"Фантастика 2023-27". Компиляция. Книги 1-15 [Вадим Крабов] (fb2) читать онлайн

Игорь Адамович ВОЖДЬ ДИКИХ ЗЕМЕЛЬ

Пролог

Тяжелый скрип повозок возвестил о приближении каравана. Впереди ехал дозор из трех всадников, облаченных в мешковатые шаровары, тонкие кольчуги и остроконечные шлемы. Дальше виднелись раззолоченные доспехи начальника охраны и белоснежный тюрбан толстенного купца. На телегах громоздились клетки с рабами. Разведчики не ошиблись — это работорговцы из Салимата, самого крупного султаната востока. Мое воинство затаилось по обеим сторонам лесной дороги. Зря я волнуюсь, полсотни рейдеров на тридцать охранников каравана — это даже многовато. Рядом шумно шмыгнул носом Хорт, я приложил палец к губам и показал орку кулак, тот виновато зажал морду лапой.

Караван втянулся в западню, пора подкладывать купцу свинью в самом прямом смысле слова. Поглаживая Хику по холке, тихо шепчу: «Вперед». На мой взгляд, дикие кабаны интеллектуально нисколько не уступают собакам. Ручной кабанчик отлично понимает, что от него требуется. Хика, похрюкивая, выбирается на дорогу, разворачивается и неторопливо возвращается ко мне. Услышав треск веток под его копытцами, головной дозорный вскидывает сжатую в кулак руку, подавая сигнал тревоги. Но, увидев, что это всего лишь дикий кабан, он что-то весело кричит караванщикам. Охрана переговаривается, слышны смешки, тревога сменяется полным расслаблением. Ну еще бы, какие враги могут быть поблизости, если тут гуляют дикие свиньи, они твари чуткие. Молодец Хика, вот тебе морковка. Когда расслабление достигает апогея, я кричу: «Бей!» — и несусь к каравану. По этой команде град отравленных гоблинским ядом стрел хлещет по стражникам, с веток деревьев прямо на головы людям прыгают коренастые мускулистые фигуры.

Две волны дико орущих орков стальными челюстями смыкаются на караване. Противник застигнут врасплох, потерь у нас практически нет. Но вот впереди раздается злобный гортанный вой — кто-то из моих орлов нарвался. Купец и начальник охраны сумели собрать вокруг себя живую стену из дюжины стражников. Образовав кольцо из щитов, ощетинившись копьями, они успешно отбиваются. Рядом крутятся мои архаровцы, но достать врага пока не могут. Зажимая окровавленное плечо, один из налетчиков откатывается назад, похоже, это он вопил. Терять бойцов, добивая обреченного противника, недопустимо.

— Гиг! — кричу я.

Из кустов выбирается здоровенный тролль. Основной недостаток троллей — медлительность, он только сейчас дотопал до поля боя. В руках гигант сжимает обломок скалы размером с хорошего барана.

— Гиг, кинь камень туда. — Мой меч указывает в центр вражеского строя. Отдавать троллям приказ надо четко, немногословно и крайне осторожно, с соображалкой у них проблемы. Неправильно понятый гигантом приказ оборачивается чаще всего тяжелыми телесными повреждениями среди своих. Обломок скалы врезается в неприятельский строй, вдребезги разнося щиты. Три мешка отбитого мяса с переломанными костями, еще секунду назад бывшие стражниками, катятся по земле, теряя искореженные доспехи. На лицах остальных людей дикий ужас.

— Снаряд, — командую я.

Четыре крепких орка, сопя и пыхтя, тащат к живой катапульте следующую каменюку. Это оказывается последней каплей, стража разбегается. Я наскакиваю на начальника охраны, пытающегося собрать своих людей. Обманное движение — и мой кривой меч втыкается прямо в вопящий рот капитана, рядом ятаган Хорта сносит голову в белоснежном тюрбане. Ни один работорговец не ушел. Орки ловят оставшихся без всадников лошадей, сноровисто обшаривают трупы, сдирают одежду и доспехи. Оцениваю добычу — на повозках, за решетками, около полусотни людей, два десятка гоблинов и отдельно, в особо прочной клетке, парочка гномов. Ожившие было пленники, опознав расу налетчиков, мрачнеют еще больше.

Оглядываюсь — кажется, на сегодня все. Вытираю меч оторванным от ближайшего трупа куском рубахи и вкладываю в ножны.

— На базу! — Взмахиваю рукой в латной перчатке, места кучеров занимают мои ребята, обоз трогается. Шагая среди телег, я размышляю о том, сколько осталось в вожде оркского клана от студента биофака Сергея Ильина.

Глава 1 ТОЛКИЕНИСТСКИЕ ИГРЫ

— А что, разве вас уже выпустили из сумасшедшего дома?

Из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию»

Когда я подошел к месту тусовки толкиенистов, уже темнело. Мой непутевый брат Виктор опять полночи будет бегать по развалинам старой церкви и окрестностям вместе с кучкой себе подобных. В принципе представители клубов ролевых игр, как правило, люди мирные, и если бы не приближающиеся экзамены на биолого-химическом факультете нашего университета, на первом курсе которого обучался братишка, я бы оставил его играться. Но, как говорится, делу время — потехе час, надо готовиться к экзаменам.

Чтобы установить его местонахождение, пришлось проявить характер. Моему походу предшествовал интересный разговор с Виолой, нашей сестрой, больше всего напоминающий беседу злого Мюллера со Штирлицем в подвалах гестапо.

— Где этот обормот?! — выпытывал я. — У него экзамен на носу, а вместо зубрежки опять гули-гули?

— Не знаю, не видела, — уставив на меня честные голубые блюдечки глаз, с невинным видом убедительно врала сестренка.

Пускать дело на самотек было нельзя, самотеком братец может стечь только в кабак или на тусовку.

— Если он свалил и недоучил биологию, я ему лицо обглодаю, нет, хуже, мопед отберу, а будешь его покрывать, тебе денег на дискотеку не дам! — продолжил я прессинг. — И не строй удивленные глазки, я точно знаю, что ты знаешь, где он! Виола, если ты сейчас покачаешь головой, этот же жест увидишь в ответ на просьбу о деньгах. Итак?

— Ну-у… — тянет сестренка, выгадывая время, и тут же находится: — А мама говорила, что ябедничать нехорошо.

— Угу, а еще она говорила, чтобы ты не особенно увлекалась танцульками и чтобы я за тобой присмотрел. Кстати, когда я последний раз видел Витьку, он был с твоей пудреницей в руках. У него с головой не в порядке или он ориентацию сменил?

— Опять мое счастливое зеркальце взял! — рассердилась Виола. — Пусть только вернется, я ему!

— А-а, это талисман у вас такой, у меня даже на душе полегчало, но ты мне зубы не заговаривай.

— Но ведь предавать и правда нехорошо, — с видом угнетенной добродетели выдала сестренка.

— Зато экономически выгодно, и это пойдет ему только на пользу. Колись, тогда на косметику немного накину.

— Он с ребятами к разрушенной церкви ушел. И это не за деньги, — попыталась обелить свою совесть доносчица, — это месть за спертое зеркальце.

— Раз не ради денег, то денег и не получишь, — довольным тоном домашнего тирана сообщил я, — месть я не оплачиваю.

— Ты злодей и деспот, но я забочусь не о кошеле, а о брате, — гордо сообщила негодница. — Они могут и на ночь зависнуть, тогда ты его и правда побьешь, возможно, даже ногами по голове.

— Тогда ладно, деньги в секретере. Возьмешь, сколько надо, но не борзей, а я пошел за Витькой.

Развалины церкви стояли на берегу речки, и нормальной дороги к ним не было. Продираясь сквозь ивняк, порадовался своей предусмотрительности в экипировке. Я оделся как на полевую практику своего родного биофака. Камуфляжные брюки, куртка, армейские ботинки как нельзя лучше подходили к обстановке. Как говаривал наш профессор, оглядывая после экскурсии перемазанные в грязи гламурные туфельки и наряды студенток: «Не бывает плохой тропы, бывает плохая экипировка».

В виде пряника отрываемому от любимого занятия брату был прихвачен шашлычный набор. В него входило замаринованное мясо, пиво и с десяток картох для запекания в костре. Все-таки пикник — это пара часиков у костра, что предпочтительнее, чем ночь на ушах.

Витька нашелся рядом с руинами, там, где не так давно археологи-реставраторы наткнулись на круглую площадку из каменных плит. Я помнил передачи на нашем местном телевидении, где высказывались фантастические предположения о времени ее возведения. Старенький профессор, похожий на доктора Айболита, тогда заявил о пяти тысячелетнем как минимум возрасте площадки. Но, кроме каменного круга, ничего не нашли, потом закончилось финансирование исследований, профессор умер, и раскопки заглохли. А площадка осталась и теперь использовалась местными толкиенистами, среди которых был и мой братишка, для игрищ.

Витька встретил меня унылой рожицей и кучей жалоб. Во-первых, он сегодня был назначен темным властелином, а в результате они с треском проигрывали светлым, что подрывало Витькин престиж. Во-вторых, приход брата — это окончание сегодняшней эпопеи. В-третьих, в моем лице перед ним стояла подготовка к экзаменам. Внезапно глаза братишки заблестели.

— Слушай, Серега, сыграй за нас, а я до экзамена сюда ни ногой. Ну пожа-а-а-алуйста, — жалобным тоном профессионального нищего протянул «темный властелин».

— Ты совсем обалдел со своими великовозрастными обитателями песочниц или просто температуришь? — Я пощупал лоб брата.

— Ну ты же ходишь в этот свой китайский клуб, с двуручными мечами там тренируешься, ты их всех на раз положишь…

Я действительно много свободного времени отдавал искусству битвы на мечах в местном клубе кэндо, но благородный поединок — это одно, а дубиномахательство Витьки и его братьев по разуму — совсем другое. Я решительно покачал головой. Мелкий сразу увеличил сумму выкупа:

— Серег, до конца сессии никаких тусовок, и при первом неуде и до его исправления — ни-ни. Обещаю и торжественно клянусь. — Брат заискивающе заглядывал в глаза.

Уже два года я ломал голову, как повлиять на брата с его увлечением, и такие условия просто не мог не принять.

— Идет, — кивнул я, и Виктор усвистел утрясать формальности со своими коллегами. Очевидно, не все пошло гладко, разобиженные вопли возмущенного «темного властелина» слышны были, наверно, даже на другом берегу реки, вернулся он чуть не плача.

— Все роли распределены, менять нельзя, ни назгулом, ни магом, ни темным рыцарем тебе не стать. — Брат возмущенно сопел.

— И кто остался?

— Орки. — Витька виновато потупился.

— Тогда дополнительное условие, — я со сноровкой отпетого шантажиста припирал брата к стенке, — успеваемость без троек.

— Это беспредел, — взвыл Витька.

— Беспредел — это красный диплом, — гадко ухмыльнулся я.

Витька, не думавший о такой перспективе, испугался и поскорее принял мои условия.

— Теперь об орках. — Я даже не скрывал своего удовлетворения. — В чем подвох?

— Только меч, никакой магии, первый пропущенный удар — и ты выбываешь.

— Надо было требовать красный диплом, — задумчиво протянул я.

— Мы же договорились, — испуганно пискнул Витька.

— Ладно, договорились, но помни об этом, а то мопед отберу. — Я погрозил пальцем, братишка торопливо закивал.

Мне вручили меч — деревянное, плохо обструганное дышло, мой собственный тренировочный шлем, на время игры одолженный брату, и зеленый бархатный плащ, в котором я узнал старую шторку из нашей гостиной. Витька сунул мне в карман зеркальце от пудреницы сестры, бормоча, что оно счастливое, я выдал шалопаю подзатыльник и направился к поляне поединков.

Прошло полчаса. Витька был прав, боевая подготовка толкиенистов была отвратительной, и я действительно «сделал» их всех.

Правда, в конце «битвы» меня подвел топорно сделанный меч (в самом прямом смысле слова, судя по «утонченности» отделки, его делали топором). Заноза из рукояти глубоко въехала мне в ладонь, отчего я чуть не пропустил удар, но все-таки справился.

Сияющий Витька подлетел ко мне и в порыве чувств пообещал постараться получить красный диплом. Я был доволен, моя попытка снять с себя шторковый плащ была пресечена братом, который заявил, что впереди чествования.

Меня потянули в центр древней каменной площадки, остальные члены нашей партии разместились на каменных плитах вокруг и стали скандировать какие-то речовки с использованием своих специфических терминов, половину из которых я не понимал.

С моей оцарапанной ладони сорвалась капля крови и упала на центральную плиту, на которой я стоял.

— Орк! Орк! Орк! — скандировала «моя» команда.

Как только кровь коснулась камня, он начал светиться призрачным фосфорическим огнем. Послышались испуганные крики толкиенистов. Я почувствовал, как какая-то сила буквально разрывает меня изнутри, перед глазами мелькнула вспышка, и все погрузилось во мрак.

Глава 2 ОРК

Увидев ужасное чудовище, не спеши бояться или осуждать его, возможно, ты смотришь в зеркало.

Студенческая мудрость, родившаяся в одно похмельное утро

Я с трудом приподнял гудящую голову и огляделся, мир вокруг плясал, к горлу подступала тошнота. Подо мной была каменная плита, лежащая в центре развалин, напоминающих обломки греческого Парфенона.

Все вокруг было забрызгано кровью, источником которой послужили семь тел, искромсанных колюще-режущим оружием. Трое убитых походили на европейцев, разве что нечесаные замасленные патлы и похожие на свалявшийся войлок грязные бороды не вписывались в картину просвещенной Европы. Оставшиеся четверо напоминали экспонаты Петербургской кунсткамеры, если бы те вдруг оказались жизнеспособны и дожили до взрослого состояния: желтовато-серая с легким зеленоватым оттенком, невероятно грязная кожа, вся в каких-то шрамах, волдырях и струпьях, желтые кривоватые разнокалиберные зубы, толстые до непрозрачности ногти, скорее затупленные когти. Добавьте ко всему бочкообразную грудь, узловатые конечности, расползающееся тряпье, которое не надел бы ни один бомж, и тошнотворную вонь этих самых бомжей, которая забивала даже запах крови и вывалившихся внутренностей. Желтые остановившиеся глаза тварей наводили на мысль или о повальной эпидемии желтухи, или о другом биологическом виде, отличном от человека, ну или как минимум незнакомом мне этносе. А ведь я биолог по образованию и о такой народности не встречал упоминания ни в одном справочнике. Да от одного их вида любого антрополога кондратий хватит. Что же тогда?

Если предположить невероятное, что эти чокнутые толкиенисты нашаманили, ухитрившись отправить меня в свой фэнтезийный мир, то уродцы как нельзя лучше походили на гоблинов. Ничего себе, сходил на пикничок! Ну, Витька, если это какой-то дурацкий розыгрыш, быть тебе с красным дипломом и без мопеда.

Нет, что-то тут не так. Все вокруг, с одной стороны, вроде бы обычное, те же елки да березы, окружающие развалины, но в то же время… как бы это сказать, какое-то другое. Из знакомых предметов — только мой рюкзак с шашлычным набором для Витьки. Помню, перед всей этой вакханалией с чествованиями я положил его на центральную плиту, уже готовясь порадовать наигравшуюся ребятню.

А почему я так гадко себя чувствую, как будто влез в одежду на три размера меньше? И почему кисти моих рук выглядят как-то странно? Тут я припомнил скандирование команды накануне вспышки: «Орк! Орк! Орк!» — и, похолодев, начал оглядывать себя. На первый взгляд, все было нормально: бархатная шторка-плащ, защитные камуфляжные брюки, измазанные в грязи и чужой крови, треснувшая камуфляжная куртка… Треснувшая?!

Я оглядел расширившуюся грудную клетку, разорванные бугрящимися мышцами рукава и на подгибающихся конечностях доковылял до ближайшей лужи.

Самые страшные опасения не оправдались, на четверку лежащих уродцев я не походил, но… изменения были. Кожа потемнела, хотя и осталась в границах человеческих цветов, мышцы явно увеличились, особенно челюстные. Кажется, я прибавил в росте и раздался вширь. В луже отражался, как говорят наши писатели-сатирики, шкаф, и не просто шкаф, а шкаф с антресолями, чуть сутуловатый, крепкий и несколько неуклюжий.

Вспомнив о карманном зеркальце, которое так и не вернул сегодня сестренке, нащупал его в кармане и взглянул на свое лицо. Все было вполне узнаваемо, хотя и утяжелено, кости явно стали толще, глаза яркого желто-зеленого цвета, но белки белые, не то что у этих уродцев. Кожа не только потемнела, но и огрубела, надбровные дуги увеличились, но терпимо, я пару раз и у людей такое встречал. Тут в голову пришла мысль, что к людям я себя вроде как уже не отношу. Я хмыкнул и перевел взгляд на уши. М-да… а вот такого у человека точно нет: уши были остроконечными. Я, как всегда при возникновении проблемы, в задумчивости прикусил губу и вскрикнул, на прокушенной губе выступила капелька крови. Дрожащей рукой снова схватил зеркальце и открыл рот. Йо-о! Клыки заострились и стали выступать над общим строем зубов, как у хищного зверя.

Полностью впасть в нарциссизм мне не дал шорох шагов и невнятный говор на краю поляны, в центре которой стоял разрушенный храм. Натюрморт из семи порубленных трупов был хорошим аргументом против близкого знакомства с его авторами — я нырнул за поваленную колонну и затаился.

Из кустов вышли три типа, напоминавшие мертвых гоблинов, и осторожно направились к руинам. Стараясь быть как можно незаметнее, я пополз к другому краю поляны. Тело болело и было как чужое, как только что купленная перчатка. Вроде и размер мой, но пока разносишь…

Вооружены гоблины короткими копьями, похоже, с бронзовыми наконечниками, за плечом одного — сильно изогнутый лук, у меня же из всего вооружения — зеркальце, мобильник и авторучка с блокнотом.

Перебегая за остатками стен к противоположной от пришельцев стороне поляны, я почувствовал себя получше, тошнить перестало, кровь из носа унялась, тело двигалось увереннее.

— Все не так уж плохо, — мысленно подбадривал я себя, чуть ли не на четвереньках подбираясь к опушке.

Из-за куста бересклета впереди высунулась морда тигра и с интересом посмотрела на меня. Такой же интерес вместе с напряжением во всей фигуре и пристальным взглядом был у нашего кота Мурзика при появлении вблизи голубей.

— Амба, — обреченно прошептал я сам себе. В Уссурийской тайге тигра называют амбой. Наш учитель был родом с Дальнего Востока и как-то объяснил, что именно последствия встреч человека и амбы и привели к появлению у этого слова второго значения — перспектива незавидной дальнейшей судьбы человека, когда обстоятельства складываются так же благоприятно, как у меня сейчас.

Гастрономический интерес в устремленных на меня глазах тигра возрос, громадный кошак совсем по-мурзиковски начал возбужденно хлестать себя хвостом по бокам. Три гоблина с копьями, ноющая боль в теле, шок от резкой перемены в жизни — все отошло на второй план, только лениво скользнула мысль, что ведь на беговой дорожке я сейчас легко побил бы мировой рекорд. Может, каждому спрингеру стоит выделять по тигру для моральной стимуляции? Все олимпийские медали были бы наши.

Двадцать метров до раскидистого дуба и семь метров вверх по нему я пролетел за секунды. Твердо зная по литературным источникам о неспособности тигров лазать по деревьям, я триумфально оглянулся, чтобы сказать зверю какую-нибудь гадость. Тигр, не знакомый с этими самыми литературными источниками, забрался уже метра на три и сосредоточенно царапался дальше. Мысленно переадресовав авторам-натуралистам предназначенную тигру фразу, я полез было выше, но тут из-за развалин вышли гоблины.

Тигр увидел их первый и, вероятно, решил, что я никуда с дерева не денусь, а гоблины — приятное дополнение к отбивной из меня. Так или иначе, но он одним махом сиганул вниз и десятиметровыми прыжками нацелился на тройку. Один из гоблинов рванул лук, двое ощетинились копьями. Стрела ударила хищника в плечо перед решающим последним прыжком. Злобно зарычав, он за доли секунды оказался среди врагов. Удар лапой — и первый труп с разбитой головой отлетел в сторону, могучие челюсти сомкнулись на плече второго, явственно хрустнули кости, третий побежал, бросив копье даже не в тигра, а куда-то в его сторону. Стремительный прыжок хищника, отчаянный визг и все…

Зверь с окровавленной мордой неторопливо подошел к моему дубу, яростно зарычал на меня и… издох.

Глядя на конвульсивно подрагивающие лапы, пену на пасти и вытаращенные остановившиеся глаза, я припомнил стрелу, обломок которой торчал в плече хищника.

Осмотр трупов гоблинов подтвердил мои подозрения — яд. У гоблина-стрелка было два колчана, один обычный берестяной и второй с кожаными вкладками внутри. Кожаный колчан наполняли стрелы с измазанными чем-то зеленым наконечниками. К колчану была привязана склянка темного мутного стекла с желтоватой тягучей жидкостью. В деревянную, плотно притертую пробку вделана игла таким образом, что ее конец все время находился в жидкости. На конце иглы, как и на стрелах, была бороздка, чтобы вещество не стерлось с металла при введении в тело.

Учитывая скорость, с которой яд свалил такую гору взбесившегося мяса, он был быстродействующий, и логично предположить необходимость противоядия и приспособления для быстрого его введения, дабы предотвратить несчастный случай. Игла в склянке — средневековый вариант шприца с антидотом. Так, а где же яд? Емкость с ядом нашлась на поясе и была вовсе не из стекла. Рог какого-то животного, выдолбленный изнутри, с притертой пробкой на шнурке. Я осторожно вытащил пробку, полость рога была заполнена зеленым пахучим киселем, которым и были измазаны наконечники стрел.

Преодолевая брезгливость, обшарил трупы. У двух гоблинов поменьше, кроме копий с грубыми медными наконечниками, не было ничего стоящего. Третий экипирован получше — бронзовое копье, боевой стальной топор, явно самодельный нож из скверного железа, похоже, столовый, завернутые в почти чистую тряпку монеты — медные и несколько серебряных очень грубой чеканки.

Из драки возле развалин я сделал несколько серьезных выводов. Первый — здесь опасно, второй — боец из меня пока что никакой, третий — если хочешь жить, думай.

Самый крупный гоблин был мне по грудь, так что их копья мне подходили только как сулицы — метать. Кстати, одно из них также было отравлено.

Прихватив трофеи и свой плащ-шторку, занялся оружием. Снял наконечник с самого лучшего копья, вырезал ореховую жердь, насадил. Получилась жуть, а не копье, но приемлемой длины и прочности. К хвостам двух других копий приспособил собранные на поляне перья, примотав при помощи изоленты, валявшейся в кармане со времени починки проводки в гараже. Теперь у меня было копье для рукопашной и два метательных копья, хотя по качеству и балансу их забраковали бы даже Витькины друзья-толкиенисты, но на безрыбье-то…

Трупы в развалинах были ограблены начисто, вплоть до снятия всей более-менее нормальной одежды. Вскинув на плечи свой рюкзак, я продолжил осмотр местных достопримечательностей. Обойдя поляну по периметру, в кустах на краю леса обнаружил еще одно тело — человека с отравленной стрелой в шее. Его обшарить не успели, похоже, он был убит как раз растерзанными тигром гоблинами, и подчистить его карманы они планировали «чуть погодя, вот осмотримся».

Мой гардероб пополнился кожаной курткой, пришедшейся почти впору, человек был очень крупный. В его мешке нашлись хорошо выделанные волчьи шкуры, сшитые наподобие плаща и попутно служащие одеялом, отдельно лежал рулончик чистой льняной ткани — вероятно, местный аналог бинтов. Также я присвоил флягу с водой, кусок сала, сухари, трут, кремень и кресало. Пересыпал гоблинские деньги в кожаный кошель с серебром, найденный на убитом, больше ничего стоящего не было, очевидно, топор, снятый с главного гоблина, и являлся когда-то оружием убитого.

С дальнего края поляны, где находились свежие трупы, послышалось рычание, придавшее мне ускорения и поставившее крест на мысли о захоронении убитых. Метрах в ста от развалин я приостановился, вытащил блокнот и поставил первую точку на листе, превратив его в примитивную карту.

Следующие два дня прошли в раздумьях, разведении костра при помощи огнива (что удалось с девятнадцатой попытки), поисках родника с чистой водой и места обитания. Не удалось только последнее — приличное жилье раздобыть. Проблема не только в Москве XXI века. А здесь еще особенности местной обстановки надо учитывать. Так что пока удовлетворился обустройством скорее звериной лежки под корягой в малиннике, чем человеческим местообитанием. Два дня я провалялся в шоке, осматривая себя, добытые вещи и пытаясь сложить два и два, но каждый раз получал пять вместо четырех. Нормально объяснить случившееся я так и не смог, не хватало информации.

Шел третий день моего пребывания в этом странном мире, продукты питания кончались, надо было действовать. Я выспался, перекусил и отправился на разведку, ну и заодно за добычей. Полупустой желудок требовательно урчал, а в рюкзаке осталась только сырая картошка. Но поскольку она почти не портится, я решил оставить ее как НЗ, на самый крайний случай.

В километре от руин храма проходила лесная дорога, по которой я и двинул. Скоро впереди послышался нудный скрип, я никогда не слышал, как скрипят телеги, но, по идее, звук был похож. Вскоре, шифруясь за деревьями, я действительно нагнал телегу, запряженную пегой доходягой преклонного возраста и сопровождаемую двумя крестьянами. Одеты они были в сермяжные зипуны поверх серых домотканых рубах и портков, пояса из лыка, на ногах — лапти.

Раздумывая, не остановить ли их и попросить поделиться информацией, а заодно и едой (поскольку запас провизии подходил к концу), я незаметно шел следом и вдруг увидел, что подобные мысли приходят не только мне.

На особенно темном участке ельника из-за деревьев вышли четверо заросших по брови мужичков с дубинами, которые отличались от возниц только нагловато-нахрапистым выражением морд, и заступили телеге дорогу.

Мой слух после прорыва в этот мир стал много лучше, и я с удивлением обнаружил, что понимаю местную речь.

Она сводилась в основном к угрозам, матюгам и требованиям кошелей — типичный наезд. Крестьяне поначалу вроде и не возражали, показывая пустые карманы, но когда труженики «лесной таможни», вероятно, в виде компенсации отсутствующих у жертв денежных средств попытались увести телегу с конягой, ситуация обострилась. Один из покорно лепечущих: «Люди добрые, сиятельные господа, мы бедные, сирые, и есть нечего» — вдруг слитным движением выхватил из телеги вилы и вогнал в живот ближайшего. Второй крестьянин вытащил и взял наперевес жердь, бандюки, жутко сквернословя, подняли дубины.

Экипирован я все еще был скверно, денег мало, но грабители — вояки невеликие, на них можно потренироваться во владении оружием, к тому же их и не жалко. Вывод?

Бормоча: «Мой выход», я перехватил копье и понесся в гущу событий. Пока подбегал, крестьянина с жердью вырубили, а вилоносец ухитрился окровавить бедро еще одному бандиту. Ближний ко мне разбойник повернул голову в мою сторону, когда легкое метательное копье уже летело в него. Все, что он успел сделать, это широко распахнуть глаза и раззявить рот, а потом наконечник копья полностью исчез в его боку. Остальные действующие лица тупо пялились в мою сторону, озадаченные таким изменением обстановки. Как ни странно, быстрее всех опомнился крестьянин, и вилы въехали в подбрюшье самого здоровенного бандита. Тот завизжал, и, согнувшись в три погибели, вцепился обеими руками в древко, а потом повалился на бок. Высвободить вилы крестьянин не успел, и последний «таможенник леса» достал его концом дубины, оглушив, а может, и убив.

С копьем в каждой руке я медленно подходил к месту стычки, последний бандит, цепко вперившись в меня прищуренным взглядом, пошел по кругу, стараясь повернуться так, чтобы солнце светило мне в глаза. Он явно опытен, надо попытаться вывести его из равновесия. Выпучив глаза и разинув пасть, я издал хриплый рык и дернулся в его сторону.

— Орк! — ошарашенно вскрикнул он, в свою очередь выкатив глаза, и судорожно махнул дубиной.

Его дышло просвистело передо мной в нескольких сантиметрах, но расстояние между нами было слишком большим, не достал. Пока он был в неустойчивом положении, я метнул маленькое отравленное копье в упор, бандит пригнулся, пропуская его над головой, резко распрямился, но уже не успел отбить следующий удар. Мое самодельное оружие ударило в диафрагму и, прободав его насквозь, вышло чуть ниже правой лопатки. Продолжая движение, я повалил разбойника на землю, он начал корчиться, как перерезанный червь, орошая мох кровью из раны и горла.

Бугай с торчащими из паха вилами и крестьяне лежали неподвижно, остальные хрипло стонали. Бугай не жилец, хотя еще и не откинул копыта, оба мужика были живы, но в глубоком нокауте. Что сделает крестьянин при виде орка? Правильно — задаст стрекача. Потому, пропустив найденную в телеге веревку сквозь тележное колесо, привязал оба конца к ногам крестьян. В темпе обшарив бандитов, я был поражен скудостью добычи — два паршивеньких ножа, три дырявых мешка, моток веревки и все.

Начался допрос еще живых бандитов, которые были в сознании. Сперва они в основном матюгались, обосновывая отказ от сотрудничества его полной для них бесперспективностью: «Все равно убьешь». А я вспоминал неимоверное количество всяческой мрази, стремительно размножившейся в России в лихие девяностые и жившей по моральному кодексу этих самых робингудов: «Плохо лежит — возьми, не дают — отбери, мешают — убей». Подобные существа уже давно не воспринимались мной как люди, и оставлять их в живых или там миндальничать с ними я не собирался.

Подобранная с дороги палка, воткнутая в рану, быстро переменила намерения разбойников. Сначала была попытка соврать, но, связав и растащив их на такое расстояние, чтобы они не слышали друг друга, я просто устроил перекрестный допрос, за каждую ложь усиливая нажим и обороты палки. Так дело пошло веселее. Выяснилось, что вся банда состояла из них четверых, то есть все налицо. До логова разбойников всего километра три, вот по этой протоптанной тропе, стражи поблизости нет, и бандиты совершенно обнахалились. К концу допроса двое с пробитыми легкими и бугай, так и не вытащивший из себя вилы, окочурились, а крестьяне начали шевелиться и попытались сбежать.

Полюбовавшись некоторое время живой иллюстрацией к басне «Лебедь, рак и щука» и орочьим рыком остановив попытку отвязаться, приступил ко второй части допроса.

Крестьян звали Пахом и Прохор, и приходились они друг другу какой-то дальней родней, но поскольку великая сложность деревенских родовых связей (кум, сват, деверь, свояк и т. п.) всегда была для меня непостижима, углубляться в нее не стал. Бандиты крестьян обычно не трогали — что взять с землепашца в поле? А потому нападение для них совершенно необъяснимо. Схватиться за вилы заставило отчаяние — без лошади в хозяйстве не выжить, пошли бы по миру или умерли от голода.

Затем мы перешли к политике и экономике. Земли вокруг принадлежат его милости барону Сильвату, отношение к которому резко отрицательное (всю кровь выпил, оброк и барщина разогнуться не дают), само баронство входит в королевство Танния (хорошее, большое королевство, ажно два больших города есть).

Баронство Сильватия — пограничное с Дикими землями, где обитают мерзкие гоблины, огры-людоеды, кровожадные орки (обвиняющий взгляд в мою сторону), а свояк Пахома даже слышал рев дракона. Вообще, знание мира крестьянами ограничивалось преимущественно своей и соседними деревнями, ну и городом, как центром торговли. Все же, что дальше, было для них далекой абстракцией и интереса не вызывало.

Что удивительно, при разговоре со мной давить на жалость, как при общении с разбойниками, крестьяне не пытались, вероятно, сказывалась репутация местных орков. Видевшие допрос с пристрастием последнего бандита поселяне поневоле ожидали худшего. Дрожащий голос Прохора (ему на вид было около двадцати лет) прервал мои размышления:

— Ты бы нас не умучивал, на что мы тебе?

Я хмыкнул. Обижать их я конечно же не собирался, а вот есть хотелось зверски, о чем и было сообщено моим собеседникам. Слегка побледнев, Прохор поинтересовался, хватит ли мне на ужин четырех бандитов.

— Вы что, людей жрете?! — Я был поражен.

Крестьяне дружно возмутились:

— Мы ж энто, сами люди, как же-ж можно человечину-то есть, не по-божески это. И того, мы ж не про себя, а про тебя говорили, а орки они людей того, жр… кушают. Надысь вот в буром логу дядьку Саргула съели, так правда то гоблины были…

Меня стало слегка подташнивать. Заметив гримасу отвращения на моем лице и неправильно ее истолковав, Прохор стал уверять меня в своей невкусности вообще и в том, что они ничуть не лучше бандитов в гастрономическом плане в частности.

Более умный и наблюдательный Пахом (он был постарше, лет тридцать пять — сорок) велел Прохору замолкнуть и, проковыляв к телеге, вытащил буханку хлеба домашней выпечки, кусок подкопченной грудинки и хорошо завязанную крынку с молоком. Я мысленно чертыхнулся — ведь обшаривал телегу, а заначку под сеном не нашел, не гожусь пока что в грабители. Протянув мне всю эту снедь, Прохор поинтересовался своей дальнейшей судьбой. Заверив, что участь быть убитыми или стать рабами им не грозит, я задумался. Если дать им уйти, они распустят языки, а нахождение на территории баронства орка — повод для облавы, что мне не подходило. Остановился на следующем варианте — заставил поклясться в молчании с использованием нательных амулетов крестьян, похожих на христианские крестики.

Чтобы подкрепить надежность клятвы, предложил крестьянам отвезти трупы разбойников страже, за что, по словам Пахома, полагались наградные: «Аж по пять серебряных за голову». Выслушав благодарственную речь, в которой меня протитуловали «господином орком» и (что меня до крайности удивило) прозвучало предложение захаживать в гости, когда совсем темно будет, их, мол, дом в деревне крайний, такой, с рябинкой возле окон, так что можно подобраться незаметно.

Размышляя над средневековыми крайностями, где от «Не ешьте меня» до «Заходите в гости» — один шаг, я двинул в сторону логова бандитов.

По дороге я пытался проанализировать полученную информацию. Первое — это не Земля, или, во всяком случае, не Земля двадцать первого века — ночью на небе я не нашел ни одного знакомого созвездия. Второе — сейчас раннее Средневековье с поправкой на наличие нескольких разумных рас или даже видов разумных прямоходячих. Третье — путь назад заказан, пока я не разберусь в ситуации и не накоплю побольше знаний о здешнем мире. Мне временами приходилось слышать о необъяснимых исчезновениях людей в районе развалин старой церкви, но о необъяснимых появлениях я ничего не знал. Каков вывод? Для начала надо выжить, приспособиться к окружающей обстановке и искать знания, силы, средства.

В качестве бонуса — крепкое тело бугая и знания человека XXI века, минус — репутация кровожадного зверя-убийцы орка. При таком раскладе можно играть и найти свой путь, достойный путь, как говорят даосы.

Схрон лесных бандитов нашелся довольно быстро, в нем я обнаружил деньги (даже пятнадцать золотых), рулон ткани, серебряную посуду. В лагере разбойников совсем не было еды, вероятно, именно это обстоятельство и вызвало налет на крестьян с взятием в заложники лошади. Они, скорее всего, намеревались таким образом стрясти с деревенских продовольствие.

Я разбирался с запасами бандитов, а в голове теснились мысли: что делать дальше?

Если верить крестьянам, во владениях барона Сильвага мой первый выход в свет станет последним, то же и в Таннии, да и в любом королевстве людей. Единственная возможность жить здесь — неверный путь лесного бандита, но это тупиковый вариант моей эволюции. Что ж, мне остается одно — путь в Дикие земли к себе подобным.

Глава 3 ДИКИЕ ЗЕМЛИ

— Ма-ам, а у нас на сеновале голые.

— Это дикие люди, доченька.

— Да-а-а, тетенька-то дикая, а папка — наш.

Анекдот

Граница с Дикими землями была чисто условной: закончились поселения славного баронства — начались Дикие земли. Надо место под новый хутор, так Дикие земли не стенка — подвинутся. Коренные обитатели этих самых земель были явно против подобной экспансии, что следовало из третьего подряд пепелища, встреченного мною на местах былых поселений. Затем я наткнулся на старую стоянку гоблинов. Сначала чуть было не решил, что вернулся домой — кострище с подставками под шампуры, разбросанные повсюду объедки, кости, мусор, какие-то клочья, кучи «мин» в окрестных кустах и прочее свинство напоминали обычное место пикника «любителей природы» в России. Если бы не одно «но»… — кости были человеческие. Причем самые длинные переломаны и с закругленными концами — значит, побывали в котле. Помню, наш профессор археологии показывал такие же экспонаты как доказательство каннибализма. Последние сомнения отпали при виде валяющихся обгорелых черепов с выломанной затылочной костью и торчащими из дыр палочками, скорее всего служащими столовыми приборами для извлечения мозгов. Передернувшись от омерзения, пошел дальше. Кости стали попадаться чаще, а дно огромного оврага было прямо усеяно скелетами. Вероятно, тут была битва, а скорее, бойня.

Когда пришла пора выбирать место для ночлега, я, не желая разделить судьбу владельцев выеденных черепов, присмотрел полянку, покрытую высохшей прошлогодней листвой и мелкими сухими ветками. Если кто и заявится сюда, каждый шаг непрошеного гостя будет сопровождаться шелестом листьев и хрустом веток, что не позволит ему подобраться ко мне, спящему, незамеченным. Подсобрав еще хвороста, разбросал его по границе полянки, усиливая сигнализацию каменного века, и, расстелив плащ, завалился спать.

Взбодренный всем виденным в Диких землях, спал я вполглаза, что меня и спасло. Пришелец явно был один и двигался очень тихо, лишь только один раз под его ногой хрустнула ветка, после чего он надолго замер. Значит, волчара матерый, схватка будет непростой. Я нашарил рукоять топора и, не подавая вида, что проснулся, медленно подтянул под себя ногу, нащупывая опору, чтобы оттолкнуться. Вот уже различается тяжелое дыхание ночного бродяги, нервы натягиваются до предела. С легким шорохом тело противника взметнулось в прыжке, я резко оттолкнулся ногой, перекатившись в сторону. В плащ, на котором я лежал, вонзился ятаган. Удар топором — ятаган вылетел из рук врага и улетел в темноту. Ударить второй раз я не успел, налетчик кинулся на меня сверху, сомкнув руки на шее. Отпустив рукоять топора, наношу удар кулаком по голове врага сбоку, сразу за ухом, тело обмякает, навалившись на меня. Собираясь столкнуть его с себя, я внезапно упираюсь пальцами в упругое полушарие женской груди. Опа-на! Да это никакой не налетчик, налетчица.

Быстро распалив костер, я осмотрел оглушенную противницу. Передо мной, несомненно, была девушка-орк, крепенькая, мускулистая, лет двадцати — двадцати пяти, с зеленоватой кожей и остроконечными ушами. Одета в кожаную рубаху и во что-то наподобие шорт из того же материала. Обыскав ночную гостью и сняв с нее кинжал, я засунул на его место обломок ветки и стал приводить ее в чувство. Открывшиеся глаза оказались желтыми и очень сердитыми, такой взгляд я видел только у озабоченных американских феминисток, когда случайно проходил мимо их шабаша, посвященного очередному этапу борьбы с мужчинами.

Зеленокожая феминистка первым делом выхватила из ножен вложенный вместо кинжала сучок и попыталась воткнуть в меня. Обнаружив подмену, она не оценила шутку и прибегла к природному оружию женщин, вознамерившись вцепиться ногтями мне в лицо, пришлось выкрутить ей руки и придавить к земле, в ответ мне чуть не откусили нос. Ну и что с ней прикажете делать?

Когда-то в детстве я схватил одичавшего котенка, тогда мне показалось, что я взял в руки кактус. Милый пушистый зверек мигом превратился в клубок когтей и зубов, казалось, что у него не менее трех зубастых пастишек и восемь когтистых лапок.

Сейчас было что-то подобное, орчанка извивалась, царапалась, брыкалась, пыталась кусаться. Тут я вспомнил про лучшее оружие против ярости у женщин и поцеловал ее. Она ошарашенно замерла, попыталась что-то пискнуть сквозь поцелуй, потом обмякла, а затем ее руки сразу стали нежными и обхватили меня за плечи.

Когда я оторвался от девушки, уже светало. Орчанку звали Бара и была она бродягой-одиночкой, или, по ее версии, вольной охотницей. Бара немного просветила меня о нравах Диких земель. Местные обитатели жили по закону джунглей: кто кого может, тот того и гложет. Семьи здесь были редкостью, чаще жители Диких земель, независимо от пола, держались поодиночке или сбиваясь в небольшие банды. При встрече наиболее вероятной была схватка, побежденного убивали и чаще всего съедали, но бывало и так, что встреча мужчины и женщины заканчивалась близостью. Дети у женщин Диких земель рождались часто, по сути, орчанки были постоянно, можно сказать, хронически беременны. По неписаному закону орков и гоблинов, женщин с детьми не трогали, а при возможности и подкармливали, делились шмотками. Это объясняло, как, при отсутствии семей, бродяги Диких земель до сих пор не вымерли и не были вытеснены другими расами. Да и если судить по встреченной мной феминистке, характер у местных дам по степени стервозности многократно превосходит русских женщин двадцать первого века. А если орчанка еще и с ребенком, то напасть на такую фурию — это все равно что попробовать отнять котенка у дикой кошки — как минимум, расцарапанное лицо гарантируется, и скажи спасибо, если останутся целы глаза.

Затем я сделал глупость. Отправившись к ручью за водой, захватил с собой ятаган Бары, а топор оставил на стоянке. Вернувшись, обнаружил, что девушки и след простыл. Заодно она прихватила и мой боевой топор, и примерно половину еды. Вот ведь! Простые нравы, простые решения. Хотя, наверное, так даже лучше, очень уж независимым огнем горели желтые глаза, как я понимаю, орчанка все равно смылась бы, даже безоружная. Да и легкий стальной топор больше подойдет ей по руке, чем тяжеленный ятаган, и еды для девчонки не было жалко, пусть подкормится.

Когда совсем рассвело, я внимательно осмотрел доставшееся мне оружие. Грубовато сделанный тяжелый черный тесак около метра длиной имел одностороннюю заточку и был выгнут вперед, как классический турецкий ятаган. Лезвие шириной четыре-пять сантиметров слегка расширялось в верхней части и заканчивалось клиновидным острием, гарды не было вовсе, как иположено ятагану. Металл был довольно прочен и напоминал черную бронзу, использующуюся в Древнем Египте в бронзовом веке. Секрет ее изготовления позднее был утерян и до сих пор не найден, может, здесь его знают?

Хотя оружие было тяжеловато и коротковато, форма лезвия непривычна, а баланс совершенно никудышный, но все-таки это был меч! С мечом я умел обращаться и чувствовал себя увереннее на двести процентов. Живем! Остаток дня я посвятил чистке и заточке нового оружия и тренировке с ним, чтобы попривыкнуть к балансу.

Дальше я шел еще осторожнее, пару раз пришлось залегать в чаще, пропуская небольшие шайки гоблинов. Разговор одной из них запомнился мне надолго. Ребятки обсуждали трудности с продовольствием и пути их решения.

Жрать им было нечего, напасть на людское поселение таким числом (десятка полтора гоблинов) они не решались и потому надумали навестить местное человеческое кладбище, благо там недавно были похороны. Нет, они не собирались есть поминальные продукты со столиков возле могилок (печенья, конфеты, яйца, рюмочки водки, как делают бомжи и цыгане в моем мире), их интересовал свежезакопанный труп. Слушая подробности плана этих некрофагов-любителей, я порадовался, что давно ничего не ел, иначе мне бы точно не удалось подавить рвотные рефлексы.

Саэна полагала, что такой жуткой беды, какая постигла ее, за всю историю существования эльфов не случалось ни с одним из перворожденных. А ведь еще утром ничего не предвещало неприятностей. В доме Алой розы проходила очередная большая ярмарка, на которой собирались эльфы всех соседних домов, а также куда допускались гномы, хоббиты и люди. Ярмарка — это всегда праздник, особенно для веселой озорной сорвиголовы семнадцати лет от роду, для которой весь мир — новый и удивительный, и впереди вечность, чтобы его постичь.

Купец не понравился ей сразу — бегающие глазки, намертво прилипающие к монетам, да и весь вид невысокого тощего человечка скорее напоминал голодную церковную крысу, чем почтенного торговца. Но его товар тут же заинтересовал молодую эльфийку — у торговца на лотке лежал свиток благословения на здоровье, который она купила. Целительство давно было избрано Саэной в качестве основной специальности в Эльфийской академии светлого волшебства, и, несмотря на то что экзамены она имела право сдавать только через год, ее, так сказать частным порядком, обучал прадед и некоторые знакомые маги.

Поэтому, когда торговец еле слышным шепотом предложил жезл с заклинанием жизни пятого, высшего уровня, она попалась, как рыбка на хлебушек. Тихим, доверительным голосом торговец объяснял, что происхождение жезла весьма сомнительно, а он не желает неприятностей при официальной экспертизе и просит провести сделку за территорией ярмарки, разумеется, обещает сильно сбавить цену.

Эльфийка последовала за купцом и, выйдя из охраняемого периметра домена, оказалась возле одного из больших порталов телепортации, построенных древними магами. Отсутствие стражи насторожило ее — обычно телепорт круглосуточно охранялся. Вдруг за спиной мелькнула какая-то тень, Саэна отшатнулась за телепорт и там обнаружила пропавшую охрану — пять трупов солдат были свалены в кучку. Обескровленные лица, парные ранки на шее — только упыри могли оставить такие следы.

Из-за камня телепорта с немыслимой быстротой метнулись черные фигуры, отрезая ей путь к отступлению. Раздался тихий крысиный смешок — рядом отирался торговец.

— Хиша, я могу получить обещанное?

Один из вампиров, а точнее, вампирша обернулась к торговцу.

— Конешшно, — такой скрипяще-шипящий шепот не могло издавать живое существо, — ты получишшь гораздо больше.

В улыбке упырихи мелькнули белоснежные клыки, скользящим шагом она двинулась к торговцу. Тот быстро сунул руку в карман, и его неказистую фигуру окутало мутное свечение, сквозь которое была видна кривая ухмылка.

— Я знал, с кем связался. — Он вытянул руку со светящимся амулетом в сторону вампиров, и все упыри, кроме Хиши, окаменели. — Я повелеваю тебе отдать мне все, что у тебя есть, и не трогать меня. Я больше не твой партнер, отныне я твой хозяин.

Два существа со злобной издевкой смотрели в глаза друг другу.

— Этот амулет повелевает вампирами, оч-чень редкая, хотя и одноразовая вещь. — Улыбка упырихи превратилась в торжествующий оскал, а лицо торговца побледнело. — Но только не высшими вампирами, а свидетели мне совсем ни к чему. Так что ты прав, ты больше не мой партнер, ты мой обед, — прошипела вампирша, делая шаг в мутное свечение, торговец завизжал, тут же звук оборвался чмокающим звуком.

Словно очнувшись, эльфийка ринулась прочь, но ее мигом сбили с ног и скрутили холодные мертвые руки. Хиша отошла от осевшего бесформенным бурдюком тела торговца и, коснувшись телепорта, активировала его. Один из упырей прошмыгнул внутрь, затем туда швырнули связанную Саэну, и следом стремительной тенью скользнул второй вампир. Хиша погасила портал и вынула ключ. Теперь только архимаг Нории, и то после долгой кропотливой работы, смог бы установить, куда сделана последняя переброска. Через минуту возле телепорта не было никого, только к югу улетала крупная летучая мышь с небольшим ключом, висящим на шее в виде кулона на тонкой цепочке.

Я шел по Диким землям и прямо физически ощущал какую-то тревогу, напряжение, так затихает природа перед грозой.

Размышления были прерваны звуком охотничьего рога, я вслушался. Слева явственнее стал слышен гвалт, выкрики и лай собак. Все это сильно напоминало фильмы про облавные охоты или преследование злыми фашистами партизан.

Звук приближался, и я в темпе рванул в противоположную сторону. Поскольку дичь на границе Диких земель мне ни разу не попадалась, вариант с облавой на партизан был пугающе реальным.

Лес кончился, полянка, над плечом свистнула стрела — я пригнулся и, прикинув, что лучник, скорее всего, один, зигзагами метнулся в его сторону, на ходу извлекая ятаган. Над зарослями иван-чая показалась вихрастая голова и верхушка лука, выстрел! Я демонстративно рухнул на краю зарослей, театрально застонал, изображая умирающего лебедя, и быстро пополз вперед.

Сэнсэй когда-то намертво вбил в мою голову «звериную мудрость»: если почувствуешь себя дичью — тебе хана, а вот если сам начнешь охотиться, то дичью станет егерь. Сердце колотилось о грудную клетку, страх, холодным липким комком висевший на плечах, исчез где-то в глубине, а на смену ему поднималось дикое бешенство. Сведенные судорогой губы раздвинулись, обнажая клыки, горячее дыхание со свистом вырывалось из груди, во мне проснулся орк.

Стрелок опять высунулся, рассматривая место, где я только что дебютировал в роли умирающего лебедя, но, на мое счастье, как раз сейчас распрямлялся примятый мной иван-чай, и следующая стрела свистнула туда. Больше не скрываясь, разъяренный орк ринулся на человека. Выстрелить еще раз лучник не успел — удар ятагана, и лук выпал из рассеченной руки, удар плашмя по левой кисти — выхваченный кинжал последовал за луком.

Вдохновленный удачей в нелегком сценическом искусстве, я собрался исполнить следующую роль, называлась она, пожалуй, палач-любитель. Стрелок, плаксиво подвывая и зажимая одну поврежденную руку другой, ползал на коленях, умоляя о пощаде беспощадного орка и ничуть не смущаясь этой тавтологии.

Я изобразил колебание и, поигрывая зажатым в руке ятаганом, начал задавать вопросы. Оказалось, что обе мои версии относительно причин всего этого гвалта были верными. Как так? А вот так, охотились действительно на орков, гоблинов, огров и троллей, но делали это не для очистки лесов от банд людоедов или ради территориальной экспансии вроде завоевания, а с целью развлечь благородных рыцарей охотой на двуногую дичь, видите ли, зверя в лесах мало, а господа изволят скучать. Причем именно по этой причине в промежутках между облавами тварей в Диких землях, несмотря на их гастрономические предпочтения, практически не трогали, потеха благородного сословия ставилась выше жизней сжираемых крепостных!

Как я узнал из дальнейшего допроса, в случае, если людоеды не успевали восполнить численность, перед облавой в лес выпускали узников из тюрем или еще чего-нибудь придумывали. Оказывается, на охоте дворяне придерживались принципа: «Я иду искать, кто без баронского герба на одежде — я не виноват». Словоохотливый лучник был кем-то вроде помощника главного лесничего и как раз ехал указать охотникам наиболее удобные места. Посему у него оказались подробные карты этих земель.

Напугав парня до заикания фразами типа: «Я и так почти все знаю, только соври — голову отъем», я выяснил план охоты и задействованные силы. Паренек был совсем молоденький, пусть живет, тем более что покалеченной рукой он больше никогда не схватится за лук.

Следующие пятнадцать минут я пытался совместить несовместимое — быстро бежать и умно думать. Проблема заключалась в том, что с юга, со стороны центра Диких земель, была сделана сплошная просека шириной до ста метров, сейчас битком набитая баронской челядью с луками, с севера — крутая, почти неприступная скалистая гряда, за ней — большая дорога, по которой прибывали охотники. В образовавшемся коридоре с востока шли загонщики, а на западе ждала ловушка — знакомый мне овраг, усеянный костями (следы прежних облав). Благородные рассматривали план западни и сами выбирали себе место охоты. Для координации и связи служили посыльные, вроде встреченного мной лучника. При такой облаве прорваться в одиночку невозможно, спрятаться не дадут собаки. Какой следует вывод? Если условия сложились так хреново, меняй их!

По пути я все чаще встречал ошалело мечущихся гоблинов, орков, огров и прочих местных дикарей. Идти в сторону оврага, куда обитателей Диких земель зажимали загонщики, — верная смерть, оставалось пробиваться сквозь охранную цепь стрелков на просеке, и значит, мне нужна была группа прорыва.

Первый остановленный мной гоблин постарался тут же смыться, не желая воспринимать разумные слова, да и вообще любые слова. Ну что же, как говорится, не понимаешь через уши — постучим в печень. Схваченный за шкирку и приподнятый, как котенок, над землей гоблин и вел себя, как кошак, поджав лапки и жалобно мяукая: «Твоя отпусти, моя совсем плохо, моя тута попалася, моя скоро совсем помирать».

Вот ведь! Прямо «твоя-моя не понимать». Видимо, гоблин едва знал известное мне наречие или обладал особо «развитыми» мозгами. И как прикажешь с ним общаться? Я встряхнул гоблина и постарался говорить по-другому:

— Моя знает, как убежать, твоя с моя — живой будешь, твоя без моя — совсем помрешь.

Закончив урок чукотской грамматики, я отпустил гоблина.

— Твоя знать, как убежать? — Желтые глаза недоверчиво рассматривали меня.

— Знать. Надо много-много гоблинов, орков, троллей собрать, тогда совсем живой будешь. Зачем твоя стоять! Собирать надо!

Завершив инструктаж, я испытанным приемом ухватил двух пробегавших мимо гоблинов, слегка стукнул их лбами друг об друга, пресекая их попытки укусить меня за руки, и повторил процесс экстренного просвещения.

Первый завербованный мной гоблин шмыгнул в кусты и, пока я, используя ту же рудиментарную лексику, гасил панику у двух его коллег, вернулся с пополнением.

Затем все мы бегали по лесу и собирали, кого могли. Итогом стала кучка из полсотни гоблинов, довольно крупного тролля, пяти огров, и орка с покрытой шрамами мордой.

Вспомнив выступления Ленина на броневике и мысленно поблагодарив его за науку, я вывел эту разномастную стаю на ближайшую поляну, взобрался на подходящий валун и толкнул речь:

— Людей больше, чем нас, и они сильнее, но их строй растянут жиденькой цепочкой. Если мы вместе ударим на одном небольшом участке, то там уже мы станем сильнее. Собравшись вместе и двигаясь тесным строем, прорываем охранную цепь людей на просеке, а дальше в лесу оторваться не сложно.

Во время выступления я смутно чувствовал что-то вроде дежавю и вдруг вспомнил. В порядке шефской помощи куратор вывозил нас читать лекции в одной организации. Моя первая лекция, я рассказываю о втором начале термодинамики и вижу такие же пустые, прозрачные, тоскливые лягушачьи глаза без капли понимания. Безнадега… Но все же на этой и последующих лекциях я ухитрился донести информацию почти до каждого обалдуя, педагогический опыт помог и здесь. Для начала позаботимся об имидже, начнем с имени. Мое настоящее имя на орков большого впечатления не произведет, здесь надо псевдоним поэффектнее. Что ценят орки? Что-нибудь острое. Как будет по-английски «колючка»? Кажется, «thorn», что ж, вполне по ситуации, начнем.

— Я — Торн! Я умный! Я хитрый! Я вождь! — При этом по примеру самца гориллы ударил себя кулаком в грудь, затем ткнул пальцем в разные точки толпы. — Ты, ты и вот ты — воины. Я говорю — вы делаете, тогда будем живыми, не делаете — все сдохнете!

Гоблины смотрели на меня с надеждой, орк — с уважением, огры — презрительно, а тролль ничего не понял.

— Без вас лучше, — заявил самый крупный из огров. Трое людоедов отделились и потопали на север.

— Там дорога, убьют, идиоты! — сделал я попытку докричаться до их разума.

— Сам убьют, — донеслось в ответ, и троица огров исчезла в кустах. При этом словесном выпаде орк злобно заворчал, глядя вслед людоедам, и вопросительно посмотрел на меня, положив лапу на свой боевой топор.

— Не трогай, пусть идут, может, людей на себя отвлекут, все нам легче, — махнул я рукой на ушедших дегенератов. — Смерть — удел безумцев.

Я повернулся к троллю и, снизив еще на один уровень сложность речи, стал разъяснять политику партии на данном этапе. Когда я закончил ликбез и уже собирался давать команду на выдвижение к просеке, с севера донесся шум схватки, крики, и на поляну выбежал один из троицы отступников, преследуемый конным рыцарем. Огр был, как дикобраз, утыкан стрелами и перемещался шатающейся походкой пьяного, очевидно, он доживал последние минуты.

В азарте преследования ничего не видя вокруг себя, рыцарь догнал огра в каких-то пятидесяти шагах от нас и с наскока пропорол копьем насквозь. Человек издал торжествующий клич победителя и только тут увидел нашу компашку. Было заметно, как резко вытянулось и побелело юное лицо, выглядывающее из открытого шлема с плюмажем. Сообразив, что ему тут не рады, он попытался развернуть коня, я был ближе всех к нежданному гостю и кинулся наперехват. Отравленное гоблинским ядом копье не подвело — конь не был защищен. Всадник успел выпутаться из стремян и соскочить с бьющегося в судорогах коня, на которого отрава подействовала даже быстрее, чем на тигра. Хвататься за оружие рыцарь не стал, а прямо с низкого старта дунул во все лопатки в сторону, откуда прискакал. В два прыжка догнав его, я попросту свернул охотнику на двуногих его паскудную головенку.

Неплохой стальной шлем, кольчуга тонкого плетения, поножи, полутораручный меч, щит и кинжал-кончар поменяли хозяина. Трофейный меч был выполнен из стали и довольно неплохо сбалансирован. В кошеле, висящем на поясе рыцаря, нашлось два десятка золотых монет с вычеканенной на них толстой физиономией человека, похожего на повара (он был в короне, но она здорово смахивала на поварской колпак), и надписью буквами, напоминающими готический стиль: «King Angeon».

Орк, с одобрением глядевший на сворачивание рыцарю шеи и с особенным уважением — на процесс грабежа, шагнул вперед.

— Торн мудр, — с железобетонной уверенностью вынес он свой вердикт. — Торн сказал, огров убьют, и огров убили. Торн хитер и силен, Торн — вождь! Я, Хорт, я пойду за тобой. — Правый кулак орка ударил в левую сторону груди, на манер приносящих присягу римских легионеров.

Я кивнул, хлопнул нового подданного по плечу и взмахнул новоприобретенным мечом, указывая направление. Старый орочий ятаган я вручил Хорту. Тот пару раз крутанул клинок, проверяя вес и баланс, удовлетворенно кивнул и засунул свой топор за пояс, превратив во вспомогательное оружие.

Что будут делать мечущиеся в дикой панике перепуганные твари, если мимо, сосредоточенно сопя, твердой поступью топает отряд спокойных, целеустремленных воинов? Правильно, присоединятся. К опушке вышло около сотни гоблинов, два огра, тролль и два орка, то есть я с Хортом.

В пути выяснилось, что просека идет не строго с запада на восток, а с северо-запада на юго-восток, и пришли мы не перпендикулярно просеке, а наискосок, под углом к ней — это нас и спасло.

Мы затаились на опушке, разглядывая позицию врага. Стало понятно, почему, создавая облавный загон, просеку прорубили именно здесь. На востоке полосой тянулась непроходимая трясина, на западе вздымался небольшой горный хребет — с нашей стороны — в виде здоровенной скалы с отвесными стенками. Просека — сравнительно небольшой участок вырубленного леса, меньше километра в длину, — была сделана между естественными преградами, превращая местность в непреодолимое препятствие. Для довольно плотного перекрытия просеки цепью солдат вполне хватило сотни копейщиков с большими, окованными железом щитами и примерно двухсот пятидесяти — трехсот лучников.

Идея понятна — одиночек и мелкие банды гоблинов и орков при попытке прорыва просто перестреляют лучники, огров и троллей, если те все же добегут до цепи солдат, придержат стянувшиеся к опасному месту копейщики, а с боков опять-таки перестреляют лучники. К тому же таких здоровенных тварей относительно немного.

Аккурат из той точки опушки, куда мы должны были выйти, если бы не лоханулись с направлением, галопом вылетели три всадника и понеслись к оцеплению, что-то вопя. Отряд стал похожим на муравейник, в котором Витька при помощи саперной лопатки как-то искал муравьиные яйца на наживку для рыбалки. Этого ботаника тогда здорово покусали, что, впрочем, никак не сказалось на его общей жизнерадостности.

Поскольку новости и команды здесь передавались при помощи деревенского телефона, а именно — луженых глоток комсостава, смысл суеты скоро дошел и до нас. Оказывается, сам того не желая, я отправил на тот свет весьма важную персону.

Как мы узнали позднее, отправившийся на любимую охоту барон Сильват внял мольбам отпрысков и соизволил взять с собой двух своих сыновей. Младшенький, в самом начале охоты нарвавшийся вместе с отрядом телохранителей на небольшую банду, лично заколол орка и зарубил двух гоблинов. Менее удачливое старшее дитятко, отличающееся совершенно уникальными гонором и спесью, даже несколько превосходившими папины, обиделось и возревновало.

Прихватив пяток телохранителей, наследник отправился на поиски приключений на свою родовитую окольчуженную задницу, заявив, что лично убьет тролля или парочку огров, тем самым обскачет и посрамит младшенького и станет вообще круче яичницы и выше местного Монблана.

Какова же была его радость, когда их великолепная шестерка наткнулась на трех уставших от долгой беготни огров.

Охрана дала залп, наиболее пострадавший от него огр повернулся, теряя вместе с кровью силы, и попытался сбежать. Упустить такой подвиг герой не мог. Пока охрана закалывала двоих неожиданно очень живучих людоедов, наш славный герой поспешил за сбежавшим подранком.

Но по густому лесу особо не поскачешь и, несмотря на всю медлительность огра, догнал его юный рыцарь только метров через триста. В финале этой истории удалось поучаствовать и мне, поставив жирную точку в судьбе наследника баронской короны и обзаведясь сразу целой династией врагов в лице плодовитого барона Сильвата и всей его кодлы.

Телохранители наследника, добив людоедов, кинулись следом, но их подвела спешка и запутали следы лошади одного из координаторов охоты, который незадолго до этого проезжал там. Промчавшись с километр по ложному следу и поняв свою ошибку, они вернулись и занялись поисками.

Найдя то, что осталось от вверенного им лица, и угадав реакцию барона на потерю сына, вместо того чтобы искать убийц (это все равно не сохранило бы им жизнь), они начали искать спасения, постаравшись слинять до того, как папаша обнаружит недостачу. Бегство не удалось, поскольку барон хватился-таки наследника.

Пока он разбирался в ситуации, а его дружинники отлавливали и кололи телохранителей, пока искали роковую поляну, прошло достаточно времени. Но вот сейчас барон, лично зарезавший всех оплошавших охранников, остановил охоту и собирал людей на наши поиски. Было послано и за собаками, но осатаневший отец не желал ждать. Половину оцепления сняли и послали на отправную точку поисков — к месту сворачивания родовитой шеи наследника.

Такой шанс дважды не дается, мы выждали, пока снятые из оцепления охранники отойдут подальше, и атаковали. Для начала я позаботился о поднятии духа своего сброда на понятном им языке.

— Я убил сына здешнего владыки, и я убью любого, кто окажется на нашем пути, нас никто не остановит! — Мой голос постепенно повышался, заключительные слова я уже почти выкрикивал: — Круши! Режь! Бей! Вперед!

Орда выплеснулась на просеку и в темпе понеслась на прорыв, тварей Диких земель не хуже кнута подгоняли страх и ярость. Нас заметили почти сразу, поднялась большая суета. Часть солдат попыталась, как предписывала инструкция, сбить строй, но почти половина, вопя, что их слишком мало, бросилась наутек. Нас могли достать от силы полтора десятка копейщиков и полсотни лучников, остальные были слишком далеко. С диким ревом мой отряд врезался в людской строй. В лучших традициях железного века я пытался выстроить свое воинство клином, что удалось лишь отчасти. На острие махал стволом молодого дуба тролль, с боков его прикрывали мы с Хортом, дальше толпились гоблины, фланги защищали вооруженные дубинами огры.

Стрелы и копья с трех сторон отдирали от нашего строя бойцов, но людей на участке прорыва было недостаточно, и они не выдержали бешеного удара сотни обезумевших от ненависти и страха монстров. Пробив людской строй, мы навалились вправо и влево, расширяя брешь.

Бой потом вспоминался какими-то дикими кусками. Вот мой меч, прорвав кольчугу, до половины входит в брюхо дико завизжавшего десятника, рядом удар дубины тролля сминает шлем, кости и мозги, превращая одоспешенную голову человека в однородный плоский блин. Слева валится пропоротый насквозь тяжелым окованным копьем гоблин, пока копьеносец увлечен победой, я успеваю быстрым взмахом меча полоснуть его по горлу, захлебываясь кровью, человек падает. Вот ятаган Хорта делает из последнего преграждающего нам путь солдата одноногого инвалида (к слову, впоследствии мне приходилось видеть его на паперти, там он вызывал лишь жалость, я даже бросил в лежащую перед ним кепку монетку).

Когда мы прорвались к лесу, я заставил гоблинов, у которых были луки или пращи, огрызнуться залпом в набегавших солдат, сам тоже поучаствовал в забаве, запустив в баронских холуев все свои копья. Что бы ни говорили пацифисты, из всемирной истории известно, мысли о мире возникают у агрессора чаще всего в момент весомого соприкосновения кулака жертвы с его наглой мордой. Солдаты слегка поубавили прыть, дав нам возможность оторваться.

Все-таки обитатели Диких земель — великолепнейшие специалисты по выживанию. Не прошло и полминуты с момента прорыва, как толпа из семи десятков выживших тварей рассосалась по лесу, со мной остался только Хорт. Отдаленный лай собак свидетельствовал о необходимости как можно быстрее удирать.

— Что будем делать? — Хорт вопросительно смотрел на меня. — Бежать — скоро выдохнемся, идти — догонят.

— Пойдем тропотой, волчьим аллюром, — нашел я решение проблемы, — пятьдесят шагов бегом, пятьдесят — шагом.

— Торн мудр. — Губы Хорта раздвинулись в улыбке, демонстрируя великолепные клыки.

Шум погони за спиной не утихал. Поднявшись на холм, мы увидели преследователей — около тридцати тяжеловооруженных всадников, две сотни солдат и несколько конных егерей с собаками на сворках впереди. Командовал преследованием рослый тип в панцире и закрытом шлеме с белым плюмажем, сидящий на великолепном сером в яблоках коне, — вероятно, барон Сильват собственной персоной.

Густой захламленный лес с чащобными участками помогал нам, сильно снижая прыть кавалеристов. Не будь его, нас догнали бы в два счета. Целые сутки мы провели на ногах, это было настоящее соревнование на выносливость, в котором ставками были жажда жизни у нас и жажда мести барона. Жизнь победила, преследователи устроили привал, мы же упорно увеличивали разрыв.

Саэна всегда считала, что знание — благо, но вот сейчас она знала если и не все, то очень многое, и легче ей от этого не становилось. Когда Хиша рассказала ей о цели похищения, молодая эльфийка бесстрашно рассмеялась ей в лицо. В самом деле, сделать из эльфа вампира не удавалось еще никогда и никому.

Старая упыриха вызывала у нее дикое омерзение: мертвая пергаментная кожа, обтягивающая череп, горящие красным огнем глаза, запах тлена, густыми миазмами окутывающий Саэну. Первая встреча гордой эльфийки и древней вампирши окончилась плевком, метко угодившим в лицо Хиши. Та только расхохоталась и подробно расписала ожидающее эльфийку будущее, заверив, что да, такого еще никто не делал, но ее расчеты предельно точны, и вообще не надо сомневаться, все получится.

Один из младших упырей, Эдик, сначала похотливо косился на Саэну, но, оценив всю глубину эльфийского презрения, размахнулся когтистой пятерней, чтобы снести ей голову, и вдруг, дико завизжав, покатился по полу, по его телу забегали красные искры, послышался злорадный хохот Хиши.

— Нетх, мой мальчшек, — шипела хозяйка ковена, — она нам нужшна живой, она очень ценна, дороже, чем ты. На всех в моем имении я наложила заклятие, никто ее не убьет, но все имеют право ее мучить, и как можно сильнее.

После этого весь мир превратился в боль. Умело доведенные Хишей до белого каления упыри все зло вымещали на ней, тупые, равнодушные зомби регулярно мучали ее по разработанной старой вампиршей программе, сильнейшие черные чары Хиши выматывали, и постоянно терзали эльфийку голод и жажда (ей давали воды, только чтобы не умерла, и не кормили вовсе).

Древняя вампирша была недовольна собой. Перерождение упрямой эльфийки затягивалось, огромные затраты магической энергии на этот процесс заставили ослабить оборону. Ей просто не хватало сил, и теперь, например, вместо умертвия, представляющего собой почти несокрушимую боевую машину, вход в логово охранял обычный тупой зомби. Да и заклятие, не дающее наложить на себя руки этой упрямой девчонке, отнимало массу сил. Тяжело, но зато результат стоит того. При этой мысли Хиша злорадно ухмыльнулась. То, что получится из эльфийки, не только обеспечит защиту Хише и всему ее ковену, но и поможет справиться с Виктором — самым старым упырем, королем нежити. И у нее, Хиши, в этом случае есть все шансы занять место Виктора, возглавив всю нежить этого мира. Ну, или почти всю, объективно одернула она себя. Нет, на трудности жаловаться не стоит, все — к лучшему!

Оторвавшись от погони, мы отдохнули, уменьшили скорость, и Хорт начал посвящать меня в реалии здешней жизни. Дикие земли оказались не такими уж большими, за ними располагались владения трех темных кланов: Кровавого клыка, Черных секир и Убивающих словом. На стыке их владений находилась нейтральная территория, служащая для переговоров, разрешения конфликтов и торговли. Поскольку с воображением у орков было не очень, называлась она Трейдгард (попросту город торговли). На ней категорически запрещались какие-либо военные действия или грабежи. Такой же неприкосновенностью пользовались наиболее крупные дороги, ведущие в нейтральные земли.

Я поинтересовался механизмом поддержания мира среди насквозь промороженных тварей, часть которых вообще относилась к разряду условно разумных. Как и все гениальное, идея была предельно проста. В случае любого конфликта (кроме разрешенных поединков) на его участников сразу же начиналась всеобщая охота, не хуже той, которую устроили благородные рыцари. Стимулом служило имущество смутьянов, переходившее в собственность добровольных полицейских, а в случае выживания нарушителей порядка и сами они поступали во владение стражей в качестве рабов. Торговля, первоначально стоявшая на третьем месте после дипломатии и судопроизводства, довольно быстро заняла здесь главенствующее положение.

Во время привала Хорт, впечатленный увиденной при прорыве фехтовальной техникой нашей школы, захотел оценить ее лично и попросил меня устроить с ним спарринг. Двигается он неплохо, но кто же так сильно сжимает рукоять меча, рука должна быть более расслабленной. На первой же секунде тренировочного боя резким боковым ударом вышибаю из его руки ятаган. Попытка номер два — обманный финт и острие рыцарского полуторника застыло в сантиметре от горла Хорта. В глазах орка ни капли страха, только восхищение, это мне понравилось. Третий раунд — я закрутил меч вокруг основания его клинка и рванул в сторону и на себя, ятаган снова вылетел из его ладони, описал дугу и был эффектно пойман мной за рукоять. Возвращаю оружие орку, тот не спешит убирать его в ножны.

— Торн, скажи, тебе нужны такие воины, как я? — Хорт серьезно всматривается в мое лицо.

— Ты неплохой боец, если подучить, так и вовсе будешь хорош, кому ж такие воины не нужны.

Он кивает, разворачивает ятаган острием к себе, делает короткий надрез на коже груди в области сердца. Затем орк становится на одно колено и, протянув мне окровавленный ятаган, четко и торжественно произносит:

— Лорд Торн, отныне ты мой вождь, кровью моего сердца и оружием своим я клянусь тебе в верности. Если я нарушу клятву, пусть против меня обернется мое оружие и моя кровь поразит меня.

Это, видимо, клятва верности орков. Вот я попал, ведь совершенно не знаю здешних обычаев, как же быть? Надо выходить из положения, я достаю кончар, надрезаю кожу у себя и беру протянутый ятаган.

— Отважный Хорт, я принимаю твою клятву верности, отныне ты мой воин. И я обязуюсь защищать тебя и помогать тебе, моему воину, во всем, да будет моя кровь свидетелем моего слова.

Я возвращаю оружие орку и поднимаю его с колена.

— Какая небывалая честь! — Лицо Хорта взволнованно, глаза с какой-то невероятной, прямо-таки собачьей преданностью смотрят на меня. — Ты не просто принял клятву, вождь, а скрепил ее своей кровью. Значит, для тебя я не просто воин, а воин-брат. Ты никогда не пожалеешь об этом, лорд.

— Я знаю, — совершенно искренне ответил я. Так у меня появился побратим в этом странном мире.

Сам Хорт был родом из маленького, на десяток дворов, независимого селения орков. Оно располагалось на опушке темного леса, и там становилось все труднее выживать. Конечно, можно было попытаться вступить в крупный клан, но там пришлые рассматривались в основном как дармовая рабсила. Вот и отправился десяток орков на поиски мест, где жить хорошо. Пока остальные вынюхивали новости в Трейдгарде, Хорт пошел на разведку. Место он не нашел, зато приобрел кое-что получше, а точнее, кое-кого. Отыскал умного, умелого и отважного вождя Торна, который и решит все их проблемы. Я слегка обалдел от такой постановки вопроса, как говорится, тока появился, уже припрягли. С другой стороны, в одиночку выжить трудно, а своя деревня — это круто.

До нейтральных земель было несколько дней пути, добрались бы быстрее, но пришлось далеко обходить здоровенное (километров тридцать в поперечнике) кольцо крутых скал, похожих на кратер вулкана. Даже приближаться к ним Хорт не советовал. Я сначала подумал, что дело в обвалах, как говаривал Вася Алибабаев в кинофильме «Джентльмены удачи»: «Ты туда не ходи, ты сюда ходи, а то снег башка попадет, совсем мертвый будешь». Но скалы были ни при чем. Там обитала какая-то нежить, и даже отряды рыцарей не рисковали появляться поблизости. Обогнув опасное место по широкой дуге, мы прошли опушкой Темного леса, так его назвал Хорт. Он, по словам орка, был насыщен всякой нечистью, невероятно расплодившейся после последней войны.

В пути я уступил настойчивым просьбам Хорта и принялся его обучать азам фехтования, для чего вырезал пару бокенов — учебных деревянных мечей. Понимая, что скорость обучения должна быть наивысшей (кругом была смерть, и чем быстрее мой спутник освоит фехтование, тем больше у нас шансов выжить), я воспользовался наработками сэнсэя как раз для таких случаев. Помню, перед соревнованиями нам надо было в течение двух месяцев подготовить замену слегшему с приступом острого аппендицита спортсмену, и, выбрав трех кандидатов из новичков первого года, сэнсэй начал готовить… И подготовил-таки одного, второй в это время лечил два перелома, а третий лежал с сотрясением мозга средней тяжести.

К вечеру первого дня тренировок Хорт заработал с дюжину синяков и две шикарные шишки на лбу, но был в полном восторге и прямо лучился энтузиазмом. Рефлексы орка оказались неплохими, сила впечатляла, немного хромала скорость, но в эпоху тяжеленных мечей раннего Средневековья — это всеобщая беда. Думаю, низкая скорость — не врожденный, а приобретенный недостаток, а значит, все поправимо. Нашему бы сэнсэю такой материал, он бы из него великого мастера сделал, впрочем, и я попробую, Хорт нравился мне все больше. Еще три дня пути — и перед нами нейтральные земли.

Глава 4 ТРЕЙДГАРД — ЦЕНТР ТОРГОВЛИ ТЕМНЫХ КЛАНОВ

Кто нарушит правила рынка, станет на нем товаром.

Из законов Трейдгарда

Трейдгард оказался невероятным нагромождением всевозможных шатров, палаток, шалашей и просто лежек самых разных тварей. Хватало и добротных домов, даже настоящих усадеб. Все это располагалось абсолютно хаотично вокруг рыночной площади, заставленной лавками, лотками, товарами, клетками с рабами и всевозможным зверьем. Здесь продавали и покупали все и всех. Что-то подобное в моем мире было только в Средние века на восточных базарах. Пока я обалдело бродил по торговой площади, Хорт сбегал за моими новыми подданными. Я осмотрел их. М-да… действительно проблем многовато. Таких орлов в моем мире можно пачками набирать в обезьяннике любого РОВД. Я стал вождем дюжины бродяг бомжеватого вида, вооружение и экипировка которых происходила, похоже, с ближайшей помойки. Ржавые клочья кольчуг, оловянные и костяные нашлепки, нашитые на расползающиеся кожаные куртки, из оружия — топоры и дубины. Венчал картину шлем, сделанный из дырявой медной кастрюли на голове одного из них. На таком фоне в своих рыцарских доспехах я смотрелся королем. Очевидно, из-за этого, а также вследствие накачки, проведенной Хортом, смотрели они на меня с надеждой и преданностью. Хорошо хоть фигуры подданных были крепенькими и мускулистыми. Приняв присягу верности, я задумался. Пока мое войско вооружено всяким дрекольем, толку от него не будет, нужно добывать оружие.

Но, как говорит народная мудрость, отправляясь за шерстью, всегда есть вероятность вернуться стриженным. Пока мы шлялись по торговым рядам (денег все равно почти не было, я просто изучал местный рынок), мои доспехи кое-кому приглянулись. Из бокового прохода вывернули трое орков, вооруженных солидными боевыми топорами. Двое были в добротных вороненых кольчугах, третий — в очень необычном чешуйчато-пластинчатом доспехе.

— Хы, дворянская бронь, — ткнул в мою сторону пятерней орк в доспехе. М-да, манеры. Ни тебе здрасте, ни — как дела. Хамишь, парниша.

— Убил рыцаря или нашел где? — продолжил он излагать свои мысли.

— Убил и что? — в тон ему сказал я. В это время Хорт тихим шепотом выдавал мне информацию о собеседнике. Это оказался один из командиров личной охраны главы клана Черных секир.

— А давай к нам в клан, ежели не врешь.

Оказывается, он еще и вербовщик. Судя по приунывшим мордам моей банды, отказаться от такого царского предложения я просто не мог.

— Нет, у меня есть клан. — Я ткнул пальцем в сторону своих подданных, смотревших на меня с немым обожанием.

— А продай доспех. — Все-таки его прежде всего интересовала моя кольчуга.

— Самому нужен. — Я повернулся, чтобы уйти, но орк положил мне руку на плечо.

— Тогда я вызываю тебя на бой, кто выиграет, забирает доспех проигравшего.

Похоже, ему ну очень понравилась моя кольчуга. По законам Трейдгарда я имел право отказаться, и ничего бы он мне сделать не мог. Но были два обстоятельства: во-первых, мое реноме вождя, а во-вторых, во время разговора я очень внимательно рассмотрел броню оппонента. Подобного чуда оружейной мысли я не видел никогда. Чешуйчато-пластинчатый доспех облегал орка, как вторая кожа. Тончайшая отделка каждой детальки, в сочленения не проскочит даже тонкая игла кончара. И он совсем не стеснял движений — я хотел этот доспех! Правда, поножи, шлем и перчатки явно некомплект, грубее и примитивнее. Ну да ладно, курочка по зернышку клюет, начнем с панциря.

— Если победитель получит с побежденного все, вызов принят, — заявляю я, игнорируя «Не надо, убьет!» Хорта.

На арене для поединков нас развели в разные стороны и попросили представиться. Я ограничился именем и званием вождя свободного рода. Мой противник минуты две перечислял свои титулы и предков, затем сказал, что его зовут Бурда. Ух ты! Прямо «Бурда моден» представляет. Надо же, если завладею его доспехами, скажу, что оделся от «Бурды», круто, однако. Вместо топора он вышел с мечом, и я сделал стойку, как хорошая гончая. Его меч — слегка изогнутый двуручник, напоминающий японские самурайские клинки, явно делали великие мастера. Похоже, те самые, что и доспех. Хочу-у-у-у!

Бой начался. Бурда, держа в правой руке двуручник, в другую взял настоящий башенный щит. Ну-ну. Мужик он здоровенный, двуручник в одной руке удержит, но вот скорость замедлится раза в полтора. Я щит брать не стал, сжимая рыцарский полуторный меч двумя руками. Его выпад, блокирую, контрудар отшибает в сторону меч Бурды, рубящий удар. Мой меч врезается в латный воротник, он выдержал! Мне нужен этот доспех.

Снова атака противника — увернулся, моя атака — меч с размаху бьет по его шлему, никакого эффекта. Какие хорошие мозги — не сотрясаются совсем. Или их просто нет? Еще атака, полуторник опять врезается в его шлем и, соскользнув, рассекает Бурде бровь. Кровь заливает левый глаз противника. Та-ак, потеря бинокулярного зрения — почти проигрыш, дистанцию до меня ему теперь точно не определить. Бурда это понимает, неужели ошибется? Так и есть, левая рука гвардейца Черных секир пытается смахнуть с глаза кровь, буквально на миг закрывая себе обзор щитом. Когда щит опускается, я уже сместился вправо и наношу мечом, как бейсбольной битой, страшный удар в голову. Шлем слетает. Ага, глаза Бурды «поплыли», значит, мозги все-таки есть. Еще удар клинком плашмя по голове. Вовсе не из человеколюбия (то есть орколюбия), мне просто нужна информация. Меч вываливается из его руки, колени подгибаются. Аут. Я мигом седлаю одоспешенную тушу, прижав лезвие меча к ее горлу.

— Скажешь, где остальные части брони, останешься живым, — выдвигаю ультиматум. Мой оппонент начинает хохотать. А не слишком ли сильно я его приложил по маковке?

Через минуту выясняется причина веселья. Броню они нашли в развалинах замка одного из павших темных лордов. В экспедиции было около полусотни воинов, во главе — шаман, замом которого и был тогда Бурда. Доспех лежал в оружейной рядом с кабинетом лорда, так что, скорее всего, ему и принадлежал. Броню поделили, шаман взял себе шлем, поножи и перчатки. Панцири он не носил принципиально, двуручниками тоже не пользовался. Все это добро и досталось Бурде. А вот дальше — самое интересное. На обратном пути ночью их атаковала нежить во главе с тремя вампирами. Половину их отряда вырезали, исчез и шаман. Вместе с ним пропала и часть доспеха. Справиться же с вампирами шансов у меня практически не было, чем и объяснялось хорошее настроение моего противника. Выяснив координаты вампирьего гнезда, я позволил ему встать. Панцирь и оружие Бурды подошли мне идеально, как на меня ковали. Кстати, царапина от моего удара на воротнике доспеха темного лорда на следующий день исчезла, как будто заросла. Как говорится, XXI век отдыхает.

Глава 5 ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Жрец секты — это тот, кто жрет за счет нее.

Правило, известное всем, кто сталкивался с сектами

Какое-то время я просто отсыпался и осматривался, обдумывая дальнейшие шаги. В Трейдгарде пока ловить было нечего, здесь нужны деньги, которые практически закончились. Мы готовились отправиться в деревню Хорта, когда судьба опять сделала ход за меня.

В городе возросло напряжение, назревала какая-то смута. Отправившийся за новостями Хорт вернулся мрачнее трезвого алкоголика, его сопровождал молодой орк-шаман. Того звали Хенеш из клана Черных секир, и был он старинным приятелем Хорта. По рассказу шамана, ситуация развивалась следующим образом. Поскольку главным божеством торгашей был бог удачи и плодородия, его культ процветал на нейтральной территории, что выражалось в принесении ему в жертву каждый месяц девственницы, выбираемой жребием. Несчастную девчонку привязывали к столбу на главной площади, и выбранный жрецом отморозок, долженствующий изображать воплощение бога, убивал ее. Способ убийства был гнусный и архидебильный — путем перегрызания горла.

Судя по словам Хенеша, главный жрец бога плодородия Бурхош ударился в политику. Попутно с очередным жертвоприношением он пытался уничтожить главу клана Черных секир Когра. Скорее всего, его заказали жрецу главы других темных кланов, давно положившие глаз на земли Черных секир. И Когр, неосторожно приехавший на ярмарку с семьей, тем самым подставился.

Жрец что-то намухлевал с жеребьевкой, и участь жертвы досталась дочери Когра. Подручные жреца схватили девчонку, отец ринулся ее отбивать, но площадь уже была забита верующими. Попытка освобождения неминуемо вылилась бы в безнадежную схватку трех десятков орков клана Черных секир с огромной толпой, чего и добивался хитрый Бурхош. У жреца был и иной интерес, поскольку он был некрофилом, и после принесения жертвы труп доставался ему. А после забав старого маразматика тело передавалось его ближайшему сподвижнику — огромному троллю в качестве обеда. Прямо безотходная технология — меня передернуло от омерзения.

Сейчас подпевалы жреца охраняют алтарь с привязанной девушкой, Когр со своими архаровцами готовится к атаке, а Хенеша послали собрать кого только можно на подмогу.

Меня сверлила мысль о необходимости вмешаться, но как? Я попросил у шамана подробноеописание ритуала. Тот вытащил и зачитал древний пергамент, и тут в моей голове забрезжил свет.

Я под диктовку Хенеша переписал свиток понятными мне буквами и серьезно поднапряг серое вещество, идея стала оформляться в конкретный план действий. Конечно, риск огромен, но оставить все как есть для меня было невозможно. Девушки рождаются для любви. Из-за дурных наклонностей старого извращенца и идиотизма толпы позволять каждый год убивать двенадцать лучших девчонок — несусветная чушь.

Я стоял на площади под статуей бога удачи и плодородия, вокруг колыхалась толпа. Кстати, сама статуя меня заинтересовала. Мраморное изваяние красивого обнаженного мужчины в стиле Древней Греции венчалось оскаленными челюстями. Изучив его поближе, я убедился в правильности своей догадки — статую делали не черные шаманы, на ее голову просто прикрепили волчий череп. За пустыми глазницами угадывалось настоящее лицо, это добавляло моему плану последний недостающий штрих.

Бурхош держался за спиной здоровенного тролля, рядом толпились его сторонники. У жреца были определенные трудности с добровольцем на роль воплощения бога. Это и понятно, бешеный взгляд стоявшего в окружении своих воинов Когра сильно остужал местных извращенцев.

Хорт просочился сквозь толпу к лидеру Черных секир и тихим шепотом объяснял мою идею. Я выступил вперед и торжественно заявил о своем желании совершить ритуал. Обрадованный жрец милостиво кивнул мне и тут же провел краткий ликбез по правильному отгрызанию голов.

Инструктируя меня, Бурхош сверлил взглядом Когра, но тот стоял неподвижно. Харя жреца сначала разочарованно вытянулась, потом засветилась презрительным самодовольством. Хорт со своими орлами также подтянулся поближе.

Я забрался на помост и подошел к жертве, неподалеку держался шаман Хенеш. Внимание жреца переключилось на жертву, глазки посоловели. А дочка у Когра и правда симпатичная, с шикарными формами и ладненькой фигуркой. Замечательно, это называется совмещением полезного с приятным.

Горячечный взгляд жреца обшаривал прикованную девушку, старик судорожно сглотнул. Дырку от бублика ты получишь, морщинистая гнида, а девчонки — это для меня. Помост был оборудован занавесями, как сцена хорошего театра, МХАТ, однако. Зарокотали барабаны, два помощника жреца задвинули за мной шторки и почтительно отступили. Снаружи Бурхош что-то надрывно вопил о значимости и непостижимости совершаемого в тайне от глаз простых смертных. Ну в этом он абсолютно прав, совершаемое действительно значимо и непостижимо до конца даже для земной науки XXI века. Да и совершать сие желательно без чужих глаз, поскольку я не эксгибиционист.

Жертва встретила меня презрительным взглядом и заверениями в том, что ее отец не оставит мои действия без последствий. Как ни странно, я был с ней согласен. Когда мои руки потянулись не к ее горлу, а несколько ниже, она слегка опешила.

— Кое-какой ущерб ты сегодня все-таки претерпишь, — заявил я, снимая с себя одежду и распахивая на девушке тунику, — но жить будешь.

— Значит, сначала изнасилуешь, потом загрызешь. Ты еще гнуснее, чем этот старый козел. — Девушка явно готовилась к прицельному плевку в область моего левого глаза, похоже, мои слова о возможности выживания до нее просто не дошли.

— Ты жить хочешь? — рявкнул я. — Будешь делать все, что скажу, выживешь, но сегодня тебе придется быть моей.

В древнем пергаменте с описанием жертвоприношения ничего не говорилось именно об убийстве девушки, а ее смерть вполне можно истолковать как потерю ею девственности, на чем я и решил сыграть.

— Ты безумец, Бурхош убьет тебя, — ошарашенно прошептала девушка, потом слабо улыбнулась, — а что до остального, какая женщина откажет в этом спасителю?

Я почувствовал, как будто гора свалилась с плеч, быть даже вынужденным насильником ради спасения жизни девушки — для меня это слишком. Дальше все шло точно по моему сценарию. Когда, выпустив девушку из объятий, я раздвинул занавески, поклонники бога удачи окаменели.

— Жертва принесена, и бог милостиво принял ее. — Мой голос гремел над площадью.

— Ты должен был убить девушку! — завизжал Бурхош.

— Я убил девушку. — Мои интонации были презрительно-поучающими.

— А это, это тогда кто? — Жрец, окончательно потеряв выдержку, подпрыгивал возле девчонки, гремя наверченными на него погремушками. — Ты должен был пролить ее кровь!

— Это — женщина. Кровь пролилась, девушка умерла, родилась женщина, — безапелляционным тоном заявил я и сделал знак молодому шаману.

Тот хорошо натренированным голосом, закатывая глаза, для солидности потрясая древним свитком и тыкая в него пальцем, огласил ритуал жертвоприношения, вставляя мои комментарии к нему. Обалдевшая паства переглядывалась и перешептывалась. Мол, все правильно, все сходится. И вообще такой ритуал как-то больше подходит богу удачи и плодородия, да и живое его воплощение врать не будет. Фанатичная толпа, самое сильное оружие Бурхоша, повернулась теперь против него. К жрецу подтянулись его подпевалы, замелькало оружие, пора было ставить последнюю точку.

— А этот святотатец посмел извратить священный ритуал.

Мой обвиняющий палец уперся в Бурхоша. Тот пытался что-то сказать, но от возмущения забыл, что же именно, и просто издал какое-то змеиное шипение.

— Но он совершил гораздо большее злодеяние, осквернив и сокрыв от ваших глаз лик бога. Смотрите все! — Я вскочил на пьедестал и ударом кулака снес костяную маску с лица статуи.

Какое-то время толпа молча созерцала улыбающееся юное лицо изваяния и как-то нехорошо посматривала на жреца.

— Убейте его! — завыл Бурхош, и его твари ринулись на меня.

Но гвардейцы Когра и мои орлы уже сорвались с места, рубя в капусту свиту жреца. Сам Когр страшным ударом своего огромного двуручника снес голову троллю и подскочил к Бурхошу. Хорт запрыгнул на помост и, прикрыв меня щитом, протянул мой меч. Мы активно включились в общее веселье. Бушующая толпа атаковала наших врагов и буквально разорвала их. Когр лично, голыми руками, рвал жреца на составляющие, воняло кишками.

Я снова влез на помост, отвязал девчонку и толкнул еще одну речь:

— Отныне жертвоприношения осуществлять надлежит исключительно по продемонстрированной мной схеме, жрецом назначается вот этот мудрый шаман Хенеш. И будет всем счастье, а кто ослушается…

Я указал на кусочки жреца, разбросанные в радиусе пятнадцати метров. Ко мне протолкался Когр, назвал братом и уверил во всяческой своей поддержке до конца времен. От имени клана Черных секир мне вручили солидный кошель. Его дочь поблагодарила меня лично, но в ночное время и без свидетелей. Эту ночь я часто потом вспоминал, я даже не знал, что женщины-орки бывают настолько темпераментны.

Полученный от Когра кошель позволил заняться экипировкой моей банды. К сожалению, качество предлагаемой на рынке брони варьировалось от плохого до очень плохого. Теперь понятно, почему Бурда соблазнился рыцарской кольчугой. С оружием дело обстояло получше. Как я понял, орки-кузнецы делали в основном оружие, почти вся броня в лавках Трейдгарда была трофейная.

Каждому бойцу моего отряда был приобретен деревянный окованный щит, стандартный орочий клинок (покупали только стальные, хотя сталь была средненькая) и длинное копье, я старался подобрать оружие индивидуально. Хорошим стрелкам прикупили луки, себе я присмотрел чрезвычайно мощный арбалет гномьего производства. Кстати, кольчугу вместе с остальным рыцарским снаряжением я отдал Хорту, оставив себе только кончар и шлем.

Проходя по оружейному ряду, я заметил лавку с необычной вывеской — на доске над входом было грубо намалевано изображение убитого эльфа.

— Здесь продают трофеи, из тех, что орку или там гоблину обычно без надобности, — пояснил Хорт.

Хозяин — невысокий бледный субъект, замотанный в черное, угодливо подскочил к нам. Стены были завешаны всяким барахлом, преимущественно в состоянии утиля. Кулончики с какими-то символами на цепочках, изодранные тряпки с гербами — то ли знамена, то ли куски одежд, изящное парадное оружие (практически не пригодное в бою) со следами инкрустации. На прилавке стояло множество емкостей с жидкостями, цветными порошками и мазями. Назначение большинства предметов было мне непонятно, продавцу, похоже, тоже. Действительно неликвид. Я хотел уже выйти, однако заметил несколько вещей со священной символикой. А вскоре мне предстоял бой с вампирами, может, здесь есть какое-то священное оружие против них. После моего вопроса продавец занервничал (похоже, он сам был какой-то разновидностью нежити) и предложил несколько кулончиков, небольшой жезл и две стеклянные бутыли со святой водой. К бутылкам он прикасался только через тряпку, что-то злобно шипя, а остальные предметы брал голыми руками. Я остановил свой выбор на святой воде, чем вызвал благодарность продавца, мол, все руки сожгла.

В гнездовище вампиров я решил идти в одиночку, не имеющие магического оружия орки — только пища для нежити. Мои орлы так не считали и непременно желали составить мне компанию. Пришлось напрячь все ораторское искусство и твердо обещать остаться в живых. Бросать так надолго деревню почти без воинов было опасно, и я отправил отряд в селение. Хорт подробно описал дорогу туда и основные ориентиры. Встретиться мы условились в деревне.

Перед выходом нас навестили Когр с Хенешем. Глава клана Черных секир с одобрением осмотрел вооружение моего отряда и пророчил мне большое будущее как вождю. Потом Когр перешел к делу:

— Бурда сказал, ты собираешься убивать вампиров. Простым оружием их не взять. Вот, держи. — Он протянул мне короткую легонькую сабельку, для орка скорее кинжал.

— Не смотри, что меч мал, это лунный клинок темных эльфов, — продолжил Когр. — Он пробивает магическую защиту и уничтожает почти любую нежить.

А глава клана Черных секир — действительно хороший мужик. Я поблагодарил за подарок и сказал, что он всегда может на меня рассчитывать.

— Ты умен и отважен, — Когр улыбнулся (ну и клыки же у него, волки обзавидуются!), — и у тебя большое сердце. Я рад нашей дружбе.

Глава 6 ПОМЕСТЬЕ ВАМПИРОВ

— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.

— Конечно, не в своем, — ответил кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?

Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес

Саэна потеряла счет дням, ей казалось, прошла вечность (а то и не одна) с тех пор, как ее бросили в этот склеп. Ее камера представляла собой вырубленный в скале каменный мешок, специально сделанный таким тесным, чтобы давить жертву и вызвать клаустрофобию. Насколько помнила эльфийка, конура ее собаки была попросторнее. Холодный камень будто высасывал все тепло из ее тела, бронзовая цепь, приковавшая ее к стене, могла удержать дракона.

Вместо свежего воздуха из отдушины тянуло вонючим дымом курильниц, затхлостью и миазмами темных чар Хиши. В день Саэне выдавали столовую ложку воды и заплесневелый сухарь, а совсем рядом, но так, чтобы она не могла дотянуться, каждый день сервировали роскошный стол.

Прямо перед носом эльфийки стояла наполненная до краев старинная чаша, но ее густое темно-красное содержимое вызывало у нее только чувство страха и омерзения.

Пытки не прекращались, и потеря сознания стала каждодневной реальностью. Частенько эльфийку посещала мысль о бедности воображения священников света при описании адских мук. Если бы она рассказала подробности своего нынешнего существования самым закоренелым грешникам в качестве посмертного воздаяния за грехи, многие бы мигом отложили все текущие заботы и помчались на поиски добрых дел.

Гнездовье вампиров и оказалось тем самым страшным местом в кольце скал, на границе Темного леса и Диких земель, которое мы с Хортом обходили стороной на пути в Трейдгард. Первое впечатление не обмануло меня, это действительно был кратер потухшего вулкана. Размеры кратера были выдающиеся, от 20 до 30 километров в поперечнике. Такие кратеры скорее подошли бы Луне, чем Земле, но, возможно, в этом мире это рядовое явление.

Сплошные, почти вертикальные стены только на юге имели разрыв, из которого вытекала небольшая речка. Пройдя по ее берегу, я вступил внутрь. Почти весь кратер зарос густым лесом, речка вытекала из озера в середине изолированной долинки. Прямо пасторальная картинка. В западной части проглядывала полянка, на которой размещалось сильно запущенное строение, похожее на дворянскую усадьбу. Ага, вот, похоже, и цель моих поисков.

Только не стоит думать, что я крутой супергерой, решивший мимоходом смести парой щелбанцев ужас всей местной провинции. Мной двигал расчет. Все жуткие рассказы о нападениях здешней нежити сходились в одном: вампиры нападали первыми, ночью, как правило, внезапно. У атакованных не было магического оружия, и, вдобавок они защищались. Я же собирался нападать, значит, инициатива была моя. Атаковать буду днем, когда вампиры слабеют, а может, и вообще спят. По совету Хенеша я вымазал лунный клинок глиной, шаман уверял, что в таком виде вампиры не почуют его магию и могут принять за обычный меч. Конечно, риск был, но оправданный. Комплект брони темного лорда стоил таких усилий.

Убежище упырей представляло собой заброшенную усадьбу типичной архитектуры раннего Средневековья, на первый взгляд абсолютно пустую.

Время подхода я рассчитал правильно, и сейчас стояло раннее утро. Поскольку выбитые окна усадьбы свободно пропускали солнечный свет, комфортно чувствовать себя там нежить не могла. Не тратя время на осмотр пыльных комнат, я направился к входу в подвал.

Прогнившая дверь вылетела с первого удара, из проема в облаках пыли на меня тут же полез абсолютно голый распухший мужик, весь в трупных пятнах, с остановившимся взглядом. Вооружение зомби состояло из огромного мясницкого тесака, который он и попытался опустить мне на голову незамысловатым движением сверху вниз (типа, эх, дубинушка, ухнем!).

Сражаться с таким противником было просто скучно. Разделав его на четыре куска неравных размеров, я на секунду задумался. О регенерации зомби мне ничего не было известно, и рядом мог оказаться некромант, вполне способный воспринять эти куски как конструктор «Собери сам». На всякий случай отрубив зомби голову и закинув ее в колючие кусты чертополоха, я пошел дальше. Коридор за дверью скоро расширился, перейдя в довольно большую пустую комнату.

— Надо же, у нас тут орк, — глумливо ухмыльнулся невесть откуда появившийся передо мной высокий бледный брюнет, одетый в дворянский камзол и панталоны. В правой руке упыря наличествовал клевец — оружие, напоминающее ледоруб. Вампир смешно повернул голову вбок, как это делают рассматривающие непонятный объект собаки, и осведомился: — И что ты здесь забыл?

— Комплект собираю, — абсолютно честно ответил я, ткнув пальцем в броню.

Вампир разразился издевательским хохотом:

— Ты меня позабавил, орк, с тех пор как был живой, так не веселился. — Он всмотрелся в мой панцирь. — Точно, точно, на одной пище были похожие доспехи.

— Так бегом за ними, — голосом большого начальника скомандовал я, — стоит он тут, зубы скалит. Быстро!

— И что будет, если не побегу? Нет, скажи лучше, что будет, если побегу? — Вампир заржал с новой силой.

— Если будешь достаточно расторопен, я тебе просто морду набью, но живым оставлю.

— Да уж, повеселил так повеселил! — Упырь стал подбираться поближе. — Я тебя за это даже не сразу убью.

Боковым зрением я заметил какое-то смазанное движение в темноте справа и, не задумываясь, ударил туда мечом темного лорда. Противник был на диво проворен и, нечеловечески изогнувшись, почти увернулся, но длинное лезвие все-таки достало его. На пол упала крепкая рыболовная сеть, а враг, хрипя и зажимая руками рассеченную шею, откатился назад.

Улыбка стоящего напротив меня вампира слегка потускнела, он осуждающе поцокал языком:

— Ай-яй-яй! Эдуард у нас еще почти ничего не умеет, теперь ему не меньше суток горлышко лечить.

Я мерзко ухмыльнулся:

— А сколько суток ты лечиться будешь?

— Такую царапину? — уточнил вампир. — Секунды полторы.

Я сделал быстрый выпад, вампир легко уклонился, еще удар — уклон, и кончик меча неглубоко рассек ему щеку, ранка на глазах затянулась.

— Ты еще не понял? Ты ничего не сможешь мне сделать, любая рана заживет моментально. — Тварь откровенно глумилась. — Хочешь, попробуй еще разок.

Он ухмыльнулся, оскалился, старательно демонстрируя клыки, и распахнул камзол, обнажая бескровную белесую грудь. Никогда не следует идти на поводу у противника, делая то, что он хочет. Залог победы — делать прямо противоположное. Хотя нет, есть путь лучше. Он хочет меня напугать, ну так пусть думает, что у него получилось. Я медленно отступил в коридор, повернулся и бросился к выходу, имитируя бегство.

— Куда же ты, мы только начали! — ернически выкрикнул вампир. — А ну стоять!

Опасаясь, что я выйду на солнечный свет, нежить стремительно ринулась наперехват. Достигнув самого узкого места хода и почувствовав, что упырь догоняет меня, я резко с разворота нанес колющие удары сразу двумя клинками. Этого тварь не ожидала, к тому же тесный коридор не давал простора для маневра, и все же упырь почти уклонился. Клевец врага с лязгом скользнул по плечу, не пробив брони. Лунный клинок просвистел над головой нечеловечески изогнувшегося вампира, длинный меч оцарапал ему бок и воткнулся в деревянную панель, приколов его куртку к стене. Чтобы выкрутиться из камзола, вампиру хватило секунды, но секунда — это все, что мне было нужно. Лунный клинок распорол тело упыря от ключицы до пупка.

— Если хочешь бить — бей, но незачем так долго болтать, — переиначил я фразу из известного ковбойского вестерна.

В глазах вампира читалась боль пополам с изумлением. Тело начало сползать по стене, разлагаясь в прах прямо на глазах. Я пошевелил острием меча останки, вверх взвилось облачко пыли — этот готов окончательно и бесповоротно. Надо разделываться со вторым, пока он не подлечил свое горлышко.

За время моего отсутствия в подземном зале кто-то погасил лампу, и мне пришлось задержаться, разжигая факел.

Эдуард обнаружился там же, где я его и оставил, скорчившись в позе эмбриона, под головой на полу расплывалась кровавая лужа. Опасаясь подвоха, я очень осторожно подошел к нему, держа в правой руке лунный клинок, а левой — освещая факелом все углы довольно большой комнаты. Всюду было пусто. Занеся клинок над регенерирующей нежитью, я получил-таки искомый подвох. На плечи обрушилось женское тело, оплетя меня сзади руками и ногами. Вампирша висела на потолке прямо над Эдиком, рассчитывая, что я обязательно за ним вернусь. Задумка была великолепной — применить против висящего на шее «довеска» меч практически невозможно. Когтистая лапа метнулась мне в лицо, пытаясь выцарапать глаза, инстинктивно я резко опустил голову, и когти впустую лязгнули по шлему. Я упал на спину, стараясь своей тяжестью раздавить вампирше кости — она грациозно изогнулась, змеей скользнув вбок, и упал я не на упыриху, а всего лишь на свою спину. Страшный удар по запястью вышиб меч из моей руки, когти ударили в шею, разрывая кольца кольчужного капюшона. Она мигом снова оказалась на мне, но уже спереди, в бледной костлявой руке тускло сверкнул причудливо изукрашенный кинжал, похоже ритуальный.

— Закрасил лунный клинок, чтобы не учуяли, коварная дрянь! — Вампирша также любила поговорить. Та же ошибка, что и у первого вампира, подвела и ее. Не стоило злорадствовать, приостановив атаку, этим давая мне время, и уж подавно не следовало вступать в бой с красиво распущенными по плечам волосами.

Не вслушиваясь в ее шипение, я резко выбросил левую руку, пытаясь схватить за шею. Вампирша легко ушла с линии атаки, все-таки ее рефлексы были лучше моих, и моя пятерня сомкнулись не на ее шее, а на мотнувшихся за ней черных волосах. Накручивая их на левую руку наподобие гигантской бигуди, правой нащупываю за поясом бутылку со святой водой и наношу коронный удар сантехника из нашего ЖЭУ Петьки-алкаша, как он выражался, пол-литрой по фэйсу. Бутылка со святой водой, так плотно закупоренная, что ее не унюхала чуткая вампирша, разлетелась вдребезги об ее череп. Голова и плечи дамочки задымились, на лице обнажились кости. Ослепленная тварь с визгом покатилась по полу. Вскочив и нашарив саблю, одним сильным ударом я отсек ей голову и кисти обеих рук, которые она прижимала к лицу.

Эдуард попытался встать на подгибающиеся ноги, непослушными пальцами нашаривая рукоять меча и одновременно хрипя что-то матерное, справиться с ним уже не составило труда.

Обезглавив Эдуарда и щедро полив рассыпающиеся в прах тела вампиров святой водой из второй бутыли, я продолжил обход подвала, осматривая не только все углы, но, наученный горьким опытом, и потолок. Предосторожность оказалась напрасной, больше на меня никто не нападал.

Доспехи нашлись в кладовке, за толстенной железной дверью, которая легко посрамила бы известные мне сейфы, к счастью, сейчас она была открыта. Шлем, поножи и латные перчатки темного лорда лежали в груде брони, оружия и прочих вещей, очевидно, снятых с жертв упырей. В конце анфилады комнат была еще одна конура, закрытая дощатой дверью, перед которой дымились курильницы, и на низком столике над раскрытой книгой горела свеча. Сильным пинком я вышиб преграду.

Сегодня пробуждение Саэны было необычным, из коридоров доносился шум беготни, в скрежещущих голосах нежити звучала тревога. К визжащим выкрикам упырей добавился звон оружия — там шел бой! Боясь спугнуть слабый призрак надежды, эльфийка замерла, прислушиваясь к происходящему за стеной. Все стихло, затем раздались шаги, совсем не похожие на скользящий шорох походки упырей или спотыкающееся буханье зомби. Но они не походили и на шаги человека или эльфа, слишком тяжелые для этих рас.

Дверь с грохотом распахнулась, в проеме стояла здоровенная фигура, затянутая в пластинчатые доспехи. В правой руке пришедший держал короткий кривой меч, глаза светились в темноте желто-зеленым кошачьим огнем.

Сначала эльфийка приняла его за какую-то разновидность нежити, но, во-первых, он явственно дышал (и недавно ел чеснок), значит, не мог быть бродячим мертвецом, а во-вторых, за его спиной бесформенными мешками лежали посеченные вампиры.

Пришелец шагнул внутрь и наклонился над ней, рассматривая. По движениям, телосложению и остроконечным ушам эльфийка совершенно точно установила его расовую принадлежность — перед ней стоял орк.

Целая буря противоречивых чувств забушевала в душе девушки. Сначала разочарование — это был не светлый рыцарь, пришедший спасти ее. Затем — невероятное облегчение: вампиры окончательно мертвы, а значит, страшная участь стать им подобной больше не грозит ей. Чтобы избежать темного перерождения, она была готова пойти даже на самоубийство, что обеспечивало ее душе столетнее заточение в этих страшных подземельях. Теперь она тихо умрет от голода и жажды, и ее душа отправится на перерождение, а может, тихая смерть не ее удел? Слово «орк» означает «убийца». К тому же она хорошо знала, насколько орки «любят» эльфов. Скорее всего, пришелец просто зарубит ее, избавив от мучительной смерти. Но все же после долгого пребывания в этой тесной могиле в компании упырей увидеть живое существо было настоящим праздником. Саэна улыбнулась нависшему над ней убийце и потеряла сознание.

За дверью была еще одна крохотная каморка, в которой прямо на дощатом полу перед чашей с кровью лежала изможденная молодая девчонка с остренькими ушками, прикованная цепью к стене.

Пока я потрясенно щелкал клювом, она приподняла голову и тут же обмякла. Неужели умерла? Я прижал жилку на запястье — пульс был, но редкий и неровный. По потрескавшимся сухим губам я определил, что ее морили жаждой. Достал флягу, побрызгал на лицо и поднес горлышко к губам девушки, чуть приподняв голову за затылок. Кажется, полностью в себя она так и не пришла, но воду выпила до капли судорожными, жадными глотками. И что теперь прикажете с ней делать? Я вздохнул и поплелся отыскивать ключ от ее цепей.

Кольцо с ключами нашлось на поясе вампирши, еще один ключ висел на цепочке на шее. Я отомкнул цепь на лодыжке пленницы и осмотрел ее. Зрелище было такое, что я пожалел об отсутствии у меня знаний некроманта — очень захотелось поднять упырей из мертвых и снова их порвать, потом опять, и так до тех пор, пока не почувствую полного удовлетворения. Такая степень исхудания бывает только у сбрендивших топ-моделей, помирающих от анорексии. На пленнице не было живого места, а под снятой цепью кожа и вовсе слезла. Забинтовав ногу и закутав девчонку в меховой плащ, я занялся любимейшим делом всех орков — мародерством.

Сначала мои пальцы прямо-таки ласкали чудесные доспехи, комплект брони темного лорда теперь был полным. Затем я стал разбираться с остальным. Доспехи и оружие, накопленные за столетия, не смог бы утащить и слон, да еще эта ушастая доходяжка, не бросать же ее. Поэтому я взял только недостающие элементы своего доспеха, очень заинтересовавший меня белоснежный короткий жезл и книгу в коричневом переплете, снятую мной с полки в кладовой. Здоровенный черный фолиант, лежащий перед каморкой эльфийки, я брать не стал, весил он около шестнадцати килограммов и в раскрытом состоянии был размером с крупный чемодан, вещь явно нетранспортабельная. Затем я занялся созданием клада. Закинув все ценное в кладовку и заперев ее ключом, найденным на трупе упырихи, я завалил дверь всем, что нашлось в подземелье, обломками мебели, отвалившимися панелями, камнями из разрушенной кладки, досками и прочим хламом.

Выбравшись наверх, я подсобрал хвороста и осуществил мечту двухлетнего Кольки из соседней квартиры. Этот малолетний пироман как-то поставил на уши всю нашу хрущевку, разведя костер в гостиной прямо на ламинате. Усадьба запылала, заваленное обугленными бревнами пепелище будет лучшей защитой для моего клада.

Глава 7 ЭЛЬФИЙКА

Кто такие орки?

Это доведенные до ума эльфы.

Точка зрения орков

Саэна очнулась от сказочного ощущения — ее лица касался солнечный луч. Сначала она решила, что попала на небеса: зеленая трава, склонившиеся над ней ветви ив с молодой весенней листвой, ласковое солнышко как нельзя лучше вписывались в эту гипотезу. Но ее опровергали, во-первых, так и не прошедшая боль во всем теле, а во-вторых, здоровенная коренастая фигура орка — такого косяка в эльфийском раю, по мнению девушки, не могло допустить ни одно светлое божество. Измученное тело Саэны было завернуто в одеяло из волчьих шкур, на правой ноге, до мяса растертой цепью, девушка ощущала льняную повязку.

Орк, заметивший, что она пришла в себя, приблизился к ней. Что он сделает, сожрет ее, изнасилует или выберет что-то третье? Орк выбрал третье и, отцепив от пояса флягу, поинтересовался:

— Пить хочешь?

Он бы еще спросил, хочет ли она дышать! Возможно, эльфийка придумала бы какой-нибудь героический ответ, но ее организм допускать подобной глупости явно не собирался. Мышцы шеи, подхлестнутые жуткой жаждой, начали борьбу за независимость от мозгов и победили — помимо своей воли она судорожно кивнула. Затем райское ощущение льющейся из горлышка фляги воды отодвинуло все душевные метания девушки на второй план.

Утолив жажду, эльфийка немного пришла в себя, с трудом села на своем импровизированном ложе и осмотрелась. Это была небольшая полянка на берегу крохотной лесной речушки. В центре горел костер, по сторонам которого были воткнуты две рогульки с уложенной между ними толстой палкой, служащей для подвешивания котелка. Орк сидел, поджав ноги, перед огнем и помешивал ложкой в посудине, что-то добавлял, снимал пробу, вполголоса бурча себе под нос, подбрасывал дровец.

Довольно скоро он проворчал: «Готово» — и снял котелок с огня. От запаха съестного у очень голодной девушки закружилась голова, поляна и костер поплыли перед глазами, она покачнулась. Могучая лапища аккуратно поддержала ее за спину. Саэна, собрав оставшиеся силенки, пообещала себе сидеть самостоятельно. Все это время девушка безуспешно пыталась постичь смысл происходящего. «Почему он нянчится со мной?» Ответа не было. Между тем орконяня вручил ей грубую костяную ложку размером с эльфийский половник и подпихнул котелок поближе. Она все еще колебалась.

— Давай ешь, малолетняя узница, тебе теперь с полгода фигуру беречь не надо. — Голос орка был глубок, немного хрипловат, и в нем явно сквозила ирония. Не презрительная издевка глумящегося злодея, а скорее легкая дружеская подначка.

Девушка нерешительно запустила ложку в варево, зачерпнула, подула.

— Давай, давай, шурпа хоть и не особо вкусная, зато сытная, — продолжал орк рекламировать свою продукцию.

Невкусная?! Да ничего вкуснее она не ела за всю свою жизнь. Кажется, шурпой люди называли похлебку вроде ухи, но приготовленную из дичи. Поев сытного мясного бульона, эльфийку потянуло в сон, и она сама не заметила, как задремала, обессиленно уронив голову на подпирающее ее сзади плечо орка.

На следующее утро Саэна чувствовала себя почти эльфом, а не полутрупом, беспомощной грязной тряпкой повисшим на орке. Грязной? Мысль включила ощущения, а потом и воображение. Девушка представила, как она выглядит, и чуть не разрыдалась. Срочно надо приводить себя в порядок. Эльфийки не имеют права быть некрасивыми — это незыблемый закон ее народа, и хотя он не оформлен официально, но за тысячелетия их истории ни разу не нарушался. И вообще, где ее манеры? Она ведет себя как… как какой-то невоспитанный темный орк! Ее спаситель, как и вчера, кулинарничал над котелком.

— Здравствуйте. — Голос девушки даже спросонья звучал серебряным колокольчиком.

— Здравствуй, здравствуй, спящая красавица, как самочувствие?

— Спасибо, гораздо лучше.

Это было правдой, быстрее, чем у эльфов, заживление ран шло только у троллей. Но самочувствие самочувствием, а приводить себя в порядок надо. Только вот отпустит ли ее орк хотя бы до ручья? И кто она — спасенная леди, освобожденная пленница, рабыня, будущая жертва его богам или просто элемент меню, откармливаемый для более жирного обеда? И как к нему обращаться — вот еще проблема. Если бы это был эльф, человек или даже гном, она бы протитуловала спасителя светлым лордом и четко знала, как себя вести. Искренняя благодарность в изысканнейшей форме, немного кокетства, потом… кто знает. Но если верить древним легендам, назвать светлым лордом орка значило в лучшем случае увеличить коллекцию ее синяков шикарнейшим фингалом. Назвать темным лордом — а вдруг нарушишь какие-то табу, Саэна почти ничего не знала об обычаях орков. Ладно, решилась эльфийка, попытка не пытка, попробуем что-нибудь межрасовое, нейтральное.

— Господин… — слабо пискнула эльфийка, — господин орк, я могу умыться?

— Мое имя Торн, ручей там. — Орк махнул рукой в сторону роскошных зарослей лопухов.

Подойдя к весело журчащему ручью, Саэна произнесла слово дружбы на древнем языке эльфов. Она не особенно надеялась на ответ в окрестностях логовища неумерших. Но отклик духов леса оказался неожиданно сильным. Ветви ив опустились над ней, ласково прикасаясь молодыми листочками, в шелесте крон зазвучали приветствия дриад. Струи бурлящей воды ручья сложились в озорное лицо нереиды. Шепча слова утреннего омовения, эльфийка опустила руку в воду. Вокруг обвился плотный кокон водорослей и тут же распался — на ладони девушки остался комок зеленоватой студенистой субстанции с сильным запахом лаванды.

За этот гель не раз предлагали бешеные деньги родовитые дворяне, богатейшие купцы и даже члены королевских фамилий, но эльфы не торговали дружбой с лесом. Зеленоватый студень полностью очищал от любой грязи, смягчая и подлечивая кожу, и к тому же придавал ей стойкий нежный запах, рядом с которым самые изысканные духи казались дешевой подделкой.

Кроме того, стараниями духов леса весенняя стылая вода явственно потеплела. Как нереиды это делают, не знал никто, даже их друзья-эльфы.

Выйдя из природной купальни, Саэна обнаружила новую неприятность, из тех, которые для большинства мужчин практически не существуют, а для женщин достигают космических масштабов. Платье, снятое перед купанием, окончательно расползлось. Все, что у нее осталось — это тонкий поясок и башмачки. Дриады посочувствовали и попытались помочь — ветви деревьев опять сомкнулись на тонкой фигурке эльфийки, а когда раздвинулись, она оказалась облачена в короткую зеленую тунику. Впрочем, Саэна не обольщалась, листья, составляющие ее одежду, конечно, прочнее обычных, но все равно расползутся за день-другой.

Девушка стояла на берегу ручья в нерешительности. Возвращаться к орку было очень страшно, но что ей делать? Саэна находилась в сердце Диких земель, откуда ей ни за что не выбраться в одиночку. И ведь она «отпросилась» умыться у орка, этим как бы обязуясь вернуться, а свое слово, даже данное дикарю, надо держать.

Интересно, вернется она или задаст стрекача? Если сбежит, придется догонять, иначе жить ей в таком состоянии от силы часа два. Конечно, с появлением эльфийки забот прибавилось, но девчонку было жалко. После того, что с ней сотворили вампиры, по закону справедливости ей должно было перепасть хоть чуть-чуть удачи. Ага, треснула ветка, кажется, все-таки не сбежала.

Я с интересом разглядывал вернувшуюся девушку, настолько она преобразилась. Ссадины и рубцы превратились в слабые исчезающие следы, кожа, вместо иссохшего пергамента, стала гладкой, бархатной и, можно сказать, стерильно чистой. Еще влажные волосы водопадом обрамляли миловидное личико, после купания стало ясно, что они золотистого цвета. Вместо грязного, истрепанного в лохмотья платьица на ней была туника из свежих зеленых листьев.

— Как водичка? — Мой вопрос, обычный для России, здесь был явно нестандартным и не очень понятым.

— Хорошо, наверное, — нерешительно ответила эльфийка.

Пора было знакомиться. На мои расспросы она сказала, что зовут ее Саэна из дома Белой розы, род их маленький, но древний. Тут ее носик гордо приподнялся. Да, она с благодарностью принимает приглашение господина орка и охотно присоединится к трапезе, но надеется, что не будет сильно стеснять его.

В процессе присоединения ее угораздило поскользнуться на влажной от росы траве и полететь кувырком. На такие нагрузки ботанический наряд рассчитан явно не был — сбоку появился длинный разрез, бретельки с треском лопнули. Ого-го! Хотя случайный стриптиз был кратковременным и далеко не полным (некоторые дамы ухитряются ходить с такими разрезом и декольте), но приоткрывшиеся взору объекты оказались очень даже достойны внимания.

Девушка ойкнула и мигом прикрылась, зажав оборванные бретельки обеими руками. Ну и что дальше, она и ходить так собирается, с руками на плечах? Но эльфийка была под моим, так сказать, патронажем, следовательно, ее проблемы — это мои проблемы. Я с некоторым волевым усилием оторвался от интересного зрелища и пошел решать проблему.

Когда Саэна подошла к костру, орк окинул ее изучающим взглядом. Его первый вопрос поверг эльфийку в изумление. Ни один эльф, да, пожалуй, и человек тоже, не задал бы его. Можно спросить, какая вода, сколько ее, но узнать: «Как водичка…» Насколько все-таки орки чужды эльфам.

Когда Торн поинтересовался, как ее зовут, девушка вдруг вспомнила, что орк не знает ее имени. Ее спасли, кормят, поят, а она даже не представилась, поросенок она после этого. Как раз в тот момент, когда Саэна уже собиралась произнести свое имя, она и упала.

У орка загорелись глаза при виде полуобнаженной эльфийки, но он взял себя в руки и отвернулся. Через мгновение из вещмешка на плечи девушки опустилась огромная мужская льняная рубашка, прикрыв ее от шеи до щиколоток.

— Спасибо, — тихо шепнула девушка, пытаясь разобраться с новым одеянием, орк деликатно отвернулся.

Остатки подарка дриад осыпались листьями. Так, закатаем рукава, запахнем рубашку на манер халата, сверху прихватим пояском.

— Я оделась, господин Торн.

— Можно просто Торн, без господина. — Орк повернулся, окидывая ее заинтересованным взглядом.

Его слова помогли Саэне решиться.

— Я могу задать вам вопрос?

Торн кивнул, и ее просто прорвало:

— Почему вы спасли меня? Почему не убили? Зачем лечили? Что со мной будет дальше?

— А ты очень сдержанная девушка, Саэна. — В хищных глазах орка заплясали знакомые искорки иронии. — Почти двое суток в неизвестности, а на кончике языка такая прорва вопросов. Слушай внимательно, для того чтобы помочь беззащитной девушке, попавшей в беду, никаких дополнительных поводов не надо. Что я собираюсь с тобой делать? Да ничего, дойдешь со мной до безопасных мест и отправляйся к своей ушастой родне.

Сказать, что подобное объяснение шокировало девушку, значит, сильно приуменьшить. Орк в роли рыцаря в блестящих доспехах, да еще и по отношению к эльфийке, — это бред. Эльфы в списке ненавидимых орками рас всегда занимали почетное первое место. Кстати, о бреде. Может, она просто сошла с ума от пыток, и благородный орк — галлюцинация? Был и третий вариант, самый правдоподобный: орк издевается над ней и все его слова — обман.

— Господин Торн, — мучительно краснея, через силу выдавила Саэна, — возможно, я ошибаюсь, и тогда мне нет прощения, но орк, действующий из таких побуждений… Этого просто не может быть, потому что… потому что не может быть никогда.

— То есть вы мне не верите?

— Я… я не знаю, чему верить.

Орк перешел на «вы», он явно обиделся! Саэна попыталась представить, что это она спасает кого-то, а этот «кто-то» говорит ей, мол, ты лгунья. Эльфийке было невыносимо стыдно, щеки горели, но и поверить в доброго бескорыстного орка она не могла. Тут Торн прервал затянувшееся молчание:

— И что же способно вас убедить?

Девушка задумалась. Чем можно проверить слова темного? В ее памяти забрезжила древняя легенда, рассказанная ей дедом в виде сказки на ночь. В ней говорилось, что стихия земли была светлой, но ближе всех других светлых стихий стояла к тьме и видела ее. Древний камень их рода, невесть почему не отобранный упырями, может установить бесспорную истину. Она сняла с шеи цепочку с кулоном в виде белой розы.

— Господин Торн, это камень рода Белой розы, он видит свет и тьму, правду и ложь. Пожалуйста, наденьте его, клянусь светлыми богами, это не повредит вам.

Орк скептически оглядел протянутый предмет, потом, пожав плечами, надел.

— И что дальше, леди?

Эльфийка поправила цепочку на шее орка и коснулась кулона, тот слабо засветился.

— Святыня моего дома, слышишь ли ты дочь рода Белой розы?

Камень полыхнул мягким белым огнем.

— Видишь ли ты душу этого воина?

Еще одна белая вспышка.

— Говорил ли он сейчас правду о себе, обо мне, о мотивах своих деяний?

Кулон в третий раз окутался сиянием.

Девушка застыла, не в силах сказать ни слова. Орк, поняв, что ритуал окончен, аккуратно снял цепочку и протянул владелице. Румянец, и без того заливавший ее щеки, распространился на все личико, даже остренькие ушки забагровели. Она медленно подняла глаза на Торна.

— Благородный лорд, я, Саэна из дома Белой розы, благодарю вас за спасение моей жизни, чести и души. — Вдруг эльфийка стремительно опустилась на одно колено. — Но я оказалась совершенно недостойна такой чести, посмев усомниться в ваших словах. Чем мне искупить свою вину? Моя жизнь по праву принадлежит вам, я готова принять любое ваше решение.

Тяжелые руки орка нежно подняли девушку, желто-зеленые глаза больше не казались такими хищными, а скорее смотрели с теплотой и симпатией.

— Успокойся, девочка. — Чувствовалось, что орк старается смягчить свой хрипловатый бас. — Сомнения твои понятны, поступки объяснимы, ты всего лишь хотела разобраться.

Повисла напряженная тишина, которую орк очень умело разрядил, переведя разговор от возвышенных материй к сугубо житейским реалиям.

— Идем завтракать, а то все окончательно остынет, — кивнул Торн в сторону котелка.

После завтрака Саэна категорическим тоном заявила, что все хозяйственные дела, в частности мытье посуды, она берет на себя. А если ей доверят, то и приготовление пищи тоже. А сейчас она собирает чашки-котелки и идет к ручью. Хотя здесь эльфийка немножко лукавила. Она, безусловно, считала своим долгом выполнять женскую работу, но главная причина экспедиции к ручью была другая. Девушке надо было привести в порядок свои чувства и обсудить ситуацию с подружками. А лучших подружек, чем дриады и нереиды, у нее и в Великом лесу никогда не было.

Я затушил костер, собрал рюкзак, а девушки все не было. Ну сколько можно мыть котелок! Или она все-таки сбежала? Я потерял остатки терпения и двинулся в сторону ручья.

Острый слух орка помог и сейчас — моя подопечная вовсю болтала с кем-то. Слышны были по крайней мере еще три звонких девичьих голоска. Эльфийка сидела на коряге возле ручья, а рядом расположились три полупрозрачные, но очень соблазнительные девушки. Кажется, в сказках их называли нимфами. В остальном полянка представляла полный аналог комнаты моей сестренки, в которой постоянно обитал табунок ее подружек. Разговоры тоже были до боли знакомые — во-первых, о тряпках в виде моей запасной рубашки на Саэне и о том, как сделать ее элегантнее. Во-вторых, со всех сторон обсуждался внешний вид девушек и способы его улучшения. Ну и конечно же не обошлось без главного — трепа о мужиках в моем лице, с разбором по костям всех достоинств и недостатков.

— Почему он не тронул меня, ведь все орки злые и жестокие? — уставившись отрешенным взором куда-то за горизонт, спрашивала эльфийка.

— А он точно орк? — засомневалась дриада, сидевшая ко мне поближе.

— Так сразу же видно! — удивленно подняла брови домиком Саэна.

— Это вам, эльфам все сразу видно, у вас взгляд орлиный, да и орков вы изучаете тысячи лет, — вступила в разговор вторая дриада. — А любой из людей, гномов и хоббитов от человека его в жизни не отличит. Только разве что когда уши или клыки видны.

— Когда он к моему ручью за водой приходил, я подумала, это человек, — заявила нереида. — Ведь орки — зеленые клыкастые уроды, а этот ничего себе, симпатичный.

— А я все поняла, — торжествующе заявила первая дриада. — Этот орк тебе глянулся, потому ты и выискиваешь в нем недостатки и нам рассказываешь, чтобы мытебя разубедили, вот!

В ответ эльфийка показала ей язык.

На примере сестры я знал, что продолжительность подобных разговоров стремится к бесконечности. К тому же я был сторонником того, что каждый человек имеет право на личное пространство. Подслушивание девичьих откровений в это правило не вписывалось.

Мой громкий топот нарушил идиллию. Одна из девушек мигом нырнула в ручей, еще две исчезли в кронах деревьев, Саэна вскочила, подхватив отмытый до блеска котелок. Наклонившись к ручью, я напился и наполнил флягу. Под водой мелькнуло любопытное личико нереиды, я улыбнулся и подмигнул ей — и тут же получил добротную пригоршню воды в лицо.

Вернувшись, Саэна снова атаковала меня, требуя разделения поклажи на два рюкзака и привлечения ее к процессу переноса. Я, честно говоря, считал, что даже перенос себя самой — задача для измученной девчонки тяжеловатая. Изысканные аргументы скоро закончились, не произведя на девушку никакого впечатления. Отчаявшись, я перешел к орочьим аргументам — мол, я большой, как тот жираф в песне Высоцкого, значит, мне видней. Как ни странно, это подействовало, и мы направились в сторону деревни Хорта.

По дороге девушка трещала без умолку, бомбардируя меня вопросами и просьбами рассказать что-нибудь о себе. Что ей рассказать? Разве что пару эпизодов из моей жизни с момента появления в этом мире. Моя повесть о традициях дикой охоты баронов пограничья во главе с Сильватом вызвала бурное осуждение собеседницы, с замечанием, что, мол, ни один эльф до такого бы не докатился. Потом она немного смутилась и уточнила, что это правило не распространяется на темных эльфов, потому как темные — не есть эльфы, и так далее. Я шел, позволяя девушке выговориться и слушая ее вполуха, гораздо больше внимания я уделял нашей безопасности, держась настороже и стараясь контролировать окружающее пространство.

На опушке мне удалось подстрелить глухаря, сегодня поедим свежатинки. Сбор дров и разведение костра заняли считаные минуты. Пока взявшая на себя хозяйственные функции девушка занималась глухарем, я раскрыл захваченный из вампирьего гнезда коричневый фолиант, пытаясь разобраться хотя бы в алфавите. Буквы были абсолютно незнакомы и чем-то смутно напоминали скандинавские руны. Саэна поставила котелок над огнем, и тут же любопытный носик появился над моим плечом.

— Ух ты, рабочая книга мага! — загорелись глаза эльфийки. — Где вы ее взяли?

— У твоих надзирателей, когда они окончательно откинули копыта. Ты знаешь этот язык?

— Разумеется, это основной язык в Таннии, только вы держите книгу вверх ногами. — Эльфийка пристроилась рядом, перевернула фолиант и перелистнула несколько страниц.

Книга оказалась рабочими конспектами и выписками какого-то светлого мага. Тут мне в голову пришла гениальная идея:

— А ты можешь научить меня алфавиту?

— Конечно, эта книга как раз подойдет.

Извлеченный из кармана блокнот заинтересовал Саэну, а когда я начал вписывать в него называемые эльфийкой руны, добавляя комментарии на русском, она широко распахнула глаза и открыла рот, но, преодолев себя, продолжила урок. После его окончания шариковая ручка была немедленно у меня отобрана и тщательно обследована.

За ужином я думал о Саэне, с каждым днем она нравилась мне все больше, сейчас я бы сцепился с упырями только за это ушастое чудо. Я тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, вздохнул и снова взялся за книгу. Все еще слабая девушка быстро уснула. Один из символов в книге мага напомнил мне гравировку на белом жезле. Вытащив его, я понял, что не ошибся. Половину слов я не понимал, но общий смысл улавливал. Жезл позволял использовать заклинания света пятого круга (как я понял, высшего) магу третьего-четвертого уровня. М-да, учитывая, что мой уровень пока что нулевой, толку с жезла — как с коньков в операционной.

Еще несколько дней прошли в пути, по вечерам Саэна натаскивала меня по местной грамматике. Затем на смену веселым березнякам и торжественным соснякам пришел смешанный лес.

За весь день нам не попалось ни одной дичины, что меня настораживало. Посему местом ночлега были избраны два огромных сросшихся стволами дуба. Спать я решил на ветвях, устроив что-то вроде помоста, и, как вскоре выяснилось, не зря.

С последним лучом заходящего солнца мерзкий утробный вой поплыл над лесом. Некоторое время спустя показался его источник — с дюжину серых человекоподобных тварей и пара волков с неестественно толстыми лапами и коротковатыми широкими мордами. Они заклубились под деревом, обнюхивая воздух, рыча и клацая челюстями. Подгадав удобный момент, я выстрелил, и арбалетный болт навылет прошил самую наглую тварь. Та забилась в конвульсиях, издыхая, остальные порскнули врассыпную и скрылись за стволами деревьев.

— Это гулли и два оборотня, — обреченно прошептала эльфийка.

— Что за гулли?

— Помесь людей и демонов, они предпочитают человечину любой другой пище. Гулли не очень умны, скорее звери, чем люди, но очень упорны. Пока они нас не достанут, не уйдут, даже рассвет их не прогонит, хотя и ослабит. Эти места и не заселены потому, что гуллей тут очень много, ну и прочей нечисти хватает.

— А они могут добраться до нас?

— Нет, их когти слишком длинные, мешают лазить по деревьям, но они будут нас стеречь. И как нам быть?

— Ну вот и славно, для начала подкрепимся. — Я достал мясо и флягу с водой.

— Что вы хотите делать? — Эльфийка была изумлена.

— Есть, пить, спать.

— А… а гулли?

— А гулли будут смотреть на нас, обедающих, и пускать слюни, еще будут выть и беситься. А утром я ими займусь, ты сама сказала о слабости гуллей и оборотней с восходом солнца.

— Как займетесь?

— Так, как этим обычно занимаются орки — убью их всех.

— Но их больше десятка, — потрясенно произнесла эльфийка.

— Верно, верно, одиннадцать гуллей и два вервольфа.

— А вы фактически один, я, конечно, сделаю все, что смогу, но… Как мы справимся?

— Ешь и ложись спать, утром расскажу. Давай-давай, сюда им не попасть, а нам завтра еще много шагать, надо выспаться.

Эльфийка смотрела с сомнением, но я прямо-таки излучал уверенность, и она подчинилась. Конечно, вряд ли она хорошо выспится, но легкая дремота — тоже отдых.

На самом деле я далеко не был уверен в победе, но показывать это девушке, разумеется, не собирался.

Вид нагло жующей добычи довел хищников до исступления. Этот трюк я перенял у своего кота Мурзика. В очередной раз сперев у соседской собаки кость, этот толстый бандит вовсе не торопился спасаться бегством по крышам. Быстро заскочив на ближайший забор, кот начинал представление. Внизу в праведном гневе исходил пеной пес, а наглый полосатик, лениво разлегшись, с безопасной высоты кидал презрительные взгляды, придерживая лапой добычу. Затем, со старательно демонстрируемым наслаждением Мурзик, урча, приступал к обеду, пожирая порцию собаки прямо в ее присутствии. Если верить хозяевам собак, одну из них он таким образом довел до инфаркта.

Гулли оказались не умнее собак, и двое из них в бешенстве ринулись рвать когтями кору дуба и совершать прыжки в высоту, пытаясь нас достать. Не допрыгнув, стали реветь, клацать челюстями и кусать корни дерева. К этим корням я и пришпилил их арбалетными болтами. Из кустов раздался злобный рев, но больше никто не выскочил. Отлично, остальные твари, взбешенные, всю ночь будут нас караулить и к утру утомятся, что нам и надо.

Утром я занялся обеспечением нашей безопасности, мне вовсе не улыбалось получить стрелу в спину. Саэна — милая, честная, отважная девушка, но она эльфийка, а я орк, мало ли. Когда девушка, немного обидевшись, но признав мою правоту, принесла обет ненападения, я дал ей арбалет.

— Смотри, пружина очень тугая, взвести арбалет сама ты не сможешь, потому выстрел у тебя только один, бей наверняка. И вот, на самый крайний случай. — Я протянул девушке кончар. — Если же меня убьют, залезь на самую макушку и привяжись к ней, чтобы твари поняли: даже мертвая ты им не достанешься, тогда могут уйти.

— Можно, я тебе в бою буду спину прикрывать? — робко спросила эльфийка.

— Спину мне прикроет дуб, а ты делай свое дело: результативный выстрел в разгар схватки отвлечет тварей. Выстрели, и все, не вздумай слезать! И не раскисай, я уверен в победе, это так, перестраховка.

Я спокойно слез с дерева, вытащил двуручник, вспоминая любимую серию ударов сэнсэя. Собираться кучей перед нападением твари не стали, атаковали сразу, как только увидели, что меня можно достать. Ринулись на меня они единодушно, но одни были ближе, другие дальше от нашего дерева, потому наскакивали вразнобой.

Раз, два, три. Раз, два, три. Двуручник плел кружева заученных связок. Раз — слетает голова у самого прыткого, два — гулль, тянущийся ко мне справа, остается без руки, три — тварь слева с разрубленным плечом оседает на землю. Звук арбалета — сунувшийся было низом гулль падает и начинает корчиться, вцепившись лапами в торчащий из грудной клетки болт. Его сосед, яростно взревев, кидается к дубу, а за моей спиной взлетает в прыжке оборотень. Я резко приседаю, вскинув меч в секуще-режущем ударе. Пролетевший над головой вервольф, задев меня вывалившимися кишками, врезается в наседающих спереди врагов. Я резко качнулся вправо — клинок отсек еще одну оскаленную башку, поворот, укол — второй оборотень, пытавшийся схватить меня за ноги, проткнут насквозь. Но до чего же эти твари живучи! Пропоротый оборотень все-таки дотягивается до меня и вцепляется в голень. Меч мигом отсекает ему голову, но она так и остается висеть захлопнувшимся капканом на поножах. Два гулля, решив, что я потерял подвижность, одновременно прыгают с разных сторон. Я отскакиваю, а твари, с бильярдным стуком столкнувшись лбами и очевидно больно ударившись, не придумывают ничего лучшего, как начать драку друг с другом.

Меч рассекает до шеи череп еще одного гулля, при этом чуть не застряв, больше по голове без крайней необходимости бить не буду. Дорезаю однорукого, но упорно лезущего в бой подранка и последними рублю катающийся клубок из вошедших в раж драчунов. Так, одного не хватает, неужели сбежал? Да нет, вот он, с кончаром в глазу скрючился под нашим деревом. А девчонка просто молодец, сработала минус две твари, да и постоянное ожидание врагами стрел с дуба здорово помогало мне, отвлекая их.

— Лорд, вы ранены?! — С ужасом глядя на волчью голову на моей ноге, эльфийка мигом слетела с дерева. В лице ни кровинки, неужели так переживает за орка? Но не будем ее нервировать.

— Я цел, мои доспехи этим тварям не прогрызть.

Я попытался снять довесок. Челюстные мышцы отсеченной головы свела судорога, и их пришлось рассечь. Пинком отшвырнул доставшую меня башку и на всякий случай обезглавил всех врагов. Саэну после схватки трясло. Успокоил девушку, потом рассмотрел тварей. Гулли напоминают павианов-переростков, только хвостов и красных задниц не хватает. А в остальном — такие же собачьи челюсти, когтистые лапы, только у обезьян они больше похожи на руки, и когти покороче.

Вопреки фильмам ужасов, мертвые вервольфы не спешили превращаться в людей, так и оставшись крупными широкомордыми волками. По объяснению эльфийки, эти вервольфы — результат скрещивания оборотней, такие звери в людей не перекидываются.

Надо быстренько собираться, рубить очередную оголодавшую стаю хищников нет никакого желания.

Пресветлые боги, ну почему он не эльф или хотя бы человек?! Каким великолепным воином оказался Торн! Стремительные движения орка завораживали. Только на арене боевого танца, на сольных выступлениях глав школ, эльфийке доводилось видеть что-то подобное. Но мастера-мечники эльфов никогда не выступали с двуручником, предпочитая парные клинки. Если бы орк был эльфом и выступил на арене, ему было бы обеспечено звание мастера. Да что там мастер, это ведь новый стиль, и титул Торна был бы Учитель — наивысшая степень мастерства и почета у эльфов.

Сразись орк с эльфами, кто сможет противостоять ему? Только мастера боевого танца, остальных он сметет. Но думать о Торне как о враге девушка уже была не в состоянии.

И как он спокоен в опаснейшей ситуации, только опытный ветеран на такое способен. Саэна находила в своем спутнике все больше достоинств. А сколько благородства должно быть у орка, чтобы, живя в темных землях, не растерять его.

И он явно неравнодушен к ней, Саэне. Как относится к ней мужчина — в этом не может ошибиться ни одна девушка в мире. Перед глазами эльфийки стояла одна картина. Вот орк готовится спрыгнуть с дерева в кольцо оскаленных пастей. И, повернувшись, он ободряюще улыбается ей, чтобы придать уверенности.

Во время боя эльфийка твердо знала: если монстры опрокинут орка, она спрыгнет со своей ветки, и горе той твари, которая покусилась на жизнь Торна. А дальше — будь что будет.

В чаще мелькали серебристые шлемы патруля, на одном — рыцарский плюмаж. Я повернулся к Саэне:

— Мы пришли, впереди патруль Нории, ты уходишь? — Мой голос звучал сдавленно.

— Мои родичи и друзья конечно же отправились искать меня. Их немного, мне надо успеть остановить близких, иначе они могут погибнуть, пробиваясь к гнезду нежити. Мне необходимо идти.

Мы помолчали, каждый думая о своем, а может, об одном и том же, кто знает.

— Скажи, Торн, ты хочешь, чтобы я осталась?

— Я буду этому рад.

Саэна приподнялась на цыпочки. Прикосновение губ девушки напоминало легкое касание крылышка бабочки. Рыцарский патруль приблизился, и Саэна, выждав, пока я скроюсь в зарослях, окликнула офицера.

Глава 8 МОЙ НАРОД

Орков не любит никто… Орки не любят никого… Тогда как же они, черт возьми, размножаются?!

Загадка

Родное селение Хорта могло служить незаменимым пособием по жизни пещерных людей для любого антрополога. Десяток примитивных землянок, скорее нор, выкопанных в склоне холма, кострища перед входами, распяленные для просушки шкуры и мрачные насупленные фигуры, рассеянные по становищу, — картина маслом. Территория деревни обнесена примитивным частоколом из заостренных бревен, с наклоном наружу. Рядом с забором уже распаханное, но еще не засеянное поле. Из живности — только тараканы и крысы. Правда, были и плюсы, например, бдительная охрана, обнаружившая меня на подходе. Еще больше мне понравилась быстрота, с которой орки вооружились и приготовились к бою.

Нашу встречу нельзя описать никакими словами. Столпившиеся орки с восторгом рассматривали добытые доспехи, забрасывая меня кучей вопросов. Наверное, египетским фараонам перепадало меньше почитания, чем моей скромной персоне, не говоря уже о неподдельной искренности чувств подданных. При таких условиях на ура проходят любые реформы правителя, а ретроградов-консерваторов сразу порвут на британский флаг. Преобразования я действительно собирался проводить коренные. Основных направлений было три: военная подготовка, экономика, чувство долга.

Спросите, зачем чувство долга оркам? Оно нужно всем. Называться оно может по-разному: кодекс чести, система табу, нравственность и т. п., но суть одна. В каждом члене общества взращиваются зерна определенных правил, по которым оно живет. Только такое общество способно прогрессировать. Все археологические раскопки неопровержимо свидетельствуют: пока социум живет по закону джунглей, уничтожает своих «лишних» детей, стариков, допускает людоедство, общество в своем развитии не уйдет дальше каменного века. Сто тысяч лет по земле бродили каннибалы-неандертальцы, объединенные в небольшие общины. Вооружение их состояло только из дубин и тяжелых копий с каменными наконечниками. Дистанционного, например метательного, оружия не было вообще. Что же было изобретено за это время? НИЧЕГО. Развития не было. Стоит изобретателю состариться или заболеть, как его тут же сжирают как более слабого еще до того, как он научит своему изобретению новые поколения. И лишь с появлением традиций и правил, потеснивших звериный закон выживания сильнейшего, человечество сделало шаг вперед. Структурированное общество, с дифференциацией обязанностей и функций его членов, всегда одержит верх над дикой стаей, обученный легион победит любую толпу.

И самое главное — чувство долга. Сцементированное им общество, где задачи государства становятся целью каждого гражданина, непобедимо. Более того, оно развивается и процветает. Именно чувство долга каждого гражданина лежало в основе Римской империи, покорившей большую часть Древнего мира. И пока оно не пропало в разложившемся государстве, Рим был непобедим. Если я хочу получить хорошее войско, мне нужно сделать из орков приличное общество.

Единственная альтернатива — идти по традиционному пути всех темных властелинов. Это путь страха. Создается пирамида власти на основе страха подчиненных, поддерживаемая регулярными репрессиями. Но это тупик, ненадежный и малоэффективный. Подгоняемое плетьми воинство хорошо только против слабых. Стоит появиться сильному врагу, и оно с визгом разбежится.

Мне нужны подданные, служащие не из страха, а по совести. С совестью у орков напряженка, значит, предстоит много работы. У меня великолепный материал — крепкие, испытанные огнем, сталью и голодом существа, способные выжить в самых невероятных условиях. Они не связаны почти никакими стереотипами, верят мне и хотят нормальной жизни, остальное — моя работа. Да и с полным отсутствием у орков чести я несколько погорячился — тут я вспомнил Хорта с товарищами, стеной щитов закрывающих меня на площади Трейдгарда во время жертвоприношения. А как они рвались сопровождать меня на верную смерть в битве с вампирами, лишь бы я не погиб!

По воле судьбы (и паршивца Витьки) я появился в этом мире орком и за все время не нашел в представителях этой расы какой-то особой зловредности, хотя, пожалуй, хищностью и агрессивностью они превосходили другие народы. Но особой беды в этом нет, и надо ведь учитывать полную опасностей среду, в которой жили орки. Не сами по себе они такие плохие, жизнь у них такая. Сознание орков, правда, примитивно, они видят, что сильные побеждают и правят, им вроде бы всегда хорошо, вот так и возник культ войны и силы.

А что до ненависти по отношению к другим расам, то ведь она обоюдна, светлые расы воспринимают орков не иначе как заклятых врагов. И опять же точка зрения людей, гномов и эльфов, по которой орки ненавидят их, дескать, из зависти, потому что здоровякам недоступны умение, искусство и изящество светлых, тоже не выдерживает никакой критики. Те же дроу и черные гномы, не говоря уже о темных магах, по всем этим параметрам (особенно темные эльфы) нисколько не уступают светлым, а орки существуют рядом с ними — и ничего, как-то уживаются. Вдобавок и темным богам орки в поселении Хорта не поклонялись, а были скорее язычниками, подходя к вере с утилитарно-магической стороны, впрочем, таковы почти все орки. Да и бывшим хозяевам орков до их веры не было никакого дела. Они нужны были только как пушечное мясо, подчиняются из страха — и ладно, а во что там они верят, это дело десятое. Побили темного властелина, и орки из его приспешников стали просто народом, пусть диким и агрессивным, но отнюдь не безнадежно испорченным, как рисуют их эльфы.

Как бы то ни было, мои орки нравились мне. Это по-настоящему мой народ, он любит меня, и я сделаю все, чтобы он процветал.

Командующий пограничным дозором, увидев идущую из темного леса эльфийку, сначала не поверил своим глазам, затем на всякий случай посмотрел на нее истинным зрением. Да, действительно светлая эльфийка. От него Саэна и узнала о прибытии в пограничье четырех знатных путешественников, остановившихся в гостинице «Дубрава».

В холле гостиницы она была атакована кометой с роскошным блондинистым хвостом, которая со счастливым визгом повисла у нее на шее. Младшая сестренка… Лиана, Лианка-цеплялка, как Саэна дразнила ее в детстве. Действительно, отцепить растроганную эльфийку стоило бы сейчас огромных трудов. Лиана поведала о диком переполохе после похищения Саэны и следствии, установившем некоторые подробности. Здесь находился ее дедушка Элленор (по-настоящему прапрапрадедушка) в компании с Нией — волшебницей воды и толстым добродушным Себастьяном, магом-человеком, деканом целительского факультета эльфийской академии. Сейчас они уточняют в городской ратуше карты Темного леса, задержись Саэна хоть на день, она бы их здесь уже не застала. Далее следовал поток жалоб Лианы, обиженной, что ее не брали в спасательную экспедицию дальше границ светлых земель.

Содержателю гостиницы было велено приготовить обед по высшему разряду. И вот сейчас, за чаем, близкие и друзья Саэны слушали о ее похождениях. Рассказ о попытке насильственного темного перерождения эльфийки в вампира удивил всех присутствующих.

Себастьян высказался первым:

— Но это невозможно даже теоретически, это порождение тьмы просто чокнулось.

Ния кивнула головой, соглашаясь, и лишь дед озадаченно хмурился. Поразмыслив, он задал очередной вопрос:

— А ты не знаешь, как звали главного вампира?

— Это была вампирша, подручные называли ее Хиша, — зябко передернув плечами, сообщила Саэна.

При этом имени присутствующие примолкли, затем Элленор опять взял слово:

— Хиша — высшая вампирша, самая старшая из неумерших после Виктора-носферату, она не стала бы зря тратить время. И она очень упорна. Ты еще не рассказала, как тебе удалось сбежать, но она от тебя теперь не отстанет.

Саэна улыбнулась:

— То, что от нее осталось, может пристать только к моим туфлям в виде грязи.

— Хиша упокоена? Ты уверена? Высших вампиров убить непросто. — Дед недоверчиво сощурился.

— Уверена, уверена. Ее и еще двух вампиров изрубили лунным клинком, обезглавили, затем окропили святой водой, а потом сожгли весь дом, в котором были трупы.

В процессе рассказа морщины на лице древнего эльфа разглаживались.

— Основательная работа, — подал голос Себастьян. — И кто же твои спасители?

— Этого я сказать не могу.

— Они взяли с тебя слово не раскрывать инкогнито?

— Нет, — девушка гордо вскинула голову, — это только мое решение.

Элленор невольно залюбовался внучкой, да, она будет настоящей светлой леди Великого леса и приумножит славу дома Белой розы. Но почему имена спасителей — тайна, нет ли здесь новых проблем?

— Я уважаю твое решение, внучка, — осторожно начал дед, — но чем оно вызвано? Между победителями нежити и нашим домом есть какие-то трения? Мне бы хотелось получить хоть какую-нибудь информацию.

— Хорошо, — согласилась Саэна, — кое-что я могу рассказать. Для начала это не они, а он.

— Этот таинственный «он» уничтожил ковен высшей вампирши в одиночку? — Себастьян недоверчиво приподнял бровь. — Он маг?

— Нет, он воин, воин-меченосец, мастер клинка. Что еще рассказать о нем? — Девушка задумалась. — Благороден, отважен, умен.

— Да уж, — Себастьян улыбнулся, — такой набор достоинств сделает честь любому высшему лорду. Ты действительно уверена, что он ими обладает?

— Абсолютно, — Саэна вернула магу улыбку. — Его высокие душевные качества засвидетельствовала не только я, но и наш семейный кулон, обмануть который нельзя. Кстати, о благородстве. — Эльфийка повернулась к деду, в голосе ее зазвучала насмешка. — Юный принц Нарцисс из дома Алой розы, которого мне прочили в мужья, разве не здесь?

— Мм… видишь ли, — казалось, Элленор только что проглотил живую лягушку размером с крупного карася, — он не поехал. Князь дома Алой розы постарался убедить его, что мы справимся сами.

— Да, да, — Саэна повторила гримасу отвращения деда, — надеюсь, его хорошо оберегают, Великому лесу крайне необходима его жизнь! Впрочем, мы отвлеклись. Вы спрашивали про спасителя, вот еще убедительный аргумент — я была спасена им дважды. В Темном лесу на нас напали двенадцать гуллей и два оборотня. Если б он не порубил их, вы никогда больше не увидели бы меня.

— А ведь ты влюбилась, — подала голос до сих пор молчавшая Ния.

Саэна настороженно подняла взгляд на водную магичку, но та смотрела с явным одобрением.

— Надеюсь, Темный лес скоро станет гораздо безопаснее, — мягко перевел разговор на более спокойную тему Себастьян, — рыцари Нории собирают отряды для его очистки. Думаю, через пару месяцев они выступят, и гуллей там изрядно поубавится. Давно, давно пора было этим заняться.

Но вопреки ожиданиям мага, изменение темы разговора отнюдь не успокоило девушку. Услышав об отрядах зачистки, Саэна смертельно побледнела и забросала мага вопросами о составе, сроках и масштабах экспедиции. Тревожным набатом в голове девушки билась мысль: «Там же Торн, рыцари убьют его».

Весь следующий день Саэна занималась любимейшим делом девушек всех рас и народов — шопингом. Только к вечеру все опять собрались в гостиной поболтать, попить чайку. И громом среди ясного неба стало для родни заявление Саэны о том, что она вынуждена уйти на неопределенный срок. Причем уйти завтра же и без объяснения причин.

Элленор заявил, что хватит, нагулялась, одну он ее не отпустит. Девушка в качестве пряника уверила деда в полной своей безопасности, которую обеспечит ей тот самый благородный меченосец. А на закуску в качестве кнута применила целый букет девичьих репрессий, от обещания обета безбрачия до угроз тихо угаснуть от тоски в кратчайшие сроки. Ошалевшие родные взяли тайм-аут до утра и отправили Саэну спать, а сами втихаря собрались на семейный совет. Дед, от греха, наложил на внучку сторожевое заклятие.

Так ничего и не решив, консилиум по девичьим вопросам с утра пораньше затребовал несносную девчонку на ковер для дальнейшего разбирательства. Но вместо Саэны обнаружили сделанную из одеял куклу с прикрепленными к ней нитями следящего заклинания Элленора.

Дед рвал и метал:

— Как, как она могла перекинуть сторожевое заклинание с себя на тряпки?! Она, конечно, теоретически знает первые два круга магии света, но спусковому аркану ее ведь не учили. А без него магию применять невозможно.

— Это я показал ей спусковой аркан, — сказал, потупившись, Себастьян, — думал, магия отвлечет ее от проблем. Когда я научился своему первому заклинанию, то забыл обо всем на свете.

— А у меня она выпросила томик магии света и шар дальновидения, — виновато добавила Ния.

— Присовокупите к списку глупцов и Элленора. — Старый эльф тяжело вздохнул. — Сам, своими руками подарил ей вчера лук.

Срочно вызванный для поисков беглянки следопыт оказался бессилен.

Дикий вопль часового прорезал утреннюю тишину. Схватив меч, я пулей вылетел из землянки. К входному проему в частоколе мы с Хортом подбежали первыми. Прибывали воины и потрясенно застывали. Возле входа с абсолютно безмятежным видом стояла Саэна и невинно хлопала ресницами. А перед ней, держась обеими руками за пах, прыгал на пяточках, катался по траве и подвывал орк, ранее стоявший в карауле. Он походил на ежика, свернувшегося клубком при появлении опасности.

— Здравствуйте, — пискнула эльфийка и тут же решила пояснить мотивы своих действий: — А он меня пускать не хотел.

В свою очередь поприветствовав гостью, я попытался въехать в ситуацию. Все оказалось просто. Допуская вероятность появления девушки, я категорически запретил своим орлам убивать молоденькую эльфийку, если она появится, и сразу же доложить мне. А разводящий велел часовому не покидать пост и поднимать тревогу только при появлении реальной опасности. Бедный орк, не отличающийся особой сообразительностью, пал жертвой противоречивых приказов. На реальную опасность молоденькая эльфийка, у которой хватило ума прийти без оружия, явно не тянула. Значит, тревогу поднимать нельзя, пост покидать тоже, а как тогда доложить? Убивать ее я запретил. И орк попытался выйти из положения следующим образом: связать гостью и дождаться смены, а уже тогда доложить. Но когда довольный своей мудростью караульный попытался реализовать свои планы, маленький, но очень острый носок сапожка девушки внес в ситуацию свои коррективы.

Разобравшись в происходящем, орки начали хохотать. Себе на беду, часовой попытался оправдаться незаметностью коварной эльфийки, внезапно появившейся перед воротами. С ревом: «Так ты, слепое бревно, ее прозевал!» — Хорт двинулся к скрюченному орку с явным намерением добавить ему по ушам, уже от себя. Надо было вмешаться, мне не нужны косые взгляды в спину Саэне. Остановив Хорта, я подошел к часовому.

— Ты молодец, честно пытался выполнить свой долг, но соображать надо лучше и быть повнимательнее. Распустил руки, начал хватать девушку, что она должна была о тебе подумать?

Часовой перевел взгляд на эльфийку, злоба на его лице сменилась виноватым выражением. Эльфийка, выслушав мой спич, тоже как-то смущенно вздохнула и, проведя засветившейся рукой над мучающимся орком, что-то прошептала. Караульный сразу перестал изображать ежика и принял вертикальное положение. Вероятно, боль прошла, и сейчас он тщательно ощупывал свое хозяйство, проверяя, все ли на месте. В толпе зашептались, я расслышал уважительное: «Шаманка, однако». Видимо, исцеление произвело впечатление.

Саэна прибыла со срочными вестями и тут же их нам и выдала. Месяца через полтора-два готовилась зачистка прилегающей к людским землям части Темного леса. По прикидкам эльфийки, участвовать будет не меньше тысячи воинов. На моих архаровцев новость тоже подействовала. Я велел собраться всем в центре поселка на совет. Снова выслушали эльфийку, затем началось обсуждение. Кстати, выяснив, с каким сообщением спешила девушка, мои орлы перестали злобно на нее коситься (ходят, мол, тут всякие ушастые, чего от них ждать?). А во взгляде некоторых орков (которые были поумнее) можно было даже рассмотреть что-то вроде благодарности.

Первый вывод совет сделал сразу: амба, против такого перевеса нам не удержаться и трех минут, надо бежать. Как говорила ворона из детского мультика: «Самое главное — это вовремя смыться». Вставал вопрос, как бежать и куда. Уходить налегке, бросив запасы зерна и нехитрый скарб, значило обречь селение на нищее, полуголодное прозябание. Нагрузить орков волокушами — и скорость замедлится настолько, что Темный лес мы можем не пройти. Плюс десять маленьких детей и три беременные женщины. Нужен обоз, лошади, телеги. Но где их взять, да еще и за оставшееся до зачистки время?

Придется идти к людям. Прикинусь чайником, сами мы, мол, нездешние, но в доску свои. Внешне я вполне мог сойти за человека, если не показывать острые уши и пореже открывать клыкастую пасть. Цвет моей кожи практически не отличался от человеческой, остальные орки были слишком зеленые. Кстати, изначально кожа у орков была просто смуглой, зеленый оттенок придавала ей постоянно употребляемая моими соплеменниками маскирующая мазь из какой-то особой травы со стойким пигментом. Тут я вспомнил свой биофак. Эх, Таньке бы, по прозвищу Сибирская Язва, такой макияж, да на весь фэйс, меня бы ее одногруппники потом на руках носили. Ну да ладно, мечты мечтами, а лучше вернемся к местным реалиям.

Выслушав все мнения, я решил взять шестерых воинов и дойти до ближайшего к поселку королевства Нория. Орки подождут на границе людских владений, а я затарюсь всем необходимым. Денег, взятых из усадьбы вампиров, хватит с избытком. Остальные демонтируют деревню, пакуя все полезное в тюки, и готовятся к эвакуации.

Но что делать с эльфийкой? Саэна сразу же заявила о желании составить мне компанию. Мол, в Нории она бывала, все там знает, эльфов там просто обожают, а без нее я обязательно на чем-нибудь проколюсь. А сейчас ей срочно надо сбегать за оставленным за воротами поселка снаряжением и сообщить родичам, чтобы не волновались. Интересно, как это сообщить, стать на опушке и орать погромче?

Оказалось, роль мобилы играет шар дальновидения, а сообщение было прямо как на Земле, что-то вроде: «Папочка, я добралась, здесь очень безопасно, все меня охраняют, пива совсем не брали, а не то что в прошлый раз по два литра на человека, а спать мы ляжем ровно в девять вечера». Ответ папаши тоже был стандартным: «Быстро домой, паршивка!»

В дороге эльфийка подняла вопрос, очень важный в этом мире, но совершенно упущенный мной:

— Лорд Торн, а к какому дому, ой, то есть клану, принадлежит ваш народ?

Действительно, в этом мире каждый уважающий себя социум имеет название, символ, герб и флаг, но в деревне Хорта таковых не водилось. Я вынес вопрос на всеобщее обсуждение. Проектов выдвигалось множество, но они нам не подходили, поскольку носили или кровожадно-садистский, или мрачновато-депрессивный характер. Всякие оскаленные пасти, окровавленное оружие, разбитые черепа мной беспощадно забраковывались.

— Мне нужен символ власти, силы и мудрости, — заявил я. Все несколько приуныли, но нас опять выручила эльфийка.

— Я полагаю, есть такой символ, — задумчиво протянула девушка, — это дракон.

Идея мне чрезвычайно понравилась, мои ребята тоже были в восторге. Саэна, выудив из своего рюкзачка крошечную палитру с красками и кисточку, тут же отобрала у меня панцирь темного лорда. Эльфийка оказалась настоящей художницей, изображенный на грудной пластине брони изумрудный дракон казался живым. Воплощение силы, грации и красоты. Хорош, хорош. Гордо поднятая голова, стремительный взмах мощных крыльев, спокойная мудрость в глазах.

— Тебе надо рисовать картины, такой талант пропадает, — посетовал я. — Обязательно купим еще красок.

Кстати, и название клана можно дополнить. Не просто дракон, а изумрудный дракон — звучит очень красиво. Так из студента биофака и неплохого программиста Сергея Ильина я превратился в Торна, вождя клана Изумрудного дракона.

Глава 9 ХРАМ ФРЕИ

Бог — это любовь.

Истина

Храм богини Фреи не был ни самым главным, ни самым богатым, но, безусловно, самым любимым во всем эльфийском анклаве. Богиня любви и красоты, покровительница брака и семейного очага, Фрея почиталась не только у эльфов, но и у людей, хоббитов и даже гномов.

Стены храма состояли из переплетения зеленых лоз, усыпанных прекрасными цветами, вместо пола — нежная зеленая трава. Весь храм был огромным благоухающим букетом живых цветов. В глубине, за алтарем, возвышалась статуя Фреи — прекрасная юная девушка верхом на кошке. Посередине храма находилась круглая мраморная площадка, над которой раскрылся огромный бутон алого цветка. Это было главное сокровище храма, роза богини, она цвела всегда. Площадка служила местом венчания, к ней вели три дорожки, золотая и две серебряные. По серебряным тропинкам к алтарю подходили жених и невеста, по золотой выходила супружеская пара. Нависающий над площадкой цветок во время бракосочетания осыпал молодых лепестками, излечивающими от бесплодия, всех женских болезней, мужского бессилия и избавляющими от многих наследственных недугов.

В правом крыле храма богиня помогала юным прихожанкам найти себе пару. Все пространство там занимали розы, каждый цветок окружали семь каменных плиток. По ним стайки молодежи пытались узнать свою судьбу. Для этого на плитках надо было мелком написать имена претендентов на руку и сердце и обратиться к богине. Бутон цветка склонялся к той плитке, на которой было имя юноши, больше всего подходившего девушке. Если же цветок при этом раскрывался, это было знаком особого везения, значит, девушка нашла истинную любовь, свою недостающую половинку. Когда просительница не имела конкретных избранников, а просто хотела узнать, из какого рода будет ее жених, то она проходила дальше. Помещение постепенно сужалось, и цветов становилось меньше. Плитки вокруг роз здесь уже не были пустыми, на них красовались гербы всех родов эльфов, людей, гномов и других светлых рас.

Среди прихожан большинство составляли девушки, но юноши также имели право вопросить Фрею о своих избранницах.

Элленор, Себастьян и Ния прошли в самую дальнюю точку правого крыла, где росла только одна роза. На окружавших ее плитах чистым белым огнем сияли символы рас. Вот молот и наковальня гномов, на следующей пластинке меч и плуг людей, дальше лук и лира эльфов, зеленая ветвь дриад, дымящаяся трубка хоббитов. Шестая пластинка украшена красным, синим, зеленым и желтым огоньками — символы саламандр, нимф и прочих элементалей, на седьмой — белоснежные крылья ангела.

Приходу друзей в храм богини предшествовали следующие события. Теплым весенним вечером в уютной гостиной своего дома Элленор сидел за бокалом прекрасного белого вина в компании Себастьяна и Нии. Последняя неделя была тяжела для князя дома Белой розы и его друзей. Выходка сбрендившей от любви девчонки испортила настроение всем троим. Элленор ходил хмурой грозовой тучей, и подчиненные старались вовсе не попадаться ему на глаза. Обычно добродушный и снисходительный, Себастьян на последнем экзамене завалил сразу трех студентов, сейчас в ближайшей общаге их отпаивали пивом и валерьянкой. Только Ния внешне казалась невозмутимой.

Это был какой-то кошмар. Взять хотя бы последний разговор с Саэной по шару дальновидения. Девушка уверяла, что с ней все в порядке и кругом абсолютно безопасно, при этом дед разглядел за ее спиной прислоненный к дереву орочий ятаган. Как в анекдоте: «Здравствуй, мама, у нас все хорошо, пишу тебе на сапоге убитого друга…» На категорическое требование Элленора вернуться эта негодяйка гордо вздернула носик и заявила, мол, сюда ее привел долг и тут она и пребудет до его исполнения… как минимум.

Все попытки друзей Себастьяна и Нии из Эльфийской академии светлого волшебства выяснить местонахождение Саэны потерпели фиаско, девчонка умела заметать следы.

Сидя за изысканно сервированным столиком, друзья пытались немного снять стресс и выработать дальнейшую стратегию.

— Элленор, — Ния пригубила вино и откинулась на спинку кресла, — полагаю, сначала нам надо выяснить, кто спас твою внучку, дальнейшее уже проще.

— Я пытался, — глава дома Белой розы недовольно поджал губы, — никакого результата. Все, абсолютно все мастера боевого танца, способные порубить ковен высшего вампира, за последний месяц не покидали Великий лес. Кстати, их не так уж и много.

— А если это был рыцарь-человек, — задумчиво протянул Себастьян, — или кто-нибудь еще из светлых рас, кто убивает вампиров? Нам не удастся проверить всех мастеров клинка светлого мира.

— Есть еще одна возможность. — Ния задумчиво крутила в тоненьких изящных пальчиках ножку бокала. — Если вы помните, я не только преподаю на водном факультете, но и являюсь жрицей Фреи. Можно попробовать попросить о помощи богиню.

— Но Фрея дает ответ только просителю, — бровь старого эльфа недоверчиво приподнялась, — а Саэны здесь нет, мы же не можем спросить за нее.

— Можем, — эльфийка лукаво улыбнулась, — у жрецов свои секреты. У тебя есть какая-нибудь вещь девочки?

И вот сейчас они стояли в храме Фреи, в надежде на ее помощь. В руках дед Саэны держал детское колечко внучки, которое когда-то он сам и подарил ей, но девушка подросла, и украшение стало мало. Ния нежно провела ладонью по плиткам с символами светлых рас, белое сияние усилилось, жрица положила перстенек Саэны к корням розы и обратилась к богине:

— Фрея, прекраснейшая из богинь, видишь ли ты судьбу дочери Белой розы Саэны?

Белоснежный бутон в центре площадки из семи камней величественно раскрылся, превратившись в роскошный цветок. Нежный тонкий аромат поплыл по храму. Затем цветок так же медленно закрылся, опять превратившись в бутон.

— Элленор, теперь ты, как прямой родственник, можешь задать вопрос богине от лица внучки.

Старый эльф поклонился изваянию богини и прошептал:

— Светлая Фрея, скажи, к какой расе принадлежит воин, спасший мою внучку?

Бутон в центре площадки остался неподвижен. С возрастающим недоумением трое друзей смотрели на розу, потом растерянно — друг на друга.

— Но как же так? — Элленор уже не помнил, сколько столетий назад он испытывал такое же изумление. — Богиня отвечает всегда и никогда не ошибается.

— Здесь все расы нашего мира, — добавил потрясенный не менее своего друга Себастьян, — я ничего не понимаю.

Лицо Нии стремительно мрачнело, она посмотрела на друзей, тяжело вздохнула и решилась:

— Нет, здесь не все, нет еще семи рас. Нам надо идти в левое крыло храма.

— Но разве в храме есть левое крыло? — недоумевал Себастьян. — Я думал, там хозяйственные помещения. И что за новые расы, да еще семь, ладно бы одна появилась, и… — Он внезапно замолчал, потрясенный ужасом, отразившимся на лице Элленора. Таким своего друга он не видел никогда.

— Левое крыло есть, о нем, кроме жрецов, до сих пор знали только трое эльфов, — потухшим голосом заговорила Ния. — Я заподозрила неладное уже тогда, когда Себастьян рассказывал о походе рыцарей на тварей Темного леса, а Саэна вдруг испугалась, занервничала.

— Но она рассказала, что подверглась там нападению, — попытался возразить Себастьян, — может, вспомнила, испугалась.

— Эльфийка, которую пытались превратить в вампира, испугалась воспоминаний о гуллях и оборотнях? — Волшебница невесело усмехнулась. — Сначала я думала, спаситель Саэны среди рыцарей экспедиционного корпуса и ее переживания связаны с опасностями для него во время зачистки. Но все участники похода готовились к походу и спасти девочку от вампиров не могли. Остается только один ответ: она боялась, что рыцари убьют ее спасителя. Поэтому и сбежала предупредить его об опасности. А это значит…

— Нет, — застонал Элленор, — не верю, не может быть. Надо искать другое объяснение. Впрочем, пойдемте в левое крыло, надеюсь, ты ошибаешься.

Друзья подошли к монолитной на вид стене переплетенной растительности. Ния сняла с шеи цепочку с символом Фреи и очертила перед собой овал. Стена расступилась и сразу же сомкнулась за их спинами. Левое крыло чем-то походило на правое, но стены были не ажурные, а сплошные, бледные цветы на стенах жутковатым фосфорическим светом озаряли помещение. Как ни странно, и тут в окружении каменных плит росли розы, но только не белоснежные, а кофейного цвета. Роза в конце левого крыла была черной.

— Надо активировать плиты. — Ния положила перстенек Саэны к корням черного цветка. — Элленор, ты старше всех нас и лучше знаешь темных. Коснись каждой плитки по очереди и вспомни самые яркие черты расы, а также их смешанные браки или хотя бы причины для них.

Эльф склонился над черной розой. Задача была противна самой его сути, но ничего не поделаешь. Егопальцы дотронулись до камня с изображением глаза с кошачьим зрачком над копьем. Гоблины, с их шакальими повадками, злобные, жестокие и трусоватые. Они были первыми тварями, созданными из изуродованных и извращенных представителей светлых рас темным властелином, поэтому с ними в ритуальную половую связь иногда вступали ведьмы, жаждущие прикоснуться к мощи темного владыки. Символ под пальцами эльфа засветился ржавым желтым огнем. Так, что там дальше?

Скрещенные ятаган и топор орков, это давние враги, Элленор вспоминал их хищность и агрессивность, лютые безумные атаки. Орки частенько насиловали девушек людей и эльфов, женщины-люди порой выживали, давая смешанное потомство. Алое мерцание покрыло плитку, как будто ятаган и топор окрасились кровью.

Дальше мускулистая лапа сжимает дубину — тролли, чудовищная, тупая мощь, их любви искали пресыщенные шлюшки, привлеченные размерами детородных органов гигантов. Плитка налилась грязно-коричневым цветом.

На следующем камне изображен меч черного рыцаря и отравленный кинжал темных эльфов — падшие. Безумная жажда власти, личности, которые ставят свое «я» превыше всего, что есть в мире, распад морали и этики. С ними связывались такие же властолюбивые, самовлюбленные бабенки многих рас. Камень засветился темно-фиолетовым огнем.

Так, оскаленная клыкастая пасть — оборотни, полузвери. Голод и азарт охотящегося хищника, царство первобытного инстинкта, полная или частичная утрата разума. Нередко с ними скрещивались в поисках «горячей, первобытной страсти». Темно-красное свечение, похожее на венозную кровь, заструилось по разинутым челюстям.

Рога демонов. Всепоглощающая гордыня, злоба и зависть, с ними спаривались дьяволопоклонники на шабашах. Казалось, огонь охватил изображение.

И последний герб — всегда улыбающийся череп, символ нежити. Ненависть ко всему живому, жажда мести, потеря не только света, но и самой жизни. Иногда, обезумев от потери любимых, искали помощи у некромантов, но на памяти эльфа никогда ничего хорошего из этого не выходило. Мертвящее бледное свечение покрыло плитку.

Элленор повторил свое обращение к богине, но черная роза не двигалась. Эльф с великим облегчением распрямился и с улыбкой посмотрел на спутников.

— Как видишь, Ния, твое предположение ошибочно, темные здесь ни при чем. Но ты права, проверить было необходимо.

Друзья направились к выходу из левого крыла храма.

— Я забыл кольцо. Элленор обернулся и застыл как вкопанный. Склонившаяся роза медленно поднималась. Все бегом бросились к цветку, но было уже поздно, стебель распрямился, и точно определить плитку, которой коснулся цветок, стало невозможно. Отпадали демоны, нежить и гоблины, бутон нагнулся в противоположную сторону, но кто тогда?

— Левое крыло не посещали тысячелетие, — кусала губы Ния, — магия ослабела, и для ответа потребовалось больше времени, чем мы привыкли, это моя вина. Повторять ритуал можно не раньше чем через год, и мы не сможем узна… О светлые боги!

Глаза эльфийки расширились. Роза медленно раскрывалась, и она больше не была черной. Распространяя сильный пряный аромат, на конце стебелька колыхался роскошный цветок пурпурного цвета. В похожий, хотя и не такой насыщенный цвет окрашивают мантии императоров.

Глава 10 КОРОЛЕВСТВО НОРИЯ

— Людские королевства, сынок, это страшные, грязные, гадкие и ужасно опасные места.

— Па, а чего ты тогда туда ходишь?

— Эх, сынок, у нас-то еще хуже.

Разговор орка с сыном

Бардсити, один из крупнейших городов Нории, располагался рядом с границей. Он славился своими музыкантами и менестрелями, там любила бывать знать не только Нории, но и соседних королевств. На рассвете Саэна с Торном вошли в городские ворота, заплатив страже за вход по мелкой серебряной монетке.

Бардсити являл собой образец типичной европейской средневековой архитектуры. Каменные и деревянные строения, узкие кривые улочки, покрытые слоем грязи, обширная торговая площадь, в центре города — дворец.

Солнце уже клонилось к закату, купцы сворачивали торговлю, придется искать счастья завтра, а сейчас надо было искать ночлег. Саэна присмотрела таверну почище, с вывеской в виде здоровенной свиньи на тарелке, объемами и выражением морды похожей на завхоза дома Алой розы, сверху шла соответствующая надпись — «Толстый боров».

Обстановка внутри была довольно уютная, хотя и грязи хватало. Кроме Саэны с Торном в таверне были две компании. Неподалеку от входа, вокруг ведра, наполовину наполненного сивухой, расположилась компания из восьми ремесленников, устроивших соревнование — кто последний отключится. К этому времени половина спортсменов, выбывшая из борьбы в полуфинале, уже отдыхала мордами в нехитрой закуске, остальные стремительно дозревали.

Вторая группа разместилась неподалеку от стойки за обильно накрытым столом — пятеро латников, даже не скинувших доспехов и от этого обильно потевших, и юнец лет девятнадцати в богатой одежде. Вызывающе вздернутая голова вкупе с наглым взглядом и хамоватыми манерами, одинаковыми у золотой молодежи всех стран и миров, должны были показывать всем и каждому, что перед ними истинный хозяин всех и вся. Скорее всего, это был наследник какого-то дворянского рода с охраной.

Пройдя в глубь помещения к наиболее уютному столику, Саэна с Торном разместились на удобных скамьях и заказали ужин. Все время, пока продолжалась трапеза, юный рыцарь (на сапогах, нарочито выставленных напоказ, были золотые шпоры) пялился на Саэну, бросая косые взгляды на Торна. Интересно, что ему надо, может, распознал в нем орка? Да нет, в этом случае он бы уже вопил на весь город и рвался на подвиги, правда, немного позади своей охраны — эльфийка хорошо знала подобных личностей. Может, она понравилась юнцу? Да нет, вряд ли, у влюбленных не бывает столько надменности, спеси и превосходства во взгляде. Так и не разрешив этого вопроса, девушка закончила ужин.

Торн подозвал хозяина, расплатился и хотел заказать комнаты, но в этой таверне не сдавали жилье, трактирщик порекомендовал постоялый двор на соседней улице. Выходя, эльфийка заметила, как засобирался юнец со своей свитой, а наблюдательный Торн легкими, незаметными движениями проверил, как выходят из ножен его двуручник и кинжал. Сердце эльфийки сжалось от нехороших предчувствий.

Ориентироваться в средневековом городе — это особое искусство, кривые темные улочки, тупики, глухие заборы, проходя по этому лабиринту в первый раз, невозможно не заблудиться. Выбираясь из очередного переулка, окончившегося тупиком, Саэна обнаружила, что предчувствия сегодня ее не обманули, выход перекрыла знакомая компания во главе с богато одетым юнцом. Самое скверное — его латники полностью изготовились к бою, не забыв тяжелых ростовых щитов.

— И как все это понимать? — Голос Торна был подчеркнуто нейтрален.

— Твоя спутница — это эльфийка Великого светлого леса, — слегка раздвинув щиты латников, и сунув нос в щель между ними, заявил юнец.

— Вы так не любите эльфов или их появление в этом городе составляет преступление? — На этот раз тон орка был откровенно ерническим, Саэна уже поняла, что нужно молодому рыцарю, и лихорадочно обдумывала, как разрядить обстановку.

— Нет, эльфы в Бардсити — всегда желанные гости, но столь прекрасная дама заслуживает лучшего спутника, и она его получит, — с непоколебимой уверенностью во вседозволенности заявил рыцарь.

— А как посмотрит городская стража на нападение в Бардсити или ты начальник города? — Разговаривая, орк сделал крохотный шажок правой ногой назад, чуть повернув корпус. Саэна знала, что такая стойка для него наиболее удобна и атаку Торн предпочитает начинать именно так.

— Я сама выбираю своих спутников, — попыталась девушка предотвратить сшибку, хотя и понимала, что шансов почти нет.

— Я не начальник города, но тебе это не поможет, поскольку стража никогда не появляется в этом переулке, слишком уж тут опасно, — усмехнулся рыцарь и гордо вскинул подбородок. — А что касается выбора прекрасной дамы, то здесь они не значат ничего, за дам все решают мужчины благородных кровей, сейчас это я, но у тебя еще есть возможность уйти на все четыре стороны, простолюдин, ты мне не нужен.

— Это у тебя есть возможность, сопля в доспехе, даю десять секунд, чтобы смыться и прихватить с собой своих доходяг, — презрительно процедил сквозь зубы, словно плюнул, орк.

— Ах ты… плебей, смерд, ты как говоришь с благородным рыцарем! — Прыщавое лицо юнца раскраснелось. — За это ты умрешь!

— Ты даже не представляешь себе, как ты меня обрадовал, когда сказал, что стража тут не бывает. — Торн перестал смягчать голос, и Саэна почувствовала, как от неистово-злобного, хриплого баса орка даже у нее по спине забегали мурашки. Охранники невольно попятились, переглядываясь и косясь на своего хозяина.

— Что стоите, проклятые лентяи, за что я вам плачу? Вашего господина оскорбили — убейте его! — сорвавшимся голосом выкрикнул юнец.

Стражники нерешительно взялись за рукояти мечей.

— А сейчас — дискотека, а это значит, что ты станцуешь для меня один танец, и это будет… — Не договорив, Торн сделал подшаг вперед и разом выхватил меч, продолжая движение, рубанул по голове ближайшего воина, самого молодого и неопытного. Тот вздернул вверх щит, прикрывая голову, но выпад оказался ложным. На начале взмаха меч изменил траекторию и упал вниз, стремительным рубящим ударом обрушившись на бедро воина между поножами и латной юбкой. Дикий поросячий визг прорезал подворотню, охранник, выронив меч и щит, обеими руками вцепился в обрубок и завалился на бок, рядом с мокрым шлепком упала его нога.

— …твой последний танец, — закончил нехорошо улыбающийся, даже скорее скалящийся орк.

Четверо стражников, опыт которых позволил быстро преодолеть начальную растерянность, обнажив мечи и сдвинув щиты, приготовились к бою и медленно двинулись на Торна. Тот крутанул меч, разминая кисть, и шагнул навстречу. Саэна выхватила лук и одним движением открыла колчан. Воин, в которого она целилась, успел прикрыться, стрела попала в щит, но враги на миг отвлеклись, перестраивая строй с учетом новой опасности от лучницы. Орк, который никогда не пропускал такие моменты, резко ударил сапогом в колено ближайшему противнику. Вскрикнув, тот пошатнулся и опустил щит (подбитый сталью сапог орка был сорок четвертого размера), его товарищи сунулись вперед, чтобы помешать Торну завершить атаку, но тот рубанул не открывшегося воина, а спешащего ему на помощь соратника, не ожидавшего нападения. Меч орка вошел в глаз человеку, и тот замертво рухнул на мостовую, открывая плечо соседа. Тут же стрела Саэны ударила в это самое плечо, пробив кольчугу, онемевшие пальцы латника выпустили меч. Бросив щит, левой рукой воин схватился за древко, стараясь его вырвать, и следующая стрела пробила кисть второй руки, пришпилив ее к многострадальному плечу.

Только сейчас юный рыцарь выхватил тонкий прямой меч, но вперед лезть не спешил, прячась за спинами своей охраны. Оставшиеся воины прикрылись тяжелыми окованными щитами, прострелить которые Саэна не могла, и стали медленно надвигаться. Будь она одна, эта тактика могла дать им шанс, но сейчас сбоку заходил Торн.

Латники задергались, не зная, что делать. Вступая в бой с орком, они открывались для удара стрелы, а останься они за щитами — Торн их зарубит. Орк хорошо понимал всю затруднительность положения охранников, он злобно, торжествующе захохотал и прыгнул вперед. Один из дружинников, закрываясь щитом, бросился на Саэну и тут же свалился с метательным ножом Торна в шее. Второй в отчаянии ринулся на орка, стрела, впившаяся в бедро, не остановила его, но сбила шаг. Меч охранника просвистел над головой пригнувшегося орка, стремительная отмашка двуручника — и рука латника, сжимающая меч, падает на мостовую, орошая ее кровью.

Рыцарь, расширенными глазами смотревший на схватку, увидел приближающегося к нему врага с горящими глазами хищного зверя, вскрикнул и бросился наутек. Стрела Саэны вскользь прошла по его непокрытой голове, прочертив кровавый пробор на макушке. Оглушенный юнец рухнул ничком, меч с золоченой рукоятью с лязгом покатился по мостовой.

— Торн, некоторые из них еще живы, надо быстрее перевязать, а то они могут умереть от потери крови. — Саэна сняла рюкзак и стала рыться в нем в поисках бинта.

— Ну на такую возможность мы полагаться не будем, нам надо быть уверенными, — пробурчал орк.

Послышался хриплый булькающий звук. Саэна подняла глаза от рюкзака и с ужасом увидела бьющегося в судорогах стражника, орошающего землю струями крови из перерезанного горла, рядом, с таким же ужасным разрезом от уха до уха, умирал второй. Тем временем орк добил третьего воина.

— Что ты делаешь! — Саэна с ужасом смотрела на деловитого и спокойного, хотя и хмурого Торна.

— Противную и мерзкую, но необходимую работу, — устало ответил орк.

— Я же специально не била в смертельные точки, чтобы избежать лишних смертей, даже этого засранца только оглушила: — потрясенно выкрикнула девушка. — Они бы могли выжить.

— Этого как раз и нельзя допустить, иначе нам как минимум придется иметь дело с его родней и всеми их воинами. А как максимум за нами будет гоняться вся городская стража, чтобы поймать и повесить убийц благородного рыцаря со свитой. Ты юна и чиста и не знаешь законов теневой изнанки мира. Прошу тебя, отвернись.

— Но ведь напали они, это их бы наказали.

Торн только невесело усмехнулся на эту детскую наивность. В это время благородный рыцарь пришел в себя и, подняв голову, разразился матом, но, увидев подходившего к нему орка с окровавленным ножом, резко сменил тон.

— Вы не посмеете убить меня, вам страшно отомстят, мой отец заплатит за мою жизнь хорошие деньги! — кое-как поднявшись на карачки, начал он выкрикивать плаксивым голосом. — И я дам рыцарское слово, что забуду о вашем преступлении.

— Преступлении! — гневно сверкнули глаза эльфийки. — Ты первым подло напал на нас и говоришь о преступлении, негодяй?!

— Благородный рыцарь по отношению к простолюдинам всегда прав, он не может совершить преступления, — убежденно сообщил юный дворянин, — но я обещаю…

— Я отвернулась, Торн, — коротко сообщила эльфийка, поворачиваясь лицом к выходу из тупика.

Прикончив родовитого подонка и его холуев, я быстренько обшарил их карманы, собрав все ценное, но оставил доспехи с фамильным гербом и меч с позолоченной рукоятью. Они были слишком приметны, улика. Затем быстренько собрал стрелы эльфийки. Все это время девушка простояла спиной к переулку, зажмурившись и зажав ладошками острые ушки.

Обняв за плечи, я повел ее из тупика, обходя кровавые лужи. Она прямо на ходу уткнулась лицом мне в плечо.

— Мир жесток, девочка, но в нем надо жить, и при встрече с подобными типами проявлять решительность и жесткость, — прижимая к себе расстроенную девушку, мягко говорил я. — Но очень важно при этом еще и не оскотиниться, иначе быстро станешь таким же, как они. В этом мире надо быть воином, иначе станешь жертвой, но нельзя становиться палачом. Придет время, и ты поймешь разницу между суровостью и жестокостью.

Она слабо кивнула, соглашаясь, и теснее прижалась ко мне. Так мы и дошли до постоялого двора. Измученная девушка быстро заснула, а я еще долго ворочался на кровати, обдумывая случившееся. Я вовсе не был хладнокровным убийцей, но в своем времени достаточно насмотрелся на всяких мерзавцев, чтобы терзаться угрызениями совести, отправив на тот свет шестерых подонков.

Молодость негодяя никогда не принималась мной в расчет. Я помню, как подростки из золотой молодежи неоднократно убивали бомжей, забивали насмерть, обливали бензином и поджигали, просто потому, что считали, что им все можно и нищий для них не человек. А потом адвокаты в суде старались бить на жалость, списывая все на юность и наивность этих изуверов, впрочем, богатые родители всегда откупали своих чад. Нет уж, если вырос, чтобы творить мерзости, значит, и достаточно созрел, чтобы за них отвечать. Придя к этому выводу, я перевернулся на другой бок и спокойно заснул.

Утро встретило нас превосходной погодой. На завтрак я заказал отбивную с кровью (с момента появления в этом мире мои вкусы немного изменились). Эльфийка же взяла какую-то вегетарианскую муть, пытаясь склонить меня к травоедству и доказать полезность данной диеты… Ну вылитая сестренка!

Перекусив, мы пошли на рынок. Закупать я решил не только лошадей, но и доспехи своим воинам. Также не помешает сельскохозяйственный и плотнический инвентарь, а то при воспоминании о деревянном плуге и бороне из сухой коряги, с запряженными в качестве тягловой силы орками, мне делалось тоскливо.

Торговый ряд, где продавали коней, казался бесконечным. Чем больше я рассматривал товар, приценивался, тем больше убеждался в печальной истине: при покупке меня обязательно обжулят.

В самом крупном загоне мне навстречу солидно выплыл дородный купец, в красном кафтане и с толстенной золотой цепью на шее. Если б не окладистая борода — прямо вылитый новый русский лихих девяностых.

— Удачи и благоденствия вам. — Его взгляд оценивающе скользнул по моим доспехам, платью эльфийки. — Чего угодно господам?

— Здоровья и успеха в делах тебе, почтенный купец, — отвечая, я внимательно присматривался к владельцу. — Нас интересуют кони: тяжеловозы и под седло.

— Смотрите, выбирайте, благородные господа, у меня товар лучший во всем Бардсити. — Тут продавец повернулся в сторону пристроек и крикнул: — Конрад! Конрад, дармоед, шлюхино отродье, а ну быстрее сюда! Покажь добрым господам коней, а после мигом в загон, — Рябуха захромала, посмотришь.

На зов хозяина прибежал оборванный, исхудавший паренек лет четырнадцати, с мозолистыми, натруженными руками и красными от недосыпания глазами. Неужели этот мальчик настолько разбирается в коневодстве, что хозяин поручает ему обследование заболевшей лошади? Вон еще трое крепких взрослых мужиков работают в загоне. Интересно, надо присмотреться к мальчишке.

Конрад оказался превосходным специалистом. По каждому животному мне была предоставлена исчерпывающая справка, с перечислением достоинств и краткими рекомендациями по наилучшему его использованию.

— Скажи, тебе нравится здесь жить? — начал я прощупывать почву.

— Угу, как грешнику нравится сковородка в аду, — угрюмо выдавил Конрад. — Я уже два раза сбегал — ловят.

— Мы едем осваивать новые земли. Хочешь с нами? Если не понравится, держать силой не будем, — начал было я рекламную кампанию, но в ней не было нужды.

— Вы не шутите, господин? — Мальчик недоверчиво смотрел на меня. — Я же закуп, мои родители должны купцу аж десять золотых. Когда они умерли от мора, долг перешел ко мне, пока не отдам, должен работать на хозяина.

— Если мы выкупим тебя, поедешь с нами в Дикие земли? — Я испытующе смотрел на паренька, тот не опустил глаз.

— Да хоть к троллям! Здесь мне все равно не жизнь, а одно мучение. Господин, вам не придется жалеть о своем решении. Пусть боги покарают меня, если я вру.

Подозвав хозяина и полагающихся по закону двух свидетелей, я отсчитал ему десять монет. Купец раздулся, как обиженная жаба, и смотрел на меня нежным взглядом нильского крокодила. В Нории рабство запрещено, и с погашением долга его власть над пареньком закончилась. Имущества у мальчишки не было, поэтому сборы не затянулись. Отношение купца к пареньку мне не понравилось, и я решил дать мальчишке карт-бланш, привлекая к сделке уже на своей стороне. Слушая, как он подробнейшим образом описывает весь спектр дефектов лошадей, купец пыхтел, сопел и сбавлял цену.

— А у этого жеребца, господин, растянуто сухожилие, сразу не заметно, но через милю захромает. — Выдавая такие комментарии, Конрад сиял, как новый рубль, поглядывая на перекошенную рожу хозяина. В процессе торговли мои десять золотых вернулись обратно с хорошей прибавкой.

Первое, что мы сделали, выйдя из загона, — отправились в лавку готового платья и приодели паренька. Заодно я решил прикупить кое-что и себе — таскаться все время в латах тяжело, а везде встречают по одежке. Саэна, руководившая моими покупками, видела во мне прежде всего властителя темного клана, что и отразилось на ее выборе. Все было подобрано со вкусом, и сочетание черного бархатного костюма знатного дворянина с кроваво-красным плащом было стильным, но немного зловещим.

Конрад оказался настоящей находкой. На местном рынке он знал все: качество любого товара, цены, спрос и предложение, налоги и сборы и многое другое. С таким консультантом дела пошли гораздо веселее, и мы вскоре приобрели для поселка все необходимое.

Когда мы ужинали в трактире, к нам подошел хозяин и сказал, что нас спрашивает капитан городской стражи. Офицер с пятью стражниками в полном вооружении прохаживался возле наших подвод.

Как выяснилось, приобретение десятка кольчуг неизвестным лицом вызвало озабоченность стражей порядка. В истории города бывали прецеденты, когда соседи скупали оружие на рынках Нории, а потом им же и рубили представителей страны-производителя. Перефразируя слова Александра Невского, у кого меч купим, того им и лупим. С тех пор в законе страны приобретение более трех комплектов брони требовало точной идентификации покупателя, как союзника или хотя бы нейтрала. Ну да, стоит им заподозрить, что я орк, меня точно идентифицируют, только посмертно. С крайне небрежным видом я поинтересовался, чья рекомендация подойдет уважаемому капитану.

— О, это просто формальность, достаточно свидетельства любого владетельного господина нашей страны. — Офицер был сама любезность. — Если вы подтвердите свой статус жителя или гостя Нории, никаких проблем. Надеюсь, вам хватит пары дней? Что здесь делает стража? Так вы же будете сейчас заняты, то да се, так покараулят вещички. Кстати, его величество Валиас II сейчас пребывает в Бардсити, во дворце городского совета, там весь цвет общества. Черкнуть пару строк и приложить свою печать не составит труда для любого из ваших знакомых при дворе.

Какая трогательная забота, стражники явно имели свой гешефт с конфиската. Поблагодарив офицера за любезность, я вернулся к своим спутникам. Снял для них комнату на постоялом дворе и провел краткий инструктаж.

— Саэна, я иду в город, мне надо добыть свидетельство лояльности от здешних властителей. Побудь пока здесь, лук держи под рукой, в случае опасности немедленно уходите. Конрад, вот кинжал, госпожу могут обидеть, только переступив через твой труп. За меня не бойтесь, это все так, на всякий случай. Все понятно?

Дождавшись серьезного кивка Конрада, я пресек попытку Саэны увязаться за мной и зашагал в сторону ратуши.

Рядом с торговой площадью размещался городской открытый амфитеатр, где проходили выступления циркачей, коррида и собачьи бои. Сейчас возле ограждения, среди толпы горожан, стояли два представительных господина и смотрели, как клубок из двух сцепившихся петухов вяло катался по опилкам арены.

— Король опять хандрит, — с раздражением говорил облаченный в богато украшенный вышивкой камзол рыцарь. — А чем вы вчера развлекали его величество? Собачьи бои, фокусники, жонглеры, акробаты! Все это его величество видел уже не один десяток раз. И почему я, граф Райнер, должен напоминать вам о ваших прямых обязанностях, бургомистр?

— Но, ваша светлость, — жалобно тянул одетый в бархат толстячок, — все, чем мы располагаем, в полном распоряжении его величества. Охота не удается. Егеря не смогли обложить ни одного достойного зверя, хотя уже пять дней прочесывают лес. Может быть, менестрели исполнят какие-нибудь новые песни?

— Менестрели королю надоели больше, чем вы мне, — отклонил его идею рыцарь. — Думайте, бургомистр, думайте. Надо что-нибудь исключительное, чего давно не видели при дворе. Еще пару дней скуки короля — и вы больше не бургомистр.

— Ну что мне, тролля туда привести? — в отчаянии взвыл толстяк.

Тут я решил прервать столь интересную беседу.

— Прошу меня простить, уважаемые господа, — я подошел к парочке и отвесил неопределенный поклон, — но я случайно услышал вашу беседу, возможно, я смог бы оказать вам некоторую помощь. Позвольте представиться, меня зовут Торн, свой титул в данный момент я открыть не могу.

— Сэр Райнер, тысячник армии его величества и владыка нашего графства, — представил рыцаря толстячок, — а я бургомистр славного города Бардсити Штрумпф. Так чем же вы можете помочь нам?

— У вас что же — есть пойманный тролль? — добавил с улыбкой рыцарь.

— Пойманный тролль — это, конечно, забавно, но думаю, что смогу предложить более интересный вариант. — Я сделал загадочное лицо.

— Какой же? — Толстяк смотрит на меня с надеждой и недоверием.

— Что вы скажете о визите вождя орков на ваш банкет? — Мое предложение шокировало собеседников. — Полагаю, такое не часто бывает в этом городе.

— А в этом что-то есть. — Рыцарь с интересом посмотрел на меня. — Но как вы это себе представляете в практическом, так сказать, плане?

— Весьма просто, я много слышал о надежности слова рода Райнеров, за всю историю мира оно ни разу не нарушалось. — После этой моей фразы рыцарь горделиво вскинул голову, а я продолжил: — Честным словом вы гарантируете неприкосновенность вождя, его спутников и имущества. При этих условиях орк не откажется посетить короля, скажем, в качестве гостя.

Губернатор, пугливо оглядываясь, предложил продолжить этот разговор без свидетелей, и мы пошли в ратушу, в его кабинет. Граф отправился выяснить мнение монарха и мигом вернулся. От имени государства он объявил о статусе гостя короля Валиаса II для вождя орков, подтвердив сказанное своим честным словом. А затем поинтересовался, когда зал приемов его дворца посетит обещанный гость.

— Незамедлительно. — Я снял шлем, пригладил волосы, демонстрируя острые уши, и улыбнулся, сверкнув клыками. — Позвольте представиться, лорд Торн, вождь клана Изумрудного дракона.

В кабинете повисла мхатовская пауза, губернатор вместе с креслом начал медленно отползать от меня подальше. Внезапно рыцарь расхохотался, ударив кулаком по колену:

— Нет, какова дерзость, а? Орк в сердце нашего города, а какова смелость! Вы по душе мне, вождь орков. Я не отказался бы встретиться с вами на поле битвы — вы достойный противник. И я рад храброму врагу у меня в гостях. Вы правы, владыка Райнер держит свое слово, вот охранный документ. — Граф начертал несколько строк на листе бумаги и, закоптив на свече печатку массивного золотого перстня, закрепил грамоту своей печатью.

В банкетный зал я должен был зайти вместе с другими недавно прибывшими королевскими гостями. Граф держался рядом и получал истинное удовольствие, наблюдая за моей беседой с придворными хлыщами. Фантастические рассказы о невероятных подвигах звучали отовсюду. Особенно выеживался тучный красномордый тип, чем-то мне смутно знакомый. Если верить ему, троллей он перебил не менее дюжины, а орков и гоблинов просто без счета. А уж чуял их просто за версту, лучше любой ищейки. Косясь на меня, Райнер кашлем пытался скрыть смех.

— Кто этот титаноподобный муж, — вполголоса поинтересовался я у графа, кивнув в сторону краснорожего, — который чует нас издалека, правда, сейчас у него, наверно, насморк?

— Барон Сильват из соседнего королевства Танния, гость короля, — дал мне пояснение хмыкнувший Райнер.

Опа-на! Вот где ты мне попался, любитель диких охот, действительно мир тесен.

И вот начался сам прием. Мажордом трижды стукнул в пол посохом и громогласно провозгласил:

— Глава клана Изумрудного дракона лорд Торн.

Слуги распахнули двери, и я вошел в зал. Половина обширного помещения служила танцполом, вторая была заставлена столами и скамьями, заполненными уже изрядно поднабравшимися гостями, на возвышении находился трон короля. После слов мажордома присутствующие оживленно зашептались, как я понял, его величество не просветил собравшихся о моей расовой принадлежности. Я засвидетельствовал королю свое почтение и получил приглашение присесть за стол рядом с графом Райнером. Мой сосед напротив, откашлявшись, задал мучающий всех вопрос:

— Простите, лорд, но я… э-э… вероятно, плохо расслышал название вашего домена. Мажордом сказал — глава клана?

— Вы расслышали верно, я возглавляю именно клан орков.

— Но как? — Сосед потряс головой. — Э-э-э… вы же человек?

— Нет, я тоже орк. — В доказательство мне опять пришлось улыбнуться, продемонстрировав клыки.

Мой собеседник сначала посмотрел на меня, потом вокруг и остановил взгляд на бутылке. Подливавший в его бокал вино слуга тут же был пойман за воротник.

— Ты что мне налил, каналья, — заревел возмущенный дворянин, — всего второй бокал, а уже орки мерещатся!

— Закусывать надо, — не смог я удержаться от великой фразы.

Вокруг заулыбались.

— Герцог, с вином, как и с вашим разумом, все в порядке, — громкий властный голос короля прорезал тишину, — а перед вами действительно лорд орков, сегодня он наш гость. И посему никакого бряцания оружием мы не допустим.

Придворные снова зашептались, некоторые злобно сверкнули на меня глазами, но открыто возражать королю никто не решился.

— А сейчас, лорд Торн, нам крайне интересно узнать об особенностях жизни на темных землях, — перешел король к тому, для чего я и был приглашен. — Например, ваши манеры весьма изысканны и никак не вяжутся с образом вождя орков.

— Боюсь, ваше величество судит об орках по древним легендам, причем легендам только одной из сражающихся сторон. А любое освещение событий с одной стороны не может быть полным.

— Ну что ж, это справедливо, выслушаем обе стороны. К тому же бароны пограничья не понаслышке знают ваш народ, возможно, они помогут нам разобраться.

— Я рад такой возможности, тем более среди ваших гостей мне лично знаком барон Сильват (особенно меня радовала возможность разоблачить барона, а при удаче и вычеркнуть из числа живых).

— Вот как? — Король был заинтригован. — Это весьма интересно, по-видимому, здесь встретились старинные противники, потому напоминаю еще раз за мечи не хвататься, ваше оружие — слово, и только слово.

Губы высокомерно смотревшего на меня барона скривились.

— Я и впрямь частенько сталкиваюсь с орками и прочим темным отребьем и даже имею к ним кровный счет: мой сын трагически погиб от рук тролля в одном из недавних сражений. Но поскольку его величество не позволил мне говорить с орком на языке меча, я воспользуюсь словом. Но общаться с этим убийцей я считаю ниже дворянской чести, пусть сегодня за мою честь выступит мастер слова. — Тут барон небрежно кивнул менестрелю.

Тот выступил вперед и начал:

— Орки, конечно, недостойны прославления в балладах, но их темные имена иногда там упоминаются. Я исполняю эту балладу в честь его милости благородного сэра Сильвата.

Понятно, что здесь затевается, сейчас меня на глазах у всего высшего света королевства будут под музыку поливать помоями. Начавшийся концерт быстро подтвердил сей прогноз, в трех первых куплетах бесконечной занудной баллады упоминались доблести означенного барона, а дальше шло описание коварства, трусости и гнусности орков, а также выражалась вера в конечную победу его милости как над орками вообще, так и над всей тьмой в частности:

Таким куплетом менестрель завершил свое выступление. Слушая весь этот шовинистический бред, я чуть не закипел, но в таких соревнованиях всегда выигрывает наиболее хладнокровный, а моя задача не только прилюдно унизить барона, но и сделать так, чтобы он умолял короля нарушить запрет на поединки. Сильват довольно хмыкнул и швырнул в сторону менестреля золотой. Ах ты тварь! Ну ладно, сейчас я познакомлю тебя с творчеством Сергея Трофимова.

Во время выступления король с интересом вглядывался в мое непроницаемое лицо, выискивая признаки раздражения, и теперь в его глазах появилась толика уважения ко мне.

— Ну что ж, теперь мнение другой стороны. — Монарх взмахом руки предоставил мне слово.

— Достопочтенные господа, я действительно хотел побеседовать о нравах и обычаях орков, но подобная исполненная баллада не может оставить меня равнодушным. Если ваше величество позволит, я хотел бы сначала также исполнить небольшое произведение о моем оппоненте, вот только есть препятствие — музыкального инструмента на данный момент у меня нет.

— Музыкальное произведение? Замечательно. Ради такого случая вам найдут инструмент, вам подойдет лютня? — Король дал знак менестрелю передать мне некое подобие гитары.

— Благодарю, вполне. — Я отвесил королю легкий поклон. — Представляемая на ваш суд песня исполняется о бароне Сильвате и всем его роде.

Я взял пару аккордов, приспосабливаясь к инструменту, и выдал несколько куплетов из песни о коллегах барона из моего родного мира, немного переделав слова под местные реалии:

Публика, ожидавшая произведение, аналогичное исполненному менестрелем, но только на оркский лад, потрясенно затихла.

Шокированный зал безмолвствовал, ряшка барона наливалась дурной кровью, за ближним столом громким шепотом обсуждали новость, что, оказывается, плебейское происхождение барона получило известность даже у орков.

Барон вскочил, вцепившись в рукоятку меча побелевшими пальцами, но тесная зала и обилие гостей не дали ему возможности даже полностью вылезти из-за стола.

Полагаю, такой бури эмоций не видела даже украинская Рада на своих веселых заседаниях. Исходящего на удобрения барона с трудом держали четыре королевских стражника, рядом еще двое выкручивали меч из лапки его сына. Кое-кто из его соседей по столу сверлил меня ненавидящим взглядом, но на лицах большинства присутствующих преобладала растерянность. Для дворян он был, как говаривал Уинстон Черчилль, конечно, «мерзавец, но мерзавец свой», а своего вроде как надо защищать. Но с другой стороны, невероятная спесь гонористого барона сделала его крайне непопулярной личностью, да и для дворян Нории он был прежде всего представителем государства-конкурента. Молчание нарушил король.

— Столь дерзновенную балладу я слышу впервые, — медленно протянул он.

В это время обретший наконец голос барон активно включился в беседу. Он поливал меня площадной бранью, перемежая ее прогнозами уменьшения срока моей жизни и способами ее завершения. Попутно досталось и королю за приглашение таких гостей и оскорбление его чести, которую монарх дружественного государства, по мнению Сильвата, должен был всячески защищать. Когда же он дошел до исследования моей предполагаемой родословной, я вновь взял слово:

— Ваше величество, я объявляю барона Сильвата лжецом, трусом и бесчестным убийцей беззащитных.

— Это серьезные обвинения. — Во взгляде короля, после наезда на него барона, плескалось раздражение.

— Я могу доказать свои слова. Итак, сэр Сильват сказал, что его сына убил тролль, этакая героическая гибель от рук страшного врага. Но скажите, я похож на тролля?

— Вы утверждаете, что виконт Сильват пал от вашей руки? — Бровь короля приподнялась.

— Да, причем именно от руки, я убил его голыми руками, хотя виконт и был вооружен мечом.

— Ты врешь! — заревел барон. — Мой сын погиб, вступив в страшный бой с троллем, и чудовище смогло сразить его только тогда, когда о каменную шкуру тролля было сломано все рыцарское оружие, вплоть до кинжала.

— Твоего героического отпрыска, чтобы он «вступил в страшный бой», мне пришлось догонять, а вот это тот самый «сломанный кинжал». — Я положил на стол кончар. — У меня также сохранились его доспехи и меч.

Герб на рукояти оружия не оставлял барону шанса. Не давая врагу опомниться, я выдал все, что знал о страшных охотах Сильвата, не забыв упомянуть и о том, что среди его жертв есть и люди-заключенные, да и просто подвернувшиеся резвящимся рыцарям случайные прохожие.

— Это что касается обвинения в убийстве беззащитных… Теперь о трусости. Потеряв сына, барон кинулся в погоню за убийцами, но если б он сразу возглавил отряд из тридцати рыцарей, то легко бы нас догнал, мы уходили на своих двоих. Так почему же погоня окончилась конфузом? Он попросту испугался и, только взяв еще двести воинов, решился преследовать двоих орков. Пешие солдаты тормозили его колонну, и догнать нас уже не смогли.

Сильват от злобы забыл об осторожности:

— А ведь егеря говорили мне, что вас всего двое или трое, если б я их послушал, ты бы сейчас был падалью, мерзавец!

Не использовать такой шанс я не мог:

— Он сам признает, что верные слуги, егеря-следопыты, сообщили ему, сколько нас, и все-таки собрался с мужеством только тогда, когда собрал двести тридцать против двоих. Так что мою балладу, пожалуй, можно завершить так:

И наконец последнее обвинение — бесчестие. Король защищает своих вассалов и гостей от любой беды, но для защиты чести дворянина во все времена было вполне достаточно только одного человека — самого дворянина.

По рядам рыцарей прошли согласные кивки. Настроение аристократии Нории постепенно менялось в нужную мне сторону, я решил заканчивать.

— И если б он был отважным рыцарем, то после моей песни немедленно обратился бы к королю с просьбой, с которой сейчас обращаюсь я. Ваше величество, прошу разрешить мне честные поединки — с бароном Сильватом и его менестрелем. Я намерен доказать свою правоту мечом.

Мой оппонент опять попытался перевести стрелки с себя на кого-нибудь еще, явно не желая никаких поединков:

— Орк не достоин вызвать рыцаря, этого (непечатное выражение) плебея надо просто повесить. Вы что, не видите, в моем лице он оскорбил славную семью таннийских дворян.

Договорить ему я не дал:

— В твоем лице я оскорбил только твою трусливую рожу. — Вокруг заулыбались. — А что касается остального… — Тут я повернулся к знати. — Кто из вас, благородные рыцари, согласен принять в свою семью этого негодяя? Он — позор вашего рода, и я все равно когда-нибудь убью его.

Аристократия посматривала на короля, тот в раздумье потеребил бородку и вынес свой вердикт:

— На просьбу нашего гостя орка мы отвечаем следующее. По законам нашей страны с менестрелями поединки не ведутся, иначе, учитывая их острые языки, мы останемся без людей искусства. К тому же ваша победа в острословии при исполнении баллад несомненна. — Тут он улыбнулся уголком рта и продолжил: — Поединков же между гостями я не допущу.

Сильват с сыном демонстративно покинули зал, но их примеру никто не последовал.

Пиршество продолжилось, король опять предоставил мне слово, мол, хотели говорить об орках, а получилось все о Сильвате. Поразмыслив, я снова взялся за местную гитару.

— Господа, вы хотели услышать об орках, я спою о том, кем являются в первую очередь обитатели наших земель.

— Убийцами.

— Грабителями.

— Насильниками.

— Захватчиками.

— Темными, — посыпались реплики с разных концов зала.

— Во многом вы правы, но не это главное.

Я улыбнулся и тронул струны:

— Отменно исполнено, — высказался граф Райнер.

— Да, удача необходима всем, — задумчиво протянул король, — полагаю, темные земли не исключение.

— Вы неплохой бард, — обратился ко мне менестрель, — мы в Бардсити знаем толк в песнях, вы честно победили меня, и моя лютня останется у вас.

— У нас бытует мнение о процветании у орков рабства, беззакония, невежества и грубости, но, если судить по вам, это не совсем верно, хотелось бы узнать больше. — Король явно заинтересовался, монаршей хандры как не бывало.

— Ваше величество, в темных землях встречаются разные обычаи. Клан Кровавого клыка, например, полностью подходит под вашу характеристику. Более сильный грабит, порабощает или просто пожирает слабейшего. Клан Черных секир — более цивилизованное общество, имеется правитель, дружина, развиты ремесла, особенно кузнечное. Соблюдаются определенные обычаи, выполняющие роль законов. А вот гоблины и огры Диких земель — действительно, полуживотные, у них нет ни властителя, ни даже семей. Просто шайки убийц-людоедов.

Весь оставшийся вечер я рассказывал о темных землях. В финале моей повести король перешел к теме межрасовых отношений:

— А каково отношение к нам, людям?

— В основном негативное. Впрочем, друг к другу — не намного лучше.

— А ваш род?

— Клан Изумрудного дракона не враждует с Норией. Мы были бы не прочь установить дипломатические отношения с вашим государством.

— Хм… — король иронически приподнял бровь, — а вы представляете, что скажут наши подданные, узнав о мире и добрососедстве с орками?

— Пограничные области будут рады безопасности рубежей, ремесленники получат новых заказчиков. А купцы станут просто молиться на вас за такое решение — торговля с темными землями принесет им миллионы. Отсюда увеличение поступления налогов в казну государства.

— Весьма неглупо, — король задумался, — хотя не все так просто, но обдумать ваше предложение стоит. Во всяком случае, мы рады вашему визиту. Скажем так: у нас не мир, но перемирие. Статус нашего гостя сохраняется за вами.

После приема король вызвал в свой кабинет главнокомандующего армией герцога Тираса, графа Райнера и верховного мага.

— Признаюсь, сэр Райнер, вы перевыполнили свое обещание уничтожить мою хандру, — улыбнулся король, — наш сегодняшний гость просто чудо, я хотел бы знать ваше мнение о нем, господа.

— Мне приходилось допрашивать пленных орков и пару раз вести переговоры с их вожаками, но все они в лучшем случае тянули на атаманов банд, — первым высказался герцог, — а здесь совсем другой уровень, если забыть о внешности, то этогоТорна вполне можно принять за дворянина. И кстати, он очень похож на человека.

— Таких орков я не только не видел, но и не слышал о подобных, — добавил Райнер и усмехнулся. — Он просто морально уничтожил барона Сильвата на месте. «Аристократ помойки» — такого ярлыка не приклеивали еще никому, думаю, песенка о бароне будет звучать по всей Таннии. Кстати, нынешний, насмерть обиженный Сильват, мне нравится гораздо больше прежнего, да и сравнение Таннии с помойкой весьма кстати.

— Во время приема я осмотрел его ауру, — медленно протянул маг, — на нем не было никаких иллюзий, так что это, несомненно, орк. Он далеко не глуп, смел и хорошо контролирует свои эмоции. Появление такого вождя среди орков может быть опасным, но если он не врал относительно заключения мира и прочих предложений, то здесь есть много интересных возможностей.

— Ну что ж, подождем, будущее покажет, — суммировал король. — Сэр Райнер, позаботьтесь о безопасности нашего гостя на территории Нории. А что касается этого спесивого барона, то вы, граф, правы, для нас это выгодно. Сильватия — пограничное с нами баронство, да и амбиции короля Таннии в последнее время просто непомерны.

Саэна по ошибке едва не пристрелила меня при попытке войти на постоялый двор, все-таки девушка здорово перенервничала. Грамота, выданная графом Райнером, избавила нас от городских стражников. Оставив эльфийке комнату, мы с Конрадом отправились ночевать в телеге, как говорится, на всякий пожарный. Еще затемно мы поднялись, мне надо было нанять погонщиков до границ Нории, где дожидался отряд Хорта.

До точки рандеву добрались без происшествий. На опушке Темного леса я рассчитался с погонщиками и подозвал Конрада для серьезного разговора.

— Помнишь, ты готов был отправиться с нами хоть к троллям? — начал я издалека и, дождавшись кивка паренька, продолжил: — К троллям идти не придется, тебе предлагается жить у орков. Не согласишься, можешь идти с погонщиками. Кстати, я тоже отношусь к народу орков.

— То, что вы не нориец, я догадывался, у вас другие манеры. — Мальчишка не проявлял абсолютно никакого страха. — Кем я буду у вас, господин?

— Свободным человеком, с равными среди остальных жителей правами. Орков не бойся, я не дам тебя в обиду.

— Я иду с вами, мой господин.

Хорт заметил нас еще на подходе, и стоило погонщикам уйти подальше, из ниоткуда материализовались пять коренастых фигур. Я залюбовался мальчишкой — он даже не вздрогнул.

Глава 11 ЗДЕСЬ БУДЕТ ГОРОД ЗАЛОЖЕН

— Как, как ты сказал? Болото? Грязное?! Здесь мой дом!!

Из кинофильма «Звездные войны»

Обоз катился весело, под руководством Конрада орки осваивали премудрости ремесла коневодов, что удавалось далеко не сразу, поскольку кони чуяли в орках хищников. Я и сам попытался выработать навыки верховой езды под удивленными взглядами орков, посадить которых на кого-нибудь, кроме варгов, можно было только оглушив. По совету Конрада я выбрал для себя рослого вороного коня, носившего кличку Черныш, который для начала нацелился было укусить меня за ухо. Получив по зубам, конь обиделся и, взвившись на дыбы, пытался лягаться, тут уже начало лопаться терпение у меня. Рванув узду так, что чуть не разорвал жеребцу пасть, вернул своенравную скотину на четыре конечности, гневное ржание перешло в поросячий визг. Как ни странно, после этого конь стал относиться ко мне с уважением и позволил забраться на спину, только при этом нервно всхрапывал. Но постепенно отношения стали налаживаться, и к вечеру второго дня он уже принял от меня морковку.

Впряженные в семь телег по двое тяжеловозы легко тянули имущество моего народа. Мы шли в ту долину, где держали в плену Саэну. Вампиры недаром избрали для своего гнезда это место. Отвесные стены кратера служили природной крепостью, единственный вход легко перегородить, построив стену с воротами. Озеро в центре долины — неисчерпаемый источник пресной воды, да и места сказочной красоты.

Еще в пути я занялся военной подготовкой, нещадно гоняя орков по программе моего сэнсэя, немного переделанной под их оружие и с учетом их физических возможностей. Отрабатывались основные удары и блоки, серии и каты. Сделав комплекты тренировочных деревянных мечей, я ввел обязательные спарринги и теперь, невзирая ни на какую усталость, два-три часа в день мы посвящали обязательным тренировкам. Впрочем, орки не протестовали, напротив, искусство боя — это было то, что им действительно нравилось.

К концу весны мы добрались до места, должного стать нашей родиной. Стоило нам въехать внутрь кратера, как один из маленьких орчат решил, что его время пришло, и надумал появляться на свет. Орчанку, у которой начались схватки, затащили в экстренно возведенную палатку, и туда отправился Нерен-травник — самый старый орк поселка. Нерен был знахарем, костоправом и зубодером, олицетворяя собой всю медицину деревни. Он же был повивальной бабкой, вернее, повивальным дедкой поселка. Намеревавшаяся было полюбоваться озером Саэна, услышав крик роженицы, мигом прискакала и пулей влетела в шатер.

Минут через десять Нерен и эльфийка вышли наружу, где в волнении кусал губы муж роженицы. Травник тяжело вздохнул и сообщил, что положение безнадежное, волнения и трудности пути сыграли свою роль, спасти роженицу и ребенка он был не в состоянии. Рядом плакала Саэна. Меня захлестнула ярость, рядом умирали молодая женщина и крошечное, еще не родившееся создание, и я был бессилен. Стоп, ярость — ненадежный помощник даже в бою, а здесь не годится вовсе.

— У нее просто нет сил, — сквозь слезы выдавила эльфийка, — здесь надо заклинание третьего уровня, обычное — «помощь приходящему», а я могу применять заклинания только второго круга.

— А ты знаешь это заклинание? — Я пытался найти выход.

— Да, оно несложное, но у меня просто не хватит энергии. — Саэна опять зашмыгала носом. — Я уже пыталась, нужны амулеты или свиток с готовым заклинанием.

Какое-то воспоминание не давало мне покоя. Может, попробовать магическую книгу, взятую из гнезда вампиров? Нет, это просто информация, она уже есть у эльфийки. А что, если использовать белый жезл с символом жизни, тоже захваченный мной в сожженной усадьбе? Я откопал его в рюкзаке и протянул Саэне. Та сделала круглые глаза и, цапнув жезл, юркнула в палатку, следом заскочил Нерен. Какое-то время слышался серебристый голосок эльфийки и стоны роженицы, затем окрестности огласил звонкий крик новорожденного.

— Торн, Хорт! — позвал травник.

Мы влетели внутрь, старый Нерен одной рукой прижимал к груди маленький кричащий комочек, а другой поддерживал потерявшую сознание эльфийку. Я подхватил Саэну на руки, тревожно вглядываясь в лицо девушки.

— Уберите этот полог, — велел травник, — нужен воздух.

Хорт одним движением откинул палатку, к роженице подскочил муж.

— Ничего страшного, — успокоил меня знахарь, — твоя эльфа просто вся выложилась, заклятие не по ее силенкам, как еще получилось, удивительно. Но сейчас ей только отдохнуть, и все будет хорошо. Она совершила чудо, ребенок и мать здоровы.

Орки вокруг почтительно смотрели на эльфийку. Муж роженицы перевел взгляд с жены и сына на Саэну и спокойно произнес:

— Кто косо посмотрит на эльфийку, разорву.

Орки вокруг согласно закивали, мол, все правильно, ты не разорвешь, так мы растерзаем, если Торн оставит нам чего-нибудь от нахала для рванья. Ресницы Саэны дрогнули, девушка пришла в себя.

— Получилось? — еле слышно спросила она.

— Да, ты умничка, смотри. — Я повернулся так, чтобы эльфийка видела результат своих усилий.

Уголки губ молодой мамы слабо приподнялись, она наконец улыбалась. Рядом новоиспеченный отец держал младенчика, тот перестал кричать и тихо почмокивал, требуя немедленно кушать.

Я до сих пор еще ни разу не видел Саэну настолько счастливой. Облегченно вздохнув, она заснула прямо у меня на руках.

Кстати, после этого случая женщины-орки стали относиться к эльфийке с искренней любовью и доверием, посвятив ее в свой особый женский мирок, куда не было хода никому из мужчин.

В долине кратера мы присмотрели для поселка возвышенность рядом с озером. Сначала обнесли вершину холма частоколом — гигантский кратер зарос лесом, и кто мог скрываться в этих зарослях, неизвестно. По моему приказу выставили часовых и держали оружие всегда под рукой.

Копать землянки при наличии строевого леса и плотнического инструмента было несусветной глупостью. Будем рубить добротные деревянные дома, со временем используем и камень, вместо логовищ питекантропов здесь будет город. Но сейчас главной задачей были полевые работы, мы упускали время посева. Пока же ночевали под телегами и в шалашах из лапника.

Лес рубили, бревна складировали под строительство, пни корчевали. Дальше пускали огонь, сжигая все отходы лесозаготовки и подлесок, затем пал распахивали и засевали пшеницей, рожью, ячменем.

Саэна решила пока остаться с нами, мол, она обязана мне жизнью и хочет вернуть долг. При этом девушка странно посматривала на меня.

В поселке часть деревьев при рубке оставляли — дополнительная защита домов от жаркого летнего солнца. Среди них особое место занял высоченный тысячелетний дуб в самом центре, в нем на высоте пяти метров было огромное дупло, избранное Саэной под свою резиденцию.

Она выгребла оттуда мусор, натаскала лапника и сена, устроив постель, а я вооружился топором и соорудил дверь из расколотых плах. Беспокоясь, не простудится ли девчонка от весенних заморозков, я, с ее разрешения, сунул нос в это беличье гнездо. Температура там была градусов двадцать — двадцать пять, несмотря на отсутствие печки, щели в моей примитивной двери и холод снаружи. По словам Саэны, дом на дереве — мечта любого эльфа, дерево греет их и подпитывает своей силой. Заболевшие эльфы использовали деревья для исцеления. Какая-то древняя магия, присущая всем ушастым с рождения. Кстати, по настоятельному требованию Саэны я объявил заповедником обширную рощу в окрестностях того ручья, возле которого мы останавливались после освобождения эльфийки из плена. Девушка уверяла, что здесь — сердце окрестных лесов, даже деревья разумны, обитают дриады и нимфы, и обижать их не надо, дальше шло: «Ну по-жа-а-а-алуйста». Я ввел запрет на рубку деревьев и другую хозяйственную деятельность на заповедной территории. Впрочем, узнав, что здесь обитают духи леса, орки и сами не желали с ними ссориться.

Посевная кончилась, следующим шагом было строительство примитивной пилорамы, потом взялись за возведение домов и конюшен. Навыка у орков поначалу было маловато, но постепенно дела налаживались, помогала мощь расы, средний орк гораздо сильнее человека. Работали все. Женщины на более легких участках, мужчины на лесоповале, стройке и полях, дети таскали мох из ближайшего ельника для конопачения изб, собирали сморчки, черемшу, побеги папоротника-орляка и под руководством Конрада пасли коней. Озеро оказалось глубоким и полным живности, что нам здорово помогало, рыба и раки разнообразили рацион.

Я активно вводил гигиену и санитарию, в основном путем разъяснительных бесед, но иногда и в виде жестких табу, например, категорически запретив мусорить и гадить где придется.

Перекапывая свой рюкзак, я наткнулся на десяток картошек, захваченных мной для пикника толкиенистов. С момента появления в этом мире картошки были моим НЗ на крайний случай. Картофель здесь я не встречал ни разу, так сказать, эксклюзив. Значит, надо пускать все клубни на посадку.

Саэна лениво потянулась и открыла дверцу своего скворечника, как прозвал ее убежище Торн. С появлением пилорамы он пристроил к дуплу комнатку, три на четыре метра, оперев ее на толстенные ветви дуба и два пятиметровых столба. Внутри столик, грубовато сделанный шкаф, пара коряг в роли стульев. Все равно получилось очень уютно, впрочем, у нее было и другое жилье. В центре поселка орки выстроили своему лорду настоящий терем, в нем эльфийке выделили комнату, размером не меньше, чем была у нее в доме дедушки. Кроме того, кучу времени она проводила в здравнице — так Торн назвал второй по величине после его терема дом в поселке. Там была штаб-квартира Нерена-травника, но основную площадь строения занимали комнаты, в которых оказывали медицинскую помощь. Одна из них была рабочим кабинетом Саэны. Орки активно осваивали ремесло коневодов, использовали плотницкий и прочий накупленный Торном инвентарь, и работы у Саэны с Нереном был непочатый край. Ежедневно прибегали горе-плотники с порезанными и порубленными конечностями, конюхи с укусами, ушибами и синяками в форме копыта. Хватало и других болячек, вроде простуд и артритов. Плюс после успешной помощи роженице в день приезда женщины-орки соглашались рожать только здесь под чутким присмотром эльфийки.

Девушка еще раз потянулась, как довольная кошечка, и выглянула наружу, поеживаясь от утренней сырости. Повсюду в поселке поднимались дымки — орки готовили завтрак. На площади перед теремом дюжина вооруженных орков и около двадцати подростков с бокенами, выстроившись в ряды, повторяли движения стоявшего перед ними Торна. Медленно, чтобы было хорошо видно и максимально понятно, лорд показывал удары и блоки мечом. Он был великолепным учителем, умея терпеливо довести до самого тупого орка смысл и динамику каждого движения. С каждым днем орки становились все искуснее и… опаснее.

Саэна направилась умыться к роднику, по дороге обдумывая мелькнувшую мысль. Опасны ли орки Торна для эльфов и других светлых народов? Как бойцы они уже на равных могли биться даже с дружинниками князей, но враги ли они? Торн большое внимание уделял мировоззрению своих подданных, и никакой особой злобы и тьмы в нем эльфийка не могла найти. В клане был введен свод законов, пока их было только три. На первом месте стояла верность клану и лорду, предательство считалось самым страшным преступлением. Вторым законом стала забота о детях — будущем клана, их безопасность и воспитание стало отныне долгом всего рода. Третий закон запрещал убивать, грабить, обворовывать и обманывать своих, виновному в этом грозила смерть. Кстати, людоедство в клане Изумрудного дракона также находилось под запретом, можно сказать, это был четвертый закон. Саэна без содрогания не могла вспоминать чисто оркские аргументы Торна, когда он вводил это правило.

— Вот, к примеру, съел ты человека или там гоблина, — говорил лорд, — и что дальше?

— Ну наемся, — высказался один из орков, — и еще шаманы говорят, сила и умения съеденного передадутся мне.

— Ха, — Торн показал в улыбке клыки, — какие умение и сила, если ты его победил? То есть свою силу, силу победителя, ты меняешь на силу побежденного. А с ним ты сожрешь все его пороки и слабости, к тебе перейдут его болезни и несчастья. К тому же людоеды со временем паршивеют, и у них портятся зубы. Да и все племена, представителей которых мы съедим, будут нас ненавидеть за это и убивать.

— А почему тогда темный властелин разрешал нам есть людей? — задал вопрос Нерен.

— А потому что ему плевать на нас было, — уверенно ответил вождь. — Армию надо кормить, провиант с собой везти, а оркам он трупы на поле боя кинет, и никаких проблем. Вот скажите, темный властелин сам людей ел?

Орки задумались и отрицательно покачали головами, а затем злобно сплевывали и шипели:

— Вот, гнида, на наших спинах поднимался и нас же в дерьмо пихал. Спасибо тебе, лорд, не будем мы человечину есть, дурное это дело.

Саэна умылась и отправилась на кухню терема заняться приготовлением завтрака. Себе, Торну и его ближайшему другу Хорту, у которого пока не было семьи, она готовила сама. Хотя и в доме деда девушка последние годы частенько брала хозяйственные заботы на себя, так что больших проблем с этим не было.

Орки закончили военные упражнения и всей толпой потопали умываться к роднику. Вот тоже загадка, Торн и раньше ежедневно плескался в воде, а сейчас и других орков к этому приучает. То есть скажи кому эльфийка о чистоплотности орков, так ее живенько к лекарям отправят, мозги лечить. И ведь здесь тоже аргументы нашел. Сначала рассказал о болезнетворных микробах, интересно, откуда он о них вообще знает. Их существование считалось у эльфов недоказанным, да и проходили эту теорию на пятом курсе академии, и то только на целительском факультете. Затем Торн спросил у самых опытных охотников: а зачем умываются тигры? Те только пожимали плечами, но явно заинтересовались, к этим хищникам орки относились с симпатией и почтением.

— А затем, — поднял палец вождь, — чтобы, сидя в засаде или подбираясь к добыче, запахом себя не выдать. А если какой гоблин с рождения не моется, так его вонищу не то что олень, даже человек, с его никудышным нюхом, за версту учует.

Тут эльфийка вспомнила продолжение этого разговора с орками-женщинами и улыбнулась. Торн просто предложил им подумать, для чего эльфам и людям духи и кого выберет мужчина: прекрасную девушку с легким ароматом цветов или провонявшую потом грязнулю. Дальнейший эффект этих слов предсказать было нетрудно, и сейчас в поселке работала мыловарня. Да, прав Хорт, такого вождя оркам еще поискать. Да и среди эльфов равных ему нет, разве что ее дедушка.

За завтраком обсуждали новости, в их долину вчера пришел небольшой отряд орков с просьбой принять их в клан. Предводителя пришлых, Санора-кузнеца, Хорт знал давно и с хорошей стороны. Торн решил, если новички будут соблюдать законы клана, взять их на испытательный срок — кузнец поселению был нужен как воздух.

Закончив завтракать, Торн похвалил блюда и поблагодарил повариху. Поднявшись из-за стола, Хорт также заявил, что все очень вкусно и женится он только на той девушке, которую Саэна лично научит готовить.

Наведя порядок в столовой, девушка уже собиралась идти в здравницу на утренний прием, но, увидев, чем занят Торн, задержалась.

Орк выложил на стол с десяток странных предметов, похожих на клубни георгинов, которые разводила в саду ее сестренка Лиана.

— Что это? — Любопытная девушка подошла поближе.

— Картофель, клубень растения, — ответил орк, — он вкусный и весьма питательный, я хочу развести его.

— Он похож на георгины, но те весьма ядовиты. — Саэна взяла в руки клубень и с интересом осмотрела. — Их точно можно есть?

— Да, если клубень не зеленый, в нем нет яда, позеленевшие клубни и все остальное растение ядовито, содержит солонин, но этот яд не очень сильный. — Торн пододвинул к себе клубень и достал нож.

— Что ты хочешь делать? — спросила эльфийка.

— У меня всего десять клубней, видишь, на каждом есть несколько отростков, глазков. — Орк протянул ей клубень, показывая кончиком ножа на небольшие выступы на нем. — Если разрезать клубень на части, в каждой из которых есть ростки, можно посадить в два-три раза больше растений.

— Но, разрезав клубень, ты нарушишь его защиту, он станет болеть и подсыхать.

— Это верно, но размножить их надо побыстрее.

— Есть еще один способ, — задумчиво протянула девушка. — Если использовать силу леса и заклинание первого круга «много всходов», из каждого клубня вырастет не шесть-восемь ростков, а в десятки раз больше, они будут с корнями, и их можно рассадить. Вместо тридцати-сорока растений мы получим тысячи.

— Ты сможешь это сделать? — Торн с благодарностью взглянул на девушку.

— Да, сегодня я поговорю с дриадами, они не откажут. — Тут эльфийка улыбнулась. — То, что ты приказал не трогать их рощу, очень сильно изменило отношение леса к тебе и твоим оркам.

Благодаря помощи Саэны мы ухитрились засадить картофелем целое поле. Я надеялся решить этим продовольственную проблему. Прекрасные фигурки дриад частенько появлялись на полях, помогая земледельцам. Обижать или оскорблять их я категорически запретил. Соблазнительные стройные девы леса как-то побудили одного из орков распустить руки. Оказавшийся поблизости Хорт, услышав возмущенный писк дриады, тут же подбежал и провел разъяснительную работу. Когда орк-хулиган, держась за ассиметрично распухшую морду обеими лапами, поднялся на трясущиеся ноги, Хорт пообещал в следующий раз отшибить безобразнику то, чем он думал, попытавшись облапить дриаду, причем сделать это так, что и Нерен с Саэной не починят.

В долину поодиночке и группами приходили орки и гоблины, желающие присоединиться к нам. Часть, не приняв наших законов, уходила, но некоторые оставались. Среди них изредка попадались настоящие самородки.

Как-то раз на небольшой лесной полянке в роще дриад мы с Хортом обсуждали текущие проблемы. Я любил обдумывать свои планы и беседовать с друзьями, прогуливаясь по этим чудесным местам, жаль, что занятость не позволяла делать это так часто, как хотелось бы.

— Множество побед вам, великий вождь, — пропищал рядом тоненький голосок.

Я повернулся — никого, потом догадался посмотреть вниз. Передо мной стоял крошечный гоблин. Они и так-то ростом не вышли, а этот вообще нечто выдающееся — он едва достигал мне до пояса.

— Спасибо на добром слове, — разглядывая это чудо, сказал я. — Кто ты и чего хочешь?

— Меня зовут Снупи, — миниатюрная моделька гоблина смущенно переминалась, — Снупи из Диких земель. Я быстрый, смелый и неутомимый. Вдруг я смогу чем-нибудь вам пригодиться?

— Ну и помощничек, — Хорт с иронией разглядывал гоблина, — хотя Саэна, кажется, мечтала завести кота, вдруг ей Снупи подойдет, размер почти подходящий.

— Могу работать и котом, — гоблин ничуть не смутился, — кем скажете. А вам не надо два кота? Точнее, кота и кошку с котятами.

— Так ты не один? — Хорт просто онемел от такой наглости.

— Я с семьей, — тяжело вздохнул гоблин, — но они тоже будут очень стараться. Мы будем совсем-совсем верными и очень полезными.

— Нам нужны полезные гоблины, а еще больше верные подданные, — сообщил я Снупи, — а от тебя может быть большой толк.

— Торн, если ты найдешь применение этому микробу, я скажу, что более великого орка не было за всю нашу историю. — Хорт был настроен скептически.

— Ну что ж, — я улыбнулся, — найду, отвернись на секунду. Снупи, спрячься, так, Хорт, теперь повернись и найди его.

Я наблюдал, как орк безуспешно обшаривает взглядом полянку, и улыбался.

— Снупи, вылазь, — наконец сжалился я над другом.

Гоблин вынырнул из-за крохотного кустика полыни, казалось, там не смог бы укрыться и котенок.

— Вот шустрая мелочь. — Хорт не то раздраженно, не то восхищенно покачал головой и вдруг замер.

— Да, да, — кивком подтвердил я догадку друга, — он прирожденный разведчик. Заметь, уже разнюхал, что мы ценим верность. И потом, гоблин с семьей — это огромная редкость. Он предан семье, заботится о жене и детях, значит, он может стать верным и нашему клану.

— Торн, ты самый великий из всех орков, — торжественно провозгласил Хорт. — Впрочем, я всегда это знал.

Сегодня Саэну попросил зайти Снупи, у его младшенького разболелся животик, и гоблин боялся за жизнь малыша.

Подходя к маленькому домику гоблина, эльфийка услышала сквозь дверь голоса и поневоле подслушала разговор Снупи с женой.

— А какой Торн? — спрашивала у гоблина его благоверная. — Ты про него мало говорил, только, что он большой вождь, надо делать все, что скажет.

— Он не просто вождь, — в голосе Снупи было благоговение, — он наша жизнь и счастье. Кем мы были, пока он не взял нас к себе? Крысы Диких земель, трясущиеся, вечно голодные, на все готовые за кусок еды, клянчившие обглоданные кости у огров-людоедов. Ты помнишь, как я приходил домой и плакал, потому что ничего не добыл, а дети просили есть. Как мы сидели в старой волчьей норе и дрожали, зажимая рты малышам, а над нами трубили рыцари — охотники на гоблинов? Я спросил как-то у Хорта, кто для него Торн, и он ответил, что при опасности он сначала спасет Торна, а потом уже себя, и он прав, он очень мудрый орк, его тоже надо слушаться. Если умрет Хорт или умру я, Снупи, вы все равно останетесь семьей главного разведчика клана, тебе и детям не дадут пропасть. А если умрет Торн, завтра долину захватит или какой-нибудь лютый человек-убийца, или звероватый людоед, и мы опять станем крысами Диких земель. Сейчас я разведчик клана, я нужен, меня уважают и ценят, да за один день жизни Снупи-разведчика можно с легкостью отдать всю собачью жизнь Снупи — шакала Диких земель. За последнее время мои дети забыли, что такое голод и страх, и я сделаю все, чтобы былая страшная жизнь не вернулась. Ты только подумай, стоило нам стать частью клана, и нам помогли построить чудесный большой дом, заболел животик у малыша, и к нам идет маг-эльфийка! И если будет нужно, я, как и Хорт, прикрою Торна собой.

— Ты прав, ты всегда был умным, Снупи, — прошептала гоблинка, — мы живем в настоящей сказке, и эту сказку надо защищать.

Потрясенная Саэна как будто увидела жуткую жизнь обитателей темных земель их глазами, такого прежде о них она не знала. Как все непросто в этом мире. И она начала понимать, что для них делает Торн.

Глава 12 ОБОКРАДЕННЫЙ БАРОН

Ночью в безлюдном переулке один человек просит другого:

— Если вы дадите мне сотню долларов, то спасете жизнь одному уважаемому человеку.

— Если вы имеете в виду себя, то ошибаетесь, вы похожи на бродягу.

— Нет, я имею в виду вас.

Анекдот

Увеличение нашего клана грозило голодом. К середине лета общее население поселка достигло двух с половиной сотен, и возделанные нами поля не могли прокормить всех. Пока пищи хватало, но закрома стремительно пустели. Лазутчики докладывали о полных складах зерна в баронстве Сильватии, в прошлом году там был хороший урожай. Большую часть хлеба барон у своих крестьян отбирал и отправлял на продажу. Население жило впроголодь, и обозы с зерном хорошо охранялись, чтобы не отбили отчаявшиеся крестьяне.

Снупи сообщил дату отправления хлебного каравана, и я вышел ему навстречу с полусотней робингудов, поручив остальным воинам охрану деревни. Чтобы не платить пограничные сборы, барон направил караван в обход поселений людей, вдоль границы с Дикими землями, что сильно нам помогло, для налетов в глубине человеческих королевств у меня пока не хватало сил. Да и нападение надо было устроить так, чтобы обокраденный барон думал на соседей. Дружина Сильвата насчитывала до пятисот профессиональных воинов плюс ополчение, в случае атаки обиженного барона на нашу долину мы могли и не справиться. Поэтому Хорт был отправлен в лавку трофеев Трейдгарда, и сейчас на десятке моих воинов, больше всего похожих на людей, были одеты котты с гербами соседнего с Сильватией графства Штрайн.

Хлебный обоз барона остановился на ночлег на небольшой полянке, часа в три ночи мы крадучись подобрались к стоянке. Беспечность охраны поражала, всего двое часовых, причем один нагло храпел, привалившись спиной к телеге, второй клевал носом, опираясь на копье. Это же все-таки пограничная территория, рядом Дикие земли. Где только Сильват набрал этих непуганых кретинов? Впрочем, барон жаден, скорее всего, просто не захотел тратиться на нормальную охрану. Воистину скупой платит дважды.

Орки окружили лагерь. Когда все заняли свои места, я тихо ухнул филином. По этому сигналу мои бойцы ринулись на людей, часовые, хрипя, повисли на кривых ножах орков, сонную охрану просто вырезали. Мне не было жаль этих тварей, наверняка не один раз участвовавших в диких охотах Сильвата. Другое дело пейзаны, сидевшие днем на облучках. Лишней крови я не хотел, потому погонщиков просто согнали овечьим стадом в кучку. Быстро впрягли лошадей и вывели караван со стоянки. Рядом с пленными людьми крутились орки в коттах с гербами Штрайна. В ночной темени (костры мы мигом погасили) заметить цвет кожи или клыки нападавших люди вряд ли смогут, а вот черного гербового орла на белых коттах — вполне.

Я велел не добивать оставшихся в живых охранников, мне нужны были компетентные очевидцы, готовые засвидетельствовать, что нападавшие, несомненно, из людей графа Штрайна. Парочка легкораненых солдат барона усиленно изображала трупы. Один даже обгадился, видимо, для полноты картины, вот, мол, какой я мертвый, уже и воняю…

Роли были распределены заранее, и сейчас я верхом на Черныше в доспехах и рыцарском плаще с гербом Штрайна (плащ был продран в трех местах и кое-как заштопан, ну да в темноте сойдет) остановился возле двух сильватовских охранников, по совместительству — жуков-притворяшек.

Ко мне подскочил Хорт в рыцарской кольчуге и шлеме, вытянулся и подобострастным голосом фельдфебеля (два дня репетировали) сообщил:

— Ваша милость, осмелюсь доложить: обоз готов, можем сей же час отправляться.

— Быстрее, бездельники, его светлость ждать не любит, — процедил я сквозь зубы, в лучших интонациях надменно-спесивого мелкопоместного дворянства. — Да, сержант, позаботьтесь, чтобы тут не осталось никого живого, нам свидетели ни к чему.

Фраза подействовала на пленных погонщиков, как выстрел судейского пистолета на спринтеров. Отчаянно крича, крестьяне ринулись в темноту, нечеловеческим усилием продравшись сквозь мою охрану, я с улыбкой смотрел им вслед. Раненые охранники, кажется, вообще перестали дышать. Орки шепотом выдавали фразы: «Быстрее, его милость осерчает», «Эх, упустили, надо было сразу резать», «Запрягайте, не успеем, на конюшне выпорют» и тому подобное. Если бы они говорили в полный голос, гортанный выговор грубых глоток тут же выдал бы их, но вот отличить шепот орка от шепота человека почти невозможно.

Отъезжая с полянки, я вроде как случайно зацепился за ветку, выругался и наколол на острый сучок обрывок рыцарского плаща с приличным фрагментом герба Штрайна. Кусок смятого котта с тем же символом Хорт вложил в костенеющую руку убитого баронского охранника.

В придорожных кустах я приостановился и стал наблюдать за событиями на поляне. Как только последний орк покинул место привала, штук пять жуков-притворяшек срочно ожили и рванули в кусты, отряд вел обгаженный охранник, наверное, это был командир. Что ж, каков народ, такие и бояре.

В сторону кратера мы свернули на каменистом плоскогорье, чтобы не оставлять следов. Сзади с березовыми вениками суетились гоблины Снупи, заметая следы, посыпая землю толчеными листьями дикого табака, напрочь отбивающего нюх ищейкам.

На месте нападения с егерями, следопытами и стражниками находился сам барон. Сильват был в бешенстве, такое количество зерна, столько денег пропало, а эти растяпы никак не могут разобраться в следах.

— Ваша милость, это были орки, — к барону подошел седой следопыт, — расстояние между следами, походка, раны от кривых мечей на трупах. Я всю жизнь изучаю следы, я не могу ошибаться.

Барон брезгливо скривил губы. Ну до чего же тупы эти сиволапые растопыры. Действительно, только благородное сословие может мыслить, а простонародье, какой бы пост ни занимало, все равно останется неразумными скотами.

— Скажи мне, дружок, — голос барона был полон яда, он ткнул прямо в лицо следопыту найденный в руке мертвого охранника обрывок ткани, — с каких пор орки носят герб моего соседа графа Штрайна и разъезжают в рыцарском облачении верхом на лошадях?

— Они могли подкинуть это, чтобы замести следы. — Следопыт был упрям.

— Хорошо, допустим, — барон ерничал, — но скажи, зачем им это? Если орки разграбили караван, то зерно уже растащено по их грязным норам и безвозвратно пропало. Даже если я знаю, что это орки, что с того? Рядом нет ни одного крупного темного клана, только бродяги Диких земель. Что изменится, если я узнаю об их нападении, я стану их убивать? Я и так убиваю их, где только могу.

— Может, появился новый черный рыцарь и ему служат орки? — Следопыт не унимался. — Он и был в доспехах на коне.

— Что-то новенькое в нашем мире, черный рыцарь грабит зерно. — Барону даже приятно было разрушать аргументы следопыта, он почти физически чувствовал превосходство своего разума над умишком простолюдина. — Ну даже допустим на миг, что это правда. Но орки, у которых никогда не было коней, быстренько запрягли всех лошадей каравана и на них уехали. Какие умелые орки! А скажи мне, зачем оркам зерно?

— Как — зачем? Есть, — озадаченно пробормотал следопыт.

— Вот как, есть. — Барон куражился. — Орки жрут людей, для них каждый труп, как для человека баранья туша, а в твоем случае — свиная. Но все трупы охраны на месте, ни один не тронут. Значит, орки взяли для еды зерно, а мясо бросили? А как говорили между собой эти самые орки? Ну где там мой начальник каравана, который при нападении не придумал ничего лучшего, как обгадиться? Ты уже сменил штаны? Хорошо, так что там говорили эти самые орки?

— Это были люди, совершенно точно, — смущенно ответил раненый охранник. — Я слышал разговор командира и сержанта, так говорят только рыцари. Кстати, он в темноте зацепился за сосну вон там и, кажется, порвал одежду.

— Здесь? — Барон подъехал к дереву и аккуратно снял с него клочок ткани. — А вот и кусок плаща наших необыкновенных орков, только из дорогой ткани и с тем же гербом. Нет, теперь я лично поговорю с графом Штрайном, а ты больше не главный следопыт, тупой мужлан. Пошел вон, болван, стража, гоните его. И чтобы в моем домене тебя больше не видели.

И охрана, по приказу барона, выгнала единственного человека, который мог ему действительно помочь. Метрах в пятидесяти от Сильвата, в кроне огромной ели, сидел Снупи и, зажимая ладошкой рот, изо всех сил боролся со смехом.

Сегодня Саэне не спалось, то ли виновато полнолуние, то ли тревога за Торна, отправившегося добывать хлеб. Надо прогуляться, решила эльфийка, вылезла из-под одеяла и стала одеваться. Она уже открывала дверь, когда дикий крик часового: «Тревога!» — прорезал ночь. Орки, гремя доспехами и оружием, бежали к стенам. Саэна метнулась обратно, подхватила свой огромный лук, сунула за пояс белый жезл и помчалась к палисаду. В поселке осталось всего пятьдесят мужчин, каждый воин на счету, ее помощь может пригодиться.

Снаружи дико завыли гулли и раскатился утробный рев огров. Но у частокола уже стояли воины и слышался командный голос Нервна, оставленного Торном за старшего в его отсутствие.

Стена частокола затрещала, два бревна вывалились. В проеме показалась квадратная фигура огра. Людоед ухватился за третье бревно и выворотил его, расширяя проход, внутрь стали проскакивать гулли. Три орка, прикрывшись щитами, приняли огра на копья, остро отточенные наконечники пропороли шкуру и уперлись в массивные кости. Людоед зарычал от боли и взмахнул дубиной, разнеся оружие в щепки, но набегали еще орки, со всех сторон всаживая в массивную тушу копья. Стрелки на палисаде торопливо рвали тетивы луков, пронзая стрелами гуллей. Еще хорошо, что гулли и огры не в состоянии вскарабкаться на стены. На противоположной стороне поселка возник еще пролом, часть орков под предводительством Санора-кузнеца побежала туда. На голову сломавшего забор огра обрушилась здоровенная кузнечная кувалда, это слишком даже для толстого черепа твари, он разлетелся, разбрызгивая мозги. Ринувшихся следом гуллей встретил частокол копий, бой разгорался.

Из домов выскакивали женщины, сжимая костяные ножи, вилы, косы, короткие охотничьи луки. Они застыли перед дверями своих домов, чтобы защитить находящихся за их спинами детей, готовые сцепиться с врагами, если те прорвутся в поселок. Эльфийка видела горящие глаза орчанок — глаза кошек, обороняющих своих котят, здесь гулли не найдут легкой победы. Но битву так не выиграть, если стены падут, им не выжить.

Рядом раздался еще один зловещий треск, бревна частокола зашатались.

— За мной! — кричит эльфийка, кидаясь к пролому. От ближайших домов к ней подскакивают женщины-орки и три воина. В проеме появляется бесформенная голова огра. Стрела Саэны входит в глаз твари, с диким ревом людоед откидывается на спину, но свое дело он сделал, волна гуллей втекает внутрь. Стремительная человекоподобная тварь огромными скачками летит на Саэну. В монстра вонзается стрела эльфийки, но гулли очень живучи, и только когда вторая стрела прошила сердце, противник скрючился и замер. Крепкий гулль-вожак прямо от забора взвивается в прыжке и, сшибив одного из орков-мечников, вцепляется собачьими челюстями ему в плечо. Вскрикнув от боли и ярости, орк отпускает рукоять меча и, другой рукой выхватив кинжал, всаживает его в бок твари. Рядом катится визжащий клубок из насмерть сцепившихся гулля и двух гоблинов. Орки стараются выдавить тварей наружу, составив щиты, с флангов в монстров втыкаются вилы, стиснутые в руках женщин, поверх щитоносцев поет песню смерти лук эльфийки. Ни один орк или человек, никто, кроме эльфа, не способен так стрелять. За считаные секунды колчан пустеет.

— Стрелы! — командует эльфийка, и тут же какая-то совсем юная девчонка протягивает ей полный колчан. Конечно, это не безупречные изделия эльфов, но на такой дистанции и они сойдут. — Неси еще, — добавляет она, забросив колчан за плечо и вскидывая лук. Девчушка кивает и срывается с места.

Вал из утыканных стрелами трупов в проломе мешает гуллям, оркам удается прижать щиты к палисаду, перекрывая лаз. Саэна взбегает на площадку частокола, и ее лук снова оживает. К счастью, огров было только трое, новых проломов нет. В других местах оркам также удается блокировать проходы, и теперь тварей просто отстреливают с площадок на стенах. Вскоре бой затихает, Саэна вешает лук на плечо и, растирая онемевшие от дикого напряжения руки, идет в сторону здравницы, куда уже сносят раненых. Туда же спешит Нерен с коротким окровавленным мечом в руке, на скуле травника — рваная рана от когтей гулля.

Сегодняшний день сильно повлиял на Саэну. Эльфийка больше не видела перед собой темных злых орков, она видела отчаявшихся женщин, защищающих своих детей от хищников всем, чем только можно. И она твердо решила, что эти женщины должны быть в состоянии противостоять любым агрессорам. А как это сделать, она уже знала.

На подходе к поселку меня кольнуло недоброе предчувствие, там определенно что-то случилось. В ближайшей стене можно было различить на скорую руку заделанный пролом, стены и земля в бурых пятнах, многие орки перевязаны. Но гораздо больше меня поразило необыкновенное зрелище. На выровненной площадке установлены дощатые щиты с нарисованными мишенями, в пятидесяти метрах от них десяток орчанок с охотничьими луками натягивают тетивы, а возле строя этаким армейским прапорщиком, гоняющим новобранцев, прохаживается Саэна. Стройная фигурка эльфийки на фоне более массивных орчанок выглядела особенно тоненькой (кстати, орки считали, что она мало ест, вон как вся исхудала, и при каждом удобном случае пытались ее накормить).

— Ровнее держи, левую ногу вперед, дальше, тетиву не дергай, спускай плавно, смотри не на лук, а вдоль стрелы на цель. — Серебряный голосок с командными интонациями разносился над полем.

Из-за частокола за неповторимым зрелищем наблюдало, похоже, все население поселка. Я поставил на место отвалившуюся челюсть и махнул рукой, возобновляя движение хлебного каравана.

Через пару дней вернулся Снупи и принялся восторженно рассказывать о последствиях нашего рейда. Когда разведчик повествовал о реакции на ограбление Сильвата, меня опять посетило чувство дежавю.

— А потом он стал потрясать в воздухе кулаками и орать: «Наш домен просто нагло ограблен, меня обворовали, сколько трудов, сколько денег, все пропало, погибло…» — повествовал Снупи, и тут я вспомнил. Ну конечно, это же почти слово в слово монолог обокраденного стоматолога Шпака из бессмертного фильма «Иван Васильевич меняет профессию»:

«А меня обокрали. Посмотрите, как обработали мою квартиру. Это же все, все, что нажито непосильным трудом, все же погибло… портсигар золотой отечественный, магнитофон заграничный, пиджак замшевый…»

Дальше Сильват поехал с предъявами к графу Штрайну, на границе их владений и состоялась встреча. Монолог Сильвата можно было свести к двум словам — «верни чужое», причем он повел себя в точном соответствии со своим прототипом из кинокомедии — количество украденного сразу возросло: «Два магнитофона заграничных, два портсигара».

В ответ на обвинения обидевшийся Штрайн в совсем не подобающих дворянину выражениях послал барона куда подальше. Сильват пригрозил жалобой королю, на что граф сразу выдвинул встречный иск, обещая привлечь барона за клевету. Можно было не сомневаться, в жалобе Сильвата королю будет фигурировать уже что-то вроде: «Три портсигара, три магнитофона, пиджак замшевый, три пиджака…»

Глава 13 ДОЛИНА ТОРНА

Здесь с почетом принимают оторви-сорвиголов.

В. Высоцкий. Баллада о вольных стрелках

Нападение показало всю недостаточность нашей обороны, если бы огров было хотя бы пяток, поселок могли вырезать. Надо сделать долину настоящим домом, в который нет хода врагам.

Для начала построили стену в виде частокола с воротами, перегородив ущелье, служащее выходом из кратера. Некоторые сложности доставила речка, вытекающая из долины по этому самому ущелью. Но она была небольшая, и мы вышли из положения, построив мостик и стену прямо поверх него. А чтобы никто не поднырнул, соорудили под мостиком крепкую решетку из стволов лиственницы, не гниющей в воде.

Вторым шагом была очистка всей долины от опасных форм жизни и нежити. Зрелище было еще то: цепь воинов, прочесывающая лес, а сзади Нерен с Саэной с какими-то сложными амулетами из связанных веточек, похожими на астролябию. Амулеты безошибочно определяли присутствие врагов, служа контролем качества наших зачисток. Правда, Саэна настояла на том, чтобы волков, медведей и прочих «нормальных» хищников мы просто выгоняли из долины, не убивая, тоже мне зеленый патруль. Я согласился, зато при таких условиях нам активно стали помогать дриады и нереиды, точно идентифицируя логовища гуллей, оборотней и прочей мерзости, которую они не считали частью леса. После прочесывания последнего участка Нерен долго тряс своим амулетом, а потом заявил: в кратере больше нет врагов и хищников, можно закрывать ворота. Отныне вся долина — это наш дом.

Ворота захлопнулись, первая пара часовых взошла на деревянную башню палисада, и над ней торжественно развернулось пурпурное полотнище с зеленым драконом (Саэна вышила). Наша долина в безопасности, гордо подумал я. Как же я ошибался…

Саэна шла краем картофельногополя, осматривая растения. Эльфийка удовлетворенно кивнула сама себе, ботва буйно разрослась, большинство побегов цвело. Какова их ценность как овоща, эльфийка не знала, но какие у них красивые цветы! Белые, похожие на мрамор, нежно-розовые или фиолетовые соцветия неплохо будут смотреться не только на огороде, но и в палисаднике перед домом.

У ног девушки отирался Хика — совсем молоденький дикий кабанчик, с еще не полностью пропавшими поросячьими полосками на боках. Хика рано осиротел, а сердобольная Саэна подобрала его и вырастила. Жил Хика в роще дриад, где охота была запрещена, впрочем, все обитатели долины уже хорошо знали питомца эльфийки и, несмотря на прожорливость и шкодливость, любили его. Еще бы, сообразительное наглое создание, убедившись в своем особом статусе, взяло за правило регулярно ошиваться в поселке. Всем своим видом показывая, какой он голодный и несчастный, хитрый поросенок стучался пятачком во все двери, выпрашивая себе покушать чего-нибудь повкуснее. А за эльфийкой Хика бегал хвостиком, как хорошая собачка.

Сегодня Саэна пришла не только осмотреть поле, надо было поговорить с родными, а то они там все извелись. Эльфийка достала шар дальновидения и, повернувшись так, чтобы за ее спиной было цветущее поле, произнесла заклинание. Элленор откликнулся сразу, как будто ждал вызова все время, может, так оно и было.

— Здравствуй, — нежно проворковала эльфийка.

— Здравствуй, блудная внучка, — бледно улыбнулся ей из шара дед, — спасибо, хоть соизволила добраться до шара дальновидения.

— Прости, дедушка, я совсем забегалась. — Девушка вздохнула. — Я ужасно по тебе скучаю, и по Лиане, Себастьяну и Ние тоже, передай им мою любовь и наилучшие пожелания.

— Они тоже спрашивали о тебе, так что сначала я передам тебе их приветы. А что значит, ты забегалась?

— Множество хлопот, самых разных, но почти все приятные. — Саэна улыбалась. — Если б не разлука с вами, я была бы совсем счастлива.

— А эта пасторальная картинка за твоей спиной должна меня убедить в полноте твоего счастья? Засеянное поле, за ним березовая рощица, голубое небо, мирная тишина. — Элленор, с сарказмом смотрел на внучку.

— Да, здесь хорошо, и это не иллюзия. Как бы я хотела, чтобы вы были рядом. — Девушка вздохнула.

— А мы с твоим спасителем не передеремся? — осторожно закинул удочку старый эльф. — Как я понимаю, наши народы не очень-то ладят.

— Наверно, ты прав, — вздохнула девушка и вдруг озорно подмигнула, — но мне здесь все рады, несмотря ни на какие предрассудки. А еще я случайно услышала, как подданные моего спасителя просили его уговорить меня остаться здесь насовсем.

— Прямо рай, и там, наверно, обитают светлые духи?

— А как же, впрочем, смотри сам. Девчата, позвольте представить, это мой прапрадедушка Элленор, а это мои подружки. — Саэна чуть повернула шар, и старый эльф увидел стоящих рядом с внучкой двух дриад и нереиду, весело машущих ему ладошками. Князь дома Белой розы торжественно поклонился, он всегда искренне чтил духов леса.

— Как видишь, у меня все в порядке, — подвела итог Саэна. — А какие у вас новости?

— У нас все нормально. Да, приходил князь дома Алой розы, просто сама любезность во плоти, столько елея, очень интересовался тобой и Лианой. Принцу Нарциссу пора жениться, а кроме сказочной красоты девушек нашего дома, у нашего рода еще и сказочные привилегии. Я сказал, тебе некогда, а Лиана сама с ним побеседовала, та-а-акая грубиянка. Сказала, что принц годится не в женихи, а только на удобрения, и то, если поблизости не будет продуктов жизнедеятельности животных, поскольку они более качественны.

В глазах старого эльфа прыгали озорные искорки. Саэна искренне расхохоталась.

— Ты прав, дедушка, немного грубовато, но зато как точно. Ну ладно, мне пора, постараюсь доставать шар почаще.

Эльфийка посмотрела не солнце, скоро полдень, а надо успеть сделать столько всего.

— Тревога! — Вопль часового прорезал утреннюю тишину, мы побежали к частоколу, на ходу застегивая доспехи. На подступах к нашей долине замечен крупный отряд.

— Там собралось до шести сотен гоблинов и орков, все дерьмо из Диких земель сползлось. — Докладывающий разведчик злобно сплюнул. — Слух прошел, что здесь горы золота и еды, а защитников мало.

Весело, а нас чуть больше сотни, надо готовиться к обороне. Вокруг Саэны собираются женщины, забрасывая ее вопросами: «Как быть?», «Что нам теперь делать?» Эльфийка залезает на ближайшую телегу, аки Ленин на броневик.

— Первое — это не соваться в опасные места, — обратилась Саэна к своим лучницам, — сердце сражающихся мужчин должно быть спокойно за нас, иначе они будут оглядываться и хуже биться. Чтобы помочь, мы должны делать то, что умеем не хуже мужчин. Если боец ранен, мы перевяжем его, чтобы другие воины не отвлекались на это, а сражались. Мы будем оттаскивать раненых в безопасное место, подносить воинам стрелы и камни, кипятить воду, смолу и лить на головы нападающих. Когда враги пойдут на приступ, будем стрелять вслепую, навесом поверх стены, даже если одна из трех стрел попадет, это будет хорошая помощь. И наконец, если мужчины падут, их место на стенах — наше, мы — последний резерв и надежда клана.

Орки разразились одобрительными воплями, а я, проглотив комок в горле, подошел к спрыгнувшей с телеги Саэне, отстегивая лунный клинок.

— Саэна из дома Белой розы, — торжественно загремел мой голос над долиной, я повязал на тонкой талии девушки пояс с мечом темных эльфов, — отныне ты командир последнего резерва клана Изумрудного дракона.

— Аргх! Аррргх! Аргх! — заревели орки, дружно ударяя мечами о щиты. Хорт хлопнул меня по плечу и шепнул: — А ты везунчик, такую девчонку отхватил, аж завидно. — Друг улыбался.

Мы заняли площадки на палисаде, начали готовить луки, камни и бревна, кипятить смолу. С длинным улюлюкающим воем из ущелья вырвалось около двух сотен гоблинов, и они беспорядочной толпой побежали к палисаду. Град стрел выкосил первую линию, остальные повернули обратно.

— Попытка взять нахрапом, — спокойно оценил налет Хорт.

— Не понимаю, почему только гоблины, да и то не все? — удивился я.

— Жадность, если бы они нас смяли, первыми были бы в грабеже, да и бегают гоблины побыстрее прочих, вот первыми и успели, — со знанием дела объяснил Хорт. — Вожак у них явно хреновый, если он вообще есть. Сейчас остальные подтянутся.

Подтверждая его слова, к частоколу неслась вторая волна, численностью морд в триста, больше просто не вмещается в ущелье. Среди них много орков, есть даже огры. Вооружение и экипировка так себе. Действительно, сброд, но их много. Прицельные залпы устлали землю трупами, наука Саэны пошла оркам на пользу. На головы карабкающимся на палисад тварям обрушились камни и бревна, полились кипяток и смола. Нападающие снова отступили, оставив на поле боя больше сотни трупов.

Прибежал Снупи, каким-то чудом проскочивший сквозь боевые порядки врагов.

— Там с ними тролль, — тяжело дыша, доложил разведчик, — сюда идет, минут через пятнадцать будет. Они его едой подманивают, два гоблина перед ним кусок мяса тащат, как перед запряженным ослом морковку, чтобы вперед бежал.

— Будет тяжелый бой, многих потеряем, — хмуро сообщил Хорт.

— А если отравленные стрелы? — Я вспомнил о гоблинском яде.

— На тролля ни один яд не действует. — Хорт печально покачал головой.

— С троллем я попробую справиться, его не трогать, остальных отсечь от него стрелами, и приготовьтесь к общей атаке. Позаботьтесь, чтобы ни одна гнида не ушла, всех до одного прикончить!

— Сделаем, лорд. — Глаза Хорта кровожадно сверкнули. — А каким оружием ты хочешь победить тролля?

— Попробую жареным кабанчиком. — Я секунду полюбовался на распахнутый рот друга, потом хлопнул по плечу. — Я не шучу, после вчерашней охоты двух хрюшек мы зажарили впрок, чтоб не пропали, пошли за той, что побольше.

В проходе показалась гигантская широкоплечая фигура, за ней теснилась орда. На тварей обрушился залп, заставляя пятиться обратно. Ничуть не смутившийся тролль в одиночестве неспешно подошел к воротам и приостановился, соображая, как их ловчее сломать, я высунулся наружу, бросив своим: «Не стрелять». Посланцы Хорта уже подтаскивали зажаренную тушу кабанчика.

— Ты кто? — обратился я к великану. Вопросик, конечно, как раз по ситуации, но как еще говорить с троллем?

— Меня зовут Гиг, — прогудело чудовище.

— А зачем ты пришел?

— Я хочу есть, — мрачно буркнул тролль.

— Тогда заходи. — Я приглашающе махнул рукой и приказал своим: — Откройте ворота.

Хорт и другие орки оторопело переглядывались, но привитая мной дисциплина сделала свое дело, ворота медленно распахнулись. Гигант недоверчиво посмотрел на открытый вход, принюхался и сразу оживился. Еще бы, даже у меня, хотя я только что пообедал, и то слюнки текли от сказочного запаха жаренной на костре свинины. Что уж говорить об оголодавшем тролле. Он осторожно вошел в ворота, ожидая подвоха, но вместо этого обнаружил зажаренного кабана.

— Ешь. — Я показал на тушу.

Тролль уронил дубину, урча, вцепился обеими лапами в жаркое и зачавкал. Кабанчик исчез моментом, вот тебе и медлительный гигант — что голод с троллями делает.

— Почему ты накормил меня? — Счастливо рыгнув, чудовище повернулось ко мне.

— Сегодня ты гость, мы всегда кормим гостя, такой у нас обычай.

— А завтра? — с надеждой спросил гигант.

— А завтра я кормлю только своих. — Я обвел рукой стоявших под стеной орков. — Хочешь быть с нами? Будешь служить мне, я буду тебя кормить.

— Правда будешь кормить? — Тролль недоверчиво посмотрел на меня, потом подошел и обнюхал, точь-в-точь как соседский чау-чау из квартиры напротив, всегда проводящий ревизию моих сумок на предмет наличия там колбаски.

— От тебя не пахнет ложью, я буду служить тебе. А сначала побью мелких лживых гадов за забором, они тебя убить хотят и меня на то подбивали. — Гиг кивнул в ту сторону, откуда пришел, и поднял свою дубину. Рядом поперхнулся слюной и закашлялся кто-то из моих орков.

— Хорошо, мы тоже пойдем с тобой. — Я собрал свое воинство и двинул за троллем.

Осаждающая нас орда, заслышав тяжкую поступь гиганта, скучковалась у выхода из кратера, засыпая его множеством вопросов. Гиг спокойно подождал, пока толпа станет поплотнее, а затем, ни слова не говоря, взмахнул дубиной движением заправского бейсболиста. Раздался жуткий хруст и крики боли, из-за его спины выметнулись мы с Хортом, рубя ошалевших врагов, за нами — все наше воинство.

— Убьем всех! — дико заорал я, клич подхватил Хорт и остальные наши орки, вселяя ужас во врагов.

Организованного сопротивления не было, Хорт прав, это дикие банды, у них нет даже атамана. С яростным ревом мы догоняли и беспощадно рубили каннибалов Диких земель. Враги атаковали нас, уставшие, прямо с марша, мои орлы — свежие и полные сил. Уйти от преследования агрессоры не смогли, из них не выжил никто.

В самой большой комнате терема Торна собрались его ближайшие друзья и единомышленники, шел военный совет.

— Замечен караван вастаков, — докладывал Снупи, — скорее всего, работорговцы из Салимата. Повозки с клетками, треть заполнена гоблинами и людьми, заметили еще и гнома. Охрана — копий тридцать — тридцать пять, верховые. Двигаются по большой дороге к графству Штрайн.

— Заполнены на треть, значит, все деньги растратить не успели, — высказался первым Хорт.

— Деньги — это хорошо, но вот остальной груз, рабы… — Торн в раздумье потер подбородок. — Есть у меня одна идея. Что, если рабов освободить и предложить желающим поселиться с нами?

— Люди-крестьяне не помешают, — тихо сказал Нерен-травник, — работают они не хуже нас, а насколько им верить, посмотрим, по ним видно будет.

— Старики рассказывали, при темном властелине мы жили рядом с людьми и даже с темными эльфами, — смущенно подал голос Снупи.

Нерен кивнул, соглашаясь.

— Вы правы, — прихлопнул по колену Хорт, — вон Конрад — чистокровный человек, а ничем не хуже орка и предан лорду всей душой.

— Нам надо увеличивать численность населения, — подвел итог Торн, — иначе любой темный клан или король людей просто-напросто нас раздавит. Трусливые двуличные шкуры нам не нужны, а вот верные подданные любой расы для нас на вес золота. У баронов люд стоном стонет под гнетом непомерных поборов, многие в отчаянии бегут. Вместо непосильной барщины мы введем умеренный оброк, крестьяне окрепнут, наши доходы от того только возрастут. Те освобожденные рабы, кто не останется у нас, тоже сослужат хорошую службу. Узнав от них о хорошей жизни, многие крестьяне придут сюда. А сейчас готовьтесь выступать, будем встречать работорговцев.

Саэна хотела отправиться со всеми, но близко к месту засады ее не пустили, разрешив наблюдать за боем издалека. Торн выпросил у нее на время Хику, заверив в полной безопасности ее любимца. Лорд отправил кабанчика гулять по дороге, а когда караванщики заметили его, показал из-за куста ломтик хлеба. Увидев любимое лакомство, Хика мигом оказался рядом, а половина охранников обоза решила поохотиться на диких свиней. Выдав кабанчику честно заработанные хлеб и морковку и поручив его Конраду, Торн занялся встречей охотников. Надо было видеть их физиономии, когда вместо кабанов они обнаружили вооруженный отряд.

Захват прошел без потерь, двое легкораненых не в счет. Телеги с пленниками прикатили к входу в долину, в них сидело сорок семь людей, двадцать один гоблин и два гнома. Слева от дороги был небольшой распадок, прозванный Долиной отрубленных голов. Название полностью соответствовало действительности. Орки вбили в землю колья и насадили на них отсеченные головы всех врагов, нападавших на поселок. Сегодня к ним добавились тридцать семь голов работорговцев.

К клеткам подошел Торн и сообщил узникам, что отныне они свободны, а желающие могут поселиться в нашей долине. Орки сбили замки, изумленные пленники мигом выскочили из клеток и возбужденно загомонили. Часть отделилась и пошла обратно, в сторону дороги, но большинство решило посмотреть, какова у нас жизнь. Гномы же не придумали ничего лучшего, как наехать на Торна. Уперев руки в боки и высокомерно задрав черные с рыжим отливом бороды, они выдавали свою точку зрения на происходящее. Все орки темные и нехорошие, посему гномы никаких дел с ними не имеют. И даже не могут принять освобождение от них.

В ответ Торн сообщил, что ему глубоко до фонаря эти самые их точки зрения. И если им так понравились клетки, то вон они валяются, гномы вполне могут снова в них залезть в ожидании светлых освободителей. Какое-то время малявки пытались все это переварить, потом повернулись и, сердито пыхтя, исчезли в зарослях.

Но уйти далеко им не удалось. Не прошло и пяти минут, как в той стороне, куда уфинтилили гномы, послышалось злобное рычание и шум схватки. Ломанувшиеся на шум орки застали пятерых гуллей, трое наседали на вяло отмахивающегося подобранной палкой гнома, остальные отрывали куски мяса от второго бородача и тут же их пожирали. Очевидно, стайка гуллей следовала за нашим отрядом, в ожидании, не перепадет ли им что-нибудь или скорее кто-нибудь. Стрелы орков мигом изрешетили каннибалов, изодранный гном выронил палку и вырубился, второй был мертв и частично съеден.

Саэна перевязала гнома, и орки взвалили его на телегу. Отряд двинулся на базу. По дороге гном пришел в себя и опять попытался буянить, но силенок было мало, и он мог только ругаться, бурча себе под нос.

— Я, — из последних сил пытался приподняться гном, — гном Дварин из рода Серого гранита и не позволю, чтобы орки меня куда-то везли.

— Ты, — сообщил ему Торн, — не гном, а недогрызенный идиот, покрытый рваными ранами. Покусано-подранное нечто с отбитыми мозгами и по совместительству — наша головная боль. Ты куда рвешься? Гулля, что ли, какого недокормил, беспокоишься, что кому-то из каннибалов ничего не досталось? Так не хрен на моих землях гуллей прикармливать, их и так слишком много.

В поселке случилось несколько сложных родов, Саэна с Нереном были загружены, и выхаживать гнома пришлось их помощникам. Дварин поднялся на ноги на второй день и отправился искать Торна, чтобы продолжить выяснять отношения. Но, подойдя к лорду и увидев рядом с ним Саэну, гном все свое внимание сразу переключил на нее. Выяснив, что она не бесправная пленница, а одна из лидеров орочьего клана, гном онемел, а потом начал наливаться самыми ядовитыми чувствами.

— Скажешь эльфийке какую-нибудь гадость, зубы в глотку вобью, — пообещал внимательно наблюдавший за гномом Торн.

— Хэ, эльфф-фийка, — ернически фыркнул гном, — эльфийка у орков — это не эльфийка, а оркская…

Саэне так и не удалось узнать, кем именно она является с точки зрения Дварина. Основательный и методичный Торн тут же постарался выполнить свое обещание и не преуспел только потому, что зубы гномов очень уж прочно крепились к их каменным челюстям и выбить их сразу было проблематично даже для орка. Тем не менее от мощного удара в эти самые зубы гном слетел с ног, мигом вскочил и с буйволиным ревом кинулся на своего обидчика. Удар под дых не остановил Дварина, и он достал-таки противника. Но только полный идиот может решить, что удар даже гномьего кулака может хоть как-то повредить орочьему лбу. Торн мотнул головой и еще раз въехал гному в бородатую физиономию, Дварин снова опрокинулся, подняв тучу пыли. Не останавливаясь на достигнутом, орк оседлал своего противника и начал методично обрабатывать ему физиономию.

— Если ты, — рычал Торн, — тупой камнегрыз (бац, удар по многострадальной челюсти), еще раз попробуешь оскорбить девушку (бац, бац), я тебе лично (бац), голову отгрызу (бац, бац, бац).

Вокруг столпились довольно ухмыляющиеся орки, подбадривая своего вождя восторженными криками.

— Торн, хватит! — Саэна принялась оттаскивать взбешенного орка. — Торн, отпусти его, Торн, мне же все это потом лечить!

Вдвоем с Нереном-травником эльфийке наконец удалось оторвать орка от его жертвы.

— У нас отвара-то на примочки хватит? — спросил Нерен у девушки. Саэна оглядела бородатое лицо, превращенное в сплошной кровоподтек, и с сомнением покачала головой.

Барон Сильват, сидя в роскошном кресле, по отделке и количеству золота не уступающем королевскому трону, выслушивал стоящего перед ним невзрачного мужичонку в сермяжном зипуне. Рядом в похожих креслах разместились его жена и сын.

— Итак, прямо возле моих границ орки понастроили себе логовищ и даже возвели что-то вроде крепости, — подытожил барон. — У них недавно появилось много зерна, и, похоже, возглавляет их мой личный враг, издевавшийся над величием нашего рода во дворце Бардсити.

— Та от границ-то далеконько, — почесываясь, проблеял крестьянин, — оне аккурат за Дикими землями живут. Нас у полон вастаки узялы, дык орки тех вастаков порезали, да и нас на все четыре стороны отпустили. А которые люди-то с йими осталися, грят, там тапереча осядут.

— Дикие земли — это охотничьи угодья моего домена! — рявкнул Сильват и добавил потише: — Впрочем, ты принес важные вести, вот тебе награда, иди. — Барон швырнул под ноги крестьянину горсть медяков, которые тот принялся шустро собирать, ползая на коленях, потом, сгибаясь в глубоких поклонах, усеменил за дверь.

— Похоже, старый следопыт был прав, зерно украли действительно орки, — протянул Сильват, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Но какие хитрые бестии! И что теперь делать? Отправить туда войско я пока не могу, после нашей ссоры со Штрайном стоит мне только услать солдат, и граф может устроить какую-нибудь пакость, да и другие соседи ненадежны.

— Этот простолюдин говорил, что вожак орков очень любит местную шаманку-лекарку, и она якобы очень добра, — задумчиво сказала баронесса. — Значит, ее можно выманить из их логовища и захватить без боя. Подослать лазутчика с просьбой о помощи, скажем, умирающему. А выкупом за нее и будет все наше зерно, если его еще не сожрали.

— Почему же только зерно, — хмыкнул сын барона, — орки наверняка понаворовали много чего — вот пусть все и отдадут.

— Орки за женщину отдадут ценности? Что-то не верится, — покачал головой барон. — Какая может быть любовь у орков?

— Этот смерд был уверен, да и остальные говорят то же, — возразила ему супруга. Тонкие, бескровные губы баронессы тронула холодная усмешка. — Любовь, конечно, доступна только высшему сословию, но некая страсть есть и у смердов. Думаю, она существует и у бандитов Диких земель, и ее единственное предназначение — приносить нам выгоду.

— Но если это тот самый орк, то это он убил моего сына, — в глазах барона разгоралась злоба, — и более того, он смертельно оскорбил меня.

— Папа, сначала выгода, месть потом, отбери все его деньги и лишь тогда убей, — заявил наследник и добавил тихо, себе под нос: — Мой брат все равно был никчемным идиотом, не стоящим и копейки.

— К оркам можно отправить Гертруду, — добавила баронесса, — эта доносчица просто мастер притворства. Она выдала нам больше сотни вольнодумцев, и каждый ей верил почти до самой виселицы, а большинство даже под пытками не выдали ее. — Баронесса захохотала, ее муж и сын тоже заулыбались, но как-то криво.

— Пожалуй, в помощь Гертруде можно нанять пару воровок ночной гильдии, втроем они будут убедительнее, — внес барон небольшие коррективы. — А в целом ваш план мне нравится, так и сделаем.

Выходя из тронной залы, Сильват размышлял о своей жене. Он хорошо знал, что она всегда руководствовалась расчетом, а не чувствами, но пытаться получить выгоду с убийцы своего сына, а уж потом думать об отмщении — это, знаете ли… Барон зябко передернул плечами.

Я осматривал северную стену кратера, когда в отдалении послышался тяжелый топот. Сопя, пыхтя и отдуваясь, ко мне бегом несся Гиг. Что же могло заставить неторопливого тролля передвигаться с такой скоростью? Я бросился навстречу.

— Торн, пришли три человека-самки, — пропыхтел гигант, отдуваясь, — говорили с Саэной, я сам видел, а потом они ушли, и эльфа с ними. А от тех самок так враньем воняет, аж в носу чешется.

— Спасибо, Гиг.

Я вскочил на Черныша и поскакал к воротам, терзаясь нехорошими подозрениями. К стене я подлетел одновременно с обеспокоенным Хортом, того о подозрительных людях предупредили наши крестьяне. Снаружи рассматривал следы Снупи.

— За палисадом их ждали пять конных и еще четыре лошади, — сообщил разведчик. — Это ловушка. Эльфийка сопротивлялась, ее скрутили и увезли.

— Хорт, бери пятьдесят воинов — и следом за мной, — отдал я распоряжение, — а я попробую их догнать и задержать.

Черныш несется по тропе, орочьи глаза хорошо различают следы похитителей. В груди теснится дикое бешенство, вырываясь хриплым горячим дыханием, хочется рычать и щериться, мне бы только их настичь! Хорошо, что я в латах и меч при мне.

Я вылетаю на небольшую полянку, там три десятка людей, большинство — латники, и связанная Саэна, как куль, брошена на землю у корней клена. Меч со свистом вылетает из ножен, багровый туман застилает глаза, я даже не знал, что способен на такую ярость. На полном скаку начинаю рубить людей, они искромсанными ошметками валятся на траву. Солдатам не остановить берсерка. Похоже, это понимают и люди, в глазах у них растерянность, воины пятятся. Слева вскидывает посох высохший старик с жидкой бороденкой в бежевой мантии и что-то бормочет. Из посоха вылетает молния и бьет в мои латы, доспех выдерживает. Я поворачиваю коня к магу, тот снова вскидывает руки, неестественная, свинцовая усталость сковывает мышцы, движения замедляются. На меня накидывают сеть, я протыкаю метнувшего ее воина насквозь, но еще две сети опутывают меня. Со всех сторон налетают враги, меня опрокидывают, скручивают руки. Надо мной нависает торжествующая рожа в шлеме с плюмажем, похоже, это капитан.

— Ну что, волчара, попался, с живого шкуру спустим, — шипит он мне прямо в лицо.

Ошибочка, дружок, кто же подставляет свою харю под клыки орка, какой ты после этого капитан? Правильно, мертвый. Бросок — и мои челюсти смыкаются на офицерском горле, резкое движение в сторону — я вырываю человеку кадык. Хрипло булькая и орошая все вокруг кровью, капитан откидывается навзничь. В грудь мне упираются копья, но в глазах воинов страх.

Ко мне подлетает жирная туша барона Сильвата и, остановившись на безопасном расстоянии, начинает орать, потрясая пухлыми кулачками и топая ножками.

— Двенадцать гвардейцев, двенадцать лучших воинов-телохранителей! В обучение каждого я вложил столько золота, сколько ты не видел за всю свою паршивую жизнь. Да я не знаю, что сделаю с тобой за это, зеленомордый гад.

Барон клянет меня минут пять, ни разу не повторяясь, затем немного остывает. В живых осталось около дюжины гвардейцев Сильвата, лысый бородатый старик в балахоне волшебника и три лазутчицы в крестьянских платьях. Ко мне подходит маг, злорадно скаля кривенькие грязные зубки из-под своего капюшона.

— Искусство выше грубой силы, — надтреснутым фальцетом дребезжит старикашка, — магия всегда побеждает. Правда, я зря истратил свиток с молнией на тебя, но кто ж мог представить орка в доспехах с защитой от молнии?! Зато заклинания усталости, слабости и замедления сработали как нельзя лучше. Надо же, ты защищен от дорогих заклинаний второго уровня, а слабенькие первоуровневые проходят свободно. А ведь от них достаточно дешевенького амулета, хи, хи, хи! А вот такой амулет полностью обороняет от ослаблений и ментальных атак.

Маг демонстрирует кольцо на большом пальце правой руки. Его отодвигает в сторону рука Сильвата.

— Знаешь, орк, никакой сосуд в мире не вместит твоих преступлений, но я очень добр и милостив, — заявляет барон, — и я тебя, возможно, прощу. Ты и твоя шаманка останетесь у нас, я слышал, твой народ очень вас ценит. Орки будут приносить мне золото, а я буду тебя прощать, и чем больше будет золота, тем меньше пыток для тебя и твоей подруги. Я сделаю Дикие земли не только своими охотничьими угодьями, но и доходными землями. А для начала ты вернешь мне все зерно, которое нагло украл.

— Ваша милость, — к барону подходит гвардеец, — наши лазутчицы сказали, что всадник у орков только один, вот этот, которого мы захватили. Но скоро может подойти пешая подмога.

— Да, ты прав, надо торопиться. — Барон начинает суетиться. — По коням. Кстати, как далеко отсюда орочье стойбище?

В ответ на вопрос барона воин как-то странно вздрогнул, вместо слов изо рта пошла пена. Он завалился вперед, и все увидели небольшое метательное копье, торчащее сзади из его шеи. Тонкие улюлюкающие вопли заполнили поляну, со всех сторон полетели отравленные дротики и стрелы.

Люди метались и падали, за своей спиной я ощутил какое-то движение, и мои путы распались, перерезанные неведомым другом. Вскочив, я подхватил свой двуручник, валяющийся рядом, и оглянулся. За моей спиной на одном колене стоял незнакомый гоблин с небольшим луком в руках и пускал стрелы в солдат барона. Подхватив щит убитого охранника, я прикрыл им Саэну, а сам бросился в битву.

Стрелы и копья гоблинов были слишком слабы, чтобы пробить броню, но стоило им задеть не защищенные доспехами руки или лицо, как яд превращал солдата в судорожно бьющуюся, исторгающую пену беспомощную куклу. За совсем короткое время из людей на ногах остались только барон и старый маг. Сильвата спасали добротные доспехи, а у мага был какой-то защитный артефакт. Как только стрела или копье подлетали к старику, того окружал похожий на мыльный пузырь бледный шар, от которого оружие отскакивало. Здесь нужен волшебный меч темных эльфов! Пока я его искал, маг вскочил в седло, но на лошадь защита не распространялась, в ее шею ударило сразу две стрелы. Дико заржав, она сделала судорожный скачок и рухнула на бок, чуть не придавив всадника. Подхватив лунный клинок, лежащий возле Саэны, я устремился к волшебнику, тот пытался убежать, но годы брали свое, да и грохнулся он неслабо.

Астматически сипя отбитыми боками, старик ковылял к краю поляны. Свистнул лунный клинок, лезвие наткнулось на вспучившийся пузырь защиты, окуталось фиолетовым огнем и пролетело внутрь. Из распоротого капюшона вывалилась лысая морщинистая голова и покатилась к опушке, взмахивая жиденькой бороденкой.

Все это время, не сводя с меня выпученных глазок, барон пытался открыть маленький тубус на поясе. Обезглавив мага, я бросился к Сильвату, тот наконец справился с застежкой и вытянул свернутый пергамент, перевязанный шнуром с большой белой печатью.

— Осторожно, у него свиток с магией! — отчаянно закричала Саэна, ухитрившись высунуть голову из-под щита.

Пальцы барона сломали печать, я на ходу сделал кувырок вперед, сокращая дистанцию и уходя от возможной атаки. Но ее не было, фигура барона окуталась белой вспышкой и исчезла. Свиток телепорта, надо же.

Я склонился над эльфийкой, освобождая ее от веревок, затем осмотрел поляну. Лазутчицы и восемь солдат бились в судорогах, остальные люди лежали неподвижно.

— Они сказали, умирает ребенок, — виновато прошептала Саэна.

От ее слов меня опять накрыло волной дикой ярости, мир снова окрасился в багровые тона. Ну уж нет, простой смерти от яда этим тварям недостаточно, я достал пузырек с противоядием и ткнул вымазанной в желтом желе иглой в бедра лазутчицам, судороги довольно быстро прекратились. Пока я связывал мерзавок, на полянку вышло два десятка разношерстно вооруженных, оборванных гоблинов.

— Привет тебе, непобедимый Торн, владыка клана Изумрудного дракона, — поздоровался подошедший поближе предводитель.

— Привет и вам, воины Диких земель, и благодарю вас за своевременную помощь, — ответил я, затем усмехнулся: — Как видите, меня сегодня победили.

— Тебя победили только магией, мы видели это, сейчас ты возьмешь амулет человека-шамана и станешь совсем-совсем непобедимым, — безапелляционно заявил гоблин.

— Чем отблагодарить вас, воины? — спросил я.

— Снупи поведал нам о тебе и твоем клане, он сказал, ты ценишь верность, — предводитель протянул мне свое копьецо, — мы даем тебе нашу верность. Мы хотим быть с вами, будем исполнять законы клана, сделаем все, что скажешь. Наши глаза станут твоими глазами, наши носы будут вынюхивать твою добычу, мы станем когтями клана и убьем всех твоих врагов.

— Хорошо, отныне вы воины клана Изумрудного дракона. — Я вернул предводителю его оружие. — Сейчас соберите трофеи, ловите лошадей и ждите здесь, я скоро вернусь. Мне надо предупредить моих воинов, они сейчас очень быстро бегут сюда, и я не хочу, чтобы они надорвались.

Подсадив эльфийку на одну из трофейных лошадей, я вскочил на Черныша и поскакал обратно. Мы проехали совсем немного, когда навстречу выскочили мои пыхтящие орлы с красными от напряжения лицами, впереди летел Хорт. Увидев нас, они остановились, судорожно хватая воздух разинутыми ртами, в их глазах читалось огромное облегчение. Я смотрел на счастливые лица орков и понимал, что это мои настоящие друзья.

Саэна чувствовала себя ужасно, болели ободранные коленки, саднили следы веревок на запястьях, но не это было главное. Сегодня из-за ее доверчивости и легкомыслия едва не погиб Торн, девушка ругала себя последними словами. Самое обидное было в том, что она почувствовала ложь в рассказах этих женщин, но не поверила сама себе, и вот результат.

Как страшен был сегодня в битве лорд орков, Торн просто шел сквозь врагов, и они валились искромсанными кровавыми обрубками, как скошенная косарем трава. И сейчас, стоило ему взглянуть на лазутчиц, как его глаза начинали светиться красным огнем непередаваемой ненависти.

Когда Торн подъехал к поляне, гоблины, спасшие их от Сильвата, уже ограбили трупы и переловили коней, но с тела мага что-либо брать побоялись. Вещи колдуна могли иметь магическую защиту от воров и грабителей, гоблины не знали, как их снять, чтобы не сработала какая-нибудь ловушка. Торн решил проблему быстро, чисто оркскими методами, просто отрубив магу левую руку с браслетом и пальцы с кольцами на правой. Ожерелье с безголового трупа слетело еще во время битвы, орк поднял его палочкой и кинул в тот же мешок, куда складировал обрубки. Приказав отсечь и захватить с собой головы всех врагов, вождь велел возвращаться.

В долине Торн отправил Саэну к ручью, приводить себя в порядок, а сам занялся инструктажем новых воинов клана. Снупи он послал за Нереном, а Санора-кузнеца с десятком орков — в Распадок отрубленных голов, велев выбрать среди разбитых клеток салиматских работорговцев три получше и починить их.

Когда Саэна, умывшись и переодев платье, подошла к терему вождя, там уже собрался весь клан. К вбитым в землю колышкам за руки и за ноги были привязаны лазутчицы, рядом стояли клетки работорговцев. Хорт переходил от одной негодяйки к другой, оттуда неслись жуткие стоны, уж что-что, а пытать орки умели.

— Ловушку придумали жена и сын Сильвата, — закончив свои манипуляции, сообщил Хорт, — вас хотели поймать и, вытянув все ценное из нашего клана, замучить в подвалах. Наняли трех лазутчиц, главная вот эта, зовут ее Гертруда, когда-то была крестьянкой, сейчас агент барона, стукачка. Выдавала Сильвату бунтарей, недовольных, да и просто тех, кто смел говорить плохо о бароне, на ее совести сто тридцать семь смертей.

Стоящие в толпе люди-крестьяне возбужденно загомонили, с ненавистью разглядывая доносчицу.

— В клетку ее, в Распадок отрубленных голов, — велел Торн, затем обратился к Хорту: — Найди самых отмороженных и изобретательных орков, я хочу, чтобы она была живой два… нет, три месяца. Живой и визжащей.

Вокруг согласно закивали не только орки с гоблинами, но и люди. Хорт оценивающе присмотрелся к доносчице и пожал плечами:

— Сделаю, это не сложно. Она еще довольно молодая, выдержит даже больше трех месяцев. А что с остальными?

— С остальными… — протянул лорд, что-то напряженно обдумывая, затем повернулся к Нерену: — У тебя есть какой-нибудь медленно действующий яд, но чтобы противоядия, кроме тебя, не знал никто?

— Да, я могу сделать состав, который уничтожит человека за месяц, и универсальное противоядие не поможет, — пожал плечами травник.

— А если принять твое противоядие?

— Ну если успеть в течение трех недель, то ничего страшного, а вот после будет уже поздно, разрушения организма необратимы. Но уже в начале второй недели будут ощущаться сильные боли по утрам после пробуждения.

— То, что надо. — Вождь орков улыбнулся одним углом рта.

Я так и не смог заставить себя орать на Саэну, но выволочку эльфийке все же устроил. Было очень жаль огорчать девчонку, но и позволить повториться подобному недопустимо.

На другой день с утра пришел Нерен, держа в руках бутылки с обещанным ядом и антидотом к нему. Хорт приволок связанных воровок, каждой брыкающейся твари я влил в рот по полбутылки отравы.

— Это яд, — сообщил я убийцам ночной гильдии, — у вас есть три недели жизни, потом вы медленно издохнете.

— Гнида, ночная гильдия доберется до тебя, за нас отомстят, — злобно прошипела старшая из лазутчиц, отплевываясь и пытаясь вызвать рвоту.

— А вот это — противоядие, — я показал вторую бутылку, — оно продается по сходной цене.

— Тебе надо золото, — криво улыбнулась лазутчица, — назначь цену, если она не чрезмерна и мы сможем ее уплатить, то купим эту бутыль. Только меняться будем на нейтральной территории, чтобы нам не разделить судьбу Гертруды.

Лазутчиц водили в Распадок отрубленных голов. Орки успели полюбить Саэну и очень обиделись на Гертруду. Даже убийцы ночной гильдии при воспоминании о том, что творили с доносчицей обозленные орки, нервно вздрагивали.

— Цена вам доступна, но золота мне от вас не надо, — сообщил я бандиткам. — Бутылка продается за две головы, мне нужны головы жены Сильвата и его сына.

— Ты издеваешься, все равно не дашь противоядия, — зашипела старшая лазутчица.

— Нам никогда не добраться до баронессы и ее сына, — добавила вторая.

— Ну почему же, — хмыкнул я, — они так ждут вестей, а принести их некому: Сильват телепортировался к ближайшему порталу Таннии, то есть в ее столицу. Оттуда до его домена минимум неделя пути на самых быстрых лошадях. Значит, эти вести принесете баронессе и наследнику вы. Мне плевать, что вы будете там врать и как добудете нужный товар, это ваши проблемы. Вам дадут лошадей и немного денег. А что касается гарантий, то я даю вам слово, в обмен на эти две хитромудрые головы вы получите противоядие, и никто не помешает вам уйти. Я всегда держу свое слово, и вы наверняка уже это знаете. Помните, ни один лекарь не отыщет противоядие от этой отравы за три недели. Да, головы нужны в узнаваемом состоянии, и выбора у вас нет. Если не справитесь, сдохнете в страшных муках, потеря небольшая. А теперь пошли вон, мерзавки. Хорт, проводи их и проследи, чтобы чего не выкинули.

Настроение мое все еще было препаршивым. Интересно, если представители так называемых светлых рас вытворяют такое паскудство, чем же это орки хуже их. Тут под горячую руку мне попался гном.

— А, Дварин, пришел в себя? — не обещающим гному ничего хорошего тоном начал я. — Ты говорил о злобных орках и беспомощных жертвах. Сейчас я покажу тебе их, идем.

Гном гордо вскинул бороду, но промолчал и пошел за мной. Приведя его в Распадок отрубленных голов, я ткнул пальцем в клетку с подвывающей Гертрудой:

— Вот и беспомощная жертва, и так будет с каждым негодяем, до которого я доберусь.

Дварин какое-то время смотрел на клетку, потом повернулся ко мне.

— Я говорил со спасенными людьми, — хмуро пробурчал гном, — это не беспомощная жертва, а казненная преступница, тут ты в своем праве, орк. И еще, — гном помялся, — я был не прав, когда попытался оскорбить госпожу Саэну, ты хорошо сделал, что остановил меня. Мне рассказали о похищении и как ты спасал девушку. Я не знаю, почему орк делает все это, но я был не прав и в отношении тебя. Я принимаю свое освобождение из твоих рук и благодарю тебя.

— Принято, — кивнул я и протянул руку Дварину, тот пожал ее.

— Я, похоже, тоже погорячился, — добавил я, разглядывая синяки на лице гнома.

— Ничего, за дело получил, — ухмыльнулся в бороду гном, — но это я ослаб, в другой раз ты так легко со мной не справишься.

— Верю, кулак у тебя правильный, — вспомнился мне удар гномьего кулака по лбу, — ты мне тогда здоровенную шишку поставил.

В поселок мы шли молча, когда нам навстречу попалась Саэна, гном принес извинения и ей.

На следующий день с утра пораньше Дварин ходил по поселку и всюду совал свой любопытный нос. Орки временами настороженно косились на исследователя, но все было относительно нормально, пока гном не дошел до кузни.

Тут Дварин застыл часа на два, созерцая работу Санора. С каждой минутой пребывания там на лице гнома росло возмущение увиденным, потом начался цирк. Гном стал сопровождать работу кузнеца комментариями и советами, затем перешел к изучению качества рук Санора и предположениям, откуда они растут и подо что заточены. Санор в ответ попытался проанализировать рост критика и его причины, среди которых, по мнению орка, преобладали преждевременные сроки рождения. В ходе дальнейшей дискуссии оба собеседника переместились в партер и обходились без слов, плотным клубком катаясь по траве.

В разгар веселья прибежали Саэна с Гигом и устроили боевую ничью. По просьбе девушки тролль для начала окатил борцов водой из кузнечной сорокаведерной бадьи. Отфыркивающиеся драчуны приняли вертикальное положение. Разъяренная эльфийка, которой предстояло третий раз подряд лечить одну и ту же разбитую всмятку бородатую физиономию, да плюс фингалы Санора, сразу объяснила дебоширам свое видение ситуации. Поскольку почти весь двухмесячный запас бодяги был истрачен лекарями на фэйс Дварина, а результаты сегодняшней потасовки полностью прикончат запас, возобновлять его придется драчунам. Впрочем, имелись альтернативы.

Гному было предложено два варианта: или зашивание рта, или ампутация без наркоза его бедового языка. Санором же эльфийка пообещала заняться лично. Орк-кузнец, которому в свое время в ярких красках расписали подробности появления у нас эльфийки, рефлекторно прикрыл паховую область сцепленными в замок руками. Пихнув локтем гнома и сделав круглые глаза, орк посоветовал:

— Соглашайся, пока не передумала, оставит без… — Тут он что-то шепнул на ухо Дварину.

Через час оба героя под руководством Саэны и нереиды лазили по мелководью, пополняя запасы бодяги.

Прибывший в свой дворец Сильват был удивлен царящей там суматохой. Десять дней пути от королевского портала Таннии утомили барона, но он чувствовал, что отдохнуть не придется. Почему мажордом отводит глаза, что, в конце концов, случилось?

— Вва-аша мил-лость, — трясущимися губами выдавил мажордом, — у нас такое большое горе.

— Да что здесь произошло? — начал терять терпение барон.

— Погибли ваша жена и сын, такое горе, — заскулил слуга.

— Как?! — Сильват чуть не сел мимо трона. — Что ты мелешь, пес! Капитана стражи сюда, немедленно.

— К-капитан исчез в день трагедии, его никто не видел.

— Трусливый мерзавец, стража, разыскать его и приволочь ко мне на цепи. А ты рассказывай, как это случилось.

Путаные слова мажордома постепенно складывались в ясную картину. Спустя два дня после попытки захвата вождя орков во дворец пришли нанятые бароном лазутчицы ночной гильдии. Баронесса с сыном приняли их в этом самом зале. Лазутчицы рассказали о полном успехе операции. Мол, Сильват сейчас разбирается с зерном и ценностями орков, а вождь и его подруга доставлены сюда и помещены в старую заброшенную тюрьму. Почему не в новую? О, так новая — для людей, а орков надо содержать в скотских условиях, так велел барон. Там есть пара еще крепких камер, а вот крыша течет, все загажено, для них в самый раз. Заинтересованные родные Сильвата отправились посмотреть на необычных пленников и пропали. Их тела обнаружили в развалинах старой тюрьмы, рядом валялись два телохранителя баронессы с перерезанными глотками.

Барон спустился в родовой склеп и остановился возле двух новых гробов.

— Снимите крышки, — велел он слугам.

— Господин барон, умоляем, не надо этого делать, — запричитал мажордом.

— Что еще? — прохрипел севшим голосом Сильват.

— Тела были обезглавлены, головы так и не нашли. — Трясущийся слуга пятился к двери.

До вечера барон оставался в склепе. Он не особенно любил жену, поскольку женился ради ее приданого, но вот потерять наследника — этострашный удар. Головы могли понадобиться только вождю орков, который, скорее всего, банально перекупил воровок ночной гильдии.

В своем кабинете Сильват написал несколько писем владыкам соседних графств и велел закладывать карету — он срочно отбывал ко двору короля.

— Неужели ты дал им противоядие и отпустил? — спросил Хорт, разглядывая головы жены и сына Сильвата.

— Не дал, а заставил выпить в моем присутствии, — ответил я, — мне совсем не нужно, чтобы они отнесли часть состава алхимикам и те узнали его секрет. А отпустить, конечно, отпустил, я всегда держу свое слово. Только они вряд ли проживут долго. Думаю, барон уже назначил за них кругленькую сумму, за которую их продадут свои же.

— А что делать с трофеями?

— Что и всегда, отнеси в Распадок отрубленных голов, там им самое место.

Глава 14 ХИРУРГИЯ ПО-ОРКСКИ

— Доктор, как прошла операция?

— Да ерунда, с наркозом скучно…

Анекдот

Саэна в очередной раз остро чувствовала, насколько прав был наставник лечебного дела, когда говорил, что доброе сердце целителя помогает больному, но мучает самого врача. В здравнице сегодня был только один пациент — здоровенный орк с зашкаливающей температурой и сильной болью в животе. Эльфийка подняла на Нерена наливающиеся слезами глаза, тот в отчаянии покачал головой. Спасения не было, эту болезнь они оба хорошо знали.

Прибежал Торн, выслушал диагноз, отобрал у Нерена топор милосердия, которым тот собирался оборвать страдания несчастного, обозвав коновалом. Саэне был вручен платок, с предложением выйти в коридор, выплакаться и высморкаться, а когда истерика пройдет, возвращаться. Сам Торн подсел к больному и начал давить на живот. Пациент ойкал, пучил глаза и спрашивал вождя, чем он так провинился, за что его мучают и почему не дали Нерену прикончить безнадежно больного. Торн сначала выругал его, обозвав малодушным слизняком, а потом сказал, что безнадежные тут только диагнозы «этих дуболомов», а в его долине все помирают только с его разрешения, а он такого страдальцу не давал.

— Но Торн, у него воспален кишечник, а это верная смерть, — захлюпала носом Саэна, — только заклинание пятого уровня может помочь, а у нас его нет.

— Он будет жутко мучиться месяца два, потом все равно помрет, — поддержал коллегу Нерен, — его лучше сейчас добить, отдай топор.

— У него банальный аппендицит, — фыркнул лорд, — воспален не весь кишечник, а только его небольшой участок, без которого он еще сто лет проживет. Все, что воспалено, отрежем, потом зашьем. Конечно, риск есть, но всяко меньший, чем от топора Нерена.

— Операция в брюшной полости всегда кончается воспалением и смертью, — вздохнула Саэна. — У нас искуснейшие лекари пробовали, но не удалось.

— Значит, я лучше всех твоих лекарей, — непререкаемым тоном заявил вождь, — а так как ты еще лучший лекарь, ты и будешь резать. Ты-ты, что смотришь круглыми глазами? Не падать в обморок! Нерен, будешь ассистировать, готовьтесь к операции, случай заурядный, но времени мало.

Процесс подготовки еще больше удивил целителей. Для начала Торн отобрал у Дварина всю самогонку, которую бедовый гном успел нагнать, ибо первым гномским техническим сооружением в долине стал самогонный аппарат. Охотники притащили свежие нитки из жил медведя (ими обычно точали обувь), по словам Торна, шить кишки можно только ими, мол, швы внутри брюха после операции не снять, а эти нитки постепенно сами рассосутся. Больного и хирургов отправили мыться.

— Позовите Гига, нам будет нужен наркоз. — Вождь, сидя в позе роденовского «Мыслителя», старательно что-то вспоминал. — Снупи, сходи-ка ты к болоту. Нет, это не ругательство, а приказ. Там найдешь мох сфагнум, белый такой, принеси охапку, размером с твою голову. Заодно поймай парочку лягушек побольше.

Затем вождь приказал затопить печь, развести костры и приготовить как можно больше кипятка. Саэна проглаживала горячим утюгом ткань на бинты. Хирурги переоделись в чистую одежду, также тщательно проглаженную. Возле операционного стола разожгли жаровню, все хирургические инструменты прокаливались. Торн протер свои руки и живот больного самогонкой, рядом стерилизовались Снупи, Гиг, Нерен и эльфийка. Только святой долг целителя мог заставить Саэну измазать себе руки самогоном. Хирургам надели тряпичные маски, и операция началась.

— Гиг, наркоз.

По этой команде Торна тролль мягко стукнул ладошкой по голове больного орка, пациент крякнул и обмяк, закатив глаза. Снупи раскрыл вырубленному орку челюсти, ухватился за язык, вытащил и переместил на бок, придерживая (западет язык, задохнется). Затем вставил в клыкастую пасть палку-распорку (не дай бог не вовремя придет в себя, от боли еще язык себе откусит). Гиг-анастезиолог на всякий случай дежурил возле головы пациента, держа наготове свой увесистый наркоз. Саэна взяла хирургический нож и, мысленно обратившись с молитвой к светлым богам, сделала надрез.

Операция заняла час. Когда эльфийка затянула последний стяжок, Торн вытащил из горшка пойманную Снупи лягушку и осторожно провел ее спиной по свежему шву. Затем зашитую рану обложили чистым белым мхом и забинтовали.

— Торн, а зачем ты лягушкой рану протер и мох для чего? — спросила устало разогнувшая спину Саэна.

— Кожа лягушки стерильна и смертельна для микробов, а мох выделяет фитонциды… э-э-э… такой сок, убивающий заразу.

Эльфийка прочла заклинание исцеления, затем достала тетрадь и сделала несколько записей. Пациент зашевелился и застонал. Снупи выпустил его язык из занемевших пальцев и убрал распорку из челюстей.

Операция прошла удачно, но я все равно здорово волновался, все-таки я биолог, а не врач. Сейчас больному нужны антибиотики, я послал своих помощников обойти все дома и принести заплесневевшие продукты, если плесень на них зеленая. Первые опыты по применению пенициллина заключались в размешивании пенициллиновой плесени в сладком сиропе, после чего им кормили больных. Микстура — это, конечно, не инъекция, действует слабее, но действует же! А дозу можно и увеличить. Из кучи доставленных заплесневелых продуктов я выбрал пенициллиновые штаммы. Сахара на сироп у нас, правда, не было, но ничего, заменим медом. И вот сейчас, бормоча знаменитые строки из поэмы Филатова:

я трудился над производством антибиотика домашней выработки. Слушая эти стихи, эльфийка как-то странно косилась на меня, со страхом посматривая в глиняный горшок, в котором готовился означенный сироп из плесени. Когда же я заявил, что собираюсь кормить этим прооперированного орка, Саэна начала щупать лоб уже у меня, говоря ласковым голосом, что я переволновался, немножко настоя валерьяночки, и все пройдет…

— Саэна, а для чего ты вызвала из леса хорьков с норками и пустила в амбар с зерном? — издалека начал я, отвергнув валерьянку.

— Как для чего, мышей и крыс выгнать, — недоуменно ответила целительница. — Где есть норки и хорьки, оттуда грызуны уходят.

— Правильно, так вот, воспаление вызывают микробы, а где есть плесень, там микробы не живут, плесень убивает их, это, — я постучал костяной ложкой по горшку с изготовленной микстурой, — мои норки. Я отправлю их внутрь больного, и они отравят и уничтожат всю заразу, никакого воспаления брюшины не будет. На коже лягушки и во мху такие же вещества, да и на твоем любимом подорожнике тоже. А для орков плесень не ядовита.

Поскольку за время проживания в селении орков Саэна могла убедиться в том, что для них ядовитых продуктов вообще почти не существовало и отравить орка плесенью — это фантастика, девушка поверила мне и немного успокоилась.

То ли помог антибиотик, то ли заклинания Саэны, а может, просто звериное здоровье, но пациент после операции быстро пошел на поправку, на третий день спала температура. А вот на четвертый, когда я уменьшил дозу антибиотика, прибежала Саэна с известием, что самочувствие больного ухудшилось. Примчавшись в здравницу и обследовав больного, я сразу все понял. Эльфийка с недоумением смотрела, как, наклонившись над пациентом, я отвесил ему оплеуху и пообещал, как только швы снимут, отдубасить уже по-настоящему.

Все симптомы ухудшения здоровья мигом исчезли, и я стал объяснять эльфийке, какие именно болезни проще всего лечить помордайскими методами. Все было просто — прооперированному орку лечение микстурой на меде чрезвычайно понравилось. А тут вместо четырех раз в день мед стали давать только утром и вечером. Этот недорезанный поросенок мигом сообразил, что, чем лучше он себя чувствует, тем меньше будет микстуры, тут ему и поплохело. Саэна облегченно вздохнула, потом в ее глазах мелькнул гнев, и морду орка с другой стороны украсил еще один красный отпечаток ладони, правда, поменьше размером, получилось симметрично. Пока сконфуженный пациент, потирая побитую рожу, бормотал извинения, эльфийка снова начала его осматривать.

— Торн, а ведь твоя плесень совершила чудо, он выздоравливает. — Саэна явно заволновалась. — Это надо непременно обнародовать, мы сможем спасти столько жизней!

— Вот и обнародуй, может, тебе это за курсовую, а то и за дипломную зачтут и дадут титул, — я патетически воздел руки, — скажем, великой плесневой лечилки или заплесневелой?

— Нахал, — игриво пихнула меня в бок эльфийка, — мне всего восемнадцать лет будет этой осенью, а ты меня в заплесневелые записал.

— Виноват, ваша возмущенная добродетельность, но я немедленно исправлюсь, — в таком же шутливом тоне откозырял я.

Мы еще немного подурачились, потом целительница опять достала свою тетрадь, на чистой странице появился заголовок: «Излечение с использованием зеленой плесени, метод Торна». Саэна посмотрела на меня, подмигнула и показала язык, паршивка.

Глава 15 СТАНОВЛЕНИЕ ТОРНГАРДА

Si vis pacem, para bellum.^[4]

Латинская пословица

Торн усилил интенсивность боевой подготовки, вождь перешел от индивидуальных занятий к обучению боевому строю.

К воинским занятиям лорд подключил и Гига, стараясь, чтобы тролль наиболее рационально использовал свою титаническую силу. Постепенно Гиг превращался в чудовищную, эффективную боевую машину. Хотя сначала гигант пытался довести до Торна, что, мол, мозги ему заменяет сила, а если к ней еще и хорошая дубина, то большего и не надо. Вождь отмел все это как несущественное.

— Один тролль с работающей головой победит десяток троллей с дубинами, а то и два десятка, — поучал Торн. — Ты должен обдумывать тактику и стратегию боя, нарабатывать навыки, быстро и толково реагировать на меняющуюся обстановку. Развивай мозги.

— Да мне никогда нормально думать не научиться, я же тролль. — Всем своим видом Гиг олицетворял полную безнадегу.

— Гиг, — Торн ободряюще потрепал гиганта по плечу, — ты уже сейчас самый умный среди всех троллей, станешь работать мозгами, тебе вообще цены не будет.

Польщенный тролль сразу решил последовать совету командира и отправился к Саэне за интеллектуальной нагрузкой. Просьба тролля потренировать ему мозги привела эльфийку в состояние полного обалдения.

— А как ты свои мозги качаешь? — попытался прийти ей на помощь Гиг.

— Ну я читаю книги, решаю задачи, размышляю, стараюсь вникнуть в суть вещей, окружающих меня, понять их.

— Вот и я смотрю на вещи и стараюсь вникнуть, — грустно сообщил тролль, — но что-то не вникается, может, вещи не те?

Эльфийка в раздумье поджала губы, и вдруг ее осенило:

— А что, если для начала я тебя читать и писать научу?

Теперь уже окаменел Гиг. Несмотря на все похвалы Торна, свои умственные способности так высоко тролль не оценивал. Ну ладно читать, а если еще и писать… С другой стороны, читающий тролль — крутизна неимоверная. Попробует кто дубоголовым назвать, можно спросить, а сам-то каков, читать, к примеру, умеешь? И крыть охальнику нечем, значит, надо камни грызть, а научиться, да и Торн зря советовать не будет.

И тролль попробовал. В качестве тетради Гиг приволок плоскую черную скалу размером с ворота палисада и прислонил ее к огромному замшелому валуну. Потом сходил за пятнадцать километров к меловой горе и рядом с тетрадью установил корзину мелков соответствующего размера, каждый не меньше килограмма.

Первые занятия прошли в глубоком секрете, но кто-то все-таки подсмотрел, новость мигом разнеслась деревенским телеграфом по поселку.

Поглазеть на великое чудо сбежалось все население долины, Гиг было засмущался, но над ним никто не смеялся (тролль не знал, что Торн пообещал первому, кто подшутит над обучающимся гигантом, начистить рыло собственноручно).

Но когда Гиг, растягивая звуки и запинаясь, прочитал сначала свое имя, а потом еще пару слов, толпа сначала ошарашенно замерла, а затем… Орки подскочили к Саэне, восторженно подхватили ее на руки и принялись подбрасывать, то же самое попробовали проделать с Гигом, наплевав на всякие мелочи, вроде слоноподобного веса гиганта. Впрочем, орков пришло много, и ребята они были крепкие.

Пример Гига был заразителен, и вскоре желающие обучались в классе Саэны читать, писать и считать. Торн произнес целую речь в поддержку педагогических начинаний эльфийки, особо надавив на то, что уважающий себя командир должен быть в состоянии написать приказ и прочитать донесение, не говоря уж о том, чтобы подсчитать, например, количество врагов.

До этих уроков, кроме Саэны, грамотными во всей долине были только Торн, Нерен и гном Дварин. Всех их эльфийка припахала в качестве преподавателей, и Торн получил-таки командиров, способных не только считать, читать и писать, но и ориентироваться на местности по картам. Этому Торн уделял особое внимание, и все разведчики в кратчайшие сроки были обязаны научиться ими пользоваться. В картах здорово разбирался гном, что превратило его в учителя географии и картографии, это вдобавок к должности наставника по кузнечному делу. Посовещавшись с Нереном и Саэной, Торн решил ввести обучение началам травознания, сделав главным преподом лекаря, задействовав также эльфийку и дриад. Саэне было поручено выявлять среди орков и гоблинов таланты к магии, особенно среди молодежи, клан остро нуждался в шаманах.

Вскоре занятия стали проходить у внутренней стены кратера, гладкая базальтовая поверхность которой служила школьной доской. Белый мел на темном базальте выделялся ярко, в качестве тряпок для стирания написанного использовали куски наиболее изодранных трофейных плащей (а тролль пользовался целым плащом).

Орки неплохо устроились в долине, вскоре образовалось много свободных рук, и Торн тут же припахал их все без исключения к тому, что он назвал гонкой вооружений. Воинов в долине собралось уже около двух сотен, а более-менее прилично вооружена была только половина. Кузни работали без передыха, но полностью удовлетворить все возрастающие потребности бойцов клана Изумрудного дракона не могли. Торн раскопал пепелище вампирьего гнезда, расчистив заваленную дверь в подвал. Оттуда вынесли около сотни комплектов доспехов в весьма приличном состоянии. Дварин с Санором и тремя своими учениками зашивались, подгоняя брони под орков и гоблинов.

В самой глубине кладовки обнаружился запертый железный шкаф, который Торн обозвал несгораемой кассой. Стоило Дварину увидеть его, как в гноме проснулся медвежатник, и пока он не вскрыл замки, оттащить его от сейфа (даже на обед!) не удавалось. Внутри находились странные доспехи, глядя на которые даже видавший виды гном открыл рот. Во-первых, они были снежно-белые, цвета свежего молока, во-вторых, по легкости и прочности (что гном проверил сразу) броня превосходила даже пластинчато-чешуйчатый доспех темного лорда, который носил Торн. Латы были очень маленького размера и явно ковались на женщину. Торн тут же поволок их Саэне и приказным тоном велел в них залезть. Какая девушка откажется примерить новый наряд? Когда эльфийка в новой броне вышла из своей комнаты, по долине прошел восхищенный вздох, и доспех тут же был ей подарен, под всеобщий одобрительный рев жителей Торнгарда.

Вернувшись из очередного разведрейда по Диким землям, я увидел перед входом в долину следы недавнего боя. У палисада нас встретил Санор, он был мрачен, орки на посту возле ворот отводили глаза. У меня екнуло сердце.

— Плохие новости, Торн. — Кузнец смотрел в землю.

— Что ты мямлишь, орк ты или пятилетняя эльфийка, дело говори. — Мой тон был спокоен и деловит.

— За неделю до твоего возвращения на нас напали, — вздохнул Санор, — перебили патруль, попробовали подступиться к стенам, но мы отбились. У нас дюжина убитых, в основном из патруля, нападающих под стенами положили десятка три, остальные потом отошли. Но эти гады успели спалить все наблюдательные вышки, три охотничьих домика, пилораму и смолокурню, в общем, все, что было снаружи.

— Кто посмел? — Из моего горла вырвались не человеческие слова, а скорее злобный звериный рык.

— Клан Кровавого клыка. — Кузнец бросил к моим ногам связку ожерелий из звериных и человеческих зубов, вымазанных красной охрой. — Похоже, они возвращались из набега, их было около пяти сотен.

— Почему думаешь, что шли из набега? — Я взял себя в руки.

— Мы заметили колонну пленных, — влез Снупи, — несколько сотен людей и пара десятков гномов. Думаю, набег был на земли графства Штрайн и граничащие с ними поселения дварфов.

— Всем командирам собраться у меня через час на совет, — распорядился я.

Мы сидели вокруг стола в моем тереме и слушали подробный доклад о нападении клана Кровавого клыка. Я старался сохранять хладнокровие, но внутри скручивалась лютая злоба. Потерять двенадцать отличных ребят из-за жажды наживы кучки кровожадных подонков! Ладно, они надолго запомнят этот налет.

— Неделя прошла, их уже не настичь, — вздохнул Хорт. — Хотя они и с пленными, но уже подходят к землям своего клана.

— Вряд ли они погонят пленных к себе, — покачал седой головой Нерен, — скорее продадут в Трейдгарде, это как раз им по пути.

— Значит, цены на рабов там сильно упадут, — сделал я экономический вывод.

— Ты хочешь купить рабов? — Саэна недоверчиво посмотрела на меня. — Ты же говорил, что рабский труд малоэффективен.

— Говорил, и это правда, потому будем покупать не рабов, а подданных. — Я довольно смотрел на ошарашенные лица.

— Это как? — озвучил общее недоумение Хорт.

— Мы покупаем этих людей, но при покупке договариваемся, что они отработают двойную стоимость затраченных на них средств, после чего могут идти на все четыре стороны или оставаться у нас, если понравится. В любом случае наши деньги удвоятся.

— А если они откажутся отрабатывать? — Хорт сморщил лоб, пытаясь осмыслить эту идею.

— За оплату гномов поручусь я, — сообщил молчавший до сих пор Дварин, — клянусь своей бородой. И еще, если ты не против, я пойду с вами. Спасти пленных — дело святое.

— Кто откажется, тех покупать не будем, дураков нам не надо, — кивком одобрив предложение гнома, проинформировал я собрание. — Почему дураки? А потому, что там не столько невольничий рынок, сколько мясной, да и в плену темных кланов раб живет от силы год.

— Это сработает, — согласился Нерен. — Но надо торопиться, иначе их сожрут.

— Но есть еще одно дело, гораздо более важное. — Я встал и уперся кулаками в стол. — Никто не смеет безнаказанно проливать кровь клана Изумрудного дракона! За каждого убитого я возьму по десять жизней гнид Кровавого клыка. Тридцать две гадины вы уже убили, значит, осталось еще восемьдесят восемь. Смерть им!

— Аргх! Аргх!! Арргх!!! — дружным ревом поддержали меня орки, глаза которых разгорелись кровожадным блеском.

В дорогу отправилось полсотни проверенных бойцов, Нерен остался в долине за старшего. В Трейдгарде я планировал некоторые покупки и велел взять пять телег с парными запряжками. Дварин облачился в доспехи, вскинул на плечо секиру и действительно отправился с нами.

Дорога пролегала по лесостепи. Мы подходили к роще, когда прибежал гоблин из головного дозора.

— Торн, похоже, впереди засада, — сообщил разведчик.

— Приготовиться к бою, передать по цепочке, снизить скорость втрое, — вполголоса скомандовал я. — Снупи, разнюхай, что там.

Гоблин мигом исчез в зарослях придорожной полыни, воины перебросили щиты из-за спин, достали луки и открыли колчаны. Я активировал амулеты и зарядил свой арбалет.

— Засада, — доложил вернувшийся Снупи, — около сотни орков Кровавого клыка, похоже, из тех, что у нас резвились.

— Но здесь уже нейтральные земли, кто посмеет напасть? — Санор недоверчиво покачал головой.

— Орки Кровавого клыка всегда были больными на голову, — бросил Хорт, — этим отморозкам все по фигу, да и оставлять живых свидетелей они не будут.

— Делаем так: к лесу выдвигается дозор, — приступил я к объяснению тактики боя. — Подойдя на расстояние выстрела к роще, дозорные поднимают тревогу. Мы начинаем разворачивать обоз, якобы удирая. Когда враг атакует, выравниваем строй, пару залпов — и принимаем на пики. Главаря постарайтесь взять живым, он мне нужен, да и еще пара-тройка пленных пригодится.

Два быстроногих гоблина в добротных кольчугах, шлемах и хороших поножах идут в сторону леса. Метрах в ста, с видом немцев, узревших в придорожном лесу партизан, резко разворачиваются и с криками: «Назад, тревога!» бегут обратно. Мои орлы, как в лучших театрах, разыгрывают панику, вопя, размахивая руками и имитируя бестолковое метание. Возницы поворачивают коней, телеги откатываются за наши спины.

Видя, как добыча выскальзывает прямо из-под носа, бандиты Кровавого клыка не выдерживают. Из леса вываливает орда, морд в сто — сто двадцать, и с ревом устремляется на нас. Залп сносит десятка два налетчиков, это их не останавливает. На нас обрушиваются стрелы бандитов, но доспехи моих воинов добротны, и залп пропадает впустую. Часть орков Кровавого клыка ударяют в центр, остальные пытаются обойти с левого фланга, на правом нас прикрывает скала. Но слева двумя мясорубками работаем я и Хорт, рядом Дварин так орудует секирой, что любо-дорого смотреть. Качество стали гномьего топора, знатная выучка плюс недюжинная сила самого дварфа — он рубит с одинаковой легкостью кожу и металл доспехов, кости и плоть. Я вижу, как плечистый орк наскакивает на гнома, закрывшись окованным железом щитом и занося ятаган. Дварин одним ударом разрубает щит, половинка которого падает на землю вместе с кистью отсеченной руки врага. Следующий удар разваливает голову однорукому инвалиду вместе с медным шлемом. Дварин, да ты просто красавец, я не я буду, если тебя у нас навсегда не оставлю.

В центре пробиться налетчикам тоже не удается, передовые повисают на копьях, дергаясь, хрипя и мешая остальным. Выучки у бандитов никакой, привыкли нахрапом брать, это им не десяток дозорных пятью сотнями давить. Еще Александр Македонский доказал: обученная фаланга всегда победит любую орду. Воинские занятия не прошли даром, мои орлы четко держат строй, перед которым растет вал трупов. Сзади на телеге стоит Саэна, ее лук мечет стрелы со скоростью сердцебиения здорового орка в состоянии влюбленности.

Потеряв с полсотни воинов, налетчики теряют весь задор. Улепетывают они еще стремительнее, чем нападали, но стрелы все равно быстрее. Подхватив луки, мы на выбор отстреливаем убегающих, я, зарядив свой арбалет, выцеливаю самого крикливого и здоровенного. Болт втыкается в ягодицу, скорость бугая сразу снижается раз в десять. Права пословица: «В попу раненный джигит далеко не убежит». Подбежав поближе, Хорт вырубает его броском метательного топора. До леса удается добраться от силы двум десяткам бандитов.

У нас один убитый — стрелой в глаз — и двое тяжелораненых, их посек стреноженный мной бугай. Как я и полагал, он и есть вожак, с ним захватили еще пару легкораненых разбойников. Трех пленных и головы мертвых врагов укладываем на телеги, и обоз едет дальше.

Конраду я велю скакать назад за помощью, с распоряжением поднимать лучшую сотню и вести в Трейдгард. Чутье подсказывает мне, что подкрепление понадобится.

В Трейдгарде мои орлы разбивают палатки на свободном пятачке и, выставив охрану, располагаются на отдых, Снупи отправляется, как он выразился, «за свежими сплетнями», а мы с Хортом идем к храму.

Главный служитель бога удачи и плодородия Хенеш дружески обнимает по очереди меня и Хорта и в восторге колотит по спине, мы отвечаем ему тем же.

От жреца узнаем новости, оказывается, мы не первые подверглись нападению в окрестностях Трейдгарда, по-видимому, разбитая нами банда давненько здесь пошаливала. Из приятных новостей было присутствие в городе Когра, вождя клана Черных секир.

Встреча с Когром оказалась теплой. Расспросив подробности взятия вампирского гнезда и создания моего клана, Когр довольно улыбнулся, а вот налет клана Кровавого клыка на нейтральной территории его особенно заинтересовал.

— Значит, говоришь, пленные разбойники есть? — Глава Черных секир поджал губы. — Тогда так: завтра я объявляю сбор совета Трейдгарда прямо возле твоей стоянки. Пленные должны обязательно дожить до встречи с советом, ты лучше поставь возле них стражу.

Но ночь прошла спокойно, а на утро начало собираться высшее собрание Трейдгарда. Первым подошел Когр, затем прибыл магистр Солхит, архимаг (маг пятого уровня), заместитель и правая рука главы клана Убивающих словом. Выглядел он импозантно, черная бархатная мантия с широкими рукавами полностью скрывает тело, глубокий капюшон не позволяет увидеть все лицо, только подбородок и безгубый рот, как будто рана на лице, прорезанная бритвой. Опирался черный маг на желтоватый резной посох, целиком вырезанный из кости кого-то огромного. В общем, ожившая иллюстрация из сказки про злого колдуна.

Последним явился Букан-берсерк, вожак клана Кровавого клыка, огрообразная орясина (я и сам не маленький, но едва достал бы ему до плеча). Особенно отталкивающей была его голова, с очень уродливой, прямо-таки свиной рожей с торчащими кабаньими клыками и вдобавок обрамленная грязной клочковатой бородой с налипшими кусками пищи. Следом шкандыбали с десяток ему подобных троглодитов, с маленькими поросячьими глазками и печатью неизлечимой дефективности на мордах, живо напомнивших мне свиты новых русских из лихих девяностых. В Трейдгарде и так-то всегда стоял тяжкий смрад, но с появлением этой компашки я сразу почувствовал, что обычная вонь города — это так, легкое амбре. Снупи незаметно подошел ко мне и зашептал, что узнал одного из телохранителей Букана, во-он того, с перевязанной мордой, это он руководил нападением на нашу долину, в процессе которого и словил стрелу Конрада.

— Выслушаем, что сообщит нам Торн. — Солхит говорил очень тихо, скорее шептал. Но стоило ему раскрыть рот, все вокруг инстинктивно замирали, и в невероятной тишине каждое слово мага ясно различалось.

Я вкратце изложил события последних дней, демонстрируя ожерелья из окрашенных красной охрой клыков и головы убитых налетчиков. Хорт приволок и швырнул к ногам Солхита пленников. Маг подошел ближе и по очереди всмотрелся в глаза каждому.

— Ты сказал истину, Торн, эти преступники нарушили мир нейтральных земель, и они из клана Кровавого клыка. — Голос мага наполнился интонациями очень большого начальника, этакий вердикт судьи, оглашающего окончательное решение, не подлежащее обжалованию. Солхит повернул капюшон в сторону Букана.

— Я не разрешал им грабить в нейтральных землях. — Низкий голос вожака Кровавых клыков напомнил озабоченный рев быка в брачный период.

— Значит, ты не глава клана, если Кровавые клыки плюют на твои запреты? — насмешливо спросил я.

— Я глава, — зарычал Букан, — за мной идут тысячи орков, десятки тысяч, но везде есть своевольники.

— Ай-яй-яй, ну надо же! — Я сочувственно покачал головой. — Своевольники, о как! И ведь все перебитые нами бандиты как один с меткой твоего клана, а ты их и приструнить-то не можешь? Так, значит, это своевольники, а не твои орки, и не они привели тебе пленных, полторы сотни людей и двадцать гномов? А кто тогда нападал на мой город и почему на забинтованной роже твоего телохранителя дырка именно от нашей стрелы? Любой маг это сразу определит. И именно эти самые не твои орки нарушили закон нейтральных земель, напав на нас в окрестностях Трейдгарда.

Глава клана Кровавого клыка выпученными мутными глазками сверлил во мне дырки, скаля клыкастую пасть, но сказать ему было нечего.

— Что ты ответишь на обвинения Торна? — шелестящим шепотом назгула спросил у него маг Убивающих словом.

Букан молчал и щерился.

— Что ты хочешь получить от клана Кровавого клыка? — На этот раз еле слышный, морозящий душу шепот был обращен ко мне.

— Я хочу лично убить Букана и вызываю его на поединок, — гордо провозгласил я, развернув плечи и выпятив вперед, насколько возможно, живот.

Смерть вождя Кровавых клыков была мне без надобности, но надо было прессануть его, напугать. От Снупи я знал о трусоватости Букана, гоблин же должен был разнести по Трейдгарду слухи о моем великом боевом умении. И это сработало! Вождь Кровавых клыков сразу как-то разволновался и принялся рассказывать, какой он большой начальник. Вся речуга свелась к тому, что широта и весомость поста не позволяют ему драться с безвестными личностями. Солхит принял его доводы как убедительные, при этом насмешливо хмыкнул и предложил мне пересмотреть претензии.

— Хорошо, если это были его воины, пусть платит виру, десять тысяч золотых, — нагло заявил я (кое-кто из орков аж присвистнул), — а если это своевольники и преступники, я заберу всех приведенных ими пленных.

— Это справедливо, — кивает своим бездонным капюшоном маг. — Теперь твое слово, Букан-берсерк.

Тот крутился, как Хика, застуканный на кухне рылом в буфете, но багровые огни глаз из темноты черного капюшона смотрят неумолимо.

— Это были не мои орки, пусть забирает эти ходячие куски мяса, — заскрежетал наконец голос главы Кровавых клыков. Затем орк подошел поближе и рявкнул мне в лицо: — Я запомню это навсегда, слизняк, тебе не жить!

— Запомни, а чтобы не забыл, смотри, — ласково улыбнулся я, глядя в покрытые красными прожилками, налитые кровью буркала. Левой рукой вздернул за волосы пленного вожака налетчиков и резким ударом меча отсек голову, кровь фонтаном хлестнула прямо в рыло вождя Кровавых клыков, бьющееся в судорогах тело свалилось Букану на ноги, тот инстинктивно отшатнулся. Убивать связанного противно и мерзко, мне пришлось переступать через себя, но это было необходимо.

— Этот безмозглый череп скоро будет на колу у ворот моего города, кстати, там есть место и для тебя. — Отрубленную голову я поднес к морде берсерка. Тут мои губы раздвинулись в самой мерзкой улыбке, на которую я способен. — А двоих сподвижников убитого вожака я предлагаю для лабораторных опытов глубокоуважаемым магам клана Убивающих словом.

Кинувшегося на меня с пеной у пасти Букана удалось удержать только пятерым телохранителям, которые его и увели. Судя по всему, в ближайшее время он способен разговаривать исключительно матом.

— Похвально, молодой орк, — довольно хихикал черный маг, — ваше желание поддержать отечественную некромантию похвально, лабораторный материал для опытов нам конечно же пригодится, ваш подарок весьма уместен. Кстати, хочу сделать вам комплимент, у вас хорошее чувство юмора, давно так не смеялся, вы привели меня в отличное настроение. Да, пленных людей и гномов вы можете забрать у Кровавых клыков незамедлительно.

— Умеешь ты заводить себе врагов, — покачал головой Когр. — Букан теперь нормально спать не будет, пока не придумает, как тебя убить.

— Я умею заводить врагов и находить друзей, — улыбнулся я главе Черных секир. — Букан все равно враг, да к тому же не особо серьезный. И мозгов у него нет, чтобы придумать что-то по-настоящему опасное, да и сил тоже. Он тут сильно выеживался, когда кричал, что все как один Кровавые клыки пойдут за ним. Клана Кровавого клыка, как такового, вообще нет, там нет единовластия, как у тебя или меня. Кровавые клыки — разрозненные кучки бандитов, рассеянные по нищей, бесплодной территории, а Букан просто возглавляет самую крупную шайку, вот и все. У него есть формальный титул, а на деле остальные вожаки на него чихать хотели, он просто первый среди равных. Руководи он всеми, сумел бы поднять двадцать-тридцать тысяч воинов и легко взял бы столицу графства, да и все королевство. А что сделал Букан? Смог наскрести для набега только пятьсот отморозков, взял деревню гномов и пожег несколько людских поселений, все. Даже если он надорвет себе брюхо от напряга, максимум его организационных способностей — это мобилизация пяти-семи сотен тупого, необученного быдла. С таким воинством он уже приходил. А его бешенство — это очень хорошо, пусть он будет не способен думать обо мне спокойно, чем больше звереет, тем больше ошибок наделает.

Словно подтверждая мои слова, опять послышался буйволиный рев Букана и рядом нарисовалась вонючая туша вождя Кровавых клыков.

— Ты не получишь этих людей, ты не можешь быть вождем, — дебоширил Букан. — И хотя ты недостоин вызвать меня на бой, но я выставлю против тебя своего воина, он докажет, что ты — кусок мяса, а если откажешься, все узнают, что ты трус.

— Букан, я переменил свое мнение, — мой презрительный тон оскорбительнее плевка в лицо, — это ты недостоин вызвать меня. Ни ты, ни кто-то еще из твоего сброда, но вызов я принимаю, только с одной оговоркой. Любой мой боец стоит как минимум троих Кровавых клыков, поэтому я выйду на бой, только если ты выставишь сразу трех своих лучших воинов.

Мои слова произвели впечатление, на лицах окружающих удивление вперемешку с восхищением, даже Букан онемел. Друзья пытаются отговорить меня, но берсерк, восторженно сверкая воспаленными глазками, вопит о своем согласии, выбор сделан.

— Ну и зачем тебе надо было вызывать трех его бойцов? — Когр, сидя в моем шатре, пытался понять логику моего поведения.

— Мне нужно завоевать уважение к себе и клану. — Отвечая, я облачался в броню. — Риск, конечно, есть, но он минимален. У меня хорошая разведка, я знаю про Букана и его шантрапу то, что и сами они про себя не знают. В клане Кровавого клыка вождем становится победивший предыдущего вождя в поединке, вот Букан и извел всех стоящих бойцов своего клана, опасаясь конкуренции, сейчас это сработает против него. Кроме того, его бандиты не умеют драться в группе, они будут больше мешать друг другу, чем помогать. А если я побью всех троих, это будет зрелищно и страшно, после этого никто из Кровавых клыков не поддержит поход на мои земли, они элементарно обгадятся.

— Да, поглазеть на этот бой собрался весь Трейдгард, — пожевав в раздумье губами, согласился Когр, — да и остальные твои доводы мне нравятся. Что ж, пойдем, пора. Если ты не против, я буду твоим секундантом.

Вокруг арены толпилась масса народу. Со стороны противника выступил не особо крупный, но явно шустрый и подвижный орк, сжимая по боевому топору явно гномьего производства в каждой руке. Он был совершенно без брони, одетый только в набедренную повязку, секунду спустя я понял почему. На бойце было защитное ожерелье мага, маги потому и не носят доспехи, что металл и даже кожа брони не позволяют использовать амулеты физической защиты. Мой противник был неуязвим для обычного оружия, пока не истощится энергия амулета. Мысленно ухмыляясь, я взял из рук Саэны лунный клинок темных эльфов.

Вторым противником оказался крепенький орк в полных рыцарских доспехах невероятной толщины, видимо трофейных, и с тяжелым двуручным мечом в руках. Латы были кавалерийскими, человек в таких доспехах пешком далеко не уйдет, орка выручала врожденная сила. Защита его почти абсолютна, моим ударам не пробить этих локомотивных лат, хотя и он в сковывающих движения железяках не способен двигаться с нужной скоростью, чтобы попасть по мне. Ходячий склад металлолома ревел что-то нецензурное, признаваясь в своей любви к человечине вообще и к печени в частности, и обещал закусить именно моей печенкой. Это меня порадовало, он определенно брат по разуму Букана.

Увидев третьего бойца, судьи начали возражать, мол, огр против орка — это нечестно. Но я решил рискнуть и сделал знак о согласии на схватку. Противник действительно огромен, скорее метис, полутролль, все его тело защищено броней, сшитой из покрытых металлическими пластинками попон рыцарских лошадей. Это вдобавок к носорожьей шкуре самого людоеда, пробить которую тоже непросто. Вооружен огр здоровенной дубиной. Эта тварь из всей тройки, пожалуй, наиболее опасна. Людоед сообщил о желании сожрать меня целиком, не размениваясь на отдельные органы. Кстати, у него был определенный шанс, по законам судебных боев, оружие, доспехи и тело проигравшего — добыча победителя. Что ж, запомним. Как говорил почтальон Печкин, таких надо в поликлинику отдавать, для опытов.

Оружие, броня, магия и прочее в подобных стычках дозволяются любые. Глава Кровавых клыков, злорадно поглядывая на меня, достал из торбы на поясе три свитка и раздал своим бойцам, те сломали печати, их окутали сверкающие вихри.

— Свиток ускорения ударов первого уровня, это такое благословение, — уверенно сообщила Саэна. — Так, вот такое ускорение для тебя — увеличение силы, точности ударов, каменная кожа, скорость передвижения, выносливость, антишок.

Руки эльфийки пришли в движение, сияющие облачка разных цветов последовательно окутали и меня, я почувствовал прилив сил, мысли стали необыкновенно ясны, движения четки. С морды Букана сползло довольное выражение.

— Он привел сюда светлую эльфийку, это же наши исконные враги, — возмущенно апеллировал берсерк к судьям.

— Я свободный орк и делаю что хочу, — самоуверенности у меня сейчас хватило бы на весь мой клан, — я могу привести сюда эльфийку, я могу привести мамонта, это только мое дело.

Солхит, исполняющий здесь функции арбитра, поворачивает свой капюшон к Саэне, но мне кажется, кровавые глаза чернокнижника одобрительно смотрят на девушку.

— Торн не нарушил наш закон, — шепот мага разнесся над толпой, — наши земли — это царство абсолютной свободы. Если он заполучил эльфийку, благословляющую его, — честь ему и хвала, он в своем праве. Я объявляю начало боя.

Бездоспешный орк, полностью уверенный в своей безопасности, вырвался вперед, занося сразу оба топора и при этом хрипло вопя, что он один меня сделает. Увернувшись от свистнувших над головой секир, я выбросил меч в стремительном колющем ударе. Надеясь на свой амулет, враг и не подумал защищаться, все его внимание сосредоточилось на том, чтобы не дать мне снова уклониться. Лунный клинок, окутавшись фиолетовым огнем, легко пропорол выброшенную амулетом стену защиты и проткнул противника насквозь, разорвав сердце.

Зрители восхищенно визжат, слышны выкрики: «Как цыпленка на шампур», «Одним ударом» и просто «Ыааа», «Аргх».

Людоед и орк в латах, воздев оружие, осторожно подходят с двух сторон. Это как раз то, что мне сейчас и надо, пока они осторожничают, я стремительно смещаюсь так, чтобы между мной и огром постоянно был малоподвижный латник. У меня получается, скорость моих движений на порядок выше противников, спасибо малому весу лат темного лорда и благословениям Саэны. Я взмахиваю двуручником, несколько ударов по шлему и доспехам латника только царапают и слегка гнут их, рубить сильнее не хочу, еще меч попорчу. Но у меня есть людоед! Его дубина рассекает воздух рядом с нами раз, другой. Огр очень старается не попасть по соратнику, и какое-то время это ему удается. Но огры очень неуклюжи и подслеповаты, да и у закрытого рыцарского шлема обзор сужен, а мои перемещения настолько стремительны, что неизбежное случается. Огр в очередной раз замахивается палицей, я резко ухожу в сторону, людоед корректирует направление удара, а латник, занося свой тяжелый меч, удачно суется прямо под неуклюжий взмах огра именно в это мгновение. Траектория движения рыцарского шлема и дубины людоеда сходятся в одной точке, на латном затылке.

Моим любимым сказочным героем всегда был Илья Муромец, мне очень нравилось его оружие. Булава былинного богатыря никогда не пробивала доспехов, но, встретившись с броней, отдавала ей всю кинетическую энергию титанических мышц Ильи, вложенную в удар. Броня могла и не пострадать, но все, что за ней, превращалось в месиво мяса и искрошенных костей.

Законы физики неизменны, сработали они и на этот раз. Забрало шлема слетело и закувыркалось в пыли арены. Глаза орка, похоже, увидели друг друга, настолько они выпучились и сошлись к переносице, язык вывалился. А затем любитель человеческой печени с грохотом и лязгом бесчувственным мешком обрушился на арену. Два: ноль, наши ведут. Дальше начинается что-то вроде корриды, если только бывает коррида с бронированным хищным быком.

Огр, ухая, машет дубиной, но попасть не может. Результат моих ударов тоже не впечатляет — удается срубить десяток пластин с его доспехов, несколько порезов на брюхе, конечностях и морде, но толку от этого мало. Несокрушимая боевая машина, это я беру себе на заметку. Если Гигу сделать хорошие доспехи, свалить тролля смогут только маги, а если повесить еще и защиту от магии… Мечтать во время боя недопустимо, людоед ухитряется ухватить меня за плечо. Отбросив дубину, огр вцепляется в меня второй рукой. На такой дистанции меч бесполезен, я выпускаю рукоять двуручника и, выхватив кончар, всаживаю его в смрадную тушу, течет кровь, но длина стилета недостаточна, чтобы достать до уязвимого места великана. Вырваться из хватки чудовища немыслимо, и я продолжаю наносить удары кончаром. Подтягивая меня к себе, людоед ринулся вперед, челюсти клацнули в сантиметре от моего лица, я еле успел отдернуть голову. И тут, перестав упираться руками в грудь огра, я сам дергаю его на себя и наношу коронный удар орков — головой в лицо. Мой шлем раздробил переносицу и разбил верхнюю губу людоеда, со страшным воем тот выпускает меня, зажимая морду ручищей, вторая лапа, пошарив вокруг, цапает дубину. Вскочив на ноги, я подхватываю меч, и мы опять кружимся в смертельном танце.

Похоже, разбитый нос подействовал на людоеда, какшпоры на коня, скорость его движений увеличилась. Дубина огра задела мое левое плечо, латы не пострадали, но сила удара такова, что моя рука, парализованная страшной болью, бессильно обвисла. Вот ведь, еще один такой удар, и я готов. В поле моего зрения попадает Саэна, и я вспоминаю ее первое появление в деревне Хорта. Эврика, нашел!

Огр в очередной раз замахивается палицей. Поднырнув под дубину, я наношу футбольный удар в пах людоеда. Ураганный визг режет уши, дубина падает, следом обрушивается скрюченная туша великана с выпученными глазами и зажатыми между колен руками, успев по пути облеваться. Подхватив дубину людоеда и с трудом подняв ее, бью его по башке. Визг обрывается, тварь в отключке. Зрители устраивают мне бурную овацию, прямо как наши футбольные болельщики при выигрыше любимой команды. Бесчувственные туши любителей человечины я также дарю клану Убивающих словом на их жуткие опыты. И при этом не ощущаю ни грамма жалости — они это заслужили.

Меня встречают восторги друзей, одобрительно хлопает по плечу Когр, обнимает Хорт, радостно скалит клыки Санор, орет что-то бравурное Снупи.

— А ты славно владеешь мечом. — Дварин, теребя бороду, уважительно смотрит на меня, но тут шустрым бельчонком подскакивает Саэна.

— Я так испугалась, — шепчет эльфийка, пряча заплаканное лицо у меня на груди. Мои орлы, не сговариваясь, ловко закрывают своими фигурами лирическую сцену от посторонних.

Но восторги восторгами, а надо заниматься делами, пора посмотреть пленных.

Увидев помещение для рабов, я пожалел, что Данте не довелось посмотреть это незабываемое зрелище, его описание ада сделалось бы ярче и натуралистичнее. Рабы содержались в пещерке, а скорее смрадной каменной яме, закрытой грязной ржавой решеткой. Дно покрывал толстый слой нечистот вперемешку с трупами (тех, кто не выдержал гостеприимства Кровавых клыков) на разных стадиях разложения. Объедки и обглоданные кости, служащие пленникам нищей, кидались прямо под ноги, в это месиво. У входа дежурили два орка.

— Вы, падаль, открыть эту клоаку, — свысока бросил я стражам.

— Нам может приказать только большой вождь Букан, а не всякий хрен с бугра или там городской совет, — попытались возразить охранники.

— Хорт, за сколько они должны выполнить решение высшего совета Трейдгарда? — повернулся я в сторону друга.

— Пока ты досчитаешь до десяти, — сообщил Хорт, меряя нехорошим взглядом стражей.

— Сделайте мне царский подарок, — снова обратился я к охранникам ласковым голосом, берясь за рукоять меча, — не открывайте эту дверь, пока я считаю до десяти. Раз, два…

При счете «три» побледневшие стражи, не сговариваясь, быстренько выдернули засов, с жутким скрипом распахнув решетку, а сами в темпе смотались, наверное, плакаться на мое нехорошее отношение папе Букану.

Пленники, для которых лязг решетки означал только одно — кого-то потащат на съедение, испуганно запричитав, отшатнулись от входа.

— Молчать! Слушать всем. — Хорошо поставленным голосом я мигом пресек нестройный гомон, заключенные послушно затихли. — Это мясной загон для смертников, я освобождаю вас, но вы будете должны мне, пока не отработаете. Кто согласен на мои условия и не хочет быть бифштексом — на выход.

Толпа изможденных людей сначала робко, потом все быстрее устремилась наружу, в загоне осталось только двадцать гномов, гордо уперших руки в боки, своей позой напоминая тещу при разговоре с припозднившимся зятем.

— Знакомая картинка, — хмыкнул Хорт, скосив глаз на нахмурившегося Дварина, тот молча двинулся к соплеменникам. Увидев среди орков гнома, пленники начали протирать глаза, очевидно не вполне им доверяя.

— Черный гном! — ошеломленно прошептал один из бородачей. — А я думал, их всех убили в битвах последней войны.

— А я думал, это вас всех убили на последней войне, — в тон ему ответил Дварин.

— Кого это «нас»? — Его оппонент вызывающе задрал сивую бороду вверх.

— Дураков, — хмыкнул Дварин, его черная с красноватым отливом борода ничуть не хуже взметнулась в ответ. — Но нет, не всех дураков война побила.

Лицо сивобородого налилось дурной кровью, и он открыл было рот, но его остановил резкий окрик из глубины гномьей группы:

— А ну-ка, подмастерье, осади! Я буду говорить.

Сивая борода опустилась, ее обладатель откатился назад, а вперед неторопливо выдвинулся крепкий седой гном.

— Я старейшина рода Огненного кремня, грандмастер Огилен, сын Гилмы. — Седой гном говорил не спеша, с величавым достоинством. — Кто ты и как очутился в темном городе, пленник ли ты?

— Мое имя Дварин, сын Перенена из рода Серого гранита, мастер первого разряда. Сюда я пришел по своей воле, чтобы протянуть веревку помощи братьям, провалившимся в расщелину беды. А сейчас выйди из клетки и выведи своих подмастерьев и учеников, не место здесь гномам.

— Знавал, знавал я доброго секирника Перенена. — Седой гном пристально вглядывался в Дварина. — Мы сражались в одном хирде в битве при Голдграде. Ты очень похож на него, расскажи мне эту сагу с самого начала.

Дав гномам наговориться, я отвел всю гоп-компанию к ближайшей точке общепита, представлявшей собой несколько котлов над кострами, окруженных грубыми лавками, все это великолепие накрывал дерюжный навес. Сытые гномы и гномы голодные — это две большие разницы. Заказав бородачам обед, я какое-то время приглядывался к ним.

Седой гном Огилен, сын Гилмы, мне, в общем, глянулся. Серьезный, немногословный, с умными глазами, сохранивший относительную опрятность, несмотря на скотские условия загаженного каменного мешка. Пожалуй, с ним можно иметь дело, но надо бы проверить на вшивость. Я вспомнил, как нас проверял сэнсэй, усмехнулся и решил рискнуть.

— Ну что, ходячие куски мяса, — обратился я к гномам, нацепив на физиономию выражение понаглее, — как самочувствие? А ты у них главный шницель, да? — Это уже к Огилену. — А теперь не расскажешь ли мне, как уважаемый старейшина гномьего рода деградировал до уровня убойного скота, которого после соответствующей процедуры продают на развес килограммами? Что было причиной?

Гномы вокруг своего вождя стали похожи на дедов-морозов покрасневшими бородатыми фэйсами и насупленными бровями, два дварфа поперхнулись кусками и закашлялись, сзади возмущенно засопел Дварин. Только старейшина был спокоен, даже улыбнулся, внимательно наблюдая за мной из-под кустистых бровей удивительно ясными, молодыми глазами.

— Причина? — Он тяжело вздохнул. — Глупость наша, что же иное. Караульные прозевали атаку, всех взяли теплыми в постелях.

— Старейшина, — сдавленным, словно простуженным голосом просипел дед-мороз с самой багровой мордой, похожей на спелый помидор, — почему ты разговариваешь с ним, а не вызовешь на поединок за дерзость?

— А потому, что он этого ждет, — поучительно поднял палец старейшина. — Запомните, никогда не идите на поводу у возможного противника и не спешите. Спешить надо, только когда объелся зелеными сливами, чтобы не запачкать штаны.

— А ведь он прав, — довольным голосом подтвердил я. — Это не оскорбление. Просто гораздо лучше один раз убить на поединке вспыльчивого самодура-соседа, чем играть с ним в дипломатию всю оставшуюся жизнь. А что касается моих оскорблений, то вот за них вира.

Я протянул старику гномий топор первого убитого мной гладиатора Букана. Увидев секиру, гном изменился в лице, седая борода старейшины предательски задрожала.

— Вира принята. — Руки Огилена ласкали секиру, как женщину. — Как она попала к тебе?

— От мертвого хозяина. — Я кивнул в сторону арены. — Орка из клана Кровавых клыков сегодня на судебном поединке приколол, этот топор у него в правой лапе был.

— Но, старейшина! — возмущенно вскочили сразу три деда мороза.

— Это мой топор, — сдавленным голосом сказал Огилен. — Он взял в бою и возвратил мне мое любимое оружие, секиру моего отца, деда и прадеда. За нашу свободу заплачено кровью и жизнью его воинов. Чтобы мы вышли из гнойной ямы и опять стали гномами, он бился один с тремя самыми здоровенными и свирепыми убийцами Кровавых клыков. Потому я буду говорить с ним, а вы — будете его уважать.

Гномы вокруг притихли, почтительно внимая старейшине.

— А что ко мне присматривается да подначивает, — продолжил Огилен, — так то понять можно. Орк, он не гном, наших обычаев не ведает, а дело, как я понял, с нами иметь хочет, и не всякий гном для того подойдет. А вот, к примеру, вспомните старейшину Галима, его характер да норов.

Гномы вокруг заухмылялись, видно, было что вспомнить. Бородачи задвигались, переговариваясь.

— Так орки, оне темные, как же с ими дело-то иметь? — засомневался один из дварфов.

— Поглядим, осмотримся, — степенно ответил Огилен, — да не спеша поразмыслим, там и решим. Мы ж не люди да эльфы, не всякие там торопыги. Весь мир на скалах и горах, костях земных, стоит, а мы плоть от плоти тех скал, самой земли, потому и решения наши должны быть основательны да прочны, чтобы века держались.

— Это святая правда, — закивали бородачи, — но орки, оне ж все равно темные, это как же?

— А вот мы сейчас послушаем, что нам оркский вождь скажет, — хитро прищурился Огилен.

Он определенно неглуп, этот Огилен, старейшина гномов нравился мне все больше.

— А скажу вот что. — Я степенно отпил от кубка и продолжил: — Для начала объявим перемирие, скажем, на год. За тот год сообразим, сможем ли в мире сосуществовать. Вот тогда-то и поговорим о настоящих отношениях.

Разместив бывших пленников возле нашей стоянки в Трейдгарде, наша компашка двинула на рынок, в оружейные ряды, закупить оружие и металл для кузни.

Глава 16 ПОХИЩЕНИЕ НЕВЕСТ

— Ты же не козу, а жену покупаешь. Студентка, спортсменка, комсомолка и, наконец, она просто красавица. И за все это я прошу всего двадцать пять баранов, просто смешно торговаться.

Из кинофильма «Кавказская пленница»

— Ну что, вождь, доволен? — Голос Хорта вывел меня из задумчивости.

— Не совсем, — глядя на кучу металлолома на телегах, покачал я головой. — Мы приобрели землепашцев без денежных затрат, закупили металл, но я хочу большего. Соратники, нам пора решать проблему секса. — Я оглядел обалделые лица. — Вот скажите, сколько у нас в клане мужчин?

— Ну орков и гоблинов двести пятьдесят семь. — Хорт смотрел непонимающим взглядом.

— А женщин?

— Сотни полторы, почти вдвое меньше.

— О! — поднял я палец. — А что было на последней свадьбе? Когда дюжина охреневших от воздержания и пляски гормонов кобелей начали делить невесту и чуть не превратили обычную свадьбу в собачью, еле растащили. Два перелома, три сотрясения, с позволения сказать, мозгов и десяток просто разбитых всмятку рож. А дальше что, эти кобели-переростки царапаться и кусаться начнут? Так клан сам себя сгрызет, врагов не надо будет.

— А что делать? — подал голос Санор.

— Два выхода: или половину народа кастрировать, или, — я хмыкнул, — искать женщин.

— Это как искать, где? — морщит лоб Санор.

— Есть три проверенных веками способа. Первый — сманивать из других кланов. Тут наше дело — рассказать, как у нас хорошо вообще и для женщин в частности, этим уже заняты гоблины Снупи. Второй — просто купить на рабских рынках, например здесь, этим вы займетесь прямо сейчас, а я схожу к Когру, может, у Черных секир переизбыток невест. А если все это не обеспечит нужное количество, будем женщин красть. Итак, как говорят французы, это такие люди с замашками эльфов, шерше ля фам — ищите женщин. За них, хороших, — поднял я бокал.

Все дружно сдвинули разнокалиберную посуду и разошлись искать.

У Когра я не задержался, обилия невест у Черных секир пока не наблюдалось, зато он рассказал о подобном переизбытке в ближнем селении клана Кровавых клыков, это было интересно. Там девчонок подросло настолько много, что прокормить их не могли и, похоже, им грозила незавидная участь — от них просто избавятся.

Работа Снупи по заманиванию к нам прекрасного пола была в самом начале, на рынке удалось купить только пару десятков женщин, мало. Итак, все силы на оставшийся третий вариант — украсть у Кровавых клыков, а лучше отбить.

Караван с покупками и бывшими пленниками отправили в нашу долину под охраной полусотни солдат. К этому времени подошел Конрад с сотней ветеранов подкрепления, и мы отправились в поход за невестами.

Селение орков Кровавого клыка располагалось на вершине холма и было обнесено высоким частоколом, совсем как старая деревня Хорта. Воинов там было около сотни, наших — примерно столько же, для налета в лоб на такой поселок маловато. Чингисхан в таких условиях всегда искал среди врагов пятую колонну, самых жадных и продажных. Думаю, орков с гнильцой в этом селении хватает, на их поиски я и отправил Снупи, благо вход в деревню был открыт и чужаки там появлялись частенько. Всего за полдня Снупи нашел пятерых местных гнид, за весьма умеренную плату согласных продать любого своего соплеменника, а то хоть и всех сразу, оптом.

Позвякивая золотом перед горящими желтым огнем жадными глазами, я лично инструктировал предателей. Они должны были выманить большинство воинов из деревни под предлогом нападения на якобы идущий неподалеку купеческий караван. Караваны из султанатов востока появлялись везде, и версия была правдоподобной. Для достоверности я вручил ренегатам кошель с серебром и парой золотых салиматской чеканки, а также саблю янычара, по моей легенде, снятых бравыми воинами с отставшего и зазевавшегося охранника каравана. Предатели заверили, что все поняли, и отправились собирать соплеменников на убой.

Около восьмидесяти орков Кровавого клыка вышли из селения. Ведомые ренегатами, они отправились к присмотренному мной оврагу, располагавшемуся рядом с большой караванной дорогой. В овраге они и решили готовить засаду, не подозревая, что там их самих ждет ловушка.

Как только Кровавые клыки втянулись в овраг, мы обрушили на них град стрел и валунов, за считаные минуты все было кончено, половина врагов отправилась на тот свет, остальные побросали оружие. Их связали и оставили под конвоем пятерки гоблинов до востребования.

Несколько особо прытких бегунков сумели уйти и добраться до становища. Когда мы подошли к селению, ворота были закрыты, а в нашу сторону вылетело несколько стрел. Над палисадом временами высовывались героические морды защитников и кричали что-то воинственное, но их было немного.

Запланированный мной внезапный захват селения отпадал, придется идти на штурм. Мы стали готовиться, сколотили лестницы, сплели из тростника осадные щиты в рост орка, приготовили зажигательные стрелы, а Снупи успел договориться за отдельную плату с ренегатами о помощи при штурме.

Потому штурма как такового и не было. Когда мы, закрывшись щитами, подошли к стенам, немногих оставшихся защитников перебили в спину свои же.

Девчонок в селении было действительно много. Мы занялись отбором, результатом стала колонна девушек. Растление малолеток в клане я запретил отдельным декретом под страхом немедленной кастрации за попытку и жуткой смерти за само преступление, извращенцы нам в клане не нужны. Пару раз мы и применяли эти методы, кстати, действуют они безотказно, жаль, что в моем родном мире отсутствует такое наказание за подобные преступления, в России сразу бы стало чище. Потому мы без особой опаски брали молоденьких девчонок «на вырост». Когда девичью колонну увидела Саэна, на меня обрушился шквал обвинений в подлой работорговле и негодяйстве.

— Саэна, солнышко, а ведь мы спасли большинство этих девчонок от смерти, — спокойно сообщил я.

— Это как? — Эльфийка недоверчиво уставилась на меня.

— Их слишком много, не прокормить, да и родным столько добра не надо, где приданого на всех набрать? Их просто отвезут подальше в лес и там оставят умирать. Не веришь, спроси у них. — Я кивнул на колонну из полусотни девчонок. — Кстати, в бедных домах людских королевств тоже так делают, вот насчет эльфов не знаю.

Сердито сверкнув на меня глазами за подобное допущение и бормоча: «Такого не бывает», мой неверующий Фома в юбке отправился к «несчастным и угнетенным рабыням» за разъяснениями. Вернулась Саэна притихшая, с виноватыми глазами и сразу принялась извиняться.

— И рабынями им не бывать, — сообщил я эльфийке, — а быть им свободными девушками нашего клана, в перспективе — женами моих воинов.

— Торн, я ж не знала, не думала и…

— А раз ты так этим обеспокоена, — мстительно добавил я, — то ты за ними и присмотришь, это будет твоей задачей. А лишней крови мы не хотим, потому даже оставшихся в живых воинов этого селения не дорежем, а отпустим. Кто посмелее да понадежнее, сами потом к нам придут.

— Но зачем нужен был этот штурм? — недоумевала Саэна. — Почему нельзя просто прийти и взять с собой этих девочек, если они родне не нужны?

— Правильно, — кивнул Нерен, — с людьми так и делают, работорговцы из султанатов обычно покупают детей у бедных родителей за бесценок. Но орки живут по другим законам. Отдать девушек — это признаться в своей слабости и бедности, прокормить-то не могут, ни один клан орков на это открыто не пойдет. А вот через подставных лиц, бывает, и продают. Кроме того, нам надо было ответить набегом на набег Кровавых клыков, иначе нас не будут уважать. А неуважение в темных землях — это смерть.

— Да, Хорт, не забудь втихаря заплатить предателям. — Я кивнул на мешочек с награбленным золотом.

— Торн, ну зачем тебе эти негодяи, мерзавцы даже среди этого гнилого клана? — Хорт скривился так, как будто у него заболели клыки. — Давай мы их просто перережем или повесим вверх ногами, а? А лучше это дерьмо в отхожем месте утопить.

— Нет, информаторы среди Кровавых клыков мне пока нужны, и ты ведь прав, там гнида на гниде сидит и гнидой погоняет, каждый третий за медную монетку готов продать любого. Жаль, что орки дошли до такого, — печально вздохнул я, соратники согласно закивали. — Но они не знают, кого я уже подкупил, а кого нет, а вот что мои платные агенты среди них, будут знать, гоблины Снупи пустят нужный слух. Так пусть Кровавые клыки подозревают всех, смирнее будут. Но в одном вы правы, друзья, Изумрудными драконами им не быть, предатели мне без надобности, я уже поручил Снупи хорошенько запомнить всех этих продажных негодяев, чтобы к нам не просочились. И не морщитесь, они не мои подданные и никогда ими не будут, я просто их использую против других таких же подонков вроде Букана. Что поделаешь, противно, но надо.

Хорта и Санора я отправил с полусотней воинов в Трейдгард, дав задание прикупить еще пятьдесят женщин. А сам с остальными пошел в долину.

Оставив, как и обещал, ассимиляцию захваченных девчонок на Саэну, я отправился проверить границу с Сильватией, а когда вернулся, понял, что отправлять Хорта и Санора с такими поручениями одних не стоило. Подойдя к своей долине, я увидел, что мое задание не просто выполнено, а многократно перевыполнено. Всюду дымили костры, висело белье, наверное, около трех сотен незнакомых орок и гоблинок деловито обживались в новом лагере. Весь кипя, я пошел искать горе-покупателей. Оба моих секс-стахановца довольные сидели в тереме и уже порядком набрались вина.

— Вы что сделали, идиоты?! — Ворвавшись в штабную залу, я сгреб обоих героев за грудки. — Где вы их столько взяли, весь рынок скупили, сутенеры-любители?!

— Не, — довольно икнул Санор, — там еще остались, мы брали лучших. А… лорд, не сердись, мы и тебе взяли, десять самых хороших девок… ик…

— Санор, — Хорт задумчиво смотрел на превращающуюся на глазах из милой, пушистой пай-девочки в разъяренную сиамскую кошку Саэну, — рассказать тебе, как ты умрешь?

— А ты что… ик… оракул? — поднял бровь захмелевший кузнец.

— А тут не надо быть оракулом, — весело сообщил Хорт, — тебя разорвет на отдельные фрагменты эльфийка, причем исключительно своим маникюром, медленно и очень больно.

Все засмеялись, даже взъерошившаяся Саэна улыбнулась, напряжение спало.

— Понимаешь, командир, — оправдывался Хорт, — после нашего налета пошел слух, что нам надо много девчонок, платим за них хорошо, и их в Трейдгард столько навезли, что цену сразу сбили, гы-гы-гы! Вот мы это… решили брать женщин с запасом, а потом как-то… мм… увлеклись. — Глаза орка разгорелись, он мечтательно причмокнул. — Там столько красивых, сильных, молодых, что… Вот и не рассчитали, перебрали малость. — Тут он начал смущенно переминаться, а потом с надеждой уставился на меня. — Но это же ничего, правда, они ведь пригодятся?

— Вы просто обыкновенные шопоголики, теперь буду знать. Н-да, пошли орка за одной женщиной, он десяток приведет, — под общий смех выдал я.

Хотя помощники, или, точнее, помощницы, действительно вскоре очень пригодились. В нашей долине наступило время уборки урожая, то бишь жатвы. Любой русский огородник знает, что значит осенняя копка картошки и почему исторически уборка урожая называется словом «страда». Образовано оно от глагола «страдать» (особенно спина и руки). Рабочих рук не хватало, и вкалывали все поголовно, люди-крестьяне, гоблины, орки, тролль, мы с Саэной.

Я руководил обработкой и складированием урожая, направляя повозки, на ходу вспоминая или изобретая устройство механических жаток, конных молотилок, при случае подставляя под мешки плечо. Саэна с дриадами обходили поля, творили свою волшбу, добиваясь единого созревания и не давая полегать злакам. Картошку копали всем миром, припахали даже Хику, нашего поросенка, он своим тонким нюхом мигом находил недокопанные клубни и рыльцем выковыривал их из земли.

Зато по окончании страды вся наша долина собралась на праздник, день урожая. Во время начала жатвы первые же снопы ячменя пошли на производство пива. Здесь руководил Дварин. Мне и раньше казалось крайне подозрительным сходство его красного, с синими прожилками носа с носом Балбеса, персонажа в исполнении Юрия Никулина из кинокомедии «Самогонщики». Да плюс «пивной животик» гнома.

Дварин оказался первоклассным пивоваром, пивознатцем, а также первейшим пивопотребителем. Впрочем, таковы все уважающие себя гномы.

Центром праздника стали главные виновницы невероятно богатого урожая — Саэна и нимфы. За них поднимали тосты, их славили, увенчали венками из цветов и листьев.

В празднике была и изюминка, обитатели этого мира впервые пробовали картофель. Картошку приготовили по моему любимому рецепту — толченую с грибами. Грибы насобирали женщины и подростки под руководством Снупи.

Новый овощ понравился всем чрезвычайно, так что картофельные бунты моему мини-государству не угрожали.

Специально для Дварина Саэна изготовила картофельные чипсы. Консервативный гном, потреблявший под пивко исключительно таранку, сначала долго фыркал, потом изволил отведать, заранее морщась и заготовив едкие критические замечания. Задумчиво пожевал, отхлебнул пива, еще раз отведал, а потом потребовал добавки, заявив, что теперь-то он точно знает, какой продукт наша долина будет поставлять гномам.

Сегодня гном окончательно подогнал белые доспехи под Саэну, мастер он был непревзойденный, и броня села идеально, как на нее сделанная, совсем не стесняя движений эльфийки. Пока девушка вертелась перед зеркалом, Торн созерцал кучи привезенного из Трейдгарда металлолома. Прихватив кузнецов и вооружившись сантиметром, лорд отправился к дому тролля, чтобы осуществить давний план, родившийся при поединке с огром Кровавых клыков.

Сняв обновку, Саэна пошла искать Торна и нашла его возле кузни, вместе с Санором и Дварином лорд со всех сторон осматривал Гига. Воинственно вздернутая борода гнома, насупленные брови Торна и размахивающие руки Санора говорили о том, что дискуссия в разгаре и консенсус не достигнут.

— Надо делать толще, чтобы даже баллистой не взять, — утверждал гном.

— Подвижность упадет, — возражал гному Санор.

— Подвижность терять нельзя, да и щели и сочленения защитить надо, — добавлял Торн.

— Защитим, и подвижность ничего не упадет, я уже тридцать шесть лет доспехи делаю, — уверенно и гордо сообщал Дварин.

— А может, не надо? — робко спросил Гиг. — Ну где вы видели тролля в доспехах?

— Хе! — самодовольно крякнул гном. — Ну вижу, ты и сам понял, насколько ты крут, никогда гномы не делали доспехов троллям, ты первый, единственный и неповторимый!

— Правда? — Польщенный тролль смущенно переступил с ноги на ногу, при этом его ступня девяносто третьего размера опустилась прямо на ногу неосмотрительно приблизившегося к нему гнома. Тут Гиг узнал не только, что это правда, но и многое другое о себе, что сообщил ему прыгающий на второй ноге Дварин.

Оплошавший тролль попытался помочь, растерев легким массажем придавленную конечность, ругавшийся басом гном перешел на дискант и нечленораздельные вопли. Подоспевшая вовремя Саэна спасла положение, и через пять минут все, включая Дварина и Гига, уже весело смеялись над происшествием.

— Н-да, если ты случайно и «слегка» можешь так придавить друга, что же ты сделаешь с врагом? — задумчиво-мечтательно протянул Торн. Гиг улыбнулся и ударом кулака разнес в щепки стоящее неподалеку сухое дерево.

— Я не я буду, если не сделаю тебе качественный доспех, ты станешь неуязвим! Долина будет гораздо защищенней, — проводивший разлетающиеся щепки взглядом гном тоже загорелся идеей Торна. — Тебя смогут достать, только если случайно попадут в глазную прорезь шлема.

— Не смогут, — уверенно сообщил Торн, — надо сделать специальный шлем, прикрыв глаза стальными пластинами с большим количеством маленьких отверстий.

— А как сквозь сталь смотреть? — Гном недоверчиво сощурился. — Ничего ж не видно будет.

— Видно будет не намного хуже. — Торн прямо-таки излучал уверенность. — В одной далекой стране такие пластины используют для улучшения зрения, их называют компьютерными очками.

— Ну не знаю, надо проверить, — скептически отозвался гном, — но вот если ты прав, это такая находка! Новая веха в мастерстве бронников, эпоха полностью неуязвимого доспеха.

— Прав, ты и для других доспехов такие же вставки сделай, только чтобы они были съемными или опускались как забрало. — Торн жестом показал, какой должна быть броня для глаз. — В тяжелой битве они спасут немало жизней. А в легких стычках, где нужен хороший обзор, их можно убирать.

— Попробуем, — по-деловому потер руки Дварин. — И надо изготовить несколько катапульт на входе в долину, не помешают, — добавил он, подумав.

Глава 17 ЭЛЬФИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ СВЕТЛОГО ВОЛШЕБСТВА

— Кого мне прислали? Сын главврача — мажор охреневший, зазнайка-выскочка, который думает, что все знает, сентиментальная амеба в юбке и имбицил, которому все по фигу. И как их всех учить?!

Доктор Быков. Из сериала «Интерны»

— Саэна, ты чем-то огорчена? Тебя кто-нибудь обидел? — Я внимательно вглядывался девушке в лицо, затем сделал шутливо-свирепую гримасу. — Веди меня к нему, я ему хвост оторву!

— Нет, что ты, кто ж захочет остаться без хвоста. — Эльфийка сначала приняла мой шутливый тон, потом посерьезнела. — Просто сегодня в полдень экзамены в эльфийскую академию, я собиралась туда поступать. А, не обращай внимания, нельзя же иметь все.

— Можно, если не все, то многое, — с непоколебимой уверенностью заявил я. — Где эта твоя академия?

— В столице дома Белого лотоса, в центре города, как раз напротив нашего дома. — Девушка вздохнула. — Когда я была маленькой, часто смотрела в окно на студентов и мечтала стать такой, как они.

— А там есть портал?

— Да, раньше дом Белого лотоса был очень маленький и примыкал к нашему роду Белой розы, сейчас все наоборот. В принципе это и наша столица. Поэтому портал телепорта, размещенный в городе, до сих пор принадлежит дому Белой розы.

— А у тебя есть к нему ключ?

— Ну да, мой кулон служит и ключом к родовому порталу.

— Тогда марш наводить красоту. — Я взглянул на солнце, заменяющее здесь хронометр. — Через два часа ты отправляешься поступать в Эльфийскую академию светлого волшебства.

Столица дома Белого лотоса была разукрашена гирляндами цветов, флагами и вымпелами. Сегодня выдающееся событие — начало экзаменов в Академии светлого волшебства. Сам город, носивший столь громкий титул столицы, по населенности раз в пять уступал другим поселениям эльфов Белого лотоса и был по сути академгородком, местом обитания и работы светлых магов. Да и сам дом Белого лотоса славился прежде всего своими чародеями, сильнейшими среди эльфийского анклава.

Абитуриенты заполняли площадь перед учебным заведением, на трибуне находилось начальство. Над площадью сиял огромный символ академии — восходящее солнце над открытой книгой. До полудня все претенденты на звание студентов должны прибыть на площадь. Они все прибывали и прибывали, в этом году ожидается большой набор, одетые в роскошные костюмы, сверкающие серебром доспехов юноши, девушки в изящных, праздничных платьях. Пришедшие по традиции подходили к трибунам, приветствовали ректорат и отходили в сторонку, уступая место другим. Самые богатые прибывали с шиком, выходя из сияния стоящего на площади портала, но таких было мало, всего пара десятков юношей и девушек из богатейших семей. Телепортация требовала много магической энергии и стоила очень дорого.

Элленор сидел на почетном месте в президиуме, рядом со своими друзьями. Старый эльф позволил себе немножко помечтать, представив, как его внучка в белоснежном платье переступает порог академии… Эх, мечты, мечты! Внучка сейчас не на светлой площади, а в лапах какого-то темного монстра.

Телепорт сверкнул еще раз, князь дома Белой розы устало поднял голову — посмотреть на очередного выпендривающегося сопляка, сжигающего драгоценную ману ради престижа. Из телепорта вышла его внучка и спокойно направилась к трибуне. Элленор смотрел на воплощение своей мечты, только одета она была не в белое платье, а в сверкающую немыслимой белизной броню. Доспехи Саэны не походили на облачение светлых эльфов, но были как будто смутно знакомы Элленору. Впрочем, некоторые знатные девушки сегодня также пришли в броне, этакие претендентки на звание амазонок. Только такой брони не было ни на одной из них. На поясе внучки висел меч, похожий на лунный клинок темных эльфов, в руках — белоснежный короткий жезл. Девушка подошла к трибуне и отвесила безупречный книксен, ее глаза с любовью и немножко виновато смотрели на деда.

Часы с трехметровым циферблатом на главной башне звучно пробили двенадцать раз, на трибуну вышла ректор Эльфийской академии светлого волшебства, княгиня клана Белого лотоса, леди Эльсиа. Платье, облегающее стройную фигуру леди, казалось, состояло из расплавленного золота или скорее солнечного света. На груди на тонкой золотой цепочке сиял бриллиантовыми лепестками символ ее дома, в руке княгиня держала посох с золотым навершием в виде герба академии. Бархатный, чарующий голос поплыл над толпой абитуриентов:

— Друзья мои, пройдут годы, и судьбы светлого мира окажутся в ваших руках. Вы — наше будущее, надежда эльфов, людей, гномов и других рас света, щит, защищающий от хаоса и тьмы. Именно поэтому мы отбираем лучших из лучших среди талантливой молодежи, чтобы в этих древних стенах вы могли развить свой дар и отточить умения. Мы постараемся научить вас всему, что знаем сами, и надеемся, что вы не только постигнете все тайны светлой магии, но и превзойдете своих учителей. Для поступления в нашу академию вы должны были выучить заклинание ученика и сейчас прочитаете его. Если эта задача окажется вам по силам, вы станете студентами. Да сопутствует вам удача!

Ректор стукнула посохом об пол трибуны, и символ академии над площадью налился белым светом. Абитуриенты развернули свитки и начали читать заклинание ученика, Саэна давно знала его наизусть и обходилась без бумажки. Это было заклинание нулевого круга, если у читающего был талант к магии, оно всегда срабатывало. Абитуриент вставлял в нужных местах свое имя и специальность, которую хотел получить. Впрочем, если магия заклинания считала, что талант ученика проявится в другом направлении, он мог быть зачислен не только на другую специальность, но даже и на другой факультет. Такое хоть и редко, но все-таки случалось.

Последние слова — и с поднятых рук абитуриентов взлетают вверх звездочки, похожие на фейерверк, и скрываются в сиянии солнца над книгой. Герб академии вспыхивает ярче, изливая на мостовую лучи ослепляющего золотистого света. Под ними прямо из-под ног абитуриентов проклевываются всходы растений необычайного вида. Ростки на глазах всех присутствующих вытягиваются, выбрасывая в стороны листья и побеги, на стеблях раскрываются цветы. Растения сгибаются, вкладывая цветущие верхушки в протянутые руки уже студентов академии. Сияние солнца над книгой меркнет, дивные растения исчезают, оставив в руках будущих волшебников цветы. Цветы необычайные, похожи на маленькие книжечки, впрочем, это и есть книжечки в разноцветных переплетах из сросшихся лепестков. Лепестки кажутся нежными и хрупкими, хотя на самом деле могут поспорить прочностью с дубленой кожей. Это студенческий билет и одновременно зачетка первокурсника, главный документ академии.

Саэна открыла зачетку и прочитала: Saena Alba Rosaceae, факультет благословлений, здоровья и исцелений. Исполняя многовековую традицию студентов академии, эльфийка коснулась губами книжечки и двинулась к белой арке входа. Элленор настороженно смотрел, как его внучка свободно прошла сквозь арку, отсекающую любую тьму, и облегченно вздохнул.

Лиана — это не просто непоседа, это вихрь. Она крутилась вокруг сестры, исследуя ее от макушки до каблучков, и атаковала миллионом вопросов, совершенно не давая возможности на них ответить. Элленор, Себастьян и Ния едва не за шиворот оттащили Лианку-цеплялку от Саэны, после чего все прошли в знакомую гостиную, там уже ждал столик с бокалами. Зазвучали тосты за Академию светлого волшебства и ее новую студентку. Лиана, шепча: «Ой, какая прелесть!» — вертела в руках белый жезл, ощупывала доспехи Саэны.

— Ты стала студенткой нашей академии, — начал Элленор, — я очень рад этому. Ты продолжаешь славные традиции нашего дома. Надеюсь, твоей решимости хватит на все пять лет обучения, и ты проведешь их здесь, в родных стенах.

— Решимости хватит, но здесь я буду не все время, к примеру, сегодня вечером мне придется отлучиться. — Саэна старалась, чтобы ее тон звучал мягко. — Меня ждут, мои друзья не знают результатов экзаменов и волнуются за меня.

— У тебя появились новые друзья, — Элленор старательно взвешивал слова, — а ты знаешь, сегодня я боялся, сможешь ли ты пройти в академию или арка не пустит тебя.

— Пропустит, как меня, так и моих друзей, — Саэна излучала прямо-таки железобетонную уверенность, — арка задерживает только поклоняющихся тьме злодеев.

Элленор и его друзья переглянулись.

— А как же занятия? — подал голос Себастьян. — Завтра с утра у тебя лекции.

— Телепорт переносит мгновенно, успею к первой паре.

— Ты что же, теперь будешь пользоваться телепортом каждый день? — Себастьян попытался прикинуть стоимость перебросок. — Откуда у тебя столько денег?

— Денег у меня совсем немного, просто телепорт моих друзей настроен на меня, это снижает используемую энергию в тысячу раз, мне хватило бы лет на сто каждодневных перебросок. Родные мои, я вас очень люблю, но сейчас мне надо идти, встретимся завтра.

Саэна поцеловала Элленора, Нию, Лиану, Себастьяна и направилась к выходу.

— Я провожу тебя. — Ния приобняла Саэну за плечо, эльфийки покинули гостиную.

— Неужели портал настроен на Саэну? — Себастьян покрутил головой, как будто ему жал воротник. — Может, девочка влюбилась в какого-нибудь нового темного властелина?

— Даже у короля гномов, при всем его богатстве, нет личного портала, да и темный властелин использовал его не только как личный транспорт, но девочка не стала бы нам лгать. — Элленор вздохнул. — Вот еще загадка в общий набор ее тайн.

ГЛАВА 18 НАШЕСТВИЕ ЛЮДЕЙ

Если все складывается хорошо, значит, ты будешь счастлив, а вот если все складывается просто отлично, значит, скоро придут люди и все испортят.

Единодушное мнение гномов, эльфов, да и орков тоже

К концу сентября мы снова собрались на совет, стали поступать тревожные вести. Сильват ценой уступок и обещаний замирился со всеми соседями и готовился выступить в поход против нас. Король выделил ему в помощь двести панцирников и сотню тяжелой кавалерии под командованием виконта Ренье. Дружина самого барона насчитывала четыреста сорок воинов-профессионалов. Итак, против нас — семьсот сорок солдат. Но самые плохие новости принес Снупи: с бароном шли одиннадцать магов, среди которых было четверо третьего уровня и один — четвертого. По мнению Саэны, разделенному Нереном, такой отряд колдунов опаснее трех тысяч рыцарей. Откуда они только взялись? Оказалось, что после того, как я обезглавил придворного мага барона, на эту должность было три претендента. Сильват ввел что-то вроде соревнования, мол, кто лучше покажет себя в бою, тому и быть придворным волшебником. А вот остальные, среди которых и были наиболее сильные маги, соблазнились сокровищами уничтоженного мной вампирского гнезда. Что они там рассчитывали найти, не знаю, но маги, по словам Снупи, чуть из сапог не выпрыгивали от энтузиазма.

Сильват с высоты конского седла оглядывал просторы Диких земель. Скоро все это станет частью Таннии, точнее, частью его домена, баронства Сильватии. Сил с избытком хватит и на очистку территории от людоедов, и на штурм долины Торна. Вопреки советам своих командиров, сначала барон приказал заняться зачисткой Диких земель. Он не спешил напасть на поселение своего главного врага, оставив его, как он выразился в беседе с магами, на сладкое.

Расчет барона был прост: теснимые со всех сторон обитатели Диких земель соберутся в кратере как единственном укрепленном пункте этого региона. Деваться им больше будет некуда, там он и покончит с ними одним ударом. Его офицеры указывали на усиление при таком раскладе гарнизона поселения, но маги отмели их доводы. Как сказал старший из магов, Андреас, чем больше будет орков, тем легче магам их бить. Проще один раз вызвать масштабный метеоритный дождь, убивающий разом сотни врагов, чем возиться с каждой тварью по очереди, отыскивая и выковыривая их из логовищ. К тому же отряд Ренье должен подойти только через месяц, и терять это время Сильват не хотел.

Барон мобилизовал до тысячи слуг и егерей на роль разведчиков и загонщиков. Разведчики отыскивали стойбища, прилегающая территория окружалась, и там уничтожалось все живое.

Сегодня было обнаружено крупное селение огров, за стеной, а скорее валом из камней, располагались примитивно сделанные логовища людоедов.

— Господин барон, — к Сильвату подъехал разведчик, — селение обложено, его магическое достоинство мэтр Андреас готовится к атаке.

— Отлично. — Сильват милостиво кивнул, направив коня в сторону холма, на котором расположились маги. Селение затаилось, но это ровным счетом ничего не меняло, огры были обречены.

Андреас взмахнул рукой, маги выстроились вокруг него и зашептали заклинание. Все крупные камни в радиусе сотни метров зашевелились и стали подниматься. Взлетев на высоту трехсот метров, они на секунду зависли, а потом жутким всесокрушающим градом обрушились на селение, с легкостью пробивая крыши и уничтожая жителей. Поняв, что отсидеться за стенами не удастся, наружу выскочили десятка полтора людоедов и с утробным ревом понеслись на людей.

— Разомкнуть круг, работаем индивидуально, — скомандовал старший волшебник.

Маги выстроились в ряд, направив на подбегающих огров посохи. С наверший сорвались молнии, ударив во врагов. Разряд старшего мага, поразив ближайшего огра, перекинулся на следующего, потом на третьего. Двое огров в отчаянии швырнули в людей тяжелые дубины. На ближайших магах сверкнули амулеты, накрывая их сверкающими пузырями защиты. Палицы людоедов остановились в воздухе и попадали вниз безвредными деревяшками. Молнии продолжали слетать с резных посохов, огры обугленными тушами валились на вытоптанную почву, за двадцать секунд все было кончено.

— Вот и все, господин барон, — Андреас самодовольно оглянулся на Сильвата, — небольшой камнепад, несколько молний, бой закончен без потерь. Вам такая победа стоила бы как минимум два десятка жизней.

— Впечатляет, господин волшебник. — Сильват удовлетворенно, хотя и несколько раздраженно покосился на старшего мага. — Похоже, это наиболее крупное селение огров, обычно они живут группами по две-три особи. С уничтожением этого логовища половина Диких земель, прилегающих к моему домену, очищена от нелюдей.

Солдаты барона осторожно вошли в деревню, из арбалетов добивая раненых людоедов и поджигая их жилища.

Я лежал в кустах рядом со Снупи и Нервном и наблюдал за полевым лагерем таннийцев. Рядом рассредоточились пятьдесят гоблинов-разведчиков. Часового мы сняли минут пять назад и сейчас готовились к броску. Прямо перед нами располагался златотканый шелковый шатер магов, у входа стояли два охранника.

Армия Сильвата разгромила две трети поселений темных в Диких землях, убито больше тысячи гоблинов и орков, около пятидесяти огров и три тролля. Люди за все время потеряли от силы десяток воинов, да и то случайно, больше по неосторожности. Прикрытые защитными амулетами боевые маги обеспечивали весь успех кампании.

Медлить было нельзя, к людям вот-вот должно подойти подкрепление. Всю надежду я возлагал на лунный клинок, пробивающий магическую защиту. Попробуем вырезать магов и быстро уйти.

Мы подобрались вплотную, я взмахнул мечом и рассек заднюю стенку шатра, рядом так же прорывались внутрь гоблины. Свистнули отравленные стрелы, поразив охранников у входа. Маги внутри изволили почивать, но амулетов не сняли, и те работали — стрелы и копья гоблинов отскакивали от пузырей защиты. В пробудившемся лагере зазвучали крики тревоги и команды офицеров, маги повскакивали с походных коек. Я обрушил лунный клинок на волшебника в самой дорогой мантии, меч легко прошил пузырь защиты, но дотянуться до волшебника не смог. Какая-то сила отшвырнула мага назад, уведя из-подудара. Еще попытка, и тот же результат, волшебника отбросило на пару шагов дальше.

— На нем талисман отбрасывания, — закричал Нерен, — бей других!

Я попробовал поразить других колдунов — тот же самый эффект. В бешенстве от неудачи взвился в прыжке и попытался обрушиться сверху на упавшего волшебника, сжимая меч двумя руками острием вниз и нанося кинжальный удар. Острие почти коснулось вытаращенных, перепуганных глазенок, но непреодолимая сила подбросила меня вверх, чувствительно приложив спиной о шест под самым куполом шатра. Сползая по его шелковой стенке, я еще раз попытался достать мага, но опять был отброшен.

Волшебники пришли в себя, испуг сменился злобой, посохи поднялись, рядом со мной два гоблина превратились в горящие факелы, еще одного убило молнией. Нам не выстоять, мелькнуло в голове отчетливое понимание, бойцы гибнут напрасно.

— Отходим! — заорал я, отступая к прорезанным в стенках дырам и швыряя в колдунов подворачивающуюся под руки походную мебель шатра, стараясь сбить им прицел.

Мы зигзагами бежали к лесу под арбалетными стрелами и ударами колдунов, до зарослей дошло меньше половины. Люди были ошеломлены и бросились преследовать нас только десять минут спустя. Этой форы нам хватило. Сбив погоню со следа у ближайшего болотца, мы выползли на островок среди топи и обессиленно попадали на землю. Я осмотрелся: погиб тридцать один гоблин, у Нерена прострелено плечо, Снупи опалило бок фаерболом, меня уберегли доспехи, но левая рука слушается плоховато, ее задело молнией. Достаю из сумки заряженные Саэной свитки, надо лечиться.

— Нерен, — обратился я к знахарю, когда первая помощь была оказана, — что это за защита такая на них?

— Талисман отбрасывания, телекинетический амулет, — устало сообщил травник, — очень редкая и неимоверно дорогая вещь. Отбрасывание — это заклинание высшего, пятого уровня. Обычная защита срабатывает на опасность и окружает тело чем-то вроде скорлупы, от которой стрелы или там заклинания и отскакивают. А вот этот талисман не просто ставит преграду перед мечом, а отшвыривает меченосца назад, а если вес владельца амулета меньше нападающего, отбрасывает самого владельца. Пробить такую защиту можно только магией пятого круга, но не оружием или стрелой, несмотря на заклинания, наложенные на них. Потому как меч вместе с заклинанием и самим меченосцем просто отбросит. А уж сколько будет стоить амулет с таким заклинанием, и подумать страшно, да и вряд ли кто продаст. Я до сего дня только два таких амулета и видел, и то издалека. Хотя, ходили слухи, есть заклинание двойного удара, которое такую защиту обманывает.

— Подожди, ты говоришь, амулет редкий и дорогой, а на каждом из этих сонь он был, — недоверчиво уточнил я.

— Не, — отрицательно покачал головой Нерен, — амулет был, скорее всего, только один. Есть ли в Таннии еще один такой — сильно сомневаюсь. Просто у его хозяина имелся еще и резонатор, тоже амулет пятого круга. Он защиту растягивает на тех, на кого настроишь, если они не дальше сотни метров от владельца. Так что амулет отбрасывания предводителя еще и всех других магов защищал.

— Так выходит, сил у амулета тоже тратится в одиннадцать раз больше? — уточнил я.

— Даже больше, — согласился травник, — на сам резонанс тоже сила идет. Если бы у каждого из нас по лунному клинку было, мы б довольно скоро ресурс амулета выкачали и там их всех и посекли. Беда в том, что отталкивание срабатывает позже обычной защиты. Немагические мечи и стрелы отбивает обычная защита, а энергия талисмана отбрасывания не тратится. Эх, знать бы заранее…

— Три десятка парней даром потеряли! — Я со злостью ударил кулаком по подвернувшейся коряге.

— Не придумаем, как с магами справиться, больше потеряем, — хмуро буркнул Нерен, — а то и все поляжем. Сильват со своими колдунами уже втрое больше орков покрошил, чем у нас всего воинов в долине есть.

Все погрузились в невеселое молчание.

Мэтр Андреас орал на барона Сильвата. Маги здорово перетрусили при налете гоблинов и сейчас приходили в себя. Изрезанный дорогущий шатер и поломанная мебель тоже не улучшали настроения волшебников.

— Где была ваша охрана, почему часовые проспали появление бандитов?! — брызгал слюной старший маг. — Если бы не моя защита, нас бы всех порезали, как кур в курятнике!

— Успокойтесь, господин волшебник, — пытался притушить гнев колдуна барон, — все стоящие сегодня в карауле понесут наказание. Эй, там, всыпать им по пятьдесят плетей, а в следующий раз я просто перевешаю этих бездельников. Сейчас они отделаются так дешево только потому, что нападавшие — это и есть бандиты Торна, хитрые и дерзкие наглецы.

— Так нас навестил ваш личный враг, — немного сбавил тон Андреас. — Любопытно, значит, они осведомлены о наших целях и стараются помешать. Кстати, последние три селения темных были пусты. Или они убрались из Диких земель куда подальше, или собрались в логовище вашего Торна. Можно считать очистку региона успешно законченной, пора приступать ко второй части плана.

— Это верно, послезавтра я жду виконта Ренье с тремя сотнями королевских воинов, будем выдвигаться к твердыне орков.

— Твердыня! — хмыкнул маг. — Эти поэтические изыски оставьте для своих мемуаров. Тоже мне, твердыня, там сотня сараев за деревянным частоколом, вы сами говорили. Мы сметем их и не заметим.

Ренье прибыл в точку рандеву вовремя, приведя, как и обещал король, двести панцирников и сотню тяжелой кавалерии, по сути дела рыцарей, только без гербов. Усилившееся войско двинулось в сторону своей главной цели, долины Торна. В армии барона осталось мало провианта, необходимо было наведаться в Сильватию, пополнить запас, но это означало отсрочить атаку. Согнанные в кратер твари за это время опять рассосутся по темным землям, лови их потом снова. Барон вышел из положения, отправив домой ополченцев. Свою роль по отысканию логовищ людоедов они сыграли, впереди осталось главное сражение. Толку от необученных людей в нем будет немного, и жадный Сильват не хотел больше тратиться на их содержание. К тому же он, уверенный в мощи своих магов, больше не чувствовал опасности.

Надо сказать, вопреки ожиданиям, прибытие виконта не улучшило настроения барона. Конечно, триста хорошо вооруженных и обученных королевских солдат будут не лишними, но вот сам Ренье… Славу победителя придется делить на двоих, это если не считать Андреаса с его магами. Старший чародей же вообще терпел Сильвата с трудом. Маг считал всех воинов, от рядового мечника до графов и герцогов, грубыми, тупыми солдафонами, годящимися разве только на роль охраны при всемогущих волшебниках. И сам факт подчинения его барону Сильвату, которого он искренне презирал за глупость и надменность, возмущал мага до глубины души.

Ренье, будучи человеком умным, по прибытии быстро разобрался во взаимоотношениях барона и волшебника. Такие трения между руководителями экспедиции и высокомерное отношение обоих к самому виконту потрясли, огорчили и оскорбили Ренье. В такой ситуации самодовольный маг и напыщенный барон просто не могли эффективно командовать войском. Пока таннийцы истребляли мелкие, разрозненные группы, они справлялись, но что будет при столкновении с сильным врагом? Добром это не кончится, сам себе говорил виконт, наблюдая за воротящими друг от друга носы военачальниками.

Войско барона остановилось на привал возле ручья, хрустальным водопадом низвергающегося со скалы в одном дне пути от цели. По традиции сначала напоили коней, потом стали утолять жажду воины, набирать воду во фляги и котелки.

Внезапно лошади, пившие первыми, стали валиться на землю, вытаращив глаза и оскалив зубы. Следом за ними упала часть солдат, ухватившись за животы.

— Вода отравлена, всем отойти от ручья, пострадавшим дать универсальный антидот! — выкрикнул старший маг, затем подошел к источнику и внимательно его осмотрел. — Там что-то есть. Залезь и посмотри, что там, только руками не трогай, — велел волшебник одному из солдат.

Побледневший воин не посмел ослушаться, и, подсаживаемый товарищами, залез на скалу. Поковыряв мечом, он сбросил вниз какой-то небольшой предмет. Подошедший Андреас рассматривал небольшую клетку, скрученную из проволоки, внутри находился комок серо-зеленого студня.

— В скалу прямо на дне ручья вбит альпинистский костыль, — сообщил спрыгнувший воин, — к нему была прикручена клетка. Вся вода, что текла дальше, пропитывалась этой отравой.

— Я заплачу вам семьдесят золотых за работу, — прошипел Сильват, обращаясь к двум плечистым здоровякам в красных балахонах палачей. — Когда поймаем этого орка, вы должны придумать нечто доселе небывалое.

Подъехавший виконт Ренье чувствовал, что его тоже душит злоба, но не к врагам, а к командующему экспедицией барону. Пока сам виконт ехал с арьергардом, этот болван Сильват натворил дел. Универсальное противоядие не помогло, и все, пившие из ручья, умерли. Как можно было не проверить источник, потерять верховых лошадей и вдобавок пятьдесят два солдата! Кавалерии у них больше не было, осталось только пять лошадей самого Ренье и его телохранителей, не успевших напиться из рокового ручья. Да и сейчас барон озабочен больше пытками врагов, а не предстоящей битвой. Это надо было додуматься — взять в поход двух самых высококвалифицированных палачей столицы для удовлетворения своих прихотей, хоть и вызванных местью. Ренье твердо решил командовать королевским отрядом сам и саботировать приказы барона, если они будут такими же идиотскими.

— Лорд, они близко, — доложил старший сын Снупи Тофа — наш разведчик номер два.

Я кивнул и подошел к Хорту:

— Хорт, давай пошлем кого-нибудь еще, или я сам пойду.

У меня на сердце была страшная тяжесть.

— Ты нужен здесь, кто, кроме тебя, сможет выиграть эту битву! — Друг взял меня за плечи и встряхнул. — А посылать еще кого-нибудь на это дело нельзя, там нужен или я, или ты. Мы не можем рисковать: если не прикончим магов, они прикончат нас. Да не смотри ты такими глазами, я еще поживу, а они все сдохнут.

Хорт кивнул четверке избранных воинов, донельзя довольных его доверием, и в их сопровождении отправился к выходу из долины.

— На случай неудачи все готово? — уточнил я.

— Да, — хмуро кивнул Нерен. — Снупи нашел сквозную пещеру, тайный выход из кратера. Если мы не справимся, женщины и дети выберутся по нему из долины. Два гоблина-следопыта остаются с ними, если что, выведут.

Я удовлетворенно кивнул, на душе стало спокойнее. Конечно, попытка Хорта — это чистой воды авантюра, но шансы есть. При любом раскладе мало сегодня людям не покажется.

— Готовьтесь, — скомандовал я, надевая доспехи, — выдвигаемся. Дварин, поможешь Гигу надеть броню, и на тебе механизмы ворот и катапульты. Конрад, других конников у нас пока нет, ты идешь с госпожой, она не должна пострадать. Саэна, не спорь, собирай своих лучниц. Нерен — правый фланг, Санор — левый, Тофа — связь. Вперед.

Прошел час. Вдали нарастал тяжелый топот, лязг доспехов, показались сверкающие шеренги человеческого войска, впереди скользили легковооруженные разведчики.

Проход в нашу долину, как известно, представлял собой узкое ущелье, с внутренней стороны перегороженное деревянным частоколом с воротами. Снаружи, примерно на расстоянии ста метров от кратера, напротив ущелья, располагался невысокий холм с плоской верхушкой. Казалось, ущелье — это ствол орудия, а холм — вылетевший из него снаряд, настолько точно перед входом он располагался. С вершины холма ясно была видна защитная стена и часть долины за ней.

Баронское воинство подошло к кратеру, на холм поднялись командиры и маги с телохранителями и посыльными. Какое-то время они рассматривали палисад, затем начались перемещения. На самой верхушке холма одиннадцать человек в длинных мантиях встали в круг, немного в стороне расположились два рыцаря и пять телохранителей. Остальным пришлось отойти на склоны из-за нехватки места наверху.

— Ты смотри, они стали там, где ты и говорил, — возбужденно прошептал Нерен.

— Большинство людей, впрочем, как и орков, мыслят стандартно, — внимательно разглядывая магов, сообщил я. — Любой генерал перед сражением занимает место с наилучшим обзором, маги тоже. Ты же видел, как работают маги таннийцев, перед атакой они всегда лезут на самую высокую точку в окрестностях. Вот если бы ты командовал людьми, откуда руководил штурмом?

— Наверно, оттуда же, — прикинув варианты, признал мою правоту травник. — Ты очень точно все рассчитал, а что бы сделал, если бы этого холма не было?

— Насыпал бы его, — хмыкнул я.

Нерен захохотал.

С вершины холма Сильват рассматривал вражеские укрепления, рядом стояли виконт Ренье и маги.

— Эта возвышенность чрезвычайно удобна, прекрасный обзор, — Андреас указал на ворота палисада, — то, что нужно для качественной работы. Данная позиция сильно упрощает нашу задачу. Сэр Сильват, выдвигайте ваши войска прямо к вражеским укреплениям. Когда они подойдут к ним, мы обрушим на орков метеоритный дождь такой силы, что им не опомниться. Заклинанием сметет и их укрепления. Если атаковать сразу после нас, победа обеспечена. Господин барон, нам нужно место для создания кольца, прикажите своим охранникам очистить вершину.

По знаку Сильвата охрана отступила на склоны, по кругу плоской вершины холма выстроились маги, в центр встал старший волшебник.

— Но на скале слева катапульта, — возразил барон, — она может обстрелять мои войска.

— Катапу-у-ульта, — брюзгливо протянул Андреас и щелкнул пальцами. В метательную машину орков ударила молния, пылающие обломки свалились вниз.

— На другой стороне над ущельем огромный камень, он может рухнуть в проход, — подал голос Ренье. Маг посмотрел на обломок скалы размером с крестьянскую избу на самом краю и сделал несколько пассов. На секунду камень окутался бледно-голубым сиянием.

— Успокойтесь, виконт, камень лежит прочно, я проверил строительным заклинанием, — уверенно объявил волшебник. — Чтобы сбросить эту скалу, нужно, чтобы ее толкало по крайней мере десять троллей. Даже если в этом логовище и есть десять троллей, им негде стать, на уступе места максимум для двоих.

Ренье с сомнением покачал головой, но маг не обратил на него внимания и кивнул Сильвату.

— Солдаты, — барон взмахнул мечом, — перед вами берлоги грязных зеленокожих убийц. Господа маги сметут их крепости и орды, вам надо только добить орков. Напоминаю, предводитель этих негодяев нужен мне только живым, я сам лично строго накажу того, кто даже случайно убьет эту тварь. А теперь идите и принесите мне победу!

Первая сотня барона закрылась щитами и вошла в ущелье. Впрочем, в них никто не стрелял. Солдаты дошли почти до самого палисада, когда возле нависшей над проходом скалы появилась фигура тролля. Дружинники шарахнулись было назад, но десятники пинками и зуботычинами вернули их.

— Троллю не столкнуть скалу, маги рассчитали, — ободряюще орали сержанты, — сомкнуть щиты, держать строй!

Сержанты были правы, троллю не хватило бы силы, но Гиг и не думал трогать скалу. Он нес на плече большущий ствол дуба, тяжеловатый даже для него. Подойдя ближе, гигант всадил один конец ствола в заранее приготовленную расщелину между камнем и скалой, на которой он лежал. К другому концу огромного рычага были привязаны длинные веревки, которые тянулись за палисад. Тролль нажал на рычаг, камень дрогнул, Гиг навалился всем весом, за палисадом отчаянно тянули за веревки орки, дуб затрещал, но выдержал. Глыба накренилась и рухнула в проход, разом раздавив больше сорока человек, еще полсотни воинов оказались в проеме между частоколом и рухнувшим обломком скалы, отрезанные от своих. Завалившийся от рывка тролль снова встал, движением опытного штангиста поднял над головой свой рычаг и швырнул вниз. Огромный ствол дуба прихлопнул еще с десяток солдат, вызвав у уцелевших дикую панику. Со стены по ошалелым таннийцам ударил залп стрел, ворота открылись, и выскочившие орки мигом изрубили мечущихся в ловушке людей.

На холме рыцари и маги сыпали проклятиями, слушая торжествующий рев орков и отчаянные крики погибающих солдат. Один только Андреас был спокоен.

— Надо же, — бормотал он, — я не учел вращательное действие силы на твердое тело, не предусмотрел элементарную векторную физическую величину.

— Чего? — Из фразы волшебника Сильват не понял и десятой части.

— Говорю, используя столь длинный рычаг, тролль увеличил прилагаемую к глыбе силу примерно в десять-двенадцать раз, — пояснил Андреас, — этого вполне хватило, чтобы ее столкнуть. Я не подумал о такой возможности. Сообразительность тролля, обычно не свойственная этим тупым великанам, меня настораживает, как бы еще сюрпризов не было.

Главный маг концом посоха очертил над головой круг. Над волшебниками разлилось бледное сияние, быстро сгустилось и превратилось в переливающуюся прозрачную полусферу, гигантским колпаком накрывшую вершину холма.

— Это защитный полог четвертого уровня, — сообщил чародей, — такую защиту не пробьет ни одна стрела или даже катапульта. Только магия четвертого-пятого уровней способна с ним справиться, да и то не каждая. Это, конечно, расточительство сил, но лучше подстраховаться. Итак, коллеги, перед каждым заклинанием я буду поднимать полог. Сейчас надо убрать из прохода этот камень. Пятеро — огонь на основание, остальные — лед на вершину, затем я метну молнию. Начали.

Полог взметнулся вверх, маги вскинули руки. В верхушку упавшей глыбы вонзились ледяные стрелы и морозные шары, покрывая ее инеем, в нижнюю часть ударило пять фаерболов, потек расплавленный камень. По глыбе, нагреваемой и охлаждаемой одновременно, пошли стремительно разрастающиеся трещины. В центр ударил сгусток энергии, обломок скалы с грохотом раскололся, куски разлетелись вокруг, базальтовое крошево шрапнелью хлестнуло по палисаду. Главный маг крутанул посохом, в ущелье пронесся смерч, выкинувший обломки наружу. Сразу после этого защитный полог накрыл верхушку холма.

Таннийцы, растерявшиеся было от первой неудачи, при виде такой мощи сразу воспряли духом. Правда, в ущелье, несмотря на все командные вопли барона, сунуться они не решились, но у подножия холма встали стройными рядами.

— Что ж, продолжим. — Главный маг взял в руки амулет со сверкающим ярко-красным камнем. — Нуте-с, господа, сейчас мы сформируем фаербол невиданных доселе размеров, что ни говори, интереснейший эксперимент. Я держу управляющий контур, вы накачиваете его силой. Заклинание не оставит даже пепла от этого трухлявого забора и его защитников. Но на всякий случай после пройдемся по долине метеоритным дождем. Итак, начали.

Над магами возник и стал медленно увеличиваться огненный шар. Волшебники вливали в заклинание все больше силы, фаербол достиг пяти метров в диаметре и все продолжал расти, казалось, над холмом встает второе солнце.

Ренье заметил, как на стене палисада, где толпились орки, закованный в латы воин взмахнул кривым двуручным мечом, тотчас враги затрубили в рога, и послышался грохот синхронных ударов сотен рукояток ятаганов о щиты. Рра, рррра, ррра.

Дождавшийся заветного сигнала Хорт скомандовал: «Навались» — и изо всех сил рванул канат.

Защитный полог над магами медленно поднимался, огненный шар достиг размеров амбара хорошего крестьянского хозяйства. Старший волшебник выводил спусковой аркан, когда земля ушла у него из-под ног. Отчаянно вопя, маги падали в волчью яму семиметровой глубины.

Ловушка была выкопана орками точно на вершине холма и занимала всю ровную площадку, стенки ямы укрепили бревнами. Сверху западня прикрывалась крышей из двух створок, одной стороной прикрепленных к краям ямы, а другой — опирающихся на столбы-подпорки. Вершина холма представляла собой что-то вроде люка, только открывающегося внутрь. На дне ямы в стенке был выкопан отнорок, пещерка глубиной не более метра, в ней сидел Хорт с избранными воинами. Вся вырытая земля была орками унесена, чтобы не вызывать подозрений. Крышу западни присыпали землей и листвой, следы работ были старательно заметены.

Когда по сигналу Торна команда Хорта потянула за привязанные к столбам веревки, опоры выскочили, и ловушка сработала.

Все дно волчьей ямы было густо утыкано кольями с железными наконечниками. Но стоило магам долететь до смертоносных кольев, как сработали защитные амулеты. Амулет распознавал опасность и, не имея возможности оттолкнуть ее источник, отшвыривал в противоположную сторону хозяина, то есть подкидывал вверх. Окутанные сиянием защиты маги падали и никак не могли упасть, подскакивая, как на батуте, и снова падая вниз. Глубина ямы была слишком большой, чтобы амулеты могли вытолкнуть волшебников наружу. На то, чтобы поднять тело взрослого человека вверх, тратилось чудовищное количество энергии, запасы маны стремительно иссякали.

При падении старший маг, запускавший огненный шар в сторону палисада, инстинктивно взмахнул руками. Повинуясь этой команде, чудовищный фаербол метнулся вперед и вниз, врезавшись в строй таннийцев. Грохот взрыва был так силен, что казалось, столкнулись горы. Три десятка воинов в эпицентре взрыва просто-напросто испарились. Еще около сотни пылающими факелами попадали на оплавленную землю, но раненых и обожженных было куда больше. Исступленно визжа, горящие солдаты катались по пожухлой осенней траве, кто посообразительнее — прыгали в речку. Строй людей смялся, ровные ряды смешались.

Барон с виконтом стояли на самом краю западни и, когда ловушка сработала, смогли удержаться, уцепившись за край. Телохранители подскочили и вытащили барахтавшихся рыцарей. Все это время они не могли отвести глаз от жуткого пинг-понга в волчьей яме.

— Веревки сюда, живо! — скомандовал Ренье охранникам, те бросились их искать, но не успели.

Андреас понимал: жить осталось столько, на сколько хватит маны в амулете отбрасывания. Можно попытаться переместиться в ближайший портал, у него было кольцо с телепортом, да и у каждого мага были свитки с этим же заклинанием, но есть одно «но». Энергия здоровенных стационарных порталов позволяла переместить через них все что угодно, а вот при использовании свитков или амулетов телепорта заклинания перемещения блокировала любая магия. Активный амулет или талисман, надетый на мага, не давал его владельцу воспользоваться мобильным телепортом.

— Снимайте амулеты, телепортируйтесь! — заорал Андреас, судорожно срывая с себя все магическое. Бесполезно, подлетающие маги были шокированы и никак не отреагировали на его призыв. Книжные черви, впавшие в прострацию при первой же угрозе! Ладно бы младшие маги второго уровня оказались парализованы ужасом, но его испытанные и близкие друзья вели себя ничуть не лучше. Энергия амулета стремительно иссякала, времени не осталось. Что ж, своя рубашка ближе к телу, жизнь каждого мага — это его частное дело, жалко друзей, но он сделал все, что мог.

Держа в руке браслет с амулетом отбрасывания и кольцо магического резонанса, Андреас вытянул ногу в сторону кольев на дне ямы, спровоцировав особенно сильный толчок. В верхней точке подскока старший маг отбросил амулеты и повернул кольцо телепорта. Андреаса окутало яркое сияние, и в следующую секунду он исчез.

Телепортация старшего волшебника отключила амулет отбрасывания, своя защита истощилась у магов еще раньше. Проткнутые насквозь волшебники, хрипя, повисли на окровавленных кольях. И тогда со дна западни долетел злорадный, торжествующий хохот орков.

— Темные выходят наружу.

Крик одного из телохранителей отвлек внимание рыцарей от страшной ямы. Толпа закованных в латы орков и гоблинов заполнила ущелье.

— Центр нашего войска поражен, надо отойти и перестроиться, — указал на новую позицию Ренье.

— Никаких отходов, виконт, там всего лишь кучка грязных дикарей, я знаю эту публику, — сквозь зубы презрительно процедил Сильват и взмахнул мечом. — Солдаты, вперед, раздавим врага!

— Воины, всем отойти за холм и построиться, — скомандовал Ренье, сбегая вниз по склону.

Противоречивые приказы вызвали замешательство. Три сотни королевских солдат отошли назад и начали выстраиваться в фалангу, дружинники Сильвата устремились к барону.

— Виконт, атакуйте врага, я приказываю, — засипел Сильват внезапно севшим голосом.

— Тупой болван, вы проиграли эту битву, я не поведу своих солдат на убой! — в ответ выкрикнул Ренье.

— Ренье, это черная измена, вас повесят, — продолжал надсаживаться барон. Но виконт больше не обращал на него внимания, он обратился к воинам барона:

— Кто хочет жить, отойти и построиться в шеренги!

Когда сработала западня Хорта, я повел воинов в наступление. Распахнулись ворота, и неудержимый стальной поток латников полился в ущелье. Доспехи моих орков были хороши, кузнецы под руководством Дварина и Санора постарались на славу.

У людей продолжалась суматоха, большая часть солдат пыталась отступить и перегруппироваться, но сотни полторы, преимущественно обожженные и раненные, стягивались к холму. Выстроить строй они не успели или не захотели. Что ж, враг разделился, нам это на руку, потом разберемся в причинах. Мои орлы с ходу смяли недожаренных солдат барона, отбросив остатки его воинства от холма. В волчью яму спустили легкую лесенку, по ней наверх шустро выкарабкалась группа Хорта.

— Жив, старый волчара. — Я стиснул друга в объятиях.

— Я же обещал. — Хорт хлопнул меня по плечу и оскалил тридцать два зуба с четырьмя крепкими клыками в ободряющей улыбке.

Около четырех сотен уцелевших людей выстроили фалангу. Бросаться на них беспорядочной толпой было глупостью, и мы тоже начали строиться. Сзади подходили второй волной лучницы Саэны и тянули две катапульты Дварина, третью разнесли маги.

Я не зря столько времени посвятил военному делу, каждый воин знал свое место в десятке и сотне, Нерен с Санором быстро навели порядок на своих флангах, и мы двинулись на таннийцев.

Ренье поднялся в седло и осмотрелся, положение было очень серьезным. Орки выстроились шестишеренговым строем с правильными интервалами и медленно надвигались. Виконт присматривался к их вождям, помня наставления отца: «Победа или разгром в битве на две трети зависит от командира и только на треть от солдат». Сегодняшний день — тому яркое подтверждение.

Первая линия орков состояла из тяжеловооруженной пехоты с длинными копьями и одинаковыми щитами, их было около трех сотен. Слева, подравнивая строй, размахивал коротким гладиусом легионеров старый седобородый орк в легкой кольчуге. Справа вперед вышел здоровенный бугай с кузнечной кувалдой на длинной рукояти. В центре над строем развевалось пурпурное знамя с зеленым крылатым драконом, под ним стоял крепкий орк в чешуйчато-пластинчатой броне с кривым двуручным мечом в руках. Именно этот воин и подавал сигнал со стены, по которому сработала ловушка, погубившая магов таннийского войска. Похоже, это и есть вождь.

За первой линией орков показалась вторая, состоявшая преимущественно из легковооруженных стрелков и ополченцев, еще сотни четыре. Перед ней на тонконогом коне гарцевала стройная девушка в белоснежных доспехах, с легкой серебристой саблей в руке. Зоркие молодые глаза виконта подмечали грациозность и пластику движений, не характерную ни для орков, ни даже для людей. Похоже, темная эльфийка, это было вдвойне скверно, дроу — изворотливые и хитрые враги.

Ренье знал своих воинов, хорошо вооруженный и обученный дружинник стоит в бою пятерых орков, и в обычных условиях соотношение сил было бы в пользу людей, несмотря на численное преимущество противника. Но эти орки были необычны. И все-таки пробить строй тяжелой пехоты людей не так-то просто. Слабоваты фланги, туда Ренье велел отойти остаткам воинства барона, полностью игнорируя команды, мольбы и угрозы своего бывшего командира Сильвата.

Враги подошли и остановились метрах в десяти от таннийцев. Чего они ждут? Строй орков посредине расступился, и тут Ренье увидел то, что может пробить знаменитую фалангу королевских панцирников.

По расступившемуся коридору неприятельского строя шел тролль, но какой! Все тело гиганта покрыто тяжелыми, толстенными латами явно не тролльской или оркской работы. Доспехи смотрелись идеально, ни одной щелки, куда можно было бы ударить копьем или стрелой. Слишком изящно, слишком качественно даже для людей, латы тролля явно ковали гномы. Они никогда не связывались с троллями, не брали у них заказы, но ошибки быть не могло. Ренье знал качество работы гномов, у монстра уязвимы только глаза в прорезях шлема. В руках чудовище сжимало огромный ствол дерева, палицу, окованную сталью и усаженную шипами. Монстр вышел вперед, войско врагов немедленно перестроилось клином, острием которого и был гигант. Вождь орков взмахнул мечом, грозный клин стал надвигаться, тролль поднял дубину.

— Лучники, все огонь по глазам тролля! — выкрикнул виконт, а сам принял из рук оружейника свое фамильное копье и щит. В копье был вделан амулет всепробиваемости. Если лучники не справятся, последняя надежда на него. Амулет одноразовый, но один раз копье Ренье развалит любую броню, а дальше все будет зависеть только от того, сможет ли он этим ударом достать сердце чудовища.

Рой стрел ударил по шлему гиганта без всякого видимого эффекта. Дубина опустилась, разом переломав пять копий, монстр сделал шаг вперед и следующим ударом достал людей. В воздухе мелькнула раскоряченная фигура подброшенного страшным ударом панцирника.

— Ваша милость, стрелы отскакивают, наверно, в шлеме тролля какой-то защитный артефакт, — сообщил подлетевший капитан, подумал и добавил: — Хотя как может действовать такой артефакт у латника в стальных доспехах?

Виконт не стал ломать голову над подобными теоретическими вопросами, сейчас не до того.

— Разойдись, — скомандовал Ренье, дал шпоры коню и поскакал на тролля по освобожденному коридору. Эльфийка в белых доспехах взмахнула саблей — орки второй линии вскинули луки, рой стрел поднялся над вражеским строем, перелетел его и накрыл таннийцев. Люди виконта покрыты броней, и залп поразил немногих, но стрелы лились нескончаемым потоком, и психологически обстрел подавлял солдат. Тренькнули катапульты орков, тяжелые глыбы ударили в массу людей, дробя щиты, доспехи и кости. Почему он не настоял, чтобы люди соорудили катапульты и баллисты? Баллиста смогла бы поразить тролля. Непростительно! А ведь он, Ренье, предлагал, но полный пренебрежения к оркам Сильват отмел все его доводы как перестраховку. Тупой мужлан! Виконт дал себе слово: если удастся выбраться из этой переделки живым, вызвать барона на дуэль и непременно убить. Сколько драгоценных человеческих жизней потеряно из-за тупости одного спесивого болвана.

Несколько стрел безвредно отскочили от лат Ренье и кольчужной попоны его коня. Виконт укрепил копье в луке седла и приготовился к удару. Эльфийка сунула саблю в ножны и достала лук, стрела с белоснежным опереньем свистнула над толпой и с немыслимой точностью ударила в глазную прорезь доспехов коня Ренье. Конь пал, не доскакав всего семи метров до тролля, виконт рухнул на землю, по инерции едва не вылетев к противникам. Оруженосцы подхватили ошеломленного падением Ренье и оттащили в глубь строя людей. Стальной клин с неуязвимым чудовищем на острие медленно вгрызался в строй таннийцев.

Снупи стоял на лошади, да-да, именно так. После того как гоблин решился попробовать искусство верховой езды, ему, учитывая его размеры, сделали специальное седло с кучей приспособлений (например, двойные стремена). На нем Снупи мог сидеть, лежать и даже стоять, природная ловкость помогала ему удерживаться на скачущей лошади в любом положении. К задней луке седла было прикреплено древко пурпурного флага с искусно вышитым изумрудным драконом. И вот сейчас он стоял на седле своего коня под знаменем клана и боролся сам с собой. На поле битвы творилось нечто невообразимое, подобного гоблин не видел никогда, только слышал в древних легендах.

— Я не боюсь, — шептал Снупи, — разведчики не боятся. Влез в большие дела больших мужчин, так не поджимай хвост.

— Торн вышел из-за стен, войска строятся, а люди отступают к нашему лесу, — сообщил соскользнувший с вершины дуба гоблин-наблюдатель.

Снупи кивнул, шум битвы прорезал грозный рев рога Торна.

— Пора, — полушепотом выдохнул Снупи и взмахнул копьем. По этому сигналу все недобитые Сильватом бродяги Диких земель, кого удалось собрать, выбрались из чащи и в молчании двинулись на врага.

— Упирайте копья в землю, сдерживайте тролля! — кричал пришедший в себя Ренье.

— Командир! — кто-то схватил его за плечо.

Виконт обернулся и онемел: сзади на таннийцев неслась орда. Тучей летели стрелы и дротики, под их прикрытием приближалась толпа монстров. Сжимая в лапах дубины, переваливались свирепые огры, орки с оскаленными клыкастыми пастями размахивали топорами и ятаганами, их обгоняли непрерывно верещащие гоблины-копьеносцы. И впереди всех несся огромный конь с развевающимся над ним пурпурным знаменем с зеленым драконом. На седле коня бесновалась какая-то мелкая тварюшка, вращала копьем, понукала коня и орала чуть ли не громче всей орды.

Виконт понял, что это конец, строй людей слишком редкий и не сможет отбиваться сразу на две стороны. Можно только попытаться подороже продать свои жизни.

— Разомкнуть строй, занять круговую оборону, — мертвым голосом распорядился Ренье, — все сюда, стать в круг!

Остатки дружины Сильвата во главе с бароном попытались сбежать, но наперерез им ринулась вторая линия орков, ведомая эльфийкой.

Строй людей захлестнула налетевшая с тыла орда. Солдаты собирались вокруг виконта, упираясь спиной к спине. Со всех сторон наседали хищные твари, жуткие удары дубины тролля укладывали людей рядами, ливень стрел сыпался на головы.

Таннийцы отважно отбивались, но их становилось все меньше. Жалкая кучка измученных людей, все, что осталось от таннийского войска, в полном отчаянии побросала оружие. Как ни странно, орки не стали убивать их, а остановились, нацелив на сдавшихся копья.

Ренье не собирался следовать их примеру, перехватив поудобнее фамильную спату, виконт шагнул вперед, готовясь умереть в бою. В грудь ему уперся целый лес копий, но рыцарь не остановился, только криво улыбнулся углом рта.

— Стой! — загремел над толпой голос вожака орков. — Я сам займусь им.

Копья поднялись, орки отодвинулись, образуя круг. Вперед вышел вождь, тот самый воин в пластинчатом доспехе, который командовал орками.

Виконт никогда не рассчитывал умереть в своей постели, но бесславная гибель в Диких землях — такой конец совсем не прельщал его. Судьба. Когда орки надвинулись со всех сторон, он ожидал, что его поднимут на десяток копий. И вот сейчас вождь орков предоставляет ему возможность умереть в поединке с сильным врагом. Это было красиво и благородно, а благородство надо ценить.

— Виконт Ренье, к вашим услугам. — Рыцарь отсалютовал противнику мечом.

— Лорд Торн. — Двуручник орка взметнулся в ответном салюте, он чему-то улыбнулся и прибавил: — Защищайтесь, виконт.

Спата скрестилась с кривым мечом, орк сразу перешел в стремительное нападение. Свирепый рубящий удар справа, рыцаря спас только прогнувшийся щит. Ответный выпад виконта парирован с такой легкостью, как будто в руках орка шпага, а не двуручник. Еще один рубящий орка, щит Ренье развалился на две половинки, рука окрасилась кровью. Извернувшись, рыцарь пытается попасть в сочленение доспеха врага между кирасой и наплечником стремительным колющим ударом. Туловище орка дернулось вправо, защищая уязвимое место, меч со звоном отскакивает от брони. В ту же секунду двуручник со страшной силой ударяет по лезвию спаты возле самой рукояти, меч вылетает из онемевших от боли пальцев Ренье. Стремительное движение — и, приподняв забрало, кривое лезвие касается шеи рыцаря.

— Это был славный поединок, — бесстрашно заявляет виконт, скрестив руки на груди и не делая попыток отстраниться от смертоносного лезвия, — моим предкам не придется стыдиться моего последнего боя.

— Вы так стремитесь умереть? — Победитель иронично приподнимает бровь. — В вашем возрасте обычно только начинают жить.

— У меня есть варианты? — Теперь рыцарь выглядит удивленным.

— Разумеется, и мы с вами обязательно их обсудим, а пока я объявляю вас своим пленником. — Орк отводит клинок от горла Ренье и, вытерев его о плащ ближайшего трупа, вкладывает в ножны. — Нерен, перевяжи его.

На зов вождя спешит седобородый представительный орк, командовавший правым флангом темных. Он достает из сумки на боку бинт и, безапелляционным тоном врача велев рыцарю снять наруч, сноровисто накладывает повязку на рассеченную руку. Очевидно, это орочий целитель, к нему со всех сторон несут раненых темных, легкораненые подходят сами. На другом конце кровавого поля лекарей возглавляет темная эльфийка, она маг, видны вспышки исцеляющих заклинаний. Потери темных невелики, раненых тоже мало, закончив оказывать им помощь, эльфийка начинает лечить пленных таннийцев, чуть помедлив и как-то отчаянно махнув рукой, к ней присоединяется седобородый Нерен.

Только Сильвату, имеющему коня и первому бросившемуся бежать, удается проскочить между смыкающимися линиями орочьего строя и вырваться с поля битвы. Пущенная вслед стрела Саэны убила под ним скакуна, и дальше барон бежал на своих двоих. Трясущимися пальцами Сильват пытался открыть тубус со спасительным свитком телепорта на поясе. Вытащив заветный пергамент, он ощутил мгновенное облегчение — спасен! Сейчас он окажется за сотню километров от опасности. Что-то сильно рвануло из рук свиток, но Сильват только крепче сжал волшебный листок и, счастливо улыбнувшись, сломал печать. И… ничего не произошло, ничего! Не понимая, что произошло, барон тупо смотрел на белоперую стрелу, торчащую из свитка телепорта, пальцы продолжали доламывать бесполезную печать поврежденного пергамента. Цепенея от возвращающегося всепоглощающего ужаса, Сильват отбросил тубус и побежал дальше. И почему он не взял два свитка? Только из-за собственной жадности он оказался в столь затруднительном положении.

Барон бросил меч, щит, шлем, старался на бегу освободиться от частей своего доспеха. Тучный человек задыхался, ноги подкашивались, сзади нарастал топот погони.

Вдали виднеется лес, но до него не добежать, к топоту ног сзади добавляется стук копыт. Барон сворачивает в небольшой распадок в надежде укрыться там. Продравшись сквозь кусты, Сильват оказывается в жутком месте. Повсюду торчат колья, на них скалятся вечными улыбками полусгнившие головы людей, орков, гоблинов, огров. Барон, стараясь не касаться страшных кольев, бежит дальше, впереди просвет, там может быть выход.

Но вместо выхода барон оказался в тупике, заканчивающемся крепкой деревянной клеткой. В клетке лежала мумия женщины, лицо показалось Сильвату смутно знакомым.

— Гертруда… — потрясенно прошептали губы барона, ему почудилось, перед ним были не высохшие останки доносчицы, а символ его собственной судьбы. Дико вскрикнув, Сильват повернул обратно. У выхода его ждала плотная толпа орков с Торном во главе.

— Я заплачу огромные деньги, если вы оставите мне жизнь, невероятно огромные, — забормотал барон, оседая на землю, ноги его больше не слушались.

— При нашей последней встрече ты сказал, что будешь ко мне невероятно милостив, — сурово оборвал его стенания Торн, — и я буду к тебе справедлив. Ты получишь то, что приготовил для меня.

Лорд повернулся к своим спутникам и кивнул. Четыре орка протиснулись вперед, волоча за собой палачей, нанятых бароном.

— Мастера, — обратился к ним Торн, — какой заказ вы получили последним?

— Пытки по высшему разряду и казнь для одного преступника, — глухо ответил один из палачей, — цена — семьдесят золотых.

— А сколько стоят ваши жизни?

— Двадцать золотых за каждого, мы лучшие специалисты королевства, — гордо сообщает палач.

— Хорошо, — хмыкнул Торн, срывая с пояса барона свой кошель и подавая палачам, — вот семьдесят золотых и преступник. Если ваша работа будет сделана качественно, отдадите выкуп, по двадцать золотых за каждого, и вас проводят до границ с людьми. А сейчас приступайте.

Торн развернулся и ушел сквозь почтительно расступившуюся толпу, большинство орков потянулось за ним, остальные с живейшим интересом приготовились наблюдать за работой палачей. Сильват смотрел в бесчувственные глаза в прорезях красных балахонов и впервые в жизни ощущал себя загнанным зверем, спасения не было.

Я выхожу из Распадка отрубленных голов, держа в поводу коня. Сзади раздается отчаянный вой Сильвата, видимо, палачей барон подобрал действительно лучших.

На полдороге встречаю Саэну, значит, первая помощь раненым уже оказана. Эльфийка как-то особенно внимательно вглядывается мне в лицо, в глазах немой вопрос. Девушка пытается понять что-то очень важное для нее. Я останавливаюсь, мои соратники, чуя деликатность ситуации, проходят вперед.

— Как раненые? — задаю вопрос, только чтобы прервать неловкое молчание.

— Тяжелых всего семнадцать, но я успела вовремя, выкарабкаются. У пленных людей ситуация похуже, но и там, думаю, смертельных случаев не будет.

— Ты что-то хотела спросить, — прихожу на помощь смущенной девушке.

— Да, скажи, почему ты не остался смотреть на пытки барона? — Зеленые глаза эльфийки, казалось, проникают мне в душу.

— А что там смотреть? — морщусь я. — Мерзавец получил по заслугам, а пытки не доставляют мне удовольствия.

— Я так рада этому, ты не представляешь, какой камень снял с моего сердца. — Эльфийка улыбается.

— То есть раз я орк, то злобный и кровожадный любитель пыток? — Я качаю головой. — Как, оказывается, живучи стереотипы.

— Прости, у нас все так думают. — Зеленые глаза виновато опускаются. — Я никогда не считала тебя злым или жестоким, но какие-то сомнения терзали душу. Сегодня им пришел конец. Ты единственный и самый-самый лучший среди всех орков, людей и эльфов.

Саэна подходит ближе и нежно, почти неощутимо, дарит мне поцелуй. Мои орлы в десятке метров впереди деликатно смотрят в сторону, но острые наглые уши сверхчувствительными локаторами синхронно поворачиваются в нашу сторону. Вот поросята, поскольку они меня не видят, я даже не могу показать им кулак за спиной девушки.

На поле битвы уже царитотносительный порядок, раненые унесены в здравницу, орки возятся с трупами врагов, снимая доспехи и подбирая оружие.

Я подошел к Ренье и предложил присесть на лежащую неподалеку колоду.

— Простите, лорд, не ответите ли на пару вопросов? — Усаживаясь рядом, виконт с интересом присматривался ко мне. — Вы человек?

— С момента появления в этом мире всегда был орком, — улыбнулся я. — А что, я похож на человека?

— Я бы не отличил. — Рыцарь пораженно покачал головой. — Честно говоря, я принял вас за черного рыцаря.

— А если так? — Снял шлем и пригладил гриву черных волос, мои остроконечные уши, похоже, развеяли все подозрения Ренье.

— Лорд, какая судьба ждет моих солдат? — задал виконт наиболее мучающий его вопрос.

— Вы настоящий командир, судьба подчиненных интересует вас раньше собственной, честно скажу, после общения с Сильватом я приятно удивлен. — Я с уважением посмотрел на рыцаря. — А что ожидает вас и ваших солдат — судьба проигравших на поле боя. Могу предложить жизнь и свободу за выкуп. До его внесения поживете у нас.

— В самом деле, вы не шутите? — Виконт по-настоящему удивился. — Насколько я знаю, орки никогда не отпускали взятых в плен людей, предпочитая их сожрать.

— Этот вариант отпадает при любом раскладе, каннибализм в нашем клане запрещен. Кстати, вы можете забрать тела, нами захвачено около полусотни ваших солдат, они могут похоронить своих товарищей.

— Благодарю, лорд, честно говоря, не ожидал. — Виконт повернулся к своим уцелевшим бойцам и велел заняться погребением. — Сильват утверждал, головы всех убитых вами людей вы выставляете на кольях.

— Сильват солгал, впрочем, не в первый раз. — Я криво улыбнулся. — На колья попадают только головы преступников.

— А как же… — Виконт красноречиво кивнул в сторону моих орлов, деловито отсекающих головы трупам солдат барона.

— Эти люди неоднократно участвовали в забавах Сильвата, — пояснил я, — забавой была охота на двуногих: орков, гоблинов, да, впрочем, и людей тоже.

Я рассказал Ренье о том, что слышал и чему был свидетелем. Виконт был потрясен. По его словам, нравы пограничных баронов всегда были довольно грубы, и слухи о диких охотах ходили по королевству, но Ренье им особо не доверял.

— Назовите хотя бы одну причину, по которой мне надо вам лгать, виконт, — предложил я.

Тот на пару минут замолк, пытаясь осмыслить мои слова.

— Вводить меня в заблуждение вам действительно ни к чему, — наконец сообщил Ренье, — но это звучит настолько чудовищно и нелепо.

— Да, в пограничных землях вас ждет много открытий, — невесело усмехнулся я.

— А каков размер выкупа, смогут ли мои родные его заплатить? — перешел виконт к деловой части нашей беседы.

— Вполне, выкуп обычный за персону вашего ранга, пятьсот золотых.

— Да, это, конечно, много, — вопреки его словам, Ренье с облегчением вздохнул, — но вы правы, попади я в плен к тем же норийцам, запросили бы примерно столько же. А сколько вы возьмете с Сильвата?

— За Сильвата я не возьму ни копейки, более того, за него я даже заплатил семьдесят золотых. — Моя улыбка сейчас очень хорошо подходила для орка.

Рыцарь какое-то время недоуменно смотрел на меня, потом в его глазах мелькнула искра понимания.

— Гонорар палачам. — Виконт покачал головой и хмыкнул: — Забавно, барон так старательно подбирал мастеров, а выходит, для себя же.

— Это называется не рой другому яму, сам в нее попадешь. — Привнес я в этот мир знаменитую пословицу. — Кстати, виконт, ваши слуги будут располагать относительной свободой и могут поставить ваш шатер в долине, им покажут где. Не смотрите такими глазами, я не мелочен, ваш выкуп покрывает стоимость шатра с лихвой.

— Благодарю. — Похоже, виконт все же поверил, что это не шутка и они останутся-таки в живых.

— Не стоит благодарности. — Я старательно припомнил все куртуазные выражения напыщенного дворянства, у меня большие планы, и Ренье мне пригодится. — У нас говорят: за одного битого двух небитых дают. Рассматривайте это приключение как тренировку боевых навыков.

— Танния — мирная страна, но в последнее время обстановка все хуже, — вздохнул виконт, — боюсь, такие навыки скоро понадобятся.

— Да, я думаю, вашу страну ждут большие потрясения, — согласился я с собеседником.

— Что вы имеете в виду?

— При такой политике, которую ведет ваш король, его враги растут как грибы. Или взять вашу экспедицию. Имея двух командиров, поручить руководство походом туповатому, озлобленному Сильвату, а не вам — не самое лучшее решение. Это не лесть, виконт, но битва показала, что вы более искусный полководец. Думаю, с такими решениями ваш король недолго удержится на троне.

Ренье задумался, потом кивнул то ли в ответ мне, то ли каким-то своим мыслям.

Как только я отошел от виконта, меня окружили сподвижники.

— Хотите спросить, почему я не убил пленных? — опередил я вопрос, рвущийся из их любопытных глаз.

— В общем, да, лорд, мы не сомневаемся в том, что вы поступили мудро, нам просто интересно, зачем они нужны? — Хорт кивнул на уцелевших таннийцев.

— Вот вам два варианта на выбор, — предложил я. — Вариант первый: я убиваю пленных, в результате у нас слава победителей, разошедшаяся по темным землям, и кучка трупов. Вариант второй: я отпускаю их за выкуп. Слава нашей победы распространяется не только по темным, но и по светлым землям, то есть удваивается. К тому же пленные подробно расскажут о судьбе Сильвата и его издохших псов, так что многие наши враги призадумаются, стоит ли нам пакостить. Плюс приличные деньги и репутация сурового, но гуманного государства. Итак, что мы выберем: славу, репутацию и деньги или половину славы и бесполезные трупы?

— Мы всегда знали, что ты примешь самое правильное решение. — Хорт победно оглядел окружающих.

Праздничное пиршество было в разгаре, на центральную площадь поселка выставили столы с угощениями и напитками. Пора толкать речь, впрочем, это не словоблудие политиков, мои слова искренни, я встаю и подымаю руку с кубком:

— Я горжусь своими воинами. Отважный Хорт, победивший одиннадцать магов, могучий Гиг, сразивший один больше сотни панцирников. Хитрый Нерен, добрый лекарь нашего клана, а для злодеев — грозный отравитель, убивший своими зельями пятьдесят воинов врага и превративший их кавалерию в пехоту. Наш Санор-кузнец своей кувалдой может не только ковать броню, но и раскалывать неприятельский строй. Снупи бесстрашно вел за собой воинов Диких земель в атаку на закованных в броню солдат. Саэна, командир последнего резерва клана, со своими лучницами так захлопнула ловушку, что ни один человек не выскочил. Три сотни наших воинов и пятьсот ополченцев разгромили семьсот отборных, элитных солдат врага!

— Аргх, аргх, аргх! — восторженно ревели орки.

Ренье, устало подперев голову рукой, сидел в своем шатре в обществе уцелевшего сотника, снаружи доносились выкрики ликующих орков.

— Ваша милость, сюда идет один из их командиров. — В палатку сунулся сержант с перевязанной головой. Виконт вздохнул и вышел встречать представителя победителей. К шатру подошел здоровенный громила, кажется, его звали Санор.

— Виконт, — пробасил орк, — лорд Торн приглашает вас принять участие в торжественном обеде.

— Спасибо. — Ренье вздохнул. — Я могу отказаться, не обидев лорда? Праздновать собственное поражение — невеселое удовольствие.

— Понимаю. — Орк на секунду задумался, потом нашел нужный вариант: — Хорошо, но лорд не хочет оставлять вас голодными.

Виконт с благодарностью кивнул. Санор развернулся и отправился обратно. Вскоре дюжина широкоплечих орков притащила зажаренную тушу и бочонок с чем-то булькающим.

Ренье уселся перед своим шатром, слуга подал ему кубок с напитком орков, это оказалось довольно неплохое молодое виноградное вино. Вокруг собрались уцелевшие солдаты.

— За что выпьем? — спросил виконт, поднимая кубок.

— За нашу сказочную удачу, — неожиданно встал сотник. — Если нам не солгали и мы выберемся из лап орков только за выкуп, я схожу в храм к отцу Евлампию и закажу благодарственный молебен.

— Лорд орков производит впечатление хозяина своего слова. — Виконт тоже встал. — Думаю, в этой военной кампании всю худшее для нас позади. Ты прав, капитан, от орков так просто еще никто не уходил, в королевстве нам просто не поверят. Так за удачу!

— За удачу! — Солдаты, кроме тяжелораненых, поднялись на ноги и разобрали наполненные вином крышки от котелков.

Празднование разбилось на отдельные компании, веселье продолжалось. В главном зале терема Саэна собрала на стол для ближайших друзей.

— Соратники, — взял слово Торн, — завтра с утра вина воинам более не давать, только на опохмел. Будем готовить части к походу, мы идем в Сильватию, все дружинники барона пали, обороняться там некому, золото и закрома его домена ждут нас.

Вожди с загоревшимися глазами слушали своего владыку, а перед мысленным взором эльфийки стояли картины из рассказов деда о нашествии орков, выжженные дотла города, раздутые, изувеченные трупы.

— Торн, — зашептала Саэна на ухо лорду, — я тебя умоляю, сделай так, чтобы орки не убивали беззащитных, ты ведь сможешь, я знаю.

— Ты очень плохо думаешь обо мне, если считаешь, что я стану командиром пожирателей младенцев. — Орк иронически покрутил головой. — Ты ведь сама говорила, что я единственный и самый-самый, твоя просьба была выполнена еще до того, как ты ее высказала. Смотри.

Торн повернулся к своим командирам, поднял руку и, дождавшись, когда установится тишина, сказал:

— Сейчас Саэна просила нас не обижать беспомощных, а знаете, ведь она немного опередила меня. Мне действительно надо, чтобы наши воины не убивали женщин и детей, не насиловали девушек. Да и крестьян бить тоже не стоит.

Орки недоумевающе смотрели на своего вождя.

— Вы спросите, почему мы будем так бережно относиться к людям? — Губы Торна раздвинулись в самодовольной улыбке хищного зверя при виде желанной добычи. — А зачем нам убивать будущих подданных?

— Ты хочешь захватить Сильватию? — потрясенно спросил Нерен. — Но ведь мы не справимся.

— Захватить-то ее несложно, там сейчас и войск-то нет, а вот удержать не сможем, — ответил Торн травнику и дополнил: — Пока еще не сможем. Скажите, что будет, если я сейчас попробую разом проглотить этот плод?

Лорд взял с подноса яблоко размером с его кулак (дриады с Саэной вырастили) и показал окружающим.

— Подавишься, — уверенно сообщил Нерен, — если повезет, выплюнешь, если не повезет, задохнешься.

— Правильно, — подтвердил Торн, — потому что яблоко едят по кускам. Стоит нам захватить баронство, и на нас обрушится все королевство, даже если каким-то чудом мы справимся с Таннией, нас добьют ее соседи. Этот кусок для нас пока незаглотный. Но все по порядку: начали мы с десятка домов в маленьком палисаде (лорд с хрустом откусил от яблока, прожевал и проглотил), сейчас у нас вся долина (зубы орка отхватили еще кусок). К нам сунулся Сильват, в ответ мы пройдемся по его домену, заберем казну баронства и все, что он приготовил к продаже, да и у купцов тряхнем мошну. А еще убьем всех, кто охотился на орков. Следующий шаг — Дикие земли. Отныне они наши, нет больше Диких земель, есть земли клана Изумрудного дракона.

Вождь доел яблоко, окружающие потрясенно молчали.

— А дальше… яблок у нас впереди много. — Желто-зеленые глаза орка горели хищным кошачьим огнем.

— Слава нашему мудрому владыке! — взревел Хорт, подняв чашу с вином.

— Слава! — присутствующие дружно сдвинули кубки.

Было уже далеко за полночь, когда Саэна поднялась, сказав, что ей надо отдохнуть.

— Вы-то завтра будете полдня спать, а у меня занятия в академии, — вздохнула эльфийка. После кровавой битвы и пиршества победителей это прозвучало настолько контрастно, что вокруг все покатились от хохота.

— Учеба — дело святое, — сквозь смех выдавил Торн, — действительно, тебе надо выспаться.

ГЛАВА 19 НАБЕГ

— Ладно, мы тебе справочку дадим, что ты мужественно сопротивлялся.

Из кинофильма «Белорусский вокзал»

Сборы в поход у орков занимали на редкость мало времени. А чего там собираться? Меч в ножны, копье на плечо, застегнул доспехи, и ты почти готов, что еще орку нужно? В сумаре плащ-одеяло, фляга с водой и запас еды на недельку, а если поход продлится больше, еду можно и отобрать, например, у людей. Еще и рады будут, когда узнают, что самих на провиант не пустят. Так что все готовы, можно выступать.

То есть орки первоначально так думали, но пришел Торн, провел экстренную ревизию и устроил раздракон прямо на месте.

— Где твой точильный камень? — распекал он орка-мечника. — Вот рубишь ты человека по шее, а попал по доспехам. Чем лезвие подправишь, или с тупым, как твоя башка, лазить будешь? А ты почему огниво или зажигалку не взял, чем ты будешь плохие селения поджигать?

— Лорд, а как отличить плохие селения от хороших? — задал философский вопрос Хорт.

— Плохие — это те, где нам не рады, — авторитетно разъяснил Торн.

— А может, они все плохие, — с надеждой спросил Хорак, здоровенный орк-секирник, которого задача сортировать селения на хорошие и плохие, как и любая другая умственная работа, очень напрягала.

— Все может быть, — не стал Торн сразу сильно разочаровывать воинов, — на местах разберемся. А сейчас выправить недочеты и выступаем.

Войско шло быстро, волчьим шагом, давно уже оттренированным орками. Во время одной из дневок, когда командиры собрались у костра, снова подняли вопрос об обороноспособности долины.

— Вы все видели, десяток магов стоят в бою тысячи воинов, — начал дискуссию лорд. — Нам сказочно повезло на этот раз, предводитель магов оказался самонадеян и, убаюканный победами, прозевал ловушку. Да и всеми таннийцами командовал самодовольный глупец, иначе нам пришлось бы совсем не сладко. Что отсюда следует? Во-первых, армию надо укрепить как можно скорее, во-вторых, разведка должна работать как часы, но это не все. Кто скажет, что нам надо еще?

— Вывод напрашивается сам собой: маги или шаманы, — тяжело вздохнул Нерен. — Но где их взять? Я знаю пару лечебных заговоров, но моими микстурами да компрессами от волшебников не отбиться, да и отрава не всегда поможет. Саэна — неплохой целитель и лет через пять станет полноправным магистром, но опять же мастером благословлений и лечения, а не боевым магом. Да и за эти пять лет нас вырежут, не люди, так темные кланы.

— А если нанять кого-нибудь из выпускников темного университета? — предложил Хорт.

— Безопаснее нанять педофила гувернером, — хмыкнул Нерен. — Темный маг за свою помощь возьмет столько, что вся долина только на него работать и будет. А потом подгадает удобный момент, захватит власть, и станем мы для него рабами, пушечным мясом и зверушками для опытов.

— Тут есть довольно интересная информация, — неуверенным голосом сообщил Снупи. — Мои ребята подслушали разговор, в столице Сильватии ловят колдуна, как поймают, будут сжигать. Положение у него аховое, не сегодня, так завтра схватят. Может, пригласим его к себе, он будет нам благодарен.

— Ты плохо знаешь колдунов, — вздохнул Нерен. — Это как со змеями, ты можешь спасать гадюку, кормить, дружить с ней, на руках носить, все равно укусит. А вообще-то странно, в Таннии за обычную магию не казнят. Что хоть за колдун, за что сжигают?

— За некромантию, — уныло сообщил Снупи.

Да уж, все погрузились в невеселое молчание. Я начал перебирать струны захваченной с собой лютни, меланхолично напевая любимую песню Верещагина из кинофильма «Белое солнце пустыни», но допеть мне не дали.

— Как ты сказал, повтори! — В мое плечо вцепилась крепкая рука Нерена.

Я настороженно посмотрел на целителя, нет, вроде крыша не съехала, и снова спел последний куплет:

— Да! Ты прав, мой лорд. — Травник воодушевился до такой степени, что аж вскочил. — Именно клятва на крови, а точнее, на плоти. Эта клятва держала магов черного круга в подчинении темному властелину, как я мог забыть!

— Это как? — озвучил я терзающий всех вопрос.

— Темный властелин собрал когда-то в свой личный ковен много злых волшебников. Чтобы они не взбунтовались и не свергли его самого, властелин разработал заклинание, в котором использовалась плоть или кровь магов. Это как для наложения порчи: колдун должен раздобыть предмет, портрет, или там волосы жертвы. Произнося клятву верности, маг черного круга отрезал себе фалангу пальца, чаще всего мизинца, и вручал властелину. После этого повредить властелину или предать его черный маг не мог, иначе заклятие срабатывало, и волшебник умирал. Снять это заклятие мог только тот, кому приносилась клятва, но такого ни разу не случалось.

— А чего именно фалангу пальца, а не, например, кровь? — поинтересовался Хорт.

— Чтобы не подменили, — пояснил травник. — Часть тела позволяет проверить подлинность плоти, с кровью это труднее, ну а маги те были сильные и большие мастера иллюзий, могли бы и чужую да даже поросячью кровь вместо своей подсунуть. И ударить в спину властелину тогда, когда он не ожидает.

— А как нам это поможет, кто будет накладывать заклятие, ведь мы-то не маги? — Я постарался сопоставить легенду травника с суровой действительностью.

— Сам маг и наложит, — Нерен самодовольно усмехнулся, — именно сам. У темного властелина тоже это заклятие сами маги читали, зачем ему было себя утруждать? Заклинание простое, четко контролируется, и в той черной книге, которую ты из вампирского гнезда взял, оно есть. Остальное — мелочи.

— Ладно, при случае попробуем, — подвел я итог, — а сейчас надо выступать, до столицы Сильватии часов десять хода, надо успеть до утра. Ударим на рассвете.

Стараясь не всполошить людей раньше времени, мы обходили встречные деревеньки лесом. Часов в шесть утра впереди показались стены Гольмсити, столицы и единственного крупного (относительно крупного) города баронства Сильватии.

К городским стенам я подъехал на Черныше, в доспехах и рыцарском плаще, рядом в роли оруженосца держался Конрад. Следом четким строем шел отряд в три десятка орков, одетых в трофейные котты, в доспехах и закрытых шлемах панцирников барона. Небо уже начало сереть, когда я приблизился к воротам и окликнул стражу. Открылось смотровое окошечко в калитке, и показались настороженные глаза и кошачьи усы дежурного сержанта.

— Именем короля, открыть ворота! — рявкнул я прямо в бдительную морду. — Я капитан его величества Бугильена IV, сэр Крене, и у меня срочное дело к губернатору.

— Ваша милость, нам до света отворять не положено. — Сержант, похоже, был истинным служакой, настоящим прапорщиком этого мира.

— Уже светает, сержант, — я кивнул за спину, где показались первые лучи солнца, — и я спешу. Если ты немедленно не откроешь эту паршивую калитку, я выломаю ее своими руками, а тебя засекут насмерть на баронской конюшне. Открыть ворота, ка-а-аналья, запорю! Вот королевский указ!

Я взмахнул пергаментным свитком с приказом, нацарапанным Нереном нынешней ночью при свете факела и скрепленным грубой пародией на королевскую печать моего производства. Впрочем, особо грамотные люди среди сержантов городской стражи встречаются так же часто, как среди штангистов балерины. Осмотрев крысиными глазками мой отряд, повертев и даже понюхав свиток (ну вылитый Гиг, тот также проверяет все носом), сержант велел отворить одну створку ворот. Мой отряд вошел внутрь, я огляделся. С сержантом было четыре стражника.

— А теперь, сержант, откройте вторую половину ворот, — скомандовал я, быстро приставляя к его горлу кинжал, и добавил, ласково глядя в расширившиеся зрачки: — Попробуешь рот разинуть, убью.

Орки приставили стражников к стене караулки, мигом разоружили и связали.

— Когда смена, сколько еще в городе стражи и где она? — спрашиваю сержанта. — И не вздумай соврать!

— Через два часа, — скосив глаза на нож, сипит тот. — Кроме нас в городе еще тридцать пять охранников, пять на посту у вторых ворот, десяток в патрулях по городу, остальные в казарме.

— Вот и молодец, а чего вас так мало, ты мне случайно не врешь?

— Н-нет, обычно нас сотня, но остальные в походе. — Губы сержанта подрагивают, и он неожиданно предлагает: — Вы бы лучше ушли подобру, скоро вернется господин барон, всех вас казнят лютой смертью, да и нам достанется.

— He-а, оттуда, — я тыкаю пальцем наверх, — не возвращаются. Барона можешь больше не бояться, да и вся дружина составила ему компанию.

Сержант стремительно бледнеет, я киваю Конраду, тот скидывает с себя белый плащ и, подняв над головой, несколько раз взмахивает им. По этому сигналу к воротам бегут мои орлы.

— Сержант, — информирую я прапора, — если ты еще не понял, мы как раз те орки, на которых пошел войной барон. А ты любишь охотиться на орков?

— Что вы, — мой визави отрицательно трясет головой, — мы… э-э… в городе всегда, служим, значит. Я орков и не видал никогда.

Пока войско проходит в ворота, я слушаю трогательную историю о терпимости, да что там терпимости, прямо-таки симпатии сержанта к милым оркам. Командира быстрыми согласными кивками поддерживают все его подчиненные.

— Раз ты так нас любишь, — я одобрительно похлопываю сержанта по загривку, — то сейчас проведешь к казарме, вторым воротам, а потом к тому месту, где у вас живет губернатор. На центральной площади? Значит, покажешь, где она.

Со стражей в казармах разобрались на удивление быстро, солдаты дружно храпели, составив алебарды в оружейную стойку. Одинокий часовой нагло дрых, прислонившись к дверному косяку у входа, пропитывая окрестности запахом лука и сивухи. Хорт аккуратно двинул его кулаком по наклоненной голове, прямо под обрезом шлема, и почти нежно поймал падающую бесчувственную тушку, дабы она не загремела своими доспехами по брусчатке. Оружие из пирамиды аккуратно изъяли, стражников растолкали и заперли на их собственной гауптвахте.

Покончив с казармой, мы осторожно пошли ко вторым воротам, но тут везение кончилось, в идущем навстречу патруле оказался один с орлиным зрением.

— Тревога, орки! — заорал глазастый стражник.

Мигом оценив ситуацию, патруль бросился обратно, ко вторым воротам. Чертыхаясь, мы бежали следом. В окнах мелькали перепуганные лица, из домов выскакивали полуодетые горожане, увидев нас, тут же залетали обратно. Захлопывались ставни, за дверями слышался лязг закрываемых запоров и звуки сдвигаемой мебели, очевидно, жители заваливали входы.

На данный момент такие защитные меры устраивали меня на двести процентов, пусть запираются, лишь бы не мешали.

У северных ворот собрались все уцелевшие стражники, но архитектура городских защитных сооружений сыграла с ними нехорошую шутку. Предназначенные для защиты от атак извне, зубцы и бойницы стен совершенно не прикрывали от нападения со стороны города. Стражники под аркой ворот составили строй «еж», но выставленные копья дрожали.

Ситуация позабавила меня, полтора десятка упитанных, раскормленных на безопасных должностях стражников, напоминающих толстых, отъевшихся на дармовой сметане котов, были взяты в полукольцо хищной волчьей стаей здоровенных, свирепых орков, десятикратно превосходивших их и числом, и умением.

Я вытолкнул вперед прапора, горячо любящего орков, отправив на переговоры. Наш усатый друг, подогретый обещанием «если они сдадутся, отпущу без выкупа», с жаром приступил к делу. Не знаю, сержант ли оказался искусным дипломатом или подействовало зрелище злобно скалящихся и нетерпеливо роющих землю подошвами сапог орков, но стража надумала капитулировать.

Отправив солдат под конвоем на ту же, родную им, гауптвахту, мы двинулись к центральной площади. Дворец губернатора снаружи охраняли два разряженных, надушенных гвардейца, шум в городе встревожил их, но уйти с поста солдаты не решались. Остановив свою орду за углом, я в одиночестве подошел к часовым. Они смотрели с некоторым подозрением, но рыцарский плащ на моих плечах сделал свое дело, за оружие охрана хвататься не стала.

— Ваша милость, что творится в городе? — спросил ближайший. — Мы слышали шум и крики у ворот, но не разобрали, почему паника, а пост нам покидать запрещено.

— В городе орки, — спокойно сообщил я. Гвардейцы переменились в лице и испуганно переглянулись.

— А что же делать? — поинтересовался второй.

— Смывайтесь, пока живы, да прячьтесь, — предложил я.

— Не имеем нрава, орки не убьют, так губернатор потом казнит, — тяжело вздохнул часовой, — видимо, придется тут умирать.

— Это печально, но я могу вам помочь, есть еще один вариант, смотри. — Мой указующий перст был направлен за спину и немного влево от гвардейца.

Голова солдата повернулась в указанную сторону, открывая челюсть, в которую я и въехал кулаком. Солдат с треском вписался в дверь и стал медленно сползать, второй схватился за рукоять меча, но вытащить его не успел. Схватив гвардейца за шкибот, я шваркнул его о ближайшую колонну, вызвав оползень второго бесчувственного тела.

Неожиданно раздался тихий жалобный звук, на ступеньках, недалеко от входа, сиротливо сидел крошечный полосатый котенок и сипло попискивал. Очевидно, его подкинули в добрые руки губернатора. Я поднял маленький дрожащий серый комочек и осторожно осмотрел — судя по всему, у него только недавно открылись глазки. Котенок был красивый, этакий мини-барс, вот и подарок для Саэны. Эльфийка будет в восторге, она сама еще наполовину ребенок.

Подтянулись мои орлы, и мы вошли во дворец. Внутри охраны не оказалось, только несколько слуг, при виде нас порскнувших вверх по лестнице. Дворец мигом обыскали, но нашли только эту самую прислугу, овечьей отарой сгрудившуюся в дальнем углу спальни. Тут со стороны черного хода раздались приглушенные вопли, и перед нами предстал Хорт, держа за воротник губернатора, худощавого мужчину в халате и тапках. Увидев на площади орков, он мигом въехал в ситуацию и попытался смыться через черный ход. Но там его встретили Хорт и воины, окружившие дворец.

Губернатор нетвердым голосом поинтересовался, кто мы такие и что нам надо. Одним словом объяснив, кто мы такие, я более пятнадцати минут разъяснял, что же нам надо. Пока глава города приходил в себя, я выудил его секретаря из кучки прячущихся друг за друга слуг и велел привести во дворец всех наиболее богатых и именитых жителей города. А чтобы эти самые богатые и именитые не позабыли прийти, отправил с секретарем почетный караул из полусотни наиболее злобных и хамоватых орков. Губернаторского глашатая я послал зачитывать на улицах столицы наскоро набросанное объявление, в котором говорилось, что мы разыскиваем скрывающегося колдуна-некроманта и будем рады его видеть.

Снупи с полусотней воинов направился в сторону дворца Сильвата с коротким приказом — ограбить подчистую. В этом отношении орки и гоблины были высокими специалистами, они не упустят ничего.

Пока собирали городскую элиту, я разрешил губернатору одеться поприличнее, сам занялся свернувшимся на моей ладони котенком. Малыш нервно облизывался, явно страдая от жажды. Приказав слугам губернатора принести блюдце с молоком, я напоил котика. Бедняжка набросился на молоко с такой жадностью, что стало ясно: он не ел не меньше суток.

Сливки местного общества орки согнали в обширный зал приемов ратуши.

— Итак, люди баронства Сильватия, — начал я, — ваше войско напало на наш клан, убило моих подданных и причинило ущерб. Вы поможете компенсировать наши убытки, я оцениваю их в три тысячи золотых.

После моих слов воцарилось потрясенное молчание.

— Н-но, господин орк, — слабым голосом прошепелявил губернатор, — во всем городе нет столько денег.

— Ай, как плохо! — Я укоризненно покачал головой. — Значит, придется взять их другими способами. Очищу весь город до нитки и спалю, а жителей продам работорговцам Салимата и все равно получу свое. Думайте, люди, а для начала мне нужна вся городская казна.

— Господин орк, я не… — начал было губернатор.

— Теперь ты да, — прервал я главу города. — Кстати, у тебя на столике стоит большой графин с отличным вином, наверно, у тебя здоровая печень?

— Собственно… э… я не жалуюсь, но я не совсем понимаю, при чем здесь моя печень.

— Сейчас поймешь, видишь, у меня на руках котенок, его зовут Барсик. — Я продемонстрировал губернатору котика. — Он сегодня еще ничего не ел, а я слышал, что котята любят печенку, твоя ему вполне подойдет. Он маленький и много не съест, я вырву только кусочек, так что ты будешь еще живым наблюдать, как он ее жрет. Или ты находишь городскую казну, или я начинаю кормить Барсика. Не хватит денег в казне, доплатишь свои.

— Я п-попробую. — Глава города напоминал вытащенную на берег рыбу, он судорожно хватал воздух трясущимися губами и все никак не мог заглотить достаточно.

— Теперь вы. — Я обратился к остальным сильватийцам. — Все, что не доплатит губернатор, принесете мне вы. Принимается либо золото, либо куски вашего ливера для нужд Барсика. Слуги губернатора в вашем распоряжении, вы можете отправлять их за нужными средствами, а сами пока погостите здесь. Ваш барон и сопровождающие его лица уже лишились голов, у вас полная свобода выбора.

Усевшись в кресло губернатора, я посадил котика на подлокотник, поглаживая за ушком. Наверное, никогда, ни на одного котенка в мире столько людей не смотрело с таким неподдельным ужасом, с каким созерцала Барсика городская элита. Тут котенок приподнял голову, огляделся по сторонам блестящими наивными глазами, а потом с голодным видом мяукнул. И людей прорвало, подзывая слуг губернатора, местные дельцы писали записки своим управляющим и приказчикам. Губернатор как-то сразу вспомнил, где лежит и казна, и его личный капитал.

Только один из присутствующих даже не шелохнулся, гордо стоя со скрещенными на груди руками и застывшим лицом взятого в плен индейца. Я обратил внимание на него еще раньше из-за шрамов на обветренном лице, твердого взгляда без всякого присутствия страха и солидного фингала под глазом (явно работа Хорта). Похоже, он единственный из всех сопротивлялся при аресте.

— Кто ты и почему не хочешь жить? — поинтересовался я.

— Меня зовут Ролинг, бывший капитан городской стражи Ролинг, — вскинул подбородок фингалоносец. — Я не буду вымаливать милость у орков. Вы здорово справляетесь с безоружными людьми, будь у меня меч, мы поговорили бы по-другому.

— Ну меч ты проспал, как и свою свободу, и свой город. Для капитана стражи такая беспечность непростительна, а после драки кулаками не машут. А за что ты перестал быть капитаном? — задал я следующий вопрос.

Поскольку он гордо молчал, я переадресовал вопрос губернатору.

— Э-э… видите ли, — замялся глава города, — капитан Ролинг не угодил его милости барону. Он грубоват, прямолинеен и совершенно не умеет общаться с высокопоставленными персонами.

— Это неплохо, — одобрил я, — а чем ему не угодили орки?

— Собственно… э-э… собственно, не орки, а огры. — Губернатор старался выбирать выражения помягче. — Они убили его старшую дочь, убили и… э-э-э… съели. А он собрал несколько преданных ему стражников, настиг людоедов и всех уничтожил. У него с тех пор жена сильно болеет, и дочь еще есть малолетняя. Да и выкуп ему не собрать, когда его лишили должности, он обнищал.

— Понятно. — Я задумчиво покачал головой.

— Я думаю, он имел на это право, — хмуро высказал свою точку зрения Нерен, — за смерть дочери огров следовало убить.

— Месть — дело святое. — Хорт с чувством, близким к симпатии, смотрел на Ролинга, находящиеся в зале орки одобрительно заворчали.

— Капитан Ролинг, вы можете идти, освободите его, — приказал я.

— Я хорошо знаю орков и не верю тебе, ты все равно спалишь город и уничтожишь всех. — Бывший капитан злобно смотрел на меня.

— Тогда тебе тем более надо спешить домой. — Я криво улыбнулся. — Ты же кричал, что тебя без меча-де сцапали, как куренка в курятнике. Вот и иди, бери меч, надевай свою капитанскую сбрую и защищай семью, раз мы такие злые и придем ее убивать. Мотай отсюда, надоел.

Ролинг, недоверчиво оглядываясь, вышел, а я повернулся к остальным сильватийцам.

Трех тысяч купцы, конечно, не нашли, но около двух наскребли, остальное мы добрали оружием, броней, тканью и прочими нужными нам товарами со складов барона и богатейших купцов. Отпустив дельцов, я загрузил губернатора новой работой. Мне нужен был список охотников на орков. К моему удивлению, их городской голова выдал без всяких возражений и колебаний. Вручив Хорту список с адресами, я велел найти веревки, привести плотников и городского палача. Настало время разобраться с охотниками Сильвата.

Конфисковав лошадей и телеги под добычу, перегруженным обозом мы покидали город. Когда последний орк вышел из ворот, и они с треском захлопнулись, я развернул Черныша, собираясь тронуться вдоль колонны к ее голове. Но тут одна створка снова открылась, и следом за нами вылетел одинокий всадник в добротных доспехах.

— А, капитан, — узнал я подскакавшего Ролинга, — нашел-таки меч?

— Орк, почему ты не тронул людей? — Бывший капитан смотрел непонимающим взглядом. — Вы убили ловчих барона, это понятно, но почему вы ушли, не уничтожив остальных?

— Вот ведь загадка, Ролинг, а ты подумай, может, и поймешь.

Я подмигнул капитану, пристроил получше Барсика и тронул коня, догоняя своих. Пока колонна не скрылась за поворотом лесной дороги, одинокий всадник смотрел ей вслед.

(обратно)

ГЛАВА 20 НЕКРОМАНТ

— Жить захочешь — еще и не так раскорячишься.

Из кинофильма «Особенности национальной охоты»

Войско с обозом не спеша двигалось в сторону замка Сильвата, довольные орки переговаривались, отпускали шутки, ржали. Вдоль дороги иногда попадались путники, у большинства срабатывал инстинкт зайчика, только пятки сверкали. Но некоторые просто стояли и смотрели на проходящее мимо войско. Увидев одну древнюю бабку, я насторожился. На первый взгляд все было обычно, согнутая в три погибели старушка в лаптях и сером домотканом платье, с вязанкой хвороста на спине. Что же привлекло мое внимание? Платок повязан так, что наружу виден только кончик носа, рука опирается на грязную клюку. Стоп! Почему клюка у бабки такая длинная, выше головы, да и тяжеловата. Я присмотрелся, под слоем грязи на костыле угадывалась тонкая резьба, да и глиной палка вымазана очень уж старательно, на случай списать трудно. Какая, к собакам, палка, это же посох, да и стоит старушенция очень уж близко от дороги, остальные встречные стараются все-таки отходить.

Заметив, что привлекла мое внимание, старушка сделала приглашающий жест рукой и направилась в сторону от тракта.

— Хорт, — тихо шепнул я, — держись рядом со мной и позови Нерена.

— С каких пор ты стал западать на старушек? — оскалил зубы Хорт, кивая Нерену.

— Приготовь меч и будь настороже, — не принял я его тона, — а то как бы эта старушка не запала на всех нас. Может, я ошибаюсь, но, как говорится, береженого Бог бережет.

Мы направились за странной крестьянкой. Отойдя так, чтобы не видно было с дороги, старушка сбросила вязанку и выпрямилась. Платок сполз с головы, открывая лицо мужчины лет сорока с правильными чертами и умными зелеными глазами.

— Приветствую вас, господа, — глубоким баритоном поздоровался незнакомец.

— Привет, бабулька, — ответил я радушным голосом, но руку держал возле рукояти меча, рядом струной натянулся Хорт, а Нерен мягким незаметным движением достал метательный нож. — Надо полагать, ты и есть разыскиваемый некромант?

— Ну не то чтобы только некромант, но в целом все правильно, — согласился неизвестный, — позвольте представиться, мое имя Мезлен.

— Перед тобой воины клана Изумрудного дракона, меня зовут Торн, я возглавляю клан.

— Я слышал, вы искали меня? — перешел к делу Мезлен.

— Верно. — Я посерьезнел. — В нашем клане дефицит волшебников, и мы приглашаем тебя к нам, но с одним условием.

— Условие угадать нетрудно, это конечно же клятва плоти, — враз поскучневшим тоном протянул волшебник и, дождавшись моего утвердительного жеста, продолжил: — Вы полагаете, я пойду в добровольное рабство, вам нужен маг или домашняя зверюшка?

— В качестве питомца мне больше нравится вот он. — Я продемонстрировал магу котенка. — Ты думаешь, мы идиоты и пустим лиса в курятник без привязи? Чтобы однажды утром обнаружить, что мы не дышим, не живем, но тем не менее еще двигаемся. Я думаю, некромант вполне способен попытаться омертвить нашу долину и править образовавшимся некрополисом.

— А зачем мне вообще с вами связываться? — Маг пожал плечами. — Да и про оплату моей работы вы ничего не сказали.

— А какой у тебя выбор? — Я скептически поцокал языком. — Темные кланы тебя просто так не примут: или клятва, или рабство, да и конкурентов там полно. В Нории, Сегате, Таннии и других людских королевствах ты в розыске, империя вообще помешана на религии, там инквизиция, без суда сожгут. В султанатах чужаку не подняться. А может, некроманту обрадуются эльфы или гномы? Тебе остается одно — доля собирающей хворост бабульки. И долго ты в качестве старушки-крестьянки протянешь? Думаю, от силы месяц-другой. Кстати, вязаночку не забудь, она просохла, сгодится. Когда тебя поймают, попроси палача в костер подкинуть, пламя сразу разгорится, сгинешь мигом, меньше мучений все-таки. А что касается оплаты — она проста, это твоя безопасность.

— Может, кроме клятвы, есть другие способы? — безнадежным тоном спросил некромант. — Зачем мне убивать вас? Я не властолюбив и не собираюсь захватывать долину.

— Конечно, а еще ты белый и пушистый, — сардонически добавил я. — Только передо мной стоит жгучий брюнет с довольно жесткими волосами, вдобавок мастер одной из самых страшных разновидностей магии.

— Ты тоже не блондин, — парировал Мезлен, — и нащупываешь сейчас рукоятку меча, а не расческу для белых пушистых кудряшек.

— Знаешь, почему из колдунов частенько стараются приготовить барбекю? — задал я риторический вопрос. — Потому что никто не знает, чего от них ждать. Орков тоже не сказать чтоб любят, но возможности орка с мечом известны, а вот что может сделать маг, не знает никто, зачастую и он сам. А неизвестное пугает больше всего. Ты черный ящик с неизвестным, потому я и не буду рисковать своими друзьями.

— А ты философ, было бы интересно побеседовать, жаль, не судьба. — Некромант потянулся за своим маскарадным платком. — Лучше смерть, чем рабство.

— Ты нужен нам не в качестве наемного мага-чужака, — я внимательно присмотрелся к Мезлену, — или там раба, у тебя есть возможность стать членом клана. Поэтому последнее предложение тебе, бабулька: ты даешь клятву на крови сроком на два месяца, за это время мы присмотримся друг к другу и определимся.

— Согласен, — поразмыслив, решился маг.

Я позвал Нерена, тот подошел поближе, чтобы проконтролировать ритуал.

После клятвы маг скинул женское платье, под ним была выцветшая сине-зеленая мантия, костюм старушки Мезлен бережно уложил в мешок. Мы вышли на дорогу, и колонна продолжила движение.

Шагая рядом с нами, волшебник рассказал свою историю. Склонность к магии обнаружилась у него в раннем возрасте, его заметил и взял на обучение маг земли, практиковавший некромантию. Его учитель действительно был белым и пушистым некромантом, как ни странно это звучит. Он не поднимал несчастные трупы, злобно подхихикивая, а делал прямо противоположное. Помогал блуждающим призракам найти дорогу к их посмертию, гасил черное подобие жизни в зомби, скелетах и прочей нежити, позволяя бесприютным душам обрести желанный покой. Этим достигалась двойная цель: помощь беззащитным перед темными колдунами мертвым и освобождение страны от нежити. Но главной целью старого мага был поиск смысла жизни, а заодно и бессмертия. Но не в виде отвратительного лича или кровожадного вампира, некромант верил, что, познав тайны смерти, он сможет найти истинное бессмертие — бессмертие живого существа. Мезлен пошел по стопам учителя, помогая ему во всем, он оказался очень способным учеником.

Его наставник не особенно скрывал свои занятия, и как следствие однажды появилась безумная толпа, ведомая монахами-фанатиками, и убила мага. Мезлена в тот роковой день не было рядом, и спасти учителя он не мог. Молодой некромант уважал и любил своего наставника, все виновные в его смерти были найдены и жестоко наказаны. Но странная эпидемия, выкосившая исключительно участников убийства некроманта, привлекла внимание властей.

Магу пришлось бежать, он нашел убежище в Таннии. Здесь все были рады новому волшебнику земли, свои занятия некромантией, в отличие от наставника, он практиковал в глубочайшей тайне. Мезлен был талантливым магом, во многом превзошел своего учителя, жители окрестных городов и деревень ценили его помощь и почитали волшебника.

Все было хорошо, пока во время упокоения в развалинах старого замка призрака отравленного аристократа он не встретил бродягу, случайно заночевавшего там. Увидев мага, беседующего с призраком, бродяга в ужасе бежал. На беду, он начал трепать языком в ближайшей деревне, и кто-то донес властям. Комиссия во главе с памятным мне магом Андреасом, заместителем архимага Таннии, проверила развалины и нашла следы применения магии смерти. Арестовывать некроманта отправили стражу, усиленную тремя магами, но стреляный воробей Мезлен мигом просек ситуацию и быстренько смылся через предусмотрительно прорытый подземный ход. Лабораторию некроманта разгромили, а самого его заочно приговорили к сожжению.

Слушая рассказ мага, я думал об иронии ситуации. За всю свою сорокалетнюю жизнь он не принес невинным людям никакого вреда, и вот результат. Из-за идиотского доноса и тупости судей его чуть не убили те самые люди, которым он всегда помогал.

Встреча победоносных рейдеров, возвратившихся с удачного налета, у орков всегда была особенным праздником. Но праздник отгремел, и снова начались серые будни.

Самое крупное стойбище клана Кровавых клыков представляло собойскопление чумов, стены и крыши которых состояли из бересты и невыделанных шкур. Почву снаружи и внутри жилищ покрывал полуметровый слой нечистот, обрывков тряпок, объедков и прочего мусора. В становище стояла страшная вонь от гниющих шкур, грязи, дерьма и никогда не мытых тел орков. Непривычного человека от такого запаха моментально бы стошнило, впрочем, Кровавые клыки давно к нему принюхались и могли преспокойно обедать посреди этой клоаки, не испытывая особых неудобств.

В самом крупном чуме на возвышении стоял захваченный у гномов трон. На нем на пятке правой ноги, в скрюченной позе сидел Букан-берсерк. Вокруг на лавках, шкурах и просто на голом полу расположились его телохранители, младшие вожди и ближайшие друзья, шел совет клана.

Букан с кривой усмешкой обводил прищуренными глазами кислые рожи вождей, среди которых недосчитывалось почти трети. После того как в судебном поединке Трейдгарда трое лучших бойцов клана были порубаны этим мерзавцем Торном, а потом еще пришлось отдать пленных людей и гномов, авторитет Букана сильно пошатнулся. Вдобавок всюду по становищам клана шныряли мелкие поганцы гоблины и нашептывали о сказочной жизни в клане Изумрудного дракона, и корешам Букана не удалось поймать ни одного гавнюка. Довершило удар похищение сотни девчонок этим же Торном. Кровавые клыки не сумели защитить своих женщин! Это считалось среди орков страшным позором. Последствием стало то, что часть клана исчезла, ушла неведомо куда, может, и к Торну, а часть элементарно игнорировала все приказы Букана. И ведь уходят наиболее сильные, решительные и боеспособные воины, а он ничего не может с этим поделать! Берсерк скрипнул зубами и ударил кулаком по подлокотнику трона, его прихлебатели вздрогнули и уставились на вождя.

— Что будем делать? — задал Букан риторический вопрос.

Все молчали.

— А что, если собрать войско и напасть на Торнгард? — предложил его новый главный телохранитель, помигивая свинячьими глазками.

— Воины не пойдут, — хмуро бросил Учум, старый матерый орк, глава одного из самых крупных родов Кровавых клыков.

— Что, испугаются?! — зарычал Букан. — Чтобы этим трясущимся шакалам не было страшно, я сам выпущу им кишки!

Повисло удрученное молчание, прерванное откинутым снаружи пологом, в залу скользнул запыхавшийся гонец.

— Вождь, на Торнгард напали люди, большое войско стальных мужчин, с ними люди-шаманы.

— Они уничтожили Торна?! — подался вперед Букан. — Говори, ну!

— Орки Торна побили всех людей! — довольно осклабился гонец.

— Чему ты радуешься, идиот!

От рева Букана у присутствующих заложило уши, в счастливую физиономию гонца полетел вытащенный из-под трона ночной горшок. Облитый дерьмом скороход бросил на берсерка злобный взгляд, сплюнул ему под ноги и вышел из шатра.

— Орки великого Торна побили людей, слава оркам, слава Торну! — долетел снаружи его ликующий голос, ответом был восторженный рев.

— Убейте этого дурака, прямо сейчас, немедленно! — выкрикнул Букан охране, та бегом выскочила из шатра. Через пару минут охранники возвратились с постными физиономиями.

— Ушел, — сообщили они, — скорее всего, к Изумрудным драконам сбежал. Он самый быстроногий орк клана, хрен теперь догонишь.

— А вот теперь в набег на Торна воины точно не пойдут, — не поднимая глаз, угрюмо буркнул Учум, остальные молчали.

— Надо идти на поклон к жрецам Черной ямы, — подал голос один из младших вождей в самом конце зала, — они раздавят Торна одним мизинцем, и не таких доставали.

— Они-то раздавят и Торна, и десяток Торнов, но и здесь станут главными, начальниками над всеми нами, — потер подбородок Учум, — и будет здесь не наш клан, а земли черной церкви. Это страшная сила, позвать ее легко, да тока прогнать никак не удастся, подумай, вождь.

— Уже подумал, — настроение Букана улучшалось на глазах. — Сейчас главное — Торна убить, не то нашего клана и так не будет. Нет, надо звать жрецов, ну а там посмотрим. Заодно и наших своевольников черные колдуны пуганут, а то что хотят, то и творят, сволочи. Решено, посылайте гонцов.

Учум снова опустил глаза и нахмурился, остальные орки, сидевшие перед Буканом, зябко передернули плечами.

Сидя в лаборатории здравницы, куда сегодня неосмотрительно завернул, я слушал нервный спич Саэны, посвященный моей маниакальной подозрительности, нездоровой мнительности и мании преследования.

— Торн, мое похищение — это была случайность, в нашей долине меня никто не тронет, ну зачем таскать всюду меч и зачем эти твои бугаи за мной все время ходят, перед народом стыдно.

Все было логично, но у меня после похищения эльфийки лазутчиками Сильвата развился стойкий невроз на почве обеспечения ее безопасности. Видеть Саэну безоружной я просто не мог, хотя и поручил двум надежным оркам ее охрану и всячески натаскивал их в ремесле телохранителей. Саэна от охраны отбрыкивалась, утверждая, что и сама за себя постоит. Я согласился со всеми ее утверждениями, но стражников оставил.

В такой психически нездоровой атмосфере нас и застал Мезлен, пришедший по каким-то своим делам. По каким — он сразу забыл, едва увидел лунный клинок эльфийки.

— Крайне, крайне интересно, — голосом отпетого ботаника при виде какой-нибудь ясколки Биберштейна пробормотал себе под нос маг. Затем со словами: «Вы позволите?» — меч был отобран у оторопевшей эльфийки и подвергнут тщательнейшему осмотру.

— Ага, так-с, угу, а здесь замыкающий контур и инициация не на удар, а на сопротивление, — маг крутил меч, как Гиг окорок, когда решал, с какой стороны его правильнее начать есть, — и структура растущая, по биопринципу, а как тонко выверен баланс.

Обидно чувствовать себя идиотом, из его слов я не понял почти ничего, мне вдруг страшно захотелось стукнуть мага по уху и сказать: «Умник очкастый» или «Интеллигент вшивый». Думая над философским вопросом, почему воспитание лишает нас маленьких житейских радостей, я на всякий случай отодвинулся от мага. Не так задевает, когда в дураках не ты один, и с этой надеждой я обернулся к Саэне, ожидая встретить такие же непонимающие глаза. Не тут-то было! Эльфийка смотрела сквозь меня еще одним взглядом ботаника.

— Растущая структура, но тогда как идет сброс избытка запаса маны? — забормотала девушка, вопросительно приподнимая бровь.

— Пока не вижу, — задумчиво прикусил губу Мезлен, — надо смотреть, думать.

— А давайте вы меня немного поднатаскаете в вашем магическом профессиональном жаргоне, и думать будем втроем, — осторожно предложил я, — две головы хорошо, а три — лучше.

Судя по выражениям лиц эльфийки и мага, те были в этом далеко не уверены, оркские головы они расценивали в основном как приспособления для поглощения пищи и ношения шлема. Но после жалоб Саэны и их заумных речей я уже начинал закипать, ботаники это просекли, деваться им было некуда, и меня начали просвещать.

Из их объяснений я понял следующее: когда клинок разрубал врага, наложенное на меч заклинание использовало энергию уничтожаемого организма, поглощая ее и переводя в ману (магическую энергию). Мана, запасенная мечом, шла на пробивающее заклинание, разрушающее магическую защиту противников при соприкосновении с их оружием. Таким образом, на мече было два заклинания, одно разрубало магическую защиту (тот самый фиолетовый огонь), второе снабжало меч энергией. Оба заклинания гармонично соединялись, практически образуя одно целое. Меч представлял собой что-то вроде искусственно сделанного живого существа, питался и производил определенную работу (именно это некромант и назвал биопринципом). Но поглощал меч значительно больше энергии, чем требовалось для заклинания разрушения защиты, вот Саэна и недоумевала, куда же идет лишняя энергия. Пока прочитавшие мне лекцию для начинающих ботаники возвращались к своим возвышенным материям, я внимательно рассматривал меч.

— Смотрите, — я ткнул пальцем в алмаз на гарде, у основания клинка, — этот камень был явно меньше, когда Когр подарил мне лунный клинок.

Маги снова начали свои исследования, но через час отступились, так ничего и не добившись. Единственное, что было выяснено, — избыток энергии действительно идет на рост бриллианта.

— Но этот алмаз не входит в структуру двух заклинаний, — морщил лоб Мезлен, — и в то же время на нем явно мощная магия, значит, есть третье заклинание, но какое? Более того, на алмазе выгравирована руна, центр активации, но два известных нам заклинания меча в руне не нуждаются, и расшифровать руну мне не удается, явно чего-то не хватает.

— Если это почти живое существо, то вы забыли одну из главных функций живого, — попытался я сформулировать мелькнувшую у меня мысль в рабочую гипотезу, — размножение.

— То есть ты хочешь сказать, — скептически поднял бровь Мезлен, — что этот меч может производить себе подобных?

— А что, если Торн прав? Ведь создание такого оружия — очень сложная и кропотливая работа, доступная не всякому архимагу, — Саэна возбужденно вскочила, — а у темных эльфов такие мечи не сказать чтобы часто, но встречаются. Предположим, один раз сплетенное заклинание может делать свою копию, закладывая ее в алмаз и оттуда перенося на новый меч. Возможно, для активации алмаза как раз и не хватает второго меча, меча-ребенка.

— Гм… допущение смелое, но в этом что-то есть. — С загоревшимися глазами Мезлен решил проверить версию незамедлительно.

В качестве меча-ребенка избрали мой двуручник, положили рядом с лунным клинком, и Саэна попыталась активировать руну, выгравированную на поверхности алмаза. На этот раз получилось, алмаз засветился, из него вылетели крохотные молниеподобные нити энергии и соединили два меча. Нитей становилось все больше, они окутали мечи сплошным коконом, а потом со звонким щелчком исчезли. Алмаз лунного клинка уменьшился примерно на треть.

— На мне амулет физической защиты третьего уровня, попробуй пробить. — Мезлен с горящими глазами сунул рукоять меча мне в руку.

Я нанес удар, и двуручник темного лорда, полыхнув фиолетовым огнем, совсем как лунный клинок темных эльфов, просек выброшенный амулетом шар защиты и остановился в сантиметре от груди мага.

— Получилось, действует! — Ликующий крик некроманта чуть не разорвал мне барабанные перепонки. — Очень интересно, работает ли поглотитель жизни?

И тут я увидел, что из себя представляет настоящий исследователь, когда ему интересно. Ни минуты не колеблясь, Мезлен подхватил меч и ткнул его острием себе в предплечье левой руки. По клинку стекло несколько капель крови, а некромант побелел как мел, пошатнулся и не свалился только потому, что я успел сцапать его, как кошонка, за шиворот.

— Ты совсем охренел! — заревел я на мага, усаживая его в кресло и с трудом сдерживая желание залепить горе-исследователю оплеуху. — Саэна, не стой столбом!

Охнувшая эльфийка вышла из прострации и защебетала заклинание восполнения энергии второго уровня, применяемого при истощении жизненных сил. Обычно им пользовались при лечении людей, попавших под удар личей и умертвий, кормящихся жизненной силой своих жертв.

— Хо-хо, работает! — слабым, еле слышным, но донельзя довольным голосом сообщил Мезлен. — Я думал, совсем отключусь.

— Если бы ты думал, то никогда такого не учудил бы. — Я был страшно зол. — Саэна, закрой уши.

Как только девушка прикрыла острые ушки ладошками, я перестал себя сдерживать и крыл экспериментатора отборным матом минут пять, не повторяясь и сообщив магу все, что бурлило на душе. Вбежавшие на шум мои архаровцы стояли и в каком-то упоении внимали, поглядывая на меня с неподдельным уважением.

Когда я выдохся, Мезлен невозмутимо сказал, обращаясь ко мне и к открывшей уши эльфийке:

— Лорд Торн, у вас неординарное мышление и, похоже, способности к магии. Вы весьма заинтересовали меня. Что, если мы с Саэной попробуем подучить вас азам волшебства?

(обратно)

ГЛАВА 21 МИССИОНЕРЫ ТЕМНОГО СВЯТИЛИЩА

Кто нашел, тот и съел, что нашел, то и съел. Если нашел такое, которое съело тебя, потом не жалуйся.

Правило орков

Погода испортилась окончательно, что и неудивительно в конце октября. Саэна, хотя и свято придерживалась принципа «у природы нет плохой погоды», не особенно любила это грустное время, когда все вокруг раскисает. Вместе со слякотной погодой в Торнгарде появились слякотные гости, как назвал их Торн. Непрошеными гостями были два миссионера темного святилища.

Святилище Черной ямы существовало очень давно, временами эта секта затухала, иногда разрасталась, как эпидемия гриппа, заражая тысячи, вербуя приверженцев среди представителей почти всех рас. Культ получил название от своей главной святыни, бездонного провала в горах троллей, возле которого особенно сильно срабатывали темные заклинания. Здесь сектанты соорудили храм, проводили свои обряды и жертвоприношения демонам.

И вот сейчас два невзрачных человечка, закутанных в засаленные черные рясы, заявились в долину Торнгарда.

Сразу по прибытии они с интонациями очень больших начальников затребовали «самого главного в этом погрязшем в неверии медвежьем углу», попутно наорав на Хорта за нерасторопность. Хорт, глубоко обиженный на хамское обращение, со сноровкой старого бюрократа мурыжил их часа два, с наслаждением внимая злобным взвизгам, угрозам и прочему, и только потом отправил посыльного за Торном.

Самый главный невозмутимо выслушал вопли разгневанных эмиссаров и задал несколько вопросов. При этом у Саэны екнуло сердечко. Вот оно, думала эльфийка, к оркам пришли черные жрецы, и отказать им представители изначально темных рас не смогут (по книгам академии волшебства и древним легендам эльфийка знала это абсолютно точно). Вот и конец сказки… Жить среди народа, исповедующего темную веру, эльфийка не могла, на душе стало пусто и горько. Спокойное лицо Торна и легкая улыбка в уголках губ орка, казалось, подтверждали ее опасения, да и ловившие каждый взгляд лорда эмиссары выглядели довольными.

Но тут Саэна вспомнила привычки Торна и несколько успокоилась. Лорд орков по своим эмоциям очень сильно напоминал девушке матерого бурого медведя, по внешнему виду которого догадаться о его настроении и намерениях не удавалось до сих пор ни одному знатоку зверей. Что он сделает, если его погладить, — довольно прищурится или начнет кровожадную атаку, — определить заранее нет никакой возможности. Дикая скачка мыслей Саэны была прервана появлением некроманта. Мезлен тихонько подошел к лорду и зашептал что-то на ухо.

— Вы меня не убедили, — не переставая улыбаться, сообщил Торн посланникам темной церкви.

— Н-но как же так, п-поч-чему? — зашлепали губами миссионеры, внезапно заболев глазовыпучиванием.

— Одно из двух, — улыбка лорда стала особенно ласковой, — или ваша вера нам не подходит, или вы хреново объяснили. Сейчас прием окончен, вас проводят. — Торн кивнул Хорту, стоящему наготове с десятком элитных воинов. — Короче, пошли оба вон.

Саэна оглядела лица жителей Торнгарда, на всех было написано полное согласие со словами их властителя, никто не пытался отстоять черную веру, на эмиссаров смотрели со злобой и отвращением.

Девушка была потрясена до глубины души, то, что она сейчас видела, абсолютно не соответствовало эльфийским представлениям об орках. Саэна еще раз дала себе слово проверять все получаемые сведения, ибо лучше быть недоверчивым скептиком, чем упертой дурой. Немного утешало такое же обалделое выражение на лице Дварина, похоже, не одна она в шоке.

Эмиссары пытались возражать, начали пугать Торна гневом темных богов и завершили наезд требованием покорности с немедленными ценными дарами для «церкви всех орков», ну и… для себя лично.

Лорд дернул щекой и пообещал, что без личных подарков они теперь точно не уйдут. Затем, в качестве обещанного презента, поставил каждому по два фонаря на брата (Торн бил в переносицу, и от удара на наглых мордах проступало сразу по два фингала, отчего миссионеры стали похожи на енотов). Саэна давно заметила, что орки очень не любят, когда их пугают, зато очень любят поглумиться над сердитыми грозилками. Под хохот всего поселка побитых эмиссаров приволокли к воротам и пинком под зад вышвырнули вон.

После «проводов» миссионеров Торн сразу стал серьезен.

— Эта секта использует черную магию, яд и кинжал, и они очень упорны, просто так не отступят, — сообщил лорд друзьям. — Черная церковь — противник коварный и сильный. Хотя к нам могли прислать кого и поприличнее, Мезлен проверил их, это пустышки.

— На серьезную силу они явно не тянут, — согласился скептически поджавший губы некромант, — максимальный уровень магии, доступный им — первый.

— Они вернутся, — хмуро пробурчал Дварин, — ты оскорбил их, я не понимаю зачем? Если они враги, то почему вы не убили их? Из милосердия?

— Конечно нет, — поморщился Торн, — они практикуют ритуальные убийства детей и прочую мерзость, какое тут милосердие? Все проще, темный храм прислал вместо солидного посольства двух грязных идиотов, не владеющих ни магией, ни мечом, ни словом. А это нехорошо, это оскорбление нашего клана, поэтому и принимать их как уважаемых послов нельзя, потеряем лицо. А не убил я их, чтобы таким образом выразить крайнее презрение, мол, мы так сильны, что они не представляют никакой угрозы, их и убивать-то нет нужды. В морду пару раз дали — и под зад коленом.

— Да уж, лорд, — хохотнул гном, — а ведь ты прав. Набить рожу послам и выкинуть — это страшное оскорбление, много хуже, чем убить. Но ведь они озлобятся, надо готовиться к пакостям…

— Дварин, ты же имел дело с темными, — покачал головой лорд, — все те пакости, которые они смогут нам сделать, они сделают в любом случае. Ни ползание на коленях, ни встреча хлебом-солью этого не изменит, результат будет абсолютно такой же. Зато сейчас они будут знать, что их не боятся, с такими двуногими скотами по-другому нельзя.

Гном пару минут размышлял над особенностями политики в темных государствах, потом согласно кивнул.

На юге тролльих гор стояло старое полуразваленное строение — черный храм. В последнее время у его священников было достаточно ресурсов для полного восстановления древнего сооружения, и реставрация храма шла, но все еще медленными темпами.

Глава черной церкви неспешно шагал по коридору, осматривая снующих туда и сюда гоблинов, контролируя их работу и одновременно ведя важную беседу со своим заместителем, темным епископом Сызроном. Черные батюшки не считали гоблинов разумными существами, способными понять умные речи, а скорее воспринимали как прикрепленный к лопате или носилкам автомат и не стеснялись вести при «этих ходячих вещах» откровенные разговоры.

— Сейчас основная наша цель — контроль Трейдгарда, этот город нужен нам для выполнения великой задачи нашего бога, — шелестел голос черного папы.

— Я совершенно согласен с вами, великий магистр, — подобострастно заглядывал ему в глаза Сызрон. — Трейдгард — это центр всей торговли темных земель, что ни говори, лакомый кус, но чтобы прочно утвердиться там, нам надо подмять под себя земли всех окружающих его кланов.

И наши действия там до недавнего времени были весьма успешны. Наша вера распространилась на всей территории Кровавых клыков, полностью подчинив клан Букана. Несколько часовен появилось даже на землях Убивающих словом…

— Хотя погоды там они не делают, — закончил за него глава церкви, — и опрокинуть магистров этого клана мы пока не в силах. А Когр вообще послал наших эмиссаров подальше. Поэтому земли нового клана орков Торнгарда оказались чрезвычайно важны. Захватив над ними контроль, можно начинать кампанию по подчинению земель Черных секир, заслать туда эмиссаров и убийц, устранить Когра и его приближенных, заменив своими сторонниками. Что слышно от наших миссионеров, отправившихся в Торнгард?

— Мм… — По лицу епископа было видно, он отдал бы очень многое, чтобы о результатах этой миссии верховному доложил кто-нибудь другой. Сызрон помялся с полминуты и наконец выдал: — Они вернулись ни с чем.

— Подробности, — костяным голосом потребовал глава церкви.

Подробности настолько ухудшили настроение его темного преподобия, что он даже соизволил удостоить епископа собственноручной оплеухой.

— Я думаю послать туда более опытных братьев, — вытирая бегущую из носа кровь и тщательно скрывая ненависть и злобу в голосе, прогнусавил епископ.

— Это надо было сделать с самого начала, — желчно сообщил черный папа, — а сейчас достаточно легкое дело загублено твоими недотепами, и даже более опытные братья не справятся, только испортят все окончательно. Нет, этим придется заняться мне самому, лично, как и тогда, когда в двух крупных селениях Кровавых клыков убили наших эмиссаров.

— Как скажете, так и будет, — склонился епископ, пряча глубоко в глазах надежду на то, что этот поход станет для его начальника последним.

— Да, так оно и будет, — злобно оскалился первосвященник, с иронией рассматривая своего зама, угадать ход мыслей которого ему не представляло большого труда.

Еще раз глубоко поклонившись, епископ ушел по коридору в глубь храма. Первосвященник, злобно бурча: «Что за мразь меня окружает, положиться не на кого», повернул к своим личным покоям.

— Что ты вертишься под ногами, веник с глазами! — рявкнул он, сердито пнув гоблина, вооруженного здоровенной метлой.

— Простите меня, о первый в обойме великих! — пискляво заскулил подметальщик, согнувшись в низком поклоне и расширенными глазами глядя на ботинки главы церкви. — Если я не успею все убрать, меня засекут колючими прутьями, вот я и проявляю усердие и прилежание.

С наслаждением поддав ногой собранную подметальщиком кучу мусора, который разлетелся по всему коридору, черный удалился, более не удостоив гоблина даже взглядом. Гоблин, согнувшись еще ниже, старательно замел весь мусор и побежал к выходу.

— Большой начальник Снупи должен срочно все это знать, чтобы сразу доложить великому лорду Торну, — шептал себе под нос «веник с глазами», выскакивая из черного храма.

Под стеной зловещего святилища приткнулись жалкие лачуги, сделанные из обломков древних зданий, строительного мусора и всего, что можно было найти поблизости. Это были жилища гоблинов, обслуживающих храм. Метельщик скользнул в одну из самых ветхих хижин, там его поджидал сменщик.

— Я должен надолго уйти, у меня срочное дело, — обратился к нему гоблин, ставя метлу в угол. — Для тебя есть задание — подберешь мне замену. Ты говорил, у тебя есть надежный друг, никто не должен заподозрить, что это не я, пока работай за меня сам.

— Сделаю, начальник Пинки, — сменщик серьезно кивнул, — не беспокойся, мы для них все равно все на одно лицо.

Снупи, как всегда, вошел бесшумно, следом за ним так же тихо скользнули Тофа и незнакомый мне гоблин, кутающийся в пятнистый маскировочный плащ разведчиков.

— Это тот самый гоблин, о котором я рассказывал вам, наш шпион из Тролльих гор, его зовут Пинки, — представил соплеменника Снупи. — Он работал в черном храме уборщиком и кое-что подслушал.

— Великих побед вам, великий вождь, — пискнул Пинки.

— Приветствую тебя, разведчик Пинки, — поздоровался я, — перестань трястись и говори дело.

Дела оказались невеселые, нами решил вплотную заняться сам черный первосвященник — глава церкви Черной ямы. Оказывается, мы серьезно расстроили его преосвященство, аж до бессонницы. Новая информация была зловещей. По словам Пинки, у первосвященника был какой-то древний артефакт, позволяющий справиться с целой армией воинов. Как он работает, не знал никто, но черный всюду появлялся с ничтожной свитой, практически в одиночку, и ничего не боялся. Две недели назад погибло нескольких деревень Кровавых клыков, не принявших новый культ. В каждую приходил черный священник и требовал принятия новой веры, если ему возражали, селение погибало. В последнем истребленном стойбище было около трех сотен крепких орков-воинов, но они не совладали с сектантом.

Я давно задумывался о вопросах веры моего народа. Религия значит много, она дает нравственный стержень, поддерживает понятия чести и морали. Мне удалось привить оркам чувство верности клану и нравственные начала, но этого было недостаточно. Оставить подданных вовсе без религии — плохо. Но принятие черной веры еще более худший вариант, у нее множество минусов, а вот плюсы весьма сомнительны. Значит, надо раз и навсегда дать им от ворот поворот. Я ясно осознавал, что сейчас нам грозила опасность более страшная, чем от воинства Сильвата со всеми его магами в придачу. Собрав вождей, я занялся их инструктажем по особой программе, принятой в моем мире при подготовке работников секретных спецслужб. Я когда-то интересовался этим, благо в Интернете хватало подобных методик.

Хорту не спалось, печь сегодня перетопили, было жарко и душно, вдобавок мерещились всякие глупости, вроде бы тень, отбрасываемая сквозь окно от растущей перед домом рябины, зашевелилась и приподнялась. Скептически хмыкнув, орк собирался перевернуться на другой бок, когда тень вытянулась и зашагала к нему, на ходу принимая форму высокой антропоморфной фигуры. Хорт схватил меч, который всегда, когда он спал, лежал в изголовье.

— Не бойся, я не нападу, — прошелестел еле слышный голос, — я прислан сделать тебе предложение.

— Кто тебя прислал и что тебе надо? — Напугать Хорта было непросто, и ожившей тени для этого было явно маловато.

— С тобой говорит первосвященник великой церкви Черной ямы, наместник великого неназываемого темного бога, — продолжила тень. — Я знаю тебя, могучий воин и талантливый вождь Хорт, ты второй в Торнгарде. Если поможешь мне, будешь первым, моим личным наместником.

— А что надо сделать?

— Я знаю, многие орки клана верны тебе, поможешь мне захватить и удержать долину, быть тебе лордом Торнгарда.

— Быть первым… — задумчиво протянул Хорт, — ну что же, Торн, конечно, по-своему хорош, но… корона лорда так привлекательна, я согласен. Мои воины будут ждать твоего сигнала.

— Ты принял мудрое решение, лорд Хорт, — льстиво прошелестела тень и медленно растворилась в ночи.

— Ты получишь много-много золота, вдвое больше, чем весишь сам, — шелестела ожившая тень в кузне Санора, — много рабов и слуг. Ты станешь Санором счастливым, а не жалким нищим кузнецом.

— А женщины, я получу женщин? — Глаза кузнеца загорелись сладострастным блеском. — Хочу много женщин, десяток, не меньше.

— Ты получишь тридцать наложниц, и это только начало. — В голосе призрачного собеседника скользнули довольные нотки.

— Идет, — кивнул кузнец, — а то мне с женщинами никогда не везло.

— Золото, женщины, рабы, — шептала тень в здравнице Торнгарда.

— Нет, — покачал головой внимательно слушавший Нерен, — этого мало.

— Ты смеешь торговаться со мной! — Казалось, зашипело убежавшее молоко, попав на раскаленную плиту.

— Я стар, мудр и знаю себе цену, я стою большего, чем просто золото и рабы, — бесстрастно сообщил травник.

— Чего же ты хочешь?

— Магии, я хочу стать совсем большим шаманом, сильным среди сильных, вторым после тебя не только в долине, но и везде.

— Хорошо, — шипение тени стало довольным, — ты не только умен, но жаден и властолюбив, это мне по душе, ты пойдешь далеко, условия приняты. А сейчас запоминай. До моего появления в долине приготовь своих сторонников, но затаись и жди команды. Доверяй только тем, кто достоин доверия и точно не донесет лорду.

— Вот так вот, Сызрон, задача, считай, решена. — Черный папа, самодовольно посматривая на своего зама, поудобнее устроился на троне из пожелтевших драконьих костей, обтянутых черным бархатом. — Долина Торна созрела, она уже фактически наша, осталось только официально объявить об этом.

— Как вам это удалось, ваше святейшество? — Почтительно стоящий перед троном епископ ел глазами начальство.

— Элементарно, друг мой, элементарно, просто я знаю орков. Это тупые, жадные и примитивные убийцы, не способные ни на что другое. Если их не удалось сразу запугать, есть и другие способы. Стоит предложить им побольше денег, власти, прочих примитивных игрушек, и они предадут любого, не задумываясь.

— Вы сами поедете туда?

— Да, — первосвященник сделал небрежный жест рукой, — это мне как раз по пути. Сейчас я собираюсь вплотную заняться этими ублюдками, Черными секирами, так что одним выстрелом убью двух зайцев. Приготовь мой паланкин и пару послушников для сопровождения.

— Не слишком ли мала ваша свита?

— А зачем больше? Или ты забыл, что случилось в мятежных родах Кровавого клыка, туда я тоже ездил один. А ведь там головорезов было побольше, чем в Торнгарде. С этим в моих руках я могу уничтожать армии, да и целые народы. — Глава церкви провел кончиками пальцев по эбеновому посоху, увенчанному человеческим черепом. — Лишние спутники мне просто не нужны, с ними больше мороки, чем пользы. Наш бог велик и всемогущ, а я, его первосвященник, — непобедим. Я просто заеду в Торнгард, чтобы зафиксировать нашу победу, думаю, справлюсь за день. А ты подбери надежных убийц и жди нас в моем особняке в Трейдгарде. У Черных секир много крепких воинов и умелых кузнецов, они нужны мне живыми, потому действовать обычными методами нежелательно, нам надо аккуратно и избирательно уничтожить Когра и его родню. Готовься.

От ущельной стены послышался рев боевого рога — условный знак. Отдав последние распоряжения, я отправился встречать черного первосвященника.

К воротам мерной походкой профессиональных носильщиков подошли восемь здоровенных рабов, таща на плечах просторный крытый паланкин с шелковыми шторами. За ними пешим ходом семенили две крепкие фигуры в черных тогах, совсем не похожие на побитых мною задохликов-миссионеров. Рабы опустили носилки, из них показался невзрачный человечек в гламурной шелковой рясе, покрытой сложной бисерной вышивкой и усыпанной массой драгоценных камней, отчего сразу напомнил мне некоторых наших поп-звезд, королей тусовок. Те тоже без ярких тряпок, усыпанных мишурой, на публике не появляются, мое мнение о госте сразу упало на пару баллов. Тщательно обритая голова без головного убора напоминала забытую на ветке и высохшую там сливу. В руке его черное святейшество сжимал посох, увенчанный человеческим черепом немного странной формы.

Сочащимся елеем, бархатным голосом черный поздоровался, лицо батюшки собрало все морщины в добрейшую улыбку. Мне почему-то сразу захотелось его убить. Я сдержанно поприветствовал гостя и пригласил в терем. Сердечно поблагодарив, маг отказался, мол, хочется пройтись, размять ноги (а в реальности — осмотреть нашу долину).

В процессе разминания ног его преподобие увидел Саэну и мимоходом сообщил, что мол, эльфийку у меня он заберет. На мое замечание, что это моя эльфийка, черный снисходительно объяснил: все эльфы — враги, и я ему потом только спасибо скажу, да и за Саэну он мне хорошо заплатит. А вот ему эльфийка нужна для важных экспериментов, и вообще, он все уже решил и это не обсуждается. Я с интересом посмотрел на несомненно слышавшую все это Саэну, та не проявляла ровным счетом никакого беспокойства, полностью доверяя мне. На душе потеплело, и я незаметно подмигнул девчонке.

После беглого осмотра долины черный священник опять отклонил приглашение войти в терем, а предпочел говорить со мной, как он выразился, «при пастве». Наша беседа протекала на центральной площади Торнгарда, в окружении всего населения нашей долины.

— Наша вера древнейшая, наш бог силен и велик, — начал завывать проповедник, патетически размахивая руками и в экстазе закатывая глаза. Мне его выступление по накалу несдержанных эмоций, патетике и одержимо-фанатичному виду напоминало выступления Гитлера из старых кинохроник времен Второй мировой. Что самое смешное, народ больше наблюдал за моей реакцией на речь миссионера, чем слушал его слова. В разгаре выступления ко мне тихонько подошел Мезлен и склонился к уху.

— Он довольно сильный маг, но не слишком, где-то третьего-четвертого уровня, — шепнул некромант. — С ним я справлюсь, хуже, что в руке его посох, заряженный заклятием некромантии высшего уровня, но и с этим я попытаюсь сладить, есть у меня одна догадка. Его защита — амулет с «небесным щитом», заклинанием четвертого уровня, довольно крепкая штука, ваши мечи могут и не пробить сразу. И еще, когда будешь его резать, бери только лунный клинок темных эльфов, на миссионере навешано несколько проклятий его убийце, лунный меч их поглотит и обезвредит.

Я проанализировал полученную информацию, кивнул некроманту и снова повернулся к проповеднику — пора завершать спектакль.

— Что твоя вера даст моему народу? — прервал я словоизвержения увлекшегося батюшки.

— Все! — патетически выкрикнул тот, сразу став похожим на кандидата в депутаты во время толкания предвыборных обещаний. Но, увидев, что общие фразы не проходят, перешел к конкретике. — Ваши воины не будут знать страха, сомнений и боли. Если их ранят, то достаточно съесть тело врага, лучше начав еще с живого, и раны зарастут, как у гуллей.

— А что ты можешь дать мне, правителю? — с прищуром глядя на миссионера, спросил я.

— Все твои подданные будут абсолютно преданы тебе, — понизив голос и заговорщицки подмигнув мне, сообщил эмиссар. — Они будут испытывать такой ужас, что и помыслить об ослушании не смогут. А если кто и осмелится, я превращу его в простую ходячую вещь, понимающую приказы. Толку с него, конечно, будет поменьше, но он будет исполнять только твою волю. Так все устроено у нас на землях храма, а сейчас такие порядки утверждаются у Кровавых клыков. Кстати, их вождь Букан весьма доволен, мятежные роды клана начитают признавать его власть, склоняясь перед ним, и только потому, что дико боятся нас! А ты вождь лучше Букана, и мы можем дать тебе власть и на его землях.

— То есть вы пришли на земли Букана и сделали его реальным вождем, — уточнил я, эмиссар кивнул, довольно улыбнувшись. Я же продолжил логическую цепь. — И тут же предаете его, заменив мной?

— Все в руках нашего бога, кто угоднее ему, тот и правит. — Голос проповедника взвился, казалось, его рот наполнился заглавными буквами.

— Вы слышите, что нам тут предложили? — обратился я к своему народу, повысив голос, чтобы меня слышали и в задних рядах. — Мы будем жить в жутком страхе, все будут решать эти черные жрецы, а взамен нас превратят в подобную тупым, бесчувственным гуллям полунежить. Как вам такое?!

Народ возмущенно зароптал, взгляды, направленные на первосвященника, стали разгораться красным пламенем злобы.

— Не забывай, что отныне здесь все решаю я, — издевательски обнажил нездоровые зубки жрец, — ведь могу и Букану дать власть здесь.

— Нельзя дать то, чего не имеешь, — не менее издевательски ухмыльнулся я в морщинистую рожу.

Взгляд миссионера сделался еще более хитрым и значительным.

— А могу и не Букану, а твоим собственным бывшим сподвижникам, — уже откровенно глумился черный, — все, все они куплены мною, куплены целиком и работают только на меня! А ну-ка, мои новые слуги, взять этого самоуверенного идиота, мнящего себя вождем, да хорошенько связать, я потом с ним еще побеседую, а моим наместником в этой долине отныне будет Хорт.

Черный папа ожидающе смотрел на моих офицеров, полностью уверенный в успехе дворцового переворота.

Мои орлы взглянули на меня, потом друг на друга, и искренне, самозабвенно захохотали. Их веселье было настолько заразительным, что к нему присоединился и я, а затем и вся площадь, исключая свиту черного жреца и его самого.

— Предательство?! — взвизгнул миссионер. — Вы… Все вы предали меня?!

— Не совсем так, — поправил я ошарашенного жреца, — как раз наоборот, ни один из моих сподвижников не предатель, они не предали меня и свой клан. Кстати, именно я велел им соглашаться на все предложения предать и требовать цену побольше, чтобы ты им поверил. Я знал о всех твоих предложениях сразу после их поступления, а ваше мудрое преподобие и не докумекало. Золото, рабы, должности… Как же низко ценишь ты орков, по себе примерился, жалкое продажное ничтожество?

— Вы, орки, примитивные убийцы, пушечное мясо, смеете противиться самому мне?! — С лица черного окончательно сползло выражение слащавой любезности.

— Кстати, твое преподобие как-то позабыло еще пару небольших деталей, — ернически добавил я. — Там, где проявляется ваше гнилое присутствие, сбегают жители, хиреют ремесла, снижается прирост населения, оно попросту вымирает. А про вечные интриги вашего храма ты знаешь лучше меня, знаешь, но молчишь, вы — кучка пожирающих друг друга пауков, без дружбы и единства. Подвластны же вам только жалкие нищие банды и несчастные поднятые мертвецы. И ты, нищая безумная тварь, посмел прийти и предлагать нам то, чего у тебя нет и никогда не было, ибо тебе нечего дать нам. Сначала я хотел просто выкинуть тебя вон, но нет, это ошибка, лучше будет тебя убить.

— Что же, вы сами выбрали свою судьбу, здесь отныне будет кладбище, некрополис, и ты прав, передо мной склонятся зомби, но гнуться будут ваши спины! — с ненавистью проскрипел черный священник и воздел посох. — Приказываю тебе, Риент, пробудись и разбуди всех, кто услышит тебя.

Череп, служивший навершием посоха, окутался полупрозрачным бледным свечением, которое постепенно сложилось в призрачную плоть. Потрясенные, мы увидели голову человека, сквозь которую просвечивал древний череп. Глаза призрачной головы открылись, лицо страдальчески перекосилось, губы зашевелились, произнося беззвучные слова на непонятном языке.

Из земли вокруг нас стали подниматься бледные призраки, тысячи созданий, становясь все плотнее. Количественно они превосходили нас многократно. Так вот как он уничтожает целые селения! Потому и не боится шляться всюду один, защитный амулет прикрывает священника, пока привидения уничтожают все живое вокруг.

Призраки окончательно материализовались, бледное пламя вспыхнуло в глазницах, костлявые руки подняли тусклые мечи. Черный папа с торжеством посмотрел в мою сторону и открыл было рот, но тут вперед выступил Мезлен. Вид некроманта был величественен и торжественен.

— Несчастные неприкаянные души, отправляйтесь каждый к своему посмертию, — обратился Мезлен к призракам, длинный посох в руке некроманта окутался таким же бледным огнем, как и тела мертвых воинов, но светлее и ярче. — Я отпускаю вас, покойтесь с миром, и отныне никто более не сумеет потревожить вас.

Призраки начали стремительно таять, исчезая в солнечном свете, голова на вершине посоха черного миссионера печально улыбнулась, губы еле слышно прошептали: «Спасибо», сияние вокруг черепа истончилось и погасло, размывая черты призрачного лица, а сам череп превратился в невесомый прах, мельчайшей пылью осыпавшейся с посоха.

— А-а-а-и-и-и! Что ж ты наделал?! Пре… предатель, дурак, ы-ы-ы, — истошно завыл, срываясь на визг, черный папа, не верящими глазами смотревший все это время на свою оставшуюся без навершия палку. — Ты даже не понимаешь, что натворил, мерзавец, но ты поплатишься! По-пла-а-а-атишься!

— В отличие от тебя, я знаю, что делаю, — устало опираясь на высокий резной посох, спокойно парировал совершенно обессилевший от своего освобождающего заклятия Мезлен. — Ты использовал останки великого некроманта древности Риента, чтобы частично оживить и воспользоваться его знаниями и силой. Но теперь он недосягаем для твоих жадных лап, а возможности настоящего мага — это не для тебя, ведь вся твоя сила краденая, а сам ты слаб и ничтожен.

В диалог решил вмешаться я, выхватив лунный клинок и ударив по шее жреца — вокруг его тела возникла защитная оболочка, но не в виде уже знакомого мне бледного пузыря, она светилась всеми цветами радуги. Мой меч, окутавшись фиолетовым пламенем, прорубил ее на несколько сантиметров и остановился, не достав до цели, ударившие следом по жрецу ятаганы орков просто отшвырнуло, сектант даже не шелохнулся, презрительно глядя на нас.

— Глупцы, вы вынуждаете меня применить силу, здесь не будет даже некрополиса, отныне здесь будет выжженное пятно, — заскрипел проповедник темного бога, его лицо превратилось в сатанинскую маску. — И ты прав, я использую чужую силу, ухитряюсь ее использовать. Но в этом мое величие, и тебе его даже не постичь. И все, что здесь творится, — хорошо, даже славно, вы станете символом наказанного непослушания, сила темного бога, моего великого повелителя, будет развеяна здесь, и навеки…

Договорить он не успел. Вскинув лунный клинок, я обрушил его на голову миссионера, вокруг него опять засияла оболочка защиты, меч снова не добрался до тела врага, но отвлек его, прекратив этот словесный понос. Сектант поднял руки, растопырил пальцы и начал что-то шептать.

А ведь острие меча при уколе поражает значительно меньшую поверхность, а значит, пробивная способность выше, вспомнил я и сделал стремительный колющий выпад в бормочущее заклинание лицо. Полыхнувший фиолетовым пламенем клинок прошел сквозь радужную стену и снова остановился в каком-то сантиметре от носа черного жреца. Тело эмиссара темной церкви не пострадало, но инстинктивно он отшатнулся назад, за ним мелькнула какая-то тень. Это оказался находчивый шустрик Снупи, ловко подвернувшийся под ноги миссионера сзади. Защита того не включилась, наверное, потому, что у разведчика вообще не было оружия. Но сейчас узкие плечи крошечного гоблина, ударившие под коленки сектанта, были ценнее тысячи клинков. С невразумительным возгласом черный взмахнул руками и опрокинулся навзничь, подняв тучу пыли.

Но сдаваться он не собирался, левой рукой он сорвал с шеи какой-то амулет в виде оскаленной рогатой рожи, сразу окутавшийся багровым свечением, а пальцы правой сложились в сложную фигуру. Земля тяжело содрогнулась, вокруг сектанта возникла легкая дымка, быстро сгустившаяся в какую-то черную дрянь, вроде дыма от горящих автомобильных покрышек. Дубина Гига с жутким гулом прорезала воздух, обрушившись на кажущуюся такой мелкой по сравнению с троллем фигурку, и безвредно отлетела от защиты жреца.

Во мне снова проснулся орк, с яростным звериным рыком я взвился в прыжке и налетел на сектанта сверху, сжимая меч двумя руками обратным хватом, как кинжал. Когда-то таким же способом в шелковой палатке посреди стоянки войска Сильвата я безуспешно пытался убить мага Андреаса,защищенного амулетом отбрасывания.

Со стороны я, наверно, выглядел смешно, вися на мече, застрявшем в воздухе над фигурой миссионера. Клинок остановился, не в силах войти глубже. Сотрясение земли стало явственным, переходя в тяжелый гул, черные флюиды вокруг сектанта уплотнялись, грохот все нарастал, в нем звучали раскаты отдаленного издевательского хохота.

Что-то надсадно выкрикивал Мезлен, дернулась вперед Саэна, мечи моих орков бессильно отлетали от защитного купола, я интуитивно чувствовал, что враг почти закончил работу. Самообладание жреца было поразительным, не прекращая сложные манипуляции, он злорадно скалился, полностью уверенный в своем превосходстве и неуязвимости.

— Гиг, дави мне на плечи! — заорал я, покрепче вцепляясь в рукоять меча и упирая его навершием себе в грудь.

— Как давить, лорд? — надо мной нависла широкоплечая фигура тролля.

— Вниз дави, вниз, осторожно, но сильно, — судорожно выдохнул я. Очень хотелось обругать непонятливого тролля последними словами.

До гиганта наконец дошло. Лапы тролля опустились на мои наплечники и поднажали, лезвие лунного клинка стало пружинисто сгибаться, рукоять едва не вывернулась из ладоней. Но все же меч стронулся и медленно пошел вниз, достигнув тела черного священника. Тот дико завизжал, брызгая вспенившейся слюной.

В Древнем Китае существовал жуткий вид казни, когда приговоренного привязывали над живым побегом бамбука. За сутки растение давало прирост сантиметров тридцать, пробивая тело преступника насквозь. Нечто подобное происходило сейчас: меч, медленно, но неотвратимо продираясь сквозь защиту, входил в тело корчащегося сектанта. О заклинаниях тот забыл напрочь, темная дымка вокруг него исчезла, грохот стих, амулет перестал светиться, выпал из скрюченных пальцев и откатился в сторону, черный весь сосредоточился на входящем в его грудь мече и своем ужасе. Достав до крови мерзавца, меч зачерпнул силы и стал продвигаться быстрее. Процесс на секунду приостановился, когда лезвие наткнулось на ребро, но не уперлось, а соскользнуло, продолжая углубляться. Перед моими глазами были безумно распахнутые глаза сектанта, черный провал раззявленного рта, источающий порозовевшую пену, я слышал визг, превращающийся в хрип.

Внезапно по телу черного прошла судорога, и оно как-то сразу обмякло, глаза застыли и опустели, голова упала набок, челюсть отвалилась, сектант перестал хрипеть. Тролль, чувствующий смерть, как дикий зверь, на уровне инстинктов, сразу прекратил прессинг и отступил.

— Всем отойти назад! — ударил по ушам резкий голос Мезлена.

Понимая, что зря некромант так орать не будет, мы отскочили, и очень вовремя. Из раны на груди сектанта снова заструились завитки черной дымки, подобно атакующим змеям, метнулись вокруг, но мы стояли за гранью их досягаемости, тогда они ринулись на торчащий из трупа меч, обвивая его и скользя по лезвию к рукояти. Но сила лунного клинка втягивала эти эманации, превращая в магическую энергию и тут же поглощая ее. Ни одна из истончавшихся по мере подъема струек черного тумана так и не дошла до гарды, зато алмаз лунного клинка рос прямо на глазах.

— Что это? — задал кто-то вопрос потрясенным голосом.

— Посмертные проклятия темного священника, меч поглотил их без остатка и превратил в ману, теперь опасности больше нет, а эту падаль можно просто сжечь, только амулеты снимите, — усталым голосом сообщил полностью истощенный Мезлен, усаживаясь прямо на землю. Затем, очевидно решив, что сидеть — это полумера, некромант улегся и моментально уснул, скорее всего, даже раньше, чем голова коснулась травы. Сзади послышался тяжелый вздох, осунувшаяся Саэна опускала белый жезл, и только тут я заметил, что на моем теле исчезают искорки магического щита, прикрывавшего меня в течение всей схватки.

А где же свита убитого жреца? С ужасом пялясь на меня вытаращенными глазенками, носильщики и оба типа в черном валялись на брюхах, невнятно умоляя о пощаде.

— Встаньте, — велел я, — вы останетесь жить, но платой за ваши шкуры будет одно поручение. Вы вернетесь и расскажете все, что видели ваши глаза. Расскажете вашим единоверцам, а не только начальникам. Если поклянетесь именем своих богов сделать это, мы вас пощадим. А сейчас разоружить, обыскать и охранять их.

Тело убитого эмиссара запылало в огромном костре из сухих древесных стволов, разложенном в Распадке отрубленных голов.

Обратная дорога проходила мимо кладбища, где мы хоронили наших павших воинов, Мезлен свернул туда, и что-то начертал посохом возле могил.

— Теперь никто не сможет поднять их или потревожить покой, — печально сказал маг, — их души отлетели и недоступны никаким врагам.

Орки переговаривались и переглядывались, действия Мезлена понравились всем, я поблагодарил некроманта.

(обратно)

ГЛАВА 22 ПРОКЛЯТИЕ ДОМА БЕЛОЙ РОЗЫ

— А вдруг замочить кого придется?

— Придется — замочишь. Тебя ж учили.

— Да, но учитель велел думать о добром!

— Правильно велел учитель, думать надо о добром, а мочить, кого прикажут.^[6]

Из кинофильма «Звездные войны»

Наши отношения с Саэной со стороны казались странными и на самом деле были таковыми. С одной стороны, узы дружбы все крепли и уже давно переросли в более теплое чувство. Я был влюблен в девушку и не скрывал этого. Причем и я, и все в долине могли бы поклясться, что эльфийка испытывает ко мне такие же чувства, но стоило сделать попытку сближения — и все, глухая стена. Под первым же благовидным предлогом девчонка сбегала в наиболее удаленную от меня точку долины, чтобы там… полдня сидеть с убитым видом, глядя в никуда.

Мои друзья, видя все это, очень хотели помочь, но не знали как. А однажды ко мне подошел Дварин. Помявшись и заранее извинившись за бестактность, он высказал предположение, что дело не в самой Саэне.

— Насколько я знаю эльфов, — задумчиво теребя бороду, высказал свою догадку гном, — она не сможет пойти против правил своего дома, редко кто из эльфов может переступить через традиции рода. Но ты не огорчайся, лорд, я достаточно знаю тебя, если очень захочешь, ты сможешь изменить даже эти самые задубевшие эльфийские традиции, хотя годом ранее я бы сказал, что это невозможно.

Я пытался и так и этак заговаривать с Саэной о ритуалах и табу дома Белой розы, но результат был нулевым. За исключением того, что после таких попыток долгое время никто не видел эльфийку улыбающейся. Чаша моего терпения переполнилась, и я решил не обходиться полумерами, мне нужна ясность.

Саэна с утра ушла к своему любимому ручью, я направился следом, на ходу шепнув Хорту, чтобы он туда никого не пускал. Понятливо кивнув, друг пообещал, что ни одно живое существо не помешает нам, и я знал, что так оно и будет.

Когда я подходил, эльфийка расчесывала гребешком волосы. По ее взгляду я сразу понял, что она меня видит насквозь. Она знала, зачем я пришел, знала, какие слова говорят с таким торжественным видом, любая девушка знает это.

— Саэна, я люблю тебя, мы рождены для того, чтобы быть вместе. Согласна ли ты стать моей женой? — Так смущавшие меня ранее главные слова давались неожиданно легко и просто, хотя волновался я гораздо больше, чем перед битвой с войском Сильвата.

— Да, — просто ответила девушка, подняв на меня глаза, в которых переплелись теплота, любовь и душевная боль, — но только с одним условием: ты должен остаться в живых.

— Это как?! — Я был шокирован ее ответом и ничего не понимал. — Эльфы постараются убить меня за нарушение каких-то ваших правил?

— Нет, дело не в эльфах, хотя и с ними все будет ой как не просто, но задача еще труднее. Решить эту задачу оказалось не под силу самым знаменитым героям моего рода и самым великим мудрецам эльфов. Ты никогда не задумывался, почему наш род так мал? Ведь когда-то он был вторым по числу жителей среди всех перворожденных, а сейчас нас осталось только трое, мой дед Элленор, моя сестренка Лиана и я. И есть очень много шансов, что скоро останется только дед, а наши с сестрой дни сочтены. Так было уже бессчетное количество раз. Над нашем домом тяготеет ужасное проклятие, его члены не живут больше тридцати лет, а частенько и гораздо меньше. Проклятие не действует только на деда, почему — никто не знает, даже он сам. И любой, кто женится или выходит замуж за эльфов Белой розы, скоро разделяет их судьбу.

— Но ты говорила о принце Нарциссе, его прочили тебе в мужья, — напомнил я эльфийке ее же слова.

— Да, прочили, но только потому, что принц Нарцисс — трусливый слизень, и он пятый сын в семье, а эльфы нашего дома имеют привилегии за свои великие заслуги. Например, они могут отменять любые решения совета князей или один раз в сто лет издавать новый закон, если он касается непосредственно рода Белой розы. Князь дома Алой розы — отец Нарцисса, политик, он легко идет на жертву и готов сократить жизнь одного из своих потомков ради таких уникальных возможностей. К тому же его сын действительно полное ничтожество и живой скорее повредит дому, опозорив свой род какой-нибудь низостью или глупостью, чем послужит его славе. Так что одним выстрелом поражаются сразу две цели.

— Да уж, ну и порядки у вас. — Я только покачал головой. — А эти самые ваши особые привилегии и заслуги, они как-то связаны с проклятием?

— Этого не знает никто, — тяжело вздохнула Саэна, — но я думаю, что связаны, и непосредственно.

— Ты расскажешь мне, что знаешь?

— Хорошо, в этом нет секрета.

— Тогда, может быть, собрать друзей и обсудить проблему?

— Если сочтешь это нужным, я же сказала, это не секрет ни для тебя, ни для жителей Торнгарда. Но вряд ли они помогут там, где были бессильны лучшие среди нескольких поколений эльфов.

Так наша уединенная беседа у ручья переросла во внеочередной совет долины. Собравшись в главной зале терема, мы слушали историю древней войны, отгремевшей два столетия назад. Саэна была великолепной рассказчицей, казалось, стены раздвинулись и перед нами развернулись грандиозные картины прошлого.

ИСТОРИЯ О БИТВЕ У ЮЖНОГО БАСТИОНА, РАССКАЗАННАЯ САЭНОЙ

Войска темного властелина стремительным неудержимым потоком накатывались на обитаемые земли, не разбирая, темные они, светлые или еще какие. Если ему покорялись, то жители захваченной страны вливались в его армии и первыми бросались на штурм. Всех, кто пытался сопротивляться, просто уничтожали.

Агрессору здорово помогали застарелые склоки и давние обиды, благодаря которым светлые расы так и не объединились. Была общность цели, но не было единого войска, каждый светлый народ сражался сам по себе.

Армии людей, гномов и эльфов были разбиты, остатки спешно отходили, и наступление темных полчищ, по сути, было победным шествием.

Половина земель гномов и людей была уже опустошена, враги подходили к Великому лесу. Надежды на победу не было, эльфы начали эвакуацию, но быстроногие орды темного властелина подошли настолько быстро, что население Великого леса уйти не успело. Надо было задержать врага, иначе расе эльфов грозило исчезновение.

На пути темных армий стояла сильная крепость эльфов — Южный бастион, у его стен можно было задержать орды убийц. Роль смертников по жеребьевке в священном кругу друидов досталась дому Белой розы. Все взрослые эльфы этого дома, как мужчины, так и женщины, стали гарнизоном Южного бастиона, а их дети уходили вместе с потоком беженцев.

Не прошло и пяти часов с момента, когда в лесу скрылся хвост эльфийской колонны, как показались враги и началась осада.

Защитники легко отбили первые неуклюжие штурмы, усыпав землю в окрестностях бастиона сотнями трупов, утыканных не знающими промаха эльфийскими стрелами. Ошеломленные солдаты темного властелина откатились. Но не орды кровожадных тварей были главным оружием наступающих.

Никто не знал, каким образом, но глава темных сумел полностью подчинить себе большинство черных магов и шаманов этого мира, собрав их в один круг страшной силы, что и сделало его властелином. Мощь их превышала силы светлых волшебников десятикратно. Это объединение темных колдунов защищало властелина от ударов белой магии и служило орудием, превосходящим любую известную силу тогдашнего мира.

За пределами досягаемости стрел и камнеметов Южного бастиона в железном кольце тяжеловооруженного отряда прикрытия, состоящего из отборнейших головорезов, выстроились маги личного ковена темного властелина. Удары боевых заклятий обрушились на древние стены, взрывая их и убивая защитников.

Но крепость строили древние мастера-гномы, вплетая защитные заклинания при выкладывании стен, скрепляющие камни и прикрывающие гарнизон, поэтому быстро разрушить их не смогла даже невиданная мощь объединившихся черных магов. Эльфы, конечно, несли потери, но не столь большие, как казалось снаружи нападавшим. Следующая после удара магов волна штурма снова была отбита с огромными потерями для темных.

Перегруппировавшись, нападающие попытались сунуться через крепостные ворота. Их мигом высадили таранами, только чтобы обнаружить завал из камней, мусора и тонн земли. Снова облом.

Властелин, наблюдавший за битвой с ближайшего холма, решил потратить львиную долю своих запасов маны. Спалив ее, колдуны устроили искусственное землетрясение, все башни Южного бастиона рассыпались каменной крошкой, крепостные катапульты и баллисты оказались перевернуты и завалены камнями от разрушенных башен. Но белоперые меткие стрелы продолжали лететь, крепость все еще держалась!

Озверевший властелин бросал на стены отряд за отрядом, от волшбы и града камней из спешно возведенных осадных машин одна из стен до половины обрушилась. В этом месте темные стали сооружать штурмовой примет, насыпь от земли до пролома, из всего, что подворачивалось под руку. Эльфийские стрелы пронзали врагов, но на место одного убитого подскакивало сразу двое, а трупы использовали как строительный материал для насыпи. По созданному примету лезли бессчетные воины. Лезли и валились вниз, брешь перегородил строй умелых эльфов-латников, опрокинуть их темные не смогли и… опять отступили.

Было понятно, что эльфам не выстоять и их поражение — просто вопрос времени, но озлобленный сопротивлением властелин не желал ждать. От эльфов и так осталась едва ли греть, и он решил добить их поскорее. Штурмующая орда откатилась, а к пролому двинулись лучшие воины, самые сильные и умелые, — властелин бросил в бой гвардию, охранявшую его магов.

И тут предки Саэны увидели свой шанс. Пользуясь передышкой, они перестроили боевые порядки, самые боеспособные воины эльфов собрались перед потайными воротами неподалеку от пролома, оседлав чудом уцелевших лошадей. Перегораживать брешь в стене остались в основном женщины и необстрелянная молодежь.

Хрипло заревели рога, ударили барабаны, и великолепно вышколенные гвардейцы в непробиваемых латах, закрывшись щитами и подняв черные стяги, двинулись на последний приступ. Даже враги-эльфы поневоле восхищались идеальными шеренгами, гвардия властелина держала строй даже на кочковатой, неоднородной насыпи примета.

Конечно, женщины и юные эльфы не продержались против профессионалов войны и пяти минут, но задачу свою выполнили, отвлекая элитные части нападавших на себя. Над полем прокатился торжествующий рев, над остатками разбитых стен взметнулись знамена темного властелина, Южный бастион пал.

Именно в это мгновение раскрылись потайные ворота, оттуда бешеным аллюром вылетел бронированный клин тяжеловооруженных эльфов. Набирая скорость и размах, он устремился туда, где толпились черные маги. Над полем блеснул всплох чистого белого света — двое последних оставшихся в живых светлых волшебников отчаянным ударом сняли колпак защиты, закрывавший колдунов врага, тут же на месте и скончавшись от страшного усилия собственной магии.

Завязшие в проломе гвардейцы не смогли перехватить светлый клин, а обычных темных солдат эльфы смели, даже не замедляя шага. Опомнившиеся черные маги ударили — половина эльфов-латников пала, сгорев, превратившись в глыбы льда или заживо сгнив за секунды. Но оставшиеся добрались-таки до страшного врага. И тут вовсю проявился основной недостаток магов. Являясь страшными по мощи машинами разрушения, колдуны не обладали высокой скоростью нанесения ударов. Прорвавшиеся мечники просто резали их. Хотя часть эльфов и пала под вспышками молний и фаерболов, но происходящее больше напоминало бойню. За считаные минуты личный ковен темного властелина перестал существовать. Погибло более двух сотен злых волшебников, и самое главное — тридцать семь архимагов. А ведь не в каждом королевстве людей, эльфов или гномов есть хотя бы один архимаг!

Повинуясь диким воплям исходящего на пену властелина, гвардия наконец-то вылезла из пролома и подоспела к месту схватки, но было поздно. Маги были мертвы окончательно, зачарованные мечи эльфов нанесли такие раны, что поднять умерших колдунов даже в виде личей не сумел бы и лучший из некромантов. Гвардейцы смогли только отомстить, добив оставшихся в живых эльфов. Так и осталась в памяти всего мира эта картина, неоднократно повторенная в полотнах знаменитых художников, — павшие герои эльфийского народа, лежащие на трупах уничтоженных ценой собственной жизни колдунов.

Подскакавший темный властелин осмотрелся, издал странный гортанный звук, упал и забился в ужаснейшей истерике, завывая и грызя траву, потом поднялся и долго ненавидящим взглядом смотрел на руины эльфийской крепости.

Остатки стен Южного бастиона были снесены, раненые эльфы добиты. Когда темные покинули усеянные трупами развалины, из леса вышли несколько дриад и склонились над павшими. На том месте, где уничтожили ковен темного владыки, нимфы обнаружили слабые признаки жизни. Из-под трупов извлекли залитого кровью, тяжело раненного молодого эльфа-сотника, это был Элленор, прапрапрадед Саэны. Он выжил один.

Темные орды повернули назад, впереди ехал поникший владыка. Страх и отчаяние не напрасно терзали темного властелина. Маги светлой академии давно уже создали заклинание великой силы, направленное лично против него. Обереги и амулеты от такого заклинания не помогали. Спасти от него смогло только особое заклинание щита черных архимагов, но их перебили, и поддержать щит более некому.

Темный властелин понимал: его дни сочтены, сплетенная светлыми магами сеть вот-вот обрушится, и спастись нет абсолютно никакой возможности. По рассказам современников, властелин обладал просто исключительной злопамятностью. Его главной целью стала месть подорвавшему его могущество дому Белой розы. Что он сделал, неизвестно, но, по рассказам пленных темных офицеров, их командир не один раз закатывал истерики, в бешенстве выкрикивая проклятия именно Белым розам, ставшим его персональными врагами, и обещал «стереть с лица земли не только их всех, но и всякую память о том, что этот дом когда-то существовал». На достижение этой цели он использовал всю свою ману и оставшееся время.

Властелин был уничтожен волшебством светлых магов через неделю после битвы у Южного бастиона, его армии остались без руководства и единого командования.

Командиры темных тут же начали делить наследство. Как хорошо известно, этот процесс никогда ничем хорошим не кончается, новой темный властелин так и не появился. Раздираемые вспыхнувшей внутренней смутой, сотрясаемые ударами светлых волшебников и наконец-то объединившихся армий людей, эльфов и гномов (верховным командиром был единодушно избран Элленор), темные орды были отброшены и рассеяны.

Но обещанная месть свершилась, несмотря на смерть затеявшего все это властелина. Род Белой розы стал стремительно вымирать от болезней, нервного истощения и прочих вроде бы естественных причин по достижению эльфами дома двадцати пяти — тридцати лет. Все попытки нейтрализовать проклятие или хотя бы определить, как оно было сделано, окончились ничем.

Так дом Белой розы выиграл войну, которую все считали уже проигранной, но сам заплатил за это страшную цену, почти полностью исчезнув. За этот великий подвиг их и удостоили высокими привилегиями. С тех пор прошли столетия, но для дома Белой розы ничего не изменилось.

(обратно)

ГЛАВА 23 ИДУ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА, УНИЧТОЖАТЬ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО

В поле камень стоит занимательный,

Три дороги указаны в нем.

Мы его прочитаем внимательно

И попрем, как всегда, напролом.

И. Растеряев. Богатыри

Выслушав эту занимательную историю, все погрузились в глубокое молчание.

— Значит, чтобы мы были вместе, мне надо остаться в живых, а останусь в живых я, только если мы не будем вместе, о как! — На моем лице появилась легкая усмешка. — Или мне надо будет разобраться с вашей семейной проблемой.

— Я не могу тянуть тебя в пропасть вместе с собой. — Девушка с болью смотрела на меня заплаканными глазами.

Тут я сообразил, что первый раз увидел, как плачет Саэна. Даже в дни плена упыри пытками и чарами не могли добиться от нее слез. От этого зрелища мои глаза опять стала застилать багровая пелена.

— Значит, буду разбираться с этим вашим замшелым проклятием, — сообщил я эльфийке.

— Не буду, а будем разбираться, — поправил меня Хорт.

— Торн, только не воображай, что это только твое личное дело, — шевельнулся неподвижно сидевший во время повествования Нерен.

— Это дело всего нашего клана, — поддержал травника Санор-кузнец.

— Лорд, такая замечательная сказка должна иметь хороший конец, а то нашим детям ее слушать неинтересно будет, — вставил свои пять копеек Снупи.

— Да уж, проблему, настолько древнюю и сложную, не решал еще ни один маг, очень-очень интересно. — Глаза Мезлена при этих словах загорелись знакомым пугающим огнем исследователя.

— Любые возражения заранее отклоняются, в этом деле тебе от нас не отделаться, вождь, — резюмировал Хорт.

Остальные командиры закивали, а Гиг просто в знак одобрения пристукнул ладонью по столу. Когда разбитую мебель заменили, совет возобновился, перейдя от общего решения к выработке конкретных задач.

Для начала Саэна пыталась докричаться до нашего разума, приводя железные аргументы.

— Вы не понимаете, — эльфийка переводила расширенные глаза с одного лица на другое, — умелые воины и мудрейшие книжники пытались решить ее, в том числе целых три архимага! И многие при этом погибли, но даже не приблизились к разгадке.

— Подумаешь, умелые и умные люди да эльфы! — Хорт откровенно пальцевал, но я его не одергивал, понимая, что даже его троглодитские аргументы сейчас хороши. — В мире нет, не было и не будет вождя мудрее Торна и воинов лучше нас, так что не пугай, девочка, здесь пуганые, всякое повидали, да и сама не бойся.

— И среди решающих эту проблему не было орков и некроманта, значит, могли кое-что упустить, — резонно добавил Мезлен. — Теперь конкретнее, твои мудрецы установили, кто автор и кто поддерживает проклятие?

— Автором абсолютно точно был темный властелин, другие маги не участвовали ни во время наложения, ни после, — уверенно заявила эльфийка.

— Проклятие не могло работать без подпитки так долго, целых два столетия, а для этого должна быть команда колдунов, но ведь архимаги следы других личностей на проклятие не нашли. — Некромант в задумчивости барабанил пальцами по крышке стола. — Если твои архимаги не ошиблись, это может делать какая-нибудь магическая машина, я слышал о таких. А раз она есть, то и найти ее можно, а там придумаем, что делать.

— Ежели человек чего построил, машину там какую, то гном завсегда разобрать сможет, — самоуверенно сообщил Дварин, гордо задрав бороду вверх.

При этих словах я едва сдержал улыбку.

Саэна была потрясена, когда вся долина взялась за их «семейное дело», как назвал борьбу с проклятием дома Белой розы Торн. Эльфийское мировоззрение трещало по всем швам. Ей было не по себе, но и отказаться от помощи она не могла, стоило только вспомнить тоскливую безнадежность, часто появляющуюся в глазах ее сестренки Лианны.

Эльфийке устроили настоящий допрос, заставив вспомнить все, что только можно было, об истории проклятия и попытках его устранения. Особенно дотошным был Торн. Орк постоянно уточнял детали, переспрашивал, временами просил повторить одно и то же по нескольку раз и все скрупулезно записывал непонятными символами, чертил какие-то таблицы и подолгу просиживал, склонившись над ними и морща лоб, бормоча непонятные слова: степень вероятности, системный анализ. По его заказу Дварин смастерил счеты, которые редко теперь лежали без употребления. Орки благоговейно смотрели на своего вождя, сидящего за решением задачи, с которой не справились «аж все эльфы аж за двести лет».

Кое-что Саэна подзабыла, пришлось обратиться к деду. Элленора это несколько насторожило, но допытываться он не стал. Эльфийка понимала, что шансов почти нет, но аргументы Торна и его друзей оживили угасшую за двести лет надежду. Конечно, у них ничего не получится, но что, если?..

Первым делом я решил осмотреть остатки Южного бастиона, благо он располагался не слишком далеко, сейчас это было сердце Темного леса. Когда-то он был частью Великого леса — дома эльфов, но после войны он был сильно загрязнен эманациями разрушительных заклятий, до сих пор действующих. Кроме того, там водилось множество смертоносных тварей, среди которых гулли и вервольфы были далеко не самыми опасными.

Во время последней войны численность эльфов сократилась на две трети и к настоящему времени едва-едва выходила на довоенный уровень, дети у них рождались редко. У ушастых и без Темного леса хватало проблем, они так и не смогли очистить и заселить свои былые владения.

В поход во главе десятка лучших воинов пошли мы с Хортом. Остальные командиры, как воздух, нужны были в долине, а у Саэны была сессия. Впрочем, освоенный мной шар дальновидения позволял всем им работать удаленными экспертами и консультантами.

Стоило нам войти под своды Темного леса, как раздался знакомый тоскливый вой и на нас выскочила стайка из двух десятков гуллей. Для моих отлично подготовленных гвардейцев противники они были смешные.

Когда последний гулль, суча лапами и судорожно щелкая собачьими челюстями, издох, я провернул трюк, подсказанный Нереном. Труп самого крупного гулля-вожака мы разрубили на части и кинули в костер. Когда куски твари стали обугливаться, к ним привязали веревки и в дальнейшем волочили за собой. Как дикое животное никогда не подойдет к тому месту, где воняет паленой шерстью, так и гулли, обладающие волчьим обонянием, боялись запаха горелого мяса себе подобных. Возможно, потому что обугленный труп гулля, как правило, оставался после встречи твари с магом, а магов они боялись до дрожи. И что интересно, если гулль был слаб, то запах его сгоревшего тела никого не пугал, а вот от подпаленного трупа крупного свирепого гулля его собратья разбегались, как подгулявшие студенты от проректора по воспитательной работе.

Вероятно, благодаря этому следующие два дня на нас никто не напал, и мы подошли к остаткам Южного бастиона. Тут я и понял, насколько страшны магические средства массового поражения. Лес закончился, дальше начиналось открытое место, и оно было необычно. Серая выжженная равнина, настоящий лунный ландшафт, ничего живого, ни деревца, ни кустика, ни единой травинки — и это через двести лет после войны!

Посередине — груда битых камней, по которым не сразу сообразишь, чем они когда-то были. Если бы лес заполнил остатки Южного бастиона, за двести лет не осталось бы вообще ничего. Из валунов текучей, как вода, пыли местами торчали осколки желтых костей. Как ни странно, они казались прочными, и не скажешь, что им столько лет. Очевидно, даже гнилостные бактерии не очень-то выживали здесь.

Внутри крепости строения сохранились лучше, в центральном зале ратуши даже не обрушилась крыша. Мы ступали по древним коридорам, вздымая облака едкой пыли, орки начали чихать и кашлять. Повсюду были разбросаны кости, в зданиях стали попадаться целые скелеты. Вот мощные челюсти и выступающие клыки орка, напротив — тонкий изящный скелет эльфа, дальше огромной каменной глыбой с сильно развитыми надбровными дугами лежит череп тролля.

Кое-где на скелетах были остатки сгнившей одежды, попалась пара скелетов в рассыпающихся бурой ржавчиной кольчугах. Но это скорее исключение, очевидно, победители снимали доспехи с трупов противников и своих товарищей.

Вот и центральный зал, вдоль стен здесь когда-то стояли кресла, а вот эта кучка гнилья на возвышении — вероятно, трон. Посередине зала сооружено что-то вроде клумбы — низкий бордюр окружает высохшую, как порох, но твердую, как камень, землю, с развороченной глубокой ямой в центре. Странно, а что это такое? Ржавый предмет на скелетах возле клумбы привлекает мое внимание — похоже на лопату, точно, даже трухлявая деревянная ручка до конца не сгнила. Какой-то бред, что делает лопата на поле боя, где никто даже и не думал хоронить павших, и что это за грядка? Пора вызывать Саэну, я достаю шар и, направив так, чтобы был виден центр зала, концентрируюсь на любимом образе девушки.

— Саэна, мы нашли кое-что непонятное, не подскажешь, что это за сооружение в виде грядки?

— Тут когда-то росла белая роза, символ нашего дома, — печальным голосом сообщила эльфийка, — она погибла вместе с крепостью.

— А почему в центре этой клумбы, где, по твоим словам, она росла, глубокая яма?

— Враги вырвали ее как символ эльфов, чтобы поглумиться и стереть память о роде. — Было видно, что говорить об этом девушке тяжело.

— Вырвали? — Я поднял остатки насквозь проржавевшей лопаты, со следами окаменевшей земли на штыке. — А по-моему, не вырвали, а выкопали вот этой лопатой, причем она явно не эльфийская.

— Верно, — присмотревшись, подтвердила Саэна, — такие лопаты до сих пор используют садовники дворян и купцов в королевствах людей.

— А почему, например, не крестьяне?

— Лопата цельнометаллическая, дорогая, им просто не по карману, в крестьянских хозяйствах лопаты деревянные, в лучшем случае окованные металлом по краю. — Саэна удивилась, что такие элементарные вещи мне неизвестны.

— Итак, поправь меня, если я ошибаюсь. Первое, — начал я загибать пальцы, — лопата качественная, где попало ее не взять, и вдобавок не местная. Второе, лопата лежит поверх костей, значит, появилась здесь после битвы, принести ее могли только победившие темные. Третье, именно в это время их властелин сгорал от желания уничтожить вас, прямо-таки кипятком писал. И что дальше? Лопатой аккуратно, как копают для пересадки или собирая гербарий, выкопано растение — символ вашего рода. После этого род стал постепенно погибать. Тебе не кажется странным такое совпадение? Конечно, «после» — не всегда «вследствие», но проверить, думаю, стоит.

— Не сходится, — покачала головой девушка, — таких заклинаний в мире не существует. Даже если бы каким-то чудом проклятие было наведено на наш дом через его символ, погибли бы все эльфы Белой розы, а ведь Элленор жив до сих пор. Скорее всего, лопату использовали, чтобы уничтожить растение наверняка, с корнями.

— Нет, — на этот раз качать головой пришлось мне, — я тоже кое-что смыслю в садоводстве, такую яму не делают при выкорчевывании, здесь старались не повредить корней. И вот еще тебе пара мыслей. Темные тащили лопату с черенком длиной более метра с собой за десятки и сотни километров, значит, она им была очень нужна. Они выкапывают ваш символ, после чего лопата просто выбрасывается за ненадобностью, значит, дело сделано, и других работ для этой лопаты не запланировано. И еще, мощный взрывобол прожигает в земле яму с метр глубиной. Если бы задачей было уничтожение, проще было спалить ваше дерево вместе с корнями и землей, а не волочить шанцевый инструмент с собой. Кстати, нет и никаких следов уничтоженного растения ни в главном зале Южного бастиона, ни поблизости. Смотри, трухлявый черенок от лопаты — вот он, даже поднять можно, а остатков веток вашей розы нет.

На этом разговор двух ботаников закончился. Все это следовало хорошенько обдумать, причем я действительно был уверен в своем превосходстве над большинством здешних мудрецов. И вовсе не потому, что началось головокружение от успехов или меня вдохновляли восхваления друзей. Просто в этом мире не было аналитики как науки даже в зачатке, поступающая информация анализировалась, как бог на душу положит, а в нашем универе этот предмет вел очень хороший специалист, и сдал я его на «отлично».

Больше ничего интересного в руинах мы не нашли. Обратный путь пролегал по большой пограничной дороге.

(обратно)

ГЛАВА 24 ПРИЯТНЫЕ ХЛОПОТЫ

Чрезмерное употребление алкоголя способствует улучшению жизни, но ненадолго.

Правило, о котором надо помнить во время застолья

На полпути к дому Хорт предложил обшарить еще одни развалины, бывшие когда-то магической башней эльфов. Место всем давно известное, буквально рядом с трактом, наверняка обшаренное не один десяток раз, потому найти что-то стоящее шансов мало, но на всякий случай решили посмотреть: а вдруг…

«Вдруг» не прокатило, руины были в еще более жалком состоянии, чем Южный бастион, целых строений вообще не осталось. Повсюду заметны следы раскопок, в одном месте обнаружился вход в подвал, аккуратно расчищенный от обломков и мусора. Делать здесь было нечего, правда, один раз сердце сжалось — рядом с башней находилась площадка, копия той, на которой я очутился в этом мире. Внимательно осмотрел ее, буквально обползал — обломки, камни, и… ничего.

Просто для очистки совести решили слазить в подвал, там оказалось настоящее подземелье с разветвленными ходами и до сих пор освещенное! На стенах и потолке были какие-то похожие на корни выросты, светившиеся тусклым, еле заметным светом. Помню, Саэна рассказывала об этом виде практически вечного освещения, разработанного эльфами-друидами, это были действительно корни деревьев, растущих наверху. В них жили бактерии-симбионты, наподобие тех, что заставляют светиться гнилушки в лесу, но от друидских «фонарей» света было гораздо больше.

Древнее подземелье все состояло из узких ходов и низких галерей. Нас насторожил странный шорох впереди, похожий на осторожные, крадущиеся шаги, отряд приготовился к бою. За поворотом очередного коридора нос к носу мы столкнулись с тройкой эльфов. Инстинкты сработали у обеих групп одновременно, в руках замелькало оружие. Хорт насел на предводителя отряда, я скрестил меч со вторым ушастым, за его спиной молоденькая эльфийка защебетала заклинания быстроты, точности и защиты, пытаясь помочь своим соратникам. Но нас, целый десяток опытных воинов, эльфам не выжить, не помогут никакие заклинания. Попробовать вступить в переговоры? Бесполезно, очень уж яркой ненавистью горят эльфийские глаза, придется их валить.

Вот и случилось то, чего так боялась Саэна, я сцепился с ее родичами, хорошо хоть в ее отсутствие. А эльф дерется так себе, совсем как мой взбалмошный братишка. Да и внешне очень похож, только постройнее да уши острые. Вдруг сумасшедшая, безумная мысль проносится в моей голове, невероятно, но что, если… Понимая, какой я идиот, шепчу: «Витька», обращаясь к противнику. Эльф роняет меч, в полумраке подземелья расширенные изумленные глаза вглядываются в мое лицо, такие родные глаза.

— Сергей?! Серега… — Эльф кидается мне на шею.

Задыхаясь от нахлынувших чувств, я сжимаю в объятиях брата. С другой стороны на мне повисает эльфийка с личиком моей сестры, похоже, она собирается утопить меня в своих слезах или зацеловать вусмерть. Господи, почти год разлуки.

Третий эльф ошарашенно смотрит на этот клубок, напрочь забыв о противниках, впрочем, Хорт с моими орлами тоже в столбняке.

— Алеон, опусти меч, это не враги, — обратился братишка к своему спутнику.

— Отставить оружие, эльфов не трогать, — рявкнул я, еще не хватало, чтобы мои друзья порубили моих родственников.

— А ты все хорошеешь. — Я улыбнулся сестре, обернулся к Витьке и, отстранив его на расстояние вытянутой руки, окинул оценивающим взглядом. — Отощал, отощал, а уши-то отрастил.

При этих словах Алеон дернулся, еще бы, упомянули всуе об ушах эльфов, такое страшное оскорбление. Ответ моего братишки снова ввел его в ступор.

— На свои посмотри, побольше моих будут. — Витька шутливо дернул меня за ухо. — И так здоровенный был, а сейчас вообще такая орясина получилась, что и не обхватишь.

Но мы совсем забыли о спутниках, надо было срочно придумывать подходящую версию происходящего.

— Это мой побратим и названая сестра, — сообщил я своим, что-то подобное пытался втолковать третьему эльфу отклеившийся от меня Витька.

— Торн, я думал, ты отучил меня удивляться, а вот поди ж ты. — Хорт покачал головой, с неподдельным интересом рассматривая Витьку и сестренку. Судя по наморщившемуся лбу Алеона, тот пытался сообразить, что же такое происходит, получалось у него плоховато. Эльф протер глаза, потряс головой и незаметно ущипнул себя за ногу, понять его можно. Н-да, бразильский сериал, для полноты картины не хватает только какого-нибудь дона Педро.

— Господа, здесь пыльно и неуютно, судя по всему, в подземелье ничего интересного вы не нашли, может, выйдем на свежий воздух? — внес я предложение.

— Ты прав, все уже украдено до нас, — хмыкнул Витька, — надо выбираться.

Мы потопали наверх, орки и третий эльф настороженно косились друг на друга. Выйдя на поверхность, я взял слово:

— Как вождь клана Изумрудного дракона, я приглашаю вас посетить мои владения и гарантирую уважительное отношение и полную безопасность. — Мое обращение было адресовано в первую очередь Алеону.

Эльф высокомерно вскинул голову, готовя достойный ответ, после которого останется только его прибить. Витька мигом просек ситуацию и со словами: «Нам необходимо посоветоваться» — за рукав утянул того в сторонку. Я дипломатично отвернулся, мои родичи с двух сторон насели на собрата. До нас долетали обрывки фраз: «ты что, боишься… ну я очень тебя прошу… потом будешь всем говорить, по становищу орков запросто ходил… такой шанс выпадает не часто… девчонка идет, а ты… ты меня уважаешь». Алеон вяло отбивался, потом сдался.

В пути слишком много ушей, запросто не поговоришь. На ночлег останавливаемся на уютной полянке. Горит костер, кипит котелок, настроение мое после встречи с братом и сестрой достигает Гималаев, и я берусь за лютню (по категорическому требованию моих орлов я беру ее даже в походы). Смотрю на брата, сестру, и чувство нежности переполняет меня, пальцы начинают перебирать струны:

Сестренка шмыгает носом, орки сидят, боясь шелохнуться, лицо третьего эльфа, Алеона, расслабляется. Он смотрит на меня с изумлением и… неожиданной симпатией. Я заканчиваю песню, и тут же требовательно протянутая рука эльфа объясняет его изменившееся отношение — музыкант. Передаю эльфу инструмент, и полянку заполняет нежный ручеек эльфийской серенады.

После ужина мы наконец смогли поговорить. Оказывается, после моего исчезновения тусовка толкиенистов чуть не чокнулась полным составом. Немного придя в себя, стали думать, что же делать дальше. Для начала решили никому о происшествии не говорить. Если им не поверят, придется ехать в областной центр, поскольку местная психиатрическая больница маленькая, мест на всех не хватит. А вот если поверят, тогда даже психушка раем покажется, а могут и просто всех убрать как нежелательных свидетелей, поскольку вокруг телепорта начнется такое…

Правда, Вован-хоббит проболтался, но когда на следующую тусовку он пришел с родителями и сильно сомневающимся в возможности чуда участковым-полицейским, его сделали, как по нотам.

Сначала все дружно прикинулись, что не понимают, о чем это говорит Вован. Да, да, тусовка возле разрушенной церкви была, а вот Вована на ней не было, вернее, тело его как раз было, но вот сам он… был в заоблачных далях. Что это значит? Да не хотелось бы говорить, но раз он такие чудеса видел и за реальность принял, то дело серьезное, парню надо помогать. А загвоздка в том, что он в тот день какой-то гадости обкурился и всю игру под кустом кайфовал. После таких доз не то что какая-то там телепортация, розовые слоны танцевать начнут.

Родители хоббита мигом переключились с мыслей о чуде на мысли о ремне, а участковый начал допрос с пристрастием о происхождении травки и кто это в его районе такой умный, позволяет себе торговать ею, а он, участковый, об этом ни сном ни духом. При этом полицейский пригрозил Вовану обыском, наркологической экспертизой и возбуждением дела. А поскольку хоббит был трусоват и действительно баловался травкой, через пять минут такого прессинга он стал сдавать своих поставщиков. Родители, взяв мента под лапки, усиленными намеками начали заминать дело, участковый сразу же оживился, как дворовый пес Шарик при виде педигрипала. Естественно, про телепортацию все как-то сразу позабыли.

Вован за пару минут потерял пару килограммов веса, из толстенького веселого хоббита превратившись в бесформенный бурдюк с помятым лицом и взглядом недавно кастрированного донжуана, случайно оказавшегося на стрип-шоу. Остальные толкиенисты, насмотревшись на Вована, разом приобрели не свойственную им ранее молчаливость. Когда довольный, как пчела со взятком, полицейский, улетел в свой участковый улей, а родители уволокли Вована домой на казнь, собрание толкиенистов продолжилось.

Было решено искать разгадку того, что со мной случилось, по библиотекам, Интернету и просто по слухам. В результате пробили подобные исчезновения где-то в Гималаях. А поскольку родители Пашки-кендера собирались на отдых именно туда, перед ним была поставлена задача так извернуться, чтобы оказаться как можно ближе к заданному району. Что он с блеском и выполнил путем обработки родителей изощренными капризами, простым нытьем, шантажом и парочкой умело симулированных истерик.

На удивление, миссия кендера увенчалась полным успехом. При посещении одного из буддийских монастырей, пока родителиахали и охали над всякими там древностями, Пашка обратился с вопросом к первому встреченному монаху, после чего его сразу препроводили к настоятелю. Выслушав кендера, буддист кивнул головой, мол, дело обычное, и выдал подробности. По легендам, межмировые порталы были на Земле во многих местах, но вот заряженных практически не существовало, а способ зарядки не известен. Поэтому воспользоваться порталом можно при условии, если он заряжен, и то только один раз.

Когда понурившийся Пашка уже собирался откланяться, настоятель сообщил, что жгучий интерес целой группы людей в столь юном возрасте к таким вещам крайне импонирует ему. Любознательность юного поколения надо всячески поощрять, а потому он велит переписать для Пашки и его друзей свитки с описанием телепортаций и дозволяет обращаться к нему в любое время. Материалы, к удивлению Пашки, оказались не на древних пергаментах или глиняных табличках, а в формате MS Word на флэшке.

По возвращении кендера, после прочтения тибетского подарка, выяснилось следующее: телепорт возле разбитой церкви мог заряжаться сам… раз в пять тысяч лет. Но если через него перебрасывали, например, демона, то для выравнивания системы надо было обязательно перебросить ангела, и это считалось как бы одной переброской, если успеть в течение семи месяцев. Причем масса тела демона и ангела не должна сильно различаться.

Тут Пашка и выдал идею. Хотя и отправляли меня-человека, но при этом скандировали: орк. А орк — это представитель темного народа. Что, если это только половина переброски? Значит, можно отправить его противоположность, например эльфа или там гнома.

Идею внимательно изучили, признали полным бредом, но… решили попробовать. Достойным идти избрали Витьку (к тому же они с Виолой были единственными добровольцами). Поскольку масса тела Витьки составила примерно шестьдесят процентов от моей, то довеском добавили миниатюрную худышку Виолку с ее бараньим весом.

Дальше все было просто: пока будущие путешественники готовились к старту, остальные штудировали отсканированные древние тибетские записи, вычисляли фазы Луны и прочие подобные вещи.

Так или иначе, через три месяца после моего «старта» на площадке опять стояла вся тусовка (за исключением отосланного под строгий надзор дядьки Вована), центральную плиту заняли Витька с Виолой. Пока тусняк скандировал: «Эльфы, эльфы, эльфы!» — Витька перочинным ножиком порезал пальцы себе и Виолке. Смешанная капля крови упала на плиты — никакого эффекта. На всякий случай решили еще подождать и поорать. Пока группа стояла и ждала, когда же ничего не случится, тихо беседуя:

— …а я говорил, Пашкина затея — сплошной идиотизм.

— …точно, фуфло.

— …пустышку тянем.

— …пошли домой, я жрать хочу, — свечерело.

Уже собравшись уходить, Витька решил попробовать еще раз окропить плиту кровью и тут вспомнил, что я поцарапался деревянной занозой. Он поделился с остальными своей идеей, при помощи перочинного ножа отщипнул от доски и заострил щепку. Весь ритуал повторили с самого начала, и… камни засветились, а секунду спустя Витька с Виолкой очутились возле руин эльфийской башни, на замеченной мной сегодня площадке. Там они сделали схрон в одном из подземелий, где прикопали все, что притащили с собой с Земли. Выбравшись из подвала, новоиспеченные эльфы начали изучать окрестности.

Здесь они наскочили на норийский патруль, который и переправил их к эльфам, совершенно забыв спросить, хочется ли им в эльфятник. Там пришлось разыграть потерю памяти при телепортации. К счастью, такие вещи изредка, но случались, и ребятам поверили. Так и не выяснив их личности, но установив при помощи амулетов принадлежность Витьки и Виолы именно к расе светлых эльфов, местная контрразведка от них отступилась. Затем их вроде как усыновили в доме Белого лотоса и даже зачислили на довольствие.

Они немного освоились и начали наводить справки. Окрестности разбитой башни они обползали чуть ли не на брюхе, но моих следов не нашли, опрос местных жителей тоже ничего не дал.

Осенью Витька поступил на стихийный факультет эльфийской академии, а Виолка, всю жизнь интересовавшаяся растениями, — на факультет друидов. Сейчас у студентов каникулы, и родичи при первой же возможности снова попытались найти мои следы, для чего и пришли на место прибытия в этот мир, решив пошарить в подземельях. В академии Витька близко сошелся с одногруппником, этим самым Алеоном — большим любителем приключений. Он увязался за моей родней и сейчас деликатно ожидал возле соседнего костра, когда мы наговоримся.

Да уж, дел, как говорится, невпроворот. К тому же надо было придумать удобоваримую историю нашего знакомства. К счастью, до Торнгарда было уже недалеко.

— Ух ты, тролль, настоящий! — Витька, как ребенок вокруг Деда Мороза, восхищенно крутился возле Гига. — А ты скалу сдвинуть можешь, а дерево выворотить, а…

Атакованный гигант сначала недоуменно пялился на живой вихрь, потом подозрительно обнюхал Витьку. Неожиданно его лицо расплылось в улыбке.

— А он мне нравится, — пробасил Гиг.

При этих словах сестренка с Алеоном испуганно ахнули, представив своим закомплексованным разумом, чем может понравиться троллю эльф (мигом сожрет ведь). Въехав в ситуацию, орки вокруг начали ржать, наперебой перечисляя блюда, которые может приготовить из Витьки Гиг. Когда остряки дошли до «эльфа под маринадом», тролль, оценив шутку, улыбнулся, осторожно хлопнул «свой обед» по плечу (несмотря на деликатность тролля, брата все равно перекособочило) и добродушно заворчал:

— Вон скала, пойдем покажу, что может тролль.

— Идем дальше, — безнадежно махнул я рукой на брата, увязавшегося за троллем, — они нашли друг друга, это надолго.

Отходя, оглянулся, скала уже сдвинута, теперь Гиг кидает камни, а Витька бегает, замеряя расстояние броска. Потом уже Витька выпендривается, крутит сальто вперед и назад (на земле получалось только вперед).

Виолка вовсю вертит вокруг любопытным носиком, острые ушки сестренки самым натуральным образом стригут воздух.

Пока родичи приводили себя в порядок, я заскочил в лабораторию некроманта.

— Мезлен, что ты можешь сказать об этом? — Я осторожно положил на препаровальный стол ржавую лопату и кратко обрисовал свои домыслы.

— Ну что я могу сказать, — осмотревший лопату Мезлен в задумчивости потирал подбородок, — последним этот инструмент держал человек-маг, пребывающий в сильной ярости, примерно пару сотен лет назад. Земля на лопате действительно окружала растение, и оно до сих пор живо. Учитывая возраст руин, это весьма странно… Я бы сказал, твоя гипотеза весьма правдоподобна.

— Ты можешь установить местонахождение растения?

— Нет, слишком давний след, только если я окажусь на расстоянии километра от него, тогда возможно. Так что, если твоя гипотеза верна и мы сможем установить путь движения инициатора проклятия с точностью до километра, я смогу его обнаружить.

— А точнее тебя кто-нибудь сможет определить это?

— Вряд ли, здесь нужен маг земли, а лучше моего учителя стихию земли не знал никто, но и он точнее не сказал бы.

— Пока ничего не говори Саэне, а то отправится искать сама или расскажет родичам. Те точно сорвутся на поиски и не дай бог запропадут, и тогда наша эльфийка полетит их спасать, ищи ее потом. На фиг такое счастье, лучше сами все проверим.

— Согласен, искать по самым черным захолустьям нашего мира не только это проклятие, но еще и сбежавшую девчонку — еще то удовольствие, — криво усмехнулся некромант. — Сперва все проверим, уточним, а потом уж ушастых подключим, да и то…

Вызов по шару дальновидения пришел к Саэне в самый волнительный момент — девушка стояла под дверью аудитории, где ей предстояло сдавать экзамен по основам сопротивления материи магическим воздействиям, или, сокращенно, сопромату. Как и ко всем студентам, сессия подкралась к эльфийке незаметно. Уединившись в уголочке за роскошной пальмой, Саэна достала хрустальный шар.

— Привет, зубрилка! — Лицо Торна сияло, таким счастливым последний раз орк был, когда освободил Саэну из лап барона Сильвата. — Я не сильно отвлек?

— Сейчас иду сдавать сопромат. — В тяжком вздохе девушки было многое: страх за результат экзамена, надежда вытянуть счастливый билетик и многое другое — в общем, весь предэкзаменационный букет, терзающий студентов всех времен и народов.

— Как освободишься, вызови меня по шару, а то сразу давай к нам, интересный вечер гарантирую. — Торн сделал таинственное лицо, интригующе подмигнул эльфийке и разорвал связь.

Хорошее настроение орка передалось Саэне, и на экзамен она зашла твердой походкой круглой отличницы.

— Ну что же, начали вы отменно, — добродушно пробурчал профессор общей магии, ставя «отлично» в ее зачетку. — Желаю успехов!

— Спасибо, мэтр. — Саэна присела в изысканном реверансе, степенно вышла в коридор и пулей долетела до закутка за пальмой, доставая шар. Любопытство сжигало девушку, дотерпеть до дома она была просто не в состоянии.

— Торн, ты негодяй! — Эльфийка комично нахмурилась, каблучок девушки решительно цокнул по плитам пола академии. — Заинтриговать девушку и продержать в неизвестности целый час! Как это называется?

— Больше всего похоже на манеры твоего Хики, — сообщил ничуть не смутившийся орк.

— Я сейчас же умру от любопытства, если ты мне всего не расскажешь. — Прямо сейчас, немедленно! Иначе ты останешься без ужина, вот.

— Сдаюсь, сдаюсь, вот где эльфийское коварство — использовать против орка его желудок. — Торн из шара самодовольно скалит клыки в улыбке. — Ладно, так уж и быть, слушай, сегодня у нас ушастые гости.

— Эльфы?!

— Угу, эльфы, целых три эльфа, живые и настоящие, и даже совсем не темные. Не бледней, они именно гости, я же сказал «целых» — это значит целых и невредимых, даже мечи не отобрали. В программе вечера застолье, вино, песни, пляски, шашлык и прочее, прочее, прочее. Давай подходи, все ждут только тебя.

Сердце девушки учащенно забилось, и вовсе не от предвкушения праздника. Неужели кроме нее нашелся хоть один эльф, готовый увидеть в орке не только убийцу или цель для белоперых стрел? Торна она не предаст никогда, ни за какие блага или угрозы мира, но… Она никогда не призналась бы даже себе, однако мировоззрение ее народа, а точнее, его традиционное представление об орках давило тяжким прессом. Хотя бы с кем поговорить об этом или даже просто вместе помолчать, разделить страшную ношу! Насколько ей стало легче с появлением в долине гнома Дварина, а тут — эльфы, целых три! Саэна, спотыкаясь и не замечая этого, бегом неслась к телепорту. Вдруг она на пол-пути затормозила, взбив каблучками пыль, и резко свернула к винной лавке.

— Бочонок сорокалетнего здравура, — заказала эльфийка гному-продавцу с роскошной седой бородой, завитой в косички.

— Это наше самое лучшее вино, — глаза гнома алчно сверкнули, — цена будет весьма высока — пятьдесят полновесных золотых, но оно того стоит.

Гном приготовился ожесточенно торговаться, вместо этого молодая эльфийка с ошалелыми глазами тут же начала ревизовать свой кошель на предмет наличия запрошенной суммы. Продавец внимательно вгляделся в лицо девушки, понимающе улыбнулся и вдруг отчаянно махнул рукой.

— Вижу, у тебя настоящая радость, грех на этом наживаться. — Гном степенно огладил бороду. — Правильная цена составит тридцать золотых. Тебе далеко нести бочонок? А, до телепорта. Пойдем, помогу, а то ты на белку с кокосовым орехом похожа.

Торн встретил пыхтящую девушку возле телепорта, ловко подхватил бочонок, уважительно присвистнул, прикинув вес, и они направились к терему. По дороге девушка задавала орку десятки вопросов, совершенно не давая времени на них отвечать.

— Сама все увидишь, гости сейчас в бане, вот-вот подойдут, — сообщил орк, когда Саэна наконец выдохлась.

Терем был полон, все близкие друзья, вожди клана Изумрудного дракона собрались в главной зале, столы ломились от еды и напитков. Появление эльфийки и Торна с бочонком встретили восторженным ревом. Рядом с местом Саэны стояли три пустых кресла, очевидно для гостей. Девушка приготовилась разместиться в своем любимом кресле, и тут как раз появились гости. Если бы Торн не поддержал эльфийку, она бы точно села мимо кресла.

— Алеон, Виктор, Виола? — Глаза Саэны полезли прямо на брови, сами брови скрылись под челкой, а губки раскрылись бантиком.

— Саэнка, это ты, что ли?! — Гости застыли столбиками, напоминая встревоженных сусликов, только остроухих.

— Так-так, похоже, вы старые знакомые, — улыбающийся Торн приглашающе махнул рукой, — тем лучше, проходите, садитесь, будьте как дома.

— Это мои сокурсники, — слегка отойдя от столбняка, сообщила Саэна присутствующим, пока гости занимали предназначенные для них места.

Я был счастлив, как слон после купания, Хорт заявил, что по степени сияния я напоминаю ему только что отчеканенный золотой империал.

Старший эльф, Алеон, заметно нервничал, Виолка тоже иногда вздрагивала, когда ее взгляд падал на горящие в полутьме залы желтые глаза или сверкающие клыки орков, отхватывающие пласты мяса от лежащих на блюдах зажаренных окороков. А вот Виктор, как всегда, был весел и беззаботен. Пока остальные присутствующие рассаживались, Саэна вполголоса попыталась рассказать соплеменникам обо мне, очевидно, для создания мне хорошего или хотя бы приемлемого имиджа, но сразу же ее перебил громкий негодующий вопль несносного Витьки.

— Ха, нет, вы видели это?! — Витькины глаза от возмущения раскрылись до пределов, дозволенных эльфийской природой. — Она мне будет рассказывать о С… Торне?! Это не ты мне, это я тебе буду про него рассказывать! Торн, это такой ч… эльф, в смысле — орк, каких поискать! Да он…

Остановленная на разбеге фразы Саэна сначала повторила мимику Витьки, попытавшись что-то возмущенно пискнуть, но быстренько передумала и кивнула, покладисто согласившись слушать.

Витьку явно несло, пришлось его слегка тормознуть, начав банкет. Кстати, праздник открылся моим тостом, посвященным гостям, затем Витька сам себе присвоил должность тамады. Хотя, к слову, он справился замечательно, под его неудержимым победительным натиском даже Алеон несколько расслабился, сменив свою промороженную гримасу на более живую улыбку. Как обычно, что на тусовках на Земле, что здесь, Витьки было невероятно много. Орки только широко распахивали глаза и потрясенно качали головами, созерцая заводного ушастого шустрика, который, казалось, был одновременно за всеми столами и во всех концах обширного зала.

В ходе застолья я выдал разработанную для общественности красивую легенду нашего знакомства и побратимства с Витькой и Виолой. Сказка о том, как слуги злого колдуна похищали представителей разных рас и держали в тюрьме для поганых опытов мага-злодея. Там, мол, мы и оказались в одном застенке, познакомились, после чего решили плюнуть на расовую вражду и выбираться вместе. А как говорил еще кот Матроскин из Простоквашино, совместный труд для моей пользы, он — объединяет. Посему в ходе совместной борьбы мы еще и побратались.

Дальше шла увлекательная сказка о сражении со стражей, открывании мудреных тюремных замков и прочем.

Выбраться из логова злого колдуна мы не смогли, но пробились к полуразрушенному, но еще работающему телепорту. Через него, мол, и сбежали, вот только благодаря побитости телепорта при этом частично потеряли память. Под великолепное эльфийское вино байка прошла на ура.

Вино расслабляло и настраивало на философский лад. За все время пребывания в этом мире у меня так и не нашлось времени поразмышлять о своей судьбе. Оглядываясь на прожитый год, я имел все основания быть довольным им. Мне повезло найти девушку своей мечты, обзавестись настоящими друзьями, создать на голом месте город и обустроить его. Мне удалось сотворить настоящее чудо, ибо в моем городе вместе с орками по своей воле жили гном и эльфийка. Даже отношения с Саэной, если наша гипотеза с символом ее рода истинна, получили реальную надежду. Ну а если версия с лопатой ошибочна, что ж, я все равно не отступлюсь.

Из минусов — я так и не смог разобраться в том, что же это за мир и как я в него попал, но это была, по сути, единственная задача, с которой я вообще не справился. Да, работы много, но я молод и силен, у меня все впереди. Я смотрел на любимую, родню, друзей, и меня заполняло чувство счастья. Из мечтательного состояния меня вывел Гиг, с треском протырившийся сквозь разлетающиеся столы с трехлитровым ковшом вина в лапе, желая непременно выпить со мной.

Потом новые тосты, песни Саэны, ария Алеона. Изрядно захмелев, мы с Витькой дуэтом под местную гитару поем лучшее, что только можем вспомнить. Еще по бокалу здравура — и… нам совсем хорошо. Дальше не помню.

Саэна ожидала от гостей-эльфов всего на свете, вплоть до дуэлей, но чтобы ее однокурсники оказались побратимами орка… Девушка опять чувствовала вокруг себя море необъяснимого, и посоветоваться было не с кем. С другой стороны, цепкий взгляд Саэны отметил абсолютно точно: Виктор и Виола не просто дружат с Торном, они любят его, и это чувство взаимно. Но вот что удивительно, ладно Витька, но отношения Виолы и Торна — полная загадка. То есть в них не было ни грамма сексуального подтекста, действительно только братские чувства. А узнав, что у нее с орком роман, Витька с Виолкой искренне обрадовались, правда, не понять, за кого больше, за орка или за нее. И главное, эти паршивцы как в рот воды набрали. То есть расскажи кому, что щебечущая дни напролет со всеми Виола или балагур и балабол Витька могут что-то держать в тайне, да она б сама долго смеялась, сообщи ей кто что-либо подобное.

Алеон же знал не больше самой Саэны. Только сообщил, что сам он решился на визит в стойбище орков, когда увидел, что Витька с Виолой твердо намерены туда идти, не бросать же товарищей, да еще таких суматошных, пропадут. Он не особенно поверил Торну и считал этот поход для себя последним, а увиденное в Торнгарде его потрясло, особенно когда он встретил в сердце оркского города еще и ее, Саэну…

Эльфийка ломала голову долго, но так ни к чему и не пришла. Впрочем, все, что происходит, за исключением таинственности, ей нравилось, и Саэна, как и многие девушки, решила закрыть глаза на непонятки, пока ситуация ее устраивает.

На семейном совете было решено не мешать Витьке и Виоле получать высшее магическое образование, они отбывали обратно в столицу дома Белого лотоса. По сему поводу я ходил мрачнее тучи, Саэна и Мезлен какое-то время приглядывались ко мне, потом долго шушукались и, придя к консенсусу, решительно подошли ко мне.

— Лорд, я пока ничего не обещаю, — начал некромант, — но мы попробуем сообразить, как перевести телепорт с личного использования Саэны на общий, разумеется, с экономией маны, или придумаем, где ее побольше раздобыть.

— Не расстраивайся, мы правда что-нибудь придумаем, — заглядывала мне в глаза Саэна. — Я сама очень хочу, чтобы Виктор и Виола бывали здесь почаще, а лучше, чтобы остались насовсем.

— Останутся, куда им деваться, все это временно, не обращайте внимания, — поморщился я, — а вот расширить возможности телепорта — это дело, вы просто молодцы.

Проводив родню и Алеона до столицы дома Белого лотоса и лично убедившись в их безопасности, мы с Саэной навестили местный рынок и основательно там закупились.

В долине нас поджидал сюрприз в лице третьего старейшины рода Огненного кремня Огилена и практически всех освобожденных когда-то из каменных ям Трейдгарда гномов. Крутившийся возле них Дварин, которого за глаза все чаще называли нашим гномом, увидев возвращающихся, поспешил навстречу.

— Приветствую, лорд Торн, — прогудел гном, — как поход?

— Рад тебя видеть, мастер, — поздоровался я (гном особенно любил, когда его так называли), — поход удачный, две новых наковальни привезли, для кузни много хорошего железа, бычьих кож на меха, да и качественного угля прихватили, крупного, березового.

Это было именно то, что гном хотел услышать, бородатая физиономия расплылась в довольной улыбке, но гном не был бы гномом, если б не начал бурчать.

— Да откуда у людей доброму железу-то взяться, да и кожи, наверно, пересушили, — началось привычное ворчание, — впрочем, ладно, может, и с этим чё путное сделаем. А сюда вот грандмастер Огилен со своими припожаловал, я их в баню и отправил, сейчас попарятся, там их пивком сдобрят, да с чипсами, глядишь, уходить не захотят, гы-гы.

— Дварин, а что они порешили?

— Они выплатят двойную цену выкупа за себя, как я и обещал, — сообщил гном. — Но вот я тут подумал. Мой народ очень… гм… бережливый и крайне не любит отдавать долги живыми деньгами. А не будет ли нам выгоднее, если они отдадут долг работой, сделают прочную каменную стену с воротами на входе в долину?

— Гномьи стены практически неразбиваемы, их даже тараном не вдруг возьмешь. — У обычно невозмутимого Нерена загорелись глаза.

— Огилен — настоящий грандмастер камня, — добавил гном, — его строения будут стоять тысячелетия. А в северной части котловины я видел выходы магнетита, этот минерал не поддается действию никакой магии, за такими стенами воины будут неуязвимы для магических атак. Тока, того… пока они строят, гномов надо сытно кормить и снабжать пивом, чтобы работали с душой, тогда качество будет.

Ай да Дварин, ай да молодец, что придумал. Действительно, ты именно наш гном.

— Дварин, — улыбнулся я, — это замечательное предложение, долина будет надежно закрыта от бед и нашествий, пойдем побеседуем с грандмастером Огиленом.

— Привет, затворник, совсем закопался в своих книжонках, что ты там все читаешь? — Вошедшая Ния отобрала у Элленора толстый фолиант и опустилась в свое любимое кресло. — Ого, хроники падения генеалогии темных эльфов. Ищешь героя своей внучки?

— Мало ли, но пока ничего стоящего, — устало потер переносицу Элленор.

— Думаю, ты не там ищешь. — Ния отложила книгу в сторону. — Слышал о боях в Диких землях?

— Говорили, король Таннии отправил туда экспедиционный корпус для серьезных зачисток, — припомнил старый эльф, — там вроде бы появился новый темный клан. Армия Нории в этом году весьма неплохо проредила гуллей в Темном лесу, количество нападений тварей резко пошло на спад. Полагаю, в Таннии стало завидно, и они решили сделать то же самое.

— Но не с тем же успехом, весь экспедиционный корпус разбит, не ушел никто, а часть воинов орки пленили и отпустили за выкуп. Пленники рассказывают интересные вещи, одним из вождей орков была, — магичка сделала интригующую паузу, — красивая стройная девушка в белых доспехах, по описанию как две капли воды похожая на Саэну. Таннийцы решили, что она темная эльфийка. Кстати, орки не остановились на достигнутом, а, пользуясь тем, что все дружинники Сильвата погибли, устроили налет на баронство. Серьезного сопротивления они не встретили.

— Саэна — вождь орков, бред! — раздраженно бросил Элленор. — Она не могла возглавлять налет кровожадной орды на человеческое королевство. Да если моя внучка потемнела настолько, арка входа академии не пропустила бы ее. А она как раз сейчас там, на лекции. Ну еще темные эльфы — куда ни шло, а бестии-орки…

— Я не договорила, — Ния жестом остановила Элленора, — орки не убили ни одного мирного жителя Сильватии. Не было даже грабежей простого люда и изнасилований.

— Что-о-о?! — Брови эльфа поползли вверх. — Орки не убивали и не грабили? Ты, наверно, шутишь, а что же они там делали, цветочки нюхали?

— Они выпотрошили весь дворец барона, вывезли продовольствие и зерно со складов, а также собрали богатых людей Сильватии и под угрозой немедленной смерти вытребовали контрибуцию как золотом, так и вещами, сталью, материей и прочим. Напоследок налетчики собрали всех егерей и слуг, участвовавших в охотах на орков, и в торжественной обстановке перевешали их, как собак, а головы увезли с собой. А вот крестьян и горожан никто и пальцем не тронул. Я подумала, не Саэна ли приложила к этому руку.

— Ния, ты не один раз видела, что бывает там, где прошли орки. Думаю, даже темный властелин не смог бы удержать своих зверей от убийств и грабежей, а, по-твоему, с этим справилась семнадцатилетняя девчонка. Или тебя обманули, или это были не орки. Впрочем, надо проверить.

— Надо, — кивнула волшебница и, когда уже вышла от Элленора, тихо добавила про себя: — Надо проверить не только это. Девочка подросла и явно стала серьезней. Пожалуй, Саэне можно доверить несколько больше, чем раньше.

(обратно)

ГЛАВА 25 ЕСЛИ ТЕБЯ РУГАЮТ, ЗНАЧИТ, ТЫ СУЩЕСТВУЕШЬ

— Плаху, палача и рюмку водки! Водку мне, остальное — ему.

Из кинофильма «Обыкновенное чудо»

Закат полыхал багрянцем над становищем Кровавых клыков. Если бы орки этого клана были в главном зале и могли видеть своего грозного вождя в этот момент, у него сразу появилась бы пара новых прозвищ, начисто уничтоживших остатки его авторитета. Но в помещении были только двое. Букан-берсерк робко сидел на краешке стула в своем собственном доме перед своим же троном и заискивающе смотрел снизу вверх в рот первосвященнику церкви Черной ямы Сызрону. Вольготно расположившись на троне, новый черный папа размышлял над стоящими перед ним проблемами, снисходительно поглядывая на вождя, ставшего его послушной марионеткой.

— Букан, так почему же ты не собрал войска и не отправил солдат в набег на долину Торна? — Вопрос Сызрона был чисто риторическим, причины он знал давно.

— Я-а-а отправил, то есть хотел, но… но они не пошли. — Букан обильно потел. — Я угрожал им гневом темного бога, силой церкви Черной ямы, но они все равно не пошли.

— Значит, Кровавые клыки боятся тебя и меня меньше, чем орков Изумрудного дракона, — безрадостно резюмировал Сызрон. — Это по-настоящему скверно, твоих тварей в повиновении держит только страх, и если они боятся Торна больше, наша власть рухнет.

— А если запугать их еще больше?

— Это несложно с моими ресурсами, но тогда они просто все сбегут к Изумрудным драконам. Этого-то как раз Торн и добивается. Кстати, мои шпионы сообщают, что они уже бегут, сильно бегут.

— А что же делать?

— Убить Торна и его ближайших сподвижников, это единственный выход, — твердо пристукнул пальцами по подлокотнику жрец.

— Я посылал одного за другим с дюжину хороших, умелых убийц, — печально сообщил Букан, — все они мертвы. Все, кроме одного, самого неискусного, он принес мне это.

Вождь Кровавых клыков протянул Сызрону кусок бересты. На ней были нарисованы отрубленные головы, посаженные на колья, и первая среди них — голова Букана, ошибиться невозможно, художник явно обладал талантом.

— Значит, надо придумать иной способ, другого выхода у нас нет. — Жрец, похоже, говорил больше сам с собой, не особенно доверяя умственным способностям собеседника. — Или в самое ближайшее время Торн и его клика умрут, или они будут править здесь, и эта лубочная картинка станет явью.

— Но как это сделать? — По лицу Букана было видно, что в его черепе нет ничего, кроме растерянности, страха и сквозняка.

— К тому же этот самый Торн ухитрился завести множество недоброжелателей, да что там недоброжелателей, ярых врагов среди людей, — не обращая внимания на Букана, задумчиво продолжил свою мысль Сызрон. — Возможно, враги наших врагов, не являясь, разумеется, нашими друзьями, захотят нам помочь в этом дельце. А их немало и среди влиятельных людей Таннии. Думай, Букан, думай.

В столице Таннии вторым по богатству и помпезности после королевского дворца был особняк верховного мага. В огромном кабинете за тяжелым письменным столом расположился его хозяин и морально давил на сидящего напротив мага четвертого уровня Андреаса. Насколько уютным было кресло, настолько же неуютно чувствовал себя гость верховного мага.

— И что мы имеем, — архимаг с раздражением и отвращением разглядывал собеседника, — семьсот сорок два хорошо вооруженных и обученных солдата, одиннадцать магов с сильнейшими артефактами, а жалкая кучка диких темных спускает все это в дренаж.

— Это была случайность и хитрость коварных негодяев, — пытался подать голос Андреас, но верховный маг одним досадливым жестом заставил его замолчать.

— Значит, хитрость коварных негодяев превзошла твою мудрость? — задал он риторический вопрос. — Бездарное ничтожество! Потерять артефакты, каждый из которых стоит больше, чем все вы, вместе взятые. Во всей Таннии осталось только два амулета отбрасывания, у меня и его величества, и один браслет резонанса на моей руке, ты понимаешь это? Ты сказал, что прочитал древние рукописи и обещал найти в развалинах гнезда вампиров жезл света эльфов, и я дал тебе два амулета пятого уровня, где они? Ты не только не добыл ничего, но потерял тебе доверенное. Что ты сделал как главный маг войска, ты идентифицировал вождей темных, локализовал вражеских магов, собрал сведения о войсках противника, их расположении и тактике?

— Там не было темных магов, а войско — около трехсот орков и гоблинов, а вождя звали Торн, — голосом кастрированного козла проблеял Андреас.

— Вот как, тогда читай, — архимаг бросил ему прямо в лицо свиток пергамента, — это отчет виконта Ренье. Что таращишь глаза, он выжил, и его доклад действительно отражает суть вещей. У темных было триста тяжелой пехоты, еще четыреста лучников и двести свирепых тварей в засаде, в вашем тылу. А вот описание вражеского мага, которого там якобы не было, или темная эльфийка не маг? Ах, ты же ее даже не видел! Она использовала исцеляющие заклинания второго круга, ты знаешь, что это значит? В темном университете после трех курсов дают степень бакалавра, а дальше, в магистратуру, переводят только знающих третий круг магии. А светлые заклинания, в том числе исцеления, там изучают только на четвертом курсе. Значит, там был темный магистр как минимум третьего-четвертого уровня, а может, и не один, а ты и не знал этого. И что это за бред про вождя Торна? Где ты видел темного эльфа в подчинении орка, обычно все обстоит ровно наоборот. Конечно, бывает все, но, думаю, вождь Торн — это дезинформация для тебя, идиота, и ты клюнул, как и этот придурок Сильват.

— Но разведкой занимались люди барона, я говорю со слов его агентов, — попытался отбрехаться с последней линии обороны глава магов погибшей экспедиции.

— А чем занимался там ты, — архимаг безжалостно добивал собеседника, — кроме чревоугодия, запойного алкоголизма и поганого, выпендрежного стеба? Сколько раз я повторял: маг — это прежде всего мыслитель, а не генератор молний, метатель ледяных стрел или паяльная лампа вроде тебя. Волшебник должен знать и контролировать все, больше чем все, только тогда его можно назвать магом.

— Я не согласен, — почти кричал пунцовый Андреас, — это функции не мага, а филера.

— А кому есть дело до согласия побежденного? Тебя побили, значит, все твои теории пусты. И если бы просто побили! Темная эльфийка даже не стала тратить на вас боевую магию, и совершенно правильно сделала, вы этого не достойны. Всю вашу дегенеративную шайку орки поймали в звероловную яму, наверное, они потом долго смеялись. Знаешь, кого в такие ямы ловят в Салимате? Диких ослов! А что есть общего у вас и салиматских ослов? Я тебе скажу: у вас совершенно одинаково устроены мозги. А ведь в волчьи ямы волки-то как раз и не ловятся, они слишком чутки и умны, не то что ослы. На месте орков я бы смеялся над вами до сих пор. Ты понимаешь, что сделался героем анекдота?

— Я действительно совершил несколько… э-э-э… небольших просчетов, но они вполне поправимы, как ваш заместитель… — Но договорить проштрафившемуся волшебнику не дали.

— Ты больше не мой заместитель. — Архимаг встал, вынуждая этим подняться и своего собеседника. — И это, разумеется, не все. Ты принесешь мне два амулета пятого круга взамен утраченных, где ты их возьмешь, мне безразлично. И не думай, что сумеешь спрятаться от меня, я тебе не орк, телепортом от меня не спастись.

Бледный трясущийся человечек, жалкая тень прежнего надменно-спесивого Андреаса, выполз из дверей дворца главного волшебника королевства и обессиленно прислонился к колонне у входа. Слова архимага просто уничтожили его. Добыть амулет пятого круга — да легче получить корону любого баронства или графства Таннии. А уж два амулета — это вообще за гранью фантастики. Собрать новую экспедицию в Дикие земли он не мог, после бесславного провала ему нет веры, за ним не пойдет ни один уважающий себя волшебник.

Постепенно на смену отчаянию пришла злоба. Злоба на архимага, списавшего его в утиль, на Сильвата, Ренье и всех участников похода, на короля, отказавшегося даже принять его. Но все это было мелким раздражением по сравнению со смертельной ненавистью к темным и особенно к их предводителю. Этот орк превратил его, магистра четвертого уровня, без пяти минут архимага, в пустое место и посмешище всего королевства.

Андреас напоминал кипящий чайник. Бешенство требовало выхода, хотя бы каких-нибудь, пусть даже символических действий, иначе он просто лопнет от злобы. Маг решительно зашагал в сторону трущоб столицы, изобилующих воровскими притонами, борделями и грошовыми ночлежками.

Вскоре он остановился у двери тату-салона. Одноглазый, заросший кудлатой бородой мастер хриплым голосом поинтересовался, что ему надо.

— Татуировку красной мести, — мрачно, в тон мастеру, заказал маг, закатывая левый рукав мантии.

Эти татуировки делали чаще переулочные бандиты, чем почтенные граждане. Специальной магической краской цвета свежей крови наносилось имя или символ врага, которого мститель поклялся убить. Татуировка оставалась красной, пока враг был жив, и время от времени вызывала неприятный зуд. Это служило как бы напоминанием, не давая забыть о клятве мести. Если враг умирал, татуировка чернела и переставала раздражать хозяина. Руки многих знаменитых головорезов покрывали целые росписи из погашенных татуировок красной мести, среди уголовного сброда столицы это было своеобразной бравадой, показателем крутизны и решительности.

Когда работа была окончена, Андреас прочитал заклинание малого исцеления, мигом залечившего следы игл, расплатился и вышел из салона. На предплечье мага чуть выше запястья кровавым росчерком было выведено: «Торн».

(обратно)

Эпилог

В это время за сотни километров от столицы Таннии другие пальчики, меньше, нежнее и гораздо изящнейшее грубоватых рук мастера татуировок рисовали такую же короткую надпись из четырех букв — «Торн». В левом крыле храма Фреи Ния наблюдала, как Саэна, склонившись к кофейной розе у входа, орудует мелком. Бутон пришел в движение, наклоняясь к надписи и медленно меняя цвет с темно-коричневого на пурпурный. Нет, ошибки нет и быть не может, выпрямившийся бутон раскрывался, наполняя пространство одуряющим пряным запахом. Дрожащие пальцы Саэны благоговейно коснулись пурпурной розы, на щеке девушки дрожала слеза, но в глазах светилось счастье.

(обратно) (обратно)

Игорь Адамович ЯТАГАН СМОТРИТЕЛЯ

(обратно)

ПРОЛОГ

В небольшой безлюдной долинке, зажатой между огромных гор западного Тибета, приютился древний монастырь. Свирепые ветры, круглый год насквозь продувавшие долину, делали ее крайне непопулярной для паломников и туристов, но живущие здесь монахи были этому только рады. Заработки на пастве и туристах не были здесь приоритетом, как во многих внешне похожих обителях. Если бы обитатели крошечного монастыря открыли только лишь десятую часть известных им тайн, журналисты и падкие до сенсаций толстосумы отвалили бы за них миллионы. Но носители истинного знания занимались совсем другими проблемами, которые отличались от целей обычных людей так же, как игры в песочнице от взрослой жизни.

Старика, неподвижно стоявшего у стреловидного окошка небольшой древней башенки обители, можно было бы принять за статую, если бы легкий ветерок изредка не шевелил полы его выцветшей шафрановой рясы. Послушники монастыря знали, что учитель Лханор способен стоять так часами и очень не любит, когда его отвлекают, но сегодня раздумья настоятеля были прерваны раньше обычного. Молодой послушник, зашедший в келью, вежливо поклонился, произнес положенное этикетом извинение и доложил, что учителя желает видеть его лучший ученик Ценлинг, двенадцать лет назад ставший настоятелем соседнего монастыря. Лханор устало вздохнул и направился встречать гостя.

— Что привело уважаемого искателя мудрости в нашу скромную обитель? — поинтересовался наставник, когда ритуал приветствия завершился.

— Прошу вас опустить положенные церемониалом речи, учитель. Осмелюсь предположить, что они сегодня излишни, — попросил гость.

— Что случилось, Ценлинг?

— Тревожные признаки растут как снежный ком на склонах Тянь-Шаня, боюсь, скоро мы будем свидетелями схода такой лавины, которая погребет весь этот мир, и кто знает, кому удастся выбраться наружу…

— Да, знаки грядущих перемен видны всюду, и знаки ясные. В глубине тайной пещеры, ведущей, ты сам знаешь куда, пошевелился… — Остаток фразы старик прошептал на самое ухо гостю, глаза которого изумленно расширились. Учитель кивнул, подтверждая правильность догадки собеседника, и добавил: — Похоже, он готовится пробудиться, а ты понимаешь, спящие тысячелетия просыпаются далеко не всегда, для этого нужна весьма серьезная причина. Но что за новости принес ты?

— До нас дошли вести о запуске древнего портала, связывающего Землю с Миром древних путей, спустя двадцать тысяч лет священная дорога восстановилась, как и было предсказано.

— Я почувствовал изменения в мировых токах, вроде бы прошли две переброски, но как-то странно. Что ты знаешь об этом?

— Первая переброска была в одном из центральных регионов европейской части России, телепорт активировали дети, портал был в заряженном состоянии, и сам пуск произведен случайно в процессе какой-то новомодной игры. Объект переброски — молодой мужчина, возраст — двадцать лет, о второй переброске я не знаю ничего.

— Странно, судя по моим ощущениям, путешественники и в первом и во втором случае — не люди. Как были установлены названные тобой факты?

— Наша тайная служба отследила из одного региона серию целенаправленных запросов через мировую информационную сеть о телепортациях и древних конструкциях, сооруженных для этих целей. Была локализована группа молодых людей, с одним из представителей которой мне удалось установить мысленный контакт и внушить намерение прибыть к нам. Его проверили всеми доступными способами, это действительно всего лишь ребенок, он не входит ни в какие государственные или тайные организации и не проходил специализированного обучения. Наставник, я полагаю, что все произошедшее — нелепая случайность.

— Ценлинг, во вселенной вообще не бывает случайностей, я уже говорил тебе об этом, ты невнимателен, — укоризненно покачал головой старик. — И уж тем более нет случайностей в межмировых перебросках, для чего-то этот юноша был там нужен.

— Просветленный Лханор, ваша мудрость не вызывает и тени сомнения, но проясните: молодой человек, недоучившийся студент, почти ребенок на древних путях не случайность?! Вы шутите надо мной, учитель!

— Мне нравятся хорошие шутки, Ценлинг, но это не тот случай, и еще я предвижу, что эти переброски будут иметь большое значение не только для Мира древних путей, но и для Земли. В высший совет я сообщу сам, официальным лицам правительств и мировых церквей пока ни слова, пусть знают только посвященные, а ты добудь мне все данные, какие сможешь, про использованный портал и эти переброски, но пусть твои послушники будут незаметнее тени и немее рыб, это очень важно.

(обратно)

Глава 1 ОСОБЕННОСТИ ЖИЗНИ ПРИГРАНИЧНОГО ГОСУДАРСТВА

Мир — хорошо, однако при том дремать не надлежит, чтоб не связали рук, да и солдаты чтоб не сделались бабами.

Петр Первый

— Ха! — Меч Хорта, обойдя по крутой дуге вскинутый в блоке вражеский клинок, стремительно опускается на лоб молодого орка.

— Уй! — Выпустив оружие и взмахнув всеми четырьмя конечностями, противник опрокидывается.

— Вставай, отбивная на ножках! Что разлегся, как обожравшийся боров? С твоей быстротой беременной улитки тебя не то что эльф, любой занюханный человечишка сожрет. — Хорт разглядывает новобранца, демонстративно презрительно кривя зеленую морду, и салютует противнику деревянным учебным клинком. — Поднять меч, брюхоногое, в позицию!

Бум! Хрясь!

— Уй-йе-о-о-о…

— Вы двое, тащите эту слякоть к колодцу, пару ведер воды на его расквашенную морду, и чтобы через пять минут был в строю. — Хорт кивает курсантам на полубессознательную тушку их коллеги, с воем катающуюся в пыли, и, повернувшись к остальным, снова взмахивает мечом. — Продолжаем спарринг, дармоеды. Следующий!

Я довольно улыбаюсь, хотя мою улыбку люди чаще называют оскалом. Здесь у нас все в ажуре — Хорт, опытный меченосец, как старый волк-вожак, способен в рекордно короткие сроки сделать из глупого щенка матерого хищника. Раздумывая над загадкой, почему при серьезных отличиях в обычаях и культурах разных народов лексикон сержантов всегда одинаков, я иду дальше.

С другой стороны полигона слышен нарастающий топот, из кустов вываливаются вперемешку сотня пыхтящих орков и гоблинов, тяжко бегущих за Санором-кузнецом. Больше всего эти существа напоминают пациентов легочного профилактория, помирающих от астматического приступа, значит, Санор проводит очередной двадцатикилометровый марш-бросок. Брезгливо оглядев задыхающихся спортсменов, наш кузнец-прапорщик выносит свой вердикт:

— Да вы же просто полутрупы! Вас, прежде чем в армию брать, надо было к нашему некроманту отправить, чтоб он вам хоть видимость жизни придал! Не-эт, жаболапые, я вижу, без свинства не обойтись!

При этих словах бегунов охватывает ужас, лица становятся заискивающе умильными, как у бакалавров-двоечников при отработке задолженности. Но сейчас молящее выражение глазкурсантов не трогает, Санор принял решение и издает разбойничий посвист. Из кустов, как камень из пращи, выметывается Хика — наш ручной кабанчик, для которого погонялы моей учебки нашли свое применение.

— Хика, поможем! — радостно осклабившись в предвкушении интересного зрелища, ревет Санор, и кабан стремительно летит к пыхтящему строю.

Догнав отстающих, он начинает чувствительно кусать их за пятки, икры и ягодицы. В адрес ручного поросенка слышны маты и пожелания увидеть его на ближайшем празднике в роли главного блюда. Но Хика хорошо знает о своей неприкосновенности и нисколько этого не боится, напротив, кабанчик удваивает свои педагогические усилия. Ругань отставших довольно быстро сменяется истошными воплями и взвизгами, несмотря на почти поросячий возраст, клыки у Хики что надо, потому быть отстающими никому не хочется, и темп марш-броска сразу ускоряется. Санор удовлетворенно кивает, парой пинков доделывает работу поросенка и разворачивает строй новобранцев в сторону речки. Значит, марш-бросок закончится марш-заплывом. Температура воды — градусов пятнадцать, бедные новобранцы.

Впрочем, другого выхода нет. Земли нашего клана в основном окружают или откровенные враги, или такие заклятые друзья, что армию надо подымать срочно, вот я и пошел на сии зверские меры. Как показывают исторические примеры, они всегда дают быстрые плодотворные результаты. Права солдатская мудрость: пока сержант гоняет новобранцев — он зверь зверем, зато на поле боя обученные им бойцы вспоминают прапора как отца родного. Сейчас мои слова о том, что каждый боец нашего клана стоит трех любых других орков, да и не только орков, уже не пропагандистский ход, а реальность.

— Лорд, как вы и приказали, я оповестил всех вождей, они собираются в главном зале вашего терема, — прерывает ход моих мыслей Снупи.

Крошечный гоблин-разведчик появился, как всегда, беззвучно, но все равно прозевать его — это не есть хорошо, что-то я расслабился, такая расхлябанность может выйти боком.

— Хорт, Санор, кончайте гонять это мясо, все в штаб, совещание! — ору я и, наклонившись к гоблину, снижаю голос до шепота: — Снупи, раскидай своих нюхачей по всем углам, чтобы ни одна собака нас не подслушала.

Н-да, похоже, сегодняшний день будет еще хлеще вчерашнего, но, как сказал мне однажды Хорт: «Назвался лордом — полезай на трон».

По дороге меня захлестнули воспоминания. С тех пор как я, студент четвертого курса биолого-химического отделения университета Сергей Ильин, оказался в этом мире, прошел год. Попав сюда и взглянув в крохотное зеркальце, случайно взятое с Земли, я сначала решил взять талон к психиатру — из зеркала на меня смотрел орк. Понадобилось довольно много времени, чтобы поверить в случившееся и при этом не свихнуться. Я стал вождем небольшого клана, который сам же и создал, и новое орочье имя — Торн — уже давно воспринимаю как свое. Мы завладели довольно обширной территорией, называемой здесь Дикими землями, и до сих пор удерживаем их.

Хотя, по правде говоря, завладели — это сильно сказано. Есть хороший анекдот:

«Едут два ковбоя по прерии, и вдруг в кустах зашуршало. Один ковбой спрашивает:

— А что это там?

— А это неуловимый Джо, — отвечает второй.

— Его и правда так трудно поймать?

— Да нет, просто на фиг никому не нужен…»

Примерно так обстоит дело и с Дикими землями. Расположены они аккурат между владениями светлых и темных народов и населены преимущественно отребьем, которое не нужно ни тем, ни другим, впрочем, как и сами эти земли. Ну кому понравится, когда любая война, да что там война, каждая стычка происходит прямо посреди твоих владений? Тут урожай не вырастишь — сразу сожрут, дом не построишь — спалят, да и просто поселиться немного желающих — очень уж велик шанс быть зарезанным.

Первоначально сильно помогло то, что мне удалось уничтожить упырей, обитающих в кратере гигантского потухшего вулкана, расположенного посреди Диких земель и представляющего собой природную крепость. Кое-как нам удалось укрепиться в этой долинке, а именно перегородили вход кривобоким частоколом жутчайшей орочьей работы, по сравнению с которой даже изделия гастарбайтеров из Средней Азии покажутся шедевром. Тем не менее неказистая, но прочная ограда помогла нам отбиться, правда, у меня такое впечатление, что с момента появления в этом мире я только и делаю, что сражаюсь.

Кто только не совал сюда свои загребущие лапы: жадные злобные люди и обнахалившиеся дикие банды гоблинов, огров и орков, захаживали орды темных кланов. А как нам удалось преодолеть экспансию отмороженных на всю голову, да что там на голову, скорее отмороженных целиком, от пяток до макушки, сектантов церкви Черной ямы, я до сих пор не понимаю — просто сказочно повезло. Хотя глава секты и приходил один (рабы и пара аколитов не в счет), но эта схватка, пожалуй, была самой опасной из всех.

Даже профессиональное рыцарское войско, что тоже не обошло нас своим вниманием, да еще вместе с боевыми магами, и то не стоило нам столько нервов.

Но есть и плюсы — при такой жизни мои подданные быстро закалились, кто выжил, конечно. Сейчас у нас довольно неплохая дружина, морд этак в тысячу, а наше поселение уже можно назвать небольшим преуспевающим городком.

И у меня появились настоящие преданные друзья, каких не было даже на Земле, например, огромный тролль Гиг — по своей сути наивный как ребенок великан, могучий и добродушный. Кстати, мнение о том, что тролли злы, не совсем справедливо, они действительно уничтожают все, что движется, но не из-за плохого характера, а по гораздо более прозаической причине — просто хотят жрать, сытый же тролль — добряк и шалунишка, правда его шутки не всегда находят понимание, на Земле их вообще назвали бы членовредительством.

Своими друзьями я так же смело могу назвать умелых кузнецов орка Санора и гнома Дварина, нашего главзнахаря Нерена-травника, крошечного гоблина-разведчика Снупи с целым выводком гоблинят и, наконец, Хорта, матерого орка-меченосца, он не просто друг, а мой побратим. Есть среди моих друзей и люди: бежавший от людей маг-некромант Мезлен и мальчишка Конрад, выкупленный нами из долговой ямы в Бардсити.

А главное, я нашел здесь свою настоящую любовь, необыкновенную девушку Саэну. До сих пор не могу понять, как светлая эльфийка решилась жить у орков, в этом мире до сих пор подобного не случалось, проще поверить, что на Земле американцы стали вдруг мирными и честными филантропами. Надеюсь, причина неслыханного решения девушки — я. Вон она ходит, счастье мое ушастое, сады наши ревизирует…

Полгода спустя за мной сюда ухитрились прорваться мой младший брат Витька — невероятно шебутное и беспокойное существо, прозванное друзьями Тридцать Три Экстрима, и наша младшая сестренка Виола, красавица и умница, как она сама о себе думает. И если с первым утверждением я согласен, то вот второе — явное преувеличение. Нет, она не классическая блондинка со сквозняками вместо извилин, но упрямство и гонорок сестренки частенько доводили ее до ситуаций, из которых она спасалась, опережая собственный визг.

Поскольку благодаря загадочной магии телепорта Виола с Витькой при переброске стали эльфами и успели поступить в здешнюю магическую академию, живут пока не у нас, а в своем эльфятнике, что меня немного злит.

Кстати, обитатели нашего городка к присутствию среди них эльфов относятся терпимо, по словам Нерена, это из-за дроу, что весьма часто селились по соседству с орками. Привыкнув видеть ушастых рядом, орки спокойно воспринимают Саэну и моих родственников. Это притом, что светлых эльфов зеленокожие люто ненавидят, настолько, что частенько даже кушать не могут. И сколько бы Саэна ни вещала на каждом углу, что она светлая, орки в ответ обычно молча кивают головами, но сами остаются в твердом убеждении, что мои эльфы — это не есть светлые эльфы. Хотя, по словам того же Нерена, если даже я приволоку в город светлого инквизитора из западной священной империи, то его все равно не убьют, по крайней мере сразу, настолько верит мне мой народ.

Вроде бы прошло совсем немного времени, но я уже почти перестал воспринимать свои клыки и острые уши как что-то неестественное, напротив, круглые уши людей стали казаться мне чем-то не совсем обычным.

Я подхожу к входу в нашу долину, раньше здесь был уже упомянутый мной деревянный частокол, грубо сработанный орочьими лапами из толстенных бревен, с деревянными же кривоватыми воротами.

Остатки палисада уже давно растащили на дрова, а на его месте возводится идеально ровная крепостная стена. Мне, привыкшему к кособоким сооружениям моих соплеменников (орки никогда не заморачивались со всякой чепухой вроде уровня и отвеса), видеть сие даже как-то странновато. Добротно обработанные каменные блоки подогнаны с прямо-таки неправдоподобной точностью, впрочем, это и неудивительно, поскольку авторы проекта и основные исполнители — гномы, непревзойденные строители, во главе со своим старейшиной Огиленом. Полгода назад мы их выкупили из плена, а точнее, отобрали у орков клана Кровавого клыка. По договору дварфы должны были заплатить нам двойную цену за себя, исходя из расценок рабских рынков Трейдгарда — центра торговли темных кланов.

Но гномы обычно очень нервничают, когда слышат слова «платить», «давай деньги», и предпочитают отдавать долги работой, в крайнем случае — тумаками, вот и подрядились в счет погашения долга возвести стену на входе в нашу долину. Стена эта чрезвычайно важна, поскольку перекрывает единственную дорогу к нам.

Сейчас два десятка гномов и полсотни орков под руководством Огилена и Дварина приближаются к финалу. Огромные ворота уже навешены на петли, снизу с пыхтеньем и матюгами подают последние блоки. Тут главный герой — Гиг. Тролль — это не только качок-переросток, но еще и живой подъемный кран, являющийся по совместительству копром для забивки свай и грузовым КамАЗом, правда способным преодолевать только небольшие расстояния, дыхалка у гигантов слабая. Наш Гиг вообще незаменим, этакое универсальное три в одном, но угодить сварливым гномам непросто, вот и сейчас…

— Я тебе сказал подвинуть блок вперед и влево, а ты чего сделал! — задрав бороду почти вертикально, шумит на тролля Дварин. — Вон как вымахал, дубина стоеросовая, а ума не нажил, хоть бы пару извилин у кого на время стройки одолжил… тоже мне ходячий утес… мохом порос. Стой! Куда ты его двигаешь! Назад! Осади! Гиг! Гиг, я тебя сейчас стукну по носу!

— А ты сначала до него допрыгни, — иронично бурчит тролль.

Вообще-то сказать троллю, что он тупой, или напомнить гному о его росте — вещи весьма рискованные, но Гиг и Дварин друзья, и вся их перепалка не более чем дружеские подначки. Однажды, когда наорать на тролля попробовал другой гном, Гиг даже не успел ответить, как к охальнику подскочил обиженный за товарища Дварин, и излишне резкого орателя унесло кувырком.

Я разглядываю радующую глаз картину, и на душе теплеет, но потепление души всегда вызывает у меня новые идеи, и я прибавляю шаг.

(обратно)

Глава 2 ЗАМОК ПЕРНИШЕС

— Молодой человек, не подскажете, как дойти до города?

— Вот по этой тропинке, леди, через погост, вас проводить?

— Ах, как это мило, вы такой галантный кавалер.

— А знаете, леди, я таким и при жизни был.

Разговор на окраине кладбища в полночь

Юго-западные отроги Тролльих гор были пронизаны сетью пещер, служащих логовищами многих представителей темных народов. За последние пятьсот лет среди их обитателей доминировали темные эльфы, поработившие или уничтожившие местные разношерстные стаи.

Дроу временами были настолько сильны, что вполне могли бы покорить весь мир, но у них не было единого короля. Высокомерие и гордыня, которые и побудили когда-то эльфов ступить на темный путь, сыграли с ними злую шутку. Спесь их князей была настолько сильна, что не позволяла объединить хотя бы половину темных эльфов под единым знаменем, да и в тех альянсах, что удавалось создать, постоянно совершались предательства, убийства правителей, плелись заговоры и интриги. Хотя дроу, в отличие от своих светлых собратьев, старели и умирали, ни один из их князей или более-менее крупных вождей не скончался своей смертью, просто не смог до нее дотянуть.

Темный эльф, пробиравшийся еле заметными захламленными тропинками Проклятой лощины, был одним из самых влиятельных вождей самого большого клана, дома Ночных убийц, звали его Хелиоглас. Голова дроу изрядно поседела, нынешней зимой ему стукнуло триста пятьдесят шесть лет, и все годы он стремился к верховной власти, как муха к дерьму. За это время Хелиоглас пришел к печальному выводу о невозможности с его ресурсами подчинить даже всех соплеменников, не говоря уж о мировом господстве. Настало время союзов.

Проклятая лощина имела зловещую репутацию, там постоянно исчезали путники, что было неудивительно, поскольку за ней высился мертвый замок Пернишес, более четырехсот лет служащий логовищем старейшего вампира этого мира Виктора-носферату.

По дороге Хелиоглас не раз ощущал на себе оценивающие взгляды голодной нежити, но темного эльфа в окрестных горах хорошо знали, эта дичь была не по зубам ночным охотникам. Жадно почмокав осклизлыми губами, твари так и не решились на атаку.

Мертвый замок был побит временем, как старая шуба молью, повсюду стоял неистребимый запах разложения, пересохший ров был завален мусором и перепревшей листвой, камни парапета частью выпали, надвратные зубцы обрушились. Проникнуть внутрь не составляло никакого труда, левая створка ворот висела на одной проржавевшей петле и со скрипом колыхалась под порывами ветра, вторая половина, оторванная напрочь, валялась посреди загаженного двора.

Хелиоглас направился к центральной башне, брезгливо морща тонкий, с горбинкой нос. Отполированные до зеркального блеска агатовые сапоги князя перешагивали через остатки надворных построек, сгнившие обломки карет, каких-то бочек, перемешанные с разбросанными повсюду костями и целыми скелетами представителей практически всех рас, в жилах которых текла кровь.

В донжоне грязи было побольше и пахло еще гаже, на лестнице, в залах и коридорах валялись истерзанные трупы на разных стадиях разложения, и повсюду стояла звенящая тишина, только поскрипывали рассохшиеся половицы да клубами взлетали облака потревоженной пыли. Покои хозяина замка располагались на последних этажах донжона, куда и направился дроу.

В просторном помещении на самом верху главной башни тоже были тела мертвых, в нелепых позах привязанные и прибитые как попало к мебели и стенам. Князь приостановился, соображая, что делать дальше.

— И что это мы морщимся, ну разве можно так вести себя в столовой хозяина, когда находишься в гостях? — раздался за спиной дроу скрипучий голос.

— Твоя столовая по ароматам и антуражу ближе к выгребной яме, — незаметно положив руку на лунный клинок, презрительно прошипел через плечо, словно плюнул, Хелиоглас.

— Ой, вот только не надо строить из себя аристократа в седьмом колене, я ведь не раз бывал в затхлых норах, которые вы называете городами, — насмешливо проскрипел Виктор-носферату из-за спины гостя. — Эти заплесневелые смрадные дыры кишат мокрицами и крысами, под ногами ползают черви и слизни, а за шиворот постоянно сыплется помет летучих мышей.

— По крайней мере, даже в самой ничтожной мокрице есть жизнь, а не ее жалкое подобие, как у некоторых, — с гаденькой улыбочкой парировал дроу.

— Хам и скот, впрочем, ты всегда был таким, Хелиоглас. — Вампир обошел гостя по большой дуге и остановился перед ним. — Все как всегда с вашим отсыревшим в пещерах народцем, годным лишь в пищу.

— Я тебе не по зубам, нежить. — Дроу не убирал руки с сабли, исподтишка цепко следя за каждым движением вампира.

— Ты слишком стар и желчен, на ту скисшую жижу, что струится по твоим жилам, польстятся разве что голодные вурдалаки, а отнюдь не мы, аристократы среди бессмертных, — презрительно скривился Виктор, а потом качнул головой в сторону стрельчатого окна с выбитым стеклом. — Вот те, кто помоложе, еще могут на что-то сгодиться, хотя по сравнению с кровью истинных эльфов ваша — как деревенская самогонка против коньяка.

Под башенным окном к стене был привинчен верстак из почерневшего от времени и пролитой на него крови дерева. На верстаке, прибитый гвоздями за ступни и ладони, лежал труп темной эльфийки. Запрокинутая голова перевешивалась через стол, оттянутая вниз и привязанная за косу к ножке стола. На бледном бескровном лице застыл ужас, горло было истерзано и обслюнявлено.

— А я-то думал, куда моя горничная подевалась, — грустно покачал головой Хелиоглас.

— Я пригласил ее на ужин, — скривил рот вампир в гротескном подобии улыбки. — Она все грозила тобой и была жутко занудной. Впрочем, у каждого свои недостатки, и как пища твоя подстилка оказалась гораздо лучше, чем в качестве собеседницы.

— Виктор, ты не боишься однажды проснуться от ощущения некоторого неудобства, вызванного серебряным кинжалом в твоей ненасытной глотке?

— Князь, не надо делать вид, что любил ее или вообще кого-нибудь. Во всей твоей тощей тушке не хватит тепла, чтобы согреть осиротевшую бактерию.

— Девочка была правильно обучена, полезна и удобна, ты сломал хорошую вещь.

— Ай-яй-яй, мне почти стыдно, а ты не припомнишь, что стало с двумя запропавшими девчонками из моего ковена? Между прочим, следы похитителей вели в сторону твоей норы, а ведь я лично обратил каждую из них в бессмертную, тратил время, силы! Так что давай перестанем мериться обидками, ты не агнец, я, кстати, тоже.

— Если тебе интересно, то слушай: твоих шлюх мы продали демонам, кстати, одна из них, кажется, еще жива, а точнее, не мертва. Но ты прав, обсуждать подобные мелочи сейчас не стоит, есть более важная тема. Перемирие?

— Перемирие. — Вампир кивнул в сторону вершины башни, и они прошли наверх, где расположились в потертых кожаных креслах под навесом на открытой площадке, венчающей донжон замка. Пепельно-бледная девица с ярко-красными губами, одетая в какую-то выцветшую хламиду, подала гостю вина и кубок с подозрительной красной жидкостью — хозяину.

— Ты знаешь, наша столица построена над капищем Утрара-пожирателя плоти, — начал дроу, откинувшись в кресле.

— Знаю, этому демону поклонялись когда-то все гоблины окрестных гор, — согласно кивнул вампир.

— Капище на самом деле представляет собой портал в Лимбо — один из миров демонов.

— И это знаю, такой же портал сокрыт на дне пропасти под святилищем Черной ямы, но посвящен он другой нечисти, Фурию-разрушителю. Кстати, в каких они отношениях?

— Эти два демона ненавидят друг друга больше, чем отцов-инквизиторов, что поделаешь, конкуренция.

— А зачем вам это древнее орочье капище?

— Мы используем портал для путешествий в мир демонов. Дело это, конечно, опасное, но только там можно найти некоторые редкие вещи, которых больше нет вообще нигде, а еще мы торгуем с обитателями Лимбо, обмениваем у тамошней публики секреты и заклинания на рабов, ну и так далее.

— И что? Это все знают, тоже мне откровение!

— Откровением было то, что недавно сообщил Утрар. Демоны встревожены, они боятся потерять не только наш мир, но и тот, из которого все мы когда-то сюда пришли, под названием Земля.

— В смысле «потерять»? Они же и так не могут надолго приходить сюда, даже когда вызваны, вскоре проваливаются к себе в преисподнюю, ибо их астральный вес слишком велик для наших миров.

— Все верно, но если на планете становится больше существ, источающих злобу, зависть, ненависть и прочие подобные эмоции, такой мир астрально тяжелеет, и настает момент, когда демоны могут поселиться в нем насовсем. А вот если планета становится легче, то обитатели ада уже не могут добраться до нее, и это для них даже хорошо. Ибо если демонам удастся просочиться в посветлевший мир, то они будут испытывать там ужаснейшие муки, примерно как ты, если выйдешь на яркое солнце без защиты. Такой мир для рогатых потерян.

— Это значит, что на планете будут жить одни праведники? Жуть!

— Верно, кстати, при таком раскладе нам с тобой тоже крышка, но, с другой стороны, позволить победить демонам — не менее скверно. Стоит миру потемнеть настолько, что сюда прорвутся рогатые, и мы сразу превратимся в их рабов — это в лучшем случае.

— Так что, наш мир готовится стать раем?

— Пока нет, но может сильно полегчать, а это для ада как кость в горле. А вот за счет чего такое может произойти — ни я, ни демоны пока не знаем. Но ад не привык медлить и колебаться, они уже предложили нам сделку: помочь демонам пробраться сюда, взамен пообещали разделить с нами власть.

— И?

— Темным эльфам появление в этом мире чертей без надобности, да и верить демонам — себе дороже, мы отказались, но, похоже, такое же предложение сделано сектантам Черной ямы. Утрар долго шипел и плевался, а потом поделился опасениями, что этот мир может достаться Фурию, чего совсем не нужно Утрару, для него лучше уж совсем потерять планету, соперничество, однако!

— Продолжай.

— Фурий готовится появиться в этом мире лично и надолго, есть ритуал, который может придать ему нужную легкость на срок до ста лет. Сила же этой твари очень велика, вряд ли у нас ему найдется достойный противник.

— И как же быть?

— Что бы мы ни надумали, пришла пора действия, а значит, надо подготовить почву. Светлые и неподконтрольные нам темные государства должны погрузиться в смуту и разлад, пора провоцировать войны, где только сможем.

— Ты прав, при таком раскладе проще будет работать потом…

— Командир, вернулись лазутчики с Тролльих гор, есть очень-очень срочные новости, — сообщил Снупи, как всегда материализовавшийся из ниоткуда. — Я осмелился объявить общий сбор вождей. Это, конечно, самоуправство, мой лорд, но сильно сэкономит время, я нахал, мои извинения.

— Все, что идет на пользу клану, оправдано, извинения приняты, — понимающе кивнул я.

Волчья жизнь на границе темных и светлых земель научила орков оперативности, народ собрался быстрее, чем наш кот Барсик, заслышавший звон своей миски.

— Командир, люди графа Штрайна основали несколько поселений на Диких землях и восстановили древний каменный форт, настоящую крепость, перебив семью огров и где-то с сотню гоблинов, что обосновались там, — доложил разведчик. — Численность гарнизона сейчас составляет триста семь воинов-людей, солдаты графа патрулируют весь запад наших владений…

— Снупи, это у короля Таннии начался территориальный зуд или граф сам такой умный? — поинтересовался я по окончании доклада.

— Наши агенты в столице Таннии уверяют, что король в целом не против начинаний графа, но солдат ему не дал и предупредил, что вся военная кампания на его личной ответственности.

— А сколько всего солдат у Штрайна? — подал голос Хорт.

— Сейчас до шести-семи сотен, из них половина — ветераны пограничных войн, остальные попроще, ну и при желании граф может мобилизовать тысячи две-три мяса, необученных ополченцев, — сообщил разведчик.

— Странно, у Сильвата в экспедиционном корпусе было до семи сотен профи плюс маги, и мы всех уделали, — задумчиво протянул Хорт. — А сейчас к нам заявились только триста семь солдат, на что же надеется граф?

Все надолго задумались, потом повернулись ко мне, как будто я телепат и мог прочесть мысли Штрайна. Баронство Сильватия, как и графство Штрайн, были граничащими с нами территориями, входящими в соседнее королевство людей Таннию. Сильвата вместе с его карателями мы завалили полгода назад, но желания новых земель у местных рыцарей это не поубавило.

— Что делать будем, Торн? — озвучила общую озабоченность Саэна.

— То, что делают орки в таких случаях — собирать карательную экспедицию. — Я тяжело поднялся. — Мы не можем игнорировать захват нашей земли.

В поход вышли пять сотен воинов, передвигались скрытно, ночами, высылая разведку на день пути вперед и в стороны. Через пять дней подошли к проблемному району. Санор-кузнец, по оркскому обычаю, предложил атаковать прямо с марша, внезапно, застав людей врасплох. Хорт советовал дождаться ночки потемнее и напасть, пользуясь преимуществом нашего ночного зрения. Мне не понравились обе идеи.

— Запомните главное правило любого противостояния, — наставлял я своих орков. — Любая война — это не кто кого перебьет, а кто кого передумает. Люди привели войско заведомо слабее нас, да еще выстроили три беззащитные деревни у нас под носом, и мы не можем понять, зачем все это сделано. Поселить крестьян на Диких землях — это все равно что поручить коту охранять сметану. А намерение устрашить тремя сотнями солдат тысячу хорошо вооруженных и обученных орков напоминает атаку ежика голым задом. Потому пока не поймем замыслов врага, от масштабных действий воздержимся. Отбери десяток нюхачей-следопытов, завтра идем за языком, мне нужна ясность. И, Хорт, будь поаккуратнее, а не как в прошлый раз!

— В смысле, лорд? — включил блондинку Хорт, глядя на меня честными широко открытыми глазами, этот трюк побратим перенял у Виолы.

— В смысле, когда будешь брать языка, не бей его спереди по морде, мало того что пленного сутки в сознание привести не могли, так ты ему еще и половину зубов вышиб. Зачем нам язык без зубов, он не говорит, а только шепелявит, мы ведь с ним тогда еще полдня промучились!

(обратно)

Глава 3 ЭКСПЕДИЦИЯ ГРАФА ШТРАЙНА

Хомячки — это страшная сила.

Точка зрения хомячков, а с некоторых пор и рыцарей

Рыцарь Жерон был заядлым любителем юбок и очень не любил насекомых. Эти два фактора и привели к тому, что сейчас он, с ног до головы обмотанный веревками, лежал в развороченном муравейнике. Страсть к прекрасному полу потащила его на ночь глядя к дому смазливой кокетки — дочери лесника, а благодаря Хорту и Снупи ловелас в блестящих доспехах вместо теплой люли оказался сначала в мешке, а потом в муравейнике. Его конюх и оруженосец, за неимением вблизи второго муравейника, валялись просто под деревом, и четыре мелких злобных гоблина (для этой задачи я выбрал тварей повреднее) выполняли при них функции муравьев, от дерева неслись жуткие стоны.

Хотя пленные таращили глаза и завывали, но реальных повреждений почти не имели, я сполна владел навыками психологии и устраивать никчемное членовредительство не стал, ломая упорство пленных морально. Сначала им слегка набили морды, потом посменно поработали муравьи и гоблины, а напоследок, ровно в полночь, на фоне полной луны эффектно появился Мезлен в своей темно-зеленой тоге некроманта (правда, сильно потрепанной, но от этого она смотрелась еще кошмарнее), с длиннющим посохом и предложением превратить бравого рыцаря в зомби. Дескать, это многократно ускорит процесс допроса, поскольку зомби второго уровня вполне прилично говорят, а вот лгать и артачиться не умеют. Да и вообще, ему, Мезлену, нужны ходячие мертвецы для опытов, на эту роль Жерон со свитой вполне подойдут. Так что упрямых пленных надо поскорее убить, время жалко терять, ведь ему их еще поднимать, куча работы, а луна может зайти, и тогда процесс усложнится.

После этих предложений, с ужасом глядя в глаза некроманта, горящие энтузиазмом настоящего ученого, рыцарь «поплыл», его подчиненные сломались еще раньше и, захлебываясь в слезах и соплях, торопливо говорили, говорили и говорили.

Слуги знали немного, ценным среди их показаний было только то, что Жерон временами по два-три дня пропадал у местных красоток, причем пассий у него было около десятка, и у какой он будет ночевать сегодня, зачастую не знал и сам новоявленный Казанова, сие зависело от настроения-с. Так что в ближайшие два дня нашего пленника никто искать не будет. Как в старом анекдоте: жена будет думать, что он у любовницы, любовница, что он у жены, и то, что он вплотную занят муравьями, вскроется не скоро.

Первое же откровение самого рыцаря повергло меня в состояние полного обалдения, это когда я спросил, на что надеется Штрайн, отправляя в Дикие земли всего три сотни солдат.

— На ваш налет, — почесывая покусанные муравьями места, сообщил Жерон и, увидев мою отвалившуюся челюсть, пояснил: — После войны светлые народы заключили договор, по которому при захвате темными владений любого из них соседи должны идти на подмогу. Правители соседних стран обязаны выслать войска, даже князья эльфов и короли гномов.

— А наше сражение с Сильватом? — недоуменно поднял брови Санор. — А как же наш налет на его столицу полгода назад?

— Налет и есть налет, — хмыкнул Жерон, — налеты были и будут, да и сам барон с войском пал во время карательной экспедиции, а вот захват территории людей — дело совсем другое. И никого не будет волновать, что построились мы на Диких землях, ведь когда-то немалый кусок их был частью Таннии и формально все еще является ее территорией, буква закона будет соблюдена.

— И граф пожертвовал тремястами обученными солдатами, чтобы получить помощь соседей? — недоверчиво уточнил я. — То есть почти половиной своей армии?

— Солдатам ничего не грозит, в Диких землях возведен не жалкий палисад, а каменный замок, в нем триста солдат могут держаться против тысяч нападающих не менее полугода, за это время подойдут соединенные рати светлых народов, а королевское войско Таннии соберется еще скорее. У барона есть магическая связь с графом — шар дальновидения, и пользоваться им барон умеет. Но поскольку магические средства связи в осажденных крепостях враги часто блокируют, то гонцы на быстрых конях готовы во всех поселениях новых земель графства. А если посыльных и перехватят, в голубятне замка есть пять почтовых голубей, о нападении граф узнает в тот же день. И еще…

Я слушал рыцаря и офигевал, граф разыгрывал многоходовую сложную комбинацию, которую от местных диких феодалов я не ожидал. Поселение было наживкой, Штрайн готов был пожертвовать сотней крестьян, чтобы соединенные армии его соседей выполнили за него всю грязную работу, освободив от нас Дикие земли. Я мысленно аплодировал графу, экономически гибель крестьян не идет ни в какое сравнение с потерей обученных воинов, да и исход сражения непредсказуем. А тут, как в сказке, соседи и сражаются за тебя, и плату не требуют, все держится на лозунгах о взаимопомощи светлых, а дальше перспективы у графа совсем сказочные. После победы светлых у него хватит крепостных, чтобы выстроить опорные замки в Диких землях, и солдат — удержать их. Графство Штрайн вырастет втрое, тем самым увеличив владения Таннии, а такой прирост автоматически сделает графа пэром королевства и обеспечит кресло в королевском совете. К тому же в этом случае ему просто обязаны отдать оставшееся без владык баронство Сильватию, а это уже герцогская корона. Из дальнейшего допроса выяснилось: мое предположение о том, что популяция местных диких феодалов резко поумнела, не оправдалось, всю комбинацию придумал новый графский советник, некий Арахнис, как шушукались по углам графства, темный эльф.

В ходе допроса лорд все больше мрачнел, супил брови, и Саэна не сразу решилась подойти к нему, хотя вопли пытаемых резали нежную душу эльфийки, как ножом. Но все-таки Саэна не была бы по-настоящему светлой эльфийкой, если бы ничего не сделала, и потому, пересилив себя, направилась к Торну с просьбой прекратить пытки.

— Саэна, солнышко, а что делали эльфы с теми, кто захватывал их земли? — выслушав эльфийку, иронично прищурился Торн.

Девушка смущенно опустила голову, она хорошо знала ответ на вопрос Торна, в мире все так непросто… но все же.

— Впрочем, ты можешь помочь избежать напрасного кровопролития, спасти сотни людей. Ты ведь знаешь магию жизни и природы?

— Я бакалавр первого курса и больше целитель, чем природник, — слегка покраснев, напомнила эльфийка. — Но, конечно, сделаю все, что в моих силах.

— Ну бакалавры первого курса — это страшная сила, — улыбнулся Торн каким-то своим воспоминаниям. — Ты умеешь призывать диких животных?

— Пока только маленьких, у меня получался призыв певчих птиц, голубей и маленьких зверьков: бурундучков, тушканчиков.

— Именно то, что нужно! — Вопреки ожиданиям Саэны эти ее ничтожные (как ей на тот момент казалось) возможности мигом изгнали мрачность Торна, наоборот, он расплылся в улыбке. — И много можешь призвать?

— Если использовать силу леса, то да, но биться они не станут, этого я пока не смогу сделать, да и не буду.

— Сражаться твоим мелким и не придется, но все равно, считай, что битва выиграна! Для начала мне нужны пять самых красивых голубок, каких ты только сможешь найти, хотя… хватит и одной.

Пока эльфийка пыталась понять, насколько серьезно говорит Торн, он повернулся к командирам:

— Значит, так, начинаем облаву, три сотни охватывают полукольцом деревни и гонят жителей к замку. Хорт, крестьян по возможности не бить, но и не давай им утаскивать провиант, гоните налегке. Мезлен, на тебе блокада магических средств связи замка, дальновизор рыцарей работать не должен! Четвертая сотня в резерве, пятая образует еще одно кольцо, Снупи, ни один бегунок не должен выскочить из нашего силка и добраться до Штрайна, гонцов ловить или давить. Вперед!

Барон Бригс, милостью его сиятельства графа Штрайна хозяин новых территорий Таннии, был потомственным дворянином, но сейчас, стоя на надвратной башне замка, ругался как сапожник. С темноэльфийским коварством тщательно разработанная кампания разваливалась на глазах. От дикой ярости и непереносимого стыда лицо барона шло пятнами. Даже если бы враги взяли штурмом замок, а его гарнизон вместе с самим бароном перебили, он не был бы так унижен и взбешен. Все шло неправильно, не по военным законам и боевым традициям, а больше походило на насмешку.

То есть началось все вроде бы нормально, из леса появились орки и обложили замок. Тут и случилась первая странность: орки не стали препятствовать людям, населявшим три деревни в окрестностях замка, прятаться за его стенами. То есть часть орков просто стояла и смотрела, как с воплями и плачем крестьяне бегут к замку, а часть грозным рыком и улюлюканьем подгоняла пейзан. Барон сначала решил было, что это военная хитрость и стоит открыть ворота, как на плечах беглецов в замок ворвется орда, но нет, орки стояли настолько далеко, что добежать просто не смогли бы.

Барон впустил своих подданных. Выслушивал немало пылких благодарностей, заверений в вечной преданности, милостиво кивал, а сам все супил брови, пытаясь понять эту странность. Единственным объяснением было желание орков добавить в замке едоков, которые сражаться не могут, а запасы провизии подсократят, да и вообще под ногами путаться будут. Но по плану похода замок изначально готовили к осаде, и провизии хватило бы на год даже с учетом увеличения населения.

Первая неприятность случилось с шаром дальновидения, среди врагов явно был опытный маг, сумевший блокировать магические средства связи. В поле напротив стен орки вкопали колья, на которые насадили старые пожелтевшие черепа, развернув их лицом к замку, после этого шар барона стал просто красивой безделушкой.

Второй облом вышел с гонцами, их всех перехватили проклятые гоблины, успевшие наводнить буквально все окрестные леса. Но это было предусмотрено, и Бригс лишь саркастически хмыкнул и своей рукой выпустил почтового голубя с донесением о нападении. Со стороны врагов тут же блеснула зеленая вспышка магии призыва животных, но барон только самодовольно улыбнулся. Старый трюк, его сюзерен граф Штрайн все продумал! Это стоило немалых денег, зато теперь на лапке почтаря был амулет неподчинения, посадить эту птицу магией было невозможно.

Но тут случилось непредвиденное: на вершине небольшого холма появился тоненький стройный силуэт в белых доспехах, с протянутой руки сорвалась птица и полетела навстречу почтовому голубю Бригса. Крылатый гонец немедленно свернул ей навстречу и закружился вокруг. Барон сразу понял, что это была голубка и оттащить почтаря от нее теперь невозможно. Бригс видел, как одуревший от любви почтовый голубь спикировал следом за голубкой на руку вражьему магу, и к нему подтянулись орки в добротной броне, вероятно, это были главари осадившей замок орды, они собирались читать его послание. Тут Бригс погорячился, приказав выпустить следующего голубя, потом еще. Потрясая кулаками и призывая все немыслимые кары на головы врагов, барон со стены замка наблюдал, как всех его крылатых гонцов постигла участь первого почтаря.

Орки деловито перешли к планомерной осаде, начали возводить палисады напротив стен, копали канавы прямо посреди дорог и ровных мест, строили засеки, что делало невозможным удар тяжелой конницы, кони просто переломали бы ноги. Это лишило войско барона главного преимущества, ведь удар рыцарской конницы почти всегда опрокидывал зеленокожих. Приказав утроить караулы и сразу сообщать обо всем подозрительном, Бригс лично обошел все стены, проверил уязвимые и подозрительные места, на самой грани слуха барон улавливал какой-то странный скребущий звук, но он утешил себя тем, что это эхо саперных работ орков, отраженное стенами замка. Заснул Бригс беспокойным сном, всю ночь его мучили кошмары.

Следующие два дня не принесли ничего нового, враги продолжили возводить укрепления, но никаких приготовлений к штурму опытный глаз барона не заметил. Несколько гонцов, высланных с заданием проскользнуть сквозь расположение орков, были перехвачены, этим закончился третий день.

Пробуждение утром четвертого дня осады было кошмарным, разбудивший коменданта трясущийся слуга что-то мямлил и тыкал пальцем куда-то в сторону хозяйственных построек.

— Все наши припасы ухомячили! — наконец разобрал барон.

— Что ты мелешь, невежа, что за припасы и кто ухомячил?

— Хомячки, — сообщил слуга, и барон тут же дал ему в ухо, Бригс всегда был скор на руку. Из дальнейшего бормотания вытирающего побитую морду слуги комендант понял только то, что его срочно просят прийти адъютант и каптенармус замка.

Убитый вид адъютанта и рыцарей, толпящихся во дворе, заставил сердце коменданта сжаться от нехорошего предчувствия.

— Что случалось? — внезапно севшим голосом прохрипел Бригс.

— Вам лучше посмотреть на это самому, барон. — Каптенармус кивнул в сторону складов.

Туго соображая спросонья, Бригс зашагал следом за каптенармусом. Ворота амбара были открыты, все обширное помещение складов шевелилось, зерна и муки там больше не было. Мириады мышей, крыс, хомячков дружно дожирали остатки провианта, среди звенящей утренней тишины отчетливо слышалось хрумканье крошечных челюстей. Часть грызунов, не в силах больше есть, просто блаженно валялась вспучившимися брюшками кверху. Вереница хомячков с плотненько набитыми защечными мешками образовали живую цепочку и деловито семенили от тающей на глазах последней горки зерна к аккуратно выгрызенной в стене дырке. Один из них оценил более короткий путь, открытый отворенной людьми дверью, обогнул ступню закованного в сталь сапога барона и преспокойно направился в сторону подворотни. Почему-то Бригсу казалось, что хомячок улыбается. Замковый кот, которого держали в амбарах каждой крепости для защиты от грызунов, в ужасе забрался на центральный столб под самым потолком и тоскливо орал оттуда. Заунывные кошачьи вопли точно соответствовали настроению рыцарей.

— Вот и ответ на все загадки, барон, — устало сказал адъютант. — Эти коварные твари позволили войти в замок крестьянам, чтобы увеличить количество голодных ртов, а потом тот самый шаман, которого мы видели со стены, призвал сюда эту пакость. Провианта больше нет, то, что осталось, отравлено мышиным дерьмом, завтра в крепости будет голод.

— Потому орки и не стали штурмовать замок, а лишь сделали невозможным наш прорыв, они отлично знают, что через неделю в крепости ни у кого недостанет сил поднять меч, — согласно кивнул Бригс и злобно ударил кулаком по притолоке амбара. — И ведь никто в Таннии не знает, что нам нужна помощь.

Как аккомпанемент словам барона раздался треск, и на двор замка рухнули обломки катапульты, с таким трудом доставленной сюда из графства. Крысы изгрызли ремни, скрепляющие деревянные части метательной машины, и катапульта развалилась.

С тех пор барон частенько стоял на башне, буравил врагов ненавидящим взглядом, изрыгал проклятия и мучительно искал выход. В осажденной крепости начали есть рыцарских коней, но Бригс знал, что и их хватит ненадолго.

Сегодня с утра пораньше от замка доносились ор и вой, совсем как во времена майдана на площадях Украины. Такой звук можно услышать еще и в марте, когда дерутся загулявшие коты. Мощное крещендо воплей достигло апогея, когда подъемный мост с натужным скрипом пошел вниз.

Ворота замка распахнулись, и оттуда спиной вперед вылетел весьма помятый дядька с гофрированным фейсом, здорово смахивающий на украинского президента Ющенко, когда его примерно таким же образом выкидывали с президентства. И вел он себя похоже, упирался руками и ногами, призывал на помощь, ссылался на высоких покровителей, кричал, что очень болен, готов почти ничего не есть, и все порывался втиснуться обратно, но его не пустили. За Ющенко последовала еще парочка колоритных типов, потом народ повалил массово, и стали видны крепкие солдаты, которые и выпихивали гражданских наружу.

— Это чего такое творится? — отвалив челюсть, спросил кто-то из орков-мечников.

— Они избавляются от лишних ртов, — ответил воину Торн, — но смысла здесь немного. Это напоминает отсечение зараженных пальцев больному гангреной, но, если источник заразы не устранен, все подобные меры только продлят агонию.

Саэна неверящими глазами смотрела, как представители светлой расы выбрасывали из крепости безоружных крестьян, в том числе женщин и детей, на верную гибель, и никак не могла проглотить комок в горле. Торн повернулся к ней, явно желая обратить внимание эльфийки на oblico morale воинства Штрайна, но, увидев ее состояние, быстренько передумал. Лорд с интересом и каким-то непонятным ожиданием смотрел в сторону замка, и на губах его играла самодовольная улыбка.

— Все к лучшему, — торжествующе объявил лорд. — Я так и хотел, так и задумывал.

— Чего-чего? — ошеломленно спросила эльфийка.

— Того-того, — передразнил Торн. — Все эти люди теперь смертельно ненавидят таннийских владык и солдат, это оченьхорошо! Осталось малость — сделать так, чтобы нас они любили, с чем в таких условиях справится даже ребенок. И в итоге у нас до пяти сотен новых старательных работников, преданных подданных, а пахари клану здорово нужны.

— Ты все это планировал изначально? — с удивлением покачала головой эльфийка.

— Не совсем так, но планировал, даже хотел предложить рыцарям выпустить безоружных наружу, пообещав не убивать их, а вышло еще лучше, они сами догадались, сообразительные, когда жрать хочется!

— Так ты не будишь их убивать, орк? — с прищуром глядя на Торна, поинтересовался Дварин.

— А зачем убивать кур, несущих золотые яйца? — захохотал в ответ орк. — Каждый крестьянин в год приносит по пятнадцать золотых налога, с учетом их количества, считай, что сегодня я приобрел полторы золотые шахты, причем даром! Кроме того, каждая крестьянка раз в несколько лет рождает нового крестьянина, то есть мои шахты будут расти и расти. Плюс молодые люди-воины из тех же крестьянских семей, которых у нас уже сейчас три сотни. Ха! Население — это главное богатство любой страны, а если с ним нормально обходиться, то и надежнейшая опора трону. Сейчас ты видишь элементарнейшую схему «злой — добрый», злые подлые рыцари и добрый заботливый клан, ха! Я всегда говорил: быть для повелителя злым — себе дороже, владыка должен быть могуч, страшен, но милостив, запомните это, милостив. Конечно, нельзя распускать подданных, строгость обязательно должна быть, но в меру, Штрайн же просто недальновидный осел. Как только изгнанные отойдут подальше от крепости, увидите все сами.

Выкинутые из форта крестьяне стояли под стеной и с ужасом смотрели в сторону армии Торна, а сверху им кричали, наверно, в утешение, что солдаты и рыцари очень сожалеют, но эта жертва необходима и воины графству нужнее. Постепенно плач затихал, а вот крики из умоляющих стали гневными, в сторону рыцарей зазвучали проклятия, вскинулись сжатые кулаки.

Внезапно, словно поддавшись на мольбы пейзан, мост заскрипел, опускаясь. Правда, ворота открывать не стали, а распахнули небольшую калитку, оттуда спокойно вышел худощавый человек с суровым лицом, облаченный в потертую коричневую рясу. Мост снова подняли, священник подошел к изгнанным и поднял руку — крики разом стихли. В это время над парапетом появился рыцарь, по описанию Снупи это был барон Бригс.

— Кто выпустил священника, бездельники?! — закричал он на своих опричников настолько громко, что даже до орков долетало каждое слово. — Святой отец, зайдите обратно!

— Я остаюсь со своей паствой, — хорошо поставленным голосом ответил священник и решительно зашагал прочь от ворот замка.

— Я не могу этого позволить, вернитесь! — надрывался Бригс, свесившись с парапета. Но человек в вытертой рясе более не удостоил его и взглядом, обратившись к заплаканным крестьянам: — Укрепитесь духом и ступайте за мной, дети мои, все в руках господа, положимся на него.

— Это деревенский священник, люди зовут его отцом Харлампием, — вглядевшись прищуренным взглядом в предводителя крестьян, сообщил Снупи и что-то торопливо зашептал на ухо лорду.

Теперь уже Саэна с торжеством взглянула на Торна, а тот уже не просто улыбался, а прямо-таки казался котом, получившим и без помехи умявшим огромную кринку сметаны. Что в голове у лорда, когда он так улыбается, не знал никто, даже Хорт с Саэной, и потому эльфийка нервничала, особенно когда вспомнила рассказы деда о тех леденящих душу ужасах, что творили орки с попавшими в их лапы служителями светлых богов.

— Священника не трогать ни при каких обстоятельствах, — к немалому облегчению Саэны, скомандовал Торн и добавил, обратившись к стоящим рядом друзьям: — Нам сегодня удивительно везет!

Расправив плечи, в сопровождении Хорта, несущего пурпурный стяг с изумрудным драконом, лорд шагнул навстречу процессии, возглавляемой отцом Харлампием, за ним двинулись остальные бойцы клана. Толпа крестьян остановилась, испуганно запричитали женщины, но священник снова поднял руку, и гомон стих.

— Именем бога живого, призываю вас воздержаться от кровопролития, — вдохновенно глядя поверх голов орков куда-то вдаль, начал священник. — Проявите милосердие, и господь наградит вас!

— Рад видеть на моих землях столь смелого и самоотверженного священника, хочу выразить восхищение вашим мужеством, — приветливо сказал лорд. — Меня зовут Торн, я вождь клана Изумрудного дракона и властелин Диких земель.

С лица отца Харлампия слегка спало напряжение, взгляд перестал быть вдохновенно-обреченным, зато в нем проскочила изрядная доля ошарашенности.

— Я настоятель прихода сельской церкви Харлампий, недостойный слуга всевышнего, — представился священник, пытливо вглядываясь в лицо вождя орков. — Владыка Диких земель Торн, прошу вашей милости к сим людям, да пробудит господь в вашем сердце все лучшее.

— Что же касается войны и сохранения жизни ваших прихожан, — орк обвел рукой толпу крестьян с обреченно опущенными плечами, — то вопрос этот сложный, но есть варианты положительного решения. Из уважения к вашему мужеству и вере я готов их обсудить.

— Я слушаю вас, — внешне спокойно сказал священник, но обветренные руки Харлампия выдавали его, слишком быстро перебирая простенькие деревянные четки.

— Граф Штрайн, самозванно объявивший эту территорию своей, бросил вас на произвол судьбы. — Голос орка посуровел. — Эти земли принадлежат нашему клану, и здесь могут находиться только мои подданные или наши гости. Если ваши прихожане принесут мне присягу верности, поклявшись в вашем присутствии символом своей веры, не будет никакого кровопролития.

— Зачем вам это?

— Это необходимо, иначе первый же отпущенный крестьянин приведет сюда толпу вооруженных негодяев, наподобие тех, что засели в замке. Спустя короткое время, когда крепость капитулирует, мои новые подданные будут отпущены по своим домам и продолжат жить в них, как и раньше, но уже не испытывая иллюзий, в чьем государстве они живут. Кстати, вы знаете, что Штрайн изначально принес всю вашу паству, причем вместе с вами, в жертву своим амбициям и вы до сего дня оставались живы отнюдь не благодаря милосердию своего сюзерена?

Казалось, Харлампия ударили по лицу, он пошатнулся, но снова твердо вскинул взор:

— То, что вы приказали не трогать безоружных, я понял в первый день осады, но в столь… низкий поступок графа мне очень тяжело поверить.

— Надеюсь, вы знаете этого человека. — Торн взмахнул рукой, два орка приволокли рыцаря Жерона. — Ходит молва, святой отец, что вы безошибочно отличаете правду от лжи, поговорите с этим пленным.

— Если ты честно, — встряхнул пленника лорд, — обрати внимание, честно, а не как нужно нам или еще кому-то, ответишь на наши вопросы, я тебя отпущу без выкупа, даю слово.

Втянувший голову в плечи Жерон что-то невнятно забубнил, ежась под взыскательным взглядом священника. Скоро тот оставил пленника и направился к крестьянам, там началось бурное обсуждение, продолжавшееся довольно долго.

— Владыка сих земель Торн, — обратился по окончании митинга к лорду святой отец, — почти все мои люди согласны, но трое, несмотря на предательство их сюзерена, свято соблюдают присягу. Что будет с ними?

— Если это просто честные люди, то их верность достойна уважения, они пробудут в плену до конца войны, потом я отпущу их.

Священник кивнул, напряжение совсем ушло с его лица.

— Да благословит вас господь! Мои прихожане готовы к принесению присяги, когда вы сможете принять ее?

— Немедленно, и вот еще что, святой отец, мне хочется наказать трусливых негодяев, обрекших безоружных гражданских на смерть.

— Каким образом?

— Присягу необходимо отметить, после нее я выставляю угощение и напитки своим подданным, в том числе и вашим людям, полагаю, они голодны. Но праздновать ваши прихожане будут так, чтобы их было хорошо видно со стен замка. Вероятно, там с продуктами весьма напряженно?

— Это верно, есть в замке нечего. — Бледная тень улыбки тронула губы священника. — Злорадство — нехорошее чувство, лорд Торн, недостойным воинам и графу Штрайну судья — бог, но я не стану препятствовать вашему намерению. Эти люди заслужили подобное обращение, пусть сие будет уроком и они на своем опыте убедятся в тяжких последствиях злых деяний.

Когда священник отправился к своим прихожанам, к Торну подошли командиры, которые до того о чем-то возбужденно шушукались.

— А почему тебе не принес присягу священник? — выразил общий вопрос Хорт.

— Потому что священники его веры приносят присягу только богу, а не земным владыкам, — весело ответил Торн. — Но это не важно! Все дело в том, что некоторые лживые существа могут нарушить и присягу, а Харлампий никогда не предаст свою паству. Вспомните, он вышел на верную смерть, готовый пожертвовать жизнью и разделить участь своих людей. А его прихожане принесли присягу мне, потому и священник никогда не предаст нас — это огромное подспорье. Я даже помогу ему построить храм, пусть люди молятся в привычной им церкви, тем больше их будет приходить к нам. А как я уже говорил вам, любое государство крепнет только своими подданными. Заодно соседи перестанут наш клан считать исчадиями тьмы, раз на его территории есть светлый храм. Такие, как отец Харлампий, обладают несгибаемым духом, подобными людьми не разбрасываются, и я очень рад, что у нас появился этот священник, а Штрайн просто круглый идиот.

— Но зачем тебе священник? — пробурчал Хорт. — Будь это боевой маг, я бы еще понял.

— Был когда-то великий полководец по имени Чингисхан, покоривший две трети мира, — прищурившись на побратима, начал рассказывать лорд. — Так вот, он запрещал трогать даже вражеские церкви и говорил так: «Священники говорят народу, народ им внемлет, храня священников, мы храним мир в народе». Более того, скажу тебе, друг мой, если возникнет среди наших людей любая смута, Харлампий одним словом погасит ее, а в минуту опасности на него можно положиться, как на настоящего офицера. Поэтому, Хорт, позаботься о том, чтобы святого отца хорошо охраняли, мы не можем позволить себе его потерять.

Стоявший на вершине воротной башни сильно осунувшийся барон напряженно смотрел вслед ушедшим крестьянам, на душе было погано. Вынужденное изгнание крестьян, во имя присяги и торжества короны Таннии, давалось ему нелегко. Да и солдаты были недовольны, особенно после демонстративного ухода священника. Начались перешептывания, чтобы пресечь это непотребство, пришлось самых говорливых кнехтов повесить перед донжоном замка. Дальше пошло хуже, почему-то орки не стали убивать крестьян, а к вечеру на расстоянии чуть большем, чем полет снаряда катапульты башенных камнеметов, началось пиршество. Орки жарили баранину и свинину, натащили сыра, хлеба, прикатили бочонки вина. С изумлением Бригс увидел среди врагов изгнанных из замка крестьян, деятельно принимающих участие в празднестве. Орки явно специально расположились так, чтобы ветер дул со стороны пикника, поглумиться над осажденными. От запаха съестного у барона и рыцарей начала кружиться голова, двое кнехтов обезумели и спрыгнули со стен, напоровшись на колья, густо вкопанные у подножия крепости. Один умер сразу, второй корчился и кричал еще час, пока его не добили из арбалета.

Барон вызвал личного ловчего графа Штрайна, знаменитого на все королевство егеря, вся надежда теперь была только на него. Следопыт должен проползти сквозь вражеские боевые порядки и донести весть до графа, иначе их всех ждет мерзкий конец.

Я был зол, как сто огров-берсерков, мои орлы прозевали-таки гонца из осажденной крепости. Если верить Снупи — это был опытный охотник, сумевший проскользнуть сквозь наши посты. Гонец доскакал до Штрайна, и графство забурлило, как растревоженный улей. Пятьсот сорок солдат готовились выступить на помощь осажденным, и я знал, что гонцы графа на быстрых скакунах летят в столицу Таннии.

Еще Бисмарк говорил, что воевать на два фронта губительно, единственным выходом в столь тяжелой обстановке было взять форт до подхода помощи. Имея за спиной мощную крепость и отлично вымуштрованную армию, я смогу потягаться со Штрайном.

— Хорт, собери худших из худших наших солдат, разбавь их крестьянами, и пусть таскают перед крепостью лестницы, хамят, шумят и безобразничают, так всю ночь и весь день. Еще сделай метательные машины, да-да, именно машины, у Дварина спроси как, и обстреляй замок.

— Лорд, в окрестностях нет камней, — озадаченно почесал в затылке побратим. — Что нам метать?

— Метайте поленья, чугунки, комья земли, хоть дерьмо, перед вами не ставится задача нанести урон или проломить стены, — улыбнулся я. — Мне просто надо, чтобы в гарнизоне эти сутки не спал ни один человек.

Попутно мои орлы начали сколачивать лестницы, осадные щиты и таран, на что как раз и уйдут сутки. За это время усилиями псевдовоинства Хорта солдаты барона должны вымотаться и устать, как студенты после празднования выпускного. Когда они начнут спотыкаться о собственные ноги, тогда и повоюем.

Вчерашний вечер принес с собой перемены. Орки стали подвигаться к стенам, тащили лестницы, огромные осадные щиты, явно готовясь к штурму. Активность врагов пробудила от апатии солдат, они стали деятельны и бодры, несмотря на осунувшиеся от голода лица. И сам Бригс воспрянул духом, его гонец явно дошел до графа, иначе оркам незачем было бы идти на штурм, значит, надо продержаться всего несколько дней. Подойдет помощь, и зеленомордых тварей загонят обратно в их вонючие берлоги.

Орки скапливались возле стен, но, видя готовых к обороне защитников, так и не решились идти на штурм. Хотя голодные, невыспавшиеся солдаты буквально валились с ног, барон был доволен, каждый прошедший день увеличивал шансы на спасение.

Вечерело, утроив караулы, Бригс приказал своим людям отдыхать и направился в свои личные покои, мечтая о походной койке больше, чем о ночи с графиней Штрайн, первой красавицей королевства. Но выспаться барону не дали.

Я недаром столько дрессировал своих воинов. Четким древнеримском строем «черепаха», со всех сторон прикрытые большими щитами, мои орлы двигались к замку. Стрелы и копья защитников безвредно отскакивали от бронированной живой стены.

Ударили замковые катапульты, почти все мимо, но один снаряд врезался в тесный строй, убив и покалечив несколько воинов. Я поджал губы — терпеть не могу терять своих. Стоявший на пригорке вне зоны обстрела Мезлен засек вражеские метательные машины и взмахнул посохом. Что за заклятие он использовал, я не знаю, но обстрел сразу прекратился.

Подойдя к воротам, шустрые гоблины мигом забросили веревки с кошками на край подъемного моста, за них ухватилось все мое войско.

— Разом! И раз! И два! — надрываясь, завопили десятники, воины дружно тянули, пара веревок лопнула, несколько орков опрокинулось, в «черепахе» появились прорехи — одновременно тянуть и прикрываться щитами непросто. Воспользовавшись этим, защитники поразили двоих открывшихся орков стрелами.

— И шесть!! И семь! — Изгрызенные хомячками Саэны канаты, поднимавшие мост, не выдержали, он рухнул вниз, упруго подскочил и улегся прочно.

Враги горестно завопили. Сузив и подровняв строй, я повел его прямо на мост, из «черепахи» высунулось бревно тарана, тяжкие удары сотрясли ворота. Надеясь на новенький мост, граф Штрайн поскаредничал ставить новые двери, и древнее иструхлявившее дерево разлетелось на третьем ударе. Створки распахнулись, дальше нас встретила новенькая стальная подъемная решетка. Таран с ходу ударил в нее, пружинисто отскочил, снова ударил — с тем же результатом.

— Лорд, эта поганая решетка снабжена амортизаторами, — отчаянно выкрикнул Санор-кузнец. — Там рессоры, тараном не взять!

— Гиг, сюда! — заорал я.

Почва задрожала, послышался стальной лязг — закованный в непробиваемые гномьи доспехи тролль спешил к нам на помощь. Защитники замка всеми доступными средствами старались остановить его, стреляли из луков и арбалетов, кидались бревнами и кирпичами. Но Гиг шел, обращая на непрерывно лязгавшие о его броню стрелы и копья внимания не больше, чем человек XXI века на телерекламу. И только когда сброшенный со стены огромный валун въехал ему по голове, тролль крякнул, мотнул башкой, почесал шлем латной рукавицей в затылке и невозмутимо двинулся дальше.

Гигант вразвалку подошел к решетке и ухватился за нижнюю перекладину. Орки и гоблины бросились было помогать, но тролль только досадливо заворчал на них, мол, и без сопливых скользко. Чудовищные мышцы напряглись, послышался скрежет раздираемого металла — это лопались железные стопоры подъемного механизма, решетка дрогнула и пошла наверх. Тотчас подскочили мы с Хортом и подставили под копьеобразные острия нижних концов поднятой решетки бревна-подпорки. Проход был открыт, и с торжествующим боевым ревом «аррргх!» орки ринулись на выставленные копья людского строя.

Рыцари отступали, сквозь разбитые ворота все лезли и лезли хищные твари, волна приступа казалась нескончаемой. Граф Штрайн пожадничал, не стал тратиться на наем магов, а вот среди врагов явно был опытный волшебник. Башенные катапульты сгнили, за секунды превратившись в рыхлую мерзкую труху.

Барон построил свою тяжелую пехоту в «ежа» в узких проходах между крепостными надворными постройками. Перед троллем удалось обрушить стены конюшни, и неповоротливый гигант замешкался. Сильно помогали стрелки на стенах, перенацелившиеся с наружных на внутризамковые цели и садившие, почти не целясь, в накатывающуюся орду. Какое-то время таннийцы сдерживали врагов, но, перестав отбрасывать орков от стен, люди открыли им новую дорогу. На парапет снаружи по приставным лестницам и заброшенным веревкам с кошками вскарабкались гоблины, мигом вырезали стрелков барона, и теперь уже вражеские лучники азартно посылали стрелу за стрелой в толпящихся внизу рыцарей.

— Отходим к донжону, отступаем, все отступаем. — Эти слова, особенно постыдное «отступаем», барон выкрикивал через силу, у него все сильнее болела голова.

Торжествующие орки с радостным ревом ринулись вперед.

— Прикрыть отступление! — исступленно закричал Бригс.

Яростной контратакой рыцарям удалось расстроить боевые порядки врагов, и, пока те приходили в себя и выравнивали ряды, солдаты барона успели укрыться. Дверь в донжон была поднята над двором на двухметровую высоту, к ней вела узкая каменная лестница, на которой с трудом могли разминуться двое, что не позволяло врагам использовать таран, таранная группа просто не помещалась на ступенях, к тому же дверь была новенькая и крепкая.

Прильнув к щели в двери, барон следил за врагами, те некоторое время клубились во дворе, потом выстроились полукругом. На лестницу медленно поднялся тролль, Бригс получил возможность разглядеть чудовище поближе. Гиганта покрывала стальная броня полуторасантиметровой толщины, пробить ее не смогла бы и крепостная катапульта, стыки доспехов надежно прикрыты защитными пластинами, в них не попасть. На левом наплечнике тролля была приварена странная конструкция, напоминавшая «воронье гнездо», которое бывает на вершине мачты корабля и служит площадкой для наблюдателя. В вороньем гнезде действительно кто-то был, какая-то мелкая тварюшка, вооруженная луком и длинным копьецом, похоже, это гоблин. Интересно, зачем троллю в бою таскать на себе гоблина?

Из-за правого плеча гиганта выглядывали концы двух бревен, и только спустя минуту барон понял, что это не бревна, а рукояти чудовищного оружия тролля. Закинув лапу за плечо, монстр достал из-за спины молот весом в полтонны. Бригс заскрипел зубами, помешать троллю он ничем не мог, но все же дверь какое-то время продержится, тролли тупы и подслеповаты, а одной силы для эффективного взлома новенькой, окованной медью крепостной двери мало. Солдаты успеют завалить узкий коридор изнутри, барон отдал распоряжение, рыцари уже подтаскивали мебель и наскоро оторванные от стен доски и балки.

Тролль подошел к входу и остановился, тварюшка на его плече внимательно вглядывалась в дверь, барон видел, как в темноте светятся зоркие глаза с кошачьими зрачками. Затем гоблин перевернул копье, на его тупой части был закреплен мелок. Похоже, мел смешан с фосфором, в темноте он мерцал зеленоватым светом. Тварюшка взмахнула копьем и начертила на двери крестик точно напротив засова, еще два крестика безошибочно наметили особо надежные скрытые в стене дверные петли.

Это же целеуказатель для тролля, догадался барон, внутри все похолодело, с такой помощью тролль разнесет дверь за мгновения, построить баррикаду они не успеют, но надо хоть попытаться! Отскочив от двери, Бригс стал торопить солдат. Дверь задрожала от чудовищного удара, засов треснул, барон быстро передвинул брус засова в пазе, установив против проема неповрежденный сектор. Еще удар — петля вылетела из дверной коробки, дверь перекосило. Солдаты подтащили стол, подперли дверь. Удар! Дверное полотно просело внутрь, поддерживаемое только столом и засовом. Тролль недовольно заворчал и лягнул преграду ногой, дверь рухнула, подминая рассыпающийся стол. В проеме возвышался монстр, закидывающий молот за спину. Бригс видел, как гоблин метнулся по плечу тролля и защелкнул на рукояти убранного за ненадобностью в специальное гнездо за спиной оружия фиксирующий зажим. Правильное решение, как-то отстраненно подумал Бригс, в узком ущелье коридора молот на длинной рукояти — только помеха.

— Снупи, перчатки! — тяжким басом громыхнуло чудовище.

Тролль закинул руки за спину на уровне поясницы, туда же скользнул с его плеча гоблин, послышались два металлических щелчка, и руки тролля, как у дешевого фокусника, появились из-за спины с уже надетыми огромными кастетами, каждый размером с полковой котел и весом в рыцаря в полной боевой броне. Гоблин, помимо целеуказания и помощи в ориентировке подслеповатому гиганту, служил еще и оруженосцем, к тому же мог пускать стрелы из своего гнезда не хуже, чем из крепости. Но кому удалось так натаскать гоблина и тупого тролля? Барон внезапно вспомнил слова виконта Ренье, который категорически не советовал ему браться за эту авантюру. Тогда Бригс только самодовольно посмеялся над виконтом, сочтя его слова обычной завистью…

Гоблин снова заскочил в свою люльку и потянул за веревку. Закрепленная перед вороньим гнездом на петлях, наподобие дверцы люка, выгнутая стальная бронированная пластина поднялась вертикально, полностью прикрыв убежище гоблина спереди и с боков, как осадный щит. В верхней части пластины были смотровые прорези, сквозь которые светились кошачьи глаза.

Пол донжона затрясся от шагов чудовища, бронированные плечи гиганта со скрежетом прошли в дверной проем — вход был для тролля узковат. Опомнившийся барон выхватил меч и отскочил в гущу своих копейщиков.

Сдвинув ряды, люди выставили копья и попытались упереться, но стальные наконечники бессильно скользили по отполированным доспехам. Раздвигая острия пик чудовищным телом, боевой тролль взмахнул кастетом. Звук, с которым кастет врезался в строй железных рыцарей, больше напоминал не звон, а какое-то мокрое болотное чавканье.

Чмок! Кастет проламывает щиты и тела в доспехах.

Дзиньк! Дзиньк! Бессильно отскакивают от брони монстра стрелы и копья.

Чмок! И тролль пробивается еще на шаг, мозжа в кашу солдат барона. И все покрывают страшные крики раздавленных людей и боевой рев толпящихся за троллем орков.

Чмок! Дзинь! Дзинь! Дзинь! Звуки этих ударов, казалось, катались внутри черепа барона, он застонал и потрогал висок. Орки их вытесняют в главный зал донжона, это последний рубеж, дальше отступать некуда.

Противники разошлись, ощетинившись копьями, но налетчики приостановили наступление, чего же ждут враги? Перед вражеским строем вышел орк-вожак.

— Кидай оружие, сволочь, все равно всем вам хана! — заорал он.

— Приди и возьми! — выкрикнул барон, твердо решив не повторять судьбу виконта Ренье, сдавшегося оркам и отпущенного ими за выкуп. Чтобы на нем был позор плена? Никогда! Лучше смерть, по крайней мере, он умрет красиво, и менестрели сложат песни о его последнем бое.

Но злобная ирония, сквозящая во взгляде вождя налетчиков, показывала, что у того на уме есть еще какая-то пакость. До чего же мерзки эти твари, воистину нет места им под солнцем!

— Дебилы! — презрительно кинул орк-вожак и повернулся к своим воинам. — Хорт, давай сюда своих рекрутов, у них вроде зачет намечается, вот здесь его сдавать и будут!

Вперед выдвинулись юнцы с взволнованными зелеными лицами, возглавляемые крепким широкоплечим орком.

— Помните, чему вас учили, — хрипло заревел тот. — Основы боя с доспешным обученным противником, все, как вы делали, когда работали на чучелах. Дорожка, третья связка, товсь!

Их хотят использовать как чучела, понял Бригс, как учебные соломенные чучела для подготовки молодых солдат! Этого командир людей выдержать уже не смог, перед глазами проскочила ослепительная искра, и все смешалось. Внезапно барон дико захохотал, изо рта пошла пена, Бригс отбросил меч и ринулся на врагов, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами. Кто-то из врагов сунул ему под ноги древко копья, споткнувшегося барона связали и уволокли, потому что никто не убивает помешавшихся, даже орки. Завывающий и извивающийся в путах Бригс слышал лязг металла, отчаянные крики, торжествующий рев «аррргх!», но что все это значит, осознать был уже не в состоянии.

Когда дружина графа подошла к границам Диких земель, напротив них застыли ряды орочьего войска. Под белым парламентерским флагом вперед выступил орк-герольд. За ним четверо воинов тащили носилки, на которых, скрученный веревками, как мумия, лежал человек, в котором Штрайн с трудом узнал коменданта недавно реставрированного в Диких землях замка барона Бригса.

— Мой лорд повелел вернуть вам вашего вассала, — сообщил посланец орков, забыв поздороваться и поприветствовать графа как должно, да и взгляд парламентера был злобным, как и положено орку. Носилки со связанным бароном поставили перед строем людей.

По кивку графа Бригса развязали, тот, растирая затекшие от веревок руки и приветливо улыбаясь, медленно подошел к Штрайну, поклонился, а затем, как-то странно прищурившись, обнял графа и… резким движением откусил ему нос. Его светлость дико завизжал, отталкивая от себя барона, опешившая охрана опомнилась, подскочила к Бригсу. Барон не давался, царапался, кусался, повалился на спину и лягал телохранителей графа.

— Ты отправил меня сюда, — кричал барон, — и опоздал к нам на помощь. Будь ты проклят, граф! По твоей милости я остался с носом, а по моей ты останешься без носа!

— Ваша милость, опомнитесь! Барон Бригс! — встряхнули его солдаты графа.

— Я не Бригс, — кричал помешанный, — я чучело, соломенное чучело! На мне тренируются орки! Это из-за тебя я стал чучелом, Штрайн!

Когда бьющегося барона все-таки связали, тот стал плеваться, выкрикивая бессвязные фразы, пока его не уволокли к лекарям.

— Любой, кто посмеет без нашего разрешения ступить на земли клана, либо сдохнет, либо спятит, — громогласно объявил герольд орков, повернулся и, не прощаясь, направился назад.

После этого инцидента граф гораздо больше был озабочен изменением своего профиля, чем войной, и рыцарское войско, фактически оставшееся без дееспособного предводителя, простояв напротив орков полчаса, повернуло обратно.

В своем тереме Торн беседовал с отцом Харлампием, священник обладал пытливым разумом и был любознателен, его очень заинтересовала возможность осмотреть орочье поселение.

— А потом уже граф Штрайн сунул свой нос в Дикие земли и остался без носа, — закончил рассказ Торн. — Теперь всем своим пассиям он будет вынужден доказывать, что это не от дурной болезни.

— Неужели вы отрезали графу нос? — ужаснулся отец Харлампий. — Какое варварство! Мне казалось, вы гуманный и просвещенный властитель, несмотря на… э-э… расу.

— Да нет, его откусил вассал графа, командовавший вторжением, бедолага помешался. Так что в этом варварстве прямой нашей вины нет. Кстати, святой отец, не вы ли недавно говорили, что боги видят все и метят шельму? — с улыбкой спросил орк священника.

(обратно)

Глава 4 СОН НАЯВУ

— Сынок, сегодня ты идешь к оракулу, запомни, оракулов бить нельзя!

— Па, да не хочу я его бить!

— Это пока, а услышишь его предсказания, и сразу захочешь!

— Почему?

— Такое уж у нас будущее, сынок…

Разговор орка с сыном

В тереме Торнгарда началось совещание, посвященное текущим вопросам. Празднование победы решили перенести на вечер, ибо совет вождей во время банкета, а хуже того после него, обычно принимает такие необыкновенные решения, что наутро сам очень сильно удивляется.

Настроение у всех было приподнятое, к тому же Снупи принес весть, что под наше крыло попросились еще с сотню крепеньких орков, обитающих в предгорьях Тролльих гор. Мне сразу захотелось раздуться от гордости.

— Все идет неплохо, весьма неплохо, — резюмировал я.

— Да, наш клан становится прямо-таки неимоверно крут, — подтвердил Хорт. Орки вокруг согласно закивали и горделиво приосанились.

— Ваш клан слаб и беззащитен, — диссонансом прозвучал ехидный голос. — Ничтожная кучка голозадых зеленомордых павианов в центре одного из самых опасных мест нашего мира, тоже мне крутизна!

Вздрогнув, все обернулись, орки рефлекторно оскалились и схватились за ножи. Рядом с моим креслом стоял стройный худощавый субъект в неприметной серенькой одежде и с улыбкой осматривал собрание. Каждый из нас мог бы поклясться, что только что, секунду назад, его не было. Входная дверь и окна не открывались, да и там бдительная охрана, откуда же он тогда взялся?

Я потряс головой и ущипнул себя, было довольно больно, а глюк, вместо того чтобы рассеяться, продолжал стоять и гадко ухмыляться.

Присматриваюсь внимательнее, по заостренным ушам и телосложению незнакомца можно было бы принять за эльфа, если забыть про глаза. Слегка раскосые, миндалевидные, они светились немыслимым лукавством, по степени шкодливости превосходя даже Витькины наглые гляделки.

— Ты х… хто?! — судорожно выдохнул Хорт, сжимая ятаган обеими лапами.

— Ты как сюда пролез? — ошарашенно пискнул Снупи одновременно с Хортом.

— Меня зовут Лисок. — Незнакомец сделал пару шагов и без приглашения уселся в кресло рядом со мной, вольготно откинувшись на спинку. — Да, Лисок, и я просто пришел.

— Лисок, значит, пришел, хорошо хоть не песец, — хмыкнул я, с интересом присматриваясь к гостю, при этом у меня почему-то зачесался правый кулак, наверно, потому, что ухо незнакомца находилось в удобной позиции для свинга, что очень соблазнительно, самому интересно, удастся ли мне удержаться?

— Я кендер, — попытался прояснить ситуацию пришелец, приосанился и королевским жестом обвел присутствующих. — Пришел сюда, чтобы попытаться спасти всех вас.

— От кого? — поинтересовался практичный Нерен, прищуренными глазами следя за гостем.

— О-о, — певуче протянул кендер. — Будет очень много «кого», я до стольки и считать-то не умею.

Конечно, прийти без приглашения в пиршественный зал, не спросясь, развалиться в кресле, наехать на всех присутствующих разом, обозвав нехорошими словами, хамство неимоверное, и представитель любой другой расы уже летел бы кубарем, теряя вместе с зубами весь свой лоск и наглость, но только не кендер, ибо их не трогал никто. И не только потому, что помнили пословицу: не тронь герань — вонять не будет, тем более что кендеры в отличие от этого цветка безобразничали безо всяких провокаций. Нет, просто кендеры были особым народом, притом самым малочисленным здесь, никто в этом мире не мог бы сказать, что видел двух представителей этой расы одновременно, сумел побывать в их селении или хотя бы в жилище. Где они обитают постоянно, чем занимаются — была тайна за семью печатями.

Уверенно можно было сказать только о некоторых общеизвестных свойствах кендеров: они появлялись и исчезали внезапно, держались надменно (а надо сказать, хамили они бесподобно), могли обмануть кого угодно и были неизлечимыми клептоманами. Если рядом с тобой отирался кендер — проверь карманы, пропажа какой-нибудь мелочи гарантируется. А если учесть, что ноги у кендеров быстрые, тельце легкое, то догнать их — задача совсем непростая. Пойманный же ворюга с самым невинным видом спокойно возвращал спертое, объясняя все это случайностью и недоразумением, мол, мелочи какие! Обокраденный же, скрипя зубами и изо всех моральных сил сдерживая желание убить наглую тварь, шел прочь, не делая даже попыток хоть как-то наказать проходимца. Почему так? Да потому что, по единодушному мнению всех рас этого мира, как светлых, так и темных, кендерам покровительствовали боги, и трогать их — себе дороже, прецеденты были. И еще говорили, что они знают будущее.

— Ну что ж, Лисок, раз уж пришел, ешь. — Я кивнул на стол, уставленный тарелками, жестом остановив Хорта, уже протянувшего было лапы, дабы взять дерзкого гостя за горлышко. — Ты какие блюда предпочитаешь, что тебе предложить?

— Нет, спасибо, угощения не надо, — покачал головой кендер и внезапно снова гаденько улыбнулся. — Главное, чтобы вы переварили и усвоили то, чем угощу вас я.

— Твои новости настолько плохи?

— Не-а, они еще хуже. Одна эпоха сменяет другую, и спокойствие, длящееся последние двести лет, подходит к концу, настает время войн, угадай, где они будут вестись? Ага, по глазам вижу, что угадал. Угадал-угадал! Так вот, эпически крутые орки, вы перебили пару сотен бродяг Диких земель, потрепали сброд Букана, прирезали спесивого болвана Сильвата с кучкой никчемных, заплывших жиром стражников, привычных управляться только с забитыми крестьянами, и чувствуете себя сильными? Ха! Да самое большое напавшее на вас войско не насчитывало и тысячи клинков! Совсем скоро к вам на огонек заглянут десятки тысяч, если не сотни, настоящих, опытных убийц. Как вам такое? А впрочем, лучше один раз увидеть, вы любите вещие сны, зеленокожие?

Орки вместе со мной синхронно замотали головами, при этом блеск в их глазах был поистине кровожадный, наверно, как и в моих, поскольку гость как-то нервно поежился и слегка отодвинулся в уголок.

— Ну да, ну да, этот сон вам совсем не понравится, но увидеть его надо, кстати, кто еще хочет видеть, пусть положит руки на стол, — торжественным и очень значительным голосом народного целителя, что частенько лечили всю Россию разом на халяву прямо через телевизор, начал вещать Лисок. — Закройте глаза, смотрите.

— Охрана, приглядывать за этим типом в оба, если что не так, хватать его и не пущать, а рот сразу заткнуть вот этой тряпкой, но без приказа не убивайте, — на всякий случай приказал я стражам, кинул на стол полотенце и зажмурился.

Лисок укоризненно покачал головой, но развивать тему перспективы появления тряпки в своем говорливом ротике не стал. Вместо этого кендер что-то прошептал, и перед моими закрытыми глазами появилась светлая точка, она все разрасталась, пока не превратилась в ясную картинку. Я увидел окрестности нашей долины, как будто стоял на гребне стены рядом с воротами.

Вокруг творилось форменное безобразие, подступы к Торнгарду шевелились, десятки тысяч солдат накатывались на город с явно нехорошими намерениями. Картинка была размыта, и определить сразу расовую принадлежность негодяев я не смог, но общее число было не менее сорока тысяч, они заполнили все окрестности древнего кратера. Мои воины стояли на стенах и, что называется, вели огонь из всех имеющихся средств, но их явно не хватало. Сбоку вывернулся клин воинов в вороненых доспехах, от их колонны к стене понеслись разряды молний, фаерболы и прочие прелести боевой магии. С другого фланга с гиканьем и улюлюканьем вылетела лавина конницы, своим поведением напоминающая футбольных болельщиков после решающего матча. Мои орлы отчаянно отбивались, враги дохли сотнями, но их было слишком много.

Среди нападающих я различил людей и эльфов. Завалив трупами ров, агрессоры ворвались в город. Картинка как бы переключилась внутрь нашей долины, Торнгард был разрушен до основания, повсюду пожары, я видел гибель своих друзей, собственную смерть от чьего-то шального копья, потом все исчезло.

Открыл глаза — мы по-прежнему сидели в зале советов моего терема. Судя по обалделым и в то же время убитым физиономиям моих друзей, они созерцали ту же киношку. Кое-кто из орков привстал, если не вмешаться, кендера сейчас за такое счастливое будущее порвут на британский флаг, я своих архаровцев знаю.

— М-да, приснится же такое. — Я потряс головой, видения были очень реалистичны. Проморгавшись, переключил внимание на местную Кассандру. — Ты бы еще холмик могильный изобразил и эпитафию нам прочел, пророк-оптимист, хотя ты и так это сделал. Отвечай, что это была за хрень?!

— Это не сон и не хрень, а один из вариантов возможного будущего, — покачал головой Лисок, а потом внезапно хихикнул. — И десять против одного, что будущее будет именно таким.

— А что тут смешного и почему десять против одного?

— А на тебя ставки делают, десять к одному, у нас свой тотализатор. Я, кстати, на тебя ставил, поэтому волей-неволей всецело на твоей стороне, если выживешь, мое состояние удесятерится. Правда, я всегда ставлю не на ту лошадку, но когда-нибудь и мне должно повезти, верно?

— А кто стоит за всем этим? — озвучил я общий вопрос. — Что за войско разрушит наш город?

— Пока неясно, но кто-то весьма скоро возглавит огромную орду.

— А как скоро?

— У вас есть год, может, два, а потом — холмик и эпитафия.

Хорт попросил каких-нибудь доказательств, что все это не идиотский розыгрыш, на что кендер с дурашливой гримаской сообщил, что, мол, хозяин-барин, не хочешь — не верь, это ему вообще фиолетово. Лисок еще пару минут выжидательно помолчал, а потом захотел приватной беседы со мной. Надежности стен я давно не доверял и для беседы тет-а-тет потащил кендера в чисто поле, где подслушать нас не могли.

— А почему ты хочешь нам помочь, что нужно кендеру? — попытался я сразу взять быка за рога, но гость оказался тертым.

— Кендеру нужен только бокал вина, да, пожалуй, к нему фрукты, — прищурился в ответ Лисок. — А вообще-то где восторженная благодарность? Не ценишь ты меня, да я для вас такое сокровище! Ну кто еще мог пойти к оркам, чтобы спасать их?

— Значит, ты нас любишь, прямо как родную маму или обожаемую тещу?

— Любить орков — это форма извращения, брр… Ты и твои друзья нужны не кендеру, а тому, кто послал меня.

— Так кому мы нужны и зачем?

— Кому — не скажу, а зачем, ну-у… Даже мартышка может быть для чего-нибудь полезной, а значит, и клыкастые зеленые павианы пригодятся.

Я так и не понял, проверял ли меня кендер на вшивость, как когда-то я сам проверял гнома Огилена, или паршивец просто прикалывался, пользуясь своей неприкосновенностью, а может быть, у него вообще стиль речи такой, но решил на дешевые подначки не вестись и не раздражаться, попытавшись ответить достойно, а главное — спокойно.

— Тогда скажи мне, почему бледномордый вислоухий задохлик, почти неспособный постоять за себя, волочит свои кости через Дикие земли в поисках никому не нужных зеленых павианов, если их и поближе найти раз плюнуть? С каких пор орки стали тут дефицитом?

— Нам нужны не всякие павианы и не любая горилла во главе их, — последовал любезный ответ.

— Но ты страшно рисковал, вообще непонятно, как до нас добрался, ты же, как говорится, два мосла и кружка крови, любой паршивый гоблин зараз схарчит. Так ради чего мы такие уникальные?

— Речь прежде всего о тебе, нет, не об уникальном, а только имеющем шансы когда-нибудь им стать. Не обольщайся, ты не единственный, к кому я приходил за последний десяток лет, и далеко не первый… седьмой ты, шестеро уже того, не справились. А не справиться в таком деле — это… в общем, печально, могу тебе даже их могилки показать, у кого они есть.

— Песец ты, а не Лисок, — хмуро буркнул я.

— Ну а как тебе понравился этот мир? — с гнусной улыбкой сразил меня следующим вопросом кендер. — Ну что ты пасть разинул, закрой, кишки простудишь, да и вообще впучь глаза обратно, я монстров боюсь. Да я знаю, что ты появился здесь только прошлой весной, даже знаю, что и орк-то ты всего год.

— Откуда ты знаешь?!

— Шеф рассказывал, правда, это почти все, что я про тебя знаю. Интересно, кем ты был раньше? А, ладно, можешь не говорить, наверняка эльфом, больно уж тебя к ушастым тянет, особенно к эльфийкам, хи-хи. Да и побратимы твои тоже оттуда.

— А что еще ты можешь рассказать?

— Когда ты вышел из портала, активировалось древнее заклинание, заготовленное его создателем, — сообщил внезапно посерьезневший кендер. — Дело в том, что руины, в которых ты появился в этом мире, — это все, что осталось от лаборатории одного могучего древнего мага. Он был крайне самолюбив и портал делал под себя. Пройдя через него, ты активировал остаточные заклинания волшебника, которые он тоже готовил для себя, поскольку никто другой этим порталом не пользовался. А накладывал он их потому, что при телепортации заклинания проникают глубже в тело и действуют без побочных эффектов.

— И что за заклятия?

— Если кратко, тебе добавилось здоровья и ловкости, немного возросла скорость реакции, но главное — это заклинание тройной удачи, тебе ведь сказочно везло все это время, и, конечно, это не случайность, вот только заклинания держатся не особо долго, они уже иссякают.

— А возобновить их возможно?

— Нет, они одноразовые, можно только наложить заново, но маг-создатель давно мертв, и секрет его утерян, так что можешь воспринимать все это как бонус при своем появлении в этом мире. Кстати, местные колдуны давно разрядили бы этот телепорт на себя, если бы нашли к нему ключ. Да, и еще, среди истинных мудрецов здесь и у вас на Земле эта планета называется Миром древних путей.

— Если не хочешь говорить о своем владыке, тогда расскажи хотя бы, почему шансов у нас десять к одному.

— Я уже говорил, но повторюсь, ты до сих пор сталкивался только со слабыми противниками, если не считать вампиров. Там тебя, скорее всего, прикрыло заклинание тройной удачи, а остальные твои враги просто смешны: Букан — тупой мясник, Андреас — книжный червь, убаюканный могуществом мага четвертого уровня, а Сильват был надутым бездарем, не противники — мечта!

— АРенье, а черный папа?

— Черный папа слишком уверовал в свои артефакты и счел себя непобедимым — это гарантированный проигрыш, а Ренье в этом году исполнится всего лишь двадцать лет.

— Мне самому двадцать один год!

— Возможно, но тогда в этом мире есть существа старше тебя на десятилетия и даже века, по сравнению с ними ты вообще эмбрион, их хитрость начинается там, где кончается твоя. Кстати, вот еще фактик для поднятия настроения, я лично знаю пятерых здешних воинов, каждый из которых справится с десятком таких, как ты. Ну а поединок с настоящим боевым магом третьего-четвертого уровня для тебя почти как встреча откормленного гуся с поваром, шансов уцелеть примерно столько же.

— То есть маг я никакой, стратег начинающий, как боец — так есть и получше меня, клан мой находится в зачаточном состоянии, воинов и тысячи не наберется, боевых магов, считай, что и нет. Ведь Мезлен в основном теоретик, а Саэна с Витькой и Виолой — первокурсники, да и то девчонки изучают не боевую магию. И что я тогда могу противопоставить тому, что ты нам тут демонстрировал? Какое, на хрен, один к десяти, надо было ставить один против ста!

— Тот, кто послал меня, никогда не ошибается, он сказал, что один шанс против десяти все же есть. Пойми, орк, каждый проходит через детство и когда-нибудь вступает во взрослую жизнь. Детство твое прошло, впереди юность.

— О как! То есть справиться с нашествием пятидесятитысячной орды — это даже на взрослую жизнь не тянет?!

— Примерно семидесятитысячной, но все-таки не тянет. Впрочем, я действительно погорячился, это не юность, а так, подростковый период, хи-хи. Видишь ли, жизнь твоя далеко не так проста, как ты думаешь.

— Угу, я уже… догадался.

— Так что справишься с проблемой, перейдешь в юность, — подмигнул мне кендер и добавил еле слышно себе под нос: — Если доживешь, конечно.

На этом Лисок решил завершить беседу, похлопал меня по плечу, с интонациями Карлсона пообещал когда-нибудь еще вернуться и смылся.

(обратно)

Глава 5 КАК АМУЛЕТ ДОБЫВАЛИ

Украсть тысячу рублей — это кража. Украсть пятьдесят миллионов рублей — это бизнес крупных предпринимателей. Украсть десять миллиардов долларов — это высокая государственная политика.

Современная реальность

Как же болит голова! А почему темно? Ага, это потому, что на голове одеялко. Я пытаюсь скинуть помеху. А почему одеялко кожаное? А потому что это не одеялко, а лапа тролля, а вот и голова тролля с открытым ртом… не двигается. Может быть, тролль умер? Нет, из открытого рта мертвого так сильно не прет перегаром. А где это я? Извечный философский вопрос… сколь многих он мучит поутру. Что так больно упирается в бок? Ага, подлокотник, похоже, я уснул на своем троне. С одной стороны к нему привалился Гиг, как и все тролли, он умеет спать сидя, при этом дружески положив мне лапу на плечо, а на лицо мне эта лапа сползла, очевидно, когда лицо опустилось ниже уровня плеча.

Оказывается, я тоже могу спать сидя, хотя орки этого вроде бы и не умеют. А что за мочалка щекочет мне запястье левой руки? Нет, это не мочалка, а борода гнома, а что моя рука делает на бороде гнома и почему в ней зажат бутерброд? Наверное, я помогаю гному закусывать.

Я осторожно вылезаю из-под подмышки тролля, одновременно отскребая с левой руки присохший бутерброд. Какое-то смутное чувство дежавю, мне почему-то кажется, что рядом работает трактор «Беларусь», только он грохочет так, что уши закладывает и дребезжит все незакрепленное, например посуда на столе. Но откуда в Средневековье взяться трактору? Ага, это не трактор, просто рядом дружно храпят Хорт, Нерен и Санор. Ну и луженые же глотки дал бог оркам!

А что за странный поросенок на блюде посреди стола? Ой, он шевельнулся, причмокнул, носом посвистывает… Может, у меня белочка? Да нет, просто поросенок не жареный, а живой, вроде бы… Что за чепуха! Тьфу, это не поросенок, а Снупи, как его туда занесло и когда мелкий гоблин успел поменяться местами с жареным поросенком? Не помню… Гм, а ведь на поросенка Снупи и правда похож, надо же, раньше не замечал.

Интересно, чьи это острые уши торчат из-под лавки? Так, надо разбираться, я подтягиваю заинтересовавший меня объект за эти самые уши поближе, кстати, они весьма похожи на эльфийские. Объект негодующе мычит сквозь сон и вяло отбрыкивается. Ага, это Витька! Спит. Похоже, брат опять нашкодил, обычно после этого в детстве он прятался под кроватью, здесь, за неимением койки, пристроился под лавкой, стало быть, детские инстинкты сработали (с чего бы вот только?), ох, чую, что-то не так. Ого, а почему вместо смотровой вышки во дворе дымятся головешки? Понятно, что натворил Витька, огненный маг хренов! Довыпендривался! Ну я ему устрою, сам лично, с топором в зубах своими эльфийскими шкодливыми ручонками будет мне вышку восстанавливать!

Скрипнула дверь, вошли Саэна с Виолой. Бледные, отекшие, и ведь, судя по всему, они спали в своих постелях. Значит, в зеркало ближайшие пару часов мне лучше вообще не смотреть, а то заикаться начну.

— Чшто з… зсс-с… здесь было? — Мой голос предательски скрипит, впрочем, как и весь организм.

— Вечеринка, отмечали победу, — хрипло, в тон мне, отвечает Виолка.

Медленно, но верно я возвращаюсь к реальности, которая не шибко радует. Все у нас было так хорошо, пока не появилась ушастая Кассандра со своим оптимистическим видением, но игнорирование предсказаний кендера — это глупость несусветная. Потому, опохмелившись, совет вождей Торнгарда вновь собрался для обсуждения назревших проблем.

— Саэна, за сколько ты, Виола, Витька и Мезлен сможете научить нашу талантливую молодежь магии? — задал я животрепещущий вопрос.

— Пять — семь лет, и то не факт, что из них выйдут могучие волшебники, — прикинула эльфийка.

— Без магов столько не продержимся, — обреченно сказал Нерен-травник. — Несколько магов хотя бы первого уровня должны быть готовы через год-два, тогда еще есть какой-то шанс.

— Мой лорд, ты учил нас мечу, — солидно откашлявшись, начал Хорт. — И научил очень быстро, только ты сможешь подготовить магов за такое время.

— Да, Торн, учить новичков надо тебе, — убежденно поддакнула Саэна, окружающие закивали.

— Для того чтобы учить юных магов, мне сначала неплохо бы самому подучиться, — невесело хмыкнул я. — А я разбираюсь в магии, как Гиг в балете, э-э… в смысле в эльфийских танцах.

— А если тебе поступить в темный университет? — предложил Санор.

— Нет, нельзя, — покачал седой головой Нерен. — Там быстренько узнают, что он глава нашего клана, и убьют. Торн слишком заметная личность, ликвидировать его — мечта многих. Ассасины, наверно, уже завалены заказами, вспомните, за полгода — девять покушений.

— В темный университет мы можем отправить десяток учеников, на это наш клан денег наскребет, — попытался я найти решение проблемы. — Талантливой молодежи у нас, по вашим прикидкам, имеется десятка два. Выберите десять наиболее одаренных, пусть дадут клану клятву крови и отправляются на учебу. Но опять-таки за год-два это будут только подмастерья первого, максимум второго уровня, любой маг средней силы уделает их всех разом и не поморщится.

— Я вот тут подсчитал… — Мезлен кончиками пальцев потер виски. — Есть способ их усилить. Вспомните, на телепорт, запущенный светлыми и темными одновременно, уходит маны в сто раз меньше. Если наши подмастерья будут работать в тандеме со светлыми, на контрасте, то смогут противостоять даже сильным магам. Но для этого надо еще десять светлых магов, и им придется научиться колдовать в группе, так что, Саэна, вам с Виктором и Виолой все-таки придется обучить десяток учеников, ну и я чем смогу — помогу.

— Мы не потянем! — испуганно пискнула Саэна, мои родичи торопливо закивали.

— А куда вы на фиг денетесь, — зарычал я. — Придется потянуть, есть такое слово — надо!

— Они правы, Торн, — печально вздохнул Нерен. — Наши светлые маги — умные ребята, талантливые студенты, но подготовить десяток учеников с опережением программы не смогут. Это надо делать тебе, только тебе, ну или найти опытного светлого мага-преподавателя, других вариантов нет. А ни один светлый не станет учить орков.

— Мне повторить или вам на лбах нацарапать: я не маг! — злобно прошипел я. — Как можно преподать то, чего сам не знаешь?

— А если отправить лорда в эльфийскую светлую академию? — подал голос Тофа.

— Тофа, Тофа, — покачал я головой, — меня за человека могут принять только люди, гномы да хоббиты, а вот Саэна с первого взгляда определила мою расу, да и упыри мигом почуяли во мне орка, обмануть эльфов мне не удастся, а в академии их — как листьев в лесу.

Честно говоря, я немножко лукавил, за четыре года в университете зубрежка и сессии мне изрядно поднадоели. Я старался совершенствовать владение мечом — мне это нравилось, и для выживания в этом мире вполне хватает клинка. Ну на что мне вся эта магия, получать второе высшее я элементарно не хочу. Ну вот не хочу-у!

— Маскировка? — предложил между тем Снупи.

— Эльфов наша маскировка не обманет, — сообразил Хорт, положив начало дискуссии о способах изменения внешности, макияже, париках и прочих прелестях гримерок. Пока мои девчонки активно включились в любимейшее дело — обсуждение косметики, Нерен тихонько подобрался ко мне.

— Лорд, есть и более важная задача, — зашептал травник мне на ухо, тщательно следя, чтобы ни одно слово не услышали эльфы. — В Белолесье, где расположена академия волшебства, находится крупнейшая арена боевого танца и много военных школ ушастых. Эльфы бессмертны, потому века военной тренировки делают чудеса, на сегодня эльфы — сильнейшие бойцы нашего мира. Пребывая в Белолесье, ты сможешь изучить их боевую технику, а главное — найти способы противостоять ей. Ушастые — наши самые опасные противники, а сцепиться с ними мы можем в любую минуту, вспомни предсказание кендера! Задача эта поважнее магии, и с ней опять-таки сможешь справиться только ты, ибо никто из орков, кроме тебя, не изучал фехтование, а больше так, в стычках на личном опыте насобачились. Обычно нас фехтованию не учат, я не знаю, кто занимался с тобой, но разобраться в приемах ушастых и сделать нужные выводы больше просто некому, основное твое дело там даже не магия, а арена боевого танца. Я заметил, что идея обучения в академии тебе не по нутру, и это понятно, ведь ты орк, но это очень нужно для дела. Ну что ты морщишься, деваться все равно некуда, если ты хочешь, чтобы клан жил, то его лорду придется собираться на учебу, сам сказал, есть такое слово — надо.

— Нерен, мне все эти расклады понятны, — тяжело вздохнув, пробурчал я в ответ. — Но как ты это себе представляешь, орк — и свободно разгуливает по эльфятнику, или мне на грудь табличку повесить с надписью «Проходим дальше, не обращаем внимания, я совсем-совсем не орк»?

В течение всего сегодняшнего совета Дварин морщил лоб, теребил бороду и поджимал губы, это означало, что он обдумывает некую важную, но неприятную для себя мысль.

— Послушай-ка, лорд, — гном наконец решился. — В сокровищнице подгорного короля есть нужная вещь, Маска Фата-Морганы.

— Маска?

— Ну на самом деле это кулончик, просто он так называется. Созданная им иллюзия аж пятого уровня, почти никто не может проникнуть сквозь такую маскировку своим взором или магией.

— А кто нам даст его? Старейшина Огилен?

— Никто, даже подгорный король не может единолично распоряжаться главной сокровищницей, только совет старейшин имеет на это право. Но совет никогда не отдаст тебе амулет, ух эти старые ворчуны, их каменные головы ничем не проймешь.

— А что же делать?

— Может, где-то есть похожие амулеты? — неуверенно предположил Дварин.

— А давайте его одолжим, — предложил Витька.

Я внимательно посмотрел на Витькино честное лицо, может, он кендер, а не эльф? Очень уж в братишке развились наклонности клептомана, впрочем, он и на Земле таким был.

— Витька, прекрати! — дернула его за рукав Виола. — Не позорь нас, мы не жулики.

— Я вовсе и не советую ничего особо плохого, — возмущенно засопел Витька. — Просто предлагаю почти честное решение проблемы.

— Это как? — опешил Дварин. — Амулет украсть?!

— О-дол-жить, — по слогам выдал ушастый негодник. Подхватив сердито надувающегося, как старая жаба, гнома под ручку, Витька начал напевать ему на ухо свои философские теории о том, что все люди братья, эльфы и гномы тоже, а значит, должны помогать друг другу. И большой беды нет, если при оказании братской помощи… мм… немножечко позабыли спросить помогающего, хотел ли он ее оказывать. Все равно дело очень-очень доброе, да и амулет мы обязательно вернем, можно с процентами…

Пока паршивец охмурял гнома, я серьезно обдумывал его идею. Нет, красть у вроде как возможных союзников — это подлость, а подлость — неважный помощник в государственной политике, конечно, если ты не американец, но…

— Слушай, Дварин, — оторвав от сердитого гнома Витьку, сказал я, — теории этого прохиндея забудь, но вот что я хочу сказать: эта вещь нужна, чтобы жил мой клан. А мой клан — это стена на пути темных рейдеров в Подгорное царство. Я не вор и не желаю красть этот амулет, но на одной чаше весов — жизнь моего народа и безопасность твоих соплеменников, а на другой этот талисман. Если есть другой путь, скажи.

— Если бы был другой путь, я никогда не стал бы упоминать о сокровищнице гномов, — проворчал Дварин.

— Амулет вернется к гномам, как только он не будет нам нужен, — глядя прямо в глаза под насупленными густыми бровями, сказал я.

— Пиши расписку, э-э… в смысле дай свое слово, — еще мрачнее буркнул гном. — Ты всегда держишь слово, Торн, потому я верю тебе, и ты сказал истину о его значимости для клана и земель гномов. Если бы мы могли купить его… А, ладно! Как мне ни тяжело, я помогу тебе добыть этот амулет.

Стали утверждать состав экспедиции, брать изнеженную Виолу в тяжелый поход я не рискнул, но не брать — тоже немалый риск, ибо этого мне сестренка точно не простит. Что делать? Спросил совета друзей, неожиданно помогла Саэна. Она охала, ахала, мол, в экспедиции нужен лучник и лекарь, ей идти необходимо, а без нее посадки в Торнгарде почахнут… Срочно нужен друид, и не какой-нибудь, а патентованный, и лучше всего — эльф. При этом жалостливом спиче в упор не замечалась студентка первого курса факультета друидов Виола.

Надувшаяся сестренка не выдержала и сама предложила свою кандидатуру. Саэна засомневалась в ее компетенции, кандидатура сразу обиделась, в результате эльфийки чуть не поссорились, но Виола настояла на своем и официально была признана замом Саэны по озеленительной части. Торжествующе поглядывая на Саэну и несколько подозрительно на нас с Витькой, сидящих с каменно-серьезными лицами, сестренка объявила о решении не участвовать в экспедиции. Мы дружно закивали, всячески одобряя ее жертву во имя спасения посадок.

Фух! Аж на душе полегчало. Нет, ну почему с моей семьей порой больше проблем, чем с целым орочьим кланом?

И экспедиция, вдохновленная Витькой, отправилась к гномам. Вскоре вокруг стали подниматься холмы, а потом и настоящие горные вершины, путь запетлял по дну ущелий. Без Дварина мы бы в жизни не нашли дорогу в Подгорное царство. То есть само царство отыскалось быстренько, но все ведущие туда дороги перекрывались приземистыми башенками с мощными окованными воротами. На стенах в полном боевом вооружении, сияя начищенной броней, стояли дварфы и сурово из-под боевых рукавиц осматривали окрестности, сразу напомнив мне картину «Три богатыря». Да и фигурами гномы здорово смахивали на Илью Муромца, Алешу Поповича и Добрыню Никитича, правда, в виде уменьшенной копии, этакий карликовый, карманный вариант богатырей.

Осмотрев все это великолепие, Дварин насмешливо фыркнул, свернул с дороги к монолитной на вид базальтовой стене и нажал на какой-то выступ. Часть скалы вдавилась внутрь и отошла в сторону, открывая узкий лаз. Как только мы протиснулись внутрь, она тут же стала на место.

— Этот ход знает только мой род, — гордо задрав бороду, сообщил гном.

— А мы как же? — недоуменно спросил Хорт. — Или ты настолько поверил оркам?

— Тебе я и правда верю, матерый орчара, — заворчал Дварин, зажигая факел, — как и многим в клане Изумрудного дракона, но не настолько. Мы гномы и гномам-то не сказать, чтобы совсем безоглядно верим, потому узнали вы только врата в пещеры, а вот дальше такие ходы, что, не зная пути, будешь бродить всю оставшуюся жизнь.

Это оказалось правдой, система расходящихся, сходящихся, перекрещивающихся пещер оказалась настолько головоломной, что я удивился, как сам гном тут находит дорогу, без проводника этот лабиринт точно не пройти. Путь внутри пещер занял три дня, за все это время мы не встретили ни одного гнома.

— А что тут делать гномам, — в ответ на мой вопрос хмыкнул Дварин. — Руды истощены, драгоценных жил нет, торные подземные пути в стороне. Но скоро мы подойдем к сердцу Подгорного царства, там постарайтесь не шуметь.

Два дня спустя Дварин отворил очередную каменную дверь, и мы по узкому ущелью, скорее даже трещине, подошли к уютной долине, зажатой меж горами. В ней раскинулся гномий городок, с краю которого находилась удивительно высокая для этого племени каменная башня. У небольшой окованной двери, украшенной рубинами, стоял на посту дварф в кольчуге, вооруженный здоровенной двуручной секирой. Шлем гнома напоминал классический «норман», верхняя часть лица прикрыта наглазниками, только наружу гордо торчала рыжая борода, завитая в косички. В десяти метрах от башни притулилось низенькое, но широкое здание караулки, на крыше которой стоял еще один часовой.

— Это верхняя, малая сокровищница, — сообщил Дварин. — Тут тоже есть хорошие вещи, но настоящие ценности в нижней, подземной.

— И что нам делать дальше? — спросил я, и все повернулись к гному.

— Гм… думать, как туда попасть, — с умным видом сообщил гном.

— А давайте вырубим часовых и войдем, — первое, чисто оркское решение проблемы предложил Хорт.

— Не пойдет, — поморщился гном. — Видите на часовом ожерелье, оно волшебное, стоит ему потерять сознание или сильно испугаться, оно завоет не хуже кота весной. В караулке тридцать солдат, да в городе еще сотен пять, силой тут не взять. Да и на двери волшебство, войдешь внутрь — сразу зазвенит колокол.

Целый день мы ползали вокруг башни, но так и не нашли слабых мест. Вместо окон под самой крышей были вентиляционные отдушины, куда не протиснулся бы и Снупи, но все-таки решили попробовать пролезть туда. Зашли с тыльной стороны башни, прикрытой выступом скалы от города, забросили веревку с крюком на крышу, и Снупи быстренько добрался до окошка.

— Лорд, если удастся расширить лаз еще немного, я пролезу, — вернувшись, сообщил гоблин.

— Расширить бесшумно не удастся, — возразил Хорт.

— Я попробую, — выступил вперед Мезлен. — Я не только некромант, но еще и маг земли.

Некромант повздыхал, ворча, что, мол, дожил, в сорок лет лазить, как драный кот, по крышам, и полез…

В это время стоящий на стреме Хорт подал тревожный сигнал. Часовой от входа направился к нам. Мы отошли и замерли за башней, но веревка, по которой карабкался Мезлен, — на самом виду! Еще три шага — и часовой ее заметит. Гном так и не сделал эти три шага. Он остановился, посмотрел вокруг, убедился, что никто его не видит, вытащил из-за пазухи что-то вроде деревянной трубы и внезапно начал довольно громко орать в окружающее пространство. Я сначала подумал, что это перекличка часовых, не сразу сообразив, что так гном поет:

Тут певец сунул в глубину своей роскошной бороды деревянный инструмент, похожий на матюгальник капитанов речного флота, и подул в него. Послышался звук, который издает воздушный шарик, если из него медленно спускать воздух, пережимая горловину.

— Надо сильнее, — сам себе сказал музыкант и, надув щеки, повторил попытку. На этот раз дудка издала что-то вроде гудка электрички, только на порядок более хриплый и дребезжащий, мне показалось, что инструмент у гнома надколот, но сам музыкант был доволен. Судя по всему, он не обладал ни голосом, ни слухом, потому пытался брать глоткой и напором. Звуки слились в жуткую какофонию, мне казалось, что уши стоящей рядом Саэны вянут на глазах. Ладно, я, неизбалованный житель России XXI века, где на одного настоящего певца приходится сотня «поющих трусов», но каково пришлось эльфийке с ее вкусом и изощренным слухом… Саэна зажала уши и страдальчески морщилась, рядом ее мимику в точности повторял Витька. Н-да, если придется пытать эльфа, можно будет обойтись без членовредительства, достаточно попросить подобного гнома спеть и сыграть, и через пять минут эльф не только выдаст нужную информацию, но и будет готов на все, только чтобы это прекратить.

Оторвавшись от своего орудия пыток, гном пару минут морщил лоб, потом снова запел:

Очевидно, текст песни он сочинял на ходу, по принципу — что вижу или чего хочу, о том и пою. Но слова скоро закончились, и снова полились звуки жуткой музыки. Исполнитель пытался улучшить свое произведение за счет повышения кинетической энергии — покрасневший гном раздул щеки и выкатил глаза. Из инструмента понеслись аритмичные звуки пароходной сирены.

Дверь караулки хлопнула, выпуская дварфа в позолоченном шлеме, а увлекшийся часовой не заметил появления начальства. Начальство дотопало до меломана, огрело его латным кулаком по кольчужному загривку, отобрало дудку и, повелительно ткнув указующим перстом в сторону охраняемой двери, величаво удалилось, напоследок выдав певцу наряд вне очереди. Постовой показал начальственной спине неприличный жест, гном в позолоченном шлеме чутьем прапорщика угадал жестикуляцию подчиненного и, даже не оборачиваясь, показал за спиной кулак. Ошарашенный караульный вытянулся по стойке «смирно», но это его уже не спасло.

— Два наряда вне очереди, — расслышали мы. Оставшийся на посту гном надулся, нахохлился и забормотал себе под нос нехорошие слова.

Мезлен наконец-то слез и, растирая одеревеневшие руки, сообщил неприятные новости:

— Расширить лаз можно, но смысла в этом нет, в окнах то же охранное заклинание, что и на двери.

— А если подкоп? — предложил Снупи.

— Башня стоит на монолитной базальтовой скале, — хмуро буркнул Дварин.

— А если осторожно разобрать крышу? — высказала идею Саэна.

— Не поможет, — вздохнул некромант. — Похоже, охранное заклинание образует по периметру башни непрерывную сферу, а не только на окнах и дверях. Любое нарушение периметра включит тревогу, а сам нарушитель будет фосфоресцировать, даже если бросить внутрь камень, он будет светиться.

Да что ты будешь делать, облом за обломом, прямо какой-то форт Нокс, или сегодня понедельник? Целый день мы ломали головы в расщелине Дварина, и только к вечеру забрезжил свет, источником которого оказалась голова братишки.

— Дварин, а ты можешь достать такие доспехи, как на охранниках? — неожиданно спросил Витька хмурого гнома.

— Попробовать можно, но караульных внутрь тоже не пускают, только в случае форс-мажорных обстоятельств попадешь.

— Ну форс-мажорные обстоятельства мы создадим, — мигом сообразив, что задумал братишка, заверил я гнома. — Орки в этом большие специалисты. Так что отправляемся за доспехами, и еще, Дварин, мне понадобится ваш детский арбалет.

Тут гном тоже въехал в идею, но заявил, что он ничуть не похож на этих высокомерных снобов из рода так называемых Золотых самородков, пф! Самородки они, как же, скорее самонедородки.

Витька заверил, что дело поправимо, от дварфа в доспехах видна одна только борода, а бороду Дварина он сейчас доведет до нужной кондиции. Тут шкодливые ручонки брата потянулись к гномьей бороде, чтобы выполнить обещанное строго по образцу бороды часового — поступок совершенно естественный, с точки зрения Витьки. Гном также прореагировал совершенно естественно для представителя своей расы, попытавшись стукнуть Витьку кулаком по лбу. Предвидя подобный сценарий, я все равно еле успел за шиворот выхватить мелкого из-под кулака разъяренного дварфа. Кулак у Дварина — кувалда, а эльфийский лоб — это вам не орочий, еще стрясется там чего-нибудь, оттуда и так, наряду с гениальностью, временами такое высыпается… Хотя, может, я и зря, вдруг в результате сотрясения что-нибудь на правильное место стало бы? Впрочем, не будем рисковать.

Бешеный гном, удерживаемый всем нашим отрядом, пытался добраться до Витьки, рыча, что его борода — само совершенство и равнять этот шедевр богов и его личное сокровище с облезлыми щипаными метелками Золотых самородков — неслыханное оскорбление! Что их козлиные бороды потому и завиты в косички, чтобы скрыть убожество, а так эти бэушные мочалки не годятся даже в качестве ершиков для мытья посуды, в то время как борода Дварина бесподобна, великолепна и неповторима, и он сейчас все это Витьке популярно объяснит…

Дварфа еле-еле успокоили. Главным аргументом, утешившим гнома, было то, что на Витьку вообще грех обижаться. С этим утверждением гном согласен был всегда и постепенно утихомирился.

Вообще-то жители Подгорного царства сильно походили на пушкинского Черномора, у которого, как известно, вся сила помещалась в бороде. Насчет силы не знаю, но вот то, что девяносто девять процентов достоинства и чувства гордости дварфов расположено именно в бороде, — точно, и тронуть бороду гнома — это гарантированный вызов на смертельный поединок.

Только после того, как Саэна клятвенно заверила дварфа, что вернет его бороде первоначальные вид, объем и лоск, при этом в виде образца парикмахерского искусства демонстрируя свои великолепные волосы, Дварин, скрепя сердце, согласился. Свою бороду, ругаясь скверными словами, он завивал в косички сам и в абсолютном одиночестве, выгнав всех из пещерки, где шел процесс.

В расщелине Дварина мы пробыли еще двое суток, дожидаясь смены личного состава охранников сокровищницы, на утро третьего дня тридцать хмурых гномов промаршировали к караулке, а тридцать отдежуривших счастливой рысцой дунули в сторону городка. Даже не сняв доспехи, они дружно устремились в сторону кабаков, как я понял, на посту и в казарме царствовал сухой закон, и гномы спешили вознаградить себя за воздержание. Жажда гномов была велика, и отстающих не было, что поставило крест на первоначальном плане, больше похожем на вульгарный гоп-стоп. Подкараулить, схватить и обобрать гнома в доспехах, нужных для выполнения прохиндейского Витькиного плана, нам не светило. Приходилось идти в гномий город, пошли Дварин, Мезлен, Витька, Саэна и я, ссутулившийся, забинтовавший физиономию и натянувший на себя плащ с глубоким капюшоном. Впрочем, мы особенно в глаза не бросались, в городе гномов хватало людей, хоббитов, пару раз видели и эльфов.

В кабаках нас ждал очередной облом, коллективизм гномов издевался над всеми нашими хитрыми планами, дварфы держались кучками и, даже напившись вдрабадан, не теряли головы. Обойдя третий подряд бар, где веселились охранники, мы приуныли, но тут опять проявились сомнительные Витькины таланты. Увидев, как за соседним столом охранники режутся в очко, Витька воспрянул духом и мигом присоединился к картежникам. Что всегда поражало в братишке — так это его способность влезть в самую приватную компанию за считаные минуты. Чем закончится игра, я представлял очень хорошо, поскольку на Земле мне приходилось семь раз вытаскивать брата из клубов, причем три раза из самого центра инициированных им драк.

Партнером братишки оказался тот самый часовой-меломан, который так радовал нас своими музыкальными произведениями, при этом нещадно истерзав чувствительные эльфийские уши. Зная Витькин характер, я нисколько не удивился выбору карточного партнера, гнома же мне заранее было немножко жалко.

Через полтора часа оставшийся в одной набедренной повязке, а из прочего имущества сохранив только свою деревянную дудку, охранник встал из-за стола и угрюмо потопал на выход, а распалившийся Витька нацелился на очередную жертву — гномьего командира в золоченом шлеме. Пока мы с Мезленом увязывали в плащ проигравшегося охранника его доспехи, камзол, штаны, сапоги и рубаху, Дварин и Саэна оттаскивали Витьку от игрового стола. Дай братишке волю — и повторится земной сценарий, он и правда обыграет здесь всех, но это неотвратимо повлечет обвинение в шулерстве и очередной мордобой, что нам сейчас совсем не надо.

— Еще партейку, ну пожа-алуйста! — завывал брат, отчаянно цепляясь за край стола и прочую мебель. — Мне сейчас как попрет! А-а-а! Деспоты и тираны! Еще всего полчасика… Троглодиты! Питекантропы! Пустите меня, живодеры.

Саэна наконец-то отковыряла цепкие пальцы брата от столешницы, а могучий Дварин, взяв брыкающегося Витьку в охапку, выволок его из кабака и потащил от греха подальше за город.

Покинув заведение, брат несколько успокоился, стал частично вменяем, и гном выпустил игромана из своей крепкой хватки.

— Я вам этого не прощу! — наехал сразу на всех ушастый негодник. — Такая удача, столько непуганых лохов, я мог себя обеспечить на год вперед. Перестраховщики хреновы, трусы!

— Синяками ты обеспечил бы себя на год вперед, или ты забыл свои прошлые «удачи»? — зашипел я на распоясавшегося игромана. — Хочешь, чтобы нас к местному начальству притащили на разбор?

— Да еще немного — и тебя обвинили бы в нечестной игре, — подтвердил мою правоту Дварин. — Лучше скажи, как ты ухитрился раздеть того стражника с дудкой. Магическое шулерство?

— Еще чего! — Витька, как и все прохиндеи, если его обвиняли в том, чего он на самом деле не совершал, жутко обижался. — Я честно играл, просто у них карты старые, поношенные, засаленные, их уже жарить можно!

— Печатное дело тут и правда не особо развито, и большинство карт старые, и что из того?

— А то, что индивидуальные дефекты износа выражены очень ярко. У туза треф надорван уголок, туз червей с загибом, на пиковом сальное пятнышко от свечи, а бубновый — с косой царапинкой. Теперь десятки…

— Стой, стой, ты что, всю колоду по дефектам рубашек запомнил?

— Нет, вы не дали, сволочи! А то я бы всех там обыграл, и шулерство никто не доказал бы. Так нет, этот бородатый медведь пребольно хватает, а девочка-одуванчик, которую я считал лучшим существом в мире после Торна еще пять минут назад, пребольно выламывает пальцы. Интересно, Саэна, где ты так руки себе накачала? А вообще-то я успел запомнить только тузы, десятки и картинки, но для выигрыша этого хватило.

— Ладно, не злись, — примиряюще сказал я. — Ты большой молодец, обеспечил нас нужной одеждой, все гордятся тобой. Когда все кончится, мы как-нибудь наведаемся в людскую таверну, разместим в ней с десяток крепеньких ребят, снаружи спрячем тяжеловооруженную сотню, подкупим местного начальника стражи и дадим тебе играть сколько влезет, оторвешься.

Следующий день был потрачен на подгонку выигранной амуниции под Дварина, а также разведку путей отхода, и мы были готовы к безобразиям.

Дождавшись, пока часовые прикемарят, Дварин прокрался к караулке, где и притаился за углом. Саэна натянула лук, и белоперая стрела исчезла в вентиляционном окошке под самой крышей, привязанная к древку бечева, свернутая свободными кольцами, со свистом разматывалась следом. Как только наконечник пересек линию окна, рубины на двери сокровищницы засветились ярко-красным светом, а где-то в глубине здания громко зазвонил колокол — включилась магическая охранная сигнализация.

Часовой у входа проснулся и заполошно закрутил носом, дальнейшее напоминало переполох в коровьем стаде. Пока Саэна с Хортом в четыре руки вытаскивали за бечевку стрелу, из караулки вылетело двадцать девять гномов в полном вооружении. Размахивая секирами и вопя так, что порой перекрывали звон магической сигнализации, с лязгом и грохотом они ринулись к дверям сокровищницы. Какое там стадо, испуганные коровы создают куда меньше шума. Вот если коровам надеть железные подковы, а к хвосту каждой привязать по десятку пустых консервных банок да пустить все это галопом, будет, наверно, похоже.

Вынырнувший из подворотни Дварин незаметно пристроился в хвост к стаду и также начал размахивать руками и греметь доспехами, через секунду я уже не мог отличить его от других бородачей. Как я и ожидал, никто из гномов не удосужился пересчитать товарищей и удивиться, как это вместо двадцати девяти их стало тридцать. Один за другим стражи исчезали внутри башни, двери в которую отворил амбарным ключом дварф в позолоченном шлеме.

Охранники показались обратно минут через двадцать, они оживленно переговаривались и жестикулировали. Два бойца под предводительством начальства пару раз обошли башню снаружи, но ничего подозрительного не заметили. Гномов снова было двадцать девять, значит, Дварин сумел спрятаться внутри за каким-нибудь сундуком. Седой представительный дварф, одетый в расшитую рунами хламиду с капюшоном, подошел к рубинам и стал делать вокруг них пассы каменным посохом, также украшенным рунами. Звон сигнализации и вспышки прекратились, все успокоились и разошлись, а часового на входе сменили.

В томительном ожидании тянулось время. Где-то через час от сокровищницы донесся условный сигнал — заунывное уханье филина, значит, Дварин вскрыл сундук с артефактом. Часовой перед входом испуганно оглянулся, поежился и, достав из-за пазухи амулет, начал размахивать им перед собой, очевидно отгоняя беду. Кивнув эльфийке в сторону башни, я вдруг вспомнил, что, по поверьям гномов, крик филина знаменует несчастье, что ж, в данном случае примета — в точку.

Саэна снова прицелилась, но на этот раз не из своего огромного лука, а из небольшого гномьего арбалета, купленного нами вчера в оружейной лавке, такие самострелы дварфы делают для тренировки своих отпрысков. Но не было на свете такого лука или арбалета, которым эльфы не владели бы в совершенстве, крошечная стрелка опять точно угодила в окошко.

Если первый раз я был крайне заинтересован, чтобы причина тревоги не была обнаружена, для чего стрела и была снабжена возвратной системой, то сейчас, наоборот, было желательно, чтобы арбалетный болт нашли. Принадлежность его к детскому оружию гномов должна навести на мысль о шкодах гномятах, а хулиганство молодежи приведет к поискам безобразников снаружи, отвлекая внимание от сокровищницы и позволяя Дварину незаметно ускользнуть.

Свист стрелы, звон тревоги, новый веселый галоп громыхающего стада в сокровищницу. На этот раз шума было побольше, я даже начал опасаться, не раскрыли ли Дварина, но нет. Из башни вылетел давешний начальственный гном в позолоченном шлеме, он возбужденно потрясал зажатым в руке ученическим арбалетным болтом, слабо светящимся в темноте.

— Паршивцы! — даже до нас донеслись его негодующие вопли. — Пустая порода! Ханурики, пещерные мокрицы, помойные крысы, скунсы! Вперед! Догнать, поймать и выдать им по первое число!

М-да… если учитывать, что до первого числа еще неделя, а гномы народ основательный и мыслят очень буквально, то можно посочувствовать всем гномятам, которые попадутся под горячую руку рассерженным охранникам. Неделя порки. Эх, был бы Витька гноменком, эх, поймали бы они его сейчас, помечтал я, а то у меня рука на этого мелкого ушастого безобразника не поднимается. Стражи вылетели из сокровищницы в полной педагогической готовности, у каждого в руке вместо заброшенных за спину секир наличествовал ремень. Размахивая инструментами воспитания и соревнуясь в эпитетах, характеризующих различные качества оборзевшей молодежи, гномы бросились на ее поиски.

Наша шайка быстро отступила к тайному проходу Дварина. Один из размахивающих ременными поясами гномов, пролетая мимо, оглянулся, перестал греметь да топотать и незаметно скользнул в расщелину. Мы быстро помогли Дварину стянуть доспехи, увязали их в мешки, перекладывая тряпками для предотвращения звякания, и на цыпочках удалились. По дороге страшно гордый собой гном передал мне каменную шкатулку.

— Я верю тебе, лорд, — торжественно провозгласил Дварин. — Конечно, мне пришлось взять на себя большую ответственность, но сердце мое спокойно. Пусть эта вещь поможет тебе в твоих славных свершениях.

— Спасибо, мастер! — Я бережно взял шкатулку и спрятал в непромокаемую кожаную ладанку на груди. — Эта вещь сослужит отличную службу нам всем и вернется к гномам по первому твоему требованию.

Когда в домик Дварина вошли Торн с Саэной, гном сидел за кружкой пива в компании старейшины Огилена и выбалтывал тому совершенно секретную информацию о походе.

— Так мы род Золотых самородков, что сокровищницу охранял, и провели, — закончил рассказ Дварин.

— Со всех них позолота пооблезнет, — довольно потер руки Огилен. — Ух как Галим орать будет!

— Пф! — насмешливо фыркнул Дварин. — Подумаешь, первый старейшина Галим, бугор на ровном месте.

— Во-во, пуп земли, тоже мне! — поддержал товарища Огилен. — Да и весь их род такой, только называется родом Золотых самородков, а на деле обманка! Вроде первые среди равных, а охрану наладить не сумели. Ну-ка, один гном, два эльфа и несколько орков провели их, как барышник пейзана.

Гостей пригласили к столу, гномы вытащили еще бочонок пива, правда, Огилен вскоре распрощался и ушел. Дождавшись, когда за старейшиной закроется дверь, лорд попытался уяснить для себя смысл происходящего.

— Дварин, что же ты наделал, все рассказал Огилену?! — Торн неверящими глазами смотрел на обычно молчаливого гнома.

— А как же, — хитро улыбнулся в бороду Дварин. — Не все, конечно, но рассказал. У нас, гномов, такой обычай есть: если гном чего кому из другого народа дал, а дварф из другого рода про то знает и не возражает, то это уже вроде как весь народ гномов ту вещь дал. Ко мне никто придраться и не сможет, а то, что тот амулет вроде как в сокровищнице подгорного короля был, так ежели кому надо какую вещь дать для общей гномьей пользы, так можно где хочешь брать, по закону!

— Но вдруг Огилен проболтается, меня враз в эльфятнике раскусят.

— Не-а, не тот он гном, чтобы проболтаться, а хотя бы и так, я ж не говорил ему, что за вещь взял, а сами Золотые самородки ни в жизнь недостачу не найдут, я этот амулет и то целый час искал. Для полной ревизии этих складов лет десять надо, а за это время ты два раза в академии отучишься. Старейшине же известно только, что вещь из сокровищницы нам для дела необходима, а дело то — на пути диких орд в Подгорное царство заслон иметь, и Огилен в том со мной согласен. Да и спесь с рода Золотых самородков сбить не мешало, а то они так носы позадирали, что скоро за своды пещер цепляться ими будут. Так что ты сейчас, почитай, на законном основании амулетом владеешь, а то, что это именно Маска Фата-Морганы, Огилен и не знает, ни к чему это. — Гном хитро подмигнул.

— Что ж, хорошо, это и тебя прикроет, а то как бы твои соплеменники на тебя не окрысились, — улыбнулся Торн.

— Да, лорд, — на этот раз серьезно кивнул Дварин. — Я и так кучу обычаев нарушил, одно то, что я вроде как стал частью клана тем… э… ну-у Диких земель, скажем так, уже неслыханно, но я о том не жалею нисколько. А вот соломки подостлать и правда не мешало бы, а то падать больновато будет, гномы — народ сердитый.

— Зато честный, — подольстил дварфу лорд. — Думаю, твои соплеменники оценят то, что ты сделал, со временем для гномов великим героем станешь, о котором саги слагают.

Саэна все это время пыталась переварить новость, что гном по-настоящему считает себя частью клана Изумрудного дракона! На душе эльфийки потеплело.

(обратно)

Глава 6 РОЖДЕНИЕ ЛЕГИОНА

— Гай, скажи, как выглядит кровь?

— Коричневая, Минуций.

— Гай, значит, я ранен!

— Я тоже, Минуций!

Амур Бакиев «Легионы идут за Дунай»

Нам предстояло совершить небывалое, наш крошечный клан — по земным средневековым меркам крошечное княжество — должен остановить нашествие местного Батыя. Вопрос — как?

Собрав друзей, я пытался найти решение, для начала обозначив приоритеты и распределив задачи.

— Давайте-ка проясним ситуацию, — начал я. — Ставлю три вопроса. Первое — откуда ждать беды, кто может собрать армию нашествия? Вопрос второй — как можно справиться с этой ордой? И наконец, самое главное — кто стоит за кендером и для чего мы ему нужны? Все понятно? За работу!

Озадачив своих орлов, я и сам не сидел на месте, первым делом решив сделать порох и оснастить свою армию пусть примитивным, но огнестрельным оружием. Ведь в XV веке в Америке крошечный отряд конкистадоров с аркебузами захватил огромный континент. А аркебуза — полный примитив, заряжать ее приходится несколько минут, спусковое устройство — горящий фитиль, а значит, ружье срабатывает не по желанию стрелка, а когда само сочтет нужным.

Да мне хотя бы десяток древних медных пушек — и вся эта орда с визгом разбежится, ибо непонятное страшит.

Подключив Витьку и Виолу, я занялся химией. Рецепт черного дымного пороха прост до безобразия, компоненты — сера, селитра и древесный уголь. Серы на склонах потухшего вулкана было завались, небольшие выходы чилийской селитры тоже имелись, перевести ее в соль для химика — мелочь. Осталось конфисковать у Дварина березовый уголь — и я приступил к производству.

Прошла неделя, дело спорилось, и вот наступил великий момент — я насыпал горкой немного пороха и поднес к нему лучинку. Порох зашипел, занялся синеватым огоньком и довольно быстро сгорел, но ни вспышки, ни разлетающихся искр — ничего!

Великий момент разом стал великим обломом. Наверно, у меня был очень жалкий вид, я чувствовал себя как при получении своей первой двойки: гадкая смесь стыда, разочарования, злости и ощущения себя балбесом.

Может, пропорцию перепутал? Да нет, уж что-что, а формулу пороха наизусть знает любой нормальный десятилетний мальчишка, хотя бы чуть-чуть разбирающийся в химии.

Последующие попытки оказались столь же плачевными, как в популярной присказке: то ли лыжи неедут, то ли я чего-то не понимаю. И тут я вспомнил про Витьку. Готовясь отправиться в этот мир, брат старался оснаститься по-взрослому. Настоящий ствол достать ему не удалось, но на нашем городском рынке он ухитрился купить незарегистрированный травматический пистолет «Оса».

Срочно вызвав Витьку, я тут же отобрал у него травматику и сделал пробный выстрел по забору во дворе. После нажатия курка пистолет зашипел, как сердитая гадюка, слегка задымился — и к моим ногам упала резиновая пуля.

Витька, все это время злобно пиливший меня за бесцельный перевод патронов, которых у него и так-то негусто, замер с открытым ртом.

— Серега… то есть Торн, он работал, честно, я на Земле сам проверял. Е-мое! Да как же так-то?! — забормотал брат.

У меня на душе стало совсем гадостно, не отвечая на стенания Витьки, я вытащил из пистолета целый патрон, вырвал пулю и, высыпав порох кучкой, поднес к нему тлеющий сучок от горящего неподалеку костра. Фабричный бездымный порох XXI века повел себя точно так же, как и изделие моего кустарного производства.

— Здесь, видимо, другие законы физики, — созерцая вяло полыхающий костерчик из пороха, удрученно сообщил я. — Короче, с современным оружием — полная лажа.

Мы были просто убиты — самый многообещающий проект накрылся, не начавшись.

Так, надо успокоиться, а то еще убью кого-нибудь ненароком, говорят, орки в состоянии сильного огорчения ведут себя именно так, да и не только орки… Замысловато выругавшись, я зашагал в сторону нашего заповедника — он всегда действовал на меня умиротворяюще.

Слоняясь по роще дриад, я смотрел сквозь ее красоты невидящими глазами — голова была занята проблемами. Раз уж не получилось улучшить вооружение, будем пользоваться местным, и я обмозговывал новую мысль: где взять хотя бы десяток тысяч воинов за срок не больше года.

У нас имелась тысяча хорошо вооруженных и обученных бойцов, в основном орков и гоблинов, примерно столько же — легких стрелков, подготовленных Саэной, преимущественно женщин. Еще в нашей долине на сегодняшний день обитало около семи тысяч крестьян-мужчин, сбежавших к нам от своих баронов. Но боевые навыки пейзан могли вызвать только здоровый смех у любого противника. Сотня гоблинов Диких земель легко передушит все семь тысяч и не сильно запыхается. Попробовать сделать из них более-менее сносных воинов за год было в принципе реально, но кто тогда станет работать на полях? В этом случае клан элементарно сдохнет с голода, никаких нашествий не понадобится.

Пока я насиловал мозги, на тропинке показалась Саэна, принесшая мне поесть. Эльфийка — умничка, она хорошо знает, что необходимо оркам и студентам для правильной работы головы.

— Ты в новом платье? — уточнил я, с интересом разглядывая девушку. — Симпатичное, а какие заманчивые разрезы!

— Что я заманчивая — это замечательно, — засмеялась эльфийка. — Но платье не новое, просто я его давно не надевала. Как говорится, новое — это хорошо забытое старое.

Древняя пословица была распространена и здесь, и на Земле, и, разумеется, я хорошо ее знал, но сейчас она прозвучала откровением.

В истории все всегда повторяется, и такая ситуация, как у нас, наверняка уже возникала. История как предмет у меня всегда прихрамывала, на свой, так сказать, процессор я особо не надеялся, и Саэна была спешно отправлена за двумя дополнительными блоками памяти — за Витькой и Виолой.

Еще час совместных усилий — и аналогичный случай был вытащен из глубины прошедших веков. В Древнем мире Земли одним из самых могущественных государств был Карфаген. Он подмял под себя практически всю торговлю и по богатству многократно превосходил все остальные страны Средиземноморья вместе взятые. Как следствие Карфаген мог позволить себе армию высокооплачиваемых наемников-профессионалов, которые играючи громили соседние государства. Разрушение соседних стран еще более обогащало Карфаген, и его влияние неудержимо росло, но только до тех пор, пока на пути империи торгашей не встал Рим.

Рим в то время не был особенно богат и нанять столько профессионалов не мог, но республика была сильна духом, и в ней имелись умные головы. Основу вооруженных сил Рима составляла тяжеловооруженная пехота. Легионер не был универсальным профессиональным воином и в схватке один на один с опытным наемником-ветераном Карфагена не имел практически никаких шансов. Это и понятно, легионер времен Пунических войн всего лишь землепашец-ополченец, спешно обученный только нескольким приемам.

Зато легионеры были почти полностью на самообеспечении, они пахали, сеяли, собирали урожай, выполняли строительные работы, могли быстренько возвести укрепленный лагерь среди пустыни — каждый такой воин в походе помимо полной выкладки и мешка провизии тащил по два кола для лагерного забора, недаром легионеров прозвали мулами.

Конечно, римлян учили биться, но опять-таки курс обучения был в несколько раз меньше, чем подготовка воинов-профи. Так что же смогли противопоставить профессионалам ополченцы-пахари? Тщательно продуманный строй, мудрую тактику и соответствующую им амуницию.

Крепкий щит прикрывал римлянина от шлема до поножей, тяжелые наплечники и закрытая каска с нащечниками защищали от сыплющихся навесом стрел, воин представлял собой этакую крепость на ножках, неповоротливую, но почти неуязвимую.

Из вооружения у легионера были копья-пиллумы, которые дружно ненавидели все щитоносцы того времени, и было за что. На пиллум насаживали наконечник длиной около полуметра из мягкого, хорошо гнущегося железа. Острие копья было стальное с зазубринами, как у рыболовного крючка, не позволяющими легко выдернуть всаженное оружие.

Если профессионалов учили попадать копьем в щели доспехов или лицо под шлемом, от легионеров этого никто не требовал, римлянин должен был попасть только в щит врага, причем с относительно небольшого расстояния. А ведь такая задача выполнима даже для едва держащегося на ногах алкаша, впервые взявшего в руки копье, если, конечно, в глазах у него еще не двоится.

Пиллум, воткнувшийся в щит, всем весом копья выворачивал руку врага, открывая его. Длинный железный наконечник не позволял перерубить копье, а если щит был кожаный, то зазубрины мешали вырвать из него наконечник. Сражаться с таким довеском невозможно, и противник вынужденно бросал щит.

Лишив врага защиты, римлянин выхватывал короткий меч — гладиус. Поначалу новобранцев учили только одному приему — колющему удару в грудь или бок противника. При нанесении укола все тело легионера должно было быть прикрыто щитом и доспехами — десятники при обучении строго следили за выполнением этого требования и учили этому, причем педагогическая методика, как и все гениальное, была предельно проста. Сержант стоял рядом с атакующим чучело новичком и лупил палкой по открывающимся фрагментам новобранца.

Конечно, бесхитростные тычки гладиуса было довольно просто отбить, но только вначале, стоило линиям противников сблизиться, и длинные мечи становились бесполезны, а колоть гладиусом в тесноте ближнего боя — одно удовольствие.

Вчерашний крестьянин должен был уколоть в торс противника, дальше работала особая форма его меча. Я раньше никак не мог понять, почему лезвие гладиуса резко расширяется от острия чуть ли не под прямым углом, в отличие от того же острого греческого или египетского копьевидного меча. Оказалось, и тут все продумано, легионеру не было нужды глубоко ранить противника — достаточно нанести укол четырех-пяти сантиметров глубиной в бок или грудь. Клинообразное острие обеспечивало широкую рану, пневмоторакс и обильное кровотечение.

Новобранцев учили, нанеся удачный удар, просто обороняться и ждать. Через пять — семь минут легкие врага заполнялись кровью, он задыхался и падал. Римлянин добивал противника, а затем ему из задних рядов подавали новое копье, и цикл повторялся.

Если же противниками легиона были тяжеловооруженные бронированные воины, в ход шла другая тактика. Легионеры составляли из щитов стену, задние ряды подпирали спины передних, и вся эта масса давила на противника. Первоначально опытные воины-профессионалы в боевой стойке были слегка наклонены вперед и держали щиты перед собой, и щит почти полностью прикрывал воина. Но даже самый сильный богатырь не мог противостоять слитному давлению легиона — и воин начинал сначала выпрямляться, а потом отклоняться назад. И тут для легионера становилось доступным уязвимое практически у всех тогдашних латников место между поножами и латной юбкой или кольчугой. Легионер наносил режущий удар гладиусом или даже кинжалом под своим и чужим щитами, вспарывая бедра противника. Истекающий кровью враг падал, а легион давил дальше, отклоняя назад второй ряд врагов, пока медленно, но верно легион не перемалывал всех.

Зная строй и несколько простеньких, но эффективных приемов, относительно небольшой отряд вчерашних землепашцев справлялся с крупными отрядами профессиональных воинов, стократ превосходящих их в искусстве фехтования.

Если мне удастся сделать из крестьян легион, численность моей армии вырастет в семь раз, уже нам будет легче.

Но экипировать массу солдат стоит массу денег, чего у нас нет, значит, надо поднимать экономику.

— Хорт, — позвал я побратима, — найди опытных орков, это будут сержанты, собери всех крепеньких крестьян нашей долины — и на плац, будем из них героев делать.

Создать легион — и все у нас будет как надо.

Но все выходило не так! Такая хорошая идея — и такой облом. Крестьяне сталкивались щитами, сцеплялись пиками, а уж какая нога левая, какая правая — это вообще для пейзан великая тайна. И ведь ребята стараются, и десятники из кожи лезут, и ничего… Что за беда.

Нарычать на них, что ли? Так нет, сержанты и так ревут, как белые медведи в теплую погоду, не то… думай, Торн, думай головой, а не глоткой! Тут в моей памяти всплывает похожая дилемма, стоящая перед офицерами времен Петра Великого. Гм… а ведь должно помочь.

— Череп, кости! — доносятся странные команды десятников. — Череп, кости! Череп… череп… череп, кости!

Саэна подходит поближе к марширующему строю. На левой ноге каждого крестьянина привязан череп животного, у кого хорька, у кого грызуна, есть и куриные. На правой ноге симметрично с черепом — связка из нескольких костей. При каждом шаге кости подскакивают и с сухим треском ударяются в поножи.

— Что это, Торн? — Саэна показывает на костяные трещотки.

— Помощь в муштре. Понимаешь, крестьяне, да и орки тоже, не очень-то разбираются, где правая нога, где левая. В одной далекой стране в такой же ситуации командиры привязывали к ногам рекрутов пучки сена и соломы. Сено и солому крестьяне ни с чем не перепутают, вот так поначалу и привыкали.

— А почему ты привязал кости?

— Потому что для гоблинов и орков сено и солома такая же тайна, как левая и правая нога. Орки не знают, что такое сено и солома, для них это трава потолще и трава потоньше, а что такое череп и кости, знают и люди и орки. Вот и пришлось.

— Подровнять строй! — рычат командиры. — Равнение на стяги! Четче шаг! Череп… кости, череп… кости.

Эльфийка наблюдает, как толпа неуклюжих медлительных крестьян на глазах превращается в строй.

Тучей летят затупленные стрелы, обрушиваясь на легион, лучницы Саэны стараются вовсю.

— Легионер не боится обстрела! — ревет Торн, лорд не пользуется рупором, орочья глотка настолько мощна, что усилитель без надобности. — Ровнее щиты! Единой стеной! Еще ровнее… хорошо. Если товарищ в ряду упал, смыкаем щиты, ровняем строй!

Гремя доспехами, опустив копья, скачут на легион два десятка имеющихся у Торна кавалеристов, подлетают вплотную к шеренге. Полоумно лезут на лбы глаза вчерашних крестьян, дрожат в руках копья, сталкиваясь древками, но опять стальной лай вождя бодрит воинов:

— Легионер не боится конницы, не боится волчьих всадников, не боится ничего и никого! Пока легионер в строю тверд, он непобедим. А теперь пики склонить, с левой ноги, помните череп-кости, вперед шагом… арш!

Синхронно опустился лес пик, качнулся строй, и легион разом шагнул с левой ноги, не запнулся никто.

— Четче шаг, ровняем строй! Равнение на стяги!

Легион стал единым организмом, единым многоруким, многоногим существом, спаянным одной волей. Летит пыль, калиги синхронно ударяют в утоптанную почву плаца, четкими квадратами идет легион. Сверкая на солнце, плывут над строем развернутые крылья бронзовых драконов.

— Хорошо, легионеры! — На лице Торна гордость, глаза орка горят невероятным вдохновением. — С такими солдатами победим всех! Аррргх!

(обратно)

Глава 7 ТАВЕРНА «ОРЧАНОЧКА»

Возле хлебопекарной лавки зазывала:

— Пирожки! Пирожки с капустой, с повидлом!

Тут перед его лотком машина сбивает кошку. Лоточник задумчиво смотрит на тушку, кивает на нее поваренку и кричит:

— Беляши! Свежайшие вкусные беляши!

Сейчас и так бывает…

— Нам нужны контакты, деньги, союзники, иначе не выжить. — Я в задумчивости неосознанно отстукивал стаккато кончиками пальцев по крышке стола, получилась мелодия: «Мани-мани, мани-мани». — Мы сидим на золотой жиле, между светлыми и темными землями, а торгуем только с темными. А если через нас пойдет торговля светлых и темных — озолотимся. Вывод?

— Надо попробовать установить торговые контакты с Норией. — Конрад вопреки своим привычкам заговорил первый. — У меня на рынке в Бардсити множество знакомых, друзей, они будут с нами.

— Пока им не будет дано добро сверху, с нами вместе они смогут оказаться только в общей могиле. — Хорт был настроен скептически.

— Попробую добиться разрешения на торговлю от властей Нории. — Я опять стал выбивать «Мани-мани». — Граф Райнер, да и сам Валиас Второй, их король, вроде настроены к нам нейтрально, а это уже неплохо.

— Разрешение властей — хорошо. — Дварин теребил свою роскошную бороду. — Но одного этого мало, надо, чтобы люди и другие светлые перестали видеть в клане Изумрудного дракона монстров. Тогда будет торговля, а значит, и золото, а для этого хорошо бы, например, пожить рядом.

— А что, оркский квартал в Бардсити — это мысль! — Санор одобрительно посмотрел на гнома. Подумал немного и удрученно добавил: — Только ведь его сразу же сничтожат.

— Пожить вместе — хорошо, — кивнул седой головой Нерен-травник. — Но этого мало, потому как приглядываться друг к другу с людьми мы будем слишком долго, а время поджимает, нужен другой путь. А ничто так не сближает, как совместная еда, а еще лучше — совместная пьянка.

— Угу, еда и вино — это хорошо! — оживился Гиг, причмокнув губами. — Кстати, неплохо бы перекусить.

— Давайте откроем в Бардсити хорошую таверну, — подалась вперед Саэна. — Назовем ее, скажем, «Орк» или «У орков».

— Таверна — замечательно, — довольно оскалился Снупи. — Там можно разнюхивать новости и всякие интересности и нужности. Спьяну люди часто-часто говорят много-много интересного.

— Сожгут, — покачал головой Дварин. — Идея бесспорно хороша, но вывеска «У орков» взбесит людей.

— Название «Орк» — взбесит, поэтому таверна будет называться «Орчаночка» или «У орчаночки». — Я одобрительно смотрел на друзей. — Орчанка — женщина, а женщина не вызывает явной агрессии, даже если она орк. Значит, так, покупаем несколько домов, прилегающих к рынку, выкупаем торговый ряд и в сердце этого квартала открываем таверну, решено! Но сначала надо навестить графа Райнера.

— А чтобы не сожгли, у меня есть пара мыслей, — снова заговорил Конрад. — Скажем, начальник городской стражи и пара командиров патрулей будут обедать у нас бесплатно, рядовым стражникам — скидка. Я хорошо знаю, что такое городская стража Бардсити, при таком раскладе наш квартал никто и пальцем не тронет, а потом горожане привыкнут, да еще и мы создадим себе репутацию.

Райнер, наследный граф Нории, тысячник армии его величества, сидел в кресле посетителя перед собственным столом в своем же уютном кабинете. Столь непривычное месторасположение графа было вызвано тем, что его любимое кресло занял сам король. Валиас II напряженно размышлял над предложениями соседствующего с Норией клана орков, его вождь Торн нравился королю дерзостью и находчивостью, но поселить в своем государстве орков — это, знаете ли… Тут, чего доброго, самого короля могут обвинить в пособничестве тьме.

— Подумайте, ваше величество, юго-западная часть границы Нории обезопасится, плюс торговля, по самым скромным подсчетам, наши доходы возрастут в два раза, — повторял аргументы орка Райнер. — К тому же мы можем поселить их и на выселках, за городскими стенами, для нас почти никакого риска. И еще одно: если кого-то из наших подданных или друзей захватят темные, Торн поможет выкупить их на рынках Трейдгарда, он обещал. Агенты Изумрудных драконов проникли во многие кланы темных земель, и в случае нашего согласия с их планом орки обещали обмениваться с нами некоторой информацией, если она касается Нории.

— Мы не можем селить у себя приверженцев темных богов, — сожалеющим голосом, но как-то неуверенно сказал король. — Хотя, конечно, жалко упускать перечисленные вами возможности, королевский совет пришел к такому же выводу, что и вы, граф, выгод от подобного добрососедства гораздо больше, чем минусов.

— По заверениям Торна, у Изумрудных драконов нет дьяволопоклонников, а главу церкви Черной ямы он сам лично заколол полгода назад.

— Гм… это несколько меняет дело, но все равно, допустить появление у нас орочьего поселения я пока не смогу, соседи немедленно используют это как повод, чтобы надавить на нас. Хотя… есть вариант. Мы имеем право открыть у нас посольство любой, даже самой враждебной, державы. Условия такие, орки селятся здесь, неподалеку от вашего дворца, кстати, это рядом с рынком, если они захотят торговать, специального разрешения для этого не нужно, только уплата торговых налогов. И вот что, граф, чтобы зря не дразнить гусей, разрешите Изумрудным драконам не более десяти вооруженных солдат охраны, это не считая послов и командира, а слуг и прочих невооруженных орков — не более сотни. Далее, они просят открыть таверну, это вполне законно, любое посольство имеет право организовать свое питание по своему вкусу, а если при этом у них еще кто-то ест, пусть и за деньги, то это их право. Давайте попробуем так. Городскую стражу проинструктируйте лично, нам не нужны эксцессы.

Бывший трактирщик Вильям Мур, которого обычно называли просто дядюшка Вильям, переживал не лучшие времена, харчевни вокруг множились, как грибы. Но трактирщик всегда умел найти подход к клиенту и ухитрялся быть на коне. Потому конкуренты, обозленные его успехом, сговорились нанять отморозков ночной гильдии, к тому же отношения Мура с ворами Бардсити еще больше ухудшил отказ делиться деньгами или хотя бы информацией. И таверна дядюшки Вильяма сгорела, а вдобавок у него стащили все деньги, откладываемые на черный день. И преуспевающий трактирщик чуть не оказался на паперти. Правда, он открыл небольшую лавку, торгующую подержанным товаром, превратившись в старьевщика, но прибыли едва хватало на пропитание.

Сегодня с утра не было ни одного посетителя, который хотя бы посмотрел его товар, а не то чтобы купил. И бывший трактирщик, сидя в тени подранного дерюжного полога, предавался грустным мыслям. От меланхолии его отвлек ломающийся голос подростка лет пятнадцати.

— Здоровья и счастья вам, дядюшка Вильям!

— И вам, милсдарь, доброго дня, — ответил на приветствие бывший трактирщик.

— Вы не помните меня? Я Конрад.

— Конрад? — Мур внимательнее всмотрелся в гостя. Да, мудрено было сразу узнать базарного мальчишку-сироту, которого сердобольный трактирщик частенько подкармливал. Вместо обносок на нем был приличный камзол преуспевающего горожанина, а на шее золотая цепь! Хотя и не особо толстая, но настоящая золотая, в этом трактирщик ошибиться не мог.

— Да, дядюшка Вильям, тот самый Конрад, мальчик на побегушках в лошадном ряду.

— Тебя прямо не узнать! Подрос, возмужал. Здравствуй, шустрик, здравствуй, у тебя нашлись родственники?

— Нет, но нашелся повелитель, я уже год служу у могучего лорда, он замечательный че… мм… властитель.

— Не человек, значица. — Старый трактирщик схватывал все на лету. — К гномам али эльфам подался?

— Ну скажем так, не к людям, хотя и люди у нас там тоже есть. В связи с этим к тебе предложение: мой лорд хочет взять тебя на службу. Ты честный и славный трактирщик, умеешь вести таверну, как никто другой. Обижен не будешь, лорд дает тебе в этом свое слово.

— Гм… — Мур в задумчивости потеребил нижнюю губу. Конрад смотрел на душевные метания бывшего трактирщика, хорошо зная их результат, всем в округе было известно, как тяжко Муру без таверны.

— Так кто твой повелитель, парень?

— Лорд клана Изумрудного дракона.

— Изумрудные драконы… — поморщил лоб бывший трактирщик. — Не припомню такого домена… Постой! Ты сказал, клан?!

— Да, дядюшка Вильям, мой лорд и правда не человек, орк он.

— Хо-хо, ты славно пошутил. — Объемистый живот Мура заколыхался. — А теперь давай серьезно.

— Куда уж серьезней. — Конрад протянул лист пергамента с огромной сургучной печатью. Бывший трактирщик взял документ, прочитал, очень внимательно перечитал еще раз, тщательно осмотрел печать.

— Официальное разрешение графа Райнера, надо же, — покачал он головой. — Вот, значица, оно как. Люди меня пожгли, в беде бросили, а орки помогают вроде как. Дела, дела… А, была не была! Согласен. Да ты, шельмец этакий, и сразу знал, что соглашусь. Ну что же, пошли к твоему лорду… хотя, чего там юлить, к моему будущему лорду, веди, парень.

Все три девчонки были бойкими и активными, обладали стройностью молодых березок и грацией кошек, зеленоватая кожа и слегка выступающие клыки совсем их не портили, скорее наделяли некоторым шармом.

Рина, жгучая брюнетка с волосами цвета воронова крыла, прославилась тем, что при попытке изнасилования ее пришлым орком сначала откусила тому кусок щеки, а когда тот вырвался и убежал, выследила, оглушила и кастрировала насильника.

Тигри, миловидная шатенка, умела сказочно готовить и метко бросать кинжал. Чем стоит гордиться больше, она для себя еще не решила.

Третью девушку, Яру, за глаза называли огоньком, и не только за ярко-рыжие волосы, но и за соответствующую им живость характера. Девушка обладала высоким чистым голосом, прямо созданным для песен, и была лучшей орчанкой-лучницей клана, самой способной ученицей Саэны.

Подбирал и обучал девчонок лично Торн, он говорил, что подготовка обслуги таверны — дело ответственнейшее, ибо от нее во многом зависит установка дипломатических отношений, торговли, а возможно, и союза с Норией.

— Запоминайте правила, первое: никого не убивать, не грабить, не обворовывать и не насиловать, пока начальник не разрешит, — вдалбливал своим ученицам лорд. — Второе: клиент всегда прав, если он допустил ошибку, немедленно скажите мне, Хорту или Муру, самим клиентов не калечить и даже не рычать на них, если клиент неправ, я сам его покалечу или убью.

— А если клиент хамит? — подала голос Тигри.

— А ты его все равно не бей, найди нужный ответ, который и не оскорбит присутствующих, и поставит охальника на место, сделай так, чтобы он стал посмешищем всей таверны, и посетители всегда будут на твоей стороне. Не надо обострять ссоры, но и ноги о себя вытирать не позволяйте, вы Изумрудные драконы, и ваша честь — честь всего клана. В посольстве будет шар дальновидения, в случае каких-либо проблем немедленно вызывайте меня, но, думаю, вы и сами справитесь. Я же не просто так выбирал вас, вы умны, находчивы и остры на язык, да и какие же вы девчонки, если не сможете справиться с мужчиной в словесной баталии? Разве вы не знаете, что у мужчин только одно полушарие мозга управляет речью и языком, а у женщин — целых два!

— Но ведь есть подковырки, на которые нельзя придумать ответ, — упавшим голосом прошептала Тигри.

— Например, — прищурился лорд.

— Ну например, посетитель скажет, что все, кто в юбках, — балаболки и пустомели, на такое в ответ можно только в морду дать.

— Не-а, в ответ ты говоришь, что поняла заказ, приносишь юбку и предлагаешь ему примерить, и все будут довольны, поскольку сказануть такое может не мужчина, а действительно балабол и пустомеля.

— А если это прямое оскорбление? — подала голос Яра. — Вот, только вчера моей соседке муж сказал, что она дура.

— Это еще проще, — чему-то усмехнулся лорд. — Надо ответить так: «Правильно, дура, а был бы ты бароном, я была бы баронессой».

— А если кто-то распустит руки? — подала голос Рина, когда все отсмеялись.

— Рук не резать! — строго насупил брови Торн. — Распустить руки им и не удастся, этим Мезлен займется, а если кто буянить станет, так и это не ваше дело, на то вышибалы есть, все понятно?

Девчонки закивали головами, хихикая, переглядываясь и перешептываясь.

— А теперь будем учиться ходить, — предвкушающе оскалился Торн.

— К-как ходить? — изумленно выдохнула Рина. — Мы же умеем ходить!

— Нет, вам надо не просто ходить, а так пройтись, чтобы все мужчины в таверне на слюну изошли. Ходить, двигаться, говорить, улыбаться — будете учиться всему. Итак, начнем, походка от бедра, легче, изящнее… нет, не виляя попой, как гулящая девка, а чуть покачивая бедрами. Так-так, еще разок, пошли, уже лучше, улыбка легкая и неопределенная, но приветливая, хорошо!

— Торн, ты что, бордель хочешь открыть? — поинтересовался тяжело задышавший после созерцания новой походки Хорт.

— Счас, размечтался. — Лорд погрозил побратиму пальцем. — Этих девчонок не тронет никто, как я и сказал, их честь — это честь клана, и подкладывать своих подданных под нужных людей я не собираюсь, как и зарабатывать на проституции. Да я за них любому пасть порву, ты меня знаешь.

— Но зачем эти выкрутасы?

— Надо! Светлые увидят живых орчанок впервые, пусть знают, что наши девушки самые красивые, умные, обаятельные и желанные, а легкодоступных среди них вообще нет!

Таверна разместилась на первом этаже старого деревянного двухэтажного здания, которое люди позволили нам купить. На втором этаже было собственно посольство.

Заведение стало пользоваться в Бардсити бешеной популярностью буквально сразу после открытия. Виола притащила с Земли целый набор самых разных семян, все под недовольное бурчание Витьки, что лучше бы, мол, лишний нож взяла, а то попадешься людоедам, тут тебе семена как раз пригодятся, вместо специй, с ними тебя и зажарят. Тем не менее своенравная девчонка, как всегда, поступила по-своему, и правильно сделала, умничка. Большинство семян, правда, не пригодилось, поскольку местные эльфы вытворяли с растениями такое, что земным ботаникам и не снилось, и, например, здешние помидоры были крупнее, вкуснее и красивее.

Но среди ее запасов были и такие, которых в местной флоре попросту не имелось. Сразу после возделывания грядок она наложила на свои овощи, а заодно и на наши картофельные поля, заклинание «невсхожесть», которому ее научила Саэна. И теперь размножить эти растения могли только лица, упомянутые в магической формуле, и никто иной, будь он хоть трижды друидом. «Невсхожесть» была сформулирована столь хитро, что снять ее не могли даже архимаги, в здешнем мире оно играло роль закона по защите авторских прав и интеллектуальной собственности, не оставлявшего пиратам никаких шансов. Так что эксклюзивность Виолкиных овощей, как и моей картошки, гарантирована.

Но до урожая еще далеко, триумф впереди, а пока нас выручали изыски кухонь пяти народов, эльфов в лице Саэны, земной кухни в исполнении Виолы, а также рецепты гоблинов, орков и троллей, которые натащили мои подданные во множестве.

Дворяне и знать пока что появлялись нечасто, хотя чем дальше, тем их становилось больше, но основными посетителями были молодые купцы, ремесленники, стражники, для которых пообедать у орков стало неким показателем смелости и крутизны, правда, среди них попадалось довольно много неадекватов, но от хамства посетителей имелись средства. В принципе с таких моментов и началась наша работа, как это ни странно, прибавившая таверне популярности.

А начиналось так.

— Слабо!

— И ничуть не слабо! А вот спорим, что пощупаю ее за коленки и не только! — уловил острый слух Яры шепотки юнцов за крайним столиком, по виду ремесленников, уже изрядно поднабравшихся пива.

— Эй, еще выпивки, — выкрикнул самый крупный из них.

Молодая орчанка подошла к столику, периферическим зрением отмечая потянувшуюся к ее ногам руку ремесленника. Яра с непроницаемым лицом поставила заказанное, исподтишка наблюдая, как дрожащая конечность наглеца приближается к ее коленке, в глазах девушки плясали бесенята. Как только пальцы коснулись девичьей ножки, из пряжки ремня орчанки в шаловливую ручонку ударил небольшой разряд, киловольт на триста. Охамевший посетитель опрокинулся вместе со стулом, вскочил и с плаксивыми воплями затряс онемевшей конечностью.

— Господин желает чего-нибудь еще? — томно выдохнула орчанка, и таверна содрогнулась от смеха.

(обратно)

Глава 8 НОЧНАЯ ГИЛЬДИЯ

Только в России есть выражение: «незаконные бандформирования».

Неизвестный автор

Хорт вошел в терем настолько хмурый, что я сразу заподозрил неладное.

— Наша таверна сгорела, — убито сообщил он. — Мур по дальновизору сейчас сообщил.

— Подробности, — кивнув другу на кресло, потребовал я. — Кто?

— Ночная гильдия, они уже сжигали таверну Мура, а сейчас решили надавить на нас, а заодно напакостить Райнеру. Рассчитали верно, ведь если граф покарает за нападение на орков людей, пусть и самых распоследних, то сразу станет непопулярной фигурой для своей расы. А если «не заметит», то бандиты вроде как могут творить что хотят, их авторитет взлетит до небес, а граф опять-таки в проигрыше.

— Как это случилось?

— Приходил какой-то оборванец, требовал двойную дань, поскольку, видите ли, орки не местные. Мур его шуганул, потому мы ждали чего-то подобного и держали караул, но здание таверны старое, и там был лаз, о котором даже трактирщик не знал. Эти крысы пролезли, убили часового, натаскали смолы и подожгли, занялось сразу, дерево сухое, потушить не удалось.

— Что-о?! Агрр! — На мой бешеный рык в терем влетел часовой с мечом наперевес. Успокаивающе махнув воину рукой, я отправил его на пост и снова впился взглядом в шар. — Эти существа посмели убить моего подданного? Они убили орка?!

— Да, лорд, и я хочу за него отомстить.

— Можешь быть спокоен, за него обязательно отомстят, на этом стоит наше государство, — злобно скрипнув зубами, заверил я друга. Спускать подобные выходки местной шантрапе значит потерять лицо, мне придется быть жестоким.

Хотя я нисколько не жалел об этом, наверно, сказалось желание любого нормального человека раздавить мразь, как только ее перестанут защищать наши очень заботливые по отношению к подонкам законы.

— Конечно, лорд, — буднично, как на само собой разумеющееся кивнул Хорт. — Весь клан знает, что их владыка справедлив и никого не даст в обиду, но я хотел бы зарезать эту падаль сам.

— Зарезать его мало, но об этом после, — возвратился я к делам. — Есть еще жертвы?

— Кроме караульного, несколько легких ожогов у персонала и охраны, ничего такого, что стоит упоминания.

— Да, орка-часового жаль, и за него они ответят по полной, а вот все остальное просто отлично!

— Что тут отличного? — округлил глаза Хорт. — Такие убытки!

— Эта старая развалюха мне никогда особо не нравилась, престиж клана подрывает, так что здесь беды нет. Более того, граф Райнер не разрешал снести ее, здесь бандюки сработали скорее на нас, чем против. Мерзавцы не учли одного, а может, просто не знали, ведь это была не просто таверна, а наше посольство, а по договору за ущерб посольству платит казна Нории, так что убытков не будет. Зато граф, король и казначей очень на налетчиков обидятся и, что бы мы с ними ни сотворили, на все закроют глаза, я даже не надеялся на такой фарт. Ты понимаешь, у нас ведь руки теперь развязаны, а они уже давно чешутся, нам пора проявить характер. Собирайся, поднимай мою охрану и скажи Снупи, пусть подберет полсотни лучших нюхачей, мы срочно едем в Бардсити.

Мур грустно обозревал пепелище, заваленное обугленными бревнами, когда на улице показался кортеж властелина орков. Впереди ехал сам лорд на вороном коне, за ним — свита: с десяток тяжеловооруженных орков с колючими взглядами телохранителей и полсотни гоблинов. В отличие от своего повелителя на конях они держались так себе, и было видно, орки спешиваются с явным облегчением.

— Лорд Торн, моя вина, недосмотрел, — склонил голову трактирщик. — Такая беда!

— Вильям, эта беда поправима, и твоей вины в том нет, купив старый дом, ты не мог знать всех крысиных ходов. — Против ожидания, орк выглядел довольным.

— Это как же? — Трактирщик удивленно поднял брови.

— Все, что не убивает, делает нас сильнее. Теперь о деле: найми лучших мастеров, пусть начинают строить новое здание, на этот раз из камня, вот по этому проекту. — Лорд протянул Муру свиток пергамента.

— Это же настоящая крепость, нет, пожалуй, дворец! — развернув чертеж, потрясенно прошептал трактирщик.

— Нравится? — подмигнул Муру орк. — Это наше посольство, и таверны при нем больше не будет, вместо нее откроем дорогой ресторан.

— Но оно стоит больших денег!

— Оно стоит, действительно стоит того, и при этом довольно быстро окупится. Граф Райнер, в связи с опасностью от лихих людей и с ведома короля, разрешил нам увеличить количество орков в Бардсити втрое, и мы можем выкупить еще несколько домов по соседству. Подбери себе двух надежных тороватых помощников, первый будет вести для нас торговлю, второй откроет в одном из выкупленных домов таверну для посетителей попроще, ему надо помочь с набором персонала, старайся брать местных людей. А тебе, почтенный Вильям Мур, всем этим управлять и заведовать рестораном.

— Спасибо за доверие, лорд, больше я не подведу вас.

— А теперь что касается напавшей на нас падали, пойдем-ка пошепчемся…

Шнырь-заморыш вырос настолько мелким, что его часто принимали за мальчишку. Но вор нисколько не комплексовал по поводу своей внешности, напротив, это позволяло ему пролезать в такие щели, куда другим было ну никак не пробраться. Вдобавок его незаметность и шустрость быстро оценили заправилы ночной гильдии, сделав своим шпиком и порученцем. Он довольно быстро продвинулся по иерархической лестнице и частенько получал задания у лидеров ночной гильдии Бардсити.

Но у воришки был и крупный недостаток — подвыпив, он становился неимоверно болтлив. Вот и сейчас, сидя в дешевой забегаловке, вор заливался соловьем, рассказывая о последней проделке — ведь это он приходил требовать плату у поганых темных орков. Да они вообще должны отдавать все, что имеют, только за то, что люди позволяют им жить! И именно он, Шнырь, замочил лопуха-охранника и спалил как сухую щепку этот рассадник монстров, когда те платить отказались. А кто еще мог протиснуться крысиным лазом и запалить все так мастерски, что и не потушить никак, а? То-то!

При этом Шнырь нисколько не боялся доноса городской страже. Во-первых, никто не станет впрягаться за орков, а во-вторых, и взять-то с него стражникам вроде бы нечего. На Заморыше уже висело немало грязных делишек, в том числе мокрых, но вор знал, насколько неохотно стражники занимаются нищими и бродягами, вот будь преступник посостоятельнее, дело другое! На самом деле на местном кладбище у воришки была припрятана целая кубышка с золотом, но одеваться он предпочитал в обноски и вообще особо не отсвечивать.

За залитым грошовым вином грубо сколоченным столом кроме Шныря сидели еще двое оборванцев, но был и третий слушатель, самый внимательный. Натренированный взгляд воришки отмечал обостренное внимание мальчишки на побегушках, что слушал его рассказы с восхищенно открытым ртом, пока не схлопотал от хозяина забегаловки полотенцем по шее.

— Правильно, бывалых людей всегда слушай, — обращаясь к нему, покровительственно проворчал Шнырь. — Там, смотришь, шустрить подучишься, и толк с тебя будет.

Мальчишка восторженно кивнул. Собеседники Шныря совсем осоловели, и Заморыш потерял к ним интерес. Бросив на стол медную монетку, вор поднялся на нетвердые ноги и, покачиваясь, вышел наружу.

Свежий воздух немного отрезвил его, и метнувшуюся к нему слева тень Шнырь увидеть успел, но хмель не дал ему среагировать вовремя, что-то тяжелое ударило вора по голове, и мир пропал.

В себя Заморыш пришел в каком-то подвале, он был связан по рукам и ногам, а вокруг стояло не менее десятка стражников. Стоп, какие же это стражники, без гербов на коттах, хотя и с мечами? По всему видать, Шныря взяла конкурирующая банда, а если так, то худшего варианта и представить нельзя. Тут вперед вышел невысокий человечек с факелом, и Заморыш понял — вокруг него стояли отнюдь не люди, это были орки и гоблины. Впрочем, факелоносец был человеком — подростком лет пятнадцати, чем-то смутно знакомый Шнырю. Вперед протиснулся еще один человек, тот самый пацаненок, который так восхищался в забегаловке подвигами Заморыша и кому вор прочил большое будущее.

— Господин Конрад, это тот самый, что поджигал и убивал, он сам рассказывал! — сообщил мальчишка факелоносцу.

— Рассказывай, — обратился Конрад к вору.

— Да пошел ты, щенок, — окрысился Шнырь. — Когда в гильдии узнают, что вы творите, кишки наружу повыпускают.

— Снупи, он не хочет, — обернулся подросток к маленькому гоблину, взгляд которого очень не понравился Шнырю.

Гоблин неторопливо подошел, наклонился над пленником, крепко ухватил вора за голову и, ни слова не говоря, деловито начал жевать ухо Шныря прямо на нем. Так дико Заморыш не визжал с того самого дня, когда его допрашивала стража графа Райнера в своих знаменитых подвалах.

— Погоди, — остановил гоблина здоровенный орк. — Заткни ему пасть, а то он счас голос сорвет, как потом разобрать, что он там сипит? Голос допрашиваемого — это самое ценное. И, это, Снупи, человечину есть нехорошо, тем более заживо.

— Лорд, я не ем, только жую, вот смотри, — обиженно заявил гоблин и демонстративно выплюнул на пол кусок уха. — А как он расскажет все, если у него в пасти кляп?

— А ты пока жуешь, кляп вставь, а как увидишь, что он чего сказать хочет, так жевать переставай, кляп вынь и послушай.

— А если он ничего не расскажет, когда ухо закончится?

— У него есть еще одно ухо и нос.

— Нос я жевать не буду, он сопливый!

— Ну зачем обязательно жевать, вон, нож возьми, или лучше — на вот вилку… и не переживай ты так, если этот кусок дерьма умрет героем, мы быстренько найдем тебе следующего. Ладно, заболтались мы с тобой, а до рассвета надо узнать все, так что особо с этим не возись, если скоро не расколется — ты его того… догрызай, и надо за следующим сходить. Кстати, Хорт, на всякий случай этих крыс брать надо сразу побольше, боюсь, стараниями Снупи они быстро закончатся, значит, будем надеяться на количество.

На количество оркам надеяться не пришлось, еще полностью не закончилось первое ухо, как Шнырь рассказал все, что знал, слышал или хотя бы предполагал. Больше всего в рассказе одноухого вора орков порадовала новость о намечающейся внеочередной сходке бандитов местного филиала ночной гильдии.

Как ни странно, но воришке после всего этого ужаса даже перевязали голову, а потом просто развязали, выволокли на улицу и дали коленом под зад. Заморыш шлепнулся физиономией в пыль, огрызок уха отозвался адской болью, но разлеживаться вор не собирался. Подхватившись на ноги, Шнырь со всей возможной скоростью, что могли давать его затекшие от веревок ноги, припустил в сторону городских трущоб.

Жаловаться стражникам на обнаглевших сверх всякой меры орков Заморыш не собирался, а вот поплакаться главарю ночной гильдии — это было не только его самое жгучее в данный миг желание, но и долг.

Еще воришку тревожила мысль, почему орки отпустили его живым? Иногда хитрые городские стражники якобы выпускали самых отпетых бандитов, чтобы, проследив за ними, выйти на их подельников или просто притоны местного сброда. Потому уходил вор лисьей побежкой, все время оглядываясь и путая следы. Но за ним никто не следил, чтобы окончательно убедиться в этом, Шнырь даже дважды пересек свой след — никого. Заморыш, несмотря на боль, преисполнился к оркам величайшим презрением. Они действительно безмозглое зверье, ну ничего, скоро они запоют погромче Штыря, когда ими займется Ласковый Боров, глава ночной гильдии Бардсити, отпетый садист, получивший свою кличку за вес в шесть пудов и всегда ласковый голос, особенно во время пыток и издевательств над своими жертвами.

Если бы Шнырь знал, что как раз сейчас кусок его уха тщательно обнюхивает Снупи и что гоблин способен идти по следу не хуже дипломированной ищейки, вор не был бы так спокоен.

Сход ночной гильдии как раз и организовали для обсуждения орочьей проблемы. Приезд вожака темного клана был для бандитов неприятной неожиданностью, они и подумать не могли, что какая-то захудалая таверна для орков настолько важна.

Когда Шнырь подошел к старой заброшенной смолокурне, заросшей хмызником, она была полна бандитами, около сотни членов ночной гильдии уже собрались. Головорезы, подпиравшие плечами трухлявую дверь, хорошо знали Заморыша и пропустили сразу.

Шныря вытолкали на центр довольно просторного зала, и сидящий на единственном целом стуле невысокий, но очень толстый человек поощрительно кивнул. Заморыш, захлебываясь и глотая слова, торопливо заговорил, умолчав только о том, что он и оркам рассказал все, что знал.

— А почему тебя отпустили, дружочек? — нежно проворковал толстяк.

— Меня не отпустили, Ласковый Боров, я сбежал, — не моргнув глазом, солгал Шнырь.

— Что скажете, господа хорошие? — обратился главарь к остальным.

— Можа, и сбег, — хмуро буркнул бугай по кличке Крюк, стоящий за спиной атамана. — Орки, оне ж звери, дожрали бы этого чмыря, эти твари никогда не отпустят просто так.

— Крюк, приятель, возьми-ка пяток парней да погуляй по окрестностям, — распорядился Боров. — А ну как у нас гости незваные.

Шестеро бандитов вышли наружу и сноровисто нырнули вокружающие кусты, словно бы растворились там.

— Шнырь, послушай-ка, милый, — обратился Боров к воришке и кивнул на то место на его голове, где сегодня утром еще было ухо, а сейчас красовалась пропитанная кровью грязная тряпка. — А что, если ты навестишь нашу славную стражу, да и расскажешь ей о последнем обеде орков?

— Боров, стражи меня даже слушать не станут, сразу повесят, до судьи не доведут, — заскулил вор. — Третьего дня в подворотне близ рынка купца из столицы причкнули, и стражники почти уверены, что это я.

— Нехорошо, ох нехорошо на порядочных людей так думать, — грустно покачал головой толстяк. — Но это ничего, для блага ночной гильдии и в тюрьме посидеть можно. Главное, чтобы с орками разобрались, нам совсем не нужна головная боль, а эту кашу заварил ты.

— Но я выполнял твой приказ!

— Приказы можно выполнять по-разному, и лучше это делать, дорогой мой, так, чтобы потом не приходилось нам лишний раз собираться. А к стражникам ты, друг, сходи, люблю, когда сыскные псы нашу работу делают.

— Так у меня ни доказательств, ни свидетелей нет, мне стража не поверит, — отчаянно взвыл Шнырь, моментально взмокший, как мышь под веником. — И потом, за убийство купца не тюрьма, а виселица светит.

— Ничего, для общего блага и повисеть можно, — ласково глядя на Заморыша, сообщил Боров. — Но вот то, что доказательств нет, — это в корне меняет дело. Ладно, и без графских собак управимся, я вызвал от наших друзей из столицы подмогу, два десятка крепеньких ребяток, через седмицу к нам в гости заглянут. Ежели орки кипеж поднимут, мы всех зеленомордых к их богам и отправим, да помогут нам в этом светлые силы.

Скрипнула дверь, вернулись ребята Крюка, Боров вопросительно поднял бровь, Крюк отрицательно качнул головой: все спокойно.

— Ну что же, на сегодня все. — Глава ночной гильдии Бардсити махнул жирной рукой, завершая совет.

У Шныря адски болело ухо, но настроение Заморыша улучшилось, что ни говори, а он сегодня выскочил сухим из воды, с такого схода выйти на своих двоих — везуха. Вор хорошо знал, что Боров вполне мог в самом деле отправить его на виселицу для пользы дела, такие случаи бывали. А теперь гроза пронеслась, он жив и вроде как даже прибавил в авторитете среди убийц ночной гильдии.

Заморыш повеселел и, уже предвкушая отдых в лучшем борделе злачного квартала, направился к выходу.

Дверь открылась, в ней нарисовалась знакомая мордочка гоблина Снупи, радостно улыбающаяся Шнырю желтыми острыми зубками, которые часов шасть назад как раз и отгрызли вору ухо. Заморыш истошно завизжал, грубый гортанный голос снаружи прорычал: «Штурм!», и началось подлинное светопреставление. Дверь широко распахнулась, остатки окон с треском вылетели, бандиты заметались, а из всех дырок в заброшенную смолокурню лезли свирепые, вооруженные до зубов орки и гоблины с очень злыми мордами.

Мы чуть не нарвались на мобильную группу бандитов, но орочьи глаза позволяли отлично ориентироваться во тьме, а затаившихся орков найти в лесу — это фантастика. Дождавшись, пока бандюки вернутся в домик, мои орлы легко сняли часовых разбойников — особой бдительностью они не отличались. Дальнейшее не составило труда — в правильном бою воины из Ночных убийц весьма слабые и сильно трусливые к тому же, почти всех мы взяли живьем. Бандитов разложили возле стены и запалили погасшие во время драки светильники.

— Мой воин убит вами, ошлепки, наша таверна сгорела, и сейчас вы за это заплатите, — сообщил я связанным отморозкам.

— Ты не знаешь, с кем связался, мой дорогой орк. — Очень жирный бандит с разбитым носом мерил меня нехорошим взглядом. — Мы часть великого братства ночной гильдии, а я ее глава в Бардсити. Все знают меня как Ласкового Борова, и мало кто рискует огорчать.

— Возможно, это так, и люди боятся тебя, — ответил я главарю. — Но ты посмел поднять свой драный хвост на клан Изумрудного дракона, и даже здешний король не защитит теперь тебя. А ваша гильдия не настолько крута, как о себе мнит. Видишь ли, такие случаи уже бывали. У тебя неплохие манеры, Боров, и в награду я расскажу тебе интересную историю. Была знаменитая и очень могущественная секта душителей-измаилитов, которой ваша гильдия и в подметки-то не годится. Они устрашали даже королей, но смелый и решительный вождь по имени Темучин всего за несколько лет уничтожил ее полностью. Против сильного и решительного государства никакое тайное общество не устоит, тем более тайное общество отребья.

— Господин орк, вы, наверно, не знаете, но нас ценят в Трейдгарде, мы ловим людей и продаем их оркам, тайно, конечно. — Боров заговорщицки подмигнул Торну.

— И кого ты там знаешь? — вроде бы заинтересовался орк.

— Непосредственно с орками имеет дело Молчаливый Бен, — кивнул на одного из связанных бандитов Боров. — Но всем делом по продаже людей руковожу я, спросите почти любого торговца живым товаром в темных землях, Бена там знают, мы ценные поставщики, мы им нужны.

— А мне ты живым не нужен, а вот граф Райнер будет рад узнать о подробностях ваших торговых сделок, — нехорошо улыбнулся я в ответ. — Хорт, возьми Молчаливого Бена и парочку его подручных да отволоки городским стражникам, в их подвалах мерзавцы обретут голос.

Подхватив троих бандитов под связанные руки, Хорт и еще пятеро орков исчезли в темноте.

— Вы еще пожалеете, вы ответите за все, — несколько утратил свою обычную вежливость Ласковый Боров. — Буду орочьим дерьмом, если сторожевые псы Бардсити и вы, зеленые гады, проживете после этого больше года!

— Хорошо, ты станешь орочьим дерьмом в самом прямом смысле слова, раз так просишь, — пообещал я Борову и обернулся к Снупи. — Бандитов продашь в Трейдгарде.

— Дураки вы, орки, — внезапно захохотал Заморыш, злобно сплюнув кровью. — Никто никогда не купит нас в рабы, ни люди, ни орки, ведь такие рабы быстренько оберут хозяев. Потому никто с невольниками-ворами даже у вас, темных, связываться не будет, лучше режь нас прямо здесь!

— Не-эт, дурак здесь ты, Шнырь, — весело сообщил вору Снупи. — У нас покупают всех, просто вас продадут не на невольническом рынке, а на продуктовом.

— Да-да, — согласно кивнул Торн. — Продашь их в мясном ряду. Всю верхушку ночной гильдии, а Ласкового Борова и Заморыша продавай на развес, кусками, они в любом случае не должны выжить.

Тоскливый, полный безысходного ужаса вой бандитов свидетельствовал о том, что смысл слов орка дошел до их сознания.

— Я заплачу больше за себя! — завизжал Ласковый Боров.

— Нет, мразь! — Мой полный злобной иронии взгляд уперся в испуганно вытаращенные глазки бандита. — Вы убили моего орка, награда за это — прилавок мясника в Трейдгарде. Так будет со всеми, кто прольет кровь нашего клана, а за тебя еще и хорошие деньги отвалят, там любят откормленных свиней.

Я похлопал по брюху разбойника, и жирные телеса главаря ночной гильдии Бардсити плавно заколыхались, потом обернулся к остальным бандитам:

— Все вы обречены, но один будет жить, тот, кто знает больше, особенно о ночной гильдии в других городах.

— Я! Я знаю, — завопил Боров.

— Ты не годишься, ибо все напавшие на нас должны умереть, — покачал я головой. — Кто еще?

— Господин, я вам пригожусь. — Вперед выкатился крепенький разбойник, возглавлявший сегодня патруль бандитов. — Я Крюк, телохранитель Ласкового Борова, был на всех собраниях, слышал все, что слышал шеф, и я не нападал на орков и не поджигал вашу таверну, я до сегодня орков-то и не видел.

— Снупи, проверь, — распорядился я. — А остальные твари до утра должны быть уже на нашей территории.

— А если они не пойдут? — задал Снупи глупый вопрос.

— Убеди! — криво улыбнувшись, сказал я. — Думаю, ребята с этим справятся, ну пожуют чего-нибудь… Кстати, обо всем, что здесь творилось и говорилось, Саэне, Дварину и нашим эльфам ни слова, они еще очень молоды, не все понимают, не хочу, чтобы орки пали в их глазах. И вот еще что, когда здесь закончите, затащите трупы бандюков внутрь и смолокурню подожгите.

(обратно)

Глава 9 МАТЕРИАЛ ДЛЯ РИТУАЛА

Не говори, что силен, — нарвешься…

Осовремененная древняя казахская пословица

Искусно выполненный узорный витраж в огромном окне разлетелся вдребезги, осыпав цветными осколками князя дома Ночных убийц. Хелиоглас проворно отскочил, наступив на что-то отчаянно заверещавшее. Из-под ног дроу с противным писком метнулось уродливое рогатое существо, в котором опешивший Хелиоглас не сразу узнал своего слугу. Между тем в окно башни-лаборатории князя влетела крупная летучая мышь, ударилась об пол и обернулась Виктором-носферату, древний вампир был страшно взволнован.

— Ушастый, большая беда, — прошипел упырь. — Сызрон форсирует ритуал, времени почти нет.

— Это кретинизм, надо помешать сектантам, нам здесь невероятно сильная, одержимая злобой тварь совсем ни к чему.

— Есть новости похуже, планы сектантов по призыву Фурия дошли до священной империи, и она зашевелилась, как растревоженный муравейник, император готовит тотальный военный поход во имя веры.

— Т… ты шутишь?! — Голос дроу дрогнул.

— Идиот, такими вещами не шутят!

— Давай-ка по порядку, начнем с отпетого болвана Сызрона, думаю, это дело можно перебросить на светлую половину поля, им демоны тем более не нужны. Надо попросту предупредить хумансов, недоделанных эльфов и коротышек, пусть сделают за нас всю работу.

— Светлые не поверят нам.

— Значит, позволим информации просочиться, но так, чтобы для них это был явно достоверный канал. Если успеют, хорошо, если нет, тоже плакать не будем, может, демон их сожрет, тогда будем думать, что делать с ним самим. Теперь что касается империи, насколько она сильна?

— Войско империи сейчас доходит до пятидесяти тысяч профи, а поднапрягшись, они способны собрать вдвое больше солдат, — упавшим голосом сообщил вампир.

— Так много?! — Темное лицо дроу залила сероватая бледность.

— Это по минимуму.

— Но корабли не поднимут столько народу, имперцам придется идти через земли гномов и королевства людей, те их просто так не пропустят.

— Эти светлые дебилы никогда не объединятся против инквизиторов, времена не те, но даже если и так, остановить империю им не по силам.

— Но святоши ослабнут, прорубаясь сквозь мелкие государства.

— Хрена, они перебьют противников, а потом навербуют на их землях еще больше солдат, а несогласных просто спалят. А потом на очереди мы.

— Это серьезная проблема, у святош хватит монахов, способных отследить любого из нас, — забормотал дроу, а потом его голос сорвался на визг. — Виктор, нам хана!

— Не голоси, как монашка под амбалом, — презрительно фыркнул вампир. — Лучше думай, что делать.

— Подыха-ать!

— Я и так не живой, кому сказал, прекрати визжать, шансы у нас еще есть, надо собрать в кулак темные земли, тогда отразим святош.

— И кто их соберет? — истерично захохотал дроу. — Я? Ты?! Дурак, мы не смогли сделать это за сотни лет, а сейчас прямо за денек-другой ка-ак возьмемся!

— Хелиоглас, ты похож на язву желудка, все ноешь и ноешь, дела, повторяю, не так плохи. Конечно, сейчас у нас нет лидера, но у меня есть мысли, где его взять.

— А он не подгребет все вокруг, да и нас под себя, твой лидер?

— Безусловно, попытается, но другого выхода попросту нет, а кто кого подгребет, станет ясно после того, как беда минует.

Шел второй час летней практики, когда Саэна почувствовала, что ее ноги касается что-то пушистое. Опустив глаза, эльфийка обнаружила бурундучка, взяв зверька в руки, девушка посадила его себе на колени. Пушистик, слабо пискнув, чтобы привлечь внимание, уронил из пастишки на ладонь девушке капсулку, внутри оказалась туго свернутая записка.

«Саэна, немедленно ко мне. Срочно нужно поговорить с тобой и твоим другом.

Ния».

Отпросившись у преподавателя, эльфийка с бурундучком на плече скорым шагом направилась к водному факультету. Угостив посланца орешком, Саэна на ходу обдумывала ситуацию. Такого случая она ждала давно, девушка очень хотела познакомить Торна со своей родней и очень боялась этого. Практика целительского факультета была самой длинной, Торн и ее друзья уже два дня как были на каникулах. А что, если не вызывать сюда Торна, а пригласить Нию в город орков? Виктор, Алеон и Виола сейчас гостили в Торнгарде, и это было очень кстати, эльфы-гости должны здорово сгладить впечатление.

Свернув в густые заросли жасмина, Саэна достала шар дальновизора и вызвала любимого.

— Торн, а что, если я сегодня буду не одна? — Саэна смотрела на орка умильными глазками. — Ты не против, если придет… мм… Ния?

— Буду только рад, — орк безмятежно улыбался, — можешь пригласить от моего имени. И не задерживайтесь, у нас тут вечеринка, все интересное пропустите, давай-давай, в темпе, пунш остынет, мы вас ждем.

По дороге в кабинет Нии девушка в который раз задумалась, чем Виктор и Виола так дороги Торну, если одно их присутствие вызывает такой прилив хорошего настроения у орка, что даже визит практически тещи не способен ни на грамм ухудшить ему настроение?

— Здравствуй, Саэна, тебя можно поздравить? — Ния подняла взгляд от шара ясновидения.

— Сессия на «отлично», — гордо заявила девушка. — Но я получила твою записку, что случилось?

— Идет большая беда, и ее надо успеть предотвратить. — Магичка серьезно посмотрела в глаза ученицы. — Кстати, я ожидала, что ты придешь не одна.

— Есть другое предложение. — Лицо Саэны приняло загадочно торжественное выражение. — Магистр водной магии Ния из дома Алой розы, я официально приглашаю вас в Торнгард от имени его основателя и повелителя Торна, да и от своего тоже, вот!

— Ого-го! Вот так-так, — точеная бровь Нии приподнялась, — а с другой стороны, почему бы и нет? Предложение принято, идем прямо сейчас?

— Да, только я очень тебя прошу, не обижайся на жителей Торнгарда, если они назовут тебя ушастой худышкой и попробуют накормить. Они хорошие, но немного прямолинейны и грубоваты.

Ния отправилась в гости, экипированная так, как не каждый раз снаряжалась в боевые походы.

— Милые жители Торнгарда, ага, — бормотала волшебница, надевая боевые амулеты и защитную бижутерию.

Через двадцать минут Саэна наблюдала интересную картину: к телепортационному порталу следовала целая процессия. Впереди важно выступала Ния, сверкая боевой бижутерией, далее четыре гнома катили двадцативедерную булькающую бочку.

— Сорокалетняя храмовая настойка из наших подвалов, — сообщила волшебница. — Ты рассказывала, что приносила туда вино, и оно пришлось им по вкусу, так что пойдем проторенным путем. Если уж меня пригласили, без презента прийти не годится.

Саэна в экстазе пискнула нечто восторженное, но потом ошарашенно замерла, сообразив, что бочку весом в четверть тонны тащить через телепорт ей.

Извлеченный волшебницей со снисходительной улыбкой амулет левитации снова вернул Саэну в состояние эйфории. Прикрепив его к бочке, девушка активировала телепорт.

Как на грех, первыми в Торнгарде им попались не орки или гоблины, а как раз эльфы.

— Так-так-так, кто это у нас тут? Ну конечно, неразлучная троица, ладно, Виктор, он известный сорвиголова, но Алеон с Виолой в городе орков! — Ния укоризненно смотрела на своих студентов. — Вам жить надоело? Алеон, если ты погибнешь, что мне тогда сказать твоим родителям?

Переспросить, а что сама светлая госпожа делает в этом самом городе ужасных орков, никто из распекаемых не решался, несмотря на шебутной нрав, благоразумие у всех троих возобладало. Они только стояли с виновато раскаивающимся видом, который уже играли превосходно.

— Почему-то я не слышу ответа, может, у меня что-то со слухом? — В интонациях Нии послышались знакомые нотки классного руководителя, распекающего очередного двоечника, и точно, волшебница перешла к текущей успеваемости. — Гуляем, значит, приключений ищем, а кто будет сопромат пересдавать?

— М… мы уже пересдали на той неделе, светлая госпожа, просто не отметились вовремя в табеле успеваемости, наши извинения, — пробормотал Алеон, остальные жертвы педагогики стояли с понурым видом нашкодивших котят.

Волшебница покачала головой и пошла дальше.

— Я ж тебе говорил, а ты все не верил, преподы — они везде, — ошеломленно прошептал Алеон Витьке, провожая взглядом стройную фигурку Нии.

— Что вы челюстями щелкаете, хайлом мух ловите. — Саэна переняла кое-что из лексикона орков, и временами в ее речи проскальзывали их выражения, особенно когда она общалась с сокурсниками. — Давайте за нами и помогите катить эту бочку.

Ния с интересом смотрела на встречающих ее орков, пытаясь узнать Торна, впрочем, определить вождя в большинстве случаев не составляет особого труда. Это, несомненно, тот высокий воин в пурпурном плаще поверх черного бархатного костюма, пошитого по последней моде дворян Нории. Что-то знакомое во взгляде орка насторожило волшебницу. Обладая отличной памятью на лица, она точно знала, что никогда не видела этого орка, но вот глаза… отчего-то казались очень знакомыми.

— Приветствую вас! — Как и положено гостье, волшебница заговорила первой. Гибкая фигурка эльфийки слегка опустилась в изысканном реверансе.

— Польщен визитом столь прекрасной леди, — наклонил голову орк. — Мое имя Торн, будьте нашей гостьей, ваше магическое достоинство. Как говорят в нашем народе, мой дом — ваш дом, прошу посетить нашу скромную обитель.

Ния присматривалась к оркскому вожаку, и первое впечатление было не очень. Орк обладал всеми чертами, которые эльфы извечно ненавидели: массивные надбровные дуги, толстые кости, бугрящиеся могучие мышцы, которые не мог замаскировать бархат костюма, здоровенная массивная фигура, мелькавшие в пасти острые клыки, стоило только орочьему лорду заговорить. Но вот глаза, глаза не вязались с обликом, слишком спокойные и мудрые для качка-убийцы. Да и у остальных орков они какие-то непривычные, впрочем, напомнила себе волшебница, она ведь видела живых орков только в бою, так что стоит присмотреться внимательнее.

Торн и его свита сопроводили Нию к терему, возвышавшемуся над остальными зданиями города. Внутри было довольно светло, стояли накрытые столы, кресло Нии установили рядом с троном Торна, а дальше расселись Саэна, Виола и Алеон. По тому, как они передвигались в тереме, а также подметив, как к ним относятся орки, Ния сделала безошибочный вывод о том, что ее сумасшедшие ученики здесь далеко не впервые.

— Леди Ния, сначала позвольте предложить вам принять участие в торжественной трапезе в вашу честь, дела подождут, — вновь заговорил Торн. — Какую кухню вы предпочитаете?

— Благодарю, если можно, что-нибудь вегетарианское, — кивнула волшебница, мысленно взмолившись, чтобы ей не предложили мясо. Вообще-то она предпочла бы воздержаться от дегустации орочьих блюд, но во всех народах это было смертельным оскорблением, придется есть. Конечно, Саэна говорила о запрете Торна на каннибализм, но это все-таки самые настоящие орки, сомнений нет, ишь как глаза горят, так что мало ли…

— Как пожелаете, — улыбнулся орк. — Мы успели хорошо узнать вкусы эльфов, надеюсь, вы не будете разочарованы.

К волшебнице подплыл поднос, заставленный блюдами, в роли официантки была молодая орчанка в шелковом открытом платье, она мило улыбнулась гостье, сверкнув клыками. Ния заставила себя сидеть спокойно, даже видя рядом оскаленные хищные орочьи физиономии, правда, это, вероятно, не оскал, а вежливые улыбки, но инстинкты эльфийки кричали другое. Блюда оказались незнакомы, но весьма неплохи даже по эльфийским меркам, а темным вообще можно поставить за них пятерку с плюсом.

— Лорд Торн, я полагаю, вы хорошо знаете клан Кровавого клыка? — выждав для приличия минут пять, подошла Ния к причине, толкнувшей ее на столь отчаянный поступок, как визит к оркам.

— Да, они граничат с нами, а как вы, несомненно, знаете, соседи могут быть добрыми друзьями или заклятыми врагами, середины тут нет, и отношения у нас с Кровавыми клыками весьма напряженные. Но что вызвало ваш интерес к ним?

— Этот клан недавно похитил жреца нашего храма света, то же произошло со священником в столице Таннии, у хоббитов, и в Подгорном царстве тоже. Наши маги полагают, что готовится ритуал призвания некоего материализованного зла, только он требует подобных пленников.

— Весьма правдоподобно, — кивнул Торн. — Клан Кровавого клыка подпал под абсолютный контроль церкви Черной ямы, думаю, это их проект.

— Худшее сложно представить! — побледнела Ния. — Черные священники — это не примитивные шаманы дикого клана, они способны призвать такую тварь, которая перевернет весь мир.

— Чего же вы хотите от нас?

— Эльфы не живут в плену больше двух-трех недель, значит, ритуал будет проведен в самое ближайшее время. Мы не успеем ни найти их, ни дойти через Дикие земли до места призывания.

— Вы хотите отбить своих соплеменников и друзей нашими руками, — прищурясь, уточнил Торн.

— Главное, надо пресечь ритуал, от него станет плохо всем, — глядя прямо в глаза лорду орков, сказала волшебница. — Если отбить нельзя, как ни ужасно это звучит, надо любым путем не допустить такой беды, и здесь нельзя останавливаться перед самыми ужасными мерами.

— Расскажите подробнее обо всем, — попросил Торн. — Действенные решения не удаются без точной информации.

Совещание затянулось до ночи, но Ния была довольна, Торн пообещал дать проводников и даже выделить небольшой отряд в помощь эльфам. Почетный эскорт торжественно проводил волшебницу до портала. Нии предстояло сложное дело, надо было собрать сильный отряд из надежных, умеющих держать язык за зубами воинов, как-то объяснить входящим в него эльфам союз с орками Торна и вдобавок сделать все это тайком от властей. Поведать подробности сегодняшних переговоров Ния решилась только своей наставнице, верховной жрице Фреи. Несмотря на позднее время, Ния зашагала к храму, но, кроме беседы с верховной жрицей, сделать ничего больше волшебница не успела. Она только выходила из храма, когда запульсировал вызов шара дальновидения, сквозь магическое стекло смотрела заплаканная Саэна.

— Ния, похитили Торна, похоже, те самые твари, что делают этот страшный ритуал, — выпалила она. — Орки собирают экспедицию по его спасению, выходим через час, хорошо, если ты присоединишься.

— Сейчас буду, — лаконично ответила волшебница и погасила шар.

(обратно)

Глава 10 ДАМОКЛОВ МЕЧ

— Сынок, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Генералом.

— Но тогда тебя могут убить.

— Кто?

— Враги.

— Тогда я хочу стать врагом!

Анекдот

Темный мрачный ельник в предгорьях Тролльих гор исстари пользовался дурной славой, а все благодаря тому, что неосторожные путники частенько входили под его кроны и обратно не возвращались, это место так и прозвали — лес исчезновений. Никто, кроме молчаливых аколитов церкви Черной ямы, не знал, что случалось с неосторожными путниками. В лесу располагалось капище, посвященное древнему демону — Фурию-разрушителю, посторонним там нечего было делать — такой порядок не нарушался столетия, но в этом году под вековыми елями леса исчезновений рядом с темными балахонами сектантов частенько мелькала бежевая мантия светлого мага Андреаса.

И менее всего светлый волшебник мог предположить, что окажется здесь по доброй воле, но судьба причудлива. А началось это год назад, маг четвертого уровня Андреас был тогда заместителем архимага Таннии, вторым волшебником в королевстве. Был — до того злополучного дня, о котором вспоминать не хотелось.

Разведка доставила информацию, что стае диких орков каким-то чудом удалось вырезать ковен древней вампирши Хиши. В гнездовище нежити, по слухам, хранились редкие могущественные вещи, а местный барон как раз собирался атаковать этих орков и предложил магу присоединиться к экспедиции. Андреас соблазнился подвернувшейся возможностью добыть ценные артефакты, а заодно сделать себе репутацию.

Сделал, называется. Экспедиция началась превосходно, а вот закончилась… м-да. Все войско людей было уничтожено, кроме горстки солдат, захваченных в плен и непонятно почему не убитых орками.

Из всех магов выжил один Андреас, но при этом волшебник потерял все свои артефакты и парочку особо могущественных, одолженных ему архимагом Таннии. И репутация Андреаса стала хуже, чем у гулящей девки.

Целый год маг пытался реабилитироваться и восстановить справедливость, но безуспешно. Никому в королевстве не было дела до банды орков, хозяйничающих у южных границ государства, тем более что орки показали неплохие зубы. Архимаг Таннии выставил ему долг за потерянные артефакты, обобрав как липку, после чего попросту вышвырнул вон, а король Бугильен IV вообще не соизволил принять Андреаса. Маг попытался получить поддержку эльфов, затем гномов, обращался в соседнее королевство Норию, но влезать в чужие разборки не пожелал никто. Эльфы в изысканных выражениях послали Андреаса лесом, в Нории просто посмеялись, а в ответе гномов преобладала ненормативная лексика.

Оставался только один выход, хотя, предложи года полтора назад ему кто-нибудь такое — и волшебник лично испепелил бы наглеца. Однако времена меняются, наследник старинного Дворянского рода Андреас в одночасье стал нищ, но даже проданные с молотка фамильные драгоценности не позволили полностью расплатиться за потерянные артефакты. Маг почти лишился разума от обиды, злобы и унижения, и хотя сначала всячески гнал от себя крамольные мысли, но постепенно обида взяла верх. После долгих метаний он пришел к выводу, что права народная мудрость: надо лечить подобное подобным, никто, кроме самих темных, не поможет прибить эту черную тварь, а заодно отомстить архимагу и королю и вообще всем негодяям, которые так плохо к нему отнеслись.

Сказано — сделано, для начала Андреас излазил столицу на предмет наличия поклоняющихся злу. Как известно, дурное дело не хитрое, и в первый же день магу попался оборванный бродяга с полубезумным взглядом и явными следами тьмы в ауре.

— Кто ты и откуда на тебе печать зла? — сурово вопросил маг нищего.

— Ты пришел сжечь меня или желаешь приобщиться к великой необоримой силе, волшебник? — нервно облизывая губы и почесывая вшивые космы заскорузлыми руками, спросил бродяга.

— Скажем так, жечь тебя пока не буду, конечно, если перестанешь злоупотреблять моим терпением, тварь. Говори!

— Десять золотых, и я отведу тебя туда, где обитает непобедимая мощь, верным служителем которой я являюсь.

— Скажи, как зовется источник мощи, как называете вы себя, и я, так и быть, дам тебе… мм… пятнадцать золотых.

— Сначала дай! — Дрожащая рука с обломанными ногтями высунулась из-под замусоленных лохмотьев и протянулась к волшебнику.

— Говори! — Андреас высыпал в грязную ладонь пять империалов. — Остальное получишь по прибытии на место, а теперь выкладывай все, что знаешь, скот!

— Я послушник великой церкви Черной ямы, и сила ее — мощь нашего великого бога Фурия-всесокрушающего. Не существует того, что может устоять перед его могучей дланью!

Маг поверил бродяге и через неделю был на границе Тролльих гор, где в неприметной охотничьей избушке его ожидал низенький худощавый человечек в черной тоге, расшитой драгоценными камнями. Повинуясь повелительному жесту незнакомца, маг присел на убогий табурет перед столом.

— Приветствую тебя, ищущего истинную мощь, — откинув капюшон и обнажив морщинистый лоб с большими залысинами, тихо проговорил человечек. — Мое имя Сызрон, я первосвященник нашего величайшего бога.

— Я маг четвертого круга Андреас, и мне действительно нужна помощь могучей силы.

— Тогда ты пришел по адресу, нашу мощь я продемонстрирую тебе весьма скоро, а что ты можешь предложить взамен?

— Вы уже три тысячи лет хотите провести некий ритуал, но вот неприятность, недостает нужного компонента.

— Верно-верно, но его сейчас вообще нет в нашем мире, или мои источники недостоверны?

— В мире их действительно больше нет, однако я знаю, чем заменить, но поговорим сначала о моей плате, я хочу быть вторым после тебя в вашей иерархии.

Сызрон с интересом присматривался к магу. Сам черный священник руководствовался в своих поступках алчностью и жаждой власти, а вот Андреаса на темный путь, похоже, привела чистая ненависть, это было как раз то, что надо для божества сектантов.

Мне было неимоверно стыдно, все получилось нелепо и глупо. После совещания я решил отдохнуть, завалился в постель и, уже начиная похрапывать, обнаружил странные изменения на потолке — там как будто раскатали серовато-рыжий мохнатый ковер с узорами. Я взялся было за меч, стряхивая дремоту, но тут на меня беззвучно свалилась тварь, больше всего напоминающая здоровенного паука, но размером с хорошего барана. Его челюсти впились мне в плечо, и я больше не смог двинуть ни рукой, ни ногой, только глаза остались подконтрольными моей воле. Паук все так же беззвучно пробежал к двери, и одна из его лап задвинула засов! Что это, разумное животное? Между тем чудовище вернулось ко мне и начало опутывать паутиной, двигаться я по-прежнему не мог. Паук был поменьше меня, но явно сильнее, во всяком случае, закинув получившийся кокон за спину, он довольно легко пробрался на чердак и вылез через слуховое окно.

Умело маскируясь, чудовище добралось до западной окраины и легко залезло по вертикальному стометровому базальтовому склону скалы, ограждающей нашу долину, на ее вершину.

На ровной столовидной площадке монстр скинул свою ношу, и я чувствительно приложился спиной о жесткий камень. Мне сильно хотелось убить гада, но не получилось даже обматюкать мерзкую тварь. Я биолог и знаю особенности поведения пауков, этот двигался точно так, как охотящийся паук-волк, только в роли мухи был я. Если монстр не голоден, то оттащит добычу в логово про запас, в противном случае слопает. Когда паук сбросил меня в небольшую расщелину, я не увидел ничего похожего на гнездо, значит, все, гаплык, сейчас сожрет.

Как ни странно, членистоногое нависало надо мной, не делая попыток укусить, и тут я заметил, что формы животного изменяются, как в фильмах-страшилках про оборотней. Вместо выпученных буркал паука проглянули темно-карие глаза, часть ног втянулась в туловище, а оставшиеся стали укорачиваться, утолщаться, когти на концах лап расщепились, образуя какую-то бахрому, да нет, пальцы! Через полторы минуты передо мной стоял субъект в черном комбинезоне, весьма похожий на темного эльфа.

— Ну как, впечатляет? — с видом балаганного фокусника, вытащившего из шляпы кролика, спросил он. — Ах да, говорить ты сейчас вряд ли сможешь, но ничего, это ненадолго, яд будет обездвиживать тебя еще с полчаса, а потом все пройдет. Меня зовут Арахнис из дома Рыжих скорпионов, будем знакомы. М-да, говорить с таким собеседником скучновато, так что поехали дальше.

Оборотень вытащил из складок комбинезона мелок, вычертил вокруг меня сложную фигуру, прищурился, подровнял штришок, пальцы эльфа-паука выудили откуда-то свиток, развернули. Дроу еще раз критически оглядел получившуюся фигуру, пинком закинул мою руку, лежащую на самом краю фигуры, ближе к центру и, бесцеремонно усевшись на меня, стал читать свиток.

Я узнал невероятно дорогое заклинание направленного телепорта, через минуту голос эльфа смолк, а от меловой фигуры поднялся белесый вихрь и закрутился вокруг нас.

Когда в глазах перестали метаться зайчики, я обнаружил себя на какой-то поляне, на краю которой возвышалась каменная рамка портала, древняя, заброшенная, вся заросшая мхом и лишаями. В центре поляны было возведено капище, отдаленно напоминающее Стоунхендж. Все окружающее пространство было наводнено народом, в основном орками, гоблинами, дроу и людьми в черных балахонах послушников церкви Черной ямы.

Пара здоровенных орков с ожерельями клана Кровавого клыка на шеях отволокла меня под деревья, там стояло тринадцать железных клеток, в одну из которых меня и закинули. Человечек в черной тоге обшарил меня с ног до головы, отобрав все, кроме набедренной повязки, вышел и закрыл дверцу клетки на амбарный замок, после чего про меня, казалось, все забыли.

Дроу-паук не соврал, где-то через полчаса все тело стало колоть незримыми иголками, как онемевшую отсиженную ногу, а потом я смог двигаться, сначала еле-еле, затем получше.

В углу клетки валялся ворох соломы, прикрытый одеялом из драных облезлых шкур, кишащих клопами. Рядом стояла очень грязная деревянная чашка, вся лоснящаяся от крови и сала, а немного дальше — глиняный кувшин с отбитой ручкой, наполненный застоявшейся вонючей водой. В противоположном углу под полом из тех же прутьев была выкопана яма, выполняющая роль здешних удобств.

Такой уровень комфорта для заключенных вызвал мое безмерное удивление, оркам, гоблинам, да и вообще всем темным народам, не говоря уж о дьяволопоклонниках, такая забота об узниках совершенно несвойственна, любопытно…

— Добро пожаловать в нашу дружную компанию, — прозвучал мелодичный голос из соседней клетки. — Значит, эти свиньи добыли и орка, осталось всего двое.

С трудом поднявшись, я повернулся на голос. В соседней ржавой кутузке, сделанной, как и моя, из толстых прутьев, стояла молоденькая девушка в драной дерюге. Остренькие ушки и бесподобные пропорции стройного тела делали ее похожей на эльфийку, но были и отличия. Все-таки эльфийки менее массивны, у них нет сероватого оттенка кожи, и вроде бы не встречается четвертый размер груди. Я до этого момента не встречал девушек-дроу, но, вне всякого сомнения, это была она.

— Привет, коллега по клетке, — поздоровался я. — Кто ты и где мы?

— Я Иллин из дома Серых кошек, ныне мертвого дома, эти мерзкие Рыжие скорпионы убили всех, не осталось даже ребенка, потому что ребенок вырастет и обязательно отомстит.

— А ты?

— Мне, как и тебе, осталось жить недели две, это максимум, потом нас принесут в жертву, это, кстати, и есть ответ на вопрос, где мы, вон там капище Фурия, в котором нас зарежут. — Девушка махнула рукой в сторону поляны с телепортом. — А кто такой ты и откуда?

— А это главная гнусь в гнойном нарыве Диких земель Торнгарде, — прозвучал рядом хриплый бас, за дверью клетки стоял Букан-берсерк и торжествующе лыбился своим свиным рылом. — Ну как, Торн, кто теперь победитель, а? Как тебе нравится твой нынешний терем, великий лорд? Гы-гы, а ведь хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Недаром говорят, что, общаясь с мудрецом, умнеешь, а беседуя со свиньей, можно и захрюкать. Потому говорить с Буканом было глупо, а во рту у меня после отравления паучьим ядом скопилось очень много противной тягучей слюны, даже скорее слизи, следовательно, самым логичным и правильным было плюнуть всем этим ему в рожу, что я и сделал.

Вождь Кровавых клыков пару секунд неверяще смотрел на меня, отирая физиономию, потом глаза орка заволокла красная мгла, и Букан с громким рыком ринулся вперед.

Очевидно, ключа от моей клетки у него не имелось, и потому двуногий хряк попытался дотянуться до моей шеи вытянутыми лапами, ревя что-то вроде «убью!», «порву!», и я решил пойти ему навстречу, в самом буквальном смысле слова шагнув вперед. Длинные обезьяньи руки Букана обхватил меня за горло, а я вцепился в сальные космы вождя Кровавых клыков и изо всей силы рванул на себя, приложив рожей о решетку. По задумке, удар о железный прут вполне мог раздробить переносицу, говорят, при сильном ударе носовая кость проникает в мозг — и кердык, но не вышло, эта рожа успела слегка отклониться. Правда, и так получилось неплохо, ибо, отклонившись, оскаленная свиная морда с размаху вклинилась между прутьями, ободрав скулы и щеки, да там и застряла.

Вождь Кровавых клыков сразу забыл свои первоначальные намерения, отпустил мою шею и вцепился в прутья, пытаясь высвободить свое рыло, а кровожадный рев твари мигом сменился семиэтажными матами.

— Букан, ах ты бедолажка, застрял? — ласково сказал я. — Сейчас, сейчас помогу!

Я никогда не был особо силен в боксе, но уж больно удобной была позиция, да и промазать по такой мишени было бы непростительно, хорошенько примерившись, я изо всех сил и накопившейся злости въехал ему в пачу. Метил-то в кадык, что при попадании гарантировало летальный исход, но сегодня все у меня шло наперекосяк, в момент удара противник открыл пасть, очевидно собираясь сказать что-то гадкое, и кулак пришелся ему в зубы нижней челюсти.

Туша Букана сложным кульбитом отлетела от клетки и въехала в ствол сосны рылом вперед. Костяшки моей руки оказались почти до кости рассажены о зубы двуногого хряка, помотав рукой и подув на ушибленные суставы, я переключил внимание на противника. Дерево оказалось более прочным, чем рыло. Когда вождь Кровавых клыков отлип от ствола, с его разбитой морды капала кровь, а из четырех клыков в наличии осталось только три.

Сплюнув сгустком крови, совершенно обезумевший Букан выхватил кинжал и попытался ткнуть им в меня. Правильно говорил наставник, как следует разозли противника — и он гарантированно проиграет.

Я просто отшагнул назад на расстояние чуть большее, чем длина его лапы с ножом, а потом поймал вытянутую руку и резко согнул ее в сторону, прямо противоположную нормальному ходу сустава. Если бы не решетка, то выломать из сустава руку Букана мне ни за что бы не удалось — вождь Кровавых клыков был в полтора раза сильнее меня и втрое тяжелее. Но решетка сыграла роль тисков — потому сустав смачно хрястнул, бычий рев вождя Кровавых клыков перешел в визг, а я приобрел кинжал.

— Лучники! — заревел Букан, на зов которого прибежало с пяток орков его клана. — Убить его! Сейчас, немедленно! А-и! Агрр!

— Отставить. — Резкий голос хлестнул охранников не хуже удара бича, орки послушно опустили луки, потупив глаза в пол и испуганно втянув головы в плечи. Бешеные глаза Букана впились теперь в щуплого человечка в изукрашенной драгоценными камнями тоге, опиравшегося на резной посох с навершием в виде человеческого черепа.

— Сызрон, он выбил мне зуб, — злобно прошипел Букан и шагнул к моей клетке, вытягивая здоровой лапой ятаган. Человечек поднял посох и направил бледно засветившийся череп на вождя Кровавых клыков, орк остановился, в глазах его вспыхнула белесая искра страха, постепенно вытеснившая кровавый комок бешенства. Букан вгляделся в лицо черного священника и задрожал.

— Верно, выбил, но этот пленник нужен мне, причем нужен для дела. — Голосом сектанта можно было без труда заморозить небольшое озеро. — А вот твой зуб не нужен, и сам ты не особо нужен, помни об этом, второй раз предупреждать не буду, и зубы считать я тоже не люблю, мне больше нравится считать жизни.

— Торн оскорбил меня, а значит, умрет! — В Букане все еще боролись злоба и страх, но последний постепенно побеждал.

— Умрет-умрет, но потом, а вот сейчас он имеет право почти на все, так что если не хочешь сам занять эту клетку, заботься о здоровье и комфорте пленников больше, чем о себе, тебе понятно, туп-пая скотина? — завершил инструктаж Сызрон, придавив вождя Кровавого клыка к месту своим змеиным взглядом.

— Да-да, понял-понял, — залебезил вождь Кровавых клыков, вытирая оплеванную разбитую рожу и смотря себе под ноги.

Пользуясь тем, что сектант был занят беседой, я метнул в него кинжал Букана, но оружие отскочило от мгновенно окутавшего Сызрона защитного кокона. Как интересно, неужели черный папа никогда не отключает амулет, даже в своем лагере? Живут-то они тут как, прямо дружба-жвачка, вот только где он берет столько маны?

— А что ты скажешь теперь, колдун? — насмешливо спросил Букан.

— То же, что и раньше, ты же идиот, орк, и вряд ли когда-нибудь дорастешь до мысли, что истинно великие владыки не позволяют примитивным животным эмоциям влиять на свои планы и дела.

— Ты даже не накажешь Торна?

— А зачем? И вообще, Букан, ты меня утомил, легче вызвать десяток демонов, чем объяснить что-либо тупому дегенеративному хряку. Убери свои слюни, это омерзительно, и вообще делай, что тебе говорят, не то до вечера не доживешь, твоим же оркам скормлю.

Вождь Кровавых клыков покорно заткнулся и униженно согнулся, пряча в опущенных глазках непередаваемую ненависть.

— Теперь что касается наших пленников, — довольно просипел черный папа, обращаясь к нам и более не удостаивая Букана и взглядом. — Вам выпала величайшая честь, ибо через вас снизойдет сюда наш великий бог, Фурий-всесокрушающий, гордитесь!

— А почему именно мы? — поинтересовался я. — Не проще было пустить на это дело, например, Букана? Или он даже для этого не очень-то годится?

— Верно, он подходит меньше, ибо заклинание работает на контрасте, — любезно подтвердил жрец, было видно, что сектант неимоверно горд, доволен собой и его распирает желание поговорить. — Все дело в том, что для ритуала нужны семь представителей различных светлых народов и шестеро экземпляров темных рас, и при этом, чем светлее и добрее все они будут, тем сильнее, яростнее и долговечнее будет наш бог. Как ты понимаешь, добыть семерых добреньких светлых было несложно, а вот найти вас, белых ворон среди темных, было настоящей проблемой. В принципе может подойти и Букан, но тогда наш бог будет слабее, а это глупо.

— Да, такой орк, к которому приходят по доброй воле люди, сбежавшие от произвола баронов, — большая редкость, но это именно то, что нам надо, — подтвердил подошедший к клетке маг в светлой мантии. — Ты не узнал меня, Торн? Впрочем, это понятно, виделись мы издалека. Я Андреас, бывший заместитель архимага Таннии, а ныне — правая рука его святейшества Сызрона, будем знакомы. Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я буду созерцать твое заклание на этом ритуале, ибо многое претерпел из-за тебя.

Маг задрал рукав и продемонстрировал мне мое же имя, вытатуированное красной краской на запястье.

— Беззубый орк, маг-неудачник с бездарно профуканной карьерой и полоумный сектант, ну и компания, — хмыкнул я и ерническим тоном продолжил: — А почему это вы так уверены, что все получится в соответствии с вашими пожеланиями? Твой предшественник, Сызрон, тоже так думал… но только до того, как я его зарезал. В любом случае меня искренне радует то, что я стал главным кошмаром в вашей жизни, ребятки.

— Скоро ты умрешь страшной смертью, —злобно прошипел Андреас. — И ты еще пытаешься смеяться над нами, наглец?

— Да, где уж вам это понять, — вздохнул я. — Вы представляете собой настоящее чудо, уникальнейшую, не существующую в геометрии фигуру — треугольник, у которого все три угла тупые.

Оппоненты не нашлись что возразить и ушли, при этом Сызрон улыбался, а Букан с Андреасом злобно оглядывались.

— Твой послужной список впечатляет, — хмыкнула девушка-дроу. — У нас немало говорили о новом вожде Диких земель, хотя по рассказам ты гораздо крупнее.

— Разочарована? — засмеялся я. — Наверняка вам про меня рассказывали враги, которые боятся нас, а ведь недаром говорят, что у страха глаза велики. Лучше скажи, почему нам жить две недели осталось?

— Они еще не отловили всех нужных для своего мерзостного ритуала, сам слышал, кто попало сектантов не устраивает, им добреньких подавай.

— Значит, тут у нас добренькие темные, интересно, а как такое возможно?

— Сразу за моей клеткой содержат гоблина-знахаря, он целитель. Дальше, вон в том саркофаге из магнетита, опутанном цепями, запрятан лич — ученый сухарь, тоже бывший лекарь, он и личем-то стал, проводя на себе какой-то медицинский опыт, да малость не рассчитал, вместо выздоровления получил перерождение. К нему и после смерти люди ходили лечиться, и ведь лечил, возможно, не из сострадания, а ради золота и науки, но все-таки. В конце нашего ряда, вон видишь клетку из прутьев в руку толщиной, там сидит старейшина троллей, по совместительству — шаман, а тролли-шаманы всегда стараются заботиться о племени.

— А ты тоже врач?

— Нет, орк, я жрица, младшая жрица храма Фреи, разрушенного этими тварями.

— Дроу — служительница светлой богини?! А такое бывает?

— Это ошибочное мнение, ибо Фрея — богиня любви, а любовь присуща всем, как светлым, так и темным, она великая богиня, почитаемая везде.

— Что-то новенькое, раньше я не слышал о храмах Фреи на темных землях.

— Неудивительно, жрецы дьявольских культов ненавидят служителей Фреи и стараются уничтожить, ибо эти святилища для них смертельно опасны. Наш храм стоял в Темном лесу, и даже безмозглые гулли не трогали его, но пришли проклятые враги богини, дьяволопоклонники, и с ними бездушные пауки дома Рыжих скорпионов, наш храм пострадал.

— То есть его разрушили не совсем?

— От стен храма не осталось ничего, эти гады даже вырыли там яму, вырвали корни, но, пока жив хоть один из жрецов, храм может и должен возродиться, и он обязательно возродится в Темном лесу, — непреклонным тоном заявила Иллин, вызывающе блеснув зелеными глазами.

— Гм, мне знакома жрица Фреи светлых земель, ее зовут Ния, вы чем-то похожи, — задумчиво протянул я, улыбнувшись воспоминаниям.

— Я слышала о ней, но никогда не видела. Служение Фреи для нас превыше всего, орк, и наши жрецы временами тайно встречались, но у меня низший ранг, я не знаю подробностей. Постой-ка, так ты, выходит, знаком со светлыми?

— Да, более того, среди них у меня есть настоящие друзья, и некоторые живут у нас.

— Удивительно.

— Осуждаешь?

— Нет, мы служители богини любви, и я только рада такое слышать, просто удивляюсь. Для орков это невероятно, но ты совсем не похож на орка!

— В смысле почему у меня кожа не зеленая? Так это…

— Про вашу камуфлирующую краску можешь не рассказывать, — сухо перебила меня дроу. — Внешне ты истинный орк, но жрецы привыкли присматриваться к внутреннему миру собеседников. У тебя слишком правильная речь, ты слишком спокоен для орка, владеешь своими чувствами, а главное, не испытываешь неприязни к нам, эльфам.

— Так ты же дроу, — искренне удивился я.

— Да, к дроу ваш народ терпимее, но мы все равно эльфы, и вы, орки, всегда помните об этом, а вот ты, похоже, подзабыл, — лукаво улыбнулась эльфийка.

— Иллин, извини за бестактность, сколько тебе лет? — потрясенно задал я вопрос, который дамам обычно не задают. Но уж очень поразил меня столь мастерский психоанализ за считаные минуты в исполнении молоденькой девчонки.

— Девушке столько, на сколько она выглядит, — засмеялась Иллин. — Сколько мне лет, орк?

— Девятнадцать. — Я старался быть честным.

— Приятно слышать, обычно эльфийки не любят называть свой возраст, особенно светлые, но я пока избавлена от этого комплекса, мне двадцать семь.

— Да уж, вы, эльфийки, всегда отличались умением красиво выглядеть, — прищелкнул я языком.

— Спасибо за комплимент, орк, хоть что-то приятное в этом гадюшнике, будет что вспомнить перед смертью.

На юго-западе Тролльих гор находилась Мертвое ущелье, названное так как раз самими гигантами. А поскольку тролли всегда были существами не совсем разумными и начисто лишенными фантазии, название ущелья полностью соответствовало действительности. В нем росло несколько чахлых кустов, а вот животных не было вовсе, даже насекомых. Причиной тому были расселины в склонах окружающих гор, постоянно извергающие сернистые газы. Запах тухлых яиц чувствовался уже на подходе к ущелью и отравлял все живое за сотни метров от него.

Высокий худощавый мужчина, спустившийся в Мертвое ущелье, должен был погибнуть еще на гребне, но ядовитые пары не оказывали на него никакого видимого воздействия. Ловко пробираясь среди нагроможденных базальтовых глыб и с легкостью акробата перепрыгивая с камня на камень, он пробирался в дальний конец каньона. Пришелец не мог умереть от ядовитых испарений, поскольку уже более пятисот лет не был живым. По кровавому блеску глаз, заостренным ушам и неестественной бледности вкупе с ярко-красными губами любой встречный легко опознал бы в нем вампира, а серовато-синюшный оттенок пергаментной кожи и весь облик, в котором не осталось ничего человеческого, говорил о том, что он невероятно стар. Это было истинной правдой, поскольку одиноким путником был Виктор-носферату, старейший из вампиров. Наиболее яркой чертой его характера было невероятное упорство в достижении цели. Когда-то он был младшим сыном в большой аристократической семье, но многочисленные родственники практически не оставляли ему надежды на наследство, и он решил пережить их любой ценой. Цели он добился, но в результате потерял и всех родственников, и саму жизнь.

Поминутно сверяясь с древней картой, настолько ветхой, что от нее постоянно отламывались куски, упырь добрался до дна ущелья и скользнул в неприметную пещерку. Каменный лаз иногда сужался настолько, что Виктору приходилось ползком протискиваться под низкими сводами. Легкий ветерок сквозняком вытягивал ядовитые испарения в сторону ущелья, и путешественник скоро перестал ощущать ядовитый смрад, который хотя и не мог повредить ему, но изрядно раздражал тонкое обоняние бывшего аристократа. Ход привел вампира к почерневшей деревянной двери из неструганых досок, рассыпавшейся в труху при первом же прикосновении. За ней открылся грубо вырубленный в скале коридор, закончившийся просторной пещерой.

Да, полусгнивший пергамент не соврал, тут все было точно так, как описано в древнем свитке. Большой каменный зал покрывал толстый слой пыли, но когда-то он был убран с баснословной роскошью. Пещера представляла собой что-то среднее между тронным залом и логовом сказочного дракона. Повсюду валялось золото и драгоценные камни, высыпавшиеся из сгнивших мешков, а у дальней стены стоял роскошный позолоченный трон.

В конце коридора, по которому пробирался вампир, лежал скелет в проржавевших доспехах. Виктор склонился над останками, внимательно осмотрел их и, вынув кусок черного, пропитанного змеиной желчью мела, начертил несколько замысловатых фигур на скальном полу вокруг скелета. Вампир выпрямился, шепча заклинание на давно позабытом языке, и простер вперед руки. С кончиков пальцев с тщательно отполированными заостренными ногтями полилось темно-фиолетовое свечение, окутавшее костяк. Скелет вздрогнул, со скрежетом и хрустом зашевелился и поднялся, гремя ржавой броней.

Подчиняясь команде Виктора, восставший труп вошел в пещеру, но стоило ему ступить внутрь, из скрытой каверны ударил сноп пламени, превративший скелет в ходячий пылающий костер. Труп сгорел за считаные секунды. Вампир поднял следующего помощника и направил по стопам первого, но огненная ловушка молчала, она была одноразовой. Некромант заставил свою марионетку обойти всю пещеру, дотрагиваясь до всего, до чего только можно, разряжая древние ловушки, и только потом вошел внутрь сам. На полу лежало еще несколько мумифицированных трупов, но Виктор не обратил ни на них, ни на рассыпавшиеся из сгнивших мешков драгоценности никакого внимания, осторожно пробираясь к трону. На нем тоже находилась мумия (когда-то это был широкоплечий крепкий мужчина высокого роста), одетая в вороненые латы, ничуть не тронутые временем, и с золотой короной на обтянутом пергаментной кожей черепе.

— Ах, Хелиоглас-Хелиоглас, и ты еще считаешь себя и вообще дроу самыми хитрыми и умными на свете, а до такой простой вещи не додумался! — ворчал себе под нос Виктор. — Ведь ты же тоже умеешь поднимать умерших, а ведь любой некромант знает, где найти нужную для дела личность или, скажем так, ее подобие… Нет, все-таки умнее меня сейчас в этом мире нет никого, м-да, велик я, велик…

С мумией на троне вампир проделал примерно такую же операцию, как и со скелетами в коридоре, но если поднятые скелеты были всего лишь второго уровня, способные к выполнению самых простых действий, то к мумии в золотой короне вампир применил заклинание пятого, высшего ранга. Поднятый таким образом мертвец сохранял разум, личность и магические способности, если при жизни он владел ими. Для того чтобы заклинание сработало, надо было заранее принести в жертву больше трех сотен человек и сжечь чудовищное количество маны, так создают личей.

По останкам разлилось бледное свечение, сложившееся в призрачную плоть, прикрывшую высохшие кости. Призрак становился все вещественнее и постепенно терял прозрачность. Это не было простой иллюзией, сгущающаяся на глазах плоть расправила одежду, наполнила доспехи, корона приподнялась и стала плотно обтягивать обритую голову, как это было когда-то, еще при жизни сидящего на троне, казалось, что в роскошном золотом кресле задремал живой человек.

— Морту, восстань! — скрипучим голосом скомандовал вампир.

Мертвец открыл глаза, пару минут бессмысленно смотрел в никуда, но постепенно взгляд прояснился, наполняясь волей и разумом. Человек в короне осмотрел пещеру и остановил свой взгляд на вампире.

— Я знаю тебя? — Голос восставшего был глубок и низок.

— Да, меня зовут Виктор, мы старые знакомые.

— Ах да, конечно, Виктор, древний скользкий вампир, ты ухитрился уцелеть при той жуткой катастрофе?

— Я не присягал тебе на верность, темный владыка, и светлые не смогли взять след от тебя.

— Да, ты всегда был очень осторожен. — Коронованный мертвец брезгливо скривился. Потом осмотрелся вокруг и невесело покачал головой. — А что случилось со мной?

— Угадай, — иронично хмыкнул вампир. — Убили тебя, светлые волшебники уничтожили жизненные структуры дистанционным магическим ударом, а я пять минут назад восстановил часть из них и поднял обратно к жизни.

— Жизни?! — криво усмехнулся Морту. — Ты хочешь сказать, что я жив?

— Ну… почти.

— Хорошо, рассказывай дальше. — Разговаривая, мертвец осторожно подвигал руками и ногами, опробуя их.

— Ты умер около двух сотен лет назад, — сухо сообщил вампир. — Я нашел и восстановил тебя, чтобы закончить начатое когда-то дело, твое и мое дело.

— А почему же ты ждал так долго?

— Потому что проводить воскрешение раньше было бессмысленно. — Вампир присел на подлокотник трона и фамильярно облокотился на спинку. — Твои орды разгромили подчистую, а наши враги были сильны как никогда. Проклятие светлые маги навели на тебя живого, и поднять тебя можно было сразу после смерти, на ходячие трупы это заклинание не действует. Но что бы ты стал делать? А-а, то-то же! В тех условиях — ничего, разве что поглубже заныкаться, да и то вряд ли, нашли бы. А сейчас обстановка благоприятная, светлые за последние полсотни лет все перегрызлись, как псы из разных селений. Покуда противник един, он непобедим, а отсутствие внешнего врага в корне подорвало их союз, к слову и созданный, чтобы противостоять тебе.

— Но почему так долго?

— Дварфы живут до двух с половиной сотен лет. Сейчас почти все помнившие тебя гномы и люди уже умерли, а эльфов за высокомерие не любили никогда, так… терпели, не больше. И вот гномы уже поцапались с эльфами, эльфы поссорились с людьми, а люди не только наехали на гномов и эльфов, но и схватились между собой. Про нас почти все забыли, и это значит — наше время пришло. Впрочем, есть и другие причины.

— А сейчас ты присягнешь мне? — прищурился восставший из мертвых темный властелин.

— Конечно же… Нет, мне это ни к чему, но вот цели у нас общие, так что мы вполне можем быть союзниками.

(обратно)

Глава 11 ВЫЗОВ ФУРИЯ-ВСЕСОКРУШАЮЩЕГО

— Так, коллега, вы говорите, эксперимент необычный?

— Вы не представляете, дорогой мой, насколько интересные результаты могут получиться! Кстати, для этого опыта нужен труп, и я выбрал вас…

Из разговора двух некромантов

— Ты принес мне тухлятину, пока я не получу свежее мясо, объявляю голодовку! — Кусок конины летит в морду Букана. — И не сверкай на меня глазенками, чушка вислоухая, плевок перронный, мигом за свежим мясом, не то ваш бог придет ослабленным.

Я ехидно улыбаюсь врагу, вождь Кровавых клыков злобно шипит, но послушно возвращается с окороком.

Это то, что мне надо, съедаю мясо, но Букан не уходит и требует возврата кости от окорока. Я всю бучу поднял именно ради нее и пытаюсь не отдать, но тщетно, Букан вызывает подкрепление, и объединенными усилиями кость отбирают. Сволочи!

— Ну и зачем все это было надо? — с любопытством вопрошает Иллин, рассматривая свежий бланш у меня под глазом.

— Осколком кости можно попробовать открыть замок, — потирая отдавленную в борьбе руку, поясняю я.

— Великолепная идея, но им она, как видишь, тоже известна, — вздыхает девушка. — Как жаль, что меня напоили отваром корня лохра.

— Это еще что за дрянь?

— Он подавляет магию, иначе я выбралась бы отсюда играючи.

— А почему меня не поили этих… лохом?

— Лохром. Ты же не маг, не шаман, и они это знают.

— Ну вообще-то я ученик, знаю несколько заклинаний.

— Что, правда?! — оживляется девушка. — А каких?

Я перечисляю то немногое, что усвоил, дроу слушает, напряженно размышляет, а потом начинает инструктировать меня.

Из кувшина с отбитой ручкой вылетает струйка воды и замерзает идеально тонкой сосулькой с загнутым кончиком — Ния сейчас гордилась бы своим учеником. Передаю сосульку Иллин, та осторожно ковыряется в замке, слышен скрежет крошащейся ледышки: что уступит первым, магический лед или замок? Сосулька ломается, намораживаю следующую, потом еще. Но вот слабый щелчок — и девушка выскальзывает через приоткрытую щель.

Дроу тенью скользит по направлению к часовому, подбирается поближе и лаской взлетает в броске — орк со сдавленным хрипом валится наземь, из горла торчит моя ледышка.

Иллин настороженно замирает, но все тихо. Девушка неслышно скользит вдоль клеток, с мастерством опытного взломщика быстро отпирая замки ножом часового.

Кукла из вшивого одеялка на какое-то время должна изображать меня, не знаю, додумались ли до этого остальные узники. Мы россыпью уходим в заросли, и на секунду кажется, что все в порядке, вот она, свобода. Но внезапно, как в плохом кино, от лагеря доносится похожий на сирену вой, видны вспышки света, а наши фигуры начинают светиться в темноте, как неоновая реклама.

— Охранная сигнализация, вот ублюдки, — кусает губы Иллин.

— Ходу! — рычу я, подтолкнув дроу в сторону дремучих зарослей чапыжника.

Стремительный бег со всех ног выматывает силы, не верится, что кто-то может двигаться быстрее, но шорох паучьих лап сзади быстро приближается. С детства терпеть не мог членистоногих, хотя, как биолог, постоянно имел с ними дело. Паук забегает с правого бока, я метаю в него дротик, позаимствованный у убитого эльфийкой часового. Целил в головогрудь, но монстр очень быстр, копьецо пробивает белесое брюхо твари, с мерзким визгом она останавливается, но еще две стремительно приближаются.

Рядом со мной лесной ручей, вытягиваю руку к нему, проговаривая заклинание ледяного шипа. В ближайшего паука летят магические стрелы, безошибочно поражая глаза монстра. Их у него довольно много, но десяток ледяных шипов делают из паука кота Базилио, только в отличие от наглого котяры паук по-настоящему слеп.

Третий волосатый урод близко, успеваю вышибить только один глаз, и тварь атакует. Я надеюсь на легкий бой, ведь врагу надо взять меня живьем, но не тут-то было, паук вовсе не собирается со мной миндальничать — его хелицеры нацелены мне прямо в горло. С трудом увернувшись от ядовитого укуса, получаю лапой по голове, но ничего страшного, спасибо орочьему черепу. Взмах трофейного топора делает из восьминогого паука шестиногого. Тварь зашаталась, на ее несчастье, я хороший биолог и отлично знаю, где у пауков центральные нервные узлы — по-моему, это единственное уязвимое место этих существ. Но вот там ли оно у оборотней? Топор с чавканьем входит в тело твари, ноги конвульсивно подгибаются, паук мертв, ага, значит, анатомия от природных сородичей не особо отличается.

Бегу дальше, лес кончился, но я продолжаю весело фосфоресцировать, светящейся елочной гирлянде не спрятаться в зарослях, потому продолжаю движение по открытой местности, может, удастся оторваться. Конский топот сзади, затем по бокам и, наконец, впереди ставит точку на моем оптимизме. Обложили, гады.

— Живьем! — истошно визжит начальственным голоском Сызрон впереди, эх, достать бы его. Успеваю убить еще двух сектантов и одного покалечить, а вот добраться до черного папы не удается. Летят сети, холодят кости опутывающие заклинания, колени подгибаются, меня поймали еще раз…

Иллин снова моя соседка, но теперь не только ей, но и мне силком влили в горло жгучую настойку с запахом креозота. Закончив отплевываться, мы завязываем беседу.

— Сызрон в бешенстве, человек-священник успел покончить с собой, чтобы помешать ритуалу, а Рыжие скорпионы убили еще двух пленных, — рассказывает дроу.

— Пауки и не пытались взять нас живыми, — вспоминаю я схватку с членистоногими.

— Да, вероятно, они что-то задумали, что-то отличное от планов секты.

— Какое нормальное существо будет пытаться надолго вызвать сюда сильного демона?

— Может быть, и так, во всяком случае, у нас теперь есть отсрочка.

Но отсрочка оказалась недолгой, прошло всего с неделю, как сектанты отловили всех нужных им жертв. Наступило полнолуние, ночь призыва, нас выволокли из клеток, притащили на древнее капище и привязали к древним камням, установленным вокруг алтаря. Столбов было четырнадцать, на каждом высечен символ расы.

По дороге я сумел прокусить насквозь руку одному из сектантов, а тролль исхитрился внезапно сесть разом на двух аколитов, раздавив их в лепешку, но это все, что удалось сделать.

Меня примотали к камню с выгравированными на вершине перекрещенными топором и ятаганом, на камне Иллин были изображены фламберг и эльфийский кинжал, столб с символом демонов пустовал, и, судя по тому, что его буквально вылизали, вокруг провели генеральную уборку, а подножие застелили новенькими вастакскими коврами, здесь и должен появиться Фурий. Больше всего меня поразил камень с символом ангелов, потому как к нему привязали деревенского священника из нашего поселения, отца Харлампия! Значит, похитили не одного меня, но зачем его поставили к этому столбу, бред какой-то.

— С каких это пор ты стал ангелом, святой отец? — поинтересовался я у священнослужителя.

Харлампий не отозвался, возможно, не услышал, но за него ответил Андреас:

— Нет, Торн, он не стал ангелом, все гораздо проще. — Маг-ренегат подошел ко мне. — Твой поп служит свету, и на пять — десять минут ему можно придать свойства ангела, что вполне достаточно для вызова. Видишь ли, когда присутствуют тринадцать элементов цепи рас, четырнадцатый заполняется автоматически. Заклинание завязано обратной петлей связей, а это значит — чем светлее все основные звенья, тем темнее пришелец, так что приход архидемона свершится, Фурий просто не сможет не прийти. Служители церкви Черной ямы уже давно призвали бы его, но у них не было тринадцатой жертвы, ибо ангелов нет здесь уже давно. Но вот я и откопал в секретной библиотеке архимага древний свиток с описанием методики, которая дала Сызрону недостающее звено — ритуал по приданию священнику света свойств ангела. А ты думаешь, за какие заслуги я стал правой рукой черного папы?

— Какой же ты дундук, Андреас, редкостный, непроходимый. — Я смотрел на мага с отвращением и даже какой-то невольной жалостью. — Ведь на следующий день после призыва ты не будешь нужен Сызрону.

— И ладно, зато буду нужен Фурию, — усмехнулся Андреас.

— Ты серьезно надеешься на благодарность демона?

— По крайней мере, я отомщу, что уже неплохо.

— Да уж, познакомишься с такими очень тупиковыми ветвями эволюции и перестанешь верить в человечество. — Я грустно покачал головой.

Завершить беседу нам не дали, начался ритуал, в центр вышли Сызрон, Андреас и еще двенадцать человек, облаченных в темные тоги. Рядовые сектанты подтащили к алтарю несколько больших мешков и развязали горловины. Мешки были наполнены мана-кристаллами! Магические аккумуляторы ценились в три раза дороже золота, такое богатство не укладывалось в сознании. Так вот откуда сектанты возьмут силу, нужную для материализации демона. Но такое количество магической энергии поистине придаст твари небывалые способности, вызванный монстр какое-то время будет непобедим. Нет, ну просто кретины, они вызовут чудовище, которое сами же не смогут контролировать.

Черный папа начал проговаривать заклинание на неизвестном мне языке, казалось состоящим сплошь из согласных букв, среди которых были в основном шипящие. Остальные маги повторяли за ним, делая пассы в сторону столба с выгравированными рогами. Аколиты потащили на алтарь связанных брыкающихся гуманоидов в лохмотьях, похоже, это были люди. Сызрон, не прекращая свой словесный понос, со сноровкой, отработанной годами, взрезал им глотки. Кровавые ручьи потекли по выветренному камню алтаря, а возле столба демона начал сгущаться мутный белесый шар. Андреас взмахнул рукой, черные священники на миг замолчали, а маг-ренегат что-то прошептал на красивом звучном языке, и фигура Харлампия окуталась нежным жемчужным сиянием, а над головой засиял золотистый нимб.

— Готово, — выкрикнул Андреас.

Сектанты возобновили ритуал, в их голосах звучало безумное ликование. Пленники, и я в том числе, отчаянно вырывались, но тщетно, только троллю удалось порвать самую тонкую из сковавших его цепей и высвободить одну лапу. Между тем призрачный шар посветлел, сквозь него проступили контуры уродливого рогатого тела, которое было больше Гига настолько же, насколько я сам превосходил в росте Снупи. Как там говорил Андреас, когда демон достаточно материализуется, он выпьет из привязанных жертв жизнь и укрепится в этом мире.

Тролль в отчаянии попытался достать ближайшего черного священника, выбросив вперед огромную лапу, но ее длины явно не хватило. Сектант отскочил в мою сторону и гнусненько улыбнулся прикованному гиганту, продолжая чтение заклинания. Тролль не смог разорвать остальные цепи, настоящие якорные, и только бессильно ревел в отчаянии, а ритуал не запнулся ни на миг.

— Черный! — заорал я, подцепил ногой ком земли и сильным пинком отправил в голову ухмыляющемуся сектанту.

Священник тьмы обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть мой снаряд, комок ударил в рефлекторно поднятую руку и безвредно осыпался рыхлым перегноем, но цель была не в этом. Сектант машинально отступил назад, как раз в пределы досягаемости гигантской лапы, я рассчитывал на правильную реакцию тролля, и он не подвел, пальцы, каждый толщиной с батон колбасы, сомкнулись на засаленном капюшоне. Рука тролля сжалась в кулак, истошный визг мигом оборвался глухим треском и противным чваканьем, когда мозги сектанта полезли между пальцами гиганта, как фарш из мясорубки. Шар демона лопнул мыльным пузырем, что-то пронзительно закричал Андреас, а черный папа долго пристально смотрел на опустевший демонский столб остановившимся взглядом, а потом подошел вплотную ко мне, так что я даже почувствовал противную вонь из его никогда не чищенного рта.

— Неплохой ход, орк, — как-то устало проговорил Сызрон. — Тебе снова удалось отсрочить свою гибель, жаль, что мы враги, ты эффективнее Букана, но не радуйся, завтра в полночь ритуал будет завершен. У меня есть аколит, почти дозревший до звания священника, мы посвятим его сегодня ночью, так что у алтаря снова будет четырнадцать магов. А вот руки этой горе мяса, впрочем, как и всем вам, закуем надежно и на всякий случай заткнем рты, сейчас я предусмотрел все! Мне даже интересно, как ты сможешь помешать в этом случае?

В ответ я сказал какую-то гадость, не помню, что именно, поскольку мои мозги как раз и были заняты поисками этих самых помех и не находили их…

— Бездари, скоты, тупорылые чмо! — Темный властелин делал очередную вкачку своим миньонам. — Почему до сих пор моя единственная, истинно законная власть не установлена на всех темных землях?

— Но, ваше величество, — заскулил угодливо изгибающийся перед троном предводитель темных эльфов, — делается все возможное, скоро все будет…

Лич на троне зашипел и приподнялся, от крепкой плюхи властителя Хелиоглас перелетел через весь зал.

— Лизоблюд! Меня не устраивает твое возможное, делай невозможное, ушастый подхалим! И почему вы до сих пор не смогли даже толком оживить меня? Я не могу нормально жрать, все, что съем, полдня протухает внутри меня, а потом лезет обратно! Почему у меня изо рта воняет, как из помойки?!

— Но, ваше величество, — вытирающий кровавые сопли дроу с невыразимой любовью смотрел на повелителя, — вам совсем не обязательно кушать, достаточно жизненных сил, приносимых вам в жертву и…

— Да что ты говоришь? — Мертвые губы тоже могли насмешливо-презрительно кривиться. — А если я хочу жрать! Жрать, ты понимаешь?

— Мы работаем над этим, ваше величество, но воскрешали вас вампиры. — Хелиоглас бросил ехидный взгляд на стоящего за троном Виктора-носферату. — Они ведь известные портачи. Что же касается неприятного запаха, то сейчас мой личный цирюльник исправит это досадное недоразумение.

В тронный зал изящной походкой проскользнул гламурный темный эльф, больше смахивающий на эльфийку. В руках дроу-цирюльник сжимал тонкую, вычурно изогнутую бутылочку.

— Ваше величество, вот самый дорогой парфюм, им можно умастить ваше тело. Обратите внимание на исключительно удобные форму и размер флакона, они позволяют нанести состав в глубине вашей ротовой полости и…

— И у меня из пасти будет нести, как из надушенной помойки?! — Мертвый король с наслаждением выдохнул прямо в лицо темного эльфа.

— Но, повелитель, — сморщившись и пытаясь подавить рвотные позывы, забормотал дроу, — мы не личи и не можем ощутить всю полноту ваших несравненных ощущений, и мы…

— Сейчас ощутишь, — недобро прищурился властитель, вытянул руку и сцапал цирюльника за шкибот, вторая рука мертвеца вытащила откуда-то из-за трона изогнутый крюк, обычно используемый жрецами для бальзамирования мумий.

Даже дроу были поражены тем, что творил восставший темный владыка с несчастным цирюльником. Когда сорвавший голос от крика парикмахер потерял сознание, охрана выволокла его из зала, а лич несколько остыл и размяк.

— Ну вот, даже как-то полегче стало, — удовлетворенно просипел он и резко взмахнул рукой, стряхивая кровь. — Может, мне для настроения каждый день с эльфами так развлекаться? Кстати, этот дроу-цирюльник, наверное, на меня обиделся, зарежьте его на всякий случай, а то мало ли.

Наблюдавший с нескрываемым злорадством за экзекуцией Виктор-носферату шагнул вперед.

— Владыка, — вдохновенно прошипел вампир, — ваше настроение весьма важно, и поднимать его мы будем любыми доступными способами, но перекос эмоций в теле неумершего так не исправить. Эльфов разумнее использовать по-другому. Есть гипотеза, что правильное принесение в жертву эльфа, в том числе и темного, на некоторое время может вернуть большинство функций вашему организму, а также полностью восстановить чувства, совсем как у живого.

— Хорошо, — милостиво кивнул лич. — Вот с дроу-цирюльника и начни, эй, охрана, подождите его резать. Приступай немедленно, а то он может сдохнуть. Угу, так, теперь о деле, я знаю, как нейтрализовать колдунов клана Убивающих словом, да и идиотов из сброда Черной ямы. Обычных воинов, не магов, у них почти нет, и мы легко убьем там всех, готовьте армию к выступлению.

— Но, великий, может, они сами примут вашу власть, как это сделали орки Кровавого клыка? — Верховный вампир указал в сторону смачно жующего Букана.

— Нет, Виктор, орки, особенно дикие орки, охотно подчиняются тому, кто сильнее, с ними проще. — Морту улыбнулся, подошел и поощрительно похлопал вождя Кровавых клыков по загривку. — А вот маги и жрецы полны самомнения и гордыни, их обламывать придется, кстати, Букан, Сызрон все еще не пронюхал, что вы сменили хозяина?

— Что вы, великий, он очень занят, все пытается призвать чертей, но вы-то все равно круче, — подобострастно осклабился орк.

— Призвание не должно завершиться успехом, позаботься об этом, Букан, — внезапно заледеневшим тоном гаркнул лич. — Когда ты должен возвратиться к Сызрону?

— Н-на закате, г-господин, — трясущимся голосом проблеял Букан. — Я должен доставить через телепорт новые источники свежей крови, ну в смысле жертвы.

— Не волнуйтесь, великий, — зашептал на ухо личу вампир. — Мы позволили информации о ритуале просочиться к эльфам, пусть они сделают эту грязную работу. Но если светлые даже и не поспеют, неподалеку притаились мои охотники и маги Хелиогласа, материализацию демона они не допустят.

— Хорошо, страховка не помешает, — так же тихо ответил Морту и добавил громко, обращаясь сразу ко всем присутствующим: — А впрочем, Букан, не мешай Сызрону, пусть призывают! Мои верные орки правы, я много круче всяких чертей, и с ними я сделаю то же, что и с этим недоделанным цирюльником!

— Гы! — радостно осклабился Букан. — Наш повелитель Морту — настоящий темный владыка, видали, как он разделал этого чудика. Аргх!

— Аргх! — дружно поддержали мнение вождя орки. Учум и предводитель стаи волчьих всадников-рейдеров Выйр орали вместе со всеми, но при этом многозначительно переглянулись.

После своих изуверских забав Морту был в благодушном настроении, которое у него плавно перетекло в полудремотное состояние. Вялым взмахом руки лич распустил совет, вожди стали рассасываться, большинство потянулось к выходу, Учум придержал командира волчьих всадников за локоток.

— Я недавно прикупил по случаю весьма приличные клинки, не хочешь взглянуть? — кивнул в сторону стоянки своей банды Учум.

— Какой же орк откажется взглянуть на новые мечи? — осклабился рейдер, узкие глаза орка вытянулись лукавыми щелочками.

Собеседники зашли в обширный шатер Учума, служащий ему жильем и торговой лавкой.

— Пригляди, чтобы не мешали, — кинул хозяин одному из своих приказчиков и, повысив голос на два децибела, добавил: — Снаружи!

Приказчика как ветром сдуло, цепкие пальцы Учума плотно задвинули полог, орки уселись в центре шатра, что обеспечивало защиту от филеров, ибо тихий голос собеседников снаружи не услышать даже чутким гоблинским ушам.

Как ни странно, но в дальнейшей беседе орков ни слова не было сказано о мечах и их покупке. Морту отдал бы очень много, чтобы подслушать ее, но темный властелин весьма низко оценивал умственные способности пушечного мяса и не особенно заморачивался слежкой за ним. То есть надзор конечно же был, но так, больше по привычке.

— У нас новый повелитель, могучий и грозный, — издалека начал Учум.

— Да, сильно могучий и очень-очень грозный, — поддержал вожак волчьих всадников. — Но он… э-э, не совсем…

— …живой, — закончил его мысль Учум. — А ведь никто не знает, что за мысли рождаются в черепе неумершего.

— Это великие мысли! — вдохновенно глядя поверх головы хозяина куда-то вдаль, провозгласил Выйр.

— Да-да, великие, — кивнул его собеседник. — Но мы не знаем какие, и никто не знает. А это бывает весьма опасно для врагов, и не только для врагов.

— Верно-верно, ведь дроу-цирюльник служил Хелиогласу верой и правдой долгие годы и что получил в итоге? Статус пищи, привилегию быть пожранным владыкой, мы все можем оказаться на его месте.

— Это, конечно, высокая честь, но мне кажется, мы ее не совсем достойны.

Собеседники многозначительно переглянулись.

Сызрон, нахохлившись, как старая растрепанная ворона, сидел в походном кресле посреди своего шатра, меньше всего сектант походил сейчас на триумфатора, черного папу грызли сомнения. Ритуал призыва их господина был для церкви Черной ямы главной целью тысячи лет, но отсутствие в Мире древних путей ангелов не давало его провести. Сызрон стал главой секты в тяжкие времена, у него не было времени для размышлений, столько дел. А сейчас первосвященник внезапно вспомнил, что все его предшественники вроде бы очень старались сделать призыв, но не сделали…

За тысячелетия существования церкви ее послушники вполне могли добыть свиток с заклинанием Андреаса, раз уж он хранился всего лишь в секретном крыле библиотеки Таннии, но так и не добыли. Не смогли? Непохоже, скорее очень постарались не смочь. Черным папам нужна была вера и власть, но совсем не нужен сам объект поклонения, так сказать, во плоти. А он, Сызрон, как хмеля опившись, бросился осуществлять план, который более мудрые первосвященники предпочитали не претворять в жизнь. Но отступить сейчас черный папа уже не мог, иначе не быть ему главой церкви, сместят тут же, черти б побрали этого Андреаса с его грязной бумажкой и жаждой мести!

Шум в той стороне, где стояли клетки с жертвами, привлек внимание черного папы. Неужели Торн опять чего-нибудь учудил? Когда же этот сволочной орк наконец издохнет! Идти или не идти?

Шум все возрастал, добавились крики боли, металлический лязг, и сектант раздраженно вышел из шатра. Что за слуг послали Сызрону боги, ничего не могут сделать без него!

Мимо лица черного папы просвистел арбалетный болт, сектант отскочил за шатер и огляделся. Увиденное произвело на него такое впечатление, что он застыл соляным столбом. Клетки пленников были отгорожены от его людей стеной щитов незнакомых латников, а с дальней стороны в лагерь вламывался клин озверевших орков. Тучей летели стрелы, бестолково метались сектанты и бойцы клана Кровавого клыка, нападающие сметали их с ходу.

Сбоку вынырнул Букан, вместе с ним Сызрону удалось собрать своих ошалелых сторонников и организовать подобие строя. Черные священники скучковались вокруг своего предводителя, в нападающих полетели огненные стрелы и фаерболы, уложив несколько латников авангарда. В ответ со стороны врагов пространство содрогнулось от мощной магии четвертого уровня, и по сектантам хлестнул ледяной град, где каждая градина размером с кулак орка! Град бомбардировал по спинам, плечам и головам черных священников, оставляя кровоподтеки и не давая сосредоточиться на заклинаниях, а из центра железного клина уже летели ледяные копья, прошивая воинов Сызрона насквозь вместе с броней.

Черный папа вскинул руки, выкрикнул заклятие, нейтрализовавшее искусственный град, и стал выцеливать магов врага, перекатывая в ладонях почти сформированную молнию, но тут только что убитые сектанты внезапно начали подниматься, с утробным воем накинувшись на своих живых товарищей, среди нападавших явно был опытный некромант. Молния испепелила ближайшего зомби, но их становилось все больше.

Быстрыми пассами вышибая из поднятых мертвых подобие жизни, Сызрон оглянулся, отыскивая пауков Арахниса. Дроу со всех ног улепетывали к телепорту, полностью игнорируя командные вопли черных священников, а нападающие успешно прорубались сквозь орков Букана. Битва была проиграна. Черный папа бросил все силы в контратаку, одновременно приказав спешно эвакуировать мешки с магическими камнями, ибо жертв можно наловить еще, а вот набрать столько маны гораздо сложнее.

Носильщики с мешками скрылись в портале, мимо проскочил Букан, направляясь туда же, призывы Сызрона держаться орк услышать не захотел. Половина воинства церкви Черной ямы валялась кровавым мясом, орки Кровавого клыка после бегства своего вождя последовали его примеру. Рядом свалился заместитель Сызрона, хрипя и разлагаясь заживо прямо на глазах, ледяное копье ударило в самого черного папу, но отскочило от защиты. Вражеского мага это не смутило, копья посыпались горохом, как стрелы хорошего лучника. Сектант разглядел, как за спинами латников из клеток выпускали пленников.

Черного папу начало трусить от лютой злобы, пусть все пропало, ритуал не проведен, но Торну он сейчас все равно отомстит, ненавистный орк больше не будет насмехаться над величием его церкви. Сызрон в бешенстве сорвал с пояса тубу и выхватил оттуда магический свиток, заряженный заклинанием «бритва» пятого уровня. Очень дорогое заклятие обладало могучей пробивающей силой и было снабжено самонаводкой, уклониться от него невозможно. К тому же «бритву» не останавливала магическая защита. Метнув заклинание, черный папа злобно захохотал, в голосе проскальзывали истеричные нотки, Сызрон яростно плюнул вослед своему заклинанию и исчез в портале.

Когда от портала к Саэне, Нии и подошедшему к ним Торну понеслось что-то свистящее, взблескивающее, подобно стали, Хорт, не раздумывая ни секунды, выставил меч и прыгнул вперед, прикрывая командира. Щит орка распался на две половинки, ятаган разлетелся мелкими кусками, разрубленные латы засияли чистой стальной линией среза, а сам орк тяжко осел на землю. Из страшной раны, перерубившей его тело почти пополам, начали вылезать кишки.

К нему подскочили друзья, Саэна с Нереном синхронно вскинули руки, перекрывая кровотечение, стали осматривать рану.

— Он обречен, — убитым голосом прошептал Нерен.

— Проживет еще минут десять, не больше, — глотая слезы, добавила Саэна.

Битва была выиграна, но смертельная рана Хорта мгновенно окрасила победу в черный цвет жуткого горя. Вокруг умирающего воина стали собираться орки, они подходили и скорбно застывали, отдавая дань уважения смелому вождю.

— Ты славно жил и славно бился, орк, — торжественно провозгласил Дварин. — Твой дух будет на одном из самых почетных мест в чертогах предков.

Вокруг установилась поразительная тишина, оглушающая после грохота битвы, только утробно стонали поднятые Мезленом сектанты-зомби.

— Хорт, не умирай! Хорт! Аи-и! — Стоящий возле друга на коленях Торн задрал голову к небесам и издал жуткий вой, полный такой боли и тоски, что окружающих продрал мороз по коже. Аккомпанементом зарычали остальные орки, в адрес Сызрона посыпались обещания жуткой смерти.

— А ну-ка, молодежь, хватит скулить. — Взяв Торна и седого Нерена за плечи, Ния раздвинула их в стороны и наклонилась к Хорту. Уверенная рука эльфийки засунула прямо в рану небольшой свиток, умирающий орк дико взвыл, а тонкие пальчики волшебницы быстро сломали печать. Яркий всполох чистого белого огня ослепил окружающих, а когда в глазах перестали метаться зайчики, открылась удивительная картина. На животе Хорта больше не было никакой раны, не было даже шрама! Может быть, страшный разрез приснился? Да нет, латы по-прежнему разрублены, да и меч со щитом валяются мелкими фрагментами. Что же это было?

— Это же… «абсолютное исцеление», наивысшее заклинание целительной магии! — первым опомнился Дварин. — Ния, а почему ты не постарела?

— Я не знала, что ты архимаг жизни, — ошеломленно прошептала Саэна.

— Потому что я не архимаг жизни, — как-то невесело усмехнулась водная магичка. — Магия была в свитке, Дварин, потому я и не постарела.

— А разве «абсолютное исцеление» можно зарядить в свиток? — недоверчиво прошептал гном. — Я слышал, его применяют только очно, и маг, произносящий заклинание, стареет лет на пять, а порой и на десять.

— Сложно, но можно, — вздохнула Ния. — Это была докторская диссертация Себастьяна, не так давно он стал архимагом школы жизни. Он сделал великое открытие в науке магии, если заряжать свиток постепенно, то маг не стареет.

— Сколько же он может стоить, — охнул Дварин. — Хорт, в тебе сейчас заклинание стоимостью в небольшой поселок.

— В большой, и не поселок, а город, — поправила гнома водная магичка. — Себастьян около года заряжал этот свиток, и не один, а вместе с архимагом Девиатрисом, нашим верховным друидом. Только так можно его сделать, а стоимость его, Дварин, — стоимость года почти непрерывной работы двух архимагов.

Гном присвистнул, а Хорт, все это время недоверчиво ощупывавший свой живот, спросил потрясенным голосом:

— А нельзя его из меня вытащить? Может, брюхо и само бы срослось как-нибудь, а тут такие деньги пропадают, йо-о!

Этот вопрос разрядил ситуацию, все рассмеялись. А Ния, непривычно ласково взглянув на Хорта, заметила:

— Эльф, прикованный к столбу у черного алтаря, — родственник жены старшего сына Диатриса, хотя и очень дальний, друид будет только рад, что его спасителя вытащил с того света этот свиток. Ну а Себастьян тем более на меня не обидится. Не забудь, ты прикрыл собой не только своего лорда, но и всех нас. «Бритва» пятого уровня разрубает не менее трех целей, ты очень ловко перекрыл ей дорогу мечом и щитом, иначе… Ты славный и верный воин, Хорт, если бы среди нашего народа был такой воин, все эльфы по праву гордились бы им.

Нацепив трофейную кольчугу, содранную с ближайшего трупа Кровавого клыка, и подхватив его ятаган, я попытался активировать телепорт сектантов, намереваясь последовать за ними, чтобы выжечь это змеиное гнездо дотла, но портал был заблокирован с той стороны, мерзавцы подстраховались.

Я огляделся, Ния успокаивала выпущенных из клеток светлых жертв, темные, кроме Иллин и лича, на всякий случай смылись, дажетролль проявил необычайную для его сородичей сноровку. Что ж, пусть.

Лич же, ни слова не говоря, вместе с Нереном начал оказывать помощь раненым, а Иллин подошла было к нам, но вдруг как-то нерешительно запнулась на полушаге, пристально вглядывалась в Нию.

Почувствовав взгляд, водная магичка обернулась, на секунду замерла, а потом с приветливой улыбкой шагнула навстречу девушке-дроу.

— Привет тебе, младшая сестра, — ласково заговорила Ния, протягивая руку Иллин.

— Благодарение богине, что вижу тебя, госпожа. — Дроу осторожно взяла ладонь эльфийки и каким-то сложным ритуальным жестом на секунду приложила ее к своим губам, лбу и сердцу.

— Храм Темного леса разрушен? — участливо спросила водная волшебница.

— Покуда жива я, храм в Темном лесу цел и открыт для всех желающих, — вежливо, но твердо ответила Иллин.

— Воистину так, — согласно кивнула Ния.

Меня поразило, как быстро темная и светлая эльфийки снюхались между собой, вот тебе и антагонизм рас, что значит общая вера! Та же Саэна угрюмо смотрит на Иллин исподлобья, а Ния беспечно улыбается и щебечет с дроу, как с лучшей подружкой, дела… Но размышлять размышляй, а попутно надо сматываться, как бы враги не возвратились с подкреплением, наш отряд мал, пора.

Отец Харлампий решил вернуться вместе с нами к своей пастве, и это после пережитого! Я еще больше зауважал священника, лич-врач отправился в свою лечебницу, пригласив захаживать, если что, а Иллин мне удалось уговорить проделать обратный путь вместе, хотя бы до опушки Темного леса.

К Торнгарду мы шли неделю, по дороге друзья рассказывали о переполохе после моего похищения, спешном снаряжении экспедиции, в которую вошли все они и Ния. О том, как кони не выдержали темпа, а вот орки выдержали и бежали еще трое суток на своих двоих, по очереди таща на себе выбившихся из сил эльфиек, а Мезлен ехал на загнанной насмерть и оживленной им же лошади. Впрочем, тащить на себе эльфиек орки совсем не отказывались, хотя двоим Ния поставила по фингалу, поскольку в процессе переноски их лапы «случайно» залезли, куда не надо. После этого водную магичку мои подданные особенно зауважали.

— Иллин, угомонись! — Ния почти рычала на младшую жрицу. — Тебе мало того, что храм на границе Темного леса спалили, а тебя протащили по всем Диким землям и чуть не принесли в жертву демонам? А я, светлая эльфийка, была вынуждена просить о помощи орков!

— Я очень благодарна за спасение, госпожа, но моя миссия не может так закончиться, лучше смерть, пусть даже на этих гнусных алтарях. — Подбородок юной дроу вызывающе вздернулся, плечи развернулись, при этом грудь четвертого размера поднялась торчком, натянув ткань платья.

— Ургх! — восхищенно выдохнул Хорт, взгляд орка прочно приклеился к декольте девушки, что не ускользнуло от внимания Саэны.

— Ты, несносная девчонка… — Дальше Ния сказала несколько слов на тролльском языке, поскольку все эльфийские кончились и уже не отвечали душевному состоянию волшебницы. Пока Ния отводила душу, в голове Саэны созрел план, и, наклонившись к Торну, девушка зашептала его на ухо лорду, тот удивленно поднимал брови и недоверчиво хмурился. Ния выдохлась, а упрямый блеск глаз Иллин наглядно демонстрировал, что все красноречие старшей жрицы потрачено впустую.

— Ния, а ведь она в чем-то права, — вмешался Торн, сразу заставив водную магичку пожалеть, что устроила выволочку при орке.

— В чем же?

— Дело всей жизни нельзя бросать из страха смерти. — Торн выдержал гневный взгляд эльфийки и продолжил: — Если она хочет возвести храм в Темном лесу, пусть возводит… здесь.

— Здесь?

— Прямо здесь, в Торнгарде. Кто скажет, что это не часть Темного леса, пусть первый кинет в меня камень. Мы тут столько гуллей и прочей пакости извели, что и не сосчитать.

— Орк, ты хочешь, чтобы на твоих землях был храм Фреи?! — опешила Ния.

— Да, только чтобы там не было замуровано левое крыло, как и правое, — подмигнул магичке Торн, а стоявшая рядом Саэна прыснула в кулачок.

— Ну-у я даже не знаю… — нерешительно протянула Ния. — Иллин?

— А тут и правда часть Темного леса? — Молодая жрица подозрительно смотрела на окружающих. Саэна незаметно пихнула в бок Хорта и показала взглядом на дроу.

— Пойдем, я тебе все тут покажу. — Раздевавший взглядом младшую жрицу Хорт старательно улыбнулся ей настоящей американской улыбкой, забыв про свои клыки. У видевших такие улыбки частенько бывает шок с побочными эффектами в виде неизлечимого заикания, но Иллин ничуть не смутилась, все так же уставившись в пространство мечтательным взглядом.

— Конечно, дорогой Хорт. — Она вернула орку улыбку и в его сопровождении вышла из терема.

— Не бойтесь, тут никто не обидит вашу упрямую подопечную, да и я точно этого не допущу, не говоря уж о Хорте. — Торн с улыбкой смотрел на эльфиек.

— Спасибо, Торн. — В глазах Нии зажглись веселые искорки. — Буду добиваться официального разрешения на постройку храма, пусть значится и в наших реестрах. Ох, влетит мне от верховной жрицы!

— Торн, — обратился к лорду Харлампий, — вы хотите построить здесь эльфийский храм и верите, что орки поддержат ваше начинание?

— Храм Фреи — это храм любви, а любовь нужна нам, — как-то особенно остро взглянул на священника вождь.

— Любовь — у вас? — недоверчиво покачал головой Харлампий.

— Да, именно. Здесь будет храм Фреи, и он не останется пустым. Любовь — основа счастья и истинного единства, а значит, любовь нужна мне, нужна всем нам.

— Вы хотите отречься от тьмы и обратиться в настоящую, истинную веру? — волнуясь, спросил святой отец.

— Нам не придется отрекаться, ибо мы не присягали тьме, — спокойно ответил Торн. — А что касается веры, то это личное дело каждого моего подданного, если только этот культ не деструктивен.

— Вера эльфов, несомненно, не относится к деструктивным, — немедленно встрял Харлампий. — Но более истинно наше учение о едином боге и…

— И это ведет к инквизиции и убийствам якобы во имя веры! — немедленно ощетинилась Ния.

— Инквизиция — это порождение западных заблуждений, — мягко возразил священник. — Наша концессия отвергает эти крайности, как не согласна и со многими другими догматами так называемой священной империи. Но тем не менее язычество все же содержит еще более заблуждений и…

— Пойдем, это надолго. — Торн деликатно за локоток потянул Саэну из главного зала терема, где происходил религиозный диспут.

— Но Харлампий ведь неправ, надо объяснить ему всю ошибочность его взглядов, — попыталась упереться Саэна.

— Ты собираешься доказать священнику ошибочность его веры? — язвительно хмыкнул орк. — Да проще натаскать воды решетом, так, кажется, у эльфов называют невыполнимую работу? Да и жрица всяко лучше найдет что ему ответить, тем более скоро вернется Иллин, и они насядут на Харлампия сообща. Идем-идем, этот спор действительно надолго, мы вернемся часика через два, когда они немного выдохнутся.

— А-а зачем через два часа? — робко спросила эльфийка, позволяя орку увести себя.

— Они поспорят и убедятся, что переубедить друг друга невозможно, ибо не только выросли с этими убеждениями, но и искренне верят в них.

— Но зачем тогда этот спор?

— Именно для того, чтобы они убедились в этом. Пойми, больше половины населения Диких земель — это бежавшие от баронов крестьяне, то есть люди, и все они относятся к пастве Харлампия, я намереваюсь разрешить им построить настоящий храм, свой храм, тогда эти люди будут стоять за нас душой и сердцем. Еще желательно, чтобы здесь были другие народы, все, кому наши порядки близки, этими пришельцами наша страна крепнет, и будет расцвет. А для этого надо, чтобы здесь были храмы их веры, и если орки-шаманы построят храм бога удачи и плодородия, я буду очень рад. Лишь изуверским сектам, вроде церкви Черной ямы, нет у нас места, ибо вредны они и моему народу, и мне как правителю, пример Кровавых клыков это ясно показывает. Много рас у нас, а будет того больше, под одну веру их не подогнать, вот увидишь, западная священная империя сделала огромную ошибку, насаждая свои взгляды насильно, — это и разрушит ее, причем по историческим меркам довольно скоро.

— Но какая вера нужна тебе, Торн? Обычно в стране преобладает та религия, которую поддерживают государь и народ.

— В том-то и закавыка, что мое государство будет расти и объединит разные народы с разными верами, и все они нужны нам. Мы введем разрешение на множество концессий, только надо добиться, чтобы все эти религии не перессорились.

— Но что тогда объединит все эти народы?

— А объединит их моя идея, та, в которую я верю и которой живу, но сразу ее не объяснить, разговор впереди долгий. Вот священник сказал, что любовь не вяжется с образом орков.

— Он неправ, — пылко возразила Саэна. — Не скажу обо всех орках, но Хорт, Санор, Нерен, мои лучницы — это настоящие друзья, а такое горячее сердце, как у тебя, боги не дали больше никому!

— Да, но это только начало, мои орки уже сейчас много сильнее, искуснее и вернее всех других орков и будут идти вперед, только вперед, становясь лучше, умнее, здоровее.

— Ты что, хочешь сделать из них ангелов?

— Нет, я хочу сделать их равными богам.

— Что ты такое говоришь?! — глядя расширенными глазами на Торна, прошептала эльфийка.

— А ты задумайся, разве не это окончательная цель всех религий, как темных, так и светлых?

— Как это?

— Любой темный сектант хочет свергнуть богов и занять их место, а цель адепта светлой веры — соединиться с богом в царствии его.

— А чего хочешь ты?

— Говоря на понятном тебе языке — хочу познать цель, замыслы бога, понять его.

— К-как такое возможно?

— А вот так. Существует только две разновидности концессий, одни — конструктивные, они возвышают, поднимают верующего от уровня человека, эльфа или орка до бога, развивают в них ум, силу, внутреннюю дисциплину, дух. Второе направление — противоположное, деструктивное, оно низводит до уровня зверя, оскотинивает, это когда разрешаешь себе животные страсти, позволяешь овладеть собой низшим инстинктам, да еще и ставишь свой разум им на службу. Вот и все, не было, нет и не будет других вер и учений, запомни это, все — только разновидности двух основных типов.

— А зачем оркам деструктивные веры, как они могут в них верить, я никогда этого не понимала, Торн, объясни, если сам знаешь.

— Все так просто, любой из нас старается стать лучше, а мерилом служат соседи, и тут можно развить себя, стать действительно лучше их — это путь конструктивный, но трудный. А можно убить или покалечить других, так проще и быстрее, вокруг останутся худшие, и тогда тоже станешь круче, поскольку сравнивать себя больше не с кем, кроме ничтожеств, — это путь деструктивный. На них обоих и основаны все веры, для меня во всяком случае это так.

— И чего хочешь ты?

— Покуда жив, я не дам расти в долине деструктивным культам, не хочу, чтобы мои подданные деградировали, да и жить в грязных норах оскотинившихся тварей не особо тянет. Религии Нии, Харлампия, некоторые шаманские культы орков — конструктивные, и пусть они ведут мой народ вперед. Надо только, чтобы эти веры не начали враждовать, вот ради этого всего и стараюсь. Сейчас наши спорщики подустанут, но не убедят друг друга, тут я и возникну с идеей мирного сосуществования, а потом и взаимопомощи конструктивных, креативных верований. Видишь ли, Саэна, я планирую расширение своего государства, рост до размеров империи, а как я уже говорил, иной религиозной политики в империи быть не может, иначе ей не устоять.

— Кто научил тебя этому, Торн?

— У меня было много учителей, но эта идея во многом моя.

— Твоя идея прекрасна, любимый, и я сделаю все, чтобы помочь тебе. — Казалось, сапфировые глаза эльфийки излучают нежность и огромный орк исчезает в этом сиянии.

— Я знаю, моя хорошая, ты давно уже стала для меня целым миром, моим миром. — Лапищи Торна нежно обняли тоненькую фигурку Саэны.

Сызрон очутился в приемной пентаграмме своего кабинета в состоянии жуткой злобы от несовершенного ритуала. Именно это и помешало сектанту сразу сообразить, что подбегающих к нему гоблинов и орков он видит впервые и бегут они отнюдь не для того, чтобы оказать помощь черному священнику. Увидев среди встречающих незнакомого темного эльфа, Сызрон насторожился и вскинул было руки в боевом заклинании, но было поздно. Подбежавший первым орк без затей огрел сектанта кулачищем по голове, не особо дозируя воздействие. Последнее, что осталось в угасающем сознании Сызрона, была фраза темного эльфа:

— Сообщите его величеству, еще одного взяли.

Когда Сызрон пришел в себя, то обнаружил, что прикован за ногу цепью к стене в вонючем каменном мешке. В застенке не было даже соломы, он валялся прямо на холодном загаженном каменном полу. В полумраке справа и слева были прикованы еще какие-то существа в изорванных, а местами и окровавленных магических балахонах.

Силуэт справа пошевелился и со стоном приподнялся, вглядываясь в черного папу кроваво мерцающими во тьме глазами.

— А, Сызрон! В наш славный пансионат пригласили само черное преосвященство, и оно в весьма неплохой форме, даже уже изволило очухаться, — с насмешкой проскрипел сосед.

— Солхит, это ты? — Черный папа с трудом узнал в избитом человеке заместителя и правую руку лидера клана Убивающих словом.

— Солхит остался в прошлом, а сегодня я всего лишь тварь в клетке, претендент на роль раба черного властелина, как и все обитатели этого курорта.

— А как же вас…

— Так же, наверно, как и вас. Эта трусливая мразь применила негатосферу, я всегда думал, что все это сказки и этого талисмана вообще в природе нет, старый скептик. Негатосфера погасила всю магию вокруг, если архимаг читал заклятие высшего круга, то оно еле-еле срабатывало, как заклинания учеников первого уровня. Глава нашего клана все же ухитрился сгноить нескольких нападавших, так его со зла проткнули насквозь через уши и изрубили так, что даже как лича потом поднять не смогли, ну черный властелин ругался! Даже некоторых своих особо ретивых подручных разделал на запчасти. Кое-кто из наших, кажется, успел смыться, но немногие.

— А ты?

— Я убил пару темных эльфов, получил по башке и очухался уже в этом раю, — вздохнул Солхит и невесело обвел рукой подземелье. — А это почти все, что осталось от нашего университета, да и от твоих батюшек тоже. Кстати, Букан уже на службе у Морту, а Арахнис со своими тараканами был у него в услужении еще до твоего идиотского ритуала.

— Так вот почему пауки старались убить жертв! — прошептал черный папа. — Они служили Морту.

В это время заскрипела дверь, в сопровождении пары темных эльфов-телохранителей и орка-ключника в камеру вошел лич в начищенных позолоченных доспехах.

— Вы подумали, господа? — Хотя внешне Морту отличался от живого только некоторой бледностью, но голос живого мертвеца напоминал скрежет железа по точильному камню. — На всякий случай повторю условия: вы приносите клятву верности на плоти и становитесь доверенными магами повелителя мира.

— Повелителя чего?! — с иронией переспросил Солхит. — А мир как, уже знает, что у него есть повелитель? Или ему позабыли сказать?

— Пока еще не весь знает, — раздраженно проскрежетал лич. — Но это неизбежно.

— Ты повелитель только того дерьма, что трусливо прячется за твоей спиной, владыка славного мира навозной кучи, да и сам ты кусок недогнившей падали и стоишь чего-то только с негатосферой. — Солхит плюнул под ноги темного властелина.

— За это ты в свое время ответишь, — зашипел мертвец. — Но сейчас я отложу справедливое наказание, оно помешает тебе принять правильное решение. Весьма скоро мое величие затмит все! А вы или принесете клятву плоти, или сгинете здесь. Но я буду терпелив и изобретателен, слышите, возомнившие о себе высокомерные идиоты? Черви, вы будете умолять меня о смерти. Кстати, можете даже и не пытаться освободиться, негатосфера включена, а эти замечательные цепи сделаны с добавлением магнития, волшебством их не одолеть. Так что думайте, господа, кто согласится, покормлю, а у остальных голод должен обострить рациональное мышление.

Лич гаденько хихикнул и в сопровождении свиты покинул подземелье.

— Ну зачем его раздражать, — заскулил Сызрон. — И так плохо, а ты хочешь сделать еще хуже?

— Что может быть хуже вечного, бессмертного рабства? — невесело усмехнулся Солхит. — Послушай, черное преподобие, эти твари обыскали нас только поверхностно, они не нашли мой НЗ, пару мана-кристаллов в прическе. Мы можем попробовать выбраться.

— Как? Ведь негатосфера включена, да и цепи из этого поганого минерала, их не вскрыть.

— Ну и что же, пятый круг магии все равно действует, хоть и с ничтожной мощностью первого.

— Что ты собираешься делать?

— То, что делает настоящий волк, когда попадает в капкан.

Солхит снял с себя пояс, подобрал с пола чье-то ребро в качестве рычага и наложил на свою ногу чуть выше приковывавшей ее цепи жгут. Из пальцев мага вырвалось заклинание «бритва», правда, сработало оно только как слабенькое «лезвие», которым так гордятся начинающие маги, но все же его силы хватило, чтобы отсечь ступню. Цепь слетела с обрубка, маг побелел как полотно и какое-то время сидел неподвижно, приходя в себя от жуткой боли, потом шевельнулся. Оторвав от мантии полоску, волшебник наложил на сочащуюся кровью культю повязку и, опираясь на здоровую ногу, привстал, держась за стену.

— Вот и все, коллеги, цепь меня уже не держит, а свою плоть на потеху вонючкам я не оставлю. — Солхит сунул отсеченную конечность в карман. — Даже с включенной негатосферой у меня хватит маны на телепорт нескольких человек, без нее я вытянул бы всех, итак, кто со мной?

Черные маги и жрецы Сызрона с ужасом смотрели на обрубок ноги и молчали.

— Что, никто? — Голос Солхита прерывался от боли, но воля мага была сильнее. — Па-ардон, я ошибся, вы не коллеги, а калеки. Ну что же, ничтожества, оставайтесь на здешнем курорте, развлекайтесь, отдыхайте, а мне пора на работу, дела, знаете ли, не ждут.

Сызрон с завистью и невольным восхищением смотрел, как Солхит поднял руки и зашептал заклинание телепорта. Осознание того, что кто-то покидает их тюрьму, а у него не хватило смелости пойти тем же путем, было нестерпимо, оно заставило черного папу подскочить к двери, он как раз был прикован рядом, и забарабанить в нее кулаками.

— Повелитель, сюда! — срывающимся голосом завизжал Сызрон. — Кто-нибудь! Скорее, он уходит, уходит! А-а!

На стук и крики никто не отреагировал, и снедаемый дикой завистью сектант с еще более громким криком «Не пущу!» кинулся на Солхита, но цепь звякнула, натянулась и остановила его. Одноногий маг исчез во вспышке телепорта, последнее, что услышал Сызрон, было слово «холопы», презрительно брошенное напоследок Солхитом.

Телепорт перенес нового главу клана Убивающих словом прямо в его кабинет в разгромленном темном университете. Обшаривающие все углы ищейки Морту ошеломленно замерли, когда прямо на огромном кресле в центре комнаты появился маг с искаженным от боли и ненависти лицом. Но долго удивляться им не пришлось, Солхит вскинул руки, шепча «слово смерти», и десяток трупов с глухим стуком рухнул на пол его кабинета.

Рядом с креслом мага возвышался скелет василиска, опираясь на деревянные подпорки. Шипя от боли, Солхит дотянулся до них и рванул на себя. Кости с сухим стуком посыпались на паркет, а в руках мага остались стойки. Сорвав с себя остатки мантии, волшебник обмотал ими верхние поперечины подпорок и заклинанием «лезвие» обрубил палки до нужной длины — получились костыли. Опираясь на них, маг доковылял до стены, открыл потайной шкаф, извлек оттуда склянку с красным содержимым и, размотав грубую повязку, смазал культю густой вязкой пастой.

— Ничего-ничего, все идет, как надо, — бормотал он себе под нос, заново бинтуя культю. — Заклинание регенерации плюс мазь из крови троллей — и через год-другой нога отрастет, и, может быть, даже без артрита!

Волшебник скинул лохмотья, надел запасную мантию, боевые амулеты, взял массивный посох и проковылял ко второму тайнику. Опустошив его, маг повесил на плечи крест-накрест сумку, наполненную голубоватыми мана-кристаллами, и торбу с эликсирами. Щелкнул сейф, волшебник вынул из ларца и сунул в карман тоги увесистый кошелек.

— А теперь, пока негатосфера занята Сызроном и прочими беспозвоночными, пора побеседовать со здешними твоими миньонами, недогнившее величество, — злобно ощерился колдун.

Передвигаться на самодельных костылях было неудобно и очень больно, и без того не отличающийся мягкостью характера волшебник стал ходячей смертью. Скоро в огромном здании темного университета в живых остались только Солхит и дюжина слуг вуза, которых солдаты властелина сразу не убили, а заперли в подвалах в качестве провизии.

Волшебник доковылял до зала заклинаний, осмотрелся и направился к одному из немногих уцелевших в хаосе разгрома уголков лаборатории.

— Небольшой привет для тебя, самовлюбленная скотина, — прошипел Солхит. — А-то ты очень уж похож на живого, это неправильно.

Маг уселся за рабочий стол и двумя пассами вызвал голограмму темного властелина.

— Упокоить отсюда тебя я не смогу, — злобно прошипел Солхит. — А вот сделать просто ходячим трупом без всяких признаков живого — вполне, пусть это будет небольшим авансом.

Под его заклинаниями фигурка темного властелина потеряла призрачную плоть и действительно стала похожа на поднятый неопытным некромантом гнилой двухсотлетний труп.

— Воображаю, как бесится сейчас эта тварь, — пропел волшебник. — Но впрочем, делу время, а потехе час, хватит на сегодня удовольствий.

Пришедший в довольно неплохое настроение маг, кряхтя, встал из кресла и позвонил в колокольчик, созывая уцелевших сотрудников университета.

Прошел час, из ворот выкатились две повозки, загруженные всем ценным, что сумел отыскать маг в разоренном университете. Самого Солхита восемь слуг бережно несли в сильно попорченном, но все еще крепком паланкине.

— Ничего-ничего, — шептал волшебник. — Я знаю, куда идти, не все в этом мире стали слизняками. Есть, есть свободные и смелые существа, есть Когр и Торн, о которых ты сломаешь свои гнилые зубы, недоеденный червями ходячий остов!

(обратно)

Глава 12 БЕЛОЛЕСЬЕ

Экскурсовод:

— Обратите внимание на утонченность отделки и изящные переходы цветовой гаммы в этом произведении искусства Фаберже.

Новый русский, помигивая свинячьими глазками:

— Ага, это самое, клево! Под пепельницу в самый раз…

Сцена в Эрмитаже

Я вышел из портала следом за Саэной и с интересом осмотрелся. Да уж, по ландшафтному дизайну с ушастыми не сравнится никто! Стояли последние дни августа, и, несмотря на это, город утопал в цветах. Улицы были замощены настолько тщательно подогнанными плитками, что стыки, толщиной с конский волос, совершенно не ощущались под сапогами. Казалось, ступаешь по гладкой, идеально ровной поверхности. Ажурные заборчики сплошь оплетены цветущей растительностью, за ними бушевали сады, над которыми поднимались остроконечные шпили и крутые крыши изящных, я бы даже сказал, стройных домиков, хотя это и нелепо звучит.

Красота, только все какое-то очень уж хлипенькое, не то что накатанные из вековых дубов дома нашего города! Но ладно, сначала дело, зевать по сторонам буду потом, надо пройти рамку местного спецконтроля, вдруг в приличное эльфийское общество с моим клыкастым рылом вход заказан? Поучусь тогда…

Так, сейчас проверим, насколько я соответствую занебесно высокому ушастому облико морале. Со стороны мы выглядели вполне респектабельно — юная эльфийка, показывающая неотесанному варвару с крайнего севера прелести истинной цивилизации. Друзья поработали с гномьим артефактом на славу, я теперь сам не узнавал себя в зеркале — соломенные волосы, грубое, обветренное, но вполне человеческое лицо, кожа, с непривычки режущая глаза своей белизной. Мне придали облик человека-варвара, населяющего приполярные земли, этот народ по месту жительства здесь все именовали северянами или нордами. По словам Саэны, предложившей именно эту маску, все мои ляпы и нестыковки в поведении будут объяснены невоспитанностью и брутальностью дикаря.

Когда я дошел до эльфийской академии, то с удивлением увидел, что оказался не один такой, что называется, в сомнениях. Перед воротами стояла очередь! Как я понял из пояснений Саэны, арка у входа в академию была индикатором степени негодяйства, и нашкодившие грешники проверяли, насколько велики их пакости.

Первым стоял коренастый гном с золотой цепью мастера-торговца на груди. Что такое он натворил, угадать было несложно, поскольку короткие толстые пальцы, заросшие жестким рыжим волосом, постоянно ощупывали объемистый кошель на поясе. Торгаш развел очередного лоха, теперь прибежал совесть отполаскивать. Коротышка резко вздохнул, как будто собирался окунуться в холодную воду, и шагнул под арку. Сделав пару шагов, он облегченно выдохнул, вытер дрожащей рукой пот со лба и засеменил прочь, бормоча себе под нос:

— Да чтоб я еще раз, да ни в жисть!

Как же, «ни в жисть»! Похоже, он тут бывает чаще, чем в бане. Мне вспомнился невероятно прижимистый характер гномов, с которыми даже банкиры моего родного мира рядом не стояли. Наверно, после каждой сделки сюда шастает, проверить, не почернели ли его загребущие ручонки. Но пока вроде не почернели…

Сунувшийся следом тщедушный человечек с воровато бегающими глазками, казалось, с размаху наткнулся на пуленепробиваемое стекло. Распластавшись по невидимой преграде, он отчаянно пытался пролезть, но был отброшен назад и с размаху чувствительно приземлился на пятую точку.

— Доигрался, — обреченно прошептал мужичонка, лицо которого пошло чахоточными пятнами. Еще крепкий человек средних лет, казалось, разом превратился в дряхлого старика. Тяжко кряхтя, он поднялся и, опустив взгляд, походкой приговоренного направился в сторону храма света.

Следующим был я. У меня как-то нехорошо похолодело в груди, но за спиной ждали своей очереди двое эльфов со скорбными лицами и траурными черными повязками на рукавах. Наверно, какая-то сшибка, ухлопали врагов, сейчас проверяют, тех ли порезали, кого надо было. Подгоняемый их нетерпеливыми взглядами, я шагнул вперед, жалея, что не догадался подстелить соломку, похоже, мой предшественник хорошенько отшиб копчик о брусчатку. Шаг, еще шаг и… ничего. Ничего?!

— Ургх, — удовлетворенно проворчал я себе под нос и выскочил наружу, будто из проруби, навстречу лучезарно улыбающейся Саэне.

— Я всегда, всегда знала, я верила! — Девушка, приплясывая, шагала рядом.

— А может, Маска Фата-Морганы меня прикрыла? — попробовал я умерить ее пыл.

— Можется, переможется! Арку вот обманешь, — в восторге показала мне фигу Саэна.

— Саэна! Ну и манеры, — притворно сердито покачал я головой. — И куда подевалась моя воспитанная эльфийка-колокольчик?

— С кем поведешься, от того и наберешься, оркоцензор нашелся. — В дополнение к фиге мне был показан язык. — И кстати о манерах, ты бы поосторожнее с возгласами. Маска маской, а орк из тебя так и прет, ургх ходячий!

— Во-во, с кем поведешься, еще надо посмотреть, пропустит ли эта арка тебя.

— Ты даже не представляешь, насколько я за тебя рада, — уже другим тоном прошептала Саэна.

Я шел по эльфийскому городу, прямо-таки купаясь в сиянии счастливых глаз любимой.

— Саэна, ты говорила, что Белолесье большой город, мы всего ничего прошли, а впереди уже лес.

— Это не лес, а наш настоящий город, — засмеялась эльфийка. — Присмотрись повнимательнее, спец по лесам!

Я действительно присмотрелся — и было к чему! Город плавно перетекал в насаждения огромных деревьев, на Земле такие исполины встречаются только в тропических джунглях. На разной высоте между огромными ветвями лепились домики ушастых, напоминая беличьи гнезда. Плоские воздушные корни подвесными тропинками пересекали пространство леса в разных направлениях, сплетаясь в многоуровневую дорожную сеть. Мощеная дорога под кронами незаметно переходила в воздушные тропы. Подножие каждого дерева окружено домиками побольше, с палисадничками и цветниками. Казалось, стволы лесных великанов вырастают прямо из эльфийских домов. При такой густоте посадок можно было ожидать кромешную тьму под деревьями, но нет, в гигантском лесу было светлее, чем в обычном березняке.

И всюду были ушастые, выглядывали из окон, прохаживались по тропинкам, сидели на балкончиках, а на перекрестках несли службу тяжеловооруженные эльфийские патрули. Н-да, конечно, я ожидал от поселений этого мира сюрпризов, но чтобы здешний город настолько отличался от земных — и предположить не мог.

В душе Саэны счастье от осознания факта, что ее любимый смог пройти охранное заклинание академии, перемешалось с чувством потери реальности, поскольку арку прошел орк! Такое невозможно даже теоретически, эльфийка надеялась лишь на чудо, и вот чудо произошло, но только прибавило загадок. Или Торн не орк, или преподаватели академии обманывают своих студентов. С кем бы посоветоваться?

Пока Саэна собирала по кусочкам треснувшую реальность, они дошли до Высокого города — древней, чисто эльфийской части Белолесья. Селиться здесь представителям иных народов не разрешалось, хотя посещать Высокий город им не возбранялось.

От Саэны не укрылось, что Торн впервые видит настоящее древнее эльфийское поселение, уж очень широко открылись его глаза. Значит, любимый не соврал ей, он не участвовал в разгроме селений перворожденных, раз еще ни разу их не видел.

Все было просто прекрасно, и Саэна уже преисполнилась чувства гордости за свою расу, демонстрируя орку рай земной, созданный добрыми и мудрыми эльфами, когда из переулка вынырнула личность, начисто разрушившая волшебную сказку.

Изысканно, даже с перебором наряженный эльф был из дома Алых роз, а еще он был старшим сыном, сиречь наследником князя этого дома Бериола. Эльф увидел Саэну, весело болтающую с незнакомым нордом, и разом преисполнился самых ядовитых чувств. В свое время Саэна отказала сватам дома Алой розы, добивающимся руки девушки для его младшего брата, да и вообще… ни с кем из них эльфийка не была так любезна, как с этим северным человечишкой-дикарем.

— Печально, что сокровенные обиталища перворожденных стали общедоступными для грубых и невежественных существ, — глядя поверх головы норда, презрительно скривил губы эльф-аристократ. — Боюсь, что они привнесут в нашу совершенную культуру брутальность и хаос. Я бы попросил светлую госпожу выгуливать своего питомца подальше от исконно эльфийской части нашего славного города.

Сказав это тихим голосом, как бы между прочим, эльф, не задержавшись более ни на секунду, с высоко поднятой головой прошел мимо. Саэна не ответила соплеменнику, вся энергия эльфийки была направлена на то, чтобы остановить разъяренного орка от непреднамеренного убийства.

— Торн, здесь свои порядки, — шептала на ухо любимому Саэна, вцепившись обеими руками в его локоть. — За любой акт насилия тебя в лучшем случае выкинут из города, а в худшем ты загремишь в тюрьму!

— Во всех нормальных городах за такие речи просто бьют в рыло, и любой адекватный суд оправдает подобный ответ на оскорбление! — еле сдерживаясь, злобно зашипел Торн.

— Но не эльфийский, — вздохнула девушка. — Если ты даже просто притронешься к этому пижону, это будет сочтено неприемлемым проступком. К эльфу в Белолесье можно прикасаться только цветком!

— Чего? — Брови орка полезли наверх. — Каким еще цветком?

— Ну, например, тюльпаном или там гладиолусом. Если к эльфу прикасаются цветком, то так выражают симпатию или дружбу, а при вражде цветок кидают под ноги противнику — это считается вызовом на дуэль, любой другой физический контакт недопустим и подсуден, таковы наши законы.

— Я могу вызвать его на дуэль?

— Да, но только с разрешения магистрата, а там тебе лучше не появляться, не стоит привлекать лишнее внимание.

Стараясь остановить разъяренного Торна, Саэна понимала, что сейчас он, может быть, и утихомирится, но не успокоится, пока не отомстит, таковы уж орки, и, честно говоря, именно сейчас она была согласна с дикарской позицией, но как же все это было не вовремя… Торн между тем сверлил взглядом удаляющуюся спину своего обидчика и что-то напряженно обдумывал.

— Цветком, говоришь, выразить дружбу и любовь… — Злобно прищуренные глаза орка пошарили по сторонам, а губы внезапно растянулись в знакомой хищной улыбке-оскале, которая смотрелась по-оркски даже на человеческом лице. — Будет ему цветок… щас любовь выражу, сейчас я его именно любить и буду.

Торн подскочил к невысокой ограде ближайшего палисадника, перевесился через нее и выдрал с корнем самый большой подсолнух, до которого смог дотянуться. Прежде чем эльфийка успела его остановить, орк подскочил к удаляющемуся эльфу и неожиданно вежливым тоном окликнул его:

— Уважаемый господин, одну секунду, у меня к вам небольшое дельце. — С этими словами Торн из-за уха занес подсолнух, как Гиг свою любимую дубину.

Эльф приостановился и подчеркнуто неохотно обернулся, как раз вовремя, чтобы огромное соцветие въехало прямо в его высокомерно задранный нос. А надо сказать, эльфийский подсолнух — это вам не человеческий, в два-три раза больше и тяжелее, достигает пяти — семи килограммов. А если еще учесть, что подсолнухом приложили наглеца могучие лапищи озверевшего орка…

Хрясь!

Соцветие подсолнуха вдребезги разлетелось об аристократическую физиономию.

— Бглым! — вырвалось у эльфа, унесенного силой богатырского замаха метра на три. Подсолнух — это все-таки не дубина, и серьезных повреждений он вызвать не мог, но аристократу хватило. Эльф-пижон приземлился на пятую точку, да так и остался сидеть, растопырив ноги циркулем и глядя перед собой бессмысленными глазами, из длинного с горбинкой носа потекла тоненькая струйка крови.

Словно из-под земли тут же появился патруль — два эльфа-лучника под предводительством мечника в серебряном шлеме.

— Что тут произошло? — Офицер строго оглядел засыпанную ошметками подсолнуха дорогу.

— Я хотел выразить всю глубину своих чувств этому господину разрешенным у вас способом, — светским тоном сообщил Торн, протягивая патрульным измочаленные остатки стебля подсолнуха. — Господин так впечатлился силой и искренностью моих чувств, что все еще пребывает в некоторой растерянности.

— Я подтверждаю слова нашего гостя. — Саэна тронула командира патруля за локоток и как-то по-особому на него посмотрела.

— Что же, закон не нарушен, — сообщил офицер, еле заметно кивая в сторону подворотни, куда Саэна в темпе и потащила орка-хулигана. Его жертва в это время помотала головой, приходя в себя, дрожащей рукой потрогала нос, посмотрела на окровавленные пальцы и неожиданно тонким голоском завизжала что-то вроде: «Хватай бандита», но орк с Саэной уже скрылись за углом.

— Обалдуй! Нет, ну надо же быть таким бешеным бычарой, — выговаривала эльфийка своему спутнику, петляя по каким-то узким запутанным закоулкам. — И ведь как нам сказочно везет! Этот офицер, командир патруля, — старинный соперник побитого тобой принца, да и патруль был из воинов дома Золотой акации, а у них с Алыми розами испокон веков трения, иначе шагал бы ты сейчас под конвоем в магистральную кутузку.

— Да, действительно немного перебрал, впредь буду осторожнее, — виновато буркнул орк, немного остыв.

— Ладно, не переживай, принц сам не будет заинтересован, чтобы эта история получила огласку, ибо его роль была весьма жалкой, а никому не хочется стать посмешищем. Но вот внешность тебе придется подправить.

Эльфийка что-то проделала с амулетом на груди орка и с улыбкой сунула спутнику зеркальце. — Ну как, нравится?

Лицо Торна стало немного тяжелее, соломенные волосы превратились в ярко-рыжие, скулы расширились — опознать в этом норде сегодняшнего подсолнухового дебошира не смогла бы даже сама жертва.

— А так даже лучше, спасибо, солнышко, я больше на орка стал похож, улыбнулся Торн девушке. — Нет, правда, эта морда мне дороже, роднее!

— Да ну тебя, — засмеялась эльфийка. — И на орка ты нисколечко не похож, скажешь тоже.

— Ладно, будем считать, что следы заметены и проблема решена. — Торн вновь стал весел и беззаботен, но вдруг лоб орка прорезали морщины, он о чем-то глубоко задумался. — А что это за трения между эльфийскими домами?

— Да так, везде случаются недопонимания. — Эльфийка как-то замялась. — Торн, давай поговорим о чем-то другом, для меня эта тема неприятна.

— Извини, малышка, что причиняю тебе неудобства, но тема эта крайне важна, и я буду тебе очень благодарен, если ты расскажешь побольше, — сочувственно, но настойчиво возразил орк.

— Хорошо, слушай, — поморщилась девушка. — Эльфы не умирают от старости, потому карьерный рост у них сильно осложнен. Все высшие посты давно заняты, наши вожди с возрастом приобретают опыт, мастерство, мудрость и осторожность, а потому погибают очень редко. Амбиции же молодежи с каждым годом растут, а реализовать их негде, дома начинают соревноваться за влияние… Понимаешь, часть эльфов становятся настолько одержимыми жаждой власти и гордыней, что не останавливаются ни перед чем, все принося в жертву своему эгоизму, так появляются дроу. Несмотря на все старания лучших представителей нашего народа, каждое столетие мы теряем часть эльфов, они темнеют. Кстати, вот уже двести лет, как дроу у нас не появлялись, недалекие умы радуются этому, мол, перворожденные усовершенствовались, дозрели. Но старшие, в том числе мой дед, усматривают в этом нешуточную опасность, опасаются, что эффект удержания вызовет страшные последствия, ибо наиболее тихая погода бывает перед ураганом.

— И род Алой розы, из которой был этот прыщ…

— Многие из них настроены наиболее радикально, — кивнула Саэна и внезапно прыснула. — А по носу ты ему и правда здорово съездил!

(обратно)

Глава 13 БАКАЛАВР ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ «БОЕВАЯ МАГИЯ ЖИЗНИ»

На уроке латыни студенты-медики случайно вызвали демона.

Анекдот

— Что есть волшебство? — Магистр общей магии Эрих Вальц, прозванный студентами Песочницей, читывал очередную лекцию. — Изначально слово «магия» образовано от глагола «мочь», «уметь», а маг соответственно кто?

— Тот, кто может, — радостно сообщил какой-то хоббитенок с первой парты.

— Да, верно, — поощрительно улыбнулся лектор, — именно умеющий. Что означает владеющий каким-либо искусством, в данном случае искусством управления определенными элементами реальности. Занесите в тетради, дабы не забыть.

Хоббитенок, весь сосредоточившись и высунув от усердия кончик языка, старательно записал великую мысль.

Мэтр был пожилым человеком, высохшим до таранкообразного состояния, с поджатыми бескровными губами, искривленными в вечной гримасе скептического неодобрения и привычкой к месту и не к месту вставлять фразу «Я вам всем покажу, с меня еще песок не сыплется», за что, кстати, и получил свое прозвище. По степени занудства он держал безусловное первенство во всей академии, и лекции его были совершенно невыносимы. Монотонным голосом на одной ноте преподаватель с важным видом вещал общеизвестное, и ладно бы просто вещал, он же еще конспекты проверял. Кстати, у кого бы взять конспект для предъявления? Попрошу у хоббитенка, все равно память на лица и почерки у мэтра никакая. Толку же с этих самых лекций — ну абсолютный нуль, а профессора в нашем универе еще говорили, что абсолютного нуля в природе не бывает, впрочем, преподаватели Земли незнакомы с почтенным мэтром, хотя в моем родном мире таких тоже хватает.

Для чего мэтра держат в академии — великая загадка, возможно, просто не хотят выгонять из светлого сострадания. Хотя у меня закралось нехорошее подозрение, что это был своеобразный тест абитуриентов. Существо, вытерпевшее лекционный курс Вальца, неизбежно обладало железобетонной выдержкой и огромной силой воли.

— Юная леди, не вертитесь, ваше поведение недопустимо, это возмутительно! — Указка со звуком револьверного выстрела ударяет по краю кафедры, рядом со мной спросонья вздрагивает и перестает посвистывать носом молодой гном, тут же старательно заскрипев пером, а преподаватель продолжает: — Магия — это терпение и труд, терпение и труд! Берите пример хотя бы с Торна Гринвальдского, полтора часа взгляд от тетради не поднимает! Нуте-с, далее…

Я у старика в фаворе, Вальц считает меня серьезным и старательным учеником, чуть ли не лучшим во всем потоке. Секрет моего успеха в том, что за четыре года, так сказать, тренировки в нашем универе на Земле я научился спать, сидя и с открытыми глазами прямо на занятиях. Старый зануда просто в восторге от моей неподвижной сосредоточенности, внимания и абсолютной серьезности на его лекциях.

— На чем я остановился? Ах да-да, сучность магии, итак…

С речью у лектора также не все в порядке, произнесение буквы «ща» за пределами его возможностей. Слово же «сущность» — любимый термин Вальца, и после каждой его «сучности» — в аудитории веселье, но мэтр, как и многие старики, упрям. Бешено колотя указкой по чему ни попадя, он наводит порядок, приводя в пример меня и парочку перенявших мой трюк сокурсников, а затем продолжает выносить мозги. Я снова опускаю взгляд в тетрадь, и перед глазами все плывет… не захрапеть бы, а то Саэна утверждает, что я во сне храплю.

Звонок с пары будит меня. Стараясь сохранить на лице чинное выражение, давлю зевоту и, разминая затекшие конечности, выхожу в коридор.

Самый поразительный факт, который я установил в ходе первой недели занятий, — все то, чему учили на первом курсе академии, мне было известно. Как это возможно? А вот так. На Земле я почти закончил университет с очень неплохим уровнем преподавания. А на первом курсе эльфийской магической академии преподавали в основном совершенно немагические предметы, ибо, чтобы грамотно плести заклинания, бакалавр должен был иметь представление о каллиграфии, основах математики, физики, химии (здесь ее называли алхимией), ботаники, зоологии, анатомии и прочих общеобразовательных предметах.

Исключением были общая теория магии,да и то девять десятых информации было банальной философией, а основы сопротивления материи магическим воздействиям настолько близко стояли к сопромату вузов Земли, что выучить их мне не составило большого труда.

Выйдя в обширный холл первого этажа, я завертел носом — мне нужен был совет Саэны. Хотя на людях в целях конспирации мы старались не общаться, но сейчас исключительный случай. Ага, вот и эльфийка. Перемигнувшись с Саэной, я пошел в сторону ближайшего парка, спустя короткое время девушка догнала меня. Мы зашагали в гущу сирени, подальше от любопытных глаз, по дороге я изложил эльфийке свое открытие.

Просьба орка встретиться посреди Белолесья встревожила девушку, обычно он был гипертрофированно осторожен во всем, что касалось эльфийского города. Она ожидала всякого, но то, что сообщил ей Торн, было слишком даже для такого дерзкого и самоуверенного существа.

— Понимаешь, Саэна, весь ваш первый курс я знаю, — с абсолютно серьезным выражением лица заявил обнаглевший орк. — Видишь ли, у меня были… был хороший наставник.

— Жжешь или сочиняешь! — Девушка не поверила ни одному слову Торна и весело захихикала. Но орк настаивал, и эльфийка вначале полушутя, а потом уже серьезно устроила орку неофициальный, но свирепый экзамен.

— Я не знаю, что и думать, Торн, — спустя час потрясенно качала головой Саэна. — Ты бесспорно имеешь знания первого курса академии, хотя и с пробелами.

— А что, если мне перевестись на второй курс, пока занятия только начинаются?

— Сдать экстерном первый курс?! — Бровки эльфийки изумленно уползли под челку.

— Это запрещено?

— Да нет, в истории академии пару раз такие вещи случались, но… не слишком ли ты самоуверен?

— Я неимоверно крут, — гордо развернув плечи, сообщил Торн.

— Ты неимоверно нагл, хотя эти понятия довольно близки.

— А с кем поговорить о переводе?

— Такие вопросы решает только ректор.

— Угу, тогда я к ректору, как освобожусь, вызову по дальновизору.

— К ректору на прием без предварительной записи? Опомнись, безумный, в приемной даже преподаватели иногда по целому дню сидят!

— Я неимоверно крут! — вторично сообщил орк девушке свой главный аргумент и целеустремленно потопал в сторону академии.

Саэна с изумлением, к которому примешивалась гордость, проводила Торна взглядом. Да, он действительно лучший, и ее сердце не ошиблось в своем выборе. Но все равно дерзость орка поражала эльфийку.

Саэна волновалась зря, в приемной ректора почти никого не было. Во всяком случае, когда я объяснил миловидной хоббитке-секретарше цель визита, меня пригласили в кабинет буквально через пятнадцать минут.

Роскошное помещение размером с солидную аудиторию было обставлено с изяществом. Окна вместо занавесей прикрывались какими-то лианами с огромными листьями, причем листья шевелились, закрывая окно наподобие штор, подчиняясь даже не словам, а одному взгляду ректора. Сбоку от окна расположился огромный письменный стол, покрытый тончайшей резьбой, перед ним — несколько кресел для посетителей.

Леди Эльсиа сидела за столом в мягком кресле и внимательно смотрела в глубь еле заметно светящейся хрустальной сферы. Я остановился, ожидая, когда ректор закончит работу, заодно прикинул линию поведения. Мне надо привлечь и заинтересовать ректора, но не настолько, чтобы вызвать слишком пристальное внимание, а то Маска Фата-Морганы может и не справиться. Я орк, образ маски создал иллюзию человека-северянина, и тот и другой — существа весьма грубой культуры, да и сами по себе не образцы утонченности. Попытки подражать эльфам в изысканности безнадежны, получится нелепая пародия, способная в лучшем случае вызвать сочувственный взгляд. Это не то, что мне надо. Пожалуй, надо идти по пути гусар, когда брутальность и даже небольшая доля откровенной грубости воспринимались как неизбежное следствие походной военной жизни и вместо осуждения придавали гусарам определенный шарм. Пробую.

Когда леди оторвалась от шара и подняла на меня взгляд, я, не смягчая ни походки, ни голоса, сделал пару шагов вперед, подкованные сапоги сорок четвертого размера извлекли из мозаичного пола звуки, сопоставимые только с грохотом упавшего с третьего этажа рояля.

— Миледи, я счастлив лицезреть вас! — с интонациями истинного гусара бухнул я.

— Спасибо, юноша. — Нежный колокольчик — голос эльфийки прозвучал резким контрастом моему реву. Эльсиа кивнула на кресло. — Располагайтесь. Итак, я правильно поняла ваше желание сдать предметы первого курса экстерном?

— Совершенно верно, миледи. У меня был замечательный наставник, большой маг и истинный мудрец.

— И почему ваш учитель не закончил свою работу?

— Он сказал, что в академии я получу нужную подготовку, а что касается причин, то кто же может знать истинные мысли настоящего мага?

— Себастьян, собирайся, ректор вызывает. — Ния заглянула в кабинет декана целительского факультета. — У нас, похоже, очередной вундеркинд проявился, один из студентов изъявил желание сдать досрочно весь первый курс.

— А я тут при чем? — удивился Себастьян. — Наши предметы только со второго курса… А-а, кажется, понимаю, он человек?

— Да, юноша вашей расы, вот всех людей-преподавателей на экзамен и вызывают.

— И кто он?

— Торн из Гринвальда. Да-да, тот самый, в котором ты заподозрил любимого Саэны.

— Разведка установила, что новым темным кланом близ границ руководит некий орк Торн. А ты говорила, что героя Саэны тоже зовут Торн, вот я и подумал, нет ли тут совпадения.

— Но Торн Гринвальдский — человек, я сама истинным зрением проверяла. Кстати, у северян Торн — весьма распространенное имя, и с Саэной этот студент почти не общается. Да и орк, обучающийся в академии, — это априори миф, а уж сдающий экстерном весь первый курс…

— Да-да, орки даже у себя не обучаются в темном университете, и у них нет магов, только шаманы, а тех не учат по книгам, а натаскивают по всяким там амулетам и пиктограммам, не столько преподают, сколько передают. Ну что ж, пойдем полюбуемся, Элленор знает?

— Он уже там, учителей школ боевого танца тоже пригласили, а у Элленора — самая большая школа.

— Ну официально школы боевого танца входят в академию, хотя магии у танцоров — кот наплакал. Но формально все справедливо.

— Себастьян, об орке Торне, который по непроверенным данным и есть герой Саэны, Элленор знать не должен, по крайней мере, пока мы сами не будем полностью в том убеждены, я и доклад разведки сумела… мм… подкорректировать.

— Да, Ния, учитывая те, прямо скажем, сильные чувства, кои питает к оркам Элленор, эта новость для него запросто станет причиной предынфарктного состояния.

(обратно)

Глава 14 АРЕНА БОЕВОГО ТАНЦА

— Па, а что такое рыцарский турнир?

— Это такой большой человеческий праздник, сынок, раз в год собираются люди-воины и бьют друг другу морды.

— Так у нас такое происходит каждый день.

— А у нас каждый день праздник, сынок.

Разговор орка с сыном

— Торн, ну зачем тебе туда лезть. — Глаза Саэны с мольбой смотрели на орка, а пальчики эльфийки, вцепившись в его рукав, старались задать несносному вождю Изумрудных драконов направление, противоположное нынешнему. — Там собираются мастера боевого танца, они орков тысячи раз видели, их движения и боевые приемы знают, твоя маскировка может не сработать.

— Орков-то они видели, — упрямо набычившись, ворчал Торн. — Но ты лучше вспомни, из-за чего позавчера подрались гном с нордом: гном сказал, что все северяне похожи на орков движениями, приемами и харями. Да и не буду я особо светиться, но попробовать местных бойцов в деле мне необходимо.

Ведя такую беседу, Торн с Саэной подходили к арене боевого танца, где орк свернул в сторону раздевалки, предназначенной для участников, а жутко недовольная эльфийка направилась к скамьям зрителей.

Расположенная в северной части Белолесья арена походила на римский Колизей или современные земные стадионы, посыпанную мелким песком площадку окружал невысокий бордюр, за которым по четырем сторонам света располагались кабинки для магов, обеспечивающих безопасность выступлений, далее были скамьи для болельщиков, уходившие амфитеатром вверх. Как и на Земле, самые дорогие места были в первых рядах, и только благодаря статусу Элленора Саэне удалось занять сиденье в первом ряду.

Амфитеатр был переполнен, во всех проходах до самого верха толпились зрители, которым не хватило сидячих мест. На арену вышел Оридеус, чемпион прошлых состязаний, по традиции открывающий бои на арене. Это был эльф, левую часть лица которого покрывала густая сетка шрамов от ожога, как поговаривали, они остались от удара фаербола орочьего шамана.

Оридеус поклонился публике, снял с себя золотой шлем чемпиона арены — переходящий приз — и установил его на пьедестале перед судьями. Рядом со шлемом на бархатной подушечке лежал серебряный значок в виде двух скрещенных мечей — это тоже был приз чемпиону, вручавшийся навечно, даже эльфийские князья не имели права отобрать его у победителя, что бы он впоследствии ни натворил.

Если кто-нибудь одерживал десять побед, то десять серебряных значков обменивались на золотой, а десять золотых могли быть обменяны на бриллиантовый, но его пока еще никому не вручили, хотя у Элленора и имелись неплохие шансы. Правда, последние пару лет он не участвовал в поединках, но такие перерывы среди мастеров клинка — дело обычное.

В раздевалке мне вместе с остальными новичками предложили выбрать броню и оружие. Арена эльфов была оснащена какой-то хитрой магией, обеспечивающей безопасность бойцов, но для ее успешного использования необходимо было специальное оружие и доспехи, при изготовлении которых тоже применялись какие-то заклинания и артефакты. Потому на арену никто и никогда не выходил со своим оружием, в лучшем случае по спецзаказу делали копию любимых мечей и доспехов.

При таком раскладе для обеспечения разнородных потребностей воинов всех светлых рас, оружейная арены боевого танца была огромной, а предоставленные образцы — невероятно разнообразными. Чего только тут не было! Мечи, топоры, палицы, алебарды, копья, доспехи всех форм и размеров. Но все-таки того, что мне было нужно, а именно — слегка изогнутого двуручного меча, не имелось. Оно и понятно, такие клинки использовали только орки, черные рыцари да, если верить слухам, демоны. Откуда на эльфийской арене было взяться воинам с такими запросами. Заказать подобный клинок мастерам арены — так проще на собственном лбу написать «я орк, однако».

Игра шла на выбывание, победитель перед каждой новой схваткой имел право заменить оружие и броню. Прикидываю варианты и возможных противников, скорее всего, изначально я буду драться с тяжеловооруженными людьми, значит, мне лучше обойтись без крепкой брони, а вот легкую кольчугу, открытый шлем, латные наручи и поножи возьму. Оружием я избрал рыцарский полуторный меч с рукояткой под две ладони, вот и все, готов.

Грянул гонг, на арене появилось множество бойцов, по закону первые поединки велись массово, а вот ближе к финалу на поле выпускали только одну пару.

Наверно, судьи старались подобрать равных противников, во всяком случае, первым против меня бился норд. В широченных ладонях северянин нянчил увесистый боевой молот, в виде компенсации отсутствующего щита он не придумал ничего лучшего, как упаковаться в две кольчуги.

Воинское искусство сей воитель изучал, вероятно, по героическим балладам и сагам, ибо сразу же выкрикнул что-то неразборчивое, но бравурное, запыхтел и понесся на меня, из-за уха занося свою кувалду. Молот чудо-богатыря был еще на полдороге к цели, когда мой полуторник въехал ему под подбородок, углубившись сантиметров на десять. В месте контакта меча и щетинистой морды сверкнула яркая вспышка, а незадачливый боец мешком сполз на землю. Вытащив из раны меч, я осмотрелся, вокруг меня поединки довольно быстро завершились, арену покрыли кровавые потеки, кое-где инкрустированные вывалившимися кишками, воняло как на бойне, что называется, натурализм полный.

Грянул гонг, пролитая кровь побледнела и исчезла, а сраженный мной боец застонал и зашевелился, подымаясь на ноги. Я с интересом смотрел, как страшная рана от моего меча исчезает на глазах. Да уж, куда там земным спецэффектам по сравнению с иллюзиями ушастых, хорошо, что здесь нет никого из Голливуда, а то еще от зависти могли бы самоубиться.

Второй бой — и опять я бьюсь с нордом, учитывая, что сейчас сражаются победители предыдущих схваток, надо быть осторожнее. Противник крупнее и явно сильнее меня, для человека просто гигант, оружием ему служит героических размеров топор, похожий на мясницкий, только рукоять подлиннее. Одет в кольчугу, в левой руке деревянный крепкий щит, но без оковки. Боец не выглядит особо подвижным или хотя бы умным, интересно, чем он берет, массой?

На своей арене ушастые разрешали практически все, поэтому северянин дает волю своему характеру. Норд выкатывает глаза, рычит, мотает башкой, как застоявшийся бык на корриде, а затем начинает кусать край щита. Понятно, почему щит не окован по краю, при таких замашках от зубов давно одни пеньки пооставались бы.

Очевидно, противник пытается впасть в ярость берсерка, но норды — это вам не орки, по своему желанию, не налакавшись настойки мухоморов, вызвать это состояние могут очень немногие люди. Этот типус не исключение, глазовыпучивание и щитопокусывание не прокатило, за неимением настоящей боевой истерики норд начинает заниматься симуляцией. В рычании проскакивают раздраженно-истерические нотки, он пытается пустить изо рта пену, но как-то неубедительно, все, чего добился, — по бороде потекли слюни. Тоже мне берсерк понарошку, может, помочь ему?

— Ай-яй-яй, — апеллирую я к судьям. — Ну разве можно таких доходяг на арену выпускать, парня, похоже, год не кормили, бедолага с голодухи весь на слюну изошел, вон уже щиты жрать начал.

По рядам зрителей прокатываются смешки, а рев оппонента становится натуральнее.

— Ты, дружок, ко мне сегодня заскочи, я тебе хлебушка дам, — подпустив сочувствия в голосе, обращаюсь непосредственно к окольчуженному ревуну.

Ага, сработало, глаза норда наливаются дурной кровью, громкость издаваемых им звуков взлетает на пару децибел, и северянин берет резкий старт с места. Если противник разозлился — он проиграл, исключений из этого правила нет, конечно, если сражаются профессионалы. Поэтому вывести противника из себя — первая заповедь любого опытного бойца.

Ненастоящий берсерк довольно ловко взмахивает своим топором, целя мне по шлему, я легко отбиваю удар в сторону боковым движением меча. Ответный режущий удар по лицу северянин принимает на щит и пытается подсечь мне ноги. Тяжелой брони на мне нет, и я легко перепрыгиваю через его топор, по дороге метко плюнув в лицо противнику. В яблочко! Оплеванное лицо краснеет еще больше, и норд, выкрикнув что-то нецензурное и отбросив щит, яростно вздымает топор двумя руками. Отскакиваю в сторону, топор свистнул рядом, северянин летит следом за своим чудовищным замахом, изо всех сил бью ногой по коленке норда сбоку.

Коленный сустав, несмотря на свои размеры, — один из самых слабых и уязвимых в нашем теле, как биолог, я хорошо это знаю. Все потому, что изначально сустав был заложен природой-матерью коленкой назад, как у кузнечика, и только в процессе эволюции перегнулся в другую сторону. Перегнуться-то перегнулся, да как следует не укрепился, спереди его фиксируют две очень слабые связки, и потому удар в колено спереди или сбоку легко ломает его. Помню, наставник как-то советовал этот прием нашим девчонкам при встрече с нехорошими мальчиками, желающими, скажем, близости, при этом позабыв спросить согласие самих девушек. Сэнсэй подчеркивал, что даже силы самой хрупкой девчонки или, скажем, подростка хватит для перелома этого сустава. А человек со сломанной коленкой как-то сразу забывает о маньячных желаниях и уж, по крайней мере, неспособен догнать свою жертву.

— Хрусть, — сказала коленка норда, а сам он издал вой кастрируемого без наркоза кота и завалился набок, бросив топор. Я опустил было меч, но рефери заорал, что, пока противник не убит или не сдастся, схватка не закончена. Противник, вместо того чтобы сдаваться, начал громко говорить в мой адрес нехорошие слова, перемежая их дикими воплями, поскольку благодаря магии ушастых испытывал такую же боль, как и при реальном переломе.

Чего-либо объяснять в таких случаях — это даром тратить время. В реальности я бы просто глушанул его, а вдруг для чего-нибудь в будущем этот хромоножка пригодится? Ну а здесь… мой меч описал полукруг, голова норда отскочила и покатилась к трибунам, из обрубка шеи ударили кровавые струи, а конечности стали слегка подергиваться. Сражающиеся рядом с нами молодые рыцари приостановили бой, созерцая сей процесс, а потом, не сговариваясь, скрючились и стали на удивление синхронно выдавать на арену свой завтрак. Правильно говорил мой наставник по кэндо, хочешь проиграть — нажрись перед боем.

Итак, два-ноль, хотя, собственно, хвалиться нечем, оба норда явно не обучались в серьезной боевой школе, и чего только вылезли?

Массовые схватки закончились, в третьем бою по многолетней традиции на арене только два бойца. Ага, шутки кончились, следующий поединок с эльфом — боевым танцором. Правда, парень не старше меня и, как объявил арбитр, всего лишь ученик, но школу его возглавляет сам Элленор, первый мечник среди эльфов и, скорее всего, предок моей ушастой синеглазки. Кстати, Саэна, помнится, сильно хвалила мастерство своего деда, а ведь даже начинающий ученик хорошего учителя — это серьезно.

Боевые танцоры обычно облачены во что-то легкое, вооружение этого класса воинов составляют парные мечи, вряд ли ученик отойдет от стереотипа. Я оставляю свой полуторник, а вот броню выбираю попрочнее и заменяю шлем, выбрав более закрытый вариант с нащечниками.

Выходим на арену, с экипировкой и вооружением противника я нисколько не ошибся — легкая кольчуга, открытый шлем, парные кривые мечи, даже скорее сабли.

Гонг, эльф с полной превосходства усмешкой закрутил свои сабли вокруг себя так, что они превратились в сверкающие круги, это хорошо, люблю, когда враг выпендривается, значит, не сильно опытный и не особо умный. Наш учитель говорил, что самая большая опасность при работе с парными клинками — это собственный второй меч, у неопытных рубак он очень мешается, наш мастер даже как-то показал пару приемов, как раз против таких бойцов, сейчас это пригодится.

Эльф наносит колющий удар левым клинком в лицо, он явно левша, правая сабля занимает центральную позицию, готовясь к парированию, — все точно по учебнику.

Колющие удары быстрее, но от них проще уклониться, я перехожу в низкую стойку и резко выбрасываю свой полуторник в направлении пупка ушастого. Правым клинком тот отшибает в сторону мой выпад, а левым рубит наискось по плечу казацким ударом. Я ожидал чего-то подобного и отшатнулся назад, кончик эльфийской сабли со скрежетом прочерчивает полосу по кольчуге на моей груди.

Повторяю свою атаку, но с гораздо большей силой. Правильно угадав, что отбить удар одной рукой он уже не сможет, а уйти с линии атаки в область солнечного сплетения весьма проблематично, эльф отшибает мой меч двумя своими клинками. Я резко отдергиваю меч и — есть! Ушастый цепляется своей правой саблей за левую, он в ступоре, как горе-лыжник, наступивший одной лыжей на другую. Секундная заминка, но в таком деле она не прощается — и мой клинок резанул по бедру эльфа сразу под краем кольчуги, буквально за мгновение до его защитного движения. Видимо, лезвие перерезало артерию — кровь ударила фонтаном, противник быстро слабеет, доколоть его уже не составляет труда. А говорили — боевые танцоры то, боевые танцоры се! Размазня! Правда, он только ученик…

На трибунах — гробовая тишина. Я сделал что-то не так? Пока арбитр объявляет победителя, напрягаю орочий слух и мозги, пытаясь разобраться. По репликам зрителей и бойцов понимаю, что все нормально, просто любитель, как объявил меня глашатай, весьма редко валит профессионала. Я ловлю на себе заинтересованный взгляд Оридеуса, может, Саэна права, и особенно светиться на этом сборище не стоит? Но мне в будущем будет до одури необходима репутация супермена среди ушастых, приходится рисковать. Противник оживает, в глазах, устремленных на меня, — дикая ненависть, такие же по интенсивности эмоции демонстрировал в отношении меня, пожалуй, только Букан-берсерк, вот тебе и «добрая» раса эльфов…

— Мы еще встретимся, — злобно шипит ушастый.

— Охотно, охотно, — радостно и простодушно улыбаюсь в ответ. — Сегодняшняя встреча мне чрезвычайно понравилась, буду рад снова увидеться.

Краем глаза ловлю восхищенный взгляд Саэны, ничто так не воодушевляет мужчину на поединках, как восторг в глазах любимой, надо бы выиграть состязание, хотя шансов на это, скорее всего, немного.

Оридеус не просто так сверлил во мне взглядом дырки, следующим моим противником рефери объявляет его. Вот это я попал, интересно, чем я ему так глянулся, хочет проверить меня лично или просто за коллегу обидно? А может, за державу?

Одет и вооружен Оридеус как и предыдущий противник, следовательно, мои преимущества — большая длина полуторника и сила удара двумя руками, на его стороне — скорость и второй меч, в руках настоящего профессионала вещь весьма гадкая.

Гонг, он не крутит восьмерки своими саблями, а осторожно подходит и, пользуясь простором арены, делает легкий шажок вправо. Я отвечаю тем же, чтобы не дать ему преимущество. Мы осторожно движемся по кругу. Как же мне не нравятся его спокойствие и кажущаяся неторопливость готовой к броску змеи, надо ждать подляны. Правый меч противника взлетает в размашистом и довольно медленном рубящем ударе, без труда блокирую, о втором мече Оридеус, кажется, вообще позабыл. Все понятно, он изображает лоха, чтобы противник, а точнее, его подсознание прониклось презрением, и он расслабился, — фиг тебе.

Еще выпад оппонента, такой же ленивый. Уклоняюсь и наношу встречный укол, туловище эльфа рывком смещается в сторону, и тут противник оживает. Два его меча атакующими гадюками летят мне в грудь и лицо — именно таким приемом я когда-то расправился с упырем в подвале старого поместья. Подобно тому вампиру, я каким-то чудом увернулся, а эльф тут же разорвал дистанцию, уходя от моего полуторника, и опять закружился вокруг.

Мощный рубящий в голову противника — вместо парирования эльф снова увернулся и, ожидая, что я подамся вперед, встретив пустоту вместо противодействия своему мечу, широко шагает навстречу, срывая дистанцию. Тут же в мое горло следует режущий горизонтальный, меня спасла только школа кэндо, ибо в отличие от европейской техники, когда удар наносит самурай, его меч останавливается в точно заданной точке, вне зависимости от того, встретил он вражеский клинок, броню, плоть или пустоту. Никогда инерция собственного удара не может заставить бойца кэндо потерять равновесие. Клинок эльфа просвистел в сантиметре от моего горла — и Оридеус сам посунулся вперед, но тут же восстановил равновесие, а вот отдернуть назад правую ногу не успел. Мой клинок выстрелил в грудь противника и, немного не дойдя до уже поднимающегося в блоке левого меча, молнией метнулся вниз, проткнув ступню эльфа. Не просто проткнул, а на четверть въехал сквозь сапог в почву арены.

Казалось, победа близка, но где там, даже разорвать дистанцию я уже не успел. Боевой танцор с проткнутой насквозь ступней даже не охнул, несмотря на то что испытывал ровно ту боль, как и при реальном ранении. У него что, врожденная анестезия на все тело или только на конечности? Пока я выдергивал слегка застрявший меч, проворачивая его в живой ране, Оридеус контратаковал. Правый клинок эльфа рубанул меня по шлему, послышался треск, скулу обожгло, в голове помутилось, но свой полуторник я все же выдернул. Второй меч мне удалось сблокировать, но противник, даже с проткнутой ногой, все-таки сильно превосходил меня в классе, да и после пропущенного удара я слегка «поплыл». За две секунды получаю две неглубокие раны в туловище и одну в правое предплечье, а по левой щеке под шлемом потекла теплая струйка, этот комплект приобретений как-то совсем не вдохновляет.

Перейдя в низкую стойку, мне удалось еще раз достать эльфа в малоподвижную раненую ногу, но тут его левый клинок сложным финтом обошел поставленный мной блок, проткнул кольчугу и углубился в грудь, а второй обрушился на многострадальную орочью голову. Последним усилием в накрывающей меня тьме, собрав всю силу и внезапно вспыхнувшую злобу, я отчаянно тыкаю мечом, уже не видя куда. Сквозь забивающую уши вату слышу что-то вроде изумленного возгласа — и все вокруг окончательно выключается.

Солнечный луч светит прямо в глаза, наверно, надо натянуть одеялко повыше. Мои пальцы лязгнули по броне, похоже, я уснул в доспехах. Открываю глаза, прямо перед носом песок арены, хотя какое там «перед», если нос в песке. Тут вернулись звуки и память, и я сообразил, что меня только что понарошку замочили в местном Колизее.

Чувствую себя, как при праздновании своего двадцатилетия, когда один мой однокашник, полностью истощив тосты, заявил, поднимая бокал: «Прощай разум, встретимся утром». А другой сотоварищ, задумчиво вертя за ножку опустевшую рюмку, философски дополнил: «Разум вещь такая, утром можно и разминуться». К счастью, я не разминулся, просто проиграл, но как обидно-то!

Противник стоит неподалеку, в его глазах нет насмешки или ненависти, как у его предшественника, напротив, Оридеус смотрит на меня серьезно и уважительно.

— Спасибо за прекрасный бой, — слегка наклоняет голову в полупоклоне эльф, я рефлекторно отвечаю таким же движением, оттренированным на многих занятиях кэндо. Железная привычка китайцев и японцев, привитая и нам сэнсэем: если тебе кланяется незнакомец, ты должен ответить поклоном, столь же глубоким, как и предназначенный тебе. И надо бы ответить на любезность эльфа чем-то подобающим.

— Благодарю, господин Оридеус, вы истинный мастер клинка, встреча с воином, владеющим таким искусством, — лучшая школа для молодого бойца, — мысленно покопавшись в рассказах Саэны об обычаях ушастых, нахожу нужные слова.

Интерес в глазах эльфа усиливается, но долго стоять на арене «замоченным» нельзя, я направляюсь в раздевалку.

Подобно другим выбывшим, занимаю скамью в первом ряду — для участников забронированы привилегированные места. Сражения продолжились, и Оридеус в очередной раз оказался победителем, в торжественной обстановке состоялось награждение. Я тем временем погрузился в себя, анализируя бой, и не сразу сообразил, что глашатай объявил мое имя.

— Торн Гринвальдский, чемпион арены мастер Оридеус по праву победителя объявляет вторым бойцом боевых танцев вас, поскольку вы оказались единственным воином, сумевшим пролить его кровь за все сегодняшние бои, — объявил глашатай. — А поскольку ваш последний удар вывел чемпиона арены из строя, вам присваивается титул мастера неизвестного нам стиля, соблаговолите принять соответствующие знаки достоинства.

На грудь мне опустилась изящная мифрильная цепочка с медальоном мастера боевого танца, а на тунику напротив сердца торжественно прикрепили серебряный значок в виде скрещенных мечей — приз за второе место.

Глашатай объявил третье место финалисту, сраженному Оридеусом последним. В его взгляде я, к своему удивлению, не прочел неприязни, хотя мне было известно, что второе место почти всегда достается именно финалисту, проигравшему чемпиону. Да, многого я еще не знаю об арене боевого танца.

Саэна встретила меня в парке близ арены восторженным поцелуем.

— Ты был бесподобен и стал сегодняшней сенсацией Белолесья, а еще… — без умолку болтала девушка.

— Лучше скажи, почему мне второе место дали? — сделал попытку остановить поток красноречия эльфийки.

— По традиции второе и третье место назначает победитель, ибо сказано в древних трактатах школ боевого танца: «Победитель получает все», а значит, и решает все. Ну а остальное понятно, ведь ты практически убил Оридеуса, у вас почти ничья.

— Как так?

— Последний твой удар пропорол ему диафрагму и разорвал легкое. Ты, конечно, погиб раньше противника, но и Оридеус с такими ранами на настоящем поле боя протянул бы от силы минут пять.

Значит, мне не показалось, и последний отчаянный удар достал-таки эльфа. В моей голове роились вопросы, но поговорить как следует нам сегодня не дали, по парку стали шнырять норды в поисках собрата с серебряной медалью, дабы отметить достойно второе место арены боевого танца, отнюдь не часто достававшееся людям, вдобавок на центральной дорожке появился Элленор, зовущий свою внучку. Мысленно выругавшись по поводу опостылевшей до невозможности конспирации, я направился в противоположную сторону парка.

(обратно)

Глава 15 ПРИНЦ НАРЦИСС

— О, великий король, светлые боги одарили тебя умом, силой и храбростью!

— Это хорошо, но скажи, мудрец, что даровали боги моему сыну?

— Мм, боги славно потрудились, создавая такое совершенство, как вы, и это была очень нелегкая работа, так что, когда на свет появлялся наш сиятельный принц, боги явно отдыхали…

Разговор в детской королевского дворца

— Вы обдумали мое предложение, леди? — Липкий взгляд Нарцисса исподтишка обшаривал Саэну.

— Да.

— Что же вы скажете мне?

— В качестве жениха вы не интересуете меня. — Эльфийка смотрела куда-то мимо принца.

— Отчего же?

— Хотя бы потому, что вы единственный из близких мне людей, кто не поспешил на помощь после того, как меня схватили темные. Мне не нужен в мужья трусливый сопляк.

Принц тяжело задышал, очевидно привыкнув к угодливости и подобострастию, такие речи он слышал нечасто.

— Видят боги, я не хотел прибегать к таким аргументам, вы сами вынуждаете меня. Леди, не забывайте, у моего дома очень большое влияние, а вы и ваши друзья не такие уж неуязвимые. Например, Себастьян — человек, а занимает пост декана в эльфийской академии, не всем это нравится.

— Треть наших деканов не эльфы, и что же?

— То, что это продлится недолго. Такие должности не должны занимать представители низшей расы. Но когда их всех несколько понизят, ваш Себастьян может сохранить пост.

— Что за бред, вы пьяны!

— Ничуть, напротив — это единственно трезвый взгляд истинного эльфа. Только перворожденные будут править миром, верх счастья остальных существ — преданное служение нам! Скоро, о, очень скоро все изменится.

— Эти теории я уже слышала, они очень популярны среди темных эльфов, но здесь светлая академия, а не темный университет. Это все, что вы желали мне сказать?

— Нет, не все! Поскольку милый разговор влюбленных не получился, поговорим как политики. Вашего Себастьяна выкинут с треском, а дом Белой розы может и утратить свои исключительные привилегии. А ведь может и просто исчезнуть, подумайте об этом. Кстати, ваша эпопея в темных землях не только нам кажется подозрительной, видимо, придется провести расследование… И не надейтесь на помощь Нии, она принадлежит к дому Алой розы и сделает все, что ей прикажет князь, вне зависимости от своих личных привязанностей. Это не пустые угрозы сопляка, как вы недопустимо выразились, я сейчас говорю от имени самого князя. Вы можете ощутить на себе всю мощь нашего дома и все его влияние, а можете примкнуть к нашим великим целям, подумайте. Вот теперь все.

— Вы не первый раз говорите мне это, правда, раньше использовали более завуалированный лексикон, и сегодня не сказали ничего нового.

— Зато теперь я уверен, что вы правильно поняли все мои намеки.

— Чтобы не понять их, надо быть вам подобной.

— Не дерзите! Еще раз говорю вам, подумайте.

Конечно, наилучшим продолжением беседы почти для любой эльфийки была бы пощечина, но Саэна недаром была дочерью князя. Способности дипломата часто присущи детям властителей с раннего возраста, сказывается воспитание и пример родителей. Потому дочь князя дома Белой розы предпочла не обострять разговор, чтобы выгадать время и прояснить ситуацию.

— Я подумаю, — нейтральным тоном сообщила Саэна. — Да, и надо внести ясность. Пытаясь меня запугать, вы не достигли цели, а также не сделали ни одного интересного предложения. Вам хочется привилегий Белых роз, а что взамен? Нечего сказать? Вот и подумайте, а сейчас мне некогда.

— Вас проводить? Я понимаю, что мы несколько поссорились, но лучше вам сейчас идти в сопровождении мужчины, стемнело. И я уверен, в конце концов мы поймем друг друга…

— Это верно, эскорт был бы уместен, и как только я встречу мужчину, непременно обращусь к нему с просьбой проводить меня. А вы всего лишь политик, не забыли? Как мужчина вы не интересуете меня нисколько, и в любом случае брак наш может быть только фиктивным, меня вы не получите никогда.

Саэна вышла из беседки и неторопливо пошла по улице, слушая злобное шипение вослед. Да, видимо, Бериол всерьез взялся за их род. Что же делать? Думай, Саэна, думай. И обязательно надо сделать так, чтобы эта история не дошла до Торна, хорошо, что он не слышал их беседу. Если бы Саэна знала, что горящие глаза орка сейчас буравили спину принца…

Нет, я не подозревал, что у меня начали расти рога, но Саэна нервничала, может, это связано с моим появлением в Белолесье? Тогда девчонка попытается разгрести все сама, уж я ее знаю! Я незаметно скользил за Саэной, когда увидел еще один персонаж.

Юнец был даже тоще Витьки, а бледное лицо наводило на мысль о малокровии, плюс юношеские прыщи, а ведь на вид парню лет восемнадцать, значит, точно непорядок с кровью. В таком возрасте — и уже болячки, бедолага.

Чувство сострадания к юнцу не продержалось и трех секунд. Проходя мимо встречного человека, по виду студента, анемичный эльф брезгливо скривился и сквозь зубы прошипел что-то вроде: «Понаехали тут». Ну на дешевые подначки человек не повелся, но кто это здесь такой распальцованный? Мне стало любопытно. Ага, эльф идет к той же беседке, куда направилась Саэна, все интереснее и интереснее!

Когда, пользуясь уроками Снупи, я затаился за увитой плющом стеной, разговор уже начался. Во время него мое самообладание подверглось небывалому испытанию, я сидел, стиснув кулаки, и мысленно уговаривал сам себя:

— Нет, Саэне сейчас здесь труп не нужен. И мне не нужен, спокойнее! Спусти часть эмоций в дренаж, думай головой, а не…

Так, хладнокровнее, хорошо, что мы имеем? На Саэну идет наезд с целью выгодного для кого-то брака. Сама девушка плевать хотела на жениха, но по политическим мотивам не спешит обострять отношения, боится подставить друзей. Почему ничего не сказала мне? А все потому же: не хочет заполучить изувеченный расчлененный труп и расследование, значит, мне надо не бушевать, а помочь девушке. Здесь не Дикие земли, сворачиванием паскудной головенки дело не решить.

Саэна говорила, что у этого Нарцисса много братьев, значит, если я его нейтрализую, это ничего не даст. Такой занюханный противник, как принц, — это даже хорошо, поскольку враги пока делают ставку на него. Так что, несмотря на мои желания, пусть пока поживет. Но что же тогда делать? А вот что, надо пока сделать так, чтобы ему было не до свадьбы, а там посмотрим, и для начала обеспечим алиби Саэне. Сегодня у Белых роз какая-то вечеринка, надо подождать, пока девчонка туда дойдет, а потом побеседовать с принцем.

Я незаметно двигался за девушкой, а когда она скрылась в доме деда, пошел в гости к принцу, хотя меня и не приглашали… Для начала я направил свои стопы к лучшей гостинице города, поскольку собственного дома у Нарцисса в Белолесье не было, а следовательно, подобный сноб мог жить только там.

Проникнуть в отель оказалось на удивление просто. Нет, от воров охрана там была достаточно неплохая, но только не для жителя Диких земель, так сказать, совсем другой класс.

В гостинице комната Нарцисса оказалась на втором этаже, под ней широко раскинулся розарий. Сам принц, не зажигая света, стоял возле огромного открытого окна и о чем-то размышлял, глядя в сад и потягивая вино из запотелого бокала — видимо, лечил нервы после беседы с Саэной. Подоконник был где-то на уровне коленей принца… На уровне коленей?! То, что надо! Что же, сюрприз номер раз…

Я понесся к эльфу с грохотом и неотвратимостью шара кегельбана, запущенного опытной рукой завсегдатая клуба. Принц вздрогнул, стал заполошно поворачиваться, но было поздно, он не успел меня даже увидеть. Любимым приемом левого нападающего «Вашингтон Кэпиталз» Александра Овечкина я впечатал его в окно. Подоконник подсек Нарцисса под коленки, на фоне полной луны мелькнули раскоряченные тощие ноги.

— Ай! — дико завопил эльфенок, сбитой кеглей вылетая в ночной сад и стремительно пикируя прямо в гостеприимные объятия самого большого и колючего розового куста, именно туда, куда я и метил. В яблочко! Помню, в бильярде я всегда был на высоте, вот навык и пригодился. Розы, конечно, не дадут ему разбиться, но обеспечат массу удовольствия в ближайшие дни, а то и недели. Жених!

Из помятого куста донеслись взвизги, хруст, потом членораздельная, очень громкая речь с неизвестными мне эльфийскими словами. Впрочем, перевод особо не требовался, поскольку обращение к матери колючек розовых кустов и прочие понятные слова звучали очень даже знакомо. Было забавно слышать, как представитель дома Алых роз проклинает эти самые розы, в особенности их шипы, даже на душе чуть-чуть полегчало, а то думал, лопну. Ладно, на вопли сбегается народ, пора утекать.

Самый лучший способ сбежать — это присоединиться к погоне. Когда я выбежал из противоположного выхода гостиницы и, обогнув здание, оказался в эпицентре событий, принц как раз выкарабкивался из куста. Он был похож на амурского тигра, весь в красных полосках на бледной коже — колючки роз постарались на славу!

Уразумев, что на сиятельную особу напали в номере гостиницы, сбежавшаяся на крики охрана ломанулась в его комнату, а принц, охая и извлекая наиболее крупные шипы, начал повествование о происшествии. Я слушал и офигевал, на принца, оказывается, напал не рассерженный орк, а трое ассасинов с целью похитить или устранить высокопоставленную особу и тем значительно ослабить как все силы света вообще, так и эльфов в частности. Что значит — у страха глаза велики! Или он допился до того, что в его расфокусированных гляделках не то что двоиться, а троиться начало? Надо бы посмотреть, что пила сиятельная особа, я это точно пить не буду!

Из дальнейшего рассказа выходило, что Нарцисс голыми руками раскидал вооруженных до зубов налетчиков, но их было слишком много, потому герой решил отойти на более выгодную позицию через окно. М-да, вот мастер пиара! Полет недоделанной анемичной раскоряки как по мановению волшебной палочки превратился в точно рассчитанный прыжок бэтмана, завершивший продуманную операцию по тактическому отступлению. Недооценил я принца.

Урока Нарциссу хватило на пару недель, потом он опять нанес визит Саэне. Как и в прошлый раз, беседа шла в той же беседке при моем скрытом присутствии, как говорится, противно, но надо.

— Негодяи во всем признались, их отправили за мной ужасные темные сектанты, — с видом старого ветерана, повествующего зеленым новичкам о славной битве, вещал принц. — Но хотя ассасинов и готовили лучшие убийцы черной церкви, я оказался для них слишком силен.

— А кто поймал убийц? — Саэна, хорошо знавшая от меня всю эту историю, удивленно смотрела на Нарцисса.

— Воины нашего клана. Отец сказал, что или убийц поймают, или бесталанные ловчие будут публично изгнаны из нашего дома, везде нужна твердость! Довольно скоро убийц уничтожили, стражи принесли в доказательство их оружие — это были отравленные кинжалы со зловещей непонятной гравировкой на лезвии, возможно, заклятие черной магии.

При этих словах принца я внезапно вспомнил, что четыре похожих по описанию ножа продавал гном-старьевщик на рынке. А сейчас у него почему-то остался только один, наверно, случайное совпадение…

— Так я жду ответа, прекрасная леди, и теряю терпение, подумайте о…

— Терпение — это добродетель, — перебила его Саэна. — Или вы хотите завладеть принцессой дома Белой розы за пару деньков? Вы не слишком задрали нос после покушения? Подумайте об этом! Не провожайте меня.

Нет, ну бывают же такие упертые эльфы! Прямо комсомолец из анекдота, не может жить без трудностей, непременно ему требуется получить в рыло. Ладно, ищущий — да обрящет! Сюрприз номер два…

Руки у меня прямо-таки чесались, но терпение — и правда добродетель. Чтобы в мозгу Нарцисса не образовалась ассоциация, связавшая разговор в беседке и мое грядущее хамство воедино, я выждал пару дней. За это время надменный щенок успеет сильно обидеть еще десяток-другой жителей Белолесья.

Спустя два дня с наступлением сумерек я затаился в кустах возле дороги, ведущей от шикарного ресторана к самому дорогому отелю города, и стал терпеливо ждать. Ага, вот и шаги нашего героя, ну что же, сейчас у него будет возможность для славного подвига, сейчас я ему это обеспечу. Пора!

Саэну я увидел на следующее утро. Она пыталась быть сердитой, но старательно сдерживаемая эльфийкой улыбка пробивала себе дорогу! Еще бы, я действительно очень постарался.

— Торн, ну что за детство, зачем ты связал Нарцисса и засунул в мусорный контейнер? Его ведь только к утру нашли!

— Я же ему прямо на лбу написал, зачем, неужели у меня такой неразборчивый почерк?

— Разборчивый, твой почерк сегодня разбирали даже на ректорате! А зачем ты купил несмываемые чернила?

— Чтобы подольше не забывалась вся глубина написанного мудрого изречения и его назидательный смысл!

— Засунуть принца самого могущественного дома эльфов в помойку и написать ему на лбу «Все должно быть на своем месте» — это мудрость?

— Ну да, ну да, не подумал, извини, это не совсем его место, надо было кинуть Нарцисса в выгребную яму. Ладно, не сердись, я сейчас все исправлю.

— Торн, ты просто невозможен! Принц просидел на дне мусорного чана всю ночь, прямо в холодной помойной жиже, у него, похоже, бронхит, если не пневмония. Между прочим, налажено следствие и идут поиски!

— Да ладно, не волнуйся, я-то здесь при чем? Следствие, как и в прошлый раз, установит, что все этопроиски ужасных темных сектантов, но, хотя ассасинов и готовили лучшие убийцы черной церкви, принц сумел укрыться от злодеев в городской помойке! Он герой, а очередных отправленных за ним убийц скоро строго накажут и предоставят папику Нарцисса нужные доказательства, я слышал, у старьевщика осталось еще кое-какое оружие…

— Торн, ну что ты несешь! — Смех наконец прорвался сквозь плотину сдержанности эльфийки.

— Это не я. Прошлый раз всю эту ахинею нес сам принц, а сегодня с утречка слово в слово рассказывали в городских тавернах… в виде анекдота.

— Ты уже и в таверне успел побывать, и прямо с утра пораньше!

— Я не пил, ну почти… не больше одной кружки за здоровье и славу принца. Ладно, если серьезно, то таверна — это ценный источник информации, надо же знать, что болтают злые языки.

— Да уж, злые, даже добрые не особо сдерживаются, сын Бериола стал посмешищем, сам князь рвет и мечет, ты посиди пока тихо, ладно?

— Ладно-ладно, уговорила. Тем более что этого урока Нарциссу хватит надолго, есть истины, которые доходят даже до принцев, надо только суметь понятно объяснить.

(обратно)

Глава 16 ЭЛЬФИЙСКИЙ ВОПРОС

— Я пришел к тебе из сказки.

— Из какой?

— Из доброй.

— Выгнали?

Анекдот

Сегодня с утра пораньше в Торнгард телепортировались крайне взволнованные Виола с Витькой и сообщением нас потрясли: эльфы, подталкиваемые первосвященником света, готовили экспедицию на юг, а юг ушастых — это земли Когра и нашего клана. Во главе экспедиции стал Бериол, князь дома Алой розы — самого сильного племени эльфов. Час спустя примчалась Саэна, успевшая выведать у деда подробности, она подтвердила агрессивные настроения Бериола, но утверждала, что далеко не все эльфы их разделяют. Н-да, не все, значит… Похоже, хорошие отношения с государством ушастых умерли, не родившись, а жаль, прав был Лисок, эльфийки мне действительно нравятся. По данным Снупи у эльфов было около десяти тысяч воинов-профессионалов, что превращало их поход в полный абзац для нас. Кстати о кендере, он, помнится, показывал нам картинку с зачисткой Торнгарда ушастыми, похоже, сон наяву оказался в руку. Но Лисок предсказывал чуть ли не стотысячную армию, а столько ушастых в популяции здешнего мира не водится, нестыковочка. Хотя, с другой стороны, к эльфам вполне могут добавиться люди с гномами, к оркам все они относятся похоже, но необходимо все тщательно проверить и разведать. Да и делать что-то надо прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.

Состоялся тайный совет Торнгарда, куда по этическим соображениям не пригласили наших гномов и эльфов, отправив их подальше от города по наскоро придуманным мной важным делам. Совет согласился с моей оценкой обстановки и пришел к выводу, что приостановить сей славный поход можно, только обезглавив это славное эльфийское начинание. Ушастый первосвященник и Бериол стали слишком опасны, но информации не хватало, и мы решили их навестить. Для полного успеха экспедиции Нерен приволок из своих загашников самые мощные яды, какие только сумел сварить, сильно подозревая, что они пригодятся, и, похоже, травник прав…

Я лежал на брюхе в глубине терновых кустов, живой изгородью окружающих усадьбу князя Алых роз, ожидая, пока рассеется зеленоватое облако на тропе. Разведанный Снупи ход стерегла парочка натасканных псов, но шнурки из шерсти загулявшей собачонки на моих ботинках сделали свое дело — эльфийские сторожа растерялись и дали пару секунд, чтобы вытряхнуть им на головы пакет, любовно подготовленный нашим добрым травником, облако пыли окутало головы собак, и их лапы подломились.

Но вот взвесь яда осела, рассеялась, значит, пора. Стараясь не надышаться этой дрянью, я отполз в наветренную сторону и направился звериной тропой эльфийских любимцев. Дело в том, что в жилищах ушастых можно было встретить, например, лисенка на кухне, енота под креслом хозяина или даже мишку, развалившегося возле дивана. В доме почти всякого эльфа существовал вход для диких животных, как в некоторых земных дверях устраивают лаз для кошки, ушастые таким образом пускали к себе всякую живность, без которой не мыслили счастливой жизни. Если разведка не ошиблась, то этот ход в доме князя охранялся только собаками, ставить магические ловушки большого смысла не было, ибо ушастые частенько и сами не знали, кто заглянет к ним на огонек.

Подворотня оказалась довольно тесной, обдирая бока, я протиснулся внутрь. Проход был выстлан опилками, пахло псиной и еще каким-то зверьем, рукой я во что-то наступил, так, понятно во что, тьфу. Это называется, почувствуйте себя питомцем, блин. Протискиваясь через звериный лаз, я ощутил щекой что-то мохнатое и был немедленно укушен за левое ухо. Вот тварь, сюда надо бы засунуть зеленых с Земли для излечения от иллюзий. Пушистый негодяй, цапнув меня, немедленно ретировался, сволочь, ни пнуть, ни ухватить его за шкибот я не успел. Ладно, это мелочи, главное, я внутри.

Кое-как выкарабкавшись из загона, я добрался до каморки под лестницей, и тут начались осложнения. Мимо на носочках прошуршал эльф в фартуке, к счастью более заинтересованный процессом переноса уставленного блюдами подноса, чем орками, таящимися по темным углам, но все равно я еле успел нырнуть в кладовую. Клубы пыли, сразу поднявшиеся до потолка, едва не доконали меня, сам не понимаю, как мне удалось не чихнуть, судорожно зажав рот и нос обеими руками, задушенно крякнул, после чего смог почти нормально дышать. Вытерев слезы, проморгался, осмотрелся. Оказывается, тут не так уж и тесно, я устроился в обществе метлы, совка и пары веников, везет мне сегодня на компанию.

За стеной звучали голоса, похоже, тут была или вентиляция, или, что более вероятно, крысиный ход в кабинет Бериола, во всяком случае, его беседа с первосвященником света Хелионом была слышна довольно четко.

Старательно вслушиваюсь и натурально обалдеваю, весь наш тщательно рассчитанный план сразу же летит кувырком. Во-первых, жрец света не обсуждал с Бериолом планы всеобщей зачистки мира, а занимался прямо противоположным — запрещал это безобразие, и не просто запрещал, Хелион натурально наезжал на князя, а тот злобно огрызался в ответ.

— Сын мой, твои идеи являются предательством дела света, — монотонно звучал за стеной голос первосвященника.

— Хелион, ты же сам эльф, я предлагаю поставить нашу расу над всем миром, она заслуживает этого! — возбужденно цедил в ответ глава дома Алых роз.

— Это решать не тебе и не мне, а светлым божествам, Бериол, — по-прежнему бесстрастно возражал старый жрец. — А то, что предлагаешь ты, — безумие.

— Пусть безумие, но в нем я не одинок, меня поддерживает не только мой дом, но все лучшие из перворожденных. Я не вру тебе, жрец, уже сейчас со мной три тысячи лучших мечников, а когда мы выступим, присоединятся и остальные, особенно если ты меня поддержишь.

— У нашего народа около девяти тысяч воинов, будь вдвое больше, все равно недостаточно, даже с моей поддержкой.

— Можно опереться на западную империю, они тоже поклоняются светлым богам.

— Для них мы еретики, то есть не лучше темных.

— Если сделать великое государство эльфов и пообещать императору и приближенным привилегии перворожденных, можно договориться.

— Во-первых, они потребуют принятие их веры, во-вторых, сами станут во главе государства, но не это главное…

— Пусть так, но в отличие от нас люди смертны, и мы унаследуем эту империю! — перебил жреца Бериол.

— А главное, то, что никто из настоящих детей света не пойдет этой дорогой, — невозмутимо продолжил Хелион. — Это дорога предательства, лжи и безумия, князь, на которой свет и тьма меняются местами. Подумай над моими словами, а сейчас наш разговор окончен!

— Ты еще поймешь мою правоту, старик. — Голос Бериола приблизился к моей ухоронке. — Эй, кто там, проводите святого отца.

Скрипнула входная дверь, мелькнула сутана жреца, Хелион покинул усадьбу князя Алых роз.

Неужели сведения Снупи оказались неверны и жрецы света не участвуют в эльфийском заговоре… И что же теперь делать? Наверно, надо подождать.

Бериол нервно расхаживал у меня над головой, потом послышался визг выдвигаемого ящика стола и скрип пера по бумаге. Перо скрипело не менее часа, затем звук колокольчика, на который бегом бросился слуга.

— Отнесешь пакет капитану моей стражи, внутри конверт и адрес, по которому его нужно доставить, и о поручении не должен знать никто, — на грани слышимости уловил я приказ Бериола.

Так, а вот это уже интересно.

Я покинул гостеприимный закуток и через конуру для братьев наших меньших выполз наружу. Эльфийские песики по-прежнему мирно дрыхли под забором, я оттащил их подальше в кусты, а сам затихарился в темном закоулке за углом и поджидал гонца.

Посланцем оказался безоружный эльф-слуга, и я передумал душить его — он может пригодиться в будущем как свидетель. Ибо, когда вершатся тайные делишки, свидетели бывают весьма полезны.

Противник не успел ничего понять, как мой кулак отправил его в компанию к отдыхающим собачкам. Письмо оказалось интереснейшем документом, адресованным некоему Хелиогласу, по донесениям Снупи — одному из вождей дроу. В послании были изложены идеи врожденного превосходства эльфийской расы и предлагался проект всеобщей ушастой победы на основе собирания «эльфов всих краин до кучи», в качестве политической программы предлагалось наплевать на свет и тьму и сосредоточиться исключительно на расовом вопросе.

Снупи — слепой недоделанный портач! Моя разведка полностью прошляпила! Вместо крестового похода за торжество истинной веры намечался передел местного мира под новую расу господ. Дойдя до этого пункта, я невольно хрюкнул в кулак, бледные анорексичные задохлики возомнили себя сверхсуществами, план был абсолютно бредовый, но мог сильно осложнить нам жизнь. Надо срочно принимать разумные меры. Самым разумным было замочить Бериола, а вот с его святейшеством подожду, во всяком случае, пока он противится этим замыслам. Причем валить главу Алых роз нужно прямо сейчас, если найдут вырубленного слугу и спящих собачонок, Бериол насторожится, хрен его потом достанешь.

Нашаривая за пазухой приготовленный Нереном обсидиановый отравленный кинжал, дополнительно заряженный Мезленом какой-то смертоносной хренью, я снова взял курс на дом князя.

Пробраться туда вторично оказалось так же просто, а вот попытка добраться до цели не удалась. Стоило мне прокрасться к двери кабинета, как из притолоки выстрелило цепкое щупальце древесного корня и оплело шею. Я успел обрубить паскудное растение, но секундой позже к нему добавилась еще парочка корневищ, потом еще, и я больше не мог пошевелить даже мизинцем. Это уже было похоже на фиаско, нет, ну надо же было так лохануться!

Из кабинета выскочил Бериол в домашнем халате, с торжествующе горящими глазами и кинжалом в бледной лапке, из прохода сбоку вывернулся боевой маг в темной тоге с низко опущенным капюшоном, коротко поклонился князю и почтительно занял место у него за плечом.

— А-а, Торн Гринвальдский! Один из моих советников считал, что за всеми непонятностями вокруг нашей семьи стоит банальная ревность ничтожного человечишки, соперника Нарцисса, а я не поверил, — радостно осклабясь, сообщил мне князь. — Примитивное ничтожество, ты больше не будешь мешать великим планам. И, кстати, ты очень везучий человечишка, северянин! Будь на твоем месте эльф или хотя бы нормальный человек, не безмозглый отмороженный варвар, я отправил бы его в подземелья своего дворца. По сравнению с ними даже казематы черного властелина — курорт. И вся та информация, что содержится в этой недоразвитой паршивой головенке, стала бы моей. Но ведь в черепе такой твари, как ты, есть только самые примитивные инстинкты, а они мне без надобности, и тебя я просто уничтожу, раздавлю, как червя.

Бериол приблизился ко мне вплотную, перехватывая поудобнее тонкий, слегка изогнутый кинжал, от которого за версту несло какой-то убивающей магией. Я попытался сделать хоть что-нибудь, но мерзкие корни были прочнее цепей. Внезапно маг свиты как-то странно дернулся, и послышался глухой стук.

— Кхр! — Князь Бериол с невероятно расширившимися глазами и общим удивлением на лице застыл, как зависшая винда.

Маг за его спиной снова воздел посох и применил его совершенно не по-магически, а скорее по-тролльи, еще раз приложив навершием по макушке главу дома Алой розы. Бериол опять вякнул что-то нечленораздельное, выронил кинжал, ткнулся мне мордой в грудь, обслюнявив куртку, и сполз на пол. Я перевел изумленный взгляд на колдуна, тот откинул капюшон и встряхнул головой, освободив целый водопад роскошных волос.

— Ния?! — Сказать, что я удивился, значило сильно преуменьшить. Я поневоле залюбовался эльфийкой, даже бесформенная тога боевого мага очень идет ей! Все-таки кендер был прав, нравятся мне эльфийки.

— Да, орк, Ния. — Волшебница мило улыбнулась, правильно оценив мужской интерес в моих глазах, тонкая рука коснулась стены, и проклятые корни наконец выпустили меня.

— Как вы узнали, что я орк? — отреагировал я на обращение магички.

— Я видела тебя достаточно долго в истинном облике и потому не могла не узнать, никакая иллюзия тут не поможет. Кстати, я узнала именно Торна, а не абстрактного орка, так что можете не волноваться, никто вас больше не разоблачит. Наш князь до сих пор считает вас человеком, восхитительная иллюзия, замечательная работа, интересно, кто сумел… А впрочем, время!

— Светлая леди, вы прекрасны, но…

— Но вы хотите знать, почему я ради спасения орка… э-э… остановила своего князя? — Дождавшись моего кивка, магичка покачала головой. — Потому, что ты любишь Саэну и любим ею! Потому, что Бериол самовлюбленный глупец, в нем сейчас больше тьмы, чем в тебе, орк. Наконец, потому, что ты дал мне шанс быть с Элленором, а я люблю его в десятки раз дольше, чем ты вообще существуешь на свете. Ты знаешь, что такое безнадежная любовь? Ах да, извини, у тебя ведь такие же проблемы! Ты дал надежду не только Саэне, но и нам с Элленором, подробности после, сейчас нет времени на долгие объяснения. Слушай то, что вам надлежит знать: в ближайшее время здесь не появляйтесь, Саэна тоже пусть пропустит пару занятий, мне нужно время. Я свяжусь с вами через ее дальновизор.

— Я могу чем-то помочь? Давайте вашего князька в болоте утоплю или свиньям скормлю! Тут неподалеку есть подходящая ферма, там свиней вечно недокармливают, да нет, правда, они с голодухи постоянно хрюкают, сам слышал. Еще надежнее — Лиинсицкая трясина, она совсем рядом, бесследно исчезнет, гарантирую, с собаками не найдут.

— Истинный орк! — усмехнулась магичка. — Спасибо, Торн, но не стоит, пока вы можете помочь тем, что как можно быстрее исчезнете.

— Но вы из-за всего этого…

— За меня не волнуйтесь, уходите.

Да уж, теща — это всегда серьезно, даже будущая. Хотя теща, вырубающая твоих врагов, — это сокровище, м-да. И тут вдруг меня осенило.

— Нет, Ния, я действительно могу помочь. — Моя улыбка в это время, наверно, хорошо подходила для орка. — Вот любопытный документ. Он подписан, там есть и адресат, видимо, ваш князь лишился осторожности от патологического разрастания своего самомнения, я думаю, эта писулька сильно поможет вам.

Уходя от усадьбы Алых роз, я удовлетворенно сказал сам себе, что большей свиньи Бериолу подложить просто нельзя, отмазаться от контактов с дроу после предъявления этого письма невозможно, теперь ему будет не до походов на орков, у нас есть время усилиться. На душе сразу потеплело.

— Вы совершили страшное преступление и ответите за него! — Лицо Бериола от гнева перекосилось.

— За свои действия я отвечаю всегда! — Ния гордо вздернула подбородок. — Северянин предлагал скормить вас свиньям, но мне эта идея не понравилась, я всегда не одобряла пожирание себе подобных, даже у животных.

Разбор ночных подвигов Торна происходил в ратуше Белолесья. Бериол рад был бы затихарить все в своем дворце, но магичка во время его отключки успела сбежать и под утро добралась до центра Белолесья. Злой, как сатана, князь догнал ее только у ворот залы, и ему пришлось идти качать права в магистрат. Там уже присутствовал весь цвет эльфийской знати, по дороге оповещенный Нией.

— Ах, мерзавка, ты посмела поднять руку на своего владыку и теперь подлежишь изгнанию из дома, анафеме и суду! — брызгая слюной, вопил князь Алых роз.

— Верно, — пожала великолепными плечами эльфийка. — Но сначала я должна сказать, зачем я это сделала, а уж потом будут все эти репрессии.

— Это справедливо, — подала голос Эльсиа. — Мы слушаем вас.

— Вот собственноручное послание моего так называемого князя к темным. — Ния положила на стол президиума перехваченное Торном письмо к дроу. Бериол побледнел и воровато огляделся по сторонам, этого он никак не ожидал. Князь запахнул плащ, его руки начали какие-то непонятные шевеления под тонкой материей.

— Письмо действительно написано вами, глава дома Алой розы? — холодно поинтересовалась Эльсиа, дочитав свиток.

— Нет, это подделка и гнусная провокация, я не знаю, что содержится в этой фальшивке, но требую оградить меня от омерзительных происков и обвинений этой интриганки, — процедил Бериол.

— В таком случае вы, владыка дома Алых роз, и вы, маг четвертого уровня дома Алых роз Ния, помещаетесь под стражу до того момента, пока не будет установлено происхождение документа. Я приношу свои извинения за столь экстренные меры, но это необходимость. Прошу не беспокоиться, наши маги за сутки установят авторство и прояснят ваше дело.

— Вы посмеете арестовать князя эльфов? — взвился до невероятно высоких нот голос Бериола. — Такого не было за всю историю перворожденных, вы не имеете права!

— Я нет, а вот совет князей — да, — спокойно парировала Эльсиа. — Ибо дроу временами проявляются среди перворожденных, и наш долг вовремя выявлять это непотребство и нейтрализовывать потемневших. Я выношу вопрос на коллегию верховного совета.

— Идиоты вы все! — Бериол не захотел дожидаться решения коллегии и как ужаленный вскочил с бархатного кресла. — Я нес эльфам власть над миром, и да, я написал письмо дроу, но это они работали бы на нас! Вы узколобые замшелые пни, и я вам не подсуден, со мной цвет народа перворожденных, победа все равно будет за нами. А это мой последний подарок вам, подавитесь!

Князь дома Алой розы внезапно распахнул плащ и швырнул в президиум незаметно снятые кольца и амулеты. В следующий миг фигура Бериола исчезла во вспышке телепорта. Десять стрел и две молнии секунду спустя ударили в то место, где он стоял.

— Катастрофа произошла раньше, чем мы рассчитывали, — печально покачала головой Эльсиа. — Я знала о разложении в Светлом лесу, но не подозревала, что процесс зашел так далеко. То, что темная зараза проникла в руководство, поразив разум одного из знатнейших князей наших домов, — для меня сюрприз. К тому же мы никак не ожидали, что у отступника окажется настроенный направленный телепорт, — и вот результат, охрана оказалась не на высоте. Самое худшее, что Бериол не врал, и около трех тысяч эльфов разных домов поддерживают его. Совет считал, что это всего лишь категоричность горячих молодых голов, и прозевал образование новой волны дроу. Надо постараться перехватить их, а если невозможно — уничтожить. Начальник стражи, преторианские части поднять по тревоге, тяжело вооружить и снабдить амулетами.

(обратно)

Глава 17 ОРК И ВОЛШЕБСТВО

Буду выписывать формулы, а они на букве «Омега» начнут поощрительно ржать, полагая, что я специально для их удовольствия изобразил задницу.

Александр Громов «Мягкая посадка»

— Спасибо, Алосиэль, для второго курса весьма похвально. А сейчас Торн Гринвальдский покажет нам сотворение малого смерча.

Алосиэль сделала изысканный книксен и двинулась в толпу учеников. У меня перед глазами как-то сама собой выскочила самая знаменитая сцена с Мэрилин Монро, когда порыв ветра развевает ее просторное платье, и актриса в самый последний момент успевает придержать его спереди, где-то в районе бедер. Сцену эту я увидел случайно, в каком-то рекламном ролике, поскольку сам фильм, скорее всего, смотрело только поколение моих родителей, но впечатление она производила сильное.

Эльфийка здорово походила фигуркой и движениями на голливудскую суперзвезду, хотя имела совершенно иной тип лица. Тем не менее у меня автоматически сработала ассоциативная цепочка. А если учесть, что я именно в это время выводил спусковой аркан воздушного заклинания…

И вообще я не виноват! Просто магия всегда отражает мысли и чувства волшебника. Мне совсем не хотелось обнажать стройные ножки эльфийки, ну… то есть не то чтобы такого желания совсем не было, но сознательно применять заклинание я точно не собирался. Но это помогло мало.

Когда порыв ветра взметнул ввысь платье эльфийки, все застыли, а сама жертва магического произвола успела поймать улетающую одежду даже чуть позже, чем голливудская киноактриса.

Затем послышался яростный вопль, цокот каблучков, и не успел я извиниться, как на меня обрушилась пощечина. Нет, как все-таки быстры на руку эльфийки! Гм… а ножки и в самом деле — ничего!

— Наглец! — сообщила мне преподавательница и быстрым шагом последовала за покрасневшей девушкой, что припустила с поляны, закрывая лицо ладошками.

Надо же, только появился на втором курсе и уже натворил дел. Впрочем, гнев преподавательницы не был похож на натуральный, скорее она просто исполняла свои обязанности. Вопреки моим опасениям, остальные студенты не спешили меня осуждать, даже эльфы. Напротив, торжественным тоном мне было объявлено, что второкурсники принимают меня в студенческое братство, отныне я стал для них своим. Это, конечно, радовало, но надо выправлять свое реноме в глазах преподавательницы и самой пострадавшей, а то неудобно как-то, обидел девчонку.

Я направился следом за беглянкой, навострив уши и пытаясь понять, где ее искать. Острый слух орка снова выручил меня.

— То, что мужчина пожелал увидеть твои ноги, — это дань их красоте, своего рода комплимент, — на грани слышимости различил я голос учительницы. Похоже, она успокаивала девушку. — А то, что у мага над разумом возобладали чувства, говорит о твоей исключительной привлекательности, — продолжила преподавательница. — Подумай об этом.

— Но он опозорил меня перед всеми! — сквозь всхлипывания возразила тоненьким голоском пострадавшая.

— Обнаженные ноги — это не позор, а красота и, если хочешь знать, оружие эльфийки. Странно, что леди вашего дома не объяснили тебе этого. А ты воспринимаешь ситуацию как закомплексованная девушка-человек.

— Но все будут смеяться надо мной!

— Как себя поставишь, так к тебе относиться и будут. Будешь чувствовать себя жертвой, значит, станешь посмешищем. Ты повела себя как истеричка, надо это исправить, начни с Торна. Северяне, конечно, не образцы утонченности, но совсем не такие скоты, какими их многие считают. Если сделаешь так, чтобы Торн относился к тебе с уважением, остальные прикусят язычки.

— А как? Он уничтожил, победил меня своей выходкой.

— Победил, теперь ход за тобой. Пусть это будет твоим экзаменом, но не как студентки, а как девушки нашей расы. Какая же ты эльфийка, если не можешь управлять чувствами мужчины! Вот где настоящий позор!

Я перестал слышать разговор, похоже, они перешли на шепот или отдалились. И что же это они со мной сделают, интересно? Тоже мне победительницы! Посмотрим-посмотрим, я, слава богу, не сопливый мальчик-колокольчик. Пряча ехидную усмешку, направляюсь в сторону собеседниц.

Алосиэль нашлась на небольшой полянке, она, как героиня картины «Сестрица Аленушка», в задумчивости сидела возле лесного ручейка. Девушка была одна, преподавательницы поблизости не оказалось.

— Светлая госпожа, хочу принести свои искренние извинения за случившееся недоразумение, — настороженно поглядывая на девушку, начал я, но эльфийка жестом остановила меня.

— О, что вы, — Алосиэль мило улыбнулась и стрельнула в меня глазками, — мне кажется, я вполне понимаю мотивы вашего поступка и всю его непреднамеренность. Напротив, это я должна принести свои извинения за… мм… некоторую несдержанность в отношении вас.

А стрелять глазками эльфийки очень даже умеют! И ведь выбрала место — крохотная полянка была вся усыпана цветами, это в сентябре-то месяце! И девушка смотрелась на ней очень романтично и… аппетитно! Только вот нежно-лимонное платье эльфийки сливалось с окружающей зеленью. Ей бы надеть что-нибудь пастельное, теплых тонов, эффект был бы сто процентов. Пока я думал, что бы такое сказать, эльфийка встала и шагнула мне навстречу.

— Милый Торн, мне крайне прискорбно думать о некотором моем влиянии на вашу магическую практику. — Голос девушки стал воркующим, бархатным. — Это может вам помешать! Я бы хотела немного помочь… Пусть вас не шокируют мои действия, но есть только один выход.

Эльфийка коснулась своих плеч, и платье с тихим шелестом соскользнуло к ее ногам.

— Ургх! — вырвалось у меня, чего-чего, а этого я от скромницы Алосиэль не ждал. На девушке осталась только набедренная повязка шириной с ладонь, причем эльфийскую…

— Полагаю, если вы рассмотрите все то, что так стремились увидеть, то мое присутствие на занятиях не будет столь отвлекать вас.

Полагает она, как же! После этого рассмотрения мне и правда придется прилагать титанические усилия для удержания себя от непреднамеренностей, и не факт, что справлюсь. Я сделал хриплый вдох (поскольку все это время не дышал) и шагнул вперед.

Глаза эльфийки предупреждающе заледенели, а между холмов безупречной груди засветился кулончик физической защиты, кажется, третьего уровня.

Подстраховалась, редиска! Сейчас пробиться к девушке не смог бы даже сгорающий от страсти носорог во время брачного периода, не то что несчастный орк — беспомощная жертва эльфийского коварства.

В этот момент девушка снова улыбнулась и начала медленно поворачиваться вокруг себя. Мышцы почти неподвижно стоящей Алосиэль пришли в движение, переливаясь, перетекая, словно исполняя некий эротический менуэт, по сравнению с которым самый искусный танец живота показался бы жалкой подделкой. Такому испытанию моя сила воли не подвергалась еще ни разу. Воистину, устоять перед всерьез взявшейся за тебя эльфийкой почти невозможно, она была воплощением любви и красоты. Но, объективно отметил я, Саэна гораздо красивее. Наверно, только эта мысль позволила мне хотя бы частично сохранить лицо и немного прийти в себя.

— Благодарю вас, леди, — непослушным голосом простуженного алкоголика засипел я. — Ваша помощь неоценима, и я очень признателен вам.

— Рада, что сумела помочь. — Вразрез с серьезным тоном и лицом глаза молодой эльфийки смеялись. — У меня есть небольшая просьба к вам, уважаемый Торн, я бы очень не хотела, чтобы подробности моей помощи стали известны кому-либо.

— Разумеется, леди, об этом вы могли бы даже не упоминать. Ваша жертва настолько благородна, что я считаю своим долгом объяснить всякому, кто осмелится обидеть вас, всю глубину его ошибки.

В это время девушка взмахнула рукой и что-то прошептала, вокруг нее сгустился туман зеленого цвета, когда он рассеялся, Алосиэль была вновь одета.

— Вас проводить, леди?

— Была бы весьма благодарна, хотя мне так неудобно затруднять вас, господин Торн, я и так чувствую себя несколько виноватой…

Сначала я удивился ее согласию, потом понял трюк. После эксцесса с платьем появление нас вместе создавало интригу, и девушка набирала себе очки таинственности и интереса со стороны студентов.

Шагая рядом с негодницей, я думал о происшедшем, неужели это посоветовала ей преподавательница? Ну эльфийки! А ведь они оказались правы, наш счет с Алосиэль сравнялся, один-один. Пойдет ли это как взаиморасчет, или наша война продолжится? Хотя, если она будет вестись такими методами, почему бы и нет. Из всех войн, выпавших на мою долю, эта понравилась мне больше всего. Интересно, почему Саэна никогда не устраивала ничего подобного? Я представил себе такое представление в исполнении любимой и едва не вырубился. Понятно, почему. Стоило Саэне отмочить такую штуку, я бы точно не удержался. Хочу увидеть Саэну такую! Надо поскорее разбираться с этим замшелым проклятием.

Следующей в расписании стоит практическая работа по основам магии леса. Открываю дверь лаборатории и вежливо пропускаю девушку вперед, встречные одногруппники разных рас напоминают близких родственников — настолько далеко и дружно отвисают их челюсти. И как раз сейчас раздается звонок на пару, мы успели вовремя.

— Сегодня мы изучим заклинания цепких корней, опутывающие ноги противника и лишающие его возможности передвижения. — Друид, ведущий занятие, всегда изъясняется доходчиво и емко, при этом умудряясь замечать все происходящее в аудитории. — Этот вид магии особенно эффективен против нежити, поскольку она не наделена мощным интеллектом, как и студент Алеон, который вместо доски смотрит в вырез платья своей соседки. Еще раз увижу — будете вскапывать клумбы академии до первого снега. Так вот, нежить, опутанная корнями, чаще всего теряется, на то, чтобы выбраться, у нее уходит много времени, как, очевидно, у вас, юные леди, на макияж, поскольку вы продолжаете заниматься им даже на моих занятиях. Очевидно, вы в совершенстве владеете этим видом магии и сейчас нам его продемонстрируете. Да, для морального стимула ставлю следующее условие: если вы не справитесь, я гарантирую вам эффект жабьей кожи на ваших личиках на всю ближайшую неделю.

Зардевшиеся студентки вразнобой пытаются воспроизвести заклинание, но вместо измочаленных манекенов возле доски вылезшие из земли корни опутывают самих незадачливых учениц чародея, те начинают пищать и биться в собственных путах, как птички в силках.

— Что ж, поздравляю, вы справились, — ехидно улыбается друид. — Но вот что значит недослушать преподавателя, вам надо было в заклинании идентифицировать цель, иначе корни атакуют ближайший объект, то есть в данном случае объектом становитесь вы. Пока наши любительницы косметики выпутываются из последствий своей необдуманности, следующая!

Молоденькая хоббитка бормочет формулу, из земли показываются корни, но вместо атаки они лениво растягиваются в произвольных направлениях с явным намерением погреться на солнышке.

— Н-да, для нежити ваши заклинания будут только на пользу, точно показав мертвецам, где вас искать, — раздраженно шипит эльф-преподаватель. — Впрочем, возможно, вам этот вид магии просто не нужен. Знаете, что вам надо делать, если на вас движутся оголодавшие зомби?

— Заклинание отпугивания нечисти? — неуверенно бормочет хоббитка.

— Нет, вы можете себя не утруждать, — гневно раздувает ноздри преподаватель. — Зомби обычно охотятся за мозгами, а значит, вы, как и вся ваша группа, можете преспокойно ходить по растревоженному кладбищу среди толп живых мертвецов! Ибо абсолютно защищены, все зомби, слоняющиеся по погосту в поисках этих самых мозгов, просто равнодушно пройдут мимо любого из вас! Следующий!

Следующим был я. Пробую сотворить заклинание, направив его на манекен. Из земли высовывается пара корней, некоторое время они раскачиваются, подобно змеям, а затем обволакивают манекен и ножку кресла Девиатриса, которое, как на грех, стоит рядом, друид еле успевает убрать ноги. Вместо того чтобы просто удержать манекен, корни, подобно удавам, начинают его сдавливать, из изгрызенного магическими ударами чучела лезет солома, а ножка учительского стула со звуком револьверного выстрела переламывается.

— Торн, на вас надо повесить большую табличку «Опасно для жизни» и без нее в академию не пускать! — сообщает мне друид. — Я не просил вас применять заклинание крушащих корней. Объясню, в чем разница, при сотворении заклинания цепких корней вы желаете только удержать противника, на это, кстати, тратится гораздо меньше сил и маны, а вы сейчас дышите, как бегемот после кросса! И посмотрите, насколько сильно сдавили корни манекен, в вас сейчас ярости, как в оголодавшем огре или впавшем в боевое безумие орке, удивительно, как это наша арка на входе в академию пропустила комок ходячей злобы. Я понимаю, что таков стиль северных воинов, но магия — тонкое искусство, и если вам надо только сковать противника, надо сделать именно это! Два балла.

С понурым видом иду на свое место. Девиатрис прав, надо лучше себя контролировать, ибо переломать ноги учителю на первых же занятиях — не особенно успешное начало года.

Конечно, филиппики Девиатриса бесподобны, но, хотя друид и обладает весьма ядовитым языком, на его занятиях всегда весело, и его пары студенты любят, мне этот преподаватель тоже симпатичен, а двойка — самая распространенная оценка у здешних магов.

Ну вот и полдень, а это значит — обед. Не особенно привлекая внимание, я ухитрился устроиться за столиком рядом с Виолой и Витькой, которые сообщили последние новости. После бегства Бериола и его сторонников прошло уже две недели. Ренегаты смылись тайными тропами через болота, уничтожив за собой гати, стража так и не напала на их след. По всему эльфятнику шли чистки, но пока следствие не блистало результатами. Нию полностью оправдали, о моей роли никто ничего не узнал, Бериола заочно лишили титула, причем вместе со всеми наследниками. Алые розы готовились к выборам нового князя. Эльфийское государство было потрясено до основания, о походах на орков больше не было и речи, но на сердце все равно неспокойно.

Обед кончается, пора на занятия. Следующая пара — лабораторная по стихийной магии. Ее преподает моя любимая преподавательница — эльфийка, о возрасте которой не устает спорить вся академия. На первый взгляд леди Нии лет семнадцать-восемнадцать, это — если ограничиться личиком, фигуркой и не смотреть в глаза. Глаза эльфийки мудры, у человеческих женщин такой взгляд появляется не ранее тридцати лет, да и то до глаз Нии им, как пешком до Китая. Движения преподавательницы по-юношески пружинистые, гибкие, кожа гладкая, мраморная, без всяких признаков морщин и целлюлита, фигурка — статуэтка. Половина академии влюблена в нее без памяти, хотя улыбка у Нии — событие редкое, обычно эльфийка убийственно серьезна. Да и платье у нее слишком длинное, не будь оно еще таким обтягивающим… ну да это мода всех эльфиек.

— Тема урока «Первый круг боевой магии льда», — звенит серебряной струной голос преподавательницы. — Заклинание «ледяной шип» принадлежит стихии воды, с некоторыми элементами затвердевания и формообразования школы земли. Основа — не менее ста граммов жидкости, которую вытягивают из окружающего мира либо берут из принесенных с собой запасов. Субстанция ускоряется телекинетически до максимально возможной скорости с одновременным созданием формы обратной каплевидности и последующей кристаллизацией. Вопросы?

— Но позвольте, светлая госпожа, — поднимает холеную руку молодой эльф за первой партой и, дождавшись кивка, продолжает: — Разве таким образом маг не получит обыкновенную сосульку, которая безвредно разобьется даже о верхнюю одежду цели?

— Нет, юноша, — благосклонно кивает Ния. — Искусственный лед на порядок крепче природного, а по остроте и ударопрочности сопоставим с обсидианом. А из обсидиана дикие племена, например гоблины, до сих пор делают наконечники стрел и копий. А теперь по очереди подойдите к исходному рубежу. Итак, вот формула заклинания, сначала мысленно создайте плетение, теперь подключите к материальному объекту, то есть воде вот в этом озерце посреди поляны, правильно, мысленно аккуратно зачерпните указанную порцию, введите в плетение, а затем направьте в цель, одновременно завершив волшебство. Стойка номер девять, начнем с вас, Торн.

Что же мне так везет-то сегодня, или магичка заметила мой заинтересованный взгляд на своей фигуре? Тогда сейчас я огребу по полной, были прецеденты… Как-то один студент попытался заглянуть ей под юбку, сделав вид, что наклонился за упавшим пером, и «случайно» сильно скосил глаза. Ния тут же двумя пассами сделала нахала по-настоящему косоглазым на неделю, дескать, так ему будет удобнее в подобных ситуациях, пусть походит, подумает, а если не успокоится, то можно и на постоянку новое глазорасположение закрепить. Студент потом с дамами стал такой вежливый, обходительный, правда, при виде юбок частенько бледнел и начинал заикаться.

М-да, похоже, я серьезно влип, но делать нечего, выхожу. Так, как там она говорила, номер девять, это вольная стойка, правая рука вытянута в сторону цели, левая направлена на источник воды.

— Нет-нет, руку выше, пальцы прямее, не надо их крючить, как когти, вы направляете, выбрасываете шип, а не вцепляетесь в мишень, держите свободнее! — Волшебница подошла ко мне ближе и легкими прикосновениями изящных пальчиков придала моей лапе требуемое положение. — А теперь сосредоточьтесь на задаче и произнесите заклинание.

Вот, блин! Сосредоточишься тут! От Нии исходил легкий аромат лаванды и чего-то такого, от чего кружилась голова, а учитывая, что прическа магички заканчивалась где-то на уровне моего плеча, то с высоты орочьего роста открывался просто чудесный обзор на ее декольте, зрелище божественное…

Титаническим усилием сосредоточившись на заклинании, я пересохшей пастью прорычал магическую формулу, и, конечно, опять с перебором — из озерца вылетело отнюдь не сто граммов воды, а примерно полведра и, вытягиваясь на ходу, понеслось к мишени.

Волшебница стремительно вскинула руку — моя сосулька зависла в воздухе, немного не долетев до цели.

— Вам для таких стрел не флягу с собой носить надо, а объемистую бочку, чуть не снесли нашу мишень, — сообщила мне Ния. Внезапно ее глаза изумленно расширились, а потом лукаво прищурились. — О-го-го, вот это форма!

— Немного перестарался, светлая госпожа, — начал было канючить я, но тут же озадаченно осекся.

— Надо бы сохранить ваш боевой шип, Торн, это ведь настоящее произведение искусства. — Волшебница заставила медленно поплыть по воздуху результат моей волшбы в центр поляны и со столь редкой для нее улыбкой продемонстрировала классу ледышку. — Да, вы как никто другой доказываете, что творения магов абсолютно точно отражают их сокровенные мысли.

Студенты заржали, по поляне прокатилось веселье. Ледяной шип действительно верно отразил мои мысли, он представлял собой довольно точно сделанную статуэтку обнаженной девушки, поразительно похожую на Нию или, скорее, Саэну…

Да что же со мной такое? Сначала Алосиэль, теперь вот Ния, вроде никогда патологической озабоченностью не страдал. Впрочем, понятно что, монашеская целомудренная жизнь сказывается во всей красе. Саэна, оберегая меня от проклятия дома Белой розы, играет в недотрогу, загулять в Торнгарде не позволяет элементарное нежелание злоупотреблять служебным положением, а то получается право первой ночи какое-то, скотство. Да и Саэна обычно в курсе всех новостей нашей долины, там как в деревне, все про всех знают, а обижать и тем более терять эльфийку не хочется. В Белолесье тоже особо не развернуться, только если поискать любовь на коммерческой основе, так это тоже не мое, противно. При такой жизни специфический интерес у меня совсем скоро начнет вызывать все, что движется. Дожил, блин!

Еще хорошо, хоть мишень выполнена в виде злобного монстра-мужчины, а то будь там изображена девушка, как в классе целителей, боевой шип мог получиться совсем иной формы, тогда ржач класса услышали бы и на другой стороне города…

Наверно, мне надо было покраснеть и извиниться, но вместо этого я с абсолютно серьезным видом поблагодарил магичку за признание моих художественных дарований и поплелся обратно, по пути размышляя о девушках, бушующих гормонах и своих планах на будущее.

(обратно)

Глава 18 ЧЕРНЫЙ МОР

— Куда ты идешь? — спросил мудрец, повстречав чуму.

— Иду в Багдад, чтобы уморить там пять тысяч человек.

На обратном пути мудрец вновь повстречал чуму.

— Ты же сказала, что убьешь пять тысяч, а погибло пятьдесят, — гневно обратился мудрец к чуме.

— Я уморила пять тысяч, как обещала, остальные умерли от страха, — ответила чума.

Восточная притча

По улицам Торнгарда, поскрипывая суставами, шагал скелет. Одет костяк был в длинную черную тогу, бывшую когда-то рясой одного из сектантов церкви Черной ямы. Через плечо поднятого из мертвых была переброшена почтовая сумка. Окружающие глазели на него, открыв рты.

Скелет пересек центральную площадь городка, вошел в терем, неспешно подошел ко мне, открыл сумку и вручил записку. Корявым почерком Мезлена там была нацарапана просьба срочно зайти к нему. Разобрал записку я не с первого раза, поскольку некромант, хотя и умел выводить каллиграфические руны, но в обыденных случаях, наверно в виде компенсации, творил такие каракули, которые на Земле могут создавать только врачи со стажем.

В лабораторию некроманта я вошел вместе с его посланцем — у скелетов скорость весьма приличная. Маг перевозбужденным бабуином метался возле своего рабочего стола.

— Ну и зачем было скелет посылать? — заворчал я, протягивая руку некроманту. — Свистнул бы любого гоблина — тот еще быстрее бегает и говорить умеет, записки писать не пришлось бы. А то разобрать твои иероглифы — задача для контрразведчика.

— Да ладно тебе, мне свое реноме надо поддерживать, — отвечая на рукопожатие, улыбнулся Мезлен.

— Тоже мне реноме, скорее дешевые понты, — хмыкнул я.

— Ну в принципе ты прав, но репутация часто создается из мелочей.

— А кто мне вешал лапшу на уши, что без крайней нужды трупы не поднимает? — с видом судьи приподнял я бровь.

— Я, конечно, — хмыкнул маг. — Только это не лапша, бедолага сам поднялся. Его брат зарезал за наследство, он так возмутился, что спокойно лежать не смог, всего через год после смерти из могилы вылез. Мне даже интересно, что за мертвоеды за столь короткий срок так хорошо очистили костяк, надо бы изучить. Я его только чуть подлатал, ну и заодно конечно же накатал донос в магистратуру на убийцу. Того арестовали, сейчас следствие идет, а пока приговор не вынесут, бедолага все равно не успокоится, да и мне он благодарен, вот иприслуживает.

— Тогда, пардон, обознался, — выслушав объяснение некроманта, извинился я.

— Но послушай, Торн, дело очень серьезное. — Маг отбросил шутливый тон. — Помнишь, ты приносил лопату, которой темный властелин предположительно выкопал растение — символ дома Белой розы? Мы тогда еще заподозрили, что с его помощью он и наслал на этот эльфийский дом проклятие.

— Еще бы не помнить, Саэна как раз из этого дома, и жить ей осталось года четыре, если проклятие не уберем. Я сейчас собираю экспедицию в Тролльи горы. Если мои выкладки верны, проклятие наложено где-то там.

— Возможно, и так, но сейчас разговор не об этом. С помощью лопаты можно отследить того, кто ей пользовался, сделать магический образ. Я установил, что последний владелец инструмента мертв уже около двух сотен лет, но не так давно этот образ изменился, смотри.

Над препарировальным столом мага, где лежала изъеденная ржой лопата, появилось призрачное изображение мумии человека, похожее на трехмерную голограмму.

— Обрати внимание, у него появилась аура. — Некромант сделал пару пассов, над головой призрака замерцало грязно-серое переливчатое сияние.

— Так что, он живой, что ли?

— Нет, это аура поднятого трупа с магическими способностями, проще говоря, лича.

— Но это же… — Мои глаза расширились.

— Да, лорд. — Некромант печально вздохнул, подтверждая мои мысли. — Темного властителя подняли. Скоро сюда налетит такая буря, по сравнению с которой разборки с местными князьками и барончиками — ничто. Возможно, это о ней предупреждал кендер.

— Ничего, и мы не лыком шиты. В этом есть и хорошее — найдя темного властелина, мы найдем и проклятие дома Белых роз. Так что все, что ни делается на свете, все к лучшему.

— Торн, ты бесподобен! — Маг восхищенно покрутил головой.

— Просто рационален, но надо готовиться к худшему, срочно собираем совет. — Я посерьезнел. — Мне надо смотаться в Белолесье, кое-что уточнить, скажи Саэне, к ужину буду, только скелетов не посылай.

До академии я долетел единым махом, по пути чуть не вызвав столкновение карет на узком перекрестке.

— Мне нужна биография темного властелина, — сообщил я седому как лунь гному, ведавшему академическим книгохранилищем.

Библиотекарь долго рассматривал меня, как неведому зверушку, и, ошеломленно покачав головой, наконец сообщил, что эту рукопись на его памяти спрашивали только два раза: великий воин князь Элленор и ректор академии пресветлая леди Эльсиа. Старик прошаркал в дальний угол, открыл обитый железом сундук. Свиток был древний, истрепанный, с крысиными погрызами на углах. Я осторожно раскрутил его и погрузился в чтение.

Жизнеописание темного мага, черного рыцаря, третьего по счету владыки сил зла нашего мира, известного под именем Морту, составленное королевским архивариусом Таннии по велению его величества короля

Читатель, знай, труд сей по изучению мотивов и поступков существа, бывшего некогда человеком, свершен мною с целью предотвратить появление подобных ошибок господа бога нашего в будущем.

Родился этот человек в Таннии, в некой деревне с забытым ныне названием, у отрогов Тролльих гор. Он остался сиротой в раннем детстве, и кто его родители, а также каково было данное ему при рождении имя — сие осталось сокрыто от истории.

Ребенка все в селении звали просто свинопасом, по основному занятию, поскольку определен он был пасти гусей и свиней, что и обеспечивало ему пропитание. Жители той деревни не отличались мягкостью нрава, с малолетства мальчик не слышал от них доброго слова, а только одни попреки, да часто знал колотушки.

Будущий темный властелин озлобился на своих односельчан, особенно же возненавидел он детей, своих сверстников, ибо жизнь его разительно отличалась от их, и маленький пастушонок непрерывно страдал, снедаемый жгучей завистью.

Случилось так, что, разыскивая пропавшего поросенка, мальчик нашел в земле расселину, открывшуюся после сильного землетрясения, сотрясшего окрестности горы весной того года. Расселина рассекла свод древней пещеры, в глубине которой было забытое тайное убежище могучего черного мага. Многие исследователи полагают, что то было логовище самого восставшего демона, ставшего первым темным владыкой в истории нашего мира. Так ли это, неизвестно, но там ребенок отыскал некие тайные знания или артефакты, что все еще действовали.

Пастушонок был весьма сообразителен и скоро понял, что же он нашел, и возжелал овладеть запретным знанием, дабы стать могучим и властным. Но было препятствие, он не умел читать, потому обратился за помощью к местной травнице. Она обучала мальчика чтению, за что тот платил крадеными гусями и поросятами, а хозяевам говорил, что скотина заблудилась или съедена волками. Первое время жители деревни верили, хотя и нещадно били пастушонка за пропажи.

Так прошло несколько лет. Мальчик все свободное время пропадал в древней пещере, вход в которую тщательно замаскировал. Аппетиты знахарки все росли, и пропажи скота участились, деревенские пытались найти волков, но не увидели даже следов их в округе, тогда начали следить за подростком и обнаружили, что скот крадет сам пастушонок. Подростка нещадно избили и бросили в лесу на погибель, но он отлежался, пришел в себя и решил отомстить своим обидчикам. К тому времени мальчик был уже настолько сведущ в черной магии, что сумел наслать на деревню проклятие и мор. Часть жителей погибла, часть в ужасе бежала, а оставшиеся стали все чаще пропадать, если в одиночку выходили из деревни.

Подросток больше в селении не показывался, он жил в древней пещере, питался кражей скота, собирательством, охотой, разбоем и жил одной страстью — люто отомстить всем своим соседям.

Однажды на тайную пещеру наткнулась стая гоблинов, которые охотились в окрестностях. Подробности встречи неизвестны, но подросток сумел убить вожака пришельцев и подчинить стаю себе. Безлунной ночью ведомые молодым черным магом гоблины напали на деревню и полностью вырезали ее, не пощадил пастушонок и свою учительницу-знахарку, причем, по совету новых подданных, мозг знахарки он съел сырым, чтобы, как верили гоблины, мудрость ее перешла к нему.

Ненависть юноши к своим обидчикам была настолько велика, что разрушенная деревня не могла утолить ее, ибо возненавидел он всех людей и почитал их своими врагами. Именно в это время нарек он себя именем Морту — так звали древнего черного рыцаря, который наводил некогда ужас своей силой и жестокостью на многие земли.

Появление в тех краях стаи гоблинов во главе с черным магом не прошло незамеченным, сильный воинский отряд рыцарей отправлен был на поимку их. Потеряв половину своей банды, Морту сумел увести остальных через топи в страну гоблинов и орков. Там следы его надолго теряются, что он делал следующие десять лет — неизвестно, но до людей Таннии лишь однажды дошли вести, что покорились ему несколько диких племен, и создал Морту в Темных землях государство.

На какое-то время он стал главой одного из темных кланов, что терзали этот мир, и тридцать лет не тревожил Светлые земли, говорили, что копит он силу. По прошествии же этого срока Морту вторгся на свою былую родину с сильным войском. Пока рыцари собирали силы, орда дошла до деревни, видевшей рождение темного мага, вырезая по пути всех жителей, и вновь добрался Морту до своей тайной пещеры. Что он взял оттуда — неизвестно, но с помощью этого талисмана или знания сумел он подчинять своей воле черных магов, что стали его послушными рабами.

Когда рыцари подступили к его орде, подчиненные Морту маги смели их войско, как пыль со стола влажной тряпкой. Так началось нашествие нового темного властелина, третьего по счету, подчинившего себе силы зла и превратившего юг многих светлых поселений в пустыню, прозванную впоследствии Дикими землями. Остановлен он был только самоотверженной атакой эльфов у Южного бастиона, в той битве пали маги Морту, и лишенный их защиты темный властелин был уничтожен заклинанием светлых волшебников. Так окончилась жизнь возненавидевшего своих соплеменников человека, что перестал быть человеком.

С той поры многие пытались найти подземелье Морту, но в том не преуспели. А проведенное королем Таннии расследование показало, что вход в запретные пещеры был завален рухнувшей скалой, и расчистить его нельзя.

Составлены сии записи со слов очевидцев, людей, гномов и эльфов весьма почтенных, заслуживающих всяческого доверия, что мною, архивариусом нашего благословенного короля, написано, засвидетельствовано и подтверждено.

Дочитав свиток, я вернул его архивариусу и отсчитал гному пару золотых, заказав копию рукописи. Если Мезлен не ошибся, то возрождение подобной личности — не шутки. Морту талантлив, напорист и вдобавок сильно обижен, а это гаденькое сочетание. Помню, наш профессор однажды пребывал в таком душевном настроении с недельку, ее вполне хватило, чтобы испортить нам жизнь на полгода вперед. А тут тварь помасштабнее, темный властелин кинется захватывать все, что можно и нельзя, а еще мстить, мстить и мстить, кендер-то приходил не зря.

По закону подлости по возвращении домой меня конечно же ожидал еще один сюрприз в виде кучки перевозбужденных подданных во главе с бледно-салатовым от волнения гоблином.

— Что ты сказал?! — Я ошарашенно смотрел на главу своей разведки. — Снупи, повтори еще раз.

— В юго-восточных провинциях священной империи страшная эпидемия, люди называют ее черной смертью, — взволнованно сообщил гоблин.

Черная смерть, неужели чума… ведь именно так называли на Земле самое страшное инфекционное заболевание, выкашивающее в Средние века целые страны. Как говорится, капец подкрался незаметно, причем со всех сторон.

— Как еще называют мор?

— Черная зараза, чума.

У меня, что называется, похолодело сердце. Значит, действительно чума, особо опасная инфекция, моими примитивными антибиотиками ее невозможно остановить, так, только чуть смягчить течение болезни, дать инфицированному немного больше шансов.

— И ведь как вовремя для темного властелина началась эпидемия, вряд ли это совпадение, — задумчиво протянул Нерен. — Среди его сторонников вполне мог найтись колдун, достаточно знающий черную магию, чтобы вызвать мор, да и сам он наверняка способен на подобные мерзости.

— Но на что тогда рассчитывает Морту? — почесал макушку Хорт. — Ведь чума, вспыхнув раз, останавливается далеко не сразу, она почти наверняка доберется и до владений инициатора.

— Да-да, — подтвердила Саэна. — Я, когда поступала на факультет целительства, перелопатила всю академическую библиотеку, но не нашла ни одного средства защиты от таких страшных болезней. Вызвать ее сильный маг в состоянии, а вот контролировать не сможет никто.

Я невидящими глазами смотрел перед собой, пытаясь нащупать истину. Может, темному владыке при воскрешении повредили то, что осталось от мозгов, или Морту за время смерти настолько отморозился, что делает ставку на всеобщий капут? Но если он собирается захватить мир, глупо перед этим делать из него пустыню, а судя по документам, темный властелин отнюдь не дурак, что-то не стыкуется.

— Рассказывай дальше, — кивнул я терпеливо ожидающему гоблину.

— Из пяти заболевших четверо умирают, а все, кто выжил, обезображены, в гадких-гадких язвах, фу, — продолжил доклад Снупи.

Стоп, это совсем не признаки чумы, я биолог по образованию и хорошо знаком с основами эпидемиологии. Да и восьмидесятипроцентная смертность не характерна для легочной чумы, а бубонную форму тоже ни с чем не спутаешь.

— Давай-ка подробно, что за язвы, как выглядит зараженный, как развивается заболевание? — Я пододвинул к гоблину лист пергамента и перо. — Нарисуй больного и эти язвы, все, что запомнил.

— Волдыри на лице и теле, повсюду, много, вот примерно так. — Гоблин уверенными движениями сделал набросок. — Язвы потом чернеют и прорываются, старики говорят, что знают такую хворь, если человек и выживает, то рубцы остаются на всю жизнь по всей морде.

Та-ак-с, а ведь очень похоже на черную оспу, но у той смертность обычно около сорока процентов, но это у природной, а ведь местные маги вполне могли использовать более вирулентный штамм, если эпидемия искусственная. Но все равно непонятно, как думает спасти от нее своих опричников сам Морту.

— А что еще происходит в империи, как реагируют власти? — попытался я получить больше информации для анализа.

— Стандартно, — несколько удивленно посмотрел на меня Снупи. — Пораженные районы изолируются, приграничная стража вооружается дальнобойными арбалетами и издалека расстреливает всех, кто идет из зараженных провинций, не разбирая, кто это, бродячая собака или знатнейший из сеньоров. А сама стража стережется вторым, а иногда и третьим кордоном, к ним припасы подвозят, а назад никого-никого не выпускают. В священной империи всегда так делали, это все-все знают.

Ага, значит, вот как, империя в состоянии остановить эпидемию, но это потребует напряжения всех ее сил. Инквизиторы надолго выбывают из игры, а тем временем темный владыка приберет к рукам остальные земли, с помощью которых затем раздавит империю, вот на что рассчитывает Морту!

Но у меня в таком случае есть козырной туз в рукаве, ибо прививку против черной оспы можно сделать, что называется, на коленке. Скот нашей долины частенько болеет коровьей оспой, так что материал у меня есть.

Затем я сделал глупость, сдуру рассказав о технологии прививок некроманту.

Прошло примерно два месяца, с утра пораньше из длительной самоволки вернулся Мезлен, и сейчас терем советов сотрясался от громового голоса лорда, собравшиеся вожди восхищенно считали этажи, которыми он покрывал некроманта, сверкая глазами и злобно скаля клыки.

— Мезлен, ты тупоголовый идиот, и я тебя когда-нибудь лично задушу! — в завершении своей филиппики перейдя на нормативную лексику, сообщил волшебнику Торн. — То, что ты, как лабораторный зомби, опробовал на себе вакцину — это еще понятно, тупенько, выпендрежненько, но понятно, а вот зачем было после мотаться в зараженные районы империи, этого я понять не в состоянии, ты что, хочешь оставить нас вообще без магов?

— Не злись, лорд, — примиряюще положил руку на плечо орку волшебник. — Я немного увлекся, но зато мы теперь знаем, что твоя прививка работает и долина защищена от черной смерти, я-то не заразился. И потом, это был восхитительный опыт, новая эра в исследовании болезней, интереснейший эксперимент, и…

Переубедить или остановить Мезлена, когда ему становилось интересно, не мог никто, все отлично знали эту особенность некроманта, и Торн только обреченно махнул рукой, проворчав что-то вроде «горбатого могила исправит, а для горбатого некроманта и такой способ не пойдет». Что касается Саэны, то она с неподдельным восхищением смотрела на волшебника, да еще назвала действия мага лекарским подвигом, за что тут же получила выволочку от озверевшего Торна. От окончательного морального изничтожения исследователей спас Снупи, влетевший с вестью о прибытии посольства темного властелина.

— Кто у них за главного? — немного поостыв, поинтересовался лорд.

— Некий Учум, орк, один из вождей Кровавых клыков, и, по-моему, единственный орк среди этих экскрементов, у которого работает хотя бы спинной мозг.

— Размести послов, пусть отдохнут с дороги, а всех наших — в зал собраний, дело нешуточное, — кивнул лорд Хорту, по инерции сверкнул глазами на некроманта с эльфийкой, рыкнул в последний раз и направился в главный зал терема, рядом семенил Снупи, торопливо выдавая досье на посла.

Вожди собрались мгновенно, выслушали Снупи и взволнованно загомонили.

— Темный владыка восстал, подгребает под себя все земли, нам предлагают присоединиться к его орде, что будем делать? — Дав друзьям выговориться, подвел к главному Торн.

— Не принять предложение Морту — значит схватиться с ним, середины тут нет, — проворчал Нерен. — Но и стать цепными псами властелина, воюющими за его величие, тоже не сахар.

— Если примем власть Морту, то кто бы ни выиграл в войне, а жить мы станем хуже, — пристукнул по столу ладонью Санор.

Сгустилось тяжелое, удрученное, почти физически ощутимое молчание, которое долго не нарушалось, но тут поднялся Хорт, уперся кулаками в крышку стола, навис над ним и оглядел мрачным взглядом присутствующих.

— Из всякого положения есть выход, — хмуро заговорил побратим. — А у нас есть простое и крайне эффективное решение.

— И какое же это? — недоверчиво прищурился Нерен.

— Сделать так, как скажет Торн, — решительно рубанул рукой воздух Хорт.

— Это самое-самое правильное решение, — пискнул Снупи, вожди согласно закивали и ощутимо расслабились, довольные, что решили сложную проблему.

— Да, это то, чего никогда не будет у темного властелина даже в мечтах, — шепнула мне на ухо Саэна.

Учум мне понравился, Снупи прав, если среди отморозков Букана и есть адекват, то он передо мной. Я вежливо ответил на приветствие посла, он не стал рассусоливать, а сразу перешел к делу.

— Лорд Торн, темный властелин хочет купить вас, я направлен именно с этой миссией, — оскалив клыки в легкой полуулыбке, сообщил посол, при этом глаза Кровавого клыка отслеживали каждое изменение на моей физиономии.

— Давай-ка сначала мы немного прогуляемся, Учум, а потом побеседуем о новых покупках Морту и о закупочных ценах, — предложил я посланцу темного властелина, мы вышли из терема и неторопливо зашагали по долине.

— Ты хочешь поговорить наедине? — хитро сощурился Учум. — Все, кто принял волю властелина, начинали с такого разговора. Или ты решил меня перекупить?

— И это тоже, но сначала я хочу тебе кое-что показать, это наш город. — Я, пользуясь кончаром как указкой, широким жестом обвел дома, стоящие идеально ровно, с правильными интервалами (сказывался курс ландшафтного дизайна родного универа, застройка планировалась мною лично). Сами же дома хотя и грубовато срубленные орочьими лапами, но все же были крепкими, теплыми и, я бы даже сказал, уютными. Впечатление комфорта особенно усиливалось от обилия цветущей зелени, которая их окружала (работа орчанок под руководством Саэны и дриад).

— Прямо город-сад, — завистливым голосом сообщил Учум. — Для орков даже как-то слишком хорошо.

— Да нет, наоборот, недостаточно хорошо, это старый квартал, он выстроен в те времена, когда мои орки еще не наловчились работать с деревом, смотри дальше.

— Ого! Да уж, а это точно орки делали?

— Не только, еще гоблины, тролль, а вот там дальше и люди. А вот это наши сады и поля.

— А лес чего не срубили, не успели?

— Тут строгое табу, заповедник. В роще живут дриады, древнейшие деревья и прочие духи леса, мы их не трогаем и даже помогаем, вытаскиваем валежник, обломки скал, если те валятся с гребня кратера в лес, вон там запруду в сухой год соорудили. Мы — им, они — нам, у нас всегда обильные урожаи, да и здоровья моим подданным лес прибавляет.

— Прямо эльфятник какой-то! А оркам такое вообще-то прилично? — в сомнении нахмурил лоб Учум.

— Хочешь сказать, все лучшее — эльфам, гномам да людям, а орки и на помойке перекантуются? — иронично изломал я правую бровь.

— Оркам — только самое лучшее! — убежденно заявил Учум.

— Верно! Но не только оркам, а всем, кто с нами: троллям, гоблинам, людям, гномам, эльфам. Ты глаза обратно впучь, челюсть на место поставь и слушай дальше, у нас есть эльфы, есть гном, скоро, наверно, будет уже двадцать гномов, и они ничем не хуже орков.

— И что, кроме тебя много орков так думают? Анекдот! — захохотал Учум.

— Сам спроси у них, — хмыкнул я и добавил: — Хорошо смеется тот, кто смеется последний.

— И спрошу, а что ты думаешь, — упрямо набычился Учум. — Прямо счас и спрошу, потому как такого не бывает.

Первым, кто попался нам навстречу, был Хорак, здоровенный орк, размером с Букана, сотник секирников.

— Скажи, что ты думаешь про эльфов? — обратился к нему посланец темного властелина.

— Эльфы — это кровожадные злобные убийцы, гады ползучие, твари, резать их надо, где увидел, прямо там и режь! — тут же выдал мой офицер.

— А эта как же? — Палец Учума показал на Саэну, идущую рядом и с интересом прислушивающуюся к нашей беседе.

— Ты, урод с собачьим рылом, хочешь сказать, что наша Саэна не самая лучшая, ты что, гадина, на нее хочешь тявкнуть?! — немедленно ощерился Хорак. — Я тебе сейчас последний клык доломаю! Торн, можно, я ему в рыло дам?

— Если б он что плохое про Саэну сказал, я бы сам ему по морде дал, — успокоил я своего офицера. — Учум нездешний и просто пытается разобраться, так что перестань изображать медведя-шатуна и ответь на вопрос.

— Хорошо, лорд, — кивнул Хорак и снова повернулся к Учуму. — Запомни, нездешний, наши эльфы и гномы — это тебе не эльфы и гномы, понял? Они наши! Они верные лорду, клану и того, храбрые. Они нам помогают, лечат, строят, вон какую секиру мне гном Дварин сковал, гляди. Наши эльфы и гномы не хуже тебя и меня тоже, понял?!

Следующей в соцопросе была молодая орчанка, она заявила, что ее командир Саэна — всем командирам командир, лучше только Торн и Хорт, вот!

Подвернувшийся далее Учуму мальчишка сразу обиделся и заявил, что «неуд» по чтению он получил за дело, а Саэну от этого любить меньше не стал, а двойку непременно исправит. Но тут наша экскурсия подошла к военному полигону, и Учум сразу забыл об эльфах, гномах и соцопросах.

— Что это? — Восхищенный взгляд посланника темного властелина намертво прилип к тренировочной площадке.

Удивление орка было понятно, подобные сооружения, включающие стрельбище, плац, полосу препятствий, фрагмент крепостной стены и прочие хитрости, можно увидеть в лагерях для подготовки элитных спецподразделений на Земле в XX–XXI столетиях, но отнюдь не в железном веке.

— Эта наша военная школа, — пояснил я. — Как раз сейчас идет тренировка бойцов, смотри.

Учум, завистливо причмокивая и ахая, на полчаса примерз к ограде полигона, и оторвать его удалось с превеликим трудом.

— Так вот как ты делаешь из бандитов Диких земель настоящих воинов, — уважительно цокнул языком посол, когда мы вернулись к прерванной беседе.

— Теперь ты понимаешь, почему я не продам Морту ни себя, ни их?

— Теперь да. Но послушай меня, Торн, ты показал мне орочий рай, конечно, показал не все, о чем и ты и я знаем. Но это не важно, поскольку то, что я увидел, настолько хорошо, что мне плевать на все твои недоговоренности. В общем, так, как ты, несомненно, уже знаешь, деньги у меня есть, и перекупить за золото наш род трудно. Но вот сделать так, чтобы мое племя жило здесь, я отнюдь не прочь, конечно, если мы не будем у вас орками второго сорта.

— Все зависит от тебя, Учум, и от твоих орков. Пока никто еще не смог сказать, что я ценю подданных не по заслугам. А вообще-то я знаю о твоих способностях торговца и дипломата и потому сразу понял: ты оценишь то, что мы здесь создали. Темный властелин совершил большую ошибку, отправив ко мне не мясника или фанатика, а орка, умеющего думать.

— Хорошо, но есть еще одно, Торн: Морту сделает все, чтобы разрушить ваш рай. Не знаю, осознаешь ли ты, но для темного властелина нет более опасного врага, чем ваш клан, никакие светлые ему так не страшны…

— Да! Мы пройдем от края и до края вселенной, — в экстазе ревел Букан. — Слава Морту, слава бессмертному королю, арргх!

Воодушевление вождя передавалось воинам клана, орки выхватывали ятаганы и, восторженно ревя, ими размахивали.

Только Учум со своими офицерами сидел тихо, с грустным и удрученным выражением морды.

— А ты чего эт прокис? — Букан покровительственно хлопнул Учума по плечу. — Война, налет, грабеж — это ведь главное счастье!

— Потому и сижу, — тускло буркнул Учум и обреченно махнул рукой. — У нас такая хрень сейчас нарисовалась, что счастье это как раз и не светит. Гулли последние месяцы обнахалились, уже больше трех десятков бойцов сожрали, а баб и мелкоты — так втрое. Стоит мне воинов увести — и хана всем стойбищам.

— Так прореди тварей — и в поход, — зычно проревел Букан.

— Бьем, вождь, да только их меньше не становится, прям как пропасть какая открылась, — печально вздохнул Учум и с поклоном обернулся к Морту. — Может быть, великий всемогущий повелитель изничтожит гуллей своей магией или прикажет им уйти?

— Ага, прямо сейчас побегу, только походные сапоги переобую, у меня как раз дел других нет, как только шляться по грязным логовищам, сторожить их и вылавливать всякую дрянь, — презрительно проскрежетал лич. — Если вы не можете защитить даже себя, то зачем мне такие солдаты? Справляйтесь сами, не успеете к выступлению, вам же хуже, военная добыча достанется другим. Вожди же у тебя в клане, Букан, — натуральное дерьмо, с паршивыми падальщиками совладать не могут.

«Натуральное дерьмо» с убитым видом закивало погрустневшими мордами, хотя о бесчинствах гуллей подчиненные Учума узнали только что, да и потери от атак каннибалов составляли отнюдь не десятки орков, в худшем случае сожрали одного-двух зазевавшихся ротозеев, и то год назад. Но командир настолько выдрессировал своих офицеров, что те безоговорочно поддерживали любое его начинание. По своему опыту они знали — вождь прав всегда, даже когда беззастенчиво врет, ибо Учум был изворотлив, хитер и умел любую ситуацию повернуть себе и своему роду на пользу. Потому его командиры с убитым видом всем кагалом старательно демонстрировали большое горе по поводу неучастия в грабежах.

Совещание завершилось, Учум, проходя мимо Выйра, ненароком задел вожака волчьих всадников локотком и, поймав понимающий взгляд рейдера, тихо вышел из отстроенного заново дворца Морту. Когда Учум дошел до своего шатра, рядом с ним, развалившись в пыли, лежал огромный варг, а дальше маячила кривоногая коренастая фигура рейдера.

— Уважаемый Учум, в прошлый раз ты показал мне славные клинки, не появилось ли у тебя еще хорошего оружия? — пробасил волчий всадник.

— Да-да, друг мой, идем. — Хозяин шатра откинул полог и пригласил гостя к столу, на котором наличествовал здоровенный кусок сырого мяса на золотом блюде.

Пока рейдер отхватывал кинжалом куски и крепкими зубами рвал свежатину, Учум выгнал из палатки всех, кто там находился, кроме Выйра, и тщательно задернул полог. Приказчики и слуги к такому обращению давно привыкли, ибо важные финансовые сделки их хозяин предпочитал обсуждать наедине. Но, как и при прошлой беседе с рейдером, о покупке-продаже не было сказано ни слова.

— Ты слышал, воины Морту недавно атаковали Когра? — с набитым ртом прочавкал Выйр.

— Верно, причем полторы тысячи орков Букана там и остались, а взять столицу Черных секир не смогли. Морту рвет и мечет, в следующем походе на Когра он решил усилить войско колдунами дроу.

— Думаешь, они справятся?

— Не знаю, но вот то, что для темного владыки мы всего лишь расходный материал, который не принято беречь, я после этого похода усвоил точно. Букан дурак, он надеется на добычу, но война пойдет не так, как в его слюнявых мечтах. Нас будут бросать в самое пекло первыми, а после боя позволят подобрать остатки добычи, жалкие крохи… У Морту в фаворе темные эльфы да упыри, им и пойдут все сливки, а нашими задницами будут дырки затыкать, впрочем, так и раньше было, вспомни прежние войны.

— И что же нам делать, о умудренный хитростью ста орков Учум? — пытливо всмотрелся в глаза собеседнику волчий всадник.

— Думать, доблестный Выйр, думать. — Хозяин шатра, и так говоривший вполголоса, перешел на едва различимый шепот. — Я недавно ездил послом к Изумрудным драконам, смотрел, хорошо смотрел, однако, а еще говорил с их вождем Торном.

— И?

— Мне понравилось и то, что я увидел, и то, что я услышал.

— А что он ответил темному властелину?

— Он сказал, что подумает, с тех пор все думает и думает, но, пока Торн думает, его эмиссары побывали у эльфов и гномов, не говоря уж о Нории, так что там Морту ничего не обломится.

— Гм, похоже на то. А что ты посоветуешь мне?

— Знаешь, про лорда Изумрудных драконов ходят слушки, что он ни разу не нарушал своего слова, и даже враги его клана не могут сказать другого. И еще говорят — Торн ценит верность и достойно награждает надежных орков, а сейчас его клану до зарезу нужны отличные воины, лови момент.

— Очень-очень интересная информация, мудрый Учум, я сильно-сильно благодарен тебе.

Выйр распрощался с хозяином и, растолкав блаженно задремавшего на солнышке варга, ускакал, а Учум, накинув одежку поплоше и завернувшись в драный плащ, выбрался из шатра через заднюю стенку. Скорым шагом миновав оживленный перекресток, орк свернул с главной улицы и настороженно огляделся. Прогуливаясь скучающей походочкой, Учум вроде бы случайно зашел в квартал трущоб гоблинов. Еще раз воровато осмотревшись, орк скользнул в кое-как слепленную из сухого тростника и обмазанную поверх глиной хижину без окон. Несмотря на прекрасное ночное зрение, Учум со света не смог различить ничего и потому безадресно пожелал доброй добычи в глубь лачуги.

— Приветствую вас, большой-большой вождь. — Во мраке бледно засветились кошачьи глаза гоблина. — Что новенького, интересненького?

— Морту готовит поход на ваши земли, Пинки. — Гость протянул гоблину свиток пергамента. — Здесь все изложено, я набросал пути вероятного выдвижения и схемы главных ударов, немедленно отправь Торну. Помни, если это попадет к темному властелину, я обречен, и много славных бойцов-налетчиков умрут, причем зря, а это обидно.

— Не беспокойтесь, уважаемый Учум. — На личике крошечного гоблина, так похожего на орка-ребенка, нарисовалась немного грустная, но уверенная улыбка. — Живьем меня не взять, и иду я не один. Мои воины — опытные разведчики, обученные самим большим начальником Снупи! И при любом раскладе дадут мне секунду, этого хватит, чтобы уничтожить послание.

— Морту опытный некромант, он расспросит и мертвого, а также способен восстановить письмо из обрывков, — скептически заворчал орк.

— Хорошо, для вашего спокойствия и дабы вы смогли оценить нашу выучку, я открою профессиональную тайну, — самодовольно усмехнулся Пинки и вытащил из-под рубахи медальон в виде серебряного черепа на крепком шнурке. — Это амулет, данный мне нашим магом, очень-очень сильным некромантом. Того, кто умрет с этим талисманом на шее, не сможет поднять ни один трупарь, как бы могуч он ни был. А что касается письма, то смотрите, прямо сейчас-сейчас я вкладываю его в тубу с встроенным заклинанием огненной стрелы, стоит повернуть крышку — и содержимое превратится даже не в пепел, а в горсть золы. Если меня убьют или поймают, тубус сработает сам, а стоит мне только пожелать, как амулет некроманта убьет меня быстро-быстро, и письмо тут же сгорит. Нет, славный Учум, тревожиться не о чем, меня не схватить, меня не расспросить, письма не прочитать никому-никому, кроме моего вождя. Большой начальник Снупи и великий лорд Торн все знают, все помнят, обо всем позаботились, с ними не может быть неудачи никогда-никогда, это правда-правда!

— Я ценю то, что ты открыл мне, разведчик, но и без того верил тебе и твоему лорду, иначе не стал бы так рисковать.

— Что передать лорду на словах?

— Мои воины не пойдут в этот поход, а если понадобится, ударят Морту в тыл.

(обратно)

Глава 19 ВАРГИ

— Кусим!

Команда, которая есть только у волчьих всадников

— Гнех, вожак не тот, у кого мощнее глотка и громче лай, — без особой надежды на успех ворчит Выйр, в последний раз пытаясь образумить глупых щенков. — Вожак только тот, кто в стае самый хитрый и осторожный.

Молодые орки весело ржут, почти половина отряда отделяется и устремляется за Гнехом, выкрикивая имя нового вождя. Старые товарищи Выйра и особенно оставшаяся молодежь его стаи непонимающе смотрят на вожака.

— Пусть идут, — отвечает на незаданный вопрос Выйр. — Они слишком глупые и горячие, не смогут охотиться в стае. Часть молодых ослов сдохнет, а кто останется, наберутся разума. Я пять дней выслеживал боевиков Торна, у Гнеха и его щенков нет и тени шанса, сейчас им вложат ума.

Из-за холма слышны выкрики, улюлюкающие вопли волчьих всадников, вой варгов. Им в ответ звучит чей-то хриплый командный бас и азартный рев: «Варрра!» атакующих местных орков, слышен шум схватки, лязг мечей. Буквально через считаные минуты из-за холма показываются отступники. От трех десятков осталось не больше полудюжины. Припав к шеям окровавленных, утыканных стрелами варгов, они катятся обратно, следом с высунутыми языками улепетывает десяток варгов, оставшихся без всадников. Возглавляет отступающих Гнех, неудачливый вождь часто оглядывается, на лице молодого орка и морде его варга нарисован одинаковый ужас. Отщепенцы подскакивают к неподвижно, как идол, стоящему на вершине холма Выйру, молодой вождь спешивается.

— Мы здесь чужие, все в одной лодке, — заполошно оглядываясь, кричит Гнех. — Давай на время забудем разногласия и вместе сразимся с Торном, порознь нас всех порвут!

— Вас — это точно, — вдруг смеется старый орк. — Но не порвут, а дорвут, потому что уже порвали, так что называй вещи своими именами.

— Ты старая гадина! — Молодой вожак хватается за рукоять меча, но меч Выйра уже давно предусмотрительно извлечен из ножен и обратным хватом зажат в руке, спрятанный за спиной под плащом из звериных шкур. Бритвенно острый клинок гадюкой метнулся вперед, резанув по горлу Гнеха, — это был коронный тайный удар старого рейдера. Очевидно, лезвие перерезало артерию — кровь ударила полуметровым фонтаном. Так и не успевший обнажить меч молодой орк захрипел и повалился на траву.

— Эх, Гнех-Гнех… — грустно качает головой Выйр. — У стаи может быть только один вожак, иначе ей жить недолго.

Выйр вцепляется в волосы содрогающегося в конвульсиях конкурента и заносит клинок. Меч волчьего всадника не очень приспособлен для рубящих ударов, и, чтобы отсечь голову, приходится нанести три удара.

Из-за холма показался отряд орков и гоблинов, четким строем они направляются к всадникам. Надвигающиеся бойцы закованы в доспехи, не хуже человеческих, у всех добротные шлемы, латы, длиннющие пики и одинаковые щиты с зеленым драконом на пурпурном поле. Хриплый рев команды — отряд за секунды перестраивается из походного строя в четкий боевой строй. Выйр внимательно разглядывает их своими старыми дальнозоркими глазами и восхищенно причмокивает. Да, сделать из орков такой отряд — это тебе не кур у крестьян воровать. Вождь рейдеров давно искал пристанище себе и своим всадникам, кочевая жизнь стаи варгов изрядно надоела старику. В последнее время у него начали ныть локти и колени — сказывались постоянное пребывание в седле и ночевки на семи ветрах. Только вот найти настоящего вождя пока не удавалось, Кровавые клыки не оправдали надежд, там ловить нечего. Опытному старому орку весьма нравился Когр, но у Черных секир были устоявшиеся, веками сложившиеся отношения, а значит, пришельцы долго будут вторым сортом, пока как следует не зарекомендуют себя.

И тут дошли слухи про новый клан, о нем, захлебываясь от восторга, рассказывали гоблины в Трейдгарде, а тут еще совет Учума, одного из немногих умных орков, известных вожаку. Упускать такой случай не годилось, только вот из-за идиота Гнеха и кучки оголодавшей молодежи весь план чуть не рухнул. Надо же было додуматься — прийти в чужие земли и, не спросясь, начать охоту, правда, пока только на деревенский скот, но ходили слухи, что эти деревни, хотя и населенные людьми, но находятся под рукой Торна.

Выйр не уследил, а потом обнаглевшая молодежь совсем отбилась от рук, но их вычислили, и с оперативностью, изумившей старого орка, были высланы отряды перехвата на все ключевые точки. Стаю волчьих всадников, несмотря на всю ее стремительность, целенаправленно отжимали к скалам, и Выйр готов был прозакладывать голову, что там ждет гибельная ловушка. Надо было срочно спасать положение, если еще не поздно.

Вожак сел на варга и медленно поехал навстречу строю. Когда до него оставалось с полсотни метров, Выйр спешился и дал команду «лежать» своему волку — древний знак мирных намерений рейдеров.

От строя противников отделился крепкий орк в доспехах, смутно знакомых вожаку волчьих всадников, кажется, такие носили лорды темной империи.

Дождавшись, когда пришелец подойдет на расстояние вытянутого копья, Выйр приветственно поднял руку, оппонент ответил таким же традиционным жестом. Вожак незаметно перевел дух, раз ответили на приветствие, значит, по крайней мере, сразу резать не станут, переговорам быть.

— Я Выйр, рейдер, вожак той стаи. — Старый орк кивнул себе за спину.

— Я Торн, повелитель здешнего края.

— Ты на него не обижайся, просто молодой осел, что с него взять. — Выйр бросил к ногам собеседника голову Гнеха. — И с остальными придурками, что напали на вас, можешь делать что хочешь, хоть на волчий корм пускай — эти щенки заслужили любую кару.

— Хорошо. — Торн небрежным боковым пинком ноги отбросил голову в сторону — это был древний оркский обычай, означающий, что извинения приняты и конфликт вместе с головой зачинщика отброшен в сторону, позабыт.

Воины Торна подтянулись поближе, лорд Диких земель неторопливо подошел к стае, нападавшие на его отряд орки ежились под тяжким взглядом, Выйр с негодованием отметил, что некоторые из них дрожат. Заячьи души! Лучше б их всех порубили, чем так опозорить его стаю.

— Думаю, они не все безнадежны, — окончив смотр, Торн снова повернулся к Выйру. — Пусть живут, но только если ты поручишься за них лично, в ком не уверен — под нож.

Прошла неделя с налета стаи рейдеров, в своре Выйра после стычки с нашей элитой образовалось несколько свободных варгов плюс десяток щенков-сеголетков, доросших до возраста похода и взятых стаей с собой, они весьма скоро сгодятся под седло. Оценив во время стычки боевые возможности волчьих всадников, я уговорил старого рейдера набрать учеников, дабы пополнить стаю.

В углу нашего полигона соорудили площадку для варгов с ямами-норами и дощатыми навесами над ними, рядом устроили кормовой загон, где волки могли отрываться, «охотясь» на предназначенный им в пищу скот. На этом особенно настаивал Выйр, подчеркивая, что кормить варгов мясом забитых животных, как выразился старый рейдер, «падалью», — это убивать волчью свирепость, что существенно снизит боеспособность хищников.

Чуть подальше расположена площадка тренировки всадников, больше всего она похожа на здоровенный хоккейный корт. Ограда необходима, ибо молодые необученные варги частенько впадают в эйфорию убийства, разрывая всех, кто находится рядом и не принадлежит к их породе.

Я страшно доволен таким приобретением, Выйр оказался великолепным учителем, сейчас как раз шел урок, и я остановился полюбоваться его мастерством.

— Запомните, варг — это вам не конь, — прохаживаясь перед слушателями, рассказывал старый рейдер. — Если использовать варга как коня, всадник на нем будет не более силен, чем обычный верховой рыцарь-человек, а точнее — гораздо слабее.

— Это почему эта? — туповато выпалил один из будущих волчьих наездников.

— А потому что потому, — сердито рявкнул на недоумка инструктор, потянувшись было за плетью, но внезапно сменил гнев на милость. — Ты, конечно, еще только кусок мяса, то бишь в бою дурак дураком, но интересуисся, знать, умнеешь, мне это по душе, будешь знатным налетчиком-убийцей.

— Будьте добры помедленнее, я записываю, — выдал один из новичков великую фразу из «Кавказской пленницы».

Выйр польщенно кивнул, уважительно глядя на листы и перо в руках орка-грамотея, и продолжил:

— Для начала посмотрите, как бежит варг, и сравните с конем. У бегущего волка спина ходит ходуном, всадника мотает так, что даже удержаться — и то проблема. Конь несет наездника плавно, с его спины хороший воин может стрелять из лука даже на полном скаку, а вот выстрелить с бегущего варга еще никто не смог. То есть выстрелить-то можно, но вот попасть… м-да. Теперь дальше, еще раз смотрим, как бежит варг, видите, движения настолько стремительны, что уследить сложно, ноги быстро мелькают, прям сливаются. Конь иногда может и обогнать варга, но только потому, что у лошадей ноги длиннее, а движется варг гораздо стремительнее.

— Значит, и ловкость у него выше? — задал вопрос еще один курсант.

— Верно, потому и воевать так, как делают рыцари на конях, на варге нельзя. Если посадить кавалериста-человека на волка, он будет беспомощен и совершенно бесполезен.

— Так конь лучше варга?

— По длине ног и плавности — да, но в остальном варг несравнимо лучше. Варг — прирожденный охотник, боец, ловкость волка лучше, чем у человека или там коня, его не надо учить биться, а если еще и выучить варга, он станет очень силен, любого коневода сделает, закройся тот хоть тройной броней.

— И рыцаря?! — потрясенно выдохнул курсант.

— Про рыцарей еще поговорим, а сейчас закрыть пасти и слушать! — сердито заворчал Выйр. — Все скажу в свое время, кто еще меня перебьет, будет свои зубы по поляне собирать! Теперь о том, зачем варгу всадник, он по-мо-га-ет варгу. Даже если всадник главнее и управляет им, в бою орк только дополняет волка. Всадник и варг — одно целое, орк чувствует малейшее движение варга, предугадывает его броски и отскоки и наносит удар тогда, когда есть благоприятный момент. Будьте предельно внимательны, момент очень краток, времени у всадника почти нет, все делается мгновенно, потому меч волчьего всадника короткий и очень острый. Он режет, колет и почти никогда не рубит, не успеть рубануть-то. А из дальнего оружия нам годится только метательный топор на короткой ручке. Доспехи на всаднике и варге могут замедлить движение, и потому мы, рейдеры, пользуемся только самой легкой, чаще всего кожаной броней. Запомните, подготовленный всадник на варге всегда сильнее рыцаря. А если понимание установлено хорошо и варг с всадником с полпинка понимают друг друга, то эта пара становится этаким кентавром, да еще и с дополнительной зубастой пастью спереди, и победить их нельзя.

— А как тогда убивают волчьих всадников?

— Чаще всего потому, что они плохо подготовлены, но есть еще одна причина. Чтобы волк проявил себя, ему нужен простор, в тесном строю варг становится скованнее, уязвимее, потому волчьи всадники — это прежде всего налетчики, но не тяжелая конница. Хотя есть один прием, прикотором варги бьют тяжелую конницу, называется он «свара», при нем мы вообще непобедимы. Вы видели, как грызутся собаки или волки, когда несколько сваливают одного? Вот так это и работает, два варга согласованно атакуют коня — и все, коню конец, да и всаднику тоже, ни броня, ни выучка не спасут, потому как опытный варг одним укусом может так цапнуть коня за ногу, что тот на нее стать уже не сможет, завалится, а броня для конских ног еще не придумана, даже у рыцарей ее нет. Но это высшее мастерство, немногие варги на такое способны. — Пропахший псиной, а точнее, волчатиной старый орк печально вздохнул.

— Научи нас «сваре», наставник! — загорелись глаза курсантов.

— Обязательно научу. — Глаза Выйра одобрительно блеснули. — Но не вас, а вас вместе с вашими варгами, иначе не выйдет.

Ко мне подбежал посыльный, передал свиток от Снупи. Уроки Саэны не пропали даром, и гоблин умел не только писать, но и зашифровывать послания. На расшифровку донесения ушло минут десять, после чего настроение мое, только что поднятое на волчьем полигоне, резко пошло на спад. Морту выступил на Торнгард, мы не успели подготовить приличных магов для противостояния темному владыке, хорошо хоть создали легион и слегка замирили соседей, сейчас можно почти не опасаться удара в спину.

(обратно)

Глава 20 ОСАДА

Такие действия предшествуют обычно генеральной драке, в которой противники бросают шапки на землю, призывают прохожих в свидетели и размазывают на своих щетинистых мордасах детские слезы.

И. Ильф, Е. Петров «Золотой теленок»

— Выходим, выходим, тронулись! — Командные вопли десятников прорезали насыщенный туманом утренний воздух. Распахнулись ворота Торнгарда, и армия железной змеей поползла по ущелью. С воем и лаем вырвался вперед и мигом исчез за поворотом десяток волчьих всадников — разведка.

Я сидел на Черныше рядом с воротами и всматривался в марширующие шеренги, стараясь ощутить настрой солдат, ибо от него зависит исход любой битвы. Воины были собранны, суровы, ибо знали, сколь противник превосходит нас числом, но страха или неуверенности я не видел, даже крестьяне-легионеры держались браво, заразившись уверенностью от моих ветеранов. Хорошо! Я тронул пятками бока скакуна и пустил его рысью в голову колонны.

Мы решили встретить передовые части темного властелина на подходе и как следует потрепать их, пока не подошло подкрепление. Надо было заставить миньонов Морту бояться моих орлов, иначе конец.

Топот копыт — ко мне подлетает Снупи, глаза гоблина возбужденно блестят из-под посеребренного шлема.

— Лорд, Морту подходит к дальней опушке, их около тридцати тысяч, — сообщил разведчик.

— Раса, вооружение, командование, — уточнил я.

— Три тысячи эльфов — боевых танцоров во главе с Бериолом, он снюхался с Морту, две тысячи дроу-воинов Хелиогласа, мечники, пятнадцать троллей, остальные — орки и гоблины, ну еще с полтысячи людей, в основном сектанты Черной ямы, а дроу-чародеи еще не подошли.

— Превосходно! — улыбаюсь я. Колдуны Морту тревожили нас больше всего. — А сам темный властелин?

— Самого не видел, но вся его охрана здесь.

Ну что же, трехкратное превосходство — это, конечно, не сахар, но при таком раскладе играть можно. Вот только боевые танцоры могут стать проблемой, как с ними справятся мои орлы — неизвестно.

На холме рядом со мной стояли два десятка древних дедков с роскошными белыми бородами, одетые в пурпурные мантии боевых магов. На самом деле это были простые старики-крестьяне, ряженные под волшебников, расчет строился на том, что издали их примут за колдунов, и темный властелин включит свой талисман, тем самым обезопасив нас от своих волшебников. Хоть бы Морту купился.

На вершину холма, где расположился мой штаб, заскочил десяток волчьих всадников, обдав нас запахом псины.

— Лорд, с юга движутся еще около двадцати тысяч орков Кровавых клыков, — доложил Выйр.

— Время подхода? — вопросительно поднял я бровь.

— Движутся медленно, устали, но сегодня к вечеру будут.

— Колдуны?

— Пока нет.

— А почему двадцать тысяч, где еще сорок?

— Они и дроу-волшебники пошли громить Когра, клан Черных секир не признал Морту, и ему пришлось воевать на два фронта. У Когра только три тысячи воинов, но они стоят сорока тысяч того сброда, что идет за темным властелином, потому эту мразоту и усилили колдунами. Их повел главный упырь Виктор-носферату, да, кстати, Пинки передал, что Морту не столько идет на нас, сколько устраивает разведку боем, в случае чего отступит. Он боится оставлять Когра в тылу, три тысячи Черных секир не та сила, к которой можно поворачиваться спиной.

— Хорошо. — Я знаком отпустил Выйра, и тот, запрыгнув на своего варга, отправился готовить засаду.

— Хорт, атаку надо ускорить, — обратился я к побратиму. — Пятьдесят тысяч для нас многовато, потому строимся и сразу вперед.

Армия выдвигалась, в центре я поставил легион, по флангам — орков и гоблинов, второй линией встали лучники Саэны, сзади выстроились двадцать крестьянских телег, на которых, опираясь на посохи, горделиво стояли мои псевдомаги. Телеги были оснащены нашим секретным оружием, потому старшим там был Дварин. Ветераны Хорта и Гиг маячили рядом с моим холмом за строем лучниц — свои лучшие части я решил придержать в резерве. Кроме того, полусотня Выйра ловко спряталась в крохотном, насквозь просматриваемом березовом колке. Засада варгов — последний аргумент.

Навстречу нам выплескивалось войско темного властелина. Беспорядочной ордой выкатывались гоблины и орки, левее в свободном строю маршировали боевые танцоры, за ними темной тучей клубились дроу. В самом центре вражеского строя двигался огромный, закованный в сталь зверь незнакомой породы, раза в полтора крупнее коня, на котором величественно сидел высокий человек в золотой короне и доспехах, весьма похожих на мои. По описанию я узнал Морту. Воскрешенный темный владыка въехал на каменистый холм, по иронии судьбы еще задолго до нашего появления здесь прозванный лысой горой. Осмотревшись, Морту ткнул золоченым скипетром в плечо стоящему рядом с ним Букану, затем посмотрел на скипетр и вытер его о штанину. Букан заревел что-то истошно-командное, и его орда ринулась на нас.

Битва разгоралась, орда Кровавых клыков, беспорядочными волнами накатывающаяся на легионеров Торна, отлетала от сплошной стены щитов, как будто ударялась в настоящую каменную стену. Очень быстро Кровавым клыкам расхотелось атаковать легион, и они, несмотря на хлысты командиров и истошные вопли Букана, ослабили напор, а на правом фланге даже откатывались назад.

Но уж чего-чего, а пушечного мяса у темного властелина и без Кровавых клыков хватало, новые орды прямо с марша вступали в бой. Под ногами легионеров кучами оставались хрипящие издыхающие твари, а ополоумевшие боевики, дико визжа, все лезли прямо на выставленные мечи и копья. За спиной своих воинов мертвый король поставил заградотряд из дроу, вооруженных плетьми гнили. Каждый повернувший назад солдат попадал под их удары и в считаные секунды заживо разлагался прямо на глазах.

Под диким натиском обезумевших, десятикратно превосходящих сил легион медленно отходил, когда сбоку ударил отряд ветеранов Хорта, смешав порядки врагов. В ответ с лысой горы завыли трубы, раскатилась дробь барабанов — в бой вступали всадники султанатов.

Элитные орки Торна мигом ощетинились четырехметровыми пиками, уперев их в землю, проломить такой строй есть слабенький шанс у тяжелых рыцарей, всадники в легких кольчужках для этого не годились. Атака конницы вастаков, вылетевшей из-за лысой горы, разбилась о крепкий строй ветеранов и завязла в легионе, смятение в войсках черного властелина усилилось. Клин закованных в латы матерых орков развалил беспорядочную толпу врагов и погнал назад. Морту сломал свою золоченую палку о макушку Букана, правда, без всяких видимых результатов. Пользуясь передышкой, легионеры вынесли раненых в тыл и подровняли строй.

— Ваш сброд ни на что не годен, они сильны только в искусстве спасения бегством, — презрительно сообщил личу Бериол. — Когда в битву вступим мы, все увидят, что такое настоящие воины, на это действительно стоит посмотреть, Морту!

— Что ж, эльф, покажи нам высокий класс, — кивнул мертвый король.

Протрубил серебряный рог Бериола, в бой ринулись эльфы, знаменитые мечники дома Красной розы и примкнувшие к ним ренегаты других домов, сверкающий серебристыми доспехами клин с размаху прорвал легион Торна.

Мои солдаты гибли один за другим. Боевые танцоры, защищенные очень легкой и необычайно прочной броней, были для них слишком стремительны. Тонкие сабли эльфов находили каждую щель в доспехах, окровавленный строй ветеранов пятился. Я бросился в гущу битвы во главе своих гвардейцев, сбоку в неприятельские порядки вломился Гиг. Его доспехи щелей не имели, и какое-то время казалось, что положение выравнивается, против лома нет приема… если нет другого лома. Но это знал и темный властелин, по его знаку, утробно ревя и размахивая дубинами, к Гигу направилось сразу пятнадцать вражеских троллей, мы стали свидетелями сражения живых гор.

Хрипло вопя что-то нечленораздельное, вражеские тролли наступали кто как мог и хотел, все вразнобой, потому первый противник добрел до Гига один. Казалось бы, пятнадцать к одному — подавляющее превосходство, но наш тролль был закован в крепкую броню и прошел школу фехтования, чем до него не мог похвастаться никто из его народа. Выкованные Дварином доспехи почти не стесняли движений, Гиг ловко уклонился от вражеского взмаха, пропустив дубину над головой, и резко выбросил вперед свой двуручный топор. Приваренное острие, которым кончалось навершие секиры, проломило переносицу и глубоко вошло в мозг, враг тяжело грохнулся навзничь, земля содрогнулась.

Лучницы Саэны обрушили на великанов настоящий колючий дождь, стараясь выбить троллям глаза, привычные к таким атакам гиганты ловко прикрывались дубинами и лапами, но поневоле приостановили напор, что давало возможность Гигу схлестываться с врагами поодиночке.

Один за другим вражеские гиганты гибли, но тролли всегда отличались заметным тугодумством, и только когда двенадцатый монстр тяжко рухнул, выронив дубину и расплескав мозги из разваленного напополам черепа, до остальных наконец-то дошло, что дела идут как-то не совсем правильно.

Оставшиеся тролли наконец-то собрались кучкой, их все еще было трое против одного, во главе с вожаком — самым крупным и бывалым зверюгой. Пока два гиганта связали Гига боем, сбоку зашел их вожак. Гиг развалил стоящего против него тролля почти напополам, успел сблокировать дубину второго, перехватив топор обратным хватом, резанул по держащей здоровенный каменный молот лапе, отсекая пальцы, но отразить атаку вожака уже не сумел.

Добротный шлем работы Дварина выдержал, но страшный удар полутонной окованной железом палицы оглушил нашего великана. Ничего не видя перед собой, из последних сил Гиг старался удержаться на ногах. Следующий взмах шипастой дубины разнес люльку Снупи, гоблин еле успел отскочить, держась за макушку шлема. Главный разведчик клана каким-то чудом ухитрился удержаться и вдруг резко прыгнул вперед, прямо на торжествующего врага, заносящего из-за уха свою палицу, как дровосек при колке дров, для решающего, по сути дела, добивающего удара.

Тролль-вожак растерянно остановился, когда в лицо ему бросилось что-то мелкое, дико визжащее. Крохотный кинжал Снупи молнией сверкнул два раза, и тролль остался без глаз, ослепленный гигант истошно заревел, судорожно забил руками. Огромная лапища чуть-чуть задела Снупи, при этом, похоже, гоблин получил травму, которую один врач «скорой помощи» назвал «ушиб всего пациента». Оглушенный разведчик пролетел десяток метров и тяжко грохнулся на землю. Тофа, бросив отчаянный взгляд на поверженного отца, кинулся к Гигу, куницей вскарабкался на плечо тролля, навис над его ухом и начал выводить шатающегося гиганта из боя. Над беспомощным Снупи взлетела кривая сабля боевого танцора, но Саэна спустила тетиву — и в глазу ее соотечественника, как по волшебству, выросло белоснежное оперение эльфийской стрелы. Нерен схватил в охапку Снупи и, прикрываясь широким щитом, поволок прочь от боя, а перед ринувшимися за травником эльфами выскочил Санор, с легкостью вертя своей кувалдой, приостановив их напор.

На правом фланге дроу опомнились и воспряли духом, их вожак орал писклявым голоском, размахивал мечом, и гнал своих солдат вперед. Не дожидаясь новой сшибки, что могла кончиться только полным избиением моих бойцов, я скомандовал отход, а сам во главе ветеранов Хорта ударил ушастым во фланг, сбивая их атаку и давая возможность своей окровавленной армии укрыться в крепости.

Морту увидел, что мои воины выскакивают из ловушки, и кинул в бой последний свой свежий резерв, тысячу лучших всадников востока. Султаны, их беки и нукеры, экипированные в позолоченные стальные кольчуги, с визгом и улюлюканьем полетели нам наперерез.

— Сигнал Выйру! — отчаянно заорал я. — Порвать вастакам глотки!

Выхватив рог, Хорт изо всех сил выдувает нужный сигнал. У рейдеров чуткий слух, из-за ближайшей рощицы выметываются волчьи всадники, дикий злобный не то вой, не то рев летит впереди атакующих варгов. Кони восточных всадников отворачивают, останавливаются, встают на дыбы, не слушая хозяев.

— Свара, загоном! — вопит Выйр так, что даже здесь слышно. — Рви их, рви! Агрр!

Полсотни всадников на варгах вопреки всякой военной логике рассыпаются полумесяцем, охватывая острие клина из тысячи тяжеловооруженных вастаков.

Хочу поправиться, вопреки человеческой логике, а вот лошадки, как и многие поколения их предков, отлично знают, для чего волчья стая рассыпается серпом. Этот инстинкт сильнее любого привитого человеком обучения, кони вастаков опрометью несутся прочь, заражая других лошадок паникой и сшибая все на своем пути. Оказавшийся на пути обезумевшего табуна строй темных эльфов смешался. Предводитель вастаков, по традиции скакавший впереди своих беков, вообще вылетел из седла и от удара о твердую землю вырубился. Нукеры сразу остановились, окружая, спасая начальника, атака вастаков захлебнулась. Сработал стереотип востока, остановился хан — остановились и его войска, давая нам драгоценные секунды.

Пуганув конницу, Выйр лихо развернул свою стаю и скрылся в воротах крепости, обогнав мои отступающие войска.

Но враги скоро опомнились и хлынули вперед, готовясь захлестнуть арьергард отступающей армии.

— Дварин, давай! — махнул я мечом гному. Крестьянские телеги выкатывались вперед, горделиво стоящие на повозках дедки замахали посохами и завыли какую-то абракадабру, а гномы Дварина навалились на рукоятки мехов с трубками, наполненные греческим огнем. Мои химические познания не прошли даром, пусть порох не взрывался, зато изготовленная по античному рецепту легковоспламеняющаяся смесь работала не хуже, чем на Земле.

Струи жидкого огня окатили торжествующих врагов, попавшие под замес беспорядочно заметались горящими куклами, а таких криков я не слышал даже в пыточной. Наступление захлебнулось, Морту неверяще посмотрел на поле, перевел взгляд на амулет у себя на груди, постучал по нему пальцем, недоуменно повертел, оглядывая с разных сторон. Пока лич изучал свой талисман и постигал происходящее, мои орлы почти все вошли в крепость, но тут в события вмешался Хелиоглас. Он быстрее Морту понял, что атака была не магическая, и, видя ускользающую победу, атаковал во главе своих солдат, более дисциплинированных, чем орки, вастаки или хорошенько прореженные дубиной Гига танцоры Бериола. Увлеченные порывом дроу, за ними ринулись остальные войска Морту.

— Ветераны! — Мой рев покрыл шум боя, я остановился, элитные части стали стягиваться вокруг меня. — «Черепаха»!

Недаром все свободное время я отдавал своим гвардейцам, недаром привлекал для их обучения старых ветеранов всех рас, не жалея золота, времени и сил. Выучке моей элиты могли позавидовать многие и многие. Римский строй «черепаха» они составили в считаные минуты, всего за миг до удара врагов. Перед дроу, эльфами-ренегатами и налетающей конницей вастаков выросло многоногое чудовище, со всех сторон прикрытое щитами, со спиной из тех же поднятых щитов. Вастаки вообще не рискнули наскакивать на непонятное построение, а первые налетевшие темные эльфы попытались ткнуть в промежутки щитов своими саблями, но те были слишком коротки и только поцарапали пару воинов, к тому же ушастые не могли угадать в непривычном строе, куда бить, где за щитами уязвимые точки моих солдат. А из глубины самой «черепахи» взлетело несколько стремительных клинков, отправивших страдающих излишним энтузиазмом эльфов к их богам. Враги пораженно приостановились, соображая, как быть дальше. Последние части моих войск втянулись в крепость, снаружи осталась только «черепаха».

— Шагом, отходим, — скомандовал я.

Ветераны, не теряя строя, двинулись к крепости. Это вызвало некоторое оживление со стороны врагов, которые снова попытались разбить «черепаху», и им это частично даже удалось — с десяток моих орков упало, но ветераны привычно сдвинули ряды, и строй выровнялся. Крепость приблизилась, со стен посыпались стрелы, но враги, не считаясь с потерями, упорно пытались опрокинуть нас, возможно рассчитывая на наших плечах ворваться в ворота. В это время с башен выстрелили катапульты Дварина, точно накрыв передовых эльфов и вастаков какой-то смрадной пакостью. При ударе горшка с составом о землю в воздухе вспухало зеленоватое кислотное облако, выедающее легкие врагов, неосторожно вдохнувших эту мерзость. Состав смеси был секретом гнома, который он отказался открыть нам, но действовала она неплохо, по силе и эффективности на порядок превосходя мой кустарный напалм, жаль, что гномы сделали ее немного.

Пользуясь неразберихой, «черепаха» скрылась в воротах. Мы с Хортом отходили последними, друг прикрывал мне спину, а я хладнокровно и расчетливо плел кружева связок своим двуручником так, что опомнившиеся дроу с их коротенькими саблями какое-то время не могли подступиться. К счастью, до крепости было всего ничего, иначе, фехтуя в таком темпе, мы бы выдохлись моментом.

Ворота закрылись, со стен снова ударили катапульты, засвистел колючий дождь стрел, и враги отступили. Я устало уселся на подъемную лебедку ворот и задумался. Мы проиграли битву, поле осталось за Морту, и штурма крепости нам ждать совсем недолго, как только лич переформируют своих миньонов, так сразу и полезет.

Рассиживаться нечего, надо что-то делать, что-то придумать, если мыслей нет, надо смотреть на врагов, друзей, поле боя, иначе скоро мы все познакомимся с пушистой полярной лисой.

Я обходил стену, хмуро разглядывая приготовления солдат Морту. Перед воротами сектанты строили осадные башни, немного подальше дроу возводили остовы огромных катапульт, рядом стучали молотками орки, сколачивая лестницы. Такие приготовления не оставляли нам и доли шанса.

В это время запульсировал, засвистел шар дальновидения. Прикрывшись полой плаща от яркого солнца, вгляделся внутрь хрусталя, в шаре мелькала гордо задранная борода Огилена.

— Будь силен и неутомим, орк, — степенно поздоровался старейшина.

— Удачи и побед тебе, гном, — ответил я. — Каковы новости?

— Подгорный король согласился с моими доводами, Морту уже давно объявлен врагом нашего народа, с тех пор как двести лет назад разрушил окрестности Голдгарда. Враг нашего врага еще не друг, но уже союзник, твои солдаты на время войны для гномов объявлены неприкосновенными. Пограничные с Дикими землями крепости гномов спешно усиливаются, стягиваются войска, я же собрал хирд в тысячу секир, дабы задержать врагов, они уже видят твою столицу.

— А моя просьба?

— С этим было сложнее всего. — Старейшина удрученно покрутил головой. — Гномы не делают доспехи оркам, мне пришлось выдержать настоящую войну с закаменевшими головами советников нашего славного короля. Но я напомнил его величеству, что тысяча комплектов тяжелого вооружения на твоих бойцах помогут серьезно придержать общего врага, а ежели ты повернешь мечи против нас, то тысяча тяжелых латников против аналогично вооруженных гномов погоды не сделают, так что его величество пошумел-пошумел, но согласился с этими доводами под мою личную ответственность. Брони по твоим меркам готовы, они здесь, с нами, мы на старом месте.

— Отлично. — Я облегченно вздохнул, дварфовы латы могли выравнять шансы моих воинов против эльфов. — За доспехами я сейчас же пришлю, у нас есть лазейка, Морту не успел обложить весь город. Сейчас лишь часть его армий добралась сюда, если вы атакуете с тыла, мы сможем отбросить их от стен и задержать нашествие на пару недель.

— Хорошо, орк, мы сутки отдохнем после марша и можем выступать.

— Сутки — это хорошо, за это время врагам не успеть достроить осадные машины. Я соберу своих для атаки, ударим одновременно.

Не успел я спрятать в сумку шар, как ко мне подлетел Снупи.

— Командир, к нам телепортировался сам Солхит! — взволнованно зашептал гоблин. — Он был пленен Морту и потерял там ногу, а потому очень рассердился и очень-очень обиделся на темного властелина. Это очень-очень хорошо, потому что, когда Солхит последний раз очень-очень обижался, от городка, где его оскорбили, остался только вонючий выжженный пустырь.

— Ты прав, Снупи, новость неплоха, но слушай, сейчас же выбери три сотни орков посильнее и выведи их по тайной тропе навстречу гномам, они будут ждать возле отравленного источника, а я пойду побеседую с Солхитом.

Хирд гномов напоминал македонскую фалангу, сильные руки подгорного народа легко удерживали пятиметровые пики, потому перед строем копейные наконечники ершились сплошной стеной, одновременно ударять могли четыре первых ряда. Огилен по традиции гномьих королей шел в третьей шеренге, ведя своих панцирников в бой. Под рев боевых труб и оглушительный грохот барабанов фаланга ударила синхронно, сметя арьергард темного властелина, опрокинула и погнала в сторону города своих союзников. Со стен в ответ хрипло заревели рога, орки Торна выплеснулись из крепости, избивая заметавшихся врагов и в щепки разнося осадные сооружения. Фаланга гномов и легионы Торна железными челюстями сомкнулись на растерявшихся противниках, Морту спешно отводил свои войска вбок, в сторону неразгромленных частей, собирая там кулак противодействия, опираясь на эльфов, дроу и свою гвардию.

Темный властелин отключил негатосферу, собравшиеся в боевой круг недавно подошедшие чародеи дроу синхронно вскинули руки — перед атакующими встали огненные стены, полсотни гномов и семь десятков латников Изумрудных драконов мигом превратились в пепел. Но гномы, вытащив из-за пазухи усеянные рунами амулеты, смело шагнули прямо сквозь пламя, а над строем орков сильные руки подняли бронированные носилки. Сидевший в них человек, затянутый в черный бархат, воздел посох, увенчанный обсидиановым набалдашником.

Небо над чародеями дроу потемнело, набухло свинцовой тучей, из которой высунулся черный хобот смерча. Морту грязно выругался и включил шар гасителя магии, но было уже поздно, фигурки в фиолетовых тогах, нелепо размахивая руками, взлетали вверх, втягиваясь в тучу. На магах засветились амулеты, волшебников накрыли защитные сферы, но против жуткой мощи смерча это было смешно. Солдаты темного властелина порскнули в стороны, уходя от страшного порождения магии, с ужасом взирая на далекую фигурку на носилках, поднятую над головами врагов.

Но негатосфера все же действовала, смерч иссякал, раскоряченные фигурки колдунов дроу диковинным дождем сыпались на головы своих союзников, обрызгивая их кровью и вылетевшими мозгами. Солхит, приподнявшись на носилках, что-то выкрикнул, на таком расстоянии слов было не разобрать, но хриплый издевательский хохот главы темного университета долетел до воинов Морту. Понимая, что его не слышат, Солхит приподнялся на носилках и старательно продемонстрировал Морту средний палец правой руки.

Все же врагов было в несколько раз больше, оправившись от первой растерянности, солдаты темного властелина переформировались, сомкнув ряды, началась контратака. К несчастью для Морту, лагерь солдат Бериола был разбит в отдалении, чтобы не «нюхать вонь грязных скотов-союзников», и эльфы-ренегаты только сейчас подошли к полю боя.

— Где тебя носит? — зарычал темный властелин на бывшего князя Алых роз. — Здесь битва, а вы прохлаждаетесь, цветочки собираете?!

— Мы пришли, как только смогли, — выдержал взгляд лича Бериол, глаза эльфа насмешливо сверкнули. — Что, без нас совсем никак?

— Ты позволяешь себе лишнее, раб! — Глаза лича налились багровым светом. — Если твои воины так сильны, иди и принеси мне головы Торна и Огилена.

— Легко. — Эльф еще раз нагло ухмыльнулся и отошел к своим мечникам, забыв поклониться владыке.

Фланговый удар боевых танцоров остановил наступление гномов, армии Морту, пользуясь своим численным превосходством, начали обход, стараясь охватить врагов с флангов и окружить.

— Единорогов в бой! — взмахнул мечом Торн, указывая на строй эльфов.

Стоявший в тылу отряд в абсолютно одинаковых доспехах двинулся на строй Бериола, впереди шел Хор г. Единороги — элитные части, созданные из самых сильных, быстрых и свирепых орков, обученных лично Торном, их доспехи, выкованные по специальному заказу мастерами Подгорного царства и недавно доставленные в Торнгард, были того же класса, что и броня Гига. Пробить их мог только рассерженный гном с секирой, оголодавший тролль или, на худой конец, рыцарь с тяжелым мечом. Брони и внешне были похожи на выкованные Дварином доспехи Гига, только у единорогов спереди на шлеме как раз над забралом было приварено острое лезвие, за что гвардейцы Торна и получили свое название.

И сейчас, перед сшибкой его лучших солдат с боевыми танцорами, Торн приподнялся на стременах Черныша и весь подался вперед, явно очень волнуясь. Техника, которой он обучил единорогов, должна была именно сейчас выдержать проверку практикой.

Шеренги сошлись, Саэна видела, как передовой боевой танцор Бериола подскочил к Хорту, стремительно замелькали парные лунные клинки, со звоном обрушившись на маршала ордена. И не просто били, а находили стыки доспехов, кололи в слабые места, но легкие сабельки так и не смогли ничего поделать с гномьей броней. Меч орка просвистел над головой ловко уклонившегося эльфа раз, второй, после каждой атаки боевой танцор успевал достать противника, но не поразить. Любая другая броня имела бы незащищенные фрагменты, но только не та, что сделана мастерами Подгорного царства.

Улучив момент, Хорт ринулся вперед, срывая дистанцию, сблокировал мечом левый клинок врага, заклинил второй вражеский меч щитом с остриями, отжал в сторону, шагнул вперед и нанес коронный удар орков — головой в лицо. Рог, приваренный ко лбу шлема Хорта, проткнул эльфу глаз и вошел в мозг, боевой танцор умер мгновенно.

— Действует! — торжествующе выкрикнул Торн.

Привыкнув к стандартным атакам (а может, и не стандартным, но предсказуемым), эльфы оказались не готовы к новой тактике боя единорогов, у боевых танцоров не был отработан нужный рефлекс, и они растерялись.

У орков необыкновенно сильны шейные мышцы, сильнее только жевательные. Возможно, эта черта досталась им от предков-хищников, с которыми по легенде соединил искаженных эльфов темный властелин, когда создавал расу орков. Но, так или иначе, удар орочьей головы втрое сильнее, чем у человека, в схватках орки иногда применяли этот прием, чтобы ошеломить противника, а Торн решил сделать из него настоящую боевую технику с использованием лезвий-рогов.

По всей линии орки сближались с врагами, обхватывали длинными ручищами и бодали боевых танцоров или, стиснув в медвежьих объятиях, раздавливали кости, душили, били шипастыми наколенниками, кололи кинжалами. В поединке на арене тяжелому латнику поймать шустрого танцора невозможно, но здесь была теснота строя, и эльфы-ренегаты умылись кровью. А если еще учесть, что «рога» и шипы орочьей брони были щедро смазаны гоблинским ядом, то эффект был потрясающим. Конечно, всем эльфам был привит иммунитет к этому яду, и они не падали в судорогах на землю, как люди, просто слегка нарушалась координация движений и немного снижалась скорость. Но при сражении профессионалов такое «немного» и «слегка» — это проигрыш. Сбоку на растерявшихся танцоров навалились гномы, на лету перенимая тактику союзников. Эльфы пытались приспособиться, перестроиться, но против единорогов в тесном строю ничего сделать не сумели. Некоторые орки просто отбрасывали мечи и, «обняв» врага, хватали за голову, нанизывая лицом на свой рог.

Увидев, что треть его танцоров валяется кровавым мясом, Бериол схватил серебряный горн и отчаянно затрубил, эльфы-ренегаты отступали.

— Ничего, орк, мы еще встретимся, — злобно прошипел князь и, ободряя ошеломленных подчиненных, выкрикнул: — Мои верные воины, вы сражаетесь много лучше этого быдла, просто оружие наше не подходит против такой брони, в следующий раз мы вооружимся клевцами и смоем позор сегодняшнего недоразумения кровью низших рас!

Врагов было убито больше, чем всех моих солдат, но армия темного властелина по-прежнему превосходила нас числом, с юга подходили новые орды, и победить мы не могли, все понимали это. Пользуясь растерянностью врагов, я дал приказ на отвод своих воинов и союзников в крепость.

Битва не была напрасной, благодаря ей было выиграно время и разрушены осадные орудия. Имелась и иная выгода — солдаты Морту научились бояться нас, повести их на штурм в ближайшее время стало сложно, темный властелин вынужден был перейти к осаде.

Сутки напролет сидевший с шаром дальновидения Нерен сообщал новости. Когр укрылся в Темном лесу и продолжает трепать высланные против него отряды Морту, Танния не решилась ни на какие действия, ни за, ни против нас. Собралась армия Нории — около семи тысяч латников под командованием герцога Тираса, передовые отряды во главе с графом Райнером уже выступили, к ним вот-вот присоединятся пять тысяч эльфов, это войско собирается ударить темному владыке во фланг.

Я прикинул новый расклад, но все равно силы получались слишком неравные, к Морту успело набежать до восьмидесяти тысяч воинов. Гибель Торнгарда и выступивших против темного властелина эльфов и людей была просто вопросом времени — это было ясно всем, и врагам и друзьям. Если мои архаровцы ничего не придумают, обитателей древнего вулкана ждет страшная участь, а следом людей, гномов и ушастых.

У меня была одна идея, жутковатая даже для орка, но иного выхода нет. К тому же чтобы воплотить ее в жизнь, мне нужно оказаться в западной империи людей.

Я вызвал по дальновизору кендера и описал ему ситуацию, не объясняя саму идею. Лисок, не задав ни единого вопроса, просто велел идти к нашему порталу. Когда я приблизился к арке, кендер уже ждал меня.

— Вот то, что ты просил. — В мою руку лег небольшой, позеленевший от времени бронзовый ключ телепорта. — Он доставит, куда надо.

— Спасибо, ты выручил всех нас, теперь есть шанс, — благодарно посмотрел я на кендера.

— Прежде всего я выручаю себя и своих, — покачал головой Лисок. — Так что не стоит благодарности.

(обратно)

Глава 21 ЦАРСТВО ЧУМЫ

Колодец был заколочен, так как подозревали, что вода в нем тифозная. Однако подпоручик Дуб выпил целый кувшин без всяких последствий, чем еще раз подтвердилась верность старой пословицы: «Доброй свинье все впрок».

Я. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»

Телепорт, активированный ключом кендера, перенес нас на берег океана, как и говорил Лисок, это была восточная окраина священной империи, доходящая до гор, заселенных гномами.

Портал, из которого мы вышли, располагался рядом со старым маяком на высокой скале, подножие которой омывали бирюзовые волны океана. Посовещавшись, мы решили для начала осмотреть маяк, поскольку он работал, и вряд ли обслуживающий персонал древнего сооружения мог быть так уж опасен.

На наш стук почерневшая от времени дверь немедленно открылась — на пороге стоял представительный дед с пышной седой бородой, в плаще из грубой ткани, напоминающей брезент. В правой руке его мерцал огарок свечи, блестящие, как у юноши, глаза с интересом рассматривали нас.

— Приветствуем здешнего хозяина, — осторожно, стараясь не показывать клыки, поздоровался я.

— Мир вам, — доброжелательно пророкотал старик, и я поразился глубине его голоса, звучащего подобно органу кафедрального собора. Пожалуй, надо войти только мне, может, дед сослепу примет меня за человека, не то шок будет или даже инфаркт… Но следующие слова старика показали, что он отнюдь не страдает близорукостью.

— Прошу в мое скромное жилище, орки-бойцы, могу предложить вам немного перекусить, чем сам богат. — Широкая крепкая ладонь деда гостеприимно указала внутрь маяка.

— Спасибо, мы только что пообедали, — покачал я головой, пытаясь понять странное спокойствие старика в присутствии орков-бойцов, или он не один?

— Тогда чайку, чайку, у меня есть замечательный сбор этого года, еще никто не говорил, что он плох. — Хозяин повторил приглашающий жест и отступил в сторону, позволяя нам войти.

Входя в старенькое здание, я чувствовал, как волосы на загривке топорщатся дыбом. Старик, пригласивший в дом четверых убийц-орков, вызывал не просто настороженность, на всякий случай я нащупал рукоять меча и быстро проверил свиток телепорта в сумке на поясе.

Хозяин между тем зажег свечи в позеленевшем медном шандале и указал на простенькие, но очень удобные деревянные стулья возле накрытого стола, на котором наличествовали корзинки с булочками, глиняные горшки с медом и чем-то вроде варенья, масленка со сливочным маслом, явно только что закипевший чайник и чашки, причем точно по числу присутствующих!

— Прошу, уважаемые, выбирайте, что кому по вкусу, я рад гостям, в нашем захолустье это нечастое удовольствие, — снова заговорил старик.

Благодарно кивнув, мы расселись, присматриваясь к хозяину. При свете шандала его удалось рассмотреть получше. Загорелый, плотный, но не грузный, с блестящей лысиной, он двигался легко. Сколько же ему лет? Из-под кустистых бровей поглядывали умнющие глаза, и еще казалось, что они улыбаются.

— Я смотритель этого маяка, — снова заговорил дед, с видимым удовольствием пригубив свою чашку и откинувшись на спинку стула.

— Мы принадлежим к клану Изумрудного дракона, живем по ту сторону гномьих гор, — махнул я рукой на восток и по очереди представил хозяину нашу компашку.

— Изумрудные драконы, — наморщил лоб смотритель. — Я что-то слышал от одного путешественника о новом орочьем клане, что обосновался на Диких землях. Далеко же вы забрались, а что привело орков в мою одинокую бухту, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Мы слышали, в империи вспыхнул мор, хотели бы узнать об этом побольше.

— Ну что же, вы завернули по адресу, я видел, как начиналась эта эпидемия. Источником ее послужили ходячие трупы, довольно свежие, вероятно поднятые каким-нибудь некромантом, они и принесли в империю заразу. Здесь сходятся границы гномьих поселений, Тролльих гор и восточной приграничной провинции священной империи. Мертвецы шли с южного направления преимущественно безлюдными тропинками, иногда прямо по дну моря, причем двигались целенаправленно в сторону империи, игнорируя гномов и другие поселения.

— А почему имперские войска пропустили разносчиков заразы?

— Я думаю, что имперские гарнизоны они обошли по дну моря.

— А кто вообще здесь живет?

— Строго говоря, здесь селятся даже и не подданные империи. Официальная граница, вроде бы проходящая неподалеку, — фикция, которую имперцы почти не охраняют, а вот дальше к западу пролив сужается, за ним находится их мощная морская крепость, мимо нее сложно проскользнуть агрессорам, там и стоит крепкий гарнизон, точнее, стоял до эпидемии. Но крепость может защитить от большого войска или отправить отряд за сильной стаей просочившихся тварей, а на одиночек они не особо обращают внимание. Потому здесь, неподалеку, в предгорьях гномьих поселений, осело множество контрабандистов, изгнанников, беженцев. Как ни странно, люди они в основном тихие, и имперцы терпят их.

— А мор?

— Когда вспыхнула эпидемия, кто мог, тот бежал, но некоторые, особенно обремененные пожитками и детьми, остались. До недавнего времени в горных поселениях заразы не было, но на прошлой неделе некоторые мужчины тех деревень заразились. Они решили умереть здесь, чтобы не тащить мор домой, а я немного знаю целительство и ношу им лекарства и еду.

— А вы не боитесь заразиться?

— Нет, юноша, в детстве я уже перенес похожую болезнь, правда, в очень легкой форме, даже язв не осталось. А этот мор не поражает одного человека дважды.

— А где прячутся эти зараженные мужчины?

— В километре отсюда прямо у кромки воды небольшая пещерка, чтобы попасть в нее, надо идти по полосе прибоя, с других точек она незаметна. — Смотритель указал рукой в западном направлении, затем встал, куда-то сходил и, вернувшись, протянул мне сверток. — Юноша, как я понял, вы пойдете к этим людям, если вам не сложно, отнесите им лекарства и еду.

— Охотно. — Я спрятал сверток в рюкзак. — Большое спасибо, вы здорово помогли нам.

— Всегда рад помочь добрым людям и не только людям, — закивал дед.

— Смотритель, утолите мое любопытство, — не выдержал я. — Почему вы не испугались открыть дверь незнакомцам среди ночи?

— Юноша, нападать на меня нет особого резона, я стар, в этой башне нет сокровищ. Сюда заходят только моряки, а маяк нужен им всем, гномам, имперцам, эльфам, хоббитам, дроу, оркам. Меня даже пираты не обижают, очень уж опасные тут скалы, без маяка их никак не пройти.

— Орки бывают разные, — покачал я головой. — Для многих гоблинов ваш плащ — предел мечтаний, вы бы все-таки были поосторожней.

— Спасибо за совет, юноша, я обязательно учту ваши рекомендации, — улыбнулся смотритель и виновато развел руками. — Да что поделаешь, есть у меня грешок, орк, есть, очень я любознателен, и это качество у меня всегда было сильнее страха.

Дед проводил нас до дверей, возмущенно отказался от предложенных мной денег, пожелал удачи и предложил захаживать еще.

— Торн, ущипни меня, — попросил Хорт, когда мы отдалились от маяка на сотню метров. — Кто этот старик?

— Сам в шоке, только об этом и думаю, — растерянно ответил я. — Мало того что нас встретил, как любимых внучат, так еще и путь к поселению указал, и ведь не боится, что мы их сожрем.

— Жрать зараженных чумой людей не решатся даже отморозки клана Кровавых клыков, — проворчал Нерен.

— Ну не жрать, просто зарезать, — поправился я.

— Так мы же не будем их убивать, — поднял брови Хорт.

— Не будем, — подтвердил я. — Но откуда смотритель маяка знает об этом?

— Мне кажется, там, на маяке, был еще кто-то, — сумрачно буркнул Хорт.

— А мне почему-то не хотелось его убивать, — задумчиво пробасил Хорак. — Этот дед — первый незнакомый мне человек, которого я не стал бы сразу резать.

Остальной путь мы проделали в молчании, вероятно думая об одном и том же, и судя по растерянному молчанию, с одинаковыми результатами.

Когда показался черный зев пещеры, на смену раздумьям пришла настороженность. Я подошел к входу, Нерен тронул меня за плечо и взглядом показал на драную черную тряпку, в виде флага развевающуюся у входа.

— Знамя мора, — шепнул травник. — Ни одно существо в здравом уме сюда не войдет, поэтому часового, скорее всего, не будет.

Так оно и оказалось. В глубине пещеры горел огонь, возле которого сидели трое. Под моей ногой скрипнул ракушечник, и люди мигом вскочили.

— Стойте, кто бы вы ни были! — выкрикнул ближайший к нам подозрительно знакомым голосом. — Если хотите жить, бегите отсюда, здесь царство чумы.

Свет костра высветил фигуру, и я узнал человека. Это был бывший капитан стражи столицы барона Сильвата, отпущенный мной без выкупа, после того как мы захватили этот город.

— Никак не ожидал увидеть тебя здесь, Ролинг, — выступил я вперед. — Как все-таки тесен мир!

— Ты?! — с непередаваемыми интонациями вскричал Ролинг, очевидно, в его душе вскипел целый букет противоречивых чувств. — Ты ведь верховный орк той орды, что обитает к югу от Сильватии?

— Да, капитан, видишь, и ты меня узнал.

— Все равно стой! Ты был добр ко мне и людям нашего города, насколько это возможно для орка, и я не хочу нести тебе смерть.

— Успокойся, чума не страшна нам, Ролинг. — Я подошел поближе и протянул капитану сверток. — Смотритель маяка просил отнести вам это.

— Спасибо. — Капитан передал лекарство и еду своим собратьям по несчастью, а сам снова повернулся ко мне. — Что же касается моего здесь присутствия, то после того, как вы ушли, кое-кто из магистрата вспомнил, что орки отпустили меня без выкупа. Я был арестован, обвинен в пособничестве вам, доказать вину не смогли, но все равно приговорили к высылке из страны. Здесь было довольно сносно, пока не пришла эта страшная болезнь.

— Твои здесь?

— Нет, жена и дочки в деревне в горах, там безопасно, но кончились припасы. Мы рыбачили в маленькой лодке, когда случайно встретились с кораблем обезумевших беженцев из империи. Они погнались за лодкой, мы сумели уйти, но ветер дул на нас и принес заразу.

— А почему вы думали, что на лодке безумные?

— Они хрипели, выли, клокотали и двигались как-то ненормально.

— Ясно, это были не беженцы из империи, а ходячие трупы — посланники тех, кто вызвал мор. Эта эпидемия вспыхнула не сама по себе, ее наслали.

— Кто?! — заревели бешеными быками измученные люди.

— Морту, древний темный властелин, — тихо сказал я. — Он вернулся к жизни и снова взялся за старое.

Вспышка злобы довольно быстро прошла, люди снова погрузились в мрачное молчание.

— Что ты думаешь делать дальше? — вглядываясь в покрытое черными язвами лицо Ролинга, спросил я.

— Попробую выжить, — вздохнул капитан. — Нам здорово помогает старик с маяка, он знает травы, что ослабляют болезнь, может, и выкарабкаемся. Пока совсем не выздоровею, к семье не вернусь, не хочурисковать.

— А они продержатся столько без добытчика? — сочувственно спросил Хорт. — Или в деревне есть еще мужчины?

— Нет, — сквозь зубы выдавил бывший капитан. — Все парни здесь, все, кто остался.

— Тогда на что ты рассчитываешь, надеешься, что всех ваших женщин и детей прокормит старик с маяка? — хмуро добил его Нерен.

Зараженные люди у костра опустили головы и убито смотрели в землю, похоже, они дозрели до нужной нам кондиции.

— Есть предложение. — Я взглянул прямо в глаза Ролинга. — Мы поможем вашим семьям и сделаем их невосприимчивыми для болезни, есть нужное лекарство. Но и вы поможете нам…

Подземный ход, обнаруженный год назад Снупи, выходил из долины Торна с восточной стороны кратера, к которой вплотную примыкал Темный лес. Небольшая сквозная пещерка, проточенная когда-то водой, снаружи открывалась в небольшой расселине вдвое выше оркского роста и была защищена от обзора выступом скалы. Поэтому неудивительно, что ее так и не нашли осаждавшие, тем более что со стороны Темного леса Морту не держал крупных отрядов, а только наблюдательные посты.

Снупи скинул сапоги, осторожно подполз к краю расселины и долго прислушивался, не высовываясь наружу. Чуткие уши гоблина уловили сопение вражеского поста неподалеку, к нему примешивалось смачное чавканье и потрескивание костра. Разведчик осторожно выполз, осмотрелся и ужом скользнул вниз, цепляясь пальцами рук и ног за такие микровыступы, какие не смог бы использовать для лазания и бурундук. Ну да, бурундук не смог, а вот гоблины и не такое умеют. За тысячи лет, проведенные в пещерах, эта раса выработала навыки, позволяющие карабкаться и по отвесным стенам, а кто не выработал — тот давно уже украшает пещеры своими костями.

Лазутчик ночной крысой прошмыгнул в кусты, абсолютно беззвучно, не пошевелив ни одной веточки. Вражеский пост располагался на небольшой полянке, где лес немного отступал от скал кратера. Солдаты Морту вырубили кусты, понатыкали вокруг полянки заостренные колья, оставив проход вдоль скал, и, по-видимому, чувствовали себя вполне безопасно. За засекой горел костер, трое орков клана Кровавого клыка жрали поджаренного на вертеле поросенка, еще один торчал у входа, с завистью посматривая на товарищей, и уделял гораздо больше внимания поросенку, чем караульной службе. На расстоянии метров пятисот в одну и другую сторону от поста виднелись костры соседних караулов. Гоблин обползал лес в радиусе километра, но больше ничего подозрительного не заметил и вернулся к первому вражескому караулу.

Снупи вытащил шар дальновидения и, активировав его, осторожно шепнул: «Сюда, здесь четыре, уровень опасности низкий». Спустя тридцать секунд возле командира собрался десяток особенно опытных разведчиков, мгновенно взявших в кольцо вражеский пост.

— Они под контролем, тревогу им поднять не дадим, если что, тихо прирежем, так что дорога открыта, жду основную группу, — прошипел Снупи в шар.

Конечно, чуткий Снупи улавливал даже тихий шорох шагов своих разведчиков, а вот то, с каким шумом спускались из пещеры люди и орки, вызвало у разведчика гримасу неодобрения. Это понятно, люди и орки — существа сильные, крепкие, могут и в морду дать, и мало не покажется, а гоблины маленькие, привыкли жить украдкой, кто нашумел — тех сожрали. Торн двигался не лучше остальных, и Снупи в который раз поймал себя на мысли, что, не будь его лорд орком, гоблин решил бы, что Торн горожанин.

Отряд идет в сторону лагеря противника, расположившегося абсолютно хаотично, кому как было удобно, нам это на руку. Орки бережно, уважительно поддерживают под руки шатающихся, еле живых Ролинга и его товарищей по несчастью, мне жаль больных людей, но другого выхода у нас нет.

— Запомните, твари мне нужны из разных отрядов и лагерей, по возможности целые, ну, может, слегка глушанутые, и старайтесь не поднять тревоги, — даю я последние инструкции, по моей отмашке малые группки гоблинов и орков расходятся в разные стороны. Задача, которую я поставил своим отрядам, была сродни обычному взятию языков, но сейчас перед нами несколько иная цель.

Ближе к утру мои разведчики возвращаются, каждая группа волочит двух-трех пленников, глаза у всех старательно завязаны.

— Слепой, иди сюда, — обращаюсь я к Ролингу. — Ощупай рожи этих гадов, мне нужен тот, кто напал на тебя.

Все это наглая ложь, никто на бывшего капитана не нападал, и никакой он не слепой, но мне надо, чтобы его действия выглядели естественно и твари Морту ничего не заподозрили.

Бывший капитан проводит рукой по своему лицу, при этом я слышу мерзкий звук лопнувшего нарыва, затем подходит к ближайшему пленнику и этой же рукой ощупывает его морду. Кажется, один из ногтей у бывшего капитана с заусенцем, которым он царапает кожу ощупываемого, случайно, как должны думать пленники.

— Нет, не тот, — шепотом сообщает бывший капитан и переходит к следующему. Рядом подобные операции проделывают его коллеги по несчастью из пещеры у маяка.

Когда команда Ролинга отработала, я шепотом даю указание Снупи выждать полчаса, а потом подстроить пленникам побег. Этого должно хватить, чтобы мы вернулись обратно и затащили в пещеру вконец измученных больных людей.

Времени хватило даже с перебором, нам пришлось ждать минут десять, пока появились пластуны Снупи.

— Все в ажуре, — докладывает гоблин. — Натуральнее не бывает, у нас трое легкораненых, даже я в морду получил.

Снупи весело скалит клыки и показывает наливающуюся на скуле гулю.

— Быстро к Саэне, — рычу я на гоблина. — Иногда от этих ударов случаются кровоизлияния в мозг, а без помощи это смерть. И не спорь, пусть эльфийка тебя осмотрит, ты слишком дорог мне, чтобы умереть так глупо.

Польщенный гоблин убегает, а я пытаюсь в очередной раз понять, прав ли я был, использовав против врага его собственное оружие? Все-таки, наверно, я добросердечный мягкотелый интеллигент, и орочья шкура немногое во мне изменила, но это мои принципы, а как говаривали настоящие люди в старину, за принципы не страшно и смерть принять. И все-таки я, наверное, прав, а если и неправ, то всегда готов ответить за свои дела. Всегда надо отвечать за свои дела и свой выбор.

Бывший князь дома Алой розы, а ныне верховный король эльфов, каковой титул ему обещал Морту, во главе своих лучших сотен шел по тайному ходу в долину Торна. А у входа почти беззвучно строили удобный мост-настил, три тысячи элитных воинов Морту застыли в ожидании, в основном эльфы и люди. Это будет последний штурм, две трети темных армий разбежалось, остальные вот-вот последуют за ними. Если приступ будет неудачным, у темного владыки попросту не останется войска. А ведь все шло так хорошо! Армии Морту увеличились почти до ста тысяч, но эпидемия, подкинутая этим мерзавцем Торном, превратила преимущество в недостаток — при таком скоплении воинов зараза распространилась молниеносно. Разносчиков заразы довольно быстро отловили, и часть призналась, что побывала в плену, авторство эпидемии не вызывало сомнений.

Обнаружив диверсию против осаждающей армии, Бериол сумел отследить отнорок, из которого вылезли эти мерзкие зараженные твари. Князем двигали ненависть и дальний расчет, если он ударит в тыл обороняющимся, то легко рассеет их, а остальное решит фронтальный штурм. Есть у знаменитого хирда гномов такой недостаток — если внезапно ударить во фланг, а особенно в тыл, несокрушимый строй сразу ломается, а с одиночным, закованным в тяжелые латы неповоротливым гномом справится и эльф-ребенок.

С орками в гномьих латах сложнее, но и они не боги, несмотря ни на что, сил у осаждающих все еще втрое больше, справимся. Тем более что каждый эльф теперь нес с собой клевец — лучшее оружие против латников. Теперь эти скоты не смогут тупо бодать его воинов!

И тогда он страшно отомстит скотам Торна и дубоголовым коротышкам, ибо половина боевых танцоров Бериола их стараниями переселилась в мир иной — этот факт доводил эльфа до настоящего исступления. К тому же Морту даровал ему титул короля всех эльфов, даже поставив над верными темному владыке дроу, но только с условием, что Бериол переломит ход сегодняшней схватки и обеспечит победу. И он сделает это! А потом можно отправить обратно в мир теней и темного властелина, заняв его место.

Часовых у входа и вражеский секрет из семи гоблинов его разведчики сняли бесшумно, и теперь почуять приближение эльфов смог бы только другой князь перворожденных. Была такая врожденная магия, позволившая им в древности выжить, высшие лорды эльфов на расстоянии ощущали растения, животных и, разумеется, самих перворожденных даже сквозь скалы.

— Мы упадем врагам как снег на голову, хороший удар с тыла решит исход схватки, — подбадривал Бериол своих бойцов.

Пещера расширилась до размеров бального зала, впереди блеснул свет, скоро конец подземного хода, эльфы-ренегаты обнажили клинки. Очередной поворот тоннеля открыл высокую стройную фигуру, полностью скрытую плащом с огромным капюшоном. Скрестив руки на груди, загадочная личность спокойно ожидала их, привалившись плечом к скальному выступу. Волосы самых храбрых воинов Бериола зашевелились под шлемами — настолько нереальным и жутким был этот призрак.

— Чего вы испугались, дрожащие осиновые листья, — презрительно обратился к своим солдатам Бериол. — Разве вы не видите, что он один? Кто бы он ни был, я сам способен расправиться с этой помехой на пути. Да и вообще, один воин против сотен!

Бериол захохотал, а спустя секунды к нему присоединились его подчиненные, смех бывает так заразителен. Одинокий воин откинул бездонный капюшон своего плаща, и улыбки разом сползли с лиц пришельцев.

— Элленор, ты? Здесь, в городе орков?! — Предводитель эльфов-ренегатов даже ущипнул себя, чтобы проверить, не спит ли.

— Да, Бериол, я вот решил зайти посмотреть, как они тут поживают. — Элленор снял плащ и аккуратно повесил его на выступ стены. — И ты знаешь, а ведь неплохо поживают, кое-что из того, что я тут видел, можно сказать, даже совершеннее, чем аналогичное в твоем бывшем домене.

— Кривая работа полузверей понравилась эльфу больше шедевров мастерства перворожденных? Не смеши меня! Даже учитывая, что мы враги, ты не можешь не видеть полного превосходства самого последнего из эльфов над любым гномом или человеком, а уж про орков я и не говорю. Как бы ты ни злился, постарайся не врать хотя бы себе.

— Бериол, ты знаешь, как я ненавижу орков, на то есть причины, копившиеся не одну сотню лет, но действительно надо быть объективным, до уровня этих орков тебе и твоим недоделанным самовлюбленным предателям не дорасти ну просто никак, даже бессмертие не поможет. Кстати, задирать нос вам просто не с руки, ведь именно эти, как ты говоришь, полузвери порезали почти все твое воинство, здесь я вижу лишь жалкие остатки.

— Орочий прихвостень, — прошипел побелевшими губами бывший князь дома Алой розы. — Эльфы стали холуями орков! Так низко не опускались даже дроу.

— О холуях ты, конечно, знаешь гораздо лучше меня, раб черного властелина, — презрительно бросил Элленор. — А в этом городе, как и в нашем Светлом лесу, живут только свободные воины, и все это тоже правда. Ты знаешь, что такое бродячие трупы? Всего лишь память, которой придается видимость жизни, давно написанная книга, перечитываемая снова и снова, у них нет ни души, ни свободы выбора. Если потревожить отброшенный ящеркой хвост — он ведь тоже будет двигаться, извиваться. И ты стал рабом недогоревших страстей и вложенной в труп некромантом псевдоличности?

— Что вы развесили уши и слушаете этого без пяти минут мертвеца! — Бериол бросил сердитый взгляд на своих солдат. — Вперед, убейте его!

Враги чего-то ждали, бессмысленно подыхая под стенами, чего же? Напор штурмующих немного ослаб, но солдаты Морту все упорствовали. Я переставал понимать их логику и терял контроль над событиями, это могло кончиться очень плохо. И тут Саэна своими зоркими эльфийскими глазами усмотрела пристальное внимание командиров Морту к восточной части нашей долины, все они прямо-таки не отрывали глаз от скалистой гряды за нашими спинами, а ведь за ней скрывалась тайная лазейка в естественной стене города, открытая когда-то Снупи. Неужели враги ее обнаружили — это была бы настоящая катастрофа. Я вспомнил видения Лисока и похолодел — ведь именно в той части долины в нашем сне наяву было больше всего врагов.

Собрав на крик лучшую сотню, я кинулся к тайному проходу, по дороге приказав Хорту сменить воинов на стенах свежими элитными подразделениями из резерва и лучникам Саэны не экономить стрел.

Элленор танцевал. Атакующие его враги образовали вокруг старого эльфа круг диаметром около трех метров и непрерывно махали оружием, но уязвить истинного мастера боевого танца для обычного воина, даже хорошо подготовленного, — это фантастика. Постепенно мечи Элленора создали второй круг такого же диаметра, состоящий из издыхающих врагов, трупов и их отсеченных фрагментов. Скользкий кровавый вал все рос, и противникам приходилось карабкаться через него, чтобы добраться до эльфа. Когда кровавое укрепление выросло по пояс князю Белой розы, враги потеряли мужество и в ужасе отступили от непобедимого противника.

Элленор одним прыжком перемахнул трупы и, отсалютовав мечом, сделал приглашающий жест, сопроводив его презрительной усмешкой.

Предводитель эльфов-ренегатов злобно посмотрел на нерешительно жмущихся солдат и кивнул своим телохранителям. Десяток эльфов в фиолетовой броне с мрачными лицами двинулись к князю дома Белой розы, чтобы через пару минут превратиться в такие же куски мяса, как и их предшественники.

Элленор снова переместился на не залитый кровью участок пола и повторил приглашающий жест, эльфы-ренегаты с расширенными глазами подались назад. Этого перенести их глава не смог, с бешено исказившимся лицом он шагнул к князю Белой розы сам.

— Когда-то ты был моим учителем, а я твоим лучшим учеником, но хороший ученик всегда превосходит учителя, — с костяной улыбкой сообщил предводитель ренегатов, вытянув из ножен парные лунные клинки.

— Ты и правда когда-то был моим учеником, Бериол, только вот далеко не лучшим, — вернул ему улыбку Элленор.

— Но я считался лучшим, ты врешь! Ты же сам говорил… — Бывший князь дома Алой розы вдруг осекся.

— Что, вспомнил? — хмыкнул Элленор. — Я никогда этого не говорил, просто позволил, чтобы все так думали, так надо было сделать по политическим мотивам. И знаешь, это нам сейчас поможет еще раз, ведь и твои соратники верят, что ты самый сильный мечник среди них. Вот это действительно преувеличение, у вас есть двое мастеров, равных или даже лучше меня, но, после того как ты падешь от моей руки, они будут думать, что я намного сильнее. А ты сам знаешь, ты же все-таки боевой танцор, одна эта мысль сделает их проигравшими, не оставит ни одного шанса. Что же до твоего стиля и мастерства — они весьма посредственны, для меня ты на три удара.

— Ложь! — На губах Бериола выступила пена. — У меня лучшие мечи, я был, есть и буду лучшим мечником этого мира.

— Мечи у тебя действительно лучше моих, но ведь ими надо еще владеть, и знай, отныне я нарекаю тебя Бериолом Безголовым в прямом и переносном смысле. — Взгляд Элленора стал беспощадным. — Кстати, ты, наверно, знаешь, что после падения душа темного эльфа становится привязанной именно к голове. Так вот, я недавно познакомился с весьма искусным некромантом, попрошу его сохранить и частично оживить твою голову и буду с ней иногда беседовать в течение долгих-долгих веков. По-моему, ты это заслужил.

Эльф-ренегат заколебался было, нерешительно покосился на своих соратников, с диким ужасом смотревших на светлого боевого танцора, и яростно топнул ногой.

— Ты все врешь, я лучший! — взвизгнул Бериол, кидаясь в атаку. Его мечи просвистели над ловко пригнувшимся князем дома Белой розы, и эльф-ренегат пролетел мимо.

— И раз. — Наплечник Бериола с куском латного воротника со звоном покатился по полу. — И два. — Вычертив безупречную кривую невероятной сложности, сабля Элленора срубила забрало с черного шлема, обнажив побелевшее лицо и еще больше открыв шею. Глухо вскрикнув, Бериол сделал отчаянный прыжок спиной вперед и стремительно повернулся, чтобы бежать, призывая своих солдат на помощь. Он так и не увидел, как его противник взвился вверх в еще более легком прыжке, и прямо в полете его сабля почти нежно коснулась открывшейся шеи.

— Нет, я не вру, Бериол Безголовый, — грустно сообщил Элленор отсеченной голове. — Ровно три удара, как и обещано. Да, я был вынужден создать иллюзию твоего мастерства, если бы ты знал, как это противно. Будь проклята политика!

Элленор неспешно двинулся на остальных темных, половина их бежала, часть пыталась дать отпор, воцарился хаос. Но смерть Бериола сломала ренегатов, оставшись без предводителя и скованные страхом, они стали просто мясом, которое с чувством, близким к скуке, шинковали мечи мастера боевого танца.

У узкого выхода из пещеры бегущие в диком страхе эльфы-ренегаты, как это всегда бывает в таких случаях, устроили затор, непроходимую пробку, сквозь которую не могли пробиться подкрепления, да и не особо стремились, услышав от беглецов о гибели предводителя и личности его победителя — живой легенды эльфов.

Когда запыхавшийся Торн во главе своих ветеранов ворвался в пещеру, Элленор, стоя у шевелящейся и подвывающей пробки из раненых и просто насмерть заклиненных эльфов, чистил свои клинки.

— Уже все? — с интересом оглядывая пещеру, больше похожую на бойню, поинтересовался лорд орков.

— Да, здесь враги закончились, — лаконично ответил эльф. — А что на стенах?

— Эта атака была свирепее прочих, но отбита, наших потерь немного, как я теперь понимаю, они рассчитывали на прорыв здесь. — Торн указал мечом на тайный проход. — А не получив его, быстренько спеклись.

Элленор согласно кивнул и, грустно осмотрев пещеру, спросил:

— Орк, я могу попросить об одолжении?

— Все, что в моих силах, князь.

— Просто добейте этих несчастных. — Элленор кивнул на стонущих эльфов-ренегатов. — И тихо похороните, не выставляйте куски их трупов, как это принято у вас, ну головы там, руки, все-таки когда-то это были эльфы.

(обратно)

Глава 22 ТЕМНЫЙ ЭЛЬФ В БАНКЕ

— Девочка, а что это ты жуешь?

— …не внаю, фамо приползло.

Случай в детском саду

— Торн, случилась беда. — Глаза Саэны с отчаянием смотрели на меня из шара дальновидения. — Тебе нельзя больше появляться в Белолесье.

— Успокойся, умойся, высморкайся и говори по существу, — придав своему голосу железобетонную уверенность, сказал я. Это был самый лучший способ борьбы с женскими слезами, иначе — неизбежная истерика.

— Нас выдали высшему совету перворожденных, эта мразь Бериол и его прихлебатели.

— Но Бериол у эльфов вне закона.

— Верно, именно поэтому меня не обвинили официально, но назначено расследование. Бериол написал письмо, где поклялся, что мой избранник орк, глава темного клана, который готовит поход на Белолесье, там много еще всякого про нас, в общем, я сейчас под домашним арестом.

— Что тебе грозит?

— Изгнание, если вину докажут.

— Тоже мне проблема, будешь жить у нас, ты и так здесь проводишь больше времени, чем в своем эльфятнике.

— Ты не понимаешь, это разобьет сердце моим родным и друзьям, а кроме того, разрушит все, что Элленор и лучшие из нашего народа создавали тысячелетиями.

— Гм… тогда давай подробности.

— Есть древний закон: если эльф соединит себя узами брака с кем-то из темного клана, он сам объявляется темным и изгоняется.

— Хорошо, теперь ответь на два вопроса: это точная формулировка закона, и нет ли там еще каких статей? А то с этими самыми законами и формулировками бывают забавные штуки.

— Формулировка точная, других законов нет.

— С этим можно работать, теперь вот что, кто притащил кляузу?

— Письмо подбросили, но посыльного видели, это твой старый знакомый Арахнис, дроу. Его не смогли поймать, и, думаю, на этом мерзавец не успокоится.

— Я приду на суд, и мы будем смеяться последними, но сначала поговорю с Нией, так что не бойся и не раскисай.

Погасив шар, я задумался, значит, человек-паук никак не угомонится, что ж, придется заняться им с пристрастием, даже если для этого мне придется стать человеком-тапкой. Интересно, где же эта сволочь сейчас?

Перебирая мохнатыми лапами, Арахнис неслышной тенью скользил по Торнгарду, легко обходя часовых, все было до безобразия просто, совсем как тогда, когда он выкрал здешнего вождя из центра его владений. Дроу расслабился и преисполнился к оркам величайшего презрения, ничему не учатся, дебилы, нет, правильно им в войсках Морту даже сержантские должности доверяют крайне редко.

Темный эльф постоял пару минут перед теремом, прислушиваясь, и скользнул внутрь, после прошлого визита он отлично ориентировался в помещении и быстренько нашел спальню Торна. Здесь оборотень принял эльфийский облик, поскольку хотел не просто отомстить, а непременно, так сказать, подписать свою работу, для этого лапы паука совершенно не подходили. Закончив трансформацию, Арахнис беззвучно скользнул за дверь.

Здоровенный орк мирно дрых, дроу презрительно усмехнулся и, подкравшись к изголовью, стремительным движением всадил отравленный кинжал в спину спящему, одновременно зажимая другой рукой рот, чтобы умирающий не поднял тревогу. Но вместо губ и клыков орка пальцы Арахниса ощутили только тряпки, да и кинжал погрузился по рукоять отнюдь не в живое тело, а в свернутое одеялко.

— Что так-кое?! — ошеломленно выдохнул дроу, уже отлично понимая, что же это такое.

Оглушительно лязгнуло, сверху обрушилась решетка, разделив комнату напополам, тем самым отрезав киллеру отступление, темный эльф молнией бросился к преграде, вцепился в прутья и попытался поднять. Бесполезно.

Вспыхнул яркий свет, в пустой комнате вдруг оказалось множество народа, вели они себя безобразно, как зрители в зоопарке, разглядывающие диковинную зверюшку, хохотали, свистели и улюлюкали.

— Торн, паук в банке, — доложил вошедшему со всеми лорду орков злорадно оскалившийся крошечный гоблин. Неужели паршивый маленький гоблин поймал его, Ночного убийцу?! Дроу содрогнулся от страшного оскорбления, но тут же подавил эмоции, он очень ловок, полностью экипирован, значит, есть неплохие шансы выбраться, только бы они подняли решетку.

— Поймали, сдаюсь, сдаюсь, — весело улыбнулся Арахнис, бросив кинжал на пол, при этом незаметным движением фокусника нашаривая в рукаве запасной, но орки не обратили на его слова ни малейшего внимания.

— Превосходно, Снупи, — удовлетворенно улыбнулся Торн и кивнул стоящему рядом магу. — Мезлен!

Маг поднял посох и начал читать длинное заклинание, Арахнис сразу узнал его, это был «паралич» — очень сложное и трудное, но невероятно эффективное заклинание четвертого уровня боевой некромантии, оно полностью обездвиживало цель на срок до часа. В отчаянии дроу швырнул в мага метательные ножи, но некромант, очевидно, заранее поставил полог — отравленные клинки зависли в воздухе. Дико крича, темный эльф заметался возле решетки, но тут Мезлен закончил, и Арахнис застыл живой статуей. В комнату протиснулся огромный тролль, поднял решетку, эльфа бесцеремонно подхватили под мышки, оттащили к стене, полностью раздели, отобрав абсолютно все, что на нем и у него было, снова одели в какую-то дерюгу, руки и ноги заковали в кандалы, дополнительно приковав их длинной цепью к стене, на голову надели железную корону.

— Это мое изобретение, — гордо сообщил застывшему пленнику Мезлен, застегивая железный обод под подбородком и защелкнув еще один обруч на шее дроу на маленький замочек. — Корона гасит любую магию, пока она на тебе, результатом твоих заклинаний станет только головная боль. Хочешь проверить?

Несколькими пассами некромант снял «паралич» и отступил назад, с самодовольной усмешкой наблюдая, как дроу, постанывая от головной боли, тщетно пытается сделать хоть что-то магическое.

— А теперь к делу, — прорычал лорд орков. — Ты имеешь шанс выжить, но цена — клятва плоти. На раздумье минута.

— Я не стану рабом, — истошно взвизгнул темный эльф.

— Ты уже раб, раб своего эгоизма и гордыни, — с отвращением глядя на дроу, сказала Саэна.

— А нашим рабом ты все равно станешь, пусть и не совсем живым, — нехорошо усмехнулся в лицо Арахнису некромант.

— Мезлен, замори паука, — деловито распорядился Торн. — Через сколько ты сделаешь нужную нам тварь?

— Зомби четвертого уровня — дело серьезное. — Некромант задумчиво потер подбородок. — Но он темный, это сильно облегчит работу, да и зомбирование заживо идет быстрее, думаю, к утру закончу. Хорт, Нерен, помогите мне.

Двое орков сшибли Арахниса на пол и навалились сверху, а некромант расстегнул сумку на боку, достал кусок мела и деловито начал чертить вокруг придавленного пленника сложные пиктограммы. Дроу с невыразимым ужасом расширенными глазами смотрел на Мезлена, а тот не спеша расставил по углам рисунка свечи и зажег их.

— Отлично, как закончишь, сообщи. — Торн вышел из комнаты, но не успел сделать и пяти шагов, как из спальни раздался истошный вопль, завершившийся захлебывающимися, торопливыми выкриками. Дверь открылась, выглянул Мезлен.

— Идем, лорд, спеклась сопля, — сообщил некромант, криво улыбнувшись. — Дозрел паук, на все готов, пора добавлять его в твою коллекцию насекомых.

После клятвы плоти я под каким-то выдуманным предлогом отослал из комнаты Саэну и подошел к дроу вплотную.

— Твое первое задание — закусаешь весь свой род, кроме детей, — приказал я темному эльфу.

— Не-эт! — завыл Арахнис. — Это бесчеловечно!

— Не дроу говорить о человечности, — парировал я. — Твой клан впутался в крупную игру, и пути назад нет, или вы, или мы. Мне больше нравится первый вариант, так что иди, пожирай других тварей, последний из скорпионов. Это ведь единственное, на что ты годен, да и то… Значит, так, детенышей дроу будешь притаскивать к вонючему ущелью, Тофа покажет, где это, оттуда я налажу конвой для ваших чад, у меня на них большие планы.

— Ты хочешь, чтобы я своими руками уничтожил свой дом и отдал тебе наших детей, наше будущее?! Такого зверства не было за всю историю дроу!

— Было, и не раз!

— Давай я лучше убью Хелиогласа и его друзей.

— Ну уж нет, встретишь Хелиогласа, не трогай его, он мой, — голосом Саида из «Белого солнца пустыни» отказался я от щедрого предложения и добавил с нехорошей улыбкой: — Я не уступлю тебе привилегию прикончить его, а ты станешь кошмаром всех пауков, отныне ты не эльф-паук, а эльф-тапка.

— Ты не оставляешь мне выбора! — бешено сверкнул глазами дроу.

— Да ладно, выбор есть всегда, нарушь клятву плоти — и сдохнешь сам, а не твой клан, — презрительно бросил я и вышел из комнаты. Выбор Арахниса был известен мне заранее.

После того как мы разобрались с пауком, воодушевленный успехами, я попытался решить дипломатические проблемы. Нам нужно было перемирие со светлыми землями, а еще лучше — союз. И с гномами были проблемы, но они, хотя и с большим скрипом, все-таки решались. Огилен недавно принес подписанный подгорным королем договор о мире и возможностях совместной борьбы против общего врага, правда, оговаривалось, что враг непременно должен быть темным. Но лиха беда начало, дипломатические документы потом можно подкорректировать, было бы доверие.

С Норией отношения все больше теплели, а вот Танния проявила откровенную враждебность, с ней все равно придется драться, но одного врага мы можем себе позволить, тем более что Валиас II обещал при эксцессах придержать оборзевшего соседа. А вот ушастые встали в такую позу, что я не знал, как и быть. Да и расположены их княжества очень уж близко, просто так не оставишь. К тому же эльфы по своей природе максималисты, с ними надо либо договариваться, либо уничтожать, другие решения тут не пройдут. Ушастые — сильные враги, вряд ли нам удастся легко справиться с ними, да и вообще, переговоры предпочтительнее, пора отправлять посольство.

— Тебя не примут, — убито сообщила Саэна. — С темными кланами не ведут переговоров, их уничтожают, так завещали предки. Даже если эльфы погибнут все, древние заветы не нарушит никто — на том стоит наш народ.

— Развели бюрократию, — заворчал я. — Озвучь это правило дословно.

— Всякое государство, называющее себя кланом, сиречь темным носителем зла, где поклоняются демонам и убивают детей света, должно исчезнуть, — монотонным речитативом старого крючкотвора затянула Саэна. — Любые сношения с таким кланом — суть измена делу света, и виновные в том объявляются врагами наравне с темными тварями.

— Клан, значит, им не подходит, — пробурчал Хорт. — А давайте назовем нашу страну просто королевством, а Торн будет королем?

— Не пойдет, — возразил Нерен. — Все короли поддерживают эльфийских или человеческих богов, их мажут на царство, а без этого не коронуют, надо другое название.

— Есть такое образование. — Тихий голос отца Харлампия прервал напряженное молчание. — Вы можете назвать эти земли орденом, ибо ордены создавались гораздо позднее, чем написаны законы эльфов, и вряд ли отражены в них.

— Духовным орденом? — почесал я макушку. — И на основе какой веры?

— Необязательно веры, есть ордены, созданные на основе идеи, а ваша идея о развитии и движении вверх, к божествам, совсем не плоха и по сути не противоречит идеям света. — В уголках хитро прищуренных глаз священника собрались морщинки. — Объявите себя магистром ордена Изумрудного дракона, и буква закона будет вами соблюдена.

— Но что скажут орки и гоблины? — Я пребывал в сомнении.

— Хы! — хмыкнул Нерен. — Да оркам это все вообще по барабану и по бубну, однако. Их хоть горшком кличь, только в печь не тычь, наши ребята на тебя не обидятся.

— Саэна?

— Торн, внешне закон будет соблюден, — в сомнении протянула эльфийка. — Но на договор с орками ни одно эльфийское княжество все равно не пойдет.

— А вот мы посмотрим, готовьте посольство, — буркнул я и повернулся к эльфийке. — Саэна, нам надо одеться поприличнее, причем именно с точки зрения эльфов, нужна твоя помощь.

— Сегодня мы собрали открытое заседание высшего совета перворожденных, как велит древний закон. — Завывание эльфа-глашатая был слышно, наверно, и за пределами дворца, надо же так насобачиться!

Я ожидал вызова возле дверей в сопровождении десяти тяжеловооруженных эльфов — положенный послу почетный эскорт, рядом Хорт в начищенных доспехах работы Дварина держал знамя. Изумрудный дракон все так же расправлял крылья на пурпурном стяге, но рядом с ним в верхнем углу появился значок, который говорил о принадлежности флага ордену, вокруг него местным шрифтом, похожим на готический, было выведено «Орден Изумрудного дракона».

И вот в торжественной обстановке мы вступили в зал, грянула музыка. Ушастые негодяи постарались, и по звучанию она чем-то напоминала имперский марш из звездных войн. Имидж создают, паразиты, мол, идут представители темной стороны и по совместительству угроза местной галактике.

Зал огромен, конечно, не стадион «Лужники», но размеры и количество разодетых эльфов поражали, скорее всего, это помещение и создано для достижения подобного эффекта. А вот и ложа Белых роз, за креслом Саэны застыли истуканами двое тяжеловооруженных эльфов, моя любимая пришла сюда под стражей, вот скоты!

Герольд озвучил наши титулы, потом предложения — и местный стадион разбушевался, началась ожидаемая трескотня о тьме вообще и орках в частности, мы терпеливо ждали. Первое официальное выступление досталось первосвященнику Хелиону.

— Ваш орден — это новый легион зла, — патетически выкрикнул жрец. — И никакая игра с названием темного государства не скроет его сути. Смирившись с существованием этой страны, мы усилим тьму! Нет, магистр Торн, эльфы тысячи лет познавали вас и не имеют права допускать ошибок.

— Вы выпестовали три тысячи отборнейших воинов зла и теперь смеете говорить нам об увеличении темных армий?! — зарычал я на жреца. — А ведь вы беседовали с князем Алой розы всего за день до предательства, где же была ваша прозорливость, о безошибочный?

— Эти слова, орк, жестоки, но справедливы, — тяжело вымолвил Хелион. — Отступники есть везде, но что они могут изменить по отношению к твоему народу?

— Всего лишь продемонстрировать вам, что эльфы не безгрешны, есть и другие мнения, не менее достойные, чем мысли народа перворожденных, — ответил я жрецу.

— То есть ты претендуешь на место отступника от темного пути орков, говоришь о том, что как эльф может потемнеть, так и орк может посветлеть? — уточнил Хелион.

— Нет, жрец, мы не ренегаты, подобно вашему Бериолу, просто орден Изумрудного дракона никогда не присягал на верность темному властелину, и у нас нет причин для вражды с вами, кроме заплесневелых вековых предрассудков.

— Ты утверждаешь, что ваш кл… э… орден является нашим сторонником, сторонником пути света? И вы тоже? Вы хотите служить нам?

— Я служу своему народу, а не вам и хочу всего лишь сказать, что наш орден не является вашим противником.

— У нас разные божества, — насупил брови Хелион. — Мы служим богам света, вы — демонам тьмы, здесь нет путей для компромисса.

— У нас нет дьяволопоклонников, — стоял я на своем. — Боги моего народа несколько отличны от ваших, это да, но они не демоны, а скорее силы природы. И кстати, у нас есть общие боги, например, в моей столице стоит храм Фреи, он, кстати, самый посещаемый. Есть на наших землях и храм света, устроенный людьми и для людей. Вам знаком священник по имени Харлампий? Он служит там настоятелем. Мы свободный народ и не станем ничьими рабами, ни вашими, ни темного властелина, а наши боги — это наше дело, но пока что я не вижу здесь неразрешимых противоречий с народом перворожденных.

По рядам эльфов прокатился сдержанный гул, а жрец замолчал и задумался.

— А кто докажет, что это не хитрая маскировка? — выкрикнул какой-то богато одетый эльф из первого ряда. — Может быть, вы просто притворяетесь, а потом все мы сильно пожалеем о своем легковерии.

— Все это легко проверить, но вот разговор о том, о чем вы вскоре можете сильно пожалеть, — это правильная тема, — кивнул я оппоненту. — Озвучу выгоды, кои несет признание нашего государства эльфами. Первое, наши воины обороняются от нашествия темного властелина, но, если мы выстоим, вы легко сможете разбить наши ослабленные в борьбе силы, и потому, если договора не будет с вами, мы вынуждены будем договориться с вашими врагами, силы которых увеличатся. Второе, наш орден — буфер на пути темных в ваши земли. Третье, темный владыка насылает на своих врагов черную чуму, император священной империи уже умер от нее, и кто знает, сколько жителей этой страны отправились вместе с ним! Чума убивает четверых из пяти заболевших, и только у нас есть средство от нее, которым мы можем поделиться с эльфами. Средство проверенное и надежное! Напомню еще, что живете вы вечно и вечно носите полученные шрамы, а дивная красота вашего народа — одно из чудес этого света, и сейчас ее так легко потерять. Так что или вы согласитесь с нашим предложением, или вас будут звать отнюдь не перворожденными, или, да простит мне высокое собрание вульгарное наименование, ушастыми. Нет, тех из вас, кто выживет, а это примерно десятая часть, будут звать рябчиками, ибо никакая магия не исцелит оспины, которые несет этот мор, а выглядеть вы будете вот так!

Я вытолкнул вперед человека-крестьянина, лицо которого было все обезображено старыми шрамами, оставленными оспой. Когда я сказал «ушастыми», часть эльфов вскочила с мест, потом неохотно опустилась, но продолжала сверкать на меня глазами, зал бурлил.

— Собратья, если мы договоримся с орками, нас проклянут остальные расы света! — внезапно патетично выкрикнул Хелион.

— Остальные расы света потихоньку признают нас, — возразил я и протянул жрецу два свитка. — Вот договоры об установлении дипломатических отношений с Норией и Подгорным царством.

Хелион недоверчиво взял свитки, близоруко щурясь, какое-то время вглядывался в них, чуть ли не обнюхивал, потом возвратил мне.

— Документы подлинные, и все-таки это ничего не доказывает, — упрямо гнул свое жрец. — Просто мы, перворожденные, ближе гномов и людей стоим к свету и не можем заключать договоры с хищными силами зла, пусть те и рядятся в овечью шкуру.

— Еще раз повторяю, с юга катится орда, превосходящая вас больше чем в десять раз, и она все растет, — возвысив голос, чтобы слышали все присутствующие, провозгласил я. — Если мы даже просто отойдем в сторону с ее пути, ваш Светлый лес превратится в Темный, а оставшиеся в живых эльфы станут просто рассеянной по лесам дичью, на которую будут охотиться ради забавы рейдеры Морту! Думайте!

Больше никто не взял слово, зал еще немного пошумел и успокоился.

— Хорошо, магистр ордена Изумрудного дракона, — встала Эльсиа, которая все это время поглядывала на шар дальновидения в своей руке и перешептывалась с Элленором. — Мы слышали ваши слова, теперь я ставлю вопрос на голосование совета князей.

Властители эльфов по очереди взмахивали жезлами, от них отделялись сияющие звездочки, подлетали к столу президиума и приземлялись на чашки стоящих там серебряных весов. Когда звездопад окончился, ректор взмахнула посохом — и весы пришли в движение.

— Вы не убедили нас, Торн. — Мне показалось, что в голосе Эльсии мелькнуло сожаление. — Ваш орден не будет признан государством, с которым позволительно иметь дело эльфам. По законам дипломатии вам разрешено удалиться. Есть кому еще что сказать?

Я закипел, сколько усилий, и все они разбились о задубевшие лбы, выросшие промеж острых ушей. Вот идиоты, тупее наших огров и упрямее ослов! Надо будет вырвать из лап этих гадов Саэну, пока про нее не вспомнили, и сматываться. Прикидываю, что если сделаю быстрый рывок, то вполне успею свернуть шею одному из ее стражей, второго достанет Хорт, рядом с нами больше охраны нет, пока эльфы среагируют, мы вполне успеем ускользнуть мобильными телепортами, прихватив Саэну. С Нереном и Хортом все отрепетировано десятки раз, в том числе условные сигналы о начале операции и ее различных схемах. Жалко только, что Саэна мне этого никогда не простит. Я напрягся, незаметно разминая мышцы, и чуть переместил правую ногу в удобную позицию. Собрание начало шевелиться, пора.

— Стойте! — повелительно прозвучало под сводами, голос был настолько глубокий и властный, что все замерли. Как удачно, пока они отвлечены, надо бы атаковать, но, увидев говорившего, я задержал бросок.

Со своего кресла величественно поднялся Элленор и воздел над головой княжеский жезл:

— Данным нашему дому правом я отменяю это решение совета, вопрос и голосование переносятся на завтра.

Все замерли, а потом пораженно переглянулись, причем удивлен был и я. Эльфийские князья не дети, и до завтра переменить мнение бессмертных владык вряд ли возможно, чего же хочет Элленор?

Собрание разошлось, а мы поплелись к отведенному нам дому, рядом по-журавлиному выбрасывал длинные ноги почетный эскорт, а на деле — конвой. Почему-то все в эльфах меня сейчас раздражало, чтобы не сказать — бесило. Элленор с Саэной и Эльсией, о чем-то переговариваясь, отправились в свой дворец, мою любимую из-под стражи не освободили.

Остаток дня мы напрягали мозги в постижении происходящего, но так и не разобрались, только головы разболелись, а ночью через трубу, как ведьма, к нам пробрался Снупи, переодетый и загримированный под хоббита.

— Лорд, Эльсиа и три четверти князей куда-то телепортировались сегодня, причем довольно дружно, но не создавая толпы, — сообщил лазутчик.

— А Элленор?

— Элленор сидит дома.

— Хорошо, Снупи, но эльфы не могли тебя не засечь, скорее всего, рассчитывают взять на выходе, так что отправляйся домой телепортом, а то будут неприятности.

Дождавшись, пока гоблин исчез во вспышке бледного света, я попытался вызвать любимую, к моему удивлению, Саэна ответила.

— Торн, времени очень мало. — Из шара на меня смотрело осунувшееся личико Саэны. — Я задействовала заклятие глухих ушей, у нас полторы минуты, потом его смогут снять, так что о главном. Отмена решения князей — идея Эльсии, дед ничего толком не знает, но Эльсиа на прощание советовала не терять надежды, и я ей верю. А теперь самое главное, я люблю тебя.

— Любимая, если дело не выгорит, телепортируйся к нам, а если не сможешь достать заклинание, просто держись поближе, мы тебя вытащим. А почему…

Связь разорвалась, какое-то время я смотрел в опустевший шар, осмысливая информацию, а затем по совету Нерена мы завалились спать, ибо силы завтра действительно могут понадобиться.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, опять мы стояли посреди толпы в главном зале эльтфятника, опять шло голосование. Эльсиа стукнула посохом, и я не поверил своим глазам — чаши весов повернулись в нужную нам сторону. Что за чудеса и почему большинство князей выглядят так, как будто их завели в темную комнату, завязали глаза и насильно накормили мылом?

— Решением совета князей орден Изумрудного дракона исключается из числа деструктивных образований, — гулко отдавался под сводами голос Эльсии. — Посему обвинение дочери Белой розы Саэны в связях с представителями темного клана снимается. Но остается вопрос о моральности связи эльфийки с орком, наш совет не окончен, пока не будет разрешен этот вопрос. При положительном решении все обвинения с Саэны снимутся, при отрицательном ее ждет изгнание. Кто хочет слова?

— Студентка Саэна, ответьте на небольшой вопрос, — поднялся из первого ряда мэтр Эрих Вальц, сухие губы старика сложились в нехорошую улыбку. — Если бы вам пришлось выбирать между эльфами и… э-э… Торном, кому бы вы отдали предпочтение?

Ах ты старый козел! Да за такие вопросы тебя надо за ноги повесить и не давать снимать.

В первых рядах я расслышал шепотки:

— Мэтр Вальц в своем репертуаре, со своим любимым неразрешимым противоречием.

— Да, да, вопрос из подраздела: а кого ты больше любишь, папу или маму?

Саэна отчаянно шагнула вперед, гордо подняв подбородок, но я мигом оказался рядом и за локоток осторожно оттянул девчонку назад. Разговор с софистом — это мое, вот я и поговорю с ним сейчас!

— Глубокоуважаемыймэтр, — обратился я к Вальцу, собрав всю свою вежливость и пытаясь говорить как можно изящнее, — до ответа Саэны позвольте мне парочку реплик и уточнений.

— Ну что же, это уместно, тем более что я и не предполагал особенных умственных способностей у орка, — оскалился желтыми прокуренными зубками старикашка. — Уточняйте, что вам непонятно.

— Благодарю, — улыбнулся я мэтру. — А непонятно мне следующее: как можно задавать столь личные вопросы в столь категоричной и неприемлемой форме. Вы все прекрасно знаете, что душой Саэна всегда со своим народом, но сердце девушки принадлежит мне. Ответ на ваш вопрос, мэтр, оставит девушку либо без души, либо без сердца. Она не переживет сей процесс, поскольку ни без души, ни без сердца настоящий эльф жить не сможет, вот ответ на ваш вопрос. Вы удовлетворены?

— Весьма изящно, — засмеялся Себастьян, сидевший в первом ряду. — Похоже, орк наконец нашел ответ на твое великое неразрешимое противоречие, Вальц.

— Нет, я не удовлетворен! — Магистр общий магии в запале вскочил с места и подбежал ко мне. — Любой вопрос имеет только однозначное решение. Я не услышал внятного ответа.

— Эрих, ваш вопрос неэтичен, но орк ответил на него, и всех, кроме вас, ответ устроил, — обожгла взглядом мэтра Ния.

— А меня ответ не устроил, я всегда был против двусмысленностей! Все в мире однозначно! Этот ответ неконкретен и ненаучен, все равно что сказать, что с этой точки, — Вальц потопал туфлей в пол, — я могу пойти и направо и налево одновременно. Или допустить, что я признаю орков интеллектуальными, мудрыми существами.

— Ну что же, мэтр, получайте доказательства. — Я подошел к оппоненту, незаметно наступив на край его мантии, чтобы старый козел не смог сбежать, и медленно потянул из ножен меч. — Сейчас, мэтр Вальц, вы пойдете с этой точки одновременно направо и налево, голова — направо, тушка — налево, так доказательнее?

Старик испуганно дернулся было обратно, но мантия, придавленная моей ногой, натянулась и не пустила.

— Спокойнее, господа, я не собираюсь пока рубить мэтра, это просто для наглядности нашей дискуссии. — Я вложил меч в ножны, и подскочившая было к нам стража по кивку Элленора отошла назад.

— Пустите меня, мясник! — обрел наконец голос Вальц, при этом судорожно дергая свою мантию. Но ткань была прочной, а что касается моей ноги, то с таким же успехом эта хиленькая ученая крыска могла пытаться сдвинуть танк.

— Но мы же недоговорили, мэтр, давайте сначала закончим спор, потом отпущу. Теперь что касается орков, вы неоднократно говорили, что мудрость Торна из Гринвальда временами не уступает эльфийской и ничуть не меньше, чем у других студентов.

— Говорил, и что же? При чем здесь орки? Отпустите меня, негодяй! На помощь!

— При том, что Торн Гринвальдский — это я. Для обучения в академии мне пришлось накинуть иллюзию. — С этими словами я активировал Маску Фата-Морганы и улыбнулся старику.

По рядам присутствующих пошли изумленные шепотки, я убрал ногу и выпустил Вальца, старик, охая и хватаясь за сердце, мигом усеменил за спину ближайшего стражника и там облегченно отдышался, к дальнейшей дискуссии он был явно не готов.

— Ну что же, будем считать, что мэтр Вальц получил ответ на свой вопрос, — повела собрание дальше леди Эльсиа, похоже совсем не удивившаяся, что Торн Гривальдский — орк. — Что касается связи Торна с Саэной, то, как вы видите, решить этот вопрос быстро не получится, следовательно, вопрос переносится на неопределенный срок. До его разрешения за Саэной сохранятся все привилегии перворожденной. Вместе с тем, раз уж получилось так, Торн, что вы наш студент, я делаю вам замечание. Академия — это вам не ваши Дикие земли, потрудитесь вести себя менее резко! Вы приговариваетесь к штрафу в десять золотых за нарушение приличий, эти средства пойдут уважаемому мэтру Вальцу на психологическую реабилитацию. За сокрытие истинного облика и обман ректората, учитывая чрезвычайные обстоятельства и ваши успехи в обучении, вас не исключат, но все же вы понесете наказание. И я категорически рекомендую вам более не принимать чужих обликов в стенах нашего заведения, разумеется, кроме случаев практических занятий по магии иллюзий.

Слушая ректора академии, я пришел в состояние полного обалдения. Это что же, меня оставят в академии, зная, что я орк?! В шоке не один я, среди присутствующих разразилась буря.

— Эльсиа, вы позволите орку учиться у нас?!

— Неслыханно!

— Да это же просто недопустимо!

— А мне этот молодой чел… в смысле ну… этот Торн, нравится, талантливый юноша.

— Но он орк!

— Ну да, но талантливый студент и настоящий исследователь в душе.

— Да, да, он принес бы весьма большую пользу, хотя…

Дав эмоциям собрания побушевать пару минут, ректор снова взяла слово:

— Коллеги, по уставу в нашу академию принимается молодежь, которая имеет магические способности, никаких ограничений по расе не предусмотрено. В уставе нет положений, прямо указывающих на недопустимость обучения орков.

— Но это подразумевается само собой, — опять влез слегка отошедший от шока Вальц. — Мы не учим злодеев!

— Для этого есть арка входа, она не допускает сюда существ, затаивших злобу на академию, — ответила Эльсиа. — Этот орк прошел арку, значит, правила соблюдены!

— Хорошо, — недовольно скрипнул Вальц, утирая носовым платочком взмокшую лысину. — Но пускай он пройдет арку в истинном облике, тогда я не буду возражать.

— Это справедливо и соответствует старинным традициям академии, — важно кивнул Себастьян, незаметно подмигнув так, чтобы видели только я и ректор. — Арка входа проходится в истинном облике и без активных амулетов. Пусть юноша сделает это, тогда проблема решится сама собой, и я первый обещаю тому, кто после сей процедуры снова будет шуметь, свое крайнее неодобрение!

— Арку не обмануть иллюзией, но если таково решение собрания, то пусть будет так, — поставила точку ректор, большинство согласно закивало, остальные хмуро молчали.

Арку я прошел без проблем, но все это время меня терзал вопрос, почему эльфы согласились оставить меня как студента? Учитывая тысячелетия кровавой вражды орков и эльфов, непонятно. Что за план созрел в голове ректора?

В доме князя Белой розы собрались его старые друзья, они пытались морально поддержать Элленора, а главное, решить, что делать дальше.

В дверь тихо постучали, вошел слуга и сообщил о том, что хозяина желает видеть неизвестная особа.

Элленор отослал прислугу, встал, подошел к дверям и сам открыл их, в комнату зашла дама, полностью скрытая накидкой с капюшоном, но легкость и изящество движений сразу выдали в ней эльфийку.

— Большая честь видеть вас в моем скромном доме, — поклонился Элленор. — Проходите, леди, присаживайтесь. Вина? Красного, белого, серебряного?

— От твоих глаз не скроешься под любым плащом, старый друг. — Эльсиа откинула капюшон, заняла кресло для гостей, кивнула в сторону серебристого графина, приняла из рук хозяина бокал и осмотрелась. — Вся добрая компания в сборе, и разговор, вероятно, на знакомую тему. Хотя весьма странно, посуда цела, и мебель не опрокинута, неужели все страсти еще впереди? Впрочем, извините мой неуместный юмор, я просто хотела немного разрядить ситуацию, и, пожалуйста, давайте без церемоний.

— Ну тогда, может, пояснишь, для чего все это? — Элленор пытливо вглядывался в лицо ректора. — Только не говори мне, что тебе вдруг резко стали нравиться орки, ведь половина твоих предков пала в битвах с ними и, кстати, была этими тварями сожрана.

— Элленор, так было надо, — мягко сказала ректор. — Я понимаю твои чувства, узнать, что твоя внучка влюбилась в орка, — этого я не пожелаю даже врагу.

— Так это все ради меня? Но ведь ты понимаешь, что большая часть наших преподавателей — эльфы и они настолько сильно ненавидят орков, насколько это вообще позволительно светлым народам. Все сотрудники академии ценят и любят тебя, сильнейшую волшебницу светлого мира и лучшую из всех известных мне наставниц, но орк — студент эльфийской академии, это же нонсенс! На следующих выборах кресло ректора запросто может достаться другому, не стоящему и твоего мизинца, причем просто из патриотических соображений.

— До следующих выборов академия может просто не дожить! — Ректор устало откинулась на спинку кресла. — Ты сам слышал на последнем ректорате прогноз декана факультета ясновидения и предсказаний, или напомнить? Военная гроза идет с юга, наш народ ожидают страшные потрясения, следовательно, орк прав, враги будут идти через Дикие земли и Темный лес. По данным разведки, этот Торн в большой дружбе с Когром, вождем клана Черных секир, и если удастся хотя бы предотвратить объединение подвластных им орков с накатывающейся ордой — уже очень хорошо, а если они выступят против захватчиков — это полная дипломатическая победа.

— Да, я согласен, — подал голос Себастьян. — И думаю, что это решение далось тебе не менее тяжело, чем Элленору его выдержка.

— Дело не только в этом. — Эльсиа помолчала, видимо прикидывая, стоит ли говорить, но потом решилась. — В самом Светлом лесу поселилась тьма, она сгущается, мы не знаем, откуда последует главный удар, вспомните Бериола! Светлый лес не может позволить себе пренебрегать контактами с темными землями, нам нужна информация.

— Мы уже докатились до контакта с темными землями? — невесело хмыкнул старый эльф. — И каков тогда наш следующий шаг?

— Элленор, я эльфийка и чувствую к оркам то же, что ты и все истинные перворожденные, но любовь к моему народу всегда была во мне сильнее, чем ненависть к врагам, — твердо глядя ему в глаза, пристукнула ладонью по столу Эльсиа. — Но и это не главное, ко мне за полчаса до суда приходил кендер, да-да, как двести лет назад перед битвой у Южного бастиона. А ты думаешь, почему поменял свое решение наш верховный совет?

— Кендер?! — охнул Себастьян. — Но это значит…

— Да, это значит, что уровень опасности наивысший, — согласно кивнула ректор.

— Что сказал кендер? — Все раздражение и мрачность разом слетели с Элленора, как старый плащ.

— Нам предстоят тяжелые времена, — глухо выговорила Эльсиа и взглянула прямо в глаза Элленора. — И еще этот орк должен продолжать учиться у нас, князь.

(обратно)

Глава 23 ЛАБОРАТОРИЯ ПРОКЛЯТИЙ

Что-что, а вредить все люди умеют неплохо.

Луций Анней Сенека (младший)

— Стоять! — подобно щелчку кнута, хлестнул по ушам голос Мезлена. Все замерли, а некромант осторожно, как будто ступал босиком по осколкам стекла, подошел к входу и поводил своим посохом вокруг.

— Магическая ловушка большой силы, — закончив свои манипуляции, сообщил Мезлен. — Всем отойти назад.

Маг, оставшись в одиночестве, снова начал свои пассы. Земля перед ним дрогнула, вспучилась горбом. Бугор сложился в гротескное подобие человека, подобное лепят детишки дошкольного возраста из пластилина.

Земляной человек покачнулся, неуверенно шагнул вперед. Когда ожившая статуя доковыляла до входа в пещеру, сверкнула яркая вспышка, нас окатила волна нестерпимого жара, несмотря на то что мы стояли метрах в пятидесяти от эпицентра.

Мезлен закрутился, сбивая пламя со своего балахона, как собачонка, пытающаяся поймать собственный хвост. Я подскочил к некроманту и накрыл его своим плащом, загасив огонь.

— Даже сильнее, чем я ожидал, — виновато улыбнулся маг, стирая копоть с лица. Конец аккуратной испанской бородки Мезлена укоротился и закурчавился, но вроде бы некромант особо не пострадал. От земляного человека осталась только горсть золы, перемешанной с оплавленным песком.

Пещера была самым значимым и секретным из всех объектов Морту, это подземелье нашел Снупи, с пристрастием допрашивавший пленников, и, по-моему, он перенапряг жевательные мышцы…

Когда зев пещеры достаточно остыл, мы осторожно вошли. Вторую ловушку обнаружил Снупи. Гоблин, всю дорогу внимательно осматривавший и даже обнюхивавший все вокруг, вдруг остановился как вкопанный.

— Смотри, Торн, — ткнул пальцем перед собой замерший посреди коридора разведчик. — Вот здесь все камни пола сильно потерты, по ним много ходили, а вот эта плита прямо как новая, на нее никто никогда не наступал.

Мы снова отошли назад, а Саэна пустила в подозрительный участок пола стрелу.

Наконечник с треском отскочил от камня, и тут же, сотрясая пещеру до основания, огромная каменная глыба рухнула в проход. Когда улеглась пыль, двинулись дальше. Спустя пару минут коридор уперся в каменную дверь, вышибить которую с ходу не удалось.

— У меня есть нужный инструмент в лагере, — ощупав дверь, сообщил Дварин. — Схожу-ка я за ним.

Пока ждали гнома, я подошел к преграде, рассматривая резьбу из сложных, незнакомых мне символов.

Внезапно за моей спиной рухнула каменная плита, отрезав от друзей. И тут же заскрежетала отворяемая дверь, в которую мы так настойчиво бились, — в проеме стоял ухмыляющийся лич.

— Вот мы и встретились, мой дорогой Торн, — не сказал, а прямо-таки мечтательно пропел Морту и бросил взгляд на сотрясающуюся под тяжкими ударами каменную плиту. — Твои псы очень стараются, но дверь продержится еще минут пятнадцать, у нас есть время для беседы, я специально для того сюда и заглянул.

И тут я заметил, что на последней фразе его тусклые глазенки стрельнули вверх и влево — если верить учебникам психологии, это верный признак того, что человек сейчас занят не воспоминаниями, а творчеством, а значит, врет. Отчего же ты, гадина, так брешешь и зачем тебе оно… Ладно, пока просто положим этот фактик в кладовочку памяти, сейчас есть неотложные дела.

— Я хотел задать тебе один вопрос. Что заставило тебя изменить великому делу тьмы, для которого и были созданы орки? — Морту смотрел на меня почти ласково, его взгляд снова стрельнул в направлении творческого полушария.

— Лучше ты скажи, нежить, зачем ты врешь даже сейчас, когда мы одни и нас никто не слышит? — вернул я ухмылку личу. — Ведь тебе сто раз плевать на все великие дела, кроме личненьких, так что не строй из себя борца за идею, эгоистичная рожа.

— А ты неглуп, орк, но сильно недооцениваешь меня.

— Скорее ты переоцениваешь свои возможности.

— Может быть, ты и прав, дикарь, но сейчас победитель я, а победитель прав всегда, и о нашем последнем разговоре поведаю я, а в моем рассказе ты будешь плакать, визжать и просить пощады.

— Для этого тебе сначала надо победить не только в своих слюнявых розовых мечтах. — Я обнажил меч и шагнул к личу.

— Когда профессионал бьется с любителем, победа известна изначально. — Морту закинул руку за правое плечо и вытащил из ножен на спине здоровенный фламберг — тяжелый, не менее двенадцати килограммов, двуручный меч с волнообразно изогнутым лезвием. — Ты слегка нарушил мои планы, щенок, и я хочу получить хотя бы моральное удовлетворение, выпустив тебе кишки.

Беседовать с личем было бессмысленно, здесь слова не нужны, пусть разговаривают клинки. Через несколько секунд боя я убедился, что темный властелин не лгал мне, он действительно владел мечом лучше. Мои выпады отражались с пренебрежительной легкостью, а сам лич почти не атаковал, видимо, чтобы продлить удовольствие. Мощь живого трупа поражала, тяжеленным мечом Морту играл, как тросточкой, Мезлен предупреждал о необычайной силе поднятых, которым зачастую и оружие-то не требуется, зомби и вампиры способны просто голой рукой, даже не сжимая ее в кулак, наносить удары, по силе сравнимые с задней ногой лягающейся лошади.

Я оценил выбор Морту оружия, поневоле зауважав противника. Фламберг — это настоящая пакость, во-первых, он легко фиксирует своими изгибами вражеский меч в точке соприкосновения, во-вторых, его пробивная сила при рубящих ударах из-за атаки малой площадью выгиба гораздо больше обычного меча. В-третьих, колющие удары оставляют рану вдвое шире, режущие же, благодаря тому что боковые извивы меча при заточке разводятся как зубья пилы, оставляют параллельные разрезы, настоящую нарезку, а без антибиотиков это в лучшем случае ампутация, в худшем — гибель от сепсиса. Единственный недостаток фламбергов — большой вес, но нечеловеческая сила лича превращала этот минус в жирный плюс. Недаром на Земле во многих странах действовал запрет на пользование этим оружием, а вооруженных им в плен не брали, убивая на месте. Вдобавок зеленовато-желтые потеки на лезвии ясно показывали, что оружие отравлено, вероятно, чем-то похуже гоблинского яда.

Мой меч просвистел над пригнувшимся владыкой, фламберг взметнулся в ответ, но вместо смертельного колющего удара в забрало круто изменил траекторию и прошелся по наплечнику, срезав перевязь меча. Лич не торопился, лич хотел позабавиться, развлечься, чтобы я почувствовал себя беспомощным, растерялся и испугался, только тогда Морту будет по-настоящему счастлив. Весь его вид как бы говорил: ну достань меня, если сможешь, видишь, я могу сделать с тобой, что мне вздумается, ну давай! Язык клинков очень выразителен и может сказать ничуть не меньше, чем слова, а зачастую и гораздо больше.

Несмотря на критическую ситуацию, мозг работал четко и хладнокровно, говорят, именно это отличает ветеранов от обычных воинов. Раньше со мной такого не было, во время битвы эмоции в моей душе плясали бразильские танцы. Сегодня я стал ветераном, надо будет отметить событие, если будет кому… Потому как, ежели не смогу придумать ничего стоящего, скоро мне гаплык, злоба и жажда мести Морту пока дают мне время, но скоро Хорт и компания протырятся сквозь дверь, и лич это тоже понимает.

Тут я вспомнил биографию темного владыки, он когда-то начинал свинопасом, потом стал могуч и забыл про унижения молодости, но подсознание ничего не забыло — это и есть мой шанс. Так бывает, человека в детстве обижают, потом он взрослеет, получает высокий пост, становится уважаемым солидным господином и, как страшный сон, забывает детские страхи. Он-то забывает, но подсознание помнит, и стоит человеку попасть в похожую ситуацию или хотя бы на него наедут так же, как в детстве, и проснувшимися демонами всплывают в душе все былые страхи, сердце сжимается, а солидный господин разом становится тем самым зачмыренным мальчишкой, каким был когда-то.

— Ах ты, грязный свинопас, пес блохастый, выродок, дрянь, — голосом озверевшего от утраты скота крестьянина заревел я, старательно копируя диалект пограничных человеческих селений, и грозно топнул на лича ногой. — Почему стадо не полное, где поросенок?! А вот сейчас ремнем по розовой попке, ты у меня неделю сесть не сможешь, гаденыш!

И случилось чудо — голова Морту вжалась в плечи, лич как-то весь съежился, меч в руках затрясся, а в глазах мелькнули страх, замешательство и дикая, непередаваемая ненависть, такой злобы мне до сих пор не доводилось видеть даже у орков. Вместо опытного меченосца, беспощадного черного рыцаря передо мной оказался испуганный, затюканый ребенок.

Немедля атакую врага колющим ударом в область сердца, мною и раньше наносился этот выпад, но тогда лич небрежным боковым финтом отвел удар и успел контрвыпадом достать меня, оставив вмятину на доспехе, а сейчас Морту как-то неловко, судорожно закрылся трясущимся фламбергом. Мой клинок наткнулся на гарду вражеского меча, отклонился и вместо сердца въехал личу в живот по самую рукоять, явственно заскрежетав по позвоночнику. Полыхнул фиолетовый огонь заклятия лунных клинков, на шее и запястьях Морту лопнуло сразу несколько амулетов — и магическое пламя моего меча тут же погасло, нейтрализованное талисманами лича. Проклятье! Лунный клинок убивает любой оживший труп, и я уже подумал, что дело в шляпе, но темный владыка очень тщательно экипировался.

Морту издал даже не крик, а какой-то ржавый скрежет рвущегося железа, такой скрип издают сто лет не мазанные петли. Выпустив свой фламберг, лич судорожно выбросил вперед руку. Страшный удар в грудь — я пролетел через всю пещерку и влип в стену. От серьезных увечий меня спасла броня, но пару секунд я не мог ни вздохнуть ни выдохнуть.

Между тем лич, яростно зашипев, вырвал из себя мой двуручник, но распрямиться так и не смог, скрюченной фигурой и визгливыми матюками напоминая нашего старенького соседа Михалыча во время приступа радикулита.

Я отлип от стены и выхватил стилет, когда Морту по-крабьи, боком подскочил к противоположной стороне и ткнул рукой в неприметную выпуклость.

— Стоять, гадина! — ринулся я, бросаясь на лича, но темный владыка с силой швырнул в меня мой собственный меч и, пользуясь секундной заминкой, пока я уклонялся, исчез в открывшейся в стене щели.

Мой рывок почти достиг цели, но проход закрылся на миг раньше. Удар ногой в каменную плиту — потайная дверь даже не дрогнула.

— Подлец, какой же ты подлец, — прохрипел приглушенный голос Морту из-за двери. — Ведь я почти забыл… никогда не прощу тебе этого! Все, орк, шутки кончились, отныне ты мой личный враг, ты… ты гаже гадких эльфов, хуже мерзких Белых роз!

Вместо ответа я с яростным рыком подхватил с пола обломок скалы килограмм на пятьдесят и попытался высадить преграду. Дверь стала поддаваться, было ясно, что справиться с ней — вопрос времени. Морту не стал ждать — торопливый стук каблуков лича по плиткам тайного хода возвестил о бегстве темного владыки.

— Я страшно отомщу тебе, — донеслось уже издалека.

В это время за моей спиной рухнула плита, отрезавшая меня от друзей, ворвались мои орлы с бешеными глазами и оружием наперевес. Мельком взглянув на них, я продолжил штурм потайной двери. Не сговариваясь, ничего не спрашивая, друзья бросились помогать, подскочил Дварин, взмахнул пудовым молотом, и дверь треснула по всей длине, ибо нет камней, с которыми не справился бы настоящий гном. Сильные руки мигом растащили обломки, мы ринулись вперед.

Конец прохода перекрывала еще одна дверь, гном раскалывает и ее, открывается небольшой зал, пол которого засыпан человеческими костями вперемешку со всяким хламом, кое-где поблескивают золотые монеты, а возле дальней стены возвышается каменный трон.

В углу пещеры виден еще какой-то отнорок, бежим туда, подземный ход упирается в новенькую, широко распахнутую деревянную дверь. Она очень странная, вся оббита войлоком, а поверх него — навощенной кожей, и это первая встреченная мною дверь в здешнем мире, у которой нет засова, замка или хотя бы задвижки. За дверью ход сжимается и начинает сильно припахивать тухлыми яйцами.

— Наверно, сюда Морту оттаскивает трупы своих жертв, — зажимая нос, предположила Саэна.

— Нет. — Дварин внимательно вглядывается в зачадивший и почти погасший факел в своей руке. — Я знаю этот запах и знаю, где мы, этот ход ведет прямо в Мертвое ущелье, там дыхание демонов убивает все живое.

— Это не дыхание демонов, а всего лишь ядовитый газ, сероводород называется, — поправил я гнома. — В нем нет ничего сверхъестественного, обычный яд, просто он витает в воздухе и убивает, если его вдохнешь.

— Если это яд в воздухе, то его сносит в глубь этого коридора, сквозняк тянет туда, — заметил Снупи, понюхав воздух.

— Да, верно, по этому коридору может безопасно пройти лишь нежить, — удрученно подытожил я. — Морту нам сейчас не догнать, значит, наша последняя встреча откладывается, возвращаемся.

— А это сделано, чтобы не пустить в пещеру воздух с отравой? — спросил Дварин, с интересом разглядывая оббитую кожей и войлоком дверку. — Но ведь он нежить, и яд ему не страшен.

— Скорее всего, в этой пещере появлялись живые рабы, и лич старался не допустить их гибели, — ответил Мезлен. — Вообще, что бы ни говорили о некромантах, но все же они предпочитают живых слуг скелетам, по себе знаю.

Я слушал беседу гнома с магом краем уха, погруженный в раздумья. Интересно, зачем Морту прискакал сюда в одиночку, так страшно рискуя? Убить меня? Да нет, бред! Есть масса гораздо более простых способов, и отчего он был один, ведь уцелела вся верхушка его шайки-лейки? Даже вдвоем с Виктором-носферату они бы уделали меня в этой пещерке на раз, тогда зачем все это? Загадка, не люблю загадок.

В зале не нашлось ничего интересного, но почему при нашей встрече лич выглядел столь недовольным, как будто его отвлекли от важной работы, и зачем он врал? Если бы Морту просто ждал меня в засаде, то вел бы себя по-другому, нестыковочка.

— А откуда поступает воздух сюда, если его вытягивает в Мертвое ущелье? — Дварин глубокомысленно насупил брови и огладил бороду.

— Из той норы, что мы пришли, — как само собой разумеющееся, сообщил Нерен.

— Э-э нет. — Дварф категорически замотал головой. — Там дверь перекрывала ток воздуха надежно. Пока я ее не высадил, тяги не было, мы, гномы, в этом разбираемся.

— Всем искать вентиляцию! — распорядился я. — Пронесите свечки и факелы по всем углам и стенам, возле нужного места пламя будет колебаться и отклоняться.

Разбредясь по пещере, мы начали поиски.

— Лорд, здесь что-то есть, — пять минут спустя пискнул Снупи. Гоблин стоял возле каменного трона, водя факелом вдоль спинки. Хорт, взявшись за подлокотники, попытался сдвинуть кресло, но оно словно вросло в камень пещеры.

— Гиг, — кивнул я на трон.

Подошел тролль, взялся за кресло, крякнул и выворотил его с корнями. Из-под трона посыпались шестеренки, какие-то рычаги и непонятные железяки, а за спинкой открылась темная пасть лаза, куда сразу же сунулся гоблин.

— Это кресло открывалось механизмом, что ты разворотил, — буркнул гном троллю, осматривая железки.

— Тут кто-то недавно был, — из прохода сообщил Снупи. — Похоже, это следы Морту, туда и обратно ведут.

Я последовал в узкую затхлую нору за гоблином, извилистый ход был естественного происхождения, промытый водой в породе за бессчетные века. Вода и сейчас была здесь — сочилась по стенам, капала за шиворот, продолжая свою работу, через пару тысяч лет здесь будет широкий тоннель, тролли строем ходить смогут. Впереди замаячил свет — проход вывел из подземелья под открытое небо.

— Торн, посмотри, никогда такого не видел! — послышался потрясенный голос Мезлена. Некромант выглядел, как стукнутый пыльным мешком по голове — глаза по пятаку, а в рот может без труда пролететь средних размеров воробей.

Я поспешил на зов и оказался в пещерке без потолка, крыши не было, и очень яркое после тьмы подземелья солнце заливало каменную комнату своими лучами. В ее центре стояла каменная же кадка, а в ней росла роза, красивая белая роза, на вершине которой распустился роскошный цветок. Подошел ближе, внезапно рука некроманта взметнулась передо мной, преграждая путь.

— Тут стена смерти, — сообщил Мезлен и ткнул пальцем в землю перед кадкой. — Это такое заклинание некромантии второго уровня, смотри.

Вокруг кадки в камень пола были вделаны тридцатисантиметровые бронзовые столбики, на которых была закреплена бронзовая же цепь. Больше всего это напоминало оградку вокруг памятника, только в этой оградке не было входа, цепь была склепана концами, опоясывая кадку непрерывным кольцом. Над цепью подымалась грязно-серая дымка, окружая розу мутным полупрозрачным колпаком. В кадке у самых корней лежало горкой несколько трухлявых эльфийских черепов, верхний был в мифрильном шлеме с серебряными крыльями, прямо апофеоз войны. Золотые цепочки с каменными кулончиками в виде белых роз висели на развилках стволика растения, как новогодние игрушки на елке, такое же украшение, не снимая, носила Саэна.

— Это шлем князя Белой розы, что погиб в битве у Южного бастиона, а вот это — амулет моего деда. — Трясущийся пальчик эльфийки показал на одну из цепочек. — Темные сняли с него, раненного, думали, что он мертвый.

— Нет, не думали, — покачал головой Мезлен. — Ни один мертвец не может спутать живого с мертвым, я некромант, хорошо знаю это, а у Морту на службе неумерших хватало. Элленора оставили в живых специально, и я, кажется, догадываюсь зачем. Ты был прав, Торн, вот она, лаборатория проклятий темного властелина.

— Что такое стена смерти, Мезлен? — поинтересовался я у мага.

— Защитное заклинание средней силы, принадлежит школе некромантии, — ответил волшебник. — Магическая преграда, коснувшись которой человек или кто другой, но только живой, умирает, а вот нежить проходит свободно. Его обычно ставят вместо дверей вампиры или личи, но здесь заклинание настолько слабое, невероятно слабое, оно не убьет даже муху.

— Правильно, муху не убьет, а вот растущий побег розы — вполне, — мелькнуло понимание в прищуренных глазах Нерена.

— Все сходится, вот это — Элленор, — кивнул я на роскошный цветок, венчающий розу, потом показал на два молодых побега с бутонами, только начавшими раскрываться. — А вот это ты, Саэна, и твоя сестра Лиана, и правда Лианка-цеплялка, видишь, менее раскрытый бутончик цепляется за тот, что покрупнее, за тебя. А как они дорастут до стены смерти, так и завянут, и вы вместе с ними.

— Да, Торн, это весьма смелая гипотеза, но, похоже, так и есть. — Взгляд Мезлена зажегся знакомым пугающим огнем исследователя.

В углу послышался шорох, из неприметного прохода вышел скелет в лохмотьях и закаменевшем от времени кожаном фартуке садовника, с ведром воды в костлявых руках. Хорт выхватил меч и прыгнул навстречу, но ходячий труп просто проигнорировал как меч, так и самого Хорта. Скелет обошел орка по небольшой дуге, неторопливо подошел к кадке и полил розу. Присутствующие смотрели на нежить обалдевшими взглядами, потом обступили плотнее, рассматривая необычайного садовода. Неумерший был безоружный и очень старый, с пожелтевшими костями, из кармана его фартука торчали секатор, испачканная в земле лопатка и крошечные грабельки, все невообразимо ржавое. На нас скелет по-прежнему не обращал абсолютно никакого внимания, сосредоточившись на работе.

— Зомби второго уровня, — сообщил Мезлен, поводив своим посохом возле нежити. — Способен выполнять только простейшие работы и команды, но не более. Странно, на нас он вообще не реагирует, может, у него псевдочувства от старости отказали?

Между тем живой труп закончил огородничать, вытащил из кармана фартука голубоватый мана-кристалл и положил на один из бронзовых столбиков. Кристалл задымился и на глазах истаял, а темный туман стены смерти стал гуще.

Царило потрясенное молчание, настолько, что было слышно, как журчит вода где-то неподалеку.

— Господин, тревога, периметр нарушен, чужие! — глухим голосом внезапно проскрипел скелет. — Подошли на расстояние метра к главному объекту, на расстояние метра.

— Он чует нас! — воскликнул Дварин, выхватив секиру, но Мезлен предостерегающе поднял палец, и гном утихомирился.

Скелет, прихватив свое ведро, вернулся в темный угол, из которого перед тем вышел, мы осторожно последовали за страшноватой фигурой.

Там был небольшой каменный водоемчик, выдолбленный прямо в полу, — в него как раз помещалось ведро садовника. Водоем наполняла тонкая струйка воды, вытекающая из трещины в скале. Неподалеку располагалось каменное же ложе, на которое и улегся скелет, замерев в неподвижности, теперь он был похож на обыкновенный истлевший труп.

Все изголовье постели садовника было в черных потеках засохшей крови. Я посмотрел вверх — прямо над головой живого трупа нависала труба, вроде привычного мне по Земле водостока, что отводит воду с крыш. Только здесь он был каменный и явно не для воды, поскольку изнутри весь испачкан засохшими кровавыми потеками.

Я уже хотел уйти, когда где-то наверху прозвучал гонг, и чей-то гнусавый голос на грани слышимости начал выкрикивать какие-то лозунги. Прислушался.

— О, великий владыка, услышь нас, — завывали сверху, судя по хриплому гортанному голосу, вопил орк. — Прими кровавую жертву, дай нам сил и порази всех наших врагов!

Вот, значит, где сокрыт тайный алтарь Морту — над этой скалой лич построил капище и наладил жертвоприношения. И эти идиоты надеялись получить силу! Как же, щас, раскатали губу. На деле капище служило только одной цели, просто подпитывало месть давно умершего ублюдка. Смешно… воистину, когда бог хочет погубить кого-нибудь, то лишает разума, как этих орков.

Скелет внезапно отошел от своей летаргии, кости затряслись и глухо загремели по камню, костлявый рот открылся. Точно в него из желобка потекла темно-красная струйка, скелет издал какой-то странный звук, вроде урчанья или хрюканья. Кровь, проходя сквозь дырявую пасть, растекалась по ложу, скелет трясся в эйфории. Из желоба внезапно послышался грохот, точно такой же, как бывает, когда по водосточной трубе спускается подтаявшая сосулька. Из трубы вылетел мана-кристалл, ударился о лобную кость черепа скелета и отлетел в угол. Мертвец со скрипом встал, доковылял до кристалла, подобрал его и, закинув в карман фартука, вернулся на свое ложе.

— Вот вам и объяснение «вечности» проклятия дома Белых роз, — брезгливо скривился Мезлен. — Действительно, вечный двигатель в исполнении некроманта: жертвы дают силы садовнику, что ухаживает за розой, а сбрасываемый с кровью мана-кристалл обновляет и подзаряжает проклятие.

— Посмотри-ка, — ткнул пальцем в сторону розы Дварин. — Ее пытались выкопать сегодня, земля совсем свежая.

В кадке сбоку от стволика розы была ямка, а рядом валялись измазанная грунтом лопата — такая знакомая картина.

— Вот сейчас действительно все сходится, — удовлетворенно промурлыкал я. — Морту понимал, что рано или поздно мы доберемся до его гнусного огородика, и решил перенести его в другое место, да не успел. Скелет-садовник предупредил лича о нашем приближении, и он вышел нас встречать. Морту знает, что при смерти вожака орки обычно отступают, вот и хотел сначала поглумиться; а потом кокнуть меня, тем самым выиграв время для эвакуации розария, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев.

— О-го-го, да Морту тут с размахом дела вести надумал! — присвистнул Хорт, указывая на пять новеньких кадок в углу площадки, явно недавно притащенных сюда. — Спорим, я знаю, у кого украли или вот-вот украдут символы домов? Ушастенькие такие…

— Торн, я разгадал способ наведения этого проклятия. — Ко мне подлетел взъерошенный Мезлен. — Совершенно необыкновенное плетение, новая ветвь в искусстве некромантии, по сути дела — докторская диссертация, и ведь все так просто, до смешного просто! Это…

Когда некромант начинает размахивать руками, подпрыгивать и пениться идеями, я его боюсь, он вполне способен тут же проверить свои открытия на любом подвернувшемся объекте, чаще всего на самом себе — в таком состоянии Мезлену это почти безразлично, штопай его потом…

— Все гениальное просто, — настороженно поглядывая на мага, процитировал я знаменитое изречение родного мира.

Но тут весьма вовремя Саэна со столь же горящими глазами сделала попытку походкой лунатика направиться к цветку своего дома. Взбудораженный исследователь в Мезлене тут же уступил место осторожному магу, мы одновременно вцепились в локти эльфийки, оттаскивая ее от опасного места.

— Надо остановить это, — как во сне прошептала эльфийка.

Вот никогда не думал, что моя Саэна поведет себя, как классическая блондинка со сквозняком в голове. Что девушка потрясена и взволнована — это понятно, но чтобы так снесло кукушку…

— Ты что, голыми руками хочешь прошибить стену смерти? — Еле сдерживаясь, зарычал я на камикадзе в юбке.

— Торн, я не дурочка и знаю нужное заклинание, нейтрализующее силу некромантии, — возмущенно пискнула Саэна.

У меня немного отлегло от сердца, но все равно я не успокоился, пока не добился от эльфийки обещания, что в опасных ситуациях она все-таки будет сначала меня слушаться, а уж потом проявлять отвагу и героизм.

— Морту мог понаставить тут дополнительных ловушек, или я предполагаю что-то невероятное? — саркастически вопросил я.

Саэна немного пришла в себя и, виновато опустив глаза, выдала требуемое обещание.

— Зачем самим делать то, что можно поручить ему? — кивнул Мезлен на скелет садовника. — В этом — суть некромантии, сейчас я его перекодирую.

Мезлен раскрыл кожаную сумку, без которой некроманта никогда не видели, по-моему, он и спит с ней в обнимку. Покопавшись, маг извлек оттуда пропитанный змеиной желчью мел, высушенную когтистую лапу хищной птицы, похоже беркута, и еще несколько предметов, старых, сухих, мертвых и выглядевших так, что, попадись они на глаза обычным людям, весь этот зловещий набор сразу бы спалили, причем вместе с хозяином.

Некромант разложил свой инструментарий на каменном ложе и захлопотал вокруг скелета.

— Надо же, какой ментальный блок, а здесь еще и защита от кодирования, вот хитрюга, как накрутил, — бормотал маг себе под нос. — А мы тебя вот так, а ты… ого, а мы этак, ага…

Больше всего Мезлен походил на хакера, взламывающего запароленный ресурс, да впрочем, так оно и было.

Из пальцев некроманта вытянулись слабо светящиеся красные лучи, сплетающиеся в сложную фигуру, этакую светящуюся паутину, похожую на схему сложного электроприбора, багровые отсветы заиграли на костях скелета и его кровавой постели.

Тусклая кроваво-красная сеть опустилась на череп мертвеца и втянулась в пустые глазницы, труп вздрогнул, поднялся, поскрипывая суставами, и вперил багровые провалы глаз в Мезлена.

— Служу вам, хозяин, — глухо прошептал скелет.

— Сними эту цепь, — распорядился маг, и остов садовника заковылял к розе.

— Давно хотел спросить, Мезлен, как может разговаривать труп, у которого без остатка сгнили гортань и голосовые связки, да и языка давно уже нет, — поинтересовался я у мага.

— Он не совсем разговаривает, — пояснил некромант, внимательно наблюдающий за ходячим мертвецом. — Скелеты и призраки передают свои сообщения телепатически, у них после перерождения автоматически проявляются способности к мысленному обмену. Ушами мы их не слышим, но поскольку к телепатии большинство из вас непривычны, то воспринимаем телепатемы как голос, а органы слуха в этом не участвуют, поэтому голоса неумерших и кажутся столь глухими. Кстати, сами скелеты и привидения тоже этого не понимают, им кажется, что они и правда говорят.

Между тем садовник взялся за цепь и с силой потянул. Тотчас из скрытых в скале ниш вылетел десяток бронебойных арбалетных стрел, с такой силой ударивших в садовника, что, будь на его месте человек, его бы не спасла никакая броня. Но скелет для стрел — цель не особенно подходящая, и большинство болтов просто пролетело сквозь костяк, выбив искры из противоположной стены, только один застрял в черепе, а еще парочка вышибла скелету несколько ребер. Ничуть не смутившись, труп вытащил из себя стрелы, отбросил в сторону и продолжил выполнять поручение. Все-таки сила у мертвых огромная — звенья цепи скрипели, разгибались, лопались, садовник сорвал со столбиков последний кусок цепи, и черная дымка злобного заклинания Морту истаяла.

— Свободен, покойся с миром, больше никто не сможет тебя поднять, — еле слышно прошептал некромант, в глазах которого мелькнули печаль и сострадание. Древний труп тут же рассыпался, превратившись в кучку трухлявых костей, маг бережно накрыл их фартуком садовника.

— Больше ничего опасного, лорд, — обнюхав со всех сторон кадку, сообщил Снупи. Мезлен, водивший навершием посоха над розой, согласно кивнул, я тронул кадку, дотронулся до розы, ничего не произошло, и только тогда выпустил Саэну.

Заплаканная эльфийка протянула к символу своего рода дрожащие руки, и мне показалось, что бутоны и побеги розы радостно потянулись навстречу. Пока девушка обнимала розу, мы обследовали лабораторию Морту, но больше ничего интересного не нашли, кроме каменного письменного стола под навесом и очень старой тетради на нем, сделанной из кожи незнакомого мне животного. Пора было возвращаться, Саэну удалось отодрать от розы лишь с пятой попытки, и то только тогда, когда мы соорудили ящик для эвакуации символа ее дома.

Сокровенные покои княжеских усадьб властителей эльфийских домов всегда были для перворожденных особым местом. Тщательно охраняемая, защищенная всеми возможными заклятиями территория, сердце эльфийского домена, на самом деле представляла собой своего рода внутренний сад. Доступ в эти покои после тщательного досмотра получали далеко не все эльфы, не говоря уже о представителях других рас.

Сегодня элитная охрана, несшая службу во дворце Элленора, пребывала в смущении и затруднении, и было от чего. В легендарном роду Белых роз осталось всего трое, и охрану его святынь несли отлично подготовленные воины других домов, считающие для себя эту обязанность высокой честью.

До сих пор в сокровенных покоях Белых роз побывали около двадцати из ныне живущих эльфов и, по особому разрешению, один представитель другой расы, человек Себастьян.

А сейчас эльфы пребывали в полной растерянности. От телепорта центральной площади Белолесья к дворцу Элленора двигалась странная процессия. Впереди шел здоровенный орк с замашками вожака, облаченный в древние латы темных лордов — злейших врагов перворожденных на протяжении всех известных эпох. Держась в двух шагах за спиной вожака, шагала его свита: высокий представительный человек в потрепанной тоге некроманта с длинным посохом в руке и седой орк в легкой кольчуге, весь увешанный какими-то баночками, флакончиками, щипчиками, ножичками, в общем, по виду — типичный шаман.

Вожак темного клана, целеустремленно идущий по своим делам в сопровождении свиты, — такая картина обычна для Мира древних путей, но только не в Белолесье.

Следом за колоритной троицей шагало шестеро эльфов. Элленор, Саэна, Лиана, Ния, Виола и Виктор несли носилки — примитивный деревянный ящик, вкривь и вкось сбитый орочьими лапами, с приколоченными по бокам ручками из палок, грубо обструганными ятаганами. Из ящика выглядывал куст розы с очень толстыми стволиками, скорее стволами, что говорило о его невероятной древности. Ветви розы были бережно подвязаны белоснежными шелковыми лентами, чтобы не растрепались в пути. Следом двигалась огромная толпа эльфов, и она все росла.

Орк во главе процессии подошел к воротам дворца и забарабанил в них кулаком. Дверка отворилась, выглянувший стражник округлил глаза и схватился за меч.

— Открыть ворота на всю ширину, — командным голосом бросил орк обалдевшей страже.

— Пропустить, — сурово посмотрев на охрану, распорядился Элленор.

Двери с мелодичным звоном раскрылись, процессия зашагала по коридорам дворца, пыльные кованые сапоги орков топтали роскошныековры. Путь преградили стальные двери с тяжеловооруженными эльфами по бокам.

— Отворить секретные покои, — распорядился Элленор и, видя промедление растерянных гвардейцев, сверкнул глазами и повысил голос на пять децибелов: — Вы-пол-нять!

Процессия вступила в святая святых дома Белых роз. Во внутреннем дворике зеленела трава, росли тысячелетние деревья, а посредине бил ключ, стекая в озерцо с прозрачной водой. Пришельцев встретили Девиатрис, Эльсиа, Себастьян и несколько дриад.

— Так это все-таки правда. — Глаза Эльсии словно прикипели к принесенной розе, а потом взгляд ректора перешел на лорда Изумрудных драконов. — Владыка орков Торн, поскольку Саэна передала, что вы раскрыли тайну погибели Белых роз, слово вам.

— Роза духовно всегда была связана с этим эльфийским домом, — начал вождь орков. — Морту добавил к этому связь тонкой энергетики и плоти, через нее и наведено проклятие. Нерен!

— Это древний ритуал, — пояснил шагнувший вперед седой орк. — Для работы заклинания нужна кровь члена рода, а само заклятие — обычная магия подобия третьего уровня, ее часто используют для лечения, а еще чаще для порчи. Оно делает одним целым орка и куклу, а в данном случае — эльфийский род и розу. Кстати, на первых порах тот, у кого взяли кровь для ритуала, должен оставаться живым.

— Элленор, вам оставили жизнь на поле битвы у Южного бастиона по приказу Морту, мы нашли его записи. — Торн протянул эльфу древнюю пергаментную тетрадь. — Темный владыка мог навести порчу на род Белых роз, только оставив вам жизнь, а подправить заклинание позже уже не успел — издох сам.

— А почему же он не сделал это, когда возродился в прошлом году? — спросил внимательно слушавший Себастьян.

— Вероятно, не успел или не сумел, у него ведь была масса более срочных дел, — пожал плечами Торн. — А может быть, хотел убить Элленора сам, личи обычно предпочитают изощренно помучить жертву, смерть от порчи не доставляет им такого удовольствия.

— Но как напускалась порча? — задал вопрос верховный друид. — Я и Эльсиа лично проверяли членов дома Белых роз, на них не было никаких проклятий!

— Посредством стены смерти, которой была окружена роза, — пояснил Мезлен.

— Это невозможно, некромант, — пересилив себя, сквозь зубы обратился к Мезлену Девиатрис. — Стену смерти может засечь даже поисковая сеть первого уровня, мы использовали пятый! К тому же стена смерти не способна питать проклятие, ибо мгновенно омертвляет все живое, она бы просто сожгла нити связи магии подобия.

— Да, друид, но только обычная стена, — словно бы не замечая неприязни эльфа, спокойным ровным голосом возразил некромант и добавил, с прищуром взглянув на Девиатриса: — А если создать стену в десять раз слабее?

— Я не исследовал подробно этот вопрос, но полагаю, что тогда она вызовет не смерть, а нефатальный несчастный случай или болезнь, которая элементарно лечится после прекращения проклятия… — начал удивленным голосом друид и вдруг осекся.

— А если проклятие не удалить? — внимательно глядя в глаза друиду, спросил Мезлен.

— Тогда хроническая болезнь, но не смерть же, — на этот раз неуверенно протянул Девиатрис.

— Вы действительно плохо знаете эту магию, — покачал головой некромант. — Впрочем, это понятно, ибо друиды не изучают некромантию. Стена смерти омертвляет основу живого существа необратимо, то есть воздействие накапливается. Почти как с мышьяком, этот яд не выводится из человека, из-за чего им и травили даже королей, хотя пищу монархов перед едой на всякий случай пробовали слуги. Отравитель подмешивал мышьяк понемногу, несмертельными дозами, и мог даже пару раз пообедать с жертвой без серьезного вреда для себя. Потому определить факт отравления не могли, а яда в теле короля становилось все больше. Когда доза накопленной отравы достигала опасной концентрации, спасать короля было уже поздно. Так и с этим заклинанием: ваша поисковая и охранная магия не могла обнаружить порчу просто потому, что та была ничтожно слаба, кстати, потому и магическая защита ее игнорировала. Чтобы найти эту гадость, вам надо было понизить уровень интенсивности поисковых заклятий примерно в сто раз, и наряду с обычными оскорблениями, злобными пожеланиями в адрес жертвы, что также являются своего рода магией, они засекли бы проклятие.

— Да, это похоже на правду, — прошептала Эльсиа, а друид качал головой, загибал пальцы, бормотал себе под нос, подыскивая контраргументы, потом начал осматривать розу. Между тем слова собеседников толпящиеся эльфы передавали друг другу, так что суть диалога постепенно проходила по колонне и доносилась до заполнившего площадь народа и еще дальше.

— Эльсиа, орки и некромант не ошиблись, — глядя себе под ноги, нехотя выдавил закончивший свои манипуляции Девиатрис, затем кивнул на Мезлена. — И еще, если бы этот мастер магии смерти был моим учеником, раскрытие такого плетения смело можно зачесть за магистерскую работу.

Повисло молчание, почти абсолютная тишина, особенно ощутимая здесь, где собралась огромная толпа эльфов.

— Торн, вы не так давно обратились ко мне с просьбой, — сипло выдавил Элленор голосом умирающего лебедя, было видно, что слова даются ему с большим трудом. — После всего, что вы сделали для нашего дома, я не вправе отказать вам по законам божьим и эльфийским, да будет так.

— Благодарю вас, князь, — серьезно глядя в глаза старому эльфу, торжественно изрек лорд орков. — Я знаю, сколь непростым было для вас это решение, и ценю это.

— Элленор, как пройти на верхний этаж? — что-то напряженно обдумывая, спросила Эльсиа.

Толпа, заполнявшая главную площадь Белолесья, сильно оживилась, увидев на верхнем балконе дворца дома Белых роз главу академии.

— Жители Белолесья, уважаемые гости нашего города, друзья мои, — обратилась ректор к толпе. — Есть новости первостепенного значения. Армии темного владыки рассеяны, логово его разгромлено, большая опасность миновала. У нас сегодня есть и еще одна великая радость — развеяно страшное проклятие, два века уносившее жизни сынов и дочерей славного дома Белой розы. Но успокаиваться рано, Морту все еще ходит по нашему миру, и борьба с ним будет нелегкой, потребуется немало сил. Хочу сказать еще и следующее: этот этап войны с темным владыкой выигран не без участия ордена Изумрудных драконов, и я, как член высшего совета, буду голосовать за перевод временного статуса признания этого государства, как не относящегося к деструктивным и опасным, в постоянный.

— Это беззаконие! — завизжал какой-то богато разодетый эльф с середины площади, а потом влез на ближайшую повозку и снова заорал: — Что вы смотрите, позор Эльсии, позор эльфам, этих темных следует зарубить прямо здесь!

— Чтобы рубить темных, достаточно было просто выступить в поход, — невозмутимо ответила Эльсиа, глядя на горлопана сверху вниз. — Вас что-то там не было, как и никого из вашей семьи! А отсидевшись за спинами воинов и тех же Изумрудных драконов, очень легко быть храбрым и категоричным. Потому я публично объявляю вас трусом и нарушителем приличий и данной мне властью лишаю права голоса!

Крикуна мигом сдернули с пьедестала, хотя по лицам было видно, что часть эльфов разделяет его мнение относительно ордена орков.

Мановением руки распустив митинг, ректор вышла с балкона. Толпа, оживленно переговариваясь, стала рассасываться. Пока Саэна с Девиатрисом сажали вновь обретенную розу, а остальные наблюдали за процессом, Элленор с ректором уединились в его рабочем кабинете.

— Что же ты творишь, Эльсиа, — негромко попенял князь, как только они остались одни. — Ведь тебя теперь точно выкинут с поста главы академии без всякого голосования, а возможно, и из высшего совета.

— Хочешь узнать, каким будет решение по перечисленным тобой вопросам? — улыбнулась Эльсиа. — Из тридцати членов совета за меня проголосуют двадцать пять, а если считать тебя, то двадцать шесть.

— Что?!

— То, что слышал.

— Но почему?

— Потому, что так надо. А еще надо, чтобы ты побывал сегодня кое-где, там, где иногда бывают эти двадцать пять эльфов, а если со мной, то двадцать шесть.

— Перестань морочить мне голову! — сердито сдвинул брови Элленор.

— Вовсе не собираюсь это делать теперь, друг мой, — улыбнулась Эльсиа и кому-то кивнула. — Вот у него морочить головы получается куда лучше.

— У кого это, мы здесь одни, — начал, оглядываясь, хозяин кабинета и осекся.

Из-за портьеры в углу появился кендер и вежливо поздоровался с князем.

— И вам доброго здоровья, — машинально ответил опешивший Элленор, но тут же пришел в себя. — Вы кто такой и как сюда попали?! Как миновали охрану?!

— Меня зовут Лисок, и я просто пришел, я всегда просто прихожу, к чему сложности, — мило улыбнулся кендер. — Элленор, вас приглашают на встречу сегодня вечером, как только проводите ваших гостей. Буду ждать вас с миледи ректором у телепорта, поверьте, это по-настоящему важно.

Снупи понюхал воздух и одобрительно кивнул головой — пахло только раздавленными муравьями, это значит, что затаившийся в высокой траве объект гоблинского выслеживания натерся содержимым муравейника. Муравьиная кислота напрочь сбивала нюх ищейкам, но только не ему, главному разведчику Торнгарда, собаки не обладают разумом, а вот гоблин сразу просекает такие моменты, ибо, где сильно пахнет муравьями, стало быть, там или развороченный медведем муравейник, или соглядатай. Да и затаился паршивец неплохо, только вот на подходе сбил цветок одуванчика, что выдало его с головой. Он, Снупи, отлично выучил мелких, скрадывать умеют, только вот цель этих пряток настолько неправильная, что придется это конкретно разъяснять, и словами тут не обойдешься.

Гоблин, неторопливой походочкой прогуливаясь мимо куста, внезапно резко метнулся вглубь и за ухо вытащил отчаянно заверещавшую добычу — молодого орчонка в защитном плаще разведчика, закамуфлированного ветками кустов, травой и листьями.

— Подглядывать за вождем, мерзавец! — Увесистая плюха сбила несостоявшегося соглядатая на дорогу. — Ты у меня декаду сидеть не сможешь, паскудник!

Сорвав с ближайшей ивы пук прутьев и мигом очистив их от листвы, гоблин от души прошелся розгами по филейным частям орчонка. От всхлипываний тот перешел на истошный визг, попытался вырваться, но Снупи был цепок, неумолим и добросовестно выполнил свою угрозу.

— Вон отсюда! — сердито рявкнул гоблин по окончании экзекуции. Его жертва, на ходу поддергивая штаны, придерживая рукой пострадавшую часть тела и тихо поскуливая, понеслась прочь, а Снупи продолжил выискивать непрошеных зрителей.

Дело в том, что после победоносного возвращения из похода его вождь Торн и Саэна решили уединиться. Причину можно было угадать без труда, даже столетний глухой как пень орк Уруй знал об условии, выставленном когда-то эльфийкой. Она согласилась стать женой их лорда, но только если проклятие дома Белых роз не отнимет у нее любимого, и вот проклятие снято. Все бы ничего, но масса мелких любопытных шкетов вдруг решила, что такое замечательное событие, как романтическое свидание их вождя и Саэны, никак не может обойтись без них, и отправились подглядывать.

Что произойдет в роще дриад, было понятно всем, поскольку взгляд Саэны, направленный на Торна, был красноречивее слов. Глаза эльфийки были как у кошки в марте, немного шальные, источающие женский призыв и то особое очарование, против которого не способен устоять ни один мужчина на свете. Что касается Торна, то, как гоблину на тот момент показалось, из глубоких глазниц орка вырывалось оранжевое пламя.

Гоблин мельком видел поляну в центре рощи — она напоминала что-то среднее между спальней султана вастаков и огромным букетом. Вся лужайка цвела, землю под цветами покрывал слой не то какой-то травы, не то мха, мягкостью и упругостью превосходящий знаменитые восточные диваны. Эльфийка в этом дивном уголке выглядела настолько естественно, что не возникало и доли сомнения — она хозяйка, нимфа этого леса. Здоровенная грубовато вытесанная фигура орка смотрелась настолько чуждо, что первоначально это резало глаза. Но только первоначально, стоило присмотреться, и контраст между красавицей-эльфийкой и брутальным здоровяком-орком представлялся настолько гармоничным и правильным…

И тут эти мелкие паршивцы! Пришлось Снупи заняться воспитанием молодежи. Впрочем, как спустя мгновение увидел гоблин, эту работу сделали бы и без него — из перелеска вылетело еще десятка полтора отчаянно вопящих юных разведчиков, преследуемых по пятам стаей шершней. Не иначе как дриады вековой рощи решили скрыть романтическое свидание своей любимицы Саэны от любопытных глаз. Ну тогда можно не беспокоиться, от дриад и их крылатых экзекуторов укрыться здесь не способен никто, даже он, лучший шпион ордена.

Когда счастливая парочка вернулась домой, Торн, что-то тихо напевая себе под нос, чего за ним отродясь не водилось, заметил случившимся неподалеку Снупи и Хорту, что орки-рейдеры были круглыми идиотами, когда насиловали эльфиек. Лаской надо было действовать, лаской. Ибо то, что может дать перворожденная по доброй воле, не сравнится ни с чем на свете, и потратить в поисках этого самого даже полжизни — невелика цена, а не то что какой-то несчастный год, как, например, он. И это не говоря уж о том, что преданней и надежнее влюбленной эльфийки нет вообще никого, а у них с Саэной это чувство обоюдно. Впрочем, добавил вождь, орчанки, когда влюблены, ничуть не хуже ушастых красавиц, так что ищите истинную любовь, ребята, поверьте, оно того стоит.

(обратно)

Глава 24 ОГНЕМ И МЕЧОМ СВЯТЕЙШЕЙ ИНКВИЗИЦИИ

— Не убивайте безоружных, барон, ведь ваш меч ковали для благородного боя.

— Да, но у меня нет другого меча!

Из кинофильма «Трудно быть богом»

— Господин, к нашей пещере приближаются имперцы, — выкрикнул Сызрон, влетая в кабинет темного владыки.

Тайное убежище Морту, более двух сотен лет назад построенное в заросших дремучим лесом отрогах Тролльих гор, было надежным пристанищем, куда скрылся лич с самыми близкими соратниками. Было… до сегодняшнего дня. Видимо, смерть императора разъярила инквизиторов, всерьез взявшихся за поиски убийц.

— Откройте двери, впустите святош, — распорядился мертвый король.

— Но, господин, как же это? — ошеломленно прошептал Сызрон.

— Мы давно не веселились, бывший светлый маг. — Морту защелкнул замки кирасы и взял с подставки шлем. — Со стороны твоих былых соратников очень любезно зайти развеять мою скуку.

В главный зал усадьбы вошел отряд тяжеловооруженных имперцев, впереди тяжко ступал высокий рыцарь в золоченых доспехах с мрачным лицом. За спиной Морту стояли Хелиоглас, Сызрон и Виктор-носферату.

— Вот и ты, коварный слуга врага рода человеческого, — выкрикнул паладин, подняв забрало. — Насланная тобой болезнь сгубила славного императора нашей великой державы, но злодеяние не останется безнаказанным. Святые отцы молились неделю, но открылась им тайна — ты источник болезни и истинный убийца.

— Да-да, припоминаю, — ернически осклабился Морту. — Это действительно я сделал из вашей великой империи не менее великий лазарет, надо было вас малость тормознуть. А то, что император сыграл в ящик, — это приятная новость, спасибо, рыцарь, порадовал.

— Это последняя радость в твоей мерзкой жизни, демон, — бросил рыцарь.

— Не думаю, что я тебе по зубам, — покачал головой лич.

— Даже если мы падем в битве, это не спасет тебя, многие паладины святой веры отправились за твоей головой, спасения тебе нет! — Рыцарь с лязгом опустил забрало и перехватил поудобнее меч. — Но я сильнее тебя, и мои воины отважные молодцы, они крепче твоих миньонов.

— Это все тоже важная информация, спасибо тебе еще раз, — задумчиво заметил ухмыльнувшийся лич.

— Презренное исчадие тьмы, твой час пришел, — мрачным голосом вновь заговорил рыцарь. — Я паладин священной империи Болдуин, прозванный Даркнесс Дейт, сиречь погибелью тьмы, во имя святой матери-церкви пришел сокрушить тебя и твоих богомерзких сообщников!

Морту больше ничего не ответил, пристально вглядываясь в фанатичные глаза рыцаря. Имперцы обнажили оружие, свита лича последовала их примеру.

— Да воссияет свет истинной веры! — громогласно вскричал рыцарь. Лязг стали, боевые вопли и дикие крики умирающих заполнили зал.

— Командир, имперцы прирезали Морту! — ликующе выкрикнул Снупи, врываясь в мой кабинет.

— А его свита? — настороженно спросил я, отнюдь не разделяя хорошего настроения гоблина.

— Точно не знаю, но, похоже, и их того. — Гоблин красноречиво провел ребром ладони по горлу и радостно хихикнул.

— Позови Мезлена и выясни все, что только сможешь, об этой схватке. — Я отложил в сторону карту темных земель и вытащил из сундука свитки с планами священной империи.

Некромант появился через пять минут, видимо, гоблин перехватил его неподалеку, и сразу с порога взял быка за рога.

— Аура Морту потускнела! — Мезлен взгромоздил на мой стол какой-то древний бронзовый прибор и начал тыкать внутрь пальцем, давая пояснения, и я тут же перестал его понимать.

— Постой-ка, — перебил я мага. — Но ведь, если Морту мертв, аура должна пропасть?

— Верно, но лич был очень силен, и его душонка вполне может еще цепляться за останки, такое бывает с неумершими.

— За сколько должна исчезнуть аура в этом случае?

— Трудно сказать, — замялся маг. — Мне еще не приходилось сталкиваться с такими случаями, думаю, дней пять.

— Хорошо, иди, — кивнул я некроманту. — И последи за состоянием ауры Морту.

Столкнувшись в дверях с магом, в терем влетел Хорт, глаза побратима натурально метали искры.

— У нас кража! — с порога рявкнул он.

— И что, как будто это в первый раз, ты не забыл, где живешь, ведь большинство гоблинов и орков отменно знают ремесло воров, — пожал я плечами. — Не понимаю, чего ты так возбудился.

— Щас поймешь: из сделанного Дварином секретного сейфа увели Маску Фата-Морганы.

— Что-о?!

— Дверца прожжена сильнейшей магией, больше ничего не тронуто, Нерен смотрел, возле сейфа пахнет нежитью, упырем. Вампир прилетал летучей мышью и улетел в том же обличье, жирного нетопыря, выпорхнувшего из хранилища, видела стража.

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Если Снупи не ошибся, к этому времени Виктора-носферату имперцы уже упокоили, — вслух прикинул я. — Может быть, это его недобитые последователи или кто-то из выживших тварей Хиши. Не нравится мне все это, очень уж явно чем-то запахло в воздухе, Хорт, отправь лучших нюхачей, пусть копают.

Не успел побратим скрыться за дверью, как на пороге из ниоткуда нарисовался Лисок собственной персоной, мордочка кендера была не просто хмурая, с подобным выражением только друзей хоронить. У меня начало нервно подергиваться веко левого глаза, очень уж много всего и как-то сразу, таких случайностей в жизни не бывает.

— Здравствуй, Кассандра, ты снова с пророчествами? — попытался я натянуто улыбнуться.

— Привет и тебе, орк, — отвел глаза в сторону Лисок. — Ты догадался правильно.

— Тогда не тяни. — Мое сердце тяжело стукнуло, сегодня с самого утра меня терзали какие-то нехорошие предчувствия — и на тебе!

— Все твои друзья и близкие скоро погибнут, — еле слышно прошептал гость.

— Что? А Хорт, а… Саэна?!

— Все, — тяжело вздохнул кендер. — Очень велика вероятность и твоей гибели, но их — неизбежна.

— От чего?!

— Точно не знаю, может быть, это связано с коронацией нового владыки священной империи, после которой эти типусы вечно лезут воевать, насколько я понял, сюда весьма скоро может прийти армия фанатиков. Если будешь дожидаться их тут, погибнут все ваши народы целиком, не только твои друзья. Кстати, их убьют вроде как не инквизиторы.

— А кто?!

— Не знаю, мой сюзерен сказал только, что некоторые сорняки, например упырей, не извести косой.

— Что значит эта тарабарщина?

— Сам не знаю, честно, все, что знал, рассказал. Да, и если я смогу сделать для тебя хоть что-то, то вызывай в любое время, сделаю все, но боюсь, этого не хватит. Прости…

Я не заметил, как ушел Лисок, все пытался переварить его предсказание. Кендеры никогда не ошибались в прогнозе будущего, но я не фаталист и не собираюсь после его досрочной эпитафии сложить лапки и, как там сказано в известной украинской присказке: «Не теряйте, куме, силы, опускайтеся на дно». Нет уж, мы еще побултыхаемся. А сейчас мне пора в Белолесье, Элленор в порыве благодарности обещал преподать пару уроков фехтования, пропустить которые — верх идиотизма. Вдруг именно они смогут изменить эту новую жуть.

Элленор все больше хмурился и поджимал губы. Этот орк нравился ему, нет, не как личность, а как воин-меченосец. Торн уверенно держался на тренировочной площадке, ничуть не уступая лучшим его ученикам. Оридеус, помнится, когда-то задавал столь же толковые вопросы и так же быстро учился. Более того, работа против двуручника в руках не самого плохого противника доставляла самому Элленору массу удовольствия. А огорчала старого эльфа именно принадлежность Торна к ненавистной расе орков, да еще то, что придется сказать Саэне правду о его боевых качествах. Эльф предпочел бы сообщить внучке, что ее избранник — тупой качок-убийца, мясник, все решающий силой, там, глядишь, и удалось бы отговорить Саэну от ее планов, но старый эльф никогда не лгал друзьям и близким.

Сегодня в столице священной империи готовились к пышному празднику, ибо отважный паладин истинной веры сокрушил коварных мерзких колдунов, наславших ужасную болезнь, убившую столько народа, и в числе их — императора. Но теперь все кончено, и доблестный воин Болдуин возвращается со славной победой.

Епископ Биори постарался устроить настоящий триумф герою, священник не был сентиментален, им двигал деловой расчет, ведь именно Биори был духовником рыцаря и в случае избрания его подопечного императором автоматически становился серым кардиналом государства при новом владыке.

Погибший от эпидемии император не оставил наследников, а среди паладинов никто не сравнится с Болдуином в отваге и преданности делу истинной веры, последнее же деяние рыцаря не оставляло его соперникам никаких шансов.

Триумф был пышен. Улицы столицы украсили гирлянды цветов, вымпелы и флаги, повсюду толпился празднично одетый народ, вздымая ввысь хоругви, размахивая зелеными ветвями и крича так, что сотрясались стены.

В ворота святого города въехал триумфатор в окружении слуг Биори, посланных навстречу его духовному сыну. Рыцарь был облачен в зверски изрубленные, погнутые доспехи, за ним тарахтела крестьянская телега, запряженная верховыми лошадьми и прикрытая окровавленной дерюгой.

Рыцарь с гордым, но в то же время снисходительным выражением на лице приветствовал толпу взмахами латной перчатки. Доехав до центра города, триумфатор спешился перед белоснежной пирамидой, сложенной из мраморных блоков (на ее ступенях стояло все высшее духовенство государства), рыцарь взошел наверх и преклонил колено перед символом веры. Отец Биори торжественно шагнул навстречу и благословил героя, а затем поднял с колена.

— Встань, сын мой, — бархатным и вроде бы негромким голосом, однако слышным решительно во всех концах обширной площади, обратился к рыцарю Биори. — Господь наш как никогда радуется, взирая на свершения своего верного солдата. Поведай нам о тяжком, но победном путешествии своем, ибо все мы жаждем знать подробности сего славного подвига.

— Слушайте, сыны истинной веры, — гулким глубоким голосом обратился рыцарь к толпе. — После долгих бесплотных поисков господь сподобил нас отыскать гнездо врагов наших, повинных в смерти славного императора. Нашли мы их и вступили в страшный бой, ибо сила еретиков столь велика была, что не видел я подобной до сего времени и даже не слыхивал о такой. Все мои воины бились славно и отважно, но пали от рук грозного врага, и бился я с ним, ибо знал, что никому не дано победить паладина истинной веры! И одолел я еретиков и убил их всех. Столь страшны были те враги, что никто не мог победить их долгие столетия.

Рыцарь залез на свою телегу и откинул окровавленную дерюгу, открыв содержимое.

— Вот то, что осталось от предводителя врагов. — Рыцарь сбросил наземь фламберг и пластинчато-чешуйчатые доспехи темного лорда, из которых высыпался серый прах. — Могучий владыка сил зла по имени Морту, поднятый богомерзкой некромантией, стоило моему мечу сразить его, рассыпался в пыль, смерть — его удел! Наш император отмщен!

Народ разразился восторженными воплями, а священники затянули торжественный гимн.

— А вот его верный приспешник, кровососущий живой мертвец Виктор-носферату. — Рыцарь пинком спихнул с телеги вороненую саблю, черный плащ и бархатный камзол знатного дворянина, из которых также высыпался прах. Покопавшись в телеге, Болдуин вытащил лунный клинок и бросил на плащ вампира. — А это оружие Хелиогласа, вождя проклятого народа темных эльфов, который, будучи ранен моим клинком, бросил меч, обратился в мерзкое насекомое и в страхе пытался скрыться, но раздавил я его пятой сапога.

— А кто это? — спросил Биори, откинув дерюгу с облаченного в грязный белый балахон трупа, смотревшего в небо вытаращенными незрячими глазами.

— Это некий Сызрон, он кощунственно называл себя священником, но служил только тьме! Ибо никто, кроме святых отцов нашей великой империи, не вправе так именоваться…

При этих словах лицо отца Биори расплылось в довольной улыбке, а толпящиеся вокруг священники одобрительно закивали капюшонами.

— И снял я с трупа вождя врагов великую святую реликвию, что ниспослана была в незапамятные времена господом нашим своим верным рабам, дабы защитить их от богомерзкого колдовства. — Болдуин поднял над головой шар на медной цепочке, покрытый сложной резьбой. — Имя ей негатосфера, и нет того колдовства, что творилось бы там, где пребывает святой артефакт.

— Но уверен ли ты, сын мой, что это святой артефакт? — в сомнении покачал головой Биори.

— Да, святой отец, ибо прочел о том в некоем редком трактате основателей нашего ордена, а также нашел описание реликвии в обнаруженном мною дневнике темного властелина. — Рыцарь протянул епископу свитки пергамента. — Негатосферу Морту извлек из раки древнего святого, которую гнусно разграбил, и использовал он сей артефакт, чтобы лишать сил богомерзких колдунов, но не для того, чтобы сразить злоделателей, для чего и предназначена была изначально святая сфера, а чтобы подчинить малефиков своей воле, и творили они богомерзкие дела под началом темного владыки и для его славы.

— Воистину великий подвиг свершен паладином истиной веры Болдуином, — мягко начал Биори, обращаясь к толпе, но постепенно голос его набирал силу. — И я, недостойный слуга всевышнего, говорю, что только сей рыцарь достоин возглавить нашу осиротевшую державу!

Народ на площади разразился одобрительными воплями, часть высшего духовенства империи согласно закивала головами, некоторые угрюмо молчали, но возразить не решился никто.

— Мы выкорчуем все другие религии, ибо не религии это, но ересь и мерзость, — выхватив меч и воздев его над головой, возгласил Болдуин. — Мы пройдем этот мир от края до края, в нем останутся только правильно верующие рабы божьи. Все остальные — суть слуги нечистого, дети тьмы, и гибель удел их!

— Да здравствует светлейший император Болдуин Даркнесс Дейт, тьму убивающий! — патетически воздев руки, выкрикнул Биори, и площадь ответила ему слитным согласным ревом. Тысячи людей одновременно опустились на колени и затянули псалом.

Князь дома Белой розы опять маялся ипохондрией, а при виде Саэны щеки старого эльфа тут же шли чахоточными пятнами. Потому стоит ли удивляться, что визит Торна вызвал у Элленора нервный тик на пол-лица. Наверное, если бы орк назвал его «папой», эльфа точно посетил бы кондратий, но магистр ордена Изумрудного дракона был безукоризненно вежлив даже для эльфа.

— Приветствую тебя, князь, — поздоровался Торн, когда слуга проводил его в кабинет и закрыл дверь снаружи.

— Привет и тебе, владыка соседнего государства, — с трудом раздвинув закаменевшие челюсти, выдавил эльф. — Личный визит я воспринимаю как знак уважения, но…

— Я понимаю вас и не пришел бы лично, но случилось два события огромной важности, а полная информация только у меня, следовательно, ответить на возможные вопросы смогу тоже лишь я, — как-то устало сообщил Торн.

— Начни с хорошего.

— Морту и его ковен вырезаны имперцами, победитель признан новым императором.

— Хм… а плохая?

— С нами они собираются сделать то же, что и с Морту, причем не разбирая, кто перед ними — эльф, орк, гном или человек. Отбор оставляемых в живых ведут священники-фанатики по принципу правильности веры, ибо новым императором стал паладин Болдуин.

— Как?! — пораженно вскричал Элленор. — Этот безумный солдафон с одной прямой извилиной в голове, да и та — след от шлема, он стал у руля огромного государства?

— Верно. — Орк впервые взглянул эльфу в глаза. — Инквизиторы уже выступили было на нас, но по дороге сцепились с не пропустившими их гномами, потеряли два легиона, от войска гномов, кстати, тоже мало что осталось. Сейчас имперцы откатываются, правда, это ненадолго.

— Но у империи всего около десяти легионов!

— Было, теперь восемнадцать. Два они потеряли, десять набрали, вся империя мобилизуется, сейчас новобранцев спешно обучают, вскоре надо ждать гостей. Кстати, если вы еще не поняли, то веруете вы неправильно, думаю, через месяцок придут подправлять.

— И что решил ваш орден, а вернее, ты?

— Мы думаем задавить гадину еще в яйце, пока не вылупилась, пора обезглавить империю. Конкретнее, Болдуин должен умереть, другие паладины не столь категоричны и после смерти императора притихнут… наверное. По нашим сведениям, даже там далеко не всем нравятся его заскоки.

— Ты задумал нашествие на империю?

— Нет, у меня нет столько войск, тем более всадников, так что они в любом случае не успеют, — тяжко вздохнул Торн. — Да и времени нет, потому пойдет небольшой отряд убийц, если удастся, мы уничтожим Болдуина, это охладит имперцев, ибо, повторюсь, более яростных ревнителей веры, чем он, там нет.

— Фанатики империи давно готовят смерть и нашему народу, а также рабство свободным королевствам, — прямо глядя Торну в глаза, сказал Элленор. — Как ни дико это звучит, орк, сейчас мы на одной стороне, не думал я, что доживу до такого дня! Но хватит патетики, слушай: чтобы ваша экспедиция удалась, нужен отвлекающий удар, мы нанесем его. Я поднимаю свой эоред, его усилят все дома эльфов, мы выступим верхом и успеем за вами. Но как ты думаешь подобраться к императору?

— Император устраивает большой турнир в честь святого похода, туда допускаются «все желающие, свершившие славный подвиг во славу истинной веры», — криво улыбнувшись, процитировал орк.

— И какой подвиг во славу империи свершил ты? — иронично приподнял бровь Элленор.

— Героически поймал живого тролля, посадил в клетку и доставил в качестве подарка императору, — вернул эльфу улыбку Торн. — В прошлом году аудиенции, титула и статуса паладина удостоился рыцарь Таннии, всего лишь приволокший полуживого изрубленного огра. А тут живой огромный, жутко свирепый тролль, да еще и в доспехах!

— Да, это сработает, — помолчав пару минут, кивнул эльф. — Назовешься рыцарем Нории, расскажешь красивую байку, язык у тебя подвешен хорошо, справишься, а вот что делать с внешностью?

— Маска Фата-Морганы пропала, но сойти за человека в глазах людей я смогу, может, слегка загримируюсь. А на свиту там никто не обращает внимания, отмою их получше, намажу тонировочным кремом, замотаю в бурнусы, скажу, что слуги из пленных вастаков, в империи такое практикуют.

— Да помогут тебе боги удачи, орк.

— Жители и гости священной империи, мы начинаем торжества в честь последнего похода великого войска императора Болдуина Даркнесса Дейта, который установит торжество истинной веры повсеместно! — встав на цыпочки от усердия, выкрикивал глашатай. — По окончании официальной части его величество всех зовет на пир, а завтра начнется славный поход. Сейчас же состоится награждение знаками отличия империи славных сынов истинной веры, свершивших подвиги во имя ее. Отличившихся ждет неслыханная честь, они получат награду из рук самого всемилостивейшего владыки Болдуина Первого лично! Слава императору!

Довольно длинная цепочка претендентов внушает мне некоторые опасения, пропустят ли? Пристраиваюсь в хвост, но маневр замечен, и меня останавливает надутый расфуфыренный придворный.

— Вас, сударь, нет в списке, — голосом большого начальника надменно цедит он через губу.

— Значит, это ошибка, и ее необходимо срочно исправить, — голосом еще большего начальника сверху вниз бросаю я. — Немедленно подкорректируйте список!

— Э-э, п-простите, а вы кто? — Дворцовый лизоблюд подрастерял изрядную долю спеси и опасливо всматривался в меня.

— Я благородный барон Торн Гринвальдский. — Моя надменность лезла вверх как на дрожжах. — И свершил славный подвиг согласно эдикту хранителя веры, почему меня нет в списке?!

— Какой подвиг, ваша милость? Э-э, видите ли, мне надо внести соответствующую запись в реестр.

— В своих скитаниях по землям язычников я пленил тролля, сие чудовище здесь, в надежной клетке, — кивнул я на свою палатку. — Не пожелает ли император принять от меня в дар этого монстра?

— Мм… подвиг безусловно славный, но вот список…

— Я уже давно подавал заявку, — подняв брови домиком, удивленным тоном бросил чиновнику.

— Может быть, какая-то ошибка, — проблеял придворный совсем другим тоном.

— Может быть, — кивнул я и голосом, не предвещающим ничего хорошего, уточнил: — Может быть, его преосвященство Биори поможет ее исправить?

Чиновник смертельно побледнел, он явно не желал, чтобы всесильный духовник императора своим ласковым голосом выспрашивал его об ошибках государственной канцелярии. По лицу придворного ясно читались его мысли: этот проклятый норийский барон приедет и уедет, а вот ему тут жить, а жизнь после публичной фиксации его ошибок епископом — это, знаете ли… Некоторое время расфуфыренный чинуша смотрел в длиннющий список, потом быстренько сделал приписку в самом конце и, взбежав по ступеням, о чем-то пошептался с глашатаем. Мое арапство прокатило только потому, что империя потрясена эпидемией, смертью императора, коронацией, чистками. Бардака много, и блеф удался.

— Подвезите клетку к подножию священной пирамиды и откиньте драпировки, — после минутного колебания решил чиновник. — Я доложу его величеству о пленнике. Вам же со спутниками, соответствующими вашему высокому рангу, дозволяется лицезреть императора, подымитесь на священную высоту, его величество ждет.

Пирамида из белоснежных блоков, похоже облицованных мрамором, возвышается на сотню метров над городом, в сопровождении десятка замаскированных орков я иду наверх, терзаясь сильными сомнениями. Уж очень легко все получилось, что-то здесь не так. По плану эльфы именно сейчас должны были напасть на столицу, отвлекая врагов, но, видимо, что-то пошло не так, придется обойтись без них.

Император — светловолосый мужчина средних лет, восседает на кресле. Странно, простое деревянное кресло, когда лицам его ранга положен золотой трон, или император желает продемонстрировать аскетизм?

Возле владыки — около сорока человек приближенных и охраны, два десятка паладинов держатся особняком, похоже, это привилегированная группа. Интересно, все они как близнецы похожи на Болдуина. Снупи говорил, что по империи циркулируют слухи о божественном ниспослании императору воинов света, чуть ли не ангелов, сделанных телесно по образу и подобию Болдуина, но я как-то не верил, и вот на тебе.

Болдуин, приветливо улыбаясь, встает с кресла и делает шаг ко мне, рядом паж держит поднос, где на красной подушечке лежит какая-то побрякушка, как я понимаю — высокая правительственная награда.

— Подойдите, славный рыцарь, преклоните колено, — приветливо сказал император, рядом благосклонно улыбался бескровными губами патер Биори.

Делая вид, что опускаюсь на колено, я незаметно извлек стилет и нанес страшный удар в окольчуженную грудь императора, ибо кончар как раз и предназначен именно для убийств сквозь кольчугу. У меня есть только одна попытка, промазать я не имею права, но игла кончара смотрит точно в сердце врага, талисман разрушения магической защиты пятого уровня, подаренный мне Элленором, встроен в ручку ножа, императору не помогут никакие амулеты, вперед!

Удар, стальной звон, и тонкое стальное лезвие отскочило от груди Болдуина, как от стенки броневика. Я не верю своим глазам, кольчуга не может остановить кончар, да и такой звук при ударе вовсе не характерен для этого доспеха, неужели у него под кольчугой панцирь? Да нет, бред, ему просто негде там поместиться! Что же тогда, что?!

Ударить второй раз я не успел, Болдуин с нечеловеческой гибкостью отпрянул за спины гвардейцев, те среагировали мгновенно, закрыв собой коронованную особу. Облом, пора удирать, но почему кинжал отскочил?!

Свита Болдуина выхватила мечи и поспешила на помощь императору, отгородив господина стеной щитов, а мы вцепились в амулеты телепорта, но приостановились, поскольку имперцы почему-то не нападали.

— Вот как, передо мной враг! — высокопарно выкрикнул Болдуин, задрав подбородок повыше. — Ха, я сам справлюсь с ними. Вы, враги, если будете нападать по одному, моя охрана не вмешается в бой, согласны?

— Согласны, — прорычал я.

— Но, ваше величество! — сунулся было вперед Биори и тут же сомлел под гневным взором Болдуина.

— Как я сказал, так и будет, — рявкнул император, вынимая церемониальный меч и принимая щит от оруженосца. — Видишь, что сжимают пальцы негодяев? Они все здесь с амулетами телепорта, а мои враги должны дохнуть, а не ускользать, бегай за ними потом! К тому же мне скучно…

Я сошелся с императором, он оказался очень сильным противником, и у меня было стойкое ощущение, что я сражался с ним раньше.

— Эльфы, на нас напали эльфы, к оружию! — завизжали где-то у подножия башни. Надо полагать, отряд Элленора, как и обещал старый эльф, вломился в город, но Болдуин и глазом не повел, продолжив схватку.

На груди императора висел на толстенной цепи сияющий шар негатосферы, но под ним был еще какой-то кулончик. Снова чувство дежавю, я голову мог бы дать на отсечение, что не так давно носил его сам. Но зачем императору Маска Фата-Морганы? Что-то здесь не так. Это не было обдуманным поступком, а скорее напоминало какое-то наитие. Мой меч метнулся вперед в режущем ударе, император не удостоил его даже парированием, и так ясно, что кольчуга не прорежется мечом, но я метил не в грудь врага, а в кулончик, и мой верный клинок не подвел.

Перерезанная цепочка змейкой скользнула по груди императора, Маска Фата-Морганы упала на плиты пола, фигура Болдуина поплыла, как изображение на засбоившем мониторе, — и тут же снова стала четкой, но на месте человеческого лица скалил зубы череп мумии, обтянутый призрачной плотью. И доспехи властителя оказались отнюдь не сияющей кольчугой, а латами темного лорда, понятно, почему отскочил кончар!

— Что, Торн, не ожидал? — ничуть не смутившись, захохотал лжеимператор.

— Морту?! — Я прибавил к фразе пару выражений покрепче, закончив чем-то вроде: «Когда же ты наконец издохнешь насовсем?»

— Не дождешься! — радостно ответил лич.

Облик его приближенных также изменился, и они больше не были похожи на императора, да и друг на друга не очень. Я узнал Виктора-носферату, Хелиогласа, его темных эльфов. Очевидно, напялив личину Болдуина, Морту включил амулет резонанса и придал своей свите схожий облик, попутно придумав для людей сказочку о воинах света.

Свита лича ударами в спину мигом вырезала аристократов империи на вершине башни, успел смыться только патер Биори, обладавший отменной прытью и прямо-таки нечеловеческим чутьем на опасность. Имперцы на ступенях пирамиды и на площади растерялись, ничего толком не понимая.

— А где Болдуин? — поинтересовался я, знаком собирая свою группу.

— Думаю, уже довольно сильно подгнил, — хмыкнул лич. — Я бросил труп паладина вместе с его сворой в выгребную яму, им там самое место. Ну к делу, думаю, тебе пора умереть, орк.

Я зарычал и кинулся на врага, мои орлы сомкнулись за спиной, а снизу к нам протырился Гиг, одним движением разломив нашу бутафорскую клетку и легко расшвыряв разряженных охранников. Под один из прутьев клетки был замаскирован выкованный Дварином огромный боевой шест, которым и орудовал тролль, снося противников целыми рядами. Глаза опомнившихся имперцев вспыхнули фанатичным огнем, бойцы инквизиторов заклубились у подножия пирамиды, создали подобие строя и начали подниматься по ступеням, злобно ревя:

— Бей еретиков!

— Похоже, каюк не только мне, но и тебе, тварь, — злорадно обратился я к личу.

Морту издевательски захохотал и кивнул Хелиогласу, тот молниеносно наклонился и что-то повернул под троном. Из пирамиды на всех уровнях начали хлестать струи горящей нефти, стекая вниз. Лич выкрикнул заклинание — над площадью возникла гигантская голограмма Болдуина в золотой короне.

— Время пришло, о верные, очистим столицу от скверны, — громовым голосом изрекло изображение, а отголоски магически усиленного голоса эхом отозвались по всему городу.

Маленькие фигурки в серых рясах на крышах дворцов столицы засуетились, что-то делая и выкрикивая. Из всех домов вокруг площади потекли реки огня, а над теми местами, где находились казармы имперских войск, повсюду взлетели клубы черного дыма.

Саэна метнула в Морту молнию, но секундой ранее бдительный лич успел активировать негатосферу, и разряд исчез, не долетев до мертвого короля.

— Люблю смотреть, как мрут людишки, а великое множество смертей — совсем замечательно, это ведь целая стихия, — вдохновенно сказал, а точнее, пропел лич. — Их крики — это ведь симфония, единственная по-настоящему искренняя и прекрасная музыка на свете, которую действительно стоит слушать, в ней нет фальшивых нот! Вот и конец великой армии священной империи, моя миссия здесь выполнена. Жаль, не удастся все досмотреть, но дела сначала, а удовольствия ужепотом, пора.

Стряхнув оцепенение, мы кинулись на врага, но дорогу преградила гвардия мертвого короля, сам лич взмахнул руками и проскрипел заклинание активации телепорта. Он хочет удрать, сообразил я, но где же сам портал? И тут я увидел невероятное — возвышающиеся по сторонам площадки пилоны окутались сиянием, вся вершина пирамиды была превращена в один огромный портал!

Элленор во главе своего эореда прорубался к подножию храма, когда хлынувшая изнутри пирамиды горящая нефть превратила задние ряды его противников в горящие факелы. Оставшиеся в живых, дико визжа, бросились вперед, уже не атакуя эльфов, а просто пытаясь спастись.

— Нас предали! — отчаянно выкрикнул пробившийся в первые ряды епископ Биори. — Император убит, давно убит, его место заняла тварь из пекла. Остановитесь! Не трогайте эльфов, они не враги! Убейте самозванца, убейте его!

Латники епископа прислушивались к его призыву, приостановились, и тут сверху раздался злорадный ржавый смех Морту, а вершина пирамиды, вспыхнув туманным огнем телепортации, исчезла. На месте верхней площадки обезглавленной пирамиды остался сияющий на солнце идеально ровный срез, а сам храм с белым креслом, алтарем, врагами, союзниками и внучкой Элленора пропал.

Элленор покачал головой, он всегда поражался изворотливости священников. Стоило запахнуть жареным, как хитрый поп тут же в темпе попытался замириться с одним из врагов. Но с другой стороны, Элленору не были нужны смерти имперцев, он пришел только за жизнью императора, попусту терять солдат было глупо, потому князь выкрикнул команду прекратить бой.

Огонь приближался, сзади раздались такие же отчаянные крики, что и спереди, где в пламени выливающейся нефти погибала знать священной империи. Старый эльф оглянулся, из всех зданий вокруг площади хлестали огненные потоки, элитные войска инквизиторов оказались в огненной ловушке. Только со стороны улицы, по которой на площадь ворвались эльфы, не шел огонь, потому что князь был стар, опытен и предусмотрителен, его боевые танцоры успели вырезать инженеров-фанатиков Морту в окрестных домах, и пускать горящую нефть стало некому.

Тревога за внучку грызла сердце старого эльфа, но он был вождем и отвечал за своих солдат.

— Отходим, — стараясь не думать о судьбе Саэны, закричал Элленор. — Вверх по улице, и вон из города.

Эльфы слаженно отступили с пылающей площади, за ними успела выскочить пара сотен солдат инквизиторов во главе с епископом. Биори протолкался во главу колонны и разъяснял ситуацию отрядам имперцев, остужая горячие головы, впрочем, их было немного.

Морту основательно подготовил ловушку, столица священной империи превращалась в руины. Монахи-фанатики с тщательно промытыми темным властелином мозгами по его сигналу с вершины пирамиды синхронно подпалили казармы, забаррикадировав все входы и, где успели, окна. Безумные монахи кидались прямо на копья и мечи пытающихся выбраться из огненных ловушек воинов, своими телами загораживая окна и бреши в дверях. Кое-где солдатам удалось вышибить двери изнутри или сорвать решетки с окон и вырваться, вышибая мозги из «избранных», но большинство воинов империи, согласно приказу лжеимператора надевшие тяжелые латы, неуклюжие и медлительные в них, погибли. Из сорока пяти тысяч отборных солдат не осталось и десятой части. Кое-где на вершинах домов над ошалелой толпой бесновались фанатики Морту, выкрикивая лозунги о страшном суде, очищении и геенне огненной. От казарм огонь перекинулся на соседние дома, город запылал.

Эльфы вырвались из горящей имперской столицы и ускоренным шагом направились к рощице, где коневоды укрыли их скакунов, атаковать верхом на узких улочках города Элленор не решился. Из обреченного города повсюду выбирались жители.

— Конец великого дела, — обреченно прошептал Биори, с остатками своего воинства державшийся рядом с эльфами. — Святой город гибнет, а наш император, какая злая ирония, оказался чудовищем под маской добродетели, а ведь все могло быть по-другому!

— Нет, епископ, фанатизм неизбежно заканчивается только так, — устало возразил Элленор. — Не будь Морту, на его место пришел бы другой изувер. Если вы насаждаете свою веру силой меча, а не убеждения, и ради своих идей допускаете убийства — финал всегда один. Вы становитесь страшным злом под маской добродетели, а боги отворачиваются от вас.

— Не знаю, князь, может, ты и прав, — тяжко вздохнул Биори. — Впервые я испытываю сомнения в своем пути. Но если ты все знаешь, скажи, почему бог не поразил нечестивца, посмевшего осквернить своим присутствием священный трон?

— Боги оставляют эти задачи нам, Биори. — Элленор участливо положил руку на плечо священника. — Если всех злодеев всевышний будет карать сам, зачем тогда мы? У нас впереди еще много работы, епископ. Только научись различать свет и тьму там, где они действительно есть, а не указываются догмами и авторитетами, иначе свет и тьма поменяются местами.

— Господи, помилуй нас! — вдруг прошептал Биори, указывая трясущимся пальцем за спину Элленора.

Эльф поспешно обернулся, вершина кургана рядом с ними зашевелилась, и оттуда стали выползать зомби. Они явно были первого уровня, не способные ни говорить, ни сражаться, а просто тупо побрели к эльфам и людям, протягивая к ним трясущиеся осклизлые руки. Но епископ и князь ясно видели на лицах живых трупов зловещие моровые язвы.

Элленор выкрикнул приказ, и стрелы-срезни с широкими плоскими наконечниками мигом изрубили ближайших неумерших на куски, но курганы вокруг, насколько хватало глаз, шевелились, отовсюду вылезали зомби и брели к городу.

— Так вот куда делись умершие от мора жители портовых деревень, — сжал кулаки священник. — Лжеимператор спрятал их в древних курганах! Это конец, теперь у нас еще и черный мор!

— Собирай своих людей, епископ, и расстреливай тварей на расстоянии, только пусть станут с наветренной стороны, — посоветовал Элленор. — Ветры в окрестностях вашей столицы постоянны, так твои воины не заразятся, и мы вам поможем.

— Зараза уже здесь, и от нее нет спасения.

— Есть… у нас есть вакцина, которая предотвращает болезнь.

— Вы изобрели средство от черного мора?! И вы дадите нам это лекарство?

— Дадим, а изобрели его презираемые тобой и ненавидимые эльфами орки. Да, это так, мне было бы приятнее, если бы это сделали мы или кто-нибудь из светлых народов, но из песни слов не выкинешь.

(обратно)

Глава 25 ПОДЗЕМЕЛЬЕ МЕРТВЫХ МАГОВ

Рассказывали, что в углу кабинета стоит великолепно выполненное чучело одного старинного знакомого Кристобаля Хозевича, штандартенфюрера СС… Хунта был великолепным таксидермистом. Штандартенфюрер, по словам Кристобаля Хозевича, — тоже. Но Кристобаль Хозевич успел раньше.

Аркадий и Борис Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»

Телепорт лича закинул нас в какую-то затхлую пыльную пещеру. Сразу после переброски остатки моих диверсантов и свита Морту снова закружились в вихре схватки.

Я бросился на самого мертвого короля, тот не отступил, отбросив императорский церемониальный меч и достав откуда-то свой мерзкий волнистый двуручник.

Гиг, как медведь в стае собак, крутился среди темных эльфов, стараясь достать их своим боевым шестом. Ловкие противники ускользали, но длина шеста не позволяла и им дотянуться до тролля. Вождя темных эльфов такое явно не устраивало, Хелиоглас провизжал какую-то команду, и его мечники атаковали великана разом, проигнорировав шест в его руках. Трое дроу изломанными куклами разлетелись в стороны и влипли в стену, но мечи остальных вонзились в тролля. Засверкали вспышки амулетов всепробиваемости, магические сабли прошили броню Гига, нанеся страшные раны, тролль взревел, выпустил шест и обхватил приблизившихся врагов своими длиннющими лапами в охапку. Чудовищные мышцы напряглись, захрустели кости, истошно заорали раздавленные в недружеских объятиях воины — и из темных эльфов в живых остались только четверо. Гиг выпрямился, шатаясь, сделал шаг к ним и тяжко рухнул на дрогнувший пол. Санор не поспел на помощь троллю, но успел отомстить — его молот вдребезги разнес черепа вместе с касками двоим секьюрити Хелиогласа, но меч третьего разрубил шею кузнеца. На победителя прыгнул Снупи, и они покатились по полу, терзая друг друга отравленными кинжалами, я видел, как пролилась кровь и гоблина и дроу — это значит, обоим скоро конец.

— Саэна, уходи, — отчаянно заорал я. — Активируй свиток, быстро!

Но эльфийка упрямо мотнула головой и, выхватив лунный клинок, схватилась с предводителем дроу.

— Никто отсюда не уйдет, — злобно прошипел Хелиоглас, его сабля играючи отвела в сторону клинок Саэны и плашмя ударила эльфийку по голове, оглушив. Я дернулся было в ту сторону, но Морту перехватил мой рывок.

— Хелиоглас сейчас так одинок, — прошипел лич. — Твоя подруга будет забавлять его.

— И зачем нужны забавы трупу? — яростно атаковав темного владыку, спросил я.

— А ты самоуверен. — Морту ловко отвел удар, контратаковал сам, удар — отскок, выпад — блокирование, мы фехтовали с бешеной скоростью, и темп все возрастал.

Между тем князь дроу протянул свою загребущую лапу к Саэне, но тут стальной клинок рассек воздух там, где за мгновение до этого была его голова, темный эльф едва успел закрыться. Страшный удар рассек его щит, Хелиоглас ушел кувырком вперед и пружинисто вскочил на ноги, а над неподвижным телом эльфийки стоял Нерен, старик-травник вновь взмахнул своим гладиусом и обрушил удар на предводителя дроу.

Слева от меня Хорт шагнул к Виктору-носферату и яростно рубанул вампира легким серебряным топориком на длинной ручке, специально сделанным ему Дварином для борьбы с нежитью. Но упырь легко ушел с линии атаки, перейдя в низкую стойку и пропустив топор над головой. Меч вампира свистнул в точном, отработанном столетиями взмахе, перерубив топорище. Серебряный топорик с мелодичным звоном покатился по плитам, в руке моего маршала остался только косо срезанный обрубок. Хорт не успел выхватить меч, вампир, не теряя ни секунды, сорвал дистанцию и двумя руками изо всех сил всадил меч в грудь орка, пробив броню.

— Такие, как ты, для меня — только завтрак, — торжествующе прошипел Виктор в лицо Хорту. — Мясо, которое не способно даже поцарапать меня! Дурак, я тысячу лет тренировался, мне нет равных, я… ахррр.

Хорт был истинным орком, орком до мозга костей и даже с пробитым сердцем сумел нанести удар, а Дварин хорошо знал толк в оружии против нежити — рукоять серебряного топорика была сделана из осины. Косо срезанная палка, по сути — осиновый кол, вошла в тело вампира и достала сердце. Упырь рухнул на труп Хорта и рассыпался кучкой седого праха.

Все это время мы с Морту кружились в смертельном танце, огромная сила лича позволяла ему крутить тяжелым фламбергом, как легонькой саблей, и я никак не мог нащупать брешь в его обороне, но уроки Элленора тоже не прошли даром, сейчас я уже почти не уступал противнику в классе. Но почти — не годится, если бы мы сошлись с Морту в учебном спарринге, то на одну мою победу пришлось бы три поражения, а это значит, пришло время для секретного экспериментального средства, изготовленного совместно Нией и Нереном. Отбросив противника сильным ударом, пользуясь выгаданной секундой, я сорвал с груди крошечную ладанку на шнурке и раскусил ее. На язык упала капля чего-то жгуче-едкого и невероятно горького, в голове прояснилось, мысли стали невероятно четкими, а меч и доспехи сразу стали легче.

— А ты неплохо насобачился, орк, — насмешливо скалясь черными гнилыми зубками, проскрежетал лич. — Мне приятно будет вспоминать этот бой, пожалуй, в память о нем я буду держать твою волчью головенку в своей гостиной, рядом со скальпом Саэны!

— Не льсти себе, падаль, сегодня ты опять проиграешь, — ответил я мертвецу. — Ведь тебя побеждали всегда, мальчик для битья, наверно, ты и на свет-то появился мертворожденным. Повивальная бабка вашего села случайно не баловалась некромантией?

Глаза лича вспыхнули красным огнем злобы, он сделал яростный замах, опустив фламберг в таком ударе, отразить который способен только тролль, причем снаряженный гномьим осадным щитом, но сила удара — это обратная величина ловкости. Поставив косой блок, я шагнул вправо — мой коронный прием. Фламберг, слегка сбитый в сторону, не потерял силы и инерции. Просвистев мимо, вражеский меч выбил из пола приличный кусок, а Морту, увлеченный силой удара, посунулся вперед. Развернуть клинок мне не успеть, слишком опытен враг, и, продолжая движение, я нанес удар гардой меча в лицо противнику. Мертвый король пошатнулся, отскочил, отмахнувшись мечом и пытаясь восстановить равновесие, — это ему удалось, но атака лича сбита. Удар — уворот, враг отступает! Я уверился в своей победе, но лич не один, и честного поединка нам просто-напросто не дадут, надо срочно что-то придумать. Будто подтверждая эти мысли, за моей спиной из неприметной ниши вылез скелет в доспехах темного лорда, вооруженный двойником моего меча, и тут же профессиональным ударом попытался подсечь мне ноги. Перепрыгнув через гудящий клинок, я успел въехать пяткой в морду торжествующему личу и, получив секундную отсрочку, навалился на скелета, рассчитывая быстро покончить с ним, но не тут-то было, скелет дрался не хуже Морту!

Тут я вспомнил теорию Витьки, по которой его пистолет должен начать действовать при включенной негатосфере. Перед выходом в поход брат, все еще дуясь на то, что я не взял его с собой, посоветовал мне прихватить его «Осу» с собой.

— Понимаешь, Сергей, негатосфера не может менять свойства мира просто так, я много думал, ты знаешь, у меня всегда было хорошо с физикой, так вот, основополагающие законы природы неизменны во всех мирах, а они гласят, что энергия не исчезает и не создается, а переходит из одного вида в другой. Если при применении негатосферы энергия заклинаний исчезает, то она должна куда-то деваться, а таких мест не так уж и много. Вероятнее всего, усилится энергетика материи, а это значит, что все химические преобразования будут иметь больший эффект, значит, пистолет может заработать, возможно, и не так мощно, как на Земле, но все-таки…

Я так и не понял всех доводов брата, но, поддавшись на его уговоры, прихватил травматику с собой. Это все-таки шанс — быстро разорвав дистанцию, выхватил «Осу», направил на крутого скелета и спустил курок. Выстрел был полной неожиданностью как для противника, так и для меня. Резиновая пуля вошла в глазницу врага, и его высохший череп разлетелся серо-желтыми ошметками, кости и доспехи скелета осели угловатой грудой и рассыпались прямо на глазах. Второй заряд въехал Морту в кирасу и отбросил темного владыку на пару шагов назад, я тут же швырнул разряженный пистолет ему в голову и яростно взмахнул мечом.

Надо отдать Морту должное, даже после такого сюрприза он сумел продолжить бой, но это уже был совсем другой противник, от шока лич так до конца и не отошел. Локоть врага оказался на долю секунды открыт, и упустить такой шанс я не мог — мой меч отсек ему левую руку. Любого другого противника такая рана сразу вывела бы из строя, но живые мертвецы не чувствуют боли, Морту просто стал фехтовать, держа меч одной рукой. И все же это был проигрыш, я обрушил на врага шквал ударов, лич кое-как защищался, уже не осмеливаясь контратаковать и отчаянно зовя на помощь, и помощь пришла — между нами вклинилась высокая фигура Хелиогласа.

Я оглянулся — Нерен неподвижно лежал у стены в луже собственной крови, внутри меня холодными гадюками зашевелились разные желания в отношении дроу. Воодушевленный победой в поединке с Морту, я насел на темного эльфа, однорукий лич отбросил свой фламберг и шустрой крысой метнулся к дальней стене пещеры, но по дороге споткнулся и загремел костями по полу.

— Со мной мог бы справиться только мастер Элленор, — торжественно заявил Хелиоглас, фехтуя в атакующем стиле. — Ты слишком молод, оркский щенок, чтобы противостоять мне.

— Мне доводилось побеждать и Элленора, — гордо сообщил я, разумеется не договорив, что единственную победу над дедом Саэны я одержал в тренировочном поединке, причем тогда, когда старый эльф поскользнулся, наступив на очень кстати подвернувшуюся лягушку, и на эту мою победу приходится пятьдесят поражений. Разумеется, разъяснять эти тонкости врагу я не стал, вместо этого, собрав весь положенный мне от природы сарказм, продолжил: — А ты, седая старая развалина, уже утратил гибкость и сноровку. Куда ж ты в бой-то полез, артрит на ножках, глаукома ходячая, тебе теперь только на завалинке в теплых валенках сидеть, за правнуками присматривать, дедулька. И еще, ты посмел тронуть Саэну, мою Саэну, а это значит — ты труп.

Темные эльфы превосходно чувствуют ложь, что им здорово помогает, но сейчас эта способность дроу оказалась на руку мне. Хелиоглас не ощутил в моих словах неправды, значит, я действительно победил Элленора, а следовательно, могу справиться и с ним. Движения темного эльфа сделались неуверенными, он стал метаться, нервничать, а атакующий стиль сменился защитным, теперь уже я теснил противника.

В это время однорукий лич наконец добрался до дальней стены пещеры и рванул какой-то рычаг. Сверху послышался скрип и каменный скрежет, я бросился в сторону, но не успел, куча крупных базальтовых глыб обрушилась с потолка, в глазах потемнело, последнее, что я увидел, был обломок скалы, раздробивший плечо Хелиогласа.

Саэна очнулась от прикосновения холодной костлявой руки и скрипящего над ней мерзкого голоса.

— Надо же, до чего живучи Белые розы, — гнусил лич. — Ну ничего, скоро я исполню свою клятву и уничтожу весь ваш зловредный род.

Саэна почувствовала тяжесть цепи, Морту пристегнул ее за руку к ржавым кандалам, свисающим со стены. Отобрав у эльфийки кинжал и меч, лич отшвырнул их так, чтобы девушка не могла дотянуться, и начал разгребать кучу каменных глыб в центре пещеры. Из-под завала мертвый король выволок окровавленного Торна, тщательно обыскал его, отбрасывая подальше оружие, части доспехов, какие можно легко снять, а также все магическое и подозрительное. Покончив с этим делом, темный властелин подтащил орка к стене и также пристегнул его цепью.

— И этот еще жив, тварь, но мерзавец отсек мне руку, надо бы отомстить, а то еще позабуду, — бормотал лич. Морту поднял увесистый камень и с размаху ударил по кисти прикованной руки орка, размозжив кости.

— Жалко, что наглый скот в отключке, боли не чувствует, — продолжил беседу сам с собой мертвый король. — Ну да ничего, он свое еще получит, я приготовил наглецу отличные сюрпризы!

Из кучки камней послышался стон, и лич переключил внимание туда. Один из гранитных обломков откатился, открыв руку и разбитое лицо Хелиогласа.

— Морту, помоги, — прохрипел темный эльф, на губах которого пузырилась розовая пена.

— Охотно, если ты принесешь клятву плоти, тебе напомнить текст? — ласковым голосом предложил лич, наклоняясь над вожаком дроу.

— Я служил тебе верой и правдой без всякой клятвы и только что спас тебя.

— Верно, верно, но чувство благодарности относится к светлым достоинствам, так что искать его во мне — это совершенно напрасная потеря времени. А договор наш я решил пересмотреть и малость подправить в одностороннем, так сказать, порядке. Если ты еще не понял, поясняю, я бог этого мира! А богу не требуются соратники и союзники, ему нужны только рабы! Так что там с клятвой?

— Я родился свободным и не стану рабом!

— Как хочешь, так и быть, я учту твое решение, сейчас услуги дроу мне уже не особо-то и нужны, а вот мороки с тобой… — Лич склонился над искалеченным князем и воткнул ему в надключичную ямку кинжал.

— Будь ты проклят, Морту! — из последних сил прохрипел Хелиоглас.

— Я уже двести десять лет как проклят, и ничего, привык, так что одним больше, одним меньше, — смотря в остановившиеся глаза дроу, ухмыльнулся лич.

— Морту, какими же идиотами надо было быть, чтобы служить тебе, — с отвращением прошептала Саэна. — Зачем они вообще с тобой связались?

— Жажда власти, расчет, страх, жадность, желание отомстить своим врагам, — любезно ответил лич. — Побудительных мотивов много, но свое дело эти идиоты, как ты совершенно правильно охарактеризовала их умственные способности, уже сделали и теперь вполне могут сдохнуть. Эти дурачки мне больше без надобности, они — прошлое, а я становлюсь всемогущим и думаю о будущем, о да, о великом будущем. Ты и этот клыкастый зверь удостоитесь чести видеть его начало, ибо были сильными врагами.

Подняв с пола валяющуюся каску одного из инквизиторов, лич зачерпнул воды из ниши в углу и вылил ее на Торна.

На лице было мокро, адски болело все тело, особенно левая рука, в общем, придя в себя, я чувствовал себя хуже, чем на следующее утро после удавшейся вечеринки. Вдобавок на запястье была замкнута толстая ржавая цепь, приковавшая меня к стене, Саэна была пристегнута к скале метрах в пяти от меня такими же кандалами. Пока я пытался собрать себя в кучку, мимо пару раз прошел Морту. Лич таскал из темной ниши какие-то мешки и складывал к пьедесталу белого кресла.

— А, ты как раз вовремя открыл свои гляделки, — заметив, что я очнулся, проскрежетал Морту. — Приветствую вас на моем триумфе!

— Остаться без единого солдата — это и есть триумф генерала? — прошептал я разбитыми губами, но, несмотря на боль, мне было смешно.

— Это все лишь на миг, знаешь, для чего я потратил столько времени на возню с этой прокисшей империей? А, не знаешь! Только ради этого величайшего артефакта, кресла белого смотрителя, оно воистину прелестно и совершенно уникально. Во-первых, сидящий на нем абсолютно защищен, никакой физический или магический вред ему не нанести из-за генерируемой креслом защитной сферы, а при любом нападении включится не только защита, но и заклинание абсолютного исцеления, которое мигом залечит все раны и уберет малейшие последствия любой порчи. Ты понимаешь, любой! Но и это мелочи, ибо в белый трон встроено заклинание воскрешения, настоящего полноценного воскрешения, не моего жалкого существования живого мертвеца, понимаешь? А благодаря твоей диверсии в имперском городе и простодушию напыщенного болвана Биори у меня есть к нему ключ! Представляешь, он сам вручил мне ключ, так сильно хотел стать серым кардиналом империи… а в этих мешках все несметные запасы маны церкви Черной ямы, их как раз хватит для моей сокровенной цели, величайшего возрождения! Хочешь узнать, кого я сейчас воскрешу, а? Смотри!

Лич подошел к позеленевшим бронзовым воротам, врезанным в стену пещеры, вставил амбарный ключ и со скрежетом провернул. Ворота дрогнули, сверху посыпалась пыль, очевидно, их долго не открывали.

— Ты был прав, орк, как же хреново без рабов. — Уцепившись уцелевшей рукой за ручки в виде грифонов, лич по очереди с трудом отворил створки. За ними открылся большой зал, уставленный каменными гробами. Морту прошел между ними, скидывая крышки саркофагов, под которыми покоились почти полностью истлевшие скелеты.

— Это моя сила, орк, мои колдуны, мои рабы. — Морту с гордостью обвел склеп костлявой рукой. — Здесь все архимаги, павшие в битве у Южного бастиона двести лет назад, а я еще архимагов накопал, ибо даже они смертны. Вон, видишь, те скелеты, что в саркофагах из магнетита, — этих еще придется приручать, но даже если с половиной у меня дело выгорит, я стану повелителем почти сотни архимагов, а ведь во всем мире сейчас их не больше двадцати. Ваши страны истощены, армия империи уничтожена, никто больше не сможет противостоять мне, отныне я всесильный владыка, бог этого мира, и скоро я оживу по-настоящему!

— Морту, если ты бог, то все твои подданные атеисты! — Я постепенно начал оживать.

— Да, я великий бог, но и у меня есть слабости, например, личные враги. — Лич подошел к Саэне и, внезапно выхватив окровавленный стилет, ударил в бок беспомощной девушки. Я яростно зарычал и рванулся на Морту, но цепь звякнула и остановила. Не обращая на меня внимания, темный властелин взошел на пьедестал и уселся на трон. Рука лича охватила подлокотник, а губы стали выговаривать слова на неизвестном мне мелодичном языке, красоту которого даже высохшая глотка живого трупа не смогла испоганить. В подлокотнике засияла светлая искорка, от нее вытянулись щупальца белого тумана, часть которых протянулись к мешкам с маной, а остальные заскользили к древним саркофагам и обвили останки волшебников. Прямо на моих глазах кости стали покрываться призрачной плотью, которая постепенно густела, становясь более материальной.

— Вот теперь все как надо, — долетел от пьедестала ликующий голос Морту. — Моя мощь растет, Белая роза умирает, мой личный враг страдает, что еще нужно для хорошего настроения, а? Еще бы Элленор сдох, но ведь нельзя иметь сразу все, да и потом, пусть малость поживет с осознанием, что именно его жизнь питала смерть дома Белых роз, так гораздо приятнее…

Вот и сбылись твои пророчества, Лисок, но горевать даже в абсолютно безнадежной ситуации с опустошенной болью страшных утрат душой я не стану. Я орк, а потому лич исчезнет навсегда, не знаю, сколько сил и времени мне потребуется для этого, но знаю, что он обязательно перейдет в небытие, по-другому не будет. Не победить или умереть, как любят напыщенно выражаться эльфы, а уничтожить, убить врага, пусть даже умереть самому — вот сущность настоящего орка.

Не вслушиваясь больше в сипение живого трупа, я обдумывал то, что он говорил о белом кресле, меня не покидало чувство, что упущено что-то очень важное. Так, как там нас учил Себастьян, отвлечемся от эмоций и будем рассуждать хладнокровно, лич сказал: кресло пробудит его помощников, нет, не то, что говорилось еще? В случае нападения кресло защитит восседающего от любой опасности и любого темного заклинания, тоже не то. Что там дальше? Если на сидящем есть какая-нибудь порча, то включается абсолютное исцеление… стоп, абсолютное исцеление?! Эврика! Я осмотрелся, но рядом не было даже камня, нужного для моих целей, и подкованные сапоги с меня снял, и перчатки, и шлем, ворюга. Что же делать? Тут мой заметавшийся взгляд остановился на прическе эльфийки, раз ее волосы по-прежнему уложены плотно, значит, там есть заколка.

— Саэна, — обратился я к умирающей девушке, — возьми свою шпильку и метни ему в рожу.

— Зачем?

— Делай, что я говорю, хоть раз не спорь со мной!

Слабеющие пальцы девушки извлекли из прически шпильку. Недоумение эльфийки было понятно: хотя средневековый вариант одного из основных женских аксессуаров был не тонюсенькой проволочкой XXI века, а скорее этаким миниатюрным стилетом, все равно серьезно повредить личу он был не в состоянии.

Но Саэна верила мне, охнув от боли, девушка запустила шпильку в темного владыку. В броске не было ни силы, ни точности, нелепо кувыркающаяся железка почти долетела до цели, когда пьедестал окутала сверкающая сфера. Морту не соврал, кресло надежно защищало своего хозяина от любой опасности, шпилька наткнулась на сферу защиты высшего уровня, на секунду зависла в воздухе и с лязгом упала на плиты пола, переливающийся ярким сиянием пузырь стал ярче, запульсировал и начал сжиматься. Истекающая кровью эльфийка обессиленно опустилась на пол, по ее телу прошла судорога, тело девушки обмякло, а Морту захохотал.

Смерть Саэны взорвала что-то внутри меня, я не знаю, что происходило под орочьей шкурой, откуда в моем теле взялась энергия, но дикая ярость захлестнула мой разум.

— Гррау! — Утробный тигриный рык прокатился по пещере, только спустя секунду я сообразил, что это был мой голос. Избитое тело стало слушаться, скрипя всеми суставами, я поднялся с каменного пола.

— Вот и завяла еще одна Белая роза, как же тебе плохо сейчас, твоя боль дает мне радость, орк, я ее чувствую, ощущаю, мой триумф совершенен, я великий бог этого мира! — выкрикнул лич, палец уцелевшей руки живого мертвеца торжествующе вытянулся в мою сторону. — Ха-ха-ха, ты видишь мое величие, а ты — ничтожество…

Как раз когда Морту произнес эти слова, его палец коснулся сжимающейся сияющей сферы и… отвалился, фаланги сухими костяшками покатились по пьедесталу.

— Ш… што это?! — Лич ошеломленно поднес обезображенную руку к лицу.

— Вторая смерть, окончательная, — злорадным голосом проревел я, берясь за свои кандалы. — Кресло защищает сидящего от любого черного заклинания, но ты, видно, забыл, что вся твоя псевдожизнь — всего лишь заклинание темной магии, кресло сейчас спасет тебя от него. Это неизбежность, труп, от которой уже не ускользнуть.

— Не-эт! — Истерический вопль Морту хлестнул по ушам и заметался под сводами пещеры.

Пока лич завывал в стягивающейся сфере абсолютного исцеления, я занялся делом, пытаясь порвать цепь. Раздробленная рука тут же отозвалась чудовищной болью, но боль только усилила боевую ярость орка. Во мне проснулся дар и проклятие моей расы — сила берсерка, мир окутался в багровые тона, мышцы наливались злобной мощью, боль не исчезла, но отодвинулась куда-то на периферию сознания, сразу став несущественной.

Накинув несколько витков цепи на предплечье искалеченной руки и навалившись всем телом, снова рванул оковы, припадок ярости удесятерял силы. Раздался хруст ломаемой кости, моей кости, левую руку, казалось, обдало кипятком, я тут же полностью перестал ее чувствовать, но и цепь не выдержала — звон лопнувших оков показался мне чудесной музыкой.

Перед глазами плавала багровая муть, мое тело, измочаленное камнями ловушки Морту, представляло сплошной набор травм разной степени тяжести, обычно такую отбивную врачи-травматологи называют конструктором, поскольку им приходится все это собирать.

Сам не помню как, шатаясь и спотыкаясь, хромая на обе ноги, я добрался до пьедестала, каждый шаг был подвигом. Лич, скорчившись в позе эмбриона и подтянув под себя еще имеющиеся конечности, невыдержанно визжал на белом кресле, но меня сейчас интересовал только правый подлокотник с ослепительной, режущей глаза звездочкой заклинания. Оттуда продолжало изливаться сияние, наполняя плотью и жизнью останки колдунов Морту.

Мысленно поблагодарив Нию за науку, я вцепился в ручку кресла здоровой рукой, ощущения — как будто взялся за раскаленную сковородку, белая магия не для орков, как больно-то! Но, злобно скрипнув зубами, я только крепче сжал горящие пальцы. Дикая, непереносимая боль! Пальцы начали разжиматься, ну нет, мои клыки насквозь прокусили губу, я навалился на подлокотник всем телом, не позволяя горящей руке отдернуться от ручки. Шалишь, слабое тело, я сделаю так, как надо мне! Перехват управляющего контура заклинания, если хозяин уже не контролирует его — несложное волшебство второго уровня, которому нас научила водная магичка на предпоследнем уроке.

Стараясь изгнать из мозга боль и кипящие эмоции берсерка, закрыл глаза и сосредоточился. Только бы успеть, мне очень нужно успеть!

Нащупав, подправил нити заклинания, вроде бы получилось, и боль в руке прошла, я открыл глаза — сияющие белоснежные щупальца оставили заново обросшие плотью кости мертвых магов и перешли на тела моих друзей. Мешки с маной возле трона стремительно пустели, заклинание гасло, но вот раздался хриплый вздох — из груди побратима вывалился меч вампира, Хорт приподнялся на локте, изумленно осматриваясь вокруг, пальцы орка по-прежнему крепко сжимали осыпанную тленом рукоять топора. Вот, по-стариковски кряхтя, с окровавленных плит встал Нерен, Гиг одним движением отбросил завалившие его трупы раздавленных дроу, возле моего локтя откуда-то появился шустро озирающийся Снупи. Тяжелый стон из-за трона — оттуда выглянуло удивленное лицо Санора, любопытный кузнец тут же принялся что-то у кого-то спрашивать…

Сияние кресла истаяло, а я сидел, привалившись к пьедесталу, и боялся посмотреть в сторону Саэны. Лязг боевого молота Санора и звон лопнувшей цепи за спиной, я попытался обернуться и не смог — тело стало страшно тяжелым, непослушным и едва шевельнулось.

Легкий цокот каблучков, не узнать который я не мог, и на мои плечи опустились нежные пальчики любимой. Попытавшись обнять эльфийку, я обнаружил, что левой рукой по-прежнему не владею, но саму руку начинаю чувствовать — в виде жуткой дергающей боли. Скашиваю глаза туда — м-да, на руке все еще болтается обрывок цепи, лучевая кость явно сломана, а запястье и пальцы раздроблены всмятку, что с остальными частями тела под измятыми латами — не понять, но что-то явно нехорошее, болит, зараза, хорошо хоть доспехи смягчили удары. Это называется — сапожник без сапог, впрочем, такие мелочи сейчас не могут испортить мне настроение! Я избит всмятку, но счастлив!

А где же Морту? Сияние защитной сферы погасло, и она истаяла, выполнив свое предназначение. Неужели трухлявый череп, набор доспехов темного лорда и кучка бурого праха на троне — это и есть все, что осталось от существа, возомнившего себя богом? Трупы его колдунов успели восстановиться, и сгинувшие двести лет назад черные маги казались умершими только что, но они так и не ожили — я успел буквально в последнюю минуту.

(обратно)

Глава 26 СМОТРИТЕЛЬ

Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это не значит того, что Бога нет, а только то, что Бог не деревянный.

Лев Николаевич Толстой

Мы вышли из затхлых катакомб Морту через день на рассвете, у входа нас ждали моя элитная тысяча гвардейцев, Мезлен и воины Черных секир во главе с Когром, которые как раз неподалеку добивали остатки армий темного владыки.

— Аррргх! — сотрясая окружающие скалы, гремел громогласный рев приветствия и ликования орков. Но устроить праздник, как того требовала душа, нам не дали, ко мне протолкался Тофа и сообщил скороговоркой: остатки темных армий окружили выход из ущелья.

— Сколько их? — поинтересовался я у своего шпика.

— Где-то раза в два больше, чем нас, — прикинул разведчик.

— Интересно, на что они надеются? — хмыкнул Хорт. — Их по меньшей мере в десять раз меньше, чем надо, чтобы хоть попытаться что-то сделать. — Словно в ответ на его слова в ущелье показалась орда, и хрипло затрубил орочий рог.

— На переговоры они надеются, — хмуро буркнул Нерен. — Знают, что будет с ними, как только Морту завалим.

— Ладно, сходим посмотрим, — решил я.

От пришлой орды отделилась кучка морд в десять и направилась в нашу сторону, мы двинулись навстречу. Посланцы темной армии — десяток представительных орков, одетые в богатые по меркам Кровавых клыков доспехи, — неуверенно приблизились.

Я смотрел на перекошенную распухшую рожу Букана, вспоминая первое знакомство со здоровенным орком и год нашей борьбы. Наверное, это последние воспоминания о нем, поскольку о мертвых негоже говорить и думать плохо, а отсеченную голову вождя клана Кровавых клыков держал в вытянутой руке Учум.

— Мы просим мира и признаем верховную власть ордена Изумрудных драконов, — торжественным голосом сообщил новый вождь Кровавых клыков, при этих словах свинообразная голова Букана полетела мне под ноги.

— От чьего имени ты говоришь, Учум? — уточнил я.

— От всего клана Кровавого клыка и прочих бывших орков темного властелина, а также всех, кто посмел остаться. Здесь со мной пришли те, у кого сохранилось хоть какое-то подобие присутствия духа, остальные расползлись по своим вонючим норам и вряд ли в ближайшее время посмеют высунуть оттуда рыла, — рассказывал Учум.

— А кто убил Букана?

— Я, конечно, кто же еще, иначе по законам нашего клана не смог бы стать его главой, — криво улыбнулся Учум и внезапно насмешливо хмыкнул. — Я зарезал нашего борова-вождя как раз тогда, когда он жрал, Букан всегда говорил, что хотел окочуриться во время обеда, надо же было уважить его последнее желание. Все сторонники Букана последовали за своим хозяином, ведь не пристало отправлять вождя в царство теней в одиночестве.

— Они сами так решили?

— Конечно… нет, мы им активно помогли.

— Ну хорошо, это дерьмо на кол. — Я пнул в сторону уже начавшую ощутимо попахивать голову. — Мы заключим мир, об остальном поговорим после. А сейчас, Учум, позаботься, чтобы в ваших стойбищах не осталось еще и сторонников Морту, совсем не осталось, ни к чему мне такая оппозиция.

Новый вождь клана Кровавых клыков понимающе кивнул, и делегация направилась обратно.

— Вот и все, Торн, конец нашим приключениям. — На лице Саэны читалось облегчение вместе с небольшим оттенком грусти. — Угрожать ордену в обозримом будущем просто некому, впереди счастливая мирная жизнь.

Конечно же это не так, но переубеждать девушку сейчас ни к чему. Вместо полемики я просто поцеловал любимую, она ответила, но поцелуй длился не более двадцати секунд, так мало… А потом нам опять помешали.

— Угрожать вашему ордену действительно больше некому, но спокойная жизнь для вас — это фантастика. — Из стены в паре шагов от нас выступил кендер.

— Лисок, ты с новыми пророчествами?! — взревел я разъяренным медведем, а глаза стала застилать знакомая багровая пелена. — Я еще от старых не отошел! Убью!

— Не шуми, — перебил меня кендер. — Я не с пророчествами, ведь ты успешно справился со своей задачей, можно сказать, прошел детство и юность, моя цель сегодня — пригласить вас во взрослую жизнь.

— Это куда еще? — От этого типа меня уже трясло.

— Но ты ведь хотел узнать, кто послал меня? — интригующе прищурился Лисок. — Идем со мной, ты получишь ответ, и на многие другие вопросы тоже, идем-идем, еще успеешь свою ненаглядную поцеловать. Кстати, твои друзья могут отправиться с нами, вас всех зовет Смотритель.

Приглашающе махнув рукой, кендер вошел обратно в стену. Нерешительно потоптавшись, я подошел поближе.

— Иллюзия, — сообщил Мезлен, внимательно вглядываясь в покрытую лишаями скалу. — Обычная маскирующая иллюзия третьего уровня.

Решившись, сделал шаг вперед и, не почувствовав никакого сопротивления, прошел сквозь бесплотную скалу. Это крошечная пещерка, посреди которой слабо светился портал телепортации. Ну что же, любопытство всегда было одним из моих главных недостатков, или это все-таки достоинство? Кивнув толпящимся за спиной друзьям, я вошел в портал.

Мы стоим на знакомой скале над одинокой бухтой на восточной границе священной империи, около башни маяка. Дождавшись, пока вся гоп-компания выйдет из портала, Лисок повторил приглашающий жест и вошел в башню.

— Здравствуйте, друзья! — Смотритель маяка встретил нас своей обычной доброй улыбкой, руки старика степенно оглаживали роскошную бороду. — Позвольте поздравить вас со славной победой. Я понимаю, вас многое удивляет, но сегодня я утолю ваше любопытство, а чтобы сразу прояснить некоторые моменты, небольшая экскурсия, поговорим по ее ходу, прошу за мной, прошу-прошу!

Смотритель сделал приглашающий жест и направился в подвал башни. Пройдя до конца сырого, затянутого паутиной помещения, он коснулся монолитной на вид стены, и та раздвинулась, открывая вход в туннель, вырубленный в скале. Вырубленный? Но почему гранитные стены такие гладкие, как будто их отшлифовали, и где следы средневековых кирок? Поворот, еще поворот, следующий коридор, освещенный эльфийскими вечными лампадами, был длиной метров пятьдесят и заканчивался стальной дверью, по сторонам которой в стене виднелись бойницы.

— Прямо-таки дот, — невесело хмыкнул я, меня внезапно охватило чувство ностальгии по Земле.

Мы прошли за дверь, и я ошеломленно уставился на два крупнокалиберных пулемета, установленных против бойниц. Что за глюк? Я потряс головой, но мираж не исчез, действительно две установки «Корд» калибра 12,7 миллиметра, за ними солдаты в бронежилетах, и только острые уши и хитрющие глаза пулеметчиков говорили о том, что я не на Земле. Но ведь техногенное оружие не работает в этом мире, или все-таки… Я посмотрел на коридор перед бойницами и сразу отметил множество старых следов от крупнокалиберных пуль на полу и стенах. Не переставая оглядываться на дот, я шел за бодро шагающим Смотрителем. Еще одна дверь, два кендера при входе, каждый с МР7А1 фирмы «Хеклер и Кох» на груди, а за ними — широкий, хорошо освещенный зал, в центре которого ярко светилась площадка, точно такая, как та, что отправила меня в этот мир. Только в отличие от оставшейся на Земле она была новенькая, без единой щербины и царапинки, как будто только вчера сделанная.

— Межмировой портал, — восторженно ахнул я.

— Да, — кивнул Смотритель. — Это связь с Землей и другими мирами. Насмотрелись? А теперь давайте вернемся на свежий воздух.

Выходя, я обратил внимание на шар негатосферы, висящий над порталом, он был раза в три больше, чем снятый мною с останков Морту. Понятно, почему тут работает современное оружие Земли.

Поднялись наверх, там за время нашего отсутствия прямо под открытым небом были накрыты столы, за ближайшим сидели Элленор с друзьями, Эльсиа, Дварин и Витька с Виолкой.

— Дед, так ты с самого начала все знал? — с ходу налетела на предка Саэна.

— Нет-нет, уважаемый Элленор узнал не так давно, — поднялась в улыбке борода Смотрителя. — Рассаживайтесь, угощайтесь, за столом и поговорим, прошу.

Все расселись, Элленор взглядом буравил во мне дырки, но Саэна мигом вклинилась между нами и, сердито сверкнув глазами из-под нахмуренных точеных бровок, подавила неприязнь тестя в зародыше.

— Ну-с, что вас интересует, я отвечу на все вопросы, даже более. Что поделать, есть у меня один грешок, люблю поговорить, — с шутливо виноватым видом развел руками старик.

— Кто вы? — задал я логичный, на мой взгляд, вопрос.

— Я смотритель этого маяка, — сообщил наш хозяин. — Указываю безопасный путь идущим кораблям, стараюсь предотвратить крушения. Кроме того, я Смотритель этой планеты, называемой на Земле Миром древних путей, и мои функции в этом статусе примерно такие же, как на маяке.

Какое-то время все потрясенно молчали, пытаясь переварить невероятную новость.

— А что такое Земля? — поинтересовался Нерен.

— Это мир, из которого когда-то пришли сюда ваши предки, а также родина Торна, Виктора и Виолы, — с улыбкой пояснил старик.

— Так вы не из нашего мира! — быстрее всех сообразила Саэна, тут же гневный взгляд эльфийки ожег меня. — Торн! И ты молчал!

— Не сердись на своего избранника, девочка, — успокаивающе поднял руку Смотритель. — Это мое заклинание не позволило им не только говорить на эту тему, но даже думать отом, чтобы рассказать кому-то о Земле. Так было надо, но сейчас все чары сняты, и вы все узнаете.

— А Земля? — жадно спросил быстрее всех оправившийся Витька. — Там тоже есть Смотритель?

— Конечно, это мой близкий друг, — кивнул старик. — Каждый живой мир имеет Смотрителя, ведь за ним, как за ребенком, нужен глаз да глаз.

— А есть миры без Смотрителей? — поинтересовалась Ния.

— Да, есть мертвые и адские миры, там Смотрители погибли или спят.

— Вы бог? — благоговейно пискнул Снупи.

— Богом считал себя Морту, я сейчас только Смотритель, и это нелегкое дело. Мне помогают кендеры и все, кто в своем развитии продвинулся до понимания необходимости заботы о мире. Среди них есть представители многих народов, они мои помощники вне зависимости от расы, давшей им жизнь.

— Даже темные? — скептически кривя рот, недоуменно спросил Элленор.

— Темные, — словно пробуя на вкус предложенный термин, пожевал губами Смотритель. — Видишь ли, Элленор, каждое разумное творение при своем рождении наделяется поистине бесценным подарком творца — свободой воли. Есть народы, изначально более примитивные и грубые, с обычаями, которые ужасают цивилизованные страны, но это не означает, что они темные. Просто развитие идет постепенно, и то, что омерзительно для мудреца, может быть в порядке вещей для дикаря. Только сам разумный индивидуум делает сознательный выбор, а раса может только подтолкнуть к решению, но не предопределить его судьбу. Еще есть так называемые темные владыки, использующие иногда целые народы в угоду своему честолюбию и капризам — вот они-то и есть темные существа, но это опять-таки их свободное решение. Такому властителю для достижения своих грязных целей выгодно культивировать среди подданных насилие, агрессию, злобу и убийства, вязать подельников кровью. А те, кого ты называешь темными народами, — всего лишь несчастные, подпавшие под власть подобных деятелей, использующих их как простой инструмент. Но и над своими рабами темные короли не имеют абсолютной власти, ибо отнять свободу воли не может никто во вселенной, так уж она устроена.

— Так вот почему темный властелин не смог добиться абсолютного повиновения орков, — прошептал я. — Вот то, что у него получалось «не так», проблема, которая описана в его тетради как «великая неудача»!

— Верно, юноша, — кивнул Смотритель. — Причем это не получилось не только у автора упомянутого вами дневника, но и у того, кому Морту в подметки не годится, у самого восставшего демона, первого темного властелина, который, собственно, и создал темные народы. Создать-то создал, а вот сделать из орков, троллей, гоблинов и прочих подобных существ послушные орудия, продолжение своей воли и злобы, не смог. Все, что у него получилось, — это всего лишь дикие расы, хищные, агрессивные, живущие больше примитивными инстинктами, чем чувствами или разумом. Они подчинились владыке только из страха, а отнюдь не по своему желанию, восставший так и не смог сделать народы своими единомышленниками. Ни для кого не секрет, что больше всего темного владыку ненавидели именно его творения, а точнее, изуродованные им существа. Они, а отнюдь не светлые, и есть самые заклятые враги властелина, ибо поистине никто не претерпел от него большего зла. В конце концов, собственные творения чаще всего и губят таких владык, ведь зло, оно, как и добро, возвращается всегда, это непреложное правило вселенной.

— То есть орки и другие темные не злодеи? — Элленор покачал головой. — А как же те мерзости, что они творят?

— Злодеи, конечно, но это был их свободный выбор, любой воин может стать как защитником, так и убийцей. Среди темных народов, разумеется, негодяи превалируют, но и в самом сердце темных королевств не раз подмечал я настоящую дружбу, любовь к своей избраннице, верность данному слову. Или это также плохо?

— Вы, по-видимому, старше нас всех, вместе взятых, неужели мне надо перечислять летопись черных деяний орков? — упрямо стоял на своем эльф.

— Давайте временно оставим происхождение орков и вашу теорию потемнения народов, перейдем к конкретике, — мягко улыбнулся старик. — Какие претензии вы можете предъявить Торну или его друзьям, кроме того, что они орки?

Князь Белой розы, сжав губы в тонкую побелевшую полоску, хмуро молчал, а Смотритель, подождав секунд десять, продолжил:

— Торн видит мир не так, как вы, Элленор, а скорее, как я. Мне нет дела до расы, рода или социального деления, важна сама личность, ее чувства, мотивы, а главное — цели! Целью лорда Изумрудных драконов стало процветание его народа, нынешнего народа, ибо он орк не по рождению, но по духу. Попав в этот мир и волею случая став орком, Торн связал свою судьбу с племенем Хорта, которое стало его семьей. Всего за год небольшой клан добился силы, процветания и успеха почти во всех отраслях. И орки буквально боготворят своего вождя, ибо никто никогда не делал для них такого. Изумрудные драконы ценят, любят Торна и прощают ему все, даже друзей-эльфов. Да, поначалу, вспоминая, что Саэна эльфийка, некоторые орки морщились, но для них Саэна не столько дочь ненавистных им эльфов, сколько часть Торна, потому Изумрудные драконы постепенно привыкли, а убедившись, что девушка не испытывает к ним ненависти, совсем отмякли. У Торна есть талант управленца, он понимает и использует желания своих подданных: уставшим от войн он дал надежное убежище — живи за крепкими стенами под охраной могучих воинов, спокойно работай. И мирные труженики подняли на невероятную высоту экономику Изумрудных драконов. Воинственных и хищных подданных лорд сделал воинами, хочешь сражаться — так сражайся. К тому же открытые им военные школы сделали из зверообразных забияк умелых бойцов — а ведь это и было самой жгучей мечтой орков, потому армия Торна крепкая, эффективная и до конца преданная своему вождю, такими войсками можно по праву гордиться.

— А если кончится война, что будут делать эти забияки? — скептически прищурился Элленор. — Если в нашем мире войны прекратятся, не станут ли его бойцы источниками новых войн?

— Торн придумает им более правильное занятие, — засмеялся Смотритель. — Но и я могу предложить несколько вариантов. Скорый всеобщий мир здесь, увы, вряд ли возможен, но даже если это произойдет, большой проблемы нет. Итак, кто захочет — перейдет к мирной жизни, правда, таких вряд ли окажется много, остальные будут сражаться. Есть масса миров, где смелые воины невероятно нужны, так что, как видите, проблема решается просто. А орден Изумрудного дракона, разделив изначально враждующие земли, позволит притушить вечно тлеющую рознь народов Мира древних путей, и ресурсы планеты, что бесплодно тратились во взаимной резне, можно будет использовать для более важных дел, потому я и поддержал Торна. Он сделал невероятное, затушив, пусть частично, великую вековечную ненависть, и его государство ждет расцвет, а я всячески этому поспособствую, да-да, весьма поспособствую.

Какое-то время над столом висело молчание, все ожидали, что ответит Смотрителю старый эльф.

— Многое из сказанного вами верно, хотя не могу сказать, что согласен со всем, — наморщив лоб, через силу выдавил Элленор. — Тут надо еще много думать. Но как я понимаю, вы собрали нас не для теоретических дискуссий о природе света и тьмы?

— И для этого тоже, но есть и более неотложные дела, — кивнул Смотритель. — Мир, с которого когда-то мы все пришли сюда, называемый Земля, может быть сильно поврежден.

— Что случилось с Землей? — подал голос Витька.

— Не случилось, а случится, смотрите сами. — Смотритель повел рукой, и над столом повисло изображение, подобное голограмме, но необычайно четкое.

Я увидел свой родной город, мирно спящий, озаренный ночными огнями, и вдруг все вокруг осветилось много ярче, чем при летнем полдне в безоблачную погоду. Нестерпимая, режущая глаза вспышка превратилась в исполинский гриб, накрывший город и медленно ползущий на многокилометровую высоту.

— Атомный взрыв! — потрясенно прошептал я.

— Да, — подтвердил Смотритель. — Завтра на Земле начнется третья мировая война, самый разрушительный из всех бушевавших у вас конфликтов.

— Но почему?

— Потому что есть одна держава, которая последнее время фактически господствовала над миром, но вдруг обнаружила, что ее власти приходит конец. Причем не от внешнего врага, а от раздирающих ее изнутри противоречий, называемых там депрессией, кстати, далеко не первой. Это государство имеет наиболее технически оснащенную армию, ибо тратит на оружие средств в два с половиной раза большие, чем все остальные страны Земли вместе взятые, но, несмотря на это, планета ускользает из его жадных пальцев. Кроме того, они никогда не брезговали самыми грязными, зверскими и запрещенными даже в жестоком мире Земли средствами. Уже применялись: ложь на государственном уровне, экономические диверсии, так называемое ядерное оружие, химическое и прочие мерзости. Это вполне объяснимо, поскольку там практически нет устоявшихся традиций, да и вообще глубоких исторических корней, а вместо нравственных ценностей царит лишь жажда денег. К тому же во главе заокеанской державы в последнее время чаще всего стояли люди с интеллектом много ниже среднего — это не секрет даже для их подданных, такие руководители просто не соображают до конца, что творят. В последние годы они уже пытались вести войны без самого мощного оружия Земли, но, несмотря на победы, кризис и распад паразитарного государства усиливаются, приближая конец господству жадности на Земле. Завтра злоба и безумие заставят их применить последнюю карту.

— И что мы можем с этим сделать? — задал я бессмысленный, с моей точки зрения, вопрос. Мне представилась бредовая картина — мои орки, атакующие мечами современный танк, или маги, пытающиеся заклинаниями погасить ядерный взрыв…

— На первом этапе ничего, — невозмутимо пояснил старик. — Ядерное оружие остановит Смотритель Земли, в момент начала войны будет отключена планетарная негатосфера, да-да, весь тот мир находится под влиянием сверхмощного талисмана, подобного сфере Морту, что в общем-то и позволило развить на Земле технократическую цивилизацию. Так вот, талисман отключат, сдерживаемая им энергия высвободится из материи, и со всем современным оружием произойдет то же, что с травматическим пистолетом твоего брата Виктора здесь, — оно перестанет действовать. Мировая война начнется, атомные ракеты прилетят, если вообще смогут взлететь, но в любом случае не взорвутся, ибо изменятся свойства материи, и по новым законам физики боевой ядерный заряд не сможет достичь критической массы. На Земле остановятся машины, перестанет работать огнестрельное оружие, но станет возможной магия, и планета вернется на древние пути. Однако вместе с предотвращением войны произойдет исчезновение сдерживающего фактора — ядерного оружия, и сразу же вспыхнет много мелких войн, тяжело достанется и вашей родине, России, ибо с востока от нее миллиардный Китай, с запада — пятьсот миллионов европейцев, не стоит забывать и о южных соседях, население которых растет в геометрической прогрессии.

— У нас есть шансы? — поинтересовался я.

— Россия — будущий катализатор развития мира, она не имеет права погибнуть, обязана выстоять, иначе, как в Средние века, прогресс снова надолго остановится. Вот тогда-то вы сможете сделать очень много, ибо не будет на Земле силы, способной противостоять опытным воинам и могучим магам. Ваши отряды станут контролировать склады с химическим и бактериологическим оружием, поддерживать незыблемость границ и останавливать агрессоров, цивилизация на Земле будет потрясена, но не исчезнет! В соответствии с новыми законами физики техники переделают машины, усовершенствуют производство, и произойдет восстановление экономики, которая и так-то сейчас трещит там по всем швам. Одновременно откроется множество школ волшебников, постепенно произойдет слияние двух путей, магического и технократического.

Мы потрясенно молчали, пытаясь переварить обрушенную на нас стариком лавину невероятной информации.

— Вот, друзья мои, что нужно от вас. — Мудрые глаза старика смотрели, казалось, прямо в наши души. — Вы больше не орки или эльфы, светлые или темные, отныне вы посвященные, ибо я посвящаю вас в тайны миров. Вы становитесь воинами Смотрителей, их силой, славой и самым могучим оружием, которое символически можно назвать нашими Мечами (он посмотрел в сторону эльфов и людей), нашими Секирами (взгляд в сторону Дварина) и нашими Ятаганами (Смотритель улыбнулся оркам).

(обратно)

ЭПИЛОГ

Окрестности безымянного древнего монастыря в горах Тибета наводнило множество людей, сильных, крепких, с мудрыми глазами и одухотворенными лицами. Ни пронизывающие ветры, ни капризы погоды, сырость, холод и снег неуютной долины не могли повредить их здоровью или хоть на йоту испортить настроение. Они к чему-то готовились, делали странные упражнения, выполняли загадочные ритуалы, непонятные даже для исконных жителей долины, повидавших на своем веку всякие чудеса.

У стреловидного окошка небольшой башенки древней обители стояли и смотрели на равнину, превратившуюся в огромную тренировочную площадку, трое: настоятель Лханор, его лучший ученик Ценлинг и некто третий, к которому оба мудреца относились с нескрываемым почтением.

— Все идет по плану, посланник? — после продолжительного молчания спросил Лханор.

— Да, — шевельнул остроконечными ушами гость обители и скосил лукавые глаза на Ценлинга, который исподтишка пытался его рассмотреть. — Если кризис наступит, сюда перебросят учителей боевого и волшебного искусств, они завершат подготовку ваших людей. Также в ключевые точки прибудут небольшие, но очень умелые воинские подразделения. На месте приема все готово?

— Порталы отреставрированы и заряжены, — кивнул Лханор.

— Посланник, удовлетвори мое любопытство, для чего был нужен первый путешественник, попавший отсюда в Мир древних путей? — задал Ценлинг вопрос, который мучил его весь последний год.

— Он оказался стабилизатором нашего мира, здесь, кстати, его ждет та же работа, — сообщил кендер, улыбнулся и добавил: — Но у него все получится, уж я-то знаю. Кстати, могу на это поспорить, примете ставку десять к одному?

(обратно) (обратно)

Руслан Ароматов Объектный подход

Пролог

Ночь. Время страхов, ненависти, боли и наслаждений.

Мое рабочее время.

Припортовый район. Трущобы. Я скольжу по темным улицам – наблюдаю, как тьма выпадает мутным дождем из низких, клубящихся мраком туч, смешивается с грязно-белесым туманом, поднимающимся от маслянистой поверхности реки, зажатой тесными замшелыми камнями набережных, с дымом и копотью редких факелов, с душными и приторными испарениями нечистот от мусорных куч. Эта противная, липкая взвесь в конце концов пропитывается страхом, завистью и злобой обитающих здесь существ – в основном людей или тех, кто был ими когда-то. Все, кто попадает сюда, если они оказываются недостаточно сильны, заражаются этой субстанцией и в итоге становятся ее частью.

Пропитываясь людскими чувствами, эта ядовитая масса становится почти осязаемой, она медленно течет вниз по узким улочкам в сторону реки, заполняет собой темные подворотни, проникает под двери домов, неплотно закрытые ставни, стекает в канализационные стоки, где обитают существа, порожденные ею и ею же питающиеся. И заканчивает свое существование, растворяясь в водах великой реки.

До следующей ночи.

Я слушаю ночные звуки, пытаясь определить, в какую сторону мне идти. Довольный писк крыс, роющихся в мусорных кучах. Тихий шелест мусора, разносимого сквозняком из подворотен. Скрип ставни. Потрескивание факела на перекрестке. И, наконец, то, что мне нужно, – сосредоточенное сопение и сдавленные стоны, раздающиеся из подворотни на соседней улице.

Неслышимый и невидимый, я подхожу ближе. Так и есть – идеальная ситуация. Для меня, конечно. Не для жертвы. Шакалы поймали другого шакала с чужой территории и теперь будут жрать. Не в прямом смысле, конечно. Хотя я не исключаю и такую возможность. Личность пойманного сразу становится неинтересна. Я готов к подготовительному этапу своей работы. Накал эмоций в подворотне меня вполне устраивает. Я накидываю невидимую сеть и начинаю откачивать всю гадость, излучаемую ими. Пока только то, что свободно уходит вовне. Когда амулет заполняется почти целиком, я забираю остатки прямо из их аур, цвет которых быстро меняется. Все, амулет полон энергии, пора уходить. В подворотне остаются мирно спящие люди, которым снится, что они счастливы. Жаль, что это ненадолго.

Пора приступать к основной работе.

(обратно)

Часть первая

Don't trouble trouble, until trouble troubles you^[8].

Глава 1

Они зажали меня в угол на подземной автостоянке.

Противные желто-коричневые твари сжимали в лапах плазмоганы, изрыгающие непрерывным потоком (угадайте что) плазму, превращая мирную автостоянку в настоящий ад. Впрочем, мой вклад во всеобщий погром был не менее значительным. Шестиствольный пулемет с подствольником (!), удержать который на весу позволяли синтетические мышцы скафандра, также работал не переставая.

Я лупил по площадям. Алюминиево-пластиковые корпуса автомобилей прошивались пулями влет по пять-шесть штук. Взрывался водород, во все стороны летела бетонная крошка, плавясь еще в воздухе. Вернее, в раскаленных газах. Но эффектнее всего разлетались ошметки от порванных очередями на куски пришельцев. Почему те практически без одежды, в тот момент меня не интересовало.

А индикатор здоровья и защиты неуклонно полз вниз. Пора принимать решительные меры.

– А-а-а! Получайте, гады!

Я выпрыгнул из-за автоматического погрузчика, одним движением метнул в дым пять гранат и притопил спусковой крючок, поливая пулями пространство. Из дыма раздались крики боли.

– Ага! – преисполненный злобной радости, заорал я. Последние патроны уходили точно по адресу.

Последние. Последние?

Я перевел взгляд на ленту, и мои глаза полезли на лоб. Пулеметная лента представляла собой замкнутое кольцо. Все правильно – подается полная, выходит пустая. И где-то внизу она вдруг вновь заполняется патронами! Что за фигня?

Додумать мне не дали. Со всех сторон раздалось деловитое жужжание. Умные пришельцы выпустили брэйнхантеров – механических летающих гадов, единственным оружием против которых являлась нейтронная граната. Я потянулся к поясу.

Пусто.

Жужжание стало громче.

– Сволочи! Вот вам всем!

Сделав неприличный жест, я произнес код самоуничтожения скафандра.

Чудовищный взрыв одним махом смел поддерживающие потолок колонны, облако плазмы вырвалось из всех щелей на улицу, а величественный небоскреб начал медленно оседать, поднимая тучи пыли.

Красиво.

Жужжание стало еще громче.

Не понял.

– Заткнись! – буркнул я из-под одеяла и перевернулся на другой бок. Противный звук наконец-то прекратился. Это ж надо такому присниться! Да, надо меньше играть.

– Милый, вставай, на работу пора, – произнес комп чарующим женским голосом, среагировав на команду.

– Не пойду, – невольно улыбнулся я под одеялом. Эту прикольную программку я поставил совсем недавно, и она пока мне не надоела.

– Чтоб был у меня через час! – рявкнул вдруг комп голосом Александра Петровича – моего начальника.

– Тогда готовь жрать! – с наслаждением рявкнул я в ответ, окончательно просыпаясь. Хе-хе, надо прогу на работу притащить – пусть народ порадуется.

Когда я закончил водные процедуры, кухонный комбайн намолотил мне пачку бутербродов и приготовил чай. Довольный, что сегодня комбайн оказался заряженным продуктами, я потянулся к первому бутерброду.

Да так и замер с открытым ртом.

А почему, собственно, я играл сегодня до пяти утра?

Бли-и-ин! Сегодня же выходной! Двадцать третье февраля. Я же не забил в базу проги дополнительные праздники, вот меня и разбудили.

Однако это не повод, чтобы не подкрепиться. Из комнаты раздался мелодичный сигнал. И почту посмотреть.

Я откусил первый кусок.

Поиски ценной информации в куче спама^[9], приходящего ежедневно (фильтры помогают весьма условно), напоминают поиски курами червяков в навозной куче. Но сегодня мне повезло. О первом письме можно сказать лишь то, что лучше бы оно не приходило. Напоминание об оплате за квартиру и коммунальные услуги за прошлый месяц. С ним я разобрался быстро – просто перевел нужную сумму со своего электронного счета на счет домовладельца и получил подтверждение.

Второе письмо оказалось интересней.

Компания «IT-Research», лидер в проведении исследования в области информационных технологий и все такое… просит разрешения у г-на такого-то (то есть меня), зарегистрированного в системе под именем… с ID таким-то… на встречу с представителем компании «New Age inc.» г-ном Ньюменом для обсуждения предложения по тестированию новой продукции. Дальше шли намеки на то, что они надеются, что при регистрации я ничего не наврал о себе, контактная информация, реквизиты, ну и прочая лабуда про политику безопасности пользователей, конфиденциальность информации и, если я не заинтересовался их предложением, то могу просто никак на это письмо не реагировать.

Так, интересно. Таких предложений мне еще никогда не делали. А дело вот в чем. В свое время я зарегистрировался на сайте этой «IT-Research», которая периодически проводит опросы пользователей, связанные с продвижением и использованием всяких новых технологий, а также публикует описание всяких интересных новинок в этой области. С одной стороны, мне это интересно, а с другой – они платят деньги за каждый такой опрос и переводят их прямо на электронный счет. В соглашении также говорилось, что кроме опросов компания может предложить на тестирование какой-либо новый продукт, хотя я не ожидал, что ко мне обратятся с чем-то подобным.

В контактной информации письма стоял только один сетевой адрес, который будет доступен только для меня, как зарегистрированного пользователя компании, и только одну неделю от отправки письма.

Ну что ж, делать все равно нечего, так что можно и сползать. Посмотреть, что там за фишки.

Как и ожидалось, для входа потребовалось ввести имя и пароль. А дальше стало интересно. Сначала появилась фраза «Please wait. Program is testing your system now»^[10]. И почти сразу сообщение (уже на русском): «Вход на данный ресурс невозможен. Скорость соединения недостаточна. Рекомендуемые системные требования…» Я прочитал. Ну ни фига себе. К моему дому подведена достаточно толстая оптоволоконная линия, но скорость интернет-соединения через местную локальную сеть ограничена выбранным тарифом. Тут же хотят чуть не в полтора раза больше. Видимо, придется использовать другой тариф, который стоит в три раза больше, зато дает трафик, ограниченный только установленным железом.

Что касается трехмерного режима, указанного в требованиях, то для него необходим как минимум виртуальный шлем, а лучше в сочетании с костюмом. Конечно, такие требования они загнули лишь для того, чтобы проверить, не наврал ли я им при регистрации. Вполне нормальный метод, я сам сделал бы так же. Все это у меня имелось.

Ну что ж, вторая попытка.

Трехмерный режим особо не впечатляет, если ты часто играешь в компьютерные игры. Да, красиво, реалистично, но до определенного предела. Насколько бы ни были реалистичными текстуры, звуки, анимация движений, физика предметов, обратная связь костюма, ты все равно не чувствуешь себя частью виртуальности. Ну нельзя там ощутить дуновение ветерка на лице, запахи или, например, просто промочить ноги в луже. Хотя и можно все это эмулировать.

Закончив тест железа, операционка загрузила мне стартовое меню. В отличие от многих, я не люблю всякие там мрачные замки, морги или футуристические картины, где ярлыки программ постоянно летают вокруг тебя и их еще требуется поймать. У меня все просто, почти как в реале, – сидишь в кресле в небольшой комнате, окно с видом на горы, а в воздухе слева – интерактивное меню. Работа осуществляется шевелением пальцев на руках, либо еще поворотом или наклоном головы. Простенько и удобно.

Парой движений сбросил ссылку в адресную строку браузера^[11] перед глазами и активизировал. Справа в стене комнаты нарисовалась дверь, на которой, после ввода имени и пароля, я увидел все ту же надпись про тест системы и график процесса загрузки. На этот раз все прошло удачно, и в итоге контур двери приглашающе засветился зеленым.

Подойдя к двери, дернул за простую пластиковую ручку. Ничего. Дернул еще раз – на двери появляется надпись «от себя». Вот приколисты – наверняка ведь, если бы толкнул, появилась бы надпись «на себя». У них там что, клоуны работают?

Толкнув дверь, я попал в довольно просторную комнату. Наверно, именно так и должны выглядеть комнаты для переговоров – ничего лишнего, стены бежевого цвета, окно с видом на лес далеко внизу (чтобы не отвлекал, наверно), два кресла, между ними небольшой низкий столик с минералкой и стаканами. Мебель и окно на полтона темнее, так же как и дверь напротив окна. Несколько оживляет картину какое-то растение, свободно свисающее вдоль стены в углу у окна.

У окна же стоит премилое создание с длинными ногами и приветливо мне улыбается:

– Доброе утро, Денис Владимирович, рада приветствовать вас от лица нашей компании. С вами будет беседовать господин Ньюмен, руководитель российского филиала, он будет с минуты на минуту. А пока разрешите показать вам, чем занимается наша компания.

После этого создание замолчало, а над столом начался рекламный ролик. «Ну точно программа. А жаль. Так что отвечать ей бесполезно. А ведь по-русски говорит, – видимо, плотно с российским рынком работают».

Между тем в ролике демонстрировали, как какой-то молодой человек с очень довольным видом и идиотской улыбкой напяливал на себя даже с виду очень дорогой виртуальный шлем. Одет он был в такой же (дорогой и виртуальный) костюм, а сидел в специальном (дорогом) кресле. То, что все это стоит немерено, можно было легко понять по отделке из натурального дерева на шлеме и кресле. «Каким идиотам важно, чем отделан его шлем? Могли бы показать что-нибудь по существу. Хотя бы стало понятно, чем занимается их контора. Интересно, мне тоже такую штуку дадут поносить?» Дальше пошла демонстрация графических возможностей, простоты управления и все такое. Потом ролик кончился, но другой не начался, так как в комнату вошел человек. Живой. Опытному пользователю обычно сразу понятно, кого он видит перед собой – человека или программу. По движениям. Человек передает собственные движения через костюм, а программа – рассчитанные на компьютере, и, как тут ни старайся, все равно заметна либо излишняя плавность, либо, наоборот, резкость или частая повторяемость одинаковых движений. Та девочка просто стояла, так что с первого взгляда было трудно понять, кто это. Кстати, пропала она тоже как-то незаметно и явно не через дверь. Описывать людей в виртуале нет смысла – как нарисуешь, так и будет. Единственно, можно оценивать по качеству отрисовки, но тут также играет роль и скорость соединения, ведь человек не всегда может позволить себе высококачественные модели. Так вот, этот был прорисован хорошо. «Что неудивительно, учитывая, какой трафик^[12] они могут себе позволить. Хотя и у меня сегодня моделька неплохая».

– Доброе утро, Денис Владимирович, – повторил слова девушки (программы!) человек. – Рад, что вы так быстро откликнулись. Можете называть меня мистер Ньюмен, думаю, так вам будет наиболее удобно. Присаживайтесь, прошу вас.

– Доброе утро, мистер Ньюмен. У вас замечательная секретарша. – Я решил немножко сыграть под дурачка. – Надеюсь, она здесь не одна такая?

– Я думаю, у вас еще будет возможность провести исследование в данном направлении, – улыбнулся мистер, – если мы придем к взаимовыгодному соглашению.

– Тогда я вас внимательно слушаю.

– Как вы, наверно, уже догадались, наша компания занимается производством и реализацией продукции, связанной с виртуальной реальностью. Конечно, ни для кого не секрет, что эта, скажем, отрасль… да, именно отрасль экономики в настоящее время развивается весьма интенсивно и уже в ближайшем будущем можно получать неплохую прибыль на этом сегменте рынка. Однако ближе к делу. Мы не просто собираем нашу продукцию из готовых комплектующих, мы сами разрабатываем новые технологии, концепции. Продукт у нас проходит все стадии разработки – начиная идеей и кончая полкой нашего же магазина. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы создавать продукцию, нужную на рынке, а для этого нам необходимо проводить маркетинговые исследования. Другими словами, нам нужны люди, которые могли бы тестировать нашу новую продукцию.

– Все это здорово, мистер Ньюмен, но почему все-таки именно я? Ведь наверняка есть много людей, которые с радостью согласятся этим заниматься…

– А вот здесь вы не совсем правы. Далеко не многие могут позволить себе тратить личное время на дополнительную работу. Это ведь именно работа, и не из самых легких. Кроме того, есть еще одна причина, по которой именно вы нас заинтересовали… – Он откровенно ждал вопроса, и я не стал его разочаровывать:

– И какая же?

– Дело в том, что мы заказали компании, которая проводила для нас опрос, подобрать людей, удовлетворяющих определенным требованиям, а именно: не заняты полный рабочий день, имеют навык пользования виртуальным костюмом и шлемом, живут близко к столице, да, к Москве, а вы полагали, что мы работаем только за границей? Ну и кроме этого имеют навыки программирования в визуальных средах.

– Извините, а почему именно в визуальных средах? Обычно в таких случаях приветствуется знание программирования вплоть до ассемблера^[13].

– А потому, что наши программисты разрабатывают новую визуальную среду, где программировать придется в трехмерном пространстве. Больше ничего пока не скажу, сами понимаете, пока вы не с нами.

– То есть, насколько я понимаю, мне предлагается тестировать не только железо, но и софт к нему? – Мне становилось все интересней и интересней.

– Именно так, поэтому мы и заинтересовались вашей кандидатурой. И сразу хочу заметить, что если вы согласитесь с нами сотрудничать, то вам придется подписать контракт, так как это не простое бета-тестирование, а фактически эксперимент, причем эксперимент, в котором используются наши новейшие разработки, и нам не хотелось бы афишировать их раньше времени.

– Понятно. Когда и как вы хотели бы со мной встретиться?

– Чем раньше, тем лучше. В принципе ничто не мешает нам встретиться сегодня, скажем, после обеда… Часа в три, например. Вас устроит? – Интересно, а почему он так торопится, неужели у них там на самом деле горит?

– Подождите. Обрисуйте мне подробней, пожалуйста. Что, где, когда, ну и почем, конечно. – А то знаю я, приедешь, а потом фиг откажешься, у них там такие специалисты по впариванию – куда деваться.

– Хорошо, но в общих чертах. Что сидеть в кресле в полной виртуальной экипировке и работать, подробнее расскажут наши спецы. Где: работа дома невозможна из-за соображений секретности и из-за недостатка оборудования, поэтому будете трудиться в нашей лаборатории. Это недалеко от Дубны; мы не зря интересовались вашим местом жительства. Когда: в любое удобное для вас время, но обязательно спланировать график хотя бы на неделю, чтобы мы могли составить индивидуальный план исследований. И не менее восьми часов в неделю. А на последний вопрос могу ответить, что оплата будет почасовая, на первое время особо на многое не рассчитывайте, так как надо еще выяснить, насколько лично вы подходите для этой работы. – Он назвал сумму в евро, раза в четыре превышающую мою текущую зарплату. – Если вы ничего против этих денежных единиц не имеете.

– Хорошо, первоначальные условия вполне приемлемы. – Я постарался ответить вежливо, но попрохладней, чтобы Ньюмен не заметил, что я уже начал прикидывать, сколько смогу заработать, если буду работать хотя бы по десять часов в неделю. Получалось не то чтобы много, но уже в два раза больше, чем на моей постоянной работе. «Так и быть, съезжу», – подумал я, а сам ответил:

– До встречи, мистер Ньюмен.

– Всего хорошего, – улыбнулся мне руководитель филиала.

(обратно)

Глава 2

Итак, выяснилось, что ехать совсем недалеко. Я живу в микрорайоне Кузьминка, рядом с Чуприяновским лесопарком, где периодически катаюсь на лыжах. А ехать мне в Дубну, вернее, в институт информационных технологий, который находится где-то на улице Подберезовской. Судя по карте, на берегу Московского моря, практически на самом краю Большой Москвы. Получается, что проще всего доехать на метро. Придется, правда, сделать две пересадки, но это уже мелочи. От моего дома до ближайшей станции «Кузьминка» тверской ветки пять минут, а от станции «Дубна» савеловской ветки до места должно быть не больше минут двадцати – двадцати пяти. Разумеется, на велосипеде, а не пешком или общественным транспортом.

Велосипед – наиболее быстрый транспорт на короткие расстояния, и даже зимой я предпочитаю ездить на нем. Конечно, бывает довольно мокро, да и в метро не очень удобно, но я привык. А что касается появления в таком виде у будущего работодателя, так мне по фиг – в конце концов, это они меня пригласили.

Вообще, в последнее время все больше людей пересаживается на этот экологически чистый вид транспорта. Причин для этого несколько. Во-первых, при постоянном дорожании электроэнергии гораздо дешевле ездить на небольшие расстояния на велосипеде, а не на машине. Кроме того, владельцы автомобилей должны платить налоги за использование дорог, парковку, электроэнергию или бензин (ну это уж совсем богатые придурки, они же платят еще и бешеный экологический налог). Во-вторых, никаких пробок плюс большое количество специальных велодорожек, которое все время увеличивается (власти все-таки иногда делают что-то полезное). В-третьих, постоянное потепление климата тоже сказывается – в зимнее время температура днем редко когда опускается ниже нуля, а снег в городе если и выпадает, то тает практически сразу. В том же Чуприяновском лесопарке, например, снег искусственный. Ну и в-четвертых, сейчас это просто модно – приобщиться к государственной экологической программе, с одной стороны, и получить при этом кое-какую выгоду – с другой. Строительство велодорожек как раз и является частью такой программы.

Так что, когда я вышел на улицу с велосипедом, на меня никто не обратил внимания, больше того, я тут был далеко не один такой. Тем более что и погодка сегодня вполне подходящая – хоть и не ясно, но и дождя нет, асфальт сухой, а велокомпьютер показывает плюс четыре по Цельсию.

Стандартная экипировка велосипедиста – велошлем, перчатки и все такое плюс ноутбук в рюкзаке за спиной и телефон-гарнитура в ухе.

Через десять минут я уже спускался на эскалаторе, используя секцию «для инвалидных и детских колясок и велосипедов». К слову сказать, велосипеды тут перевозят чаще всего. А еще через три – забирался в вагон подземки через последнюю дверь, специально сделанную для таких, как я (то есть инвалидов или велосипедистов). В выходной день свободные места не редкость, поэтому я тут же плюхнулся на ближайшее и достал ноутбук. Грех не воспользоваться халявной точкой доступа в Интернет. Незаменимая штука для борьбы со скукой. Для этого надо просто таскать с собой ноутбук, наладонник или телефон с возможностью выхода в Интернет и поддержкой одного из трех самых распространенных беспроводных протоколов. Чтобы не забыть о том, что первая пересадка на станции «Клин», на компе я запустил программку мониторинга станций, которую служба метро предоставляла бесплатно, и теперь мог не бояться пропустить нужную станцию.

До Клина добирался примерно полчаса, попутно посмотрев почтовые ящики, прогноз погоды и новости отечественной фантастики. Там пересел на радиальную ветку. Несколько остановок до Дмитрова – и снова пересадка, теперь уже последняя.

Дубна – один из центров научной жизни Московского региона. Кроме института ядерных исследований, одного из старейших, в последнее время здесь обосновалось большое количество других научно-исследовательских организаций, связанных с высокими технологиями, проводящих космические, информационные, медицинские и кучу других исследований. Причем многие из таких исследований засекречены.

Выйдя из метро, я огляделся. Красивый город, не то что мой район. Некоторое время назад город основательно перестроили с учетом своей специфики. Теперь здесь ничего не напоминало спальный микрорайон. Широкие улицы, разнообразные по форме, стилю и размерам здания, имеющие, как правило, свою собственную территорию вокруг – с парками и небольшими кафе. А жилые районы располагались на окраинах – из центра наблюдались многоэтажные дома на юг и восток от города. На западе находилось водохранилище, а мне надо на север.

Судя по карте ноутбука, улица Подберезовская начиналась на севере города и постепенно переходила в одноименное шоссе, идущее к дачным поселкам, а затем и в Тверь. Территория НИИ располагалась слева от дороги и занимала порядочный кусок леса и берега Московского моря. «Да, устроились они тут неплохо. Вот бы пожить в собственном коттедже в сосновом бору на берегу водохранилища», – размечтался я.

Велокомпьютер с GPS-приемником и карта местности не оставляют ни малейшего шанса заблудиться, поэтому добрался до места быстро. За городом на обочинах и в лесу лежал снег, но дорога оказалась вполне чистой и даже почти сухой. Машины практически отсутствовали, а когда я свернул с шоссе к институту, то и вовсе пропали. Зато встретил несколько человек на велосипедах, которые ехали мне навстречу. Судя по тому, как на меня посмотрели, они поначалу решили, что едет кто-то из своих, но я не оправдал их подозрений. Похоже, у них тут не так много народа.

Территория огорожена невысоким заборчиком из металлической сетки, ворота открыты, но шлагбаум опущен. Около них стоит будка с охраной, а дальше сквозь деревья проглядывают корпуса института. Я подъехал к открытому проходу рядом с КП и спросил в окошко:

– Эй, есть тут кто?

Из-за будки вышел молодой парень в камуфляже, лениво посмотрел и, видимо, решил, что со мной можно и попроще:

– Ну чего тебе? Пропуск забыл, что ли?

– Да нет, не забыл. За неимением такового. Встреча у меня тут назначена. На три часа.

– Понял. Имя, фамилия, к кому?

Я назвал.

– Есть паспорт или права? Давай сюда. Ну да, есть заявка на такого. Ща пропуск выпишу разовый.

– Ты подскажи только, куда мне идти, о'кей? – Мне не хотелось блуждать по территории.

– Тебе же в этот, «Новый век», назначено?

– Ну да, «New Age» называется.

– Ага. Сейчас прямо по дороге, потом второй асфальтированный поворот налево и до упора. Там здание такое будет трехэтажное, зеленое. Тебе туда, внутри спросишь. На, держи пропуск, не теряй. Там отметишься, на выходе отдашь.

– Спасибо.

– Угу, – буркнул парень, быстро потеряв ко мне интерес. И снова ушел куда-то за будку. Что, интересно, он там делает?

«А ничего, цивильненько тут у них, правда, коттеджей не видно что-то. Ну да откуда им тут взяться-то? Все-таки институт, а не турбаза».

На нужном мне здании висела скромная табличка «New Age». Филиал». И все.

В вестибюле присутствовал охранник в прозрачной будке у входа, и больше никого. Велосипед я поставил прямо у него на виду. Пусть сторожит. И надо у него спросить, куда мне дальше. Но оказалось, он и так все знает:

– Здравствуйте. Мистер Ньюмен вас ждет. Первая дверь справа по коридору. Прошу вас.

– С-спасибо. – Вежливый, зараза.

Охранник проследил, как я подошел к нужной двери с табличкой «Г-н Ньюмен».

Постучав, я вошел, не дожидаясь разрешения. «Раз ждут, значит, и так сойдет».

Мистер Ньюмен поднялся из-за стола мне навстречу. Внешне он не отличался от своей виртуальной копии (как, впрочем, и я от своей).

– Как добрались? – спросил потенциальный начальник.

– Нормально, хотя хотелось бы жить поближе, – сказал я, снимая все-таки немножко забрызганный грязью рюкзак со спины и садясь в кресло для гостей напротив стола Ньюмена. Рюкзак при этом я прислонил забрызганной стороной к креслу для большей устойчивости. «Долой субординацию! Даешь демократию!» Если Ньюмен что-то и подумал, то оставил это без комментариев. Даже не поморщился.

– Возможно, в дальнейшем мы вернемся к этому вопросу. А сейчас я бы хотел услышать ваше решение.

– Я согласен. Если б было не так, я бы сюда просто не поехал.

– Ничего другого я и не ожидал услышать. Ну что ж, тогда организационные вопросы. Вот текст контракта, почитайте. Потом я заказываю пропуск, он будет нужен при въезде на территорию. Это общий для сотрудников НИИ. Пропуск на испытательные стенды получите здесь же. Деньги будут начисляться раз в неделю куда скажете. Но это завтра, в бухгалтерии. Вот в общем-то и все.

В это время сзади открылась дверь и ироничный голос произнес:

– Осталось разве что познакомиться с непосредственным начальством.

Я обернулся. Непосредственное начальство представляло собой парня примерно моих лет, ну, может, чуть старше, на вид достаточно крепкого и высокого. В общем, не похожего на программиста в его классическом понимании. Я встал навстречу. На первый взгляд парень мне нравился.

– А, Павел. Наш начальник программного отдела. Я как раз хотел тебя позвать, на… примерку, так сказать, – обрадовался Ньюмен. – Мы уже закончили, можешь сводить его показать наше хозяйство. В допустимых пределах, конечно.

– Ок, мы пошли тогда. – Павел явно стремился свалить из кабинета, даже не познакомились толком.

Я подписал контракт, в котором было все вполне прозрачно, взял рюкзак, попрощался, и мы с Павлом пошли «смотреть хозяйство». По дороге общались.

– Как тебя зовут, я знаю – Денис. Наверняка Дэном кличут, угадал? – спросил Павел и, дождавшись утвердительного ответа, продолжил: – Ну а меня можешь Пашей звать, мы же с тобой ровесники почти, ненавижу общение на«вы».

– Ага. Я тоже. Считаю, это отдаляет людей друг от друга. Хотя я всегда так обращаюсь к людям, которые мне не особо нравятся, посему такое обращение тоже имеет право на существование. – Я улыбнулся.

– Думаю, у нас тебе не придется напрягаться по этому поводу, разве что с боссом.

– Что, достает?

– Да нет, он в принципе нормальный мужик, только его девиз «Жить и работать по-западному!» лично мне не подходит. Они там у себя постоянно пытаются всю работу регламентировать, расписать планы, разложить по полочкам. Да еще поощряют рейтинговую систему, где все друг друга оценивать должны. Офигеть.

– Охотно верю, так как сам в таком бардаке работаю. И полностью с тобой согласен. И что, приходится следовать лозунгу-то?

– А вот хрен! – зло сказал Паша. – Пока я тут начальник работ, все будет как я решу. А всякие бюрократы пусть едут к себе в Штаты. Я вообще не понимаю, что они там у себя могут сделать с такой организацией. Программирование – это же полноценный творческий процесс, его регламентировать все равно что заставлять поэта сочинять стихи строго с девяти до пяти, например. А эта идиотская система доносительства друг на друга! О какой коллективной разработке тогда вообще может вестись речь?

– Подожди. Ты, конечно, правильно говоришь, только тут еще один момент учесть надо. Может, это все и работает, и замечательно, но только вот применительно только к ним, буржуям. А русским такой вариант противопоказан точно! Тут без вопросов.

– Ну-у, может быть, и так. Мы же и сидим сейчас в основном на буржуйском софте, правда, если посмотреть, так там русских почти треть в разработчиках… Ну ладно, фиг с ними, смотри сюда.

Оказалось, что мы уже пришли в комнату на втором этаже, заваленную всяким хламом, а я-то за разговором и не заметил.

– Тут у нас что-то типа мастерской. Потихоньку собираем-разбираем всякое железо. – В комнате повсюду висели виртуальные костюмы, шлемы и то, что от них осталось. На полу и столе стояли системные блоки и разная периферия. – Здесь у нас в основном Колян обитает, он тут типа техник. Пошли дальше.

Дальше был коридор с дверями по бокам. В первую мы и повернули.

– Тут самое интересное. В остальных – то же самое, только меньше. Тестовый стенд на четверых человек. Разработка и отработка сетевого взаимодействия и все такое.

В комнате стояло четыре анатомических полулежачих кресла, от которых по полу шли пучки оптоволокна в сторону системников, расположенных на большом полукруглом столе по всему периметру. В углах около двери располагались шкафы с промышленными серверами. Сервера тихонько шумели из-за толстого стекла дверей и моргали индикаторами.

– Нормально. – Для меня ничего нового в обстановке не было, кроме разве что кресел, похожих на зубоврачебные. – Выход в Интернет есть?

– Само собой, только один сервер подключен, а шлюз мы отрубаем, когда не работаем, на всякий случай. Ну это почти и все. На третьем этаже комната отдыха и еще пара рабочих кабинетов. Вообще, российский филиал – самый мелкий из всех, но это и неплохо. По крайней мере, я сам себе народ набирал, проверял. Пошли, кстати, покажешь, что умеешь.

– Да я на своем, у меня тут есть примерчики. – Я достал ноутбук, ну и показал, что у меня есть своего, с комментариями и объяснениями.

На самом деле не так уж и много я умел – так, всего понемножку. Основные языки программирования, немного по базам данных, побольше по веб-дизайну и сайтостроительству и так далее. В конце Паша сказал:

– Ну, в общем, понятно. Нормальный средний уровень, без всяких извращений. Так, тебя ведь на тестера брали, вот пока им и будешь. А параллельно поковыряешься с прогами, там посмотрим, чем тебя еще занять. Просто мы тебя пригласили под определенный заказ. Но с ним там заморочки всякие – как обычно. Но на днях должны подкатить. Какой-то новый колпак, типа для медицинских целей, а с ним костюм. Типа тоже медицинский какой-то. А у нас ребята все сидят сейчас на заданиях, не рваться же им пополам. Да все на геймерских железках, рубятся непрерывно – то поодиночке, то по сетке.

– А меня типа на скучную работу?

– А что ты хотел? Но, думаю, скучно не будет. Там материал сырой совершенно будет. Я спецификации еще не видел, но, говорят, там все железо с такой обратной связью, что ого-го. А дровишек-то^[14] нет. Нам писать и придется. То бишь мне и тебе. Заодно и подучишься – это тебе не в очередной DOOM рубиться, а потом с чувством глубокого удовлетворения писать, что, мол, та пришитая почему-то изнутри костюма пуговичка на заднице натирает во-о-от такенную мозоль и что ее надо бы перешить на бок.

– Угу. А придется писать, что типа ваш новый костюм, конечно, делает эротический массаж, но вот кончать в костюм не очень гигиенично. Так, что ли?

– Ну, может, и такую функцию сделаем. Все в наших руках, – улыбнулся Паша. – Ладно, есть хочешь?

– Ага. А где тут кормят? – Я вдруг обнаружил, что на улице уже стемнело, а сам я хочу есть.

– В комнате отдыха мы обычно только чай пьем и перекусываем, когда времени нет, благо микроволновка есть. Неподалеку есть столовка, которая вечером как кафе работает. Тут же многие из института живут – на территории есть то ли гостиница, то ли общага, в принципе вполне пристойная. Пошли заглянем.

– Пошли. Заодно поужинаю. А потом домой двину, мне же больше часа добираться.

(обратно)

Глава 3

Я откинулся на спинку кресла и устало отхлебнул из бокала чай с лимоном.

– Как же заставить этот горшок с… неважно чем… работать, а не изображать из себя микроволновку? – Периодически я начинал говорить сам с собой, так как почти все время работал в отдельном кабинете. Новый виртуальный шлем вот уже который день давал такое излучение, что впору было открывать ларек «куры-гриль». Хотя нашему парню по кличке Кен было все нипочем, ведь он был пластмассовый и в связи с этим очень глупый. Однако по нашей прихоти он умел говорить. Правда, говорил он обычно гадости, примерно как вот сейчас:

– Воздействие на мозг превышает предельно допустимое в шесть с половиной раз.

И я снова углублялся в спецификацию на железо.

Пошла уже вторая неделя, как я устроился в фирму «New Age» тестировать их продвинутую продукцию. Приходил на работу по вечерам, после основной, с которой уже подумывал сваливать, так как здесь мне понравилось, да и денег не в пример больше платили. Познакомился с ребятами, которые тоже часто работали вечерами. Нормальные ребята, по крайней мере в плане работы. В нерабочее время пока не довелось плотно пообщаться, да и на работе я делал свое дело, а они – свое, поэтому тоже пересекались нечасто. За исключением, конечно, Паши, который принимал непосредственное участие в моей работе.

Как только приехало новое железо и Паша ознакомился с документацией, он позвал меня к себе в кабинет:

– В общем, слушай план работ. К нам приехала пара шлемов и пара костюмов. Их слепили наши спецы в лаборатории, совместно с какими-то научниками в одном НИИ по производству медтехники. Так вот. Наше начальство хочет влезть на рынок разных оздоровительных приборов – всякие там полезные излучения для релаксации, массаж и прочая лабуда. Соответственно то, что наши там сделали, требует драйверов и софта. Испытывать будем на манекенах, само собой, как минимум пока не оттестим драйвера по полной программе. Не хватало еще, чтобы кого-нибудь раздавил костюм или спалил шлем.

– Там что, такие параметры зашиты, что это возможно? – Обычно железо физически неспособно создавать небезопасные нагрузки.

– Ты что, это же сырая тестовая модель! Там такой диапазон! Вот мы оттестируем, а потом напишем бумагу, в которой скажем, что давление, которым можно орехи колоть, не нужно и все такое. А пока будем следовать технике безопасности. Кстати, распишись, что читал. Не читал? Все равно распишись.

Я расписался в журнале, который Паша достал из недр стола. Он продолжил.

– Я пока возьмусь за костюм. Там датчиков и микроприводов как грязи – точность нужна. А ты почитай пока спецификацию на шлем, что он может выдавать, а какие параметры читает. Спецы сказали, что первоначальный драйвер подойдет от геймерского шлема. То есть вся механика должна работать. А вот контроль всех излучений и снятие параметров – тут полная неясность. Вот сюда и попробуй копать. Все понял?

– Ага. Где получать железо?

– Иди к Коляну, он выдаст. Сейчас выпишу официальную бумагу. А ты пока давай распишись вот здесь за секретность.

Он достал еще один журнал, в котором я и расписался.

– Держи бумагу. И поаккуратней там. В запасе только один останется, если что. – Я двинулся к двери. – И не забудь, что работать только по манекену, не дай бог на себя надеть. Я чувствую, эта штука может мозги спалить, на хрен. Мне, кстати, босс сказал, что специально под этот проект наймет сюда медика с аппаратурой, чтобы следил.

– Слушай, а почему так мало народа на этот проект? – спросил я уже от двери. – Я думал, над этим должен хотя бы отдел работать.

– Не знаю, но не без оснований подозреваю, что начальство пока не знает, насколько это будет выгодно и будет ли вообще. Да и конкуренции пока нет, похоже, поэтому они никуда не торопятся. А так ведь дешевле. Давай топай уже.

Зато теперь, через неделю чтения документации, я примерно представлял, что такое этот шлем, по крайней мере, на физическом уровне. Что он сможет делать в перспективе, не знали, наверное, даже сами разработчики.

Судя по документации, этот колпак умел снимать все основные параметры мозга, как то: анализировать (эта логика уже была зашита у него внутри) и выдавать в читабельном виде. Короче, шлем умел диагностировать мозговую деятельность, а обработка данных – это уже к нам, программистам. Разумеется, совместно с медиками, а то без них мы такого можем наворочить… Но кроме диагностики колпак этот теоретически должен был уметь лечить различные отклонения и заболевания мозга путем либо точечного, либо общего воздействия какими-то там излучениями. Какими – это к физикам, у меня были только конечные параметры, предельно допустимые величины, да список того, как и в каких случаях они могут применяться. Понятно, от нас никто не требовал, чтобы мы сами определяли способы лечения, – мы должны будем написать удобную утилитку для медиков, а они будут программировать шлем на те или иные действия.

А еще я наконец нашел, как настраивать шлем на аппаратном уровне. Было это написано в одном из приложений к документации. Особо не раздумывая, схватил отвертку и открутил пластинку на боковой поверхности шлема. Под ней оказался маленький жидкокристаллический экранчик и кнопки управления. Поминутно сверяясь с инструкцией, я принудительно ограничил мощность всего, что он умел излучать, до безопасных значений, которые вычитал в другом приложении, написанном уже, кажется, медиками. И, не закрывая крышки, нацепил его на нашего главного испытателя.

Ну вот, уже лучше, теперь нужно написать утилитку для программной регулировки этих параметров, потом приниматься за дальнейшую работу.

Тестовая программа как раз завершала снятие данных с датчиков на манекене, когда открылась дверь и в комнату вошел Паша. Не один. За ним просматривалось весьма привлекательное личико, а когда Паша отошел от двери, то я смог увидеть и все остальное. И это остальное мне тоже понравилось.

– Все работаешь, значит? – спросил Паша. – Вот познакомься, это Саша – наша вроде как медсестра. А это Денис. Она будет теперь следить, как бы мы с тобой не померли, часом.

– Думаю, вам это не грозит, – улыбнулась девушка. – Очень приятно.

– А мне-то как приятно, – не удержался я. – Теперь я могу напялить эту вот штуку себе на голову, не боясь, что снять ее буду не в состоянии. – Я указал на шлем, который был надет на голову манекена.

Но ответил Паша:

– Не торопись, ей еще надо будет помочь установить оборудование и ввести в курс нашей работы. А пока пойдем-ка поедим – надо иногда делать перерывы.

– Ну если вы настаиваете… Да в таком обществе… Трудно отказаться.

И мы двинули в столовку.

Стоит заметить, что на работу сюда я приезжал утром, сразу после планерки, которую так любил мой шеф на основной работе. И это была единственная причина того, что я вставал по утрам в такую рань. Потому что вся работа производилась мной из дома, при постоянном соединении с нашим сервером в конторе где-то на другом конце Москвы. Затем я работал на первой работе, подсоединившись уже не из дома, а отсюда. А вторую половину дня посвящал второй работе, так как перевелся на основной работе на почасовую оплату. Но пока еще не решил увольняться, хотя мне и предлагал Павел, так как работы здесь было очень много.

В столовке, которая располагалась в отдельном здании совместно с общагой, мы заказали по обеду. А в процессе рассказывали Саше о специфике работы. Кроме этого я узнал, что она в прошлом году закончила медицинскую академию в Твери, а сейчас учится в аспирантуре там же. И вот нашла дополнительную работу.

Паша, как обычно, производил на свет производственные планы. Что делать, работа у него такая. Саше:

– Твоей задачей будет непрерывное слежение за нами, когда мы начнем тестировать оборудование. То есть ты сидишь рядом и глядишь на приборы и, если что-то пойдет не так, сразу отрубаешь питание. Понятно?

– Разумеется. Я даже первую помощь оказывать умею, – ехидно заметила Саша.

– Ну ни фига себе нам повезло, – округлил я глаза.

– Ну а тебе я бы советовал пока не рисковать. – Это уже мне. – Проверять только те режимы, которые даже теоретически не могут представлять опасности. А то останешься дураком после таких экспериментов, куда нам тебя девать тогда?

– Фигня, Саша вылечит. Правда? – Я с надеждой посмотрел на нее.

– Дураков не лечат. Да и сами они уже не хотят, чтобы их лечили. Научный факт. Так что извини. – Обиделась, что ли? Глаза, правда, смеются.

– Ладно, я запомню. Когда откажусь от лечения, то пойму, что стал дураком. Ну что, пошли работать?

Обычно народ расходился по домам кому когда захочется, но сегодня получилось так, что все вышли вместе. Были все, кроме босса да Ольги Ивановны, бухгалтера, которая появлялась не каждый день. До стоянки шли пешком. Народ громко обсуждал, кто кого сколько раз завалил в новую сетевую стрелялку. А мы с Пашей составляли предварительный план мероприятий на ближайшие дни. К нам присоединилась и Саша. Я просил разрешения опробовать на себе какую-нибудь простейшую возможность нашего шлема.

– Ты же еще не в курсе. Я забыл сказать, что вычитал сегодня, как ограничивать все излучения на аппаратном уровне. Когда вы вошли сегодня с Сашей, я как раз прогонял тесты с учетом новых настроек. Там теперь все абсолютно безопасно, как в валенке.

– А где параметры настроек брал? От фонаря?

– Так у нас же есть приложение от медиков со всеми допустимыми значениями, вот по ним и выставил. Пусть Саша завтра еще раз проверит, не ошибся ли я где. Хорошо, Саш?

– Конечно, только свои железки настрою. Тем более без них все равно вас не пущу на тесты.

Тем временем мы дошли до стоянки. У Паши и Коляна есть машины, так что они предложили подкинуть народ как минимум до метро. У меня-то велосипед, я и так доеду, причем почти так же быстро, тут до метро двадцать минут.

Пока стояли на парковке, Паша сказал мне:

– Слушай, тебе же ездить дальше всех до дома. Остальные хотя бы на этой ветке метро, либо на машинах. Давай я поговорю с боссом, пусть разорит фирму на проживание в местной общаге. Если, конечно, тебе охота. Тебе, Саш, тоже, может, попробовать?

– Ну, во-первых, машина у меня тоже есть. – Я обдумывал предложение. – Однако мне нравится эта идея. Летом здесь вообще как на турбазе будет. Купание, грибы и все такое. Давай поговори. А то правда, в ломы ездить каждый день домой, только чтобы переночевать.

А Саша отказалась:

– Нет, я здесь жить не буду, хотя и неплохое место, мне нравится. Я же учусь, пусть не каждый день, но все равно – дома у меня книги, дела всякие… Пожалуй, нет. Может, если летом когда-нибудь. Спасибо.

– Как знаешь. Ладно, эй, кто ко мне в машину?

До метро добрался быстро. Так же как и до станции пересадки «Дмитров». Перейдя на нужную мне линию, обнаружил Сашу, стоящую недалеко от эскалатора.

– Ты прямо метеор. Должно быть, на следующем поезде приехал. Десяти минут еще не прошло.

– Так вы небось пока высаживались, пока прощались – вот время и прошло. А я сразу в поезд и поехал. Да и так к метро приехал почти сразу после вас. А ты, стало быть, меня ждешь или просто поезда не было?

– И то и другое, – глядя куда-то в сторону, ответила она. – Скучно ехать-то, ноутбука у меня нет, не на телефоне же играть.

– Тоже верно. А вон и поезд подходит.

Мы вошли в вагон. Народу сегодня оказалось многовато, еле протиснулся с велосипедом. Сесть и подавно некуда. Зато у стены рядом с велосипедом нашлось свободное пространство. Обычно, когда мест нет, я сажусь на багажник велосипеда и вполне нормально еду. Сейчас я посадил на него Сашу, а сам полуприсел рядом на раму.

– Как часто ты будешь приходить на работу? – Это меня интересовало в первую очередь. – Ведь ты теперь фактически определяешь наш график.

– Не волнуйся. Дел у меня пока не так много, а при почасовой зарплате свободное время лучше проводить на работе. Тем более что у вас интересно. Надеюсь, буду вам полезной.

– Ты уже полезна в качестве моральной поддержки, а вот в остальном лучше бы тебе отдыхать. Я бы не хотел, чтобы тебе пришлось применять на практике свои познания в медицине.

– Мне тоже. Но со мной будет безопасней. Насколько я поняла, ваши игрушки могут оказать совершенно непредсказуемое воздействие на мозг. Тут впору брать эту тему для защиты докторской.

– А что, хорошая идея. Глядишь, доктором медицинских станешь через пару лет.

– Ты хоть в общих чертах представляешь, что там за излучения используются?

– Только то, что написано в документации. Но там в основном физические характеристики и их предельно допустимые значения. В общем, в железке используется С-излучение, при помощи которого шлем создает С-поле. Это, в общем, рабочее название, от английского cerebral^[15]. Я не знаю, изучали вы его в меде или нет – вроде его изобрели несколько лет назад. Но я точно знаю, что в медицине его уже применяют, в документации написано, для всяких непрямых воздействий, вместо использования всякой химии – транквилизаторов, снотворного и так далее. Говорят, безопасней и дешевле получается.

– Я в курсе. Тогда что нового в вашей конструкции?

– А вот это мы и будем выяснять. Разработчики пишут, что создали хитрый механизм управления полем. То, что применяется сейчас, просто линейное излучение, у которого регулируют частоту и мощность. У нас же будет, во-первых, совершенно другая, объемная, конфигурация, а во-вторых, этот хитрый механизм. А хитер этот механизм тем, что позволит кофигурить поле практически произвольным образом и формировать воздействие не по всему объему, а в конкретную область мозга. Но это уже пусть сами медики исследуют, а мы сделаем только механизм управления да напишем взаимодействие с костюмом. Чтобы типа пациент расслаблялся не только на психологическом, но и на физическом уровне. Массажик там и все такое. («А на все такое у нас фантазии хватит», – подумал я.)

– Ну вот, а говорил, что не знаешь. На самом же деле все чудесно и коротко рассказал.

– Так ведь это только мои представления. В теории. А на практике еще придется разбираться.

– Разберемся. Это Клин уже? Пошли на выход.

На тверской ветке людей было не меньше – все стремились с работы в центре по домам. Мы кое-как втиснулись, примерно так же как и до этого.

– А как тебя нашли для этой работы? – спросил я.

– Все просто. Я давала объявление в газету и в Интернет. Сработало электронное объявление – мне прислали письмо с предложением. В принципе вашего… уже нашего босса интересовал только мой диплом…

– Красный?

– Диплом-то? Ага. Это, похоже, ему понравилось. Условия для меня нормальные, время свободное остается. Платят тоже неплохо для России. А ты как сюда попал?

– Со мной интересней. Я никуда объяв не давал, меня по-другому нашли. – Я рассказал. – Так что теперь совмещаю. Хотя в принципе с той работы надо уходить. Я вообще-то по жизни лентяй. Но могу работать, если надо заработать на реализацию очередной идеи. Сейчас вот идей особых нет, денег хватает, да мне много и не надо.

– Кроме работы чем занимаешься?

– Да так, всего помаленьку. На велосипеде езжу вот. В горы хожу. Кавказ, Алтай, Памир, Альпы. Немножко спелеология, немножко водный туризм. Заниматься плотнее времени не хватает, да и не собираюсь заниматься профессионально – лень. И делать тогда придется что-то одно, а я так не хочу. Кроме того, дома же комп стоит, соответственно тоже есть что поделать.

– Ну ты даешь! А когда же работать?

– Говорю ведь, что нечасто есть возможность куда-то выбраться. Вот когда учился, времени больше было. Правда, не было денег, но тогда нас это не смущало. Мы тогда полстраны объехали автостопом. – Тут я, конечно, преувеличил территорию, но лишь самую малость.

– У меня во время учебы свободного времени, наоборот, почти не было. Поэтому ни к чему такому экстремальному не пристрастилась. Но зато хожу в бассейн, велосипед вот тоже есть.

– Это здорово. Как-нибудь покатаемся.

– Ага, когда теплее будет. – Саша посмотрела на часы. – Тебе на какой выходить?

– Надо же, уже на следующей. Но если хочешь, могу проводить. – Честно говоря, за сегодня я устал как собака, и еще куда-то идти было в лом, но вежливость требовала, да и продолжить знакомство вне рабочей обстановки я был бы не против.

Саша посмотрела на меня таким оценивающим медицинским взглядом:

– Да брось. Ладно бы, близко было. Это же тебе сейчас с велосипедом вылезать из метро, пять минут идти, а потом обратно на метро. Вижу ведь, уже на ходу засыпаешь. Давай в другой раз. – В общем-то было видно, что она не отшивает, а действительно проявляет заботу.

– Ну как знаешь. Я не люблю навязываться кому бы то ни было. – Я сделал вид, что чуть-чуть обиделся. – До завтра.

Двери открылись.

– А может, иногда лучше быть более настойчивым? – поинтересовалась Саша. – Удачи.

– Может, и лучше, – сказал я с платформы.

Двери закрылись.

(обратно)

Глава 4

Сегодня пробовали взаимодействие костюма и шлема. Паша почему-то нервничал.

– Так, ты давай за комп, будешь отслеживать всю отладочную информацию. – Это мне. – А ты давай на свои приборы. – Это уже Сашке.

Вчера он закончил черновик программы управления костюмом, а у меня была готова утилитка по управлению главными функциями шлема. В том числе он должен был видеть костюм. Но все основные режимы управлялись с консоли. Трехмерное управление изнутри тоже отсутствовало.

Передо мной на мониторе выводилась вся служебная информация. Когда Паша оделся, я запустил тест его железа.

– Как там, нормально тест идет? – Пашин голос раздавался из-под непрозрачного забрала.

– Нормально, кроме, конечно, тех функций, на которых пока заглушки стоят. Так, я запускаю первый режим по плану.

Первым шел тест псевдомышц костюма. Они должны были последовательно сокращаться в определенном порядке и возвращать ноль на консоль при успехе либо код ошибки. Но Паша не зря считался нашим лучшим программистом – ошибок не было.

Потом пробовали более сложные варианты – типа легкого массажа в виде, который мы себе сами представляли. Конечно, Саша помогала, так что получилось, кажется, неплохо. Все работало на удивление стабильно. Оставалось написать такое управление, чтобы медики потом смогли сами программировать костюм.

После начали тестировать шлем. Тут, правда, все оказалось сложнее. Большинство режимов требовали многодневных исследований и наблюдений, причем за разными больными. Поэтому здесь мы могли только написать программу управления для врачей, не более.

Но кое-что оказалось возможным проверить прямо сейчас. В документации говорилось, что при определенных параметрах излучения пациенты могли засыпать, испытывать дискомфорт, страх или, наоборот, приятные ощущения. Так же можно было стимулировать или тормозить деятельность мозга. Или, например, вводить в состояние типа медитации, когда глушится большинство сигналов от организма, но мозг при этом остается активным. Там же указывались и примерные величины этих значений, но только при линейном, а не объемном воздействии. В программе я их пока определил просто как «отрицательные эмоции», «положительные эмоции», «сон», «активность», «тормоз» и «медитация».

Сначала попробовали просто эмоции. Я выбрал пункт отрицательных эмоций. Внешне абсолютно ничего не изменилось.

– Ну как ты там в общем и целом? – спросил я у Паши.

– Блин, непонятно, но хреново. Выключай быстрее. – Я выключил.

– Так, мозговая активность резко увеличилась, выброс адреналина… незначительный, правда… – Саша читала записи показаний своих приборов. – Ну это вы не поймете… В общем, похоже на какие-то эмоции, вероятнее – отрицательные. Либо страх, либо злость, а может, и то и другое.

– Да, точно. Честно говоря, страх помню. Весьма неприятно, а вот злости не помню, может, просто не заметил. – Паша поднял забрало шлема, и я увидел капли пота у него на лице. – Ну вы садисты.

– Ладно, поехали дальше. Запоминай свои ощущения лучше.

Я включил «положительные эмоции».

– Ну как? – спросил я через пару минут.

– Знаешь, снова непонятно, но ничего неприятного не чувствую. Скорее, наоборот. А если напряженность поля поднять? – В его голосе появились просительные нотки.

– Не фиг. Обойдешься. Выше не рискну. Хоть запас еще есть. Нам, главное, принцип проверить. Надеюсь, мы не делаем новый наркотик. Слышишь, ты, испытатель, мы теперь за тобой следить будем, чтобы сам не полез в шлем. На всякий случай. Сашка, что там у нас?

– Да все нормально. Активность почти та же, только пиков меньше гораздо. Ничего опасного нет.

– Хорошо. Работаем дальше. – И я включил «сон».

– Э-э, давай еще этот режим погоняем, – попросил Паша и зевнул. – А что там по плану дальше?

– Не отвлекайся, следи за ощущениями. – Я вопросительно посмотрел на Сашу. Она мне слегка кивнула.

– А-а, кажется, понял, – как-то неуверенно произнес Паша и уснул.

– Слушай, он там спать уже должен по моим приборам, – сказала Сашка.

– Ты угадала, он действительно спит. Ну что, будим?

– Попробуй.

Я врубил режим «активность». Похоже, конфигурация поля изменяется мгновенно. «Надо бы сделать плавные переходы между режимами», – подумал я, когда Паша попытался резко вскочить с кресла, но я успел его удержать.

– С добрым утром! Пока все работает зашибись. – Мне было приятно осознавать, что и у меня что-то получилось.

– Что? А, понял. Да, прикольная штука. Я-то сначала не верил. Долго я спал?

– Минуты четыре. Ладно, будем «тормоз» пробовать. Готов?

– Что-то я побаиваюсь. Ты уверен? А то звучит как-то… неприятно…

– Думаю, ничего страшного. Это должно снижать мозговую активность, насколько я понял. Наверно, это планируется для всяких буйных сумасшедших применять. А тебе только спать захочется, может быть.

Я нажал на кнопку.

– Ну как? – спросил через пару минут. – Какие ощущения?

– Не понял пока. Голова тяжелая какая-то. Как будто давление меняется. – Он вопросительно посмотрел на Сашу.

– С давлением все в порядке. Давай подробнее.

– Вот голова заболела… где-то в районе затылка. Может, ну его на фиг?

– Ладно, вроде что-то работает, но так или не так – непонятно, – констатировал я.

– Почему? Активность действительно снизилась, так что можем считать, что тест пройден. Хватит человека мучить.

– А вот мы его щас вылечим, – сказал я и воткнул режим «медитация».

Ничего не случилось, только Пашка как-то вдруг замолчал и обмяк в кресле.

– И что? – спросил я в пространство. Пашка не ответил.

– Основные показатели падают, – тревожно отозвалась Саша. – Выключай!

Я не стал медлить.

– Эй, выключайте, на фиг! Я ничего не вижу и не слышу! – тут же раздался крик Паши, почти на грани паники.

– Успокойся, – подбежавшая девушка сняла с него шлем, – уже выключили.

Некоторое время Паша приходил в себя, обводя помещение ошалелым взглядом. Мы молча ждали.

– Я вдруг перестал слышать и видеть, – начал делиться впечатлениями Паша. – Вообще. Блин! Предупреждать надо!

Он до сих пор выглядел не очень.

– Откуда мне знать, что поле отрубает все ощущения? – Я чувствовал себя виноватым, хотя не понимал в чем. – Давай еще. Теперь мы знаем, что этот режим экранирует сигналы от органов чувств. Интересно – как?

– Не понимаю. Что-то мне не понравилось. Ты представь, что вдруг оказываешься в полной темноте и тишине…

– Легко. Я в пещерах был. Там именно так.

– Это не все. Я же перестал тело чувствовать вообще. Так у тебя тоже было? Как парализованный. Нет, не хочу. Зачем вообще такой режим нужен? Давай сам.

– Да пожалуйста. Чего только для науки не сделаешь. – Я притворно вздохнул и посмотрел на Сашку, но она даже не улыбнулась:

– Я тоже не понимаю, что произошло. Все показатели тела постепенно стали падать, а мозговая активность значительно возросла. Непонятно зачем, если отпала необходимость обрабатывать информацию от органов чувств? В общем, ты не увлекайся там, хорошо?

– Думаю, нечем там увлекаться. И некем.

И начал одеваться. Это достаточно простое занятие. Единственно, костюм рекомендуется надевать на голое тело. Ну трусы мы не снимали, конечно. А в таком виде девушек я не стесняюсь. Потом залез в кресло и нацепил шлем. Паша запустил тестовую программу с консоли. У меня при этом отображалась только трехмерная эмблема компании-производителя (то бишь нашей), которая была зашита в ПЗУ шлема.

– Ну что, все нормально?

– Угу. Давай сразу последний режим запускай. А то дойду до него через все предыдущие в расстроенных чувствах, – пошутил я.

– Ладно, только не пугайся. Помни, что, когда все пропадет, не надо паниковать… А вот что надо делать – хрен знает, – озадаченно закончил Паша.

– Кто бы говорил, – пробурчал я. – Давай не томи уже.

В следующее мгновение все исчезло.

Первое ощущение-чувство-мысль – «ничего нет». Но тут же она сменяется удивлением-пониманием – «такого не бывает, я же есть». Но что такое я? Я – без внешних органов чувств? Я – мысль. Много мыслей. Много мыслей и ощущений, не связанных с органами чувств. Разум? Нет, не только, это одно из свойств. Меня. Еще? Ощущения, несвязанные… Еще свойство. Дальше. Эмоции. Удивление. Вопрос. Было. Еще свойство. Дальше. Органы чувств. Здесь их нет. Здесь их нет? Или есть? Что это такое? Как? Воспринимать окружающую… Чего? Чем? Темнота. Темнота, или я ничего не вижу. А чем это отличается от темноты? Ничем. Тишина. То же самое. Место. Нигде? Неверно. Если я есть, я есть где-то. Здесь. Еще свойство. Когда? Сейчас. Раньше? Да. Потом? Наверно. Время. Еще свойство. Вывод. Есть что-то, чем я воспринимаю отсутствие света и звуков, ощущение местонахождения и времени, испытывая при этом эмоции. Нет, эмоции здесь – следствие мыслей. Недоумение. Или нет?

Я – совокупность свойств? Больше? Больше. Стремление узнать. Что? Все. Зачем?

Зачем?!

Не то. Мало. Что еще?

Память. Память? Память.

Я вспомнил.

Я находился (был, висел, стоял?) где-то неизвестно где. Однако я уже полностью осознавал себя, за исключением внешних органов чувств. Также было ощущение времени, ведь оно основывается на состоянии организма. Или сознания. Наверно. Не знаю. Может, это мое внутреннее независимое состояние. Также почему-то мне казалось, что верх должен быть в определенной стороне. Может, ощущение пространства здесь просто врет. А может, в отсутствие такового мозг просто придумывает себе привычные ориентиры. Почему именно мозг в его физическом понимании? Я.

А как я здесь (где?) выгляжу?

И вдруг, стоило мне об этом подумать, я понял, что знаю, как выгляжу. На мне шлем и костюм. Вот он я. Я вытянул руку и «увидел», что на ней перчатка от костюма. Черная такая, с серебристыми полосками и испачкана вареньем. Это мы позавчера чай пили, а Пашка не стал костюм снимать. Было клубничное и из черной смородины. Здесь вот остатки клубничного. Или все-таки он другим испачкался? Что за мысли дурацкие? Я вновь «посмотрел» на руку. Там отчетливо были видны остатки ягод черной смородины.

Так. Похоже, тут вовсю рулит мое сознание. Нет, подсознание. Сознательно фиг бы я представил все так четко. Итак, получается, я подсознательно представил себе, как выгляжу, включая одежду. Хорошо, надо потом попрактиковаться будет. А сейчас выяснить, где я.

Хотя я уже догадывался. Я (мое сознание) находилось внутри шлема. И оно полностью изолировано от внешнего мира С-полем. Наверно, пациент должен предаваться здесь мыслям о… кто его знает? Которому ничего не мешает тем самым достигать гармонии с самим собой. Так, что ли? Думаю, разработчики и сами не подозревали.

Меня постоянно беспокоила какая-то мысль на периферии сознания. Чтобы ее ухватить, пришлось сосредоточиться на ней, хотя концентрация не входит в число моих сильных сторон. «Почему же я знаю, что вот там, – я «посмотрел» туда, – верх?» Может, потому, что вот там низ? Я обратил внимание на условный низ и увидел, что там что-то не так. Периодически «внизу» появлялось что-то типа искорок, которые тут же гасли.

Мой интерес вылился в ощущение перемещения в ту сторону. Теперь я стал замечать больше искорок, но появилось чувство, что моему движению что-то препятствует. Может, надо быть более настойчивым, как говорила Сашка?

Через некоторое время моя настойчивость увенчалась успехом – вместо искорок я увидел вдалеке пятно света. Ну «это» хотя бы было видно на фоне абсолютной темноты. Выход? Куда? На тот свет, что ли? А где тогда коридор? Вот стереотипы, блин. Нет, поехали посмотрим. И я уже почти привычным (интуитивным) движением мысли заставил себя перемещаться в ту сторону. Вскоре мешающее мне воздействие стало постепенно уменьшаться, а пятно света стало увеличиваться. Я начал различать в нем какие-то образования…

То, что с меня содрали шлем, мне сказали потом, а тогда помню только, что пятно, к которому я так стремился, внезапно превратилось в совершенно белое лицо Саши.

Потом ничего не помню.

В следующий раз я очнулся на диване в комнате отдыха и долго соображал, почему я здесь, а не этажом ниже, у себя в лаборатории. Затем, правда, вспомнил, и мне почему-то стало стыдно перед ребятами. Они, наверно, испугались. Попытался встать. У меня даже кое-что получилось – я смог так интенсивно шевельнуться, что одним рывком покрыл расстояние до края дивана – сантиметров пятнадцать – и успешно упал на пол. Ладно, зато я могу пока подумать, как же я дошел до жизни такой; лежа на полу это даже не так сложно. Но подумать мне не дали.

Похоже, народ там просто спал и видел, как я наворачиваюсь с дивана, так как прибежали все и очень быстро. А то, что спал, так это я почти угадал – оказалось, было что-то около четырех утра. Все – это Паша и Сашка, остальных они отправили домой, как я узнал позже, хотя все порывались остаться.

– Больной скорее жив, чем мертв, – констатировал Паша, затаскивая меня обратно на диван. – Ну как там, в реальном мире-то?

– Заткнись, не видишь, он сейчас не то что говорить – рот открыть не сможет, – накинулась на него Сашка.

– Могу, – открыл рот я. Закрыл, правда, с трудом.

– Ты сейчас ничего не пытайся нам говорить. – «Заботливая», – подумал я. – Потом. Я так поняла, что у тебя сильное истощение организма. Что ты там делал, я не знаю. Приборы никакой особенной активности не регистрировали. Молчи. Но я расскажу, чтоб ты не мучился, а остальное потом. Ты был там пятьдесят две минуты. Сначала я зафиксировала резкий пик активности мозга, причем таких резких я вообще раньше не видела. Но прежде чем успела что-то сделать, все почти пришло в норму. Последующие пятьдесят минут уровень мозговой активности оставался выше среднего, а физической – гораздо ниже, пульс, например, на уровне тридцати в минуту. Но такое иногда бывает, так что мы не стали ничего делать. А вот в последние минуты пошли пики на графике мозга, потом случился один большой пик, который перешел почти на ноль. Я сразу отрубила питание. Короче, это называется кома, а как ты умудрился в нее попасть, расскажешь после.

– Ты давай выздоравливай, а я домой поеду, пожалуй… – сказал Паша.

Я моргнул в ответ и уснул.

(обратно)

Глава 5

Когда я проснулся, в комнате было светло. Чувствовал я себя не так погано, как в прошлый раз, и поэтому смог самостоятельно повернуться. И увидел замечательную картину – рядом спала Сашка, подложив руку под голову, а ее лицо было прикрыто светлыми волосами. Диван был разложен. «Интересно, когда успели, и почему я не помню?» Другого у нас нет, не в кресле же спать. Можно, конечно, но неудобно. Так что вполне здравое решение.

Наверно, я громко думал. Или глазами хлопал. Но Саша проснулась. Мне так понравилось удивленное выражение лица, что я невольно улыбнулся:

– С добрым утром!

Она тоже улыбнулась:

– Ты уверен?

– В чем? – не понял я. – Что-то я туго нынче соображаю.

– В том, что сейчас утро.

– А-а. Нет. Да и неважно. Ты здесь оставалась? – задал я совершенно идиотский вопрос. Сам такие вопросы ненавижу.

– Ну да… Да, вижу, ты туго соображаешь. Понимаю. Это пройдет.

– Надеюсь. Хотя и не уверен. А что, все было так плохо, что надо было меня оттуда вытаскивать? – Я вспомнил вчерашний эксперимент.

– Думаю, еще пару минут – и вытащить тебя мы бы не смогли. Ну ты нас и напугал! У меня еще таких случаев не было. Чтобы я кого-то вот так спасала.

– Спасибо. – Мне почему-то не верилось, что я чуть не остался там. Непонятно где.

– А теперь рассказывай, что случилось. – Видно было, что ей не терпится узнать.

– Ну-у началось так же, как и у Пашки, – отрубились все органы чувств… – Я рассказал, что произошло, не особо вдаваясь в подробности. – А когда уже собирался посмотреть, что там такое, в этой дыре, вы меня и вытащили.

– Да-а, очень похоже на то, как люди описывают свою смерть, – озадаченно проговорила Саша.

– Ага, внешне, может, и похоже, но я почему-то уверен, что ничего общего с этим нет. Смотри то, что никаких внешних раздражителей, – это работа шлема. Твои покойнички, что, тоже в виртуальных шлемах коньки отбрасывали?

– Никакие они не мои, – возмутилась Сашка. – Ну-у допустим. А свет этот дурацкий?

– Насчет этого не знаю, но первое, что приходит в голову, – дыра в конфигурации изолирующего поля. Что характерно, я воспринимал ее внизу… Ну да, внизу ведь пусто, шлем же незамкнутый. А мощности не хватило, чтобы создать полностью замкнутую сферу. Поэтому и дыра. Здорово, надо будет поиграться с конфигурацией поля.

– Я тебе поиграюсь! Только с того света, можно сказать, вытащили, а туда же. Будешь неделю восстанавливаться, понял? – Для большей убедительности Сашка села и ткнула пальцем мне в грудь.

Я взял ее руку в свои.

– Милая Саша, – начал я вкрадчиво, – с каких это пор ты стала решать за меня? Я…

– С тех самых пор, как здесь работаю, – отрезала она и убрала руку. – И если ты считаешь, что лучше меня разбираешься в медицине, то и работай вместо меня. А я отсюда ухожу.

– Эй, погоди! – Я испугался. – Я же не говорил, что опять полезу в этот шлем. Я просто тихонько попрограммирую… Извини. И я совсем не хочу, чтобы ты уходила.

– Ладно, уболтал. – Ее голос заметно потеплел. – Встать можешь?

Я попробовал. При помощи Саши это получилось.

– Странно, ты быстро восстанавливаешься. Обычно больные после такого состояния лежат неделями. – Она рассуждала вслух. – Но, с другой стороны, это было вызвано внешним воздействием, и когда его сняли… Нет, если ресурсы организма истощились, они не могут просто так восстановиться обратно… Надо хотя бы хорошо питаться для этого… Получается, ты откуда-то берешь энергию. Интересно как?

– Я? Ничего я не беру. Какую энергию? – Я удивился.

– Не знаю, но так обычно не бывает. Надо над этим подумать. Пошли есть, раз встал.

Я действительно мог уже вполне сносно ходить. Правда, колени дрожали, да и по лестнице пришлось идти, держась за перила двумя руками, так как на этот раз Сашка не стала мне помогать. Меня это немного уязвило, но, похоже, она решила провести эксперимент по оценке скорости моего восстановления. Ох уж эти исследователи, всегда от них простые люди страдают. Было у меня желание казаться более слабым, чем на самом деле, сымитировав приступ слабости, чтобы посмотреть на ее реакцию, но я себе этого не позволил. А так иногда хочется почувствовать заботу симпатичной девушки…

Оказалось, что на улице вовсю светило солнце и было тепло – чудесный весенний денек. Хорошо. В столовке только что кончился обед для работников института – когда мы вошли, последние люди уже выходили. Есть я особо не хотел, однако, когда мы взяли по обеду, подмел все и даже сходил за добавкой.

После работы наступило такое ленивое состояние, что не хотелось ничего делать.

– А давай сходим на берег позагораем? – предложил я Сашке.

– Это в плюс четырнадцать? Не упаримся, часом?

– Ну, это я условно. Просто поваляемся на солнышке. Если у тебя других планов нет, конечно.

– Да уж теперь нет. Скоро Паша приедет, да и остальные. Надо будет сидеть следить. Пошли. Все равно делать нечего.

– Погоди минутку.

Я поднялся к себе в комнату, где ночевал уже несколько дней, – босс постарался. Общага и столовка располагались в одном здании, и это было что-то вроде общежития квартирного типа – длинный коридор от лестничной площадки, а в нем двери в комнаты. Небольшая комната, пять на три метра, – там кровать, стол, два стула, шкаф – и маленький закуток с душем и туалетом, каких не бывает в обычных общагах. Сюда я привез много разного барахла, надеясь покататься на велосипеде по окрестностям. Был там и туристический коврик, который просто необходим, когда охота поваляться на солнышке. Правда, только один. Подумав, я взял еще и спальник. Сложил все это в свой велосипедный рюкзак.

Когда я исследовал окрестности, то нашел чудесное место – опушка соснового бора наберегу водохранилища, к тому же расположенная так, что днем была хорошо освещена солнцем, а от ветра защищенная кустами подлеска. Минут десять пешком.

Среди сосен на теплом, сухом мхе я положил коврик, сверху расстелил спальник.

– Располагайся. Будем принимать солнечные ванны, – сказал и завалился на спальник.

Саша присела рядом:

– Здорово тут. Спокойно, тепло.

– Ага, и комары не кусают. Летом будет теплее, зато не так спокойно. Комары, мухи, дети, собаки, тещи и все такое.

Я лежал на спине и смотрел на небо в обрамлении сосен, колышущихся на легком ветру.

– Вот скажи мне, давно ты вот так сидела, когда не надо никуда торопиться и можно просто ни о чем не думать?

– Не помню уже. Как-то все не до этого. Может, когда в школе в поход ходили? Но тогда тоже не до красот природы было, я раньше на это внимания не обращала. Так что можно сказать, что и никогда. Надо же. Это так просто – выбраться за город, да или просто в парк подальше от оживленных мест, и просто посидеть. Только вот не получается ни о чем не думать.

– У меня тоже. Но можно просто попробовать не обращать на мысли внимания.

– Пробую, не получается. А ты о чем думаешь?

– Ну так, в общих чертах… – Пауза. И через некоторое время: – О тебе.

Я замолчал. Саша тоже. Потом посмотрела на меня странно так, отвернулась и, глядя куда-то вдаль, задумчиво спросила:

– Может, иногда стоит меньше думать? А больше делать?

Да, я, конечно, скромный и так далее. Но не тупой.

Чудесный солнечный денек, легкий ветерок с водохранилища, где-то вдалеке стучит дятел, а мы сидим и целуемся. Красота.

Когда мы вернулись на работу, зайдя предварительно поесть, наступил вечер. Приехали Паша, Колян, Анечка, Женька и Вован. Они сидели в комнате отдыха и пили кто чай, кто кофе. Ну а Вован пил пиво и закусывал солеными сухариками. Говорили, видимо, обо мне, так как, когда мы вошли, все замолчали.

– Всем привет! – радостно поприветствовал их я.

По лицам понял, что они ожидали увидеть как минимум остывающий труп, а никак не здорового человека. Но замешательство их длилось недолго.

– Так ты не помер, значит? – задал риторический вопрос Колян. Я ответил трагическими словами из фильма:

– Еще бы чуть-чуть – и в моем доме заиграла бы музыка. Но я бы ее не услышал. Если бы не она. – Я показал на Сашку.

– Без ложной скромности могу сказать, что он прав, – подхватила Саша. И не менее трагическим голосом добавила: – Он уже выходил на Тропу Большой Охоты.

– Мне повезло, что я не люблю охоту. – Я деловито оглядел стол. – А что тут у нас пожрать?

– Народ, вы не пугайтесь, он теперь перешел в перманентно-голодное состояние. Это нормально, – пояснила Саша.

Тем временем я уже делал себе бутерброды из того, что нашел на столе.

– Ты расскажешь нам, что там произошло? – спросил за всех Паша.

– Да особо нечего рассказывать. Ничего почти не помню. – На удивленный взгляд Саши никто не обратил внимания, а сама она промолчала. – Сунулся без подготовки, вот и поплатился. Надо дальше работать. Буду писать управление полем, внутренний интерфейс. Там видно будет. Да и врачи, – кивок на Сашку, – запретили тестировать самому целую неделю.

– В общем, дело ясное, что дело темное, – констатировал Женька. – Приходи тогда к нам играться. Мы такие драйвера на костюмы накатали – реалистичность полная. Ну почти, – поправился он, когда Анечка выразительно так на него посмотрела.

– Понятно, у вас там весело. Может, и придем.

– Давайте. Паш, мы пошли работать. Сегодня примерно до семи.

– Хорошо, топайте. – Народ ушел, остались только мы втроем. – Студенты, им бы только в игрушки играть, – беззлобно проворчал Паша.

– Слушай, Паш, я вам тут наврал все. Думаю, студентам необязательно знать, что со мной произошло. Тем более что я и сам не понял пока.

– Так-так, интересненько. Давай говори.

Я рассказал еще раз и добавил в конце:

– Так что надо работать и искать дальше. Этим и займусь сегодня.

– Слушай, а может, ну его на фиг? Запишем, что эта конфигурация небезопасна, а она ведь правда небезопасна, и все дела. Ну и программную блокировку поставим, конечно.

– Нет, ты не понял. Это мы, конечно, сделаем. Но главное мне самому стало очень интересно, что же это такое. Может, это самая важная особенность нашей игрушки. Переворот в науке и все такое.

– Лично я не против, чтобы ты копал в этом направлении. Вдруг и правда что-то интересное получится. Тем более время у нас есть.

– Я смотрю, вы тут все уже решили? – спросила Саша. – Тогда мне ничего не остается, кроме как не дать вам окончательно покинуть данную реальность.

– Почему – окончательно? – удивился я.

– Да потому, что мне кажется, вы теперь будете часто… отлучаться. Где был один раз, там будут и другие. А мне придется вас вытаскивать.

– Только не нас, а Дэна, – ответил Паша. – Я пока туда не собираюсь. У меня своей работы хватает. Буду по костюму работать. Тут от медиков рекомендации пришли, надо их обдумать да воплотить. Работайте. – Он вышел.

– Ну, с чего начнем? – изображая энтузиазм, поинтересовалась Сашка. – Моя помощь потребуется?

– Так как ты запретила мне неделю залезать в шлем, то, думаю, можешь ограничиться моральной поддержкой. В худшем случае мне грозит подавиться печеньем или обжечься чаем.

– Вот и хорошо. У меня там запарка небольшая по учебе случилась, так что мне несколько дней надо, чтобы разгрести все. Не против, что меня не будет?

– Против, конечно. Но что делать-то? Учеба – дело святое, без нее нынче никуда. Давай только побыстрее. Чтоб к тому времени, когда мне потребуются тесты, ты приехала. Ок?

– Попробую. Главное – позвони заранее, ладно?

– Само собой.

– И еще пообещай мне, что не полезешь один в этот свой дурацкий шлем.

– Конечно. Обязательно дождусь тебя. Только не задерживайся.

– Тогда пока, пойду собираться. – Она быстро поцеловала меня и побежала вниз.

– Тоже звони, – крикнул я ей вслед.

А в голове уже зрели в больших количествах разные идеи, которые мне не терпелось воплотить в жизнь. Или хотя бы в программу.

Это будет непростая неделя.

(обратно)

Глава 6

Неделя и правда оказалась весьма непростой. Прежде всего в плане того, что я пока точно не знал, в каком направлении работать. А куча идей обернулась большой кучей вопросов. Поэтому сначала надо было разработать приемлемую гипотезу того, с чем я столкнулся. Но для этого не хватало данных. Оставалось строить предположения на основе одной попытки, которая чуть не закончилась для меня плачевно.

Итак, что мы имеем. Первое и самое необычное – я впервые был каким-то образом отделен от своей физической оболочки. То бишь тела. И при этом вполне ощущал себя как личность, и даже ощущал что-то вовне, не используя для этого тело. Само по себе это порождает такую массу предположений, что можно долго размышлять, но ничего полезного не придумать. Без эксперимента лучше не пробовать. Так что пока подождем.

Второе. То, что я практически ничего не мог чувствовать там, явилось лишь следствием того, что шлем отрубал все внешнее воздействие, или так и должно быть? Я склонялся к первому. А отсюда следовало, что дальше мне надо будет научиться управлять конфигурацией С-поля внутри шлема, дабы проверить это предположение. Причем управлять им я должен, находясь внутри. Вот блин, уже думаю, что я находился внутри шлема, а не он на мне. Вот и вторая задача – внутренний интерфейс управления. С этих двух вещей и надо начинать.

Третьим и самым интригующим было – а что же там снаружи? Но тут можно рассуждать сутками без намека на истину, помочь мог только эксперимент. Вопросы типа «как я смогу перемещаться в пространстве», «какие преимущества мне это даст» и «что будет в это время с телом» оставались без ответа.

Пока не было никакого научного объяснения, мысли все время крутились вокруг всякой мистики, о коей не слышал разве что ленивый. Уж насколько я не любитель средств массовой информации, но и я постоянно сталкиваюсь с рекламой всяких потомственных колдунов, магов, экстрасенсов, которые за небольшое (а кто и за большое) вознаграждение заштопают вам ауру, закроют или откроют чакры (что это такое, интересно?), принесут удачу и богатство, а также обязательно снимут сглаз (куда же без этого?). И все они умеют видеть ауру, читать и внушать мысли, двигать предметы на расстоянии, вызывать духов умерших людей и путешествовать по астралу.

Вот я и стал невольно думать, что, может, не такая уж все это неправда. Вдруг меня угораздило прикоснуться к чему-то такому, для чего пока не найдено научного объяснения? А это было куда круче, чем игры во всякие ролевушки в Интернете, пусть и реалистичные настолько, что их иногда сложно отличить от действительности. Да, ради такой возможности стоит напрячься и попробовать заставить это железо работать. Если, конечно, все это не полная туфта.

Так примерно я размышлял все время, пока писал программу управления работой шлема. В общем-то там не было ничего особо сложного. В шлем встроено шестнадцать эмиттеров, источников С-поля, у которых можно произвольно регулировать направление излучения, его мощность и точку фокусировки. Во время теста все они были настроены на блокировку сферы вокруг головы, изолируя ее от внешних воздействий. Моя идея заключалась в том, чтобы во время нахождения внутри просто изменить направление излучения и сделать таким образом что-то типа дыры в изолирующей сфере. И посмотреть наконец-то, что там снаружи. А уж потом думать, надо оно мне или нет.

В качестве интерфейса управления я взял обычную программу управления операционной системой через виртуальный шлем, которая давно была написана специально для нашего оборудования. В нее встроил собственную утилитку управления эмиттерами, которая изнутри выглядела как сфера, на которой были расположены эмиттеры с клавишами регулировки и контрольными мониторами на каждый. На коммерческий продукт это походило мало (вообще не походило), но меня вполне устраивало.

Относительно рабочую программу я сляпал как раз за неделю. Разумеется, ее еще надо было дорабатывать и отлаживать не одну неделю, но мне не терпелось попробовать ее в деле. Да и не собирался я делать из нее коммерческий продукт. По крайней мере пока.

После основных тестов я с довольным видом сидел и пил чай с печеньем. Скоро должна была подъехать Саша, которой я позвонил еще вчера и предупредил, что мне не терпится попробовать, что же у меня получилось. Мысли лениво крутились вокруг того, как все-таки регулировать четыре нижних эмиттера, чтобы образовалось приличное окно, но меня при этом не выкинуло бы из этого непонятного состояния. Вдруг меня пронзила одна абсолютно простая мысль, настолько элементарная, что от неожиданности я подавился печеньем.

Сашка застала меня сидящим на диване с чашкой в руке и мучительно кашляющим.

– Кто-то говорил, что может подавиться печеньем, – сказала она, хлопая меня по спине. – Я смотрю, ты занимаешься этим каждый день.

– Чем? – еле выдавил я.

– Печеньем давишься, – охотно пояснила Сашка. – Или ты специально к моему приезду изобразил? Привет, кстати.

– Привет. Блин. Ни фига ты не понимаешь. Я целую неделю тут работал, а о самом главном не подумал.

– О чем это?

– Подожди, мне надо подумать. Вон чаю попей пока.

– Ничего себе! Я, можно сказать, все дела бросила, мчусь сюда как на пожар, Дэну, видите ли, не терпится. А он… Слов нет.

– Извини, сейчас объясню. Понимаешь, я написал программу управления, так сказать, изнутри шлема. Да что объяснять, это все знают. Обычная трехмерная программа управления. Настолько привычная, что не задумываешься, как происходит управление.

– Ну и как? – Сашка все-таки налила себе чаю и теперь употребляла его с печеньем.

– Через костюм, как же еще! Ты двигаешь пальцами или рукой или как настроишь, а картинка внутри шлема меняется. Или двигаешь головой – и картинка поворачивается. Смысл в том, что все это управляется через движения тела. Нет, ну я и дурак! Я взял стандартный интерфейс управления, а как его использовать, если в том режиме я вообще ничего не могу сделать? Даже увидеть эту картинку. Хотя… – Я снова задумался. – Она должна формироваться уже внутри изолирующего поля. Короче, фиг знает.

– А ты уверен? Вдруг сможешь?

– Я что, хоть раз тогда шевельнулся?

– Ну-у, я больше на приборы смотрела, но, кажется, ты не шевелился…

– Я точно помню, что сознательно управлять телом не мог. Блин, что же делать тогда? – Вопрос был риторический, так как Сашка уж точно не могла на него ответить.

– Насколько я поняла, ты не знаешь, как обеспечить обратную связь?

– Именно так. Даже идей никаких нет. Но точно знаю, что надо все равно попробовать, – может, что и придумаю. А управление придется взять тебе. Не бойся, там все просто, я покажу. Надо один раз будет изменить несколько значений, и все.

– Ладно, давай попробуем. Когда хочешь начать?

– А что тянуть? Вот чай допью, и пойдем пробовать.

Сашка лепила на меня датчики, а я лежал в кресле и давал последние указания:

– Запомни, надо изменить значения на четырех нижних эмиттерах, это номера одиннадцать, двенадцать, тринадцать и четырнадцать. На каждом понижаешь мощность до тридцати процентов. Это просто. Затем нажмешь вот эту кнопку. По ней изменится направление излучения. Если я правильно все рассчитал, то, возможно, что-то и получится…

– А если неправильно?

– Соответственно ничего не получится.

– Я имею в виду, будет ли это опасно? – Медик должен в первую очередь об этом думать.

– Точно не будет. Рассчитал я все верно, весь вопрос в том, поможет это или нет.

– А что хоть должно произойти в случае успеха? Ты так и не сказал ни разу.

– Этого я и сам не знаю. Но если узнаю, расскажу обязательно. – Было бы только что рассказывать. – И главное – не забывай сообщать мне все, что делаешь, и мое состояние постоянно.

Стандартный интерфейс управления виртуальным шлемом, разумеется, имел поддержку общения по сети как голосом, так и по старинке – текстовыми сообщениями. Предполагалось, что Саша будет сообщать мне о моем состоянии в текстовом режиме, что-то типа бегущей строки. А вот я ничего не смогу ей сообщить, связь будет односторонней.

– У меня все, – сказала Саша. – Ты как, готов?

– Угу, – промычал я из-под шлема. – Только начинай менять настройку не раньше чем через пять минут, после того как я включу этот хитрый режим.

– Включаю.

Она запустила программу управления компьютером через шлем и костюм.

До предела упрощенный интерфейс работал как надо. Вокруг меня на фоне темноты (так как фоновая картинка была отключена) появились кнопки управления. Для порядка я их понажимал, вызывая всякие менюшки и окна настроек, удостоверившись, что стандартное управление через костюм работает нормально. Затем запустил свою программу управления эмиттерами. Сразу же вокруг меня появилась объемная схема их расположения с окошком состояния каждого эмиттера в отдельности и кнопками регулировки. Включив тестовый режим, отработал вхолостую несколько конфигураций поля. На первый взгляд прога работала нормально.

Все это время Саша сообщала мне о показаниях своих приборов, которые, разумеется, ничего необычного не показывали. Пока.

– Ну что, – спросил я из-под шлема, – давай начинать, что ли? Хватит тянуть. Только сразу давай информацию.

– Да помню, помню. Включай… – Я включил, поэтому и не услышал окончания фразы.

Для меня в общем-то почти ничего не изменилось. Я только перестал слышать внешние звуки, которые до меня доходили и так сильно приглушенно. А вместо прошлого ничто я по-прежнему видел интерфейс управления своей программой. Получается, действительно картинка формируется шлемом уже внутри изолирующего С-поля. И только спустя несколько секунд после включения я обнаружил, что совершенно не ощущаю собственного тела в кресле. Да и отнесся к этому уже весьма спокойно. Видимо, этому способствовало то, что это был уже второй раз, да и привычная картинка перед глазами сильно помогла. Но где же сообщения от Саши? Пора бы, по ощущениям прошло уже около двух минут.

Ага, вот оно. «00.60. Режим стандартный. Активность – 80 %. Состояние – 4». Для краткости мы решили, что Сашка сообщает мне только время от включения режима, активность основных систем организма в процентах от обычного состояния бодрствования и общее состояние организма. А чтобы не разбираться в цифрах, которые я не понимаю, решили оценивать его по пятибалльной шкале, приняв за пять мое состояние до эксперимента. Договорились, что когда оно примет значение два, то Сашка меня вытаскивает. Так, пока вроде все нормально, только со временем странно. Что-то мало прошло там, снаружи…

Интересно, а кнопочки потрогать можно? Ого, а это что такое? В начале работы в качестве своей трехмерной модели я выбрал себя, одетого в виртуальный костюм. Такая средней паршивости модель – если присматриваться, то видны и полигоны, и неестественные цвета. А тут вдруг, потянувшись к кнопке, я увидел вполне нормальную свою руку и без всяких следов перчаток от костюма. Посмотрев на себя, обнаружил, что одет в ту же самую одежду, в которой пришел на работу, – футболка, джинсы, кеды. Интересно, получается, подсознание или что там за него, одело меня в наиболее привычную одежду? А вот и следующее сообщение.

«02.00. Режим стандартный. Активность – 76 %. Состояние – 4». Что ж, пока неплохо. Я, кажется, хотел нажать на кнопочку? К моему величайшему изумлению, кнопочка послушно нажалась, открыв мне основное меню со списком программ. Как же так? Если я не могу пошевелить пальцем в костюме, чтобы замкнуть соответствующий контакт, через который пойдет импульс для выполнения любого простейшего действия в системе, то каким образом я смог нажать на кнопку? Блин, это же невозможно в принципе. Выходит, что я все-таки как-то сумел пошевелить рукой. Это пока единственное объяснение. Значит, я смогу пообщаться с Сашей. При наборе текста все кнопки на виртуальной клавиатуре слушались беспрекословно.

«03.00. Режим стандартный. Активность – 83 %. Состояние – 4».

«Привет. Я тут как-то могу управлять системой. Посмотри, я там неподвижно валяюсь или, может, что-то дергается?» И я начал жать на все подряд, чтобы Сашка смогла увидеть это снаружи. Мне уже стало надоедать, когда пришел ответ.

«04.10. Режим стандартный. Активность – 89 %. Состояние – 4. Лежишь как труп недельной давности».

«Что, так же воняю? Я ни хрена не понимаю. Тогда ничего не трогай, я отсюда все сам настрою».

«04.24. Хорошо. Пока не воняешь». И то ладно. Пора бы уже и оглядеться. Ага, вон то непонятное, еле видное пятно внизу и есть, наверно, выход во внешний мир. Как показала практика, прорываться бессмысленно и опасно. Значит, будем конфигурять поле.

Управление эмиттерами я сделал максимально простым, поэтому процесс настройки не представлял сложности. Как и планировалось, на четырех нижних эмиттерах я опустил мощность до тридцати процентов. Все произошло достаточно быстро – только я стал наблюдать сквозь интерфейс управления светлое пятно прямо перед собой (а почему-то не внизу), как сразу оно схлопнулось, и я вновь стал чувствовать свое тело, а вместо себя увидел трехмерную модель в виртуальном костюме.

Так, первый блин комом. Давайте попробуем еще. И начал медленно поднимать мощность одновременно на четырех эмиттерах. Примерно процентах на шестидесяти я скачком переместился в уже знакомое состояние и как раз увидел сообщение от Саши. «05.36. Режим 30 % мощности на нижних. Активность – 104 %. Состояние – 4». И почти сразу же еще одно. «05.45. Режим стандартный. Активность – 92 %. Состояние – 4. Что это было?» Я в ответ написал, что случайно вывалился из режима, но сразу вернулся обратно. То, что процесс стал контролируемым изнутри, радовало.

Но почему же дыра стала образовываться не там, где я думал? А почему я решил, что низ в моем понимании и низ шлема – одно и то же? Вот блин. Я же лежу в кресле, и низ в моем представлении должен находиться как в районе задней части шлема. Получается, что дыра находится в месте с максимальной плотностью эмиттеров, а это значит, что спецы на заводе неправильно задали базовую конфигурацию. Тогда надо настраивать номера с седьмого по десятый. Чем я и занялся.

Как только я начал медленно уменьшать мощность на четырех задних эмиттерах, пятно внизу стало постепенно светлеть. Теперь надо было дойти до порога сброса режима и уж потом пробовать соваться наружу.

«05.50. Снижение мощности на 7, 8, 9, 10. Активность – 78 %. Состояние – 4». Это Сашка старается. Но неужели прошло меньше шести минут?

Прежде чем я снова вылетел в «себя», мне удалось понизить мощность поля в задней (или нижней) части шлема до 28 процентов. «06.07. Снижение мощности на 7, 8, 9, 10. Активность – 97 %. Состояние – 4» – пришло сообщение от Саши. И сразу же стал медленно поднимать мощность, пока не вышел на уровень 34 процента, при котором вернулся в уже привычное и такое непонятное состояние.

«06.08. Мощность на 7, 8, 9, 10 по 34 %. Активность – 77 %. Состояние – 4».

Ну что ж, пора начинать вылазку, которая в прошлый раз кончилась для меня весьма плачевно. Будем надеяться, что я правильно понял причину и в этот раз такого не повторится. И я двинулся в сторону ясно видимой дыры в черноте изолирующего поля. В этот раз я не испытывал каких-либо затруднений, продвигаясь к ней. А затем подошел к ней вплотную… и, преодолев небольшое сопротивление, выбрался наружу.

(обратно)

Глава 7

И оказался в нашей лаборатории. Странно, если бы я оказался где-то еще. Я осмотрелся. А посмотреть было на что – выглядела лаборатория несколько странно. Во-первых, вокруг всей аппаратуры и кабелей я увидел странное свечение различных цветов и интенсивности, хотя преобладали оттенки красного и фиолетового. А внутри этого свечения часто проскакивали сгустки или искры такого же цвета, движущиеся настолько быстро, что фактически сливались в мерцающие полосы. Интересно, что это за излучение? Тепловое, что ли? А искры?

Во-вторых, когда я обернулся, то увидел вокруг Саши аналогичное свечение. Вот только тут даже на первый взгляд выглядело все гораздо сложнее, потому что цветовых оттенков было гораздо больше. «Если использовать классическую точку зрения, то сейчас я вижу ауру. Что еще я должен видеть, если сам нахожусь в астрале, по той же теории? А мое тело валяется вон в том кресле и не подает признаков жизни. Ну что ж, остановимся на классической терминологии». Видеть Сашину ауру было так необычно, что я решил рассмотреть ее подробнее.

Прежде всего выделялось равномерное красноватое свечение, которое вытягивалось вверх и постепенно исчезало над головой. «Это очень похоже на тепловое излучение и не имеет отношения к ауре», – предположил я. А дальше шла мешанина цветов и оттенков, интерпретировать которые я не мог, потому что не знал как. В верхней части ауры сейчас преобладали оранжевые оттенки, они показались мне какими-то тревожными. Ниже на общем светло-салатовом фоне выделялись пятна более темного зеленого и синего цветов и только одно – бледно-желтого цвета. Кроме всего, также я заметил искорки, аналогичные тем, которые я видел вокруг аппаратуры. Их было очень много, и они постоянно двигались с огромной скоростью в разных направлениях. Вообще-то я вроде где-то слышал, что в ауре должен преобладать какой-то один цвет и, мол, по нему можно узнать о человеке все, что угодно. Хотя, может быть, что кто-то другой, кто может видеть ауру, увидит что-то свое. Где здесь эталон? С чем сравнивать? Вот оранжевый цвет, например, у меня ассоциируется с тревогой, а Сашка сейчас волнуется – я и вижу вверху ауры оранжевый цвет. А если у кого-то другого это связано, скажем, с синим цветом, то он и увидит ее синей. Но это только мои предположения, и не более, которые возникли буквально только что.

Кроме этого, я стал воспринимать звуки. Гул аппаратуры, шелест воздуха в кондиционере, шорох одежды Саши воспринимались вроде вполне адекватно, только неестественно четко. И при этом было почему-то понятно, что вот это шумит воздух на лопастях вентилятора в корпусе системного блока, а вот здесь немного искрит контакт в кондиционере.

Затем я перевел взгляд на свое тело в кресле. В общем-то почти все то же самое, только интенсивность ауры почти никакая да цветовая гамма несколько другая – больше синих оттенков. Не пора ли возвращаться, а то как бы тело не решило без меня коньки отбросить?

И тут я обратил внимание, что от моего тела ко мне тянется фиолетовая ниточка, по которой пробегают все те же маленькие искорки. Причем в данном случае было заметно, что движутся они в большинстве своем от тела ко мне, а от меня – очень редко. «Как пить дать, это энергетический, а может, и информационный канал. Или одновременно – энерго-информационный». Кто знает, сколько я тут трачу энергии, поступающей от тела? Вдруг она кончится, как в прошлый раз, и вновь придется меня откачивать? Пойду-ка я обратно.

Возвращаясь, я заметил, что, проходя через дыру в изолирующем поле, энергетический канал ко мне уменьшается почти втрое, рассеиваясь на границе. Похоже, все-таки оно до сих пор сильно препятствует прогулкам по астралу. Но как же без него обойтись? Тут было над чем подумать.

Вернувшись, обнаружил кучу сообщений от Саши.

«06.22. Мощность на 7, 8, 9, 10 по 34 %. Активность – 52 %. Состояние – 3. Ты что там делаешь?» Затем. «06.25. Мощность на 7, 8, 9, 10 по 34 %. Активность – 26 %. Состояние – 2. Если через пять минут ничего не изменится в лучшую сторону, я тебя вытаскиваю». И последнее. «06.28. Мощность на 7, 8, 9, 10 по 34 %. Активность – 24 %. Состояние – 2. Отключаю все через 2 минуты». И тут снова сообщение. «06.30. Мощность на 7, 8, 9, 10 по 34 %. Активность – 71 %. Состояние – 3. Ты что делал, урод?!» Надо бы ответить: «Не волнуйся, погулял немного. Пока ничего не делай, у меня все нормально». Ну что ж, можно считать, что опыт удался. Пора и по чайку. С этой мыслью я отключил все эмиттеры и тут же почувствовал, что встать будет весьма проблематично.

– Сними с меня эту гадость, – попросил я. – А то что-то руки не поднимаются да все тело затекло – лежал-то без движения.

– Что-то быстро оно у тебя затекло. И десяти минут не прошло. – Сняв шлем, Сашка начала расстегивать на мне костюм.

– А ты попробуй полежать вообще без движения все это время, вот и узнаешь. Хочешь попробовать?

– Ну вот еще. Сесть можешь, а то мне костюм не стянуть?

– Забей, сам сниму. Попозже. – Я пока решил не вставать, а то при попытке встать в глазах неприятно потемнело.

– По приборам твое состояние можно было назвать промежуточным между очень глубоким сном и комой. Еще чуть-чуть – и я бы все отключила. А потом все вдруг улучшилось.

– Я в курсе. Читал твои сообщения. Только извини, я их потом читал, поэтому и не отвечал. А в то время я гулял по комнате. Тебя вот видел.

– Да? И каким образом ты мог тут шляться, если валялся в кресле? Душа покидала тело?

– А фиг знает. Может, именно так и было. Получается, что моя нематериальная составляющая, другими словами – душа, – начал я с умным видом, – отделилась от материальной составляющей, то бишь тела. Но не совсем – между ними остался энерго-информационный канал. Это я сам придумал, – гордо сообщил я. – По которому от тела поступала энергия, необходимая для функционирования этой самой нематериальной составляющей. Вот. А канал этот я своими… глазами… чем-то, в общем, видел. Понятно?

– Угу. А ты вообще… это… нормально себя чувствуешь? – Похоже, не верит. Ну да и ладно.

– Вообще не очень. Да ничего страшного, не веришь – и не надо. Мне все равно. – Я не обиделся. – Не собираюсь никого убеждать. К тому же вдруг и правда крыша потихоньку того?

– Если ты про это вспомнил, то пока не того. Но когда будет того, будет поздно, понял?

– А для этого у меня как раз есть ты. Так что следи. И вообще, пошли чай пить, а лучше в столовку – есть. – Я попробовал подняться из кресла, и у меня это получилось. А начал пробовать, потому что вдруг понял, что очень хочу жрать. Но я был знаком с классической теорией, и это меня не удивило. Раз энергия потрачена, необходимо ее восполнить.

Я сел и с кряхтением стал стаскивать с себя костюм.

– Э-э, так, может, мне выйти, или хотя бы отвернуться? А то как-то неудобно… – вспомнила Саша о скромности. – Мы с тобой вроде еще не настолько близки…

– Кому неудобно? Тебе, что ли? Ну как хочешь, а мне сейчас без разницы. Да и вообще, ты же медик, чего мне тебя стесняться? А насчет близости – это дело поправимое ведь, правда?

– Ну ты и хам! – Ведь не обиделась же, зуб даю. – Хорошо, давай помогу тогда, ведь вижу, что сам тут до вечера провозишься.

– А вот за это наше вам спасибо.

Стащив с меня костюм и принеся мою одежду, Сашка ушла ставить чайник. А я медленно одевался и размышлял: «Вот, блин, женщины. Когда не надо, скромными притворяются. И вообще, пора переходить к решительным действиям. Вот прям сегодня…. Нет, сегодня не получится, я же на ногах еле стою, и голова кружится. Ладно, там посмотрим, а пока пора восполнять потерянную энергию».

Выяснилось, что я вполне могу самостоятельно передвигаться, да и вообще чувствую себя не так уж и плохо. А когда я пришел в нашу гостиную, то обнаружил там толпу народа, который оказался не против составить нам компанию в посещении столовки.

И когда мы шумной толпой двинулись в сторону столовки, я даже забыл, что собирался попить чаю.

В столовой мы сдвинули вместе два стола, чтобы разместиться рядом, и пошли за едой. Официантов днем здесь не было. Чтобы взять то, что я собирался съесть, понадобилось два подноса. Выбор был не особо богат, но меня вполне устроили три порции мяса с гарниром, салатики и компот. Главное, что много. Глядя на это, Вован – человек немаленьких размеров – поинтересовался:

– Решил следовать тезису, что хорошего программиста должно быть много?

Пока я не насытился, практически не обращал внимания на окружающее, зато теперь сидел откинувшись на спинку стула и лениво допивал компот, поглядывая в зал. За нашими столиками народ оживленно обсуждал очередную игрушку, в которой они нашли какой-то глюк. За другими столиками сидел институтский народ, приходивший сюда в рабочее время попить чаю с печеньем. Кое-кто этим злоупотреблял, но в целом людей было немного. За одним из столиков, практически на другом конце зала, сидели две молодые женщины, которые меня заинтересовали. Ничего особенного, просто меня, как нормального мужика, интересуют молодые женщины, даже если они чуть старше меня. Тем более что они, разговаривая, периодически посматривали в нашу сторону. А зрение у меня не очень хорошее, и, чтобы рассмотреть поподробнее, приходится напрягаться. Вот и тут так же. Но стоило мне только сосредоточить внимание на их столике, как я неожиданно понял, что очень четко различаю лица и слышу все, что они говорят.

– …Не видела раньше этой компании. Недавно устроились, что ли?

– Да нет, это же из соседнего здания мальчики. Тут фирма, не помню названия, здание снимает для работы, так они оттуда.

– А что, вон и симпатичные есть. Чем они занимаются, интересно? Может…

«Ну ни фига себе! Выходит, шлем и костюм тут неглавное? Они только помогли мне открыть новые возможности?» Я так бы и сидел с отсутствующим видом, если бы не Сашка:

– Ну, если ты больше ничего не хочешь…

– А что, разве еще что-то есть? – машинально спросил я. – Нет, спасибо, я наелся.

– Пошли работать.

– Пошли. – Но работать сейчас не хотелось. Мне надо было подумать. – Ты, Саш, иди, а мне надо тут кое-какие идейки обдумать. Я подойду через часик, хорошо?

– Что-то ты какой-то странный стал, после того как вылез из кресла. – Саша внимательно на меня посмотрела, по-медицински.

– Да не волнуйся, все нормально. Просто я сегодня узнал много нового для себя, и теперь мне надо это немножко обдумать.

– Давай не задерживайся долго, ты еще не полностью восстановился.

Я проводил Сашу до здания, а сам пошел погулять на берег водохранилища.

Подумать было над чем. Начали помаленьку копиться факты, на основе которых я хотел построить гипотезу, хоть как-то объясняющую случившееся. Все эти открытия несколько выбили меня из колеи привычного мировоззрения, заставив поверить в принципиальную возможность открытия для себя чего-то нового. Неважно, знаний или возможностей. И было ужасно интересно, чего можно добиться, копая в этом направлении. Тем более когда что-то начинает получаться. Совершенно неожиданно.

Разобрать хотя бы последний случай. Как я смог увидеть и услышать то, что находилось за пределами восприятия моих органов чувств? Выходит, что информацию я получал не через них, а каким-то другим способом, напрямую. Нет, все-таки пока мало данных, надо дальше со шлемом экспериментировать. Но общая картина на текущий момент у меня все же сложилась. Моя нематериальная составляющая (душа?) может вполне самостоятельно передвигаться в пространстве и получать информацию из окружающего мира напрямую, а не посредством органов чувств. Причем информация поступает более полная, не теряясь и не искажаясь. Тело же выполняет функцию выработки энергии и снабжения ею души. Фу, не нравится мне это слово, отдает религией. Пусть будет, ну, скажем, фантом – энерго-информационное образование, отражающее нематериальную сущность человека. Во загнул. Зато без всяких религиозных терминов, а то мы так скоро и до Бога дойдем, а в ту степь лучше не соваться с моим техническим образованием. В такие дебри залезешь – фиг выберешься. А окружающую действительность, не мудрствуя, можно назвать астралом. Короче, получается, что фантом привязан к телу каналом, по которому происходит подпитка энергией и обмен информацией. А вся разумная составляющая находится в фантоме… Значит, отождествлять себя я должен именно с ним, а не с телом. А в теле остаются только базовые рефлексы, необходимые для поддержания жизни. Делаем заметочку.

Дальше идем. Если есть энерго-информационный канал, то по нему можно гонять информацию в обе стороны. Например, я всегда могу узнать, как там мое тело себя чувствует и насколько еще хватит энергии на подпитку фантома. Но так же я могу послать телу информацию о том, что ему, например, необходимо перевернуться на другой бок или съесть шоколадку, чтобы восполнить энергопотери. Интересная мысль. Еще заметочка.

Но тут получается маленькая нестыковка. Чтобы отправить телу информационный импульс, надо затратить энное количество энергии, которое берется все из того же тела. Значит, надо выяснить, как и в каком виде фантом хранит энергию и хранит ли вообще.

А отсюда вытекает совершенно закономерный вопрос: а можно ли получать энергию для существования фантома не из собственного тела, а откуда-то еще? А так же ее накапливать и хранить независимо от тела? Ну это уже из разряда фантастики, хотя весьма интригующе.

Ладно, хватит на сегодня, а то скоро дойду в размышлениях до магии, телепатии и так далее. Пора пойти поработать. Надо отчетик свалять о проделанной работе для начальства.

Чтобы деньги платили.

(обратно)

Глава 8

Я (точнее, моя нематериальная составляющая) висел над территорией института на высоте сотни метров и отрабатывал «слабые энергетические воздействия». Говоря боле простым языком, я бил комаров. А наверх забрался для того, чтобы было посложнее. Суть упражнения, которое я сам себе придумал, заключалась в том, чтобы найти и убить комара. Разными способами. Вот такой я, блин, гуманист.

Технически это выглядело так. Я опускал на поверхность специально созданный «виртуальный поисковый модуль» (тоже мое название), в память которого были заложены основные биоэнергетические параметры комаров. Когда модуль находил комара, он отсылал мне его точное местонахождение, я концентрировался на ауре объекта охоты (да, и у комаров она есть, только очень простая), выпускал тонкий энергощуп и небольшим энергетическим импульсом разрушал ее. Комар соответственно дох. Или, наоборот, погружал щуп в энергетический узел и откачивал из него энергию. И в этом случае комар дох, только работа здесь была ювелирная, зато давала, а не отнимала энергию. Со стороны может показаться, что я просто садист какой-то, но на ком же мне тогда тренироваться? Не на людях же? К тому же это тоже принесет хоть какую-то пользу – их муравьи съедят. В общем, для тренировки сойдет, но пора уже усложнять задачу, а то становится неинтересно.

Какой прогресс, а ведь еще две недели назад я не знал, откуда мне брать энергию и где ее хранить.

Первой я решил проблему энергопотери на выходе из изолирующего поля. Выяснилось, что, если после выхода его отключить вообще, то из астрала меня не выбрасывает. Поначалу это испугало, но оказалось, что стоило вплотную приблизиться к телу, как сразу происходил возврат в нормальное состояние. Таким образом, шлем оказался нужен только для выхода в астрал. Осталось лишь выяснить, как обходиться вообще без него.

Вторая проблема возникла, когда я попробовал попутешествовать. Тут же обнаружилось, что когда фантом отдаляется от тела, то расход энергии увеличивается пропорционально расстоянию, причем зависимость тут явно не линейная. От тела я мог перемещаться не более чем на сто метров, потом постоянный энергетический канал практически исчезал, а что будет, если он вообще исчезнет, я решил не проверять. Жить-то пока охота.

Как эту проблему решить, я догадался почти случайно. Просто решил посмотреть на себя со стороны. Не на то, что мое подсознание представляет, а на то, как я выгляжу на самом деле. Самым сложным оказалось преодолеть собственные фантазии, которые упорно сводились к джинсам и футболке. Уже привычно вырастив щуп, при помощи которого я мог далеко видеть и слышать, я направил его на себя со стороны.

Когда, после долгих трудов, я все-таки смог избавиться от той картинки, что навязывало подсознание, то увидел занимательную картину. Это напоминало то, как выглядит аура, только здесь еще я мог видеть на первый взгляд бессистемное переплетение энерго-информационных каналов разных размеров и насыщенности, которые проходили между какими-то образованиями, чью структуру с первого взгляда разобрать было сложно. Да и со второго… хм…

Но постепенно в основных потоках я разобрался. Начал с канала, идущего от тела, а дальше пошел по цепочке. Нашел место, где скапливается поступающая энергия, посмотрел, куда она расходится потом. А затем обнаружил, что могу произвольно менять структуру всего, когда случайно нарушил положение одного из каналов. И сразу стало видно, как энергия рассеивается в пространство. Тогда я сильно испугался, но похоже, что это был какой-то второстепенный канал, ничего страшного не произошло, а я смог потом все исправить.

А дальше начались эксперименты, эксперименты и еще раз эксперименты. Бедная Сашка сидела на своих приборах и регистрировала абсолютно стабильное состояние глубокого сна.

Фактически в своем новом состоянии я заново познавал мир. Я обнаружил, что энергия, необходимая для моего существования, находится буквально повсюду и ее необязательно забирать из тела. Ее постоянно вырабатывают все живые организмы, будь то растения, микроорганизмы или люди. Так же как люди вырабатывают тепловую энергию, а затем просто выбрасывают ее в пространство, потому что не умеют удерживать. Постепенно я научился собирать и аккумулировать ее. Для этого я создал специальное образование по подобию того, какое было у меня для хранения накопленной энергии, и по мере надобности обращался к нему. После этого я стал практически независим от энергии тела. Но надо было что-то делать, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии. Чтобы, в конце концов, было куда возвращаться. И я занялся созданием большого и сложного модуля, который смог бы заменить меня самого на некоторое время без негативных последствий для организма.

Сначала он только умел искать, собирать и накапливать энергию для собственного существования. Затем я занялся анализом информации, проходящей по моему собственному каналу к телу. Ее оказалось на удивление мало, в основном шла энергия. А если я хотел узнать текущее состояние, то мне приходилось все делать самостоятельно, используя этот канал. На основе полученных данных я создал специальный блок в своем модуле, который принимал информацию и мог генерировать собственные сигналы и отправлять их телу. Вообще, все это очень сильно напоминало программирование, и главным здесь было понять основной принцип, а законы логики еще никто не отменял. После этого я сформировал новый энерго-информационный канал между модулем и телом, который сразу неплохо прижился. Задумка была достаточно простой – модуль качает энергию в тело, а не наоборот, что препятствует истощению организма, а дополнительные сигналы периодически стимулируют мышечную деятельность для поддержания тонуса. Сложных движений я пока не осилил, но простых сокращений основных мышц должно было хватить. Напоследок я добавил систему сигналов, которые модуль будет посылать мне в случае каких-либо аварийных ситуаций.

И, наконец, настал тот самый момент, которого я боялся больше всего, – разрыв канала между мной и собственным телом. «Интересно, – думал я, – для тела же это будет смертью если не физической, то духовной – точно. И буду потом лежать так всю жизнь где-нибудь в больнице с абсолютно стабильным состоянием, о котором я позаботился. Вроде и бесполезен, а выкинуть жалко». В тысячный раз все проверив, я приступил к операции.

По зрелом размышлении канал я не стал обрывать, а аккуратно закольцевал обратно на тело. Ничего не произошло. Абсолютно ничего. Я не помер в жутких конвульсиях ни здесь, ни в кресле, не сбилось дыхание, только в теле стали едва заметно сокращаться мышцы, когда управление перешло на новый модуль. А сам я метнулся к Сашке, чтобы посмотреть на приборы. В них я почти ничего не понимал, но зато на основе их показаний и Сашкиных цеу написал ей простенькую программку, которая отправляла для меня сообщения о моем состоянии каждые пять минут, поэтому мне достаточно было прочитать эту строку. Следующая строка сформировалась через две минуты, и я смог ее прочитать: «14.21. Активность – 28 %. Состояние – 3». Мы решили еще больше сократить информацию, так как состояние было практически все время стабильным. Вот как сейчас. А теперь проверим обратный вариант.

Я осторожно отделил второй конец канала и замкнулего на себя. Все прошло как по маслу. А я боялся. «В конце концов, как пишут в газетах, любой экстрасенс, коих у нас как собак, умеет это делать легко и непринужденно. А я чем хуже?»

Вскоре я уже мог себе позволить охоту на комаров в качестве тренировки.

Но постоянно болтаться в астрале, как бы мне того ни хотелось, я не мог. Надо было еще и работать. Вместе с Пашей мы написали объединенный интерфейс управления для системы «костюм – шлем». По рекомендациям медиков программировали различные режимы типа «легкий массаж» или «глубокий сон с поддержанием мышечного тонуса» и все такое. Это было достаточно просто – задать нужные параметры, которые приходили от медиков, через нашу программу управления и дать соответствующее название, а потом писать документацию. А Паша большей частью проводил время в переговорах с заказчиком, выяснял, что конкретно тому надо, чтобы, не дай бог, не сделать чего сверх необходимого. Таково требование нашего руководства: делать только то, что нужно, – ни больше, не меньше. Зато другому заказчику мы можем предложить то же самое, но с другими возможностями. Экономия получалась солидной.

А вообще, с появлением заказчиков на нашу продукцию кончилась и хорошая жизнь. Скоро надо будет начинать производство коммерческого продукта, пойдут жесткие сроки, кучи макулатуры, которую называют пользовательской документацией, и так далее. Паша обещал набрать еще людей на дизайн и создание документации, так что скоро в нашем проекте прибавится народу. Единственным полезным моментом стало то, что нам всем прибавили зарплату. Видимо, за успехи.

Лето было в самом разгаре, и у Сашки прибавилось свободного от учебы времени, так что она больше находилась на работе, контролируя мое и Пашино состояние. Пашу тоже надо было контролировать, поскольку он значительную часть времени проводил в костюме, который настраивал. Не обошлось пару раз и без несчастных случаев – когда случались ошибки в расчетах, костюм легко делал синяки, и приходилось срочно отключать его от сети.

После работы частенько ходили купаться на водохранилище тем составом, который был в данный момент на работе. К ночи узкая полоска пляжа между водой и сосновым бором была практически пуста. Изредка попадались прогуливающиеся люди, живущие в общежитии, как и я.

Вот и сейчас, мы закончили работу ближе к полуночи, а пока добрались до воды, уже стемнело окончательно.

Я заплыл подальше от берега и глядел на огни Дубны в нескольких километрах к востоку. Красивое зрелище – от легкого ночного ветерка по воде идет рябь, в которой отражаются разноцветные огни города. Звуков не слышно, зато чуть слышен шум ветра в кронах сосен, плеск воды, где-то далеко рокот старой моторной лодки, отправившейся на ночную рыбалку. Еще мне нравилось смотреть на звезды, но здесь их плохо видно, особенно с воды. Другое дело в горах. Там кажется, что звезды можно потрогать рукой. Вот уже с месяц друзья упорно звали меня съездить в горы – закрыть очередной разряд, но я пока ничего не обещал, так как было много дел на работе, бросить которую почти на месяц я не мог. Правда, Паша говорил что-то насчет того, что сдадим, мол, предварительный этап и будет две недели халявы, пока руководство не определится с генеральной линией.

Размышляя о том, рвануть мне в горы или все-таки остаться, я медленно плыл все дальше от берега. Скоро уже перестали слышаться голоса купающихся, только фонари видны на территории института. Плавание меня никогда не напрягало, я мог плавать очень долго, единственно, что это не бассейн, вода не двадцать восемь градусов, и я начал потихоньку мерзнуть. Пора бы и возвращаться.

Подплывая в темноте к берегу, сбоку я услышал Сашин голос:

– Наплавался? Не замерз?

– Ага, хорошо поплавал. Ну и замерз, конечно, немного. Надо употребить чего-нибудь согревающего на берегу.

– Не помешает. Но у меня есть идея получше. – Сашка подплыла ко мне вплотную и прижалась всем телом, так что мы стали погружаться под воду. – Я медик и знаю, как бороться с переохлаждением. – С головой мы все-таки не погрузились, дно оказалось рядом.

– Сейчас проверим, – ответил я, целуя ее в шею и одновременно нащупывая завязки на ее купальнике. Нащупать не удалось не только завязки, но и сам купальник. – Хм, а народ на берегу мы не смутим?

– Какой народ? Все уже по домам разбежались минут десять назад, – воспользовавшись паузой, ответила она. – А я, как твой личный медик, обязалась о тебе позаботиться. – Она поудобнее обхватила меня ногами. – И вообще, давай снимай лишние предметы, которые препятствуют согреванию. – Из лишних предметов на мне были только часы и плавки. Часы я пожалел, а вот плавки отправились на дно. Ну в самом деле, не наматывать же их в такой ответственный момент на руку?

Мы переместились на мелководье, и началось то, что словами описывать бесполезно, а надо почувствовать самому.

…Выползая в конце концов на берег, я заметил:

– Процесс согревания прошел в теплой, дружеской, но слегка подмоченной обстановке.

– Зато успешно. А теперь можно и по согревающему.

И тут из-за леса вышла луна, осветившая стоявшую во весь рост Сашу. Я просто застыл в восхищении. На нее хотелось смотреть не отрываясь. И это все мне? Мне, не избалованному вниманием девушек, верилось в это с трудом.

– Ну что застыл? Пошли к одежде, а то я мерзнуть начинаю.

Она развернулась и пошла по берегу вдоль кромки воды. Некоторое время я смотрел, как грациозно она идет, а потом догнал, и мы пошли рядом.

Когда мы подходили к скамейкам с одеждой, то увидели, что одна из них не пуста. На ней сидела припозднившаяся парочка и употребляла что-то слабоалкогольное. Парень, видимо, не выдержал и сказал:

– Ну вы даете! Нас впечатлило. Не знал, что здесь живут такие люди.

Девушка тут же обратилась к нам:

– Извините, не обращайте на него внимания. Мы совершенно случайно стали свидетелями. – Она смущенно замолчала.

– Да ладно, ничего страшного, мы не в обиде. – Сашка, нисколько не смущаясь, прошествовала мимо, а я добавил:

– Кстати, раз вас впечатлило, что мешает вам повторить? У секса в воде есть один немаловажный плюс – не достают комары. – Лично меня такие мелочи, как отсутствие одежды, не смущало вовсе, я только беспокоился за Сашу. Как выяснилось, зря.

– Мы обдумаем ваше предложение, – ответил парень, а я почувствовал, как его девушка покраснела.

Хотя я и не имел таких возможностей, как в астрале, но определенно стал ощущать что-то помимо слов. Как бы поверх них. Я глядел на эту парочку и видел смущение девушки, она вроде как не готова пока к такому развитию событий, хотя в принципе и не против попробовать… Но сейчас она в растерянности. Парень же получил для себя дополнительные преимущества, от него исходит желание ими воспользоваться. Ну и, конечно, его возбудила сценка с нашим участием, и теперь он готов форсировать события. Но мне было ясно, что девушка только смутилась, поэтому в этот раз ничего не выйдет, и это может привести к ссоре. Надо было как-то разрядить обстановку, и я не придумал ничего более умного, чем добавить:

– На самом деле, не стоит торопиться. Довольно сомнительное удовольствие для первого раза – холодно, темно, комары.

Может, это заставит парня подумать, прежде чем действовать. Однако я понял, что не подумал сам, когда получил локтем по ребрам.

– Значит, говоришь, сомнительное удовольствие? – прошипела Сашка. – Больше не получишь.

– Ну что ты, Сашенька, – я обнял ее сзади, – все было просто чудесно. Но для них еще не пришло время, я просто пытался их отговорить. Мне показалось, что девушка пока боится близости с ним.

– Какой ты чувствительный, блин. Не врешь?

– Вот те крест! – энергично закивал я головой.

(обратно)

Глава 9

Поезд шел со скоростью около пятисот километров в час. Об этом можно было узнать из информационного табло в углу большого экрана в конце вагона или с консоли, которыми оборудовались некоторые места. За дополнительную плату, разумеется. На экране показывались виды местности наверху, по (а точнее, под) которой проезжал поезд. Без звука. Весьма неплохо. Не раздражают всякие дурацкие фильмы или тупая реклама, зато можно получить представление о местности. И звук не мешает. А посмотреть что-либо другое можно и на личной консоли или на собственном ноутбуке, благо подключением к сети оборудовалось каждое место вагона. Тем более что пользование сетью включено в стоимость билета. Чем народ и пользовался. Наши, например, все, как один, рубились в очередной Counter Strike по местной локалке, а может, с кем-нибудь еще. Нет бы описания района восхождений почитать. Хотя что там читать, район для нас известный.

И все-таки мне удалось вырваться с работы на пару недель, результатом чего стало мое пребывание в поезде, движущемся в сторону Кавказа. А мысли упорно крутились вокруг двух событий, произошедших перед отъездом. Плохого и хорошего.

Первое было не то чтобы плохим, просто я в очередной раз попытался проявить собственный эгоизм, за что и поплатился.

– …И что я там потеряла, в горах ваших? Сам же говорил – холодно, снег, ветер, вставать надо в четыре и так далее. Не понимаю я вас, альпинистов. Нет, я лучше на море рвану с подружкой…

– Ага, пляж, море, солнце… Кабаки, мальчики, дурацкие гуляния в толпе по набережной, караоке там всякие, когда какая-нибудь пьяная тетка орет на половину набережной попсу. – Это я вспоминал из собственного опыта, когда нас угораздило случайно попасть на такой «курорт».

– Ой-ой-ой, что ты понимаешь в отдыхе на море? – с вызовом поинтересовалась Сашка.

– Ну хорошо, ты заработала денег, и вы будете жить в пансионате. Вас там будут кормить и обихаживать, а развлечения останутся такими же дурацкими. И вообще, как можно целыми днями валяться на пляже, ничего не делая? Я бы со скуки помер. Помню, заехали мы как-то на море. Трех дней нам хватило за глаза. Потом просто стало невыносимо скучно. И это при том, что мы каждый день были на новом месте.

– Ты что, так не любишь море?

– А вот этого я не говорил. Я не люблю вот такое полное безделье. А море… Оно мне нравится своей изменчивостью – в штиль, шторм, днем, ночью, зимой, летом – оно всегда разное…. Да что говорить – это надо наблюдать. Как и горы, кстати. На море мы тоже обязательно заедем, но после. Представь, спускаешься фактически из зимы в лето и погружаешься в теплую воду… – Я мечтательно прикрыл глаза. – Настоящий кайф чувствуется только на контрасте ощущений: холод – жара, снег – песок, камни – море.

– Не думай меня убедить, не получится. Я лучше поеду и получу простой ненастоящий кайф от пляжа и моря.

– Да я уже понял. Тогда удачи…

Хорошим событием для меня было то, что в плане исследования своих дополнительных (как я их стал называть) возможностей я достиг определенного результата, к которому так стремился. А именно – научился выходить в астрал без использования виртуального шлема. О том, как решить эту проблему, я задумался сразу после первой успешной попытки. Идея сымитировать воздействие шлема возникла, когда я научился создавать самостоятельные виртуальные модули. И вот в последнее время я занимался созданием такого модуля, который позволил бы мне продублировать воздействие шлема. Около недели экспериментов ушло на то, чтобы определить, какие именно энерго-информационные каналы фантома необходимо закольцевать, какие – заблокировать, а какие можно просто оставить в рабочем состоянии. Дальше – дело техники – запрограммировать новый модуль на выполнение действий по автоматическому преобразованию каналов по моей команде. Сложнее всего оказалось как раз дать такую команду, находясь в «нормальном» состоянии, так как, чтобы чего-то из него добиться, требовалась определенная мысленная концентрация, а с этим у меня туго. Я подозревал, что, умея концентрироваться на определенных действиях, можно вообще обходиться без какой-либо помощи в виде шлема или такого модуля. Ведь кто-то же наверняка так умеет, иначе бы не писали газеты про всяких там экстрасенсов. Тем не менее, потратив кучу времени, я научился инициализировать новый модуль из, так сказать, «реального мира».

Став независимым от всей аппаратуры, я мог тренироваться где и когда угодно, а на работе заниматься работой.

Сейчас, сидя в поезде, я подводил итоги собственной деятельности. Во-первых, и самое главное, я стал независим от аппаратуры на работе. «Хе-хе, я теперь аппаратно-независим». Во-вторых, я научился строить в астрале практически автономные «виртуальные модули», умеющие собирать энергию для собственного существования, а также для меня, и выполнять различные функции, на которые их можно было запрограммировать. Например, поиск и сбор информации по заданным мной параметрам или обмен информацией и энергией со мной и друг с другом. В-третьих, научился передвигаться в пространстве. Я нашел два способа перемещения: мгновенное – в то место, где уже был и которое можешь четко представить, и от одного видимого ориентира к другому, то есть практически так же, как пешком или на самолете. Только кроме обычного плавного движения можно было также двигаться серией мгновенных перемещений. Стоит отметить, что во время своих путешествий я не заметил кого-либо еще похожего на меня, хотя и не допускал мысли, что таких людей нет.

Все мои изыскания в астрале сказались и на моих способностях в обычной жизни. Что, наверно, было закономерно, но я этого не ожидал и пока не мог внятно объяснить, как это произошло. Например, у меня как-то (и пока не всегда) получалось увидеть и услышать то, чего вроде как увидеть и услышать физически невозможно (как в той ситуации в кафе). Иногда я мог видеть (очень слабо) ауру человека и по ней определять его эмоциональное состояние. Но больше всего меня удивило то, что я начал понимать смысл речи на других языках. Это случилось, когда к нам на работу приезжали представители заказчика откуда-то из Юго-Восточной Азии, и я краем уха услышал, как они общались между собой. Поначалу я даже не обратил внимания на то, что понимаю их речь, не понимая при этом ни слова. А когда обратил, то сначала решил – начались глюки. Сами посудите – два корейца что-то лопочут по-своему, а мне почему-то кажется, что один советует другому, что «надо брать не это дерьмовое железо, а патент на производство и, может быть, софт» а другой отвечает, что «железо не дерьмовое, просто сделано топорно, но действительно надо брать патент на производство». Однако по здравом размышлении, решил все на глюки не списывать, а объяснить это еще одним побочным (и весьма полезным) эффектом от моих астральных исследований.

Центр столицы Кабардино-Балкарии не перестраивался уже много лет, и было интересно посмотреть на местную архитектуру, но времени, как всегда, не хватало. Пообедав в маленькой кафешке пловом, салатиками и зеленым чаем, мы двинулись на автобус до альплагеря. Он отходил через час от альпцентра. А мы – это я, Сергей (номинальный руководитель нашей спортивной группы), Олег и Татьяна. Вместе мы отходили уже не один сезон, пару лет назад закрыли второй разряд по альпинизму и теперь ходили в свое удовольствие самостоятельно. Вот и в этот раз мы наметили себе несколько вершин в районе альплагеря «Безенги». На первый разряд мы пока не рвались, так что вершины выбрали не очень сложные.

Мы все примерно одного возраста, только Сергей на пару лет старше, опыта побольше, поэтому его и выбрали руководителем, хотя в принципе квалификации хватало у каждого. Сейчас он работал в рекламном агентстве, но, зная его тягу к перемене мест, можно было сказать, что это ненадолго. С ним я познакомился еще во времена учебы в универе.

Олег и Татьяна вместе учились на геофаке МГУ, а в настоящее время вместе работали в геологоразведочном институте. Познакомились мы с ними четыре года назад здесь, на Кавказе, в Джантугане. Я тогда еще не закончил универ, и это был мой второй выезд в горы. Нас включили в одну группу на восхождения, нам понравилось вместе ходить, и с тех пор все последующие выезды в горы мы проводили с ними. Можно сказать, у нас сложилась вполне крепкая четверка. Две связки – Серега и я, Олег с Таней. Такой командой можно ходить маршруты практически любой категории сложности.

Специализация внутри группы распределилась следующим образом. В основном, конечно, мы всем занимались сообща, но некоторую специфику можно выделить. Сергей осуществлял общее руководство, решал организационные вопросы, определял тактику на маршруте в спорных случаях, шел забойщиком^[16] в ответственных местах.

Я обычно спорил с Серегой по тактическим вопросам, и, стоит заметить, нередко оказывался прав. На мне лежала вся связь, навигация, фотография, написание отчетов и размещение их на нашем сайте в Интернете. Последним я занимался на дневках, если было не лень. Кроме того, я всегда рвался идти забойщиком, но меня не всегда пускали – всем ведь тоже хотелось. Но большинство сложных мест на скалах и льду мы отрабатывали попеременно с Сергеем.

Олег выполнял функции медика и таскал коллективную аптечку. Также они с Таней, будучи геологами, рассказывали нам разные интересные вещи об окружающей местности. Кроме аптечки он таскал еще и видеокамеру.

Татьяна, как нетрудно догадаться, выполняла функции завхоза. Более строгого (но справедливого) завхоза придумать трудно. Дело в том, что количество продуктов в базовом лагере или на выходе – это всегда компромисс между желанием поесть и ленью тащить на себе кучу продуктов. А лень имеет обыкновение побеждать, поэтому недремлющее око Тани неоднократно спасало наши запасы от нашествий голодных альпинистов. То есть нас.

Когда мы подошли к автобусу, он оказался заполнен почти наполовину изнывающими от тридцатиградусной жары и нетерпения альпинистами. Многие сидели снаружи в тени автобуса. Подойдя поближе, мы услышали радостный возглас:

– Ого! Серега, Дэн. Что, тоже на зимовку? – Нам навстречу поднялся парень примерно нашего возраста в шортах, шлепанцах и панаме – больше на нем ничего не было. Самая правильная одежда для такой жары.

– Привет, Эдик! Решил все-таки податься в альпиноиды? – спросил я.

Эдик – скалолаз, причем скалолаз не из слабых, получше нас с Серегой. Но в горы раньше не ездил. Мы с ним периодически пересекались, то в Карелии на Больших скалах, то в Крыму, то на различных соревнованиях. Знаете, как бывает – сначала случайно встречаешься с человеком, скажем, в Крыму, лазаешь рядом, начинаешь общаться, обмениваться знаниями по прохождению маршрутов. Потом встречаешься где-нибудь на Больших скалах^[17] на соревнованиях, иногда приходится друг друга страховать. А страховку ведь не доверишь человеку со стороны – фактически доверяешь собственную жизнь. Так и знакомишься. Вот и получается, что приобретаешь себе друга, которому вполне доверяешь, но зачастую не знаешь, в каком городе он живет и чем занимается по жизни.

Мы познакомили Эдика с Олегом и Таней, которые как раз были скорее альпинисты, чем скалолазы и на скалы выбирались довольно редко, а на соревнования вообще не ездили. Потом поздоровались еще с несколькими знакомыми по прошлым встречам людьми, в очередной раз удивляясь, как тесен мир. Эдик познакомил нас со своими друзьями – с ними он будет ходить – Алексеем, Михаилом и Сергеем. А лица-то все знакомые. Вот блин, Россия большая, а все равно, куда ни плюнь, в знакомую рожу попадешь.

Забросили рюкзаки в общую кучу у задних сидений автобуса и заняли оставшиеся места. Серега пошел платить за проезд, а мы общались с Эдиком.

– Захотел попробовать себя на высоте, холоде, живых камнях и в снегу, – рассказывал он. – Закупил очень тяжелую кучу снаряги, буду ее всюду таскать. Вот я придумал: альпинизм – это затаскивание тяжелых вещей на вершину, а потом спуск их обратно.

– Смотри, понравится еще, – я пытался освежиться, обмахиваясь сидушкой как веером. Получалось плохо. – На самом деле, в этом сезоне для тебя ничего интересного не будет. С твоей-то подготовкой. А все вершины для третьего разряда ходятся пешком и без страховки. Разве что инструктор решит заставить вас поупражняться. Помню, шли мы 2А^[18], когда на третий разряд ходили. Идем в связках, провешиваем перила, кладем френды, закладки^[19], жумарим^[20] не по-детски, все как у взрослых. А там тропа, блин! Все бы ничего, но меня добило то, что нас спокойно так обогнала семья горных туристов – папа, мама и дочка маленькая. Только с сидухами на задницах. Они шли перевал и решили забежать еще и на нашу вершину. Короче, это все равно что тебя загнать на «Трех поросят» в Никите^[21]. Но что делать, пришлось терпеть.

– Да, это сильно, – рассмеялся Эдик, – придется потерпеть. Ради значка хотя бы^[22].

Тут появился Серега с билетами, принесший радостную весть, что мы сейчас поедем. Народ тут же оживился и потянулся внутрь автобуса. Как водится, «сейчас» растянулось примерно на час, но в итоге пришел водитель, и мы под радостные возгласы двинулись.

Цивилизация кончилась, как только въехали в предгорья. Кончилась вместе с асфальтом. Вернее, для нас она кончилась еще в автобусе, потому что такую технику можно достать только на археологических раскопках. Думаю, если сказать, что там были фанерные сиденья, то о наличии кондиционера не спросит даже круглый дурак.

На самом деле, это было здорово. Мне давно уже надоели крупные города, толпы народа, шум на улицах, а также постоянное эмоциональное давление со стороны этих толп, которое я стал испытывать с некоторых пор.

Две недели, после которых будет что вспомнить.

Вместо тридцатиградусной жары альплагерь «Безенги», расположенный на высоте 2300 метров над уровнем моря, встретил нас прохладой и мелким дождиком из тучи, приползшей снизу ущелья.

Последний раз ремонт тут проводили лет двадцать назад, но для нас это было далеко не главным. Все равно находиться в лагере мы будем несколько ночей, остальное время проводя на выходах, а жить в собственном лагере в непосредственной близости от маршрутов.

В лагере нас почти ничего не задерживало, надо было только зарегистрироваться у спасателей и внести в календарь восхождений свои планы. И переночевать. Не в ночь же ставить базовый лагерь.

Серега пошел регистрироваться, а я – снимать номер для проживания. Не особо выбирая, я взял недорогой четырехместный номер в одном из общих корпусов на все время нахождения здесь. Так было подороже, ведь жить в номере мы почти не будем, но зато в нем можно оставлять вещи и ночевать, если погода совсем испортится. В принципе мы могли позволить себе снять отдельный домик с душем, телевизором и холодильником, но я посчитал это неразумной тратой денег, с чем все и согласились.

Пока мы перетаскивали вещи, Серега успел нас зарегистрировать и внести в календарь наше первое восхождение, с которого начинают сезон, так называемую открывашку. Остальные внесем в планы позже, в зависимости от погоды и обстоятельств.

Выходить в базовый лагерь решили послезавтра, а завтра предстояло комплектовать вещи, необходимые наверху, закупать на базе альплагеря продукты и, конечно, потихоньку акклиматизироваться. А пока решили сходить в местное кафе поужинать. Готовить было лень, а кормежку в столовой ради пары дней мы решили не заказывать.

С моего прошлого посещения кафе нисколько не изменилось – все такое же неяркое освещение настенными светильниками, массивные столы из настоящего дерева, камин из местного серого камня, в котором горели настоящие дрова. Уютное местечко, сейчас таких не найти. Народу правда, многовато, но зато все свои. По духу, так сказать. Да и что еще свободным от восхождений (и подготовки к ним) альпинистам делать вечером в лагере, как не сидеть здесь, употребляя неплохой шашлык, пиво или вино?

Эдик с компанией уже находился здесь и, увидев нас, замахал нам рукой:

– Эй, народ, давай к нам. Тащите сюда вон тот стол. – Он показал на пустой столик у соседней стены.

Мы составили вместе два стола (здесь такое явление было распространено, и на него смотрели сквозь пальцы) и заказали себе обычный ужин, без всяких изысков – бутылку красного сухого, салатиков, плов, шашлык, хычины и зеленый чай.

Кроме уже знакомых нам Алексея, Михаила и Сергея за столом сидели еще двое парней, которых Эдик поспешил нам представить:

– Познакомьтесь – это Шурик. – Он кивнул в сторону высокого, можно даже сказать – долговязого парня лет двадцати, трех с длинными растрепанными волосами и в круглых очках, в ответ бросившего короткое «привет». – А это Макс. – Среднего роста, крепко сложенный парень, на вид помоложе Шурика на год-два, приподнялся со стула и пожал нам руки.

– Это наши зуброманьяки, – продолжал Эдик, – хоть и помоложе, зато носятся, говорят, как реактивные.

– А что тащиться-то? – спросил в ответ Макс. Он выглядел пообщительнее своего напарника. – Если маршрут идется быстро, то не будем же мы специально останавливаться, правда?

– Если пренебрегать страховкой, то он и будет проходиться быстрее, – Михаил явно не одобрял тактику этой двойки, – только смотрите, как бы очередной маршрут не закончился быстрее, чем вы ожидали. Они у нас поэтому в двойке и ходят, – пояснил он для нас.

– Не каркай, – остудил его Алексей. – Они взрослые люди и вполне понимают, где надо вязаться, а где нет.

– Вот именно, – поддакнул Макс.

– Полностью согласен, – я тоже решил высказать свою точку зрения. – Я всегда за то, чтобы идти так, как идется. Если уверен, что здесь можно идти без страховки или даже не связавшись, я за то, чтобы так и поступить. Это серьезно экономит время. В конечном счете еще неизвестно, что окажется безопаснее – периодическое отсутствие страховки или потерянное время. Все это актуально для легких и средних маршрутов. Как на сложных – не знаю, не ходил пока.

– Вот он у нас тоже метеор. – Это уже наш Серега. Про меня. – Любит убежать вперед, а потом ждет.

– Да ладно тебе. Если не в связке, то я предпочитаю идти в своем темпе, мне так проще.

Каюсь, был за мной такой грешок. Мне почему-то всегда достаточно легко ходилось в гору, поэтому я зачастую выбирал маршрут на подходах или топтал ступени на снежных склонах.

– Ну что, пипл, давайте выпьем, что ли? – предложил Сергей. Который не наш. – За то, что мы все-таки сюда попали.

Выпили вина и закусили кто салатиком, а кто шашлычком. Я осмотрелся – за соседними столиками занимались тем же самым – выпивали, строили планы и вспоминали былые восхождения.

Потом выпили за самый важный фактор – за погоду, ведь без нее никуда. Потом вино кончилось. Третью пили за тех, кто остался в горах навечно. За это только водку. Помолчали.

А дальше, когда все наелись, пошел оживленный разговор. Вспоминали разные случаи, смешные и не очень, опасные и просто тяжелые восхождения. Мы вспомнили, как поймали холодную ночевку на леднике, заблудившись в темноте в двух трещинах; как с нами в отделение определили мальчика уже с разрядом, который не умел дюльферяться^[23] сам, и его приходилось спускать на веревке, как на соревнованиях пострадавшего; как ходили на Эльбрус, зашли, но ничего не увидели из-за видимости не больше десяти метров.

Народ в свою очередь вспомнил, как участвовал в спасах по спуску двойки, которая попала под лавину, потому что опоздала со спуском; как однажды они жандарм^[24] приняли за вершину, уже написали записку, но потом все-таки поняли, что ошиблись; как купались в ледниковом озере и собирали грибы в окрестностях Джана, а потом варили их с макаронами; как ходили большой группой довольно быстрый маршрут целых двое суток.

Потом кончилась водка, и мы взяли еще вина – сразу порядочно, чтобы не напрягаться два раза.

Мы рассказали, как из-за одной вершины, на которую в результате не зашли, инструктор гонял нас в соседнее ущелье и мы шли тогда больше восьми часов со всей снарягой. А потом обратно. О том, как на Эльбрусе меняли у буржуев питье на орехи и шоколад, а потом фотографировались с ними на вершине. В тот раз еще меня потеряли, когда я убежал вперед, а мои спрашивали у всех спускающихся, не видели ли они там мальчика наверху. А дело было как раз перед неслабой непогодой. Я потом такой втык получил, но мне было по барабану, так как после сброса высоты в полтора километра меньше чем за час у меня раскалывалась голова.

А народ рассказывал, как в один сезон они стояли на зеленке^[25] и на их палатку упала корова, которых местные жители там пасут. Мы тут же вспомнили, как там же доедали у группы буржуев борщ и макароны с сыром, которые им было жалко выкидывать. А они рассказали… И так далее.

Потом пришли хозяева и сказали, что кафе закрывается.

В общем, нормально посидели.

На улицу уже давно опустилась ночь. Туча ушла, и теперь на небе нестерпимо ярко горели звезды. Они немножко двоились и все время стремились куда-то ускользнуть из поля зрения. Пока добирались до своей комнаты, успели почему-то залезть в ручей, который должен был находиться далеко в стороне от маршрута. Придя в номер, я обнаружил, что спать не хочу, и пошел проветриться. Поднявшись на морену ледника Безенги, нашел на склоне большой плоский камень и лег смотреть на ночное небо. Свет фонарей лагеря скрывался гребнем морены, так что ничто не мешало мне наслаждаться видом.

У нас в средних широтах на высоте двести метров от уровня моря такого никогда не увидишь. Здесь же казалось, что по небу густо рассыпали осколки хрусталя, сверкающие теперь, словно в лучах прожектора. И только Млечный Путь, протянувшийся через все небо, больше напоминал рассыпанную муку или сахарную пудру.

Но небо не было неизменным – оно постоянно менялось. И в том заслуга уже не природы, а человека. Множество рукотворных звезд горело на нем. Те, что светили неподвижно, от настоящих не отличались – геостационарные спутники. Но куда больше было двигающихся в разнообразных направлениях. И выглядели они словно маленькие звездочки, но встречались и весьма внушительных размеров.

Вот как раз одна такая. Звездочкой ее назвать было нельзя, так как размерами она превосходила самые крупные звезды и имела кольцеобразную форму, что было видно невооруженным глазом. Что это, знали все. Международная орбитальная исследовательская станция «Солярис». Ее запуск стал большим шагом по освоению околоземного пространства. На ней постоянно жили и трудились сотни специалистов разных направлений, и по результатам их работы уже можно было сказать, что станция себя окупит. Сейчас «Солярис» довольно медленно двигался по небу с северо-запада на юго-восток. А вот второй большой станции я сегодня не увижу. Проект «Вавилон». Гигантский цилиндр выглядел не так впечатляюще, но по размерам не уступал «Солярису». Разработка была российской, но деньги вкладывало множество стран, так что этот проект тоже можно было назвать международным. «Вавилон» строился не столько для исследований, сколько для модного нынче космического туризма. Грандиозный проект, на который было затрачено такое количество денег, что и представить страшно, себя уже окупил. Очередь на посещение «Вавилона» до сих пор не иссякала, расписанная на месяцы вперед. А все благодаря новым шаттлам, разработанным тоже у нас, удешевившим вывод челнока на околоземную орбиту чуть ли не на порядок.

«Солярис» почти дополз до горизонта, когда я обнаружил, что все тело у меня затекло и начало замерзать. Употребленный и усвоенный алкоголь давал знать о себе легкой головной болью. Я вообще пью очень редко и только за компанию. Моя проблема в том, что алкоголь всасывается практически моментально, и проходит меньше часа с начала употребления, как начинает болеть голова. А зачем мне такие неприятности? Поэтому обычно я предпочитаю сок. Но когда собирается такая компания… да в такой обстановке… Трудно удержаться. Ладно, пора спать, скоро утро.

(обратно)

Глава 10

– Выбирай! Да выбирай же, твою мать! – Крик раздавался, казалось, на все ущелье. Серега орать умеет.

– Выбираю, успокойся, – тихо сказал я в гарнитуру, предварительно несколько раз нажав кнопку вызова, – и нечего так орать, еще спасатели прибегут. Тебе же дали рацию, какого хрена ты ею не пользуешься?

– А, блин! – Это уже по рации. – Забыл. Не привык я к ней, раньше ведь не было.

Использовать на маршруте рации для общения между собой настоял я. Вообще-то мы приверженцы минимального количества снаряжения. Используем только самое необходимое. А всякие там электрические микроподъемники, френды на электромагнитном принципе, куртки с подогревом хоть приятны и удобны, но очень капризны в использовании. Но рации на маршруте, я считаю, вполне полезная штука – позволяет оперативно скорректировать тактику и выиграть время. Ну и удобно, конечно. Рация весит каких-то пятьдесят граммов, сидит себе в ухе, и если сломается, то и фиг с ней, обойдемся.

Но вообще разнообразной электроники у нас было немало, хотя и поменьше, чем у многих групп. Не считая раций, два фотоаппарата и видеокамера – все достаточно компактное. Конечно, рация для связи с альплагерем. Эта уже побольше и потяжелее. А также спутниковый телефон на крайний случай. Для связи с тем же лагерем и для выхода в Интернет. Этим, правда, я на маршруте не пользовался. Само собой, GPS-приемник^[26] – куда же без него – это как компас для туриста сто лет назад. Трек с него сдается потом в архив альплагеря и прикрепляется к истории наших восхождений. Парочка налобных фонарей и запасные аккумуляторы ко всем приборам. Напоследок можно посчитать часы с кучей всяких полезных функций от измерения частоты пульса до высотомера. Вот и все.

– Ладно, давай уже возвращаться на маршрут, хватит на тройке зеркала^[27] искать. А то спускаться придется по пояс в снегу, все растает, на фиг. – Я принял на станцию^[28] Серегу. – Перила готовы, – сказал я в рацию. – Тань, поднимайся ты, примешь Олега, а мы пошли искать выход на маршрут.

Мы, как водится, что-то не так поняли в описании маршрута. А может, GPS глюкнул. Только в какой-то момент мы немного отклонились от маршрута восхождения категории сложности 3А и забурились на зеркала немного правее. Посчитав возвращение делом ниже своего достоинства, мы решили пройти в лоб, а через пару веревок^[29] вернуться на заявленный маршрут. В общем, ничего страшного, только вместо двоечного лазания мы поимели как минимум четверочное и кучу острых ощущений в придачу. В конце концов, за этим мы и приехали.

Эта задержка минут двадцать не помешала нам выйти на контрольный сеанс связи с альплагерем уже с вершины. Наша открывашка – пик Гидантау, 4184 метра.

…Сначала мы пошли на склад продуктов.

– Танька, ну давай возьмем ананасов… Банок пять хотя бы. – Что делать, люблю я консервированные ананасы.

– Ты что, с дуба рухнул? Это же почти два килограмма получится. На фига нам столько?

– Как – на фига? Думаешь, не съедим? А спорим, что съедим? – не унимался я.

– Сам потащишь, понял?

Знает ведь, что мне не в лом будет, а я облегченно соглашаюсь. Это потом мне будет плохо. Зато сразу, как приду, сожру в одну харю целую банку. А вот сейчас что-то не хочется. Почему бы?

– Вот, кстати, кетчуп классный. – Это уже Серега. – Остренький такой и с чесноком.

– Еще один, блин, выискался, – равнодушно говорит Танька, – возьмем, конечно, но только будешь лично переливать его из стекла в пластик.

– Ой, да он, похоже, просроченный, – резко поскучнел Серега. – О, майонезик! Смотри, он даже в полиэтилене. О, шестьдесят восемь процентов жирности! Берем!

– Ладно, возьмем пару пачек, уговорил.

– Как – пару? Как – пару? Да пару пачек – это на два раза. Давай хотя бы шесть, а?

– Четыре. Все, отстань. И ты тоже. – Это мне. – И вообще, валите снарягу собирайте – надо будет, позову. А мы с Олегом тут без вас разберемся.

Со снарягой тоже не все однозначно. Взяли-то мы столько, что унести все не представлялось возможным, поэтому надо было отобрать самое нужное.

– Веревок сколько возьмем? Три или четыре? – Серега свалил четыре веревки в кучу.

– Давай три. Хотя я бы вообще взял две – по веревке на связку. А репшнура побольше, на всякий случай. – Я вообще не любил таскать много снаряги.

– Ладно. Закладки берем?

– Само собой. А вдруг понадобятся? И френды не забудь. Все.

– Все? А не многовато будет?

– Ничего-ничего, френдов много не бывает.

После обеда сходили погулять для акклимухи вверх по морене ледника Безенги. Посетили хижину Миссескош, постояли у табличек памяти погибшим альпинистам.

А на следующее утро вышли в урочище Теплый Угол, планируя остаться там как минимум на неделю и взяв с собой соответственно всю снарягу, железо и продукты за раз. Умные люди обычно заносят все за два захода, но мы были людьми не только умными, но и ленивыми, поэтому таскаться туда-сюда нам не улыбалось. Да и спортивный интерес присутствовал.

От лагеря тропа идет сначала вдоль морены ледника с красивым названием Мижирги с небольшим уклоном вверх. Но урочище лежит в стороне от долины и гораздо выше. Поэтому вторая половина пути до него представляет собой поросший травой, а местами каменистый и сыпучий склон с уклоном иногда до пятидесяти градусов. Налегке путешествие по такой тропе довольно несложно, но с рюкзаками далеко за тридцать килограммов, да еще без должной акклиматизации, легкая прогулка превращается в серьезное восхождение. И погодка подгадала – солнце жарило прямо нам в спины.

Растянувшись по тропе и обливаясь потом, мы в буквальном смысле карабкались по тропе, иногда используя для этого все четыре конечности. На каждом зигзаге тропы, которые из-за крутизны следовали едва ли не каждые десять метров, хотелось присесть, а лучше – прилечь на травку (или камни) и долго-долго не шевелиться. Но мы шли еще пять минут, потом еще, автоматически переставляя ноги, зная, что на этом отрезке привал у нас предусмотрен всего один.

Хижина Укюкош, в которой останавливались группы из альплагеря, находилась сразу после этого убийственного склона. Дальше шел довольно легкий взлет, который ощущался прогулкой по набережной с бутылочкой пива по сравнению с предыдущим подъемом. Добрался я до нее первым, так как не умею ходить медленно, а может, акклиматизируюсь лучше. Сбросив рюкзак, я с сожалением посмотрел на такие привлекательные для отдыха камни и побежал вниз помогать остальным.

Базовый лагерь разбили на старом месте – прямо под нависающим языком ледника под названием Арбуз на высоте 3450 метров. Из него можно было любоваться, как с ледника падают камни и разбиваются недалеко от нашей палатки. Место, где мы стояли, – самое близкое к началу выбранных нами маршрутов на окрестные вершины – Гидантау, Малый Укю, Укю, Архимед, Урал и другие. А вверх по леднику, в сторону Безенгийской стены, нависала величественная снежная шапка Думалы, от которой периодически откалывались ослепительно белые снежные доски, образуя небольшие лавины на ее склонах и вздымая на десятки метров снежную пыль. Издалека это выглядело очень красиво, но оказаться в непосредственной близости от такой лавины я не пожелал бы никому.

Открывашкой наметили Гидантау по маршруту категории сложности 3А, а выходить решили по расписанию, то есть послезавтра.

Следующий день посвятили устройству лагеря, штудированию описания маршрута и акклиматизации. Сложили из камней, в изобилии рассыпанных вокруг, стол, стулья, ветрозащитную стенку вокруг палатки и свежеиспеченной столовой. Разумеется, тут же в ней и поели. После обеда сходили погулять к подходам под маршрут, потом почитали описание, поспорили насчет снаряги и легли спать пораньше, предварительно поужинав.

Подъем в четыре.

Будильник вырвал меня из ласковых объятий сна и окунул в темную и холодную реальность. Я включил налобник. Потолок палатки блеснул искрами инея – признак хорошей погоды на такой высоте. Тут зашевелились и остальные.

Вылезать из теплого спальника – самый, наверно, неприятный момент во всем восхождении, ибо это ответственное действие я твердо отношу к его началу.

Легкий завтрак не вылезая из палатки, а перекус и питье собраны еще вчера, как и рюкзаки со снарягой. Одеться, взять палки, ледоруб – и вперед.

Те, кто не встает так рано, лишены возможности наблюдать одно из самых прекрасных событий в горах, а именно рассвет. С южной стороны небо еще черно, на нем поблескивают звезды, а на северо-востоке оно постепенно меняет цвет от темно-синего до синего. Становится светлее, и вот уже снежные вершины гор на юго-западе превращаются из темных контуров на более светлом фоне неба в бледно-розовые конусы на темно-синем фоне. Небо светлеет, как будто какой-то великан стягивает с него темное покрывало. Потом освещенные утренней зарей снежные вершины вдруг становятся ослепительно-белыми. Но происходит это постепенно – сначала освещаются солнцем, которого не видно внизу, самые верхушки некоторых гор. Вскоре их становится больше, а сами они делаются крупнее, и вот уже все видимые вершины ярко освещены розоватого оттенка светом.

И тут показывается солнце.

В ущельях и долинах враз светлеет. Освещенные склоны начинают прогреваться. Сразу получается, что там, где по склонам пробежали солнечные лучи, наступает день, в то время как в тенях еще прячется утро.

Мы стояли на склоне горы, обвешанные фото– и видеотехникой, и встречали солнце. Одно из бесчисленного количества его появлений, но каждый раз разных. Этот рассвет мог бы выглядеть абсолютно по-другому, если бы еще не зашла луна. Или на небе оказалась заблудившаяся здесь вчера тучка. Или в другой месяц.

Одинаковых рассветов не бывает.

– Ну что, камрады, пошли? Нас ждут великие дела, – первым оторвался от созерцания рассвета Серега.

А дальше началась работа. Подъем до перевала пешком, где по камням, где – топча ступени. Затем в связках по гребню. На простых местах движение осуществлялось с попеременной страховкой, на сложных – вперед шел забойщик – организовывал станцию и навешивал перила для остальных.

Вот тут мы и упилили с маршрута на зеркала.

На следующий день по традиции устроили дневку. То есть спали, ели и отдыхали. А еще ходили в гости.Вскоре после нас на ночевки поднялись и наши новые знакомые – двойка Шурик – Макс. Они решили побегать в этом районе, где были первый раз. А их сотоварищи ушли в верховья Безенгийского ледника с инструктором из альплагеря – зарабатывать себе значок.

Ребята стояли немного ниже нас, ближе к выходу из урочища, в месте, где ручей, текущий из-под ледника, расширялся и было удобно ходить за водой.

Оказалось, что первый выход у них завтра, а сейчас они собирались обедать. Нормально. В четыре часа вечера. Почти как и мы.

– Привет мегагоровосходителям! – заметив нас издалека, крикнул Макс. – Чай будете?

Наверх обычно берут строго регламентированный и рассчитанный набор продуктов, так что кормить всяких гостей зачастую весьма накладно. Но мы учли этот момент.

– Будем, конечно. И даже принесли все, что нужно, – ответил Серега, – в том числе коньячок.

– А-а, – понимающе протянул Макс, – вас же можно поздравить с открывашкой. Да, за это дело грех не выпить.

– Всем хай! – Из палатки высунулся Шурик. Он был в шортах и очках. В отличие от Макса, на котором была еще и бандана, а очки были солнцезащитные. – Я слышал, тут наливают…

– Правильно слышал, – сказала Танька, – по пятьдесят граммов в профилактических целях.

– А во всех остальных целях наливаем мы, – добавил Шурик, а Серега оживился:

– Приятно слышать, а то алкоголь у нас только в медицинских целях.

– Да-а, не повезло, – посочувствовал нашей судьбе Макс, ставя кан с водой на горелку.

Мы расселись вокруг большого плоского камня, служившего здесь столом, и достали чай, сахар, печенье и кружки. И фляжку с коньячком. Ужасно полезная штука для акклимухи.

– Ну, за первую гору. – Шурик поднял кружку. – Как все прошло, удачно? – спросил он, когда все приняли по глотку.

– В целом да, – ответил за всех Серега, – но была одна накладочка… Ничего страшного, просто поимели немножко более серьезного лазанья, чем требовалось. Зато потренировались.

Он вкратце рассказал основные моменты, а мы вставляли комментарии по ходу дела.

– А каковы ваши творческие планы? – Нам было интересно, а вдруг где пересечемся с ребятами.

Отвечал Шурик, на правах старшего в двойке:

– Сначала Малый Укю сгоняем по тройке, благо маршрут короткий, потом посмотрим по обстоятельствам. А сами куда? Завтра ведь?

– Угу, завтра. – Серега сосредоточенно грыз незапланированное печенье. – Мы на Архимед пойдем. Тоже по тройке. Чтобы не напрягаться сильно.

– Мы вообще жуть какие ленивые, – добавил я, – а то, что можем встать рано, – тоже от лени, потому что нам в ломы спускаться по раскисшему снегу.

– Мы раньше пяти утра не встаем, если идем что-нибудь несложное. – Шурик разлил по кружкам чего-то своего, подозрительно напоминающего спирт. – Зато идем быстро.

– В двойке это нормально, – заметил Олег, – ну что, давайте за вашу открывашку тогда? Чтобы вам удачно сходилось.

Выпили. Оказалось, действительно спирт. Разведенный.

Потом еще немного пообщались и пошли собираться на завтра да спать.

– Так, станьте вот сюда… Дэн, ближе к Сереге… Вот так. Все, у нас есть десять секунд, чтобы сделать радостные лица.

Олег нажал на кнопку фотоаппарата на штативе, подбежал к нам и пристроился рядом с Таней. Все постарались сделать радостные (читай – глупые) лица.

Наша четвертая и, вероятно, последняя вершина в этом районе. Пик Укю, 4334 метра. Маршрут по северо-западному гребню, 3Б. Он оказался достаточно простым, а категория такая давалась лишь за то, что проходил он через пик Малый Укю и был длинным.

Вид с вершины открывался впечатляющий. Это, конечно, не пятитысячник, но тоже не кочка. Особенно здорово смотрелась стена пятитысячников, одних из самых высоких гор Европы. Хотя отсюда все-таки нелучший вид на нее, но и того, что было видно, оказалось достаточно, чтобы стоять и смотреть. Время не поджимало, светило солнце, однако мы не торопились спускаться. Пофотографировали и только достали перекус, как услышали снизу крик:

– Давай выползай быстрее, почти пришли. – Голос был знакомым. Вскоре показался и его обладатель. – Всем привет! Чудесная нынче погодка, – сказал Макс. – А мы вас давно увидели и почти догнали. Записку можете в банку не класть, а сразу нам отдать.

– Привет! Мы так и думали, что это вы. Видели со склона свет в вашей палатке утром. – Я подошел поближе. – Во даете, даже не связавшись.

– А на фиг тут вязаться? Тут же пологий склон да снежное поле. Только мешать будет.

– Это точно, – согласился Олег, который тоже подошел поближе, – но мы как связались один раз, так и шли двойками с попеременной страховкой. Серега с Дэном нас, правда, обогнали сильно, но тут оказалось вообще элементарно – как по лестнице. Просто у них дыхалки побольше будет. – Он посмотрел на нас.

Тут подоспел и Шурик.

– Фу, блин, быстро бежишь. У меня еще акклимухи такой нет. Доставай хавчик, – обратился он к Максу. – Привет, народ! – Это к нам.

– А вот ни фига. – Тот посмотрел на часы. – Давай быстро писать записку да валить вниз. У нас же график. Короче, я пишу, а ты вон шоколадку съешь да запей.

– Ладно-ладно. Помню.

Рюкзак у них был один на двоих и какой-то подозрительно маленький, о чем я сказал.

– Так там почти ничего нет. – Шурик как раз полез в него за шоколадкой. – Веревка, пара петель, комплект закладок и френдов, четыре шоколадки и два литра воды. Вышли мы позже вас, так что лишних теплых шмоток не брали. Остальное на нас.

– Молодцы, ничего лишнего. Экстремальное хождение. У нас, например, аварийный запас есть всегда. Мы стали его собирать после той холодной ночевки на леднике в позапрошлом году. Тогда все обошлось, но повторения мы не хотим, – начал читать лекцию Серега, но Шурик его прервал:

– Ладно, народ, побежали мы. Хотим что-то типа рекорда поставить по времени, так что удачи. – Они с Максом поскакали в сторону спуска. Туда же, куда собирались идти и мы – по юго-восточному гребню, 2А – обычный маршрут для спуска в лагерь. Спуск по гребню либо до перевала, либо спуск с гребня уже по склону, а затем в обоих случаях пешочком по леднику Малый Укю до самого лагеря.

Когда и мы начали спуск, парни уже усвистели метров на пятьдесят вниз – их каски периодически мелькали на гребне внизу – красная у Макса и желто-черная – у Шурика. Спускались они так же, как и поднимались – без страховки и не связавшись.

А мы на всякий случай пока решили остаться в связках. Дело в том, что у простых маршрутов в горах есть одна неприятная особенность – огромное количество живых камней, которые непонятно на чем держатся. Тут нужно особое умение использовать такие камни для лазанья, нагружать их до определенного предела и в определенном направлении. Приходит оно только с опытом, когда начинаешь чувствовать каждый камень, который собираешься использовать.

Поэтому шли мы практически пешком, но в опасных местах осуществляли простую страховку через ближайший крепкий уступ или камень. Один раз это помогло, когда у меня из-под обеих ног ушел (правда, недалеко) немаленький камень, а в другой раз – Тане, у которой в руках остался зацеп под обе руки. Я-то удержаться сумел бы и без страховки, а вот Таню поймал Олег на веревке. Что лишний раз доказало небесполезность использования веревки даже на простых маршрутах. Я спускался и мечтал о том, как же прекрасно лезть по монолиту, где ничего не уйдет из-под рук или ног на голову остальным.

(обратно)

Глава 11

Парни уже должны были заканчивать спуск по гребню, и я периодически поглядывал в сторону перевала, но выступающие камни гребня почти все время загораживали мне обзор. Поэтому я смог увидеть только финальную часть срыва. Боковым зрением уловив далеко внизу движение яркой красной точки, я остановился на спуске и повернулся в ту сторону. Точка, уже не шевелясь, лежала на сыпухе. Только оседало облачко пыли. Что это, догадаться было нетрудно. Ноги у меня вдруг сделались ватными, а руки непроизвольно вцепились в камень. Все просто – два человека и один рюкзак. Шурик – желтая каска, синяя куртка, рюкзак – сине-черный, Макс – красная куртка, красная каска.

В это время из-за уступа показался Серега – шли мы без страховки, только связавшись, так как проходили простой участок. А Олег с Татьяной приотстали на пару веревок, чтобы не сыпать на нас камни, которые уходили бы с гребня вниз по склону. Мое оцепенение длилось не больше нескольких секунд, и говорил Сереге я уже вполне спокойно:

– Макс ушел, – и показал рукой направление.

– Куда? – не понял сначала Серега. А потом увидел сам. – Блин! Доигрался.

– Бегом? – спросил я.

– Да, только не так, как он. – Сереге не понадобилось много времени, чтобы решить, что делать.

Он коротко обрисовал ситуацию по рации нашим ребятам, потом побежал наверх за Олегом и аптечкой. Я в это время сообщил в альплагерь о ЧП по аварийному каналу. Начспас мне сказал, что спасатели сейчас снимают с Дыхтау группу из четверых человек, попавшую под лавину, принимая участие в чемпионате Украины по альпинизму. Похоже, опоздали со спуском и шли слишком поздно по лавиноопасному кулуару на спуске. Прошло меньше суток, и пока остается вероятность, что есть живые. Спросил, сможем ли мы организовать спуск хотя бы до базового лагеря. Я ответил, что сможем, народу хватает. Да идти там уже пешком можно. И добавил, что сообщу подробнее, когда мы к нему спустимся. Я сильно подозревал, да что там – был стопроцентно уверен, что рации для связи с альплагерем у парней нет. Я видел их рюкзак.

Подошел Серега, принес аптечку и лыжные палки и сказал:

– Наши подтянутся как только смогут, а нам придется поднажать.

И мы нажали. Самое сложное было соблюдать повышенную осторожность, когда очень хотелось бежать. Глупо было бы самому слинять вниз в такой момент. Но ходить мы умеем. Особенно когда очень надо.

Когда мы подошли к предположительному месту срыва, Шурик уже был внизу, около Макса. Но что с ним, было неясно. Спорю, что и нормальной аптечки у них не было.

Подходящий спуск нашелся рядом – дюльферять не пришлось. Дальше спускались зигзагами бегом – очень быстрый способ спуска, но сильно нагружает коленные суставы, которые после болят.

Как ни странно, пролетев по склону больше сотни метров, Макс был жив, только без сознания. Способствовало этому, видимо, то, что склон здесь уже выполаживался, уступ, с которого он сорвался, был около пяти метров, а ниже по не очень крутому склону находилась некрупная сыпуха, легко ехавшая вниз под ногами. Если приспособиться, то даже довольно удобно для спуска.

Вот только при более тщательном осмотре выяснилось, что Макс заработал открытый перелом правого предплечья, закрытый – левой голени и как минимум вывих голеностопа. А также внутренние повреждения, которые мы затруднялись определить, но по некоторым признакам похоже на перелом ребер и повреждение легкого, потому что на губах при дыхании пузырилась кровь. Увидев это, мы сразу же перевернули его на бок, чтобы он не захлебнулся кровью.

С собой у нас имелся один туристический коврик из пенополиуретана, куда мы и положили Макса. Затем сделали укол обезболивающего, не обнаружив внешних повреждений, наложили давящую повязку на ребра, наложили шины на руку и ногу, для чего очень хорошо подошел мой углепластиковый штатив, который пришлось разобрать.

Стоит, конечно, признать, что медики из нас никакие. В том числе и Олег, который им числится формально. Но Шурик был еще хуже знаком с медициной, чем мы.

Вскоре подоспели Олег и Татьяна. Олег сразу занялся осмотром, но смог только подтвердить первоначальный диагноз. Теперь нам предстоял спуск Макса по сыпухе, леднику, а затем и до альплагеря, где им займется врач. Шурик уже закончил сбор носилок из лыжных палок и ледорубов.

Сбивчивый рассказ Шурика подтвердил мои подозрения. Они спускались без страховки, а временами даже не видели друг друга. Для них это было что-то типа соревнования – кто быстрее. Все-таки похоже, что злую шутку сыграл осыпающийся гребень – из-под ноги или руки ушел камень, а удержаться на полке Макс не сумел. Шурик тоже не видел начала срыва, но сейчас гадать было бесполезно. Затем Макс пролетел около четырех метров до следующей небольшой полки, о которую ударился и, видимо, получил основные повреждения. А дальше, несколькими метрами ниже, гребень переходил в крутой осыпной склон, который вскоре выполаживался настолько, что смог остановить катящееся тело довольно быстро. Эта совокупность факторов его и спасла.

Вообще, со спасами нам несказанно повезло, если, конечно, можно считать везением участие в спасработах в принципе. Предстоящий спуск пострадавшего представлял собой небольшую прогулку по сравнению с тем, что могло бы быть на более серьезном маршруте и на большей высоте. Снять тело со стены иногда практически невозможно, а в некоторых случаях трупы оставляют там, где их нашли. Правда, я не слышал, чтобы так поступали на Кавказе, но зато это дает представление о сложности спасработ в горах. Нам же предстояло идти пешком, неся вчетвером одни носилки.

Дойдя до сравнительно безопасного пути, мы отправили Татьяну в лагерь, чтобы она по-быстрому приготовила нам хотя бы чай и бутерброды, так как нам предстоял безостановочный спуск до альплагеря. Не то чтобы такая высота настолько отрицательно сказывалась на состоянии организма, как на высотах более четырех тысяч, но мы в любом случае не хотели задерживать оказание Максу врачебной помощи.

По мелкой сыпухе идти достаточно тяжело, а переносить носилки через россыпи крупных, от метра и больше, камней еще сложнее, но скорость передвижения все равно не шла ни в какое сравнение с тем, если бы мы спускали их на веревках.

Выйдя на ледник, все почувствовали облегчение – по нему можно было идти как по дороге, перешагивая временами через бурные ручьи талых вод, текущие по его поверхности. И здесь Макс первый раз пришел в себя. Он застонал, открыл глаза и попытался что-то сказать, но не смог. Олег приподнял ему голову и приложил фляжку к губам. Макс сделал глоток, попробовал пошевелиться, но только резко дернулся и снова потерял сознание.

– Насколько я понимаю, тут дело не в переломах. – Олег вытер кровь с губ Макса. – А во внутренних повреждениях. Почти наверняка сломанное ребро задело легкое, а про остальное ничего не могу сказать. Так что я предложил бы поспешить. Да и спуск в темноте… – Сам он тяжело дышал, и было видно, что путь дается ему нелегко. Особенно переход через россыпь крупных камней – курумы.

Я тоже не чувствовал себя способным поднажать. Пульс под сто восемьдесят, колени и руки дрожат, от жары разболелась голова. Остальные чувствовали себя не лучше.

И тут я впервые вспомнил о своих новых возможностях, о которых никто из ребят не подозревал. Надо пробовать, как-то их использовать, иначе зачем я их развиваю?

– Так, делаем привал десять минут, – предложил я, – лучше сейчас отдохнуть, чем потом упасть.

Все со мной согласились с явным облегчением, положили носилки и попадали на камни кто где стоял.

Как ни странно, вызвать второе зрение у меня получилось легко. И я увидел всю нашу группу. Ауры всех в целом сохраняли естественный цвет, только заметно потускнели и местами приобрели оранжево-желтые оттенки. А еще я заметил очень большое рассеивание энергии в пространство. Сам я давно с этим справился, закольцевав на себя большинство энергетических каналов и создав улавливающий и возвращающий энергию обратно модуль, который работал постоянно. Вероятно, поэтому и чувствовал себя лучше остальных, предотвратив естественное и бесполезное рассеивание энергии.

А вот на Макса было страшно смотреть. Нормальные синие и зеленые тона ауры практически повсеместно сменились на красные, оранжевые и желтые, а в местах повреждений было видно, как последние капли жизненной энергии вытекают из организма. Энергетический обмен в организме был необратимо нарушен. Я вдруг понял, что мы вполне можем не донести его даже до базового лагеря. Врачеванием на таком уровне я никогда не занимался. Но что-то делать надо – это я понимал отчетливо.

Я срочно развернул и активизировал модуль по сбору и накоплению энергии. Проблемой оказалось то, что здесь, на леднике, ее просто неоткуда взять. Единственные источники – это мы сами, не забирать же у нас последнее? Она нам еще понадобится для транспортировки.

Модуль я проектировал автономным, но все равно максимальное расстояние, на котором я мог поддерживать с ним связь, ограничивалось несколькими километрами. А программировать его на сбор энергии где-то далеко и последующее возвращение не было времени. Оставался единственный вариант: отправить его в район базового лагеря – тот максимум, до которого я мог дотянуться, и собрать там все что есть. Кроме людей, конечно, – это в него заложено основным принципом.

Отправив этот модуль, я активизировал следующий, который помогал мне выйти в астрал. Только надо что-то сказать ребятам, чтобы не пугались.

– Народ, послушайте минутку. – Все посмотрели на меня, а я чувствовал себя полнейшим идиотом. – Я сейчас немножко… м-м… отключусь. Да, можно и так сказать. Вы ничего не делайте и меня не трогайте. Это ненадолго. Все вопросы потом, – видя, что Серега собирается что-то сказать, добавил я. – Попробую помочь Максу.

Я привалился спиной к камню и запустил программу модуля. Меня привычно окутала полная тьма и тишина. Это продолжалось какое-то неуловимое мгновение, потом я сразу же вылетел из-под его влияния. Внешней энергетической подпитки, к которой я так привык, не было, так что приходилось использовать энергию тела. Впоследствии такая потеря отразится на мне слабостью, если я ее не восполню, но сейчас не это главное.

Переместившись к Максу, я внимательно осмотрел его. Менять что-то на физическом уровне я не могу, а вот разорванные энерго-информационные каналы можно попробовать подправить.

Начал с самого простого – с перелома руки. Здесь канал не был порван, только вывернут, и в нем образовалась непредусмотренная дыра, откуда происходила утечка энергии. Работать с каналами я научился уже давно, только, к сожалению, мог делать это лишь вот таким образом, из астрала. Этот канал я быстро выправил и зарастил, добавив собственной энергии.

Следующий канал в районе ноги был надорван – энергия из него просто вытекала. Я мог просто его заглушить, но тогда потом пришлось бы рвать его по новой и сращивать с остатком ниже. Но я пошел более энергоемким путем. Срастить канал для меня не очень сложно, но требует много энергии, часть которой я собрал тут же, пока она не рассеялась, часть – от рассеивающейся энергии Сереги, Олега и Шурика. Им не повредит, и мне экономия.

Сложнее всего оказалось справиться со внутренними повреждениями. На этом уровне я видел, что сломанное ребро все-таки вошло в легкое, но помочь здесь ничем не мог. А мешанина энерго-информационных каналов была запутана так, что пришлось медленно и вдумчиво их изучать. К счастью, мне не нужно было полностью исследовать их структуру, а просто найти поврежденные и соединить. Вот только поврежденных было с десяток, и, чтобы понять, что с чем соединять, требовалось изучение.

Закончив работу, я почувствовал, что идти мне будет тяжеловато, если не подзаряжусь энергией. Надо возвращать модуль. А с Максом будет все в порядке, если мы вовремя его донесем. Единственное, сейчас у него практически полностью отсутствовала сопротивляемость к отдаче энергии, но это пройдет, когда он пойдет на поправку. Я вернулся в нормальное состояние.

На меня посмотрели как на тяжелобольного.

– Ты что, тоже решил приболеть? – спросил Серега. – Мы уже хотели тебе нашатыря подсунуть.

– Вот спасибо. Предупреждал ведь. Все нормально, так и было задумано.

– Только что-то ты стал хуже выглядеть, – заметил Олег. – Отдых не пошел?

– Это поправимо, еще три минуты.

Я послал сигнал на возвращение модуля. Он собрал достаточно энергии, чтобы пополнить мои запасы. Еще и осталось. Остаток я скормил Максу и по чуть-чуть ребятам, которые должны были почувствовать, что усталость немного отошла.

– Ну что, лучше себя ощущаете? – Надо же было как-то объяснить им, что я сделал. – Я предотвратил у Макса утечку жизненной энергии, иначе мы бы его не донесли, это точно. Там такая куча повреждений. Вот и с вами поделился, чувствуете? Был у меня запасик…

– Какой такой энергии? – недоверчиво спросил Олег, как наиболее знакомый с медициной. – Я что-то про такую не слышал.

– Я тоже. Не знаю, как это назвать по-другому. – Мы подняли носилки и понесли к лагерю. – Но это не значит, что ничего такого нет. Давай потом поговорим на эту тему, а то дыхание сбивается.

Когда мы добрались до своего лагеря, было почти пять вечера. Выходило, что до полной темноты мы должны успеть спустить Макса по крутому склону от хижины Укюкош до морены ледника Мижирги, вдоль которой шла удобная тропа.

В лагере нас уже ждал народ с нормально сделанными носилками. Таня ввела всех в курс дела, и известие очень быстро распространилось по всему урочищу. В это время здесь стояло никак не меньше шести групп, не считая нас.

Макса, который уже пришел в сознание и, пока мы шли, успел рассказать, как все было, только подтвердив наши подозрения, у нас почти отняли. Переложили на другие носилки и сразу понесли вниз. Мы тоже решили сопровождать его, как непосредственные участники, только попить чайку, приготовленного нам Таней.

После чая, когда мы вышли догонять группу с Максом, я увидел результаты своей энергодобычи. Трава, растущая в небольших количествах между камней, теперь превратилась в сухие стебельки, годившиеся лишь на разжигание костра. Я со страхом подумал, что и вся живность, находящаяся здесь, тоже пострадала. В том числе и косули – всеобщие любимцы, постоянно подкармливаемые альпинистами. Вот почему модуль вернулся таким полным, что хватило на всех, пусть и понемногу. «Да ведь это же можно использовать как оружие. А защиты от него я пока не знаю». Эта мысль меня испугала. Да уж, говорить об этом точно никому не стоит.

Когда мы догнали группу, она успела спуститься почти до середины крутого склона. Тут было больше десятка человек, так что нести носилки нам не дали. Да, честно говоря, мы и не рвались. Максу снова стало хуже, начался жар. Он периодически терял сознание, но сделать больше, чем сейчас, для него никто не мог. Кроме меня. Я снова задействовал модуль сбора энергии, который стал собирать излишки со спасательной группы. То есть то, что все равно бесполезно рассеивалось в пространстве. А затем закачивал ее Максу, энергетический запас которого стал постепенно пополняться. Хотя и медленно, потому что и расход также был очень велик – на восстановление организма, да и не смог я полностью восстановить все каналы, только основные.

Вторым зрением я наблюдал за состоянием Макса, а заодно видел, как происходит сбор энергии модулем. Над группой формировалось что-то наподобие рассеянного облака бледно-фиолетового цвета, под воздействием модуля оно начинало вытягиваться и поглощаться. Но модуль не висел неподвижно, а непрерывно передвигался в сторону максимальной концентрации энергии. Набрав достаточное количество, он сбрасывал ее Максу по моей команде. В общем, картина была интересная.

К морене ледника Мижирги мы спустились уже в сумерках. Там, около ручья, сделали пятиминутный привал и двинулись дальше.

Пройдя не больше трехсот метров от места привала, я начал замечать странную картину – облако энергии, прежде чем поглотиться модулем, пыталось стечь вниз по ущелью. Я заинтересовался, дал команду модулю прекратить сбор и увидел, как небольшие облачка энергии, формирующиеся вокруг людей, вытягиваются и начинают двигаться в одну сторону, тогда как совсем недавно с ними ничего не происходило. Интересно, существуют какие-нибудь энерго-информационные течения или что-то (кто-то) впереди ее поглощает? До сих пор я знал только, что это умею я.

Тем временем мы двигались как раз в ту сторону, и можно было заметить, что скорость оттока увеличилась, а затем энергию стало просто срывать с аур. Правда, уходило пока только бесполезное фоновое излучение организма, забрать больше не давал сам человек. Видимо, неосознанно. Кроме меня, никто ничего не заметил, что было неудивительно, но многие почувствовали себя неуютно. Уж такое я научился замечать давно.

Вскоре мы максимально близко подошли к источнику, поглощающему энергию, судя по тому, что ее излишки просто слизывало с людей. А заодно и из моего модуля, который не был защищен от таких действий. Пытаясь бороться с утечкой из модуля, я на время прекратил следить за окружающим, поэтому и прозевал случившееся.

Вдруг краем глаза я увидел ослепительный для моего зрения фиолетово-желтый жгут энергии, протянувшийся от нашей группы в сторону чего-то, что я уже мог смутно различать примерно в сотне метров в стороне от тропы. Я резко обернулся – энергия перетекала от Макса, который был не в состоянии сопротивляться этому. И тогда я сделал первое, что пришло в голову, – бросил свой модуль на перехват. Но его просто смело мощным потоком энергии, разнесло всю внутреннюю структуру и засосало вместе с энергией Макса. Больше ничего я придумать не успел – поток иссяк так же быстро, как и появился. Я посмотрел на Макса и не увидел на месте его ауры ничего. Вообще ничего. Что-то высосало из него абсолютно всю энергию – я даже не предполагал, что в человеке ее может быть так много.

Можно было не торопиться.

Все произошло не больше чем за три секунды реального времени, а народ вообще ничего не заметил. И того, что вместо раненого они несут труп, – тоже. Незаметно, бесшумно и быстро. И только теперь я обернулся в ту сторону. Сияющий знак на скале, казалось, мог быть виден за несколько километров, но видел его лишь я один. Остальные же продолжали идти в сторону альплагеря, и цепочка их налобников стала удаляться. Нет, не буду я им говорить о Максе, не смогу.

– Эй, Дэн, ты идешь? – Серега приотстал от группы и подошел ко мне.

Мне хотелось пойти и посмотреть, что же там такое, что убило Макса, но, как только я собрался двинуться в ту сторону, накатил такой страх, непонятный, иррациональный, что я не смог сделать ни шага.

– Да, пошли, – выдавил я, – лучше быстрее.

Сергей явно услышал панические нотки в моем голосе, но ничего не сказал. За что ему спасибо.

Мы молча собирали вещи. После вчерашних событий чувствовали все себя подавленно. Физическая усталость исчезла без следа, а вот на душе было пакостно. Нас преследовало чувство вины. Необоснованной вины. Вроде все сделали правильно, нигде не задержались, шли на пределе. И не успели. Не спасли. Я-то знал больше, но мне не становилось от этого легче. Скорее, наоборот. Во-первых, я никому не мог рассказать о настоящей причине смерти Макса, а если бы рассказал, то мне никто бы не поверил. А во-вторых, я тоже ничего не успел сделать. А вдруг я мог бы помочь? И та штука… Сейчас мне было стыдно за вчерашнее бегство, я не мог понять, чего так испугался. Что, если я подойду, она убьет и меня? Или это было просто запугивание? Я твердо решил, что сегодня по дороге в альплагерь я исследую то место.

Мы в последний раз в этом сезоне посмотрели на место стоянки, на Арбуз, на снежную шапку Думалы, на ледник Малый Укю и двинулись вниз.

До свидания, Теплый Угол.

Я осторожно подходил к странному месту со светящимся знаком. Сейчас, днем, он уже горел не так ярко, но все равно был отчетливо виден. И еще я заметил, что сюда больше не стекалась энергия от людей. Серега, Олег и Таня сидели рядом, я попросил сделать что-то вроде короткого привала. А сам пошел исследовать.

Страх накатил внезапно, моментально вспотели ладони, и я застыл на месте. Постарался взять себя в руки. Главное – убедить себя, что этот страх абсолютно беспочвенный. Ведь ходил тут вчера народ, сегодня ходил. Но проверять еще раз и просить пройти тут Серегу я не хотел. А вдруг опять? Получается, что это влияет на того, кто может видеть знак? Я выключил второе зрение – и сразу стало легче. Свободно вдохнул и стал потихоньку приближаться по памяти. От страха осталось легкое чувство тревоги, хотелось поскорее отсюда уйти, но явной опасности не ощущалось.

Подойдя вплотную, я немного растерялся. Надо было вновь задействовать второе зрение, но все чувства панически протестовали против этого. Однако, если мне что-то хочется, я даже могу заставить себя забыть об опасности. Собравшись с духом, активизировал второе зрение. И не произошло ничего страшного. Чувство тревоги осталось, но не более. Похоже, я прошел какой-то защитный барьер.

То, что это явно не природное образование, я понял еще вчера, как только увидел знак. Сейчас я стоял в метре от него и не знал, что делать дальше.

– Эй, Денис, ты долго еще? – Серега уже поднялся и собирался идти ко мне. Он один, кажется, имел какие-то мысли на мой счет, прекрасно помня, что именно здесь я вчера стоял и что примерно где-то здесь умер Макс, но мне пока ничего не говорил. Пока. Ох, придется потом объяснять. Самому бы разобраться.

– Пока не подходи, хорошо? Я все объясню, если сам что-нибудь пойму. – И тихо, чтобы не услышали остальные, добавил: – Это то место, где умер Макс. Точнее, ему помогли. Все, ближе не подходи.

Пока Серега осмысливал фразу, я рассматривал знак. Я так и не смог понять, находился ли он на скале или просто висел рядом. Выглядел он как незавершенный круг, внутри которого просматривался какой-то то ли символ, то ли буква, больше всего напоминающий ветку дерева без листьев. Линий в нем было гораздо больше, чем в обычных буквах. Ничего похожего я никогда не видел. Может, иероглиф? Иероглифы я не знал, а больше ничего на ум не приходило.

И что дальше? Дальше-то что, блин? Я стоял как дурак и пялился в пустое место. Так видели ребята. Вернее, пялился я в скалу, на которой, кроме лишайников, ничего не было.

Может быть, что-то можно сделать со знаком? Если его разрушить… Или станет только хуже? Мысль была интересной. В глаза бросалась его явная незавершенность, а именно то, что круг был незамкнут. А если прикинуть, что это полное кольцо… Выходило уже лучше. Знак был чем-то похож на модули, которые я сам клепал, – в нем прослеживалась какая-то непонятная для меня структура. Но если он состоит из похожих энерго-информационных каналов, только накачанных под завязку энергией, то можно попробовать замкнуть этот кольцевой канал. К чему это может привести, я не мог представить даже приблизительно. Но решение вот оно, рядом. Такое простое и элегантное. Чего не попробовать? Я повернулся к ребятам:

– Народ, отойдите, пожалуйста, вон за тот камень. Видите, вверх по тропе, метров сто, здоровый такой?

– Ты что удумал, блин? – Серега ничего не понимал, и это его злило. – Давай бросай всю эту хрень, и пошли в лагерь. Мало нам Макса? – добавил он со злостью.

– Думаю, ничего страшного не будет. Но на всякий случай лучше отойдите. – Я был уверен, что для них опасности нет. По крайней мере, на расстоянии около двадцати метров, где они сейчас находились.

– Не пойдем, – поддержал его Олег, – и правда, мы ни фига не понимаем, что ты делаешь. Извини, но это похоже на съезжающую крышу, не находишь?

– Вы действительно ни фига не понимаете. Хорошо, дайте мне еще десять минут, и пойдем.

– Ладно, давай развлекайся… экстрасенс.

Ну вот, уже начали обзываться.

Я вернулся к своему барану. Из обычного состояния я пока не мог манипулировать каналами – до сих пор мне удавалось только отдавать команды собственным модулям. Но так не хотелось выходить в астрал для того, чтобы замкнуть одну маленькую перемычку. Почему бы не попробовать потренироваться в управлении энергией сейчас?

Ну не умею я концентрироваться. Не умею! Постоянно лезут всякие мысли, что-то отвлекает. Однако стоит отметить, что все-таки в этом направлении я тоже продвинулся, с тех пор как познакомился с астралом. Я сосредоточился на знаке и постарался ощутить движение энергии в нем. Даже помогал себе руками, как будто гладил его. К своему удивлению, руки почувствовали сопротивление. Нет, не на материальном уровне, конечно. Я ощущал мелкую вибрацию знака, когда пытался на него надавить, не руками, скорее мысленно. А руки помогали в визуализации действия. Еще чувствовалась рвущаяся наружу мощь, и от этого становилось страшно. Но я люблю рисковать, иначе жизнь скучна. Я мысленно улыбнулся и резко нажал на выступающую часть кольца, замыкая круг.

Знак полыхнул вспышкой. Сзади вскрикнула Таня, и я понял, что вспышку видели все. Но она не причинила никакого вреда, а превратилась в свечение, которое очень быстро разошлось в стороны от знака эдакой каймой, постепенно истончавшейся. В итоге образовался светящийся по контуру круг около двух метров в диаметре, черный в середине. А потом он лопнул, как перепонка. Тут же я почувствовал, как меня засасывает туда сильнейшим воздушным потоком, попытался схватиться за края отверстия, но руки почему-то не смогли даже дотронуться до них. Схватиться за что-то еще я не успевал и влетел в дыру как щепка в водоворот. Когда меня развернуло почти спиной вперед, я заметил подбегающих ребят, но, заполучив меня, дыра быстро затягивалась, и они однозначно не успевали.

(обратно) (обратно)

Часть вторая

Я возьму не свое пальто,

Я допью не свое саке

И уйду туда, где никто

Знать не знает ни Б, ни Г.

К. Арбенин

Глава 1

Обед в столовой Государственной академии магии – мероприятие не для слабонервных. После трех сатов слушания лекций по разнообразным наукам, большинство из которых к магии не имели никакого отношения, студенты расслаблялись на всю катушку. А так как на обед отводился ровно сат, после чего студентов ждали практические занятия, отдыхать после первой половины учебного дня можно было только здесь.

Руководство смотрело на (обычно) безобидные шалости студентов сквозь пальцы, понимая, что при таком плотном графике учебы снимать скопившееся напряжение просто необходимо. Иногда, конечно, приходилось налагать дисциплинарные взыскания, но только в особых случаях. К примеру, лет пять назад один из студентов отличился тем, что умудрился спалить стол на двадцать человек со всей едой и посудой. По счастью, сидящие отделались испугом и легкими ожогами. Однако, посмотрев на обработанного пострадавшими виновника, ректор решил его не наказывать, ограничившись лишь постановкой неуда по предмету «манипулирование стихиями». А пару лет назад один умелец сумел придать слабительные свойства чудесному грибному супу, нечасто появлявшемуся в меню. В результате занятия были сорваны – многие еще не умели быстро справляться с такими трудностями. А срыв занятий – вещь серьезная, и шутника из академии исключили. Не помогло и то, что тот оказался сыном высокопоставленного чиновника, – на такие вещи ректор не смотрел.

Вот и сейчас студенты веселились как могли. Стоял шум как на гномьей паровой лесопилке, в воздух периодически взлетала посуда, кого-то роняли на пол вместе со стулом, на кого-то лили компот, и лишь некоторые – самые зануды – полностью посвятили себя насыщению желудка.

Со стороны такая картина не выглядела бы из ряда вон выходящей, если бы не студенты старших курсов, добавляющие в общий хаос каких-то полупрозрачных мифических животных, летающие огненные шарики или просто шарики, превращающие у кого-нибудь из молодежи компот в лед, а то и пускали по столам нематериальных, но от этого не менее противных мохнатых пауков. Если кто-то рисковал возмущаться, эти забавы для солидности называли тренировками.

Столовая – единственное место, где одновременно собираются все студенты академии. Разве что за исключением нечастых общих сборов, обычно посвященных различным торжествам. Поэтому во время обеда здесь можно лицезреть представителей всех факультетов и всех этапов обучения.

Таких этапов три. Первый длится четыре года, в течение которых студентам преподают общие науки – математику, философию, экономику, право и так далее. И никакой магии, кроме короткого курса «Введение в общую теорию магии». А на втором году все проходят тест на обнаружение магических способностей. Он достаточно формален, потому что способности эти обычно выявляют еще в детстве, но бывают и исключения. Ведь в академию берут не только тех, кто собирается стать магом, а всех, кто способен заплатить за недешевое обучение – академия считается самым престижным учебным заведением во всем Энноле.

Второй этап длится три года. На нем студенты выбирают себе специализацию – те, у которых не обнаружилось способности к магии. И для них этот этап последний.

А будущие маги, наряду с обязательными для всех предметами, начинают изучать основы магических наук и к концу второго года должны определиться с выбором специализации с учетом своих природных возможностей.

Третий этап обучения касается только будущих магов, а все остальные становятся, как правило, учеными или чиновниками. Или просто остаются крутиться при дворе, если сумеют туда пробиться, транжиря средства богатых родителей.

Оставшиеся же в академии еще два года занимаются по выбранной специальности, а после получают диплом мага определенной специализации и категории, после чего распределяются на различные государственные должности или самостоятельно устраиваются в частные организации. Как правило, проблем с трудоустройством свежеиспеченные маги не имеют, ведь сфер применения способностей для них существует предостаточно – от сельского хозяйства и добычи руды до косметических салонов и сопровождения торговых сделок.

Но существуют еще и те, кто имеет исключительные магические способности. Обычно их приглашают остаться на индивидуальное обучение у магистров магии, которое может длиться годы. Но в результате затраты окупаются с лихвой – магистр может очень многое, а высокое положение и достаток он получает автоматически. Однако стоит отметить, что выпускников академии, ставших магистрами магии за последние сто лет, можно пересчитать по пальцам. На первый взгляд может показаться, что это очень мало, но, учитывая продолжительность их жизни… Вместе они представляют силу государственного масштаба.

Кириэль сидела за столом студентов выпускного курса факультета общей магии, на котором не готовили узких специалистов в какой-то конкретной области, как, например, целителей и боевых магов, а давали знания из всех областей, но в меньшем объеме. На этом факультете учились или те, кто так и не определился с узкой специализацией, или те, кто не проявил способностей ни в одной конкретной сфере магии. А также те, кому одинаково хорошо подчинялись все стихии. Из последних обычно и получались магистры.

Кроме поглощения пищи она, как и большинство ее однокурсников, развлекалась, стараясь не подавать вида, что занята чем-то кроме обеда. Считалось высшим пилотажем сделать какую-нибудь гадость, оставшись непойманным. И похвастаться уже после занятий.

Нематериальные монстры или фаерболы, что так любят создавать студенты, ее не привлекали. Монстры могут только напугать, да и то не здесь и кого-то другого, а фаерболы банальны в исполнении. Гораздо интереснее слепить что-то маленькое (на что хватит возможностей), зато полностью материальное.

Так что сейчас она усиленно занималась обедом и поддержанием общей застольной трепотни, в которой обсуждались будущие дипломные задания, перемывались кости преподавателям и рассказывались анекдоты. И параллельно мастерила классную штуку – результат долгого копания в обширной библиотеке академии, ибо такого на занятиях не давали. Материалом для нее служила большая и вкусная котлета на тарелке Малика – будущего боевого мага? – но при этом ужасно боящегося всяких насекомых, отчего при встречах потчевал их фаерболами. Кириэль это ужасно злило.

Подсмотренное в книге заклинание, однажды уже опробованное, оставалось непонятным девушке, но ее это не смущало – шутка того стоила.

Маскируя поступающую энергию в материале стола и не переставая непринужденно болтать с соседями, начинающая волшебница бросала нетерпеливые взгляды на тарелку Малика. По расчетам, к моменту, когда Малик покончит с первым, шутка должна быть готова.

– …Короче, на преддипломку поеду на границу. Там сейчас неспокойно, поэтому есть возможность надрать задницу вонючим кочевникам. – Малик с довольным видом отодвинул пустую тарелку из-под супа и придвинул себе второе. – Уж хотя бы в одной боевой вылазке… – Он резко замолчал и замер с занесенной над котлетой вилкой. Все посмотрели на него – обычно его фонтан не заткнуть. Котлета явственно шевельнулась.

– Ну и кто тут развлекается? – Малик обвел соседей грозным взглядом, но все с интересом смотрели в его тарелку и одновременно сами пытались найти ответ на этот вопрос. Дело было сделано, и уличить Кириэль уже никто не мог.

Внезапно котлета подпрыгнула и перевернулась. Оказалось, что внутри она практически пуста. Зато на тарелке сидит здоровенный рыжий таракан и шевелит усами. В одно мгновение лицо Малика из розового сделалось белым, глаза округлились, а сам он стал медленно отползать вместе со стулом назад. На лицах соседей стали проступать злорадные улыбки – все знали о слабости парня. В это время таракан нагло откусил кусок котлеты, и до всех окончательно дошло, что это не иллюзия.

Отодвинувшись на пару метров, Малик пришел в себя. Между ладоней у него возник фаербол таких размеров, что им можно было превратить в пепел средних размеров слона. Увидев это, самые умные бросились прочь от стола, и лишь пара человек попыталась остановить невменяемого мага предупреждающим криком.

Не помогло.

Огненный шар в одно мгновение пролетел пару метров и громко взорвался, встретившись со столом. Во все стороны полетели горящие щепки и осколки посуды.

Все сразу замолчали и обернулись на шум, чтобы увидеть, как жирный рыжий таракан нагло улепетывает в сторону кухни, не встречая никакого сопротивления.

Малик сидел на полу, привалившись спиной к стулу: на фаербол он потратил весь запас энергии, припасенный для практических занятий.

«Вот это прикол! – весело подумала Кириэль, стряхивая мусор с одежды и окидывая взглядом разрушения. – Достанется, однако, Малику. Ничего, будет знать, как насекомых убивать».

Народ начал потихоньку подниматься с пола, когда дверь в столовую распахнулась и в нее влетел запыхавшийся студент из молодняка.

– Атас! Мастер идет! – заорал он и убежал, даже не обратив внимания на то, что один из столов догорает, испуская черный дым, и его никто не думает тушить, а половина народа, кого смело взрывной волной, все еще сидит на полу, приходя в себя.

Среди студентов начиналась тихая паника.

Сам верховный маг Эннола, магистр, королевский советник и ректор академии Лорван А'Норби посещал столовую не чаще одного раза в пару месяцев. Была у него такая привычка – если ему доводилось задерживаться по делам академии с утра до вечера, то на обед он приходил в общую столовую и ел наравне с остальными студентами. Причину таких демократических замашек студенты не знали, однако ректора боялись, ведь только в его власти было исключить студента из академии. Но и уважали, ибо он никогда никого не наказывал зря.

Все быстро повскакивали с пола, подняли стулья, а какой-то будущий маг воды (на местном сленге – водяной) залил остатки стола водой, немного опередив в этом Кириэль.

Когда дверь открылась в следующий раз, пропуская ректора, все почтительно поднялись со стульев, старательно делая вид, что сидели на них как минимум последнюю сотню лет, а не валялись на полу пару син назад.

Ректор не был умудренным жизнью старцем в длинном балахоне и с мерзким характером, как можно было бы подумать. Наоборот, перед студентами стоял мужчина лет тридцати с небольшим – высокий, худощавый, с твердым и довольно приятным лицом. Темные волосы, серые глаза, прямой нос, волевой подбородок – такое лицо должно нравиться женщинам, наводя на мысль, что слухи о его любовных похождениях не так уж далеки от истины. В конце концов, у него было достаточно времени, чтобы тщательно проработать собственную внешность – для мага его уровня это не проблема.

Окинув быстрым взглядом помещение, магистр недовольно поморщился – дым был довольно плотным – и кивком разрешил всем сесть.

– Устроили тут свинарник. Будущие маги. – В голосе промелькнула тщательно отмеренная доля презрения. Он спокойно повернулся к окошку выдачи пищи и, стоя спиной к залу, добавил: – Могли бы и прибраться.

И начал нагружать на поднос еду.

За его спиной тут же послышалось тихое шуршание и сдавленное переругивание. Подуло ветерком – это старались маги воздуха. Самой трудной задачей было полностью восстановить стол. За нее и взялась Кириэль. Полностью восстановить у нее не получилось, но и того, что вышло, оказалось достаточно, чтобы не падали стаканы с компотом.

Когда магистр обернулся, то увидел мирно сидящих студентов, сосредоточенно уплетающих обед, и только за одним столом студенты все, как один, пили компот. То ли пришли раньше, то ли ели быстро…

Что тут произошло, догадаться было нетрудно. Очередная шалость. Вон он сидит, Малик Гилмор, сын владельца торговой компании, происхождения неблагородного, зато богат. Впрочем, его происхождение ректора волновало в последнюю очередь – главное, что есть дар, остальное вторично. Вот только больно спесив, как и большинство торговцев.

Лорван сидел за отдельным столиком и рассматривал пострадавшую группу, в которой сейчас вполголоса обсуждали, кто же подложил Малику настоящего таракана. Таракана? Интересно. Тараканов здесь отродясь не водилось, об этом заботились специально созданные джинны. Получается, что его кто-то создал. Из всех студентов создать живое существо могло всего несколько человек с факультета жизни и целительства. И то только используя бездумно зазубренные заклинания. А на общем… Разве что Кириэль. Так вот кто во всем виноват! Маг мысленно усмехнулся. Так просто, а они спорят. А ведь талантливая девочка.

К ней он присматривался давно. Кириэль А'Торион – дочь барона Нормана А'Ториона, не слишком богатого дворянина, чьи владения находились в предгорьях Ласских гор, на границе с эльфами. Один из немногих родов, где могли похвастаться частичкой эльфийской крови. То, что у девочки есть дар, стало известно еще в детстве, поэтому отец позаботился о поступлении дочери в академию заранее, обеспечив ей прекрасных учителей. Но магическую науку Кириэль постигала не так охотно, как этого хотелось бы отцу. Хотя стоит признать: все, что от нее требовали учителя, она выполняла. Но куда больше ее привлекала верховая езда и воинское искусство, обязательные среди молодежи ее круга. Правда, не среди женщин, но и это не считалось чем-то из ряда вон.

Серьезно постигать магию она начала, когда поняла, что можно очень эффективно сочетать ее с владением мечом и стрельбой из лука. А потом увлеклась и… Лорван считал ее довольно перспективной и подумывал над тем, чтобы предложить ей после выпускных экзаменов остаться на дополнительное обучение. У нее были все шансы стать четвертой женщиной-магистром за всю историю Эннола со времен ухода пяти великих магов. Если захочет…

Размышления Лорвана прервал вызов секретаря. Легким мысленным импульсом маг активизировал вызов, открывая окно связи, и одновременно поставил вокруг себя пелену от любопытных глаз студентов.

– Ну что там, Чак? Снова король ищет?

– Нет, мастер. Приятного аппетита. – Чак выглядел озабоченным. – Только что мне доложил дежурный по сигнальным амулетам, что семнадцатый сработал… – он посмотрел на часы, – двадцать син назад.

– Хм, семнадцатый… какой старый… Это у нас что? Не помню я по номерам.

– Кольцо с небольшим рубином. А работа, между прочим, ваша…

– Стоп, помню. Не может быть! Это же портал Кордора! Неужели вернулся? – Лорван на секунду задумался, сдерживаясь, чтобы не вскочить. – Так, если это он, то, пока мы туда попадем, пройдет как минимум три сата… Это если использовать ресурсы академии. За это время он может уйти куда угодно – не дурак. Самому туда соваться без подготовки небезопасно. – Ректор очень не любил ввязываться вот в такие авантюры. – Короче, в любом случае нет смысла спешить как на пожар. Отправлю кого-нибудь завтра с утра. Организуй там подготовку портала на… троих человек. Нечего разбазаривать ресурсы академии.

– Все понял, сделаем. – Чак прервал связь.

А Лорван невольно погрузился в воспоминания.

(обратно)

Глава 2

Это происходило почти двести лет назад, во время трехлетней войны, в которой Эннол отражал совместное нападение Белавара на западе и степняков на юге. Инициатива принадлежала Белавару, где незадолго до этого власть захватил князь Геллар Кордор – маг, решивший попробовать себя в управлении государством. Видимо, ему понравилось, и тогда он решил расширить свои владения за счет такого привлекательного соседа, как богатый Эннол.

Для этого он заключил союз со степняками. Союз – конечно, громко сказано. Просто он пообещал отдать им южные приграничные территории на разграбление.

Подробностей захвата власти в стране Лорван не знал, да это и не имело значения, – в конце концов, для мага уровня Кордора эта задача не явилась неразрешимой.

И до этого в Белаваре правили короли, не отличавшиеся добротой, но Кордор превзошел их многократно. Существующий государственный аппарат был полностью уничтожен, а на его месте возник новый, полностью набранный из людей, присягнувших новому диктатору. Процесс этот сопровождался показательными казнями – виселица, плаха или костер – в зависимости от занимаемого положения.

Новый диктатор не старался как-то обосновать свои права на власть перед народом и дворянством, которых у него никогда и не было. Пойдя наиболее простым путем, всю систему власти он построил на страхе, не считая нужным запудривать кому-либо мозги.

Подчинить множество отдельных княжеств страны ему помог незаурядный магический дар. Показательно разрушив до основания один из замков и уничтожив всех оставшихся в живых обитателей, он добился присяги на верность остальных князей страны. Правда, далеко не всех. Кто-то обратился за поддержкой в Эннол, а кто-то – в Озерный край, лежащий севернее Белавара. Некоторое время Кордору было не до них – он укреплял власть и собирал армию для войны с Эннолом. Зато потом, имея армию, превышающую по численности армию Эннола почти в два раза, маг без особых проблем смог захватить оставшиеся непокоренными земли, которые ничего не могли противопоставить такой силе.

В Энноле тоже не дураки сидели и понимали, что дело кончится войной.

Воспоминания Лорвана скачком переместились на решающую битву, минуя множество второстепенных сражений.

Армии сошлись на пустынном плато около Драконьих гор. И только тут маги Эннола увидели всю силу Кордора. Только объединенными усилиями пяти магистров им удавалось прикрывать войско от его магических атак, но перейти в наступление они не могли. А Кордор при этом еще и успешно защищался. Все понимали, что сражение будет выиграно лишь в том случае, если удастся уничтожить диктатора.

Перелом в битве произошел благодаря Тарку А'Шерилу, в те времена верховному магу Эннола. Он сумел пробить защиту Кордора лишь на долю литты^[30] заклинанием, разрушающим в зоне действия все каналы Силы, но его целью было лишь впустить внутрь защитной сферы джинна, созданием которого он занимался с начала битвы. Джинн должен был изнутри разрушить часть защитной сферы, подставив тем самым Кордора под удар Тарка.

Все остальное произошло за пару ударов сердца. Джинн успел начать проделывать отверстие, замкнув на себя несколько каналов Силы, приспособив их для противоположной цели, но был тут же замечен Кордором. Кордор сделал только одну маленькую ошибку, на которой и строился весь расчет, – вместо того чтобы лишить джинна силовой подпитки, он, обладая огромными ее запасами в артефактах, в горячке боя просто попытался сжечь его мощным импульсом. Но джинн специально конструировался таким образом, чтобы выдерживать такие нагрузки. В результате этот импульс пошел на завершение дыры в защитной сфере, которого с нетерпением ждал Тарк.

А потом Тарк ударил «звездой смерти», куда вложил всю имеющуюся в его распоряжении Силу. Звезда призвана была разрушить саму структуру сознания Кордора, разорвав основные внутренние связи, и, казалось, уже ничто не могло помешать неизбежному. Однако, к немалому изумлению Тарка, этого не случилось. Как потом поняли на совете магов, Кордор имел два мощных артефакта-источника Древних, созданных еще до Катаклизма, куда можно было закачать просто море энергии, и получал постоянную подпитку от них именно на поддержание собственной защиты. Звезде Смерти банально не хватило мощности. Зато хватило на уничтожение всех внешних каналов, чем тут же воспользовались маги Эннола, перейдя от защиты к нападению. Пока Кордор пытался восстановить защиту, они ослабили защиту своего войска, сосредоточив объединенные силы на активизацию джинна-вампира, созданного для выкачивания Силы Кордора и сброса ее на войско противника.

Тарк тем временем восстановился только отчасти, однако его хватило на то, чтобы активизировать стандартное заклинание, запрещающее открытие порталов в районе поля боя, – упустить врага он не хотел. На что-то более сложное катастрофически не хватало времени – с момента атаки прошло всего две литты.

Поняв, что проиграл, Кордор второй раз за этот день совершил невозможное – перед ним вдруг открылся портал, куда он даже не шагнул, а прыгнул. Чтобы сохранить себе жизнь, он пожертвовал одним из своих артефактов-источников – древним мечом, на который и напал джинн-вампир. Запас Силы в мече оказался поистине огромным – джинну понадобилось около четырех литт, чтобы выкачать его досуха.

Войско Белавара еще не успело осознать, что командир покинул поле боя. Поэтому когда в их спины ударили огромные ветвящиеся молнии – наиболее быстрый способ сброса энергии, – многие решили, что Кордор сошел с ума. Молнии выкашивали в рядах противника целые просеки, превращая людей в пепел вместе с лошадьми и доспехами. Увидев количество потерь противника, маги Эннола едва успели перенаправить молнии в скалы, однако за неполные пять литт противник лишился чуть ли не половины войска. Этого оказалось достаточно, чтобы солдаты обратились в паническое бегство под летящими во все стороны брызгами расплавленного камня и обломками скал размером с лошадь.

Впоследствии выяснилось, что Кордор воспользовался заклинанием открытия портала в другой мир, принципиально отличавшееся от создания обычных порталов, потому заклинание Тарка и не сработало.

Лорван принимал участие в той битве в качестве рядового боевого мага. Хотя кто знает, как бы все сложилось, если б вместо Тарка стоял Лорван, ведь уже тогда он мог помериться с верховным магом если не опытом, то силой. А вскоре после окончания войны Тарк без объяснения причин ушел с поста верховного мага Эннола, а его место занял Лорван, избранный на эту должность на совете магистров.

А через шесть лет Кордор появился вновь. Он не пытался прятаться – открыл портал прямо в свои бывшие покои в королевском дворце в Вайдохе. Короли здесь, правда, уже не обитали. У входа стояла стража, не успевшая поднять тревогу. Выяснив у солдат все что хотел, маг спустился в сокровищницу, где до сих пор хранились некоторые из необходимых ему предметов.

Шесть лет назад Лорван А'Норби лично ставил сигнальные ловушки на предметы Кордора, подозревая, что тот за ними вернется. Так и произошло. Ловушки были элементарные и неснимаемые одновременно, и уже через двадцать син Лорван появился в сокровищнице дворца. Но нашел лишь трупы охранников и обслуги замка. Хозяевам повезло – они находились в своей загородной резиденции.

Однако портал, которым ушел Кордор, не вел за пределы этого мира, и Лорван смог проследить, куда тот ушел, тем более что маг не озаботился заметанием следов и даже не уничтожил портал. Магистр подозревал, что это может быть ловушкой, но тогда он был молод и горяч, а с ним был тот самый меч, накачанный под завязку Силой.

В конце концов, он считал себя самым сильным магом в Эннаэле.

Пройдя сквозь портал, Лорван очутился высоко в горах, на ровном плато около двухсот шагов в поперечнике, усыпанном камнями разных размеров. Выяснение подробностей пришлось оставить на потом – прямо перед собой он увидел того, кого искал.

Геллар Кордор сидел на камне в пяти шагах от мага небрежно закинув ногу на ногу. За шесть лет он нисколько не изменился – все те же черные волосы, высокий лоб, орлиный нос, несколько вытянутый подбородок. И взгляд по-прежнему жесткий и властный. Вот только одежда странновата – темно-зеленая куртка из плотной ткани и такие же штаны. Высокие черные сапоги. Рядом на земле лежал мешок с лямками такого же цвета.

– Есть такая пословица – любопытство погубило кошку, – начал Кордор, прищурясь, и даже взгляд его, кажется, потеплел. – Что, до сих пор тянет на подвиги? Если не ошибаюсь, тебе сейчас сто пятьдесят два.

– Ты неплохо осведомлен, Геллар. – Рука Лорвана лежала на рукояти меча, что было совершенно бессмысленно, но успокаивало. – Зачем вернулся?

– Тебя это не касается, – надменно ответил тот. – Дела, знаешь ли, дела.

– Все вынашиваешь планы захвата Эннола? – насмешливо поинтересовался Лорван.

– Ха, бери шире, – не удержался бывший тиран. Похоже, он не боялся оглашать свои планы. Или был уверен, что Лорван уже не сможет ни с кем ими поделиться. Это настораживало.

– Ты же понимаешь, что я не допущу тебя на свою землю. – Лорван сознательно выделил слово «свою» – его влияние в Энноле сложно было переоценить. Он незаметно готовился к атаке – нащупывал точки активизации приготовленных заклинаний, продумывал возможный рисунок поединка. И говорил: – Шесть лет назад ты уже показал себя во всей красе – в Белаваре тебя ненавидел каждый, кто не ползал перед тобой на брюхе, вылизывая сапоги. И ты хочешь распространить все это на весь Линаэл? Тебе не позволят. Не мы, так эльфы. А как ты думаешь покорять гномов? – Надо было вывести Кордора из себя, и магистр издевательски засмеялся. – Ползая за ними на карачках по пещерам?

– В общем, не договорились. – В голосе Кордора не чувствовалось разочарования, – видимо, именно на такой результат он и рассчитывал. И продолжать разговор не собирался – магам не нужно много слов, чтобы понять истинные намерения друг друга. – Тузик, взять!

«Что за странная кличка?» – успел подумать Лорван, прежде чем в десяти шагах справа вверх взметнулся фонтан камней и появился собственно Тузик.

Больше всего он напоминал крокодила, только раза в два крупнее, и на более длинных и мощных ногах с когтями в пол-локтя. Вдоль спины шел костяной гребень, а конец хвоста венчали острые костяные шипы. Довершало картину то, что все существо покрывала ярко-синяя чешуя. Таких существ на Линаэле точно не водилось.

Если б зверь был обыкновенным животным, то магу уровня Лорвана не пришлось бы даже оборачиваться. Но этот Тузик имел защиту, не уступающую щитам большинства сильных магов. Причем естественную, которую не требовалось поддерживать сознательно. Думать о том, водится ли такое в природе или создано искусственно, было некогда, потому что Тузик пошел в атаку, и одновременно Кордор нанес удар каким-то неизвестным заклинанием. Впрочем, многоуровневая защита, подпитанная от меча-источника, справилась с ним, а аналитический блок по изменениям в щитах выяснил, что заклинание стремилось разорвать энергоканал между ним и мечом, что привело бы к неконтролируемому выбросу энергии. Несовместимому с жизнью.

Весь предполагаемый план поединка рухнул с появлением странного существа со странным именем Тузик. Существо, абсолютно защищенное от прямого магического воздействия, потому что имело связь с миром только посредством пяти органов чувств. Были, конечно, способы опосредованные…

Лорван отпрыгнул в сторону и взмахнул мечом, когда огромная туша пролетела мимо, едва не сбив его с ног. Раз уж меч в руках, пусть тоже послужит. Большая масса не позволяла Тузику быстро маневрировать, но, если такому попадешься, мало не покажется.

Пока Тузик разворачивался, а Кордор готовился нанести следующий удар, Лорван выпустил заготовленных заранее джиннов-шпионов – узкоспециализированные заклинания – и нанес удар «тараном», но не в самого Кордора, защита которого отразила бы такой удар в два счета, а ему под ноги. Брызнула каменная крошка, испаряясь на лету в энергощите Кордора, зато под его ногами образовалась приличная воронка, и, чтобы удержаться в вертикальном положении, ему пришлось незапланированно использовать левитацию, требующую сосредоточенности на управлении.

В это время Тузик развернулся, и стал виден глубокий разрез у него на плече, из которого текла желтоватая субстанция. Лорван увидел, как рана на глазах затягивается, и даже успел подумать, что было бы удивительно, если бы это было не так. Противник уже утвердился на ногах и выстрелил сразу двумя явными заклинаниями – «бумерангом» в Лорвана (для отвода глаз), «тараном» в ближайший большой камень и… чем-то, что находилось в его собственном шпионе, возвращавшемся обратно к хозяину. И именно последнее представляло наибольшую опасность, потому что лишь собственный джинн имел шанс пройти сквозь внешний уровень защиты.

Джинны двигаются очень быстро, но Лорван успел послать импульс, задействовавший самоликвидацию шпиона, прежде чем тот коснулся защитной сферы. Джинн рассеялся по щиту красивым светящимся облаком, не причинив вреда.

От обвала Лорван успел уйти, не используя левитацию, просто отпрыгнув за большой камень. Зато под обвал угодил Тузик, которого, впрочем, это не смутило – во все стороны полетели камни. Но несколько мгновений было выиграно.

Кордор активизировал следующие заклинания, Тузик вылезал из-под обвала, а Лорван ждал результатов. Результатов не было, и он решил заняться Тузиком, который его уже достал. Причинить магу вред он не мог, но заставлял отвлекаться. Видимо, это и являлось целью Кордора. Его, кстати, тоже можно отвлечь.

Лорван вспомнил упражнение «жонглер», которое в академии преподают на последнем курсе, – манипулирование в воздухе небольшими предметами. Если студенту удавалось жонглировать тремя яблоками в течение трех син, то зачет был ему обеспечен.

Около сотни камней размером с чемодан сорвались со своих мест и одновременно с разных сторон полетели в Кордора со скоростью арбалетного болта. Когда они встретились с его защитой, произошел взрыв, от которого задрожала земля, а со склонов сорвалось множество камней. Воздух наполнился осколками и каплями расплавленного камня. Сила кинетического удара оказалась такова, что защита не справилась в полной мере, и теперь на месте, где находился Кордор, появилась оплавленная воронка глубиной по пояс, а самого мага отбросило на десяток шагов в сторону. Впрочем, он даже не упал, но зато активизировать заклинания ему предстоит заново.

А пока на Лорвана несся Тузик, игнорируя все случайные попадания. До него оставалось не больше пятидесяти шагов, покрыть которые чудовище собиралось в несколько огромных прыжков. «Эх, жалко песика», – подумал Лорван, но на жалость времени не было.

Небольшой камень, размером с крупное яблоко, поднялся за спиной Лорвана и полетел навстречу туше Тузика, быстро пропав из виду. Тут же раздался хлопок – камень преодолел скорость звука, а затем насквозь прошил тело Тузика и врезался в скалу, разлетевшись в пыль. Казалось, зверь даже не заметил удара, продолжая бежать к Лорвану. Но уже на втором скачке он вдруг запнулся, упал и покатился по земле, теряя скорость. Лорвану пришлось отступить в сторону, пропуская тушу мимо себя. В полуметре от руки щелкнули огромные зубы – Тузик уже начал стремительно регенерировать, но реакция пока не восстановилась. Точным, молниеносным движением Лорван отсек Тузику голову, дополнительно подпитав лезвие энергией – обычный меч не смог бы даже поцарапать эту блестящую синюю чешую.

И с разных сторон защитной сферы получил сразу два мощных удара – заклинаниями «огненный цветок» и «ледяное копье». Простые энергетические заклинания, да еще и противоположные по свойствам. Но в сочетании они оказались настолько эффективными, что Лорвану пришлось полностью сосредоточиться на расползающейся защите. Разные свойства заклинаний предполагают разные способы отражения. В результате защитная сфера разделилась на две непохожие половины, между которыми проходила очень неустойчивая граница. Вот сюда и был направлен следующий удар Кордора – что-то похожее на «ядовитый плющ», но более изощренное. Оно свободно просочилось через энергетическую защиту, протянув за собой энергоканал, и тут встретилось с «логическим зеркалом» – вторым уровнем сферы Лорвана. Рассчитанное на слабые логические заклинания, оно не выдержало потока энергии, идущего по каналу противника. Одну за другой заклинание стало выжигать логические связи в структуре защиты, подбираясь к сознанию Лорвана.

В такой ситуации Лорван не был уже лет пятьдесят – за все эти годы еще никому не удавалось вскрыть внешний слой его защиты. А уж внутренние… Пришлось бросить на внешний слой дополнительную порцию энергии, а самому заняться уничтожением третьего заклинания. При этом упустив из вида Кордора. Оборвав питающий канал, Лорван начал планомерно выпалывать ростки чужой конструкции, стремительно выраставшей на его защите. В этот момент он был практически беззащитен для логических заклинаний, которые не сможет отразить энергетическая защита. А Кордор не дремал.

Даже сквозь сферу было видно, как налилась багровым его аура, готовясь нанести очередной удар. Самое время линять. Но прирожденная гордость и самолюбие мага не позволили Лорвану сделать это. Как оказалось, не зря.

Внезапно Кордор замер на месте, а почти активизированное заклинание бесцельно ушло в большой камень рядом с Лорваном. Камень с тихим шелестом осел на землю мелкой пылью. А Кордор продолжал стоять – лицо окаменело, а на лбу выступили капли пота. «Неужели сработало? Интересно, сколько?» Но Лорвану требовалось еще как минимум литт десять на восстановление защиты. Ему удалось лишь выйти из лужи расплавленного камня – мысли о продолжении атаки даже не возникло.

Джинны-шпионы, выпущенные Лорваном, все-таки смогли подловить слабо защищенных служебных джиннов Кордора и внедриться в их структуру. Почувствовав, что выигрывает поединок, Кордор разрешил своим джиннам снова выполнять свои функции – приносить энергию и информацию. Шесть шпионов замаскировались под информационные блоки, а еще три – под энергетические. Причем все девять содержали в себе ложную информацию о том, как были получены, – одни несли информацию о торговом караване, появившемся на тропе внизу плато, а другие содержали энергию, собранную у людей этого каравана.

Как только Кордор получил данные от джиннов, шпионы моментально объединились в три самостоятельных заклинания и одновременно активизировались.

Первые два принялись за внешние уровни защиты, а третье – за самого Кордора, и тому пришлось полностью сосредоточится на нем, забыв про остальные. Через четыре литты внешняя энергозащита пала, еще через две было уничтожено более половины структуры логической защиты, а энергоканал от артефакта уже вовсю использовался шпионами. Оставалось только полностью отрезать Кордора от источника, и с ним можно делать что угодно. Оба мага поняли это одновременно. Лорван бросил восстановление собственных щитов, а Кордор прыгнул в портал, открывшийся перед ним лишь на миг. Вдогонку ему полетел «шмель», одно из последних готовых к использованию заклинаний Лорвана, призванный добить Кордора. Впрочем, отрезанному закрывшимся порталом от внешнего источника «шмелю» вряд ли удастся поставить точку в поединке – тут Лорван не сомневался.

Маг устало опустился на камни – руки и колени дрожали, то ли от напряжения, то ли от избытка адреналина. Кордор сбежал во второй раз. Преследовать его не представлялось возможным – этот портал оказался «наполовину односторонним». То есть пройти его теперь можно только оттуда, а после этого его можно будет пройти только туда. И еще Лорван подозревал, что ведет он уже за пределы Эннаэля, а соваться в полную неизвестность в нынешнем состоянии просто глупо.

Вот тогда Лорван и поставил сигнальную ловушку в надежде, что когда-нибудь она сработает.

Почти двести лет назад… И сейчас портал открылся вновь.

«А возьму-ка я с собой Кириэль, – подумал Лорван. – Если окажется, что Кордор тут ни при чем, пусть занимается расследованием. Чем не преддипломная практика?»

(обратно)

Глава 3

– Уважаемый Тэссолор А'Хорвад, – Кирги Даулгир расплылся в приторной улыбке, – я благодарю вас за своевременную доставку груза многоуважаемого Финло Парта, да продлятся вечно его годы. – Хозяин принимал Тэсса, сидя под навесом в саду на территории собственных обширных владений. Престижный район Ферт-Ола – столицы и одновременно главного порта Фер-Лэйна – южного соседа Эннола.

– О, не стоит, уважаемый Кирги Даулгир, – с ответной улыбкой произнес Тэсс, а сам подумал: «Вот жирная свинья, мог бы хоть вина предложить в такую жару». – Я просто выполняю свою работу.

– Само собой, само собой, – засмеялся хозяин, и все его подбородки заколыхались в такт. – Надеюсь, никто не проявлял излишнего любопытства к содержимому шкатулки? – Он довольно прозрачно намекал на самого Тэсса.

– Ну что вы, ее даже никто не видел, так что можете быть спокойны. Вы ведь проверили личную печать Финло Парта?

– Конечно, все в порядке. – Видимо, ответ удовлетворил торговца. – Сейчас мой казначей принесет обещанную плату. А пока позвольте полюбопытствовать, как прошло плавание? – Тэсс видел, что вопрос задан из профессиональной вежливости и ответ на него торговца не интересует.

– Вполне неплохо, но довольно однообразно – ни шторма, ни пиратов, да и кормежка оставляла желать лучшего – от этой солонины и пива у меня до сих пор горечь во рту, – не удержался от намека на невежливость хозяина Тэсс.

– Что вы, за такое путешествие надо благодарить Морана, а не жаловаться. – Намек хозяин, конечно, проигнорировал. – А вот и мой казначей.

К навесу подошел щуплый человечек с бегающими глазками, скрытыми за очками с толстыми линзами.

– Господин, здесь все, что вы приказали принести. – Он с поклоном передал хозяину увесистый кошель и кожаный футляр на цепочке.

– Все, можешь идти, – бросил хозяин и повернулся к Тэссу. – Здесь обещанная плата – тридцать золотых – плюс деньги на обратную дорогу. А вот это, – он бережно положил футляр на середину стола, – необходимо доставить Финло Парту в качестве оплаты за товар. Он в курсе. Открывать не рекомендую – на футляр наложен «укус скорпиона» лучшим магом города. Также он защищен от магического просмотра. Когда Парт получит содержимое, маг узнает об этом и сообщит мне. – Кирги с явным облегчением подвинул футляр Тэссу и полюбопытствовал: – Когда и на чем собираетесь возвращаться в Нэллдор?

– Ближайшим кораблем. Я узнал в порту – послезавтра отправляется целый караван, с заходом в Даксен и Гаэт, правда, но это лучше, чем ничего. Надеюсь через две четверти быть уже в Четаре.

– Что ж, полностью с вами согласен. – Кирги снова дежурно улыбнулся. – Тогда я вас больше не задерживаю.

«Хитрая, жирная свинья! – раздраженно думал Тэсс по дороге к более-менее приличному постоялому двору. – Мало того что не предложил остаться ночевать в своем огромном доме, так даже выпивки пожалел! Наверное, он испытывает удовольствие, вытирая ноги о пусть и бедных, но дворян, сам будучи просто богатым торговцем. Даже не боится за сохранность своего футляра. Или, наоборот, боится держать его у себя? – Тэсс вспомнил облегчение, отразившееся на лице торговца, когда он повесил неожиданно легкий футляр на шею. – Интересно, что же там лежит?» Но излишнее любопытство еще никого до добра не доводило, поэтому эта мысль надолго в голове не задержалась.

Постоялый двор назывался весьма пристойно, в отличие от притонов припортового района, – «Милость Лиенны» и, учитывая, что Лиенна была богиней любви и красоты, многообещающе. Находился он на границе с домами зажиточной части города и не отличался дешевизной. Но зато это внушало надежду на некоторые удобства и отсутствие клопов. Тэсс уже забыл, когда спал и питался в нормальных условиях.

Как водится в таких заведениях, прямо напротив входа находилась барная стойка, за которой стоял и скучал бармен – для основного потока посетителей было рановато. Слева располагался зал со столиками, где посетители или постояльцы могли полноценно поесть. Сейчас практически пустой – обедал только господин, похожий на мелкого лавочника, да сидела пара девиц довольно потасканного, но еще относительно приличного вида. Девицы оценивающе взглянули на Тэсса. Он тоже в долгу не остался – двадцатидневное плавание на корабле способствует накоплению гормонов. Однако девицы его не заинтересовали, слишком он был разборчив. Дворянин как-никак. Справа виднелась деревянная лестница на второй этаж – в комнаты.

– Чем могу служить благородному господину? – оживился бармен, наметанным глазом распознав по дорожному костюму в Тэссе дворянина. Правда, не узнать в нем дворянина мог только слепой – из-за спины Тэсса виднелись сразу два боевых меча, стоившие не меньше, чем все это заведение. А что это единственное из доставшегося ему в наследство вместе с именем, Тэсс не спешил оглашать.

– Обед, ванну, комнату. На две ночи. – Тэсс был лаконичен. – Обед быстро. – И пошел к столику подальше от проституток.

Ничего необычного, обед как обед – суп, мясо, картошка, овощи, вино. Только все свежее и неплохо приготовленное. И обстановка не раздражает – тепло, тихо, качка отсутствует, никто не пристает… Впрочем, насчет последнего Тэсс ошибся. Одна из девиц поднялась со своего места и теперь направлялась явно в его сторону. Не выдержала, бедная. Оно и понятно – нечасто встретишь в таком месте молодого дворянина – прекрасно сложенного и симпатичного. Да еще и воина – с двумя мечами одновременно могут управляться только мастера. Сомнительно, чтобы кто-то носил два меча, не умея ими пользоваться – небезопасно в первую очередь для владельца.

– Не угостит ли благородный господин девушку вином? – стандартно начала девица в надежде совместить приятное с приятным.

– Чего ради? – лениво поинтересовался Тэсс, прихлебывая вино. Он не любил, когда его отрывали от еды.

– Мы могли бы неплохо провести время… ночь. – Она остановилась у стола, не зная, сесть ли без приглашения или нет. Тэсс кивком указал ей на соседний стул. И махнул рукой бармену, который все моментально понял и принес вина.

– Значит, ты уверена, что мы можем неплохо провести время? – задумчиво спросил Тэсс. – Посмотрим… А расскажи-ка, красавица, – тут Тэсс явно польстил, – что здесь у вас творится.

– У нас – где? – Она была явно разочарована, но уходить не собиралась – все равно делать нечего.

– В городе, милая, в городе. Где же еще?

– А что рассказывать? Живем потихоньку. Если господин хочет куда-то сходить, то в Ферт-Оле есть театр и цирк, который работает почти каждый день. Но для театра еще рано, а для цирка – в самый раз. – Девица не знала, что сказать. Да и что она видела? – А еще есть много мест, где проводят бои. Там принимают любые ставки, можно быстро разбогатеть.

– И какие бои?

– Любые, господин. Люди с людьми и с дикими зверями. Собачьи, петушиные, даже с бойцовыми рыбами бывают. А еще есть игорные дома – там множество разных игр. Ну и заведения, где мужчины могут расслабиться. – Ее голос поскучнел. – Много чего есть, только плати.

– Что ж, спасибо за информацию, возможно, я ею воспользуюсь. Позже. Иди гуляй.

Тэсс заплатил за проживание и питание на два дня и поднялся в комнату. Там уже исходила паром ванна с горячей водой. Служанка, оказавшаяся гораздо привлекательней местных жриц любви, показала, где что лежит и как ее позвать в случае необходимости. И никакого намека на готовность тоже залезть в ванну, что характерно. Это Тэссу понравилось.

«А ведь у них тут собственный маг есть, – думал Тэсс, лежа в горячей воде, – иначе как бы они успели принести и нагреть целую ванну воды. Да и в зале я что-то не заметил свечей. Выходит, у них тут светляки используются. Да, зря я назвал сие заведение постоялым двором – это тянет на целую гостиницу».

Оставшееся до отплытия корабля время Тэсс решил посвятить отдыху, поэтому после ванны залег спать до самого ужина.

Спустившись вечером в общий зал, он обнаружил, что посетителей прибавилось. Человек этак на тридцать. За барной стойкой стоял лысый, упитанный мужик – похоже, сам хозяин, а между столиками сновали официантки. Здоровый бугай-вышибала скучал на стуле в углу недалеко от входа. Когда Тэсс появился на лестнице, на него почти никто не обратил внимания. Почти, потому что несколько человек все же обернулись. Хозяин – потому что положено по должности, тем более что он еще не видел нового постояльца. К тому же благородного. Пробегавшая мимо служанка, с которой он уже общался. Девушка, сидящая за одним столиком с немолодым мужчиной, – уже интереснее. И какой-то неприметный мужик непонятного возраста и рода занятий. А вот это странно. Тем более что мужик, в отличие от остальных, быстро перевел взгляд к себе в кружку с пивом. Ладно, может, кого ищет. В этом городе Тэсс впервые, и его никто не знает. Он подошел к стойке.

– Добрый вечер, господин, – поприветствовал его хозяин, – надеюсь, вам понравилась наша гостиница?

– И вам того же, – решил быть вежливым Тэсс. – В целом неплохо. Только я пока не понял, какое отношение пресветлая Лиенна имеет к вашему заведению?

– Ага, господин еще не в курсе? – хитро прищурился хозяин. – Потерпите еще немного и все узнаете. У вас как раз хватит времени поужинать. Поверьте, заведение старого Турда вас не разочарует.

– Посмотрим. А пока неси-ка еды, любезный. Да побольше.

Сидя за столиком, Тэсс рассматривал посетителей. Контингент здесь собрался достаточно разнообразный. Приходили сюда местные жители – торговцы и дворяне, из тех, что попроще, дабы пообщаться и поужинать в компании. Кроме них в гостинице останавливались купцы из других городов и стран, путешествующие дворяне, реже военные и капитаны кораблей. Выгодное положение между портом и Верхним городом обеспечивало такое разнообразие.

Но пока внимание Тэсса привлекала та девушка, сидящая рядом с пожилым мужчиной, по виду – купцом. Что совершенно естественно, учитывая, сколько времени Тэсс провел на корабле в компании с матросами. Да и смотреть-то больше некуда. Видимо, девушка думала примерно о том же, потому что тоже поглядывала в его сторону. «Назревает приключение», – удовлетворенно подумал Тэсс, но торопить события не решился.

И тут часы, висящие на стене зала, стали отбивать очередной вечерний сат. По этому сигналу большинство посетителей поднялось со своих мест и подалось в дверь, ведущую во внутренний двор. Заинтригованный, Тэсс пошел за всеми.

И попал в небольшой парк. На короткой траве стояли легкие столики, освещенные разноцветными магическими шариками – светляками, прикрепленными к затейливо подстриженным кустам и деревьям, росшим меж столиков. Тем не менее растительность нисколько не загораживала вид на сцену, расположенную на небольшом возвышении перед столиками. Закрытое низкими облаками небо вместе с рассеянным освещением создавало в саду почти домашний уют.

Тэсс выбрал столик в тени небольшого кипариса, недалеко от сцены, но сбоку – так, чтобы ему никто не мог помешать. Подбежавшей официантке он заказал легкое вино и фрукты.

Тем временем на сцену вышел молодой человек, одетый по моде Эннола:

– Дамы и господа, позвольте поприветствовать вас в нашем театре под открытым небом. Сегодня я рад представить вам новый музыкальный спектакль под названием «Ночь любви».

«Фу, – поморщился Тэсс, – не могли придумать пооригинальней? Однако дошло и сюда из Эннола новое направление – играть спектакли, в то время как публика ест и пьет. А куда деваться, если в театры ходит все меньше народа, так хоть можно совмещать».

На сцену уже вышли актеры, и началось представление. В общем, ничего особенного – девочки и юноши пели и танцевали, разыгрывая незамысловатый любовный сюжет. Игра оказалась так себе, зато на девочек было приятно смотреть. Чем Тэсс и занимался, одновременно употребляя вино и фрукты.

Впрочем, спектакль длился недолго, закончившись (разумеется), к всеобщему удовольствию, счастливым воссоединением главных героев.

А потом предоставили развлекаться посетителям. На сцену вышла девушка и под негромкую музыку запела, а гости потянулись танцевать на свободное место перед сценой. И это были уже далеко не те, кто сидел за ужином в зале гостиницы: прибавилось молодежи – юношей и девушек, пришедших сюда приятно провести время, а заодно обзавестись новыми знакомствами. Были и уже сформировавшиеся пары. Все они подошли во время спектакля, который, похоже, видели неоднократно.

«Ну, пора». Тэсс поднялся со своего места и двинулся к столику той самой заинтриговавшей его девушки.

– Могу ли я пригласить вашу даму на танец? – обратился Тэсс по традиции Фер-Лэйна к ее спутнику. Он не знал его статуса, поэтому решил, что сойдет и такое обращение.

Тот окинул его быстрым, но внимательным взглядом:

– Если только дама не возражает. – Он вопросительно посмотрел на девушку.

– Дама не возражает, – с улыбкой ответила та, вставая, а Тэсс галантно подал ей руку. – Папуль, я недолго.

– Ладно, беги уж, – проворчал отец ей вслед.

«Все-таки отец. – Тэсс подозревал что-то в этом роде. – С одной стороны, это все упрощает, а с другой…»

– Позвольте представиться – Тэссолор А'Хорвад, из Эннола, здесь по делам службы. – Они пробирались между танцующих пар на свободное пространство.

– Надо же, дворянин, – с веселым удивлением сказала девушка. – Впрочем, я так и думала. А мы вот из простых, все больше по торговле. – Тэсс почему-то почувствовал себя неловко, хотя спутница наверняка была не беднее его. Скорее наоборот. – Меня зовут Эмилия Ольсен. Мы здесь с отцом по торговым делам. – Наконец они выбрались на свободное место и закружились в танце.

Танцевать Тэсс умел. Совершенная координация, отличная пластика и растяжка, которые необходимы в боевых искусствах, позволили ему легко и непринужденно освоить танцы. Вот только не любил.

– Давайте перейдем на «ты», – первым предложил Тэсс. Глупо себя чувствуешь, обнимая девушку и обращаясь к ней на «вы». Ох уж эти современные танцы. – Можешь звать меня Тэсс.

– Хорошо, Тэсс, тогда я Эми. – Она прищурилась, глядя на партнера. – А ты хорошо танцуешь. Большой опыт?

– Есть немного. Но только такие, медленные. На современные ты меня не зазовешь. – Тэсс рассмеялся.

– Мне пока хватает и этого. – Эми теснее прижалась к Тэссу. – А ведь я тоже из Эннола, из Вендора. Бывал там?

– В Вендоре? Конечно, неоднократно. Там же один из немногих мостов через Сентру и главный торговый путь за горы, в Белавар и Озерный край. Красивый город, особенно набережные.

– А у нас как раз дом на Западной набережной, – похвасталась Эми. Музыка смолкла, и Тэсс с сожалением убрал руки с ее талии. На смену медленной мелодии пришла быстрая танцевальная музыка – народ вокруг заметно оживился, и на площадке стало тесновато.

– Вот на такое я не горазд, – произнес Тэсс, – так что давай здесь без меня.

Но Эми думала не о танцах:

– А пойдем погуляем по городу, а? – Она схватила парня за рукав и потащила к выходу.

– И что на это скажет твой отец? – Тэссу не улыбалось потом разбираться еще и с ним.

– Да ничего. Я самостоятельная девочка, – рассмеялась Эми. – Ну что же ты? Пошли.

– Как скажешь. Только что мы увидим, ночью-то? – Ночь и правда была темной и безлунной.

– Мы пойдем на мост. Там должно быть светлее, и с него видно море. Мост я видела только издалека и обещала себе там побывать.

– Да ты с ума сошла! Чтобы туда попасть, надо пройти половину портового района. Я туда и один бы не сунулся в такое время. – Вот глупая девчонка! – Если уж хочешь прогуляться, то пошли в Королевский парк, на фонтаны посмотрим. – Тэсс слышал, что фонтаны Королевского парка одна из главных достопримечательностей столицы.

– Ты что, боишься? – Она обиженно надула губки. Но такие подначки наТэсса уже давно не действовали.

– Разумеется, боюсь, – не стал отпираться он. – За тебя в первую очередь.

– Хорошо, уговорил. Пошли в парк. – Расстроенной она все-таки не выглядела. И то хорошо.

Тэсс быстро поднялся к себе за оружием – ходить по городу безоружным ему не улыбалось.

На город опустилась душная, темная ночь – такая может быть только на юге. Ночной бриз не ощущался среди деревьев, а звезды укрылись за плотными облаками. Уличные светляки висели так редко, что скорее сгущали общую темноту, оставляя освещенными только небольшие участки в непосредственной близости от себя. Стояла вязкая тишина, иногда разбавляемая шагами редких прохожих или стражников.

Окружающее казалось таинственным и жутким – Эми притихла, держась за локоть Тэсса.

Ближе к королевскому дворцу стало больше фонарей, прохожих и стражников. Вся таинственность ночи исчезла. А в самом парке на смену ей пришло беззаботное веселье парочек, прогуливающихся по дорожкам, освещенным разноцветными фонариками.

А потом они увидели фонтаны…

Сказать, что фонтаны были прекрасны, – значит сильно приуменьшить их красоту. Такого Тэсс не видел даже в Энноле. Конечно, фонтаны не находились все в одном месте – каждый из них располагался в определенной части парка, окруженный специально созданными декорациями и тщательно подобранным освещением.

…Вот лесная поляна со множеством разнообразных цветов, а в середине разноцветный хрустальный букет, из которого вырывается множество тонких струек воды и проливается дождем на цветы. Дорожки проложены прямо под этим рукотворным дождем, и при желании можно под ним пробежать. Что многие и делают, смеясь…

…Вот стоит на острове белоснежный замок, состоящий практически только из башен и шпилей, среди которых нет ни одной похожей. Также нет ни одной похожей водной струи, вырывающейся из них вверх, вниз и в стороны…

…А вот гордость парка – Большой каскад – больше десятка разных фонтанов, соединенных в одну систему. Разноцветные струи, беломраморные статуи мифических животных…

А также многое другое. Они не спеша пробирались в глубь парка. Эми что-то восхищенно щебетала, держась за руку Тэсса. Он любовался молча. «Вот тебе и отсталая страна. Мы в своем Энноле любим думать, что у нас все самое лучшее. А на самом деле это далеко не так».

Как-то незаметно они зашли в дальнюю часть парка, к обрыву, ниже которого россыпь городских огней спускалась к самому морю. На краю обрыва стояла небольшая деревянная беседка, увитая виноградной лозой. Отсюда открывался прекрасный вид на город и море, вплоть до едва заметной сейчас линии горизонта.

Фонтаны, люди и фонари остались где-то позади, только слегка шумели кроны деревьев вокруг. Эми сидела в беседке, тесно прижавшись к Тэссу и положив голову ему на плечо, а он думал, что все-таки такая жизнь его вполне устраивает. Не надо заморачиваться с управлением своими владениями, как это делает его отец (а старший брат ему помогает – бедняга наследник). Не надо раздавать многочисленные приказы, терпеть недовольство подчиненных, вести переговоры с соседями, платить налоги в казну и собирать собственные. И так далее. Гораздо приятнее путешествовать, вот как в этот раз например, и отвечать только за себя. Новые земли, новые ощущения, новые знакомства, новые люди. Он посмотрел на Эми. Новые женщины, в конце концов. Тут Эми задумчиво сказала:

– Какая чудесная ночь. Жаль, что это моя последняя ночь в столице.

– И ты только сейчас об этом говоришь? – удивился Тэсс. – Хотя мне стоило догадаться…

Слишком уж активно она себя ведет. Теперь стало понятно – просто мало времени. Ну что ж, разочаровывать Эми он не хотел. Даже более того…

Возможно, вы скажете, что беседка в парке – не очень удобное место для занятий любовью, однако все компенсировало ее прекрасное местоположение. А антураж Тэсс ценил превыше всего. Какой интерес заниматься этим в душном номере в окружении других постояльцев за тонкими стенками?

Уже потом, расслабленно сидя у Тэсса на коленях, Эми спросила:

– И часто у тебя бывают такие приключения? – «Ох уж эти женщины. Вечно им надо все знать. Какой в этом смысл, не пойму». Но ответил уклончиво:

– Не очень, но бывают.

И вдруг горячо зашептала прямо в ухо:

– А поехали с нами в Вендор? Отец тебе найдет занятие, а там… – Однако Тэсс ее прервал:

– Эми, милая, да зачем тебе такие трудности? Даже не пробуй меня привязать. – Он улыбнулся в темноте. – Такая жизнь не по мне. Если бы я хотел, сидел бы сейчас в отцовском замке…

– Понятно. – Она вздохнула. – Что ж, у тебя свой путь, у меня – свой. Но попробовать ведь стоило?

– Я рад, что ты меня понимаешь. – Он погладил девушку по голове и поцеловал в ухо. – А это уже немало. По крайней мере, будет что вспомнить. – Рука Тэсса медленно двигалась от ее колена вверх. Эми прерывисто задышала.

– Да уж, точно. – Она сделала движение, чтобы развернуться лицом к Тэссу, но вдруг остановилась. – Ой, смотри, что это там? – И показала рукой на город. На той стороне реки, недалеко от порта, над домами поднималось радужное сияние высотой с несколько двухэтажных домов. – Как красиво. Это какой-то фейерверк?

– Нет, это не фейерверк. – Тэсс напрягся. Уж он-то не мог спутать открывающийся портал с фейерверком. Но такого огромного портала видеть ему еще не приходилось. Через такой можно быстро переправлять целые корабли, торговые караваны или… войска. И только переброска войск могла оправдать создание портала, потому что в остальном дешевле и проще пользоваться традиционными средствами. И еще Тэсс догадывался, что магов, способных создать такой портал, в мире можно пересчитать по пальцам. – Одевайся. – Он посадил недовольную Эми на скамейку и быстро оделся сам, не переставая вглядываться в открывшийся портал. Но до него было достаточно далеко, чтобы разглядеть подробности.

– Так что же это такое? – обиженно спросила Эми.

– Это, дорогая моя, портал, если ты еще не догадалась. – Тэсс одним движением накинул перевязь с мечами и посмотрел на девушку. Задумчиво. Как будто решая, что с ней делать. – И готов прозакладывать свои сапоги, что ничего хорошего это не сулит. Так, сейчас посмотрим, чем нам это грозит, а потом решим, что делать дальше. Думаю, выяснится все быстро. – И он повернулся в сторону радужного сияния.

(обратно)

Глава 4

Не прошло и пяти син, как Тэсс увидел почти бегом спускающийся по дороге к центру отряд дворцовой стражи. Куда они спешили, гадать не приходилось. Почти сразу за ними проскакало верхом несколько увешанных оружием дворян.

А внутри портала появилось огненное пятно, которое плавно выплеснулось в город и ручейками потекло по улицам, постепенно заполняя их. Вскоре огонь попробовал на вкус первый дом. Находиться здесь больше не было смысла – даже Эми поняла, что это нападение.

– Тэсс, кто это? – Она жалобно взяла его за рукав. – Что нам делать?

– Понятия не имею. Но оставаться здесь опасно – кто бы это ни были, они первым делом попытаются захватить дворец. Пошли. – Он взял девушку за руку, и они поспешили в сторону гостиницы. По пути их неоднократно обгоняли вооруженные люди на лошадях.

Когда молодые люди подошли к гостинице, в городе уже никто не спал. Множество людей бестолково носилось по улицам, не понимая, что происходит. Поднять-то подняли, а вот подробности сообщить забыли.

– Так, быстро собирайте вещи и бегом из города. Думаю, двигаться надо на север, в сторону Эннола. Похоже, сейчас это единственно доступная дорога. – Тэсс легонько подтолкнул Эми ко входу в гостиницу.

– А как же ты? – Она не сдвинулась с места, вопросительно глядя на него.

– Пойду посмотрю, что там произошло. Может, пригодится моя помощь.

– Ты нас догонишь? – с надеждой спросила Эми.

– Конечно, Эми. Я вас догоню. – Тэсс поднял руку, прощаясь. – Только не задерживайтесь. Удачи.

Он повернулся и зашагал в сторону моста на ту сторону реки, где открылся портал. Эми стояла и смотрела ему вслед, пока парень не скрылся за поворотом. Тэсс так и не обернулся.

Город по ту сторону реки горел, это было видно еще от гостиницы. А пройти к мосту оказалось делом непростым. В противоположную сторону бежали толпы горожан, спешащие покинуть горящий город. Периодически появлялись солдаты городского гарнизона, пытающиеся как-то организовать этот поток, но у них мало что получалось. Попробовали завернуть и Тэсса. К нему подбежал молоденький солдат с нашивкой десятника на рукаве.

– Куда прешь? – с ходу закричал он Тэссу. – Эвакуация по северной дороге. Поворачивай!

– А что, помощь уже не нужна? – иронично поинтересовался Тэсс. – Враг бежал?

– Кто ты вообще такой? – подозрительно спросил десятник. И вдруг увидел меч за спиной Тэсса и заткнулся. А потом увидел второй.

– Ну да, в том числе я мастер меча, – улыбнулся Тэсс и прошел мимо десятника. Хотелось наконец-то понять, кто же мог напасть на столицу, причем таким нетрадиционным образом, но не у этого же солдатика спрашивать.

Подойдя к берегу реки, Тэсс понял, что на той стороне спасать уже некого и нечего. А на самом мосту кипела схватка. Солдаты городского гарнизона отчаянно рубились с… кем-то, пытаясь не дать им прорваться в северную часть города. Единственный мост через Олию стал сейчас тем фактором, который не давал врагу уничтожить город полностью. А переправа на лодках пресекалась солдатами, патрулирующими высокие, забранные гранитом набережные – штурмовать их с воды было ужасно неудобно.

В схватке на мосту из-за его небольшой ширины участвовало не больше трех десятков солдат, а остальные стояли в резерве, готовые в любой момент сменить выбывших бойцов. Таковых набралось уже больше десятка.

Тэсс обратился к хмурому солдату из резерва, стоящему с краю своей группы:

– Слышь, браток, что тут произошло? И кто хоть нападает, не знаешь?

Тот раздраженно посмотрел на него и смачно сплюнул на камни мостовой. Вот уж на кого оружие Тэсса не произвело впечатления. Однако с ненавистью в голосе он ответил:

– Орки, что б их на куски порвало! Откуда – никто не знает, но говорят, что с того материка, как там его… Рогнара, вот. У нас-то их, почитай, лет пятьсот как нет. И кто у них главный, тоже неясно. Может, командиры знают, попробуй спросить у них. – Солдат посмотрел Тэссу в глаза и невесело усмехнулся. – Если сразу не пошлют, может, и ответят. – И кивнул в сторону здания на набережной, где, похоже, и сидело оперативное командование. Судя по вывеске, хлебная лавка.

– Я смотрю, помощь пока не нужна? – Солдаты справлялись сами. Тэсс посмотрел на трупы, которые оттаскивали и складывали тут же на мостовой. Их сразу же забирали санитары.

– Не нужна. Но никто не знает, что еще они могут выкинуть. Обещали, что скоро подойдут армейцы с нормальным оружием, и тогда мы им покажем!

Тут послышался крик сотника:

– Тони, готовь своих на смену! Бегом марш! – Солдаты на мосту дружно отступили, а им на смену встали свежие силы.

Тэсс решил подробнее рассмотреть противника, для чего приметил довольно высокое дерево, немного в стороне на набережной. Устроившись в ветвях, он стал смотреть, как разворачивается битва на мосту.

К сожалению, видимость оставляла желать лучшего. Орков ему так и не удалось рассмотреть – только какие-то смутные тени в слабом свете факелов и пожаров, массивные и низкорослые. А вот то, что он увидел на том берегу, ему совсем не понравилось. Если на смену солдатам городской стражи стояло около сотни человек, то орков… Вся набережная была покрыта колышущейся черной массой, хорошо освещенной заревом горящих домов. Но только детали на таком расстоянии разобрать сложно – все-таки ширина Олии здесь почти пол-лины.

Посмотрев на общую картину нападения, Тэсс поморщился. Никакой организацией тут даже не пахло – масса орков напоминала тупую, бессмысленную силу, такую же, как наводнение или пожар. И Тэсс пока не понимал, в чем дело.

С дерева хорошо просматривалось, как на смену стражникам подошли части регулярной армии Фер-Лэйна и стали занимать позиции на набережной, на улицах и крышах домов. Но ситуация на мосту не изменилась – орков потеснить так и не удалось. Они перли буквально напролом, подпирая задними рядами передних. Вскоре кучи трупов орков стали серьезным препятствием как для них самих, так и для людей, и их стали сбрасывать в воду. В схватке установилось некоторое равновесие – никто не мог перейти в наступление. Люди ощетинились длинными копьями и закрылись щитами, но не могли продвигаться вперед, так как на место убитых орков вставали другие, и конца им не предвиделось.

Тут Тэсс обратил внимание на то, что по мосту пробирается несколько человек, которым все охотно уступают дорогу. «Вот и маги пожаловали». Он с новым интересом стал смотреть на мост. Между тем маги встали сразу за первой линией обороняющихся и на некоторое время замерли. А потом по команде десятника солдаты первого ряда раздвинули щиты, освобождая место магам. Те резко вскинули руки, и на орков выплеснулась волна огня. Первые ряды нападающих мгновенно превратились в пепел, рядам за ними повезло меньше – они умерли не так быстро. Многие получили сильные ожоги и теперь катались по мосту, визжа от боли. Впрочем, их быстро добили свои же. Запах горелого мяса достиг даже дерева Тэсса, заставив его поморщиться.

Солдаты время не теряли. Сразу после магического удара они продвинулись на место сгоревших орков, отвоевав тем самым расстояние шагов в десять. Маги стали готовиться к следующему удару. «Надеюсь, они придумают что-то поэффективнее, а то придется не один день отвоевывать только мост», – подумал Тэсс.

Толпа орков вдруг возбужденно заколыхалась, оттуда послышались приветственные крики. На площадь перед мостом выехало несколько конных фигур. Насколько Тэсс мог видеть на таком расстоянии, вполне человеческих. «Никак командиры». Тэсс их уже заждался. А вслед за ними на площадь стали выкатывать какие-то конструкции, подозрительно похожие на катапульты.

Маги, расположившиеся на окрестных крышах, ударили. Примерно с десяток огненных шаров полетело в сторону катапульт и всадников. Но, уже почти долетев до них, они лопнули, расплескавшись по защитной плоскости над головами врагов, как масло разливается по поверхности воды, и медленно погасли, не причинив никому вреда. Орки что-то злобно заорали. «Вот это номер!» Тэсс был удивлен не меньше других, хотя и подозревал, что враг просто обязан иметь магическое прикрытие. Учитывая, каким образом он напал на город.

После этого и началась собственно битва, а не топтание на одном месте. С позиций защитников города летели огненные шары и молнии, выбирая незащищенные участки в войске орков. Военные подтянули тяжелые катапульты и начали обстреливать вражеские позиции. Все уже поняли, что город на той стороне реки не спасти, и особо не выбирали, куда стрелять.

Враг не замедлил с ответом. Как только их катапульты вышли на позиции, начался обстрел войск защитников. Маги сосредоточились на защите своих, отводя или рассеивая удары вражеских снарядов, но не всегда успевали и не всегда у них получалось. Вот в ряды защитников недалеко от Тэсса попал зажигательный снаряд. Маг, защищающий этот участок, либо был недостаточно силен, либо уже устал и поэтому не смог полностью его отразить. Снаряд взорвался брызгами жидкого огня; они падали на доспехи солдат, прожигая их насквозь вместе с телом. Послышались крики боли, некоторые бросились через перила в реку. Другие катались по земле, пытаясь сбить огонь, но безуспешно – тот горел даже в воде.

Тэсс спрыгнул с дерева и побежал на помощь солдатам, вытаскивающим раненых в безопасную зону. Подхватив бойца, которому капля горючей смеси обожгла плечо, Тэсс почти понес его, мрачно матерящегося сквозь зубы, вслед за другими. Дойдя до полевого госпиталя, организованного за пару кварталов от набережной, он с удивлением отметил, что не все жители решили бежать из города. Многие остались помогать солдатам – кто в госпитале, кто при полевой кухне, а многие формировали ополчение и теперь ждали, когда им представится случай поучаствовать в битве.

Сдав раненого медикам и понаблюдав еще немного за схваткой, Тэсс решил, что пора и ему двигаться прочь. Как выяснилось, на этой войне ему не было места, да он особо и не рвался – надо спешить в Эннол: кто знает, а вдруг там тоже произошло нападение. До сих пор было неизвестно, кто и зачем напал на Фер-Лэйн.

Ехать в Эннол Тэсс решил не в том направлении, куда пошли жители столицы – вдоль побережья на север, а западной дорогой на Астер – городок в отрогах Мраморных гор, рядом с границей Хасси. От Астера дорога так и шла по предгорьям строго на север – до самого Эннола. Этой дорогой в основном пользовались торговые караваны из Хасси, так что Тэсс надеялся присоединиться к какому-нибудь каравану в качестве охранника. Дорога же по побережью сейчас должна быть забита горожанами, и найти там кров и пищу будет затруднительно.

Единственная проблема заключалась в том, что западный тракт начинался как раз на той стороне реки, и требовалось сначала переправиться на другой берег, не привлекая внимания орков. Тэсс считал, что это ему по силам. Гораздо более трудной представлялась задача остаться не замеченным своими. А то ведь могут принять за шпиона орков и всадить стрелу в спину.

Уходить из города Тэсс не стал. Для этого пришлось бы пройти мимо королевского дворца, а туда его сейчас точно бы не пустили. Поэтому парень прошел по набережной до места, напротив которого на той стороне еще сохранились целые, несгоревшие дома, и присел на перила набережной, оценивая обстановку.

Людей здесь собралось немало. В основном армейские патрули и городская стража – небольшие отряды человек по двадцать; они непрерывно патрулировали территорию с целью предотвращения переправы орков. С ними же ходили и немногочисленные вооруженные горожане, не пожелавшие покинуть город. Их не прогоняли, хотя смотрели косо. Тэсса, как гражданское лицо, уже неоднократно пытались отправить в тыл, но особо не настаивали, видя, что он вооружен.

Наконец парень поймал момент, когда в пределах видимости оказался только один патруль, и то спиной к нему. Правда, из-за угла уже слышались приближающиеся шаги другого отряда. Но Тэссу хватило одного вдоха, чтобы спуститься по камням набережной и бесшумно скользнуть в воду, густо покрытую всяким хламом. Довольно быстро он поймал проплывающую мимо кучу веток и обломок доски и соорудил из них плавсредство и маскировку. Только Тэсс собрался двигаться, как со стороны моста раздался оглушительный грохот, а над головой послышались крики и ругань бойцов очередного патруля, проходившего рядом:

– Что, мрак его забери, это было?!

– Эти отродья взорвали мост! Испугались, что мы перейдем в наступление и раздавим гнид!

– Ты гонишь, Гиви. Они просто поняли, что с ходу нас не взять, и решили окопаться на той стороне. Я мыслю, что непросто их будет оттуда выкурить.

– А почему вы думаете, что они специально его взорвали? Вдруг кто-то из магов промахнулся?

– Ага, как же! Если б промахнулся, была бы в лучшем случае дыра, а тут смотри, отсюда же видно – почти весь мост рухнул.

– Что же они своих-то не отвели?

– А что им, их там до хрена, не убудет…

Голоса стали удаляться в сторону моста, а Тэсс поплыл в противоположную, держась у камней набережной, где его не могли заметить. Проплыв чуть ли не до дворца, он оттолкнулся и медленно поплыл по течению, аккуратно направляясь к противоположному берегу.

Добравшись, Тэсс не стал забираться наверх, а снова поплыл вдоль стены по течению. Почти постоянно наверху он слышал чужую речь, сочетавшую в себе гортанные звуки, чем-то напоминающие наречие степняков, с шипящими, никогда ранее им не слышанными.

Следя за тем, чтобы не шуметь и вовремя нырнуть, если кто-то перегнется через перила, Тэсс не сразу заметил среди плавающего хлама посторонний предмет. А когда увидел, то с трудом сдержался, чтобы резко не отшатнуться.

Труп. Плывет лицом вниз. Женский, судя по волосам. Обрывки одежды. Рубящая рана в районе шеи, такая, что голова почти отделена от туловища. Крови уже не видно, но похоже, что в воде не очень долго. Руки непроизвольно потянулись к мечам, но с трудом Тэсс подавил желание вылезти наверх и устроить оркам кровопускание. Перевернуть труп для выяснения подробностей он так и не решился, да и что там выяснять? Только подумал отстраненно: «Они только убивают или еще и насилуют? А может, едят?»

По пути ему попалось еще несколько трупов обоих полов, не было только детских. Некоторые приходилось тихо отодвигать руками, чтобы оставаться не замеченным в тени набережной.

Наконец Тэсс добрался до места, где каменная набережная заканчивалась. Здесь находились бедные кварталы окраин, какие-то склады и мастерские. Удивительно, но огонь до них еще не добрался. А может, орки или, скорее, те, кто ими руководил (ясно, что самостоятельно им до этого не додуматься), хотели кое-что сохранить в целости. В этом месте оборудовали небольшой причал, сейчас совершенно пустой, не считая двоих дозорных орков, о чем-то спорящих между собой.

Сейчас, в свете двух факелов, прикрепленных к перилам, Тэссу удалось более подробно рассмотреть орков. До этого он видел их на иллюстрациях в книгах и знал лишь, что они обитали на Рогнаре, втором материке Эннаэля, о котором было мало что известно. И теперь они оказались здесь. Но гадать, как это произошло, не было времени. Да и бесполезно.

Эти орки выглядели немного не так, как в старой книге. Во-первых, они стали выше. В книге говорилось, что ростом они по пояс взрослому человеку – эти же были ниже Тэсса всего на две головы, зато гораздо шире. Мощная, кряжистая фигура с короткими руками и ногами, коричнево-зеленоватая кожа, приплюснутый череп с низким, покатым лбом, глубоко сидящие маленькие глазки, не отягощенные интеллектом, оттопыренные круглые уши, плоский нос, загнутые вниз клыки, торчащие изо рта. Да, такого непросто завалить.

Оба были одеты в грубые кожаные штаны, куртки, покрытые железными бляхами, и кожаные сапоги. На головах что-то типа легких шлемов, не закрывающих лоб и уши. В общем, так себе защита, хотя от скользящих ударов мечом да стрел на излете может помочь. У Тэсса в его походной одежде сейчас и такой не было.

Из оружия он заметил у каждого по ятагану и кинжалу да один на двоих арбалет, прислоненный к перилам. О таком оружии книга также умалчивала, либо с тех пор многое изменилось.

Они сидели на корточках на краю дощатого настила и периодически поглядывали на реку. При этом еще что-то ели. Похоже, ждали диверсантов. А что враги могут нагрянуть сбоку, да со стороны своих, кажется, их не волновало.

Очень медленно, так, чтобы не выдать себя журчанием стекающей воды, Тэсс выбрался по деревянной свае наверх. В самом неудобном месте, зато со спины дозорных. Доносящиеся вверх по реке звуки боя да болтовня орков помогли Тэссу оказаться не замеченным за их спинами. Оставалось два шага по скрипучим доскам или один прыжок. Можно метнуть кинжалы, но ему не хотелось потом лезть за ними в воду, поэтому парень выбрал более активный вариант.

Достав кинжалы, спрятанные в сапогах, Тэсс по-быстрому подготовился к схватке. И прыгнул.

Один из орков в это время подавился костью и не успел ничего понять, когда кинжал вошел ему под основание черепа, как раз под шлем. Второй же начал поворачиваться, поэтому Тэссу пришлось срочно менять траекторию движения, превращая колющий удар в режущий по горлу. Получилось. Правда, чуть не упал в воду, так как пришлось гасить инерцию движения только об одного орка, но все-таки даже удалось задержать оба тела на краю настила. Быстро добив второго хрипящего и булькающего ударом в глаз, Тэсс бесшумно спустил обоих незадачливых дозорных с настила в воду. Пусть поплавают. Трупы плавать отказались и сразу пошли ко дну. И только тут Тэсс обратил внимание на то, что же они ели. На настиле осталась лежать полуобглоданная рука. Детская. Тэссу потребовалось с полминуты, чтобы прийти в себя и разжать судорожно сжимавшие кинжалы руки. Он внезапно пожалел, что так легко убил этих двоих.

Что ж, они не последние.

Быстро перебежав улицу, он проник в какой-то небогатый дом с выломанными дверями и разбитыми окнами. Да, неплохо здесь погуляли. Повсюду валялась сломанная мебель, на полу и стенах большой комнаты все забрызгано кровью, но дом оказался пуст. Вдруг на улице послышались тяжелые шаги, и Тэсс упал на пол, прямо среди пятен крови и обломков. Два орка – на вид братья-близнецы первых двоих – шли в сторону причала, должно быть, на смену тем, неосторожным. Тэсс им обрадовался как родным. Убедившись, что вокруг никого нет, он тенью скользнул следом. Правда, весьма мокрой тенью – полные сапоги воды уже сыграли с ним злую шутку, когда не удалось аккуратно ликвидировать второго орка.

Этих застать врасплох не удалось, да воин и не стремился к этому – мокрые сапоги громко хлюпали. Одним движением достав мечи, Тэсс с ходу вскрыл горло правому орку, который даже не успел схватиться за ятаган. Второй вытащил свой уже наполовину, когда, завершая первое (и последнее) движение, бритвенной заточки меч из гномьей стали пропорол ему кожаную куртку, медные бляшки на ней и грудную клетку. «Ну вот, зря второй меч доставал», – подумал Тэсс, добивая второго орка. Отправив поплавать и этих, пошел на поиски места, где можно безопасно выжать одежду.

(обратно)

Глава 5

В облаке песка и пыли меня выкинуло на какую-то каменистую площадку, пару раз перевернуло так, что я ободрал руки и пребольно ударился локтем и коленями, и шибануло о здоровый валун каких-то неестественных очертаний. Хотя в тот момент очертания меня мало заботили. Да что там – вообще не заботили. «Был бы без рюкзака, так дешево не отделался бы», – подумал я. Но теперь пора его снимать, пожалуй.

Сняв рюкзак, который практически не пострадал (вот что значит современная ткань), я наконец-то смог осмотреться.

Признаться, увиденное меня не впечатлило и не удивило (хотя чего я ждал?). Точно такие же горы. Такие же, но не те же самые, потому что я не смог узнать ни одной окрестной вершины. Также пропали снежные шапки пиков Северной стены. Похоже, здесь вообще не было заснеженных вершин, хотя высота явно больше, если учитывать перепад давлений, из-за которого меня сюда занесло. Да и дышится тяжелее.

Я обернулся к дыре, откуда вылетел, но на ее месте не было ничего. Вообще. Только горячий воздух, маревом поднимающийся над камнями.

И что, блин, делать?

Что может подумать про данную ситуацию человек, выросший на фантастической литературе? Угадайте с трех раз. Поэтому в голову приходило лишь два варианта. Первый – это Земля, второй – это не Земля. Второй вариант казался абсолютно идиотским, но, видимо, подсознательно мне хотелось верить во что-то необычное, что могло сулить много приключений… либо геморроя… Хм. Однако разумом я понимал, что куда лучше обойтись без незапланированных мероприятий.

Был, конечно, еще один вариант, в котором фигурировали такие понятия, как крыша и ее аварийное состояние, но я привык доверять своим глазам, и в дальнейшем мне все-таки не хотелось бы расставаться с этой привычкой.

В первом случае надо начинать искать людей и определяться, куда же меня занесло. Во втором… надо делать то же самое, потому что понять, первый это случай или второй, я могу, только встретив людей. Либо что-то, что однозначно смогу идентифицировать как принадлежащее моему родному миру. Но в совершенно обыкновенных горах это должно быть непросто.

Одно я мог сказать сразу – если это Земля, то я должен сейчас находиться гораздо южнее Кавказа, потому что горы здесь не ниже, а вот снегом и ледниками на них и не пахнет. Вариантов много, начиная от Африки и кончая Южной Америкой, поэтому гадать не хотелось.

С этой мыслью я перевел взгляд с далеких горных вершин на площадку, куда меня выбросило, и присвистнул от удивления. На первый взгляд возникало впечатление, что здесь тренировалась рота саперов с огнеметами. Поверхность площадки размерами не больше двухсот метров в поперечнике была сплошь усеяна оплавленными камнями, а в середине зияла воронка, очень похожая на последствия взрыва. Оглядевшись, я заметил еще несколько. Это что, полигон? И не оказался ли я тут подопытным кроликом? Мысль, не лишенная логики, пугала. Но вокруг стояла тишина, светило солнце (судя по высоте, утреннее, хотя попал сюда я из второй половины дня) и вроде никаких злобных военных или умных ученых вокруг не наблюдалось. Что ни о чем не говорило.

Прогуливаясь по площадке, я лихорадочно размышлял: что же делать, когда я найду людей? Размышления эти стоило смело отнести к разряду праздных, потому что планы можно будет строить только когда (или если, но об этом я старался не думать) я их найду и выясню, где я. Не раньше.

Подойдя к самой крупной воронке, я вдруг остолбенело замер. Прямо посередине в потеках расплавленного когда-то камня остались следы от сапог примерно моего размера. «Вот те раз», – подумал Штирлиц. Интересно, что же все-таки здесь произошло?

Однако меня больше интересовало, что же произошло со мной, да и пора было начинать куда-нибудь двигаться, тем более что, гуляя по плато, я приметил более-менее приличный спуск в ущелье. В том плане, что веревки навешивать не требовалось.

Через два часа спуска солнце стало жарить так, что я начал опасаться получить солнечный удар, даже несмотря на наличие головного убора – кепки. Но десять минут назад я заметил не очень далеко внизу небольшую рощицу то ли кустов, то ли деревьев и теперь стремился как можно скорее туда попасть. Я очень надеялся, что там отыщется вода, а то мои запасы ограничивались литром воды в пластиковой фляге. А еще я заметил дорогу (или широкую тропу), идущую на восток и пересекающую ту самую рощу. Абсолютно пустую на всем доступном взору участке.

Немного не доходя до рощи, я решил отобрать необходимый минимум вещей, а остальное спрятать. В результате взял с собой небольшой штурмовой рюкзак, куда сложил немного еды, флягу, надувной коврик, кусок серебрянки (палатки у меня не было), спальник и кое-что из одежды. Рюкзак со снарягой спрятал в расщелину между камнями, не особо заботясь защитить его от непогоды – ничего ему не будет.

В рощу входил уже налегке. И сразу заметил следы человеческой деятельности. Похоже, что роща являлась постоянным местом привала – земля между деревьями вытоптана, камни убраны, а на поляне сделано большое кострище. Я походил по стоянке, внимательно смотря под ноги, и обнаружил несколько занятных предметов – обломок подковы, несколько ржавых и явно кованых гвоздей, обрывок кожаного ремешка с дырками и позеленевшую медную монетку неустановленной государственной принадлежности. Монетку я подобрал. Что характерно, ни пластиковых бутылок, ни сигаретных бычков, ни консервных банок я не нашел. Это наводило на мысль либо об очень чистоплотных путниках, либо о сильно удаленной от цивилизации местности. Но представить себе настолько удаленную местность я не мог.

А это наводило на размышления.

Разумеется, стоянку не стали бы делать в месте, где нет воды. Рядом со стоянкой обнаружился небольшой родничок и питаемый им бассейн. Бассейн, сложенный из камней и обмазанный глиной, состоял из двух сообщающихся частей. Напившись, наполнил флягу ледяной водой. Потом сполоснулся сам. В общем, в ближайшее время смерть от жажды мне не грозила.

А вот с едой возникли проблемы. В рюкзаке у меня лежало немного орехов, сухофруктов, чай, сахар и остатки сухарей. То есть то, что мы не доели на восхождении. Можно растянуть на пару дней, не больше.

Вокруг стоянки высоко на деревьях я заметил какие-то плоды желтого цвета. Судя по тому, что на земле они не валялись, они должны быть съедобными. Ну или хотя бы неядовитыми.

Что нам стоит залезть на какое-то дерево? Через пару минут я сидел наверху и пробовал на вкус первый плод. Осторожно откусив немного, я поморщился – он оказался кислым, как лимон. Но это не беда – сахар у меня есть. Набрав плодов, я спустился вниз и поел. Ну вот, поели, можно и поспать. Хорошая мысль. Тем более что в такую жару ничего больше не остается, кроме как лежать где-нибудь в тени и поменьше шевелиться. Так что, недолго думая, я прилег в тени деревьев и задумался.

Как ни странно, страха не было. Возможно потому, что у меня было мало информации о том, где я оказался, а может быть потому, что про такие случаи до фига написано книг, и я просто принял это как данность. Короче, самокопание не относится к моим любимым занятиям. Пока тепло и есть пища – не страшно, а дальше посмотрим.

Едем дальше. Надо найти людей. Вполне логично, что для этого надо пройти по тропе либо в одну сторону, либо в другую. Но может случиться и так, что идти придется не один день, поэтому прежде необходимо выбрать направление. И как это сделать?

И тут я вдруг вспомнил, что знаю это. Достаточно просто выйти в астрал и слетать посмотреть.

Сказано – сделано. Мысленным усилием активизировав вспомогательный модуль, я скользнул в астрал. Так как модуль, собирающий энергию, накрылся после встречи с порталом, то пришлось пока болтаться поблизости от тела. В принципе этого хватило, чтобы подняться вверх на несколько сот метров.

Подо мной раскинулась удручающе пустынная местность. Прежде всего горы. По ощущениям, высотой не ниже Кавказских, без снега и практически без растительности, только в ущельях местами проглядывала зелень. Основной горный массив находился немного восточнее и простирался примерно с севера на юг. Что там за ним, я не видел. На запад же горы понижались и постепенно переходили в пустыню, покрытую песком вперемежку с темными пятнами глинистых пород, сквозь которые тут и там выступали скальные останцы. В эту сторону видимость составляла порядка двадцати километров, но ни в одной стороне никаких проявлений человеческой деятельности я не заметил. За исключением дороги.

Тут до меня дошло, что надо было посмотреть и на место, откуда я вывалился. Я поспешил обратно. Сейчас увидел гораздо больше, чем в первый раз. Чуть ли не каждый камень и воронка имели здесь какой-то энергетический фон, выглядящий как бледное свечение красного и фиолетового оттенков. Плато сразу приобрело праздничный вид. А вот место портала я увидел как полупрозрачное серое пятно прямо в воздухе – здесь он не был привязан к скале. По серому шла какая-то сложная вязь символов черного цвета. Подлетев поближе, я попытался в них разобраться. Куда там! Если с той стороны все было прозрачно, то здесь сложно было вычленить даже отдельные детали. Можно просидеть не один год – и не добиться ровным счетом ничего. Хотя не так, добиться можно – все испортить, экспериментируя с управлением узором. Если вообще портал можно активизировать таким способом, а не совсем другим, например.

Поняв, что здесь мне ничего не обломится, решил возвращаться. Но, спустившись к роще, обнаружил, что в ней уже не один. Двое странно одетых и вооруженных мечами (?!) людей, шли к роднику. Тут я испугался и поспешил вернуться – как-то не улыбалось встретить гостей в бессознательном состоянии. То-то они удивятся.

Я остановился недалеко от родника, но это место от него не просматривалось. Предстояло решить, выходить навстречу тем людям или нет. В результате я решил немного подождать и понаблюдать за ними из-за камня.

Тем временем люди показались в поле моего зрения, и я мельком успел их рассмотреть. Достаточно потрепанная одежда – холщовые штаны и куртки, на ногах что-то типа сапог, точнее не разобрать. Головы повязаны светлыми, но замусоленными платками. Из-под них видны черные волосы. У одного из них борода. Смуглая кожа, немного раскосые глаза. В общем, похожи на жителей Кавказа. Только вот мечи у поясов и кинжалы смотрелись бы на том же Кавказе… в наше время… необычно. Может, Афганистан какой-нибудь?

Они разговаривали между собой на довольно мелодичном языке, достаточно странном для таких разбойного вида мужиков. Я не умею определять языки на слух, поэтому не мог поручиться, что это, скажем, не какой-нибудь арабский. Зато смысл речи понимал прекрасно, в этом я преуспел еще у себя на работе, понимая заказчиков, общающихся на корейском.

– …Он зашел в таверну пожрать и выпить, без всякого умысла, а один из посетителей его вдруг узнал – и давай орать, что, мол, он его знает и это тот, который напал в прошлом году на их караван. Ну помнишь, это когда еле ноги унесли, у них там маг оказался нехилый. Но и наш ничего, пока тот его приканчивал, мы успели сделать ноги.

– Помню, помню. Ну и что там дальше с этим придурком? – Мужики уверенно подошли к роднику, видно было, что место для них знакомое.

– Так вот, там как раз еще наряд городской стражи пил, и они отчего-то еще злые были…

– Вот идиот, попереться в сам Астер! – прервал его второй. – А когда ты видел добрых стражников?

– Вот и я говорю, те схватились за оружие, собрались повязать до выяснения… Ну как обычно, а этот психанул что-то, баба ему не дала, что ли… Схватил кинжал и к черному ходу на кухню. Да вот не добежал. Умник какой-то на дорогу стул бросил, тот упал… Короче, зарубили его в горячке прямо в зале… Собаки! – Первый смачно плюнул на землю и вдруг замер. И уже тише сказал приятелю, показывая на землю: – Смотри сюда! – На земле высыхали остатки лужи, оставшейся после моих водных процедур.

– Тут кто-то есть или только что был. – Второй мужик начал подозрительно оглядываться. А мне что-то резко расхотелось выходить к ним. Спасибо, но лучше уж я кого-нибудь другого подожду.

– Дерьмо! Караван должен быть только завтра.

Но моим мнением тут никто поинтересоваться не пожелал. Так и не воспользовавшись родником, бандиты принялись за поиски.

Я начал лихорадочно озираться в поисках убежища. Как назло, в этой роще даже кустов не было, только одиночные камни, за которыми не больно-то спрячешься. Да и убежать незамеченным я уже не мог. Оставалось перемещаться вокруг камня в надежде, что они не станут обходить его одновременно с двух сторон.

Стали.

Что я мог сделать? Лишь хорошую мину при плохой игре.

Подошедшие бандиты увидели меня, сидящего на коврике и невозмутимо жующего фрукты. Выглядел я вполне безобидно, без оружия – они даже не стали доставать свое. Вот только мне было как-то не по себе.

– Ты кто? – спросил бородатый. Не очень дружелюбно. Вернее, совсем не дружелюбно. Ну и как ему отвечать? По-русски? Может, он английский знает?

– Денис. – Я решил все-таки ответить. То, что это имя, думаю, было понятно.

– Один здесь? – Его напарник тем временем оглядывал окрестности.

– Угу. – Я утвердительно кивнул. Врать смысла не было.

– Откуда, куда? – Какое ему, блин, дело?

– А вы сами-то кто будете? – спросил я по-русски.

– Ты чего там лопочешь? – рассердился бородатый, и я решил повторить по-английски:

– Who are you? – Вдруг поймут, хотя я уже и не надеялся. Не надеялся я не зря – они не поняли.

– Ты что, энса не знаешь, что ли? – Бородач даже удивился. – Его же все знают. Впрочем, нам-то без разницы. Слышь, Конни, этот урод не говорит на энсе, – обратился он к напарнику. – Но выглядит ничего, да и шмотки на вид нормальные. А? Что скажешь?

– А че говорить-то? Берем да в загон к остальным. Шмотки поделим, – равнодушно ответил тот.

Даже если бы я мог говорить на их языке, это ничего бы не изменило. Справиться с двоими вооруженными мужиками шансов мало. Убежать тоже, для этого требовалось как минимум вскочить на ноги – сразу пресекут. Но главное – куда бежать-то?

Я всегда считал, что способен более-менее просчитывать свои возможности. Часто из-за этого меня считали либо ленивым, либо трусом, не понимая причин моих отказов выполнять те или иные действия. Казалось бы, в данном случае я должен вскочить и попытаться набить им морды, после чего гордо удалиться. В крайнем случае можно попробовать убежать. Но я не стал делать ни того, ни другого. Думаю, всегда лучше использовать более реальные шансы и до поры не высовываться. А то реального шанса может и не представиться.

Но степень их агрессии выяснить не мешает.

– Короче, пойдешь с нами, – сказал бородатый, – поднимайся! – И сопроводил слова энергичным жестом.

В ответ я начал громко возмущаться по-русски, не двигаясь с места. Тогда он попытался просто схватить меня за шкирку, но я увернулся и вскочил на ноги. И был сбит с ног ударом кулака Конни, от которого потемнело в глазах.

– Суки! Все, все, хватит, понял. – Я изобразил покорность, но сдерживался с трудом. Не люблю, когда меня бьют. Особенно те, кому ответить – себе дороже. А очень хочется. Но приходится сдерживаться. В такие моменты я очень зол на себя, хотя разумом понимаю, что так будет лучше. Но какое-то детское чувство обиды старается взять верх над разумом. Ну ничего, сейчас я слабее их, а там посмотрим.

Не давая подняться, Конни придавил меня к земле и связал руки за спиной грубой веревкой. А потом и ноги. И оставил на том же месте, где я сидел до этого, не проявляя больше ко мне интереса.

Бандиты стали увлеченно рыться в моих вещах. Вскоре были найдены электронные часы и фонарик. А вот документы полетели в кусты. Черт, надо было в большом рюкзаке оставить! Особенно им понравился фонарик, когда они умудрились его включить. Правда, фонарик почему-то сразу погас, как будто там быстро сели батарейки. Но я точно помнил, что ставил новые, которых должно было хватить еще по крайней мере на месяц. Из-за фонарика разгорелся нешуточный спор, но авторитет бородатого, похоже, был выше, и фонарик достался ему. Зато Конни быстро разобрался с часами, и теперь они красовались у него на правой руке. Интересно, что он с ними будет делать?

Вскоре бородатый, имени которого я так и не узнал, отправил Конни давать какой-то знак, и тот утопал в неизвестном направлении.

Я же в это время строил планы освобождения. Строил на будущее, потому что сейчас хотел как можно больше узнать о том, куда попал. А сделать это можно только среди людей, хотя бы таких. В общем-то план не отличался сложностью. Я собирался вновь создать модуль-фантом, собирающий энергию, и просто взять кое с кого больше, чем надо. Претворять его в жизнь начал немедленно, благо бородатый обращал на меня внимания не больше, чем на вещь. Подозреваю, что он тоже так думал.

Работал в астрале уже по знакомой схеме, что заняло не больше пары часов в реальном времени. К тому моменту вернулся Конни, они сбородатым сожрали все мои припасы, подошли ко мне и пнули пару раз, но я не отреагировал, и они отвязались.

Новый модуль получился гораздо лучше предыдущего, но основное его отличие состояло в том, что я мог использовать его как своеобразное оружие. Он так мне понравился, что я даже решил дать ему название – Вампирчик.

А где наши кролики? Хе-хе.

Кролики (то бишь разбойники) сидели неподалеку и лопали фрукты, собранные мной. Я повнимательнее присмотрелся к ним вторым зрением и мысленно присвистнул. Оказалось, что энерго-информационные каналы аур были защищены амулетами, висящими у них на шеях, и просто откачать энергию не так просто, как выглядело на первый взгляд. Пришлось снова лезть в астрал и изучать защиту более подробно.

Их защита отличалась от моей (где большинство каналов аккуратно закольцовано) тем, что была активной. Строго говоря, у меня никакой защиты и не существовало, просто оптимизирована структура энергоканалов, а тут структура осталась практически без изменений, но каждый канал усилен амулетом. В результате повредить или вскрыть такие каналы, чтобы подключиться к ним, не представлялось простой задачей – фоновое излучение я мог собирать свободно, но не более того.

Довольно быстро я понял, что преодолевается такая защита проще, чем я подумал сначала, – достаточно лишь приложить энергии больше, чем на нее тратится. Только вот против кого эта защита рассчитана, я не понял.

Повинуясь моим командам, Вампирчик точечным уколом вскрыл один из основных энергоканалов бородатого и на несколько секунд присосался к нему. Потом настал черед и Конни. Убивать никого я не собирался, просто усыпил на какое-то время. (Я не очень понял эффект – при откачивании энергии человек, как правило, засыпал.) На какой срок – я понятия не имел, но подозревал, что такие энергопотери должны восстановиться за несколько часов. А тем временем я решил организовать себе похожую защиту, только похитрее. Для этого пришлось создать еще один аккумулятор энергии, необходимый для поддержания защиты в активном состоянии, – не собственную же энергию тратить. Хитрость заключалась в том, что работать моя защита начинала только тогда, когда возникала опасность для целостности энергоструктуры. Тем самым экономилась куча энергии. Притом что сама защита не была видна. Обычным вторым зрением.

Солнце постепенно склонялось к горизонту, разбойники мирно посапывали неподалеку, и я решил последовать их примеру, тем более что усталость этого дня брала свое. Не забыв избавиться от веревки, благо острых камней тут вокруг валялось много, а за мной никто не следил.

(обратно)

Глава 6

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – орки попали в пределы городских стен через этот огромный портал, открытый до сих пор. Его зарево Тэсс прекрасно видел через окно дома, в котором прятался. Также ясно, что, если портал, поддержание которого в открытом состоянии требовало огромных затрат энергии, до сих пор не закрыт, значит, орки все еще прибывают в город. Сколько же их на самом деле? Этот вопрос мучил Тэсса. Но еще больше его волновал вопрос, кто и с какой целью все это организовал. Он не мог просто покинуть город, так ничего и не выяснив. Хотя бы для себя.

Правобережная часть города была намного меньше территории, раскинувшейся по левому берегу Олии. Здесь находился порт, торговая площадь, большое количество припортовых складов. Выше по реке располагались более респектабельные лавки торговцев, концентрирующиеся неподалеку от моста. Ближе к порту кучковались таверны и кабаки для моряков. Оставшиеся окраины занимали кварталы бедняков, – как правило, небольшие одноэтажные домики. И припортовые трущобы.

Стоит отметить, что правобережную часть города также окружала стена. Ее построили гораздо позже стены на другом берегу, главным образом, для большей безопасности королевского дворца со стороны реки. И до сих пор на правом берегу прямо напротив дворца было запрещено строительство между рекой и дорогой к западным воротам. Следить за территорией тоже не спешили, поэтому она представляла собой пустырь, поросший бурьяном и колючим кустарником, – место игр местной детворы.

В данный момент Тэсс находился в месте, где кончались дома на берегу и начинался пустырь. До портала ему требовалось пройти пару кварталов лавок и выйти в район базара. К сожалению, города Тэсс не знал.

Короткими перебежками от одной глубокой тени к другой он двинулся в сторону портала. Полная темнота на улице способствовала безопасному перемещению. Но недолго. Буквально через несколько кварталов он вышел в зону пожаров.

Орки занимались очень странным делом – тушили пожары, которые сами же и устроили. И было их столько, что пройти незамеченным или обойти не представлялось возможным. Однако пища для размышлений у Тэсса появилась. Получается, кто-то открыл оркам портал, они ворвались в город и от души повеселились. Но потом прибыл командир, которому не нужны головешки, а нужны склады и лавки, полные товара, и начал восстанавливать хоть какое-то подобие порядка. Теперь орки закрепляются на захваченном плацдарме. Скоро они возьмут под контроль стену и ворота, и тогда выбраться из города станет проблематично.

Тэсс сидел на крыше соседнего дома на краю обширного выгоревшего пространства и смотрел на перемещения орков внизу. Портал наконец-то закрылся, успев пропустить, по крайней мере, несколько десятков тысяч орков. Сейчас они разбирали остатки пожарищ, а на свободном месте ставили шатры из шкур. Рядовыми орками командовали орки, одетые не в кожаную одежду, а в легкие железные доспехи, – видимо, нижний командный состав. Пару раз Тэсс увидел проезжавших вдалеке верхом на каких-то странных животных не менее странных всадников. Впрочем, фигуры у них вполне человеческие, скрытые черными доспехами, тускло отливающими красными бликами пожаров. «Ага, а вот и старший командный состав. Осталось только выяснить самого главного. Но по всем правилам ему тут делать нечего, пока ничего не подготовлено к торжественной встрече».

Боковым зрением Тэсс заметил какое-то движение на соседней крыше и настороженно замер. Затем очень медленно повернул голову. В отсветах пламени сложно было что-то разглядеть, Тэсс видел только какое-то неподвижное темное пятно. «Хм, это еще кто? Разведчики из города, что ли?» Наблюдательный пункт разведчика оказался чуть впереди Тэсса, и ему удалось незаметно спуститься с крыши дома во двор.

Во дворе расположились четверо орков, видимо, отлынивающих от работы, они о чем-то вполголоса разговаривали на своем языке. Тэсс притаился в темном коридоре и стал думать, как незаметно пробраться мимо них. Но пока он думал, этот вопрос решился сам собой.

Во двор широким, неторопливым шагом вошла фигура в черном доспехе. Среди орков началась тихая паника – они торопливо вскочили на ноги и тут же упали на колени.

Человек (Тэсс решил пока считать его человеком, так как фигура не отличалась от человеческой, а лицо скрывал глухой шлем) остановился в трех шагах от орков и что-то спросил у них равнодушным голосом. Один из орков поднял взгляд от земли и начал что-то заискивающе объяснять. Похоже, он на что-то надеялся. Глядя на это, Тэссу сразу стало понятно, что, объясняя что-то фонарному столбу на площади, можно добиться гораздо более впечатляющих результатов.

Между тем черный что-то коротко сказал, и трое молча сидящих орков как-то незаметно и очень быстро испарились. Оставшийся орк резко заткнулся… и упал на живот перед черным, не в силах больше ничего сказать. А тот молча протянул руку к бедняге, и тот вдруг начал подниматься к этой руке. Только как-то странно. Как будто непреодолимая сила тянула его за голову. Черный постепенно сгибал руку, держа ее ладонью от себя и растопырив пальцы. Закончилось это движение тем, что орк принял вертикальное положение, а его лицо как бы влипло в черную перчатку. При этом ноги орка не касались земли. По виду черного это не составляло для него никакого труда. Потом раздался звук, словно кто-то втягивает воздух сквозь зубы, и боец упал на заплеванную землю двора лицом вниз. А черный молча развернулся и ушел.

Только теперь Тэсс заметил, что изо всех сил держится за перила лестницы. Отпустив их, он осторожно вышел во двор и перевернул орка на спину. В открытых глазах трупа застыло выражение непереносимого ужаса, а на лице остались выжженные следы от ладони. Присмотревшись повнимательнее, Тэсс обнаружил следы когтей на пальцах.

«Да, а я еще хотел с ним схватиться… Это же маг! С одним защитным амулетом и полумагическими мечами он бы просто не дал к себе прикоснуться. Пора, пожалуй, отсюда сваливать».

Быстро перебравшись через улицу, Тэсс выбрался на чердак дома, где сидел разведчик, и сразу заметил на фоне открытого чердачного окна взмахнувшую рукой тень. Он молниеносно отклонился, и кинжал вонзился в балку за его головой. Человек явно не собирался сдаваться.

– Да подожди ты! – громким шепотом произнес Тэсс. – Я свой!

Человек, уже доставший второй кинжал, замер.

– Ты кто? – настороженно спросил он.

– Неважно, я тут почти случайно. Увидел тебя на крыше и решил встретиться. Подумал, что ты разведчик с той стороны. Я тоже оттуда.

– А ты что тут делаешь? – Разведчик понял, что непосредственной опасности Тэсс не представляет. – Тоже разведчик?

– Не совсем. В том смысле, что меня никто не посылал. Просто мне нужно на запад, поэтому пришлось переплыть реку… Ну заодно решил разведать, что тут и как.

– Понятно. А от меня чего надо? – Его настороженность еще не прошла.

– Понимаешь, если бы я тебя не встретил, пришлось бы плыть обратно, чтобы сообщить все на той стороне. Зато теперь я со спокойной совестью смогу сразу двинуться на запад.

– Что, бежишь из города? – Незнакомец горько усмехнулся. – А воевать кто будет?

– Ты не понял. Я вообще не гражданин Фер-Лэйна. Приехал сюда с поручением на пару дней. Теперь мне надо возвращаться. Как-то… Пока не знаю. К тому же откуда мне знать, может, у меня на родине то же самое.

– А-а… Так бы сразу и сказал. – Его голос немного потеплел. – Давай тогда сведениями обменяемся.

И они рассказали друг другу, что видели. В целом ничего нового Тэсс не узнал, кроме того, что еще один большой отряд орков ушел за город на юг. Про патрули и черных командиров он уже знал сам.

До места переправы добирались вместе. В темноте им удалось миновать все патрули, шумно топающие по мостовой.

Переправляться разведчик, чьего имени Тэсс так и не узнал, решил в том же месте, где и он. Причальчик уже облюбовал себе очередной патруль из троих бойцов. Справились с ним быстро, тихо и не без удовольствия. Синхронно метнули кинжалы – разведчик один, а Тэсс сразу два, с двух рук, чем вызвал уважительный взгляд.

Сбросив трупы с причала, они попрощались, разведчик бесшумно погрузился в воду и поплыл в сторону противоположного берега. А Тэсс двинулся в сторону западных ворот.

Конечно, существовал обходной путь мимо ворот, для чего требовалось проплыть немного по реке, но, во-первых, Тэссу уже надоело плавать, а во-вторых, он очень хотел напоследок преподать оркам урок.

Например, урок фехтования.

Ворота охранялись отрядом примерно из трех десятков воинов. Точнее, около десятка бдило, а остальные спали кто где, подложив под головы легкие щиты. А здание привратной охраны, в котором они могли бы разместиться, догорело уже сат назад.

Черных поблизости не наблюдалось, поэтому охрана бдила спустя рукава. Кое-кто уже посапывал, привалившись спиной к стене, другие играли в какую-то игру, незнакомую Тэссу. Дозорные и арбалетчики на стене смотрели за пределы города, не обращая внимания на солдат внутри. Эти шестеро на стене могли создать большую проблему. Особенно если они хорошо видят в темноте. Этого Тэсс не знал, а посему решил считать, что в темноте орки видят хорошо.

Прячась за обгоревшими развалинами казармы охраны, Тэсс подобрался к деревянной лестнице, ведущей на стену. Прислонившись к ней спинами, тут спали два орка, фигуры которых слабо освещались факелами. Чтобы метнуть два кинжала, света вполне хватило. Один получил свой в горло, второй – в глазницу. Второй умер мгновенно, а вот первый захрипел и успел схватиться за кинжал, после чего упал на бок и умер. Тэсс настороженно замер за обугленным бревном. Но в сторону мертвых орков никто даже не глянул.

Наверх Тэсс поднимался ползком вдоль самой стены так, чтобы его не увидели ни сверху, ни со двора. А добравшись, замер, укрывшись за зубцом стены, настраиваясь на активные действия.

– Как думаешь, что командиры замышляют? – спросил молодой орк своего старшего напарника, его поставили в дозор на стену из-за отличного зрения.

– А демоны их знают! Может, на запад пойдем. Или на север. Но сначала будем расчищать юг до самого моря и пустыни. Так сотник сказал. Попомни мои слова – будет жарко! – С этими словами орк-арбалетчик махнул рукой, а потом вдруг стал заваливаться лицом вперед прямо на дозорного. Тот машинально отпрыгнул, еще не понимая, что случилось, но рукоятка кинжала, торчащая из-под левой лопатки напарника, быстро помогла сообразить, что с тем произошло. Одновременно с этим дозорный краем глаза заметил, как падает на камни стены второй арбалетчик, а между зубцами стены появляется серая фигура и стремительно движется прямо к нему. И тогда он закричал.

Кхар'ш, десятник мечников, считал себя опытным командиром и, наверное, был им, потому что, услышав крик со стены, проснулся мгновенно. И, в отличие от остальных, успел увидеть начало скоротечной схватки.

Арбалетчики на стене по ту сторону ворот увидели чужака в тот момент, когда крик дозорного оборвался вместе с его жизнью. Их дозорный тут же издал клич тревоги, поднимая всех на ноги, а арбалетчики вскинули уже заряженное оружие и выстрелили по темной фигуре, неподвижно замершей в тридцати шагах от них. Как только болты сорвались со своих лож, фигура внезапно упала на камни, а затем метнулась в их сторону.

Солдаты только начали подниматься со своих мест, а чужак уже перебежал по верхнему торцу створок на противоположную сторону стены. Перезарядить оружие арбалетчики не успели, а единственный мечник на стене не смог их защитить, поскольку умер первым.

В это время Кхар'ш отвлекся, чтобы дать пару коротких команд, отправляя одного бойца за подмогой, а остальных – на стену.

Почему-то чужак не стал убегать, перекрывать выход на стену или нападать на охрану ворот. Вместо этого он спокойно стоял на стене, имевшей ширину около трех шагов, и чего-то ждал. Кхар'ш хищно оскалился – смерти? Так он ее найдет. Более двадцати орков-воинов собрались на стене. Правда, ширина стены позволяла им работать только парами, но этого должно быть более чем достаточно. Так думал Кхар'ш в первые мгновения схватки.

Когда первая пара орков напала на чужака, тот внезапно упал на колено и неуловимо быстро взмахнул мечами, легкими и неопасными на вид, и оба нападающих рухнули на камни. Чтобы больше не подняться. А чужак отступил на шаг, дабы трупы мешали наступлению следующей двойки, и раскрутил мечи. Такого Кхар'ш еще не видел. В розовом свете зари, разгорающейся на востоке между облаками и морем, бешено вращающиеся мечи выглядели как две багровые полусферы. Сталкиваясь по касательной с оркскими ятаганами, они высекали искры какого-то необычного синеватого оттенка. Красиво… и страшно.

Потеряв еще четверых бойцов, десятник отдал приказ не нападать, а просто задержать чужака до прихода подкрепления. Теперь орки медленно отступали. Тогда чужак сам перешел в наступление. В схватке он использовал буквально все – трупы орков, боковые зубцы стены, высокие прыжки сочетал с перекатами… Такой режим боя очень изматывал, но его смертельной эффективности орки ничего не могли противопоставить. У них был бы шанс, если бы им удалось окружить его со всех сторон, но сделать этого они уже не могли.

Отступить со стены живыми смогли только два бойца и Кхар'ш. Но это им уже ничем помочь не могло – их было слишком мало. Последняя пара отправилась во владения Нор Оша в течение следующих четырех ударов сердца. А затем чужак остановился, спокойно глядя на Кхар'ша. Тот севшим голосом спросил незнакомца, не надеясь, что его поймут:

– Кто ты? – Но чужак понял. Зато десятнику не суждено было понять ответ. Впрочем, это знание ничем бы ему не помогло, потому что Тэсс сказал:

– Неважно. – И взмахнул мечом. А потом спокойно пошел к калитке в воротах города.

Подкрепление опоздало.

Первые пять лин, пока не кончились поля, окружающие город, Тэсс пробежал, опасаясь погони. Но ее не было. Оказавшись в лесу, он сразу же свернул с дороги и прошел еще около лины по лесу, запутывая следы. В конце концов нашел приличную поляну с протекающим рядом достаточно глубоким ручьем, чтобы в нем могла водиться рыба. Однако заниматься рыбалкой не было ни сил, ни желания. Прежде всего ему требовался отдых. Так что сначала он лег спать, расположившись в густом кустарнике на берегу, завернувшись в плащ и положив под руку оружие.

Проснулся Тэсс, когда Энн уже скрылся за кронами деревьев на западе и сумерки опускались на лес. Ужасно хотелось есть – последний раз он питался больше суток назад, еще в гостинице. К большому огорчению Тэсса, первый урожай плодов и ягод еще не созрел, поэтому придется, похоже, все-таки заняться рыбалкой. Только теперь надо немного подождать, пока окончательно стемнеет.

Полная темнота, какая бывает только на юге, наступила примерно сата через полтора. К этому моменту Тэсс уже успел заготовить факелы и сделать импровизированный гарпун из крепкой палки и кинжала.

Через сат он уже сидел у костра, а несколько крупных рыбин, выпотрошенных и обмазанных глиной, пеклись на углях костра. Настало время подумать, как двигаться в Эннол.

Путь через Астер, расположенный на западе – в предгорьях, Тэсс отверг сразу. Астер, пограничный город с Хасси, служил перевалочным пунктом караванам пустынников, двигающимся в Ферт-Ол, откуда их товары шли морем в большинство стран мира. Кроме того, он также имел неплохой гарнизон для охраны западных границ от тех же Хасси. Конечно, там Тэсс мог разжиться лошадью для передвижения, но, идя через Астер, Тэсс делал крюк почти в полторы четверти саттана^[31] по времени. А лошадь можно раздобыть и в другом месте.

В столице Тэсс слышал, что есть более короткий путь в Эннол, который проходит вдоль Олии до самых Мраморных гор и начинается примерно в четырех днях пути от Ферт-Ола. Ответвление должно находиться неподалеку от постоялого двора сразу после моста через Вени, приток Олии. Вот им-то и хотел воспользоваться Тэсс.

Но, выйдя следующим утром на дорогу, Тэсс понял, что осуществить этот план будет не так просто. Вся дорога оказалась сплошь усеяна следами орков, трава на обочине вытоптана, повсеместно валялся разнообразный мусор, обычно остающийся от армии на марше, – детали испорченного снаряжения, какие-то тряпки, объедки. Тэсс представил, что будет твориться на стоянке, и содрогнулся.

Несмотря на опасность передвижения по дороге, Тэсс все-таки решил двигаться именно по ней, не желая удлинять время в пути. Он считал, что у себя в тылу орки не станут оставлять засад, а патруль или отряд орков на марше он услышит раньше, чем они его.

Требовалось добраться до моста через Вени, прежде чем орки возьмут его под контроль, поэтому Тэссу предстояло поспешить. После почти суток отдыха он чувствовал себя отлично, а орки обгоняли его не больше чем на один дневной переход, поэтому догнать их подготовленному человеку не представлялось сложным.

Тэсс двигался по дороге в режиме марш-броска наемников Эннола – сат бегом, четверть сата быстрым шагом, затем опять бегом. Таким образом, можно делать за дневной переход около ста шестидесяти лин. А если двигаться сутки, то гораздо больше.

Несколько раз Тэссу приходилось быстро скрываться в лесу, когда навстречу ему шли небольшие отряды орков – то ли патрули, то ли гонцы. Как и полагалось, Тэсс всегда слышал их первым и успевал скрыться. А один раз его обогнали сзади, и вот тогда он едва успел скрыться в густом кустарнике на обочине дороги. Зная, что у орков нет верховых животных, он не ожидал, что кто-то сможет его обогнать, поэтому, когда услышал топот копыт за спиной, не сразу сообразил укрыться в кустах. Хорошо, что топот копыт слышен далеко, иначе его бы заметили. Уже из кустов Тэсс наблюдал, как из-за поворота на полном скаку вылетел всадник в черных доспехах и пронесся в сторону выступившего отряда орков. А Тэсс только сейчас смог разглядеть его скакуна, который точно не был лошадью, хотя и похож внешне. Его морда напоминала крокодилью с неплохими клыками. У скакуна вместо шкуры была чешуя, отливающая синеватым цветом.

Отряд орков Тэсс догнал на следующий день. Как он и думал, орки двигались со скоростью в два раза меньшей, чем воин. Отряд состоял примерно из тысячи орков и одного черного командира и по орочьим меркам не относился к большим. Для людей же такого количества более чем достаточно. Кроме того, Тэсс предполагал, что это только передовой отряд, в задачу которого входит лишь контроль территории южнее Олии и Вени. Судя по тому, что он уже увидел, логично предположить, что орки не будут сразу развивать наступление, а попытаются закрепиться на территории, ограниченной реками с севера, морем с востока, горами на западе и безлюдными, пустынными землями на юге. Захватив, таким образом, половину Фер-Лэйна.

Большую часть ночи Тэсс потратил на то, чтобы обогнуть далеко по лесу стоянку орков и снова выйти на дорогу десятком лин западнее. До утра он спал неподалеку от дороги, чтобы снова бежать целый день, все больше опережая врага.

Только два раза ему пришлось сделать остановку. Первый раз он забежал в брошенный, но еще не разграбленный и не сожженный постоялый двор и нашел там немного припасов, оставленных хозяевами.

Второй раз ему пришлось срочно прятаться в кустах, когда он догнал передовой дозор отряда орков, и потом некоторое время двигаться за ним. Когда Тэсс выяснил, что их всего десяток и никто больше не прячется в лесу, то решил напасть. Тем более что этот отряд обогнать по лесу было весьма проблематично – вокруг начались непролазные чащи, скалы и глубокие овраги.

Подобравшись насколько мог незамеченным, Тэсс почти на предельной дистанции метнул оба кинжала и, не дожидаясь, пока они поразят цели, выскочил на дорогу с обнаженными мечами.

Эти орки оказались готовы к отражению атаки. Напав на них, Тэсс быстрыми ударами ранил ближайшую пару и начал отступать, не давая себя окружить. Четверо орков выбыли из схватки: один – с кинжалом в горле, второй – в спине, двое – с ранами на руке и ноге. Оставшиеся шестеро построились в полукруг и начали теснить Тэсса по дороге. На свою беду, они не умели согласованно сражаться. Вот один из орков первым выпрыгнул вперед, когда Тэсс отступил на шаг назад, и был сразу же встречен незаметным с виду колющим ударом в горло. Он упал под ноги остальным, заливая пыль дороги желтовато-коричневой кровью. Другой споткнулся о труп и на миг потерял равновесие, далеко отставив руку, за что и был тут же наказан потерей этой самой руки. Третий чуть скосил глаза на держащегося за обрубок руки и орущего напарника, но сам почти лишился ноги, когда Тэсс внезапно упал ему под ноги. Прокатившись под падающим телом, он неожиданно оказался за спинами оставшейся тройки, за пару ударов сердца лишившейся двоих бойцов. Оставшийся орк не сделал ничего умнее, кроме как с оглушительным ревом метнуться на Тэсса, которому оставалось только чуть отклониться в сторону, – остальное орк сделал сам, напоровшись на меч, легко прошивший медную бляху и кожаную куртку. Орк удивленно скосил глаза на торчащий из брюха клинок, но Тэсс возвратным движением быстро освободил его, развалив орка почти пополам.

Резкий взмах мечами, и вот на них уже нет ни капли крови. Чего не скажешь про одежду. Но это уже издержки. Однако Тэсс сделал себе заметку потренироваться работать так, чтобы одежда оставалась чистой.

Добив раненых и собрав кинжалы, Тэсс бегом продолжил движение. Вся схватка заняла не больше четырех-пяти син^[32].

Дорога свободна.

(обратно)

Глава 7

Под утро стало свежо, и я не пожалел, что вчера забрал коврик со спальником у разбойников, которые, кстати, все еще спали. Я тут же этим воспользовался, тихонько вернув снарягу туда, где взял, и надев на руки остатки веревки.

Разбойники очнулись, когда лучи солнца коснулись их лиц. Первым проснулся Конни. Он долго со стонами и руганью пытался подняться на ноги, что плохо у него получалось. Шутка ли, проваляться без движения всю ночь на голой, холодной земле?

Следом зашевелился и бородатый. А я наконец-то узнал, как его зовут, когда Конни обратился к нему с вопросом:

– Слышь, Бор, а че нас так срубило-то? – Бородатый тем временем смог, ругаясь, встать на четвереньки и мутным взглядом посмотрел на Конни. Подозреваю, что обо мне в тот момент они не помнили вообще.

– А демоны его знают! Может, сожрали че вчера? Не помнишь? – И с трудом встал на ноги, держась за ближайшее дерево.

– Не-а! Да непохоже. Как будто пили вчера весь день… – Разбойник наморщил лоб. – Слышь, а может, это… того… и правда пили, а?

– Ты что, все кончилось еще три дня назад, забыл, что ли? – Жизнь постепенно возвращалась в Бора. Вдруг он обернулся и сфокусировал глаза на мне: – А ты кто?.. А-а! Сука! Вспомнил!

– Чего? – уставился на него Конни, по-прежнему сидя на земле.

– Вот он! Мы его поймали вчера и умяли его жратву, помнишь?

– Кого? – Конни повернулся вслед за взглядом Бора и тоже узрел меня. Тут и на его лице отразилось озарение. – Точно! Это он виноват! – Вывод, достойный пятилетнего ребенка. Жрали-то мои запасы, поди, сами. Никто не предлагал.

Бор, покачиваясь, подошел ко мне:

– Отвечай, твоя жратва отравлена? – Одновременно он попытался пнуть меня ногой, но такое действие оказалось ему не по силам, он промахнулся и упал на землю, матерясь по-черному. Интересно, но большинство слов я воспринимал именно как обычный русский мат.

В ответ я только мило улыбнулся: не понимаю, мол, ни хрена.

В общем, им стало не до меня. Они хотели жрать и вообще еле держались на ногах, так что быстро от меня отвязались. Я ничего не имел против.

Еды я им тоже не оставил, справедливо полагая, что если они сожрали мою, то я со спокойной совестью могу съесть их. У них нашлось сушеное мясо и какая-то крупа. Так вот, мясо я съел, а что не съел, то (нет, не понадкусывал) спрятал в камнях. А крупу оставил.

Зато теперь разбойники ничего не понимали. С одной стороны, должен быть виноват я. Но с другой – какой смысл мне усыплять их? Если бы я это сделал, то мог бы спокойно убить и забрать все. Они бы так и сделали, поэтому не могли придумать других причин. Я слушал эти терзания души, пока они варили себе кашу без мяса и лазали за фруктами на дерево. И внутренне улыбался.

Из их разговоров я понял, что они являются разведчиками большой банды, промышляющей в этом районе грабежом караванов каких-то хассов и торговлей рабами с ними же. Будущих рабов они отлавливают на дорогах. А меня поймали совершенно случайно. Здесь же они ждали появления какого-то каравана, который хотели то ли ограбить, то ли, наоборот, продать им рабов. Но, похоже, так и не дождались, караван пошел другой дорогой. Или вообще не пошел. Так или иначе, разведчики банды собирались возвращаться на базу.

Еды мне никто так и не предложил. Но я этого и не ждал. Тем более что вовсе не хотел есть.

После скудного завтрака раздраженные разбойники пинками подняли меня и нагрузили вещами. Сначала они дали мне какой-то холщовый мешок с веревкой вместо лямки, но я показал жестами, что готов нести все, но в своем рюкзаке. Такой расклад их тоже устраивал, поэтому мне позволили по-нормальному собрать свой рюкзак, в итоге по массе не превысивший десяти килограммов. Для меня, привыкшего к рюкзаку в тридцатник, это почти ничего.

Так мы и потопали. Первым – Бор, за ним я, а замыкающим – Конни. Шли по достаточно неплохой тропе, где часто ходили какие-то вьючные животные, названные Конни харами. Постепенно тропа забиралась все выше в горы, но не сильно. По моим ощущениям, не выше двух-двух с половиной километров.

К середине дня разбойники сдулись, несмотря на то что шли налегке. Хоть они и привычны к таким переходам, но мой ночной эксперимент явно сказывался. В связи с этим привал устроили раньше, чем планировалось, в тени нависающей над тропой скалы.

Отдыхая рядом с разбойниками (пить мне тоже не предложили, а я не просил), я обратил внимание, что тропа в этом месте делалась специально. Именно делалась, потому что нависающая скала имела местами оплавленные стены, а сама тропа слишком ровная, для того чтобы быть естественной. Такое ощущение, что в этом месте тропу просто прожгли в камнях. Такие же следы я встречал на той самой площадке, откуда начал свое путешествие. В голову почему-то приходили суровые маги в длинных хламидах, вскидывающие руки, из-под которых вырываются огромные огненные шары. Идиотизм, конечно, но мне нравилось думать именно так. Никакого интереса нет представлять себе обычный горнопроходческий комплекс.

За день мы прошли не более тридцати километров, и при этом мне показалось, что день уж больно длинный. На ночлег устроились среди камней в каком-то ущелье гораздо выше прошлой стоянки. Судя по всему, ночью может случиться морозец. А так как коврик и спальник мне никто отдавать не собирается, то придется снова применить снотворное.

Что я и сделал.

Когда разбойники отрубились, я встал и поел кашу, которую они оставили на утро, и попил воды. Затем вытащил из-под бандитов пенку со спальником и вполне прилично устроился между крупных камней. Но спать не хотелось. Я собирался немного разобраться с тем, что услышал за день от разбойников. А именно, начать изучать их язык – энс. Кое-какие слова я уже запомнил, но хотелось запоминать все, что они скажут. Самое время попробовать улучшить себе память. Только вот непонятно, с чего начинать. Хотя вру.

Начинать надо с выхода в астрал.

Почти половина ночи ушла на то, чтобы понять, как примерно происходит запоминание информации. Точнее, я так ничего и не понял, кроме того, что при запоминании единицы информации на эту самую единицу тратится энное количество энергии. И чем больше ее тратится, тем лучше информация запоминается. А выделяется энергия в зависимости от эмоциональной значимости информации. Например, требуется запомнить слово «пчела» на незнакомом языке. Просто так это довольно сложно. Но если эта пчела тебя укусит, а потом ты узнаешь на этом самом языке, кто тебя укусил, то это слово запомнится почти наверняка. А все потому, что благодаря эмоциональному всплеску на запоминание тратится гораздо больше психической энергии и слово крепче впечатывается в память.

Поэтому, не мудрствуя лукаво, я решил процесс запоминания очередного слова сопроводить дополнительным выделением энергии из запасов модуля. Ее, кстати, оказалось нужно не так уж много. А в произношении придется тренироваться самостоятельно.

На этой оптимистической ноте я и уснул.

Утром я не стал ждать, когда повторится вчерашняя комедия, которая для меня может превратиться в драму – уж сложить два и два разбойники сумеют. Для этого пришлось встать, быстро доесть остатки каши, опрокинуть котелок, как будто здесь пошалили животные, положить Бора на коврик, а Конни накрыть спальником. После этого я вернулся на свое место и щедро добавил каждому по солидной порции их же энергии, которую припас Вампирчик.

Они проснулись сразу.

Я бы сказал им «доброе утро», если б знал, как это произносится, ведь они ни разу не сказали такой фразы. Поэтому я разумно промолчал. И вообще заполз за камень, когда разбойники обнаружили, что их завтрак кто-то сожрал. Судя по крикам, я все-таки прокололся – похоже, здесь не водилось животных, способных сожрать их кашу, поскольку она просто на фиг никому не нужна. Кроме меня. Поэтому, когда Бор пошел ко мне с явным намерением попинать ногами, я понял, что мне придется либо терпеть побои, либо раскрыться. Ну что ж, рано или поздно все равно пришлось бы это делать. Я со вздохом активизировал Вампирчика. Жаль, конечно, что я пока не могу объяснить им словами, чего хочу.

– Сейчас я тебе покажу, как жрать чужую кашу! – Бор уже занес ногу для удара, когда я проколол его защиту и начал стремительно откачивать его энергию. Разбойник покачнулся, схватился за грудь, как будто ему не хватало воздуха… и сел на землю рядом со мной, хватая воздух, словно вытащенная на берег рыба. «Интересный эффект», – подумал я, останавливая Вампирчика.

Так как во время этой сценки я даже бровью не шевельнул, то Бору и в голову не пришло, что его плачевное состояние как-то связано со мной. Он попытался вскочить, но не преуспел. Зато я смог пополнить свой словарный запас. Пусть и ненормативной лексикой, но и она когда-нибудь пригодится.

После чего начал увлеченно повторять вслух все то, что мне успел сообщить бедняга Бор. Так сказать, для закрепления материала. Почему-то Конни, стоящий неподалеку и смотрящий, как развиваются события, воспринял мои упражнения на свой счет. Право, какой он мнительный. Реакция его не отличалась оригинальностью. Он даже ногу для удара занес ту же, что и подельник. И точно так же грохнулся в пыль рядом с дружбаном. С точки зрения новизны его выражения не отличались оригинальностью и пищи для практики мне не дали.

Ну что ж, пора их просветить по поводу того, кто сожрал их кашу и все такое. Только как сказать с таким словарным запасом? Я бы хотел сказать «Извините, ребята, сами напросились», но смог только произнести «Суки! Урою!». Словарный запас у них действительно невелик. Зато такая терминология более доступна для их зачатков мозгов. Будем работать с тем, что есть.

– Будешь. Делать. Что. Скажу. – Я грозно посмотрел на Бора. Судя по выражению его лица, фразу он понял, но был очень удивлен сменой моего статуса. И тут же попытался это исправить – ну до чего тупой! Попытка закончилась тем, что от слабости ему пришлось лечь в пыль, нежно приложившись к ней щекой: Вампирчик высосал еще толику жизненной энергии.

– Я… пью вашу… – пояснил я им словами, которые знал, – меня не трогать, убью! Ясно, козел?

– Так ты маг?! – завопил вдруг Конни, сидя на камнях. – Сказал бы сразу, мы бы тебя… не тронули. Мамой клянусь!

«Которую сам же и грохнул», – добавил я про себя. А вслух сказал:

– Я маг! Делать, что скажу! Ясно?

Бор тем временем валялся на земле, безучастный ко всему, – я немного переборщил с наказанием.

– Да, конечно, господин маг! Все, что вы велите. – На лице Конни отразился ненаигранный испуг. Неужели у них тут правда маги есть? И их боятся? Значит, они действительно что-то могут. Надо держаться от них подальше. А если встретятся, не показывать, что сам что-то могу. А то ведь прихлопнут и глазом не моргнут.

Потом я долго мучил их на предмет изучения языка, в чем преуспел слабо. Их словарный запас состоял главным образом из нецензурных выражений и небольшого набора основных понятий. Моя методика запоминания действительно помогла – любое слово я запоминал с первого раза. Оставалось только практиковаться. Что я и делал.

Когда я научился более-менее сносно объясняться, то сказал им, что претензий в общем-то не имею. А пойдем мы прежде всего туда, где есть еда. Разбойники полностью со мной согласились, и мы двинулись в прежнем направлении.

Разумеется, ночью на меня попытались напасть. Но Вампирчика я программировал так, что он не нуждался в моем непосредственном управлении, и все кончилось хорошо. Для меня. А я подумал, что как-то односторонне использую свои возможности и надо придумать что-нибудь еще. Тем более время у меня имеется, так как благодаря излишкам энергии, снимаемых с разбойников и немногочисленной местной растительности, я мог почти не спать и чувствовать себя неплохо.

Кролики были все те же. Их звали Бор и Конни.

Скользнув в астрал, я начал исследование аур разбойников в направлении «а что же тут можно сломать?». Ломать я, конечно, ничего не собирался, но выяснить подробности хотел.

Уже через час я нашел кучу способов, как навредить человеку. Начать с того, что, приложив некоторые усилия, я мог разрушать энерго-информационные каналы ауры. Но это я знал и так. Оказалось еще, что я мог не просто их рвать, а сжигать целиком, затратив уже большее количество собственной энергии. Ну или накопленной, что не суть важно. Потом я наметил основные уязвимые точки в ауре, знание которых могло пригодиться при атаке более защищенных людей. Кто его знает, вдруг пригодится?

Вскоре выяснилось, что свои возможности я могу использовать не только для разрушения. А вот для чего, пока не понял. Дело в том, что я мог произвольно перераспределять энергию между каналами, а также сращивать и делить сами каналы. Как я считал, в перспективе можно научиться, например, лечить раны или улучшить реакцию. В любом случае этим стоит заняться.

Внеся новые коррективы в программу Вампирчика, я лег спать.

Мы шли на восток через горы, оказавшиеся не очень-то и высокими – не более трех километров. Сложены они главным образом из известняковых пород и назывались соответственно Мраморные или Меловые горы. Чем дальше на восток, тем менее безжизненной становилась местность – среди камней пробивалась трава, в ущельях появились ручьи, вдоль которых рос колючий кустарник. Высоко в небе парили крупные птицы, а по земле бегала их пища – горные козы и суслики. А однажды с седловины очередного перевала я увидел далеко внизу сплошной зеленый покров, колышущийся на ветру. Мы миновали Мраморные горы, отделяющие пустыню от субтропических лесов и государство Хасси от Фер-Лэйна.

За всю дорогу мы не встретили ни одного человека, потому что на второй день пути свернули с тропы, чтобы обойти пограничную заставу Фер-Лэйна, – уж больно не хотелось моим спутникам встречаться с пограничниками. Я тоже решил пока не сталкиваться с представителями властей.

Из рассказов разбойников я немного узнал об этом мире. Именно мире, потому что ни о чем похожем у себя дома не слышал.

Может показаться странным, но прежде всего меня интересовали особенности местной географии, а не общие сведения о мире. Последние я собирался получить от более сведущих людей.

Западнее места, где я появился, простиралась огромная пустыня Хаас-Амир, которую населял народ хассы, образовавший государство Хасси. Впрочем, населяли – это не то слово. Жить в пустыне нельзя. Поэтому основные поселения сосредоточились на берегу большого озера Наби, где располагалась столица Эд-Хаас, а также на берегу океана. На побережье находились два основных порта страны – Аш-Дебу и Аш-Насар – основные рынки рабов на материке.

На востоке от Мраморных гор раскинулось государство Фер-Лэйн. Царство субтропических лесов и виноградников. Мраморные горы надежно отделяли пустыню от влажных ветров со Срединного океана, а также пустынников от жителей Фер-Лэйна.

Тропа, на которой я оказался, была одной из трех основных троп через пустыню – самой северной. Ею пользовались караваны, идущие через Фер-Лэйн на север, в Эннол – самое развитое государство материка, который, кстати, назывался Линаэл. А сам караванный путь огибал весьма недружелюбные земли степняков-кочевников, располагающиеся севернее пустыни, но южнее Эннола.

Мы же пошли еще более коротким путем, известным немногим – охотникам да контрабандистам, и собирались вскоре выйти к базе их разбойничьей шайки. Чего мне совершенно не хотелось, но что делать в этом случае, я не знал. Пойти и рассказать все погранцам? В лучшем случае меня бы засмеяли, в худшем – посадили бы в тюрьму. Это мне доходчиво объяснил Бор. Он же предложил мне присоединиться к ним. Грабить караваны и продавать людей в рабство мне совершенно не улыбалось, но тем не менее я сказал, что подумаю.

Все мои идеи сводились к тому, что мне нужен спутник, но не бандит, который помог бы мне легализоваться в этом мире. И, возможно, дать совет, как его покинуть. Я считал, что смогу поискать его в лагере разбойников среди пленных. После того как я легко справился с бандитами, я стал недооценивать исходящую от них опасность. Поэтому и решил все-таки идти в лагерь.

Это ущелье практически ничем не отличалось от остальных – такие же скалы, местами покрытые лишайником, россыпи серых камней, чахлая растительность, сухое русло ручья внизу. Но что-то далеко внизу все-таки привлекло мое внимание своими более правильными геометрическими формами по сравнению с окружающим пейзажем. Присмотревшись повнимательней, отчего сооружение рывком приблизилось к глазам, я увидел остатки то ли крепости, то ли храма. Оно располагалось в стороне от тропы на берегу бывшего ручья и имело весьма скромные размеры.

– Что там такое? – спросил я у Конни, который общался со мной более охотно, чем Бор.

– А-а, там развалины склепа Орга Сухого Песка. Так говорят… Это кто-то из древних вождей пустыни, какой-то там военачальник… – Он равнодушно сплюнул на камни. А потом спокойно добавил: – Там его призрак живет, никого не пускает.

– Как ты сказал? Призрак? – От удивления я остановился. – И что он там делает? Что, управы на него нет?

– Я же говорю – живет. – Похоже, Конни эта тема не интересовала. – Почему нет управы? Это нам, простым людям, не справиться, а вам, магам, раз плюнуть. Только никому не нужно – все, что можно было взять, взяли, несмотря на призрака. – Тут его глаза загорелись от внезапной идеи. – А может, господин маг желает с ним пообщаться? Вдруг он что интересное расскажет, а то, глядишь, и чем полезным откупится? А?

Намерения Конни легко читались по глазам – он хотел от меня избавиться. Но мне и самому страшно захотелось пойти и посмотреть, что такое этот призрак, поэтому я сказал:

– А что, классная идея! Пошли.

Конни радостно подмигнул Бору, угрюмо топающему сзади. Я сделал вид, что ничего не заметил.

Вблизи склеп представлял собой просто куб, сложенный из камней, примерно пяти метров в поперечнике. Когда-то на нем была крыша, но сейчас от нее ничего не осталось. От двери, впрочем, тоже. Сквозь дверной проем просматривалось ярко освещенное солнцем помещение, захламленное каким-то мусором. Я разочарованно спросил у Конни:

– Ну и где ваш хваленый призрак? – Как-то неассоциировались у меня призраки с прогретыми и ярко освещенными солнцем помещениями. Скорее, наоборот.

– Дальше, дальше заходи. Там внутри вход в подземелье есть. – Конни почти готов был взять меня за локоть. – А мы здесь подождем, – заискивающе добавил он. – Нам там делать нечего.

– Ну смотрите, если до захода солнца не вернусь, полезете за мной, понятно? – И не дав ничего сказать офигевшему Конни, быстро зашел внутрь постройки.

(обратно)

Глава 8

Через двое суток, когда Тэсс подошел к мосту через Вени – быстрому и каменистому притоку Олии, то опережал орков почти на день пути. На правом берегу, сразу за мостом, располагалось крупное поселение, где даже издалека Тэсс заметил какое-то движение. Похоже, что отсюда народ разбегаться не планировал.

Увидев на мосту военный патруль, он понял причину такого легкомысленного поведения жителей. Что ж, уже кое-что.

– Эй ты! А ну стоять! – Патруль бдил, как положено. – Кто таков, откель будешь? – спросил его солдат, одетый в форму пехоты Фер-Лэйна.

Патруль состоял из четверых таких солдатиков, причем Тэсс по повадкам узнал в них ветеранов. «Надо же, если их тут хотя бы пять-шесть сотен и маг, то они смогут накрутить хвост оркам».

– Гражданин Эннола Тэссолор А'Хорвад. Иду из Ферт-Ола в Эннол. – Тэсс послушно остановился в пяти шагах от четверки и достал документы.

– Ага, по контракту, значит, – удовлетворенно заметил тот, кто его окликал. – Слышь, ребят, по ходу это наемник будет. – При этих словах ребята оживились, а один из них презрительно сплюнул в сторону Тэсса:

– Как же, знаем мы этих… наемников. За деньги и оркам служить станут. – Остальные заржали. Тэсс холодно бросил:

– За слова ответишь? Или только трепаться горазд? – Назревала потасовка, которая для Тэсса могла закончиться тюрьмой. Но проглатывать оскорбления он не собирался.

– А вот мы тебя сейчас как оркского шпиона задержим… – начал было первый, но Тэсс его перебил:

– Слушайте, служивые, если хотите размяться, то завтра здесь будет тысяча орков во главе с черным командиром. – Тэсс с удовлетворением смотрел, как у солдат отваливаются челюсти, и продолжил: – Так что ведите-ка меня к командиру, у меня есть что ему сказать. Выполнять! – вдруг рявкнул он командирским голосом.

Барон Маркус Фер Къенти, полковник, командующий шестью сотнями опытных бойцов, сидел за столом в походной офицерской палатке и рассматривал карту местности, на которой расположился его специальный резервный полк. Если полком по количеству бойцов это подразделение назвать можно было лишь с большой натяжкой, то по боевой подготовке они могли дать фору любому линейному полку Фер-Лэйна.

Когда случилось это внезапное нападение, полк Фер Къенти находился на марше после учений между Астером и столицей. А буквально за один переход до этого поселка – Кубасаны – их встретил взмыленный гонец, сообщивший страшную весть. Почему в столице не смогли или не посчитали нужным использовать связь магическую, барон не знал. В приказе предписывалось приступить к освобождению столицы с запада. Но в сведениях также указывалась примерная численность орков, и тут уж говорить об освобождении города такими силами не приходилось. Даже зная, что собой представляют орки как бойцы. Если бы численность солдат барона достигала хотя бы десяти тысяч… Поэтому, вместо того чтобы двигаться к столице, полковник сидел и размышлял.

В палатку вошел Филипп, адъютант полковника:

– Лэн, разрешите доложить!

– Что там у тебя?

– Задержали человека. Говорит, что гражданин Эннола, движется из столицы. Имеет важные сведения о противнике. Просит встречи с командиром.

– Хорошо, ведите.

Двое солдат ввели безоружного Тэсса в командирскую палатку и встали по бокам. В палатке Тэсс увидел походный стол, на котором лежала карта изображением вниз, несколько складных стульев, низкую койку и сундук. За столом сидел темноволосый человек с жестким лицом опытного вояки. Что-то такое есть в выражении лиц людей, часто сталкивающихся со смертью и облеченных немалой ответственностью за чужие жизни. Видимо, полковник увидел нечто похожее и на лице Тэсса, поэтому начал разговор достаточно иронично, а не жестко, то есть немного не так, как планировал:

– И какие же вести принес нам благородный господин из столицы?

– Тэссолор А'Хорвад, гражданин Эннола, – вежливо сообщил ему Тэсс. – А главная весть заключается в том, что завтра к вечеру здесь будет тысяча орков во главе с магом – черным командиром, как я их называю. Полагаю, разведка сообщит вам это сегодня ночью.

– Так. – На лице полковника не отразилось ничего. – Филипп, желтую тревогу!

– Так точно! – отозвался Филипп, присутствующий в палатке до сего момента, и выбежал наружу.

– А пока позвольте представиться – Маркус Фер Къенти, командир специального резервного полка его величества. Полагаю, считать вас шпионом по меньшей мере… нелогично. Так?

– Тем более что у орков людей я пока не видел, – добавил Тэсс.

– Ребята, свободны. – Полковник отпустил конвоиров. – Потом вернете ему оружие. – И обратился уже к Тэссу: – Я смотрю, вы тоже служили?

– Почему – служил? Служу. – Тэсс посмотрел ему в глаза, ожидая реакции. – Я наемник. – Как он и ожидал, на лице полковника снова ничего не отразилось.

– Что ж, ничего не имею против. Только позвольте полюбопытствовать о вашем звании. – Чисто академический интерес, но тем не менее в данной ситуации вполне понятен.

– Сложно сказать… У нас званий, как таковых, нет. Но приходилось и сотней командовать. Так что по табели Эннола меня можно считать… хм… майором, по вашей – сотником.

– Примерно так я и думал. – Полковник впервые улыбнулся. – А теперь расскажите мне подробнее о том, что знаете.

Тэсс рассказал о своем бегстве из города, включая описание магической силы черных командиров, боевых навыков орков, а также об их кулинарных пристрастиях. Вскользь упомянул о том, что сам завалил больше десятка (поскромничал, чтобы вояки не стали их недооценивать). А также высказал свои соображения о ситуации:

– Таким образом, наиболее вероятные действия противника сейчас – закрепиться на территории южнее Вени и Олии. Судя по тому, что мост в столице они взорвали, когда не удалось с ходу захватить город. Подозреваю, что здесь возникнет та же ситуация – если оркам не удастся взять мост через Вени, они его взорвут. И я бы не сказал, что для нас это очень плохой вариант – численностью они уже превосходят всю армию Фер-Лэйна. А я видел далеко не всех.

Полковник задумчиво постучал карандашом по столу:

– Да-а, незавидную картину вы тут нарисовали. Получается, единственно верной тактикой будет держать мост. – Он размышлял вслух. – Но встретить их все равно придется в поле на той стороне – я не хочу, чтобы они спалили поселок. Да и не все так плохо – шесть сотен против десяти. Бывало и хуже.

– Я бы не стал недооценивать орков, – решил напомнить Тэсс. – А особенно их командира. У вас есть сильный боевой маг?

– Конечно. И неплохой. Мы все же специальный полк.

– Я бы взял еще всех в деревне, у кого есть Дар, в помощь вашему. Что-то насчет этого черного у меня нехорошие предчувствия.

– Да не волнуйтесь, у нас магистр, который стажировался у вас в Энноле.

Тэсс видел, что по этому поводу полковник спокоен. Под конец беседы он добавил:

– Я готов принять участие в сражении. Правда, в строю уже давно не ходил, все больше в одиночку, но навык остался.

– В строй я вас и не поставлю, – усмехнулся полковник. – Не рядовым же? А командиром – уж увольте, я вас не знаю. Так что побудете в резерве, а там по обстановке. А пока я вас не задерживаю, надо весь этот бардак организовывать, – неожиданно пошутил он. – Можете остановиться на местном постоялом дворе.

– Спасибо, я так и поступлю. – Но в дверях Тэсс обернулся: – Кстати, я бы все-таки заминировал мост. И подготовил население к эвакуации. Так, на всякий случай.

На следующий день местность на той стороне реки претерпела существенные изменения. Вместо засеянного поля появились наспех укрепленные заостренными кольями позиции, а посевы безжалостно вытоптали. По всем правилам военного искусства в лесу на правом фланге полковник поставил в засаде сотню конницы, а также продумал пути возможного отступления – как противника, так и защитников. Сотню в засаде вызвался прикрывать от посторонних глаз деревенский маг, которому такая задача не показалась чрезмерной. Еще несколько человек, знакомых с магией, пошли в помощь полковому магу. Ну и в конце концов, полковник приказал заминировать основание моста, если уж дела пойдут совсем плохо.

Таким образом, на основных позициях находилось всего лишь пять сотен пехоты. Из них сотня арбалетчиков стояла во втором ряду и после залпа должна была переместиться за спины пехоты. Против тысячи орков.

Полковник избрал тактику защиты. Масса орков должна рассеяться и потерять скорость на вбитых в землю кольях, а дальше пойдет умение на умение. Также дополнительным преимуществом для людей являлось использование полного доспеха и щитов, в отличие от легко экипированных орков. Поэтому полковник не считал свои шансы совсем уж плохими.

Орки появились ближе к вечеру, как и предполагал Тэсс, а позже сообщила разведка. Повинуясь приказам черного командира, они еще на выходе из леса стали разворачиваться в атакующий клин. То, что их встречают, для орков не являлось сюрпризом – их разведка работала немногим хуже. Полностью развернувшись, орки в строю быстро стали набирать атакующий темп. Стоило признать, что черные командиры неплохо их натаскали – считалось, что в строю орки не воюют.

Тэсс стоял за позициями пехоты, прямо на перилах моста через Вени, и уже второй раз со стороны наблюдал за чужой битвой. Здесь все выглядело гораздо серьезнее, чем там, в городе.

Ревущий строй орков с разгона попытался преодолеть довольно хилые заграждения, но не у всех это получилось. Чуть ли не половина первой шеренги замешкалась, в результате чего они были повалены прямо на остро заточенные колья напирающими задними рядами. Однако перед этим орки первой шеренги успели выстрелить из арбалетов. Бойцы Фер Къенти закрылись щитами. Расстояние до укреплений было подобрано таким образом, что стрелы, прилетающие из-за них, теряли свою убойную силу, поэтому лишь некоторые солдаты получили ранения в места, не закрытые щитами. То есть не жизненно важные. Их пришлось отправить в задние ряды либо к медикам.

Как только орки начали преодолевать полосу укреплений, солдаты барона выбежали навстречу, так что шеренга арбалетчиков стреляла практически в упор. При таких условиях промазать практически невозможно, и еще до первого столкновения орки лишились почти сотни солдат. Впрочем, их это не смутило.

Сам полковник расположился сразу за войском – там же, где находились полевые медики и полковой маг, чтобы осуществлять непосредственное командование. Приемлемой картиной боя сверху его обеспечил полковой маг, сейчас осуществляющий прикрытие войска от возможных магических атак, – Тэсс-таки их напугал. Но таких атак пока не было. Почему – Тэсс не знал. Возможно, черный командир решил ограничиться магическим прикрытием и не мог в это же время нападать, а может быть, решил проверить своих солдат в бою без магии. Тем не менее полковой маг тоже не рискнул перейти от защиты к нападению, не без оснований полагая, что враг только этого и ждет. Единственное, что было ясно, – защитой от магии черный командир свое войско обеспечил.

Вторую шеренгу орков встретили копейщики – всего две сотни, и, чтобы закрыть всю линию наступления, им пришлось стоять в одну шеренгу, чего явно не хватало. Орки прыгали на копья сверху, подкатывались снизу или отводили острия своими ятаганами. От копий они пострадали гораздо меньше, чем от арбалетов. Вот если иметь хотя бы три шеренги, тогда эффективность копейщиков возросла бы в несколько раз. А так им сразу же пришлось браться за мечи.

И вот тут-то и началась настоящая рубка.

Но не все было так просто. За спинами мечников арбалетчики перегруппировались, собираясь зайти врагу с левого фланга. И Тэсс подозревал, что на это черный командир отреагирует адекватно. И очень этого опасался. Неожиданно ему в голову пришла на первый взгляд неплохая идея, которой он решил поделиться с полковником.

Подбежав к ставке командира, наблюдавшего за боем, он сказал:

– Полковник, есть предложение.

Маркус неприязненно посмотрел на парня:

– План боя менять не стану. Все уже рассчитано. – Он уже собирался отвернуться, но Тэсс сдаваться не хотел:

– План боя менять не надо, он и так отличный. – Немного лести не повредит. – Но я предлагаю немножко обхитрить черного.

– Как? – клюнул полковник. – Как мы сможем его обмануть? Он же маг.

– Очень просто. Смотрите. – Тэсс собрался с мыслями. – Оба войска находятся под магической защитой. И все это знают. Так?

– Допустим, – непонимающе ответил тот.

– А когда арбалетчики выйдут на левый фланг, вашему магу, – Тэсс кивнул в его сторону, – придется либо сильно ослабить основную защиту, либо оставить беззащитными тех ребят.

Полковник заинтересовался:

– И что вы предлагаете?

– Может быть, немного рискованно, – задумчиво ответил Тэсс, – но оно того стоит. Когда магическая защита работает вхолостую, то есть никто магически не атакует, со стороны не видно, сильна она или нет. Так вот, я предлагаю временно поддержанием основной защиты заняться помощникам мага, а остальное перенести на арбалетчиков, когда те начнут стрелять и почти наверняка подвергнутся магической атаке со стороны черного. Насколько я представляю, син через десять им все равно придется отойти под защиту мечников, и тогда защиту можно будет перевести на конный резерв, для которого наступит идеальное время. А уж конница подвергнется магической атаке наверняка.

– Именно так я и хотел поступить. За исключением манипуляций с защитой. – Полковник по-иному взглянул на Тэсса. – Что ж, в целом я не против. Осталось только согласовать с лэном магом.

Он подошел к магу, стоявшему неподалеку со своими помощниками под защитой тяжело вооруженного десятка, и начал объяснять ему идею.

В это время арбалетчики почти вышли на свои позиции, а четыре сотни мечников медленно и организованно отступали по направлению к мосту. Это являлось частью плана. Требовалось, чтобы враг открыл свои фланги для стрелков и конницы.

Перекрывая шум боя, прозвучал сигнальный горн, и сотня арбалетчиков со взведенным оружием бегом преодолела тридцать шагов, отделяющих их от выстрела в упор по флангу орков. Первая шеренга присела на одно колено, вторая осталась стоять.

Залп! И около пятидесяти орков валятся на землю. Черный командир оборачивается в сторону стрелков и поднимает правую руку в странном жесте, направленном к открытым его взгляду стрелкам, которые поспешно перезаряжают арбалеты.

На первый взгляд атака черного не впечатляла. Просто в сторону стрелков протянулась полоса почти прозрачного марева, как будто от земли поднимался горячий воздух. Но при этом на траектории атаки сразу почернела и опала пеплом вся растительность. Столкнувшись с магической защитой, марево приобрело грязно-серый цвет, но, не преодолев ее и не удержавшись на сфере, стало медленно стекать на землю, проедая стенки защиты. Вскоре вокруг группы стрелков образовался черный круг, а все остальные – и свои, и враги – поспешно откатились на безопасное расстояние. Несколько орков, успевшие подбежать достаточно близко к стрелкам, теперь валялись неподалеку от защитного купола в виде высохших, почерневших мумий.

Краем глаза Тэсс увидел мага и обомлел, он отражал только первую атаку, но уже еле стоял на ногах – его держали под руки двое бойцов охраны. Неужели такая безобидная с виду атака настолько истощила его ресурсы? Что же будет при следующей? Тем временем маг открыл защищенный проход в безопасную зону, и стрелки благополучно покинули зону атаки. Правда, не все. Последний немного замешкался и, когда маг снял защиту, только входил в проход. Разом остатки серого тумана упали на арбалетчика, раздался быстро затихший крик, и обреченный воин упал на землю.

Снова прозвучал сигнальный горн, а маг достал какой-то пузырек и проглотил его содержимое. Затем повернулся в сторону появившейся конницы, формируя над ней защитную сферу.

И успел в последний момент. В этот раз он решил поступить немного по-другому. Вместо глухой защиты ему удалось отклонить первый удар волной огня, и первая атака не достигла цели. Во второй раз черный применил что-то вроде тарана – невидимая глазу волна воздуха каменной твердости понеслась в сторону конницы. И полковому магу не хватило ресурсов полностью отклонить этот удар – правый фланг кавалерии страшным ударом разметало по полю. Некоторые всадники сломанными куклами летели до самого леса, откуда начинали атаку.

Но большинство успело добраться до орков, и тем теперь приходилось рубиться на два фронта. Ряды противников смешались, стало бессмысленно применять магию из-за высокой вероятности попасть по своим.

Войско полковника держалось вполне прилично, но Маркус понимал, что основной задачей теперь является уничтожение черного командира. И это была проблема! Полковой маг уже исчерпал свои возможности, а его добровольные помощники годились только для поддержания видимости магической защиты или для помощи раненым, но не более того. Поэтому, несмотря на то что орков стали успешно теснить, полковник лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Его взгляд упал на Тэсса, стоявшего неподалеку и внимательно смотревшего на битву. Барон видел, что ему тоже хочется поучаствовать, но его удерживает запрет командира. А также он обратил внимание на мечи за спиной Тэсса. Маркус прекрасно представлял, что это значит, и поэтому надеялся, что его задумку вполне реально выполнить.

Полковник подошел к магу, лежащему на расстеленном на земле плаще.

– Лэн Фолион, как вы себя чувствуете?

– Благодарю, уже вполне приемлемо. – Маг попытался сесть, но полковник движением руки остановил его. – Еще полсата – и я буду в состоянии работать. – Вдруг его прорвало: – Ну и силен, зараза! Я могу по пальцам пересчитать магов, которые в состоянии тягаться с ним на равных. Сожалею, лэн Къенти, но я недотягиваю до такого уровня. Несколько ударов я смог отразить или ослабить, но боюсь, что теперь он будет бить сильнее, а для полноценной защиты мне нужен отдых хотя бы сутки.

– Значит, мне придется отводить ребят. – Полковник отвернулся. – Иначе, когда мы покончим с орками, он покончит с нами. Но и это не выход. Так мы лишь отсрочим свою гибель и подставим всех жителей. Но есть одна идея. Вы в состоянии активизировать заклинание антимагии?

– Ах вот что вы задумали! – Маг все-таки сел и достал свою сумку. – У меня есть кое-что получше. Вот. – Он достал какой-то небольшой стеклянный стержень и продемонстрировал полковнику. – Это одноразовое заклинание антимагии. Направленное действие. Три варианта использования, задается при инициализации: на пять син – самое мощное, на десять – среднее и на двадцать – самое слабое. Сейчас я инициирую его на самое мощное воздействие. Но зато с гарантией. Ни один маг не в состоянии ему противиться. Все просто: подбираетесь на двадцать шагов, направляете, ломаете стержень – и пять син ваши. Если не успеваете, лучшее, что можно сделать, – бежать. На это будет около двух син, пока восстановятся его магические способности. И кого вы собираетесь послать?

– Себя, – спокойно ответил полковник, – я лучше всех владею мечом, надо использовать все шансы. И еще хочу попросить вон того молодого человека. Видите, с двумя мечами? Он из Эннола, застрял тут из-за вторжения.

– Как же, вижу, – скривился маг – то ли от слабости, то ли от зависти. – Его мечи стоят столько, сколько десяток таких деревень. Если он хотя бы наполовину так хорош, как его оружие, то вам нечего бояться.

– Хорошо, отдыхайте, лэн Фолион, но будьте готовы прикрыть отступление и взорвать мост, если нам не удастся задуманное.

Маг посмотрел полковнику в глаза и твердо произнес:

– Не сомневайтесь. И да поможет вам Вортен.

Когда Тэсс услышал предложение полковника, то обрадовался – наконец-то он сможет поучаствовать в битве! Сразиться в честном бою с самим черным командиром он даже и не мечтал! А если при этом он окажет услугу Фер Къенти и поможет спасти мирное население…

Наступил финальный момент битвы. Орков окружили и фактически теперь добивали. Но тут в битву вступил их командир. Сразу подтвердились худшие опасения Тэсса – по силе и скорости он превосходил лучших солдат барона настолько, что без внешнего вмешательства ситуация грозила измениться не в пользу Фер Къенти. Глядя на командира, орки тоже поднажали, издав боевой клич.

Вскоре вокруг черного образовался пустой круг, куда никто не хотел заходить, и ему приходилось гоняться за солдатами по полю боя. Со стороны это выглядело бы смешно, если б периодически не заканчивалось чьей-то смертью.

Наконец черный остановился, а из-под глухого шлема раздался рокочущий голос. Незнакомец говорил на энсе с сильным акцентом. Вроде бы негромко, но так, что его услышали все:

– Что, среди вас нет настоящего бойца? Тогда умрут все.

Неожиданно, ко всеобщему удивлению, битва замерла. Все опустили оружие и обернулись на этот голос. И тогда в круг перед воином вышли полковник и Тэсс. Полковник произнес, глядя прямо в непрозрачное забрало шлема:

– Принимаю вызов при условии честной схватки один на один без использования магии и магического оружия.

Тэсс зашептал ему сзади:

– Что вы говорите?! Собирались ведь в паре работать!

Тот сквозь зубы ответил:

– Ничего, возможно, у тебя будет еще попытка. Если он согласится без магии, мы еще и заклинание Фолиону сэкономим, – попытался пошутить Маркус, но Тэссу это не понравилось.

– Я ему не верю. Пусть будет по-вашему, но, если я увижу опасность, сломаю стержень.

– Хорошо.

Тем временем черный командир ответил:

– Я согласен. Поединок на мечах один на один без применения магии и магического оружия. До смерти.

И сделал шаг вперед. Черная фигура в глухом шлеме с узкой щелью на забрале и отверстиями для дыхания, в высоких черных сапогах и черных латных перчатках. С длинного меча на остатки травы стекает кровь. Даже на вид он казался неуязвимым.

Полковник выступил вперед, обнажая меч. Посеребренный одноручный клинок в правой руке и длинный кинжал – в левой, в компенсацию полуторнику противника. На полковнике блестели легкие доспехи, почти не стесняющие движений, – как показала практика, черный одинаково легко разрубал любую защиту, а от скользящих ударов должны защитить и такие. «Сила против скорости» – так сначала подумал Тэсс.

Но потом ему пришлось изменить свое мнение – с первыми ударами оказалось, что черный не уступает противнику и в скорости.

Первые выпады полковнику удалось отвести скользящими блоками: жесткие здесь были абсолютно неприемлемы – либо сломает меч, либо (что более вероятно) сломает руку или просто выбьет. Все три варианта гарантированно вели к смерти, поэтому Маркус избрал тактику постоянного перемещения, а круг свободного пространства периодически смещался вслед за участниками поединка. И это являлось единственным плюсом.

Остальные плюсы принадлежали черному. Например, он не обращал внимания на скользящие удары мечом по корпусу – его доспеху такие удары не причиняли вреда. Полковнику же постоянно приходилось двигаться, уворачиваясь от неожиданно быстрых выпадов, а свои направлять в сочленения доспехов. Такие уязвимые места можно было пересчитать по пальцам: сочленение доспеха и шлема, локтевые и коленные суставы и, возможно, забрало шлема. Соответственно все атаки барона предсказывались на раз. Это понимали Тэсс, полковник и черный воин, играючи отражающий все атаки. Также они понимали, что поражение полковника – всего лишь вопрос времени.

Невозможно постоянно держаться только за счет опыта и скорости – уже через пять син такого поединка полковник пропустил первый удар. Увлекшись слишком глубокой и неудачной атакой в коленный сустав, он недостаточно быстро отпрыгнул назад, и черный достал-таки его в запястье левой руки. Обильно пошла кровь, а рука стала неметь.

Кинжал пришлось бросить, что не прибавило полковнику шансов.

Еще через пару син полковник мог только обороняться. Тэсс мучительно думал, как его спасти. Если вступит в поединок он, это станет нарушением всех правил. Но на правила Тэссу плевать – гораздо хуже то, что тогда черный сразу же применит магию. Оставался только один вариант – использовать заклинание.

Полковник держался уже только на силе воли. Тэсс осторожно приблизился и встал сбоку от черного, достав стержень. Теперь и левая нога полковника окрасилась кровью – он уже почти открыто отступал. Тэсс направил стержень в сторону черного, до которого было около десяти шагов, и переломил пополам. Теперь у него было всего пять син. А потом – либо смерть, либо победа.

Черный почувствовал активизацию заклинания мгновенно. Резко обернувшись в сторону Тэсса, он что-то прорычал на своем языке. Возможно, это было заклинание, но Тэсс парой прыжков покрыл расстояние до полковника и сбил его с ног. От удара тот отлетел в толпу своих солдат. А Тэсс уже стоял напротив черного. Вернее, не стоял – чего терять время? – он атаковал.

За предыдущие сины поединка он детально отследил технику и тактику черного, и ему не требовалось проводить разведку. Мечи Тэсса размазались в две сплошных полусферы, но натолкнулись на твердый черный металл доспехов. «Так, значит, его доспехи не взять даже моими мечами. Тогда придется действовать более тонко», – успел подумать он, прежде чем начал новую атаку. В этот раз боец почти повторил предыдущую атаку, но теперь она служила маскировкой для внезапного переката под ноги и за спину черного и одновременного удара правым мечом – Даном – в коленный сустав. Бойцы полковника пытались следить за схваткой, но не успевали замечать даже половину движений Тэсса – на таких скоростях умели работать единицы воинов.

Пока черный падал на левое колено после обманной атаки Тэсса, тот, оказавшись за спиной противника, вторым движением снизу вверх вонзил кончик левого меча – Ирза – в основание черепа командира орков. И тут же отпрыгнул на безопасное расстояние. У черного хватило сил, чтобы устоять на коленях и обернуться. И даже поднять руку, чтобы сформировать заклинание. Безрезультатно.

А потом он ничком упал на землю.

(обратно)

Глава 9

На небольшом плато высоко в горах вот уже второй раз за последние два дня открывался портал. В этот раз он соединил не два разных мира, а всего лишь две соседние страны.

Выходя из портала, Лорван почувствовал, как сильнее забилось сердце – воспоминания почти двухсотлетней давности вновь всколыхнулись в душе. Неменьшую роль сыграло ожидание опасности, хоть в нее он и не верил – кто же будет ждать здесь два дня?

– На первый взгляд никого, – сказала Кириэль, озираясь по сторонам. – Так вот, значит, где находится портал в другой мир…

– Будем проверять, – отозвался Лорван, уже выяснивший, что непосредственная опасность отсутствует, – но в данный момент никого живого здесь нет. Осталось понять, кто к нам проник и что ему надо. – Магистр направился в сторону портала, хорошо видного истинным зрением и с виду ничем особенным не отличавшегося. Кириэль пристроилась следом. Пока она не понимала, за каким демоном Мастер ее сюда притащил.

Чтобы все досконально выяснить, Лорвану потребовалось около сата, в течение которого Кириэль пыталась понять, какие приемы и методы использует учитель. И, надо сказать, около половины заклинаний идентифицировать ей удалось. Смысл остального постоянно ускользал от понимания. Оставалось стоять в сторонке и с завистью наблюдать.

– В общем, к Кордору этот человек не имеет никакого отношения. Попал сюда случайно, был сильно удивлен, – похоже, раньше порталами не пользовался. Упал вот сюда. – Мастер показал место. – Потом прошелся по площадке – смотрел на результаты наших с Кордором развлечений. – Маг улыбнулся. – Затем ушел вниз, в ущелье. По второстепенным признакам можно судить, что это молодой мужчина, имеющий кое-какие магические способности. По крайней мере, умеет скрывать ауру и не расходовать понапрасну энергию. Остальное сложно сказать, да и неважно – главное, что это не тот, кто нам нужен.

– Но мы же не можем просто так оставить его. Вдруг он опасен? – Кириэль подошла к краю плато и посмотрела вниз – спуск не выглядел легким. – Или, наоборот, ему нужна помощь?

– Разумеется, – ответил Лорван. – Поэтому я и взял тебя. – Кириэль рывком обернулась, наконец-то понимая, зачем она здесь, а учитель улыбнулся: – Это будет твоя преддипломная практика. Найти этого человека и выяснить: кто, откуда, зачем и представляет ли он опасность. В любом случае он владеет информацией о мире, откуда пришел. Возможно, знает, как открыть туда портал. Что маловероятно, – добавил Лорван, – иначе он бы уже ушел обратно.

– Что мне с ним делать, когда я его найду?

– Желательно привести его в академию, если ты посчитаешь его безопасным. Многим будет интересно узнать о нем побольше. Если же он может представлять для нас опасность, – Мастер на миг задумался, – тогда на твое усмотрение. Но не геройствуй, если что – вызывай подмогу.

– Как мне возвращаться в академию? Я не умею открывать порталы. Пешком?

– А ты как думала? – засмеялся учитель. – Считай это экзаменом на выживание. Молодая, красивая девушка, одна в незнакомой стране, без средств, документов… – Он усмехнулся. – Я уверен, что это небольшое приключение тебе понравится. – Лорван поднялся с камня и направился к своему порталу. – На все тебе не больше двух саттанов. Дерзай.

– Но как же… – ошеломленно пробормотала Кириэль, но портал уже закрылся.

Вот те раз! Насчет денег и документов он не прав! Кириэль сунулась в свою дорожную сумку и выругалась так, что ее изобретательности удивились бы городские стражники. Сумка оказалась пуста, как взгляд зомби. Вернее, из множества вещей Мастер оставил ей только плащ, кинжал и легкий меч. Хоть за это спасибо! Мечом Кириэль пользоваться умела – Мастер всегда говорил, что каждый уважающий себя маг должен развиваться комплексно.

Еще одна вещь, которую любезно не отобрал Мастер, перстень с камнем Силы, служивший источником энергии для большинства магических действий.

Ну что ж, в первую очередь – задание.

Около сата ушло на исследование следов, оставленных иномирянином – Кириэль решила называть его беглецом. Потому что себя стала считать охотником – так было интереснее. На основе полученных данных она задала параметры поиска для джинна-ищейки, который будет сообщать направление движения беглеца, избавляя ее от этой скучной работы.

Мысль «Какой же гад этот Мастер!» отступила на второй план.

Приключение началось.

Заночевать Кириэль пришлось в той же самой роще, где ночевал беглец. Тем более что задержаться здесь стоило. Потратив больше двух сатов, она смогла выяснить подробности произошедших здесь событий. Еще два человека, с большой долей вероятности – местные разбойники. Беглеца взяли в плен. На первый взгляд. Далее, беглец как минимум один раз воспользовался магией, зачем – неясно. Ага, воздействие на этих двоих. Так, а это что? Следы джинна. Неужели беглец умеет их создавать? Уже интереснее. И серьезнее. В целом не очень ясно. С одной стороны, уверенность разбойников в том, что беглец у них в плену, с другой – беглец не считал себя в плену. Решил до поры замаскироваться? Зачем? Выходит, не так он прост, хотя скрыть следы даже не пытается. Что это – случайность, неумение или сделано намеренно?

Все это Кириэль узнала по косвенным признакам – возмущениям в магическом фоне этой рощи. С тех пор людей тут не было, поэтому следы, оставленные беглецом, сохранились прекрасно. А вот прямые манипуляции с энергиями и магический фон неизвестный умел маскировать, иначе Кириэль восстановила бы каждый его шаг.

Непонятно, зачем Мастер лишил ее разных бытовых мелочей типа посуды и смены одежды, ведь добыть их не так уж трудно. Хотя… Она уныло огляделась. Придется делать.

Начала она с посуды как с самого легкого. Из подходящего куска дерева сформировала себе простую миску, ложку и флягу для воды. Под ее руками и заклинаниями дерево плавилось, словно воск, и принимало заданную форму. Никакого изменения сущностей, банальное изменение формы.

Пища – уже сложнее. Конечно, можно питаться кислыми плодами дерева лавир, но девушке хотелось чего-нибудь повкуснее. А для этого придется потрудиться.

Она набрала полную миску листьев с ближайших деревьев. Это будет основа. Активизировала одно из типовых заклинаний преобразования сущностей и направила на листья. Под воздействием заклинания листья съеживались и сплавлялись между собой в однородную белесую массу. При этом масса нагрелась, от нее пошел неприятно пахнущий пар – шло удаление лишнего.

Когда перед волшебницей оказалась полная миска этой массы, настала пора начинать вторую фазу преобразований. Пока в миске стандартный субстрат, из которого можно создать практически что угодно. Зная соответствующие заклинания, конечно. Кое-что Кириэль знала. Но еще одна миска не помешает.

Разделив массу на две части, Кириэль приступила к работе. В принципе все не так уж сложно. Надо лишь знать соответствующее заклинание и то, как его применить. Она даже рискнула запустить одновременно два разных преобразования, дабы ускорить процесс.

Насколько все-таки удобны эти стандартные заклинания: достаточно такое активизировать, снабдить необходимой энергией – и все готово. В отличие от собственных изысканий… В результате перед Кириэль оказалась миска чудесного картофельного пюре и не менее чудесный кусок хорошо прожаренного мяса. Зато камень Силы разрядился почти наполовину.

Запив ужин водой из родника и там же наскоро помывшись, девушка устроилась спать, завернувшись в оставленный магистром плащ. Не забыв активизировать несколько охранных заклинаний, весьма неприятных для непрошеных гостей, буде таковые объявятся.

Кириэль решительно не понимала мотивов Мастера, давшего ей такое непонятное задание. На первый взгляд до неприличия элементарное. Ну одна, ну в незнакомой стране и без денег. И что? Для мага есть множество путей исправить это. Иное дело, найти человека, которого ни разу не видела, из чужого мира и имеющего магические способности. Ладно, найти – не проблема, он и не прячется даже. Ну, приведу его в академию. И все задание?

С другой стороны, а что все остальные делают на практике? Кто едет на границу стажироваться у тамошних боевых магов и за всю практику может даже не увидеть врага, кто разбредается по разным мастеровым гильдиям, кто занимается лечением. Все однозначно и скучно. Зато здесь есть один очень интригующий момент, а именно момент неопределенности, когда не знаешь, чего конкретно ждать от задания. Дело в любой момент может повернуться неожиданной стороной, и тогда придется оперативно принимать верное решение. Может, именно этого и ждет Мастер?

Ночь прошла спокойно – никто не потревожил нитей защитных заклинаний. По-быстрому состряпав и употребив на завтрак салатик, Кириэль двинулась в погоню за беглецом. Его фора составляла около суток.

Эти горы сильно отличались от привычных с детства Ласских гор всем – начиная от пород, их слагающих, и кончая растительностью, вернее, ее отсутствием. Воспоминания помогали скрасить скуку однообразного пешего перехода и не замечать изнуряющую жару, от которой, казалось, могут расплавиться камни.

А'Торионы получили свои теперешние владения в результате последнего конфликта с эльфами пару тысяч лет назад, и с тех пор на их совести висела охрана второстепенного перевала, за которым начинались владения перворожденных. То бишь эльфов. Получили они эти земли отнюдь не за заслуги в том постыдном для людей конфликте, когда армия тогдашнего короля решила оценить меткость эльфийских лучников. На свою голову. К слову сказать, Эннолом тогда еще и не пахло, а было множество небольших разрозненных государств, постоянно воюющих между собой. Эннол образовался спустя лет пятьсот, захватив и то государство, название которого помнят, наверно, только историки – сколько их было! – а баронство осталось и вошло в состав нового государства с сохранением всех привилегий.

Так вот, А'Торионы получили свои земли за отличия в стычках с соседями-людьми, что-то типа чуть ли не спасение венценосной особы и все такое. Короче, история есть, довольно пафосная и красочная, но представьте, сколько правды там осталось через пару тысяч лет.

Приблизительно во время между Последней Эльфийской Взбучкой и образованием Эннола в крови А'Торионов и появилась эльфийская. А вот об этом история умалчивает с упорством, достойным лучшего применения. До этого момента в баронском роду встречались отпрыски с врожденным Даром, а после эльфийского вливания как отрезало. За полторы тысячи лет Кириэль не встретила ни одного упоминания о магах из их рода. И вот появилась она…

Как всегда, когда приходилось делать тупую, нудную работу, в данном случае идти по однообразной, скучной местности без воды и растительности, начало портиться настроение. Раздражало буквально все – жарящее солнце, крутые подъемы тропы, камни под ногами, оказавшиеся неудобными сапоги. Попробовала напевать себе под нос – тут же пересохло горло. Пришлось глотать противную горячую воду, а ее, кстати, оставалось не так уж много. Да еще и камень силы что-то не торопился заряжаться – ему просто неоткуда брать энергию. Не у хозяйки же! По всей видимости, к вечеру придется переходить на подножный корм. Слава Лиенне, что захватила немного плодов и листьев лавира.

До кучи ко всему оказалось, что за целый день она прошла ровно столько, сколько и беглец. Идти ночью не позволяла усталость, снять которую сейчас Кириэль могла лишь сном. Но девушка не позволила себе отчаяться – прошел всего лишь день поисков, она на верном пути и точно догонит беглеца, когда выйдет к обжитым местам.

Интересно, след уводит в сторону от тропы. Наконец что-то интересное, учитывая, что это далеко не первый день пути. К счастью, голые камни кончились, стала попадаться вода, растительность и кое-какая живность, а значит – пища и энергия. С востока подул ветерок, и в нем уже ощущался запах листвы и свежесть. Да и горы стали заметно ниже, похоже, скоро кончатся. И вот, вместо того чтобы уйти в такие привлекательные зеленые леса, след поворачивает в сторону каких-то древних развалин.

Между тем ищейка сообщила, что люди у развалин задержались почти на полдня, а потом двинулись дальше по тропе. Кириэль стало интересно, что же они там столько времени делали, и она решила потратить сат для выяснения. Тем более что благодаря этой задержке она планировала догнать беглеца в ближайшие пару дней.

Что представляют собой развалины, она понятия не имела, поэтому на всякий случай подготовила защиту и кое-что еще. К сожалению, своих сил не так уж много, а камень все еще полуразряжен.

Тем не менее Кириэль проникла в небольшое помещение без потолка и увидела вход в подземелье – то ли пещеру, то ли гробницу. Отправив туда ищейку, очень быстро выяснила, что это старая гробница какого-то древнего и всеми забытого вождя и что, кроме призрака того самого вождя, там никого нет. Что же тогда там делал беглец так долго?

Уже совершенно спокойно она спустилась в темноту и долгожданную прохладу гробницы, не забыв активизировать ночное зрение.

По-видимому, призрак хотел напугать, неожиданно и молча вылетев из-за возвышения с саркофагом, стоящим посередине небольшого подземелья. На Кириэль это не произвело никакого впечатления, что весьма удивило призрака:

– Почему ты меня не боишься, женщина? – Голос призрака раздавался прямо в голове, ведь он не имел влияния на материальный мир. Зато легко мог порвать ауру человека в клочки, что в худшем случае чревато летальным исходом.

– А зачем мне тебя бояться? Что ты можешь… – И тут призрак попытался напасть, но защита от таких слабых и неустойчивых энергетических образований одна из самых простых, поэтому он вдруг врезался в стену, наткнувшись на щит волшебницы, и разочарованно вернулся на место над гробом.

– Ну вот, снова маг! – горестно воскликнул призрак. – Только одного спровадил, как еще одна притащилась!

– А ты захотел разжиться силой на халяву? – насмешливо поинтересовалась Кириэль. – Не дождешься! Вернее, дождешься, что тебя кто-нибудь развеет. Например, я. Хочешь?

– Нет, не хочу! – Призрак не на шутку испугался. – Вот если бы по всем правилам упокоить, так это я готов. Но кто же захочет обряд проводить? Одному пообещал даже клад показать за обряд, так он клад-то забрал, а надо мной посмеялся да ушел.

– Нет у меня времени обряд проводить, да и не помню я его, а ты не знаешь. Ведь не знаешь?

– Не знаю, – уныло согласился призрак.

– Ну поживи тогда, – констатировала девушка. – А мне лучше расскажи, что у тебя вчерашний маг делал. И почему ты решил, что это маг?

– Ну как же не маг?! – воскликнул призрак. – Иначе он бы отсюда не вышел. Мне не удалось выпить его силу, наоборот, он чуть не развеял меня самого.

– Продолжай, что он от тебя хотел?

– Мы просто говорили… Я рассказал ему о победоносных походах Орга Сухого Песка. То есть меня, если ты не в курсе. Он сказал, что учит наш язык, и слушал очень внимательно, правда, иногда просил разъяснить некоторые слова. – Орг замялся, что было замечено Кириэль.

– И ради этого он тут время терял? Ты что-то утаиваешь! У меня есть способы тебя разговорить, ты уж поверь. – Она ласково посмотрела на съежившегося призрака.

– Верю-верю, – торопливо заверил он. – Ничего особенного. Я ему показывал, как могу воздействовать на материальные предметы, а он смотрел и запоминал… кажется.

– Вообще-то призраки не должны оказывать воздействие на реальный мир… И что конкретно ты можешь? – Не то чтобы Кириэль удивилась, о таком она слышала, просто раньше с такими призраками не встречалась.

– Ну-у, – протянул Орг, – мелкие камешки, щепкитам… Могу еще свечу зажечь.

– И как ты докатился до жизни такой? – Ей стало действительно интересно, надо будет в академии рассказать.

– А как раз у того мага подсмотрел, который меня обманул. Ему надо было плиту отодвинуть, чтобы до золота добраться. Только у него силы много было, а мне-то где ее хранить? В любом живом человеке ее столько… – Он плотоядно облизнулся. – Только на них и протянул. – Призрак бросил быстрый взгляд в угол, где валялись человеческие кости. – Иначе рассеялся бы давно. А я что?! – воскликнул он, предвидя следующий вопрос волшебницы. – Они полезли ко мне в могилу, чтобы ее разграбить. Неважно, что ее уже… Так что здесь кто кого, нормальная борьба за существование.

– Откуда ж ты таких слов нахватался? – Последняя фраза Орга рассмешили Кириэль. – Вроде великий полководец не должен так выражаться. Или я неправа?

– Да какой там полководец? Когда ж это было! – вздохнул призрак. – С тех пор я много с кем общался, от них вот и нахватался.

– Ладно, понятно. – Кириэль собиралась уходить. – Скажи напоследок, тот маг о себе что-нибудь рассказал или только твою трепотню слушал?

– Да почти ничего. – Орг сделал вид, что не заметил подколки. – Сказал, что язык учит… Значит, не отсюда. А откуда, если на материке все на одном говорят, кроме эльфов и гномов? У них, что ли, рос? Еще сказал, что не знает пока, куда пойдет и что будет делать, но без подробностей. Это все.

– Ну что ж, спасибо, Орг. – Кириэль поднялась с обломка колонны. – Счастливо оставаться!

– Прощай… леди. – Призрак печально и задумчиво смотрел ей вслед.

(обратно)

Глава 10

Наконец-то эти безжизненные горы позади!

Вместо них потянулись вполне симпатичные предгорья, поросшие лесами с подлеском из разнообразного и весьма колючего кустарника. Единственным моментом, которого я, с одной стороны, опасался, а с другой – ждал, являлось отсутствие на нашем пути людей. Правда, мои невольные спутники говорили, что этой тропой пользуются очень редко, да это неудивительно – такая глухомань. Но когда мы спустимся в предгорья, жители появятся.

Я же в последние дни после беседы с призраком безвылазно занимался экспериментами, которые ставил прямо по ходу движения. Я мог воздействовать на реальный мир! До сих пор я полагал, что это невозможно, и даже не пытался пробовать. Но когда увидел сам в исполнении какого-то призрака… Кстати, поначалу он действительно меня испугал. Немного… Так вот, оказалось, нужно всего лишь научиться концентрировать накопленную энергию в определенной точке – и можно делать… много чего, я пока еще не обдумал все варианты. Из материальных воздействий пирокинез и обратное ему воздействие (не знаю, как назвать) получались лучше всего – просто точечная концентрация энергии. А вот с телекинезом все гораздо сложнее. Пока я мог достигнуть нужного эффекта, лишь полностью охватив энергетической пленкой предмет и связав ее с внутренней силовой структурой самого объекта. Это требовало концентрации и больших затрат энергии, для которых моего Вампирчика еле-еле хватало. По этому поводу призрак сказал, что для хранения Силы у них используют определенные предметы. В частности, лучше всего для этих целей подходят драгоценные камни, но теоретически хранить Силу может любой материальный носитель.

Ясно, что заиметь даже самый завалящий драгоценный камень мне не светит, поэтому я решил попробовать то, что есть. А было немного. В результате предметы типа дерева и местных камней из известняка пришлось отбросить. Наиболее подходящим материалом из того, что было, оказался металл. Я провел почти половину ночи в астрале, пытаясь зарядить энергией кинжал Бора, и в конце концов мне это удалось. В своих исследованиях я опустился до уровня кристаллической решетки, долго и упорно распределяя энергию по ее узлам. Разумеется, вручную этим можно заниматься не один день, поэтому, как только я разобрался с принципом, остальное время потратил на создание специально простенького модуля, который мог бы автономно этим заниматься. И гораздо быстрее, что главное.

Выяснилось, что даже такой неприспособленный материал, как железо, может хранить на порядки больше энергии, чем мой астральный модуль, – за всю ночь Вампирчик так и не смог натаскать энергии, чтобы заполнить кинжал, отдавать который Бору я не собирался.

Мои спутники-разбойники мне не досаждали, топая впереди и показывая дорогу, и лишь тревожно вздрагивали, когда перед ними вдруг срывался с места камень или загоралась ветка сухого дерева – результаты моих изысканий. Зато я досаждал им, практикуясь в знании языка – энса.

В целом они оказались нормальными ребятами. Для своего времени и окружения, конечно. Они со спокойной совестью (впрочем, какой совестью?) прирезали бы меня или продали в рабство (что, собственно, и собирались сделать), если бы им представилась такая возможность. С другой стороны, и их можно понять – дурная компания, наследственность и все такое…

Вот Конни, например, очень любил свою престарелую бабушку, живущую в деревне где-то в окрестностях Астера. Не было дня, чтобы он ее не вспоминал. Разными словами. А Бор в свободное время занимался разведением почтовых голубей, в коих души не чаял. Так что я их не очень-то винил, но также спокойно убил бы, защищая свою жизнь. Хотя я, конечно, преувеличиваю – я никогда никого не убивал и поэтому не имею понятия, смогу ли когда-нибудь…

После общения с разбойниками мои планы изменились. Теперь я уже не хотел попадать к ним в логово, а собирался наняться в какой-нибудь караван магом. Да, именно магом – я не переоценивал свои возможности, но не охранником же мне наниматься? Я и меча-то ни разу в руках не держал. А больше в караван за плату никого не возьмут. Без денег-то в этом мире кисло. Как, впрочем, и в моем. Да и в других, подозреваю, не лучше. Если они есть.

Существовал еще один вариант, весьма рискованный, – все-таки попасть на базу разбойников и попытаться разжиться деньгами за их счет. За него говорил один важный факт – денег у них должно быть не в пример больше, чем заплатят в караване. Да и где он, караван? В последние дни я настолько поверил в свои силы, что мне не терпелось опробовать их в настоящем деле. Я понимал, что это глупо, но надо же с чего-то начинать… для ускорения адаптации в мире. Заметьте, враждебном к безобидному пришельцу.

Поэтому всю вторую половину дня я посвятил допросу своих попутчиков, в котором очень помогало то, что я отлично видел, когда мне хотели солгать. А хотели солгать мне постоянно, даже не знаю зачем. Наверно, по привычке.

В результате я выяснил много интересных вещей, о коих следовало бы узнать еще в самом начале. Прежде всего оказалось, что логово разбойников представляет собой не какие-то землянки или пещеры, а самый настоящий замок. Баронский замок, а сам барон полностью покрывает разбойников и во многом живет за счет их грабежей, сбывая товар и рабов. Зовут столь замечательную личность Олив Фер Барб. О своем боссе разбойники говорили с опаской, как будто я собирался их закладывать, видно было, что его в замке боятся. На своей земле он фактически являлся первым после богов и мог казнить и миловать, как ему заблагорассудится. Занимался он в основном первым и очень не любил второе. Дружина его набиралась из таких же отморозков, бывших ранее (и оставшихся до сих пор) разбойниками.

Также я выяснил, что спутники вели меня в ловушку. Дело в том, что в замке у барона был свой маг, с которым мне бы очень не хотелось встречаться – уж он бы меня вмиг скрутил. Бор долго ломался, прежде чем выдать эту информацию, но против прямых вопросов не попрешь. Особенно когда ложь видна как на ладони.

В общем, у меня были все основания, чтобы не посещать этот замок, но тем не менее голоса разума я не послушался. В конце концов, какое приключение! Похоже, я все еще воспринимал перемещение сюда то ли как сон, то ли как сказку. Причем вполне отдавал себе в этом отчет, но ничего поделать не мог – какой уж есть.

Когда с перевала мне открылась зеленая долина внизу и возвышающийся почти посередине замок, это не стало для меня сюрпризом.

С этого момента следовало действовать осторожно.

Начал я с того, что нашел среди камней и кустарника укромное местечко и усыпил разбойников примерно на сутки. А потом сам лег неподалеку и двинулся на разведку уже в астрале.

С высоты птичьего полета долина выглядела просто здорово. Зеленые склоны, поросшие лесом и густым кустарником, выше переходящие в отвесные меловые скалы. Небольшая речушка в центре долины, а между ней и лесом – засеянные поля, сконцентрированные вокруг деревни, раскинувшейся на противоположном берегу речки напротив замка.

Замок… Издалека даже симпатично – белая, сложенная из местного известняка стена, окруженная рвом с проточной водой. Точнее, половина – собственно ров, а половина – сама речушка, петлей изгибающаяся вокруг замка. Первыми привлекли мое внимание, конечно, башни. Три основных, с вымпелами наверху, белыми стенами (все тот же известняк) и темно-красными крышами. Одна башня – самая высокая – стояла отдельно от основного жилого комплекса, остальные две вырастали прямо из помещений дворца. Правда, на дворец это строение не тянуло – несимметричный комплекс блоков разной высоты с минимумом декоративных элементов. Пожалуй, можно выделить центральное здание, наиболее крупное и высокое, на вид имеющее два этажа, большое левое крыло, также двухэтажное, только высота этажей чуть не в полтора раза меньше, и правое крыло, маленькое, но такой же высоты, что и левое. Создавалось впечатление, что замок когда-то либо достраивали, либо перестраивали.

Кроме «дворца» на территории я приметил и другие строения: конюшню, что-то типа складских помещений, кузницу, казармы и плац. И другие строения, идентифицировать которые не получилось.

Общий архитектурный стиль можно назвать грубовато-квадратным – ни одной круглой детали, все башни, сторожевые и внутренние, жилые и остальные строения в виде квадратов сложены из известняковых блоков, размером чуть ли не метр на два. Даже колодцы имели квадратное сечение. В общем, такая архитектура вызывала ощущение функциональности, мощи и неприступности. Я надеялся, что только на первый взгляд.

Так и оказалось. Подобравшись вплотную к стене, я увидел выщербленные камни грязно-белого, скорее серого цвета, зазоры между которыми местами достигали двух пальцев в ширину – там, где выкрошился раствор. Так, стена не проблема. Что там дальше?

В сторожевых башнях, составляющих поворотные точки крепостной стены, сидели дозорные, сейчас по одному на каждую. С полчаса я потратил, выясняя, смогу ли в нужный момент их усыпить. Во внутренний двор со стены вели деревянные лестницы, а также лестницы внутри сторожевых башен – в общем, достаточно.

Облетев несколько раз по периметру, я наметил точку проникновения – в западной части стены, прямо за основным зданием. Место находилось максимально далеко от главных ворот с подъемным мостом, а от окон здания меня скроют деревья небольшого парка. Меня увидят, только если я собираюсь разгуливать по стене в полный рост.

Дальше должно быть сложнее. Во-первых, внизу вдоль стены ходят патрули. Во-вторых, дверь, прикрытую от посторонних глаз кустарником и подходящую мне лучше всего, еще надо открыть. А взламывать замки я не умею. Но у меня будет отличный шанс продвинуться в этом направлении, ведь я могу видеть все потроха этого замка, останется только нажать в нужные точки. Жаль, сейчас мне не хватит энергии попробовать телекинез. Зато ночью, когда я приду сюда «целиком», стоит попробовать. Пока же я просто прошел сквозь дверь внутрь.

И оказался в темном коридоре. Впрочем, темнота мне не мешала. Ну и где же наш барон хранит свои ценности? Если верить Бору, то сокровищница находится в подвале, а где конкретно – он не знал.

Следующий час я посвятил поискам входа в сокровищницу. Как я себе представлял, это такая комната, в которой стоят сундуки с деньгами. В одних – золото, в других – серебро, камни и так далее. По стенам развешано дорогое оружие, на сундуках стоят кубки там всякие и прочая ботва. Ну и, конечно, круглосуточная охрана.

В своих поисках я забрался в крыло прислуги, потом на кухню, потом через огромный холл и караулку посетил помещения для гостей. Кругом сновали люди, в основном прислуга, но я не обращал на них внимания.

Спуск вниз я нашел, когда догадался подняться сначала этажом выше. Лестница начиналась в тупичке коридора, ведущего к апартаментам барона. Туда соваться не стал. Пока.

Как ни странно, мои представления о сокровищнице оказались близки к истине. Это и правда была комната, а может, и не одна, которая охранялась троими стражниками, увлеченно резавшимися в какую-то игру. Толстенная деревянная дверь, густо обитая металлическими полосами, закрыта на несколько замков. А еще я увидел, что дверь и стены полностью оплетены сеткой энергетических нитей, трогать которые мне совершенно не хотелось.

Через пару часов я заколебался разбираться в хитросплетениях этих нитей, а чтобы восполнить собственный энергозапас, пришлось немного присосаться к фону охранников. К ним самим не получилось – на вскрытие такой защиты просто не хватало энергии; имело бы смысл ее ломать, только если бы я собирался их убить. А я не собирался.

То, что я понял, мне не понравилось. Защитные нити завязывались на мощный внешний источник, а также на всех троих охранников. Стоило кого-нибудь или что-нибудь в защите потревожить и… что-то точно произойдет. И я очень сомневался, что это будет гостеприимное открытие двери в сокровищницу – скорее прибегут бравые ребята и займутся созданием из меня дикобраза с последующей шинковкой.

В принципе мысли о том, как такую защиту обмануть, у меня появились, но это требовало таких энергозатрат и аккуратности, что я просто испугался. Лучше поискать чего попроще. Где там покои барона?

Личные покои барона Олива Фер Барба оказались защищены не в пример хуже, чем сокровищница, – всего два охранника и слабенькая магическая сигнализация, как я ее назвал, питающаяся всего лишь от одного источника, расположенного в самих покоях. Впрочем, для меня это больше чем достаточно, ведь я не хотел афишировать свое посещение, следовательно, не мог позволить себе усыплять охранников.

Мысль об окне просто напрашивалась.

От земли до окна второго этажа замка около пяти метров, два из которых надежно скрыты от глаз стражников на стене деревьями. Добраться до него, используя в качестве точек опоры щели между камнями и декоративный выступ на окне первого этажа, не составляло труда. А вот патрули и стражники на стене представляли проблему в том плане, что слишком многих придется нейтрализовывать – как минимум троих.

Защита на окне отсутствовала, оно было закрыто изнутри на обычный примитивный шпингалет. А на широкий, удобный внешний подоконник свободно можно встать. Без проблем просочившись в комнату, я с интересом огляделся.

Спальня. Здоровенная кровать. Правильно, с балдахином. Тумбочки со всякой мелочовкой – расческа, подсвечники, перстень. Ага! Взяли на заметку. Больше ничего интересного.

Другая комната – что-то типа гостиной – диванчики, столики, ковры, картины на стенах. Выход в коридор как раз отсюда. Мне не туда.

Кабинет – большой письменный стол, немного обшарпанный, полка с книгами. На столе какие-то бумаги – неинтересно. А вот нижний ящик стола заперт и магически защищен. Весьма слабо – сейчас я его вскрыть не могу, но ночью обязательно надо заглянуть.

А это что за дверь?

Ого, библиотека. Порядочная, но не очень. Четыре стеллажа с книгами. Вот бы еще научиться читать… Возможно, есть что-то ценное, но не тащить же на себе по стене тяжеленные фолианты. Все. Негусто. Но в других местах искать бесполезно – можно год потратить.

Напоследок я решил взглянуть, можно ли попробовать проникнуть через калитку в главных воротах. Оказалось, проблематично. Калитка запиралась только изнутри на тяжеленный засов, который фиг сдвинешь снаружи. Да еще вокруг постоянно околачивались люди, не считая шестерых вооруженных охранников. Тут я немного задержался, чтобы Вампирчик мог пополнить запас энергии, щедро излучаемой людьми.

В это время на дороге показалось с десяток всадников, двигающихся к открытым воротам. Видимо, их узнали издалека, так как стражники не проявили никакого беспокойства. Между тем эти всадники никоим образом не походили на добропорядочных граждан – больше всего они напоминали моих попутчиков-разбойников.

– Это кто там, никак Щербатый пожаловал? – подслеповато щурясь, спросил один стражник другого.

– Ага, он самый, легок на помине. – Второй сплюнул коричневатой слюной жующего килн. – Помнишь, я рассказывал, как намедни он откуда-то пару девок приволок. Ну тех, что барон хассам в караван продал?

– Да помню, достал уже с этим рассказом. – И уже подъезжающему Щербатому: – Здорово, Щербатый! Кого нам теперь везешь?

– Здорово, Колыч! Все охраняешь? – наигранно обрадовался тот. – Везу, да не вам. Барон у себя?

– Нет пока, на охоте он. Будет к вечеру. – Колыч вытягивал шею, пытаясь разглядеть, кто это там поперек седла лежит у одного из бандитов – не очередная ли девка? – Точно должен быть, а то к нему сегодня гости собирались.

– Ладно, а лэн Золн у себя? – Щербатый спешился. – Думаю, его власти хватит, чтобы принять у нас добычу.

– А как же, лэн маг тут, в башне сидит, – кивнул в ту сторону Колыч. – До охоты ему дела нет, копается небось в своих книгах.

– Так пошлите за ним, – нетерпеливо сказал бандит. – Скажите, что некогда мне ждать барона, дел невпроворот.

Колыч свистнул молодому пареньку, околачивающемуся рядом и глазеющему на крутых дядек, и тот со всех ног помчался в сторону башни, мелькая грязными пятками.

Бандиты тем временем проехали во двор и разместились в тени под навесом около конюшен. Один пошел в сторону кухни, другой побежал к колодцу, а главарь остался сидеть на постеленном прямо на землю свернутом плаще.

Я заинтересовался бандитами прежде всего с целью разжиться деньгами. Если они сдадут награбленное, можно будет проследить, куда это отнесут, и ночью воспользоваться случаем. А еще меня интересовал пленник. Я уже немного разбирался в том, как одеваются бандиты, но одежда пленника от их одежды отличалась. Даже на первый взгляд было заметно – она гораздо дороже и добротней – более тонкой выделки кожа, богатый пояс, перевязь под оружие. Я поискал вокруг и заметил пару мечей, завернутых в тряпки. Они настолько отличались от мечей разбойников, насколько может отличаться тонкая ручная работа от поделок, впопыхах сляпанных из худого железа в деревенской кузне.

После беглого осмотра я обратил внимание на самого пленника. Мужчина, около тридцати лет на вид. Темные вьющиеся волосы до плеч, собранные в хвост, внимательный взгляд серых глаз из-под опущенных век, твердая линия губ и подбородка. В общем, лицо можно без натяжки назвать мужественным. А вот его выражение меня удивило. Такое раздраженное недоумение, причем направленное по отношению к себе. Как будто он попал в плен по какому-то случайному недоразумению и теперь удивляется, как это не уследил. Что характерно, страха ни капли, напротив, мне показалось, что человек внимательно и терпеливо ищет варианты освобождения. И при этом не сомневается, что найдет.

Короче, пленник мне понравился – если мне удастся ему помочь, то тогда он может прояснить мне собственное положение.

Пока я наблюдал и размышлял, появился тот мальчишка в сопровождении двоих охранников и невысокого человека пожилого возраста в коричневой одежде свободного покроя. На лице застыло брезгливо-высокомерное выражение по отношению ко всем окружающим. Похоже, это тот самый маг – лэн Золн. Я испугался, что он меня обнаружит, и отлетел подальше, почти за пределы крепостной стены, лишь бы только не выпускать картину из поля зрения. Поэтому и не слышал, что они говорили, даже учитывая свои возможности. Наверно, я перестраховывался, но береженого бог бережет.

Поговорив несколько минут, они развязали пленнику ноги и под конвоем двоих стражников, сопровождаемые магом, повели в замок. Я осторожно двинулся за ними. Пока я не заметил никаких отличий лэна Золна от обычных людей – такая же аура, разве что расцветка немного отличается в сторону фиолетовых оттенков да не фонит понапрасну в пространство. Когда он станет использовать второе зрение, почти наверняка сможет меня обнаружить – если я буду в пределах видимости. Поэтому я и тащился далеко позади.

Группа во главе с магом проследовала в правое крыло замка, зайдя в наружную дверь, расположенную с внешней стороны строения. Этого входа я еще не видел. Внизу находилась комната, откуда шли два коридора, по всей видимости к камерам. В ней людей встретил немолодой уже и неопрятно одетый человек – тюремщик. И еще я краем глаза увидел, как маг протянул руку к голове пленника и что-то сделал. Мне удалось только отследить какой-то энергообмен, не понимая смысла. Видимо, проверка его удовлетворила, поскольку процессия, сопровождаемая тюремщиком, двинулась по правому коридору и остановилась у одной из дверей, оснащенной внушительным засовом и маленьким зарешеченным окошком. Один из стражников отодвинул засов, второй стал развязывать пленнику руки, а маг для подстраховки поднял руку, у ладони которой замерцал шар голой энергии, видимый даже обычным зрением.

Развязав руки, первый стражник резко толкнул пленника в камеру, а второй задвинул засов. Потом все удалились, оставив тюремщика в той комнате, где он их встречал.

Для порядка я обследовал дверь камеры и дверь на улицу на предмет запоров и магической защиты и убедился, что дверь на улицу не запирается, как минимум днем, а дверь в камеру закрыта только на засов снаружи. Дополнительных сюрпризов я не нашел.

И решил возвращаться к месту стоянки, чтобы хорошенько подготовиться к вылазке.

(обратно)

Глава 11

На самом деле, ничего серьезного подготовить я не мог. Просто отобрал кинжал Конни и поставил на зарядку, так же как и первый, потом собрал снаряжение. Смешно сказать, десять метров репшнура-шестерки из моих запасов, длинный тонкий гвоздь, найденный в мешке у Бора, и кусок стальной проволоки из ремнабора. И два кинжала-аккумулятора. Вот, собственно, и все. Затем лег спать до темноты.

Проснувшись, перекусил запасами мяса кролика, добытого еще по пути. Добыл его я, вовсю пользуясь нетрадиционными магическими приемами для поиска и ловли дичи. Заодно и практика. Прикинув время, добавил попутчикам еще часиков по восемь сна, который уже весьма напоминал кому. Ну ничего, это последний раз. Надеюсь. А потом собрал всю нехитрую снарягу, оставив лишнее на стоянке, и объявил начало своей авантюры.

Казалось бы, лучшее время для тайного посещения замка – перед рассветом, когда у охраны слипаются глаза. Но мне очень не хотелось встречаться с бароном в его покоях, поэтому я и выбрал время, когда уже стемнело, однако барон еще должен находиться на позднем ужине с гостями, упомянутыми стражником у ворот.

Мой путь к стене пролегал вдоль берега ручья, питающего ров, среди низкого, но густого кустарника. Похоже, что его периодически вырубают, дабы обеспечить полный обзор со стен, но он разрастается с огромной скоростью. Сейчас некоторые кусты верхушками достигали мне до пояса. Пришлось идти сначала пригнувшись, а за пару сотен метров до стены переместиться на четыре кости. Вскоре и этого стало недостаточно, и последнюю сотню метров я преодолевал на пузе, стараясь не сильно раскачивать ветки.

Высунув один глаз из кустов на берегу рва, я пытался выяснить периодичность прохода по стене охраны. Оказалось, что патруль проходит примерно раз в десять – двенадцать минут, чего вполне достаточно, если работать оперативно.

Этап первый.

Лежу прямо напротив одной из сторожевых башен. Из соседних башен меня уже не увидят – темно и далеко. Там стоит только один дозорный. Проходит патруль, и практически сразу я отправляю Вампирчика к одинокому дозорному. Вампирчик очень плавно высасывает энергию его ауры, отчего тот от накатившей слабости вынужден прилечь прямо на пол, где благополучно засыпает.

Как только опасность быть замеченным исчезает, очень аккуратно погружаюсь в неожиданно холодную воду рва и плыву на тот берег, держа узел с вещами над водой – мне будет нужна сухая одежда. Через минуту я уже под самой стеной, в мертвой зоне, где меня можно увидеть, лишь перегнувшись через парапет. Полагаю, желающих среди стражи нет. Вампирчик накачивает дозорного энергией, тот недоуменно приходит в себя и садится на пол. За это время я перебегаю к соседней сторожевой башне.

Этап второй.

Тихо и аккуратно поднимаюсь по внутреннему углу между стеной и башней под самый парапет. Здесь примерно шесть метров. Удобно расперевшись ногами так, что руки практически свободны, замираю и жду. Очередной проход патруля, и снова Вампирчик отправляется на охоту. Теперь уже другому дозорному предстоит недолгий сон. Одним движением перемещаю себя на стену и проскальзываю в башню со спящим бойцом. Не задерживаясь, спускаюсь вниз по лестнице и осторожно выглядываю в приоткрытую дверь, осматривая пространство между стеной и прилегающим к замку парком – зону патрулирования. Еще три минуты, внутреннего патруля пока не видно, пространство свободно. Пять секунд – и я лежу на траве в парке. Как хорошо, что патруль без собак! Дозорный на башне уже проснулся.

Этап третий.

Подползаю под нужное окно. В окнах первого этажа горит свет, играет музыка и слышны стандартные звуки грандиозной пьянки – песни, ругань, звон посуды и женские взвизги. Нормально. Внутренний патруль ходит немного чаще того, что на стене, – раз в пять-шесть минут. Здесь нельзя терять ни минуты, поэтому дальнейшие действия произвожу одновременно. Слышу шаги приближающегося патруля (патруль по стене только что прошел), отправляю двух Вампирчиков на ближайшие сторожевые башни (снова другие) и поднимаюсь максимально высоко по стене в невидимой за деревьями зоне – это всего пара метров. Патруль проходит.

Следующий момент самый опасный. Лезу по белой стене к окну покоев барона, и эти три метра и тридцать секунд я отлично виден. Быстро встаю на подоконник и пытаюсь воспользоваться результатом многочисленных тренировок по передвижению предметов. В данном случае – открыть два шпингалета на окне. Первая попытка – слишком далеко проворачиваю, приходится тянуть на себя. Чувствую, как потеют ладони и спина. Вторая – снова мимо. На соседнем подоконнике сидит кошка и с интересом смотрит на мои старания. Я торчу тут уже две минуты, остается не больше трех. По спине уже течет, и третья попытка совершенно закономерно заканчивается неудачей. Блин, не бить же стекло?! Стоп, отставить панику. В любом случае я смогу уйти. Усыпить здесь всех, на фиг, и уйти. Патруль внизу, патруль наверху, всех гребаных дозорных…

Всех. Гребаных. Дозорных. Уф-ф, кажется, успокоился.

С четвертой попытки я уже поднавтырялся и провернул шпингалет строго напротив паза. Поднять его вверх было делом секунды. Так, теперь второй по той же схеме. Второй открылся со второй попытки. Теперь тихонько надавливаем на окно… За спиной слышны шаги патруля, но я уже внутри. Закрываю окно. Будим всех дозорных.

Этап четвертый.

Сразу иду в спальню за перстнем. Опаньки, а перстня-то и нет. Вот дерьмо! Оборачиваюсь. И еще раз дерьмо! Вторым зрением вижу цепочку своих следов, очень медленно тускнеющих. Как это я раньше не обращал внимания? Если барон напустит на них мага… Тогда можно просто усыплять всех налево-направо, все равно я свое посещение в тайне не оставлю. Блин! А напущу-ка я на них Вампирчика. Здорово, он начисто удаляет следы, но я оставляю себе заметку более тщательно прикрывать все утечки энергии. Теперь ему придется все время подметать за мной. Ну и ладно, пока сойдет, а потом разберусь.

Вот и стол. С ходу вскрываю защиту концентрированным пучком энергии, и сразу же через дыру Вампирчик присасывается к ее источнику. Все, ничего сложного. Стоп, а это что за хрень тут прицепилась? Вместе с откачанной энергией к Вампирчику прицепился какой-то… скажем, энергетический конструкт и тут же начал вгрызаться в его тонкую структуру, одновременно наращивая свою. Уже через секунду Вампирчик перестал реагировать на мои команды, а через три потянулся ко мне. Я наглухо закрылся, пытаясь сообразить, что делать. К счастью, эфемерное образование неспособно накопить достаточно энергии для вскрытия моей защиты. Но как бы оно не полетело жаловаться хозяину. Придется срочно нырять в астрал, так я еще не насобачился разбираться с модулями. Ложусь прямо в кабинете на полу и прыгаю в астрал. Отлично, сам под защитой и запас энергии в кинжале под рукой. Вглядываюсь в Вампирчика и не узнаю – злобный вирус (иначе не назовешь) полностью перестроил его структуру и все еще продолжает перестраивать. В его распоряжении тот источник энергии, что лежит в ящике стола, но он пока не в состоянии использовать его целиком – цепи Вампирчика не настроены на такую пропускную способность. Я вовремя понимаю, что вскоре случится, – он перестроит каналы на максимум и одним всплеском спалит мне… что? Возможно, что и все, но защиту – сто процентов. Тогда я беру у кинжала столько энергии, сколько могу удержать, и одним броском отправляю это экс-Вампирчику, выжигая, к чертям, все связи и превращая его в облако чистой энергии. А Вампирчик-два, используя все свои возможности, закачивает эту энергию в оба кинжала и в собственные закрома, а излишки старается рассеять в максимально большом объеме, пока тут все не сгорело.

Уф-ф, кажись, пронесло! Я быстро выныриваю из астрала и замечаю, что в комнате стоит жара, а я просто обливаюсь потом. Интересно, вспышку кто-нибудь видел или нет?

Значит, ящичек-то оказался с секретом. Да еще с таким, что чуть не отправил меня на тот свет. Интересно, а сколько времени прошло? Ответом на мой вопрос становится звук открывшейся двери, от которого я инстинктивно заползаю под стол. Хорошо, что дверь кабинета закрыта.

За дверью слышится пьяный смех – мужской и женский – и нетвердые шаги, удаляющиеся в сторону спальни. И правда, чего ночью в кабинете делать? Гораздо лучше пойти потрахаться. Но что делать мне? Осторожно приоткрываю дверь – из спальни слышится активная возня и стоны. Похоже, тут можно на велосипеде ездить – никто не заметит. А спуститься можно из окна кабинета. Только придется делать это быстро, ведь у меня больше нет двух Вампирчиков, а дозорных на башнях по-прежнему двое. Хотя, по идее, они должны смотреть за пределы стен – внутри-то патруль ходит.

Открываю ящик стола, из-за которого я чуть здесь не остался. Ага, шкатулка. Чего-то маленькая. И закрытая. Ладно, берем не глядя, потом разберемся. Теперь вниз. Закрываю ящик.

Приоткрываю окно и жду, когда пройдет патруль. Дозорные действительно смотрят за пределы крепостной стены, поэтому решаю рискнуть. Когда проходит патруль, вылезаю в оконную нишу и притворяю за собой окно. С башен меня не должно быть видно. Сосредоточиваюсь и закрываю оба шпингалета. На следующее действие не более трех секунд. Соскальзываю с окна и повисаю на подоконнике – до земли два с половиной метра, зато до декоративного парапета вокруг окна первого этажа я достаю ногами. Правую руку в щель между блоками на уровне пояса, сбросить ноги и упереться в парапет левой рукой, повиснуть… Спрыгнуть на землю.

Этап пятый.

Освобождение пленника. Ползком по парку вокруг замка до самой двери в подземелье. Последние тридцать метров придется бежать вдоль самой стены по открытому пространству. Но все спокойно, замок уже погрузился в сон, ходят только патрули, услышать которые можно метров за пятьдесят.

Запускаю оставшегося Вампирчика в подземелье и через него узнаю обстановку. Темно и тихо, только в небольшой каморке храпит тюремщик. Для надежности укрепляю его сон. А вот дверь закрыта изнутри на задвижку – придется немного попотеть, но после ювелирной работы со шпингалетами это фигня. С противным скрипом открываю дверь и без промедления направляюсь к нужной камере, но перед самой дверью вдруг останавливаюсь.

Есть ли смысл его освобождать? Чем он сможет мне помочь? А вдруг потом он сдаст меня страже или просто грохнет? Вот такие дурацкие вопросы. Вроде бы уже все решил. Но в последний момент одолевают сомнения.

А время идет.

Отодвигаю засов и медленно открываю дверь в камеру. Сам, однако, не двигаюсь с места, так как вижу напряжение в ауре пленника, готовое в любой момент выплеснуться броском. Он в любой момент может бежать, и только ожидание ловушки удерживает его сейчас на месте. Очень хочется сказать какую-нибудь красивую и значительную фразу, но плохое знание языка позволяет только задать короткий вопрос:

– На свободу хочешь? – Почти физически ощущаемая тишина, повисшая в камере. Потом короткий ответ:

– Да! – Человек поднимается на ноги, но пока не торопится выходить. – Кто ты? Какое тебе до меня дело?

– Кто – неважно. – Стараюсь отвечать равнодушно. – А дело… Не думай, что это просто так. Услуга за услугу. – Наиболее правдивый ответ, который я могу себе позволить.

– Хорошо. – Вижу, как напряжение немного его отпускает. – Мне необходимо вернуть свои вещи.

– Тогда идем. – Отхожу в сторону, пропуская его вперед. – Веди.

Иду за ним и отмечаю, что практически в полной темноте, лишь немного разбавленной отсветами редких факелов, пленник ориентируется уверенно. Он подходит к небольшой комнате рядом с каморкой тюремщика, откуда раздается неслабый храп. Замечает:

– Живой.

Я машинально киваю головой и добавляю:

– Он не проснется.

На двери висит внушительный замок. Бывший пленник озирается в поисках, чем бы его выдрать, но я его останавливаю:

– Подожди. Попробую открыть. – Пользуясь тем, что могу видеть все внутренности замка, начинаю неуклюже ковыряться в нем куском проволоки. Первый раз все-таки. Но система замка примитивна, и вскоре удается отжать все нужные пружины. Все две. Снимаю замок, а освобожденный открывает дверь и проходит внутрь. Там только шкаф и стол. На столе лежат мечи, так и завернутые в тряпки, и два кинжала. По-видимому, это не все, и человек начинает обшаривать шкаф. Я замечаю:

– Странно, что мешало бандитам обобрать тебя и ничего не отдать барону?

Он отвечает:

– Маг, что же еще? От него нельзя скрыть правду. А вопросы будут. Если они что-то утаят, начнется разбирательство, которое может плохо кончиться. Кому это надо? Свою плату они получат. – Он извлекает из шкафа какой-то небольшой мешочек на шнурке и надевает на шею. Замечаю, что мешочек этот очень плотно окутан энергоканалами, но видно их с трудом. Интересно, что внутри? – Все, можем идти. Есть план, как выбираться?

Вместо ответа я спрашиваю:

– Как насчет перелезть через стену?

– Без проблем. Что делаем с охраной?

– То же, что и с тюремщиком. Немножко усыпим. – Я вдруг вспоминаю, что до сих пор не знаю имени своего сообщника. – Кстати, можешь звать меня Дэн.

– Тэсс, – представляется он и тут же спрашивает: – Так ты маг?

– Сложный вопрос. – Я задумываюсь. – Давай пока определим, что я могу кое-что, но магом себя не считаю.

– Хм… Странное заявление. – Тэсс с интересом глядит на меня сквозь темноту. – Обычно любой базарный фокусник гордо именует себя магом. Ты же, наоборот, отказываешься.

– Я не люблю казаться тем, кем не являюсь. Пошли.

Этап шестой – отход.

Возвращаемся в парк и ложимся напротив башни, из которой я попал внутрь. Пропускаем патруль и проникаем в башню. Усыпляю дозорного, уже второй раз. Теперь пригодится репшнур. Накидываю его на зубец стены и сбрасываю вниз – сдвоенный реп не достает до земли около двух метров – фигня. Одновременно усыпляю дозорного на соседней башне. Спускаюсь вниз, легко спускается Тэсс, сдергиваю реп. Быстро в ров, прямо в одежде – это уже неважно. Через минуту мы скрываемся в кустарнике, а дозорные просыпаются, недоумевая, как это смогли заснуть на посту. Держу пари, об этом они никому не расскажут, тем более что спали не более трех-четырех минут. За исключением одного неприятного момента в кабинете барона, операция прошла чисто. Представляю, как все будут удивляться пропаже шкатулки и пленника.

Отползаем на безопасное расстояние и возвращаемся туда, где я оставил вещи и спящих разбойников.

– Что ж, признаю – ты мне сильно помог, – произнес Тэсс, когда мы уже поднялись в полный рост и шли к моему лагерю. – Теперь готов узнать, о какой услуге ты просишь. – Он выжидательно на меня посмотрел.

– Знаешь… сложно сказать. – Я замялся, пытаясь поточнее сформулировать. – Для начала мне нужно побольше узнать об этой стране и как-то устроиться. Поэтому мне нужен грамотный попутчик, который сможет мне все разъяснить.

– Этой услуги ты и просишь? Она легко выполнима. Я как раз двигаюсь в Эннол, в столицу. Это займет… много времени, точнее сказать не могу. И если тебя устроит Нэллдор, столица Эннола, – пояснил он, видя выражение моего лица, – то можешь составить мне компанию. Может, все-таки расскажешь, откуда ты появился? Ты плохо говоришь на энсе – всеобщем языке материка – и ничего не знаешь про его самое сильное государство. Или ты… с того материка? Рогнара? – Он даже остановился. – У нас о нем почти ничего неизвестно.

– Можно сказать и так. – Я подумал и добавил: – Но на самом деле – дальше. Пока больше ничего не спрашивай. Но я действительно почти ничего не знаю про этот материк, и если ты меня просветишь, то буду весьма признателен.

– Хорошо, я сделаю это. – Тэсс странно на меня посмотрел, но больше ничего не добавил. Я же заметил, что появилась какая-то деталь, из-за которой он не может мне полностью доверять. Но пока решил не выяснять.

Тем временем мы пришли к моему лагерю, и Тэсс увидел двоих спящих разбойников:

– А это еще кто? Ты вроде не упоминал, что не один… И выглядят они как бандиты. – Он осторожно обошел спящих, стараясь не поворачиваться к ним спиной.

– Ты абсолютно прав, это и есть бандиты. – Я усмехнулся. – Они захватили меня в плен вон в тех горах. – Я показал на запад. – Но обращались со мной плохо, и тогда я захватил их, – я виновато развел руками: мол, я не хотел, но так получилось. – Зато они привели меня сюда и теперь не нужны.

– И что ты собираешься с ними делать? – Тэсс осторожно потрогал носком сапога Конни, но тот, естественно, не отреагировал.

– А ничего, – легкомысленно ответил я. – Проснутся и пойдут куда захотят.

– Обычно я убиваю тех, кто угрожает моей жизни, – серьезно произнес Тэсс. – Довольно накладно постоянно иметь врагов у себя за спиной.

– Да какие из них враги – так, мелочовка. К тому же я ничего плохого им не сделал, просто им пришлось показать мне дорогу…

– Прежде всего ты унизил их в собственных глазах, – назидательно перебил меня Тэсс, – а такого не прощают. Но это твое дело. – Он не стал настаивать. Как же ему сказать, что не могу я вот так хладнокровно убить двоих человек. Если бы защищая свою жизнь…

– Так, Тэсс, теперь командование целиком на тебе – я ничего не смыслю в местной жизни. Но думаю, что двигать отсюда надо немедленно.

– Я тоже, – согласился Тэсс, – поэтому пошли, а я буду рассказывать на ходу.

Я быстро собрал рюкзак, на яркую капроновую ткань которого Тэсс с интересом покосился, и мы пошли через лес, по широкому радиусу обходя замок.

– Сначала расскажи о своих способностях, чтобы я мог планировать дальнейшие действия, исходя из наших реальных возможностей, – начал разговор Тэсс.

Я задумался о том, что именно и насколько полно ему рассказывать, но потом решил, что надо рассказать все, ведь от этого могут зависеть наши жизни.

– Начну с простого. Могу идти практически сколь угодно долго. Если надо – бежать, но недолго, нужны перерывы. Все это вот с этим грузом. – Я показал за спину. – Могу лазать по скалам, у себя я профессионально этим занимался. – По глазам Тэсса я понял, что его очень заинтриговало место, где профессионально занимаются скалолазанием, но, помня уговор, он промолчал. – Ночевка в лесу меня не пугает, пропитание тоже смогу добыть. Костер разведу. – Я сделал паузу. – Теперь о плохом. Я не умею пользоваться местными деньгами, достаточно плохо знаю язык, но это поправимо. Сложнее с тем, что я практически не умею драться и вообще ни разу не держал в руках меч. То же про стрельбу из лука или арбалета. – Я замолчал, ожидая реакции собеседника.

– Что ж, это уже немало. С мечом, вернее, с мечами я сам смогу управиться, остальное тоже не проблема. Но меня интересуют твои особенные возможности, то самое «кое-что». То, что ты можешь усыплять людей на расстоянии, я уже понял. Что еще?

– Совсем немного. Могу огонь зажечь или воду заморозить, но немного. То же про передвижение предметов. – Я продемонстрировал телекинез, подняв к его носу небольшую ветку. – Вот почти и все.

– И после этого ты говоришь, что не маг? Вообще-то не всякий маг такое умеет, это я точно знаю. Правда, настоящий маг зашел бы в замок с парадного входа, взял то, что ему нужно, и ему бы никто ничего не сделал. В том числе и маг, который служит барону. Да и какой же он маг, если кому-то служит? Так что резон в твоих словах тоже есть.

Я почему-то смутился. Мои собственные дилетантские изыскания вдруг показались мне чем-то значительным – просто смешно.

– Да уж, до настоящего мага мне еще ох как далеко, – если бы я еще знал, что нужно уметь, чтобы им называться.

Мы вышли на дорогу, идущую от замка на основной тракт, и дальше пошли по ней молча, настороженно вслушиваясь в темноту.

(обратно)

Глава 12

Кириэль следила за беглецом с момента, когда тот отправился в замок – следы он все-таки оставлял. Ее просто восхитило, как он смог незамеченным пробраться за пределы стен – используя ровно столько Силы, сколько нужно, ни каплей больше. Сама Кириэль просто усыпила бы в замке всех, взяла то, что нужно, и ушла, оставив обитателей просыпаться естественным путем. Этот же старался действовать так, чтобы даже маг не смог потом понять, кто тут был и зачем. И если расследование не будет проведено в ближайшие несколько часов, пока еще можно обнаружить следы, так оно и случится.

Девушка даже немного позавидовала беглецу, глядя, как ловко он взбирается по стенам, – видимо, ему не впервой так передвигаться. Но что жевсе-таки ему надо в замке? И какова вообще цель его нахождения в этом мире?

Сначала беглец посетил покои барона и надолго там застрял. Со своего места за пределами стен Кириэль не могла отчетливо видеть происходящее, поняла только, что там произошло нечто непредвиденное, но ничего предпринимать не стала. Она вообще пока не решила, как ей поступить – то ли просто подойти к нему и предложить проследовать в академию, а если не захочет, то заставить, то ли пока следить и пытаться понять его цели издалека, не прибегая к непосредственному контакту.

Пока она размышляла, в одной из комнат барона внезапно произошел такой выброс Силы, больше похожий на взрыв, что Кириэль в магическом плане на некоторое время ослепла. Она только успела заметить, что до взрыва дело не дошло – высвободившуюся энергию беглецу удалось частично поглотить, частично рассеять. Кажется, он вляпался в какую-то ловушку. Странно, но там даже ничего не загорелось.

Когда истинное зрение вернулось к Кириэль, она обнаружила, что потеряла беглеца – его следы обрывались в покоях барона, но самого его там уже точно не было. Проклятье! Джинн-ищейка обследовал кабинет и выяснил, что последним в нем было закрыто окно. Спустившись вниз, он успел визуально отметить тень, мелькнувшую за углом здания, – следов же не было. Неужели догадался чистить за собой? Это усложняет задачу – теперь придется постоянно держать визуальный контакт, что увеличивает риск быть замеченной. Пока на волшебницу работало то, что беглец не ожидает слежки.

Как ни странно, дальше беглец отправился в подземелье. Чтобы не быть замеченной, ищейку пришлось оставить ждать снаружи. Из подвалов замка парень вернулся не один, а в сопровождении человека, одетого и вооруженного как дворянин. Вместе они быстро покинули замок, спустившись по веревке со стены и вновь на короткое время усыпив охранников. Кириэль могла бы поспорить на то, что в замке еще долго будут ломать головы, каким образом пропал пленник из подземелья и куда делось то, что охраняла магическая ловушка. Если какие-то магические следы и остались, к утру они рассеются. А что до следов материальных, тут Кириэль ничего не могла сказать, но подозревала, что о них беглец тоже позаботился.

Логично предположить, что беглец и второй человек теперь будут двигаться вместе, поэтому Кириэль настроила ищейку и на дворянина, следить за которым было не в пример легче. Дворянин, кстати, носил за спиной два меча, что говорило о достаточно редкой школе. Если бы еще посмотреть на технику, можно точнее сказать о личности самого мечника.

В общем, после посещения беглецом замка вопросов у Кириэль только прибавилось. О том, чтобы просто пойти и спросить, она даже не задумывалась. Оставалось и дальше следить издалека.

Отойдя от замка километров на десять, я предложил Тэссу сделать привал. Точнее, даже не привал, а целую ночевку, чтобы продолжать движение уже днем. Посещение замка меня сильно утомило, вызвав не столько физическое, сколько нервное истощение, снять которое мог только сон. Тэсс согласился.

Углубившись в лес, мы нашли вполне пристойную полянку, рядом с которой даже протекал ручей. Доели остатки моих запасов и легли спать на несколько часов. Охранял Вампирчик.

Проснулся я от странных свистящих звуков, раздающихся неподалеку. Я повернул голову в ту сторону, да так и замер в восхищении – такого в реальной жизни я еще не видел.

Тэсс, обнаженный по пояс и босиком, выполнял разминку с мечами буквально в нескольких шагах от меня.

Вот он неподвижно замер в странной и нелепой на первый взгляд стойке – кажется, что сейчас он упадет вперед. И он действительно начинает падать, а мечи вдруг срываются в не различимом глазом, смазанном движении в сторону воображаемого противника. Перекат без помощи рук – оба меча работают – один на блок, второй атакует. И все это во время переката через голову по земле! Прыжок вверх из положения лежа, и тут же скользящее движение в сторону. Кувырок назад с одновременным ударом ногами. И сразу глубокий выпад вперед, в высоком прыжке. И абсолютно любое движение сопровождается либо атакой, либо блоком, либо одновременно атакой-блоком. Красиво и смертоносно. Зрение мое автоматически подстроилось под эту сумасшедшую скорость, иначе я видел бы только размытые блики вместо выпадов мечами. Вскоре восхищение прошло, оставив лишь зависть – мне бы такую скорость и координацию, – и я решил немного подколоть Тэсса:

– Что-то слишком картинно у тебя получается, не многовато ли лишних движений? – Тэсс обернулся, вкладывая мечи в ножны за спиной. И неожиданно для меня согласился:

– Ты прав, но это же просто зарядка, а не полноценная тренировка, поэтому я использовал много ненужных в данном случае движений – чтобы дать нагрузку на все мышцы. – Он начал складывать костер из дров, лежащих рядом. – Я тут за дровами сходил да рыбки наловил на завтрак. – Я обнаружил в траве блестящую чешуей рыбу. – Мне что-то не спалось, наверно, в замке отоспался.

– Это здорово, – сказал я, вылезая из спальника и одеваясь. – Пойду умоюсь.

Я пошел к ручью, где сделал зарядку, по сравнению с разминкой Тэсса выглядевшую жалко, и умылся.

На завтрак ожидалась отличная запеченная на костре рыба, вот только несоленая и без хлеба. Все, пора добывать нормальную еду.

Буквально с самого начала я начал чувствовать настороженность Тэсса по отношению ко мне, особенно она усилилась, когда я не сказал ему, откуда прибыл. С одной стороны, он был мне благодарен, но с другой – не мог мне доверять и сам, по-видимому, этим тяготился. Стоило прояснить ситуацию, чем я и занялся сразу после завтрака, не торопясь уходить с места ночевки. Тэсс как раз поднялся и хотел уже начать одеваться.

– Слушай, Тэсс, давай начистоту, – начал я, не особо понимая, как надо говорить в таких случаях. – Я вижу, что по какой-то причине ты мне не доверяешь. Может быть, если ты о ней расскажешь, я смогу развеять твое недоверие?

Он сел обратно к костру и посмотрел мне в глаза:

– Что ты знаешь про соседний материк?

Я ровным голосом и даже немного скучно ответил:

– Я ничего не знаю про соседний материк. Более того, я не знаю, сколько вообще материков на этой планете и кто на них живет.

– Тогда откуда ты? – совершенно логичный вопрос. И почему бы не сказать правду?

– Я не знаю, как тебе объяснить. Точнее, не знаю, насколько для тебя это будет правдоподобным. – Я задумался. – Сам пока не уверен, но похоже, что я попал сюда из другого мира. Случайно. А почему ты спрашиваешь про соседний материк? У вас с ним война, что ли? И ты подумал, что я шпион, так?

– Так, – согласился Тэсс. Было непонятно, верит он мне или нет. – Расскажи подробнее, как ты здесь очутился.

И я рассказал. Про горы, про спасработы, про портал и как я его открыл, потом про разбойников и наше с ними путешествие. Кажется, мой рассказ был достаточно неправдоподобен для того, чтобы Тэсс ему поверил.

– В твоем рассказе есть одно «но», – сказал в конце Тэсс.

– И какое же?

– Из известных мне магов никто не умеет открывать порталы в другие миры.

– Но, скорей всего, это очень старый портал или создан неизвестным тебе магом. Ведь ты же сам не маг и можешь чего-то не знать.

– В этом ты прав. В делах магов я мало разбираюсь. – Тэсс задумчиво покрутил в руках прутик, на котором запекалась рыба. – Так что в целом у меня нет оснований тебе не верить. А про второй материк… – Он ненадолго замолчал. – Я сам не все понимаю. Похоже, началась война. На Ферт-Ол напали орки, которые живут на втором материке. И ими командуют странные черные воины, о которых вообще ничего неизвестно. В том числе и как они выглядят. Я тут столкнулся с одним, слава богам, мне помог маг… Короче, завалил я его, но стоило ему умереть, как он превратился в черный дым, и когда мы подняли забрало его шлема, там уже было пусто.

– А меня посчитал их шпионом? – Недоверие Тэсса вполне можно было понять. – Почему?

– Да потому, что орки не приплыли на кораблях, не прилетели по воздуху, а прошли через огромный портал прямо в город, – в сердцах воскликнул Тэсс. – И я не могу утверждать, что то же самое они не сделали в Нэллдоре – столице Эннола, – пояснил он для меня, – поэтому я и спешу туда попасть.

– И нет никакого способа узнать, что в Нэллдоре происходит?

– Будь я магом, мог бы связаться с другим знакомым магом. Или у меня имелся бы амулет связи, настроенный на кого-нибудь там. А так… Если только встретим кого, кто идет оттуда. Но это в любом случае произойдет не скоро.

– Понятно. Значит, в Эннол… Что ж, мне, по большому счету, все равно. Так что моя основная цель заключается в том, чтобы найти способ вернуться к себе домой. А для этого мне требуется найти грамотного мага, который мог бы просветить меня насчет создания порталов.

– Ха, и ты думаешь, что кто-то просто так возьмет и сделает тебе портал неизвестно куда? – усмехнулся Тэсс. – Начнем с того, что немногие маги умеют создавать порталы для перемещения людей. Затем, – он стал загибать пальцы, – портал требует огромного расхода силы, которую тоже надо еще где-то взять. Отсюда вытекает, что даже если ты найдешь мага, готового для тебя создать портал, то тебе придется отвалить ему такую сумму… Я даже не знаю сколько. – Он посмотрел в сторону своих мечей. – Уж не меньше, чем стоят вот эти мечи, например.

– А сколько они стоят? – Я живо заинтересовался оружием Тэсса.

– Ну-у… – протянул он, – учитывая, что это старинная гномья работа, штучный комплект…

– Эксклюзивный, – заметил я.

– Что?

– Это то же самое, что ты сказал, только одним словом, – улыбнулся я.

– Понятно. В общем, за мои мечи можно купить неплохой особняк в Зеленом квартале Нэллдора. Это в Верхней части города, где живут люди не бедные.

– Да, неслабо. – Я уважительно посмотрел на мечи. – И где столько достать?

– Ты пока не торопись. Я же сказал, что вообще не слышал, чтобы кто-то создавал порталы за пределы нашего мира.

– Но кто-то же создал мой? Надо его найти и попросить отправить меня обратно. Тем более что портал-то есть, его надо просто открыть. Сам я не умею. – От слов Тэсса мне стало как-то неуютно – неужели я не смогу вернуться домой?

– Ладно, в столице я попробую тебе помочь – поспрашиваю знакомых, может, кто и знает решение твоей проблемы. – Тэсс вновь поднялся. – А теперь пошли.

Я вдруг вспомнил про шкатулку, которую с таким трудом добыл у барона, и сказал:

– Подожди. Я кое-что прихватил в замке барона. Надо посмотреть, вдруг это что-то полезное? – И полез в рюкзак.

Шкатулка оказалась заперта, но я, недолго думая, вставил в щель один из кинжалов и надавил. Раздался хруст, и крышка открылась. Внутри оказался маленький, но туго набитый мешочек из бархата и перстень с камнем темно-зеленого цвета.

– Я смотрю, ты зря время не терял, – произнес Тэсс, разглядывая содержимое шкатулки. – Если в кошельке золото, тогда нам хватит до самого Нэллдора. Давай открывай.

Проверив кошелек на наличие магических ловушек, я потянул за шнурок, и мне на ладонь посыпались крупные, увесистые желтые кругляшки.

– Это и есть золото? – спросил я, так как раньше не интересовался драгоценными металлами, вполне обходясь кредитками. – Это много?

– Нормально, – ответил Тэсс. – Похоже, что в шкатулке барон хранил деньги на текущие расходы. Здесь даже больше, чем было у меня до встречи с разбойниками.

– Как, ты же говорил, что они должны всю добычу отдать барону? – удивился я.

– На деньги это условие не распространяется, – пояснил тот, нехорошо усмехнувшись. – Вот встречу ублюдков…

– А как ты вообще им попался? Ты же классный мечник.

– Да по глупости. После того как в селе мне презентовали лошадь за их спасение, я гнал несколько дней, останавливаясь только на отдых. А эти уроды натянули веревку через дорогу, ну я и полетел на землю. Даже встать не успел, как на меня сеть накинули и навалились толпой. Такие дела. Здесь недалеко это произошло, будем мимо проходить, покажу. А если повезет, может, и на ублюдков наткнемся. – Он хищно улыбнулся, так что мне не хотелось бы оказаться на месте разбойников.

Я отсыпал из кошелька половину денег и протянул Тэссу:

– Вот держи. Пусть половина у тебя будет, мало ли что.

Он молча взял, признавая правоту моих слов.

С перстнем я решил разобраться на ближайшем привале. Из него должен получиться неплохой аккумулятор энергии, судя по словам моих попутчиков-разбойников.

Мы вышли на дорогу и зашагали по ней не скрываясь – я не ожидал погони, а Тэсс, казалось, наоборот, мечтал отомстить бандитам.

Через несколько часов пути мы вышли на такую же дорогу со следами от повозок и копыт лошадей, названную Тэссом Северным трактом – основной путь караванов, двигающихся из Хасси в Эннол и обратно. Но сейчас в пределах видимости на тракте царила тишь и пустота. Тэсс пояснил:

– Хоть и основной тракт, это не значит, что тут сплошным потоком идут караваны. Бывает, что и за неделю не пройдет ни одного. Так мне рассказывали, сам-то я тоже здесь впервые. Почти впервые…

Примерно через час мы подошли к невысокой гряде холмов, являющейся завершением одного из горных хребтов Мраморных гор, и дорога запетляла, то спускаясь в поросшие лесом и кустарником ложбины, то поднимаясь вверх по склонам. На одном из таких коротких участков дороги, проходившей по густому лесу, Тэсс сказал, указывая вперед:

– Вот здесь они меня и подстерегли. Хорошее место для засады – густой кустарник на обочине, видимость только до ближайших поворотов.

– А вдруг и сейчас здесь кто-нибудь есть? – Мне было интересно, правда ли Тэссу хотелось отомстить бандитам.

– И пусть. Теперь меня врасплох не застанешь.

– Ты уверен? – спросил я, выпуская Вампирчика на разведку местности.

– Абсолютно. Слишком разные у нас уровни. – Видно было, что он не хвалится, а констатирует факт.

– Даже если у них будут стрелки на деревьях? – В моем голосе сквозило недоверие.

– Ну-у, парочка лучников не представляет большой опасности. – Тут Тэсс посмотрел на меня. – Для меня. Ты вряд ли сможешь отбить стрелу или увернуться.

– Ага, и при этом мы с тобой спокойно топаем в ловушку, – ядовито заметил я. Вампирчик уже вернулся со сведениями. – Между прочим, там целых четыре лучника, один арбалетчик с сетью и десяток с мечами. Шагов через триста они нападут.

– Откуда ты… Ага, все-таки еще кое-что полезное умеешь? – Тэсс остановился и стал как будто бы поправлять сапог. – В принципе я бы не отказался подраться, если ты возьмешь на себя лучников.

– Да я могу и всех усыпить. А мы просто спокойно пройдем дальше.

– А ты подумал о тех, кто пойдет за нами и кого они убьют или продадут хассам в рабство? – Это был хороший довод, вернее, это был хороший повод, чтобы Тэсс со спокойной совестью мог прикончить ублюдков. А я согласился для самоутверждения.

– Хорошо. Я усыпляю лучников, а потом смотрю, как ты разделаешься с остальными, – сказал я. И добавил: – Ни во что вмешиваться не буду. И вообще, буду стоять в стороне.

– Вот и отлично, – обрадовался Тэсс. – Так ты и мне мешать не будешь. Пошли?

– Пошли.

Мы двинулись дальше.

Я в любой момент мог отключить лучников, – правда, не одновременно, а по очереди, и только ждал момента, когда остальные разбойники выйдут на дорогу. Они вышли, когда мы оказались под прицелом. Четверо спереди и шестеро сзади.

– Ба, да это же наш старый знакомый! – притворно радостно воскликнул Щербатый, которого я сразу узнал. В это время я как раз успокаивал лучников, поэтому мало следил за обстановкой, полагаясь на Тэсса.

Тэсс не ответил и даже не изменился в лице, продолжая спокойно двигаться на разбойников. Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ним – отступить я не мог. Только тихо произнес для Тэсса:

– Можешь не волноваться за стрелков – я позаботился.

– Хорошо, – ответил Тэсс, останавливаясь перед главарем. И уже Щербатому: – Если ты быстро заберешь своих шакалов и отвалишь, я, может быть, оставлю тебя в живых.

После такой фразы остатки разума покинут даже самого здравомыслящего человека. Щербатый был кем угодно, но только не здравомыслящим. Поэтому он поступил так, как Тэсс и ожидал, а именно крикнул:

– Убить их!

Мы немного не рассчитали – отойти в сторону я не мог и просто упал на землю под ноги Тэссу, когда на нас накинулись разбойники с мечами.

После команды Щербатый прожил не более секунды. Разбойники еще только начали движение к нам, а Тэсс уже успел нанести удар мечами, неуловимо быстро выхватив их, – по главарю и еще одному бандиту в нелепой шляпе с пером. И тут же крикнул мне, чтобы я выбирался. Но я уже сообразил сам и рыбкой метнулся между двумя падающими телами, приземлился и прямо на четвереньках отполз метров на десять. Когда обернулся, то увидел, что еще пара разбойников оседает на землю, а третий с криком отскакивает в сторону, держась за обрубок руки. Тут же мне в лицо полетели какие-то окровавленные куски, и я, к несчастью для себя, узнал в них чьи-то отрубленные пальцы. Мне сразу расхотелось на это смотреть, зато очень захотелось завтраку в желудке, так что я только и успел, что добежать до ближайших кустов, где меня вырвало.

Стоя на коленях, я вдруг заметил, что не все разбойники еще мертвы, а один из них бежит ко мне с мечом в руке. От неожиданности и испуга я не смог должным образом проконтролировать Вампирчика, и тот мгновенно высосал из бедняги всю энергию, чуть не сгорев при этом. Во время смерти выделяется такой объем энергии, что пропускной способности модуля не хватило для поглощения – Вампирчик стал видим невооруженным глазом, а потом между ним и землей проскочила толстая и ветвистая молния, которая с громким треском сплавила пыль и камни в сплошную стеклянистую массу. На молнию обратили внимание все, кроме Тэсса, который не замедлил этим воспользоваться и буквально двумя ударами добил оставшихся троих бандитов.

Когда он, весь в крови, подошел ко мне, я представлял собой жалкое зрелище – стоя на коленях, в пыли и крови первых двоих бандитов, я в очередной раз пытался избавиться от остатков завтрака, которых в желудке давно уже не было. Смог только прохрипеть:

– Ну ты, блин, даешь… Обязательно было работать так… кроваво?

Тэсс удивился:

– Я работаю наиболее эффективно. Если это получается кроваво, то извини. – Он стоял и смотрел на меня сверху вниз, не пытаясь помочь встать. – Я не знал, что ты непривычен к виду крови.

– Чтобы прояснить ситуацию, могу сказать, что видел трупы только по телевизору… – зло ответил я. – Блин, ну в театре, ненастоящие, понял? И сам никогда никого не убивал. И не собираюсь, – выкрикнул я, пытаясь встать, и тут мой взгляд упал на скорчившуюся фигуру. – Твою мать! Я его все-таки убил? – тупо спросил я. Как будто высохшая мумия, в которую превратился бандит, могла быть живой. Краем глаза снова увидел ту мясорубку, что устроил Тэсс, и поспешно добавил: – Убирать их я не буду, даже не проси. – Меня снова затошнило, и я полез в рюкзак за флягой, чтобы прополоскать рот.

Все это время Тэсс стоял надо мной и молчал. Потом, когда я достал флягу, заметил:

– Для первого раза неплохо. Под ногами не путался и вовремя смог защититься. – Он пнул носком сапога мумию, и та развалилась на несколько крупных кусков. – Да, сильно. И главное – без крови, от которой тебя так воротит, – иронично заметил он. – Как будто трупу от этого легче. – Похоже, он понимал, что злюсь я не столько на него, сколько на себя, и жалею, что разрешил ему по-своему разделаться с бандитами. – Ладно, не злись, сам виноват – при планировании надо учитывать все возможные последствия. Такие дела. Даже то, что трупы надо будет оттащить с дороги и при этом постараться не блевануть. – Это он пошутил так, зараза.

– Щас! – злорадно ответил я. – Свои трупы прибирай сам. А я со своим разберусь. – Я вытянул руки в сторону мумии, концентрируя в точке энергию Вампирчика, – труп вдруг разом вспыхнул, и через пару секунд от него осталась лишь кучка пепла. – Вот так! – Я удовлетворенно потер руки. – Теперь твоя очередь.

– Зря. Тебе следует привыкать к виду крови и вывалившихся потрохов, иначе в один прекрасный момент ты будешь стоять на коленях и блевать, а кто-то спокойно пустит тебе в спину стрелу. Заставлять не буду, но советую прислушаться к моим словам. – Тэсс развернулся и пошел по направлению к куче трупов. Обиделся, что ли?

– Эй, подожди! – Он остановился. – Давай я их спалю, что ли… Готов посмотреть, чтобы привыкнуть, но таскать не буду.

Я осторожно подошел, и в желудке опять образовался ком. «Спокойно. Ну трупы. И что? Надо помнить о том, что они хотели нас убить». И правда помогло. На самом деле, это тоже вопрос привычки. Тут я заметил, что уже не могу оторвать взгляд от особо противных моментов типа валяющихся в пыли кишок, испытывая при этом какой-то брезгливый интерес. Это как раз то, за что я ненавижу разные фильмы-ужастики, где смакуется жестокость – не сам показ, а именно то притягательное ощущение, когда возникает эдакое брезгливое удовольствие от созерцания. Кажется, еще немного – и захочется поучаствовать в действии. Фу, гадость! Главное вывести из себя это тошнотворное чувство, и тогда можно уже без страха глядеть на такие неприятные картины. Вот Тэссу проще – он относится к убийству как к работе, и у него не возникает желания убить своего врага как-нибудь поизощреннее – он всегда действует исходя в первую очередь из эффективности.

С такими мыслями я занялся неприятной работой по утилизации останков, которые Тэсс обыскал, прежде чем пойти добить лучников, попадавших на землю с деревьев. Да, именно добить – если отбросить все посторонние мысли, такая тактика совершенно логична и оправданна.

Свежие трупы, в отличие от той мумии, горели хуже. Приходилось тратить на них гораздо больше энергии. Кроме того, они еще сильно воняли горелым мясом, отчего меня опять затошнило. Пришлось встать подальше, куда запах не распространялся. Вскоре вышел Тэсс, и я спросил:

– Тех тоже… того?

– Нет, в лесу оставим. Звери доедят.

(обратно)

Глава 13

Запах горелого мяса Кириэль почувствовала задолго до того, как увидела место схватки. А о том, что произошло, ей сообщил джинн-ищейка. Она не смогла удержаться, чтобы не активизировать «память жизни», при помощи которой узнала подробности. Тем более что в этом случае беглец даже не пытался скрыть магические возмущения. Да, интересная парочка. Первый – маг, непонятно какой силы, но уж точно не уровня деревенского знахаря. Второй – воин, за несколько син разделавшийся с девятерыми вооруженными бандитами. Эх, увидеть бы своими глазами его технику, тогда можно сказать, какая школа воспитала такого воина. Ради интереса Кириэль прикинула, смогла бы она справиться с девятью окружившими ее бандитами только мечом, и по всему выходило, что вряд ли. И уж наверняка не за несколько син.

Интересно, почему беглец не прикончил разбойников сам и по-тихому? Анализ ситуации показал, что здесь играло роль чувство мести – видимо, эти разбойники и пленили воина, чтобы отправить в замок. Выходит, что тогда барон напрямую с ними связан. Впрочем, это не ее дело.

Также ей не давал покоя вопрос, насколько силен беглец. Последние события показали, что он сумел справиться с энергией смерти. Правда, сбросил ее в землю, не сумев использовать. Неужели некромант? Вроде не должен. В принципе любой достаточно опытный маг умеет работать с энергией смерти, и это еще ни о чем не говорит. Ладно, там видно будет.

Она продолжила движение, постоянно держась примерно в паре лин от путников и оставаясь на таком расстоянии незамеченной.

Где-то через сат на дороге стали появляться люди – крестьяне, у одного из которых она выяснила, что поблизости находится крупная деревня, а в ней постоялый двор. Наконец-то! Цивилизация! Смысл этого слова полностью раскрывается лишь тогда, когда ты появляешься среди людей и удобств после трудного и полного лишений путешествия. Путешествие Кириэль нельзя было в полной мере назвать именно таким, но и этого оказалось достаточно. Оставалось только как-то убедить местных жителей предоставить ей эти удобства бесплатно, ведь денег у нее не было совсем. К сожалению, делать настоящие защищенные золотые монеты Эннола она не умела. Да и золото вообще – слишком сложным были такие преобразования и не окупали затраченной на них энергии. Можно, конечно, как-то отработать еду и ночлег, но время, время… Тогда она рискует опять несколько дней догонять беглеца.

Деревня встретила ее суетой, близкой к панике. Люди бегали по деревне туда-сюда, никто не работал. На вопрос, что случилось, пробегавшая мимо женщина истерично крикнула: «Война!» – и убежала. Тем не менее никакими войсками, в том числе и своими, даже не пахло. Откуда тогда паника?

Постоялый двор находился в самом центре деревни, имел целых два этажа и назывался «Теплый боров». Хм, уютное такое название, можно даже сказать – домашнее. Перед входом Кириэль активизировала заклинание вуали, и теперь на нее никто не должен обращать внимания. Тихо пройдя внутрь, она обнаружила, что не такой уж маленький зал почти полон, несмотря на то что рабочий день еще не закончился. Причем мелькали в основном крестьянские лица, только один из углов занимали постояльцы, по виду торговцы. Она присела за одним из столиков и стала слушать.

Из разговоров выяснилось, что война действительно началась – эту весть принесли немногочисленные беженцы, попавшие сюда из столицы. Вот только совершенно непонятно с кем. Ходили неправдоподобные слухи, в которых фигурировали какие-то здоровые зеленые чудовища, питающиеся человечиной, а также могучие маги в черном. Кто же мог напасть? Хассы? Но Кириэль как раз шла с границы – там все спокойно. Оставался только Эннол, но он являлся союзником Фер-Лэйна, им давно уже нечего делить. Тогда кто-то из островных государств? Тоже маловероятно, хотя уже ближе к истине. Но кто? Тут уж гадать бесполезно. И мысли девушки переместились из области политики к более насущным проблемам. В конце концов, у нее свои дела. Например, поесть. Но сначала нужно наконец познакомиться с беглецом и его спутником.

Искомые личности сидели за столиком у противоположной стены и ели с таким аппетитом, что у Кириэль потекли слюнки. Свободных столиков рядом не нашлось, но это не представляло проблемы. Волшебница подошла к столику, где сидели какие-то мужики, и тихо попросила:

– Уважаемые, не будете ли вы столь любезны пересесть вон за тот свободный столик? – Обычная и ожидаемая реакция на такую фразу – «а не пошла бы ты» или «а садись-ка с нами». Но не в этом случае. Легкое и изящное вмешательство в мысли – и вот они уже с недоумением размышляют: «А что это мы тут сидим, когда вон тот отличный столик совершенно свободен?» И сразу же один из них предложил, указывая куриной ножкой направление:

– Эй, мужики, пошли вон за тот столик? – Мужики энергично согласились, компания дружно снялась и со всей посудой отправилась за другой столик. А Кириэль села. Со стороны выглядело, будто мужикам что-то не понравилось и они пересели.

– Чего госпожа изволит? – спросила подбежавшая полненькая служанка, которая не могла вспомнить, как оказалась у этого столика.

– Неси овощной салат, картошку с мясом и морс, – назвала Кириэль. – Пока все.

Та убежала выполнять заказ.

– …До границ Эннола примерно три четверти – это тридцать дней, если пешком, – говорил тем временем воин, – но надеюсь, что раздобудем лошадей, – тогда вдвое быстрее.

– Если бы я еще умел ездить на лошади, – отвечал беглец. – Говорят, с непривычки можно всю задницу стереть.

– Ничего, зато научишься. Все равно когда-нибудь придется.

– Что, Тэсс, не веришь, что я смогу найти путь домой?

– Нет, – честно ответил тот, – но хочется думать, что мое мнение изменится.

Так вот что получается! Этот беглец тут вообще случайно. Как скучно: никаких тебе заговоров, шпионов и козней. От обманутых надежд Кириэль даже поперхнулась морсом и мучительно закашлялась. Дэн невозмутимо повернулся и постучал ее по спине. От такой наглости у Кириэль аж дыхание перехватило, а тот удовлетворенно вернулся к разговору. Хотелось вскочить и дать наглецу по роже, но девушка пересилила себя, тем более что Дэн действительно ей помог, в чем она тут же убедилась.

– И что ты будешь делать в Нэллдоре? – спросил тем временем Дэн.

– Это будет зависеть от обстановки: если война затронет и нас, то пойду воевать, если нет – вернусь к прежней работе – доставке и охране ценных грузов и людей. Да я и сейчас еще выполняю задание.

– Да, и какое? – поинтересовался Дэн.

– Скажу, когда выполню, – пообещал Тэсс. – Но в его выполнении ты мне помог, так что я твой должник.

– Ну вот, опять начал, – недовольно пробурчал Дэн. – Говорил же тебе – я помог тебе небескорыстно, и ты теперь эту помощь отрабатываешь.

– Хорошо, как скажешь, – не стал спорить Тэсс.

– А мне-то чем заняться в твоем Энноле? – Дэн закончил есть и теперь разглядывал посетителей зала. На Кириэль он внимания не обращал – она уже вернула контроль над вуалью. Кстати, он тоже пил морс, что несколько удивило девушку – обычно мужчины предпочитают что-нибудь покрепче. А Тэсс тянул пиво и неспешно отвечал:

– В принципе ты можешь устроиться магом в охрану караванов. Правда, там требуют патент академии, но всегда ведь можно договориться. Можно еще куда-нибудь пристроиться магом, но, насколько я понял, тебе нужны быстрые деньги и желательно много? Тогда даже не знаю… – Он задумался. – Можно попробовать залезть в какую-нибудь Плешь, – он так и сказал «Плешь», с большой буквы, – но из них мало кто возвращается. – Но Дэн живо заинтересовался:

– Что за Плеши такие? Расскажи поподробнее.

– Тогда мне придется рассказывать с самого начала, – попробовал увильнуть Тэсс.

– Ничего, мы сегодня уже никуда не торопимся, – возразил Дэн, откидываясь на спинку стула.

– Уговорил, но расскажу буквально в двух словах. – Тэсс отставил в сторону пустую кружку и махнул официантке: – Притащи кувшин морса, крошка. – Та убежала на кухню, а Дэн иронично поинтересовался:

– Что, решил по моему примеру отказаться от алкоголя?

– Я не люблю злоупотреблять, ведь тогда теряется контроль, что для воина недопустимо.

– И это правильно, но что будет, если мы перепьем морса? – Тут как раз служанка притащила еще целый кувшин.

– Мы не перепьем, – авторитетно заявил Тэсс. – Так ты все еще хочешь слушать про Плеши?

– Конечно.

– Как ты уже знаешь, четыре тысячи сто сорок два года назад случилось то, что мы называем Катаклизмом. На самом деле он случился гораздо раньше, а новое летоисчисление началось сразу после него. Но это не главное. Главное заключается в том, что сейчас уже никто не знает, что же он из себя представлял. Чем он был вызван, более-менее понятно – война. Но последствия оказались непредсказуемыми, и пострадали все. На землю обрушились самые разнообразные бедствия – землетрясения, наводнения, извержения вулканов, уровень океана поднялся, в результате чего целые области оказались под водой. Но это еще не самое страшное – основные потери произошли из-за многочисленных эпидемий, вызванных Катаклизмом. В то время и была потеряна связь с другим материком – похоже, им досталось еще больше, это наводит на мысль, что против них было использовано какое-то мощное оружие. С тех пор прошло много лет, но связь с Рогнаром – так называется второй материк – наладить не удалось. Я говорю про магическую связь. А из множества экспедиций, отправленных туда, вернулось лишь шесть, но им удалось исследовать только небольшую часть побережья. Вот из их отчетов мы и знаем о ситуации на Рогнаре.

– А какое отношение она имеет к этим… Плешам?

– Подожди, я же говорю – история длинная.

Тем временем в зал набилось столько народу, что все столики и места у стойки оказались занятыми. Кроме соседнего, за которым сидела Кириэль, но этого никто не замечал.

– Применение неизвестного оружия вызвало не только природные катастрофы – случилось в самом деле необычное. В разных метах Эннаэля стали появляться странные зоны, где не действовали привычные законы природы, появлялись неизвестные науке растения и животные, как правило опасные для человека. В некоторые зоны попали поселения людей, и тогда им приходилось бежать из своих домов, потому что жить в них становилось невозможно. Многие тогда погибли, многие пропали без вести. Ученые считают, что это последствие применения оружия на Рогнаре, который пострадал целиком. Такие вот дела.

Кириэль многое могла бы добавить к словам Тэсса, так как имела доступ к реальным отчетам экспедиций – о странных галлюцинациях, болезнях и мутациях, постигших некоторых исследователей. И об аналогичной опасности, подстерегающей людей в Плешах. Но не стала.

– Интересно. И что же можно в них найти, что стоит таких больших денег? – недоуменно спросил Дэн. – Ну Плеши – природные аномалии. Что в них такого?

– Самый простой и распространенный источник дохода – это странные растения и животные, которых удается там добыть. За пределами Плешей они не выживают, но это и необязательно – достаточно принести труп или чучело. За них платят неплохие деньги. Не только ученые, но и, например, купцы и дворяне, которым захочется поставить чучело такого монстра у себя в особняке или замке.

– Ага, уже что-то. Продолжай.

– Однако есть Плеши, в которые попали древние поселения. И вот там можно найти весьма интересные предметы, назначение которых зачастую непонятно, но это неважно. Главное, что за них платят уже хорошие деньги.

– И что это за предметы?

– А кто ж их знает? Бывают вполне обычные предметы типа столовых приборов, но сделанные из непонятных материалов. И все-таки больше загадочного назначения, – повторил Тэсс.

– Здорово! Надо туда сходить. Где, говоришь, ближайшая Плешь с поселением? – загорелся идеей Дэн.

– Эй, постой! Во-первых, те Плеши, о которых я знаю, находятся в Энноле, во-вторых, оттуда возвращается хорошо если один из десяти, и, в-третьих, из многих уже все ценное повытащили за четыре тысячи лет.

– Все равно как-нибудь я наведаюсь в такую Плешь, – упрямо гнул свое Дэн. – Интересно же! Такие чудеса у вас под носом, а вы все разобраться не можете.

– Почему? Может, маги и ученые уже разобрались. Я-то к ним не принадлежу и ничего не знаю. – Кажется, Тэссу стало обидно за своих сограждан. – Но я повторяю, хотя бы первое время не суйся туда.

– Хорошо, пока не буду. – Дэн зевнул. – Но надо же искать какие-то источники дохода, верно?

– Пока больше ничего посоветовать не могу. – Тэсс заглянул в пустой кувшин. – Завтра попробуем достать лошадей и тогда будем двигаться быстрее. – Дэн скептически на него посмотрел:

– Думаешь, быстрее? С моим опытом верховой езды?

– Конечно. Куда ты денешься?

– Посмотрим. Ну что, пойдем спать или драку подождем?

– С чего ты взял, что будет драка? – подозрительно оглядывая полный разгоряченных мужиков зал, спросил Тэсс.

– А что, редко бывают? Я читал, что в кабаках драки – обычное явление.

– Ну-у бывают… – нехотя согласился воин. – Но нужен какой-то повод. А что, охота посмотреть? Или поучаствовать?

– Не знаю, я человек мирный. Просто интересно…

Из озорства Кириэль решила удовлетворить интерес Дэна и разом сняла вуаль. Дэн ничего не заметил, так как сидел к ней спиной, Тэсс – не заметил за Дэном. Зато толпившиеся у стойки мужики вдруг разом увидели свободный столик и одиноко сидящую за ним молодую девушку. Казалось, нервный импульс от глаз прошел прямо в ноги, минуя мозг. В следующее мгновение небольшая толпа ломанула к столику, толкая уже сидящих посетителей и друг друга. Тут и Тэсс с Дэном повернулись на шум. Послышались крики и брань, кто-то кого-то в запале двинул локтем.

И понеслось – сидящие за столиками вскочили и принялись за нарушителей спокойствия. Те в долгу не остались. Свалка в плотно заставленном столами кабаке распространяется гораздо быстрее лесного пожара, и буквально через пару-тройку син в драку оказались вовлечены все, кто хотел. А хотели все, даже купцы хассы под шумок начали окучивать кого попало пустыми бутылками под прикрытием караванной охраны.

Кириэль снова накинула вуаль и сидела, посмеиваясь и периодически уворачиваясь от пролетающих тел и предметов.

– Ты счастливчик! – проорал Тэсс Дэну. – Твои желания исполняются! Отходим к выходу. – Он двинул кулаком налетевшего на них мужика с квадратными глазами и начал прорываться к лестнице на второй этаж, прикрывая Дэна, который вполне успешно уклонялся от направленных в него ударов и даже пару раз не очень умело заехал кому-то в морду.

Кириэль слишком пристально следила за их отходом, поэтому и проворонила удар. Совершенно случайный скользящий удар пустой бутылкой по голове. Кто-то метнул бутылку в неизвестном направлении, она натолкнулась на чью-то поднятую в замахе руку и срикошетила в Кириэль. Отследить ее девушка смогла, но чисто физически не успела уклониться. От удара она потеряла контроль над вуалью и упала со стула на пол.

– Тэсс! – проорал Дэн, дергая его за рукав в очень неподходящий момент – тот как раз прикладывал кого-то мордой об стол.

– Что?

– Смотри, там девчонка валяется! Давай заберем! – Дэн резко присел, и чей-то кулак просвистел над его головой, а Тэсс схватил его, потянул на себя и двинул хозяина по роже, в последний момент вспомнив, что убивать не обязательно.

– На кой она тебе? Потом в номер других закажем! – Стоять на месте было легче, чем пробиваться к выходу.

– Да она не из тех, блин! – Дэн метнулся в ту сторону, на ходу давая в кадык что-то орущему мужику – тот сразу заткнулся и попытался в ответ двинуть Дэна, но подоспел Тэсс и двинул уже ему самому.

Подскочив к лежащей девушке, он встал над ней и попытался прикрыть ее хотя бы от ног толкущихся здесь людей, но сразу получил удар в скулу, от которого посыпались искры из глаз. Рефлекторно приказал Вампирчику разобраться и еле успел удержать того от убийства.

Кириэль уже достаточно очухалась, чтобы подняться, но обнаружила, что сделать это проблематично. Она лежала под столом, с двух сторон стояли Дэн с Тэссом и не подпускали никого близко. Тэсс работал руками и ногами, а Дэн начал усыплять всех налево-направо – кажется, он разозлился. Девушка подумала, что вот ее, настоящую зачинщицу драки, охраняют те, за кем она должна следить, и ей стало невыносимо стыдно. Но к разговору с ними еще не считала себя готовой. Она снова накинула вуаль, тихонько выползла из-под стола и убралась в противоположный конец зала, пробравшись среди поредевших участников драки. Ее отсутствие заметили, только когда успокоили еще парочку человек. Увидев, что охранять больше некого, Тэсс и Дэн с боем пробрались к лестнице наверх, практически не встречая сопротивления, и скрылись в своей комнате.

Для человека, у которого нет денег, комнату удалось снять очень легко. Оказалось, вполне достаточно легкого вмешательства, чтобы убедить хозяина, что благородная госпожа обязательно заплатит утром. Утром же хозяин «вспомнит», что госпожа заплатила вчера вечером, как раз до всеобщей суматохи.

Проследовав в свою комнату, первым делом она занялась здоровенной шишкой на голове. С магией исцеления у нее всегда был порядок, так что не потребовалось много времени, дабы вернуть голову в первоначальное состояние. Девушка решила не связываться со служанкой и бадьей воды, а предпочла использовать все ту же магию.

В эту ночь Кириэль оставила своих подопечных в покое.

(обратно)

Глава 14

– Это было круто! – Я, прихрамывая, ходил по комнате и не мог успокоиться. – Драка как по заказу! Но все-таки в следующий раз я хотел бы остаться зрителем, а не участником.

– Да, неплохо развлеклись, – согласился Тэсс, который, в отличие от меня, вообще не пострадал. – А с чего ты вдруг решил проявить благородство?

– Это ты про ту девчонку, которая сбежала? Я и не разглядел ее толком. Да просто так. Ей требовалась помощь, вот я и решил помочь. – Я взял с тумбочки зеркало и начал рассматривать здоровенный синяк, от которого правый глаз превратился в узкую щелочку.

– Хм-м, помощь, говоришь? – Тэсс с сомнением покачал головой. – А ты заметил у нее за спиной меч?

– Ну-у… вроде было что-то, – неуверенно ответил я, – а что?

– А то, что этот меч стоит немногим меньше, чем любой из моих. Так что помогли мы с тобой какой-то благородной даме.

– Да какая разница, благородная она или не очень? – Для меня все это не играло роли. – Лучше скажи, что мне теперь с этим фингалом делать?

– Ты же вроде как маг? – При этом я недовольно мотнул головой. – Вот и попробуй вылечить. Насколько я знаю, магу это раз плюнуть.

– Никогда не пробовал, но это не значит, что не стоит пытаться. – Я устроился на одной из кроватей и добавил: – Вот сейчас этим и займусь, ты не обращай ни на что внимания, ладно?

– Угу, – промычал Тэсс, поворачиваясь лицом к стене.

И с чего, блин, начинать?

Начал с выхода в астрал и детального исследования повреждения. Ничего не понял. Кроме того, что клетки уже начали потихоньку восстанавливаться. Ну и ладно, так и оставлю, только подпитаю дополнительной энергией. То же самое сделал с синяком на ноге и со спокойной совестью уснул.

Утром меня разбудил Тэсс, который встал рано и теперь разминался, насколько позволяли размеры комнаты. Слава богу, без мечей. Я вдруг вспомнил, что еще вчера хотел задать ему вопрос:

– Слушай, вчера я заметил, что ты избегал наносить некоторые удары, самые эффективные на мой взгляд.

Он остановился посреди комнаты, восстанавливая дыхание:

– Разумеется, иначе я бы просто всех поубивал. Это же кабацкая драка, и она имеет свои правила. Правда, их не всегда соблюдают. Но основное – никого не убивать – выполняется строго. – Удивление на моем лице было написано так явственно, что он добавил: – Пойми, это же развлечение! Народу нечем заняться в свободное время вечером. А тут еще эта война подлила масла в огонь. Вот они и снимали напряжение.

– Ни фига себе развлечение! После таких развлечений о работе можно надолго забыть.

– Ха! Ты думаешь, они все сейчас по домам валяются? – Я утвердительно кивнул. – Бьюсь об заклад, что все как миленькие пашут сейчас на своих полях!

– Да-а, мне этого не понять.

– Примикак данность, – посоветовал Тэсс. – Я смотрю, ты почти справился со своим синяком?

Я схватил зеркало и посмотрел – от синяка осталось только пятно неприятного желтоватого оттенка, и ничего не болело.

– И правда. Сам удивляюсь.

Мы спустились в зал, где уже было прибрано, и сели за стол. Подбежала вчерашняя служанка, мы заказали завтрак. Не зная, что тут происходило вчера, можно было бы сказать, что этот постоялый двор – в высшей мере добропорядочное заведение. Кроме нас в зале находились только давешние купцы-хассы и их охрана.

– Вот у кого можно прикупить лошадей, – кивнул в сторону купцов Тэсс. – Если в караване они еще остались, то мужичкам все равно придется от них избавляться – в пустыне кони не проживут и пары дней. Подожди, я быстро.

Он поднялся и подошел к купцам:

– Доброе утро, уважаемые. Позвольте задать вопрос.

– И тебе, путник. Что у тебя за дело? – милостиво поинтересовался один из купцов – темнокожий толстый дядька с маленькими, бегающими глазками. Мне он сразу не понравился.

– Я и мой спутник, – он кивнул в мою сторону, – лишились своих лошадей в стычке с разбойниками. Не найдется ли у вас на продажу хотя бы пара скакунов?

Торговец неторопливо отхлебнул вина и почмокал в раздумье:

– Сожалею, уважаемый, но всех лошадей мы продали еще четверть назад. Могу предложить чудесных, выносливых харов.

Такая перспектива Тэсса не устраивала.

– Нет, спасибо. Нам нужны лошади – мы едем на север, боюсь, харам там тяжело придется.

– А может, господин желает приобрести раба, – вкрадчиво спросил торговец. – Есть отличные экземпляры. – Я увидел, как Тэсс брезгливо поморщился, его рука непроизвольно сжалась в кулак. Торговля рабами в Фер-Лэйне запрещена, но владельцев рабов здесь не трогали, – как правило, ими являлись богатые хассы, приносившие неплохой доход казне.

– Нет, спасибо, – через силу, но вежливо ответил Тэсс, возвращаясь на место.

После завтрака он сходил к хозяину постоялого двора узнать насчет лошадей, но тот сказал, что у них есть только лошади, работающие на полях, а на продажу появляются очень редко и со стороны.

Мы уже собирались выходить на улицу, когда там послышался стук многих копыт и звон железа – к крыльцу подъехали с десяток вооруженных солдат в форме и доспехах, показавшихся мне смутно знакомыми. Зато Тэсс узнал их сразу:

– Назад, – спокойно произнес он и с видом что-то забывшего человека пошел к хозяину. Я же спокойно уселся за ближайший столик. Я особо не опасался – никто из солдат меня узнать не мог, так как просто не видел. А вот Тэссу стоило быть осторожным.

Тэсс как раз успел взять пару кружек пива, и мы уселись за дальний столик так, чтобы Тэсс оказался спиной к вошедшим солдатам.

– Вот дерьмо! Нам бы пару син, и мы бы спокойно ушли, – пробурчал Тэсс, не прикасаясь к полной кружке пива. – По виду – личная гвардия барона. – Он искоса глянул на беседующего с хозяином десятника.

– Слушай, давай я их всех усыплю, а? – Секунду спустя мне пришла в голову еще одна идея: – Заодно воспользуемся их лошадями. Классно я придумал?

– Думаешь, это так просто? Я, конечно, не знаю, насколько ты силен, но у каждого из них наверняка есть защитный амулет.

– Ща проверим, – легкомысленно заявил я. Действительно, у них оказались амулеты с защитой по уже известному мне принципу. Только помощнее. Раз в пять каждый. Пока я прикидывал собственные возможности, десятник о чем-то договорился с хозяином и в сопровождении солдат направился к нашему столику.

– Господа, – начал он; я просто кивнул, а Тэссу пришлось с неохотой повернуться, – мы ищем преступников, укравших ценные вещи из замка барона Олива Фер Барба. – И посмотрел на одного из солдат.

– Это он, – сказал тот, указывая на Тэсса, – сам отводил его в камеру. – Тем временем солдаты окружили наш столик и обнажили оружие. Чувствуя себя в безопасности, десятник решил не торопиться.

– Молодец, Пит, – похвалил командир солдата. И ласково спросил у Тэсса: – Сам снимешь оружие и отдашь украденное или тебе помочь? – Вместо ответа Тэсс откинулся на спинку стула и задал встречный вопрос, прихлебывая пиво:

– А видели ли вы, господа, большие пятна гари на дороге по пути сюда? – Десятник наморщил лоб, не понимая намека:

– Ну и что? Почему мы должны обращать внимание на какие-то пятна?

– А вот и зря, – пожурил того Тэсс, – ведь раньше эти пятна звались Щербатый и компания. Вам ничего не говорит это имя?

Десятник побледнел. Видимо, по дороге они как раз безуспешно пытались связаться с бандой.

– Ты блефуешь! Если бы ты был магом, то не попался бы Щербатому!

Тут я решил подать голос:

– Я маг. Продемонстрировать? Покажи, кого не жалко.

Я спокойно обвел глазами солдат. На самом деле мне было страшно – я прикинул, сколько надо энергии для нейтрализации амулета, и выходило, мне удастся выключить не больше пары солдат. А для демонстрации на солдатах потребовалась бы вся имеющаяся энергия. Гвардейцы не очень-то испугались моего заявления – то ли я не ассоциировался у них с магом, то ли они верили в свои защитные амулеты – и в ответ на мои слова гнусно заржали. Я разозлился, но решил все-таки до конца выяснить степень их отношения к человеческой жизни:

– Давайте я немного проясню ситуацию. – Они молчали, не препятствуя. – Моего друга схватила банда Щербатого, мир его праху, и отвезла почему-то в замок вашего барона. Там их приняли с распростертыми объятиями, а друга сразу посадили в тюрьму. Из чего я делаю вывод, что ничего хорошего с ним делать не собирались. Я прав? – Все снова промолчали. – Вы считаете нормальным захватывать мирных граждан для продажи в рабство? А? Не слышу ответа.

Тут один из солдат не выдержал:

– Ну и что? И продали бы, чай, не помер бы. Он чужак, а мы у себя дома – что хотим, то и делаем, понял?

– Отлично. Я выяснил, что хотел. Теперь маленькая демонстрация. – Я по-прежнему не хотел никого убивать, поэтому просто поджег стол за их спинами. Однако десятнику все было нипочем, – наверно, ему приказали без голов не возвращаться. Он заорал:

– Он не сможет нам повредить! У нас амулеты! Взять их!

За это время Тэсс успел бросить на меня вопросительный взгляд, а я в ответ покачал головой и показал два пальца.

В следующее мгновение солдаты бросились на нас со всех сторон с обнаженными мечами, а Тэсс прямо из положения сидя прыгнул высоко вверх и уже в воздухе достал мечи. Я же послал пирокинетический импульс в ближайшего солдата и упал под стол. Вот зараза, когда же и я смогу научиться махать мечом? Большая часть энергии ушла на уничтожение амулета, но и солдату тоже досталось – его доспехи раскалились, он завопил от боли, упал на пол и стал кататься, мешая остальным. В это время Тэсс оттолкнулся мечами от двоих солдат, которые упали, обливаясь кровью, и оказался за спинами всей компании. Еще никто не успел испугаться, когда я из-под стола повторил удар по второму солдату, пытавшемуся ткнуть меня мечом. Я некстати подумал, что снова выгляжу как последний трус, валяясь на полу, в то время как Тэсс дерется. Энергии осталось совсем мало, Тэсс рубился где-то в стороне, а ко мне подбегал третий, последний солдат. И тогда я сделал то, что мог, – поднял взглядом стул и из последних остатков энергии (кажется, израсходовал даже собственную с перепугу) метнул этот стул в бойца. Тяжелый дубовый представитель кабацкого интерьера врезался в него сбоку и отбросил к самому окну, после чего боец остался неподвижно лежать на полу.

После удара такой силы я свалился плашмя под стол, да так там и пролежал, пока последние оставшиеся на ногах солдаты не убежали на улицу.

– Эй, долго собрался валяться? – Подняв голову, я обнаружил перед носом сапоги Тэсса. – Ты как, цел? – В его голосе послышалась озабоченность.

– Нормально. – Я с кряхтением поднялся. – Просто небольшой перерасход энергии от страха получился. Блин, меня чуть не убили! – Колени дрожали, идти никуда не хотелось. Но ничего, это скоро пройдет, когда Вампирчик вернется с охоты. Или, может, убить кого из солдат? – Есть мнение, что надо валить отсюда. – Я наконец посмотрел на Тэсса и увидел, что левое запястье у него рассечено, он держит его здоровой рукой, останавливая кровь. – Задели все-таки? Надо обработать и перевязать. – Я прошел через зал к пустой кухне и нашел там полотенце. Под стойкой поискал чего-нибудь содержащее алкоголь, пробуя все подряд, и вскоре нашел приемлемый вариант. Для дезинфекции, не для питья, конечно. Вернулся и обильно полил на рану, отчего Тэсс поморщился, не проронив ни слова. Кровь, смешавшись с крепким вином, текла на стол и разливалась по нему большой лужей, в которую уже начали радостно приземляться мухи. Я не специалист, но, похоже, рассечено несколько вен, а артерия не задета. Я туго замотал Тэссу руку и присобачил вернувшегося Вампирчика к ране, чтобы тот ускорил заживление.

– Ты прав, надо сваливать, – согласился Тэсс. – И я даже знаю на чем. Эти-то убежали на своих двоих, и лошадей там осталось бери не хочу.

– Не хочу, – подтвердил я.

– А придется. Тем более что, как только солдаты доберутся до замка, барон сразу вышлет погоню.

– Кстати, а что это я трупов не вижу? Неужто ты никого не убил? – Я удивленно оглядел зал и увидел лишь одного солдата, которого я приголубил стулом.

– Я только ранил их. В данном случае их смерть может вызвать нежелательные последствия. Между прочим, поэтому и пострадал – гораздо тяжелее оставить противника в живых, чем просто прикончить.

Мы вышли на улицу. Из окон домов, из-за углов и просто с почтительного расстояния за нами наблюдали местные жители. Никто не пытался нас задержать, – похоже, барона и его солдат тут не любили. Мы подошли к привязанным рядом с крыльцом лошадям, и я с опаской посмотрел на них.

– Кого берем? – нарочито бодро поинтересовался я.

– А кто тебе нравится? – Тэсс отвязал ближайшего коня и лихо запрыгнул на него, придерживаясь одной рукой.

– Никто. Пусть будет… этот. – Я отвязал понравившегося мне скакуна и без особых проблем на него взгромоздился – подсмотрел, как это сделал Тэсс.

Он как раз привязывал запасного коня к седлу, когда со двора послышались звуки, очень похожие на звон оружия. Потом калитка от мощного удара с треском распахнулась, и прямо под копыта наших коней выпал какой-то бородатый коротышка. Я заметил мелькнувший в его руках топор. Он тут же заорал, бешено вращая глазами:

– Коня! Где кони?

Я автоматически ответил:

– Да вон они, – и мотнул головой в сторону мирно стоящих лошадей. Тот в два прыжка достиг их и ловко вскарабкался на ближайшую, ругаясь под нос:

– Проклятые работорговцы! Чтоб их подземные демоны сожрали с потрохами! – Ноги не доставали до стремян, но его, похоже, это не смущало. Как не смущала и странная одежда – какое-то рванье. Он стукнул пятками по бокам скакуна, и тот послушно рванул мимо нас по дороге на север, мы только успели услышать его крик: – Они еще запомнят Дранга Дер'Редриса!

Секунду спустя на улицу выбежали три человека, в коих я узнал охранников тех самых купцов, что сидели вчера и сегодня в зале. Они лишь успели увидеть клуб пыли и услышать удаляющийся топот копыт. А потом заметили оставшихся бесхозных лошадей и уже через пару секунд поскакали вслед за беглецом. Не забыв прихватить запасную. Для беглеца?

Все это время Тэсс наблюдал за этой картиной с легкой усмешкой, я же – с весьма ошарашенным видом. Не столько ситуацией, сколько видом самого главного героя:

– Только не говори мне, что это гном.

– Не буду. Лучше поедем. – Он вкратце объяснил мне принцип управления этим транспортным средством, и мы двинулись вслед за погоней – эта дорога вела в Эннол.

Никто нас не остановил.

Как только выехали из деревни, я все-таки не удержался:

– Так это правда был гном? – Сиделось ужасно неудобно, я постоянно ерзал, пытаясь устроится получше.

– Ты угадал. Только странно, что он оказался кандидатом в рабы. Обычно гномов трогать опасаются – их мало, и они стоят друг за друга горой. Когда дело касается внешней угрозы, – после небольшой паузы добавил Тэсс. – А еще непонятно, что он делает так далеко от Драконьих гор. Или гномы уже в Мраморные успели перебраться?

– У нас в книгах гномов именно так и описывают – невысокие, но очень широкие и с бородами, а в остальном похожи на людей. Это первый живой гном, которого я видел в своей жизни, – с гордостью произнес я.

– А что, раньше приходилось видеть только мертвых? – логично пошутил воин.

– Нет, раньше только в филь… на картинках, – поправился я, чтобы не объяснять, что такое фильмы.

– Надеюсь, что ему повезет, – глядя вдаль, задумчиво заметил Тэсс. – Если же нет, то скоро мы вновь его увидим.

– Может, ему потребуется помощь?

– Ха, я бы с радостью помог – ненавижу работорговцев. Да только гном посчитает такую помощь оскорблением, а зачем мне такой враг? Вот если попросит сам – тогда другое дело. Но такое случается редко…

Некоторое время ехали молча. Пока из-за очередного поворота не показались два всадника и две лошади, на которых что-то лежало. Присмотревшись, я узнал тех самых охранников, о чем и сообщил Тэссу, который не видел так далеко. Через седло одной из лошадей был перекинут гном, а второй – тело третьего охранника.

– Да, не повезло парню, – сказал Тэсс и добавил сквозь зубы: – Сволочи!

Я обратил внимание, что пленник не смирился со своей участью и сейчас пытается избавиться от пут. Пока безуспешно. Вдруг он повернул голову и посмотрел на нас. На миг на его лице отразилась отчаянная надежда, но быстро сменилась выражением упорной сосредоточенности на освобождении.

– Считай, что он попросил. – Я начал готовиться к схватке. – Помогаем!

– Ты меня в гроб вгонишь со своей добротой, – притворно огорчился воин, но я видел, что такое решение ему по душе.

За оставшиеся до встречи секунды мы едва успели согласовать план действий.

Как только охранники поравнялись с нами, лошадь ближнего к обочине и дальнего от Тэсса охранника вдруг упала на бок, увлекая за собой всадника. Одновременно с этим в воздух взвился кинжал Тэсса, как раз когда второй охранник начал поворачивать голову в сторону упавшего товарища. Кинжал вошел тому в горло. Первому повезло больше – он даже успел вовремя спрыгнуть с лошади и подняться с земли, когда Тэсс собирался метнуть второй кинжал, но я его остановил:

– Подожди. Может, обойдемся без убийства? – и обратился к выхватившему меч охраннику: – Нам не нужна твоя жизнь. Можешь уходить.

Но меня перебил голос пленника, обращающийся ко мне:

– Подожди, человек. У меня с ним свои счеты! – И гном с ненавистью посмотрел на охранника, который так ничего и не ответил. Но не убежал.

Я спешился, подошел к гному и срезал спутывающие его веревки. Тот грузно спрыгнул на землю, разминая затекшие мышцы. Тэсс все это время молчал, не упуская из внимания охранника. Гном подошел к недругу:

– Что, подонок, как насчет честного боя? – Вызов и презрение смешались в его низком, рокочущем голосе.

– Все равно вы меня убьете, – глухо ответил тот. – Но куда мне деваться?

Нас гном, казалось, не замечал. Он подошел к трупу и снял с него меч. Потом порылся в вещах и нашел топор, с которым убегал. И повернулся к охраннику:

– Начнем?

Я посмотрел на закованного в латы охранника, ростом чуть не вдвое выше почти раздетого гнома и запротестовал:

– Послушайте, уважаемый, – бородач раздраженно обернулся и вопросительно уставился на меня как на досадную помеху, – вам не кажется, что силы немного неравны?

– Нет, – отрезал гном. – Он в латах. – И уже противнику: – Поехали.

Охранник в доспехах, с мечом, но без щита. Гном с мечом и топором.

Первый удар принял гном. На топор. И тут же попытался атаковать, но противник отскочил, и меч, явно непривычный гному, лишь чиркнул по доспехам. Латник напал снова. Теперь гном попытался отвести удар мечом, но сделал это очень неуклюже. Противник купился на этот трюк, но в самый последний миг все-таки избежал сильнейшего удара топором и отпрыгнул далеко назад, на возвратном движении полоснув по правой руке противника. Левая же рука гнома с топором продолжила неудачный удар, который вдруг превратился в короткий замах. Латник, чувствовавший себя в безопасности в паре метров от маленького гнома, оказался не готов к тому, что он метнет топор.

Я быстро отвернулся. Однако недостаточно, потому что все-таки краем глаза увидел, как лезвие топора входит точно между глаз охранника и тот валится на спину. И мне накрепко врезалось в память обиженно-недоуменное выражение у него на лице. Как у незаслуженно обманутого ребенка.

Блевать в кусты на этот раз я не побежал – сдержался. Видимо, привыкаю уже. Главное – поменьше смотреть куда не надо. Тем временем гном с противным хрустом выдернул свое оружие и вытер об одежду убитого. Затем неспешно подошел к нам.

– Никогда не любил охотников за рабами, – произнес равнодушно, но в глазах еще плясал огонь. – В какую сторону направляетесь, господа?

(обратно)

Глава 15

Когда внизу раздались звуки схватки, Кириэль собиралась спуститься вниз после долгого и сладкого сна. Аккуратно выглядывая из-за угла, она простояла все время скоротечного боя с гвардейцами барона, приготовив на всякий случай несколько боевых заклинаний, которые, к счастью, не пригодились.

Да, здорово дерется этот Тэсс! Но техника… Кириэль затруднялась выделить какой-то определенный стиль боя – в работе Тэсс использовал практически все основные, причем создавая такие немыслимые связки, что любой учитель фехтования повыдергивал бы себе волосы (а скорее, такому ученику). Но они работали! Причем эффективно, в чем Кириэль уже неоднократно убеждалась. Пожалуй, столь непринужденное владение мечом девушка видела только у своего учителя, имеющего опыт не в одно столетие.

После позорного изгнания солдат барона ни в зале, ни на кухне никого не было. Все куда-то разбежались. Грех этим не воспользоваться – девушка быстренько набрала припасов и поспешила к выходу. У крыльца она сразу заметила последнего коня солдат барона и долго не раздумывала. Как ни странно, ей и тут не препятствовали.

Буквально через сат она наткнулась на свежие лужицы крови в дорожной пыли. Найти тела оказалось просто – они лежали в ближайших кустах. «Вот дорвались. Так они всех разбойников и работорговцев перебьют, дай им волю». Кириэль узнала в убитых охранниках купцов. Она и сама не знала, как относиться к подопечным – то ли объявить убийцами, то ли, наоборот, защитниками справедливости. Уж в последнем случае точно можно было и без убийств обойтись. Очень не хотелось активизировать «память жизни», чтобы выяснить подробности, – девушка не хотела отставать от Тэсса и Дэна. В конце концов, это не так уж важно.

– В Эннол, – коротко ответил Тэсс. – А как, уважаемый гном, вы оказались так далеко от Драконьих гор?

– Да вот занесло. – Туманная фраза, он явно не хотел говорить. Но нам, по большому счету, все равно. – Вы позволите забрать одну из этих лошадей?

– Пожалуйста, выбирайте любую, – любезно согласился Тэсс. – Можете называть меня Тэссом, а моего спутника, – кивок в мою сторону, – Дэном.

– Отлично, тогда я просто Дранг. – Губы гнома расплылись в широкой улыбке, прогнавшей с лица равнодушие. – Вы, я гляжу, парни простые, – его взгляд скользнул по мечам Тэсса, – так что я предпочел бы соответствующее общение.

Тут уж я не утерпел:

– Это просто здорово. Все эти выканья служат лишь для того, чтобы отдалить людей друг от друга, – я говорил, а Тэсс в это время тоже спешился и теперь смотрел, что можно позаимствовать у трупов. – Кстати, если ты собираешься двигаться на север, то нам по пути. – Я очень хотел пообщаться с живым гномом и добавил: – А с деньгами можем помочь.

– Что там говорить, вы мне, конечно, помогли. В общем, я на вас не в обиде.

Тут Тэсс заметил:

– Надо спешить – погоня будет, это точно. Давайте оттащим этих хотя бы вон в те кусты и поедем.

По дороге я пытался разговорить гнома. Выяснилось, что гномы обитают в Драконьих горах, которые тянутся с юга на север и отделяют Эннол от западных государств – Белавара и Озерного края, являясь естественной границей. Формально вроде как территория принадлежит этим государствам, но фактически в горах хозяева гномы. Особенно в центральной и северной части Драконьих гор, образующей целую горную страну, куда люди не больно-то и суются. Гномов на материке очень немного, а их работа высоко ценится среди людей. Да и эльфы не брезгуют, особенно оружием.

Основное занятие подгорных обитателей – исследование и разработка недр. И сопутствующая этому деятельность – оружейная: оружие и доспехи; ювелирная: драгоценные камни и металлы; техническая: сложные механизмы и машины; строительная: обработка камня и строительство. Кроме того, у гномов есть собственные маги, которым доступна специфическая магия Земли, и в результате из их рук выходили прекрасные магически защищенные доспехи, амулеты из драгоценных камней и неприступные крепости. Впрочем, как заметил Тэсс, магию Земли сложно использовать в боевых целях, поэтому для создания активных боевых амулетов использовалась магия людей или эльфов. Зато редкий амулет людей мог сравниться в защите с гномьим.

Услугами гномов пользовались при строительстве городов, замков, крепостей и мостов. Например, крепостная стена и королевский дворец в Нэллдоре – работа гномов. Стоила она неимоверно дорого и отразилась даже на бюджете страны.

Кроме строительства гномы появлялись среди людей для монтирования и обслуживания некоторых сложных механизмов, которые все больше стали входить в жизнь людей. Например, водонапорные сооружения – весь комплекс, состоящий из насосов, водонапорных башен и водопровода. Многие города и отдельные замки оборудовались водопроводом гномьей работы, отличавшейся высокой стоимостью и надежностью. Среди знати Эннола стало престижным пользоваться услугами гномов.

В общем, из беседы я понял, что гномы в людской среде как сыр в масле катались – все их уважали и платили за услуги звонкой монетой (станок для чеканки монет тоже был их работы).

Свою историю рассказывать Дрангу я не стал. Не то чтобы делал из этого какую-то тайну, а просто из элементарной лени. Обмолвился только, что движемся мы в столицу Эннола. Дранг же возвращался к себе в горы, и довольно долгое время у нас совпадали маршруты.

Новый спутник без всяких проблем вписался в наш маленький отряд. Как лучше всех владеющий топором, он стал обеспечивать наши временные лагеря дровами, часто помогал с приготовлением пищи. Я же, хоть и не любил охоту, снабжал нас свежей дичью – по большей части разнообразной птицей и кроликами, – трогать крупных животных не требовалось. Также я учился у Тэсса обращаться с лошадьми, но все-таки ими занимался в основном он сам.

Вечерами и ночами я упражнялся в астрале с манипулированием энергопотоками и закрепил кое-какие свежеприобретенные навыки. И еще наклепал несколько вспомогательных модулей, которые добывали энергию, следили за местностью, а также могли использоваться в медицинских и боевых целях.

Утром, еще до восхода солнца, меня поднимал Тэсс и безжалостно тащил на какую-нибудь поляну, где пытался вдолбить науку владения мечом. Хотя бы одним. В общем-то это происходило по моей просьбе, и Тэсс мне не отказал. Начать пришлось с самых азов, и первые дни я даже не брал в руки ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего меч. Занимался скорее общефизической подготовкой, но направленной на владение мечом. К счастью, занятия альпинизмом и скалолазанием требуют силы рук и ног, растяжки и координации – оставалось только оптимизировать эти навыки. Вот с техникой сложнее. Первое время я постоянно допытывался у Тэсса, почему тут нужно применять это движение, а вот тут – другое. В результате приходилось разбирать буквально каждое движение по сантиметрам с точки зрения эффективности, комплексности, защиты, физической формы, моей и потенциального противника и даже его психологии. Тэсс все это понимал на уровне интуиции, поэтому и сам не мог толком объяснить, что делать. Неожиданно в процесс обучения вмешался Дранг. Я, конечно, видел, как он разобрался с охранником каравана, но до сих пор как-то не придавал значения его воинскому мастерству. Оказалось, что оно на высоте. Это признал и Тэсс. А вот техника гнома сильно отличалась от человеческой – это обусловлено даже не столько физиологией, сколько общим восприятием мира и традициями его народа. Вот такие разные понятия.

Во многом благодаря Дрангу я вскоре (кажется) начал понимать основные принципы боя вообще, безотносительно к используемому оружию, – механику, тактику, психологию. Однако к моменту, когда мы столкнулись с очередным препятствием, я стоял лишь в самом начале пути.

Это случилось на десятый день после той памятной драки на постоялом дворе. Мы потихоньку, без приключений продвигались на север. Нас никто не тревожил: ни погоня барона, которую мы так и не увидели, ни оставшиеся охранники купцов, пленивших Дранга, ни разбойники, ни власти немногочисленных деревень. Лишь один раз мы переночевали на постоялом дворе в какой-то деревеньке, остальное время предпочитали ночевать в лесу. Тем более что погода стояла теплая и сухая – дождь шел всего пару раз.

Мы как раз двигались по плато, заросшему этаким редколесьем вперемежку с колючим кустарником. Стоял отличный день, только немного жарковато, по небу плыли редкие кучевые облака, в вышине парила какая-то большая птица. Я развлекался, отправляя к ней Шпиона – одного из моих новых модулей, созданного для слежения за местностью, и наблюдал сверху за маленькими фигурками, медленно двигающимися внизу, – нашей компанией. Одновременно тренировался воспринимать сразу две разные картинки – собственными глазами и через модуль.

Вскоре с высоты птичьего полета я увидел край плато, обрывающийся к подножию практически отвесным уступом. Сначала я удивился, как можно здесь спуститься без альпинистского снаряжения, но потом приметил длинный, узкий каньон, в котором скрывалась наша дорога. Он выглядел словно след от удара гигантского топора, оставленный неведомым великаном. Я так залюбовался величественным зрелищем, что не сразу обратил внимание на обширную равнину, раскинувшуюся парой сотней метров ниже плато.

А посмотреть там было на что. Отнюдь не маленькое открытое пространство равнины практически целиком занимал военный лагерь. От Тэсса я наслушался о военном положении в стране, но с такого расстояния не разобрал, чья это армия – людей или орков. Требовалось посмотреть поближе, для чего я не видел никаких препятствий, поскольку надеялся на невидимость Шпиона для людей. Даже не знаю, почему я предпочел пробираться к лагерю у самой земли, а не посмотреть сверху.

На первый взгляд лагерь казался огромным. Я никогда не видел такого скопления народа и поэтому не мог прикинуть численность солдат даже приблизительно. Кстати, то, что лагерь может оказаться и не военным, мне даже в голову не пришло.

Особой планировки не обнаружилось. Походные шатры стоят в беспорядке, без какого-то смысла. Разве что между ними оставлены широкие проходы. Почти в самом центре несколько особо крупных шатров, отличавшихся от остальных только размерами и вооруженной охраной.

По лагерю сновали орки, легко опознанные мной по описаниям Тэсса. Я искренне порадовался тому, что в этой войне врага так легко узнать – с людьми в форме пришлось бы разбираться, а тут сразу все понятно.

К удивлению, в лагерь попасть мне не удалось. Вернее, я не рискнул. Потому что вторым зрением увидел, что все подступы к нему опутаны какими-то подозрительными нитями, совершенно не видимыми невооруженным глазом. Нити часто разветвлялись, и многие из них уходили к центру лагеря, прямо к тем самым командирским шатрам. Так, понятненько – сигнализация, значит. Смысла пытаться ее преодолеть я не видел – меня вполне устраивала моя позиция.

Обнаружил я и дозоры. Тройки орков – пара мечников и один с арбалетом – периодически обходили периметр лагеря вдоль охранных нитей.

Что ж, придется искать какой-то обход. Только вот я пока не знал где. Проскочить между лагерем и выходом из каньона, да еще с лошадьми, нереально. А спускаться по отвесной стене – тем более. Со снарягой да без коней – пожалуйста, в любом месте. Но спускать лошадей – я мысленно представил себе эту картину и рассмеялся.

Как бы не пришлось возвращаться.

Я все еще продолжал наблюдать за вражеским лагерем, когда вдруг увидел что-то вроде энерголуча, прочертившего небо прямо от одного из шатров почти строго вверх. Проследив за ним взглядом, только сейчас заметил, что небо вокруг лагеря рассекают какие-то крупные птицы, а этот луч направлен на одну из них. Интересно, что это такое? Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил, что аналогичными, только почти незаметными тонкими каналами с шатрами связаны все птицы. Это напоминало то, как я управляю своими модулями. Различие лишь в том, что мой модуль полуавтономен, то есть сам собирает энергию и передвигается, а мне надо только указать точку, – здесь же вся энергия передается извне, судя по размеру энергоканала. А у меня передаются только данные, да и то не непрерывно, а пакетами с высокой частотой. Поэтому мой канал почти незаметен. Это в целом несколько сложнее, зато дает многие преимущества, например ту же незаметность. У этих же магов в лагере нет причин для такой скрытности, поэтому они пошли по более простому пути – иначе я бы не засек их дозорных птиц.

Не успел я это подумать, как та самая птица вдруг резко метнулась в сторону вниз, целясь в какую-то мелкую пичугу. Странность этой пичуги я заметил сразу – к ней тоже шел энергоканал откуда-то извне. И точно не из лагеря. А с того же плато, где сейчас находились и мы. Нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы хищник схватил свою добычу. А затем энергоканал, идущий к плато, налился ярко-красным цветом… и лопнул.

Птица же равнодушно выбросила мертвую пичугу и полетела в сторону плато. В лагере из командирской палатки выбежал орк и стал раздавать приказы, собирая отряд. А через несколько минут появился закованный в черные доспехи воин, с виду похожий на человека. Интересно, маг или просто командир? Я почувствовал, что пора возвращать Шпиона, пока и его не спалили таким же образом.

«Ах ты ж мать Уйдура!» – только и успела подумать Кириэль, когда она глазами жаворонка-разведчика заметила тень, стремительно пикирующую на птицу. Ей сразу стоило бы прервать связь, тогда у жаворонка еще был бы шанс, но она рефлекторно попыталась уклониться, однако сразу справиться с птичьими рефлексами ей, конечно, не удалось. И еще она не была до конца уверена, что это нападение не естественное для пепельного орла, а спровоцированное магами внизу. И упустила момент нападения уже на нее саму.

К счастью, защита работала, и только благодаря ей девушка осталась жива. А вот защита – нет. Если бы энергоудар содержал в себе какое-нибудь смертельное заклинание, на этом бы ее история и закончилась. Обратная связь, поддерживаемая для более гибкого управления щитами, в данном случае только навредила, передав значительную часть удара и отправив девушку в беспамятство.

Нашу компанию от лагеря орков отделял почти день пути. Шпион преодолел его моментально, живой птице же предстояло лететь сюда не менее получаса.

– Думаю, нам придется поискать другой путь, – сказал я, останавливая коня, – а заодно и укрытие на ближайшее время.

Спутники с удивлением воззрились на меня. Я рассказал им про то, что увидел. Тэсс начал сразу же искать укрытие среди немногочисленных деревьев, а Дранг стал расспрашивать подробности. Его больше интересовали мои возможности, чем войско орков.

Вскоре на горизонте показалась та самая птица-разведчик. Глупо надеяться, что она не заметит нас среди одиноко стоящих деревьев, поэтому мы и не прятались, а просто изобразили привал. Мне же очень хотелось узнать, куда она направляется, и я отправил за ней Шпиона, вдоль самой земли и на некотором отдалении.

Миновав нас, птица пролетела не больше трех-четырех километров, или по-здешнему лин, и начала описывать постепенно снижающиеся круги вокруг какого-то места на дороге. Я все-таки рискнул подвести Шпиона поближе и сначала увидел оседланного коня, бесцельно бродившего прямо по дороге. А рядом с конем без движения лежал всадник.

Тем временем птица опустилась прямо на всадника и пока рассматривала свою жертву. Вернее, глазами птицы рассматривал свою жертву кто-то, кто нанес ей такой удар. Судя по едва заметной ауре всадника, тот был еще жив. И даже начал шевелиться. Но у меня почему-то возникло предчувствие, что это ненадолго.

Короче, я не стал ждать, пока птица разорвет на куски свою жертву. Пока та не обращала внимания на окружающее, я накачал Шпиона энергией под завязку и прислал туда же Вампирчика. Кроме того, к Шпиону протянул мощный энергоканал от камня в перстне. На таком расстоянии он сильно рассеивался, но кое-что прислать удалось.

И атаковал.

Вампирчик полностью перекрыл связь птицы с лагерем орков, а Шпион послал максимально возможный для него пирокинетический импульс в птицу, разрядившись полностью. У канала не хватило мощности, чтобы сжечь Вампирчика – тот вполне успевал сбрасывать избыток энергии в землю в виде очень красивых молний. «Эх, когда же я научусь не тратить энергию зря?» Птицу же отбросило ударом, она огненным комком прокувыркалась несколько метров, после чего затихла в дорожной пыли, испуская черный, жирный дым с запахом горелых перьев и мяса.

Я не сомневался, что у врагов хватит ума добавить мощности в энергоканал, но те просто не успели. Парой секунд спустя и Вампирчик, и Шпион были отозваны и тщательно замаскированы. Я же вскочил в седло и поскакал в ту сторону сам, коротко сообщив Тэссу о случившемся.

Дорога не заняла много времени. Конь так и топтался рядом, всадник лежал на боку спиной ко мне, останки птицы уже догорели и теперь вяло дымились. Я спешился и подошел к человеку.

Опаньки, а ведь это совсем не всадник! А всадница. Которая и есть тот неизвестный маг. Интересно, что она тут делает?

Я осторожно перевернул ее на спину, отчего всадница тихо застонала. Потом решил, что нечего ей валяться посреди пыльной дороги, и перенес ее в тень ближайшего дерева. Девушка оказалась совсем не тяжелой – так и хотелось держать ее на руках. А еще – очень симпатичной… Но надо оказывать помощь, а не таращиться.

Внешних повреждений не оказалось вовсе, – видимо, бедняжка все-таки не упала, а, скорее, сползла с коня и только потом окончательно потеряла сознание. А чтобы получить информацию о повреждениях внутренних, пришлось погружаться в астрал.

Да-а, неслабо. Такой сложной организации энергоканалов я даже не мог вообразить. Большая часть из них вообще не являлась естественной для человека, и я мог только догадываться об их предназначении. Единственное, что можно понять, – порядочная их часть разрушена, но в настоящий момент интенсивно восстанавливается. Как – непонятно, но я предполагал, что восстановлением занимался какой-то специальный искусственный модуль, используя энергию внешнего источника. Я даже смог проследить какого. Камень красного цвета, висящий на цепочке на шее. В общем, ничего полезного сделать я не мог.

Пока я разбирался с пострадавшей, подъехали Тэсс с Дрангом и, не зная, что делать, занялись самым полезным делом – обеспечением охраны.

Я поднялся с земли, отчего спутники одновременно обернулись, вопросительно на меня уставившись.

– Если не ошибаюсь, скоро с ней будет все в порядке. – Я отряхнул пыль и прилипшие листья с одежды. – Одно могу сказать точно: судя по тому, что ее пытались убить, к захватчикам она не имеет никакого отношения. А враг нашего врага – наш друг.

– Да я и не сомневался, разрази меня Огнерожденный Дирк! – горячо возразил Дранг. Тэсс промолчал.

– Это я так, для прояснения обстановки. – Я даже смутился собственной подозрительности. – И чтобы обосновать то, что мы просто обязаны ей помочь. – Гном энергично закивал, Тэсс же снова промолчал, внимательно глядя на девушку. – Если мы этого не сделаем, отряд, который выслали из лагеря, еще до захода солнца ее прикончит.

– Тогда чего мы ждем? – спокойно поинтересовался Тэсс.

– Когда она очнется. Как ты собираешься ее тащить? Как мешок через седло?

– А если это случится не скоро?

– Если через десять син она не придет в себя, так и быть, привяжем к седлу, – решил я. Кстати, почему меня тут слушаются? Или просто пока это не противоречит планам Тэсса? – А пока надо решить, как и куда скрыться от погони.

– Сначала скажи, кто, сколько и как вооружены, – приказал Тэсс. – Может статься, никуда бежать не надо.

Я отправил Шпиона на разведку, только теперь не у земли, а на большой высоте. Через несколько минут я уже сообщал разведданные.

– Два десятка пеших воинов. Один верхом… Оружия с такой высоты не разобрать, но думаю, что не с теннисными ракетками они собрались в погоню. Бегут, но не быстро, хотя гораздо быстрее пешего.

– Как считаешь, когда будут здесь?

– Ну… часов через шесть, то есть около трех сатов, не меньше. Но это приблизительно.

– Хорошо. – Тэсс оставался совершенно спокоен. – Попробуй рассмотреть командира.

– Да что-то стремно приближаться. – Я аж передернулся, вспоминая, как нарвалась девушка-маг.

– От этого зависит, стоит нам бежать или принять бой, – пояснил он.

– Ладно, – я вздохнул, – попробую.

Я отдал Шпиону команду спуститься и, пока тот ее выполнял, оборвал связь. Во избежание, так сказать. Чтобы сделать следующий шаг, пришлось себя пересиливать. Мне хватило примерно трех секунд, чтобы восстановить связь, найти командира отряда орков и постараться его запомнить. Как оказалось, этого времени ему тоже вполне хватило.

Он поднял голову, и прямо на меня через смотровую щель глухого, черного шлема уставилась пара глаз. На черном фоне. Вот их-то я и запомнил лучше всего. Красные, с черными вертикальными зрачками. В общем-то ничего особо страшного и противоестественного. За исключением того, что я не мог оторвать от них взгляда. Вообще. Мою волю как будто парализовало, хотя разум продолжал работать, а подсознание во всю глотку вопило об опасности. Прошло, наверно, лет эдак четыреста, прежде чем тот медленно поднял руку и сделал ею какое-то непонятное движение.

Потом вспышка и удар головой обо что-то твердое. Как выяснилось минутой позже, когда я увидел склонившегося надо мной Тэсса и немного очухался, всего лишь о землю.

– …твою мать! – вырвалось у меня. – Говорил же, что стремно туда приближаться! – заорал я на Тэсса. – Хорошо еще, я догадался предохранитель поставить, а то валялся бы сейчас рядом с девицей. Только дохлый. Чего смотришь? Валить отсюда надо! И чем быстрее, тем лучше.

– Так все-таки ты успел кого-нибудь увидеть? – Мои крики Тэсс проигнорировал.

– Да, – буркнул я, – здоровый такой перец на коне, весь в черных доспехах. Я без понятия, какой он воин, но в магии он шарит.

– Понятно. А заклинания антимагии ты не знаешь, – констатировал Тэсс. – Пожалуй, придется, как ты выражаешься, валить. У нас есть только два варианта – либо назад, либо в горы на запад. На востоке обрыв, как ты говорил – там с лошадьми не пройти, а без них нас быстро догонят.

В это время в небе показались птицы-разведчики и стали целенаправленно кружить над нами. Я махнул рукой в их сторону:

– Нам от них не скрыться. А второй раз избавиться от них не получится – не дураки ведь ими управляют. Бежать обратно на юг тоже не выход. Лично я за то, чтобы попробовать обойти западнее – по горам.

– В целом логично, – согласился Тэсс, – но возникает одна проблема – верхом по горам у нас не будет преимущества в скорости. Поэтому я бы предложил то же самое, только обойти их, не углубляясь в горы, а по предгорьям. А ты, Дранг, что скажешь?

– Согласен. – И добавил: – Только мы зря теряем время.

И они оба посмотрели на меня. А я посмотрел на девушку, которая пока не подавала признаков жизни.

– Хорошо. Тэсс, готовь для нее коня – я не умею.

Я поднял незнакомку на руки. И тут она пришла в себя.

(обратно)

Глава 16

Кириэль очнулась от того, что летела куда-то вверх. С трудом открыв глаза, она поняла, что ее несут. Кто, зачем и куда – неизвестно. Последнее, что она помнила, то, что ехала на лошади (кстати, где она?) за Дэном и Тэссом. Следила за ними сверху, используя для этой цели одного из жаворонков, в изобилии водившихся тут. А потом, кажется, решила обследовать местность. Что-то увидела, а дальше темнота… Что же там было?

Но тут ее мысли были прерваны самым грубым образом собственным организмом, которому вдруг стало плохо от качки. Даже не задумываясь над тем, кто и куда ее несет, она прошептала пересохшими губами:

– Опусти…

Сверху послышался радостный возглас, обращающийся явно не к ней:

– Вот, наша спящая красавица проснулась! – Следующая фраза уже для нее: – Извини, не расслышал, что ты сказала?

Тошнота стремительно катилась по пищеводу, и, возможно, это помогло Кириэль прошипеть:

– Опусти на землю, урод! И отойди… – Похоже, подействовало, но ее это уже не волновало. Оказавшись на земле, она прямо на четвереньках, так как встать сил не было, доползла до ближайших кустов, где и избавилась от содержимого желудка.

Полегчало. Кириэль осознала, в какой неловкой ситуации оказалась, и ей сразу расхотелось вылезать из кустов. Мало того что едва успела отползти в кусты, так еще и нагрубила Дэну – теперь-то она узнала этот голос.

Придя в себя, девушка взяла под контроль процесс восстановления и теперь чувствовала себя куда лучше, чем несколько син назад. Также восстановилась и память. Да, столь глупо подставиться… В режиме поиска она не озаботилась полноценной защитой. А потом оказалось поздно. Еще повезло – это удар чистой силы, не содержащий какой-либо гадости, да канал не ахти какой широкий – через птицу много Силы не переправишь.

Ну и как теперь выползать из кустов? В это время Кириэль услышала голос, не принадлежавший ни Дэну, ни Тэссу:

– Эй, Дэн, сходил бы посмотрел, что там с девчонкой. А то как бы опять… – Он многозначительно закашлялся. – Да и поспешать надо, клянусь Дирком!

Кириэль услышала шаги ирешила, что дальше прятаться не имеет смысла. Вот только попытка встать на ноги не увенчалась успехом. За этим ее и застал Дэн. Он подошел и присел рядом на корточки:

– Привет. На вот глотни.

И протянул фляжку. «Только б не вино», – подумала девушка, но это оказалась просто вода. Кириэль жадно припала к горлышку, одним махом опустошив половину, и избавилась от противного кислого привкуса во рту.

– Спасибо, Дэн…

Она слабо улыбнулась.

– Откуда ты меня… а, ну да, – он хлопнул себя по лбу, – Дранг же говорил. Ты как сама? Давай руку.

Похоже, он все-таки ее не узнал. Так получилось, что тогда в трактире Кириэль все время находилась к нему спиной. А вот Тэсс должен был запомнить.

Она все-таки поднялась, воспользовавшись помощью Дэна:

– Уже лучше. А скоро буду в полном порядке.

Дэн вел ее, покачивающуюся, к лошади и придерживал за плечи.

– Боюсь, что нам надо уже сейчас. За нами погоня, которая скоро будет здесь. В седле удержишься?

– Попробую…

Он с недоверием на нее посмотрел и добавил:

– В крайнем случае поедешь с Тэссом на одной лошади. Кстати, знакомься – это вот как раз он, а это, – парень кивнул на гнома, стоящего рядом со своим конем, – Дранг.

Названные вежливо кивнули. Дэн сделал паузу. Подразумевалось, что теперь ее очередь представляться.

– Рада знакомству, господа. – Девушка не стала приседать по всем правилам, не в платье же, и тоже ограничилась кивком головы. – Меня зовут Кириэль.

Тут подал голос Тэсс:

– Просто Кириэль? Вы ничего больше не хотите добавить? – В отличие от простака Дэна, он предпочел говорить девушке «вы».

– Полагаю, этого достаточно, раз вас называют просто Тэсс, – хитро улыбнулась Кириэль. – И я бы предложила все-таки обращаться ко мне так же, как Дэн.

Дэн тут же зарделся – приятно такое слышать.

– Хорошо, – согласился Тэсс, – остальные вопросы потом. Если ты готова двигаться, то прошу в седло.

Взгромоздиться на лошадь оказалось довольно легко. При помощи Тэсса и Дэна. А вот удержаться – сложнее. Но Кириэль справилась – многолетний опыт сказывался.

И началась скачка. Они сразу свернули с дороги и двинулись на запад, к Мраморным горам. Общее направление корректировал Дэн, а непосредственно дорогу выбирал Тэсс, иногда советуясь с Дрангом. Кириэль была настолько озабочена тем, как бы не вывалиться из седла, что на дорогу не обращала внимания. А мысли об использовании магии вызывали лишь тошноту. Так что об общем характере погони она узнавала лишь из отрывочных фраз, которыми периодически обменивались Дэн и Тэсс.

Все-таки мы потеряли много времени, пока Кириэль приходила в себя. Да и мой прогноз оказался не слишком верным. И теперь погоня достаточно близко, чтобы считать ее опасной. Но самое неприятное заключалось в том, что мы никак не могли увеличить отрыв между нами и на удивление неутомимыми орками. Хотя я и выбирал оптимальный путь с помощью оставшегося целым Вампирчика, но на пересеченной местности наша скорость практически уравнивалась со скоростью бегущих преследователей. Тем более что их командир прекрасно нас видел при помощи своих птиц и соответственно выбирал наиболее подходящую дорогу. Хорошо, что нападать не пытался. Опасался?

У меня крепло подозрение, что орки смогут бежать и ночью, в то время как нам потребуется отдых. Особенно Кириэль, которая держалась в седле на одной воле. И простая энергоподпитка тут не поможет – надо ждать, пока завершатся какие-то внутренние процессы восстановления.

– Где там наши друзья? – в очередной раз спросил меня Тэсс.

Мы как раз пересекли небольшой овраг, что отняло порядочно времени. Кони устали и не могли бежать с прежней скоростью. Хорошо еще, что мы находились на высоком известняковом плато, покрытом многочисленными карстовыми провалами, но с небольшим количеством растительности, и кони все-таки могли двигаться вперед.

– Приблизились, конечно, пока мы форсировали овраг, – прокричал я в ответ. – Надеюсь, что отстанут, когда до него доберутся.

– Что-то я уже с трудом в это верю, – возразил Тэсс. – Такое ощущение, будто черный командир их магически подгоняет. – И обратился к нашей волшебнице: – Кириэль, как ты считаешь, можно магически заставить человека или орка бежать весь день и ночь?

– Легко, – не задумываясь, ответила девушка. По приказу Тэсса мы немного придержали коней, давая им отдых, и поэтому могли общаться между собой. – Я знаю как минимум три способа, причем один из них потом обойдется для бегущего без последствий. Остальными же можно загнать человека до смерти. Об орках не скажу, но не думаю, что есть какая-то принципиальная разница, разве что если они выносливее человека, то и заставить бежать их можно и дольше и быстрее.

– Понял, – с досадой заметил Тэсс. – А ты можешь заставить наших лошадей бежать быстрее?

– Опять же легко, но не в таком состоянии, – усмехнулась она. – К тому же не вижу в этом большого смысла. Скоро стемнеет, и лошади не смогут двигаться даже с такой скоростью, в противном случае поломают ноги на камнях, и будет только хуже.

– Молодец, соображаешь, – пошутил Тэсс, которому было не до шуток. – Получается, что если мы ничего не придумаем, то ночью или под утро они нас догонят.

– Думаю, позже, – вставил я умную мысль.

– А ты учитываешь, что к утру лошади упадут? А то и раньше? – ехидно поинтересовался наш командир.

– Блин, и правда…

Тогда я решил озвучить мысль, которая уже давно меня посетила, но была достаточно идиотской. Но за неимением других…

– А что, если нам спрятаться в одной из пещер, которых здесь как грязи?

Слабое место этой идеи Тэсс нашел моментально:

– А потом им останется только спуститься за нами и спокойно перебить. Чем это отличается от принятия боя на открытом месте?

– Ну-у, если бы знать, что пещера достаточно большая и разветвленная и имеет хотя бы еще один выход… – Я задумался. – Могу попробовать поискать.

– Попробуй, – согласился Тэсс, – если одновременно ты сможешь следить за погоней.

Вдруг ожил молчавший до этого Дранг:

– Не надо.

– Чего не надо? – не понял я. Тэсс также заинтересованно уставился на гнома.

– Искать не надо, – пояснил тот. – Знаю я такую пещеру, причем не так далеко – пару сатов пешком.

– Вот хитрый гном! – восхитился Тэсс. – Молчал ведь до упора. Насколько я понял, за этим ты и обретался в здешних краях?

– Да, – неохотно подтвердил Дранг. – Поиск перспективных для разработок и жилья мест. Может, вы не знаете, но гномы здесь поселились гораздо раньше, чем в горах Драконьих. Это потом мы ушли в более богатые и удобные места, а эти остались заброшенными.

– И из-за чего вы решили вернуться? – заинтересованно спросила Кириэль.

– Кто сказал, что решили вернуться? И не собирались. Мне дали задание узнать состояние древних поселений. Чем я и занимался. А потом решил, дурак, выйти в ближайшую деревню за провизией. И попался.

– Ага, рассказал, только когда приперло, – ухмыльнулся командир. – Веди.

Мы повернули направо от выбранного направления и теперь двигались параллельно оврагу, который недавно пересекли. Дранг уверенно вел наш отряд, – похоже, он облазил в этой местности каждый камень.

Резкое изменение маршрута дало возможность приблизиться погоне, и сейчас они отставали от нас не больше чем на четыре часа, если не считать, что мы находились по разные стороны оврага.

Тэсс и Дранг, привычные к изматывающим переходам, скакали как ни в чем не бывало, а вот я начал уставать. Единственное, что помогало мне держаться в седле, это постоянная энергоподпитка от Вампирчика. Кириэль же приходилось тяжелее всех, хотя я видел, что и она тоже собирает энергию отовсюду.

Я то и дело оборачивался к ней. Не столько проверить ее состояние, сколько просто полюбоваться. Даже несмотря на нездоровую бледность лица и темные круги под глазами, я все время ловил себя на мысли, что хочу смотреть на девушку постоянно. Не очень высокая, но отлично сложенная, в развевающемся темном плаще. Сейчас почему-то больше всего притягивали взгляд идеально прямая посадка, короткие темно-каштановые волосы и особенно упрямый взгляд больших серых глаз. И рукоятка меча за спиной. Скрывалось что-то такое в выражении лица, что я до сих пор так и не решился начать приставать к ней с расспросами о магии. А так хотелось.

Она заметила, что я смотрю на нее, и перевела на меня взгляд. Я вопросительно поднял брови: как ты, мол? В ответ она слабо улыбнулась и кивнула: нормально. Но вторым зрением я видел, что до нормального там еще очень далеко и той энергии, что она собирает вокруг, все-таки не хватает.

По-быстрому я сляпал модуль для хранения энергии с разомкнутой структурой и организовал к нему канал от своего камня-аккумулятора. Как раз под способ сбора энергии, которым пользовалась Кириэль. Выглядело довольно интересно – сбором занимался не отдельный модуль, а она сама, в результате чего моментально создавалось и разрушалось множество энергоканальчиков из разных источников. Казалось, девушка испускает вокруг себя бледное сияние разных оттенков, зависящих от источника и его интенсивности. Красиво, жаль, Тэсс с Дрангом этого видеть не могут.

Как только мой модуль начал наполняться, от него тут же потянулась розоватая ниточка к ауре девушки. Вскоре она превратилась в довольно крупный канал. Кириэль не могла этого не заметить, и теперь пришла ее очередь вопросительно смотреть. В ответ я лишь подмигнул и стал смотреть на дорогу впереди.

Запасов энергии в камне хватило почти на час, и этого оказалось раз в десять больше, чем волшебница могла насобирать здесь сама в таком состоянии. Когда я обернулся в следующий раз, девушка выглядела гораздо лучше, чем час назад. На этот раз ее улыбка показалась куда более живой и естественной. Ох, как же мне хотелось поскорее порасспрашивать ее о ней самой и о магии, дабы получить новые знания. А то я уже не представлял себе, в каком направлении следует продолжать развиваться.

Пока я развлекался с камешком, местность вокруг изменилась. Скалы прорезали глубокие овраги, вокруг появились невысокие – метров по двадцать – известняковые останцы с плоскими вершинами, поросшими травой и мелким кустарником. В понижениях и по дну оврагов рос кустарник и отдельные деревья. Повсеместно вокруг валялись отдельные обломки известняка.

Я считал, что вход в пещеру, обещанный Дрангом, отыщется либо в склоне оврага, либо на дне карстовой воронки – как это обычно бывает со старыми каменоломнями или с естественными пещерами. И удивился, когда гном подъехал к большому известняковому останцу, поблизости от которого не наблюдалось ни оврагов, ни воронок. Там вообще ничего не наблюдалось – просто голая серая стена, местами прикрытая жидким кустарником.

К ней-то и направился Дранг.

– Интересно посмотреть на гномьи подземелья, – заметил Тэсс, спешиваясь. – Я полагаю, уважаемый Дранг, что коней придется отпустить?

– Это точно, кони там не пройдут.

Дранг стоял напротив ничем не примечательного участка стены и осторожно водил по камню кончиками пальцев. Я хотел помочь Кириэль спешиться, но она уже успела сделать это сама, поэтому я подошел поближе к гному и принялся наблюдать. Тот настороженно покосился, однако прогонять не стал.

Странно, этот вход – штука явно магическая, раз обычным зрением его не видно. Но ведь и вторым зрением тоже. Получается, что с его помощью наличие магии не определить, по крайней мере не всегда. Но я все равно продолжал смотреть. И был вознагражден. После того как Дранг начертил какую-то сложную, невидимую фигуру на камне, из ее центра вылетела бледная искра и активизировала что-то находящееся внутри стены. Две похожие, но более яркие искры очертили периметр двери, и, когда они встретились, замкнув прямоугольник, каменная плита стала медленно опускаться в землю.

– Ну что, понял, как открывать дверь? – спросил меня Дранг, когда плита стала опускаться.

– Понял принцип, но не понял как, – честно ответил я. – И, разумеется, не запомнил тот рисунок, что ты чертил. А без него ничего не выйдет, правда?

– Правда. – И громко, для всех, произнес: – Дверь будет открыта очень недолго, надо спешить.

Тэсс к тому моменту с помощью Кириэль распряг и отпустил лошадей. Эх, жалко, что пришлось их бросить.

– Эй, подожди, – запротестовал Тэсс. – Надо бы еще факелов нарубить.

– Не надо, у меня там заначено кое-что. И не только факела. Да и времени нет. Как далеко погоня? – спросил он у меня.

– Через пару сатов будет, если пойдет таким темпом. А потом станут ломать дверь – черный ведь все видит сейчас, вон его птички кружат.

– Ну пусть попробует, – ухмыльнулся Дранг. – Это ж не просто камень – над ним наши маги поработали, а они в этом деле смыслят.

– Хотелось бы верить, – тихо пробормотал Тэсс, осторожно заходя внутрь и пригибаясь – во весь рост встать он не мог. Впрочем, как и я. А вот для Кириэль тут оказалось точно по росту – стоять она могла свободно, только вот идти не очень. Так что удобнее всего оказалось гному.

Открывшийся перед нами коридор в ширину имел около двух метров и уходил куда-то во тьму. Воздух свежий, сухой и прохладный. В нескольких метрах от входа лежал сверток, из которого гном достал пару факелов и фонарь, похожий на «летучую мышь». Неужто на керосине? А еще в свертке оказался спальный мешок и какой-то предмет, напоминающий строительную кирку, только с более толстой и короткой ручкой и широченным полукруглым обушком, или как там это называется.

Как только Тэсс с Кириэль увидели этот девайс, у них сразу глаза загорелись, а руки так к нему и потянулись. «Что за хрень, – подумал я, – обычная железка, такие еще на пожарных щитах вешают».

– Слушай, Дранг, – севшим голосом спросил Тэсс, таращась на кирку, – глаза меня не обманывают?

– Не обманывают, не обманывают, – проворчал тот, но в его словах мне послышалась гордость.

– Никогда не думала, что ее увижу, – восхищенно сказала Кириэль, а я стоял как дурак и ничего не понимал.

– Да о чем вы тут говорите? Про эту вот железяку, что ли? Может быть, мне кто-нибудь расскажет, чем она так знаменита? Ею что, последнего мамонта зарубили или ее какой-нибудь местный Страдивари склепал, а?

– Это, – значительно так произнес Тэсс, – настоящая рабочая кирка гнома. Мало кто из людей может похвастаться тем, что видел ее.

– Ну и что? Я таких навалом видел. Они даже в красный цвет покрашены были.

– Ты не понимаешь. Дранг, покажи ему, пожалуйста, – попросила Кириэль.

Дранг поднял кирку и без замаха опустил на стену коридора. Инструмент прошел сквозь камень как через воду, и на пол упал здоровенный кусок известняка.

– Впечатляет. Но, насколько я знаю, любой достаточно грамотный маг может сделать такое голыми руками и не вспотеть.

– Нет, ты все-таки не понимаешь. Наверно потому, что грамотным магом тебя еще считать рано…

– А я и не претендую.

– Любой грамотный маг затратит на такое действие энное количество энергии, которую ему придется восполнять, – начала втолковывать мне Кириэль, словно ученику. – Здесь для разрушения камня используется его же энергия разрушения. Понятно?

– Ну-у в общих чертах…

– Необходимо только начальное усилие и чтобы материал кирки был тверже обрабатываемого. А дальше начинается лавинообразный процесс, который управляется заложенной в инструмент магией гномов. Кстати, такие кирки имеют далеко не все гномы, – добавила девушка, подозрительно глядя на Дранга, – но если уважаемый Дранг не пожелал сообщать о себе подробностей, то и я об этом спрашивать не буду.

– Откуда только нахваталась? – воскликнул гном. – Скоро никаких тайн у нас не останется, все люди загребут.

– Да не волнуйся, – успокоила его волшебница, – мы же до сих пор не умеем использовать энергию камня так, как это умеют гномы. И нам еще ни разу не удалось заполучить для исследований настоящую рабочую кирку.

– Да-а? – удивленно протянул гном. – Я не знал.

– Не волнуйся, никто ее у тебя отнимать не собирается, – улыбнулся Тэсс. – Давайте решать, здесь будем пережидать или пойдем вглубь?

– А чего решать-то? Места я знаю, все-таки почти саттан ползал, проведу вас под землей почти до самого Эннола.

Гном зажег фонарь и выжидательно посмотрел на нас.

Фонарь тоже оказался магическим – за стеклом висел чуть желтоватый, светящийся шар, не особенно яркий, но для полной темноты подземелий вполне достаточно.

И мы пошли. Дранг с фонарем, мы с Кириэль обходились вторым зрением, а Тэсс шел с незажженным факелом сразу за гномом – пол был достаточно ровным, чтобы не спотыкаться.

Довольно быстро мы дошли до небольшого зала, из которого уходило еще три туннеля – два горизонтально и один – круто вниз. В последний мы и пошли.

Спуск по этому коридору показался мне бесконечным. Однообразные белые стены, постоянный угол наклона и легкий поворот против часовой стрелки – будто бы мы шли внутри огромной витой пружины. Скрашивало однообразие лишь то, что Дранг наконец-то перестал отмалчиваться и рассказал нам историю этих подземелий.

(обратно)

Глава 17

Подземные города Мраморных гор – самые первые поселения гномов на Линаэле сразу после появления их в этом мире. Что представлял собой родной мир гномов, Дранг не знал. За исключением названия – Хоффен-Дор. До него дошли только древние легенды и сказания подгорного народа о жестокой войне, войне на уничтожение, шедшей уже много лет, с некими существами, название которых запрещалось произносить вслух.

И сила в той войне была отнюдь не на стороне подгорного народа.

Долгое время считалось, что удачное бегство целого народа в другой, более гостеприимный мир – заслуга магов, вовремя обратившихся за помощью к Хоффену – богу-покровителю недр. Помощь бога выглядела более привлекательной причиной переселения, чем побочный эффект от воздействия мощного оружия людей. Однако, когда гномы узнали правду, многие (да что там многие – большинство) не поверили в могущество людей. Стоило, правда, добавить: былое могущество. Потому как в те времена люди оказались едва ли не в худшем положении, ибо в одночасье скатились с вершин цивилизации в лучшем случае к феодальному, а местами даже и рабовладельческому строю.

Первое время гномы благоразумно не высовывались из малолюдных Мраморных гор и усиленно строили в податливом известняке подземные города. Людям тоже было не до них – они выживали. А выживание в людском понимании – это прежде всего борьба за власть. Куда только подевался тот налет цивилизованности, присущий высокоразвитому техно-магическому обществу?

Когда люди более-менее поделили наиболее пригодные для жизни территории и установили хоть какие-то границы между многочисленными мелкими государствами, княжествами, республиками, халифатами и еще черт знает чем, вспомнили и про странный низкорослый народ, незнамо откуда появившийся посреди Мраморных гор.

Следующие несколько веков излюбленным мероприятием окрестных правителей стали походы с целью поработить или уничтожить подгорный народ. Но гномы уже настолько плотно окопались, что достать их при помощи карманных армий не представлялось возможным.

А потом одному из правителей пришла светлая мысль попробовать с ними договориться.

И пошло-поехало. Взаимовыгодная торговля (в основном продукты на оружие) быстро усилила этого мудрого правителя и позволила заметно расширить его владения. А дальше все как полагается – договоры о мире и вечной дружбе, торговле, появление гномов в качестве механиков и строителей и так далее. В общем, при тогдашнем упадке всего чего можно гномы ощутимо подтолкнули технический прогресс.

Получилось вроде как баш на баш – люди невольно спасли гномов от уничтожения (хотя сами потом чуть не уничтожили), а те в свою очередь помогли людям с развитием. Тоже не специально.

Слава о маленьких, но искусных строителях, механиках, оружейниках и ювелирах постепенно расползлась по всему материку, и люди наконец-то поняли, что с гномами лучше дружить.

К тем временам и относится переселение подгорного народа в более богатые на полезные ископаемые Драконьи горы.

Но поводом к тотальному переселению послужило не только наличие полезных ископаемых. Не знаю почему, но Дранг решил рассказать о настоящей причине.

Теперь сложно сказать, что именно случилось. Возможно, какие-то спонтанные сдвиги границ между мирами, возможно – ослабление защитных заклинаний, блокирующих порталы. А может быть, просто на определенной глубине границы оказались менее прочными, чем у поверхности. Но так или иначе в какой-то момент в самых глубоких разработках стали пропадать гномы. Не стоило большого труда выяснить, что на них нападали какие-то существа, тем более что следов оставалось более чем достаточно. Вскоре нападения стали совершаться уже и на средних – жилых – уровнях. А нападающих до сих пор не видели – они просто не оставляли свидетелей.

За проблему взялись лучшие из немногочисленных магов. Они-то и выяснили, что давний ужас их народа, от которого им пришлось бежать в другой мир, вернулся.

Первое, что сделали, – завалили нижние уровни. Но если бы проблема решалась таким образом, подгорному народу не пришлось бы бежать две тысячи лет назад. Хитрые, безжалостные и по-своему разумные твари все равно продолжали нападать. Маги, сильные лишь в работе с камнем, металлом и горными породами, смогли установить, что твари оказывают на гномов что-то типа гипнотического воздействия, подавляющего волю. А потом просто и незатейливо жрут свои жертвы.

Восстановить стабильность границ маги тоже не могли – это вам не отдельный портал заблокировать.

Кончилось тем, что, потеряв нескольких магов, гномы не смогли даже узнать, как выглядят загадочные невидимки.

После этого было принято решение о переселении.

Переселившись в Драконьи горы, подгорный народ не прогадал. Огромные, по сравнению с Мраморными горами, площади, богатейшие залежи руд и драгоценных камней, разнообразные горные породы. И полное отсутствие невидимок.

Спустя несколько веков после переселения был заключен торгово-политический союз с новообразованным Эннолом, в котором гномам выделялись в пользование (но не во владение) горные территории в обмен на поставки оружия, полезных ископаемых, драгоценных камней и тому подобного.

А подземные города Мраморных гор на многие века опустели. И что в них происходило все это время, никто не знал.

Пока мы спускались, Дранг рассказывал, так что, когда мы вошли в низкий круглый зал, я побоялся даже приблизительно определить, насколько глубоко мы оказались. То, что дно ближайшего к скале оврага осталось далеко вверху, я не сомневался.

– Вот и спустились, – удовлетворенно сказал Дранг. – Привал.

Я начал ожесточенно крутить головой и туловищем, пытаясь размять затекшие мышцы спины и шеи – идти-то приходилось в наклон. Тэсс и Кириэль занимались примерно тем же.

Дранг глядел на эту зарядку с усмешкой.

– А вы неплохо держитесь. – Он присел на глыбу известняка, отколовшуюся от стены. – Частенько людей, попадающих к нам, охватывает паника. Большинство боится темноты, замкнутого пространства, многих локтей камня над головой. – Его голос сделался зловещим. – Кажется, что вся эта нависающая масса вот-вот рухнет и придавит так, что от тебя не останется и мокрого места. – Он откровенно пытался нас испугать.

– Слушай, Дранг, прибереги свои шуточки для детей, – рассмеялся я. – Я пока не видел ничего страшного. Поверь, мне приходилось застревать в таких шкуродерах, пройти которые можно лишь на выдохе, проходить закрытые сифоны и даже как-то на ощупь искать выход на поверхность. Пока же все это напоминает легкую прогулку. – Я потер шею. – Если не считать некоторых неудобств. И уж тем более тебе не испугать воина и мага, правда? – Я повернулся к Тэссу и Кириэль.

Тэсс лишь равнодушно пожал плечами, а волшебница заметила:

– Вообще-то мне, как человеку с воображением, немного не по себе, но разумных причин бояться я не нахожу. – Она закончила разминаться и тоже присела на один из каменных обломков. – Гораздо сильнее меня беспокоит погоня и то, что я никак не могу узнать, что происходит не только на поверхности, но и за этими стенами.

– На второй вопрос ответить легко. – Дранг похлопал по стене ладонью. – Все дело в самих стенах. Когда прокладывали коридоры, разумеется, позаботились об их защите, так что это неудивительно.

Я тоже попытался отправить Вампирчика на поверхность, и у меня ничего не получилось. В пределах видимости он управлялся отлично. А вот через пару поворотов коридора я терял с ним связь. Пришлось даже встать и пройти пешком за поворот, чтобы восстановить ее, иначе я мог потерять свой последний модуль. Да и энергию приходилось тратить из запасников – восполнить ее здесь просто негде. Да, хорошо еще, что второе зрение функционировало нормально, иначе пришлось бы воспользоваться факелом.

– Насчет первого вопроса попробую помочь, – продолжал гном. – Тут в стенах предусмотрены каналы. Я знаю, как их открыть, но не умею пользоваться – я же не маг. Но если кто-то из вас, – он глянул на нас с Кириэль, – сможет ими воспользоваться, надеюсь, мы узнаем все, что нам нужно.

– Я могу попробовать, – загорелась Кириэль, – открывай.

– Я бы тоже не отказался попробовать. – Куда ж без меня? – Если ты меня научишь. – Я вопросительно посмотрел на девушку.

– Да я пока и сама не знаю, – смутилась та, – но если получится…

Дранг подошел к стене рядом с темным провалом коридора, по которому мы пришли, и стал рисовать очередной знак на стене. Справился он довольно быстро, и вторым зрением я увидел светящееся фиолетовое пятно в месте знака – тот самый канал.

Кириэль подошла и положила туда руку. Около пяти минут она стояла неподвижно. Я уже начал волноваться, когда она сказала, не отрывая руку от стены:

– Система простая, пришлось только разобраться с огромным количеством точек выхода, прежде чем я смогла найти тот зал наверху.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил я. – Они уже вломились?

Дранг презрительно хмыкнул у меня за спиной. Тэсс тут же его спросил:

– Ты настолько уверен, что чужая магия не справится с вашей?

– До сих пор никому не удавалось вскрыть проходы в наши города, – гордо ответил гном.

– А может, просто никто по-настоящему и не пытался, – поддел его Тэсс. – Я имею в виду полноценных магов.

– Да что ты знаешь про то, с кем мы сражались? – Гнома явно задели за живое. – Знал бы ты, кто из магов прошлого пытался прорваться в наши города! – Он чуть не кричал.

– Ладно-ладно, верю, – стал успокаивать его Тэсс, а я улыбнулся про себя – подозреваю, что гном и сам этого не знал.

Внезапно Кириэль предостерегающе подняла руку:

– Тише, не мешайте. Кажется, началось.

– Что там? – не утерпел я, а Дранг с пафосом добавил:

– Им не войти.

– Пробуют на прочность, – отвлеклась на секунду девушка. – Я сейчас постараюсь сделать картинку.

Не отрывая от стены левой руки, правую она отвела в сторону и, сложив особым образом, направила на стену перед собой. Мы все подались вперед, но ничего не увидели.

– Не получилось? – полюбопытствовал Тэсс.

– А? Да нет, все в порядке. Просто там ведь темно, если вы помните. А звук сделать я не смогу. – Она пожала плечами. – Пока только слышны удары в стену да стук камней, падающих с потолка.

– Как ты это делаешь? – Я осторожно провел рукой между ее рукой и стеной, но, конечно, ничего не ощутил.

– Потом расскажу. Только надолго меня не хватит.

И тут все и произошло. Совсем не зрелищно – просто вместо темноты на импровизированном экране мы увидели пятно дневного света и осыпающиеся обломки на его фоне. А потом в пещеру вошли орки с обнаженным оружием.

– Они вошли не через дверь! – закричал Дранг. – Я же говорил, что дверь им не открыть! Поэтому они сломали стену рядом. – В его голосе сквозила гордость за древних строителей.

– Лично мне без разницы, как они вошли, – равнодушно заметил Тэсс. – Гораздо больше меня волнует то, что они вообще вошли.

– Логично. – Я посмотрел на гнома. – Не пора ли нам делать ноги?

– Да, конечно, – несколько смутился тот. – Пойдем. Дальше, за оврагом, начнутся запутанные коридоры, и там нас не найдут.

– Если не оставлять следов, – усмехнулась Кириэль.

– Я об этом позабочусь. – Настроить Вампирчика на подчистку следов, так же как он это делал за мной, не заняло много времени. – Только учтите, что я ничего не могу сделать с обычными – немагическими – следами и запахом. Если у орков хорошее обоняние и есть следопыт, то они нас все равно не потеряют.

– Это мы еще посмотрим, – не согласился гном.

Всего из зала выходило четыре коридора. Дранг уверенно повел нас по одному из них, попутно объясняя:

– Сейчас мы выходим из самой молодой и отдаленной от центра части Хоффен-Церга, так назывался раньше этот подземный город. Мы спускались в недостроенные и нежилые коридоры, которые пришлось бросить. После того как пройдем под оврагом, начнутся более обжитые места – там я и ползал целый саттан, но не обошел и половины города. Город старше тех коридоров, где мы уже ходили, поэтому не удивляйтесь, что он частично разрушен, а местами и затоплен – защитная магия не везде действует. И еще, – после паузы добавил гном, – там может встретиться… что-то… – он замялся, – я так и не понял. Вроде безопасно… В общем, в некоторых местах там появляется какое-то странное ощущение. Короче, не обращайте внимания. – На этом он закрыл тему.

Между тем характер коридора изменился – стены и потолок избороздили трещины, воздух стал более холодным и влажным. С потолка периодически срывались капли воды и с характерным звуком падали на пол, покрытый глиной. За многие сотни лет этой глины, принесенной с водой сквозь трещины в породе, накопилось столько, что идти приходилось чуть ли не гусиным шагом.

Миновав очередной поворот, Тэсс резко остановился:

– Там свет! – Он указал вперед по коридору.

Я поспешно переключился на обычное зрение и действительно увидел призрачное бледно-зеленое сияние – на его фоне с трудом различалась фигура гнома, беззаботно бросившего:

– Совсем забыл сказать – это обычное освещение городов – светящиеся лишайники, не пугайтесь, скоро их станет еще больше.

– Блин, ну и напугал ты меня, лесник, – неопределенно ответил я, переводя дух.

– Здорово. – В голосе Кириэль не было и тени испуга. – А на чем они растут?

– На камнях и растут, – пожал плечами Дранг. – На любых. Ими и питаются, да еще водой из воздуха. Освещение плюс регулировка влажности. Да сами увидите.

Лишайники местами покрывали стены сплошным пушистым ковром бледно-зеленого цвета. В таких местах становилось настолько светло, что без труда можно было бы читать книгу. Выглядело очень красиво, да и на ощупь тоже ничего. В камне под лишайником я заметил неглубокие проплешины – действительно, им и питаются.

Ноги гудели немилосердно, я уже подумывал, не встать ли на колени, когда гном остановил наш маленький отряд:

– Скоро вход в город. Разумеется, он защищен несколькими ловушками, поэтому дальше будете делать строго то, что скажу. Понятно?

Четыре раза Дранг рисовал на стенах загадочные знаки, и мы быстро проходили невидимые ловушки. На просьбу объяснить принцип их действия он лишь туманно ответил: «Чисто механическое действие с пассивным магическим датчиком, ни один маг не увидит».

После прохождения ловушек гном заметно расслабился и уверенно заявил, что теперь они в безопасности. Я не очень-то поверил, помня о предыдущем заявлении, но все-таки его уверенность передалась и нам.

А потом мы вошли в город.

Коридор, по которому мы почти ползли, раздался вширь метров до трех и примерно до двух с половиной в высоту. В стенах появились многочисленные проходы в жилые помещения.

Благодаря светящимся лишайникам создавалось впечатление, что город жив – из жилых помещений через дверные и оконные проемы в коридоры падает свет, да и потолки коридоров также покрывал лишайник.

Только абсолютная тишина и неподвижные, размытые тени разрушали это впечатление, придавая всей картине жутковатый вид. Думаю, от любого постороннего звука я бы сейчас шарахнулся как черт от ладана.

Миновав несколько аналогичных перпендикулярных коридоров, мы вышли в большой квадратный зал, около тридцати метров в поперечнике и высотой не меньше пяти.

Здесь уже не стояла такая давящая тишина. Где-то журчала вода, а с потолка срывались и разбивались в глиняных воронках капли – каждая со своим особенным звуком. Воздух тоже двигался – со стороны одного из коридоров тянуло ветерком, по пушистым ворсинкам лишайника пробегали легкие волны, отчего освещение каждую секунду менялось.

– Здесь и остановимся на ночь. – Дранг обвел рукой помещение. – Занимайте любые дома. Вода рядом, – он махнул рукой в сторону ручья, забранного в камень, давно нами замеченного, – даже еду можно поискать, если вы голодны.

Разумеется, мы были голодны, о чем не постеснялись сообщить. Своих-то запасов у нас уже не оставалось, а есть хотелось просто зверски.

– Тогда могу предложить два варианта. Либо спуститься на три уровня ниже – там есть водоем – и попробовать половить рыбу. Либо подойти к любой стене с лишайником и насобирать улиток – очень питательно. – Он облизнулся. – У меня даже соль есть. В вареном виде очень даже ничего.

– Я за рыбу, – поспешно сказала Кириэль.

– Мне все равно. – Это Тэсс.

– Я хочу попробовать и того и другого, – обожаю пробовать всякую гадость, – а еще очень хочу посмотреть на подземное озеро. Так что если мы никуда не торопимся…

– За погоню действительно можете не волноваться, – решил успокоить нас гном. – Там они смогли пробить стену из-за ее небольшой толщины. Здесь же ловушки им не обойти никак, а две из них полностью перекрывают коридор каменными блоками. Обхода нет, разрушить блоки не получится – скорее уж обрушится здоровый кусок коридора и завалит всех, к цургу.

– Хорошо, – ответил за всех Тэсс, – тогда идем на рыбалку.

По пути Кириэль интересовалась:

– А там точно не водится какая-нибудь опасная тварь?

– Не видел, – отвечал гном. – Да и сама посуди, откуда ей здесь взяться?

– Вырасти, например…

– А жрать что? Тут рыба-то не знаю как выживает. Наверно, за счет того, что снаружи приносит. И вообще, все эти монстры из подземелий – сказки, чтобы детей пугать.

– А как же ваши невидимки, – поддел его Тэсс, – тоже сказки?

Дранг помрачнел:

– Невидимки не сказки. Но они, во-первых, из другого мира, а во-вторых, должны были давно уйти обратно.

– Ты уверен? – решил уточнить я.

– А что им тут делать, раз жрать больше некого?

– А вдруг границы восстановились и кто-то из них просто не успел вернуться?

Гном задумался:

– В этом направлении я не размышлял. Но я здесь уже давно и до сих пор никого не встречал.

– Это не показатель. – В свою очередь мне тоже захотелось немножко попугать гнома.

До озера дошли быстро. Сначала по коридору, из которого дул влажный ветер, до огромного вертикального колодца, служащего для вентиляции и перемещения между уровнями – по его стенам шла винтовая каменная лестница. Спустившись метров на двадцать, мы прошли еще минут пять по одному из горизонтальных коридоров и очутились в огромной пещере, своды которой поддерживались огромными колоннами явно искусственного происхождения. Освещалась пещера, так же как и везде, вездесущими лишайниками. Почти всю площадь занимал здоровенный котлован, заполненный то ли дымкой, то ли туманом.

– И где вода? – недоуменно спросил Тэсс. Я же, знакомый с подземными водоемами, быстро сообразил, что к чему, поднял с пола камешек и кинул:

– Смотри.

Дранг, похоже, сам хотел продемонстрировать этот прикол, но я его опередил. Когда камень коснулся поверхности воды, все сразу увидели ее. От разбегающейся ряби по стенам побежали зеленоватые блики, и пещера сразу приобрела праздничный вид.

– Ничего себе! Так и утонуть недолго. – Тэсс присел и потрогал рукой воду: – Холодная.

– Здорово! – Кириэль стояла и завороженно смотрела на озеро. – Такая прозрачная, что ее не видно.

По всей видимости, озеро наполнялось водой донными источниками, а благодаря лишайникам с потолка не падали капли, поэтому поверхность воды и оказалась такой неподвижной, что мы даже не смогли ее увидеть.

Дранг стоял и довольно улыбался, словно собственноручно заливал водой эту пещеру.

Я отправил Вампирчика на поиски рыбы, и он быстро ее нашел.

– Рыба есть, но вот как ее доставать будем? – спросил я гнома.

Вместо ответа он прошел несколько шагов вперед, пошарил в каком-то закутке и достал самую обыкновенную удочку.

– Это я с собой принес, – пояснил он и снял с ближайшей стены крупную улитку. – Раз вы не хотите улиток, будем использовать их в качестве наживки.

– И этим вы хотите поймать нам ужин? – Кириэль с сомнением посмотрела на удочку. – Давайте я сделаю так, что рыба сама к вам приплывет. А вы ее просто возьмете.

– Уважаемая волшебница… – холодно начал гном.

– Тогда уж магичка, – поморщилась Кириэль, – волшебники занимаются волшебством, а я – магией.

– Неважно, – отмахнулся Дранг. – Высокое искусство рыбалки не терпит использования какой-то там магии! – Он с какой-то мрачной торжественностью размазал остатки улитки по стене и закинул крючок с наживкой в воду. – А теперь не мешайте.

(обратно)

Глава 18

Полчаса спустя мне надоело смотреть на неподвижный поплавок, и я осторожно поинтересовался у гнома, ест ли местная рыба улиток. Тот ответил, чтобы я не мешал и не задавал дурацких вопросов.

Я пошел к Кириэль, которая прогуливалась по неширокому каменному уступу вокруг озера.

– Слушай, Кир…

– Как ты меня назвал? – Она удивленно подняла бровь.

– А что странного? Кира – сокращенно от Кириэль. Разве тебя так никто не называет?

– Называют… – задумчиво ответила девушка и сменила тему: – Как там у Дранга успехи?

– Есть мнение, что на ужин у нас будут улитки, – ответил я, – если мы не придумаем ничего сами.

– Тут думать нечего! – фыркнула Кира. – Я подманиваю рыбу, а ты просто берешь и вынимаешь ее из воды. Руками.

– Вот. Я как раз и хотел спросить, как ты сможешь ее подманить? Найти – легко, обездвижить – тоже. А сделать так, чтобы она сама приплыла… не понимаю.

– Есть несколько способов, из которых я знаю два, – начала девушка. – Первый и наиболее простой заключается в активизации готового заклинания, в котором указываются лишь точка фиксации и объект. Второй способ требует знания или умения разбираться в линиях и узлах силы объекта. В нашем случае это достаточно просто – у рыбы их не так уж много.

– Покажешь второй способ? – попросил я.

– Я-то, может, и покажу, но как ты все это увидишь? – Создавалось впечатление, что она не удивится, если я и это смогу.

– А как вообще это можно увидеть? – в свою очередь спросил я.

– Для этого ты должен уметь видеть все потоки силы, а в данном случае еще и перемещать сознание вне тела – отсюда ты ничего не увидишь, а твой джинн в этом не поможет.

– Так, значит, такие штуки у вас джиннами называют? Я его называю Вампирчик – он для меня энер… силу собирает. Ну и для охраны сгодится.

– Я уже догадалась. – Кириэль сняла плащ и расстелила у стены. – Ты не ответил, как собираешься смотреть.

– Ну-у, – протянул я, – может, это и не то, что ты имела в виду, но я тоже умею перемещаться в астрале.

– Чего?! Ты хочешь сказать, что умеешь проникать в астрал? – На лице девушки отразилось такое изумление, что я подумал, а не является ли это здесь преступлением.

– Может, я не совсем так выразился, – замямлил я. – Просто я немного умею перемещаться… как бы это сказать… вне собственного тела…

– И все? – подозрительно спросила Кира.

– Ну да. А чему ты так удивилась?

– Да так, ничего! – облегченно рассмеялась она, не объясняя причин удивления. – Ну что, изобразим магическую рыбалку?

Кириэль расположилась на плаще, ну и я примостился рядом.

Когда я оказался в астрале… и увидел Кириэль, моя астральная челюсть медленно отвалилась. Да, неплохую внешность она себе выбрала.

– Чего уставился? – Она озабоченно стала оглядывать себя. – Что-то не так?

– Да вот смотрю – неплохой прикид ты себе выбрала. – При этом я невольно покосился на свои непрезентабельные джинсовые шмотки, в которые мое подсознание упорно меня одевало. Чтобы сделать что-нибудь другое, требовалось постоянно на этом концентрироваться.

– А что? Нормальная одежда… для активного отдыха, по крайней мере мне нравится.

– Мне тоже, – согласился я и неопределенно добавил: – Всегда хотел посмотреть, как девчонки с обложек фантастических книг должны выглядеть вживую.

Посмотреть было на что. Если фигура и черты лица Кириэль оставила прежними (куда уж лучше!), то одежда претерпела сильные изменения. Самым главным из которых стало уменьшение ее количества. Мягкие черные сапоги до колен с косыми серебристо-зелеными полосами странного металла. Короткие кожаные шорты с заклепками из аналогичного металла. На бедрах пара кинжалов необычной формы. Шорты соединены с таким же топом тонкими полосками черной кожи. На широком ремне закреплено множество каких-то приспособлений, по виду – для разнообразных способов убийства. На запястьях – наручи, выполненные в общем стиле, с закрепленными на них серебристыми стрелками (метательными?). Из-за спины виднеется рукоятка меча, почти такого же, как настоящий. Кожаный ремешок вокруг головы, а над ним… Прической это назвать сложно – больше похоже на взрыв. И цвет – темно-бронзовый. В отличие от темно-каштановых в жизни. И глаза – зеленые, как изумруды. Хотя на самом деле серые.

И разные мелочи. Четыре изумрудных крупинки в мочке левого уха. Замысловатый узор татуировки на скуле. И вокруг правого плеча. Вокруг пупка (там же еще одна зеленая искра). И последняя видимая – несколько вертикальных символов (иероглифы? руны?) на внутренней стороне правого бедра.

Я так пристально ее разглядывал, что она смутилась:

– На самом деле похоже одеваются эльфийские лучницы… С некоторыми отличиями.Например, они не носят одежду из кожи. А что это на тебе за странная одежда? – Она перевела внимание на меня, хотя уж на мне точно не было ничего интересного.

– Да это моя рабочая одежда, – не стал приукрашивать я. – У нас так каждый второй одевается, ничего интересного. Я бы придумал что-нибудь другое, да только не держится ничего. Да и какая разница, в каком виде летать по миру? У нас все равно некому оценить.

– Правда? У вас мало магов?

– Тех, кто себя так называет, сколько угодно. А на самом деле – не знаю, ни разу не видел.

– Надо же. Странный мир…

А рыба в озере все-таки есть – сейчас это отлично видно. Для урока Кириэль выбрала неплохой экземпляр – килограмма этак на три. Рыбина стояла у дна за одним из многочисленных донных камней.

– Скажи, как ты воспринимаешь ауру этой рыбы? – спросила магичка, когда мы оказались рядом с нашей добычей. Чисто внешне общение почти ничем не отличалось от обычного, только ее голос раздавался как бы внутри меня (черт, даже нельзя сказать, что в голове).

– Издалека это выглядит как пятно или свечение бледно-желтого цвета, – начал я. – В принципе я могу сколь угодно близко рассмотреть ее. – Сложно описывать то, чего в обычном восприятии невозможно ощутить. – И увидеть целую кучу разных энер… каналов Силы, – поправился я. – Могу их порвать и перекачать Силу себе, могу перемкнуть…

– А различать ты их можешь? Хоть как-нибудь – по цвету, запаху, на ощупь?

– Да, во-первых, я вижу, что одни толстые, другие тонкие, во-вторых, у них разные оттенки, а некоторые вообще другого цвета. Вот этот, – я прикоснулся к одному из них, – например, не желтоватый, а ближе к зеленому.

– Понятно. В данном случае ты видишь то же, что и я. – В ее словах мне почудилось облегчение. – Бывает, что некоторые видят проявления Силы по-своему, – пояснила она. – Теперь смотри.

Она взяла меня за руку – именно так это выглядело, – и вдруг аура рыбы стала быстро увеличиваться, пока мы не оказались внутри переплетения ее энергоканалов. На самом деле, конечно, я догадался, что Кириэль просто увеличила масштаб нашего восприятия для удобства работы.

– Можно непосредственно перехватить управление некоторыми нитями, чтобы заставить объект двигаться куда тебе надо, – начала урок Кириэль. – Это делается вот так…

Она показала мне, как выяснять назначение различных нитей и что надо делать, чтобы добиться требуемых результатов. Это оказалось несложно, но долго и утомительно – требовалось взять под контроль огромное количество энергоканалов и постоянно контролировать в них уровень Силы. Для себя я провел аналогию с напряжением в сети.

– Но есть и более простой способ, – сообщила мне девушка, когда я в очередной раз запутался в нитях Силы и, вместо того чтобы плыть вперед, рыба у меня перевернулась кверху брюхом и легла на дно. – Можно замкнуть управляющие нити на свои собственные – и тогда управлять объектом можно почти как самим собой.

– Ага, – обрадовался я, – это называется – интуитивно-понятный интерфейс. – Один из основных приколов программера, когда дело доходит до написания программной документации. – Ну и как это сделать?

– Берешь и протягиваешь каналы от ответственных, например, за движение, нитей объекта к аналогичным своим и вперед.

– А если я не знаю, какие у меня каналы за что отвечают? – осторожно спросил я.

– Как? – удивилась Кира. – Это же изучают в первую очередь! – Она вдруг запнулась.

– Ну да. Я же ни у кого не учился. А проводить опыты на себе… сама понимаешь.

– Ладно, я тебе покажу.

Вы когда-нибудь чувствовали себя рыбой? Вот и я не чувствовал. Кириэль ограничилась лишь двигательным аппаратом, но мне хватило и этого. Зрение, за отсутствием у рыбы глаз, добавлять не стали, да и помешал бы мне круговой обзор.

Это как управлять движением из виртуального костюма. Только сложно провести аналогию между движениями идущего человека и плывущей рыбы. После множества неудачных экспериментов, от вида которых Кира просто покатывалась со смеху, мне все-таки кое-как удалось заставить эту чертову кильку, судорожно дергаясь всем телом, плыть вперед. Камасутра отдыхает.

– Молодец, – сквозь смех похвалила меня девушка, – а теперь веди ее к удочке Дранга.

– Щас-с, прежде чем я это сделаю, мое тело наверху загнется от голода. – Я порвал все каналы связи с рыбой и злорадно добавил: – Попробуй-ка сама.

– Легко. – И она стала сооружать конструкцию из нитей Силы, а я внимательно следил и запоминал. Через несколько минут пришел мой черед смеяться – хоть она и справилась с движением гораздо быстрее меня, но ей ведь тоже пришлось учиться двигаться!

Вскоре Дранга посетила первая удача. А через несколько минут и вторая, почти такая же крупная. Пока Кира занималась ловлей рыб, меня осенила идея. Ведь проскочила же аналогия с управлением из костюма! Зачем соединять именно аналогичные нити? А что, если попробовать произвольные?

Я быстро нашел еще одну рыбу, хотя и не такую крупную, и начал эксперимент. Все оказалось проще, чем я думал. Эх, не знают здесь компьютерных игр, а зря – они много потеряли! Вскоре рыба отлично плавала, повинуясь движениям пальцев руки – просто как джойстик! Я подвел ее прямо к крючку удочки гнома. Блин, а как же заставить ее сожрать эту улитку с крючком? Об этом я как-то не подумал. Но раз уж я начал плодить идеи одну за другой, такая мелочь не могла меня остановить. Недолго думая, я разогнал рыбку от самого дна, в результате чего она вместе с парой литров воды выпрыгнула прямо на ничего не подозревающего гнома. От неожиданности тот упал на спину, выронив свое орудие труда, а рыба пролетела дальше и забилась на каменном полу. Пока она не запрыгнула обратно в родную стихию, я быстро ее утихомирил, а заодно пополнил запас энергии.

– Тысяча драных цургов! – испуганно заорал Дранг, выхватывая кирку, но тут его взгляд упал на уже затихшую рыбину. – Это еще что?

– Похоже на рыбу, – флегматично ответил Тэсс, который стал следить за процессом после первого успеха гнома. – Или это риторический вопрос?

– Сам вижу, что не гоблин, – проворчал гном, успокаиваясь и вылавливая из воды удочку, – но кто ее выбросил?

– Полагаю, это Кириэль с Дэном развлекаются. – Второй вопрос на риторический не походил, и Тэсс ответил.

– Так вон же они где! – Дранг указал на место, где находились мы с девушкой. – Отдыхают и ждут, когда я… – Гном покосился на собеседника: – Мы поймаем ужин.

– Это ничего не значит. – Тэсс был в курсе того, зачем я обычно ложился «отдохнуть», но не стал уточнять. – Думаю, улова вполне достаточно. – Он достал кинжал и начал деловито потрошить рыбу.

– Хорошо, еще одну – и все, – не согласился гном и нацепил на крючок очередную несчастную улитку.

Тэсс посмотрел в мою сторону и увидел, что мы с Кирой уже «отдохнули», и я помогаю ей подняться. Он попробовал убедить гнома закончить рыбалку:

– Ты как хочешь, а мы пойдем наверх готовить ужин.

– Давайте-давайте. – Гнома разобрал азарт, на слова Тэсса он не обратил внимания.

Зря.

– Я не заметила, как ты смог справиться с той рыбой? – спросила меня Кириэль, когда мы уже поднимались по ступеням к месту ночевки.

Вместо ответа я спросил:

– Ты никогда не играла при помощи джойстика?

– Как ты сказал? – не поняла она. – Я не знаю такого слова.

– Верю, – рассмеялся я, – это слово из моего мира.

Я вдруг подумал, что известие о моем иномирном происхождении Кира восприняла как-то уж очень спокойно. Даже больше, никто из нас ни разу прямо не говорил о том – это подразумевалось из разговоров, а сообщить девушке впрямую никто так и не удосужился. И тем не менее она не проявляет никакого любопытства. Странно. Хотя чего ей удивляться – маг. Или, может, у них это в порядке вещей.

Я вкратце рассказал ей принцип управления при помощи джойстика и то, как я применил этот принцип в данном случае.

– Разумеется, такой способ управления существует и у нас. – Неужели мой успех ее задел? – Но овладеть им так же сложно, как и тем, что я показала. Зато первый способ забавней, – злорадно прибавила она.

Первую рыбину приготовила Кириэль, и мы втроем ее быстро умяли. Вторую вызвался готовить я. Кстати, как раз мой улов. Ею и решили пожертвовать из-за небольших размеров.

– Главное – это создать высокую температуру равномерно в заданном объеме, – поучала меня волшебница, – а самое главное – не переборщить. И не забывай пользоваться истинным зрением, чтобы полнее отслеживать процесс.

С главным я справился нормально. А вот с самым главным… Ну не могу я при помощи второго зрения определить степень готовности! А вот по запаху – легко. Поэтому я прекратил поджаривание сразу, как только почуял запах гари. К сожалению, этот запах означал лишь то, что продукт уже несъедобен.

– Что ж, – скептически протянула Кира, – для первого раза неплохо.

Она откровенно мне льстила.

Вскоре вернулся Дранг. Голодный и злой. Он сожрал последнюю рыбу полностью, после чего резко подобрел и за чаем начал вспоминать свои былые победы над подводной фауной.

– Помню, на озере Айка это было. Не со стороны Моннора – там всю рыбу еще цург знает когда выловили, – а на северном побережье. – Он заерзал на камне, устраиваясь поудобнее. Я приготовился слушать – география и обычаи этого мира меня интересовали в первую очередь. – Так вот, аккурат в том месте, где хребет Сурка уходит под воду, мы и оказались. А там, если кто не знает… – он обвел вопросительным взглядом нашу компанию и убедился, что никто не знает, – …такие здоровые каменные гряды из воды выходят и образуют неширокие, но глубокие – с головой – каналы. – Получалось, что глубина чуть меньше двух метров. – И угораздило нас, а нас было четверо, – уточнил гном, – попасть на нерест перистого сумума. Знаете, как он выглядит?

– Такая большая рыба – чешуя фиолетовая, костяной гребень по спине и огромные красивые радужные плавники, как перья, – объяснил Тэсс. – На рынке в Монноре видел. Дорогая, зараза.

– Именно так, – степенно подтвердил гном. – А нерестится он только в этих самых каналах, и больше нигде. Вода прозрачная, и отлично видно, как по дну ходят здоровые такие туши, а плавники переливаются всеми цветами радуги. – Он мечтательно прикрыл глаза. – И ведь не поймать! Наживку никакую в это время не берут, а сетями не зацепить никак – там такое каменное месиво на дне, что только сети терять. И сами в сеть не идут – хитры, как сто гоблинов!

– Ну и что вы придумали? – не удержалась Кириэль. – Наверняка без магии не обошлось.

– Ничего подобного! – искренне возмутился Дранг. – Все по-честному.

– И как же? – теперь спросил я.

– Ты уж нам сам расскажи, а мы поаплодируем, – сказал Тэсс, наливая себе еще чая. Похоже, поимку перистого сумума он не считал чем-то необычным.

– Технически оказалось не так уж сложно, – важно продолжил великий рыболов. – Мы потратили почти полдня, чтобы прочно закрепить сети у самого дна с помощью множества шестов, и перегородили в двух местах один из каналов. Получился замкнутый кусок примерно пять на двадцать шагов. И еще полдня, – он улыбнулся: видимо, воспоминания были веселыми, – на то, чтобы до полусмерти загонять оказавшихся там двух сумумов – в четыре остроги.

– Ну не томи, скажи, большие попались? – Глаза Кириэль азартно загорелись, а щеки порозовели – смотреть на нее было одно удовольствие.

Гном выдержал театральную паузу и небрежно ответил:

– Да не очень, примерно по восемьдесят корн каждый.

– Ничего себе! – восхитилась девушка.

– Это сколько? – немедленно спросил я. По объяснениям Тэсса выходило, что гномы обзавелись тогда почти центнером мяса.

– Целый день потом коптили, – в заключение сказал гном. – Но это еще что! Вот позапрошлым летом…

– Уважаемый рыбак, – иронично обратился к нему Тэсс, – давайте отложим все захватывающие рассказы на будущее. А сейчас не мешало бы поспать, не находите?

– Ладно, – неожиданно легко согласился гном. Или тоже умаялся за день? У меня так после сытного ужина уже слипались глаза. – Любые дома в вашем распоряжении. – Дранг обвел рукой вокруг. Только на площади «домов» находилось около десятка.

Пожелав друг другу приятных сновидений, мы разошлись по приглянувшимся домам. Я выбрал дом по соседству с Кириэль. Специально.

Бесшумно ступил на порог жилища гномов. Не потому, что старался тихо ступать, просто повсюду пол усыпан ковром из мертвых светящихся лишайников. Ничего необычного в планировке – прихожая, кухня, гостиная и спальня. Даже санузел обыкновенный – это и удивило, вполне цивилизованные удобства. Ванны только нет, наверно, где-то должны быть общественные бани.

Широкое и низкое каменное ложе в спальне. Правда, для меня несколько коротковато, но терпимо. Я осторожно смахнул с него труху и положил коврик, поверх – спальник. Будет не очень мягко, но мне не привыкать – остальным еще хуже.

Последняя мысль перед сном: жаль, что нельзя выключить свет.

(обратно)

Глава 19

– Бедный Тэссик, – хихикнули над самой головой, и Тэсс моментально проснулся, – совсем замаялся играть, да?

– Лизка… – удивленно воскликнул Тэсс и вдруг почему-то спросил: – Я что, правда, заснул? А как я сюда… – начал он и сам удивился, когда вспомнил. Ну конечно, они играли в прятки – он, его сестренка Лиза, совсем еще мелкий Дорри и дети замковой прислуги. А он остался водить и уснул. Вот теперь засмеют. Он строго посмотрел на младшую сестру: – Ты ведь никому не расскажешь, правда?

– Конечно, – прыснула Лизка и выбежала из комнаты. Из коридора донесся ее голос: – Мы прячемся!

Тэсс по всем правилам зажмурил глаза:

торопливо закончил он и побежал искать.

Ага, вон они куда, конечно, в тот коридор!

Запыхавшись, Тэсс вбежал в небольшой зал, заваленный камнями.

– Ау, кто не спрятался, я не виноват! – радостно закричал он и начал заглядывать за камни.

За одним из камней он увидел Лизку, сидящую на корточках спиной к нему. Он присел, чтобы хлопнуть ее по плечу, но она вдруг сама повернулась к нему и неуловимо быстро положила ладонь на лоб.

Вмиг чехол с посылкой в Эннол на груди Тэсса разогрелся и осыпался черным пеплом. А на его месте остался висеть на цепочке обыкновенный кусок белого металла. Он успел лишь достать правой рукой меч, а левой схватился за горячий медальон. Возможно, именно он помог Тэссу рассеять иллюзию и оставаться в сознании, но не защитил полностью…

Я проснулся оттого, что услышал смех снаружи. Легкий и веселый девичий смех. И еще от духоты, что стояла в комнате. Да, пожалуй, скорее даже от нее, а смех лишь окончательно вернул меня в реальность.

Провел рукой по лицу, размазывая капли пота. Что ж это такое, кондиционер барахлит?

Встал и пошел к выходу из дома. Почему-то движение давалось с трудом, будто я шел по дну бассейна, а воздух плавно затекал в нос и рот, а потом также вытекал. Патока – вспомнилось слово. И еще – тишина. Ватная, обволакивающая, она цеплялась за руки, лезла в уши и рот – чуть ли не до тошноты.

Сначала я хотел пойти к чаше с водой, чтобы умыться, но, выйдя на порог дома, увидел ее. Она стояла у входа в один из коридоров, ведущих из зала. Легкое белое платье чуть выше колен. Босиком. Волосы свободно падают на плечи. На лице тень улыбки.

Сначала у меня отрубилась возможность соображать – я просто стоял и смотрел. Не знаю, сколько это продолжалось. Даже приблизительно. Только меня потихоньку начинало трясти, а спина покрывалась холодным потом.

А потом она медленно перевела взгляд на меня. И улыбнулась.

Уровень гормонов в крови подскочил, кажется, до бровей. Меня уже не трясло – колбасило по полной программе – столько откровенного призыва чудилось в этой улыбке.

Если бы не странная заторможенность, я бы, наверно, одним прыжком достиг ее… Но меня хватило только на то, чтобы рывками переставлять ноги в ту сторону. А сопротивление воздуха еще больше усилилось. По телу катились противные холодные маслянистые капли, волосы на голове слиплись.

В тот момент мне было на все плевать – единственной целью оставалась она. И чтобы ее достичь, я готов был на все.

Она обрадованно-удивленно взмахнула ресницами, и по подземелью разнесся ее чистый, звонкий смех – единственный звук среди абсолютной тишины вокруг. Затем она повернулась и, легко и бесшумно ступая босыми ногами, пошла по коридору.

Я судорожно сглотнул и пошел следом – бежать не получалось при всем желании. Пару раз я падал, спотыкаясь на неровностях пола, но не обращал на это внимания – некоторое время полз на коленях, потом снова вставал.

Постоянно видел мелькающее впереди платье, но, сколько ни пытался прибавить шаг, никак не мог приблизиться. Это приводило в бешенство, и, кроме этой, в голове не осталось ни одной мысли. Идти становилось все легче, и вскоре я уже пытался бежать. Со стороны, видимо, все напоминало ломку наркомана, но меня это не волновало.

Выбежав в небольшой тупиковый зал, с покрытым камнями полом и оканчивающийся завалом, я резко остановился. Она стояла на небольшой расчищенной площадке и смотрела на меня.

Я стал медленно подходить, почему-то сопротивление появилось снова. Но меня этим не остановить. Шаг. Я ее хочу. Шаг. Здесь. Шаг. Сейчас. Краем глаза я увидел Дранга, сидящего на полу с абсолютно стеклянными глазами, но не придал этому значения. Шаг. Я. Шаг. ЕЕ. Шаг. ХОЧУ! Шаг. А вот сидит Тэсс – левая рука что-то сжимает на груди, в правой меч. Едва успев увидеть, я тут же забыл эту картину. Шаг. ЗДЕСЬ! Шаг. СЕЙЧАС! Она уже протянула ко мне руки. Последняя слабая мысль – пережиток морали – мы будем делать это в их присутствии? В чьем – я не помнил.

Плевать!

Я протягиваю руки, пытаясь коснуться ее. Они медленно поднимаются, как будто на них висит по гире. Ее лицо стало похоже на маску… Забыл. По нему идут какие-то странные бугры… Забыл. Длинные, загнутые когти… Забыл. Она переводит взгляд мне за спину, но мне это неинтересно – уже ничто не помешает мне ее получить!

Лежалось на камне неудобно – Кириэль вся извертелась, но сон не шел. Вот гадость, что же делать? Натаскать побольше этой трухи, что ли? Противно. Или надрать лишайника? Интересно, наверно, спать на светящейся постели. Или он погаснет? О, кому-то тоже не спится. Похоже, наш уважаемый гном куда-то направился. Не удивлюсь, если на рыбалку, ха-ха. Тоже, что ли, на рыбалку махнуть?

Примерно четверть сата тишина ничем не нарушалась, и девушка постепенно начала проваливаться в сон.

До нее вдруг донесся еле слышимый мужской голос.

– Вот дерьмо! – Она резко перевернулась на спину и прикусила язык – все-таки благородная дама. – Спать не дают!

Она прислушалась. Сначала разобрала только, что интонации голоса веселые и радостные, как будто детские. А голос вроде Тэсса. Он что, во сне разговаривает? Кинуть чем-нибудь тяжелым?

– …Пробуй спрятаться во двор! – донеслось снаружи, и девушка услышала удаляющийся топот бегущего человека. Только глюков не хватало! Или это у них? Она рывком поднялась и вышла «на улицу». Все спокойно – светло и тихо. Ее вдруг разобрал смех:

– Ха-ха! Один пошел на рыбалку. – Она подошла к бассейну с питьевой водой и плеснула на лицо. – Другой убежал играть в прятки. – Она вдруг вспомнила, что Тэсс произнес концовку простенькой детской считалки, которую все знали в детстве, и добавила, сдерживая хохот: – Дурдом! Интересно, Дэн убежал первым или еще в доме? – Она говорила вслух, но не замечала этого. – А-а, я поняла! Они все решили поиграть в прятки. Дранг с Дэном спрятались, а Тэсс остался водить! – Обида накатила внезапно, как в детстве. – А меня не взяли! – Ей захотелось расплакаться, но она взяла себя в руки. – Ну не больно-то ли хотелось! – выкрикнула она в пространство.

Кричала, будто спрятав голову под подушку, – звук заглох в паре шагов от нее. Настроение сменилось вновь – стало страшно. Она торопливо вернулась в свой «дом» и легла на кровать, завернувшись в плащ. За это время за окном что-то происходило, но она побоялась высунуть нос из такого надежного укрытия.

Прошло еще четверть сата, прежде чем Кириэль вспомнила, что она все-таки маг, а не маленькая девочка, которая боится темноты и портретов в южной галерее.

Прежде всего она активизировала ментальный щит – он еще не восстановился, да и увеличивал расход Силы, которой и так оставались крохи – все больше собранные с местного лишайника.

Сразу стало спокойно. И одновременно: наоборот. Вот дура! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: если трое ее спутников просто так уходят куда-то ночью, то что-то явно не в порядке. Да даже если они все отравились рыбой и теперь их коллективно пучит, то уж ее собственное состояние не должно вызывать сомнений в том, что она подверглась вторичному ментальному воздействию.

Вопрос – кто? И зачем?

Она вышла и оглядела зал истинным зрением. А следов-то немного. И все ведут в тот коридор. То, что их вели, нет сомнений, но кто? Этот кто-то практически не оставил следов – физически он вообще сюда не приходил. Она осторожно шла по коридору. Вот дерьмо! Ей и противопоставить ему нечего – никаких запасов, если только использовать собственные, что чревато.

Ого! А это уже интересно. К стене прилепилось белесое «щупальце» – конструкция, обычно используемая для ментального воздействия на расстоянии. Оно тянулось в глубь коридора, скрываясь за поворотом, и не проявляло видимой активности. Судя по всему, неведомое не ощущало Кириэль, а значит, имело невысокую чувствительность. Это обнадеживало.

Осознание того, что надо спешить, пришло внезапно. И она побежала. Остановилась только на входе в небольшой зал, увидев это. Даже отсюда было видно, что Дэна трясет, но тем не менее он тянет руки к этому существу.

Она закричала.

– Не-е-ет! – До меня доносится очень низкий, неузнаваемый голос, как будто при замедленном воспроизведении. Почему-то он заставляет меня приостановиться. Но теперь движение рукой делает она…

И вдруг у меня самопроизвольно включилось истинное зрение.

Первое, что я увидел, – запутанную паутину из множества белесых нитей. А перед самым лицом – ослепительная невидимая вспышка. Запоздалая догадка – Вампирчик (кто это такой?) сжег какие-то энергоканалы.

Удара головой о камень я не почувствовал. Потому что меня просто вышибло из тела. Звучит дико, но, только потеряв сознание, я наконец-то обрел ясность мыслей.

Из-под потолка зала я отлично видел реальную картину.

Посреди зала стоит какое-то… существо… тварь. Похоже на скелет, обтянутый тонкой синеватой кожей. Ни волос, ни одежды. Длинные четырехпалые руки, заканчивающиеся впечатляющими когтями. Короткие, кривые ноги, там когти еще больше. Очень длинная, тонкая шея и подвижная маленькая голова вытянутой формы. Маленькие, бесцветные, злобные (!) глазки выглядывают из кожных складок. Нос – две широко разнесенных дырки. Рот очень широкий, безгубый и беззубый – можно бы сказать, от уха до уха, если бы у твари были уши. Тварь вызывала стойкое желание немедленно блевануть, что в моем состоянии проблематично.

От нее расходились нити Силы по всему залу. Прежде всего к Дрангу и Тэссу, в оцепенении сидевшим тут же. Назначение других оставалось непонятным.

Кириэль стояла у самого входа и что-то сосредоточенно колдовала. Мое тело валялось почти под ногами твари, но на него та уже не обращала внимания. Она занималась Вампирчиком.

В свое время я постарался сделать его опасным и относительно автономным оружием, и теперь мне это очень пригодилось. Вампирчик смог (наконец-то!) отследить нападение и пережег каналы управления, от которых я зависел, а теперь в меру своих возможностей пытался откачивать Силу твари, отвлекая ее от остальных. Она пыталась его подчинить, но он настраивался только на мою ауру и больше ни на что не реагировал. Я подозревал, что тварь способна скопировать ауру, но не мгновенно же.

На пробу я попытался поджарить урода, использовав энергию Вампирчика, уже переполненного ею. Оказалось, такие штучки не проходят. Вообще. Истратив всю энергию Вампирчика, я не добился ровным счетом ничего – тварь даже не моргнула.

И тут же закрылась и от Вампирчика. Я отправил его перекрыть хоть один из каналов. Это несколько помогло мне, но никак не отразилось на твари. Да, не с моими познаниями в магии пытаться что-то сделать. А если попробовать немагическое воздействие?

Вампирчик успел насобирать энергии на один хороший бросок. Правда, камень был размером с кулак, но разогнал я его порядочно. Голова у твари оказалась крепче, чем я думал, – от удара тварь упала на пол, но сразу же прыгнула в сторону, оттолкнувшись от пола всеми конечностями. Кажется, я сорвал атаку на Кириэль. Но что же она ничего не делает? И сразу догадался – камень Силы у нее пуст! Так же как и у меня – мы все потратили на ее восстановление, а в подземелье не больно-то наберешь.

Что же делать? Шла уже четвертая секунда, с тех пор как я вступил в игру, но мысли до сих пор не появились. В отчаянии я начал обшаривать зал в поисках хоть чего-нибудь.

Еще через пару секунд мне пришлось полностью перенаправить энергию, собираемую Вампирчиком, к Кириэль, иначе следующую секунду она могла не продержаться. Вампирчик отправлял ее мгновенным пакетом и сразу перемещался на соседний канал. Пока это прокатывало.

Где-то на пятнадцатой секунде Кириэль что-то сделала – я заметил только, что на бледной ауре твари сразу в нескольких местах появились темные пятна.

Следующая секунда изобиловала событиями. Во-первых, упала Кириэль. Во-вторых, тварь завизжала и отпрыгнула, чуть не приземлившись на Тэсса. В-третьих, я наконец увидел, что воин сжимал в руке. Точнее, что это на самом деле, меня не волновало – для меня это был прежде всего источник Силы.

Еще не прошла эта секунда, а я уже воспользовался источником. И первым делом сжег нити, которые связывали Тэсса и Дранга с тварью. Это действие оказало два разных эффекта – Дранг молча, словно мешок, упал на бок, а Тэсс внезапно подскочил вверх и взмахнул мечом.

Тварь оказалась очень быстрой – я до сих пор не видел, чтобы кто-то двигался быстрее Тэсса – она почти успела увернуться. Думаю, если бы она ожидала чего-то подобного, Тэсс не смог бы ее задеть. А так на пол упала лишь отсеченная мечом рука. Тварь еще раз испустила пробирающий до костей визг и отпрыгнула на стену. Но не побежала, а вновь прямиком прыгнула на Тэсса, надеясь на свою скорость.

А воин допустил ошибку – решил достать второй меч. Почти интуитивно, буквально за мгновение до прыжка твари, я поднял в воздух небольшой камень, зачерпнув из источника Тэсса. Жаль, что не хватило расстояния разогнать камень. Зато его хватило, чтобы, попав в цель, он изменил траекторию ее движения.

Целую секунду ничего существенного не происходило – тварь летела мимо Тэсса, который уже достал второй меч и теперь разворачивался, одновременно принимая боевую стойку. А я вспомнил о Кириэль и успел за это время отметить, что Вампирчик продолжает накачивать ее энергией, хотя она и лежит неподвижно. Ничего более я сделать не мог, поэтому вернулся к схватке.

Теперь времени мне хватало – чуть ли не две секунды, за которые тварь вновь попыталась подчинить воина. Целых две секунды она стояла неподвижно, не обращая ни на что внимания – большая ошибка с ее стороны.

В этот раз выбранный мною камень оказался даже меньше, чем в прошлый, – не больше десятка сантиметров в диаметре. И не случайно – чем легче предмет, тем быстрее его можно разогнать. И лежал он чуть ли не за десять метров от цели. Я щедро зачерпнул Силы из источника…

Понадобилось семь метров, чтобы разогнать камень до скорости звука. А потом он рассыпался в пыль, ударившись о противоположную стену.

Сначала я подумал, что промахнулся, но спустя одну очень длинную секунду тварь покачнулась, однако устояла. Я офигел – по моему скромному разумению, живое существо со сквозной десятисантиметровой дырой в груди стоять не в состоянии. И это не говоря про гидродинамический удар, от которого должно порвать все внутренности.

И канал к Тэссу остался. Я понял, что тварь сейчас начнет тянуть энергию откуда сможет, и со злостью еще раз сжег эту нить. Тэсс снова ожил.

Дальше было похоже на дешевый шутер – для меня, и файтинг – для Тэсса. Раненая тварь выбросила множество слепо шарящих по пещере щупалец, видимых только истинным зрением, а я методично их выжигал, потому что, не дай бог, они зацепят кого-то из лежащих на полу. Тэсс же в прямом смысле рубил ее на куски – во все стороны летели какие-то бурые ошметки.

Щупальца пропали лишь тогда, когда Тэсс догадался разрубить тварь поперек туловища. Что характерно, голова у нее отсутствовала давно. Потом он зачем-то распинал подальше друг от друга все более-менее крупные куски. «Интересно, – подумал я отстраненно, – неужели они могут собраться в кучу и ожить?» Хотя, если бы я не уничтожил все нити, это вполне могло бы произойти.

Первым делом я метнулся к Кириэль, мельком взглянув по пути на свое тело на полу. Кстати, его заметил Тэсс и уже шел в ту сторону.

Девушка лежала неподвижно, но была жива. Я уже примерно представлял, что такое полное энергетическое истощение, – все-таки сам испытал. Вампирчик закачал в нее все, что смог насобирать, и теперь помощи от него никакой. Я вновь без спроса присосался к источнику Тэсса, о котором до сегодняшнего дня не подозревал, и создал канал для Кириэль. Энергия утекала из нее как сквозь решето. Да что же такое с ней сделали?

И принялся за работу. К счастью, тут все просто. Есть много разорванных каналов – надо просто их срастить. А некоторые фрагменты нарастить. При наличии такого источника, как у Тэсса, это лишь дело времени.

Тэсс преренес все тела в одно место и сложил на плащи. Проверил на наличие жизни. Сел рядом. Достал мечи. Все молча. И неподвижно застыл. Я не отвлекался, но попутно думал, хотя мысли и скакали с одного на другое.

Кто это был? Получается, что невидимка. Вот, блин, называется маг. Piece of shit^[33], а не маг! А трясся-то, придурок. Думал, что Кириэль… козел! И этот… охраняет, типа… Наохраняет он, как же! Если еще одна тварь пожалует, сожрут нас, на фиг. А что с Дрангом? Надо посмотреть. Интересно, похоже, у гномов против невидимок вообще никаких шансов. А люди еще горазды сопротивляться. Вон Кириэль не поддалась. Если бы еще запас энергии был, она бы его сделала, как пить дать. А я-то подумал… И как мне теперь с ней разговаривать? И не соврешь – почувствует так же, как я. Но почему же меня что-то не пускало? По идее, должен был вприпрыжку бежать. За такой девушкой. Ха, невидимка вытащил первое попавшееся или самое сильное подсознательное желание? Скорее, второе. Так и надо, кобель! А ведь мы втроем неплохо сработали – никто даже не ранен. Хотя Дранг… Что с ним? Надо посмотреть.

Латал Кириэль я пару часов. За это время Тэсс периодически переворачивал тела. Наверно, чтобы пролежней не образовалось. Я нервно хихикнул про себя.

С виду Дранг был в полном порядке. Только без сознания. Я внимательно исследовал его ауру и пришел к выводу, что некоторые каналы странным образом замкнуты сами на себя, а другие соединены между собой перемычками. Чем-то похоже на электронную схему, которую не сожгли, а просто привели в негодность, но с возможностью восстановления. Трогать не стал – надо посоветоваться с Кириэль.

Напоследок я облетел весь зал и внимательно его осмотрел – хотел понять, откуда появилась тварь. И нашел. Узкий, темный лаз под одним из камней. Куда он вел, я не знал и не стал проверять. Лучше попробовать завалить.

Когда я сел, Тэсс резко обернулся. Да, на взводе парень. Один, с тремя полутрупами, в любой момент ожидая, что полезут еще твари… Не завидую. Но других я пока не учуял. Вот зараза, а шишка-то славная получилась, но вроде до сотрясения не дошло.

– Наконец-то, – с облегчением произнес он, – что с остальными?

– Ты думаешь, я не валялся без сознания, а вовсю тут летал? – иронично спросил я.

– Не думаю – знаю. – Он не принял шутки. – Иначе кто тогда мне помог? Когда я сглупил, – не стал отрицать своего просчета воин.

– Это когда хотел второй меч вытащить? – невинно поинтересовался я.

– Именно. Да и дыру от камня сложно не заметить – через нее четверть пещеры было видно, – усмехнулся он.

– А ответь-ка мне на один вопрос, – вкрадчиво начал я, – что это у тебя на шее висит? – Я указал на кусок тусклого белого металла, похожего на алюминий.

– Эту вещь я должен доставить в Эннол, – не стал отпираться Тэсс. – Не понимаю, но похоже, что она помогла мне не потерять голову. Хотя и полностью не защитила.

– Этой штуке мы все обязаны жизнью. – Я был совершенно серьезен. – Может, ты не заметил, но всю Силу я черпал именно из него. В том числе беру и сейчас на восстановление Кириэль.

Тэсс осторожно потрогал железку:

– Теплая… а когда… Короче, в тот момент она раскалилась, и чехол, зачарованный несколькими смертельными заклинаниями, чтоб не открывали, распался сам собой.

– Что это, я не знаю, но она содержит такой запас Силы, что драгоценные камни отдыхают.

Я с трудом встал на ноги, постепенно приходя в себя, и, пошатываясь, направился к дыре в полу.

– Эй, иди-ка зацени, – позвал я напарника.

– Интересно, куда она ведет? – Тэсс заглянул внутрь, но, разумеется, ничего не увидел.

– Что-то мне не хочется это выяснять! – Меня передернуло. – Придется ее завалить. Безопасности нам это не гарантирует, но риск появления других тварей мы снизим.

– Согласен. Только на это потребуется уйма времени. Я имею в виду, чтобы качественно завалить ее, – пояснил он.

– Все гораздо проще, – усмехнулся я. – Мне придется воспользоваться твоей железкой. – И, не дожидаясь согласия, я начал телекинезом сваливать в дыру все окрестные камни, не заботясь о расходе энергии.

Дыра заполнилась довольно быстро. Напоследок я привалил ее здоровенным камнем, высотой почти в человеческий рост, который еле смог сдвинуть с места. Как ни странно, к концу процедуры я вполне оклемался после удара о камень и был готов идти.

– Пошли, что ли? – предложил я Тэссу. – Только, чур, Киру я понесу. – И, смущаясь, попытался обосновать: – Она полегче будет, чем этот кабан Дранг. Он хоть и низенький, зато тяжеленный…

(обратно)

Глава 20

Носить красивую девушку на руках – приятное занятие, не спорю. Но надо знать меру. Когда мы добрались до стоянки, руки у меня, казалось, вытянулись до земли и грозили отвалиться в любую минуту.

Мне представлялось разумней всего устроиться в одном доме. Что мы и сделали.

Я положил Кириэль на свой спальник, а сам пристроился рядом на ее плаще, благо кровать широкая. Тэсс и Дранг обосновались в соседней комнате, ближе к выходу. Глядя на меня, Тэсс лишь иронично улыбался уголками рта, но ничего не говорил. Я же старался выглядеть равнодушным. На самом же деле меня распирала глупая гордость. Как же, великий маг и спаситель красавиц Денис! Заполучил себе принцессу. Или добычу? Я был противен сам себе. Но чувство собственной значимости все равно не исчезало. Оставалось надеяться, что со стороны этого не видно.

Ощущение такое, будто попала вода в ухо – мурашки по всему телу. Скорее, даже приятное. Кириэль долго не могла понять, откуда оно взялось, – так и лежала с закрытыми глазами. Тихо, спокойно. Какое-то шевеление рядом. Любопытство взяло верх. Как всегда.

Рядом спал Дэн, почти целиком укрывшись ее плащом. Она перевела взгляд на спальный мешок, в котором лежала сама. «Тепло, тоже такой хочу».

Воспоминание о схватке пришло внезапно, а с ним и страх. Кто пострадал, как они смогли убежать? Она прекрасно сознавала, что, кроме нее, справиться с тварью никто из ее спутников не смог бы. А ей всего лишь не хватило Силы. Даже своей собственной. Тогда она была готова использовать Силу собственной смерти, но организм оказался умнее… или хитрее.

Зуд не прекращался, и она снова обратила на него внимание. Ничего себе! Не заметить такой подпитки! Сила вливалась в нее широким потоком. Очень странно, учитывая, что все их источники пусты как древние колодцы Хаас-Амира.

Долго искать не пришлось. Амулет-источник лежал на массивной каменной тумбе, служащей здесь то ли столом, то ли тумбочкой.

Следующие полтора сата Кириэль потратила на полное восстановление ауры и защиты.

Поначалу она испытала шок, когда увидела, сколько повреждений понесла ее аура. Увидела, рассматривая огромное количество местами неровных, местами торопливо или не очень умело наложенных заплаток. Большинство уже почти рассосались, стали еле видимыми. Прижились.

Она уважительно покосилась на Дэна – без его помощи она бы не выжила, даже если бы ее камень Силы был полон.

Внезапно девушка разозлилась. Сколько можно? Она почти что полноценный маг, а ведет себя словно сопливая девчонка. А Дэн, имеющий весьма слабые представления о магии, и вообще не маг Тэсс уже в который раз ее спасают! Все, больше она не будет обузой в их компании. Волей-неволей Кириэль оказалась с ними, и они ей нравятся. И нечего сидеть у них на шее.

Эти самые «они» тем временем дрыхли.

А мне снился кошмар. Вообще-то страшные сны я вижу очень редко. Но сегодня это неудивительно. Во сне я вновь переживал последние события. Причем настолько подробно, что сон можно было назвать документальным. А кошмаром он стал потому, что я знал заранее, как все будет и тем не менее так же тупо шел вслед за тварью.

Все-таки я закричал, когда прекрасная девушка превратилась в жуткого монстра. И проснулся.

На лоб мне легла прохладная рука.

– Тихо-тихо. Все в порядке, – успокаивающе прошептал голос надо мной.

– Фу, зараза! – Я сел и помотал головой, сбрасывая остатки сна. – Так и знал, что эта сволочь мне приснится. – Я повернулся к Кире: – Ты знаешь, кто это был?

– Ни малейшего понятия, – честно ответила она. – Но у нас водится столько всякой дряни – наследие былой войны, – невесело усмехнулась она, – что это неудивительно.

– А я вот думаю, что это был так не любимый гномами невидимка. – Заметив удивленный взгляд, я пояснил: – Ты не в курсе, но нашего гнома тварь скрутила сразу и без малейшего сопротивления. И он до сих пор находится в бессознательном состоянии. Нам с тобой его еще на ноги поднимать, без тебя я не рискнул.

– Да. – Кира осторожно коснулась меня рукой, сказала благодарно: – Спасибо тебе за помощь.

– Да пожалуйста. – Я смутился.

В таких случаях я испытываю двойственные чувства. С одной стороны, мне это льстит, а с другой – я не очень люблю, когда близкие люди считают себя обязанными мне. А Кириэль уже давно попала в эту категорию. Чуть ли не в первую нашу встречу.

– Ты расскажешь, как то… существо на тебя воздействовало?

– Как… Доставало из подсознания самые привлекательные желания и воплощало их… в жизнь, – зло закончил я. Кира явно хотела что-то спросить, и я даже знал что. – Нет. Лучше не спрашивай. – Я отвернулся. – И Тэсса тоже.

– Хорошо. Давай посмотрим, что там с Дрангом.

– Давай.

Когда мы уже в полном составе, целые и невредимые, сидели и завтракали (снова рыбой), настроение у всех было поганое. Каждый вновь и вновь вспоминал прошедшие события, и воспоминания эти никому не нравились. Даже несмотря на то что все закончилось удачно.

Пожалуй, хуже всех чувствовал себя гном. Все-таки он считал себя (да и являлся на самом деле) неплохим воином, но не смог ничего противопоставить магии невидимки. Сказать, что это его бесило, значит не сказать ничего.

Тэсс вспоминал тот прокол, когда ему не удалось правильно оценить скорость твари. Он уже так давно не встречал настолько быстрых противников, что стал без оглядки полагаться на свою скорость. Правда, в его размышлениях присутствовала изрядная доля философии – что ж, урок он усвоил и в следующий раз будет умнее.

Кириэль переживала в основном по поводу того проигрыша в магическом поединке, не принимая во внимание то, что с ее ресурсами соваться в схватку было равноценно самоубийству.

И все при этом косились на меня, как будто это я их спас. Лично я за саму схватку не переживал совершенно, зато мысленно пинал себя за то, как глупо поддался на примитивный (и поэтому самый сильный) инстинкт размножения.

Пора менять это упадническое настроение:

– Вот что, народ, – решительно начал я, – давайте прекращайте это самобичевание. Да, возможно, каждый из нас проявил слабость… как он считает. Но вы не понимаете главного…

– Ну? – приподнял бровь Тэсс.

– Мы отлично сыграли в команде, – раздельно произнес я. – Может быть, неосознанно, но именно общие действия помогли нам справиться с невидимкой. Поверьте, я знаю это настолько же точно, насколько уверен в том, что вы сидите сейчас передо мной, – я видел бой от начала до конца.

– Только без меня, – угрюмо буркнул гном.

– Ты не в счет. – Я постарался сказать это помягче. – Эта зараза специализировалась на гномах, веками практикуя подчинение, и у тебя не было шансов. А вот с людьми она, похоже, не встречалась раньше. И это ее погубило.

– Мы устроены иначе, и она не смогла полностью нас подчинить, – добавила Кира.

– Плюс кое-какие магические способности и приспособления. – Я показал на амулет Тэсса. – Хотелось бы, однако, узнать, что это такое.

– Тебе посчастливилось увидеть кусок Небесного металла, – нарочито равнодушно ответила девушка.

Тэсс уставился на нее круглыми глазами, а гном впервые за сегодня заинтересованно взглянул на амулет и пробормотал:

– Надо же, а я сразу и не заметил. Чтоб меня цург подрал…

– Многие маги за всю свою жизнь ни разу не держали его в руках и готовы отдать душу за обладание им.

– И ты тоже? – не удержался я.

– Пока свою душу я ценю выше, – позволила себе усмехнуться Кира, – но многое бы отдала за него. Ты ведь уже понял, в чем его ценность?

– Хранилище Силы, намного превосходящее наиболее пригодные для этого драгоценные камни, – ответил я.

– Ты даже не представляешь насколько. – На металл Кира старалась не смотреть. – Даже учитывая, что ты им уже пользовался.

– Если этоновый артефакт, то он будет девятнадцатым. Из известных, – оживился Дранг. – Но, скорее всего, его украли.

– Да, и у кого же? – недоверчиво спросила Кира. – Уж не у вас ли, гномов?

– Щас-с, – протянул гном. – У нас не украдешь.

– Насколько мне известно, – не обратила внимания на гнома девушка, – двумя кусками владеет наша академия. Еще три находятся у наших магов, включая учи… верховного мага Эннола. – Я заметил внимательный взгляд Тэсса, брошенный на нее. – У гномов два. – Дранг равнодушно отвел взгляд в сторону. Ха, как же, два у них! – Остальные разбросаны по всему материку – нет разве что у степняков.

– Не забывай про Мидос и эльфов, – напомнил гном.

– Да, на острове должен быть один. А вот об эльфах ничего неизвестно. Если у них что-то есть, то они не собираются распространяться на сей счет.

– Короче, получается, что это офигенно редкий и, разумеется, дорогой металл, – заключил я. – Кстати, а насколько дорогой?

– Тех, кто в состоянии его купить, в Энноле можно пересчитать по пальцам, – безмятежно ответила Кира. – И те, кто может его купить, еще и передерутся между собой за право обладания.

– Понятно. И этот артефакт доверяют доставить не вооруженной до зубов армии, а одному-единственному человеку, – начал размышлять я. – Есть несколько вариантов. Первый, конечно, что его украли, а теперь тайно переправляют в Эннол. – Меня никто не перебивал. – Второй – это действительно свеженайденный предмет. И самый невероятный – продавец не знает настоящей стоимости металла.

– В любом случае я собираюсь до конца выполнить поручение, – оборвал мои размышления Тэсс.

Через неделю передвижения под землей я перестал удивляться тому, насколько огромные у гномов подземелья. За это время мы миновали несколько подземных поселений и горных выработок – по большей части строительного камня и мрамора. Пару раз удавалось проехать на вагонетке для перевозки руды, но недолго. В основном шли пешком. Пищей служила рыба подземных озер и рек, которая мне уже осточертела, и улитки. А вот улитки оказались на удивление вкусными. Специальный сорт, как гордо заметил Дранг. Мы ели их вареными и печеными. Один раз поднимались на поверхность, чтобы поохотиться, и добыли горного козла. Дранг легко убедил нас идти под землей – ровные, прямые коридоры не шли ни в какое сравнение с горными тропами. Как пояснил гном, под всей горной грядой проложен как минимум один сквозной путь.

Больше никто нас не преследовал, и мы не встречали никакой опасной живности – нижние коридоры занимали лишь лишайники да улитки. Да еще летучие мыши, которые как-то приспособились их есть.

Я бы скучал, если бы Кириэль все-таки не занялась моим обучением. Я изучал собственную ауру – основные нити Силы, методы воздействия и защиты, лечение, магическую маскировку. Послушал о принципах формирования заклинаний с использованием голоса и жестов и даже выучил несколько простеньких. Конечно же на полноценное изучение времени не было, но я хотел прежде всего понять систему в целом, чтобы знать, куда самостоятельно двигаться.

Зачем она стала меня учить, я не понимал. Может быть, в благодарность за помощь, может, просто от скуки. Или с практической целью – чем полнее я освою магию, тем сильнее станет наш отряд в целом.

По словам гнома, такими темпами границы с Эннолом мы должны достигнуть через полторы четверти. При этом хитро улыбался. Как будто припас для нас сюрприз.

Так и оказалось.

На восьмой день характер пород изменился. Обычный известняк сменился молочно-белым мрамором с разноцветными прожилками. Светящийся лишайник тоже исчез, уступив место чему-то очень напоминающему плесень, только желтого цвета. Она росла только на прожилках и тоже светилась, хотя и давала меньше света. Выглядело потрясающе – стены и потолок коридоров будто бы укутывались светящейся паутиной.

К концу дня мы вошли в самое крупное из когда-либо разрабатываемых месторождений мрамора.

Огромные, но невысокие залы с ровненькими – как по линейке – колоннами, поддерживающими свод. В центральных коридорах проложены рельсы – на вид вполне приличные. Вот только вагонеток не видно. Я с интересом заметил, что пол в залах имеет небольшой наклон в одну сторону, по всей видимости, для удобства транспортировки камня.

В первом же зале Дранг подошел к ничем не примечательной стене и начал рисовать очередную руну. Знак открыл проход на склад инвентаря. Правда, ничего ценного там не оказалось – так, обычный инструмент, рабочая одежда и вагонетки. Магию, сохраняющую инвентарь в неприкосновенности, я почувствовал сразу и не стал задавать лишних вопросов.

– Помогите-ка поставить вон ту вагонетку на рельсы, – попросил нас гном.

Даже не пришлось использовать магию – она неплохо катилась по ровному полу на своих железных (смазанных!) колесах.

Больше всего конструкция походила на дрезину и предназначалась не для перевозки камня, а для пассажиров. По обе стороны от рычага располагались скамейки, как раз на четверых… гномов. Но и мы тоже кое-как разместились. Дранг заблокировал рычаг и толкнул вагонетку по рельсам.

Сначала она двигалась медленно и лениво, но через несколько минут ее скорость ощутимо возросла. Дранг начал подтормаживать, используя специальный ножной тормоз, и параллельно объяснял устройство транспортной системы:

– Есть один центральный коридор – ствол, имеющий постоянный наклон. По бокам располагаются залы, рельсы в которых тоже имеют уклон и вливаются в главные, по которым мы и движемся. – Мы как раз миновали два ответвления из других залов. – Через каждые пол-лины вагонетку придется поднимать – там специальный подъемник будет. Правда, сломанный, но мы справимся, – бодро закончил он.

Пол следующих залов, проносящихся мимо нас, оказался на высоте более двух метров от уровня рельсов, а примыкающий путь был прорублен в толще породы.

Дранг перестал подтормаживать, и наша дрезина разогналась до бешеной скорости – светящаяся паутина на стенах смазалась в одну сплошную ленту, а ветер бил в лицо – километров сорок в час, если сравнивать с ездой на велосипеде.

А потом уклон постепенно сошел на нет, и дрезина остановилась рядом с конструкцией, изобилующей всякими цепями и шестернями разной степени огромности. Теоретически она должна поднимать груженые вагонетки и опускать пустые. Но практически не работала много сотен лет.

Для такого продвинутого мага, как я, не составило труда поднять дрезину на какой-то жалкий десяток метров. С подстраховкой Кириэль. Сами же поднялись по вырубленной в породе лестнице.

Эту операцию пришлось повторять еще неоднократно, прежде чем мы покинули выработку. Зато за это время мы проехали столько, сколько пешком шли бы не меньше трех дней.

Зал был огромен. Если бы не опорные колонны, то выглядело бы страшновато. А у дальней стены протекала река. Настоящая, метров двадцать шириной. Она ничуть не напоминала мне те бурные подземные ручьи, что, шумно журча, скакали с камня на камень, временами срываясь водопадами в темные колодцы. Да и над рекой гномы поработали, превратив ее в спокойный подземный канал для транспортировки грузов.

Впрочем, когда мы подошли ближе, я заметил в черноте воды множество воронок – течение оказалось неслабым.

– Есть два варианта. – Дранг присел на мраморную скамейку – богато живут. – Первый – по воде. Если я найду лодку. Второй – отсюда на поверхность и дальше еще дней пять до границы пешком.

– А если по воде, где мы попадем на поверхность? – спросил я, оглядываясь в поисках плавсредств.

– Не далее чем в паре дневных переходов до границы. До выхода плыть примерно сутки.

– Тогда лучше плыть. – Кира зевнула. – Только бы поспать чуток.

– Устраивайтесь пока, – гном махнул рукой в сторону каких-то помещений, – а я лодку поищу. – Он двинулся вдоль стены, бормоча под нос: – Должны ведь где-то оставить…

Широкий, светящийся тоннель уходил вдаль, а мы неслись по нему со скоростью ненамного меньшей, чем на дрезине. Все, кроме Кириэль, вооружились шестами и то и дело отталкивались от стен. Иногда не успевали, и тогда лодка с гулким звуком билась о камень железным бортом. Да, железную лодку могли сделать только гномы. В ней из железа оказалось абсолютно все – начиная скамейками и кончая решетками на полу.

А Кириэль сидела на подхвате, страхуя нас на случай непредвиденной ситуации – ведь гном тоже ничего не знал о состоянии пути впереди.

Первая непредвиденная ситуация случилась часа через четыре после старта. Мы как раз удачно миновали крутой поворот, чуть не задевая за стены пещеры, когда вместо водной поверхности взгляд уперся в здоровенную каменную глыбу. Вода с ревом устремлялась в узкий проход у левой стены. Лодка могла пройти в него разве что боком.

– Кира, твоя очередь. – Я пытался перекричать шум воды. – Если нас прижмет к камню, то перевернет, на хрен!

На принятие решения оставались считаные секунды, и Кириэль сделала первое, что пришло в голову, – подняла лодку со всеми нами в воздух. Вот это фокус – Мюнхаузен отдыхает! Я тоже так хочу!

– Давай ближе – я этот булыжник враз расковыряю, – проорал Кире гном.

– Да там кубов сорок, сколько ты его ковырять будешь? У меня идея получше. Сейчас я его сам. Если не выйдет, тогда попробуешь!

Как здорово, что у нас есть бездонный источник. Простенькое заклинание «таран», которое я сподобился выучить, как раз для такого случая. Мощность прямо пропорциональна затраченной Силе. А Силы у нас, не побоюсь этого слова, до хрена.

Кажется, я немного переборщил. Хорошо, что все умные успели попадать на пол, когда воздух наполнился осколками камня. Замешкалась только Кира. Я сдуру попытался уронить ее на пол, но она просто запрыгнула от меня на скамейку. Зато я смог увидеть нормальную магическую защиту в действии – она отклоняла траектории камней так, что ни один в нее не попал. А несколько мелких осколков, летевших прямиком в девушку, просто испарились в воздухе.

Вода ворвалась в расширившееся почти вдвое отверстие, и Кириэль облегченно опустила лодку на поверхность.

Полет на гребне волны живо напомнил мне сплав по горным рекам на катамаране. Правда, тогда и плавсредства использовались соответствующие, и снаряжение. Здесь же больше похоже на спуск в железном тазу по эскалатору – мы судорожно вцепились в борта и скамейки, а Кира контролировала движение.

Потом ее сменил я, а поток все не хотел успокаиваться. Уже и я начал уставать, когда стены пещеры раздались и мы оказались в обширном подземном озере, в несколько раз большем, чем около нашей первой ночевки.

Озеро явно естественное – неровные стены, все в кальцитовых натеках, сталактиты, местами почти касающиеся воды и очень мало светящегося лишайника – едва можно разобрать лица друг друга. Слои мрамора давно закончились, и теперь вокруг поднимались стены из старого доброго известняка. Вкрапления кристаллов кальцита в стенах и потолке поблескивали словно звезды.

На озере мы отдохнули и перекусили.

Просто здорово – быстро ловишь рыбу и тут же ее готовишь. Еще бы потрошить ее не вручную… Но это уже называется «беситься с жиру».

Еще пять часов пути – и подземная река превратилась в обычную бурную горную речку. Дранг не знал названия, сказал лишь, что это один из притоков Фейры – пограничной реки между Фер-Лэйном и Эннолом, текущей с Мраморных гор на восток – в Анконский залив. Специально для меня Тэсс добавил, что на Фейре есть два крупных пограничных города-крепости – Тэш и Даксен. Последний к тому же охраняет вход в Анконский залив, акватория которого полностью принадлежит Эннолу. Само собой, там находился порт, и в другое время было бы удобнее добраться по Фейре до него, а оттуда уже морем – до Четара – крупнейшего порта страны. И до столицы – либо в дорожной карете, либо по великой Лаэте – самой полноводной реке континента.

Но сейчас вдоль границы, как считал Тэсс, в лучшем случае не протолкнуться от войск орков. В худшем же должны вестись активные боевые действия.

Я поспешил проверить мысль воина и послал нового усовершенствованного Шпиона на разведку.

С высоты птичьего полета я увидел лишь бескрайнее зеленое море на востоке – леса здесь было побольше, чем на юге, и горы на западе. На севере действительно текла река – возможно, та самая Фейра. Мы же находились где-то посередине – еще не в лесу, но уже не в горах, и в радиусе тридцати километров признаков человеческой деятельности не наблюдалось. О чем я всем и рассказал.

– Ничего удивительного, – ответил Тэсс. – Фер-Лэйн – страна вообще малонаселенная, а тут еще предгорья да близость к границе. Основные поселения располагаются в лесной и приморской зоне. Вот Эннол заселен куда плотнее. Впрочем, сам увидишь.

На следующий день мы стояли на голом, покрытом крупными камнями склоне и смотрели на тот берег Фейры – территорию Эннола.

Вокруг ни души. У меня уже стали закрадываться сомнения, а насколько верны предположения Тэсса о наличии на границе войск. Мог же он ошибиться, не владея информацией о противнике? Ни на одном из берегов я не смог с высоты увидеть даже дозоров или разведки. Воин сказал, что это еще ничего не значит, но я не очень-то верил.

Как оказалось, зря.

Кажется, они просто спали, укрывшись в тени нависающего над землей камня. Неудивительно, что я их проворонил. Но один дозорный у них бдел. И он не стал кричать на всю округу, а тихо разбудил остальных.

Первым среагировал Тэсс. Я просто увидел краем глаза движение сбоку и не придал ему значения. И собирался продолжить свою дорогу, когда Тэсс внезапно сбил меня с ног, одновременно доставая мечи.

Даже когда раздался свист над головой, я еще не сообразил, что по нас стреляют. В это время все уже лежали на земле и изображали неподвижные мишени. И только тут Тэсс несколько запоздало – даже до меня дошло – закричал:

– Засада! – и нервно выругался.

Оба арбалетчика уже выстрелили – мимо, спасибо Тэссу. Остальные, потом я насчитал их восемь штук, не считая стрелков, выбежали из-за камня с обнаженными ятаганами.

Тэсс вскочил и собирался уже прыгнуть им навстречу, когда Кириэль активизировала примитивное, но подпитанное большой мощью источника, заклинание. Простейший огненный шар. Зато какой! Наверняка у них работали защитные амулеты. Но в данном случае это было равноценно выходу против автомата в футболке. Даже хуже. Потому что в этом случае от человека, то есть от орка, осталось бы хоть что-то. Эти же не просто сгорели – они моментально испарились. А потом шар врезался в камень, за которым перезаряжали арбалеты оставшиеся двое. Камень частью испарился, а частью превратился в лужу расплавленной лавы. Похоже, Кира тоже немного перестаралась…

От места, где находился камень, – метров за пятнадцать – полыхнуло таким жаром, что нам пришлось срочно отбежать примерно еще на столько же. Но и там мы не остановились, а быстрым шагом двинулись к реке. Теперь я послал Шпиона не наблюдать с высоты за местностью, а обшаривать все возможные укрытия в округе.

Когда мы немного отошли от места бесславной гибели орков, я задал Кириэль вопрос, который меня уже давно мучил:

– А все-таки ты можешь мне объяснить, зачем формировать огненный шар рядом с собой и потом отправлять его к цели, если гораздо эффективнее и неожиданнее будет сформировать его на месте?

– Хрен его знает. – Она повторила мое выражение. – Стандартное заклинание работает именно так. Можно и переделать. Зато так эффектнее.

Реку перешли вброд – по пояс в воде. На том берегу нас уже ждали. Шесть человек стояли, направив на нас арбалеты. За камнями скрывалось еще столько же – теперь я следил за обстановкой. Дозор Эннола я засек уже давно, но Тэсс сказал, что берет переговоры на себя.

Один человек вышел вперед и весело сказал:

– Что ж, господа, добро пожаловать в Эннол.

(обратно) (обратно)

Часть третья

Любитель построил Ковчег. Профессионалы строили «Титаник».

Глава 1

Черт, как висеть-то неудобно! Казалось бы, давно пора привыкнуть. Ан нет! Ко всему привык – ползать по закопченным дымоходам, по голубиному дерьму на чердаках, с крысами вообще подружился. А вот висеть вниз головой долго по-прежнему не могу. Кровь к голове приливает. Не пойму, как всякие там ниндзя висели так чуть ли не днями. Вернее, ночами.

А сейчас мне как раз пришлось неподвижно зависнуть именно вверх ногами.

Я возился с запором на одном из чердачных окон, зацепившись носками сапог за железный водосточный желоб, когда на балкон парой метров ниже вышли покурить двое мужчин – гости барона. Получилось так, что я оказался практически над их головами. Любое шевеление – и они меня услышат, поднимут головы… и что тогда с ними делать? Усыплять? Тогда сразу придется возвращаться, а это не входит в мои планы на вечер. Вот посещение дома лэна Дуго А'Фонка в них очень даже входит.

Мужчины между тем продолжали начатый еще в комнате разговор.

– Как вы считаете, барон, – вот, блин, сплошные бароны, – вы человек военный, сколько еще продлится затишье на границе?

– Хм, как вам сказать, – важно прокашлялся барон, – полагаю, как только подтянут достаточно сил к Фейре. Уж не раньше, это я могу сказать точно.

– А оно вообще будет? – с сомнением в голосе спросил собеседник.

– Вот этого, мэтр, вам не скажут даже в штабе армии. – Барон задумчиво попыхивал трубкой. – Их ставка настолько хорошо защищена, что, говорят, сам магистр А'Норби, – голос стал тише, – не смог ничего узнать. Но переброской войск к границе противник не занимается, уж это маги выяснили.

– Орки не боятся, что мы нападем первыми? – Мэтр выглядел озабоченным. – Им же не устоять.

– Все знают, что не нападем. – Барон сплюнул в темноту сада. – Уж не надо быть гением разведки, чтобы это выяснить. Да, Фер-Лэйн – дружественная нам страна. Но договора о военной помощи не было. Не-бы-ло, – по слогам повторил он. – А раз не было, то и нечего туда соваться. Да и кому прикажете помогать, – он возвысил голос, – лесным гоблинам? По данным разведки, населения там практически не осталось. Все, кто не бежал, уничтожены.

– Создается впечатление, что орки пытаются закрепиться на материке, чтобы потом начать оттуда наступление, – задумчиво заметил мэтр.

– Вот! – вскричал барон. – Даже вы, человек искусства, и то понимаете, что задумал враг. А попробуйте объяснить это нашим министрам!

– Король мог бы… – с сомнением начал человек искусства, но его перебили.

– Король мог бы, если бы имел абсолютную власть, – возразил барон. – Которой нет уже добрых лет пятьсот. Да, в некоторых вопросах его слово будет решать все. Например, если орки перейдут Фейру. Но до этого момента он зависит от кабинета министров. Как же, кто же отпустит своих детей на войну? – В словах барона послышалась горечь, и я его понимал. – Только смотреть надо дальше – если потерять время сейчас, потом мы можем получить войну гораздо более страшную.

– А есть какие-нибудь сведения о королевской семье Фер-Лэйна? – сменил тему мэтр.

– Что? А, про этих-то? Нет, неизвестно, – рассеянно ответил барон. – Разве только, что они живы. – И в ответ на недоуменный взгляд собеседника пояснил: – У них амулеты есть – если кто из них погибнет, сразу куча народу узнает.

– Почему же тогда о них ничего не слышно?

– Значит, не успели вовремя убраться из страны и сейчас скрываются. В гномьих подземельях, например. Либо в плену, – мрачно закончил он и принялся выбивать трубку о парапет.

– Невеселую картину вы нарисовали, – подытожил мэтр. – Однако дамы уже, наверно, заждались.

– Ваша правда, задержались мы…

Они наконец-то убрались с балкона, и я смог продолжить открывать чердачное окно. Впрочем, поддалось оно быстро, и я ловко скользнул на чердак прямо вниз головой.

Возможно, идея навестить барона Дуго во время приема, который он устроил по случаю собственного дня рождения, была не очень здравой. С другой стороны, идея идти сюда ночью, когда активизирована магическая сигнализация и все закрыто на замки, тоже не сильно меня прельщала. Не то чтобы меня пугала сигнализация, просто возиться с ней долго. Да и обычные замки время отнимают.

Я бы пошел через дымоход, не знай точно, что существует выход с чердака в коридор рядом с дверью в библиотеку. Именно туда, куда нужно.

Решил посетить всеми уважаемого барона я по двум причинам. Во-первых, барон был редкостным хамом, во-вторых, у него имелось то, что мне надо. Вернее, наоборот, будь упомянутый барон хамом хоть сотню раз, я бы ни за что к нему не сунулся. Если бы у него отсутствовала нужная мне вещь.

На одном из периодически посещаемых мною приемов этот самый барон хвалился, что приобрел себе в коллекцию совершенно удивительную книгу. Якобы написана она на изначальном языке и содержит какие-то магические знания.

Я попытался его расспросить подробнее, но переборщил с алкоголем, употребляемым для смазки голосовых связок барона, и в результате мирный разговор закончился ссорой.

И хрен с ним.

Вход на чердак представлял собой вполне нормальную дверь с верхней площадки лестницы, не какой-то там люк в потолке. И даже замочная скважина с обеих сторон двери. Какая неосторожность. По паре капель масла в петли и через минуту я сижу на полу в темном тупичке с другой стороны двери.

Отправив Шпиона, я увидел, что дверь в библиотеку приоткрыта, а в ней в креслах около низкого столика сидят двое – сам барон Дуго и кто-то из гостей. Коридор перед дверью пуст.

Пробираясь почти ползком по мягкому ковру за креслами, я улыбался – как же элементарно проникнуть почти в любой дом! Во избежание неприятных встреч я аккуратно забрался по книжным полкам на самый верх стеллажа и залег в пыли, дожидаясь, когда библиотека освободится. Как назло, самые ценные образцы лежали прямо напротив собеседников, – видимо, чтобы они могли ими любоваться.

Слушать обсуждение очередной сделки барона с каким-то Пирком не хотелось, и мысли как-то сами собой скатились на прошедшие события.

Все было прекрасно. Деньги наличествовали, с армейским дозором, видевшим нашу разборку с орками, Тэсс легко договорился. А потом и с их командиром, они даже нашли общих знакомых.

Выяснилось, что орки стоят только на правом берегу и не делают попыток переправиться. А приказа наступать командование не давало. Вот так они и ждут уже не первую четверть. Подтянули уйму войск и сидят.

Здесь мы расстались с Дрангом – он направился на северо-запад, к себе в Драконьи горы, нам же предстояло двигаться сначала на восток до Даксена, а потом на север вдоль побережья по маршруту Гаэт – Четар – Нэллдор. Этот путь наиболее короткий. Можно, конечно, отправиться и морем, но пассажирское сообщение в связи с опасностью военных действий отсутствовало, и нам пришлось бы не один день ждать попутный корабль.

Мы сели на дорожный дилижанс. Потом на другой, третий и так далее. Скоро от дороги меня начало подташнивать. Не в прямом смысле, конечно. Но трястись больше двадцати суток в пассажирском дилижансе – это что-то. Сначала я пытался смотреть в окно. Но того кусочка обочины, который из него виднелся, явно не хватало для получения информации о мире. На третий день я догадался вылезти на крышу – местный третий класс. Там путешествовали мелкие приказчики, зажиточные крестьяне, солдаты и какие-то вообще непонятные личности. Но зато там было интересно, и я смог по-настоящему оценить окрестности. А заодно и послушать.

Горы, леса, реки, города и села пролетали со скоростью примерно сорок километров в час – огромное число по здешним меркам. Я старался запоминать географию, местные названия и термины. Не стеснялся спрашивать и у соседей. Они отвечали охотно – дорога скучна всем. Кто-то попытался вовлечь меня в их вариант карточной игры. Кажется, на мне хотели подзаработать. Быстро усвоив нехитрые правила, я слил несколько партий, а потом нехило отыгрался на незадачливом шулере. Тот попытался возникать, но я позвал Тэсса, и тот быстро уладил все вопросы одним видом своего оружия. Сам я по понятным причинам мог использовать только магию, что было бы неосмотрительно. Мягко говоря…

Уровень развития цивилизации оказался гораздо выше, чем я мог предположить. Вполне приличные здания в городах, симпатичные домики крестьян, аккуратные поля с различными культурами, фруктовые сады – прямо Краснодарский край какой-то. Отсутствовали только линии электропередачи и сотовые ретрансляторы. И самолеты в небе. Хотя… Один раз я заметил вдали дирижабль. Самый настоящий. Я скатился по лесенке и начал пытать Кириэль. Та сказала, что их используют для перевозки грузов или пассажиров в некоторых районах, но большого распространения они не получили – дорого, и нужна квалифицированная команда с магом во главе.

Народ наверху тоже не казался дремучей деревенщиной. Они обсуждали не только виды на урожай и кто сколько выпил на последних похоронах (свадьбе), но и спортивные и культурные (!) мероприятия в городах, статьи в газетах и журналах и, конечно, политику.

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем больше мне не давала покоя одна мысль. А именно что делать дальше? Я осторожно поспрашивал друзей об их планах. Тэсс собирался выполнить данное ему поручение, а какой контракт заключит потом, не знал. Кириэль будет доучиваться в академии и других планов пока не имеет.

За время нашего путешествия я привык, что друзья постоянно находятся рядом, и мне совсем не хотелось расставаться. Особенно с Кириэль. Я боялся себе в этом признаться, но она прочно заняла место в моей жизни. И это пугало. Нет, не то, что я, судя по всему, все-таки влюбился, а то, что между нами пролегала такая пропасть – в положении, достатке, образовании. Что там – в этом мире я вообще никто. И претендовать на любовь такой девушки! Да у нее наверняка толпа воздыхателей в столице! И не исключено, что жених. Красивый, богатый дворянин, умеющий обращаться и с мечом, и с магией.

Конечно, со мной она вежлива и весела. Как-никак спаситель, положение обязывает. И ни намека на что-то большее. Но мне и этого достаточно. Видеть, слышать, иногда касаться…

Как я буду без нее?

Мучиться насчет планов Кириэль относительно меня долго не пришлось. Как только наш приезд в столицу стал лишь делом времени, она сама рассказала.

Сначала я не поверил. Но разум работал независимо от чувств, и вся логика была на поверхности.

Вот как. Всего лишь задание. Я – всего лишь обычное задание преддипломной практики! Со стороны это выглядело даже, наверно, остроумно. Всего-то – найти и доставить в академию их великому магистру, чтоб его орки драли!

Как вы думаете, если бы любая земная разведка (или ученые, что без разницы) заполучила в руки пришельца из другого мира, этот пришелец имел бы шансы когда-нибудь покинуть стены этой организации? Лично у меня иллюзий на данный счет не возникало. Даже после смерти (наверняка неестественной) тело бедняги, которого угораздит попасть к нам в мир, в лучшем случае уничтожат. Но скорее всего, будут и дальше в нем копаться. А то, что тело это ни молекулой не отличается от их собственных, никого не долбит.

И это не все. Все причастные к тайне будут подвергнуты как минимум промывке мозгов. Как максимум – с ними произойдет несчастный случай.

Я обтекаемо поинтересовался насчет программы мероприятий по отношению к моей скромной иномирной персоне и в ответ получил самые искренние заверения, что моя свобода не пострадает и мне даже кое-что заплатят. Я с энтузиазмом покивал головой и больше к этой теме не возвращался.

Единственный вопрос, который я задал Кириэль, в силах ли их магистр создать портал в мой мир, чтобы я смог вернуться? И получил лаконичный ответ, что никто из известных ей магов не умеет создавать порталы в другие миры. Технология создания таких порталов настолько отличается от создания обычных, насколько – она воспользовалась терминологией гномов – создание солнечных часов от механических. На мое недоумение она ответила: да, раньше умели, но потом знание это было утеряно либо сознательно уничтожено. Где-то с древних времен порталы остались, но их невозможно открыть. С этой стороны.

Далее программа действий стала предельно ясна – валить. Но… было одно «но». Кириэль. Я не мог просто так бросить ее и поэтому тянул до последнего момента.

Последний момент настал уже перед самым Нэллдором, буквально за день пути до столицы. Кириэль хотела привести себя в порядок перед прибытием и попросила остановиться на ночь в одной из многочисленных придорожных гостиниц.

Гостиница называлась «Сокол и меч», намекая этим на соответствующее обслуживание для дворян, и действительно оказалась неплоха. По крайней мере, каждому из нас предоставили собственный номер с удобствами. Причем удобства вполне на уровне – хозяева использовали патентованную гномью систему водоснабжения и имели в штате мага, в обязанности которого входило в том числе освещение и подогрев воды. А излишества типа воздушных пузырьков меня не волновали.

Стол тоже неплох – мы по достоинству оценили традиционную кухню Эннола, в которой не последнюю роль занимало мясо разнообразных способов приготовления.

Кириэль быстро поела и убежала наверх, как она выразилась, отмокать.

Мы же с Тэссом взяли по его просьбе по кружке гномьего эля.

– Здесь варят неплохой эль, – прокомментировал он, – в отличие от пива. Уважаемый Дранг, конечно, скривился бы при виде этого эля, но вкус здесь ни при чем. Они используют некоторые нетрадиционные добавки, от которых он становится только лучше.

Эль и правда оказался вполне неплох – слабоалкогольный, он варился с использованием каких-то душистых трав и подавался охлажденным. Особенно хорошо он шел с солеными орешками.

Я подумывал, не заказать ли еще, когда Тэсс внешне равнодушно предложил:

– Ты как насчет расслабиться в приятном обществе?

– Хм-м… – Я более внимательно осмотрел зал. – И где оно, это общество?

– Ну-у, – протянул он, – например, вон те две одинокие барышни, – он едва заметно поморщился, но я заметил, – скучают…

Принадлежность «барышень» к разряду недорогих проституток (бюджетный вариант) не вызывала сомнений. Я насмешливо спросил:

– Проявляешь заботу о моей гормональной интоксикации? – Последние два слова пришлось произнести по-русски. – А сам при этом нос воротишь, я же вижу. Думаешь, у меня вкус хуже?

– Я думаю, что тебе не помешало бы расслабиться… Неважно как. В последнее время ты несколько странно себя ведешь. – Заметил-таки, воин. И то, как я нервничаю перед побегом, и то, как я смотрю на Кириэль. – Я не спрашиваю о причинах, а просто предлагаю отвлечься. Да хоть напейся.

– Не волнуйся, я в порядке. – Что еще я мог сказать? Начать плакаться в жилетку? Никто меня не любит, мол, и никому я не нужен. Глупо.

Вдруг у меня возникло неприятное чувство. Как будто Тэсс просто хочет чем-нибудь меня занять, а сам… Он ведь тоже человек, который уже давно… не расслаблялся. Та-а-ак, маразм крепчал… Это уже совсем паранойя – у него с Кириэль чисто дружеские отношения. Не более. Уж я бы заметил. Но все равно никуда я не пойду.

– Пойду я лучше тоже помокну маленько да спать завалюсь. – Я поднялся, демонстративно зевая.

– Добрых снов, – традиционно ответил Тэсс.

Гостиничный маг неплохо постарался – поставил защиту на все номера. От подслушивания и подглядывания. Разумеется, из спортивного интереса я попытался ее вскрыть.

Я сидел в коридоре и увлеченно изучал структуру защитных нитей на произвольно выбранном номере. Работа не столько сложная, сколько кропотливая – надо проследить за каждой нитью и понять ее функции. И я полностью сосредоточился на ней, а Шпиона оставил на шухере.

Когда он поднял тревогу, я почти закончил, оставалось только сформировать несколько ложных нитей и аккуратно подменить нити охранного заклинания. Пришлось бросить. Я срочно изобразил, будто иду в свой номер.

Оказалось, что вызвал тревогу Тэсс, вышедший из номера Кириэль. Он рассеянно мне кивнул, проходя к себе.

Через час я сидел в дилижансе, двигающемся в столицу.

От воспоминаний меня оторвал звук закрывающейся двери – хозяин и его гость покинули библиотеку. Теперь мой выход.

Охранное заклинание на книге не отличалось оригинальностью – «ларец» четвертого уровня от фирмы «Мервин и Мервин». Обычно такие ставят на некрупные предметы – одно из любимых заклинаний коллекционеров редких книг и оружия. Не применяется для денег и драгоценностей.

Уровень определяется только количеством используемой энергии. Чисто количественный показатель, никак не отражающий степень мастерства мага или сложности заклинания. «Ларец» не относился к сложным, но подразумевал сочетание с некоторыми весьма неприятными следящими заклинаниями.

Для себя я уже давно уяснил несколько правил взлома.

Первое правило – никогда не пытайся отрезать активное заклинание от источника Силы. Эта нить отслеживается наиболее тщательно, и ее обрыв сразу вызывает толпу недовольных и вооруженных охранников с магом во главе.

Второе – жечь энергоканалы себе дороже. Даже если на них нет контролек, при их уничтожении может активизироваться какая-нибудь гадость, которая легко заберется по тому самому каналу, которым ты жжешь защиту. Гадость, как правило, невосприимчива к мощности канала.

Третье – предохраняйся. Не делай ничего своими руками, если выражаться образно. Для любого действия необходимо использовать одноразовые узкоспециализированные модули. На местном сленге их называют джиннами. Если случится что-то непредвиденное, то джинном всегда можно пожертвовать (тем более что я всегда использую одноразовые и обязательно их уничтожаю).

Четвертое – не торопись. Как говорится, поспешишь – людей насмешишь, а также терпение и труд все перетрут. И главное при этом – обеспечить себя требуемым временем.

Пятое – обеспечь пути отхода. Прежде чем приступать к операции, необходимо знать, как будешь уходить. Желательно иметь несколько вариантов.

Я мысленно потер руки – работа обещала быть интересной.

(обратно)

Глава 2

Начинаю всегда с путей отхода. Первый – через окно. С этим пока элементарно. На доме отсутствуют независимые системы охраны на отдельные комнаты, а есть одна большая. И сейчас она неактивна. Раздвигаю невидимые нити защиты на окне так, чтобы осталось место для меня. Контрольки с запоров и петель сдвигаю на неподвижные участки. Все манипуляции провожу с возможностью отмены – это сложнее, но надежнее.

Второй путь – через кабинет. По традиции у них тут кабинеты соединяются с библиотекой. Аналогичным образом поступаю с дверью и окном кабинета. Дополнительный плюс – из кабинета можно попасть на крышу по водосточной трубе. Она прочная, я проверял. Минус – окно кабинета выходит во внутренний двор.

Третий путь – обратно через чердак и крышу.

Теперь книга. Очень хорошо, что она магическая, поэтому ее защита не коснулась. Неизвестно, каким образом она может среагировать на чужую магию. Зато вокруг напутано – мама не горюй.

Шпионов на стрем, рабочих джиннов распаковать, – и начинаем.

Задача – проделать дыру в защите, через которую можно вытащить книгу.

Практически у любой защиты есть слабое место. Есть оно и у «ларца». Его энергокаркас довольно эластичен, контроль положения отдельных нитей отсутствует, а есть только контроль Силы. Так называют маги – мне же удобнее именовать это контролем напряженности. Причем всего каркаса целиком. Отсюда и решение – осторожно раздвигаю нити в одном месте, сближая в другом, отчего поток Силы через каркас остается неизменным. Кроме этого, сейчас я затрачиваю Силы больше, чем идет на защиту, и одновременно экранирую ее… на всякий случай.

Вспомогательные джинны фиксируют созданное отверстие, а я медленно и аккуратно достаю книгу. Самое главное тут – не задеть нитей. Это самое слабое звено операции – если кто зайдет, то придется его усыплять. А это уже грязная работа.

Точно так же кладу на место очень похожую книгу из баронской библиотеки. Есть вероятность, что пропажу не заметят еще долго.

Теперь неофициальная часть. Кабинет-то рядом.

Нет, ну это не бароны, а клоны какие-то! Этот спрятал заначку в том же самом месте, что и незабвенный Фер Барб, чей замок удостоился чести быть обчищенным мной первым.

Правильно, это же заначка. Ценные бумаги и документы – в сейф, а наличные – в тайник в столе. Только какой же это тайник, если имеет магическую защиту? Истинным зрением ее видно прямо через дерево. Правда, я читал о таких защитных заклинаниях, что пока не придумал даже теоретической возможности их обмануть.

В просторечии заклинание называлось «синие мухи». За то, что в активном состоянии его частично можно увидеть обычным зрением как кружащиеся над охраняемым предметом синие искры. Ого, а барон-то перестраховщик – заклинание из разряда смертельных. Дырявит ауру так, что через несколько часов не остается даже остаточного фона. У трупа, конечно. Надеюсь, в той шкатулке что-то действительно ценное.

Так, источник внутри. С одной стороны, хорошо – нет сигнализации, с другой – нельзя убрать подпитку. Что хуже?

Каждую отдельную «муху» уничтожить просто. Но проблема в том, что они все связаны между собой и, если даже уничтожить все, кроме одной, мало не покажется. Ни одному магу не под силу одновременно контролировать несколько сотен (а иногда и тысяч) «мух» одновременно. Справиться с этим могут только специально запрограммированные джинны. Лучше всего по одному на каждую «муху». Неподготовленный маг решит эту проблему за пару дней. Мне проще. Создание джиннов давно автоматизировано, и достаточно создать однажды лишь одного, чтобы получить любое их количество. Ограниченное доступной энергией, конечно.

За несколько минут я создаю сеть специализированных джиннов. Когда каждый выбирает себе по цели, я командую атаку. «Мухи» на мгновение вспыхивают ярким, похожим на сварку светом и исчезают. Вампирчик сразу начинает перекачивать освободившуюся энергию в мои камни, а я открываю шкатулку.

Ну, барон, спасибо! Я смотрю на небольшую кучку неограненных алмазов, блестящих на черном бархате шкатулки. Нелегальная партия из Драконьих гор. Будут искать. Нехорошо усмехаюсь – пусть попробуют.

Пока еще это ни у кого не получилось.

Ухожу из кабинета, защиту возвращаю на место.

Я уже у окна, когда Шпион сообщает об опасности и дает картинку. Толпа гостей во главе с хозяином ломится по коридору в сторону библиотеки. Уйти через окно не успеваю, через кабинет тоже.

Срочно удаляю все следы своего пребывания. Прокол разве что с запахом – его удалять пока не умею, ограничиваюсь подменой своего естественного на различные химические заменители, чтобы меня не смогли по нему идентифицировать. Но, надеюсь, собак они сюда не приведут. А потом уже неважно – после толпы гостей тут топор можно будет вешать.

Прячусь на знакомом стеллаже и маскируюсь по максимуму. Это значит, что в магическом плане меня можно увидеть лишь в упор, а обычным зрением – нельзя, только на ощупь, зная, что я здесь. В остальных случаях человек меня не заметит. При условии моей неподвижности.

Гости (все-таки не все, с десяток) радостной толпой заваливаются в библиотеку. Включается дополнительное освещение, и хозяин заплетающимся голосом гордо произносит:

– А вот, господа, и мое новое приоб…ретение! Позвольте продемонстрировать!

Раздаются восхищенные возгласы, пьяные и оттого еще более неискренние, кто-то просит потрогать, кто-то даже почитать. Но большинству до книг нет дела, они пришли лишь поглазеть на редкий экспонат, в котором ничего не понимают.

Среди общего шума я улавливаю чей-то заикающийся голос, пытающийся прочитать название. Вот глупец, ему же сказали, что название на изначальном языке, и он ничего не поймет. Видимо, по пьяни он об этом забыл.

– «П-практика содержания и… ик!.. комплектации конных п-подразделений на п-примере Восьмой конной его величества армии в п-период…» – В процессе читающий пытается осмысливать информацию и даже приходит к некоему выводу. Правда, ошибочному. – Я понимаю изначальный язык! – заявляет он. – Я могу прочитать, что здесь написано!

Все, как по команде, смолкают, но почти сразу раздаются возгласы типа:

– Это обычный энс!

– Ты нас обманул!

Кто-то просто смеется, кто-то вежливо сообщает хозяину, что его, видимо, обманули. Даже я на стеллаже позволяю себе улыбнуться.

– Сегодня же было все в порядке! – в отчаянии кричит барон. – Ее украли! Охрана! – Его шаги удаляются по коридору. Похоже, за охраной.

Прибегает охрана. Мага среди них нет. И что они могут сделать? Разве что обшарить помещение. Конечно, они ничего не находят. Они даже не посмотрели на стеллажах!

Среди гостей находится кто-то умный. На свою голову. Я слышу задумчивый голос:

– Если все запоры и сигнализация в порядке, то книгу украл кто-то из гостей… – Все настороженно замолкают. А голос продолжает: – Если он не дурак, то ему не составило труда бросить книгу с балкона через забор на улицу сообщнику. Полагаю, помочь здесь мог бы разве что маг. По остаточному фону ауры, – поясняет он. – Но после того как здесь побывала половина гостей, боюсь, это будет невыполнимая задача.

– Но что же делать? – восклицает хозяин.

– Можно обратиться к магу-сыщику из городской стражи, – равнодушно советует гость. – Если это обычный вор, он должен оставить какие-нибудь следы.

– А если необычный? – задает кто-то логичный вопрос.

– И кого вы имеете в виду, граф, под понятием «необычный»? – Другой голос.

– А если необычный, – я даже отсюда понимаю, что граф улыбается, – то предлагаю вам, барон, забыть об этой книге. Тем более что практической ценности она для вас не имеет…

– А культурная? – встревает барон, но граф игнорирует.

– Что же до личности вора, то здесь поработал кто-то не слабее Призрака, – я слышу общий удивленный вздох гостей, – или, – он делает эффектную паузу, – он сам.

Вот так. Чертовски приятно быть знаменитым.

Гости начали обсуждать слухи, посвященные моей персоне, по большей части высосанные из пальца. И ни одна зараза не ушла обратно в салон! Не хотелось бы здесь ночевать или, еще хуже, дожидаться мага. Надо что-то придумать.

Отправляю Вампирчика на охоту. Егодобычей становится одна из дам в салоне. Как и ожидается, когда гости узнают, что кто-то потерял сознание, они так же дружно бегут к новому зрелищу. Тем более что делать в библиотеке абсолютно нечего.

Не книжки же читать. По коневодству.

Быстро возвращаюсь на чердак, заметая все следы. Затем крыша, водосточная труба, дерево, забор и улица. В густой кроне переодеваюсь в одежду простого студента – холщовые штаны и куртку неопределенного цвета, а обувь оставляю прежнюю. Рюкзак превращается в неприметную сумку на ремне. Бедный студент возвращается в общагу, чтобы продолжить грызть гранит науки. А что поздно, так это для студента нормальное явление – негоже в молодости много спать.

Самое смешное, что все это правда.

Общага располагалась недалеко от академии, среди многоквартирных домов жилого района. Застройка отдаленно напоминала питерскую. Длинные каменные дома соединялись друг с другом, образуя сплошную стену с дырами арок, открывающими проходы во внутренние дворы-колодцы. А в глубине таких кварталов дома выглядели еще разнообразней и соединялись с другими более причудливо. В результате получился лабиринт, где свободно могла заблудиться рота стражников, если бы они рисковали углубляться в эти дебри.

Не то чтобы тут процветала преступность – здесь жили простые люди, которые знали каждый закуток как собственную руку, а к чужакам относились весьма прохладно.

В свое время я облазил здесь все вдоль и поперек, уделяя особое внимание подвалам и чердакам – практически еще два отдельных мира со своими порядками и обитателями. В итоге я научился проходить разными путями из конца в конец весь квартал, оставаясь незамеченным.

Но и я не решался соваться в некоторые места подвалов. А именно в старые катакомбы – места добычи камня. Город стоял на мощных пластах песчаника, и весь строительный материал еще для первых построек добывали, не сходя с места. Когда-то катакомбы служили прибежищем разному сброду, какого навалом в любом большом городе, но потом, по приказу властей, большинство известных входов засыпали, а многие обвалились сами или были затоплены подземными и канализационными водами. Я ни за что не хотел поверить, что такие прекрасные тайные убежища сейчас простаивают, и оказался прав. Отправленный на разведку Шпион выяснил, что преступный мир вовсю их использует, но уже не как разветвленную сеть ходов или место жительства, а как множество отдельных схронов или тайных переходов. В принципе моя нерешительность строилась не на страхе, а просто на недостатке времени для копания в вонючих подземельях. Я лишь ограничился созданием нескольких тайников в пределах своего квартала.

Строили общагу лет двести назад, сразу после строительства академии. Изначально она предназначалась для всех студентов, но фактически в ней жили лишь иногородние юноши и девушки из небогатых семей. Остальные же, коих было большинство, ибо в академии учились по большей части дворяне и дети обеспеченных купцов и чиновников, жили в собственных квартирах и даже домах либо снимали отдельное жилье.

Зато если из богатых семей учился кто попало, то среди небогатых молодых людей учились только с развитым Даром. Им обучение оплачивало государство и даже платило стипендию, которой едва хватало на еду. Но у начинающих магов в столице всегда найдется куча возможностей подработать.

В связи с тем что больше половины комнат пустовало, руководство академии приняло решение сдавать комнаты по сходной цене и другим желающим. После короткого собеседования с комендантом.

Впрочем, скромный и вежливый молодой человек (то бишь я) произвел самое благоприятное впечатление на старую грымзу коменданта, и проблем с вселением не возникло. Я даже смог сам выбрать комнату, что не приветствовалось. Мой выбор пал на тот же этаж, где селились будущие маги. Дополнительным плюсом комнаты стал богатый набор путей эвакуации. Стандартно по лестнице, через чердак, по архитектурным излишествам стены вниз или вверх на крышу, и даже можно перепрыгнуть на балкончик противоположного дома этажом ниже.

Моя комната находилась на четвертом, последнем этаже здания и предназначалась для двоих человек. Одиночество стоило мне еще одного тортика, преподнесенного комендантше. Я ничего не имел против соседа, но мой образ жизни мог его когда-нибудь насторожить, чего не хотелось бы.

– Привет, дядя Тобби. – Я приветливо кивнул вахтеру. Дядя Тобби – ветеран многих военных конфликтов – имел бурное прошлое, получил несколько ранений и теперь, на старости лет, нашел непыльную работенку вахтером в студенческой общаге. Не особо спокойную, но зато веселую.

– А-а, здорово, гулена, – пробасил дядя Тобби сквозь пушистые усы, – все по девкам шляешься?

В ответ я загадочно улыбнулся:

– Не без того…

– Орел! – похвалил он. – Вот, помню, я в твои годы… – Он мечтательно прикрыл глаза.

Нормальный мужик дядя Тобби. На то, что я прихожу после полуночи, он всегда смотрит сквозь пальцы, хотя по правилам не должен никого пускать уже с началом последней стражи. Вспоминает, наверно, собственные самоволки.

Во всех мирах общаги одинаковы – я видел. (Ну, по крайней мере, в двух точно.) На каждом этаже длинный коридор с многочисленными дверями, которые открываются в маленькие коридорчики, а уж оттуда можно попасть прямо в комнаты. Что-то типа коммунальных квартир. Вот только кухня одна на этаж, зато большая. С этой кухни как раз раздавался шум – кто-то готовил на ночь глядя. Я заглянул.

– Здорово, Дэн! – Крид оторвался от помешивания чего-то шкварчащего на сковородке, кажется картошки с салом. – И кого ты окучил на этот раз?

Честно говоря, я уже жалел, что придумал для себя такую легенду, но поздно.

– Ничего интересного. – Я состроил кислую физиономию и перевел тему в более актуальное русло. – А тебе не многовато будет одному? – кивнул на сковороду. Есть хотелось неслабо, особенно после таких запахов (обычно на таких кухнях пахнет все больше горелым).

– Присоседиться захотел, сосед? – грозно вопросил Крид. – Если придумаешь, чем запивать будем, так и быть, разрешу приобщиться.

– За этим дело не станет, – пообещал я и поспешил в комнату.

Комната у меня так себе. Две кровати, стол, шкаф, два стула. Окно. А, еще коврик у двери. Все. Но мне по фиг – я здесь давно не живу, оставил кое-какие шмотки для виду. И запас алкоголя, уже не для виду, а для поддержания полезных знакомств с будущими великими магами. В шкафу. Я захватил парочку бутылок – красного вина для аппетита и можжевеловой настоечки – для настроения.

Когда я вернулся на кухню, Крид одобрительно покачал головой:

– Вот под это, пожалуй, картошечки маловато будет…

– Ничего, мы чем-нибудь другим скомпенсируем, – обнадежил я, – если сможешь после двух бутылок это слово выговорить.

– И откуда ты такой умный? В академии вроде не учился, – он снял сковороду с плиты, – или учился?

– Ты уже спрашивал. Не учился, к сожалению. Дара у меня нет, а денег на обучение маловато.

– Если бы ты не тратил все, что присылает тебе папаша, на девок и выпивку, – укоризненно начал мой приятель, но я его перебил:

– Кончай мораль читать! Пошли жрать уже! А папаша пусть лучше думает, когда плодит бастардов, – уже тише проворчал я часть собственной легенды.

– О, какие люди! – воскликнул Лодус, сосед Крида по комнате. В отличие от Крида – местного, из Четара, Лодус приехал с Мидоса – большого острова в трех четвертях плавания на восток. У себя он был сыном мелкого торговца, что естественно – остров жил торговлей всем, чем можно торговать. Впрочем, он также торговал и тем, чем торговать запрещалось. Сейчас Лодус занимался нарезкой для позднего ужина огурцов и помидоров.

– Здорово, – я приветственно помахал парой бутылок и поставил их на стол. Лодус же достал с подоконника еще одну тарелку и вилку. Богато живут.

– Это ты удачно зашел, – прокомментировал он мою долю ужина, которая стоила как пара десятков сковородок с картошкой, но меня это не волновало.

Разлили по первой. Выпили.

– Чудесное вино, мой друг, – сказал Лодус, приступая к картошке. – Не поделишься секретом, где достают сей продукт?

– Все просто – мне привозит его один знакомый купец из Крея, тамошние виноградники очень недурны, особенно с юго-восточных склонов.

– Знаток! – беззлобно фыркнул Крид, разливая по второй. – Я слышал, в Крей теперь не каждого пускают – все-таки военно-морская база, они там постоянно ждут нападения с моря. Цены на южноласские вина должны вырасти.

– Глупости! – уверенно заявил Лодус. – Все знают, что орки не ходят на кораблях! И наша разведка пока этого не опровергла. Другое дело, с южными провинциями – сорта фейро уже подорожали. Но это последняя вещь, которая меня волнует, – неожиданно серьезно добавил он. – Вот форсируют орки Фейру, и тогда уж точно не до выпивки будет.

– Ты думаешь? – спросил Крид. – Пока непохоже. Они так окопались на той стороне, что и дураку ясно – орки будут плясать от обороны. До тех пор пока не скопят достаточно сил.

– Вот именно, – поднял указательный палец Лодус. – Почему ты думаешь, что у них сил недостаточно? Учитывая, что нашим магам так и не удалось пробиться через их защиту. А ты что думаешь? – вдруг спросил он у меня.

Я аккуратно отставил пустую тарелку и откинулся на спинку стула.

– Война будет – тут и к бабке не ходи. Если собираются две армии друг против друга, то почти наверняка их пустят в ход, хотя бы для разведки боем. Если бы орки, вернее, те, кто ими командует, были уверены в своем превосходстве, то уже давно бы напали. Мы же не нападем потому, что Эннол это вроде бы пока не касается. Только когда коснется, будет поздно. – Я допил бокал вина и поднялся. – Спасибо этому дому, но мне пора.

Парни находились в глубокой задумчивости и не сразу сообразили, что я ухожу.

– А? – очнулся Лодус. – И даже настоечки не попробуешь?

– Извините, дела, – я загадочно подмигнул, – позволите воспользоваться вашим окном?

– Ну что вы, какие вопросы! – вежливо ответил начинающий маг и махнул рукой: – Прошу!

Я выглянул в открытое окно и осмотрелся. Чисто. Пара метров в сторону до водосточной трубы и вниз.

Крид сопровождал мой спуск насмешливым взглядом.

(обратно)

Глава 3

– Вот, господин следователь, посмотрите – она была здесь! – барон Дуго А'Фонк до сих пор находился не в себе. Не столько из-за книги, конечно, сколько из-за потери денег.

– Благодарю, барон, я вижу, – холодно-вежливо ответил следователь, он же граф Шелтон А'Ролетти, аж целый начальник аналитического отдела при разведке, но барону об этом знать необязательно. Ему шепнули, что нагрянул важный чин из тайной полиции. – Можете приступать. – Он махнул рукой экспертам, сел в кресло и снова обратил внимание на барона: – Будьте любезны, подробно расскажите, как все произошло… Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь, – радушно предложил он трясущемуся барону. Тайную полицию в стране боялись.

– Благодарю. – Барон присел на краешек соседнего кресла и начал сбивчиво рассказывать. – Ну я привел гостей показать свою новую магическую книгу в коллекции. Она была на месте, а потом кто-то из гостей решил прочитать название, и оказалось, что это совсем не та книга, что я покупал. Вот… Тогда я и п-понял, что меня обокрали. – Он непроизвольно перевел взгляд на место, где лежала книга, а теперь суетились эксперты.

Что здесь ловить нечего, Кириэль поняла одновременно с экспертом-магом из полиции. Да, нити Силы «ларца» раздвинули, книгу вытащили и положили другую. Потом нити отпустили в исходное положение. Все следы ауры похитителя стерты.

Она в очередной раз задумалась: зачем учитель отправил ее «помогать» расследованию, если с этим прекрасно справляются штатные эксперты. Да, конечно, существовала высокая вероятность того, что неизвестный похититель и есть тот самый сбежавший год назад Дэн, который успешно провалил ее задание. Тем более что учитель, изучив ее отчет, склонялся к той же мысли. Но рассчитывать на то, что она сможет его найти на основе личного опыта общения, по меньшей мере… оптимистично.

И теперь Кириэль постоянно присутствовала при расследовании всяких подобных дел, не имеющих явных зацепок, лишь раздражая штатного мага. Впрочем, с советами она не лезла, хоть и была объективно сильнее, понимая, что ее сила не сможет заменить опыт. Зато у мага-эксперта можно многому научиться. Еще бы не поднимали ночами как на пожар. Она с трудом подавила зевок и прислушалась к рассказу хозяина.

– …Стражники никого не нашли, конечно. Пришлось их отпустить. А потом баронессе в салоне стало плохо, и все поспешили туда. – Барон почему-то виновато посмотрел на следователя, как будто совершил что-то предосудительное.

– Хм… а в библиотеке кто-нибудь остался? – Граф выглядел задумчивым.

– Не помню… кажется, нет. А зачем? – искренне удивился хозяин, но граф не ответил.

– Ребята, что там у вас?

– Глушняк, – ответил маг без всякого почтения к начальству. – Мы знаем, как это сделали, сколько Силы на это ушло и примерное время. Отпечатков нет никаких.

– Почерк?

– Такой же, – усмехнулся эксперт, – если отсутствие следов можно считать почерком. Любой полный маг может справиться с «ларцом», если имеет достаточный запас Силы и сноровку. Даже госпожа А'Торион с этой задачей справится, – он кивнул на Кириэль. Девушка не стала уточнять, что могла справиться легко. – Сейчас будем искать во всем доме, но на магию особо не надейтесь. Полагаю, от Тана пользы будет больше. – Второй эксперт занимался поиском обычных, немагических следов и шансов имел больше.

– Только учитывайте вариант, что он покинул здание после того, как ушла стража.

Все недоуменно на него уставились, но следователь не стал уточнять, а спрашивать никто не рискнул. Он же вернулся к беседе с хозяином.

– Теперь подумайте и скажите, не пропало ли у вас что-нибудь еще? Картины, деньги, камни, украшения? – Следователь внимательно смотрел на собеседника. На слове «камни» барон болезненно дернулся. Чувствовалось, что ему не хочется говорить, но врать в присутствии следователя и двоих магов он не осмелился.

– Да, пропали драгоценности из тайника в столе в кабинете, – неохотно выдавил он.

– Так, может, истинной целью грабителя были они, а не книга? – невинно поинтересовался следователь.

– Да не знаю я! – воскликнул хозяин, временно забыв про страх. – Возможно, и они.

– Так что же все-таки они собой представляют? И на какую сумму?

– Ну-у так… с камнями, – замялся хозяин, – монет на пятьсот потянут.

Граф бросил взгляд на мага, и тот, не поворачиваясь, пробормотал:

– В деталях врет. – И продолжил работу.

– Понимаете, барон, – мягко начал следователь, – если вы скрываете правду от следствия, то сразу возникают разные подозрения, типа того что драгоценности ваши краденые или совсем не драгоценности, а что-то незаконное… Следствию это тоже интересно. Вы меня понимаете?

От страха у барона затряслись не только руки, но и голова. В душе он давно проклял тот момент, когда сообщил о краже властям, но деваться некуда.

– Там… были… а-а-алмазы… не-не-обработанные. Мне… э-э… по з-знакомству п-п-привезли из Драконьих гор. Там всего-то на п-пару тысяч б-будет! – Казалось, хозяин готов броситься в ноги следователю и умолять пощадить его.

– Ну-ну, уважаемый барон, не надо так переживать, – начал успокаивать следователь. – Нас не интересуют ваши незаконные камушки, которых у вас теперь нет. Если вы готовы с нами сотрудничать, я постараюсь забыть об этом досадном недоразумении. А теперь меня интересует, какая защита стояла на вашем тайнике.

Барон оживал на глазах, кажется, он не рассчитывал отделаться так легко и от счастья ляпнул, не подумав:

– «Синие мухи».

Тут уж все, кто был в помещении, замерли и уставились на хозяина. Включая следователя, который, однако, быстро взял себя в руки. Маг быстро спросил:

– Что использовалось в качестве источника Силы?

– Я не знаю. – Барон не заметил удивления на их лицах. Возможно, он даже не знал точно, что представляет собой это заклинание. – Маг, который ставил защиту, сказал, что использует для этого некоторые из камней.

– А как зовут этого самого мага? – спросил граф, и хозяин понял, что и от этого вопроса ему не отвертеться.

А эксперты уже переместились в кабинет барона.

Спустя сат А'Ролетти слушал отчеты.

– Магических следов нет, но зато можно с уверенностью сказать, что, как маг, этот вор весьма искусен и обладает значительными источниками Силы. Больше того, я не знаю других магов, кто мог бы снять «синих мух» за столь короткое время. Лично мне потребовалось бы на это не меньше суток. – Маг вопросительно взглянул на Кириэль, и та коротко ответила:

– Аналогично.

– И это все, что может ответить представитель академии? – вопросительно поднял бровь граф. – Господин А'Норби прекрасно о вас отзывался.

– Ваши эксперты вполне компетентны, мне практически нечего добавить, – сухо ответила Кириэль. – Я тоже не знаю мага, кроме, возможно, учителя, кто мог бы так же быстро снять защиту. И еще. Доступа к библиотеке академии он не имеет, иначе не стал бы разыскивать разные подозрительные магические книги.

– Что ж, будем исходить из этого, раз ничего другого не остается. А что у тебя, Тан?

– Кое-что есть, – уклончиво ответил эксперт. – Мне удалось установить, как он проник в дом, как его покинул и где прятался, когда его искала стража. На основе этих данных могу лишь сказать, что это почти наверняка человек, обладающий очень неплохими физическими возможностями. Полагаю, это не сильно поможет нам в поисках.

– И уж точно он не дурак, – добавил маг. – Мы нашли три подготовленных пути отхода, а это, согласитесь, о чем-то говорит.

– Что ж, – резюмировал А'Ролетти, – пока мы можем сказать, что имеем дело с человеком или полуэльфом…

– С человеком, – поправила Кириэль.

– …который обладает магическими способностями, хорошими физическими данными и похищает магические книги, деньги, драгоценные камни и иногда оружие. Людей не трогает…

– И домашних животных, – снова уточнила девушка. Что она хотела этим сказать?

– …в крайнем случае усыпляет. Не связан с криминальным миром, скупщиками краденого и известными схронами. Предположительно живет в Нэллдоре или окрестностях. Политических целей не преследует, по крайней мере явных. Не трогает бедных, что и понятно – что у них брать? – и королевскую семью. Пока. Не убивает. Да, негусто. Какие будут предположения?

Кириэль могла бы много чего добавить, если бы не запрет учителя. Он не хотел, чтобы кто-то еще знал о ее связи с Призраком. Поэтому она могла оказывать помощь лишь в пределах официально полученных данных.

– Мне кажется, что этот человек не любит убивать зря. Это с одной стороны. А с другой – ему нравится демонстрировать свое мастерство, оставаясь незамеченным и никого не трогая. – Кириэль замолчала, раздумывая, поделиться своей идеей с А'Ролетти или нет.

Она хотела встретиться с Дэном как никто другой. Не потому, что тот прибыл из другого мира и обладал многими неизвестными здесь знаниями. Не потому, что необходимо выполнить задание. И даже не потому, что задета ее профессиональная гордость и найти его стало делом принципа.

Год назад она так и не поняла, что Дэн для нее значит. Впрочем, не понимала она этого до сих пор. Зато узнала, что она сама значила для Дэна. Она тогда использовала запрещенный прием, воспользовавшись своим Даром по отношению к Тэссу, и сумела вытянуть из него все подробности, за что тот не испытывал благодарности. Обида Дэна не стоит ломаного гроша: с Тэссом у нее ничего не было – она просто пыталась узнать у воина дополнительные сведения о Дэне. Тогда ее это рассмешило, она думала, что Дэн подумает немного и вернется – все-таки за время путешествия они стали друзьями. В крайнем случае ей, магу, не составит труда его найти.

Оказалось, еще как составит – ее уроки не прошли даром. В сочетании с непонятным для их мира мышлением Дэн делал какие-то собственные выводы и добивался нестандартных результатов на основе полученных знаний и собственных наблюдений. И теперь она уже год бьется над задачей, как найти человека, который не хочет, чтобы его нашли.

Идея же Кириэль состояла в том, чтобы поймать Дэна «на живца». Пустить слух о редкой магической книге и подсунуть ее какому-нибудь придворному. Вот только ей хотелось все сделать самой, не полагаясь на сомнительную помощь властей.

– Это знание абстрактно и ничего нам не дает. – Маг задумчиво катал по ладони светящийся шарик.

– Ну почему же? – не согласился граф. – Мы знаем, чего он хочет, и соответственно можем ему это предложить. – Пока Кириэль думала, следователь сам пришел к аналогичному выводу – и проблема выбора разрешилась сама собой. – Думаю, можно даже пожертвовать какой-нибудь действительно магической, но не особо ценной книгой из библиотеки академии. – Он действительно загорелся этой идеей. – Я обговорю с ректором этот вопрос.

– Куда прешь?! Куда, разрази тебя демоны!

– Ловите его, люди добрые! Укра-а-ал!

– Убери свою корзину, помесь орка и гоблина, а не то я тебе ее на голову надену!

На выходе с рынка люди толпились настолько плотно, что яблоку некуда было упасть в прямом смысле этого слова. Орали люди, лошади, ослы, домашняя птица. Да еще у самых ворот сломалась чья-то повозка. Надо всем этим жизнерадостно вились мириады мух, и так уже обожравшиеся до потери реакции, но ловить их никто не собирался.

А все из-за этого дурацкого каравана с Мидоса. И откуда только люди узнают, что прибыли новые экзотические товары?

Тэсс медленно пробирался к выходу, ругаясь сквозь зубы и с наслаждением пиная потные спины и жирные ляжки покупателей. В душе зрело желание достать кинжал и начать подкалывать всех в пределах вытянутой руки. Оглядываясь по сторонам, он с удивлением понял, что остальным такая ситуация доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие, и это только укрепляло его желание.

Эх, надо было пойти в лавочку старины Раби и спокойно купить все что нужно. Нет ведь, захотелось прогуляться до базара и купить все подешевле. Вот и расплачивайся теперь!

По привычке он даже здесь постоянно контролировал пространство вокруг себя и поэтому успел среагировать на вроде бы случайное движение за спиной. В тот момент стало не до вежливости – чтобы быстрее развернуться, пришлось заехать локтем в толстую морду ближайшему покупателю. Тот не успел даже хрюкнуть и начал медленно оседать вертикально вниз, так как упасть на бок не мог физически.

Боль пронзила спину, но острая спица не вошла и на полпальца, когда Тэсс железной рукой схватил за горло пацаненка лет четырнадцати. Бедняга захрипел и начал закатывать глаза в намерении отрубиться, и Тэсс немного ослабил хватку.

– Кто послал? – требовательно спросил он, не забывая держать в поле зрения толпу. Люди на них косились, но ситуация не являлась необычной – благородный господин поймал воришку и теперь будет бить. На многих лицах читалось злорадство, другие оставались равнодушными.

– Отстань, козел! – попробовал наехать парнишка. – Да я крикну, и тебя мои кореша уроют!

– Кричи, – равнодушно ответил Тэсс, – как раз они мне и нужны.

– Да тебя… – Он внезапно заткнулся, вникая в смысл фразы.

– Вот что, дитя порока, – ласково начал Тэсс, – сейчас ты ведешь меня к тому, кто дал тебе задание ткнуть меня железкой, а взамен я не сломаю тебе руку, и тебе не придется остаток жизни провести на паперти, договорились? – Он сильнее сжал руку малолетнего убийцы для ускорения мышления.

– Хорошо-хорошо, добрый господин, – быстро сориентировался малец, – я отведу вас к старшим. Но лучше бы вам туда не ходить.

– Я без тебя разберусь, что для меня лучше. Пошли.

Но пошли они не в трущобы, как ожидал Тэсс, а в относительно приличные кварталы, в сторону Четарского тракта.

Пацан привел его к большому двухэтажному дому, где могло бы проживать с десяток семей. Похоже, он целиком принадлежал местной преступной группировке, специализирующейся по рынку. Что-то типа штаб-квартиры. Тэсс не ожидал, что пацан рискнет привести его в такое место, он рассчитывал самое большее на какой-нибудь подвал, но отступать уж больно не хотелось. Даже несмотря на то что он точно знал, что добиться чего-то здесь можно только силой, которая явно не на его стороне. Во дворе кучковались всякие подозрительные личности, не отягощенные интеллектом, зато вооруженные. Видать, стража у них прикормлена.

– Вот, добрый господин, заходите. – В голосе пацана отчетливо проступало злорадство.

– Веди меня сразу к главному, уяснил?

Малец испуганно стрельнул глазами, не понимая, отчего этот человек не испугался заходить в дом, наполненный вооруженными людьми. Может, дурак?

Их проводили равнодушными взглядами, не сделав попытки остановить. Ну попал очередной лох на бабки, оказался не дурак, пришел заплатить. Обычное дело.

Они прошли в правое крыло и остановились в большой комнате с двоими вооруженными мечами бандитами, охраняющими проход во внутренние покои.

– Чего надо? – поинтересовался один, оторвавшись от выковыривания из зубов остатков обеда.

– Я к бугру, – сквозь зубы бросил Тэсс. – Вот этого придурка проучить надо. – Он предусмотрительно держал пацана за горло, чтобы тот не вякнул чего.

– А сам кто такой? Я тебя не знаю. – Второй бандит занимался не менее важным делом – отрывал лапы мухе.

– А ты и не должен. – Главное – отвечать нагло. – Доложи, что привели… как зовут? – Он на мгновение разжал пальцы.

– Кек…

– Кека. Он провинился.

Такой ответ их устроил. Тот, что ковырял в зубах, быстро пригладил шевелюру, одновременно вытерев об нее пальцы, и просочился за дверь.

Через несколько син он вернулся.

– Мастер просит зайти, – с долей торжественности провозгласил он.

– Мастер, говоришь? – проходя мимо, ухмыльнулся Тэсс.

Они вошли в большую комнату, на первый взгляд что-то типа приемной, где проводятся совещания да отчитываются мелкие боссы. Длинный стол, дюжина стульев, потертый ковер на полу. И два вооруженных охранника. Видимо, поэтому у Тэсса и не забрали с пояса кинжал – все-таки это скорее деталь одежды, чем оружие. Про метательные ножи в рукавах никто не знал.

Местный бугор был либо глуп, либо плохо информирован, раз не побоялся оставить такую скудную охрану. Либо владел каким-то неизвестным козырем. Толстый и лысый, похожий на торговца рыбой в припортовом квартале. Роскошный, но грязный халат дополнял картину.

– Кто ты и что тебе нужно от моих людей? – Но взгляд его тяжело уперся в помертвевшего Кека и, только после того как тот окончательно съежился в руках Тэсса, хозяин посмотрел на воина.

– Я хочу знать, кто заказал меня вот этому мальцу, – без предисловий начал гость, совершенно не обращая внимания на охрану.

Кирич, фактический хозяин рынка, ни за что не достиг бы нынешнего положения, не умея разбираться в людях. И сейчас, глядя в равнодушные глаза гостя, отчетливо понимал, что сильно ошибся, разрешив впустить его сюда, имея такую малочисленную охрану. Разумеется, можно нажать потайную кнопку под столом, и в течение пары син сюда ввалится вооруженная толпа со двора, но не будет ли уже слишком поздно?

Кирич ни разу не видел человека, которого им заказал богато одетый незнакомец, иначе десять раз бы подумал, прежде чем взять заказ. Этими делами у него занимались помощники. Сам же босс осуществлял общее руководство, переговоры и дележ добычи. Хотя это дело могло кончиться лишь увеличением суммы и выбором других средств решения проблемы, но не отказом от заказа.

Теперь же хозяин кабинета стоял перед дилеммой – или попытаться все-таки выполнить заказ, что опасно лично для него, или же рассказать незнакомцу то, что ему было известно о заказчике. А известно было очень мало, поэтому Кирич все больше склонялся ко второму варианту, но решил пока не торопиться.

– Не имею ни малейшего понятия, – надменно ответил он. – Я советовал бы вам подумать, прежде чем задавать столь бессмысленные вопросы, за которые вас могут и наказать.

Охранники тут же напряглись, ожидая сигнала проучить наглеца, но хозяин медлил, внимательно глядя на гостя. Тот лишь скользнул взглядом по охране, в его глазах мелькнуло презрение, и заметил:

– Хорошо. Понимаю, я задал слишком туманный вопрос. Думаю, придется внести в него некоторую ясность. – При этом он даже не шевельнулся, но по едва изменившемуся выражению лица гостя Кирич вдруг понял, что к силовому решению проблемы не готов.

– Подождите, – пошел на попятную хозяин. – Я лишь хотел сказать, что сам не занимаюсь такими вопросами, это должен знать мой помощник. Если вы не против, я его позову. – Он кивнул одному из амбалов, и тот дернулся к выходу, но Тэсс его остановил:

– Не он, – и указал на Кека, – пусть этот сходит. Думаю, звать подмогу необязательно. И сам не забудь вернуться, – приказал он пацану.

Тот быстро выскочил за дверь. Тэсс взглянул на хозяина:

– А ты неглуп. Верно вычислил, что твоя охрана не поможет, а остальные не успеют. – Он в первый раз улыбнулся. – Твоя жизнь не стоит этой информации. Далеко пойдешь.

Кирич нервно сглотнул, немного успокаиваясь, а амбалы снова напряглись. По их мордам ясно читалось, что они думают про Тэсса в частности и про всю его родню в целом. Если бы хозяин отдал приказ, они бы живо расправились с сыном овцы и шакала.

– Я тоже так решил. Надеюсь, наш разговор останется между нами? – попросил хозяин.

– Конечно, – тепло отозвался Тэсс.

Дверь открылась, пропуская высокого, немного грузного человека в наряде зажиточного горожанина. В эту картину не вписывались злые глаза на заросшем черной щетиной лице и короткий меч на поясе. За ним в комнату неохотно проскользнул и пацан.

– Звал, атаман? – спросил тот самый помощник у Кирича, мельком косясь на Тэсса.

– Да. Вот этот господин желает знать, кто его заказал. Помоги ему в этом.

Помощник резко обернулся, и глаза его изумленно расширились – он узнал Тэсса.

– Да это же… – Он вдруг заткнулся, а рука его стала нашаривать рукоятку меча.

– Спокойно, Черный, – попытался остановить его Кирич. – Просто расскажи ему про заказчика.

Тот повернулся к хозяину и прорычал:

– Ну уж нет! Лучше я попытаюсь убить его сейчас, чем буду потом иметь дело с заказчиком!

Кирич озабоченно посмотрел на Тэсса, как бы говоря – что я могу поделать? – и открещиваясь от действий подчиненного. На самом деле ему очень хотелось посмотреть, чем закончится попытка убить гостя. Все-таки Черный в свое время был одним из лучших уличных бойцов. До того как стал помощником Кирича.

Тем временем Черный вытащил свой меч, на что Тэсс только вопросительно шевельнул бровями, по-прежнему глядя на хозяина.

– А что я могу? – спросил тот. Тэсс не ответил.

Разъяренный помощник сделал колющий выпад мечом с намерением поразить ненавистного гостя. Тэсс внешне лениво шевельнулся, отклонясь ровно настолько, чтобы пропустить выпад мимо.

– А-а, сука! – заорал Черный, делая теперь уже размашистый рубящий удар по голове.

Когда меч пролетал мимо, Тэсс сделал всего лишь один небольшой шаг навстречу противнику, доставая кинжал.

Черный вдруг с недоумением обнаружил, что лежит на полу. Он попытался подняться, и только тогда пришла боль. Он скосил глаза и увидел кинжал, по самую рукоятку вошедший в грудь. Голова бессильно откинулась на грязные доски пола, а руки непроизвольно попытались схватиться за кинжал, но им не дали сделать это.

– Не трожь, – спокойно посоветовал Тэсс, – будет только хуже. – Он не обращал внимания на обнаживших мечи амбалов, которых от нападения удержал только резкий приказ хозяина. – Я еще не получил ответ на свой вопрос.

– Да пошел ты! – злобно процедил Черный. – Мне уже все равно, а ты так и не узнаешь… – Он закашлялся, отчего на губах выступила кровь.

– Ты ошибаешься. Я не затронул сердце и артерии, поэтому тебя может спасти любой грамотный лекарь. Ты даже не потерял сознания.

На лице Черного отразилось сначала удивление, потом напряженная работа мысли. Впрочем, внутренняя борьба не продлилась долго – собственная жизнь куда дороже, с чем Тэсс был полностью согласен.

– Хорошо, – слова давались ему с трудом, – я скажу. Но знаю я мало… Невысокий, явно очень богатый, светлые волосы, – мысли бандита путались, – плотный такой… Одет богато, приехал из Верхнего города на наемном экипаже вчера. Сказал, где и когда тебя искать…

– Как он меня описал?

– Не описал… Показал. Он маг! – почти выкрикнул раненый, а его затылок глухо стукнул об пол.

– Как я был одет при показе?

– Не помню… В кожу… темную. Два меча за спиной. Не помню…

– Имя ты, конечно, не знаешь и не проследил за ним? – без особой надежды спросил Тэсс.

– Издеваешься, что ли? – От удивления раненый снова приподнялся, и снова его затылок ударился об пол мгновением спустя.

– Я просто спросил, – ответил Тэсс, резко вынимая кинжал. Раненый вскрикнул и попытался что-то сказать, но лишь захрипел, а изо рта хлынула кровь. Он несколько раз дернулся и затих.

– Извини, – сказал трупу Тэсс, – как-то неловко получилось.

Он не имел дурной привычки оставлять в живых врагов, которые потом будут искать способы отомстить, поэтому на возвратном движении кинжала немного изменил траекторию и перерезал артерию, идущую к сердцу.

– Ты же обещал ему жизнь! – в приступе фальшивой справедливости воскликнул хозяин.

– Можно подумать, на моем месте ты совершил бы такую глупость, – фыркнул Тэсс, поднимаясь на ноги. – Не волнуйся, жертв больше не будет. Если не решишь попробовать отомстить. – Гость улыбнулся доброй улыбкой, от которой у хозяина заныли зубы. Да, пожалуй, не зря он не стал поднимать тревогу. – Прощайте.

И Тэсс вышел в дверь, походя взъерошив волосы на голове застывшего столбом Кека.

(обратно)

Глава 4

…Удар, блок, уклонение, смена стойки. Удар, блок… и так далее. Мастер Деррек свое дело знает, прямо-таки вколачивая в меня науку владения оружием. В конце первого сата занятия (а это почти два часа) я уже с трудом поднимаю меч, дыхание сбито, а колени предательски дрожат. Мастер же легко кружит вокруг меня, терзая на первый взгляд легкими ударами меча мою защиту. Он не кажется уставшим, да что там – он на самом деле не устал, несмотря на то что разменял уже шестой десяток!

Я трачу слишком много сил там, где можно обойтись и третью. Я прекрасно это понимаю, но эффективность приходит только с тренировками и постоянной практикой.

И никак иначе.

Пока я задумывался над тем, сколько же еще надо тренироваться, чтобы хоть немного приблизиться к мастерству учителя, тот подловил меня на очередном блоке. В результате мне пришлось сначала высоко подпрыгнуть, пропуская меч мастера под собой, а затем быстро упасть на землю и откатиться на пару шагов назад. Это стало ошибкой, так как подняться с земли мне уже не дали – я лишь успел встать на одно колено. Лишившись такого плюса, как маневренность, я был обречен через полминуты стоять на коленях с клинком у горла и пытаться понять, что же я сделал не так.

– Твоя проблема – не успеваешь думать, что надо делать, – пояснил мне Деррек, убирая меч и кинжал в ножны. Я поднялся и проследовал вслед за ним к огромной деревянной бочке с водой. Тем временем он продолжал: – У тебя отличная растяжка, великолепная реакция. – Столь много прилагательных в превосходной степени меня насторожило – мастер явно пытался подсластить пилюлю, которую мне приготовил. – Даже с силой уже почти нет проблем… – Он прервался, чтобы снять оружие. Я не выдержал:

– Но…

– Но, как я уже говорил, тебе необходимо научиться одновременно и драться, и думать, иначе ты постоянно будешь проигрывать более умному противнику.

– Я работаю над этим, – вставил я.

– Я знаю – это заметно. – Он надолго замолчал, пока я поливал его сухое, поджарое тело водой, а он довольно фыркал. В этот момент мастер совсем не походил на одного из лучших бойцов Эннола, напоминая больше… сельского учителя, почему-то именно такая ассоциация приходила в голову в первую очередь.

Потом пришла моя очередь освежиться.

– И еще, – продолжил мастер, как будто и не прерывался на помывку и переодевание, – тупое повторение приемов не даст тебе мастерства. Разовьет силу, технику, выносливость – да. Но не мастерство. Технические приемы ты должен выучить как алфавит, но это лишь первая ступень – самая простая. – Я внимательно слушал учителя. – Это как с языком. Ты можешь выучить на новом языке несколько фраз, достаточных для того, чтобы общаться. Ты даже можешь научиться идеально говорить на этом языке, но это лишь необходимый минимум. И только когда ты станешь думать на этом языке, сможешь полноценно использовать его возможности. Например, написать стихи. Запомни это как основную идею достижения мастерства.

– Да, учитель, – смиренно проговорил я, внутренне улыбаясь – эту идею, в общем-то верную, учитель внушал мне на каждом занятии.

– Ты должен научиться думать на языке боя, неважно, что у тебя в руках, да и есть ли в них вообще что-то. Научить тебя этому – моя основная задача, – торжественно закончил он. И обыденно добавил: – Остальное вторично.

– Да, учитель, – еще раз повторил я.

Мастер Деррек не являлся дворянином, богатым или знаменитым в столице человеком. Всю жизнь он посвятил изучению боевых искусств, оттачивая навыки в пограничных стычках, охране караванов и подпольных боях. В молодости ему довелось побывать в роли солдата, наемника, контрабандиста, даже ходил как-то с пиратами, а когда накопил денег, то открыл свою собственную школу. Видимо, он все-таки научился думать на языке своего тела.

Благородные дворяне презрительно именовали его стиль солдатским, предпочитая какую-нибудь из знаменитых престижных школ с многовековой историей. Например, «Крадущийся тигр» или «Королевская кобра», в названии которых виделось больше рекламы, чем особенностей стиля. Солдатский же стиль Деррека отличался, во-первых, прежде всего своей максимальной эффективностью, а во-вторых, гибкостью самой технической базы. То есть ученики не учили одни и те же движения, не отклоняясь ни на йоту от канонов, а, наоборот, подстраивая каждое свое движение с учетом индивидуальных особенностей и наибольшей эффективности. Именно по этой свободе специалисты и определяли школу Деррека.

Разумеется, в стране с тысячелетними традициями существовало достаточно действительно хороших школ. Но одни из них были очень дорогими, другие расположены далеко от столицы, третьи отнимали все время, четвертые требовали рекомендаций. В этом свете школа Деррека мне подходила лучше всего.

– Не забудь, сегодня после обеда коллективное занятие, – напутствовал меня учитель.

– …Хорошо, теперь можешь отдохнуть, – магистр Тинлиин на время оторвался от созерцания прекрасных лилий, украшающих пруд в его саду в Верхнем городе, – и продемонстрировать мне искусство рассеивания внимания… например, вот на этом чудесном винограде, – и он снова блаженно откинулся на спинку легкого плетеного кресла, только теперь в его руке находился бокал с рубиновым лассо родом с юго-восточных склонов Ласских гор.

Я мысленно застонал. Я только что закончил очередное задание учителя, где требовалось в течение сата из яблочного семечка получить жизнеспособный росток, непрерывно контролируя и стимулируя все процессы роста. Это требовало постоянной концентрации, и сейчас я находился на грани нервного истощения, а перед глазами еще плавали разноцветные потоки Силы – слабые, но многочисленные, которыми я манипулировал.

Попробовал собраться. Упражнение с виду простое, но при этом не имеет предела сложности.

Первая виноградина с легким хрустом оторвалась от грозди, резко затормозила (дергать надо резко, а то потянешь всю гроздь) в метре над столом. За ней проследовала вторая. Магистр, сидя в кресле с бокалом вина и любуясь природой, воплощал абсолютное наслаждение жизнью и, казалось, на меня не обращал никакого внимания.

«Ему бы еще пару красоток к ногам», – раздраженно подумал я, при этом пятая виноградина взлетела куда-то выше деревьев. Прежде чем восстановить контроль, я заметил, что магистр мимолетно улыбнулся.

– Ты же знаешь, на занятиях я не терплю посторонних. – Блин, неужели мои мысли до сих пор так легко прочитать? Он заметил мое недоумение. – Несложно догадаться, чего еще сюда не хватает.

Я вновь сосредоточился на виноградинах. Теперь их стало десять, и я уже практически не воспринимал окружающий мир, боясь отвлечься – не хватало опыта.

Когда в воздух поднялась тринадцатая, остальные ягоды начали потихоньку расползаться. Кое-как удерживая эту кучу в воздухе, я терпеливо ждал, когда учитель соизволит оторваться от бокала и обратит на меня свое драгоценное внимание. Наконец это произошло.

– Что-то маловато сегодня. – Пока я пытался осмыслить фразу, в рядах виноградин снова начались разброд и шатание. – Ну да ладно. Полагаю, этого хватит для формирования руны «дерево».

Смысл слов медленно просачивался сквозь то напряжение, которое я испытывал при контролировании бесформенной кучки ягод. Что, их еще надо выстроить в виде руны?! Да в своем ли он уме? Я же не смогу!

– Сможешь-сможешь, – усмехнулся Тинлиин, поворачивая кресло ко мне. Неужто решил более плотно мной заняться?

На самом деле, по этому поводу у меня родилась идея, которую стоило попробовать. Все дело в точке зрения, в отношении к проблеме. А принцип «что тут думать – прыгать надо» в магии неприемлем, иначе настоящим магом никогда не станешь.

Я быстро сформировал силовой каркас, пока в виде многоугольника, и представил, что имею дело не с кучей отдельных объектов, а лишь с одним, состоящим из многих. Как я и предполагал, затея удалась. Ягоды разместились в вершинах многоугольника, которым я мог совершенно свободно манипулировать. Превратить многоугольник в руну также оказалось просто – объект-то один.

– Ты жульничаешь, – заметил учитель. – Подход ты выбрал правильный – именно так и надо делать, если хочешь сэкономить силы. Но сейчас твоей задачей является именно рассеивание внимания на множестве объектов.

– Понял, –грустно ответил я, разрушая каркас. Ягоды снова понуро сбились в бесформенную кучу.

– Хорошо, попробуй пока на десятке, – смилостивился учитель.

Я облегченно сбросил обратно в вазу три виноградины и несколько приободрился. И начал медленно выстраивать ягоды вдоль воображаемой руны «дерево». Это одна из самых простых рун эльфийского языка, который я учил одновременно (или даже чуть раньше) с занятиями магией. Дело в том, что многие понятия и определения магистра невозможно корректно перевести на энс, так как изначально они пришли от эльфов.

С языком очень помогло то, что Тинлиин научил меня воспринимать информацию из книг для обучения дистанционно. Да, я знал, что в книге хранится информация, но в то, что ее можно прочитать разными способами, долго не мог поверить. Оказалось, это просто. Если книга написана от руки или когда-либо читалась, то информация в ней преобразовывается к типу, который вполне реально считать (немного специфичное определение, но мне так понятней). Гораздо сложнее расшифровать этот информационный блок, но тут помогли заклинания, в сути которых я так и не разобрался, на что учитель сказал: «Не парься, потом разберешься, а пока прими как данность». В почти усвоенном виде информация воспринималась куда легче.

Магистру Тинлиину довелось родиться полуэльфом. Это сразу бросалось в глаза – такая утонченная красота несвойственна людям. Однако и от чистокровных эльфов он отличался менее хрупким телосложением и вполне человеческими ушами. В принципе ничто не мешало ему их нарастить, чтобы его стали принимать за эльфа, но он этого не делал.

Являясь высшим магом, причем магом-целителем, которых среди людей за всю новую историю не набралось и десятка, он не испытывал нужды ни в чем, будь то деньги, слава или женщины. Особенно любил он последних, и те отвечали ему взаимностью. Наверняка он и сам не помнил, сколько их побывало в его постели более чем за сто пятьдесят лет.

Недостатка в желающих стать его учениками он тоже не испытывал, но ему вполне хватало одного, который учился у него уже более тридцати лет и давно стал практикующим магом-целителем. Я же стал его учеником почти случайно.

У виконта Дейвина А'Клеонна устраивались самые веселые вечеринки в столице. Во-первых, потому, что исполнилось ему всего лишь девятнадцать и недавно он закончил обучение в академии. Во-вторых, в его полном распоряжении находился нехилый особняк в Верхнем городе при полном отсутствии в нем предков и родственников. Отец сейчас обретался с войском на южной границе, «стерег орков», а мать и прочая родня предпочитали жить в родовом замке в паре недель пути от столицы и лишь иногда посещали городские владения. В общем, стоило признать, парень неплохо устроился.

В тот раз отмечали день рождения Верона, одного из многочисленных друзей виконта, которому для организации вечеринки обычно хватало куда более незначительного повода.

Точного количества гостей не знал даже хозяин, но, по моим прикидкам, собралось не меньше пятидесяти человек. Только молодежь, из поколения «за тридцать» присутствовали лишь слуги и охрана. Причем не существовало даже деления на знатных и нет, ведь многие знакомые по академии вышли из простых семей. И мне это нравилось.

Меня притащил сюда Крид на правах друга Дейвина чуть ли не с первых лет академии. Несмотря на свое неблагородное происхождение. Да и кого волнует происхождение в одиннадцать лет?

После завершения, так сказать, официальной части, когда виконт, как хозяин, произнес тост за здоровье новорожденного, народ быстро разбился на группы по интересам. Кто в парке, кто у бассейна, а кто и в гостиной дома. Говорили о чем угодно – от магии до политики, кто-то играл на гитаре, кто-то пел или танцевал, кто-то устроил тренировку на мечах, а некоторые будущие маги демонстрировали свое искусство. Нашлись и любители поплавать в бассейне.

Сначала я прибился к группе, где находился Крид, но вскоре они затеяли такой нудный разговор о грядущей войне с орками, что я заскучал и решил покинуть эту компанию. Ну вот, а я-то надеялся урвать что-нибудь полезное из демонстрации магических приемов.

Уходя, я обратил внимание, что не одному мне стало скучно – от компании отделилась весьма привлекательная особа, и я даже знал кто. Звали ее Фиона и, насколько помнил, училась она на факультете целительства, мы пару раз встречались в нашей общаге, тогда и познакомившись.

В общем, повод вполне удобный.

– Что, тоже надоели рассуждения о войне? – спросил я, догнав ее уже на парковой дорожке.

– Смертельно, – улыбнулась она, – они говорят об этом круглые сутки.

– Что делать, все-таки это наиболее серьезная проблема для страны на текущий момент.

– И ты туда же? – возмутилась она.

– Все-все, – я примирительно поднял руки, – просто пытаюсь их защитить. Но с куда большим интересом поговорил бы, например… о магии.

– Что, интересуешься? А зачем это тебе, если нет дара? – По ее тону я понял, что спрашивает она больше из вежливости, поэтому не стал отвечать подробно.

– Да так, просто интересно узнать возможности магов. Вот, например, твои. – Она вопросительно подняла бровь. – Допустим, насколько серьезную рану ты сможешь исцелить? Согласись, этот вопрос должен меня волновать из чисто практических соображений. Как потенциального пациента.

– Мои возможности пока невелики. – Фиона не пыталась их преувеличить. – Кровь могу остановить, боль снять, синяки там всякие…

– Ну а вообще – в чем там сложность?

– Ничего себе! – возмущенно фыркнула она. – Сложность, говоришь? Одно дело – просто пережать сосуды, много ума не надо, а вот срастить ткани, отделить поврежденные клетки от здоровых или определить и вывести из организма яд – это гораздо сложнее. Я уж не говорю про видоизменение организма или вообще создание существ, которое подвластно только высшим магам.

– Хорошо-хорошо, я проникся, – пришлось согласиться мне. – И сколько времени надо, чтобы ты смогла полноценно лечить людей?

– Учитывая пару лет учебы по этой специальности… Где-то через год я уже смогу практиковать в больнице. И параллельно учиться дальше. – Судя по тому, что она рассказала, я думал, этот срок составит лет эдак десять. Оказалось, меньше.

– Получается, не все так страшно, – заключил я, думая о том, что мне бы не повредили такие знания. Одним ускорением регенерации не всегда можно обойтись.

– В принципе не так уж все и сложно, если собираешься стать просто целителем, – согласилась девушка, – надо только очень много учиться. Человеческий организм – штука сложная, и все в нем взаимосвязано.

– А кем, кроме обычного целителя, можно стать? – тут же спросил я.

– Например, можно научиться изменять или вообще создавать новые существа. Многие маги прошлого занимались такими экспериментами. И иногда у них получались жизнеспособные особи. Если порыться в библиотеке, можно раскопать данные по тем, кто и где еще встречается на материке. Но я этим не интересовалась.

– Ничего себе! – искренне удивился я. – Получается, что эти маги плодили разных монстров… Я не сомневаюсь, что это были именно монстры – кому нужен еще один хомячок домой? И теперь они живут по всей стране.

– Не только монстров. Есть и вполне полезные. Домовые, например. Они специально создавались для помощи по хозяйству и совершенно безопасны. Правда, это было очень давно и никто не помнит, кто их создал. А большинство опасных тварей либо не могут размножаться и вымирают, либо прячутся в глухих горных и лесных районах, потому что за ними активно охотятся.

– И это все, что могут целители? – не удержался я от шпильки. – Негусто.

– Да, а практически вечная жизнь для тебя тоже негусто? – усмехнулась Фиона.

– Чего? – не понял я. – Может, долгая?

– Может, и долгая, – покладисто согласилась девушка, – только тогда она очень долгая.

– Вечная жизнь невозможна в принципе, – уверенно заявил я.

– Не цепляйся к словам. Пусть будет просто очень долгая. Соразмерная с жизнью многих сотен поколений. Так тебя больше устраивает?

– Меня-то, может, и устроило бы, – ошарашенно заметил я, – но только кто мне предложит?

– Согласна, никто. Опытный маг-целитель, знающий человеческий организм как свои пять пальцев, может продлевать свою молодость сколь угодно долго. Но он никогда, – она подчеркнула это слово, – ни за какие деньги не станет продлевать жизнь кому-то еще. Это аксиома.

– Да не верю, – усмехнулся я. – Деньги, власть, шантаж, наконец, могут решить эту проблему.

– Ты не понял. Этот вопрос не обсуждается в принципе. Никогда. Просто прими как данность – для магов это табу.

Мне и в самом деле было трудно понять, как можно строго придерживаться этого запрета. Ладно, им не нужны деньги, власть и их нельзя шантажировать. Но остаются еще близкие люди… А Фиона тем временем закончила:

– Поэтому, чтобы жить долго, нужно всего лишь самому достигнуть такого уровня. – Из ее слов явствовало, что именно к этой цели она и стремится.

В это время мы вышли из парковой аллеи и попали на площадку перед домом, где как раз происходило состязание будущих магов. Похоже, на спор.

Что-то вроде игры – необходимо построить фигуру из максимально возможного количества предметов и удерживать ее в таком состоянии, одновременно пытаясь разрушить фигуру соперника и перетащить предметы из его построения в свое.

Разумеется, не прикасаясь к ним руками.

Игровым полем служило дно фонтана, а фишками, как нетрудно догадаться, ни в чем не повинные золотые рыбки.

Два незнакомых мне студента сидели по разным краям фонтана и напряженно вглядывались в воду. С десяток зрителей стояли вокруг и оживленно обсуждали шансы соперников.

– Солу просто не хватает Силы.

– Зато Тони не умеет нормально концентрироваться…

– Однако у него круг больше.

Я подошел поближе и заглянул в водоем. Около близкого дна отчетливо просматривалось два неровных круга, составленных из живых рыбок. В первом – из пяти, во втором – из шести. Рыбки постоянно странно дергались, так что со стороны никто не понимал, сами ли они пытаются удрать или их тащит соперник.

Соперники не обращали внимания на остальных, им сейчас вообще все по барабану.

Тем временем Сол решил присоединить еще одну фишку к своему кругу. Я увидел, как одна из свободно плавающих вокруг рыбок вдруг вздрогнула, а потом медленно поплыла боком к месту назначения. Но и Тони не дремал и тоже потащил к себе очередную жертву. Препятствовать друг другу они, похоже, даже не пытались.

– А ты так можешь? – заинтересованно спросил я Фиону.

– Да любой студент так может, кто-то лучше, кто-то хуже, – довольно равнодушно ответила девушка. – Пошли еще погуляем.

Ого, а она не прочь и дальше со мной общаться. Надеюсь, ей не только нравится чувствовать надо мной свое превосходство…. Конечно, я тоже умел манипулировать предметами на расстоянии – Кириэль мне показывала, а дальше я и сам разобрался. Но раскрывать ради расположения красивой девушки свое инкогнито не собирался. Мелковат повод.

Я галантно предложил ей руку, и дальше мы пошли как очень даже благовоспитанная пара. А я решил продолжить разговор.

– Вечная жизнь – это, конечно, здорово. Но что еще умеют продвинутые маги?

– Какие? – не поняла она.

– Ну высшие маги.

– Если ты про целителей, то много чего. Одно время кое-кто пытался изменять людей, до тех пор пока это строго не запретили.

– И что из этого получилось?

– В основном много трупов. – Фиона была полностью согласна с запретом. – Но некоторые опыты увенчались определенными успехами.

– Например?

– Например, некоторые попытки создать идеальных солдат удались… местами… Как я читала, брали крестьян или пленных солдат и проводили опыты. – Она брезгливо поморщилась. – Им преобразовывали кости, связки, мышцы, поднимали реакцию и сопротивляемость к магии и ядам. Самый известный случай – так называемые «воины провидения». Наверное, единственный действительно удачный эксперимент. Хотя их все равно почти всех уничтожили, когда хозяин бросился на очередное завоевание мира. Очередной дурак. – Для такой симпатичной девушки рассуждала Фиона на удивление здраво. Мне это нравилось. – Сейчас иногда можно встретить потомков этих солдат – их с удовольствием берут в армию или стражу.

Мне вспомнился Тэсс, его отменная реакция и скорость. Может, он один из них?

И снова мы вышли в людное место. Просторная терраса, сплошь увитая чем-то похожим на дикий виноград и подсвеченная свободно плавающими в воздухе цветными шариками – маги постарались. Гости же сидели тихо и слушали пение молодого человека несколько странной наружности. Странной прежде всего для меня, ведь я раньше не встречал эльфов, узнать которых довольно просто. Но все-таки я спросил Фиону:

– Это действительно эльф?

– А ты думаешь, актер? – переспросила она, не зная, что я еще ни разу не видел эльфа. – Это могло быть так, если б я не знала точно. Но он и правда не эльф.

– Однако похож, – заметил я, рассматривая его и замечая характерные черты расы – утонченная красота, длинные светлые волосы с едва уловимым оттенком, по которому почему-то сразу понятно, что к естественному человеческому он не относится. А вот уши подкачали – они совершенно обычные.

– Это полукровка, – развеяла мое недоумение девушка. – И я его знаю, – неопределенно закончила она. А я почему-то поглядел на исполнителя с непонятным раздражением.

Стоит признать, пел он красиво, хоть мы и пришли к самому концу – я услышал последние слова:

Все дружно зааплодировали, а исполнитель вежливо поклонился.

– Тинлиин, давай еще, – попросил кто-то из гостей, но тот отказался:

– Да ну вас! Я тут пою и играю уже чуть ли не сат. – Он отложил инструмент – по виду обычную гитару, разве что не классической формы. – А вы пьете и едите. Я тоже хочу! – В ответ раздался дружный смех – судя по всему, Тинлиин пользовался популярностью в молодежной среде. Но в общаге я его не встречал. Из богатых, что ли?

Мы стояли у легкого столика с винами и закусками, когда Тинлиин подошел с целью подкрепиться.

– Привет! – бросил он нам. Я в ответ кивнул, а он тут же обратился к Фионе: – Я тебя запомнил, ты Фиона. Помнишь тот случай в академии?

– Привет, – откровенно обрадовалась девушка, с которой я намеревался провести вечер… как минимум вечер. – Еще бы! Ты тогда здорово мне помог с той задачкой на практике. А потом куда-то смылся, и я даже не успела тебя поблагодарить.

Я сильно надеялся, что этот перец пришел сюда не один, а то мои планы на вечер грозили скоропостижно рухнуть. Тут полуэльф соизволил обратить внимание и на меня:

– А с тобой я незнаком, – несколько удивленно сказал он, – я Тинлиин.

– Я уже в курсе, – вежливо ответил я, – меня можешь звать Дэн.

– Вот и здорово! – непонятно чему обрадовался тот. – Я буквально на пару син заберу твою спутницу, – без капли вопросительной интонации в голосе сказал он и, уже не обращая на меня внимания, подхватил Фиону одной рукой, а внушительную бутылку вина – другой и направился в парк. Девушка нисколько не сопротивлялась, лишь бросила на меня немного (самую малость) извиняющийся взгляд.

Боюсь, продолжительность их разговора собиралась возрасти с пары син до пары сатов.

Вот так, лэн Денис, обставили тебя по всем пунктам.

Откуда ни возьмись подскочил Крид и покровительственно похлопал меня по плечу:

– Да забудь, ты разве Тинлиина не знаешь?

– Нет, – отрезал я.

– Что? А, ну да, конечно. Тогда знай, что это самый большой бабник во всем Нэллдоре. – Он был навеселе и жизнерадостно заржал. – Половина девчонок в академии готовы прыгнуть к нему в постель по первому движению брови.

– Почему половина? – тупо спросил я, не особо вникая в его слова.

– Да потому, что другая половина уже там побывала! Ха-ха-ха! – Крид немного покачнулся и схватился за мое плечо, чтобы удержать равновесие. И уже тише добавил: – Не принимай близко к сердцу. Это у них вроде состязания – кто быстрее с ним переспит. Девки у него долго не задерживаются. У многих есть парни, но они почему-то не считают секс с полуэльфом чем-то предосудительным.

– Во, блин, нравы! – возмутился было я, но потом вспомнил, что у меня на родине ничуть не лучше, все зависит прежде всего от человека.

– Привыкай, – назидательно заметил приятель, – у вас-то в Белаваре все строго. А у нас не Белавар! – Он снова заржал.

– Иди в бассейн окунись, – посоветовал я ему, проходя в дом, чтобы поискать выпивку покрепче. Уж ее-то у меня хрен отнимут.

Я был зол.

Початая бутылка красного крепленого фейро нашлась в салоне на втором этаже. Народ там до сих пор обсуждал перспективы войны с орками и ни на что не обращал внимания. Вот увлеченные личности! Хотя в основном тут находились те, кому так или иначе придется принимать в ней участие, если она начнется.

Прихлебывая из горлышка, я шел по коридору, когда увидел знакомую фигуру, мелькнувшую в конце коридора. Фиона. Что-то дернуло меня сходить посмотреть, как протекает их «короткий» разговор.

Я переступил порог довольно большого балкона, где свободно размещались несколько кресел и легкий столик. В одном из кресел сидел Тинлиин. Фиона отсутствовала, а вторая дверь в дом была приоткрыта.

– А-а, Дэн, – приветливо, как старому знакомому, сказал он. Это меня еще больше разозлило. – Ищешь Фиону?

– Уже нет, – холодно и внешне спокойно ответил я. – Меня просветили о чрезмерной популярности неких полукровок среди женской половины населения столицы.

Полуэльф вдруг пристально взглянул мне прямо в глаза. И я поразился его резко изменившемуся взгляду. Вместо иронии и улыбки в нем присутствовал лишь холодный и жесткий интерес исследователя. И я не узнал во взгляде двадцатилетнего юношу. Я не испугался, скорее удивился: что он хочет обо мне узнать?

– И ты решил просто и незамысловато нажраться? Хм, оригинальное решение проблемы, – нагло усмехнулся он.

Это меня добило. Я понял, что сейчас потеряю контроль и все мое инкогнито пойдет псу под хвост. А потом опять бега. Только теперь будут искать еще и за нападение на человека… полуэльфа.

Я с силой сжал в руках бутылку, которой очень хотелось хряснуть по башке этого урода. И тут вдруг стекло под моими пальцами стало проминаться, отчетливо запахло горячим вином, а через несколько секунд, пока я соображал, что происходит, бутылка просто стекла по ладони на пол. Я в недоумении поднял руку, вокруг которой образовался желтовато-белый светящийся шар.

Вот те раз! Я уже не могу контролировать свои способности? А вот хрен!

Заставив себя успокоиться и не обращать внимания на полуэльфа, я аккуратно уничтожил шар, распределив всю энергию обратно по камням. Потом медленно сел в кресло и рефлекторно стал искать глазами, чего бы выпить.

– Держи! – Тинлиин бросил мне бутылку легкого вина и прокомментировал: – Высокотемпературный фаербол, в отличие от обычного, изучается на предпоследнем курсе академии. – На его лице я не увидел ни капли испуга или удивления – если бы не медленно гаснущая защита, я бы подумал, что он вообще ничего не боится. Выходит, он тоже маг. – Свободно плавит камень и железо.

– Я в курсе. – Неприязненно повертев бутылку в руках, поставил обратно на стол. И утвердительно сказал: – Ты меня провоцировал. Зачем?

– Разве не понял? – Он насмешливо смотрел на меня поверх сложенных домиком рук. – Хотел узнать, кто ты такой.

– Узнал? – ядовито спросил я.

– Кое-что. В твоей фразе меня заинтересовали два момента. Первый. Когда употребляют термин «полукровка», его произносят с презрением в голосе с целью унизить. Это рефлекс. Ты же произнес его совершенно спокойно, как будто называл какое-то абсолютно нейтральное определение. Второй. Ты был зол прежде всего на себя, а не на меня, что встречается довольно редко. Просто свою злость решил выместить на мне. Согласись, что оба эти момента уже заслуживают внимания.

– Учту на будущее, – я невесело хмыкнул, – если оно у меня будет.

– Я хотел спровоцировать тебя на активные действия, чтобы лучше понять, что ты собой представляешь. Чисто академический интерес, если тебе будет угодно. И тут оказывается, что ты еще и маг.

– Да какой из меня маг! – Почему-то меня больше заботила мысль о моих магических способностях, чем сохранение тайны.

– Не знаю, какой из тебя маг, но приблизительно определить потенциал могу. Тем более в таких условиях, когда ты чуть не потерял контроль.

– Ну и какой? – Меня заинтересовало мнение какого-то студента.

– Нормальный, – уклончиво ответил он. – И это неглавное, потому что я так и не понял, кто ты и каковы твои цели. – И выжидательно уставился на меня. Щас-с, так я и рассказал – держи карман шире!

– Неважно. Главное, что я не враг тебе. Полагаю, ты уже умеешь отличать правду от лжи?

Тинлиин вдруг весело рассмеялся:

– Ну ты даешь!

– Чего такого я сказал? – Мне было не до смеха.

– Ладно, проехали, – успокоился студент. – А вдруг мне настолько интересно узнать о тебе побольше, что я решусь на примитивный шантаж? Дураку ясно, что не просто так ты скрываешь – и вполне успешно – свои магические способности и не хочешь, чтобы это стало достоянием общественности.

– Хорошо, ты доказал, что не дурак. – Я пытался понять, что делать, но все идеи сводились лишь к двум вариантам, на один из которых я точно не пойду. – Но кроме этого, я ничего о тебе не знаю. Возможно, я соглашусь на честный обмен, если у тебя найдется что мне предложить.

Вообще на такой вариант я не рассчитывал, но Тинлиин неожиданно согласился:

– Ловлю на слове. Я рассказываю о себе, а потом готов обменять твой рассказ на то, что ты захочешь. И заранее обещаю хранить тайну.

Надо же, похоже, он весьма увлекающаяся личность, хотя о чем это я – он однозначно увлекающаяся личность! Такой расклад меня устраивал.

– Уговорил. Если ты узнаешь мою историю и не станешь ничего предпринимать, меня это вполне устроит. В свою очередь тоже ловлю на слове. – Я наконец-то позволил себе улыбнуться.

– Начну с ответа на твой вопрос «что такого я сказал?», помнишь? – Я кивнул. – Так вот, отличать правду от лжи я умею уже лет эдак… дай Финнелин памяти… сто двадцать.

Он снова иронично улыбнулся, глядя на мою челюсть, которая стала вдруг самопроизвольно отваливаться. Усилием воли я заставил себя скрыть удивление.

– Уже интересно. А дальше?

– А дальше все просто и закономерно. Я обычный маг-целитель, к властям Эннола не имеющий никакого отношения, и мне не составит труда держать в секрете твою тайну, даже если ее захочет узнать сам верховный маг.

Тут его голос стал уж больно равнодушным, и я догадался, что упоминание о верховном маге Эннола его как-то задевает. Что ж, мне это на руку.

– Скажи, насколько хорош ты как маг? – задал я единственный интересующий меня вопрос.

– Достаточно, чтобы меня относили категории высших магов, – не стал скрывать Тинлиин.

– Это все, что я хотел узнать. – Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Или силами. – Со мной тоже довольно просто – почти как с тобой. – Уж больно хотелось вставить шпильку. – Дело в том, что этот мир мне неродной, поэтому ты и обратил внимание на некоторые особенности моего поведения. Попал я сюда случайно, через один портал, и теперь хотел бы вернуться домой. Я удовлетворил твое любопытство?

– Ха! Да ты еще больше его распалил! – Маг не старался как-то маскировать свои чувства. – Что за мир? Как ты нашел и активизировал портал? Кто его создал? Зачем? Когда?

– Но-но, не все сразу. Тем более что я не знаю ответов на большинство этих вопросов. Я согласен рассказать то, что знаю, но в обмен. Как и договаривались.

– Тогда говори что хочешь. В этом мире не так уж много того, чего я не могу.

– Если бы речь шла об этом мире… – Я вздохнул и посмотрел ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты создал портал в мой мир и я смог бы вернуться домой.

– Почему-то я не удивлен. – Он расслабленно откинулся на спинку кресла и полуприкрыл глаза. – Знаешь, а я ведь не умею создавать порталы в другие миры. Это знание было утрачено пару-тройку тысячелетий назад. Единственный человек, кто мог это сделать, – Кордор, о котором сейчас ничего не известно, – это раз. И два – даже если ты умудришься его найти, я не думаю, что он захочет тебе помочь. Еще двести лет назад он был полным психом, попытавшись захватить власть на материке… Что с ним сейчас, никто не знает.

– И даже верховный маг не сможет мне помочь? – задал я контрольный вопрос, тот же, что задавал когда-то Кириэль.

– Насколько я знаю – нет. – Не думаю, что он врал, просто незачем. – Разве не от него ты скрываешься?

– От него, но пока не уверен, что это правильное решение. Однако если он не в состоянии мне помочь, то не вижу смысла искать с ним встречи. Ничего, кроме проблем, это не принесет.

– Не лишено логики, – заметил маг. – Придется тебе придумать другое желание.

– Золотая, блин, рыбка, – фыркнул я. – Да нет у меня других желаний!

– Смотри сам, я не настаиваю, мне только лучше будет.

– Э-э, не покатит! Уж чего-нибудь я придумаю, – вообще-то придумал это я уже давно, осталось только озвучить. – Например… вот! – Я победно поднял указательный палец, как будто меня осенило. – Это точно тебе по силам.

– Да говори уже!

– Я хочу, чтобы ты занялся моим обучением магии, – торжественно произнес я и выжидательно уставился на Тинлиина.

– Чего-о? – удивленно-угрожающе протянул он. – Это невозможно.

– Это еще почему? – картинно удивился я.

– Я не беру учеников – они мне не нужны. – И тут же выдал противоречивую информацию: – Тем более что у меня уже есть один… где-то…

– Верю-верю, – вкрадчиво начал я, – но тогда получается, что маг… высший маг нарушает свое слово… Такое в истории уже было?

– Сколько угодно, – буркнул он, – одним больше, одним меньше…

– Что ж, тогда информация о моем мире останется со мной. – Сожаление в голосе выглядело вполне искренним.

Тинлиин тем временем напряженно размышлял: все-таки новые знания для мага – сильный стимул. Я притих в кресле, стараясь не мешать. Минут через пять его мыслительный процесс закончился.

– Хорошо. – Он сделал многозначительную паузу и патетично произнес: – Дэн Волич, – откуда это он узнал мою местную фамилию? – с сего момента нарекаю тебя своим учеником! – Тут какая-то сила поставила меня в вертикальное положение. Затем Тинлиин махнул рукой, и всю левую половину моего лица неприятно защипало. Я машинально поднял руку с целью почесаться, но маг уже обычным голосом заметил: – Лучше не трогай, а то еще сильнее зачешется. Пройдет через сат.

– Ничего себе! – Я возбужденно стал расхаживать по балкону. – Я и не знал, что у вас тут какой-то ритуал есть по этому поводу.

– Ха, это сокращенный вариант. Сильно сокращенный… Классический вариант длится с рассвета до заката.

– А чего у меня с лицом случилось? – спросил я. Не дай бог, что нарисовал – примета будет незабываемая.

– Ничего страшного. Сам потом увидишь. Истинным зрением. – Он вновь потянулся за бутылкой. – Давай отметим, что ли… Тридцать лет не брал учеников и не собирался брать. Ну и что мне с тобой делать?

– Как – что? – опешил я. – Учить, конечно.

Тот только неопределенно хмыкнул:

– Скажи спасибо, что у тебя весьма странный дар, и мне интересно с ним разобраться. Иначе я не повелся бы на этот глупый обмен.

– Спасибо. – Я был серьезен как никогда.

Мы приканчивали вторую бутылку, когда на балкон выскочила Фиона, на ходу говоря:

– Еще пять син – и я буду готова. – Здесь она увидела меня и резко остановилась. – А ты что тут делаешь?

– Как видишь, мы пьем, – ответил за меня новоиспеченный учитель. – Беги собирайся. – Фиона подозрительно на него посмотрела, но тем не менее снова ушла в дом. – Все еще злишься? – спросил он у меня.

– Как тебе сказать? – Я задумался. – На себя, наверно, да.

– Считай это стимулом для самосовершенствования. – Философ, блин! – Такие женщины ходят по городу как по магазину. Кто тут товар, надеюсь, понимаешь сам. Сначала ее устраивает один вариант, но тут она видит что-то более интересное – и вот уже первый забыт. И так далее. Только не надо их за это винить – они такие, какие есть, ни больше, ни меньше. И я не считаю, что из-за этого стоит злиться.

– Да все я понимаю, но, согласись, неприятно, когда рушатся твои планы, хотя бы такие мелкие.

– В чем проблема – забирай ее себе. – Кажется, Тинлиин действительно всего лишь коллекционер. – А я еще кого-нибудь найду.

– Ты сам-то понял, что сказал? – Я почувствовал, что снова начинаю злиться, и он это понял.

– Ладно, не кипятись, я пошутил. – Он обезоруживающе улыбнулся, и сразу стало понятно, почему женщины к нему липнут.

– Все, я готова. – Еще больше похорошевшая Фиона вновь появилась на балконе.

– Тогда пошли. – Маг поднялся и взял девушку за руку. Напоследок сказал мне: – Подходи завтра после обеда. Где находится дом Тинлиина А'Шерила узнаешь у друзей внизу.

Он подхватил Фиону на руки и одним движением перемахнул через перила балкона – я только успел заметить удивленный взгляд девушки. И удивление было вызвано не способом спуска.

(обратно)

Глава 5

Лорван А'Норби – верховный маг Эннола (или министр магии по модной нынче классификации чиновников), ректор академии магии, советник короля по сами понимаете каким вопросам – сидел у себя в кабинете на четвертом этаже южного крыла королевского дворца в Нэллдоре и размышлял.

На столе перед ним лежала пухлая пачка бумаг – разведсводок, донесений, аналитических выкладок и прогнозов. Довершал пирамиду свежий королевский указ «О выработке мер противодействия потенциальному противнику», в котором ответственным по магической поддержке в этой самой выработке назначался Лорван.

Картина складывалась довольно смутная. Вернее, Лорван уже давно понимал, что войны не избежать, но вот методика, используемая врагом, являлась довольно необычной.

Первое, что бросалось в глаза, – это, конечно, огромная армия орков на южной границе страны. Как раз это самый очевидный момент.

А дальше только странности.

Армия не пыталась перейти в наступление уже около года. Ни одной провокации с переходом границы. Не поймано ни одного вражеского разведчика. Кое-кто стал считать, что орки вообще не будут нападать.

Дальше – больше. На дорогах возросла активность разбойников. Во многих небольших поселениях или просто на дорогах стали пропадать люди. Повысилась активность зарубежных разведок (ну это понятно). И напоследок – имелось несколько случаев пропажи жителей столицы.

Вроде бы отследить связь между всеми событиями казалось невозможным, но тем не менее аналитики считали, что она тут есть. Лорван придерживался того же мнения.

На основе полученных данных спецы аналитического отдела при управлении внешней разведки наметили три основных направления распространения угрозы.

Первый, и самый явный, – переход в наступление вражеской армии.

Второй. Диверсионно-разведывательная деятельность врага в тылу с целью дестабилизации обстановки внутри страны. Небольшие вооруженные группы во главе с магом забрасываются при помощи портала на территорию страны и через некоторое время таким же образом забираются обратно. Если же маг в группе обладал возможностью самостоятельно создавать портал, то опасность такой команды возрастала многократно. Отследить же создание портала на такой огромной территории не представлялось возможным.

Третий путь. Шпионская деятельность на территории Эннола. Подразумевает легализацию агента и вербовку агентуры из местного населения, а также добычу информации и совершение диверсий. Подозреваемыми становятся все въезжающие в страну купцы, чиновники и просто туристы.

И теперь от Лорвана требовалось наметить основные меры противодействия. Конечно, непосредственным планированием будет заниматься аналитический отдел, а от него и начальника управления внешней разведки графа А'Ролетти потребуется лишь утвердить план и подписать приказы на выполнение либо дополнить и отправить на доработку.

А потом на ковер к королю.

Он отложил в сторону бумаги и подошел к окну. Специально по его настоянию окна кабинета выходили на великую Лаэту и город на том берегу – сплошной покров крыш и возвышающихся над ним шпилей.

Он присел на подоконник открытого окна и в который уже раз начал считать шпили многочисленных башен города. И, как всегда, сбился где-то на втором десятке.

Любимый город. Нэллдор.

По сравнению со многими городами Эннола, он был очень молод – какие-то семьсот лет. Конечно, в таком удобном месте раньше стояла столица одного из мелких княжеств, но в одной из многочисленных междоусобных войн ее сровняли с землей при помощи не очень чистой магии. С тех пор место пустовало.

Столицей свежеиспеченного государства Эннол примерно к 2600 году от Катаклизма стал Четар – крупнейший порт Линаэла. Он во многом и обеспечил рост и процветание всего государства.

С годами порт все больше развивался, принимал торговые караваны со всего света вместе с огромным ассортиментом торговцев, воров, убийц и просто авантюристов, отражал набеги пиратов и регулярных флотов соседних государств. Такой город подходил скорее для торговцев, чем для политиков.

Одновременно разрасталась территория государства, и управлять государством с побережья становилось неудобно.

Появилась потребность в новой столице.

Тогдашний король (а шел уже 3432 год) – Нэлл IV – решил не мелочиться с выбором подходящего города, а приказал найти удобное место и построить там новую столицу.

Абсолютная монархия гарантирует своевременное и точное исполнение приказов, поэтому задержек не возникло, и уже через год на очищенном магами и строителями месте при впадении Аосты в великую Лаэту кипело строительство нового города.

Город, особо не мудрствуя, король назвал Нэллдором.

Из окна Лорвана открывался прекрасный вид.

Слева высились ажурные конструкции Королевского моста через Лаэту – крупнейшего в мире, ибо ширина реки здесь достигала половины лины. Камень и бронза. Широкий Королевский тракт терялся среди аккуратных двух– и трехэтажных домов набережной. Тракт заканчивался всего лишь через лину на центральной площади – площади Нэлла, названной в честь основателя города. Из окна виднелись шпили здания суда, администрации города и центральной гостиницы, а также самое высокое здание центра – ратуша.

Дальше слева направо простиралась холмистая равнина крыш с многочисленными по современной моде шпилями с флюгерами или разноцветными флажками.

Здание академии магии находилось не на самой набережной, но из-за своей высоты и оригинальной архитектуры притягивало взгляд.

Дальше вправо строения постепенно понижались, но пригороды терялись в дымке и отсюда не просматривались. Так же как и Верхний город на западе – место обитания состоятельной части населения. Множество особняков разнообразных стилей и размеров, окруженных парками, садами, фонтанами и лужайками. Расположенный несколько выше центра города, он свысока взирал на принадлежащие ему кварталы.

Ниже по реке, за мостом и устьем Аосты, невидимый отсюда, располагался крупнейший речной порт. Выгодное положение в центре страны на пересечении водных и сухопутных торговых путей обеспечивало его процветание.

Припортовый, или Южный, район города занимал немалую площадь южнее Аосты. Попасть туда из центра можно либо через мост, по которому также проходил Южный тракт, либо на лодке или пароме.

В нем располагался прежде всего сам порт: причалы, доки, здания администрации, многочисленные портовые склады, гостиницы и увеселительные заведения на любой вкус и кошелек.

Чем ближе к мосту и дальше от порта, тем более привычными становились кварталы. Представительства торговых гильдий и отдельных купцов, магазины, кормящиеся с порта и просто жилые дома небогатых граждан.

И самая большая достопримечательность района – Центральный базар. Возможно, не такой большой по площади, как в Четаре, но зато чуть более цивилизованный, богатый и имеющий самый широкий выбор товаров.

Морепродукты, вино лассо, жемчуг, сувениры поступали с востока – из Четара, Фер-Лэйна (те товары, что шли морем), Мидоса – большого островного государства в двух четвертях пути морем – и других островов Срединного океана.

С юга шли сушей караваны Фер-Лэйна и Хасси, принося с собой вина фейро, тропические фрукты, разнообразные ткани, драгоценности и опять сувениры. Даже немногочисленные товары кочевников-степняков были представлены на базаре – кони, шерсть, оружие, сыр.

Белавар и Озерный край, расположенные западнее цепи снежных Драконьих гор, поставляли лес, строительные материалы, руду, стекло, водку, мед, рыбу и птицу. Ну и, конечно, сувениры и магические предметы.

Гномы Драконьих гор на западе страны специализировались на выделке оружия, драгоценных камней, добыче руд и камня и строительстве. А также на охранной магии своих изделий.

И даже с крайнего севера – холодного Хетланда – можно было отыскать товары. Изделия из кости, шкуры и меха, кожа труднопроходимыми тропами доставлялись через перевалы Драконьих гор.

Особняком стояли эльфы. С людьми они не торговали напрямую, но все же довольно часто встречались торговцы их предметами, которые стоили бешеных денег. По большей части это были небольшие магические амулеты из дерева, зачарованные стрелы и реже – луки. Изредка кто-то где-то доставал эльфийские маскировочные плащи, но такие вещи обычно не поступали в свободную продажу, а оседали у скупщиков.

Вообще, эльфы производили мало материальных ценностей. Оружие, которое часто заказывалось у гномов в «сыром» виде, то есть без магической обработки. Обладающие разнообразными свойствами ткани для одежды. Такая одежда могла защищать от холода или огня, не промокать или маскировать хозяина. Магические амулеты на все случаи жизни. Книги – строго для себя. Остальное предпочитали покупать у людей или гномов.

В общем, получалось, что на базаре Нэллдора продавалось практически все.

Лорван оторвался от созерцания города – дела не ждали.

А'Ролетти откликнулся на вызов практически сразу. Он не был магом, поэтому для связи пользовался специальным амулетом, который постоянно носил с собой.

Открылось окно, и Лорван увидел сидящего в своем кабинете графа с такой же кучей бумаг на переднем плане.

– А, Лорван! Рад видеть. – Они с графом имели давнее знакомство и в неформальной обстановке общались вполне свободно.

– Здравствуй, Шелтон. Тебе уже доставили новый приказ короля? – сразу приступил к делу маг.

– Сат назад, – отозвался граф.

– И что ты об этом думаешь?

– Надо встретиться.

– Вот и я о том же, – улыбнулся Лорван. – Давай через сат где-нибудь… скажем, у этого… как там его – фонтана с бабами…

– «Свита Лиенны», – подсказал Шелтон.

– Ну да, у него, а то надоело уже в кабинете сидеть.

– Хорошо, буду.

– Все, экспонаты я подготовила, теперь дело за твоими ребятами, Марк. – Кириэль движением ладони подчистила остатки энергетического мусора на сигнализации последнего экспоната.

– Отлично, остальное мы сделаем за сутки. Мышь не проскочит, – пообещал маг-эксперт из команды А'Ролетти.

– На мышь мне плевать, а вот любой джинн или самое примитивное заклинание необходимо отследить и заблокировать хозяина. О сигналках можешь не думать – они неснимаемые в принципе, поэтому сработают наверняка. Если, конечно, его заинтересует наша приманка.

– А если он догадается, что там стоят такие сигналки? – забеспокоился эксперт.

– Да? Попробуй сам определить, – любезно предложила девушка.

– Конечно, попробую.

После того как А'Ролетти поговорил с ректором, учитель, недолго думая, спихнул подготовку ловушки на Кириэль. Выбор места, времени, приманки, договора со всеми инстанциями.

И чем она занимается? Все студенты давно уже закончили обучение и теперь работают на отличных высокооплачиваемых должностях. Лишь она, лучшая студентка курса, возится здесь с какой-то фигней (забавное слово осталось на память от Дэна).

Ученица магистра. Ха!

На деле же этот магистр только горазд давать задания. А новые знания из него приходится буквально выдавливать. Конечно, надо делать скидку на его занятость государственными делами и делами академии. Но и единственной ученице тоже надо уделять внимание!

Хорошо еще, что остается время на нормальную работу, а то без денег нынче никуда. Модельный салон позволяет развернуться фантазии и удовлетворить чувство прекрасного. Эффектное магическое оформление одежды и причесок в последнее время вновь стало модным и позволяет заработать на кусок хлеба… и масла… ну и на икру немного остается.

– Надо же, и правда не видно! – воскликнул Марк, закончив исследование ловушки. – У тебя очень интересно получается маскировка одной структуры в другой – не отличишь. Свежая идея, у кого научилась?

– Как-нибудь напишу методичку «Новые идеи маскировки магических структур» или что-то в этом роде, – проигнорировала вопрос девушка. – Я пошла давать объяву в газету. Когда будет готово – свистни.

– Договорились. – Маг на прощание неопределенно махнул рукой и отвернулся к своим подшефным. – Так, у нас есть ровно шесть сатов, чтобы все закончить, так что прошу оторвать задницы от этих стульев. Тем более что это тоже экспонаты.

– Что там твои орлы новенького накопали? – спросил Лорван начальника управления разведки, когда они встретились в небольшой деревянной беседке Королевского парка. Около фонтана «с бабами».

– Пока ничего. – Шерил попытался поудобнее устроиться на узкой деревянной лавочке, но это у него не получилось. – Ждем. Отслеживаем и берем на заметку всех въезжающих в страну, усилили патрулирование в городах, но людей не хватает. Наша агентура у соседей пашет по-черному.

– И у них пусто?

– У них как раз кое-что есть. Пару саттанов назад Эд-Хаас посетил странный караван с востока. Вроде бы торговый, но кто-то из этих торговцев долго крутился у дворца и вконце концов пробился на аудиенцию к хасс-иру. О чем они говорили, агент узнать не смог, но вскоре после этого на север ушло на два каравана больше, чем обычно. Один – в Белавар, второй – к нам. Есть вероятность, что это случайность, но мы должны исходить из худшего.

– Караван должен быть уже в Энноле.

– Да, мы проверили всех – ничего особенного, но это ни о чем не говорит. Теперь по Белавару. По стране поползли слухи, что кто-то стал нападать на отдельные деревни и убивать людей, а деревни сжигать. Документировано пока два случая, но в народе назревают волнения.

– Показательные акции, чтобы запугать, – заметил Лорван.

– Скорее всего. Дальше. У жителей одной из деревень у Драконьих гор стал пропадать скот. Потом пропал и пастух. Грешили на очередного забредшего через перевал из Белавара оборотня. Устроили облаву всей деревней. Предполагаемый оборотень оказался каким-то чешуйчатым монстром, железо отскакивало от него, не причиняя вреда. Он разметал тех, кто встал на пути и ушел в горы. Погибло четыре человека. Такого зверя жители видели впервые. По описаниям мы тоже не смогли его идентифицировать.

– Что ж, пока все это вписывается в ваши выкладки. Фактически получается партизанская война на нашей территории. Кроме патрулирования, ничего предложить не могу.

– Людей не хватает, я же говорю.

– Дело движется к войне, я в этом не сомневаюсь. Предлагаю провести частичную мобилизацию из ветеранов. Это на тебе. А я позабочусь о комплектовании групп магами, которые будут отслеживать создание порталов и помогать по мере сил.

– Пожалуй, другого варианта не остается, – подумав, согласился Шелтон. – А ты действительно не знаешь способов блокировки порталов?

– Конечно, знаю. Но, во-первых, станут недоступными и наши порталы, во-вторых, заклинание действует недолго и на небольшой территории и, в-третьих, требует много энергии. Каждый из этих пунктов делает использование такой блокировки бесполезным. Враг ведь тоже не может заблокировать наши порталы, иначе разведке пришлось бы несладко – большинство джиннов-разведчиков перехватывают еще на границе. Остаются только длинные обходные пути, но все равно приблизиться к важным объектам нам не дают. Да ты это не хуже меня знаешь…

– Все равно услышать из уст верховного мага…

– Да брось ты, – отмахнулся Лорван. – В общем, первый этап будет таким, как решили. Определяйся с количеством групп и сразу сообщи мне. Из остальных мер вроде все уже работает.

– Не зря хлеб едим, – не удержался граф и добавил: – Пока…

– Ладно, с этим решили, – подвел итог маг. – А как там моя ученица поживает, ты еще ее курируешь?

– Конечно. Хорошо поживает. Недавно даже сам выезжал с ней на место – уж больно интересный вор попался.

– Пока не попался, – проворчал маг недовольно, – или у меня уже устаревшие сведения?

– Нет, все верно, пока не поймали, – с сожалением ответил Шерил, – как раз сегодня должна быть готова ловушка с его любимой приманкой – магическими книгами. Через пару дней будем ловить на живца.

– Вы мне там ценные книги не провороньте! А то знаю я твоих… орлов…

– Но-но, – притворно обиделся тот, – попрошу без наездов. Ничего твоим книжонкам не сделается. Кириэль говорила, что там неснимаемые сигналки стоят.

– Тогда верю, – согласился маг. Хотя он и не сомневался в надежности спецов Шерила.

– А с каких пор ты стал интересоваться обычными ворами? – спросил Шерил. – Раньше тебя такие вопросы не волновали.

– С тех самых, когда в воры пошли неслабые маги. – Лорван не хотел раскрывать истинную причину даже графу. – Да и девочке не мешает потренироваться в этом направлении.

– Кого же ты из нее хочешь сделать? Или себе замену готовишь?

– Пока сам не знаю. Но опыт еще никому не вредил. А замену мне пока рановато готовить, да и не подойдет она – слишком добрая.

– Как раз это проходит довольно быстро, – качнул головой граф.

– Вот когда пройдет, тогда и посмотрим, а пока рано гадать. Кстати, пожалуй, поставлю ее в одну из твоих групп на патрулирование, на пару раз. А вор подождет. Если они его к тому моменту не поймают.

– Поймают, куда им деваться? А группу я ей подберу, не волнуйся.

(обратно)

Глава 6

Домой Тэсс вернулся в дурном настроении. Вопросы, которые его мучили, сложно было назвать нелогичными. Во-первых – кто? Во-вторых – зачем? Понятно, что за косо брошенный взгляд никто не будет нанимать убийцу.

Еще и маг.

Маг. В Верхнем городе живет немало магов. Десятков пять уж точно наберется. Искать среди них невысокого и светловолосого можно долго. Тем более что никакой уверенности в том, что помощник Кирича, мир его праху, не ошибся (нет, даже не соврал) не было.

Таким образом, вопрос «кто?» оставался открытым.

Зачем?

Ничего лучше, чем перетрясти прошедшие события за последние лет пять в поисках недоброжелателей, Тэсс не придумал.

Итак, кто может настолько желать его смерти, чтобы решить специально нанять для этого убийцу? То есть понятно, что это тот маг, но с какой деятельностью Тэсса это может быть связано? Хм, убийца оказался еще тот… Но это уже вопрос десятый.

Порывшись в памяти, Тэсс с удивлением обнаружил, что врагов у него не так уж много. А смертельных, пожалуй, и нет вовсе. Работа наемника достаточно безлична, чтобы заводить на ней кровных врагов.

Пять лет назад Тэсс работал охранником, сопровождая торговые караваны. Различных неприятных прецедентов типа кабацких драк, попыток нападений или внутренних сложностей происходило сколько угодно, но он не мог вспомнить людей, которые могли бы годами вынашивать планы мести из-за банального удара в морду по пьяни. Ну или сломанной руки… Обычно такое забывалось к следующему утру. С заказчиком случались накладки по выплате гонораров, в результате они обычно разрешались к обоюдному согласию, да и в любом случае те суммы не стоили того же удара в морду…

Чтобы быстро заработать, Тэсс несколько раз принимал участие в боях за деньги. С тренировочными мечами. Три раза выиграл, а потом его вежливо попросили проиграть поединок. Он так же вежливо предложил просто поставить на него, но такая идея почему-то не нашла поддержки у организатора, и он предпочел с ним расстаться. Если бы не способ покушения, он бы подумал, что организаторы решили его проучить, но те имели собственных специалистов для этих целей и не стали бы опускаться до найма со стороны. Этот вариант также отпадал.

Следующий вариант касался женщин. Вернее, их обманутых мужей, прознавших из-за болтливости собственных жен о наличии на голове посторонних предметов типа рогов. Таких случаев Тэсс мог припомнить всего лишь два… нет, три… Или четыре? Да, все-таки четыре за пять лет – почти что ничего. Да и продолжалось это недолго. В соблазнении замужних женщин Тэсса больше всего привлекал момент приключения и опасность быть застигнутым врасплох. Эдакая игра в конспирацию. В общем, вариант более чем сомнительный.

Чуть более реальным могло быть предположение о связи покушения с вопросами наследования фамильного замка и земель. Он не так уж часто общался с близкими и еще реже посещал родной дом, поэтому не знал последних сведений оттуда.

Родственников, жаждущих загрести в собственность Хорвад, имелось, конечно, как грязи. Но законными наследниками владений прежде всего являлись дети барона. Старший брат Тэсса Томмарон, или просто Томми, сам Тэсс, его младшая сестра Лайзорина и самый младший – Дорриан. Чтобы вступить в наследование замком, необходимо как минимум устранить самого барона А'Хорвада, который пока еще не строил планов покинуть этот мир, Томми, Тэсса, Лайзу и мелкого. Мягко говоря, это предположение отдавало маразмом. Если только кто-то не начал целенаправленно покушаться на членов семьи.

Если бы что-то случилось с членами семьи, ему сразу бы сообщили, наплевав на высокую стоимость почтового портала. Но все было тихо. У Тэсса возникла мысль навестить семью, и он решил подумать над этим позже, когда прояснится ситуация с работой.

После удачного (по мнению Тэсса) побега из Фер-Лэйна (и неудачного, по мнению Финло Парта – заказчика, ведь Тэсс не смог сохранить груз в тайне) он долго болтался без работы. Кроме того, его долго мучили серьезные ребята из управления армейской разведки. Связываться с ними было себе дороже, поэтому Тэсс честно ответил на все вопросы. В конце концов, от него отстали. За отсутствием состава преступления, так сказать.

Но подозрения остались. Ребята из разведки не смогли найти ни груза, ни самого Финло Парта. По этому поводу велось расследование, но посвящать Тэсса в детали никто не спешил. Не доставали – и то ладно.

Идти телохранителем он не хотел, охранником в караван – тоже. Офицером в стражу к какому-нибудь графу? Какой смысл, если у себя дома он легко мог быть начальником охраны? Скукота. Он взялся бы еще раз за доставку какого-нибудь небольшого ценного груза, но такой работы не подворачивалось. С удовольствием пошел бы в диверсионную команду в тыл к оркам, но такие команды набирались только из кадровых армейцев, пока не велось открытых военных действий.

Неплохой мыслью было пойти инструктором в одну из школ боевых искусств. Тэсс долго обсасывал эту мысль, но так и не пришел к однозначному выводу. Вроде работа ничего, безопасная, оплачивается неплохо. Но не лежала душа возиться целыми днями с учениками, которые хотят научиться махать мечом. А больше всего пугала эта самая «безопасность», читай «скука».

Еще один интересный вопрос: почему маг не занялся убийством сам? Уж это точно не составило бы ему труда. Или просто решил не опускаться до самостоятельной работы?

Размышления Тэсса, развалившегося в кресле с бутылкой пива, прервал звук открывающейся двери. Дверь еще не успела распахнуться, а вместо бутылки в руке уже был кинжал.

– Привет! – Анита, звонко цокая каблучками по деревянному полу, подошла к креслу, наклонилась и поцеловала Тэсса. Кинжал давно пропал из поля зрения. Бутылка, впрочем, тоже.

– Привет. – Тэсс притянул девушку к себе, отчего она не удержалась на ногах и плюхнулась на него. – Как дела на учебном фронте?

– Отлично, – мурлыкнула она, пытаясь свернуться калачиком у него на груди, – ведь у нас каникулы.

– Точно. Я и забыл. – Он смутился. – Ты все пропадаешь…

– Я же работаю! – Притворное возмущение в голосе. – Кроме того что это интересно, нужны деньги. – Она приподнялась, уперевшись ладонями Тэссу в грудь: – Ты голодный?

– Вообще, не отказался бы. Предлагаю сходить в «Улитку».

– «Улитка» далеко, – захныкала Анита, – давай лучше в «Колокольчик», он ближе.

– Да там одни сладости! А я предпочитаю мясо или рыбу. – Тэсс как бы критически оглядел девушку. – Да и тебе не помешает, а то еще растолстеешь.

– Ах так?! Растолстею? – Анита гибко изогнулась и села на Тэсса верхом, сильно сжав бока ногами, после чего он получил еще и чувствительный тычок в бок. – Если это случится, считай, что мага из меня не получилось, – неожиданно серьезно закончила она.

– Что, тяжело дается обучение? – осторожно спросил он, придерживая ее за талию – вдвоем в кресле не очень-то удобно.

– Нормально. – Аня все-таки вздохнула. – По-всякому бывает: что-то получается, что-то нет.

– Это дело времени и терпения. – Иногда приходится говорить прописные истины. – Все будет хорошо. – Последние слова получились невнятно, потому что Тэсс привлек девушку к себе, проверенным способом решив отогнать невеселые мысли.

Сат спустя есть хотелось обоим, причем уже гораздо сильнее.

География заведений общественного (и не очень) питания в Нэллдоре также подчиняется законам спроса и предложения, как и в любом другом месте.

Самые дорогие и модные рестораны и кафе тяготеют к центру города, Королевскому тракту и набережным Лаэты и Аосты. Сюда предпочитает приезжать аристократия, чиновники и богатые торговцы. Высокое качество обслуживания, хорошая или очень хорошая кухня и богатый интерьер. Короче, не стыдно привести любовницу или невесту. Реже – жену (но тогда только по определенному поводу).

В Верхнем городе тоже присутствуют дорогие заведения, но они рассчитаны на большую функциональность – посидеть вечером в компании друзей, поиграть, выпить вина или пива.

В окрестностях академии разбросано довольно много небольших кафешек, где студенты могут позавтракать или поужинать. Или пообедать, если это студенты Школы искусств, университета или Военного корпуса, чьи здания расположены не так далеко. Или выпить, что случается чаще. Кормят там прилично, но это не те места, куда Тэсс хотел пойти с девушкой (тем более что она там бывает каждый день).

В окрестностях базара и порта можно найти что угодно. Начиная с заплеванных забегаловок и кончая шикарными ресторанами для прибывающих по реке гостей столицы. Кухни тоже на любой вкус. Причем вполне можно найти просто потрясающую кухню в каком-нибудь подвальном шалмане, освещенном лучинами, с загаженным полом и плохо мытой посудой. Приключения на задницу в качестве бонуса.

Так куда же все-таки пойти поесть?

Тэсс знал.

– Оделась? – спросил он у Аниты, которая вертелась перед зеркалом, проверяя, как сидит на ней недавно купленная шляпка.

– Угу, – не оборачиваясь, ответила она. – По тебе видно, ты что-то решил. Куда идем?

– Пошли, сама увидишь, – загадочно ответил он.

Правда, пришлось не идти, а ехать, потому что выбранное место оказалось довольно далеко.

Тэсс даже не поскупился нанять мангу, стоимость проезда на которой была высокой из-за использования для движения источника магической энергии. Впрочем, это компенсировалось удобством и скоростью. По случаю хорошей погоды верх у нее отсутствовал, что позволяло свободно наслаждаться видами столицы.

– Набережная Аосты, восемь, – назвал Тэсс адрес водителю-мангу, молодому парню, похожему на студента одного из учебных заведений столицы. – И давай-ка по набережной.

– Как вам будет угодно, – улыбнулся манг, глядя при этом на Аниту. Тэсс мысленно усмехнулся – видная девушка, ничего не скажешь. Ростом почти с него, стройная фигура, мягкие черты лица, типичные для уроженки Лассы, длинные светлые волосы заплетены в косу. Неудивительно, что на нее смотрят. Хотя женщины Тэсса тоже не обделяли вниманием.

Манга плавно тронулась и не спеша покатила по набережной. Справа стеной возвышались здания, построенные почти триста лет назад, когда весь центр города перестраивался по единому плану. Тогда сносили дома из серого песчаника, добывали который прямо здесь же, а вместо них привозили розовый мрамор Ласских гор и гранит Драконьих. Гранит доставили гномы, они же и строили некоторые здания центра и перестраивали королевский дворец. Им вовсю помогали маги, благодаря которым буквально через пять лет центр столицы полностью преобразился.

Слева же высокая – с двухэтажный дом – гранитная набережная обрывалась в Лаэту, на дальнем берегу которой среди ухоженной зелени проглядывали бледно-розовые стены дворцовых построек во главе с огромным центральным зданием. Над ним симметрично возвышались три башни, в хорошую погоду видимые даже с западных окраин Верхнего города. А ночью на них постоянно горели разноцветные огни, символизирующие три основополагающих столпа государства. Золотой – на самой высокой центральной башне – обозначал королевскую власть. Красный слева – военную мощь страны. Белый справа – силу и мудрость магов.

Каждую ночь над королевским дворцом любой желающий мог наблюдать этот треугольник власти.

Сам королевский дворец и все сопутствующие сооружения располагались на рукотворном острове. Выше по течению Лаэты прорыли широкий и глубокий канал, снова соединяющийся с рекой ниже моста, примерно напротив порта. В целях безопасности на всем протяжении вдоль канала построили высокую стену из гранитных блоков. Со стороны Лаэты же ограничились только высокой набережной. Это сделали специально, чтобы с того берега – из города – население могло вволю любоваться дворцовым комплексом. А также, наоборот, – из дворца смотреть на город.

– Никак не пойму, как все-таки двигаются эти манги? – в который уже раз спросил Тэсс Аниту – будущего мага.

– Ну, Тэссик, – капризно попросила она, – давай не будем об этом? Смотри лучше на реку, на дворец – здорово ведь!

– Я буду смотреть на тебя, – сделал он комплимент, и девушка специально приняла очень соблазнительную позу. «Хорошо, что манг сидит к нам спиной, – подумал Тэсс, – а то не хватало еще куда-нибудь впилиться».

Вечер еще не наступил, поэтому гуляющий народ на улицах присутствовал в умеренных количествах. Гораздо больше встречалось спешащих по своим делам людей – курьеров, разносчиков, уличных торговцев. Довольно часто на глаза попадались манги – чаще такие же, но иногда и грузовые. Конные экипажи встречались здесь даже реже – на весь центр действовал запрет на загрязнение окружающей среды, а следить за лошадьми постоянно не очень просто. Некоторые конторы по оказанию магических услуг могли решить проблему отходов, наложив специальное заклинание, не позволяющее животному гадить где попало, но это считалось негуманным, и применяли его довольно редко. К тому же оно тоже стоило денег и требовало периодического обновления.

Тэсс уже забыл о своем вопросе, когда на него вдруг решил ответить их водитель:

– Источником энергии здесь являются графитовые стержни. – Он попытался обернуться, но Тэсс невежливо пресек эту попытку, не без оснований полагая, что манг собирается продолжить пялиться на Аниту:

– Не отвлекайся, я, знаешь ли, не горю желанием куда-нибудь врезаться из-за тебя. Я и так все отлично слышу.

Тот недовольно засопел и уже не так охотно продолжил:

– Эти стержни очень хорошо держат энергию и дешевы. У нас в гараже маг заряжает их раз в полдня – можно и реже, если ездить медленнее. Специальное устройство вращает ведущую ось – заднюю. Ось зачарована на вращение в зависимости от мощности источника.

– А как тогда она регулируется-то? – не понял Тэсс.

– Все просто, мощность регулируется изменением расстояния от точки вывода энергии. Чем дальше от источника, тем сильнее растягивается канал передачи и уменьшается его пропускная способность. Таким образом…

– Тэсс! – Острый локоток с силой врезался ему под ребра. Манг на всякий случай заткнулся. – О чем ты говоришь? Между прочим, тут еще есть я.

– Прости, – он поцеловал Аниту, – интересно ведь.

– Я тебе потом сама расскажу, – двусмысленно пообещала девушка.

Манга проехала мимо моста, миновав Королевский тракт, и повернула на набережную Аосты.

– Приехали, – сказал манг, останавливаясь около потертой, но добротной дубовой двери, обитой медными полосами и ведущей в какой-то подвал. Над дверью, прямо на каменной стене, висели позеленевшие медные буквы, складывающиеся в название – «Пещера Кракена».

– Э-э, нам сюда? – неуверенно спросила Анита, оглядываясь по сторонам. Наверняка она часто бывала на этой набережной, но не обращала внимания на некрупные, малозаметные буквы. Между тем ресторанчик был не из дешевых. Но и не из дорогих.

– Сюда, сюда, – Тэсс расплатился и отпустил мангу, – тебе понравится. Ты же у нас водяной… – неопределенно добавил он. – Вернее, русалка. – Он и не знал, что попал в точку – именно такой псевдоним и Анита выбрала себе в академии.

Тэсс открыл дверь, пропуская вперед девушку. Дверь при этом печально и протяжно заскрипела, отчего Анита непроизвольно вздрогнула и переспросила:

– Ты уверен?

– Абсолютно, – успокоил ее Тэсс.

Они спускались вниз по коридору, облицованному темным, серым песчаником. Вытертые гранитные ступени, глубокие ниши в стенах почти у самого пола, откуда льется неестественный бледно-фиолетовый и немного пугающий свет магических фонарей – светлячков. Потолок также каменный, как будто коридор вырублен прямо в толще скалы.

Анита удивилась, когда они спустились гораздо ниже уровня обычного подвала, и уже хотела вновь повторить свой вопрос, но тут увидела дверь и промолчала.

Двустворчатая дубовая дверь такого же типа, как и первая, впустила их… прямо в гардероб. Толстые деревянные брусья крепились вдоль стен, а блестящие (наконец-то) медные крючки приглашали повесить на них одежду. Впрочем, снимать им ничего не требовалось.

– Добрый день, – раздалось сбоку, и Анита повернула голову, – рад приветствовать уважаемую Русалку и лэна Тэссолора в пещере старого, но мудрого Кракена. – Встречающий был облачен в костюм офицера флота Мидоса примерно пятисотлетней давности, когда любили носить всяческие блестящие побрякушки на одежде. Сине-зеленая форма, высокие ботфорты и устрашающих размеров головной убор, также не избежавший участи быть украшенным, и весивший, наверно, не меньше корна, то есть с добрую бутылку вина.

Сам же человек оказался вполне обычным, только сказывалось островное происхождение – темноватая кожа, черные глаза и несколько удлиненный подбородок с короткой, острой бородкой.

– Миг, дружище, с каких это пор ты стал заменять привратника? – спросил Тэсс, пожимая ему руку по обычаю Мидоса.

Тот бросил взгляд на свою одежду и хмыкнул:

– Да почти случайно. Ты, наверно, в курсе, что вчера с острова пришел караван? – Тэсс кивнул, вспоминая давку на рынке. – Вот я и приоделся по случаю гостей, которые должны будут подойти вечером. Ну что вы стоите? Проходите в малый зал – мест много.

Залы располагались по обе стороны от входной двери. Анита обернулась и автоматически успела сделать шаг в малый зал. И остановилась как вкопанная.

Силами художника и мага зал превратился в полное подобие подводной пещеры.

В полумраке прежде всего бросались в глаза огромные аквариумы вдоль свободных стен, подсвеченные изнутри. Плавали разноцветные рыбки, длинные зеленые водоросли колыхались в невидимом течении, где-то со дна поднимались цепочки воздушных пузырьков.

Сам зал стилизован под остатки погибшего корабля, что несколько осложняло передвижение, но создавало удивительную атмосферу. От пола к потолку тянулись изогнутые деревянные балки его остова, а на полу стояло несколько приоткрытых деревянных сундуков, в которых что-то недвусмысленно поблескивало.

А на потолке… Анита зябко передернула плечами. Там висел громадный Кракен, распустив свои щупальца по всему потолку; некоторые даже свисали по стенам. В центре находилась голова с характерным клювом, блестящие глаза-блюдца внимательно, но незло глядели на посетителей. А присоски на щупальцах светились – каждое щупальце своего цвета. Вот ведь постарался маг!

Столики в зале располагались без видимой системы и представляли собой верхние части здоровенных бочек (около целых сидеть было бы неудобно). Стулья выглядели аналогично, только имели еще и спинки из таких же точно крышек, но поменьше.

Сейчас в малом зале никого не было. Но, судя по звукам, кто-то находился в большом.

Миг проводил их до столика рядом с аквариумом, где обосновался внушительных размеров краб. Он неподвижно сидел за раковиной и лишь шевелил глазами, глядя на пришельцев.

– Почему он назвал меня Русалкой? – полушепотом спросила Анита, когда они сели.

– А я почем знаю? – удивился Тэсс. – Он здешний маг, ты тоже маг, вот и разбирайся сама.

– Так он маг? – воскликнула девушка. – Я-то не догадалась проверить! Тогда все ясно. – Она рассмеялась.

– Что ясно? – с подозрением спросил он.

– Да у нас в академии принято… как бы тебе сказать попонятней? Встраивать в ауру информацию для идентификации другими магами. Вот он ее и считал, а я проворонила.

– Тебя в академии Русалкой называют? – Тэсс вспомнил, что совсем недавно так же ее назвал.

– Ну да. Тем более что я маг воды… буду.

– Ладно, давай заказывать, а то я скоро полезу за тем крабом!

Они начали читать меню.

– Ой, а что это? «Брюшки диких мидосских крабов в остром соусе айрос». Почему диких, я имею в виду?

– Потому что крабов на Мидосе по большей части разводят, – пояснил Тэсс. – Но считается, что мясо диких крабов вкуснее.

– Понятно, – скептически хмыкнула Анита, – что тяжелее достать, то и считается лучшим. А что такое «Морская идиллия»?

– Читай состав – там внизу написано. Смотри… вот овощи всякие, приготовленные на пару – это ты знаешь… А вот мясо усатой акулы в винном соусе; кстати, «Рассветный сон» – неплохое белое вино из местного винограда. Рекомендую взять – тебе должно понравиться. Да и я не откажусь.

– Ладно, давай, а то тут можно до вечера выбирать, – согласилась Анита. – Да, совсем забыла сказать, – добавила она невпопад, – послезавтра мы идем на выставку магической литературы. Билеты я купила, возражения не принимаются. Буду тебя окультуривать.

(обратно)

Глава 7

Я стоял на мосту через Аосту, лениво облокотившись на перила, и размышлял, одновременно провожая взглядами то проплывающие подо мной лодки, то изредка проходящих по набережной девушек. За моей спиной сплошным потоком проезжали манги и повозки, шли люди – этот мост являлся частью главного торгового тракта страны. Окружные дороги тут пока строить не умели.

Не самое спокойное место, чтобы думать, но размышления мои не касались высоких материй, витая, скорее, где-то в районе желудка. Полдня проведя на центральном базаре в поисках интересных магических амулетов, я так и не догадался там же пообедать.

Новое развлечение Тинлиина из серии «Магия народов мира» – я находил всяческие магические амулеты, а потом разбирал принцип их действия. Требовалось предложить свой способ достижения аналогичной цели. Очень удобно – работа учителя сводилась только к итоговому разбору полетов, когда он в течение часа проводил беглое исследование принесенного мной девайса, слушал мои объяснения и предложения, после чего предлагал свой вариант. Я же мог потратить на исследование пару-тройку дней.

В целом такой учебный процесс давал ему отличную возможность заниматься со мной как можно меньше времени и целиком тратить его на собственные дела. Сегодня, например, он умотал с очередной подружкой в собственное загородное имение и (уверен на двести процентов) сейчас отлично проводил там время.

Я же провел почти шесть часов среди тесной и потной толпы покупателей и продавцов. Правда, мои труды не пропали даром, и теперь у меня в кармане лежал интересный предмет в специальной экранирующей коробочке, только за хранение которого я мог на год загреметь в тюрьму. Если только тот пожилой хасс мне не соврал – несмотря на все мои умения, я не сомневался – он смог бы солгать так, чтобы я не заметил. Последователь темного культа Хир'с'Суута – Великого Песчаного Змея, он продал мне амулет только после того, как я дал ему понять, что тоже не в ладах с законом. И не солгал, а старик умел различать правду не хуже меня.

Но с амулетом я буду разбираться позже, а пока надо где-то перекусить.

Я вновь перевел взгляд на набережную и вдруг увидел ее. Она неторопливо шла вдоль по набережной в сторону Лаэты, периодически поглядывая то на вывески разнообразных заведений, то на реку. Темно-рыжие (!) волосы сложены в высокую прическу и не дают разглядеть лицо, но при такой фигуре, подчеркиваемой темно-зеленым с белым вставками деловым костюмом, оно просто обязано быть идеальным. «Чем-то похожа на Кириэль», – невольно вспомнил я. Очень похожа…

Деловой костюм представлял собой нечто отдаленно напоминающее пиджак в сочетании со вполне классической юбкой до колен – нормально даже по меркам Земли.

И туфли. На самых настоящих каблуках. На улицах Москвы на нее бы оборачивались, но уж точно не из-за одежды или обуви.

К сожалению (или к счастью), я мог лицезреть только поразительной формы ножки. Так хотелось отправить Шпиона, чтобы посмотреть на лицо, но пользоваться магией в городе у всех на виду я не рисковал.

Тем временем красотка задумчиво остановилась напротив одной из дверей в здание. А потом вошла внутрь.

Я посмотрел на вывеску – «Пещера Кракена». Что ж, весьма недурное заведение. Я посещал его пару раз и остался доволен. Особенно радовало соотношение цена – качество кухни и обслуживания. Насчет качества я мог только порадоваться, а вот откуда такие низкие цены, я знал наверняка.

В свое время меня заинтересовало это заведение в плане поживиться чем-нибудь полезным, и я потратил несколько дней на рекогносцировку. Очень быстро я понял, что игра не стоит свеч – отличная защита плюс непредвиденные осложнения из-за небольшой выгоды.

А вот цены… Во-первых, в «Пещеру» поставлялись продукты, привезенные с Мидоса, прямо из порта, минуя посредников. Во-вторых, и это главное, хозяин заведения общался с группой речных пиратов и пиратов, орудующих в Анконском заливе. В основном, конечно, они занимались контрабандой с моря, но не брезговали и случайными (и намеренными) абордажами. «Пещера» же являлась местом собраний, заключения договоров и отмывки денег.

Для маскировки частых посещений разных личностей, не дружащих с законом, и были снижены цены. Поэтому вечерами ресторан наполнялся людьми под завязку. Может, это и выглядело как перестраховка, но лично я такие меры предосторожности одобрял.

Не знаю почему, но к незнакомке меня тянуло как магнитом. «А почему бы мне не пообедать у Кракена? – подумал я. – Мой карман такое переживет».

С этой оптимистичной мыслью я и спускался по темной лестнице в ресторан.

– Добро пожаловать! – стандартно поприветствовал меня ярко разодетый швейцар. – Проходите в большой зал.

Одет я достаточно неброско и небогато – обычная одежда мелкого дворянина: серо-синий камзол с такими же штанами, легкий и тонкий – по погоде – плащ из недорогой материи и широкополая шляпа по нынешней моде. Кстати, деловые костюмы чиновников гораздо больше похожи на привычные мне, а вот для дворян существовали определенные правила. Традиции, чтоб им пусто было!

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, я прошел в большой зал. Незнакомки не было. Тогда я мельком глянул в малый, но там вообще оказалось пусто – только какой-то мужик читал газету, развернув ее так, что виднелись одни ноги, а рядом с ним сидела очень недурная девушка и ела какие-то сладости. Не она.

Ну что ж, будем надеяться, что она еще появится. А пока поедим.

Я тоже взял газету с барной стойки и сел за столик у стены в большом зале. Выбрал быстро – суп из акульего плавника, филе пурпурного иглозуба, крабовый салатик (почти такой же, как давали в институтской столовке – по ингредиентам, не по качеству). И местное белое вино. Все относительно недорого.

Сделав выбор, негромко, но четко произнес в воздух:

– Заказ.

Хитрый магический интерфейс позволял таким образом позвать официанта. Понимал он и другие команды, типа «счет» или «официант», но не был избавлен и от глюков. Прям как у нас. Дело в том, что некоторые посетители предпочитали чуть ли не кричать, и на их ор реагировало сразу несколько столиков. Получалось смешно – однажды я стал свидетелем такой сцены, когда официант метался между столиками, не зная точно, куда идти.

Лично я просто поставил бы временную блокировку. Во время произнесения команды ее мог принимать только один столик, а это всегда ближайший (если, конечно, не кричать в другом направлении). Это простейший вариант. А ведь можно еще организовать идентификацию по голосу и направлять заказ только на один столик…

Подошла официантка, одетая по такой же мидосской моде пятисотлетней давности – нечто такое сарафанисто-кружевное с чепчиком. Не мой вкус.

Я продиктовал заказ, она убежала, а меня ждала газета. Уже взяв ее в руки, краем глаза я отследил открывающуюся сбоку дверь. В зале появилась та самая незнакомка – она просто ходила в дамскую комнату.

В зале царил разноцветный полумрак, и я снова не смог разглядеть ее лицо, но вот она села за столик почти в противоположном углу, зато лицом ко мне. Так даже лучше. Я всмотрелся…

Епрст!

Я поспешно схватил газету, разорвав ее чуть ли не пополам, и сделал вид, что читаю.

Кириэль!

Блин, блин и еще раз твою мать!

Руки подозрительно вспотели и, кажется, задрожали.

С чего бы? Испугался, что она меня увидит и узнает? Или, наоборот, подсознательно мне этого захотелось? Интересно, она тоже меня ищет или уже перестала?

Узнает или не узнает? За этот год я обзавелся длинными волосами да стал несколько крепче физически. Кроме того, другая одежда изменяла мою внешность.

Но я-то ее узнал! Пусть и не сразу, но узнал, лишь только взглянув на лицо. Сейчас у нее волосы другого цвета, одежда, появились украшения. Черт возьми, она стала еще красивее!

Я медленно передвигался вместе со стулом вокруг столика, чтобы оказаться хотя бы боком к девушке. Не выпуская из рук газету. Если бы кто-то наблюдал за мной со стороны, то очень бы удивился – ползет себе придурок вокруг стола, читая при этом газету…

Уф-ф, вроде не заметила. Теперь я сидел чуть ли не спиной к ее столику. Автоматически начал читать газету, а сам думал о другом.

Может, плюнуть на все – просто подойти и сказать: привет? Как она отреагирует? Обрадуется? Что-то сомнительно, все-таки я сорвал ее задание, да и просто бросил их без предупреждения, а причины тут ни при чем. «Что, страшно стало?» – это я сам себе, за неимением внутреннего голоса или некоторых говорящих частей тела. «Страшно», – не отпираюсь. Глупо – перед самим собой. «А ведь ты ее вспоминаешь?» – «Конечно, и часто». – «Так вставай и иди, придурок!»

Я не двинулся с места.

Она ушла.

А я остался и долго потом убеждал себя, что поступил правильно. Она принесет мне одни неприятности. Все доводы (убедительные!) я разложил по полочкам в строгом соответствии с логикой и даже испытал некоторое облегчение от этого.

Минут на пять.

Но на самом деле я просто испугался посмотреть ей в глаза. Испугался того, что после этого у меня не останется надежды.

На что?

Я обнаружил, что уже десятый раз читаю какой-то заголовок. Даже выучил его наизусть, не поняв ни капли смысла. «Выставка магической литературы и артефактов в выставочном зале академии магии».

«14 лайга сего года в выставочном зале при академии магии проводится выставка магической литературы и артефактов. Будут представлены редкие и старинные магические книги, некоторые из которых написаны на изначальном языке, а также артефакты, относящиеся к первому тысячелетию после Катаклизма»…

Так-так. Я оторвался от грустных мыслей и внимательно прочитал текст. Выставка заявлена на послезавтра, и, кажется, стоит ее посетить.

Рекогносцировку на местности решил провести немедленно – в любом случае мне ничего не грозило – при беглом осмотре не всякий маг сможет понять, что я тоже не обычный человек. Только глазками посмотрю, ушками послушаю, и все.

По дороге к академии я поймал одного из пацанов младшего школьного возраста, околачивающихся на набережной, и отправил его в местный аналог магазина канцтоваров. Спустя пятнадцать минут я стал счастливым обладателем пачки простых карандашей, а мальчуган – нескольких медных монет.

Если я стал настолько популярным, что мне решили приготовить ловушку, то меня должны ждать со времени выхода газеты, а то и раньше. Они должны понимать, что мне необязательно дожидаться официального открытия. Кто эти «они», и с какой стати они раскошелились на такую дорогую ловушку, я не знал. Соответственно и не особо в «них» верил. Но береженого, как говорится, Моран бережет. Это здесь такой бог закона и справедливости. Ну а меня, получается, должен беречь Уйдур – вроде как местный бог-злодей, хотя в чем его злодеяния, я так и не уловил. Правда, и не пытался.

Академия магии занимала целый квартал недалеко от центра, по правую сторону от Северного тракта. Принцип застройки напоминал питерский – корпуса располагались прямо вдоль тротуара, огораживая собой обширный внутренний двор с газонами, клумбами, спортивной площадкой и даже небольшим парком, где студенты очень любили проводить время в промежутках между занятиями – грызть гранит науки… вернее, им закусывать.

Выставочный комплекс находился на втором этаже отдельного небольшого по сравнению с двумя основными корпуса. Вроде бы он тоже предназначался для учебы, но точно я не помнил. Располагался он прямо вдоль Северного тракта, отделяясь от последнего лишь нешироким тротуаром, по которому я как раз неспешно прогуливался.

Максимум, что я сейчас мог, не раскрывая себя, это рассматривать окрестности вторым зрением. Что не давало практически ничего – даже на жилых зданиях ставится защита от такого просмотра, чего уж говорить про корпус академии! В него я не мог незаметно заслать никакой модуль. Если это ловушка, то охотники решили, что в этом случае я должен пойти сам.

Ха, может, они меня переоценили? На фига мне такой геморрой? Чему надо, меня Тинлиин научит, и ну их в пень – эти книги! Я громко (мысленно) возмущался, но задачка уже задела за живое, зацепила и крепенько так держалась в голове за… да что там в ней есть…

С другой стороны, я не мог просто так просить научить Тинлиина именно тому, что мне хотелось, не раскрывая своих мотивов. Он не дурак и сразу догадается, что я использую знания в каких-то своих целях.

Шевельнулось, правда, у меня подозрение, что он уже давно обо всем догадался, но, пока я не видел ни одного внешнего проявления этого, подозрение не становилось уверенностью, и мне следовало быть осторожным.

Вдруг я почувствовал внимательный взгляд, упершийся мне в спину, – такое ощущение бывает, когда на тебя смотрят истинным зрением. Интересно, это просто студенты балуются или…

Тут очень кстати мне навстречу прошла молодая девушка. Не ахти какой внешности, но она мне пригодилась в качестве повода обернуться. Что я и сделал.

Я еще оборачивался, а ощущение взгляда уже пропало. Но все-таки успел засечь направление. Ничем не примечательное окно, занавески еще колышутся. Вряд ли студенты будут просто так следить за прохожими.

Значит, буду исходить из идеи, что меня ждет ловушка.

От этой мысли меня охватил странный азарт – давненько я не охотился, все учеба да учеба, надоело уже.

Компьютеров нет, Интернета нет, велосипеда тоже нет.

Но хватит, не туда меня понесло.

Пока Тинлиин развлекается за городом, а это частенько занимает у него несколько дней (особенно если подружек несколько), я занимаюсь только у мастера Деррека, что не отнимает много времени.

Не надо долго думать, чтобы понять – скрытно пробраться по поверхности не получится, если все пространство контролируется магами. Можно пройти с посетителями, но их точно будут проверять, а моя маскировка перед тщательным ненавязчивым осмотром не устоит. Природу не скрыть, можно только замаскировать. Да и смотреть за посетителями станут внимательно, а мне нужно время.

Остается пробовать подвалы и канализацию. Не самый приятный выбор, но других путей пока не видно.

Примерный план сложился за пару часов гуляния по окрестностям и сидения на скамейке в парке. А потом, не теряя времени, я приступил к реализации.

Первым делом я посетил один из тайников и взял все необходимое для подготовки.

Насвистывая местную популярную мелодию, я карабкался на крышу по пожарной лестнице. Сумка с инструментами постоянно норовила сползти с плеча, и я периодически останавливался, чтобы ее поправить, не забывая исправно материться и сплевывать.

Из ближайшего окна появилась голова какой-то бабули.

– Ой, а я думаю, кто это тут ругается? – Пока в ее голосе слышалось подозрение, смешанное с надеждой, что я все-таки не вор и не хулиган. Что ж, успокоим бабулю.

– Слышь, мать, дымоход-то у тя дымит? – спросил я хрипло и в очередной раз сплюнул.

– Ой, дымит, сынок! Как дымит! – Тут ей на глаза наконец-то попались все атрибуты трубочиста – грязная, замызганная одежда в черных разводах, характерная шапка и сумка с инструментами. Она враз успокоилась и даже обрадовалась: – Почитай каждый раз, как ветер из-за реки, так и дымит! А ты, сынок, значить, чистить пришел?

– Не, бабуль, пока посмотрю тока. Чинить на днях приду. Мне еще сегодня десять крыш обойти надо. – Я собрался двигаться дальше, а бабка продолжала кричать мне вслед:

– Ой, а еще течет, бывает – когда дождь сильный с ветром, приходится тряпками затыкать…

– Отвали, – тихо буркнул я, выбираясь на крышу. В глазах местных сплетниц легализовался, и хватит.

Я подошел к здоровенной трубе дымохода, сложенной из красного кирпича. Нужный корпус отсюда не виден, но это нестрашно. Порывшись в сумке, достал уже подготовленный карандаш и прочно закрепил его в одной из многочисленных щелей между кирпичами.

Потом повторил действие еще на десятке похожих труб, перемещаясь между домами по крышам и делая вид, что произвожу плановый осмотр. Затем перебрался на соседнюю группу домов, попутно пообщавшись с очередной активисткой, и повторил операцию там. Ближайшие к академии дома я игнорировал, чтобы не вызывать подозрений, ведь установить то, что к коммунальной службе я не имею никакого отношения, не составит труда.

К ночи этап завершился.

Сменив одежду и снаряжение на одном из чердаков, я спустился в подвал, не выходя из дома на улицу. Из-за этой удобной особенности здесь и находился один из моих тайников.

Подземный путь по канализации до академии я знал, хотя ни разу до этого туда не проникал. При постройке города использовались самые передовые технологии на тот момент, в том числе удобная и разветвленная система канализации.

За что строителям отдельное спасибо.

Впрочем, идти приходилось по узкому парапету вдоль самой стены, да еще согнувшись чуть ли не пополам. Но это куда лучше, чем ползти, высунув глаза и ноздри из дерьма.

Правда, еще все впереди. От этой мысли меня передернуло, и я в очередной раз задал вопрос: «А оно мне надо?» В ответ – молчание. Знак согласия, что ли?

Вонь, крысы и всякие склизкие ошметки присутствовали в умеренных количествах. Крыс по ходу дела я убивал. Нет, не из удовольствия и даже не из-за желания очистить любимый город – просто добирал энергии. А смерть живого существа дает ее порядочно. Сегодня мне предстояли немаленькие траты.

В большой туннель под Северным трактом вышел почти чистым. Я не без оснований предполагал, что из интересующего меня корпуса сброс всякой дряни происходит в ближайшую сточную канаву. То есть сюда.

Перед выходом втуннель из бокового коридора я отправил на разведку одного из Шпионов, который очень внимательно осмотрел окрестности.

Проходов к корпусу нашлось целых два. Видимо, с двух концов здания, чтобы не тянуть лишний раз трубы.

Хе-хе, что выбрать – туалет для мальчиков или для девочек? Еще бы понять, в чем отличие одного типа дерьма от другого. В принципе вопрос несложный – все-таки я будущий как бы целитель и в таком вопросе (поковырявшись с часок) разобраться смогу. Только зачем?

Выбирать не пришлось – оба тоннеля, скорее, даже трубы оказались закрыты. «Сеть» плюс «страж» – вполне достаточно, чтобы никто не прошел незамеченным. Теоретически «стража» можно обмануть, но на изучение понадобится не один час (или день), а «сеть» растянуть. Стоп, это же не сеть! Ага, «решетка». Правильно, она сюда больше подходит – «сеть»-то используется больше для ловли, а не защиты. Но для меня разницы никакой. Неудивительно, что они тут никого не оставили.

С этой стороны другие входы отсутствовали. Будем искать варианты.

Зондировать стены самостоятельно – занятие очень энергоемкое. Камень отлично поглощает энергию, и чем дальше проходит зонд в глубь него, тем дороже получается каждый сантиметр. Как вариант даже дешевле просто прожечь в камне канал, чтобы сократить энергопотери. Но не в моем случае, когда требовалось вести рассеянный поиск.

Автономный модуль в твердых средах чувствует себя несколько лучше – источник энергии у него внутри – и поэтому ее расходуется меньше.

Такое вот у камня свойство. Это же и объясняет, почему я не опасался быть замеченным прямо через мостовую. Впрочем, достаточно посадить сюда простенького следящего джинна и протянуть канальчик через люк, чтобы усложнить мне жизнь. Но никто этого не сделал, и за это им большое человеческое спасибо.

Я опустошил целых два камня из бывших запасов Дуго А'Фонка, прежде чем наткнулся на приемлемый вариант. Буквально в полуметре за стеной проходил какой-то коридор.

Кажется, мне туда.

Заклинание «прах» из разряда запрещенных к использованию без официальной лицензии. Есть так называемый «Перечень заклинаний, магических приемов и методов, опасных для жизни или приводящих к неконтролируемым разрушениям». Название я, конечно, переврал, но суть такая. На использование этих заклинаний необходимо получить специальную лицензию, которая выдается только полным магам после экзамена.

К слову, это заклинание, пожалуй, единственная полезная вещь, которую я нашел в спертых мною книгах. И то текст нашелся на вложенном в книгу листке. Сами же книги, хоть и были написаны на изначальном языке (он отличался от энса лишь бóльшим словарным запасом да написанием некоторых букв), в магическом плане не представляли ничего интересного.

Я произнес (!) заклинание, концентрируясь на остром кончике карандаша, а потом прикоснулся им к выбранной точке на стене. И начал потихоньку подпитывать кончик карандаша энергией. Графит отлично подходил для моих нужд.

Сначала ничего не происходило, но я терпеливо ждал, зная, что процесс уже идет, просто я не вижу. Потом карандаш начал медленно погружаться в камень. А потом – быстро. Вокруг стремительно стала разрастаться воронка, а то, что осталось от камня, оседало пылью на грязный пол.

Я без понятия, как действует это заклинание. То есть я не понимаю механизма, но смутно догадываюсь о принципе. Кажется, в зоне его действия прекращают движение элементарные частицы. Наверно, этого можно достичь, охладив поверхность до абсолютного нуля – из дыры просто ломило холодом. А может, использовался другой способ, не знаю.

Процесс останавливался кодовым словом. Как технически – загадка.

Человек (или не человек), придумавший такое, – гений. Ведь кроме собственно процесса он продумал защиту для мага, контролируемую скорость распространения (иначе я бы просто за доли секунды обрушил все здание, не успев его остановить) и остановку в менее плотных средах (воздух не пострадал). Как можно достичь такого уровня знаний, я не представлял.

При всей своей мощи заклинание потребляло на удивление мало энергии – похоже, использовалась энергия связей внутри атомов. Как – тоже непонятно.

Когда в стене образовалась дыра, достаточная для меня, я остановил действие заклинания. Потом нагрел края – иначе прикасаться к ним было опасно.

И попал на территорию академии.

(обратно)

Глава 8

– Ну вот, шнурок лопнул. Все из-за тебя, – крикнула девушка, вырываясь из крепких рук Тинлиина, и прыгнула к противоположному краю бассейна. Верхняя часть купальника при этом сползла, обнажив красавицу до пояса.

– Я вообще не понимаю, зачем он тебе здесь? – Маг уже намеревался прыгнуть, чтобы снова схватить беглянку, но тут почувствовал вызов. – Вот зараза! – выругался он, уже зная, кому понадобился. – Не мог попозже…

– Ты о чем? – удивленно спросила девушка, почти уже решив принять «заразу» на свой счет.

– Извини, милая, но, боюсь, скоро мне придется тебя покинуть.

– Это обязательно? – Искренняя нотка недовольства в голосе.

– Да. Если тебя вызывает верховный маг, то ничего хорошего это не сулит. – Тинлиин выбрался на берег и накинул халат. – Можешь не торопиться – дом в твоем распоряжении. К вечеру я или вернусь, или заберу тебя отсюда. Не скучай.

Наконец он активизировал окно связи.

– Думаю, гадать, чем ты занимаешься, неинтересно, – сказал Лорван вместо приветствия.

– Ага, ты как всегда вовремя, – беззлобно буркнул целитель. – А вдруг у меня важный пациент?

– Ты стал брать работу на дом? – как бы удивился верховный маг, обозревая отличный вид через плечо Тинлиина. И, не дожидаясь ответа, закончил: – Жду через сат в своем кабинете, доступ тебе откроют. – И отключился.

Их отношения можно было назвать странной дружбой. Они не могли сойтись всего лишь в одном вопросе, а именно взаимоотношение мага и политики. Тинлиин считал, что политикой пусть занимаются люди, а маги – сами по себе. Лорван же не соглашался, обосновывая это тем, что за людьми надо присматривать, а то страны будут постоянно воевать. Или еще вариант – к власти придет другой маг, цели которого не пересекаются с людскими вообще. Пример Кордора являлся подтверждением тому, что при отсутствии сильной магической поддержки любой сильный и честолюбивый маг при должном усердии мог захватить власть в стране.

Когда Тинлиин вошел через портал в кабинет Лорвана, там уже находилось несколько человек. Шелтон А'Ролетти – начальник аналитического отдела разведки, подчиняющийся лишь маршалу армии и королю, Леонен А'Даллен – один из высших магов, специализирующихся по водной стихии, время от времени консультирующий официальную власть. Зачем он здесь – непонятно, так же как неясно, зачем тут Тинлиин. Ну и сам верховный маг, конечно.

– Добрый день, лэны, – поздоровался Лорван. Лэны вежливо ответили. В свое время с каждым из этих людей ему приходилось общаться, незнакомых не было. – Надеюсь, я не опоздал?

– Ты даже не последний, – удивил его Лорван. Это было нехарактерно, и Тинлиин изобразил на лице легкое недоумение. Тот увидел: – Ты его знаешь.

Как бы в ответ на невысказанный вопрос целителя в воздухе напротив Лорвана над столом появилась бледно-зеленая точка. Тут же она отстрелила тонкие, быстро растаявшие без следа бледные нити во все стороны. Потом сместилась на свободное место над полом и за пару литт разрослась в овал высотой в человеческий рост.

Тинлиин тихо рассмеялся – он знал, кто создает такие порталы.

Портал еще раз выстрелил нитями, только теперь их можно было различить лишь истинным зрением, которые целенаправленно прошлись по всем присутствующим.

Теперь уже рассмеялся Лорван:

– Старый перестраховщик.

А из портала шагнула среднего роста хрупкая фигура – типичный эльф.

– Так и знал, что за сотню лет координаты сместятся, – пожаловался он. – Добрый день.

Все присутствующие посчитали своим долгом встать и учтиво поклониться. Несмотря на то что их лица остались невозмутимыми, маги не могли не почувствовать всеобщего удивления, повисшего в кабинете.

Лиордан – один из старейшин эльфийского сообщества – посещал мир людей не чаще раза в столетие, в основном для решения каких-то общих вопросов в отношениях между народами. Все понимали – если он решил лично посетить Эннол, то причина просто обязана быть очень веской.

Эльф присел в специально приготовленное кресло и выжидательно посмотрел на хозяина кабинета, как бы предоставляя ему слово.

– Я пригласил вас сюда, чтобы обсудить одну проблему, которая уже появилась и по прогнозам фэн'са Лиордана не может быть решена силами одного Эннола. – Верховный замолчал, предоставляя возможность присутствующим задавать вопросы.

– Получается, что армия вместе с магами целой страны не в состоянии справиться с армией захватчика? – первым спросил Леонен. – Если, конечно, проблема заключается именно в этом…

– Не только, – коротко ответил эльф и замолчал.

– Меня больше интересует, почему здесь не присутствует король, А'Барроу или кто-нибудь из министров поумнее? – тихо поинтересовался Тинлиин.

– Они могут долго и красиво разглагольствовать по вопросам развития государства, даже смогут победить в войне с соседями. – Лорван невольно поморщился, а целитель позволил себе легкую улыбку. – Сейчас же стоит вопрос о сохранении влияния людей, эльфов, – он сделал легкую паузу, – и гномов в пределах материка в целом, невзирая на государственные границы.

– Тот самый случай? – В голосе Тинлиина послышалась легкая ирония, буквально самую малость. Намек на долг мага перед человечеством. Разумеется, Лорван понял.

– Можно и так сказать. А можно рассуждать из чисто эгоистических побуждений – не суть важно. Лэн А'Ролетти также оказался здесь не случайно. – Лорван перешел ко второму – незаданному вопросу целителя. – Его служба берет на себя большую часть реализации нашего решения, поэтому его присутствие необходимо. – Сам разведчик, точнее, их начальник предпочитал хранить молчание. – А теперь, думаю, пора предоставить слово мастеру Лиордану.

Тот встал, подошел к окну и задумчиво уставился на шпили академии. Потом обернулся, так что можно было видеть лишь его силуэт на фоне окна. Тихо произнес:

– Рруг'Нор-Ош уже давно не принадлежит оркам.

– Мы об этом подозревали, – оживленно, с блеском глаз типично кабинетного исследователя, заметил Леонен, – но доказательств у нас не было.

– Теперь будете знать. – Эльф отошел от окна и присел на край рабочего стола Лорвана. Видя вопрос в глазах мага воды, сказал: – Условия жизни там не подходят человеку… или эльфу. Зато те, в чей мир произошел прорыв, чувствуют там себя вполне комфортно. Вернее, чувствовали, – намеренно поправился он.

– Кто? – спросил Леонен.

– Почему? – спросил Тинлиин одновременно с магом. Знал ответ на первый вопрос?

– Вы прекрасно о них знаете, – тоном учителя, делающего подсказки на уроке, сообщил фэн'са. – В ваших старых книгах есть заклинание, и не одно, вызова демона. Есть многочисленные описания их разновидностей и возможностей. Кое-что есть и об их мире.

– Вы уверены? – не удержался Леонен от глупого вопроса.

Эльф не ответил.

– Я напомню. Но этим сведениям не одна тысяча лет. Они называют свой мир К'хар'сшатт, а себя соответственно к'хары – приблизительно так это произносится на энсе. Вполне разумная цивилизация – история, письменность, магия. Но не техника, в этом они близки скорее к нам, чем к людям.

– А внешне? – первый раз за все время спросил А'Ролетти. Обо всем этом он вообще слышал впервые.

– Внешне… Человекообразны, скажем так. Впрочем, смотрите сами. – Эльф не сделал ни единого движения, даже головы не повернул, но в центре кабинета сформировалось объемное изображение демона в натуральную величину. – Это уже свежие данные.

– Надо же! – восхищенно воскликнул маг воды, словно коллекционер, нашедший новую бабочку. – В книгах они выглядели несколько по-другому.

– Красавец! – Тинлиин умел видеть красоту во всем.

Темно-серые разводы по серой коже разбросаны определенным образом. Какой-то отличительный признак? Или нормальное состояние? А уши почти как у эльфов, только мочки гораздо длиннее. В мочке уха нет украшений, зато есть маленькие аккуратные сквозные отверстия. Почти наверняка искусственные. Волосы на голове отсутствуют полностью, зато видны два параллельных костяных гребешка, буквально на палец выступающие над кожей. Глаза – очень длинные и узкие, уходящие к вискам – с вертикальными зрачками. Красноватыми. Похоже, у них в мире темно. Нос длиннее и, вероятно, подвижнее человеческого, но не создает ощущения неуместности, органично вписываясь в общую картину. Подбородок также удлиненный и острый.

Несколько портит внешность рот – как щель – узкий и без губ. Если все остальное на человеческий взгляд не лишено гармонии и даже странноватой красоты, то рот здесь смотрится чужеродно. Ему бы губы дорисовать… Кстати, рот немного приоткрыт и видны немаленькие клыки.

Фигура под стать лицу – худая, узкая, длинная. Выше среднего человека на голову.

Хищная.

– Да-а, красавец, – повторил Тинлиин, а Лорван задал более насущный вопрос:

– Что им от нас надо?

– Если вдаваться в историю, – издалека начал эльф, – то вспомните Катаклизм. Что принес он Эннаэлю? – Он обвел присутствующих глазами и вкрадчиво закончил: – Вы же не думаете, что ваш Катаклизм не нанес никакого ущерба и их миру? – Он не обвинял – нет, просто отделял эльфов от людей. Мол, не послушались, когда вас предупреждали. – Если в двух словах, то К'хар'сшатт постоянно закрыт плотными облаками, а солнце у них холодное. Теперь представьте – в небе открываются огромные дыры (и не только в небе), и из них начинает светить наш Эннаэль. Конечно, не повсеместно, скорее – фрагментарно, но этого хватает, чтобы выжечь многие густонаселенные районы. Практически в прямом смысле, если говорить о населении. И это не все – животные, растения, болезни – все то же самое, что и у нас.

Все сидели и подавленно молчали, как будто это по их вине случилась катастрофа. Леонен все-таки спросил:

– Месть?

Эльф только фыркнул, но потом нехотя добавил:

– Не совсем. Если бы они хотели только отомстить, они пришли бы примерно на четыре тысячи лет раньше. Через какое-то время после Катаклизма Рогнар стали заселять к'хары. С момента частичного слияния миров над ним образовался плотный покров туч, полностью закрывающий солнце. Частично изменились состав и свойства атмосферы. Изменился климат. Все это создало условия, в которых к'хары более-менее сносно могли существовать. Прохождение из мира в мир тогда проходило совершенно свободно, надо просто знать – где. Насколько мы поняли, это являлось чем-то типа ссылки, ведь условия жизни здесь намного хуже, чем на родине. Такие жаркие и влажные тропики в сочетании с вредным излучением звезды. Ночами немногим лучше.

Эльф прервался, и паузой воспользовался Шелтон:

– Не может ли быть, что наши вампиры и эти демоны – одно и то же? Или хотя бы родственники?

– Нет, – уверенно ответил Лиордан. – Вампиры, как и оборотни, – лишь один из «удачных» результатов Катаклизма – мутация, которая со временем прижилась и даже пыталась размножаться. И те и другие – в прошлом люди, тут никаких сомнений.

– Неплохая гипотеза, – успокоил графа Тинлиин, все еще разглядывая к'хара.

– Я продолжу. За несколько тысячелетий они вполне приспособились к жизни и даже нашли способ выбираться за пределы материка. Внешне они также стали несколько отличаться от родственников в К'хар'сшатт. Связь с родиной присутствовала постоянно, со временем они могли бы вернуться. Но не возвращались. Все-таки независимость – притягательная вещь. Но какие-то взаимоотношения поддерживались – те больше не лезли на Рогнар, «наши» – на бывшую родину.

– И что изменилось? – История историей, но пора переходить к насущным вопросам.

– Миры снова разъединяются – постепенно восстанавливается первоначальное равновесие. Для демонов Рогнара это чревато серьезными проблемами – когда на материк вернется солнце и прервется связь с К'хар'сшатт, их здешней цивилизации грозит если не гибель, то уж точно деградация. На родине они также никому не нужны. Зато в К'хар'сшатт очень не хотят терять целый материк, ведь отсюда идет сырье и кое-какие товары, и он достаточно привлекателен для возможного переселения.

– Далеко идущие планы? – спросил Лорван.

– Да, особенно в свете того, что их звезда стала стремительно охлаждаться. Настолько, что это стало заметно за четыре тысячи лет. Может быть, негативную роль здесь сыграл и наш Катаклизм, – почему эльф употребил слово «наш», – может быть – нет, этого не смогли бы сказать и Древние. Понятно, это займет не одну сотню тысяч лет, но… Но нашелся среди к'харов умник, который решил столько не ждать.

– Понятно. Теперь в их планах – захват нашего мира и превращение его в подобие К'хар'сшатт. Так? – Тинлиин почему-то негромко рассмеялся.

– В целом – да, – ответил эльф.

– Почему бы им не ограничиться Рогнаром, создав там себе приемлемые условия? – Вопрос, на который у Лорвана уже был ответ. Фэн'са его озвучил:

– Можете назвать это особенностями менталитета. Они считают, что это их будущий дом, а делить свой дом с другими жильцами, имеющими свои вкусы, никто не любит.

– Ассимиляция не подойдет, – задумчиво проговорил целитель.

– Не тот случай, – поддержал его Лорван, уловив намек. – Ситуация похожая, но детали… Во-первых, гномам отлично подходит наш… климат. Во-вторых, их было мало. В-третьих, у нас малопересекающиеся среды обитания – мы не делим территории. Единственное сходство – в Хоффен-Доре гномам стало неуютно. Но с ними более-менее понятно. Нам же надо наметить пути решения основной проблемы.

Все сразу посмотрели на эльфа.

– В глобальном плане я вижу несколько вариантов. Наиболее предпочтительный для вас – окончательно разорвать связь между мирами, уничтожить к'харов и заселить Рогнар, вновь ассимилировав местных орков.

– Есть маленькое дополнение, – усмехнулся Лорван. – Связь между мирами не смогли устранить даже Древние со всеми своими знаниями и технологией, а армия этих самых к'харов с орками стоит сейчас у южной границы Эннола.

– Я не сказал «выполнимый», – заметил эльф. – Наихудший для нас – демоны завоевывают этот мир, прежних обитателей уничтожают, переделывают под себя климат и живут долго и счастливо.

– Такой вариант нас не устраивает, – вставил реплику долго молчавший Леонен.

– И это можно понять. – Целитель что-то безмятежно чертил пальцем на подлокотнике кресла – летела стружка, но до пола не долетала, куда-то пропадая. Лорван с неодобрением косился в ту сторону. – Нужен вариант типа «И драконы сыты, и стадо цело». Мне будет жаль убивать таких милых созданий лишь за то, что им просто негде жить.

– Зато они с радостью перережут нас, – это уже Шелтон из своего угла – прямолинейный человек.

– Пожалуй, война таки будет. – Лорван старался трезво оценивать обстановку. – Придется им показать, что силой нас не взять. После этого станет возможен вариант с переговорами. Кстати, интересно, кто у них там такой умный, что придумал работать шпионскими методами?

– Да Кордор, разве вы не знали? – искренне удивился Лиордан.

– Да ну?! – Лорван нехарактерно ярко проявил свои чувства, едва не подпрыгнув от неожиданности.

– Он хотел создать армию орков для захвата Линаэла целиком, но выяснилось, что немного опоздал. Тем не менее его уровень сложно переоценить. – Лорвану, однако, послышалось легкое пренебрежение в голосе эльфа. – Поэтому ему удалось договориться на весьма почетную должность правителя Линаэла. В будущем, понятно. В Фер-Лэйне сейчас заправляет он, только старается не светиться раньше времени. У него агентура во всех странах материка, хотя сами агенты об этом не знают. Хассам он наобещал кучу благ, и они теперь союзники. Белавар сейчас активно обрабатывается, но те пока ломаются. Степняки вообще как дети. С остальными сложнее.

– За этим мы стараемся следить. – На самом деле Лорвана задело, что эльфы, не вылезающие из своих лесов, знают больше, чем разведка Эннола.

– Может оказаться, что только следить недостаточно. Воевать на три фронта гораздо сложнее, чем на один.

– На этот счет можете не волноваться, – холодно ответил Лорван. Мол, в наши дела не лезь.

– Не сомневаюсь, – эльф пожал плечами. – Подводим итоги.

– Я считаю, что надо полностью взять под контроль ситуацию на материке, – озвучил точку зрения всего Эннола Лорван. – После этого станет возможным (надеюсь) диалог с противником. И разведка, само собой.

– В целом мы не против, – от имени эльфов произнес Лиордан. – Разведку по Рогнару мы возьмем на себя – у нас есть для этого средства… – Можно было продолжить: «…в отличие от вас». – Это не последний мой визит сюда. А пока я вас покину.

Эльф легко поклонился присутствующим – те в ответ встали и тоже поклонились – и шагнул в портал.

– Что скажете, лэны? – спросил Лорван, когда портал закрылся.

– Ситуация… неоднозначная. – Тинлиин никак не хотел становиться серьезным, разрисовывая на свой вкус уже полупрозрачную фигуру демона. – Если ты берешь на себя роль спасителя человечества, то тебе и решать. Но Эннол, как организующая сила, должен оставаться неприкосновенным. Я согласен помогать, хотя бы из эгоистических побуждений.

– Это наш долг перед человечеством, – укоризненно попенял Тинлиину гораздо более молодой маг воды, вызвав у целителя лишь легкую улыбку.

– Ваши цели совпадают с целями Эннола, – начал Шелтон, – хоть они и шире… – Он немного замялся, подбирая слова, но, видимо, не подобрал и коротко закончил: – Я с вами.

– А куда бы ты делся, – несколько цинично бросил Лорван. – Тем более что цели Эннола во многом определяются здесь и ты это знаешь. Завтра я обрисую ситуацию Кендору, пусть подписывает указы. А теперь мне понадобится непосредственно ваше участие.

– В чем? – несколько настороженно спросил патриот Леонен.

– Твоя агентурная сеть, Шелтон, – Лорван обратился тем не менее к А'Ролетти, – больше не удовлетворяет сложившимся условиям. – Тот дернулся что-то возразить, но маг его остановил: – Скажи мне, сколько магов у тебя работает, например, в Белаваре?

– Ни одного, – удивленно ответил граф. – Во-первых, нет такой потребности, во-вторых, покажите хотя бы одного мага, кто согласится работать полевым агентом в разведке? Им и так неплохо живется.

– Вот и я о том, – удовлетворенно произнес верховный маг, – а нам сейчас просто необходимо иметь хотя бы нескольких магов в ключевых местах – Эд-Хаас, Вайдох, Лайда – минимум. Это сразу увеличит наше влияние на местную политику на порядок и поможет предотвратить войну с этими государствами. Конечно, официальных послов и переговоры никто не отменял, но подозреваю, что им будут всячески мешать.

– Но более-менее сносно замаскироваться могут лишь полные маги! – воскликнул Леонен. – Если вы имеете в виду их нелегальную работу. Так?

– Возможно, я вас еще больше удивлю, если скажу, что в идеале мне нужны маги, умеющие создавать порталы.

Кажется, он удивил даже Тинлиина. Во всяком случае, тот оторвался от безвозвратно испорченного подлокотника и с интересом взглянул на Лорвана.

– Э-э, высшие маги? – как-то даже растерянно пробормотал маг воды. – Вы можете назвать мне хотя бы одного из них, кто сразу не рассмеется вам в лицо?

– Вот за этим я и пригласил сюда вас с лэном Тинлиином, – хмыкнул Лорван. – Таких магов должны назвать вы. Я пока знаю только двоих. – Он многозначительно посмотрел на лэнов магов, намекая на то, что если они никого не найдут, то могут отправляться сами. Конечно, это был блеф.

Леонен, казалось, на время потерял дар речи, Тинлиин же снова беззаботно рассмеялся.

– А что, академия уже перестала выпускать толковые кадры? – Он нарочито удивился. – Посмотри списки выпускников за последние лет десять.

– Уже смотрел. Знаешь, каков процент полных магов в каждом выпуске? Не больше двух. Остальные сдают квалификационный экзамен гораздо позже или вообще не сдают. Зачем? Им же и так отлично живется! У них все есть. Хотя, стоит сказать, большинство просто достигает своего потолка, – пришлось признать ему. – А знаешь, сколько высших магов в Энноле? – Тинлиин примерно представлял, но Лорван ответил: – Не больше двух сотен.

– С такой силой можно завоевать весь материк, – изобразил недоумение целитель, – и не вспотеть.

– Если бы мы нуждались в целом материке, то давно бы его получили, – отрезал Лорван. – Попробуйте найти мне хотя бы трех. Вы же не пойдете? Сейчас начнете напирать на собственную занятость, учеников, особенности мировоззрения и менталитета… – Леонен уже было открыл рот, но, услышав последнюю фразу, захлопнул его. Кажется, именно это самое он и хотел сказать.

– Конечно, не пойдем. Мы будем гораздо полезней здесь, и ты это прекрасно понимаешь, – наконец-то серьезно сказал Тинлиин. – А насчет кандидатур… я подумаю – есть один на заметке. Но не больше. Остальные… Можно брать перспективных учеников и специально их готовить.

– Сколько это займет времени? У нас есть саттан на подготовку. Ты возьмешься подготовить человека?

– А ты? Это ты у нас ректор. Одного возьмусь.

– Я тоже одного, – подумав, ответил ректор. Оба уставились на Леонена.

– Не знаю, – выдавил тот. – Попробую, все равно деваться некуда.

– Кандидатов я подберу. – Лорван вопросительно посмотрел на магов. Маг воды пожал плечами, а Тинлиин отказался:

– У меня уже есть… ученик, – и пробормотал себе под нос. – Пора уже ему нормальным делом заняться… – Тут ему в голову пришла неплохая мысль: – Есть еще вариант. В каждом городе работает своя группа, но маг у них будет один. Перемещение порталом все равно мгновенно и засечь его сложно.

– Нет. Даже если мы найдем мага, способного создавать порталы, получается, вся операция будет зависеть только от него. Так что готовим троих, а если ты как-то сможешь научить своего за саттан открывать порталы… Тогда посмотрим. А все вопросы обеспечения, организацию легенд, снаряжения и связей ложатся на лэна А'Ролетти. – Верховный взглянул на просидевшего целый вечер в компании магов графа. – Но вопросы взаимодействия будут на мне. Все, можете идти. Удачи.

(обратно)

Глава 9

Старый коридор использовался в последний раз, наверное, еще при закладке города. По крайней мере, создавалось именно такое впечатление. Он зарос пылью и паутиной настолько, что оставаться даже относительно чистым не представлялось никакой возможности. Узкий и довольно низкий – мне приходилось пригибать голову, – одной своей частью он уходил куда-то вдоль тоннеля городской канализации.

И еще здесь, кажется, не было крыс.

Куда он ведет, я решил не проверять, хоть и хотелось. Сейчас для меня важнее цель. Я двинулся в сторону нужного мне корпуса.

Буквально через двадцать метров я уперся в глухую стену, а видимые вторым зрением в камне сигнальные нити подтверждали, что я пришел куда надо.

Наверняка где-то здесь предусматривалась дверь. И вскоре я ее нашел, но это не представляло для меня никакого интереса по двум причинам. Во-первых, механизм открытия заржавел настолько, что оставалось только его ломать. Во-вторых, сигнальная сеть точно так же пронизывала и дверь, так что открывать ее по-любому не имело смысла. Лучше придумать обманный маневр.

Но сегодня мне было лень думать, я уже проникся разрушительной мощью «праха», и меня тянуло на силовые решения. Поэтому я просто активизировал его еще раз, поставив кончик очередного карандаша строго в центр ячейки, которая в поперечнике достигала чуть ли не метр. Слишком энергоемко делать более плотной сигнальную сеть для всей академии.

Несколько минут спустя я стал счастливым обладателем еще одной дыры, в которую не замедлил пролезть.

О чем тут же пожалел.

Я попал в сточный коллектор местных туалетов. Мне было уже по барабану, для мальчиков он или нет, главное – уйти отсюда поскорее!

Выходов нашлось три штуки – на выбор. Первый для умных – назад. Второй для брезгливых – железный люк в потолке, к которому вела железная лестница. Третий для тех, кто хочет почувствовать себя глистом, – ну вы поняли. Оттуда что-то неторопливо стекало.

Я решил поступить неоригинально и полез по лестнице к люку.

Сигнализацию на него поставить поленились, магическую защиту – тоже. Видимо, посчитали, что вполне достаточно железного шпингалета снаружи. Боюсь, они ошиблись.

Подвал не представлял ничего особенного – таких я насмотрелся до икоты. Старые, сломанные столы, стулья, какие-то деревянные приспособления, лестницы, бочки.

И никакой магии – в академии!

Дверь в подвал закрывалась на замок. А снаружи наверняка что-нибудь неприятное. Но кто сказал, что это единственный путь? Бывают еще и дымоходы. Я пошел на их поиски.

Проходив полчаса, я начал смутно догадываться, что маги могут себе позволить не топить печи углем или дровами. Потом я нашел обыкновенный паровой котел, который работал отнюдь не на обычном топливе. Похоже, к нему подводился магический канал от одного из вспомогательных источников академии. А дальше разогрев шел стандартно. Я немного поискал насос, чисто из интереса, но не нашел и бросил.

Гораздо больше меня интересовали трубы.

Как и предполагалось, две пачки труб уходили наверх в противоположных концах корпуса. Я надеялся, что для каждой не будут делать отдельное отверстие, и оказался прав. Они просто находились в специальной (и очень узкой) нише.

Не скажу, что передвигаться вверх в тридцатисантиметровой щели между трубами, очень просто или приятно. Особенно напрягала паутина (иногда вместе с пауками) на лице, которую я не мог убрать, и рюкзак, болтающийся где-то глубоко внизу на куске веревки.

Еще не пришли те времена, когда туалеты станут снабжаться сигнализацией и камерами. Я с облегчением выполз из ненадежно запертой двери теплового узла и первым делом (не считая осмотра) пошел к раковинам. Пора бы уже привыкнуть, ан нет – не люблю ощущать себя куском дерьма. С чего бы такая брезгливость? Может, предки из благородных?

А потом очень медленная и тщательная разведка при помощи специально созданного для этого Шпиона, который достаточно точно имитировал ауру мыши. Это для ловушек, реагирующих на излучения ауры. Для ловушек, реагирующих на движение, он вообще должен быть незаметен. И это плохо, но я надеялся, что следящих джиннов, работающих в связке, там не повесили. В крайнем случае спишут на глюк – все как у нас.

Нам разведка доложила точно…

На первом этаже у входа работали джинны, отслеживающие как движение, так и магическую активность. Но мне туда не надо. Лестница контролировалась только на движение, – значит, мне придется искать другой путь.

На втором этаже в коридоре кого только не было… На фиг, даже смотреть не буду.

А вот в зале экспозиции – довольно скромных размеров, кстати, – не было ни одного джинна-охранника, работающего по магии. Такой магический фон защиты каждого экспоната, дверей и окон делал бесполезным этот тип сигнализации. Только датчики движения… тьфу, джинны, хоть смысл и одинаков.

На третьем этаже располагались… учебные аудитории. Парты, какие-то пособия, в обязательном порядке доска – стандарт. Ну? Неужели ничего?

А вот хрен!

В аудитории прямо над залом экспозиции болтается единственный охранник, следящий за магическим фоном – аура или любые всплески энергии. А как же на движение?

Оказалось, таких тут нет. Посчитали, что уж сюда мое тело не добредет.

Самонадеянность, как известно, наказуема. Ох, ползти меж труб еще два этажа. А здесь вам не панельная многоэтажка – академия! Потолки по пять метров, блин.

Пыль протер я неплохо – впору требовать недельное жалованье уборщицы.

Перед входом в нужную аудиторию порылся в рюкзаке и достал большой кусок почти прозрачной ткани – такую производят в южных провинциях. Такую, да не совсем. Моя называлась клифой, стоила раз в восемьдесят дороже и гасила любые магические всплески, в том числе и ауру. Покупалась совершенно официально. Правда, заказ этот делали одному ушлому товарищу из Озерного края. Оттуда же и привезли – там неплохие мастера по созданию магических предметов, амулетов всяких, стрел, ножичков и так далее. Контрабанда. То есть у озерников все законно, а вот в Энноле – не очень.

Тщательно завернувшись в ткань, вошел в аудиторию. Эх, напоминает ведь студенческие годы, проведенные, что характерно, совсем в других местах… мирах… хм.

Воспоминания долой, сейчас дело.

Я сел по-турецки на пол, подвернув ткань так, чтобы не оставалось ни одной щели. В этом помогли и стулья, которыми я придавил края.

Проверенным многократным использованием способом сделал дыру в полу. Как можно меньшего диаметра, но это не принципиально. Можно вообще без нее, но сложнее.

Теперь я мог запускать внутрь весь свой табун, и никто даже не почешется. Если, конечно, не начну лапать экспонаты… А я начну – я такой, мне только дай полапать.

Сам лично я давно не работал – все через модули, если что – можно обрубить связь и не пострадать. Теоретически.

За меня пошел Рейнджер – мое новое изобретение с кучей возможностей и с уклоном в исследование разнообразных и запутанных энергоконструкций. То есть исследую-то я, просто он умеет хорошо передавать нужную информацию и может ювелирно вмешиваться в структуры в нужных местах.

Первое открытие – книг не так уж много. Скорее, мало – штук двадцать.

Второе я сделал, когда стал читать названия. Какая-то туфта. «Иллюстрированный справочник животного мира Эннаэля. Том 17». «Глайдинг. № 4». Журнал вроде. «Этнографические исследования среди племен зеленых гоблинов восточных лесов умеренного пояса». Похоже, бывают еще и незеленые. Че за на фиг?

Ага, уже интереснее. «Проектирование и сборка сложных молекул белка с заданными свойствами. Учебный курс». Только что-то непохоже, что их собирают при помощи магии. Скорее, какой-то курс для студентов-химиков. «Ко!» Далеко-далеко… Непонятное название, но по виду журнал. А тетка на обложке ничего.

И так далее и тому подобное. Все экспонаты не выглядели совсем уж древними и потрепанными. Особенный материал? Надо смотреть подробней.

Меня сильно насторожило то, что защита оказалась примитивной. Она просто напрашивалась – «вскрой меня». И именно поэтому я не поддался на этот порыв.

Часа два я крутился вокруг выбранного экспоната, пытаясь понять, где тут закопана собака. В результате плюнул и пошел другим путем – от противного. Выяснил, в каких местах защиты точно не может быть сюрпризов, и сделал там аккуратный прокол. И в любой момент был готов линять.

Внешне ничего не произошло.

Я подождал еще минут пятнадцать, а потом повторил операцию для всех книг, чтоб уж наверняка.

Выгреб остатки заряженных карандашей и приклеил их внутри дыры в полу. С последним карандашом подошел к окну. Вернее, подполз, чтобы меня не видели с улицы.

Стекло густо покрывала паутинка сигнальных нитей – если вырезать дыру, даже не просунуть руку. Да и палец тоже.

Я прислонил острый кончик последнего карандаша к свободному участку стекла, стараясь держаться как можно ниже. Самым сложным оказалось так прислонить к стеклу ткань, чтобы не попасть в зону действия джинна-охранника.

И аккуратно прожег стекло, жестко вплавив в него грифель так, чтобы он чуть-чуть торчал наружу. Заметить истинным зрением мои манипуляции было очень проблематично, если учитывать, как ярко светились нашпигованные магией окна.

Что ж, вроде все готово, можно сваливать.

Обратный путь дался гораздо легче. И чище.

В потайном коридоре я не удержался и отправил туда Шпиона. Выяснилось, что дальше коридор уходит вниз и соединяется с системой старых катакомб, лезть в которые не хотелось. И вообще, я порядком устал.

На заранее выбранную крышу я выбрался, когда на северо-востоке за городом показалась розовая полоска зари.

Я не обратил на нее внимания.

Пора. Я дал сигнал.

Рейнджер, словно многоногий спрут, начал качать информацию одновременно из всех книг на пределе своих возможностей, используя энергию специально оставленного и заряженного под завязку алмаза. Жалко, конечно, но информация важнее. Весь поток шел через систему карандашей и заканчивался на двух крупных алмазах в разных местах района.

В это же время сработали сигналки на экспонатах и подал сигнал тревоги джинн на третьем этаже. Оставленные мной шпионы с безопасного расстояния передавали информацию о действиях охраны. А она сработала оперативно. Оказалось, что люди сидели на первом этаже в двух комнатах, хорошо замаскировавшись.

Не прошло и минуты, как они оказались в зале экспонатов. Но минута – это очень много. Если бы я не сглупил с организацией информационного канала, то ее хватило бы с лихвой. А так пришлось заметать следы уже на виду у всех, да еще пожертвовать всеми вспомогательными модулями.

Все дело в том самом единственном карандаше, торчащем из стекла. Его пропускная способность оказалась не рассчитана на полученный объем информации. Почему-то я воспринимал эти «книги» именно как обычные книги с ограниченным объемом информации. Вот придурок! Они выглядели книгами только внешне, а объем содержимого оказался примерно на пару порядков выше. Вот расчеты и рухнули, а вместо ожидаемых пары секунд пришлось ждать больше минуты.

Кириэль вбежала на второй этаж одной из первых и успела отследить финальную стадию. Сначала прервались толстые жгуты Силы, тянущиеся к каждому экспонату. Почти одновременно с этим странного вида джинн втянулся в потолок, а внизу раздался негромкий хлопок.

Она непозволительно долго пыталась найти глазами фигуру человека. Когда поняла, что здесь никого нет, то метнула Ищейку к закрывающемуся каналу. Это надо было сделать сразу. Ищейка попала в облако разрушающегося джинна, который на остатках энергии создавал сотни идущих в никуда каналов.

Еще один хлопок – этажом выше – и по стеклу зазмеилась трещина, а карандаш осыпался обугленной пылью на подоконник, отрезая путь поиска. В первые мгновения его еще можно было отследить, но Ищейка не могла самостоятельно переключиться на новую цель – она работала с первой. А люди еще только бежали на третий этаж.

Кириэль стояла и смотрела на облачко оседающее на пол блестящей пыли, бывшее когда-то алмазом.

Рейнджер уходил последним и взрывал, на фиг, все за собой – как в настоящих боевиках. Взорвался мельчайшими осколками алмаз, слегка переделанный Шпион остался на пачке карандашей запутывать следы – связи со мной он не имел и потом самоуничтожится. Последними сгорели карандаши-посредники на всех крышах, а Вампирчики подчистили весь мусор. И также самоликвидировались.

Но этим дело не заканчивалось.

Теперь предстоит долгая и кропотливая работа по поиску сюрпризов в полученной информации, а потом попытка ее расшифровки. Возможно, у меня ничего не получится, и окажется, что я зря напрягался.

Усталый, но, как говорится, довольный, я спустился на чердак, чтобы переодеться. Я совершенно ничего не опасался – мое отношение к операции не определил бы и верховный маг (наверно).

– Развлекся? – спросил голос из темноты, и я просто подпрыгнул на месте, больно ударившись о низкую крышу. Впрочем, мне было не до боли – в какие-то доли секунды после удара я успел включить второе зрение, поставить защиту, какую только мог, и отдать команды Вампирчикам.

Все это время я падал на пол. Перекатился за печную трубу, и лишь тогда до меня дошло – голос-то знакомый. Только теперь я посмотрел в ту сторону и увидел Тинлиина, невозмутимо сидящего на каком-то полуразвалившемся стуле и не обращающего никакого внимания на моих Вампирчиков, безуспешно пытающихся присосаться к его ауре.

За пару секунд я пришел в себя. Главное – не удивляться, тем более что подозрения по этому поводу у меня возникли давно.

– Ну и напугал ты меня, лесник! – с облегчением в голосе сказал я, отзывая Вампирчиков. Голос немного дрожал, что несколько смазывало эффект.

– Тебя можно поздравить? – хитро прищурился учитель.

– А то сам не знаешь! – буркнул я, снимая грязные шмотки и бросая их в угол – они мне больше не понадобятся.

Я был зол. Оказывается, я все время находился под контролем! Когда учился махать мечом у Деррека, когда ел, спал, снимал девочек и веселился в общаге! Когда проводил свои собственные изыскания. Тинлиин прекрасно видел мое состояние.

– Ты думал, что формула принятия в ученики – всего лишь слова? – жестко спросил он. – Ты думал, что можешь делать что хочешь, если я не знаю? Ты думал, что мне не станут задавать вопросы, когда тебя, носящего мой знак, поймают? Или ты считал, что я позволю тебе за здорово живешь разрушить город? – Это он намекал на «прах». Откуда ему известны подробности? Я ляпнул наугад:

– Сам же и подбросил.

– Должен же ты чему-то учиться, – мгновенно сменил тон учитель с обвиняющего на поучительный. Ясно, что никому он меня не заложил и, если бы хотел, вполне мог просто запретить мне заниматься… тем, чем я занимаюсь.

Но почему он раскрыл свое инкогнито? Так я и спросил.

– Потому что для тебя появилось настоящее дело. А не эти игры… в прятки. – Черт, даже не знаю, что и думать. Он хочет меня использовать для какого-то своего дела? Или еще хуже – государственного? Дудки! Хотя… тогда я могу стребовать с него нужную мне плату.

С момента моего перемещения в Эннаэль мои планы не то чтобы изменились, скорее, несколько трансформировались. Нет, я не расхотел попасть домой, только теперь предпочел бы иметь возможность возвращаться сюда. Здесь тоже интересно, здесь я могу учиться, заниматься чем хочу и…

Тут есть Кириэль.

– Оделся? Пошли. – Тинлиин открыл портал. – У нас мало времени.

Почему-то мы оказались в его загородной резиденции, а я ожидал, что мы не покинем столицу.

– Я жрать хочу, – с вызовом бросил я, намекая на то, что неплохо бы отложить все важные дела хотя бы до обеда. – И спать.

– Еду найдем, а поспишь позже. Садись здесь и жди, я сейчас подойду. – Он скрылся в доме.

Я сел в легкое плетеное кресло около столикана краю бассейна. Во дает – везде у него удобства! На дне бассейна что-то валялось. Я присмотрелся и разглядел купальник темно-зеленого цвета. Однако…

Спустя несколько минут появился учитель.

– А где еда? – Обещал ведь.

– Сейчас будет. – Он подошел к столу и начал доставать из небольшого портала мясо, сыр, хлеб, фрукты, вино, сок и так далее. Все это не выглядело только что порезанным и приготовленным, но неважно.

– У тебя здесь слуг нет, что ли? – удивился я.

– Когда как. – Он потянулся к куску мяса, от которого уже пошел парок. – Разогреешь сам, не маленький. – Да разве ж я против?

– Давно тут валяется? – Я махнул бутербродом в сторону бассейна.

– Что? А, это. Нет, – рассеянно ответил он, что-то обдумывая. Интересно, зачем я ему так срочно понадобился?

Поели быстро, почти по-походному.

– Ну? – первым начал я и выжидательно замолчал.

– Для тебя есть дело. – Это я уже знал. – Можешь считать его частью обучения. – А вот это уже хуже. Фактически я не мог отказаться, оставаясь учеником Тинлиина, а чего мне не хотелось, даже после того когда он фактически признался в контроле надо мной.

– Я так понимаю, надо выполнить какое-то поручение? – блеснул интеллектом я. – Лично твое?

– Нет, но это также и в моих интересах. – Он никогда мне не лгал, за что я был ему благодарен. Но и правдой не злоупотреблял.

– Тогда встает вопрос: что я буду с этого иметь? – Никакой наглости в голосе – чисто деловой разговор.

– Обучение у меня тебя не устраивает? – поднял брови учитель, но свои права я знал.

– Обучение у тебя я уже купил, не так ли? – Тут уж ему не отвертеться.

– Хорошо, чего ты хочешь?

– Ты знаешь: я хочу научиться создавать порталы в свой мир.

– Даже так? – Он снова удивленно поднял брови. – Помнится, раньше ты всего лишь хотел попасть домой.

– Ситуация изменилась.

– Ты же понимаешь, что я не могу тебе этого обещать? – Это не вопрос, простая констатация.

– Мне достаточно, что ты пообещаешь помочь. – Я посмотрел ему в глаза, чего обычно не люблю делать.

– И ты мне поверишь? Я могу соврать, когда на кону стоит благополучие моей жизни. О государстве я не упоминаю.

– Не увиливай. Обещаешь? – Все-таки я верил, что он меня не обманет, за время обучения он ни разу не дал повода подумать так.

– Да, обещаю. – Он ответил быстро, как будто уже давно все решил. – И даже начну выполнять обещание прямо сейчас.

– Что я должен делать?

(обратно)

Глава 10

Выставка Тэссу не понравилась. Лежат разные книги и журналы – с виду такие же, как и любые другие. Ну почти. Краски поярче, материал вроде другой. В прилагаемом описании тоже белиберда всякая. Хорошо еще, что Анита давала интересные пояснения, иначе он ушел бы сразу.

Работники зала тоже ходили какие-то странные. У него сложилось впечатление, что они сами не очень понимают, зачем эту выставку организовали. А из посетителей присутствовало лишь несколько студентов.

– Я как-то не проникся, – сказал он Аните, когда они вышли на улицу.

– Да, действительно, какая-то странная выставка, – согласилась девушка. – Ничего, мы еще в театр сходим.

– Только не сегодня! – взмолился Тэсс. – Свою дозу культурки я уже получил. К тому же, вечером у меня деловая встреча. Уже скоро.

– Не волнуйся, солдат, – насмешливо сказала Анита, – сегодня можешь отдыхать.

– В вашу задачу будет входить патрулирование заданного района местности с целью не допустить проникновения вражеских диверсионных групп, – скучно, как по бумажке, вещал майор Пронк. Еще бы – говорить одно и то же по многу раз в день, – чай, не в театре. – Оплата отдельно за каждый рейд. – Он поднял глаза на Тэсса: – Вопросы?

– Состав группы, время в рейде и между рейдами. – Про оплату Тэсс не спросил, знал заранее, что она не впечатляла.

– Группа из десяти человек, не считая мага. В вашей, как вы понимаете, будут наемники. Полагаю, в том числе и знакомые вам. Время – четверть через половину. Район постоянно закреплен за каждой группой, – уже от себя добавил он.

– Ясно, – коротко сказал Тэсс.

Не больно-то его прельщала мысль пойти на скучное патрулирование территории. А то, что вероятность обнаружения орков именно в их зоне ответственности могла оказаться ускользающе низкой, было скорее плохо. Но зато это достаточно простой способ заработать некоторую сумму. Тэсс хоть и не бедствовал, но сидеть без дела не хотел.

В конце концов, почему бы и нет?

– Предлагается поработать на благо Эннола.

Услышав эти слова, я мысленно застонал. Работа на государство – самое неблагодарное занятие. По крайней мере, у меня на родине. Оснований полагать, что здесь это не так, я не имел. С другой стороны, плата мне уже обещана, так что разницы, считай, нет.

– Хорошо, давай подробнее.

– Основная твоя задача – сбор информации. Кто, что, когда – тебе скажут. От тебя потребуется лишь оказаться в нужное время в нужном месте. И не спать.

– Когда начинать и сколько это продлится?

– Подожди, не торопись. У нас есть целый саттан, чтобы немного тебя подготовить. Про продолжительность ничего пока сказать не могу. Но, – он со значением поднял палец, – лично я могу посчитать наш договор выполненным по прошествии, скажем, полугода твоей работы.

– Полгода… нормально. Но ты действительно считаешь, что сделать из меня шпиона за саттан реально?

– Ты не будешь шпионом, – поморщился Тинлиин, – их и так хватает. Ты будешь выполнять одиночные поручения, не имея связи с нашей агентурной сетью.

– Безопасность? – попробовал угадать я.

– Она самая. Задания будешь получать лично от меня. Кроме меня тебе будет известен только человек, инструктирующий относительно всех практических моментов.

– Неслабо. В разведке завелась крыса, надо понимать? – ухмыльнулся я.

– Не знаю, да и неважно, – отмахнулся Тинлиин. – Гораздо более важно то, чему ты успеешь научиться за это время.

– Да, ты говорил что-то про выполнение обещания…

– Именно это и представляется мне наиболее сложным. Дело в том, что я не могу следить за тобой постоянно, а самостоятельно вызвать меня ты не сможешь. Хотя бы для того, чтобы я мог быстро тебя вытащить. Амулет связи – штука полезная, но ты не должен вызывать подозрений, таская его с собой. Если же его обнаружат…

– Кажется, начинаю понимать…

Им нужен человек, умеющий скрытно действовать и при этом иметь магические способности. Такие люди – действительно редкость. Иначе они бы просто обвешали всякими магическими прибамбасами любого грамотного шпиона. А если сюда добавить мое умение маскировать ауру…

– Так вот, – продолжил учитель, – чтобы избежать всяких неожиданностей, я должен научить тебя умению самостоятельно создавать окна связи и желательно порталы…

– Отлично! – Я нетерпеливо перебил учителя, на секунду забыв о вежливости.

– …что требует постижения нового уровня знаний, – невозмутимо продолжил он, – из разряда высшей магии.

– Ого! – уважительно протянул я. – Когда начнем?

– Сейчас, – ошарашил меня учитель. – Иди за мной.

Мы прошли в дом, и Тинлиин привел меня в небольшую пустую круглую комнату без окон. Кроме пары кресел, в ней не было ничего. Странность комнаты заключалась в том, что здесь взгляд не мог ни за что уцепиться – настолько однородными были стены, потолок и пол. Я попытался присмотреться повнимательнее, и у меня начала кружиться голова – под воздействием взгляда материал стен как бы плыл, плавился. Похоже на специально созданную иллюзию. Но для чего?

Внезапно я понял, что мне безумно хочется сесть в кресло, что я незамедлительно и сделал, не спрашивая разрешения учителя. В кресле же на меня накатил такой расслабон, что стали сами собой слипаться глаза, а мысли – расплываться бесформенной лужей по сфере сознания. Однако мысль, что это неправильно, все-таки успела зацепиться, и я почти неосознанно ухватился за нее.

– Ты куда меня привел? – через силу спросил я Тинлиина, спокойно усевшегося в кресло напротив и с интересом наблюдающего за мной.

– О, это многофункциональное помещение. – Смысл слов доходил с большой задержкой, а интонация и вовсе терялась где-то в пути. – В разное время оно служило комнатой для медитации, обучения или допросов.

– А сейчас? – По инерции я задал вопрос, но ответ меня не интересовал.

Вдруг состояние полной апатии как рукой сняло. Я с удивлением огляделся и вопросительно уставился на учителя:

– Что ты сказал?

– Я устанавливал уровень твоей сопротивляемости внушению, – довольно ответил тот.

– Ну и?

– Нормально. – Он не стал уточнять, отмахнувшись. – Понятно, что вытащить тебя в астрал проблематично. Но не невозможно.

Тут уж я удивился по-настоящему:

– Но я умею проходить в астрал! Я разве не говорил? Зачем меня туда тащить?

– Да ну? – прищурил глаза учитель. – Давай. – Он откинулся на спинку кресла, словно сидел в ложе королевского театра и ожидал начала представления.

Что, прямо сейчас?

Я тоже откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Да, давненько я не покидал свою материальную оболочку – все больше пользовался услугами модулей. Но все прошло успешно, и вскоре я наблюдал ту же картину, но уже не глазами, а напрямую.

Меня почему-то удивили стены – они не изменились. Второе зрение, как правило, нельзя обмануть иллюзией, но тут я по-прежнему наблюдал странную текучесть. И ни капли рассеянной энергии в комнате – стены ее не пропускали, а мы с Тинлиином не излучали зря.

– Это все? – разочарованно спросил учитель, глядя прямо на меня. Не на тело, а на меня – а я сейчас стоял за креслом и рассматривал стены.

– А что, мало? – спросил я, отдав телу соответствующую команду. Учитель улыбнулся:

– И все это время ты считал, что путешествуешь по астралу? – В его голосе я почувствовал что-то типа жалости к моей глупости. Но я ничего не понимал.

– А где тогда?

– Скажи мне, сколько отличий ты видишь между твоим «астралом» и реальностью? – Он решил двигаться методом наводящих вопросов.

– Ну-у тут можно видеть потоки энергии и информации, – начал перечислять я, – и влиять на них. Можно быстро перемещаться. Собирать энергию… – Дальше я замялся, и учитель задал следующий наводящий вопрос из разряда «а не вольтметром ли измеряется напряжение?».

– А можешь ли ты делать все то же самое, не покидая тела?

– Да. – К чему он клонит-то?

– Так почему же ты решил, что если отделяешь сознание от тела, то сразу попадаешь в астрал?

– А куда? – тупо переспросил я, уже начиная задумываться, что, вероятно, допустил какую-то ошибку в терминологии.

– Да никуда! – смилостивился Тинлиин. А до меня наконец дошло.

Действительно, с чего я решил, что гуляю в астрале? Только потому, что не знал, как назвать новое необычное состояние. Но я же всегда оставался в нормальном мире, просто стал видеть его по-другому! Вот и все.

– Тогда что такое «астрал» в вашей трактовке?

– Вот начались правильные вопросы, – удовлетворенно заметил Тинлиин. – Я не буду рассказывать, что это такое, но постараюсь показать. Снимай всю защиту.

– Это обязательно? – Не то чтобы я не доверял собственному учителю, но за последнее время настолько привык к собственной, постоянно обновляемой и улучшающейся защите, что без нее чувствовал себя просто голым.

– Когда научишься выходить сам, необязательно. Сейчас же – да.

Я со вздохом начал отсоединять все нити Телохранителя, а было их очень много. Хорошо еще, что защита не вплеталась намертво в собственную ауру, как это принято здесь. Мой вариант более безопасен, по крайней мере, я так считал. При успешной атаке извне защитный модуль можно просто отбросить, и его разрушение никак не повлияет на целостность ауры. Это дало бы мне некоторое время на… бегство, например. Но без этого модуля я становился уязвим к чужим магическим атакам – в этом случае оставалось лишь уповать на скорость или другие вспомогательные модули.

Я свернул Телохранителя в плотное образование, но полностью отсоединять не стал – без дополнительной подпитки в этом помещении он просто растворится.

И нервно поежился.

– Кстати, а почему моя защита не прореагировала на воздействие этой комнаты? – вдруг вспомнил я.

– Не дорос ты еще до такого. Позже сам поймешь, – вскользь проронил учитель. – Теперь расслабься и попробуй не мешать мне. И, самое главное, подробно запоминай все ощущения во время процесса. Это очень важно.

– Понял. – Я преувеличенно осторожно полулег в кресле и зачем-то закрыл глаза.

– Смотреть можно, – хмыкнул Тинлиин, – даже истинным зрением.

Я думал, что сейчас начнется серьезная работа, в ходе которой я буду испытывать массу неприятных ощущений, и приготовился их запоминать. Но ничего не происходило.

– И что? – спросил я пару минут спустя.

– Не торопись, я работаю.

Лично я не замечал вообще никакой активности учителя. Где-то на уровне подсознания все еще оставалась надежда, что магические действия всегда сопровождаются красивыми спецэффектами типа светящихся искр, огненных лучей, размахивания руками и так далее. В данном случае выходило, что, чем сложнее магия, тем меньше внешних эффектов.

– Так, теперь будь внимателен.

Следующее уложилось в сотые доли секунды. За такое время трудно уловить и запомнить весь спектр ощущений, даже находясь на другом уровне восприятия.

Чувство, что меня тянут куда-то… вниз? Пожалуй, да – вниз, за ноги. А тело при этом растягивается, но это не больно, а просто необычно… странно. Как будто ковыряются в зубе под анестезией. Успеваю подумать, что это, наверно, Тинлиин тянет меня в тот самый астрал, и сразу начинаю еще и крутиться вокруг оси, будто сверло в дрели. По счастью, вестибулярный аппарат здесь роли не играет, иначе было бы легко потерять ориентацию в пространстве. Интересно в каком?

Почти сразу удивление, но вполне ожидаемое.

Потом просто темнота.

Абсолютно непонятно, сколько она длилась.

И вот я уже снова сижу в кресле. А напротив сидит Тинлиин.

– Не получилось? – почти с надеждой спрашиваю я. Не понимаю почему – я же этого хотел!

Тот только улыбается:

– Выгляни за дверь.

Я поворачиваю голову и вижу дверь. Точно такая же, что и была. Подхожу, протягиваю руку… Бросаю взгляд на темно-зеленый шелковый рукав – блин, когда я вернулся в тело? Даже не заметил! И не обратил внимания – странно.

Открываю.

И упираюсь взглядом в… ничто.

Хм. Не пугаюсь. Пробую истинное зрение. То же самое.

Догадка формируется быстро:

– Все-таки получилось? – Разочарование в голосе. А что я хотел увидеть?

– А что ты хотел увидеть? – повторяет мой вопрос Тинлиин.

– Ну-у не знаю. А что тут есть?

– Ничего – и все. – Непонятный ответ. Но я-то считаю себя способным учеником!

– Тут что-нибудь есть, не зависящее от желаний человека, здесь оказавшегося?

– Да, – улыбается учитель, – тут есть Сила.

– И все?

– И все, что ты захочешь, – соглашается он.

Мне не надо долго объяснять. Я догадываюсь, что тот принцип, который пригодился мне при выборе внешнего вида там, здесь можно распространить вообще на все. Сразу пытаюсь проверить это утверждение на практике. Ничего не происходит. Вопросительно смотрю на учителя.

– Это мое пространство, – поясняет он, – надо быть очень сильным магом, чтобы суметь здесь что-то изменить.

– Ладно, – снова усаживаюсь в кресло, – опыты потом. А теперь расскажи все просто и доступно, – готовлюсь внимательно слушать. – Хотя бы в двух словах.

– Попробую в трех, – снова улыбается учитель. Что-то часто он так делает. – Это, – он специально подчеркивает слово, обводя рукой вокруг, – плод моего воображения. Самый примитивный, чтобы только проиллюстрировать общий принцип. Идея же вот такая.

Мы внезапно повисаем в полнейшей пустоте, в которой нет ни направления, ни силы тяжести, ни освещения, хотя я вижу Тинлиина рядом с собой. Или не рядом? Я понимаю, что сейчас он может находиться как на расстоянии вытянутой руки, так и за пару световых лет – это знание приходит само собой, и оно… ново.

– И в чем смысл идеи? – задаю логичный вопрос.

– Попробуй догадаться.

– Здесь есть только то, чего мы сами захотим, так? – Пробный шар.

– Тоже верно. – Он согласен, но, кажется, это еще не все. Да и откуда я могу узнать обо всех свойствах астрала, будучи в нем всего минут пятнадцать. Пятнадцать? Почему столько? По моим ощущениям. Ага.

– Что, пространство и время здесь тоже относительны? – Мой вопрос звучит несколько… жалобно – ведь это рушит большинство моих представлений о мире.

Учитель решил, что с меня хватит.

Мы оказываемся на вершине высоченной башни, стоящей на берегу бескрайнего океана. С другой стороны в отдалении видны снежные вершины горной цепи. По одну сторону этого пространства простираются зеленые леса до горизонта, а по другую – пески.

Сложно прикинуть высоту башни, но я оцениваю ее примерно в километр. Диаметр площадки – пара метров. И никаких перил.

Я подхожу к краю – высоты не боюсь, только дух захватывает от восторга. Ветер бьет мне в лицо, но я не обращаю внимания. Не оборачиваясь, говорю:

– Здорово! – Чувствую, что учитель стоит рядом.

Легкий толчок в спину.

Желудок оказывается где-то в горле, а неконтролируемая паника – повсюду. Но разум и здесь берет свое – раз учитель так сделал, значит, ничего страшного со мной не случится.

Паника сменяется полнейшим восторгом от свободного полета. Кажется, я недооценил высоту башни. Да уже и неважно – ветер отнес меня далеко от нее. Раскидываю руки и выравниваю полет. Глаза слезятся, и я автоматически создаю защиту от ветра – так естественно, что не обращаю на это внимания. Потом приходит удивление. И понимание.

А до земли еще далеко. В падении я вращаюсь, и теперь подо мной вращается разноцветное сине-желто-зеленое пятно.

До меня наконец окончательно доходит – я могу делать что хочу.

На мне парашютная система, а сам я болтаюсь на стропах ярко-оранжевого купола. Нет. Это неинтересно.

Тогда формирую за спиной крылья – только для того, чтобы парить, не уменьшая скорости. Это уже веселее. Потом пробую более полноценный вариант крыльев. А вот это уже не получается – не обучен ими махать, не знаю, как они должны выглядеть с точки зрения анатомии и физики. Ограничения? Здесь?

А земля уже близко. Возвращаю парашют и успешно приземляюсь на полоску песчаного пляжа между лесом и океаном.

Смотрю на лес. Нет, сначала в воду. Поворачиваюсь и прямо у кромки воды вижу пару плетеных кресел и столик между ними.

Подхожу, сажусь. Беру бокал чего-то очень вкусного на вид.

– Вижу, ты кое-что понял, коли не разбился, – замечает учитель, глядя куда-то за линию горизонта.

– Я мог разбиться? – спрашиваю с легким удивлением в голосе.

– Вряд ли, – пожимает плечами он. – Скорее всего, просто остановился бы около земли и медленно опустился. А может, и по-другому. Если подсознательно не хочешь умереть, то здесь это сделать проблематично.

– Вода теплая? – задаю дурацкий вопрос.

– Как хочешь…

Захожу в воду – градусов двадцать пять, самое оно. Плыву в кристально прозрачной воде, но не вижу в ней ничего живого. Пытаюсь что-нибудь создать, но ничего не выходит.

Возвращаюсь на берег.

– Почему я смог создать себе парашют, но ничего не вышло с рыбами? – Тинлиин не спрашивает, что такое парашют – смысл, который я в него вкладываю, становится ясен сразу. Для него. А вот смысл его слов до меня доходит не всегда. Может быть, я просто пока не в состоянии мыслить такими категориями? – Потому что это твое создание не подчиняется?

– Да. Зато ты вполне можешь изменять то, что касается лично тебя, – этого я не запрещал.

– А как же температура воды? – нахожу несоответствие.

– Ты ее не менял, а всего лишь стал воспринимать воду как теплую. Кстати, она действительно теплая.

– Это легко представить, но нереально понять разумом, – жалуюсь я на свою ограниченность.

– Не волнуйся, – я тоже не все здесь понимаю, – обескураживает своим ответом учитель.

Некоторое время сижу молча, пытаясь вникнуть в его слова. Выходит не очень.

– Хорошо, давай тогда о механизме создания всего этого.

– Нет, это как раз неинтересно, – отмахивается он. – Достаточно двух слов – создавай то, что хочешь, и для тебя все станет вполне материальным. Об этом достаточно – остальное поймешь сам. Гораздо важнее понять связь между астралом и реальным миром, что это даст тебе множество полезных возможностей.

– А как же это? – оглядываюсь вокруг.

– Считай, что просто рисуешь в альбоме. Ты можешь провести за этим занятием некоторое время, но это же не цель твоей жизни?

– Логично…

– Само по себе данное место не имеет ни пространства, ни времени. Строго говоря, «местом» его тоже нельзя называть – по той же причине. – Он ненадолго замолкает, давая время запомнить (не осмыслить!) сказанное. – Все остальное вытекает из этого утверждения.

– А оно может быть ложным? – Закономерный вопрос.

– Может. Но практика пока этого не опровергла. – Он продолжает: – Все, что человек (или не человек) здесь ощущает, является не более чем его собственными представлениями об окружающем мире. Наглядный пример – окружающее нас сейчас. – Учитель снова делает паузу, медленно переворачивая в руках полный бокал. Жидкость из него упорно не желает выливаться. – Второе утверждение: здесь происходит накопление Силы, излучаемой в мире. С большой долей вероятности – в мирах.

– Всех? – быстро вставляю вопрос я. Ответ на него имеет слишком большое значение.

– Я не знаю, это лишь теория. В идеале – да, всех. – Он угадывает мой следующий вопрос. – Да, тогда отсюда можно найти дорогу и в твой мир.

– Почему вы не посещаете другие миры?

– Нет ориентиров. А двигаться на ощупь тут невозможно – нужна четкая привязка к месту финиша. У меня ее нет.

– То есть отсюда можно попасть в любую точку мира, если четко знать ее координаты? – уточняю я. – Или другого мира…

– Если точно знать его координаты, – насмешливо повторяет мои слова Тинлиин. – Даже если ты отлично представляешь себе скамейку перед собственным домом, то без знания того, как однозначно задать свой мир, у тебя ничего не получится. Я – не знаю. – В который раз слышу этот ответ.

– А этот ваш… как там его… Кордор – откуда он знает? – Историю последней большой войны я, конечно, слышал. Неоднократно.

– И этого я тоже не знаю. Есть предположения, – он возвышает голос, не давая вставить мне едкую реплику, – что он тоже не владеет этим знанием, а всего лишь раздобыл древний артефакт, открывающий порталы и настроенный на твой мир.

– Даже так… А если достать этот артефакт, то смог бы… ты… понять принцип его действия?

– Точно не скажу, но с большой долей вероятности – да. – Учитель догадывается, какие мысли бродят у меня по извилинам, но решает промолчать.

– Что там у нас на повестке дня с обучением? – Я решаю не поднимать больше вопрос возвращения домой.

– Первое – научиться входить и покидать астрал. – Список недлинный, но сколько времени на обучение он скрывает! – Второе – сбор и использование Силы. Третье – создание окон связи, настроенных на определенных людей. Четвертое – создание пространственных порталов и настройка их на места или людей. Дополнительно поиск людей по слепку ауры и маскировка своей, изменение параметров собственного организма – внешность, голос, сложение, магическое воздействие на людей, в том числе подчинение. И кое-что по мелочи.

– И это все мне предстоит узнать за какой-то саттан? – Изумление на моем лице смешит учителя.

– Нет, конечно. И – да. Я надеюсь управиться за пару-тройку лет, но к осени ты будешь готов.

– Я, кажется, дурак, – медленно говорю я, – но где тут логика?

– Ты невнимательно меня слушал, – тоном недовольного дядюшки ворчит Тинлиин – ему это несвойственно. – Вроде бы я сказал, что здесь отсутствует понятие времени, поэтому мы можем провести за этим столом сколь угодно долго без потери драгоценных дней там.

– Не понимаю. – Такое просто не укладывается в голове.

– Ничего, привыкнешь.

(обратно)

Глава 11

– Прошу. – Лорван А'Норби принимал посетителей в своем кабинете ректора академии.

Кабинет располагался в одной из башен главного корпуса, и из него отлично просматривалась синяя гладь Лаэты поверх крыш домов набережной. Свежий ветер с реки врывался в открытое окно и весело играл с бумагами, прижатыми массивным пресс-папье в виде пятнистой черепахи к добротному столу из каменного кедра.

Кроме стола и кресла владельца здесь находились кресла для посетителей, достаточно удобные даже для чиновников дворца – простые студенты сюда не допускались. Преподаватели, впрочем, тоже – для них существовала специальная приемная.

Книжный стеллаж довольно скромных размеров хранил только самые необходимые книги, например Устав академии или Свод Законов Эннола.

Портрет нынешнего короля Кендора VI над креслом – необходимый атрибут кабинетов всех государственных учреждений. А с виду простенькая миниатюра в тонкой деревянной рамке на стене – в несколько штрихов нарисованный горный пейзаж с парящим драконом – признак хорошего вкуса. Если внимательно посмотреть на картину, можно увидеть, что пейзаж плавно меняется, создавая полное ощущение полета древнего животного.

Ректор присел на краешек стола, не став отгораживаться от гостей столом.

– Что ж, рад познакомиться, лэн Волич. – Лорван оценивающе поглядел на молодого человека, которого Тинлиин назвал своим учеником.

– Взаимно, – учтиво ответил ученик. От ректора не укрылось то, что он нервничает, но это его не удивило. Гораздо более странным представлялось то, что тот нервничал не столько от почтения перед второй по власти фигурой в стране, сколько из непонятного страха. Хотя это тоже несложно объяснить.

– Как впечатление? – спросил мага Тинлиин. – Мы присядем?

– Ах да, конечно, – махнул тот рукой. – Обычно ты не спрашиваешь разрешения, вот я и не догадался предложить.

– Соблюдаю субординацию, – ухмыльнулся целитель, по-свойски толкая Дэна в плечо.

Гости сели.

– Впечатление нормальное. Немного нервничает, но довольно умело скрывает. Внешне вполне обычный человек, студент какой-нибудь из немагических специальностей. Считай, что легкую проверку прошел, – улыбнулся он парню. Тот лишь пожал плечами.

– Это несерьезно, – сказал целитель. – Нужна полная проверка.

– Полной проверки не пройдет никто, – отмахнулся ректор, – по крайней мере у меня. А вот мнение неплохого среднестатистического мага мы сейчас узнаем.

Словно по команде (конечно, по команде) дверь открылась, и в кабинет вошел вполне обычный мужчина среднего возраста.

– Добрый день, лэны, – легко поклонился человек гостям.

– Это Марк Иннес, эксперт из ведомства А'Ролетти, – представил Лорван.

– Привет, Марк. – Тинлиин кивнул старому знакомому.

– Добрый день, – привстав, произнес Дэн.

– Марк, этого молодого человека необходимо проверить на наличие магических способностей. По полной. – Марк не удивился, понимая, что от него требуется показать все от него зависящее. – Прямо сейчас.

Кажется, Дэн почувствовал себя неуютно. Но и только. Лорван постоянно сравнивал его реакции с реакциями среднестатистического человека без магических способностей. Пока все оставалось в норме. А проверяемый решил играть роль полностью.

– Это не будет больно? – неуверенным голосом спросил он Марка. В то же время в голосе можно было уловить надежду на благоприятный ответ и легкое недоумение: а почему вообще его решили проверить?

– Нет, – сказал Марк, приступая.

Проверка длилась чуть меньше сата и выглядела ужасно скучно. Лорван наблюдал за действиями Марка и реакциями подопытного, а Тинлиин вообще пересел на подоконник и занялся разглядыванием окрестностей.

Никаких внешних проявлений даже при наблюдении истинным зрением – эксперт поочередно просматривал узловые и некоторые характерные точки ауры, пытаясь выявить отклонение от нормы.

– Вполне нормальный человек, – заключил Марк, наконец садясь в кресло. Дэн также расслабился в своем. – Есть некоторые аномалии, но в пределах нормы.

– Какие? – живо заинтересовался Лорван.

– Эффективно работают периферийные каналы Силы – очень похоже на работу слабенького мага, который любит применять различные травы для усиления эффекта. Скорее всего, деревенская знахарка – умеет мало, но делает хорошо. Возраст изменения – около пяти лет. Рискну предположить, что сделано в Белаваре… по некоторым особенностям.

– Здорово, – бросил с подоконника целитель. – Еще?

– Примерно три года назад была повышена сопротивляемость к магии и ядам, но очень незначительно и с большими дырами – халтура. Работа какого-нибудь рыночного знахаря. В Энноле делают несколько иначе, поэтому подозрение также на Белавар.

– Еще.

– Остальное обычно для любого – надо бы подлечить желудок. – Дэн при этом очень естественно вздрогнул. – В детстве был перелом ключицы, постепенно ухудшается зрение, недавно перенес простуду. – Марк вопросительно посмотрел на Лорвана: – Но куда вы смогли спрятать все изменения?

– Так ты не сомневаешься, что это все-таки не обычный человек? – Тинлиин легко спрыгнул с подоконника и подошел к картине на стене. Как будто раньше не видел.

– Разумеется, – фыркнул эксперт. – Иначе зачем бы меня позвали?

– Хочешь есть? – неожиданно спросил целитель.

– Не откажусь. – Марк смущенно покосился на ректора, как бы спрашивая разрешения. Тот сделал вид, что не заметил.

– Дэн, достань, а?

На пару син сосредоточившись, Дэн протянул руку, которая скрылась в созданном им портале, и достал вазу с фруктами. Ясно, что этот трюк они с Тинлиином подготовили заранее – мгновенное создание портала невозможно, да и защиту кабинета просто так не обойти. Но выглядело эффектно.

– Угощайтесь, – вежливо предложил он Марку, который едва успел отследить, как обычный гражданин вдруг превратился в мага. Не обращая внимания на предложение, он впился глазами в ауру Дэна.

– Вот это вы навернули! – через некоторое время восхищенно воскликнул он, забыв о субординации. – И это при том, что дальше второго уровня защиты я пройти не могу. А быстро это можно убрать?

Вместо ответа Дэн вернул ауру обычного человека. Быстро.

– Но это не маскировка! – осенило эксперта. – Это же полная подмена ауры! Ну не совсем, конечно, – целиком-то ее не подменить. Но коренная перестройка с огромным количеством дополнительных функций… Я не знаю, как это возможно! – решительно закончил он.

– Тебе пока знать необязательно. – Такая секретность Марка не удивила. – И вообще, не распространяйся на эту тему.

– Само собой, – хмыкнул маг.

– Спасибо, Марк, можешь быть свободен, – отпустил Лорван эксперта. Тот, попрощавшись, вышел.

– И как тебе удалось организовать такое быстрое изменение ауры? – спросил Лорван Тинлиина, не показывая вида, что его самого это удивляет.

– Не мне – ему, – кивнул целитель на Дэна, жующего яблоко.

– Да-а? – с какой-то странной интонацией протянул ректор.

Тинлиин понял, что сболтнул лишнего (а Лорвану много не надо, чтобы сделать соответствующие выводы), и пошел на попятную:

– Ну не совсем его. Просто один его вопрос натолкнул меня на идею.

– Рассказывай.

– А что рассказывать? Просто мы использовали множество узкоспециализированных джиннов, которые очень легко и быстро встраиваются в ауру. То есть мы пошли не по пути изменения самой структуры, а лишь использовали ее каналы для подключения внешних мо… джиннов.

– При этом теряется жесткость каркаса Силы, – заметил Лорван.

– Зато на порядки увеличивается гибкость и приспособляемость к конкретным условиям, – возразил Тинлиин. – Плюс маскировка, что для нас сейчас наиболее важно. А жесткость можно повысить дополнительным джинном, который нисколько не повлияет на остальные. Вспомни, каких трудов стоит модернизировать обычную защиту! Надо перестроить огромное количество нитей Силы, перераспределить Силу между ними и внешними источниками. Здесь же необходимо только указать точки входа и внешний источник Силы. Или внутренний, что непринципиально. Все джинны, понятно, до поры хранятся в астрале, а вызвать их можно за мгновения. А некоторые, самые необходимые, пришлось замаскировать в свернутом виде.

– И как долго вы разрабатывали все это? – тихо спросил ректор.

– Три года.

Лорван бросил полный удивления взгляд на целителя:

– Так мало? Такое впечатление, что основные принципы у тебя были готовы.

– В общих чертах, – нейтрально ответил тот. Если бы Лорван знал, что из тех трех лет, проведенных в астрале, полгода было потрачено только на то, чтобы научить Дэна туда попадать, еще столько же – на овладение основными принципами использования Силы, год – на создание порталов и окон связи. И лишь год – на все остальное, в том числе и разработку системы защиты, которую полностью предложил Дэн, а Тинлиин только адаптировал к текущим нуждам.

– Ладно. – Маг повернулся к Дэну. – Твои успехи впечатляют, но сейчас я бы хотел поговорить с твоим учителем. – Дэн понимающе кивнул, вставая. – А тебя уже ждет твой инструктор – лэн Шелтон А'Ролетти. Он занимается всеми немагическими вопросами, а также ответит на твои. – Верховный маг открыл портал: – Удачи.

– Ситуация изменилась. – Лорван мерил шагами собственный кабинет от окна до стеллажа и обратно. – В Хасси власти открыто перешли на сторону Кордора и уничтожили всю нашу агентуру. Как – не знаю, но не исключено предательство. Отправлять туда одного мага бесполезно и опасно. Сначала надо восстановить сеть. К степнякам я отправляю ученика Леонена, он будет готовить их к отражению атаки с юга – такой буфер может оказаться полезным. На роль Великого шамана тот сгодится. Организует несколько новых источников – маг воды все-таки, и племена будут глядеть ему в рот. А нелегальную деятельность в Степи вести просто смешно. В Озерном крае все спокойно – не замечено ничего необычного. Пока. А вот Белавар вызывает очень серьезные опасения.

– Как ты мог заметить, именно для него я и готовил своего ученика. – Тинлиин грыз яблоко, удобно развалясь в кресле, и следил глазами за перемещениями мага.

– Заметил. И это хорошо, потому что я хочу отправить туда сразу двоих. Там назревает очень неприятный для нас переворот. Если к власти придут последователи Кордора, то наши позиции могут сильно пошатнуться. Иметь во врагах самое крупное после нас государство несколько… чревато. Особенно на фоне других проблем.

– Разумно, – не мог не согласиться целитель. – И кого же ты отправляешь?

– Своего ученика, – нехотя ответил ректор. Это решение далось ему нелегко – он не хотел видеть Кириэль в качестве резидента разведки, но кандидатуры лучше на тот момент не нашлось. – Но такой совершенной маскировки достичь не удалось, иначе пришлось бы перелопатить всю ауру, поэтому Кириэль поедет в Белавар почти легально, в качестве племянницы нашего посла. Просто молодая девушка, которая решила немного попутешествовать после обучения в академии. Внешность, понятно, изменим. Молоденькая и беззащитная, она не должна будет восприниматься всерьез.

– Уверен? – прищурился Тинлиин.

– Разумеется, проверки не избежать. Ее классифицируют как весьма посредственного мага воздуха, некоторое время понаблюдают, как она веселится на балах и приемах, а потом потеряют интерес. Настоящую племянницу посла мы на время спрячем.

– Когда отправка?

– Как только они пройдут полный инструктаж у А'Ролетти. А это еще четверть. Отправим сначала твоего – ему придется добираться самостоятельно, а для Кириэль сделаем портал – дядюшка вполне может себе такое позволить.

– Теперь попробуй сделать то же самое, но без магии. – Граф А'Ролетти задумчиво смотрел на красивую пятилучевую звезду из торчащих в мишени болтов. – Там, где будешь работать, чем меньше применяешь магию, тем дольше живешь.

– Попробую. – Я не стал спорить. – Но тогда точность попаданий сильно снизится.

Я зарядил миниатюрный арбалет – отличное оружие для шпиона – и прицелился. Легкий хлопок – и вот уже из новой мишени торчит короткий болт. Шестерка.

– Средне, – заключил мой наставник. – Утешает одно – в идеале тебе вообще не придется стрелять.

Странный у меня наставник. Целый граф. Его служебное положение осталось для меня неизвестным, но я не без оснований полагал, что в рядовых он не числится. Секретность…

Начал он с проверки физических возможностей и владения оружием. Если с первым оказалось все в порядке, то второе находилось пока в промежуточном состоянии – знания-то у меня имелись, но вот с практикой и опытом проблемы. Впрочем, его устроило и это. Он сказал, что «если дело дойдет до применения оружия, то, считай, задание провалено». Понятно, за исключением тех случаев, когда это необходимо по легенде.

Он не назвал мне ни одного имени, ни одной явки агентуры в Белаваре. Только минимум информации, необходимый для выживания в стране, и самое основное, что я должен сделать на месте.

Потом я дословно запоминал целую кучу разных сведений.

Во-первых, легенда – биография, родители, знакомые, место жительства, работа, привычки, пороки и так далее. Во-вторых, вся география и названия мест, где я «жил и бывал». В картинках. В-третьих, разнообразные полезные имена по всей стране – королевская семья, высшая знать, преступные кланы, торговцы оружием и скупщики краденого. Вплоть до наиболее удобных постоялых дворов и таверн.

Ну и резервная легенда, которая повторяла мою собственную «для Эннола», что было смешно. Слово Тинлиина здесь сродни королевскому указу, поэтому о моем происхождении никто даже не заикнулся. По иронии судьбы, по резервной легенде я стал тем же самым Дэном Воличем. Видимо, всем была хорошо известна странность старого князя. Забавно, что существовал и настоящий Дэн Волич, но о возможных накладках меня попросили не беспокоиться.

Изучая все это, я испытывал все большее удивление. У меня никак не складывалась картина того, как я буду осуществлять «сбор информации», находясь на такой низкой ступеньке иерархии власти.

Об этом я и спросил графа.

– Ситуация немного изменилась, – после некоторого колебания все же ответил он. – Твои услуги именно по сбору информации сейчас уже не так актуальны. А вот человек, способный проникнуть через охрану, в том числе и магическую, выполнить задание и вернуться обратно, нам необходим.

– Понятно, – я недобро сузил глаза, – вам понадобился убийца.

– Убийств мы пока не планируем, – вроде бы возразил наставник, но ключевое слово «пока» говорило о многом. – От тебя будет требоваться многое: добыть или уничтожить важные для нас документы или улики, собрать или подсунуть нужным людям компромат, выкрасть кое-какие предметы. Насчет убийств мы не думали. – Все-таки он со мной честен, а это всегда меня подкупало.

– Можете и не думать, – немного резко заявил я.

– В любом случае тогда мы сообщим все подробности, а решение ты примешь сам. – Как же, как же – знаем мы таких поборников справедливости и (мнимой) свободы выбора!

Но я промолчал.

– Почему я? – в который уже раз спросила Кириэль. – Мне нужен в первую очередь честный ответ, а уж потом – обоснованный нуждами народа, государства и моим патриотическим долгом!

– Хорошо, – сдался Лорван, – вторая причина заключается всего лишь в том, что я хочу, чтобы твое обучение проходило в реальных условиях. Возможно, оно окажется несколько однобоко и менее интенсивно, но такой опыт для тебя будет неоценим в дальнейшем. А времена наступают неспокойные.

– О чем-то подобном я и думала, – удовлетворенно произнесла девушка. – Не понимаю, зачем это надо держать в тайне?

– Для чистоты эксперимента.

Ох уж эти учителя!

– Когда я должна оказаться у «дядюшки»? – перешла она к делу.

– Через несколько дней – пока точнее сказать не могу. Нам необходимо еще подобрать тебе служанку и телохранителя, их требует положение.

– Это еще зачем? – недовольно спросила Кириэль. – Мое положение не ниже, а я отлично обхожусь и без первого, и без второго.

– Поверь, девочка, так надо. Без положенного по этикету сопровождения ты будешь выглядеть подозрительно.

– А вы подсунете мне каких-нибудь уродов… Не пойдет!

Конечно, Лорван хотел определить в помощники ей кого-нибудь из ведомства Шелтона. У того, правда, осталось не так уж много свободных оперативников, но он даст хотя бы одного, если маг попросит. Другое дело, кто это будет…

– Ладно, – пошел на компромисс Лорван, – тогда можешь выбрать сама. Только быстро, у тебя не больше пары дней.

– Я попробую, – неуверенно ответила Кириэль, которая не ожидала, что ей предоставят право решать самой. Похоже, учитель доверяет ей больше, чем она считает. Пока же она не могла припомнить ни одной кандидатуры. Но назвалась груздем…

Задний двор пункта найма не отличался от сотен точно таких же обычных дворов. Голая, утоптанная земля, нагретая сейчас до устрашающей температуры, пара облезлых деревянных скамеек, какие-то пустые бочки. С одной стороны – здание конторы, с другой – длинная конюшня-сарай или что-то еще, с остальных – глухой забор с воротами на улицу.

Кроме Тэсса во дворе находилось еще четыре человека – будущие его сослуживцы, внешний вид которых не вызывал у него энтузиазма. Ни одного знакомого – все новички, решившие попробовать себя в наемниках после службы в армии.

Сейчас они дождутся окончательного формирования группы и сразу отбудут к месту патрулирования. По крайней мере, так планировалось изначально. Но Тэсс, не понаслышке знакомый с армейским распорядком, в это не верил. Что подтверждалось и астрономическими причинами – солнце стояло в зените, хотя в это время они должны уже давно покинуть город.

Он откровенно скучал. Даже не стал знакомиться с остальными, присев в тенек под навес для лошадей, и изредка прикладывался к фляжке с водой. Будущие сослуживцы тоже не проявляли заинтересованности,сидя на скамейке в тени здания конторы и играя в карты. Похоже, одна компания.

И за каким демоном ему это патрулирование? Пошел бы, как его приятели-ветераны, в охрану каравана или вообще в телохранители. Пусть скучно, зато относительно спокойно и деньги получше. А-а, что теперь об этом!

За забором послышались шаги, и кто-то вошел в здание. Ну наконец стали подтягиваться остальные бойцы, которые еще вчера должны были пройти проверку в тренировочном лагере! Не прошло и года! Впрочем, это не они – слух Тэсса мог отличить топот солдатских сапог, подбитых железом, от более легких и непринужденных женских шагов. Это еще кто? Неужели прибыл обещанный маг? И он женщина? Тогда почему она одета не по-походному? Мысли в голове зашевелились быстрее, но не настолько, чтобы встать и заглянуть в открытое по случаю жары окно.

Тем временем оттуда послышались негромкие голоса, но различить слова Тэсс и не пытался. Потом дверь из конторы во двор распахнулась, и на пороге возникла восхитительная женская фигура в легком модном сарафане.

У молодежи синхронно округлились глаза, в которых стал разгораться нездоровый блеск. Они что, действительно только из армии и не успели насмотреться на девушек?

Ее взгляд быстро обежал двор, не задержавшись на молодежи (к их неудовольствию), и остановился на Тэссе. На лице промелькнула неуверенная улыбка, но быстро сменилась решимостью довести начатое до конца.

Тэссу потребовалось несколько мгновений на узнавание.

Первый вопрос: чего еще ей надо?

В тот раз он испытал отвратительное чувство беспомощности перед ее волей, когда Кириэль хотела получить необходимую ей информацию, и оно ему очень не понравилось. Тэсс считал, что свои чувства следует держать под контролем, и это недостаточная причина, чтобы применять свои магические способности в отношении друзей. Особенно для мага. Конечно, потом она извинилась, но былое доверие исчезло.

Теперь она явилась вновь.

Пока девушка шла через двор, за ней следили четыре восхищенных взгляда и один внешне равнодушный. Кириэль остановилась перед Тэссом, глядя сверху вниз. Он начал нехотя подниматься, чтобы соблюсти приличия, но магичка уже села на ближайшую пустую бочку, и необходимость в этом отпала.

– Здравствуй.

Никаких лишних эмоций в голосе, только доброжелательность. Ровный такой голос.

– Здравствуй, – в тон ей ответил Тэсс. Вдруг он поймал себя на ощущении, как будто встретился с бывшей подружкой, про которую уже начал забывать, а она вдруг пришла с просьбой помочь передвинуть шкаф.

– Ты все еще злишься, – грустно констатировала она. Тэсс промолчал, ожидая продолжения. – Скажи, если бы ты не относился тогда ко мне как к другу, то это чувство не исчезло бы?

В точку. Самому себе лгать бесполезно. Если бы Кириэль была для него лишь случайной попутчицей, он бы уже давно забыл о том случае, а сейчас просто не стал бы разговаривать. У него слишком мало друзей, чтобы их потеря никак не отражалась на нем. И вообще, разве дело в количестве? С другой стороны, это утверждение можно трактовать и в пользу Кириэль, тем более что она сама искала примирения. Сейчас он уже не так злился на нее, как тогда, когда ушел сразу же после неприятного разговора. Это стоило обдумать.

– Это что-то меняет? – равнодушно спросил он, надеясь, что Кириэль не следит за его эмоциями.

– Да. Это значит, что мы все-таки были друзьями, и это время можно вернуть? – Последнее слово она произнесла вопросительно.

– Ты так считаешь? – горько усмехнулся он, впервые показывая хоть какие-то чувства. Это о многом сказало Кириэль.

– Да, я так считаю. Ты очень болезненно воспринял мой поступок, а значит, тебе не безразличны наши взаимоотношения. Только гордость не позволяет тебе меня простить. Так? – Тэсс промолчал. – Я готова еще раз просить у тебя прощения и дать слово ни при каких обстоятельствах не использовать магию по отношению к тебе без твоего разрешения.

Она смотрела на него, ожидая, что Тэсс скажет. Воин молчал – непонятно, слышал ли он ее вообще.

– Хорошо. – Девушка встала. – Извини. Прощай.

Она развернулась и уперлась прямо в одного из наемников, которые по долетающим до них обрывкам разговора поняли, что девчонка просила прощения у парня, а он ее отшил. Козел. А тут как раз несколько отличных ребят, которые могут ей помочь – и парня наказать, и вообще…

– Слушай, крошка, да плюнь ты на него, – жизнерадостно посоветовал один из наемников – самый смелый. Или наглый. – Давай лучше к нам!

– Отвали, – рассеянно сказала девушка, глядя на него как на досадную помеху и собираясь обойти.

– Э-э нет, так дело не пойдет. – Парень преградил ей дорогу. – Ты же не бросишь просто так таких отличных парней, как мы? – Он обернулся и весело подмигнул товарищам.

Конечно, наемник не собирался причинять ей вред или как-то оскорблять – за это можно и контракта лишиться, но немного перегнул палку. А Кириэль просто хотела выплеснуть на кого-то свое раздражение.

В общем, парню не повезло. Легкое движение кистью – и он вдруг поднялся в воздух. И влетел прямо в открытые ворота конюшни. Совершенно случайно, но это спасло его от многочисленных переломов. Из конюшни послышался треск ломающегося дерева и испуганное ржание. Потом все затихло. Во дворе тоже. Кириэль вдруг сообразила, что немного переборщила, и теперь думала, что делать. Наемники ошалело на нее смотрели, боясь шевельнуться. А Тэсс очнулся от задумчивости. Впрочем, он и не переставал следить за обстановкой во дворе, зная возможности девушки и не испытывая желания вмешиваться.

– Подожди. – На его голос обернулись все присутствующие, но Тэсс смотрел только на Кириэль.

Она замерла.

– Тебе не кажется, что в последнее время ты стал медленнее думать? – Голос казался сердитым. Но всего лишь казался. Она снова села на бочку, бросив через плечо: – Вы бы подобрали своего умника, а? – Наемники как будто ждали именно этой команды.

– Ты ведь пришла по делу? – В голосе Тэсса прибавилось интонаций – хороший признак. – Ни за что не поверю, что только ради примирения.

– Верно, – не стала отпираться Кириэль, – я пришла по делу. Если официально, я хочу предложить тебе работу.

– А если нет? – хмыкнул Тэсс. К вопросу доверия он больше не возвращался, и Кириэль решила отложить этот разговор на потом. Незаконченный разговор, как бы ни считал Тэсс.

– Если нет, мне нужна твоя помощь. – За спиной послышалось сдавленное сопение – тащили что-то тяжелое. Она на миг отвлеклась: – Как он там, цел? Могу оказать помощь.

– Не надо, все в порядке, – ответил кто-то из парней. Немного испуганно, но он не врал, поэтому девушка вернулась к разговору.

– Так получилось, что мне нужен телохранитель на длительный срок, возможно на год. – Она замялась, решая, что еще можно сказать. – Сразу говорю, эта необходимость вызвана требованиями этикета. Все подробности только после твоего принципиального согласия.

– Неужели больше никого не нашлось? – удивился он.

– Нашлось, но я не хочу зависеть от человека, которому не могу доверять.

– Содержательная фраза. – Тэсс перевел взгляд на наемников, которые наконец привели в чувство своего напарника. – Из нее понятны две вещи: во-первых, ты все-таки ждешь неприятностей и, во-вторых, ты мне доверяешь.

– Насчет неприятностей – неизвестно, – честно сказала девушка. – А насчет доверия – да, доверяю.

– Сожалею, но я уже заключил договор. – Это дело действительно могло оказаться интересным. Может быть, роль играли воспоминания о совместных приключениях, но Тэсс действительно жалел, что она не нашла его раньше. – Если бы ты пришла на несколько дней раньше…

– Это как раз не проблема, – отмахнулась Кира. – Главное – твое согласие.

А вот это уже интересно! Какими полномочиями может обладать эта девчонка, если в ее власти расторгнуть договор, заключенный между солдатом и армией Эннола?

– Попробуй, – решился Тэсс. – Только поспеши, а то уже сегодня я должен покинуть столицу.

– Ты согласен? – Она с нажимом повторила вопрос, не услышав до сих пор прямого ответа.

– Да, я согласен, – четко повторил Тэсс.

(обратно)

Глава 12

– Твою мать! – в сердцах выругался я, падая на пол. Беда всех этих старых порталов – нарушается синхронизация, и в результате ты можешь попасть не совсем туда, куда хотел бы. Хорошо еще, что попасть «совсем не туда» нельзя.

Как мне сказали, портал должен открываться на втором этаже небольшого охотничьего домика одного из приграничных князей, который практически не посещается и в это время пуст. Разумеется, это проверили, и я мог не опасаться нежелательных встреч.

Комната оказалась ничем не примечательной – широкая кровать, вряд ли предназначавшаяся хозяину, стол, стулья, шкаф, ковры на стене и на полу. На первом ковре изображена сцена охоты на волка – стая собак, всадники на лошадях, охотничий рог, луки. И сам волк крупным планом. Такой огромный, ростом чуть ли не до крупа лошади, а в глазах несвойственная животному злоба. Оборотень, что ли? Мне рассказывали, что в этих краях они еще остались. Или фантазия ткача, придумавшего всю эту сцену, не очень похожую на правду?

Сквозь окно виднелся лес – буквально в двух шагах. Обычный хвойный лес – сосны и березки на опушке, за ними просматривается мрачная зелень вековых елей. Увидев давно забытую и такую родную картину, я невольно расслабился и открыл окно. Проверить округу на наличие опасности я как-то забыл, понадеявшись на первую половину фразы провожающего меня Тинлиина: «Вчера дом проверили – пусто, но все равно будь осторожен».

Только я собрался насладиться насыщенным запахами хвои и грибов воздухом, как услышал во дворе массу посторонних звуков. Не успев толком в них разобраться, я увидел, как открылась дверь сортира и оттуда вышел, на ходу застегивая штаны… орк (?!) и недоуменно уставился прямо на меня.

Мне повезло, что у меня имелась некоторая фора на обдумывание ситуации, и то, что орки, по слухам, не так быстро соображают. Ну и что он не находился в поле зрения своих – сортир располагался с обратной стороны дома, прямо на опушке леса.

Удивление в глазах орка стало сменяться желанием привлечь внимание к моей очень скромной и поэтому желавшей остаться незамеченной персоне, когда валявшиеся неподалеку вилы взвились в воздух и воткнулись ему в грудь, с неприятным хрустом вспоров кожу куртки. И не только куртки. Проделал я это на рефлексе, осознав свои действия уже тогда, когда орк судорожно схватился за рукоятку, падая на землю. Закричать он не смог. На том же рефлексе я зашвырнул орка в ближайший малинник – из кустов осталась торчать рукоятка вил.

А потом накатил ступор – хорошо, успел закрыть окно. Я сполз по стене на пол и сидел так минут пять. Ну и что – грохнул орка. Он враг, я все сделал правильно. Почему тогда ноги стали ватными и не хотят держать тело в вертикальном положении? От страха. Я просто испугался. Главным образом – от неожиданности, а уж потом – от убийства. Надо же! Я только сейчас это понял. Эта мысль меня немного отрезвила. Но еще большее воздействие оказали крики со двора:

– Г'хыр, засранец, кто за тебя собираться будет?! – К сортиру уверенно топал еще один орк.

Я заставил себя собраться и осторожно активизировал свою разведывательную сеть, состоящую из множества модулей и сигнальных нитей. Но разворачиваться полностью она отказалась, мотивировав это опасностью обнаружения противником, и выдала данные. Выходило, что внизу сидит маг, а его сигнальная сеть направлена во все стороны в лес примерно на километр. Если бы она распространялась и на дом, то я был бы моментально обнаружен.

И откуда они взялись на мою голову? В данных, что я получил, говорилось о заброске в Эннол диверсионных отрядов противника, но не было ничего про аналогичные действия в Белаваре, где я сейчас и должен находиться. Так напутать с порталом Тинлиин не мог, – значит, в Белаваре тоже появились орки.

Что теперь – возвращаться? Или звать помощь?

Как-то не улыбалось мне просить помощи в первые минуты своей миссии, даже не оценив толком опасность. В конце концов, я всегда успею это сделать. Или сбежать.

В это время второй орк решительно распахнул дверь туалета и озадаченно уставился на пустое очко. Сейчас поднимет тревогу – к этому выводу я пришел первым.

Орк был увешан защитными амулетами словно новогодняя елка. Воздействие магией требовало очень больших затрат энергии, что могло быть замечено магом противника, либо времени, которого не было. Оставалось чисто механическое воздействие, которое на ура прошло с первым орком. К сожалению, вил в округе больше не наблюдалось. Хотя… Нет, этот вариант не катит – труп лежит в зоне действия сети того мага. Очень неудачно я его зашвырнул. Или, наоборот, удачно – нити свободно пропустили еще живого орка, а его полет к магии не имел никакого отношения. Вот начальный импульс – да.

Что-то я туплю: вариантов уйма.

Какой отличный гвоздик – сантиметров двадцать, кованый, с широкой квадратной шляпкой. Он очень удачно смотрится в затылке орка – как будто так и было. Тихо закрываю дверь сортира.

Пора валить отсюда – я ж не Робин Гуд, у меня свое задание. Сеть мага не такая густая, я легко ее миную.

Мои планы нарушились с появлением в зоне видимости еще одного персонажа. Господи, что это за чучело? Темно-коричневая, не первой свежести ряса до самой земли. Или хламида, хрен знает как это называется. Капюшон опущен и открывает неприятное тонкогубое лицо с крючковатым носом, обрамленное спутанными седыми волосами. В руках какой-то посох. Блин, это маг! Маг?! Нет, это просто классический колдун из детских фильмов.

Меня одновременно охватили и смех, и недоумение. Зачем? Зачем он так выглядит и одевается? Ладно, внешний вид – может, просто не умеет. Но одежда! В походе, в лесу ходить в такой неудобной и нефункциональной одежде – верх идиотизма.

После элегантных магов Эннола этот колдун выглядел как неандерталец по сравнению с человеком двадцать первого века.

Или у них тут традиции такие?

А колдун настороженно стоял и смотрел в сторону сортира. Ничто не мешало ему в любой момент проверить наличие там орков. Двоих? Ха-ха. Но мне не до смеха.

И тут я понял. Он уже давно знал, что его бойцы мертвы, но вот засечь магию не смог и, наверно, считал, что… Что он считал, я не знал.

– Ш'рах! А ну проверь сортир! – каркающе крикнул колдун.

Появился еще одни орк и трусцой побежал к строению. Колдун внимательно вглядывался в лес, – видимо, все еще считал, что угроза идет из леса. Пока он не изменил своего мнения, требовалось что-то сделать.

Я начал готовиться к атаке.

Орк открыл дверь и увидел скрюченного на полу товарища. Труп был немедленно вытащен наружу. Колдун впился глазами в шляпку гвоздя.

Я атаковал.

Первая атака пробная – надо выяснить, какая у него защита. Иначе рискуешь получить все назад, и хорошо еще, если только свое.

Когда Матрешка стала вгрызаться в его защиту, найти меня при помощи магии было проблематично – я полностью слился с полом и приготовился пропускать все поисковые нити сквозь себя. Эта маскировка требует полной неподвижности и раскрывается достаточно просто, если знать, где и что искать. Я надеялся, что колдун не успел меня засечь, – фактор внезапности играет здесь такую же роль, как и везде.

Матрешка – мое очередное изобретение. Сложный и достаточно автономный модуль, чтобы понимать команды «атака», «назад», «взрыв» (то есть самоуничтожение). Как только прожигается внешний щит, внутрь сразу отправляется следующая часть и принимается за логическую защиту, банально ее выжигая. Это должно отвлечь противника на личное участие в устранении повреждений и дать время на следующую атаку. Если же он пренебрегает этим, то модуль получает доступ к энергоканалам, и тогда уже избавиться от него почти невозможно. На основе полученной энергии начинает плодиться множество Вампирчиков, полностью уничтожающих ауру противника.

Мой расчет строился на том, что логика защиты колдуна откажется воспринимать то, что я придумал, и потребует вмешательства хозяина. А это потеря времени. Вообще-то надежд на такой исход я не питал – слишком примитивна для этого Матрешка.

Поэтому очень удивился, когда защита колдуна не выдержала, и потерял время, не успев вмешаться. Второй раз такое не пройдет. Матрешка почти десятую долю секунды держала дыру в защите, пока не использовала собственный ресурс, а я тормозил, когда требовалось просто добавить энергии в открывшуюся брешь и выжечь все, на фиг. Сейчас колдун добьет то, что успело проникнуть внутрь.

Но я еще успевал помешать.

Для этого пришлось раскрыть свое местоположение. Зато сразу две Матрешки отправились отвлекать колдуна. В этот очень небольшой промежуток времени он и ударил. Зря он это сделал, тем более так топорно – простой «таран» годится на вышибание дверей, но не в схватке магов.

Второй этаж вместе с крышей красиво брызнул обломками дерева. В целях экономии я позволил увлечь себя этой волне и аккуратно приземлился в полусотне метров с другой стороны дома, успев в полете отдать команду обеим Матрешкам.

Эти действовали умнее – вдруг объединили свои усилия и вторично прожгли отверстие в защите колдуна, сразу же активизируя «мясорубку», спрятанную до поры в одной из Матрешек. Эта штука примитивно в случайном порядке рубит все каналы, до которых может дотянуться.

Не понадобилось. Неожиданно колдун зашатался и упал. Остатки его защиты рухнули, а множество Вампирчиков в секунды превратили его тело в высохшую мумию.

Вот те раз! Получается, ему хватило первой атаки! Подведем итоги.

Этот колдун имел поразительно слабую и неэффективную защиту, не сумел вовремя среагировать на атаку и справиться с ее последствиями. Я кретин. Если бы противник не оказался еще глупее меня, мне пришлось бы несладко. Конечно, я был уверен, что справлюсь, – у меня еще много тузов в рукаве, но так бездарно проворонить благоприятный момент – это надо уметь!

Тут я заметил, что оставшиеся орки приходят в себя и вроде как собираются драпать в лес. Неразумно останавливаться на полпути.

Амулеты по-прежнему их защищали от прямых магических атак. Пришлось тупо использовать многочисленные обломки бревен. Это было… противно! Мечущиеся на руинах орки, глухие удары бревен, хруст костей, стоны. Добраться до леса не успел никто. Да, это совсем не похоже на работу Робин Гуда… или Тэсса. Там сначала испытываешь восхищение и зависть, а потом хочется блевать. Здесь же блевать хотелось сразу.

Потом я просто упал на траву и провалялся так около часа, стараясь не думать. Не думать не получалось. Тогда я вызвал Тинлиина.

– Что-то быстро… – Он сразу понял, в каком я состоянии. – Что случилось?

Я показал.

– И это называется «там никого нет»? – спросил я.

– Откуда мы могли знать, что сюда придет диверсионный отряд орков? Я же предупреждал тебя об осторожности. И вообще, надо было позвать подмогу или вернуться!

– Ты бы это сделал?

– Я? – Он на секунду задумался. – Нет. Ладно, поздравляю с первым настоящим магическим поединком.

– Я дрался как последний первокурсник! – крикнул я. – Оставь свои поздравления для другого раза. – И уже спокойнее добавил: – Лучше заберите трупы, особенно мага – у него есть странный посох и наверняка амулет для открытия портала.

Тинлиин открыл портал рядом со мной и вышел на опушку леса, с наслаждением вдыхая наполненный запахом леса воздух:

– Благодать!

– Ага, если не принимать во внимание одиннадцать трупов рядом, – вернул я на землю целителя.

Он подошел к трупу колдуна.

– Посох ты уничтожил вместе с ним, а вот амулет портала здесь. – Он наклонился и дернул за цепочку на шее мумии, отчего у той просто отвалилась голова. В руке у него оказалась пластина из темной бронзы с выплавленным на ней рисунком. Нет, рунами, потому что на рисунок это не походило.

– Это на каком языке? – спросил я.

– Две руны – Путь и Место. – Учитель задумчиво вертел амулет в руках. – На хар'усе – языке демонов. А это говорит о многом…

– О чем?

– Тебе пока необязательно знать, да и времени займет много. Поспеши.

– Ты сам приберешь? – удивился я.

– И не подумаю. Пусть валяются. Когда их найдут, это послужит дополнительным предупреждением. С тобой не свяжут – ты будешь далеко. Ведь будешь?

– Буду-буду. – Я понял намек. – Уже иду.

Как здорово шагать по хорошей, утоптанной тропе, прихотливо извивающейся среди осеннего леса. Полное ощущение, что находишься где-нибудь в окрестностях Волговерховья. Накатили воспоминания – друзья, походы, новые места, песни у костра. Ольга, фотографирующая подснежники, стоя на коленях на ковре прошлогодних листьев. Виталик рубит на дрова собранный валежник. Серега приподнимает камни и ищет под ними червей для случайной рыбалки. Паша пытается вытащить намотавшиеся на звездочку велосипеда травины, а подбородок у него в смазке. Иришка загорает, разложив спальник на нагретой за день скале. Мы с Серегой идем по пояс в воде и тащим то, что осталось от катамарана.

С новой силой захотелось домой. Зачем я здесь? Что я делаю? Занимаюсь какой-то ерундой, вместо того чтобы искать дорогу домой. Плыву по течению обстоятельств? Наверное, да. Другого выхода нет, а этот вариант пока единственный.

Треск в кустах отвлек меня от размышлений. Мне стало любопытно – кто там ломится? Опасности он не представлял, иначе сеть сообщила бы об этом.

В зарослях ежевики сидел медведь и с видимым аппетитом уплетал фиолетово-черные ягоды. Глядя на него, мне тоже захотелось. Да и люблю я ежевику. Эх, хорошие места!

Я подошел, излучая спокойствие и дружелюбие: обращение с животными – одно из самых простых умений. Мишка на мгновение прервался, чтобы посмотреть, кто пришел, а потом вернулся к своему занятию.

– Ну как, сладкая в этом году ягода? – спросил я, почесав его за ухом. Сидя, он был лишь немногим выше меня. Зверь что-то утвердительно буркнул, немного удивив меня этим. А может, понравилось, что я его почесал?

Я отошел подальше, чтобы не досаждал запах, исходящий от хозяина леса, и тоже принялся за еду.

К вечеру тропа вывела меня на грунтовую дорогу, разбитую колесами телег и копытами, идти стало не так приятно. Впрочем, идти по ней мне предстояло лишь до перекрестка с большим торговым трактом, связывающим столицу с крупным городом Мохачем и затем – Эннолом. Я должен выйти на него примерно в двадцати днях пути от Вайдоха – столицы. Такое большое расстояние до цели учитель обосновал тем, что мне необходимо вживаться в роль, упражняться в нюансах языка и вообще крутиться среди людей. В столице же моего присутствия пока не требовалось.

До самого торгового тракта не встретилось ни одного человека – эта дорога вела в какие-то захолустные деревеньки и не могла похвастаться оживленностью.

На постоялый двор попал уже ночью. Даже не обратил внимания на название.

Заспанная, пухленькая служанка впустила меня внутрь, недовольно надув губки. Других признаков недовольства не видно – встречать ночных гостей входило в ее обязанности. А еще – кормить. С ужина оставалась каша, еще теплая, и остывшее мясо – не самый худший вариант для голодного путника.

Обеденный зал уже пуст – постояльцы давно спали, чтобы встать на рассвете и двинуться дальше. А другие здесь и не останавливались, только путники: купцы со своими караванами, отдельные торговцы, курьеры, богатые путешественники, военные, редко – крестьяне. Освещение состояло из нескольких свечей, поставленных мне на стол и на трактирную стойку, за которой обычно ошивается хозяин либо исполняющий его обязанности. Понятие «бар» тут отсутствовало. Посетители давали заказ хозяину, а тот передавал его на кухню. Потом служанки выносили заказ, а он говорил, к какому столу нести. А может, и не так все было – кто его знает?

Похоже, сегодня посетителей было немного, по крайней мере для такого незначительного человека, как я, даже нашелся отдельный номер. А это странно – намер-то четырехместный. Но я только рад.

Я не стал разбирать подозрительной чистоты постель, просто кинул сверху собственное одеяло, а потом и себя самого. Сойдет.

Клопы присутствовали. Нет, не так. Тут было много клопов! Как хорошо, что меня снабдили специальным амулетом, отгоняющим насекомых! Как я благодарен за это учителю! Сам бы я ни за что не вспомнил. Ценность этого куска кожи в моих глазах поднялась на недосягаемую высоту, особенно в условиях, когда я не имел права открыто применять магию.

Вставать к завтраку не хотелось не потому, что я не выспался (мне с лихвой хватило этих нескольких часов), а потому, что не хотелось сидеть в толпе жрущих посетителей. Но я же обычный парень, и такие вопросы не должны волновать меня по определению.

Зря волновался, людей оказалось немного, и для меня нашелся свободный столик. Но прежде надо сделать заказ, подойдя к… нет, не хозяину – приказчику. Ну не вписывался тщедушный, лысоватый человечек с длинными, свисающими усами в мое представление о хозяине постоялого двора. Однако неважно.

– Доброе утро. – Интересно, вежливость у них котируется?

– И тебе того же, – без особого энтузиазма ответил приказчик. Встречают тут по одежке – это я понял. Мой поношенный костюм мелкого торговца не произвел на него впечатления. – Что будешь заказывать?

– А что есть?

– Каша, мясо, рыба, капуста, хлеб, грибы, огурцы, помидоры, редька, морковь… – начал перечислять он. Человек без воображения.

– Хорошо, – пришлось его перебить, а то, кажется, он готов был дойти до меню поросят в свинарнике. – Давай кашу (вроде съедобная) и рыбу. И квас притащи. – Я двинулся к столику. – Да, и хлеба не забудь.

Механизм доставки пищи оказался именно таким, как я предполагал.

Посетители постепенно рассеивались, шумно переговариваясь, обсуждая погоду, предстоящую дорогу и мелкие бытовые проблемы. Купцы покрикивали на нерасторопных слуг, снаружи слышался скрип телег, хлопки кнута и отборный мат.

По-хорошему следовало примкнуть к одному из караванов, следующих в столицу. За небольшую плату это давало возможность целыми днями трястись на телеге, дышать пылью, запахами пота, навоза и пялиться в небо. Так мне советовали в Энноле. Но как только я представил такую картину, мне сразу же расхотелось иметь дело с караванами.

Я мог бы двигаться даже несколько быстрее пешком, но такие путники могут вызвать подозрение, ибо не вписываются в классические представления о мелких торговцах. Другое дело – на лошади. Так я мог позволить себе свободное и быстрое (ха-ха!) перемещение к столице.

Оставалось купить лошадь.

– Уважаемый, – обратился я после завтрака к приказчику, – не подскажете ли, где можно приобрести лошадь?

Он молча уставился на меня, производя в уме какие-то вычисления. Похоже, мой статус в его глазах поднялся. Потом там же зажглись хитрые огоньки.

– У меня как раз есть неплохой экземпляр… – Хм, даже если продавец называет этот экземпляр не отличным, а всего лишь неплохим, это вызывает подозрения. – Думаю, тебе подойдет.

Он привел меня в конюшню, к этому моменту опустевшую, и подвел к дальнему стойлу, скрывавшемуся в густой тени. После яркого солнца было видно только то, что там кто-то есть.

– Вот, – в голосе явственно слышалась фальшивая гордость, – наша Звездочка, – и тут же добавил: – Всего за двенадцать монет серебром ты ее получишь.

Насчет цен меня инструктировали едва ли не подробней, чем насчет всего остального, ведь на этом моменте очень легко проколоться. Ну ладно, вызвать нездоровую подозрительность. Что тоже неприятно. За двенадцать монет в столице, где цены куда выше, я мог купить коня в гораздо лучшем состоянии.

Сейчас я видел перед собой глубоко несчастное существо. Отовсюду сквозь странно пятнистую шкуру выпирали кости, грустные глаза глядели на мир равнодушно и на нас не обратили никакого внимания. И при этом даже я понимал, что она совсем еще не стара и вышла из очень неплохой конюшни.

– Звездочка, говоришь? – задумчиво протянул я. Приказчик затаил дыхание. – Тогда уж Падающая, вернее, Упавшая Звездочка – ей это больше подходит. И чем же она больна?

Признаки были настолько явными, что продавец даже не попробовал лгать:

– Колючий лишай – так сказал один из тех господ, что оставил ее здесь. – По-видимому, он ожидал, что я в ужасе развернусь и убегу, но я просто не знал, что это такое.

– А ветеринара вызывали?

– Эта болезнь не лечится, – недоуменно посмотрел на меня приказчик, забыв даже, что мог бы нажиться на моем незнании.

– А, ну да, конечно, я забыл, – быстро поправился я. – И ты считаешь, что она сможет довезти меня до столицы? И это за двенадцать монет?

– За восемь, – резко сбавил цену продавец и начал перечислять: – Она сильная и выносливая, отличная порода с кровью степных скакунов – сами посмотрите, а болезнь эта незаразная и несмертельная, просто не лечится. Для тебя ведь внешний вид не так важен, как благородным господам, а?

– Две монеты, – жестко сказал я, намереваясь развернуться.

– Шесть! – Он попытался незаметно пнуть кобылу, чтобы она хоть как-то оживилась. Тщетно.

– Две, – повторил я.

– Четыре, – жалобно проблеял приказчик. Еще вчера он и подумать не мог, что за нее предложат целых две монеты, а сегодня пытался получить в два раза больше.

– Хорошо, три, но с платой за постой, – смилостивился я.

– Три с половиной, ты же меня по миру пустишь!

– Уломал, – с видимой неохотой выдавил я, как бы подчиняясь обстоятельствам, и полез за деньгами.

(обратно)

Глава 13

Спустя несколько дней, после разнообразных проверок и патриотических разговоров, кандидатуру Тэсса одобрили для миссии сопровождения Кириэль и даже посвятили в некоторые особенности ее деятельности, упирая больше на роль обеспечения безопасности, чем на цели и задачи предстоящей работы. Так что ничего нового узнавать ему не пришлось – аналогичный опыт имелся.

Кроме телохранителя, подобрали служанку. Ею стала одна из людей конторы А'Ролетти – Рина Алано. Легкая, миниатюрная девчушка лет двадцати, она прошла суровую школу Управления и специально подготавливалась для таких задач. Начальник возлагал на нее даже бóльшие надежды, чем на Кириэль, оставляя на последнюю только магию и возможность оперативной эвакуации. В связи с этим роль Рины немного расширили с простой служанки до компаньонки. В данном случае как бы служанка и подруга в одном лице – обычная практика, когда девушки знакомы с детства.

Несколько дней они специально провели вместе, вживаясь в свои роли. Посещали рестораны, выставки, театры. Кириэль держала себя с Риной как старая подруга, постоянно болтая о разных пустяках. Рина же охотно поддерживала любой разговор и в нужных местах соответственно реагировала – вполне объяснимое поведение для девушки менее благородного происхождения.

Тэссу было проще всего – он охранял, то есть делал, что умел. Кириэль периодически его подкалывала разными шуточками, а Рина пыталась осторожно заигрывать, как бы признавая их равное положение. Решив испытать немного острых ощущений, Кириэль повела всех ночью по злачным местам припортового района. Для двух премиленьких девушек это означало практически стопроцентные неприятности, даже делая скидку на присутствие телохранителя. В неизбежной потасовке с радостью приняли участие все, в том числе и Кира. Выяснилось, что Рина очень неплохо владеет искусством уличных схваток, а вот Кириэль – не очень. К счастью, Тэсс успевал следить за всеми, и никто из девушек не пострадал. А из нападающих – не умер.

В Вайдохе – столице Белавара – имелся филиал Транспортной компании Эннола, оборудованный несколькими стационарными порталами, связывающими город с Эннолом, Озерным краем, Фер-Лэйном и Хасси. С последними двумя государствами связь отсутствовала, порталы заблокированы.

По меркам простого жителя переход стоил неимоверно дорого. Даже небедные жители столицы не могли позволить себе пользоваться порталами чаще пары раз в год. А перемещение грузов напрямую зависело от их размеров, то есть посылка мелких предметов себя оправдывала, но все, что крупнее человека, дешевле было везти по земле, воздуху или морем.

В сопровождении троих носильщиков они прибыли на станцию отправки.

Станция не могла похвастать множеством посетителей и длинными очередями, но и не была пуста. Сейчас в ней находились с десяток человек, ждавших своего времени отправления и уже оплативших за перемещение. Богатые купцы, дипломаты, важные курьеры и дворяне вполне могли позволить себе быстрое перемещение по делам или просто так. Во многих случаях время важнее денег. То и дело в зал ожидания входил служитель и вызывал очередного путешественника.

Их заказ делался и оплачивался заранее, поэтому они просто сели на мягкий диван и стали ждать назначенного времени. Вскоре служитель произнес и имя Кириэль:

– Заказ номер тридцать шесть – лэна Митрил А'Сонто. – Кире не очень нравилась такая система оповещения – могли бы запоминать клиентов в лицо, а потом тихо и вежливо приглашать к порталу. С другой стороны, не помешает еще раз отработать реакцию на свое новое имя.

Они встали и пошли вслед за служителем вниз по широкой мраморной лестнице, а носильщики трусили сзади.

Да, зал Порталов Нэллдора был великолепен! Самый большой и богато отделанный зал Порталов в мире!

Другой конец помещения терялся в легкой синеватой дымке, похоже созданной специально. Высокий потолок в виде легкой полусферы поддерживался множеством нереально тонких витых колонн из голубого мрамора. Каждую можно было обхватить двумя пальцами, что сразу наводило на мысль об использовании при строительстве магии.

Пол похож на стеклянный, но только похож. Бледно-голубой полупрозрачно-матовый материал не являлся ни стеклом, ни камнем. В его глубине немного размыто виднелся какой-то узор, из-за размеров которого его смысл терялся. Но, увидев стилизованные надписи, все становилось понятно – это система ориентирования по залу, где узор являлся дорожками.

Тут и там прямо из пола в живописном беспорядке росли арки из такого же материала. Порталы. Десятки порталов.

Когда их группа подошла к нужному порталу, там уже ждал дежурный маг. Он коротко поздоровался с Кириэль и кивнул остальным – его общественный статус был гораздо выше, чем у ее свиты. Затем последовала небольшая лекция по технике безопасности, вызвавшая у всех приступ скуки.

– Готовы? – наконец маг перешел к делу.

Он сделал неуловимое движение рукой, и рама портала красиво осветилась темно-синими прожилками – эффект, рассчитанный на впечатлительных посетителей. Достигнув определенной интенсивности, свечение вдруг ярко вспыхнуло, и вместо зала позади арки они увидели встречающего их мага в зале Порталов в Белаваре.

– Вперед! – услышали они мага и быстро шагнули в портал, самостоятельно подхватив свои вещи (вернее, вещи Кириэль) – с ними предстояло пройти несколько шагов.

После Нэллдора зал в Вайдохе не производил впечатления. Гранит и мрамор, и лишь арки порталов выполнены из голубоватого полупрозрачного материала – не самое гармоничное сочетание. Да и порталов не больше десятка.

– Добро пожаловать в Вайдох! – приветствовал их встречающий маг, в обязанности которого входило зафиксировать удачное прибытие пассажиров или груза.

– Доброе утро, – ответила Кириэль, как главная в их компании. – Ведь у вас тут еще утро?

– Да, Большие ворота открылись четверть сата назад, – проинформировал их маг.

– Надеюсь, тут найдется, кому отнести мои вещи до экипажа? – капризно осведомилась Кириэль. Вернее, уже Митрил А'Сонто, племянница посла Эннола. – Да и экипаж…

– Конечно, лэна Митрил, ваш дядя прислал экипаж и слуг – они обо всем позаботятся, – холодно-вежливо сообщил маг. Как по команде, в зал спустился управляющий в сопровождении дюжего слуги. Приказчик вполне вписывался в образ – низенький и плотный, с румяными щеками и блестящей лысиной, он в приступе радушия раскинул в стороны руки, едва не задев недовольного мага.

– Как я рад видеть вас, уважаемая лэна Митрил! – воскликнул управляющий и порывисто остановился. – Дядюшка вас уже заждался!

Открытый по случаю хорошей погоды экипаж двигался по Портовому проспекту – одному из четырех в городе, которые не имели ни одного поворота. Кириэль заинтересованно крутила головой, а управляющий «дядюшки», назвавшийся смешным именем Выш Певек, выполнял роль гида.

– Планировка Светлого Вайдоха не хуже, чем в Нэллдоре. И точно – новее. Светлый перестраивался каких-то двести лет назад, после того как достославный предок нынешнего короля – Ольшын Собиратель – захватил его. – Понятно, столицу тогда просто сожгли, потом ее пришлось отстраивать заново. – С тех пор Ольшыны мудро и справедливо правят Белаваром. – Да этот Пенек… то есть Певек – патриот. И как только пробрался в управляющие к самому послу? – Справа от нас находится припортовый район, а слева – крепостная стена дворцового комплекса. За ней как раз виден королевский замок. Мы сейчас подъедем к Малым Северным воротам и попадем внутрь – лэн Эрих ждет вас там. А потом сразу отправимся домой, в Сосновец.

– Это где? – Девушка вглядывалась в окончание проспекта – там явно поблескивала вода.

– С другой стороны дворца – район обеспеченных граждан. Если повезет, проедем насквозь, а там уже рукой подать.

– А там вдали озеро? – показала рукой Кириэль.

– Да, это Вайдо. – В голосе Выша послышалась неподдельная гордость. – Второго такого нет во всем мире – четвертое по величине на Линаэле!

– Хочу на озеро! – заявила Кира. – Кататься на ладье.

– Конечно, у лэна Эриха есть собственная прогулочная ладья. – Энтузиазма в голосе управляющего заметно поубавилось. – Но сначала посетим вашего дядю.

– Только недолго. Ой, какая прелесть!

Экипаж въехал на территорию дворца и остановился в воротах. Управляющий стал что-то объяснять охране, а девушка разглядывала дворец, не обращая на них внимания.

Нет, скорее, это был замок. Он занимал центральную часть дворцового комплекса и возвышался над остальными строениями темным исполином.

Замок производил… неоднозначное впечатление. Прежде всего он выглядел старым. Темные стены из внушительных гранитных блоков, в труднодоступных местах растет лишайник, а раствор между блоками выкрошился. И в то же время замок поражал своей монументальностью и древней мощью. Он совершенно не вписывался ни в общий комплекс строений, ни в город вообще.

– А почему не отстроили новый замок? – спросила Кириэль, когда экипаж двигался вокруг высоких стен, угрожающе нависающих над ними.

– Этому замку около двух тысяч лет, и простоит он еще как минимум столько же. Столько сил и магии потрачено на его строительство, что было бы просто глупо сносить его только ради того, что он нарушает композицию. Раньше он имел собственный ров и стены, – решил пояснить Выш. – Такой же работы. После коренной перестройки города стену снесли, а ров засыпали – вместо них построили другую. Она выше и прочнее и ограждает гораздо большую площадь. А правители Белавара по традиции живут в замке.

– Такая махина. – Кириэль не спускала глаз с замка, разглядывая многочисленные башни, башенки, балкончики и карнизы. Место, где ей предстояло работать.

– Дезрен-Одз, – со смесью почтения и страха тихо проговорил название Выш. Все вновь обернулись к замку, как бы примеряя на него это имя, привыкая к нему.

Они подъехали к большому двухэтажному зданию красного кирпича, в стиле которого узнавались элементы, копирующие стиль замка – рельефные арки узких окон, башенки на крыше и строгие квадратные балкончики второго этажа. Но строители даже не приблизились к созданию той загадочной атмосферы, что окружала сам замок.

Посол Эннола при дворе короля Ольшына II граф Эрих А'Сонто имел собственный кабинет на втором этаже здания посольств. Впрочем, посольство Эннола как раз и занимало весь второй этаж, оставив первый на посольства других держав – Фер-Лэйна, Озерного края, Хасси и Хетланда. Эльфы, гномы, степняки и народы крайнего севера своих посольств не держали. По разным причинам.

Гости попали в немаленьких размеров приемную, где их встретил секретарь в строгом костюме по моде Эннола.

Рина и Тэсс остались в приемной, а Кириэль вслед за секретарем и управляющим вошла в кабинет.

Четверть сата спустя она появилась в сопровождении очень важного господина, который почему-то сразу не понравился Тэссу. А первому впечатлению он привыкал доверять. Важный господин лишь мельком мазнул взглядом по слугам и, фамильярно придерживая «племянницу» за локоток, закончил свою речь:

– …все распоряжения я отдал. Так что наслаждайся. Встретимся за ужином.

Особняк посла, расположенный в Сосновце – районе богатой части столицы, строился недавно. Это означало, что возраст его не превышал сотни лет. Архитектурный стиль в духе Ольшына Собирателя – толстые стены, смотровые башенки, укрепленные балкончики. Оборону держать можно. Окружен садом, через который вела вымощенная темной плиткой дорожка. Сочетание розовых кустов и светло-зеленой растительности с темными камнями особняка гости дружно нашли интересным. А густой плющ, кое-где увивавший стены, добавлял уюта в целом мрачному строению.

– Там, наверное, ужасно сыро, – поежилась Кириэль.

– Ничего подобного, – уверил ее Выш, – дом каждый день протапливается. Вам непременно понравится.

В просторном холле их встречала прислуга. Выш представил гостей, определил ответственных, раздал необходимые указания.

– Я хочу, чтобы комнаты Рины и Тэсса находились рядом с моей, – сказала Кириэль Вышу, благо «дядюшка» приказал тому выполнять ее просьбы. Тот хотел что-то возразить, но потом передумал.

– Хорошо, там комнаты для гостей, и они как раз пустые. Ныся покажет им комнаты. А Милка – тебе.

Две молоденькие и чем-то похожие девушки в симпатичных передничках выступили вперед, исподтишка стреляя глазками на Тэсса. Он изо всех сил старался скрывать свое благородное происхождение и выглядеть попроще, но не всегда это получалось. Особенно с женщинами, которые за лину чуяли в нем превосходного самца. А он еле сдерживал смех.

– И как тебе «дядюшка»? – спросил Тэсс, когдаони собрались в гостиной апартаментов Кириэль.

– Самодовольный индюк. – Характеристика Киры была исчерпывающей. – Эдакое вальяжно-покровительственное отношение: мол, я, конечно, понимаю – приказ, но зря ты сюда сунулась, тут и без тебя люди не зря свой хлеб едят. Но препятствовать не должен. На пару приемов схожу вместе с ним и попробую вытрясти характеристики местных придворных. А потом будем работать сами – на помощь «дядюшки» рассчитывать нельзя.

– Может быть, теперь скажешь о целях нашей работы? – По тону Тэсса можно было подумать, что ему совершенно это неинтересно, а вопрос задан для галочки.

– Как минимум отслеживать обстановку при дворе и выявлять потенциальных предателей, готовых на сговор с орками или на дворцовый переворот. На уровне, недоступном нашей агентуре.

– Неужели здесь нет никого вхожего во дворец? – невинно поинтересовалась Рина.

– Не знаю, мне не сказали, – честно ответила Кира.

– А если на сговор с врагом пойдет сам король? – Вполне логичный вопрос просто напрашивался, и Тэсс его задал.

– Наша цель не допустить этого, неважно, кто будет его осуществлять, – после небольшой паузы сказала Кира.

– А как максимум? – напомнила Рина.

– По-хорошему, мы должны иметь возможность повлиять на ситуацию, но мне об этом ничего не говорили. Я подозреваю, что на основе нашей информации здесь будут работать другие люди.

– Интересно, почему мы? – не мог понять Тэсс. – От троих неспециалистов ждут контроля над политической ситуацией в стране. Напрашивается мысль, что либо мы ширма, либо нас банально хотят подставить.

– Твой пессимизм понятен, – неожиданно жестко ответила Рина. – Но ты не все знаешь.

– Так раскройте мне глаза. – Тэсс не привык к тому, что с ним играют втемную.

– Со мной просто – учитель решил, что мне необходим и такой опыт, – усмехнулась Кириэль. – Вот такая у него логика: судьба целой страны волнует его меньше, чем мое обучение. Рина же – подготовленный агент разведки, так что здесь тебе нечего волноваться. А ты… Не думаю, что ты станешь обузой.

– Здорово. – Тэсс не стал комментировать последние слова, но его поразила фраза про учителя. – Я всегда подозревал, что высшие маги со странностями, но чтобы с такими…

– А чего ты хочешь от людей с огромными возможностями и живущих не первую сотню лет? – резонно заметила Кира. – Вряд ли их логика будет совпадать с логикой простого человека.

– Надеюсь, будет хотя бы нескучно, – хмыкнул Тэсс.

– Я очень надеюсь на обратное. – Кира не разделяла его надежд.

– Согласна. – Рина тоже.

Тэсс вернулся в свои покои – попроще, чем у Кириэль, но тоже очень ничего. Пара комнат, ванная и туалет – больше чем достаточно для воина, привыкшего к походной жизни. Э, а где горячая вода?

Конечно, нагреть воду в ванне забыли или, что более вероятно, не посчитали нужным. Если его поселили в гостевые апартаменты, еще не значило, что обращаться с ним будут соответствующе. Зараза!

Он наполнил ванну холодной водой и пошел к Кириэль просить подогреть воду, а то у местного мага, он подозревал, ему ничего не светило.

Постучал. За дверью тишина. Ушла, что ли? Нет, какой-то шум присутствует. Он постучал еще раз и потянул за ручку. Дверь легко открылась.

Из ванной послышался резкий всплеск воды.

– Это я, – поспешил крикнуть он, – не волнуйся.

– Дурак! – раздалось из-за двери. – Чуть тебя не убила!

– Извини, я хотел попросить нагреть воды. А то про нас с Риной забыли, – стал оправдываться Тэсс, что для него было нехарактерно.

– Ага, забыли, – хихикнул кто-то из-за двери голосом Рины. Тэсс счел за благо промолчать.

– Ну вот, только забралась…

– Не торопись, я подожду… госпожа.

– Да пошел ты! – Вроде не сердится.

Тэсс вышел, аккуратно притворив дверь.

Да уж, похоже, она приняла совет Тэсса не торопиться – прошло не меньше половины сата, прежде чем Кириэль вошла в его номер. Роскошный, расшитый золотыми драконами халат смотрелся впечатляюще, а длинные светлые волосы свободно падали до талии. Вообще-то Тэссу больше нравились короткие темные волосы, которые были у нее год назад. Да и лицо Митрил не такое красивое, как у Кириэль, зато маскировка идеальная.

– Где там твоя ванна? – задала она риторический вопрос по пути к искомому предмету.

– Вода еще не вся успела испариться, – не удержался от шпильки он.

– Ага, сейчас поправим. – Девушка протянула ладонь и стала водить ею над водой. Потом недовольно поморщилась и повторила операцию уже с нижней частью ванны. Пары син хватило, чтобы от воды пошел пар. – Вроде все. Пробуй.

– Нормально. Спасибо.

– Пожалуйста. – Возле двери она обернулась: – Сегодня можешь отдыхать, а завтра с утра будь готов меня сопровождать – будем обзаводиться полезными покупками, сплетнями, знакомствами и приглашениями.

– Будет сделано, госпожа, – козырнул Тэсс, на прощание заработав еще один сердито-насмешливый взгляд.

Утром Тэсс встал сразу после рассвета, как привык поступать при выполнении работы. Оказалось, зря. Утро у благородных господ начиналось где-то в районе обеда рядовых граждан. Впрочем, размяться не помешает – форму надо поддерживать.

После недолгих поисков он нашел отличную поляну в саду, скрытую от посторонних глаз декоративным (и колючим) кустарником и пушистыми сосенками. Предварительно отыскал бассейн, наполненный по-утреннему холодной водой – то, что надо.

Достал оба меча и положил их на коротко подстриженную траву в разных концах поляны.

Сначала легкие, расслабленные движения, чтобы окончательно разбудить и подогреть просыпающиеся мышцы. Он закрыл глаза, полностью подчиняясь атмосфере окружающей обстановки – мягкая трава под босыми ногами, шелест иголок на соснах, когда в ветвях скачет белка, запах хвои и роз, легкая влажность испаряющейся росы. Он ощущал ритм этого места, и тот вел его, формируя движения, которые легко и непринужденно рождались словно сами собой. Это не было магией, возможно, что-то сродни пляскам степных шаманов у костра, но только еще более близкое к природе.

Постепенно его движения становились все более быстрыми и размашистыми, но их плавность оставалась прежней. Вскоре уже не оставалось сомнений в том, что внешне хаотичные движения складываются в странную, но красивую и логичную боевую систему.

Тело, влажно поблескивая, металось по поляне, ни разу не задев ни одной ветки и не вырвав ни одной травинки, хотя глаз Тэсс по-прежнему не открывал. В такие моменты он начинал чувствовать окружающую действительность как никогда, и она начинала помогать ему, сообщая об опасности или делясь силой. Сейчас он ощущал, что за ним наблюдают как минимум двое – вчерашняя служанка Милка и садовник, имени которого Тэсс не знал. Опасности они не представляли, помешать не пытались, и воин решил не останавливаться.

Милка еще вчера обратила внимание на этого красавца. В нем сразу чувствовалась порода, несмотря на то что он казался выглядеть как можно проще. Это только господа не понимают, глядя на всех подчиненных как на грязь под ногами, а вот слуг так просто не обманешь. Но раз он находится в услужении у дочки посла, этой капризной дуры, значит, стоит на одной планке с ней. Интересно, а она с ним спит? Или с ним спит эта Рина, служанка госпожи? Надо будет проследить. Милка вновь уставилась на гибкую, обнаженную по пояс фигуру, бросив садовнику:

– Иди уж, не сломает он ничего из твоих кустов, не бойся.

– Хе-хе, не любишь лишних свидетелей? – Но все-таки ушел в сторону дома, постоянно оглядываясь.

Тэсс плавным движением скользнул через поляну. Кувырок – и вдруг в его руке, мгновение назад еще пустой, тускло блеснула полоса стали. Он открыл глаза.

Поработав одним мечом, он подхватил второй. А вот такого Милка не видела ни разу. Случалось, иногда она бегала на турниры, где бойцы бились за славу и деньги, ходила на ярмарку, где демонстрировали свое искусство разные воины, но ничего похожего на работу Тэсса ей встречать не приходилось.

Она изобразила восхищенное выражение лица и приготовилась к обольщению, когда услышала уверенные шаги со стороны дома. Садовник так не ходил. Она обернулась. Так и есть – Йович – начальник охраны дома. Старик наболтал, чтоб ему пусто было!

А Тэсс уже заканчивал разминку, постепенно замедляя движения и переходя на нормальный темп, вполне воспринимаемый обычным человеком. Это Йович и успел заметить.

– Никак решила захомутать хлопца? – Он по-свойски похлопал Милку по плечу, разглядывая Тэсса, стоящего в одних штанах посреди поляны. – Светлого утра! – поприветствовал он воина.

– Тебе того же, – ответил Тэсс. – Можно ли воспользоваться вашим бассейном?

– Но он же холодный… – начала было Милка, но Йович перебил:

– Отчего же нет? Хозяин все равно им не пользуется. – Он немного помялся, но все-таки спросил: – А нельзя ли будет с тобой потренироваться?

– Можно. – Тэсс подхватил мечи и двинулся к бассейну. – Только не сейчас, хорошо? Вечером, если буду свободен. – Интонацией он дал понять, что человек подневольный.

– Конечно. – Начальник охраны добродушно усмехнулся в усы. – Надо поднатаскать своих ребят.

(обратно)

Глава 14

Разумеется, я не просто так купил эту пародию на лошадь – у меня было на это как минимум две причины. Во-первых, я надеялся вылечить Звездочку – все-таки целитель. Во-вторых, мне не хотелось оставлять такую красавицу медленно умирать в стойле.

Когда я уходил из деревни, ведя Звездочку в поводу, надо мной, казалось, насмехались все жители, включая годовалых детей, коров и собак. Я старался не обращать на них внимания.

Мне требовалось спокойное место вдали от дороги, чтобы заняться лечением… нет, исцелением. Лечение у меня ассоциируется с лекарствами, уколами и длительным процессом, в то время как исцеление – категория уже магическая.

Через час я нашел приемлемое ответвление дороги и еще полчаса шел по тропе, все углубляясь в лес. Вскоре я нашел подходящее местечко. Небольшой луг на берегу ручья, со всех сторон окруженный зарослями малины и крапивы. Я надеялся, что сюда никто не сунется.

– Ну что, Звездочка, – спросил я у понуро стоявшей лошади, которую не привлекала ни трава, ни вода в ручье, – лечиться будем?

Та не ответила. Нельзя сказать, чтобы меня это удивило.

Удостоверившись, что никого поблизости нет, я выставил охрану и полностью снял маскировку. Сразу почувствовал себя гораздо лучше. Защищеннее. Увереннее.

Взял контроль над мозгом Звездочки, и она послушно легла на землю.

Колючий лишай не лечится потому, что болезнь эта в большей степени вызвана магией, чем всякими вредными микроорганизмами, и для ее лечения необходим маг. Причем деревенского знахаря тут явно недостаточно. Вот и получается, что стоимость лечения выше стоимости самой скотины. После этого неудивительно, что ее отправляют под нож либо бросают вот так, как Звездочку. Но со Звездочкой было несколько сложнее. До болезни ее цена составляла не двенадцать серебряных, а, скорее, двенадцать золотых. Но не нашелся никто, кто был в состоянии ей помочь, и хозяин ждал в любой момент ее смерти. А тут подвернулся я, как избавление от ответственности и источник хоть какого-то дохода.

– Где же ты подхватила эту гадость? – бормотал я, углубляясь в хитросплетение энергоканалов, тупо вручную выжигая заразу, присосавшуюся к ним, – придумывать что-то более изящное не хотелось.

К вечеру я закончил. В конце я чувствовал себя немногим лучше Звездочки, которая вообще не могла подняться на ноги. Пришлось снова заставлять. Сначала она напилась из ручья, а потом занялась травой на поляне. Я, насколько мог, ускорил ей обмен веществ, скорость усвоения пищи и деление клеток. За пару дней она полностью придет в норму.

Вечером Шпион доложил, что утром несколько всадников проехали дальше по тропе, а ближе к вечеру неподалеку обосновалась какая-то подозрительная группа. Меня никто не заметил.

Я считал, что неплохо бы остаться здесь на ночь, а потом я быстро наверстаю потерянное время, так как буду верхом. Так и сделал.

Проснувшись утром, я не узнал Звездочку. Всю ночь она бродила между поляной и ручьем, а мои джинны контролировали процесс выздоровления. Теперь же передо мной стояло аристократично-утонченное существо, каждая черточка которого говорила о благородстве происхождения. Даже клочки старой шкуры не сильно портили картину.

Я впервые подумал, что она слишком хороша для моей роли мелкого торговца. Продавать ее опасно – легко могли счесть за конокрада. Бросать? После стольких потраченных сил и времени? Ну уж нет! Я лучше поменяю себе легенду.

А что, это идея!

Пошли все на фиг! Перехожу на вторую легенду, пока не поздно. Стану незаконнорожденным сыном князя Волича, который подарил сынку лошадку и отпустил в столицу, подальше с глаз. Легенда ничем не хуже прежней. Тем более что в высшем свете светиться я не собираюсь.

В камне набралось достаточно энергии, чтобы хватило на открытие маленького портала.

Через полчаса у меня имелось все необходимое. А Звездочку все равно пришлось немного замаскировать – слишком хороша она даже для моего нового статуса.

Снова кто-то проехал по тропе, уже в обратном направлении. Плотное тут у них движение – по группе в сутки. Но опасности эти «кто-то» по-прежнему не представляли, и я не обратил на них внимания.

Собрался в путь. Ха!

А где седло, где, блин, стремена?!

Совсем вылетело из головы – вот тоже знаток верховой езды! Виртуоз, блин! И на портал энергии не осталось, придется ждать еще пару часов, прежде чем Вампирчики наполнят камни, которых у меня теперь три – могу позволить.

Ну и ладно, пойду пока пешком, не развалюсь.

Я вышел на тропу и пошлепал по направлению к тракту. Неплохие сапоги, немного потертый плащ, под ним поблескивает легкая кольчуга, из-за спины виднеется рукоятка меча (по моде Тэсса), а на голове – широкополая шляпа с пером – дурацкое изобретение моды для мелких дворян.

И лошадь без седла. Обхохочешься.

За размышлениями о том, как обосновать отсутствие на лошади всей навески, я не обратил должного внимания на ненавязчивые сигналы Шпиона, что впереди кто-то есть. Ненавязчивые – значит, опасности для меня пока не представляющие.

Очередной поворот тропы – и я поимел счастье лицезреть занимательную картину: толпа вооруженных кто чем людей окружила нескольких верховых. Больше всего меня удивило то, что все это происходило молча. Похоже, у них тут закончился первый раунд переговоров, и теперь высокие договаривающиеся стороны обдумывают, как прийти к взаимному удовлетворению.

Диспозиция простая. Три всадника, один из которых ранен в руку, а другой вообще девушка, окружены дюжиной мужиков, настроенных весьма решительно, и с разнообразным оружием – от вил до армейских арбалетов. Вот последние-то и играют решающую роль. Их два, а промазать с такого расстояния очень проблематично. В противном случае эту толпу смог бы разогнать один вооруженный воин. Правда, типа Тэсса. Хм…

У меня родилось подозрение, что я появился немного не вовремя. Жаль, что я уже замечен.

– Это еще кто? – обратился к здоровому мужчине один из разбойников. Наверно, главарь, раз задает такие вопросы. А я пока медленно приближался – убегать не хотелось, особенно после разборок с десятком орков с колдуном во главе.

– А я почем знаю? – зло спросил тот, как будто я спутал его планы и пришел помочь налетчикам. Я отметил, что он еще молод, немногим старше меня.

– Ты кто? – грозно спросил главарь уже у меня. Сделать вид, что испугался? Нет, не надо – тогда точно не отвяжутся.

– Тебе какое дело? – лениво процедил я. – Иду мимо, никого не трогаю…

– Ща мы тебя потрогаем! – загоготал один из бандитов, здоровый, заросший по глаза мужик с явной нехваткой передних зубов. Остальные к нему присоединились. Кажется, я немного разрядил обстановку. Молодые люди тоже на меня поглядывали, но я не мог понять выражения их лиц. Удивление? Надежда, что изменил соотношение сил? Или наоборот?

– Заткнись, Ыш, – бросил главарь. – А ты стой и не двигайся! – Это уже мне. Ладно, постою пока. Он вернулся к прерванному мной разговору: – Ну так что надумали, господа? – Последнее слово он будто бы сплюнул. Презрительно.

– Нет, – ответил мужчина.

– Давай, – крикнул главарь, и два болта сорвались с арбалетных лож.

Одновременно с выстрелами мужчина и его спутники, словно по команде посыпались с коней, а вся ватага кинулась вперед, размахивая железом и крича что-то подбадривающее.

Я следил за болтами, готовый в нужный момент подправить их полет. Кстати, они оба шли мимо – крестьяне оказались на удивление плохими стрелками. Но один болт совершенно случайно летел прямо в падающего с коня мужчину, и мне все-таки пришлось скорректировать его полет.

Интересно, о чем они думали – у них все равно не было шансов. Я, конечно, понимаю, что их в любом случае не оставили бы в живых, но можно ведь как-нибудь схитрить?

Магические способности светить я не хотел, зато очень хотел попробовать воинские. В настоящей схватке. Поэтому достал меч и кинулся в гущу событий, а то про меня вроде уже забыли.

Разумеется, я не стал ждать, пока кто-то повернется ко мне лицом, и успел рубануть мечом по чьему-то плечу, а также всадить кинжал в чью-то спину, прежде чем ко мне обернулись. Вот дураки!

А обернулось сразу трое… нет, четверо. Двое с топорами на длинных ручках, у двоих других короткие прямые мечи, все в зазубринах – похожими обычно вооружена стража. Хм, надеюсь, что бегаю быстрее.

Мужчина тем временем все-таки успел встать и достать оружие. Девушка стояла на земле около раненого (кажется, он неудачно упал) и пыталась прикрыть спину мужчине, который пока держался. Это меня удивило. Пожалуй, если я хочу помочь остаться им в живых, придется кое-что использовать. По-тихому, пока они заняты.

Быстро отступая от наседавших бандитов, я отдал команды Вампирчикам, а сам решил заняться наседавшими на меня. Без магии. Но зато с подстраховкой Вампирчиком – я же не совсем дурак. Даже несмотря на мои последние действия.

Вдруг мое отступление сменилось быстрой атакой самого опасного, на мой взгляд, противника – того самого Ыша с топором. Даже не атакой: один молниеносный выпад в падении, перекат – и вот я уже позади троих противников, а четвертый оседает на землю, держась за распоротый бок. Грех не воспользоваться таким преимуществом – пока они разворачивались, еще один выпал из боя с рассеченым горлом. Фу, если меня сейчас стошнит… Я поспешно отбежал немного назад и утратил былое преимущество. Нет, это не противники. Реакция и скорость у меня гораздо выше, чем у обычного человека, но до Тэсса мне как до дома, и все лесом – кости, мышцы и связки не позволяют. Хочу двигаться как Тэсс!

А Вампирчики сделали свое дело, сильно замедлив движения остальных разбойников – трое из них уже валялись на земле с разными степенями порезанности. Опа, а девчонка-то лежит на земле! Блин, все из-за моей глупости!

Все, хватит, поразвлекался. Козел.

Следующим движением я просто срубил все оружие, направленное на меня, немного подпитав меч Силой. Еще два удара – и два трупа падают на тропу. Инстинктивная брезгливость – я легко мог разрубить их просто напополам, но не стал этого делать.

С оставшимися противниками мужчина справился меньше чем за минуту – они вообще еле шевелились и, если бы могли, давно бы убежали. Бедняги.

С неприятными последствиями от созерцания трупов и крови на этот раз справиться удалось.

Что, хотел опыта настоящих кровавых схваток? Получите и распишитесь! А пока за мои сомнительные развлечения расплачиваются другие. Настроение никакое – впору рвать волосы на голове и посыпать все вокруг пеплом.

Я поспешил к раненым, не забывая старательно обходить трупы и стараясь не слушать стоны оставшихся в живых бандитов.

– Позвольте поблагодарить вас, лэн, – попытался встрять мужчина, стоявший строго на моем пути и после боя находившийся в прострации.

Я медленно сфокусировал на нем взгляд, все так же двигаясь вперед. Кажется, у него зародились сомнения в моей нормальности. Особенно когда я бесцветно попросил:

– Отвали.

Он ошарашенно сделал шаг в сторону, а потом схватился за меч.

– Правильно, раненых добей, – сказал я не поворачиваясь и сел на траву перед девушкой. Противный ком из желудка снова стал карабкаться вверх по пищеводу. Я снял с пояса флягу с водой и сделал несколько больших глотков. Потом достал кинжал.

– Что ты собираешься делать? – подскочил ко мне мужчина. – Не трогай ее – она мертва!

– Займись лучше им, – я указал на лежащего без сознания раненого. – Он неудачно упал и потерял сознание от боли. И не мешай.

Как ни странно, мой равнодушный голос на него подействовал лучше, чем крик, – он перенес раненого на свободное место, положив на плащ. И уселся рядом.

– С ним все будет в порядке. – Я начал срезать с девушки одежду, сразу испачкав в крови руки. – Ты, кажется, обещал заняться ранеными? Мешают сосредоточиться.

У девушки оказалась перерублена левая ключица, а потом топор скользнул по груди и оставил длинный, глубокий порез почти до пупка. Тем же топором сломана пара ребер, которые задели легкое. Много крови, но ни одна жизненно важная артерия не задета.

Она все еще была жива. Ох уж эти рыцари, блин, – чуть что, норовят побыстрее закопать, чтобы потом нажраться на поминках.

Обычная рана, за пару часов соберу – это не ауру после магических атак восстанавливать. А наши разбойники мне помогут.

Мужчина стоял над первым раненым медля. Неужели такой же воин, как я? На тренировках горазд железом махать, а как добить раненых, так начинают мучить сомнения.

– Давай уже, – подбодрил я.

Меч, с хрустом ломая ребра, вошел в тело разбойника, до последнего надеявшегося на пощаду. От этого звука меня снова скрутило, но я вновь справился. Вампирчик был готов получить всю выделившуюся энергию, которая сейчас будет ох как нужна.

Остатками воды из фляги я постарался промыть рану. Впрочем, это не принципиально.

Дальше простые действия, выученные на многочисленных уроках. Дезинфекция, остановка кровотечения и сращивание тканей. Последний этап – самый сложный и ювелирный. Собрать все осколки костей в первоначальное состояние и срастить. Связки и кровеносные сосуды – уже проще, но их много, поэтому пришлось потратить много времени. С мышцами совсем просто. Все это слой за слоем – от самых глубин раны к поверхности, щедро подпитывая Силой. Попутно уничтожались мертвые ткани и всякий мусор извне. Напоследок поработал над кожей, но шрам все равно останется. Чтобы его убрать, надо потратить еще столько же времени – слишком тонкая работа. Пока и так сойдет. Вампирчика повесил на руку второму раненому – само заживет, перед ним у меня нет никакого чувства вины и моральных обязательств.

Пусть не два часа, а все пять, но я справился. Бессознательное состояние перевел в сон, а сам устало откинулся на теплый мох под ближайшей сосной.

Все мое инкогнито полетело псу под хвост – оба спасенных откровенно на меня пялились. Может, стоило просто сбежать и оставить этих дворян на растерзание разбойникам? Это было бы проще… гораздо проще. Я поразмыслил и пришел к выводу, что мне просто захотелось в очередной раз себя проверить. Ну и повыпендриваться в глазах спасенных, куда ж без этого? Не самые лучшие мотивы. А где сострадание и желание выручить ближнего в беде? Ха, где же тут ближние? Почем я знаю, может, те, кого я спас, – убийцы ничуть не лучше этих крестьян, которых на большую дорогу выгнала нужда? Тогда почему же я стал помогать именно этим?

Все дело в том пресловутом чувстве справедливости, которое в той или иной степени присутствует у большинства разумных. У каждого оно свое, поэтому судить о нем в целом глупо. Но у меня именно такое. И оно не помешало бы мне просто убежать, если бы я знал, что не смогу помочь, – кому будет выгодна еще одна бесполезная смерть?

Точно не мне.

Увидев, что я закончил, первый мужчина поднялся и подошел ко мне:

– Позвольте еще раз поблагодарить за помощь, – поклонился он. В глазах я прочитал смесь благодарности, радости и… страха. В недоумении я оглядел себя – вроде все нормально, разве что весь измазан в засохшей крови, даже в волосах откуда-то взялась. Фу, надо срочно мыться!

– Лучше бы представились. – Я нехотя сел, а то это выглядело совсем непочтительно.

– О да, конечно, – спохватился он. – Меня зовут Ладен Кержеч, этого молодого человека – Василь Швец, а девушку, что ты спас, – Олис. Она моя сестра, и отныне я готов сделать для тебя все что пожелаешь.

Ну конечно! Души прекрасные порывы, куда деваться! Впрочем, он мне нравился, особенно это его беспринципное «нет» в начале схватки, которое и привело к такому печальному результату. Гибче надо быть, гибче. Тогда все могло бы обернуться по-другому. Я прикусил язык, вспомнив, от кого зависело это «по-другому».

– Дэн Волич, – не очень приветливо представился я. Пусть считают, что я устал, но выдавливать из себя вежливость не буду. – Вы как хотите, а я пошел к ручью – мыться.

Я встал и подошел к Звездочке, которую Ладен привязал к дереву вместе с их собственными лошадьми.

– Привет. – Я ласково погладил ее по морде. Она обрадовалась, я это точно почувствовал! – Как дела? – Звездочка что-то фыркнула в ответ.

Тот же самый ручей журчал в сотне метров от тропы. Нет, пожалуй, уже речка. Я поднял Шпиона вверх, и оказалось, что раньше я не приметил, что «мой» ручей впадает в небольшую речку. И местечко оказалось неплохим – сосновый бор на берегу обрывался невысоким песчаным откосом прямо в воду. На повороте даже есть небольшой омуток – под два метра. Супер, буду купаться!

Не успел я раздеться, как пришел Ладен, держа на руках сестру, и его приятель. Девушку положили на универсальную подстилку – плащ, а сами спустились к воде.

– Ты не ответил, – подошел ко мне Ладен. – Что я могу для тебя сделать?

– А что ты вообще можешь? – задал я встречный вопрос.

– Я наследник князя Кержеча, чьи владения находятся неподалеку, – гордо ответил он, и я понял, что гордость эта вполне обоснованна. – Как минимум я предлагаю тебе свое гостеприимство, а в остальном – что будет в моих силах. – Он говорил твердо, первый порыв благодарности прошел.

– Остальное я пожелаю несколько позже, и будь уверен – сдержать обещание будет непросто. И давай уже закончим с официальной частью и перейдем к водным процедурам. – Интересно, он меня понял?

Я разбежался и нырнул прямиком в омут. Уф-ф, красота! Смыть с себя пот и кровь, а вместе с ними всю усталость. Я лег на дно и стал смотреть наверх. В небо. Облака расплывались по небу желтыми пятнами, в небе почти не осталось синего цвета, а пузыри воздуха, что я пускал, завивались смешными спиральками. Потом небо загородила темная фигура.

Везде достанут!

Я вынырнул, недовольно отфыркиваясь.

– Мы уж думали, что ты того… – виновато сказал Василь.

– Не дождетесь. – Стандартный ответ поверг его в ступор. Не хватало еще, чтобы они любое мое слово воспринимали как откровение!

Я снова нырнул в омут. Там жил приличных размеров налим. Он прятался под старым топляком и пока не догадывался о своей роли в предстоящем обеде. Главной роли. Я медленно протянул руку, перехватывая контроль над рыбиной, и взял его за жабры. Скользкий, зараза.

Когда я вышел на берег с двухкилограммовым налимом, там уже весело пылал костер. Оставив Василя потрошить добычу, я достал со дна глины. У ребят оказалось полно запасов – хлеб, соль, вяленое мясо, крупа, чай.

Когда все было готово, я поднялся к деревьям и склонился над девушкой. Длинные светлые волосы, сейчас спутанные и слипшиеся от крови, аристократичные, но, скорее, симпатичные, нежели красивые черты лица. И фигура очень даже, но вспомнилось почему-то не красивое тело, а глубокая рана от топора. Вот бы еще помыть немного. Да, этот вопрос я как-то упустил из виду.

Даже во сне ее лицо оставалось напряженным, как во время схватки. Ничего, все уже позади. Я легко провел ладонью над лицом, и она удивленно распахнула глаза. Резко дернулась – еще находилась там, но я аккуратно удержал ее на месте.

– Тихо-тихо, – как там говорят с больными? Хотя она и не больная… – Все закончилось, ты в безопасности.

– Ты кто? – Она попыталась вырваться. Я не препятствовал. Но вскочить на ноги ей не удалось – после долгого лежания и такой раны мешала слабость. – Ой, – удивленно сказала она и села обратно на плащ.

А потом увидела, что практически с ног до головы измазана в засохшей крови, а плечи и грудь замотаны какой-то грязной тряпкой, которая вот-вот отвалится.

– По крайней мере, не враг, – сказал я. – Эй, Ладен, бросай рыбу – она готова – и дуй сюда. А то твоя красавица меня сейчас стукнет. – Я хитро подмигнул красавице, и она почувствовала, что угрозы я не представляю.

Подскочил радостный брат:

– Сестренка! Я так рад, что ты жива!

– Ладик, успокойся, – строго сказала она, и братец притих. Ишь ты, как быстро она пришла в себя! – Давай все по порядку. Вы расправились с разбойниками?

Я оставил их одних и спустился к костру, но не смог отказать себе в удовольствии подслушать разговор. В общем, они и не таились, но все же…

– …Дэн что-то с ними сделал, и они стали двигаться как мухи после зимней спячки. Убить их оказалось легко. А Дэн покончил с остальными.

– Откуда он вообще взялся? Ехал от Плеши, но мы его не видели, потом помог нам…

– Не знаю. Но он всех нас спас, и этим все сказано.

– А почему я вся в крови? Чья это? Я все-таки убила того мужика с топором? Ничего не помню – только его, замахивающегося топором. А потом лицо этого… Дэна.

– Ну-у тебя ранили. – В голосе Ладена послышалась неуверенность, он выбирал, что можно сказать, а о чем умолчать.

– Ладен! – У Олис прорезались властные нотки. – Хватит меня жалеть! Я уже не маленькая девочка и имею право знать правду. Всю, – подчеркнула она.

Ему и самому хотелось рассказать все, просто он жалел чувства сестры.

– Я… подумал, что тебя убили, – сбивчиво начал он, пряча глаза. – Тот мужик… он зарубил тебя топором. Я видел! Как раз обернулся… И не успел. Прости! А потом, когда все кончилось, ты лежала вся в крови… Я решил, что ты умерла. Если бы не он…

– Подожди, но я ничего не чувствую! – Недоумение в голосе.

– Он тебя вылечил, – совсем убито сказал брат.

– Сколько времени прошло? – вдруг спросила девушка.

– Три сата или около того.

– Чего? Не может быть! Вылечить за такое время могут только маги-целители, а их у нас нет. Разве что в столице… Или рана была легкой.

– Я своими глазами видел, как сами собой вставали на место разрубленные кости, – зашептал Ладен, а я почему-то покраснел.

– Да ну, брось пугать!

– Сама посмотри, там еще шрам остался!

– Посмотрю! И вообще, мне надо помыться!

– Подожди, давай я тебя отнесу…

– Сама дойду… Ой! Подожди… Дай руку. Ну и где тут река?

Они медленно спустились к воде, и Ладен повел сестру к зарослям ивняка.

– Все, иди, я сама справлюсь, – послышалось из-за кустов.

– Но ты еще слаба… – Попытка возразить.

– Я сказала – справлюсь, понял? – Сталь в голосе. Попробуй возрази.

Он зря беспокоился – я непрерывно наблюдал за ее состоянием.

– Эй, только давай недолго, а то рыба остынет, – крикнул я в кусты.

Мне не ответили. Зато к нам присоединился Ладен.

– И откуда вы ехали? – спросил я, чтобы чем-то заполнить паузу. Ладен в ответ замялся. – Не хочешь, не говори, мне чужие тайны не нужны.

– От тебя скрывать не буду. Мы ездили на Стоцкую Пустошь.

– Зачем? Э-э… что это такое?

– Ты не отсюда, – внимательно посмотрел на меня Ладен. Не отсюда – ну и что? – Про нее знают все в окрестных княжествах. А время от времени туда наведываются искатели сокровищ или приключений.

– Понятно. – Я наконец-то вспомнил, что здесь так называли дурные места, последствия Катаклизма. В Энноле они называются Плеши – невелика разница. Одно время я сам очень хотел заняться их исследованием, но потом меня отвлекли другие дела. – А вы кто? Вроде не бедные, значит, приключений захотелось на одно место?

– На какое? – не понял Василь. Ладен-то догадался по интонации.

– На задницу, куда же еще?

– Ха-ха, можно и так сказать! – Термин Ладену понравился. – Это меня Олиська уговорила. – Парень ласково посмотрел в сторону кустов. – Она у себя в университете что-то там вычитала – и давай ко мне приставать, стоило ей приехать на каникулы. В Пустоши давно уже безопасно, и ничего интересного не осталось, и я уступил.

– А что там вообще было?

– Да кто теперь помнит-то? – Ладен с аппетитом жевал рыбу и не видел в этой аномалии ничего странного. – Деревья другие, трава. Раньше звери странные встречались, вроде похожие на обычных, но другие. Потом их повыбили. Еще там будто давит что – ходить тяжело, и вещи становятся тяжелее. А если бросить камень, он может полететь в сторону или падать не прямо на землю, а вбок.

Гравитация другая, что ли?

– И все? Ничего нового не появлялось?

– Нет. У нас бабка рассказывала, что когда-то давно оттуда чудища лезли страшные да грибы приносили ядовитые, но этому никто не верит. А вот деревья там так и остались странные.

– Какие?

– Ну низкие такие, перекрученные все. Не продерешься.

– А Олися что там искала?

– Да говорит, можно там предметы найти старые, еще до начала времен сделанные. Но это не про нашу Пустошь – в ней отродясь никто ничего не находил. А вот куда старые поселения попали – да, можно что-нибудь найти.

– Что ж вы туда не поехали?

– Так далеко ведь – мест не знаем. Да и опасно, говорят.

– Я только не понял, где тогда Василь руку повредил? – спросил я.

– А-а, так это меня живая лиана поймала, – ответил Василь. – Недоглядел. Пока доставал меч, она так сжала и потянула, что рука и сломалась. Уже и не болит. – Почему-то он не удивился этому, хотя я не говорил, что собираюсь лечить еще и его.

– Что-то долго она плещется, – озабоченно посмотрел в сторону кустов Ладен.

Я тоже обратил внимание на то, что плеск воды вдруг прекратился.

Вот дерьмо!

(обратно)

Глава 15

Я метнулся в кусты, не обращая внимания на братца. Так и есть, ей, похоже, надоело стоять по пояс в воде. И она забралась в другой небольшой омуток, которого ей хватило за глаза, а скользкое глинистое дно помешало вылезти вовремя. Тут-то силы и покинули девушку – к плаванию она пока не готова. И ведь не закричала! Из скромности, что ли?

Дура.

Когда я выволакивал ее на берег, был зол. Полдня вытаскивать девчонку с того света, чтобы потом она банально утонула в ручье! Примерно об этом я и говорил, обильно сдабривая повествование гномьей ненормативной лексикой, так любимой достопочтенным Дрангом.

Девушка надрывно кашляла и даже пыталась брыкаться, что говорило: я успел вовремя. Недолго думая, я положил ее вниз головой поперек колена и слегка постучал по спине.

Когда прибежали остальные спасатели, они увидели замечательную картину – висящую кверху очаровательной попкой на моем колене Олисю, избавляющуюся от остатков воды. Ну и всего остального, что там у нее в желудке было.

Увидев увеличение количества спасателей, она еще сильнее покраснела, но умудрилась выдавить, одновременно пытаясь в такой позиции как-то спрятаться за меня:

– Уйдите… отсюда! – Те ошарашенно повиновались, и даже брат промолчал. Видно, его вера в меня как в доктора непокобе… э-э… непоколебима.

Я тоже взглянул на эту картину, и моя злость куда-то улетучилась. Я расхохотался:

– Ну ты даешь! Спасал тебя, спасал, а ты… блин… решила утонуть, да?

– Ничего… я не… решила. – Слова еще давались ей с трудом, но покорно висеть на мне она не собиралась, маскируя стыд наглостью. – Че пялишься?

– Тише, успокойся, – тихо, как ребенку, сказал я. Тут я заметил, что ее начала бить крупная дрожь – вода не такая уж и теплая. Только переохлаждения не хватало! До кучи. – Сейчас чего-нибудь придумаем.

Так, вещи она уже успела постирать. Вон они висят на кустах. И надо чего-то внутрь. Горячего.

– Эй, Ладен, вино есть? Спирт, водка, коньяк? Текила, блин?

– Есть вино, но оно слабенькое, – вновь нарисовался брат, круглыми глазами смотря на сестру, которая нагишом сидела у меня на коленях, пытаясь согреться моим теплом. Точнее, это я ее держал.

– Давай сюда, не жадничай.

Он протянул мне почти полную металлическую флягу и уже собирался вновь тактично свалить за кусты, но я еще не закончил.

– И тащи сюда вон те вещи. – Я высушил их за несколько секунд. – Все, иди погуляй.

Это «погуляй» его добило. Видимо, он долго терпел то, как фривольно я обращаюсь с его обожаемой сестренкой и, наконец, не выдержал:

– Что ты себе позволяешь? Я тебе не слуга в трактире!

Я так на него посмотрел, что он тут же заткнулся. Сам не понял, что было в этом взгляде – насмешки, сострадания к его скудоумию и злости, но он сработал. А я уже нормальным голосом сказал:

– Успокойся и не волнуйся. Я не причиню ей вреда. Веришь? Ты только не мешай.

– Да, Ладен, правда, иди. – А зуб на зуб у нее не попадает. Вот мерзнуть ей сейчас вредно.

Брат что-то буркнул, но уже не раздраженно, а больше по инерции, и ушел к костру.

Принесенными теплыми вещами я укутал ей ноги, а в руки сунул флягу с горячим вином:

– Пей. Желательно все. – Она обхватила теплую флягу обеими ладонями, сделала маленький глоток:

– Горячее.

– А то. – Я снял собственную рубашку, поднимая температуру кожи на несколько градусов.

– Ты чего делаешь? – испугалась она.

– Греть тебя буду – проверенный способ. – Она вдруг вся сжалась, в полной мере осознав двусмысленность своего положения. – Да не дергайся! Ничего я тебе не сделаю.

Через несколько минут она расслабилась и обмякла у меня в руках. Еще через десять стала ерзать, а потом не выдержала и неуверенно спросила:

– Это правда, что я… умерла… там?

– Нет, еще не успела, – улыбнулся я.

– А могла бы? Только честно.

– Да. – Я и не думал скрывать правду, какой смысл?

– А почему ты меня спас?

Хм, она и не подозревала, насколько сложный вопрос задала. Зачем я ее спас? Да потому что в ее ранении был виноват я. Потому что она девушка и ей еще рано умирать. Потому что она оказалась жертвой бессмысленной жестокости – того, что я больше всего ненавидел.

– Потому что это моя вина.

Лучше сразу сказать правду, чем потом думать, что начал знакомство со лжи.

– Им был нужен ты? – Она неправильно поняла.

– Нет. Просто я мог сразу их прогнать или уничтожить, но не сделал этого. Не спрашивай почему. А когда понял, что неправ, стало поздно.

– Всего-то? А если бы ты вообще не появился, нас бы убили?

– Не знаю. Скорее всего, да. Нет никакого смысла оставлять свидетелей в живых.

– Ты рассуждаешь так… логично. – Она задумчиво провела пальцем по свежему шраму и спросила: – И я теперь навсегда останусь уродиной?

– Какая же ты уродина? – почти возмутился я. – Красавица, каких поискать. А шрам я тебе уберу. Могу начать прямо сейчас.

Кончиками пальцев я прикоснулся к верхней его части и осторожно повел руку вниз.

– Ой, щекотно. – Ее рука легла на мою.

– Не мешай. – Свободной рукой я обхватил ее за талию, прижимая руки. – Вообще, тут работы еще на полдня, а пока я просто не даю тканям огрубеть.

– Ты же не оставишь работу незаконченной?

Ее голос вдруг упал до шепота, когда мои пальцы прикоснулись к груди. Тут уж и мне стало не до лечения.

– Не оставлю, – почему-то хрипло ответил я. Блин, надо что-то делать. Срочно! Убирать руку было не легче, чем бороться с невидимкой в гномьих пещерах. – Продолжим сеанс потом, а то я могу не сдержаться.

– И не надо, – мурлыкнула она и начала тереться о меня спиной. Эдакая кошка…

– Тебе сейчас противопоказаны нагрузки… любые нагрузки – идет заживление, понятно?

– Угу… – Она снова расслабилась, а я зарылся лицом в роскошные светлые волосы.

Так мы и сидели добрый час. Пару раз молча заглядывал Ладен и так же молча уходил. Молодец.

Так хорошо мне не было очень давно.

Рыбу доели без нас.

Благодаря относительной близости к горам и транспортным путям строители замка активно использовали крупные гранитные блоки, доставленные из Драконьих гор. Экономико-географическое положение оказалось неплохим – между водным и сухопутным путями из столицы в Мохач, а заодно и в Эннол. Сам князь не имел права брать пошлину за транзит по своим землям, но это не мешало ему получать солидный доход, владея несколькими крупными постоялыми дворами, парой торговых караванов и грузовыми ладьями, которые курсировали между городами, перевозя людей и грузы. И доход с земель, конечно.

Вернувшуюся компанию никто особо и не встречал. Съездили, вернулись – как обычно. На меня обратили внимание, но в разумных пределах – просто еще один знакомый княжича. Старому князю не представляли до ужина, – незачем отрывать от дел.

Задерживаться в замке я не собирался – только переночевать и выполнить обещание, данное Олисе. Нельзя сказать, чтобы эта мысль меня тяготила.

Основным моим условием и платой за спасение стало их молчание по поводу моих магических способностей. Я не шутил, когда говорил, что оно будет трудновыполнимым – человек слаб и контролировать себя постоянно не может. Это при условии, что он преисполнен желания хранить тайну. А если нет? Стирать же память я не умел. Да и не стал бы, честно говоря. Попробую поверить на слово. В своем роде очередной эксперимент.

Поселили меня в гостевой комнате. Одной – на покои это не тянуло. Ладен виновато объяснил, что почти все приличные гостевые покои будут заняты гостями князя – окрестными (и не очень) землевладельцами и иже с ними. Намечалась очередная охота – популярное развлечение в провинции, наряду с пирами, пьянками и мелкими пограничными конфликтами. Бывали еще и так называемые балы, куда полагалось вывозить все семейство, дабы продемонстрировать жен, дочерей и наследников, но они проводились гораздо реже охот.

Плевать, что комната всего одна, меня куда больше волновало, что до комнаты Олиси придется пробираться через весь замок. Конечно, это не проблема, но всегда бывают случайности. Об официальном же лечении не могло быть иречи.

Перед самым ужином Ладен представил меня отцу, крепкому дядьке с роскошными усами и волосами до плеч – мода, блин.

– Волич, говоришь? – с усмешкой спросил князь, услышав мое имя. – Еще один? – Вроде не удивился. И то хлеб. Он вопросительно глянул на всюду сопровождающего сморчка в мантии – личного мага князя. Тот уставился мне в глаза и натужно (надо же имитировать работу) произнес:

– Он не врет. – Как мило, что человеку здесь верят на слово. Ну почти. Конечно, бумаги у меня тоже есть – комар носа не подточит, но остается еще опасность встречи со «знакомым», который может узнать во мне отпрыска князя Волича – о внешности я тоже не забыл.

– Похож, – похлопал меня по плечу князь и направился по своим делам, то есть готовить очередную грандиозную пьянку. – Будь на ужине, – донеслось с лестницы.

– А надо? – спросил я Ладена.

– Ты что, не хочешь? – удивился он.

Дитя эпохи. Всех доступных развлечений: днем завалить кабанчика, вечером его сожрать, обильно запивая разнообразным алкоголем, трахнуть служанку и отрубиться где-нибудь под столом со счастливым выражением на лице. Если же добрался до своих покоев, считай, что праздник не удался.

– Знаешь, как-то не рвусь. Но схожу. – Надо же осваиваться в местном обществе. И не выделяться.

– Ты говоришь так же, как сестренка, – недовольно сказал Ладен. – Привыкла у себя в столице к высшему свету, балам, театрам и заумным беседам. А все одно, выйдет замуж за какого-нибудь князя, и закончится тем же самым – сидением в замке за вышивкой, сплетнями да сопливыми детишками. И на кой тогда ей образование?

– Да ты у нас философ, – усмехнулся я, решив не развивать тему. По большому счету, княжич прав, как бы грустно (для меня) это ни звучало.

Олисю я так и не увидел. Женщинам (кроме служанок – надо же кого-то хватать за задницу) вход на пиры по случаю охоты заказан. И это правильно, ибо гости не всегда могли себя контролировать, а скандал мог закончиться очередным пограничным конфликтом. Мудрый обычай.

Я немного опасался подозрительных взглядов и оказался в корне неправ. До меня никому не было дела. Иногда гости подходили и здоровались с Ладеном, особенно молодежь, и тогда он меня представлял, но в основном они ели и пили.

По княжеским меркам, это даже не пир, а дружеский ужин, ведь охота будет только завтра. А вот после… Надеюсь, меня тут уже не будет.

Даже морду никому не набили.

Моего исчезновения никто (разумеется) не заметил.

Я шел полутемными коридорами в сторону покоев княжны. Чем ближе к личным апартаментам хозяев, тем становилось светлее и уютнее. Факелы сменились приличными светляками, на стенах висели ковры (гобелены?), а в стенных нишах стали встречаться какие-то вазы. И охранники. Они-то меня и завернули. Достаточно вежливо объяснив, что банкетный зал во-он там, а сюда нельзя.

Ну и ладно. В конце концов, она сама собиралась подать весточку.

Я вернулся к пирующим гостям.

– Тебе записка, – пьяно подмигнул Ладен, успевший к тому моменту набраться.

– Служанка принесла? – Конспираторы из них никакие.

– Ну да, – совершенно спокойно отнесся к этому братец. – Держи.

Олися оказалась умнее, чем я думал, – записка была запечатана ее перстнем. Не открывая, я смял ее в кулаке, считывая куда больше, чем там написано.

– Ты чего? – округлил глаза Ладен.

– Ничего. – Я разжал кулак, показывая пустую ладонь. – Никакой записки не было, понял?

– Ага. – Он не понимал, что я хочу этим сказать, просто принял правила игры.

Лиська была очень любопытной девочкой. Иначе откуда бы она узнала планы нескольких потайных ходов, ведущих к покоям на втором этаже? Здорово – обожаю потайные ходы! Если бы еще их подметали да убирали паутину…

В облаке пыли я вывалился в чьи-то гостевые покои, сейчас пустые. Осторожно выполз в коридор и скользнул в дверь напротив. Пришлось немного отвести глаза одному из стражников, иначе он бы меня заметил. Вот и все проникновение.

– Ты чего такой грязный? – спросила Олися, встретив меня на пороге и заперев на засов дверь. Свобода личности здесь не пустой звук, даже для дочери князя.

– В чем беда всех потайных ходов – в них нельзя запустить слуг, чтобы они там прибрались. – Я снял камзол и теперь отряхивал его в уголке.

– Ты странный человек. – Она села на диван и задумчиво стала меня разглядывать. – Ты непохож на незаконнорожденного сына князя, для него у тебя слишком необычный язык. Где ты получил образование? В Вайдохе? Или, может, в самом Нэллдоре?

– Я не отвечу ни на один из твоих вопросов. – Мои слова не вязались с тем, что я делал, а именно сел на пол около нее и обнял ей колени. – А с тебя возьму слово не распространяться о своих подозрениях. У меня есть причины скрываться, и я никаким образом не угрожаю ни тебе, ни твоим близким, ни твоей стране. Этого знания тебе достаточно. – Доверчивый я человек!

– Но я же любопытная! – Она взвизгнула, когда я рывком подхватил ее на руки и понес к кровати.

Начав раздеваться, я обнаружил, что испачкался сильнее, чем думал.

– У тебя ведь есть ванна?

– Конечно.

– Тогда пошли – совместим лечение с водными процедурами.

– Но вода только холодная! – Я лишь отмахнулся.

Сложно представить средневековый замок с водопроводом и канализацией. Но тем не менее они здесь были. На чердаке стоял огромный резервуар, каждый день наполняемый слугами при помощи хитрого приспособления с использованием конной тяги (в Энноле для этих целей использовали насосы гномьей работы), а потом все как обычно. Разве что горячее водоснабжение отсутствовало. Точнее, оно было, но по предварительному заказу и индивидуальное – приходил маг и нагревал воду. Или по старинке на огне.

Ванна была… большой. При желании в ней можно немножко поплавать. Интересно, какого объема резервуар на чердаке? Но наполнилась достаточно быстро – размеры труб тоже внушительные. Благодаря бледно-зеленому порошку вода покрылась шапкой пены.

Я нагрел воду, а Олеся добавила каких-то душистых трав, отчего помещение наполнилось запахами свежескошенного сена.

– Ныряй. – Дамы вперед.

– Нет, сначала ты. – Ого, она стесняется? Странные люди женщины.

Я быстро разделся и погрузился по самые ноздри. Хорошо… В это время за моей спиной зашелестели одежды, и гибкое тело скользнуло рядом со мной в пену.

– Я никогда не принимала ванну… не одна, – извиняющимся голосом сказала девушка.

– Да ну? Тогда ты много потеряла. Сейчас мы устраним пробелы в твоем образовании.

Кажется, она почувствовала, что теперь я не буду себя сдерживать, и почему-то вдруг отодвинулась от меня в дальний угол – благо размеры корыта позволяли.

– Ты чего? – Никогда их не понимал. – Уже забыла, как пыталась соблазнить меня на берегу?

– Нет, только… – она начала стремительно краснеть, – у меня еще не было мужчины. Вот! – И посмотрела почти агрессивно.

– И что тебя останавливает?

– Ну как же… это… – Смущенное молчание: догадывайся, мол, сам.

– Понятно. – Я, кажется, догадался. – Тебе же еще замуж выходить, а непорочность тут является основным достоинством невесты. Так? – Она смущенно кивнула. – Я не смею нарушать эту традицию, но… Но неужели ты думаешь, что если я смог залечить твою рану, то не смогу справиться с такой мелочью?

– Правда? – До нее быстро дошло, и она прямо из своего угла кинулась мне на шею, подняв тучу брызг.

– А сам факт измены будущему неизвестному мужу тебя не смущает? – Так сказать, проверка решимости.

– Да чтоб он сдох! – дерзко сказала девушка. – Найдут какого-нибудь толстого и страшного сынка из соседских. «Чтобы укрепить мир между владениями!» – передразнила она отца. – А гадить друг другу по-мелкому все равно не перестанут. Один из таких как раз сейчас внизу сидит – на первый этаж страшно спускаться. Ненавижу!

Впоследствии я подумал, что даже если Тинлиин и практикует такой способ лечения, то мне уж точно о нем не расскажет. А может, я придумал свой собственный.

Тогда я сам не смог понять, как это получилось. Каким-то образом у меня раздвоилось сознание. На разум и чувства. Это происходило одновременно – я любил Олисю, а в это время моя сознательная половина занималась лечением где-то на втором плане. Спустя всего пару часов я с удивлением обнаружил, что от шрама не осталось следа. В других условиях я бы потратил на это не меньше четырех.

Потом мы еще долго дурачились в ванне, плеская друг в друга водой.

А затем в дверь постучали. Не так, как стучал бы разъяренный отец, если бы узнал про то, чем занимается его дочь, но довольно настойчиво.

– Кого это принесло, утро уж скоро! – недовольно буркнула девушка, вылезая из ванны.

Я тоже быстренько выскочил и вытащил пробку слива воды. Одеться – еще минута. Выскочил в комнату и притаился за портьерой. Высовывать за дверь Шпиона не стал – может быть опасно.

– Кто там? – сонным и сердитым голосом спросила Олися. Меня этот вопрос интересовал не меньше.

– Олис, любовь моя! – раздался пьяный голос за дверью, и она облегченно вздохнула, прошептав мне: – Это тот дурак, о котором я говорила.

Я тоже расслабился.

– Я пришел выразить… ик… свое высо… э-э… высокое чувство!

– Я услышала, – холодно ответила княжна. – А теперь не мешайте мне спать!

– Но как же? – Несказанное удивление в голосе. С примесью детской обиды – он искренне не понимал, как его могут игнорировать, когда он раскрыл все свои чувства навстречу своей любви… Впрочем, вряд ли он смог бы так сказать, даже будучи трезвым.

– Спокойной ночи! – отрезала Олися, отходя от двери. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться вслух, и показал ей большой палец – молодец!

А несчастный влюбленный принялся рассказывать о своей нелегкой жизни, полной забот о своих людях и процветании княжества. Но мы не слушали. Мы стояли у самой двери и яростно целовались. Краем сознания я еще подумал, что это было бы похоже на одну из форм изощренного садизма, если бы влюбленный мог нас видеть. Я ощутил приступ стыда. На секунду. А потом я забыл про все.

Когда мы вернулись к двери, из-за нее слышался богатырский храп – бедняга уснул у порога любимой, избавив меня от лишней работы.

– Мы еще встретимся? – бесцветно, без особой надежды спросила Олися, глядя куда-то в сторону.

Что я мог сказать? Что от меня это не зависит? Или, наоборот, пообещать вернуться? Зачем? Ведь не жениться, правда? Я промолчал.

– Через четверть у меня заканчиваются каникулы, и я еду в Вайдох. При желании меня легко найти в университете. Ты же едешь туда?

Догадаться об этом нетрудно – дорога имела только два направления. Всегда испытываю чувство вины, когда расстаюсь с девушками:

– Я найду тебя. – Сам не знаю, соврал или нет.

Я не стал задерживаться в замке дольше, чем требовалось на то, чтобы оседлать Звездочку.

Уход по-английски.

(обратно)

Глава 16

Две четверти первого осеннего месяца – дарила – пролетели быстро. Дни были насыщены многочисленными перемещениями по столице Белавара и посещениями множества мест – от косметических салонов до кабинета главы посольства.

Кириэль развила бурную деятельность, стараясь оказаться в нескольких местах одновременно. Она ходила на приемы в модные салоны, куда ее стали зазывать с первого дня. Посещение театра, несмотря на посредственную игру актеров, стало обязательным мероприятием. В посольской ложе завязывались полезные знакомства и проводились доверительные беседы. А также разбивались сердца. Кириэль было противно, но она этим пользовалась. Не сокращая дистанции. А вот Рина не заморачивалась такими комплексами, с готовностью ныряя в постель к нужным людям, и узнавала куда больше, чем Кириэль. Профессионал.

Кириэль каталась на ладье в компании с детьми придворных и чиновников, окольными путями выясняя обстановку. В этом ей помогала Рина, с легкостью читающая в словах второй и третий смысл. К сожалению, весь подтекст сводился обычно к желанию затащить крошку в постель и не нес другой полезной информации.

Даже Тэсс не остался в стороне. Постоянно находясь при госпоже, он подмечал настроение собеседников, а потом давал ценные замечания.

Следить за ними начали на второй день, причем самым обычным образом, поэтому первым заметил это Тэсс. Они ожидали чего-то подобного и не стали ничего предпринимать, только запомнили всех филеров. На всякий случай.

Проверку на магические способности Кириэль прошла на третий день, когда танцевала на приеме в салоне госпожи Вински с одним многообещающим молодым человеком. Сын военного советника, он мог знать что-нибудь интересное. Кириэль вдруг почувствовала сканирование и быстро обернулась, но в толпе гостей не смогла найти никого подозрительного. Успела только понять, что маг не слишком силен. А за маскировку она не волновалась.

Этим проверка не ограничилась.

Они возвращались с модной нынче вечерней службы в храме Лиенны, закончившейся далеко за полночь. Там собирались некоторые интересные личности. После нескольких дней непрерывных дождей вдруг распогодилось, и Кириэль захотелось прогуляться пешком. К тому же до Сосновца рукой подать. Редкие фонари отражались в обширных лужах, которые то и дело приходилось обходить по каким-то темным и грязным закоулкам.

В одном из таких закоулков они наткнулись на полдюжины бандитского вида личностей, перегородивших дорогу.

– Как мило, – пробормотала Кириэль, на всякий случай готовясь к драке. – Куда смотрит стража?

– Деньги, цацки – живо! – негромко, но внушительно приказал один из бандитов. Главарь?

– А трахнуть дам? – вдруг капризно захныкала Рина. – Неужели мы настолько страшны? – спросила она буквально офигевшего главаря. – Какой красавчик!

Она плотоядно облизнулась. Красавчиком его могли бы назвать разве что на конкурсе красоты среди зомби. Кириэль еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, Тэсс молчал и не двигался, как будто его вообще ничего не касалось.

– За этим дело не станет, крошка, – вылез один из бандитов, за что тут же получил от главаря локтем в печень.

Кириэль решила заканчивать представление. Между ее ладоней медленно разгорался огненный шарик – небольшой, ведь по легенде она была очень слабеньким магом и мало что умела.

– Мы вас услышали, – сказала она, – а теперь можете валить отсюда, если хотите остаться целыми.

К ее удивлению, главарь лишь рассмеялся:

– А ты метни свой мячик-то, метни.

– Сам напросился, – несколько недоуменно ответила девушка, и шарик сорвался с ее ладоней. Для того чтобы рассыпаться безобидными искрами в шаге от цели.

– Ха-ха-ха! – издевательски заржал предводитель. – Можешь еще попробовать.

Кира уже поняла, что у него стандартный охранный амулет дворцовой стражи, защищающий от большинства обычных заклинаний. Вопрос только, где тот его откопал? Справиться с ним не составляло труда, но это означало бы раскрыть всю маскировку.

– Справишься? – Кира искоса взглянула на Тэсса, меланхолично разглядывающего бандитов.

– Если не будете мешать, – тихо ответил он, – давайте вон в ту нишу. – Воин увидел, что бандиты наконец-то решили напасть: – Быстро! – Он толкнул девушек прямо через большую лужу в темную, глухую нишу в стене ближайшего дома и прыгнул следом.

С легким шелестом мечи покинули ножны. Противники на секунду замешкались – в это время у них стихийно, на уровне инстинкта толпы, определялся главный нападающий. Результатов выборов Тэсс ждать не стал.

Клинок легко чиркнул по горлу потенциального победителя – бандиты увидели лишь смазанное движение и решили, что это неудачная попытка отмахнуться. Кровь брызнула прямо на лицо их предводителя, но остальные уже рвались вперед и не обратили на это внимания. Слишком кучно они шли, а отступить возможности не было, поэтому Тэссу сразу пришлось взять максимальный темп, толком не подготовившись.

В мгновение свист воздуха на мечах сменился рассерженным воем, то и дело прерывающимся, когда оружие находило цель. Главной целью сейчас было не допустить нападающих к охраняемому объекту, и Тэсс достигал ее максимально эффективным способом.

Рина первый раз увидела настоящую работу Тэсса. До этого она считала, что достаточно насмотрелась на мечников-виртуозов на тренировках. Но здесь, во-первых, не тренировка, а во-вторых, такой работы она действительно не видела. За несколько бешеных ударов сердца десяток нападающих перестал существовать – не успевали еще части одного бандита упасть в лужу, разбрасывая кровавые брызги, как следующий нападающий буквально разваливался на части. На такой скорости обманчиво легкие клинки одинаково хорошо рубили плоть, кости, железо кольчуг и мечей, лишь немного замедляясь.

Рина думала, что повидала уже достаточно смертей, чтобы смотреть на это равнодушно, но сейчас ей стало по-настоящему дурно.

– Отвернитесь! – рявкнул Тэсс, возвращаясь в нормальный режим. Потом просто подхватил сразу обеих девушек на руки, перенес через порядком увеличившуюся лужу и прошел так целый квартал. И только опустив их на камни мостовой, сказал: – Нечего пялиться куда не следует. – И сел на тротуар, прислонившись спиной к стене дома.

– Что с тобой? – растерянно спросила Рина.

– Да так, не совсем правильно использовал… технику.

– Дай я посмотрю. – Это были первые слова Кириэль после стычки. – Только давайте уйдем с улицы.

Тэсс поднялся, но Кира поняла, что далось ему это с трудом. Они зашли в какой-то маленький скверик и усадили воина на скамейку.

– Давай говори, что с тобой, – не терпящим возражения тоном потребовала девушка.

– Просто пришлось работать на пределе, – не стал скрывать Тэсс, понимая, что спорить бесполезно и глупо. – Физическая усталость пройдет быстро, а вот связки и мышцы немного… пострадали. Кости точно целые.

Кира сильно подозревала, что за ними не перестают магически следить, поэтому использовать навыки исцеления, которыми она вроде как не должна обладать, она не хотела.

– До дома дойдешь? – озабоченно спросила она.

– За кого ты меня принимаешь? – возмутился Тэсс, вставая. – Пошли.

На доме стояла хорошая защита, – по идее, маскировка не требовалась. Тэсса уложили на диван и попытались начать раздевать в четыре руки.

– Вы что, с ума сошли? – удивленно спросил он девушек, у которых вдруг проснулся лекарский инстинкт.

– И то верно! Сначала в ванну! – скомандовала Рина.

– Вообще-то я и сам могу, – буркнул он, но его не стали слушать.

Кириэль уже наполняла ванну и сразу грела воду, а Рина стаскивала окровавленную одежду. Тэсс решил, что это у них последствия стресса, и не стал мешать, раз уж им так хочется. Когда дело дошло до штанов, он попытался возмутиться:

– Спасибо, дальше я сам.

– Ничего подобного, тебе нельзя сейчас много двигаться, – тоном опытной медсестры заявила Рина.

– Тебе не кажется, что я лучше знаю, что мне можно, а что нельзя?

– Ну вот, хочешь как лучше, – обиделась она, и Тэссу стало неловко.

– Хорошо-хорошо, – пожал плечами он.

Все-таки штаны снял он сам, когда Кира очень вовремя позвала его в ванную.

– Надеюсь, что вы не будете меня еще и мыть? – спросил он, уже догадываясь, что сейчас скажет Рина, давно мечтавшая затащить его в постель. Чисто ради искусства.

Ему удалось отмазаться.

Тэсс лежал на диване, а Кира сосредоточенно водила над ним ладонью, от которой шло приятное тепло. Хотелось расслабиться и уснуть, но он не поддавался этому желанию.

– Как ты смог двигаться с разорванными связками? – спросила она.

– Было… неприятно, – ответил Тэсс. – Не думаю, что все так страшно. Мне уже приходилось с этим сталкиваться.

– Ты сильно отличаешься от обычного человека, – закончила исследование Кира. – Изменений, улучшающих большинство параметров организма, очень много. В том числе и регенерация. У тебя были оч-чень интересные предки. Через пару дней ты, так или иначе, пришел бы в норму.

– А сейчас?

– Сейчас я просто немного помогу твоему организму. Только не дергайся.

Она начала с шеи, постепенно скользя прохладными ладонями вниз. Тэсс подумал, что выпроводить Рину было правильной идеей, и так под руками девушки он чувствовал себя неуютно… то есть это было даже очень приятно, поэтому и неуютно.

– Благодарю, госпожа, – иронично поблагодарил он Киру, когда она закончила лечение. Он действительно чувствовал себя отлично и был готов хоть сейчас сразиться еще с дюжиной противников.

– Не болей, – пожелала она, выходя в коридор.

Тэсс лежал и никак не мог понять, почему же они так спокойно ушли и не встретили поблизости ни одного человека, ни стражи. Светлый Вайдох – часть города, окруженная крепостной стеной, – нельзя назвать очень безопасным, но такие наглые нападения и для него редкость.

Стоило об этом задуматься, как странности стали складываться в интересную картину. Отсутствие поблизости стражи и прохожих, такое «удачное» нападение, наличие у бандитов защитных амулетов говорило о том, что нападение кем-то спланировано специально.

Кем? Проверка Тайной стражи? Неизвестные недоброжелатели?

Мало данных. Но нет сомнений, что это не спонтанное нападение.

Тэсс встал с дивана и начал одеваться – он не сомневался, что скоро предстоят разборки со стражей.

– …А потом они просто кинулись на нас всей толпой, – пожала плечами Кириэль. – Что, по-вашему, мы должны были делать?

Капитан стражи – толстый дядька в засаленном мундире – почесал живот и родил потрясающую фразу:

– Вы должны были позвать стражу.

– Чтобы та подобрала наши трупы! – возмутилась Кириэль, но капитан был непробиваем:

– Я все равно не имею полномочий отпустить вашего телохранителя.

– Что же я тогда теряю здесь время? Скажите, кто их имеет, и до свидания!

За ними пришли утром. Поисковый амулет справился со своей задачей, а скрывать следы Кириэль не решилась. В любом случае по закону их действия расценивались как самозащита, и опасаться было нечего.

Как оказалось, зря.

Первым делом Тэсса отправили в камеру, где уже обитало шесть человек, дожидающихся своей участи. Все больше уголовного вида личности. Чисто выбритый и элегантно одетый телохранитель никоим образом не вписывался в эту картину.

Когда он появился на пороге, все как по команде замолчали и повернулись в его сторону. Он равнодушно мазнул взглядом по заинтересованным рожам.

– Это не Шакал! – воскликнул вдруг в тишине один из мужиков, обращаясь к неприметному типу на нижней койке нар. Тэсс отметил его особо – местный авторитет. Похоже, услышав, что один человек накрошил дюжину, они ждали, что приведут кого-то другого, о ком они слышали.

– Угадал, – бросил ему воин, проходя к свободной койке – верхней, все нижние уже заняты, но ему все равно. Сидеть тут негде, а стоять, прислонившись к стене, и ждать, когда разрешится это недоразумение, глупо. К тому же он считал, что эту процедуру специально затянут. В Энноле его вообще бы не стали задерживать дольше чем на время снятия показаний. Ведь в контракте четко прописано, что «адекватные методы предотвращения опасности выбираются телохранителем. Всю юридическую ответственность при этом несет Наниматель».

Но это не Эннол.

– Стой, – раздалось сзади. Тэсс обернулся, вопросительно подняв бровь – само внимание. – Это ведь ты на пару с магом покрошил Скользкого и его ребят? – В вопросе «авторитета» было больше утверждения. Отрицать бесполезно, все равно узнают, зато можно сразу прояснить обстановку.

– Да, капитан упоминал именно эту кличку.

– Я знаю Рыбака, под которым он ходил, – посчитал нужным сообщить главарь. – Двенадцать человек он тебе не простит.

– Да я его сейчас сам урою! – ни с того ни с сего завопил тот мужик, что не узнал в нем какого-то Шакала, и, откуда-то достав остро отточенную пику, бросился на Тэсса.

Воин легко ушел с линии удара, вывернул руку с пикой и, придерживая ее так, как хотел, второй рукой еще добавил всей этой конструкции ускорения. Удар о стену заглушил звук входящего в тело оружия. Окровавленное острие, на палец вышедшее из спины нападавшего, увидели все. Мужик еще и качественно приложился головой, поэтому умер, не приходя в сознание. Заключенные смотрели на молниеносную расправу круглыми глазами.

– Какое нелепое самоубийство, – заметил Тэсс и как ни в чем не бывало обратился к «авторитету»: – Я так понимаю, вы что-то хотите мне предложить?

– Тринадцать… – задумчиво сказал главарь, разглядывая труп.

– Простите?

– Я говорю, это был тринадцатый человек из людей Рыбака, которых ты положил, – медленно ответил он. – Я хочу предложить тебе подзаработать. Если интересно, зайдешь в «Яичную сковородку» и спросишь Стеклянного. Если же нет… то нет.

– Благодарю, – одним движением Тэсс скользнул на койку, – но у меня контракт.

Хотелось добавить что-нибудь презрительное, но он удержался.

– Как знаешь. – «Авторитет» потерял к нему интерес. – Кто-нибудь, постучите, пусть заберут этот кусок дерьма.

– Ну и что все это значит? – Вылитый строгий дядюшка, отчитывающий легкомысленную племянницу. Они в полном составе сидели в дядюшкином кабинете, а сам посол нервно расхаживал взад-вперед. – Вы могли хотя бы не убивать их, а?

– Нет, – твердо ответил Тэсс, – тогда я не успел бы защитить госпожу.

– Дядя, – Кириэль стала называть посла именно так, – если бы не он, мы бы сейчас лежали где-нибудь на дне озера. В конце концов, он просто выполнял свою работу, и еще никто не мог упрекнуть его в некомпетентности. Все претензии можешь адресовать мне.

– Хорошо, – постепенно успокаивался посол. – Только, прошу тебя, избегай таких прогулок по городу после полуночи, ладно? В следующий раз вытащить твоего… защитника будет сложнее.

– Договорились, дядя, – потупила глазки «племянница».

Запланированная конная прогулка в окрестности столицы состоялась лишь на следующий день.

Вайдо по праву считалось одним из красивейших озер Белавара, особенно его восточное побережье, где находилась столица. Выходы скальных пород в сочетании со светлыми сосновыми борами создавали неповторимую красоту пейзажа побережья. Особенно хорошо он смотрелся со стороны воды или с островов в тихую погоду, когда покрытые лесом скалы отражались в бирюзовой глади озера.

Прямо напротив столицы располагалось два небольших островка, соединенных с сушей добротными дамбами, сложенными из огромных гранитных валунов. Эти дамбы являлись логическим продолжением двух главных улиц Вайдоха, идущих от Центральных ворот, и служили защитой города.

В довершение картины на каждом острове построили по бастиону, баллисты которых полностью контролировали пространство между дамбами. А все подступы по воде с других сторон изобиловали специально положенными на дно камнями, так что ни один корабль не мог подойти к берегу.

Южный остров назывался Медведь, а северный – Медвежонок, потому что был раза в два меньше собрата. Оба острова покрывал лес.

Когда-то давно на Медведе организовали что-то вроде парка, но с тех пор прошло много лет, и его давно забросили. Но тропы для конных прогулок, проложенные по живописным местам, остались. Иногда ими пользовались солдаты бастиона, свободные от службы, чтобы сходить на рыбалку или за грибами. Иногда сюда пробирались дети, чтобы полазать по развалинам старого храма. Настолько старого, что никто уже не помнил, кто его построил и кому, собственно, он предназначен. Да и кого интересуют несколько древних камней?

Вход в подвал храма – узкая щель между камней в зарослях малины – обнаружили в одну из предыдущих прогулок. Отличное место для связи с учителем. Защите в доме Кириэль почему-то не доверяла. Заразилась подозрительностью от Тэсса?

Поставив охрану и проверив на сюрпризы окрестности, она спустилась в сырой сумрак подземелья. В ответ на вызов учитель открыл мини-портал и взял ее за руку, мгновенно увлекая в безвременье астрала – наиболее быстрый способ поговорить без свидетелей.

– И как ты оцениваешь обстановку? – спросил Лорван после подробного отчета ученицы.

Они сидели в созданной волей и фантазией учителя беседке, расположенной на крутом горном склоне, обрывающемся прямо в черный хрусталь озера. Черный – потому что здесь стояла ночь, разбавленная лишь двумя источниками света. Первый сильно напоминал знакомую с детства Сатту, но был несколько крупнее, и его свет казался чуть более белым. По озеру к нему протянулась веселая сверкающая дорожка. А второй… не походил ни на что. Огромный тускло-красный шар висел низко над горизонтом, казалось задевая за верхушки елей на том берегу, и вызывал чувство неотвратимой, неосознанной угрозы. Интересно, откуда у учителя такой образ? Она с трудом отвела взгляд от зловещего вида кратеров, видимых невооруженным глазом.

– Наиболее значимые фигуры в Вайдохе – это придворный маг Гий Ивор, не спускающий с короля глаз, и военный советник, он же верховный главнокомандующий армии – Ранув Сух. Затем идет тайный советник Ольшына – Бран Шойчин, которому подчиняется вся тайная стража. Финансовый советник, то бишь казначей, Федер Градчек оказывает влияние, управляя распределением средств казны. А подвести короля к нужному решению довольно просто, ведь он не разбирается в финансовых вопросах. Большое значение имеет сейчас начальник королевской стражи Рубен Добжек – гвардия довольно многочисленна и представляет собой грозную силу. По крайней мере, в пределах Светлого Вайдоха. Из основных вроде все.

– Пока это просто набор имен, – не удовлетворился ответом учитель, – а меня интересует твой прогноз ситуации. И ты забыла еще одного – советник по торговле Липень Гзянков. Имеет большой вес среди купцов, а это немаловажная сила, чьи интересы нельзя не учитывать.

– Да, я с ним знакома. Он не произвел на меня впечатления лидера и вообще уверенного в себе человека, но впечатление может оказаться обманчивым.

– Учитывая, какой пост он занимает, – вставил Лорван.

– Согласна. – Взгляд Кириэль постоянно притягивал красный спутник (или планета?), который вызывал в ней безотчетное чувство тревоги. Почему же учитель выбрал его? – Но я не вижу его выгоды в смене власти в стране. Купцам вообще выгоднее стабильность, тогда их доходы растут. Любые же вооруженные конфликты сразу сказываются на барышах.

– Если это не поставки продуктов и оружия для армии, – заметил учитель.

– Да, но это работает при открытых военных действиях с другим государством. При перевороте это сработает против них.

– Тоже верно. Дальше?

– Князьям также выгоднее стабильность. Все они давно ушли в торговлю и производство, так что война им только повредит.

– Ты только не ставь их в один ряд, – поморщился Лорван. – Каждый требует индивидуального подхода, тут и за десять лет не разберешься. У любого из них по груде скелетов в шкафах да под кроватями. Кто-то состоял в дальнем родстве с прежней правящей династией, кто-то когда-то оттяпал у соседа рудничок и зарится еще на один, поэтому готов поддержать мятеж, кто-то просто ненавидит королевскую семью, а кого-то притесняли очень даже за дело. Ну и так далее до бесконечности.

– Понятно, что тут так сразу не разобраться. Сейчас в городе присутствует лишь один из князей. Я имею в виду, из тех, что обычно сидят у себя во владениях, а не болтаются при дворе. Гжув Костиш – его владения на побережье. Сельское хозяйство, рыболовство – ничего примечательного. Почему он вылез из своей дыры – непонятно. Вы же сами видите, что за такой промежуток времени нельзя не то что спрогнозировать развитие ситуации, но даже толком выяснить основных действующих лиц! И все это при ограничении на использование магии.

– Не отмазывайся, – отмахнулся учитель. – Ну-ка быстро – имена тех, кто заинтересован в смене власти.

Когда он говорит таким тоном, надо подчиняться быстро и без раздумий.

– Градчек, Шойчин, Ивор. – Она вдруг остановилась. – Хм, Ивор? Почему?

– Да, почему ты назвала придворного мага? – заинтересовался Лорван. – Вот уж кому невыгодна смена власти, так это ему. Гораздо легче управлять страной, просто подчинив короля – его способностей должно хватить.

– Если он хочет сам прийти к власти, а не готовит место другому? – вслух задала себе вопрос девушка.

– Его не поддержат. Магов в политике никогда не поддерживают – их боятся. Не подходит. Такую власть ему не потянуть – слабоват.

– Значит, тот, другой, либо более сильный маг, либо имеет на него влияние. Это сложно, но не невозможно.

– События имеют свойство повторяться? – сам себя спросил Лорван и надолго задумался. Кириэль смотрела на красную луну и не решалась нарушить его раздумья. Наконец он снова обратил внимание на ученицу. – Думаю, тебе стоит поподробнее заняться названными тобой людьми. Все, удачи.

(обратно)

Глава 17

До Вайдоха я добрался быстро. Действительно быстро – немного поколдовал над Звездочкой, и она резво несла меня чуть ли не круглые сутки, с перерывами на отдых, еду и короткий сон.

За пару дней пути до столицы характер местности изменился. Частые лесные массивы сменились многочисленными полями, хотя рельеф по-прежнему оставался холмистым. Появилось больше населенных пунктов, главным образом сел, где можно было переночевать и перекусить. Неплохой источник дохода жителей.

Изменилась и дорога – стала более прямой, появились канавы для стока воды, грунтовое покрытие с вкраплением мелкого гравия стало более плотным и даже периодически чинилось. Движение также стало более интенсивным и разнообразным: крестьяне, везущие свою продукцию на рынок и покупки с него, купцы со своими караванами, редкие курьеры, почтовые кареты в окрестные города, солдаты, дворяне.

На меня внимания не обращали.

Городские окраины появились постепенно. Не нашлось никакой крепостной стены со рвом, просто как-то незаметно вокруг выросли одноэтажные кварталы, отделенные друг от друга неширокими улицами, садами и огородами. Чем ближе к Светлому Вайдоху, тем более постройки походили на городские, появились площади, какие-то парки, лавки торговцев, таверны и постоялые дворы.

Эта часть города, расположенная за пределами стен Светлого Вайдоха, появилась давно и достаточно спонтанно и, строго говоря, Вайдохом не являлась. Сюда селились пытавшиеся переехать в город крестьяне, ремесленники или торговцы. Горожане назвали его Огороднем, из-за того что владельцы домов за стеной предпочитали иметь собственные приусадебные хозяйства. А самих жителей, полупрезрительно – огородниками. Власти смотрели на строительство достаточно либерально (читай – наплевательски), лишь определив минимальное расстояние до рва вокруг крепостной стены.

В воротах скопилась порядочная очередь. Создавали ее главным образом крестьяне и торговые караваны. Вернее, один торговый караван, но большой.

Я уже морально приготовился к долгому ожиданию, но стражник на воротах махнул мне рукой: мол, проезжай. Для одиночных путников существовал свой пропускной режим. Меня ничего не спрашивали, я просто заплатил несколько медных монет за въезд, да кинул еще пару тому стражнику и проехал. А что из здания охраны на меня пристально смотрел дежурный маг, я как бы не заметил. Что ж, пусть смотрит, я ничем его не заинтересую.

Знакомство с городом начал с базара. Оставил Звездочку на «платной парковке» перед входом, заплатив несколько медяков сразу за целый день.

После Нэллдора базар не впечатлял, да не за впечатлениями я сюда пришел, а за нужными в хозяйстве предметами. А еще чтобы найти жилье.

Постоялый двор меня не устраивал, необходимо что-то менее заметное. Недолгие расспросы привели меня к местному «агенту по недвижимости» – прилично одетому субъекту с бегающими глазками. Он предложил на выбор около десятка вариантов – квартиры, комнаты или отдельные дома. После придирчивого отбора я остановился на двухкомнатной квартире в трехэтажном каменном доме. Рядом с домом базар, другие жилые дома, недалеко крепостная стена, опоясывающая город по периметру. Сама квартира на третьем этаже, что дает возможность смыться разными способами, от банального через окно до спуска по дымоходу в подвал или соседние квартиры. Самое главное – нелюбопытные соседи, тоже снимавшие жилье и поэтому мало интересовавшиеся чужаками.

Спустя полчаса после совершения сделки я покинул квартиру в качестве курьера некоего мелкого торговца.

Пару дней ушло на поверхностное знакомство с городом. Невзрачно одетый молодой человек, постоянно всюду опаздывающий, – обычное явление в крупном городе. Жилые районы, деловой центр, богатые кварталы, район порта, базар, храмы всех богов. Не пытался соваться только на территорию дворца.

Еще несколько дней я подготавливал убежища для непредвиденных обстоятельств. Винный погреб одного из припортовых кабаков, чердак храма Вортена – бога войны, силы и дальних странствий, и один из коллекторов системы дворцовой канализации стали служить мне в качестве тайников, где можно хранить полезное снаряжение или пересидеть несколько дней, скрываясь от поисков. Так, на всякий случай.

Больше всего мне понравилось убежище в винном погребе. За огромным, от пола до потолка, штабелем наполненных бочек нашлась какая-то давно заброшенная технологическая ниша, где я и обосновался. Бочки хранились в специально сколоченном из толстых брусьев стеллаже с глухой задней стенкой и наполнялись снаружи, так что мне не грозила внезапная ревизия хозяина. Зато я отлично слышал, как в погреб постоянно спускались за вином и гремели посудой.

Вход в погреб я проделал снаружи прямо через стену, которая выходила в небольшой садик, он скрывался в густом кустарнике. Чтобы его открыть, требовалось отодвинуть щит, замаскированный под кусок кирпичной кладки. В общем, это и был кусок кирпичной кладки, только уже отдельный. И никакой магии, которую можно обнаружить издалека.

Отсюда я и связался с Тинлиином.

– Как дела? – первым делом спросил он.

Я коротко обрисовал ситуацию и сказал, что уже готов заняться чем-нибудь полезным.

– Давно пора, – буркнул учитель, хотя сам же и настоял, чтобы я добирался до столицы самостоятельно. И без предисловий продолжил: – У нас появились данные, что службы в храме Морана давно переросли обычные обряды и служат прикрытием для сбора различных людей, так или иначе имеющих возможность повлиять на политическую ситуацию в стране. – Понятно, что я никогда не узнаю, откуда взялись такие сведения. – Самый неприятный момент состоит в том, что этим службам покровительствует сам придворный маг Ивор. Он же занимается обеспечением их безопасности, поэтому узнать, что там происходит, наши люди не могут.

– Ага, – удовлетворенно вставил я.

– Да, угадал, – насмешливо прокомментировал мое «ага» Тинлиин. – Нам необходимо выяснить, что происходит в храме Морана каждый второй день четверти, когда там присутствует Ивор. А также выявить его роль в этом.

– Сколько у меня времени?

– До ближайшей встречи три дня, до следующей соответственно тринадцать. Успеешь подготовиться к ближайшей?

– Думаю, да, – ответил я. – В любом случае сначала нужно посмотреть на место. Через сутки скажу.

– Хорошо. Что-нибудь из снаряжения требуется?

– Справлюсь, – отмахнулся я. Все необходимое у меня уже имелось, потаскать кучу барахла еще успею.

– Тогда жду сутки. Контрольное время… пусть будет трое суток. Нормально?

– Угу.

Я думал, что он прервет сеанс, но он неожиданно добавил:

– Кстати, когда в следующий раз решишь так внезапно менять легенду, будь добр, предупреди, хорошо?

– А чего такого? – удивился я. – На результат это не повлияет.

– На результат нет, – согласился Тинлиин, – но тогда нам, может, не придется в срочном порядке устранять того, чью внешность ты выберешь для своей маскировки.

Окно связи закрылось.

Я оторопело замер на месте. Вот так, Дэн. Молодец, так держать!

На Линаэле поклоняются пяти «официальным» богам. Строго говоря, это не совсем боги, как рассказывал мне Тинлиин, потому что изначально они были людьми, но знают об этом немногие. Суть в том, что в той самой главной войне на «нашей» стороне сражались пять великих магов, возможности которых не поддавались воображению. Фактически это они спасли материк от полного уничтожения, а человечество – от вымирания. Потом, когда опасность миновала и ситуация уже не требовала постоянного контроля с их стороны, они ушли. Куда и с какой целью – никто не знает. Но люди их запомнили. О них слагали легенды и сказания, перенесенные потом на бумагу разными «толкователями», добавившими многое от себя и скрывшими множество деталей. Через какое-то время это переросло в полноценную религию.

Так у народа Линаэла появились свои боги. Им строили храмы, отправляли обряды, иногда кровавые. После того как такие «служители» были непонятно как и жестоко наказаны, вера народа взлетела на недосягаемую высоту. Еще пару столетий направляющих «уроков» – и религия приобрела характер, который не менялся уже пару тысячелетий, даже несмотря на то что с тех пор проявлений божественных откровений не наблюдалось.

Со временем у каждого бога появилась своя «специализация». Вортен стал богом войны, силы и дорог. Моран – закона и справедливости. Лиенна – богиня красоты и здоровья. И одновременно – коварства, свойственного многим женщинам. Алланель – покровитель магов и магии, к которому зачем-то приплели еще и торговлю. Финнелин – бог жизни в целом, лесов и растений, а еще моря и мореплавателей.

Разумеется, без «плохого» бога не обошлось. Должны же были эти пятеро кому-то противостоять в той Великой войне. Официально запрещенный бог – Уйдур, побежденный, но не уничтоженный, а заточенный «куда-то там» (что неудивительно). Конечно, ему тоже поклонялись, хотя не совсем понятно, чего же он там сделал и в чем так плох. Но на его происки списывали всю ту грязь, что люди так любят разводить вокруг себя – ложь, убийства, насилие, воровство. Обычная отмазка – Уйдур попутал.

Пятью (то есть шестью) богами население не ограничилось. После разделения когда-то единой страны на множество государств, живущих в разных условиях и по разным законам, в них стали появляться и свои культы. Например, у народов севера и в горных кланахвозродилось поклонение животным. Отсюда и тотемы, специфика общения и обрядов, одежда, боевая система и так далее. На юге, в пустынных районах, процветал жестокий культ поклонения Хир'с'Сууту – Великому Песчаному Змею, в котором активно применялись разнообразные жертвоприношения.

Ну и так далее – острова, горы, степь – множество мелких культов. Примечательно, что при всем этом пять основных богов не забылись нигде.

Храм Морана представлял собой восьмиугольное сооружение метров восьмидесяти в поперечнике и высотой двадцать. Одна центральная башня и восемь остроконечных шпилей по углам наверняка что-то там символизировали, но эти религиозные заморочки меня не волновали.

Серый мрамор, строгие углы окон, балкончиков, башен и шпилей, гладкие стены. Забраться без снаряги невозможно.

Сам храм окружен газоном с дорожками, посыпанными мраморной крошкой. Симпатично, но для меня это скорее плохо – незамеченным не проползти. Что там еще? Воздух? Не катит – слишком далеко от окрестных домов, чтобы перебраться по веревке. Даже умей я летать, не поможет – слишком на виду.

Остается канализация. Я печально вздохнул – как всегда. Правда, ее еще найти надо. А пока стоит изобразить простого посетителя.

Я пристроился к какой-то пожилой женщине и, двигаясь за ней, вошел в храм.

Большой, в форме неправильного четырехугольника зал. Первое, что бросается в глаза, – большая статуя мужика в мантии, – видимо, самого Морана. Серого цвета. Вроде бы здесь это цвет закона. Типа беспристрастность и все такое. Как же, знаем!

По бокам зала ниши, там тоже статуи, только поменьше, метра по четыре. Ниш таких восемь – по четыре с каждой стороны.

Выше этой выставки располагается галерея, откуда отлично просматривается весь зал. Куполообразный потолок расписан какими-то сценами. Из жизни, хм.

По центру стоит некоторое количество скамеек, обращенных в сторону Морана, а у подножия статуи – кафедра. Надо думать, оттуда вещает текущий региональный представитель по земным делам. Или пиар-менеджер. У подножия каждой статуи по бокам зала располагаются некие стойки, куда крепятся дымовые палочки.

Я понаблюдал за процессом, сидя на скамейке, и понял, что эти палочки покупались тут же прихожанами, те их поджигали и ставили к определенной статуе с просьбой добиться справедливости по их проблеме. Каждая статуя имела свою специализацию. Интересно, а переадресация запросов… тьфу, прошений у них работает? Вдруг проситель ошибется?

Ладно, это сейчас неважно.

По залу ходили или беседовали с немногочисленными прихожанами служители, так что быстренько затеряться в ближайшей дыре представлялось проблематичным. Тем более что поблизости дыры отсутствовали.

Даже сквозь маскировку я ощущал, что это место наполнено энергией. Что тут работает аккумулятором – сам храм или какой-нибудь артефакт? И на что она тратится? В то, что одаривают прихожан, я верил слабо. Скорее, их же и обирают.

До меня никто не докапывался, но поглядывали. Как же, нестандартный посетитель. Молодой, прилично одетый человек с оружием (я пошел сюда как Дэн Волич, не предполагая ничего незаконного). Наконец один из служителей не выдержал:

– Моран праведен. – Приветствие из разряда «Спартак – чемпион». – Могу ли я чем-либо помочь? – А взгляд подозрительный. Ха, богу закона служит, по должности положено. Я состроил многозначительно-смущенное выражение:

– Понимаете, моя невеста… – И выразительно замолчал.

– Понятно, – подозрительность сразу улетучилась. – Берете лавировую палочку и ставите у статуи Морана Венчающего. Это вон та, вторая справа.

– Спасибо! – проникновенно сказал я и поспешил за палочками, пока не пришлось срочно придумывать подробности.

– Да хранит тебя Моран, – напутствовал меня служитель.

Я поджег палочку, которая сразу же стала испускать кисловатый дым, и вставил в отверстие около статуи Морана, держащего венок над головой молодой и некрасивой девушки.

А потом покинул сие заведение.

Ночью в канализации ничуть не лучше, чем днем. Все те же крысы, пауки и вонь. И гораздо хуже, чем в Нэллдоре, – грязнее, ниже, вонючей. Впрочем, ползать по ней пока рановато. А спустился сюда я для того, чтобы спокойно и без лишних свидетелей воспользоваться магией.

Завернувшись для пущей надежности в клифу, все ту же ткань, что экранировала меня от магического поиска, еще когда ползал по академии, я выпустил Шпиона.

После недолгих блужданий в потемках выяснилось, что проход в храм есть и вообще не охраняется. С одной стороны, это настораживало, а с другой – было логично: храму и не нужна настолько продвинутая охрана, которая сама по себе может вызвать ненужные подозрения. Если исходить из мысли, что тут творится что-то противозаконное, конечно. Шпиону без особых проблем удалось проникнуть внутрь здания, так что я исследовал все, куда смог дотянуться. А дотянуться получилось почти куда угодно.

Единственное, что меня поразило в храме, так это его источник Силы. Он располагался в подвале строго в геометрическом центре храма и представлял собой отполированный кусок гранита размером эдак с кубометр, только такой же восьмиугольный, как и весь храм. От него веяло концентрированной Силой, она шла вверх сквозь пол, а потом отражалась от потолка, равномерно рассеиваясь по помещению, отчего адепты да искренне верящие прихожане просто тащились.

А вот урвать кусочек этой чудесной энергии мне не удалось. Совсем. Ну не принималась она модулем, и все! Почему – я так и не понял, но было у меня подозрение, что Моран (или его последователи) каким-то образом сумели организовать кормушку только для своих. Конечно, если посидеть деньков так…дцать, то можно попытаться сломать эту защиту, но надо ли оно мне? Не надо.

Исследовав храм, я пришел к выводу, что проводить тайную встречу можно лишь в небольшом зале в подвале, как будто специально созданном для таких мероприятий. Значит, надо обустраиваться здесь. А для этого придется ползти по канализации.

Все не так страшно – не опасаясь быть замеченным, я создал вокруг себя что-то вроде защитного костюма, плотно облегающего тело, и в таком виде пополз по узким трубам, изображая глиста-переростка.

Помещение коллектора отделялось от подвала дверью, запертой на примитивный шпингалет, и без всякой магии. Оттуда я попал в широкий коридор, вдоль стен которого шло несколько труб. Рядом находилась закрытая комната с камнем источника, но, чтобы попасть в нужный мне зал, ее можно обойти по подсобным помещениям.

Сейчас, глубокой ночью, в зале никого не было, хотя храм теоретически работал круглосуточно. В главном зале сидел дежурный служитель, а остальные спали в комнатах на первом и втором этажах. Разумеется, на обе лестницы я поставил по Шпиону.

После тщательного изучения окрестностей я пришел к выводу, что лучше всего для моих целей подойдет… пол. Он был облицован серыми и черными каменными плитами примерно полтора на полтора метра. Выглядели они внушительно. Это хорошо.

Я выбрал плиту у стены, на которую вроде бы не должны были наступать или ставить тяжелые вещи. Осторожно, чтобы не повредить раствора, вырезал плиту из пола и отложил в сторону. Чтобы организовать нишу нужного размера и не оставить после себя кучу породы, использовал заклинание «прах», давно «подаренное» мне Тинлиином. С тех пор я научился более виртуозно его использовать и теперь мог делать дыры и проходы любой формы в не защищенных магией материалах.

Камень фундамента под воздействием заклинания с легким шипением оседал невесомой пылью. Но небольшой нишей я не ограничился. В приступе обычной для меня паранойи я проделал из нее целый лаз, ведущий в соседнюю комнату за стеной. А потом подумал, что надо было сразу так делать, а не выковыривать плиту отсюда.

Так же осторожно я опустил плиту на прежнее место. Внешне было незаметно, что ее только что поднимали. Для удобства подслушивания проделал в ней очень маленькие отверстия – в следующий раз никакую магию использовать нельзя. Замаскировал второй выход и покинул храм, уничтожив все следы своего присутствия, в том числе и здоровую кучу пыли.

Следующим вечером я позволил себе немного расслабиться. Нет, осторожности я не терял, просто решил сменить грязную и вонючую канализацию на нечто более подобающее отпрыску древнего и уважаемого (наверное) рода князей Воличей. Например, на театр.

Для этого пришлось специально приодеться. Щегольской костюм изобиловал кучей разных декоративных прибамбасов и был чудовищно неудобен. Кроме того, делал из меня какого-то мачо, не пропускающего ни одной юбки. Хм, не самый плохой имидж, конечно, но…

Давали сегодня что-то под названием «Южная сказка», это я прочитал в газете, а пояснения нашел уже в брошюрке, прилагаемой к билету: «Любовная драма в трех действиях». Чудесно – на всем протяжении спектакля они будут любить и страдать, а под конец дружно умрут. Лучше я бы посмотрел какой-нибудь примитивный боевичок. Но на безрыбье…

Дорогие экипажи, чинно прогуливающиеся дамы держатся за своих мужей-кавалеров-спонсоров (то есть любовников), множество свечей и портьер, колонны, паркет. Разносят напитки.

Звук колокольчика. Все вальяжно потянулись в зал.

Приглушенный свет уже магический. Партер, балконы, ложи. Моя очень неплоха, я позволил себе пошиковать.

Еще раз звучит колокольчик.

А напитки можно заказывать прямо в ложи. Партер и балкон такого удовольствия лишен. Ложи активно… употребляют. Сказать «надираются» не позволяет атмосфера. Повсюду веселый смех и голоса – идет текущий обзор всех сплетен.

Последний колокольчик. На него не обращают внимания.

Поднимается занавес. Дамы, как по команде, достают бинокли. Мне бинокль не нужен. Я с интересом и планомерно разглядываю зрителей, начав с балкона. Основное внимание уделяю женщинам, что не вызывает во мне никакого внутреннего протеста. Наконец добираюсь взглядом до персональных лож. Тут интересней – наряды богаче, дамы красивей. Некоторые ложи пусты, другие, наоборот, заполнены до отказа – народ мигрирует. Многие, как и я, разглядывают другие ложи, только не таясь, в бинокли.

Опять колокольчик! Выходит, что здесь их четыре.

Наконец взгляды обращаются на сцену. А в дверь моей ложи стучат. Интригующе так. Официант с выпивкой? Элитная проститутка, увидевшая меня одного? Стража?

Открываю дверь.

– Дэн-как-я-рада-тебя-видеть! – Мелькание белых кружев, светлых волос и блеска драгоценностей. И все это бросается мне на шею.

– Я тоже. – На лице самопроизвольно появляется улыбка. – Ты давно приехала?

– Пару дней назад.

Олися усаживается на диванчик, выискивая глазами кого-то на противоположной стороне зала. Я присаживаюсь рядом. Она успокоительно и немного виновато машет кому-то рукой. Прослеживаю за взглядом: в ложе три человека – два парня и девушка. Надо думать, Олися пришла сюда с друзьями, а вон тот парень… Кавалер, добивающийся ее расположения? Смотрит пристально и зло. На меня. Только дуэли мне не хватало! Впрочем, хрен с ним, придет разбираться – поговорим, а пока забыли. Он делает какие-то знаки ей, но она отрицательно и с вызовом качает головой. Он делает движение в сторону выхода, но вторая пара удерживает его.

А Олися демонстративно садится мне на колени. Ха, кажется, она хочет скандала.

– Милая, зачем ты его провоцируешь? – Чего я не люблю, так это публичных скандалов, считаю, что в этом случае обе стороны выглядят по-идиотски.

– А чего он привязался? – Абсолютно детские интонации. – Напросился с нами в театр, пристает…

– Чего в нем такого плохого? С виду нормальный парень…

– Тебе, значит, все равно? – Так, стрелки перевелись уже на меня.

– Нет, конечно.

Осторожно откидываю волосы и целую ее в шею. Она расслабленно затихает.

На сцене давно начался спектакль. Разгораются нешуточные страсти, и некоторое время мы с интересом смотрим. Игра актеров неожиданно оказывается лучше ожидаемой. Если бы не глупый текст, выглядело бы почти естественно.

Первый антракт не вызывает у меня желания пойти прогуляться. Ох, что-то будет.

– Пойдем прогуляемся, – жизнерадостно вскакивает с места девушка. Она уже забыла про проблему, что сама создала.

– Предпочитаю разбираться без свидетелей. – Я уже обратил внимание, что тот парень пропал из ложи с первым звонком колокольчика. – А ты на самом деле иди погуляй, – говорю я, когда на пороге появляется разгневанный кавалер.

Скромно потупив глазки, в которых не видно ни капли раскаяния, она проскальзывает мимо него в коридор.

– С кем имею честь? – Я вопросительно поднимаю бровь. Следую местному обычаю. Пока.

– Войцех Костиш, к вашим услугам. – Надменный взгляд привыкшего к собственной власти человека.

– А-а, сын князя Костиша. – Политический ликбез Тинлиина мне помог.

– По какому праву ты проводишь время с моей дамой? – Он даже не спрашивает мое имя, думая, что наносит таким образом оскорбление. Но меня как раз это устраивает. Ну и как, скажите, следует разговаривать с такими упертыми баранами? Что-то объяснять таким бесполезно.

– Могу задать тот же самый вопрос, – холодно отвечаю. – Давай предъявляй свои права, пока мне не надоело слушать этот бред. – Вежливость улетучилась из моего голоса, осталась лишь издевка и зарождающаяся злость.

– В таком случае где и когда мы сможем прояснить этот вопрос? – Все-таки он не был дураком, раз не стал углубляться в бесполезные споры, а предпочел силовой вариант. А в своих силах он был уверен (или в силах «группы поддержки», как я прочитал в его взгляде). Подходящее место я знал.

– Выезжаешь через Южные ворота, от второго линного столба направо будет уходить тропа. По ней – до площадки среди скал на берегу озера. Завтра в полдень.

Было видно, что он не ожидал этого. Он-то думал, что все шоу будет сегодня и где-нибудь неподалеку. Но возражать по этому вопросу считалось здесь дурным тоном и признаком слабости.

– Отлично, – процедил соперник. – И не вздумай сбежать, тогда твоя… пожалеет. – Вот сволочь, при чем тут девушка? Я-то как раз планировал сбежать, но после такой угрозы передумал.

Оставив последнее слово за собой, он вышел.

– И зачем тебе понадобилось меня подставлять? – спросил я Олисю после начала второго акта.

– Но ты же с ним справишься? – с надеждой в голосе спросила она, весь ее задор куда-то исчез.

– Это другой вопрос, – не уступил я.

– Я хочу его наказать, – глухо сказала она, глядя в пол. – Я его давно знаю. Перед каникулами у нас произошло одно… недоразумение. – Она не хотела говорить, но мой требовательный взгляд заставлял продолжать. – На одной из вечеринок он… перебрал… А потом со своими дружками… В общем, в последний момент ввалился кто-то из гостей, а мне удалось убежать. Потом я уехала домой. И теперь снова. – Она почти плакала, а я молчал. – Здесь, в столице, нет никого, кто бы мог меня защитить. Теперь понял?

– Да-а, – протянул я. – Насколько женщины любят все усложнять. Нет чтобы просто все рассказать и попросить помочь – это дало бы мне свободу выбора. Теперь же мне придется его убить либо он убьет меня.

– Он не сможет? – как-то неуверенно полуспросила Олеся.

– А я почем знаю? – несколько невежливо бросил я, но тут же смягчился и обнял ее: – Не волнуйся, больше он тебя не побеспокоит. Я что-нибудь придумаю.

Вечер, плавно перетекающий в ночь, дальше прошел отлично. Досмотрев спектакль, где в конце все удачно умерли, мы поехали в особняк, принадлежавший князю Кержечу и предоставленный в пользование любимой дочери. Кроме слуг, больше никого не было. На ночь мне предоставили гостевые апартаменты, но тихонько просочиться к молодой хозяйке для меня не составило труда. В общем, я сделал все, чтобы слуги ничего не узнали.

Мысль о том, что эту ночь стоило бы потратить на организацию места дуэли, успешно умерла под множеством приятных ощущений.

(обратно)

Глава 18

Пришлось импровизировать на ходу. До полудня оставалось четыре часа, а я еще валялся в постели Олиси. Настроение было умиротворенное, совершенно не хотелось куда-то ехать и кого-то убивать. С другой стороны, есть такое слово – «надо».

Эх, надо было назначить дуэль на вечер.

Все-таки я успел заскочить по дороге в оружейную лавку и купить связку арбалетных болтов, а также захватить кое-что из собственной снаряги.

Я был настолько занят мыслями, как бы не опоздать, что не обратил должного внимания на какую-то нервную обстановку в городе, которую воспринимал почти на подсознательном уровне.

К счастью, я успел первым.

Узкая площадка среди высоких скал исключала случайное наблюдение магами со стороны. О целенаправленном я позаботился. Я быстро раскидал телекинезом болты по скальным уступам, в качестве подстраховки, и стал ждать. Четкого плана не было.

Они появились минут за двадцать до назначенного времени. Сам Войцех и четыре… телохранителя? Секунданта? В общем, и еще четыре вооруженных головореза. Больше никого не было – Шпион следил за всеми подходами.

Конечно, надо было сразу кончать с этим балаганом, но я все еще надеялся на чудо. Что сейчас он извинится и пообещает больше не трогать Олисю.

Щас-с!

– Он один, это все упрощает. – Войцех непрерывно обшаривал глазами окрестные скалы. – Проверьте! – бросил он назад, и пара головорезов, спешившись, сорвалась с места и скрылась среди деревьев, растущих у подножия скал.

Войцех спрыгнул с коня и приблизился.

– Ты очень самоуверен! – заявил он.

– Ты тоже, – усмехнулся я. Это его насторожило.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты приехал один, без секундантов? Кто будет забирать тело?

– Думаешь, надо будет забирать тело? – Я уже откровенно издевался, пользуясь непониманием противника. Спустились посланные.

– Все чисто, – коротко доложил один из них.

– Готов? – спросил Войцех, обнажая меч. Большой. Двуручный. Ужас, как вообще можно работать таким чудовищем? Надо посмотреть. Мое удивление он принял за испуг. – Не бойся, будет совсем не больно.

Я достал свой легкий клинок и кинжал, с интересом посматривая на железного монстра. Телохранители вдруг достали арбалеты и встали полукругом, отрезая мне дорогу к отступлению. Такая вот подстраховка, за которую Войцеха можно было только похвалить.

– Поехали.

Вращал своим монстром Войцех виртуозно, это стоило признать. Только недостаточно быстро – я легко успевал уворачиваться. Мне помогала и собственная скорость, и то, что траекторию такой тяжелой железки изменить было очень проблематично, и рыхлый песок под ногами. Пару раз я ради интереса поставил скользящий блок, от которого мое оружие чуть не было выбито из рук. Страшно подумать, если бы блок был жестким.

Минут через десять противник начал уставать – еще бы, с такой дурой я сдох бы гораздо быстрее, – но коснуться меня даже не смог. А я ждал, когда же он отдаст команду своим бойцам.

И дождался.

– Убейте его!

Пока он отпрыгивал в сторону, пока бойцы поднимали оружие, мои болты сорвались с уступов, и каждый из них нашел свою цель.

– Классная команда! – похвалил я Войцеха, который краем глаза заметил падающие тела.

– Кто это сделал? – крикнул он, пытаясь найти стрелков на стенах. И не находил.

– Шансы уравнялись, – нагло соврал я. Шансов у него не было, но это его не оправдывало.

Он посмотрел на меня и понял, что убежать не получится. В его глазах я увидел страх. И понимание моего превосходства.

– Мы же можем договориться? – Он спросил это деловым тоном, не опускаясь до вымаливания себе жизни. Пока.

– Возможно. Если расскажешь, что знаешь про подготовку переворота. – Я бил наугад, зная лишь, что его отец был одной из влиятельных фигур на политической арене страны.

Оказалось, кое-что он знал. Я получил несколько имен людей из окружения короля, некоторые места встреч, но времени начала он не знал даже приблизительно.

Не понимаю, на что парень надеялся, когда все это рассказывал. Человеку вообще свойственно надеяться, даже когда это бесполезно. Как в этот раз.

– Продолжим? – спросил я, когда он закончил рассказ. – Честный поединок ты заслужил.

Войцех сражался с решимостью обреченного на смерть. В принципе так оно и было.

Я не стал затягивать и просто проткнул его на следующем замахе, воспользовавшись преимуществом в скорости.

– Э-э… да ну на фиг! – Я хотел было сказать что-то значительное, но ничего придумать не смог.

Для меня было бы лучше, если бы тела не были найдены. Отвел лошадей подальше и отпустил. Пять импульсов Силы превратили убитых в пять кучек пепла. Отдельно выжег пятна крови на песке. Потом принес воды из озера и обильно полил площадку, чтобы все впиталось в песок. Вампирчик подчистил следы использования магии. Теперь восстановить события можно было лишь специальным заклинанием и только на этом месте – все, что запомнили окружающие скалы, стереть я не мог.

Вернулся в город через другие ворота.

И снова еле успел.

Очень пригодился подземный ход в соседнее помещение. В зале уже хозяйничали служители, готовя встречу, поэтому пришлось ползти под землей. Прибыв на место, я тщательно завернулся в клифу, чтобы меня нельзя было обнаружить при помощи магии, и стал ждать.

Только бы не уснуть.

Вскоре шаги и звуки двигающейся мебели стихли, а спустя пятнадцать минут я услышал, как вошли несколько человек. Вот сейчас-то и выяснится, насколько хорошо я спрятался.

Прошло пять минут, десять.

Двадцать.

Люди наверху тихо переговаривались, один из них явно был главным и отдавал приказы. Наверное, это и есть тот самый придворный маг Ивор. Я запомнил голос.

Меня не нашли.

А потом началась встреча, и я запоминал и запоминал.

– …Выслушаем отчеты по всем направлениям…

– …Советник, ваши люди точно знают, что делать?

– …Кто из дворцовой стражи на нашей стороне?

– …Городская стража будет делать то, что скажут…

– …Сух ничего не подозревает, а потом будет поздно…

– …Лэн Градчек, у нас есть чем заплатить солдатам?

– …В нужное время помощь у нас будет, я обещаю.

– …Вся координация действий – отсюда…

– Что ж, если все исполнители готовы, через два сата начинаем. – Властный, уверенный голос Ивора подвел итог.

Чего-о? Переворот произойдет через четыре часа?! Я не мог поверить своим ушам.

Надо срочно сообщить Тинлиину! Но как? Сейчас я просто заперт в тесной каменной нише и не могу использовать магию, не могу покинуть защитный периметр Ивора, да что там – не могу даже вылезти из этого дурацкого экранирующего куска ткани! У меня два варианта – пленник или труп. Хотя была вероятность, что меня оставят в живых. На опыты.

Что делать? Ждать? Спать? Слушать? А чего теперь слушать – маски сброшены, противник не таится.

Ну уж нет, я ждать не буду!

Открываю отверстие в ткани и смотрю вторым зрением. Вот она – защита. Достаточно стандартно и надежно. Без лишних изысков. Маг просто создал защитную сферу, в которую входил камень пола, соседние комнаты и часть первого этажа. С одной стороны, это требовало дополнительной энергии на распространение сферы в твердой среде, с другой – экономило энергию за счет более простой конфигурации. Сфера состояла из нескольких слоев. Внутренний глушил звуки, и если бы я не попал внутрь, то ничего бы не услышал. Средний и внешний состояли из переплетения сигнальных и защитных нитей, сходящихся на самом маге, что было очень плохо. Если примитивного джинна можно обмануть, то сделать это с опытным магом сложно. Конечно, можно, но тогда надо точно знать, иначе уже первая попытка окончиться трагически.

Сигнальные нити не позволяли просочиться сквозь них, а их смещение как раз и вызывало тревогу. При этом по умолчанию вступали в действие заклинания защитной сети. Кажется, что-то парализующее и вампироподобное.

Можно было бы попробовать ударить чистой энергией по самому магу, используя одну из сигнальных нитей, но их пропускная способность была очень низкой – она просто сгорит, не причинив вреда. Использовать для этого силовую нить бесполезно – сфера просто поглотит эту энергию, которой у меня, кстати, не так уж много.

Один безусловный плюс у меня был. Вся сигнальная сеть направлена вовне, давая возможность достаточно свободно чувствовать себя внутри. Сам маг наверняка был занят своими делами и больше не отвлекался на контроль внутри сферы. То есть я мог не опасаться быть замеченным, пока сижу на месте и не высовываюсь.

Сначала я попробовал подсоединиться ко всем сигнальным нитям, до которых смог дотянуться. Потом прикинул собственный энергозапас – получалось не очень – на один хороший удар. Хорошо, что я не решился на него. Потому что понял, откуда черпает Силу маг. Из храмового источника. У нас были совершенно разные весовые категории, чтобы мне что-то светило. Учитель да, смог бы придумать (или вспомнить) какое-нибудь изощренное заклинание, где мощность не имеет значения. А я…

А чем я хуже? Все равно делать нечего.

Вот бы посоветоваться с Тинлиином. Но открытие окна связи даст такой всплеск, который не сможет прикрыть даже клифа – ее просто не хватит.

Я подумал. Потом еще подумал. И еще.

И придумал несколько вариантов.

«Пелена», которая служила глушилкой звуков, висела внутри и вовсе не была защищена с этой стороны. А уж в нее я мог подсадить Шпиона. Не классического, а специально созданного для этой цели, маскируя передачу энергии и информации в структуре заклинания. После этого я смог осмотреться.

Ивор сидел в кресле, перед ним стоял стол, заваленный бумагами (доклады?). Рядом сидел секретарь и что-то писал. Периодически забегали люди с докладами, а маг раздавал приказы. Тут же находился и остальной «революционный комитет», члены которого занимались практически тем же самым. Ивор постоянно организовывал для всех окна связи, по которым также принимались доклады. Все возбужденно переговаривались – переворот вот-вот должен был начаться.

Я сразу увидел одну замечательную вещь – все сигнальные нити были замкнуты на Ивора, а силовые шли через один из его перстней, который лежал рядом на столе. Как только я понял, то сразу переключил Шпиона на питание прямо от силового каркаса «пелены». Спасибо, дядя Ивор, что преобразовал для меня Силу источника к легкоусвояемому виду.

Потом я обратил внимание, что сеть вообще никак не реагирует на посетителей. Это были обычные люди, и я смог их исследовать, пока они находились в чем-то типа приемной внутри сферы. Оказалось, у каждого есть амулет, позволяющий свободно проходить сквозь защиту. Как просто.

Впрочем, чтобы скопировать такой амулет, мне понадобилось часа два.

Путь был открыт.

Ме-е-едленно, на всякий случай не вылезая из клифы, я пополз к выходу. Сфера свободно меня пропустила, а я успел отследить механизм – амулет генерировал простенький информационный пакет и открыто отправлял его по сигнальным нитям, где-то на том конце обрабатывался специальным джинном. Затем джинн посылал команду на блокировку той точки защиты, откуда поступил сигнал. Примитивный доступ по паролю – я вполне мог отловить сам сигнал и не париться с копированием амулета.

Уже покидая сферу, я услышал пафосное:

– И да поможет нам Вортен!

Я почти бегом метнулся по подсобным помещениям к коллектору, но было ясно, что я опоздал – переворот начался.

Странности в городе, незаметные непосвященному человеку, но вызывающие определенные подозрения, были замечены Тэссом.

Изменился характер и состав патрулей городской стражи. Их зачем-то доукомплектовали некими людьми в гражданской одежде, по повадкам напоминающие работников тайной стражи. А проверки документов на улицах, где стало меньше народа, демонстративно увеличились.

В газетах вдруг опубликовали краткий исторический очерк Белавара, в котором время правления Кордора освещалось совершенно в ином свете. Мелькали фразы типа «объединив земли», «строго, но справедливо», «процветание», что должно было посеять в народе мысль о силе и мощи государства под управлением мага.

На балах и приемах ничего вроде не изменилось, но атмосфера стала какой-то более скованной. Последние сплетни обсуждались более тихо и с оглядкой через плечо, большинство как-то неосознанно пришло к мысли, что их слова могут попасть не в те уши. Как будто раньше это было не так.

За ними снова стали следить. Одно время Тэсс перестал ощущать присутствие соглядатаев и решил, что их «испытательный срок» закончился, но теперь то время вернулось. В принципе они не занимались ничем предосудительным, просто вращаясь в обществе и собирая слухи. Иногда подкидывали свои по совету учителя или осторожно узнавали мнение того или иного человека по некоторым вопросам.

Было ясно – что-то готовится. Благодаря беседам с Лорваном было понятно, что, скорее всего, переворот и смена власти на ставленников Кордора. Легальными методами узнать подробности не представлялось возможным, а для использования тайных их слишком хорошо пасли. Наибольшая эффективность была у «постельной» разведки Рины. Благодаря случайно брошенным фразам удалось наметить потенциальных заговорщиков.

Посол Эннола в официальном визите королю открытым текстом сказал, что в стране велика опасность переворота и Ольшыну стоит принять соответствующие меры. Посол был заверен в полном контроле над ситуацией и продолжении дружественных отношений с соседом.

Тот прием затянулся далеко за полночь. Хозяин – Липень Гзянков – был советником короля по вопросам торговли и славился тем, что не привык строго следовать этикету, сам будучи выходцем из торговой гильдии. Поэтому его приемы были наиболее популярными, особенно в среде молодого поколения аристократов. А наличие сына в соответствующем возрасте добавляло им еще и некую разнузданность.

В целом сын советника нравился Кириэль. В нем не было того снобизма и той заносчивости, так свойственной высшей аристократии, за многие поколения привыкшей практически к абсолютной власти в своих владениях. Пара сотен лет жизни при относительно либеральных законах ничего не успела изменить. Лех был другим. Вот только эти дурацкие усы по здешней моде…

– Как вы нашли «Южную сказку», Митрил? – Лех все время крутился вокруг Кириэль и был готов задавать совершенно идиотские вопросы, лишь бы она обратила на него внимание. Стандартные признаки юношеской влюбленности. Ему было еще семнадцать – меньше, чем девушке.

– Немного топорно и слезливо, но в целом ничего, – благосклонно ответила она, поддерживая игру, но не переступая границ легкого флирта. – И слишком откровенно давит на жалость.

– Вот если бы еще в финале кто-нибудь остался в живых…

– Да, – согласилась она. – Когда в конце все умирают, это говорит о том, что автору была не так важна судьба героев, как мораль, которую он хотел донести до зрителя.

– О! – непритворно восхитился юноша. – Вы не пробовали себя в роли критика? У вас очень оригинальный взгляд на искусство.

– Вот еще! – фыркнула она, насмешливо глядя на юнца. – Это могло бы быть забавным, если б не опасность получить по первое число от уважаемых мэтров искусства.

– Я готов вас защищать от кого угодно! – пылко воскликнул влюбленный и страстно схватил Кириэль за руку.

И тут же в смущении отпустил. Его чувства открыто отражались на лице, и после всех этих скользких иносказаний с придворными интриганами в попытке выудить крупицы информации это было приятно. Хоть политической выгоды принести он не мог, зато в его обществе девушка отдыхала.

– Что ж, защищайте, – шутливо разрешила она, но юноша воспринял ее слова совершенно серьезно.

– Это большая честь для меня! – Лех отвесил учтивый поклон.

Постепенно гости разделились на две категории. В первой были те, кто увяз в политических и придворных спорах и больше ни на что не обращал внимания. Вторая, молодая и более многочисленная, пришла сюда с целью повеселиться и расслабиться. Целый этаж немаленького особняка советника был предоставлен в их распоряжение, со всеми гостиными, оранжереями, террасами и альковами. И гости откровенно этим пользовались – то тут, то там в разных углах можно было наблюдать подозрительное шевеление. Пока мужи от политики или торговли занимались деловыми неофициальными беседами, их жены успевали провести время не менее увлекательно.

За полночь народ разбредался по дому, а кто-то просто уезжал. Давно куда-то (скорее, с кем-то) пропала Рина, оставив Кириэль прогуливаться наедине с Лехом. Тут еще они очень некстати забрели в полутемную оранжерею и увидели на одной из скамеек две фигуры в весьма однозначной ситуации.

– Не будем мешать, – тихо сказала Кириэль, разворачиваясь на пороге. – Пошли обратно в зал. – Она потянула за рукав смутившегося Леха. Мальчик, похоже, на самом деле влюблен, иначе так бы не смущался. Уж что-что, а затаскивать служанок в постель такие учатся одновременно с изучением правил поведения за столом.

Они шли по коридору, Лех собирался с силами, чтобы признаться в любви, а Кириэль, видевшая все его мучения, думала, как бы ему в этом помешать и не оказаться бестактной.

К облегчению девушки, их бесцеремонно прервали.

– Госпожа, госпожа! – Растрепанная Рина бежала по коридору. Очень вовремя. Кириэль с облегчением остановилась. – Можно на пару слов? Срочно.

Бросив извиняющийся взгляд на Леха, Кира увлекла Рину в ближайшую гостиную. По счастью, пустую.

– Что случилось?

– Началось! – громким шепотом сообщила Рина. – Уже началось!

– Что? Переворот?

– Он самый! Необходимо срочно сообщить в Нэллдор.

– Ясно. Пошли.

Они выскочили в коридор и быстро направились к лестнице вниз, не обращая внимания на сына хозяина.

– Могу я чем-нибудь вам помочь? – крикнул вслед он.

– Спасибо, мы справимся, – отмахнулась Кира.

– Этот мужик из окружения князя проговорился, – на ходу пояснила Рина, поправляя одежду, – когда понял, что его информация ничего не изменит.

Они без всяких сложностей проникли в подвал. Рина притащила Тэсса, и они остались охранять вход. Кириэль поставила защиту и вызвала окно связи, уже понимая, что они опоздали.

Лорван получил доклады Кириэль и Тинлиина практически одновременно. И поздно – он уже знал о начавшемся перевороте. Это было отлично видно, если глядеть на город с высоты птичьего полета.

Кольцо вокруг Эннола сжималось.

(обратно) (обратно)

Часть четвертая

Святые наши маршируют рядом,

Но иногда не попадают в ногу.

Должно быть, мой святой не различает,

Где правое, где левое крыло.

То в левое плечо меня толкнет,

То дернет невзначай за правый локоть…

Он, видимо, влюблен в твою святую.

Ужасно безответственный святой.

К. Арбенин

Глава 1

Им повезло, что дом посла находился всего в паре кварталов от особняка советника. Иначе пришлось бы прорываться с боем.

Город напоминал муравейник, в котором активно пошуровали палкой, – сюда еле-еле долетали разнообразные звуки: крики, звон оружия, треск чего-то ломающегося. Тянуло гарью, а где-то над домами полыхало зарево пожара.

В Сосновце стояла тишина. Подозрительная, хотя по логике в плане захвата район должен стоять одним из первых.

– Они могли просто оцепить весь район, – высказал предположение Тэсс, внимательно вглядывающийся в темноту, пока разведчики ждали свой экипаж.

– Или по-тихому посетить каждый особняк, – напряженно добавила Кириэль.

Подкатила карета, в которой уже сидела Рина.

– Домой! – приказала Кира вознице. Тот щелкнул кнутом, и карета стала тяжело разгоняться.

Тэсс сидел снаружи, на всякий случай. Случая долго ждать не пришлось. За поворотом их поджидал десяток человек, четверо из которых были вооружены арбалетами, недвусмысленно направленными на экипаж. Вперед вышел некто в черном плаще и поднял руку, приказывая остановиться. Знать бы еще, кто это.

На принятие решения ушло мгновение.

– Гони, – спокойно сказал Тэсс вознице. Тот удивленно уставился на него, явно не воспринимая такой тон. – Гони! – крикнул Тэсс, и уже в карету: – Ложитесь на пол!

Разбираться с властями лучше потом, в присутствии посла, терять же преимущество сейчас невыгодно.

Видя, что карета и не думает останавливаться, командир отдал приказ стрелять. Тэсс приготовился.

За миг до выстрела он сбил возницу набок, по максимуму закрыв собой. Три болта и так летели мимо, а четвертый Тэсс отбил рукой, сразу возвращая на место перепуганного мужика.

Они остановились буквально через триста шагов около ворот собственного дома, в пределах видимости налетчиков. Их остановка не прошла незамеченной – преследователи грозили появиться с минуты на минуту.

– Быстрее в дом! – крикнул Тэсс девушкам, сам пока туда не торопясь. Те кинулись к дверям, а воин остался у ворот, дожидаясь, пока девушки окажутся за толстыми дверями особняка – единственного места в городе, где у них имелись шансы переждать беспорядки.

Кириэль распахнула дверь, и они с Риной, не задерживаясь, нырнули внутрь. Кириэль успела крикнуть Тэссу: «Мы внутри!» – когда сильнейший парализующий удар играючи снес простенькую маскировочную защиту. Она даже попробовала принять меры, разворачивая полную защиту, но время было упущено, а напавший маг и не думал останавливаться, опутывая ее плотной сетью заклинаний и не давая развернуться ее защите или позвать на помощь.

А потом пришла темнота.

Рассчитанный на мага удар лишь вскользь попал в Рину, но этого с лихвой хватило, чтобы выжечь всю нервную систему девушки. Она не успела даже вскрикнуть.

Сидевшим в засаде арбалетчикам работы не досталось.

Тэсс отбил мечом два болта и метнулся к спасительным дверям, на ходу убирая оружие. У самого входа он спиной почувствовал еще пару болтов, сорвавшихся с лож, и рыбкой влетел в образовавшуюся щель.

В полете он успел оценить обстановку. Кириэль и Рина неподвижно лежали на полу, причем последняя не подавала признаков жизни. Шесть болтов уже летели навстречу, но только два из них имели шансы поразить Тэсса. Маг на галерее поднимал руки, и Тэсс нисколько не сомневался, что это не приветственный жест. Если арбалетчики не представляли опасности, то против мага у него не было ни одного шанса, а значит, если он попытается отбить Кириэль, его просто убьют. Как убили Рину, которая им не нужна. А вот Кириэль оставили живой, и у него может появиться шанс спасти ее позже.

Тэсс в воздухе отбил оба болта и резко, на пределе скорости, прыгнул в ближайшее окно. Уже проламывая раму, он спиной почувствовал сминаемый мощной волной заклинания воздух и даже успел сгруппироваться.

Его спасли мечи за спиной. Защитная магия гномов сработала как надо, поглотив львиную долю удара, иначе на газон Тэсс приземлился бы бесформенной грудой переломанных костей. Вбежавшие во двор преследователи не были готовы к такому способу эвакуации, и это дало Тэссу возможность добежать до забора и перемахнуть на соседний участок.

Сказать, что он разозлился, значит, погрешить против истины. Так глупо подставиться! Он в первую очередь обязан был подумать о возможной засаде в доме и предупредить девушек. С другой стороны, особняк посла – единственное место, где можно отсидеться в пределах города. За его пределы их бы просто не выпустили.

Его преследовали. Сейчас за ним бежал тот десяток, что напал на карету, а из дома уже выбегало еще шесть бойцов. Их арбалеты разряжены, но мечи есть у каждого.

Одним прыжком воин миновал очередной забор и оказался на улице. Из Сосновца надо бежать – здесь слишком пусто, на коротко подстриженных газонах не больно спрячешься. Он повернул в сторону центра. За спиной слышался топот преследователей.

Оторваться от погони не составляло труда, но разум временно отступил перед чувством мести. Преследователи растянулись в длинную цепочку – кто-то устал, кто-то натер ногу или не горел энтузиазмом, кто-то на бегу пытался зарядить арбалет – и эта ошибка грозила дорого им обойтись. За ближайшим углом Тэсс остановился.

Первая двойка влетела за угол практически одновременно. Лидеры в беге на тот свет. Так они и пролетели, только один из них зажимал рану на горле, а второй ничего не мог зажимать, потому что голова его летела отдельно от тела. «Как глупо», – подумал Тэсс.

А потом повалили остальные. Только шестой из них успел приготовиться к схватке и поэтому прожил немного дольше. Последняя четверка рубилась неплохо, причем в команде, и Тэсс использовал грязный прием. Никто не ожидал, что можно метнуть сразу два кинжала, спрятанных в рукавах, не выпуская из рук мечей. Правда, один кинжал пролетел мимо, заставив противника отшатнуться, но этого хватило. По части использования малейших преимуществ Тэсс мог заткнуть за пояс любого.

Последней двойке повезло – из-за угла слышался топот второй группы из шести человек, так что Тэсс не стал испытывать судьбу и снова побежал.

На улицах города остались только те, кто имел желание подраться за одну из сторон, а жители попрятались по домам, не рискуя даже зажигать свет. Беглецу было все равно, кто перед ним – защитники короля или мятежники, сейчас его целью являлся отрыв от погони. На патруль в форме королевской стражи он налетел неожиданно для последних. Пока те соображали, как быстрее достать оружие, он успел подумать, что этих можно использовать в своих интересах. С криком «Убивают!» пронесся мимо них в ближайший темный переулок. Два меча в руках немного портили образ невинной жертвы, но вооруженная толпа сзади перевесила желание присоединиться к погоне.

Скрывшись из вида, Тэсс решил, что хватит бегать, и вошел в первый попавшийся подъезд. Тихо и осторожно поднялся на чердак, потом на крышу. Пригнувшись, чтобы его не увидели с улицы, перебрался на противоположную сторону квартала, где нашел небольшой закуток среди скопления печных труб.

И почти упал, с трудом сдерживая стон.

Ни одной раны в схватке он не получил, в отличие от прыжка сквозь окно, когда магический удар придал дополнительное ускорение. Болела спина, позвоночник, правая нога. Руки изрезаны осколками стекол. Лицо тоже задело. Переломов нет, а порезы медленно, нозатягивались. Пара дней в спокойной обстановке и с нормальным питанием… Мечты…

Ну вот, еще и дождь пошел.

Тэсс бесшумно перебрался на чердак и уснул, привалившись к дымоходу.

Спал около сата. Больше позволить себе не мог, дела не ждали.

Пока не рассвело, он рыскал по городу в поисках неосторожных прохожих, скрываясь в подворотнях при первом приближении патрулей. Чем завершился переворот, он не знал, да пока и не хотел знать. Один прохожий нашелся в районе порта. Он шел, постоянно спотыкаясь и держась за стены, из ближайшего кабака. Судя по всему, на переворот ему было глубоко плевать, даже если бы он о нем знал.

Одежда оказалась маловата, но Тэсс справился. Гораздо сложнее получилось справиться с отвращением к запаху, но этим дополнительным элементом маскировки не стоило пренебрегать. Нормальная одежда и мечи надежно укрылись на одном из чердаков.

Совершенно ясно, что Кириэль не оставят в доме посла, а отвезут… куда-то. Скорее всего, в королевский замок, ведь переворот удался. Вроде бы… Пока неясно, почему заговорщики… бывшие заговорщики заинтересовались скромной племянницей посла. Ответ напрашивался сам собой – им сказал посол, единственный посвященный в их легенду. Каким образом он это сделал – с кинжалом у горла или перейдя на сторону заговорщиков, вопрос последний, хотя также требующий ответа. Сейчас гораздо важнее найти Кириэль и освободить ее.

Тэсс оказался заперт один в чужом городе. Связи он не имел, куда обратиться за помощью – не знал. Глупая секретность. Выйти из города он бы смог, но не видел в этом смысла. До Эннола добираться чуть ли не саттан, а спасать Кириэль надо уже сейчас. Вряд ли кто-то еще знает, что с ней случилось.

Первым делом необходимо узнать, где держат девушку. Для этого существовал единственный путь – еще раз наведаться в дом посла. Такая очевидность Тэссу очень не нравилась, но другого пути он не видел. Все остальные планы можно будет строить после.

– Мы уже в курсе, – раздраженно ответил Тинлиин и поморщился, как будто через окно связи мог чувствовать вонь канализационного коллектора храма.

– Я же говорю, что не смог вовремя выбраться из зала! Да вы сами не ожидали, что он начнется сегодня!

– Я тебя не виню. Ты отлично справился со своим заданием. А вот аналитики, – это слово маг произнес с плохо скрываемым раздражением, – утверждали, что переворот начнется не раньше следующего саттана.

– И что мне теперь делать? – деловито спросил я.

– Сидеть и не высовываться. А мы подумаем. Связь утром.

– Как скажешь, начальник. – Я позволил себе ухмылку.

– Так что насчет моих дальнейших действий? – спросил я несколькими сатами спустя уже из одного из своих убежищ. Оно находилось недалеко от храма, но пробираться к нему пришлось очень осторожно – город кишел вооруженными людьми.

Тинлиин обратился к кому-то за пределами зоны связи:

– Будем отзывать или пусть он останется?

– Отзывай, а я пойду вместо него, – услышал я, до предела напрягая слух.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – сдержанно сказал Тинлиин. Было понятно, что этот вопрос они обсуждали неоднократно. – Сейчас ты нужен здесь.

– А ты должен понимать, что захват Кириэль является прежде всего козырем против меня! – Услышав эти слова, я едва не подпрыгнул на месте. Кириэль! Ее захватили? Если Лорван, а это именно он сидит рядом с учителем, хочет пойти вместо меня, значит, она здесь! Откуда она тут взялась? Или… Оттуда, откуда и я? Ее, как мага, тоже отправили в Вайдох?

– Я не вернусь, – сказал я Тинлиину.

– Чего? – переспросил тот, отвлекаясь от разговора с Лорваном.

– Я сказал, что не вернусь.

Учитель уже знал – когда я начинаю говорить спокойным, равнодушным голосом, это значит, что меня не переубедить.

– Он не хочет, – с легким удивлением в голосе сообщил Лорвану учитель.

– Скажи мне, что случилось с другим вашим агентом! – потребовал я.

Тинлиин некоторое время обдумывал мое требование. Потом вопросительно посмотрел в сторону.

– Если ты обещаешь, что не будешь ничего предпринимать, не посоветовавшись с нами.

– Обещаю, – отмахнулся я.

– Кириэль прибыла в Вайдох примерно за две четверти до тебя с той же целью. Только она работала полулегально. В качестве племянницы посла Эннола она крутилась при дворе и на приемах, собирая сплетни и слухи. Кроме посла, реального положения дел не знал никто, посему выходит, что посла допросили. Ни с одним из них нельзя связаться.

– Они в заблокированном помещении, – вслух подумал я.

– Да. Известное нам здание, где не действуют порталы и связь – королевский замок, но это ни о чем не говорит, потому что поставить блокировку можно куда угодно.

– Ясненько… – начал было я, но меня грубо прервали:

– Ничего тебе не ясненько! Ближайшие пять дней ты будешь сидеть и изображать из себя ветошь, понял? Не хватало нам потерять своего последнего человека в Вайдохе!

– Так точно! – бодро отрапортовал я. – Есть «сидеть и изображать»! – Я немного переигрывал, но учитель не обратил внимания. – А почему бы вам просто не забросить сюда еще агентов?

– Не считай себя умнее других, – дал ценный совет Тинлиин. Ага, значит, кого-то они отправят. – И закапывайся глубже.

– Уже, – похвастался я. – Мои схроны не найти с помощью магии. И просто так тоже непросто.

– Все, связь через пять дней. Удачи.

Как же, так я и стал сидеть, когда Кириэль где-то неподалеку и захвачена в плен! Размечтались! Ясен пень, что начинать надо с дома посла – других зацепок просто нет. Вот если там ничего не выяснится, то придется пробовать на зуб сам замок. Чего ну очень не хотелось.

Идти придется ночью, потому что гулять по Сосновцу днем нельзя – патрулей там как собак, а задержать могут по любому подозрению. В центре да по окраинам проще – переоделся мелким торговцем или простым горожанином и шастай туда-сюда вместе с толпой таких же бедолаг, которым хочется кушать и нет никакого дела до переворота.

До начала Сосновца я добрался по крышам и теперь с высоты рассматривал район толстосумов. После прошлой ночи выглядел он не очень. Кое-где сломаны ворота, перепаханы газоны или выбиты стекла. Пара особняков горела, но их уже потушили – над ними еще курился дымок. Тянуло гарью. Многие встретили это утро в подвалах замка или не встретили вообще.

Патрулей сновало множество, но они меня не смущали. Гораздо сильнее волновал вопрос наличия ловушки в доме посла. Кстати, он выглядел целехоньким.

Эти вояки так громко топали и гремели железом, что проскочить у них за спиной не составляло труда. Другое дело – открытое пространство перед домом. Спрятавшись в жиденьких зарослях декоративного кустарника, я достал клифу и хамелеон. Сначала накрылся клифой, а потом приспособил сверху кусок маскировочной эльфийской ткани. Первый раз ею пользуюсь, в городе она нужна не так часто.

Наверно, днем я бы не рискнул ползти через открытый любым взглядам газон, но ночью стоило попробовать. Эдакий холмик цвета травы и не имеющий ауры. Ползет себе, никого не трогает… Когда я переползал дорожки, ткань принимала цвет гравия. Классная штука, «почувствуй себя камбалой».

Первый этаж я проигнорировал. На фиг он нужен, когда есть такие классные водосточные трубы и отличная маскировка? На первых этажах очень любят ставить всякие хитрые ловушки, зачастую пренебрегая ими выше. Да и попробуй поставить ловушку на каждое окно – запаришься.

Защита, кстати, работала по полной. Я с сожалением отлип от окна второго этажа и полез выше. Чердачные окна тоже не подходили. Эх, надо было снова лезть в канализацию! Ладно, мне же не обязательно скрывать свое посещение, учитывая, что я собираюсь общаться с хозяином. Если он там есть.

Вскрывать крышу не пришлось – дымоход оказался свободен. Поиграем в трубочиста. Они… думали… что… тут слишком… узко… Щас! Я и не в таких местах пролезал! Только не чихать! Не чихать, говорю!

Я выполз в одну из гостиных второго этажа. На стенах оружие, рога, головы животных. Охотничьи трофеи. Никого вокруг, темно. Далеко за полночь удивления это не вызывало. И где у нас посол? Или тот, кто за него?

Не придумав ничего оригинального, просто пошел по всем комнатам второго этажа. Выпускать Шпиона опасался, даже из клифы-то не вылезал.

Посол нашелся в четвертой по счету комнате. Вообще-то дверь была заперта изнутри, но я рискнул и отодвинул засов, на секунду воспользовавшись телекинезом. Замер, настороженно вслушиваясь в темноту. На лестнице послышался какой-то звук. Или показалось? Я подождал – все тихо, звук не повторился. Наверно, половицы рассыхаются. Зашел внутрь.

Роскошная кровать под балдахином – типичный стиль Белавара давно не в моде в Энноле. На ней похрапывает мужик, рядом лежит девушка. Она мне не нужна, усыпим понадежней, совсем немного воспользовавшись магией. Похоже, даже если у них тут засада, то без мага, а это дает куда больше возможностей. Мне.

– Граф Эрих А'Сонто? – От громко заданного вопроса мужик проснулся, что-то невнятно мыча.

«Кто не спрятался – я не виноват», – вспомнил Тэсс одну из поговорок Дэна, разглядывая топорно сделанную засаду.

Третий сидел на кухне, куда выходила лестница из подвала. Нет, Тэсс не стал ползти по канализации, а просто выманил одного из двоих солдат, дежуривших у черного входа, на улицу, немножко пошуршав гравием дорожки. Тот купился как младенец. Не успев сделать и шага за порог, он влетел внутрь одновременно с Тэссом, не нарушив тем самым магической сигнализации периметра. Второй кинжал оказался в груди напарника мгновением спустя. Да, лучше ночь потерять (на медленное ползание по газонам под плащом), зато потом быстро и легко проникнуть внутрь. Знание системы сигнализации помогло.

На той стороне дома шума не услышали. Далеко. Потом через подвальный этаж он прошел на кухню и тихо свернул шею третьему, не вовремя проголодавшемуся бойцу.

В холле их находилось пятеро, за исключением ушедшего на кухню. План был прост, как все гениальное. Оставалось только облачиться в форму и захватить побольше столовых приборов.

Вояки в холле скучали. О приближении кого-то к двери должна возвестить магическая сигнализация, поставленная магом из окружения Ивора. Курить нельзя, свет зажигать – тоже. Оставалось лишь вполголоса травить байки да бороться со сном, иногда поглядывая на сигнальный амулет на столе.

– …А он как закричит: «Измена! Где гвардия?» – тихо хихикнул один. – А мы в ответ залп из арбалетов. Когда пять болтов да с десяти шагов попадают в человека, это, скажу я вам, незабываемое зрелище. Этого лопуха отнесло на пять шагов и пришпилило к двери!

– Да ты заливаешь! – чуть не во весь голос заявил другой.

– Всеми богами клянусь! – стал горячо опровергать оппонента первый. – Сам лично видел! Висел словно бабочка на выставке.

– О, этот обжора прется, – недовольно проворчал еще один из бойцов. – Нам небось ничего не притащил!

Эти слова стали последними в его жизни – вилка вошла ему точно в глаз. Одновременно вторая вилка очутилась в горле соседа. Остальные только начали поворачивать головы, как два кинжала нашли еще двух жертв. Последний боец, видимо, все-таки уснул в кресле, поэтому и прожил дольше всех. Даже проснуться не успел.

Дальше – рейд по комнатам. Все найденные слуги отправились в глубокий, хотя и не совсем здоровый сон. Солдат Тэсс больше не нашел.

Уже поднимаясь по лестнице на второй этаж, он услышал в темноте коридора какой-то звук. Замер. Тихий, на грани слышимости, скрежет металла – и тишина. Что это было?

Он продолжил осторожный подъем.

Большинство дверей открывались в гостевые комнаты. Пустые. Попалась и пара запертых дверей. Тэсс долго слушал под дверью, но, не дождавшись никаких звуков, продолжал движение.

За дверью в спальню посла тоже не раздавалось никаких звуков. Но это уже другая, не похожая на предыдущие тишина. Сложно сказать, в чем отличие, но Тэсс понимал совершенно ясно, что за дверью находится человек. Он протянул руку и плавно потянул.

Рука готова к броску, тело – к мгновенному взрыву действием. Шаг внутрь, еще один, дверь прикрыть.

Следующий шаг сделать не удалось. И вообще пошевелить хоть чем-нибудь.

– Ну здорово, шпиён… – Сначала из-за опущенного балдахина кровати раздался насмешливый голос, а потом появилось неясное очертание фигуры человека.

А голос-то знакомый.

– Я связал тебя, чтобы ты рефлекторно не наделал глупостей, – сказал я, давая Тэссу время меня узнать. Личину Волича я сбросил сегодня утром, так что внешность у меня стала прежней. Вполне узнаваемой.

– Все, понял. Можешь отпускать.

– Сначала просто поверь, что мы здесь с одной и той же целью, – решил перестраховаться я.

А то знаю я его способность к мгновенному действию. Вообще хорошо, что я наконец решил послать на разведку Шпиона, а то могли бы друг друга прибить, не разобравшись. Заодно оценил и результаты ликвидации засады. В его стиле – ни добавить, ни убавить.

– С самого начала не сомневался. Посла нашел?

– Ага. Эй, посол, вылезай. – Я отпустил Тэсса и откинул полог кровати.

Посол лежал, натянув до подбородка одеяло, и заметно нервничал.

– Я так понимаю, раз он нежится с бабой в собственной кровати, а не с крысами в подвале замка, то ему как-то удалось договориться с новой властью? – Вопрос предназначался мне, но заговорил посол.

– Я, как посол Эннола, обладаю дипломатической неприкосновенностью! – важно заявил он, но в его голосе не слышалось уверенности. Кажется, его смущало присутствие Тэсса.

– Так за каким хреном ты, сука продажная, сдал Ивору свою племянницу? – не выдержал я.

– О чем вы говорите? Не понимаю, – фальшиво проблеял тот. Не удавалось ему выглядеть невозмутимым, да и в любом случае ложь от правды я как-нибудь отличу.

Тэсс тоже почувствовал фальшь в словах посла.

– Позвольте, я повторю, – очень вежливо произнес он. Я-то знал, что за этой вежливостью скрывается холодная ярость, а вот посол от такого тона даже несколько воспрял духом. Будем играть в «плохой-хороший полицейский»? – Пожалуйста, разубедите нас. Вы один знали, что Митрил не является вашей племянницей и приехала сюда с целью добывать сведения. У нас возникло совершенно логичное предположение, что источником информации для Ивора послужили именно вы. Где я ошибся?

– Я никому ничего не говорил! – Откровенная ложь. – Они откуда-то сами узнали… Да, кажется, Ивор обмолвился, что их шпион в Энноле дал такую информацию…

– Правда? – ласково спросил я. – А вас, значит, не тронули, потому что ваша драгоценная личность неприкосновенна? Откуда внизу засада? Где собственная охрана дома? Где маг, который ставил защиту?

– Засада поставлена на него. – Эрих кивнул в сторону Тэсса. – Охрану меня попросили отослать на сегодня. А маг просто один раз поставил защиту… Амулет у Йовича, это мой начальник охраны. На эту ночь он отдал его ребятам внизу. Они… живы?

– За них не беспокойтесь, – посоветовал я. – Лучше думайте о себе, любимом. – Тэсс хотел что-то сказать, но движением руки я его остановил. – Теперь я задам один вопрос, ответ на который я получу в любом случае, – где… э-э… Митрил? – Я бросил короткий вопросительный взгляд на Тэсса и дождался утвердительного кивка.

– Я не знаю! – быстро ответил Эрих.

– Ответ неверный. Что ж, даю еще одну попытку, – вздохнул я. – Время у нас есть.

– Я правда не знаю! – воскликнул посол. – Мне никто не говорил. – Хм, а это соответствует действительности. Ему никто не говорил, но тем не менее он знал.

– В таком случае я буду вынужден сам изъять всю информацию, – скучным голосом проинформировал я. Вытянул руки, которые вдруг окутались бледно-голубым сиянием, мертвенным светом осветив наши лица.

– Нет, нет! – попытался крикнуть посол, но я немного подрегулировал ему связки, и из горла раздался лишь сиплый шепот. Кажется, то, что я маг, до него доперло только сейчас. Судя по ужасу, написанному на лице. – Я скажу!

– О! Да ты стал магом, – заметил Тэсс.

– Ее отвезли в королевский замок. Камеры в подземелье надежно защищены от любой магии. Я сам видел, как ее туда несли.

– Что с ней? – одновременно спросили мы, а я рефлекторно бросил неприязненный взгляд на напарника. Он сделал вид, что не заметил.

– Не знаю. Но точно она жива. Она нужна живой Ивору для каких-то своих целей.

– Ха! Ты же сам ему сказал, что она ученица верховного мага Эннола, и делаешь вид, что не знаешь, – презрительно бросил Тэсс. – Можем идти, ему больше нечего нам сказать.

– Подожди. Деньги есть? – обратился я к Эриху.

– В кабинете, за картиной, – облегченно сказал тот, готовый отдать все что есть, лишь бы его отпустили. Почему-то мой тон его в этом уверил. – Вот ключ.

Открывая дверь кабинета, я услышал вопрос Тэсса:

– Посол нам еще нужен?

– Да нет, – машинально ответил я, уже думая о небесполезных для нас деньгах.

За картиной с портретом какого-то дядьки в военной форме нашлась небольшая дверка, открыв которую я обнаружил порядочную сумму наличными и пару перстней с камнями. В хозяйстве пригодится.

– Можем уходить, – сказал я, вернувшись.

На пороге до меня вдруг дошло, что посол никак не прореагировал на наш уход. Я остановился и присмотрелся. Посол медленно остывал.

– Ну и на фига ты его убил?

– Ты считаешь, его надо было оставить в живых? – В голосе Тэсса явно чувствовалась ирония. – Чтобы уже утром о тебе знали все без исключения? – И тихо добавил: – Я уже не говорю, что из-за него погибла Рина.

– Ладно, проехали, – буркнул я, признавая его правоту. Меня все еще коробило от той легкости, с которой Тэсс решал проблемы.

Мы шли в сторону черного хода, когда Шпион сообщил об опасности. Я тронул Тэсса за рукав.

– Нас встречают.

(обратно)

Глава 2

– А я думаю, кому это не спится? – Голос мужика был переполнен оптимизмом. Что за хрен? На стражника непохоже, да и не ходят они по одиночке. Не маг, хотя амулеты присутствуют.

– Тоже бессонница замучила, да, Йович? – Казалось, Тэсс не удивился.

– И не говори. Вот проклятая!

Я не понимал, на что он рассчитывал, нарисовавшись так не вовремя. И это настораживало. Особенно в свете того, что поблизости больше никого не было. Либо он самоуверенный дурак, либо у него рукава под завязку набиты тузами.

– Приятно погулять, – забросил удочку Тэсс, делая вид, что собирается уходить.

– Э-э, не так быстро. – В позе Йовича внешне ничего не изменилось, но я ощутил недвусмысленную угрозу. – Помнится, ты обещал мне урок фехтования. Сейчас отличное время!

– В следующий раз, когда прихвачу с собой мечи, – попробовал вежливо отказать напарник.

Не пойму, зачем эта словесная пикировка, когда и так все ясно?

– Настоящему мастеру не нужны какие-то там железки, – поучительно заявил Йович, доставая, однако, собственную «железку». Она внушала уважение.

– Тогда это не будет уроком фехтования, – заметил Тэсс.

Я понял, что сейчас станет шумно и опасно, поэтому благоразумно отошел в сторонку и поставил легкую «завесу» в радиусе двух десятков метров. Не хватало еще, чтобы прибежали стражники.

– Может, ну его? Давай я по-быстрому его грохну? – Разумный вариант, с моей точки зрения.

– Не лезь, – тихо ответил напарник.

Ну все, блин, решил устроить проверку мастерства! Почему бы тогда не выбрать для этих целей базар? Еще бы и денег на ставках заработали.

– Как хочешь. – Я пожал плечами. Но подстраховка не помешает – мало ли.

Они стояли друг против друга. Единственное, что я понимал – в противнике Тэсс видит что-то недоступное мне, хотя я мог смотреть вторым зрением, а он – нет.

Когда начался поединок, я не отследил. Вернее, когда началось действие, сам-то поединок начался, когда они еще стояли неподвижно. В какой-то момент они вдруг сошлись и вот уже снова неподвижно стоят на тех же местах. Зрение рывком перешло на иной уровень восприятия, но я все равно немного опоздал, увидев лишь самый конец пробной атаки.

– Неплохо, – хрипло выдохнул Йович, задумчиво глядя на собственный меч. Левый рукав у него оказался разрезан, по пальцам руки текла и капала на траву кровь – все медленней и медленней.

– Согласен, – очень ровно ответил Тэсс. Один из кинжалов в его руках окрасился кровью.

Йович с сожалением отбросил в сторону меч. Понял, что на такой скорости против не менее сильного противника он с ним слишком неуклюж. Достал кинжал из-за голенища сапога.

Следующую атаку я наблюдал во всей красе. Точные скупые движения, абсолютно непредсказуемые траектории, изменяющиеся, казалось, вопреки законам физики. Я прикинул ускорения при этом – выходило, что обычный человек просто порвал бы связки. Так вот почему Тэссу приспичило подраться по-честному! Нашел себе достойного противника.

Кажется, не такого уж и достойного.

Вторая атака для Йовича завершилась более серьезной раной в ту же руку. Кровь текла ручьем, но на лице испуг не отражался, скорее досада.

– Не ожидал… – он тяжело дышал, однако задора в голосе не убавилось, – что обойдут старика по всем статьям.

И тут насквозь логичный Тэсс, к моему изумлению, выдал:

– Я не держу на тебя зла. Ты можешь уходить, если пообещаешь молчать.

Удивился не только я.

– Все-таки ты еще молодой. – Задор из голоса Йовича куда-то улетучился. – Ты же знаешь, что обратной дороги нет. Любой маг при желании вытянет из меня все, что и сам давно забыл. Да и очень смахивает это на трусость, не находишь?

– Тебе виднее, – не стал настаивать Тэсс.

Все закончилось спустя несколько секунд. Видимо, своим предложением Тэсс сильно выбил из колеи старого солдата, и у того пошатнулась воля к победе.

– Пошли. – Напарник спрятал кинжалы и отвернулся от трупа.

– Давно пора.

– Ничего. – Я сел на подстилку и с отвращением посмотрел на кружку вина, которое нам приходилось пить вот уже сутки. – Как попасть в замок, я примерно представляю, но подземелья охраняются на порядок сильнее. Туда имеет допуск ограниченное количество людей, их очень просто проконтролировать. Этим занимается специальный маг. Как охраняют камеры для магов, я даже не представляю.

– Не мешало бы перебраться поближе к замку. – Хорошее, конечно, пожелание, но трудновыполнимое. – Или вообще внутрь. Уж там нас искать не будут.

– Тебя, – поправил я напарника. Я-то пока оставался в тени.

– Хорошо, меня – это ничего не меняет. Как тебе идея?

– Нормальная идея, ничем не хуже других, типа прорыва внутрь с боем или подкопа в каменном основании.

– А что тебя смущает? С голоду не помрем – уж еды с кухни ты украсть сумеешь. Найдем закуток, которых в этой махине множество…

– Допустим, – перебил я. – А кто пути отхода готовить будет?

– За сутки управимся? – деловито спросил Тэсс.

– Ладно, расслабься, нам бы только из замка выбраться, а об остальном я позаботился.

– Так что? – Ему явно надоело сидеть без дела.

– Что? Пошли. – Я встал.

– Прямо сейчас?

– А чего ждать-то? Уже стемнело. Возьмем все необходимое – и поскакали.

Кажется, я смог его удивить.

Нельзя сказать, что я импровизировал: все-таки почти сутки изучения подходов сыграли свою роль.

На нас что-то типа комбезов из двойного материала – клифа плюс эльфийская маскировочная ткань (удобная вещь – портал под боком). Получается, что нас как бы и нет – аур не видно, да и в темноте на неоднородной поверхности сложно заметить.

Первым делом необходимо проникнуть на территорию дворцового комплекса. Сидим под крышкой канализационного люка (центр, однако, даже канализация нормальная!) и ждем попутку.

– Ты говорил, что ночью туда тоже ездят, – сказал Тэсс через час.

– Пошли через стену, – сказал Тэсс через два часа.

– Подожди… едет.

Карета оказалась большой – самое то для наших планов. Основная сложность здесь – это остановить лошадей так, чтобы карета оказалась строго над люком. Почти попал… Сверху раздается мат и щелчки кнута, поэтому даже если бы мы шумели, то нас бы не услышали. Цепляемся к днищу одновременно с началом движения.

Пара неприятных минут на въезде, но я знаю, что обычно под кареты стражники не заглядывают. Так происходит и в этот раз.

На одном из поворотов, когда скорость кареты падает, покидаем нашу «попутку» и замираем на земле, слившись с серой плиткой дороги. А потом очень медленно отползаем к декоративному кустарнику на газоне.

Нас нет. Нет нас.

Чтобы преодолеть пару сотен метров до стены замка, уходит еще около часа. Мимо периодически проходят стражники и просто слуги.

Но нас-то нет.

Слившись со стеной, я начинаю подъем по одному из внутренних углов замка. Наш парапет – третий, между третьим этажом и чердаком, на высоте около двадцати метров. Ух и высокие здесь этажи!

Внутренний угол скрыт в густой тени, а идти по нему в распор сродни легкой прогулке. К тому же на декоративных парапетах у каждого этажа можно сколь угодно долго отдыхать, свесив ноги.

Основам скалолазания учить Тэсса некогда, поэтому он поднимается по репшнуру, при помощи нехитрого приспособления, закрепляемого на каждом из парапетов. У него это не вызывает ни малейших затруднений.

Нас все еще нет. Мы не здесь.

Размер отверстия для птиц наводит на страшные мысли об их размерах. По крайней мере, мы легко в них пролезаем. Или это вентиляция такая? Про защиту на такой высоте почему-то никто не подумал.

– Говоришь, ближе к кухне? – спрашиваю у Тэсса.

– Да, не хотелось бы каждый поход за бутербродом превращать в увлекательное приключение с поисками, погонями…

– И прекрасными красавицами, – смеясь, добавляю я.

– А вот красавицы не повредят!

– Рядом с кухней должны водиться толстые красавицы, из разряда тех, кого должно быть много. – Тэсс скучнеет:

– Тогда давай без приключений.

– Значит, нам на крышу.

По крыше уже гуляет с десяток голубей (нормального размера) и кошка, которой толстые птицы неохотно уступают дорогу. Нас все еще нет, поэтому нам дорогу не уступают. Мы медленно ползем по крыше, пробираясь между башенками, выступами, слуховыми окнами и прочей дребеденью. Если бы кто-то очень зоркий высунулся сейчас из окна центральной башни, зная, куда смотреть, то, возможно, нас бы и заметил. Однако сделать подобное некому.

Эти декоративные парапеты настолько удобны! Вот бы в горах так ходить! Перебираемся на крышу противоположного, южного крыла замка. У них тут кухня.

Интересно устроено. Северное крыло имеет три этажа, зато по пять метров в высоту. В южном же поступили хитро – вместо первого этажа там сделано целых два, чего за глаза хватает для всей мелкой прислуги. А выше находится еще пара полноценных этажей. Кухня на первом.

Вообще, при более подробном рассмотрении замок оказался тем еще монстром. В плане размеров… бардака, устроенного за сотни лет.

Изначально задумывалось, что отапливаться это чудовище будет при помощи системы печей и каминов, пожирающих кучу дров и угля. Прошли годы, и в систему отопления решили добавить паровое отопление гномов, работающее на угле. Пришли гномы и расковыряли все стены и полы, встраивая свое оборудование. Что характерно, печи, камины и дымоходы никуда не делись. Зато добавилась система вентиляции. Дальше – больше. Кто-то предложил создать собственный замковый источник Силы и перевести систему отопления, сигнализации и защиты на него. Для этого специально пригласили нескольких высших магов и… гномов для перевода системы отопления на новый источник энергии. При этом все старое оборудование – котлы, насосы и трубы – осталось на месте.

Может, конечно, я неправ, но представляю себе историю этого хаоса именно так. Перекрыть или проконтролировать все дыры просто нереально.

Мечта таракана.

За исключением подземелий, где находилась королевская тюрьма и казна, а также тронного зала и королевских апартаментов – тут уж нанятые маги постарались на славу, возводя многослойную защиту и честно отрабатывая немалые деньги.

Свои предположения и выводы я излагаю Тэссу, на что он лаконично отвечает:

– Разберемся на месте.

До уровня кухни спускаемся по пыльному, заброшенному дымоходу гигантских размеров, пропуская многочисленные ответвления на этажах. Спускаться легко, но грязно.

– Предлагаю поселиться поближе к воде, – говорю.

– Всецело поддерживаю.

Лицо напарника видно только благодаря глазам, так же как у меня. Тихо смеюсь. Спустя десяток секунд Тэсс присоединяется ко мне. Главное – не чихнуть.

Ведь нас все еще нет.

Тепловой узел первого этажа заперт на замок. Обычный замок. Кладу на него руку – и, спустя несколько секунд, мы внутри.

Трубы. Много труб, разного диаметра и назначения. Тут происходит разводка всей системы по этажу. Душно и влажно, где-то слышен стук падающих капель. О, а это уже лучше!

Видимо, слесари во всех мирах умеют устраиваться. Вижу кустарно сработанную душевую, явно не предусмотренную конструкцией. Да и дверь изнутри имеет засов. Пара деревянных табуретов и какой-то столик с тремя витыми ножками. Четвертой нет. Но полного соответствия пока нет, продолжаю обшаривать глазами помещение. Ага, вот они, родимые. За одной из труб на полу скрывается внушительная коллекция разномастных бутылок. Теперь сходство полное. Запираю дверь изнутри.

– Тут нас опередили, придется поискать другое место.

– Помыться-то успеем? – спрашивает Тэсс.

– Конечно.

Внутри можно особо не скрывать ауру – народу полно, за всеми не уследишь. Да и магией можно пользоваться, если аккуратно.

Пока Тэсс моется, осматриваю помещение. Привлекает внимание самая большая железная труба. Подхожу, стучу – пустота. Потом до меня доходит.

– Это же гномий дымоход для старой системы отопления! Прямой путь в подземелье!

– Только не говори, что я зря помылся, – доносится от чистого напарника.

– Предлагай… Чего молчишь?

– Давай хотя бы какие-нибудь тряпки найдем…

– Тоже вариант. Тут рядом прачечная была…

Прачечная, дымоход, поиск нужного ответвления… Скоро утро, хочется жрать.

– Подожди, – говорю, – надо на кухню забежать.

У кухни отдельный дымоход. И это хорошо, потому что как раз он используется. Приготовленное при помощи магии мясо не сравнится с готовкой на натуральном огне.

На кухне суетится множество людей: режут, мешают, отбивают и переворачивают. А запах… Моей жертвой становиться поваренок лет тринадцати. Он вдруг бросает чистку лука и топает в кладовку. На него не обращают внимания – раз пошел, значит, послали. Возвращается через несколько минут с полным мешком и идет прямо ко мне в закуток, где стоит старая печь. Протягивает добычу и уходит обратно.

Слишком нагло с моей стороны, но есть-то охота.

– Теперь можно и в подвал.

После нашего спуска железный дымоход просто блестит изнутри. А вот снежно-белые простыни, которые мы захватили из прачечной… приобретают радикально черный цвет. Очень стильно. Зато дорога обратно чиста, а репшнур, закрепленный наверху, поможет подняться.

Давно заброшенное помещение, заваленное грудами металлолома. Трубы, котлы в человеческий рост высотой, какой-то инструмент. На всем лежит пыль – смесь обычной и угольной. Трубы с водой идут дальше сквозь стену, из-за которой раздается однотонный шум. По полу чувствуется легкая вибрация.

– Она на этом уровне? – спрашивает Тэсс, с интересом оглядываясь.

– Без понятия. – Сюда Шпион не добирался. – Сомневаюсь. Слишком просто мы сюда попали.

– Ничего себе! Я бы так не сказал, – возражает напарник. – Вряд ли я один смог бы так быстро и незаметно попасть в подземелье королевского замка.

– Подожди, вот дойдет дело до магической защиты…

– Думаешь, все так сложно? Ведь она должна быть рассчитана на попытку вырваться изнутри, а не на проникновение снаружи, – логично возражает Тэсс, не знающий ничего про террористов. То есть про нас, хе-хе.

– Посмотрим.

Едим. Мясо, сыр и хлеб – то, что принес поваренок. Вода своя.

Выпускаю крысу. То есть это Шпион, замаскированный под крысу. В отличие от обычной крысы, умеет проникать сквозь двери.

Коридоры, коридоры, склады, какие-то подсобки, трубы, лестницы наверх. Охрана, камеры, камеры, допросная, пыточная (бр-р-р), камеры. Без какой-либо магии. Не то, тут сидят обычные люди.

Вот. Лестница вниз. Дверь, охрана, охрана. Вспышка! Блин, нет больше крысы. Но зато я успел узнать, в какой стороне располагаются защищенные камеры.

Нам туда.

Сейчас раннее утро, и на уровне никого нет. Подозреваю, что и днем сюда нечасто забредают.

Склад какого-то металлолома: оружие, доспехи и прочая дребедень, покрытая ржавчиной.

– На кой они держат этот мусор? – Осторожно обхожу мятый нагрудник, перешагиваю через глухой шлем.

– Положено. На случай осады выдадут ополчению.

– Да? Я бы такое не надел.

Этот склад примечателен тем, что через него проходит единственная труба с водой на нижний уровень. Попробуем просочиться.

Следующую крысу отправляю прямо по трубе вниз. Буквально через метр она как-то странно исчезает. Не понял. Со второй то же самое. Все они просто рассеиваются, не пройдя и пары метров вниз.

– Кажется, в крыле с камерами вообще невозможно использование магии.

– Что будем делать? – деловито интересуется Тэсс.

– Еще не придумал. Готов выслушать твои предложения.

– Больше никаких труб нет, по которым можно так чудесно перемещаться?

– Я не нашел.

– Потайные ходы?

– Аналогично.

– Просто сделать дырку в полу?

– Тут метр камня. Без магии это… проблематично. Это во-первых. Во-вторых, нужно точно знать, куда делать дыру, а то насыплем камней прямо на головы стражникам… Нелучший вариант.

– Вентиляция?

– Есть, но по ней разве что крыса и пролезет.

– Ты же можешь использовать ее… А, ну да…

– В том-то и дело.

– Не знаю, больше не придумывается. Разве что вынести охрану и мотать по-быстрому.

– Даже если мы устраним охрану, у нас не будет времени уйти. Оцепят весь замок. Короче, утро вечера мудренее.

– Сейчас утро, – не преминул уточнить Тэсс.

Пока Тэсс спал, я метался по всему уровню, если можно так назвать бесшумное и незаметное перемещение в темноте. На пыльном полу начертил примерную схему помещений, намечая предполагаемые точки проникновения. В десятке разных мест проверил, насколько глубоко в пол проникает «прах», прежде чем прекращает распространение вглубь. Посетил насосную, где сходилось множество труб и толстенный энергоканал от замкового источника, но ничего полезного не нашел.

Вот дерьмо! Неужели остается тупо долбить камень? «Вот бы сюда Дранга», – вдруг подумал я, вспоминая гнома. Где-то он сейчас?

Тут мысль о том, чтобы грубо и цинично продолбить дыру в полу, предстала передо мной в новом свете. Магия, говорите? А долотом не хотите? Эта мысль меня развеселила. Потом я начал припоминать еще способы борьбы с твердыми преградами, и возникла новая идея.

У меня под боком замковый источник. Ну не совсем он, но оч-чень толстый канал от него. Тот, который идет к насосам и на обогрев воды. Я-то уже на него плюнул, думая, что в нашем случае от него пользы не будет. А зря.

Доступ к каналу по принципу «черпай не хочу», никакой защиты маги не предусмотрели. Да и зачем, в самом центре замка, где все свои? Кажется, троянских коней… магов у них тут не водится. Или просто боятся лезть в давно настроенный механизм, дабы ничего не сломать?

Я бегал туда-сюда, суетился, почти забыв, что нахожусь в общем-то не у себя дома. И чуть не прозевал утренний обход стражи. Оказывается, сюда тоже ходят.

Конечно, нас не заметили, даже не дошли до того помещения. Разгильдяи.

Когда стража ушла, я сел в строго рассчитанную точку на полу и присосался к замковому каналу. Какой все-таки контраст с Эннолом – ни охраны, ни защиты… Сначала поработал «прахом», пока воронка в полу не стала максимально глубокой при ширине около метра. Плевать, что найдут, потом это будет неважно. И у самой границы области антимагии создал маленький фаербол.

Работает. Постепенно стал насыщать его Силой, не увеличивая в размерах. Вскоре из красно-желтого он превратился в просто желтый, а потом в ослепительно-белый. Если бы не поставленный мной экран, одежда на мне давно бы сгорела.

Через несколько минут камень не выдержал. Сначала он раскалился до темно-вишневого цвета. Красного… Стенки начали оплывать и стекать ручейками на дно. Стоп, так не пойдет. Я добавил защиту и на стенки – теперь вся тепловая энергия концентрировалась на полу. Никакой магии – обычная температура.

Как я и подозревал, вычерпать лужу телекинезом не получилось. Но для этого у меня был специально прихваченный в комнате с металлоломом девайс. Какая-то деталь доспехов – то ли наплечник, то ли еще что, но он имел довольно удобную выгнутость для черпания расплавленного камня.

Черпать пришлось очень быстро и сразу охлаждать, дабы не потерять полезный инструмент.

Я остановился, когда, по моим расчетам, до дыры в полу оставалось сантиметров двадцать. Интересно, что подумают стражники внизу, если увидят на потолке красное, раскаленное пятно? Я, конечно, место выбирал долго и тщательно, но кто его знает…

Будить Тэсса не пришлось.

– Будь готов в любой момент линять. – Он шел за мной по коридору, еще не зная о моих экспериментах.

В каморке с дырой в полу я всучил ему старый, ржавый шлем и показал, откуда носить воду. Потом пояснил:

– В общем, мне надоело топтаться на месте. Сейчас будем лезть наобум. Не заметят – хорошо, заметят – будешь валить всех, кого увидишь.

– Вероятность? – деловито спросил напарник. Вот за это уважаю.

– Вообще-то заметить не должны, если они не патрулируют коридоры каждый сат.

– А мы не провалимся в какую-нибудь камеру?

– Хрен знает, – честно ответил я, – но я запомнил направление центрального коридора и экстраполировал его сюда.

– Чего сделал? – переспросил Тэсс.

– Ну перерисовал, в общем. Вон видишь, на полу линии нарисованы? Так у них идет центральный коридор между камерами. Там темно, а ходят туда, только когда кормят. А кормят там вроде два раза в сутки. Утренняя кормежка уже была.

– Откуда ты все это узнал? – восхитился он.

– Подслушивать на лестнице никто не мешает… – улыбнулся я, но Тэсс в темноте не заметил. – И еще. Скорее всего, на шум осыпающейся каменной крошки наверняка кто-нибудь придет. Поэтому готовься. А сейчас будешь поливать, когда скажу.

Можно было сразу прожечь дыру, но тогда пришлось бы долго ждать, пока остынут края, поэтому я решил пойти более долгим путем. Греешь и охлаждаешь. Греешь и охлаждаешь. До-о-лго. Потом ковыряешь кинжалом и тихонько выгребаешь крошку. И так далее.

Скоро комнатка стала напоминать парную в бане. Хорошо, что сюда годами никто не заходит, тогда даже не знаю, чего бы мы делали.

Ближе к обеду на пол коридора упал первый камешек. Два десятка метров до поста и громкие разговоры стражников оказались достаточными для того, чтобы охранники ничего не услышали. Потом я просунул палец в отверстие и стал отламывать камень по кусочку, пока не расширил дыру до размеров ладони.

– Здорово! – прошептал Тэсс. – На пол практически ничего не упало.

– Не ори, – прошептал я в ответ, прислонившись ухом к дыре. – Кто-то идет.

Я замер, боясь даже дышать. Прямо сюда по коридору топало несколько человек, переговариваясь между собой.

– Что-то главный сегодня так всех и гоняет, – услышал я голоса.

– А ты чего хотел! Чтобы сразу после такого наследства он первым делом фрейлинами занялся? – хохотнул второй.

– Так мы за кем идем? – не сдавался первый. – Как раз за бабой! – Я наверху напрягся – не дай бог, у нас из-под носа уведут Кириэль!

– Тут политика, – значительно протянул первый. – А трахнет он ее в процессе или нет – вопрос десятый.

Они подошли к одной из дверей неподалеку. Я попытался заглянуть в дыру, но смог увидеть лишь отблески факелов на полу.

– Добро пожаловать в покои принцессы! – ехидно сказал первый стражник, громыхая засовом двери, а я расслабился – не наша цель.

Спустя пять минут дверь камеры снова открылась и закрылась. Я приник глазом к дыре в надежде посмотреть на некую принцессу, но смог разглядеть только большой сверток, который транспортировали два стражника. Ни фига себе у них тут принцесс носят!

Стража ушла, немного похрустев крошкой, нападавшей с потолка, но вверх глаза так никто и не поднял.

Нагревать камень не пришлось. Когда к обламыванию кромок присоединился Тэсс, очень скоро дыра стала достаточной ширины. А я в очередной раз поразился его силе – он отламывал пальцами пластинки почти сантиметровой толщины.

Первым на пол тюремного уровня мягко спрыгнул Тэсс.

(обратно)

Глава 3

Когда Кириэль очнулась, ее куда-то несли. Состояние… отвратное. Она машинально попыталась потянуться к камню Силы, чтобы подстегнуть процесс восстановления… Ничего не вышло. И снова потеряла сознание.

Второй раз она пришла в себя от холода. Или оттого, что все тело затекло.

Первым делом Кириэль попробовала оглядеться, с трудом поворачивая голову. Попытка не принесла успеха, так как вокруг стояла кромешная тьма. С каких это пор она перестала видеть в темноте?

Потом она вспомнила.

Из темноты, откуда-то слева, раздалось:

– Эй ты, очнулась, что ли? – Голосок девичий, молодой. Кажется, даже знакомый.

– Почти. – Губы не хотели выговаривать слова, но она справилась. С третьего раза.

Раздалось шуршание, потом мокрая, холодная ладонь легла ей на лоб.

– Сейчас попить принесу. – Послышалось звяканье металла и журчание воды, на которое Кириэль только теперь обратила внимание. – Попробуй поднять голову.

Вода помогла. Как минимум привела в некий порядок мысли.

– Спасибо. – Кира даже смогла сесть и самостоятельно держать металлическую кружку. – А ведь ты принцесса Милена. – Она вдруг вспомнила, где слышала этот голос. На одном из королевских приемов.

– Она самая. Прости, а тебя я не узнаю. Но, судя по тому, что тебя доставили сюда, ты удостоилась чести быть отнесенной к категории особо важных преступников, – невесело ответила принцесса. Бывшая.

– Митрил А'Сонто, племянница посла Эннола, – представилась Кира. – Что ж тогда не в одиночку?

– Теперьпонятно, почему я тебя не помню. Боюсь, сейчас камеры просто переполнены теми, кого оставили в живых. И это отнюдь не женщины.

– Ясно. А что там наверху?

– Ты у меня спрашиваешь? – хмыкнула Милена. – Кто там был последней?

– Я ничего не помню. Даже не могу сказать, кто так качественно меня выключил.

– Наверняка сам Ивор поработал, – сделала вывод принцесса. – За мной-то пришел именно он.

– А что с… королем? – неуверенно спросила Кириэль, примерно догадываясь, что в таких случаях делают с королями.

– Точно не скажу, но есть мнение, что его зарезали в собственной постели, – спокойно ответила его дочь.

– В твоем голосе не слышно сожаления, – уже смелее заметила Кира.

– Да в общем-то у меня нет особых причин сожалеть. – Вот теперь в ее голосе чувствовалась глубоко скрываемая боль. И еще гнев. – Так по-идиотски подставиться! Когда все, кому не лень, включая твоего дядюшку, говорили, что готовится переворот! Как же! Он, видите ли, принял все меры! Самодовольный урод!

– А ты его не особо любила…

– За что было его любить? – почти закричала Милена, и стало ясно, что последние сутки она провела на взводе. – За то, что мы с ним виделись не чаще раза в месяц? За то, что он фактически убил мою мать? Или за любовь залезать под каждую юбку во дворце?

– Тише, тише, – пришла очередь Кириэль заботиться, – успокойся, пожалуйста. У нас теперь другие проблемы.

– Вот именно! Если бы этот… самодержец умел смотреть дальше собственного носа, у нас было бы все просто замечательно! Даже собственной смертью умудрился всем нага… все испортить!

– Расскажи, например, где мы находимся и почему тут нельзя пользоваться магией? – сменила тему Кира.

– Подземелье королевского замка, – сообщила принцесса. – Нижний уровень, камеры для особо важных преступников. На весь блок камер наложена «пустота», причем наложена грамотно – прежние владельцы не поскупились на сильных магов.

– «Пустота»? – озадаченно переспросила Кира. – Что-то такое припоминаю…

– Заклинание мгновенно гасит все магические проявления, – напомнила Милена. – Встроено в структуру камня и будет работать, пока треть этих камней не разрушат. Поддерживается за счет внутреннего источника, также специально созданного именно под эти помещения и хитро защищенного. Короче, пока ты здесь, о магии можешь забыть. Ты ведь маг, кажется?

– Есть немного, – не стала отпираться Кира.

– Тогда понятно, почему ты здесь.

– А ты? – Встречный вопрос. Она не слышала, чтобы у принцессы был Дар.

– Да, – лаконично ответила та, не вдаваясь в подробности. – Поэтому меня и оставили в живых. – Показалось или в ее голосе послышалось сожаление? – Кажется, Ивор готовит мне что-то особенное, по сравнению с чем смерть выглядит более… привлекательно.

Кириэль промолчала. Она не знала, что готовят ей, но что ничего приятного не будет, не сомневалась. Зависит от того, что рассказал Эрих. Интересно, он тоже сидит неподалеку? Худшим вариантом было, если он рассказал все, вплоть до ее связи с верховным магом Эннола. Тогда ее будут держать в качестве козыря в переговорах или предмета шантажа. На государственном уровне.

Она не знала, что случилось с Риной и Тэссом. Удалось ли им бежать? Каким образом, если даже ее легко скрутили? А ведь они не маги и, скорее всего, живыми не нужны.

В общем, картина безрадостная.

Глаза привыкли к темноте, и теперь она с большим трудом различала лицо своей сокамерницы. В верхней части двери находились отверстия, куда проникали остатки света факела, горящего в коридоре.

Обстановка более чем спартанская. Камера – квадрат шага четыре в поперечнике. Стены, пол, потолок – холодные каменные блоки. Дверь целиком железная, в ее нижней части расположено окошко для выдачи пищи. В одном из углов из стены постоянно льется вода. Попадает в выемку в полу и стекает куда-то под землю. Несколько пучков сырой соломы на полу. Кружка и миска. Все.

Да, не больно тут жалуют особо важных преступников.

Вдруг впервые за несколько лет Кириэль захотелось заплакать. Наплевав на всю гордость, самоконтроль и свидетелей. Просто взять и разрыдаться в голос, побиться в истерике, ненадолго забыв про конкретные трудности и с головой окунувшись в жалость к самой себе. Глаза уже начали наполняться слезами, а дыхание стало неровным. Она жалобно шмыгнула носом и… хрипло рассмеялась:

– Что ж, нам остается только ждать возможности сделать следующий ход!

В темноте удивленно блеснули глаза Милены.

– А ты сильнее, чем я думала. Не такого я ожидала от беспечной и глупой племянницы посла.

– Возможно, ты просто меня не знаешь. – В голосе Киры не осталось и следа былой слабости.

– Ничего, у нас есть время, чтобы познакомиться поближе, – пообещала принцесса.

Когда дверь открылась вновь, пропуская стражников, девушки спали, тесно прижавшись друг к другу. Но тут же проснулись и настороженно посмотрели на вошедших. Страха в глазах не было.

– Кажется, эта. – Командир указал на Кириэль и непроизвольно облизнулся.

– Теперь надо узнать, в какую камеру ломиться, – сказал я, когда мы отошли за поворот коридора и больше не боялись быть услышанными. – Причем быстро. Поэтому придется брать «языка».

– Давай просто вырежем весь пост, – предложил Тэсс. – С этой стороны у нас все шансы.

– Не забывай, что они сидят вне зоны действия экранирующего заклинания и подать сигнал тревоги могут очень быстро. К тому же там должен быть маг. Надо еще посмотреть. Подожди меня здесь.

Около часа я наблюдал за постом охраны, скрываясь в глубокой тени какой-то ниши. В первый раз, когда прямо на меня пошел один из стражников, я испугался и запаниковал, едва сдержавшись, чтобы не начать отползать. Но стражник буквально в двух шагах свернул в какую-то неприметную дверь. Оттуда шибануло характерным запахом, и план созрел моментально.

Я вернулся к изнывающему от нетерпения Тэссу и изложил детали.

Вновь пригодились костюмы из эльфийской ткани, отлично маскирующие нас на фоне пола, позволившие незаметно проникнуть в местный сортир. Кажется, мы с Тэссом поморщились одновременно. Ну почему люди имеют привычку постоянно гадить мимо кассы? Хорошо еще, что вода тут течет непрерывно, хоть немного освежая тесное помещение.

Тусклый светляк под потолком. Светляк? Вот удача! Оказалось, что сортир находится еще в «магической» зоне тюрьмы, которая заканчивается буквально в шаге отсюда.

– Это все меняет, – прошептал я. – Тэсс, ползи обратно, твоя помощь не нужна.

Что мне в нем нравится, так это беспрекословное выполнение приказов. Если доверяет тому, кто их отдает… Напарник молча выскользнул в коридор, а я ему позавидовал. Потом встал за дверь и стал ждать.

Двадцать минут спустя я услышал шарканье сапог стражника. Потом приглушенное бормотание – кого-то он там то ли имел, то ли посылал…

Когда он вошел, на ходу развязывая тесемки на штанах, я быстро положил ладонь ему на затылок. Он замер в неудобной позе.

– В какую камеру поместили племянницу посла Эннола Митрил А'Сонто?

– В седьмую.

– Как ее найти?

– Четвертая дверь справа по коридору, номер семь на двери, – четко, будто репетировал всю ночь, ответил стражник.

Я выскользнул за дверь, одновременно отпуская беднягу, который вдруг покачнулся и чуть не угодил ногой в очко, удерживая равновесие.

– Вот что творится-то! Уйдурова сивуха, чтоб я еще хоть раз… – Невыполнимые обещания стражника меня не интересовали.

Мы подошли к камере номер семь.

– Открывай, чего ждешь? – спросил напарник.

Из-за двери не раздавалось ни звука. Дверь закрывалась на примитивный засов и чуть менее примитивный замок, открыть который можно даже гвоздем. Засов отодвинули сразу. Ковыряясь в замке, мы так и не услышали ни единого шороха изнутри. В то время как из других камер раздавались приглушенные голоса, какое-то шуршание, а кто-то периодически начинал колотить в дверь.

– А он тебе не соврал? – подозрительно прислушиваясь, спросил Тэсс.

– Он просто не мог.

Наконец замок сдался – и я очень медленно начал толкать дверь. Послышался скрип.

– Не так, смотри. – Тэсс взялся за ручку и резким толчком распахнул дверь настежь. Бесшумно.

– Вероятность скрипа была процентов пятьдесят, – хмыкнул я, не торопясь заходить внутрь. – Эй, Митрил, ты здесь?

Молчание.

– Кириэль?

Ничего.

Глаза немного привыкли к темноте, и я зашел внутрь. У стены за дверью сразу увидел девичью фигуру. Она просто стояла и смотрела, не пытаясь даже пошевелиться. Внешне на Киру она не походила, но и я ведь тоже не походил на себя, пока был Воличем.

– Это я, Дэн, – рискнул сказать я. – Мы с Тэссом пришли за тобой. – При упоминании Тэсса она наконец отреагировала:

– Тэсс мертв.

– Это я-то мертв? – Напарник отодвинул меня в сторону и прошел внутрь. – Хм, а где Митрил? – спросил он у девушки.

Она внимательно посмотрела на него.

– А ведь похож. – Она отошла от стены и вышла на более освещенное место. Ничего общего с Кириэль – вьющиеся черные волосы, чуть раскосые глаза, даже сейчас яркие губы. Это называется – чувственные. Стоп. – Я не знаю, где Митрил, – наконец соизволила ответить она, видимо что-то для себя решив, – ее… унесли совсем недавно. Куда – не знаю.

– А ты кто? – спросил я.

– Милена. – Ее удивленный взгляд заставил меня смутиться. – Для справки – бывшая принцесса.

– Понятно. – Титул не произвел на меня впечатления. Кажется, это ее уязвило. – Надо срочно валить. – Я обернулся к Тэссу. – Оказывается, скрытность нам еще пригодится.

– Может, захватим с собой? – кивнул Тэсс на тихо офигевающую девушку. Кажется, она думала, что сейчас ее будут умолять пойти с ними, а она согласится лишь после мучительных размышлений.

– Тогда у нас не будет времени, чтобы выяснить, куда дели Киру, – возразил я. – Как только станет известно, что пленница сбежала, весь замок поднимут на уши и с пристрастием допросят каждую мышь. Оно нам надо?

– Логично, – согласился напарник, собираясь выходить в коридор. Я тоже развернулся.

– Э-э… лэны, – раздался за спиной неуверенный голосок. Я нетерпеливо обернулся. – А мое мнение никого не интересует?

– Нет, – ответил я, примериваясь, как бы потише закрыть дверь.

– А если я смогу вам помочь? – не отставала она. – Все-таки до недавнего времени это был мой замок, и я знаю тут почти все. Куда могли отвести Митрил, тайные ходы, места, откуда можно подслушать чужие разговоры.

Я остановился на пороге, размышляя. Блин, времени нет!

– Со мной вы сможете управиться до того, как мое отсутствие обнаружат.

Этот довод окончательно убедил меня в том, что больше пользы она принесет, находясь с нами. Все это время Тэсс стоял в коридоре, слившись со стеной.

– Хорошо, уговорила. Бегом на выход!

Милена и Тэсс побежали к нашей дыре, а я остался закрывать дверь. С засовом вышло быстро, а вот замок в последний момент засопротивлялся. Я уже хотел плюнуть и уйти, но тут послышались шаги стражников. Вот не вовремя! Хорошо бы не в эту камеру.

Шаги неотвратимо приближались, а спрятаться было негде. Может, притаиться в самом конце коридора на полу или залезть под потолок? Я выбрал последнее. Коридор достаточно широк – около двух метров, поэтому мне не составило труда подняться по нему к самому потолку, упираясь руками в одну стену, а ногами – в другую. При высоте потолка три с лишним метра у меня неплохой шанс остаться незамеченным, особенно принимая во внимание большую нелюбовь подземных стражников к взглядам наверх.

Вся процессия остановилась точно подо мной, и один из них начал открывать дверь камеры… номер восемь. Я облегченно вздохнул, чуть не соскользнув при этом со стены. От факела снизу шел противный жирный дым, вызывающий стойкое желание чихнуть. Или пнуть ногой державшего факел стражника.

Они вывели какого-то малоодетого мужика и повели к выходу, окружив со всех сторон. А я тихо спустился и поскакал к дырке.

– Мы уже начали волноваться, – сказал Тэсс, когда я выбрался наверх.

– Фигня. – Я беспечно махнул рукой. – Давай быстренько замаскируем дырку, вдруг не найдут.

На дно отверстия я положил подходящий по размеру камень, а саму дыру мы закидали старыми доспехами. Вряд ли это кого обманет, если будут искать, но всякое бывает…

– Куда теперь? – спросил я Милену, когда следы нашего пребывания были спрятаны.

– Сначала в кабинет Ивора, – уверенно ответила девушка. – Не думаю, что он успел переехать в королевский.

– Где это?

– В башне.

– Ага, как попасть на крышу, я знаю. Мы как раз оттуда спускались по дымоходам.

– Забудь про свои дымоходы, – с ноткой превосходства произнесла принцесса и уверенно направилась в одну из комнат. Мы пошли за ней.

Да, когда она сказала, что знает замок, то не солгала ни на йоту. Мы практически свободно шли по нему альтернативными путями, всего несколько раз пересекая обычные коридоры или чьи-то покои. Система потайных ходов этого монстра была под стать ему самому.

В итоге мы остановились в небольшом, тесном тупичке.

– Мы в башне. Дальше ход есть, но он наверняка контролируется Ивором, поэтому хитрые предки провели сюда звуковой канал прямо из его кабинета. Правда, маг о нем знает, но сейчас вряд ли беспокоится на этот счет.

– Глупо с его стороны, – пробормотал я, прикладывая ухо к дыре. Тишина. – Ничего не слышно. Либо его там нет, либо он не такой дурак, как вы думали.

– Пусти.

Принцесса решительно отодвинула меня плечом. Протянула руку, от которой к дыре вдруг потянулся тонкий усик, видимый мной вторым зрением.

– Ты чего творишь? – прошипел я. – Хочешь, чтобы маг нас обнаружил?

– Может, и не обнаружит…

– «Может, и не обнаружит»! – передразнил я. – Девочка, ты давно из камеры?

– Сам дурак, – вдруг совершенно по-детски надулась она, и я по-новому посмотрел на принцессу Белавара. Ведь она совсем молодая, на вид не старше восемнадцати. При этом еще и принцесса. Она должна быть капризной и избалованной девчонкой, требующей исполнения всех желаний. По идее. Ладно, потом разберемся.

В дыру я запустил крысу. Она не глядя прошла сквозь сигнализацию – пусть попробуют отличить – и выпала в кабинет Ивора. Пустой. Вся операция заняла пять минут. Все это время принцесса глядела на меня со все возрастающим изумлением. Что делать, непохож я на мага.

– Там никого нет, – сказал я. – Куда теперь?

Она задумалась.

– Надо походить и послушать, – наконец призналась она. – Так будет вернее.

И мы пошли гулять по замку, временами останавливаясь у той или иной дырки, чтобы подглядеть или подслушать происходящее за стеной. К тому моменту, когда мы узнали что-то полезное, наша компания с ног до головы покрылась пылью и паутиной. Нет, не от затраченного на поиски времени, а от их изобилия в потайных ходах.

– Все идет к тому, что ее отправили куда-то за пределы столицы, – сделала вывод принцесса. – Нам стоит посетить зал порталов.

– Не знал, что тут еще есть зал с порталами, – удивился я.

– Зала с порталами тут нет. Зато есть зал, где можно создавать порталы, понятно?

– Более чем. Пошли?

Зал порталов представлял собой обычный круглый зал метров пятнадцати в диаметре, облицованный блестящим мрамором, который только подчеркивал его абсолютную пустоту. Ничего не должно мешать при создании портала.

– Насколько я понял, открыть портал можно только отсюда? – Смотреть здесь было в общем-то не на что.

– Да, и это еще не все. Даже отсюда создать портал может ограниченное количество человек.

– Надеюсь, ты входишь в их число?

– Увы, – развела руками Милена, – это искусство мне недоступно.

– Тут комната слуги рядом – того, кто обслуживает этот зал. – Принцесса направилась дальше по коридору.

– Что тут можно обслуживать? – в недоумении оглядел голые стены Тэсс.

– Так положено, – пожала плечами девушка. – Следить за чистотой, за наличием посторонних предметов и людей… традиция.

– Идиотизм, – тихо буркнул за моей спиной напарник.

Милена, совершенно не скрываясь, распахнула дверь в нескольких шагах от входа в зал. Мы тут же шагнули следом и застали немую сцену.

На стуле с витыми ножками, закинув ноги на аналогичный по стилю стол, полулежал амбал в военной форме. Ножны со стандартным мечом стражника стояли в углу у порога. То есть уже на недосягаемой для него дистанции. Сейчас он выпученными глазами глядел на принцессу, не зная, что делать.

– Чего вылупился? – невежливо спросил я. На нас с Тэссом боец среагировал более адекватно – вскочил со стула, но был остановлен в воздухе одним движением руки принцессы. Вот ребенок – использует магию, где только можно. Или нельзя.

– Это не тот смотритель, что работал раньше, – задумчиво глядя на застывшего в странной позе амбала, произнесла девушка.

– Наверняка старый тоже попал под раздачу, – заметил я, тоном намекая, что пора бы уже начать задавать вопросы.

– Куда и с кем отправился сегодня Ивор? – начала она.

– Я не знаю, – проблеял солдат, не имеющий возможности сопротивляться или лгать. – Он был с какой-то женщиной.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Расскажи дословно, что говорили все, кто находился в зале.

В трезвой памяти боец ни в жизнь бы этого не вспомнил, но сейчас без запинки оттарабанил абсолютно все, что слышал.

– Спасибо, – хищно улыбнулась принцесса, и я услышал треск ломаемых позвонков. «Да они с Тэссом два сапога пара», – подумал я, замечая одобрительный взгляд напарника.

– Все ясно, – сказала Милена, присаживаясь на край стола, как будто мы никуда не торопились. – Он отправился с вашей девушкой… – Тут она позволила себе несколько двусмысленно улыбнуться. – В собственный замок. Это в Драконьих горах, на восток отсюда. На карте смогу показать точно, но позже, после того как выберемся.

– Да, кстати, какие у тебя планы? – в конце концов вспомнил я.

– Мне надо выбраться за город и попасть для начала в замок Ранува Суха – это командующий армией. Перед переворотом армию отправили на учения как раз в окрестности его владений, так как, видимо, не смогли перетянуть на свою сторону. Надеюсь, что с ними все в порядке. – Она замолчала, а потом невинно спросила: – Вам ведь тоже теперь надо выбраться за город?

Я взглянул на Тэсса, тот утвердительно кивнул.

– Разумеется, мы поможем вам выбраться из города, – прямо ответил я на намек.

(обратно)

Глава 4

– Сюда! – крикнула Милена, открывая очередной проход в стене. С противным скрипом каменная плита стала медленно проворачиваться, а потом встала. Мы налегли, и она сдвинулась еще сантиметров на двадцать – достаточно. По коридору уже гремели шаги стражников. Тэсс зашвырнул в проем пытающуюся протестовать принцессу и запрыгнул сам, предоставляя мне право прикрывать отход.

С десяток стражников, задевая оружием за все выступы, выскочили на скользкий паркет замкового коридора и увидели меня, спокойно стоящего около открытого потайного хода.

Я сделал волнообразное движение ладонью, как бы отталкивая от себя воздух, – выпендриваться некогда, а руками работать все равно удобнее. Тугой воздушный удар врезался в вооруженную толпу и разметал ее по коридору, ломая руки, ноги и оружие. Защитные амулеты тут ни при чем – обычный сжатый воздух.

Теперь есть время, чтобы закрыть проход.

Наряд стражи застал нас прямо на выходе из зала порталов. Спрятаться было негде, бежать – поздно. Сдаваться – как-то глупо. Что оставалось? Правильно. В общем, тому отряду не повезло первому. Он состоял из четверых человек, но один из них, самый умный, успел воспользоваться сигнальным амулетом. И теперь замок напоминал осиное гнездо, в которое сунули зажженную сигарету.

Сейчас я остановил второй отряд, но можно не сомневаться, что он будет не последним. Да и маги у них есть, просто пока мы с ними не сталкивались. Нам и надо всего лишь выйти за пределы крепостной стены в город и найти спокойное местечко, чтобы я успел соорудить портал за его пределы.

Я дождался, пока закроется дверь, и метнулся вслед за Тэссом. Через полчаса я поверил, что Милене удалось запутать следы так, что мы затерялись где-то внутри системы потайных ходов.

– Лучше всего переждать. – Принцесса остановилась в каком-то пыльном закутке с характерной дыркой в стене. Для подглядывания. Из интереса я заглянул и увидел чьи-то спальные покои. Пустые.

– Дождаться ночи?

– Да, в темноте шансов больше.

– Стража думает так же, поэтому ночью тут будет ничем не лучше, – с сомнением сказал я. – А где тут система канализации? – Я до сих пор не нашел, куда она выходит.

– Она заканчивается в подвале, – просветила принцесса, знающая даже такие вещи, – здоровенной ямой. Раз в четверть в полу открывают портал, и все дерьмо сливается в одно не очень приятное место за городом. – Она увидела у меня на лице сосредоточенное выражение и спокойно закончила: – Если надумаете туда нырять, то мне не предлагайте.

– Так что решаем? – подал голос Тэсс. – Ждем или уходим сразу?

– Сначала надо понять, как это сделать, – остудила его энтузиазм Милена, что-то сосредоточенно рисуя на пыльном полу.

– Можно попробовать по воде, – предложил я, – точнее, под водой. Но я не знаю, как снабдить воздухом Тэсса.

– Я не знаю, как снабдить воздухом себя, – отмела этот вариант девушка. – К тому же до воды еще надо добраться.

– Пошли напролом, – тихо предложил напарник.

– Что, опять? Я не настолько уверен в неспособности местных магов нас задержать. А ты что думаешь об этом? – обратился я к принцессе.

– Кажется, я знаю, как нам добраться до озера, – вместо ответа сказала она. – Смотри. – Я склонился над рисунком. – Забор воды для технических нужд происходит здесь. – Она показала точку на схеме замка и прилегающей территории. – Это рядом со стеной и королевским парком. Труба лежит в специальной траншее, выложенной кирпичом, по которой можно проползти. Наверное… Надо посмотреть.

– Мы все равно не выйдем за пределы территории, – скептически заметил я.

– Зато в темноте там можно попробовать подойти вплотную к угловой башне и по воде ее обогнуть.

– Не знаю… – обдумывая ее план, произнес я. – Как-то слишком натянуто звучит. С другой стороны, ничего лучшего у нас нет. Пошли смотреть трубу.

– Ты ничего не сказала о том, что эта труба уходит в воду прямо под землей. – Чтобы говорить, приходилось хитро выгибать шею.

– Можно подумать, я об этом знала! – донеслось сзади, после чего оттуда же послышались невнятные ругательства.

В тесном треугольнике между трубой и углом подземной траншеи развернуться было нереально. Да и просто ползти затруднительно – плечо постоянно норовило заклинить в узкой щели. Я подумал о том, что если придется ползти задом наперед эти три сотни метров, да еще вверх, то по прибытии я точно кого-нибудь убью. Есть тут одна шибко умная…

– Обратно даже не двинусь. – В голосе принцессы явственно слышалась угроза.

– Тогда придется нырять, – злорадно ответил я, больно ударившись лбом о ржавое железо. А Шпиона отправить побоялся. И зря. Дурак.

– Я лучше сломаю потолок!

Вот несносная девчонка! Ладно, придется посмотреть, что наверху.

Маленьким, но очень горячим фаербольчиком я прожег дыру на поверхность и запустил туда Шпиона.

Узкая полоса галечника между водой и сложенным из валунов парапетом набережной. Прямо над дырой возвышается сторожевая башня дворцового комплекса, до ее фундамента каких-то пять метров. Почти мертвая зона, если солдаты наверху не будут специально перегибаться через парапет, дабы посмотреть вниз. С другой стороны небольшой причал для прогулочных лодок, на нем расслабленно сидят два стражника. А наш подземный коридор заканчивается через несколько метров в насосной будке. Будка пуста и заперта снаружи.

– Все-таки придется нырять, – подвел я итог разведки. – Всего несколько шагов, не больше. Я нырну первым, а потом вытащу тебя, хорошо? – В ответ только сердитое сопение. – Хорошо? – повторил я громче.

– Попробую…

– Вот и чудненько. – За Тэсса я не переживал. – Я пошел.

Вода оказалась холодной, как и ожидалось – осень на дворе. Наша каменная кишка выходила в боковую стенку небольшого бассейна внутри насосной. Вылезать я не стал, просто развернулся, чтобы вытянуть принцессу, когда она приблизится.

– Ну ты и придумал!

Милена возмущенно отфыркивалась, совсем забыв, что идея-то ее собственная. Тонкое придворное платье, пережившее столько, сколько и не снилось даже робе сантехника, прилипло к телу бесформенным комком непонятно-грязного цвета.

– Тебе не очень идут эти тряпки.

Я запоздало вспомнил, что мы не успели спереть ничего из одежды. С другой стороны, заботиться о гардеробе принцессы я не нанимался.

– Буду очень признательна, если сползаешь обратно за чем-нибудь соответствующим, – ядовито парировала она.

– Спасибо, до темноты еще долго ждать, так что у тебя есть время сползать самой, – не остался я в долгу. Пусть знает, что ее титул мне до лампочки. – Заодно и согреешься. – Я заметил, что она дрожит.

– Ах ты!.. – Она запнулась, подыскивая эпитет пообидней. – Дурак! – И в итоге решила просто обидеться.

– Не обижайся, он так шутит, – объяснил Тэсс. – Лучше согрей девушку. – Это уже мне.

– Это еще зачем? – испугалась та. Интересно, что она подразумевала под данным термином?

– Ты же замерзла. – Я пожал плечами, высушивая ее «платье». – Кстати, мне очень нравится вот этот глубокий разрез, – кажется, он образовался, когда я вытаскивал ее из дыры, – от плеча почти до колена. Но он слишком смел для дворцовой моды, не находишь?

Стремительно высыхающее платье уже не хотело прилипать к телу, и залившейся краской Милене пришлось придерживать рукой этот разрез.

– Дэн, прекрати, – пожурил напарник. – Надо подумать, что можно из этого сделать.

– Выкинуть, вот что! Дадим эльфийский комбез, я обойдусь, – сказал я, начиная стягивать с себя одежду. – Подвернем кое-где… На, держи. Вон там, за насосами, можешь переодеться.

– Благодарю, – холодно проронила принцесса, гордо удаляясь за покрытые пятнами ржавчины насосы. Я подмигнул Тэссу, тот в ответ улыбнулся.

Спустя пятнадцать минут она появилась из своего укрытия.

– А ничего, тебе идет, – искренне восхитился я, разглядывая Милену. Штанины и рукава комбеза пришлось подвернуть, и это добавляло какого-то специфического стиля в наряд из эльфийской ткани. – Кстати, этот костюмчик куда дороже твоего платья.

– Знаю, – буркнула она, присаживаясь на пол неподалеку.

Я видел, что злится она по инерции. Эльфийские комбезы, да в темноте – просто песня. Но не для меня. Пока Тэсс с Миленой ползли по берегу, я плыл под водой. Но я не завидовал, ведь им все равно придется лезть в озеро, чтобы обогнуть башню.

Не пришлось. На глубине двадцати сантиметров обнаружился широкий каменный парапет, по которому беглецы благополучно покинули пределы дворцового комплекса.

Дальше берег усеивали крупные, местами почти в рост человека, валуны. В них-то мы и притаились, невидимые со стены. Здесь за берегом уже не следили.

– Если ты и сейчас скажешь, что тут невозможно создать портал, я брошу тебя обратно в озеро, – пошутил Тэсс, кажется надеясь на расположение Милены.

– Только не надо меня, пожалуйста, бить, – жалобно прохныкал я в ответ, подыгрывая ему. Принцесса смотрела на нас, силясь понять, шутим мы или нет. – Кажется, уже можно, – нормальным голосом сказал я.

Портал я сделал маленьким – только на карачках пролезть – и быстро закинул своих попутчиков внутрь. И прыгнул сам. Если на стене стоял маг, он мог бы все видеть, но мне было уже безразлично. Отследить, куда ведет портал, невозможно, если все следы его создания удалены. А у меня об этом позаботился специальный модуль, после чего успешно самоуничтожился.

Я был готов к тому, что снова окажусь выше уровня земли, поэтому заранее попробовал сгруппироваться. И чуть не врезался носом в землю. Хм, в этом месте часть выходного окна оказалась в земле.

Тэсс уже стоял на ногах, Милена поднималась. Я быстро вскочил и огляделся. Правда, увидел немного – ночь ведь. Вокруг сплошной лес, начинающийся на расстоянии вытянутой руки. Колючие ветки молодых сосенок так и норовили уколоть в глаз. Странно, а где обещанный Тинлиином старый храм? Или… ну да, точно – вокруг нас среди деревьев смутно белеют обломки, похожие на остатки колонн. Действительно, храм старый. Внутри уже лес вырос.

А небо затянуто тучами, моросит мелкий, холодный дождик. Бр-р-р.

– Мы где? – спросил Тэсс, поворачивая голову из стороны в сторону и вслушиваясь в ночные звуки.

Я тоже быстро просканировал окрестности на предмет опасности, но ничего необычного в радиусе километра не заметил.

– В лесу, полагаю. – Люблю иногда поиздеваться.

– Знаешь, я как-то догадался, – с серьезной миной заметил Тэсс.

– Опять ваши шуточки? – вдруг вспылила принцесса. Она до сих пор не могла понять, насколько серьезны наши подначки. – Куда ты нас притащил?

– Поверь, это одно из самых безопасных мест в Белаваре, – «успокоил» я ее и добавил: – Кажется.

– А это вообще Белавар? – с подозрением спросила она, тоже пробуя оглядеться вторым зрением.

– Не знаю, – не стал врать я. – Я выбрал это место из тех, чьи координаты знаю, потому что оно ближе всего к замку нашего клиента-похитителя.

– И ты здесь ни разу не был?

– Не-а, – беспечно отозвался я.

Вообще, Тинлиин дал мне координаты множества полезных мест в Белаваре, куда я мог создать порталы. Это было ничем не хуже других, зато ближе всего к цели. По моим очень приблизительным прикидкам, до замка не больше десяти дней верхом.

– Могу только сказать, что ближайший город – Бычег. Так, городок на торговом тракте. А от него до замка дней пять-шесть верхом. Извините, ближе я просто мест не знаю.

– Мне совсем не нужно в этот замок! – крикнула Милена. – Я должна как можно скорее попасть в Уваль, чтобы возглавить армию Суха. Без меня вся его попытка вернуть законную власть к успеху не приведет, потому что за ним просто не пойдут! Как вы не понимаете!

Мы стояли и молча смотрели на нее. «Чего это с ней?» – читалось по нашим лицам.

– Милена, – тихонько позвал я.

– Чего?

– Ты просила взять тебя с собой? – Я начал задавать наводящие вопросы.

– Да.

– Отлично. Мы тебя взяли. Теперь ты хочешь в Уваль?

– Да.

– Так вперед! – Я широким жестом показал направление. Кстати, правильное. – Мы же тебя нисколечко не задерживаем.

– Дэ-эн, – укоризненно так прошептал Тэсс.

– Ну и пойду!

Принцесса гордой походкой, словно по тронному залу, протопала мимо меня и скрылась в кустах.

– А костюмчик-то верни, – крикнул я вдогонку, давясь от смеха.

Шаги ошеломленно смолкли.

И тут я заржал в голос. Спустя несколько секунд не выдержал и Тэсс. А Милена не придумала ничего лучшего, чем побежать. Я бросился за ней.

– Стой, глупая! – кричал я, догоняя. – Тьфу, зараза! – Это уже колючим веткам. – Навернешься ведь!

Погоня продлилась недолго – скрытый в траве изогнутый корень прервал ее через пару сотен метров.

– Что я говорил! – только и успел сказать, прежде чем второй похожий корень не бросил меня прямо на беглянку. Та с испугу начала отбиваться, но я успел быстро откатиться в сторону. – Ну и куда ты собралась на ночь глядя?

– Не твое дело! И забирай свой костюмчик! – Она начала было развязывать шнурки.

– Стоп, стоп. Мне, конечно, ужасно хочется посмотреть, как ты пойдешь ночью голая по лесу, но я еще не настолько… э-э… садист. – Она молчала, больше не делая попыток убежать. – Я предлагаю другой вариант. Мы вместе идем до Бычега, там покупаем для тебя все необходимое и отправляем к твоей ненаглядной армии. Хорошо?

– И больше не будете издеваться, – добавила Милена.

Да, я немного переборщил. Все-таки она принцесса, привыкшая к полному повиновению и лести, а тут мы…

– Не будем, – пообещал я.

Подошел Тэсс:

– Ты не хочешь забрать из Вайдоха оружие и припасы?

– Потерпи немного, надо еще энергии насобирать.

– Без оружия как-то неуютно себя чувствую.

Ха, мне кажется, оружие ему вообще ни к чему! Лично я не успел привыкнуть к собственному мечу настолько, чтобы без него испытывать что-либо, кроме облегчения. Как бы подтверждая его слова, где-то вдалеке раздался волчий вой.

К утру, уже полностью вооруженные и экипированные, мы выбрались на тракт, идущий из Мохача. Разве что Звездочку, к моему сожалению, пришлось оставить в столице. До Бычега оставался один хороший дневной переход. При условии, что мы найдем либо транспорт, либо нормальную обувь принцессе. Мне уже надоело лечить ей ноги, которые она натирала с завидной регулярностью.

Транспорт нашелся быстро. Крестьяне из окрестных деревень везли в город на продажу всякую всячину – от живых кур до меда и яблок. Мы разместились на телеге, хозяин которой вез на рынок в город яблоки, заплатив ему едва не полную стоимость его продукции. Тот на радостях начал было монолог обо всем, думая, что «добрым господам» интересна его болтовня, но я довольно невежливо его заткнул. А лошадке немножко добавил прыти. Так мы и ехали до города, обгоняя всех встречающихся на пути.

Яблок наелись на неделю вперед.

Городок был хоть и маленьким, но имел все полагающиеся атрибуты: крепостную стену, ров и подъемный мост. До недавнего времени местность пребывала в неспокойном состоянии, и тут еще помнили времена междоусобных конфликтов и осад. Кстати, эти времена вскоре могут вернуться.

К вечеру в городок собралась чуть не треть населения окрестных деревень, готовясь с утра выставить свои товары на ярмарке, поэтому на постоялых дворах оставались только самые дорогие места. Об этом нам рассказал хозяин телеги, но нас это не смущало. Он же порекомендовал и таверну – «Осенний боров». Видимо, с намеком на его откормленность.

Матюги и треск ломаемой мебели мы услышали еще до того, как телега остановилась перед входом. Мы с Тэссом в сомнении переглянулись, а Милена спросила крестьянина:

– Милейший, а нет ли поблизости другой таверны?

– Но эта самая лучшая! – гордо ответил он. Шум внутри, видимо, должен был служить подтверждением его слов.

Вдруг дверь с треском слетела с петель, и прямо к ногам принцессы выпал непрезентабельного вида мужичок. Он быстро встал на колени, сплюнул в пыль несколько зубов вперемешку с кровью и попытался рывком подняться. Видимо, чтобы продолжить веселье. Но это получилось лишь частично – мозжечок его подвел, и он начал заваливаться на Милену, наблюдающую за всем этим с плохо скрываемой брезгливостью. Она даже не поняла, что сейчас на нее упадут. Этому помешал Тэсс. Его рука мелькнула в воздухе, и мужик резко изменил траекторию падения, которая завершилась примерно на том же месте, где и началась. Только теперь драчун уже не пытался шевелиться.

– Слушай, мы просили показать место, где можно поесть, а не подраться, – обратился Тэсс к крестьянину, который с вожделением глядел на вход, стремясь как можно скорее присоединиться к общему веселью.

– Кажется, он безнадежен, – вместо крестьянина ответил я, оглядывая площадь в поисках других заведений общепита. – О! Вон какая-то вывеска! «Курица и яйцо», – прочитал я. – Есть надежда, что там предпочитают вести философские диспуты, а не бить друг другу морды.

– Ты уверен? – скептически спросил напарник, и тут из-за обломков двери раздался воинственный выкрик «Knag'r frul!»^[34], и еще один мужик вылетел на улицу.

Мы дружно бросились внутрь, не обращая внимания на остолбеневшую принцессу.

В целом, чтобы организовать оборону гномьих владений со стороны Белавара, не требовалось больших усилий. Дранг излазил все предгорья, прикидывая удобные места для возможной обороны или хитрых ловушек, и остался доволен. Если армия Белавара после переворота решится полезть во владения гномов, мало ей не покажется. Что придумают нынешние правители западного соседа, было неведомо, поэтому на всякий случай решили еще раз проверить собственную оборону и потенциал вероятного противника.

Гарнизон Бычега был стандартным, никто не планировал его усиливать или тем более вводить дополнительные войска, и Дранг не собирался задерживаться тут дольше, чем необходимо, чтобы основательно набить желудок. «Осенний боров» – отличное название, да и запах приятный.

Он зашел внутрь и окинул заполненный почти до отказа зал. Ох уж этот праздник урожая – не дадут спокойно поесть голодному гному!

К гномам в этих краях относились нейтрально – не трогали, но и не любили. Люди как бы сами по себе, гномы – соответственно тоже. Ограничивались взаимной выгодой от торговли, и всех это устраивало. Поэтому Дранг спокойно протиснулся сквозь возбужденную молодым яблочным вином да медовухой толпу и сел на свободное место за один из столиков. Его случайный сосед уже не реагировал на окружающую действительность и мирно посапывал, положив голову на мягкую краюху хлеба. Любит удобства, молодец.

Дранг оглядел зал, прикидывая, успеет ли убраться отсюда до драки. Но есть хотелось так, что он решил, что и цург с ним, как-нибудь выберется.

И погладил гладкую рукоятку топора.

Драка началась, когда он уже собирался уходить, насытившись свежеприготовленным мясом. Это произошло так же легко и естественно, как у завзятого алкаша выходит наружу манная каша. Кажется, причиной и послужило нечто похожее – кто-то не удержался и неосторожно блеванул на соседа.

Как будто все только и ждали, когда кто-нибудь начнет. Будь у них часы, посетители постоянно бы на них поглядывали в ожидании – ну когда же, когда? Каждый уже присмотрел себе цель, оружие и подготовил репертуар матюгов. Все только ждали объявления конферансье.

– Ты, вонючий выкормыш гоблина! Ты испортил мне новую рубаху! – Голос у «конферансье» был громкий и торжественный, как в театре. Медное блюдо тускло сверкнуло в свете факелов и с гулким звоном завершило свой полет на голове перебравшего бедняги.

Сигнал был дан.

И понеслось.

Полутемное пространство зала вмиг наполнилось криками, матом и летающими предметами. Временами кто-то из посетителей тоже норовил полетать, но у них плохо получалось, и их быстро затаптывали.

Не обошли вниманием и гнома. Какой-то здоровяк с ножкой от стула замахнулся с желанием сломать эту ножку о голову Дранга, но немного не удержал равновесие и стал удивленно падать прямо на гнома. Дранг сделал легкий шаг в сторону, предоставляя бедняге падать прямо на выставленный кулак внушительных размеров. Мужик хекнул и рухнул на пол, выпуская из ослабевших рук дубинку. Дранг не собирался развлекаться, ему просто требовалось убраться отсюда.

И он двинулся в путь.

У двери было попросторней, и драка тут шла более активно. Так сказать, в полный рост. Невольно пришлось включиться, пройти по-другому не представлялось возможным. Дранг мощно заработал своими кулаками-кувалдами, не пытаясь достать до головы, от души бил в корпус, отчего противники отлетали, словно кегли. Один из недостаточно крупных вообще вылетел вместе с дверью на улицу.

И тут кто-то наконец умудрился заехать гному кулаком по лбу. Этот очень самонадеянный поступок разбудил в Дранге боевой раж, коим славились его предки. Проревев одно из типично гномьих ругательств, он налетел корпусом на противника, которого от этого спиной вперед вынесло на улицу. Дранг перевел налившиеся кровью глаза на оставшихся на ногах мужиков. Там они прочитали диагноз, который завтра поставит им лекарь, но очистить путь попросту не догадались.

Но тут двое из них отлетели в стороны, освобождая проход, в который вбежали еще два человека.

– Не трогай их, Дранг! – крикнул Тэсс, одним взглядом оценивая состояние гнома, а я удерживал от нападения толпу у входа. Что интересно, в глубине зала драка продолжалась как ни в чем не бывало. Схватив в охапку ошеломленного Дранга, напарник вытолкал его на улицу. Я вышел следом.

– Дранг, дружище, нам снова приходится спасать твою задницу! – воскликнул я на улице.

– Чьи задницы надо было спасать, так это тех недоумков! – резко парировал все еще рассерженный гном.

– Так я и говорю – спасать твою задницу от стражи, которая арестовала бы тебя за многочисленные убийства, – пояснил я. – А вообще, я очень рад тебя видеть!

– А я-то как рад! – зычно пробасил гном и облапил меня своими клешнями.

– Эй, полегче, а то переломаешь мне все ребра!

Потом пришел черед Тэсса, выдержавшего эти тиски гораздо спокойнее.

Милена все это время стояла рядом и округлившимися глазами смотрела на нашу встречу.

– А это не Кириэль, – заметил гном, разглядывая девушку. – Она ведь с вами?

– Ага, это местная принцесса, – представил я. – Милена Ольшын, или как там… не помню. А это Дранг – очень уважаемый гном, – повернулся я к девушке.

– Мое почтение, – вежливо шмыгнул носом Дранг.

– Взаимно, – невольно улыбнулась она.

– И все-таки, – снова поднял я насущный вопрос, – где здесь можно в конце концов пожрать?

(обратно)

Глава 5

– Так что же было вначале – курица или яйцо? – задал я провокационный вопрос хозяину одноименной таверны – лысому мужчине преклонных годов.

– Тайна сия доступна только богам нашим – заступникам, – дипломатично перевел стрелки на высшие силы хозяин.

– Что ж, тогда неси нам свинину, зелень, картошку и что там есть у тебя выпить?

«Курица и яйцо» оказалась более приличной (читай – дорогой) таверной, где собирались уже не окрестные крестьяне, а местные жители и стражники. Да, развлечений оказалось меньше, но зато вероятность поесть гораздо выше, чем на той стороне площади.

– Рассказывай, – предложил я гному, когда мы вчетвером уселись за свободный столик.

– Да чего там! – махнул рукой Дранг. – Добрался я тогда нормально, отчитался… Вот теперь снова… путешествую.

Он стрельнул глазами на принцессу, давая понять, что снова выполняет задание, о котором посторонним знать не следует, но нам готов рассказать. Потом.

– Понятно, – понимающе ответил я. – А нас вот видишь куда занесло. Тоже по делу. – Я хитро и совершенно открыто подмигнул гному. – Сейчас мне интересноузнать твои планы, в какую сторону намерен двигаться дальше? А то мы, понимаешь, идем в горы, вдруг удастся скрасить часть пути в приятной компании?

– Что ж, в сторону гор – это хорошо, – степенно ответил Дранг. – У меня давно уже зреет желание ощутить твердый камень под ногами вместо этого болота.

– Отлично! – обрадовался я. Тэсс тоже улыбнулся.

– А как поживает прекрасная Кириэль? – осведомился вдруг Дранг. – Без нее даже как-то странно видеть вашу компанию.

– Как раз за ней-то мы и идем, – помрачнел я. – Но это долгая история, и я расскажу ее завтра с утра, когда мы двинемся в путь. А пока давайте поедим и займемся сборами – надо успеть приобрести лошадей, раздобыть одежду Милене, кое-что из припасов нам и отправить принцессу в Уваль.

– И все это на ночь глядя? – удивился гном.

– А куда деваться? Время не терпит, – ответил я.

Звонкая монета сыграла положительную роль в переговорах с хозяином, который изрядно наварился на сделке с нами, пообещав достать все необходимое в срок. Спустя час я уже выезжал за пределы города, сопровождая принцессу.

– Вернусь через сат, – бросил я караульному на воротах вместе с несколькими монетами. А то с них станется – поленятся оторвать лишний раз задницу от топчана, и придется лезть через стену. Да еще с лошадью. Или разносить, к черту, ворота, что тоже чревато.

– Но, господин, – крикнул вслед солдат, – после наступления темноты опасно – у нас тут оборотни пошаливают… – Я только отмахнулся.

Оставшись наедине с принцессой, я отбросил шутливый тон:

– Если ты действительно собираешься вернуть в свои руки власть в стране, то правильно выбирай союзника. – Играть в политические игры иногда бывает интересно, ощущая, что от тебя зависит судьба целой страны. – Ты уже поняла, что я представляю интересы Эннола?

– Да, шпион А'Норби, – спокойно подтвердила она.

– Это не так. – Надеюсь, я ее озадачил. – Наши интересы стоят гораздо шире интересов Эннола. Или тем более Белавара. Поэтому только от тебя зависит, станешь ты нам союзником или врагом.

– Давай уж советуй, кого выбирать в союзники, – усмехнулась она.

– Мне не хочется видеть тебя среди своих врагов, – проникновенно начал я, – поэтому даю подсказку. Если свяжешься с Кордором или орками, считай, что в моем лице получила нового врага. Они могут… будут обещать очень много, но поверь, что их цели не имеют ничего общего с их обещаниями. – В придворных интригах и всяких там полунамеках я несилен, поэтому предпочитаю говорить открытым текстом.

– Я запомню, – серьезно ответила принцесса. Или будущая королева Белавара? Сможет ли она удержать власть, если все-таки ее добьется? Я смотрел на хрупкую с виду красавицу и не находил ответа.

– И еще, – добавил я, когда мы уже спешились в стороне от дороги, среди густого подлеска, – полагаю, не стоит говорить о нас с Тэссом вообще ничего. В крайнем случае расскажи что-нибудь про Тэсса. А для нас с тобой, – я подчеркнул и ее заинтересованность, – будет лучше, если я останусь неизвестным.

Она некоторое время размышляла, потом медленно кивнула:

– Я так и сделаю.

Портал в окрестности Уваля я сделать мог. Проезжая этот город по пути в столицу, я озаботился снять координаты одного из мест в его окрестностях.

– Выход сделаю в полусате езды к западу от города, – давал указания я. – Как выйдешь, двигайся все время прямо до дороги, потом направо – до города.

Я стал настраиваться на место финиша и задавать параметры заклинанию – в основном свойства «образа места». «Образ места» – что-то типа уникальной совокупности характерных особенностей произвольной точки пространства: начиная координатами и высотой и заканчивая запахом ромашек или стрекотом кузнечиков. Неважно, что, например, зимой они отсутствуют, от этого параметр места остается прежним. Впрочем, такие параметры для заклинания портала не нужны.

– Ясно. – Милена уже сидела на коне и смотрела сверху вниз. – Я… – Она явно намеревалась что-то сказать на прощание, но я прервал, ведь портал уже открылся:

– Вперед! – и подстегнул ее коня, который прыжком преодолел зону перехода и исчез в темноте.

Я облегченно сел на землю. Ну вот, снова несколько часов собирать энергию. Кстати, она уже пошла. Я подумал, что за энергией неплохо бы слазить в астрал, но прикинул, сколько времени это займет, и решил ограничиться обычным способом.

Над лесом уже показался желтоватый диск Сатты.

С первыми бледными лучами, осветившими темную хвою елей, где-то неподалеку раздался протяжный вой. Тут же с другой стороны ему ответил второй. И третий.

Вот наплодили волков, с раздражением подумал я, успокаивая своего коня, так и норовившего ломануться куда глаза глядят. На всякий случай я отпустил Шпиона повыше, и тот отчетливо высветил мне ауры волков, которые как-то уж больно целенаправленно двигались в мою сторону. Да и ауры какие-то странные. Хм, оборотни, что ли? Я стал присматриваться со все возрастающим интересом – с живыми оборотнями мне еще не доводилось сталкиваться.

А если натравить Вампирчика?

Еще раз «хм»… Хитрая у них аура, очень интересно пульсирует, постоянно меняя форму, и совсем не хочет даваться Вампирчику. Энергии, как назло, нет. Времени теперь тоже. Энергию на крайняк я добуду, но только уж больно не хочется – жалко убивать. Может, проще убежать? Нет, не проще, они уже взяли меня в кольцо. А чего, собственно, им от меня надо? Просто пожрать? Фу, как примитивно. О, а вот и гости!

Первый волк (ого, да это кабан какой-то!) выскочил на поляну и с нападением решил не медлить. Для пробы я встретил его «тараном». Волк как будто наткнулся на паровоз – голова разлетелась кровавыми брызгами, а тело отнесло обратно в лес.

Нет, так дело не пойдет. Я хотел посмотреть на их хваленую регенерацию и не спешил насылать на умирающего Вампирчика.

Следующий уже взвился в прыжке. Можно было подумать, что это хитро сформированный «таран», который вдруг приобрел форму и свойства лезвия, но на самом деле я выпустил отросток от собственной защиты и подпитал Силой так, что его стало видно обычным зрением. Мои подозрения сбылись – вместо того чтобы разрубить оборотня пополам, отростку удалось лишь отрубить передние лапы, после чего энергии в щите практически не осталось. Волк, кувыркаясь, молча улетел в кусты за спиной.

Еще три оборотня уже спешили присоединиться к шоу.

Я успевал оценить состояние «пострадавших». У второго оборотня раны затянулись еще в полете, и теперь он усиленно их отращивал. Я переключился на первого и невольно присвистнул – на труп он уже не походил, на месте головы все еще было какое-то месиво, но тело активно подергивалось, не оставляя сомнений в живучести твари.

А потом на поляну выскочили сразу двое. Разумеется, я не стал просто так ждать этого момента, молниеносно забравшись на толстую сосну. При всей своей силе и свирепости в звериной шкуре оборотни не умели лазить по деревьям, и мне это очень нравилось.

Через минуту появился их третий товарищ, и они стали злобно кружить вокруг моего убежища, время от времени пытаясь запрыгнуть на ствол. Спустя несколько минут к ним присоединился и четвертый, успевший отрастить себе лапы.

Не обращая внимания на возню внизу, я целиком погрузился в исследование регенерации последнего оборотня. Такой скорости видеть мне еще не приходилось.

Только сейчас я смог полностью ощутить, что такое магическое существо. Основное его отличие от простого животного в том, что его физические характеристики определяются структурой ауры и от нее зависят. В то время как у обычных животных аура формируется на основе физиологии.

Отсюда быстрое изменение формы и регенерация, а для того чтобы убить оборотня, его надо или разрубить на куски, или уничтожить очень мощный и гибкий магический каркас – назвать это образование аурой сложно. Вот его-то я и пытался исследовать в надежде узнать что-нибудь новое для себя.

Ух ты, какая мастерская работа! Да, магические эксперименты прошлого не прошли даром. Два стабильных состояния – человек и волк. В режиме волка контроль над телом передается в основном инстинктам, выключая порядочную часть сознания. Зачем это сделано, я не понял. Контроль над целостностью тела – вообще гениальная штука. При потере какой-либо из частей происходит попытка ее восстановления за счет перераспределения и трансформации клеток. Активизация механизма превращения достаточно проста: в волка – по желанию, а для обратного преобразования необходимо сделать кувырок над любым лежащим деревом. Этот императив жестко зафиксирован в волчьем сознании, так же как и принудительная трансформация на рассвете.

При всем этом сложная магическая защита у оборотней отсутствовала. Потратив всего пару часов, я смог подобрать ключик к их управлению. Точечным энергоударом преодолев сопротивление нитей, я интегрировал внутрь несложный модуль, который перехватил управление над телом. Еще час на отладку управляющих импульсов и обработку ответных реакций – и под деревом сидела пятерка послушных мне зверей. Или не зверей? Хотя это не настолько интересно, чтобы обращать их в людей и заниматься расспросами. И вообще, скоро утро, Тэсс, наверное, волнуется.

Я запрыгнул на своего коня, который все это время стоял неподалеку, благо я заранее позаботился, чтобы на него никто не позарился, да и сам он не сбежал в панике. Убивать оборотней не стал, ограничившись лишь запретом на употребление людей, – вдруг пригодятся? Они провожали меня до опушки.

Недовольство стражников на воротах я компенсировал соответствующей суммой. Любопытство – тоже.

А в пустом, полутемном зале застал сидящих в полном вооружении Тэсса и Дранга.

– Чего не спим? – нарочито бодро спросил я, понимая, что сам в этом виноват.

– Сам догадаешься или подсказать? – Как всегда, Тэсс невозмутим.

– Да чего уж там… уже догадался. Прошу прощения, увлекся.

– Принцессой? – с живым интересом посмотрел на меня напарник.

– Если бы, – я подпустил в голос толику сожаления. – Пять оборотней не хочешь?

– Тогда что так долго? – удивился он. – Обычно происходит быстро – либо ты труп, либо они.

Дранг смотрел на меня с изумлением, кажется, не ожидал от меня способности справиться с оборотнями.

– Я с ними подружился, – попытался улыбнуться я, но вместо этого зевнул. – Это куда сложнее, чем просто убить.

– Клянусь бородой старика Хоффена! – воскликнул гном. – Не каждый рискнет сразиться со стаей оборотней!

– Во-первых, это была не стая, а во-вторых, мне очень помогло дерево, на котором я был в безопасности, – скромно ответил я.

– Ладно, – перешел к насущным делам Тэсс, – что будем делать? Отдыхаем или едем сразу?

– Я за то, чтобы ехать сразу. – Как всегда в таких случаях, спать сразу расхотелось.

– Да уж, ложиться утром – не дело для воина, – согласился Дранг.

– Тогда поехали, – решительно поднялся Тэсс.

Дорога на восток – в горы – петляла среди живописных холмов и скальных выходов, поросших преимущественно хвойным лесом. Мрачные ельники с завидной регулярностью сменялись светлыми сосновыми лесами и заболоченными участками. Иногда мы проезжали небольшие рощи осин или берез, радующих глаз всеми оттенками желтого и красного – осень уже вступила в свои права.

От нечего делать я собирал грибы, в изобилии растущие по краям дороги, не спускаясь с лошади. Тэсс с Дрангом сначала оживленно помогали мне выбирать наиболее ценные экземпляры, а потом им это наскучило, и я стал замечать, что бессонная ночь не прошла для них даром – они стали молчаливыми и задумчивыми. Чтобы немного их расшевелить, я попросил рассказать Дранга о том, что он успел узнать о предгорьях.

– Предгорья в Белаваре являются практически отдельной страной. Королевская власть здесь призрачна, всем заправляют князья, чьи владения разбросаны по отрогам и долинам. Поэтому, путешествуя тут, надо быть готовым к встрече с самыми дикими законами, которые устанавливают князья на своих землях.

– Например? – заинтересовался я.

– Полагаю, право первой ночи или доля в урожае тебя не интересует. Зато, например, можно встретить города, где запрещено носить оружие, превышающее определенную длину, или где издан закон, по которому любой приезжий обязан выпить бокал вина за здравие местного князя на главной площади.

– А если не выпьет?

– Могут и повесить, – пожал плечами Дранг и продолжил: – По предгорьям разбросано множество поселков, жители которых живут добычей камня, руды, драгоценных металлов и камней, разведением коз, овец и так далее. И торговлей с нами. Кое-кто предпочитает грабеж по дорогам, а кто-то службу в княжеских дружинах. Пограничные стычки здесь не редкость. Кроме людей пошаливают оборотни, вампиры да лесные гоблины, которых еще можно встретить кое-где.

– Ни разу не видел гоблинов, – вставил я.

– Да ничего особенного, – пожал плечами гном. – Мелкие, зеленые – это которые лесные, ушастые. Предпочитают воровать у людей, хотя одиночного путника могут пустить на обед. Хитрые твари.

Про их разумность я спрашивать не стал – тут такого понятия не было. В мире, где существует несколько разумных рас, неизбежно пришлось бы вводить понятие «менее разумный» или «более разумный», что не породило бы ничего, кроме войн.

Наш разговор был прерван появлением в зоне действия моей Сети вооруженного отряда.

– Вооруженный отряд из двенадцати человек движется навстречу, – проинформировал я спутников. – Похоже на дружину какого-нибудь князя, а не на разбойников.

– Здесь это одно и то же, – прокомментировал Тэсс, – разве что солдаты предпочитают действовать открыто. Предлагаю не показываться им на глаза.

– Как я узнал в городе, это земли Ивора, – сообщил Дранг, – значит, и солдаты либо из его замка, либо из села в паре дней пути вперед.

Я с сомнением оглядел местность. Мы пересекали обширный луг на берегу небольшой бурной речки и надежно спрятаться уже не успевали.

– Не успеем, – отрицательно качнул головой я. – Думаешь, от них следует ждать неприятностей?

– Вот сейчас и проверим, – оптимистично заявил Тэсс, вглядываясь в лес на противоположном берегу реки.

Отряд всадников, не замедляя хода, въехал в воду, подняв тучу брызг. Все рослые, плечистые и обвешанные оружием.

Мы уже готовились повторить их маневр, только с другой стороны, но командир отряда имел собственное мнение.

– Стоять! – Мы остановились, а солдаты охватили нас полукольцом, пока не проявляя агрессии. – Кто такие?

Говорить, как ни странно, стал Дранг.

– Я возвращаюсь домой в Драконьи горы в сопровождении своих друзей, – высокомерно сказал он. – А кто вы?

– Хорошо вооруженный отряд опытных воинов, в четыре раза превышающий ваш, – сообщил командир, недобро ухмыляясь. Молодец, считать умеет.

Мне это сильно не понравилось, и я решил перестраховаться. Я демонстративно улыбнулся, глядя прямо на командира и посылая ему очень легкое внушение, свободно просочившееся сквозь защитный амулет, призванный отводить стрелы да поглощать магические удары.

– Простите, мы можем ехать? – невинно поинтересовался я из-за спины Дранга.

– Да, конечно. – Он растянул губы в подобии улыбки. – Только постарайтесь обойти замок стороной – охрана там серьезная. – Он отдал команду расступиться, и солдаты освободили дорогу, подозрительно на нас поглядывая, но не решаясь препятствовать командиру.

– Счастливого пути, – пробормотал гном вслед отъезжающему отряду. – Клянусь Хоффеном, он же собирался напасть!

– А потом сделал правильный выбор, – улыбнулся я. – Такая предусмотрительность сильно продлевает жизнь. – Тэсс рядом фыркнул, сдерживая смех. – Держу пари, если командир был у гадалки, то она обязана была сказать, что в этот день он избежит смертельной опасности.

– Ты считаешь, что мы бы справились? – задал вопрос гном.

– Да, но зачем, когда можно обойтись без убийств? – вопросом ответил я. – Они нам не помешают.

– И то верно, – задумчиво пробормотал Дранг, трогая коня. – Кстати, ты так и не рассказал, что мы будем делать в замке.

– Спасать Кириэль, – коротко ответил я. – Но почему ты употребил слово «мы» вместо «вы»?

– Вот как! А что, я уже не достоин поучаствовать в доброй стычке? – взвился гном, готовый обидеться.

– Нет, что ты! Мы будем только рады твоей помощи, – поспешил я успокоить воинственно настроенного товарища.

– То-то! Быть может, без меня вам даже не удастся проникнуть внутрь. Целыми.

– Посмотрим по обстановке – пока рано говорить.

Мой рассказ скрасил однообразие поездки.

Уже ночью мы добрались до села Шиповка, которое находилось во владениях Ивора. Оно встретило нас пустотой – было темно, накрапывал мелкий дождик, и местные жители попрятались по домам, накрепко заперев двери изнутри. Всего сотня километров от Бычега, а такой контраст. В ворота постоялого двора пришлось стучать долго. Наконец из-за забора послышался надсадный кашель и сердитое ворчание:

– Ну и кого там демоны принесли на ночь глядя?

– Открывай, вонючий выкидыш троллихи! – зычный бас Дранга далеко разносился по округе. За воротами зашевелились быстрей, – похоже, такой язык тут уважали.

– Эх, люблю я ваши постоялые дворы! – прокомментировал гном, с наслаждением пиная ногой створки ворот.

– Полегче со своей любовью, – предостерег его Тэсс, – они и так, того гляди, развалятся.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – зачастил слуга, наконец справившийся со всеми запорами. – Проходите поскорее. – Смотрел он по большей части не на нас, а нам за спины. Сомневаюсь, чтобы он мог что-то там увидеть, учитывая сгустившуюся темноту.

– Вы чего-то опасаетесь, уважаемый? – спросил я, невольно оглядываясь, но ворота уже захлопнулись, и я смог лицезреть лишь несколько крепких засовов и амбарный замок, повешенный с внутренней стороны ворот.

– А как же! – воскликнул слуга. – Кто тут только не бродит в последнее время!

– Да, и кто же? – живо заинтересовался я.

– Ладно бы только оборотни, они в здешних краях с незапамятных времен были, так откуда-то еще и вампиры появились! Уже нескольких жителей высосали вчистую! – При всем своем страхе слуга рассказывал сплетни с откровенным смаком – в такой глуши были рады любым событиям, вносящим разнообразие в монотонный ход жизни. – А надысь в село пара мертвецов заявилась, так бабы со страху так визжали, будто их резали. Отродясь у нас мертвецов не водилось, тут на тебе. Добро, мужики догадались их прямо в костер заманить, а то пожрали бы нам скотину. Это ж жуть что творится!

Мы вошли в низкий, темный зал и осмотрелись. Освещен был только дальний угол, около двери на кухню, а все свободное пространство занимали длинные столы, в отличие от городских заведений, где посетителям предоставлялись отдельные небольшие столики на нескольких человек.

– Что-то припозднились вы, господа. – В голосе появившегося хозяина слышалось тщательно скрываемое недовольство. – У нас уже и ужин остыл.

– Ничего страшного, – ответил за всех Дранг. – Мы и холодненьким не побрезгуем.

– Тогда прошу к столу. – Хозяин скрылся за дверью кухни, а вместо него вошел слуга и стал зажигать свечи.

На самом деле ужин остыть еще не успел – плита так быстро не охлаждается, но и не был горячим. В общем, нормально.

Нам досталась одна из лучших комнат – четырехместная. Номеров меньше тут просто не было. Однако поспать нам не удалось.

Через пару часов после полуночи с улицы послышались крики, на стенах заплясали блики факелов. Тэсс проснулся моментально – я это сразу почувствовал, зато Дранг все так же мирно посапывал на своей койке.

– Очередное нашествие оборотней? – зевая, спросил я в пространство.

– В любом случае нам там нечего делать, – зная мое любопытство, предостерег напарник.

Крики за окном начали удаляться, и я попробовал против желания заснуть снова. Перевернулся на другой бок, но понял, что сон мне больше не нужен. Недовольно заворочался и все-таки встал, подошел к окну. Где-то на другом конце деревни металось зарево множества факелов. В какой-то момент оно вдруг сорвалось с места и вновь стало приближаться в сторону нашего постоялого двора. Опять стали слышны возбужденные голоса.

Что-то непохоже на народные гуляния.

Я со вздохом отвернулся от окна, намереваясь снова завалиться в кровать. Краем глаза заметил смутную тень, появившуюся на заборе и тут же метнувшуюся прямо в наше окно. Ее скорость была такова, что к моменту, когда окно взорвалось осколками мутного дешевого стекла и щепой рамы, я успел только повернуть в ту сторону голову.

Моим спутникам повезло, что основная масса обломков полетела в меня – активизировавшаяся защита отклонила траектории их полета, и я не пострадал. Но напарникам кое-что досталось.

Неизвестное тело пролетело через всю комнату и оттолкнулось от стены, явно целясь в меня. Однако этого времени мне вполне хватило на почти рефлекторное формирование простого «тарана», а Тэссу – на извлечение клинков. Дранг же успел скатиться с кровати на пол.

Удивительно, но это от моего удара успело уклониться, резво, почти на грани видимости, прыгнув в сторону Тэсса. Послышался свист клинков, глухой удар, сотрясший массивные бревенчатые стены, и существо буквально по потолку ринулось к запертой изнутри двери. Благодаря такой предсказуемости мой следующий удар достиг цели. С оглушительным треском толстая дверь сорвалась с петель и вылетела в коридор. За этим последовал удар тела о противоположную стену, потрясший весь дом. Дом устоял, оказавшись крепче угодившего в него тела. Кстати, вполне человеческого. Правда, сейчас в этом можно было усомниться.

За несколько секунд я даже не успел испугаться или удивиться, просто действовал автоматически. Тэсс, кажется, тоже.

– Что это было? – В возгласе гнома вопросительная интонация прослеживалась с трудом, а вот топор в руках виделся вполне отчетливо.

– Похоже на вампира. – Вместо того чтобы добить тварь, которая уже начала шевелиться, Тэсс плюхнулся на кровать. Присмотревшись, я понял причину такой беспечности: прыжки босиком на битом стекле не прошли для него бесследно – весь пол был заляпан пятнами крови. – Дэн, добей его, пожалуйста. Иначе через пару син он оклемается – и придется успокаивать его снова. – Кончиком меча он сбросил с кровати на пол отрубленную по локоть руку вампира, неестественно белую, с длинными и неровными синеватыми ногтями.

– Вампир! – ни с того ни с сего заорал Дранг и, в два прыжка достигнув лежащее тело, точным ударом снес ему голову.

– Однако… – только и смог озадаченно протянуть я. Повернулся к Тэссу: – Я не отследил, когда ты успел ему руку отчекрыжить. Дай посмотрю, – и склонился над его ранами. Порезы, занозы – по мелочи. Но крови порядочно.

– Интересный противник, – довольно изрек Тэсс. Во дает – с виду тихий, а подраться – хлебом не корми, а дай.

Наконец в коридоре раздался топот, внезапно смолкший перед остатками нашей двери.

– О боги! – услышали мы потрясенный возглас хозяина, увидевшего на полу обезглавленное тело.

– Проходите, уважаемый, не стесняйтесь, – радушно предложил ему Тэсс, сидя на кровати. – И попробуйте нам объяснить, откуда у нас в номере мог взяться вампир.

– Это вампир?! – Хозяин, уже пробравшийся к нам, в ужасе отпрянул в дальний угол комнаты. – Он… мертв?

– Не знаю, – беспечно отозвался Тэсс и напомнил: – Мы вас с нетерпением слушаем.

– Они появились совсем недавно, с начала осени, – начал хозяин. – Приходят, чтобы пить кровь жителей. Обычно выбирают дома на отшибе… Потом мы находили там высушенные тела. Все стали бояться, запираться на ночь, но это не помогало – вампиры с легкостью вскрывали деревянные дома, просто выламывая двери или окна. Тогда селяне решили объединиться.

– И загнали упыря прямо к нам в комнату, – ухмыльнулся я, закончив лечение порезов Тэсса. – Молодцы!

За окном наблюдалось активное шевеление – носились туда-сюда люди с вилами и факелами, раздавалась недоуменная ругань, где-то вдалеке слышался женский плач, лаяли собаки. Кажется, своего вампира они потеряли и теперь искали виноватых.

Я с интересом разглядывал останки безнадежно мертвого вампира. Полное исследование проводить было поздно, но кое-что понять удалось. По сравнению с оборотнем вампир оказался более халтурным творением неизвестных магов. Да, у него было сильно измененное тело, дававшее невероятную скорость и физические возможности, но вопрос энергетической подпитки всего этого хозяйства был решен кое-как. Сами по себе вампиры не имели способностей получать энергию в чистом виде, поэтому им и пришлось воспользоваться таким примитивным и неэффективным способом ее сбора, как употребление живой крови. Возможно, их создатель ошибся, а может, сделал так специально – я не знаю, но факт, как говорится, налицо.

– В общем, забирайте тело, – подытожил я, невольно зевая, – а все, что за него полагается, можете забрать себе. Считайте это платой за сломанную дверь. А мы будем спать дальше.

Мои слова заметно приободрили хозяина, он засуетился, раздавая команды подбежавшим слугам и успокаивая недовольных постояльцев.

Остаток ночи вместо двери нам пришлось довольствоваться одеялом, повешенным в проход.

(обратно)

Глава 6

– Ну и как мы попадем внутрь? – Дранг скептически мотнул головой в сторону возвышающегося на скале замка.

– Пока не придумал, – оптимистично заявил я, – но собираюсь заняться этим в ближайшее время. То есть прямо сейчас. А вы можете приготовить ужин.

Дранг хотел было возмутиться, но Тэсс очень выразительно посмотрел в его сторону, и тот молча пошел за дровами.

Мы находились на поросшем хвойным лесом склоне, в паре километров от цели нашей спасательной операции. Довольно уютное местечко, сверху прикрытое скальным карнизом, а с боков каким-то неизвестным кустарником с узкими листочками.

С видом на замок.

На первый взгляд замок не выглядел мрачной, неприступной цитаделью, подпирающей низкие грозовые тучи черными башнями. Хм, во загнул. Скорее, наоборот, обычная загородная резиденция – преобладание светлых тонов, декоративных архитектурных излишеств, невысокие стены из полированного мрамора. С поправкой на местные неспокойные условия.

Существенная поправка. Я бы сказал, весьма существенная. Замок стоял на вершине скального останца в добрую сотню метров высотой, и я что-то не заметил поблизости ни ворот, ни лестниц. Вообще. Так же как не обнаружил подъездных путей или других средств коммуникации с остальным миром. Оставалось предполагать, что все связи осуществляются посредством порталов. Ужасно неудобно и энергоемко, но обеспечивает наилучшую безопасность. Понятно, что охраняться эти порталы должны не абы как.

Логично было бы предположить, что при отсутствии обычных входов и подъездов хозяин не уделит должного внимания охране подступов к скале.

Как бы не так!

Во-первых, пространство вокруг скалы в радиусе около полукилометра было очищено от растительности. Во-вторых, чтобы не мудрить с магической сигнализацией, которую при большом желании можно обойти, Ивор просто использовал заклинание антимагии, поместив замок в замкнутую сферу. Вернее, не сферу – оболочку толщиной полторы сотни метров, внутри которой использование магии было невозможным. Сердито, но не дешево – поддержание активности заклинания требовало колоссальных затрат энергии. В-третьих, увидеть, что происходит за стенами, нельзя было даже с более высоких окрестных гор.

Прошедшие сутки я пытался определить, существует ли дополнительная магическая защита и наблюдение, но мои старания не увенчались успехом. Если что-то и было, то хорошо замаскированное.

Что ж, придется рисковать.

Открыв портал, я достал давно забранную из тайника в Мраморных горах снарягу и вернулся к разведенному гномом костру.

– Тэсс, пришла моя очередь заняться твоим обучением, – начал я издалека. – Экспресс-курс по основам скалолазания и страховки.

– Я вижу, ничего оригинального ты не придумал, – догадался он.

– Увы, увы. Придется нам поднапрячься физически, раз мозги работать не хотят.

– А меня, значит, оставляете, – сердито буркнул Дранг. Честно говоря, я удивился – не ожидал, что он воспримет эту новость так спокойно.

– Дранг, ты же должен понимать, что ползание по отвесной стене не твой конек, – стал растолковывать я. – Но и это неглавное, затащить тебя наверх не проблема. Элементарная логика требует, чтобы кто-нибудь остался и смог при необходимости если не оказать помощь, то хотя бы сообщить о ситуации. Твоя кандидатура подходит наилучшим образом.

– Да все я понимаю! – в сердцах воскликнул гном. – Просто не хочется оставаться не при делах, когда намечается такое веселье.

– Никакого веселья не будет. Мы тихо проникнем внутрь и так же тихо уйдем. По крайней мере, я на это надеюсь, – после паузы прибавил я.

– А я бы размялся, – вставил Тэсс.

Это среди малознакомых людей он неразговорчив, а в кругу друзей ведет себя гораздо свободней.

– Не сомневаюсь. – Я хмыкнул, закидывая рюкзак со снарягой на плечо. – Пошли тренироваться. И тебе, Дранг, не помешает.

Ближайшая подходящая скала нашлась в нескольких сотнях метров от бивака.

– С чего начнем? – осведомился Тэсс, запрокинув голову и с интересом глядя на стену.

– Мы что, полезем туда? – В голосе Дранга послышались неуверенные нотки.

– Не обольщайтесь. Сначала немного теории. Ну то есть как я это себе представляю. – Плохой из меня учитель, не умею связно излагать интуитивно понятные вещи. Чтобы собраться с мыслями, я на всякий случай прокашлялся. – Короче, прежде всего вам необходимо уяснить две вещи, по отношению к которым все остальное вторично.

– Можно попроще? – жалобно попросил Тэсс, явно дурачась.

– Первая: упадешь – разобьешься, вторая: снаряга прочная.

– Успокоил… – вскользь ввернул Дранг.

– Поясняю первое утверждение, которое прежде всего касается так называемой боязни высоты. Если она не проявляется на физиологическом уровне, то сразу рекомендую о ней забыть, потому что это только повредит делу. Первое задание – самостоятельно проникнуться мыслью, что вам будет абсолютно все равно, откуда падать – с балкона пятого этажа или с главной башни дворца в Нэллдоре, ибо результат одинаков. Отсюда и бессмысленность страха высоты.

Я сделал паузу, дав возможность «ученикам» осмыслить мое субъективное заявление, и начал извлекать снаряжение из рюкзака. Веревка – полтинник, одиннадцать миллиметров, динамика. По три евро за метр. Страховочная система – жаль, что только одна. Каска – пока не пригодится. Кошки – тоже. Веревочные петли для организации станций – свяжу парням системы. Неудобно, зато надежно. Куча железа и пластика – закладки, френды, несколько спусковух разной степени сложности, жумары, скальные оттяжки, несколько крючьев и молоток. Ледовые буры отложил за ненадобностью.

– Ладно, а как там со вторым утверждением? – прервал мое занятие нетерпеливый Тэсс. – Думаю, мы поняли, что бояться высоты вредно.

– Второе утверждение куда проще. Надо поверить, что все это снаряжение способно сильно помочь и практически гарантирует полную безопасность при грамотном использовании. Поэтому не надо трястись при любом движении и судорожно цепляться за малейшие выступы, напрасно тратя силы.

– А ты точно уверен?

Дранг осторожно взял в руки микрозакладку, полностью выполненную из полимерных материалов, по прочности превосходящих железо. Она почти ничего не весила, но была рассчитана на куда большие нагрузки, чем большинство из лежащих рядом более крупных и тяжелых закладок. Тридцать евро, зараза.

– Если взять вон тот валун, – для примера я показал на камень килограммов эдак четыреста, – привязать его вот к такой штучке и сбросить с высоты моего роста, то этот полимер… э-э… тросик должен выдержать. Правда, саму закладку достать будет сложно.

– Не верю, – заявил гном.

– Ничего, вот на тебе-то мы ее и опробуем, – «успокоил» я внезапно побледневшего гнома, – если ты еще не передумал учиться.

– Н-нет, – выдавил Дранг.

– Вот и чудненько.

– А как работает вот эта штука? – Тэсс вертел в руках френд, в отличие от закладок устроенный куда сложнее.

– Тут все просто. Смотри – эти кулачки сжимаются вот так… и запихиваются в щель соответствующих размеров. Вот так. Теперь смотри – я нагружаю. Видишь, не достается? Кулачки под нагрузкой расклиниваются тем сильнее, чем выше нагрузка. Удобная вещь.

Настроение у меня было превосходное. В самом деле, наконец-то я мог почувствовать себя более опытным и умелым, чем мои друзья.

– Начнем с узлов и страховки…

От самого подножия скала казалась абсолютно неприступной, возвышаясь к самому небу. На фоне плывущих облаков создавалось ощущение, что вся эта махина медленно заваливается на тебя. Я зябко поежился и посмотрел на Тэсса, который еще не подозревал, насколько сложным будет восхождение. Особенно для него, в первый раз да в веревочной системе. Плюс рюкзак, что я на него навесил. Ладно, фигня, забойщиком все равно я пойду, а ему знай ползи по веревке.

Часть ночи мы в полной маскировке ползли через открытое пространство, которое (теоретически) должно было просматриваться охраной со стен замка (если она вообще существовала). Сейчас же мы находились в мертвой зоне, поэтому я выбрал восхождение днем – так удобней.

Строители замка поработали и над скалой, убрав все выступы и неровности, которые можно было бы использовать в качестве точек опоры. В скалолазании такие поверхности называются «зеркалами», их никто не любит. Естественные трещины также заделали раствором, и только на них я возлагал надежды. Честно говоря, я понятия не имел, каким образом можно заделать все трещины на огромной скале, но тем не менее это было так. Положенный много лет назад раствор во многих местах выкрошился и в целом не выглядел достаточно прочным для моего молотка. Кроме этого, за прошедшие годы геологические процессы не прекращались, и кое-где стали образовываться новые свежие трещинки.

На примерную прокладку маршрута я потратил целый день, нарезая круги по границе безлесной зоны, буквально по сантиметрам изучая поверхность скалы. В результате я так и не нашел приемлемого варианта, наметив лишь несколько перспективных направлений.

– Страховка готова? – Ритуальная фраза скалолазов перед началом маршрута.

– Страховка готова, – как старательный ученик рассказывает выученный урок, ответил Тэсс. Я лишь скептически хмыкнул, доставая скальный молоток.

Как я и предполагал, раствор из трещины просто высыпался. Но это сильно замедляло восхождение, ведь я заранее не мог знать, насколько удобной окажется та часть трещины, что освобождалась от раствора.

В общем, никакого лазания не получалось – скучная, неприятная работа. Расковырять трещину, воткнуть закладку или френд, подняться на метр, расковырять трещину… И так далее.

Уже через час, когда мы поднялись метров на тридцать, я заметил, что Тэссу тяжело висеть в неудобной веревочной системе, он постоянно ерзает, но терпит. На следующей станции я связал для него некое подобие скамейки из веревочных петель, после чего напарник повеселел.

А потом трещина закончилась, открывая перед нами идеально ровную плоскость, представляющую интерес разве что для мух или тараканов.

Мысленно я восстановил общий вид скалы со стороны и грязно выругался – мы (вернее, я) пропустили ответвление нужной нам трещины пятью метрами ниже. Привык уже, когда за меня следят еще и модули, вот и проворонил.

Пришлось спускаться.

Затем последовал траверс почти на сорок метров, после которого для меня начался праздник под названием «свободное лазание», потому что следующие пятнадцать метров в трещине отсутствовал раствор.

К середине дня до вершины оставалось около тридцати метров. Но какие это были метры! Зеркало с отрицательным уклоном по всему периметру скалы. И только в двух местах его пересекали едва заметные узкие трещины. А мы уже ощутимо устали.

Мама, страшно-то как!

– Ну как тебе… восхождение? – Я неопределенно повертел в воздухе рукой, удобно устроившись на станции и употребляя запасы еды из рюкзака.

– Пока не понял, – честно ответил напарник. – Но дух захватывает. Особенно когда смотришь вниз.

Он посмотрел вниз и торопливо перевел взгляд обратно на скалу перед собой. Я рассмеялся:

– Дело привычки. – Яблочный огрызок, кувыркаясь, полетел вниз. – Я бы тоже боялся, окажись сейчас без снаряги. А так мне без разницы, сколько там под нами. Зато вид сверху классный, а?

– Это точно, – согласился Тэсс, оглядываясь по сторонам.

Под нами раскинулись поросшие темным хвойным лесом склоны предгорий, еще достаточно низкие и пологие, чтобы подавлять величием многокилометровых стен, ледников и снежных шапок. Среди такой уютной картины наш скальный останец выглядел чужеродно, как будто был принесен сюда издалека. И я не исключал варианта, что именно так и было.

– Дальше будет трудно, постарайся быть внимательней.

– Страшно? – подколол Тэсс.

– А то! Нечасто мне приходится штурмовать такие стены. Вообще такая в первый раз, – честно признался я, чем явно удивил Тэсса. Похоже, он уже стал считать меня крутым скалолазом, передвигающимся по любым поверхностям. – В общем, страхуй давай.

В первый срыв я испугался настолько, что еле сдержал панический крик. Нет, я не боялся падать, не боялся, что порвется веревка, я даже не боялся, что не справится Тэсс, – он справится. Я испугался, что вылетят все промежуточные точки, положенные мной, и меня размажет по скале тридцатью метрами ниже, в конечной точке маятника. Зачастую, если вылетает первая, ближайшая к скалолазу точка, остальные также не выдерживают, ведь рывок на них куда сильней. Когда несколько точек подряд организованы плохо, то это чревато очень неприятными последствиями. Мягко говоря.

Так я думал, болтаясь в воздухе в метре от скалы, с ужасом глядя на выдержавший рывок френд. Осторожно раскачавшись, я вернулся на стену и попробовал еще раз.

Тот френд не выдержал в четвертый раз. С резким щелчком он вылетел из трещины. Следом за ним раздалось еще два аналогичных щелчка. Я вовремя успел оттолкнуться ногами от скалы пятью метрами ниже, рядом со страхующим Тэссом, и завис в воздухе, постепенно приходя в себя.

– Мне было бы страшно, – выразил свое мнение Тэсс, глядя на меня снизу вверх.

– А мне, думаешь, не страшно, блин? Если я не ору от страха и не бьюсь в истерике, еще не значит, что я не боюсь. – Я устало вылез на станцию. – Что-то не катит.

– Может, попробуем вторую трещину? – предложил выход напарник.

– Ты хоть знаешь, сколько до нее идти? – безразлично поинтересовался я. – Минимум полдня. Скоро стемнеет, и у нас останется три варианта: спуститься вниз, заночевать здесь или все-таки сделать эту гребаную стену.

– Давай я попробую.

– Ха! – Мне стало смешно. – Пробуй.

К моему удивлению, он смог дойти до того же места, что и я. Отсутствие техники он компенсировал огромной силой и отменной координацией. Но и этого оказалось недостаточно.

– Ух ты! – выдохнул он после полета, аналогичного моему.

– Вот и я о том же, – резюмировал я. Тут не прыгать, тут думать надо. Впрочем, что там думать – трещина становится настолько узкой, что можно бить обычные крючья. Единственное, что меня останавливало, – мы можем привлечь внимание. Но выбора я не вижу.

Я посмотрел вниз и удивленно протер глаза – прямо под нами, семьюдесятью метрами ниже, стоял Дранг и молча размахивал руками, надеясь, что мы его заметим. Мы заметили.

Вы пробовали общаться при помощи жестов? Например, спросить, размахивая руками, что случилось? Кажется, у меня получилось. В ответ гном изобразил что-то очень запутанное, из которого тем не менее становилось понятно, что мы просто обязаны вытащить его наверх.

– Не вынесла душа поэта, – прокомментировал я.

– Мне кажется, что он не просто так захотел к нам присоединиться, – предположил Тэсс. – Наверняка он наблюдал за нашими мучениями и знает, чем нам помочь, поэтому и пробрался под скалу. Надо бы его вытащить.

– Меня терзают смутные сомнения, – пробормотал я, готовя, однако, веревку на спуск.

Семьдесят метров вниз технически были для нас легко преодолимы – пятьдесят метров основной веревки плюс почти тридцать репшнура давали возможность легко забраться обратно на станцию. Правда, двадцать метров Дрангу придется лезть по репу, но он справится.

С двадцати метров я умиленно смотрел, как Дранг навязывает на реп схватывающий узел из шнура такого же диаметра для страховки.

– Брось схват, – сказал я сверху, благо расстояние уже позволяло общаться без опасности быть услышанными всей округой, – на веревке такого же диаметра он не будет правильно работать. Лови жумар, этот должен зацепиться.

Спустя каких-то полчаса (против почти целого дня у нас с Тэссом) Дранг уже находился на последней станции, судорожно вцепившись во все, до чего смог дотянуться.

– Ну, герой, – наконец спросил я, – чего хорошего ты нам расскажешь?

Вместо ответа Дранг, сделав чудовищное усилие, оторвал одну руку от веревок и достал из сумки… ледовые буры.

– Вот. Может, пригодится. Я подумал, что в подходящие трещины их можно закручивать, а не бить.

Я посмотрел на специальные уменьшенные хитрые буры, сделанные не из титана, а из мягкой стали.

– А что, может получиться. Только их придется оставить, они будут безнадежно испорчены. Жалко…

– Да я тебе таких еще сотню наделаю! – воскликнул гном. – Нашел о чем жалеть!

Все оказалось куда сложнее, чем я думал, но в итоге, истратив абсолютно все буры (в том числе просто уронив парочку вниз), нависание осталось позади.

Скала заканчивалась узким – в пару шагов – карнизом, отделяющим пропасть от стены замка. Не знаю как напарникам, но после вертикальной стены этот карниз показался мне едва ли не футбольным полем. Мы расслабленно развалились прямо под стеной, бездумно глядя в звездное небо. Болело все, что могло болеть, пальцы на руках стерты в кровь, одновременно хочется пить, есть и спать. Но и просто лежать на камне тоже очень здорово. Такое забытое и восхитительное ощущение твердойповерхности снизу. А не сбоку или сверху.

– Нет, больше на скалу вы меня не загоните, – страдальчески выдавливая слова, заявил Дранг.

– Можно подумать, не ты сам напросился! Однако как скажешь – спускаться будем без тебя.

– Когда мы разберемся с Ивором, можешь забрать этот замок себе, раз боишься спускаться, – шутливо заметил Тэсс.

– Ха, нам бы ноги унести. – Я старался более объективно оценивать наши шансы. – Тем более что мы еще даже не внутри. И как туда попасть, я не знаю.

– А-а, брось ты, – легкомысленно махнул рукой Тэсс. – Что-нибудь придумаем.

– Оптимист, – сказал я с невольным уважением. Завидую оптимистам.

– Если кого-то интересует мое мнение, – неожиданно витиевато начал Дранг, – то я бы предложил немного поспать. Вон уже и Салита появилась, значит, полночь скоро.

– Что за Салита? – лениво спросил я, прослеживая за взглядом гнома.

– Это такая звезда, которой не висится на месте, – охотно пояснил Дранг. – Ее видно только в окрестностях Драконьих гор. Каждую ночь она движется с севера на юг. И никто не видел, когда она возвращается обратно.

Я отыскал в небе необычно крупную звезду, действительно двигающуюся по небу. Глаза мои непроизвольно стали округляться, а челюсть медленно отваливаться.

– Так это ж, вашу мать, спутник! – чуть не заорал я, в последний момент опомнившись. И требовательно спросил у гнома: – Откуда он у вас? – Как будто он лично участвовал в его запуске или, на худой конец, имел «Реестр искусственных объектов околоземного пространства» в качестве настольной книги.

– Как это – откуда? – ответно изумился он. – Всегда был… была, как и остальные звезды вокруг.

Я провожал напряженным взглядом неизвестный спутник, понимая, что гному ничего о нем неведомо. Минутное возбуждение уже улеглось. Действительно, что это знание могло мне дать? Ну узнал я, что Древние кроме магии пользовались еще и спутниками. Разве что попробовать его посетить. Потом… Сейчас есть проблемы поважнее. Кириэль… И ведь ломимся, даже не зная точно, что она здесь.

Когда спутник скрылся за горизонтом на юге, я поднялся на ноги и развел бурную деятельность.

– Не фиг валяться – до утра нам по-любому надо попасть внутрь, а мы сидим тут, как мишени в тире.

– Нас же не видно со стены, – попробовал возразить Дранг, но я не обратил внимания.

– Короче, я на разведку – буду искать уязвимые точки.

– А что, просто через стену никак? – наивно спросил гном.

– И как ты себе это представляешь? – Подошел к стене и провел по ней пальцем. – Шлифованный мрамор – зацепиться нельзя вообще, а для присосок, если бы они у нас были, все-таки слишком шершаво. Можно, конечно, кидать веревку, в надежде зацепиться за что-то полезное, но я уверен, что, скорее всего, мы зацепим как раз что-нибудь вредное… типа вооруженного охранника. Лестницы у нас нет.

– Понял, понял, надо идти на разведку. – Мои доводы гнома убедили.

Стена плавно изгибалась, образуя правильную окружность вокруг замка, не имея ни одного острого угла. Зона распространения антимагии четко повторяла ее контуры, в этом я уже устал убеждаться.

Единственное место, отличающееся от остальной стены, находилось практически с противоположной стороны. Две круглые колонны, врезанные в мрамор стены, на полметра выступали за ее проекцию. Возможно, когда-то между ними планировалось сделать обыкновенные ворота (непонятно куда) или, наоборот, ворота там когда-то были, не знаю. Залезть по ним не представлялось никакой возможности, поэтому оставалось только проверить зону антимагии.

Мне повезло в углу между стеной и колонной. Здесь обнаружился треугольник поверхности, не подверженный влиянию заклинания. Все же эта зона не повторяла каждый изгиб стены, оставляя меленькие мертвые зоны. Размеры этого треугольничка не превышали полуметра в самой широкой части.

Мне хватило.

Первым делом я залечил все ссадины и вновь почувствовал себя человеком. Потом исследовал стену. Защита стены оказалась устроена на совесть и распространялась дальше вверх, накрывая замкнутым куполом всю территорию замка. Ковыряться в ней можно было не одни сутки. Меня это не устраивало.

Тогда я переключил внимание на скалу под ногами. Далеко проникнуть не удалось, но пары метров мне хватило, чтобы узнать первую хорошую новость – магическая защита на этой глубине прерывается. Оказалось, приятно узнать, что запасы энергии у Ивора небесконечны и он экономит на защите своих владений.

Тем временем с противоположной стороны подошли Тэсс и Дранг.

– В этом frullen^[35] нет ни одной дырки или выступа! – с ходу начал возмущаться гном. – Неужели никто не может попасть внутрь обычным, естественным для нормальных разумных существ способом? Не понимаю!

– Послушай, Дранг, – проигнорировал я возмущенные возгласы, – ведь ты же не оставил в лагере свою замечательную кирку?

– Да ты что?! – чуть не задохнулся от негодования гном. – Да чтобы я когда-нибудь расстался со своим инструментом? Да ни в жизнь!

– Здесь ведь она не работает? – уточнил я.

– Кто сказал? Очень даже работает… как любая кирка… Камень, конечно, резать, как масло, не может, но работать можно.

– Так. – Я вышел из угла. – А попробуй-ка ковырнуть своим чудесным инструментом вот здесь.

– Вот прямо-таки здесь? – подозрительно переспросил он, рассматривая ничем не примечательный участок скалы.

– Именно здесь, и ни на палец в сторону.

Из мешка за спиной была извлечена кирка, после чего Дранг легонько ударил ею по камню. Инструмент легко провалился внутрь почти по рукоятку.

– Работает! – обрадовался я и скомандовал: – Копать здесь!

(обратно)

Глава 7

Тишина стояла ватная, характерная для небольших сухих помещений. Но назвать ее абсолютной было нельзя – его острый слух улавливал множество звуков, давно идентифицированных и не вызывающих ни малейшего интереса. Но помимо размышлений звуки являлись одним из немногих развлечений. Потрескивания колоссальной массы породы, внутри которой притаилось это помещение. Шуршание и писк крыс в системе вентиляции. Легчайшее пение воздуха в узких каменных каналах. Недавно оно едва заметно изменилось – похоже, паук, который зачем-то забрел к нему в гости, сплел там паутину. Иногда чья-то тяжелая поступь и звук открывающегося окошка в двери – тогда появлялся запах пищи. Случалось это нерегулярно, но позволяло поддерживать минимум сил. Шелест вливающейся в чашу воды периодически изменялся, что позволяло хоть как-то измерять время.

К тюремщику было не подобраться. Он вообще его не чувствовал, хотя многое мог узнать о человеке и на куда большем расстоянии. Возможно, это и не человек вовсе. Больше за все время никто другой по ту сторону двери не появлялся.

Пища вываливалась в небольшой контейнер, закрепленный прямо на двери. Есть из него предлагалось руками. Вернее, есть из него вообще не предлагалось, но столовых приборов в любом случае не было. Впрочем, большая часть еды использовалась на другие цели, а именно – на приманку крыс. К счастью, их хватало для того, чтобы не умереть с голода.

Камера находилась во владениях большого крысиного гнезда. Одно из самых слабых гнезд, загнанных из богатых верхних уровней в подземелья. Однако каналы наверх располагались и здесь, и ими успешно пользовались. Всех крыс, что служили ему пропитанием, он давно научился различать по особенностям поведения и дал им клички. Когда-то, чтобы получить порцию живительной жизненной силы, он просто их убивал. Но вскоре популяция крыс стала сокращаться, и пришлось ограничить и так мизерные источники энергии, забирая лишь часть их Силы.

– Чудны дела твои, отец Оло, – временами горько усмехался он, – суровый лоту озера Кассо питается крысами в замке своего врага. А также ведет с ними философские диспуты. – И он заливался невеселым смехом, тут же поглощаемым толстыми стенами темницы.

Посторонний звук он услышал одновременно с легкими подрагиваниями камня. Прикладывая ладонь в разных местах, с удивлением определил, что тот распространяется сверху. Создавалось впечатление, что кто-то двигается прямо сквозь толщу камня. Хозяин затеял строительство очередных подземелий? Или просто новый винный погреб? Или один из магических экспериментов? Очень значительное событие, на него можно потратить массу времени, размышляя о причинах и последствиях. Это радовало.

Долго поразмышлять о новом постороннем звуке не удалось – раздался удар, от потолка отделился камень и с треском упал на пол камеры, едва не зацепив узника.

В образовавшееся отверстие хлынул сладкий, пьянящий запах человека. От него в глазах заплясали разноцветные пятна, а клыки непроизвольно выдвинулись вперед. Голод вдруг стал настолько невыносимым, что Оло забыл о своем хваленом самообладании и железной воле.

Он инстинктивно потянулся на запах.

И сразу получил мощный удар, придавивший его к полу. На мгновение голод уступил место ярости, и это, как ни странно, его отрезвило – справиться с последней куда проще.

– Тук-тук, кто в тереме живет? – холодно спросили из расширяющейся дыры.

– Теплая встреча, – заметил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Эта камера хорошо подходила, чтобы сделать передышку и скорректировать планы, а скорчившийся в углу узник нисколько не мешал. Кстати, довольно странный тип, предпринял мощную энергетическую атаку, которую я чуть не прозевал. Но на мага что-то непохоже, да и не рассчитана эта камера на мага.

– Ты меня спрашиваешь? – Тэсс краем глаза наблюдал за пленником в свете слабенького светляка, созданного мной.

– Ты кто? – Я повернулся к узнику. Высокий черноволосый мужчина, аристократичные черты лица – в моем представлении, конечно. Твердый взгляд, в котором сейчас можно уловить досаду. Кажется, он не хотел, чтобы его встреча с нами произошла именно так.

– Меня зовут Цефан Оло Нерту. – Он сел и с некоторой заминкой наклонил голову. – Я лоту озера Кассо на востоке Озерного края.

– Ничего себе! – еле слышно отметил Тэсс.

– Это кто? – Титул мне ни о чем не говорил, в истории и политике Озерного края я не разбирался.

– Если в двух словах – владелец озера и всех прилегающих к нему земель, – пояснил Тэсс. – Границы владений проводятся по водоразделам рек, туда впадающих.

– Интересное деление, – невольно восхитился я. – Границу водосбора провести довольно просто, так что приграничные споры и стычки сведены к минимуму.

– Экономически оно не всегда эффективно.

– Мирное соседство с лихвой окупает все неудобства, – возразил Тэссу Цефан. – Если посмотреть на тот же Белавар…

– Стоп, стоп! – прервал я начинающуюся лекцию заключенного. – Сейчас мне это неинтересно. Лучше расскажи, как ты дошел до жизни такой?

– Старая вражда. – Он явно не хотел распространяться на этот счет. – Больше вам знать необязательно.

– И то правда, – покладисто согласился я. – При условии, что мы тебя тут оставим, и живи себе дальше. Согласен?

– А что, вы думали меня отпустить? – Кажется, подобную возможность Цефан даже не рассматривал как бесперспективную, поэтому в его голосе я уловил удивление.

– Враг нашего врага нам если не друг, то уж точно не враг, – пожал плечами я. – При условии, что ты расскажешь, как, не будучи магом, научился так ловко тянуть энергию.

– Как ты сказал? – сразу насторожился молчавший до сих пор Дранг. – Он что, уже успел на нас напасть? – Они с Тэссом атаки Цефана не заметили.

– И весьма неслабо, – хмыкнул я.

– От этого знания вам не будет пользы. – Я по-прежнему ощущал досаду в голосе узника. – Позвольте оставить это в тайне.

– Да тут и думать нечего! – воскликнул гном. – Тоже мне тайна! Перед вами типичный высший вампир. – С этими словами он нарочито неторопливо полез за топором. Я вопросительно посмотрел на Тэсса.

– В принципе все сходится, – согласился тот с гномом. – Высшие вампиры тем и отличаются от обычных, что могут качать Силу напрямую, для этого пить кровь им вовсе не обязательно. Если он не маг, но тем не менее это умеет, то других вариантов не остается.

– Поня-ятно, – протянул я, глядя на пленника, готового в любой момент броситься в атаку. Ему ничего не светило, и он это прекрасно понимал. – Впрочем, для нас это ничего не меняет – я не вижу причин что-то предпринимать.

Пленник немного расслабился.

– Это как же?! – Возмущению Дранга не было предела. – Необходимо его убить! – Он воинственно потряс своим оружием.

– Зачем?

– Потому что все они убийцы, потому что они лживы и трусливы, потому что могут предать в любой момент, потому что я всегда убиваю вампиров, – перечислил гном.

– Ни одно из твоих утверждений неверно, – из своего угла произнес Цефан.

– Возможно, кроме последнего, – вставил Тэсс.

– Не врет, – заключил я. – А чего это ты так взъелся на вампиров?

– Было дело, – буркнул гном, потом его осенило: – Не хочешь убивать, требуй с него клятву верности. – Услышав это, вампир как-то странно дернулся, но ничего не сказал, выжидательно глядя на меня.

– Что же может помешать ему нарушить свою клятву? – резонно спросил я. – Заметь, я даже не спрашиваю, что это такое.

– Я знаю лишь то, что высшие вампиры никогда не нарушают клятву верности, – несколько неуверенно ответил Дранг. Я понял, что пора обращаться к первоисточнику.

– Ты можешь разъяснить нам все… это? – Я неопределенно повертел в воздухе рукой. – В том числе и про упомянутых высших вампиров.

– Могу, – лаконично бросил Цефан. – Но, боюсь, вы мне не поверите.

– Это уж нам решать.

– Тогда начинать надо со второго вопроса. Высшими вампирами нас называют некоторые маги, для обычных людей мы и сами сойдем за магов. – Он невольно усмехнулся. – Но в целом принцип тот же самый – чтобы существовать, нам нужна живая энергия, потому что собственной не хватает. Конечно, получать ее мы можем и классическим вампирским способом – с кровью, но в этом нет никакого смысла. Куда эффективней это можно делать напрямую.

– Ха, – прервал я лекцию. – Получается, я тоже вампир?

– Нет, – ответил разносторонне образованный Тэсс. – Большинство магов могут получать таким способом Силу, но их никто не называет вампирами. Просто они ничего, кроме этого, не умеют.

– Ага, – начал понимать я.

– Нас очень мало, – продолжил Цефан, – продлевать свой род невероятно трудно – большая часть детей не доживает до появления на свет. В нашей среде давно сложились определенные взаимоотношения, в число которых входит и пресловутая клятва верности. Ее придумали очень давно для помощи в сохранении вида в определенных случаях. Да, она еще никогда не была нарушена, но гном не все тебе рассказал…

– Что знал, то и сказал, – вставил Дранг.

– Это клятва взаимная, – не обратил внимания на реплику вампир.

– Да, и что же мне придется сделать взамен? – насмешливо поинтересовался я, не собираясь связывать себя никакими клятвами.

– Всегда одно и то же, – невозмутимо ответил Цефан, – сохранять мою сущность в тайне.

– Всего лишь? – Я подумал, что это ничего не будет для меня стоить, зато даст некоторые гарантии.

– Я уже говорил, что нас очень мало и каждый член сообщества ценится высоко. Иногда выгоднее произнести клятву верности и остаться в живых, чем глупо погибнуть. В данном случае я готов пойти на это.

– Тогда я согласен. – В принципе мне все равно, но дополнительные гарантии не помешают.

– И как только ты добрался до такого высокого поста? – Вопрос от Тэсса.

– Этот титул наследуется, – объяснил Цефан. – И до сих пор никто не знал, кто я такой – даже маг не сможет отличить меня от обычного человека, если я этого не хочу. Ивор смог. Теперь вы… после стольких лет… – Он вдруг воскликнул: – Какой сейчас год и месяц?

– Четыре тысячи сорок третий год, ренель, – удовлетворил любопытство вампира Тэсс.

Тот надолго замолчал.

– Значит, скоро зима, – наконец сказал он.

Мы так и не узнали, сколько времени он провел в подземельях Ивора.

Дверь камеры усилили магией, поэтому оказалось проще сделать проход в стене. Цефан сказал, что заметят его побег не скоро – по его словам выходило, что пищу ему приносили чуть ли не раз в неделю и никаких других людей, кроме тюремщика, здесь не появлялось.

Пусто и тихо. Подземелье замка Ивора представляло собой переплетение разнокалиберных коридоров, небольших залов и каких-то служебных помещений. Тюрьма, как таковая, никак не отделялась от комплекса в целом. Людей, как и упоминал Цефан, не было вообще. Подсказать же, где среди этого лабиринта можно искать Кириэль, он не мог.

Для замка такого сильного мага тут использовалось на удивление мало магии. Редкие светляки для освещения да магическая защита и сигнализация на некоторых дверях. Вот и все. Видимо, Ивор настолько доверял общей защите замка, что не позаботился о дополнительной внутри комплекса. Да и от кого тут защищаться, если людей в замке практически нет?

– Старайтесь не разбредаться, идти по возможности строго друг за другом и ничего не трогайте, – на всякий случай посоветовал я.

– Отсюда нет выхода, – заявил вдруг Цефан после получаса блужданий по подземелью замка. В том, что Кириэль здесь нет, мы уже убедились.

– Да ну? – Я резко остановился посреди коридора. – А какого хрена ты молчал?

– Просто только что вспомнил, – смущенно ответил он, – после нескольких лет… сами понимаете.

– И что тогда здесь вместо выхода?

– Портал, что же еще? Именно таким образом меня сюда и доставили. Если ты умеешь открывать чужие защищенные порталы, то проблемы нет…

– Если бы!

– Один-то выход отсюда точно есть, – намекнул Тэсс.

– Верно! – подхватил Дранг. – Что нам мешает сделать еще один? Ха-ха!

– Хм, как в том анекдоте: «А лестницу сделать сможешь? – Смогу, только надо долго копать», – улыбнулся я.

– А что, нам какую-то лестницу не выкопать? – едва не обиделся гном. Конечно, анекдота он не знал.

– В твоем мастерстве, Дранг, никто не сомневается. Найдем закуток поспокойней, не здесь же копать?

Размеренные удары кирки постепенно затихли в новом проходе, но каменные глыбы продолжали исправно скатываться по наклонной плоскости к нашим ногам. Мы оттаскивали их в сторону. Через час это наскучило, через два стало напрягать, а к исходу третьего вместо камня к нам свалился сам Дранг, выглядевший на удивление бодренько.

– Не уснули еще? – И не дождавшись ответа, закончил: – Тогда вперед!

– Ни фига себе! – ошеломленно выдохнул я, высовываясь из проделанной гномом дыры. – Прямо рай какой-то!

– Что такое «рай»? – тут же откликнулся Тэсс у меня из-за спины.

– Да так, одно хорошее место, – не стал заострять я, – но, в отличие от этого, выдуманное.

– Понятно, – туманно ответил напарник. – Может, ты дашь уже и остальным насладиться, а?

– Дам, – пообещал я, закончив сканирование окрестностей и выползая на лужайку. За мной выползли и остальные. – Это ты удачно проковырял, – похвалил я гнома. Тот аж зарделся.

На первый взгляд все выглядело как смесь парка с садом. Мягкая зеленая травка, вычурно подстриженный декоративный кустарник, разнообразные плодовые деревья, аккуратные дорожки, посыпанные разноцветной галькой, неподалеку журчит небольшой искусственный водопадик, поют птички, светит солнышко. Хорошо так светит, жарит прямо – совсем не характерно для осени в горах. Помнится, за пределами скалы было отнюдь не тепло и очень даже пасмурно. Да, и главное – вообще не наблюдается людей. А над деревьями возвышаются летящие белоснежные башни замка.

Все, блин, хочу себе такой же!

– Слушай, Цефан, а ответь мне на один вопросик, – обратился я к вампиру. Мы комфортно расположились в зарослях декоративного, а до кучи и плодового кустарника с целью выработать дальнейшие планы.

– Слушаю тебя. – Он оторвался от созерцания порхающих разноцветных птичек.

– А что вообще надо, чтобы построить себе такую вот хижину? – Я широким жестом обвел вокруг руками.

Тот ненадолго задумался, видимо не зная, с чего начать оглашать список.

– Титул и много денег, – наконец решил он. – Тогда в принципе можно купить и землю, и разрешение на строительство. А остальное – вроде строителей, управляющих, слуг и так далее – уже мелочи.

– А что, титул купить нельзя? – невинно поинтересовался я.

– Нельзя, – уверенно ответил Цефан. – Зато его может даровать, скажем, король за какие-либо заслуги перед страной или лично ним.

– Спасение подходит? – быстро спросил я.

– Вполне, – без раздумий ответил он. – Надо только убедить его, чтобы благодарность была именно такой.

План созрел моментально.

– Отлично. – Я довольно потер руки. – Значит, спасаем Кириэль, захватываем замок и самого Ивора, потом возвращаем принцессу на трон, а взамен она подарит нам этот замок. Классно я придумал? – спросил я опешивших напарников и сам тут же рассмеялся собственной фантазии. – Расслабьтесь, парни, это шутка. – Тэсс остался внешне спокоен, а вот Дранг перевел дух с заметным облегчением. – Просто что-то вдруг захотелось себе такую же дачку, – виновато пояснил я свою идею. – Вообще-то она мне на фиг не воткнулась, но ведь хочется.

– А что, нормальный план, – поддержал меня Тэсс. – Надо когда-то и о будущем думать. О семье, о детях там… всяких… – закончил он как-то неуверенно.

– И это я слышу от тебя. От тебя! Да ты же при одном упоминании об оседлой жизни менялся в лице и думал, куда бы сбежать!

– Все меняется, – философски заметил воин. – Нельзя всю жизнь провести в сражениях. Вернее, можно, но только что тогда оставишь после себя? Славу? Да, но она забудется через сотню лет. И то если повезет. А если нет, то могут и тела не найти – сожрут звери да птицы.

– Ого, да тебя, оказывается, волнуют вопросы смысла жизни, – подколол я друга.

– Все, забудь, – резко прервал откровения Тэсс. – Кажется, мы собирались решить, что делать дальше.

– И то верно, – согласился я и вопросительно посмотрел на нашего эксперта по местным достопримечательностям. – Что скажешь? Где именно могут держать ценную пленницу?

Для удобства я набросал на земле примерный план строений, подсмотренный для меня Шпионом. Весь комплекс зданий представлял собой скорее архитектурный шедевр, чем цитадель злодея.

Внешняя стена образовывала правильную окружность, подчиняя радиальной схеме всю остальную планировку. Строго в центре над всем комплексом возвышалась игла центральной башни. Если бы над скалой висели облака, то вершина ее вполне могла бы теряться в них. По периметру стены главную башню окружали еще пять, располагаясь в вершинах правильного пятиугольника. Размерами поменьше, но выполнены в таком же иглообразном стиле. На свободном пространстве между башнями располагались все остальные здания, образовывая вместе с последними кольцо вокруг центральной башни. Кольцо разорванное, потому что между двумя башнями никаких строений не было, а располагался тот самый парк, где в настоящее время мы и находились.

Таким образом, получалось, что сам по себе замок не был единым строением, а представлял собой комплекс зданий, подчиненных определенному стилю. Но все строения не отделялись друг от друга – на высоте второго этажа они соединялись галереями, а через весь парк – от одной башни к другой – проходила аналогичная открытая галерея. Но и это не все. Примерно на высоте пятнадцати метров от каждой радиальной башни к центральной шли закрытые наклонные галереи, позволяющие перемещаться по всему комплексу, не выходя на улицу.

Все вокруг было таким белым и ажурным, что казалось – еще немного, и вся конструкция взлетит в небо. Чем-то напоминало готовый к старту звездолет.

Хочу себе такой же! Впрочем, этот тоже подойдет…

– Ты преувеличиваешь мои знания, – покачал головой Цефан. – В тот раз я почти ничего не увидел, и о планировке и назначении зданий имею весьма смутное представление. Единственное, что могу сказать, Ивор обитает в центральной башне.

– Ха, об этом несложно догадаться! – хохотнул гном.

– Кроме этого, могу лишь предположить, что пленница находится в одной из пяти башен. Остальные здания мало приспособлены для этих целей.

– Понятно, будем искать защищенное помещение. – Шпион уже давно исследовал окрестности, но пока без результата.

Самая надежная защита от мага – поместить его в помещение с прочными стенами и дверью, где воспользоваться магией невозможно. Другими словами, наложенное извне заклинание антимагии фактически является идеальной защитой от мага, неспособного использовать свои возможности. Его минусами являются непомерные затраты энергии и относительная уязвимость снаружи – даже кратковременное прекращение подпитки чревато неприятными последствиями при условии, что узник успеет вовремя сориентироваться.

Все пять башен имели аналогичную защиту. Интересно зачем? Соответственно просто взять и посмотреть внутрь невозможно. Так, а что там у нас с энергоканалами?

Вот что значит полное доверие внешнему периметру защиты. С другой стороны, что с Ивора взять – он же не специалист по безопасности, а маг – наверняка защиту ставил сам, никому не доверив. И ведь внешний периметр сооружен весьма эффективно. А что он, по сути, один, вопрос вне его компетенции. Короче, защитой замкового источника и энергоканалов он не озаботился.

Стоп! Беру свои слова обратно, как это ни прискорбно. Энергия – вот она, бери не хочу, но вот как раз воспользоваться ею мне и не удалось. Как я ни старался, так и не смог воздействовать на энергоканал. Та же картина, что и в храме Вортена.

Вот дерьмо!

Мое исследование было прервано предупреждением Тэсса:

– Тут посетители.

Я обернулся посмотреть. И правда, из одного здания вышли несколько человек и направились в парк с явным намерением заняться обрезанием веточек, прополкой сорняков и так далее. Возникла опасность попасться им на глаза.

– Нет, посетители мы, – не особо волнуясь, возразил Дранг. – А это слуги.

– Да какая, хрен, разница? – раздраженно бросил я, пытаясь разобраться, что в этих слугах мне показалось странным.

Ага, вот оно. Это уже потом я заметил, что двигались они как-то… механически, что ли. А сначала я обратил внимание на почти полное отсутствие ауры. Ну и полез ковыряться, конечно. Прежде всего хотелось узнать, как избежать их внимания.

В общем, у меня получилось.

– Возможно, вы удивитесь, но это не люди, – просветил я своих спутников. – Уже не люди.

– Мертвяки, что ли? – Дранг прищурился, внимательно разглядывая приближающихся слуг.

– Нет. В том смысле, что это не оживленные покойники, – пояснил я. – Это люди, у которых оставлены лишь некоторые инстинкты и небольшой перечень обязанностей, выведенный на уровень подсознания. В частности, эти вот умеют есть, спать, выступать роль садовников и выполнять кое-какие приказы хозяина. Например, защищать. Все. На самостоятельный анализ ситуации они неспособны, так же как признать в нас врагов.

– Это же здорово! – Похоже, Дранга не шокировало превращение людей в роботов.

– За них это делает контролер, располагающий несколько большим набором функций. Он получает от слуг картинку и на ее основе решает, что им делать.

– И что нам делать? – Наконец-то в голосе гнома я уловил озабоченность.

– Ничего, – беспечно отозвался я. – Механизм-то простой: слуга будет игнорировать новый непонятный предмет, если не поступит сигнал от контролера на какие-либо действия. А он не поступит, потому что сейчас он получает картинку от слуги, в зоне ответственности которого нас нет. Понятно? – К счастью, воздействие на слуг оказалось мне вполне по силам.

– Непонятно только, сколько еще придется здесь сидеть? – спросил Тэсс.

– Около сата. Но это самый простой способ оставаться незаметными, так что потерпи.

Между тем к нам приблизилась одна из слуг – женщина лет тридцати в темно-зеленом платье, что-то наподобие униформы. Ее пустые глаза равнодушно скользнули по нас, не задержавшись ни на секунду. Большими ножницами она подравнивала декоративный кустарник там, где он вырос сверх положенного.

– Вот сволочь! – с ненавистью произнес Дранг, имея в виду, конечно, Ивора. Тэсс смотрел внешне равнодушно, лишь по сузившимся глазам я догадывался, какие чувства он испытывает к тем, кто делает с людьми такое.

– Ничего нельзя исправить? – спросил почему-то именно Цефан.

– Уже нет. – Я отрицательно покачал головой. – Это не блокировка, там просто нечего восстанавливать.

– Поэтому он и не боится за внутреннюю безопасность, – сделал вывод вампир. – Эти просто не в состоянии предать. А я-то думал, что за странный у меня тюремщик.

– И посторонних здесь не бывает, – добавил Дранг.

– Может оказаться, что живых людей здесь вообще нет, – предположил Тэсс. – В настоящий момент.

– Ты меня не пугай, – пригрозил я. – Хочешь сказать, что Кириэль мы тут не найдем?

– Кроме заключенных, – поправился напарник.

– Придется проверять каждую башню. – Я не сдержал тоскливого вздоха.

Представьте себе плавно сужающийся конус высотой едва не с девятиэтажку, а диаметром у основания с десяток метров. Белый, гладкий, блестящий. Скользкий даже на вид. Немногочисленные вытянутые окна забраны толстенными решетками. Ажурными, хм. И только на самом верху, под крышей, находится узкий пояс открытого балкона – единственный приемлемый путь внутрь, ведь дверей в башни мы не нашли.

Можно, конечно, поискать пути через верхние галереи, но тогда встает вопрос проникновения в соседние здания или в главную башню, соваться в которую я очень опасался. Даже несмотря на ее внешнюю доступность – мало ли какие пакости там припасены. Шпион свободно проникал в ее коридоры, но ни в одно из помещений попасть не смог. Кроме того, все двери на галереях оказались заперты.

Ненавистная мне зона антимагии начиналась в метре от стен каждой башни. На всякий случай я поискал в ней дыры, но в данном случае мои поиски не увенчались успехом.

– Полезешь? – участливо спросил Дранг. Я не понял, он что, всерьез считает, что по этой стене можно залезть? Хотя, конечно, можно – было бы желание, куча снаряги и много-много времени. Однако я ответил утвердительно:

– Полезу! – И достал веревку.

Две попытки закрепить конец веревки на перилах балкончика успешно провалились, но в третий раз, когда привязанная к веревке спусковуха удачно расклинилась между прутьями перил, все получилось. Хм, кажется. Ну почему я не умею левитировать?

Первые башни оказались пусты. В одной из них сохранились давние следы пребывания человека, вторая же оказалась вообще не приспособлена для жилья.

На балкончик третьей башни я выполз уже изрядно запыхавшись – шутка ли, пролезть вверх по веревке около девяноста метров. Вся эта затея уже казалась мне дурацкой.

Здесь я сразу почувствовал запах еды и вдруг понял, что голоден. Но эта мысль проскользнула где-то на периферии, тут же уступив место надежде на удачное завершение поисков. Я осторожно заглянул внутрь, а потом медленно вошел в башню.

И попал в импровизированную столовую. Небольшой столик, заставленный посудой, единственный плетеный стул. Прямо на полу стоит большая ваза с фруктами, а у стены – резной деревянный ящик непонятного назначения. Вот и вся обстановка. Лестница вдоль стены ведет на нижние этажи.

«Спальня» этажом ниже также не отличалась богатством интерьера. Кровать. Тумбочка. Вешалка. Половичок. Даже окна без занавесок. Хм, а кровать без простыни и одеяла. Или я чего-то не понимаю?

Следующий этаж, судя по наличию ванны и прочих удобств, идентифицировался однозначно. Но и тут пусто. Зато снизу я расслышал какие-то приглушенные звуки. Удвоив осторожность, заглянул на следующий этаж.

Что-то вроде кладовки. Полноценных окон нет – свет поступает через небольшие отверстия в стене, зато есть шкаф и большой сундук. На полу аж целый ковер.

На ковре, скрестив ноги, сидела Кириэль и что-то сосредоточенно вязала из разнообразных вещей, иногда ругаясь сквозь зубы.

(обратно)

Глава 8

– До земли все равно не хватит, – произнес я негромко, едва сдерживая глупую улыбку.

Я ожидал чего угодно – испуганного вскрика, попытки напасть, да просто вскочить от неожиданности, – но не полного отсутствия реакции. Лишь на мгновение ее руки замерли, завязывая очередной узел, и сразу же продолжили работу.

– Ну и что? – Она резко затянула узел на получившейся веревке и быстрым плавным движением поднялась на ноги, одновременно поворачиваясь лицом ко мне.

– А дальше-то? – начал было я насмешливым тоном, но тут же опомнился. – Стоп, стоп. Для начала – привет! – Я все-таки улыбнулся.

– Привет, – медленно, изучающе глядя мне в лицо, произнесла она. – Если ты, конечно, Дэн, а не шутка Ивора.

– Ах вот оно что! Если знаешь, как это проверить, то приступай, – предложил я, прислоняясь спиной к стене.

Ощущения от встречи совсем не совпадали с теми, о каких я мечтал, и это было неприятно. Разумеется, я отлично понимал, что так и должно быть. Но одно дело – понимать, и совсем другое – чувствовать.

– Имя одного известного тебе гнома?

– Дранг.

– В чем мы помогали ему на стоянке в подземном городе?

– Мы помогли ему наловить нам рыбы, – улыбнулся я, вспоминая тот случай. – Ты тогда учила меня управлению живыми существами. Помню, как ты смеялась, увидев мои первые попытки.

Невольно улыбнулась и Кириэль, вспомнив то время. А я стоял и просто смотрел на нее. Сейчас она не была похожа ни на сильного мага, ни на даму благородного происхождения – обычная девчонка, каких много. Растрепанные светлые волосы («наследство» Митрил), немного усталое, но по-прежнему твердое выражение лица, взгляд все такой же упрямый. Вот только не такой веселый, как раньше.

– Верно, – наконец прервала молчание она. И неожиданно уткнулась мне лбом в плечо: – Спасибо, что пришел.

Руки, не получая никаких сознательных команд от головы, легли девушке на талию. Как-то очень естественно вышло.

Я всегда поражался сценам в фильмах, когда, вместо того чтобы быстренько сваливать, герои устраивают такие вот лирические отступления. Но теперь-то я понял – героям просто наплевать на все остальное. По крайней мере, мне сейчас хотелось стоять вот так бесконечно. И пусть всякие иворы, кордоры и иже с ними окружают со всех сторон, строя коварные планы, по собственной воле я не двинусь с места.

Идиот.

– Извини, – виновато сказала Кира, отстраняясь и пряча глаза. Смешно – она стеснялась своей минутной слабости, казавшейся ей недостойной. Сколько прошло времени, сказать я не мог, но точно не больше минуты.

– Ничего. – Я сожалением убрал руки. – Идем?

– Спрашиваешь!

– И как же ты собиралась убежать? – вернулся я к теме веревки из подручных средств, пока мы поднимались на этаж с балконом.

– До крыши нижнего перехода веревки должно хватить, а там уже можно воспользоваться магией. Наверно, – быстро поправилась она.

– Можно, – подтвердил я.

– Если бы я знала наверняка, то прыгнула бы не задумываясь, – заявила Кира.

– Почему-то я не сомневаюсь. – Я шел сзади и уже видел первую проблему нашего побега. Длинное платье, в котором ее захватили, совершенно не приспособлено к перемещению по вертикальным стенам или пересеченной местности. – Эй, а у тебя есть другая одежда?

– Откуда ж ей взяться? Ивор не баловал меня подарками. Не обращай внимания – я позабочусь, чтобы это не повлияло на скорость передвижения.

– Вообще-то я думал о твоем удобстве, – тихо сказал я.

Выйдя на балкон, Кириэль спросила, глядя вниз:

– Ты пришел один? – потом на секунду задумалась, после чего вопросы посыпались один за другим. – Откуда ты узнал, что я в Белаваре? Кто тебе сказал, что мне нужна помощь и что я в этом замке? Как ты вообще сюда попал? Кто тебе помог? – И напоследок самый волнующий вопрос: – Ты что-нибудь знаешь про Тэсса и Рину?

Я ответил только на первый:

– Я не один, но компания тебе понравится, – и загадочно улыбнулся. – Все остальное позже, когда выберемся.

– Надо понимать, портал отсюда не создать, а стационарные лучше не трогать?

– Именно так, – подтвердил ее предположение я и переключился на инструкции по спуску. – Я сейчас вывешусь на веревке, ты сядешь вот так, – я показал, – и будешь держаться тут. Понятно?

– Вполне. – Ее нисколько не пугал спуск по веревке с такой высоты. Интересно, а спуск со скалы ей понравится?

Сдвоенной веревки хватило только до крыши перехода в главную башню. Этого было вполне достаточно.

Уже собравшись прыгать вниз, я услышал посторонний звук, раздавшийся с галереи, опоясывающей центральную башню по периметру парой метров ниже нас. Звук очень напоминал щелчок открывающейся двери, хотя я точно знал, что все двери в башне заперты.

– Ложись! – прошептал я Кире, распластываясь по крыше. Сомнительная маскировка.

Между тем на галерее показались двое. Первый – ничем не примечательный мужчина преклонного возраста в мантии – Ивор. Второй же был незнаком – высокий, представительный мужик, даже спина которого выражала надменность и привычку повелевать. Они удалялись от нас, и лиц я не видел, а пускать Шпиона было бы одной из форм самоубийства.

– …Она мне не нужна – с Норби я разберусь сам, – говорил высокий Ивору, продолжая начатую еще за дверью беседу. – Но раз уж оказалась у тебя, подержи ее в своих подвалах.

– Отправлю обратно в королевский замок. – Тщательно скрываемое недовольство в голосе Ивора почти не ощущалось.

– Ты хорошо поработал. – Собеседник Ивора был наблюдательным. – Однако меня больше интересует принцесса. С нею стоит поработать, и многие мелкие проблемы решатся сами собой… – Сухо щелкнул дверной замок, отсекая от нас такой интересный разговор.

Я молча указал глазами на землю, и мы так же молча прыгнули вниз – Кириэль не требовалось долго объяснять, что делать.

Из-за спешки весь эффект от встречи пропал. Оказавшись рядом с поджидающими нас друзьями, я лишь коротко махнул рукой, отметая все готовые сорваться радостные возгласы, и коротко выдохнул:

– Валим! – И тут же сорвался с места. Мне ну очень не хотелось встречаться с теми магами.

Промолчала и Кириэль, только глаза радостно блеснули.

Лишь в подземелье Тэсс решился спросить, что случилось.

– Вернулся хозяин замка, – пояснил я.

– Вместе с Кордором, – добавила Кира, а я чуть не споткнулся. Действительно, кто еще может так разговаривать с властителем целой страны? Кажется, после этого известия я еще больше увеличил темп движения.

Даже мне спуск со скалы запомнился с трудом. Я вязал узлы, вешал веревки, командовал, ругался, подгоняя напарников, не привыкших работать в таком темпе. Маскировка сейчас роли не играла, ведь увидеть нас на скале было проще простого, а вот скорость определяла все. «Лишь бы Ивор не сунулся проверить, как там поживает его пленница», – думал я всю дорогу.

Он сунулся.

Возможно, если бы у каждого из нас было по комплекту «клифа плюс эльфийский комбез», нам удалось бы спрятаться, но и то вряд ли.

Да, активной магической защиты скала не имела. А имела биологическую. Это я выяснил сразу, как только мы миновали зону антимагии, и мне удалось оглядеться. Похоже, что Ивор заметил отсутствие пленницы только что, так как его самого поблизости не обнаружилось. Зато со всех окрестных лесов и гор к нам стекались всевозможные милые зверушки, ближайшая из которых собиралась навестить нас в течение пары минут.

– Вам придется немножко подраться, – сообщил я неприятную новость (впрочем, для кого как), – пока я буду создавать портал в более дружелюбное место. Мне потребуется четверть сата.

– Они у тебя будут, – пообещал Дранг, сурово вращая глазами. Остальные промолчали.

Первыми к нам подоспела пара оборотней, несмотря на самое начало вечера, уже в зверином обличье.

– Не атаковать! – крикнул я друзьям, вскрывая знакомые ауры. – Они нам еще пригодятся.

Дранг послушно опустил топор, довольно странно блеснувший при взгляде истинным зрением. Тэсс остался неподвижен, не переставая контролировать обстановку на все триста шестьдесят градусов.

– Интересно… – начал было Цефан, но вовремя заткнулся. Я обратил внимание, что сильно выросшие клыки изменили его голос, сделав его ниже и добавив зловещие нотки. Острые загнутые когти на руках компенсировали ему отсутствие меча, дополняя образ. Надо бы отдать ему свой.

Обманчиво беззащитно выглядела только Кириэль. Безоружная, в длинном платье – ну прямо на прогулке в парке.

Спустя минуту у нас появились еще два союзника.

А еще через две стало жарко.

Не знаю, откуда Ивор взял такое количество вампиров, но следующими стали именно они. Десяток кровососов нападать без оглядки не спешили, действуя умело и согласованно. Прежде всего они окружили нашу небольшую группу, отрезая пути к отступлению.

– Чего уставился, работай давай! – крикнула мне Кира, мягко напоминая, что пора бы уже заняться порталом.

Дальнейшее я запомнил фрагментарно, занятый подготовкой портала. Сначала не выдержал один из оборотней, метнувшись из-под прикрытия в атаку. И сразу же был встречен двоими вампирами. Ему повезло, что Кира успела втащить то, что от него осталось, назад в круг, где он приходил в себя минут десять. Оставшегося волка девушка просто взяла под жесткий контроль. В ее распоряжении имелось два из моих камней-источников, работавших, кроме подпитки заклинаний, на предотвращение внезапной атаки.

Момент нападения я отследил по кровавым брызгам, полетевшим в лицо. Ясное дело, с мечей Тэсса. Ан нет, когти Цефана тоже внесли свой вклад. Субъективное время первой атаки я оценил секунд в пять, но соотношение сил на время изменилось. Где-то в фоне я постоянно контролировал состояние всех членов группы и был уверен, что все остались в порядке. Хотя по внешнему виду сказать этого не смог бы и профессиональный медик – никогда не думал, что за пять секунд можно настолько заляпаться кровью.

Завершающим аккордом первой отбитой атаки мне запомнился момент, как выскочивший из круга защиты оборотень с противным хрустом отгрызает голову разрубленному почти напополам, но шевелящемуся вампиру.

А ребята молодцы! Успелипоправить за счет четверых убитых вампиров свой энергозапас. Причем, что интересно, активную помощь тут оказал Цефан.

Убедившись, что все в порядке, я продолжил подготовку портала.

Две следующие атаки были отбиты так же быстро. Но при этом досталось медлительному, по сравнению с остальными, Дрангу. Он не успел блокировать выпад, зато вместо горла пострадало плечо. Впрочем, Кира сразу об этом позаботилась, а гном взял топор в левую руку.

Кириэль работала с защитной сферой, стараясь экономить энергию. Ее точечные уколы пробивали вампиров насквозь, не нанося сильного урона, но как следует замедляя и давая возможность остальным закончить дело. А на магическом уровне восприятия она могла работать гораздо быстрее вампиров, движения которых ограничивались собственной физиологией.

Потом прилетели какие-то тарки, как назвал их Дранг, – то ли птицы, то ли ящеры – и стали пикировать на нас сверху, не столько принося реальный вред, сколько отвлекая.

А когда я почти закончил, Дранг вдруг заорал мне:

– Давай быстрее, к нам каменные тролли пожаловали! Их магия не берет! А железо тем более.

– Не паникуй, разберемся! – пресекла его Кириэль. И мне: – Не отвлекайся.

Я все-таки на минуту отвлекся, разглядывая монстров. Две громадины цвета скал метров по пять высотой приближались к нам с явно недружественными намерениями. С такой скоростью у меня есть еще пара минут. Успею.

Мне хватило минуты, за которые Кириэль успела обездвижить ближайшего тролля, разбив «тараном» одну из его ног. Теперь он валялся на земле, глухо рыча от бессилия. Волшебница же хладнокровно переключилась на второго противника. Тэсс с Цефаном добивали вампиров самостоятельно, сократив их численное превосходство до минимума.

– Готовьтесь! – скомандовал я и послал инициализирующий портал энергоимпульс.

Ничего не произошло.

То есть, конечно, произошло – вся энергия камня-источника успешно ушла… в никуда, не создав никакого портала.

– Он успел поставить блокировку! – быстро сообразила наблюдавшая за моими действиями Кира. – Он уже рядом!

– Твою мать! – выругался я. Не хватило каких-то секунд! – Где он?

– Примерно в лине к западу отсюда у него стационарный портал из замка. – Кириэль успела провести разведку. – Пять – десять син ему на дорогу. – В это время очередной удачный удар «тарана» перебил ногу второму троллю. Все-то она успевает! А вот я оказался самым бесполезным членом команды. – Все, камни пусты. Что будем делать? – Вопрос задан на удивление спокойным тоном.

– Да! – поддакнули одновременно Тэсс и Дранг, да и Цефан навострил уши, не забывая отрывать голову последнему вампиру. С чего это они меня стали командиром считать?

– Ваши предложения? – В отсутствие светлых идей куда проще перевести стрелки на других.

– Валим Ивора. – Я не понял, пошутил Тэсс или нет.

– На расстоянии магические атаки не так эффективны, можно попробовать оторваться, – с сомнением в голосе предложила Кира.

– Я знаю, куда идти! – Если честно, не ожидал я от гнома конструктивных предложений. – Пыльная Пустошь! Ночью будем там.

– И что нам это даст?

Одновременно с обсуждением я занимался организацией общей защиты и сбором энергии. Мне очень не хотелось, но все-таки пришлось перевести всю защиту в боевой режим – своя шкура дороже. Трава и листья на деревьях в радиусе десятка метров съеживались, высыхали и рассыпались в сухую пыль, отдавая всю имевшуюся энергию. Вскоре здесь не останется ничего живого, а зона поражения будет расширяться. Зато удалось быстро заполнить все имеющиеся источники и поддерживать защиту на всю группу.

– Там с магией творится что-то странное, нельзя ею там пользоваться, это все знают, – просветил нас гном. – А без магии мы уж сможем продержаться. Да и место для обороны там удобное.

Мне показалось, что Дранг снова что-то недоговаривает. Как раз это и подтолкнуло меня к принятию решения.

– Ну что ж… – начал было я, но тут по нас ударили.

Кириэль среагировала первой.

На мгновение наш щит стал видимым, расцветившись десятком темно-красных пятен. Почти сразу, на грани восприятия глазом, они поменяли свой цвет до бело-желтого, а потом лопнули, разорвавшись красивыми ветвистыми молниями. Но не внутрь, а наружу. И не все. Два пятна разорвались без световых эффектов, все-таки пробив нашу защиту, но я уже сориентировался и помог Кириэль в постановке дополнительного щита. А в образовавшиеся отверстия рванулись смерчи, мигом подняв тучу пыли из мертвых растений, но быстро затихли, развеянные щитами.

– Вариант «ветра востока», – спустя пару секунд определила девушка. – Эти смерчи должны были разорвать нас на куски. Два отличия от стандартного заклинания – десять точек проникновения вместо одной и… – она оценивающе прищурилась, – очень высокий уровень силы. Боюсь, в его распоряжении источник-артефакт.

– Все, уходим! – скомандовал я. – Дранг, веди.

Мы бегом сорвались с места вверх по склону горы. Нас окружала зона мертвого леса.

– Если бы еще я мог научить защиту поглощать его долбаную энергию! – делился я своими соображениями на бегу. – А то щит сбрасывает все молниями, сама видишь. Красиво, но бесполезно.

– У нас нет времени, чтобы настроить щит на него, а что можно сделать быстро, я не знаю. – Ее дурацкое длинное платье постоянно цеплялось за ветки и затрудняло передвижение.

– Да отрежь ты его, на фиг! – посоветовал я.

– Чего? А, сейчас. Тэсс, дай кинжал.

Подол платья полетел на землю, и теперь мне приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы не отвлекаться на созерцание идеальной формы ног.

Со стороны могло показаться, что мы просто старались убежать подальше от опасности. Ну-у в принципе так оно и было. Но не совсем. Мы-то с Кирой время не теряли.

Почти на пределе наших энергетических возможностей я создавал множество разнообразных джиннов с целью отвлечь Ивора на их устранение и исследовать его защиту. В какой-то мере это помогало, по крайней мере, атаки на нас не были очень частыми. Главным образом он пользовался стандартными заклинаниями, немного усовершенствованными и подкрепленными огромными запасами энергии. Если бы не способность нашего щита противостоять внешнему воздействию только в точке проникновения, то такой перевес в силе давно бы решил исход поединка не в нашу пользу. Кажется, нам удалось озадачить противника – он все еще не мог оценить наш магический и энергетический уровень, благодаря таким вот усовершенствованиям. Хотя что говорить, я и сам не мог понять, какой из меня маг.

Атаки моих модулей можно было сравнить с теми самыми дробинами для слона – для прокола щита Ивора требовалось на порядки больше энергии. Даже суммарный объем всех наших камней не покрыл бы таких затрат.

Следующая атака Ивора застигла нас уже за перевалом – по словам Дранга, практически в двух шагах от нужной нам долины. Довольно милая поляна на берегу небольшой речки. Мы не сразу заметили слабое грязно-зеленое свечение щита. Через пару минут пропала связь со всеми модулями, а свечение щита усилилось, хотя обычным зрением это не просматривалось. И тут одна за другой начали гаснуть нити защиты. Конечно, они сразу восстанавливались, но энергопотребление возросло на порядок, а приток извне прекратился вовсе.

– Все, приплыли, – теперь первым сообразил я. – «Туман Шиир-Зе» на таком уровне нам не одолеть. Через сат вся энергия закончится. До этого момента я не думал, что Ивор попытается нас убить.

– Что-то я не помню, что это за штука? – наморщила лоб Кириэль. Она не испугалась.

– «Синих мух» представляешь? – Она уверенно кивнула. – Это посложнее будет. Оно жрет всю энергию в заданном объеме и при этом полностью контролируется вызвавшим магом. В принципе я мог бы попытаться уничтожить его так же, как и «мух», но тут разница в количестве требуемых джиннов отличается даже не в тысячу раз, а гораздо больше. Это же взаимосвязанный комплекс джиннов, и вся соль в том, чтобы уничтожить каждого из них в один и тот же момент времени, иначе любой из них быстро компенсирует потерю. Ограничение только на запас силы. В нашем случае, считай, оно отсутствует.

– Не пора ли вызвать помощь? – как бы невзначай спросил Тэсс, осторожно поднося меч к границе щита. Кончик меча при этом начинал слабо светиться.

– Снаружи постоянно висит заклинание, блокирующее порталы, – объяснила ему Кира. – С таким же успехом оно блокирует окна связи. Принцип тот же.

– Мы успеем дойти до твоей Пустоши? – спросил я гнома.

– Еще сата два… если бегом, – оценил он.

– Понятно – не успеем, – констатировал я. – Так, а это еще кто там ломится?

Мы остановились и заняли круговую оборону.

– Имейте в виду, что магией пользоваться нельзя – тогда ничего не останется на щит.

– Вот утешил, – буркнул Дранг, прислушиваясь к хрусту камней и веток под чьими-то ногами.

– Будете держать оборону здесь. – Услышав команду от Кириэль, я удивился. – Нам ничего не осталось, кроме как принимать бой. Убегать мы не можем. Я займусь энергией. – Она вопросительно оглянулась на меня, как будто ожидая, что я начну спорить.

– Это лучший вариант… пожалуй, даже единственный.

Я спорить не стал. Действительно, нам остается только принимать бой на месте. На минуту я задумался, прикидывая наши возможности. Потом скептически хмыкнул. Команда у нас подобралась такая, что может и выгореть. Хоть до нас я никогда не слышал о такой смешанной тактике, но логически все было в порядке. Кириэль качает из астрала энергию, я ее использую, а остальные обеспечивают силовую немагическую поддержку. В теории вроде красиво.

– Начинаем.

Тэсс выбрал место для обороны – площадку под нависающей скалой. По его словам, могли найти и получше, но не в таких условиях. К этой площадке пришлось организованно отступать, отражая атаки солдат Ивора – бывших людей, доработанных им под выполнение функций воина. Механически двигаясь, они неторопливо и молча наступали на нас, глядя пустыми глазами. Больше всего пугало именно их равнодушие, заставляя невольно отводить глаза и крепче сжимать в руках оружие.

– Где только он их прятал? – в сердцах воскликнул гном, работая в паре с Цефаном.

– Замок… х-хех… большой, – бросил тот, разрубая моим мечом шлем последнего нападавшего солдата. Дранг прикрывал, так как его скорости не хватало для атаки. Чего нельзя сказать о Цефане и Тэссе, которым после схватки с вампирами незначительно улучшенные солдаты не доставляли больших хлопот. Разве что числом.

Установить связь с астралом у Кириэль получилось куда быстрее, чем смог бы я. Самое сложное здесь именно установить связь, не теряя ощущений реального мира, иначе невозможно осуществить перекачку энергии. Такое состояние требует абсолютного сосредоточения на цели и полного отстранения от посторонних раздражителей. Здесь и сейчас для нее существовали только камни, которые необходимо наполнить энергией.

– Вы успеете? – с надеждой спросил Дранг, опасливо разглядывая уже вполне видимое зеленоватое облако, разъедающее наш щит.

– Куда мы денемся? – С минуты на минуту Кира должна установить широкий энергоканал, а у меня уже готова заготовка для нейтрализации «тумана».

В это время в щите погасло сразу несколько нитей, и невидимый обычным зрением сгусток метнулся к стоявшему ближе всех Тэссу. Я же успевал сделать что-то одно – или устранить дыру, или защитить Тэсса.

Пришлось выбрать первое, оставив второе на волю случая.

Враждебный джинн развернулся, охватывая ауру Тэсса, затем сжался. И вдруг ярко вспыхнул, наткнувшись на мечи воина.

– Что за дрянь? – спросил неиспугавшийся Тэсс, увидев своим зрением слабое гаснущее свечение вокруг себя.

– Да пролез один, – пояснил я, сосредоточив внимание на тающей защите. – Скажи спасибо гномам за свои мечи.

– Спасибо, – покладисто сказал Тэсс и коснулся обнаженным мечом нашего щита.

Щит, ориентированный черпать энергию где придется, сразу же засиял, отхватив у оружия столько, сколько смог. Как он усвоил скрытую в мече энергию, не понял даже я, хотя вроде сам создавал защиту.

– Убери! – дико заорал гном. – Ты же его убьешь! – Возглас относился к мечу, который гном считал едва ли не живым существом. Конечно, сомнительно, но магия в нем действительно сложная.

Тэсс успел, сам испугавшись своего поступка.

– Так или иначе, но твой меч дал нам еще немного… – Я не закончил фразу, потому что пошла энергия.

Внешне я замер, полностью погрузившись на иной уровень восприятия, где магические поединки длятся секунды реального времени.

Выходка Тэсса с мечом дала мне время не только на восстановление щита, но и на подготовку контратаки. За тот короткий промежуток времени, пока наполнялись камни, я успел подготовить два простеньких сюрприза Ивору, не ожидающему от нас активных действий. Он, кстати, нас догнал и теперь стоял неподалеку, невидимый сквозь туман, наслаждаясь зрелищем тающей защиты. Рядом с ним смутно ощущались сознания еще двух неизвестных существ.

Я надеялся, что он не успеет среагировать.

Снаружи наш щит выглядел доживающим последние минуты. Но и в таком состоянии Ивор не мог узнать, что творится внутри. А внутри я напряженно работал, получив в распоряжение достаточное количество энергии. Прежде всего я немного модифицировал щит, который занялся подсчетом количества частиц «тумана Шиир-Зе», атакующих нас. Это всегда конечное число, в противном случае эффективность управления им сильно падает. Когда подсчет закончился, я уже знал, сколько и чего нужно делать.

Потом подождал, пока снова наполнятся камни, и подготовил первый сюрприз. Повторив операцию, подготовил второй.

Очень точно выждав момент, на грани полного разрушения щита, когда даже Тэсс начал подавать признаки беспокойства, я отдал команду на атаку.

Вернее, на три атаки.

Сначала взорвался наш щит. По крайней мере, я надеялся, что это будет выглядеть так со стороны. На самом деле он выпустил точно высчитанное количество отростков, уничтоживших все частицы «тумана».

Но этим дело не ограничилось. Далее все отростки стали самостоятельными модулями, которые сразу же устремились к защите Ивора по оставшимся целыми нитям управления «туманом». Они несли ровно половину имеющегося запаса свободной энергии и должны были попытаться примитивно прожечь защиту мага, сконцентрировавшись в одной точке. Теперь, при постоянно открытом энергоканале, это могло сработать.

Вторая половина пошла на отвлекающий маневр. Десяток крупных камней, сорвавшись со своих мест, устремился в Ивора. Подкрепив эту атаку мощным «тараном», я надеялся отвлечь мага от действительно опасного проникновения.

И в итоге перехитрил сам себя.

Первая часть плана сработала прекрасно. Дыра в щите Ивора образовалась что надо. А потом прилетели камни вместе с «тараном» и спутали мне все карты. По моему плану в образовавшуюся дыру должен был влететь маленький камешек, в котором я замаскировал наспех переделанного Рейнджера. На самом деле все оказалось по-другому. Я просто не успел разогнать этот камешек до нужной скорости, опередив атаку камнями. В результате точно просчитанное местонахождение дыры в щите сместилось, и этот камешек испарился, столкнувшись с неповрежденным участком щита.

Зато на удивление эффектным оказался «таран». Ивора отбросило назад на десяток метров. Впрочем, эффектность еще не показатель эффективности, поэтому все ограничилось небольшим полетом.

Самый последний козырь содержался в тех модулях, что прожигали защиту Ивора. После атаки некоторое количество их уцелело и смогло проникнуть внутрь его сферы, где занялось созданием полного бардака, разрушая первые попавшиеся энергоканалы и пытаясь использовать их энергию. Ничего более умного придумать не удалось из-за нехватки времени.

– А теперь быстро сматываемся! – приказал я. Друзья еще наблюдали, как поднимается с земли Ивор, а я уже перевел все силы на защиту, лишь мельком взглянув в ту сторону. Рядом с Ивором находились два странных существа. Ростом по пояс взрослому человеку, на шести лапах, они напоминали тараканов-переростков, сплошь покрытых разнообразными шипами и наростами. Премерзкое зрелище, наверняка очередной эксперимент Ивора.

– Ты разве не добьешь его? – удивился Тэсс.

– Не с нашими силами – Ивор ушел в глухую защиту, и подловить его снова не удастся. Хватай Киру, и помчались. Кстати, ты обратил внимание – у него на шее болтается очень знакомый амулетик? Если это то, что ты нес в Эннол, то я нам не завидую.

– Не обратил, но тебе верю, – отозвался Тэсс, не выказывая сильной заинтересованности.

Так мы и отступали – Дранг показывал дорогу, Тэсс нес Кириэль, не терявшую связь с астралом, Цефан обеспечивал силовое прикрытие, а я – магическое.

До самой Пыльной Пустоши не было ни одной атаки.

(обратно)

Глава 9

– И что же тут странного? – спросил я гнома, озираясь по сторонам. – Вполне обычная долина, только растительности маловато.

Мы находились в узкой долине, скорее – в ущелье, с двух сторон зажатой горными хребтами, еще невысокими, но с отвесными стенами. Растительности практически не было – так, реденькая травка да низенькие колючие кустики. И множество камней, разбросанных тут и там, – последствия нескольких старых обвалов. Разглядеть следы человеческой деятельности среди них оказалось весьма проблематично. Но они, несомненно, присутствовали – контуры фундаментов жилых домиков, куски стен, отличающиеся от камней ровными гранями, скрученный узлом каркас какой-то конструкции, потрескавшееся дорожное покрытие, местами проглядывающее из-под песка. Почему-то бледно-салатового цвета. И надо всем этим висела тишина, не нарушаемая ни пением птиц, ни ветром, ни шорохом песка или камней.

– Я точно не скажу, но использовать магию здесь не рекомендуют. – Дрангу активно не нравилось это место, хоть привел сюда нас именно он.

– Отсюда есть другой выход? – спросил его Тэсс.

– Нет, только этот.

– Ясно, будем ждать, когда Ивору надоест нас караулить, – иронично резюмировал воин.

– Надо будет, уйдем по стене. – Этот вопрос волновал меня в последнюю очередь. – О, а это что такое?

Невысокий – метра три – серый купол возвышался над камнями. Непонятно, как он смог остаться целым, когда все остальные строения превратились в песок. Что же здесь было – поселок, научная станция, военная база?

Я собирался еще порасспрашивать гнома, который, как всегда, знал больше, чем говорил, но не успел. Наша защитная сфера вдруг совершенно самостоятельно расплылась в плоский диск, как будто на нее упала гора, и зачем-то стала вращаться. Пара летавших вокруг Вампирчиков вдруг вместо сбора энергии стали ее рассеивать и за пару секунд рассеялись полностью. Шпион, наоборот, внезапно аналогично расплющился и взорвался.

– Что за фигня? – спросил я сам себя, спеша снять защиту, пока с ней не произошло чего похуже.

– Не могу больше, – садясь на землю, произнесла Кириэль. – Что-то меня выталкивает. – Она заозиралась. – Где это мы?

– Дранг утверждает, что это Пыльная Пустошь, – тоном археолога, вместо древнего клада нашедшего небрежно прикопанную туристами кучу мусора, сообщил я. – Рекомендую не пользоваться магией.

– Мы все-таки добрались? – обрадовалась она.

– Пока не знаю, что в этом хорошего, – я с сомнением покачал головой. – Я считал, что магия тут просто не будет действовать, а она действует, но непредсказуемо. Получается лотерея, а я с детства ее ненавижу. Предлагаю выбираться отсюда – вон там очень неплохая расщелина, по ней мы поднимемся к той седловине и свалимся в соседнее ущелье, где я постараюсь успеть создать портал.

– Опять лезть? – страдальчески воскликнул Дранг.

– Не переигрывай, – хмыкнул Тэсс, к чему-то прислушиваясь. – Успеть бы.

Я тоже прислушался. Потом взобрался на высокий камень посмотреть.

– Гребаные тараканы! Тэсс, Ивор выпустил своих… ну ты понял. Похоже, он тоже не рискует связываться здесь с магией. Готовьтесь! Кира, давай сюда.

Девушка не стала спорить – мы с ней безоружны, но в крайнем случае попробуем помочь магией.

Два смерча в клубах пыли налетели на тройку воинов. Первого встретил Тэсс, второго – Цефан с Дрангом. Такой скорости я не видел даже у вампиров. Ребята сработали почти интуитивно, но результат оказался весьма сомнительным.

Тварь Тэсса по инерции пролетела вперед, и я увидел, как один из мечей отлетает далеко в сторону, а второй остается, почти наполовину погрузившись, торчать из ее бока. Она еще не успела остановиться, как пошли кинжалы. Оба пробили жесткий панцирь, где и застряли, не нанеся видимых повреждений. Но Тэсс пока оставался цел.

Дрангу повезло меньше всех. Он не успел (или не захотел) убраться с дороги твари, встретив ее ударом своей секиры. Монстр просто втоптал его в грунт, не замедляя движения. Цефан попытался повторить маневр Тэсса, но мой меч был самым обычным и не сумел проникнуть сквозь толстый панцирь. Зато секира Дранга разрубила твари морду чуть ли не пополам, та споткнулась и покатилась по земле, остановившись лишь от удара о камень. Я не сомневался, что разлеживаться она не станет.

Первая уже развернулась и готовилась прыгнуть на почти безоружного Тэсса. С массой около центнера это было чревато, я уже хотел воспользоваться встречным «тараном», но тут меч в ее боку ярко вспыхнул и упал на землю, разрезав тварь почти на две части. Тэсс не стал ждать, пока рана затянется. Он в перекате подхватил свое оружие и в пару ударов завершил располовинивание, ловко увернувшись от ударов когтистых членистых лап. По счастью, часть с головой обладала лишь двумя ногами, иначе я был почти уверен, что потеря половины туловища не сильно сказалась бы на ее боевых качествах.

Цефан догадался подхватить секиру Дранга и успел изо всех сил метнуть ее в бок второго разворачивающегося монстра. Туда спешил Тэсс, а мы с Кирой спустились к Дрангу.

Он уже не дышал. Да и нечем там дышать – грудная клетка разворочена напрочь.

– Или я буду работать здесь, или мы его потеряем, – тихо сказал я готовой заплакать Кире. Она считала, что с такими ранами выжить нереально.

– Ты шутишь? – ошеломленно спросила она, но я не обратил внимания – нельзя терять ни секунды.

– Помогай.

Все по обычной схеме, только очень быстро, не заботясь о второстепенных деталях.

Через минуту реального времени мы уже запустили сердце, а еще через две почти собрали одно легкое, пострадавшее не так сильно. Странные свойства этого места как будто исчезли.

А через пять на нас напал Ивор.

Теперь он решил взять просто на превосходстве в Силе. Камни и фаерболы – и больше ничего. Зато много. С первой волной вновь поставленный щит справился, но только потому, что большинство ударов не попали в цель. Кажется, это удивило и взбесило Ивора. Следующий фаербол был один, но он вложил в него море Силы. Я бросил всю энергию на щит, сомневаясь, что он выдержит.

Ивор не попал.

Такого просто не могло быть, ведь управление осуществляется мысленно, исключая промахи даже по движущимся целям. Больше того, самостоятельно изменив направление, фаербол вдруг из шарика вытянулся в копье света и как бы втянулся в стоящий в нескольких шагах от нас серый купол, проделав в нем здоровую дыру. Вместе с этим мой щит снова начало плющить.

Идея возникла мгновенно.

– Давай в дыру! – Я подхватил Дранга, не замечая его немаленького веса и забыв обо всех ранах, и прыгнул в дыру. Кажется, остальные прыгнули за мной просто на автомате, совершенно не думая, что делают.

И сперва не понял, куда приземлился.

Вокруг находились те же камни, та же долина, но не было никакого помещения, куда, собственно, я и целился. Что, тоже промахнулся? И все вместе со мной? Прикольно. Ха-ха.

Конечно, я сразу догадался посмотреть вторым зрением.

Мы находились внутри купола, состоящего из мелкой сетки силовых линий. Никакого камня или любого другого материала не наблюдалось. Интересно.

Сетка эта очень быстро наливалась энергией того самого фаербола, а дыра с такой же скоростью затягивалась. Вот и думай теперь, где мы – в безопасности или в ловушке.

– Ты уверен? – машинально задал запоздалый вопрос Тэсс.

– Нет, – на всякий случай ответил я, чтобы прояснить свое отношение к спонтанным решениям.

– Не забывай о Дранге, – непривычно мягко напомнила Кира.

– Тогда охраняй.

Я вернулся к восстановлению раненого гнома, даже не успев оглядеться. Пусть этим занимаются спутники. А Кириэль придется одной противостоять Ивору, если он до сих пор не понял, что пользоваться магией здесь опасно.

Но у меня не было выбора.

Внутри купола никаких магических аномалий я не заметил, за пару часов залечил раны гнома и погрузил его в сон. На это успешно израсходовался последний камень-источник.

Вернувшись в реальность после лечения Дранга, я снова не понял, куда попал. Мы находились в большом – гораздо больших размеров купола – круглом холле с фонтаном посередине и цветущим садом по краям. Вокруг фонтана бродили мои спутники, не понимая, что произошло. Впрочем, я ничем от них не отличался.

– Как все это появилось? – спросил я Кириэль, потому что все окружающее явно имело отношение к магии.

– Появился Ивор, шарахнул еще одним фаерболом, но дыры в куполе не появилось, зато он стал сначала непрозрачным, а потом просто из воздуха образовалось это. Похоже на очень сложный вид иллюзии, когда нематериальная картинка воспринимается как настоящая.

– А в чем тогда разница? – заинтересовался Тэсс, пробуя на вкус какой-то плод.

– Вот будешь месяц питаться такими плодами, а потом загнешься от голода при полном ощущении сытости, – привел пример я.

– Не, такого я не хочу. – Он брезгливо выплюнул откушенное на пол.

– Что там с Ивором, я теперь не могу сказать – ничего не видно, но беспокойства он нам не доставляет, – завершила доклад Кириэль.

– Ну и хрен с ним. – Меня куда больше интересовало окружающее.

– Мне интересно, как отсюда выбраться? – практическими вопросами сегодня занимался Цефан.

– Пожуем – увидим, – сострил я, не зная что сказать по существу. Подойдя к фонтану, на дне увидел какую-то надпись. – «Добро пожаловать!» – прочитал я сквозь рябь на воде. – «Лаборатория техномагических исследований № 2». – И только потом до меня дошло: – Епрст! Это ж по-русски написано!

– «Добро пожаловать! Цех изучения техники и магии номер два», – прочитал подошедший Тэсс. – Вообще-то на энсе.

– Забавненько. – Я задумался. – Если воздействие идет напрямую в мозг, а нам показывается картинка, то… – Мысль забуксовала. – И что дальше? – Я обвел глазами помещение. – Похоже на виртуалку, только как настоящее. Вот оно! Интерактивность! Где, я спрашиваю, интерактивность?

– Ты чего ругаешься? – В кустах Тэсс нашел скамейку и удобно развалился на ней, жуя яблочко.

– Кажется, он что-то придумал, – сообщил свою догадку Цефан.

– Можно научиться воздействовать на все это, – пояснила Кира. – И тогда мы сможем убраться отсюда.

– Убраться? Не-е-ет, сначала я хочу тут поковыряться, – не согласился я и громко сказал в воздух: – Меню! – Ничего не произошло.

– Кого, простите? – переспросил Тэсс, бросая огрызок в кусты.

– Заткнись, – шикнула Кириэль.

– Хм, что там еще бывает? Индекс, вход… – На слове «вход» фонтан вдруг выпустил в воздух высокую струю и выключился. Мы все подошли поближе и увидели, как вода куда-то вытекла через открывшиеся дырочки. Затем часть бортика чаши опустилась, приглашая нас на освободившуюся площадку.

– Пошли, что ли? – спросил я изумленных спутников.

– Дранга берем? – Тэсс ничего не забывает.

– На всякий случай возьмем, но не думаю, что мы окажемся далеко отсюда.

После того как все зашли, дно начало опускаться. Пятью метрами ниже располагался такой же круглый зал, в стенах которого находилось множество дверей. Вернее, контуров дверей с надписями и без.

Лифт остановился, но бортик опускаться не спешил. Зато на нем появилась надпись: «Здравствуйте, гость! Выберите тип интерфейса». И два слова – «коллективный» и «индивидуальный». Я выбрал первый вариант. Рядом можно было выбрать графику, голос либо и то и другое одновременно. Я выбрал и то и другое, буркнув:

– А текстового режима, гады, не сделали.

Я первым сошел на пол зала, за моей спиной столпились остальные. Да еще Дранг на руках. Пожалуй, таких смешных пользователей здесь еще не видели.

Несмотря на выбор графики, заиграла легкая музычка. Под нее нам навстречу вышла премиленькая девушка в строгом костюме. То есть это мне так показалось, а что увидели остальные, я не спросил. Возможно, то же самое, если система ориентировалась по мне, все-таки выбор осуществлял я.

– Это кто? – мурлыкнул Тэсс мне на ухо, изображая на лице приветливую улыбку.

– Программа, – непонятно ответил я. – Не трать на нее время. – Я запнулся. – Хотя… Если тут все настолько реально… – Разнообразные картины промелькнули в голове. – Впрочем, это, конечно, окажется доступно только зарегистрированным пользователям либо вообще разработчикам, так что забудь.

Лучезарно улыбаясь, девушка произнесла ненавистную всем незарегистрированным пользователям фразу:

– Добро пожаловать в холл лаборатории техномагических исследований номер два. К сожалению, вы незарегистрированные пользователи, поэтому доступ в основной раздел для вас запрещен. Но вы в любой момент можете посмотреть демонстрационный ролик о нашей работе или зарегистрироваться и получить доступ в основной раздел.

– Регистрация, – скорчив злобную гримасу, процедил я.

Везде одно и то же! А где же дублирование текстом или пиктограммами? Я обернулся и увидел те самые кнопки на бортике лифта… э-э… уже бассейна. Ха, надо нажимать кнопки, стоя спиной ко входу! Или это у них традиция такая, или и здесь без кривых рук не обошлось. Подозреваю второй вариант.

После секундной паузы она выдала:

– К сожалению, – любят они эти «к сожалению», уроды, – система не может идентифицировать вас как пользователей глобальной сети. Возможно, ей требуется обновление базы. Пожалуйста, подождите. – Она застыла на месте с идиотской улыбкой.

– Теперь ты видишь, что это не человек? – спросил я поскучневшего Тэсса.

– Да уж, – согласился он.

– Интересный джинн, – заметила Кира. – Я такого не сделаю.

– Я тоже, – согласился я. – Тем более что тут все куда сложнее.

Девушка тем временем вышла из ступора:

– К сожалению, – вот блин, – по техническим причинам установить связь с глобальной базой данных невозможно. Вы можете зарегистрироваться самостоятельно, использовав свое удостоверение личности или повторить попытку автоматической регистрации позже, просмотрев пока наш демонстрационный ролик.

– Хорошо, сука, уговорила, – не сдержался я. – Свали уже отсюда куда-нибудь, а!

Цефан взирал на все это с плохо скрываемым недоумением, Тэссу было теперь все равно, лишь Кириэль понимала почти столько же, сколько и я (а я тоже не разбирался в механизме работы системы, просто действовал как наглый юзер).

– Пошли смотреть демку, – вздохнул я, выискивая глазами дверь с соответствующей надписью.

– А что это такое? – спросил Цефан.

– Увидишь, – снова вздохнул я, открывая нужную дверь. Надо же, открылась с первого раза. Чудеса!

И началось. Сначала мы попали в помещение, действительно похожее на лабораторию. К нам вышла очередная кукла, но уже в симпатичненьком зелененьком комбезе, и завела:

– Добро пожаловать в лабораторию… – и так далее.

Она рассказала и показала нам в самых общих чертах, чем занимается их лаборатория. Оказалось, что это частная контора, выполняющая небольшое количество заказов по разработке различных бытовых предметов, обладающих магическими свойствами, начиная от расчесок, формирующих различные типы причесок, и заканчивая более продвинутыми вещами типа некоторых комплектующих, применяемых на транспорте и в компьютерах. Мы побывали в здоровом виртуальном ангаре, под толщей виртуальной воды и в виртуальном лесу, где трудились сотрудники лаборатории. Все чисто и опрятно, рассчитано на потенциального заказчика. Оказалось на самом деле интересно.

В конце экскурсии наш гид радостно сообщила:

– Каждый новый посетитель получает от нас в подарок майку и кепку с логотипом лаборатории. Кроме того, все вы попали в первую десятку пользователей, заинтересовавшихся нашей продукцией в этом году, и поэтому получаете специальные призы. Они будут ждать вас на выходе из здания!

– Знать бы еще, как выйти из здания, – заметил сам себе я. В принципе я догадывался, что это не составит большого труда, ведь основной принцип управления мы поняли. И уже для всех добавил: – Пошли отсюда.

– Разве мы увидели все, что ты хотел? – Кириэль не желала уходить из такого интересного места.

– Нет, конечно, ничего мы не увидели, но сломать местную защиту я не смогу. – Я с сожалением пнул бортик лифта-фонтана. – Если у нас сломать грамотно защищенный сервер практически нереально, то здесь, не зная как, и пробовать бесполезно. Остается только плюнуть, – я плюнул в фонтан, – и идти наверх за призами. Выход!

На этот раз перебирать команды не пришлось – фонтан послушно превратился в лифт, доставивший нас наверх.

– Интересно, Ивор нас еще ждет? – Тэсс озирался по сторонам, но, кроме растительности, ничего не увидел.

– Попробуем узнать. Помощь! – скомандовал я системе.

Тут разработчики мудрить не стали – сделали неоригинально, зато удобно. Передо мной просто открылось окно с текстом описания и иллюстрациями по работе с системой.

– Да, негусто, – пробормотал я, читая. – Впрочем, программеры никогда не заморачивались подробными хелпами. Интерфейс!

По этой команде вызывалось меню настройки внешнего вида, выбрать который можно было при помощи появившихся кнопок все на том же бортике фонтана. Я выбрал полное отсутствие графики.

Все исчезло – кроме пяти пакетиков с нашими сувенирами (надо же, и Дранга посчитали), скромно лежавшими около стеночки, – мы снова стояли на каменистой равнине и почти в упор созерцали Ивора собственной персоной, неподвижно сидящего перед куполом.

– Задумался дядька, – хмыкнул я, с любопытством открывая один из пакетов.

– Не боишься, что у него получится проникнуть внутрь? – озабоченно спросила Кириэль, вплотную подойдя к невидимой стене. Хотя как раз она-то ее видела.

– Пожалуй, уже нет. Но приглядывать за ним будем. – Я стал доставать сувениры. – Так, фирменная майка и кепка с логотипом – прикольно, но бесполезно. – Логотип представлял собой летящую сову на фоне звездного неба и луны. Я не понял, как они смогли впихнуть на майку движущуюся картинку, в то время как в энергетическом плане она оставалась нейтральной. – Так, а это что? Очки, что ли? Кира, примерь-ка, тебе должны пойти. – Я подошел к девушке и нацепил ей симпатичные солнечные очки.

– Ой, что это? – Ее возглас относился не ко мне. – Это они… показывают?

– Ну-ка дай посмотреть.

– Нет уж, бери другие. – Кажется, нам подарили не совсем очки.

Я достал второй комплект.

Сначала перед глазами возник уже знакомый логотип летящей совы, а потом он вдруг разросся, и я оказался стоящим на вершине скалы. Далеко внизу находился освещенный лунным светом лес, тихо шелестел ветер в скалах, а сова то и дело мелькала на фоне неба, делая широкие круги вокруг меня.

То, что это просто заставка, я догадался быстрее, чем передо мной появились кнопки меню. Анимированные пиктограммы на них были непонятны, но стоило перевести на определенную кнопку взгляд, как над ней на некоторое время появлялся текст подсказки. «Воспроизведение», «Пауза», «Загрузить», «Настройки» и так далее. Ха, да это ж просто плеер. И что нам покажут?

Быстро разобравшись с интерфейсом, я понял, что в памяти плеера ничего, кроме этой заставки, нет, а соединиться с глобальной сетью он не может из-за «временных технических неполадок в сети», предлагая мне отправить сообщение в службу технической поддержки. Интересно как, если связи как раз и нет? Ну прям как у нас.

Значит, кина не будет.

– А вы что стоите? – Тэсс с Цефаном не торопились примерить на себя сувенирчики. – Рекомендую примерить вот эти очки.

Пока ребята развлекались с демкой, позволившей им приобщиться к виртуальной реальности, я занялся собственно устройством.

Повертев в руках очки, мне удалось определить источник энергии этого приборчика. Батарейка размером и формой похожая на булавку, вставлялась в дужку. Чтобы ее извлечь, потребовалось повернуть ее на девяносто градусов, одновременно нажав на миниатюрную кнопку с внешней стороны дужки. Когда она оказалась у меня на ладони, появилась возможность залезть в тщательно экранированные от истинного зрения потроха.

От техники тут остались только специальные материалы – проводники, носители информации и энергии; все остальное реализовывалось на магическом уровне. Причем на таком, что разобраться в чем-либо мне не удалось. Ну представьте себе школьника, залезшего с огромным паяльником в компьютер с надеждой разобраться в принципе его работы. Видя конечный результат, можно было только сказать, какая часть этого клубка за что отвечает. И то очень приблизительно. Уверенно идентифицировалась только еще одна – очень маленькая – батарейка, видимо служившая для поддержания целостности всей структуры. Она не вынималась.

Переключив внимание на первую батарейку, я едва не уронил ее на пол от удивления. Кто бы мог подумать, что ее емкость раз этак в десять превышает все наши камни, вместе взятые. Точнее оценить было сложно. В настоящий момент батарейка оказалась разряжена больше чем наполовину – время сыграло свою роль.

– Кира, у меня хорошая новость, – демонстрируя на протянутой ладони батарейку, поспешил сказать я.

– А у меня плохая.

Она напряженно смотрела на Ивора. Я тоже перевел взгляд за пределы купола.

Ивор по-прежнему не шевелился, но это не значило, что он оставил попытки проникновения. Видимо, он решил, что узнал достаточно для второй попытки. От его рук к куполу потянулись два темных отростка, поглотить которые купол не мог. Вернее, даже не пытался. Это настораживало, но после знакомства с плеером я ставил на купол.

Между тем отростки растеклись по куполу тонкой пленкой, после чего из последней стали образовываться фиолетовые сгустки, похожие на капли росы.

– Похоже на «слезы Амина». – Кириэль уже активизировала щит, закрывший нас всех, – только цвет странный.

– Ага, – согласился я. – Интересно, как ему удалось смодулировать энергокаркас заклинания, чтобы купол не распознал его как атаку?

– Чего сделал? – не поняла девушка.

– Да так, это я сам с собой. – Черт его знает, как это перевести на энс. – Я хочу сказать – непонятно, почему наш купол ничего не предпринимает.

Как раз одна из капель коснулась силового каркаса купола. И ничего не произошло – совершенно несовместимые образования, как вода и масло например. Поэтому купол и не реагировал на заклинание как на опасность.

Временная неудача Ивора не смутила. А может, так и было задумано. Капли постепенно начали изменять цвет в сторону синего, потом желтого. Начиная с синего, они стали таять, поглощаясь куполом.

– Вот видишь, – пока у него не больно получается, – оптимистично заявил я.

– Боюсь, что это только разведка, – резонно возразила Кира. – Он ищет слабые места.

Вдруг одна из капель ярко вспыхнула и подскочила на целый метр над куполом. Сам купол резко потемнел в месте контакта – как будто капля стала вытягивать из него энергию. Я не успел испугаться, когда по куполу зазмеились светящиеся трещины, а все капли Ивора вдруг знакомо сплющились, также подпрыгнув над куполом.

Как только контакт с каплями прервался, каркас купола вновь вернулся к прежней строгой структуре, но в воздухе около одной из стен я увидел быстро растущий список сообщений (по крайней мере, так выглядело) на старом энсе, то есть на языке Древних, без всякого перевода. «Неопознанная атака периметра. Векторы 2, 5, 8, 14». «Анализ…» Потом тут же другое сообщение: «Внимание! Нестабильность константы Холлена по вектору 0. Локальная фиксация параметров».

Такого поведения своего заклинания Ивор не ожидал. Я, впрочем, тоже. Вновь заявила о себе странная аномалия этого места, природы которой я не понимал. Да что там, по неким дошедшим до меня сведениям, ее не очень-то понимали и сами Древние. Но, судя по реакции купола, все-таки кое-как противостоять ей научились.

А «слезы Амина» лопнули, красиво разбросав вокруг себя разноцветные брызги. Я не поверил своим глазам – высвободившаяся энергия по каналам управления выплеснулась на Ивора, не готового к такому развитию событий. Что именно там произошло, конечно, было не понять, но маг вдруг покачнулся и молча упал на бок.

– Ни фига себе! – все еще не веря, воскликнул я. Может, это уловка такая?

– Надо бы его добить… – начал озвучивать мысль Тэсс, но Цефан его опередил, молча метнувшись наружу.

(обратно)

Глава 10

Когда полностью захваченный идеей добить Ивора Цефан с размаху налетел на невидимую стену, Кириэль непроизвольно хихикнула. Стена мягко спружинила, отбросив вампира прямо на Дэна.

– Ты вообще в курсе, как убивают высших магов? – Дэн явно предвидел траекторию полета Цефана и поэтому успел сделать шаг в сторону вовремя и как-то даже неторопливо.

– А что, отсутствие головы жить им не мешает? – За иронией неудачливый убийца магов пытался скрыть досаду – надо же было так опростоволоситься!

– Мешает, конечно, но…

– Кажется, оклемался, – прервал их Тэсс, внимательно наблюдавший за Ивором.

Действительно, маг уже пришел в себя, с некоторым трудом вновь приняв сидячее положение.

– Интересно, что еще он придумает? – в тишине и почему-то шепотом спросила Кириэль.

– Разумнее всего было бы убраться восвояси, – ответил насквозь логичный Дэн, – а то так и голову расшибить недолго. – Он хмыкнул.

А Ивор тем временем поднялся на ноги, пристально посмотрел на купол, развернулся и уверенно двинулся к границам Пустоши.

– Не ожидал от него такого благоразумия, – прокомментировал отступление мага Дэн.

– Это плохо? – Цефан на секунду отвлекся от созерцания удаляющейся спины Ивора.

– С одной стороны, плохо, – Дэн начал задумчиво нарезать круги вокруг Кириэль, отчего той приходилось постоянно вертеть головой, – иметь дело с полностью контролирующим себя противником куда тяжелее. – Цефан согласно кивнул. – С другой – от неуравновешенного противника можно ожидать самых неожиданных действий, зачастую неразумных и нелогичных…

– И этим более опасных, – закончил за него вампир.

– Получается, и то плохо, и это. А в чем тогда смысл рассуждений? – Тэсс презрительно плюнул на пол.

– Диалектика, блин, – пожал плечами Дэн. – Бесполезность этих рассуждений усугубляется тем, что я больше не собираюсь встречаться с этим типом.

– Не зарекайся, – предостерегла Кира. – Когда Ивор узнает, кто вы такие…

– Если Ивор узнает…

– Когда он узнает, – упрямо повторила девушка, – то… – Она замялась. – Короче, даже если он не ждет на границе Пустоши, что логично, – камешек в огород Дэна, – то дальнейшая встреча с ним весьма вероятна.

– Типа утешила? – усмехнулся Дэн. – Что ж, к следующей встрече я подготовлюсь лучше.

– Мы подготовимся, – поправила девушка. – Не забывай, что у меня к нему свои счеты.

– Ничего не имею против, – слабо улыбнулся Дэн. Ей показалось, улыбнулся грустно. – А выходить из долины будем в другом месте.

– О-о, только не это! – Трагический стон раздался с пола.

Все посмотрели на вдруг проснувшегося гнома.

– Тогда я тебя вычеркиваю, – нарочито равнодушно бросил Дэн и добавил: – Раз сам проснулся, значит, выздоровление завершено успешно.

– Э-э… на самом деле я сразу полюбил лазанье по… мм… горам. – Идея выбираться самостоятельно хитрому гному не понравилась. И ничего о чудесном выздоровлении, похоже, момент ранения в его памяти не отложился.

– Во-первых, по горам не лазают – в горы ходят, – тоном школьного учителя произнес Дэн. Вот зануда. – А во-вторых, ты зря боишься – ничего сложного не предвидится. И вообще, скажи лучше, как себя чувствуешь.

– Чудесно! – Гном с удовольствием потянулся и сел. Вдруг лицо его побледнело и вытянулось: – Knag'r frul, меня же… того! – Он начал ощупывать и осматривать себя, что-то бормоча на своем наречии и не обращая на нас внимания.

Не обнаружив видимых повреждений, удивленно поднял глаза на Кириэль:

– Кто это меня так заштопал? Ты?

– Я помогала, – коротко ответила она и кивнула на Дэна: – Его благодари.

– Да ну?! – Дранг перевел взгляд на скромно стоявшего в сторонке целителя.

– А ты думал, мы все больше фаерболами пулять привыкли? – несколько самодовольно спросил тот, разрушая всю иллюзию собственной скромности.

– Все, теперь я твой вечный должник! – Дранг резво вскочил на ноги и бросился обниматься.

– Э-э, полегче, полегче, – смущенно бормотал Дэн, делая слабые попытки освободиться, но, на взгляд Кириэль, куда проще было вырваться из колец удава-птицееда, обитающего в бескрайних болотах юга материка. Название сего зверя для непосвященного звучало вполне безопасно до тех пор, пока тот не узнавал, каких размеров птицы водятся в тех же болотах.

Вообще, Кириэль давно обратила внимание, что Дэн старается избегать такого открытого проявления чувств – как своих, так и чужих. Не то чтобы такое поведение ей не нравилось, но это сильно мешало выяснить его отношение к одной конкретной волшебнице. Что создавало некоторую неопределенность. Конечно, можно было воспользоваться не совсем честными магическими уловками, но их использование по отношению к друзьям девушка считала ниже своего достоинства. Даже если не принимать во внимание риск быть уличенной.

Хм, похоже, они тут ночевать собираются.

– Не пора ли уже выдвигаться? – ненавязчиво напомнила Кириэль. Ей поскорее хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Желательно дома.

– И в самом деле, – поддержал ее Тэсс, – чего мы ждем? Пока Ивор организует засаду или вернется с подкреплением?

– Кстати, а как вообще отсюда выходят? – заозиралась по сторонам Кира. Сегодня она увидела так много нового и удивительного, что впечатлений хватит надолго. Потом она обязательно исследует здесь все окрестности, используя новые знания. За которые, кстати, любой маг готов отдать руку… или ногу. Или что поважнее, ведь ногу маг себе и новую отрастит.

Сейчас же пора домой.

– Попробуй угадать, – предложил Дэн.

– Выход, – уверенно произнесла она, и в невидимой стене купола протаяло отверстие, достаточное для прохода человека. – Так просто.

– И что? – спросил Цефан.

– И где? – одновременно с ним спросил Дранг.

– Идти строго за мной, – предупредил Дэн и шагнул в невидимый проем.

Переход вдоль якобы отвесных скал долины, оказавшийся до смешного простым – без труда справились все, даже заранее испугавшийся гном, – привел нас в смежную долину, более приятную на вид. В ней присутствовали прихотливо петляющий между камней ручей, пятна травы и даже концентрирующийся вблизи воды колючий кустарник.

Во время перехода нападать на нас никто не спешил. Что радовало.

– Все, мы покинули Пыльную Пустошь, – с какой-то даже торжественностью в голосе произнес Дранг.

– Отлично, – обрадовался я. – А посему ничто не мешает нам свалить отсюда. – Я поискал глазами ближайшее удобное место для создания портала и почти сразу нашел его. – Вот там сделаем портал домой. Пошли.

Как-то по инерции я продолжал командовать, и все меня беспрекословно слушались. И я уже стал привыкать к такому положению вещей, ловя себя на мысли, что это начинает нравиться.

– Подождите тут, – с сознанием собственной значимости попросил я, но был прерван Кирой:

– Позволь мне.

– Что? – не сообразил я.

– Создать портал. – Она виновато вздохнула. – У меня получится быстрее, а ты пока поохраняешь, ладно?

– Э-э, – только и смог выдавить я. – Хорошо.

Оставалось лишь отдать должное тактичности Кириэль. Действительно, я уже настолько привык решать за других, что даже не подумал, какими способностями обладают остальные. К счастью, самокритичность у меня еще не атрофировалась.

Пока Кира создавала портал, а делала она это на самом деле быстрее меня, в зоне действия охранной сети не обнаружилось ничего опасного.

Когда портал был готов, подгонять нас не пришлось.

– …Да, учитель, – кажется, уже в сотый раз повторила Кириэль, слушая поучения Лорвана после ее отчета.

– Запомни, пожалуйста, всего два ключевых слова, которые помогут тебе в дальнейшем избежать непоправимых ошибок. – Единственной, но от этого не менее горькой, непоправимой ошибкой являлась смерть Рины. – «Всегда» и «любой»! – Он не повышал голос, ни в чем не винил девушку, но от этого ей не становилось легче. – Всегда быть готовой к любым неожиданностям. И неважно, что тебе требовалось время на активизацию защиты, если бы ты просчитала ситуацию заранее, оно бы у тебя было. Даже твоему телохранителю удалось уйти, а ведь он к магии не имеет никакого отношения. – Кира снова виновато кивнула. – Он как раз все сделал правильно, и не его вина, что он не умеет оказываться в двух местах одновременно. – Учитель перевел дух. – Ладно, с этим все ясно?

– Да, учитель, – шмыгнула носом девушка. Одно дело, когда тебе просто указывают на ошибки, и совсем другое, когда по твоей вине пострадали небезразличные тебе люди.

– Остальная твоя самодеятельность в целом не вызывает нареканий. – Девушка немного воспряла духом. – Кроме, пожалуй, пары моментов. – Она вновь напряглась. – Во-первых, твоя неинициативность – ты позволила Дэну командовать, хотя не менее успешно могла бы делать это сама.

– Обстоятельства… – начала она, но учитель предостерегающе поднял руку. Ясно, что в этом вопросе задета его гордость как учителя, и ничего более.

– И во-вторых, ты что-то недоговариваешь о событиях в Пыльной Пустоши. – По предварительной договоренности с Дэном, они решили пока не рассказывать всех подробностей посещения купола – Дэн не хотел, чтобы насчет него у Лорвана возникли дополнительные подозрения. А ведь тот до сих пор не подозревал об иномирном происхождении Дэна!

– Да, учитель, недоговариваю, – честно призналась Кириэль – лгать все равно бесполезно. – Подробности расскажу позже. – Она упрямо посмотрела в глаза магу.

– Хорошо, я не настаиваю, – пожал плечами тот. – В конце концов, должны же у учеников быть какие-то тайны от учителя. – Но, несмотря на это утверждение, он не был таким спокойным, как казался. Поднявшись из кресла, он переместился за стол – разговор происходил в кабинете ректора академии. – Теперь поговорим о работе над ошибками.

– …Да, учитель, – скучающе считая разноцветных рыбок в идеально прозрачном прудике, ответил я. Там как раз мелкий желтый самец грязно приставал к здоровенной красно-оранжевой самке. Это было куда интереснее, чем слушать нотации Тинлиина. Впрочем, читал нотации он очень редко, что, безусловно, делало ему честь.

– Что мешало тебе, вместо того чтобы просто связаться со мной, городить целый портал неизвестно куда…

– Почему – неизвестно? – успел вставить я.

– …и я бы моментально всех вытащил?

– Моя «дурацкая самостоятельность», – не без гордости сообщил я. – И не говори, что не ты учил меня этому.

– А также учил объективно оценивать опасность, – добавил учитель.

– Но мы же справились! И ничего Ивор нам не сделал! Да мы вообще могли его там завалить… наверное. Но тогда я как раз объективно просчитал варианты и отказался от этого. И не зря.

– Никто и не спорит, что мозги у тебя есть. – В общем-то он не злился, – кажется, ему просто тоже хотелось поучаствовать, а мы его обломали. – Весь вопрос в том, как их использовать.

– Может, закончим уже разбор полетов, а?

– Хм, забавное выражение. – Тинлиин наконец-то потянулся к бутылке лассо, стоящей на столике в окружении разнообразных закусок. – Надо же мне выполнять свой учительский долг. – Он собственноручно наполнил бокалы. – Пожалуй, можно поговорить и о том, как исправлять то, что мы напортачили в Белаваре.

– Мы? – переспросил я.

– Конечно, прежде всего в потере контроля над ситуацией виноваты мы. Вы уже в последнюю очередь.

– Это не может не радовать. – Я поймал удивленный взгляд Тинлиина. – В смысле того, что наши учителя тоже могут облажаться. – Мерзко хихикнув, я присосался к бокалу.

– Они тоже люди, – не обиделся учитель, – по крайней мере, с точки зрения психологии, что имеет первостепенное значение.

– Если бы все так думали… – заметил я. – Ты вроде собирался сказать, в какую дыру собираешься меня заслать.

– Да? Правда? А попробуй сам сообразить.

– Если логически продолжать всю эту историю, то получается, что я… нет, мы должны возвращаться в Белавар и принимать участие в возвращении законной, читай удобной Эннолу, власти в стране.

– И откуда ты такой догадливый взялся? – похвалил учитель.

– Я уже говорил…

– Раз уж вы плотно общались с принцессой Миленой, настолько плотно, что она теперь вам обязана, предлагаю навестить ее в замке Ранува Суха, где располагается штаб верных принцессе сил. – Он замолчал, ожидая моей реакции.

– И? – поднял брови я.

– И поучаствовать, конечно.

– А подробнее?

– На ваше усмотрение.

Тут Тинлиин смог меня удивить. Доверять мне судьбу важной политической операции, определив только конечную цель, – это сильно.

– Я смотрю, процесс обучения тебя волнует больше, чем судьба какого-то Белавара. – Надеюсь, я правильно понял идею.

– Тебя это удивляет? – не стал опровергать мое предположение он.

– Да, но только потому, что это идет вразрез с общепринятыми нормами. Лично для меня такая постановка вопроса вполне оправданна.

– Вот и славно. – Учитель кинул персик, разделившийся в полете на множество мелких кусочков, в пруд. Прожорливые монстры тут же все подмели. – Официально Кириэль будет считаться консультантом от Эннола, а вы с Тэссолором поработаете ее телохранителями. Такая легенда не вызывает у тебя неприязни?

– Нормально. Есть хоть рекомендации какие?

– Консультант от Эннола имеет право на оказание помощи принцессе, какую сочтет нужной, – туманно пояснил Тинлиин. – Вы же, оставаясь в тени, станете обеспечивать ее безопасность и параллельно присматриваться к окружению принцессы, где могут оказаться люди… э-э… не разделяющие ее взглядов. Именно их внимание должен привлечь посол.

– То есть мы также можем поучаствовать и в военных действиях?

– Если захотите, – не стал возражать учитель. – В данном случае важен результат.

– Что-то здесь не так, – выразил свое (и не только) мнение Тэсс, когда мы втроем – я, Кириэль и Тэсс собрались обсудить наши планы в «Пещере Кракена». Дранг и Цефан вернулись к себе, воспользовавшись бесплатно предоставленными порталами.

– В принципе если отталкиваться от мысли, что нашим уважаемым учителям куда важнее процесс обучения, нежели судьба пары стран, то все становится вполне понятным, – постарался объяснить я логику магов, как сам ее понимал.

– В остальном же все непротиворечиво – учитель дает задачу, надо ее решить и предоставить результат, – добавила Кириэль и с чисто женской непосредственностью переключилась на другое: – Нам когда-нибудь принесут эту рыбу?

– Потерпи, она же проходит полный цикл, от умерщвления до собственно приготовления. – Тэсс невозмутимо прихлебывал белое островное вино. – Да, логика магов труднообъяснима.

– А мне нравится, – неожиданно сказал я, и никто не понял, касалось это вина или нашего задания. Пришлось пояснить: – Разве не интересно сделать что-то значительное, не выполняя при этом чьих-то указаний, а зная, что вся заслуга полностью принадлежит тебе? Да и сама свобода действий многого стоит.

– Ага, свобода действий в рамках определенной цели, – хмыкнул Тэсс.

– А ты хотел еще и цели сам определять? – спросила его Кира. – Все в твоих руках – если ты откажешься, это и будет той самой максимальной свободой.

– Что-то мы скатываемся к философскому диспуту, – заметил я, наполняя всем бокалы, – даром что трезвые.

– Это легко исправить. – В кругу друзей Тэсс мог позволить себе расслабиться. – Заказ! Две бутылки Мидосского золотистого, две красного лассо тридцать восьмого года и еще две фейро…

– Двадцать четвертого, – неожиданно закончила за него Кириэль и с вызовом посмотрела на воина.

– Но оно же дорогое, тем более что здесь на него еще и наценка, – начал тот, но быстро опомнился и сменил тему, не дожидаясь, пока Кира скажет «Я плачу». – Отлично, очень неплохая штука, не заметишь, как… э-э…

– Кажется, ты не очень удачно сменил тему, – рассмеялся я. – Не волнуйся, мы без особого напряга можем скупить половину их винного погреба. – Вслед за мной рассмеялись и остальные.

Вино оказалось легким, так что три бутылки уговорили, даже не заметив. Тем более под классную закуску из даров теплого Мидосского моря и тихую музыку, льющуюся со сцены. Штатный маг постарался на славу – «пелена» вокруг столика пропускала музыку со сцены и надежно изолировала от других посторонних звуков. А посетителей хватало – это вечернее время многие хотели провести в уютной обстановке «Пещеры Кракена».

Четвертая пустая бутылка медленно плавилась, постепенно превращаясь в крокодила, зачем-то вставшего на задние лапы – мы по очереди демонстрировали друг другу разнообразные способы утилизации стеклотары.

– Ой, у нас такие на юге водятся, за Ржавыми Топями. – Девушка опасливо потрогала пальцем внушительных размеров зубы животного, как будто он мог в любую минуту сомкнуть челюсти. Хотя, конечно, мог, что тут же и продемонстрировал. – Ой! – Она внешне испуганно отдернула руку. Ну прямо не студентка академии, а какая-нибудь дочка молочника, впервые увидевшая фокус на ярмарке.

– Не соблаговолит ли прекрасная благородная дама, чей взгляд сразил меня… наповал… уже давно, – я начал сыпать откровенную чушь, – согласиться быть приглашенной… э-э… на танец? Вот.

Некоторое время Кириэль пыталась вникнуть в смысл сказанного, но ключевых слов «дама», «приглашенной» и «танец» оказалось достаточно, чтобы ответить:

– Да.

Алкоголь в крови в сочетании со смущением – еще ни разу мы не находились в такой… интимной обстановке – подействовал на меня довольно своеобразно. А именно – я начал гнать какую-то пургу на грани с пошлостью, чего в нормальном состоянии мне и в голову не придет. Что удивительно, Кира, похоже, ничего не имела против, оказавшись под аналогичным воздействием.

– Я не умею танцевать, – вещал я ей в ухо, тем не менее как-то двигаясь в такт музыке, – то, что принято у вас, но ведь танцы и не для этого придуманы.

– А для чего? – Роль наивной девочки Кира играла убедительно.

– Во времена строгой морали таким образом компенсировались глупые религиозные запреты на проявление сексуального влечения, – честно говоря, я с трудом понимал, что хотел сказать, но Кира вновь сумела уловить суть, хотя история ее страны складывалась по-другому.

– Значит, танец является лишь демонстрацией твоих инстинктов? А где же тут искусство?

– Одно другому не мешает, а что первично – каждый определяет для себя сам. – Смысл своих же слов постоянно куда-то ускользал. Кажется, говорил я просто на автомате, для фона. Главным же для меня было просто находиться рядом, ощущать девушку всеми органами чувств.

– А у тебя там кто-то был… есть? – Разговоры а-ля дедушка Фрейд ее не привлекали, мысли Кириэль вращались в более практичной плоскости.

– Само собой. – Время там уже представлялось мне чем-то далеким и нереальным. – Мама, папа, сестренка. – Я догадывался, что именно ее интересовало, но предпочел бы услышать это открытым текстом.

– Невеста? – Ее взгляд был направлен куда-то мне за спину. Конечно, там рыбки красивые живут.

– Нет. – Я весело хмыкнул. – В данном случае ты не совсем верно поставила вопрос. – Блин, когда же я протрезвею? Самостоятельно заниматься этим жалко. – Надо было сказать «девушка».

– Почему?

– Ты же не знаешь моих взглядов на официальные отношения… Впрочем, не будем об этом. – Вроде бы алкоголь начал выветриваться. – Достаточно, что я скажу «нет». – Весьма обнадеживающий вопрос. – А как так случилось, что ты сама до сих пор не обзавелась… м-м… поклонником? Вроде все предпосылки к этому имеются.

– Теперь ты употребляешь неверный термин. Поклонников имеется сколько угодно, другое дело, что выбирать там не из кого. Попробуй-ка найти не полного придурка, да чтобы еще гоблина не напоминал в первом приближении. – Она хихикнула, видимо вспоминая кого-то из своих поклонников-гоблинов, покачнулась и крепче вцепилась в меня.

– Да у вас, девушка, запро-осы, – насмешливо протянул я.

– А то! – Она на секунду отвлеклась от рыбок и посмотрела мне в глаза: – Я цену себе знаю.

– Значат ли твои рассказы про гоблинов то, что меня в эту категорию ты не записала? – Мне всегда необходима полная ясность – очень не люблю впоследствии чувствовать себя дураком.

– Пока нет.

Рыбки были забыты – теперь она требовательно смотрела на меня. Я понял, что если не сказать этого сейчас, то второго случая может и не представиться.

Музыка смолкла, танцевавшие пары стали расходиться по своим столикам, одни мы стояли друг против друга посреди зала. Я мучительно искал слова, хотя они давным-давно были найдены за меня.

Какой-то перебравший хлыщ чувствительно толкнул меня локтем в бок, пытаясь удержать равновесие. Я молча шагнул в сторону, но ему показалось невежливым просто отползти на свое место, и он полез с извинениями.

– Я дико… уважаемый господин… о! И дама! Примите извинения за столь досадное недоза… э-э… недоразумение. В таком вот… э-э… контексте! – решил блеснуть эрудицией урод. Он вновь попытался упасть, но устоял на ногах, схватившись за меня обеими руками. Стоявшая сбоку Кира хихикнула, обошла нас и направилась к нашему столику, насмешливо помахав мне рукой.

Момент был упущен.

Запиши себя в разряд гоблинов.

– Позвольте, я помогу вам добраться до туалета, – вежливо сказал я придурку и повел его через зал.

В туалет я забросил его совсем невежливо – пролетев через все помещение, он ударился о противоположную стену, и, к своему несчастью, ему удалось устоять на ногах. Он непонимающе завертел головой, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, а я подошел и мощным ударом в солнечное сплетение отправил беднягу на пол. В последний момент мне удалось сдержать удар, чтобы не заниматься потом реанимационными работами, но злость на себя не прошла.

Перешагнув через тело, я подошел к раковине и умылся холодной водой.

Возвращаться не хотелось.

(обратно)

Глава 11

Чтобы придать значимости визиту посла, наши учителя-начальники решили выпендриться, открыв портал аж на целых десять секунд – чудовищная расточительность по любым меркам. Остальное соответствовало традициям – строго регламентированные размеры портала, выход прямо перед воротами замка, вооруженные солдаты на стенах и надвратных башнях. После закрытия портала начали открываться малые ворота замка, использовавшиеся для повседневных нужд. Они являлись частью больших ворот, нужда в которых возникала очень редко – например, при строительстве или ремонте. В свою очередь в состав малых ворот входила небольшая, но очень прочная дверь, использовавшаяся ночью. А уж в ней имелось слуховое окно. Присовокупив сюда подъемный мост, получали едва ли не самое сложное в техническом плане сооружение в замке. Такая вот капуста.

Встречающая делегация не заставила себя ждать, что радовало.

Охрана из десятка солдат в полном боевом, а не парадном, облачении окружала двоих встречающих настолько плотно, что разглядеть какие-либо подробности не представлялось возможным.

Видимо, каким-то образом удостоверившись в нашей безопасности, закрывающие передний план солдаты разошлись в стороны, открывая нашим взглядам очень важных персон.

Я бы никогда не назвал Ранува Суха верховным главнокомандующим армии Белавара. Низенький, плотный, с залысинами и немного простоватым лицом крестьянского старосты, он не казался тем, кем был. Разве что глаза смотрели цепко и пристально. Эдакий вариант Наполеона, если бы не свисающие рыжеватые усы по местной моде.

Я уловил легкое удивление на лице Кириэль – по этикету владелец замка должен встречать гостей уже внутри стен. Это продиктовано соображениями безопасности, более важными, нежели вежливость. То, что он вышел наружу, говорило о значимости, которую придают их визиту.

Спутником Суха оказался именно тот, кто обязан встречать важных гостей по протоколу – личный маг сюзерена или просто замковый маг. Раньше я никогда его не видел, но мантия мага, бывшая здесь едва ли не униформой, подтверждала мое предположение.

Удивительно, но внешне маг практически повторял Суха, разве что выглядел помоложе, с полноценной шевелюрой на голове и без усов. Неужто брат? Хотя да, кажется, припоминаю, Тинлиин что-то подобное говорил, а я, как обычно, не слушал. Ненавижу генеалогию, особенно чужую.

– Приветствую уважаемого посла Эннола в фамильных владениях князей Сухов! – вышел вперед владелец замка. Его лицо не выражало ничего, кроме почтения, но я отметил легкое недоумение – он не ожидал, что послом окажется молодая, привлекательная девушка.

– От имени Эннола, короля Кендора VI и своего собственного приветствую великого князя Ранува Суха! – строго по заранее заученному протоколу ответила Кириэль, а за ее спиной я с трудом сдержал зевок. Нет чтобы просто сказать: «Привет, давай-ка по пивку да обсудим наши текущие проблемы», – куда короче и понятней.

Дальше шла куча ничего не значащих фраз, которые я успешно пропустил мимо ушей, радуясь, что избежал такой незавидной участи. Вместо этого я занялся осмотром открывшейся передо мной части замка, вернее, крепостной стены.

В целом ничего такого, с чем бы я не сталкивался ранее. Даже не гномья работа, хоть и сделано добротно. Так сказать, «сурово-каменно-угловатый стиль». Четырехугольные башни, вытянутые прямоугольные окна и бойницы. Даже крыша, возвышающаяся над стеной главной башни, также имела четыре угла.

Долго любоваться архитектурой не пришлось – нас пустили внутрь. Там также не оказалось ничего впечатляющего. Разве что необычно большое количество людей при соблюдении полного порядка. По крайней мере, праздно шатающихся бойцов, собак и кур на территории я не заметил. А может быть, в этом заслуга удачной планировки зданий, благодаря которой от глаз гостей скрывалось все лишнее.

Не задерживаясь во дворе, мы проследовали внутрь помещений замка. Беседа Кириэль, князя и мага, который действительно оказался младшим братом Ранува Ленором, уже перешла в более непринужденную плоскость. Обсуждали местную природу, ее богатства, торговлю, людей и так далее, не касаясь пока темы переворота.

Мы же с Тэссом молча следовали позади, изображая из себя суровых и молчаливых телохранителей, что было не так уж далеко от истины. Впрочем, изображать пришлось недолго – перед входом в главный зал, где планировали провести встречу с принцессой (не аудиенцию – Эннол пока не признал в ней королеву, да и она пока ею не стала), нас достаточно вежливо перепоручили начальнику стражи замка – Тодору Поваку, сказав, что в наших услугах на территории замка нет необходимости. Ага, как же! Хотя статистику никто не собирал, достаточно почитать разнообразные хроники, чтобы понять – большинство покушений происходит именно в таких «безопасных» местах.

В данном случае Кириэль могла и сама о себе позаботиться, а мы прошли вслед за Тодором в отведенные нам комнаты. Что-то среднее между гостевыми покоями и комнатами для слуг – по одной довольно просторной комнате с удобствами «на этаже», если использовать земную терминологию. Горячая вода отсутствует, по крайней мере в повседневной жизни, а так наверняка есть баня и кухня, где ее греют либо магически, либо по классике. Понятно, что второй и третий этажи для хозяев и высоких гостей оборудованы по полной программе, но ходить принимать душ в номер Кириэль… На всякий случай лучше воздержаться. Да и нет там душа – не придумали еще. Хотя ванна ничем не хуже, а даже наоборот…

К нам даже «прикрепили» одну служанку, при виде которой Тэсс едва заметно поморщился, – она должна была организовать наш быт, то бишь постель, еду и прочие мелочи.

– А ты хотел пойти по самому простому пути? – подколол я Тэсса. – Придется тебе напрячься и найти кого посимпатичней.

– Думаешь, не справлюсь? – сощурил он глаза.

– Отнюдь. Ни мгновения в этом не сомневаюсь, да и для дела может оказаться полезным.

Конечно, после Эннола принцесса не узнала ту девушку, с которой находилась в одной камере. По одной простой причине – внешность и голос Кириэль полностью изменились. Но и Милена также изменилась – вместо девчонки в разорванном платье сейчас перед Кирой действительно стояла принцесса. По всем правилам выполненный наряд, прическа, косметика и драгоценности в сочетании с уверенным взглядом полностью изменили ее, превратив в достойную кандидатку на роль королевы. Кириэль подумала, что такая и в самом деле может справиться с доставшейся ей тяжелой ношей. Она нисколько не завидовала будущей королеве, понимая, что занятие это тяжелое и неблагодарное и не принесет ничего, кроме совершенно ненужной головной боли.

После протокольных приветствий типа «Счастлива приветствовать…» и «Рада видеть в этой скромной…» перешли собственно к причине прибытия.

– Эннолу глубоко небезразлична политическая ситуация своего ближайшего и наиболее развитого соседа, особенно в свете появившейся внешней силы, угрожающей материку в целом, – заученно вещала Кириэль, стараясь держаться в рамках официального протокола, хотя ей давно уже хотелось начать разговаривать понятным, безо всякой казенности, языком.

– Смею предположить, что одной из причин («читай – главной», подумала Кириэль) отправки сюда, в этот замок, посла является попытка предотвращения угрозы Эннолу одновременно с двух сторон. – Утверждение принцессы достаточно явно обрисовало настоящую причину озабоченности Эннола, тем самым открывая торги на предоставление Милене, как законной наследнице королевской власти, военной помощи.

– Безусловно, в число возможных причин входит и эта, – пошла на частичную уступку Кира. – Хотя война на два фронта и не представляется серьезной проблемой, это может вызвать дополнительные трудности в виде потерь в живой силе и дополнительных расходов. – А сама подумала: «Видел бы этот спектакль Дэн. Он бы презрительно фыркнул и сказал что-нибудь: собрались, мол, две молодые девчонки и, вместо того чтобы болтать о мужиках да нарядах, занимаются всякой… фигней».

– В чем же тогда, позвольте узнать, будет осуществляться помощь Эннола? – подняла брови принцесса, слегка улыбнувшись.

– В ее рамках не планируется введение на территорию государства военных подразделений или группы боевых магов. – Кириэль в ответ виновато улыбнулась, как будто от нее что-то зависело. – Вся возможная поддержка будет сводиться к наблюдению и консультациям со специалистами.

– Понятно. – Наконец-то Милена отошла от официального тона. – Вы будете просто наблюдать за тем, что в итоге получится из нашей попытки.

– Кроме того, – Кириэль ожидала чего-то подобного, – я, как посол, наделена полномочиями предоставить вам любую помощь, какую сочту нужной, в рамках собственных возможностей. – Очень туманная фраза, означающая что-то типа «Я продам вам кота в мешке».

– Да-а? – Неприкрытый сарказм в голосе Милена скрыть даже не попыталась. – И как вы это представляете? Бросите на войска мятежников своих телохранителей, а сами сразитесь с Ивором?

– Привыкли загребать жар чужими руками? – не удержалась Кириэль от шпильки. И плевать на все протоколы – не она первая начала. – Хотя идея не кажется мне такой уж безумной, как вам. Прежде чем выдвигать подобные предложения, вам следовало хотя бы разок взглянуть на моих телохранителей. – Она улыбнулась, представив удивление Милены при встрече со старыми знакомыми.

– Еще не поздно это исправить! – с вызовом бросила принцесса. – Жду вас сегодня на ужин. – Она вдруг пристально посмотрела в лицо Кириэль и наморщила лоб в попытке что-то вспомнить. – У меня стойкое ощущение, что мы раньше встречались. – Похоже, манера поведения Кириэль показалась ей знакомой. – Странно, раньше я не жаловалась на память.

– Кто знает? – Неопределенный комментарий Кириэль ничего не прояснил.

– В любом случае жду вас сегодня на ужин, а завтра на военный совет, где и уточним меру вашего участия в возврате законной власти. – Она встала, давая понять, что разговор окончен.

Мы с Тэссом околачивались под дверями зала, дожидаясь Кириэль и вызывая глухое раздражение у охранявших двери стражников в легких доспехах и с короткими мечами у пояса. С другой стороны, для них это было хоть каким-то развлечением на скучной работе.

Тут же рядом находилась служанка, приставленная к Кириэль на время нахождения в замке, и выглядела она куда лучше нашей. Тэсс всецело завладел ее вниманием, что-то тихо расспрашивая, а та периодически начинала хихикать – процесс вербовки шел нормально. Именно это и вызывало раздражение стражников, но разговаривать при отсутствии прямой угрозы охраняемому объекту, то есть дверям в зал, им не полагалось. Я полностью одобрял действия Тэсса, рассчитывая, что недовольство стражников выльется в какой-нибудь инцидент, который позволит нам обзавестись новыми знакомствами или полезными сведениями.

Когда двери выпустили из зала целого посла Эннола, Тэсс уже придерживал служанку где-то в районе талии, а стражники молча скрипели зубами. Мои слова о том, что талия находится немного выше, так и остались при мне, а служанка тихонько ойкнула и, незаметно поправляя юбку, торопливо поклонилась Кире:

– Госпожа, я покажу вам покои.

– Веди, – разрешила Кириэль, коротко кивнув нам.

Соблюдая субординацию, я не стал пока задавать никаких вопросов, а просто пристроился впереди Кириэль за служанкой. Тэсс шел замыкающим.

Чего не люблю в таких замках – всегда холодно и сыро, топить приходится даже летом. Куда приятнее небольшие каменные или кирпичные дома, а еще лучше – деревянные, но что делать – за престиж и безопасность надо платить. Правда, гномы умеют строить так, что становится неплохо и в таких вот замках, но работа гномов стоит на порядок дороже, да и не на всякую работу те согласятся.

Лестница на второй этаж, потом – на третий, длинный коридор с неглубокими нишами и картинами на стенах. С картин смотрели среднего возраста дядьки в княжеских одеждах да молодые женщины, среди которых попадались очень даже ничего. Реже встречались брутального вида рыцари на конях, все обвешанные железом. Ради интереса я начал прикидывать уровень защиты по последней ролевой системе, но не успел – мы пришли.

Вообще, по статусу Кириэль полагалась служанка, для которой в гостевых покоях отводилась специальная комната, но, помня случай с Риной, девушка наотрез отказалась от нее. Пришлось придумывать правдоподобный мотив ее отсутствия, куда входила трагическая смерть, боязнь предательства и недоверие к новым слугам – типичная лапша на уши.

Комната служанки отлично подходила и для дежурства личного телохранителя, что вполне допускалось, если бы послом был мужчина. Думаю, понятно, что мы решили наплевать на традиции. Да, конечно, пойдут слухи, что госпожа посол спит со своими телохранителями, но в данном случае это не имело значения и даже могло помочь при поиске информации о недоброжелателях.

Ианна – так звали служанку – показала Кире ее покои и ушла за легким перекусом (по просьбе госпожи – на троих, что вызвало у меня улыбку).

– Как все прошло? – спросил я, располагаясь в одном из кресел гостиной.

– Прогнозируемо, – коротко ответила Кириэль. С прогнозами мы ознакомились еще в Энноле, так что развивать тему я не стал.

– А как сама принцесса? – Не ожидал я такого вопроса от Тэсса, только что лапавшего служанку.

– Что ты хочешь узнать? – не поняла девушка. – Здорова, красива, упряма по-прежнему и даже больше.

– Ничего, спасибо, этого достаточно.

А ведь понравилась ему Милена! Еще тогда, в столице. Я невольно представил Тэсса в роли короля Белавара, и мне стало смешно.

– Ты чего? – с подозрением спросил он.

– Да так, прогнозирую помаленьку, не обращайте внимания. – Тут я вспомнил о ванне и горячей воде: – О! А пойду-ка я взгляну на местное корыто. – И, не дожидаясь разрешения, выскочил из кресла и направился к двери, украшенной ракушками.

– Чур, я первая! – раздалось мне вслед вместо ожидаемых возмущений.

Горячая вода наличествовала. Так же как и внушительных размеров ванна, стоявшая прямо посреди комнаты. Никогда этого не понимал, ну да хрен с ним, сойдет. Пока мы не решили, стоит ли знать в замке, что магов у нас больше одного, придется мыться здесь. Да и потом… здесь куда удобнее, плюс парфюмерия всякая присутствует, что тоже приятно.

Я вернулся в гостиную, где служанка уже накрывала на стол. Она подозрительно стрельнула глазами в мою сторону, и я понял, что свежая сплетня готова.

– В ванной комнате все в порядке, госпожа, – отрапортовал я, сдерживая улыбку.

– Хорошо, – с ленцой в голосе ответила Кира. – Подготовь, – бросила она служанке.

– Слушаюсь, госпожа.

Пока Кира плескалась, а Тэсс охранял (разумеется, этим охрана не ограничивалась), я пошел побродить по окрестностям.

Народа в замке хватало. Кроме постоянных обитателей тут собралось множество непоследних людей, поддерживающих принцессу, которым удалось вовремя покинуть город: военные, чиновники, даже несколько магов.

Понятно, что армия Суха квартировала не в замке – военный лагерь располагался в десятке километров ниже по течению реки Шосты, на берегу. Туда же подходили и разрозненные отряды со всей страны, желающие примкнуть к принцессе, в надежде что потом их не забудут. А может, и из патриотического долга, кто знает.

Выйдя на улицу, я решил пройти вдоль крепостной стены, чтобы выяснить расположение строений. На всякий пожарный.

Миновав чистенький двор, я протиснулся в узкий проход между главным корпусом и конюшней, куда «парковали» своих скакунов приезжие, и оказался на заднем дворе конюшни, рядом со стеной. Пространство вдоль стены было расчищено и выложено камнем – сейчас там проходил патруль. Главный в тройке мельком взглянул на меня, но ничего не сказал – или уже знал обо мне, или ему было по фиг.

Тут густо несло навозом, и я поспешил удалиться вслед за стражниками, представляя, что творится в этом стиснутом со всех сторон камнем дворике в летнюю жару.

Обойдя вокруг замка и по привычке запомнив пути проникновения и отхода, я вышел прямо на тренировочный двор замкового гарнизона. Было шумно – звон оружия, хлопки тетивы, бряцанье доспехов сочеталось с азартными выкриками и беззлобными матюгами тренирующихся. Тренировалось, правда, меньшинство – большинство же тусовалось в сторонке и базарило за жизнь, временами подбадривая сражающихся.

Наверно, я прошел бы спокойно, если бы в толпе не оказалось того самого стражника, стоявшего у дверей зала. Все-таки его задели за живое приставания Тэсса к служанке, а что теперь в наличии оказался только я, его не смутило.

– А-а, да это тот самый телохранитель, что прибыл вместе с послом! – достаточно громко для того, чтобы я услышал, сказал он друганам. – Кажется, он заблудился.

– Что-то непохож он на телохранителя, – оценивающе глядя на меня, заметил средних лет стражник с седыми висками. – Больно хлипок.

Забавная манера разговаривать, будто я и не человек вовсе, а так, мебель. Лучшая реакция в этом случае – просто пройти мимо, но уж больно это сложно. А я ведь собирался еще с ними подружиться. На самом деле они нормальные ребята… для своего времени, а это обычная проверка на вшивость. Ну давайте уже, пора переходить на личности.

– Слышь, телохранитель, – бросил тот самый стражник у дверей зала, – говорят, что ты больно хлипок для настоящего бойца, а?

– Правда? – Я остановился и наморщил лоб. – Надо же, а я думал, что размеры тут не главное. – Довольно сложно издеваться над людьми, которые не догоняют, что над ними смеются. Мне же хотелось дать понять, что я над ними именно издеваюсь. – Это как с членом, – пояснил я. – Все считают, что, чем больше, тем лучше, хотя на самом деле важен-то результат. Понятно?

Кажется, понятно было не очень, но в предложении он уловил упоминание о мужском достоинстве, которое обязательно используется при оскорблении, и открыл рот для ответной тирады, но его прервали.

– Хорошо, чесать языком ты горазд, – вступил в разговор седой. Похоже, десятник. Я заметил, что с интеллектом у него все в порядке, да и говорить умел. – Но ты же понимаешь, что мы не можем позволить себе бросить на произвол судьбы уважаемого посла, оставив его на попечение неизвестно кого? – Он отлично понимал, что у его бойцов чешутся кулаки проверить нового, на вид безопасного, телохранителя, да еще и чужака. Да и самому интересно.

– Понимаю, вам охота попинать новый мячик. – Если бы он узнал, что наши цели совпадают, то наверняка бы удивился. – А не боитесь остаться в дураках?

– Поражение тоже кое-чему учит. – Ха, а мне нравится это десятник! – Серый, Сокол, Вепрь! Давайте по очереди. Серый – первый.

Серый оказался среди тренирующихся мечников. Услышав свое имя, он прекратил учебный бой, снял шлем с мокрой от пота головы и подошел к командиру.

– А-а, намечается развлечение? – ухмыльнулся он, бросая косой оценивающий взгляд на меня. – У него нет доспехов.

– Мне без разницы, – пожал я плечами. – Если хочешь, сними свои. – А вот это уже попахивало оскорблением. Серый сузил глаза и процедил:

– Уж не думаешь ли ты, что я буду драться в неравных условиях?

– Да брось ты, равных условий не бывает никогда. – Серый озадаченно замолк, а десятник бросил в мою сторону внимательный взгляд.

– Постойте! – От группы отделился невысокий крепыш. – Если он будет стрелять после Серого, то пусть хотя бы отдохнет.

Это, похоже, тот самый Сокол. И если внешне он ничем не походит на хищную птицу, значит, зрение у него что надо. А где же Вепрь? Ага, вон тот громила будет месить меня в рукопашной. И где же тут равные условия, я спрашиваю? Лично для меня абсолютно непонятен термин честная схватка. Какой смысл ставить себя в равные условия, когда стремишься добиться определенного результата. Да, конечно, иногда важно, как в этом случае, показать, как именно досталась победа. Но это тренировка, не имеющая с реальной жизнью ничего общего!

– Эй, народ! – возвысил голос я, обращая на себя внимание. – Хочу сразу предупредить, что не собираюсь сознательно ставить себя в равные условия. – Надеюсь, хоть седой поймет, что я хочу сказать. – Если вам захотелось проверить мою эффективность телохранителя, то это и будет проверка эффективности, а не тренировочный бой. Понятно? – Я замолчал, ожидая реакции аудитории. «Честную схватку» тут чтут и уважают, а за нарушение могут и всей толпой навалиться.

– Хорошо, – наконец произнес десятник. – Это справедливо. Но стрелять все равно будешь первым.

«Честную» стрельбу из лука я так в полной мере и не освоил, но этого и не требовалось. Мы стреляли одновременно с Соколом на одинаковую дистанцию, после каждого выстрела делая шаг назад. Он действительно хорошо стрелял – намного лучше меня, и не пользуйся я магией, проиграл бы на втором же выстреле. А так мои стрелы летели строго в цель, и вряд ли кто успевал заметить, что их траектории едва заметно отклоняются.

Отойдя от первоначального рубежа шагов на двадцать, Сокол первый раз не попал в яблочко. Он повернулся ко мне:

– Преклоняюсь перед твоим мастерством, – и начал неторопливо снимать тетиву.

Я же повернулся к притихшим бойцам:

– Кто следующий?

– Вепрь, покажи ему! – раздался возглас из толпы. Интересно, а Серого десятник приберег на потом?

К этому моменту людей на площадке прибавилось примерно вдвое. Слухи расползаются быстро, и посмотреть на то, как будут опускать чужака, пришлипрактически все свободные солдаты и кое-кто из слуг.

К моему удивлению, вместо замеченного мной громилы вышел совсем другой человек. Среднего роста, крепкий, но не массивный, он также ничем не напоминал одного из хозяев леса. Разве что когда-то победил его голыми руками.

Было нежарко, но по традиции он разделся до пояса, явив на всеобщее обозрение пропорционально развитый мышечный каркас. Взоры нескольких выбравшихся сюда служанок сразу же прилипли к нему.

По сравнению с Вепрем конкурс красоты я проигрывал, хотя и стыдиться мне было нечего.

– Поединок до падения на лопатки, – пояснил нам и зрителям десятник. – Начали.

Я не торопился. Вепрь – тоже. Расслабленно стоя посреди посыпанной песком площадки, я отдал инициативу сопернику. Тот медленно двигался вокруг меня, постепенно заходя за спину. Я не реагировал – мне было все равно. Вепрь оказался не дурак и нападать со спины не решился – слишком смахивало это на ловушку. Он напал с левого бока, целясь кулаком не в голову, а по ребрам.

Это и два следующих движения я узнал сразу, как только они окончательно оформились у Вепря в голове. Нет, это не чтение мыслей, этого не умею, но такой накал эмоций способствует утечке информации вовне – надо лишь успеть (и суметь) ее уловить. Например, с Тэссом такое не проходит – он ведет схватку интуитивно, на одних рефлексах, и очередное движение считать там удается очень редко. А если работают защитные амулеты, то и вовсе нереально. Тут же оказалось просто, хотя и бойцом Вепрь был отменным.

Некоторое время я дал себя погонять, потом перешел в наступление, но моих собственных сил не хватало, чтобы повалить крепыша на спину прямым ударом. Пришлось очень некрасиво поставить подножку, а потом навалиться сверху. Если бы поединок на этом не кончался, мне пришлось бы туго, а так я победил. Причем явным образом не используя магию, как в первом случае.

Красный от обиды, Вепрь вскочил на ноги и необоснованно, но, к счастью, тихо заявил:

– Ты использовал грязные приемы!

– Конечно, – к его изумлению, легко согласился я. – Об этом я предупреждал в самом начале.

Еще больше увеличившаяся толпа недовольно гудела, – конечно, кому понравится, что какой-то выскочка побеждает их защитников. Я удостоил массовку лишь мимолетным взглядом, но вдруг остановился. Точно, из толпы мне приветливо помахал рукой Тэсс. Другой рукой он обнимал за талию (или где-то там) ту самую Ианну, служанку Кириэль.

Ха, он-то мне и нужен! Я поманил его пальцем и подошел к десятнику, который не ожидал, что здесь соберется такая толпа, и теперь опасался взбучки от начальства. Особенно в свете того, что его бойцы проиграли.

– Слушай, а давай на мечах отработает мой напарник? Его зовут Тэссолор, и он владеет ими ничуть не хуже меня. – А куда лучше, добавил я про себя.

– Нет. Назвался гномом – лезь под землю, – возразил мне седой. – Хотя я и не сомневаюсь в твоих словах.

– Как скажешь, – пожал я плечами.

Подошел Тэсс.

– О безопасности госпожи я позаботился, – первым делом сообщил он. – Я смотрю, ты весело проводишь время?

– Можно подумать, у тебя оно проходит печально, – фыркнул я, кивая в сторону стоявшей неподалеку Ианны.

– Не спорю, не спорю, но и разминка мне бы не помешала – надо же чередовать приятное с приятным.

– Подожди, пока хотят проучить только меня. А после я бы не отказался взять у тебя еще один урок фехтования.

– Не буду отказываться, давненько мы не тренировались. Кстати, самый опасный здесь он, – Тэсс указал на Серого, – но не для тебя. Только не забывай учиться у каждого противника, с которым дерешься, – перешел на учительский тон Тэсс.

– Помню, помню, – отмахнулся я. – Я пошел.

Использовали деревянные тренировочные мечи, что снижало опасность получения серьезных ран. Когда учишься убивать, тренировочная схватка всегда дается тяжелее – приходится постоянно контролировать силу и траектории ударов. Серый в этой области оказался на высоте, очень умело работая мечом именно на ранение, а не на поражение, ведь бой шел до первой крови. Или когда судья-десятник сочтет одного из нас побежденным. Я же никогда не понимал таких тренировочных боев. Ладно, у нас на Земле это спорт, но здесь это жизненно необходимое умение. А раз тренировка рассчитана на то, чтобы убить противника, то от этой идеи и надо работать, даже если это и чревато травматизмом. Зато потом рефлекс не подведет.

Однако сейчас это не имело значения. Уклонение, скользящий блок, глухой стук дерева по дереву, свист рассекаемого воздуха. Опять-таки никакой честности – скорость у меня повыше, движения предугадываю. Правда, противник также предугадывал и мои, но за счет собственного опыта, поэтому держался я только на скорости. И меч, зараза, неудобный, еще занозу подцеплю!

Но это все нытье, а на самом деле я до сих пор держался без применения магии, испытывая от этого легкое недоумение. Я не считал себя достаточно опытным, чтобы так долго держаться против лучшего мечника замка. С другой стороны, может быть, я просто привык всегда сравнивать себя с Тэссом и отсюда такая заниженная самооценка?

Пора, однако, заканчивать.

Серый подумал аналогично, и оказалось, что мы одновременно удвоили усилия. Вновь возникло неустойчивое равновесие. Вдруг я кожей ладони почувствовал, что мой «меч» готов закончить свой смертоносный путь и перейти в категорию «дрова» после пары-тройки блоков. На принятие нужного решения ушло меньше секунды, зато я мог гарантировать неожиданность придуманного мной хода.

Следующий мощный удар я встретил жестким блоком как раз по слабому месту своего меча. Раздался громкий треск, и верхняя его половина отлетела в сторону, а я продолжил движение вперед с получившимся острым обломком, поднырнув под меч противника. Легкий укол в бедро, перекат – и вот уже я стою с окровавленным обломком в руках, а Серый еще даже не понял, что проиграл, – рана получилась очень маленькой.

В наступившей тишине неестественно громко раздались редкие хлопки. Я обернулся.

Кириэль собственной персоной стояла в толпе, и лицо ее не выражало ничего хорошего. Тоном строгой няни она произнесла:

– Пока я веду переговоры, мои телохранители развлекаются! – Она развернулась на каблуках и пошла к замку. – Кто с чем.

Тэсс с каменным лицом уже шел на строго регламентированном расстоянии от нее. Я поспешил пристроиться рядом, подхватив в охапку свои вещи.

Украдкой обернувшись, чтобы посмотреть на реакцию стражников, я увидел, как десятник показал мне поднятые вверх большой и указательный пальцы и подмигнул.

Кажется, старался я не зря.

(обратно)

Глава 12

В зал, где намечался ужин, Милена вышла последней, как и полагается королеве.

Появившись в дверях обеденного зала, она с удовлетворением отметила, что все приглашенные на местах. Все дружно встали, приветствуя будущую королеву, – по ее просьбе процедуру сократили до необходимого минимума, исключив глашатаев, специальный протокол приветствия и почетную охрану.

Заняв место во главе стола, она кивком и улыбкой разрешила всем сесть, чем гости и воспользовались.

Место по правую руку принцессы на правах верховного главнокомандующего и владельца замка занимал Ранув Сух, слева же сидел его брат Ленор – один из немногих магов, не занятый сейчас охраной замка и войска.

Первым взял слово Сух:

– Я буду краток. – Вообще-то это был самый обычный ужин, но хотя бы один тост все равно требовалось произнести. – Выражая всеобщее желание здесь собравшихся, я предлагаю выпить за здоровье принцессы! – Его поддержали все гости, дружно поднявшись. Встала и Милена:

– Благодарю. – Она невольно растрогалась, хотя знала, что половина гостей примкнула к ней лишь потому, что у Ивора их ждал куда менее теплый прием.

Все выпили, но бокалы тут же были наполнены вновь, а принцесса не собиралась садиться.

– Хочу лишь добавить. – Она обвела взглядом круг гостей. Сюда пригласили только тех, кто так или иначе мог помочь в борьбе с мятежниками. С каждым она провела по нескольку бесед и представляла, что от них можно ожидать и чего те потребуют взамен. Тут она заметила странно знакомое лицо, которое в настоящий момент должно было находиться на другом конце материка. Дэн?! Он сидел и о чем-то разговаривал с соседом по столу. Тэсс?! Откуда? Или… Она вспомнила, что пригласила сюда посла вместе с ее телохранителями, и тех посадили в самый дальний конец стола, дабы не мозолили глаза принцессе. На несколько мгновений она даже забыла, что хотела сказать, – так и стояла, глядя на старых знакомых. Неужели они будут требовать долг за спасение? Или посланы на помощь? Дэн вдруг повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Потом приветственно поднял вилку с насаженным огурцом, улыбнулся и хитро подмигнул.

А пауза затягивалась.

– Хочу добавить, – наконец повторила Милена, – что самым важным для нас сейчас является победа над мятежниками, и предлагаю выпить за это! – Она подняла бокал. – За победу!

Все снова дружно вскочили и хором выкрикнули:

– За победу! – после чего бокалы снова опустели.

– С такими темпами потребления алкоголя все через сат будут валяться под столом. – Передо мной лежали три разные вилки, и я пытался вспомнить, какой из них надо есть вот этот мясной салатик. Или вообще ложкой?

– Не волнуйся – дальше тосты пойдут реже, – пояснил более сведущий в таких делах Тэсс. – Традиция такая.

– Да мне вообще по фиг. – Я мысленно плюнул и выбрал наиболее удобную вилку. – Я все равно не пьянею, если не хочу. И зачем Кира нас сюда притащила?

– Полагаю, показать принцессе, – предположил Тэсс. – Милена нас узнала, ты заметил?

– А то! Но я полагал, что «ужин в узком кругу» будет подразумевать несколько меньшее количество народа. – Я обвел вилкой зал. – Ты их считал?

– Ага. Сорок шесть человек, не считая Милены и нас.

– Итого – сорок девять, – констатировал я. – Что же тогда подразумевается под «широким кругом»?

– Увидишь на праздничном ужине после коронации, – усмехнулся напарник.

– Если он будет, – скептически заметил я.

– Это уже от нас зависит.

– С каких пор у тебя образовалось такое самомнение?

– С тех самых, когда мы вместе надрали задницу Ивору.

– Да? А я подумал, что мы только успешно унесли ноги, – хмыкнул я. – А это что за ботва? – Я наматывал на вилку длинную тонкую нить красного цвета, конца которой в ближайшее время не ожидалось.

– Это щупальца пурпурного кальмара. Говорят, деликатес.

– Ща заценим. – Чтобы получившийся комок можно было съесть, пришлось отрезать щупальце ножом. – Как резина, – прожевав, сказал я.

– Что это такое? – Резины тут не делали.

– А вот то же самое, что эти щупальца, только искусственное, – пояснил я. – Их под пиво надо.

– Здесь нет, потом на кухне возьмешь. Полагаю, беседовать с нами Милена сегодня не будет.

– Да уж, обстановка не для приватных бесед, – согласился я. – Либо после ужина, либо завтра.

– И что мы ей скажем?

– Пока не придумал. Строить планы можно будет только после завтрашнего военного совета. А вот туда стоит сходить.

– Кто ж нас пустит?

– Принцесса и пустит. Надо только попросить. О! Смотри, какая задница у той служанки, – перевел я разговор в менее деловое русло. – Советую взять на заметку.

– А ведь ты прав, Уйдур меня побери! – отвлекся Тэсс.

– Принцесса обмолвилась, что вы можете предложить некую помощь, несколько более… существенную, чем консультации. – Сидящий рядом с Кириэль Сух забросил пробный шар.

– Да, могу. – Она пригубила вино и откинулась на высокую прямую спинку стула. – Но помощь эта может показаться вам несколько… специфической.

– И что же это такое? – задал закономерный вопрос военачальник.

– Давайте обсудим это после завтрашнего совета, – предложила Кира и мило улыбнулась. – Без полной информации все мои слова не более чем досужие вымыслы. Вам же нужна конкретика.

– Хорошо, – отступил Сух, умевший быть терпеливым. – Но корректировать планы придется в последний момент.

– Не волнуйтесь, полагаю, мы сможем подстроиться под любые ваши планы, нам бы только знать о них.

– Странно… – покачал головой военачальник.

– Ничего странного, – оборвала его Кира. – Мы не будем принимать участия в сражении, поэтому нас не надо включать в общий план.

– Действительно, лучше обсудить это завтра, – несколько недоуменно согласился Сух.

– А кто это сидит прямо против нас, недалеко от уважаемого Ленора? – почти шепотом спросила Кириэль у Суха. – Такой… значительный господин. Судя по его ауре, он одним движением может превратить содержимое этого зала в пепел.

Действительно, этот нестарый на вид мужчина в традиционной для Белавара мантии мага произвел на Кириэль неизгладимое впечатление. Ничем не прикрытая мощь. Если большинство магов Эннола предпочитали не афишировать свои возможности – традиция такая, то этот маг просто светился в истинном зрении.

– Синкор Четвертый предпочитает, чтобы его называли именно так, – тихо ответил Сух. – Его владения на северо-западе, на побережье. Очень сильный маг, насколько я в этом понимаю. У него с Ивором давняя вражда, но в поединке они ни разу не сходились. Думаю, каждый из них опасается прямого столкновения. В моих планах ему отводится одна из центральных ролей. – Уточнять подробности он не стал.

– Такого надо еще убедить сыграть по чужим правилам, – пробормотала Кириэль, разглядывая надменное лицо мага. Сух услышал и бросил на девушку одновременно уважительный и озабоченный взгляд. – Впрочем, я его понимаю.

Сух удостоил ее еще одним озабоченным взглядом.

– Я пошел, – сказал я Тэссу, когда принцесса удалилась и ужин естественным образом перешел в обыкновенную пьянку.

– Понял, – коротко ответил напарник, тоже поднимаясь.

Пьяно покачиваясь, с полным бокалом вина я пошел «знакомиться» с гостями. К «знакомствам» я подготовился заранее. Совместно с Тинлиином мы создали и оттестировали специальный модуль, который фактически работал детектором лжи и позволял обходить защитные амулеты без применения магии, являясь, по сути, магическим образованием. Он снимал с человека множество параметров, как физиологических, так и параметров ауры, выявляя реакции организма на те или иные вопросы, и не затрагивал работу защитных амулетов, реагирующих на активное магическое воздействие. После долгих тестов и корректировок я поверил, что, задавая правильные вопросы, смогу почти наверняка выявить истинные намерения человека.

Оставалось только суметь такие вопросы задать.

Хоть и творческая, но для меня скучная работа. Обойти и разговорить на интересующую меня тему всех гостей, а потом проанализировать ответы.

– …Ох, простите великодушно, – приношу я извинения и тут же снова «случайно» толкаю дородного господина в роскошном, но уже с парой жирных пятен, камзоле. – Предлагаю выпить за прекрасную Милену! – От такого тоста отказываться неприлично, да и не собирается он отказываться.

– Ах, бросьте, экий пустяк! – Действительно, очередное пятно на камзоле смотрится вполне гармонично. – С удовольствием присоединяюсь. За принцессу!

Мне даже не требуется представляться – на текущей стадии застолья это необязательно. Разговор тоже завязывается легко и непринужденно, вот только придумывать новые способы становится все труднее. В итоге просто приходится подходить и предлагать выпить.

Нехудший вариант.

Стандартный круг вопросов: принцесса, мятежники, сражение, победа или поражение, причины, по которым данный субъект на стороне Милены. Потом анализ и следующая беседа.

Все эти люди будут принимать то или иное участие в сражении, и любой из них может внезапно ударить в спину, а лично мне не нужны неожиданности, поэтому и приходится заниматься таким неприятным делом, как пить с разными князьями, военными и чиновниками.

Кириэль сидит рядом с Сухом и о чем-то непринужденно беседует, временами бросая на меня быстрые взгляды. Тэсс же маячит поблизости и следит за тем, не следят ли за мной. Меня это смешит, но я стараюсь не отвлекаться.

Вот оно! Первая нестандартная реакция на тестовые вопросы. Один из чиновников из столицы, а именно – мэр города Польд Житов. Ненависть, зависть, немного страха и жажда власти в ответ на невинные вопросы. Его защитный амулет гасит все негативные изменения ауры, но физиологические параметры, которыми маги обычно пренебрегают, вполне однозначны, чтобы констатировать: казачок-то засланный. Дополнительные вопросы лишь укрепляют мою уверенность.

Остальные в зале подозрений не вызывают, даже несмотря на не всегда однозначные реакции, раскрывающие истинные причины поддержки принцессы.

Приглашение Милены о встрече Тэссу передала Ианна. И убежала ждать за дверь, чем-то недовольная. Дэн уже закончил свой опрос и теперь просто ужинал, проголодавшись почти за два сата блужданий по залу. Застолье подходило к концу, гости разбредались – кто самостоятельно, а кто и при помощи слуг… или служанок.

– Нас приглашает принцесса. – Тэсс плюхнулся рядом и налил себе клюквенного морса. – Сейчас.

– Пошли. – Дэн отодвинул полупустую тарелку и тоже запил еду морсом.

Перед дверью он обернулся и бросил взгляд на Кириэль. Та утвердительно кивнула в ответ. Тэсс знал, что они придумали дистанционный способ общения, который не могли расшифровать даже их учителя.

Да, магия – штука полезная.

Ианна проводила их в апартаменты принцессы, а сама осталась снаружи.

Милена сидела на диване и читала какую-то книгу в тисненой золотом обложке. Когда они вошли, отложила ее в сторону и плавно поднялась навстречу. Пока Тэсс размышлял, стоит поклониться или нет, Дэн уже все решил.

– Привет, – легкомысленно произнес он, не желая считаться с ее официальным статусом. Ясно, что поклон Тэсса выглядел бы теперь неуместным. – Я смотрю, ты нас узнала. – Он улыбнулся и что-то сделал.

То есть он едва шевельнул пальцами, но Тэсс вдруг почувствовал, как заложило уши, а воздух вокруг сгустился до серой, полупрозрачной пелены. Темнота вокруг руки была почти осязаемой.

Так же быстро все пропало.

– Извините, чуть-чуть переборщил с защитой, – обратился он к напрягшейся Милене, видимо считая, что Тэсс ничего не заметил.

– Привет, – с некоторым усилием поприветствовала их девушка и посмотрела на Тэсса.

– Здравствуй. – Воин неожиданно смутился.

Принцесса быстро пришла в себя после нестандартного приветствия Дэна. Сев на высокий резной стул, она кивком указала друзьям на диван и, после того как они устроились, требовательно произнесла:

– Я жду объяснений.

– Интересно, каких именно? – решил уточнить Дэн. – Нашего появления здесь? – Милена промолчала. – Понимаешь, сидим мы как-то вечерком в «Пещере Кракена», а Тэсс вдруг и говорит: «Как-то там принцесса наша поживает?» – При этом Тэсс бросил на Дэна быстрый взгляд, больше никак не выражая собственного недоумения. – А я, значит, и говорю – так поехали проведаем, заодно, глядишь, и поможем чем. – Он откровенно дурачился. – Напросились в охрану к послу – и вот мы здесь. – Его взгляд вдруг сделался озабоченным. – Или ты не рада нас видеть?

Кажется, на некоторое время Дэну удалось сбить ее с толка, но ненадолго.

– Конечно, рада. Но радость моя будет более полной, когда я узнаю ваши истинные цели.

– Они совпадают с твоими, – быстро произнес Тэсс, не дожидаясь очередной выходки Дэна. – Мы хотим помочь.

Приготовивший очередную шутку Дэн недовольно покосился на друга, но ничего не сказал.

– То, что официальный Эннол поддерживает меня, а не Ивора, я уже поняла. – Милена демонстративно обращалась к Тэссу, на что Дэн лишь иронично улыбнулся. – Теперь хотелось бы обсудить характер, размеры и границы этой помощи.

– Все, что в наших силах, – сказал Тэсс, а Дэн удивленно посмотрел не неожиданно щедрого Тэсса.

– Все, что покажется нам целесообразным, – поправил он Тэсса. – Что-то более конкретное можно будет сказать после военного совета. Я надеюсь, ты разрешишь нам присутствовать?

– Да, конечно, только без этих твоих шуточек.

– Мы просто тихонько посидим в уголке. – Кажется, Милена не поверила. – Да, кстати, – Дэн обернулся на пороге, – этот, как его?.. Польд Житов играет за другую команду, так что не советую брать его на совет… Да и поворачиваться спиной не рекомендую.

– …Таким образом, единственным пригодным для сражения местом является небезызвестная Фиалковая долина, расположенная на расстоянии дневного перехода от столицы, – закончил Сух свой доклад на военном совете и замер в ожидании, не торопясь садиться.

Все взгляды обратились к принцессе.

– И каков ваш план? – задала она традиционный вопрос.

– Ничего сверхсложного придумать мы не успеваем, иначе все может закончиться осадой этого замка. – Сух подошел к стене и снял уже ненужную карту окрестностей Вайдоха, под которой оказался подробный план Фиалковой долины – места, вот уже многие столетия используемого в качестве поля боя, так уж сложились географические условия. – Да и как показывает опыт, сложные комбинации ни к чему хорошему не приводят.

«В этом он прав», – подумал я, рассеянно глядя, как Сух водит указкой по бумаге, объясняя диспозицию. Я не силен ни в стратегии, ни в тактике полевых сражений, когда одна толпа вооруженных людей валит на другую, а потом начинается всеобщая свалка, – на мой взгляд, весьма сомнительное удовольствие. Вообще не понимаю, как этим можно управлять?

Как шепнул мне Тэсс, в плане Суха не было ничего оригинального – типичный по-военному скроенный план: тут основные силы, правый фланг, левый фланг, резерв-один, резерв-два, засада, обеспечение, медики – ну чисто стратегическая компьютерная игра. Весь этот сценарий усложняется присутствием магов – кто-то прикрывает основные силы, кто-то маскирует резервы, другие поддерживают основную магическую атаку на Ивора, где главной ударной силой являются Синкор Четвертый и Ленор Сух.

Меня интересовали лишь некоторые детали – расположение войск, порядок и время их движения (прогнозируемого), а также данные разведки по местонахождению Ивора и его охраны во время боя.

Последний момент имел для меня определяющее значение. Ведь я ни много ни мало собирался заняться самим Ивором. Моя идея, еще не оформившаяся ни в какой план, заключалась в том, чтобы оказаться на поле боя как можно ближе к Ивору и, пользуясь его занятостью в битве, нанести внезапный удар в спину. Ага, именно в спину – угрызений совести эта мысль не вызывала, на войне как на войне.

– Вопросы? – Сух обвел присутствующих суровым взглядом.

– Почему вы не упомянули о моей роли в сражении? – Конечно, принцессе тоже не терпится показать себя.

– Место принцессы в тылу войска под надежной охраной, – устало, будто говорил об этом не раз, произнес военачальник, – будь она хоть сто раз магом, – предупредил он возможные возражения.

Милена посмотрела на него сузившимися глазами, но все-таки промолчала, что делало ей честь.

– Хотел бы заметить, что момент магической атаки буду определять я, и только я, – молвил со своего места – кто бы мог подумать – Синкор Четвертый.

– Разумеется. – За вежливостью Сух тщательно скрывал раздражение. – Помнится, я рекомендовал начинать магическую атаку между началом всеобщей атаки и едва ли не концом сражения. Надеюсь, это достаточно широкий временной интервал?

– Вполне, – важно ответил маг.

Тут встрял я.

– Покажите, пожалуйста, точку наиболее вероятного местонахождения Ивора во время сражения, – привстав со стула, вежливо спросил я.

Сух недоуменно нахмурился, пытаясь понять, что это за клоун и как он смог проникнуть на военный совет. Но тут Кира со своего места поддержала меня:

– Да, просветите нас, будьте добры.

– Практически наверняка Ивор будет находиться вот на этом холме. – Сух указал точку на карте. – Это наиболее удобное место для руководства сражением – оно неоднократно использовалось с этой целью и будет охраняться лучше всего.

– Спасибо. – Я благодарно кивнул и сел.

Теперь я знал все что хотел.

– …Уходим! Быстро! – За шумом сражения Тэссу приходилось выкрикивать команды. «Тараном» я смел ближайший десяток уже заносивших мечи солдат, а ближайшего успел полоснуть по горлу. За тот миг, когда кончик моего легкого меча находился в теле противника, я успел перекачать в свой Источник из трех батареек всю его энергию. Но смотреть на разваливающуюся на куски мумию времени не оставалось – очередная магическая атака была подкреплена парой десятков арбалетных болтов.

Кира строила какую-то сложную структуру, призванную уже не уничтожить Ивора, а хотя бы дать нам время уйти. И у нее получалось. Так же как и у меня получалось сдерживать все магические атаки и одновременно помогать Тэссу, который рубился сейчас сразу с четверыми противниками.

Но все понимали, что наша атака не удалась – мы завязли в длительном поединке.

– Стоп! – сказал я, и картина сражения замерла на месте: бегущие с оружием солдаты, Ивор с вытянутыми вперед руками, летящие арбалетные болты, капли крови, сорвавшиеся с меча Тэсса, и сам Тэсс, из спины которого уже торчало оперение болта. – Мы снова все делаем не так.

– А как надо? – спросила Кира. – Может, понизишь пока сложность модели?

Реально здесь, в астрале, присутствовали мы вдвоем – все остальное, включая Тэсса, было лишь тщательно сконструированной моделью будущего сражения, а точнее – эпизода с нашей внезапной атакой.

Не такой уж и внезапной, как выяснилось.

– Нет, я думаю, что в действительности все будет куда хуже. В этой модели не хватает едва не половины данных, так что уж лучше пусть так, чем еще проще.

– Но ты же видишь, что никакой внезапности не получается! Кроме того, мы теряем Тэсса, а это недопустимо.

– Согласен, но растягивать защиту еще и на него уже невыгодно, мы же считали. Давай попробуем без него.

– Ты же знаешь, что он на это скажет.

– Знаю, – безнадежно согласился я. – Пропустить такую драку он не согласится ни за какие блага.

– Придется ставить его вплотную к нам. – Я начал размышлять над улучшением эффективности, но тут мне пришла в голову новая идея. – Слушай, а за каким демоном мы пытаемся пробраться на этот frullen.

– Не ругайся, – попросила Кира. – Ты хоть знаешь, как это с гномьего переводится?

– Догадываюсь. – Я скромно не стал произносить перевод вслух.

– А что ты предлагаешь?

– Сидеть на холме с самого начала! Тогда силовое прикрытие Тэсса может и не понадобиться.

– Давай-ка подробнее, – нахмурилась девушка, разглядывая обтянутый остатками кожи череп – все, что осталось от поделившегося своей энергией солдата.

– Давай. – Я вернул модель на исходную позицию, убрав все трупы. Мы оказались прямо на вершине холма, где будет сидеть Ивор. В общем, он тут и сидел – его модель собиралась тщательнее всего, учитывая все данные, полученные мной во время предыдущей встречи. – Смотри. – Я начал покадровую импровизацию. – Мы будем сидеть… вот здесь. – Для наглядности я попрыгал на этом месте. – До Ивора получается около десятка шагов – достаточно для уверенной атаки.

– А маскировка?

– Как обычно… Впрочем, ты же не в курсе. Полость экранируем во-от такенной клифой в сочетании с маскирующей эльфийской тканью.

– Какой от нее толк под землей? – фыркнула Кира.

– Подожди, я не договорил. Дело в том, что на нее очень хорошо ложатся маскирующие заклинания – такое свойство у материала. Я просто смоделирую на ткани фон земли и всякой мелкой живности. Все это дело закопаем поверх клифы, так что при сканировании сверху никто не догадается, что под землей есть полость.

– Говоришь – просто? – хмыкнула она.

– Ну-у… не совсем просто. На самом деле тут сложность не столько в реализации, сколько в тщательности исполнения, но время-то у нас есть. – Я пожал плечами.

– И сколько нам придется сидеть? День? Два?

– Думаю, два дня – уже перебор. А вот ночь придется потерпеть.

– Давай все-таки отработаем вариант с порталами, – почти жалобно попросила Кириэль, не желающая сидеть под землей.

– Раз ты хочешь – отработаем. – Почему бы не выполнить каприз девушки? – Но это дохлый вариант – неужели ты думаешь, что Ивор даст воспользоваться порталом у себя в тылу?

– Не даст, – грустно согласилась она.

– Вот и я о том. Теперь смотри. После того как маги нас не заметят, а они не заметят, я почти уверен, мы развертываем собственную сеть, чтобы знать, что происходит наверху.

– Это же не займет много времени. – Кириэль с рассеянной улыбкой бродила по плоской вершине холма, время от времени наклоняясь, чтобы понюхать полевые цветы (вместо поздней осени я организовал тут лето), но не пропускала ни одного моего слова. – Давай развернем сеть после начала сражения. Ой, а что это за цветок? Я раньше такого не видела.

– Это тебе, – как бы между делом сообщил я. – Называется тюльпан. В принципе логично: после начала сражения маги уж точно не станут отвлекаться на то, что будет у них под ногами.

– Красивый. – Она наклонилась к желтому с розовыми прожилками бутону, а я гадал – сорвет или нет? – И запах приятный. Спасибо. – Она отошла на пару шагов назад, чтобы полюбоваться тюльпаном на фоне зелени травы, а я мысленно поставил в графу «Кириэль» еще один плюс.

– Не знал, что у вас такие не растут. Но идем дальше. После того как мы убедимся, что внимание магов отвлечено, можно развертывать сеть энергоканалов, по которым и будем атаковать. По старому плану: анализатор защиты даст команду на атаку, если параметры щита Ивора упадут до расчетных значений. А в таком сражении вероятность этого высока, тем более что ты же поделилась с этим… Четвертым сведениями по принципу защиты Ивора. Он хоть и индюк, но не дурак.

– Он очень удивился, но я не стала рассказывать, откуда у меня такие данные.

– Жаль, конечно, что он отказался скорректировать наши атаки, но, с другой стороны, может, это и к лучшему. Изрядно неприятный тип.

– Это ты мягко сказал, – поддержала меня Кира, лично пообщавшаяся с Синкором.

– Ты же сама просила не ругаться.

– Не в этом случае. Как будем убираться оттуда?

– В случае удачи все просто – раз уж мы с Ивором справимся, то с остальными проблем не возникнет. Если же у нас ничего не выйдет, то придется сматываться – я же подправил защиту, плюс новые Источники – должно хватить.

– Какую роль определим Тэссу? – Кириэль спустилась к подножию холма и разглядывала заросший лишайником валун в полтора человеческих роста, один в один скопированный с исползанной нами вдоль и поперек долины Фиалок.

– Какую роль определим Тэссу? – мучительно размышляя, повторил я. Пожалуй, это самый сложный вопрос из всех в разработке плана. С одной стороны, Тэссу логичнее всего находиться рядом с нами и обеспечивать силовое прикрытие, дабы мы не отвлекались на мелкие неприятности. А с двух других… Это вопрос из разряда «третий лишний». Мне представилась возможность совершенно «официально» провести ночь наедине с глубоко небезразличной мне девушкой (опустим пока более определенные термины). Пусть в неподобающих условиях, но это ничего не меняет. В этих условиях Тэсс не представлялся мне лучшим соседом. Но оставить его в лагере я тоже не мог – понятие «дружба» для меня кое-что значит. И что делать?

Что, блин, делать?

Кириэль забралась на теплый валун и теперь водила кончиками пальцев по его шершавой поверхности, выжидательно глядя на меня. Прекрасная картина, но чего-то не хватает. Я создал легкий ветерок, чтобы волосы девушки развевались, и чуть-чуть подвинул солнце. Стало лучше. Собрав волю в кулак, иначе и не скажешь, я глухо произнес:

– Как и планировали, Тэсс будет обеспечивать силовое прикрытие. Ему тоже придется потерпеть ночку. – Я попытался хохотнуть, но у меня не получилось.

– Понятно. – Я честно попробовал расшифровать интонацию, с которой это было сказано, но не преуспел. Было ли там разочарование?

Не знаю.

(обратно)

Глава 13

– Вентиляцию надо было делать лучше. – Тэсс склонился вплотную к вентиляционному отверстию нашей пещерки и старался поменьше шевелиться.

– Извини, я как-то не учел, что твой организм потребляет кислорода больше обычного. Но что-то исправлять небезопасно – вдруг наверху уже шляются маги Ивора?

– Ладно, перебьюсь. Ты уверен, что грунт не просядет под тяжестью толпы одетых в доспехи людей?

– Насчет этого не беспокойся – запас прочности десятикратный.

– Хоть это радует, – пошутил напарник.

– Ты поменьше болтай, – предупредила его Кириэль. – А еще лучше – поспи.

– Уснешь тут, – буркнул Тэсс, замолкая.

– Интересно, как там дела наверху? – спросила в пространство девушка.

Вчера я впервые увидел войско на марше. При наблюдении с вершины одного из многочисленных холмов картина произвела на меня двойственное впечатление. Длинная серая змея колонны с долетавшим сюда легким шелестом петляла между холмов, и не видно было ни начала, ни конца – казалось, такая сила в состоянии смести все на своем пути. Но, приближая картинку, я видел обычных мужиков, одетых в потертые доспехи, на усталые лица которых слой за слоем ложилась пыль из-под сапог. Впрочем, уж лучше пусть ложится пыль, чем месить размокшую под дождем глину, то и дело отдирая ее от промокших сапог.

Строй на марше держали достаточно условно – шутили, переругивались, часто прикладывались к флягам с водой. Десятники смотрели на это сквозь пальцы – за разговором дорога кажется легче и короче.

Интересно, каково это – ощущать себя воином могучей армии, будущим героем, за здоровье которого будут пить в каждой таверне, а женщины сочтут за честь провести с ним ночь? Так думал я, понимая, что, в отличие от этих ребят, такого чувства мне не испытать никогда. И даже не потому, что при желании я не смогу попасть в доблестные ряды, а все из-за другого взгляда на жизнь. Винтик, расходный материал, пушечное мясо, которым легко пожертвуют при необходимости или по ошибке, – всегда пожалуйста. А герой – это уж кому повезет. Все чаще получаются трупы или инвалиды, и еще неясно, что лучше.

Поэтому я не стал долго задерживаться на холме, быстро вернувшись к Кириэль и Тэссу, находившимся в свите принцессы.

– Как впечатление? – спросил Тэсс, неоднократно наблюдавший подобную картину.

– Издалека нормально, вблизи же не очень, – честно признался я. – Особенно когда знаешь, что можешь одним движением уничтожить приличный кусок такого войска.

– Не преувеличивай, – вмешалась Кириэль. – Колонна под постоянным прикрытием магов. Они сразу тебя вычислят и примут адекватные меры.

– Это еще неизвестно, – возразил я.

– В твоем случае – может быть, – не стала настаивать девушка, – а в обычной ситуации помогает.

– Ну-ну, посмотрим, как это сработает против Ивора.

– А он и не будет атаковать войско, – удивила она меня.

– Это почему?

– Во всяком случае, пока не расправится с магами. Некогда отвлекаться на людей, когда идет магический поединок. Вот и получается, что битва ведется в двух плоскостях одновременно. И когда одни маги побеждают, простым людям остается либо драпать, либо сдаваться.

– Не хотел бы я оказаться на месте простого солдата, – для меня совершенно однозначное мнение.

– Они же верят, что их маги самые сильные, – вступился Тэсс за солдат. – Как же иначе?

– Как, например, в этот раз.

– А чем ты отличаешься от них? – задала резонный вопрос Кира. – Ты точно так же не знаешь, чем закончится наш поединок, но веришь в собственные силы. А солдаты верят в силы своих магов, вот и вся разница.

– Слишком упрощенный подход, – не согласился я. – Я верю в свои силы, потому что я примерно представляю свои возможности, а солдатам приходится верить слепо. Лично для меня это неприемлемо.

– Поэтому ты не там, а здесь, – резюмировал Тэсс.

– Ага, остроумно, – рассердился я. Так всегда – когда я чего-то принципиально не понимаю, начинаю сердиться. Не на других – на собственную тупость.

– Просто прими их такими, какие они есть, – мягко предложила Кириэль. Кажется, в душе она со мной согласна.

– Я стараюсь…

Смотреть на обустройство лагеря мне не хотелось, да и не до этого было – нас ждала похожая работа.

В лагере Кириэль сказала, что поедет посмотреть позиции, на что Сух категорически возразил:

– Я не позволю подвергать вас опасности!

Пришлось действовать через принцессу, раскрыв ей часть плана, а мнение Суха Киру интересовало мало – ей лишь требовалось, чтобы из-за ее отсутствия военачальник не поставил на уши весь лагерь и не менял план сражения. Я только тихонько посмеивался, представляя, что подумали бы о после в лагере, если бы узнали, что ей предстоит ползком преодолевать поле, а потом всю ночь сидеть в яме под землей.

К холму выходили с максимальными мерами предосторожности, то есть с полной маскировкой и разведкой. Я не сомневался, что передовые разведывательные отряды противника будут постоянно наблюдать за будущим полем боя, и не ошибся. Там присутствовал даже один слабенький маг.

На сам холм в прямом смысле ползли, сохраняя маскировку.

– Эх, нам бы сейчас Дранг пригодился, – вспомнил я о гноме, готовясь создавать подземное убежище.

Никаких подземных ходов делать нельзя – их просто не замаскировать. Примитивная яма в земле, но созданная с применением «новейших магических технологий».

Сначала мы аккуратно сняли кусок дерна на глубину до предполагаемого потолка схрона. Потом сформировали потолок, сплавив грунт в плотную однородную массу. При помощи «праха» получили внушительную подземную полость – чуть меньше размеров имеющейся у нас клифы. Поверх потолка расстелили маскировочную ткань, а сверху вновь положили слой дерна, проследив, чтобы ни одна травинка не засохла. Пару часов накладывали маскировочное заклинание – получилось неплохо.

Оставалось самим попасть внутрь.

Я думал, как сподручнее завалить изнутри подземный ход, когда Кириэль как бы между делом сказала:

– Не мучайся, я догадалась снять координаты.

– И промолчала! – Я едва не хлопнул себя по лбу. – И когда ты успела? Это же долгое занятие.

– Кому долгое, а кому и нет, – улыбнулась она. – Особенно когда не хочется лезть туда прямо сейчас.

– Тогда убираем следы и возвращаемся. По данным разведки, войско появится здесь не раньше утра, но за пару-тройку сатов мы должны быть на месте.

– Блокировка порталов не должна появиться раньше утра, – сделала последнюю попытку отвертеться Кириэль.

– Кира! – Я изобразил умоляющий взгляд. – Мы должны попасть сюда наверняка, а не руководствоваться предположениями.

– Уговорил, – раздраженно бросила она. Не понимаю, она хотела услышать от меня что-то другое? – Портал я обеспечу в любое время.

Нас все-таки не обнаружили. Приложив ухо к стене, можно было почувствовать сверху шаги множества людей, но откопать нас никто не пытался.

В расчетное время я развернул разведывательную сеть, чтобы узнать обстановку снаружи.

И вновь оказался прямо внутри защитной сферы, созданной сразу несколькими магами и питающейся от мощного Источника. И снова сфера была ориентирована на отражение атаки извне, никак не реагируя на нас.

– Мы легко можем разрушить общую защиту, – объяснял я Тэссу и одновременно размышлял вслух. – Но это даст лишь небольшое преимущество для магов Милены, зато выдаст нас. Ивор же имеет собственную защиту, работающую от артефакта. – Я повернулся к Кириэль: – Давай сначала сформируем каналы для атаки, а потом я пощупаю его щиты.

– В общем, работаем по плану, – заключила она.

Мы без лишних слов принялись за работу. По заранее разработанному плану протянули энергоканалы к определенным точкам на поверхности. По ним пойдет энергия во время атаки, и через них будет осуществляться контроль над используемыми заклинаниями. Тут все хитро, это тебе не пульнул фаерболом и забыл – сложные заклинания требуют постоянного контроля. Зато и более эффективны в определенных случаях. Хотя мои-то, как правило, автономны, но вмешательство может понадобиться в любой момент.

А наверху уже шло сражение. Как там бились войска, я не отслеживал, а вот маги пока только начинали, обмениваясь пробными, разведывательными ударами. Например, серия импульсов Силы по нарастающей, чтобы выяснить возможности защитной сферы или тестовые заклинания, проверяющие ее на устойчивость. Потом, когда найдутся или создадутся лазейки в общей защите, придет очередь и самих магов.

У Ивора в помощниках их находилось восемь. Половина контролировала войска, остальные – наиболее толковые – работали вместе в Ивором.

Милена располагала десятью магами, причем двое из них – Синкор Четвертый и Ленор Сух – по классификации Эннола относились к высшей категории. Но не имели такого мощного Источника, поэтому магическая битва развивалась достаточно вяло – Синкору с Ленором банально не хватало энергии на преодоление защиты врага, а Ивору не удавалось на одной голой силе смять их защиту. Вот и искали обходные пути. По сравнению со световыми эффектами на поле боя обстановка на холме выглядела довольно скучной. Сфера Ивора поглощала все энергетические атаки, лишь тускло мерцая, и только на границе с землей образовался выжженный круг, постепенно превращающийся в глубокую борозду по мере выгорания грунта.

– Так они до вечера промудохаются, – меланхолично заметил я, закончив подготовку каналов. Никакого азарта, горячки боя или чего-то подобного я не испытывал – сидя под землей, наблюдаешь все как в кино.

– Погоди, скоро перейдут на более сложные заклинания, – отозвалась Кира. – Когда выяснят возможности друг друга.

– А если окажется, что защиту Ивора вскрыть нельзя? – Мне стало любопытно. – Что тогда они будут делать?

– Интересный вопрос. – Девушка на секунду задумалась. – Тогда мы им поможем.

– А то как-то по-дурацки получится, – не удержался от смешка я.

– Ленор – опытный маг, он что-нибудь придумает. Тебе удалось прицепиться к сфере?

– Конечно, не в первый раз, – хвастливо заявил я.

– Чего мы ждем? – спросил Тэсс, который не мог видеть, чтопроисходит снаружи.

– Мы ждем, когда наши маги пробьют общую защиту и примутся за щит Ивора, – пояснил я. – Но помочь с общим щитом не можем – нас сразу обнаружат. Единственное, что я сделал, это незаметно присосался к сфере и в нужный момент использую ее энергию против них. А устроена она глупо…

– Не до конца продуманно, – вступилась за магов своего мира Кира.

– Хорошо, пусть будет так. В общем, она на автомате сосет Источник – берет столько, сколько нужно для отражения атак. Вот и получается, что, когда я начну качать из нее на всю катушку, она начнет качать из Источника, давая тем самым нам еще один толстый канальчик.

– Ну ладно, подождем. – Тэсс зевнул.

– …У него артефакт! Все наши атаки он просто тупо давит его мощью! – почти в отчаянии воскликнул один из молодых магов поддержки. – И не дает времени подготовить серьезную атаку!

– Заткнись! – бросил за спину Ленор. – Ничего страшного пока не случилось. – Он покосился на странную конструкцию, плавающую в воздухе в середине их защитной сферы. Она состояла из множества драгоценных камней, собранных в сложную пространственную структуру, и позволяла хранить на порядок большее количество энергии, чем просто совокупность камней. Сейчас она светилась желтым, а совсем недавно была ярко-белой – при таких расходах запасы энергии неуклонно таяли, не успевая пополняться. А пополнялись они довольно жестоким способом – сюда собиралась энергия смерти каждого своего солдата на поле боя – за это отвечал один из магов, контролирующий полевое сражение. Правда, не до конца – если солдаты увидят, как их товарищи за мгновения превращаются в иссохшие мумии, их оружие может обернуться против своих же магов.

– Пора решаться. – Синкор говорил не открывая глаз – так было проще контролировать множество джиннов, пробующих различные варианты проникновения. – Пока у нас достаточный запас Силы.

– Я не уверен, – отозвался Ленор. – Чтобы прожечь сферу, уйдет треть нашей Силы. И если наши джинны не сработают, нам останется только уходить в оборону.

– Предложения?

– Если взорвать холм снизу, это может нарушить конфигурацию сферы.

– Ха, да она не сдвинется ни на палец! Уж об этом он позаботился, я не сомневаюсь.

– Что ж, давай готовить начинку для «копья», – принял решение Ленор. – Держите щиты! – приказал он помощникам.

– …Ни одно из заклинаний не успевает сформироваться – Ивор с помощниками жжет все еще на подходах, – презрительно сказал я. – Где же искусство? Одна Сила. Стандартные заклинания не проходят. «Слезы», «мухи», «ветер» и прочие сильны тем, что их очень много, но тут они уничтожаются на стадии деления, а долететь самостоятельно не могут из-за расстояния.

– И ты знаешь, как с этим бороться? – Видимо, Кира уловила в моем голосе намек на ответ.

– Не знаю, но надо постоянно пробовать что-то новое. Например, добавить каждой «мухе» автономности или формировать «слезы» не из единой «капли», а из множества самостоятельных джиннов. – Тэсс нас не слушал – в такой терминологии он не разбирался.

– Это требует времени на эксперименты. А также энергии, которая в бою лишней не бывает, – возразила Кира.

– Так надо было дома потренироваться! Мы же тренировались!

– Не знаю, тут такое как-то не принято. – Похоже, она и сама начала удивляться, что такие очевидные вещи здесь не практикуются.

– Смотри, мы видим только стандартные заклинания, – продолжил я. Отчего бы не потрепаться, раз все приготовлено, а время нашего выхода не пришло? – А где же самостоятельные разработки?

– Считается, что комбинаций известных заклинаний хватает. И ты не прав – модификаций заклинаний из учебников существует сколько угодно. Может, время еще не пришло.

– Нет, я понимаю, что в итоге все сводится к разрушению или созданию различных энергетических образований, но подход к этому вопросу может быть разным. Вот он, пример, – далеко ходить не надо! – Я ткнул пальцем в низкий потолок. – Наши любимые маги ломятся в открытую дверь.

– Поясни, – потребовала Кира. Тэсс тоже заинтересованно шевельнулся в своем углу.

– Сфера постоянно пропускает через себя «свои» заклинания. А почему?

– Ей отдается команда.

– Правильно, но это не все. Как она отдается?

– Маг, ее создавший, это и делает – обычно так.

– А если необычно? Над нами же собрались не совсем обычные маги.

– Сейчас, попробую посмотреть. – Кира мысленно потянулась к нашей сети.

– Стой! Не надо, я лучше сам скажу. – Не хватало еще, чтобы ее обнаружили. – В данном случае у каждого мага есть по маленькому амулетику, роль которого заключается в добавлении в каждое заклинание небольшого джинна, который говорит сфере пропустить заклинание наружу. Как там у наших, я не знаю – думаю, что-то в этом роде.

– Ну да, так тоже делают, я знаю. Как знаю и то, что противник его заполучить не может, потому что джинн этот сразу уничтожается или просто растворяется в сфере.

– А джинны, которые таскают энергию и информацию с поля боя, каким образом проникают внутрь?

– Их пускает после проверки маг лично.

– А вот и нет! Ивор просто не может позволить себе терять целого мага на проверку каких-то джиннов. К тому же автоматическая проверка быстрее раз в сто.

– Может, ты знаешь, в чем заключается эта проверка? – недоверчиво спросила Кириэль.

– Я-то, конечно, знаю – я же сижу внутри и эту самую проверку наблюдаю. Но наших это не должно интересовать. Если они в состоянии поймать такого джинна, то в него вполне можно подсадить какую-нибудь гадость.

– В случае поимки или любого внешнего магического воздействия они, кажется, уничтожаются, – неуверенно предположила девушка. – Я бы сделала так.

– Тогда пусть они выполняют себе основную функцию! Достаточно подсадить эту пресловутую гадость любому солдату, а потом его убить, как джинн добровольно и с песней притащит ее хозяину. – Кажется, меня понесло.

– Это все, как ты говорил когда-то, притянуто за уши, – попробовала возразить Кириэль.

– Подожди, то ли еще будет! А если подсаживать солдатам куски большой гадости, а потом убивать их строго по порядку, то потом ее можно собрать внутри. Я вижу, что джинны таскают энергию «как есть», без какой-либо переработки, так что куски структуры сохраняются полностью… – Тут я как-то быстро сдулся. – Впрочем, об этом должен думать Ленор, а мы-то уже внутри, и нам это неинтересно.

– Почему же? Даже очень, – отозвался Тэсс, но тут наблюдавшая за местностью Кира крикнула:

– Готовься!

Вариант, избранный магами принцессы, оказался не таким замороченным, зато более прямолинейным. Как копье. Нет, как «копье». Это заклинание как раз предназначено для вскрытия защиты и строится на простом превышении концентрации энергии в точке. Энергия защиты распределена по поверхности сферы и лишь временно концентрируется в местах атак. Команда же дается заранее. У меня это происходит автоматически, а здесь защитой управляет маг – на магическом уровне восприятия изменять точки концентрации он успевает. Правда, не всегда.

Сначала все было хорошо – маг увидел, куда нацелено «копье», задолго до его столкновения с защитой. И понял, что еще шесть аналогичных заклинаний являются второстепенными, обманками. Он сконцентрировал защиту в нужной точке, использовав для этого внушительные ресурсы из Источника – лучше перестраховаться.

Но ресурсы оказались потрачены зря. Перед самым столкновением «копье» вдруг ярко вспыхнуло, почти ослепив мага-оператора, а когда истинное зрение вернулось к нему, он увидел, что в сфере прожжена дыра, и сделало это «копье»-пустышка, получившее за миг до столкновения всю энергию от основного.

«Хоть что-то умное!» – успел подумать я перед собственной атакой.

Маг быстро восстановил сферу, но смертоносные заклинания уже начали вгрызаться в защиту магов из группы поддержки. Относительно несложные, ведь возможности управлять ими у Ленора и Синкора не было, но от этого не менее смертоносные. Ивору же достались самые убийственные. «Синие мухи» в несколько неожиданном исполнении облепили его защиту, а сверху формировалось нечто напоминающее темную паутину, которой удалось присосаться к внутренней поверхности сферы. Эту паутину можно было сжечь одним простым импульсом в первые мгновения, но маг, контролирующий сферу, снова стормозил и временно потерял инициативу.

Сфера начала стремительно таять.

Я было порадовался, что не придется влезать, хоть и жалко, что герои не мы, но Ивор вдруг решил свои проблемы радикально. Гордиев узел по-белаварски. Сначала я подумал, что нестандартные «мухи» его таки доконали, он просто потерял контроль над Источником и взорвался. Похоже, подумали так все, кто наблюдал эту картину.

Оказалось, зря. Если я при уничтожении «мух» применял индивидуальный подход к каждой, то Ивор просто поднял напряженность своего щита до такой степени, что пожирающие энергию «мухи» просто лопнули, не успев поделиться. Ха-ха, от обжорства. Внешне это походило на беззвучный взрыв. Те, кто смотрел истинным зрением, временно ослепли. Атаковать в таких условиях я не рискнул.

– Ждем еще!

Два мага из окружения Ивора оказались качественно мертвы – от их аур не осталось ничего. Остальные же справились и теперь спешно латали повреждения.

– Если бы наши пустили еще одно «копье», то могло бы и выгореть, – полувопросительно обратился я к девушке.

– У них нет на это энергии. – Она поняла меня правильно. – Я видела их Источник – против артефакта он не потянет. У нас и то больше.

– Еще бы! – Мне было чем гордиться.

Несмотря на потерю двоих магов, ситуация нисколько не изменилась. По крайней мере, в магическом поединке. Хотя на поединок со спецэффектами это походило мало – больше на стрельбу из укрытия. Стоит один дот против другого, и оба стреляют, но бетонные стены проломить сложно, а если где такое и происходит, то команда техников быстро все заделывает, а медики оказывают помощь раненым.

«Скоро кому-то надоест», – подумал я.

Вообще-то такая ситуация надоела всем, но Синкор с Ленором физически не могли склонить чашу весов в свою сторону, а Ивор почему-то медлил.

Почему он медлил, я понял спустя пару минут. Он просто готовил большую пакость. Очень большую – в отличие от всех, кто находился снаружи сферы, я-то видел.

– Ты видишь? – Кира толкнула меня в плечо.

– Вижу, только не могу пока определить подробности. Но перекачка энергии впечатляет. Чтобы удержать столько в активном состоянии, нужна неслабая концентрация.

– «Звезда забвения», – прошептала вдруг Кириэль. Меня она не слушала.

Я начал рыться в памяти, но безрезультатно.

– «Звезду смерти» знаю, «звездный дождь» тоже, а про «забвение» ничего не слышал.

– Этого не преподают в академии, просто у нас с учителем зашел как-то разговор о неклассической магии.

– Хм, что за магия такая? – Ивор наверху тщательно собирал какую-то громоздкую конструкцию, разобраться в назначении которой не представлялось возможным, и постепенно напитывал ее Силой из своего артефакта. – Долго он будет этим заниматься?

– Порядочно – он, похоже, понял, что эффективных атак больше не будет, и теперь никуда не торопится.

– Так что там с магией? – напомнил я.

– Как я поняла из слов учителя, основное отличие в принципе воздействия. Обычно маг осуществляет прямое воздействие на нити Силы или, как ты говоришь, энергоструктуры людей или заклинаний.

– Ну-у… наверно, так, – согласился я.

– В неклассической же схеме Сила мага уходит на формирование структуры строго определенной… конфигурации, внутри которой законы магии не работают или работают по-другому.

– Очень похоже на Пыльную Пустошь, – тут же вспомнил я.

– Не совсем. Там свойства места до сих пор непонятны, потому что они все время изменяются. Здесь же Ивор знает, что в итоге у него выйдет.

– И что же? – Новый для меня момент вызывал жгучее любопытство.

– Не знаю, – качнула головой девушка. – Все зависит от конфигурации «звезды», а в таких тонкостях я не разбираюсь. Но, думаю, ничего хорошего.

– Намекаешь, что пора бы нам вмешаться? – раздраженно спросил я. – Лично я бы не отказался посмотреть, как эта штука работает.

– Без Синкора и Ленора принцессе не удержать власть. – Это не упрек – констатация факта. – Придется нам ее и дальше опекать.

Я сердито сжал губы. Такая перспектива меня не устраивала – я не нянька, и осуществлять постоянный контроль в мои планы не входит.

– Ладно. – Я вновь сосредоточился на Иворе. – Самое простое сейчас – сделать так, чтобы он потерял контроль над Силой, – размышлял я, разглядывая окаменевшее лицо мага. – Но выдержит ли наша защита?

– Должна. Наш Источник ненамного слабее, если учитывать, сколько Ивор уже потратил. Сейчас самый благоприятный момент.

– Готовься лезть наружу, – обратился я к Тэссу, проверяя все защитные амулеты, что мы сделали специально для него. Его задача – прикрывать нас, а это может потребовать от воина выхода за пределы нашей сферы.

– А прямо отсюда нельзя? – полюбопытствовал он.

– Можно, если бы я стопроцентно был уверен в успехе. Без свободы маневра нас просто закопают. Отсюда я только сломаю их сферу, чтобы отвлечь внимание. Готовы?

– Да.

(обратно)

Глава 14

В магическом поединке установилось затишье. Синкор с Ленором всеми доступными средствами пополняли свой Источник, понимая, что на новую атаку им все равно не хватит. Синкор даже предложил убить собственных солдат, на что Ленор тихо ему сказал:

– Давайте договоримся, что вы ничего не говорили. – Но сам едва смог скрыть ярость. Вынужденный союз с Синкором все больше его тяготил.

Что делал Ивор, маги не знали, поэтому готовились к его атаке по максимуму: строили длинные цепи поглотителей Силы, каналы для сброса излишков, добавили еще один внешний слой защиты и строго расписали роли между магами группы поддержки.

И ждали, ибо ничего другого им больше не оставалось.

Туманная сфера, по поверхности которой то и дело пробегали радужные сполохи, вдруг дернулась, будто под порывом ветра. Ленор словно окаменел, готовый в любой момент координировать оборону.

Очень медленно – по магическим меркам – над куполом Ивора показался яркий бледно-розовый луч звезды. Те, кто имел счастье обладать истинным зрением, в другое время были бы в восторге от его красоты.

Ленор не медлил – команды посыпались одна за другой. Навстречу неизвестной пока опасности понеслись десятки джиннов-разведчиков, призванные установить свойства заклинания и попытаться обнаружить дыры в защите.

Маги Ивора тоже не дремали, пресекая эти попытки.

А «звезда» постепенно покидала пределы защитной сферы.

Синкор первым определил, что это такое.

– Если Ивору удастся охватить нас «звездой забвения», можно смело забыть про победу! – Как будто Ленор этого не понимал!

– Так вот почему он ждал, когда мы исчерпаем ресурсы Силы! Теперь мы просто не в состоянии уничтожить ее снаружи.

– Стоит попробовать – у нас магов больше. Снимай своих с войска! – приказал Синкор, и Ленор возражать не стал – не до этого. – Пока мы не внутри, есть шанс ее хотя бы повредить.

Стало не до общения – они с головой погрузились в решающую часть поединка.

Вот теперь началась настоящая магическая война. Совсем другое дело! Не то что предшествующее вялое постреливание из укрытий. На некоторое время мы с Кириэль завороженно наблюдали, как два десятка магов увлеченно сражаются друг с другом. Никто из нас не видел раньше ничего подобного.

Смысл заключался в следующем. Ивор был полностью занят контролем над «звездой» – он выводил ее через собственную защиту – и не принимал активного участия в схватке, а лишь снабжал своих магов энергией. А маги принцессы в это время пытались всеми силами повредить «звезду», но прежде им предстояло преодолеть защиту противника.

В истинном зрении пространство между холмами просто сверкало от многих сотен разнообразных джиннов. На стороне Ивора была Сила, поэтому «звезду» охраняла пара десятков мощных модулей; со стороны Ленора выступало множество мелких джиннов – активных заклинаний, по большей части довольно слабых.

Ленор и Синкор образовали два независимых координационных центра, виртуозно управляя не только магами поддержки, но и десятком собственных джиннов. В лагере Ивора настолько опытные маги отсутствовали, поэтому довольно быстро их хорошо защищенные модули стали рушиться под четко выверенными уколами дохлых, но многочисленных джиннов «наших» магов.

Противник в ответ на это только увеличил энергозатраты, будучи не в состоянии придумать что-то более конструктивное.

– Как все-таки красиво! – восхищенно выдохнула Кира, когда «звезда» практически целиком вышла за пределы защитной сферы. Она настолько была пропитана Силой, что видели ее все, кто находился в это время в радиусе нескольких километров. А вот схватку, решающую сейчас судьбу сражения в целом, могли наблюдать лишь избранные. И была она не менее зрелищна, чем «звезда».

Сверкающие джинны, в основном шарообразной или копьеобразной формы, лучи, сети энергоканалов, ветвящиеся молнии сброса энергии, тускнеющие брызги «взорвавшихся» джиннов. Выглядело это словно модное и неопасное световое шоу, но в его смертоносности сомневаться не приходилось…

Вот под ударом защищающего «звезду» модуля взорвался один из джиннов. Его «ошметки» разлетелись во все стороны, а два угодили прямо в ряды солдат внизу. Один из кусков мгновенно слизал часть ауры солдата – тот неожиданно для товарищей упал на землю. Без быстрой помощи мага ему не выжить. Второй же кусок оказался почти самостоятельным заклинанием. Что это за гадость, я не понял, но, пролетев сквозь человека, тело последнего лопнуло кровавыми брызгами – из сочленений доспехов потекли ручьи крови. Странно, но больше никто не пострадал.

Лучший момент для атаки. Ивор полностью поглощен выводом «звезды» за пределы сферы, а остальные маги заняты обеспечением ее безопасности. Ивор контролирует такой объем энергии, что если его освободить, на месте этого холма образуется неслабая воронка.

И я уже знаю – как.

Запускаю откачку энергии с защитной сферы, чтобы иметь как можно больше ресурсов. Когда маги это замечают, сферы нет уже наполовину. Рискованный момент, но уж больно не хочется упускать такую халяву.

Кириэль в этот момент ломает потолок и бросает нашу тройку в воздух, но мы перемещаемся в пространстве настолько медленно, что еще до появления на поверхности я активизирую четыре тщательно отобранных и оттестированных заклинания против защиты Ивора. По модели я точно знаю – без вмешательства хозяина она сейчас треснет на две части. Потом еще на две. Если же он вмешается, то утратит контроль над «звездой», что приведет к катастрофическим и так нужным нам последствиям.

Моя атака довольно стандартная: я вызываю противоположные ответные реакции защиты, на границе которых возникают слабые места, неоднородности, логические противоречия, внутренние конфликты – сложно дать точное определение. Мое преимущество заключается в том, что в прошлый раз я снял все параметры его сферы, какие успел. А успел я достаточно, чтобы создать вполне рабочую модель и на ней отработать разные варианты атаки.

Я не знаю как, но Ивору удается – а Тинлиин говорил, что как маг он не так уж силен, – какой-то частью сознания вмешаться и удерживать свои щиты в неустойчивом равновесии.

Я готов и к этому.

А вот и маги заметили мою атаку на Ивора и теперь не могут сообразить, кому заниматься восстановлением сферы, а кому – мной.

Этого времени они не получат. А если я не успею, ими займется Кира. Или Тэсс – он уже стоит на земле, точнее, бежит в сторону ближайшего мага, и я склонен думать, успеет быстрее нас. Конечно, тут есть и обыкновенные вооруженные охранники, но сейчас нет смысла принимать их в расчет – они еще ничего не поняли.

Кириэль хладнокровно направляет «копье» прямиком в образовавшийся шов в щите, бросив контроль над отвлекающими заклинаниями, уже ненужными. Потому что защита Ивора лопнула окончательно.

Внутрь буквально продирается моя «домашняя заготовка». Внешняя оболочка «сюрприза» лопается, разбрасывая тысячи юрких и совершенно самостоятельных «пираний». Они не делают ничего полезного – только ломают, зато ломают качественно. Специально для них я придумал логику их совместной работы – каждая умеет точно определять, сколько нужно позвать «подружек», чтобы сломать то или иное образование. Питаются они получившейся кашей из энергоканалов. Уничтожить их довольно просто, если бросить контроль над «звездой». Каждое мое действие провоцирует именно на это. Это уже не шутка – внутренний щит не рассчитан на такие атаки, его задачи скорее аналитические, заведующие логикой той защиты, которую мы успешно преодолели.

Кириэль выпускает вторую домашнюю заготовку – попроще – для отвлечения магов поддержки, которые уже готовят атаку. Правда – кто во что горазд, – времени скорректировать планы у них нет.

Ха! И энергии тоже, по крайней мере – из внешнего Источника, потому что мои «пираньи» успели почикать этот канал.

А снаружи по-прежнему ничего не видно – внешняя сфера выкачивает последние крохи из разорванного канала и будет стоять еще секунд пять, не меньше. Это очень долго.

Лицо Ивора скручивает судорога – контроль утерян чуть раньше, чем я рассчитывал, мне уже не успеть смягчить последствия грядущего взрыва.

Все остальное сразу становится неважным – атаки магов на Кириэль, все-таки доставший одного из магов удар Тэсса, медленно угасающая сфера. А также войска у подножия холма и маги на холме в противоположной стороне долины.

Но не Ивор. Он делает единственное, что может, – отбрасывает остатки внутреннего щита, становясь абсолютно беззащитным, и пытается уйти в астрал – только там у него есть шанс сохранить свое сознание. Про тело можно смело забыть – от него не останется ничего. Но он все еще внутри роя «пираний», а их слишком много для того, чтобы не заинтересоваться выскользнувшим из защитной оболочки объектом, и они набрасываются на Ивора. Бежать в спасительный астрал в таких условиях невозможно, построить новую защиту – тоже. Остается принимать бой, ведь канал от артефакта все еще в его распоряжении.

Какой-то частью сознания я следил за процессами, происходящими внутри еще державшейся «звезды». Внутри разрушение шло полным ходом, но внешняя оболочка пока сдерживала бурю внутри.

И тут Ивор сделал то, чего ни я, ни Кира не ожидали. Он прекратил сопротивление «пираньям», которые сразу же начали драть его на куски, и потянулся к «звезде». Что еще там можно было активизировать, для меня осталось загадкой, но он это сделал.

Потом я хвалил себя за то, что не стал ни во что вмешиваться, а сконцентрировался на нашем спасении. В то время как Ивор тянулся к «звезде», я мощным «пинком» отправил Тэсса в полет к ближайшему лесу – его амулеты справятся с падением, а на нашу с Кирой защиту бросил всю энергию, которая имелась в наличии, перехватив управление над Источником у Кириэль в момент, когда она хотела использовать ее, чтобы добить Ивора. Я уловил лишь ее легкое недоумение.

Энергии выплеснулось столько, что наш щит вспыхнул маленьким солнцем, разметав руины защитной сферы Ивора и ослепляя всех на поле боя.

Мгновением позже родилось и второе, куда более опасное, – солнце. Как изначально должна была сработать «звезда», я не знаю, но сейчас она рванула будь здоров. Походило на обыкновенный (для Земли, но не для местных) взрыв бомбы – вспышка, взрывная волна, грохот.

В бушевавшем в эпицентре магическом смерче выжить не представлялось возможным в принципе – окончательной смерти Ивора мы увидеть не смогли, да и не до этого было. Взрывной волной нас смело с холма вместе со всей защитой, и мы полетели в неизвестном направлении. Я не стал препятствовать – на холме, точнее, в той воронке наша защита не продержалась бы и трех секунд, зато сейчас мы со скоростью снаряда удалялись от эпицентра. Наша сфера не давала нам с Кириэль разлететься в разные стороны, но уже в воздухе я поймал ее за руку и крепко прижал к себе.

Милена наблюдала за сражением с безопасного, как она считала, расстояния. Она покинула защищенный лагерь, взяв лишь четверку солдат в качестве охраны, и тайком пробралась на опушку леса, откуда можно было наблюдать за разворачивающимся сражением. Принцесса прекрасно отдавала себе отчет, что этот поступок свойствен скорее любопытной девчонке, чем будущей королеве, но не смогла устоять перед искушением. Препятствовать ей в лагере, за отсутствием Суха и магов, никто не осмелился.

Некоторое время она одновременно наблюдала за магическим поединком и сражением внизу, представляя, что находится среди магов, там, на вершине холма, отдает приказы, бегом исполняемые одними из самых сильных магов страны, отправляет на позиции противника самые смертоносные заклинания, а потом выходит один на одни против Ивора, чтобы вернуть законную власть. Потом позиции войск сместились в сторону, и пришлось снова двигаться по краю леса, чтобы найти новое удобное место. Сопровождающие солдаты поглядывали недовольно, но перечить не смели.

И зря.

Когда один из солдат вдруг захрипел и схватился за арбалетный болт, торчащий из горла, а воздух наполнился такими же болтами, остальные среагировали на удивление оперативно. Милена отправила в кусты фаербол, а солдаты тут же залегли.

И наступила тишина.

– Это один из дозоров мятежников, – сообщил из травы Гландир – командир четверки. Вернее, уже тройки. Десятник замковой стражи, он не чувствовал себя уверенно в лесу.

– Да уж не послушники из храма Лиенны! – огрызнулся один из солдат. – И чего мы сюда поперлись? – Он бросил косой взгляд на Милену и поудобнее перехватил взведенный арбалет.

– Заткнись, – приказала принцесса. – Гландир, что нам делать?

– Лежать! – Командир зло сплюнул на землю. – Вон как Яник лежит. – Яник лежал хорошо, ибо был мертв. – В передовом дозоре обычно полный десяток. Кто-то в кустах. Остальные окружают. Высунемся – пристрелят. – Десятник бросал короткие, рубленые фразы. – Не напали сразу – боятся вас.

– Уж выручайте, госпожа, – с невеселой иронией попросил третий солдат.

– Раз сами сюда затащили, – очень тихо добавил первый, лежащий дальше всех.

Милена услышала.

– Еще раз вякнешь… – начала она, но вдруг осеклась. От этих людей может зависеть ее жизнь, да и прав солдат – она затащила их в ловушку по собственной прихоти.

Принцесса переключилась на истинное зрение и сразу увидела нападающих. Четверо сидели в кустах, откуда летели болты, еще две тройки медленно обходили их с двух сторон по лесу. Ауры тусклые – наверняка обвешаны защитными амулетами. Как минимум на простейшие заклинания. А других девушка не знала. Впрочем, все равно стоит попробовать. Она зачерпнула из Источника – крупного алмаза в перстне – и простенький фаербол полетел в кусты. Он взорвался, коснувшись первых веток на своем пути, но этого оказалось достаточно, чтобы один из нападающих получил ожог и громко вскрикнул от боли.

В ответ тут же полетели болты, но никого в этот раз не задело.

– Меняйте позицию, – посоветовал Гландир.

– Так не пойдет. – Милена откатилась в сторону. – Меня хватит разве что на половину. – Тут ее взгляд упал на солдата с арбалетом: – А ты чего не стреляешь?

– Я же не вижу куда. – У него получилось пожать плечами, лежа на земле.

– Я буду направлять. Видишь вон ту развилку чуть левее от дерева, на котором растет гриб?

– Вижу.

– Стреляй прямо между ветками. Давай!

Болт ушел в нужном направлении, а Милена скорректировала его полет.

Из кустов раздался глухой вскрик и легкое шуршание – бойцы спешно меняли позиции.

Ситуация изменилась, когда окружившие их солдаты вышли на позиции для стрельбы. Да, первые залпы Милена сумела отвести в сторону, но это не могло продолжаться вечно. Окруженные со всех сторон, они оказались легкой добычей, даже несмотря на присутствие Милены. Принцесса просто не успевала защитить всех.

Через десять син они остались вдвоем с Гландиром, который теперь исполнял роль арбалетчика. Отводить болты в сторону стало легче.

– Теперь отходим в сторону лагеря! – Гландир выполнял функции командира.

Погиб он тоже по вине принцессы. Возможно, что они и смогли бы отступить к своим, просто избегая выстрелов из кустов, но Милена решила, что им удастся расправиться с нападающими самим. Корректируя выстрел Гландира, она не успела вовремя отвести летящий в него болт. Глухо звякнув о железо, тот вошел в бок десятника – в аккурат под шнуровку грудного панциря. Не издав ни единого звука, тот упал прямо на принцессу, повалив ее на землю. Но и его выстрел не пропал зря.

– Что ты… – Она бросила взгляд на белое лицо Гландира и заткнулась.

– А ты… как… думаешь? – Командир неловко дернулся и скатился на землю. – Я… попал?

– Да. – Вместо того чтобы контролировать нападающих, Милена решила определить тяжесть ранения десятника.

– Д… дура! – Он судорожно выдохнул кровавую пену. – Сражайся!

– Не шевелиться! – Повелительный крик раздался буквально в двух шагах от принцессы. Она подняла взгляд и увидела, что окружена вооруженными людьми. – Без глупостей! – немного неуверенно добавил говоривший. Все-таки ее боялись.

Принцесса огляделась. Семь вооруженных людей, четыре арбалета направлены прямо на нее. Одного она могла убить на месте, двоих – почти наверняка, троих – с большой долей вероятности. Тут же – семеро. Кто-то обязательно успеет выстрелить или ударить мечом.

– Лечь на землю! Лицом вниз! – Судя по нервному тону, командир мог сорваться и отдать приказ на уничтожение в любой момент. Милене хватило ума, чтобы не нарываться.

Командир взглянул на еще живого Гландира и коротко махнул рукой. Один из стрелков нажал на спусковой крючок. Милена отвернулась.

И тут небо вспыхнуло.

От пинка Дэна у Тэсса потемнело в глазах, а один из амулетов – кольцо с небольшим рубином – мгновенно нагрелся. Воин не успел почувствовать ни ощущения полета, ни недоумения по поводу выходки напарника, когда ярчайшая вспышка и последующий воздушный удар лишили его сознания, еще добавив ускорения. Как лопнуло еще два камня, оставив на пальцах ожоги, он уже не видел.

Впрочем, находясь в боевом режиме, организм не мог позволить себе пребывать в беспамятстве, так что состояние это длилось какие-то мгновения. Даже оружие не выпустил. Обнаружив, что все еще летит, причем куда быстрее, чем раньше, Тэсс не испугался. Дэн предупреждал, что оставшиеся камни способны, помимо всего прочего, мягко опустить его на землю.

Камни. Камни?

Их не было – остались только оплавленные кольца и боль от ожогов.

Лес стремительно приближался, а такая скорость исключала возможность мягкой посадки даже на крону дерева.

«Перед смертью я испытал упоительное чувство полета, – иронично подумал он. – Неконтролируемого».

Автоматически он продолжал отслеживать обстановку вокруг. Вот и граница леса, первые ряды деревьев скручены и изломаны взрывной волной, густой кустарник внизу, такой мягкий на вид. Несколько человек на небольшой прогалине поднимаются на ноги после удара, один из них сидит на земле и непонимающе смотрит прямо на него. То есть одна. В глазах разгорается безмерное удивление.

Это же Милена!

Больше ничего он подумать не успел – какая-то сила вдруг сдавила его до темных пятен в глазах, на несколько син он перестал соображать. А когда пришел в себя, то обнаружил, что лежит на земле, прямо в таком мягком, но со здоровенными колючками кустарнике. Один меч валяется рядом, второго не видно. Прочная кожаная одежда свисает лохмотьями, один рукав куртки оторван, на руке длинная царапина. Других повреждений нет.

Загадка.

– Что это было? – раздалось из-за кустов. Тон недоуменно-испуганный.

– Ты о чем? – переспросил другой голос. – О грохоте или летящем человеке? Или это был демон? А, Кшырь?

– Поди разбери! Но, кажется, он упал вон туда.

– Держите девку на мушке! – прервал базар командный голос. – Охота узнать, как кипят мозги в голове?!

– Да она… это… лежит не двигается. – Голос как будто оправдывался. – Кажись, живая.

– Так, ты и ты! Бегом в кусты – проверить, что там на нас чуть не упало. – Небольшая пауза. – Бегом, я сказал!!! – И уже как бы себе: – Сейчас я проверю, насколько она без сознания.

Этого времени Тэссу с лихвой хватило, чтобы приготовиться. Всего-то достать кинжалы.

Из кустов он выходил по-прежнему с одним мечом.

– Эй, мужики, вы вот такой второй меч не видали, а? – спросил он с озабоченным видом, демонстрируя оружие. Один арбалетчик и два мечника сразу же перевели на него внимание.

– Ты кто? – спросил командир, не опасаясь странного незнакомца с красными глазами – уж не вампир ли?

– Да так, летел мимо… – Не успел он закончить фразу, как арбалетчик выстрелил.

– Вампир! – заорал он не своим голосом. Полопавшиеся в белках глаз капилляры сотворили с Тэссом злую шутку.

Паника сыграла свою роль – болт пролетел мимо, не заставляя Тэсса отбивать его или уклоняться. Два мечника, в том числе и командир, бросились в атаку, тем самым загораживая Тэсса от контролирующих принцессу арбалетчиков.

Глупость с их стороны.

Свежепротертые кинжалы снова оказались в воздухе – траектория их недолгого полета завершилась в теле командира.

Затем Тэсс скользнул навстречу врагу из-за падающего вперед тела.

Когда Милена очнулась, ее несли на руках. Первое, что она увидела, открыв глаза, было лицо Тэсса. Теперь можно вдохнуть свободно.

Так она и сделала.

– Все-таки я не прогадала. – Принцесса чувствовала сильную слабость, но уже попробовала устроиться поудобнее.

– Так это ты обеспечила мне мягкое приземление? – догадался Тэсс. – Спасибо.

– Холодный расчет. – Но улыбка ее вышла теплой. – В ответ ты спас меня, и теперь мы квиты. – Ощущать себя в руках такого воина и… мужчины было оч-чень приятно. И мысли в голову полезли соответствующие, отодвинув в сторону мятежников, войну и так далее. – Далеко до лагеря?

– Почти пришли.

– Хорошо. – В голосе девушки Тэсс уловил плохо скрываемое разочарование.

– Что же здесь произошло? – спросил Сух у Ленора, когда они пришли на место бывшего холма, а теперь – внушительного размера воронки. Рука Суха была на перевязи – он сломал ее, когда твердая, словно камень, волна воздуха снесла его с коня. Маг не обращал внимания – многим сегодня повезло меньше, и этих многих оказалось почти половина войска.

– Очевидно, Ивор утратил контроль над собственным заклинанием, – с уверенностью, которой не ощущал, сказал Ленор.

– Если ты употребляешь слово «очевидно», значит, сам ничего не понимаешь. – Брата он знал как содержимое собственных карманов.

– Да, я не знаю, что именно там случилось! – взорвался Ленор. – Могу лишь сказать, что не случись этого… недоразумения, наши шансы на победу были бы мизерными.

– Значит, произошло это очень кстати?

– Я бы сказал – в самый нужный момент, – уже спокойно согласился маг. – Я не считаю себя дураком и, думаю, не ошибусь в том, что подробности могут быть известны госпоже послу. – Последние слова он произнес с легкой издевкой. – Если удастся ее найти.

– Считаешь, что так выглядела ее помощь? – прищурился Сух; он задумчиво бродил по краю воронки, время от времени сталкивая вниз оплавленные комки земли. – И теперь она уйдет не попрощавшись?

– Кто ее знает? – философски заметил Ленор. – Но лучше бы она ушла тихо – Синкор рвет и мечет. Я не сомневаюсь, что он обвинит ее в том, что она отняла у него победу.

– И что же он сделает? – усмехнулся Сух.

– Какую-нибудь гадость. – Маг отвернулся от воронки. – Идем в лагерь, отчитаемся перед королевой. Теперь уже королевой.

Со стороны, наверное, выглядело красиво – летящий по небу сверкающий шар, разбрасывающий вокруг ветви молний.

Приземление вышло чуть более жестким, чем я планировал, – пришлось нам прокатиться пару метров по высохшей траве. Зато место оказалось на удивление приятным – я немножко скорректировал полет в сторону луга на берегу реки. Было бы тепло – стоило б искупаться. Тем более что мы испачкались в земле с ног до головы.

– А ведь мы сделали это! – скорее устало, чем торжествующе, сказал я, не торопясь подниматься с земли и разглядывая низкие серые облака.

– Это потому, что мы молодцы, – улыбнулась девушка в небо. Она лежала рядом и тоже не спешила возвращаться в лагерь принцессы. – Надеюсь, дальше они справятся без нас.

– Рассматриваю это как желание не возвращаться в лагерь. – Я продолжил ее мысль. – Забираем Тэсса и тихонько сваливаем. Как идея?

– С точки зрения высокой дипломатии это будет в корне неверно, – вздохнула Кира. – Все достигнутые результаты окажутся аннулированы.

– Да плевать на эту дипломатию с высокой башни, – без особого энтузиазма сказал я. Все-таки потакание сиюминутным желаниям надо как-то ограничивать, а то превратишься в законченного эгоцентриста.

– Вот завершим миссию и снова будем на нее плевать. Нас, видимо, скоро искать начнут. – Она нахмурилась. – Кстати, как там Тэсс?

– В порядке, – рассеянно ответил я. – Если бы с ним что-то случилось, я бы сразу узнал. – Минуту назад мне в голову пришла отличная идея, теперь я незаметно ее реализовывал. – Он где-то неподалеку. Думаю, до лагеря доберется без проблем.

– Там его спросят, куда делся посол, и что он ответит? – забеспокоилась Кириэль. – Придется возвращаться. Причем желательно через ванную. – Она вспомнила, в каком состоянии находится, и начала подниматься, но я удержал ее за руку:

– Кира, твое чувство долга впечатляет. У меня есть идея получше. – Я хитро подмигнул, скрывая собственное волнение – а ну как откажется? – Она основывается на тезисе, что в течение пары сатов без нас Белавар не скроется в морских пучинах, не будет разрушен землетрясением, на него не налетят полчища саранчи и все такое.

– И какая же? – Ага, я ее заинтриговал.

– Я лучше покажу.

Должно быть, я установил свой личный рекорд по скорости создания порталов – со всеми приготовлениями уложился минут в десять. Вот что значит – если сильно захотеть!

Не выпуская ее руки из своей, я сделал шаг вперед.

Тинлиин тогда вскользь прокомментировал эти координаты: «Это если захочется отдохнуть. С девушкой». И продолжил давать ценные указания по миссии в Белаваре.

Первое, что мы увидели, – это лунную дорожку, протянувшуюся до горизонта.

Первое, что мы услышали, – это тихий шелест волн, набегающих на полоску пляжа внизу.

Первое, что мы почувствовали, – это теплый, пропитанный запахами моря бриз.

– Мы… – Кира не договорила. По вопросительной интонации я догадался, что она хотела спросить «Мы где?», но потом решила, что это неважно. Я тоже так считал.

– Мы, – утвердительно повторил я, легко сжимая ее ладонь в своей руке, и не удержался от лишней фразы: – Это лучше, чем ванная.

Я осмотрелся.

Мы стояли на высоком скалистом мысе, будто специально созданном, чтобы любоваться морем. Или, что вероятнее, океаном. За спиной темнел, покачивая ветками, сосновый бор. Берег слева от нас обрывался тридцатиметровым уступом прямо в воду. По правую руку склон казался более дружелюбным. Поросший каким-то кустарником вперемежку с соснами, он заканчивался узким песчаным пляжем небольшой, уютной бухты.

Присмотревшись повнимательнее, мне удалось разглядеть светлую крышу небольшого домика и спускающуюся от него к морю тропинку. Так вот куда Тинлиин девушек водит. Вверх к нашему мысу также протоптана едва заметная на каменистой почве дорожка.

– Это куда лучше созерцания военного лагеря, – тихо сказала Кира, повернувшись ко мне лицом. – Спасибо.

Я не ответил – просто наклонился и поцеловал.

Она ответила так, что у меня едва не перехватило дыхание.

И для меня перестало существовать все, кроме нее.

В такой ситуации ложные приличия, мораль, воспитание и так далее отходят не то что на второй план – их вышибает напрочь. Как, впрочем, и всю сознательную часть. Я полностью утратил контроль. В первый раз. Хорошо, что защита у меня работает в автоматическом режиме, в противном случае этот промежуток времени я остался бы совершенно беззащитен.

Время вдруг стало дискретным, поделившись на множество неравных отрезков, большая часть которых воспринималась на уровне чувств, не затрагивая разум.

Лунный свет. Дыхание на лице. «У тебя щека испачкана». Улыбка. «Прыгаем?» «Конечно». Ах да, одежда. Всплеск. «Догоняй!» Смех. Поцелуи. Прикосновения. Капли воды на коже. Прерывистое дыхание. «Подожди, я знаю, как лучше. Сними защиту. Согласен?» Смех. «Плевать».

Я впервые почувствовал, что физическое удовольствие – ничто по сравнению с полным слиянием… сознаний? Душ? А если чувства одинаковые, то они отражаются друг в друге, усиливаясь многократно. Как в поставленных напротив зеркалах – нескончаемый коридор, пропасть, куда хочется падать бесконечно, с каждым мигом разгоняясь все больше и больше, забывая обо всем и ни капли об этом не жалея.

Наверно, я бы там и остался, но в тот момент мы с Кирой были одним целым, а она сумела не потерять контроль над тонкой нитью, связывающей нас с реальностью. И вовремя нас вернула. В какой-то момент я просто снова ощутил окружающий мир – ночь, ветер, тепло.

Огляделся.

Оказалось, мы висим в воздухе, обнявшись, в паре метров над водой, а берег маячит где-то на горизонте. Как только я это осознал, мы тут же бултыхнулись в теплую воду, подняв тучу брызг.

– Как ты это сделала? – Я увидел испуг на лице девушки. Она дрожала. – Что случилось?

– Я… не знаю, – неуверенно произнесла она. – «Слияние» иногда используется магами, когда они… ну ты понял. С обычными людьми.

– Это было… – я не мог подобрать слова, – сказочно, фантастически.

– Я никогда не слышала, чтобы подобное практиковалось между магами, – такая ситуация сама по себе возникает очень редко. Но я решила попробовать.

– И… что? – До меня наконец дошло, что реакция Киры несколько отличается от моей.

– Да, сначала это было… волшебно. – Она все-таки улыбнулась. – Настолько, что япотерялась там, внутри этого состояния. Испугалась. И только испугавшись по-настоящему, смогла вернуть нас обратно.

– Любая магия потенциально опасна…

– Но я не думала, что настолько!

– Мы обязательно повторим это снова. – Я обнял ее и легко прикоснулся губами к шее. – Но гарантировав возвращение.

– Наверно, уже пора возвращаться. – Кира нерешительно взглянула на меня. Несложно было догадаться, что ей не хочется этого делать.

– Перебьются! Мы только начали.

(обратно) (обратно)

Эпилог

– Ребята, конечно, молодцы. – Тинлиин сидел на своем любимом подоконнике в кабинете Лорвана и грыз яблоко. – Однако их самостоятельность когда-нибудь выйдет им боком. – Лорван удивленно поднял брови. – Нет, ты не думай, что я хочу контролировать каждый их шаг, просто констатирую факт.

– Я было подумал, что ты решил ограничить самостоятельность своего ученика, – заметил Лорван.

– Видят боги, это стоило бы сделать! – в притворном гневе воскликнул целитель. – Как тебе нравится, вдвоем – с твоей, между прочим, ученицей! – умотали исследовать какую-то Пыльную Пустошь. Дэн буркнул что-то про заработанные каникулы, а то, мол, пошлет всех лесом, и был таков. Как будто других дел нет – со дня на день орки перейдут границу!

– Да ладно тебе – умотали так умотали. Я, например, даже не стал спрашивать зачем. Дай детям спокойно побыть друг с другом, тем более что они и в самом деле заслужили. Шутка ли – вдвоем решить исход всего сражения.

– Да жалко, что ли? Пусть. Кстати, Дэн пытался выпросить себе замок Ивора, – сменил тему целитель, – но местные маги в него, в замок то бишь, зубами вцепились. К тому же о его роли никто, кроме принцессы, так и не узнал. Пришлось принцессе подарить ему симпатичную долинку неподалеку и объявить бароном.

– Хм, неплохо устроился. Но он же вроде сам княжеских кровей?

– Так это неофициально, а тут все честь по чести. – Тинлиин запустил огрызок в пролетающего мимо окна голубя. Ясно, что попал; полетели перья, а недовольная птица быстренько смылась. Лорван осуждающе посмотрел на собеседника:

– Хватит дурачиться…

Он не договорил – перед ним открылось окно связи, и маг окутался звуконепроницаемой сферой. Разговор получился коротким. Сняв защиту, он уперся взглядом в Тинлиина:

– Началось.

Над столицей Фер-Лэйна светило солнце.

Случайный путешественник, вернувшийся сюда после пары лет скитаний по материку, нашел бы королевский дворец все таким же, как раньше. Слепящие белизной мраморные стены, ряды статуй вдоль дорожек, разбрасывающие водяную пыль фонтаны.

Лишь подивился бы отсутствию людей да плотно зашторенным окнам всех строений.

Нет, нынешние владельцы дворца не были вампирами, как мог бы подумать путешественник. Но солнечный свет не переносили.

Те же, кому солнце повредить не могло, предпочитали подстраиваться под остальных.

– Говори. – Бесстрастный голос сказавшего это, принадлежал человеку. По крайней мере, внешне. Гонец невольно сглотнул.

– Ивор мертв. Принцесса с войском выступила по направлению к… столице. – В конце фразы голос все-таки дрогнул – гонец хоть и не в ответе за дурные вести, но уж больно подходящая фигура, чтобы выместить гнев.

– Я знаю. Кому именно удалось победить Ивора?

– Со стороны принцессы были Синкор Четвертый и…

– Ты не хочешь меня понять, – заключил человек. – Что об этом думает твой хозяин?

– Он считает, что принцессе помогли, – заторопился выложить все, что знал, гонец. – За несколько дней до сражения к Суху прибыл посол из Эннола. Маг. Хозяин думает, что именно она виновата в исходе сражения.

– Как?

– Он не знает, клянусь! – Голос гонца предательски задрожал – надежда выбраться отсюда живым стремительно угасала.

– Иди.

Гонца швырнуло в еще раскрывающийся портал. При этом меч, болтающийся на поясе, контур срезал почти на треть.

– Посол Эннола. – Теперь в голосе Кордора можно было уловить задумчивость. – Надо выяснить, что она собой представляет.

– Я сделаю это, – раздалось из глубокого кресла сбоку – при всем желании отпущенный домой гонец не смог бы заметить во мраке темную фигуру.

– Нет. Ты будешь нужен здесь, когда мы перейдем границу Эннола. Пошли Дизери.

– Он человек. – Кордор уловил в голосе скрытое недовольство.

– Это и нужно.

– Слушаюсь.

– И готовь выступление на десятое число.

Со стороны казалось, что массивной каменной арке тесно в долине между двумя горными хребтами с отвесными стенами. Самое впечатляющее сооружение Рруг'Нор-Оша, на строительство которого ушло столько времени и ресурсов, что вместо него можно было бы построить целый город. Для всех к'харов этого мира.

Сейчас в долине царило оживление. Хоть и несравнимое с тем, когда войско К'Хар'Шохха нескончаемым потоком вливалось в портал, но тоже являющееся важным шагом на пути к установлению контроля над этим миром.

К'Вирр'Исс стоял у окна в личных апартаментах отца и молча смотрел на арку портала. С одной стороны, он испытывал страх, отправляясь в новый, враждебный мир, полный известных и неизвестных опасностей. С другой, в глубине души был рад избавиться от общества отца, его подчиненных, да и от всех соотечественников вообще, в тайне презирающих его. Даже отец! Нет, внешне все просто отлично – требуемый почет и уважение сыну властителя К'Хар'Шохха оказывался в полном объеме. Попробуй не окажи – тут же лишишься жизни или тела. Но за показным уважением скрывалось ясно видимое Иссу презрение к полукровке. А то, что этот «полукровка» является фактически единственной надеждой расы, никого не волновало.

– Когда мы победим, я подарю тебе Линаэл, – завершил напутственную речь отец.

«Еще бы! Сам-то смог бы жить там разве что в замке без окон, – раздраженно подумал сын. – Зачем мне этот материк нужен?»

– Да, отец, – не поворачиваясь, ровно ответил Исс, но стекло перед его лицом вдруг покрылось едва заметной сеточкой трещин.

– Ты злишься, – констатировал властитель. – Почему?

– Мы говорили об этом. Идея военного захвата обречена на провал – нам не победить людей. – «И я не понимаю, зачем это нужно», – едва не добавил он.

– Замолчи! К'Хары всегда получали, что хотели! – Отец встал. – Так было – так будет и впредь! Ты еще слишком молод, – уже спокойнее сказал К'Хар'Шохх. – И многого не знаешь. – «Как же! Обычное изречение родителей». – Уверен, на Линаэле твое мнение изменится. Ты будешь находиться при Кордоре. – Отец всегда называл своего «партнера» на человеческий манер, не признавая за ним права носить имя К'Хар'Дор, которое тот взял много лет назад вместо своего человеческого имени. – Но не будешь ему подчинен – просто начнешь перенимать военный опыт, знакомиться с обычаями и нравами людей, возможно, поучаствуешь в военных действиях. Готовься принять этот мир!

– Да, отец, – все так же ровно согласился Исс, глядя на низкие, темные тучи в небе – они никогда не покидали небо.

И неожиданно улыбнулся.

– Дранг, ты чего там застрял? – Я обернулся и увидел гнома, ползающего на коленях по полу. – А это зачем?

– Какой интересный камень. – Кажется, он меня не услышал.

– Дра-анг, – позвал я снова. – Это не камень, – это иллюзия такая, понятно?

– Как это? – не понял гном.

– Вот так! Нет здесь камня, он будет ниже – как раз там ты и понадобишься. И умоляю, ничего тут своей киркой не трогай.

– Пошли, – неохотно согласился Дранг.

Лифт опустил нас в холл той самой лаборатории, где мы скрывались от Ивора.

– Привет. – Кира нас уже встречала.

– Привет. – Я подошел и в меру нежно поцеловал ее в губы. В меру, ибо в противном случае это грозило закончиться не тем, для чего мы пригласили сюда Дранга.

– Здравствуй, волшебница, – кивнул гном. – Ну показывайте, что у вас за проблема. – Он живо оглядывался по сторонам, но я не заметил, чтобы вид холла его сильно впечатлил.

– Понимаешь, нам надо попасть вниз, во внутренние помещения, – перешел к делу я. – И мы думаем, – я поглядел на Киру, это была ее идея, – что твой чудесный инструмент в состоянии нам помочь.

– Неужели два таких мага, – Дранг был в курсе нашей роли в сражении за столицу, – не в состоянии сломать какой-то пол?

– Хм, как бы сказать попроще… Это не совсем пол. – Для наглядности я пару раз подпрыгнул. – Это сложная магическая структура, в которую входит и камень. Любые наши заклинания ею просто поглощаются, как вода губкой. А действие твоей кирки основано несколько на другом принципе, который мы пока не понимаем.

– Короче, говорите, куда копать. – Я так и думал, что он предпочтет заниматься делом, а не болтать.

– Вот сюда, – указала Кира на предусмотрительно обведенный мелом контур на полу.

Без лишних слов Дранг достал инструмент.

– Эй, не так быстро – нам тоже надо подготовиться, – предупредил я. Мы собирались контролировать процесс и помогать чем сможем. – Готова? – спросил я у девушки.

– Да. Дранг, давай.

Удар!

Треск, искры, запах озона и горелой ткани.

– Что за… knag'r frul, я же горю! – Недоумение Дранга сменилось испугом.

Мы быстро потушили тлеющую одежду и уставились в пол, где одиноко лежал отколотый кусок камня размером с ладонь.

– Что ж, это лучше, чем ничего, – заключил я. – Кира, ты заметила, как сопротивлялась защита?

– Да, но кирка сработала, хотя лишь частично.

– Инструмент не смог получить от камня энергию разрушения – почти все поглотил пол. Еще с десяток таких ударов – и кирка разрядится полностью, ведь в ней не предусмотрено хранилище энергии.

– Выходит, что с таким же успехом можно ковыряться обычной киркой, – разочарованно протянула девушка.

– Подожди, давай попробуем подпитать кирку прямо в момент удара, ты же видела, что защита не успевает поглотить абсолютно все. А мы добавим еще! Дранг.

– Вы уверены, что ничего не взорвете? – опасливо спросил гном.

– Нет, но думаю, что все будет нормально. И защиту тебе сделаем. Давай!

Ожидающий такого же удара гном едва не упал, когда в этот раз кирка сработала как надо, срезав внушительный кусок пола.

– Вот! – торжествующе воскликнул я.

– А ты обратил внимание, во сколько нам это обошлось? – Кира не была столь оптимистична.

– Обратил, но это уже неважно, – отмахнулся я. – Главное – мы узнали принцип, а энергии можно насобирать. Впрочем, должно хватить и этого. Дранг, продолжай.

– На следующий день после битвы я вскользь услышала, как Кириэль сказала Дэну: «Тэсс, похоже, попал». На что Дэн, смеясь, ответил: «Они еще не знают Тэсса!» Что это значит? – Милена спрашивала вроде бы между делом, рассеянно водя острым ноготком по груди Тэсса, но воин чувствовал, что внутренне она напряженно ждет ответа.

– Полагаю, этот вопрос стоит задавать Дэну, – дипломатично перевел стрелку Тэсс, на самом деле не знавший, что имел в виду напарник. – Давай спросим, когда он вернется, хорошо?

– Нет-нет, не надо, – испугалась девушка. – Это все глупости, не обращай внимания.

– Именно это я и хотел тебе сказать, – рассмеялся Тэсс, пытаясь обнять Милену, но та успела выскользнуть из его рук, откатившись на противоположную сторону чудовищных размеров кровати, из-за балдахина похожей на армейскую палатку вместимостью десяток бойцов.

Некоторое время они играли в догонялки, пока Тэсс не решил поймать девушку всерьез.

– Ты придешь на коронацию? – Прижатая к перине, она уже не пыталась вырваться.

– Как скажешь, – покладисто согласился воин.

– А хочешь, я сделаю тебя командиром дворцовой стражи? – вдруг выпалила она. – И дам титул?

«Девчонка, – Тэсс мысленно вздохнул. – На кой мне все это?» Он отлично представлял, чем кончаются подобные затеи. Сначала он будет ходить в фаворитах, а потом, когда надоест королеве, его ушлют куда подальше. Или, чего доброго, отравят… доброжелатели. Как бы теперь не обидеть девчонку…

– Милая, – он поцеловал девушку в шею, – у меня уже есть титул, мне второго не надо.

– Но… как же? – Она захлопала ресницами. – Я думала, ты простой наемник, телохранитель.

– Все так, – целуя ее, Тэсс постепенно стал спускаться все ниже, – но титул тоже есть… А еще есть долг перед страной, родителями, своими людьми, наконец. – Он (почти) не врал, но в данном случае правда только повредит. – Это не позволяет мне принять твое предложение.

Если Милена и хотела что-то возразить, то не смогла этого сделать чисто физически.

«Форзен, 38-е число.

Сегодня вдруг впервые за несколько месяцев появилось желание порыться в том бардаке, что называется моей комнатой, и откопать старый дневник. И все ради бессмысленной идеи сделать очередную запись.

Может быть потому, что завтра первый день нового года?

Так или иначе, но это первое относительно значимое событие в жизни нашей «лаборатории». Ха-ха! Вместе со смыслом проведения исследовательских работ сам термин «лаборатория» утратил свое первоначальное значение. Теперь в устах здешних обитателей он отождествляется скорее с домом, женами, детьми, запахом жареного лука и кислого пива.

Когда люди теряют надежду, это страшно. Страшно прежде всего для того, у кого она остается. Хотя в данном случае тема потери неактуальна – большая часть моих людей родилась уже без нее. Да, они знают, что такое глобальная сеть или полеты в космос, но для них все это словно чтение сказок перед сном. И поэтому в нынешнем состоянии мира они не видят ничего неправильного – лишь ощущают это чувство в старшем поколении.

Им легче.

Несмотря на то что им посчастливилось (или наоборот) пользоваться всеми бытовыми благами прежней цивилизации, они все равно никогда не будут ей принадлежать. Уже сейчас им ближе охота и рыбалка, чем кухонный синтезатор, рисование на земле или бумаге, а не творение мыслеформ, игры с деревянными мечами среди развалин поселка, а не интеллектуальные игры в виртуальной реальности. Да, мы стараемся давать и это, но Купол не обладает необходимыми ресурсами, а взять снаружи их просто негде.

Мы всего лишь маленький исследовательский поселок, связанный с внешним миром через глобальную сеть. Кто же знал, что неуничтожимая в принципе сеть вдруг откажет?

Единственная попытка пешего перехода в ближайший крупный город кончилась весьма плачевно… Э-э, куда ж меня понесло? Я, кажется, начинал про надежду.

Три – четыре с половиной тысячи лет полностью исключают какую бы то ни было надежду. Для колонии тридцать с небольшим человек. Да, мы многое имеем, внизу нас даже боятся, но попытка возродить знания таким смехотворным числом больше похожа на продление агонии. Со временем мы все дальше будем отдаляться от местного населения, уже вовсю размахивающего мечами да стреляющего из луков (а это только второе поколение!). Результат очевиден – или мы, или они. Но при таком соотношении не надо долго думать, какой из вариантов сработает.

Поэтому я решил – полная ассимиляция, пока еще не поздно. Еще никто не знает – они будут, мягко говоря, удивлены и раздражены… Хе-хе.

Глупцы!

Надеюсь, кому-нибудь другому повезет больше и они сумеют сохранить знание и технологии для того, чтобы через три тысячи лет запустить «Реконструктор» и разорвать губительную связь между двумя мирами. Именно он и был для меня, как и для всех остальных, оставшихся в живых, последней надеждой на восстановление прежней картины мира.

Когда «Реконструктор» не сработал, никто не поверил. Но за доказательствами не требовалось далеко ходить – одной попытки войти в сеть оказалось достаточно. А кому-то и сотни – сути это не меняло. И вот за два с половиной года до отказа последних спутников приходит «обнадеживающая» новость. «Время, необходимое для восстановления приемлемых условий работы «Реконструктора» составляет от трех до четырех с половиной тысячи лет». Да подавитесь! Кто из нас доживет до этого времени? Может, пара магов да эльфы… некоторые.

В другое время данные по «Реконструктору», пришедшие в нашу лабораторию, меня бы удивили. «Возможно, именно вам удастся…» Ага, щас! Мы тут вроде как Вечные из того глупого сериала про эльфов. Интересно, они и в автоматические метеостанции это отправляли?

Ох, что-то я расписался. На старости лет становлюсь занудой. За мемуары сесть, что ли? Или религию новую основать? Куда там наши Великие подевались? Смылись, после того как напортачили? В принципе неплохие кандидаты в боги. Мир разрушили, но человечество спасли… частично.

Ладно, пора собираться. Идем сегодня вниз, в деревню, на празднование нового года. Пора уже место для дома присматривать да невесту для сына. Купол оставляем в режиме ожидания, до второго числа. Все равно никто, кроме своих, внутрь попасть не сможет – не догадается как.

Эх, давненько я не катался с горы на лыжах!»

Кира дочитала первой и теперь молча сидела, обхватив меня сзади руками и положив подбородок на плечо – так из-за плеча и читала.

Я почувствовал, что ей грустно, и погладил по руке:

– Что случилось?

– Да так… Ты только представь себе, как весь твой мир вдруг рушится и ты уже не знаешь, зачем тебе жить. Все твои мечты, идеи, планы вдруг стали бессмысленными и никому не нужными. А пытаться что-то сделать сейчас, рассчитывая на призрачный шанс, что кто-то через тысячи лет что-то там сделает – надо быть очень сильным человеком.

– Я и сейчас не знаю, зачем живу, – медленно произнес я, уставившись в строчки дневника неизвестного мне руководителя лаборатории, вернее – колонии. – Что-то делаю, куда-то иду. А зачем – не знаю. С таким же успехом я мог бы заниматься чем-то абсолютно другим.

– С твоими возможностями можно… спасти мир, например, – на полном серьезе сообщила Кира, – а ты занимаешься бесполезными рассуждениями.

– То же можно сказать и о тебе, – парировал я. – Но надо ли мне оно? И нужно ли миру, чтобы его спасали? Впрочем, до мира мне дела нет, в себе бы разобраться. Допустим, спасем мы мир… нет, даже два, запустив этот «Реконструктор» – как раз каждому по миру. И что? Это цель жизни? А чем она лучше ежедневной работы в поле, например, и ежевечерних пьянок? Мне кажется, все дело в ощущении себя. Тот же крестьянин провел всю жизнь в поле, растил хлеб, детей, пил самогон и всем доволен – он не считает, что жизнь прожита зря. – Кира слушала меня нахмурившись – она делает так, когда пытается понять что-то важное. – И я. Допустим, спас мир, все рады, все довольны. И что? Я не чувствую ничего, кроме собственной значимости. Как бы не лопнуть от гордости. Получается, к этому я стремился? Да ни в жизнь!

– А как же люди, которые будут спасены? Их благодарность?

– Во-первых, все относительно – сделал кому-то добро, а кому-то не поздоровилось – закон сохранения. – Я невесело хмыкнул. – Но это все пустые рассуждения. А во-вторых, есть я, которому, извиняюсь, расплывчатое понятие «люди» глубоко по барабану. У меня есть ты, друзья, родственники… кое-какие. А кто такие «люди»? Каждый конкретный человек сам по себе ценен – для меня это аксиома. Но когда они обезличиваются термином «люди», утрачивают свою индивидуальность, то теряют для меня всякую ценность. Чисто субъективное мнение, но тем не менее иллюстрирует мою точку зрения. Может быть, мне важнее сделать чуть-чуть счастливее нескольких определенных людей? Или даже одного? А те в свою очередь сделают то же для других… и так далее. – Я поднял с пола обычный карандаш и стал машинально рисовать на бесценном историческом документе, за обладание которым многие профессора в Энноле съели бы собственные ботинки. – Но у нас в почете масштабность – все хотят облагодетельствовать ни много ни мало – страну, а то и мир. Что таким образом получается, я надеюсь когда-нибудь тебе показать. Подобное, кстати, и является моей текущей целью. И если мне придется заодно еще и мир спасти, я на это пойду, но целью жизни все равно не сделаю – увольте.

Кириэль молчала: кажется, такой знакомый Дэн открылся ей с какой-то новой стороны, и она пока не могла понять, каким образом это может повлиять на наши отношения. Я тоже напряженно ждал.

Неожиданно раздался заспанный голос:

– Я так и не понял, мы будем спасть мир или нет?

Это отдыхавший в одной из комнат Дранг наконец проснулся и стал свидетелем окончания нашего разговора.

– По всему выходит, что да, – вздохнул я.

(обратно) (обратно)

Руслан Ароматов Точка сборки

Пролог

Снежинки упорно не хотели подчиняться законам гравитации. Для них, легких и колючих, не существовало ни верха, ни низа; они одинаково хорошо летали в любых направлениях, неожиданно меняя траектории. Тем не менее многие из них уже закончили свой полет на камне узкого карниза, прикрытого сверху массивным скальным выступом. Но и там не успокоились – под воздействием легкого ночного ветерка они то и дело вновь приходили в движение, скапливались в углублениях камня, перетекая в соседние, где оставались колыхаться, словно молочный студень.

Иногда случайная снежинка приземлялась на лицо Кириэль, и тогда я наблюдал, как строгий ледяной узор разрушается, превращаясь в прозрачную капельку. Но все-таки мне больше нравилось смотреть не на снег, а на ее лицо. Во сне с него исчезало выражение упрямства, придавая какую-то детскую незащищенность.

Я приподнялся на локте и, перегнувшись через край карниза, посмотрел вниз по склону. В слабом свете наступавшего рассвета далеко среди камней я увидел рыжие отблески факелов – даже хорошо ориентирующиеся в темноте орки не рисковали передвигаться в этом нагромождении без дополнительного освещения.

Так, выходит, игра продолжается.

Я легко коснулся щеки девушки губами. Она улыбнулась, ресницы дрогнули.

– Просыпайся, Кири, – тихонько позвал я. Очень не хотелось ее будить, но у нас и так небольшая фора во времени.

– Эти эльфийские спальники такие удобные, – не открывая глаз, сообщила Кира. – Я отлично выспалась.

– Что не может не радовать, потому что неизвестно, когда нам удастся поспать еще раз.

Мой тон переключил ее на деловой лад.

– Эти еще… там?

– Уже выступают, – не замедлил с ответом я. – Нам тоже пора… по крайней мере, стало видно, куда идти.

– А у тебя… все так же?

– Пока без изменений. – Я нервно пожал плечами. – Честно, не понимаю, что с нами произошло. Вроде по ощущениям внутри все работает нормально. Мечи, спальник и прочая магическая лабуда тоже. Но управлять этим я не могу. Даже включить банальное ночное зрение, не говоря уж о полноценном использовании магии. – Я в который раз повторял одно и то же, что с головой выдавало мой страх.

– У меня то же самое, – коротко отчиталась Кира, не вдаваясь в ненужные подробности. – Надеюсь, что это не навсегда. – Она уже поднялась и успела упаковать в рюкзак наш спальник. – Двинулись?

– Да. Если нам не удастся оторваться в ближайшие сутки-двое, то…

– Знаю, – оборвала девушка. – Уж на двое суток меня хватит. Пошли.

Как все-таки здорово расслабленно лежать на мягком спальнике и смотреть на проплывающие по обе стороны окрестности! Очень удачно им подвернулась эта речка, а также роща странных засохших деревьев, из которых удалось связать отличный плот.

Впрочем, вид окрестностей приелся уже на второй день пути. Горы, скалы, отдельные камни, иногда редкие деревья или заросли плотного кустарника. Сама река оказалась на удивление спокойной, лишь изредко встречались пороги, не представляющие сложности в прохождении.

– Эх, сюда бы еще солнышко! – вслух выразил общее желание Тэсс, скучающе разглядывая низкий потолок туч над головой. – Позагорали бы.

– Размечтался! – беззлобно буркнул Дранг, подправляя веслом направление плота. – Я готов терпеть его отсутствие сколь угодно долго, лишь бы не возникло на пути никаких проблем.

– Тебе хорошо, – заметил Тэсс. – Живешь себе под землей – на кой тебе солнце?

– Не скажи, – не согласился гном. – Без солнца и нам не обойтись, просто его отсутствие мы переносим легче. – Эта тема его мало заботила. – Куда больше меня волнует вопрос, удастся ли нам вообще вернуться домой?

– Для меня это не вопрос. – Казалось, воин не разделял опасений гнома. – Наверняка произошел какой-то технический сбой, и поэтому нас выкинуло немного не туда, куда нужно. – Тэсс сел на спальник, скрестив ноги. – Сам же слышал, что в тех условиях «погрешность координат точки финиша», – он слово в слово повторил фразу Дэна, – может составить почти сотню лин. А это два дня пути в хорошем темпе.

– А если сбой был таким, что им вообще не удалось попасть на Рогнар? – задал резонный вопрос гном. Разговаривая, он не забывал обшаривать берега подозрительным взглядом.

– Даже если так, – беспечно отозвался Тэсс, – то они нас не бросят. В любом случае. Раньше или позже, но нас найдут – это единственное, в чем я уверен полностью. Такие вот дела.

– Хотелось бы верить. – Озабоченность гнома временно отступила. – Я только боюсь, что искать нас станут в финишной точке портала, а не у той машины.

– Сомневаюсь. Дэн с Кирой не дураки, чтобы обшаривать такую огромную территорию. По крайней мере, не будут тратить на это лишнее время, а сразу пойдут к цели. Они знают столько, сколько и мы, поэтому единственной реальной точкой встречи автоматически становится «Реконструктор». – Тэсс тоже не терял бдительности, отслеживая обстановку на берегах, пока пустынных. – Встретимся раньше – еще лучше, – заключил он.

– Твоими бы устами… – Похоже, гном окончательно успокоился. – Жаль только, что нельзя добраться до цели на этом плоту.

– Да, через горы на плоту перебираться сложно, – усмехнулся Тэсс. – О, кажется, снова начинаются пороги.

Он встал ко второму веслу, включаясь в управление. Скорость течения стремительно увеличивалась, поверхность воды покрылась высокими стоячими волнами, забурлила, запенилась, стремясь смыть пассажиров с плота. Тэсс успел убрать в рюкзак все вещи, хотя спальники не удалось сохранить сухими.

– Ого, такого еще не было! – перекрывая шум потока, прокричал Дранг.

– А мне нравится! – крикнул в ответ Тэсс, ожесточенно орудуя веслом.

Река сделала крутой поворот, и напарники увидели перед собой обширную долину, сплошь заросшую лесом – в первую очередь взгляд цеплялся за этот зеленый остров… А уж потом переключался ближе – на вход в долину.

Тэсс увидел первым и невольно сглотнул. Потом заметил и Дранг. Он что-то закричал, но сквозь многократно усилившийся рев воды его слова не прорвались.

Наверняка, если бы светило солнце, над водопадом висела бы радуга. Сейчас же наблюдалось только внушительное облако водяной пыли, в которое неумолимо несло плот, да раздавался грохот разбивающейся о камни воды. Бороться с такой силой бесполезно.

Неожиданно для гнома Тэсс начал вдруг разгонять плот, жестом приказав делать то же самое. Дранг не стал спорить, полагая, что напарник знает, как выбраться отсюда живыми.

Когда плот на некоторое время превратился из плавсредства в летательный аппарат, у Тэсса захватило дух. Ему стало плевать на возможную гибель, осталось только восхитительное чувство полета. Он даже испустил радостный клич, не услышав во всеобщем шуме своего голоса. Все от него зависящее он уже сделал – схватил гнома за шкирку и вместе с ним отпрыгнул подальше от разваливающегося плота. Рюкзак уже висел за плечами.

А потом они упали в бурлящий котел.

Жара. Палящее солнце. Пыль, лезущая в глаза, нос, рот. Струящееся марево над барханами. Мираж. Или фантазии измученного организма, находящегося на грани беспамятства. Ничего привычного, знакомого вокруг. Все чужое, враждебное, желающее лишь одного – бесповоротно его уничтожить.

Так хотелось думать. Он так и думал в моменты отчаяния. Особенно на дневных переходах.

А на полуденных привалах и ночами он размышлял более трезво и непредвзято.

Нельзя сказать, что с ним обращались совсем плохо. Разве станет рачительный хозяин жестоко обращаться, скажем, с собственной лошадью? Зачем? Чтобы сдохла раньше времени или перестала слушаться хозяина?

Так же и с ним.

Обычный караван. Обычный переход через пустыню. Разве что пустыня необычная. Великая Хаас-Амир – крупнейшая пустыня мира. Океан песков, глиняных плато и солончаков с изумрудным бисером оазисов, настолько незначительным, что, казалось, зелень эта не имеет никакого значения.

На самом деле это было не так.

Зеленые островки, хаотично разбросанные по пескам, обеспечивали возможность пересечения пустыни в разных направлениях, являясь опорными точками караванных путей. Там измученные тяжелыми переходами люди и животные могли передохнуть в прохладной тени деревьев и напиться воды из источника или колодца.

К'Вирр'Исс практически ничем не отличался от человека, унаследовав внешность от матери, лишь резкие черты лица, удлиненные глаза и уши напоминали о внешности к’харов. Да и не разбирались бандиты, когда захватили его в плен, кто там лежит лицом вниз связанный – человек или не совсем.

А ведь предупреждал его Кордор – не шляться по окрестностям, пока его магический дар не адаптируется к изменившимся условиям. Всего-то подождать около сата или, по-местному, сорок дней. Но молодой наследник делал наоборот все, что мог, стараясь не зависеть от Кордора, отца и их советов.

И поплатился.

Путешествуя по Мраморным горам, нарвался на банду работорговцев, которые не стали спрашивать о связях и знакомствах одинокого путника, а просто и незамысловато захватили его в плен, потеряв при этом двоих, но это роли не сыграло – лишь разозлило остальных.

А Исс скорее согласился бы умереть, чем признаться в своей связи с Кордором. Не говоря уж о том, что ему вряд ли бы кто поверил. А если б и поверил, то куда безопаснее для них стала бы смерть пленника, чем призрачная надежда на дальнейшее существование после нападения на наследника властителя демонов.

Дальнейшие события развивались по накатанной колее. Караван хассов, двигающийся из столицы домой – в Эд-Хаасс, – охотно принял нового перспективного раба. Как выяснилось впоследствии, раб этот почему-то плохо переносил солнечный свет и жару, но и не погиб, как могло бы случиться с более слабым пленником.

В караване к рабам относились даже неплохо, если не принимать во внимание, что за людей не считали – кормили, поили, давали отдохнуть, заботясь, чтобы товар не потерял в цене по прибытию в столицу.

А Исс шел в колонне рабов, состоявшей из бывших жителей бывшего Фер-Лэйна, и ждал.

Ждал, когда вернется магический дар.

(обратно)

Часть I Рогнар

Глава 1

Вернувшись из Пыльной Пустоши, я первым делом встретился с Тинлиином. Не скажу, что беседа проходила в теплой и дружественной обстановке, но оказалась весьма конструктивной. Он пообещал не препятствовать моим планам и организовать мне встречу с Лорваном А’Норби. Причем немедленно, что удивило уже меня. Я не ожидал, что в разгар войны верховный маг Эннола сможет уделить мне время. С Кириэль же мы поговорили давно.

Он вышел из портала прямо к столику рядом с бассейном в загородной резиденции Тинлиина. Поздоровался со мной и Тинлиином, последнему тут же сказал:

– Очень уж заинтриговало меня твое «срочное дело». – Он не выглядел уставшим или озабоченным положением дел на фронте, хотя именно оттуда и вытащил его полуэльф. – Самые срочные дела возникают сейчас не здесь. – Он обвел веселым взглядом сад, как бы приводя пример: какие тут могут возникать проблемы? Его взор зацепился за ветку розового куста, на которой болталось нечто, сильно напоминающее женский чулок. – Хотя не спорю, что тут тоже могут быть приятные срочные дела. – Он понимающе хмыкнул.

– Боюсь тебя разочаровать. – Как ни странно, Тинлиин не принял шутливый тон. – А дело к тебе не у меня, а у него. – Магистр кивнул в мою сторону.

– Это интригует. – Лорван заинтересованно обозрел меня, будто пытаясь угадать, чем таким я могу его удивить. – Я внимательно слушаю.

Эта обманчивая легкость общения верховного мага меня не обманывала – таким же тоном он сможет отдать приказ отвести нас в тюрьму… или на виселицу. Тем не менее у меня имелись все основания полагать, что мне сия доля не грозит.

– Для начала я хотел бы рассказать кое-что о себе. – Мне давно уже надоело бояться быть разоблаченным. – При условии, что вы дадите слово ничего не предпринимать по отношению ко мне в связи с этой информацией.

Да, полуофициальные формулировки позволяют несколько абстрагироваться от личностей, зато понять их сложно. Лорван в легком недоумении поднял бровь:

– В общем-то мне без разницы, кто ты и чем занимался в прошлом. Твои нынешние заслуги вполне окупают возможные прегрешения. Поэтому можешь оставить это при себе.

– Нет, – возразил я и замолчал, скучающе глядя на дно бассейна.

Лорван вопросительно взглянул на Тинлиина – тот утвердительно прикрыл глаза.

– Хорошо, – с некоторым сомнением в голосе согласился маг. – Поскольку я не могу припомнить в отношении тебя ничего предосудительного, то я согласен. – В его голосе начали проскальзывать сухие официальные нотки. – Даю слово, что ничего не стану предпринимать по отношению к тебе на основе полученной от тебя информации.

– Отлично. – Я вздохнул с облегчением и переключился на менее деловой тон.

– Теперь мне ужасно интересно, что ты хочешь рассказать, – поторопил маг.

– Вы же помните, какое задание для практики поручили Кириэль? – задал я вопрос, который для неглупого и осведомленного человека мог стать ответом на все.

Лорван мог похвастаться и осведомленностью, и отсутствием глупости. Я ждал хоть каких-то внешних проявлений того, что он обо всем догадался, но, кроме слегка затянувшейся паузы, тот ничем себя не выдал.

– Значит, это ты, – констатировал наконец маг, все еще над чем-то размышляя. А потом громко расхохотался, не пытаясь сдерживать накатившее веселье.

– Интересная реакция, – шепнул мне Тинлиин.

– Выходит, все это время мы искали тебя. Больше того, каждая собака знала, кто ты на самом деле, кроме одного верховного мага. Да-а, – протянул он, – уели вы меня! Это к вопросу о всемогуществе магов, – уже спокойно заметил он, обращаясь к Тинлиину. – И это все, ради чего вы меня вызвали?

Кажется, даже если бы мы вызвали его только по этой причине, он бы не рассердился – ему давно требовалось переключиться с войны на что-то другое.

– Нет, – ответил Тинлиин, опередив меня. – Это вообще не имеет отношения к делу – так, прояснение некоторых моментов, дабы устранить возможные недомолвки.

– Хм. Даже не могу представить, чем еще вы можете меня озадачить.

– Расскажи, – попросил меня магистр тоном, от которого проницательный Лорван внутренне напрягся.

– Наши ползания в Пыльной Пустоши не прошли даром. Вообще-то, как можно догадаться, я ищу возможности найти путь в свой мир. – (Лорван согласно кивнул, признавая наличие логики в данном утверждении.) – И тут выясняется, что на этом пути мои цели совпадают с вашими. – Слово «вашими» я произнес так, что становилось понятно: эти цели глобальнее некуда.

– Поясни, – потребовал Лорван, полностью переходя на деловой тон.

– Попробую показать, как я сам это понимаю. – Я создал в воздухе над столиком иллюзорный шар. – Это Эннаэль. – Потом второй, который одним краем касался первого. – Это мир демонов. Понятно, что шары не имеют отношения к планетам – просто условные обозначения. – Потом создал еще парочку – один находился очень близко к Эннаэлю, а другой – дальше всех остальных. Вот и все миры, о которых я знал. – Ближний – Хоффен-Дор – мир гномов, а дальний – Земля – мой мир.

– Пока ты не сказал ничего нового, однако картинка примерно отражает общее положение дел, разве что миров несколько больше. – Лорван понимал, что это только начало.

Я невозмутимо продолжил:

– Как видно, Эннаэль смещен в сторону мира демонов – никак не запомню, как это выговорить, – и Хоффен-Дора. От Земли же он сильно удален. Возникает логичное предположение, что если сместить его обратно, то решится проблема с Рогнаром и, как я выяснил по косвенным признакам, с возможностью организации порталов на Землю. – Я сделал небольшую паузу. – Впрочем, для вас важнее первая проблема. Думаю, ее решение может помочь в преодолении конфликта с орками, вернее, с демонами, ими управляющими. Условия существования для них на Рогнаре многократно ухудшатся, и им придется вернуться в свой родной мир. Военные действия потеряют смысл.

– Ты сильно упрощаешь, – не согласился Лорван. – Я вижу, что Тинлиин разболтал тебе секретные сведения, – в его голосе не чувствовалось осуждения, – но на их основе ты построил только каркас модели. Добавь сюда еще несколько факторов: нежелание к’харов возвращаться в свой мир – они никому там не нужны, их жажда захватить весь наш мир, планы Кордора наконец.

– Да, эти факторы влияют на прекращение войны, но не на восстановление границ миров. – Я позволил себе усмехнуться. – Я хочу сказать, что война – проблема по отношению к этому вторичная. И если удастся восстановить целостность Эннаэля, решить проблему войны будет легче.

– Все это замечательно, – заметил Лорван, – но сейчас я не могу позволить себе тратить время на обсуждение теоретических вопросов… – Я открыл рот, чтобы возразить, но маг предостерегающе поднял руку: – Разумеется, только ради теории вы бы меня не позвали. Хотя и не понимаю, какое решение вы можете предложить.

– Вы слышали такое название – «Реконструктор»? – перешел к конкретике я.

– Конечно. – Лорван не удивился моему вопросу. – Это такое… устройство, при помощи которого Древние хотели восстановить межмировые границы. Еще три с лишним тысячи лет назад. Также я знаю, – похоже, Лорван считал, что сейчас скажет что-то новое для меня, – что «Реконструктор» не оправдал возлагавшихся на него надежд, а других проектов больше не существовало.

– Я знаю, – скромно ответил я, сдерживаясь, чтобы не зашаркать ножкой. Очень, знаете ли, приятно ошарашивать одного из самых осведомленных людей страны. – А знаете ли вы о причинах, по которым «Реконструктор» не смог справиться со своей задачей?

Лорван ненадолго замолчал.

– Нет, – наконец вынужден был признать он к собственному неудовольствию. – И ты хочешь сказать, что знаешь?

– И я не знаю, – беспечно отозвался я, – но это и неважно. В общем, тогда, сразу после войны, мощности «Реконструктора» просто не хватило, чтобы восстановить границы миров. Что-то там ученые намудрили при его проектировании, а на вторую попытку у них не осталось времени. Или они просто не располагали достаточными ресурсами. Зато после неудачи они сподобились рассчитать время, через которое можно будет повторить попытку запуска «Реконструктора». – Я замолчал, ожидая закономерного вопроса.

– И какое же? – не разочаровал меня Лорван.

– Три-четыре с половиной тысячи лет.

Магу не понадобилось много времени, чтобы сложить два числа. Он встал со стула и стал прохаживаться вдоль бассейна.

– Пришел, значит, неизвестно кто, хрен знает откуда, и одним махом решил нашу основную проблему, – обратился он к Тинлиину, размышляя вслух. – Нет, не верю. Доказательства есть? – спросил он уже у меня.

– Записи из дневника руководителя лаборатории, документы по «Реконструктору», присланные ему, в том числе инструкция по запуску, – скучным тоном перечислил я. – Разумеется, со всем можно ознакомиться. Этого достаточно?

– И в них указывается местоположение «Реконструктора»? – задал главный вопрос маг.

– Разумеется, иначе какой смысл присылать инструкции? – Я не стал ждать очередного вопроса и сразу пояснил: – Плато Игро’Таш, восточная часть Рогнара. Карта прилагается.

Тинлиин все это время сидел рядом и только едва заметно улыбался уголками губ. Оставалось лишь гадать, какие чувства он испытывает, слушая наш разговор.

– Значит, у вас все есть, чтобы отправиться туда и запустить машину? – задумчиво спросил Лорван.

– Почти так, – согласился я. – Также нам нужны подробные сведения о текущей обстановке на Рогнаре, снаряжение и какое-то время на подготовку. В этом поможет Тинлиин. От вас же требуется только принципиальное согласие.

– Я обдумаю твое предложение, – (мага ждали другие дела, он собирался уходить), – после того, как ознакомлюсь со всеми документами. – Он открыл портал. – До встречи.

Следующие дни посвятили сборам – информации и снаряжения. Лорван А’Норби как бы назначил Тинлиина координатором, что ни у кого не вызвало возражений, а сам погрузился в более неотложные дела.

Против кандидатур Киры, Тэсса и Дранга новоиспеченный координатор не возражал, так же как не пытался никого навязать сверх предложенных мной. Он достал нам магические книги из закрытого архива академии, отчеты немногочисленных экспедиций, а также поделился информацией, каким-то образом полученной у эльфов – несомненно, самых осведомленных на Линаэле о текущей ситуации на Рогнаре.

Кроме этого, Тинлиин по своим каналам заказал нам эльфийское снаряжение. А я был настолько нагл, что дал образцы для выполнения заказа – собственную снарягу.

Выгорело.

Спустя несколько дней мы стали обладателями странной эльфийской снаряги. Сначала я удивился, увидев, что мой заказ не очень напоминает образцы, а потом разобрался и восхитился.

Все вещи оказались очень легкими и тонкими – казалось, чуть тронь – порвутся в клочки. На самом же деле они только выглядели такими, будучи крепче моей хваленой синтетики. Но это только цветочки. А ягодками служила магическая начинка каждого предмета.

Спальники обеспечивали комфортные условия при любой температуре. Одежда не промокала, маскировала и грела, при том, что в ней не было жарко. Палатка соответствовала аналогичным стандартам. Также нам досталось кое-что по мелочи, типа очень симпатичной походной посуды или магической зажигалки для разведения огня.

Последнее могло бы показаться странным, если бы не полученная мной важная информация. А именно – первое время магический дар на Рогнаре не действует. При том, что с магией там все в порядке. Почему – внятно не могли объяснить даже эльфы, ссылаясь на чуждые законы, действующие там. А может, как обычно, недоговаривали. Так или иначе, но после адаптационного периода в две-три четверти дар к магу возвращалсяв полном объеме.

Так что большую часть времени мы с Кирой посвятили организации полностью автоматизированной защиты, стараясь предусмотреть все возможные варианты. Ясно, что это нереально, но мы постарались.

В это время Дранг, воспользовавшись нашим порталом, отправился к себе в горы. Вернувшись спустя шесть дней, он привез с собой внушительный арсенал холодного оружия, венцом которого оказался легкий меч, очень похожий на оружие Тэсса.

И он предназначался мне. В подарок.

Дранг сделал его собственными руками, и не принять его значило бы смертельно оскорбить гнома. Впрочем, отказываться я не собирался, даже зная, что цена такого оружия приближается к стоимости не самой плохой недвижимости в столице. А к нему еще прилагался кинжал.

И вообще, если бы мы решили продать все свое снаряжение, то обеспечили бы себе безбедное существование лет эдак на тридцать.

В один из последних перед отправкой дней мы засели в так полюбившейся мне «Пещере Кракена», дабы обсудить ход сборов и подвести кое-какие итоги. И, разумеется, поужинать.

Разговор шел, правда, совсем не о сборах.

– Вот скажи мне, Кира, как модельер модельеру, – спрашивал Тэсс, – почему в моду снова вошли длинные юбки и платья? Я, конечно, понимаю, что это способствует развитию фантазии, но простому мужику куда интереснее просто смотреть. А?

– Все дело в войне. – С тенденциями в моде девушка была знакома. – Хотя она и идет где-то далеко на юге, но в свете возникло мнение, что таким образом женщины могут настроить общественное мнение на более серьезный лад.

– Да знаю я, кто формирует это самое общественное мнение, – отмахнулся Тэсс, не забывая крутить головой в поисках наглядных примеров своему вопросу. Примеры имелись.

Принесли заказ. Как обычно, ничего сверхэкзотичного – мы пришли сюда ужинать, а не ставить эксперименты. Морская кухня Мидоса нас вполне устраивала.

– Слушай, Дранг, – обратился я к гному, одновременно разбираясь с бутылкой сухого мидосского, – ты так и не рассказал нам, каковы, собственно, твои цели в предстоящем путешествии. Да мы до сих пор не знаем, кем ты являешься у себя дома.

Гном озадаченно поерзал на стуле, но я чувствовал, что он ждал этого вопроса давно. Тэсс и Кира тоже заинтересованно замолчали.

– Значит, одной дружбы вам недостаточно? – попробовал увильнуть он, не особо надеясь на успех. Моего укоризненного взгляда оказалось достаточно, чтобы он продолжил: – Хорошо, хорошо, я расскажу. – Вопроса о сохранении тайны он не поднял, доверяя нам. – Мой отец – глава одного из влиятельных горных кланов. Наши владения занимают южные хребты Драконьих гор. Отсюда понятен мой интерес к Мраморным горам – расширяющийся клан имеет на них виды. Кроме того, у меня незначительная должность при совете кланов, в переводе на ваш язык, что-то типа разведчика или исследователя. Ясно, что кое-какое влияние среди своих я имею. Этого хватит? – спросил он, передвигая бокал ближе ко мне и бутылке.

– В принципе что-то похожее я и предполагала, – высказала свое мнение Кириэль. – Теперь предположения подтвердились.

– Понятно, – заключил я, оглядывая компанию насмешливым взглядом. – Собрались, значит, сплошь благородные господа, можно сказать, окружили. Куда ж деваться простому… э-э… гражданину?

– И как не стыдно? – притворно обиделась Кириэль. – А кому Милена пожаловала баронство, разве не тебе?

– А-а, это… – За делами я как-то забыл об этом. – Ну, тогда все нормально – осталось только приодеть и научить манерам. – Конечно, я утрировал – все это имелось в наличии. – Действительно, забыл.

– А не пора ли уже выпить? – раздалось со стороны Тэсса. – Тара давно полная, чего ждем?

Предложение не вызвало возражений.

– Я не совсем понял, – вернулся гном к предстоящему путешествию, – как мы сможем найти эту машину на Рогнаре, не пользуясь магией?

– Дра-анг, – я укоризненно склонил голову, моментально поставив защиту, – давай не будем о делах до тех пор, пока отсутствует нормальная защита. Местная «пелена» предназначена только глушить посторонний шум и от прослушки не защищает.

– Извините. – Гном виновато уставился в опустевший бокал. – С другой стороны, кому нужно подслушивать разговор одной из многочисленных компаний, пришедших поужинать?

– Я тоже не знаю, но лучше перебдеть, как говорится…

Гном ошибался.

Дизери сидел через пару столиков, рядом с роскошным аквариумом. Оттуда на него, прямо из-за таблички «Рыб не кормить!», голодными глазами смотрел карликовый острозуб без особой надежды на милость посетителя.

Бывший посол Эннола Кириэль А’Торион сидела в компании двух людей и гнома и о чем-то весело с ними беседовала. По описаниям, полученным в Белаваре, в людях он опознал ее спутников-телохранителей. Сейчас, в непринужденной обстановке ресторана, никто из них не соответствовал той роли, что играл в окружении королевы Милены. Разве что за исключеним Тэссолора – тот не терял бдительности даже здесь, но, чтобы это заметить, требовалось иметь навыки профессионала.

Ясно, что история с послом – одна большая подстава. Вернее, послом эту девушку-мага сделали буквально за несколько дней до отправления. А вместе с ней отправили этих двоих. Первый – воин, причем из лучших. Второй… непонятно. Дизери старался как можно незаметнее присматриваться к Дэну (все имена он узнал еще в Белаваре), стараясь понять, кто же скрывается под маской беззаботного дворянина, но до сих пор не преуспел. Выяснил только одно – с ним все куда сложнее, чем с остальными, потому что от остальных маг знал, чего ожидать.

Оставалось назначить его потенциально самым опасным в этой компании. И это настораживало, особенно если учитывать, что в магическом плане Дэн выглядел вполне безобидно. Но ведь не зря он играл роль второго телохранителя посла? В чем подвох?

Простенькую защиту от посторонних звуков Дизери преодолел играючи, но ничего полезного пока не узнал. Обычная застольная беседа ни о чем. Но, будучи терпеливым, не терял надежды узнать нечто важное.

Заказ, полученный от Кордора, можно было бы назвать странным, если бы он являлся первым в цепочке странных заказов. Проследить и узнать цели посла Эннола, по заслуживающим доверия источникам, сыгравшую решающую роль в сражении за Вайдох. И в одиночку уничтожившую Ивора – одного из сильнейших магов Белавара. Глядя на нее, Дизери в это не верил – он считал, что в состоянии распознать почти любую маскировку. Тогда кто? Если в Кириэль Дизери видел сильного мага, то в ее спутниках Дар не ощущался.

Он решил, что зашел в тупик, когда услышал фразу гнома:

– Я не совсем понял, как мы сможем найти эту машину на Рогнаре, не пользуясь магией?

И сразу же над их столиком повисла тишина. Видимо, Кириэль поставила защиту. Оставалось только смотреть и пробовать читать по губам. Не тут-то было – «пелена», окружающая столик, вдруг начала искажать лица и предметы. В ту сторону стали оборачиваться посетители, заметив странную и смешную картину, но компания не обращала на окружающих внимания.

Но пища для размышлений была получена – Дизери не зря ждал.

– Примитивно запомним дорогу и ориентиры, – ответил я гному. – У нас все для этого есть: карта, космические снимки, фотографии места и подробное описание. Так же с маршрутом. Не вижу проблем.

– Не все тебе надеяться на магию, – хмыкнул Тэсс. – Пора и собственной головой подумать, – заявления несправедливые, но он и не собирался говорить всерьез.

– Кто бы говорил, – не остался в долгу Дранг. – А что– нибудь, кроме магической защиты, у нас будет?

– С такой защитой, как у нас, и оружия не надо! – похвасталась Кира и только после добавила: – Возьмем пару жезлов из арсенала боевых магов… на всякий случай. Переделаем им управляющий блок, что даже вы с Тэссом сможете ими воспользоваться.

– Интересно попробовать, – довольно равнодушно отметил Тэсс, питающий слабость к холодному оружию и не доверяющий всяким там магическим штучкам. – Кстати, ты обратил внимание, – повернулся он ко мне, – что вон тот господин проявляет нездоровое внимание к нашему столику?

– Думаешь? Может быть, его привлек внешний вид нашей защиты? – предположил я. – Отсюда не видно, а снаружи кажется, будто наши лица размыты и искажены – это сделано, чтобы никто не мог прочитать по губам, о чем мы говорим.

– Может быть, – с сомнением качнул головой воин. – Но не уверен.

– Ладно, неважно. Мало ли кто может заинтересоваться нашими персонами? Все равно мы скоро покинем эти края.

– На всякий случай я его запомню, – пообещал Тэсс.

– Да без проблем, – не стал возражать я, переключая внимание на Киру. В зале как раз заиграла приятная медленная мелодия, пользующаяся популярностью на Мидосе. – Пойдем, потанцуем?

Улыбнувшись, она кивнула.

– А помнишь, в тот раз я уже почти собрался признаться в любви, но какой-то пьяный хлыщ очень не вовремя толкнул меня в спину? – Тогда музыка звучала другая, однако все остальное живо напоминало мне вечер перед отправкой в Белавар.

– Конечно, помню, – улыбнулась она. – Тогда я посмеялась над тобой, хотя смешно не было. Прости. – Она крепче прижалась ко мне.

– Да брось, я вел себя как дурак. – Воспоминания уже не вызывали неудовольствия – только сожаление, что все могло случиться раньше… много раньше. – Первый раз сказать это не легче, чем броситься в пропасть. – Я сделал небольшую паузу. – Я тебя люблю.

Нижний уровень «Лаборатории техномагических исследований номер два» походил сейчас на какую-нибудь госконтору перед приездом большого начальства. Все оживленно и внешне хаотично перемещались в разные стороны, имитируя бурную деятельность. С той лишь разницей, что здесь на самом деле занимались делами.

Группа Шелтона А’Ролетти в полном составе впервые попала на отлично сохранившийся и, даже более того, почти работающий объект Древних, теперь у спецов разбегались глаза. И ноги. Сам граф также присутствовал – в компании с Лорваном А’Норби и Тинлиином А’Шерилом он распивал легкое вино в кабинете руководителя лаборатории.

Тэсс с Дрангом, не чуждые новым знаниям, пропадали где-то с экспертами, а мы с Кирой сидели на гостевом диване и принимали участие в беседе с начальством. Или учителями, что тоже верно.

Как самый осведомленный, говорил по большей части я.

– Самая интересная деталь для нас – это стационарный портал в комнате номер четыре. Мне удалось прочитать по нему кое-какую информацию, достаточную, чтобы запустить его и понять некоторые из его возможностей. – Я встал с диванчика и по-свойски сграбастал со стола бутылку, чтобы наполнить нам с Кирой бокалы. И продолжил: – Пока никто не мешал, – камешек в огород А’Ролетти, – я погонял портал в режиме сканирования – есть у него такая полезная возможность. Поблизости от интересующей нас точки находятся две зоны, куда можно попытаться организовать переход… с большой долей вероятности. – Я замолчал, припоминая. – Чуть менее пятидесяти процентов – для первой, удаленной от искомой точки примерно на шестьсот лин, и около восьмидесяти – для точки на расстоянии в тысячу лин.

– Времени даром не терял, – одобрительно заметил Тинлиин. Скорее для остальных, чем для меня.

– Благодарю. – Легкий аристократический кивок в сторону учителя: люблю повыпендриваться. – Но, с вашего позволения, продолжу. – Ощутимый толчок в бедро от Кириэль – больше в шутку, чем серьезно, – давай, мол, уже о деле. – Как бы мне ни хотелось обратного, я считаю, что стоит идти через вторую зону.

– Почему? – коротко спросил Лорван, не успевший ознакомиться со всеми данными.

– При неудачной попытке создания портала возможны различные… неприятности. В том числе полное разрушение оборудования. И еще – во втором случае погрешность в координатах финишной точки ниже. – Увидев вопрос на лицах присутствующих, я пояснил: – Пример для второго случая. Если дважды открыть портал в одну и ту же точку, указанную при настройке, то на местности можно попасть в абсолютно разные места с разбросом до сотни киломе… лин. А для первого случая это значение может составить до двухсот и более лин.

– Ясно, – резюмировал А’Ролетти. – Попасть можно совсем не туда, куда планируется.

– Именно так, – подтвердил я. – Впрочем, вторая возможная неприятность нас не интересует – мы не собираемся разделяться во время перехода.

Я ошибался.

(обратно)

Глава 2

– По крайней мере, они попали туда живыми, – оптимистично заключил Лорван после того, как портал схлопнулся за спиной Дэна.

– Надеюсь, им не придется искать друг друга слишком долго, – без особого волнения в голосе поддержал его Тинлиин. – Но с этой аномалией надо что-то делать, иначе в один прекрасный момент она преподнесет нам сюрприз похлеще.

– Ага, делать нам больше нечего в самый разгар войны, кроме как изучать разные аномалии. Хотя, признаюсь, вопрос интересный. Эх, но как же красиво сшибло канал. – Маг вновь с восхищением вспомнил случившийся сбой. – Какая силища!

– Мне кажется, Дэн предвидел и такую возможность, – высказал предположение Тинлиин. – Честно говоря, я лишь успел подумать, что гному конец – он как раз находился в створе. Если бы Дэн не вытолкнул его наружу, сейчас мы бы имели здесь ровно половину бедняги и незапланированные проблемы с его кланом.

– Все, хватит разговоров, – внезапно поднялся Лорван. – Меня ждут дела.

Шыхх Р'рог умел ждать. Так же, как и три десятка опытных воинов племени, возглавляемые вождем Ург’Хо. Сейчас они рассредоточились на склонах ущелья, умело скрываясь за многочисленными валунами. Но каменный тролль – тварь не только опасная, но и осторожная – обычная маскировка тут не поможет. Поэтому вождю потребовались мастерство и умение шамана. Почти сутки Шыхх занимался маскировкой охотников, дабы обмануть тонкое чутье тролля.

К концу дня шаман валился с ног, но работу выполнил отлично – немного нашлось бы умельцев в окрестных племенах, способных повторить такое. В нужный момент вождь подаст сигнал, и три десятка специально подготовленных стрел устремятся к ничего не подозревающему троллю. Прибегать к запасному варианту – рукотворному камнепаду – не потребуется.

Оставалось только ждать.

Мерцание воздуха над склоном Шыхх заметил первым. Когда оно превратилось в открытый портал – очень похожий на те, через какие приходили Хозяева, – сомнений не осталось: кто-то из них снова решил почтить племя своим присутствием. Шаман мысленно воззвал к Нор Ошу с просьбой, чтобы портал закрылся, не успев сорвать лучшую охоту племени, при этом понимая бесполезность такой молитвы – боги Хозяев были сильнее покровителя орков.

А потом портал схлопнулся, оставив после себя две фигуры, смутно видимые в предрассветных сумерках.

Внезапно тишину нарушили скрип деревянной задвижки и скрежет трущихся друг о друга камней. Мгновения спустя он перерос в грохот обвала, грозящего неминуемо раздавить внизу все живое.

Шыхх в ужасе оцепенел. Если из-за дурака, со страха запустившего камнепад, пострадают (нет, не погибнут – просто пострадают или подумают что-то превратно) Хозяева, то о существовании племени можно смело забыть.

И хорошо, если их просто убьют.

Эти мысли пронеслись в голове Шыхха со скоростью тех самых камней.

Камни до фигур не добрались – прогремел взрыв, а вспышка от мгновенно испаряющегося гранита ослепила всех сидящих в засаде.

Шаман видел однажды, путешествуя далеко на юге, как гора изрыгает из себя огонь, камни и пепел.

Это было похоже.

Сказать, что воины испугались – погрешить против истины. Им хотелось выть от ужаса. Так бы и сделал каждый, находясь здесь один. Но в окружении своих легче отгрызть себе руку, чем показать страх, поэтому никто, включая вождя, не придумал ничего лучше, кроме как атаковать неизвестных, стреляя наугад в клубок бушующего пламени.

Пламя схлынуло, оставив раскаленное, светящееся багровым пятно и две внешне невредимые фигуры в центре. Воины видели, что стрелы не причиняют им вреда, но остановиться не могли, иначе пришлось бы позорно бежать.

Шыхх успел уже неоднократно попрощаться с жизнью и теперь со спокойствием обреченного ждал, когда Хозяева испепелят охотников, сплавив склоны ущелья в однородную массу, где железо и кости смешаются с камнем.

И тут Хозяева побежали! Они не приняли бой! Шыхх не верил своим глазам – такое противоречило опыту, полученному за всю его жизнь. Это просто не укладывалось в голове.

Если только…

Если только не предположить, что это вовсе не Хозяева. А самозванцы, воспользовавшиеся их порталом. Да, конечно! Хозяева так никогда не поступили бы! Теперь шаман в этом не сомневался.

А значит, их прямая обязанность – не упустить неизвестных и сообщить о них Хозяевам. Беда в том, что Шыхх не имел возможности напрямую связаться с ними, поэтому придется посылать гонца. А самим пускаться в погоню. Причем немедленно.

Его власти и авторитета хватит, чтобы убедить племя сделать правильный выбор.

– Уходим! Я не хочу в первые секунды на этом материке терять всю энергию защиты! – От волнения я перешел на привычные единицы измерения, но Кира прекрасно поняла. – Давай туда – вверх по склону!

– Откуда они взялись? – на бегу спросила девушка. – Мы же проверяли.

– Значит, хорошо спрятались. Не думаю, что ждали именно нас – мы сами не знали, куда попадем, – ответил я, не забывая выбирать дорогу. – А вообще неплохой прием, не находишь?

– Да уж, – согласилась она. – Без защиты мы бы уже лежали под кучей камней.

Больше мы не разговаривали – склон стал круче, и пришлось бежать друг за другом.

Только сейчас я стал обращать внимание на окружающее. Прежде всего притягивали взгляд низкие плотные тучи. Они вызывали ощущение крыши над головой и, неожиданно, уюта. Может быть потому, что звуки здесь казались глухими, без эха, почти не отражались от стен. Странная связь, но это первое, что приходило в голову.

Растительности, кроме бледных лишайников на камнях, я не заметил. Животных – тем более. Но ведь кого-то орки ждали? Или это местные разборки?

– Делаем привал, – предложил я, останавливаясь. – Надо понять, стоит ли так торопиться. Может, они не станут нас преследовать.

– Сомневаюсь, – хмыкнула Кира.

Я посмотрел вниз.

Она не ошиблась.

Двое суток мы все глубже уходили в горы. Нам помогало то, что часто удавалось срезать дорогу, штурмуя такие склоны, куда орки соваться не рисковали, а также наши улучшенные физические возможности, автоматически поддерживаемые защитой.

Орки не отставали, вовсю пользуясь отличным знанием местности и ночным зрением, позволявшим им ориентироваться в темноте.

Наверное, стоило попытаться просто остановиться и встретить орков мечами, но соотношение «двое против тридцати» не вселяло уверенности в победе, пока магия была нам недоступна.

Ничего не оставалось как уйти. Впрочем, к исходу второго дня мы почти втянулись в состояние погони, а направление движения я выбрал верное. Мы не стремились скрыться, подозревая, что шаман имел возможность следить за нами дистанционно – только зря потратили бы силы. Время от времени он проверял, не ослабла ли наша защита, применяя довольно ограниченный набор атакующих заклинаний, но пока безуспешно.

Мы тоже не оставались в долгу. Когда представлялась возможность быстро устроить какую-либо пакость оркам, мы ею пользовались. Пакости получались поразительно однообразными – небольшие камнепады – и лишь поддерживали среди орков желание побыстрее поквитаться. А пострадавших от наших экспромтов я не заметил.

Темное небо, низкие тучи, черные камни, иногда с нашлепками бурых лишайников. И только некоторые вершины гор, покрытые снежными шапками, немного разбавляют окружающую тьму. Холодно. Не самая приятная картина. Я поежился – скорее нервно, чем от холода. Много бы дал, чтобы оказаться сейчас на берегу теплого моря, на пляже. И тут же был наказан, споткнувшись о камень.

– Достало! – Я зло сплюнул в сторону погони. – Давай отрываться. Пусть это и не выгодно, но мне уже надоело такое положение вещей.

– Можно попробовать. – Кира с сомнением посмотрела на вздымающиеся перед нами вершины. – Думаю, сейчас оторваться от погони наиболее сложно, но если это удастся, то вероятность скрыться будет максимальной. Начинаем? – она знала о моей любви приступать к реализации идей незамедлительно.

– Конечно, – хмыкнул я, переходя с быстрого шага на бег. Некий намек на тропу пока позволял бежать. – Мы должны успеть сделать вон тот перевал до темноты, – оптимистично предложил я. (Девушка только сосредоточенно кивнула, не возражая, хотя расстояние и высота впечатляли.) – По крайней мере, хотелось бы, – после паузы добавил я уже не так уверенно.

Воздух со свистом вырывался из груди Шыхха, но благодаря амулету из черепа зубастого крота ему удавалось не отставать от воинов и даже время от времени подгонять погоню. Лучшие воины племени, родившиеся и выросшие в горах, привыкшие к многодневным переходам и длительным погоням за добычей, не могли догнать каких-то самозванцев! Эта мысль вызывала у шамана плохо контролируемый гнев, даже несмотря на то что беглецы были далеко не обычными людишками, хотя внешне и походили на своих немногочисленных собратьев, живущих далеко на побережье.

Приближался перевал Стонущих духов, за которым начиналось царство снегов и белых троллей – более мелких и вечно голодных собратьев каменных троллей. Орки с равнины очень любили снежных троллей главным образом за их мясо, считающееся внизу редким деликатесом. Орки же горные периодически поставляли его на рынок, а заодно торговали и высоко ценящимися белоснежными шкурами троллей. Одной такой шкурой племя окупало все потери, связанные с охотой.

Даже если Шыхх заставит двигаться воинов еще быстрее, им все равно не успеть настигнуть самозванцев до того, как те поднимутся на плато. Понимал это и вождь Ург’Хо. Взмахом руки дав команду на короткий, но необходимый привал, он подошел к шаману.

– Мои воины не пойдут на Слепое плато! – Вождь – один из лучших охотников племени, выглядел неважно: ввалившиеся глаза, сероватая кожа, стекающий по плоскому лицу пот. Но решимости в его голосе не убавилось ни на волос.

– Твои воины пойдут на плато, – зло сощурив глаза, произнес шаман. – Иначе Хозяева уничтожат все племя.

– Ты лжешь! Мы не приказ Хозяев выполняем, а ты просто надеешься на их награду! – Огромные кулаки вождя на мгновение сжались. – Если мои воины там погибнут, то племя перестанет существовать. – Это уже было уступкой, все-таки статус шамана в племени очень высок.

– Племя, возможно, и перестанет существовать, а возможно, и нет. – Шыхх начал медленно обходить вождя по кругу. – Ваши жены и дети уйдут в другие племена, но останутся в живых, а ваш подвиг будут воспевать в легендах воины, сидя у охотничьих костров. – Глазницы черепа в руке шамана полыхнули грязно-желтым светом и снова погасли. – Если же ты позорно отступишь, то все племя перестанет существовать.

Шаман завершил круг и снова уставился в глаза вождю. Если тот продолжит упорствовать – что ж, найдется вождь поумнее.

– Не пожалей потом, шаман, – процедил вождь, круто разворачиваясь. – Подъем, гоблинские выкидыши!

– Я думал – сдохну, – пожаловался я Кире, распластавшись на холодном камне. – Если бы перевал оказался на пару сотен метров выше…

– То мы бы прошли их. – Девушка устала не меньше меня, но не жаловалась.

Она была права.

Я довольно резво поднялся на ноги и еще раз огляделся по сторонам. Далеко внизу копошились орки – я их не видел, но знал, что они никуда не делись. А за спиной…

Вместо ожидаемого спуска в соседнюю долину перевал вывел нас на заснеженное плато, простирающееся на километры во все стороны. Оно опоясывалось цепью ледяных вершин, которые к тому же стояли на пути к нашей цели.

– Как тут светло! – Кира с непривычки щурилась, разглядывая местность.

– Еще бы! Внизу снега почти нет, а здесь он повсюду.

– Смотри, что это там? – Она указала на приближающееся к перевалу снежное облако.

– Просто ветер поднял снежную пыль, – ответил я, присмотревшись. – Будь на небе солнце, выглядело бы красиво.

– Много пыли, – добавила Кириэль.

Снежное облако накрыло перевал, а потом внезапно рухнуло вниз по склону. Нечто подобное я наблюдал на Кавказе, поэтому смене погоды не удивился. Вмиг видимость упала до нескольких метров, поднялся ветер, закруживший вокруг море снежинок.

А с ветром словно из ниоткуда возник протяжный стон, от которого заныли зубы. Он завис на одной ноте, вызывая желание заткнуть уши и убежать подальше.

– Это еще что? – недовольно спросила Кира, оглядываясь. Само собой, она не испугалась, хотя обстановка способствовала.

– Полагаю, ветер свистит в камнях, – равнодушно пожал плечами я, хотя сам чувствовал себя неуютно. – Не завидую сейчас оркам.

– Я им никогда не завидовала, – нервно фыркнула Кириэль.

Мы сидели в узкой расщелине между камней и слушали ветер. Кажется, снежная буря собиралась вскоре прекратиться или просто сделать перерыв – временами ветер стихал, и тогда ненадолго наступала непривычная, но не менее пугающая тишина. А снежинки начинали тихо падать вниз, а не бешено нестись параллельно земле.

В одно из таких затиший мы услышали где-то рядом тяжелый скрип шагов по свежему снегу. Это не могли быть орки – они бы просто не успели, даже если бы шли во время бури. Да и на слух шаги воспринимались уж больно тяжелыми. Я недолго радовался, что видимость по-прежнему нулевая и это существо не сможет нас заметить… а потом подумал, что найти нас можно и по запаху.

Мы с Кирой молча обменялись тревожными взглядами, а я начал искать пути для отступления. Расщелина за моей спиной заметно сужалась, но все равно имела достаточную ширину, чтобы мы могли протиснуться. Выводил проход наверх, прямо на огромные камни – крышу нашего временного убежища. В случае опасности можно им воспользоваться.

А потом вновь взвыл ветер, и мы больше ничего не слышали.

Он появился внезапно – как будто облако снежинок сгустилось в плотную массу. Белая фигура очертаниями походила на описания снежного человека с Земли, но была гораздо более массивной. От неожиданности я испугался. Да и Кириэль, судя по судорожно сжавшейся руке, тоже.

Вдруг снова стало тихо, и странная фигура мгновенно утратила всю таинственность. Особенно этому поспособствовали характерное шмыганье носом да удивленный взгляд. А еще запах, наконец-то добравшийся до наших носов. Мягко говоря, не слишком приятный.

– Снежный тролль, – прокомментировала Кира, отодвигаясь глубже в расщелину. (Я поспешил за ней.) – Сожрет за милую душу и спасибо не скажет.

– Почему тогда не нападает? – спросил я, разглядывая подозрительно осмысленно уставившегося на нас тролля. – С такими рефлексами ему только улиток ловить.

– Не нужны ему рефлексы, он добычу взглядом приманивает. Есть у него слабые способности к магии. Да ты сам посмотри.

Я испуганно отвел взгляд в сторону:

– Что ж ты раньше не сказала? А вдруг я бы к нему пошел?

– Не пугайся: я же сказала – слабые способности. Действуют только на животных. А уж никак не на магов.

– Да какие сейчас из нас маги, – на всякий случай я старался не глядеть троллю в глаза.

Спустя несколько минут тролль начал проявлять признаки беспокойства. Еще бы – почему-то добыча не спешит в его дружелюбные объятия. Озадаченно хмыкнув, он довольно неуклюже попытался ухватить меня огромной лапищей. Мы с Кирой отпрянули в глубь расщелины, легко увернувшись.

– Ы-ы?! – сказал тролль удивленно-сердито и сделал шаг внутрь. И сразу же стукнулся головой о выступающий камень. На землю посыпалась мелкая крошка. – Ы-у! – разозлился он еще сильнее, хотя от удара не пострадал.

– Пора сваливать наверх, – предложил я.

Просунув руку в наше убежище аж по самую шею, он начал слепо шарить по камням в попытке зацепить нас, но мы уже находились вне пределов его досягаемости.

– Бедный голодный троллик, – Кира обращалась к нему, словно к маленькому ребенку, – потерпи еще немножко и скоро пообедаешь вкусненькими тепленькими орками. Договорились?

Услышав ласковую речь девушки, тролль озадаченно притих – сомневаюсь, что с ним когда-нибудь так разговаривали. А может, просто почувствовал рядом самку – все-таки кое-какой разум у него наличествовал.

– Предложение, от которого сложно отказаться, – прокомментировал я и добавил: – Не пора ли нам покинуть нового знакомого, пока не подошли наши старые знакомые? Буря-то закончилась.

Буря закончилась так же быстро, как и началась, – ветер вдруг стих, а снегопад прекратился, оставив после себя рыхлые снежные наддувы по колено глубиной. Не самый удобный путь.

А ветер, отогнавший бурю, стал дуть снизу – как раз оттуда, где сейчас пыхтели орки, поднимаясь на плато. Тролль вдруг замер, потом настороженно повернулся и повел носом, нахмурив брови. При этом выражение на морде стало таким серьезным, что Кира не выдержала и рассмеялась.

– Нас он уже не считает съедобными, – хмыкнул я. – Тем лучше, мы можем под шумок улизнуть.

Тролль нашел новое то ли развлечение, то ли обед, и затрусил навстречу нашей погоне. Мне очень хотелось посмотреть, что из этого выйдет, но это было бы неразумно с нашей стороны – мы и так потеряли много времени, пережидая бурю и прячась от тролля.

Мы быстро перебрались на самый верх россыпи камней, а потом спустились с другой стороны. И сразу припустили легким бегом прочь от намечающегося обеда… или охоты – кому как повезет.

Условия для бега были скверные. Свежие снежные наддувы через каждые десять метров тормозили движение. Скоро мы устали, пришлось перейти на быстрый шаг, а еще через километр свежий снег кончился, сменившись ровным, плотным настом.

– Вот это совсем другое дело! – обрадовалась Кира. – Идти одно удовольствие.

– Ага, а не идти – другое. Лично я бы предпочел полежать.

– Боюсь, это только мечты. Посмотри вон туда – если не ошибаюсь, это снова снежные тролли. Пять штук.

– Э-э… шесть, – поправил я, приглядевшись. – Кстати, они тоже нас заметили. Надеюсь, тебе удалось отдохнуть?

– Намек поняла, – печально вздохнула девушка, переходя на бег.

Дальше я хорошо помню, только как мы бежали. Тролли бегают не очень быстро, но зато неутомимо, и отвлекаться на окружающие пейзажи стало некогда. Где-то через час к погоне присоединились еще трое или четверо, а потом еще несколько жаждущих покушать троллей. «Подумать только, – размышлял я на бегу, – они всего лишь хотят покушать. И все. И затевают ради этого длительную, изматывающую погоню. Интересно, чем же они вообще тут питаются? Не путешественниками же с другого материка?»

Как ни странно, страшно не было. С тех пор как я попробовал в действии свои новые способности, то практически перестал чего-либо бояться, надеясь, что в критический момент смогу что-нибудь придумать. А в данном случае я возлагал совсем небеспочвенные надежды на защиту. В которую верил. Поэтому и воспринимал все эти погони как своего рода развлечение, игру, где в случае опасности всегда можно переиграть или найти выход.

Еще через несколько километров бега я обратил внимание на поднимающиеся вдалеке прямо по курсу белые клубы то ли тумана, то ли дыма. Еще одна снежная буря? Я посмотрел по сторонам. Слева и справа от нас плато начинало подниматься, превращаясь дальше в склоны долины, а потом в вертикальные ледяные стены, и лишь перед нами дорога оставалась ровной и свободной. За исключением странного облака.

– Бежим вперед или повернем? – Я решил выяснить мнение Киры.

– Интересно посмотреть, что это там клубится… – Ее мнение полностью совпадало с моим – не пропускать интересных и непонятных вещей.

Что впереди, мы догадались быстро. Сначала снег под ногами стал более рыхлым, а потом на нас пахнуло теплым влажным воздухом. Спустя полчаса нас окружали плотные густые испарения невидимого пока теплого водоема, а воздух наполнился криками птиц.

Тролли остались далеко позади, но я не сомневался, что они идут по следу. Насчет же орков ничего сказать не мог, надеялся лишь, что снежные тролли о них позаботились.

Несмотря на все ожидания, на берег озера мы выскочили внезапно. Снег на берегу отсутствовал, зато в больших количествах присутствовали камни разнообразных размеров – от мелкой гальки до валунов и целых скал размером с трехэтажный дом, многие из которых торчали из воды, образовывая острова и островки. Видимость тут была получше, чем там, где влажный воздух смешивался с холодным воздухом плато.

Не оставалось сомнений, что озеро имеет вулканическое происхождение.

И первое, что бросалось в глаза, это множество птиц, населявших берега и острова озера. Они занимали расщелины между камнями, верхушки торчащих над водой скал, недоступные узкие карнизы на вертикальных стенах.

– Так вот чем питаются тролли! – наконец-то понял я. – А птицы, получается, жрут рыбу, та – планктон всякий, траву и так далее. Нормальная экосистема, а то я уж начал удивляться.

– Ну и вопросы тебя заботят! – бросила девушка, с интересом оглядываясь вокруг.

– Интересно же, – не обиделся я. – К тому же я не забываю и про погоню, так что давай шевелиться. Думаю, нам удастся обойти озеро по берегу.

– Что-то на берегу троллей не видать. – Кира бросала озабоченные взгляды по сторонам, пробираясь вслед за мной среди камней.

– Предполагаю, что климат для них тут далек от идеала. Сюда они ходят на охоту, а живут в более холодных местах. Опаньки, а это что такое?

Перед нами метров на двадцать вверх возвышалась отвесная скала и полностью перегораживала путь. Что находится за ней (или на ней), мы не знали.

– Обойдем озеро с другой стороны? – иронично спросила девушка. Так, на всякий случай, знала ведь, что я просто не сдамся.

– Щас-с, – не разочаровал я ее. – Вполне проходимая стена. Помнишь еще, как страховать?

Это была неширокая скальная гряда, поднимавшаяся прямо из озера и уходившая к снежным вершинам, огораживающим плато по периметру. То есть она полностью перекрывала проход по плато вверх, к его началу.

А с другой стороны, прямо под скалами, притаилась удивительно уютная бухточка, похожая сверху на морскую раковину. Исходящая паром вода так и приглашала понежиться в ней после тяжелого перехода.

– Я знаю, ты ведь любишь немного пощекотать нервы… – начал издалека я, когда Кириэль спустилась вслед за мной по другую сторону гряды.

– К чему это ты? – нарочито подозрительно спросила она.

– Как насчет искупаться?

– В то время как над нами висят сразу две погони? – прищурилась девушка, оценивающе рассматривая бухту. – Ты же знаешь, я бы согласилась, даже если бы за нашими спинами не находилась эта неприступная стена.

– Не такая уж она и неприступная, – проворчал я, раздеваясь. После чего не замедлил проверить воду. – А-а-а!

– Ты чего? – Кира аж подпрыгнула от неожиданности.

– Хорошо-о-о! – Я плашмя повалился в теплую воду, постаравшись поднять как можно больше брызг.

– Ну и напугал ты меня. – Девушка не замедлила последовать моему примеру, погрузившись в воду по самый подбородок. – Эй, и куда же ты поплыл, а? Иди ко мне.

(обратно)

Глава 3

– Давай, давай, подземная крыса! – сквозь зубы ругался Тэсс, короткими сильными толчками сдавливая грудь гнома. Тот пока не реагировал. Воин уже начал сомневаться, не осталась ли еще вода в легких Дранга, но тут нос пострадавшего едва заметно дернулся. – Давай! – почти прокричал Тэсс и вдруг уловил боковым зрением опасность. Возникла необходимость разобраться с приоритетами.

А из густого берегового кустарника уже появились шесть непривычного вида орков-воинов, четверо из которых держали наготове короткие копья с широкими листовидными наконечниками, а двое – короткие тяжелые луки. И ни один из них ни одеждой, ни снаряжением не походил на солдат армии Кордора. Лысые зеленоватые головы и плоские лица покрыты незамысловатым узором из разноцветных волнистых линий, уши во многих местах проткнуты костяными серьгами. Ожерелье из металлических бляшек у командира, у остальных – костяные. Что-то наподобие кожаных курток и коротких – до колен – штанов. Вся одежда расшита темно-зелеными и грязно-желтыми нитками; похоже, других красителей у них нет. Из оружия – грубо сделанные копья, бронзовый кинжал у командира и луки со стрелами с железными наконечниками. Довольно однообразный арсенал, хотя охотники наверняка пользуются и другим оружием.

Тэсс принял решение очень быстро – со стороны это выглядело так, будто он лишь бросил короткий взгляд на досадную помеху и снова вернулся к напарнику. Только теперь был готов в любое мгновение взорваться внезапной атакой.

Пару вздохов спустя Дранг дернулся всем телом и мучительно закашлялся, выплевывая остатки воды. Потом с трудом перевернулся на живот и отполз к самой воде, где его начало бурно выворачивать наизнанку. Приблизившихся вплотную орков он вообще не заметил.

Решив первую проблему, Тэсс с некоторым облегчением перешел ко второй. Выбранную ранее роль требовалось играть до конца, тем более что они пока были живы и даже не в плену. А орки, окружив их, пока не делали попытки напасть.

Тэсс медленно поднялся на ноги, сразу став на голову выше самого рослого из воинов. Безошибочно отыскав глазами командира, повернулся к нему лицом, и только тогда на его каменно-равнодушном лице появилось легкое недоумение. Как будто спрашивал: чего вы хотели?

– Большая Вода принесла Угр Оша и его слугу, – глухим голосом констатировал командир и замолчал.

Больше всего Тэсса поразило не поведение орков, а фраза командира. В ней ощущались полная самодостаточность и в то же время покорность, словно командир констатировал непреложный факт, и теперь ему предстоит, хочет он того или нет, жить по другим законам.

Тэсс начал мучительно рыться в памяти, пытаясь вспомнить, что он знает о неком Угр Оше, но очень быстро вынужден был признать, что ровным счетом ничего. Он, конечно, догадывался, что это как-то должно быть связано с мифами и легендами живущих здесь орков, но, как именно, не знал.

Дранг на берегу не проявлял интереса к окружающей действительности, а Тэссу требовалось что-то отвечать, пока терпение орков не закончилось. В подготовку их отряда входило изучение языков орков и к’харов, коим занимался Тинлиин (а Дэн потом в рамках собственного обучения запихнул в головы друзей еще пару языков своего мира), так что Тэсс понял фразу командира прекрасно. Но вот с произношением у него возникли проблемы, ведь даже магия не сможет заменить тут практику. Впрочем, если отделываться короткими фразами…

– Жди! – повелительно приказал Тэсс командиру и с полным пренебрежением повернулся к оркам спиной. – Уже оклемался? – спросил он у стоящего на карачках у самой воды гнома.

– Мы выжили? – невпопад спросил пострадавший, искоса взглянув на водопад.

– Да, но это сейчас не главное. Запомни – я теперь какой-то Угр Ош, а ты вроде как мой слуга. – Шум водопада позволял говорить Тэссу так, чтобы его не услышали орки, даже если бы могли понимать энс.

– Чего? – не понял Дранг, до сих пор пребывавший после купания в прострации.

– Веди себя так, как будто ты мой слуга и называй Ург Ошем. А то орки нас грохнут. Понял?

– А-а… Ладно. А что, может, нам самим их грохнуть?

– Давай пока не будем, – поморщился Тэсс. – Они же не проявляют агрессии. И, кроме того, в кустах сидят еще бойцы с луками наготове. Лучше не рисковать.

– Хорошо-хорошо, я просто предложил, – не стал настаивать гном.

В сопровождении самую малость пошатывающегося гнома с серым лицом Тэсс вернулся к оркам.

– Веди! – все так же повелительно разрешил он.

Командир молча развернулся и двинулся напролом через кусты.

Идти пришлось недалеко. Как только стих шум водопада, они вошли в деревню, планировкой не сильно отличающуюся от деревень, скажем, где-нибудь на юге Фер-Лэйна или Озерного края.

Деревянные домики, но стены большинства не из бревен, а сплетенные из веток и завешенные шкурами каких-то животных. Крыши также крыты шкурами, чего Тэсс раньше нигде не наблюдал. Похоже на шатры кочевников, но только не круглые, а четырехугольные. И хаотично разбросаны по берегу ручья или даже маленькой речки. Почему-то деревня располагалась здесь, а не около большой реки.

Среди домов сновали ребятишки и самые обыкновенные собаки – все вместе играли во что-то типа охоты. Под плетеными навесами горели костры, вокруг них суетились женщины. По крайней мере, внешне они отличались от орков-мужчин. Мужчин вокруг Тэсс не заметил – видимо, те были на охоте.

На их группу женщины косились исподлобья, но более живого интереса не проявляли. Зато ребятишки попробовали было с криками налететь на Дранга, прорвавшись сквозь цепочку воинов, но были тут же разогнаны суровыми окликами и затрещинами.

Пока шли, Тэсс размышлял. Судя по всему, ему «посчастливилось» случайно попасть под описание какого-то персонажа из местной легенды или мифа. С одной стороны, это, конечно, хорошо – их не стали сразу убивать. С другой же – плохо, потому что теперь убить их могут в любой момент, как только выявят первое принципиальное несоответствие легенде. А кроме всего, начнут, поди, требовать от него всяческих чудес и все такое. Не самый лучший вариант, особенно на фоне общей нехватки времени. Тэсс уже с некоторым сожалением начал думать, что было бы проще послушать совет Дранга да разобраться с орками на месте. И идти дальше к цели.

На этой мысли их путь закончился. В сопровождении только командира с бронзовым кинжалом они через низкую, но широкую дверь вошли внутрь одной из хижин, несколько отличающуюся от остальных размерами.

Одно общее помещение, в середине – слабо дымящий очаг, дым которого втягивается в косую щель среди шкур на потолке. Тут и там с потолка свисают разнообразные предметы, по большей части декоративные: костяные украшения в виде фигурок животных, медные кольца, вырезанные из дерева предметы быта. Пол застелен циновкой, поверх нее лежит мохнатая шкура. А на стене прямо напротив входа висит какая-то расшитая тряпка или коврик – видимо, самое почетное место. На него и указалТэссу командир – садись, мол.

Тэсс сел. Дранг, не проронивший пока ни слова, пристроился рядом. Тэсс ощущал себя актером, которого вытолкнули на сцену, не объяснив ни в каком спектакле он играет, ни какова его роль в нем. Понятно, что это не вызывало у него положительных эмоций. Но раз уж взялся…

Не успели гости сесть, как в помещение один за другим вошли еще два орка – каждый по-своему примечательный. Первый выделялся своим возрастом. Судя по сгорбленной фигуре и количеству морщин на лице, он выполнял в племени функции старейшины или советника по разным умным вопросам (Тэсс внутренне усмехнулся). Второй тоже не был молодым, но не это бросалось в глаза, а огромное количество разнообразных украшений и непонятного назначения амулетов, болтающихся на нем. Они позвякивали, постукивали, шуршали, а один, сильно похожий на гигантский крысиный хвост, даже волочился за шаманом по земле. То, что это именно шаман, догадался бы и ребенок. Взгляд его Тэссу не понравился – уж больно злобный. Судя по тому, как заерзал гном, не ему одному.

А командир с бронзовым кинжалом оказался вождем – другой роли для него Тэссу придумать не удалось. Вождь начал говорить:

– Он и его слуга прибыли сверху по Большой Воде в сезон Большой Воды! – Вождь будто бы декламировал стихи, заставив Тэсса усмехнуться краем губ. – В предании о Нор Оше сказано, что, когда народу орков станет трудно жить даже у себя на родине, Он отправит на помощь своего самого верного слугу – Угр Оша, который прибудет в сезон Большой Воды по Большой Воде. Это случилось! Он – Угр Ош! – Вождь почти обвиняюще ткнул пальцем в сторону внимательно слушающего Тэсса.

– Я знаю предание, – проскрипел старейшина, глядя куда-то себе под ноги. – Угр Ош должен пройти два испытания и еще одно – только тогда мы будем уверены, что это именно он. Мудрый Нор Ош дал нам возможность отличить своего посланника от врага. – Он замолчал.

– Если посланник доживет, я рад буду провести второе испытание. – Шаман злобно блеснул глазами – он не верил в посланника бога; Тэсс был с ним солидарен.

– Этой ночью с третьим костром, – сказал в пространство старейшина, с трудом поднялся на ноги и пошаркал к выходу, следом вышел шаман.

И сразу же вошел воин, в обеих руках он нес мясо, какие-то зеленоватые лепешки и глиняный кувшин.

– Ешьте. Отдыхайте. – Вождь вышел последним, оставив человека и гнома в одиночестве.

– Говорил я, что силовой вариант лучше, – пробурчал гном, с подозрением нюхая мясо неизвестного животного. – Это вообще кто?

– У тебя всегда после купания кровожадность просыпается? Ты же по природе не злой че… гном. Что тебе сделали бедные орки?

– Они отнимают время! – отрезал Дранг, немного смутившись. – А просто так не отпустят – это даже мне ясно. И неизвестно еще, что за испытания там у них припасены. Не думаю, что для посланника бога у них заготовлено что-нибудь заурядное.

– Да ладно, на месте разберемся. Все равно незамеченными нам не уйти. Заодно проверим защиту, что ваяли Дэн на пару с Тинлиином.

– Ты не больно-то на нее рассчитывай, – предупредил гном, все-таки решившись попробовать кусок мяса. Лепешку он демонстративно отодвинул в сторону. – Вот придется со скалы спрыгнуть или под воду нырнуть, тогда и вспомнишь, что я тебя предупреждал.

– Дэн сказал, что и со скалы можно, и под воду, – пожал плечами Тэсс, пробуя на зуб лепешку. – А ничего, даже вкусно. Ясно, что с ограничениями, но в «широких пределах».

– Ну-ну, – скептически промычал Дранг с набитым ртом. – Тогда подождем ночи.

Сказать, что Дизери был зол, – значит сильно погрешить против истины. Его переполняла ярость. Хотя внешне это не проявлялось никак.

Все с таким же невозмутимым выражением лица и без единой мысли в голове он покинул приемный зал властителя К’Хар’Шохха и, только миновав массивные створки дворцовых ворот, позволил себе начать обдумывать ситуацию.

Он с самого начала знал, что окажется крайним, когда Кордор отправил его сюда с отчетом, вместо того чтобы самому прибыть на встречу с властителем. Понятно, что доклад о неудаче в Белаваре не обрадовал К’Хар’Шохха, а заверения, что это мелкая временная неудача, только сильнее разозлили. Впрочем, своей цели Дизери достиг – получил разрешение свободно перемещаться по материку, не называя истинных причин этой потребности. Оставалась одна формальность – получить специальный знак-амулет, дающий не к’харам такое право. В противном случае встреча с любым вооруженным отрядом к’харов или даже орков могла окончиться весьма плачевно.

Чиновник, занимающийся выдачей и учетом амулетов, оказался занят. Он разговаривал с одним из к’тирров – воинов-магов – высшей касты к’харов. Когда Дизери вошел в длинное помещение с высоким потолком, оба мельком взглянули на человека, будто на проползающего мимо таракана, и продолжили разговор. А Дизери присел на один из многочисленных стульев около стены, на самой границы слышимости – не в его правилах было пропускать информацию мимо ушей.

А чиновник давал к’тирру указания:

– …донесение поступило сегодня утром от наместника провинции Черр – у нас там ничего нет, кроме племен полудиких орков. К нему примчался гонец шамана одного из племен. Якобы во время охоты они увидели портал, откуда вышли двое. Сначала их шаман подумал, что это кто-то из нас, но потом оказалось, что это люди. Наместник вытащил из гонца даже то, что тот сам уже забыл, и узнал кое-что еще. Глупцы со страха попытались атаковать их, но безрезультатно – даже камнепад и заговоренные стрелы не смогли повредить им. Среди людей находится как минимум один сильный маг. Кто это и с какой целью прибыли, тебе поручается узнать. – Чиновник почтительно склонил голову. – Сам властитель К’Хар’Шохх повелел сделать это. Ты должен будешь захватить людей в плен, а если это окажется невозможным, властитель разрешает убить их – главное, чтобы они не смогли убежать. Воинов и снаряжение можешь выбрать по своему усмотрению.

– Они будут доставлены живыми. – Тусклый, равнодушный голос не выражал никаких эмоций. Похоже, к’тирр не испытывал желания разговаривать.

– Этот Знак личного поручения властителя поможет тебе сэкономить время. – Чиновник передал тусклый металлический шестиугольник неправильной формы.

К’тирр молча принял Знак, после чего картинно развернулся, взмахнув черным плащом (Дизери позволил себе мысленно усмехнуться), и прошествовал к выходу. Когда он проходил мимо Дизери, тот на всякий случай постарался сделаться как можно незаметнее, чтобы не накликать лишних проблем. Тем более что по плану, моментально созревшему, когда посланник Кордора услышал разговор, встреча с этим магом предусматривалась. Плащ очень удачно мазнул по колену шпиона, избавляя того от дополнительных действий по установке маячка.

Вообще Дизери готовился к долгим и мучительным поискам, в результате которых сомневался. А тут такая удача! Теперь остается только пойти по следу погони, чтобы найти Дэна и Кириэль. Его размышления прервали на самом важном месте – что делать ему, когда люди столкнутся с к’харами.

– Эй, человек, иди, забирай свой Знак!

– Не пора ли начинать? – Дранг не отходил от сделанной им щели в шкурах, в которую постоянно вглядывался, вслушивался и даже внюхивался в надежде получить как можно больше информации.

– Не дергайся, – флегматично посоветовал Тэсс. Он начал собирать подсохшие вещи, развешенные по стенам. – Тебе вообще волноваться не стоит – испытание касается только меня… по крайней мере, так сказал тот дед.

– Ага, только если ты его провалишь, меня наверняка сожрут!

– Вот за это не опасайся. Самое плохое – погибнем в бою, хотя тоже сомнительно. И кто сказал, что они питаются гномами?

– А что будет, если ты пройдешь все испытания? – не унимался гном. – Зуб даю, они от тебя не отстанут, для них наверняка придется что-то сделать.

– Так пообещаем да пойдем своей дорогой. – Тэсс не видел тут большой проблемы. – Скажем, спустились, мол, с неба для выполнения важной миссии, а вашими мелкими делами займемся после. Точно! Надо пока придумать, как это на оркском звучать будет…

– Они не показались мне такими уж доверчивыми, – задумчиво произнес Дранг, в очередной раз просовывая нос в дыру, но сразу же отшатнулся назад. – Ага! Вождь идет.

В сопровождении вождя и четырех вооруженных копьями воинов в полной боевой раскраске они двинулись куда-то в направлении возвышающихся за деревней скал. То, что там находятся скалы, можно было понять по рыжим отсветам горящих под ними костров – другого освещения вокруг не было. Если не считать факелов в руках воинов.

– Как-то мрачно, не находишь? – спросил из-за спины Тэсса гном.

– Кто бы говорил! Дитя подземелий, – фыркнул тот, не оборачиваясь.

Идущий впереди вождь никак не прореагировал на их разговор – уже неплохо.

Хижины, кусты, ручей, снова кусты и вдруг рядом с отвесными скалами обрыв, дно которого скрыто в кромешной тьме. А перед ним – те самые костры, у которых собралось, наверное, вся мужское население деревни.

– Мне не нравится ни то. – Дранг кивнул на скалы, – ни другое. – Кивок за край обрыва.

– Готов с тобой согласиться. – Несмотря на показное равнодушие, Тэсс тоже начал чувствовать себя неуютно. Странно, причин вроде пока не было.

Не обращая внимания на зрителей, вождь подошел к краю обрыва. Тэсс со скучающим видом встал рядом.

– Первое испытание – победить Шет Че, – провозгласил вождь и сделал шаг назад. Сразу после его слов за перегибом обрыва стали загораться факелы, освещая то, что находилось внизу.

– Говорил я тебе! – прошипел сзади гном, но Тэсс не слушал.

Оказалось, что край обрыва скрывал за собой огромный круглый котлован – шагов сто в поперечнике и глубиной в пять-шесть человеческих ростов. Совершенно гладкие каменные стены, правильная форма и ровное дно, усеянное каким-то мусором, наводили на мысль о его не совсем естественном происхождении.

Около ближайшей стены громоздилась темная куча.

– Надо думать, это и есть тот самый… как его… Чет Ше? – задал риторический вопрос Дранг.

– Шет Че, – поправил его Тэсс, – хотя дела это не меняет. Я так понял, мне надо туда спуститься и прикончить бедную зверушку, которая мирно спит и ни о чем не подозревает.

Как бы в подтверждение его слов, вперед выдвинулись четыре воина из эскорта. Один быстро нагнулся и сбросил вниз плетеную веревочную лестницу, а трое других в это время подожгли обмотанные какой-то горючей дрянью наконечники копий… И дружно метнули их в «зверушку». Тэсс едва заметно поморщился, а Дранг от любопытства едва не навернулся вниз – пришлось напарнику придержать его за пояс.

Как и подозревали, копья не причинили зверю вреда – два отскочили, а одно просто сломалось. Реакция зверя выразилась в недовольном шевелении, Тэсс как будто услышал раздраженное бурчание: «Ну чего вы еще хотите?» Он оглянулся на зрителей – те в предвкушении зрелища застыли на краю обрыва.

– Как дети малые, – проворчал Тэсс и легко скользнул вниз.

– Эй, меня подожди! – закричал гном, но дорогу ему преградили те самые воины из эскорта.

– Не дергайся! – осадил гнома Тэсс, почти полностью переключив внимание на зверя.

Как только испытуемый встал на дно котлована, наверху мерно и глухо застучали барабаны. Ритм их вызывал ответную дрожь в теле, вызывая беспричинный страх и желание убежать подальше.

– Ну, это мы проходили, – отстраненно произнес Тэсс в пространство, обходя по периметру площадку. Мусор, разбросанный по ней, носил довольно однообразный характер. Кости и кучи дерьма. Некоторые кучи воняли сильно, большинство уже перестали. Идентифицировать кости Тэсс не стал – уж больно мелкие фрагменты попадались, да и к чему это?

Тем временем зверюга, услышав удары барабанов, начала проявлять признаки жизни – у нее стали подергиваться лапы, уши, хвост. Вот теперь пришла пора поближе посмотреть на противника.

Лап оказалось шесть – очень нехарактерно для этого мира, посему Тэсс решил, что зверюга оттуда. Остальное вполне вписывалось в представления о животных. Хвост один, ушей – пара, глаза и нос – тоже в норме. А вот тело покрыто синевато отливающей чешуей, даже на вид прочной, – что ж, рыб мы тоже видели. Ну и пасть как у крокодила из болот юга Хасси. Только больше.

– Осталось понять, сколько у тебя мозгов, – обратился воин к зверю. (Тот дернул ухом, но даже глаз не открыл.) – Ясно, энс ты не понимаешь. – Он сделал небольшую паузу. И вдруг заорал типично-командным голосом: – Сидеть!

Когда надо, тихий Тэсс мог испугать и недельной давности зомби, жаль, давно не тренировался. Но вышло неплохо, а каменные стены усилили эффект. От неожиданности зверь дернулся всем телом и открыл глаза. Какой-то бедняга из склонившихся в ожидании боя орков от неожиданности навернулся в котлован.

Они уставились друг на друга: Тэсс – властно и спокойно, зверь – с легким недоумением. Он не понимал, как ужин может его не бояться и даже отдавать команды. А может, это… хозяин? Но существо пахло по-другому, совсем не так, как давно потерянный хозяин, который привел его в это негостеприимное место, а потом пропал. Но шет’ч без хозяина быстро становится диким, снова заставить его служить можно лишь силой. А где найти такую силу?

– Кажется, с мозгами у тебя даже лучше, чем я предполагал. – Тэсс начал разговаривать со зверем, не отводя взгляда. – Скажи, на каком языке ты понимаешь команды?

Зверь чуть наклонил голову и сразу стал похож на озадаченного пса, который столкнулся с чем-то новым для себя.

Но это же ужин! Тут не может быть ничего, кроме еды! Надо откусить и проверить!

Зверь лениво, не торопясь, вытянул шею и лязгнул пастью прямо перед носом Тэсса.

– Хочешь поиграть со мной? – сузив глаза, спросил тот. – Попробуй.

Зверь поднялся на лапы, потянулся, неотрывно следя за воином. Шумно выдохнул воздух и вновь повернулся к терпеливо ждущему Тэссу.

Следующее движение никто из зрителей не заметил. Мелькнула в воздухе лапа и так же быстро отдернулась.

– Хр-рм? – издал удивленно-обиженный звук зверь. Из неглубокого разреза на лапе упало несколько капель густой синеватой жидкости, прежде чем рана затянулась.

– А ты чего хотел? – пожал плечами Тэсс. – Я вроде не еда.

Зверь явно задумался, что говорило в его пользу. И не спешил ни нападать, ни отступать. То есть по-прежнему не рассматривал Тэсса как врага или добычу.

– Ну что, песик, решай. Либо ты выполняешь мои команды, либо я тебя убиваю. Но! Знай, что делать этого мне не хочется.

Он демонстративно отвернулся от зверя, не переставая, однако, контролировать его. Направился к орку, тихо стонущему около стены. Кажется, бедняга сломал ногу, но смотреть представление не переставал. А вытащить его никто не пытался.

Движение за спиной было молниеносным, и Тэсс это оценил в полной мере, когда уклонялся. Просто уйти он бы смог, но ведь еще требовалось преподать урок недоверчивому зверю. И он почти успел. Его кинжал скользнул по когтистой лапе, однако рука уже не успевала уйти из-под удара. Кинжал отлетел в сторону.

Они снова замерли и уставились друг другу в глаза. Рассеченное когтем запястье Тэсса затянулось едва не быстрее, чем разрез на лапе зверя – включилась защита Дэна. «Поздновато», – отметил воин. Еще один быстрый взгляд на то, что осталось от упавшего в котлован орка, на которого приземлился зверь, и можно продолжать.

– Я смотрю, урок усвоен тобой плохо. – Тэсс почти рычал и только взгляд не давал зверю напасть снова. Он хотел обойтись только кинжалом, но, похоже, пора доставать мечи. – Давай продолжим!

С глухим рыком зверь прыгнул снова.

Наконец-то зрители смогли насладиться представлением. Правда, большинства движений они просто не видели, но брызги синеватой крови и обломки чешуи летели исправно.

Когда Тэсс отпрыгнул в сторону, продолжать схватку зверь не мог: три из шести лап оказались подрублены, одна из передних валялась неподалеку, а вместо прочных чешуек зияли кровоточащие раны.

Да и не хотел шет’ч драться – сильного голода он не испытывал, а необходимость защищать хозяина отсутствовала. А это странное существо все равно не представляло угрозы – шет’ч это чувствовал очень четко.

Хозяин?

– Этот урок тебе больше понравился? – Тэсс без опаски подошел к зверю – он также прекрасно разбирался, когда противник готов напасть, а когда нет. – В следующий раз убью, запомни. Понял?

– Грхм, – неопределенно-грустно хрюкнула в ответ зверушка.

– Попробуй, когда отдаешь команды, четко представлять картинку в голове, – донесся сверху голос Дранга, который давно понял, что друг пытается приручить зверя.

– Сидеть! – Отдавая на энсе команду, Тэсс представил, как зверь садится на четыре задние лапы. И даже почти не удивился, когда тот выполнил приказ.

Удивился шет’ч. Получив четкий управляющий образ, он на автомате выполнил требуемое и только потом осознал, что уже сидит перед новым хозяином именно так, как тот хотел. И сразу всплыли из памяти задачи – выполнять приказы и охранять хозяина.

Снова в жизни шет’ча появилась цель.

Новый хозяин понял это.

– Я победил Шет Че, – сказал он.

(обратно)

Глава 4

Наиболее удобный путь с плато находился прямо перед нами – широкий язык огромного ледника, шершавый от покрывающей его россыпи разнокалиберных камней. Где-то там вдали он упирался прямо в небо, вернее, в давно надоевшие мне тучи.

– Судя по всему, погоня отстала, – удовлетворенно констатировал я, оглядываясь назад. Понятно, что в густом тумане ничего увидеть я не мог, но все равно то и дело оборачивался.

– Давай исходить из худшего, – резонно заметила Кира.

– Само собой. – Я придерживался того же мнения. – Поскакали.

Идти по леднику оказалось довольно просто, будто по широкой дороге – мелкие камни не создавали трудностей, а немногочисленные валуны мы легко обходили. Иногда попадались глубокие промоины от стекавшей когда-то талой воды, их тоже обходили или перепрыгивали. Впрочем, такое положение вещей продлилось недолго – ровно до первой ступени ледопада. Дальше начались внушительные трещины, пересекающие наш путь. Сначала их можно было перешагнуть, не обращая внимания на неизвестную глубину, потом пришлось искать снежные мосты или просто идти до их окончания, что отнимало много времени.

В конце концов стемнело настолько, что даже наше улучшенное зрение не позволяло видеть, куда идти. К тому времени мы уже порядком устали и проголодались, поэтому наступление темноты расстроило меня не сильно. Выбор места для ночевки перед нами не стоял в принципе – вокруг громоздились одни и те же ледяные глыбы, иногда перемежаемые здоровенными валунами.

Под нависающей стенкой одного из валунов мы и устроились.

В который раз я мысленно поблагодарил эльфов за снаряжение, позволяющее спать прямо на льду и не испытывать никаких неудобств. Куда надежнее самых продвинутых и дорогих земных моделей. Правда, в денежном выражении это стоило гораздо больше.

– Долго еще нам идти через горы? – поинтересовалась Кира, прижавшись ко мне под спальником.

– Уже надоело? – хмыкнул я. – Это только начало. Завтра будем штурмовать ледопады, если не удастся обойти. А что за ними, не знаю. Если бы мы шли по равнине, насколько я могу судить, то нам оставалась бы еще пара дневных переходов. А так… кто знает?

– Мне не надоело путешествие, я устала оттого, что мы убегаем, что нет солнца, что неизвестно чего ожидать завтра.

– Потерпи еще чуть-чуть. – Я погладил ее по голове, потом провел пальцем за ушком. – Да, я сглупил, решив не брать с собой магическое оружие, понадеялся на нашу незаметность. Ну не люблю я таскать лишний груз. Но сейчас это могло бы решить проблему погони… или не могло, я не знаю.

– Конечно, потерплю, куда я денусь. – (Я точно знал, что она улыбнулась, хотя и не видел ее лица.) – Тем более с тобой. Скажи, ты уйдешь в свой мир, когда найдешь способ как это сделать? – вдруг сменила тему девушка.

Я молчал, обдумывая ответ. За последнее время ситуация становилась все более неоднозначной.

– Понимаешь, – шаблонно начал я, – раньше я бы сразу ответил «да». Тогда меня здесь ничего не держало. Сейчас есть множество причин, по которым я остался бы в этом мире, и главная из них – ты.

– Тогда почему ты так стремишься найти дорогу домой? – тихо спросила Кира.

– Ну, это просто. Я не люблю отсутствия путей отступления, я хочу иметь возможность в любой момент вернуться домой, я не хочу терять для себя все преимущества моего мира, а они есть, поверь мне. В конце концов, мне просто интересно будет одновременно жить в двух разных мирах. Знаешь, мне тут нравится именно потому, что я до сих пор не научился принимать всерьез этот мир, я в нем словно в ролевой компьютерной игре. Мое восприятие так и не перестроилось к полному принятию его законов. Может показаться странным, но это дает мне ощущение свободы, которого я не испытывал у себя. А когда у меня появится возможность вернуться домой, это чувство только усилится.

– Я тоже хочу посмотреть на твой мир.

– А мне-то как хочется его тебе показать! Хотя, кроме диковинок научно-технического прогресса, там не так уж много преимуществ.

– Не надо сразу меня разочаровывать, – попросила она. – Я сама решу, что мне понравится, а что нет.

– Конечно, – не стал спорить я.

– Все, ты как хочешь, а я больше не могу. – Кириэль устало опустилась на ближайший валун, наполовину вросший в лед.

– Я и сам хотел закончить на сегодня, – совсем чуть-чуть соврал я, рассматривая нависающие над нами тучи. До них оставалось буквально рукой подать, и мне не терпелось поскорее посмотреть, что находится за ними, ведь путь наш лежал именно туда, наверх. Но это решение по всем параметрам не являлось верным – не стоило нам на ночь глядя да вымотанными до предела идти еще неизвестно сколько сквозь тучи.

Прошедший день оказался суровым испытанием даже для нас. Бесконечные ступени ледопада, бездонные трещины, вертикальные стены, холод и плюс все прелести недостаточной акклиматизации на такой высоте умотали нас до предела.

– Давай сейчас ляжем и попробуем встать пораньше, – виновато глядя на меня, предложила девушка.

– Конечно. – Я сел напротив, обняв ее колени. – Завтра мы должны начать спуск.

Этой ночью мы узнали, что и у эльфийского снаряжения есть пределы. С полной темнотой пришел пронизывающий ледяной ветер, он принес настоящую метель. По моим прикидкам, температура опустилась до двадцати градусов ниже нуля. В сочетании с ветром получалось все тридцать.

Тесно прижавшись друг к другу и накрывшись поверх спальников плащами, мы все-таки сумели немного поспать. Правда, мне полночи в голову лезли мысли, что именно так и погибало большинство экспедиций и горовосходителей – именно из-за внезапной непогоды. Однажды мне довелось видеть результаты спасработ – на маршруте мы повстречали спасателей, снимавших с соседней пятерки тех, кого смогли найти после похожей непогоды. На высоте, еще не начав оттаивать, они выглядели словно серые скрюченные статуи – такими же, как их достали из-под тента. Мы тогда просто отошли в сторону – наша помощь не требовалась.

В эту ночь они мне снились.

Пробуждение трудно было назвать приятным – ломило все тело, замерзшее за эту ночь, воздуха в спальнике практически не оставалось, хотя я несколько раз за ночь высовывал руку и разгребал сугроб, который ветер наметал над нами.

Но я все равно радовался, что мы все-таки проснулись. Могло быть и хуже.

Кира сначала вяло сопротивлялась, бормоча сквозь сон ругательства, но как только свежий воздух проник внутрь вместе с морозом, удивленно открыла глаза.

– Это ты?

– Я. Ты ожидала увидеть кого-то другого? – удивленно поднял бровь я.

– Мм… не помню. Мне что-то снилось… неприятное. Уже забыла.

– Мне тоже. Это все от недостатка кислорода, – быстро нашел я логичное объяснение, дабы не нервничать еще из-за игр подсознания. – Сегодня у нас сложная задача – надо начать спуск любой ценой. – Не любил я такие фразы, но все обстояло именно так. – Уж больно не понравилась мне эта ночка – боюсь, следующая может оказаться еще хуже. А посему нечего прохлаждаться – подъем! – весело гаркнул я, неумело подражая Тэссу.

Первые шаги давались тяжело – со стороны мы походили на недельной давности зомби, посланных хозяином в горы. Но вскоре мышцы разогрелись, и мы постепенно втянулись в ритм движения.

Началось выполаживание ледника – близился перевал или что-то наподобие. Трещины и ступени исчезли, что радовало.

А потом мы вошли в тучи.

Причем как-то сразу, хотя я постоянно ожидал этого момента. Видимость упала до пары метров, в воздухе повисли мельчайшие кристаллики льда, а звуки стали вязнуть в тумане, будто в киселе. Стало холоднее, но неожиданно уютнее.

Сложно сказать, сколько времени прошло в движении сквозь тучи, но точно не больше половины дня, когда туман из серого стал превращаться в грязно-белый, потом молочный. Я поднял голову и увидел вверху над нами клубящееся месиво – там гулял ветер – и едва заметный светлый диск, которого не видел, казалось, целую вечность.

– Смотри – солнце, – сказал я уставившейся себе под ноги Кире.

– Где? – встрепенулась она. – Солнце! Пошли скорее!

– Стоп, стоп, не так быстро! – предостерег я. – Держись такого же темпа, если не хочешь вернуть свой завтрак природе. И резких движений не делай – тут явно выше четырех километров.

– Уж это я прочувствовала. Но все равно хочется увидеть солнце.

– Еще неизвестно, увидим ли мы его, – покачал я головой. – Может, спуск начнется раньше.

Солнце мы увидели в тот момент, когда выбрались на перевал. Облака рассеивались постепенно, давая возможность привыкнуть к яркому солнечному свету. Но в настоящий восторг Кира пришла, когда увидела под собой белоснежную клубящуюся долину облаков. Я-то не раз наблюдал подобную картину, но тоже не остался равнодушным.

– Дэ-эн! Смотри, как здорово! Они как вата! А снизу такие черные и мрачные.

– Конечно, здорово, – согласился я, щурясь, – но не забывай, что нам еще спускаться вниз, а там не будет так хорошо.

– Давай еще маленько постоим, – умоляюще попросила девушка, хотя сама на такой высоте дышала с трудом. Долго тут находиться опасно не только из-за самой высоты – не такая уж она большая, но и из-за невозможности успеть вовремя спуститься.

– У тебя есть три минуты, – сообщил я, а сам уже начал выбирать дорогу для спуска.

Спускаться не многим проще, чем подниматься, хотя, если идешь пешим – быстрее. А вновь проходить сквозь тучи, постепенно погружаясь в холодный мрак, было еще и неприятно. Так хотелось остаться наверху, в теплых лучах. Конечно, когда ночью температура опустилась бы до несовместимых с жизнью значений, мы бы об этом пожалели…

Когда низкий, клубящийся потолок туч вернулся на свое место, спуск ускорился. Судя по местности, перевал, который мы прошли, был не последним, хотя то, что просматривалось вдали, выглядело менее страшно. Это давало надежду на скорый спуск к равнине.

Заночевали в ущелье между хребтами. Там даже не было льда. Вместо него лежали сугробы плотного снега, в одном из которых мы выкопали по всем правилам пещеру для ночевки.

В эту ночь выспались просто отлично. Еще бы соответствующий сну завтрак – и поспать до обеда. И, главное, никто не мешает – погоня, судя по всему, отстала, да и не пойдут они за облака, а других проходов наверняка нет. Но съестных запасов у нас практически не осталось, а здесь добыть их негде.

На преодоление трех следующих перевалов мы потратили два дня и остатки продуктов. Последние два перевала оказались уже без снега, но в округе нам так и не встретилось никакой живности. На редкость пустынная местность.

– Смотри, как красиво. – Мы стояли на последнем перед спуском на равнину перевале и обозревали местность внизу.

– Я бы сказал – мрачно, – ответил я. – Тот лес внизу даже не зеленый, а какой-то бурый. Если это вообще лес.

– Все равно красиво, пусть и мрачно.

– Меня больше беспокоит каньон. – Я указал на узкий длинный разлом в земной поверхности, тянущийся вдоль подножия гор.

– Да, не хотелось бы спускаться туда. Давай пройдем за тот уступ, оттуда можно будет увидеть больше – вдруг он кончается где-то рядом?

Уступ – или, скорее, целая скала – закрывал обзор чуть ли не половины горизонта. Примерно через час мы спустились до места, где он не мешал обзору.

– Что это? – не удержалась от вопроса Кириэль, когда нам открылся вид равнины внизу.

– Ого! – присвистнул я. – Полагаю, это мост. Вот чего не ожидал здесь увидеть, так это моста.

– Но почему? – Девушка уже пришла в себя. – Тут тоже должны жить лю… жители.

– А ты посмотри внимательнее, – посоветовал я. – Ничего странного не замечаешь?

– Ну-у… у нас мосты выглядят несколько… не так.

– Вот именно. Камни, опоры, арки – так строят у вас. Это необходимые элементы конструкции, обеспечивающие надежность. А тут… Каньон около четверти километра шириной, но ты видишь хотя бы одну опору или тросы, на которых висит мост?

– Не вижу, но, может, магия…

– Сомневаюсь. Просто другой уровень прочности материалов. Пошли поближе и посмотрим.

Спустились к мосту мы только вечером.

С первого взгляда становилось ясно, что мост простоял здесь много лет. Даже не так – очень много лет. Во-первых, мы не нашли и намека на подходящую к нему дорогу. Если не считать узенькой петляющей тропы – ею, по всей видимости, пользовались местные жители. Во-вторых, стена каньона, от которой начинался мост, частично разрушилась, и теперь в скальное основание на неизвестную глубину уходили три огромные балки, на вид они выглядели не очень старыми. А дорожное покрытие самого моста из такого же не подверженного старению материала начиналось в десятке метров от обрыва.

– Если этот мост остался с прежних времен, ему не меньше четырех тысяч лет. – Я задумчиво окинул взглядом сооружение. Будто бы доску перекинули через канаву – ничего лишнего. – Умели у вас раньше строить.

– У нас и сейчас неплохо получается, – немного обиделась за своих Кира и тут же нашла контраргумент: – Зато от дороги ничего не осталось, и никаких зданий мы еще не видели.

– Ты считаешь это недостатком? На самом деле, я думаю, это случилось намеренно. У нас, например, входят в моду материалы со строго ограниченным сроком существования – это избавляет от многих проблем, связанных с экологией, ремонтом и опасностью использования просроченных товаров. Если и здесь использовался подобный принцип, дорога рассыпалась в пыль не одну тысячу лет назад. Зато гарантированный срок служила на все сто.

– Странно это. – Кире сложно было понять принципы современной экономики.

– Понимаешь, бывает гораздо дороже демонтировать устаревшее дорожное покрытие, а затем класть новое, чем просто положить новое, а старое при этом рассыпается само. Это заложено в материал. Да, требуются некоторые усилия по отслеживанию, но в итоге люди пользуются качественным товаром.

– Я смотрю, мост строили навечно, – сделала логичный вывод девушка. – Даже скалы уже осыпались.

– Это не помешает нам переправиться на тот берег.

Под ногами лежало гладкое светло-серое покрытие, нисколько не состарившееся за долгое время существования. Тут и там виднелись грязные разводы, мусор, остатки старых костровищ и кости, но большая часть поверхности периодически омывалась дождями, а ливневые стоки до сих пор функционировали, давая возможность воочию убедиться в надежности конструкции.

Противоположный край моста вплотную примыкал к берегу – выйти на равнину не составляло труда. Однако нам помешали.

Что-то вжикнуло в воздухе, пронеслось мимо нас и улетело в пропасть каньона.

– Ложись!

Я хотел сопроводить слова действием, но Кира уже лежала. Я плюхнулся рядом.

– Защита отклонила стрелы, но хрен знает, какая у них может оказаться магия, – пояснил я свой приказ залечь. – Хотя укрытие тут абсолютно никакое.

– Стреляли из тех кустов, – кивнула головой девушка, показывая направление.

– Но показаться не спешат, – добавил я.

Еще две стрелы свистнули рядом с нами и с хрустом ломающегося дерева ударились за нашими спинами. Теперь я успел засечь направление.

– У них только два лука, – сделал я замечательный вывод. – Полежи пока здесь.

Резко поднявшись, я открыто направился в сторону зарослей. Не валяться же нам до ночи, в конце концов?

Следующая пара стрел предназначалась исключительно мне. Я надеялся, что хотя бы в этот раз неизвестные сообразят, что так просто меня не убить, но просчитался. Когда я подошел к зарослям метров на десять, в меня выстрелили еще раз практически в упор. При этом одну стрелу защита посчитала целесообразнее уничтожить, а не отклонить. Вспышка получилась яркой. В кустах вдруг послышалось шевеление, а потом быстро удаляющийся топот двух пар ног. Сквозь ветви я с трудом разглядел две фигуры – кажется, орков.

– Великий шаман Дэн Волич, – представился я кустам и обернулся к мосту.

Кириэль не стала дожидаться команды и уже шла ко мне.

– На удивление разумные обитатели водятся по эту сторону гор, – сообщила мне она.

– Ага. Когда поняли, что по-тихому грохнуть нас не получится, незаметно свалили.

– За подкреплением, – подсказала девушка.

– А ведь верно! – Ну когда же нас оставят в покое? – Что-то не улыбается мне на ночь глядя затевать разборки со всем племенем. И ведь уйти вряд ли удастся – против местных следопытов нам не потянуть.

– Пошли пока к лесу, а там разберемся.

Уже пробираясь сквозь кустарник в сторону леса, я сказал:

– Вот что меня во всем этом напрягает – нормально поспать нам снова не удастся. – Я прищурился, силясь рассмотреть верхушки далеких деревьев, и вдруг картинка резко приблизилась, обретая четкость и детализацию. – Опаньки! – вырвалось у меня.

– Что случилось? – озабоченно спросила Кириэль, не рассчитывая услышать хорошую новость.

– Кажется, все налаживается, – оптимистично заявил я. – Ну-ка, ну-ка… – На кончике пальца у меня появился крошечный светляк.

Вместо того чтобы радостно кидаться мне на шею, Кириэль тоже начала сосредоточенно тестировать свои магические способности. Вот закружились в воздухе опавшие листья, маленький огненный шарик расплавил камень, а ближайший куст покрылся кристалликами инея.

– Нет, – спустя несколько минут произнесла Кира. – Вроде получается, но пока далеко от идеала – сила все время как бы ускользает, не хочет слушаться.

– Да, именно так и у меня, – подтвердил я. – Но главное – появилась положительная тенденция, и восстановление теперь – дело времени.

Настроение мое начало стремительно улучшаться, потенциально опасные орки отступили на второй план, они перестали восприниматься как опасность.

– Если удастся поставить охранную сеть, сможем и поспать, и раздобыть что-нибудь на ужин. – В голосе Кириэль тоже прибавилось оптимизма, хотя, конечно, ей хотелось бы сразу вернуть свои магические способности в полном объеме.

– Давай копай! Копай, троллиное отродье! – Ург’Хо, обливаясь потом, хрипло подгонял охотников. Однажды приняв решение помогать проклятому шаману, он не собирался его менять. А Шыхх сидел в стороне и наблюдал, как привыкшие к открытой местности бойцы копошатся у завала, раскапывая успевший слежаться грунт.

На перевал Стонущих духов они не пошли. Вернее, попытались, но им пришлось позорно бежать, когда Шыхх заметил приближение снежных троллей. Вовремя, иначе уйти бы не удалось.

И тогда шаман вспомнил о старом проходе под горами, который не использовался уже много лет из-за завала в самом конце, перед выходом. В принципе он и раньше почти не посещался, ибо был не нужен; лишь редкие смельчаки рисковали совершить почти двухдневный переход в жуткой тишине и темноте туннеля, чтобы было потом о чем рассказывать в племени.

Поэтому когда оползень перекрыл выход, никто не стал заниматься его расчисткой.

Пока у шамана не возникла надобность попасть в Загорье.

Странный проход под горами представлял собой квадратную трубу высотой в четыре роста самого крупного воина племени и на всем протяжении не имел ни одного поворота. Середина его определялась очень просто – сначала путь шел очень полого вверх, а ровно на середине начинался такой же едва заметный спуск. Благодаря такой конструкции, коридор до сих пор не замыло глиной. Хотя мусора на полу хватало – никому не приходило в голову заниматься его чисткой.

После длительного подземного перехода не привыкшие к подобной работе охотники работали вяло, а сколько грунта предстояло еще убрать, никто не знал. Когда не знаешь, сколько еще трудиться, всякое желание действовать пропадает. Помогало только утверждение шамана, что откопать проход получится быстрее, чем вернуться назад, и что потом их подвигом будет гордиться все племя.

По расчетам Шыхха они еще успевали нагнать странную пару.

– Неизвестные ушли через горы…

Дизери слушал доклад орка-гонца с самого начала, хотя смысла рассказывать у того не было – все, что нужно, к’тирр уже прочитал в его голове и теперь просто стоял рядом, о чем-то размышляя. Потом молча повернулся и ушел, оставив недоуменно заткнувшегося орка стоять на месте.

Воспользовавшись стационарным порталом, ему удалось первым попасть в провинцию Черр – на редкость захолустное местечко, затерянное в предгорьях Грозового хребта. До стойбища нужного племени отсюда было недалеко.

Он припомнил карту местности – за горами раскинулась обширная холмистая равнина, покрытая лесами, населенными совсем дикими племенами орков. В том плане, что властителю К’Хар’Шохху было на них плевать, а малочисленность самих к’харов не позволяла заселить эту территорию.

Единственным примечательным местом, ближайшим к предполагаемому выходу интересующих его личностей, можно было назвать развалины древнего города, давным-давно наполовину ушедшие в землю да заросшие деревьями и кустарником. Дизери даже мог открыть туда портал, ибо однажды посещал это место. Воспользоваться же порталом к’тирра по понятным причинам он не мог и даже не знал, куда тот направился.

Издалека проводив глазами скрывшихся в портале к’тирра и его отряд, он отошел подальше от стойбища и занялся созданием собственного перехода за горы.

Этой ночью поспать не удалось. Ну, почти не удалось. И не потому, что донимали орки, – мы с Кирой ускоренным темпом пытались в полной мере восстановить наши магические способности. И, надо сказать, постепенно это удавалось. Что сыграло решающую роль – время или тренировки, – сказать сложно, но к утру я уже совершенно не опасался местных орков.

Вот только спать хотелось.

А орки нас все-таки нашли.

Под утро Шпион сообщил о приближающихся охотниках, за которыми следовал шаман.

– Вот чего я не пойму никак, – жаловался я Кире, – ну пришли люди, идут по своим делам, никого не трогают. Нет ведь – надо обязательно взять в плен, убить, сожрать. Что им, еды не хватает? Или в одном месте зудит постоянно?

– Это такое агрессивное любопытство, – сделала предположение Кира. – Скучно им живется, однообразно. А тут такая добыча! Похвастать опять же друг перед другом смелостью.

– Как дети просто, – сквозь зубы процедил я, наблюдая, как воины уже приготовили к стрельбе луки. – Я, блин, не педагог и не детский психолог, чтобы с ними нянчиться – сейчас они у меня живо повзрослеют. Те, кто выживет.

Не до конца восстановившиеся способности настоятельно требовали немедленного применения.

– Давай просто уйдем, – попросила Кириэль. Кажется, она на самом деле относилась к ним как к детям. – Не будет никакой пользы в их гибели.

– Да пошутил я. Не собираюсь я никого убивать. Так, поколочу маленько.

Я вышел навстречу оркам, когда те уже готовы были стрелять. Мое эффектное появление прямо перед ними только приблизило это момент.

Около двух десятков стрел устремились ко мне, и все они несли на себе результат магических приготовлений шамана этой ночью. Но если сам я еще полностью не восстановился для полноценного магического поединка, то мои модули, доступ к которым я получил, могли справиться за меня.

Стрелы картинно взорвались, пару шагов не долетев до цели, – я хотел не просто отпугнуть орков, а сделать это так, чтобы они и думать забыли о преследовании странных путешественников.

Затем я окутался призрачным беловатым сиянием и пошел навстречу нападающим, аккуратно работая «тараном». Орки отлетали в разные стороны, словно кегли, но непоправимого вреда я старался не причинять.

Кира же сидела прямо на земле неподалеку, скрестив ноги, и со скептической ухмылкой наблюдала, не торопясь вмешиваться.

Защита шамана оказалась покрепче, но с моими энергозапасами это не играло роли. Он очень оригинально подходил к реализации магических действий – со стороны выглядело забавно. В середине небольшой поляны он воткнул свой посох с насаженным сверху черепом какого-то животного, а сам ползал вокруг него на коленях, непрерывно при этом что-то выкрикивая.

Я маленько оглушил разбушевавшегося шамана, а когда тот затих, присел перед ним на корточки.

– Скажи мне, дружище, какие грибы надо употреблять, чтобы так перло? – невинно поинтересовался я на плохом оркском.

– Изыди, колдун! – прохрипел тот вместо ответа, не в силах пошевелиться.

– Так, диалог пошел, – вслух прокомментировал я. – Ладно, насчет грибов можешь не волноваться. Лучше скажи мне, любезный, чего ради вы пытаетесь убить первого встречного путника?

– Добыча!.. Наша земля!.. – Это все, что мне удалось разобрать в потоке проклятий.

– И откуда такая ненависть? – спросил я в пространство.

– Не суди их строго. – Подошедшая сзади Кира положила руки мне на плечи. – Все, что попадает на их территорию, они считают законной добычей. И очень расстраиваются, когда добыча оказывается им не по зубам.

– Сейчас опять скажешь «как дети», – кисло заметил я. – Неужели надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять несколько простых вещей?

– Да не парься, – повторила девушка мою фразу. – Пошли, нас ждут дела поинтересней.

(обратно)

Глава 5

– Они ждали,что кто-то из вас умрет, – уже довольно бесстрастно прокомментировал схватку Дранг. Он откровенно и беззлобно завидовал Тэссу, нисколько этого не скрывая.

– А я не доставил им такого удовольствия! – хмыкнул Тэсс. – Обойдутся!

– Ты всегда выбираешь наиболее сложное решение. – Восхищался Дранг или укорял, оставалось непонятным.

– Во-первых, не всегда, а после знакомства с Дэном, а во-вторых, не все простые решения самые верные.

– Ты еще не забыл, что мы спешим? – тут же напомнил гном.

– Сейчас еще парочку испытаний пройду, а тогда и пойдем, – легкомысленно заявил Тэсс.

Их привели к большой круглой хижине, над крышей которой струился едкий желтый дым. Сама хижина отличалась от остальных не только формой, но и крупными размерами. Кроме того, перед входом на воткнутых в землю кольях висели черепа каких-то животных, обильно раскрашенные и увешанные разнообразным, на взгляд Тэсса, мусором.

Как и ожидалось, Дранга внутрь не пустили.

– Сейчас этот гад начнет травить тебя чем-нибудь ядовитым, – мрачно предупредил гном и презрительно сплюнул под ближайший череп, чем вызвал косой взгляд сопровождавшего воина. – От шамана сложно ожидать чего-то другого.

– Надеюсь, этим и ограничится, – пробормотал Тэсс, протискиваясь внутрь.

Шаман встретил воина, стоя на четвереньках. «Ну вот, – подумал Тэсс, – он уже знатно накурился». Орк молча мотнул головой, указывая, куда садиться, а сам пополз по периметру пустой внутри хижины, поочередно зажигая какую-то дрянь в расставленных у стен плошках.

Тэсс с любопытством озирался, хотя самое интересное зрелище представлял все-таки шаман. Похоже, сам он тут не жил и использовал хижину только в качестве помещения для обрядов – никаких предметов быта, кроме циновки, на которой сидел сам, Тэсс не заметил. Зато в центре помещения располагалась вырезанная из дерева фигура – наверно, местное божество или что-то в этом роде. Он пригляделся – стилизованное изображение орка, только еще уродливее: огромные оттопыренные уши, здоровенные когти на руках и ногах, хищный взгляд, устремленный прямо на Тэсса. Не иначе кто-то из предков. В руках фигура сжимала факел, испускающий тот самый желтый дым, увиденный им снаружи. Сейчас он свободно уходил в отверстие в потолке.

Закончив с плошками, шаман выполз на середину хижины и дернул за свисающий с потолка тонкий шнур, закрывая дыру в потолке. Дым от факела и плошек сразу же начал заполнять помещение.

«Сейчас начнется», – подумал Тэсс, все еще с интересом глядя на шамана.

А посмотреть было на что. Одетый в какие-то блеклые лохмотья шаман, продолжая стоять на четвереньках, принялся раскачиваться взад-вперед и замычал что-то абсолютно непереводимое на энс. Да еще и головой закрутил. Тэсс смотрел на него как на умалишенного.

А потом желтый дым заполнил помещение до самого пола.

Тэсс закашлялся и прикрыл слезящиеся глаза, но так, чтобы не терять шамана из вида. Заработала ли защита Дэна, он не знал, но никаких неприятных ощущений, не считая самых обыкновенных последствий нахождения в дыму, пока не испытывал.

А вот шаману, похоже, стало совсем хорошо. Вместо раскачивания, он начал описывать всем телом концентрические окружности, а мычание его перешло в противный вой. Фигура его, полускрытая дымом, то почти полностью пропадала из вида, то обретала вдруг резкие очертания, и тогда казалось, что безумный орк сейчас набросится на испытуемого.

Тэсс не уловил момент, когда дым из однородно-желтого стал завихряться, концентрируясь в странного и пугающего вида фигуры и видения. Чешуйчатая морда неизвестного Тэссу ящера, хищная птица с большим загнутым клювом, сцена охоты уже знакомого Тэссу шестилапа.

В руках шамана вдруг оказалась деревянная колотушка, которой он не замедлил воспользоваться. Как только Тэсс услышал первые глухие ритмичные удары о землю, призрачные фигуры обратили свой взор на воина и не мешкая устремились к нему.

Казалось, встреча неминуема. Даже будучи в здравом уме, Тэсс не понимал, чего ожидать от обычных сгустков дыма, какой вред те могут причинить.

Узнать это не удалось – на расстоянии вытянутой руки призрачные фигуры наткнулись на невидимую стену, моментально рассеявшись в желтый дым. Защита Дэна работала исправно, хотя от чего именно она защитила, Тэсс сказать не мог.

В момент гибели призраков шаман взвыл не своим голосом и пластом упал на земляной пол. Почти сразу он откатился за пределы видимости Тэсса, где снова встал на карачки и вернулся к деревянной фигуре. Теперь он не стоял на месте, а ползал вокруг идола, не переставая завывать. В голосе его слышались то просительные, то обвиняющие ноты – у Тэсса создалось впечатление, будто шаман просит своего покровителя покарать обидевшего его человека, обращаясь к деревяшке, как к живому существу. Тэсс с интересом смотрел этот спектакль, уже не опасаясь за свое здоровье.

К его величайшему удивлению, деревянный идол внял мольбам шамана. Вернее, он издал то ли скрип, то ли скрежет, от которого орк радостно завопил и бросился на пол мордой вниз. Тут же вскочил и указал растопыренными пальцами прямо на Тэсса.

Отчаянно скрипя, идол сделал первый шаг.

Тэсс усиленно заморгал. «Неужели ядовитый дым подействовал?» Но тут же отогнал эту мысль прочь – почему бы магии шамана не заставить деревяшку ходить? Трюк уровня начинающего мага. В любой момент он был готов достать мечи и порубить идола в щепки, но не спешил с этим, заинтересовавшись, что будет дальше.

Следующие шаги дались монстру легче – он практически больше не скрипел. Не доходя шага до испытуемого, идол остановился, а потом резко ткнул дымящимся факелом в лицо Тэссу. Тот невольно отклонился в сторону, но мог бы этого не делать.

Как только факел соприкоснулся с невидимой защитой, то сразу рассыпался в мельчайшую деревянную пыль – со стороны это выглядело, будто монстр входил в невидимый портал.

Тэсс не понял, имел ли идол собственную волю или же им управлял шаман, но только последний вдруг огласил хижину диким криком, переходящим в визг. А сила инерции продолжала увлекать идола вперед. Он остановился, когда от его правой руки ничего не осталось. К тому моменту шаман уже хрипел, катаясь по полу и хватая дым разинутой пастью.

– Кажется, что-то пошло не так, – вслух заметил Тэсс, глядя на затихшего около стены шамана.

Он поднялся со своего места, скептически оглядел место испытания, пожал плечами и пошел к выходу. Дверь в хижину закрывать не стал, позволяя свежему воздуху проникать внутрь.

– Ну что? – первым делом спросил Дранг.

Он все так же стоял перед входом, окруженный четырьмя сопровождающими его воинами.

– Не знаю, – вновь пожал плечами Тэсс. – Шаман еще не пришел в себя. – Глянул на воинов: – А эти молодцы – такие крики раздавались, я думал, половина племени сбежится.

– Какие крики? – переспросил гном. – Я ничего не слышал.

– Да ну?! Очень интересно. Вообще ничего?

– Ни звука, – подтвердил Дранг. – Так что там было?

– Это у шамана надо спрашивать, я ничего такого не почувствовал. Напустил желтого дыма, ползал на карачках да завывал. Потом каких-то фигур из дыма понаделал, а когда защита их развеяла, оживил деревянную статую, но та тоже не справилась со мной. Вот и все.

– Убить хотел? – понимающе хмыкнул гном.

– А демон его разберет! Все равно ничего не получилось. – Он огляделся. – Надо думать, пока шаман не очухается, воины нас никуда не пустят.

После успешного прохождения второго испытания доверия со стороны вождя к друзьям не прибавилось ни на волос. Похоже, только прохождение всех трех испытаний могло растопить лед его подозрительности. Перемолвившись парой коротких фраз с помятым шаманом, вождь коротко предложил следовать за ним и сразу зашагал, не оборачиваясь, уверенный, что за ним идут. Принимая во внимание воинов сопровождения, он мог позволить себе такую уверенность.

Спустя сат ходьбы по горным тропам Тэсс заподозрил, что третье испытание может проходить совсем не рядом с деревней, а, скажем, в трех днях пути от деревни.

– Долго еще? – повелительно спросил он у вождя на оркском наречии.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил орк.

– Что мне в нем нравится, так это лаконичность, – сообщил Тэсс скучающему гному.

– Мы теряем время, – угрюмо повторил тот, не одобряя действий напарника.

– Вовсе нет. – Тэсс бодро пнул камешек в пропасть слева от тропы. – Когда все закончится, я прикажу дать нам проводника через горы. Мы же не знаем, в каком месте их переходить, и можем потратить на поиски прохода не один день. И не два. А эти, – он кивнул на маячившую впереди спину, – наверняка обшарили тут каждое ущелье. Так что в итоге мы можем неплохо выиграть время.

– Хм, с такой стороны я над этим не думал. – Гном как никто другой знал, насколько трудным может оказаться переход через горы. – Но что мешает нам просто захватить проводника?

– А потом он заведет нас в такие дебри, что мы вообще оттуда не выберемся! Лично я не знаю, что творится в этих зеленых головах. Да и к тому же в таком случае нам придется перебить половину племени – я думаю, они будут возражать против захвата.

– Да прав ты, прав! – снова разозлился Дранг, которому не терпелось поскорее тронуться в путь. – Так и быть, потерплю. – Он хмуро отвернулся и стал смотреть на местность внизу.

Не прошло и десяти син после реплики Дранга, как они достигли цели.

Грубо пробитый проход в скале вел в темноту.

– Не сомневаюсь, что тебе туда, – ехидно заметил гном из-за спины напарника.

– Не могу не согласиться, – качнул головой тот.

Вождь остановился сбоку от входа, освобождая проход внутрь.

– Буду ждать три ночи. – Его тон не оставлял сомнений в дальнейших действиях.

– Что я должен сделать? – деловито поинтересовался Тэсс.

– Дойти до статуи. Найти черный браслет. Принести.

– Я ж говорил: хотят загрести жар чужими руками, – нервно прошептал гном.

– А сами чего не возьмете, если он так нужен? – Тэсс проигнорировал в общем-то логичное предположение напарника.

– Шаман там был. Видел его. Взять не смог.

– Да чего там такого-то?

– Спросишь у тех, кого найдешь. – Вождь показал клыки в кривой усмешке, больше не собираясь продолжать разговор.

– Ясно. – Тэсс отвернулся от вождя и спросил у Дранга: – Идешь?

– Глупый вопрос, – буркнул гном и первым шагнул внутрь с предусмотрительно зажженным факелом.

Тэсса не покидало ощущение, что извилистый коридор прорубался в камне на ощупь. Как будто его прокладывали изнутри, точно не зная, где находится выход на поверхность. Интересно, куда он приведет?

Первого орка они нашли через пару поворотов. Он лежал лицом вниз, головой в сторону выхода, покрытый приличным слоем пыли. Без видимых повреждений.

– Кажется, вождь предлагал тебе поспрашивать местных, – несколько нервно напомнил Дранг.

– Думаешь, он ответит? – Тэсс ногой перевернул тело и присел рядом. (Гном светил.) – Он выглядит свежим, хотя у меня ощущение, что провалялся тут не меньше сотни лет.

– Кто знает? – Вид трупа настроил Дранга на философский лад. – Ты обратил внимание на выражение… морды этого орка?

– Как будто он помер от страха?

– Ага.

– Обратил. Но пока не пойму, чего или кого он мог тут испугаться.

– Может, здесь живет кто-нибудь очень голодный и страшный? – После наблюдения за приручением шестилапа, сейчас ждущего их в деревне, Дранг не очень опасался диких животных.

– Сомневаюсь. Никакого запаха. – Тэсс поднялся. – Нечего гадать, пошли проверим.

Они двинулись дальше по коридору и буквально за следующим поворотом наткнулись еще на пару аналогичных трупов.

– Скоро станет тесно, – на ходу прокомментировал Тэсс. – Они явно чего-то очень сильно испугались, но я по-прежнему ничего не чувствую.

– Я тоже, – подтвердил гном.

Потом им попалась целая кучка орков – штуки четыре. Пришлось перебираться через них.

– Вот же цурговы ублюдки! – ругнулся гном, запнувшись о торчащую вверх скрюченную руку. Факел упал, погаснув от удара.

– Опа! Что это? – сразу же спросил Тэсс, оглядываясь по сторонам.

– Ты о чем? – Дранг ползал среди тел, нашаривая упавший факел, и поэтому не сразу обратил внимание на слабое свечение.

– Видишь? – Тэсс обвел рукой вокруг. – Светится.

– И точно! Как это мы сразу не заметили?

– Ты очень удачно уронил факел, – похвалил Тэсс. – Но что нам это дает?

– Что-то происходит, – сделал поразительный вывод гном.

– Спасибо за подсказку, – иронично поблагодарил напарник. И медленно двинулся дальше, ориентируясь в этом едва заметном освещении.

Подумав, гном не стал зажигать факел.

Шагов через двести трупы орков кончились. По прикидкам, валялось их тут около четырех десятков, и все на вид свежие как огурчики. Только покрытые слоем пыли.

А вот сияние вокруг самих путников усилилось. В его свете уже вполне можно было ориентироваться. И только тогда Тэсс догадался, что это может быть.

– Так ведь это наша защита светится! А я думал, это что-то извне. Получается, нас постоянно кто-то пробует на прочность.

– А мы и не знаем! Ха-ха! – В смехе гнома веселья не чувствовалось.

– Значит, орков убило это неизвестное воздействие, – заключил Тэсс. – Мы же просто ничего не чувствуем. А сила из амулетов уходит! – внезапно понял он. – Давай бегом за этим долбаным браслетом!

И они рванули.

Перед самым входом в небольшой зал с низким потолком им попался еще один труп. И это уже был не простой воин племени. Сюда смог добраться только шаман. Характерная одежда и корявый деревянный посох однозначно указывали на это.

– Где он? – Если бы Тэсс знал, сколько времени у них есть, то так бы не волновался. Но он не знал, поэтому старался экономить каждый миг пребывания здесь. – Ты по левой стене, я – по правой!

Кажется, в середине стояла какая-то высеченная из камня статуя… Кажется, на полу валялись то ли кости, то ли какие-то обломки… Кажется, за спиной статуи на стене был вырублен контур арки… А перед ним лежал странного вида скелет. Не человека и не орка, хотя похож. Под ним валялась куча разного мелкого барахла, оставшегося от рассыпавшейся в прах одежды – пряжки, пуговицы, подошвы сапог. В шаге сбоку лежал меч, прямо под скелетом – кинжал. А браслет нашелся там, где и положено, – на руке.

Не задумываясь, Тэсс пнул ногой руку, которая тут же отвалилась, а браслет отлетел к арке.

Сияние вокруг них освещало помещение не хуже хорошего магического светляка, особенно ярко со стороны статуи. Тэссу вдруг показалось, что он начал кожей чувствовать, как уходят остатки энергии из амулетов.

Схватив браслет, он прыгнул к выходу. Его скрутило уже в полете. Как падал на пол, Тэсс не помнил.

Дранг смог устоять на ногах, хотя такой всплеск силы от любого незащищенного существа оставил бы только пятно копоти на полу. Вмиг раскалившийся топор за спиной пережег кожаные ремешки, громко звякнув об камни пола. А поток силы отразился от стен зала, оплавив их, и вдруг начал втягиваться в руку Тэсса, которой он сжимал браслет.

У Дранга вдруг сами собой подогнулись колени – гном без сил опустился на пол прямо там, где стоял. За его спиной осталось пятно шершавого, не тронутого жаром камня.

Сначала Тэсс ощутил едкий запах паленой кожи. Потом услышал легкое потрескивание остывающего камня – как в бане, что на Корабельной улице Нэллдора. Только темно. Совсем темно. И никакого свечения.

– Чтоб я еще стал хватать не подумавши всякие предметы… – начал было он, но вдруг понял, что не ощущает в руке того самого браслета. – Наверно, валяется где-то рядом, – вслух стал размышлять он.

– Не покривлю душой, если скажу, что испугался, – раздался из темноты голос Дранга. Голос почти не дрожал.

– Жив? – все еще лежа на полу, задал глупый вопрос Тэсс. Он боялся двигаться – вдруг снова наткнется на браслет?

– Скорее да, – утвердительно ответил гном. С его стороны раздался шорох, потом звяканье металла по камню – он поднимал свой топор.

– Ты не видел, куда упал этот вонючий браслет? – Видимо, этот эпитет пришел Тэссу в голову под воздействием запаха горелой кожи. – Да, кстати, чем тут так воняет?

– Последний раз, когда я чего-то видел, браслет находился у тебя в руке, – начал отвечать напарник. – Воняет здесь кожаными ремешками крепления моего топора и горелыми ножнами твоих мечей – вроде бы они тоже накалились. И думаю, совсем не от жара снаружи. Хотя сейчас топор у меня как из проруби вынутый. – Дранг замолчал.

– Не думал, что горелая кожа может так вонять. – Мысли никак не хотели собираться в кучу, цепляясь за ненужную информацию.

– Кажется, еще сгорел труп того орка перед входом. – Тэссу показалось, что напарник пожал плечами.

– Ладно, неважно. Ты можешь зажечь факел?

– Сейчас. – Послышалась возня – гном рылся у себя в мешке. Потом послышался удар железа по камню. Искры показались очень яркими.

– Свети сюда. Будем снова искать эту железку.

Однако найти браслет им не удалось.

– Неужели он просто рассыпался? – удивился Тэсс.

– Если бы он рассыпался, высвободилось бы столько Силы, что от этой скалы не осталось бы и следа, – не согласился Дранг.

– Тогда где он? Улетел в коридор? Или создал себе портал?

– Я-то почем знаю? – начал терять терпение напарник. – Ты еще на себе не смотрел.

– Издеваешься? Я тебе что, по-твоему… э-э… – Начавший нервно ощупывать себя Тэсс вдруг наткнулся на какое-то уплотнение выше запястья правой руки. – Что такое?

На мгновение железная выдержка воина дала сбой – от страха он покрылся холодным липким потом, а ноги вдруг отказались держать тело. Пришлось сеть на пол.

– Что с тобой? – Гном заметил, что напарник ведет себя странно.

– Он на мне! – крикнул Тэсс. Правую руку он держал вытянутой – подальше от себя, как будто это могло чему-то помочь.

– Это плохо? – живо заинтересовался Дранг.

– Если б я знал! – Браслет, как-то проникший под кожу руки, никак себя не проявлял. Тэсс вообще ничего не чувствовал в этом месте. Он постарался взять себя в руки, что в общем-то получилось. – Ненавижу эти магические штучки! Никогда не знаешь, что от них ждать. Как теперь его снимать? Я уже не знаю, в каком месте он может оказаться. – Уплотнение на руке полностью исчезло, будто ничего не было.

– Попробуй не обращать внимания, – посоветовал гном. – А когда встретимся с нашими, Дэн с Кириэль посмотрят, что за штуку ты приобрел. Почем знать, может, она окажется полезной?

– Чтобы извлекать из таких предметов пользу, надо как минимум быть магом. Кроме того, что мы покажем вождю? – Тэсс поднял руку на уровень глаз и стал внимательно рассматривать кожу.

– Эта железка, клянусь Хоффеном, поделка демонов, – невпопад заметил гном, но потом оказалось, что он просто начал издалека. – Помнишь, нам рассказывали, что у них сильно развито мысленное общение и управление? Попробуй с ним договориться.

– Ты шутишь? Я что, по-твоему, демон? – Эта мысль Тэсса развеселила.

– Ага, но с тем шестилапом ты договорился.

Замечание напарника заставило Тэсса ошарашенно замереть. А ведь правда!

– Ты хочешь сказать, что во мне присутствует кровь демонов? – внешне спокойно спросил он.

– Это вряд ли. Но кто сказал, что надо быть демоном, чтобы уметь так же общаться? Может, у тебя просто похожий тип… э-э… мышления? – ловко вывернулся гном.

Но идею Тэсс уже уловил, дальше можно попытаться самому. Он вспомнил, как отдавал приказы шет’чу, и попробовал сделать то же самое по отношению к браслету. Только вот мысль, что это все-таки железка, а не живое существо, не давала покоя.

И как им управлять? Какие вообще команды можно отдавать неодушевленному предмету? Что он должен делать? Для чего предназначен? Хотя на последний вопрос ответ был. Судя по тому, что рассказал Дранг, браслет предназначен для хранения Силы. Или нет. Он умеет хранить Силу, но вот предназначен ли он для этого, неизвестно.

И все-таки что можно ему приказать? Тэсс сидел на полу, пытаясь придумать, как управлять приобретенным артефактом. Дранг не мешал. Кажется, он вообще заснул после того, как прилег на теплый от вспышки Силы пол.

«Короче, нам надо показать браслет вождю, – решил Тэсс. – Поэтому пробуем команду «Покажись».

Возможно, сама команда должна была звучать по-другому, но Тэсс вложил в нее совершенно определенное желание увидеть браслет.

Запястье вдруг зачесалось, потом на нем вздулось кольцо кожи. Тэсс снова испугался, что рука сейчас просто лопнет, хотя боли не было.

А потом кожа как-то вдруг потемнела и превратилась в черный металлический браслет.

– Он слушается! – удивленно воскликнул Тэсс.

– А? Чего? – встрепенулся гном. Он на самом деле задремал около стены.

– Слушается он, говорю, – уже без удивления в голосе, спокойно сообщил Тэсс. – У нас будет что показать вождю.

– Я же говорил. – Дранг зевнул. – Пошли тогда?

Тэсс сидел на скале неподалеку от временного лагеря, но на копошащихся внизу орков не смотрел. Его взгляд притягивали горы, вершины которых скрывались в тучах. И на далекий перевал, который предстояло перейти завтра.

А Дранг тем временем руководил, хотя необходимости в этом не было – каждый воин отряда знал, что ему делать. Но гному просто доставляло удовольствие гонять орков.

Когда вождь увидел браслет на руке Тэсса, его отношение к незнакомцу моментально в корне изменилось. Он просто упал на камни лицом вниз, а вслед за вождем упали и его бойцы. В племени больше не сомневались, что им привалило счастье лицезреть самого Угр Оша – личного посланника бога Нор Оша, который спустился на землю, дабы освободить их народ от ига завоевателей-демонов.

Так понял Тэсс.

Впрочем, история народа орков его интересовала мало. Куда интереснее было то, что статус путешественников взлетел на недосягаемую высоту, позволяя требовать от племени чего угодно. Разумеется, они этим воспользовались.

Тэсс, напустив на себя надменный вид, потребовал проводника через горы и отряд сопровождения для солидности. Сказал, что их миссия как раз посвящена освобождению орков, а подробности не их ума дело. Орки прониклись и возражать не посмели.

А теперь они шли через горы в сопровождении десятка орков и проводника.

Передвигались вполне приличными тропами, очень высоко не забирались. И никаких неприятностей – словно на загородной прогулке.

Несмотря на опасения Тэсса, браслет на руке никак себя не проявлял. Снять его так и не удалось – на желание, чтобы снялся, тот не реагировал. И никакой пользы в общем-то не приносил. Что нашли в нем орки, неизвестно.

Первым четким ориентиром на пути к цели после гор были развалины древнего города. Как туда попасть, проводник знал. Оставалось только шагать вперед.

Развалины путники увидели, когда до них оставалось полдня пути. С вершины одного из холмов открылся вид на огромное пятно в лесу. С одной стороны, это был уже не город, но с другой – еще не лес. То есть деревья там росли повсюду, а между ними возвышались остатки домов, причем некоторые были впечатляющей высоты. Эдакий смешанный лес – дерево и камень.

– В город не пойдем, – проскрипел за спиной Тэсса проводник-орк. В его голосе за равнодушием прятался тщательно скрываемый страх. – Тропа проходит в стороне как раз в нужном тебе направлении.

– Интересно было бы прогуляться там, – пробормотал Тэсс, отводя взгляд.

– Потом прогуляемся. – Дранг стоял сбоку и с не меньшим интересом разглядывал далекие строения.

Да и шет’ч, сидевший рядом, казалось, тоже горел желанием заглянуть в древний город. А может, он просто чувствовал мысли хозяина. Тэсс так пока и не дал ему имени – считал, что лучше попробовать узнать его прежнее имя, чем давать новое.

Зверь вел себя на удивление тихо. По большей части спал, когда останавливались на привалы или ночевки. Раз в день или два ходил ночью на охоту. Возвращался довольный – Тэсс это чувствовал, и сразу ложился спать. Но новоявленный хозяин все время ощущал, что находится под постоянной опекой существа из другого мира. Даже когда шестилап спит.

В следующий раз они увидели город почти вплотную, когда тропа забралась на очередной холм. Смеркалось, но отдельные дома, возвышавшиеся над лесом на фоне неба, еще можно было разглядеть.

– Это сколько ж в них этажей? – спросил гном. Даже на таком расстоянии требовалось поднимать голову вверх, а сколько этажей успело разрушиться?

– До хрена, – лаконично предположил Тэсс. – Жаль, что мы не зайдем внутрь, – снова повторил он.

Он не успел отвернуться, поэтому внезапно озарившая небо вспышка на миг ослепила его.

– Что это? – первым спросил Дранг. (Как будто Тэсс знал!) – Гроза?

Звук взрыва долетел немного погодя.

– Если бы…

А потом они увидели, как один из домов-башен стал величественно оседать, поднимая в воздух тучу пыли.

– Мы должны проверить. – В таких случаях Тэсс соображал быстро. – Почему-то мне кажется, что тут не обошлось без Дэна и Кириэль.

– Вероятность этого… – начал Дранг.

– Есть, – отрезал напарник. – И этого достаточно.

(обратно)

Глава 6

Наш путь лежал прямо через руины города. Так получилось, что обходить их стороной вышло бы дольше – город раскинулся на десятки километров. Да и очень хотелось посмотреть, как жили древние обитатели материка.

Время и растительность сделали свое дело – дорожное покрытие улиц отсутствовало напрочь, от большинства зданий остались поросшие кустарником холмы и лишь высотные здания, имеющие больший запас прочности, оставались стоять. Хотя и не целиком.

Мы вошли в город по лесу, растущему на месте бывшей улицы, то и дело озираясь по сторонам. Шпионы летали в округе, отслеживая возможную опасность, так что я не боялся быть застигнутым врасплох. Кем бы то ни было.

– И как ты объяснишь, почему этот город до сих пор не разрушился полностью? – спросила Кира. – Это противоречит твоей теории о недолговечных материалах.

– Тем, что этот город старше, чем остальные. И тогда еще использовали материалы, рассчитанные на тысячелетия. И то не везде. Видишь, осталась только часть домов?

– Вижу. Интересно, когда они развалятся?

– Возможно, завтра, возможно – через тысячу лет, – пожал я плечами.

– Главное, чтобы нас в это время тут не было. А давай зайдем в какой-нибудь дом?

– Само собой. – Я хотел этого не меньше Киры.

Высотка напоминала мне аналогичные где-нибудь в Москве или Нью-Йорке. Неопределенно-серые стены, все в щербинах – последствия воздействия времени. На месте дверей – темные провалы. Окна – то же самое. Но в целом ничего необычного.

– Не думаю, что мы найдем нечто полезное, – сказал я, когда мы вошли внутрь, перебравшись через кучу обломков, давно поросшую травой. – Но посмотреть стоит.

– Это похоже на твой мир? – Темнота и пустота помещения не вызывала чувства уюта. Скорее наоборот.

– Даже очень. Только представь этот зал ярко освещенным, теплым. Вон там – лестница наверх, там – лифтовые шахты, тут – двери в служебные помещения, а здесь, наверно, был магазин.

– А мы сходим на самый верхний этаж?

– Конечно. Поедем на лифте? – пошутил я, подходя к пустому проему лифтовой шахты. – Что-то слишком большой проем, как будто тут никогда не было кабины, – удивился я.

– Смотри, тут дыра. – Кира стояла на краю шахты и смотрела вниз. – А воздух движется наверх.

– Да, тяга есть, – согласился я. – А внизу может быть сколько угодно этажей. Магазины, стоянки, станция метро, в конце концов. Или что там у них было…

Я склонился над темным провалом и вдруг почувствовал, как меня отрывает от пола и тянет вверх по шахте. Попытался отпрыгнуть, но было поздно.

– Ну ни фига себе! – Я больше удивился, чем испугался. – Как в невесомости.

Кириэль немедленно прыгнула за мной. Да и чего бояться упасть вниз, когда тебе не грозит разбиться? И тоже стала подниматься.

– Это и есть лифт? – спросила она.

– Хм, – ответил я сверху. – Да. Только не такой, как у нас.

– А как у вас?

– Такая же шахта, там кабина, которая поднимается тросами наверх или спускается вниз. В нее садятся люди, нажимают кнопку и едут на нужный этаж. А тут получается антигравитация? – спросил я сам себя. – Никакой магии нет, – начал размышлять я вслух. – Механизмов тоже. Получается, это свойства материала? Но такой способ ни фига не удобен, разве что дешевый. Значит, все-таки кабины или что-то похожее было, но потом просто развалилось, а сам механизм подъема действует?

– Вижу, что и для тебя это в новинку, – хмыкнула Кириэль. Ей было чем гордиться за свой мир. Пусть и необоснованно.

Тем временем мы поднялись уже этажей на тридцать. Вверху шахты замаячило светлое пятно – судя по всему, она выходила прямо в небо.

Так и оказалось. Нас вынесло на захламленный строительным мусором верхний этаж и аккуратно подтащило к краю кабины.

– Прошу. – Я вежливо подал руку девушке.

Судя по всему, этот этаж не всегда был последним, остальные просто обрушились. Что послужило причиной, я не знал.

Мы пробрались через обломки к стене.

– Ух ты! – выдохнула Кириэль. – Как высоко!

– Не выше, чем в горах. – Я немного обиделся за горы. – Но тоже ничего.

Город под нами простирался на километры вокруг. Огромное захламленное и заросшее деревьями пространство. Интересно, живет ли тут кто-нибудь из разумных? Например, орки. Шпион пока не сообщил ничего полезного. Зато животные присутствовали. Разнообразные грызуны, белки, лисы, кто-то похожий на барсука. Много птиц. Обычная картина. Некоторые хищные птицы кружили даже выше нас – под самыми облаками, высматривая себе добычу внизу. На всякий случай я проверил, не высматривают ли они нас, но ничего необычного в их поведении не заметил. Однако все равно дал команду Шпиону послеживать за ними. Такой вот я параноик.

– Нам туда. – Сориентировавшись, я махнул рукой в направлении далеких холмов. – Дойдем до озера, а оттуда уже недалеко.

– Ночевать придется в городе, – озабоченно сообщила Кириэль. – Как-то незаметно день прошел.

– Пройдем еще немного, а где заночевать – найдем.

Меня такая перспектива не пугала. Какая разница – город или лес?

Спускались пешком по лестнице, с трудом туда протиснувшись, потому что шахта для спуска оказалась плотно закупорена обломками. По пути заходили в помещения, но ничего интересного, кроме трухи и пыли, не нашли.

– Чтобы отыскать нечто интересное, надо лезть под землю – там условия хранения получше. Если представится случай, поищем.

– В общем-то нам ничего не нужно, – пожала плечами девушка. – Разве что из праздного любопытства.

В хранилище было тепло, темно и сухо. За все прошедшие годы сюда не заходило ни одно живое существо. Зато система жизнеобеспечения, рассчитанная чуть ли не навечно, функционировала исправно.

Когда он вошел прямо через стену, его тут же окружила невидимая и непроницаемая завеса, отсекая от основного объема помещения. Потом отверстие в стене затянулось, но предохраняющий кокон исчезать не собирался. Он недаром провел в исследованиях почти год – избавиться от плена удалось быстро. А посланный системой защиты сигнал давно не существующей охране он попросту проигнорировал.

Жажда исследователя завела его в это хранилище биологических материалов. А особенно его интересовали наработки людей в области создания тонких биомагических структур с заданными свойствами. При всем своем опыте он понимал, что в одиночку повторить исследования многих сотен людей, оснащенных мощными вычислительными ресурсами, не в силах. Но ведь всегда можно позаимствовать информацию.

Он попал пока только в коридор, ведущий к хранилищу, заканчивающийся глухой стеной. Внешне. На самом деле проход открывался после строгой проверки исключительно определенным людям, имеющим допуск к такому виду материалов. Приложив немало усилий, ему удалось найти останки одного такого человека – несколько плохо сохранившихся костей и зубы. Подобное могло произойти только благодаря внезапно начавшемуся катаклизму – обычно такие тела уничтожались до последней молекулы.

Восстановить удалось практически все физиологические параметры и даже ауру, позволившие пройти первый охранный периметр. При желании он смог бы вырастить точно такое же тело. Но какой от него прок без памяти?

Он огляделся. Кроме голых стен, вокруг не было ничего, да и они являлись лишь сложной иллюзией. Судя по всему, его ждали еще годы исследований.

До заветной стены дойти не удалось – за пару шагов включился второй защитный периметр. Потянулись долгие мгновения идентификации. За ауру и физиологию он не опасался – подделка уже прошла проверку на первом уровне. Чего ждать здесь, можно выяснить только опытным путем. Для этого необходимо находиться здесь самому – простая отправка выращенного тела ничего не давала. Очень опасный момент, но любопытство пересилило чувство самосохранения. Как всегда. Хотя в прошлые разы всегда удавалось выкручиваться.

Проблемы начались сразу, как только дело дошло до проверки воспоминаний – одного из самых простых способов идентификации. Ну откуда он мог знать о множестве незначительных событий в жизни этого человека?

Изолирующий кокон возник мгновенно, но системе пока не хватало данных, чтобы однозначно причислить человека к чужакам.

– Что ж, по крайней мере, я сумел пройти первый круг, – вслух произнес он, вновь разрушая кокон. Необходимость в маскировке отпала, и оказалось, что он вовсе не человек, хотя и похож.

Тут уж охранная система включилась на полную. Стены коридора замкнулись в мизерную площадку, отрезая все пути отступления, а изолирующий кокон возник вновь, но уже куда более мощный. Эта система предназначалась только для того, чтобы задержать нарушителя до подхода основной охраны, не предпринимая никаких активных действий по его нейтрализации. За неимением охраны это давало шанс не только выбраться наружу, но и продолжить попытки проникнуть внутрь хранилища.

– А мы сделаем вот так, – сказал нарушитель в пространство и окутался слабым зеленоватым свечением – первым внешним проявлением магической активности в этом месте.

После чего сделал шаг вперед, на стену. В месте соприкосновения свечения со стеной раздалось слабое потрескивание – внутри стены начали лопаться энергетические связи, а каменная крошка стала падать на пол. Но до пола не долетала, испаряясь в воздухе.

Очень медленно стена пятилась от него, разрушаясь и не успевая наращиваться вновь. Сейчас он шел против всех ресурсов охранной системы хранилища. Такое оказалось возможным благодаря двум вещам. Во-первых, источнику синк-ра, во-вторых – открытому каналу в астрал. Позаботившись о нем еще до того, как защита хранилища блокировала все внешние магические взаимодействия, теперь он имел ограниченные только собственными возможностями запасы энергии.

Пробовать подобрать ключик к самой охранной системе он даже не пытался – понимал, что не стоит отвлекаться на это бесполезное занятие. В этот момент отключить ее отсюда было в принципе невозможно.

Удалось пройти ровно пять шагов. До третьего периметра. Не факт, что последнего.

Но точно с активной защитой.

Набор заклинаний ограничивался только доступной энергией. В общем-то только это и помогло устоять. Может быть, источник хранилища истощился за прошедшие годы, может быть, просто не рассчитывался на такие объемы, а может быть, произошел какой-то сбой в системе. Но тем не менее, имея почти троекратное превосходство в запасах силы, ему удалось выстоять, полностью перейдя в глухую защиту. Он просто ждал, пока источник полностью истощится и можно будет войти в хранилище, как в придорожный трактир.

Червячок сомнения постоянно грыз, ненавязчиво намекая, что не может быть все так просто. Даже принимая во внимание, что внешней охраны давно нет.

Если нельзя сохранить тайну, ее уничтожают. Простая, но очень эффективная мера.

Пауза между прекращением атак и запуском системы самоуничтожения была настолько мизерной, что ни один обычный человек не смог бы ее уловить.

Он успел заметить, осмыслить и принять решение.

«Вот бы посмотреть на взрыв», – промелькнула последняя мысль.

Они даже не прятались. Люди. Мужчина и женщина. Оба маги. Насколько опасные – неизвестно, но заметить скрывающуюся в одном из домов засаду не смогли. И обнаружить наблюдение тоже. Правда, такое наблюдение обнаружить проблематично – с верхних этажей на путников смотрели мыши, крысы, белки, канал связи с которыми возникал на непродолжительные промежутки времени. И никаких птиц – слишком подозрительно.

Благодаря такой слежке оказалось несложно организовать засаду прямо на пути людей. И успеть подготовиться. К’тирр не видел ни одной причины к провалу своего замысла.

Он устроился на третьем этаже одного из домов, а орков рассадил по окрестностям, тщательно замаскировав. Никаких надежд на них он не возлагал – лишь бы не мешались да не выдали засаду раньше времени. Разве что отвлекут на какое-то время основную атаку, дав к’тирру несколько ценных мгновений.

А вот и они.

На этой улице дома сохранились куда лучше. Поэтому и пространство между ними оказалось не так завалено кучами обломков, как по соседству.

– Если бы не тишина и полное отсутствие освещения, то все выглядело бы почти как у меня дома, – сказал я, глядя на полоску темнеющего неба над головой.

– Мрачно тут. И неуютно. – Кире не нравилось такое скопление высоких построек.

– Согласен. Я тоже не люблю такие дома. Куда лучше иметь свой собственный домик где-нибудь за городом. А если представить, какие толпы народа тут концентрировались… Только представь масштабы. Вон тот дом – Фендор, тот – Моннор.

– Не может быть! Разместить в одном доме население целого города!

– Может быть, я немного преувеличиваю, но только самую малость. К тому же учитывай и подземные этажи. Фактически в таком доме можно жить всю жизнь и ни разу не выйти на улицу, потому что все необходимое есть внутри.

– Э-э… это как? – Такое просто не укладывалось у Киры в голове.

– А вот так. Магазины есть, а чего нет, доставят прямо на дом – только плати.

– А как же путешествия, деловые поездки?

– Все дела решаются из собственного кресла у компа. То же самое можно сказать и о поездках – куда дешевле и безопасней осмотреть все подробности с комментариями, не слезая с дивана. Я не имею в виду всех жителей, но большинство это устраивает.

Кира некоторое время молчала, обдумывая мои слова.

– Знаешь, мне кажется, я уже не хочу жить в таком мире, – спустя несколько минут сказала она.

– Да не расстраивайся, не все так страшно, – подбодрил я. – Я говорю только о части населения, которую вполне устраивает такая жизнь. У вас тоже есть такие – кого не интересует ничего, кроме повседневных мелких забот. Зато реализовать свои потребности, если они у тебя есть, в моем мире проще.

– Это предложение? – хитро прищурилась она.

– Конечно. – Я улыбнулся и озабоченно посмотрел на небо. – Пожалуй, пора искать место для ночевки. Думаю, тот дом вполне подойдет. Да и выглядит он получше остальных.

Но поспать нам не удалось.

Ловушка сработала неожиданно, как и полагается грамотно организованной ловушке. Мы будто завязли в паутине – по инерции удалось пройти еще пару шагов, а потом застряли окончательно.

Со всех сторон уже бежали орки, кровожадно размахивая оружием.

Когда мы все-таки опомнились, то начали действовать одновременно. Я послал на щиты дополнительную порцию энергии и стал выяснять природу ловушки, а Кириэль начала сканирование на предмет опасности большей, чем орки.

Наши старания увенчались успехом, когда орки были еще далеко. Ловушка на самом деле состояла из множества невидимых, но совершенно материальных нитей, к магии не имеющих никакого отношения. Просто пережечь их не составляло труда, но они постоянно множились, опутывая нас с ног до головы и отвлекая от основной опасности.

Основной опасностью оказался неизвестный маг, скрывающийся на третьем этаже дома неподалеку – больше ничего узнать Кира не успела.

Маг не мешкал, но его первые заклинания не отличались оригинальностью. Сначала он попытался накинуть сеть, сразу же вызвав у меня подозрение, что нас хотят взять живыми. Этого я боялся в первую очередь, поэтому ответил, даже не подумав. Простой таран проделал в стене дыру размером с грузовик, но мага там уже не было, только Кира возмущенно фыркнула в мою сторону – кажется, я расстроил ее планы.

К тому моменту невидимой паутиной занимались наспех созданные мной джинны, а на повестке дня стояли орки. Как-то само вышло, что мелкими текущими проблемами стал заниматься я, в то время как Кириэль взяла на себя мага. Я на секунду отвлекся и обнаружил, что маг уже на улице – как раз рядом с облюбованным нами для ночевки домом. Всю следующую секунду я посвятил оркам, перенастраивая джиннов, расправившихся с паутиной, на них.

Но не успел.

Впрочем, не успел никто: ни Кира, ни маг, ни орки.

Почва под ногами вдруг содрогнулась, а потом взорвалась изнутри ослепительной вспышкой. Как раз около дома, до которого мы не успели дойти. Я не знаю, чего хотел достичь этот маг, но он начисто испортил свою предыдущую атаку. Больше того, он сам оказался почти в эпицентре взрыва. Неужто у него что-то не вышло?

Развить свои мысли я не успел – взрывная волна накрыла нас. Вернее, просто смела вместе с кустами, орками, мусором и почвой. Каким-то чудом нас пронесло между двумя ближайшими домами и ударило о стену третьего, стоящего неподалеку. Мельком я успел заметить тело одного орка, разлетающееся в мелкие брызги после встречи со стеной.

Но наша защита уже проходила подобные испытания, правда, падать тогда было мягче. Во внешней стене дома после нас осталась ровная круглая дыра с оплавленными краями. Мы прошили еще несколько внутренних перегородок, и наш полет наконец завершился где-то в недрах многоэтажки. Некоторое время мы лежали молча.

– Что это было? – вслух спросил я. Вроде бы я лежал на спине.

– Меня мучит тот же вопрос, – призналась Кира – общая защита не позволила нам разъединиться в полете.

– Мы можем это узнать. Шпионы фиксировали все события. Только есть ли у нас время? Что произошло с тем магом?

– Ага, –подхватила девушка. – А еще – кто он такой, какие цели преследует и зачем напал на нас?

– Кстати, у нас были шансы его одолеть? Я как-то не отследил, занимаясь паутиной да орками.

– Сама не поняла. Вроде он начал с обычных заклинаний, причем не смертельных, но кто знает, что у него было спрятано в рукавах?

– Ладно, давай посмотрим, как все произошло. Только маскировку организую.

Однако после просмотра боевичка со спецэффектами вопросов только прибавилось.

Мы четко видели, что неизвестный маг, оказавшийся, кстати, демоном, занимался отражением контратаки Киры и никак не мог вызвать неслабый подземный взрыв, который помешал ему куда больше, чем нам.

При медленном просмотре мы увидели, как земля вспучилась, и все поглотила яркая вспышка, из которой полетели горящие обломки того, что не испарилось сразу. Защита демона выдержала этот взрыв – он красиво взлетел почти вертикально вверх, словно стартующая ракета, и, описав крутую дугу, скрылся где-то в развалинах. При этом джинны Кириэль продолжали атаку. К сожалению, они не умели передавать картинку – мне бы хотелось посмотреть, чем закончился его полет.

А небоскреб, так и не послуживший нам убежищем на ночь, медленно и величественно осел в образовавшуюся воронку. Теперь на этом месте возвышалась впечатляющая куча мусора и стояла туча пыли, не позволяющая разглядеть подробности.

– Вопрос номер один: что делать с магом? – Я перешел к насущным проблемам, даже не дав Кире повосхищаться масштабом разрушений. – Номер два: отчего произошел взрыв – явно магический – и чем это чревато для нас?

– Того мага можно добить либо сбежать, – высказала предположение Кира. – А этот взрыв нас не касается, надо просто уйти подальше. Мне так кажется.

– Еще неизвестно, кто кого добьет, – с сомнением заметил я. – Предлагаю поиграть в прятки. Посмотрим, как он будет нас искать при полной маскировке? А отсюда надо сваливать – тут без вопросов.

Я огляделся по сторонам – мы находились в помещении типа офиса, пустой дверной проем открывал просторный холл с лифтовой шахтой.

– Все-таки как он нас выследил? – Эта мысль не давала покоя Кире.

– Есть два предположения, – ответил я, когда мы начали спускаться вниз по шахте. – Либо он случайно нас увидел и решил организовать засаду, либо о нас удалось узнать благодаря той дурацкой встрече с орками в самом начале пути. Они могли отправить гонца. По мне лучше первый вариант.

– Само собой, – поддержала девушка. – Э, мы куда спускаемся?

– Хочу осмотреть нижние этажи, – пояснил я. – Думаю, должен быть путь под землей – там нас сложнее найти.

– Хм, интересно. – Сложно сказать, кто из нас любит приключения больше.

Первый подземный этаж служил стоянкой наземных транспортных средств, от которых остались только кучи трухи да отдельные, особо прочные детали. Идентифицировать их назначение мне не удалось, да и не знал я, как выглядели их автомобили и на каком принципе работали.

Я обошел вокруг лифтовой шахты, не ожидая найти ничего интересного. И удивился, когда увидел на полу (хотя в полной темноте это слово не совсем верно передает смысл) совершенно целый предмет. Кольцо, целиком вырезанное из прозрачного красного камня.

– Смотри, что я нашел, – позвал я Киру.

– Похоже на рубин. – Она повертела кольцо в руке, потом примерила – подошло на безымянный палец. – Симпатично.

– Тогда дарю, – хмыкнул я.

– Спасибо. – Она не удержалась и благодарно чмокнула меня в щеку.

– Неохота рыться в мусоре. Поехали ниже.

Следующий этаж когда-то, похоже, занимали магазины и кафешки. Мы немного побродили вокруг. Металлические пуговицы, столовые приборы, фрагменты разнообразного оборудования – все то, что пощадило время. И все покрыто толстым слоем пыли, поднимающейся в воздух от наших шагов.

– Пошли отсюда, – сказала Кира и чихнула. – Слишком грязно. Ой, смотри, тут кто-то ходил!

Зал пересекала цепочка следов.

Мы подошли поближе.

– Не знаю, кто это такой, но лап у него шесть, – приглядевшись, констатировал я. – Приличных таких лап. – На всякий случай я огляделся, хотя Шпионы исправно отслеживали обстановку.

– Не думаю, что он будет нам опасен. – Увидев, что это следы зверя, девушка успокоилась.

Еще пару этажей занимали магазины, склады и служебные помещения. А пятый подземный этаж привел нас к станции подземки. Я не говорю метро, потому что не знаю, как именно передвигались тогда жители, но то, что они вообще передвигались, не сомневался.

Широкий круглый туннель выходил из одной стены зала и скрывался в другой. Повертев головой, я нашел еще один такой же в другой части помещения.

– Очень похоже на наше метро, – пустился я в объяснения. – По таким туннелям у нас ходят поезда, перевозя людей от станции к станции.

– Ты говорил. Такие железные коробки, сцепленные между собой. А внутри сидят люди. Думаешь, здесь все организовано так же?

– Не знаю. Может, и не так. Но на наше метро все равно похоже. По этим туннелям мы сможем пересечь весь город.

– А не заблудимся? – скептически спросила Кира.

– Можно отправлять на поверхность Шпиона и так ориентироваться. Первоначальное направление я запомнил – нам туда. – Я указал на ближайший туннель справа.

Сам туннель выглядел, как будто его торжественно сдали в эксплуатацию вчера. Матово блестящая серебристая труба без вмятин, царапин или неприличных надписей. Только под ногами довольно ощутимый сквозняк гоняет свалявшиеся клубы пыли. А в нижнем, более прочном слое, – следы.

– Смотри. – Я наклонился над следами. – Последним тут ходил кто-то в сапогах.

– Демон? – полуутвердительно спросила Кира.

– Не знаю. С учетом последних событий, тут может шляться кто угодно. А вот следы того шестилапа. А эти вообще странные – как будто на ходулях шли. Какие-то насекомые?

– Фу, гадость. Просто отпусти Шпиона подальше – пусть смотрит.

– Уже. И не одного. Пошли по следам человека – тем более они идут в том же направлении.

Метров через триста мы миновали легкий изгиб туннеля и увидели, что не так уж хорошо он сохранился. На протяжении пары десятков метров его потолок вспучился, но серебристое покрытие устояло, лишь промявшись внутрь.

– Интересно, чем его так? – Кириэль постучала костяшками пальцев по материалу. Как в бетонную стену. – Слушай, она теплая!

– Так это же последствия взрыва! – сделал предположение я. – Мы как раз проходим под этим местом.

– А что, похоже! – поддержала меня девушка. – Это надо же – какой прочный материал! – поразилась она.

– Да. Там, за стеной, все горело и плавилось, а тут только чуть теплее обычного.

Мы миновали пострадавший участок и вновь пошли по следам неизвестного.

В зале следующей станции царили чистота и порядок. Никаких следов пыли. Это настораживало, но Шпионы по-прежнему не подтверждали присутствия живых существ. На всякий случай я удвоил бдительность, проверяя каждый сантиметр поверхности, дабы снова не вляпаться в ловушку.

Странная тварь обнаружилась в одном из служебных помещений станции. То ли паук, то ли таракан. Размером с корову. Он безуспешно пытался добраться до чего-то скрытого слабо мерцающим свечением.

– Пошли посмотрим, – предложил я.

Само собой, Кириэль отказываться не стала.

Увидев нас, таракан-переросток долго не раздумывал. Разума в нем было не больше, чем у обычных паразитов, а кушать хотелось. Но пообедать ему не удалось.

– Теперь их стало двое, – прокомментировал я. – Им будет не так скучно.

– Фу, лучше бы ты его спалил. – Кира брезгливо отвернулась от двух шевелящихся кусков.

– Не-э, зачем нам запах жареных тараканов? О! Надо его заморозить! Как я сразу не догадался?

Заморозив половинки твари, я повернулся к светящемуся кокону. И тут же снова перевел взгляд на показавшиеся теперь такими милыми половинки твари с примерзшими к полу кишками. Рядом со мной с трудом сдерживала остатки обеда Кириэль.

– Что это? – Лицо ее побелело как мел.

– Похоже на полупереваренного человека. – Я нервно сглотнул кислую слюну. – Это первое, что приходит в голову.

– Мне тоже так показалось. Может, пойдем отсюда?

– Я бы с радостью, если бы это просто валялось на полу, но это лежит в защитном коконе, поэтому я предлагаю остаться.

– Дэ-эн! Оно пошевелилось! – Кира не удержалась и все-таки снова посмотрела туда.

– Слушай. – Наконец я вспомнил, что не положено мне блевать от вида таких картин. Да и Кире тоже. – Ничего необычного мы не увидели, просто оказалось немного неожиданно. – Я смело обернулся и довольно спокойно уставился на лежащее тело. – Действительно, шевелится, – сказал я тоном естествоиспытателя, ставящего опыт над гусеницей. – По смыслу это должен быть регенерационный кокон. Я сам делал похожие.

– Я уже в порядке, – слабо улыбнулась девушка. – Действительно, странно, чего это я?

А тело тем временем довольно быстро обрастало плотью и кожей.

– Так и знал – регенерация, – удовлетворенно заметил я.

– Это ж эльф! – вдруг вскрикнула Кириэль, а я внимательно взглянул на тело.

– Забавно… Никогда не видел, как рождаются эльфы.

Кокон исчез, открывая нашим взглядам абсолютно голого эльфа.

– И не увидишь, – сказал он.

(обратно)

Глава 7

– И кого ты надеешься здесь найти? – Дранг еле поспевал за целеустремленно прочесывающим улицу Тэссом. В плотном облаке пыли видимость была не более двух-трех шагов.

– Вот это, например, – удовлетворенно указал напарник на припорошенный пылью труп.

– Это… а-а-пчхи! Уф-ф… Орк это, – быстро определил гном расовую принадлежность. – Будешь выяснять, от чего он откинулся?

– Вот еще! – фыркнул Тэсс и тоже чихнул. – Хочу лишь удостовериться, что здесь нет наших.

– Ну, так просто их не взять, – бодро, но с некоторой долей неуверенности, заметил Дранг.

– Я тоже так думаю, однако проверить не помешает.

Вскоре они нашли еще несколько тел, но людей среди них не оказалось.

Пыль постепенно оседала, открывая взору картину разрушений – изломанное дорожное покрытие, груды обломков и строительного мусора, припорошенные пылью окрестности.

– Ладно, давай возвращаться к нашему отряду. – Последнее слово Тэсс произнес с иронией, вспомнив, что его «охрана» с явной радостью восприняла приказ не подходить близко к месту взрыва. Там же сидел и шет’ч, охраняя эту «охрану».

Далеко отойти они не успели. Сначала мимо вжикнуло несколько стрел, успешно отклоненных защитой, и почти сразу из ближайших домов им навстречу выбежали орки.

– Это наши? – недоуменно воскликнул Дранг, уже держа в руках топор.

– Разберемся, – успел процедить Тэсс, прежде чем первая пара нападающих оказалась в пределах досягаемости его мечей.

Ничего интересного для Тэсса схватка не представляла. Но он пару раз замечал, как вспыхивали искорки там, где должна была находиться граница защиты, и сделал вывод, что среди нападающих находится маг или шаман. Он заозирался в поисках удобного места для магической атаки, но тут вдруг подоспела еще одна партия орков и с криками кинулась на спины нападающих.

Но еще раньше подоспел шет’ч, одним движением сметя с пути сразу двух орков.

Сразу все смешалось в одну большую кучу размахивающих оружием орков, и, где тут свои, а где чужие, стало не разобрать. Зато орки, похоже, прекрасно видели, кто тут враг.

– Отходим, – крикнул Тэсс Дрангу, опасаясь порубить собственную охрану, и они начали медленно отступать к стене ближайшего дома.

Все закончилось быстро – на земле осталась лежать вся группа нападавших, кроме шамана, и пара орков из отряда сопровождения Тэсса.

– И кто просил нападать без приказа? – недобро сузив глаза, спросил Тэсс у командира.

– Наша задача – охранять Угр Оша, – попытался сохранить достоинство тот.

– Это было в последний раз, – предупредил воин, отворачиваясь.

– Один труп и раненый, – доложил о потерях Дранг. – Плохо раненый, – добавил он.

– Что в таких случаях делают в племени? – вновь повернулся Тэсс к командиру орков.

Тот оценивающе посмотрел на лежащего на земле и тихо стонущего орка и ответил:

– Он станет слугой Нор Оша.

– Ясно, – коротко согласился Тэсс. – У них был шаман, – сказал он Дрангу, – но куда он делся и где прятался, я не знаю. Есть предложения?

– А как же! Предлагаю двигаться дальше. Навредить нам он не может, а тратить время на поиски себе дороже. Да и не сунется он больше. Чай, не совсем дурак.

Тэсс посмотрел на неподвижно сидящего у стены шет’ча и сразу уловил его желание преследовать шамана. «Не сейчас», – мысленно попросил-приказал он, и зверь в ответ как бы пожал плечами.

Тэсс еще раз подозвал командира.

– Что это за племя?

– Из ущелья Жыгду. Два дня пути от нас. – Командир отвечал односложно. – Они избрали путь служения Хозяевам. – Он выглядел мрачным.

– Что они могли тут делать?

– Не знаю. Раньше никто из них не ходил на эту сторону гор.

– Догадываешься, для чего они поперлись сюда? – спросил Тэсс гнома.

– Кроме погони за Дэном, ничего в голову не приходит, – согласился он. – Но как же нам найти их?

– Пойдем в нужном направлении, Дэн сам нас заметит рано или поздно. – Ничего более эффективного не приходило в голову. – Если бы мы смогли найти следы… А так… – Тэсс раздраженно метнул камешек в ближайшую стену. – Хм, смотри-ка, что затеяли наши охраннички.

Орки тем временем погрузили тела своих на импровизированные носилки, связанные из подручных материалов, и пока отложили в сторонку. А сейчас они занимались добычей из тел поверженных врагов разных деликатесных кусочков.

– Традиция, – прокомментировал Дранг. – Есть сердце и печень врага.

– Кажется, еще и почки, – добавил Тэсс, присмотревшись.

– С такими задержками мы наших не догоним, – продолжил старую песню гном.

– Не гунди. Потом малость пробежимся. Тем более что внутренности врагов придают силу и выносливость.

– Ну вот еще! Буду я бегать, – возмутился не очень приспособленный к бегу напарник.

– А тебя они понесут.

– Хм, – взялся за обдумывание этой идеи гном.

– Первый матч закончился со счетом один – один. – Дизери с облегчением отпустил всех мух-шпионов – контролировать этих безмозглых было ужасно сложно. Зато почти безопасно. Оставил только парящего под самыми тучами тарка – для отслеживания общей картины. – Спасибо, уважаемый к’тирр, что помог мне в поисках. – Уже не опасающийся быть замеченным, Дизери шутливо поклонился в сторону места приземления демона.

Однако требовалось поспешить, пока оставались хоть какие-то следы.

Никакой магии – примитивный поиск отпечатков ног. Зная место, куда приземлились Дэн и Кириэль после взрыва, пройти по следам в многолетнем слое пыли оказалось несложно. Правда, пришлось немного побродить по темным подземным этажам, прежде чем стало ясно, что путешественники ушли в один из туннелей нижнего уровня.

Он двинулся следом.

Старый шаман задумчиво посмотрел в сторону здания, где скрылся неизвестный маг, потом вновь перевел взгляд в том направлении, куда ушли орки, возглавляемые человеком и гномом. За кем из них последовать, он не знал, а первоначальная цель оказалась утеряна. Как и лучшие воины племени. Возвращаться домой не имело смысла.

Мысль, как устроить себе будущее, пришла внезапно, вместе с темной фигурой, неожиданно возникшей на улице.

– Хозяин! Я знаю, куда они ушли! Не убивай меня!

– Так это ты нас чуть не угробил? – с вызовом спросил я в спину «новорожденного». Даже будучи голым, эльф излучал опасность, и такое наглое начало с моей стороны было призвано вызвать в нем чувство ответственности за свой поступок. Опасный ход.

– Так ведь не угробил, – не поворачиваясь, буркнул он.

Кажется, сработало. Я верно истолковал свои предположения – при всей своей силе эльф неагрессивен, взрыв наверху устроил именно он, и не мы являлись его целью. Кстати, интересно, а кто?

Тем временем эльф не терял ни секунды. Первым делом подошел к замороженному мною куску твари, и кусок этот вдруг начал плавиться, стремительно меняя форму и цвет. От него потянулся неприятный запашок, но быстро развеялся. Затем он трансформировался в неприятного вида шевелящуюся однородную массу, от которой к эльфу потянулось несколько толстых отростков. Казалось, огромная хищная амеба сейчас проглотит незадачливого мага. Коснувшись тела, отростки начали расползаться по нему, расширяясь, меняя форму, цвет и структуру, и быстро покрыли эльфа практически целиком.

– Ух ты! – вполголоса произнесла Кира.

– Ага, – также тихо согласился я. – Это называется «сам себе ателье».

За показной иронией я испытывал примитивный страх перед этим существом, так непринужденно обращающимся с магией. На всякий случай еще раз проверил защиту.

– Не бойтесь. – Полностью одетый эльф наконец-то повернулся лицом к нам. Но лишь за тем, чтобы попрощаться. – Спасибо за одежду. Удачи.

И он быстро зашагал в сторону выходящего из зала туннеля.

Кажется, вздохнули с облегчением мы одновременно. Хотя в этом вздохе присутствовала и порядочная доля разочарования. Кто он? Что тут делал? Какие цели преследует?

Эти вопросы я задал вслух.

– Ничего не могу ответить, – пожала плечами Кириэль. – Эльфы вообще сами по себе. Делают, что захотят, ни перед кем не отчитываясь. Этот вот, наверно, просто путешествует и исследует древние города. – Она пожала плечами. – Кроме него, никто не ответит.

– Абсолютная самодостаточность, – произнес я. – Очень привлекательная цель в жизни. Ты ни от кого не зависишь. Вообще. Пища, одежда, жилье, инструменты – все делаешь сам. Говорить об обществе в таком случае бессмысленно. Про государство вообще лучше не вспоминать. Кажется, я начинаю понимать, как живут эльфы.

С потолка вдруг начала осыпаться пыль – эльф покинул станцию подземки и возвращал ей первозданный вид. А я и не догадывался, куда он ее дел. Интересный вид уборки помещений.

– Тебя привлекает такое существование? – спросила Кира по дороге из зала.

– Да. Но я не настолько самодостаточен, чтобы жить вне общества. Я всего лишь хочу быть от него независим. Но не отказываться от всех благ, что оно может предложить. Прежде всего это общение и знания.

– Так и живет большинство магов. Ты не являешься исключением. – (Я чувствовал, что девушка чем-то недовольна.) – И я тоже.

– Кажется, я понимаю. – Я решил истолковать ее недовольство. – Ты хотела бы ощущать себя частью общества, но понимаешь, что уже не можешь этого. Оно просто не примет тебя за свою. А маги уже сами по себе, как этот эльф.

– Возможно, ты прав. Не обращай внимания – это просто последствия завершения обучения в академии, – пошутила она. – Там еще можно было чувствовать себя «своей», но это время прошло.

– Я как-то проще к этому отношусь. И тебе советую. Интересно, мы еще встретим этого эльфа? – сменил я тему.

– Вряд ли. Если только он сам не захочет. А такого желания я не почувствовала.

Следующая станция оказалась пересечением нескольких магистралей и представляла собой шедевр архитектуры. Огромный цилиндр, заканчивающийся на поверхности прозрачным куполом, просматривался насквозь, хотя над нами находилось еще три этажа, выполненных в виде концентрических балконов. Прозрачные лифтовые шахты располагались вдоль стен, оставляя пустым пространство в центре. И больше ничего – ни надписей на стенах, ни рекламы, ни скамеек у стен. Только проемы в боковые помещения и коридоры.

– Неуютно тут, – передернула плечами Кира.

– Как и везде в этом городе, – согласился я. – Думаю, раньше все декорации реализовывались отдельно от архитектуры. Посмотреть бы на этот зал в те времена…

– Я бы не отказалась. Куда дальше?

– Пока прямо, как и шли.

Не задерживаясь в зале, мы снова вошли в туннель подземки, все еще ведущий в нужном нам направлении. Отличие от предыдущего заключалось лишь в отсутствии перед нами следов эльфа, который, видимо, свернул куда-то в сторону в большом зале. Куда – мы выяснять не стали, тем более что пыль, где могли бы оставаться следы, там отсутствовала напрочь, а других способов найти эльфа я не знал. Да и не хотел я его искать.

Но, как оказалось, даже на таких удобных путях могут встречаться препятствия. Буквально через три сотни метров мы увидели глухую стену.

– Что за фигня? – удивился я, подходя ближе. – На поезд не похоже. Хотя…

Да, не рассчитывал я, что последний вагон поезда окажется без двери или окна и что зазор между ним и стеной будет не толще пальца. Я постучал по материалу костяшками пальцев – то же самое, что и стена туннеля.

– Тупик? – Кира с интересом разглядывала стену.

– Ага. Полагаю, мы имеем удовольствие лицезреть последний вагон поезда.

– Будем ломать? – деловито поинтересовалась девушка.

– Попробую…

Соорудив на кончике пальца маленький, но очень горячий фаербол, я поднес его к стенке вагона. С легким шипением шарик моментально втянулся в стену, не причинив ей никакого вреда и даже не оставив пятна от сгоревшей пыли.

– Хм, – громко выразила сомнение девушка.

– Поглощает, – констатировал я очевидное.

– А толкнуть? – Не дожидаясь моего ответа, Кириэль ударила вагон волной сжатого воздуха. Сразу же вся мирно лежащая на полу пыль оказалась в воздухе, но на состоянии вагона это никак не отразилось.

– Вот спасибо! – возмутился я, отступая. – Пошли отсюда. Проще найти обход, чем тратить время и силы тут.

– Пошли, – виновато согласилась девушка.

В зале Дизери остановился в замешательстве. Пыль отсутствовала, следы тоже. Он внимательно исследовал пол под ногами и увидел прилипшие к нему пылинки от чьих-то подошв. След вел в ближайший коридор справа, к лестнице на следующий уровень. Он с сомнением посмотрел сначала на лестницу, потом на отверстия туннелей нижнего уровня, но все-таки сначала направился наверх.

Следы варга вели внутрь туннеля, что позволяло считать его сквозным. Но только у следующей станции выяснилось, что местная ящерица тоже ошиблась – выход на платформу загораживал вагон поезда, миновать который было весьма проблематично даже для него. Куда проще вернуться и поискать другой путь.

Эльф еще раз перешагнул через труп варга, уже наполовину обглоданный хищными муравьями, и быстро зашагал обратно.

Мы вышли из противоположных туннелей одновременно. Мои Шпионы контролировали только нижний уровень зала, поэтому встреча оказалась неожиданной. По всей видимости, маг в черных доспехах с каким-то орком, топчущимся за его спиной, тоже не ожидал встретить нас прямо сейчас, но к внезапной встрече оказался более подготовленным – с его рук сорвалась ветвистая молния, лишь немногим светлее темноты зала; при дневном свете она казалась бы черной.

«Хотелось бы узнать, как он добился такого оттенка?» – вылезла непрошеная мысль, но обдумывать варианты ответа было некогда.

Наш энергощит таким не взять, а без этого вся дополнительная дрянь, намешанная в простую молнию, пропадает втуне. Зато при таком раскладе уже не воспользуешься чужой энергией в собственных целях.

Как обычно, восприятие окружающей действительности рывком вышло на другой уровень, замедляя все вокруг.

Кира уже успела усилить защиту, как бы предоставляя мне право заняться ответной атакой, но я пока не торопился. Я больше не собирался сам напрямую формировать заклинания, открывая тем самым, пусть и на очень короткое время, доступ внутрь защиты.

Не обратив внимания на следующую пробную атаку мага, я отдал команду защите, одновременно добавляя ей мощности от второй нашей батарейки.

Дизери вовремя спрятался. Будучи полностью невидим для магического обнаружения, он мог ориентироваться только при помощи обычных органов чувств. Но их хватило, чтобы вовремя услышать шорох шагов по туннелю и очень удачно устроиться около декоративного прозрачного окошка в полу второго уровня.

Тактика к’тирра не отличалась большой оригинальностью, но обычно первого или второго удара хватало для завершения поединка. Как говорится, при такой силе оригинальность или разнообразие не требуется.

Но тут он натолкнулся на грамотную защиту двух магов, отлично дополняющих друг друга в работе и имеющих при этом достаточно ресурсов, чтобы противостоять одному из сотни магов властителя. Насколько Дизери знал, за все время вторжения на Линаэл погиб всего лишь один из них. Да и то, по слухам, там его просто взяли числом, применив заклинание антимагии.

К’тирр провел уже две безуспешные атаки, а его противники молчали, с виду уйдя в глухую оборону. Не были готовы? Или, наоборот, готовятся к достойному ответу? Их тактика была незнакома Дизери.

Истинное зрение позволяло ему все видеть, но о том, какие заклинания применяли противники, он мог только догадываться.

Наконец Дэн ответил.

Его защитная сфера вспухла сотнями бугров, быстро превратившихся в атакующих джиннов, причем по характерному пульсирующему свечению Дизери определил, что в каждом присутствует минимум по два слоя начинки.

Внешне хаотично они разлетались по всему залу, отвлекая внимание к’тирра и озаряя зал разноцветными сполохами сдерживаемой энергии. Ее запасы Дизери оценил только сейчас и мимолетно порадовался, что не стал связываться с Дэном раньше – только на эту атаку тот задействовал больше, чем имелось у Дизери всего.

От защищенных стен зала шарики отскакивали, будто мячики, зато пол и перила верхних уровней при соприкосновении с джиннами взрывались множеством обломков. А потом эти обломки вместе с остальными джиннами в едином порыве устремились к цели. Что в этой мешанине представляет опасность, а что призвано отвлечь внимание, не смог бы разобраться никто. Тем более понять предназначение каждого из атакующих джиннов.

К’тирр принял единственно верное решение – бросить все силы на защиту и временно отступить. Правда, с отступлением он немного опоздал – ударом его просто вмело в туннель вместе с кучей обломков, хотя он все-таки успел сделать больше, чем думал Дизери. Большую часть камней удалось отклонить, некоторые испарились при контакте с защитой, с десяток джиннов красиво взорвались еще на подходе.

Но этого не хватило.

Когда на пол упал последний камень, стало вдруг темно и тихо. Только сейчас Дизери опасливо отодвинулся от края провала, возникшего «благодаря» Дэну – еще чуть-чуть и пришлось бы предпринимать меры.

– Что-то слишком легко… – раздался голос Дэна, но договорить он не успел.

Куча камней, полностью завалившая туннель, внезапно снова оказалась в воздухе. К’тирр хоть и медленно, но справился со всеми сюрпризами Дэна и теперь рвался продолжать бой.

Весь объем зала вновь наполнился разлетающимися обломками и вспышками. Находиться тут было небезопасно, но покинуть место наблюдения, не выдав себя, Дизери не мог. Оставалось только наблюдать.

Поняв, что голой силой защиту Дэна не пробить, к’тирр временно ушел в оборону. Внешне установилось затишье – что готовят под прикрытием щитов противники, Дизери не видел.

Вообще этот зал идеально подходил для магических поединков. Стены и пол нижнего уровня либо полностью поглощали всю направленную на них энергию, либо отражали ее, оставаясь при этом в целости и сохранности. Дизери подумал, что как только от потолочных перекрытий верхних уровней ничего не останется, то сломать тут уже ничего не удастся.

А противники тем временем перешли к менее зрелищной части программы, скрывшись от любого наблюдения внутри защитных сфер. И только множество разведывательных, атакующих и отвлекающих джиннов крутились между ними, погибая и вновь создаваясь сотнями. В моменты гибели они становились отчетливо видимыми обычным зрением, поэтому купол вверху постоянно озарялся красивыми сполохами разнообразных оттенков. Если бы снаружи находились зрители, они могли бы наблюдать красивое световое представление.

Зрители наверху были.

Купол посреди большой площади, они увидели сразу. И не потому, что сам по себе он привлекал внимание – нет, приземистая полусфера затерялась бы среди высоких зданий вокруг. Если бы не непрерывные вспышки света изнутри. Среди мертвых зданий они придавали куполу праздничный вид.

– Что это? – первым задал вопрос Дранг.

– Если я правильно понимаю, то это магический поединок. – Тэсс не собирался пока выходить из-за угла. – Там, внутри. Как туда попасть? – Он начал оглядываться в поисках входа в купол.

– Вон тот домик очень похож на вход в подземелье, – указал рукой гном. – Но подожди туда спускаться, давай сначала посмотрим сверху.

– Разумно, – согласился напарник.

Однако, заглянув сквозь покрытое грязью стекло, кроме разноцветных вспышек где-то далеко внизу, они ничего не смогли разглядеть.

– Надо идти вниз. – Тэсс с трудом оторвался от завораживающей картины. – Эй, хватит глазеть! И вы тоже! – гаркнул он на орков, хотя те глазели с безопасного расстояния. – Быстро в ту дверь!

Они входили в прозрачный кубик здания и уже видели ведущую вниз лестницу, когда купол за их спинами взорвался мириадами мелких осколков, которые все как один устремились строго вверх. Но и боковой удар взрывной волной в сочетании с сильным подземным толчком оказался в состоянии уложить весь отряд на землю.

– Однако, – произнес Тэсс, переворачиваясь на спину.

И увидел плавно спускающегося прямо на него человека… нет, демона! В оплавленных и местами дымящихся остатках черных доспехов. Правая нога до колена у него отсутствовала, а левая, обугленная до неузнаваемости, безжизненно свисала, но это, кажется, его не волновало.

Демон был занят – прямо в полете он создавал окно связи, не обращая внимания на окружающее в целом и отсутствие защиты в частности. О беззащитности демона Тэсс даже не подозревал, а просто молниеносно достал меч и снес ему голову. Открытое окно связи проследовало было за катящейся по заваленной осколками площади головой, но вскоре растаяло в воздухе. Прыгнувший вслед за Тэссом шет’ч растерянно плюхнулся на землю – он не ожидал, что хозяин сможет его опередить. Но это лишь добавило ему уважения к Тэссу.

Я не знаю, как выходить из патовых ситуаций. Мы не в состоянии пробить защиту мага, а он не может совладать с нашей. А еще я очень не люблю ждать.

Временно исчерпав идеи, я подумал, что еще можно использовать против мага в этом зале, в котором нет ничего, кроме обломков перекрытий. Воздух? Организовать что-то типа объемного взрыва? Если бы еще я знал, как это отразится на мне самом… Зато можно пока попробовать поиграть с интересным свойством стен при определенных «настройках» энергетических воздействий не поглощать, а отражать их, причем с усилением мощности. Возможно, это создавалось специально, но для каких целей меня в данный момент не интересовало.

Передав все управление Кире, я занялся занимательной задачей по геометрии.

Потребовалось создать несколько фокусирующих модулей, посредством которых я сгенерирую нужные импульсы, и рассчитать синхронизацию их работы. Второе оказалось сложнее.

Все это я рассматривал как забавный эксперимент и не рассчитывал добиться выдающихся результатов. Но надо было торопиться, пока маг не ушел из расчетной точки пола.

Сначала самые простые энергетические импульсы. Модули одновременно сгенерировали их.

Шесть «таранов», направленных в разные стороны, отразившись от стен и пола, одновременно сошлись под магом. Энергии я не жалел, поэтому того бросило в воздух с ускорением, обычного человека превратившим бы в мешок переломанных костей. Несколько добавочных импульсов придали ему беспорядочное вращение. Теперь все решала разница скоростей реакции сознания и тела, потому что черный наконец понял, что зря сэкономил силу, дав увлечь себя в воздух.

Многочисленными ударами я старался отвлечь его от контроля над защитой, но пока безуспешно.

А я все подгонял мага вверх, захватив инициативу, – он уже не успевал противодействовать заранее подготовленным и рассчитанным импульсам, создаваемым модулями. Попробуй адекватно мыслить, когда летишь вверх с впечатляющим ускорением, да еще беспорядочно вращаясь.

Чуть выше подключились новые модули, генерирующие фаерболы, разгоняющиеся таким же макаром – от стен.

Сначала черный маг утратил контроль над своими атакующими джиннами, пытаясь сосредоточиться на возврате на твердую поверхность. Но тут ему ловить было нечего, поэтому он только потерял время. И заодно утратил контроль над частью защиты. Либо это все-таки была заслуга одной из моих Пираний, все это время не прекращающих грызть его защиту.

Что произошло дальше, я ответить не возьмусь. По всей вероятности, в получившуюся дыру ломанулись все, кто находился поблизости, и кто-то из них дорвался до канала от источника к магу. И то ли его замкнул, то ли куда-то перенаправил – я не знаю, ибо программировал их на случайный выбор ущерба.

В общем, случился впечатляющий взрыв, как-то удачно (для меня) совпавший с очередным «тараном» в сочетании с фаерболом снизу, и весь удар ушел в направлении близкого уже купола.

В яркой вспышке мага вместе с куполом вынесло наружу, и, насколько моя задумка увенчалась успехом, я уже не видел все находившиеся там Шпионы оказались уничтоженными.

Прежде чем я создал новых, прошло некоторое время, когда я не знал, что творится снаружи. Сначала неподалеку от нас упала до неузнаваемости обугленная нога в остатках черного сапога, и я счел это обнадеживающим знаком. Потом достаточно долго шел дождь из осколков купола – они падали уж больно медленно, чтобы быть стеклом.

Но тело мага так и не упало, что заставило меня забеспокоиться.

Когда Шпион был готов, я незамедлительно отправил его наверх.

Картина, которую я увидел, меня поразила. Наверху стояли Тэсс и Дранг в компании с какими-то орками, а наш противник и его голова валялись неподалеку. По виду никто из них, включая Тэсса, не понимал, что вообще происходит.

– Кажется, нас стало больше, – с улыбкой сообщил я Кире.

Эльф бросил взгляд вниз, на парня с девушкой, обменивающихся впечатлениями после боя, скользнул глазами по неподвижно лежащему телу неизвестного наблюдателя, развернулся и шагнул в темноту соседнего туннеля.

Дизери было плохо, но он терпел. Если не шевелиться, то он мог насчитать шесть переломов. И это не считая одного большого ожога, в который превратилась его спина. Все, что он мог сделать, не обнаруживая себя, это отключить боль. Начать регенерацию можно будет только когда уйдет опасность быть обнаруженным.

Он очень хотел, чтобы его поскорее оставили одного.

(обратно)

Глава 8

– Если снести демону голову, он умрет, – вместо приветствия сообщил Тэсс. – Уже не первый раз в этом убеждаюсь.

– Не стал бы утверждать столь категорично.

Я тоже не поздоровался – так спешил проверить, что маг действительно мертв. К моему удивлению, оказалось, что это так – то ли мои Пираньи его доконали, то ли Тэсс подгадал очень неудачный момент, но демон не успел или не смог сбежать в астрал, дабы потом заняться восстановлением прежнего тела либо выращиванием нового.

– Он был один?

– Да, – подтвердил я, наконец обращая внимание на друзей. – Он был один, и теперь он мертв. Ты очень вовремя пришел нам на помощь. И, кстати, всем привет.

– И вам того же, – ответил Тэсс.

– Дэн! Кира! Цург меня дери, как я рад вас видеть. – Подскочивший Дранг сразу полез обниматься.

– Но-но, поаккуратней, – предупредил я, помня о силе гнома. – Я тоже рад, но почему-то не планирую заняться членовредительством, – улыбнулся я. И тут заметил скромно лежащую в стороне тушу – она всем своим видом демонстрировала, что не представляет опасности. – Оп-па, а это кто?

– Ребята, привет! – сказала Кира и тоже перевела взгляд на зверя.

– Познакомлю позднее, – озабоченно сказал Тэсс. – Не хочу тебя расстраивать, но, похоже, не все так хорошо, – с сомнением в голосе продолжил он. – Думаю, мне не удалось бы так просто убить демона, если бы он не был занят. В тот момент перед ним висело открытое окно связи.

– Блин! – Я с трудом удержался от более крепкого выражения. – Сваливаем!

Через двадцать секунд весь наш отряд, включая каких-то до сих пор неизвестных мне орков и странного зверя, оказался под землей.

– Кто все эти лю… орки? – спросил я Тэсса.

– Моя охрана, – не вдаваясь в подробности, ответил он. – Потом расскажу подробности. Главное, что они не мешают и даже иногда пытаются помогать.

– Хм. – Я подозрительно покосился на топающих в арьергарде бойцов. – Тогда расскажи хотя бы про своего зверя.

– Ладно, вкратце обо всем, – вздохнул он.

Пока мы спускались, Тэсс поведал нам историю их приключений. Не обошлось и без эмоциональных комментариев Дранга.

– Ну вы даете! – только и смог сказать я, когда друзья завершили короткий рассказ.

Мы снова спустились к месту, где начинали схватку. Теперь тут повсюду громоздились обломки перекрытий верхних уровней, но пройти в туннели они не мешали. На этот раз я выбрал туннель, параллельный тому, по которому мы шли ранее.

– Будем стараться двигаться под землей, – объяснил я план действий. – Выбираем нужное направление, проверяем, есть ли проход до следующей станции, и идем. Все просто. Найти нас с поверхности будет проблематично.

– А по следам в пыли? – спросил Дранг.

– Буду заметать их. Надеюсь, пыль успеет осесть к моменту, когда возможная погоня появится. Лучшего способа придумать не могу.

Не теряя времени, двинулись в путь. При помощи Шпионов я проверял, насколько мог, дорогу впереди и сзади, а мы шли следом в полной боевой готовности.

Эта ветка подземки пока вела в нужном нам направлении, иногда пересекаясь с другими аналогичными путями на станциях, похожих на ту, где мы приняли бой. Только целых. Местами пыльный пол был испещрен следами каких-то существ, по виду – родственников того таракана-переростка, встреченного нами в начале подземного пути, но пока на нас никто нападать не собирался.

– Возможно, они сейчас промышляют на поверхности, – сделал предположение Тэсс, озабоченно хмурясь.

– Расслабься, – посоветовал я другу. – Неожиданно напасть они не смогут, а сами по себе не представляют большой опасности.

Подтверждение мои слова получили буквально на ближайшей станции. С боковой лестницы в нашу сторону метнулось сразу две тени. Так получилось, что мы с Кирой сработали синхронно, и сдвоенным ударом тварей просто размазало по ступеням. Зверь Тэсса дернулся было им навстречу, но не успел.

– Примерно так, – пояснил я.

– Я ничего не разглядел, – пожаловался Дранг.

Специально для спутников Кира сделала несколько неярких светляков, освещающих им путь, но их не хватало, чтобы разглядеть подробности за пределами освещенного пятна.

– Специально для тебя в следующий раз оставлю одного целого, – пообещал я. – Но не думаю, что его внешний вид тебе понравится.

Едва мы успели выйти к середине круглого зала, как появилась другая опасность. Откуда-то с верхних ярусов на нас стремительно упала туча мелких существ, похожих на летучих мышей, явно желающих нами пообедать. Пока я вторым зрением рассматривал, как красиво опускается облако светящихся аур, Кира не дремала.

– Все на пол! – скомандовала она ничего не видящим спутникам, а сама переконфигурировала защитную сферу – отстреливать мышек по одиночке было лишней тратой времени.

– Однако какая-то обжитая станция попалась, – очнулся от созерцания я. – Только не убивай их, а то нас выследят по кучам валяющихся на дороге трупов.

– Ха, а как же те тараканы? – резонно заметил Тэсс.

– А они как раз валяются на лестнице, ведущей на поверхность, поэтому только уведут погоню в ложном направлении, – на ходу выкрутился я. На самом деле мне просто не хотелось прибирать за собой.

– Твои слова не лишены логики, – усмехнулся друг.

Тут нас снова прервали.

Теперь с другой лестницы на нас бросилось еще три таракана. Одного, как и обещал, я сохранил целым. Только немного подмороженным. А шет’ч обиженно хрюкнул – ему снова не дали подраться.

– Вот это зверюга, – восхитился Дранг, обходя раскидавшее все шесть конечностей тело.

– Вот бы его в музей академии сдать, – поддержала Кира.

– Эй, у нас тут не научно-исследовательская экспедиция. Я, конечно, понимаю, что приятно потом водить в музей приятелей и показывать им: «А вот это шестиногий псевдотрофеус Дранга! Эх, и трудно ж было его завалить!» – но не в случае, когда у нас на хвосте, возможно, висит погоня.

– Как-нибудь потом я уговорю ректора организовать сюда экспедицию, – пообещала Кира. – И тебя, Дранг, приглашу.

– А что, не откажусь порыться в здешних развалинах! – Мысль гному явно понравилась. – Смотрите, вы видели, какие мощные у него жвалы?

– Просто красавец, – согласилась Кира. – Только поаккуратней…

Она не успела договорить – Дранг уже схватился рукой за одно из жвал и дернул. Ему повезло, что тварь была заморожена и он успел выдернуть руку из капкана, когда жвалы сделали рефлекторное движение.

– Ох ты ж, кирку ему в зад! – Испуганный гном резко отпрыгнул назад и схватился за топор.

Мы все дружно рассмеялись.

– Он же не дохлый – только подмороженный, – пояснил я. – И все движения у него сильно замедлены.

– Щас я ему покажу! – Дранг достал топор с явным намерением поквитаться с обидчиком.

– Может, не стоит его убивать? – попробовал остановить я гнома, но тут к Тэссу обратился предводитель орков:

– Угр Ош, позволь нам съесть ширта – мои воины проголодались.

Тэсс вопросительно глянул на меня – я не возражал.

– Приступайте, – милостиво разрешил воин.

– Я тоже не отказался бы попробовать этого ширта. – Я намекнул, чтобы и нам оставили еды. – Э-э, вы его собираетесь употреблять в сыром виде? – (Предводитель орков бросил на меня высокомерный взгляд, но ничего не ответил.) – Ну и отлично, а мы его маленько поджарим. Да, Кира?

– Я не уверена, что хочу это пробовать. Даже жареное.

– Ну а я, с вашего позволения, поджарю кусочек…

Как я понял, самое съедобное у таракана находилось в конечностях – как у ракообразных. Одной ноги нам хватило начетверых, включая Киру, у которой, как я и думал, любопытство победило брезгливость.

Шет’ча тоже вполне удовлетворила одна нога на перекус, и теперь он излучал довольство и сытость.

А волновались мы зря – вполне приличное мясо, хотя и странноватое на вкус. Даже взяли с собой. Только пришлось потом полностью уничтожить остатки трапезы.

На отдых расположились на одной из станций. Там очень удачно стоял поезд с открытыми дверями. В вагонах, что выходили на станцию, уже обосновались новые местные жители – семейство варгов – крупных хищных ящериц. Их легко удалось прогнать. За исключением парочки, которая пошла на ужин – как сообщили орки, их мясо было ничуть не хуже мяса ширтов.

Двери между вагонами оказались закрыты, поэтому в двух вагонах, которые не доехали до станции, следов жизнедеятельности местной фауны не было. Вернее, поезд не состоял из вагонов, а представлял из себя один большой гибкий вагон, разделенный перегородками на отсеки. Дверь в перегородке открылась просто, хотя сделать это могло бы только разумное существо.

В нашем распоряжении оказался довольно чистый вагон с хорошо сохранившимися мягкими сиденьями. Еще немножко поломав мебель, мы сделали себе приличные кровати.

К моей скрытой радости, орки наотрез отказались лезть в вагон. Они примитивно боялись, но их командир хитро мотивировал свой страх тем, что на платформе они будут охранять нас не в пример лучше, чем находясь внутри.

Кто бы возражал. Тем более им оставили шестиногого помощника.

Часть кресел, выломанных из пола, мы составили в круг и удобно расположились вокруг большого и теплого светляка, сотворенного Кирой. В вагоне сразу стало по-домашнему тепло и уютно.

– Я не уверен, что за нами организовали погоню, – высказал свою точку зрения Дранг. – Пока не видно никаких подтверждений этому.

– Интересно, где ты надеешься их увидеть? – фыркнул Тэсс. – Видишь перед собой дорогу на десять шагов вперед, и все.

– Я лишь хочу сказать, что зря мы так бежим…

– А мы разве бежим? – Я обвел рукой помещение. – Удобно устроились, с комфортом, ведем неспешную беседу у огонька… А соблюдение необходимых мер безопасности еще никому не вредило. И я не скажу, что это сильно сказывается на скорости нашего передвижения.

– С этим понятно, – заключила Кириэль. – Мы нормально идем, причем в нужном направлении, и не можем упрекнуть себя в несоблюдении мер безопасности. А есть ли погоня или нет – в этом случае неважно. Тем более что они не могут знать наших целей и направления движения, а прочесать весь город будет проблематично.

– Тогда еще один момент. – Тэсс говорил серьезно, но наполовину обглоданная нога варга в руке, которой он жестикулировал, портила все впечатление. – Давайте обговорим порядок действий. Еще раз, так сказать, для закрепления материала.

– Ну хорошо. – Мне не больно хотелось пересказывать то, что все уже знали. – До плато Игро’Таш нам остается около пяти дней пути. Судя по картам и снимкам, это такая огромная скала размером с Нэллдор, торчащая над равниной. То есть интересное образование само по себе. Имеет вертикальные стены, но есть пара ущелий, по которым можно подняться туда пешком. Высота около полулины или чуть меньше. По тем же картам видно, что на плато находится множество невысоких – с ратушу в Нэллдоре – скальных останцев, на которых ничего не растет. В одном из них и располагается «Реконструктор».

– Ты еще не забыл в каком? – спросил Дранг, и я понял, что он-то как раз забыл.

– Нет. Само плато покрыто редколесьем и кустарником…

– Колючим? – вновь встрял гном.

– Надеюсь. – Я осуждающе посмотрел на возмутителя спокойствия. – И карстовыми воронками.

– С тех пор там могло все измениться? – полувопросительно заметил Тэсс.

– Ясен пень. Надеюсь, хоть само плато на месте. Хотя есть вероятность, что и оно частично разрушено. Но, думаю, расположение «Реконструктора» проектировали с большим запасом прочности.

– А потом будем искать острый угол скалы, направленный на запад, – продолжил за меня Тэсс.

– Ладно, это уже детали, – прервал я. – Где долбить стену, разберемся на месте, когда ее увидим. Главное пока – попасть внутрь. Ну, и дойти до плато, конечно. Желательно живыми.

– Оптимистично, – хмыкнула Кира. – За сим предлагаю лечь поспать.

Во время сна нас никто не потревожил.

Эльфу эта игра в шпионов начинала нравиться. Он пока не определился с дальнейшими действиями после неудачи с хранилищем, а тут подвернулась такая возможность развлечься. Действительно, встретить на материке, где людей практически не осталось, а людей-магов не было в принципе, двух человек, да еще и магов – явление из разряда происходящих раз в столетие. Но и это не все – за ними следит еще один человек, и тоже маг! Все это вызвало у эльфа приступ острого интереса.

И теперь он двигался за группой, с азартом наблюдая, чем все это закончится.

– Да без твоего снаряжения там не пройти! – Дранг стоял, задрав голову вверх, и разглядывал вздымающуюся к тучам скалу.

– Тебе так кажется, – усмехнулся я и похлопал гнома по плечу. – На самом деле там все преодолевается пешком. – Я видел, что стена только выглядела страшно.

– Раз Дэн сказал, значит, так и есть, – поддержал меня Тэсс.

– А что стоим-то? – невинно поинтересовалась Кира, ненавязчиво намекая, что пора уже топать к цели.

– Действительно, пошли.

От города до плато мы шли в режиме повышенной маскировки. Во-первых, я сильно ограничил использование активных средств обнаружения, типа Шпионов или Вампирчиков, оставив лишь общую защиту от непосредственной опасности. Таким образом, возможная погоня издалека не смогла бы заподозрить в нас магов.

Понятно, что этого было недостаточно – люди тут вообще не обитали. Поэтому, во-вторых, мы реализовали идею Киры замаскировать нас под отряд орков-охотников, куда-то спешащих по своим орочьим делам. На нас играло и то, что половину нашего отряда составляли настоящие орки-охотники. Теперь с высоты (а разведка обычно проводится при помощи птиц) мы не вызывали подозрений. Правда, для этого Тэссу пришлось уговорить свою зверюгу изображать из себя случайно проходящую мимо тварь.

Неприятным моментом такой маскировки являлось то, что мы не могли понять, ищут нас или нет, а также пришлось пожертвовать разведкой сверху и ориентироваться на местности, как все нормальные люди.

Крутой склон плато представлял собой череду узких террас, разделенных узкими разломами, вполне пригодными для передвижения пешком, где можно было остановиться на привал или ночевку. А вот о движении верхом тут точно можно было забыть.

Технически хоть и не сложный, подъем тем не менее требовал приличных физических затрат, поэтому на середине склона сделали короткий привал.

– Ох и не нравятся мне эти птицы, – высказал свои подозрения гном, лежа на плоском камне лицом вверх. – Ведь любая из них может следить за нами, а мы не знаем.

– Может, – не стал спорить я. Кружащие над скалами хищники не вызывали подозрений, но мне тоже не нравились. – Но мы же простые орки-охотники…

– …которые за каким-то фруллом поперлись на плато прямо в лоб!

– Да ладно тебе! – попробовала успокоить гнома Кира. – Ты только представь, какую по площади местность надо осмотреть, чтобы нас найти! – Она махнула рукой в сторону сотен километров леса под нами.

Ближе к вечеру мы наконец одолели тяжелый подъем. Все прилично устали и думали только об ужине да мягком спальнике, но требовалось еще найти пригодное для стоянки место среди россыпи огромных камней и зарослей сухого колючего кустарника.

Но поспать нам не дали.

Как-то нереально быстро и бесшумно перед нами оказался отряд орков, а сразу за ними верхом(!) их командир-маг, как брат-близнец похожий на того, с которым мы сражались в городе.

– Вот те раз… – очень тихо пробормотал я, незаметно готовясь нанести удар. Я не сомневался, что все остальные занимаются тем же самым.

У наших орков хватило ума не дергаться, а подождать развития событий, лишь только вождь выхватил ятаган да так и замер. Насколько я понимал, демон еще не знал, кто перед ним, считая нас обычными охотниками. Он выполнял обычную проверку всех, кто находился в районе поисков.

Такое развитие событий мы обсуждали – в этом случае говорить должен был командир «наших» орков, а нам надлежало не отсвечивать, ведь простенькая магическая маскировка распознается на раз-два, если у мага возникнут малейшие подозрения на сей счет.

С разговорами мы ошиблись – демон не планировал общаться с орками, выяснять, кто, куда, откуда и так далее. Его это не интересовало.

– Построиться, – услышали мы голос из-под забрала шлема.

Его орки бросились помогать нам выполнить приказ.

Предполагалось, что мы должны испугаться и беспрекословно подчиниться, и мы пока не стали разочаровывать демона.

Я еще не придумал, в какой момент атаковать, поэтому выжидал удобного момента. Требовалось что-то, чтобы на секунду отвлечь демона от нас, дать нам возможность напасть неожиданно.

А демон тем временем начал проверку. Получилось так, что мы стояли последними в шеренге, а сразу перед нами стоял командир «наших» орков, имени которого я до сих пор не выяснил. У него, как и у всех нас, даже не отобрали оружия – настолько демон был уверен в себе. Но, как я подозревал, он до сих пор не считал, что те, кого он ищет, находятся здесь. Иначе не вел бы себя так беспечно. Хотя что я знаю про демонов?

Он просто подходил к каждому по очереди и проводил рукой напротив лица, затем переходил к следующему.

А я просчитывал варианты. Вот бы самое время сейчас появиться шет’чу Тэсса, который должен гулять где-то поблизости. Или пусть хотя бы кто-нибудь из «наших» орков отвлечет демона, тогда мы с Кирой сразу вмешаемся. Уверен, что и друзья отреагируют немедленно.

Демон дошел до командира, и этот момент наступил. Орк с трудом удерживал себя от бесполезного нападения, собственно, только эта безнадежность и отделяла его от удара ятаганом. Он тоже ждал удобного момента, которого все не было.

Когда рука в черной перчатке оказалась перед его лицом, сбоку из кустов к демону метнулась темная молния.

Никому не пришлось давать команду.

Демон начал разворачиваться к неожиданной опасности, а мы с Кирой совместно стали выкачивать энергию из источников для удара. В это же время начал движение Тэсс, а немного погодя и орк, которому нужно было всего лишь сделать один короткий удар. Дранг, стоящий между мной и орком, никак не успевал бы достать оружие, поэтому сделал самое разумное – заорал во всю мощь своей луженой глотки, отвлекая внимание на себя.

Какое-то время ничего не происходило для меня, потому что я уже вывалился в режим быстрого восприятия. Все, кроме нас с Кирой, куда-то двигались: ятаган орка к животу демона, шет’ч летел в длинном прыжке к его горлу, Тэсс тоже в прыжке заходил с другого бока, одновременно доставая оружие, а Дранг просто испускал какой-то чудовищный боевой клич.

Только мы готовили удар. Я концентрировал энергию, а Кира накачивала атакующего джинна смертоносными для астральной сущности демона заклинаниями. По магическим меркам мы делали это очень медленно, не убирая маскировки, но именно поэтому демон до сих пор не понял, кто здесь представляет главную опасность.

Если не принимать во внимание нас с Кирой, то демон все еще мог чувствовать себя в безопасности. Сначала удар заработал шет’ч, и его полет превратился в беспорядочное падение в сторону. Второй удар пришелся на орка, ятаган которого уже входил в сочленение доспеха. И если шет’ча таким способом убить проблематично, то орку досталось по полной – вниз по склону полетел кувыркаться мешок сломанных костей. Демон не утруждал себя сложными заклинаниями, да и не требовалось этого в данном случае.

Уже начали шевелиться остальные орки, еще не совсем понимая, что им делать, а мы все еще готовили удар.

Какое-то время демон потратил, чтобы понять, что кричащий гном куда менее опасен, чем вооруженный воин сзади, и перевел внимание на последнего. А Тэсс не успевал – при всей своей скорости он не мог превзойти в реакции разум мага, формирующий заклинания. Зато ему удалось отвлечь и даже удивить демона. Он почти сумел увернуться от следующего удара, часть которого принял на свои мечи, которые уже однажды спасли его от подобной атаки. Оружие поглотило большую часть энергии атаки, и вполне живого Тэсса просто отбросило на несколько шагов назад.

Демон разозлился настолько, что немедленно решил добить Тэсса и отвернулся от нас.

Разумеется, мы ударили в спину.

Дежурная защита мага даже близко не может сравниться по силе с его защитой во время магического поединка. Конечно, он почувствовал опасность, когда мы сняли маскировку, но не успел сделать ровным счетом ничего.

Направленный в голову удар просто срезал верхнюю половину тела до пояса и ударил ее в массивный обломок скалы, отчего тот треснул и развалился пополам. Сами по себе ноги простояли недолго.

За это время орки сообразили, что началась драка, и даже успели кого-то убить. Но тут вмешался полностью регенерировавший шет’ч, и у врагов не осталось никаких шансов. Я решил не вмешиваться, а просто восполнить хотя бы часть энергии наших батареек.

– С ним все в порядке, – отрапортовала Кириэль, мотнув головой в сторону лежащих ног. – В смысле он мертв.

– Это радует, – устало ответил я. Схватка заняла около минуты, но я успел устать. Или это от подъема по склону?

Подошел прихрамывающий на левую ногу Тэсс:

– Было красиво. – Он с сожалением убрал не попробовавшие в этот раз крови мечи. – Особенно когда полетели ошметки и развалилась скала. Надеюсь, мы вовремя вмешались?

– Лучше не придумаешь. Как тебе удалось подгадать момент?

– У меня же постоянная связь с ним. – В ответ зверь что-то подтверждающе буркнул. – Он тихо загрыз оставленного в дозоре охранника, а потом сидел и ждал моего приказа.

– Здорово. – Кира с благодарностью посмотрела на шет’ча. – Все-таки давай дадим ему имя.

– Я надеялся, что он сам мне скажет, но теперь думаю, что лучше дать ему новое, – согласился Тэсс. – Только пока не могу придумать. Эй, охотник на демонов, как тебя назвать, а? – обратился он к зверю.

– Точно! Охотник на демонов! – воскликнул Дранг. – По-нашему это будет Кэрр’д. Звучит?

– Звучит, но не совсем удобно, – качнул головой воин.

– Пусть будет просто Кэрр, – предложила Кира.

– А что, так уже лучше. Что скажешь, охотник?

Зверь в ответ буркнул что-то типа «как назовете, так и будет», но не возразил.

– В общем, будешь теперь Кэрр, – констатировал Тэсс.

– Теперь давай разберемся с нашей охраной да поспешим на место, – предложил я. – А то тут скоро будут все, кто нас искал, – ну не верю я, что у них не было постоянной связи друг с другом. А на это плато ведет портал, иначе демон не оказался бы тут верхом. – Я покрутил головой в поисках. – Кстати, его «лошадь» куда-то слиняла – умно с ее стороны.

– Предлагаешь орков отпустить? – спросил Тэсс.

– Ага. На кой они нам под землей? И толку от них кот наплакал. Давай. Дашь им задание донести радостную весть о победе над демоном, сочинить восемнадцать песен и одиннадцать преданий об этом подвиге. Главное – дать понять, что они выполняют важное поручение. А то уж больно они жрут много да пахнут, – добавил я напоследок.

Я хорошо помнил ориентиры, а темнота не являлась помехой, так что шли мы довольно быстро. Со времен, когда карты местности были актуальны, обстановка тут изменилась не сильно: все те же камни, карстовые воронки да колючий кустарник. До боли похоже на то плато в Мраморных горах, где нам пришлось уходить от погони под землю.

– Вот она. – Мы вплотную подошли к нужной скале. – Внутри нее лежит то, что нам нужно. Вы волнуетесь?

– Как-то не очень, извини, – шутливо ответила Кира.

– А я волнуюсь – вдруг там ничего нет? – сказал Дранг.

– Если рычаги целы, то есть, – заметил Тэсс.

– Всем срочно начать волноваться, – приказал я. – А то, понимаешь, исторический момент… – В это время я отсчитывал требуемые расстояния от ориентиров на скале. – …переломный, не побоюсь этого слова, момент в истории Эннаэля. Вот!

Легким тараном я ударил в нужную точку на стене. В этом месте камень лопнул, открыв перед нами нишу, в которой находилась самая простая ручка, как на двери. Разве что выполненная из какого-то полимерного на вид материала.

– Кто будет дергать? – деловито спросил Дранг, откровенно намекая на собственную персону.

– Хочешь оставить след в истории? – насмешливо бросил Тэсс. – Смотри, историки очень любят извращать факты.

– Подождите дергать, – предупредил я. – Тут еще одна должна быть.

Дизери издалека смотрел и не понимал, что они делают у скалы, но нутром чувствовал – все это неспроста.

А эльф задумчиво разглядывал всех вместе, но и ему не было известно, чем занимаются у скалы те маги. Но он пока не торопился разгадать эту загадку, ведь тогда пропадет интерес. А времени у него много.

– Давай! – скомандовал я, и мы с Дрангом одновременно дернули ручки на себя, а потом повернули на пол-оборота.

На уровне наших коленей раздался скрежет трущегося камня – часть скалы начала продавливаться внутрь. В образующуюся нишу тут же устремились грунт и камни.

– Придется подраскопать, – хмыкну л я. – За эту тучу времени вход ушел ниже поверхности.

– А я-то думаю, почему ручки были у самой земли! – догадался гном.

– В принципе мы тут пролезем, – прикинула Кира размеры оставшегося свободным отверстия после того, как процесс открытия двери закончился.

– Закрыть дверь не удастся, придется маскировать камнями. – Я уже наметил, какие нужно подтащить, чтобы скрыть дыру от посторонних глаз. – Давайте по очереди.

В это время скалы вокруг озарились слабым свечением.

– А вот и портал, – первым высказался Тэсс.

– Быстрее! – поторопил я.

(обратно) (обратно)

Часть II «Реконструктор»

Глава 1

После многодневного перехода неожиданная зелень воспринималась как что-то давно забытое, мираж из какого-то другого, более дружественного человеку мира. И только потом взгляд падал на плотные серые строения, крыши которых возвышались над такими же глухими оградами.

На въезде в город караван уже ждали. Однообразие поездки под палящим солнцем в повозке-клетке сменилось вдруг гомоном голосов вокруг и множеством новых, непривычных запахов, приносимых легким ветерком из города. К их повозке подходили люди и беззастенчиво разглядывали Исса и четырех его товарищей по несчастью.

– Скоро уже узнаем, кому служить придется, – сказал один из пленников и сплюнул сквозь прутья решетки, что было расточительством с его стороны.

– Так и не научился беречь воду, Керк, – усмехнулся его сосед.

Для себя Исс отметил, что они не выглядят подавленными – похоже, они уже смирились со своей будущей участью рабов. С другой стороны, что с них взять? Крестьяне…

– К демонам воду, – отмахнулся Керк. – Вот уж не думал, что увижу Дасу, которой у нас в деревне всегда пугали детей, когда те не слушались.

– Теперь сам узнаешь, правду ли про нее говорили, – подал голос третий будущий раб.

– Я знаю только про рынок рабов, – отозвался Керк.

Между тем караван двинулся, теперь уже медленно, но вскоре опять остановился. Некоторым повезло оказаться в слабой тени невысоких пальм с запыленными листьями. Лишний народ неохотно убрался, разогнанный охраной каравана, остались только тучный мужик преклонного возраста в дорогом халате, четыре его охранника и четыре раба рядом с паланкином.

– Кажется, кому-то повезет быть купленным еще раньше, – шепнул своим Керк. – Вон как хозяин перед ним распинается. – Под хозяином подразумевался владелец этого каравана Азаха.

– Не густ у тебя улов на этот раз, – вещал неизвестный купец Азаху, неторопливо перемещаясь вдоль повозок-клеток.

– Что поделать – за горами война, уважаемый Насур, весь Фер-Лэйн захвачен орками и демонами. Пришлось идти тайными горными тропами, а то и сами бы там остались кормить птиц. Это все, что есть, и больше уже не будет – это мой последний караван за горы. – Он жалобно поцокал языком, как бы извиняясь. – Да и здесь по большей части крестьяне, что не успели бежать. Хотя и не только они. – Тут в голосе Азаха прорезалась гордость.

– Покажи мне, – потребовал купец, оживляясь.

– Вот один, – ткнул толстым пальце Азах.

Они как раз подошли к повозке Исса, что было точно рассчитано хозяином.

– И что? – Работорговец уставился на Исса. – На крестьянина не похож, и только. Может, он у тебя маг? – уже насмешливо закончил Насур.

– Не маг, – разочарованно протянул Азах. – Его специально проверил Изак. Нашел какие-то странности, но не магические способности.

– Но я его возьму, – неожиданно для Азаха произнес Насур, однако сразу потерял интерес к Иссу. – А кто второй?

– О-о, – мечтательно замычал Азах. – Это цветок, распускающийся раз в столетие… – Он целенаправленно повел гостя в сторону наглухо задрапированной плотной тканью повозки, по пути расхваливая свой товар.

Исс, как и все остальные, знал, что в той повозке везли единственную в караване женщину – во время перехода скрыть такую информацию невозможно.

– Повезло тебе. – Керк, как самый активный, обратился прямо к Иссу.

В его голосе явственно чувствовалась зависть, которую Исс не мог понять.

– В чем? – спросил он.

– Минуешь общий рынок и сразу попадешь к хозяину, – охотно пояснил пленник.

– Какая разница, раз финал одинаков? – пожал плечами Исс.

– Не скажи, – вступил в разговор до этого молчавший четвертый пленник. – Мы можем пойти и в рудник, и на конюшню, и мясом для бойцов на арене. – Он явно не принадлежал к компании из одной деревни и знал куда больше их. Но до поры помалкивал. – А тебя могут сделать приближенным рабом: носить паланкин, подавать полотенце хозяйке или ублажать хозяина. Хотя могут и на арену выгнать. Правда, дадут оружие и малость поднатаскают – все-таки не дешевый раб.

– Откуда знаешь? – тут же накинулся с вопросами Керк.

– Не твое дело, – осадил его пленник таким тоном, что Керк решил заткнуться.

– Посмотрим, – опять пожал плечами Исс.

Сделка совершилась быстро – Исса забрали почти сразу после этого разговора. Под присмотром охраны Насура слуга Азаха споро накинул на него ошейник с наручниками, что говорило о большом опыте в этом деле, и Исс наконец-то покинул повозку, бывшую ему домом много дней.

Три пары глаз с завистью смотрело ему вслед.

Их процессия двинулась вперед по узкой замусоренной улочке, стиснутой с боков глухими глиняными оградами. Спереди – паланкин с новым хозяином Насуром, за ним вели гремящего цепями Исса, а замыкала шествие повозка, купленная вместе с женщиной.

Шли недолго – размеры городка не намного превышали размеры оазиса. Дом Насура оказался больше, чем можно было предположить, глядя на него с улицы. Внешне приземистый, он заключал в себе полноценный подземный этаж, где всегда царила прохлада. По крайней мере, в сравнении с улицей. Кроме большого дома на огороженной территории имелся барак для рабов, разделенный на клетушки разных размеров, загон для харов и собственный колодец.

Исса отвели в барак, а женщину из повозки куда-то в недра дома.

Ему досталась отдельная клетушка, где имелся топчан, застеленный соломой, и деревянное ведро под естественные потребности. На этом перечень исчерпывался. Хотя такая обстановка считалась роскошью – большинство обеспечивалось пучком гнилой соломы и дырой в полу. Оставалось понять, за что ему такой почет?

С какого-то момента после пленения окружающую обстановку он начал воспринимать достаточно равнодушно – переход по пустыне, продажу, конвоиров и случайных товарищей по несчастью. Он просто ждал, когда вновь сможет воспользоваться своим магическим даром, и тогда… Что «тогда», он пока не знал. Лучше всего было бы просто тихо уйти обратно через горы, но такое развитие событий представлялось маловероятным. Ясно, что его будут искать. А спрятаться в городе чужеземцу практически невозможно – никто не станет укрывать беглого раба. Особенно в городе, который живет работорговлей.

Так что пока придется подождать.

К вечеру принесли поесть. Честно говоря, что это было, Исс не понял, но все съел, запивая вонючей водой. И ведь не скажешь, что к рабам тут специально плохо относятся – еда просто дешевая, а воду они и сами такую пьют. Он вспомнил, в каких условиях существовал дома, и рассмеялся – папа сильно бы удивился, что его сын еще жив.

А после ужина за ним пришли. Начальник охраны, которого подчиненные звали Камас, лично привел Исса к хозяину, сидевшему под навесом в кресле. Утоптанная площадка перед домом освещалась парой десятков факелов и очень напоминала место для проведения поединков. Вокруг сидели или прохаживались вооруженные охранники, что настораживало еще больше.

– Я заплатил за тебя большую сумму. – Насур говорил, прикрыв глаза, как будто обращался к неодушевленному предмету. – Надеюсь, ты вернешь мне ее. – Он разрешающе кивнул одному из охранников, и тот бросил Иссу короткий кривой клинок из бронзы.

Пока Исс решал, скрывать ему умение владеть мечом или нет, тело все сделало за него. Рука машинально поймала оружие, грамотно погасив инерцию.

Камас оценивающе прищурился, осматривая Исса с ног до головы, и, кажется, остался доволен.

– Ишир, проверь его, – приказал он одному из охранников.

– Ты можешь убить его, – добавил Насур, обращаясь к Иссу, – а ты – пока я не прикажу, – повелел он охраннику.

Исс сделал вывод, что хозяин пока не принимает его всерьез.

Исс давно для себя решил, что до поры проще всего в точности исполнять все, что прикажут, пока это не противоречит его взглядам. Так спокойнее. А уж охранника ему и вовсе не жалко.

Он послушно вышел на середину площадки, держа оружие в свободно опущенной руке, и думал, какую часть умения ему показывать. С одной стороны, если он будет выглядеть слабым, его могут просто убить, если же наоборот – станут опасаться больше, чем ему хотелось бы.

Додумать ему не дал Ишир. С точно таким же клинком в руке он бросился в атаку, хотя и не очень уверенно – все-таки ему запрещалось убивать нового раба.

Исс попробовал сначала неумело отбиваться, потом понял, что так его в лучшем случае ранят, и стал защищаться всерьез. За ними с интересом наблюдали охранники, и даже Насур наполовину приоткрыл глаза. Некоторое время он смотрел, как Исс защищается, после чего сказал Иширу:

– Можешь убить его.

И сразу Иссу пришлось удвоить усилия. Теперь скрывать мастерство не имело смысла – когда речь зашла о собственной жизни. К этому моменту он уже отлично разогрелся и неплохо освоился с паршивым клинком, лишив тем самым противника последних преимуществ.

Переход от защиты к нападению произошел неожиданно для Ишира. Вот только что раб не удержал блок и припал на одно колено. Следующий удар сбил его на землю, осталось только добить, но вдруг он на мгновение пропал из поля зрения. Острая боль пронзила руку – и отпустила, ушла… Вместе с жизнью, когда тупое, в зазубринах лезвие даже не перерубило, а сломало Иширу шею.

Перекат под опускающейся рукой противника был очень опасен, зато давал неплохую возможность оказаться за его спиной и быстро закончить дело. Новичку это удалось, хотя добивающим ударом Ишир почти достиг цели. На левой ноге чуть ниже колена Исс заработал неглубокий порез с рваными краями – не опасный, но обильно кровоточащий.

– Позаботьтесь о нем, – приказал Насур охране, быстро потеряв интерес к происходящему на площадке.

Раненого грубо подхватили и посадили на лавку около дома, передав личному магу Насура. Исс устало подумал, что раз у хозяина есть личный маг, то это говорит об очень высоком положении. Либо о богатстве. Либо о совершенной никчемности этого мага, продавшегося за деньги.

Впрочем, кое-что маг умел. Например, обеззаразил рану и остановил кровь. Зарастить рану умения ему уже не хватило, поэтому ее просто забинтовали довольно чистыми тряпками. Но все равно, когда Исса вели в барак, он сильно хромал, даже сильнее, чем требовалось, дабы убедить охрану в собственной беспомощности. Хотя рана и без того болела прилично.

Следующий день прошел в сборах, которые Исс мог наблюдать через узкое вентиляционное окошко у самого потолка барака. Как он понял, Насур собирал караван: осматривали харов, готовили сбрую, смазывали оси повозок, таскали тюки, бурдюки с водой и пищу, готовили оружие.

А к ночи вышли из города. В сторону, противоположную той, откуда привезли Исса. Из рабов взяли только его и ту женщину на той же самой повозке. Исс решил, что Насур спешит отвезти на продажу какие-то пришедшие из-за гор товары, а из рабов взял только тех, кого рассчитывал выгодно продать.

В этот раз Исс не ехал на отдельной повозке с рабами, а одиноко шел, прикованный цепью к телеге с провизией. Ночью это не составляло труда и позволило не замерзнуть под утро. А потом вышло солнце, и буквально сат спустя он уже обливался потом. Так и не смог привыкнуть к подобным температурам. Да и нога разболелась не на шутку, но приходилось держаться. Зато остальные не испытывали, кажется, особых проблем.

Большой привал сделали незадолго до полудня, когда жара достала не только хассов, но и харов, тащивших повозки.

За многие годы маршрут каравана изучили до локтя. Иссу стало понятно, почему караван шел так долго – они просто хотели достичь удобного места для привала.

Это были какие-то древние развалины. То ли храм, то ли еще что – время и песок сделали развалины просто местом привала караванов. Крыша обвалилась давно, стены местами еще стояли, давая слабую тень, но главное – остался большой подвал, вход в который заботливо очищали от песка. А в подвале сохранился колодец такой глубины, что специально пришлось везти веревку неимоверной длины, дабы получить возможность набрать воды.

Измерить глубину колодца Иссу пришлось неоднократно – именно его поставили доставать полные ведра и наполнять солоноватой водой бурдюки и выдолбленные в камнях углубления для харов.

Повозки в подземелье не прошли – ценную рабыню пришлось переправить в поставленный прямо в подвале шатер. Единственную женщину в караване берегли от посторонних глаз, будто какую-то драгоценность. Исс уже перестал удивляться.

Привал оказался недолгим – удалось только перекусить и немного поспать. И вновь караван окунулся в сухую и горячую, словно печь в кузнице, пустыню.

По сравнению с прошлым переходом этот оказался очень коротким. Караван встал, как только стемнело. Еще до темноты Исс успел заметить, что пустыня здесь изменила облик: вместо песка под ноги стелилась твердая красная глина с вкраплениями камней, из-под которой тут и там торчали каменные пальцы, а иногда и целые скалы.

На этот раз стоянка представляла собой естественную площадку, с трех сторон окруженную скальными останцами, – еще одно специальное место для привалов.

Присматривать за рабом никто не хотел, так что Исса просто приковали к повозке с женщиной, разрешив спать на земле под ней. Это была единственная повозка, где охрана могла не опасаться за сохранность провизии, товаров или оружия.

Рана Исса уже затянулась – с регенерацией в отличие от магии ничего не случилось. Теперь Иссу приходилось старательно изображать из себя раненого, хотя он не замечал, чтобы за ним пристально наблюдали. Но все равно соблюдал осторожность.

Но главное – он решил в эту ночь бежать. Для этого нашлось три причины. Во-первых, по разговорам охраны он узнал, что стоять здесь они будут всю ночь – еще раз такого случая может не представиться. Во-вторых, за время, что он шел за повозкой, ему удалось пальцами раскачать и вытащить длинный тонкий гвоздь, при помощи которого можно открыть примитивный замок на кандалах. И самое главное, в-третьих, он чувствовал, что-то сдвинулось в его восприятии мира – он стал чуть лучше слышать, видеть в темноте, да тот же гвоздь не удалось бы вытащить просто так. Выходит, магические способности, как ему и говорили, возвращаются.

Начал с малого – стал осторожно исследовать гвоздем внутренности замка. Пока получалось не очень да приходилось постоянно прислушиваться к звукам вокруг. Этому мешали звуки из повозки – женщина сначала поужинала, потом легла спать, но, видимо, не очень ей этого хотелось, и она постоянно ворочалась, отчего телега периодически поскрипывала. Исса это нервировало.

Несмотря на всю простоту, замок не сдавался. Он сначала пожалел, что тратил время на изучение магии, а не на взлом замков, а потом попробовал эту самую магию применить. Кажется, силой, что он затратил, можно было поднять небольшую гору, но тут требовалось сдвинуть какой-то хилый язычок. В глазах потемнело, рука судорожно сжала гвоздь… язычок хрустнул и вывалился на землю. Самое смешное, Исс так и не понял, что помогло – гвоздь или магия.

Не успел он порадоваться своему успеху, как услышал скрип песка под чьими-то тяжелыми шагами. Раб постарался сделаться как можно незаметнее, уповая на то, что про него уже давно забыли.

Насур не обратил никакого внимания на то, что творится под повозкой – куда больше его интересовало то, что происходит внутри.

Послышалось звяканье отпираемого снаружи замка, потом шуршание одежд лезущего внутрь хозяина – он пьяным голосом бормотал проклятия в адрес изобретателей таких повозок.

В общем-то Исс представлял, что может понадобиться ночью пьяному мужику от беспомощной невольницы – похожих сцен он успел насмотреться. Но в данном случае оказался неправ.

– И чего не спится в такую пору? – недобро буркнул он пленнице. Ответа не последовало. – Ну, что надумала? Будешь отвечать?! – перешел на крик хозяин.

– Я уже говорила, что не знаю, что случилось с моей семьей, – терпеливо, будто в десятый раз, ответила пленница.

Исс для себя отметил, что такой голос может принадлежать только молодой девушке.

– Врешь! – рявкнул Насур, но почти в тот же момент перешел на другой тон: – Понимаешь, девочка, я не хочу вреда твоему отцу, а, наоборот, хочу ему помочь. Не подобает ему скрываться где-то в подземельях, когда я могу обеспечить его поистине королевскими благами.

В тоне купца сквозило столько фальши, что надо было выпить столько же, чтобы заподозрить его хоть в капле искренности.

– Да, я понимаю, – смиренно согласилась девушка. – Сама с удовольствием проводила бы отца и остальных в ваши радушные объятия. – Она сделала паузу, дабы придать веса следующей фразе. – Но ничем не могу помочь – когда начался захват нашей страны, я находилась далеко от дворца и никак не смогла бы узнать, куда направились мои родные.

– Тем не менее мне удалось спасти хотя бы одного члена семьи, – едва не всплакнул Насур.

В голову Исса даже закралось подозрение, что хозяин не только пил, но и курил хусад – в разговорах караванщиков он услышал, что его делают путем вымачивания навоза хара в специальном растворе, высушивания и измельчения в порошок.

У одного из костров вдруг раздался громкий рев хара, крики и звон оружия.

– На лагерь напали! – тревожно вскрикнула девушка.

– А? Где?! – встрепенулся Насур, кажется уже задремавший. – Им не уйти! – заорал он и просто выпал из повозки на землю. Потом кое-как поднялся и с трудом побежал в сторону всеобщей суматохи, на ходу выкрикивая ругательства в адрес всех, кого мог вспомнить в данный момент.

Исс решил, что момент самый подходящий – почти все охранники унеслись в темноту с явным намерением кого-то то ли поймать, то ли убить. Но Исса это мало волновало – ползком он преодолел небольшое расстояние до ближайшей скалы, также ползком ее обогнул, а потом побежал в пустыню в противоположном от охранников направлении. Пару раз оглянувшись, он сосредоточился на беге в выбранном направлении – далеко впереди в лунном свете возвышался над соседними скалами исполинский каменный палец.

Твердая, потрескавшаяся глина под ногами изредка чередовалась со щебнем и пересекающими путь плотными песчаными языками, в которых ноги практически не вязли. Он надеялся, что по таким скудным следам его выследить не смогут. Да и будут ли терять время – тоже вопрос.

Вскоре из-за усталости ему пришлось чередовать бег с быстрым шагом, но все равно он продолжал двигаться довольно быстро. А когда первые лучи солнца коснулись вершины каменного пальца, он находился совсем рядом с целью. И только добежав до серой шершавой стены из песчаника, в первый раз оглянулся.

И понял, что не один.

Этот обкуренный придурок убежал, даже не закрыв дверь на замок! Найра раньше слышала, что караванщики позволяют себе немного расслабиться в переходах при помощи подручных средств в виде навоза харов, вымоченного в их же моче и высушенного на солнце. Получившийся порошок кидали в костер и вдыхали дым или же курили, тратя ценную бумагу, зато на манер дворян Эннола. Теперь ей удалось увидеть все последствия этой пагубной привычки своими глазами. Но как удачно случился переполох в лагере! Судя по крику хара, на него просто напал распространенный в здешних краях песчаный поползень, и охранники кинулись ловить хищника. А Насур в таком состоянии поверил первому попавшемуся объяснению!

Девушка осторожно выглянула наружу и увидела, как кто-то ползет прочь от лагеря, всеми силами стараясь оставаться незамеченным. Кто это? Кроме нее в караване находился только один раб. В темноте разглядеть фигуру было очень сложно, но ей показалось, что движения в целом знакомые. Или просто хотелось в это верить.

Еще пару син назад она и не помышляла совершить побег – бежать тут было просто некуда. Без воды, пищи и укрытия в пустыне долго не протянуть. Но сейчас, видя, как пленник скрывается за скалой, она вдруг поняла, что другого шанса не будет – перед тем как продать, Насур сделает еще не одну попытку выпытать, где скрывается ее семья, и только их мерзкому богу Хир’с’Сууту известно, какие способы он для этого придумает.

Найра спешно похватала все, что могло пригодиться в переходе через пустыню, и бесшумно выскользнула в ночь.

В лучах восходящего солнца маленькая движущаяся точка выглядела совсем неопасно, но Исс при виде ее сразу плашмя упал за ближайший камень. Неужели погоня? Но почему в одиночку? Или это только первый из них? Или это вообще не человек, а зверь? Да нет, вроде человек. Бежать Исс пока не собирался – во-первых, некуда, во-вторых, за ночь он полностью выбился из сил. И в-третьих, солнце скоро превратит окружающее пространство в печь. Пережить его можно только в тени, такой, как у этой скалы.

Фигура приближалась. Теперь Исс мог разглядеть, что человек медленно бежит – со скоростью пешехода, механически переставляя ноги. Весь вид его говорил, что он крайне устал и в любой момент может просто упасть и больше не подняться.

Это никоим образом не походило на погоню. Да и за ним тоже больше никого не появилось.

А спустя еще немного времени Исс с удивлением узнал в человеке девушку. Прятаться больше не имело смысла.

Беглец стоял и смотрел, как она приближается к скале. Вот девушка достигла тени и немного ожила. Огляделась. Увидела его. Еще несколько десятков шагов, и она бессильно упала к его ногам, громко и хрипло дыша. При ней был тюк, перевязанный тонкой веревкой, содержимое рассыпалось по песку. Тяжелая глиняная фляга подкатилась к ногам Исса. Он наклонился, выдернул тугую деревянную пробку, понюхал. Теплая и мутноватая, но такая желанная вода плескалась в сосуде, содержимого которого одному человеку хватило бы здесь на пару дней.

Он с сожалением понюхал воду, помедлил и поднес флягу к губам девушки. Та сделала один большой глоток, глубоко вдохнула, потом отпила еще чуть-чуть.

– Ты… быстро… бегаешь, – наконец хрипло произнесла она.

– Еще бы, – развел он руками. – Я бежал налегке. – Он понимал, что к побегу следовало готовиться, а то какой толк – умереть от жажды в песках? Но теперь бесполезно думать о том, что следовало делать, а что нет.

– Я решила воспользоваться… случаем. – Дыхание девушки постепенно выравнивалось. – Решила – такого шанса на свободу больше не представится. – Она села и вопросительно посмотрела на Исса, как бы ожидая от него разъяснений.

Он долго думал, что ей сказать. Судя по всему, рабыня решила, что он бежит не наобум, а имеет какой-то четкий план, как уйти от возможной погони и при этом не изжариться на солнце, не умереть от жажды и не стать добычей диких животных. И что ей отвечать?

Когда-то давно он решил для себя, что, если не знаешь, что сказать, говори правду.

– Боюсь тебя разочаровать… – неуверенно начал он, но потом решил не затягивать: – В общем, я бежал из каравана без всякого плана, я не знаю, где достать воду и пищу, смогу найти только направление, в котором нужно двигаться.

– Ясно. – (Странную интонацию в ее голосе Исс расценил как иронично-обреченную.) – Значит, в ближайшую… – она покосилась на кувшин с водой, – пару дней мы умрем. – Она отвернулась и стала смотреть куда-то сквозь струящееся над песком марево, предоставив ему разглядывать длинные черные волосы, сейчас спутанные и запыленные.

– Я не претендую на твою воду, – вспыхнул он, заметив направление ее взгляда. – Ты позаботилась о припасах, а я нет. За свой просчет буду отвечать сам.

Не то чтобы он разозлился, больше испытывал досаду из-за того, что не подумал прихватить воды из лагеря. С другой стороны, кто бы разрешил ему взять? А у девчонки она уже была. Как и немного еды.

– Не смешно, – фыркнула она, снова поворачиваясь лицом к Иссу. – Тогда дальше мы идем порознь, и лучше бы нам разойтись сейчас. Во избежание… Жаль, что в настоящий момент это равноценно самоубийству.

Исс вдруг с удивлением отметил, что раньше никто с ним так не разговаривал. Дома, на Рогнаре, его презирали, боялись, ненавидели. Здесь он почти сразу попал к работорговцам, так и не успев пообщаться ни с кем, кроме всех тех, кто давно надоел ему дома. А работорговцы вообще не воспринимали его как разумное существо.

И вот эта девушка общается с ним на равных, показывая себя такой, какой является на самом деле. Кажется, Исс начинал понимать, чего ему не хватало все это время.

– Зови меняИсс, – вместо ответа сказал он.

И сел на землю прямо напротив нее. И только теперь обратил внимание, что, несмотря на усталость, грязные волосы и покрытое грязными разводами лицо, девушка выглядит очень привлекательно.

– Найра, – коротко представилась она, требовательно уставившись на него. – Ты не ответил.

– Ты хочешь разделить со мной свои запасы? И хочешь выбираться отсюда вместе? – на всякий случай уточнил он очевидное. – Что ж, без проблем! Я от этого ничего не теряю, совсем наоборот. Ты хорошо подумала?

– У меня было время.

– Может, ты успела обдумать и планы дальнейших действий? – на полном серьезе спросил он, так как собственных идей на этот счет у него не имелось. Пока он уповал только на возможный возврат магических способностей.

– Нет. Думала, что план действий есть у тебя.

Она уже не упрекала его – смирилась.

– Тогда вот первые мысли. – Он решил попробовать мыслить на лету. – День надо переждать в тени этой скалы. В целом мне надо двигаться обратно к горам. А это вон в том направлении. – Он осмотрелся и показал рукой на восток. – Самый простой вариант – после захода солнца пойти туда.

– И самый верный, чтобы сдохнуть, – не удержалась Найра. – До гор не меньше пяти дней пути, а есть ли там оазисы – большой вопрос. Хотя, если ты умеешь находить их…

– Не умею. Хорошо, тогда остается единственный вариант – возвращаться по караванному пути.

– Тоже не пойдет. Первый же встреченный караван снова сделает нас в рабами.

– Тогда больше идей нет, – констатировал Исс.

– Ну почему? – не согласилась Найра, пожимая плечами. – Можно еще тупо сдохнуть. Не самый худший вариант.

(обратно)

Глава 2

В подземелье оказалось гораздо теплее, чем снаружи. И абсолютно темно.

– И куда тут идти? – вполголоса спросил Тэсс.

– Сейчас узнаем, – пообещал я, вторым зрением окидывая пространство вокруг.

Мы находились в низком узком зале, заканчивающемся глухой стеной. Особых вариантов передвижения не было.

– Тут все просто. – Кира уже успела сориентироваться. – Идем туда, пол ровный – не споткнетесь.

Метров через десять мы остановились перед глухой каменной стеной. На ней не было ничего, кроме одной большой – с ладонь – красной кнопки.

– Рассчитано на идиотов, – пробормотал я. – Что радует. Нажимаем?

– Есть варианты? – хмыкнула Кира.

– Не-а.

Я смело нажал на кнопку. Раздался характерный щелчок. И только.

– Предлагают подождать, – предположил я. – А щелчок сказал нам, что сигнал от кнопки пришел.

Спустя пару минут ожидания мы услышали легкий шорох внутри стены, после которого камень пронизали мельчайшие трещины, и он песком осыпался на пол, открывая перед нами гладкую матовую поверхность серого цвета. Не заставив долго ждать, стена приглашающе отъехала в сторону.

– Идем, – позвал я вдруг оробевших спутников и шагнул внутрь.

И сразу в помещении начал разгораться свет. Медленно и плавно, чтобы глаза успели привыкнуть к нему, он заливал комнату метров десяти в ширину и с потолком не выше трех.

– Пусто, как в голове у тролля, – заметил Дранг, первым выйдя в центр помещения.

– Ты уверен, что до нас тут никто не побывал? – спросила Кириэль, с интересом разглядывая светильники на потолке, выполненные в виде светлых квадратов.

– Не торопитесь делать выводы, – посоветовал я, поворачиваясь к двери. – Вот, например, кнопка – такая же, как с той стороны.

Не медля, я подошел и нажал на нее.

Как и предполагалось, дверь закрылась.

– Цург ему в печень! – От дальней стены послышалось проклятие гнома. Он шел вдоль стены и вдруг споткнулся на совершенно ровном полу, ушиб ногу и упал. – Что это?!

Оказалось, что пол не такой уж ровный. Дранг сидел сейчас на небольшом круглом возвышении, уже совсем не каменном, а скорее мутно-прозрачном, будто из стекла. Когда он увидел это, то с криком откатился на нормальный пол, вызвав у меня улыбку.

От этой круглой площадки к потолку устремился поток света, но быстро рассеялся, оставив после себя немолодого мужчину, довольно странно одетого по местным меркам.

Если и могло тут находиться что-то опасное, то уж точно не этот человек. Лохматые седые волосы вокруг лысины, трехдневная щетина, засаленная клетчатая рубашка, растянутые на коленках штаны, а особенно домашние шлепанцы на ногах не вызвали чувства ужаса ни у кого из нас. Дранг было потянулся к топору, но чисто по привычке, а Тэсс даже не шелохнулся. Я же с интересом ждал развития событий.

– Э-э… Мм… Добро пожаловать в… э-э… «Реконструктор». – Человек, точнее, его голограмма, явно старался выполнять несвойственные ему функции, а именно озвучивать интерфейс управления. – Это устройство предназначено, чтобы восстановить… э-э… границы между… мирами. – Каждое слово давалось ему с большим трудом. Было видно, что ему привычнее говорить совсем другими словами, понять которые у простого человека не было бы никаких шансов. – При помощи этой программы можно управлять «Реконструктором». Она вполне понимает обычный язык, поэтому с ней просто общаться. – Тон, с каким это было произнесено, оставлял сомнения, что это так. – Рекомендуемый порядок действий: проверка модулей «Реконструктора», проверка текущего состояния… мм… миров и возможности запуска устройства в настоящий момент и, собственно, запуск… – На этом энтузиазм ученого закончился, и он растерянно замолчал, не зная, что еще разжевать этим тупым потомкам.

– Да, похоже, прогу писали в страшной спешке, – хмыкнул я, глядя на печально замершего в ожидании ученого. – Взяли первого попавшегося из группы разработчиков да быстро набросали интерфейс.

– Я начальник группы разработчиков системы фокусировки! – вдруг выдал ученый.

– Здорово! – восхитился я. – И что это такое?

– Для работы «Реконструктору» необходимы опорные маяки во всех точках, относительно которых проводится коррекция. Другими словами, «Реконструктор» использует по одному маяку в каждом мире для построения условной системы координат… – На этом месте ученый заткнулся, видимо сообразив, что его слова вряд ли кто-то сможет понять.

– Ладно, спасибо. Начинай первый тест, – предложил я. – Чего тянуть-то?

– Начинаю проверку модулей «Реконструктора», – радостно объявил ученый. – Это займет некоторое время.

Изображение дернулось и пропало, а на его месте возник прозрачный столб, разделенный на сектора.

– Это надолго? – без задней мысли спросил Тэсс, вызвав у меня почти истерический смех.

– В том-то и дело, что я без понятия. Может пройти за пару син, а может пару дней идти. Да, кстати, продолжительность проверки модулей «Реконструктора» какова? – спросил я в пространство.

– В зависимости от их состояния, – охотно откликнулся мне голос.

– Спасибо, – зло поблагодарил я. – Именно это я и хотел услышать. Предлагаю пока поесть, – предложил я всем.

– О, смотрите! – привлек наше внимание Дранг.

Самый нижний сектор прозрачного столба стал мигать желтым цветом, но почти сразу сменил его на постоянный синий. Зато следующий выше сектор начал мигать желтым.

– Идет проверка, – пояснил я. – Пока вроде все нормально. – Я отвернулся. – У кого было мясо?

– Сейчас достану, – предложила Кириэль. – Я вот не поняла, про какие маяки говорил этот… человек? Мы ничего подобного не читали.

– В принципе логично. – Я задумчиво откусил кусок хлеба. – Чтобы корректировать положение мира, надо знать, от чего отталкиваться. Мы просто случайно узнали часть того, как работает механизм. Но для использования этого знать не надо, вот в тех материалах ничего об этом и не говорилось. – Я мельком оценил прогресс проверки – цилиндр стал синим почти наполовину.

– Уж больно сложно, – довольно сообщил гном. – Он пребывал в добром расположении духа, ибо настал час приема пищи. – Я вот знаю, что моя кирка работает, но как она это делает, меня не очень-то волнует.

– В сущности ты прав. – Мне не хотелось спорить, тем более что точка зрения гнома вполне имела право на существование.

– Думаю, мы еще много чего не знаем, – пожал плечами Тэсс. – Стремиться к знанию можно, но не стоит забывать, что это бесконечный процесс.

– Ух ты! – восхитился я. – Это скорее слова того перца в шлепанцах, а не твои.

– Я разве сказал что-то умное? По-моему, просто логично.

– Если уж Тэсс говорит, значит, уверен в своих словах, – улыбнулась Кира. – Смотрите, там почти закончилось.

Действительно, полупрозрачный столб стал почти полностью синего цвета. За исключением двух секторов, оставшихся желтыми.

– Эти желтые куски мне не нравятся, – сказал я, поднимаясь на ноги. – Эй, давай там результаты теста.

– Меня зовут Сидис, – сварливо заметил появившийся ученый. Синий столб уменьшился в размерах и теперь висел рядом с ним. – Сейчас пройдем более полные тесты по выбранным модулям.

Один из желтых секторов снова замигал, но синим так и не стал. Второй сектор некоторое время мигал желтым, а потом вдруг окрасился в оранжевый цвет.

– Это мне не нравится еще больше, – шепнул я Кире. – Давай нам комментарии, Сидис.

– Первое предупреждение означает, что блок… э-э… порталов не может работать. – Сидису снова явно не хватало простых слов для описания проблемы. – А не может работать он из-за критического сбоя в навигационном блоке.

– Чем нам это грозит? – спросил я.

– Пока ничем. Навигационный блок должен поддерживать связь со спутниками в мирах, где стоят маяки. Спутники сейчас недоступны. Соответственно, «Реконструктор» не может осуществлять навигацию в этих мирах. Отсюда выходит, что он также не может создавать порталы в произвольные точки каждого мира, а может – только в места расположения маяков.

– В общем, ничего страшного, – с облегчением заключил за него я.

– В целом да. – Сидис качнул головой, соглашаясь с моими словами. Правда, с некоторой неуверенностью.

– Я ничего не понял, – пожаловался Дранг, до сих пор жующий кусок мяса.

– Все нормально, – успокоил его Тэсс.

– Тогда начинай проверку состояния миров, как ты выразился, – предложил я Сидису.

– Она шла с самого начала, – сообщил тот. – И прошла успешно. Теоретически «Реконструктор» может быть запущен. Осталось теперь проверить состояние и расположение маяков в мирах, но это быстро.

Рядом с ним вместо столбика появилась четырехвершинная пирамидка, в узлах которой, как я предполагал, располагались вышеуказанные маяки. Вот замигал первый и почти сразу стал желтым. Следующий приобрел оранжевый цвет. Третий – тоже желтый. Четвертый – оранжевый.

– Вот те раз. – Я подошел поближе к схеме. Эта палитра мне ужасно не нравилась. – Давай пояснения, – со вздохом попросил я.

– Два маяка доступны, но расположены не там, где надо, – пояснил Сидис. – С двумя другими связи нет вообще. Вполне возможно, они физически не существуют.

– Чем это чревато?

– Ничем, – хмыкнул ученый. – Самое неприятное уже случилось. А лично для вас в принципе все равно, на месте маяк или нет – чтобы «Реконструктор» смог начать коррекцию, там в любом случае придется побывать.

– Все слышали? – обратился я к друзьям. – Теперь вопрос. Оно нам надо?

– Насколько я понял, мы должны побывать в этих четырех мирах и что-то там сделать? – уточнил Тэсс.

– Именно так. Порталы нам обеспечат.

– Порталы организовать просто, – подтвердил Сидис.

Иногда у меня возникало чувство, что он разумен. Хотя, что я знаю об их технологиях?

– Я что-то не поняла, что за четвертый мир указан на схеме? – спросила Кира. – Один – Земля, мир Дэна. Второй – родина гномов Хоффен-Дор. Третий – К’хар’сшатт – мир демонов-к’харов. А еще один?

– Это Эннаэль, – пояснил Сидис. – Если бы «Реконструктор» мог просто перемещаться по планете, маяк был бы ненужен. А так он выполняет те же функции, что и остальные, только здесь.

– Нам предлагают за просто так побывать в разных мирах, а вы еще думаете, соглашаться или нет?! – Дранг загорелся идеей попутешествовать, но больше всего его привлекала идея побывать на исторической родине.

– Не за просто так, – напомнил я. – Кстати, Сидис, расскажи, что нам нужно будет делать.

– Во-первых, переместиться к маяку или в место, где он был, – начал перечислять тот. – Во-вторых, получить доступ к управлению маяком. Если маяк есть. Это просто, если знать как. В-третьих, потребуется запустить программу расчета нового местоположения маяка, после чего просто доставить маяк на рассчитанное место. Потом вернуться обратно – «Реконструктор» сможет создать портал обратно, будучи на связи с маяком. Вот и все.

– Он тяжелый? – встрял Дранг.

– Не тяжелее вашего рюкзака с едой.

– Как далеко предстоит нести маяк? – в свою очередь, спросил Тэсс.

– Точно не могу сказать – расчет можно будет произвести только после запуска соответствующей программы. Но, по прикидкам, – он замолчал на несколько секунд, – не более двух сотен лин – координаты точек фокусировки меняются достаточно медленно.

– Если мы соглашаемся, какие будут рекомендации по порядку восстановления маяков? – Я ни минуты не сомневался, что дам согласие – с одной стороны, я могу буквально сейчас попасть домой, с другой – не привык оставлять работу недоделанной.

Ответ последовал мгновенно:

– Первым делом восстанавливаете местный маяк – для него уже известны координаты установки. Затем восстанавливается маяк в Хоффен-Доре. Последними пойдут маяки в оставшихся мирах – их потребуется изготовить заново, а это займет время.

– Когда можно приступать? – Этот вопрос озвучил я, хотя он вертелся на языке у всех.

– Сейчас. Портал можно открыть в любой момент.

– Эй, постойте! – забеспокоился Тэсс. – Я не оставлю тут Кэрра!

– Да мы еще никуда не уходим, – успокоил я друга. – И Кэрра заберем, и вход получше замаскируем. Сидис, насколько защищено это помещение от вторжения?

– При необходимости сюда никто не сможет войти. Есть основания для блокировки входа? Решение буду принимать только я – у вас нет на это прав.

– Да. Имеется прямая опасность. Нас ищут к’хары, среди которых точно есть несколько магов. И они, я уверен, не согласятся выполнять работу по запуску «Реконструктора», потому что кровно заинтересованы в обратном. Это достаточные основания?

– Информацию принял. Я проверю ее, – пообещал Сидис.

– Отлично. Тэсс, пошли за твоим зверем.

Кэрр был на грани паники: связь с хозяином прервалась. Только что он ощущал его присутствие, но вдруг все пропало. И он точно знал, что хозяин жив, иначе ощущение было бы другим. Он там, где-то наверху этого плато. Хозяин просил не приближаться слишком близко, чтобы они могли оставаться незамеченными, но теперь зверь не знал, что делать. Хозяин в опасности!

И шет’ч пошел в то место, где пропала связь с хозяином.

Наверху оказалось совсем не пусто. Кругом шныряли чужие. Вот запах зеленых воинов, рассыпавшихся по зарослям кустарника. А вот куда более страшный запах черных магов, которых стоит опасаться в первую очередь. Но где-то здесь хозяин! Он в опасности!

Кэрр медленно пробирался между орочьих патрулей, по широкой дуге обходя черных магов. Когда требовалось, он мог оставаться незамеченным.

Он почти добрался до высокой скалы, где терялся след хозяина, когда неожиданно наткнулся на странного орка с посохом, который пах совсем по-другому. Тот рефлекторно ткнул посохом, с которого в сторону Кэрра сорвался огненный шарик, и попытался скрыться в кустах. Фаербол расплескался по чешуе, не причинив вреда, но языки пламени взметнулись выше кустов, а улепетывающий орк что-то орал, продираясь через колючие заросли. Кэрр в три прыжка догнал его, хвостом сбил на землю, ломая позвоночник, но со всех сторон к нему уже устремились отряды орков.

Первый десяток он без труда разметал, двигаясь быстрее выпущенных в него стрел. А второй отряд возглавлял черный маг, которого стоило опасаться. В одно мгновение зверь развернулся и огромными прыжками побежал в сторону высокого каменного пальца. А потом метнулся вверх по скале, будто это ровная горизонтальная поверхность.

Удар мага почти настиг его на вершине скалы, но Кэрр успел по стене перебежать на другую сторону. Зато вся поросшая кустарником вершина с громким треском развалилась на несколько крупных обломков, полетевших на землю.

Прятавшийся на вершине скалы эльф такого развития событий не ожидал. Впрочем, скрывающийся в удобной расщелине между крупными валунами Дизери тоже не рассчитывал, что на него будут ронять скалы размером с неплохой загородный дом.

Никто из них не подозревал, что Кэрр невольно вынудит двух наблюдателей на несколько мгновений снять маскировку, чтобы просто остаться целыми. Но со стороны Кэрра этот ход оказался беспроигрышным – маг про него тут же забыл, сосредоточив внимание на двух внезапно появившихся объектах.

А в этот момент сюда спешили еще восемь его коллег, наконец нашедшие цель своих поисков.

Эльф знал, что теперь его не оставят в покое, поэтому подготовил атаку еще до того, как первый к’тирр успел его обнаружить. Недолго думая демон применил то, что было готово, – использованный против зверя таран. Это стало его первой и последней ошибкой. Из-под земли вдруг густо полезли тонкие зеленые стебли – именно так они выглядели в истинном зрении, – опутавшие его защиту так, что об атаках можно было надолго забыть. Превратившись в один большой клубок, стебли начали неумолимо сжиматься. А сам к’тирр смог оценить всю красоту заклинания, когда, достигнув предела его возможностей, стебли начали проникать внутрь сферы и распускаться там поразительной красоты белыми цветами, источающими одуряющий аромат смерти. Попытка спастись в астрале только ускорила конец – цветы именно этого и ждали, жадно всосав сущность к’тирра без остатка.

А ошеломленные орки увидели, как на месте, где стоял их командир, распускается куст красивых белых цветов. Самые умные вовремя успели отбежать на безопасное расстояние; остальные же вдохнули ядовитый запах и со счастливым выражением лиц навсегда ложились рядом с благоухающим кустом.

Дизери отметил все это частью сознания и теперь не мог решить, от кого ему защищаться в первую очередь. О нападении он даже не помышлял.

Их быстро окружали.

Грохот такой мощности ощущался почти физически. С потолка посыпались песок и мелкие камешки, но само подземелье устояло.

– Да там полноценная война! – Мне пришлось кричать, хотя шум быстро стихал.

– Я схожу! – закричал в ответ Тэсс с явным намерением пойти в одиночку.

– Не торопись! – Мне пришлось схватить его за рукав. – Все пойдем. Не хватало нам тебя потерять, – добавил я тихо.

– Что там происходит? – уже тише спросил Дранг, так как снаружи установилась относительная тишина.

– Будем смотреть. – Я подошел к выходу на поверхность, прислушиваясь.

– Выпустим Шпионов? – тихо спросила Кира.

– Боюсь, – признался я. – Но не самим же выходить искать Кэрра.

– Я его слышу! – сообщил нам Тэсс. – Но боюсь звать сюда. Что делать?

– Погоди, сейчас решим.

Шпион показал странную картину.

Война на поверхности к нам не имела никакого отношения. Я видел сразу два центра сопротивления. Первый представлял собой глухой защитный кокон, не отвечающий ни на одну атаку. Похоже, там были свернуты все энерго-информационные связи с внешним миром. То есть на центр сопротивления это не тянуло.

А вот второй находился в центре невероятно густой рощи незнакомых мне деревьев. Я точно помнил, что ничего подобного еще пару часов назад тут не было. Вокруг рощи расположились шесть демонов-магов, между которыми прослеживалось множество связей – судя по всему, сейчас они работали как единое целое, пытаясь уничтожить или пленить засевшего в роще мага. Или, что более вероятно, магов. Не представляю, как можно противостоять шестерке сильнейших магов в одиночку. С другой стороны, я и не пробовал. Эта мысль показалась интересной. До безрассудства.

– Эльфийский стиль, – с ходу сообщила Кириэль, наблюдавшая то же, что и я. – Но откуда здесь мог взяться эльф и что он не поделил с демонами?

– У них есть шансы? – спросил я.

– Почему «у них»? – удивилась она. – Насколько я знаю, они не работают коллективно.

– Хочешь сказать, он там вообще один? И до сих пор жив?!

– Откуда мне знать? – возмутилась она. – Если хочешь, это можно выяснить.

– Хочу, – как можно беззаботнее ответил я.

– Дурак, – только и сказала Кира, думая о чем-то своем.

– Вы нашли Кэрра? – напомнил о цели Тэсс.

– Он бегает по окрестностям и помаленьку грызет орков, – сообщил я. – Пока у к’харов не хватает на него ресурсов. И на нас тоже. – Я задумался. – А что, если нам исподтишка напасть на демонов, а?

– Лучшая мысль дня! – Голос Дранга просто сочился сарказмом. – Зачем нам встревать в чужие разборки?

– Я хочу заставить эльфов признать, что тоже кое-чего стою! – выпалила Кириэль, сильно удивив меня этим заявлением. Признаться, не ожидал от нее такого.

– Кира, девочка, что с тобой? – участливо спросил я. – В тебе проснулась эльфийская кровь?

– И не называй меня девочкой! – не поддалась на ласковый тон она. – У нас появился шанс расправиться с этими уродами, а мы тут сопли жуем!

Слушавший это Дранг, видимо, хотел сказать что-то колкое, но поперхнулся и закашлялся.

– Не волнуйся. – Тэсс постучал его по спине. – Мы просто всех убьем и поедем смотреть на твою историческую родину.

– Короче, на вас с Дрангом орки…

Не говоря больше ни слова, я полез на поверхность, одновременно активируя защиту, но не снимая пока маскировки. Меня рассердило заявление Киры, хотя в принципе она была права.

Эльфу приходилось туго. Хорошо еще, что удалось создать защитную рощу и подтянуть к ней подземный источник влаги. Несмотря на внешнюю несуразность, роща магических лэрионов почти без остатка поглощала все направленные на нее магические атаки, но при этом пропускала наружу все атаки эльфа. Кроме того, она использовала энергию врага. Но найти ключик к любой защите – дело времени, и теперь к’тирры планомерно уничтожали не успевающие восстанавливаться деревья.

Противников осталось семь. Один занимался сейчас человеком, а шесть окружили его, создав непробиваемую сеть, где каждый маг отвечал за свою часть работы. И только в самом начале, когда сеть еще не была создана, ему удалось уничтожить одного слишком самонадеянного к’тирра, посчитавшего, что в состоянии справиться с неизвестным магом. Сейчас на месте, где он погиб, рос колючий куст с ядовитыми красными ягодами.

Пока бой не перешел в стадию прямого противостояния, он напоминал игру. Эльф постоянно следил за рощей, модифицировал, что-то добавлял, убирал лишнее или наименее эффективное. Но просто не успевал за слаженными действиями шестерки магов. Не успевал исследовать их защиту, искать слабое звено в этой цепочке – все время отнимало поддержание защиты в работоспособном состоянии.

Дизери на самом деле не сдался. Прекрасно понимая, что нельзя вечно скрываться под прикрытием глухой защиты, он готовил один-единственный верный удар, который позволил бы сразу уничтожить атакующего демона. Промелькнула было мысль попробовать показать знак, разрешающий перемещение по материку. Промелькнула, да так и пропала. Не будет никто сейчас смотреть на какой-то там знак, а если и будет, то уже после смерти владельца этого самого знака. Да и не больно хотел он просить пощады от демонов, он и в услужение к Кордору пошел только потому, что тот в будущем собирался избавиться от их господства, взяв власть в свои руки, но Дизери считал это меньшим злом.

«Игла» в сочетании с «Ядовитым плющом» в этот раз получилась на удивление удачной. Но для поддержания «плюща» у Дизери не хватало энергии, поэтому дальше он занялся самодеятельностью. В семена «плюща» он поместил маленьких «пиявок» – сами по себе они не представляли опасности, от них требовалось только на первых порах обеспечить «плющ» подпиткой. Всего семян было создано одиннадцать, а одна пара содержала секрет – еще по одному вложенному семени. Осталось только потрудиться и упаковать свернутый клубком «плющ» в острие «иглы». Сделать это удалось не с первого раза.

Самый трудный шаг – решиться на атаку, когда не знаешь, что готовит противник и где вообще он находится, ведь глухая защита имеет и отрицательные стороны – просто не знаешь, что происходит снаружи, а только чувствуешь, как магические удары капля за каплей отнимают ее энергию.

На принятие решения ушел один глубокий вдох.

– Они до сих пор нас не видят. – Как обычно во время боя, я перешел на мысленное общение.

– Думают, что нашли тех, кого искали, – не замедлила отозваться девушка. – Хотя для нас это такая же загадка.

– Есть предположение, что один из них – тот самый эльф, которого мы встретили в городе, – подумав, сказал я.

Со стороны могло бы показаться, что мы неторопливо беседуем, если не учитывать скорость, с которой происходил этот обмен мыслями. А множество разведывательных модулей в это время исследовало защиту к’тирров.

– Может быть. Потом узнаем. – Она просто не допускала мысли, что для нас может и не случиться никакого «потом». Или мы не успеем помочь эльфу.

Спустя несколько секунд после начала нашей разведки начали поступать первые сведения.

– За внешнюю безопасность у них отвечает самый что ни на есть раздолбай, – сделал первый вывод я. – У него под носом носится сотня наших джиннов, а он даже не почесался.

– Ты учитывай, что они замаскированы под их своих, а сотня среди пары тысяч легко может затеряться.

– Ты взялась его оправдывать? Ха, да я готов расцеловать его за такое отношение к работе!

– Но-но, ты лучше меня потом расцелуй, – шутливо пригрозила Кириэль.

– Ладно. Вернемся к нашим баранам. То бишь демонам, – ловко ушел я от ответа. – Как я предполагал, все внимание демонов направлено внутрь, а снаружи работает обычная их защита, нисколько не улучшившаяся от коллективного творчества. А против этого у нас уже есть кое-какие наработки, – со зловещей интонацией добавил я.

(обратно)

Глава 3

Сторонний наблюдатель, которому не посчастливилось оказаться поблизости, вряд ли успел бы сообразить, что произошло. Сначала он увидел бы серию ярких вспышек, после чего услышал бы грохот ломающегося камня. А потом для него все закончилось бы.

Главный вектор атаки демонов проходил от верхней части их блокирующей сферы строго вниз. Сфера фокусировала совокупную энергию демонов в единый пучок и направляла на защиту эльфа. Кроме этого, каждый маг не только отдавал собственную энергию в общую копилку, но и самостоятельно пробовал разные варианты в своем секторе. Чувствовалось, дело поставлено капитально и пусть медленно, но верно их кольцо сжимается.

– Смотри, даже эльфийские лэрионы не справляются! – Кира указала в сторону крайних деревьев рощи.

Действительно, их листья светились ярко-красным, поглощая потоки враждебной энергии. Постоянно то тут, то там многие из них вдруг вспыхивали, не выдержав напора. Иногда на их месте вырастали новые, но чаще происходила перегруппировка веток, дабы избежать гибели всего дерева. Остатки энергии, стекающие к корням деревьев, давно выжгли всю немногочисленную растительность плато в радиусе сотни метров. Земля превратилась в потрескавшуюс, спекшуюся корку, а в некоторых местах начала плавиться.

– Как-то однообразно они действуют. – Я пока присматривался к характеру боя. – Не вяжется с демонами такая тактика.

– Что ты о них знаешь? – фыркнула девушка. – Зато надежно. Они не тратятся на эффекты, а медленно давят защиту. Времени отнимает больше, но успех гарантирует.

– Как считаешь, куда лучше вклиниться? – перешел я к насущным проблемам. – Я пока вижу два места. Либо мы валим одного из демонов, либо пробуем перенаправить поток энергии.

– Я за первый вариант, – предложила Кириэль. – Демона мы завалим навсегда, а вот контролировать поток долго не сможем – сразу перехватят. И поглотить тоже не удастся – нет у нас таких ресурсов. Кстати, точка фокусировки может сама сместиться после того, как мы уберем демона.

– Вот в этом сомневаюсь. Уж о такой простой корректировке можно позаботиться. Значит, осталось выбрать, кого будем убирать.

– Подожди, у меня есть еще идея! Давай привлечем Тэсса с его богатым опытом по уничтожению демонов. И я знаю, как все организовать.

Ее план мне понравился. К тому же идей у нее оказалось несколько. Слабые места в плане присутствовали в умеренных количествах.

Во-первых, приходилось рассчитывать на помощь эльфа, когда атака на него ослабнет. Во-вторых, мы не были до конца уверены, что задумка с Тэссом сработает. В-третьих… вообще нельзя быть в чем-то до конца уверенным, когда вступаешь в магический поединок с неизвестными силами.

Несколько сот метров Тэсс преодолевал минут пять. И это можно было назвать хорошим результатом, ведь его с ног до головы закрывала клифа в сочетании с эльфийской маскировочной тканью. Зато найти его в такой экипировке практически невозможно. Если только наступить.

Нам оставалось ждать его хода.

Я до сих пор считаю, что неожиданность – половина успеха. А может, и больше.

Тэсс даже не возник за спиной наиболее опасного, на наш взгляд, демона – просто вдруг из ничего мелькнула молния, и сразу раздался взрыв. Но еще до него в игру вступили мы. Похожий на тот, которым мы закончили последний поединок с демоном, импульс, но только еще более смертоносный, пронзил тело второго демона с противоположной стороны их шестиугольника.

Два взрыва слились в один. Никто из оставшихся демонов не устоял на ногах, главный поток силы впустую полоснул по земле, мгновенно испаряя на своем пути грунт и камни, краем задел одного из демонов и угас, не получая подпитки.

Эльф сработал молниеносно, как будто только этого и ждал. По роще прокатилась волна дрожи, словно вздох, а потом она выстрелила в сторону ищущих новую опасность демонов тысячами длинных стеблей. Пробить щиты они не могли, зато полностью опутали их, не давая эффективно атаковать. Это больше походило на временную задержку, чем на полноценную атаку, но дало нам возможность подготовить следующий удар, а эльфу – вплотную начать заниматься оставшимися по очереди.

Даже скрываясь под глухой защитой, такие взрывы Дизери не зафиксировать не мог. Только не понял, что они означают – конец сопротивления эльфа или же его переход в наступление. В любом случае такой момент нельзя терять.

Разом перейдя в боевое состояние, он выпустил заранее подготовленные заклинания. И только потом увидел, что его противник больше не обращает на него внимания, а лежит на земле, отброшенный взрывной волной. Выбранный момент оказался куда удачнее, чем Дизери рассчитывал.

«Игла» прошила защиту к’тирра строго по плану, после чего выстрелила внутрь семена «плюща» вместе с «пиявками», которые сразу же присосались к внутренним силовым нитям, питая рост «плюща». Сбитый с толку новой опасностью, к’тирр не ожидал такого от почти поверженного противника. Поэтому среагировал с запозданием, когда «плющ» уже опутал большую часть внутренней сети, высасывая силу, необходимую для собственного роста.

Видя, что результат поединка держится на волоске, а другие к’тирры не спешат на помощь, Дизери запустил сквозь дыру в защите еще и «синих мух», полностью исчерпав свои источники.

Занятый ожесточенной борьбой с «плющом», демон не мог бороться еще и с «мухами». Он принял единственно верное решение – бросать тело и уходить в астрал. Но перед бегством он не мог оставить противника безнаказанным.

Дизери видел, что демон прекратил сопротивление и готовит последнюю атаку, но все, что мог сделать, это метнуться в сторону да использовать часть жизненных сил на формирование хлипкого щита, который лишь частично отвел удар в сторону.

Заклинение демона подействовало, но Дизери было уже все равно – он видел, что к’тирр не успел уйти, решив сначала отомстить, и «мухи» порвали его ауру в клочья. Теперь его не интересовали ни бой неподалеку, ни победившие в нем, ни проигравшие, ни скорая смерть. Ведь он победил, пусть и проживет после этого не больше сата.

Мы угадали с координатором вектора атаки, но не у него находился общий источник силы. Теперь же мы знали, кто им владеет, но не знали, что с этим делать.

В настоящий момент оставалось два живых демона. Третьего из семерки с трудом одолел неизвестный маг-человек, внезапно атаковавший из-под защиты. Теперь этот человек медленно умирал от посмертного заклинания демона.

Четвертого быстро прикончил эльф. Я не понял, как он это сделал, но его стебли каким-то образом просочились сквозь защиту демона и просто сожрали все, что нашли внутри. При этом демон уже не мог оказывать сопротивления в отличие от, скажем, того к’тирра, с которым воевал маг-человек. Я бы многое отдал, чтобы узнать, как работает эльф, но понимал, что вряд ли со мной вежливо поделятся знаниями.

Пятого добили мы с Кирой аналогичным и уже отработанным импульсом, пользуясь неразберихой сразу после взрывов. Теперь энергии у нас оставалось только на защиту. Поэтому сейчас мы активно занимались накоплением энергии, находя и добивая чудом оставшихся в живых орков. После таких взрывов сохранить жизнь можно было только либо имея хорошую защиту, либо находясь в одном из окрестных карстовых провалов ниже уровня поверхности. А местность в радиусе нескольких сотен метров теперь представляла собой выжженную пустыню. Роща лэрионов чужеродно смотрелась посреди нее. Место, где прошел совокупный энергоудар демонов, вообще выглядело как глубокий ров расплавленного камня, по краям которого причудливо застывали потеки выплеснувшегося известняка.

Живых демонов держал в плену своих растений эльф, а нам оставалось пока только наблюдать со стороны эту картину. Один из демонов даже не сопротивлялся – к’тирр попал под раздачу, когда они утратили контроль над собственной атакой, и я мог только предполагать, какие тот получил повреждения.

Второй обладал источником силы, сравнимым с тем, что когда-то нес Тэсс из Фер-Лэйна. И хотя сейчас источник не был заполнен под завязку, мы все равно ничего не могли поделать против защиты такой мощности. Да и не пытались, отдав инициативу эльфу.

Возникла патовая ситуация. Демон имел возможность без труда сбросить путы эльфа, но справиться с его защитой не мог. Мало иметь неограниченный запас силы, нужно еще обладать возможностью ею неограниченно пользоваться. У эльфа же не было ресурсов на вскрытие защитной сферы демона, хотя с блокировкой он справлялся без труда.

– Что будем делать? – спросил я Киру, так как у самого мысли пока отсутствовали.

– Надо разобраться с оставшимися, – не задумываясь ответила она.

– Знать бы еще как?

– Надо пообщаться с эльфом, – предложила девушка.

Но прежде чем пойти в рощу, мы проверили, как обстоят дела с нашими спутниками. Больше всего мы волновались за Тэсса, хотя на обеспечение его защиты потратили больше времени, чем на фаршировку его меча всякой смертоносной дрянью.

Во время взрыва Тэсс уже находился в полете как можно дальше и быстрее – мы посчитали это самым безопасным. Если бы он остался лежать, то его просто размазало бы по грунту. А так ему только придало ускорения, которое погасила защита. Правда, приземлился он уже за пределами плато, зато в относительной безопасности. Кэрра отправили навстречу хозяину еще раньше. Дрангу к моменту взрыва предписывалось находиться в помещении «Реконструктора» как самом безопасном месте в окрестностях. Я очень надеялся, что неугомонный гном сейчас там. По крайней мере, поблизости его не наблюдалось.

– Вроде все живы. Пойдем потолкуем. – Как-то неуютно я себя чувствовал перед этой встречей: как бы не оказалось, что нас там совсем не рады видеть.

Пока мы шли, эльф не раз попытался проникнуть внутрь сферы демона, но, видимо, неудачно. Мы наблюдали, как шевелится, словно живой, клубок растений, надежно отрезавший к’тирра от внешнего мира. Я не сомневался, что сейчас внутрь не попадает ни капли силы, ни единой молекулы воздуха. Иногда какой-либо стебель, проникший слишком глубоко, вдруг вспыхивал и рассыпался черной пылью, но на его месте возникал еще один или несколько таких же отростков.

Мы подходили по уже застывшей стеклянистой массе, бывшей когда-то землей, к роще, где скрывался эльф.

– Ты посмотри, она же двигается! – обратила мое внимание Кириэль.

Теперь и я увидел, что роща медленно двигается в сторону кокона, где сидит демон. Без усилий корни взламывали сплавленный камень, то ли растворяя, то ли снова плавя его, и вот уже тут растет новое дерево, чьи корни снова вгрызаются в поверхность.

– Она не двигается, а растет, – поправил я, окинув взглядом другой край небольшой рощи. – В другую сторону не расширяется, но и не сдает позиций.

Мы подошли вплотную к стене листьев – они начинались сразу от земли, создавая сплошную, непроницаемую преграду. Мне даже не хотелось пробовать трогать ее руками.

– И что дальше? – спросил я. – Ждать приглашения? Сам я туда ни за какие коврижки не полезу. Эй, кто-нибудь дома? – крикнул я в листья перед собой.

– Подождем приглашения, – пожала плечами Кириэль.

– Боюсь, пока он не разберется с демоном, не выйдет и нас внутрь не пустит, – заметил я. – Я, например, так бы и поступил.

– Пожалуй, – подумав, согласилась Кира. – Пойдем тогда посмотрим, что с тем магом, который завалил одного демона.

– Кстати, его стоит порасспросить! – с энтузиазмом согласился я. – Тем более он должен оказаться сговорчивее эльфа. Если, конечно, еще коньки не откинул, – несколько цинично прибавил я.

Спустившись в воронку, где лежал человек, мы убедились, что досталось ему порядком. Ноги и левая рука отсутствовали почти полностью, а на их месте на земле лежала черная пыль. Сам процесс поглощения плоти медленно, но непрерывно продолжался. Вместо одежды местами свисали какие-то обгорелые клочки, а все тело представляло собой один большой ожог, открывающий местами обугленные кости. И при всем этом он находился в сознании и с отрешенным выражением изуродованного лица разглядывал небо.

Немедля я занялся диагностикой.

– Он не в состоянии получать энергию извне – слишком истощен, – спустя десять минут сообщил я. – Но организм перестроен настолько хорошо, что он до сих пор не умер.

Умирающий попытался повернуть голову на голос, но безуспешно.

– Ты будешь что-нибудь делать? – возмутилась Кира. Как большинство женщин, она обожала заботиться о больных и увечных.

– Уже начал, – спокойно ответил я. – Мне тоже не хочется, чтобы он умер.

– И… мне… – сообщил вдруг незнакомец.

– Не сомневаюсь, – ответил я. – Сейчас мы починим тебе механизм регенерации и поможем с энергией. А дальше сам, – тоном главврача в детской больнице произнес я.

Я с удовольствием поковырялся в устройстве организма этого мага. В книжках обычно описывается теория, которая неизвестно как работает, а тут живой… почти живой пример удачно модифицированного организма. Я посмотрел, подивился, запомнил интересные решения, но в итоге понял, что наши с Тинлиином действия все-таки эффективнее.

Кира пока разбиралась с заклинанием, постепенно уничтожающим тело человека.

– Чем-то «прах» напоминает, – в итоге сообщила она. – Но без необратимого эффекта и узко специализированное. Как я поняла, демон в таком же состоянии сразу бы погиб, а человек живет уже долго.

– Или специально так сделали, – заметил я, работая над восстановлением механизма регенерации.

– Может, и так, – согласилась она. – Я остановила распространение – пришлось просто быстренько отрезать пораженные ткани, и все. Чего не хватает – вырастит сам потом.

– А то вдруг у него и раньше ног не было, а мы приделаем, – хмыкнул я.

Я успел закончить до того, как роща полностью поглотила защитную сферу демона, о чем мне сообщил один из Шпионов, постоянно следящих за обстановкой. Теперь на этом месте росли деревья, и вряд ли кто мог догадаться, что внутри идет напряженная схватка с использованием сил, при помощи которых можно разрушить целый город.

Подойти и посмотреть поближе я не рискнул – слишком опасно. Также мы не решились уходить под защиту «Реконструктора» – могли не успеть. Поэтому теперь просто сидели на дне воронки рядом с начавшим восстанавливаться магом и смотрели при помощи Шпионов, не забыв и о защите на случай возможных неприятностей.

Неприятности не пришлось долго ждать. Что именно произошло под покровом густой листвы, я так и не узнал, но по косвенным признакам догадался, что случился взрыв наподобие взрыва куска небесного металла в финальной битве с Ивором. Разница лишь в том, что там его ничто не сдерживало, а здесь вся энергия, отраженная рощей, ушла в плато.

От резкого толчка все незакрепленные предметы типа камней, нас или еле живого мага подпрыгнули вверх едва не на полметра. Потом где-то глубоко под землей раздался глухой рокот, все плато задрожало… и поехало куда-то в сторону и вниз.

– Мы падаем, – попробовал перекричать я всеобщий грохот, не зная, что нам делать – куда-то бежать или оставаться на месте.

– Я догадалась, – крикнула в ответ Кира.

Внезапно склоны нашей воронки схлопнулись, и мы провалились куда-то вниз вместе с грудами камней и грунта.

В таких условиях здоровые каменные глыбы стираются в порошок, а железные конструкции превращаются в бесформенную массу. Но мы находились внутри защитной сферы, и, пока у нее есть чем питаться, с нами будет все в порядке. Тут же болтался и раненый – я посчитал расточительным бросить его на произвол судьбы, когда уже потратился на его выздоровление. К тому же он нам пока ничего не рассказал.

Спустя несколько минут все затихло. Мы оказались в полнейшей темноте на хрен знает какой глубине от поверхности. Толща камня над головой делала невозможной связь с модулями наверху.

– По крайней мере, мы знаем, где верх, – оптимистично заявил я, роняя мелкий камешек в сторону центра планеты, – и куда копать.

– Тогда приступим, – отозвалась Кира. – Мне уже скучно.

По ее голосу я чувствовал, что она испугалась, но скорее от неожиданности, чем отреальной опасности оказаться заваленной. Да и я тоже в первый момент струхнул – шутка ли, попасть в эпицентр колоссального обвала?

Избрали наиболее экономичный способ. Организовали защиту так, чтобы она перемещала камни сверху под себя, тем самым поднимая нас к поверхности. Несколько раз натыкались на огромные плиты, но быстро находили обход, и все повторялось.

Подъем продолжался несколько часов. Если бы нам требовался воздух, пришлось бы туго, а так просто немного поскучали в темноте. Выздоравливающий маг не разговаривал, полностью сосредоточившись на восстановлении, а мы не настаивали, надеясь пообщаться в более приемлемых условиях. На свежем воздухе, например.

– Уф-ф! – вздохнул я с облегчением, когда над нами показался кусочек темного неба. – С возвращением из подземелья!

– А воздух какой! – в тон мне протянула Кира. – И куча камней вокруг тоже весьма впечатляет!

– Да уж…

Я огляделся по сторонам. Во-первых, плато возвышалось теперь справа от нас. Равнина, как и положено, лежала внизу слева. А мы находились на огромной пологой осыпи, бывшей совсем недавно куском плато, а теперь представляющей собой просто большую кучу разнокалиберных камней.

И ничего похожего на каменный палец, где хранился «Реконструктор»! И никаких следов от рощи лэрионов! Совершенно непонятно, где сейчас друзья, эльф и демоны.

– Начнем с просмотра хроник, – лишь бы что-то предложить, заявил я.

С воздуха картина разрушения выглядела куда эффектнее. Сначала в плато возник глубокий пролом, после чего здоровенный его кусок просто провалился вниз, разваливаясь на части и погребая в себе и «Реконструктор» с Дрангом, и эльфа с его деревьями, и двух оставшихся демонов. Хотя я сильно сомневался, что к ним корректно применять эпитет «оставшихся».

– Кроме спецэффектов, ничего полезного, – заключил я. – Как будем искать?

– Думаешь есть что искать? – хмуро бросила Кира.

– Само собой. Я считаю, что все живы и даже не пострадали. – У меня были все основания считать именно так. «Реконструктор» просто обязан иметь огромный запас прочности, а эльф не позволит раздавить себя какому-то обвалу. Тэсс же не успел бы добраться до опасной зоны за такой промежуток времени. – В сущности, нам требуется только найти «Реконструктор» и подождать Тэсса. Эльф, думаю, справится самостоятельно. Если уже не справился…

– С Тэссом ясно, он идет сюда. – Пока я разглагольствовал, Кира успела найти его. – Но в каком месте искать Дранга?

– Будем постепенно зондировать обвал, пока не найдем. – Ничего более конструктивного и менее энергоемкого я придумать не мог.

Но искать гнома не пришлось. Камни неподалеку от нас зашевелились, и спустя минуту на поверхности показался светло-серый куб «Реконструктора».

– Надо же. – Я почти не удивился. – Он еще и двигаться умеет.

– А он больше, чем казался изнутри. – Кира окинула оценивающим взглядом коробку высотой с двухэтажный дом.

– Но не больше, чем я предполагал. – Раньше я считал, что «Реконструктор» может оказаться размером едва ли не с небольшой завод.

А сквозь открывшийся проем к нам уже спешил Дранг.

– Мне показали, что случилось наверху! Я думал, вас уже не спасти! – По его виду ясно читалось, что он не на шутку переживал и уже не надеялся увидеть нас живыми. – Но пойдемте внутрь, – быстро переключился он, – Сидис хочет вам что-то сказать!

Внутри ничего не изменилось – обвал не оказал никакого воздействия «Реконструктора» ни снаружи, ни внутри. И Сидис находился на своем месте.

– Я видел, как вы действовали, – без предисловия начал он, а я вновь подумал, что программа не должна уметь так разговаривать. – И теперь вижу, что опасность была серьезной.

– Ты программа или разумен? – прямо спросил я, игнорируя его вступление.

Некоторое время тот молчал не шевелясь. Совсем как человек, если бы не полная неподвижность. За это время я успел подумать, что он, вероятно, просчитывает варианты ответа с учетом возможных последствий. Наконец он решил ответить.

– Разумеется, программа, – сердито буркнул он. – Как думаешь, стал бы я ждать столько времени аборигенов, зная, что «Реконструктор» давно можно запустить? – Теперь в его голосе и жестах ничего не напоминало программу, просто озвучивающую интерфейс.

– Я тебе не верю. Особенно после твоих последних слов, – заявил я.

– Я не закончил, – тоном профессора, которого прервали во время лекции, произнес он. – Я программа в том смысле, что имею вполне определенные функциональные ограничения, в остальном же я и есть Сидис. Тот, который участвовал в создании этой железки.

– Так ты можешь рассказать нам про те времена? – с надеждой спросила Кириэль, опередив мой вопрос. В общем-то почти о том же.

– Нет. И еще много чего нет, – разочаровал не только ее Сидис. – Информация закрыта. Никакой истории или технических сведений сверх необходимого вы не получите.

– Так и знал, что будет подвох. – Мои подозрения оправдались. – Это и есть твои ограничения. Не считая невозможности рулить главными функциями «Реконструктора».

– Именно так, молодой человек, – подтвердил Сидис. Нет, он определенно когда-то преподавал!

– Ладно, тогда не будем об этом, – резюмировал я. – Никто не знает, когда ждать тех, кто придет за этими демонами. Должен же кто-то проверить, как они справились?

– Думаю, время еще есть, – сообщил Сидис. – Тот портал в окрестностях я блокировал.

– Приятный сюрприз. А что еще ты можешь? – невинно поинтересовалась Кира, но ее обломали.

– Не скажу, – хитро подмигнул ученый, пытаясь свести к шутке невозможность рассказать нам что-либо полезное. Или нежелание, что более вероятно.

– Нам бы встретить Тэсса, – напомнил до сих пор молчавший Дранг из-за наших спин.

Тем временем Тэсс бодро карабкался вверх по склону, ставшему куда более пологим, но и более неустойчивым. Перед ним, явственно выражая радость всеми частями тела, скакал Кэрр, иногда сталкивая на хозяина случайные камни. Тэсс ругался, и тогда Кэрр отбегал в сторону, чтобы через некоторое время вернуться вновь.

Дранг прокричал свой боевой клич, привлекая внимание, а Кириэль помахала Тэссу руками, сообщая, что с нами все в порядке.

– При таком темпе через сат с небольшим он поднимется, – на глазок прикинул я возможности Тэсса. – За это время мы могли бы успеть перекусить.

– У нас как раз запасов на один раз, – недовольно заметила девушка. – Было бы неплохо добыть что-нибудь съедобное.

– Местность не позволяет, – возразил я. – А тащиться вверх на плато – долго и лениво. Предлагаю заняться этим позже.

С некоторых пор проблема добычи пищи меня не волновала.

– Есть другая идея. Мы пока посмотрим, как там наш больной, – напомнила Кира о раненом маге, лежащем сейчас под присмотром Сидиса, – а когда подойдет Тэсс, вместе поедим…

– …после чего начнем спасать миры, – закончил за нее Дранг.

Идея показалась мне разумной.

Неизвестный маг уже наполовину отрастил себе ноги и почти целиком руку. Его обнаженное тело покрывала свежая розоватая кожа, ошметки старой валялись тут же. Кириэль невольно поморщилась, глядя на это зрелище. Заметивший выражение ее лица маг криво усмехнулся:

– Что поделаешь – надо куда-то девать мертвые ткани. Подождите еще немного – я буду как новый и все тут приберу.

– Ничего, дело житейское, – подбодрил я человека. – Подобные картины нам приходилось наблюдать. Но что нас по-настоящему интересует – откуда ты взялся, кто такой и каковы твои цели?

Я не стал разводить дипломатию – все-таки мы спасли его от не очень приятной смерти, да и сила на нашей стороне. Если что…

– Мое имя – Дизери. – (По моим ощущениям, он не соврал.) – А насчет остального я умолчу, – спокойно добавил он и пояснил наши возможные аргументы: – За спасение спасибо, но я не просил вас утруждаться. Ваша воля – забрать мою жизнь, но не более.

Он сказал это равнодушно, однако не настолько, чтобы я не понял, что свою жизнь он ценит несколько выше, чем старается показать.

– Ты испытываешь мое великодушие, – хмыкнул я. – Ничего не мешает мне вытянуть из тебя информацию… тем или иным способом.

На самом деле тут я лукавил. Разумеется, когда я занимался лечением, то попытался порыться у Дизери в мозгах, но не преуспел. Получить таким образом даже самую простую информацию у самого обычного человека – занятие очень долгое, трудное и сомнительное. Раскрутить на это мага не из последних – задача не по мне.

– Можешь попробовать, – ощутимо напрягся он, готовясь к сопротивлению.

– Расслабься, – неприязненно посоветовал я. На самом деле я уважаю чужое желание держать секреты при себе, но уж больно интересной могла оказаться рассказанная магом информация. – Никто тебя пытать не будет. Поправишься – иди на все четыре стороны.

– Благодарю. – Дизери попробовал шутливо поклониться, но выглядело это зрелище весьма неаппетитно.

Я демонстративно отвернулся к Сидису с намерением задать вопрос, да так и застыл с открытым ртом. Время в комнате будто остановилось, все предметы воспринимались нечеткими, размытыми. Я не успел испугаться, как все исчезло, только Дизери оказался укрыт подергивающимся непрозрачным коконом сероватого цвета. Я уже приготовился отражать атаку, но тут Сидис сказал:

– На всякий случай, – и кивнул на кокон. – Я решил, что ему не следует слышать лишнего.

– Ты знаешь о нем что-то неизвестное нам? – спросил я.

– Нет. Но некоторые признаки не позволяют мне доверять ему.

– Ладно, скрытный ты наш, – вздохнул я. – Расскажи пока все, что нам положено знать. В части, так сказать, нас касающейся.

(обратно)

Глава 4

– Самоуверенный, тупой ублюдок! – наверно, уже в сотый раз повторила Найра. Она не стеснялась в выражениях, будучи полностью уверена, что живыми им отсюда не выбраться. – Не мог догадаться бежать в другом месте!

Исс даже не пробовал отвечать – надоело. Не прошло и дня, а девчонка уже успела достать. За внешним спокойствием Исс тщательно скрывал желание просто придушить ее. И почему ему сначала показалось, что он впервые встретил понимающего человека?

Найре было страшно. Она маскировала свой страх постоянными нападками на спутника и до сих пор не понимала, почему тот терпит их. К сожалению, иллюзий о чудесном спасении она не питала в отличие от молчаливого Исса, прекрасно понимая, что самостоятельно им из пустыни не выйти. Даже если им удастся вернуться на прошлую стоянку каравана, у них не останется воды, чтобы идти дальше. Если же они встретят караван, то почти наверняка продолжат путь в качестве рабов.

– Солнце садится, – сообщила она Иссу.

Констатация факта прозвучала как предложение окончательно согласовать план действий.

– Да, – согласился он. – Надо идти назад – караван должен был убраться.

– Нет. – Она отвела взгляд. – Не должен. Караван шел с одной целью – доставить меня в Эд-Хаас. Теперь меня будут искать. – Она сменила тон с обвиняющего на деловой. – Днем поиск невозможен, они дождутся вечера.

– При необходимости наши следы нетрудно найти, – высказался Исс. – Я считал, на нас просто махнут рукой и оставят умирать в пустыне.

Слова девушки в корне меняли наиболее вероятный план действий. С какой целью ее везли в столицу – вопрос десятый, главное, что вскоре стоит ждать гостей.

– Думаю, они уже покинули лагерь, – сказала Найра, глядя, как огромный – косматый и красный – шар солнца касается горизонта. Это поистине впечатляющее зрелище сейчас ее не волновало.

– Тогда надо уходить, – пожал плечами Исс. – Либо сдаваться.

Он выжидающе посмотрел на девушку: вдруг передумает? Сам он сдаваться не собирался.

– Уходим.

Исс с некоторым удивлением для себя отметил, что рад решению, сулящему лично ему дополнительные проблемы.

– Вон там на горизонте видна большая россыпь камней, – предложил он направление движения. – Или верхушки скал. Может быть, там удастся спрятаться.

– Пошли туда, – довольно равнодушно согласилась Найра.

Исс отметил, что ее энтузиазм окончательно угас, но сам он не терял надежды. Тем более когда почувствовал, что дар начал постепенно возвращаться.

Оставалось лишь выиграть время.

– Признаться, я ожидал чего-то подобного, – фыркнул Тэсс, выплевывая песок. – Очень ненадежная штука – эти ваши порталы.

– За тысячи лет местность меняется, – философски заметил я. – Тут, например, намело бархан, а где-то могло образоваться озеро или вырасти лес.

Я мог рассуждать спокойно, ведь мне повезло вовремя закрыть рот.

– А корректировать порталы некому, – добавила Кира.

– В общем, Тэсс, зря ты недоволен, – усмехнулся Дранг.

– Ты знаешь, почему я недоволен, – помрачнел тот. – А еще и Кэрра там оставили.

– Все, закрыли тему, – резко напомнил я. – Еще раз повторяю: он нам не мешает. Слежка еще не повод для убийства. Да, Тэсс, я именно так и думаю, – передразнил я интонацию воина, когда он убеждал нас прикончить Дизери «для профилактики». – И ты, Дранг, имей в виду.

Гном тогда поддержал намерения Тэсса, и, если бы не мы, лежать сейчас бедному шпиону где-нибудь среди камней минимум двумя кусками.

– А я молчу, – с готовностью отозвался гном. – Это правда Хаас-Амир?

– Без понятия, – ответил я, озираясь по сторонам. В лунном свете вокруг виднелся песок, разбавленный местами скалистыми островками. – Чисто внешне похоже, да и Сидису я пока верю.

– Посмотрите на небо! – прошептала Кира.

Звезды, кругом звезды. И Сатта. Вместо постоянных туч над головой. Оказывается, видеть чистое звездное небо – это так здорово!

– Я уже почти забыла, как это прекрасно.

– По крайней мере, ясно, что мы на Линаэле, – констатировал Дранг, равнодушный к состоянию неба над головой. Если, конечно, это не каменный потолок.

– А на Линаэле есть только одна пустыня, – завершил Тэсс логические построения гнома. – Хаас-Амир. Так что не обманул нас Сидис, – судя по интонации, он был несказанно удивлен. – Осталось найти маяк, за которым нас сюда закинули.

– Чего искать-то? – Я поковырялся в песке и поддел ногой неровный булыжник размером с голову человека. – Нас прямо на него и закинули.

– И он лежал тут все эти годы?! – недоверчиво воскликнул гном.

– Ну да. А что ему будет? Сидис упоминал, что маяк может самостоятельно корректировать свое положение в заданной точке.

– Так чего мы ждем? Хватай его, да понесли, куда сказано.

– Не все так просто, – осадил я друга. – Ты не слышал инструкции Сидиса. Активировал маяк он давно, а вот запустить процесс определения новых координат можно только отсюда. В свое время то ли не успели, то ли не посчитали нужным запускать его дистанционно.

– И как это сделать? – Тэсс скептически осмотрел булыжник, катая его ногой по песку. – Где кнопка или рычаг? Или снова ломать будем?

– Я готов, – тут же воскликнул Дранг. Ломать камни он умел и любил.

– Давайте не будем портить маскировку, – предложил я. – Им можно управлять и по-другому. Мы с Кирой пока поковыряемся, а вы поохраняйте, что ли, – предложил я друзьям.

– От кого тут охранять? Вокруг один песок, – возмутился было гном, но я уже не слушал.

Активированный маяк вторым зрением виделся совсем по-иному. Перед нами лежала геометрически правильная светящаяся многогранная конструкция.

– Пока не вижу, как ею управлять, – сказал я Кире.

Вместо ответа она перевернула маяк.

– Ага. Понятно, – хмыкнул я.

На одной из граней были кнопки управления, то есть они выглядели, как кнопки. Дальше я просто следовал инструкциям Сидиса – где-то в дебрях меню настроек откопал опцию запуска программы расчета новых координат и без раздумий запустил ее.

– Интересно, что еще этот маяк умеет? – спросила Кира, когда расчет начался.

– Давай пороемся, но только менять ничего не будем, ладно? – Само собой, мне было безумно интересно, чего полезного можно извлечь из этой железки.

Найденное меня разочаровало. В том смысле, что я ничего не понял. Множество каких-то узкоспециализированных настроек, дополнительных корректировочных коэффициентов, учетов погрешностей и так далее. Одна относительно понятная функция – смена внешнего вида маяка – касалась возможностей его маскировки. На выбор предоставлялось несколько вариантов – уже известный камень, еще несколько видов камней, разнообразные бревна и пни, а также кусок льда. Не удержавшись, я активировал последний пункт. «Обнаружено несоответствие параметра климатическим условиям. Хотите продолжить?» – увидел я появившуюся прямо в воздухе надпись на энсе.

– Ух ты! – восхитился я. – Как это знакомо!

И нажал кнопку «Да».

Чтобы увидеть изменения, пришлось вернуться к обычному зрению. Камень довольно быстро обесцветился, пока не приобрел мутно-белый окрас и стал полупрозрачным, как обычный кусок льда.

– Что и требовалось доказать, – сообщил я удивленным, за исключением Киры, спутникам, после чего вернул маяку первоначальный вид.

– За время вашего отсутствия происшествий не наблюдалось, – шутливо отрапортовал Дранг.

Не доверяя полностью глазам гнома, я разослал Шпионов по окрестностям. И очень удивился, когда выяснилось, что мы тут не одни.

– Два человека во-он в тех скалах – это, конечно, не происшествие, – подколол я гнома.

На самом деле никакого повода для беспокойства не было – нас никто не видел и не мог знать, где мы окажемся. Чистой воды совпадение.

– Какие люди?! – возмутился гном. – Ты шутишь! Тут пустыня на четверть пути вокруг!

– Мы никого не видели, – настороженно подтвердил Тэсс.

– Расслабьтесь, – улыбнулся я. – Нет никакой опасности. Да, сидят там двое… почему-то. Нас это не касается. Сейчас маяк досчитает, и пойдем отсюда. Вы не могли их заметить.

Действительно, ни Тэсс, ни Дранг не в состоянии были увидеть тихо сидящих среди скал людей на расстоянии около полукилометра от нас.

– Интересно, кто это и что они делают ночью в пустыне? – вслух высказала собственные мысли Кириэль.

– Какая разница? Идут куда-нибудь по своим делам, а тут сделали привал. – Случайные люди Тэсса не интересовали. Если только они не подозрительно случайные.

– Я не уверена, – спустя некоторое время сказала девушка. – Они какие-то странные. Мужчина и женщина, без вещей, без верховых харов, одеты не для пустыни. И нет запасов воды и пищи. Мне кажется, им нужна помощь, – заключила она.

– Начинается, – уныло протянул я. – Давай хотя бы разберемся. – Я предложил это, зная, что Кире лучше не перечить. – Я займусь.

Теперь Шпионы разлетелись по радиусу километров в тридцать. И почти сразу нашли еще людей. Небольшой – в десяток человек – отряд на верховых харах мчался по следам тех двоих. Видимо, след периодически пропадал, потому что временами один всадник спешивался и исследовал землю под ногами.

– Видела? Их скоро найдут. И нечего волноваться. – Последние слова я произнес не очень убедительно, потому что у меня возникло подозрение, что как раз теперь помощь этим двоим может пригодиться. – А почему ты решила, что мы должны помогать этим двоим, а не наоборот? – спросил я, пропуская все логические построения, приведшие меня к этой мысли.

– Потому что первые – беглые рабы, а вторые – работорговцы. – Кира прекрасно поняла ход моих мыслей. – Посмотри внимательнее – и сам придешь к этому выводу.

– Похоже на правду, – спустя минуту вынужден был согласиться я. – Слишком характерная картина, чтобы заподозрить другой вариант.

– Я помогу! – поставила меня перед фактом девушка.

Ну что с такой делать? Только соглашаться.

– Как скажешь, – недовольно буркнул я. Не то чтобы я был против разобраться с работорговцами, но вот форма, в которой это высказали…

– Я надеюсь, вы снова не сделаете ошибку, оставив их в живых? – с хищной интонацией задал вопрос Тэсс.

– Иди, разомнись, – предложил я. – В отряде нет мага. А мы тут подождем. Кира, давай не будем светить тут магией. Во избежание, – туманно добавил я.

– Я вполне доверяю Тэссу, – дипломатично сказала она.

Тэсс при этом едва заметно вздрогнул.

– Я тоже хочу размяться! – вставил свое мнение гном, на что Тэсс лишь приглашающе махнул рукой.

– А говорят потом, что мне больше всех надо! – совершенно несправедливо заявил я, когда Тэсс с Дрангом ушли к скалам.

– Не бурчи, – посоветовала Кира и поежилась. – А что-то холодно для пустыни, не находишь?

– Резко континентальный климат, – коротко и непонятно объяснил я.

Между тем отряд уверенно приближался к скалам, где скрывались беглецы. Тэсс с Дрангом подходили с другой стороны скал, поэтому их пока не заметили, но скоро им предстояло выйти на открытое пространство – прямо перед мордами передних харов.

А пока я с интересом наблюдал за реакцией беглецов, увидевших приближение погони.

– Сколько мы сможем прятаться от них в этих камнях? – спросила девушка мужчину.

– Недолго, – честно ответил он. – Ты можешь рискнуть, а я отвлеку, – предложил он.

– Вот еще! – Она не обиделась, скорее разозлилась.

– Иди! – Он не повышал голоса, но прозвучало это повелительно. – Ты будешь мешать.

Девушка, хотевшая сказать что-то колкое, лишь бросила короткий взгляд из-под ресниц и отступила к расщелине между камней под прикрытие густой тени.

И тут я увидел, что человек вовсе не так прост, как казалось сначала. Он сел на землю, глубоко втянул носом сухой воздух, а его аура вспыхнула множеством слабых фиолетовых искорок. Направляемые волей хозяина, они стеклись в одну яркую точку – фокус магического удара.

– Очень слабый удар получится, – сказала Кириэль. – У догоняющих хассов есть амулеты, которых с лихвой хватит на отражение.

– Подожди-ка, не торопись судить. Ты когда-нибудь видела такую организацию защиты? – Я обратил внимание девушки на то, как человек формировал слабенький энергощит.

– Оч-чень интересно, – пробормотала Кира, снова переключившись на человека. – Подстрахуй меня! – вдруг приказала она, отправляя Шпиона сквозь щит.

Защититься он не смог бы при всем желании – не хватило сил. Шпион легко вскрыл защиту, проникая глубоко внутрь сплетения энергоканалов.

В первую секунду я не понял, что задумала Кириэль, но потом с удивлением обнаружил, что внутренняя структура ауры у мужчины вовсе не человеческая, а только похожая внешне. Я успел подумать, что, прежде чем ввязываться в чужие разборки, следовало бы немного подумать, но отменить действия друзей уже не мог. Оставалось действовать по ситуации.

Тэсс с Дрангом возникли перед отрядом хассов совершенно неожиданно для последних. Друзья сделали вид, что сами несказанно удивлены, и быстро нырнули в глубь каменного лабиринта, вынуждая погоню спешиться, так как передвигаться среди тех скал верхом было бы верхом неблагоразумия.

– Всех, кроме принцессы, убить! – моментально сориентировался командир отряда, выделявшийся среди остальных бойцов лишь богато украшенными ножнами сабли. Он здраво рассудил, что разбираться сейчас, кто здесь беглые рабы, а кто их сообщники, некогда. Проще всех убить и без потерь вернуть хозяину девушку.

Но оценить игру в прятки мне не удалось. Наш сложный, многофункциональный и защищенный Шпион, занятый исследованием странной ауры, вдруг подал сигнал тревоги – «нарушение целостности», после чего отрубил все связи с Кирой и попытался взорваться. Это удалось лишь частично – самоуничтожилось только ядро, несущее запас энергии и содержащее основную логику, а ошметки периферийных модулей без остатка поглотил странный человек с аурой демона.

Мне стало настолько интересно, где же я допустил ошибку при программировании Шпиона, что я совсем перестал следить за Тэссом.

Первых преследователей они встретили за ближайшим поворотом. Как любые уверенные в себе бойцы, они решили, что раз противник убегает, то будет убегать, пока его не припрут к стенке. Двое самых нетерпеливых поплатились за свою самоуверенность сразу, как только миновали поворот.

Резкий окрик командира остановил прочих от необдуманных поступков. Но друзья уже переместились дальше, в переплетение ходов.

Из своего импровизированного укрытия Найра увидела, как ее неподвижно сидящий спутник вдруг дернулся всем телом одновременно со вспыхнувшим на мгновение воздухом вокруг его головы. Она решила, что вместе с преследователями приехал и маг, который убил Исса, и теперь у нее не останется шансов, но тут песок рядом с совершенно целым Иссом взметнулся в воздух и закружился маленьким смерчем. Долетевшие до нее песчинки иглами ударили в лицо, заставив зажмуриться и упасть под прикрытие скалы.

Заряженные кружащиеся песчинки играли роль импровизированного щита, на создание которого и ушла поглощенная демоном энергия Шпиона. Довольно интересный способ обеспечивал одновременно и защиту от оружия, хотя был более энергоемким по сравнению с обычной магической защитой. Но нападать демон по-прежнему не мог.

«Мы не тем занимаемся, – мысленно сказал я Кире. – Это не похоже на помощь. Скорее, наоборот».

«И что делать? – спросила заварившая кашу девушка. – Теперь без боя он не сдастся».

«Уж изолировать мы его сможем», – фыркнул я.

Действительно, вот уж проблема – оставить противника живым и невредимым. Такое для нас в новинку.

Не трогая больше ауру демона и не привлекая никаких слишком «умных» модулей, я просто сплавил все летающие песчинки в одну глухую сферу, внутри которой Кириэль организовала поглощение любых проявлений магии. Получилась эдакая смягченная сфера антимагии – если демон не будет дергаться, не пострадает.

– Ты израсходовал слишком много энергии, – не упустила случая указать на мой просчет девушка.

– Извини, до сих пор не приходилось брать в плен неизвестного противника. И вообще, это твоя идея! И договариваться с ним сама будешь.

– Не вопрос, – отмахнулась Кира. – Пошли?

– Подожди, там еще Тэсс развлекается.

Я быстро отыскал Тэсса, про которого позабыл на несколько минут. С ним пока было все в порядке.

Хассы больше не сигали так опрометчиво за все углы, а сначала осторожно разведывали обстановку, не забывая о прикрытии. Друзья сначала уходили все дальше, пока такая тактика Тэссу не надоела.

– Когда-нибудь нас окружат, и все равно придется принимать бой. Они оказались умнее, чем я думал. Предлагаю поменять тактику. Дэн ведь почти научил тебя лазить по скалам?

Дранг с тоской посмотрел на ближайший обломок скалы высотой в два человеческих роста и утвердительно кивнул.

– По крайней мере, я больше не боюсь высоты.

– Вот и славно.

Тройка преследователей появилась в проходе практически сразу, как только они залезли на скалу.

– Мы до утра их гонять будем! – тихо выругался один из охранников каравана.

– Заткнись, – вежливо порекомендовал напарник. – Не теряй лучше след!

– Да вот он! – ткнул себе под ноги боец. – А тут он…

Он наклонился к земле, сквозь мрак вглядываясь в место, где след беглецов обрывался у скалы.

Тэсс понял, что ждать нельзя.

– …обрыва…

Следопыт договорить не успел, потому что прямо на его удачно согнутую спину прыгнул Тэсс, ломая позвонки. Увидевшие падающую тень хассы разом отпрыгнули назад, но один сделал это не слишком проворно – меч Тэсса сверху вниз полоснул по лицу. Хасс громко закричал, хватаясь за рану, и невольно отвлек внимание напарника. Тэсс сделал ложный выпад, заставивший единственного целого в тройке бойца отшатнуться, прямо под топор тихо спустившегося Дранга.

Два быстрых удара, добивающих раненых, и отход. Но уйти незамеченными они не успели – на крик раненого подоспела еще одна тройка.

– Их осталось пятеро! Никуда не уходим! – Тэсс выскочил на свободную площадку между скалами, прямо посередине которой возвышалось цилиндрическое образование, отдаленно напоминающее шар. – Это еще что?! – Он стремительно огляделся, выбирая менее подозрительное место, но их уже настигли.

Охранники каравана не умели слаженно работать в тройке – не для этих задач их нанимали, поэтому схватка спонтанно разделилась на две. Двое хассов против Тэсса и один схватился с Дрангом. Тэсс ожидал несколько иного рисунка боя, но то, что получилось, его устраивало еще больше.

Поняв, что проиграл, Исс зло ударил кулаком в стену своей бывшей защитной сферы, а теперь тюрьмы, проломив в ней дыру как раз с кулак. И стал невольным свидетелем поединка на мечах. Только тренированное зрение мага позволило ему отслеживать движения противников.

Человек и гном против троих охранников из его каравана. Гном уверенно отражал удары первого охранника, прикрывая спину напарника, на которого насели сразу двое. Хотя нет, не насели. Наоборот, человек сразу перешел в первую и последнюю атаку, несколькими логичными и отточенными движениями разделив пытавшихся работать в паре бойцов, после чего легко прикончил их поодиночке. Оставшийся хасс продержался недолго. И гном выполнил свою задачу прекрасно – он не пытался нападать, а только защищался, обезопасив напарнику спину.

– Где-то еще… двое, – сообщил гном, отдуваясь. В отличие от напарника схватка его утомила.

Исс очень удивился, услышав, что эта парочка успела разобраться с большей частью посланного за ними отряда. Но кто они? И что будут делать, когда за них примется пленивший его маг?

– Ага, я посчитал, – с виду беспечно отозвался напарник, косясь на сферу. – Похоже на проделки Дэна, не находишь?

– Он придет и разбере… – Гном замолк на полуслове. – А вот и оставшиеся.

Сквозь дыру Исс увидел, как вдруг на миг напрягся воин. А потом в его поле зрения попали два последних хасса. Они спокойно приближались к напарникам, откинув капюшоны просторных белых нарядов – обычной одежды пустынников.

– Близнецы, что ли? – насмешливо спросил у напарника гном. – Смотри, какие одинаковые – и бороды, и волосы. – После победы над всем отрядом он не опасался еще пары бойцов. – Командир ведь один из них?

– Дранг, – тихо сказал человек гному, – сейчас ты сделаешь, как я скажу. А именно – пойдешь к Дэну и Кире. – Гном открыл рот, чтобы возразить, но человек добавил: – И не спорь. – Послышались в его голосе нотки, после которых гном просто ответил:

– Я подожду тебя здесь, Тэсс, – и молча отошел в тень скалы.

Он уже понял, что напарник увидел в этих хассах что-то недоступное гному, и только безграничная вера в напарника помешала проявить несогласие. На месте гнома на предложение не мешаться в схватке Исс, например, оскорбился бы до глубины души.

– Отдай нам женщину, и разойдемся миром, – с ходу предложил один из хассов, не размениваясь на приветствия или угрозы.

Тем не менее они встали так, чтобы перекрыть человеку пути отступления. Исс видел этих людей в караване, но не знал, кто это. К охране каравана они отношения не имели, а общались только с Насуром. И теперь они здесь в качестве командиров.

– Простите, – вежливо поинтересовался воин, – какую женщину вы имеете в виду? – Он демонстративно огляделся по сторонам. – Я считал, что на четверть пути вокруг тут не встретишь даже дохлого хара, не говоря уже о женщинах. – Упоминая последних, он мечтательно улыбнулся. – А что, вы кого-то потеряли?

– Не зли меня, – снова сказал тот, что слева. Похоже, решал тут он. – Ты ловко орудуешь своими железками, – кивнул он на мечи в руках воина, – но, поверь, не стоит радоваться, если тебе удалось разделаться с надсмотрщиками за рабами – какие из них бойцы?

Хасс презрительно плюнул на труп, лежащий поблизости.

– Я рад, что вы не держите на меня зла, – будто не понимая, порадовался Тэсс. – Но по-прежнему ничего не могу сказать про вашу женщину. Предлагаю вам самим поискать ее, а мы с другом пойдем дальше своей дорогой.

Что-то Исс недопонял – неужели эта парочка на самом деле просто шла мимо и случайно напоролась на погоню за ними с Найрой? Если они сейчас мирно разойдутся, ему не поздоровится. А есть еще неизвестный маг! Который вообще никак не вписывается в схему Исса – он не понимал, кто здесь на чьей стороне. И что ему делать?!

– Ты слышал, Наруб? – Командир даже как будто обрадовался. – Он убил наших соплеменников и даже не хочет заплатить за это!

– Он врет, – впервые подал голос Наруб. – Мы убьем его и будем искать дальше. – Он спокойно достал ножны, извлек из них короткую кривую саблю, а ножны отбросил в сторону и посмотрел на человека.

И только сейчас Исс понял, кто в двойке главный.

Тэсс тоже перестал делать вид, что просто проходил мимо.

– Давно хотел поближе познакомиться с одним из легендарных хаас-лифов, – хищно сказал он. – А тут целых два! – Держа оба меча свободно опущенными к земле, он сделал небольшой шаг в сторону, уходя из фокуса совместной атаки хассов.

Смазанные движения Исс фиксировал на пределе восприятия, только искры от ударов металла по металлу воспринимались четко да странные вспышки, когда сабли хаас-лифов проносились в непосредственной близости от человека. «Еще и магическая защита! – подумал Исс. – Хотя против этих сабель не помогает».

Так же быстро противники отпрыгнули в стороны, тяжело дыша. Похоже, за короткое время поединка никто из них даже не вздохнул.

– Я слышал о вас правду, – с удивлением сообщил хассам Тэсс. – Обычно люди склонны преувеличивать слухи.

Он не выглядел испуганным, хотя в паре мест его одежду пересекали длинные разрезы, окрашенные кровью. Правда, сейчас Исс не видел, чтобы воин истекал ею или что раны причиняют ему беспокойство.

Наруб заработал пару легких ран в одну руку, что было отлично видно на белых одеждах. Его напарник отделался похожим разрезом на ноге. И тоже ни одна рана не кровоточила! «Кто же они такие?» – подумал Исс.

– Кто ты? – спросил Наруб.

Воины уже восстановили силы, но и любопытство удовлетворить хотелось.

– Проходил вот мимо по своим делам. Я же не спрашиваю, как избранные Хир’с’Суутом воины оказались в сердце Хаас-Амира.

– Это наша земля! – вставил напарник Наруба.

Тэсс лишь пожал плечами, медленно обходя их по широкой дуге. Вообще теперь он ни на миг не останавливался, не давая хассам возможности просчитать совместную атаку. В какой-то мере им было сложнее – требовалось координировать действия.

– Жаль, мы не сможем сказать хасс-иру имя такого хорошего бойца. – Похоже, Нарубу действительно было жаль.

– Мне тоже, – не поддался на примитивный психологический прием Тэсс. – Я сам об этом позабочусь.

Хассы снова напали первыми. И тут Тэсс допустил ошибку – он решил пройти между напарниками, понадеявшись на свои силы и скорость. Они сработали четко, почти поймав его в стальной капкан. С резким звоном меч вылетел из руки Тэсса, а сам он в кувырке ушел за спину Наруба. Сразу вскочил на ноги, но они не спешили добивать.

– Что, неизвестный воин, не приходилось выходить против двойки хаас-лифов? – засмеялся Наруб, глядя на неестественно вывернутую левую кисть Тэсса.

– Ни разу, – честно признался тот.

Зажал руку между ног, вправляя на место. Правая рука едва держала меч – рассеченное до кости плечо не простой порез и восстанавливаться будет куда дольше. Хотя кровь из раны текла еле-еле. «Тяни время!» – мысленно посоветовал ему Исс, хотя понимал, что противник даст его ровно столько, сколько пожелает.

– Я рад, что встретил достойного противника. – Тэсс нисколько не льстил – именно так и считал.

– Ты умрешь, как воин. – Из уст Наруба это прозвучало, как похвала.

Тэсс взял меч в левую руку, с сожалением покосился в сторону второго недосягаемого меча, бросил взгляд на стоящего неподалеку гнома и простодушно спросил:

– Так когда же я умру?

«Дурак! – мысленно закричал Исс. – Надо тянуть время!»

– Прямо сейчас.

Иссу показалось, что сейчас они действовали еще быстрее. Когда хассы начали движение, Дранг бросил топор в предполагаемое место встречи. За те мгновения, что топор находился в полете, Тэсс успел рассчитать единственно удачную траекторию, метнуть оба кинжала из рукавов и прыгнуть навстречу – в точно рассчитанную точку.

Хассы все видели. Но три острых предмета, летящих в них, оставляли мало путей для уклонения. Волей-неволей пришлось воспользоваться вариантом, который напрашивался. Такая предсказуемость стоила напарнику Наруба дорого. Вроде бы и не он являлся целью атаки Тэсса, но ключевую роль сыграл самый предсказуемый предмет – топор гнома. Вместо того чтобы направлять удар на хассов, Тэсс неожиданно подправил траекторию полета топора, в то же время изменив свою, оттолкнувшись от него.

Вращающийся топор играючи смахнул левую руку хасса чуть выше локтя, и в это время Тэсс, чуть промахнувшись, все-таки выбил саблю из другой руки. Наруб, хоть и не ожидал такого, сориентировался сразу, но его удар лишь вскользь достал ногу противника.

Вылетевшая сабля врезалась в сферу Исса и пробила ее насквозь. Исс долго не думал, а с размаху проломил стену, наплевав на свою случайную маскировку.

Теперь Наруб не планировал останавливаться, чтобы побазарить за жизнь. И у него были все шансы покончить с Тэссом, только поднимающимся на ноги. Кровь из раны на ноге обильно залила штанину, что говорило о серьезном даже для Тэсса ранении.

Но Исс этого не видел, потому что в этот момент хватал саблю. А когда она попала к нему в руки, он ощутил в магическом оружии источник энергии, который поможет расправиться с последним хассом. Правда, этот источник еще требовалось подчинить – он настраивался на определенного хозяина и не давался первому встречному. Пока же саблю можно использовать в качестве обычного оружия. Исс обернулся, готовый встретить Наруба, уже расправившегося с Тэссом, но увидел хасса лежащим на песке с кинжалом в основании черепа. Второй хасс лежал в десятке шагов в стороне и, кажется, пока был жив. Исс перевел взгляд на Тэсса, но тот сидел на песке и к случившемуся не имел никакого отношения. К нему уже бежал гном.

– Вот и появляется неизвестный маг, – с интонацией философа произнес Исс в пространство.

(обратно)

Глава 5

Иссу оставалось только наблюдать, сидя на песке с саблей в руках.

– Где вы были раньше?! – обвиняюще закричал гном, обращаясь к подошедшим парню с девушкой. – Тэсса чуть не убили!

– Не волнуйся, Дранг, – спокойно ответила девушка. – Мы пришли вовремя.

Парень сразу же отправился к Тэссу, мельком взглянув на Исса, как будто его вовсе не интересовал странный чужак посреди пустыни. Интересно, кто из этих двоих тот самый маг? В теперешнем состоянии беглец не мог определить даже этого.

– Ты доволен? – спросил парень у Тэсса, присев около него на корточки.

– А то, – через силу отозвался воин. Он с трудом удерживал тело в сидячем положении. – Я доволен еще больше, что меня не убили.

Он иронично хмыкнул и почти упал вперед, но удержался.

– Ложись давай – полечу, – скомандовал парень, и воин послушно лег на песок.

– Мы все время следили за вами, – втолковывала девушка обиженному Дрангу. – Ты же сам знаешь, что Тэсса хлебом не корми – дай сразиться с достойным противником. Если бы мы вмешались раньше, он бы кровно оскорбился. А так он с пользой провел время.

На Исса никто внимания не обращал, и он не мог решить, что же ему делать. Найра тоже пока не спешила показываться, что говорило в ее пользу.

– Честно говоря, я действительно испугался, – сказал гном, до шепота понизив голос, но Исс услышал. – Не того, что нас могут убить, а что с вами что-то случилось, раз вы не идете на помощь, – тут же дополнил он.

– Мы просто давали вам возможность размяться, – еще раз повторила девушка и повернулась к Иссу.

– Уже понял, – буркнул гном ей в спину.

– Даже не знаю, правильно ли мы поступили, решив помочь вам. – Она как будто разговаривала сама с собой. – Что скажешь, Исс?

– С моей точки зрения, безусловно правильно, – не растерялся он, ответив вежливо и вызывающе. Правда, сабля в руках немного смазала эффект. То, что ей известно его имя, не удивило.

– Если бы мы заранее знали, что будем помогать демону, сто раз бы подумали, стоит ли тратить на это время.

– Я не демон, – холодно улыбнулся Исс, не понимая, зачем продолжает разговор. Может быть, из чувства признательности?

– Да? – живо переспросила девушка. – А кто же? Мне очень интересно.

– Какая разница? – Он уже пожалел, что решил развить эту тему. – Вам это ничего не даст. Помогли – спасибо. И прощайте.

Он прекрасно понимал, что своими словами рискует добиться худшего. А именно – эти люди уйдут, а они с Найрой умрут в пустыне через несколько дней.

– Возможно, мы бы так и поступили. – Тон девушки перестал быть дружелюбным. – Но кроме тебя тут еще есть люди, имеющие свое мнение. Да, Найра? – спросила она в темную расщелину между камнями.

Некоторое время ничего не происходило, но потом тень шевельнулась, и из расщелины вылезла Найра. По ее виду нельзя было сказать, что еще совсем недавно она дрожала от страха и ждала плена – она уверенной походкой подошла к девушке.

– Я думаю, мне стоит попросить вас о помощи, – прямо обратилась она. – Мне бы хотелось добраться до любой цивилизованной местности вне пустыни и за пределами этого государства.

– Без проблем, – ответила девушка, потеряв к Иссу интерес. – Меня зовут Кириэль, гнома – Дранг, а вон там Дэн помогает Тэссу.

– Я – Найра, – представилась в ответ девушка. – Хотя вы уже знаете.

– Знаем, – подтвердила Кириэль. – Что касается помощи, то ты ее получишь в рамках нашего собственного путешествия. Нам некогда отвлекаться.

– В последнее время я никуда не спешу, – дипломатично ответила Найра.

– Сочувствую. – Кириэль почувствовала, что за словами девушки скрывалась печаль и боль потери. – Пойдем перекусим, пока Дэн и Тэсс заняты, – предложила она.

Исс снова остался предоставленным сам себе. Он злился на себя за то, что изначально неправильно повел себя, и теперь не знал, как восстановить отношения, не теряя достоинства. Так и сидел с бесполезной саблей, пока не подошел Дэн.

– Ты странный демон, – без вступления начал он, плюхнувшись рядом на песок. – Пока мы не сунулись посмотреть твою ауру – ты уж извини, – не поняли, что ты не человек. – Похоже, он не испытывал угрызений совести из-за того, что пришлось немного поковыряться у Исса вголове. – Мне очень интересно знать, кто ты такой. – Это прозвучало как предложение.

Неплохой шанс, чтобы воспользоваться их помощью, не унижаясь просьбами. В своем нынешнем состоянии Исс мог с уверенность сказать, что в одиночку из пустыни не выберется.

– Я больше человек, чем к’хар, – решился он. – Можно сказать, эксперимент. – Он усмехнулся, сознавая, что это правда.

– Новый вид, приспособленный к жизни под солнцем? – сразу же понял Дэн.

– Ты так хорошо разбираешься в демонах? – От удивления Исс забыл, что собирался строго дозировать информацию.

– Достаточно для того, чтобы теперь постараться доставить тебя тем, кому эта новость не понравится. – Дэн не стал скрывать, что с этого момента Исс фактически превращается в пленника.

– Логично с вашей стороны, – подумав, спокойно согласился Исс. – Я подозревал, что ты не простой маг, случайно проходивший мимо.

– Если думаешь, что меня специально отправили за тобой, то ошибаешься, – рассмеялся Дэн. – Просто я знаю тех, кто много бы дал за эту информацию.

– Решил меня продать? Как те работорговцы? – усмехнулся Исс.

– Может, и так, – не стал отпираться маг. – Хотя тут ситуация несколько иная. Идет война, так что можешь считать, что мы захватили тебя в плен. – Он с улыбкой посмотрел на саблю в руках собеседника, протянул руку и взялся рукой за лезвие. – И забрали оружие. – (Исс почувствовал, как пустеет источник, скрытый в клинке.) – Примерно так. – Дэн убрал руку, оставив теперь уже обычную саблю в его руках.

Все это время Исс напряженно думал. Как сказать, что в этой войне лично он совсем не на стороне соотечественников, что встреча с Дэном может оказаться шансом для него и для его собратьев? Шансом хотя бы на избавление от «опеки» к’харов над своим детищем, которое не хочет служить орудием для покорения этого мира.

Впрочем, если не поймет Дэн, то остаются еще те, к кому его доставят.

– А какая у тебя роль в этой войне? – спросил он, не надеясь на ответ.

– Стороннего наблюдателя. – Дэн посмотрел ему в глаза, давая понять, что не врет. – Лично у меня другие цели, но, если придется выбирать, я буду на стороне людей. Хотя бы потому, что не они начали войну, не они стремятся расширить свои владения за счет уничтожения других и не они хотят полностью переделать под себя чужой мир.

– Ты и это знаешь, – констатировал Исс, уже почти не удивляясь. – Скорее всего ты мне не поверишь, но я придерживаюсь той же самой точки зрения.

– Очень интересно. – От удивления Дэн даже вскочил на ноги. – Продолжай, раз уж начал, – потребовал он.

– Нас специально… произвели, чтобы мы стали основоположниками нового поколения правителей, – он усмехнулся, – этого мира. Которые не боятся этого солнца и обладают всеми достоинствами… родителей.

– Видимо, не всеми, – заметил Дэн.

– Да. Человеческая составляющая оказала не совсем ожидаемый эффект…

– Что не удивительно, – вставил Дэн.

– …и поэтому мы воспринимаем мир не совсем… прогнозируемо.

– И что в итоге? – подбодрил собеседник.

– В итоге мне совсем не улыбается захватывать этот мир, чтобы потом править рабами, – отвернувшись в сторону, сказал Исс. Он еще ни разу не делился с посторонним своими взглядами, слова давались ему достаточно тяжело. – Лично я предпочел бы мирное существование, тем более что нам в отличие от… предков нечего делить. – Он замолчал, уставившись в ближайшую скалу.

– Я, наверно, очень наивен, – спустя некоторое время начал Дэн, – но я тебе верю. И даже не потому, что не чувствую в твоих словах лжи. Тебе осталось только сказать, кем ты являешься у себя и как называется ваша… раса.

– К’вирры – полукровки демонов и людей. – От главного признания его отделял один шаг. И он его сделал. – Я – сын властителя К’Хар’Шохха.

Получив информацию, Дэн надолго замолчал. Повисла тишина, нарушаемая лишь приглушенными голосами его спутников. Они расположились в сотне шагов в сторонке, дабы не мешать беседе, и сейчас подкреплялись.

– Знаешь, – произнес наконец Дэн, – а ведь ты можешь стать решением проблемы.

Дизери решительно не понимал, почему его оставили в живых, да еще и отпустили на все четыре стороны. Не понимал, пока спускался в долину, не понимал, пока шел по лесу, стараясь поскорее покинуть заблокированную для создания порталов территорию.

Того, что удалось узнать из услышанных обрывков разговоров, хватило для понимания – они затеяли что-то глобальное, возможно, способное изменить ход войны или даже общую ситуацию в мире. Но вот каким образом? Данных не хватало.

И при чем этот странный артефакт древних, к которому шла эта компания? Но о нем ничего выяснить не удалось. Больше того, он подозревал, что в этом случае неудачу потерпел бы и Кордор, и А’Норби, и маги К’Хар’Шохха. Возможно, хватило бы ума у эльфов, но кто ж из них поделится информацией? Дизери вспомнил, что так ничего не узнал об эльфе, вместе с которым сражался с демонами.

Кругом сплошные неудачи. С другой стороны, он все еще жив и даже почти здоров – еще немного, и можно будет пользоваться магией в полной мере. Это радовало.

Радость оказалась недолгой – тело вдруг сдавило, будто тисками, мощным коконом, и он был вынужден замереть в неестественной позе с поднятой для следующего шага ногой. Его состояние не позволяло сейчас не только активно сопротивляться, но даже получить какую-либо информацию о нападающем.

Впрочем, информация вскоре пошла обычным способом. Перед Дизери возник демон.

Этот не носил черных доспехов, предпочитая им наряд из кожаной куртки со штанами темно-серых тонов. Эльф отметил, что такая одежда куда лучше подходит для леса, чем черное железо. «Интересно, это санкционированная помощь или просто пробегало мимо?» – подумал он, с интересом разглядывая демона.

Вообще, демоны ему надоели, и желания связываться с очередным он не испытывал. Но послушать, что скажет человек, стоило. Ведь он провел некоторое время с загадочными людьми в не менее загадочном месте и может знать что-нибудь интересное.

На всякий случай, пользуясь тем, что демон был занят, он подготовил ему неприятный сюрприз. И приготовился слушать.

Человеку снова не повезло. У него не осталось никаких ресурсов, чтобы сопротивляться, и когда он начал говорить, то находился еще в более-менее целом состоянии.

Эльф узнал не только факты, но и всю предысторию, биографию и даже предположения Дизери о возможных целях и местонахождении интересующей его компании.

Выяснилось, что служит он Кордору магом по особым поручениям, связанным главным образом с добычей информации и шпионажем. А за Кириэль и Дэном следит после того, как те сыграли решающую роль в сражении с Ивором. Эльф не особо интересовался такой информацией, но понял, что эти ребята сильно насолили Кордору и тот хочет свести с ними счеты. А Дизери почему-то до сих пор не совершил ни одного покушения и вообще сомневается, что их следует уничтожать. В общем, либо ведет свою игру, либо просто проявляет завидную дальновидность, считая, что в будущем они смогут помочь Кордору в тайной борьбе против демонов.

Эльф даже позавидовал, что не участвует в такой интересной игре, но потом подумал, что, вероятно, уже участвует, раз ввязался в войну с демонами. Да и сейчас, похоже, не устоит.

Когда демон решил, что знает достаточно, чтобы убить Дизери, эльф сделал свой ход. Абсолютно уверенный в своей скорой смерти, Дизери с изумлением увидел, как демон вдруг провалился сквозь ставшую жидкой землю и сгинул там без следа, не издав при этом ни единого звука. Кокон перестал держать его в вертикальном положении, и человек рухнул на землю.

– Интересная компания подобралась – сплошь важные персоны, – в притворном страхе сообщил я, когда узнал, что Найра приходится племянницей пропавшему королю Фер-Лэйна. Собственно, ее везли в Эд-Хаас для того, чтобы при помощи придворного мага выяснить, где находится ее семья. А затем подарить в гарем правителю. В то, что она действительно не знала их местонахождения, никто не верил.

– И ни один из них не имеет шансов занять подобающее положение, – добавила Кира.

– Не стоит утверждать так категорично, – не согласился я. – Думаю, все еще может измениться. Но это сейчас не главное, – перевел я разговор на насущные проблемы.

– Да, когда эта штука досчитает? – спросил Тэсс.

Его достаточно легкие раны я залечил без следа, и теперь он снова готов был сразиться еще с десятком воинов. И жаждал действия.

– Я так понимаю, что из-за отсутствия других маяков этот процесс может сильно затянуться. Так что придется подождать.

– Хорошо, подождем.

Ждать пришлось до утра.

– Это где? – спросила меня Кириэль, рассматривая длинный набор непонятных символов.

– Спроси чего полегче. Могу сказать, что это координаты, но, где находится эта точка, не представляю.

– Может быть, там есть иное представление? – задал здравый вопрос Тэсс, с интересом слушающий наше обсуждение.

– Сейчас посмотрим. – Я снова полез в настройки. – К сожалению, встроенная карта отсутствует, – спустя пару минут констатировал я. – Зато есть компас с указанием направления и расстояния до цели. Точка находится там, – я махнул рукой куда-то на север, – а идти до нее… э-э… не понял. – Я еще раз перечитал цифры. – Почти три тысячи лин. – Я ошарашенно посмотрел на Киру. – Ни фига себе у Сидиса «небольшие расстояния»!

– Возможна ошибка? – Тэссу давно надоело топтаться на месте.

– Без понятия. Пока не придем туда, не узнаем.

– Сидиса спросить невозможно?

– Пока не установим маяк, нет, – вздохнул я. – Он предупреждал.

– Предлагаю заскочить в Нэллдор, – предложила Кира. – Там возьмем карту и хотя бы прикинем, где эта точка. Надеюсь, что не в море. Да отдохнем в человеческих условиях.

– Хорошая мысль. Тем более нам надо сдать Исса с Найрой, – поддержал я.

– Тогда я начинаю заниматься порталом. Ну-ка, отойдите в сторонку!

– Э-э, нет, давай лучше я сделаю, зато сразу к Тинлиину, – успел сказать я.

– Подожди. – Девушка ловко выскользнула из-под него. – Теперь я сверху!

– Заметано, – улыбнулся Тинлиин, меняя положение и заодно немного охлаждая воду в бассейне.

В этот момент пришел запрос на открытие портала. Из тех, что нельзя игнорировать, – им могли пользоваться единицы – либо друзья, либо очень важные персоны. В данный момент запрос посылал его давно шляющийся где-то по Рогнару ученик.

– Damm’aenn! – вполголоса выругался он. – Крошка, марш в дом! – скомандовал он, а сам уже вылезал из бассейна, одновременно высыхая и поправляя прическу. – Ты еще здесь? Бегом одеваться! Ко мне гости.

– Так бы сразу и сказал, – надулась девушка, но тем не менее быстро метнулась в сторону дома.

– Присоединяйся, как оденешься, – крикнул вслед Тинлиин. И дал разрешение на открытие портала.

– Так и знал, что помешаем, – первым делом саркастически заметил Дэн, осматриваясь. Почти пустая бутылка дорогого фейро, два бокала, фрукты – достаточные основания для такого вывода. – Привет.

– И почему все норовят припереться в самый неподходящий момент? – в притворном возмущении воскликнул целитель, а сам внимательно рассматривал его спутников.

– Наверно, потому, что у тебя любой момент неподходящий, – сделал верное предположение ученик.

– Здравствуй, – сказала из-за его спины Кириэль.

Поприветствовали его и остальные.

Не знал Тинлиин двоих. Даже не так – одного. Потому что в девушке сразу узнал пропавшую с начала войны племянницу короля Фер-Лэйна – Найру. Вживую он ее не видел ни разу, но, когда знакомился с материалами о пропавшей семье короля, натыкался и на ее портрет. И это было очень интересно, учитывая, что Дэн прибыл с Рогнара, а не из Фер-Лэйна. Где же он смог подцепить девчонку?

Но этот вопрос отступил на второй план, когда маг увидел второго. Человек с аурой демона. Не совсем такой, конечно, но очень похожей. И это уже было серьезно. Он ничего не знал о таких экспериментах. Не знал и Лорван. Но Тинлиин не допускал мысли, что о новом виде демонов не знают эльфы, а это значило, что они, как обычно, не сообщают людям «лишние» сведения. Не очень приятно узнавать такое.

– Располагайтесь, – предложил он, мысленно вытаскивая из дома дополнительные кресла и расширяя стол. – Вам повезло – еда у меня свежая и даже еще не остыла. – Мини-портал над столом открыл доступ к запасам пищи. Маг не глядя выгреб оттуда все, что нашел, и хаотично разместил многочисленные судки и тарелки на столе. – Налетайте.

– А попить? – вылез с претензиями ученик. – После Хаас-Амира у меня горло превратилось в печную трубу!

– Ах, да! – Тинлиин снова полез в портал, теперь уже за вином и соком.

– Другое дело!

Дэн довольно потянулся к соку, игнорируя пыльные бутылки. Зато к ним проявил живой интерес Дранг, тут же завладевший ближайшей.

– И все-таки, вы сюда перекусить заскочили? – тонко намекнул Тинлиин на желание узнать последние новости.

– Угум! – утвердительно промычал Дэн, сосредоточенно жуя.

– Все нормально, – ответила за него Кириэль. – Давай сначала я познакомлю тебя с остальными. Это Найра.

Девушка привстала из кресла и кивнула.

– Тинлиин, – мурлыкнул Тинлиин, питавший слабость к прекрасному полу. Особенно симпатичному.

– К'Вирр'Исс, – продолжила Кира, указывая на парня.

Тот настороженно кивнул, скосив глаза на Найру – пока не знал, как себя вести и какова роль этого Тинлиина.

– Предлагаю чувствовать себя в кругу друзей, – для начала обратился он к новеньким. – Как только закончим с насущными делами, тебе, Найра, наверняка обрадуются при дворе Кендора. Это я могу гарантировать.

Девушка в ответ слабо улыбнулась. Кажется, она была ошеломлена тем, как легко и просто из дорогой рабыни снова превратилась в члена королевской семьи. И даже не спросила, откуда этот красавец ее знает. Тинлиин бросил взгляд на целеустремленно жующего Дэна и продолжил:

– А с тобой, молодой человек, я хотел бы поговорить поподробнее. – Такое начало не обещало ничего хорошего. – Но не сейчас, а после того, как поговорю с учеником… – он повысил голос: – …которому давно пора прекратить жрать!

– А? – рассеянно мотнул головой Дэн. – Уже закончил.

Он отставил пустую тарелку в сторону и принял вид примерного ученика. Правда, то и дело косился на полный бокал виноградного сока.

– Разрешаю, – милостиво кивнул учитель. – Насколько ваши новые спутники посвящены в дела?

– Они не в курсе, – ответила за Дэна Кириэль. – Мы встретили их случайно, им требовалась помощь.

– Если бы не они, мы сейчас продолжали бы путь в Эд-Хаас, – сообщила подробности Найра. – В качестве рабов.

– Понятно. Тогда предлагаю вам пока погулять по саду, – вежливо порекомендовал им магистр на время исчезнуть. – После Хаас-Амира он должен показаться чуть более симпатичным.

– Благодарю.

Как член королевской семьи Найра прекрасно понимала, что существует информация, которую лучше не знать. Исс молча поднялся вслед за ней.

Как только они ушли, Дэн принял серьезный вид.

– В общем, все почти получилось, – начал он, но Тинлиин его остановил:

– Подожди, сейчас подтянется Лорван, тогда продолжишь.

– Как я уже упоминал, все почти получилось, – повторил я, когда одно из кресел занял верховный маг Эннола – Лорван А’Норби.

– В твоем «почти» присутствует тем не менее оптимизм, – заметил верховный маг. Тинлиин вытащил его прямо с театра военных действий, от Лорвана сейчас пахло дымом и почему-то болотной тиной.

– Он имеет основания. Главное, мы нашли «Реконструктор» и нам удалось его запустить.

– Что оказалось очень просто, – вполголоса вставила Кириэль.

– И? – подбодрил меня маг.

– И выяснилось, что за эту кучу лет поменялись координаты мест во всех мирах, через которые необходимо выполнять фокусировку устройства. А в двух местах стоящие там специальные маяки вообще пришли в негодность.

– А подробнее?.. – потребовал Лорван.

– Подробнее не скажу. Сидис, который сейчас озвучивает «Реконструктор», ничего не рассказывает сверх необходимого для выполнения задачи.

– Кто это такой? – полюбопытствовал мой учитель.

– Раньше он был одним из разработчиков этого самого «Реконструктора», а потом то ли сам решил, то ли выхода не было, но его сознание впихнули в «Реконструктор» в качестве управляющего механизма. И с конкретными ограничениями на выдачу информации.

– Ишь ты! – хмыкнул Тинлиин. – Понятно.

Что понятно, он не уточнил, и я продолжил:

– Мы мило пообщались, после чего он подробно расписал нам наши действия для того, чтобы запустить коррекцию. А именно, нам надо прошвырнуться по четырем мирам и оставить в определенных рассчитанных точках специальные маяки, которые будут служить «Реконструктору» точками фокусировки.

– Что за маяки?

– Вот такие. – Я залез в рюкзак и с грохотом вывалил на стол булыжник. – Можете поисследовать, только аккуратно.

– Обязательно. – В глазах Лорвана зажегся огонек интереса. – И куда вы его тащите?

– В первую точку. До нее отсюда больше тысячи лин, а где точно она находится, мы сами хотим узнать. Для этого нужна нормальная карта, чтобы знать, куда открывать портал.

– Это просто. В академии есть отличная карта.

– У меня тоже, – сказал Тинлиин. – А дай-ка я прикину место.

– Это где-то в Озерном крае, – ответил я. – Я уже прикинул – ничего сложного тут нет. Но по карте получится точнее и нам не придется неделю топать от портала.

– Не самое лучшее место на сегодняшний день, – сообщил Лорван. – Ты еще не в курсе, но там сейчас неспокойно. Некоторые местные маги все-таки польстились на предложение Кордора – вы же знаете, они всегда соперничали и завидовали Эннолу. И теперь у озерников что-то типа гражданской войны – пока одни лоты стараются захватить других, нас это не касается. Но как союзник Озерный край для нас потерян. Это я к тому, что разгуливать по их территории сейчас не так безопасно, как раньше.

– Там и раньше было не сахар, – вставил Тинлиин, пожав плечами. – Каждый лот свято охраняет свои границы от посторонних.

– Нам надо только дойти до места и кинуть этот булыжник, – повторил я. – Как только маяк активируется, к нему сразу откроет портал Сидис и заберет нас. Поэтому я и хочу точнее рассчитать точку еще здесь.

– Сколько вам нужно времени на подготовку? – деловито спросил Лорван, плотоядно разглядывая маяк.

Кириэль наотрез отказалась куда-либо двигаться, пока не приведет себя в порядок. В принципе я тоже никого не торопил, понимая, что ждущий четыре тысячи лет «Реконструктор» не развалится, подождав еще день или два. В общем, в городе нашлись дела у всех.

Дела не помешали собраться нам вечером в «Пещере Кракена». Мы мило сочетали вино и традиционную морскую кухню Мидоса с приятным разговором, когда в зал ввалился Тинлиин. И не один. С одной стороны за него держалась весьма симпатичная рыженькая особа, а с другой практически свисала блондинка в уже приличном подпитии.

– Тинлиин в своем репертуаре, – хмыкнул я, пристально разглядывая девчонок, чем вызвал недовольный взгляд Кириэль.

– Не пойму, на кой ему блондинка? – фыркнула она.

– Полагаю, в нагрузку, – предположил я. – К тому же обрати внимание, какого размера у нее… э-э… бюст.

– Ну разве что…

– Девочки, посидите пока тут. – Тинлиин посадил спутниц через пару столиков от нашего. – Делайте заказы, наслаждайтесь, я скоро вернусь.

Он подтащил свободный стул от соседнего столика и подсел к нам.

– Тэсс, хочешь, познакомлю тебя с потрясающей женщиной? – первым делом обратился он к воину.

– Хочу, если это будет рыжая, – не замедлил согласиться Тэсс, но на своих условиях.

– Не пойдет, – помрачнел маг. – Я имел в виду вторую.

– Тогда спасибо, обойдусь, – как можно более вежливо отказался Тэсс.

– Ну и Уйдур с вами, – как бы обиделся он, но сразу сменил тон на деловой. – В общем, разобрались с вашими друзьями. С Найрой все просто – она теперь будет жить при дворе в качестве почетного гостя. А вам вроде как Кендор выражает официальную благодарность за ее спасение…

– Спасибо, – равнодушно поблагодарил я. Благодарность короля была мне до лампочки.

– …и ждет на ближайший бал, который состоится завтра, дабы выразить свое восхищение, – добил меня учитель.

– Что я там забыл? Не пойду.

– Я так и знал, – довольно сообщил он. – Поэтому в отчете ты вообще не фигурировал. Вся слава досталась Кириэль.

– Вот и чудно, – резко повеселел я. – Ты же сходишь на этот уродский бал? – спросил я девушку.

– Никакой он не уродский, – живо возразила она. – Как ты можешь говорить такое о самом красивом и впечатляющем бале в мире?! Да знаешь, на что готовы пойти многие дворяне, чтобы попасть туда?

– Догадываюсь, – недобро ухмыльнулся я. – Особенно некоторые дворянки.

– Дурак! – надулась Кира, а я лишь рассмеялся, зная, что это не всерьез. – Я пойду. А ты можешь оставаться!

– Тихо! Не ссорьтесь! – осадил нас маг. – А то не расскажу вам про Исса. – Мы тут же затихли, как дети после окрика воспитателя. – Вообще, он хочет пойти с вами, но мы его отговорили – здесь он будет куда полезней. Вам, конечно, удивительно повезло заполучить, наверно, самого важного человека – я буду называть его человеком – из стана врага. Плана действий у нас пока нет, но появились кое-какие мысли, как можно его использовать… – Видя мой недовольный взгляд, он поправился: – Чем он сможет нам помочь.

– Ясно, – коротко ответил я.

– Да, кстати, на Иссе обнаружился очень хорошо замаскированный Шпион, – как бы случайно вспомнив, добавил учитель. – По некоторым признакам Лорван установил, что это поделка Кордора. Мы не смогли установить, срабатывал ли он после перемещения сюда, поэтому будем считать, что Кордору известно, где в данный момент находится Исс.

– В таком случае по-хорошему ему надо сваливать отсюда куда подальше. Кордор не дурак, чтобы не понимать, что за пропажу Исса ему достанется.

Я не располагал всей информацией, а говорил, исходя из собственных логических предположений. И оказался прав.

– Да, если у Кордора есть свои люди в окружении Кендора или Лорвана, они должны будут активизироваться, чтобы выяснить местонахождение Исса.

– Все, я понял, к чему ты ведешь, – перебил я. – Он будет приманкой. Только нам не говори, куда его спрячете, – не надо мне лишней головной боли.

– Хорошо, хорошо, – сдаваясь, поднял руки Тинлиин. – Больше ни слова. Пойду к девочкам. Всем пока.

– И тебе пока, – хмыкнул в ответ я.

– Что тебе стоило не назначать переход сразу после бала? – страдальчески морщась, спросила Кира.

Мы стояли на узком перешейке между двумя болотами. Здесь еще только занимался рассвет, вокруг нас клубился туман, отдающий запахами мокрого мха и тины. И это несмотря на лежащий снег! Мелкие капельки влаги оседали на одежду и лицо. Оттепель.

– Это моя маленькая месть, – злорадно рассмеялся я и тут же обнял ее, извиняясь. – Ты же маг, для тебя восстановиться – пустяк.

– Угу. Но все равно остается это мерзкое ощущение, – неопределенно ответила девушка ежась. – Сыро тут.

– Нам куда? – прервал нас Тэсс, настороженно оглядываясь вокруг.

Я сверился с данными маяка и махнул рукой прямо через болото слева:

– Туда.

(обратно)

Глава 6

– Почему так далеко? – не удержался от вопроса Дранг, которому совсем не улыбалось топать по мокрому снегу целых два дня, если не больше – полсотни лин в таких условиях осилить не просто.

– Это самое близкое из известных и безопасных на данный момент мест, – снова повторил я специально для гнома. – Зато никаких гор, только болота, озера и лес.

– Еще неизвестно, что предпочтительнее, – буркнул в бороду Дранг.

– Не забивайте голову лишней ерундой, – дал общий совет Тинлиин. Он решил сходить с нами – уж больно хотелось ему пообщаться с Сидисом; Лорвану хотелось этого не меньше, но всякие государственные дела типа войны не позволили ему стать членом нашей команды. – Просто идем в нужное место, бросаем там маяк и уходим к «Реконструктору».

И он попробовал бодро зашагать в нужном направлении по колено в снегу. Десять шагов осилить удалось, после чего он был вынужден сбавить темп.

– Отлично, – повеселел я, глядя на учителя. – Вот кто будет топтать нам дорогу! Я специально ждал этого момента.

– Щас-с! Не на того напал! – Тинлиин открыл окно связи и командным голосом сказал кому-то: – Поройся там в своих закромах – надо пять пар лыж. И срочно.

Похоже, его приказы исполнялись бегом, потому что не прошло и пяти минут, как перед ним на снег сквозь созданный магом на лету маленький портал вывалились заказанные лыжи.

– Вот это сервис! – Я радостно потер руки. – Так, может, нам будут все время горячие закуски доставлять?

– И не только закуски, – поддакнул Дранг.

– Ишь, раскатали варежку, – обломал нас Тинлиин. – Только в крайних случаях. Нечего светиться перед местными магами. Я лишний раз рисковать не собираюсь, – сказал он, деловито надевая лыжи. – Чего встали? Кого ждем? – Он говорил внешне сурово, но мы-то знали, что на самом деле он просто играет роль строгого командира.

Мы в темпе разобрали лыжи и быстро двинулись в путь.

Никак не ожидал попасть в обычный лыжный поход в чужом мире. Как будто снова попал в Большой Оршинский мох в окрестностях Твери! Вспомнился похожий поход там. Потом другие. И вдруг четко осознал, что у меня появился реальный шанс все это повторить. Вернуться. Осталось только расставить маяки.

– Уф-ф, ребята, не гоните! – взмолился Дранг спустя пару часов, из-за своего роста не успевающий перебирать ногами.

– Привал. Пять син, – скомандовал Тинлиин.

Дранг тут же со стоном бухнулся в ближайший сугроб.

– А красиво тут, – оглядываясь, сказала Кира. – Не доводилось мне раньше бывать зимой в такой местности.

Мы стояли на типичном верховом болоте: кривые низкорослые сосенки, припорошенные снегом, выступающие повсюду кочки с торчащей сквозь снег травой, небольшое замерзшее озерцо неподалеку, просматривающееся сквозь сосны. И тусклое серое небо над головой.

– Дранг, иди сюда, – позвал я гнома к ближайшей кочке. – Смотри, что я нашел – в твоем состоянии это поможет. Кира, и ты тоже.

Разрыв снег на ближайшей кочке, я откопал россыпь крупных темно-бордовых ягод клюквы. Как-то даже постеснявшись пользоваться магией, я руками сорвал горсть ягод и предложил Кире.

– Еще немного, и я буду в порядке, – невпопад сообщил гном, не двигаясь с места.

– Я знаю – вкусная ягода, только кислая, – проявила осведомленность девушка.

– Сейчас она подмороженная, поэтому вовсе не кислая, – возразил я, забрасывая очередную горсть в рот.

– И правда! А давай наберем с собой! – предложила она, как могла бы предложить любая девушка из моего мира.

– Вы еще помните, куда мы идем? – невзначай напомнил Тинлиин о цели.

– Угу, – отозвался я, разрывая очередную кочку. – Дранг, открой хотя бы рот.

– Ух ты, как здорово! – Гном даже повеселел, когда ягоды посыпались прямо ему в рот. – Что же вы раньше не сказали?

– Привал окончен, – объявил учитель, поднимаясь с кочки, которую он, кстати, уже успел объесть.

После привала темп сбавили, зато решили не останавливаться на ночь, потому что цель оказалась близка, и Тинлиин не видел смысла прекращать движение. Действительно, для нас не имело значения, в какое время суток двигаться. В какой-то мере ночь даже предпочтительнее в плане скрытности.

Уже под утро, хотя до рассвета было еще далеко, мы вышли на берег большого озера, посреди которого возвышался маленький городок-крепость. А из-за стен его поднимались величественные башни замка. Самое странное заключалось в том, что лед на озере отсутствовал и от воды поднимался легкий пар.

– Знакомьтесь – озеро Вармо, – сообщил Тинлиин. – И город Варм.

– Не хочешь ли ты сказать… – начал проявлять сообразительность Тэсс, но маг не дал ему договорить.

– Именно туда, – буркнул он. – Где-то на острове – либо внутри городских стен, либо рядом. И это мне не нравится.

– Досадно, но не вижу проблем, – высказал свое мнение я. – Идем в город и кладем маяк в нужное место. Вот только с порталом придется подумать. И надо еще выяснить, какая точность установки необходима. Что ж, придется немного пошляться по городу.

– Оптимист, – хмыкнул мой учитель. – Давай я сначала расскажу подробности.

– Давай, – пожал я плечами. С такой командой я решительно не видел никаких проблем для осуществления наших планов.

– Оло Бронну – лоту этого озера – правитель одной из крупнейших областей страны. А также один из старейших высших магов. И еще один пунктик – одно время был союзником Кордора, еще до той войны, но по каким-то причинам не поддержал его.

– Хм, – скептично вставил я.

– Теперь о политике, – продолжил Тинлиин. – Соседи нашего лоту, – он кивнул на остров, – Кирон и Дванн – оба лоту соседних земель и маги – каким-то образом прознали о намечающемся союзе Бронну с Кордором…

– …и теперь город на осадном положении, – закончил я.

– Нет. – Учитель бросил на меня укоризненный взгляд. – Никто не собирал войск, не вторгался в чужие земли и не осаждал город. Но! – Он поднял указательный палец. – При входе в город сейчас проверяют не только самых захудалых крестьян, но любые предметы, проносимые ими. Ведь что угодно может оказаться или Шпионом, или миной, способной доставить лишние неприятности правителю.

– И ты видишь в этом проблему, – уже менее скептически заключил я.

– Да, – коротко ответил учитель. – Идти на переговоры – зря терять время, действовать силой бесполезно, не по нашим зубам.

– Да ну! – вполголоса удивился Тэсс.

– Ишь ты! – весело посмотрел на него Тинлиин. – Тогда у тебя есть все шансы прославиться и даже заработать благодарность короля. Вперед!

– Я ж не о себе, – пошел на попятную воин, хотя смущения я не заметил.

– По крайней мере, я не вступлю в открытую схватку с Оло Бронну, – уже серьезно резюмировал маг.

– Ключевое слово тут – «открытую». – Я ни минуты не сомневался, какой путь мы выберем, и уже начал готовиться. – Теперь давай нам подробности, – потребовал я. – Что еще тебе известно?

– На остров ведет насыпная дамба, ее не видно с нашей стороны, – перешел к подробностям учитель. – Она упирается в подъемный мост перед самыми воротами в город. Про нее можно смело забыть. Вокруг острова на дне располагается цепь следящих джиннов, соединенных в единую сеть, – они следят за любыми передвижениями в районе острова. В том числе и под водой.

Он догадался, о чем я подумал в первую очередь.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил я, догадываясь, каков будет ответ.

– В Энноле интересуются потенциальными врагами, – пожал плечами маг. – Но не всегда мы имеем полную или своевременную информацию.

– То, что ты сказал, уже немало.

– Теперь о приятном, – продолжил учитель. – Джинны под водой ориентированы наружу, а стены патрулируются простыми стражниками. Из-за мощной магической защиты очень сложно использовать слабенькие сигналки. В данном случае упор делали на защиту во время открытого нападения.

– Это радует, – вставил я, но оказалось, что Тинлиин закончил.

– Вот и все, – сказал он. – Остальное выяснится на месте.

– Насколько я понял, если нам удастся незамеченными пробраться за охранную цепочку, будет нам счастье, – стал размышлять я вслух. – Нам что-то мешает проползти мимо них по дну в полной маскировке?

– Ха! Придется тащить Тэсса и Дранга, – напомнил маг.

– Ах да! Я забыл. Но это можно решить…

– Ты забыл не только это. Джинны – не люди, и им наплевать на твою маскировку. Они просто увидят, что мимо них двигается какой-то предмет размером с человека. И сообщат охране.

– Да? – смутился я. – Э-э, идти под дном озера?

– Ты прикинул, сколько времени это займет?

Вопрос учителя заставил меня отказаться от этой идеи. Я не хотел торчать здесь неделю.

– Тогда надо подумать. – Раз не удалось с ходу найти решение, придется поработать головой. – И, кстати, подкрепиться.

Мы отошли подальше в лес, дабы не светиться на берегу в виду города.

– Я не сомневаюсь, что вы найдете решение, как пробраться внутрь, – сказал Тэсс, когда мы достали легкий перекус. – Но как вы доставите туда нас?

– Мы пока не знаем, как доставить туда самих себя, – напомнил я воину.

– Может быть, нам стоит просто попробовать войти в город? – продолжил свою мысль он.

– Сначала вас допросят, потом упекут в подземелье для профилактики, – сразу же ответил Тинлиин. – Вряд ли убьют.

– Вот! Неужели достать нас из тюрьмы будет сложнее?

– А это мысль! – воскликнул я. – Тэсс, ты молодец!

– Слабое место тут в самом допросе. – Тинлиин не поддержал моих восторгов. – Они не смогут скрыть истинную цель.

– А мы им поможем, – вкрадчиво предложил я. – Ни за что не поверю, что такой крутой маг, как ты, не в состоянии немножко поковыряться в головах…

– Я против! – Тэсс даже не дал мне закончить. – Никаких ковыряний в голове! По крайней мере, не в моей.

– Вот видишь. – Учитель, похоже, был рад, что так все обернулось.

– И что тогда? – повернулся я к Тэссу. – Вы приходите в город, вас под охраной доставляют к магу. Он вас допрашивает и узнает, что вы приперлись сюда ставить какой-то магический маяк, который может как-то повлиять на весь мир в целом. Полный бред! После которого за вас возьмутся всерьез.

– Примерно так и будет, – прокомментировал Тинлиин и подмигнул Тэссу.

– Замечательно, – сказала до сих пор молчавшая Кира. – Все-таки я думаю, что мы втроем сможем протащить под водой двух человек и позаботиться, чтобы они не…

– Окочурились, – предложил вариант я.

– Да, примерно так, – согласилась она.

– Конечно, сможем, – подтвердил Тинлиин. – Не это главное.

– Так и я еще не закончила. Вы обратили внимание, что из окрестных деревень вышли лодки на рыбалку? Предлагаю воспользоваться этим.

Ближе к обеду поднялся штормовой ветер со стороны далекого Линнского залива, он срывал клочки пены с гребней волн и швырял их через борта лодки. Неужели они настолько увлеклись рыбалкой, что проглядели начинающийся шторм? Нужно срочно все бросать и пытаться грести домой!

Но поздно! Шторм гонит их прямо на остров, приближение к которому без специального разрешения строго карается. Но и шторм стал настолько сильным, что они еле успевают одновременно и удерживать лодку носом к ветру, и вычерпывать воду. Теперь их единственный шанс на спасение – обогнуть остров, пройти вблизи него и спрятаться с подветренной стороны. После этого им не миновать строгого наказания от стражей города и точно придется отдать весь улов, но это все же лучше, чем утонуть.

Когда они отчаянно гребли, чтобы избежать столкновения с каменистым берегом, с городских стен на них смотрели и что-то кричали стражники, но ничего не было слышно. А потом каким-то образом ветер сорвал плотно примотанный к мачте парус и накрыл всех гребцов. Освободиться удалось быстро, но это еще больше приблизило их к берегу.

Удивительно, но после того как сорвало парус, грести стало куда легче, и им без особого труда удалось обогнуть остров и пристать к берегу с другой стороны. По стене сюда уже бежали стражники, чтобы полюбоваться на такое редкое зрелище.

Очень удачно получилось покинуть лодку: я сорвал примотанный к мачте парус, и под его покровом мы дружно перевалились за борт, а лодка с незадачливыми рыбаками пошла дальше.

До берега оставалось каких-то тридцать метров.

Охранники, постоянно скучающие на постах, убежали на другую сторону стены, чтобы поглазеть на чудесное спасение рыбаков из ближайшей деревни. Наверняка ведь делали ставки, глядя, как те борются со стихией.

А мы тем временем расположились под самой стеной среди разбросанных тут и там валунов, соорудив из эльфийской ткани маскировочный полог. Хотя вряд ли кто захочет свешиваться со стены, дабы поглазеть на камни.

– Особых неудобств я не испытал, – поделился впечатлениями Тэсс, когда его и Дранга распаковали из защитного кокона. – Тепло, темно…

– И мухи не кусают, – хмыкнул я.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно спросил воин и расхохотался. – И воздух есть.

– Как прошло? – спросил Дранг.

– Отлично, – ответила ему Кира. – Нас никто не заметил.

– А если начнут допрашивать рыбаков?

– Пусть, – беспечно сказал Тинлиин. – Те не скажут ничего сверх того, что видели со стен. Да и не станут их допрашивать с пристрастием.

– Сколько еще до места? – напомнил мне Тэсс.

– Тинлиин прав, нам надо в город. Но, кажется, вне территории замка, а это уже хорошо. – Я постарался как можно точнее запомнить направление и расстояние, чтобы лишний раз не активировать маяк. – Как стемнеет, предлагаю пройти вдоль стены максимально близко к нужному месту…

– И перелезть! – нетерпеливо закончил за меня Дранг.

Я посмотрел на него почти испуганно:

– Сдается мне, наш товарищ подсел на скалолазание, – обратился я ко всем. – Меня это пугает.

– А что, мне тоже понравилось, – поддержал Тэсс. – Никогда не забуду, как мы поднимались в замок Ивора.

– Да не об этом я! – перебил гном. – Хотя стоит признать, то восхождение я запомню надолго.

Мне показалось или его при этих словах передернуло?

Стемнело быстро.

– По-моему, самое удачное место.

Я остановился и посмотрел наверх. В этом месте стена изгибалась таким образом, что с соседних сторожевых башен этот кусок не просматривался.

– А может, проделаем ма-аленькую дырочку? – Дранг уловил мой взгляд наверх. – Почему надо обязательно куда-то лезть?

– Не выйдет, – ответил ему Тинлиин. – Твою кирку она воспримет как мощное магическое оружие и окажет противодействие. Со всеми вытекающими. – Он увидел гордость на лице гнома, и еще подсластил пилюлю: – Я не сомневаюсь, что стена не устоит, но это привлечет лишнее внимание.

Вот так, вроде бы и похвалил, но в то же время отказал.

– А подкоп? – не сдался Дранг.

– Слишком глубоко, ниже уровня грунтовых вод, – ответила Кириэль, потому что именно она проверяла эту возможность. – Видимо, этого лоту не очень любят, раз он организовал такую мощную оборону.

– Действительно, – пробормотал Тинлиин. – Может быть, мои сведения устарели и он ждет нападения? – спросил маг, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Нам нет до этого дела, – бросил я, привязывая конец репшнура к поясу. Другой снаряги просто не было. Хорошо еще, что захватил реп… на всякий случай.

Стена, сложенная из крупных покатых гранитных валунов, оказалась бы очень сложной для лазания, если бы не позабытые строителями нашлепки раствора, застывшие на камнях. С куда большей радостью я бы предпочел старый добрый известняк в виде крупных кирпичей – там лезлось как по лестнице. Здесь же пришлось использовать самые мизерные особенности рельефа и раствора. Плюс отсутствие страховки. Конечно, мне не дадут просто так упасть на камни, но использовать сейчас магию – значит с большой вероятностью дать себя обнаружить. Поэтому лучше не срываться.

Я не прекращал думать об этом, пока лез этот несчастный десяток метров. Все-таки один раз глиняная нашлепка под моими пальцами рассыпалась в пыль, но я вовремя почувствовал это да поблизости удачно оказалась еще одна.

Подобравшись к самому верху, подождал, пока мимо меня торопливо протопает патруль. Холод, промозглый западный ветер и сырость заставляли их передвигаться по стене короткими перебежками между тесными, но теплыми караулками и практически не смотреть по сторонам. Мысленно я пожелал им получше отогреться. Действительно, оно ведь полезно для здоровья… Во всех смыслах.

Днем мы выяснили, что ходит охрана нечасто, так что я не стал ждать следующих, а быстро выпрыгнул на узкую дорожку и заклинил конец веревки с узлом в щели между камнями. Никаких зубцов тут не было и в помине.

Друзья не заставили себя ждать, только Дранг пыхтел немного дольше остальных.

Пока все поднимались, я обратил внимание, что за стеной царит оживление. Вообще-то мы оказались прямо над площадью, где шло некое действо.

И весьма специфическое.

На площади казнили людей.

Кругом горели факелы вперемежку с магическими светляками, они ярко освещали и толпу, и место казни, и стражников, и приговоренных. И ряд свежесколоченных виселиц. Толпа разгоряченно гудела, стражники делали суровые лица, но сами то и дело косились на действо: приговоренные, которых осталось с десяток, по большей части молчали. А за всем этим наблюдал сурового вида бородатый дядька в длинной до пят шубе и мохнатой меховой шапке.

– Мы попали на шоу, – прошептал я Тинлиину, хотя в данном случае можно было говорить совершенно спокойно.

– Вижу, – коротко бросил тот, внимательно разглядывая народ внизу. – Обрати внимание – Оло Бронну собственно персоной. – Он кивнул на мужика в шубе.

– Я так и подумал. Может, хватит пялиться? Вон там у самой башни вижу удобное место для спуска.

Мы ползком двинулись к намеченному месту. Темный сырой угол между стеной и сторожевой башней лучше всего подходил для скрытного спуска. Наблюдающие через окно за казнью стражники находились буквально в метре от нас, за каменным выступом. Я молча навесил веревку, и наш отряд тихо спустился внутрь городских стен. Кроме меня. Было бы глупо оставлять на стене веревку, поэтому мне пришлось еще немного покорячиться, спускаясь лазанием.

– Видел, кого казнили? – спросил меня Тинлиин, когда мы отошли на безопасное расстояние от стены.

Народа на улицах не было – все, кто интересовался казнью, находились на площади, остальные сидели по домам.

– Не-а.

– И зря. Был там наш общий знакомец.

– Кто?! – едва не подпрыгнул я. – Откуда в Озерном крае у нас могут быть знакомые? Да еще общие. – Я порылся в памяти и, кроме вампира Цефана Оло Нерту, никого не припомнил. Случайные контрабандисты, у которых я в свое время покупал разную магическую мелочовку, не в счет. – Знаю только одного вампира отсюда, но он вряд ли может оказаться среди рядовых висельников.

– Однако ж оказался, – огорошил меня учитель.

– Цефан?! – Япока не верил. – И каким боком?

Все с интересом слушали наш разговор – все-таки это был не только мой знакомый.

– Ты, как обычно, пропускаешь мимо ушей все политические аспекты, – вздохнул учитель, давно смирившись с моим нежеланием вникать в это болото. – А ведь в здешней иерархии вампир является, если по-нашему, вассалом Оло Бронну. Со всеми вытекающими последствиями плюс местные особенности… весьма специфические, – не вдаваясь в подробности, поморщился маг. – Уж не знаю, на какой почве случились разногласия, но результат такой, какой мы видели.

– И мы допустим, чтобы его казнили?! – с вызовом спросила Кириэль.

Все взгляды устремились на нее.

– Есть предложения? – спросил я.

– А ты предлагаешь его бросить? Между прочим, он сражался на нашей стороне!

– Да помню я! Но лезть в заведомо безнадежное дело, – (Тинлиин при этом согласно кивнул), – и срывать собственные планы не больно хочется. Я бы сказал, совсем не хочется. Хотя вижу, что так просто ты не отступишься. – Эта девчонка поставила меня в безвыходную ситуацию. Оставалось только просить помощи. Что я и сделал: – Тинлиин, придумай что-нибудь.

– Нашли крайнего, – фыркнул тот, но пессимизма в его голосе я не услышал. – Тогда сделаем так, – перешел он на деловой тон, – Кириэль, Тэсс, Дранг – идете с маяком в нужную точку и обеспечиваете возможность – безопасную возможность! – работы. Лучше всего найти какой-нибудь подвал… в общем, разберетесь. Мы с Дэном пойдем посмотрим, что можно сделать для спасения вашего вампира. Есть одно благоприятствующее обстоятельство… – туманно намекнул он. – Связь через Дэна и Киру. – Мы синхронно кивнули, подтверждая, что связь будет.

Проникнуть на ближайшую к площади крышу оказалось делом пятнадцати минут. Мы вполне удобно устроились – куда лучше, чем горожане на площади. Я даже пожалел, что в отличие от них не испытываю никакого удовольствия от созерцания мерно покачивающихся трупов с вывалившимися языками.

Поискал глазами Цефана и сразу же наткнулся на него, стоящего на круглом обрезке дерева. И как сразу не заметил?

– Мы опаздываем! – прошипел я прямо в ухо Тинлиину, осознав, что мы пришли, когда приговор уже был зачитал, оставалось только выбить чурбак из-под ног.

Что палач и не замедлил сделать.

Тело вампира ухнуло вниз и повисло на хорошо смазанной веревке.

– Заткнись! – тихо приказал учитель. – И не дергайся.

– Но…

– Все идет по плану, – оборвал он мой возглас.

После этого я успокоился, свалив всю ответственность на учителя. У него явно есть какой-то план, вот и будем его придерживаться. В любом случае скоро все узнаю. Мысленно связавшись с Кирой, узнал, что они вышли в нужную точку и занимаются поиском удобного места.

Цефан оказался последним казненным сегодня. Видимо, его удостоили такой чести как самого высокопоставленного из приговоренных.

Первым покинул место казни правитель – он прошествовал в поданную карету, после чего отбыл в сопровождении немногочисленной охраны.

Толпа еще некоторое время погудела рядом, но мирно покачивающиеся трупы больше не представляли интереса, и народ начал помаленьку рассасываться, кто по домам, а кто и по кабакам. Светляки потушили сразу после отъезда Бронну, а факелы уже начинали чадить, намереваясь в ближайшее время потухнуть. И никто не собирался их менять.

В довершение ко всему крупными хлопьями повалил мокрый снег, еще больше уменьшая видимость. Я услышал, как деревянные ставни на ближайшей сторожевой башне с треском захлопнулись, дабы хоть как-то защитить стражников от ледяного ветра.

Я поежился и тихо спросил:

– Пора?

(обратно)

Глава 7

– По эльфийски, Ролион что-то вроде «маг, ведущий исследования в каком-то определенном направлении», – сказал Дизери, но прозвучало это как вопрос.

– Хорошо разбираешься в языке? – спросил эльф, назвавшийся Ролионом.

– Вряд ли кто из людей может сказать, что хорошо разбирается в эльфийском, – пожал плечами спасенный шпион. – Но кое-какие понятия я усвоил.

Сейчас ему совсем не хотелось вести беседы, но спасший его эльф почему-то решил подойти и даже представился, ради этого стоило проявить минимально допустимый уровень вежливости.

– Пусть будет так, – равнодушно согласился эльф.

– Зачем ты меня спас? – Дизери все-таки не удержался и задал мучивший его вопрос.

– Не знаю. – Ролион вдруг присел напротив шпиона, все еще лежащего на земле. – Может быть, ты окажешься полезен.

– А если нет? – напрягся Дизери, которому все еще не хотелось умирать. – Или просто откажусь?

Это уже было опасно.

– Иди, куда хочешь. – Эльф прекрасно знал, что спасенный ничем не сможет ему навредить.

– Щедро. – Человек закашлялся, выплевывая последние сгустки крови, – восстановление шло полным ходом.

– Мне это ничего не стоило.

Выходило, что Дизери освобождался от всех обязательств, связанных со спасением, и мог идти, куда захочет. «До следующего демона», – первое, что пришло на ум. После пытки, устроенной тем к’харом, он еще долго не сможет пользоваться магией. А тут сидит маг, способный играючи прикончить демона. И предлагает сотрудничество. Сам.

Трудно поверить. И самое главное, перед Дизери замаячила реальная перспектива получить необходимые знания.

– Разве я могу сказать что-то новое? Что ты еще не слышал?

Ему было стыдно за тот допрос, но оба отлично знали, что у человека просто не хватило сил сопротивляться. Он даже не мог умереть по своей воле.

– Увидим, – коротко обнадежил Ролион. – Тебе еще долго? – Не вмешиваясь в процесс восстановления и даже не отслеживая его, он проявлял уважение к человеку, из-за чего Дизери был удивлен и благодарен одновременно.

– Меня довольно… качественно обработали. Но я уже почти в порядке… – Сколько должно пройти от «почти» до «в порядке», он не уточнил.

– Ясно, – верно оценил его состояние эльф.

– Идем. – Тинлиин просто качнулся вперед, падая с крыши двухэтажного дома.

Я торопливо последовал за ним.

В темноте передвигаться можно было только на ощупь. Охраняющие виселицы стражники бросили патрулирование, присев в тихом уголке прямо под факелом, и о чем-то вполголоса переговаривались. Периодически сквозь снег раздавались приглушенный смех или ругательства. Я сильно сомневался, что они могут видеть что-то за пределами освещенной факелом снежной сферы.

– Первоначальный план отменяется, – шепнул мне учитель, оценив обстановку.

Предполагалось, что он отвлечет охрану, а я умыкну тело. Но так как охране сейчас все по фигу, не стоит вообще ее тревожить.

Не встречая никаких препятствий, мы спокойно подошли к нужной виселице, срезали тело вампира, а на его место я повесил найденные на чердаке старые тряпки. При свете дня они никого не обманут, но днем нас тут не будет, а сейчас сойдет.

К этому моменту у Кириэль было все готово.

– Ну и кабан же он! – сказал я во время транспортировки: вампир оказался на удивление тяжелым.

– А с трупами всегда так, – пошутил учитель.

– Кто здесь?!

Испуганно-удивленный возглас из темноты заставил нас замереть. И тут прямо на нас выбрело пьяное тело. Один из загулявших горожан возвращался домой либо просто заблудился в темноте.

Короткий удар Тинлиина на следующий час прервал его блуждания.

Другой раз пришлось пережидать в ближайшей подворотне, пока мимо нас протопает патруль. Я прикинул, как смотрятся со стороны два мужика, ночью несущие куда-то труп, и мне стало смешно – это не мы должны опасаться быть замеченными, а нас должны бояться.

– Сюда, – раздался шепот Тэсса из приоткрывшейся калитки.

Маленький дворик, кругом камень и дерево. Позади дома дверь в подвал.

– Давай ногами вперед, – предложил учитель.

Нет у них глупых предрассудков.

– Блин! – Я приглушенно выругался, когда голова вампира со стуком задела за дверной косяк. – Хотя ему все равно.

– Это сейчас все равно, – заметил Тэсс, закрывая за нами дверь. – А потом почувствуется. Вы уверены, что с ним будет все в порядке? – Вид окоченевшего трупа не вызывал оптимизма.

– К нему вопрос, – кивнул я на учителя.

– Не волнуйтесь. За такое время даже человека можно оживить. А про этого вовсе нельзя сказать, что он мертв. Правда, он и раньше не совсем жив был… Условности все это…

– Так это ты его специально заморозил? – догадался я.

– И не только, – согласился Тинлиин. – А ты не заметил.

– Как ты это сделал? – признал я свой просчет, хотя было бы удивительно что-то заметить, пользуясь не магией, а одним только вторым зрением.

– Такой малюсенький джиннчик, подселенный в ближайшую разбуженную муху, – объяснил он. – Муха долетела до тела и сдохла, а джинн немножко попользовался ресурсами вампира для того, чтобы замаскировать его активность после «смерти» и сохранить возможность восстановления. – Учитель говорил и одновременно занимался реанимацией – сводилось это к разморозке тела и запуску активности мозга и органов. Кроме сломанной шеи, ничего восстанавливать не пришлось. – Вот так.

Цефан вздрогнул и задышал.

– Теперь восстановление пойдет само, – пояснил Тинлиин, осматриваясь.

Мы находились в низком тесном подвальчике жилого дома. Пахло пылью и какими-то травами. С одной стороны стояли сундуки, чаны, на стене висели одежда и шкуры. С другой крепились полки с разнообразной утварью и инструментом. Наша компания с трудом умещалась тут.

– Все готово для активации, – отрапортовала Кириэль. – Только пока не могу понять, как повлияет блокировка порталов на установку связи.

– Ты уже выяснила что-нибудь? – тут же спросил я.

– Да. На весь остров поставлена легкая блокировка, которая обновляется примерно раз в сутки.

– Чем легкая блокировка отличается от обычной? – спросил Тэсс.

– Ты же раньше не интересовался магией, – хмыкнул я.

– Надо развиваться комплексно, – повторил давно сказанные мной слова воин.

– Легкая блокировка не запрещает возможности создания порталов, а сбивает точку выхода на определенное место или сигнализирует о возникновении, если сбить ее невозможно. Это когда используется слишком много энергии, – коротко пояснила она.

– Благодарю, – вежливо, словно на балу, кивнул Тэсс.

– После активации маяка и до создания портала у нас будет возможность связаться с Сидисом? – спросил Киру Тинлиин, не посвященный во все тонкости организации сети маяков.

– Сколько угодно, – ответил за девушку я. – И я почти уверен, что окно связи не будет отслежено.

– Не нравится мне твое «почти», – прогудел из угла Дранг. Ему тоже хотелось поучаствовать в беседе.

– Активируй, – после короткой паузы скомандовал Тинлиин.

– Готово, – через секунду отозвалась Кира.

– Ничего не вижу, – еще через десять сообщил наш начальник. – Он точно работает?

– «Установка канала связи», – прочитала она сообщение маяка.

– Шестьдесят процентов, – добавил я. – Значит, стандартными средствами маяк не отследить. Это радует.

– «Связь установлена», – сообщила Кира.

И сразу над маяком вспыхнуло окно связи, как будто Сидис только и ждал сигнала. Хотя, конечно, ждал – чего ему еще делать?

– Все в порядке? – первым делом спросил он, разглядывая помещение и нас. – Где это вы?

– Нормально, – начал я. – Ты можешь установить, насколько безопасен этот сеанс связи?

– На вашей стороне обеспечить высокую точность не смогу. Да и сами средства сканирования могут оказаться небезопасными, – качнул головой он.

– Да все нормально, – вставил Тинлиин. Все это время он занимался проверкой безопасности.

– Это Тинлиин, мой учитель и не последний маг в этом мире, – представил я полуэльфа, не вдаваясь в подробности. – А на полу лежит один наш знакомый, который скоро будет в порядке.

– Ясно, – рассеянно обронил Сидис. – Сейчас организую портал…

– Стой! – едва не крикнул я. – Не торопись. Видишь, мы в подвале сидим? – Тут я вспомнил, что он обещал легкую прогулку до точки, а совсем не путешествие через половину континента. – Кстати, ты уже сообразил, куда нам пришлось переться? И это твоя сотня-другая лин?! А четыре тысячи не хочешь?

– Извини. В связи с утратой двух маяков погрешность оказалась несколько выше, чем я думал.

– И теперь мы сидим в городе, готовящемся к нападению врагов и заблокированном для создания порталов. Собственно, к этому я и вел, – уже спокойно добавил я.

– Сложно создать помеху между «Реконструктором» и маяком, – пожевав губами, наконец высказался Сидис. – Мне даже сложно представить такую помеху в этом мире.

– Тогда одной проблемой меньше, – с облегчением констатировал я. – Остается вторая, и последняя. Как сделать так, чтобы маяк потом не нашли те, кто придет посмотреть, что за портал открывался тут?

– Ха! Нашел проблему, – рассмеялся Сидис. – Какую роль играет маяк при создании портала? – спросил он один в один таким же тоном, как наш преподаватель физики в универе.

Я понял, что сейчас последует пространная лекция, изобилующая узкоспециализированными и решительно никому не понятными терминами, и мне стало очень-очень скучно.

– Давай в двух словах, – предложил я.

– Пожалуйста. Маяк сообщает координаты. Все остальное делает «Реконструктор». Улавливаешь?

– Бли-ин! – наконец понял я. – После того как он установлен, ничего не мешает выбрать любое смещение и спокойно сбацать портал в том месте. А про маяк вообще никто не узнает!

Это было так просто, что не понял идеи только Цефан. И то только потому, что еще не пришел в сознание.

– Осталось теперь рассчитать безопасную точку и понять, где она находится, – тихо произнес Тинлиин.

– Да. – Я замер, въезжая в проблему. – Будь это за городом, то просто решили бы «одна лина на восток через сат», и никаких проблем. А здесь… Не топосъемку же проводить. Или снова тащиться за город через озеро?

– Как-то не хочется, – подал голос гном.

– Аналогично, – поддержал его Тэсс.

– Если вы сможете дать мне картинку города из того, что видели и запомнили, я все посчитаю и выберу место, – предложил Сидис. – Может быть, точность составит около десятка шагов, но вы же разберетесь?

– Разберемся, – пообещал за всех Тинлиин.

Сидису потребовалось около минуты, чтобы рассчитать оптимальное место.

– Вот эта площадь с виселицами наиболее удобна, – предложил он. – Есть место для ошибки. Без опасности развалить порталом парочку домов.

– Снова тащить его на площадь? – задал риторический вопрос Тэсс.

Как будто он его тащил!

– Сам пойдет, – пригрозил телу Тинлиин.

И тело вдруг ожило. Вампир открыл глаза и сел.

– Кто вы? – первым делом спросил он. Зрение у него еще не адаптировалось.

– Гляди-ка, выглядит живехонько, – выразил одобрение учителю я. – Все свои, – попробовал успокоить я Цефана.

Тот пару минут сидел молча и только глазами ворочал. А мы заинтересованно молчали. Потом сказал:

– Здравствуй, Дэн, Тэсс, Дранг. Кириэль, мое почтение.

Он неуловимо быстро вскочил на ноги, заставив Тэсса рефлекторно напрячься, и отвесил девушке галантный поклон.

– Чудненько, узнал.

Я довольно потер руки, будто сам занимался реанимацией.

– Откуда вы так вовремя взялись? – задал спасенный самый важный на текущий момент вопрос.

– Не поверишь – просто проходили мимо по своим делам, – развел руками я. Немного виновато, как бы поясняя, что, если бы не дела, висеть бы ему сейчас на площади.

– И вытащили меня из петли… просто проходя мимо… Интересно.

Кажется, он не поверил.

– В общем, думай, что хочешь, но нам надо срочно решить, куда тебя девать, да продолжить заниматься своими делами.

– А куда вы направляетесь? – сразу схватил суть он.

– Далеко. Дальше, чем ты можешь предположить.

– Дальше, чем я могу предположить, – самое лучшее для меня место на данный момент, – прозрачно намекнул вампир на желание свалить отсюда. – Но меня устроит любой вариант вне этого города. – Тут он озадаченно замолк. – Если мы в Варме.

– К сожалению, в нем, – сообщила неприятную новость Кира.

– Это поправимо, – встрял с заднего плана Сидис. – Если вы поторопитесь. Вижу, все уже готовы идти.

– Действительно, – поддержал Тинлиин. – Сейчас самое удобное время.

Никто не стал возражать.

Тихо и скрытно толпа из шести человек перемещалась по городку. Только ночь, густой снегопад и маскировочная одежда позволяли двигаться незаметно по тесным улочкам и вовремя избегать нежелательных встреч с патрулями городской стражи.

– Узнаешь место? – спросил я Цефана, когда мы остановились почти под той самой виселицей.

– Да, – рассеянно ответил он, напряженно вглядываясь в покачивающееся рядом тело. В сочетании с мерным скрипом деревянной конструкции создавалось жутковатое ощущение.

– Мы не могли помочь всем. – Я тронул его за рукав, возвращая в настоящее. – К тому же людей вернуть к жизни гораздо сложнее.

– Я понимаю. – Наконец он оторвался от созерцания одного из своих подданных или соратников – неважно. – Чего мы ждем?

– Смотри. – Вместо ответа я показал на возникшее мерцание. Как будто марево перегретого воздуха. В течение нескольких секунд оно протаяло в черный провал: Сидис позаботился выключить свет, дабы не привлекать лишнее внимание охраны.

– Бегом! – тихо скомандовал я.

Уходя последним, я стал свидетелем, как площадь осветилась множеством огромных светляков, а весь снег сдуло одним мощным порывом ветра.

Я не удержался от детского поступка – прыгая спиной вперед, показал всем, кто за мной сейчас наблюдал, средний палец.

– Нас засекли? – первым делом спросил я Сидиса.

– А сам не видел? – ядовито спросил тот.

– Я не то имел в виду, – поправился я. – Можно ли узнать, куда мы ушли?

– Теоретически возможно все, – снова затянул он. (Ну не зануда ли?) – Но на практике я сильно сомневаюсь, что местным магам удастся узнать что-либо, кроме того, что приходил кто-то, чтобы забрать с собой одно из тел с виселицы.

– В лучшем случае начнут тормошить дальнее окружение Цефана, – продолжил мысль Тинлиин. – Потому что ближнее…

– …висит на площади, – мрачно закончил вампир. Погруженный в свои мысли, он даже не осмотрелся.

– Мы сожалеем, – мягко сказала Кириэль.

– Не стоит сожалеть о чужих ошибках, – жестко произнес он. – Вы сделали достаточно.

– Я тут посчитал… – осторожно начал Сидис – все взгляды обратились на него. – Так вот, я тут посчитал, какие могут быть расстояния до точек установки маяков…

– Ну? – подбодрил я.

– Меньше, чем я боялся, – дипломатично сообщил он. – Но несколько больше, чем предполагалось изначально.

– Насколько? – прямо спросил я.

– Не больше пары сотен лин, – немного помявшись, сказал он.

– Уф-ф… – облегченно вздохнул я. – Уж думал, раз в десять разница получится. Пара сотен – дня четыре, если пешком. Или быстрее. А в это время ты не будешь скучать. Ты ведь не против, если с тобой останется Тинлиин? Думаю, у вас найдется, о чем поговорить.

Сидис просчитывал варианты недолго.

– Хорошо. Я давно хотел узнать, что стало с этим миром. Ах, да, еще хотел спросить. – Он сделал вид, что только вспомнил о чем-то важном. – А что за эльф уже не первый день пытается вскрыть «Реконструктор»? Ему помогает этот ваш Дизери.

– Эльф, говоришь? – переспросил я. – Я знаю только одного эльфа – того, который сражался тут с демонами.

– Ну да, это он. Дизери зовет его Ролион. – Уж сопоставить факты Сидис мог. – Но зачем он это делает? Я так и не понял его целей. Не то чтобы я боюсь за свою безопасность, но они могут привлечь внимание тех, кто придет выяснять, куда пропали те демоны.

– Это можно узнать только у него самого, – сказал Тинлиин. – А что, разве еще никто не появлялся?

– Они идут. Я еще чуть-чуть подшаманил с портальной метрикой, их выбросило немного в стороне… – скромно похвастал Сидис. – А насчет спросить – отличная идея. Никто не будет против?

– Мне самому интересно. – Мы с учителем ответили одновременно.

Остальные тоже не возражали.

Огромный куб из странного материала переместился глубоко под землю. Но Дизери точно знал, где тот находился раньше, и за пару дней кропотливого труда им удалось подобраться вплотную к нему.

На этом успехи временно закончились. Куб не реагировал ни на какие заклинания, его не удалось повредить или даже поцарапать. И место входа, с большой вероятностью указанное Дизери, ничем не отличалось от остального покрытия.

На глубине почти в лину, где уже чувствовалось тепло недр планеты, они построили камеру, полностью освободив куб от породы, и организовали освещение. Занимался этим Ролион, имеющий источник энергии неизвестной Дизери мощности. А спрашивать он не стал – эта информация не из тех, какой делятся даже с друзьями. Эльф же занимался исследованиями, узнав у Дизери все, что хотел.

Сам шпион уже спустя сат вынужден был признать, что испробовал все средства для определения природы куба, доступные в его состоянии, и теперь мог только наблюдать за действиями эльфа. Но и тут его постигла неудача – только он занялся исследованием погруженного в анализ Ролиона, как тот очнулся и вежливо попросил больше так не делать, потому что «сбивается настройка». Дизери извинился, после чего просто решил вволю отоспаться. И только периодически занимался приготовлением пищи, дабы не держать себя на голой магии. Специально для этих целей они захватили с поверхности здоровый ствол дерева – работать с органикой куда проще, чем с камнем.

В этот раз Ролион даже прервал свои исследования, чтобы перекусить.

– Как успехи? – для поддержания разговора спросил Дизери.

– Сложная структура, – неопределенно отозвался эльф. Видно было, он не хочет разговаривать на эту тему. И вообще его тяготит присутствие постороннего. Похоже, он уже жалел, что взял с собой человека. – Расскажи еще раз, что почувствовал, когда оказался в коконе внутри этого куба.

– Я просто перестал воспринимать внешний мир… – Дизери вдруг застыл с открытым ртом.

Прямо перед ними в стене куба образовалась дверь, из которой выглянула знакомая голова:

– Приятного аппетита! – с ноткой злорадства произнес Дэн. – Приглашаем в гости. – Он посторонился, освобождая проем. Видя, что никто не сдвинулся с места, добавил: – Скоро на поверхности появятся еще гости, а вас проще обнаружить, чем эту штуку. – Он хлопнул рукой по стене. – Так что вы заползайте, а мы обрушим эту полость на фиг. – Непонятный термин в конце прибавил веса его словам.

Дизери вошел первым.

Оказавшись к кругу пусть и не очень добрых, но знакомых, Дизери несколько повеселел. А вот Ролион старался держаться независимо и настороженно, хотя всеми силами это скрывал. И вполне успешно, просто я прекрасно понимал, что может испытывать сильный маг, когда с ним играют, как с котенком.

– Добро пожаловать на борт «Реконструктора», – поприветствовал прибывших Сидис.

– Почему на борт? – задал вопрос я. – Мы планируем куда-то плыть или лететь?

– Мы уже плывем, – сообщил он. – Точнее, ныряем. Нет никаких оснований оставаться на поверхности, когда там намечается глобальный поиск.

– Решил сразу открыть карты? – хмыкнул я, намекая Сидису на его болтливость.

– Ага, – беспечно подтвердил он.

Видимо, парень провел неплохое исследование и теперь был уверен, что никто из нас и наших гостей не представляет для него опасности. В таком случае отпадала необходимость скрывать информацию. Особенно в сочетании с желанием Сидиса поболтать за жизнь.

Становилось ясно, что именно он начинает командовать парадом. Сейчас я уже не мог понять, почему раньше воспринимал его как простой интерфейс к программе.

– Не тот ли это «Реконструктор», при помощи которого можно восстановить нарушенные границы между мирами? – не ударил в грязь лицом Ролион, первой же фразой проявив неожиданную осведомленность и сразу же въехав в тему.

– Приятно, что не приходится разжевывать информацию, – довольно сказал Сидис.

Лично мне показалось, что он предпочел бы прочитать небольшую – на пару часиков – лекцию на эту тему. А вот Дизери просто превратился в слух.

– А вы претворяете этот план в жизнь, – уже утвердительно заключил он, обращаясь к нам. И огорошил всех вопросом: – Зачем?

– Кроме того, что этого хотят в Энноле, это поможет остановить войну, вернуть Рогнар людям и нужно лично мне… – Я сделал паузу, чтобы вдохнуть. – …нам просто интересно, – закончил я с обезоруживающей улыбкой.

– Ясно.

Его короткий ответ создавал впечатление, что он разочарован. И я верно угадал причину.

– Ха-ха! – ненатурально расхохотался я. – Как мы тебя обломали! Ты хотел сам раскрыть эту тайну, побиться пару лет о стену «Реконструктора», потом еще с десяток выяснять его предназначение… А тут тебе все рассказали за десять син!

В присутствии Сидиса и Тинлиина я не боялся нарываться, да и эльф, как я понял ранее, не имел привычки нападать просто из злости. Впрочем, он не разозлился.

– Ты прав. – Он неожиданно улыбнулся. – Ведь ты думал об этом еще в нашу первую встречу. – Он не спрашивал, а утверждал. – Меня интересуют не только новые знания, но и сам процесс их поиска.

– А побывать в других мирах? – хитро спросил Сидис.

– Вербуешь? – хмыкнул я.

– Не откажусь, – заинтересованно наклонил голову Ролион. – Достойная плата за работу.

Происходила какая-то стремительная вербовка. Стороны не оговаривали никаких подробностей, не требовали гарантий, залога или задатка. Я догадывался, что при их возможностях не требуется устного подтверждения большинства договоренностей, но сам процесс со стороны выглядел дико.

– Отлично, – просто сказал Сидис. – Подробности и состав команды мы сейчас и обсудим.

– Не охваченный отеческим вниманием остается Дизери, – напомнил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ах да. – Сидис оценивающе посмотрел на шпиона. – У тебя два варианта: идешь в одной из групп или остаешься здесь. С ограниченными правами.

– Давно хотел посмотреть на чужой мир. – Он не стал тянуть с выбором, которого в общем-то не было.

– Ребята, без подготовки ни в какой мир вы меня не загоните! – вдруг заявила Кира. Среди толпы мужиков она чувствовала себя непринужденно.

– Под подготовкой ты подразумеваешь обеспечение безопасности или ванну после посещения дорогого салона? – не удержался от колкости я.

– И то и другое! – отрезала она.

– Видишь? – Я виновато развел руками, обращаясь к Сидису. – Сначала нам придется посетить Эннол. Потерпишь? – На самом деле посетить Эннол перед таким ответственным мероприятием по-любому следовало. И не только ради ванны – требовалось основательно подготовиться, чтобы не чувствовать себя в неизвестном мире незащищенным.

– Несколько дней погоды не сделают, – не стал возражать Сидис. – Организуем сюда прямой портал. А вы пока сами решите, кто куда пойдет.

– Отлично! – удовлетворенно потер руки я, окидывая всех вопросительным взглядом. – Кому в Эннол?

(обратно)

Глава 8

– Нас окружают со всех сторон! Ты должен что-то сделать!

– Я работаю над этим, – устало произнес Лорван.

– Фер-Лэйн, Хасси и Степь уже принадлежат Кордору! Озерники тоже скоро переметнутся. Держатся только Белавар да Хетланд. Последний, впрочем, никому не нужен, вот и держится.

– Я знаю это. – Бесконечное терпение в голосе верховного мага могло насторожить кого угодно. Кого угодно, но не Кендора VI. Похоже, король медленно, но неотвратимо впадал в панику. Как же! Такой ситуации на политической карте мира не складывалось уже больше ста лет. Так что страхи короля в какой-то мере были оправданны. – Рекомендую хотя бы не сеять панику среди подданных, – сухо посоветовал он.

– Да что ты себе… – начал Кендор, но Лорван безжалостно добил:

– В противном случае мы можем получить в нагрузку дворцовый переворот вкупе с гражданской войной. Оно нам надо? – задал риторический вопрос он.

– Это все твоя политика невмешательства! – перешел к личным обвинениям король. – Почему мы не можем контролировать обстановку у соседей?

Тут Кендор был отчасти прав. Лорван придерживался правила минимального вмешательства в политику соседних государств. Да, разведка работала и исправно сообщала необходимые сведения, чтобы находиться в курсе событий, но принимать решение о вмешательстве в том или ином случае Лорван не торопился. И не давал герцогу Туару А’Барроу – главнокомандующему армией – санкционировать какие-либо операции без его одобрения.

В свое время верховный маг озаботился донести до соседей, что с Эннолом лучше дружить. На этом он вроде успокоился, предоставив им полную свободу действий. Теперь, похоже, старое предложение Лорвана забылось, его затмил подкупающий своей дерзостью план Кордора, дающий реальный шанс поквитаться с Эннолом.

– Все дело в зависти и короткой памяти. – Лорван не отвечал Кендору, а завершал собственную мысль. – Они забыли мое предупреждение, их зависть управляет ими.

– Мне плевать на их мотивы! Я хочу, чтобы они сидели у себя за горами и не рыпались.

– Могу лишь повторить, что для паники нет повода. То, что их много, еще не значит, что с ними нельзя справиться. Стоит помнить это.

– Почему я тебе все время верю? – спросил король, успокаиваясь.

– Потому что я не лгу.

Королевскую приемную верховный маг покинул как можно скорее – от пустой болтовни требовалось переходить к делам.

На первый взгляд Нэллдор не изменился – все так же текла Великая Лаэта, стиснутая камнем набережных, так же развевались вымпелы на шпилях, а голуби так и не перестали гадить на голову статуи основателя города – Нэлла – на площади перед ратушей.

– И все равно что-то не так, – сказал я, втягивая носом городской воздух. В прошлый раз я попал прямо в загородную резиденцию Тинлиина, а город видел лишь из окна крытого экипажа. Сейчас же мы стояли на набережной, и ничто не мешало мне почувствовать, что город неуловимо изменился.

– Война, – коротко объяснил Тэсс.

– Или погода, – добавил Дранг.

– И то и другое, – поежилась Кириэль.

Мы попали в такой промежуток времени, когда один мелкий зимний дождь кончился, и все ожидает прихода следующего. Королевский дворец на том берегу скрывается в мелкой водяной взвеси, а мокрые камни мостовой выглядят настолько скользкими, что на них боязно ступать. Редкие прохожие, среди которых мало молодежи, осторожно и бесшумно идут по своим делам, и только прошмыгнувшая компания студенток академии внесла оживление в общую картину.

– Вот вы где! – подошедший сзади Тинлиин развеял всеобщее минорное настроение. – Идемте, нас ждут.

Компанию ему составлял Ролион, коротко нас поприветствовавший. Похоже, они с Тинлиином с пользой пообщались, поскольку в эльфе уже не ощущалось прежней настороженности.

Лорван ждал нас в гостевых апартаментах академии, о наличии которых я не подозревал.

Уютный зал с точно подобранным количеством кресел, приглушенным рассеянным освещением, низким столиком с бокалами и камином, источающим почти домашнее тепло. Окно же, напротив, демонстрировало унылую картину.

– Располагайтесь, – предложил верховный маг. – В произвольном порядке.

Даже в такой непринужденной обстановке Тинлиин умудрился нарушить регламент, усевшись на медвежью шкуру перед камином. И тут же потянулся к алкоголю.

– А глинтвейн будет? – спросил я.

Мы с Кирой устроились в одном кресле и тоже поближе к камину.

– Сделаем, – пообещал Лорван, улыбаясь уголками губ, – его забавило наше поведение.

– Кого ждем? – спросил Тинлиин, щелчком отправив пробку в пламя. Этой бутылке она уже не понадобится.

– Его, – начал перечислять Лорван, указывая на открывшуюся дверь, в проеме появился Исс. – А’Ролетти и Лиордана. Ага, а вот и наш разведчик.

Из-за спины Исса возник Шелтон А’Ролетти – начальник аналитического отдела при военной разведке.

После коротких приветствий все расположились в произвольном порядке, предоставив рулить Лорвану. Но ему не пришлось развлекать нас в ожидании еще одного эльфа. Только успел позаботиться о глинтвейне.

На этот раз Лиордан вошел через дверь.

– Все уже в сборе? Отлично. – Он плюхнулся в свободное кресло, предварительно окинув всех довольным взглядом. На Ролионе взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных, но это было единственным проявлением интереса или нежеланием проявлять интерес прилюдно. – Лорван, начинай.

– Я собрал вас не для того, чтобы принимать решения, – не заставил ждать верховный маг. – Решение на запуск «Реконструктора» мы приняли давно, и оно не изменилось. Сейчас мы определимся, кто с каким маяком пойдет, и, главное, обсудим возможные проблемы, которые возникнут после восстановления границ. Честно сказать, на эту тему есть только предположения.

– Дранг очень хочет увидеть свою историческую родину, – перешел я к первому вопросу. – Поэтому получается, что я, Кириэль, Тэсс и Дранг берем на себя Хоффен-Дор. Если кто-то хочет присоединиться – милости просим. Да, Цефан тоже пойдет с нами.

Я решил за вампира, потому что он не захотел возвращаться на Линаэл. Сейчас ему просто надо побыть одному.

– Ты уже давно все решил, – заметил Лорван.

Я утвердительно кивнул.

– А я хотел бы посмотреть на свою историческую родину, – произнес Исс.

– Присоединяюсь вместе с Дизери, – высказал решение не только за себя, но и за оставшегося на Рогнаре по причинам безопасности (прежде всего его самого) шпиона Ролион.

– Что ж, примерно этого я и ожидал, – удовлетворенно заключил Лорван. – За всем необходимым снаряжением можно обращаться к Шелтону, – кивнул он на внимательно слушающего графа. – Перейдем ко второму вопросу.

– Скорее дискуссии, – поправил Лиордан. – Пока мы не имеем достаточного количества информации.

Он явно недоговаривал – я не сомневался, что ему известно больше.

– Давайте тогда подождем, пока Тинлиин пообщается с Сидисом на этот счет, – предложил я, дабы не разводить не подкрепленных фактами споров. Кроме того, если в таких случаях Тэсс еще мог изображать заинтересованность, то Дранг откровенно начинал зевать.

– Так ты еще ничего не выяснил?

Видимо, Лорван и затевал этот разговор в надежде на полученную Тинлиином информацию, но последний не потрудился сообщить об этом заранее.

– Сомневаюсь, что нам удастся хоть что-нибудь выдавить из него до тех пор, пока мы не запустим «Реконструктор», – сказал он и запулил в огонь очередную пробку. – Вдруг мы изменим решение?

– Логично, – поддержал я учителя. – Он может знать что-то не очень приятное. Но если вас интересуют мои предположения, могу поделиться, – скромно добавил я.

– Интересуют.

Предложение пришло от Лиордана.

– Раньше этот мир отлично сочетал в себе и магию, и высокие технологии, – начал делиться я. – Соответственно, магам в данном случае не грозит утратить свои способности. Это, безусловно, плюс. Но… – Я сделал небольшую паузу. – Их позиции могут несколько пошатнуться… когда-то в будущем. Когда технологии достигнут определенного уровня. Не в ближайшую сотню лет. – Я прервался, чтобы сделать хороший глоток вина. – Кстати, сока не приносили? – Я поискал глазами вокруг, но не нашел. – Насколько я могу предположить, после завершения работы «Реконструктора» – а она будет длиться не один год – законы этого мира станут аналогичными земным. А это много значит. Например, электричество.

– Очень специфичный вид магии, – заметил Лиордан, проявляя завидную осведомленность.

– У нас им непринужденно пользуется любой крестьянин, – хмыкнул я. – И никто не считает это магией.

– Каждый может управлять мысленно? – не поверил эльф.

– Конечно нет. У нас люди освоили управление им по-другому, потому что законы мира позволяют делать это.

Я было дернулся в попытке объяснить, что же это такое, но потом подумал, что ничего не смогу объяснить. Действительно, ну движутся заряженные частицы. А почему движутся и почему заряженные? Я понял, что, назвав электричество магией, Лиордан был не так уж неправ.

– На самом деле неважно, – отвлекся от теории я. – Прежде всего это грозит тем, что любой человек сможет использовать оружие, вполне сравнимое с мощными заклинаниями. Полагаю, маг сможет найти защиту, но наличие оружия неизбежно спровоцирует его применение – таково уж свойство человека. – Я отхлебнул сока, о котором успел позаботиться Лорван, и закончил: – Это только один из неприятных моментов. Есть еще много и приятных, и не очень.

– Мы спровоцируем время перемен, – задумчиво произнес верховный маг.

– Но восстановим прежний порядок вещей, – напомнил Лиордан. Уж зачем это надо эльфам с их нетехнологической цивилизацией, я решительно не мог понять, однако он туманно намекнул: – И Равновесие.

Именно Равновесие – с большой буквы. Что это такое, я не знал, но понял: штука шибко важная, раз ради нее эльфы готовы выпустить в мир прежние законы.

– Это произойдет лет через пятьсот, – напомнил Тинлиин.

– Если никто не постарается притащить эти технологии из моего мира, – сказал я. – Тогда время перемен настанет о-очень быстро. – Хотя десяток лет есть в любом случае. За это время надо будет разобраться с орками, демонами и Кордором, чтобы не заполучить врагов, имеющих новое оружие, способное изменить баланс сил.

– Со своими проблемами мы как-нибудь разберемся, – помрачнел Лорван, которого задели мои слова.

– А я что? Просто напоминаю, – невинно ответил я.

– Разговор ни о чем, – сообщил я друзьям, когда мы собрались поужинать в «Пещере Кракена». – Присутствовали те же, что и у Лорвана, кроме него самого, Лиордана и А’Ролетти.

– Это я виноват, – сказал Тинлиин, вовсе не выглядевший виноватым. – Лорван думал, что я все узнал у Сидиса.

На нас косились. Нет, на нас пялились. Даже во время войны, идущей где-то на юге, зал был полон. И преобладала в нем женская половина города. А тут как раз столик, за которым, не считая одной женщины, сидят три симпатичных молодых человека, гном и целых два (два!) эльфа. Ну или полтора, что уже детали. Вряд ли кто-то из посетителей раньше мог наблюдать такую картину. Меня пристальное внимание скорее раздражало, а вот Тинлиин и Тэсс без зазрения совести разглядывали особей противоположного пола. И даже вполне самодостаточный Ролион нет-нет да и бросал взгляды в зал.

– Мы тут вместо ансамбля песни и пляски, – буркнул я. – Когда там уже кто-нибудь появится на сцене?

– Ха! Кто будет смотреть на сцену, когда здесь такие самцы! – цинично воскликнула Кириэль, имея в виду главным образом эльфов. – Поэтому Миг и не выпускает никого, ждет, когда мы свалим.

– Ладно, хватит. – Тинлиин подрегулировал «пелену» так, чтобы нас нельзя было видеть из зала, хотя мы по-прежнему могли наблюдать за посетителями. – Пора поесть.

– Согласен, – подтвердил я. – Что-то я подсел на кухню Мидоса, что Миг туда подсыпает?

– По большей части натуральные компоненты, – ответил Тэсс. – Вот смотри, – он начал ковыряться палочками, – это мясо крабов, вот золотистые мидии…

– Хватит, я понял, спасибо, – прервал я этот спектакль. – Лучше смотри на девочек.

– Одно другому не мешает, – хмыкнул он, демонстративно оглядываясь.

– Исс, на тебя кого-нибудь поймали? – обратился я к демону. Или человеку? Или полудемону? Я пока не определился, кем его считать.

– Да. Один чиновник из придворных сливал информацию. На этом его и поймали. Если и были другие, то затаились. Я не в курсе подробностей, но Лорван пока считает, что о моем местонахождении Кордор не знает.

– Странно, – подумав над этим, решил я. – Впрочем, это его дело – что говорить, а о чем умолчать. Государственные, блин, дела…

– Меня эти вопросы тоже не привлекают, – согласился Исс. Мне это нравилось.

– Боюсь, тебе придется ими заняться, – решил поиграть в пророка я. – Потому что больше некому. И я тебе не завидую, – добавил я искренне.

– До этого момента еще дожить надо, – «утешил» Исса сердобольный после нескольких кружек эля Дранг.

– Тебе только психоаналитиком работать, – едва сдержал смех я.

– Это кто? – подозрительно спросил гном.

– Это такой лекарь, который объясняет домохозяйкам, как жить дальше, – объяснил я. – Зарабатывает, кстати, кучу денег, не отрывая задницы от кресла.

– Не, это не по мне, – облегченно вздохнул неудавшийся лекарь.

Все, включая Ролиона, заулыбались. Я понимал, что хитрый гном подыгрывает, изображая простоватость, хотя на самом деле это такой вид игры.

– Кстати, что ты знаешь про Хоффен-Дор? – задал я более насущный вопрос. – Хотелось бы знать хоть что-то. Например, тепло там или холодно?

– Да, сколько брать теплых вещей? – поддакнул Тэсс.

– В легендах, что сохранились в нашей библиотеке, этого не сказано, – серьезно ответил Дранг. – Как и многих других полезных вещей.

– Типа количества кислорода в воздухе, значения ускорения свободного падения и полярного сжатия, – фыркнул я. – Когда это в легендах упоминалось что-то полезное? А насчет температуры Дранг вряд ли смог бы что-то сказать, ведь мы можем оказаться в любой точке планеты.

– Об этом я как-то не подумал, – смутился воин. – Но тогда придется брать все теплые вещи… на всякий случай.

– И много их у тебя? – насмешливо поинтересовалась Кира.

– Есть куртка из толстой кожи и меховой плащ, – с гордостью огласил список он.

– В таком случае придется брать все, – согласилась девушка.

Краем глаза я отслеживал, что происходит в зале, но не столько ради безопасности, сколько из простого любопытства. Уже давно я не находился среди такого скопления народа, наблюдать за людьми было интересно. Впрочем, как показывает практика, у меня это быстро проходит. Ну не люблю я такие плотные скопления, мне в них неуютно. Наверно, это из-за полного отсутствия инстинкта толпы. Но этот ресторан тем и хорош, что, несмотря на окружение, позволяет чувствовать себя достаточно уютно. Отсюда во многом его популярность.

В очередной раз осматривая зал, я наткнулся взглядом на только что вошедших мужчину и девушку. Судивлением узнал в мужчине Крида – начинающего мага, приятеля и соседа по общаге при академии. С удивлением – потому что за тот довольно недолгий промежуток времени с нашей последней встречи он сильно изменился. Сейчас он нисколько не напоминал того весельчака, обожавшего вечеринки с обильными возлияниями, после которых с трудом приползал на лекции. Но перспективному магу из небогатой семьи вполне удавалось справляться с учебой.

Потом началась война, и он, как и многие другие, отправился на южные границы. «На классную преддипломную практику», – как он однажды обмолвился. Я не разделял его оптимизма и энтузиазма. Впрочем, это был его мир и его дом.

Теперь я видел перед собой бледное, осунувшееся лицо и жесткий взгляд из-под полуприкрытых век. И только этот взгляд говорил, что он не сломался. Просто устал. И почему-то он не оставил в гардеробе плащ.

Молодая девушка, на голову его ниже, то и дело бросала на него участливые взгляды. И то ли держалась за него, то ли, наоборот, поддерживала своего кавалера. А тот обозревал зал, пытаясь отыскать свободные места.

Я еще только начал удивляться, почему он не на фронте, но печальный взгляд девушки заставил посмотреть повнимательнее. Плащ успешно маскировал ранение, но не настолько, чтобы я не мог сообразить.

Тем временем Крид выяснил, что свободных мест нет, и, улыбнувшись девушке, направился с ней через зал. Кажется, он выбрал этот маршрут, чтобы провести спутницу вдоль всей стены-аквариума.

– Давай пригласим Крида, – предложил я учителю.

В свое время благодаря Криду мы и познакомились, а Тинлиин знал, наверно, всех студентов академии.

Он бросил короткий внимательный взгляд на пару и кивнул.

– Заодно узнаем о делах на фронте из первых рук.

– Крид, привет, – едва не испугал я старого приятеля, быстро сняв часть пелены. – Давайте к нам за столик!

– Дэн?! – удивленно-радостно воскликнул он, сразу же узнав меня. – Какими ветрами?

– Все больше восточными, – быстро высчитав направление, ответил я улыбаясь. – Сто лет не виделись!

Действительно, странное ощущение, когда через порядочный промежуток времени встречаешь старого приятеля, который вроде и не являлся твоим другом, а вот теперь кажется чем-то ближе.

– А то! – Крид оживал на глазах, и это радовало. – Кстати, познакомься, это Тайла – моя невеста. А это Дэн.

«Ух ты!» – подумал я, а вслух сказал:

– Это здорово! Очень приятно. – Я улыбнулся девушке. Тоненькая, маленькая и симпатичная, она вызывала желание заботиться и защищать. – Проходите за стол.

На самом деле у нас было три столика, сдвинутые вместе, и еще два человека нас бы не стеснили.

– Привет, Крид. – Тинлиин махнул рукой, указывая гостям места.

– Привет, – поздоровалась и Кириэль, также знакомая со студентом. С бывшим студентом, а теперь полноценным боевым магом.

– Тинлиин? – Удивление в голосе Крида было неподдельным. – Кириэль, мое почтение.

Он явно растерялся, увидев перед собой странную компанию. А Тайла вообще потеряла дар речи и только испуганно схватилась за своего защитника, хлопая из-за его плеча глазенками.

– Не стесняйтесь, тут нет никого страшного. – Я обращался скорее к Тайле, чем к приятелю.

– Никогда не видел более странного отряда, – наконец произнес Крид.

Он уже пришел в себя, чтобы прямолинейно выражать мысли. Хотя так и не спросил, как мне удалось затесаться в такую компанию.

Я представил пару своим и предложил делать заказ, после чего спросил:

– Ты расскажешь нам, как там дела на фронте? Хочется услышать рассказ из уст непосредственного участника, – пояснил я.

– На фронте… – Крид помрачнел, о чем-то вспоминая. – В целом все хорошо. Мы держим и орков, и черных практически на границе. – Он говорил «мы» как само собой разумеющееся и имел на это полное право. – И нет у них большого желания нападать! И тут что-то не то, – поделился он своими сомнениями. – Как будто враг старается распылить силы армии, отвлекая от чего-то важного.

– Мы это понимаем. – В свою очередь, Тинлиин упоминал «мы» в своем контексте, и тоже с полным правом. – Сейчас их тактика сводится к тому, чтобы ослабить страну и запугать население. Чтобы каждый житель боялся за свою жизнь и своих близких и перестал безоговорочно верить в силу армии и государства. – Учитель начал говорить серьезно, и это меня сильно удивило. Хотя при необходимости он умел выбирать тон и слова в зависимости от собеседника и момента. – Отсюда и их диверсионные рейды через порталы, которые невозможно предугадать заранее. Удалось более-менее защитить только города да некоторые частные владения.

– Я знаю, – подтвердил Крид. – Но даже Нэллдор сейчас в опасности.

– Маги непрерывно следят за городом, – возразил Тинлиин. – В течение десяти син они готовы оказаться в любой его точке. А провести большой отряд сюда вообще невозможно.

– Вы знаете, что могут сделать за это время три десятка хорошо вооруженных орков и пара магов, под завязку набитые амулетами?

Вопрос был риторическим: за этим столом все знали, что много.

– Ладно, Крид, мы сейчас не о том, – вернул я тему в старое русло. – Ты вроде рассказывал, чем занимался на фронте?

– Воевал, – невесело хмыкнул он. – Вполне хреново, поэтому сейчас сижу тут. – Он рефлекторно повел правым плечом, поморщившись то ли от фантомной боли, то ли от неудобства. – Сначала занимался магическим прикрытием солдат, потом, когда ситуация стабилизировалась, отправили на охрану одного из замков – прикрывать гарнизон. – Говорил он отстраненно, как будто о ком-то другом. – Вот там мы и нарвались на портал с орками. Это в центре страны сеть густая и врагу сложно долго держать большой коридор, а вблизи границы все не так.

– Если не хочешь вспоминать, молчи, – предложила Кира, видя, как тяжело даются Криду слова.

– Да чего теперь… – Он снова захотел махнуть рукой, которой не было. – У нас шесть десятков бойцов, я и женщины с детьми. У них – два мага и сорок орков. И ведь обычно ходит один маг! – воскликнул он. – Я бы справился! – Он словно оправдывался перед кем-то, хотя его вины тут не было. – Подмога пришла слишком поздно.

– Все, хватит, – учительским тоном прервал Крида Тинлиин, и тот послушался. – Хватит о грустном. По крайней мере, ты выжил.

– Иногда я об этом жалею, – вставил боевой маг.

– Хватит, я сказал. Ты подлечишься и вернешься в строй, а Тайла тебя подождет, – не допускающим возражений тоном приказал Тинлиин.

Крид даже не попытался возразить, хотя всем своим видом выражал желание не согласиться.

– Мне очень хотелось бы последовать твоему совету. – Он вдруг безжизненно опустил плечи. – Но это не так просто.

– Закрыли тему, – еще раз повторил полуэльф и переключился на Тайлу. – А что прекрасная Тайла А’Кирр предпочитает к чаю?

Девушка вздрогнула всем телом и испуганно уставилась на целителя.

– Откуда вы меня знаете?

– Я знакомлюсь со всеми сведениями с фронта, – ответил он. – И не только с фронта. Знаю и об этом случае. Мои соболезнования, – склонил голову он.

Из вежливости никто из нас не стал спрашивать, что произошло, но догадаться было нетрудно. Принимая во внимание рассказ Крида.

– К чаю лучше всего подходят воздушные пирожные из Лассы. – Она ответила, как на экзамене, проигнорировав последние слова Тинлиина.

– Мне тоже нравятся, – поддержала Кириэль и не поленилась заказать их в количестве, опасном для фигуры.

Я обратил внимание, что Крид сделал весьма скромный заказ, но промолчал, дабы не ранить его гордость. Особенно при девушке.

Дальше разговор перешел на нейтральные темы вроде погоды, мидосской кухни и трудностях морских перевозок в военное время.

Когда мы покинули заведение, было далеко за полночь.

– Кому куда? – бодро спросил я, однако в конце вдруг зевнул.

Лично я обитал сейчас в квартире у Кириэль, которая находилась в одном из домов на набережной Красного ручья. Он впадал в Аосту, отделяя центр города от его западной части. Купить же отдельный особняк на другой стороне ручья, среди домов обеспеченной части населения, называемой Зеленым кварталом, родители Кириэль не могли.

– Переночую сегодня у себя в городе, – первым ответил Тинлиин. Его особняк как раз находился в Зеленом квартале. – Портал до загородного дома отсюда нынче так просто не построишь. Иссу туда же – он пока у меня живет.

Исс кивнул.

– Мне в ту же сторону. – Несмотря на редкость появления в столице, да и в Энноле в целом, Ролион знал, где можно устроиться с комфортом. В Верхнем городе, частью которого являлся Зеленый квартал, располагалось несколько очень дорогих гостиниц. Зато со всеми удобствами, начиная от завтрака в постель и заканчивая специально подготовленными массажистками.

– И я там же остановился.

Мне показалось или в голосе гнома послышалось смущение? В одном я не сомневался – что он легко может оплатить проживание.

– Мы прогуляемся пешком вдоль ручья, а там до общаги академии рукой подать, – сообщил Крид.

– Мне дальше всех – мой дом прямо напротив кладбища, – хмыкнул Тэсс. – Но тоже прогуляюсь с вами до Нижнего мостика.

Так назывался последний мост через Красный ручей перед впадением в Аосту.

Тем временем мы уже неторопливо шли по набережной Аосты в сторону Центрального моста, по которому проходил один из главных трактов страны – от моря до Западных гор. Дождик закончился, но по-прежнему в воздухе висела мелкая водяная пыль, образуя вокруг уличных светляков радужные шары. Кроме нас, на улице никого не было, да и кто захочет вылезать из теплого дома в промозглую зимнюю ночь?

Мы почти подошли к мосту через Аосту, когда Ролион вдруг спросил Тинлиина:

– А что, порталы в пределах города действительно запрещено создавать или просто затруднительно? – Он не выглядел обеспокоенным, но его поведение меня насторожило.

– И то и другое, – ответил Тинлиин. – Тебе перед сном захотелось создать портал? – шутливо спросил он.

– Кто-то сейчас этим занимается. – Ролион словно обнюхивал пространство вокруг. – Ищет слабое место в городской сети…

– Где?! – требовательно задал вопрос полуэльф. Его благодушное настроение как рукой сняло.

– Там. – Эльф указал рукой прямо через Аосту, в юго-западную часть города.

– Я должен проверить! – И никого не дожидаясь, он почти побежал в сторону моста. – Мы не сговариваясь поспешили следом.

– Может, оповестить стражу? – на ходу предложил я учителю.

– Как только буду уверен, – ответил тот. – Я могу связаться с дежурным магом в любой момент. Пока это только предположение одного Ролиона.

– Ты же участвовал в разработке сигнальной сети, – удивился я. – И ничего не чувствуешь?

«Этот эльф заткнет за пояс всех нас, вместе взятых», – мысленно пояснил мне учитель.

Мы уже давно миновали мост и углубились в сеть одно– и двухэтажных кварталов Южного города, когда буквально в сотне метров перед нами вспыхнуло сине-фиолетовое сияние зарождающегося портала высотой метров в пятнадцать.

Стало ясно, что пора вызывать подмогу.

А сквозь портал уже хлынули вооруженные отряды.

(обратно)

Глава 9

– Забирай Тайлу и бегом отсюда! – крикнул запыхавшемуся Криду Дэн, заставив того в возмущении замереть на месте.

Дэн! Который вовсе не маг! Приказывает ему! Боевому магу! Убегать от врага! А сам остается вместе со всеми!

Крид сказал бы ему что-нибудь совсем нецензурное… если бы оставалось время. Но времени на разговоры не было.

Вслед за вооруженными орками сквозь портал пошли черные маги. Два, четыре… Тинлиин пытался что-то делать – портал то тускнел, то прогибался, словно воздушный шар под порывами ветра. Но стоял. Шесть. Кажется, Дэн ему помогал. Крид включил истинное зрение – практически единственное, что сейчас ему повиновалось, и мог с бессильной злостью наблюдать, какие огромные силы задействованы в противоборстве за портал.

Все-таки они добрались до столицы!

Он вспомнил штурм замка А’Кирров. Свист каменной крошки у головы. Падающая стена толщиной с дом погребает под собой казарму и конюшню. Капли расплавленного камня насквозь прожигают тела защитников, и те падают со стен… Падают вместе со стенами…

Ему стало страшно. Нет, уже не за себя. За всех. Одно дело, когда ровняют с землей малоизвестный замок у границы, который защищают один недоученный маг и горстка солдат. И совсем другое, когда идет успешное нападение на столицу самого могущественного государства Эннаэля.

Тогда вместе со стенами рушится надежда на победу.

Тинлиин, Кириэль и Дэн вынуждены были переключиться с портала на черных.

Восемь…

И тут стоящий особняком Ролион что-то сделал.

Портал как будто придавило сверху гигантским прессом, из него полетели брызги чего-то, что недавно было орками. И сразу он начал рассеиваться в пространстве, языки Силы извивались, чиркая по беззащитным перед ними оркам, и превращали их в визжащие куски горелого мяса. А Ролион вытянул вперед руки, и эти языки потянулись к нему, как ручные. И он принял их в ладони, ставшие вдруг ярко-фиолетовыми, а потом он сам окутался ярко-фиолетовым свечением, которое становилось все ярче и ярче. Крид всем своим сознанием ощущал, как эльфу сейчас больно, но он терпит, не давая Силе выплеснуться наружу.

И его спутники поняли, зачем он это делает, и тоже потянулись к нему, и Сила широкой рекой полилась к ним, по цепочке от одного к другому, заряжая все свободные источники, и даже Криду удалось принять часть в два своих пустых камня. А черные маги ничего не смогли с этим сделать, ведь Ролион преобразовал силу врага так, что она обернулась против своих хозяев.

Отдав Силу, эльф упал на землю, окутавшись непрозрачным светящимся коконом.

Оставшись без портала и без орков, восемь черных магов встали в плотный круг спинами внутрь и заняли круговую оборону.

Требовалось что-то сделать, и сделать быстро. Никаких домашних заготовок на этот случай не было, так же как и времени на подготовку.

Ролион приходил в себя после закрытия портала, и, когда он вступит в бой, никто не знал. Тэсс и Дранг сейчас ничем не могли нам помочь, так как дееспособных орков просто не осталось. Кроме нас с Кирой рядом находились только Тинлиин и полудемон. И Крид, который так и не послушался доброго совета и теперь стоял с девушкой вблизи одного из домов. Вот упрямец!

Объединить щиты с Тинлиином удалось быстро – все-таки вместе работали над ними. И сразу же я поделился всей доступной мне информацией по особенностям защиты демонов. А вот о возможностях Исса я даже не подозревал и поэтому не понимал, как его использовать в поединке. Впрочем, с нами был учитель, и он все решил и за нас, и за него.

Сфера, призванная защитить город, накрыла весь квартал, оставляя нас в центре. Короткий приказ Тинлиина предписывал Кириэль контролировать попытки ее взломать, а Иссу – помогать ей. Таким образом он обозначал, что отдает приоритет защите города, а уж во вторую очередь – нам.

Меня он выбрал в напарники не случайно – мы неоднократно проводили совместные исследования, не говоря уж о процессе обучения. По всему выходило, что до прихода подкрепления мы будем держать восьмерку демонов вчетвером.

Сфера Тинлиина обладала замечательными свойствами – наверняка он разрабатывал ее специально для магических поединков в городе. На первый взгляд в ней было просто огромное количество дыр, она была слаба и не защищала полностью ни от одного из серьезных энергетических заклинаний. Но стоило попробовать ее на зуб, как выяснялось, что проходящие сквозь нее «тараны» и фаерболы с ювелирной точностью отражаются, отклоняются и поглощаются. Всего понемножку, но в итоге мощное заклинание не в состоянии нанести ущерб. Стены домов содрогались, их окутывало пламя, но они успешно держали ослабленные удары.

Впрочем, демоны не стремились заниматься разрушением построек, когда перед ними стояло четыре мага – все удары по городу прошли рикошетом, просочившись сквозь внешнюю сферу.

«Их стандартное начало – простые, но мощные заклинания», – мысленно сказал я Тинлиину. Сейчас управлял он, а мне оставалось наблюдать, пока не поступало никаких приказов. Мощности источника учителя с лихвой хватало, чтобы отклонять направленные на нас удары, в то время как наши с Кирой батарейки работали на защитную сферу.

«Чего ты ждешь?»

«Какой смысл нападать, когда у них полно сил?» – Учитель решил пойти по самому экономичному пути. И был прав, но мне хотелось потренироваться.

«Тогда разреши мне их пощипать, – попросил я. Видя, что он собирается возразить, добавил: – Никакой обратной связи – полностью автономные джинны».

«Попробуй», – милостиво разрешил Тинлиин.

Как будто на одном из нудных уроков по контролю над Силой! Восьмерка демонов-магов всеми способами пытается пробить нашу защиту, а для Тинлиина это всего лишь один из уроков! Вот что значит лишить противника внезапности. Я слышал об их тактике – открывается портал, куда запускаются несколько магов и отряд орков. Маги наносят быстрый удар по окрестностям и сразу же уходят обратно. А орков, которых у них до хрена, оставляют добивать все живое. Да, фактически обрекают на смерть, но в данном случае польза от них куда выше, чем в обычном бою. В некоторых случаях небольшому отряду удавалось вырезать целую деревню.

По всей видимости, сейчас планировалась аналогичная операция, только большего масштаба. Но благодаря Ролиону демонам перекрыли пути к отступлению, а к длительному магическому поединку они оказались не готовы – все подготовленные заклинания предполагалось использовать против почти не защищенных мирных жителей. И еще, на такие операции не отправляют сильных магов, потому что высока вероятность столкнуться с непредвиденными обстоятельствами. Как сейчас.

Поэтому Тинлиин, знающий эту тактику, был совершенно спокоен. А я догадался об этом несколько позже.

Демоны быстро поняли, что даже их суммарной силы не хватает, чтобы пробить нашу защиту, и приняли решение попытаться прорваться за пределы города. Организованным отрядом они стали отступать к западной окраине Нэллдора, до которой отсюда было около полукилометра. Но быстро уперлись в защитную сферу. Совокупный удар вызвал лишь яркую вспышку да оплавил камни мостовой, но сфера, управляемая Кирой, выдержала удар.

Теперь они поняли, что оказались в ловушке.

Я выпустил Пираний.

«Только не убивай их», – попросил учитель.

«Почему? – удивился я. – Тебе нужны пленные?»

«Не помешают, но еще я хочу устроить небольшое представление для горожан, чтобы показать им: демоны вовсе не так страшны, как о них говорят».

«Ох уж эти ваши политические и социальные ходы, – укоризненно сказал я. – Вместо нормального магического поединка устраиваете дешевое шоу. – Сам не понял, кого я имел в виду под словом «ваши». Наверное, Лорвана. – Кстати, а где Лорван?»

«Занят. Без него справимся. Нужна только стража да кто-нибудь из их командиров – они хорошо умеют толкать патриотические речи».

«Не сомневаюсь, – хмыкнул я. – Смотри, Ролион приходит в себя».

Прошло чуть больше трех минут с начала поединка, этого времени хватило эльфу, чтобы восстановиться. Окутывающее его сияние погасло, явив нам целого и невредимого Ролиона.

«Я ничего не пропустил?» – первым делом спросил он, осматриваясь по сторонам.

«Не-а, – ответил я. – Все на месте, никто даже не умер».

«Они вам нужны?» – резонно спросил эльф, кивая на непрозрачную защитную сферу, под которой скрылись демоны. Что происходило внутри, пока оставалось загадкой.

«Пригодятся, – уклончиво ответил Тинлиин. (Эльф лишь пожал плечами.) – Кстати, спасибо за портал – очень удачно получилось».

«С той стороны использовался стационарный настраиваемый портал, – проинформировал он. – Его было трудно закрыть».

И он ничуть не хвастался! Закрыть стационарный портал, имеющий просто огромный источник энергии, сродни чуду.

«Невероятно!» – не удержалась от высказывания Кириэль, на миг отвлекшись от защиты.

«Помогла общегородская защита», – дипломатично отмазался от своего достижения Ролион, которому не очень-то хотелось светить своими возможностями.

Пираньям энергоканалы демонов оказались не по зубам. Вернее, я не рассчитал мощность их защиты. Примитивные джинны вгрызались в щит и тут же взрывались от переполнения энергией. А высвободившаяся энергия с небольшими потерями вновь поглощалась щитом.

«Надо добавить Вампирчика, да Пираний пожирнее», – вслух предположил я.

Лень учителя лезть в драку передалась и мне. Но я все-таки сделал это.

«Давай-давай, не сачкуй! – подбодрил учитель. – Надо стянуть с них защиту к приходу стражи».

Как обычно, он самоустранился, что было в его стиле и давно перестало меня удивлять.

Пираньи пожирнее взрывались красивее, а Вампирчик поглощал высвобождающуюся энергию. Такая примитивная атака не могла продолжаться долго, но до сих пор защита демонов работала в автоматическом режиме. Это настораживало.

«Ты уверен, что они надежно заперты? – спросил я учителя. – Что-то они не реагируют на внешние раздражители».

«Провоцируют на серьезную атаку?» – лениво предположил он, но вроде бы заинтересовался.

Я живо выпустил еще пару сотен джиннов. Они густо, словно пчелы, облепили сферу демонов и в две секунды проели в ней внушительную дыру.

– Они уходят вниз! – крикнула вдруг Кириэль. – Не хватает энергии!

Такого не должно было быть!

– Твою мать! – резко перешел с мысленного разговора на обычный я, заглянув внутрь одновременно с возгласом Киры. – Там никого нет! Жертва, блин, экономии!

В мостовой зиял пролом больше метра в поперечнике. А там, где наша блокирующая сфера уходила под землю, образовались лужи расплавленного камня, который и воспрепятствовал созданию под землей полноценного щита.

Наши джинны-Шпионы немедля ринулись в систему канализации.

– Под землей сеть не такая плотная, и контролировать ее сложнее… – на ходу пояснил Тинлиин.

– Тэсс, за мной! – позвал я воина.

– …и требует море энергии, – закончил учитель.

– Облажались, – подытожил я. – А вот и подмога. Поговори с ними.

Сюда уже подтягивалась команда А’Ролетти.

Я нырнул в систему канализации. За мной последовали Кира и Тэсс с Дрангом. За нашими спинами мелькнул Ролион и сразу куда-то метнулся. Шпионы пока исправно указывали путь демонов. Те разделились на две команды по четыре мага и двигались под землей разными путями. Куда – неизвестно. Видимо, пока лишь подальше отсюда, заметая следы. Только теперь я понял, что эльф начал преследование одной из групп.

Следы заметались качественно – через двадцать метров мы уперлись в свежий обвал потолка, поднявший тучу пыли. Уровень воды в канале медленно начал подниматься. Но оставалось еще отверстие, позволяющее мне отслеживать демонов. Пока я окончательно их не потерял, следовало предпринимать меры.

– Наверх, – скомандовал я, а сам на секунду замер, разворачивая сеть.

Три Шпиона-координатора в небе над городом и сотни Шпионов, перекрывающие все возможные пути отступления. И короткое сообщение Тинлиину о происходящем. А то начнут давить свои же.

Спустя несколько секунд Шпионов насчитывалось уже несколько тысяч, и они успешно держали обе бегущие группы, создав несколько резервных цепочек передачи данных.

– Шоу не вышло, – с некоторым удовлетворением заявил я друзьям. – Зато будет охота, что веселее.

– Где они? – Марк, маг-эксперт из команды Ролетти, присоединился к нам.

– Лови!

Я скинул ему образ, транслируемый со Шпионов. Он показывал вид города сверху, наводненного моими поисковыми джиннами, и движение беглецов под землей.

– Ух ты! – уважительно бросил эксперт. – А что они забыли в припортовом районе?

– У них и спросим, – на бегу ответил я.

По поверхности мы могли передвигаться быстрее. На самом деле меня не интересовали мотивы демонов. Так же, как и их жизнь. Поэтому, когда мы вышли строго над ними, я запустил несколько тысяч Пираний, управляемых Вампирчиками, во все ближайшие канализационные люки. А потом и мы нырнули туда же.

Промежуточный канализационный коллектор стал местом первого решающего поединка. Нет, скорее, добивания, потому что запасы энергии у демонов стремительно кончались, а пополнить их они не имели возможности. Никакого желания оставлять врага в живых я не испытывал, но раз учитель попросил…

Вскоре в защите демонов начали возникать дыры, которые заделывались с некоторым опозданием. В первую же я щедро забросил свежую партию Пиявок – совершенно бесполезных джиннов, если использовать их поодиночке. А вот сотни вполне хватает. В общем, почти то же самое, что и Пираньи, но с небольшим отличием. Пиявка прилипает к ослабленной защите и начинает сосать энергию. Как только случается переполнение, происходит направленный взрыв, на мгновение делающий дыру в защите, куда отправляется еще сотня-другая зародышей пиявок. Этакий самовоспроизводящийся паразит, который может действовать лишь на ослабленных защитах. Еще одна особенность – абсолютная тупость: весь алгоритм поведения задается на стадии формирования, а попытка изменить его потом приводит к моментальному самоуничтожению. Вообще это особенность почти всех моих изобретений – я не очень люблю, когда мои же джинны начинают нападать на хозяина.

Только одного демона оставили в живых, но после обработки Пиявками он находился в таком состоянии, что его пришлось нести.

– Твои методы мне смутно знакомы, – задумчиво сказал Марк, глядя, как стремительно исчезают тела демонов, превращаясь в тяжелый черный дым. Такое поведение трупов уже не вызывало удивления среди осведомленного народа.

– С этими вопросами – к Лорвану, – ответил я, понимая, что теперь еще один человек знает, кто я.

– Да я просто спросил, – не стал настаивать эксперт. – Как там вторая группа?

– Уже никак. – Я мог видеть несколько больше, чем остальные. – Ролион позаботился.

Эльф не боялся потерять демонов – маячок, работающий чрез астрал, сообщит об их местонахождении, даже если они спустятся к центру планеты. Он быстрым шагом двигался по улицам города, давно покинув канализацию, и попутно исследовал систему подземных ходов, скрытых под мостовой. Тишина и отсутствие людей только благоприятствовали этому занятию. Довольно быстро он просчитал несколько наиболее вероятных направлений и позаботился разместить там ловушки. После чего спокойно пошел прямо над головами беглецов.

Это был ничем не примечательный коллектор на перекрестке магистралей. Другими словами – небольшой квадратный резервуар, заполненный вонючей водой. Требовалось просто пройти мимо по узкому уступу вдоль стены.

Быстрая проверка показала полную его безопасность.

Как только первый демон покинул уступ, а остальные все еще находились на нем, вода внезапно вскипела тысячами белесых отростков, в мгновение ока опутавших ноги. Причем вскипела в прямом смысле, моментально погрузив тесное помещение в клубы вонючего пара. Но выразить свою брезгливость демоны не успели, потому что к этому моменту не имели такой возможности. Чисто физически.

Так же быстро вода остыла, а взявшийся из ниоткуда сквозняк сдул пар. Все вернулось к прежнему состоянию, и только легкий запах вареных пищевых отходов да жирные капли конденсата на стенах напоминали о происшедшем.

Ролион присел на краю коллектора и протянул руку. Скользкий белый отросток высунулся из воды, оставляя на ладони четыре металлических амулета, несколько перстней и два фиолетово-черных камня Силы. Пустых. Легкий щелчок пальцами по отростку – и тот рассыпается мелкой белой пылью, которую уносит дурно пахнущий поток.

– Скажи, убивать всегда проще, чем оставлять в живых. – Тэсс специально говорил громко, привлекая внимание Тинлиина и напоминая о просчете с блокировкой. – Если бы вы сразу задались целью уничтожить врага, а не взять в плен и устроить представление, все бы получилось.

– Я не буду с тобой спорить, – ускользнул от ответа я.

И фиг поймешь, согласился я или просто отказался от прений. Хотя в целом придерживался мнения Тэсса. Наверно, потому что политическим эффектом не интересовался.

– Я посчитал, что такую слабую группу магов можно взять в плен. – Тинлиин не оправдывался, а просто сообщал информацию. – И это можно было провернуть. В конце концов, я не боевой маг, – пожал он плечами. – Но задумка была хорошей, согласитесь?

– Да уж… – хором ответили мы с Кириэль. С одинаковой интонацией.

– Мне показалось или эта восьмерка оказалась слабее тех, на Рогнаре? – задал вопрос Дранг. К его неудовольствию, пришлось много бегать и все зря, ведь подраться не удалось.

– Не то слово! – подтвердил я. – Один демон оттуда стоил всех этих, вместе взятых. Зато сначала я испугался, думал, все – приплыли. Но потом посмотрел, что Тинлиин не чешется, да сам проверил…

– Обычный диверсионный отряд, – разъяснил учитель. – Только несколько крупнее остальных. Если бы в их распоряжении имелось хотя бы пять син, они бы успешно ушли.

– Вот бы спросить у Ролиона, как он узнал о готовящемся портале, – мечтательно сказала Кириэль.

В особняке Тинлиина эльфа с нами не было – он ушел к себе в гостиницу.

– И еще много чего, – добавил я.

– Даже не намекайте ему об этом, – посоветовал учитель. – Это ваш единственный шанс когда-нибудь чего-нибудь узнать.

– Хм… учтем. Скоро утро, можно немного поваляться в кровати, – намекнул я, а потом добавил открытым текстом: – Где у тебя гостевые комнаты? Лениво шляться по улицам в такое время. – Понятно, что я задавал этот вопрос, имея в виду всех присутствующих.

– Второй этаж – занимайте любые, кроме моей, – поджав губы, разрешил учитель.

– Все равно, у тебя все делают слуги, – уже с лестницы добавил я.

Как обычно, все лавры спихнули на Тинлиина. Ему не привыкать принимать официальные благодарности от короля, а нам все равно. Вместо этого мы с Кирой плотно занялись подготовкой к неизвестным условиям нового для нас мира, решив смастерить более совершенную защиту. А Тэсс с Дрангом в это время совершенствовали свое воинское искусство, которое работает постоянно в отличие от магии.

Но сначала я нанес визит Криду.

Ночью я был озабочен другими делами и как-то позабыл о старом приятеле. Но надеялся, что, дождавшись завершения шоу, они с Тайлой отправятся к нему домой, то есть в общагу академии. Так и оказалось.

Дабы не связываться с незнакомой мне вахтершей, но скорее из желания вспомнить прошлое, я поднялся к окну комнаты Крида по стене и постучал.

Спустя минуту за стеклом возникла заспанная физиономия боевого мага. Сначала на ней появилось изумление, потом узнавание, после чего окно с треском распахнулось.

– Снова ты, – констатировал он.

На этот раз особой радости я не заметил.

– Ага, – жизнерадостно ответил я, чтобы немного расшевелить его. – Вчера же не удалось попрощаться.

– Угу. Вы были заняты, – мрачно подтвердил он. – Ты никогда раньше не говорил, что маг. Наоборот, всячески подчеркивал обратное. Почему?

– На то были причины, – туманно ответил я. – Теперь их нет, но я все равно не хотел бы, чтобы об этом знал каждый встречный. – Это прозвучало просьбой.

– Как скажешь, – пожал плечами Крид.

– А что Тайла не показывается? – Я бросил взгляд на сдвинутые вместе кровати. – Стесняется?

– Она спит. Сейчас для нее это лучшее лекарство.

Возникла неловкая пауза.

– В общем… мы ж так толком и не поговорили… – начал я издалека. – Например, я до сих пор не понял, насколько серьезно твое ранение, если тебя отправили домой, вместо того чтобы сразу вернуть в строй?

– Они не знают, – раздраженно буркнул Крид. – Сказали, что удалось только отсечь зараженную часть да пустить почти все ресурсы на сопротивление заразе, что уже попала в тело.

– А сам не пробовал посмотреть?

– Чем я тебе посмотрю?! – вспылил маг. – Все, что я могу, это усыпить девушку. – Он посмотрел на мирно спящую Тайлу и быстро успокоился, даже мимолетно улыбнулся. – Я никогда не был целителем, да и фронтовым магам оказалось проще списать меня домой, чем заниматься лечением. Будут деньги, обращусь к нормальному целителю, – резко оборвал фразу он.

Лично я сомневался, что деньги будут.

– Дай посмотрю, – предложил я, внутренне ожидая резкого отказа. И удивился, когда Крид тут же согласился.

– Посмотри. – Видимо, он дошел уже до той степени отчаяния, когда соглашаются на любые безрассудства. – Только ничего не трогай – полковой маг сказал, что им с трудом удалось установить равновесие и любое неосторожное действие может привести к… ну, ты понял. – Он слабо улыбнулся. – Придется тебе позаботиться о Тайле.

– Ложись.

Это было сродни той же дряни, которой обработали Дизери, только послабее. Она сожрала правую руку целиком, прежде чем Крид попал к полковому магу, а тот смог только наложить сдерживающее заклинание да отхватить остаток руки.

Теперь все ресурсы организма тратились на поддержание шаткого равновесия – наскоро слепленный джинн непрерывно занимался уничтожением живущей в крови заразы. Что-то типа фильтра.

Не знаю, чего не хватило полковому магу – умения, энергии или времени, но такие задачи я решал неоднократно. Для начала извлек из тела Крида один экземпляр вируса, чтобы понять, как его уничтожить и каким образом он взаимодействует с сородичами. Оказалось, что вирусы совершенно автономны, а воспроизводить себе подобных заставляют клетки крови. Это упрощало задачу.

Самым сложным оказалось соорудить самовоспроизводящегося джинна-убийцу, остальное сводилось лишь к технике и ресурсам. Но с ними проблем не было.

– Увидел что? – недоверчиво спросил Крид, когда я запустил процесс лечения и расслабленно откинулся на спинку стула в ожидании.

– Ага. Не все так плохо. Сейчас почистим тебе кровь – ты даже не заметишь, а потом займемся рукой.

Мои джинны-антивирусы размножались в геометрической прогрессии, они стремительно распространялись по организму, выедая остатки смертоносного заклинания. Я не мелочился, сразу запустив в кровь несколько десятков тысяч модулей и ожидал полного очищения организма в течение десяти минут.

– Когда начнешь? – спросил он. – Эй, ощущение, будто жжет что-то во всем теле. Что ты там сделал? – В испуге он попытался вскочить с кровати, но я остановил:

– Лежи! И не дергайся – все нормально. – Честно говоря, не ожидал такого эффекта. Может, процесс идет слишком быстро? – Только скажи, если появится боль.

– Пока не больно, но и приятного мало, – признался Крид, снова расслабляясь.

– Доверься мне, – сказал я с интонацией киногероя из дешевого боевика и рассмеялся собственной шутке.

– Хотелось бы, – кисло проныл он в ответ, хотя вроде бы начал верить. Или просто хотел верить.

Тем временем мои джинны заканчивали работу и один за другим начали самоуничтожаться, отдавая энергию организму. А я запустил процесс восстановления руки, который будет идти самостоятельно, не требуя вмешательства мага.

– Я закончил, – удовлетворенно сказал я. – Рука будет расти две четверти, зато без внешнего вмешательства. В этот период даже не думай использовать магию, – предостерег я. – И не забывай хорошо питаться, для тебя сейчас самая актуальная пословица: «Есть надо много, но часто». Понял?

– Ты серьезно? – Крид считал, что я его разыгрываю.

– Нет, это такая злая шутка, – хмыкнул я. – А я обычный маг-садист. – Я зловеще рассмеялся, но потом серьезно добавил: – Скоро ты мне поверишь. Рука должна начать чесаться в ближайшее время.

– Уже чешется, – изумленно сказал приятель и полез чесаться. – Так ты правда целитель?! – До него только сейчас стало доходить, что я могу не только фаерболами кидаться.

– Еще только учусь, – скромно ответил я.

– Ты знаешь, сколько стоит то, что ты сделал?! Я даже не помышлял накопить столько в ближайшую пару лет! Отныне я твой вечный должник.

– Знаю, знаю. Если хочешь считать себя должником – пожалуйста. – Я знал, что переубеждать его бесполезно. – Считай, я оказал тебе услугу, а в ответ когда-нибудь попрошу что-нибудь аналогичное у тебя. Договорились?

– В любое время! – с готовностью подтвердил повеселевший Крид.

И снова потянулся чесаться.

– Вы не спешили, – недовольно буркнул Сидис, оглядывая нашу компанию, груженную множеством разнообразных полезных вещей – от палаток и спальников до оружия и продуктов. И только Ролион демонстрировал пустые руки.

– Правильная подготовка – половина результата, – изрек заезженную мудрость я, лишь бы что-то сказать.

– А также правильная еда, правильный сон и правильные развлечения, – продолжил Сидис.

– Само собой, – с вызовом подтвердил я.

– Ладно. – Он решил прекратить препираться. – Порталы я подготовил. Кто куда пойдет?

– Я, Кириэль, Тэсс, Дранг и Цефан идем в Хоффен-Дор, – перечислил я.

– И Кэрр, – добавил Тэсс.

– Я, Дизери, Исс – идем к демонам. – Своими словами Ролион сообщал, что берет командование на себя. Никто не стал оспаривать его решение.

– Напомню вкратце. Вам, – обратился ко мне Сидис, – требуется забрать старый маяк и перенести его на новое место. Остальное знаете – не в первый раз. А вам, Ролион, еще проще – не нужно искать старый маяк, а просто отнести новый куда надо.

– Цефан, это тебе.

Я бросил вампиру рюкзак со снарягой и оружие – легкий меч и кинжал. Он ловко поймал, благодарно кивнув головой, и молча начал облачаться.

– Ну а я останусь, чтобы скрасить Сидису одиночество, – подытожил Тинлиин. – И вообще, все в сборе – чего ждете?

– Хм, уже выгоняешь? – Полностью экипированная Кириэль нравилась мне куда больше, чем в придворном наряде, – люблю функциональность.

Я оглядел свою команду – все действительно были в сборе.

– Сидис, давай портал, – скомандовал я.

(обратно) (обратно)

Часть III Дорога к дому

Глава 1

Первое, что мы ощутили, – сбивающий с ног ветер. Холодный, но не ледяной, а это уже радовало. Для начала я осмотрелся.

Мы стояли прямо на гребне горного хребта. По правую руку от нас далеко внизу ущелье постепенно переходило в широкую зеленую долину. Зато слева взгляд сразу упирался в заснеженные вершины.

– Где мы? – задала риторический вопрос Кира.

– Мне жаль, что не там, – я махнул рукой вниз, в долину, – и я очень рад, что не там. – Второй взмах рукой в сторону снегов.

– Это Хоффен-Дор! – заорал вдруг Дранг во всю мощь легких.

Эхо его крика испуганно заметалось по ущельям, а Кэрр бросил на гнома укоризненный взгляд.

– Твою мать, Дранг! Это называется «по возможности скрытно»? – вспылил я. – Ты хочешь привлечь внимание всех местных обитателей?

– Но это же Хоффен-Дор! – уже тише, но не менее радостно повторил гном. – Моя родина.

Мой раздраженный тон остался без внимания.

– Историческая, – поправил Тэсс. – Кстати, тут дует, вы заметили? – Он намекал, что неплохо бы найти местечко поприятнее. – Кэрр, рядом!

Услышав окрик хозяина, дернувшийся на разведку Кэрр послушно замер на месте.

– Подожди, надо найти маяк.

Я достал многофункциональный амулет, исполняющий роль пульта дистанционного управления и названный мной, соответственно, ленивчиком.

Да, магия снова оказалась недоступна, но это уже не пугало, как раньше, хотя и оставалось непонятным. Даже Лорван предложил просто один раз подождать, чем пытаться понять, почему на адаптацию к законам нового мира уходит время. По счастью, это происходит всего один раз, так что надо просто немного потерпеть.

Не в первый раз я задумался над тем, почему сразу после того, как я попал сюда с Земли, у меня не возникло никаких затруднений с магией. И снова оставалось только одно объяснение – законы Земли и Линаэла настолько похожи, что не требуется времени на адаптацию даже при первом переходе. Исходя из этого, аналогичными свойствами должны обладать Рогнар и К’Хар’Сшатт – мир демонов.

А пока нам помогут амулеты. В частности, ленивчик. Питающийся от целой магической батарейки, он открывал доступ к множеству функций нашей защиты да и сам являлся оружием. Сильно напоминал пульт от телевизора – имел набор кнопок и соответствующих индикаторов. Правда, был не пластмассовым, а деревянным, но это уже детали.

Пока что ленивчик сигнализировал о том, что защита не обнаружила ничего опасного. Я нажал на кнопку, и над пультом возник полупрозрачный шар размером с кулак с яркой светящейся стрелкой внутри. Стрелка показывала куда-то вниз.

– Скатился. – Я даже обрадовался. – Причем на более приятную сторону. То есть ближе к теплу и зелени. Айда туда!

Вниз вела довольно пологая сыпуха – если спускаться осторожно и выбирать дорогу, то вполне безопасно.

Перед началом спуска я бросил взгляд на небо. Затянутое легкими перистыми облачками, оно почти не отличалось от неба Земли или Эннаэля. Поискав глазами ближайший свободный от облачности участок, я увидел, что оттенок неба все-таки немного отличается, слабо отдавая зеленью. А местное красное солнце по ощущениям уже клонилось к закату, но, сколько времени пройдет до темноты, я сказать не мог.

Стоило сделать два шага вниз, и ветер пропал, будто его и не было.

– Спустимся за сат, – на глазок прикинул Тэсс. – Кажется, день на исходе, поэтому придется заночевать в долине. Кэрр, рядом! Кому сказал?

– День тут длиннее, чем у нас, – с гордостью за свою родину сообщил Дранг. – А еще все предметы тут кажутся тяжелее!

– Честно говоря, пока не ощущаю, хотя это вполне может быть правдой, – ответил я, для пробы подпрыгивая на месте. – Блин, после твоих слов мне сложно судить объективно!

– Тоже ничего не чувствую, – высказался Тэсс.

Неудобный спуск не располагал к разговорам, поэтому тему всемирного тяготения быстро замяли.

Где-то на середине склона мы вышли на широкую пологую террасу, покрытую множеством валунов. И стрелка показывала, что маяк застрял где-то здесь.

– Ищем тут, – сообщил я команде.

– Отличная маскировка. – Кира без энтузиазма рассматривала море камней.

– Угу, – согласился я. – А мы так и не доделали дистанционное управлениевнешним видом маяка. Теперь я об этом жалею.

– Кто ж знал? – Тэсс не терял оптимизма. – Ну, проищем день… или два…

– Полагаю, быстрее. – Я уже стоял над местом, где стрелка указывала строго вниз. – Копаем здесь, камни по очереди кидаем туда. Кира, следи за стрелкой.

Началась нудная работа. Наклониться, достать камень, кинуть в сторону, наклониться, достать камень, кинуть…

– Стоп! – резко скомандовала девушка. – Вот он!

– Не прошло и сата, – удовлетворенно произнес Дранг, стоя на дне внушительной ямы, откуда торчала только его голова.

– Даже успеем засветло спуститься к деревьям, – предположил молчаливый Цефан.

– Да, предлагаю вам сразу идти искать ночлег, а мы пока активируем маяк, – предложил я. – Сэкономим время.

Идея оказалась разумной.

Активация маяка не представляла никакой сложности – вся последовательность действий загодя была записана на ленивчик, требовалось лишь нажать соответствующую кнопку.

Что я и сделал.

– Процесс пошел, остается только ждать. – Я еще раз посмотрел вниз, в долину. – Как тебе новый мир? – спросил я Киру.

– Как-то все… обыденно, – подобрала она подходящий эпитет. – Пока мы не увидели ничего необычного, и не произошло ничего из ряда вон выходящего…

– Знаешь, я надеюсь, что и не произойдет. Так куда спокойнее. Но, с другой стороны, попасть на другую планету и не встретить ничего необычного… это как-то… разочаровывает.

– Мы пока в горах и имели мало шансов вот так с ходу наткнуться на что-то странное и незнакомое, – «обнадежила» девушка. – Все еще впереди. – Она мечтательно улыбнулась. – Пойдем ужинать.

Довольно быстро мы догнали спутников, неторопливо спускающихся к зарослям.

– Быстро вы, – бросил Тэсс, на секунду обернувшись.

– Делов-то, – махнул рукой я и покачнулся, едва не потеряв равновесие на крутом склоне. – Надеюсь, к утру станет известно, куда идти.

– Главное, чтобы не очень далеко, – заметил Цефан.

Заросли, увиденные нами сверху, представляли собой ничем не примечательный колючий кустарник, растущий среди камней на берегу едва заметного ручейка.

– Тут и вода есть! – Наш гном с момента прибытия постоянно пребывал в каком-то восторженном состоянии. Он с благоговением склонился над водой и зачерпнул в ладони. – Вкусная!

– Не сомневаюсь, – иронично согласился Тэсс. – Попробуй еще вот эти колючки. – Он осторожно потрогал острый твердый шип длиной едва не с палец.

– Откуда ты знаешь, вдруг они съедобные? – с вызовом бросил Дранг. – И когда-нибудь нам пригодятся?

– Во всяком случае, пока мы не страдаем от голода, – сказала Кириэль, открывая рюкзак.

Местечко среди кустов около ручья вполне подходило для временного лагеря. Дергаться куда-то еще, пока не выбрано направление движения, не имело смысла.

– Дранг, а насколько обжит был ваш мир? – задал я вопрос, когда мы удобно расположились вокруг небольшого костерка. Он играл скорее декоративную роль да создавал уют. Но в походе это почти так же важно, как и сухой теплый спальник или горячая пища.

– Материк, где жили мои предки, был заселен не менее густо, чем Драконьи горы сейчас, – задумчиво глядя на пламя, ответил гном. С наступлением ночи его эйфория схлынула. – Один из трех материков Хоффен-Дора. Мы знали, что они есть, но там никто так и не побывал. – Он усмехнулся. – Проще оказалось уйти в другой мир, чем переплыть океан.

– А мы сейчас на каком? – живо заинтересовалась Кириэль.

– Один материк покрывали вечные льды, и мы точно не на нем. Другой, наоборот, лежал в зоне пустынь и джунглей, гор там почти не было. Если мы и на нем, в чем я сомневаюсь, то где-то на окраине. И только одному материку полностью соответствует это место. Мы называли его так же, как и мир в целом – Хоффен-Дор – еще с времен, когда о других землях не имели знаний. Самый большой и богатый материк.

Дранг снова замолчал, погрузившись в раздумья.

– Это как раз то, о чем ты мечтал, – заметил Тэсс. – В смысле, попасть именно сюда.

– Что? А, да, конечно, – очнулся Дранг.

– Что с тобой? – Кира озабоченно посмотрела на гнома. – Только что был бодрый и веселый.

– Просто мы навсегда его потеряли, – отчетливо произнес Дранг, поднимаясь. – И вынуждены теперь вновь осваивать Мраморные горы, потому что места уже не хватает. Не удивлюсь, что недалек тот день, когда наши интересы пересекутся с интересами людей. Это не кончится ничем хорошим.

– На самом деле Дранг прав, – поддержал гнома Цефан. – Я могу даже сказать, что день этот куда ближе. Если Эннол соблюдает договор, то озерников сдерживает лишь сила гномов. Но если фактическая власть в стране перейдет к Кордору, ситуация может измениться кардинально. Зачем платить за ресурсы Драконьих гор, если их можно получить бесплатно?

– И ты молчал?! – воскликнул Дранг, обращаясь к вампиру. Но быстро сообразил, что эти сведения, важные для подгорных обитателей, не имеют для Цефана большого значения. По сравнению с его собственными проблемами.

Цефан лишь пожал плечами, как бы говоря: «Не спрашивали, вот и молчал».

– Слушай, Дранг, – я привлек внимание гнома, который все еще стоял: то ли собирался уйти, то ли снова сесть. – Садись и послушай. – (Тот не послушался и не сел, но и не уходил.) – Почему бы вам снова не вернуться сюда?

Дранг так и плюхнулся на землю прямо там, где стоял. Своим предложением я едва не отправил его в нокаут.

– Ты, часом, не рехнулся? – Он посмотрел на меня, как на больного.

– Стоп, давай разберемся. – Действительно, я не думал над этим вопросом, но начал развивать мысль на лету. – Какие причины не позволяли сделать этого раньше? Первая – невозможность создания портала в этот мир. Решение этой проблемы я вижу в том, чтобы потрясти Сидиса на предмет получения этой информации. Вторая глобальная причина – ваши невидимки. Но, как показала практика, они вполне убиваемы, и защиту от них соорудить вполне по силам даже среднему магу. Просто никто из вас до сих пор не озаботился привлечь к вашей проблеме магов-людей… хотя, понятно, для этого надо было добыть живого невидимку. Но все равно защита от невидимок для гномов уже существует. – (Дранг непроизвольно потянулся к сделанному мною амулету.) – Ага, она, – кивнул я. – Осталось только проверить ее на практике. Вот. В общем-то и все.

– Ты так просто рассуждаешь о решении общемировых проблем, что сразу видно: ты не силен в политике, – пошутил Цефан.

– Фу, какая гадость, – не замедлил я высказать свое мнение по этому вопросу. – Везде одно и то же дерьмо. Я говорю: технически проблема гномов может быть решена. А уж политика – дело чиновников. Но пусть кто-нибудь попробует мне воспрепятствовать, если я захочу помочь гномам вернуться в свой мир. – Я никому не угрожал, просто информировал… на всякий случай. – Человек сам вправе решать, где и как ему жить. Независимо от того, что думает по этому поводу государство… и человек это или гном.

– Куда-то не туда тебя понесло, – внимательно разглядывая собственные ногти, сказал Тэсс.

– Да, – согласился я, остывая. – Просто не люблю излишнего усложнения.

Дранг в это время сидел с офигевшим видом и не реагировал на внешние раздражители. Кажется, моя идея оказалась слишком глобальной и шокирующей, и мозг гнома забуксовал, не в силах переварить ее.

– Дра-анг, – тихонько позвала Кира, – ты как?

– Не верю, – невпопад сказал он. – Такого просто не может быть!

– Ты о чем? – участливо поинтересовался Тэсс. – Считаешь, идея Дэна неосуществима?

– Сотни лет… сотни лет! Гномы ищут способы вернуть Хоффен-Дор! Безуспешно! – Дранг выкрикивал слова почти обвиняюще, только неясно было, кого он обвинял и в чем. – И тут приходит какой-то человек и походя решает все проблемы, – упавшим голосом закончил он.

– Дранг, ну я же объяснил. Моей заслуги тут нет. Всему виной либо удачно сложившиеся обстоятельства, либо кто-то другой.

– А ты просто проходил мимо, – насмешливо и зло продолжил гном.

– А я просто проходил мимо! – с вызовом подтвердил я. – И не надо приписывать мне лишнего! Ни заслуг, ни ошибок. Я этого не люблю.

– Он этого не любит, – хохотнул Тэсс, пытаясь обернуть все в шутку.

– Угу. – Я тоже рассмеялся, поняв, что начал нести пафосную чушь. – Я такой.

– Дранг, да не волнуйся ты так, – попросила девушка.

– Да, относись проще и не парься, – поддакнул я. – Может, еще ничего не выйдет, так что нечего пока об этом думать. И вообще, у нас другая задача.

– У тебя карман светится, – сообщил мне Тэсс.

– Это ленивчик! Чего это с ним? – спросил я сам себя, доставая девайс. – Только бы не гости.

– Может, маяк уже посчитал? – предположила Кира.

– Ты права, – удивился я. – В прошлый раз он считал всю ночь.

– И куда нам? – тут же спросил Тэсс.

– Так… направление… туда. – Я махнул рукой в сторону заснеженных вершин.

– Почему-то я не удивлен, – тихо пробормотал воин.

– А расстояние… чуть больше двухсот километров.

– Это сколько? – Цефан не знал, что такое километры.

– В линах чуть больше будет, – пояснил я. – Я перевел все в километры, чтобы вы привыкали, – обратился я к Тэссу с Дрангом. – А то приедете ко мне в гости и не будете знать элементарных вещей. – На самом деле мне проще было оперировать километрами.

– Ага, язык мы уже знаем, – довольно отозвался Тэсс, поддерживая игру.

Или не игру – кто знает? Но у меня в планах стоял пунктик «затащить друзей в гости в свой мир».

– Как пойдем через горы? – озабоченно спросила Кириэль.

Ей хватило гор Рогнара, чтобы не испытывать энтузиазма от перспективы снова лезть в снег и холод.

– По-хорошему, их бы обойти…

– Тут везде горы, – отозвался Дранг. – Мне самому очень не хочется куда-то лезть, но их не обойти. Наверняка под горами есть древние проходы, о которых мне ничего не известно.

– Если найдем, сможешь нас провести? – деловито осведомился я.

– Скорее всего да. Все-таки кое-что о жизни своих предков я узнал. Как минимум ловушки на общедоступных путях с тех пор не изменились. А в хранилища мы не полезем. Надеюсь…

– Хранилища? Интересно.

Я бы с удовольствием слазил туда, но уж больно хитра магия гномов в сочетании с механическими приспособлениями против любопытных.

– Не советую, – качнул головой Дранг.

– Верю. Короче, завтра займемся поисками.

Рассвет в Хоффен-Доре больше напоминал закат – заснеженные вершины гор окрасились густым красным цветом, но само солнце еще пряталось где-то за гребнем. К утру сильно похолодало – по ощущениям, температура упала почти до нуля, еще немного – и на кустах вместо капель росы белел бы иней.

– Радуют меня эти спальники, – сладко потягиваясь, сказал я.

На ночь мы расположились под тентом, решив не ставить палатку целиком.

– Неохота вылезать – там холодно, – раздался голос Киры откуда-то из недр спальника.

– Останешься там жить?

– А ты будешь приносить покушать?

– Ты ж там со скуки помрешь.

– Это точно. – Она резким движением расстегнула спальник. – Не так уж и холодно! Эй, народ, хватит спать!

– Я не сплю. – Из спальника показался глаз Тэсса.

– Что-то ваш телохранитель совсем обнаглел, – обратился я к Кириэль. – А раньше не пропускал ни одной утренней тренировки.

Услышав нашу беседу, зашевелились и Дранг с Цефаном.

– Мой организм говорит, что еще рано, – отмазался воин. – А ведь верно! Тебе не показалось, что ночь подозрительно короткая?

– Показалось, – признал я. Действительно, местная ночь оказалась примерно на пару часов короче ночи Эннаэля.

– Что-то я не выспался, – недовольно сказал Дранг, высовывая голову.

– Дранг, это же Хоффен-Дор! – скопировал я восторженный тон гнома. Вчерашний. – И ночи тут короче. Смотри, солнце скоро выйдет из-за гребня.

– Ну конечно! – оживился он. – Я же знал! – Его сонливость как рукой сняло, он живо полез наружу.

– Всем доброго утра, – вежливо поприветствовал нас Цефан, тоже выбираясь из спальника.

– А что дают на завтрак? – перебил его Дранг.

– Нам там не пройти. – Я при помощи все того же ленивчика разглядывал многократно приближенные склоны горного хребта. – В смысле, не пройти за человеческое время и не особо напрягаясь, – поправился я. Правда, больше из нежелания терять авторитет.

Ледяная стена возвышалась минимум на километр выше соседнего гребня, где мы сейчас стояли. Именно стена, по которой нужно лезть, а не идти. И занять это может далеко не один день. Ни у меня, ни тем более ни у кого из нашей группы такого опыта восхождений не было. Так же как и необходимого для обработки стенового маршрута снаряжения. Конечно, магия в какой-то степени может нам помочь, но в данном случае проще поискать обход.

– Будем обходить, – пожал плечами Тэсс.

– Или искать вход в подземелье гномов? – Кира обращалась скорее к Дрангу.

Он и ответил:

– Тут непроходимая преграда, поэтому где-то в этом ущелье обязательно должны находиться входы в подземелья. Может быть, второстепенные, но должны.

– Как их найти? – подал голос Цефан, внимательно разглядывая противоположный склон.

– Это был полностью наш мир, где гномам не требовалось маскировать свои жилища. Ищите остатки дорог, строений, вентиляционные шахты в склонах.

– Пока ничего. – Я прервал изучение склонов. – Вверх по ущелью искать нет смысла – там начинается ледник. А вот вниз я бы прогулялся. Тем более что особых вариантов нет.

В этот момент прямо перед нами на крутом заснеженном склоне вверх взвилось облако снежной пыли, из-под которого вниз рухнул снежный пласт площадью эдак с футбольное поле.

– Смотрите! – в восхищении воскликнула Кириэль.

И только сейчас до нас донесся раскатистый грохот.

– Лавина, – коротко прокомментировал я. – Это к вопросу о попытке восхождения, – кивнул я на склон. – Не хотелось бы оказаться там. Хотя со стороны красиво.

– Смертельно красиво, – хмыкнул Тэсс.

Лавина с разгона вылетела на скальные сбросы, белый снег искрился на солнце, образовав красивое вытянутое вниз облако, а потом обрушился на камни дна ущелья.

– Вот такие у нас горы! – не упустил случая похвастаться Дранг.

– Искать обход – правильное решение, – высказал свое мнение вампир. Его, как правителя немаленькой области, больше интересовала опасность лавины, нежели ее красота.

– Тогда идем, – предложил я.

Медленно пробираясь по гребню, мы внимательно осматривали противоположный склон ущелья, больше похожий на уступ огромного плато – настолько он был выше и круче нашего. И ни одной живой души вокруг, кроме далеких птиц, парящих над соседним, более дружелюбным ущельем. Постепенно склоны нашего гребня начали выполаживаться, на них появились пятна чахлой растительности.

– Вот и первая живность, – сообщил я новость. – Какие-то мелкие грызуны.

– Ага, я тоже вижу, – подтвердила Кира, пользующаяся вторым ленивчиком.

– Съедобные? – заинтересовался Тэсс.

– Намекаешь, что уже пора бы пообедать? – прищурился я.

– Пока терпимо. Но вот Кэрру не помешает подкрепиться.

Услышав его слова или мысленное разрешение, шет’ч пулей метнулся вниз по склону, разбрасывая во все стороны мелкие камешки.

– Я что-то вижу, – прервала нас девушка, не прекращающая наблюдение.

– Где?! – в один голос спросили мы с Дрангом.

– Из-за поворота ущелья показалось, – объяснила она. – Надо еще немного пройти.

Но выйти к этому месту удалось только ближе к вечеру.

– Да-а, – протянул Тэсс. – Гномы тут точно не прятались.

– Один из второстепенных входов, – пренебрежительно бросил Дранг, но сам дулся от гордости.

И было из-за чего.

Прямо из сыпухи на склоне на высоту пятиэтажного дома торчали две здоровенные гранитные колонны, когда-то густо покрытые витиеватой резьбой, от которой сейчас мало что осталось. Квадратного сечения, в поперечнике каждая колонна имела метров пять, а расстояние между ними составляло около десяти метров. Основания колонн скрывались где-то глубоко под слоем камней, а сама конструкция торчала из склона гигантскими клыками.

– Это точно вход? – подозрительно спросил я: между колоннами было пустое пространство.

– Точно. Только сами ворота находятся в нижней части, – подтвердил гном. – Сами по себе они высокие, но тут слишком долго сыпались камни.

Я посмотрел на валуны, самый мелкий из которых был размером с холодильник, и мне стало грустно.

– Предлагаешь копать? – на полном серьезе спросил Цефан. Конечно, он подразумевал использование магии или хотя бы рабочей кирки гнома.

– День работы, – оценивающе прищурился Дранг.

– А что ты говорил про вентиляционные шахты? – напомнил я. – Не проще ли воспользоваться ими?

– Хм… можно, – подумав, ответил он. – Они должны выходить на поверхность выше.

– Что-то похожее мы видели, – сообщила Кириэль. – Как будто огромный колодец на поверхности. Помнишь? – повернулась она ко мне.

– Ага, думаю, имеет смысл подняться и посмотреть. – Я прикинул время. – За сат поднимемся. Склон тут уже не такой страшный, как выше по ущелью.

Принципиальных возражений не последовало.

Когда мы вышли к вентиляционной шахте, уже смеркалось. Возможный спуск обратно предстоял в темноте, либо нас ожидала ночевка прямо здесь. В случае неудачи.

– Дранг, похоже это на вентиляцию?

Я пнул ногой стену здоровенного каменного колодца, торчащего прямо из скалы.

– Это она и есть, – подтвердил запыхавшийся после подъема гном.

Конечно, снаружи сооружение не выглядело колодцем в традиционном понимании «труба с дыркой». Мы видели только каменный куб тех же пяти метров в поперечнике со множеством мелких отверстий в стенах. Из них ощутимо тянуло теплым воздухом.

– Работает системка-то! – Дранг едва не подпрыгнул от радости.

– А что ей будет? – флегматично заметил Цефан. – Труба трубой. Радует только, что не завалило.

– А я про что?! – Дранг пошел в обход колодца. – Эй, тут кто-то сломал! – услышали мы его возмущенный окрик и поспешили на шум.

– Как раз по нам размерчик, – глядя на неровно проделанный пролом, оценил Тэсс. – Даже Кэрр пролезет.

Шет’ч осторожно обнюхал отверстие и что-то недовольно рыкнул.

– Цурговы выкидыши! – возмущался тем временем гном. – Такой хороший колодец сломали!

– Остынь, – посоветовал я. – Мы, между прочим, собирались сделать то же самое. А эти твои вандалы померли сто лет назад. Или больше. Судя по древности пролома.

– И мы туда полезем? – Тэсс спрашивал просто на всякий случай. Он склонился над темным проемом, но по понятным причинам разглядеть ничего не мог.

– А ты не хочешь? – притворно удивился я. – Тепло, темно, никакого снега – сплошные плюсы. Эй, смотри не навернись внутрь. – Я скептически посмотрел на свесившегося в проем друга.

– Да я просто жду не дождусь этого момента! – серьезно воскликнул воин. Внешне серьезно. – В смысле не упасть, а спуститься.

– Вот и прекрасно. – Я уже достал и закрепил веревку, а сейчас занимался подгонкой снаряжения. – У меня пятьдесят метров веревки, а шахта может оказаться все триста, но я надеюсь, там будут промежуточные этажи. Если что, просто обследую колодец и вылезу обратно.

Я плавно нагрузил веревку, откидываясь назад, в проем.

– Обычно верхние уровни строили не очень глубоко, – вслед мне крикнул гном.

Но я уже спускался вниз.

Колодец казался бездонным. Спустя пару минут, когда глаза привыкли к темноте, выяснилось, что где-то в глубине стены колодца слабо освещены призрачным зеленовато-желтым светом. Но все равно даже при помощи ленивчика не удавалось определить, насколько далеко дно. Довольно неприятное ощущение, особенно когда не знаешь, сколько лететь. Теплый воздух приятно обвевал, раскачивая меня словно маятник от стены к стене – к низу колодец слегка расширялся. Качаться над пропастью было забавно.

Дранг оказался прав – верхний уровень подземелий обнаружился на глубине тридцати метров от поверхности. Квадратная дыра два на два метра будто в никуда. Оттолкнувшись от противоположной стены, я ровненько влетел в проем и приземлился парой метров ниже – на гладкий каменный пол коридора.

После чего послал остальным сигнал на спуск.

(обратно)

Глава 2

Порыв ветра бросил в лица облако мельчайшей черной пыли, сразу же осевшее тонким слоем на одежде. И только Ролиона оно обтекло с двух сторон, оставив одежду чистой.

– К’Хар’Сшатт, – сообщил Исс, отряхиваясь, отчего в воздух взлетели пыльные облачка. – Вижу, ты здесь не в первый раз, – обратился он к эльфу.

– Обычная предосторожность, – не опроверг, но и не подтвердил предположение Ролион. – Сколько считать маяку, я не знаю. – Он посмотрел за спины спутников. – Неудачное место.

– Да уж, – Исс говорил так же ровно, ничем не выдавая досады, – не повезло.

Они стояли на окраине поселения. Буквально в пятистах шагах отсюда начинались дома, но размеры поселка прикинуть было сложно. И что самое неприятное – их заметили. Правда, никто пока не спешил им навстречу.

– На таком расстоянии сложно опознать в нас недемонов, – с надеждой в голосе предположил Дизери и осмотрелся в поисках убежища.

Невольно Исс еще раз огляделся.

Вокруг пустыня, покрытая мелким черным песком и пылью, похожей то ли на вулканическую, то ли на угольную. Местами из-под песка проглядывает слоистый камень, отшлифованный до зеркального блеска ветром и пылью.

С другой стороны – дома довольно странной архитектуры. Высотой в один или два этажа, все они сильно расширялись от основания к плоской крыше, образуя меж собой затененные коридоры-улицы. Кое-где крыши соединялись узкими мостиками без перил – будто доску кинули. Сложенные из плоских черных камней, дома имели немногочисленные сильно вытянутые по горизонтали окна. Крепостная стена или иные укрепления вокруг поселения отсутствовали.

И все это слабо освещается огромным красным шаром солнца, висящим у самого горизонта.

Холодно. Не мороз, но близко к тому.

– И еще эта пыль, – недовольно сказал Дизери, как бы завершая общее впечатление.

Пыль тоже вела себя странно – то вдруг взвивалась в воздух от малейшего ветерка, то так же быстро опускалась на землю.

– Ты не упомянул о силе планеты, – добавил Ролион. – Она тут больше.

– Я уже заметил. У нас есть шанс избежать внимания жителей?

Ответил Исс:

– Пока нет. На нас смотрит не менее пяти жителей, а если мы внезапно пропадем из вида, это вызовет лишние подозрения. Предлагаю присесть.

Он не замедлил последовать собственному совету.

– Сидя в пустыне на краю города, мы рискуем привлечь еще большее внимание, – недовольно буркнул Дизери. – С другой стороны, пока в нас не опознали чужаков, это обоснованно… Глупая ситуация.

– Исс, я могу придать всем внешность демонов, – сказал Ролион.

Оказывается, в это время он занимался подготовкой необходимых заклинаний.

– Не утруждайся – в нас уже опознали чужаков. – Исс поднялся. – Не только у нас хорошее зрение. Идем. Говорить буду я.

Им навстречу двигалась пешая группа демонов. Всего-то четверо и вооружены не особо – короткие кинжалы у поясов, да из-за спин торчит по рукоятке. Похоже на легкие мечи. Одежда на вкус жителя Эннола странная – тускло блестящие чешуйчатые комбинезоны, сшитые, видимо, из шкуры какого-то местного хищника… или коровы, что тоже может оказаться правдой.

А их пока не принимают за врагов – это хорошо.

По манере поведения нетрудно было узнать в демонах аналог городской стражи – похожие движения, экипировка и даже выражения лиц. Шли они молча, не делая никаких лишних движений, не направленных на достижение цели, и этим отличались от стражников Эннола. Мысленно Дизери сравнил их с запрограммированными на исполнение приказов зомби, но свою мысль решил не озвучивать.

Группа синхронно остановилась перед ними, не проявляя никаких эмоций.

«Интересно, они и говорить будут синхронно?» – подумал Дизери.

– Следуйте за мной, – скрипучим голосом, без выражения произнес один из демонов, одеждой ничем не выделяющийся из остальных. Хотя вблизи было хорошо видно, что чертами лица стражники отличаются друг от друга.

В ответ Исс только мотнул головой по странной траектории – снизу вверх. Видимо, утвердительно.

Язык демонов знали все. Исс – сын демона, Ролион – просто потому, что было интересно его изучить, Дизери – по долгу службы, правда, говорил на нем с большим трудом.

Пригласивший их демон пошел первым, тройка других пристроилась сзади, не проявляя никаких признаков агрессии. Даже оружие не обнажили. Но в отряде Ролиона все умели сдерживать чувства, и удивления никто не выразил.

Они молча вошли в поселок и двинулись по темной улице-коридору куда-то внутрь. На взгляд человека, давно пора было зажигать фонари, но демоны свободно ориентировались при таком освещении. Немногочисленные прохожие косились в их сторону, но никто не пытался заговорить или подойти поближе, чтобы рассмотреть странную процессию. Исс не сомневался, что человека или эльфа они видят впервые.

Несмотря на то что никакой защиты от пыли поселок не имел, улицы блестели полированным камнем. По всей видимости, здесь просто расчистили и выровняли скальное основание, а не привозили камень из-за пределов поселения.

Дизери все силился увидеть, откуда жители получают воду, но ничего похожего на колодец или водосбор так и не нашел. А потом его осенило. Эта странная форма домов могла служить именно для увеличения площади сбора дождевых вод, которые по внутренним водостокам попадали сразу внутрь домов. Выходит, дожди тут все-таки бывают.

Они подошли к высокому по местным меркам зданию, сложенному из такого же слоистого черного камня, как и остальные. Вблизи выглядело даже красиво, хотя и мрачно. Особенно в слабых багровых отсветах низкого солнца.

Сквозь высокий проход без двери попали внутрь небольшого, но высокого зала, который освещался тусклыми магическими фонарями красного цвета, расположенными в ряд вдоль самого пола. Такого же каменного, как и улица. Да это и была одна и та же поверхность.

Миновав зал, прошли через большую металлическую дверь в небольшое помещение без окон и так же освещенное. Судя по наличию стола и двух каменных скамеек перед ним – одна напротив, а другая вдоль стены – кабинет.

Преклонных лет к’хар в свободном черном балахоне сидел за столом. Лицо его покрывала тонкая сеточка морщин, и только это позволяло судить о возрасте. А на скамейке около стены сидела, кажется, девочка. По крайней мере, Дизери идентифицировал ее как девочку, хотя до этого видел детей демонов всего несколько раз. И она откровенно боялась странных чужаков, изо всех сил стараясь вжаться в стену.

Приведший их воин на мгновение остановился перед столом, потом молча развернулся и покинул кабинет вместе со своими товарищами.

– У вас мало времени, – без предисловий проскрипел к’хар, не предлагая присесть и не делая попытки встать. – После захода К’Хаша здесь появятся четыре кольца к’тирров. Сейчас вы покинете город и пойдете строго на К’Хаш. Перед Каменным лесом свернете направо и двинетесь вдоль его края до сухого русла. Дальше – по руслу через лес, пока не увидите его исток – пещеру в скале. – И он замолчал, полуприкрыв глаза.

– Зачем ты хочешь нам помочь? – прямо спросил Исс, который рассчитывал на все что угодно, кроме помощи. – И почему мы должны тебе верить?

– В первый день Сезона Черной Пыли, когда красный К’Хаш коснется Каменного леса, придут трое чужаков, чужих даже друг другу, – тонким дрожащим голоском произнесла девочка, заставив Дизери вздрогнуть от неожиданности. – Они заберут с собой белый К’Хаш.

Она полным ужаса взглядом посмотрела на эльфа, который может забрать одно из солнц. Тот ответил ей приветливой улыбкой, но это привело девочку в еще больший ужас, и она закрыла лицо руками. Видно было, что ей очень хочется убежать куда-нибудь подальше отсюда, но страх не дает этого сделать.

– Вот оно что, – понимающе кивнул Исс. – У вас есть хиши. – Он имел в виду девочку. – И что еще она предсказала?

– Для вас – ничего. – К’хар снова открыл глаза.

– А для тебя? – не отставал Исс.

– После заката мой путь прервется, – равнодушно пояснил демон. – Если я стану вам препятствовать, это сделаете вы. Если я помогу вам или просто не смогу задержать – это сделают к’тирры.

– Почему ты решил нам помочь? – с нажимом спросил Исс.

– Мне не нужен белый К’Хаш! – Демон впервые с начала встречи повысил голос. – К’харам не нужен белый К’Хаш! Он убивает наш мир и нас. Но к’тирры считают иначе. Я выбрал свою смерть сам.

– Я все понял. – В голосе Исса появились нотки уважения. Он снова повторил странное движение головой, но при этом одновременно коснулся правой рукой лба. После чего, развернувшись, коротко бросил спутникам: – Идемте.

– Я провожу вас за пределы города, – проинформировал их демон, который привел их сюда. Сейчас он был один. – За мной.

– Что такое белый и красный К’Хаш? – на энсе спросил Исса Дизери. – Кто такой хиши? – И без паузы пояснил: – Я, конечно, догадываюсь, но хотелось бы услышать подтверждение.

– Красный К’Хаш – вот. – Исс показал на солнце, уже наполовину спустившееся за горизонт. Точнее, за Каменный лес, еле-еле просматривающийся вдалеке. – Белый – это Эннаэль, который почти каждые сутки светит сюда, выжигая все живое и убивая к’харов, если те не успеют укрыться в жилищах. Хиши обладают даром предвидения, как несложно догадаться.

– Одна из загадок демонов, – задумчиво вставил Ролион. – Никто не знает, как они это делают. Известно только, что их дар работает только в этом мире. И это радует.

– Эннаэль сильно ухудшает возможности предвидения, – продолжил Исс. – Та девочка очень сильна – не понимаю, почему она до сих пор здесь.

– Потому что это – тайное оружие местного властителя, – предположил эльф. И добавил: – Было.

– Выходит, к’тиррам, которые правят здесь, зачем-то нужен Эннаэль. – Дизери по инерции продолжал рассуждать как шпион Кордора.

– Они не больно страдают от второго солнца, да и далеко не везде оно светит. – Исса не посвящали в тонкости политики, скорее он сам не горел желанием ею заниматься. – Зато сейчас для них открыты ресурсы Рогнара и потенциально Линаэла.

– А разве не Кордор затеял эту войну и привлек к ней к’харов? – Дизери тоже не знал всех нюансов взаимоотношений хозяина с демонами.

– Скажем так, они нашли друг друга, – невесело хмыкнул Исс. – И каждый считает, что успешно манипулирует партнером. Что происходит на самом деле, я не могу сказать, но, если заработает «Реконструктор», многое изменится.

– Не вижу пока как. – Бывший (или не бывший) шпион Кордора предлагал Иссу развить мысль.

– Восстановление границ сильно затруднит связь между мирами. Если сейчас к’хары могут практически свободно перемещаться туда и обратно, то после нашей… диверсии на создание порталов будет уходить на порядки больше энергии. Это значит, что переброска товаров и живой силы станет попросту невыгодна. О планах захвата целого мира можно будет забыть. Удержать один материк еще туда-сюда, но зачем он нужен, освещенный Эннаэлем? Жить в пещерах? Куда проще вернуться на родину и заняться освоением земель, пострадавших от белого К’Хаша. Этими вот, например.

– Доступно объясняешь, – похвалил Ролион. Он тоже внимательно слушал Исса, хотя со стороны казалось, что поглощен изучением города. Хотя изучать по большому счету было нечего – по бокам тянулись все те же дома из черного камня.

А Исс уже не мог остановиться.

– Если к’хары решат покинуть Рогнар, Кордор останется без их поддержки. А орками сейчас управляют именно они. В общем, не самый лучший для него расклад.

– А ты сам? – задал непростой вопрос Дизери. – Что станешь делать ты?

– Мне неплохо в обоих мирах, – после паузы ответил Исс. – Но я не представляю, зачем мы нужны здесь. В качестве игрушек? Или домашних животных? Или рабов? Так или иначе, но мой мир – Эннаэль, и к’виррам придется бороться за место в нем. Мне уже сказали, что эта задача как раз для меня. Не скажу, что буду рад ею заниматься, но за достойную цель в жизни сойдет, – попробовал пошутить он.

Город кончился внезапно. Просто вдруг они миновали последний дом и вышли в пустыню.

– Вам туда, – сказал провожающий демон, после чего развернулся и скрылся в городе.

– Я склонен верить, и не без оснований, этому предсказанию, поэтому предлагаю поспешить, – предложил Ролион, с шага переходя на легкий бег. – И двигаться будем сразу к сухому руслу, а не вдоль леса – сэкономим время.

– Ты уже знаешь точное направление? – спросил Исс.

– Да.

– А маяк уже посчитал? – напомнил эльфу Дизери.

– Нет, – так же коротко ответил тот.

Странная картина – ровная черная плоскость снизу, густо-сине-черное небо сверху, огромный красный край солнца на горизонте… И три фигуры, бегущие в сторону заката.

А потом небо за их спинами стало стремительно светлеть, став из фиолетово-красного розовато-голубым.

– Это выходит Эннаэль! – крикнул на бегу Исс. – Скоро станет жарко!

По сравнению с красным К’Хашем Эннаэль выглядел карликом. Но только он показался над линией горизонта, освещая все вокруг таким привычным желтоватым светом, так сразу начал нагревать черную пустыню.

– Как бы не вышло хуже, чем в Хаас-Амире, – вспомнил Исс великую пустыню, рассчитывая, что сейчас магия поможет им справиться с жаром солнца другого мира.

Ролион воспринял фразу Исса как предложение и накрыл сразу весь отряд одной из разновидностей пелены. Теперь они бежали в прохладной тени, и только от черного песка под ногами шло пока еще приятное тепло.

Каменный лес приближался, а сухого русла не наблюдалось. Сейчас Ролион вел отряд, обеспечивая разведку и безопасность, поэтому Исс и Дизери не могли наблюдать местность сверху. Впрочем, оба уже давно доверяли эльфу настолько, чтобы не проверять каждый его шаг.

Каменный лес представлял собой плотное переплетение веток черных деревьев, навсегда застывших в виде каменного лабиринта. Эннаэль оказал странное воздействие на растительность – она погибла, но не сгорела и не рассыпалась в пыль, а превратилась в черный камень, сохранив прежнюю форму.

Сухое русло возникло неожиданно – просто вдруг они выбежали на край глубокой, в пару человеческих ростов канавы почти квадратного сечения. Не замедляя движения, Ролион прыгнул на дно канавы и вывел их точно в то место, где русло появлялось из Каменного леса. Теперь путники бежали по затененному коридору, а над их головами переплетались каменные ветви.

Что лес обитаем, выяснилось быстро. Как только они углубились в него шагов на пятьсот, с края канавы на бегущего впереди эльфа метнулся какой-то здешний хищник. Ролион лишь бросил заинтересованный взгляд, а все остальное сделала защита. Тело хищника с одной стороны вошло в сферу, но с другой не появилось. И только легкая вспышка обозначила место его гибели.

– Боевой режим, – виновато пояснил эльф, хотя никто не стремился упрекать его в гибели невинной зверюшки, похожей на крупную чешуйчатую ящерицу с зубастой пастью.

Такие нападения повторились еще пару раз.

Русло петляло по лесу, дно его постепенно повышалось и сужалось, сигнализируя о приближении к истоку. Местами встречались завалы деревьев, через которые приходилось перебираться. В этих завалах любил сидеть в засаде еще один вид хищников – приземистые шестилапые ящеры, покрытые голубоватой чешуей, – родственники Тэссова шет’ча. Встретившаяся парочка хотела только одного – пообедать. Их постигла участь прыгучих ящериц.

Эннаэль почти достиг середины неба, и все вокруг будто вымерло – за пределами пелены находиться вне укрытия стало невозможно, и даже лес не спасал от жара звезды.

– Похоже, вся местная живность попряталась по норам, – удовлетворенно заметил Ролион. – А мы почти пришли.

Лес заметно поредел, сквозь него уже проглядывала невысокая скала – их ближайшая цель. Куда двигать потом, мог сообщить лишь маяк, который все еще считал.

– Эта скала – край плато, которое один в один похоже на эту местность. Покрыто таким же лесом, только расположено выше. И еще там есть глубокие расщелины, где когда-то текла вода. Или течет до сих пор в период дождей.

Ролион при помощи джиннов-разведчиков имел возможность обозревать местность.

– Что будем делать? – Дизери уже давно смирился с мыслью, что не принимает решения.

– До места, где русло уходит под землю, осталось несколько сотен шагов, – начал эльф. – К’тирры легко смогут узнать у главы города, куда мы направились.

– Не смогут, – глядя в сторону, возразил Исс. – Он уже ничего не сможет сказать. А девочке ничего не грозит – к’тирры не зададут ей ни одного вопроса.

– Это почему? – поднял бровь эльф.

– Потому что она случайно может предсказать их судьбу.

– Это аргумент, – согласился он. – Кстати, я пока не понял, откуда им вообще стало о нас известно?

– В столице есть свои предсказатели. Но здесь играют роль расстояние до места и время, оставшееся до события. Поэтому в городе о нас стало известно, допустим, за сат, а в столице, расположенной во многих днях пути, – в момент нашего прибытия или даже позже. – Исс сам во многом не понимал странный механизм предсказания, а мог только рассказать основные принципы. – Так что им придется идти по следам, – заключил он.

– Ясно. С этого момента я усиливаю маскировку, – сообщил Ролион. – Попрошу оставлять как можно меньше следов.

– Предлагаю обойти исток этой канавы, – добавил от себя Дизери. – Это единственное место, где нас могут ждать или от которого можно начинать поиски. Если следов нашего пребывания там не окажется, это сыграет на нас.

– Разумно, – согласился эльф. – А пока стоит найти место, где мы спокойно дождемся результата расчетов.

Выглядевшее здорово в теории, на практике выполнение плана оказалось сопряжено с трудностями. Чтобы незаметно пройти сквозь лес, пришлось сначала найти какую-то звериную тропу, причудливо петляющую между черных стволов, и в прямом смысле ползти по ней, постепенно приближаясь к скалам.

Когда выползли на открытое пространство перед крутым склоном плато, Эннаэль жарил вовсю.

– Неплохо бы уподобиться животным и тоже поискать убежище. – Дизери опасался, что защита от жары слишком энергоемка. Сам он привык экономить Силу.

– Уже нашел, расслабься, – успокоил его Ролион.

А Эннаэль вдруг стал стремительно пропадать, как будто скрывался за невидимым препятствием. Мир быстро погружался во тьму.

– Вот и кончилась власть Эннаэля, – спокойно прокомментировал Исс, знакомый с таким явлением.

– Мы видим границу миров?

Единственно похожее явление Дизери наблюдал во время затмения, когда Эннаэль скрывался за Саттой. Но происходило такое очень редко.

– Можно и так сказать, – ответил полудемон. – До восхода К’Хаша около пяти сатов.

После его фразы окончательно стемнело.

В небольшую пещерку, скорее даже расщелину между камнями, они все равно залезли, предварительно выпинав оттуда недовольного шестинога да подчистив за ним. Сколько придется ждать, никто не знал.

Примерно сат спустя над местом, где сухое русло выходило из скалы, загорелось зарево портала.

– Все-таки пришли именно туда, – заметил Исс. – Значит, либо не побоялись спросить девочку, либо кто-то еще слышал ее предсказание.

– Одно кольцо, – проинформировал Ролион. – То есть четыре воина и два мага. – Уж отказать себе в наблюдении он не мог.

– Какова вероятность, что мы справимся с ними? – Дизери не знал, стоило ли употреблять «мы» вместо «вы», ведь по сравнению с эльфом его мастерством можно было пренебречь.

– Маги и воины властителя К’Хар Дохасса не чета магам из сотни моего отца, – с сомнением в голосе сказал Исс. – По крайней мере все так утверждали, но я ни разу их не видел, не говоря уж о том, чтобы мериться с ними силой.

– А хотя бы примерно?

– Те, кто учил меня, считали себя самыми сильными, – хмыкнул он. – Возможно, они не врали – им точно не было равных среди к’тирров Рогнара. Больше мне сказать нечего.

– Успокойся, – посоветовал Дизери эльф. – В наших планах нет встречи с ними. – Он кивнул в сторону давно погасшего портала.

– Что они делают? – несмотря на спокойствие спутников, человек заметно нервничал.

– Осматриваются… ищут следы, – терпеливо перечислил Ролион. – Что-то обнаружить они смогут только до места, откуда мы ушли из канавы в лес. Для этого им придется сначала пройти по ней, каждые десять – пятнадцать шагов применяя не самое простое и быстрое заклинание «памяти жизни» или как оно у них называется. А в лесу уже и оно не поможет, – довольно закончил он.

Дизери обратил внимание, что, оказавшись в тесной компании на враждебной территории, и эльф, и полудемон, и он сам начали вести себя друг с другом куда непринужденнее, чем раньше.

– Маяк посчитал, – неожиданно сообщил эльф.

Повисла вопросительная тишина.

– И? – все-таки спросил Исс.

– Девочка сказала правду, – начал Ролион, – и указала верное направление. Нам предстоит пересечь плато – оно небольшое – и идти дальше еще около сотни лин. Что там будет, не знаю.

– Мы почти в центре мертвых земель, – подал голос Исс. – Это поселение – одно из немногих на сотни лин. Почти наверняка дальше мы не встретим ничего принципиально нового, разве что какой-нибудь заброшенный город или храм.

– Тогда не стоит терять время. – Дизери совсем не улыбалось светиться перед демонами, но оставаться поблизости хотелось еще меньше.

– Потерпи еще немного. – Ролион понял желание человека и улыбнулся – здесь он проявлял большую нервозность, чем дома. – Сейчас они планируют поискать в пещере, из которой вытекала река, – этим мы и воспользуемся.

– Меня больше волнует вопрос, где еще три кольца демонов? – поделился своими опасениями Исс. – Боюсь, они взяли с собой еще одного хиши.

– Как они предсказывают? – тут же спросил Дизери. – Почему бы тогда им не подождать нас в заранее известном месте?

– Я не знаю, – еще раз повторил эльф. – Но не каждое событие им подвластно, а только некоторые. Например, наше прибытие сюда. Может быть, этокакие-то значимые для нас события, а может, для мира или конкретных его обитателей. Повторяю, я не знаю. Полагаю, даже сами прорицатели не скажут тебе этого.

– Это дар, не объяснимый пока магией, – добавил Ролион. – Его нельзя понять, применяя ее законы. Или другие известные нам законы природы. Единственное, что могу предположить, хиши каким-то образом читают информацию напрямую из астрала в тот момент, когда мы сами определяемся с планами.

– Значит, в любой момент может стать известно, где и когда мы активируем маяк, – логично предположил Дизери. – Как только мы сами об этом узнаем. Подождите, если мы сейчас знаем, что находимся тут, то почему они, – он кивнул на выход, – до сих пор не здесь?

– Я же говорю, это только предположение. Может быть, такие обыденные сведения вытащить невозможно, и они должны иметь большую значимость…

– Как вариант, если мы сами не будем знать, куда и зачем идем, обнаружить нас станет сложнее, – без особого энтузиазма заключил Исс.

– А ведь похоже на правду! – загорелся Дизери. – Они отрабатывают сейчас возможные вероятности нашего местонахождения, и чем меньше мы сами будем знать о нем и наших планах, тем сложнее нас найти.

– Тогда нам не стоит знать, куда мы идем, – заключил Исс. – Будем просто идти с Ролионом.

– Без проблем, – не стал возражать эльф. – Однако такая предсказуемость печалит в любом случае. – Он на мгновение замолчал, проверяя обстановку снаружи. – Мы можем идти.

(обратно)

Глава 3

Самым сложным оказалось затащить в дыру Кэрра – его спускали на веревке Цефан с Дрангом, а Тэсс ловил снизу. Зверь не сопротивлялся и даже пытался помогать, следуя мысленным командам хозяина, – он смешно дергал лапами в попытке раскачаться, чтобы попасть в проем. И ему это удалось.

– Вы видели, там внизу свет! – воскликнула Кира, появляясь в проеме.

– Ты далеко не первая, кто сообщает об этом, – хмыкнул я, а гном пояснил:

– Способы освещения подземелий гномы принесли с собой на Эннаэль.

– Так это лишайники! – вспомнила девушка.

– И не только, – загадочно произнес гном.

– Мы на верхнем уровне, – сообщил всем Тэсс, предлагая начать обсуждение дальнейших действий. – Стоит ли спускаться, чтобы пройти в нужном направлении?

– Разумеется, – ответил Дранг. – Все верхние уровни заканчиваются на склонах, и только нижние – самые надежные и безопасные – тянутся под горами.

– Ясно. Где тут лестница? – Тэссу не терпелось начать исследование.

– Не здесь.

Не сговариваясь, наш отряд двинулся вперед по коридору.

– Как-то пока не впечатляет, – освещая все вокруг ленивчиком, сообщила Кириэль. – Какая-то низкая каменная труба, только квадратная. А где жилые помещения, магазины, храмы и все такое?

– Кхм… Вообще-то мы идем по вентиляции, – виновато развел руками гном. – Остальное ниже.

– Ах вот оно что! – смутилась девушка. – Тогда понятно.

– Осторожно, дырка, – предупредил я, останавливаясь перед внушительной квадратной дырой в полу. – Метров пять, – определил я глубину до пола, посветив внутрь.

– Нам туда. – Слова гнома прозвучали приглашением.

– Не вижу, где тут можно закрепить веревку. – Я поискал глазами какой-нибудь уступ, но ничего не нашел. – Придется сделать.

– Подожди, – сказал Тэсс. – Кэрр, иди сюда.

Зверь послушно подошел к хозяину.

– Выдержит? – с сомнением спросил я.

– Спрашиваешь! Вяжи веревку.

Я обвязал Кэрра поперек туловища, а свободный конец веревки сбросил внутрь.

– Он все знает. А я разведаю пока, – сказал Тэсс и скользнул в проем безо всяких веревок.

Я даже не услышал звука приземления.

Следом за ним точно так же спрыгнул вампир.

– Ну а мы аккуратненько спустимся по веревочке, – с завистью в голосе предложил я. Все-таки пять метров и каменный пол в состоянии обеспечить совершенно лишние в данный момент ушибы или растяжения.

Уперевшись всеми шестью когтистыми лапами в пол, Кэрр уверенно держал человеческий вес. Первым спустился Дранг.

Когда все мы оказались внизу, зверь спрыгнул вслед за нами.

– Хороший песик, – похвалил я, отвязывая веревку. «Песик» что-то довольно хрюкнул в ответ.

– Он рад помочь, – перевел возникший из темноты Тэсс. В руке он держал одноразовый магический светлячок. – Никого нет.

– Да я знаю. Защита пока работает. Тебе просто хотелось первому посмотреть.

– А то! – не стал отрицать воин.

– И как впечатления? – В голосе гнома явственно читалось ожидание похвалы.

– Благоприятное, – нейтрально отозвался Тэсс. – Это ведь обычные жилые кварталы? Как в Мраморных горах, только темно.

– Освещение будет ниже, – пообещал гном.

Мы находились на пересечении двух широких – метра четыре – коридоров жилого уровня. Потолок трехметровой высоты и стены домов покрывала резьба, в которой преобладали четкие рубленые линии и прямые углы. И тишина. Не гулкая, как в высоких влажных залах, а более домашняя и уютная.

– Прохладно тут, – зябко повела плечами девушка. – Постоянно так жить, наверно, тяжело.

– Тут было тепло, когда жили гномы, – обиделся Дранг. – А ниже будет теплее, – снова пообещал он и непонятно пояснил: – Этот район был явно отключен от системы.

И Дранг уверенно повел нас по коридору. Мы шли мимо одинаковых домов, периодически выходя на небольшие площади, посреди которых располагались сухие сейчас бассейны. Рядом с ними стояли низенькие каменные скамейки. Один раз мы наткнулись на небольшой обвал – от потолка откололся полуметровой толщины пласт гранита.

– Скучно тут у них было, – тихо, чтобы не услышал Дранг, шепнула мне Кира. – Все такое однообразное.

– Возможно, это давно заброшенные уровни либо кварталы бедняков, – предположил я, хотя понятия не имел о классовом делении гномов.

– Спустимся здесь. – Дранг вывел нас к широкой шахте такого же, как везде, квадратного сечения, вдоль стен которой располагались лестничные пролеты.

– Вижу свет. – Тэсс конечно же перегнулся через перила и заглянул вниз. – Глубоко.

– Не сомневаюсь, – согласился я. – Пошли.

Спуск мимо заброшенных уровней длился едва не час.

– И снова оказалось глубже, чем я предполагал, – сказал я, вспоминая путешествие по Мраморным горам.

Постепенно становилось светлее, и в какой-то момент мы увидели на стенах шахты пятна бледно-желтого светящегося мха.

И сразу подала сигнал защита. Он расшифровывался как «Неопознанная магическая активность. Неизвестный уровень опасности». Это могло говорить о чем угодно – от магической поддержки сводов до уничтожения пыли – магия гномов была мне незнакома.

– Тэсс, Цефан, не разбегаться, – предупредил я. – Защита на что-то реагирует. Это может быть опасным.

– Или нарветесь на какую-нибудь ловушку, – прибавил Дранг.

Еще три-четыре уровня, и моховой покров на стенах стал сплошным, ярко освещая пространство вокруг. Под ним не было заметно, что растение проело в камне глубокие каверны. А на ступенях скопилась хрустящая под ногам мелкая гранитная крошка вперемешку с отмершими ошметками мха.

– Когда уже мы достигнем нижних коридоров?

Я вопросительно посмотрел в спину сосредоточенно сопящего гнома, который находился сейчас в каком-то странном состоянии – то ли благоговения, то ли восхищения. По моим прикидкам получалось, что мы спустились чуть ли не на километр.

– Уже скоро, – не поворачиваясь бросил он.

Тем временем лестница расширилась. На площадках стали встречаться скамейки для отдыха, а ступени и перила покрывала тонкая резьба. Вот только вездесущий мох кое-где уже поглотил скамейки целиком и даже начал подбираться к перилам.

– Попробуем здесь, – сам себе предложил Дранг, заходя в проем, ведущий на один из уровней.

Пройдя короткий коридор, через пару поворотов мы вышли… на широкий карниз.

– Э-э-э… – сказал Тэсс в недоумении. – Мы еще под землей?

– Такого не бывает! – выразила восхищение Кириэль.

– Впечатляет? – внешне небрежно спросил Дранг.

– Есть маленько, – согласился я, стараясь остаться невозмутимым.

Зал, противоположные стены и потолок которого теряются в желтовато-зеленой дымке. Внизу просматриваются какие-то неоднообразные строения, над которыми возвышается храм. Верхние его этажи достигают нашего карниза.

Тонкие – обхватишь пальцами – колонны растут из пола и теряются где-то в дымке вверху. Смысл их не очень понятен: либо декорации, либо действительно поддержка свода, но тогда они должны быть напичканы магией просто под завязку.

Где-то далеко справа виднеется самый настоящий водопад, отсюда слышится его гул. А по равнине внизу течет река, забранная в гранитные набережные. Именно по равнине, потому что дном пещеры это пространство назвать язык ну никак не поворачивается. Среди домов виднеются обычные деревья, а также довольно странные растения, разглядеть которые с такой высоты сложно.

А в воздухе носятся то ли птицы, то ли крупные летучие мыши.

– Это и есть нижний уровень? – спросил Цефан.

– Есть и ниже, но именно с этого должны уходить дороги под всеми горами. Но мы рано вышли, пойдемте ниже.

Мы вернулись на лестницу и продолжили спуск.

Еще десять минут спуска, и мы увидели главный вход – огромную резную арку. От нее просматривалась дорога к храму, ведущая через город.

– Главный вход, – торжественно сообщил гном то, что все и так поняли.

Мы ступили на покрытую клочьями мертвого мха улицу. Сквозняк гонял клочья от дома к дому, местами собирая настоящие сугробы.

– Тут точно проживала зажиточная часть населения, – рассматривая богато украшенные дома, сказала Кириэль. – Но выглядит все нежилым – не вижу разных бытовых мелочей… вроде цветочных горшков на подоконниках или сохнущего белья.

– Они давно развалились от старости, мелочи эти, – уверенно предположил Цефан.

– Их же не хранила магия, – от себя добавил гном. – В отличие от домов. – Он с непонятным выражением лица посмотрел на ближайший двухэтажный особняк.

– Дранг, может зайдем внутрь? – правильно поняла Кира. – К тому же давно пора искать место для ночевки.

Сама девушка не испытывала усталости, но Дранг при всех своих достоинствах не обладал возможностью непрерывно передвигаться. Он просто сдал после длительного перехода.

– Я «за». – Идея Тэссу понравилась. – Очень хочу посмотреть, как жили богатые гномы много тысяч лет назад.

– Здесь же безопасно? – спросила гнома Кира.

– Не знаю, – недовольно буркнул тот. – Вам виднее.

– А хрен знает, – сказал я. – Тут повсюду ваша магия, в которой я не шарю. Защита постоянно ругается на неопознанную активность, а что это значит – без понятия.

– Кэрр пока ничего не чувствует, – заверил Тэсс. – Если бы в округе шнырял кто живой, он бы мне сказал.

– Я смотрю, вы там уже вовсю болтаете, – с завистью хмыкнул я.

– Он умнее, чем выглядит, – неоднозначно похвалил зверя воин.

Кэрр дернул хвостом в знак того, что понял, о ком идет речь.

Каменная дверь сначала не хотела поддаваться, но, когда Тэсс налег плечом, петли хрустнули и рассыпались на куски, а створка упала внутрь и тоже раскололась, подняв с пола тучу пыли.

– Честно, я не специально, – виновато сказал Тэсс, оправдываясь, главным образом перед гномом.

– Да что уж там, – махнул тот рукой.

– За столько лет местная недвижимость упала в цене, – цинично прокомментировал вампир.

Большой холл встретил нас сугробами пыли – все, что осталось от не защищенной магией обстановки. Сохранились только каменные предметы – скамьи вдоль стен и большая ниша в стене, напоминающая камин. Внутри находилась гладкая каменная полусфера, тускло светящаяся в темноте. Разумеется, она и привлекла наше внимание.

– Это дарна. – Дранг присел перед камнем и положил на него ладонь. – Источник тепла в наших домах. И она до сих пор работает! Воистину, предки знали толк в магии!

– Теплая. – Кириэль тоже приложила руку к гладкой белой с розоватыми прожилками поверхности.

– За счет чего она работает? – спросил я.

Но Дранг не ответил. Из темного угла сначала раздался мощный чих Кэрра и звон металла, после чего нам под ноги выкатился череп. Гном в оцепенении уставился на него.

– Это череп гнома, – спокойно констатировал Цефан.

– Кэрр, отойди оттуда, – попросил Тэсс, но сам подошел к груде железа. – От костей почти ничего не осталось, а доспех более-менее сохранился. – Он пошевелил останки носком сапога. – Сомневаюсь, что этот воин умер от старости.

– Не трогайте его, – тихо попросил Дранг, очнувшись. – Пусть уж лежит там.

– Почему получилось так, что его оставили лежать тут? – спросил вампир. – Это нераспространенная практика.

– Потому что некому было предать тело камню. – Дранг поднялся на ноги. – А это значит, что тут поработали невидимки. При стычках между гномами такого не случалось. – Он уже взял себя в руки и рассуждал вполне спокойно. – Я хочу осмотреть дом.

Он быстрым шагом пошел по комнатам, поднимая облака пыли. Пустая столовая. Останки двух тел безо всяких доспехов обнаружились на кухне.

Подсобные помещения. Пустые.

Второй этаж. Скелет в гостиной на втором этаже сохранился лучше, но кости валялись далеко друг от друга.

– Его съели, – констатировал вампир, наклонившись над костями. – Мне доводилось видеть похожее, когда оборотни хозяйничали у меня в деревнях. Обглодано похоже.

– Это невидимки! – сквозь сжатые зубы с ненавистью повторил Дранг.

– Полагаю, гномы не ели друг друга… – невозмутимо начал вампир, но не закончил, потому что кулак Дранга выстрелил ему в живот. Цефан не ожидал такого, но среагировал моментально – удар вскользь пришелся по ребрам, развернув его, но не повалив на пол.

– Заткнись! – зло рявкнул гном.

– Я нис-сем не ос-скорбил память-с-с гномов.

Появившиеся в боевой трансформации клыки искажали речь Цефана, он с трудом сдерживался, чтобы не ответить ударом.

– Мальчики, не ссорьтесь. – Кира настолько правдиво сымитировала тон глупой капризной блондинки, что все моментально уставились на нее.

– Приношу извинения за свои слова, – уже нормальным голосом обратился к Дрангу вампир.

– Ничего… – Гном отошел к окну и уставился сквозь грязное стекло наружу. – Это я… не сдержался. Ты имеешь полное право говорить, что хочешь.

– Предлагаю перекусить, – здраво предложил Тэсс.

– Только не здесь, – попросил гном.

Мы покинули неуютный дом и пошли дальше в сторону храма.

– Вот неплохое место. – Идущий впереди Тэсс стоял на мосту через реку и показывал рукой куда-то вниз. – На набережной нет пыли.

– Неплохое место, – согласился я. – Похоже, недавний паводок смыл всю грязь.

Вода в реке оказалась настолько прозрачной, что, если бы не течение, ее сложно было бы заметить.

Кэрр склонился над водой и зарычал.

– Чего это он? – настороженно спросил я Тэсса.

– Просит поохотиться, – перевел тот. – Тут рыба есть.

– Может, и нам наловит? – Фраза Киры прозвучала предложением.

– Это идея, – согласился воин. – Рыба будет.

Кэрр нырнул с парапета, и сразу стало ясно, что с водой он дружит.

– Мы ведь осмотрим храм? – осторожно спросил гнома Тэсс после перекуса.

– Давай сначала немного поспим, – устало попросил Дранг.

Гонор гнома куда-то подевался. То ли неожиданные находки в доме, то ли обычная усталость временно изменили его характер. Одно дело – читать о страшной войне в древних хрониках, и совсем другое – воочию видеть ее последствия. Душевное равновесие гнома подверглось сегодня серьезному испытанию.

– Это место вполне подходит. – Я тоже испытывал усталость, но скорее не физическую, а от избытка ощущений и новой информации. Мне не хотелось никуда идти. – Охрану организуем, а то моя защита в этом месте оказалась бесполезна. Почти бесполезна, – поправился я. – Все-таки магическую атаку она обнаружит, как и наличие поблизости живых существ. А вот какие-нибудь слабые воздействия издалека – очень сомневаюсь.

– Я постою первым, – предложил Дранг.

Никто не возражал, тем более что первая смена самая легкая. В помощь гному дали Кэрра.

Когда Дранг разбудил нас с Кирой, то предупредил:

– Кэрр периодически порывался куда-то сбежать, я не понял, чего он хотел. Будьте внимательны.

– Само собой, – уверил я гнома. – Спокойной ночи.

Для удобства обзора мы расположились прямо на мосту: разгребли пыль, разложили спальники и с комфортом уселись, далеко обозревая местность.

– Кэрр мог реагировать на летучих мышей, – поделился я предположением с девушкой. – Они тут повсюду шныряют.

– Может быть. – Она покосилась на изгаженную ими мостовую, а потом посмотрела наверх. – Интересно, чем они питаются?

– В тех пещерах на стенах жили вкусные улитки, – вспомнил я Мраморные горы. – Может, тут есть что-то похожее, вот их и жрут.

– Надеюсь, тут не водится зверь покрупнее.

– Сложно сказать. Сквозняк постоянно гоняет пыль, и все возможные следы быстро заносит. Но к нам пока никто не подходил.

– Как думаешь, невидимки отсюда ушли? – поежившись, спросила Кира.

Я молча пожал плечами.

Вокруг царила тишина, изредка нарушаемая попискиванием летучих мышей. Повсюду холодный камень и пыль. Обострившийся слух ловил ее шуршание по мостовой, оно навевало мысли прилечь и поспать… отдохнуть.

– Что им тут делать? – Девушка без особого энтузиазма продолжала развивать мысль. – Кушать улиток да летучих мышей? Гномов не осталось… Надо возвращаться на поверхность.

– Зачем? – спросил я.

– Ты о чем?

– Зачем возвращаться на поверхность? Тут тепло, светло, есть пища и нет врагов. Что еще надо для размножения?

– Тогда где они?

– Может, чувствуют, что с нами лучше не связываться, – хмыкнул я.

– Да ну тебя. – Она рассмеялась, повалила меня на спальник и села сверху. – Мы великие волшебники! Нас боятся во всех мирах!

– Тише, разбудишь тут всех, – улыбнулся в ответ я. – Вот приедем ко мне в гости, и увидишь, что никто у нас магов не боится.

– Да, кстати, – напомнила Кира. – Давай продолжим серию лекций о Земле. В прошлый раз мы обсуждали, как лучше организовать мою… э-э… легализацию.

– Ага. Теперь перейдем к общению с представителями… хм… как бы закона и, типа, государства.

Ох, чувствую, воспитаю анархистку.

За рассказом я даже забыл, что пора будить Тэсса и Цефана. Но они сами напомнили о себе.

– А ну-ка спать! – шутливо скомандовал воин. – И чтобы носов из спальников не показывали!

– Ишь какие мы строгие! – Кира показала ему язык. – Спальники не оставим – свои несите.

– Обойдемся, – улыбнулся Цефан.

– Предлагаю размяться, – предложил Тэсс, выжидательно глядя на вампира. – Что-то давно я не тренировался, скоро мхом зарасту. Светящимся.

– Не возражаю. – Цефан оглянулся в поисках свободной площадки. – Оружие?

– В мои планы не входит порча боевых мечей. А тренировочных, сам понимаешь, нет. Размяться можно и без оружия. А Кэрр пока поохраняет.

Зверь с готовностью вильнул хвостом. Конечно, он не остался спать, раз хозяин ушел охранять лагерь.

– Отлично.

Цефан скинул куртку и начал неторопливо разогреваться.

Некоторое время они с пользой проводили время. В боевой трансформации вампир был чуть быстрее Тэсса, и поначалу воин испытывал сильные затруднения. Но вскоре опыт позволил ему приноровиться к стилю Цефана, и тренировочные поединки стали проходить практически на равных.

Вскоре площадка рядом с рекой полностью очистилась от пыли.

– Нет, человек не может двигаться так быстро, – сказал Цефан, вылезая из реки, куда был отправлен мощным ударом Тэсса. – Признайся, что ты оборотень или скрытый вампир.

– Не признаюсь! – расхохотался воин. – На самом деле ты все-таки быстрее, но привык пользоваться только этим преимуществом, поэтому и проиграл сейчас. Одной скорости и силы мало, нужна еще и техника. Бьешь ты очень быстро, но я вижу, как ты думаешь перед этим.

– В самом деле? Попробую учесть в следующий раз.

Вампир разделся, чтобы выжать одежду, и Тэсс отметил, что сложением они похожи.

– Я же с самого начала решил, что противостоять мне будут более быстрые противники, чем я.

– Знаешь, на руководящей должности как-то не заботишься о ежедневных тренировках. Да и выглядеть будет подозрительно.

– Согласен, – вынужден был подтвердить Тэсс. И вдруг замер, настороженно прислушиваясь.

В тот же миг замер и сидящий на мосту Кэрр.

– Что такое? – Цефан уловил настороженность напарника. Он уже оделся и теперь махал руками, высушивая на себе одежду.

– У меня появилось отчетливое желание пойти… туда. – Тэсс вытянул руку по направлению вдоль набережной. – Кэрр ничего не чувствует.

– Подожди.

Вампир тоже замер, прикрыв глаза. Потом начал медленно вращаться на месте; крылья носа при этом подергивались, будто именно ими он ощупывал местность вокруг.

– Что? – вопросительно дернул головой Тэсс, когда тот открыл глаза.

– Это зов, – коротко ответил вампир и плотно сжал губы, задумавшись. Потом медленно продолжил: – Похож на зов голодного вампира, но не он. Кто-то приглашает нас в засаду, внушая чужие мысли. – Он снова ненадолго прикрыл глаза. – И это только начало. Нас прощупывают. – Он посмотрел прямо в глаза Тэсса и закончил: – И я пока поддаюсь.

– Я предупрежу Дэна. – Тэсс понял правильно.

– Что случилось? – Дэн встретил его вопросом.

– Ты тоже почувствовал?

– Нет, но я слежу за вашим состоянием. Так что?

– У вас слишком хорошая защита, – поморщился воин. – Отсюда ничего не ощущается. В общем, нас пригласили в засаду, и мы с Цефаном склонны сходить на зов. – Он посмотрел Дэну в глаза и добавил: – Вам там делать нечего.

– Почему ты так решил? – с вызовом спросила Кира, наполовину вылезая из спальника.

Тэсс скользнул взглядом по тонкой белой маечке и упрямо повторил:

– В обычной схватке от вас немного толку, зато защита позволит вам оставаться в безопасности.

– Мальчики хотят размяться. – Кира резко сменила гневный тон на лениво-расслабленный и снова спряталась в спальник по самый подбородок. Ей было лень возражать, что активировать заклинания можно и при помощи ленивчика. – Отпусти их, Дэн. – Она повернулась к нему и обняла, положив голову на плечо.

– Если пойдете вы со своей защитой, то спугнете их, и мы никогда не узнаем, кто это был, – продолжил перечисление доводов воин. – Кстати, а ведь они могут звать только нас, вот вы и не чувствуете.

– Если это невидимки, то я правильно посчитал реакцию, – ударился в рассуждения Дэн. – Вы должны все чувствовать, но реагировать можете как угодно, а не так, как они захотят. Ты помнишь, насколько быстро они двигаются?

– Вот поэтому я говорю, что делать вам там нечего, – еще раз повторил Тэсс, теряя терпение. – И сейчас я не один. – Видя, что Дэн медлит, добавил: – Цефан не может долго разыгрывать жертву. И отключи мне защиту.

Дэн долго смотрел на Тэсса, размышляя. Потом сказал:

– Хорошо, идите. – И полез из спальника.

– Мы быстро, – пообещал воин.

– Ага, – буркнул Дэн. – Одна нога здесь, другая там.

(обратно)

Глава 4

Тихо и скрытно передвигаться в темноте среди переплетения каменных веток удавалось… со скоростью улитки. Дизери периодически еле слышно ругался, особенно когда очередная твердая ветка норовила выколоть глаз. Остальные шли молча.

Временами ровную поверхность плато пересекали узкие глубокие овраги с заваленными каменным буреломом склонами. Их приходилось штурмовать в лоб, что еще больше снижало скорость.

– До рассвета мы должны покинуть плато, – подбодрил Ролион, видя, что спутники начали уставать.

– Ты обещал не рассказывать наших планов, – криво усмехнулся Дизери.

– Верно, но вдруг я лгу? – озадачил их эльф. – Теперь вы начнете сомневаться, что, по твоей теории, уменьшит вероятность нашего обнаружения.

– Уйдурова печенка, я уже жалею, что предложил такое! – воскликнул человек. – Оставаться в неведении – не самое приятное состояние.

– Многие живут так постоянно и счастливы, – возразил Ролион. – Это я про людей, – уточнил он.

– Я догадался, – буркнул Дизери ему в спину.

Дальше шли молча. Ролион приблизительно придерживался выбранного направления, стараясь надолго не планировать. Он не знал, принесет эта тактика какой-либо результат или нет. Его спутники просто шли за ним, доверив ему выбор дороги.

С плато вела удобная пологая расщелина – давно пересохшее русло ручья. Ролион до последнего момента шел к ней, но перед самым началом спуска резко свернул в сторону, предпочитая двигаться по крутому склону и в сторону от выбранного направления.

Исс за спиной эльфа лишь понимающе хмыкнул.

– Хотим мы того или нет, но когда-нибудь все равно окажемся в нужной точке в нужное время, – заметил он.

– Весь вопрос в том, чтобы демоны узнали об этом как можно позже, – отозвался Ролион. – В любом случае отчего бы не поиграть?

Похоже, он занялся исследованием феномена хиши и теперь хотел накопить достаточное количество статистики.

Без приключений они спустились с плато. Идти действительно стало легче. Слабохолмистая равнина, поросшая каменным редколесьем, не препятствовала путникам нагромождением стволов или переплетением веток. А остывший под утро воздух только добавлял бодрости.

– А ведь подморозило! – с удивлением сообщил Дизери, заметивший на земле и деревьях кристаллики инея.

– Обычное дело, – ответил Исс. – За ночь земля теряет много тепла. Но это скоро пройдет. – Он бросил взгляд на посветлевшую полоску неба у горизонта, потом на тускнеющие в ясном небе звезды.

– Уж лучше б так, – вздохнул человек, вспоминая дневную жару.

– Самая комфортная погода – когда светит красный К’Хаш, – пояснил Исс. – В меру тепло, светло и безопасно для демонов. Ночью тоже неплохо, хотя прохладно. А вот время Эннаэля приходится пережидать в укрытиях, желательно подземных.

– И так по всей планете? – для поддержания беседы спросил Дизери. На самом деле мир демонов его интересовал слабо.

– Нет, но, к сожалению, большая часть, не подверженная его влиянию, приходится на океан.

– Да, не повезло, – равнодушно сказал Дизери, думая о чем-то своем.

Красный К’Хаш уже собирался показать себя миру, когда они обогнули очередной холм и в недоумении остановились.

Во впадине между холмами, окруженное со всех сторон каменным лесом, стояло высокое сооружение из черного камня.

– Ты куда нас привел? – подозрительно спросил Дизери эльфа.

– Интересная штука, – вместо ответа сказал тот. – Исс, что это такое?

– Отличное место для засады, – успел вставить человек, прежде чем Исс ответил:

– Один из заброшенных храмов К’Зарида. Много их разбросано по миру, но обычно эти храмы обходят стороной.

– Кто это был и почему?

Любознательный эльф не хотел упускать возможности пополнить копилку знаний.

– Я плохо знаком с древними легендами, – поморщился Исс. – К’Зарид – имя одного из старых, еще до белого К’Хаша, богов. Раньше он был очень популярен.

– Что произошло?

– Когда появился Эннаэль, многие решили, что чем-то прогневили богов. В результате стали бросаться в крайности… типа кровавых жертвоприношений. Которые не помогли, – хмыкнул он. – И тогда демоны забросили старых богов, раз те от них отвернулись. А недобрая слава осталась и со временем только усилилась.

– Как водится, – согласно качнул головой Ролион. – Думаешь, там засада?

– Все может быть, – пожал плечами Исс. – Маги чужды предрассудкам – вряд ли их остановит дурная слава старого храма.

– Храм надо обойти! – Дизери не без оснований считал, что эльф захочет туда забраться. – И не стоит долго торчать на одном месте.

– Не кричи, – попросил Ролион. – Я провожу разведку. Лучше давайте пока присядем.

Но чем дольше он искал следы засады, тем больше убеждался, что либо ее нет, либо организована она слишком хорошо даже для его методов. Ни капли магической активности, кроме древней защиты стен, никаких следов на земле и стенах храма, ни одна пылинка не потревожена ни вокруг храма, ни внутри. И даже намеки на посторонние запахи отсутствуют.

– Идите за мной.

Он поднялся и решительным шагом направился прямо к высоким воротам храма. Больше ничего не объясняя.

– Я же говорю… – взялся за свое Дизери, но Исс его оборвал:

– Помолчи. Раз уж доверился, так не ной. Лучше подумай о дальнейших наших планах и держи их в голове.

Вблизи храм выглядел больше, чем казался со склона холма, – высотой где-то в пять стандартных для Эннола этажей. В общем, ничего особо впечатляющего – если бы Исс не назвал это храмом, сооружение можно было бы принять за башню, только чуть более широкую у основания, чем обычно… для того же Эннола, например. Створки высоких узких дверей были чуть приоткрыты, как бы приглашая зайти внутрь.

До входа оставалось около двухсот шагов, когда тускло-красный свет К’Хаша осветил верхушку храма.

– И снова сочетание красного с черным, – пробормотал Дизери. – Красиво, но хочется разнообразия.

– Выйдет Эннаэль – будет тебе разнообразие, – отозвался Исс.

– А теперь уходим! – перебил их Ролион, резко сворачивая с дорожки меж деревьев. И сразу же уперся в непроходимые заросли низкого, но очень прочного и колючего кустарника. – Проклятье! – выругался он, возвращаясь на дорожку. – Придется свернуть чуть…

Эльф вдруг стремительно развернулся спиной к храму, а вся пыль и мусор вокруг отряда взвились в воздух маленьким смерчем.

– К нам гости!

Но все и так уже увидели мерцающий портал.

К’тирры не раздумывали, они сразу атаковали. Единственное преимущество Ролиона заключалось в том, что их хотели взять живыми, поэтому и средства применялись соответствующие.

Смерч вокруг эльфа многократно разросся, скрывая точное местонахождение отряда. Первый же удар к’тирров рикошетом ушел в лес, после чего к смерчу присоединились обломки каменных деревьев.

– Отходим к храму!

Ролион решил сменить дислокацию, пока демоны развлекаются пробой сил, используя простые, но мощные энергетические заклинания.

Они начали медленно пятиться к дверям храма, основные силы бросив на защиту. К’тирры-воины пока бездействовали. Максимально защищенные от магических атак, они физически не могли пройти сквозь организованный Ролионом смерч, с легкостью вращающий обломки стволов впечатляющих размеров.

От магических ударов содрогалась земля под ногами, а лес в радиусе сотни шагов превратился в обломки и мелкую черную пыль, кружащуюся теперь по воле эльфа. И чем быстрее раскручивался смерч, тем неприступнее он становился. Разумеется, смерчем это было только внешне, на самом деле он представлял собой сложную систему энергоканалов, щитов и поглотителей, собранную в несколько слоев. Слои имели независимые системы контроля и могли работать как автономно, так и напрямую под управлением эльфа. А ведь были еще и джинны-солдаты, формируемые защитой и автономно охраняющие подходы.

Простые энергоудары к’тирров сначала испаряли часть летающего вокруг мусора, теряя силу, а потом резались защитой на безопасные составляющие. И успешно поглощались ею, только пополняя источник эльфа. Но и про внешние эффекты он не забыл – снаружи казалось, что каждый удар пробивает в щитах внушительную дыру, которую заделывают из последних сил. Вроде бы еще немного, и к’тиррам удастся запустить внутрь сковывающие заклинания.

Ролион работал один. Сейчас без дополнительных затрат он не мог открыть доступ к управлению защитой Иссу или Дизери – кроме того что на это им понадобится время, и немалое, он просто не хотел делиться с ними тайнами ее устройства. То, что им вообще позволили оказаться внутри, уже являлось опасным шагом, и приходилось частью сознания отслеживать спутников. Впрочем, их помощь пока и не требовалась.

А вот с атаками дела обстояли сложнее. Атакующие джинны сотнями отправлялись на штурм, но какого результата они достигают, узнать напрямую не представлялось возможным без дополнительного анализа. А дополнительный анализ – это специализированные джинны, занимающиеся сбором и доставкой информации. И в этом состояла слабость защиты Ролиона. Одно дело, если попытаться просто подменить их на свои и отправить к хозяину, но уже с неприятным сюрпризом – от этого эльф был надежно защищен, в свое время потратив много усилий, чтобы обезопасить себя от своих же заклинаний. Другое – когда Шпионы исправно сообщают именно то, что видят, но при этом им скармливают заведомо неверные данные – тут нет прямой опасности для мага, но косвенно дезинформация может играть на руку противнику, маскируя его планы. В общем-то именно этим сейчас эльф и занимался.

Двери с треском захлопнулись, едва не расколовшись. Все содержимое храма сразу же поднялось в воздух и закрутилось вместе с притащенным снаружи мусором – остатки скамеек, какие-то полуистлевшие деревянные обломки, каменные статуи странных существ, ржавые цепи и прочая утварь, не разграбленная за сотни лет.

Ролион не случайно выбрал храм. Во-первых, тут проще держать оборону, когда к демонам подоспеет подкрепление. А что оно подоспеет, он не сомневался. Во-вторых, стены храма не были просто набором камней, положенных друг на друга, а представляли собой скрепленную магией однородную конструкцию. Это было странно, но тем не менее защита храма до сих пор работала.

Оказавшись внутри, эльф сразу же охватил защитой стены и начал совмещать свои щиты с храмовыми. Он ожидал натолкнуться на несовместимость или даже противодействие, но неожиданно храмовая защита поддалась. Почему – думать было некогда.

Эхо от захлопнувшихся створок еще не затихло в каменном лесу, а стены храма уже начали укрепляться.

Но все же не успели.

Удар к’тирров проделал внушительную дыру в стене под самым куполом, вниз повалились камни, отскакивая от щитов Ролиона, не обратившего на обвал никакого внимания.

Он был занят. Он внедрялся в храмовую защиту, одновременно щедро подпитывая ее энергией своего источника и удивляясь ее свойствам. Мысль, что такое интересное сооружение оставили без внимания, настораживала, но, где тут подвох, он не понимал.

Когда эльф наконец договорился со стенами, двери внутрь уже отсутствовали – их вынесло одним мощным ударом, только щепки остались да вывернутые из старого дерева петли свисали по бокам.

В проем тут же ринулись скучавшие до этого воины, но проникнуть внутрь успел только один, самый быстрый. Перед остальными вдруг сомкнулись стены, потекшие навстречу друг другу, как расплавленная смола. Точно так же заросли немногочисленные узкие окна и пролом.

Пока Ролион заканчивал со стенами, Исс вступил в поединок на мечах, чередуя выпады магическими атаками. Вооруженный Дизери топтался рядом, не зная, чем помочь – мечом или магией. Работать в паре он не умел, а обвешанный амулетами к’тирр представлял собой проблему даже магом. На какое-то время он просто растерялся.

Очень странный поединок для любого честного рубаки. Амулеты отклоняли удары меча, плевались огненными шарами, освещали все вокруг, распыляли вокруг себя ядовитые пары – в общем, повинуясь воле хозяина, всеми способами стремились отправить оппонента к праотцам.

Исс не оставался в долгу. Некоторое время он защищался, а потом просто взорвал часть пола под ногами демона и, когда тот потерял равновесие, точным ударом рассек ему горло. С такой раной защитный амулет мог справиться за пару ударов сердца. Таким временем к’тирр не располагал, в результате чего следующий удар лишил его головы.

– Эк ты его, – только и сказал Дизери, разглядывая голову демона у себя под ногами.

– Амулеты против мага бесполезны, – восстанавливая дыхание, заметил Исс.

– Если маг не будет тупить.

– Ага, – согласился Исс и замолчал.

Последний амулет демона, освещавший пространство вокруг, медленно угас, и зал погрузился в темноту. И тишину – ни одного звука не раздавалось снаружи, нельзя было понять, что там происходит.

– И что? – спросил Исс в пространство. – Я не понял, нас заперли или мы сами заперлись тут навсегда?

– Это к Ролиону вопрос, – привлекая внимание последнего, ответил Дизери.

Но эльф молчал.

Одновременно они потянулись к стенам, чтобы оценить происходящее, и наткнулись на полную блокировку не только снаружи, но и изнутри. Судя по характеру и направлению потоков силы от Ролиона, тот занимался сейчас обустройством защиты. Как будто собирался оставаться в храме надолго.

– Он тут поселиться надумал? – громко спросил Дизери, не рассчитывая на ответ.

– Кто знает? – ожил вдруг эльф. Он неторопливо поднялся с пола, отряхнул пыль с одежды, как будто она там была, и оглядел стены. – Там, снаружи, скоро станет неуютно. Когда соберутся все четыре кольца. – Он помедлил, но все-таки поделился своими подозрениями: – Я не понимаю, каким образом настолько защищенное место могло остаться без внимания демонов?

– Заброшенные земли никого не интересуют, – предположил вариант Исс. – Храм давно забыт, но сила в нем еще осталась. А может быть, что-то случилось уже после… Говоришь, хорошая защита?

– Теперь да. И самое интересное, что эти стены могут устоять.

– Не могут. – Раздавшийся у них над головами голос больше напоминал скрип несмазанного замка на амбаре. – Пока не могут.

Исс рефлекторно вскинул руки, формируя атакующее заклинание, Дизери отстал от него самую малость. Единственное, чего они не могли, – узнать, куда направлять удар, ибо, кроме голоса, никаких признаков врага не наблюдалось.

– Не стоит, – прервал их Ролион, как обычно знающий больше остальных. – Я давно подозревал, что эти стены не совсем заброшены. Полагаю, не стоит начинать знакомство с нападения на хозяина.

Последняя фраза прозвучала как приглашение показаться и заверение в мирных намерениях.

– Вежливые существа. – Голос, поначалу раздавшийся сверху, постепенно сконцентрировался в точке где-то у стены, после чего там начала вырисовываться призрачная фигура неясных очертаний. Пока неясных.

– Если ты хозяин храма, то должен зваться К’Зарид.

Внешне Исс не испугался и не растерялся: если с ними идут на контакт, значит, схватка (пока) отменяется.

– Кэ Зарид, если точнее, – поправила фигура, становящаяся на вид более плотной. И в голосе ее послышалось удовлетворение от того, что его еще помнят. – Это уже после прихожане стали глотать звуки.

– Рады приветствовать одного из самых могучих богов К’хар’сшатта, – почтительно склонил голову Исс, не теряя при этом достоинства, – все-таки наследник государства, а не давно забытый бог.

– Присоединяюсь, – вовсе не почтительно, а как равному сказал Ролион. – Вот уж чего не ожидал, так это пообщаться с настоящим богом! – В его голосе сквозил азарт исследователя. – Правда, не знаю, каких правил стоит при этом придерживаться, – легкомысленно добавил он.

Его дерзкие слова не вызвали, как можно было ожидать, гнева бога.

– Не лгать, – коротко предложил Кэ Зарид.

Теперь его фигура материализовалась полностью. Ростом раза в полтора выше Исса, она имела пару широких перепончатых крыльев, притягивающих взгляд в первую очередь. Впрочем, появившись полностью, бог сложил их за спиной. Лицо внешне напоминало демона, но было шире и не имело таких острых черт, отчего выглядело менее хищно, но и менее красиво. На взгляд человека, скорее уродливо. Кстати, именно так изображали демонов в бульварных книжках Эннола. Тело его покрывала мелкая синевато-черная чешуя, но определить на первый взгляд, одежда это или естественный покров, было затруднительно. На этом фоне острые загнутые когти на руках смотрелись гармонично. «Удобно рвать мясо», – подумал Дизери с отвращением. Может быть, именно поэтому спросил, внутренне застывая от собственной наглости:

– Почем мы знаем, бог ты или самозванец?

Гулкий хохот был ему ответом, а Исс пояснил:

– Нельзя безнаказанно занимать чужие храмы и особенно прикидываться в них хозяином. Это ведь не просто строения из камня.

Он не счел нужным продолжать, а Дизери удержался от вопроса «почему», посчитав свой выпад достаточным.

– Не злишься, что мы воспользовались твоим гостеприимством? – спросил эльф бога, как давнего знакомого. Он до сих пор занимался управлением защитой стен, а хозяин так и не потребовал передачи полномочий.

– Я не злюсь. – Кэ Зарид подошел ближе к компании и сел на обломок стены. – Сразу наказываю. Если начал говорить – не злюсь, – объяснил он.

– Ясно, – удовлетворенно прокомментировал эльф это неоднозначное заявление. – Но меня больше всего сейчас волнует вопрос: почему эти стены не смогут устоять? Все остальное потом.

– Потому что они слабы, – с обескураживающей простотой объяснил Кэ Зарид. – Так будет до тех пор, пока не вмешаюсь я.

– Боюсь показаться невежливым, но откуда мы знаем, можно ли тебе доверять? – дипломатично начал Ролион. – И вообще, я не вижу причин, по которым ты должен помогать нам, а не к’тиррам снаружи.

Выражение лица бога изменилось, с некоторой натяжкой его можно было интерпретировать как гневное.

– Да будет вам известно: наши цели совпадают! Я не меньше вашего хочу, чтобы белый К’Хаш навсегда погас!

– Ну поди же! – обескураженно всплеснул руками эльф. – Да тут каждый куст осведомлен, куда мы идем!

– Это ж бог, – тихо ответил на это Исс. – Астрал – его дом, и я почти уверен, что он давно знает о наших планах.

– Нынешние к’тирры не умеют хранить тайны, – презрительно бросил Кэ Зарид.

Интересно, солгал или нет?

– Ну и почему же наши цели совпадают?

Эльф легким мысленным усилием подвинул ближе один из каменных блоков и присел на него, всем своим видом выражая готовность слушать.

Бог смерил его оценивающим взглядом, ненадолго задумался и начал говорить:

– Ты верно сказал, что я был могущественным богом, – напомнил он реплику Исса. – Поэтому, когда ваше солнце появилось в небе, все решили, что это мое наказание за грехи. Ко мне обращались с молитвами смилостивиться и убрать второе солнце. Потом, когда молитвы не возымели успеха, в ход пошли жертвоприношения ипроклятия. А еще позже от меня полностью отвернулись и вовсе забыли, тем самым лишив основной силы.

– Что же помешало тебе восстановить прежний порядок вещей? – простодушно спросил Ролион.

– Это вне моих сил, – честно ответил бог. – И не только моих. Кроме того, я многое могу в этом мире, но в других бессилен. Если бы вы знали, скольких героев я отправил в ваш мир, чтобы они попытались восстановить границы! Они не смогли. – Он замолчал.

– Думаешь, если мы восстановим границы миров, тебя вспомнят и ты вновь обретешь могущество? – поинтересовался Исс.

– Уж я об этом позабочусь! – фактически признался в присвоении чужой славы Кэ Зарид.

– Отлично, – обрадовался Ролион, которого не привлекала сомнительная слава среди демонов. – Сделка! – Он деловито потер руки. – Такой мотив мне понятен. Ты помогаешь нам достичь цели, после чего все в твоих руках.

– Да, – подтвердил демон. – Слово Кэ Зарида. – Как бы в подтверждение его слов стены на мгновение вспыхнули и погасли. – Пусть моя власть распространяется только на храмы, но зато здесь я могу обеспечить вам полную безопасность. Если ты передашь мне управление, – напомнил он. – Я могу забрать его в любой момент, но тогда на некоторое время не смогу обеспечить защиту стен.

– Он дал слово, – вставил Исс. – Ему можно доверять.

– Хорошо, – решился Ролион. – Давай приступим к передаче управления.

У него не было оснований не верить словам Кэ Зарида, больше того, он отдавал себе отчет, что бог в состоянии справиться с ними в случае конфликта. Все-таки кое-что о демонах он знал, да и в целом считал, что умеет разбираться в разумных существах, будь то эльфы, люди, гномы или демоны. И предпочел проявить доверие.

Процесс занял несколько син и оказался куда более красочным, чем они предполагали. Выяснилось, что доселе черные камни пронизывают тысячи светящихся прожилок, образуя на стенах причудливый, но вполне читаемый узор. Храм начал освещаться снизу вверх – словно заполнялась искрящимся вином огромная бутылка.

– Если снаружи это выглядит так же, демоны удивятся, – вполголоса заметил человек.

– Теперь вы в безопасности, – сообщил Кэ Зарид, когда свечение полностью охватило стены.

– И что нам тут делать? – Исс демонстративно оглядел пустой зал. – Наша цель не здесь.

– Не в моей власти то, что происходит снаружи храма, – напомнил о своей ограниченности забытый бог.

– А что происходит снаружи? – полюбопытствовал эльф, который, как и остальные, теперь не мог наблюдать за тем, что творится за стенами.

Вместо ответа бог показал. Стены храма стали постепенно тускнеть, приобретая полупрозрачность, но полностью прозрачными не стали, давая смотреть на мир сквозь светящуюся сеть.

К’тирры находились рядом. Шестерка магов образовала круг, в центре которого находился храм, и творила колдовство. Какое – неизвестно, стены давали возможность смотреть только обычным зрением.

– У них есть шанс? – обеспокоенно спросил Дизери почему-то эльфа.

– Нет, – ответил Кэ Зарид, тон которого стал добродушным, что никак не вязалось с внешностью. – Я потому и считаюсь богом, что на своей территории имею неограниченную власть. Даже сейчас.

– И теперь мы в тупике?

– Я могу переправить вас в один из своих храмов в любой момент.

– Ну-ка, ну-ка, – оживился Ролион, быстро создавая в воздухе карту местности. – Это плато, это Каменный лес, а вот храм. – Копии указанных объектов возникали перед глазами. – А мы идем сюда. – Жирная зеленая линия пересекла карту и почти уперлась в живот Иссу, которому пришлось подвинуться. – Все в масштабе, – пояснил эльф на всякий случай. – Есть поблизости твои храмы?

Бог сориентировался быстро.

– У Белого озера и в скалах Шета. (Карта Ролиона начала обрастать подробностями и скоро стала больше похожа на вид местности с высоты птичьего полета, чем на план. А эльф запоминал ценную информацию.) – Вот так это выглядит сейчас.

– Ближе, чем отсюда, но все равно идти не меньше суток, – прокомментировал Исс. – И когда мы попадем туда, к’тирры сразу же узнают, где нас искать.

– Да, – согласился эльф. – Поэтому не стоит от них бегать – самое время подготовить им парочку сюрпризов. Тем более что благодаря Кэ Зариду для этого сложились идеальные условия.

– Для нас самое главное – нейтрализовать хиши, который наиболее опасен, так как направляет к’тирров. – Исс принялся размышлять вслух. – Но хиши всегда знает, где и когда его подстерегает опасность, и просто не пойдет в такое место. Кстати, раз он сейчас здесь, значит, считает, что с ним ничего не случится.

Ролион посмотрел на хиши, мирно сидящего на дорожке перед храмом. Вроде обычный демон, ничем не отличающийся от жителей поселка. Разве что тем, что его нельзя убить. Хорошо, тогда его можно обмануть.

– Я знаю, что делать, – сказал Ролион.

(обратно)

Глава 5

Они мягко ступали по набережной – мертвый мох на полу качественно глушил звуки.

– Не совсем понимаю, что мы должны делать, чтобы не вызвать подозрений? – тихо спросил вампира Тэсс.

– Поменьше верти головой и старайся не думать, – посоветовал опытный в этом деле Цефан. – Представь, что ты зомби. – Он усмехнулся и наглядно продемонстрировал, как следует себя вести.

Единственное, что они позволили себе, это заранее приготовить оружие, дабы потом не терять время. Но нести его старались так, будто оно случайно оказалось в руках.

Конечно, Кэрр увязался за хозяином, куда же без него? Тэсс опасался, что вид шестилапа может отпугнуть сидящих в засаде, но заставить зверя остаться в лагере, когда хозяину грозит опасность, не смог.

Тэсс полностью расслабился, постепенно переходя в то состояние, когда окружающее чувствуешь не только через зрение и слух, а будто всем телом, объемно. Сейчас он был готов среагировать на опасность моментально. Посторонние мысли ушли на задний план, и только одна все еще вертелась в голове – справится ли Цефан? Сомнения в собственных силах его покинули – если решился на бой, они неуместны.

Цефан никак не мог локализовать опасность. Зов шел откуда-то спереди, но точное место, где засел таинственный противник, определить не удавалось. Это злило и вселяло сомнения в его компетентности – раньше Цефану не составляло труда с точностью отслеживать обычных вампиров по зову. Впрочем, сейчас путники имели дело с кем-то другим.

И только когда они вошли в небольшой, стиснутый со всех сторон домами дворик, Цефан внезапно понял, что их тут несколько.

– Они вокруг нас! – Эта мысль настолько поразила, что он не сдержался от крика. И нарушил маскировку.

Десятки почти невидимых нитей со скоростью стрел устремились к ним с крыш, из окон и вентиляционных отверстий.

Цефан сделал попытку перерубить их мечом, но с таким же успехом он мог рубить струи дождя. Мгновение спустя он уже лежал на полу, спеленутый в серый кокон.

Кэрр сделал длинный скользящий прыжок в сторону… и не угадал с выбором траектории. Задние лапы оказались спутаны прочными нитями. В порыве ярости он попытался разорвать их передними. Это было ошибкой.

Тэсс правильно оценил опасность, не сделав попытки противодействовать этому потоку, а просто прыгнул вверх так высоко, как позволяло его усовершенствованное тело. Только две нити коснулись сапог, но были сразу перерублены.

Враг тоже не дремал.

Не успел Тэсс приземлиться, как вместо нитей его атаковали те, кто их выпустил. Несколько десятков мохнатых пауков размером с собаку наконец показались из укрытий. И сразу прыгнули на воина, целя жвалами в наименее защищенные части тела.

Краем сознания Тэсс успел отметить, что вместе пауки действуют как хорошо смазанный механизм, но потом его поглотил азарт смертельной схватки, размышлять в которой было равноценно самоубийству.

Первая атака представляла собой разрозненное нападение со всех сторон десятка пауков и закончилась в виде сползающих по стенам вонючих ошметков. И на несколько ударов сердца наступило затишье, во время которого пауки стремительно разбегались по стенам на крышу и в окна, но теперь не прятались, а явно готовились к единственному броску.

Тэсс прекрасно понял их затею и теперь думал, как лучше уйти из-под удара, но при этом не удаляться от лежащего в центре двора Цефана.

Он принял решение оставаться во дворе, оценивая свои шансы выжить примерно как один к десяти. Сожалеть о том, что магическая защита отключена и что Дэн с Кирой только вышли со стоянки, было решительно некогда.

Они прыгнули одновременно – почти сотня пауков, действующих сейчас как единый организм, и человек – такой же быстрый, но один.

Они столкнулись в воздухе.

Отравленная паутина обжигала тело огнем, одежда под ней расползалась клочьями, а кожа начала дымиться. Но в боевом режиме вампир не знает, что такое боль или смертельные раны, полностью отдаваясь цели. А именно – найти источник опасности. Несмотря на то что сейчас он не мог избавиться от пут, его разум без устали искал источник зова, который все время куда-то ускользал.

Он уже понял, что пауки – лишь послушное орудие неизвестных, не имеющее к зову никакого отношения. И если ему удастся отвлечь хозяев от управления ими, он сможет справиться с их неорганизованной массой.

Но хозяева пауков сами его нашли. Скорее всего это был кто-то не занятый координацией атаки на Тэсса. Он резко и грубо попытался вторгнуться в сознание Цефана, и вампир моментально понял его цель. Амулет Дэна сработал лишь частично, не дав чужому сознанию захватить власть в голове вампира.

Боль. Эти невидимки питаются отрицательными эмоциями, присасываясь к сознанию страдающего существа. Испытывают они при этом наслаждение или просто это необходимо им для существования, не так уж важно в данный момент. Цефан не собирался давать объяснение такому явлению природы.

А просто жаждал убивать.

Вся его ярость обрушилась на приготовившегося смаковать добычу невидимку, переполняя и сжигая тонкие каналы, не предназначенные для таких энергий. Превращая разум невидимки в беспорядочную мешанину огрызков мыслей, желаний, эмоций.

А потом он начал пить эту энергию, широким бурным потоком вливающуюся в его почти мертвое тело, с непривычки давясь и захлебываясь ею, но все равно ощущая один только восторг от переполняющей его силы.

До костей растворенная кислотой плоть начала стремительно восстанавливаться, а выдохшаяся паутина перестала выделять кислоту, но пока надежно держала его в своем плену.

«Пора приниматься за следующих», – подумал он радостно. И опоздал.

Совокупный удар нескольких разумов ничуть не напоминал предыдущую попытку поживиться. Этот предназначался для убийства. Будь на его месте гном или обычный человек, от его сущности не осталось бы ничего, кроме комка дикой боли, которому уже никогда не суждено снова стать разумным существом.

Переполненный силой Цефан выдержал, но и только – сопротивляться в данном случае было бесполезно. И он выбрал единственный вариант, дающий шанс остаться в живых, – полностью закрылся от внешнего мира, утратив возможность не только двигаться, но слышать, видеть и ощущать мир вокруг. Подойти и убить его теперь смог бы и ребенок, но зато так он сможет защититься от попыток подчинить его разум.

Фактически он доверил жизнь Тэссу и его друзьям.

Тэсс догадывался, что пауки кусаются, но не думал, что это будет так больно. Понятно, что и при всей своей быстроте ему не удалось бы справиться даже с десятком этих тварей. А тут их гораздо больше!

Но в первом раунде он устоял, с потерями прорвавшись сквозь атакующую волну и разметав по стенам тех, до кого успел дотянуться мечами. Некоторые попытались зацепиться за одежду, но при такой скорости сближения им удалось только вырвать куски одежды, местами с плотью.

Прыжок Тэсса по плану заканчивался на стене дома и должен был сразу же перейти в следующий – и снова вверх, на карниз между этажами, где отбивать атаки станет легче.

Что ему еще далеко до совершенства и всего предусмотреть нельзя, он понял, когда вместо ожидаемого толчка обеими ногами подошвы сапог проехались по еще парящим кишкам паука, растекшимся по стене мгновением раньше.

Жесткое падение спиной на каменный пол еще можно было бы пережить, но сверху его уже накрывало серой мохнатой волной.

И только теперь Тэсс испугался по-настоящему. Главным образом потому, что не рассчитывал погибнуть именно так.

Впоследствии он тщательно проанализировал это свое состояние и пришел к выводу, что именно вспышка страха за свою жизнь активировала предмет, о котором он давно забыл.

Кожа на руке лопнула почти без боли, но его глаза не смогли увидеть, как сработал странный браслет демонов, найденный им в пещере, где орки заставили его проходить последнее испытание.

Воздух вокруг стал вдруг густым и вязким, как мед, летящие к нему пауки замедлились настолько, что Тэсс мог бы неторопливо отойти в сторону. Если бы ему удалось сдвинуться с места. Но эта же неведомая сила замедлила не только тварей, но и все вокруг.

Оставалось только наблюдать и размышлять.

Конечно, он сразу решил, что не все вокруг замедлилось, а просто он начал воспринимать окружающее во много раз быстрее. Тело при этом оставалось под воздействием неизменившихся законов физики и не могло двигаться так же быстро. Отсюда и мнимая невозможность сдвинуться.

Боль в руке, в месте, куда врос странный браслет, однозначно указывала на виновника этого безобразия, и Тэсс приготовился наблюдать за развитием событий. Правда, смотреть мог только в одну сторону. Зато в нужную.

Все происходило ужасно медленно. Оттого еще противнее.

Брюхо ближайшего к Тэссу паука начало медленно вспучиваться и, достигнув впечатляющих размеров, лопнуло по всей длине от лап до мохнатого кончика. Одновременно лопнули глаза. Брызги и ошметки всей этой гадости неторопливо полетели в стороны, оставляя за еще живым телом мокрый шлейф.

И все это прямо ему в лицо.

Даже привычного ко всему Тэсса эта картина заставила испытать приступ тошноты, хотя реализовать данный позыв тело пока не могло.

Он всеми силами постарался закрыть глаза, уповая на то, что успеет сделать это до того, как его накроет вонючая масса. Наблюдать, как одна за другой лопаются остальные твари, ему хотелось меньше всего на свете.

Кажется, он мечтал, чтобы все это закончилось как можно быстрее.

И это закончилось так же внезапно, как и началось.

Когда Тэсс открыл глаза, то обнаружил, что снова летит – мозг на рефлексе отдал телу команду ухода с линии атаки, и оно теперь послушно отрабатывало маневр. Тэсс едва успел сгруппироваться перед приземлением в углу двора и сообразить, что правая рука пуста, а левая по-прежнему сжимает меч, что около половины пауков перестало существовать, покрыв поверхность дворика массой мертвых тел, конвульсивно подергивающих лапами. Цефан лежал где-то внутри всего этого.

Оставшиеся пауки беспорядочно ползали поверх мертвых, не обращая внимания на объект охоты, который вдруг перестал их интересовать.

Недоумевая, Тэсс вскочил на ноги и достал кинжал, приготовившись отражать возможную атаку, хотя его опыт подсказывал, что ее не последует.

Пауки как будто начали приходить в себя, они вдруг замирали на месте, после чего уже устремлялись в дома. Правда, убежать им не удалось.

Снова Тэсс стал свидетелем массовой гибели невинных животных. Теперь они не взрывались, а куда менее эффектно падали на землю и замирали. И только едва видимые глазом голубоватые сполохи подсказали ему, что здесь задействована магия.

Прежде чем вздохнуть с облегчением, Тэсс занялся освобождением Цефана и Кэрра.

За этим и застали его подоспевшие друзья.

– Мы опоздали, – внешне спокойно сообщил я Кире, стоя в воротах во двор.

Тэсс уже освободил от паутины вампира, состояние которого было на удивление прекрасным. В душе я уже не в первый раз проклинал себя за то, что снова выпустил ситуацию из-под контроля.

– Невозможно со стороны контролировать такую схватку, – отозвалась Кира, будто оправдываясь. Бойни во дворе она словно не замечала. – Когда мы даже не знаем возможностей противника. Но ведь именно это мы и пытались выяснить, не так ли?

– Угу, – буркнул я, борясь с желанием отойти подальше от вонючих останков. – Пока безуспешно.

– Это ты зря. – Цефан услышал мои слова. Выглядел он страшно – абсолютно голый и без единого волоса, вся поверхность кожи покрыта заживающими красными рубцами. Но при всем этом организм вампира был переполнен энергией. – Мы узнали многое. Во-первых, как вы уже поняли, пауки – оружие в руках невидимок.

– Это вот эти? – из-за наших спин спросил Дранг, брезгливо приглядываясь к останкам. Но приближаться не торопился.

– Да. – Цефан подошел к нам, не обращая внимания на свою наготу. (Я отошел в сторону, пропуская его к реке.) – Во-вторых, теперь я знаю, чего они хотят и даже как с этим бороться.

– Да?! – изумленно спросил Тэсс. – А я думал, ты просто лежал себе в коконе…

– Это потом я просто лежал в коконе. – Вампир без разбега прыгнул в холодную воду и уже оттуда продолжил, довольно отфыркиваясь: – А до этого я успел нащупать источник зова и понять цели невидимок. И, кажется, одного из них убить.

Он нырнул.

– Ну? – нетерпеливо воскликнули мы с Кирой, когда его голова показалась над водой.

– Чужая боль для них – что-то вроде деликатеса, – коротко объяснил он. – Вот они и стремятся захватить нас, чтобы немножко посмаковать.

Он рассказывал об этом таким же тоном, как о вчерашней прогулке по парку.

– Это противоестественно для природы, – блеснула сообразительностью Кира. – По крайней мере, нам читали курс в академии, где затрагивалась эта тема.

– Значит, их вывели искусственно, – пожал плечами Цефан. – Хотя для нас это не имеет ровно никакого значения. – Он стоял в воде, не торопясь вылезать. – Тэсс, будь добр, поройся у меня в рюкзаке и найди там что-нибудь из одежды. Кстати, тебе тоже не мешает сполоснуться.

– Э-э… я чуть позже.

Тэсс скосил глаза на невозмутимую Кириэль, которая в ответ только фыркнула.

– Долой предрассудки, – хмыкнул я, тем не менее отходя вместе с девушкой подальше от воды.

Теперь из-за парапета мы могли наблюдать Тэсса только по пояс. Тот сразу начал раздеваться.

– Эй, да ты ранен!

Правая рука воина ниже локтя была вся в засохшей крови, хотя я почему-то не отследил этот момент.

– Уже нет, – ответил он и плюхнулся в воду, подняв тучу брызг.

– Выходит, они вполне разумны, – констатировал я, когда Цефан оделся.

– Как минимум их разума хватает для того, чтобы использовать в своих целях других. На мой взгляд, достаточное доказательство разумности.

Вампир до сих пор рассуждал как политик.

– И бросать этих других на смерть, если пахнет жареным, – добавила Кира. – Думаю, теперь они прекратят попытки нападать.

– Ты рассуждаешь с точки зрения Разума, – тоном мудреца возразил Цефан. – У них же просто разум.

Казалось, сейчас он начнет читать лекцию на тему «Когда это разумные отступались от цели, потерпев одну маленькую неудачу?», но вампир только добавил:

– Да вы и сами понимаете.

Но мрачнее всех выглядел гном. Его не покидала мысль, что в построенных его предками подземельях теперь хозяйничают какие-то твари, не имеющие на то никаких прав. Поначалу моя идея насчет возврата владений вдохновила его, но, столкнувшись с действительностью, он приуныл. При этом понимая, что в любом случае будет биться за нее до конца. И сейчас ему представлялось, что до своего.

– Слушай, Дэн, – искупавшийся Тэсс выглядел озабоченным, – совершенно вылетело из головы. И у Дранга тоже.

– Ну? – Я пока не понимал, к чему он клонит.

– Когда мы попали к тем оркам и я проходил испытание, мы нашли одну забавную вещицу… Или она нас нашла…

– Что с ней не так? – заинтересовался я.

– Да все так… наверно… хотя я не знаю, как она должна работать, чтобы было «так». – Похоже, он снова запутался в словах. – Тебе бы посмотреть.

– Показывай, – подбодрил я.

– Я не знаю как, – виновато сказал он и протянул мне правую руку.

– И что? – Я с интересом посмотрел на тонкий кольцевой шрам выше запястья.

– Он даже на ощупь не чувствуется, вот я и забыл про него совсем. Браслет это, – наконец выдал он. – Точно магический, но, что делает, не знаю. Сам заполз мне на руку и ушел сквозь кожу внутрь. И сидит, тварь!

– Хм, любопытно, – на самом деле заинтересовался я. – Только сейчас нет у меня нормальных средств диагностики всяких магических штучек. Придется потерпеть. Ты же не испытываешь с ним проблем?

– Нисколько. Наоборот, сегодня он меня спас, вот я и вспомнил…

– Так это ты не сам справился с пауками?! – воскликнул я.

– Нет.

И Тэсс пересказал то, что с ним произошло.

– Ишь ты! – почти восхищенно заметил Цефан. – Все у нас не по-людски, у всех какие-то заначки припрятаны.

– Значит, только когда испугался… – задумчиво повторил я слова воина. – Мне бы так редко пугаться! Ну что ж, нормально исследовать браслет я пока не могу, но в качестве рабочей гипотезы будем считать это одной из разновидностей магической защиты. Так что тебе скорее повезло, чем нет.

Пока я мог только улыбнуться и обнадежить. «Как врач, который не может поставить диагноз, но хочет подбодрить больного», – подумал я.

– Предпочитаю рассчитывать на себя, а не на какие-то непонятные железки, – в очередной раз объявил о своей точке зрения Тэсс.

– Потому что собственные силы оценить проще, – поддержал вампир. – А вам удалось обнаружить невидимок? – спросил он у меня.

– Блин, я ж еще не сказал. Нет, не удалось. Судя по твоим словам, они сидели чуть ли не в соседнем дворе, а защита все равно утверждала, что поблизости никого нет, но неопознанная активность наблюдается. Вот и все. С этими данными и думать нечего кого-то выследить.

Не очень приятно об этом говорить, но в данном случае наша система обнаружения не работает, а без магии я даже не могу ее настроить на новую опасность.

– И ладно, – легкомысленно объявил Тэсс. – Справимся своими силами.

– Твой оптимизм меня пугает, – пробурчал Дранг, переключаясь с мрачных размышлений на окружающее.

– Не все так плохо, – подбодрила его Кира. – Ты просто не выспался.

– Предлагаю продолжить путь, – высказал общее мнение Цефан.

Мы вернулись к мосту через подземную реку и, пройдя еще несколько кварталов, вышли на обширную площадь перед храмом Хоффена.

– Мы ведь зайдем внутрь? – с надеждой спросила Кириэль.

Все с ожиданием уставились на гнома – что он скажет?

– Храмы Хоффена изнутри не видел никто, кроме гномов, – медленно ответил он. – Я не возьму на себя смелость нарушать древние традиции.

– Так я и знал, – разочарованно вздохнул Тэсс. – А то, что он давно загажен невидимками, тебя не смущает?

Такой аспект Дранг во внимание не принимал. Это заставило его на пару минут задуматься.

– Я не буду препятствовать вам самостоятельно осмотреть храм, – нашел выход он. – Но приглашать внутрь не стану.

После чего целеустремленно двинулся к высоким двустворчатым дверям. Мы последовали за ним.

Я догадывался о состоянии гнома. Он готовился к худшему, ожидая увидеть разграбленный и загаженный невидимками храм, останки его последних защитников, толстый слой пыли и запустение.

Тяжелые каменные двери легко и бесшумно поползли в стороны.

– А тут чище, чем я думал, – сообщил Тэсс, оглядывая зал, освещенный не лишайниками, а чем-то другим. Издалека это выглядело как светящиеся шары, свисающие с потолка.

– Да, – подтвердил гном и сделал уверенный шаг через порог.

И сразу моя защита сообщила о магической активности внутри храма, но снова не смогла точно определить ее вид.

– Дранг, а для нас это не опасно? – поспешил спросить я, пока никто, кроме гнома, не переступил через порог.

– Не знаю. Наши храмы не защищены от посторонних, к ним просто никого не пускают.

– Пробуем? – азартно спросил Тэсс.

– Хм… – с сомнением начал я, но Тэсс решил расценить это как согласие и сделал шаг.

На секунду его охватило полупрозрачное марево, контуры фигуры смазались, как будто он миновал завесу раскаленного воздуха, и вот Тэсс уже стоит рядом с Дрангом.

– Знаете, а это какой-то вариант защиты. – Я напряженно следил за скудными показаниями ленивчика. – Попробую высказать предположение, что храм проверяет, насколько чисты наши намерения… или что-то в этом роде, типа представляем ли мы опасность и все такое.

– Это можно будет проверить, – предложила Кира. – По обстановке внутри храма.

И тоже сделала шаг, заставив меня нервно вздрогнуть.

Снова ничего плохого не произошло.

Я вздохнул и тоже шагнул внутрь. И ничего не почувствовал. Посмотрел на ленивчик, но не увидел никаких показаний.

– Ленивчик сдох, – объявил я.

– И мой тоже. – Кира достала свой. – Обычная зона антимагии, – сделала она наиболее благоприятное для нас предположение.

– Скорее всего, – согласился я и сделал шаг назад.

Ленивчик не подавал признаков жизни.

– Хм, – сказал я и понажимал кнопки, активируя простые функции вроде фаербола или фонарика.

Безрезультатно.

– У нас не осталось энергии? – полуутвердительно произнесла Кира.

– Ага, – с досадой буркнул я, проклиная свою неосторожность. – Вообще-то зона антимагии не должна опустошать источники, она просто перекрывает к ним доступ.

– Ты оправдываешься или лекцию читаешь? – Тэсс не выглядел расстроенным.

– Скорее оправдываюсь, – признался я, снова заходя внутрь храма. Терять уже нечего.

– Страшно оказаться в чужом мире без защиты? – правильно понял мое состояние Цефан.

– А вы с Тэссом и Дрангом разве не защита? Да и мы сами тоже кое-чего стоим. Да, Кира? – с показной бодростью спросил я девушку.

– А то! – задорно откликнулась она. – Мой меч давно просится на волю!

– Хочется, чтобы до этого не дошло, – понадеялся я и только сейчас по-настоящему осмотрелся. – Дранг, расскажи нам о храме.

– Мы находимся в главном зале храма Хоффена – бога – основателя народа гномов, создавшего специально для них горы, – тоном экскурсовода картинной галереи Нэллдора произнес Дранг. – Ну и хватит с вас, – уже обычным голосом закончил он. – О боге не рассказывают, в него верят.

– Либо не верят, – цинично добавил Цефан.

– Либо не верят, – спокойно согласился гном. – Но бога это не колышет.

– Не скажи, – возразил вампир, ориентирующийся в этом вопросе. – Есть боги, полностью зависящие от веры. Вся их сила и власть основаны на этом. Например, Хир’с’Суут – Великий Песчаный Змей у Хасси. Пока его последователи исполняют обряды, приносят жертвы и активно молятся, он будет существовать и иметь власть среди них. Но если его забудут, как случалось неоднократно, он станет слаб и беспомощен.

– Хоффен не такой, – с достоинством произнес Дранг.

– Я просто привел пример, – миролюбиво ответил Цефан.

Мы с Кириэль отошли в сторону, слушая диспут краем уха.

– Смотри, какая резьба.

Девушка подошла к стене большого квадратного зала и провела пальцем по вычурному узору на камне.

– Это надо смотреть на расстоянии, – отозвался я. – Тут изображена сцена творения Хоффеном гор… если я правильно понял.

– Хм, горные хребты, восстающие из пламени? – Кира сделала шаг назад. – Похоже. Если эти оранжевые прожилки в камне – огонь.

– А что еще? Это сколько же камня надо было обработать, чтобы найти естественные вкрапления этого красного минерала в виде языков пламени? А потом сделать их объемными.

– Да, удивительная работа. А у потолка видел?

– В первую очередь посмотрел. – Я перевел взгляд наверх.

Шары, обросшие желтым светящимся мхом, свисали на длинных каменных ножках. Этакие маленькие мохнатые солнца. Я посмотрел вниз, ожидая увидеть отмерший мох, но выполненный в виде сложной разноцветной мозаики пол оказался чист. Даже обычная пыль отсутствовала.

– Всю пыль уносит сквозняк. – Я присел на корточки и убедился, что у самого пола ощутимо дует. – Строители все предусмотрели.

– Я так и не нашел следов присутствия невидимок, – сообщил подошедший Тэсс. – Похоже, сюда их не пустил храм.

– Гипотеза с проверкой на чистоту намерений пока оправдывается, – подтвердила Кира мое предположение.

– Это ужас как радует, – на самом деле обрадовался я. – Если строители предусмотрели удобные кельи для служителей храма, у нас есть шанс немного отдохнуть без опасности, что наш сон снова прервут. Дранг, например, не выспался.

– Хоффен не пустил сюда невидимок! – К нам подошел гном, успевший обойти зал по периметру. К нему снова вернулся оптимизм. – Это значит, еще не все потеряно!

– Придет время, и в этом городе снова появятся законные хозяева, – поддержал я радость Дранга.

Как бы в подтверждение этих слов в центре зала материализовалась высокая каменная фигура. Увидев выражение моего лица, Дранг обернулся.

– Храм принял нас, – с благоговением произнес он, когда пришел в себя. – Хоффен явил нам свой лик.

(обратно)

Глава 6

– Останешься здесь с маяком, – приказал Ролион. – И будешь усиленно думать, что мы скоро пойдем на прорыв. Мы с Иссом ненадолго отлучимся.

Дизери оставалось только согласиться.

– Отправь нас к Белому озеру, пожалуйста, – попросил эльф бога. Он уже знал, что делать.

Тот выполнил просьбу моментально.

– А мне нравится! – заявил Ролион, осматривая такой же храм-близнец. – Вместо портала нас просто переносят с места на место. Или, даже более похоже, как-то меняют наше местоположение в пространстве.

– У богов свои методы. – Исс не выглядел удивленным.

– Я не могу одновременно поддерживать защиту в нескольких храмах, – произнес тихо материализовавшийся Кэ Зарид. – Мне не хватает силы.

– А если я поделюсь?

– Ее нужно много, – предупредил бог.

– Знаю. В случае необходимости я предоставлю, сколько нужно. – Кажется, он смог удивить бога. – Исс, у нас нет времени. Ты стоишь у входа и обеспечиваешь своевременное предупреждение об опасности, а также безопасный отход.

– Ясно, – коротко ответил полудемон.

Ролион бегом покинул храм.

Расставляя ловушки, он находил время осматривать местность.

Белое озеро, на берегу которого стоял храм, на самом деле являлось белым. Большой вытянутый среди черных холмов водоем покрывала толстая корка соли. За годы под белым солнцем его уровень понизился вдвое, но дальше процесс пересыхания замедлился.

Близкие грунтовые воды поддерживали относительное по сравнению с другими местами разнообразие жизни. Тут росли крепкие низкорослые деревья с иглами вместо листьев и густой колючий кустарник, внутри которого прятались мелкие грызуны и птицы, служившие добычей более крупным хищникам.

Ролион больше всего обрадовался воде: она могла значительно сэкономить силы.

Вскоре обширный участок с храмом в центре представлял собой одну большую ловушку для к’тирров – сложное переплетение корней и энергоканалов под почвой с автономной системой управления. Уничтожить ловушку можно было только вместе с куском местности и храмом.

Также бегом эльф вернулся в храм.

– Теперь давай к скалам Шета, – забыв о почтении, бросил он богу.

Тот молча выполнил просьбу.

Уже не глядя на внутреннее убранство храма, эльф выскочил наружу. Исс метнулся следом, провожаемый взглядом Кэ Зарида.

Но не успел он добежать до дверей, как те с грохотом влетели внутрь зала, а вместе с ними и Ролион.

– Оставайся здесь! – приказал эльф Иссу, приземлившись на пол, створки же подхватил Кэ Зарид. – Они уже здесь! Одно кольцо. Без хиши.

И Ролион снова бросился наружу.

– Ты можешь помочь? – обратился к богу Исс.

– Попробуйте отводить удары на храм – они мне только на руку, – вместо ответа попросил тот.

А снаружи Ролион уже раскручивал защитный смерч, вовлекая в него множество разнообразных предметов.

Выскочив за порог, Исс стал свидетелем, как древние скалы Шета – красивые каменные останцы в виде гигантских пальцев – постепенно превращаются в обломки, вовлекаемые в смерч.

Его заметили. Демоны-воины, не имеющие возможности приблизиться к эльфу, бросились в атаку, по широкой дуге обходя бушующую стихию. Исс подозревал, что Ролион еще не вышел на боевой режим. Он обнажил меч и криво ухмыльнулся – демонов ждет неприятный сюрприз.

Пока к нему бежали, Исс нащупал слабое место в их амулетах, стреляющих молниями. Их слишком сильно зарядили энергией, и теперь они едва удерживали ее, требуя немедленного применения. Надо только немного помочь им небольшим точечным ударом.

Он подгадал так, что, когда амулеты выплеснули энергию, двое из четырех воинов попали под удар, а оставшиеся молнии ушли в стену храма, которая сыто блеснула в ответ.

Защитные амулеты сработали как надо, сохранив путникам жизнь, но сами разрядились почти полностью. Исс уже хотел этим воспользоваться, но тут из набирающего обороты смерча вылетело несколько камней, нацеленных точно в головы воинов. Черные шлемы выдержали удар, лишь немного промявшись. Но шеям повезло меньше. Двоих можно было тоже исключить.

Оставшуюся двойку такой поворот не обескуражил. Им оставалось сделать несколько шагов, когда Исс применил «Затмение» – слабое заклинание, даже не трогающее защиту, а просто окутывающее ее поглощающим свет и звук коконом. И сделал шаг в сторону.

Враз лишившись возможности видеть, демоны, не имеющие средств для преодоления такого заклинания, стали легкой добычей. Первый сам напоролся на вовремя подставленный меч, щедро подпитанный Силой, дабы преодолеть попытку амулета отклонить его. Как только меч вошел в тело, Сила демона потекла через металл, наполняя источник Исса.

Второй воин сделал еще несколько шагов и упал, споткнувшись о камень. Быстро поднялся и, крутясь на месте и выставив меч, ждал нападения. У него не было шансов. Как и у оставшихся двоих со сломанными шеями.

А к’тирры-маги ничего не могли сделать, чтобы защитить своих воинов – их надежно держал Ролион. В любой момент к демонам могло прийти подкрепление, поэтому сейчас он на время забыл о красоте поединка, сосредоточившись на эффективности. В ход пошли самые разнообразные приемы из обширного арсенала эльфа.

Смерч с завидным постоянством выплевывал в сторону демонов тучи каменных обломков, заряженных слабыми, но неприятными заклинаниями, не дающими расслабляться. На этом фоне терялось множество мелких джиннов, выполняющих вспомогательные задачи вроде сбора информации. А под землей, прямо сквозь скальное основание, уже прорастали корни главной ловушки.

Исс не желал оставаться простым наблюдателем. Зная, что эльф торопится покончить с демонами до прихода подкрепления и ради этого тратит лишнюю энергию, он занялся блокировкой порталов вокруг храма. Правда, не знал, как сообщить об этом Ролиону.

Исс управился быстро и как раз стал свидетелем финала схватки.

Внушительный кусок скалы под демонами вдруг провалился вниз, по периметру его вверх взметнулись издалека похожие на змей длинные корни, утягивая пытающихся удержаться в воздухе демонов в воронку. Как только это произошло, смерч Ролиона скачком переместился туда же, превращая внутренности провала в однородную массу и засыпая его обломками скал и прочим мусором.

Как-то очень быстро смерч втянулся в воронку, грохот и молнии сменились вдруг ватной тишиной и густым пыльным полумраком.

Поначалу Исс решил, что Ролион переместился в провал вместе со смерчем, но, присмотревшись, сквозь медленно оседающую пыль увидел его, стоящего чуть в стороне от места, где успокоился смерч.

Эльф чего-то ждал. На попытку подойти он предостерегающе поднял руку, и Исс предпочел остаться на месте. Немного постояв, Ролион быстрым шагом направился к храму и снова замер, не дойдя до него десятка шагов. Потом сел на корточки, уперевшись ладонями в землю и прикрыв глаза.

Исс с интересом наблюдал. И даже не очень удивился, когда мощный подземный толчок больно ударил по ногам, заставив подпрыгнуть валяющиеся повсюду камни и обрушив последние скалы Шета, наиболее удаленные от храма.

Прямо от засыпанного провала по направлению к храму скальное основание треснуло так, что узкий разлом прошел строго между ладонями Ролиона. Яркий свет озарил лицо эльфа, в первый раз покрытое пылью, и Сила к’тирров пошла в храм Кэ Зарида.

– Прямо как орки, – произнес Ролион, поднявшись, когда поток Силы иссяк. – Те едят мясо врагов. Мы же пьем их Силу. – Он брезгливо отряхнулся. – А подкрепления нет, – с легким недоумением добавил он, оглядываясь.

– Я заблокировал порталы, – пояснил Исс, подходя ближе. – Хотя могу предположить, что это были те, кто просто не послушался хиши, решив самостоятельно выполнить задание.

– Хиши часто ошибаются?

– Бывает. Когда дело не касается лично их. Этот мог точно знать, что здесь ему грозит смертельная опасность, но насчет всего отряда не имел такой уверенности. Впрочем, это лишь мои предположения. – Исс с сожалением посмотрел на обломки некогда красивых скал Шета и спросил: – Возвращаемся к Дизери?

– Подожди. Я все-таки поставлю здесь ловушку. Вернее, подправлю ту, что здесь уже есть. И не мешало бы почиститься.

– Одно кольцо куда-то пропало! – первым делом сообщил Дизери, во время их отсутствия наблюдавший за демонами.

– А! Мы знаем, – беспечно отозвался Ролион.

– Они остались где-то под скалами Шета, – прояснил обстановку Исс.

– Во-от оно что! Сначала у них был разговор с хиши, после чего одно кольцо всем составом ушло за деревья, и куда они делись потом, я не видел.

– Не стоило им разделяться, – довольным голосом сказал Кэ Зарид, снова незаметно появившийся рядом. – Благодарю за то, что поделился Силой, – обратился он к эльфу.

Тот кивнул в ответ, принимая благодарность бога.

– Куда теперь? – спросил Дизери.

– Теперь стоит поторопиться, – вместо ответа произнес эльф, и Дизери почувствовал, как его накачивают энергией. – Кэ Зарид, к скалам Шета!

В скалах Шета их никто не ждал.

– Неужели мы сбили с толку демонов? – на бегу задал вопрос Исс.

– Не знаю, – лаконично ответил эльф.

Бежали настолько легко, что казалось, накачанное Силой тело в любой момент готово оторваться от земли и взлететь над холмами и каменным лесом. «Пожалуй, с такой скоростью мы достигнем цели гораздо раньше», – подумал Исс.

Благодаря Кэ Зариду Ролион смог проложить подробный маршрут к цели. Причем так, чтобы со стороны не было понятно, где находится его конечная точка. Будто бы они двигаются из одного храма Кэ Зарида в другой.

А красное солнце неумолимо опускалось к горизонту.

– Эннаэль сыграет за нас! – В голосе эльфа чувствовалось удовлетворение. – Если ты уверен, что он на самом деле ухудшает способности хиши.

– Да, – подтвердил Исс. – Нам бы выкинуть маяк до его захода.

– Успеем.

С восходом белой звезды земля начала стремительно нагреваться, настолько быстро, что воздух не успевал толком перемешиваться, и они то и дело вылетали с холодных теневых участков под деревьями на прогретые солнцем. И только ветви каменных деревьев вокруг потрескивали, нагреваясь.

Вскоре над холмами заструилось знойное марево, забравшее с собой остатки влаги. Пришлось Ролиону снова воспользоваться пеленой, чтобы отряд мог продолжать движение в заданном темпе.

И по-прежнему никого и ничего вокруг. Малочисленная живность попряталась глубоко по темным прохладным норам, по пути им не встречалось никаких развалин или заброшенных поселений, не говоря уже о населенных местах. Только холмы да каменные деревья, иногда перемежающиеся сухими руслами, напоминающими о том, что когда-то здесь были богатые водой и дичью места.

Постепенно местность выполаживалась, холмы становились ниже, а потом и вовсе сменились равниной, поросшей черным каменным лесом, по которому уже невозможно было идти напрямик. Эннаэль перевалил зенит и вскоре собирался уступить место ночи, но пока припекал так, что на раскаленных камнях можно было жарить мясо.

– Уже скоро, – предупредил Ролион, постоянно следящий за маяком. Исс хотел спросить, сколько именно, но эльф вдруг зло выкрикнул: – И нас уже ждут!

После этого на размышления и планирование не осталось времени.

– Исс, со мной! Дизери – на тебе маяк! – Человек еле успел подхватить летящий в него камень. – Скрытно! Доставишь его на место и активируешь!

И не дожидаясь ответа, эльф прыгнул вверх. Скрытный режим больше не требовался.

Исс почувствовал, как воля Ролиона подхватывает и швыряет его в воздух. Когда он сориентировался в пространстве, то обнаружил, что летит рядом с эльфом над лесом прямо на ожидающих их демонов, которые и не думали таиться. Впрочем, обычным зрением видел он недолго.

За набирающим скорость эльфом в воздух взметнулись пыль и мелкий мусор. За какие-то мгновения этот безобидный с виду шлейф обогнал его и превратился в гигантскую волну, с легкостью вырывающую с корнями каменные деревья, превращающую их в беспорядочную тучу обломков и закрывающую солнце.

Быстро ускоряясь и разрастаясь, эта лавина накатывала на стоящих в ожидании к’тирров. Теперь в нее попадали не только деревья, но и толстый слой черного грунта, бывший когда-то почвой. Яркий белый Эннаэль теперь едва проглядывал сквозь густую завесу пыли, а от грохота несущейся волны закладывало уши, земля под ногами демонов мелко подрагивала.

Любое здравомыслящее существо, увидев такое, посчитало бы за счастье оказаться как можно дальше от разбушевавшейся стихии, приложив для этого все возможные усилия. Но к’тирры либо не были здравомыслящими, либо верили в свои силы настолько, что решили остановить лавину.

Шесть магов редкой цепью встали на пути лавины. По паре воинов стояло у каждого за спиной – сейчас им следовало молиться, чтобы маги устояли, в противном случае их ничто не спасет. Соединенные в единую магическую сеть, они либо устоят все, либо все погибнут, если не успеют вовремя отсечь слабое звено.

Исс уже вполне освоился за спиной Ролиона. Он знал, что делать. И с первой задачей – блокировкой порталов – он уже справился. Теперьему предстояло прикрывать спину Ролиона, то есть поддерживать защиту в должном состоянии, позволив эльфу заниматься атакой.

Лавина столкнулась с достойным препятствием точно в момент, когда Эннаэль коснулся невидимой границы миров. Когда же он полностью скрылся за границей миров, оставив мир во тьме, исход схватки был предрешен.

Ролион обращался с огромной массой лавины так же непринужденно, как с собственным телом, в последний момент изменяя направление и силу удара так, что предугадать его действия не было никакой возможности.

Два из шести призрачных столбов, призванных остановить лавину – второй и шестой, – вмиг снесло с ее пути. Но ударная волна не отбросила их в сторону, как ожидалось, – вместо этого лавина поглотила двух магов вместе со всей их Силой и Силой их воинов. Остальные устояли, успев оборвать связь с обреченными.

Но, натолкнувшись на препятствие, лавина вовсе не затихла. Разбившись на несколько частей, каждая из них превратилась в смерч, не менее опасный, чем сама лавина.

Следующей жертвой оказался оставшийся в одиночестве к’тирр. Пока прочие были временно заняты восстановлением магической сети, Ролион занялся отрезанным от них магом. Сразу два смерча одновременно обрушились на его защиту… и не смогли пробить в ней брешь. В землю били молнии отводимой в сторону энергии и сразу поглощались Ролионом, крутящиеся в смерче обломки ярко вспыхивали при соприкосновении с защитой, во все стороны летели брызги расплавленного камня. Но без толку – демон ушел в глухую защиту, лишь огрызался автономными джиннами, которые тут же пожирались рукотворной тучей Ролиона, не тревожа следящего за внутренними щитами Исса. И еще к’тирр настолько сузил кокон защиты, что решил пожертвовать своими воинами. Смерч подхватил две фигуры и швырнул их куда-то за пределы тучи.

Но не просто так эльф сотворил тучу размером едва не с половину всего дворцового комплекса Нэллдора. Пронизанная огромным количеством энергоканалов, кишащая разнообразными джиннами, она сама была живым существом, во всем послушным своему хозяину.

Внутри нее Ролион мог почти все.

Например, диктовать свои законы.

Повинуясь его воле, все камни, обломки деревьев, песок и пылинки начали вращаться вокруг опустившегося вместе с Иссом на землю эльфа. И постепенно отодвигались все дальше, расширяя вокруг него чистое пространство.

И только сейчас демоны точно узнали, где скрывается их противник. Но было поздно.

Энергетические заклинания бесследно таяли на границе свободной от мусора зоны, а выпущенные в эльфа камни тут же подхватывались вращающимся потоком обломков.

– Сейчас они еще могут бежать, – облегченно сказал Ролион, присаживаясь прямо на отшлифованную смерчем землю. – Если задействуют всю свою Силу.

– Что это?

Исс не стеснялся выглядеть новичком: давно бы понял, что мастерство эльфа намного превышает все, что он знает.

– Смотри, – пожал плечами тот. – Мне понадобилось… много времени, чтобы понять, что движет потоками магической энергии. Слишком много времени для того, чтобы взять и просто так рассказать об этом. – Он замолчал, глядя, как расширяются границы свободного пространства, за которыми все еще находился опасный противник. Или уже не опасный? – Можешь считать это контролируемым заклинанием антимагии.

По его тону Исс сообразил, что от заклинания антимагии до этого примерно как вплавь от Линаэла до Рогнара через океан, но тем не менее согласно кивнул головой. Однако пока ничего интересного не происходило.

– Теперь бежать поздно, – в какой-то момент снова подал голос эльф.

Иссу показалось, что в его голосе мелькнула нотка грусти.

И сразу темное до этого пространство внутри тучи осветилось ярким белым светом – это раздвигающиеся границы коснулись защитной сферы к’тирров. Свет был настолько ярким, что казалось, будто он густым вязким потоком изливается наружу сферы.

В этом свете весь кружащийся вокруг мусор просто испарялся, отчего получилось, что на уровне земли его больше не осталось.

– Они не могут удержать энергию? – вслух предположил Исс.

– Где-то так, – согласился Ролион.

Взгляд его сквозь полуопущенные веки стал жестким, хищным. В нем не было злорадного удовлетворения, но Иссу стало не по себе. Он силился понять, какие именно чувства испытывает Ролион. Торжество победителя? Удовлетворение ученого после удачного эксперимента? Радость убийцы? Азарт исследователя? Что творится в голове эльфа, изучающего мир неизвестно сколько сотен лет?

Понятно, что ответов на эти вопросы Исс не дождется никогда. Он перевел взгляд на демонов.

– Получается, с утечкой энергии никак нельзя бороться? – снова спросил он.

– Если ты внутри, нет, – на этот раз честно ответил эльф. – Точнее, я таких способов не знаю.

– Но мы же внутри!

– Мы не внутри, – хмыкнул он. – Мы в центре. Есть разница.

Дальше уточнять он не стал.

Теперь свет не мешал видеть, что происходит – его каким-то образом уносило к стенам получившейся на месте тучи огромной сферы. По стенам то и дело пробегали змейки молний, если не фокусировать взгляд, это напоминало темную грозовую ночь. Но грома не слышно. Тут Исс отметил, что вообще никаких звуков не доносится снаружи.

А четверо к’тирров сидели на земле в кругу лицами друг к другу и не двигались. За их спинами по-прежнему находились воины. Они беспокойно оглядывались, но без приказа ничего не предпринимали.

– Они нас видят? – Иссу стало интересно, почему на них до сих пор не напали.

– Так же хорошо, как мы их. А они не так уж глупы, держат воинов при себе. Впрочем, самую главную глупость они сделали. – Его взгляд снова стал жестким. – Смотри, сейчас начнутся опыты.

Один из к’тирров что-то коротко приказал воину – слов не было слышно, но и без них понятно.

Тот послушно сделал шаг сквозь едва видимую защиту.

Сначала вроде бы ничего не произошло, но очень быстро воин дернулся обратно внутрь сферы. Однако та не пустила его внутрь.

– На месте воинов я бы сделал попытку убить командиров, – заявил Исс.

– «Нам нужен один доброволец, который сможет спасти всех!» – озвучил Ролион возможную фразу к’тирра. – Это их оправдывает.

Исс лишь презрительно фыркнул.

Между тем воин решил, что не хочет умирать зря, и предпринял отчаянную попытку добраться до врага. Вроде бы вот он, сидит беззащитный прямо на земле неподалеку.

И бедняга сделал лучшее, что мог в данной ситуации, – прыгнул навстречу врагу.

Только сейчас Исс увидел, как именно действует смертельная ловушка Ролиона.

Как будто сильнейший ветер дунул навстречу воину – позади его фигуры образовался длинный шлейф сдуваемых доспехов, одежды, оружия и плоти, чуть дальше превращающийся просто в свет и без остатка теряющийся где-то на стенках сферы. Останки воина не долетели до земли, за мгновения растворившись полностью.

– Неприятная смерть для воина, – с трудом заставив себя досмотреть до конца, прокомментировал Исс. Он из всех сил старался выглядеть невозмутимым, но у него плохо получилось.

– Кто ж спорит? – жестко согласился эльф.

– А если идти в другую сторону? – заинтересовался Исс. – Что произойдет?

– Смотри, – предложил эльф.

Конечно, к’тирры просто обязаны были проверить и этот вариант.

Следующий воин сразу метнулся в сторону стены. Буквально через несколько шагов его скорость возросла настолько, что он перестал контролировать свое движение. Потом его просто оторвало от земли и с огромной силой впечатало в стену. И только яркая вспышка указала то место, где стена поглотила воина.

– Теперь они начнут пробовать сами. – Создавалось впечатление, что Исс стал свидетелем не очень гуманного эксперимента по психологии демонов в критических ситуациях.

Вскоре выяснилось, что любое смещение демонов вместе с их защитой только ускоряет энергопотери, будь то движение от центра, к центру, вниз или вверх.

– Не пора ли заканчивать? – поморщился Исс. – Это я к тому, что неизвестно, что происходит снаружи.

– Хорошо, – помедлив, с неохотой согласился Ролион.

Стены сферы неспешно поползли навстречу друг другу.

И сразу поток энергии от защиты к’тирров увеличился в разы. Она снова засияла нестерпимо ярко, не в силах удержать Силу внутри. Потом стенки сферы вплотную приблизились к их защите.

– Не стоит их сближать, – пробормотал Ролион. – Пока.

Уже нельзя было разобрать, где кончается защита к’тирров и начинается сфера Ролиона, – все окутало яркое сияние истекающей Силы. Скоро оно охватило сферу целиком…

…А потом они вдруг оказались снаружи, видя прямо перед собой черную стену – созданную деревьями, камнями и почвой.

Из любопытства Исс приложил к ней руку:

– Горячая!

– Ведешь себя как студент-первогодок этой глупой академии магии, – буркнул Ролион. – Не возникло мысли, что тебя могла ждать участь того воина?

– Ты бы предупредил…

– Чего ради? – Незаметно для себя Ролион начал рассуждать, как будто Исс был его учеником. – На что тебе своя голова?

И сам приложил ладони к стене.

Исс ощутил, как стена начала нагреваться еще сильнее. Вскоре около нее стало невозможно стоять – такой жар пошел. А Ролион не обращал внимания, все так же стоял, не отнимая ладоней. Исс счел разумным отойти подальше и не мешать.

Но все кончилось быстро. Сфера с тихим шипением рассыпалась в песок, в последний раз подняв облако пыли. Как Исс и предполагал, под ней никого не оказалось.

– Предлагаю заняться делами, – обыденным тоном сказал Ролион, повернувшись к напарнику. – Ты нашел Дизери?

– Не успел. И без того темно, да ты напылил…

– Не хватало еще потерять маяк, – недовольно проворчал эльф, но почти сразу сменил тон. – Я его нашел.

Маяк валялся строго в нужном месте. В шаге от него лежал Дизери. Вернее, его верхняя часть, а нижняя находилась тремя шагами далее. И то, что он мертв, мог бы установить даже Исс. От ауры не осталось и следов. Неподалеку валялось смертоносное орудие – меч, рассчитанный на борьбу с магами. И его хозяин – один из двух воинов, которых унесло смерчем в начале схватки. Он был еще жив, хотя это удивляло, потому что нижняя часть тела находилась под явно несовместимым с жизнью углом по отношению к верхней. Кроме того, вместо правой руки и части головы чернели обугленные кости – последний гостинец Дизери.

– Если бы он успел восстановиться после предыдущей встречи с к’тирром, этого бы не произошло, – задумчиво проговорил Ролион, склоняясь над демоном-воином. Короткая судорога – и ему уже не требуется помощь. – Моя вина.

– Даже ты не в состоянии предусмотреть всего, – невесело усмехнулся Исс. – Хоть это радует. И без того рядом с тобой страшно находиться, – откровенно добавил он.

Эльф не издал ни звука, мрачно подошел к останкам Дизери и двумя импульсами превратил их в пепел. Потом то же самое сделал и с демоном.

– И его.

Исс указал на еще одно тело. Этому воину не повезло раньше, еще при приземлении.

– Как скажешь.

Закончив с неприятной работой, эльф активировал маяк.

(обратно)

Глава 7

– Таким образом, аномальная зона представляет собой эллипсоид, размерами раза в три больше системы Эннаэля и сильно сплющенный вдоль плоскости эклиптики, – закончил Сидис и очень натурально откашлялся.

– Получается, там, снаружи, сейчас вполне может находиться кто-то наблюдающий за планетой?

– Вполне, – согласно качнул головой ученый. – Только на кой ему это надо?

– Неужели никому не интересно исследовать феномен смещения границ миров? – недоверчиво спросил Тинлиин и даже поставил бокал с вином на подлокотник кресла.

– Ничего не могу сказать, – снова качнул головой Сидис. – Кто знает, что случилось с теми, кто ушел тысячи лет назад? Может, у них другие проблемы или интересы. Или цивилизация вообще давно погибла? – Он говорил об этом с равнодушием ученого, позиционируя себя вне проблемы, вне той самой цивилизации, из которой сам вышел.

И что самое странное, говорил откровенно. Это настораживало, но Тинлиин решил, это связано с тем, что момент запуска «Реконструктора» неуклонно приближается и время секретности прошло.

За последние дни он получил столько знаний о древней цивилизации, что требовались годы на их осмысление. Он уже начал строить планы о том, в каком направлении проводить эксперименты, какие книги стоит перечитать заново и чего в итоге можно добиться.

– Благодаря твоим знаниям можно попытаться вернуть мир к прежнему состоянию, – осторожно произнес Тинлиин.

– Можно, – не стал спорить Сидис. – Но не скоро.

– У тебя уже есть мысли, как это сделать?

– У меня было достаточно времени, чтобы подумать. С одной стороны, человечество должно развиваться, это один из основных факторов выживания его как вида. – Ученый сделал паузу, формулируя мысль. – С другой же… развитие цивилизации само по себе таит опасность для этой самой цивилизации. Чему я и стал свидетелем. Парадокс… Я долго думал, – снова повторил он… – слишком долго, чтобы понять – техническое развитие людей не должно опережать эволюцию их сознания. В противном случае это чревато катастрофой.

– И как этого избежать? – Тинлиин понял, что имеет в виду Сидис. – Тот же технический прогресс всегда тащили единицы, остальные только пользовались его плодами. А ведь именно эти остальные в конечном счете определяют развитие цивилизации в целом.

– Сейчас, в условиях доступной магии и физической невозможности технического прогресса, сдерживанием развития занимаются маги и сама природа. После того, как физические законы вновь заработают по-старому, останутся только маги, которым технический прогресс невыгоден. Тем не менее даже они не в силах его остановить.

– Получается, маги фактически сдерживают развитие цивилизации в целом? – в удивлении поднял бровь Тинлиин.

– Техническое развитие, – поправил ученый. – Не стоит путать понятия. Замедляя научно-технический прогресс, они способствуют эволюции сознания людей, тем самым снижая опасность самоуничтожения человечества.

– Ага, – тут же подхватил Тинлиин, – только сами маги представляют не меньшую опасность.

– Да ладно! – отмахнулся Сидис. – Кто из вас в состоянии в течение пары син уничтожить планету?

– Не знаю… – задумался целитель. – Если задаться целью, эту проблему можно решить. Но не так быстро…

– И самое главное – ни один маг на это не пойдет, – уверенно добавил ученый. – Потому что уровень развития его сознания, мягко говоря, сильно отличается от какого-нибудь солдата или техника, сидящего на кнопке и фактически держащего судьбу всего мира в своих руках.

– Наверняка эльфы могут уничтожить планету…

– Речь не о них! Эльфы – тот самый пример соответствия возможностей и ответственности за свои поступки.

– Согласен, пример неудачен. – Слова ученого заставили целителя взглянуть на проблему развития цивилизации под иным углом. – Но я с ходу вижу пару слабых мест…

– Да?

– Во-первых, эволюция сознания общества должна, на мой взгляд, подстегиваться тем самым техническим прогрессом…

– Ну-ну, – скептически вставил Сидис.

– …а во-вторых, замедленное развитие цивилизации неприемлемо при наличии внешней угрозы. В нашем случае это демоны.

– Не такая уж это угроза, – хмыкнул ученый. – Но в данном случае ты частично прав. Частично – потому что эволюция сознания тоже вполне может привести к могуществу. Пример привести?

– Эльфы… – поморщился Тинлиин.

– Они самые. А по первому пункту ты скорее не прав – с развитием техники у людей в головах меняются только количественные показатели, но никак не качественные. Подтверждение этому дают лишь многолетние наблюдения, уж извини.

– Хорошо. – Полуэльф решил прекратить теоретический спор. – Однако вернемся к нашим овечкам. Ты не хочешь тянуть людей к техническому прогрессу? В смысле, помогать с этим?

– Ты правильно понял. Но и в стороне оставаться не хочу. Знаешь, если человеку попадает в руки молоток, он обязательно найдет, по чему бы стукнуть. Так и со мной – знания есть, осталось только найти им применение.

– Боюсь, мало кто из правителей захочет претворять в жизнь твои планы, даже будь они сто раз многообещающими. В лучшем случае использует их, чтобы поиметь личную выгоду.

– Вот на этот счет я хотел бы пообщаться с вашим верховным магом.

– Вот так и выглядит Хоффен? – спросил Цефан, обходя статую вокруг. Сурового вида гном смотрел куда-то вдаль, как бы за пределы храма.

– По крайней мере, мы ни разу не видели его другим, – пожал плечами гном.

– Э-э… так это не гномы создавали эту статую? – с недоумением спросил я.

– А ты не понял? – фыркнул Дранг. – Статуя сама материализуется в храме после окончания строительства. А если бога что-то не устраивает или храм покидают по тем или иным причинам, она пропадает.

– Удобно, – заметил практичный вампир. – Главное, всегда ясно, придерживается ли паства генеральной линии или сползает в ересь.

– Да уж, – с энтузиазмом подхватил я, – вот бы в моем мире сделать так же! Скольких войн удалось бы избежать! Религиозные войны – любимое развлечение у нас, – пояснил я.

– Как везде, – как что-то само собой разумеющееся произнес Цефан, соглашаясь.

– Тебе тоже не помешало бы взглянуть на мой мир.

– Я подумаю над этим, – нейтрально ответил вампир. Сейчас его больше интересовало собственное положение в этом мире.

– В пристройке на втором этаже есть замечательные кельи. – Подошедший Тэсс ловко подытожил разговор на тему бога. – Там даже кровати мягкие!

– А с водой и прочими удобствами как? – тут же задал вопрос я. – Мягкая кровать без дополнительной инфраструктуры немногого стоит.

– Вроде журчало что-то в конце коридора на первом этаже, – наморщил лоб воин.

– Посмотрим.

Кира с твердым намерением удостовериться в наличии санузла направилась туда, откуда вернулся Тэсс.

Предусмотрительные гномы умели обустраиваться с комфортом. Кроме упомянутых Тэссом мягких кроватей, мы нашли небольшой проточный бассейн с холодной водой и поменьше – с теплой. Вода в последнем нагревалась от огромного храмового камня-дарны. А буквально в соседнем помещении нашлась и другая – не менее важная, функциональная часть санузла.

Смирно ходивший за хозяином Кэрр сделал попытку первым запрыгнуть в бассейн, но резкий окрик Тэсса заставил того сконфуженно замереть на самом краю.

– Твоя очередь последняя, – напомнил он зверю. – А первой идет дама.

– Тем более что мы с Тэссом недавно мылись, – добавил вампир.

– Не стану возражать, – согласилась девушка. – Дэн, постоишь на страже?

– Без вопросов.

Я уже понял, что бассейн вполне вместительный, на двоих – самое то.

– Можете не торопиться, – сказал Дранг, обернувшись на пороге. – Добрая койка привлекает меня куда сильнее помывки. А то я, не ровен час, засну и утону.

Он протяжно зевнул и вышел.

– Как госпожа прикажет ее охранять? – спросил я со всей возможной угодливостью.

– Будешь отвечать за подводную часть, – тоном, не допускающим двойного толкования, приказала Кира и рассмеялась.

Конечно, мы не стали всецело полагаться на защиту храма и организовали собственную охрану. Дежурили по ранее принятой схеме – парами.

Мы с Кириэль устроились на низенькой каменной скамейке, прямо перед лестницей на второй этаж храмовой пристройки, где когда-то обитали служители. Отсюда отлично просматривался весь зал со статуей Хоффена, вплоть до самого входа, но нас с первого взгляда так просто не заметишь. А по другую руку находилось помещение с бассейнами.

– Как думаешь, рискнет кто-нибудь сунуться в храм? – Кириэль забралась с ногами на скамейку и теперь сидела, обхватив колени руками, будто на любимом диване дома, а вовсе не на посту.

– Сомневаюсь. – Я прогуливался вдоль стены, лениво разглядывая резьбу. – Полагаю, они не раз уже получали по мозгам от храма и должны помнить, что им тут не светит. Скорее уж нас попытаются выманить наружу, но я, убей бог, не могу придумать ни одной уважительной причины, чтобы идти туда раньше времени.

О подземельях Мраморных гор мы подумали одновременно и понимающе переглянулись.

– Да, не помешает следить за собственными желаниями, – вслух продолжил мысль я. – И с подозрением отнестись к любому, даже самому естественному порыву выйти за пределы храма.

– Не доверяешь амулетам? Сам ведь делал.

– Я сейчас ничему не доверяю. Как обычно, нам ничего не удалось предусмотреть заранее. Все наши хитроумные защиты, амулеты, источники и так далее на деле оказались бесполезными. Ну почти бесполезными. А теперь их и вовсе нет. Не представляю, где мы найдем такую прорву энергии для защиты в этих подземельях.

– По большому счету, нам много и не надо.

– Разве что подчистим кое-где мох, – продолжил я размышления.

– Смотри-ка. – Кира указала на двери.

– Ишь ты! – бодренько сказал я, но спиной ощутил холодок страха. – Они ж закрыты были.

Одна из створок все еще медленно ползла в сторону. Тихо, без скрипа и рывков. Сама. Да так и замерла, открывшись едва наполовину.

– Пойдем посмотрим? – с сомнением спросила девушка.

– Если это то, чего от нас хотят, то я бы не стал. – На самом деле мне не хотелось туда идти не только поэтому. – Предлагаю пока наблюдать. – Я огляделся. – И не только за дверями.

– Пока тихо. – Кира тоже огляделась. – А ты не думаешь, что открытая дверь нам только мерещится?

– Не уверен, скорее нет. Все-таки наша защита, пусть и без дополнительных источников, чего-то стоит. Чего– чего, а залезть нам в мозги сейчас очень непросто. А вот кормить иллюзиями, пользуясь нашей неспособностью отличить ее от реальности, – пожалуйста.

Словно в подтверждение моих слов сквозь дверной проем как-то даже скромненько протиснулся мохнатый черный паук впечатляющих размеров. С крупную собаку. За ним показался еще один.

– А ведь чистоту помыслов пауков храму не проверить, – медленно произнесла Кириэль. – За неимением оных.

Пауков тем временем стало уже пять, они столпились у двери и как будто осматривались.

– Хм, логично, – согласился я, стараясь не двигаться, дабы не привлекать внимания. – С двумя поправками. Первая – почему во время нападения на Тэсса пауки были меньше? Вторая – почему мы нигде в храме не видели даже следов паутины, не говоря уж о ее производителях? – И сразу ответил на второй вопрос: – Значит, раньше храм не пускал их.

– Предлагаешь отнестись к ним наплевательски?

– Скорее, со здоровым скептицизмом, – поправил я.

Шестой – последний – паук миновал дверь, и теперь они медленно двинулись по залу. Как будто что-то искали – шли по ломаной траектории, непрерывно шевеля усиками и жвалами.

– Не помнишь, они глухие или нет?

– Не помню, – шепотом отозвалась Кира. – И насчет зрения тоже.

– Дай-ка фляжку.

Пустая металлическая посудина загромыхала по полу навстречу одной твари. И проскользнула между лапами, не задев их. А паук не сделал попытки поймать ее, но резко замер, проводив ее взглядом.

– Вот зараза! – громко выругался я. – И даже пыли нет, чтобы посмотреть, оставляют ли они следы!

На мой голос ни один из пауков не среагировал.

– Иллюзия это, – уже вслух сказала девушка. – Только непонятно, как она держится в защищенном зале.

– Слишком слабая, чтобы причинить вред, – предположил я. – Вот и пролезла. Вроде привидения.

– Нашли чем пугать! – фыркнула девушка.

– А больше нечем.

Нас уже заметили, если можно так выразиться. Пауки собрались вокруг нас полукольцом и замерли на расстоянии хорошего прыжка.

– Ну? – громко спросил я, достав меч. – Нападать будем?

Нападать они не спешили, тем самым подтверждая наши догадки. Вместо этого двое из них отступили назад и попытались обойти меня, чтобы попасть на лестницу.

– А вот туда нельзя, – предостерег я, заступая дорогу.

И вновь нападения не последовало. Тогда я сам сделал резкий выпад мечом, надеясь, что Кириэль не станет громко смеяться.

Бледная вспышка озарила коридор, паук будто взорвался, превратившись в вихрь темного воздуха, быстро поглощенного мечом, – оружие не потеряло способности подзаряжаться при любом удобном случае.

– Ха! – торжествующе воскликнул я. – Привидения.

Кира тоже попыталась достать одну тварь мечом, но та неожиданно проворно увернулась, а потом, видя, что терять нечего, оставшаяся пятерка разом прыгнула на нас.

Одного в полете срубила Кириэль, еще одного – я. Остальное доделала наша защита – три вихря слились в один, и пауков не стало.

– Откровенно слабо, – с некоторым разочарованием констатировал я, убирая меч. – Посмотрим на второй ход.

Однако второго хода не последовало. Мы безо всяких приключений дождались прихода Цефана с Дрангом.

– Вы тут поосторожнее, – предупредил я и поведал о возможных опасностях и о том, что с ними делать.

– Храм не даст нас в обиду, – умиротворенно произнес ежеминутно зевающий гном.

Кровати оказались на самом деле мягкими – густой мох синеватого цвета покрывал их сплошным ковром. В сочетании с эльфийскими спальниками просто сказка. Единственный минус – мои ноги снова торчали снаружи. Я утешил себя мыслью, что ничего идеального в этом мире не бывает, на солнце вон и то пятна.

Ночь прошла на удивление спокойно.

Когда мы спустились вниз, Тэсс от нечего делать развлекался с Кэрром. Он придумал новый способ тренировки – садился верхом на зверя, давал команду и… просто пытался удержаться. В этот раз все кончилось падением Тэсса, когда Кэрр прыгнул с одной колонны на соседнюю.

– Эй, ковбой, а ты, часом, не убьешься? – спросил я поднимающегося с пола друга.

– Мелочи, – отмахнулся тот, отряхиваясь и поправляя одежду. – А вы горазды спать!

– Мог бы и разбудить, – резонно заметил Дранг.

– У нас же не марш-бросок. – Тэсс ловко нацепил перевязь с мечами. – Что будет на завтрак?

– Как прошло дежурство? – успел спросить я, давая Кириэль время придумать ответ.

– Скукота, – коротко бросил воин, с ожиданием уставившись на девушку. – Были какие-то отблески за дверью, но я их проигнорировал.

– А что я? – Она заметила этот взгляд и решила поиграть в феминизм. – Какой козел вообще придумал, что, если в отряде случается женщина, она автоматически становится кухаркой?!

– Но традиции… – попробовал вставить Тэсс.

– Лесным гоблинам будешь втирать про традиции! – оборвала она и уже абсолютно спокойно добавила: – Сушеное мясо у нас на завтрак. Будто сам не знаешь, что таскаешь у себя в рюкзаке.

– Я просто соблюдаю традиции. – Последнее слово Тэсс произнес робко, снова ожидая едкого комментария.

– Мясо приготовлено по традиционному рецепту, – хмыкнула девушка, уже роясь в рюкзаке. – Поставьте кто-нибудь воду на огонь.

Признаться честно, выходить наружу я боялся.

– Чего топчешься? – из-за моей спины спросил Тэсс. – Непривычно?

– А то! – наигранно бодро ответил я чистую правду.

Дверь оказалась закрытой, и теперь вряд ли кто-то мог сказать, открывалась она ночью или нет. Я несильно толкнул створку – она продвинулась на несколько сантиметров и встала, как будто во что-то уперлась.

– Хватит ломаться, словно барышня на первом свидании!

Рука Тэсса уверенно толкнула створку. Та тяжело двинулась вперед. Когда открылся проем достаточной ширины, воин уверенно шагнул наружу. Волей-неволей мне пришлось последовать за ним.

– И ничего страшного, – специально для меня сказал Тэсс. – Видишь, никто не спешит тебя есть.

– Ага, уже некому.

Я осторожно обошел груду обожженных трупов пауков, высоко поднимая ноги.

– Пока мы спали, нами активно интересовались, – нашел обтекаемый термин Цефан.

– Это ты дипломатично сказал, – восхитилась Кириэль.

– А храм их не пустил! – с непосредственностью ребенка, выигравшего в споре леденец, воскликнул Дранг. – Я же говорил…

– Тихо! – оборвал его Тэсс. – Слышали?

Далекое раскатистое «бам-м-м» прозвучало в наступившей тишине.

– Кто-то стучит в здоровенный барабан, – сделал предположение Цефан. – Я слышал нечто похожее у кочевников.

– Ага, особенно любят они постучать в барабан, когда курят кашшак, – поддержал Тэсс, казалось пропустивший шум мимо ушей, и тут же пояснил: – Так вставляет лучше.

– Что за кашшак? – полюбопытствовал я, стараясь не думать пока, чем грозит нам этот тамтам.

– Есть такая трава, в степи растет, – пояснил он. – Собирают, сушат, курят. Потом сидят, поют песни и дружно ловят видения. А в барабаны стучат для пущего эффекта. А то травка слабенькая, куда слабее, чем хусад у хассов.

– А это что за зверь?

Признаться, раньше мне не доводилось знакомиться с местными наркотиками. Я заинтересовался настолько, что следующий «бам-м» проигнорировал.

– О-о! Эта штука куда забавнее. – Тэсс брезгливо фыркнул. – Как вы знаете, хары дают хассам все: еду, питье, жилье, топливо, транспорт. – Он начал издалека: – А заодно заменяют женщин – ну вы понимаете – долгие трудные переходы через пустыни и все такое… Но есть и еще один вид удовольствия – уж не знаю, какой умник до этого додумался. Помет харов вымачивают в специальном растворе, по большей части в моче. Потом сушат и кидают в костер. Садятся всей толпой и тащатся. Говорят, убойная штука.

– Они говорят, помогает снять усталость и одним глазком взглянуть на небесные сады… или что им обычно видится, – согласно кивнул Цефан, ориентирующийся, кажется, в любом вопросе.

– Да уж, – удивленно протянул я. – Изобретательная скотина – человек.

– Эй, может хватит стоять у порога? – нетерпеливо спросил гном. – Торчим тут у всех на виду.

– Пожалуй, здесь на нас никто нападать не будет. – Тэсс первый сделал шаг вниз по лестнице. – Посему предлагаю двигаться к намеченной цели. Дранг, тебе вести.

Все еще находясь под впечатлением от услышанного, я машинально окинул город перед собой вторым зрением. И у меня это получилось! Легко и непринужденно.

От неожиданности я наступил мимо ступеньки и точно навернулся бы вниз, если бы идущий сбоку Цефан не поймал меня за шкирку.

– Ступеньки, – вежливо напомнил он.

– У меня получилось, – недоверчиво сказал я.

– Что именно? – поднял левую бровь вампир.

– Вижу истинным зрением. Кир, попробуй.

Девушка не замедлила последовать моему совету.

– Я тоже. – Удивления в ее голосе было куда больше, чем у меня. – Но почему так быстро?

– Что мы знаем о том, как восстанавливается магия в разных мирах? – философски заметил я. – С другой стороны, это не очень похоже на Рогнар – там все происходило постепенно.

– Скажите спасибо Хоффену, – без тени сомнения произнес Дранг.

– Знаешь, я подумал о том же, – согласился я. – Не скажу точно, ибо не уверен, но это вполне логичное объяснение.

– Надо найти укрытие и позаботиться о защите, – перевела разговор в практическое русло Кира. – Пусть у нас нет энергии, но теперь магия нам доступна, и ее получение – лишь вопрос времени.

А звук далекого барабана по-прежнему раздавался откуда-то издалека, однако на него сейчас никто не обращал внимания – все прониклись нашей с Кирой радостью.

Мы разместились на втором этаже одного из домов прихрамового района. Выбранная Тэссом комната наиболее полно отвечала требованиям безопасности. А еще к ее плюсам можно было отнести наличие светящегося мха на потолке и обычного, но живого и мягкого – на полу, в отличие от превратившихся в труху вещей во многих других домах.

В общем, разместились с комфортом.

Перейдя на магическое восприятие, первым делом занялись источниками – батарейками и камнями из нашего запаса. И сразу же последовало разочарование – внутренняя структура батареек оказалась безвозвратно разрушенной. Теперь их можно смело выбрасывать.

– Храм воспринял их как угрозу. – Других предположений у меня не имелось. – Потому что не был знаком с таким источником.

– По этой же причине все наши камни, – Кира имела в виду все драгоценные камни в нашем отряде, – остались в целости и сохранности. Только пустые.

– То же и с оружием, – добавил я, исследовав и этот вопрос. – Даже мечи гномской работы, за исключением топора Дранга. Не удивлюсь, что топор его мог быть выкован еще в этом мире. Явно не простое оружие… которое так просто энергией с нами не поделится.

– Сомневаюсь, – возразила Кира. – Все-таки столько тысячелетий миновало… Ладно, предлагаю зарядить то, что осталось. Сейчас попытаюсь через астрал.

– Думаешь, получится? – с сомнением спросил я.

– Почему бы и нет?

Получилось.

Через какой-то час все доступные камни оказались заряжены под завязку. Но воспоминание – насколько это мало по сравнению даже с одной батарейкой, заставило меня тяжело вздохнуть.

Следующей на очереди стояла защита. В нее были внесены все необходимые изменения, позволяющие эффективно идентифицировать атаки невидимок, а также некоторые из уже известных нам проявлений древней магии гномов.

После этого я почувствовал себя куда увереннее.

– Ну что, дружище Дранг, – бодро спросил я, – ты уже знаешь, куда поведешь нас?

– Да, знаю, – степенно отозвался гном. – В выбранном нами направлении.

– Чудесно. – Я поднялся с мягкого пола и помог встать Кире. – Тогда здесь нас ничего больше не держит.

Как бы в подтверждение моих слов снаружи раздался очередной далекий «бам-м».

– И все-таки кто это колотит? – уже спускаясь по лестнице, спросила Кириэль.

– Давайте пока придерживаться версии Тэсса, – предложил Цефан. – Таким образом невидимки помогают себе творить против нас колдовство, а также пытаются ввести нас в транс.

– В принципе довольно непротиворечиво, – пожал плечами я. – За неимением других версий сойдет. Может быть, подойдя поближе, отправлю на разведку Шпиона. А пока источник ударов расположен намного дальше радиуса действия нашей защиты.

Мы приближались к противоположному концу огромного подземного зала: по-прежнему вокруг нас возвышались дома, а храм Хоффена постепенно удалялся. Посреди улицы, по которой мы шли, в сторону реки тек небольшой, но полноводный ручей, забранный в невысокие каменные берега. Вскоре мы подошли к месту, где дома закончились, а ручей вытекал прямо из скалы.

Перед нами был вход в невысокий зал, в котором находилась одна-единственная узкая и низкая металлическая дверь, посреди нее торчал здоровый штурвал – как на дверях в бомбоубежище. Около двери располагалась глубокая ниша, откуда торчало несколько массивных рычагов.

– Ты уверен, что нам сюда? – спросил Цефан гнома, осматривая помещение, вдоль стен которого стояли каменные скамейки, а сами стены покрывала искусная резьба.

– Сейчас узнаем, – деловито ответил тот, но с места не сдвинулся, так и остался стоять, нахмурив брови.

– Чем-то напоминает зал ожидания, – сказал я, тоже оглядевшись. – А около двери что-то написано!

– Где?! – оживился Дранг, в два прыжка покрыв расстояние до указанного места. – Ага! «Внимание! Запрещается самостоятельно открывать шлюз!»

– Готов прозакладывать свою печенку, что это какая-то система передвижения, – буркнул Цефан, поражаясь нашей недогадливости.

– Подземная река? – хмыкнул я. – А транспорт – подводная лодка? Забавно.

– Открываем? – азартно спросила Кириэль.

– Эта надпись неактуальна последние четыре тысячи лет, – поддержал ее Тэсс.

– Дранг решит. – Я предоставил разбираться во всем гному, тем более что местные стены отказывались поддаваться магическому сканированию.

Дранг осторожно постучал рукояткой топора по двери. Потом постучал сильнее.

– За дверью пусто, – наконец заключил он. – Не вижу причин не открыть.

И схватился за штурвал.

(обратно)

Глава 8

– Вас двое, – сказал Сидис.

– Я в курсе, – холодно ответил Ролион, мазнув быстрым взглядом по гостям ученого – Тинлиину и Лорвану А’Норби, непонятно откуда взявшемуся тут. Помедлив, все-таки приветственно кивнул обоим.

– Дизери погиб, – пояснил Исс.

– Сожалею, – нейтрально заметил Сидис. Видно было, что эта новость его не взволновала.

– Признаться честно, смерть Дизери решила проблему, что с ним делать дальше, – подал голос верховный маг. – С одной стороны, он вроде как наш союзник… но союзник поневоле, можно сказать. А настоящих его мотивов и помыслов не знал никто, кроме него.

– Ты хочешь сказать, что рассматривал вариант его убийства? – прямо спросил Исс.

– Рассматривал, – не стал лгать Лорван, но в свое оправдание не произнес ни слова, не желая размениваться по мелочам.

– Есть и более гуманные методы, – постарался смягчить слова друга Тинлиин. – Хотя и более сложные.

– Предлагаю свернуть тему, – подытожил Сидис. – Моральные аспекты можно обсудить позже. – Он снова очень натурально откашлялся. – Сейчас мне бы хотелось узнать мнение уважаемого Ролиона, а то мои собеседники в один голос утверждают то, с чем я не согласен. – Эльф заинтересованно наклонил голову, ожидая, когда пойдет осмысленная информация. – А именно: насколько сложно окончательно убить высшего мага? Заранее скажу, сам я надежного способа, увы, не знаю.

– Я не возьмусь, – практически без паузы сообщил эльф. И пояснил, видя ожидающий взгляд Сидиса: – Чтобы появился хотя бы небольшой шанс убить Кордора, за ним необходимо следить в течение нескольких лет, хорошо еще, если не десятков. Знать каждый его шаг. Только тогда может возникнуть вероятность того, что удастся вычислить все его копии, до поры ожидающие его смерти в тайных местах. Или обновления информации. Это занятие не по мне. Лучше поищите другой способ прекратить войну.

Пожалуй, еще никогда Ролион не произносил так много слов за раз.

– А кто тебе сказал, что я собирался предложить тебе убить Кордора? – сердито бросил Сидис. Только по его тону становилось ясно, что Ролион попал в точку. – Мне вообще дела нет до ваших войн.

Тут он явно лукавил. Эльф лишь пожал плечами.

– Ровно то же самое говорили мы, – сказал Тинлиин и кратко повторил: – Пока мы не знаем эффективного способа убить мага такого уровня. Кроме того, что убить его само по себе дело практически невыполнимое, делать это неизвестное количество раз вообще нереально. Хотя это, конечно, сильно замедлит развитие войны.

– Но это не выход, – закончил за него Лорван.

– Попробуйте поговорить с ним, когда запустите «Реконструктор», – с усмешкой предложил эльф.

– На мой взгляд, лучший вариант, – серьезно согласился верховный маг, поднимаясь. – Мне пора, спасибо за информацию, – поблагодарил он Сидиса. – Детали обсудим при следующей встрече, но пока принципиальных возражений не имею.

Ролион бросил заинтересованный взгляд на Лорвана: о чем же они договорились? Впрочем, он при любом раскладе не собирался встревать в их дела.

– Тогда до встречи, – попрощался Сидис, открывая портал. – Кто еще хочет в Нэллдор?

– Есть вести от Дэна? – задал вопрос Тинлиин.

– Еще нет. Я сообщу, когда что-нибудь станет известно, – пообещал ученый.

– Тогда я тоже в столицу.

Ролион с Иссом также выразили желание отдохнуть в более комфортабельной обстановке, оставив Сидиса в одиночку дожидаться вторую группу.

Штурвал с диким скрипом провернулся. Сделав два полных оборота, остановился. Дранг толкнул дверь, но та лишь издала гулкий железный стон, не сдвинувшись с места.

– Давайте все вместе! – предложил Тэсс.

И мы налегли.

Лишь с четвертого толчка дверь начала поддаваться. Сначала медленно, по миллиметру, потом все более уверенно, и, наконец, после очередного удара Дранг едва не выпал внутрь темного пространства, когда дверь распахнулась настежь.

– И куда мы попали? – спросил гнома вампир, оглядываясь.

– Да это же вагон! – вырвалось у меня.

Действительно, на первый взгляд мы находились в небольшом вагоне: комната метров шесть в длину и пару в ширину заставлена скамейками, как в вагоне электрички. Только окон нет, кроме одного иллюминатора впереди.

– Похоже на дилижанс, – привел более знакомую аналогию Тэсс. – Разве что убранство попроще.

– Значит, на этом можно было передвигаться, – задумчиво произнес Цефан.

– Не только «было», дружище Цефан! – с оптимизмом заявил гном. – Я заставлю его двигаться и сейчас!

– Ты уже знаешь как? – Кира добралась до передней части вагона, где нашла пару рычагов, похожих на те, что торчали из ниши снаружи.

– По крайней мере, я знаю, как это работает, – смело заявил гном.

– И как? – Цефан опередил Киру буквально на секунду.

– Этот вагон – поршень, двигающийся внутри вырезанной в камне трубы. А толкают его вода и магия. – Он ненадолго прервал объяснения, выводя какие-то знаки на передней стенке вагона, под иллюминатором. – В нашем случае – только вода, – разочарованно поправился он. – От заряда ничего не осталось. А вот вода по-прежнему тут – видели вытекающий ручей? – Он переместился к задней стене вагона. – За этой стеной находится столб воды, который и придаст ускорение нашему вагону.

– И надолго его хватит? – с сомнением спросил я.

– Если туннель под уклоном, то надолго. Если же нет или даже наоборот, то без магии мы быстро остановимся.

– Ясно – надо подпитать источник вагона, – удовлетворенно заключила Кириэль. – Все просто.

– Осталось понять, куда мы попадем, – тихо вставил Цефан.

– Направление верное. Остальное узнаем по прибытии.

– Какой рычаг жать? – нетерпеливо спросил Тэсс. Ему давно хотелось прокатиться.

– Эй, погоди, – предостерег я. – Не знаю, какое будет ускорение, но боюсь, что не маленькое. Посему предлагаю сначала сесть на скамейки и хорошо на них закрепиться, – со смешком закончил я. – И не забудь сказать об этом Кэрру.

Зверь скромно прилег около задней стенки и делал вид, что спит.

Все парами расселись на скамейки; гном сел в пределах досягаемости рычагов управления. Надо полагать, один из них приводил вагон в движение, а второй управлял торможением. Мы с Кирой перекачали запас энергии одного из камней в источник вагона – плоский черный камень метр на два, закрепленный под полом, при этом не заполнили даже сотойчасти его емкости.

– Готовы? – Дранг положил руку на левый, более короткий рычаг.

Мы дружно подтвердили готовность.

Гном нажал. Рычаг остался на месте. Потом нажал сильнее… Навалился всем телом. Раздался хруст где-то под полом, а вагончик прыгнул вперед, отчего падающего гнома бросило обратно на скамейку.

Ускорением нас едва не размазало по жестким спинкам скамеек – все-таки такой способ передвижения рассчитывался на более крепких в кости гномов, а не на людей. Но мы выдержали, тем более что ускорение очень быстро упало до терпимой величины, а после и вовсе пропало.

За стенами раздавался вой и скрежет – куда там московскому метро!

– Вагон что, на колесах едет? – сквозь грохот прокричал я гному.

– А ты думал, мы, как поршень в водяном насосе, едем? – язвительно бросил он. – Вода давно кончилась – теперь мы катимся прямиком по туннелю…

– …куда-то, – хмыкнул Цефан. – Например, в завал из камней.

– Это вряд ли. Транспортные туннели защищались очень хорошо, – покровительственно сказал житель подземелий.

– На такой скорости, – я кивнул в сторону окна, хотя за ним, кроме черноты, ничего не было видно, – не хотелось бы врезаться. – Контролировать скорость я мог при помощи джинна, выпущенного за пределы вагона. – Особенно в каменную стену. – А вот отпустить джинна дальше не удавалось – защитная магия гномов начисто глушила все проявления чужеродного колдовства.

– Может, притормозить? – на всякий случай спросила Кириэль, но я-то видел, что делать это не хочется никому, даже предусмотрительному Цефану.

– Жалко потраченной энергии, – подыскал подходящий повод я.

А движение тем временем стало более комфортным – вагон стал двигаться ровно, без рывков, да и заржавевшие колеса притерлись и больше не визжали, словно стая бешеных кошек.

И тут мы все снова услышали раскатистое «бам-м». Даже скорее не столько услышали, сколь ощутили вибрацию, прошедшую по вагону. Кажется, источник ударов постепенно приближался.

– Не нравится мне это, – озабоченно произнес Цефан. – Такое чувство, будто мы несемся прямиком в ловушку.

– И несемся быстро, – усмехнулся я – по моим прикидкам, скорость вагона достигала сейчас шестидесяти – семидесяти километров в час.

– Предлагаю так же быстро пронестись сквозь ловушку, – высказал авантюрное предложение Тэсс, а Кира тут же его поддержала:

– Отличный вариант!

– Ага, когда не знаешь, что ждет впереди, остается только постараться быстрее это узнать, дабы не томиться в ожидании, – пошутил вампир, но попытки возразить не предпринял.

– Такие ли они дураки – те, кто нас ждет? – задумчиво спросил я в пространство. Очередной «бам-м» вызвал безотчетное чувство тревоги.

Внезапно мы вылетели на освещенный участок туннеля – потолок покрывал все тот же светящийся мох. Прильнувший к иллюминатору Дранг сообразил быстро:

– Приближаемся к станции. Едем дальше или останавливаемся?

– Едем дальше!!! – хором закричали мы, но гном вдруг со всей дури навалился на правый рычаг.

Такого мы не ожидали, поэтому от резкого торможения все полетели вперед, прямо на бедного гнома.

– Ты чего творишь?! – заорал я, но быстро заткнулся, когда увидел, куда несется наш вагончик.

Мы все медленнее, но все равно неотвратимо двигались прямо на каменный завал, аккуратно сложенный в конце станции длиной метров тридцать. И оставался до него какой-то десяток метров.

Но как только я перевел взгляд на зал станции, завал сразу перестал меня интересовать.

Не сказать, чтобы их было много – дай бог, пара десятков, тем не менее такого количества невидимок я не видел никогда.

И все они ждали нас. И не только они – не меньше сотни аналогичных виденных нами ранее пауков расположилось на стенах и потолке в конце платформы и на камнях самого завала. Прежде чем вагон с грохотом врезался в препятствие, я успел бросить короткий взгляд за спины невидимок и понял, что мы фактически приехали прямо к ним домой – по крайней мере, установленные вдоль стен чадящие факелы никак не могли принадлежать гномам с их освещением, создаваемым при помощи мха.

– Идем на прорыв или деремся?! – Тэсс попытался быстро выработать хоть какую-то тактику предстоящего боя.

Я бы предложил смотаться обратно, если бы вагончик наш стоял на рельсах. Но он, подпрыгнув на каменной сыпухе, по инерции выскочил прямо на платформу и стоял теперь у всех на виду. Хорошо хоть, набок не упал. А на обратном пути уже красовался почти такой же аккуратный завал, отрезая дорогу к бегству обратно по туннелю.

Возникла было шальная мысль не выходить наружу, не имея никакого плана, но после очередного «бам-м» пришлось от нее отказаться. Кажется, мы оказались в прямой видимости от источника звука, и теперь я мог оценить его опасность. Вместе со звуком, прямо сквозь защищенный магией гномов вагон пронеслась волна, рушащая магические структуры, будто ультразвук камень. Вмиг наш вагончик лишился всякой защиты, осталась только наша – активная и поэтому более устойчивая к таким воздействиям. Но только вот затраты энергии скакнули сразу к устрашающему пределу.

Быстро прикинув наши возможности, я скомандовал, хотя на команду это походило слабо:

– Идем на прорыв куда угодно – за пределы видимости этого ублюдочного барабана!

И первым распахнул дверь.

Пауки по уже знакомой тактике сначала выстрелили паутиной, но я не стал дожидаться, когда они прыгнут сами, отдав защите команду на уничтожение. Строго выверенной мощности огненные шарики сразу вывели из строя эту незначительную помеху, однако энергии еще поубавилось.

А мы уже организованно бежали навстречу невидимкам. Вернее, спонтанно-организованно, но от этого не менее устрашающе. Впрочем, никого из невидимок мы не испугали. Да и непонятно, умеют ли они бояться.

Их внешний вид вообще вызывал сомнение, что они могут испытывать какие-нибудь чувства, кроме голода да инстинкта размножения. Какая-то вызывающая отвращение пародия на человека: удлиненные конечности, острые черты на человеческий взгляд уродливого лица, голый вытянутый череп, туго обтянутый синеватой, в темных прожилках кожей.

Я бы ни за что не поверил, что эти твари разумны, если бы не убедился на собственном опыте еще во время путешествия через Мраморные горы. И тогда встреча с единственным невидимкой едва не стоила всем нам жизни.

Сейчас мы были в том же, но усиленном составе и куда лучше подготовлены. Во всем, кроме энерговооруженности…

Каждый кубический метр зала был плотно опутан энергетической сетью невидимок, липкой, как паутина. Она всеми силами старалась присосаться к нашей защите, вскрыть ее, выкачать ее энергию. В другой раз, имея время, я мог бы попробовать переиграть эту сеть и добраться до ее хозяев. Но только не сейчас, когда дорога каждая секунда. Поэтому приходилось самым примитивным образом сжигать тех, что преграждали нам путь. Они очень красиво вспыхивали, и огонь этот мгновенно проносился по нити, пока не заканчивалась энергия моего удара, после чего нить быстро вытягивалась обратно. Но нас там уже не было. Кириэль занималась тем же самым, но с другой стороны.

А невидимки стояли цепью, преграждая нам путь, и не делали попыток выдвинуться навстречу. Они вообще не двигались, в том числе и в магическом зрении.

Но я знал: они ждали следующего удара барабана, который я уже видел в десятке метров позади их спин. Странная конструкция, представляющая собой цельную шкуру какого-то крупного животного, туго натянутую на каркас. Края этой шкуры в натяг прибиты прямо к каменному полу.

И удар прозвучал.

Бам-м-м!

Мне не показалось – этот удар на самом деле оказался мощнее предыдущих. Тугая волна ударила во все стороны, пол под ногами ощутимо дрогнул, а с потолка посыпались мелкие камешки.

Буквально за доли секунды до удара мы плашмя бросились на пол, а я сконфигурировал защиту для максимальной эффективности отражения этой смертельной волны. Я успел лишь задаться вопросом, хватит ли нам энергии, чтобы отвести волну, да краем глаза проследить, как разбегается черное пятно умирающего мха по потолку. А вот горящие вдоль стен зала факелы остались гореть как ни в чем не бывало.

А потом она пронеслась над нами, образовав на границе нашей защиты сильно вытянутое, будто хвост кометы, светящееся в наступающем мраке облако. Когда за нашими спинами раздался грохот рушащегося над вагончиком потолка, мы уже стояли на ногах в полной готовности к бою. Но источники наши оказались практически полностью опустошены.

Перед тем как мы столкнулись с первой парой невидимок, я успел крикнуть:

– У нас есть три минуты, чтобы убраться отсюда или всех… – «Перебить» я произнести уже не успел, так как наносил удар мечом.

Вдруг оказалось, что ни Тэсс, ни Цефан не намерены терять эти три минуты на прорыв, а стремятся пробиться к барабану и позаботиться о том, чтобы он замолчал навсегда. Эти двое синхронно, будто долго тренировались, прыгнули в разные стороны к ближайшим невидимкам, а я, Кира, Дранг и Кэрр (видимо, по приказу хозяина) остались перед двойкой безоружных невидимок.

Я испугался. Сильно. В памяти четко зафиксировалось, с какой скоростью могут двигаться эти на вид неопасные создания – даже Тэсс в прошлый раз находился в шаге от смерти, а ведь мне до него, как до Луны пешком!

Но у нас численный перевес. Пока не подтянулись другие.

Невидимка неуловимо быстро уходит в сторону-вниз из-под моего медлительного меча… и попадает под скользящий удар Киры. Это все, что мы сейчас можем, – действовать синхронно, в четыре руки, как единый организм. И в режиме быстрого магического восприятия.

Тварь словно ошпаренная с визгом отскакивает сразу на три метра назад, но отступать не собирается. Легкий надрез на левой руке уже не кровоточит, но мгновений контакта меча с телом хватило, чтобы выкачать небольшую порцию энергии. И девушка не теряется, вкладывая всю ее в удар, – легкая «секира», просто сконфигурированный особым образом «таран», срубает невидимке ногу чуть ниже колена. В этом режиме тело не может быстро двигаться в силу законов физики, но вот думать – способно, поэтому я точно знаю, что ее удар был строго выверен. Вампирчик пытается присосаться к твари, но пока безуспешно – она еще слишком сильна для него.

А у нас на подходе еще пара – успеть бы развернуться. Вот ведь парадокс – тело не успевает поддерживать темп схватки, зато сознанием я легко отслеживаю все картину боя целиком.

Тэсс уже покончил с одной тварью – вовсе не той, к которой прыгал, но дал разорвать на себе рукав куртки. Хотя крови вроде не видно, да и меч держит уверенно. Его мечи полностью поглотили энергию невидимки, не оставив ничего для меня.

Сначала возникла мысль, что азартный воин бросится в свободное плавание, с головой окунувшись в бой один против всех, но, к счастью, я ошибся. Это был тактический маневр – неожиданно напасть на стоящего в отдалении невидимку, после чего вернуться к нам. Сейчас Тэсс как раз выполнял сложный перекат в нашу сторону, одновременно пытаясь поразить ближайшего к нам невидимку.

Прыгнувший влево Цефан думал так же, как воин, разве что сперва выразил намерение броситься как раз к дальнему противнику, после чего резко изменил траекторию. «И до чего все умные!» – промелькнула мысль, когда и вампир не стал ограничиваться простым ударом меча, лишь сымитировав атаку. Ничего не подозревающий невидимка с легкостью ушел от удара, проскальзывая в мертвую для меча зону… и попал под острые когти вампира в боевой трансформации. Физическая атака объединилась с энергетической, но высосать всю Силу Цефану не позволили…

Дрангу с Кэрром на ближайшие несколько секунд достался лишь один противник. Конечно, шет’ч метнулся в атаку первым, забыв о гноме. Невидимка не стал встречать превосходящего массой противника, да еще бронированного, лоб в лоб, предпочтя уйти в сторону и полоснуть когтями бок зверя. Чешуя Кэрра даже не поцарапалась, каждый остался при своем. Вот только теперь Кэрру предстояло развернуться, и гном остался один на один с превосходящим в скорости противником.

Дранг не стал суетиться, куда-то прыгать или впустую размахивать топором – он просто покрепче сжал оружие и тверже укрепился на ногах. И даже успел бросить сквозь зубы: «Вот гоблинское отродье!» – перед тем, как невидимка прыгнул вперед. А гном вместо удара топором, который бы он нанести не успел, вдруг сгруппировался и прыгнул навстречу. Два тела столкнулись в воздухе, причем гном оказался гораздо ниже, и получилось так, что тварь, врезавшись ногами в Дранга, перелетела через его спину, после чего упала на пол. А потом шустро, но с видимым усилием стала отползать в сторону от схватки! Хотя я был стопроцентно уверен, что она даже не заметит такого удара! Мой Вампирчик резво накинулся на долгожданную, хотя и скудную добычу. А гном тут же вскочил на ноги, по-прежнему сжимая в руках топор. Что же это было?

И тут нас окружили подоспевшие твари, но мы все были снова вместе. Правда, Цефан сейчас работал вполсилы, все из-за того, что, пока он высасывал из поверженного невидимки силу, другая тварь налетела на него, а он вовремя не среагировал. В результате ему пришлось отступить: отделался он сломанной рукой да тремя глубокими царапинами на лице. Однако такие травмы для насытившегося вампира не представляют опасности, вот только залечить их – вопрос пары минут. Которых не было.

Дальнейшее запомнилось слабо.

Волей-неволей пришлось использовать ту энергию, что у нас оставалась. В принципе, удачная смерть доставшегося Дрангу невидимки уже позволяла кое-что придумать. И я начал действовать.

Для начала я тупо, как на тренировке, закрутил меч, выставляя со своей стороны нашего круга обороны щит из стали. Как учил мастер Деррек. И я не собирался нападать, предоставив это более сведущим бойцам. А я лучше помогу… чуть-чуть.

Больше восьми тварей одновременно нападать не могли – начинали мешать друг другу. Тэсс вовсю старался этим пользоваться – то и дело кто-то попадал под его мечи, хотя ни одного смертельного случая не произошло. Я первым делом прикрепил к его мечам Вампирчика, который перехватывал все, что успевал, когда его оружие касалось тел противников.

Наблюдая за картиной боя в целом, мы с Кириэль старались вмешиваться в особо критичных случаях. То в одном месте отведем удар когтистой руки, то в другом подправим траекторию меча. Сами невидимки от природы хорошо сопротивлялись магическому воздействию, и мы пока не рисковали тратить силы на прямые атаки. А вот опосредованный могли помочь. К моему сожалению, энергии с невидимок получить удавалось очень мало – едва хватало на поддержание защиты, и даже их смерти не вызывали крупного выброса Силы. Зато живые невидимки высасывали Силу на ура – куда там нашему вампиру!

Ко всем мечам мы добавили вторые, невидимые, лезвия, которые возникали перед непосредственным контактом с телом. Они были слабенькими и в сочетании с природной защитой не причиняли невидимкам особого урона, кроме неглубоких порезов, однако несколько озадачивали их.

Вот попала под мечи Тэсса одна тварь, потом сразу же другая, и у меня прибавилось энергии, которая тут же ушла на фаербол для барабана. На всякий случай я перестраховался, отправив туда огненный шар с запасом. Оказалось, барабан магически не защищен никак, хотя сам является мощным источником магии. Признаться, на взрыв такой силы я не рассчитывал. Наша защита, конечно, отвела ударную волну и летящие обломки, но при этом снова разрядилась. И тут же мне удалось пополнить ее энергозапас, так как не всем невидимкам повезло избежать летящих обломков. Один поймал камень в голову, после чего был быстро оприходован Вампирчиком. Второй получил куском бревна в спину, упал прямо под ноги Кэрра, который быстро перекусил тому шею. Я воспользовался и этим.

У нас с Кирой почти одновременно прибавляется по победе – разумеется, мы жульничали с магией, как могли, фактически бросив невидимок на свои мечи.

Но и мы не успеваем следить за всеми.

Удар невидимки еще раз ломает Цефану руку и заодно пару ребер, отбрасывая его мне в спину. Меня выталкивает из круга, я теряю темп, не имея достаточного опыта реальных схваток. И закономерно попадаю под удар. Единственное, что успеваю, – убрать голову да активировать джинна. Невидимке срезает руку перед самым моим носом, в него она и врезается. Боли не чувствую, но нос разбит капитально. Успеваю подумать, какая это малость, и вижу, как сверху на меня летит еще одна тварь с явным намерением сломать мне шею. Тут уж я откровенно психую и леплю от души, отчего тварь с хрустом костей подбрасывает аж до потолка. Я снова потратил слишком много энергии, но смерть невидимки помогла восполнить потери. Ругаюсь про себя – уж больно много тратится на преодоление их защиты!

Достали и медлительного гнома, хотя я думал, что это случится намного раньше. Заработав удар в голову, который мне удалось превратить в скользящий, он упал на спину, чуть не повалив Киру. На его место уже прыгает невидимка, но Кэрр взмахом шипастого хвоста удачно сметает того обратно, только летят в воздух ошметки из лопнувшего живота. Мой Вампирчик не дремлет.

Теперь я в состоянии заняться боем дистанционно. Мой кинжал покидает руку и, направляемый вовсе не точным глазомером, а магией, быстро находит цель. Тут уж не до Вампирчика – я лично протягиваю канал от умирающего невидимки к себе.

Дранг и Цефан лежат практически у нас под ногами, нам приходится сузить круг, чтобы прикрыть дыру в обороне, и вдруг достают Кириэль, которая увлеклась помощью Тэссу, сдерживающему сразу троих. Невидимка ударил по ногам, что для них нехарактерно. Девушке удалось ослабить удар, но равновесие она удержать не может и падает лицом на пол. Но руки выставить успевает. Пока она встает, я беру направление на себя.

Только теперь я занялся точным подсчетом оставшихся невидимок. Из двух десятков в живых осталось семеро. И чем дальше, тем более явственно я замечал, что атаки их слабеют, становятся неувереннее, а паузы между бросками увеличиваются. Появилось чувство, будто их самих кто-то заставляет снова и снова нападать. И этот вопрос я посчитал достаточно важным, чтобы уделить ему время именно сейчас. Тем более что Кириэль уже снова твердо стояла на ногах и была готова воспользоваться всей накопленной за время боя энергией.

Вопрос решился достаточно быстро, стоило проследить цепочку связей между невидимками. Ранее я считал, что они работают в единой сети, позволяющей координировать действия, но теперь обнаружил, что эта сеть имеет единый центр управления, куда сходятся все нити Силы. И находится он тут же, ничем особо не выделяющийся невидимка, неподвижно стоящий за спинами нападающих, он ни разу не попытался напасть сам.

Вот тут уж не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, в каком направлении дальше работать. В направлении вожака. Проверив, что на прямую магическую атаку энергии все еще маловато, хотя Тэссу удалось завалить еще одного невидимку, я снова воспользовался кинжалом.

Реакция вожака меня поразила. Летящий кинжал он отследил еще во время разгона и с невероятным проворством отпрыгнул в сторону.

– Ишь ты, ублюдок! – ожесточенно выругался я вслух и без спроса забрал кинжалы Дранга и Цефана. – А так?! – И три кинжала полетели в цель.

На этот раз твари повезло меньше – один из кинжалов достал-таки ее ногу. Приземлялась после прыжка она неуклюже, и я поспешил развить успех, пока ее рана не затянулась. Краем сознания я не забывал отслеживать обстановку вокруг и поэтому обратил внимание, что нити Силы, тянущиеся от подчиненных невидимок, начали мерцать, а сами они резко утратили пыл, предпочитая теперь больше уклоняться, чем нападать.

И началась игра.

Со следующим ударом я поспешил, и он окончился ничем, разве что контроль над остальными невидимками еще больше ослаб.

И тут ко мне присоединилась Кириэль. Ее и еще два кинжала Тэсса включились в охоту. Теперь у вожака не осталось шансов. И понял он это слишком поздно, когда в его теле оказалось два посторонних предмета. Я попробовал было протянуть к ним энергоканал, но моя попытка не увенчалась успехом – даже со сталью в брюхе этот невидимка не желал делиться Силой, что самое удивительное, практически не утратил подвижность.

А нити Силы налились ярким желтым светом – их энергия пошла вожаку, давая возможность быстро залечить раны. Правда, атака на нас фактически захлебнулась. Что оказалось на руку Тэссу с его зверем – они уже вошли в раж и останавливаться не собирались.

Не прошло и секунды, как кинжалы выпали из ран, а сами раны неуловимо быстро затянулись. Но за эту секунду мы успели вновь создать стальную ловушку, и еще один кинжал вонзился в спину вожака.

Тэсс совершенно бесхитростно срубил голову ближайшему невидимке – особых приемов против медлительного противника не требовалось. Кэрр прыгнул на другого, ломая ему кости, втоптал в пол и перекусил горло. Не считая командира, невидимок осталось трое.

И только сейчас вожак сделал попытку убежать. Довольно предсказуемую, что позволило всадить в него сразу три кинжала. Одна нить вспыхнула и погасла – третий невидимка упал на пол, отдав все, что мог. Тэсс и Кэрр в азарте бросились в погоню. Кэрр первым настиг жертву, поймав зубами за ногу. Тэсс догнал их чуть позже, и то лишь потому, что невидимки сейчас были ослаблены. Еще один размашистый, без изысков удар поперек спины – и противников остается двое. Последняя нить вспыхивает – вожак забирает остатки Силы и одним прыжком летит в темный туннель в стене.

Я считаю, что сейчас не время экономить, и разгоняю все шесть кинжалов насколько позволяют наши силы. Вожак спиной чувствует опасность, но даже резкий боковой прыжок не спасает – один кинжал почти перерубает ему шею, а второй входит в спину. Ударом его бросает прямиком на стену, ломая кости. Но вожак еще жив, не успел он упасть на пол, а глубокая рана на шее уже затягивается, и вот он проворно уползает за поворот коридора. Туда прыгает Кэрр, там же секундой позже скрывается Тэсс. Вампирчик уже там, но у нас больше нет энергии, и ему остается только ждать.

– Полагаю, они справятся. – Мои первые слова после схватки.

– Само собой. – В голосе Киры проскальзывает сожаление, что победа над вожаком достанется не ей. – Догоним?

– Остынь. – Я перевел взгляд на наших раненых: Цефан активно занимался лечением, а Дранг как раз приходил в себя – уже встал на четвереньки и смешно тряс головой. – Вам помочь? – обратился я к ним.

– Я в… порядке, – заявил гном и уселся на пол. Вставать пока не решился. – Голова немного кружится.

– А я в… процессе. – Цефану повезло меньше.

– Кстати… – Дранг вдруг вполне осмысленно оглядел поле боя. – Мы таки победили?

Я оглянулся на появившегося в зале Тэсса, за которым довольно трусил Кэрр, и кивнул:

– Да, мы победили.

(обратно)

Глава 9

– Там река, – сообщил Тэсс. – Ублюдок хотел уйти от нас под водой, но не знал, что Кэрр плавает лучше, чем бегает. – В подтверждение его слов зверь довольно заурчал. После схватки он выглядел веселым, хотя и ему досталось, правда, проявлялось это лишь в нескольких вырванных чешуйках.

– Предлагаю до нее дойти, – сразу же предложила Кириэль. – Есть, знаете ли, желание помыться.

– Всеми руками «за», – поддержал я.

Разбитый нос я уже залечил, но от засохшей крови хотелось избавиться. И не только мне. Цефана фактически потащил Тэсс, а я поддерживал почти пришедшего в себя гнома.

– Вам не показалось, что по сравнению с той тварью в Мраморных горах эти были как-то… хиловаты? – спросил нас с Кирой Тэсс, пока мы ковыляли к реке.

– Показалось, – удивленно согласилась девушка.

– Пожалуй, я уже могу объяснить, – заявил я. – Да ты и сам мог догадаться. Выходит, что у невидимок есть собственная иерархия, то бишь вожаки и подчиненные. Эти самые вожаки и умнее, и сильнее.

– Что логично, – вставил Цефан, заинтересованно слушающий разговор.

– Именно вожака мы встретили в Мраморных горах. Как он там оказался и почему один, теперь уже не узнать, да и неважно. И я бы даже добавил, что тот был сильнее даже этого вожака, ведь там ему приходилось выживать в одиночку, а тут я сомневаюсь, что у них и враги-то есть. Зажирели без достойного противника.

– Ну, это нам неизвестно, – усомнился Цефан.

– Признаться честно, не хочу выяснять, – хмыкнул я. – Нам бы поскорее отсюда убраться.

– Есть признаки опасности? – Тэсс настороженно втянул воздух, и Кэрр тут же шумно повторил движение хозяина.

Я улыбнулся.

– Пока никаких, но это ни о чем не говорит, ведь радиус действия нашей защиты в этих магических, чтоб им пусто было, подземельях очень мал. Два поворота коридора, и все.

– Зато и нас непросто обнаружить, – проворчал гном.

– А вот и река, – объявил Тэсс тоном опытного конферансье.

– Больше похоже на канал, – скептически качнул головой я.

Действительно, ровные, как стрелы, невысокие бордюры, везде одинаковая ширина русла вызывали мысли об искусственном происхождении этого гидротехнического сооружения. Технического – потому что сотней метров выше по течению я обнаружил конструкцию, сильно напоминающую шлюз.

– Осталось найти лодки. – Цефан, как всегда, мыслил в конструктивном русле. И обратился он к коренному жителю подземелий: – Дранг, где тут должна храниться заначка?

– Не знаю, – буркнул тот, сердито оглядываясь по сторонам – похоже, сейчас он тоже не понимал, где здесь можно хранить лодки, да и предусматривалось ли такое вообще. – Может статься, ничего тут нет.

Тем не менее он начал внимательно осматривать стены, местами выстукивая по камню определенную последовательность ударов.

– Глубоко тут? – спросил меня Цефан.

– Да пожалуй, в два человеческих роста выйдет, – с секундной паузой ответил я.

– И рыба есть? – заинтересовался Тэсс. Он хорошо помнил нашу прошлую подземную рыбалку.

– Есть, – исследовав и этот вопрос, подтвердил я. – Будем ужинать? Или что там у нас по плану?

– Я за ужин, – подал голос вампир. – Похоже, тут неопасно. Мне кажется, невидимки живут такими вот стаями, каждая из которых держит определенную территорию, так что в ближайшее время опасаться нечего.

– Выходит, у них где-то неподалеку остались женщины и дети? – разумеется, Кириэль спросила первой.

– Возможно, – уклончиво ответил Цефан. – Хотя никто не знает, как они размножаются. Не поручусь, что у них вообще есть женщины.

– Как это? – широко открыла глаза девушка. – Такое бывает?

– Чему вас в академии учили? – сварливым тоном, странным для него, сказал вампир. – В болотах на крайнем юге Хасси встречаются такие виды – по большей части земноводные.

– Если интересно, можно вернуться и поискать у них жабры, хвосты и прочие половые признаки, – внес я немного черного юмора.

– Нет, спасибо, – быстро отказалась Кира. – Я пока не настолько любознательна.

Пока мы болтали, Дранг что-то раскопал.

– В общем, там за шлюзом стоит готовая к отправке баржа. – Он был откровенно мрачен, на нас старался не смотреть. – Можем плыть на ней. – Казалось, он был бы рад, если бы мы отказались.

Об ужине, понятно, сразу забыли.

– Что там? – мягко спросил я, догадываясь, что может расстроить гнома.

– Пойдем, – вместо ответа пригласил он.

Мы прошли сквозь невысокую дверь, миновали узкий коридор, ступеньками уходящий вверх внутри скалы, и вышли в верхнюю часть шлюза. По сути, реку перегораживала железная стена, а излишки воды тихо и незаметно уходили где-то глубоко внизу.

– И эта громадина влезает в канал?! – озадаченно спросил нас Тэсс, рассматривая конструкцию.

Короб примерно тридцать на шесть метров да маленький домик в задней части – вот и все сооружение. Ни о какой эстетике, плавности форм и так далее речи не шло – чисто функциональное корыто, предназначенное для одной цели – переправить груз из пункта А в пункт Б. Ширина строго по размерам канала, а снаружи вдоль бортов идут рычаги с колесами, что гарантирует безопасность судна.

Сколько тысячелетий оно тут простояло, неизвестно, однако выглядело вполне прилично, что можно было объяснить только вездесущей защитной магией подгорного народа.

Сходни искать не стали, просто перепрыгнули на борт и увидели причину мрачного настроения гнома. Очередные кости прежних хозяев подземелий. А если кости валяются просто так, значит, их владельцы были убиты, причем вовсе не другими гномами.

– Мы за них отомстили. – Кира легко коснулась плеча Дранга.

Она нашла верные слова – тот резко выдохнул и произнес:

– Я узнал, как управлять шлюзом. Мы можем воспользоваться этой баржей.

Правда, запорный механизм ворот пришлось открывать дистанционно при помощи магии.

Баржа ухнула вниз, а мы вместе с ней, и, подхваченная течением, резво понеслась по каналу. Грохот и скрип колес по берегам канала стоял такой, что мы, наверное, разогнали всех окрестных рыб.

– Как бы не привлечь внимания соседнего племени невидимок! – озабоченно заметил Цефан, повысив голос так, чтобы его услышали.

– Надеюсь, они предпочитают более обжитые места, – предположил я. – В смысле, гномами. А мы, похоже, упилили уже из жилых районов в горноразработки.

– Не стал бы всерьез на это рассчитывать, – не согласился вампир и замолчал.

– Направление подходит? – К нам подошел Тэсс, до этого исследовавший баржу. Собственно, исследовать было нечего, разве что будку, но и там оказалось пусто.

– Почти, – ответил я. – Пока имеет смысл плыть по реке.

– Тем более что выходить все равно некуда, – хохотнул воин.

Сейчас баржа уже довольно неспешно проплывала узкую каменную трубу без каких-либо намеков на берега. Низкий потолок, густо поросший светящимся мхом, находился буквально в паре метров над головой, а до дна было метра четыре – груженой барже этого хватает едва-едва, хотя я в этом не разбираюсь.

– Сколько нам еще плыть? – протяжно зевнув, поинтересовалась Кира у гнома. (Как будто он знал!)

Однако Дранг ответил:

– Не думаю, что долго. Это искусственный канал, и рано или поздно мы упремся в очередной шлюз. Или вообще в тупик.

– Вот я и спрашиваю, рано или все-таки поздно? – хмыкнула она. – Что делать – готовить ужин или ложиться спать?

– Кстати, насчет ужина, – вспомнил я. – Сейчас наловим рыбки. – Эта мысль вызвала приступ голода.

– Поддерживаю, – подал голос Цефан, которому еда сейчас была необходима как никому другому.

Подманить и вытащить из воды рыбу не составляло никакого труда, и вскоре Кириэль занялась ее приготовлением. Само собой, при помощи магии. Тут уж она могла дать мне фору. Зато я предпочитал рыбалку.

Канал кончился довольно быстро. Его стены сузились настолько, что рычаги по бортам баржи немного провернулись, и судно плавно затормозило у глухой стены, под которую уходили излишки воды.

Мы оказались в тупике, единственный выход из которого был строго наверх.

– Нам надо туда подняться? – с отчаянием спросила Кириэль.

– Странно, такого вопроса я ждал от Дранга.

Я обернулся к гному и увидел, что тот нас не слушает, а высматривает что-то за бортом.

– Эй, Дранг, ты знаешь, как отсюда выбираться? – окликнул его Цефан.

– Знаю, – гордо похвастался тот из-за борта, куда свесился наполовину. И что-то с хрустом потянул на себя, после чего не без труда выбрался обратно. – Когда баржа нагружена, рычаг как раз на уровне борта, – пояснил он.

И тут наше корыто дрогнуло, издав протяжный железный стон.

– Да мы поднимаемся?! – полувопросительно воскликнула Кира.

– Похоже, – невозмутимо подтвердил вампир. – Не сомневался, что гномы не таскали грузы на своих горбах.

– А изобрели лифт, – добавил Тэсс.

Один маленький рычаг сделал очень много. Во-первых, закрылся подземный проем, куда уходила вода. Во-вторых, полностью схлопнулся туннель позади баржи. И, в-третьих, откуда-то пошла вода, наполняя резервуар, где плавало наше корыто.

– Пока наполняется за счет притока воды из того же канала и еще откуда-то сверху, – сообщил я, отправив на разведку Шпиона. – Как-то не верится, что можно поднять баржу на такую высоту только за счет одного канала.

– Скорее всего можно, но по времени очень долго, – отозвался Цефан.

Его предположение оказалось верным. Спустя минут тридцать, когда баржа поднялась метра на три вверх, поступление воды из канала прекратилось, а приток откуда-то сверху усилился.

– Веселее пошло, – прокомментировал Тэсс. – Но я пока не вижу, насколько высоко нас поднимут.

– Осталось… – Я отправил Шпиона наверх. – Ух ты! Много еще осталось, метров семьдесят.

– Ничего себе! – Тэсс перевел метры в более привычные единицы.

– Не сомневался, что гномы умеют строить, – высказал мнение вампир, а гном еще больше преисполнился гордости за свой народ.

– Если для наполнения используется какой-нибудь горный ручей, то поднимать баржу можно было бы до самой поверхности, – сказал я. – Но, к сожалению, у них не было такой задачи.

– А нам уже пора наверх? – Цефан заинтересованно поднял бровь.

– Около тридцати километров по прямой.

Признаться, я сам немного удивился. Оказывается, мы так быстро преодолели расстояние чуть ли не в две сотни километров. Все благодаря механике и магии гномов.

– Быстро. – Вампир задумчиво посмотрел на гнома. – Дранг, почему бы вам не сделать аналогичную дорогу через Драконьи горы, в десятки раз ускорив переход через них? А какую плату можно за это взимать, а?

– Мы пока не достигли такого уровня, – вздохнув, признался тот. – Но и того, что есть, может хватить на организацию чего-то похожего. Над этой идеей стоит подумать!

– Можно не париться с гидротехническими сооружениями, а пристроить к подземному поезду ваш паровой двигатель, – развил идею я. – Выйдет проще и быстрее.

– Быстрее бы не помешало, – поддакнул Тэсс, которому уже надоел этот медленный подъем. По прикидкам выходило около шести – восьми минут на метр подъема.

– Зато за тебя все делает вода, – возразил гном. – А ты в это время можешь заниматься другими делами. Или отдыхать.

– Предпочел бы отдыхать, – тут же выбрал воин.

– Кстати, это здравая идея, особенно после ужина, – намекнул Цефан. – Дабы не терять время.

– Есть известия о команде Дэна? – первым делом спросил Тинлиин, когда снова вернулся к Сидису.

– Никаких, – отозвался ученый. – Но волноваться не стоит – если они двигаются пешком, то средний срок – четверть. А если им приходится преодолевать горы, то и больше.

– Я не волнуюсь… но не теряем ли мы время? Или ты еще не изготовил последний маяк?

– Он готов. Но кого мне отправить на Землю? – Он выжидательно уставился на целителя.

– Я понял. – Тинлиин легко поднялся на ноги. – Давай свой маяк и открывай портал.

– Тебе не нужно время на подготовку? – поднял бровь Сидис.

– Мне не нужно ничего, кроме маяка. Все остальное – мелочи. Обращаться с ним я уже умею.

– Тогда удачи, – будничным тоном напутствовал ученый.

Перед целителем материализовался маяк, и как только он взял его в руки, Сидис открыл портал.

Все произошло быстрее, чем делается заказ в ресторане.

Тинлиин очутился на болоте. Причем очень эффектно. Старый портал открывался на пару метров ниже поверхности, поэтому во время открытия при расчистке места небольшой кусок болота просто разметало во все стороны.

Не успела воронка начать затягиваться, как Тинлиин уже находился за ее пределами, покачиваясь на моховом ковре среди хилых сосенок. Первым делом он осмотрелся всеми доступными способами, а их у него в запасе было с избытком. И не обнаружил вокруг ничего опасного.

Второе дело – запустить маяк на расчет координат установки. Сидис обещал, что в этом мире не придется идти дальше сотни с небольшим лин. Скорее ближе.

Разобравшись с первоочередными задачами, полуэльф покинул болотце, оказавшееся совсем небольшим, оно пряталось среди поросших соснами скал и было обиталищем комаров и мошкары. Тинлиин расположился на высоком плоском камне. Скорее, даже скале, укрытой сверху мхом и травой – удобном месте, чтобы просто полежать на спине, глядя в небо.

Что Тинлиин и сделал.

Мир-близнец Эннаэля. Тот же воздух, те же растения и, видимо, животные. Та же магия – в этом плане законы миров настолько совпадали, что никакой адаптации при первом посещении не требовалось.

Лежа на камне, маг постепенно расширял разведывательную сеть, осматривая местность все дальше и дальше.

На север раскинулось зеленое море леса, будто волны шли по нему – это прикрытые деревьями предгорья плавно спускались к равнине. На юг же лес постепенно пропадал вместе с набором высоты, но упорно цеплялся за склоны гор, выше сменялся альпийскими лугами, а где-то далеко у горизонта поблескивали снежные шапки, питающие многочисленные бурные потоки, которые прокладывали себе путь в горных долинах. Ниже они превратятся в полноводные спокойные реки.

Следы человека встречались повсюду: дороги вдоль рек, небольшие поселки и деревни, обширные вырубки, тянущиеся на километры, транспорт на дорогах и кое-где на реках, а в небе Тинлиин заметил что-то быстро пролетевшее. Вспоминая рассказы Дэна, он решил, что это самолет.

Еще дальше обнаружился настоящий город, с высокими домами, машинами и людьми на улицах. Тинлиин помнил все, что рассказывал его ученик, теперь же он уверенно узнавал те или иные незнакомые вещи: машины, линии электропередач, вышки разнообразного назначения, катера на реках, самолеты. Даже мог отличить продуктовый магазин от магазина электроники.

Отдельно понаблюдал за людьми, их поведением и взаимоотношениями. Не увидел ничего необычного – жители, например, Четара вели бы себя так же. Вскоре он был уверен, что при необходимости сможет сойти за местного.

Но пока такой необходимости не представлял. Когда-нибудь маг приедет сюда специально, чтобы пожить некоторое время, приобрести новые знания и впечатления, а сейчас надо установить маяк, по возможности не привлекая лишнего внимания.

И Тинлиин знал, что ему это удастся.

Он так и пролежал в полной неподвижности до тех пор, пока маяк не сообщил, что расчет готов. Узнав все необходимое, Тинлиин не медлил ни секунды.

Его щегольская белая одежда еще в первые мгновения пребывания в этом мире трансформировалась в типичный эльфийский костюм, скрывающий его владельца от посторонних глаз, а сапоги преобразовались специально для бега по лесу.

Девяносто с небольшим лин – он мог преодолеть их за один световой день. Ни крутые склоны, ни деревья, ни реки не являлись для него препятствием. Даже вертикальные стены при необходимости можно пройти в лоб.

А путь его лежал на юг. Видя далеко вперед, он выбирал наиболее удобную и быструю дорогу. И, главное, безопасную.

Утоптанная тропа вдоль реки, где пришлось пару раз пропустить местных жителей. Дальше невысокий перевал, а за ним грунтовая дорога, ведущая в какой-то поселок. Тут пришлось несколько раз сворачивать в лес, скрываясь от машин. Разумеется, не сложнее было бы просто отвести глаза людям, но Тинлиин решил по возможности минимизировать использование магии. Не имея всей информации, лучше подстраховаться.

После поселка снова по тропе вдоль реки. Здесь ему повстречалась группа ярко одетых людей, сплавляющихся на таких же ярких судах в виде двух круглых поплавков, соединенных рамой. Они азартно гребли, что-то кричали друг другу, но шум воды заглушал слова.

Тропа привела к охотничьей избушке и кончилась. Дальше еще один перевал, уже без леса. А ниже, у реки, явно военная застава – огороженная территория, вышки, шлагбаум, перегораживающий дорогу, вооруженные люди в форме. Вот этих точно не стоит беспокоить.

По тропе все выше в горы и дальше на юг. Обойти патруль из трех бойцов, перепрыгнуть через ручей и снова вверх по склону.

Малозаметная тропа через перевал, по ней с трудом идут вверх груженые люди. Странный путь они выбрали, ведь неподалеку есть дорога получше. Хотя, если заглянуть в их рюкзаки, становится понятно, почему они не хотят встречаться с военными. Миры-близнецы – тут тоже есть наркотики, и тоже с ними безуспешно борются. Целитель хмыкнул и побежал дальше, а содержимое рюкзаков совсем чуть-чуть изменилось.

Маленькое, идеально круглое озерцо в котловине меж гор. Вокруг песок и камень, а здесь растет лес. Среди деревьев на берегу стоит неказистая постройка, сложенная из камней, рядом с ней неподвижно сидит немолодой уже человек, почти старик. И внешность у него совсем не такая, как у жителей поселка или солдат на заставе. Другой народ?

Тинлиин пробежал бы мимо, если бы человек не сидел ровно на том месте, куда требовалось установить маяк. И аура у него странная. Маг не маг, но и не простой смертный точно. Скорее из вежливости, чем опасаясь, целитель не полез ее исследовать. А места рядом навалом – поставить маяк можно и за двести шагов отсюда – не принципиально. Но уж больно высока вероятность, что человек сидит тут не просто так.

Впрочем, сперва дело.

Не упуская из вида незнакомца, Тинлиин выбрал удобное место среди высоких камней неподалеку и активировал маяк.

– Идешь назад? – Сидис не заставил себя ждать, сразу же открыв окно связи.

– Подожди. Тут один странный старик сидит – такое чувство, будто меня ждет.

– А-а… – Сидис прямо сквозь окно связи (или уже портал?) прощупал незнакомца. – Провидец, предсказатель, ясновидящий или как их еще называют? Ждет того, кто активирует маяк. Можем его разочаровать. – Он хихикнул.

– Вдруг у него есть что сказать? – возразил Тинлиин. – Пойду спрошу.

– Спроси, – не стал спорить ученый. – Вон он уже головой вертит – по его ощущениям, событие случилось, но ничего не произошло.

Действительно, старик утратил невозмутимость и сейчас активно крутил головой, всматриваясь в лес за спиной.

Тинлиин выждал момент и наконец решил показаться, сев напротив незнакомца. От неожиданности тот отшатнулся, но быстро взял себя в руки.

– Приветствую посланника, – степенно произнес он на незнакомом Тинлиину языке.

От Дэна маг знал только русский да английский. Этот же не имел с ними ничего общего. «Придется еще немного напугать», – подумал целитель.

– Почему ты считаешь меня посланником? – буднично спросил он по-русски.

Тот понял, но ответилна своем родном языке.

– Ты принес в наш мир новое знание, – объяснил провидец. – Я видел твое появление много лет назад.

– Я, может, и принес новое знание, – сказал Тинлиин. – С собой. Но кто сказал, что я его тут оставлю? – Он считал, что человек имеет в виду его собственные знания.

– Разве ты уже не сделал это? – прищурился незнакомец.

– А-а, ты об этом? – Называть маяк маяком вслух не хотелось, дабы не раскрыть его функциональную задачу. – Сама по себе эта вещь не содержит никаких знаний.

– Но то, что она сделает, откроет дорогу новому знанию.

«Ну да, порталы на Землю открыть станет куда легче», – откуда ни возьмись раздался в голове голос Сидиса, который, оказывается, тоже слушал.

– Откроет, – не стал затевать спор полуэльф. – И что?

– И не только в одну сторону, – продолжил провидец. – Ты подумал, какую опасность впускаешь в свой мир?

– Да, подумал, – раздраженно ответил полуэльф. Разговор начинал надоедать. – А сам-то ты чего хочешь?

– Знаний, – незамедлительно ответил старик.

«Понятно, он считает, что я стану учить его чему-то». Тинлиин мысленно рассмеялся.

– На кой тебе знания? – все же спросил он.

– Для самосовершенствования, – уже не так уверенно дал ответ провидец.

– У тебя есть то, чего лишены другие, – способность видеть будущее. Вот этим и пользуйся. А знания… Раз ты считаешь, что я впустил их в мир, – маг сменил тон на ироничный, – то имеешь все шансы поймать их тут. Так что все в твоих руках. Удачи!

Тинлиин легко поднялся на ноги и снова скрылся от старика. Тот лишь недоуменно закрутил головой.

– Ох уж мне эти ясновидящие, – пожаловался Тинлиин Сидису, проходя сквозь портал. – Что-то увидят, а потом делают неправильные выводы. Хотя я все равно им завидую, – добавил он, когда портал закрылся.

– В целом старик говорил правду, – вступился за провидца ученый. – Ему, кстати, сто шестнадцать лет, что для Земли много. А выглядит куда моложе.

– Будто я не знаю, – продолжал возмущаться Тинлиин, – что скоро у нас все изменится, а если кто-то научится ходить из мира в мир, то не далек тот день, когда к нам нагрянет армия оттуда. Или шпионы. Хотя и наши не отстанут.

– Масштабной войны не будет – просто невыгодно перетаскивать порталами солдат и оружие. На Земле нет пока таких ресурсов. Да и здесь тоже.

– Тебе виднее, – покладисто сказал целитель. – Я так понимаю, остался один маяк, и можно запускать «Реконструктор»?

– Буквально в тот же миг, когда закроется портал за Дэном и его командой, – подтвердил Сидис.

За время подъема удалось выспаться. А вот позавтракать не успели, потому что подъем завершился. Наша баржа покачивалась у причала на краю самого настоящего подземного озера, отделенного от шахты каменными бортами.

– Вон сколько воды! Почему бы не взять ее отсюда на подъем? – возмущенно воскликнул Тэсс. – Вышло бы куда быстрее.

– Мои предки знали, что делали, – степенно парировал Дранг. – Если сделали такую скорость, значит, так было нужно.

– Ладно, куда дальше? – поинтересовался Цефан, рассматривая освещенный все тем же мхом свод огромного подземелья.

– Туда. – Я показал пальцем в стену. – Если тебе это о чем-то говорит.

– Ровным счетом ни о чем.

– Ищем выход на поверхность либо дорогу под землей в нужном направлении, – обнародовал я план действий.

– Я знаю, куда идти, – снова обрадовал нас Дранг. И поинтересовался: – Тут точно никого нет?

– Точно, – заверил я гнома. – И не было уже до фига сколько лет. Похоже, невидимки сюда не добрались.

– Это не похоже на жилой район, – предположил вампир. – Ни скамеек, ни резьбы. Обычный грузовой причал – самый близкий аналог.

– А вон те здоровенные ворота ведут на склады, – добавил Тэсс. И угадал.

Вокруг озера шла широкая дорога, раньше по ней возили грузы. С нее мы свернули в один из радиальных коридоров, ведущих в нужном нам направлении. Метров через сто он вывел нас в другой огромный зал, где, по всей видимости, раньше располагался плавильный цех. Или что-то в этом роде. По крайней мере, здоровые печи, какие-то гигантские механизмы из множества рычагов и шестерен вызывали именно такие ассоциации.

Дранг бегал от одной машины к другой, заглядывал во все дырки, пробовал дергать за рычаги и крутить всякие ручки. Даже поковырял пальцем сажу внутри печи и долго нюхал.

– Ты на вкус попробуй, – предложил Тэсс.

– Всенепременно, – ответил Дранг и лизнул палец.

Он даже нашел в недрах своего рюкзака бумажку и набросал схемы наиболее интересных механизмов.

– Не забудь запатентовать, когда вернешься, – тоже не удержался от колкости я.

Гном лишь с победным видом фыркнул в бороду.

Пройдя насквозь все двести метров цеха, мы уперлись в глухую стену.

– Хм… А куда они отправляли готовую продукцию? – недоуменно спросил в пространство Цефан.

– Полагаю, туда же, но только по соседнему коридору. – Я быстро исследовал цех и нашел только два выхода – оба к озеру.

– Ищем другой выход? – без особого разочарования спросил Тэсс.

– Не факт, что тут вообще есть выход на поверхность, – сообщил я. – Зато! – Я сделал эффектную паузу. – Я точно знаю, дым из печей должен уходить за пределы подземелий!

– Только не говори, что собираешься загнать нас в эти закопченные дымоходы! – возмущенно, но без особой надежды заявила Кириэль.

– Чем же тебя пугают эти закопченные дымоходы? – невинно поинтересовался я.

– Своей закопченностью! – отрезала девушка.

Но я лишь рассмеялся. Конечно, она вернулась к озеру и исследовала соседние коридоры, но тщетно – там даже не было грязных дымоходов. Зато нашлись склады, склады, еще раз склады и жилые помещения.

– На самом деле мы даже не сильно испачкаемся, – твердил я ей, когда мы поднимались по часто вбитым внутри широкого дымохода скобам. – Разве что руки… ну, и за шиворот маленько насыплется.

– Мне уже все равно, – буркнула Кира, но больше недовольства не проявляла.

Поначалу прямая шахта дымохода сделала несколько колен, сойдясь с другими трубами в единый канал шириной в пару метров. Тяжелее всего приходилось Кэрру, не приспособленному к лазанию по лестницам. Он вполне бодро цеплялся за скобы всеми шестью лапами, но видно было, что это занятие не для него. На всякий случай мы подстраховали его веревкой – Тэсс должен был защелкнуть карабин на скобе, если Кэрр устанет. Однако со временем зверь, наоборот, становился все увереннее – все-таки научился лазать. А сил у него было хоть отбавляй.

В очередном горизонтальном колене сделали короткий привал.

– Уф-ф, когда же выберемся наружу?

Удивительно, но задал вопрос Дранг, лучше всех разбирающийся в подземельях предков. Правда, устал он больше всех.

– Этот вопрос я как раз хотел задать тебе, – рассмеялся Тэсс.

– Не думаю, что очень скоро, – предположил я, основываясь скорее на интуиции, чем на логике.

Метров через тридцать мы выбрались в очередной горизонтальный кусок дымохода и увидели, что дальше он уходит не только вверх, но и в стороны.

– Еще два дымохода? – В свете магических светляков Тэсс пытался рассмотреть, что там – вдали.

– Нет. – Я уже провел разведку. – Похоже на служебный коридор для чистки дымоходов. В обоих концах по двери. Надо бы проверить.

– А тут заметно холоднее, – первой сказала Кириэль.

– Хороший признак, – поддержал Цефан.

Первая дверь отказалась открываться, так как была основательно приморожена. Вокруг нее все было покрыто толстым слоем инея, а в воздухе висел пар.

– То, что нужно, – потер руки я. – Дранг, как она открывается?

– Где-то есть засов… подо льдом. Надо его снять и толкнуть наружу. Лучше всего воспользоваться моей киркой.

– Именно об этом я и хотел попросить, – обрадовался я. Запасов энергии было не так уж много.

Дрангу потребовалось пять минут, чтобы полностью освободить дверь ото льда. Хитрый засов, запирающий четыре угла двери, с трудом, но отодвинулся к центру.

– Что будем делать с примерзшими торцами? – полюбопытствовал Тэсс.

– Магия эту дверь не возьмет, моей киркой тоже аккуратно не подлезть…

– Я все-таки попробую, – решил я.

«Таран» – волна сжатого воздуха, а вовсе не магия. Видимо, старая дверь слишком долго была на морозе – она просто лопнула на куски, хотя я дозировал удар.

И тут же в коридоре образовалась такая тяга наружу, что нас едва не вынесло. Пришлось срочно лечь на пол коридора.

– Ну что ты сделал?! – укоризненно буркнул гном. – Так развалить дверь я мог и киркой.

– Извини, так получилось, – виновато ответил я. – Слишком хрупкая.

– Зря мы ее открывали! – Тэсс уже сползал к выходу и посмотрел наружу. – Там обрыв.

– Ну-ка, я сам посмотрю. – Я подобрался поближе и высунул голову.

Дверь выходила прямо на крутой снежный склон ущелья – не обрыв, но близко к тому. Возможно, раньше тут и была какая-то лестница, но сейчас все занесло снегом. Низ ущелья занимал ледник, а до его поверхности на глаз было не больше сотни метров. И ровный снежный склон. И никаких камней внизу или ледяных глыб. Разве что под снегом есть опасность нарваться на трещину.

– Будем спускаться? – с тоской в голосе спросил Дранг.

– Я думаю, – помедлив, ответил я. – Спуститься-то не сложно… но. Во-первых, там, кажется, вечер, а нам еще топать тридцать километров. Ночью мороз усилится, да и видимость хуже. Во-вторых, есть время посмотреть на вторую дверь.

– Никогда не ночевал в дымоходе, – задумчиво проговорил Цефан.

Но ему не пришлось испытать все прелести ночевки в дымоходе, потому что мы быстро открыли вторую дверь. А потом закрыли и снова оказались в тепле и при искусственном освещении.

Это были какие-то служебные помещения – аналог чердака в жилом доме. Спать никому не хотелось, но пришлось – теперь мы зависели от погоды и смены дня и ночи.

Вышли еще затемно – как обычно на восхождении. Хотя целью нашей и не была вершина.

Сразу сэкономили время, решив не спускаться по веревке, а просто съехать по снегу. Предварительно я проверил ледник на наличие трещин.

И понеслось.

Тридцать километров в день – нормальное расстояние, если ты идешь по равнине, невысоко над уровнем моря и без груза. И очень много, если это происходит высоко в горах.

У нас имелись: высота за три с половиной тысячи (по моим ощущениям), минус двадцать по Цельсию, снег под ногами, крутой склон впереди и ветер в морду. Последнее говорило, что мы движемся в правильном направлении. Да еще рюкзаки, правда, небольшие.

Примерно к середине дня штурмовали первый перевал. Перевалом это называлось условно – маленькая перемычка в хребте. Устали даже Тэсс и Кэрр, что уж говорить про Дранга, который просто валился с ног. Пришлось почти насильно отнять у него рюкзак и нацепить на Кэрра. Кира держалась на магической подпитке, я тоже. Влепили очередной заряд энергии и Дрангу.

Позади почти шесть километров подъема. Остается двадцать четыре и часов восемь до темноты.

– До темноты не успеем, – произносит Цефан то, что я знал с самого начала.

Миновав перевал, быстро спускаемся на обширное ледяное плато – нам по нему идти километров восемь. Я рад, что перед нами плато, а не очередной подъем.

Идти становится легче, но портится погода. Сильный боковой ветер обжигает кожу и, как шкуркой, царапает ее мелким колючим снегом. По ощущениям температура зашкаливает за тридцатник – даже в движении и в эльфийской одежде мы мерзнем. Короткая остановка, где я заставляю всех накинуть поверх одежды спальники. Уже лучше.

К вечеру проходим плато. Вместе со спуском это еще десять километров. Итого шестнадцать. К ночи ветер прекращается, небо очищается, но температура падает градусов на пять. Приходится повесить на каждого по специальному джинну, которые отслеживают состояние и предупреждают обморожение. Я трачу энергию скупо, но без сожаления. После плато нас ждет еще один подъем на перевал, и я понимаю, что запасов в камнях не хватит – слишком много тратится на обогрев и поддержание команды.

Шпион находит удобную снежную пещеру – край ледника нависает над камнями, надо только чуть расширить да заткнуть дырки.

– Всем строить стенку из снега, – приказываю я. Лишь бы двигались. – Кира, твой выход, – улыбаюсь я девушке. – А я не дам тебе замерзнуть.

– Ишь ты, озорник, – в ответ улыбается она.

Если бы магические способности к этому времени не восстановились, мы бы не прошли – замерзли бы еще на плато. А так нам почти ничего не грозило – Кириэль успела наполнить оставшиеся у нас камни из астрала до того, как запас энергии кончится. Главное, вовремя об этом позаботиться.

– И вот так ходят у вас в мире для удовольствия? – Отогревшийся Дранг пребывал на грани истерики. – Я думал, что сдохну еще на середине первого подъема!

– Не только для удовольствия. – Я ответил, хотя вопрос гнома был риторическим. – Скорее, чтобы понять, чего ты стоишь и что можешь. И тут дело не только в физической форме или знании техники, едва ли не основная трудность – во взаимоотношениях внутри команды в таких условиях и в слаженной работе. В противном случае опасность грозит всем.

– Я этого не понимаю, – четко, с паузами между словами произнес гном.

– Вот поэтому ты и не получаешь удовольствия, – хохотнул Тэсс. Он-то как раз испытывал удовольствие, избежав новой для него смертельной опасности.

– Каждому свое, – философски заметил Цефан.

Пещера получилась на славу: толстый слой льда над головой и стены из снежных кирпичей создавали преграду холоду и ветру, а уют и освещение обеспечивал маленький фаербол в ее центре. Недолго думая я решил, что нет смысла идти всю ночь, когда в нашем распоряжении есть такая удобная пещера.

Отрубились все практически мгновенно, даже не заметив, как ярко-желтый шарик стал в три раза больше и приобрел темно-малиновый окрас, но греть не перестал.

Просыпались долго и тяжело – у всех болели ноги.

– Славно мы вчера прогулялись! – Отдохнувший гном утратил вчерашнюю раздражительность.

– И не говори, – вальяжно поддержал его Цефан.

– Посмотрим, что вы скажете, когда окажетесь снаружи, а не в теплых спальниках да под крышей, – внес я ложку дегтя в медовую бочку их удовольствия после вчерашних нагрузок.

Это несколько помогло.

А снаружи светило солнце. Правда, светило оно на вершины гор, а мы находились в глубокой и холодной тени, но нас грело ожидание того, что и мы доберемся сегодня до солнечных мест.

Первый подъем одолели довольно бодро, потратив каких-то два часа. Я старался выбирать путь полегче, а перевалы пониже, но все равно, когда мы вышли на очередной гребень, оказалось, что мы находимся выше всех окрестных гор.

– Ну ничего себе! – восхищенно протянул Тэсс. – От такой панорамы просто голова кругом!

– Она на самом деле кружится, – проворчал Дранг, с кряхтением выползая на гребень. У него случился приступ горняшки – было сейчас не до панорам.

– Нет слов. – Кира присоединилась к восторгам Тэсса.

– Если бы вы почаще оборачивались назад, то увидели бы половину этого еще раньше, – сказал я, посмеиваясь. – Но сейчас, конечно, лучше.

До самого горизонта, который терялся в голубоватой дымке, уходили цепочки искрящихся белых вершин. И так во все стороны!

– Настоящая горная страна, – выражая свои чувства, дал точное определение Цефан.

– Именно так, – подтвердил я. – А цель наша – во-он тот склон. – Я махнул рукой в сторону обманчиво близкого противоположного хребта.

Оказалось, хода как раз до конца дня.

Ближе к вечеру погода снова испортилась, одарив нас таким же, как вчера, ледяным ветром в сочетании со снежной крупой. Разумеется, все это счастье летело строго в лицо. Все быстро замерзли, спасала только магия; собственные калории давно кончились, ведь на завтрак мы доели остатки наших припасов, а делать пищу из неорганических материалов мы с Кирой не умели.

Последний подъем нас почти добил – мы еле плелись сквозь летевшие в лицо снежные заряды, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Но и стоять было опасно – сразу начинали замерзать руки и ноги. Снова пришлось задействовать следящих джиннов, чтобы ненароком что-нибудь себе не отморозить.

Одно время Дранг донимал меня вопросами, долго ли еще, но вскоре бросил, потому что просто не было сил. Мы-то с Кирой более-менее держались на магии, а вот остальных нельзя до бесконечности искусственно подпитывать – больше определенного предела организм не принимает.

Когда мы пришли, я не стал никому сообщать, а просто активировал маяк.

Сидис сразу же открыл нам портал.

Дранг провалился в него, даже не заметив, – он шел на автомате, отключив все, кроме необходимости переставлять ноги. Он упал на пол, вяло попытался подняться, и только тогда до него стало доходить, что он находится где-то за пределами гор и снега. От удивления гном сел на пол и уставился на нас.

– Когда мы успели поставить маяк? – все-таки сообразил он. – Я разве отключился?

– Все в порядке, – улыбнулся я. – Ты прошел отлично, просто я не стал говорить, а сделал сюрприз.

– Ну… ты! – Гном хотел что-то сказать, но запнулся.

Действительно, разве я сделал что-то предосудительное?

– Признаться, меня тоже ошарашил такой резкий переход, – удивил всех невозмутимый вампир.

– Мы вас заждались, – вылез откуда-то Тинлиин. Кажется, он занялся диагностикой нашего здоровья. – Ба, да вы голодные, как самцы троллей после спаривания!

– Благодарю за комплимент, – светским тоном парировал Цефан. – Но я бы уточнил – после спаривания сразу с тремя партнершами.

– Самое время послушать что-то научно-популярное, – язвительно заметил я, отходя в сторонку от лужи, которая с нас натекла. – Но вовсе не про троллей, а, например, про «Реконструктор».

И выжидательно уставился на Сидиса. Вслед за мной замолкли и остальные.

– Что ж, я тоже не стал говорить, а сделал сюрприз – «Реконструктор» заработал с момента вашего появления здесь.

– Э-э… – сказал я. – Мм… – добавил через три секунды. Потом собрался с мыслями. – А кто же тогда поставил маяк на Земле?

Стало даже как-то обидно – в мой мир отправили не меня, а кого-то другого.

Наверно, я очень глупо выглядел, поскольку Тинлиин сочувствующе сказал:

– А что, разве мало желающих прогуляться по другому миру? Вам, я смотрю, в Хоффен-Доре так понравилось, что мы уж подумали, вы там и останетесь. – Он на секунду прервался. – На Землю сходил я.

И вдруг пришло четкое осознание – я в любой момент могу попасть домой. И вернуться обратно.

(обратно) (обратно)

Эпилог

Он вышел из портала прямо в парк и с интересом, переходящим в раздражение, огляделся. Приемный портал в самой дальней части парка прозрачно намекал, что К’Хар’Шохх им недоволен. Сильно недоволен.

Да еще встречающие. К’Тирр’Таш, личный маг К’Хар’Шохха, собственной персоной. Да не один, а с кем-то из телохранителей властителя! Это означало, что ему еще и не доверяют. В принципе Кордор плевать хотел на их недоверие, но, с другой стороны, лишнее усложнение взаимоотношений пока ни к чему. Пока…

– Властитель К’Хар’Шохх ждет, – коротко произнес маг, после чего круто развернулся и двинулся вперед, даже не озаботившись узнать, идет ли гость за ним. И никакого приветствия.

Черная каменная крошка поскрипывала под ногами, позади оставались причудливой формы каменные пальцы такого же, как и дорожка, цвета и низкорослые, но с раскидистой – без единого листа – кроной деревья. В сочетании с низкими темными тучами выглядело откровенно мрачно. Природа К’хар’сшатта могла нравиться только демонам.

Кордор смотрел в спину личного мага властителя и силился понять, чего ради тот служит. Какие причины могли заставить сильного мага выполнять приказы властителя? Почему бы ему самому не взять власть в свои руки? Тем не менее он выполняет унизительную роль прислуги. Кордор знал только одно объяснение. Клятва верности. Она могла быть дана в сложных для мага обстоятельствах или являться результатом какой-либо сделки. Но скорее всего – в молодости по глупости, когда магические способности еще только развивались и не позволяли смотреть на мир как на площадку для игр или экспериментов.

Только одна причина, которую нельзя преодолеть. Ну или почти нельзя. Он вспомнил, как сам давал клятву. Правда, это была клятва ученика, но суть та же. И как ловко ему удалось от нее избавиться. Подстроить смерть собственного учителя – едва ли не самое сложное задание в жизни, которое ему удалось выполнить. Причем подстроить в обход данной клятвы, устроив почти несчастный случай. Кстати, если бы не случай, ничего бы не вышло, но уж больно удачно сложились обстоятельства – и странное поведение дракона, и случайно найденная призрачная пыль…

Зато теперь он не связан никакими клятвами или обязательствами.

Шли долго – ровно столько, чтобы еще усилить раздражение Кордора. Обогнули крыло замка, миновали площадь перед центральным входом… и снова вошли в парк. Только другой, более привычный человеческому глазу. И камни гранитные, и деревья с зелеными листьями.

К’Хар’Шохх сидел в тяжелом деревянном кресле на берегу забранного в гранитные берега пруда и кормил плавающих там уток. Самых обычных уток самым обычным хлебом.

«Примеряешь на себя маску мудрого и справедливого правителя людей? – мысленно с издевкой спросил Кордор. – Не рановато?»

Сопровождающие молча остановились в шаге позади властителя. Кинув остатки хлеба в воду, он отряхнул руки и только теперь повернулся к гостю.

С каменным лицом Кордор поклонился строго по протоколу.

– Где трон Эннола и где мой сын? – ровно, не повышая голоса, задал сразу два главных вопроса властитель.

И все равно удивил Кордора. Не таким должен быть порядок вопросов! Сначала властителю следовало спросить про сына. Или он что-то знает?

– Война развивается по плану, поэтому трон Эннола пока стоит там же, где всегда, – невозмутимо ответил приободрившийся маг – все-таки насчет затянувшейся войны он мог сказать хоть что-то существенное. – Ваш сын находится в Нэллдоре, с ним все в порядке. – Он блефовал, но на то были все основания – зная Лорвана, можно было делать такие выводы. А то, что Исс попал именно к верховному магу, Кордор не сомневался.

– Что он там делает? – Казалось, тон властителя мог заморозить воду в пруду вместе со всеми утками.

– Живет, общается с людьми, изучает их и их жизнь, – внешне беспечно развел руками Кордор. Действительно, как можно описать обычную жизнь без всяких приключений?

У него было два варианта: либо признаться, что проворонил Исса по собственной глупости, либо представить все так, будто ничего страшного не произошло – мальчик просто поехал погулять.

– Почему он до сих пор не вернулся?

– Не знаю. – В данном случае «не знаю» произнести можно. – Он не хочет со мной связываться, вероятно, обиделся, что поначалу я его никуда не отпускал. – Немного лжи тоже не повредит, тем более густо сдобренной правдой.

Властитель либо поверил, либо решил дать ему шанс:

– Верни мне его. И не затягивай с Эннолом.

– Да, – пообещал Кордор.

Как выполнить оба приказа, он пока не знал.

Когда К’Тирр’Таш проводил Кордора и вернулся, властитель успел уже немного подкрепиться. Одной из таких же уток, что плавали в пруду. Он молча отставил бокал вина в сторону.

– Он не лгал, – высказал заключение маг. – Но и не говорил всей правды.

– Представил факты в удобном для него свете.

– Да. На самом деле его контроль над ситуацией не такой полный, как он внушал.

– Я знал это с самого начала…

– Позволю прервать, – тревожно перебил маг. – В саду открыт портал!

– Кто?! – Властитель даже привстал с кресла.

Самостоятельно открывать порталы внутри территории замка могли единицы.

– К’Вирр’Исс, – быстро выяснил маг. – Один. Направляется сюда.

– Проверь, – жестко приказал властитель, но маг уловил нотку страха… опасения в его голосе.

– Я не могу узнать всего при быстрой проверке, – предупредил К’Тирр’Таш.

– Неважно.

– Все в норме. – Проверка закончилась в момент, когда Исс выходил в парк.

– Здравствуй, отец. – Сын остановился перед креслом властителя. – Приветствую, учитель, – кивнул К’Тирр’Ташу.

– Здравствуй, – медленно произнес К’Хар’Шохх. Сейчас он попал в ситуацию, когда испытывал злость, но четко сформулировать ее причины не мог. – Садись. – За спиной Исса материализовалось такое же массивное кресло. – И расскажи нам о людях, их жизни, – предложил он, пародируя интонацию Кордора. – А также почему от тебя не было никаких вестей.

– Я был занят, – ответил Исс, игнорируя издевку отца. – И у меня есть что рассказать. Например, о конце войны.

– Что?! – не сдержался властитель. – Ты предал нас?! – Какие еще мысли могли возникнуть у него в голове?

– При чем тут предательство? – поморщился Исс. – Не стоит делать поспешных выводов. – Он увидел, что отец сейчас разразится очередной гневной тирадой, и поспешно добавил: – И не злись, я не собираюсь учить тебя жить.

– А ты изменился. – К’Хар’Шохх вдруг расслабился, откинувшись на спинку кресла. – В тебе появилось больше силы. И упрямства.

Вот теперь он был готов воспринимать информацию.

– Я начну с истории. С тех времен, когда к’хары еще не жили на этой земле… С войны.

Когда он закончил, первым подал голос маг:

– Мы услышали занимательную историю, которая вполне может оказаться правдой. А может и не оказаться. И главное, какое отношение она имеет к нам? Ты же не случайно нам ее поведал?

– Не случайно, – кивнул Исс. – Это предыстория того, как можно остановить войну.

– Ты считаешь, если найти и запустить твой мифический «Реконструктор», то границы миров восстановятся и сюда снова вернется чистое небо, а Эннаэль начнет убивать все, что не принадлежит ему? – задал правильный вопрос К’Хар’Шохх.

– Ты, как всегда, прав, отец, – без тени иронии сказал Исс. – Но не уловил одну важную деталь. Основополагающую, я бы сказал.

Этого времени хватило, чтобы сделать недостающие выводы.

– А К’хар’сшатт Эннаэль покинет, и туда снова вернется жизнь! – Похоже, властитель серьезно увлекся умозаключениями сына и забыл, что никаких фактов, кроме его слов, у них нет.

– Вот теперь верно! – улыбнулся сын. – К’хары смогут вернуться домой, и земли хватит на всех. И не нужно будет постоянно бояться, что когда-нибудь тучи рассеются и звезда сожжет их.

– Ты рассказал настолько потрясающую историю, что она не может быть правдой, – грустно сказал учитель Исса. – Либо ты ловко лжешь, что маловероятно, либо тебе это внушили в Нэллдоре или где ты там был.

– Или показали что-то, и ты поверил в эту возможность, – мрачно добавил отец, возвращаясь к реальности.

– Я знал, что вы скажете именно так, – пожал плечами Исс. – Теперь я готов сказать, чем был занят и почему не мог с вами связаться.

– Да? – заинтересованно поднял бровь властитель.

– Я запускал тот самый «Реконструктор». Цель моего задания располагалась как раз в К’хар’сшатте, в мертвых землях.

Отец совсем уж откровенно посмотрел на мага, ища поддержки.

– Он не лжет. И даже не искажает факты. – Маг и сам выглядел несколько обескураженно. – К тому же он полностью открыт мне – уж я-то могу утверждать это со всей ответственностью.

– Могут они специально разыграть такой спектакль, чтобы остановить войну? – Теперь властитель не знал, что и думать.

– Очень сложно, и, главное, никаких доказательств. Посему ради этого рассказа не стоило городить таких сложностей, – высказал свое мнение маг.

– Кажется, ты говорил, что занимался запуском «Реконструктора». – К’Хар’Шохх решил пока не думать, а дослушать сына.

– Да. И теперь подошел к самому главному в своем рассказе. – Исс сделал эффектную паузу, но на самом деле собирался с силами. – «Реконструктор» запущен несколько дней назад, и остановить этот процесс нельзя при всем желании, – на одном дыхании произнес он.

– Ты хочешь сказать, что в одиночку решил судьбу всех к’харов? – Отец начал с самого волнующего именно его вопроса.

– Я ничего не решал, а только помогал. Не будь меня, ничего бы не изменилось. Но помогал я сознательно. – Он с вызовом посмотрел в глаза отцу. – Я хочу прекратить войну с людьми, а также хочу, чтобы к’хары вернулись домой, – тихо добавил он и опустошенно откинулся на спинку кресла.

Сейчас ему было безразлично, как отец решит его судьбу.

– Ты поставил нас перед фактом, все решив за нас и за свой народ. – Слова отца звучали как приговор. – Я решу, что с тобой делать.

– Значит, ты мне поверил? Наконец-то, – ухмыльнулся Исс, которому уже не было страшно. – Но ты бы сначала решил не мою судьбу, а судьбу своего народа, потому что миры уже начали меняться. Сначала это будет происходить медленно и незаметно, но потом может стать поздно. Когда Эннаэль вдруг выйдет из-за туч, а Большие врата не откроются, потому что из-за расходящихся миров потребуют во много раз больше энергии. Помни это!

Он поднял взгляд на небо, и тучи вдруг на мгновение разошлись, а в образовавшемся просвете мелькнул ослепительный луч солнца.

– Помни это! – еще раз повторил он, глядя на ошеломленное лицо отца. Конечно, «Реконструктор» еще не мог вызвать такого эффекта – это постарался Сидис, постоянно следящий за Иссом и увидевший условный знак. Он и дальше будет время от времени разгонять тучи, чтобы демоны быстрее соображали. – Уверен, ты сделаешь правильный выбор!

Стремительно шагая по коридорам дворца, Кордор ожесточенно вышибал все двери, встречающиеся на пути. Вроде бы все последствия встречи были предсказаны и просчитаны заранее, тем не менее его снова переполняла злость. Как же, с ним в очередной раз обошлись как со слугой! Ну ничего – придет время, и все изменится!

Вместе с выбитой вместе с косяком дверью он ворвался в свой кабинет.

– Ой как нехорошо, – раздался голос человека, сидящего в его кресле. – Законные хозяева дворца не обрадуются, когда увидят такой погром.

– А’Норби?! – Кордор был настолько ошарашен, что даже не сделал попытки атаковать.

– Как видишь, – развел руками тот. – Специально прибыл, чтобы тебя порадовать. – Магистр беззаботно рассмеялся, будто при встрече со старым знакомым.

Это был верховный маг Эннола собственной персоной, Кордор не сомневался, ибо уже успел проверить всеми доступными способами. Но как он попал сюда?! В этот кабинет не мог войти никто, кроме хозяина, даже все маги Эннола вместе взятые. Уничтожить – да, но войти… Такого не могло быть, но до сих пор глаза его не обманывали.

Кордор быстро пришел в себя. Не делая попытки занять свое место, подвинул стул и уселся напротив незваного гостя.

– Чем ты хотел меня порадовать?

– В общем, обе главные твои проблемы решены.

– Какие же?

– Как вернуть сына К’Хар’Шохха и что делать с войной.

Верховный маг доверительно подпер голову ладонями.

– Я слушаю, – на самом деле заинтересовался Кордор.

Не стоит отказываться от информации, которая сама идет тебе в руки. А в то, что Лорван станет размениваться на ложь, он не верил – слишком мелко. Да и проблемы определил точно, хотя это как раз объяснимо.

– Исс уже вернулся к папочке, посему данная проблема решилась сама собой. – Лорван сделал паузу; Кордор молча ждал продолжения. – Со второй проблемой чуть сложнее, но выводы ясные. Дело в том, что тебе больше не стоит думать, как ускорить войну, чтобы угодить хозяину. – Он намеренно подчеркнул второстепенную роль Кордора. – Потому что демонам эта война больше не нужна. Их мысли теперь будут направлены в сторону дома. И мысли отнюдь не печальные – наоборот, там их будут ждать новые земли и никакой опасности со стороны звезды.

– Политика метрополии изменилась? – криво усмехнулся Кордор. – Им больше не грозит перенаселение и они готовы принять к себе все местное население? А главное, навсегда отказаться от Рогнара? Не верю.

– Не угадал. Произошло куда более невероятное событие – вскоре наши миры снова разойдутся на прежние места, и демонам попросту станет опасно здесь находиться, ведь облачный покров больше не будет их защищать. Другое дело – их родной мир, в котором восстановятся комфортные для них условия. И если они вовремя сделают ход, эти земли станут их. К’Хар’Шохх не дурак и уже владеет всей необходимой информацией, так что я в него верю. А ты, мой дорогой друг, останешься один, как и мечтал, без поддержки демонов, но с армией орков, боящихся только своих темнокожих хозяев.

– Вы запустили «Реконструктор». – Кордор не мог не знать о машине, созданной уже после войны, поэтому сообразил быстро.

– Да. И остановить его уже невозможно. Собственно, поэтому я и говорю это тебе.

Кордор поверил сразу. Эта информация рушила если не все его планы, то большинство. Правда, одновременно решала некоторые проблемы, весьма крупные. Но что перевешивает – польза или ущерб, он сказать не мог. Пока.

– Ты хочешь, чтобы я прекратил войну, – утвердительно произнес Кордор, а сам в это время решал, что делать.

То, что без поддержки демонов эта война обречена, он знал прекрасно. И численное превосходство орков тут не поможет. Выйдет то же, что и в прошлый раз – придется бежать, бросив остатки войска. Но есть еще один вариант.

– Да. Я хочу прекращения бесполезной войны.

– Хорошо. Я забираю Рогнар и полностью освобождаю Линаэл! – Огромный материк, полностью отданный в его распоряжение – это еще лучше, чем большая часть Линаэла. Там он станет богом.

– Нет! – резко выдохнул Лорван. – Рогнар ты не получишь! Максимум – его часть. Я согласен отдать эту плату в обмен на спокойствие.

– А что помешает мне забрать Рогнар? – вкрадчиво и обманчиво вежливо спросил Кордор. – Уж не ты ли?

– Попробуй, если сможешь, – усмехнулся верховный маг. – Но давать фору я не собираюсь.

– Можем начать прямо сейчас, – с неприкрытой угрозой предложил Кордор. В своем дворце у него были все шансы одержать победу.

– Это будет еще один поспешный и необдуманный поступок, – менторским тоном сказал появившийся вдруг из ниоткуда человек. Нет, эльф. Он скромненько сидел у стеночки на стуле.

Откуда он тут взялся и почему до сих пор оставался незамеченным, Кордор ответить не мог.

До тех пор, пока эльф не повернулся к нему лицом и не взглянул в упор.

И тут самообладание покинуло великого мага. Лицо его пошло пятнами, губы задрожали, а сам он судорожно вцепился в стул.

– Кан’Са? – едва слышно произнес он дрожащим голосом.

Появление эльфа для Лорвана не стало неожиданностью, ведь именно Ролион помог ему попасть в защищенный кабинет Кордора. После чего «немножко замаскировался». Теперь же Лорван с нескрываемым интересом следил за ними. Он-то знал, что Кан’Са в переводе с эльфийского – учитель.

– Надо же, узнал! – с наигранным удивлением обрадовался Ролион.

– Но ты же мертв! Я сам видел твои останки после встречи с тем безумным драконом! – почти прокричал бывший ученик.

– Хе-хе, – одобрительно рассмеялся Ролион. – Во-первых, тот дракон был не безумным, а находился под воздействием призрачной пыли. Во-вторых, эту пыль подсунул ему ты…

– Но… – попытался возразить ученик, однако эльф его безжалостно прервал:

– И, в-третьих, эту самую пыль с соответствующими инструкциями подсунул тебе я.

– Но… как?! Почему?! – Последняя фраза эльфа просто добила Кордора.

А Ролион с ноткой грусти ответил:

– Не только тебе надоело исполнение клятвы ученика, но и мне – клятвы учителя. Ты думал, я не в курсе твоих планов? Очень неосмотрительно с твоей стороны. Вот я и воспользовался случаем, чтобы избавить нас обоих от связывающих руки обязательств. Но вины в покушении на убийство учителя это не искупает, – легкомысленным тоном, никак не вяжущимся со смыслом фразы, закончил Ролион.

– И что теперь? – Кордор постепенно приходил в себя и уже начинал готовиться к схватке, в которой у него, как он понимал, было мало шансов.

– Да ничего, – отмахнулся эльф. – Я просто хочу предотвратить бессмысленный поединок. И я это сделаю. Все равно нас тебе не убить, а тебя убивать бесполезно. Ты узнал все необходимое, чтобы сделать правильные выводы, и теперь мы тебя покинем.

И прямо из защищенного кабинета открыл портал, в который и шагнул, предварительно уступив дорогу Лорвану.

– Вы не пропадайте. А то придется искать по всему Линаэлу, когда вернусь, – попросил я Киру и Тэсса.

– Само собой, – ответил воин.

Мы находились в резиденции Сидиса. Я собирался домой, а друзья меня провожали. Но собирался ненадолго – только заявить о себе, как о внезапно вернувшемся к жизни, и подготовить все для встречи Киры и Тэсса. Мне очень хотелось показать им свой мир. Ответный визит, так сказать.

– Будем ждать, – пообещала Кириэль. – Ты ведь быстро?

В ее глазах я уловил скрытую тревогу – неужели она боялась, что я могу не вернуться? К ней? Смешно.

– Одна нога здесь, другая – там, – пошутил я. – К сожалению, у меня на родине все несколько сложнее. Мне теперь самому придется доказывать, что я это я, и придумывать объяснения, где пропадал все это время. Одна надежда на магию, иначе затаскают по врачам да милициям. Полагаю, на все это мне понадобится саттан, не меньше.

– Что ж, тогда не стоит тянуть, – предложил Тэсс, явно не знавший, что еще сказать на прощание. – Удачи!

Он вежливо отошел в сторонку, к Сидису, предоставив нам с Кирой полную свободу.

– Если что, я не стану ждать тут как дура! – пригрозила девушка. – Сама пойду искать тебя, ясно?

– Ни секунды не сомневался, – серьезно ответил я. – Но это маловероятно – теперь в любое время я смогу заказать портал Сидису от маяка. И вернуться.

Я тоже не умею прощаться – находить нужные слова, ободряюще улыбаться и все такое. Поэтому просто поцеловал.

Сидис будто ждал этого момента и без промедления открыл мне портал. На Землю.

Домой.

Тверь, июль 2008

(обратно) (обратно)

Людмила Горбенко МАГ-НОВОБРАНЕЦ

БЕС В РЕБРО – СЕДИНА В БОРОДУ.

Настоящая народная мудрость

«…Струя воды, вытекающая из разинутой пасти каменного льва, ударилась об подставленную ладонь и рассыпалась радужными брызгами. Контуры двух мужских фигур на воде подернулись рябью.

– Бедн… май … ват! – пожаловался стройный молодой человек в ярком тесном костюме, страдальчески сгибаясь пополам.– Бр…ми и бж… аки пес! Оскар, ми…»

До меня не сразу дошло, что я смотрю на собственный фильм-отчет, каждый кадр которого полит потом и кровью. Мало того, что мерзавцы нагло взяли пленку на складе без моего разрешения, они даже не удосужились использовать электронного переводчика-расшифровщика!

Я включил свет и рванул по проходу, цокая копытами, как молодая лань.

– А ну фтой! Пвекватить покаф! – заорал я, пытаясь заслонить собой экран.

Не подумайте только, что я страдаю нарушениями дикции: просто в данный момент во рту у меня был непрожеванный сандвич с сыром. Одним мощным глотком отправив в глубь желудка остаток завтрака и чуть при этом не подавившись, я бросился коротким путем в будку механика и вырубил аппарат ударом хвоста по кнопке.

– В чем дело? – недовольно спросил из первого ряда мой постоянный напарник Третий, развалившийся в кресле и лениво жующий корн.– Хорошее кино.

– Спасибо за высокую оценку моей работы, но это не совсем кино! Точнее, совсем не кино! – ядовито сказал я, плюясь крошками и упирая руки в бока.– Почему начали показ без меня? Кто разрешил?

– Куратор сказал, что можно предварительно ознакомиться,– пожал плечами Третий, задумчиво почесывая рог.

– Почему тогда электронного переводчика не включили? Из-за шума воды ни одного слова толком разобрать невозможно,– уже миролюбивей спросил я (с кураторами лучше не спорить, себе дороже).

– Ты же знаешь, он иногда применяет несоответствующие синонимы. И так все понятно.

– Рад за твои широкие лингвистические познания. Переведи тогда, что только что слышал с экрана.

– Слова красавчика?

– Да.

– Ругнулся он на этого Оскара. Пес ты вшивый, говорит.

– Правда? А на самом деле он сказал: «Бедный мой живот. Урчит как голодная собака»,– ехидно прищурился я.

– Не придирайся,– буркнул Третий, сбрасывая походный рюкзак с соседнего сиденья, чтобы освободить мне место.– Сейчас все включим.

Пока механик, поминая через слово ангелов, отматывал пленку на начало и настраивал переводчика, я отдышался и постепенно успокоился. Третий, как и положено настоящему другу, ободряюще похлопал меня по плечу – не дрейфь, все самое неприятное уже позади.

Воспользовавшись свободной минуткой, представлюсь: носитель отрицательной сущности, полевой работник четвертого ранга.

Проще говоря, я тот, кого вы обычно вспоминаете, когда у вас не забивается гвоздь, сбегает молоко, рвутся последние колготки или уходит из-под носа поезд. Вы нервничаете, злитесь, кричите: «Черт! Черт побери!» – и я… не прихожу.

Причем не прихожу согласно инструкции: если каждый из нас станет являться по первому требованию несдержанных на язык индивидуумов, то никаких кадров не хватит. Нет, мы приходим только согласно полученной разнарядке, с одобрения курирующего администратора (куратора) и делаем свою работу быстро, качественно и незаметно.

К тому же я не уверен, что вы узнаете меня при личной встрече – народные предания порядком исказили темные образы наших героев. Не так уж я страшен, как меня малюют: высок ростом, строен, мускулист, из моего рта пахнет не серой, а мятной свежестью, а шерстяной покров блестит от хороших моющих средств и постоянной работы на свежем воздухе. И хотя на срезе моих рогов уже три кольца, что означает утрату целых трех жизней, еще шесть осталось у меня в запасе, и я намерен прожить их так, чтобы потом не было больно за бесцельно потраченные годы.

Взять, к примеру, последнее задание – чем не подвиг? Начиналось все как рядовая рутина, плавно переросло в запутанный шпионский детектив, после чего мирно завершилось масштабными военными действиями с применением колдовской силы.

Впрочем, все эти подробности запечатлены в фильме-отчете, с которым можно ознакомиться прямосейчас. Тем более что механик закончил копаться и по экрану уже ползут серые буквы «ПРИЛОЖЕНИЕ К ОТЧЕТУ полевого работника инвентарный номер 437/138-5». Некоторые кадры, кстати, я сам еще не видел.

В зале раздались тихие смешки: по закону подлости куратор поместил под заголовком тот кадр, где я сую под хвост ишаку горящий факел. Не поленился даже увеличить – вот сволочь! К счастью, свет вовремя погас, маскируя краску стыда на моих щеках.

В боковых колонках зашуршал кашель электронного переводчика. Наконец, спустя долгие секунды и секунды (а также метры и метры казенной пленки) появилось расплывчатое изображение лошади и двух мужских фигур, идущих прямо на зрителя. По мере того как они приближались, контуры тел становились отчетливей и ясней.

Стало возможно различить сложное переплетение кружев на воротнике куртки молодого человека и морщинки в уголках карих глаз его старшего спутника.

И именно в этот момент, когда я перестал дышать и весь замер в предвкушении, Третьему приспичило выставить свой жирный зад, обтянутый комбинезоном, прямо перед моим носом.

– Я за корном,– сказал он.– Тебе взять?

Вместо ответа я ухватил его за промасленный карман (Третий имеет похвальную привычку после еды вытирать руки) и силой усадил обратно в кресло.

– Пока ты отлеживался на больничной койке, я отдувался за двоих, а это, между прочим, было самое запутанное дело в Организации за последние три года! Так что теперь сиди и внимательно смотри! – прошипел я, прежде чем мой голос заглушил усиливающийся шум воды.

(обратно)

Город, раннее утро

…Струя воды, вытекающая из разинутой пасти каменного льва, ударилась о подставленную ладонь и рассыпалась радужными брызгами. Контуры двух мужских фигур на воде подернулись рябью.

– Бедный мой живот! – пожаловался стройный молодой человек в ярком тесном костюме, страдальчески сгибаясь пополам.– Урчит, как собака! Оскар, мы скоро будем есть?

Тот, кого голодный щеголь назвал Оскаром, ответил не сразу. Это был темноглазый и черноволосый, с седыми искорками в густой шевелюре мужчина лет пятидесяти, совершенно обыденной внешности: среднего роста, средней полноты; черты лица настолько ординарны, что не поддаются точному описанию. Единственное, что обращало на себя внимание,– очень прямая осанка, какая бывает у особ королевской крови и профессиональных танцоров. Он сосредоточенно брился у фонтана с помощью небольшого кинжала и кусочка мыла, используя поверхность воды вместо зеркала.

– Немного терпения, Хендрик. Сначала нужно привести себя в порядок. Ты же хочешь произвести благоприятное впечатление на местных дам?

– Я еду с тобой на одной лошади, потому что моим конем мы расплатились за гостиницу. Кроме того, у меня истерты ноги, а на куртке птичий помет. Какое впечатление я могу произвести в таком виде? Хочу жрать и спать. Желательно на кровати, а не под кустом. Еще хочу снять эти проклятые обтягивающие штаны и никогда их больше не видеть. Они мне врезаются в самый… самые…

– Сочувствую,– понимающе кивнул Оскар, тщательно соскребая остатки щетины лезвием ножа и промокая влажные щеки грязным носовым платком с изящным вензелем.– Ничего не поделаешь, дружище. Зато они подчеркивают твои выдающиеся достоинства. Чутье подсказывает мне, что сегодня нам повезет. Должно повезти.

– Что-то не нравится мне этот город,– капризно проворчал Хендрик. Облокотившись на парапет фонтана, он брезгливо зачерпнул несколько капель воды и размазал по заспанному, но все равно ангельски красивому лицу.– И вообще мне надоело скитаться. Вся эта чужеземная экзотика… шашлык-машлык… стакан-бардак… Котлет хочу. И пирога с мясом, как дома. Господи, я уже и не помню, как выглядит моя родина!

– Я напомню тебе, друг,– прищурился Оскар, пряча кинжал в ножны.– Родина выглядит так: голубая река, огибающая город; храмы с золотыми куполами; приветливо улыбающиеся красивые девушки; белые дома с резными ставнями. Просто рай. Жаль только, что на стене почти каждого дома висит бумажка с твоей смазливой рожей и подписью: «Особо опасный преступник. Награда за поимку – 1000 монет». Тебя все еще мучит ностальгия, или отпустило?

– Отпустило,– буркнул Хендрик. Подняв с земли щепку, он с ее помощью разделил белокурые волосы, подстриженные по моде на уровне ушей, на тонкий ровный пробор и наклонился над фонтаном пониже, чтобы пригладить непослушные локоны на лбу.

– Вот и ладушки,– сказал Оскар, начищая сапоги все тем же носовым платком.– Страховые полисы у тебя целы?

– Куда они денутся… Еще с полпачки осталось.

– Легенду не забыл?

Хендрик тоскливо закатил в небо голубые глаза и отбарабанил скороговоркой:

– Мы подданные тьмутараканского императора, в этом городе проездом. Ты финансист, известная дипломатическая персона, я твой несчастный, страдающий от любви племянник, которого подло бросила невеста. Карета с вещами и деньгами под охраной вооруженного отряда отстала и будет только завтра. Аминь.

Оскар удовлетворенно кивнул и, порывшись в пыли, поднял оброненный кем-то недоеденный леденец. Сполоснув его под струей воды, он торжественно вручил конфету напарнику.

– Угощайся, Хендрик. Это твой завтрак. А пока ты будешь наслаждаться этим чудесным безголовым петушком на палочке, будь добр – залезь в фонтан и собери монетки, которые лежат на дне.

– Опять? – Голубые глаза красавчика наполнились гневом.– Мы же не нищие, Оскар! Это, в конце концов, унизительно!

– Лезь, лезь. Поверь мне как финансисту, иметь деньги вовсе не унизительно. Унизительно их не иметь. Ну, что там? Семь монеток? Вот видишь! А ты сопротивлялся, дурашка. Счастливое число, хороший знак! Нутром чую – сегодня нам повезет!

– Все равно,– упрямо пробурчал Хендрик, по очереди отряхивая мокрые ноги и всовывая их в узорчатые щегольские сапожки с новыми блестящими подковками на подметках.– Не нравится мне этот город!

– А он и не должен нам нравиться,– философски заметил Оскар, пряча добычу в кожаный кошель и запрыгивая на спину флегматичной серой лошади.– Главное, чтобы мы с тобой понравились ему. А вот и солнышко!

Хендрик с ненавистью сощурился на поднимающееся солнце, будто надеясь убить его взглядом, и с кряхтением занял свое место позади Оскара.

– Куда теперь? – буркнул он.

– Туда, где разбитое сердце молодого красавца сможет найти кратковременное утешение, а старый дипломат послушает свежие сплетни. В трактир, конечно! Подлюка, ищи трактир!

Общеизвестно, что животные, прожившие рядом с людьми длительное время, неплохо понимают человеческую речь. Подлюка была умной конягой, списанной из цирка по причине пожилого возраста. Славное артистическое прошлое сделало ее незаменимой спутницей путешественника. Лошадь могла неделю питаться исключительно окурками, прекрасно понимала слова «трактир», «базар» и «бордель» на любом языке и находила вышеперечисленные заведения, руководствуясь одной ей известными приметами.

К сожалению, имелась и оборотная сторона медали. Услышав звук, хотя бы отдаленно похожий на аплодисменты, лошадь низко кланялась, сгибая колени и роняя седоков. А изредка, задумавшись во время монотонной скачки, начинала по старой привычке бегать по кругу, что невероятно раздражало Оскара и смешило Хендрика.

Получив команду «в трактир», рассеяно жующая окурок Подлюка встрепенулась. Сделав на радостях круг почета по пустой площади, она получила двумя парами пяток по бокам, деловито понюхала воздух и уверенно зацокала копытами в выбранном направлении.

– Вот увидишь, это окажется мерзкая забегаловка, полностью соответствующая этому мерзкому городишке! – упрямо буркнул Хендрик.

Оскар засмеялся.

– Дорогой племянник! Твое детское желание непременно оставить за собой последнее слово просто умиляет! Ручаюсь, у того ангела, что следит за каждым твоим грехом и пишет подробные отчеты, уже пальцы отваливаются. Хотя всю писанину можно свести всего лишь к трем словам: любвеобилен, хитер, везуч. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

Хендрик скептически ухмыльнулся.

– А вот с этим, дядюшка, я категорически не согласен. Если верно то, что в небесной канцелярии на каждого из нас заведено подробное досье, содержащее правду, всю правду и только правду, то в моем случае тремя словами не отделаешься. Я бы на месте своего ангела начал так: «Хендрик. На редкость красивый молодой человек, сирота. Был в младенчестве подкинут добрыми людьми к воротам монастыря…»

– Нашли куда подкинуть,– подчеркнуто язвительно хохотнул Оскар.– Клали бы уж сразу под дверь борделя с запиской: «Осторожно. Опасен для женщин моложе шестидесяти».

– Некоторое время был монахом… – упрямо продолжил Хендрик.

– Причем очень недолгое время. Пока первую девку через забор не увидел,– прокомментировал Оскар.

– Успешно совмещал послушание в монастыре с частыми тайными отлучками в город…

– Где имел большое (зачеркнуто), очень большое (зачеркнуто), огромное количество любовных связей! Список прилагается! – подсказал Оскар.

– Ты думаешь, мое досье все исчеркано? – обиделся Хендрик.– Сколько можно меня оскорблять?! Да, я люблю женщин! Потому что у меня чувствительная, нежная натура!

– Скажи лучше честно, что страдаешь невоздержанностью и перепадами настроения.

– Неправда! В душе я поэт!

– Ага. И еще какой поэт! Достаточно вспомнить твой шедевр, посвященный дочке мэра:

– А что? Ей понравилось,– пожал плечами Хендрик.

– Конечно, понравилось. И не могло не понравиться, ведь в этот момент, скорее всего, ты нежно держал ее за гм… руку. Но потом ты ушел, бедная девушка остыла, пришла в себя, оделась и побежала в ювелирную лавку. Покупать тебе на память о ее глазах кольцо с двумя бриллиантами по два карата.

– Правда? Я и не знал. А что было дальше? – заинтересовался Хендрик.

– Что-что. Дальше была настоящая трагедия, и ты должен стыдиться своей безграмотности, друг мой. Ювелир выложил перед ней бриллианты, и бедняжка немедленно попыталась покончить с собой, задушившись золотым колье. К счастью, ювелир не позволил. Чтоб ты знал, племянничек, два карата – это глаза кузнечика, но никак не хорошенькой девушки. Маловаты они для человеческого лица, понятно?

– Ну откуда я…

– Конечно! Ты вообще не слишком образован.

– Зато остроумен!

– Привычка высмеивать все подряд еще не является признаком остроумия.

– Ты мне завидуешь, потому что я молод, обладаю красивым телом, а ловкостью и гибкостью значительно превосхожу тебя!

– Еще бы! У тебя были прекрасные возможности для тренировок! Столько раз убегать от рогатых мужей по крышам, прыгать из окон, протискиваться через дымоход или каминные трубы!

– Да! И эти умения помогли мне бежать!

– Эти умения? – саркастически прищурился Оскар.– В критический для твоей прекрасной шкурки момент бежать тебе помог я! И ты по гроб жизни должен быть мне благодарен за то, что я спас тебя от унизительной публичной порки и пожизненного заключения!

– Я благодарен! Спасибо, спасибо, спасибо…

Закончив отбивать шутовские поклоны, Хендрик надулся, и в воздухе повисла напряженная пауза. Первым ее нарушил Оскар, чувствующий, что слегка перегнул палку.

– Долго молчим. Кажется, еще один страж родился,– сказал он.

– У нас в монастыре говорили «еще один ангел»,– все еще обиженным голосом откликнулся Хендрик.

– Монахам виднее,– миролюбиво согласился Оскар, пиная задумавшуюся лошадь пятками, что никак не отразилось на ее скорости.

Оба приятеля ошибались.

На самом деле в эту секунду родился не очередной страж и даже не ангел, а самый обыкновенный черт.

Он вылупился в ячейке с инвентарным номером 666, что в принципе считалось хорошим предзнаменованием, но был невероятно мал и слаб. Горячий воздух инкубатора оказался непереносимым испытанием для новорожденного, и за какие-то недолгие полчаса чертенок успел умереть восемь раз. Посчитав заморыша нежизнеспособным, автоматика нацепила на его худую шейку опознавательный жетон, пометила правую ягодицу клеймом с рогатым профилем над аббревиатурой СС – «Собственность САМОГО» и выкинула на поверхность земли, согласно инструкции дав новорожденному последний, девятый шанс.

Некоторое время дрожащее тельце валялось в пыли под забором, видимое только кошками. Было раннее утро, и на горизонте не просматривалось ни одного объекта, подходящего для того, чтобы слиться с ним и на время получить кров и пищу. Когда забракованный чертенок уже потерял остатки надежды и еле дышал, совсем близко послышался стук копыт.

– Оп-па! Кажется, мы уже приехали.

– Ты думаешь, это трактир?

– А что еще может скрываться под вывеской «Дырявый бубен»? Тпру, Подлюка, спешиваемся. Мне нравится название, особенно отсутствующая буква «е», а тебе, Хендрик? Судя по тому, что стекла не выбиты, место из разряда приличных. Может, тут даже музыканты вечерами играют.

– Ага, на дырявых бубнах,– с подчеркнутым сарказмом отозвался Хендрик, сползая на землю.

Из последних сил чертенок увернулся от его сапог, сияющих новенькими серебряными подковками. Цепочка, на которой болтался жетон, поддетая носком сапога, хрустнула и слетела с субтильной шейки, моментально потеряв невидимость. Что-то учуявшая Подлюка тревожно заржала и начала пятиться.

– Ух ты! – по-детски обрадовался Хендрик, поднимая с земли блестящий металлический прямоугольник с выдавленными цифрами.– Какой кулончик!

– Тпру! – прикрикнул на лошадь Оскар.

С радостью черт обнаружил, что обувь этого человека не представляет никаких препятствий. На ней не то что подков – и подметок-то толковых не было. Ввинтившись под широкую штанину, черт ужом проскользнул по теплому телу человека и замер, прижавшись к его ребру. Оскар невольно охнул.

– Что? Что с тобой? – рассеянно спросил Хендрик, любуясь находкой.

– В боку кольнуло.

– А все почему? Давно пора есть,– назидательно сказал Хендрик, пряча жетон в карман.– Я уже устал повторять, что в твоем возрасте надо больше заботиться о себе. Не пренебрегать теплом и регулярным питанием.

– Бывший циркач никому не нужен,– тихо проворчал Оскар.– Пока ты женишься на богатой панночке и обеспечишь мне тепло с регулярным питанием, я два раза скончаться успею.

Мимоходом он ласково почесал за ухом черную кошку, сидящую на заборе, шерсть которой от этого прикосновения встала дыбом, и отцепил от седла мягкую сумку со сменой белья, комплектом метательных ножей, парфюмерной водой, туалетными принадлежностями и пачкой страховых бланков – их имуществом.

Отдельно, замотанная в шелковый шейный платок, покоилась ценность: рулон новомодного «клозет-папира», прихваченный Оскаром на память из гостиницы, где они с Хендриком целый месяц роскошно жили и столовались, расплатившись за свое пребывание колечком с продолговатым сапфиром, презентованным красавчику очередной возлюбленной.

Лошадь пришлось привязывать к забору самостоятельно, так как никто из прислуги не вышел с заднего двора, чтобы помочь. Перед дверью, правда, крутился угрюмый прыщавый паренек с метлой, но он демонстративно повернулся к посетителям задом и начал собирать на совок пылинки с таким тщанием, будто они были золотыми.

Первейшая заповедь путешественника гласит: не спеши. Семь раз загляни, один войди.

Оскар поднялся по ступенькам и осторожно приоткрыл дверь. Из щели вырвались на свободу клубы табачного дыма, аромат копченых свиных ног, вонь кислой капусты и звуки, больше всего похожие на то, что внутри тошнит какого-то крупного животного.

– Порядок,– удовлетворенно сказал Оскар, переступая порог и одобрительно осматриваясь.

Темные потолочные балки, проступающие в дымном тумане контуры колеса люстры и приятная для глаза матовость столов (которой можно добиться, если в течение нескольких лет их не мыть, а просто смахивать мусор) неопровержимо свидетельствовали: трактир самый что ни на есть классический. Попроси в таком месте фрикасе и получишь за непристойное предложение в глаз, зато градус напитков и накал человеческого общения превзойдут твои самые смелые ожидания.

Мокрый тростник, которым был устлан пол, зачавкал под большими ногами Оскара, решительно направившегося к стойке. Страдающий от несчастной любви граф скромно побрел следом.

В этот ранний час трактир был почти пуст.

На вешалке у входа висели всего три куртки из грубой буйволиной кожи и почему-то карнавальный костюм – черная мантия волшебника и колпак из плотного картона, обтянутый шелком. Прямо на шелк были патокой наклеены золотые звездочки, и вокруг них роем вились мухи.

За маленьким столиком у стены, протянув ноги на свободные стулья, лицами в тарелках мирно спали трое. В том, как тараканы облепили рассыпанные остатки их еды, было что-то успокаивающее, домашнее, и напряженный Хендрик немного расслабился.

– Ых-ых-ых!

Оглянувшись, Оскар обнаружил в соседнем углу под связками лука и сухих перцев источник странных животных звуков. Уронив голову на скрещенные руки, горько плакал немолодой лысый мужчина в кожаном фартуке. Скользнув затуманенным взглядом по вошедшим посетителям, он на минуту прекратил рыдания и вытер глаза клетчатым носовым платком. Стало слышно, как на кухне капает вода и кто-то храпит. За стойкой было пусто.

Оскар с интересом кинул взгляд на ряды пузатых бутылок с засунутыми в них перцами, корешками, змейками и ящерками и деликатно кашлянул. Хендрик, который жаждал запить хоть чем-нибудь приторно сладкий леденец, нетерпеливо постучал по столешнице костяшками пальцев.

Существо, материализовавшееся за стойкой по этому сигналу, можно было назвать взрослым человеком исключительно условно.

Это был хлипкий белокурый юноша в шерстяном свитере колючей домашней вязки, из рукавов которого торчали худые запястья. По цвету и форме его лицо напоминало вялый огурец и имело соответствующее выражение. Юноша выжидающе посмотрел на двоих нетерпеливых посетителей, но ничего не сказал.

Первым молчание решился нарушить Оскар.

– Доброе утро,– поздоровался он.– Э-э-э… кажется, это трактир? Мы хотели бы выпить что-нибудь тонизирующее. «Мертвую Мэри», например.

– И попить,– добавил Хендрик, сглатывая липкую слюну.– Мы в городе проездом. Так что если вы составите нам компанию и расскажете о свежих новостях, будем очень рады.

Юноша широко открыл бледно-голубые глаза и уставился на них так укоризненно, словно у него попросили лом и лопату, чтобы немедленно отправиться на местное кладбище и вволю поглумиться над трупами.

– Сегодня «Дырявый бубен» закрыт,– трагически опустив уголки губ, выдавил он из себя наконец.

– А эти? – возмущенно ткнул пальцем в сторону спящей за столиком троицы Хендрик.

– Это вчерашние.

– Вчерашние?! – От возмущения в голосе Хендрика прорезались высокие петушиные ноты.– Ты издеваешься над нами? Дай хоть стакан воды!

– Не кричите на мальчика, у него горе. Я вас сам обслужу.– Эти слова были полны такого неподдельного страдания, что Оскар и Хендрик дружно оглянулись.

Человек, минуту назад рыдающий за столиком, прошаркал разношенными тапками без задников в сторону стойки. Поставив перед Хендриком стакан воды, он приготовил две пустые стопки и приступил к приготовлению «Мертвой Мэри», дрожащими руками отмеряя вустерский соус.

Только сейчас, и то исключительно по кожаному фартуку, Оскар догадался, что это и есть настоящий владелец заведения. Лицо «Дырявого бубна», так сказать.

Осознав этот удивительный факт, Оскар совсем не обрадовался и даже больше того – насторожился. Потому что из всех трактирщиков, виденных дипломатическим работником в жизни (а их было немало), этот был самым необычным.

Оскару встречались за стойкой хронические пьяницы, тайком отпивающие из стаканов посетителей, абсолютные трезвенники, под неодобрительным взглядом которых даже глоток слабого пива застревал в горле, и прочие оригиналы. Чего стоил только один глухой как пень старичок, которому приходилось выкрикивать заказ непосредственно в ухо! Но еще ни разу Оскару не приходилось видеть несчастного трактирщика. Плачущий трактирщик – нонсенс, столь же неестественное явление, как радостно хохочущий гробовщик.

Оскар молча, но выразительно мотнул головой «племяннику», намекая на то, что лучше выйти на улицу и поискать другое заведение. Страдающий от жажды Хендрик успел с ворчанием отклеить зад от высокой табуретки, как произошло нечто уж совсем странное.

Трактирщик встретился взглядом с Оскаром и вдруг расплылся в изумленной улыбке, словно бы нечаянно узрел чудо. В сочетании с заплаканными глазами и ножом в дрожащей руке, улыбка производила жутковатое впечатление. Пока компаньоны, не сговариваясь, пятились к двери, хозяин успел выскочить из-за стойки с резвостью козла и преградить им путь. Широко расставив руки, словно тореадор, идущий на быка, он заключил Оскара в крепкие объятия и присосался к его щеке.

Оскар, который как дипломатическая персона искренне считал, что обматерить незнакомого человека на иностранном языке значит оказать ему уважение, от неожиданности громко выругался сразу на трех. Трактирщик отвалился от его щеки словно сытая пиявка и радостно заорал:

– Мама миа! Робертино! Теперь я уверен – это точно ты! Кендрино, сынок, посмотри сюда – это же мой лучший друг Робертино!

Вялый юноша вежливо наклонил голову.

– Друг? – осторожно повторил Оскар, продолжая отступать задом к выходу и толкая плечом Хендрика.

– Это же я, Солли! – закричал трактирщик.– Неужели ты не помнишь меня, Робертино? Захолустная деревушка Дольчезадо, наша веселая компания и ты– ее душа! Мио мафиозо! Тино!

Оскар резко затормозил. Всего секунду его лицо выражало замешательство.

Потом он решительно раскрыл объятия, растянул свой большой рот в самую широкую улыбку, на которую был способен, и с преувеличенной аффектацией, свойственной провинциальным актерам, заорал:

– Солли! Старина Солли! Прости, не признал тебя сразу, ты немного изменился!

– Прего, Тино! И ты, каро мио, ты тоже очень изменился! Но эти хитрые глаза я узнаю даже через тысячу лет! Ох, Тино, шельма синьоре!

– Сколько же мы не виделись? – осторожно осведомился Оскар.

– Уно, дуе, тре, кватро… почти десять лет, Тино, друг! Помнишь, как ты приходил к нам в гости? Джульетта частенько тебя вспоминает. Особенно когда готовит твои любимые фетучини или лазанью и они пригорают. Ты так любил чуть пригорелое! Поздравь меня, каро Тино. Перед тобой отец семерых сыновей и двух белла-беллисима дочек! Кендрино – мой младшенький!

– Солли! Как я рад за тебя! Твой сын такой красавец, вылитый ты в молодости! Огромный привет Джульетте! Разве можно забыть ее горелые фетучини? А угольки на боках лазаньи? Мне до сих пор снится этот вкус! Просто божественно!

– Да, Джульетта готовит, как богиня! У нее золотые руки.

– И непростой характер,– лукаво хохотнул Оскар.

– Это точно! – расхохотался Солли.– Каро мио! Помнишь, как она швыряла в нас тарелки?

– Еще бы! – с притворным испугом потер лоб Оскар.– Джульетта никогда не промахивалась!

– Садись, Тино. Я лично подам тебе и твоему спутнику…

– Это мой племянник.

– Я сам обслужу дорогих гостей! Темпо-темпо!

– Одну минутку, Солли. Сначала я должен позаботиться о нашей лошади. Все копыта сбила, бедняга.

– О чем речь, дружище! Моя конюшня к твоим услугам!

– Кто этот ненормальный? – спросил окончательно проснувшийся Хендрик, когда возбужденный трактирщик в сопровождении сына укатился за занавеску.

– Понятия не имею,– шепотом признался Оскар.– Первый раз в жизни вижу этого типа.

– Но ты обнимался с ним!

– Я подумал, что иметь в незнакомом городе близкого друга, знающего тебя много лет, не помешает.

Хендрик недоверчиво ухмыльнулся.

– Ты разыгрываешь меня, да? Точно разыгрываешь. А как же Джульетта? Ее характер, то, как метко она метает тарелки?

– Господи, какой же ты еще наивный, Хендрик! Мы путешествуем вместе не один год, за это время ты наставил столько рогов, что хватило бы на приличное оленье стадо. Я понимаю, ты просто не успевал изучить своих избранниц подробно, но признайся – хоть одна из них могла похвастаться простым характером?

– Но тарелки…

– Хендрик, запомни на всю жизнь и расскажи сыновьям, если они у тебя когда-нибудь будут. Если женщина берет в руки ружье и целится в утку, она в лучшем случае ни в кого не попадет. Но стоит ей как следует разозлиться и взять в руки тарелку… Она не промахивается. Понял?

Хендрик кивнул.

– Вот и не задавай больше глупых вопросов.

– Оскар?

– ?

– Последний глупый вопрос. Что такое лазанья?

– А черт ее знает,– искренне ответил Оскар и широко зевнул.– Какой-нибудь вонючий овощ, судя по названию. Да что ты скалишься? Что ты скалишься, осел? Сделай грустное лицо, ты же страдаешь! И не дергайся так, сними куртку, расслабься. Не могу же я бросить старого друга после многолетней разлуки, сам понимаешь. Значит, придется вместе выпить, поесть, а может быть, и заночевать. Естественно, за счет Солли, чтобы его не обидеть. Кстати! Пока он на радостях добрый и щедрый, прикажи слугам покормить Подлюку.

– Будет сделано! – выкрикнул страдающий от горя Хендрик, высовывая счастливое лицо в окно.– Эй! Гарсон или как тебя там! Бой! Парень с совком! Да откликнешься ты или нет?

Оскар насмешливо покачал головой и покровительственно похлопал Хендрика по плечу.

– Никогда не унижайся до вульгарного крика, племянник. Родственнику известного дипломата это не по чину. Смотри и учись, красавчик.

Оскар величественно вышел на улицу, но воспитательную сценку чуть было не испортил слуга, подвернувшийся ему под ноги. Красный как рак паренек даже не заметил, что кому-то помешал. Он обеими руками держался за свой совок и визгливо кричал. С другой стороны совок тянула к себе желтыми от табака зубами Подлюка, косясь на предмет раздора: огрызок плюшки, попавшийся среди прочего мусора. Судя по напряженным лицам, ни кобыла, ни человек уступать не собирались.

– Не ори на лошадь, она тебе в матери годится!– строго сказал Оскар, отряхивая штаны и хватая двумя пальцами слугу за ухо.

От неожиданности паренек взвизгнул и выпустил совок из рук. Мусор рассыпался по крыльцу, а Подлюка тут же сцапала вожделенную плюшку.

Прокрутив пареньковое ухо несколько раз вокруг оси, так что оно покраснело и стало похоже на перезрелый помидор, Оскар подчеркнуто брезгливо вытер руку о вышитый носовой платок и коротко рыкнул, указывая на Подлюку:

– Быстрро! Припарковать и заправить!

(обратно)

База. За кадром

На экране появилось красное изображение циферблата. Дрожащая стрелка застыла на шестерке.

Как же, как же, отлично помню это утро!

Третьего только что увезли прямо с борта капсулы в лазарет с жестокой диареей (во время выполнения нашего прошлого задания толстяк не смог себе отказать в устрицах, но не потрудился убедиться в их свежести); дежурная бригада ликвидировала последствия крестного хода; трое опытнейших полевых работников по закону подлости застряли в пентаграммах; а на меня в качестве внеочередного подарка свалилась вся их работа. Спасибо, хоть временного напарника взамен выбывшего по болезни Третьего обещали дать в помощь.

Как сказал куратор:

– Думаю, это будет сюрприз для тебя, ха-ха.

Сюрприз? Наверное, дадут в напарники какого-нибудь древнего ископаемого старичка со склерозом, у которого на срезе рогов уже восемь колец, а оставшуюся девятую жизнь он проводит, постоянно рассказывая молодым о своих подвигах.

Я вошел в архив и остановился перед грифельной доской, на которой мелом были отмечены инвентарные номера и титулы работников. Вот это номер моего нового помощничка, самый дальний стол. Всего-навсего начальный ранг? Да это оскорбление.

Остро заточенная черная стрелка часов, висящих на стене прямо над моей головой, добралась до цифры «восемь». Маленькое окошечко распахнулось и оттуда, словно его пнули ногой, вывалился птичий скелетик. Плюясь кровью, костяная кукушка проскрипела восемь раз и скрылась за дверкой.

Как это всегда бывает в конце рабочей ночи, сидящие за столами писари оживились.

«Перспективные», «Особо ценные», «Безнадежные», «Обмен» и составляющие абсолютное большинство «Топливо» или «Массовка», как любят говорить в котельной,– эти типы людей размножались столь активно, что наш архив давно перерос помещение, в котором размещался. Для того чтобы протиснуться между рядами полок с папками, нужно быть, по меньшей мере, йогом. Я уже не говорю о том, что за столами можно работать только спиной к спине, как сиамские близнецы.

А чего еще ждать в нашей провинции? Все правильно, дыра – она и есть дыра…

Кукушечий хвост как раз исчезал за маленькой дверкой, когда я двинулся по проходу. Не хвастаясь, хочу отметить, что взгляды всех сидящих дружно обратились на меня, и не случайно.

Я намеренно не стал переодеваться после предыдущего задания и щеголял чернильно-черным шелковым костюмом-тройкой и дымящейся сигарой в уголке рта. Зрачок левого глаза напоминал вертикальную прорезь копилки. Мой правый (на самом деле абсолютно здоровый, если не считать несвежего синяка) глаз закрывала тоже черная шелковая повязка, наискосок обнимающая голову и для надежности закрепленная на левом роге двойным узлом. В глубине узла скрывалась кнопка приемного наушника, а у самого подбородка приютился крохотный микрофон.

Эффектное пунктуальное появление должно было сразу обозначить некую границу между напарником и мной. Я полевой работник со стажем – он скромная рабочая пчелка. Кроме того, я надеялся, что дорогой костюм намекнет на то, что я прибыл в архив непосредственно с задания, что называется, с бала на корабль, и куратор даст мне часок-другой отдохнуть.

Как же, отдохнешь с ними!

– Пятый! Пятый! Вызывает база! Забирай напарника – и на склад! Срочно!

Плюнув с досады, я свысока оглядел сидящих писарей и тихо заскользил к самому дальнему столу. И тут меня ждал он – обещанный куратором сюрприз. Точнее, она.

Тесный белый корсаж на шнуровке, распираемый бюстом; юбка, кружевной пеной струящаяся по бедрам и теряющаяся глубоко под столом; белая фата, небрежно переброшенная через спинку стула; платиновые кудряшки; сосредоточенный взгляд голубых глаз; в руке перо, которое со скоростью молнии строчит по бумаге.

Только алтаря и священника не хватает.

Сначала я решил, что это розыгрыш, подстроенный Третьим и куратором. Потом здраво рассудил, что у кураторов генетически отсутствует чувство юмора, а Третий никак не рискнул бы шутить надо мной. Он знает, что это чревато. И только потом до меня дошло, что сидящее передо мной существо – такая же труженица, как и я, прибывшая в архив прямо с задания и не успевшая переодеться.

Ха! А я-то, дурак, чуть было не купился! Хороши бы мы были рядом – я весь черный и блестящий, она вся белая и пушистая. Прямо парочка сахарных фигур со свадебного торта!

Усилием воли вернув челюсть в исходное положение, я откашлялся, мужественно нахмурил брови и гаркнул:

– Наверное, ты и есть моя временная напарница? Давай знакомиться! Полевой работник четвертого ранга, инвентарный номер 437/138-5!

Уткнувшаяся носом в бумагу красотка вздрогнула от неожиданности и накапала чернилами на бланк, который заполняла.

– Полевой работник начального ранга, инвентарный номер 476/675-2! – откликнулась она, резво вскакивая со своего места и придавливая стулом сидящего по соседству писаря.

Я подчеркнуто снисходительно улыбнулся – что такое начальный ранг по сравнению с четвертым, детка! – заглянул через ее обнаженное плечо и присвистнул.

– «Был подкинут в младенчестве…» О! Ты пишешь роман?

– Почему роман? Характеристику.– Высунув кончик синего языка, помощница по-детски слизнула кляксу, подчеркнула последнюю фразу жирной чертой и проставила дату.

Мне стало смешно.

– Сколько у тебя всего отчетов? Два? Три? Если будешь расписывать мелкие подробности про каждого, руки сотрешь. И заметь – ты не ангел. Оторванные и поврежденные конечности не восстанавливаются. Дай-ка мне.

Я выхватил из рук напарницы папку, быстро пробежал глазами по строчкам и усмехнулся:

– А он недурен, этот Хендрик. Наш клиент. Хотя твою писанину лично я сократил бы до двух слов: удачливый гуляка.

– Всего два? – расстроилась она.

– Ну хорошо. Добавь: смешливый.

– Товарищ полевой работник четвертого ранга, инвентарный номер 437/138-5, я все же считаю…

– Давай без церемоний,– перебил я, небрежно перебрасывая языком сигару с левого уголка рта в правый.– Зови меня просто Пятый, идет?

Молодая напарница зарделась.

– А я тебя буду звать Вторая,– делая вид, что не замечаю ее восторга, продолжил я.– Так что, Вторая,– работаем?

– Работаем! – радостным тоном отозвалась чертовочка, сияя голубыми глазами.– Значит, про его внешность тоже можно опустить? Или красота все же считается смягчающим фактором?

Неужели и я был когда-то таким наивным? Не верю, хоть убейте.

– Да какая, к ангелам собачьим, разница! – Моя широкая улыбка могла бы красоваться на рекламе зубного эликсира.– Я как-то оформлял дело на редкостного урода, и что ты думаешь – бабы висели на его шее пучками, как бананы на пальме. При знакомстве, правда, они сначала цепенели, но потом он пускал в ход свое знаменитое обаяние, и было уже поздно. Твой Хендрик рядом с ним щенок. Ты вообще где до этого работала? Откуда к нам?

– С Центральной базы,– откликнулась напарница, прихлопывая перо платиновым колпачком.

Моя уверенность в себе тихо пискнула и уползла в дальний угол. Вот уж не повезло, так не повезло. Центральная база – единственное место, где установлены машины времени для служебного пользования. Сейчас эта столичная штучка небрежно сообщит, что лично беседовала с Данте, одевается исключительно у еще не родившегося Гуччи, а по субботам бегает на концерты Элвиса Пресли. А я-то, дурак, изображал перед ней крутого мачо!

– Ну и как там, в Центре? – криво улыбнулся я, втайне надеясь, что она скажет: «Дышать нечем, пробки замучили, погода хреновая, жизнь дорогая».

– Здорово! – призналась Вторая.

Я сдулся окончательно, но тут чертовка широко распахнула голубые глаза и добавила:

– Я ведь с детства мечтала покорить Центральную базу. Помню, засыпаем мы с ребятами в интернатской спальне – холодно, по полу сквозняки гуляют,– и я про себя загадываю: вот вырасту и уеду отсюда. Стану знаменитой, все будут меня узнавать, а потом… – Она замялась.

Так, уже интересно.

– А выросла ты где? – осторожно уточнил я.

– В сто пятьдесят первом филиале. Под Верхними Плотами.

Моя кислая улыбочка моментально переросла в широкую и искреннюю. Сто пятьдесят первый филиал – это такая дыра! Такая дырища! Наше отделение по сравнению с ней – недосягаемая роскошь и центр цивилизации.

– Из Верхних Плотов в Центр – отличная карьера! – похвалил я.– Как же ты выбилась, детка?

Вторая пожала плечами.

– Да как-то само собой получилось, даже особо напрягаться не пришлось. После учебы направили на практику, потом предложили остаться, ну и… Честно говоря, за эти два года в столице я и не видела толком ничего. Мотаюсь по филиалам, как саранча по полям. Устала уже.

– Ничего, у нас отдохнешь,– пообещал я, мучительно размышляя, чем бы таким заинтересовать красавицу.– Как ты относишься к маскарадам?

– 437/138-5! Пятый! Пятый! Вызывает база! – Полное отсутствие эмоций в голосе, неожиданно громко прозвучавшем в приемнике, выдавало плохое настроение куратора.– Пятый! Вы забыли вернуть реквизит в кладовую! Костюм-тройка из шелка одна штука, повязка шелковая одна штука, штиблеты лаковые одна пара, сигара несгораемая одна штука, напульсник платиновый одна штука, трусы-стринги шелковые мужские одна штука. Повторяю…

Вот скотина! Почему-то про несданное чертовкой на склад подвенечное платье он не сказал ни слова, а про мои маленькие слабости орет как резаный!

При упоминании белья глаза напарницы чуть на рога не наделись. Уж не знаю, что она обо мне подумала, но отскочила, словно ее святой водой ошпарили. Бедолага и не представляет себе, какие еще сокровища, недоступные рядовым чертям, хранятся в провинциальных кладовых. Столица отдыхает.

А куратор все не унимался:

– Пятый! Пятый! Верните реквизит! В случае задержки возврата бухгалтерией будет начислена пеня! Пятый! Пятый!

Самодовольная ухмылка враз сползла с моего лица. Стыдно признаться, но, несмотря на достаточно высокий ранг и заслуги, я все еще немного робею перед канцелярскими крысами – бухгалтерами. Ничего не поделаешь, такова заложенная в меня еще до рождения программа, а детские комплексы, как известно, самые живучие.

Я с явным сожалением погладил шелковый жилет– это вам не полевая форма: негорючая, непромокаемая, неудобная – и начал торопить Вторую:

– Ты давай заканчивай свою поэму, хватит. Нам с тобой поручена деликатная миссия – нужно до полуночи забрать сверху тело.

– Человека? – деловито уточнила Вторая, захлопывая папку.

– Черта. Человека, кстати, тоже хорошо бы прихватить. И не одного, а сразу троих, в котельной топливо заканчивается.

– Лучше даже четверых,– мягко поправил куратор.– К тому же не забывайте об ужасающих зверях-мороках, которые должны расползаться по улицам и пугать горожан. Вторая, это была твоя обязанность? Умница, девочка, пока отлично. Помните, наша цель – погрузить город в пучину ужаса, чтобы коллективная ненависть и страх людей направились в одну точку и отразились в небе, создав над городом отрицательный купол. Отражатели на крыше Башни уже устанавливают.

– И это должны сделать мы вдвоем? – В глазах напарницы плескался ужас.

– У нас тут не столица,– ехидно прищурился я.– Приходится работать.

– Но разве можно успеть за сутки это все ?

– Так это еще не все! – радостным тоном мазохиста сообщил я.– Кроме доставки тела чертенка и опытов с животными вместо дежурной бригады нам досталось особое задание. Если не ошибаюсь, закладка яйца под город.

– Змия-искусителя,– подтвердил голос администратора.– По прогнозу синоптиков с завтрашнего дня зарядят дожди – высохшая река может опять наполнить русло и слиться с родником на склоне.

– И что? – подняла выщипанные в ниточку брови Вторая.– Не поняла связи.

– Ручеек хоть и хиленький, но не простой, в нем святая вода течет,– снисходительно пояснил я.– Смешается с речкой – будет целая река святой воды. Представляешь, что случится, когда местные жители потянутся на речку с ведрами?

Судя по стеклянному взгляду напарницы, она искренне попыталась представить себе эту картину и потерпела фиаско.

– Чем же змий поможет? – наконец выдавила она.– Может, просто заткнуть ручей?

– Эх, молодость-наивность! – вздохнул я.– Если ручей, как ты выражаешься, «просто заткнуть», то уже через час здесь появится целая делегация Положительных. Начнутся долгие, нудные и чреватые уступками с нашей стороны переговоры. Они будут обвинять нас во всех грехах, мы станем оправдываться, но итог все равно окажется не в нашу пользу. Нет, ручей лучше не трогать. Пусть течет.

– Что же сделает змий? – заинтересовалась напарница.– Выпьет воду?

Я снисходительно улыбнулся.

– Если яйцо подложить точно в подземный пласт под руслом реки, то картина кардинально изменится. За два-три дня змий наестся людских грешков, вырастет, его грязный пот смешается с потоками воды, и река будет осквернена. Уже не раз опробованное средство.

Напарница восхищенно цыкнула языком. Я гордо сверкнул открытым глазом, но тут куратор спустил меня с небес на землю:

– Хватит болтать! Не забудьте вернуть реквизит! Оба!

– Вот видишь, дел по горло, время поджимает,– поджал я губы, как бы ненароком щелкая по микрофону ногтем. В приемнике моментально раздался стон и неразборчивые ругательства.– Предварительная паника тобой посеяна?

– На сегодняшнем утреннем гадании Наместник получит тревожный прогноз. Покровительница города Волшебная Плащаница украдена нашими сотрудниками и припрятана в надежном месте. Кроме того, уже несколько дней, как в городе наблюдаются необъяснимые природные явления, царит всеобщее беспокойство, бродят странные существа. Все как поручали, по пунктам.– Вторая протянула отчет.

Я, небрежно кивая, перелистнул страницы, но на цветной вкладке в отчет чуть не поперхнулся. Попадись мне такое существо ночью, заорал бы от страха, честное слово!

– Неужели ты это сама придумала? – поразился я, поглядывая на напарницу с невольным уважением.

– Один мальчишка из западного квартала,– призналась Вторая.– У него таких уродов толстенная папка под матрасом. Хотя некоторые картинки он рвет и сжигает в печи.

– Правильно делает,– хихикнул я, любуясь черной крысой, кокетливо отставившей в сторону ножку на костыле и обнажившей в улыбке два ряда гнилых зеленых зубов.

В наушнике раздался треск. Заранее ясно – сейчас куратор отправит меня в инкубатор за яйцом. Терпеть не могу это место: духота, дышать нечем, жара почти как в котельной. Десять минут в пекле – и под мышками шелкового костюма расплывутся вонючие пятна пота. Поэтому я, предугадывая следующее указание, быстро крикнул напарнице:

– Яйцо в капсулу загружено?

Вторая смущенно потупилась.

– Пулей! – заорали в наушнике.

– Пулей! – подхватил я, отбрасывая отчет.– Заместитель САМОГО может зайти проверить с минуты на минуту, и что мы ему предъявим? Вот этот рассказик с картинками? Пулей в инкубатор! И смотри не промахнись – бери самое зрелое, красное!

Эхо последних слов еще звучало в архиве, а моя напарница уже неслась к выходу, сбивая по пути подвернувшихся под ноги писарей и оставляя в дощатом полу ямки от острых шпилек.

– Девочка, конечно, еще совсем неопытная, но и поручения пустяковые. Надеюсь, вы справитесь,– оптимистично закончил свою речь куратор.

И я – вот наивный дурачок – рассеяно кивнул. Если бы я знал тогда, во что выльются эти «пустяковые поручения», то наелся бы накануне протухших устриц на пару с Третьим, честное слово!

Даже сейчас, когда все уже позади, при одном взгляде на задумчивое лицо сына столяра у меня дрожь в коленках начинается. Так и хочется вцепиться в круглые желтые глаза, глядящие на меня с экрана…

(обратно)

Город. Очень раннее утро

Младший сынстоляра Филипп захлопнул энциклопедию и прижался лбом к прохладному стеклу окна. Несмотря на волнение, фигура волка под луной удалась. Оскаленная трапеция морды, напряженно поднятые треугольники ушей. С каждым разом у него получается все лучше и лучше. А пока рисуешь, немного успокаиваешься.

Никогда в жизни ему не приходилось вставать так рано.

Еще не проехала по улице тележка молочника, не заступила на смену утренняя стража, не столкнули лодки на воду рыбаки. Даже птицы еще не проснулись! Единственные бодрствующие люди в городе – он и два человека в черных трико, спускающихся с крыши дома напротив.

Разглядев в руках одного из них мешок, Филипп горько усмехнулся. Вот она, издевательская ирония поговорки «Кто рано встает, тому бог дает». Даже воры могут спокойно существовать в этом городе, а он вынужден бежать!

И неважно, что он так и не успел стать великим художником! Главное, что он – седьмой сын седьмого сына, а на сегодняшний день это равносильно приговору…

Лучше бы меня сразу после рождения подкинули под ворота церкви или отдали в приют, в который раз за день с тоской подумал Филипп, пририсовывая луне кривую улыбочку, а волку рога и спирально закрученный хвост. Все равно продолжения традиции не вышло…

Как известно, для молодого человека, пытливо ищущего свой жизненный путь, нет ничего хуже, чем профессиональная семейная династия.

Отец, шестеро родных братьев, дедушка, дядя, прадедушка и прочие прапрапра Филиппа были столярами. Сколько себя помнил мальчик, в доме Стульсов всегда стоял запах свежей стружки, а мебель, посуда и игрушки были исключительно деревянными. С ранних лет Филиппа готовили к будущей столярной карьере, и с каждым годом он все больше убеждался, что дерево не его стезя.

Первая же табуретка, собственноручно сколоченная мальчиком, была жестоко сломана запрыгнувшей на нее кошкой.

В скворечнике, над которым он, высунув язык, трудился целую неделю, скворцы жили всего один раз, и то недолго. Через пять минут после вселения пернатые супруги вылетели наружу, утыканные занозами, как подушечки для иголок. На прощанье скворцы возмущенно проорали что-то на своем птичьем языке и скрылись за горизонтом, обгадив голову незадачливого мастера.

Когда бракованные изделия перестали помещаться в дровяном сарае, Филипп понял: он ненавидит дерево всей душой, и оно отвечает ему полной взаимностью. Поэтому братья легко бегают в грубых дубовых башмаках, а у него от них мозоли, поэтому его руки ноют от тяжелого инструмента и поэтому от запаха столярного клея его тошнит.

Поздно вечером, когда дом заснул, мальчик сел у окна своей комнаты и глубоко задумался. Кем же теперь, собственно, ему быть?

Рассматривая себя в высоком мутном зеркале, Филипп попробовал примерить на себя разные варианты будущей судьбы. Рыжие волосы, желтые кошачьи глаза, передние зубы длиннее остальных и выступают вперед. Нескладное сутулое туловище органично переходит в такие же нескладные руки-ноги. Торчащие коленки не только некрасивы, но еще и неудобны – во время бега они почему-то стукаются друг о друга. Представить эту личность одетой в дорогой костюм невозможно при самой богатой фантазии. Еще менее вероятно, что он сможет поступить в университет – заплатить за обучение в состоянии разве что богатый аристократ, но уж никак не столяр.

Может быть… художник? А что – отличная идея!

Когда Филиппу исполнилось двадцать, семья окончательно смирилась с тем, что золотые руки младшенького растут не из того места, из которого им положено расти у столяров. Самостоятельно Филипп не мог даже карандаш толком заточить, просил братьев. Зато он освоил азы пейзажа и приступил к изучению тел живых существ. Для этой цели была приобретена иллюстрированная энциклопедия, и молодой человек ежедневно перерисовывал из нее по странице.

Все шло так хорошо, и вот… Беда грянула внезапно. Теперь ему придется покинуть город.

Филипп аккуратно сложил в сумку стопку чистой бумаги, карандаши, кисти, краски, энциклопедию. Подумал и вынул энциклопедию. Если все сложится удачно, он сможет рисовать с натуры вдали от дома. В конце концов, настоящие художники часто путешествуют.

Когда отец поднялся в его комнату, Филипп был уже полностью одет и сжимал в руках мягкую дорожную сумку. Подозрительно красные глаза отца встретились с испуганными глазами сына.

– Уже? – одними губами спросил Филипп.

– Пора, сынок.

– Но ведь на площади еще пусто. Я буду как на ладони.

– До рассвета мы с тобой тихо посидим в кустах. А потом, когда площадь наполнится людьми, ты выйдешь и смешаешься с толпой. Помнишь наш уговор? Ты нанимаешься на любую работу за любые деньги. Не торгуйся. Не стесняйся нахваливать свои таланты. Главное, чтобы хозяин, который тебя наймет, выглядел приличным господином и чтобы он был не местный. Я буду незаметно следить за вами, не бойся. Удостоверюсь, что все в порядке. Смотри, как приедете на место, сразу напиши! Даст бог, по соседним деревням искать не будут, через год-другой сможешь вернуться обратно.

– А может, просто уехать и писать картины на заказ?

Столяр замялся.

– Не хочу тебя обижать, сынок, но пейзаж с мельницей, который ты подарил нашей соседке, она сожгла в печи. А потом еще и позвала священника, чтобы освятить дом после скверны. Сказала, что это дьявольское искушение, какие-то треугольники и квадраты, а над ними вообще… нарисован голый зад…

– Это было мельничное колесо, папа!

– Но оно было розовым и почему-то раздвоенным!

– Я так вижу!

– Сынок, прости, но мы с матерью не хотим рисковать. Вас всего семеро.

Филипп молча кивнул.

– Братьям мы ничего не сказали, чтобы не проболтались случайно. Знает только Мартин. Мать не придет, не хочет расстраивать тебя перед дорогой. Мы очень любим тебя, сынок,– тихо добавил отец и протянул ему продолговатый сверток.

– Что это?

– Специальный карандаш с выдвижным грифелем. Мартин разыскал в какой-то лавке. Ты же у нас насчет дерева… в общем, сам понимаешь. Мы с матерью подумали: не дай, господи, начнешь точить свои карандаши – еще зарежешься…

– Спасибо, папа,– растроганно сказал Филипп, прижимая к груди подарок.– Не волнуйся. Найду иногороднего господина, наймусь, уеду. И сразу напишу.

(обратно)

Город. Герцогский дворец, кабинет Наместника

Свое прозвище Куриная Лапка получила в детстве. Те, кто помнил ее в те годы, утверждали, что, если не обращать внимания на скрюченную после болезни правую ручку, от прелестной белокурой девочки было глаз не оторвать.

Сейчас внешность гадалки производила скорее противоположный эффект. Она носила лохматые, черные как смоль волосы, нос удлинился и угрожающе навис над тонкими губами, и ни один человек в городе не мог выдержать ее взгляд. Некоторые говорили, что старуха настоящая ведьма, и сама Лапка не опровергала этих слухов. В конце концов, в доме каждой уважающей себя женщины найдется метла, которую она может использовать по своему усмотрению. С тех пор как Наместник принял ее в штат своих официальных помощников, ей не было нужды рекламировать себя и принимать частных клиентов.

Утро Куриной Лапки начиналось так: ровно в восемь (летом в семь) часов она входила в кабинет Наместника и раскладывала на его столе простенький пасьянс «косынка». Если пасьянс сходился, Наместник удовлетворенно кивал и отпускал работницу колоды домой. Если же с раскладом возникали сложности, старик настораживался и требовал немедленно определить источник возможной опасности.

За устранение этого самого источника опасности отвечала уже не гадалка, а трое помощников: казначей, ксендз и канцлер. Так как Куриная Лапка ни разу не дала точных примет беды, а выражалась профессионально обтекаемо, о ее «предсказания» можно было мозги поломать.

Борцам со злом приходилось работать втроем. Для удобства совместной деятельности вышеназванным государственным лицам даже пришлось съехаться в общий кабинет. Три золотые буквы на двери – ККК– отражали равенство их положений, но, как любил шутить канцлер: «На „К“ казначея золота пошло немного больше».

Помещение поражало посетителей смешением стилей (в его убранстве причудливо переплелись элементы монастырской кельи, парадного зала, бухгалтерии и библиотеки), а также тремя невиданных размеров столами, составленными буквой «Т». Нутро резного орехового буфета скрывало достойную коллекцию хрустальных графинчиков с напитками, среди которых особенно выделялся ведерный графин с церковным кагором. Скромное золотое распятие и портрет Великого герцога в полный рост довершали картину.

Куриная Лапка перевернула последнюю карту. Вот черт, опять.

Сегодня утром пасьянс не сошелся три раза подряд.

Как гадалка с многолетним стажем Куриная Лапка в карты не верила. Но как женщина с большим жизненным опытом она точно знала, что случайных совпадений три раза подряд на свете не бывает. Тем более что в третий раз она отвлеклась во время раскладывания карт и нечаянно выложила не «косынку», а какую-то кривую дульку, но все равно две те же самые карты оказались не на своих местах.

Черная смерть и Юный любовник. Жуткое невезение и случайный выигрыш. Злая сила и нежданная радость. Победа и поражение.

Это колоду Куриная Лапка еще девушкой лично нарисовала на толстом картоне и придумала значения фигур. С годами они истрепались и словно бы стали более настоящими, чем были изначально. Иногда ей казалось, что некоторые картинки даже внешне изменились. Например, она не помнила, чтобы Роковая разлучница высовывала язык и ехидно усмехалась. А Черная смерть? Неужели это она нарисовала столь серьезному зловещему персонажу толстый овечий жилет, накинутый прямо поверх плаща? Странно. Ладно, нужно хоть что-то сказать Наместнику.

Куриная Лапка собралась с духом, подперла щеку кулаком и собиралась уже по привычке завыть: «Ой, беда стучится в наши двери… прямо хоть бери топор и вешайся», как вдруг поняла, что не может произнести ни звука.

Пока гадалка молча раскрывала рот, как вытащенная из воды рыба, кто-то другой начал говорить за нее. Слова опускались сверху, словно падали с потолка, и проговаривал их голос, настолько похожий на голос Куриной Лапки, что бедная гадалка засомневалась – в своем ли она уме?

– Ой, беда стучится в двери… прямо хоть бери топор и вешайся. Плохи дела, пан Наместник, вижу погибель, жертвы, мор…

Когда невидимый помощник закончил перечислять несчастья, грозящие городу, Куриная Лапка помертвела: подобный прогноз мог убить кого угодно.

Ошарашенный Наместник кивнул. Его лицо, казалось, состоящее из одних морщин, на миг разгладилось – так высоко он поднял брови. Повертев в руках пару выпавших карт, старик пристально уставился в глаза Черной смерти, словно картинка могла дать более понятный ответ, и недоверчиво уточнил:

– Сегодняшний день станет началом стольких бед?

– Именно сегодняшний,– подтвердил голос Куриной Лапки.– С Черной смертью шутки плохи. Нужно немедленно принимать меры.

– А вторая карта? – уже ни на что не надеясь, прошептал Наместник.– Вот этот юноша с розой в волосах что значит?

Голос промолчал, и в воздухе явственно повисло недоумение. Куриная Лапка с облегчением поняла, что может теперь закрыть рот, открыть его вновь и вообще распоряжаться своей речью по собственному усмотрению.

– Юный любовник,– поспешно пояснила она,– обычно означает взаимное чувство, но в нашем случае… думаю, это… да, я не сомневаюсь – надежда на победу!

Наместник с явным облегчением выдохнул, незаметно перекрестившись.

– В вечерней сводке новые данные об агрессивных животных,– грустно поделился он с Куриной Лапкой.– Появляются с наступлением темноты, нападают на одиноких прохожих и бесследно исчезают. Ксендз окропил одного святой водой – заверещала и пропала проклятая тварь. А еще герцогскую Плащаницу кто-то с флагштока снял. Ума не приложу, кому и на что старая тряпка понадобилась?

– Колдовство,– уверенно сказала гадалка.– Говорю же вам – надо принимать меры. Пока не поздно.

– Пся крев,– расстроено пробормотал Наместник.– Какие меры? Если я прикажу горожанам запасаться святой водой, паника только разгорится.

– Ищите мага,– посоветовала Куриная Лапка.– Когда выпадает Черная смерть, действительно не до шуток.

Кровь прилила к морщинистым щекам Наместника. Умом он понимал, что беды, предсказанные гадалкой, грозят скорее городу в целом, чем лично ему. Но все же старик не мог отделаться от неприятного ощущения, что карты на этот раз говорят не иносказательно, а прямым текстом: загостился ты на этом свете, ясновельможный пан, хватит. Жди саму Смерть по свою душу.

Пожевав кончик седого уса, Наместник все же решился задать мучивший его вопрос:

– Скажи, а это не может быть что-то личное? Ведь я как человек, стоящий над городом… немолодой уже человек… далеко не праведник… – Тут он окончательно смешался и умолк, пристально глядя гадалке в глаза.

– Все возможно,– согласилась Куриная Лапка, не моргая.– Но, учитывая, что сегодня аккурат день осеннего призыва на курсы, шо-то не верится.

– Не верится? – уточнил Наместник.

– Шо-то нет,– твердо сказала Лапка.

Наместник первым отвел взгляд и нажал кнопку звонка.

– Тогда пошли в соседний кабинет, расскажешь всем.

(обратно)

Утро. Трактир Солли

Спавшие за столом вечерние посетители давно покинули трактир, а теплая беседа двух старых друзей, один из которых не подозревал, что первый раз в жизни видит второго, продолжалась.

Хендрик поначалу вежливо слушал, изображая заинтересованность. Потом у него в голове образовалась каша из имен многочисленных отпрысков плодовитого Солли, и он незаметно для себя тихо заснул на плече «дядюшки». А вот сам дядюшка…

Обычно спокойный и невозмутимый Оскар выглядел сейчас как гончая, учуявшая дичь. Внутри него все сильней шевелился неугомонный червячок совершенно отчетливого предчувствия. Им сегодня повезет.

Оскар отхлебывал из своего бокала и внимательно слушал. Солли подливал в его бокал и подробно рассказывал.

В очередной раз посланный за добавкой меланхоличный Кендрино вернулся из кладовой с полупустой бутылью и доложил:

– Пиво почти кончилось. Джин тоже. Крапивянка на дне.

– Вот как? Все кончилось? – удивился Солли.– Ну и ладно. Думаю, Тино не откажется от нашего фирменного коктейля. Аперитив.

Оскар с улыбкой пожал плечами, обозначая согласие, отчего с его плеча свалился и стукнулся лбом о стол Хендрик.

– Коктейль? – по-кошачьи потянулся он.– Я люблю коктейли! Сок, что-нибудь крепкое и вишенка, да?

– Сок? – с сомнением произнес трактирщик.

– Давай, что есть, Солли. Мы непривередливы,– поспешил высказаться за двоих Оскар.

Кендрино собрал со столов бутылки, стаканы и стопки, составил все это на поднос и медленно, чтобы не уронить хрупкую ношу, пошел к бару. Из-за стойки раздалось характерное бульканье, звон, звуки затрещин, и через несколько минут на свет божий вновь явился Солли. Повеселевший, с подносом, на котором рядком стояли три бокала темного стекла, горшок с печеными каштанами и мисочка с капустой.

Все еще сонный Хендрик сгоряча отхлебнул из своего бокала приличный глоток и закашлялся. Жидкий огонь, пробежав по горлу, стек в желудок и взорвался внутри маленьким вулканом.

– Что это было? – прохрипел он, обмахиваясь ладонью.

Трактирщик ловко закинул в его открытый рот потрескивающий каштан.

– Фирменный коктейль «Бубен». Кольпо гроссо.

– Э? О! – Хендрик выплюнул горячий каштан на пол и по-собачьи вывалил обожженный язык.

– «Дырявый бубен»? – уточнил Оскар, наблюдая за мухой, рискнувшей пролететь над стаканом с коктейлем и сейчас неподвижно лежащей на столе кверху лапками.

– Но, но! Для «Дырявого бубна» нужна предварительная тренировка. Я немного разбавил пивом. Попробуй, Тино! Видишь, как понравилось твоему племяннику?

Окосевший с одного глотка Хендрик подтвердил эти слова радостным кивком.

Оскар выдохнул, опрокинул в рот полбокала и прислушался к себе, чувствуя, как составные части коктейля немедленно вступают в жестокую битву друг с другом. Вместо ответа он округлил глаза и одобрительно крякнул. Солли, внимательно следивший за его реакцией, радостно захохотал.

– То-то же! Старина Солли знает толк в напитках! Это тебе не какая-нибудь басурманская дрянь! Никакого сока, только натуральные компоненты! Если бы не сегодняшние печальные события, я бы соорудил для нас такой обед, что сам король позавидовал бы! Бене! Бене, бене паста!

Оскар сочувственно покачал головой.

– Продолжай свой рассказ, Солли. Значит, ты говоришь – каждый седьмой сын седьмого сына? Без исключений?

– Каждый. Дисграциа, Тино! У канцлера в руках церковные записи. Повитухи под страхом смерти докладывают обо всех младенцах мужского пола, родившихся живыми. Два раза в год, осенью и весной, после совершеннолетия их забирают на учебу в Черную Башню под конвоем. «Ускоренные курсы теоретической магии». Шесть месяцев.

– Теоретическая магия? Звучит нелепее, чем теоретическая акробатика. К тому же всего на шесть месяцев. Смешно! Солли, я лично знавал одного мага. Так вот, чтобы научиться только доставать изо рта бусы и пучок лент, он ежедневно тренировался полтора года. Полтора!

– Ты путаешь цирковых магов с настоящими, Тино.

– А что, кто-нибудь лично видел настоящих? – хохотнул Оскар.– Солли, не считай меня ребенком, я уже вырос из сказок. Всем известно, что магов на свете осталось всего ничего, да и те в лучшем случае способны приворожить, отравить, навести порчу или устроить праздничный фейерверк. Потому что древние мастера своего дела давно умерли вместе с драконами, друидами, эльфами и гномами.

– Все не так просто, амиго,– вздохнул трактирщик.– Ничто на этом свете не исчезает бесследно. Надеюсь, ты не будешь убеждать меня, что никогда не слышал имя великого Мерлина? Так вот. Говорят, в детстве Мерлин был самым обычным пареньком. Отрывал крылья бабочкам, подглядывал за купающимися девчонками, курил втихаря за сараем и все такое. Но после совершеннолетия – бам! – в нем вдруг проснулись магические способности, доно. Пришло время, и магия сама нашла его! А все почему? Потому что он был седьмым сыном седьмого сына! Сеттимо фильо!

– И что?

– Это длинная история, ми спьего. Как только господин герцог уехал из города, ловкач Наместник…– Тут Солли воровато огляделся по сторонам, наклонился к самому уху Оскара и зашептал так тихо, что даже сидящий рядом Хендрик с трудом разобрал только обрывки фраз. «Ключ от оружейной комнаты», «на черный день», «реликварий с мощами», «обманщик», «как только руки не отсохли» – вот и все, что он расслышал.

– Вот такие дела,– грустно закончил трактирщик, отодвигаясь и с хрустом разгрызая остывший каштан.

– Не вижу связи с магией,– пожал плечами Оскар.– Дело обыденное и, я бы сказал, повсеместно распространенное. Не надо быть великим волшебником, чтобы растратить доверенные средства, тут справится любой.

– Доверенные средства? Просто доверенные средства? – Трактирщик чуть не поперхнулся каштаном.– Да кто говорит о деньгах, Робертино, черт с ними! Но как быть с содержимым оружейной комнаты? Двадцать мечей особой тонкости и прочности, которые перерубали на лету паутинку! Такие гибкие, что воины могли опоясать ими талию и не сломать! Проданы мечи! Проданы вместе с ножнами ручной работы! А они, между прочим, были сшиты из кожи монгольских великомучеников! А кто вернет дюжину кольчуг специальной ковки на шелковой подкладке, которые спасали не только от ножа, но и от стрелы? Кто? Испарились, словно их и не было! А ведь эти сокровища передавались семьей герцога из поколения в поколение! А шлемы, легко выдерживающие удар кривого басурманского меча? Говорят, сейчас оружейная комната почти пуста, а в Реликварии вместо мощей святого Гати лежат бараньи кости!

– Прости, Солли, не хочу тебя обидеть, но почему ты уверен, что эти россказни – правда? – осторожно осведомился Оскар.– Насколько я понимаю, оружейная комната герцогского дворца не совсем то место, где ежедневно гуляют горожане. Истории о вороватости вашего Наместника могут оказаться просто слухами.

– Слухи? Слухи? – Рот трактирщика презрительно выгнулся подковой.– Тино, ты с какой стороны въехал в город?

– Кажется, оттуда,– неопределенно махнул рукой Оскар.

– Видел на площади высокий флагшток на постаменте?

– Вроде что-то подобное было.

– А черную вышитую Плащаницу на нем?

– Нет.

– То-то и оно! Си! – торжествующе выкрикнул трактирщик, подпрыгивая на стуле.– Волшебная Плащаница, защитница города, пропала позавчера! И это последняя капля, свидетельствующая о том, что Наместник окончательно потерял совесть и осторожность! Теперь жди беды!

– Ты считаешь, Плащаницу тоже он?

– Не сомневаюсь в этом! – выкрикнул Солли.– Комэ дуэ э дуэ! Ни секунды! Си! Все дело в том, что пагубные страстишки пана Наместника всем…

– Постой! Я попробую догадаться,– перебил Оскар.– Он избалованный глупец, который привык купаться в роскоши, не задумываясь о завтрашнем дне, когда его могут схватить за руку?

– Но.

– Помешанный на женщинах сластолюбец, содержащий тайный гарем из двухсот наложниц?

Солли расхохотался.

– Понятно. Игрок?

Хохот резко оборвался. Молчание и открытый рот Солли были красноречивее ответа.

– Значит, игрок,– довольно потер руки Оскар.– И во что играет любезный владыка города? В покер? Эльфийский бесер? Банального дурачка?

– Но как ты догадался? – обрел наконец дар речи Солли.– Комэ? Ты случайно не ясновидящий?

– Не пугайся, друг, ничего сверхъестественного,– хлопнул его по плечу Оскар.– Просто дипломатический опыт и житейская мудрость.

– Браво. У тебя, вероятно, высокое положение при дворе этого… как его…

– Монарха, у которого я нахожусь на службе,– пришел на помощь Оскар.– Но как же умудряется пан Наместник проигрывать такие ценности, если азартные игры, насколько я помню, в этой волости вообще запрещены?

Вместо ответа Солли заливисто рассмеялся.

– Это только так говорится, Тино! На самом деле, стоит только пересечь фонарное кольцо и перейти через мост, как оказываешься совершенно в другом мире. И упаси тебя боже когда-нибудь открывать двери дома с вывеской «Шеш-беш»! Каза «шеш-беш» – нон си пуо! Даже на интерес играть не соглашайся! Обдерут подчистую!

– Шеш-беш? Просто нарды? – поразился Оскар.

– Не знаю, как у твоего правителя, но у нас тут нарды – никакое не «всего-навсего»! – оскорбился трактирщик.– Ты, видать, слишком хорошо жил эти годы и привык видеть жизнь исключительно из окна золоченой кареты, Тино! Ми диспьяче.

– Да уж,– скептически кивнул Оскар.– Исключительно из окна кареты, в этом ты не ошибся, друг…

– Тогда все понятно,– снисходительно покачал головой Солли.– Откуда тебе знать, что бывают крапленые карты, специальные камни, устройства для подмены фишек, намагниченные доски и прочие хитрости?

– Действительно, откуда? – легко согласился Оскар, который по молодости лет обожал перекинуться в карты с цирковым лилипутом по принципу «кто кого лучше обдурит». Что же касается Хендрика, то он искренне считал, что, мухлюя при раздаче карт, свято соблюдает правила покера.

– Живи в своем чистом дипломатическом мире и не пачкайся,– назидательно сказал Солли.– Буон лавора. А мы уж сами разберемся с нашим Наместником. Ничего… Ничего-ничего, вот вернется Великий герцог….

– А он уже знает? – заинтересовался Оскар.

– Если поторопится – узнает,– угрожающе прищурился Солли.– Пока Наместник в силу не вошел.

– Ладно,– улыбнулся Оскар.– Я верю тебе, дружище, но все равно, хоть убей, не понимаю, при чем здесь магические курсы и магия вообще.

– Как же? – удивился трактирщик.– Так ведь только на магию и надеется пан Наместник! Для этого и Башня построена! И курсы открыты!

– Солли! Подумай, какие глупости ты говоришь! Чем поможет маг? Повернет время вспять? Взмахом руки превратит двадцать кухонных ножиков в чудесные мечи?

– Да нет же! – рассердился Солли.– Оружейная комната вообще ни при чем, все значительно проще, Тино! Тут уж пан или пропал – о ла ва, о ла спакка. Герцог верит Наместнику и не станет прислушиваться к городским сплетням. На крайний случай можно подбить шелком обычные кольчуги, а кожа монгольского великомученика на глаз не слишком отличается от кожи местного грешника…

– Так же, как и кости святого старца от останков барана,– продолжил за него Оскар.– Что же в таком случае хочет от магии пан Наместник?

– Наместнику семьдесят два года,– угрюмо сказал Солли.– И он растратил остатки здоровья за игорными досками. Баста, старик угасает…

– Бессмертие? – поднял брови Оскар и расхохотался.– Тино, какая ерунда! Эликсир бессмертия продается в каждой аптекарской лавке по эту сторону границы! Причем на любой кошелек: от дюжины сентаво до пяти паундов за пузырек!

– Тот, что за пять паундов, неплох,– кивнул Солли.– Бене. Во всяком случае, живот от него не пучит так, как от дешевого.

– Зато пузырька за двадцать сентаво хватает надолго! – возразил Оскар.– И дыхание от него становится свежим, как-никак наполовину состоит из экстракта мяты.

– Ты тоже пробовал,– догадался трактирщик и обличительно вытянул вперед указательный палец.– Признайся!

– Кто же не пробовал? – не стал отпираться Оскар.– Признаюсь, чего скрывать. Все-таки мы не дети уже с тобой, Солли. Пусть бессмертие за дюжину сентаво не бог весть что, но ведь другого варианта все равно нет…

– Вот и Наместник так думал, пока в его руки не попала проклятая книга! – заорал трактирщик, вскакивая и возбужденно хлопая красными руками по кожаному фартуку.– Тут-то и начались наши несчастья! Не иначе, сам дьявол эту погань в город подкинул!

– Какая книга? – очнулся от невеселых мыслей о бренности жизни Оскар.

– Дрянь книжонка,– поджал губы Солли.– Антико неро либро, тьфу. Ни названия, ни автора: просто черная обложка, истрепанная так, словно ею всю жизнь щели в сарае затыкали. В недобрый час подвернулась эта пакость пану Наместнику, скажу я тебе, Тино. Ох, в недобрый! Совсем свихнулся он с тех пор на магии… Носа не кажет на улицу без предварительной консультации с личной гадалкой и астрологом, вот до чего дошло!

– Что это за книга такая хитрая? – заинтересовался Оскар.– Иностранная, небось?

– В городе говорят, что на эльфийском,– тихо сказал Солли, многозначительно понизив голос.– Все перевести не смогли, но толмачи клянутся под страхом пыток, что главное они поняли четко: сила Мерлина после смерти вселилась в одного из его потомков и проявит себя только после его совершеннолетия. Вычислить потомка можно будет по одному признаку – это всегда седьмой сын седьмого сына. Э кози, адульто.

– И как? – улыбнулся Оскар.– Много волшебников из многодетных семей выявили?

– Ни одного,– грустно признался Солли,– и в этом вся беда. Черт бы побрал магические курсы! Если бы знал, Тино, как горюют сейчас бедные матери! Сплошная боль, долоре!

– По-моему, ты драматизируешь ситуацию, Солли. Неужели перспектива шестимесячного безделья тебе кажется такой уж ужасной? Я бы и сам не отказался передохнуть от забот. Или их там бьют и морят голодом?

– Тино, ты слишком торопишься с выводами. Раньше никто из родителей не паниковал. Хочет Наместник учить молодежь магии – пусть учит, перфаворе. Как говорится, чем бы ни тешился, лишь бы налоги не поднимал. Ребятам полгода засоряли мозги колдовской дребеденью и с богом отпускали по домам. Забирали на курсы следующих мальчишек – и все повторялось. Но несколько дней назад у нас начали твориться странные вещи! В городе появилась всякая нежить!

Оскар скептически усмехнулся, и трактирщик обиженно надул губы.

– Зря ты хихикаешь, зря! Нет дыма без огня – нон че фумо сенца фуоко! Мой слуга второй день не в себе, после того как нос к носу столкнулся с огромной крысой, бегущей по улице на костылях! Джульетта спустилась в погреб и чуть не наступила на змею, покрытую красной шерстью. (Бедная моя жена! Сейчас она у мамы, но на днях ты увидишь ее.) Что это значит? Значит, кто-то из мальчишек действительно начал колдовать! Кто-то из них и впрямь потомок Мерлина! Си!

– Что-то я не заметил вокруг ничего странного. Город как город.

– Еще не вечер. Стемнеет, вспомнишь мои слова,– пообещал Солли.– Вчера вышел указ, запрещающий отпускать домой курсистов из прошлого набора, пока не удастся выявить волшебника. Охрана Башни усилена, новых учеников повезет на курсы двойной вооруженный конвой. Наши дети будут как заключенные, Тино! Даже свидания запрещены! И самое страшное,– он понизил голос до шепота и всхлипнул,– самое страшное, что сегодня эта беда придет в мой дом.

– Сколько у тебя было братьев, Солли? – спросил Оскар, с опозданием догадываясь, почему трактир сегодня закрыт, отчего Кендрино такой понурый и кому принадлежит костюм волшебника на вешалке.

– Шесть, сей. Я самый младший.

– Значит, сегодня приедут…

– За моим Кендрино. О, мио фильо! Повестка пришла неделю назад. Джульетта сама пошила мальчику форму: повседневную мантию, парадную мантию, колпак, все как положено…

– Проблема,– задумчиво сказал Оскар, покусывая ноготь.

– Проблема? Горе! И не только мое! Всего должны забрать пять человек, через несколько часов на соседней площади соберется толпа. Друзья, родные, старшие братья, безутешные матери, несчастные вдовы, рыдающие юные невесты… – Утирая слезы уголком фартука, Солли поплелся к стойке готовить следующую порцию коктейля.

– Юные невесты? – промурлыкал «страдающий граф», открывая мутные глаза.

– Думай лучше о безутешных вдовах,– тихо посоветовал Оскар.

– Опять?! – с пьяным апломбом запротестовал Хендрик.– Ты при каждом случае сватаешь мне столетних старух, на которых не то что жениться – смотреть страшно! Почему нельзя для разнообразия поухаживать за молодой и привлекательной дамой? Среди них тоже попадаются богатые!

– Я тебе сто раз объяснял,– зашипел Оскар, лягая племянника ногой под столом, чтобы он не повышал голос.– У молодых женщин, особенно молодых и богатых женщин, недостаточно развит материнский инстинкт, чтобы выйти замуж за безродного остолопа и взять его на полное содержание! Да еще и вместе с дядюшкой!

– Деньги, деньги, деньги… – пробурчал Хендрик.– Как будто в них все счастье! Наверняка среди этих несчастных мальчишек, запертых в Башне, есть дети богатых родителей!

– Конечно, есть,– откликнулся незаметно подошедший Солли, расставляя на столе новые бокалы.– Единственная привилегия рикка сеттимо филио – богатого седьмого сына – он может взять с собой слугу. И все. Больше никаких уступок, баста. Я ведь тоже не беден, Тино, далеко не беден. И что я могу? Только заказать мантию из натурального шелка, а не из грубого льна. Вот и лью слезы, провожая моего Кендрино.

– У тебя есть деньги? – задумчиво переспросил Оскар.

– Си. И что толку?

– Погоди. У тебя есть деньги, и ты готов заплатить тому, кто…

– Да, но…

– Погоди. А сколько ты готов заплатить?

– Я не пожалел бы и пятидесяти паундов.

– Семидесяти семи,– поправил его Оскар.– Не сочти за жадность, просто люблю численные соответствия. За седьмого сына седьмого сына ровно семьдесят семь монет. Так и быть, я помогу тебе по старой дружбе. На ускоренные курсы вместо твоего оболтуса поедет мой племянник Хендрик.

– Тино, я благодарен тебе за предложение, но это невозможно, нон! Мошенничество преследуется по закону! Нас раскроют!

– Ловкость рук – и никакого мошенничества. Кто там будет рассматривать в лицо твоего сына? Должны забрать из трактира одного мальчишку с белыми волосами в плаще и клоунском колпаке – они его заберут. Поверь мне как финансисту и дипломатическому работнику, для сильных мира сего люди – это всего лишь цифры. А в цифрах главное что? Главное, чтобы расход с приходом сходился. Хендрик, раздевайся. Не забудь выучить имена матери, отца, деда с бабкой и шестерых братьев, а то оконфузишься на курсах.

– Но как же так?

– Спокойно, без истерик, красавчик,– хлопнул компаньона по спине Оскар и тихо шепнул ему на ухо: – Пока ты упивался «бубном» и дрых, лентяй, я все просчитал. Таких денег на страховке нам в жизни не заработать. И риска никакого. Ты же скулил, что устал от пожилых женщин, которых я тебе навязываю? Вот и отдохнешь денек-другой в молодой мужской компании.

– Денек-другой?! А если этого новоявленного мага будут искать два года?

– Хендрик, не нервируй меня. Не заколдованная же она, в самом деле, эта Башня. Ты столько раз бегал из своего монастыря по девкам, что можешь давать уроки спускания с крыши самому Мерлину. Ты уже практически волшебник, племянничек, только без диплома. Погоди, я кое-что уточню. Солли, ему положен слуга?

Обалдевший от такой скорости решения проблем трактирщик молча кивнул.

– Это случайно не тот паренек с метлой?

– Си.

– Так, Хендрик,– заторопился Оскар.– Снимай эту мантию, одевай опять свой любимый костюм. Вот деньги. Берешь ноги в руки и бегом мчишься на местную трудовую ярмарку. Наймешь себе какого-нибудь нескладного малого, который будет время от времени ронять посуду, а ты – вволю орать на него. Поверь мне как старому дипломату – очень успокаивает. Опять же, будет, кому плести веревочную лестницу или стирать мантию. Помни только одно: он не должен знать Кендрино лично.

– Я не хочу в Башню! – упрямо проорал Хендрик.

Оскар безмятежно подцепил двумя пальцами горсть капусты и понизил голос до зловещего шепота:

– Не хочешь? Ну и не надо. Знаешь что, племянничек: а вернусь-ка я в тот славный городок, где мы с тобой встретились. Навещу монахов, помолюсь, заберу 1000 монет – и на покой. В конце концов, сколько можно быть дипломатом? Хендрик, а почему у тебя вдруг стало такое странное перекошенное лицо? Ах, да! Ты же у нас страдаешь от разбитого сердца! Не надо, малыш. Пустое. Плюнь на все эти глупости и беги на конюшню. Думаю, Подлюка достаточно отдохнула.

Страдающий от разбитого сердца граф вмиг протрезвел. Не имея возможности высказать вслух все, что думает о коварстве дядюшки, он молча заскрипел зубами и от злости буквально впрыгнул в свой костюм. От хлопка входной двери на столе подпрыгнули бокалы, а с вывески над крыльцом сорвалась еще одна буква. Теперь трактир стал называться еще короче: «Дырявый буб».

Владелец насильственно переименованного заведения Солли не обратил на это никакого внимания. Он стоял, комкая бесформенную кучку черного шелка, и не мог поверить своему счастью.

Оскар деликатно, но настойчиво вынул из судорожно сжатых рук старого друга мантию и расправил ее. Через всю грудь, частично переползая на спину, тянулось вышитое золотой нитью имя «Кендрино».

– Был Кендрино, стал Кендр,– довольно сказал Оскар, макая палец в сажу и замазывая лишние стежки.– Или Хендр, что практически одно и то же. И ты еще боишься, что кто-нибудь раскроет наш невинный трюк? Ха! Дети похожи, как два яйца, снесенные одной курицей! Если твоему сыну завить волосы, укоротить нос и немного испугать его, чтобы глаза стали круглей,– родная мать от моего племянника не отличит. Это судьба, Солли.

(обратно)

Город. Работный рынок

Только наивный обыватель полагает, что работный рынок почти ничем не отличается от продуктового. Работный рынок – не просто площадь, где одни предлагают свои руки, а другие их покупают. Это место, где на тесном пятачке сосредоточены тайные обиды на жизнь, надежды на лучшее будущее, гордое осознание собственного превосходства над другими или усталое безразличие. Здесь не пахнет пряностями или душистыми фруктами. Воздух над работным рынком наполнен терпкостью трудового пота, жаркими испарениями разгоряченных тел и дымом жареных колбасок с душком, которыми торгуют лоточники. Независимо от времени года на работном рынке всегда душно, шумно и тесно.

Вытолканный из кустов твердой отцовской рукой Филипп попал в настоящий водоворот. Вокруг него бежали, подпрыгивали, кричали, толкались десятки людей, жаждущих быть нанятыми на работу. Строители, сборщики урожая, наемные убийцы, ткачихи, поденные рабочие, прачки, анонимные доктора и вышивальщицы – в это ясное сентябрьское утро ярмарка была полна «ловцами». «Зверей» же было не так много, и они были переборчивы.

Филипп бестолково топтался на одном месте, не зная, куда девать свои нескладные длинные руки. Наконец он выставил их перед собой, став похожим на перепуганного зайца и чувствуя себя примерно так же.

Начало новой жизни пока не задалось. Его сумку пинали столько раз, что он был практически уверен– ни одного целого грифеля в ней уже не осталось. Табак, который он купил у лоточника для храбрости, почти весь просыпался на землю. Скрученная дрожащими пальцами сырая самокрутка сначала никак не хотела раскуриваться, а потом намертво приклеилась к губе.

Чтобы привлечь к себе внимание, Филипп стал нервной подпрыгивающей походкой прохаживаться вдоль кустов взад-вперед, надеясь, что отец успевает двигаться вместе с ним. Судя по чертыханиям и характерному треску ломающихся веток жасмина, Стульс-старший пока успевал.

– Ищешь работу, малыш? У-у, какие хорошие длинные руки! – Сердце Филиппа ухнуло в пятки, пока невысокий надушенный крепыш с кудрявыми бакенбардами по-хозяйски ощупывал его плечи и локти.

Из кустов послышался такой душераздирающий кашель, словно там умирал туберкулезник.

С опозданием заметив табличку на куртке нанимателя «Фекальс и сыновья. Утилизация твердых и жидких отходов», Филипп отпрыгнул от золотаря и чуть не угодил под копыта серой лошади.

Верхом на ней восседал очень красивый и совсем еще молодой мужчина, почти ровесник Филиппа. В тот момент, когда лошадь уже нависла над рыжей головой юноши, он осознал: вот он – предсмертный миг удачи. На всей площади не найдешь господина приличней и иностранней, чем выглядит этот. Неудивительно, что судьба буквально швырнула их навстречу друг другу, оформив это событие внешне как маленькую катастрофу. Прощай, папа.

Филипп обреченно зажмурил глаза, но в последнюю секунду лошадь вдруг грациозно подпрыгнула «на носочках». Тяжелое копыто пронеслось в миллиметре от лица Филиппа и направилось в сторону скрипящей тележки развозчика разливного пива. К сожалению, торговец успел заметить опасность, когда было уже поздно. Толстяк с характерным животиком засуетился, но тележка неумолимо тащила его со всей силой инерции на таран.

Конское копыто врезалось в бочку. Колеса тележки раскатились в стороны, железные обручи с треском лопнули. Хмельной взрыв потряс площадь, окатив ткачих, сборщиков урожая и поденных рабочих волной пива. Мокрый по пояс Филипп счастливо засмеялся и выкрикнул:

– Сэр! Вы случайно не ищете…

– Слугу! – перебил его господин, брезгливо стряхивая с рукава желтые капли.– Вот черт, только вычистил! Я еду на учебу. Срочно ищу слугу, согласного несколько месяцев поработать в глухом местечке вдали от дома! Полное обеспечение, оплата по договоренности…

– Согласен! – выпалил Филипп.

– Погоди, торопыга, у меня есть важный вопрос. Ты знаком с сыном держателя «Дырявого бубна» Кендрино?

– Нет… – удивленно протянул Филипп.

– Значит, подходишь! – коротко отрубил Хендрик, и сделка состоялась.

За кустом жасмина раздался вздох облегчения старшего Стульса.

Подлюка ласково опустила свою голову на плечо Филиппу. Со стороны могло показаться, что она собирается поцеловать юношу, но это было не так. Большие теплые губы лошади осторожно вынули изо рта мальчика самокрутку. Лошадь блаженно чмокнула и выпустила из ноздрей две горячие струйки дыма.

– Она… она курит? – с нервным смешком спросил Филипп.

– Ну что ты! Как ты мог такое подумать! Просто старушка любит вкус табака. Согласись, нельзя осуждать добропорядочную лошадь только за то, что она позволяет себе время от времени побаловаться окурком. Садись позади меня, не бойся, ты ей понравился. Подлюка, в трактир!

– Я буду работать в трактире? – обеспокоенно переспросил Филипп, взлетая на спину лошади и стараясь говорить как можно громче и отчетливей, чтобы услышал отец.

– Нет, там мы пробудем всего несколько часов. Потом придется отправиться в то самое глухое местечко… Словом, за нами должны заехать люди. Охрана. Но сначала в трактир. Кстати, мы с тобой еще не познакомились. Я племянник известного иностранного дипломата, граф, можешь называть меня сэр Хендрик. А как твое имя? Эй! Прекрати зевать мне в ухо!

– Не выспался,– признался Филипп.– Отец велел встать еще до восхода солнца.

– Работа требует жертв,– с глубоким солидарным вздохом согласился его хозяин, погоняя лошадь.

Бригада по расследованию преступлений могла подписаться под этим высказыванием в полном составе. Как-то так неудачно получалось, что горожане норовили лишиться своего имущества, нанести ближнему телесные повреждения или умереть под самое утро. И даже если находился порядочный человек, которого прибивали поздним вечером или глубокой ночью, тело все равно чаще всего обнаруживалось на рассвете.

В данный момент карета уголовной стражи стояла буквально в двух шагах от работного рынка, за углом.

Инспектор Кресс (дневная смена уголовной стражи, тридцать пять лет, холост) наклонился над неподвижно лежащим в луже человеком. Помощник приготовил блокнот и перо. Уголовный художник, прикрывая рот ладонью, громко зевнул и взял уголь.

– Та-ак, что мы имеем? – задумчиво протянул Кресс, осторожно пиная носком сапога бедро жертвы.– Вроде не шевелится, видимо, мертв. Вот черт! Сапог кровью испачкал! Кто же это его так неаккуратно кокнул, интересно? Сэми, посмотри там, нет ли каких улик.

– Каких именно, сэр? – подобострастно вытянулся помощник.

– Ну, там визитной карточки, перчатки, именного оружия?

– Нет, сэр!

– Жаль,– искренне огорчился Кресс.– А как у покойного насчет денежек? Ну-ка, проверим карманчики… О-о-о-о! Бренчат, родимые! Что ж. Ограбление отпадает. Пиши, Сэми: тело принадлежит мертвому человеку на вид мужского пола, примерно пятидесяти лет. Именные улики либо иные, указывающие на преступника предметы, отсутствуют. Труп,– инспектор наклонился ниже, принюхался и сморщился от отвращения,– находится в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. По предварительным данным следствия, данный инцидент представляет собой типичный несчастный случай. Вывод: смерть наступила в результате…

– Простите,инспектор! Это никак нельзя признать несчастным случаем! Есть дактилоскопия, медицинский анализ для определения времени смерти, опрос свидетелей, наконец! Современная наука расследования располагает тысячами способов найти преступника! – Из-за плеча уголовного художника выглянула взъерошенная голова молодого человека.

– Это еще кто? – удивился Кресс.– Родственник трупа?

– Нет, сэр! Я ваш стажер! Сержант Наоко!

Инспектор поднял глаза на стажера. Первое, что бросилось ему в глаза,– усики. Такие тонкие и ровные, словно их нарисовали углем под линейку. Гибкая худощавая фигура была обтянута стандартным серым форменным комплектом стражника за одним исключением: вместо жетона на груди красовался блестящий значок с выпуклой цифрой «три». В узких восточных глазах юноши светились ум, решимость, азарт и еще что-то, что инспектор про себя определил как наглость.

– И откуда ты такой взялся, помощник?

– Я отличник третьего курса уголовной школы, сэр! Вот бумага!

– Жаль, что не отличник из школы магов,– пробурчал инспектор, пренебрежительно комкая протянутый ему бланк направления на практику.

– Почему? – искренне удивился стажер, с тревогой поглядывая на свой документ, исчезающий в бездонном кармане инспекторской куртки.

– Пользы было бы больше,– ласково пояснил Кресс.– Прочитал бы заклинание, превратил нашего трупа в зомби, и мы допросили бы покойного. Уверен, он не скрыл бы от нас правду!

Столпившиеся сотрудники уголовной стражи, оценив шутку начальника, подобострастно засмеялись.

– Но современная наука… – не уступал Наоко.

– Да отстань ты от меня со своей наукой!

– Опрос свидетелей…

– Да не видели они ничего, твои свидетели! – гаркнул инспектор.

Меньше всего ему сейчас хотелось вступать в дискуссии. Ох, до чего не вовремя явился этот настырный стажер! Как снег на голову. И ведь никак не угомонится, так и лопочет, так и лопочет!

– Если никто не привлечен, то откуда вы…

Поняв, что от упрямого отличника так просто не отделаешься, Кресс застонал.

Через несколько минут все, кто случайно проходил мимо, были согнаны к месту происшествия. Допросив обалдевших зевак, ни один из которых ничего не смог прояснить, Кресс отпустил их и с явным злорадством повернулся к стажеру:

– Ну что, доволен? Мы потеряли час. А теперь не отвлекай профессионалов от настоящей работы, парень. Пиши, Сэми: в результате проведенных следственных мероприятий и опроса свидетелей было установлено, что покойный утратил координацию движений и скончался от удара твердым тупым предметом по голове. Предположительно это была земля.

Писарь застрочил в блокноте.

– В карманах покойного денег,– Кресс запустил руку в глубину куртки трупа, выгреб оттуда горсть монеток и небрежно пересыпал себе в карман,– не обнаружено. Это заставляет утверждать с большой долей вероятности, что в момент падения деньги выпали из одежды пострадавшего и укатились в придорожные канавы. Записал, Сэми? Приложи к делу рисунок – и в архив. Чтобы все было по науке, а то стажер волнуется.

Наоко с тоской проводил взглядом листок бумаги, на котором уголовный художник изобразил нечто вроде «ручки-ножки-огуречик», и горестно вздохнул.

(обратно)

Город. Трактир Солли

Вот и начинается его самостоятельная жизнь.

От волнения Филипп чувствовал себя как замороженный карась. Его глаза остекленели, окружающая действительность воспринималась сквозь какую-то мутную пелену, и он почти не моргал. Немного успокаивало тепло, исходящее от лошади, но, когда они добрались до трактира и спешились, пропитанная пивом одежда начала остывать, и Филипп снова замерз.

– Да-а… – протянул крепкий темноволосый мужчина, осматривая дрожащего юношу со всех сторон и критически хмуря брови.– Мягко говоря, не богатырь. Ноги не то вывихнутые, не то кривые до невозможности… и штаны мокрые! Какой-то он дохлый на вид, а, Солли?

Тот, кого он назвал Солли, только махнул рукой и даже не посмотрел в их сторону.

С их приездом в трактире поднялся настоящий переполох. Со скрипом въехала в паз наружной двери разбухшая задвижка. Сэр Хендрик, недовольно ворча, сменил свою модную куртку с кружевом на простой жакет, рукава которого ему были явно длинны. Темноволосый мужчина вручил ему шесть золотых монет из пухлого кошеля с деньгами, и сэр Хендрик моментально повеселел.

Какие-то люди укладывали большую дорожную сумку, тесно утрамбовывая в ней вещи. Взъерошенные слуги приносили с заднего двора и из кладовой то, что требовал новый хозяин Филиппа, и складывали кучками на лавках. Те, кто был занят упаковкой, кричали, что все не поместится. Те, кто приносил, возражали, что должно поместиться, «потому что там без этого никак не обойтись». Сам Хендрик беззлобно переругивался с седоволосым мужчиной и попутно писал на бумажке длинный список имен под диктовку трактирщика. И все, буквально все страшно спешили.

Подъехавшую карету никто не услышал. Господину в черном мундире пришлось звонить не меньше пяти раз, пока его наконец впустили. Ничего удивительного, что вид у него был ужасно недовольный.

– Кто тут Кендрино? – спросил он, грозно сверкая глазами на собравшихся в зале.

– Кендр! – поправил его молодой граф, выступая вперед.– Жаль вас разочаровывать, сэр, но, кажется, это я.

– Сын трактирщика? – уточнил господин в черном.

– Да! – твердо отчеканил сэр Хендрик.

– К длительному обучению готов? Вещи собраны?

– Да!

– Прощайтесь,– устало велел незнакомец.

Хендрик запечатлел на щеке Солли холодный поцелуй. Трактирщик нервно хихикнул и промокнул платком слезы, но Филипп заметил, что его глаза были абсолютно сухими.

– Почему не в форме? – уже миролюбивей спросил господин в мундире, доставая из планшета, который держал в руках, карандаш и бумагу.

– Не хочу мять в дороге, форма с собой.

Господин в черной одежде кивнул, поставил галочку в бумажке, которую держал в руках, убрал планшет и велел разместить в багажном отсеке их сумки. Трое вооруженных людей почтительно проводили заторможенного Филиппа до кареты и слегка подтолкнули внутрь. Следом на сиденье плюхнулся его новый хозяин.

– Ну, с богом,– сказал он.

Снаружи с лязгом задвинулись засовы.

– Нам долго ехать? – спросил Филипп, чувствуя легкую тошноту от запаха нового лакированного дерева, которым была обита карета изнутри.– В каком это городе?

Из глубины кареты послышался истерический смех и возня. Филипп поднял глаза и понял, что вместе с ними едут как минимум два-три человека.

– Да не волнуйся ты так, Филя, мне сказали, что это неподалеку,– небрежно ответил сэр Хендрик и широко зевнул.– Ускоренные магические курсы в Черной Башне. Знаешь такое место?

Последнее, что увидел Филипп сквозь зарешеченное окошко кареты, были полные ужаса, широко распахнутые глаза отца, бегущего по мостовой. Позволив себе крайне непочтительный поступок по отношению к своему хозяину, новоиспеченный слуга упал в обморок прямо на хозяйские колени.

(обратно)

Город. Кабинет ККК

– Садитесь! Сейчас подойдет штатный астролог!

Канцлер, казначей и ксендз опустились в свои кресла с такими мученическими лицами, словно им приказали садиться не в мягкие кресла, а на острые колья. Куриная Лапка расположилась на диване для посетителей, небрежно обмахиваясь колодой вместо веера и делая вид, что ее все происходящее не касается. Ксендз, казначей и канцлер время от времени мерили ее убийственными взглядами, но помалкивали. О том, что кабинеты прослушиваются, знали все.

Как известно, поворотные моменты истории часто начинаются с пустяка, с досадной случайности. Троица ККК за годы совместной работы изучила пана Наместника с разных сторон и единодушно пришла к выводу, что все эти стороны одинаково неприятны. Временный правитель города был по-стариковски брюзглив, болезненно суеверен, педантично заставлял выполнять отдаваемые им приказы и, несмотря на немощь, успевал разворовывать герцогскую казну быстрее, чем его подчиненные протягивали к ней руку.

Единственной отдушиной была твердая убежденность Наместника в том, что легче заранее предупредить опасность, чем потом устранять ее страшные последствия. Каждое мероприятие по борьбе с предсказанной на картах бедой приносило троице ККК скромный, стабильный и не требующий отчета доход. Тут уж спасибо Куриной Лапке – она сулила пожары и заговоры не реже одного раза в месяц.

Однако сегодня гадалка явно перестаралась. Срок предполагаемого возвращения герцога приближался, здоровье Наместника ухудшалось, Плащаница исчезла со своего места, среди людей расползались слухи о проклятии, насланном на город. Летающие по ночам страшные создания – не то звери, не то черти – добавляли паники. И в такой обстановке Куриная Лапка додумалась пугать Наместника еще более жуткими бедами!

Вошедший в кабинет старичок астролог был глуховат и оттого имел привычку внимательно следить за движениями губ собеседников и вообще за их мимикой. Троица ККК знала об этом и, не сговариваясь, попыталась предупредить товарища по несчастью, чтобы он ни в коем случае не спрогнозировал чего страшного.

Старичок заметил странные подергивания щек канцлера, безумные от напряжения глаза Куриной Лапки и душераздирающее подмигивание казначея. Он понял, что от него чего-то хотят. Но чего?

Единственный, кто не кривлялся, а сидел с застывшим, как гипсовая маска, лицом, был ксендз. На нем и сосредоточил свое внимание астролог.

Наместник коротко объявил, что итог утреннего гадания в этот столь важный для города день неутешителен. (Куриная Лапка закивала.) Причем речь идет не о каких-то мелких неприятностях, а о глобальной катастрофе. (Куриная Лапка закивала еще энергичней.) После этого вступления Наместник поинтересовался у астролога: а что, собственно, по этому поводу говорят звезды? Чего ждать? Эпидемии? Народного восстания? Войны?

И тут случилась она – досадная, нелепая, глупая ошибка.

На слове «война» ксендз нечаянно моргнул.

Старичок астролог тут же обрадованно доложил, что, по его сведениям, война весьма вероятна. Венера вошла в триаду Обезьяны, стихии Воды повернулись перпендикулярно к Воздуху, Луна достигла максимума и вообще… Марс сегодня как-то раскраснелся…

– Этого не может быть! – не выдержав, вскочил со своего места канцлер.– Чушь собачья, а не прогноз! Мы уже лет сто не воевали с соседями! Подумаешь, Марс повернулся к Венере каким-то не тем местом! Это не причина!

– Положение звезд влияет на Землю,– не слишком твердо возразил астролог.

– Но не до такой степени! – отрезал канцлер.– Дайте мне телескоп! Я сам хочу посмотреть на эту Луну! Своими глазами! Может, там и нет ничего, а вы нагнетаете!

– Действительно, стоит проверить. Пан астролог человек почтенный во всех смыслах, включая возраст. Мог и ошибиться,– подпустил шпильку моложавый, подтянутый ксендз.

Астролог обиженно надул губы и подкатил почти двухметровый телескоп к окну, фиксируя с помощью рычага деревянную треногу.

– Сначала я.– Металл неприятно скрипнул, когда Наместник попытался развернуть латунную трубу.– Нельзя ли немного опустить, я не достаю.

– Конечно-конечно! Одну минуточку! – Астролог поспешил исполнить приказание и тщательно, демонстративно протер стекло платочком.– Стерильно. Прошу!

Зажмурив левый глаз, Наместник припал правым к окуляру. Через несколько секунд он оторвался от созерцания неба, схватился за сердце и рухнул на диван с таким ошарашенным видом, что все поняли: что-то не так.

Пока Куриная Лапка приводила в чувство позеленевшего Наместника, обмахивая его щеки несвежим платком, троица ККК, пихаясь, как дети, бросилась к трубе. Забывший о субординации астролог решительно преградил конкурентам дорогу и вжался лицом в телескоп так резко, словно хотел выдавить себе глаз.

– Ну, и как там? – нервно поинтересовался канцлер.– Луну видно?

– Она улыбается,– слабым голосом сказал астролог.– Езус-Мария, до чего страшно!

– Богохульники,– тихо пробурчал ксендз ему в спину.– Не надо было сопли по стеклу размазывать.

– Господа, это становится смешным! Наш астролог не в себе, а мы ему судьбу города доверяем! – изумился казначей, протирая стекло рукавом и наклоняясь к телескопу.– Вот же она: нормальная Луна, безо всяких улыбок! Планета, спутник Земли. Это каждый ребенок знает. Она не может улыбаться.

– Но Луна действительно улыбалась,– промямлил Наместник, вяло сопротивляясь попыткам Куриной Лапки напоить его кагором.– Я видел это своими глазами, поверьте. У нее были карие глаза, на щеке родинка…

– И у нее не хватало двух верхних зубов,– упавшим тоном добавил астролог.– Это знамение…

– Почему сразу знамение? Что за преступная торопливость! – возмутился ксендз.– Господь любит пошутить, недаром он наделил Луну женским ликом. Даже если она немного погримасничала, это еще не значит, что…

– А вы хотели, чтобы Луна сказала словами? – обиделся астролог.– Прямо так и высказалась вслух: «Господа хорошие, вооружайтесь, а то будет поздно?»

– Ну, и какой вывод?

– Вывод простой. Боюсь, будет не просто война…

– Тревога! – дрожащим голосом скомандовал Наместник, отпихивая от себя гадалку.– Тревога! Все на свои места!

Для того чтобы предсказать, что случилось после этого, не было нужды ни раскладывать карты, ни смотреть на звезды.

Уже через три часа на картофельном поле спешно развернулись масштабные учения, которые показали, что солдаты виртуозно маршируют, еще лучше поют, но большинство из них не попадает из кремниевых ружей в мишень и вывихивает ноги во время бега по вспаханной земле. Если бы для победы над врагом достаточно было спеть…

Один из запряженных в каре вороных жеребцов, стоящих в сторонке у городской стены, громко заржал. Карета с гербом на боку покачнулась, и на окошко изнутри опустилась бархатная драпировка.

– Это конец,– тихо сказал канцлер.– Город сто с лишним лет не воевал, и вот итог: даже кони смеются над нашей армией. Мы не готовы и уже не успеем подготовиться. Вот вам и настоящее значение предсказания – всем конец.

– Да это случайность! Ребята – орлы! – стукнул себя в грудь генерал.

– Птицы, которые боятся вида крови, орлами не называются,– назидательно возразил канцлер.– Сейчас сюда подъедет наш дорогой Наместник и увидит это безобразие. Что мы ему скажем?

– Попробуем убедить, что война городу не грозит,– дрожащим голосом промямлил генерал.

– Его не переубедишь,– вздохнул канцлер.– Он больше верит картам и астрологическим прогнозам, чем нам. Предлагаю следующий вариант действий: повесить виновных, усилить бдительность, тренировать солдат днем и ночью, строителям приказать возвести наружные укрепления. Да, и отслужить мессу.– Кивок в сторону ксендза.

В полумраке кареты блеснуло золото – это ксендз приложился к нагрудному распятию.

– Я согласен.

– Я тем более,– пожал плечами казначей.– Только одна закавыка: если Наместник не даст денег (а он, скорее всего, их не даст), придется строить укрепления из подручных материалов. Стена будет, но за крепость поручиться не могу.

– Значит, так: месса, ежедневные полевые занятия, строительство укреплений,– загнул пальцы канцлер.– Это все?

– Повешение виновных,– напомнил казначей, злорадно подмигивая генералу.– Желательно публичное, это положительно действует на население. Если в ближайший месяц никто не нападет, то позже, с Божьей помощью, точно выкрутимся.

– Все по воле Его,– согласился ксендз.

– А вешать виновных… обязательно? – пролепетал перепуганный генерал.

– А как же! – хохотнул канцлер.– Виновный должен понести заслуженное наказание, иначе нельзя. Солдаты обязаны быть готовы защищать мирных жителей в любое время. Ваши орлы, между прочим, за месяц наели на сто двадцать паундов!

– А? А? – От возмущения генерал не смог произнести ни слова.

– А ученики магических курсов за тот же месяц наели на сто тридцать пять паундов,– тихо добавил казначей.– И никакого толку, пся крев. Будь моя воля, выставил бы этих дармоедов в мантиях впереди войска – пусть покажут, чему научились. Сто тридцать пять паундов! Вдумайтесь в эту цифру!

– Самое смешное, что один из них точно потомок Мерлина,– задумчиво сказал канцлер.– От ночных тварей скоро проходу не будет. Только кто именно?

– Да какая разница? – махнул рукой ксендз.– Поставить всех учеников в одну линию и дело с концом. Пусть мечут во врагов громы и молнии. А что? Лично мне эта идея по душе.

– Постойте,– заволновался генерал, вновь обретя способность говорить,– господа, вы недооцениваете военное искусство! На магических курсах обучаются обычные мальчишки, не имеющие никакого понятия даже об основах ведения войны! А если ваш потомок Мерлина от необразованности случайно подыграет противнику?

– Ну, так дайте ученикам курсов эти основы! – расплылся в широкой улыбке канцлер.– Договорились? О! Вот и пан Наместник пожаловали… Пан Наместник, ваша идея открыть магические курсы оказалась поистине гениальной! Мы тут посоветовались вчетвером и решили: а почему бы нам…

(обратно)

Город, Черная Башня

Вопреки слухам, Черная Башня вовсе не охранялась, словно тюрьма для особо опасных преступников. Она охранялась лучше.

Чтобы просто попасть на ее территорию, будущим магам пришлось выдержать три тщательных осмотра, включая личный обыск и перетряхивание вещей в багажном отсеке. Все колющее, режущее и ядовитое во время этой процедуры было безжалостно изъято. (То, что в ряды запрещенных предметов затесались домашний окорок и баклажка с малиновой наливкой, конечно же было досадной случайностью.)

Наконец карета, подпрыгивая на бревнах, переехала через подъемный мост и остановилась перед низкими воротами. Новое пополнение магических курсов в количестве четырех седьмых сыновей и единственного слуги дружно прижали носы к окнам: вот она какая, Черная Башня.

Издали зловещее сооружение казалось не построенным, а высеченным из цельного куска черного камня. Вблизи же, если приглядеться внимательно, стали заметны мелкие забавные детали. Во-первых, Башня была чуть кривовата. Как глиняный горшок, вылепленный неуклюжими ручками ребенка. Кроме этого, швы между рядами кладки замазаны не слишком аккуратно, фигурки горгулий, гарпий и демонов до неприличия похожи на кошек и собак, по стенам вьется не ядовитая колючая лоза, а просто сухой плющ.

Нервно хихикая, новички выкатились из кареты, прошли через пост охраны и сгрудились в холле, переговариваясь между собой шепотом. Хендрик с разочарованием обнаружил полное отсутствие стульев и прислонился к стене, незаметно осматриваясь. Филипп тихо, стараясь не шаркать ногами по полированным плиткам пола, обошел помещение по периметру и застыл у сверкающего золотом бюста, приютившегося в нише. Данное произведение искусства изображало пожилого мужчину в высоком колпаке с растрепанной бородкой и прищуренными глазами.

Табличка под бородой коротко гласила: «МЕРЛИН».

– Действительно красиво,– сказал Хендрик, подсмеиваясь над восторженным ступором, в который впал слуга,– и увесисто. Если на кольца перековать, никаких пальцев не хватит. А ну-ка…

Валяющаяся у подножия бюста погнутая ложка с выдавленными буквами ЧБ перекочевала в руку Хендрика. Не успел Филипп охнуть, как на затылке Мерлина появилась тонкая царапинка.

– Позолота,– тихо разочаровался Хендрик, заталкивая ложку в карман слуге.– Причем тонюсенькая. И заметь – моя попытка была далеко не первой, сзади весь бюст исцарапан. Ну и народ здесь учился! Сплошное жулье!

Несмотря на дневное время, холл освещался большой люстрой на сто свечей. Единственное узкое окошко служило скорее для вентиляции, потому что толстенные решетки, врезанные в него, практически полностью закрывали солнечный свет. Но если бы сторонний наблюдатель исхитрился все же заглянуть сейчас внутрь Башни, он не был бы разочарован.

Даже один человек, наряженный в блестящую черную мантию и колпак со звездами, производит впечатление. А если таких оригиналов несколько? На фоне строгих черно-белых мраморных квадратов пола новички казались ожившими шахматными фигурами, мнущимися на месте в ожидании своего короля. И он не замедлил появиться.

Незаметная дверка в стене приоткрылась, и оттуда с ворчливым кряхтением выбрался старичок. Его колпак был коротко обрезан на манер басурманской фески, а мантия, наоборот, оказалась чрезмерно длинна, так что подол испачкался и вытерся от постоянного соприкосновения с полом. Прямо поверх мантии женским платком из серого пуха к пояснице были примотаны бутылки, в которых при каждом шаге старичка что-то булькало.

Пожилой маг (а ученики не сомневались, что это именно так) торжественно поднял руки и…

То ли намеренно, то ли это было совпадением, но со стороны тамбура, через который они только что вошли, послышалось зловещее воронье карканье и чей-то вскрик: «А! А! А!»

В мгновение ока группа сжалась тесной кучкой, стремясь занять в пространстве как можно меньше места. При том что никто не хотел оказаться снаружи, эта кучка не стояла на месте, а неуклюже двигалась, периодически ощетиниваясь руками и ногами.

– Здравствуйте, дети,– сказал старичок, ехидно посмеиваясь.– Доби Дабс, Казимир Копустка, Фузимир Копустка, Кендрино Муратти, Филипп Стульс?

Перепуганные ученики не сразу распознали в этом странном колдовском заклинании собственные имена и откликнулись с опозданием.

– Да.

– Да, да.

– Здесь.

Но самым большим сюрпризом для Хендрика стал ответ его слуги.

– Я! – выкрикнул Филипп и, опомнившись, прикрыл рот ладонью.

– Ты тоже седьмой сын? – поразился Хендрик.

Слуга только обречено пожал плечами.

– Я ваш комендант,– дружелюбно сообщил старичок.– Испугались?

– Н-нет! – дрожащими голосами ответили новички.

– И правильно,– одобрил комендант.– Чего нас бояться? Повода для паники нет. Просто в тамбуре пакет с вороной слегка придавило. Птицы иногда шумят, а так у нас спокойно.

Как бы в качестве доказательства прямо противоположного откуда-то с потолка донесся нечеловеческий вой: «Даю установку! Даю установку! Умри немедленно!»

– Это, очевидно, придавило пакет с говорящим попугаем,– тихо пробормотал себе под нос Хендрик, начиная горько сожалеть, что позволил втянуть себя в эту авантюру. Рядом, как былинка на ветру, мелко трясся Филипп.

– Да не пугайтесь вы так! – хихикнул старичок.– В нашей Башне звукоизоляция своеобразная, стенки толстенные, а перекрытия кое-где совсем тонкие. Это Наставник по заклинаниям кричит, пан Зелинский. Перед лекцией голосовые связки разминает.

– Маг? – охрипшим голосом просипел Доби – краснощекий толстяк с пухлыми, как у куклы, губами.

– Человек! – веско обронил комендант и пояснил: – Великий человек – лекарь. Сам страдает радикулитом, но уже не один десяток безнадежно больных излечил. Крикнет так: «Даю установку! Брось костыли и иди!» – и пациент тут же встает на ноги. Я лично присутствовал, когда он дочку почтальона лечил. Как гаркнет – она вскочила и бегом.

– А чем болела девочка? – заинтересовался Хендрик, облегченно отлипая от общей кучи и вытаскивая помятого Филиппа.

– А черт ее знает. Но ведь пошла? Пошла. Факт.

– А почему же он тогда вас… – дерзнул Доби, косясь на закутанную поясницу старичка, но вопрос застрял у него в горле под суровым взглядом коменданта.

– Моя болезнь излечению не поддается,– строго сказал он.– Попрошу не отвлекаться. Предупреждаю сразу: заблудившихся искать некому, отстанете – будете бродить по коридорам до самой смерти. В нашей Башне без проводника сам черт ногу сломит. Где-то внизу, по-моему, еще с позапрошлого года несколько строителей остались; ни мы их, ни они нас найти не могут. Если вдруг случайно наткнетесь – сразу сообщите Ректору, получите дополнительный компот. Кстати, нашедшему ректорский скелет – премия.

– В каком смысле ректорский скелет? – не выдержал Хендрик.– Пан Ректор тоже… того? Заблудился в коридорах?

– У пана Ректора какой-то умник стащил учебное пособие,– сказал комендант обиженно.– И спрятал. Предыдущий набор у нас вообще был не слишком удачный, на пятьдесят паундов одних только стульев и битой посуды списали. Скажите спасибо, что они пока на карантине заперты, а то не видать вам мамкиной колбасы, как ночью радуги.

Хендрик молча ткнул Филиппа в бок: дескать, мотай на ус. При этом из кармана слуги с оглушительным стуком вывалилась на пол ложка, которую ему подсунул хозяин.

– Что это? Откуда? – искренне поразился Филипп, распахивая желтые глаза.

– Сувенир,– скромно потупясь, поспешил пояснить Хендрик, небрежно наступая ногой на ложку.– Валялась в холле.

Комендант неодобрительно покосился на них и, достав из складок мании огромную связку ключей, начал перебирать их, тихонько бормоча себе под нос: «И эти ничем не лучше, даже на грошовую безделицу позарились, вот ворюги, прости, господи…»

Наконец, выудив из связки подходящий ключ, он отпер дверь, и взорам будущих магов предстала просторная гостиная, в центре которой чернел погасший камин.

Здесь было довольно холодно. И гораздо необычней, чем в холле. У Хендрика, который перевидал множество комнат в разных домах и даже дворцах (особенно дамских будуаров), сложилось впечатление, что декоратор не совсем понял, что от него хотят, и компенсировал этот пробел с помощью богатой фантазии.

В качестве основного мотива рисунка обоев фигурировали распятия, черепа и кости, скрещенные во всевозможных конфигурациях. Для изготовления деревянной мебели и элементов декора предпочтение явно отдали необструганной осине, текстиль был практичного немаркого черного цвета, а затейливо развешенные на стенах там и сям связки чеснока с некоторой натяжкой заменяли собой традиционные цветочные композиции.

Коротко говоря, интерьер гостиной был очень зловещим и при этом недорогим.

Комендант со скрипом опустился на диван, предварительно подложив под спину пару черных подушек, и принялся что-то черкать на листочке бумаги.

Будущие маги, предоставленные сами себе, потихоньку осмелели и разбрелись по углам, исподтишка трогая мебель и с ужасом косясь на черепа с костями.

Закончив делать пометки, старичок вывинтил из-за пояса одну бутылку, вытащил пробку и сделал большой глоток. Вернув после этого бутыль на место, он долго откашливался и обмахивал рот ладонью. Потом отщипнул от связки чеснока на стене зубчик, разжевал его и скорее жестами, чем словами, показал: пора.

По команде сопровождающего новички построились по одному и извилистой цепочкой пошли по коридору. Несмотря на то что коридор был на редкость длинный, его освещал единственный факел, как бы намекающий на то, что обычно этим путем редко пользуются.

Все попадающиеся по дороге двери оказались запертыми, ни на одной из них не было названия, а только таблички с номерами, разобрать которые представлялось невозможным из-за слоя жирной копоти. Второй и третий этаж они прошли так быстро, что не успели осмотреться. А после четвертого этажа вместо того чтобы подниматься выше, стали опять спускаться.

На пятой, если считать сверху, лестничной площадке Хендрика разобрало любопытство, и он решил выяснить, сколько же здесь всего этажей. В конце концов, чем раньше он узнает возможные пути бегства, тем скорее будет на свободе.

– Скажите… э-э-э… сэр! А сколько всего этажей в Башне?

Сэр пренебрежительно фыркнул.

– В Башне не этажи, а ярусы. Семь надземных и два под землей.

– И где мы сейчас? – затаив дыхание, уточнил Хендрик.

– На минус первом. Над потолком каминный зал, холл, тамбур. Берегите ноги – здесь плохой пол. Под нами коммуникации, погреб с зельями, убежище на случай стихийных бедствий. Между четвертым и пятым лестница аварийная, поэтому мы теперь проводим новичков в обход. Да вы не волнуйтесь, сейчас поворачиваем направо, потом налево, проходим до конца, поднимаемся еще семь уровней – и на месте. Правое крыло. Чудесная солнечная комната с удобной кроватью каждому.

Когда запыхавшиеся, но окрыленные надеждой курсисты добрели наконец до нужного им правого крыла шестого яруса, они увидели единственную дверь. Нижние филенки ее были испачканы, как это часто бывает у дверей, которые открывают ногами, а вместо номера или таблички на дереве красовалась плохо замазанная надпись от руки «Ну, духи…» и свеженацарапанное неприличное словцо.

Ничуть не смутившись, сопровождающий открыл дверь и простер руку вперед гостеприимным жестом:

– Добро пожаловать! Прошу!

Группа из пяти человек молча застыла на входе.

Проникающие через высоко прорезанное зарешеченное окно лучи солнечного света лежали на полу длинными прерывистыми полосками. Параллельно им рядами стояли двухъярусные кровати, возле которых притулились тумбочки и фарфоровые ночные вазы – строго по одной на кровать. Длинная низкая полка, тянущаяся вдоль стены, служила опорой для умывальных тазов, кувшинов и прочей немудреной посуды.

Потрясенный увиденным, Хендрик не сразу заметил босые ноги, задранные на спинку крайней кровати. Но их обладатель уже поспешно вставал и недовольно отряхивал измятую мантию. С верхней койки свесились два круглых насупленных лица: ученики, которых привезли раньше, явно не выказывали восторга от появления новых товарищей.

Где-то внизу часы гулко пробили полдень.

Старичок вынул из кармана листочек, сверился с ним и заторопился.

– Так, скорей, скорей! Не тормозим в проходе! Быстро переодеваемся в форму, кто еще не одет, и бегом на второй ярус! Там столовая.

– Нас будут кормить? – приятно удивился Хендрик.

Он был единственным, кто столь оптимистично расценил это сообщение. У остальных на лицах отразилась такая паника, словно им предложили самостоятельно натереться специями и топать к жаровне, чтобы злобным людоедам из Черной Башни не пришлось пачкать рук. Рядом в затылок Хендрику тихо охнул Филипп, который после прогулки по коридорам совсем продрог и мысленно приготовился к худшему.

– Кормить, учить, лечить и все такое,– дробным старушечьим смешком захихикал комендант.– Наставники у нас особенные! Трудяги!

Надо заметить, что старичок комендант нисколько не кривил душой – носители высоких учительских колпаков в самом деле зарабатывали свой хлеб нелегким трудом.

Как известно, преподавательский состав любого учебного заведения, создаваемого в спешке, формируется из случайных личностей, оказавшихся в нужную минуту под рукой. Магические курсы не стали исключением.

Ректор считал своим большим достижением, что кроме сосланного с севера за неудачно наведенную порчу чернокнижника ему удалось заполучить профессионального алхимика и целителя-самоучку. О том, что алхимик, по слухам, находился в розыске за аферы при изготовлении нательных талисманов, Ректор старался не думать. Если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то превращение золота в менее ценный желтый металл, умело совершаемое алхимиком в присутствии заказчика, было лишним доказательством его высокой квалификации.

По вполне понятным причинам среди Наставников не было ни одного толкового мага. Но это, как подчеркивал Ректор, ни в коей мере не умаляло их способностей вложить магические знания в головы подопечных. Лично он в данном случае придерживался известного крестьянского принципа: главное – выполнять свою работу, а там уж природа возьмет свое. Если захочет.

Не считая коменданта, всего в Башне на ниве магии трудились трое: Наставник по заклинаниям пан Зелинский (целитель), Наставник по предвидению господин Йоххала Тын (чернокнижник) и Наставник по изготовлению зелий (алхимик). Последний настолько невнятно произносил свое имя, что даже Ректор долго колебался между паном Войко, Гейко и Сейко и наконец предпочел ограничиваться нейтральным «уважаемый пан».

Запертые в Башне наравне с седьмыми сыновьями преподаватели за долгие месяцы надоели друг другу до чертиков и сходились лишь в одном вопросе: использовать лабораторию необходимо по максимуму. Как только наступала темнота и Ректор покидал свой пост, дверь подвальной лаборатории открывалась. Первая капля народного эквивалента лекарства от всех болезней падала в подставленную пробирку, а по коридорам растекались ароматы, от которых траектории полета ночных насекомых приобретали залихватскую витиеватость.

Но это поздно вечером, днем – ни-ни!

Пока ученики переваривали полученную информацию, комендант приступил к выразительному чтению вслух правил проживания в Черной Башне, по ходу дела сбиваясь на пространные пояснения:

– Наша негласная традиция: уходя из столовой, прихватить кипяток. Советую не стесняться, а брать большую кружку, чтобы потом ко мне по лестницам лишний раз не бегать. После двенадцати не шуметь. Окурки на пол не бросать. Все домашнее разумней сразу съесть, чтобы не пропало, кх-кх… У нас мыши.

– Мыши? – охнули из заднего ряда.

– Каждый понедельник привозят для семинаров по заклинаниям по шесть дюжин, а они разбегаются, собаки. Кх… Кстати: на втором ярусе рядом со столовой дверь в магическую библиотеку. Смотрите, не перепутайте! А то некоторые новички сразу же кидаются записываться и набирать книги. Так вот – не советую! Когда пожалеете, будет поздно.

– Почему? – испуганно выдохнул Филипп.– Они опасны?

– Опасны, но совершенно не потому, что нечаянно что-нибудь наколдуешь. Просто положено возвращать книги в срок в чистом и целом виде, а это практически неосуществимо. Там такая рухлядь на полках стоит– до тумбочки донести не успеете, как все рассыплется. Кх-кх! Древности, одним словом, кх-кх… Нужные учебники вам выдадут, кх… – По мере того как комендант говорил, его голос звучал все более хрипло.

– Если встретите в коридоре необычное животное– не пугайтесь, кх, у нас несколько дней как нечисть по Башне шляется. Уродцы хоть и страшные, но совсем безобидные. Продукт колдовства одного из учеников, кх-кх-кх…

Наконец, пустив петуха, комендант решился на короткую паузу, во время которой еще раз приложился к бутылке, откашлялся и продолжил уже гораздо отчетливей:

– Напоминаю, посылки из дома теперь запрещены. Можно заказать продукты с воли по следующим расценкам за доставку: табак один фунт – один паунд, колбаса один круг – пятьдесят сентаво, фрукты одна корзина – пятьдесят сентаво.

– Грабеж! – ахнул Доби.

– Найдите, у кого дешевле,– с оптимизмом человека, продающего посреди пустыни бочку колодезной воды, предложил комендант.

– А сколько стоит доставка джина? – отчаянным голосом приговоренного к смертной казни спросил кто-то сзади.

– Джина? – удивился комендант.– Отродясь не покупали. Слава богу, стараниями пана Наместника имеем перегонный куб и всякие пробирки по последнему слову техники. И зелья, и лекарства – все свое.

Часы наверху отбили четверть.

– Ох! Уже начало первого! – опомнился старичок и начал буквально выстреливать фразами: – Прямо сегодня обязательно пошлите родителям письма! Мол, живы, здоровы и вам того же желаем! Спасибо Декану и пану Наместнику, ура… Имейте в виду: в целях безопасности корреспонденция просматривается паном Деканом лично, так что никаких «папа, пришли мне порох»… Письма оставляйте здесь, у камина, их забирают ежедневно после обеда. Не забудьте вложить в пакет почтовую ворону, а то ответа не дождетесь… Воронятня на седьмом ярусе, прямо над вами! Все!

Махнув на прощание рукой, комендант неожиданно шустро для своего возраста поскакал по лестнице вниз. Звук булькающей жидкости в бутылках, примотанных к его поясу, постепенно удалялся, пока не стал окончательно неразличимым.

Стало так тихо, что жужжание мухи, попавшейся в паутину, свисающую с потолка, казалось почти оглушительным.

Хендрик задумчиво обошел комнату, провел пальцем по пыльному боку умывального кувшина и бросил свою сумку на свободную кровать, стоящую у самого окна. Филипп с застывшим лицом поплелся следом и сел рядом с его вещами.

– Воронятня! – с ужасом повторил он.– Сэр Хендрик, вы слышали – воронятня! Кругом чеснок и нарисованные скелеты! Вместо чая кипяток! В мебели мыши! И нам еще минимум полгода придется спать в этой комнате? С посторонними людьми?!

– Да, со свидетелями перебор,– грустно подтвердил Хендрик, исподтишка изучая троицу еще не знакомых молодых людей. Несмотря на то что их карета прибыла в Башню всего лишь на пару часов раньше, они держались по отношению к новичкам подчеркнуто пренебрежительно.

– Ужас! Как же мы сможем тут жить? – простонал Филипп, прислоняясь виском к деревянной лесенке и моментально загоняя себе в лоб занозу.

– Вопрос задан неправильно,– тихо пробормотал себе под нос Хендрик, расстегивая куртку и извлекая из сумки помятую мантию сына трактирщика. После ночлегов на сеновалах, под кустами и вообще черт знает где, лично ему крепкая деревянная кровать казалась не таким уж неудобным ложем. Пусть и в компании других бедолаг. Беспокоило другое – если их охраняют усерднее, чем бриллиантовую корону, как отсюда убежать?

– Успокойся, Филя,– сказал он, защелкивая серебряные застежки на мантии.– И перестань дрожать, кровать трясется. Займись чем-нибудь, остынь. Вещи разбери, что ли?

Пока слуга трясущимися руками перекладывал содержимое их сумок в тумбочки, в коллективе назрел первый конфликт. Доби, перенервничав после вступительного слова пана коменданта, не стерпел того, что все лучшие, по его мнению, кровати уже разобраны. Самой подходящей жертвой ему показался субтильный косоглазый Фузимир, и вспыльчивый толстяк набросился на него с кулаками.

Троица прибывших ранее заметно оживилась, приникнув к ограждению своих кроватей.

Во время короткой потасовки, в результате которой правый глаз Фузимира украсился синяком, выяснилось неожиданное обстоятельство: у беззащитного слабака нашелся защитник – единоутробный брат Казимир. И если на правах близкого родственника Казимир мог себе позволить отпустить брату оплеуху, то разрешать подобные вольности чужому человеку он никак не собирался.

Туповатый Доби не успел даже удивиться тому факту, что в Башню забрали сразу двоих родных братьев. Из его глаз полетели искры, а большая часть светильников вдруг разом погасла. В полутьме послышались звуки сочных плюх, громко взвизгнул пострадавший Фузимир, и кто-то пробежал по щеке Доби, пыхтя как перекормленный боров.

Доби попытался отползти на коленях, но его настигли, прижали к полу, и жесткие руки вцепились толстяку в волосы. Придавленный Доби судорожно задергался, но добился только того, что нечаянно подставил собственную голову под чей-то костлявый зад.

Затрещала кровать. Доби дернулся изо всех сил. Это стоило ему нескольких прядей волос, дополнительной оплеухи и случайных царапин, но он все же обрел желанную свободу.

Круша на пути мебель, толстяк подхватил кого-то, показавшегося ему на ощупь Казимиром, и принялся долбить с размаху о стену. Он остановился только тогда, когда комната озарилась ярким светом факела. Над ним стоял Хендрик.

– Остановись, задира! Хватит уже! – укоризненно сказал он.– И отпусти моего слугу. Он ни в чем не виноват.

– Мне неинтересно слушать глупости от богатеньких сынков в шелковых мантиях! – возбужденно начал Доби и осекся.– Э?

Только сейчас он увидел, что целый и невредимый Казимир стоит рядышком и многообещающе ухмыляется. Жертвой же толстяка оказался совершенно безобидный рыжий Филипп – исцарапанный, помятый, но так и не выпустивший из рук свое имущество– папку на веревочных тесемках.

– А на ощупь как Казимир,– смущенно пробормотал Доби, моментально утрачивая боевой задор, возвращая свою случайную жертву в вертикальное положение и отряхивая дрожащими руками. На самого Казимира, приближающегося к нему с неотвратимостью разъяренного быка, он старался не смотреть. Как и на его подбитого косоглазого братца, застывшего в углу немым упреком.

Неизвестно, чем бы закончился поединок, но в кульминационный момент тесемки на папке в руках все еще трясущегося Филиппа разошлись, и на пол спикировала стайка рисунков. Натолкнувшись взглядом на верхний лист, Казимир резко затормозил.

– Что это? – выдавил он из себя тоном человека, узревшего пред собой не то божественное откровение, не то неописуемую жуть.

– Мама… – грустно пояснил Филипп, рассматривая свою куртку, которая в результате нападения Доби распалась на составные части: рукава отдельно, пуговицы на полу, правая пола висит на нитке.

– Мама?! А вот это круглое, желтое из ее рта…

– Это зубы. Мама недавно поставила коронки – чистое золото. Красиво, правда? Я сразу решил запечатлеть на память. Думал, она в спальне повесит, но она почему-то отказалась,– меланхолично сообщил слуга и повернулся к хозяину.– А вам нравится, пан Хендрик?

– Как тебе сказать… Голубое это, как я понимаю, глаза?

– Брови. Глаза – вот это черное.

– Каждый карата по два, не больше,– пробормотал Хендрик.– А за спиной мамы закат?

– Это наш дом.

Изо рта Казимира вылетел странный булькающий звук. Покорно ожидающий справедливого возмездия Доби с удивлением понял, что тот смеется. Минуту спустя к толстяку присоединились остальные. Даже троица прибывших ранее отбросила церемонии и покинула свои кровати, став в общее кольцо любопытствующих. Хендрик поднял с пола следующую картинку и недоумевающе покрутил в руках. Филипп, от такого внимания к своей скромной персоне перестав дышать и, кажется, моргать, гордо пояснил:

– Натюрморт с грушами и бабочкой. Только вы вверх ногами держите, надо перевернуть.

Казимир буквально захлебнулся кашлем и в порыве внезапно возникших дружеских чувств прислонился к Доби, которого совсем недавно собирался размазать по стенке.

Хендрик бережно сложил рисунки стопкой и вручил слуге.

– Держи. Знаешь, Филя, в городке Дольчезадо, откуда я родом, есть одна легенда. У нас говорят, что при рождении некоторых детей посещает крестная фея. Невидимая, она наблюдает за появлением ребенка на свет и награждает его напутственным поцелуем. Тот, кого она поцелует в ушко, станет талантливым музыкантом или композитором. В шейку – великим певцом или оратором, в пальчик – мастером на все руки. Тот, кого она одарит поцелуем в глазки, вырастает художником.

Внимающий рассказу Филипп смущенно зарделся.

– Значит, меня она поцеловала в глазки? – уточнил он.

Хендрик покосился на уголок портрета мамы,торчащего из папки.

– Прости за откровенность, но, по-моему, она тебя в глазки укусила… Груши с натюрморта похожи на утопленников, а лицом бабочки можно пугать непослушных детей. Таких созданий, как ты рисуешь, на свете просто не бывает. Только не обижайся, ладно?

Слуга с каменным выражением убрал рисунки в тумбочку и натянуто улыбнулся:

– Ладно.

– Тогда в столовую! – торжественно провозгласил Хендрик, бодро взмахивая подолом мантии и любуясь блеском шелка.– Нет, ну до чего удобная одежда у колдунов, оказывается: не жмет, не натирает! Носил бы и носил! Пошли, Филя…

Тихий вздох грустно искривленного прозрачного рта, высунувшегося из каменной стены, остался никем не услышанным. Призрак огляделся и, убедившись, что комната пуста, неспешно полетел в сторону аварийной лестницы, время от времени позвякивая цепями.

(обратно)

За кадром

Вернувшаяся Вторая была серьезной и щеголяла новенькой формой. Однако я заметил, что в вырезе куртки мелькает белый кружевной бюстгальтер – припрятанный остаток костюма невесты. От избытка чувств она залихватски подпрыгнула, щелкнув хвостом и приложив руку к черной металлической каске. Еще одну точно такую же каску напарница держала под мышкой.

– Прибыла!

– Явилась,– поправил я, поглаживая на прощанье ладонью шелковый костюм. Повесив пиджак на плечики, я с грустью потянулся за полевым комбинезоном.– Прибывают солдаты, а черти являются.

Напарница послушно закивала и любезно помогла мне пристроить в специальном ящике несгораемую сигару. Сама-то она несгораемая, а все вокруг обычное. Если хоть одна искра попадет на вешалки с тряпками– конец костюмам. Пока я обряжался в опостылевший полевой комбинезон, проснулся куратор.

– Штиблеты! – напомнил он.

Я прихлопнул ладонью липучки на груди и демонстративно аккуратно поставил обувь на полку.

– Трусы-стринги! – не унимался ехидный голос.

В который раз я пожалел, что полевым работникам строжайше запрещено встречаться со своими кураторами лично. Попадись мне сейчас этот ревнитель порядка – надел бы ему злосчастные стринги на голову– пусть подавится.

Под смеющимся взглядом напарницы я зашел за ширму, где поменял шелковое белье на обычное «семейное», кинул трусы в корзину с грязной одеждой и поправил воротник.

– Давай яйцо,– буркнул я, появляясь пред светлыми очами напарницы, в которых плясали целые полчища чертиков, прошу прощения за каламбур.

Вторая с готовностью протянула каску, на дне которой что-то перекатывалось.

– Это красное? – Я с сомнением оглядел неровное яйцо, один бок которого полыхал алым пожаром, а другой отливал безмятежной синевой. В моей практике опыта закладки яиц еще не было, этим обычно Третий занимается.

– Других не было,– доложила Вторая.

– Странно. Даже не знаю…

– А что странного? Яйцо как яйцо! – возмущенно заорали из приемника.– Ох и работнички! Плохому танцору… гм… Нечего на зеркало пенять, если своя рожа крива,– знаешь такую поговорку?

– При чем здесь это? – удивилась Вторая.

– Товарищ куратор! Оно некондиционное! – прошипел я в самый микрофон.– Цвет не по норме.

– Сам ты некондиционный! – обиделся администратор.– Готовить материал под закладку – дело сотрудников инкубатора! А ваше дело маленькое: бери и неси! Все поняли?

Конечно, поняли. Как не понять?

– Есть брать и нести,– буркнул я, перекладывая яйцо в специальный контейнер и надевая на голову каску.

– Может, все-таки вернуться в инкубатор и попросить заменить? – чувствуя себя виноватой, шепотом спросила Вторая.– Поплакать…

– У нас не рай, чтобы просить! – стараясь кричать в самый микрофон, чтобы у куратора уши заложило, отрезал я.– У нас четкая дисциплина и строгая субординация! У тебя случайно при рождении не было зачаточных крылышек? Операции по удалению не проделывала? Рога не протезные?

– А разве такое можно? – поразилась Вторая.

Я тоже поразился, что в наше просвещенное время остались отдельные личности, живущие как в небесах на сахарном облачке. Не удивлюсь, если этот так называемый полевой работник верит в Санта-Клауса и зубную фею. Кстати, теперь понятна странная тяга напарницы к белому цвету и кружавчикам.

Приложив палец к губам, я молниеносным скользящим движением, вроде нечаянно, выключил микрофон.

– Все можно, если очень хочется,– многозначительно вздохнул я, наклоняясь на всякий случай к оттопыренному уху напарницы.– До моего ранга дорастешь, еще не то узнаешь. Такие умельцы попадаются– у самых крепких ангелов песня в горле застревает, и нимб дыбом встает. Вырастает какой-нибудь умник и заявляет опекунам: так и так, ощущаю себя не тем, кем рожден. Запишите меня к добренькому дяденьке доктору на операцию по перемене сущности на противоположную.

– И среди чертей есть такие? – открыла рот Вторая.

– Есть и такие, что по три раза туда и обратно перекидываются. По долгу службы. Разведчик – может, слышала такое слово? Говорят, что даже САМ… гм…

В приемнике глухо зашуршало.

– Ладно, хватит лясы точить,– опомнился я.– Лезь в кресло. Будешь вторым пилотом.

– Могу и первым,– с гордостью чайника, только-только получившего права, сказала Вторая.

Ну-ну.

Двигатель обиженно заржал, словно под обшивкой прятались лошадиные силы в натуральном, так сказать, виде. Вторая с остервенением тыкала ключом зажигания в замок. Я, скрестив на груди руки, надел на лицо маску безмятежного спокойствия и ждал, когда ей это надоест.

Красавице невдомек, что капсула старенькая, казенная; что за ее рулем пересидело чертей больше, чем кудряшек у нее на голове, и что каждый водитель был со своими заморочками. Один резко рвет с места, другой полчаса ковыряется в замке, третий любит газовать на повороте, четвертый за птицами гоняется.

Наконец Вторая дрожащими руками протянула ключ мне.

– Будь проклят тот день…

– Когда мы сели за баранку этого пылесоса,– поддержал я, перегибаясь через ее круглые колени.

Потом небрежно под углом тринадцать градусов вставил ключ в замок, чуть раскачал, поднажал, одновременно пнул хвостом педаль газа и пристукнул кулаком по панели.

Двигатель послушно заурчал, набирая обороты. Под восхищенные вздохи и визг Второй капсула с прозрачными стенками стремительно пронеслась сквозь толщу земных пород, виляя боками. Дама за рулем – что еще скажешь! Если бы не мои крики «Стой!», «Стой!», мы бы проехали твердь насквозь и выпрыгнули где-нибудь в открытом космосе.

Наконец транспортное средство замедлило свой ход, точнехонько на уровне воды под рекой. Сквозь пол капсулы было видно, что глубина подземного озера значительная, но кристальная чистота воды, отфильтрованной множеством слоев известняка, позволяла видеть даже мельчайшие трещинки на дне.

Вторая только ахнула, и было отчего.

Величественно возвышающиеся по сторонам известковые колонны придавали подземной пещере торжественность тронного зала. На шум изо всех щелей выползли зрители, точнее, слушатели – прозрачные безглазые протеи. Похожие на маленьких дракончиков, они облепили сталагмиты и навострили ушки, прислушиваясь к происходящему. Маленький пещерный сверчок торопливо подбежал к капсуле и ощупал ее длинными усиками. Разочаровавшись в съедобности добычи, он, однако, не убежал, а остался сидеть неподалеку, обиженно поскрипывая.

Мимо меня медленно проплыл в воздухе задремавший от безделья полузакрытый «глаз».

Лирическое отступление.

Все, что происходит в нашем мире, фиксируется с помощью парящих в воздухе «глаз». Люди не в состоянии заметить их, хотя иногда «глаза» подлетают к самому носу объекта, чтобы запечатлеть крупным планом мимику лица или мелкие движения рук. Считается, что «глаза» видят все, хотя, по-моему, это метафора. Угол качественного сферического обзора стандартного «глаза» не более ста пятидесяти градусов, а уж в плохую погоду или в темноте качество передаваемого им изображения падает настолько, что просмотр материала превращается в увлекательный процесс сродни игре в шарады.

Говорят, что где-то в межпространстве существует огромное Всевидящее Око, к которому стекается вся информация от миллиардов маленьких «глаз». Оно видит мир целиком и сразу, панорамно – развернутым в плоский блин, на котором постоянно дерутся, мирятся, рождаются и умирают люди. Но лично я ни разу не видел эту машину и потому имею некоторые сомнения в подлинности слухов.

Вот рядовые «глаза» вполне реальны.

Я щелкнул пальцем по задремавшему «глазу», и он поспешно раскрыл веки как можно шире, притворяясь, что «сна ни в одном глазу».

– Ой, какой миленький сталактитик! – восхитилась Вторая, пихая меня локтем в бок.– Как здесь красиво!

– Действительно, удачное место для закладки,– великодушно согласился я, доставая контейнер.– И русло реки прямо над нами. Клади острым концом на север.

Напарница кивнула, бережно взяла яйцо и с неожиданной силой начала пихать его в ямку, явно не подходящую по размеру. Залюбовавшись ее прелестно закушенной от досады губкой, я чуть не допустил катастрофу.

– Что ты делаешь? – заорал я, опомнившись.– Где твой материнский инстинкт, идиотка? Ты что – подушку перьями набиваешь? Это же скорлупа! Она хрупкая! Доставай теперь его оттуда! Да не так! Бережно!

По понятиям моей помощницы оказалось, что бережно – это выковыривать ногтями. Вырвав у нее из рук драгоценное яйцо (надеюсь, змееныш внутри не очень пострадал), я стал аккуратно пристраивать его на более подходящее ложе. А Вторая тут же начала командовать:

– Пятый! Что же ты так резко? Раскокаешь к ангелам собачьим! Вот так, осторожненько, осторожненько, в это углубление. Балда! Север не там!

– Но разве это не тупой конец? – пропыхтел я.

– Сам ты тупой! Это острый! Или то острый? Нет, все-таки этот. А может, и тот… Ангелы разбери эти яйца! Клади, как есть уже, а то в руках перегреешь!

– А если это не та сторона?

– Плевать! Заведующий инкубатором выдал мне такое яйцо? Выдал! Вот пускай и отвечает! Аминь!

На этой оптимистичной нотке мы и закончили процесс закладки.

Яйцо, уютно устроившееся во впадине, как в гнезде, тускло отсвечивало в полутьме голубым светом.

– Гм! – раздалось в приемнике.– Заложили?

– Заложили! – хором ответили мы.

– Отмечаю в журнале: первый этап операции завершен,– сразу подобрел куратор.– А почему стоим и сопим, ребятки? Полдень на носу, пора тело чертенка забирать. Судя по координатам высадки, оно должно быть где-то неподалеку.

Вторая поспешно занесла стройную ногу, обутую в короткий сапожок на шпильке, над люком капсулы, но я не спешил. Насколько я изучил администраторов, они любят немного сэкономить. Особенно за наш счет. И точно!

– Нечего казенное топливо зря палить,– строго сказал куратор.– Его и так не хватает постоянно. Тут от поверхности всего ничего, давайте своим ходом.

Вторая молча сжала челюсти, но послушно убрала ногу со ступеньки и задраила люк капсулы.

Ни я, ни она, ни даже администратор тогда не услышали, как в тишине подземной пещеры что-то тихо прозвенело.

Только сейчас, на экране, я увидел, как во впадину с яйцом с потолка низвергается настоящий золотой дождь: раз, два, три, четыре… ровно шестьдесят семь круглых монет налипли на скорлупу, словно мухи на липучку. Острый конец яйца вытянулся еще острее, мелко задрожал, словно принюхиваясь, и… деньги исчезли, просочившись сквозь скорлупу!

Вот она, первая ошибка! А ведь заметь мы тогда… но наши прямые гордые спины, к сожалению, не имеют глаз.

– Ты смотри, аккуратнее приземляйся,– предупредил я напарницу.– Все-таки вслепую летим. Мало ли что там на поверхности…

Как в воду глядел!

Я вывернулся из земли наподобие дождевого червяка и плавно опустился на кочку, рядом с которой уже расположился какой-то горожанин. Судя по безмятежной позе, он сладко дрых, но с пробуждением бедняге явно не повезло. Не успел он даже мявкнуть, как со скоростью сбитого дракона на него с неба спикировала Вторая.

– Поздравь с мягкой посадкой! – радостно проорала она, притоптывая каблуком по щеке несчастного.

– Сойди с чужого лица! – строго сказал я.

– Какого еще… ой! – взвизгнула напарница и столь резво отскочила в сторону, что чуть не сломала при этом обе ноги. На нее грустно уставился остекленевший глаз горожанина.– Он мертв?! – с возмущением повернулась ко мне Вторая.

– Теперь да,– подчеркнув слово «теперь», язвительно заметил я, указывая на неподвижное тело.– Четыре пуда живого веса, да еще на шпильках, которыми можно дырки в камнях протыкать – это тебе не шутка.

– Но я же нечаянно! – воззвала к моему чувству справедливости Вторая.– Ты же видел, что я не нарочно!

– Успокойся,– прервал я бесконечный поток извинений, наклоняясь к трупу, чтобы осмотреть его.– Странный мужчина. Отправился босиком на берег реки в дорогой одежде, которая местами протерта до дыр. Особенно внутри бедер и на заднице – словно он целыми днями из седла не вылезал. Хотя ни седла, ни транспортного средства, на котором это самое седло могло быть надето, поблизости не наблюдается. В довершение всего в кулаке бумага какая-то… О-о… Сдается мне, детка, что его лишили жизни еще до твоего приземления. Совсем холодный… Куратор!

– Слышу,– немедленно отозвался наушник.– Ты насчет тела? Как раз смотрю запись. Это Генрих, вестник с письмом от господина Великого Герцога, последние двое суток скакал практически без продыху. Должен был сообщить Наместнику, что Герцог уже на полпути к родному городу, но не успел – бедного Генриха внезапно убили и ограбили. Если не поленишься перевернуть тело на спину, сможешь полюбоваться кинжалом с серебряной рукояткой, торчащим под сердцем, и получишь большое эстетическое удовольствие. Работа оружейника Ганца из Западного квартала, четыре паунда, убийца не успел вытащить оружие из раны, так как его спугнули.

– Ничего нет,– доложил я, перевернув тело и обнаружив в груди только темную от засохшей крови рану.

– Значит, тот, кто спугнул убийцу, ограбил Генриха еще раз – забрал у него кинжальчик! – радостно подытожил куратор.– Да… катастрофически растет уровень преступности в городе… С другой стороны, правильно: с какой стати серебряными кинжалами разбрасываться? Хоть кому-то пригодится.

– Отвратительная профессия – вестник,– тут же влезла с комментарием напарница, сверкая повлажневшими и вновь поголубевшими глазами.– Отвратительная и очень опасная! Бедняга спешил, ехал, весь запарился, вез письмо, а тут…

– Воры, убийцы, да еще и ты ему на голову,– поддержал я.– Куратор! Наверное, стоит пробить Генриха по картотеке: наш, не наш?

– Минутку!

Голос куратора вновь возник в наушнике после недолгой паузы, во время которой Вторая обиженно кривила губы.

– Не наш,– с явным сожалением сказал он.– Оставьте как есть, пусть Положительные сами разбираются.

– Но на нем мои следы! – запаниковала напарница, моментально прекратив дуться и бросая на меня полные отчаяния взгляды.– На щеках!

– Откуда? – изумился куратор и, отсмеявшись после моих сбивчивых пояснений, велел: – Ладно. Столкните в воду, и дело с концом.

Про письмо я вспомнил с опозданием, когда поверхность воды успела разойтись кругами над мертвым вестником и опять разгладиться. Вдалеке одинокой кувшинкой плыл клочок бумаги – не доставленная адресату весть. Ну и ладно, значит, не судьба.

Понукаемые криками куратора «Скорей, скорей!», мы с напарницей взялись за руки и со всей скоростью, на которую были способны, рванули к заданному участку, где нужно было забрать тело чертенка. Кажется, даже рекорд мимоходом (точнее, мимолетом) поставили. Приглядываясь к мерно пыхтящей рядом Второй, я уже мысленно прикидывал, куда бы мне пригласить ее после триумфального возвращения на базу, но, как оказалось, поспешил.

Чертенка на месте не было.

Стянув с макушек каски и свесив языки набок, мы не менее десяти раз обежали участок, заглядывая под каждый куст, но искомое тело так и не обнаружили.

– Странно,– задумался я, приваливаясь к дырявому забору.– Первый случай в моей практике, чтобы скончавшийся младенец испарился бесследно.

– А он точно был мертвый? – осторожно поинтересовалась Вторая.

– Мертвее не придумаешь, иначе автоматика не выкинула бы его. Последняя девятая жизнь теплилась. В лучшем случае он мог доползти от этого забора до ступенек. Если, конечно, не присосался к какому-то человеческому объекту и не протянул еще минут двадцать за счет его эмоций. Но это вряд ли.

– Может, кто-то нашел его и похоронил? – предположила напарница.

– Ты слишком хорошо думаешь о людях, детка. Я скорее поверю, что кто-то нашел его и выкинул на помойку. Хотя как его могли найти? Он же еще совсем невидимый!

– И что в таком случае полагается делать? – растерянно спросила Вторая, хлопая ресницами.

Оказывается, работники начального ранга везде одинаковы – хоть в провинции, хоть в столице. Никакого опыта, никакой логики, сплошные эмоции. Дослужившиеся хотя бы до третьего ранга прекрасно знают, что делать в сомнительных случаях: первым делом переложить ответственность с себя на кого-то другого.

– Пусть куратор решает,– осторожно сказал я и доложил в микрофон: – База! База! Мы на месте. Тело не найдено. Дальнейшие действия полностью на ваше усмотрение. Со своей стороны предлагаем проверить координаты жетона еще раз. Его номер 666/ 354-7.

– Зачем? – одними губами спросила Вторая.

– Вдруг бедолагу ветром унесло,– так же беззвучно ответил я.

(обратно)

Город. Трактир Солли

Сухая листва тихо шуршала, потревоженные мураши беспокойно метались вокруг. Комочки земли мягко ссыпались в большую ладонь, постепенно открывая потайную ямку в корнях винограда. Оскар огляделся еще раз – никого – и продолжил копать.

Кажется, сегодня утром у него от радости помутились мозги. Иначе чем объяснить совершенную глупость?

Вместо того чтобы отнести деньги наверх или просто схоронить на себе, Оскар вдруг занервничал и в припадке осторожности спрятал кошель во внутреннем дворике трактира. Деньги буквально жгли руки, и он (вот болван!) зарыл их в землю, как собака зарывает сахарную кость, инстинктивно.

Это было по меньшей мере странно, ведь раньше импульсивные поступки не были ему свойственны, скорее, наоборот. Правда, и сердце прежде не беспокоило так часто, как сегодня: ноет и ноет, прямо беда.

Уже перед самым отъездом племянника Оскару пришло в голову, что нужно на всякий случай (тьфу-тьфу, чтобы не накаркать!) предупредить о деньгах Хендрика, и он тихо шепнул ему «Под виноградом», не останавливаясь на лишних подробностях. Хитрый племянничек в случае чего и сам догадается.

Еще одна горсть – и рука Оскара наткнулась на замшу.

Выковырнув из тайника кошелек, он отряхнул его запачканные бока и некоторое время любовался, не открывая, пока в душу не закралась некоторая тревога. Пузатый мешочек выглядел сейчас, как бы это сказать… немного исхудавшим.

Чуткое ухо Оскара уловило еле слышное скрипение. Испуганный дипломат оглянулся – во внутреннем дворе было по-прежнему пусто. Кучи непонятного хлама да могучие сорняки, пробивающиеся сквозь мусор,– и ни одной живой души. Спрашивается, кто скрипел? Ведь сюда даже окна не выходили, кроме единственного узкого окошка, но это окно было вне подозрений: оно было прорезано в стене комнаты, которую выделил Оскару хлебосольный трактирщик.

Скрип-скрип-скрип…

Оскар вскинул голову вверх и рассмеялся от облегчения: всего лишь несмазанный флюгер!

Быстро закидав ямку землей и небрежно присыпав листьями, дипломат прижал имущество к груди и резвой рысью покинул двор. Оказавшись в своей комнате, он нетерпеливо вывернул мешочек и начал считать. Раз, другой, третий…

Даже с учетом погрешности на дрожащие пальцы денег было мало. Девять, десять, одиннадцать, двенадцать медных сентаво, три золотые монетки и… все. То есть как это все?!

Нет, этого просто не может быть! Ведь он лично принял из рук Солли кошелек, в котором было семьдесят семь монет! За вычетом денег, отданных с собой Хендрику, их должно быть никак не меньше семидесяти! Где же остальное?!

Оскар отбросил полупустой кошель и заходил по комнате, как цирковой тигр по клетке.

Ни разу за последние годы он не держал в руках семьдесят семь монет разом. Ни разу! Горсть медяков, собачье дерьмо и пуговицы в шапке, пущенной по кругу,– это да. Четыре золотых паунда, заплаченные владельцем шапито за выступление на пасхальной ярмарке,– тоже было. Оскар тогда каждую монету попробовал на зуб – все не мог поверить, что они настоящие.

Не в деньгах счастье? Ха! Пусть тот, кто придумал эту поговорку, попробует прожить на полпаунда в неделю.

Где остальные монеты? Кто мог их взять? Неужели все-таки украли? Но почему тогда не все?

Уткнувшись носом в кошель, Оскар обследовал его миллиметр за миллиметром и с ужасом обнаружил маленькую дырочку. Несмотря на то что прореха была размером с булавочную головку, дипломат застонал.

Боже! Деньги, его деньги высыпались на землю, как никому не нужный мусор!

Оскар впрыгнул в сапоги и схватился за ключ, с силой вгоняя его в замочную скважину, и – крак! – проклятую железку моментально заклинило. Недаром говорят, что если везет, так во всем…

Стоя перед наглухо запертой дверью, Оскар чуть не плакал и до хруста ломал пальцы. Ему срочно нужно спуститься вниз! Срочно! Вдруг монеты еще лежат под корнями винограда? Или…

Страшная догадка заставила дипломата броситься к окну. Так и есть! На мягкой земле отчетливые следы чужих ног!

Дрожащими руками Оскар открыл ставни и высунулся по пояс. Только сейчас до него дошло, что следы, скорее всего, принадлежат ему, ведь именно он только что топтался во дворе. Но он прекрасно понимал также, что если не опровергнет страшное предположение немедленно, прямо сейчас, то сойдет с ума и не простит себя до конца жизни. Раз выход через дверь закрыт, надо спуститься через окно.

«Нет, это безумие! – тихо заверещал голос разума. Личность, кричащая на каждом углу о своем аристократическом происхождении и дипломатическом статусе, полезет среди бела дня по стене, словно муха? Это недопустимо!»

Чертенок, прилипший к боку Оскара и наслаждающийся его смятением, легонько ущипнул своего донора за сердце.

Дипломат вздрогнул и схватился за грудь.

«С другой стороны, какой еще выход? – покорно согласился голос разума. За дурной головой и ногам покоя нет. Еще помрешь от переживаний… Лезь, раззява! Будь что будет!»

Оскар потянулся, сделал несколько наклонов и приседаний. К сожалению, проведенная в лесу ночь не прошла бесследно. О ней напоминали треск в суставах и общая усталость. Все-таки не мальчик уже, с тоской подумал Оскар, растирая ноющее бедро, пора бы и передохнуть от бесконечных скитаний.

Ничего, главное сейчас – забрать деньги. Отдохнуть пару деньков можно и потом, спокойно дожидаясь в доме Солли возвращения Хендрика из Башни. Дольше задерживаться не стоит – со дня на день может явиться мать семейства Джульетта, любительница пережаренной еды и метательница тарелок.

Высунувшись из окна, Оскар огляделся по сторонам и быстро полез вниз, используя в качестве опоры для ног одеревенелые побеги дикого винограда. Мягко спрыгнув на землю, он бросился к тайнику, но ни внутри, ни вокруг не нашел ни сентаво. Горестно вздохнув, дипломат выудил из кучи мусора первую попавшуюся крепкую деревяшку и упрямо продолжил копать под корнями.

Когда глубина ямки стала достаточной для захоронения приличной собаки, Оскар остановился. Быстро накидал землю обратно и утрамбовал ее. Потом тем же путем, как спускался, поднялся наверх и тщательно запер окно, убедившись предварительно, что не насорил на подоконнике.

Плохи дела. Похоже, какой-то шутник подсмотрел за ним утром и стянул деньги, оставив ради смеха пару монет и горсть медяков. Или так, или денежки как по волшебству просто улетели. Прощай, теплая постель и сытная еда, получи по носу, старый дурак… Хендрик в Башне и не подозревает, что его дядюшка так позорно опростоволосился…

Тут Оскар подпрыгнул. Черт! Ведь племянник вполне мог его надуть!

Когда Оскар два года тому назад украл Хендрика из-под стражи на глазах сотен зрителей – это был его прощальный бенефис. Своего рода каприз, шутка достигшего совершенства циркача, бросающего прежнюю профессию, чтобы попробовать удачи в другом деле.

Провозгласив себя дипломатом и дядюшкой, Оскар сделал ставку на красоту спасенного молодого человека и не прогадал. Хендрик действительно был способен соблазнить любую женщину, даже пальцем не пошевелив. Беда была в том, что хранить им верность он был патологически не способен, а жениться и вовсе не собирался.

Сколько раз Оскар пожалел о своем поступке!

Своенравный, смешливый, упрямый Хендрик! Бездельник, увозящий на память об очередной возлюбленной мелкие подарки, вместо того чтобы надеть обручальное кольцо и обеспечить себя и Оскара на всю жизнь.

Если бы можно было повернуть время вспять, подумал Оскар, я бы ни в коем случае не стал развязывать веревки и красть парня. Наоборот – с радостью подал палачу самые гибкие розги, а потом лично проводил Хендрика до камеры, чтобы убедиться в прочности засовов.

Потихоньку выкрасть деньги из тайника и припрятать их в другом месте – выходка вполне в духе Хендрика. Наверное, припомнил утреннюю обиду, обозлился за то, что Оскар пригрозил выдать его властям, и решил отомстить. Спасибо, хоть три паунда оставил…

Ну, Хендрик, погоди! Ты еще вернешься!

С чувством возрожденной надежды Оскар отдышался, скинул верхнюю одежду и завалился на кровать, собираясь безмятежно проспать до обеда, а то и до самого ужина. Правда, осуществиться этим планам было не суждено.

Застрявший ключ вылетел из гнезда как пуля. Замок щелкнул и открылся.

Как известно, сюрпризы бывают разные. Это может быть золотая монетка под ногами, а могут быть и грабли в густой траве. Женщина, появившаяся на пороге комнаты, явно была из сюрпризов второго рода. Могучий торс борца с трудом умещался в тесном кожаном корсете, жидкие черные волосы были скручены ехидной дулькой, а от сверлящего взгляда слоноподобной красавицы у дипломата моментально заныл лоб.

Гостья уперла кулаки в крутые бедра, откинула одеяло и внимательно осмотрела лежащего Оскара без малейшего стеснения, как покупного жеребца.

– Похож,– сделала она наконец вывод.– Но все-таки не Робертино.

Оскар спустил босые ноги на пол и криво улыбнулся.

Эти слова не явились для него откровением, сам-то он прекрасно знал, что он не Робертино. Он знал даже больше: что он и не дипломат никакой на самом деле (единственное пустяковое поручение за два года трудно назвать блистательной карьерой). Обидно было другое: Оскар не рассчитывал, что об этих деталях так быстро пронюхают другие.

После короткой обличительной фразы женщина замолчала. Полные белые руки подхватили с кровати подушку, еще хранящую очертания головы Оскара, и начали ее взбивать, ловко подбрасывая в воздухе, сдавливая и переворачивая. Трактирщица проделывала это так темпераментно, что дипломат вдруг воочию представил себе, как эти самые руки прижимают эту самую подушку к его лицу и крепко держат до тех пор, пока он не перестает дышать.

– Э-э-э-э… Джульетта? – галантно улыбнулся он, заранее зная, что проиграл.– Разрешите поблагодарить вас за гостеприимство и откланяться. Только что вспомнил. Срочные дела.

– Иди, обманщик. Но только не сейчас, а чуть позже. Вечером, ди сэра,– строго сказала жена трактирщика и, метнув подушку точно на середину постели, величественно удалилась.

На лестнице еще слышалась тяжелая дробь каблуков Джульетты, как в дверь постучали.

Вторым гостем оказался невысокий круглый старичок в почтовом мундире. Не дожидаясь ответа, он вкатился в комнату, сунул в руки Оскару пакет, привычным жестом приложил два пальца к козырьку фуражки и исчез так быстро, что Оскар не успел даже удивиться.

Пакет не имел четкой формы и шевелился. С опаской вскрыв упаковку, Оскар обнаружил там скрученную трубочкой бумагу и спеленатую ворону с биркой на лапе «Для ответа».

«Дорогой дядюшка Оскар!

Пишет тебе сын трактирщика Хендр, если ты понимаешь, что я имею в виду. В первых же строках моего письма хочу поблагодарить здешнего господина Наместника за его безмерную заботу. Нас восьмерых поселили в чудесной светлой комнате, где так много свободного места, потому что почти совсем нет мебели. Большое спасибо!

В Башне не так плохо, как плакался мой отец (если ты опять понимаешь, о чем я). Несмотря на раннее время, нас уже накормили обедом. Кашей. Толстый мужчина с лицом шакала, правда, раздал всем сборники заклинаний и предложил превратить эту кашу во что-нибудь более вкусное, но ни у кого не получилось.

Мой слуга в том смысле, чтобы наорать и отвести душу, просто находка. Прирожденный растяпа. За едой он уронил в тарелку учебник – правда, смешно? А по мне, так и каша неплоха, все-таки горячая сытная еда.

Кстати, теперь я понял, отчего магов всегда изображают красноносыми мутноглазыми стариками – зелья крепостью менее пятидесяти градусов плохо сохраняются, поэтому половина настоек здесь на спирту. Правда, смешно?

Выхода из ситуации, о которой мы говорили, я пока не нашел. Но надежды не теряю.

Целую тебя, а также отца, маму, моих братьев (прости, список я потерял).

Желаю хорошенько покутить на денежки, что остались у тебя, и жду скорейшего ответа с почтовой вороной, которую я вложил в пакет.

Твой любящий племянник Хендр».

Руки Оскара сами собой сжались в кулаки.

Веселишься, племянничек? Все тебе смешным кажется? Радуешься тому, как ловко надул старого дядюшку? Великодушно предлагаешь хорошенько покутить на три паунда? Ничего! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

До отвала напившийся его эмоций чертенок икнул и отвалился, словно сытый клоп. Едва заметные бугорки на голове малыша чесались – верный признак того, что скоро прорежутся рожки и жизнь понемногу заполнит его худое, но уже не безнадежное тельце. По примеру Оскара сжав крошечный кулачок, чертенок погрозил им почему-то в сторону символического неба и выплюнул из себя первые слова:

– Накося! Выкусите!

Спасенный от смерти новорожденный был полностью согласен со своим донором.

Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

(обратно)

За кадром

На наше с напарницей счастье, ветер в этот день дул только в одном направлении, а именно с юга. Сцепив зубы, мы шаг за шагом уходили от заданного участка на север, обследуя придорожный бурьян и заросли крапивы, которой вокруг кустилось видимо-невидимо.

Чертенка не было.

– Пройдите еще немного вперед! – командовал куратор.

– Никого!

– Еще на пару метров!

– Никого!

– Вы хорошо смотрите или халтурите?

Обстановка постепенно накалялась. Конечно, я допускал, что ветер мог подхватить слабое тельце и откатить его за границы участка. Но не на километр же! Ни один черт в жизни не причинил мне столько неудобств, как этот мертвый младенец, честное слово!

Самым простым выходом из тупика являлся просмотр записи «глаза», который летает в заданном квадрате, что я и предложил. Удивительно, но куратор на это вполне дельное предложение начал мяться, неестественно откашливаться и наконец признался: записи нет. Именно в тот момент, когда с чертенком что-то случилось, в «глаз» попала пчела, и он некстати моргнул. И открылся спустя минуту или две, что уже, как я сам должен понимать, безнадежно поздно.

Вот такая невезуха.

– Дальше ходу нет, там чертополох,– нахмурилась Вторая и с наивностью новичка доложила: – Возвращаемся на базу!

Ага, как же! Куратор металлическим голосом зачитал нам инструкцию, в которой говорилось, что тело любого черта принадлежит Организации живым или мертвым, должно быть доставлено по первому требованию в течение суток, и потребовал искать чертенка до победного конца. Причем запретил сворачивать с заданного направления, даже если придется пересечь вброд реку со святой водой. (Обещанного синоптиками дождя, кстати, еще не было и в помине.)

Спустя минуту наши комбинезоны были покрыты репьями, как шкуры бездомных собак. Стиснув зубы, мы прошли сквозь чертополох плечом к плечу и внизу холма были вознаграждены романтической пасторалью: голубая речушка, мельница, дружное семейство ужинает за столом, накрытым клетчатой скатертью, солнце медленно садится за городской стеной.

– Конец поискам, это граница,– сказал я, падая в душистый стог сена.– Жрать хочу – умираю, готов съесть даже пучок клевера!

– Где-то я уже видела похожий пейзаж,– задумалась Вторая, пожевывая пухлыми губами травинку.– Хоть убей, не помню.

– Хорошо-то как… – блаженно сообщил я, зарываясь поглубже.– Присоединяйся, Вторая! Отдохни на мягком…

– Вспомнила! Вспомнила! Смотри, что будет, когда сядет солнце! Вот сейчас, смотри!

Кажется, Третий утверждал, что все существа женского пола любят романтику? Вернусь на базу, плюну ему в рожу.

Неохотно приподнявшись, я проследил за простертой вдаль рукой напарницы и молча икнул. Хотелось снять с лица повязку, чтобы насладиться зрелищем, так сказать, в полном стереообъеме, но и половина картинки вполне впечатляла. С террасы дома, где расположилось дружное семейство, раздался крик – мельник тоже заметил неладное.

Почтенная труженица-мельница, в движениях которой до сего дня были только покой, надежность и уверенность в завтрашнем дне, вдруг ускорила свой ритмичный ход. От деревянных лопастей колеса пахнуло жаром, и они на наших глазах превратились в нечто новенькое.

Мельник выронил изо рта недожеванную булку и крепко зажмурился.

– Однако… – сказал я.

– Что… что это? – слабым голосом вопросил небо мельник, убедившись, что наваждение не пропало.

Первыми, как это часто бывает, отреагировали дети. Дочь мельника тихонько прыснула в ладошку, старший сын молча покраснел. Только младшенький как самый юный и поэтому непосредственный выпалил:

– Неужели ты не видишь, папа? Это же голая по…

Твердая рука матери зажала рот малышу. Другая ее рука, не менее твердая, отвесила старшему сыну затрещину.

– А ну идите отсюда! Что уставились?

Мельник сглотнул застрявший в горле ком и вяло опустился на услужливо подставленную женой табуретку.

Уста младенца высказали (хотя до конца высказаться им не дали) суровую истину: это действительно была она. Огромная, розовая, раздвоенная, выпуклая и гладкая. Но самое похабное состояло в том, что эта своего рода телесная конструкция еще и вращалась!

Раз оборот – и дети радостно визжат из окна комнаты, два оборот – и жена уходит в дом, чтобы отогнать малышню и задернуть шторы, три оборот…

Мельник воровато оглянулся и рысцой поскакал к дому.

– Куда это он? – удивилась напарница.

– Ну как тебе сказать? – криво улыбнулся я.– Вспомнил о своих семейных обязанностях. Решил детей наказать, а заодно и жену проведать.

– Понятно,– ухмыльнулась Вторая.– Как тебе моя задумка?

– Гениально,– искренне сказал я.– А в чем, собственно, смысл? Сегодня по столичному календарю День святого Валентина, и ты решила таким образом намекнуть мне?..

– Да нет же! – возмутилась Вторая.– Сею в городе страхи, как приказано! По эскизам Филиппа Стульса! Я ведь тебе показывала план.

Вылетевший из наушника звук был похож на рев раненого крокодила:

– Порнухой развлекаемся?! Тебе, Вторая, что было поручено? Навести ужас! Город должен погрузиться в панику, понятно? А ты что творишь? Способствуешь приросту населения?! Немедленно ликвидируйте этот стриптиз и возвращайтесь в исходный квадрат! Оба!

Пока я с некоторым сожалением по кусочку удалял наведенный на мельницу морок, напарница взмыла в воздух, не дожидаясь меня. От ее обиженного лица исходили волны гнева, а из пальцев во все стороны летели искры. Походя сорвав с угодившего под горячую руку дерева сразу всю листву, она пнула каблуком самую толстую ветку, раздробив ее в труху. Невинные пылинки разлетелись в стороны стайкой бабочек с острыми, как ножи, крыльями и недобрыми улыбками наемных убийц.

– Не бери в голову,– успокоил я напарницу, едва сумел догнать.– По-моему, отличная мельница получилась. Готов поклясться: когда мельник выйдет из дома и увидит старое скучное колесо, то будет горько разочарован. Да что там разочарован – он обкусает себе локти с досады!

– Еще насмотрится твой мельник.– Вторая смахнула со щеки злую слезинку и неожиданно хихикнула.– Каждый вечер на закате сможет любоваться.

– Жаль тебя разочаровывать, но я самым добросовестным образом снял морок,– охладил я ее пыл.– Не знаю, как в столице, а у нас приказы куратора лучше не нарушать.

– Это был не совсем морок,– скромно потупилась напарница и, увидев мое недоумевающее лицо, пояснила шепотом: – Понимаешь, опыта работы с такими крупными объектами у меня не очень много, тем более при совмещении с вымышленным, нарисованным образом. Вчера полдня без толку билась: я материализую мельницу – она ни в какую, я с удвоенной силой – она как была деревянная, так и стоит. Ну я и… по-обещай, что никому не скажешь!

– Могила!

– А как же куратор?

Выразительным жестом прикрыв микрофон, я пресек ее сомнения.

– Ну!

Вторая подняла на меня честные голубые глаза.

– С мельницей у меня так ничего и не получилось, поэтому я отнесла рисунок в отдел к ландшафтным дизайнерам и наврала, что из столицы приказали в порядке эксперимента изменять ежевечерний вид с холма.

– И?

– Они засунули картинку в сканер.

– И!

– Машина поставила превращение мельницы на автомат…

(обратно)

Город. Вечер того же дня

Почему Джульетта настаивала на том, чтобы Оскар покинул трактир именно вечером, он понял слишком поздно.

Не успела лошадь отдалиться от трактира и повернуть за угол, как сразу несколько пар рук вцепились в ее гриву и загубник.

– Стой! Спешивайся и доставай кошелек!

Черные фигуры, окружившие лошадь, ступали неслышно, как бестелесные призраки. Оскар невольно вздрогнул – с мертвых, словно вылепленных из непроницаемой черноты лиц за ним пристально наблюдали вполне живые и даже насмешливые блестящие глаза, отчего фигуры казались еще более жуткими.

Дипломат в ужасе прижался к Подлюке, столкнувшись с одним из призраков нос к носу, и чуть не рассмеялся от облегчения. Никакой мистики – просто люди, головы которых облегают плотно вязаные шлемы с прорезями для глаз. Что плохо – длинные ножи в их руках тоже, несомненно, настоящие.

Тускло освещающий улицу фонарь моргнул и превратился в туманное пятно. Пальцы Оскара быстро скользнули за пояс – пусто.

– Не это ищешь? – посмеиваясь, спросили сзади, и в бок Оскару уперся его собственный кинжал. Дипломат послушно поднял руки.

– Что замер? Спускайся с лошади, выворачивай карманы! – тихо приказал невидимый собеседник.– Эй! Что смеешься, глупец? Умом повредился с перепугу? Это ограбление!

Видимо, Оскар был первой в истории города жертвой, встретившей эти слова радостной улыбкой. Обескураженный противник так растерялся, что даже опустил руку с кинжалом и тревожно заглянул в лицо истерически хихикающего человека.

Трико на нем было чуть более черным, а нож чуть более длинным и острым, чем у других. По этим приметам Оскар предположил, что перед ним главарь. Дипломат стер с лица неуместную улыбочку, внутренне поражаясь причудливым поворотам судьбы. Какой молодец подлец Хендрик, что перепрятал деньги! Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

Пока Оскар тихо радовался, грабитель, удивляясь странно веселому настроению жертвы, пришел в себя и попытался вернуть кинжал на прежнее место – то есть упереть в бок дипломату,– но немного опоздал.

Неожиданно для него Оскар приподнялся в стременах, резко оттолкнулся от крупа лошади и, ловко перевернувшись в воздухе, приземлился уже за пределами кольца нападающих. Привычная к подобным кунштюкам Подлюка стояла не шелохнувшись.

В открытом окне соседнего дома свистнули и зааплодировали. Подлюка польщенно заржала и опустилась в низком реверансе. Когда лошадь выпрямила ноги, к ее шее уже прижималось тонкое лезвие кинжала.

– Да,– с сожалением сказал грабитель.– Вы оба были поистине достойны восхищения. А теперь, как ни грустно, представление окончено. Попрошу деньги, и без фокусов. Надеюсь, жизнь лошади для тебя что-то значит?

– Держи.– Оскар медленно отвязал от пояса сморщенный кошель, одновременно нащупывая другой рукой в сумке коробку с метательными ножами.

Тихий свист главаря слился с возмущенным карканьем потревоженной вороны, про которую дипломат успел забыть, и характерным звуком, который издает металл, скребущий по металлу. Оскар не понял, как это могло случиться, но его метательные ножи вдруг оказались в руках нападающих, хотя коробка по-прежнему не покидала сумки. Кольцо фигур, затянутых в трико, начало зловеще сжиматься.

Умение достойно проигрывать является неотъемлемой частью дипломатической деятельности. С сожалением вздохнув, Оскар протянул свое имущество главарю.

– Подачки не принимаю! Давай деньги, что получил от трактирщика! – угрожающе зашипел грабитель, даже не притронувшись к худому кошельку.– Семьдесят семь монет!

– Вот, значит, как,– задумчиво протянул дипломат.– Молодец, Джульетта… Прости, брат, но это все, что у меня при себе. Если тебе обещали больше, то это была жестокая шутка. Или гнусный обман, что еще более вероятно. Можешь обыскать мои карманы и вещи, а также лошадь от копыт до кончика гривы– пусто. Все деньги, что я получил от трактирщика, сейчас у моего… у того сына Солли, который увезен в Башню.

– Поклянись!

– Ей-богу! Клянусь аллахом! Да пронзит меня карающий меч Албакона! Да грядет на мою…

– Достаточно. Подойди! – велел главарь.

Оскар послушно выполнил приказ. Глава шайки быстро обшарил лошадь, не побрезговав даже несвежим потником, и личные вещи Оскара. Почтовая ворона, все еще томящаяся в неволе, сварливо закаркала, когда ее сжали руки вора. Главарь разочарованно скривился, потом вдруг ухватил Оскара за подбородок и приблизил лицо жертвы к себе.

– Слу-ушай! Знакомое лицо! Я не мог тебя где-нибудь видеть раньше?

Оскар застонал.

– Только не говори мне, что узнал во мне старого друга из Дольчезадо и что твоя супруга до сих пор вспоминает мое лицо, когда у нее подгорает мясо! Еще одного сопливого Соллия не переживу! Ты нигде не мог меня видеть, понятно? Я дипломат! Путешественник! В вашем городе первый раз в жизни!

– Дипломат, говоришь? А ну разведи руки в стороны! Не так, пошире! Еще шире! Покажи ногу!

– Я тебе что – танцорка из балета? – возмущенно зашипел Оскар, но, ощутив холодок ножа на шее, ногу все-таки приподнял.

– Ну-ка, ну-ка… вспомнил! Ярмарочная площадь! Выступление цирка! Ты ходил по проволоке! Значит, говоришь – дипломат?

– Искусство балансирования – одно из основных в дипломатии,– не моргнув глазом, отчеканил Оскар.

– Ага. На проволоке.

– Нигде лучше этому не научишься.

– Ладно,– смягчился грабитель, пряча оружие.– Стыдиться нечего. Циркачи нам почти как братья. Мой покойный отец всегда говорил: люди в трико и мягких тапках должны помогать друг другу. Забирай свои гроши и проваливай.

Оскар, не веря своему счастью, протянул ладонь. В нее упали несколько сентаво, сверху тяжело брякнулся золотой паунд.

– Но позволь! Ты взял больше!

– А плата за работу? – невозмутимо улыбнулся вор.

– ЭТО ты считаешь работой?

– Кто на что учился.

– А метательные ножи?! – окончательно расстроился Оскар.– Серебряные рукоятки под мою ладонь, специально рассчитанная форма лезвий, инкрустация горным хрусталем, работа самого…

– Хочешь поймать? Ребята, кидайте…

– Не надо! – поспешно отказался Оскар.

– Правильно,– усмехнулся вор.– Торговаться будешь на базаре. А теперь беги отсюда, дипломат, так быстро, как только умеешь, пока я не передумал. У тебя сейчас финансов в самый раз. Не так мало, чтобы голодать, но и не так много, чтобы беспокоиться об их сохранности. В крайнем случае – дашь урок балансировки на площади. А ты хитер, лис! Ладно, иди.

Оскар развернулся и, старясь не уронить остатки достоинства суетливостью, занес ногу, собираясь забраться на лошадь.

– Э, нет! – твердо сказали сзади.– Кобыла останется.

– У нее сложная артистическая натура,– предупредил Оскар.

– У меня тоже,– хохотнул вор.

Оскар молча пожал плечами, бесстрастно наблюдая, как темные фигуры растворяются в полумраке. Тускло горящий фонарь снова вспыхнул, словно опомнившись. Последний из грабителей по знаку главаря вскочил верхом на Подлюку и поскакал, победно вздернув подбородок.

Оскар дождался, пока он удалится до конца квартала, и три раза резко хлопнул в ладоши. Подлюка как подкошенная рухнула в поклоне, а всадник кувыркнулся с ее спины прямиком в сточную канаву. Из-за угла ветер донес еле слышный смех главаря.

Не теряя времени, Оскар вскочил на подбежавшую лошадь (она выглядела весьма довольной) и погонял до тех пор, пока они не оказались на ярко освещенной улице, по которой одна за другой катились кареты. Под ажурной решеткой ворот величественного палаццо, облицованного желтым мрамором, он дал старушке Подлюке передохнуть, и сам перевел дыхание.

Что-то царапнуло ладонь, и Оскар испуганно поднес ее к лицу, но обнаружил только безобидный твердый прямоугольник визитной карточки: «Шухер и компания. Срочное решение финансовых проблем за умеренный процент. Часы работы с 21.00 до 9.00».

Пока Оскар нервно посмеивался, около него притормозила карета, окошки которой были затянуты плотной сеткой.

Колеса еще не перестали вращаться, а к карете со стороны дворца уже бежали трое: высокий сухой мужчина в бархатных штанах и коротком плаще, под которым угадывались очертания пистоля, и с трудом поспевающие за ним слуги.

Вооруженный мужчина вскользь покосился на потную взмыленную лошадь Оскара и приник к решетке. Дверь кареты распахнулась, и оттуда буквально вывалился пассажир, обряженный в черную мантию до полу, из-под которой торчали вызывающе яркие сапоги. Под мышкой у него компактно умещались остроконечный колпак и огромная черная книга с крестом на обложке.

– Надо же,– подивился про себя Оскар.– Да у них здесь прямо помешательство какое-то на магии.

– Пан Ректор? – строго окликнул мужчина, вышедший из дворца.– Неужели вы? Наконец-то.

– Простите меня, пан канцлер! – умоляюще сложив руки, выкрикнул гость.– Ради бога, простите!

– Бог простит. Что так долго? – сурово осведомился канцлер, не обращая внимания на навострившего уши Оскара.

– Прошу прощения, ясновельможный пан, на улице Божественного Провидения затор. Вознице что-то дьявольское привиделось. Вывалился, скотина, с сиденья, бросил вожжи, заорал – лошади, естественно, понесли. Еле остановили, имеются пострадавшие.

– Что именно привиделось?

– Не то лиса, не то енот в иголках,– махнул рукой Ректор.– Очередная погань, прости господи. Да вы же знаете…

К сожалению, канцлер знал. Не далее как вчера он лично столкнулся в своей собственной спальне с существом, назвать породу которого словами или просто опознать так и не смог. Бурое страшилище, у которого ноги растут из шеи, а глаза на лбу – иначе не скажешь. Причем живое и вполне здоровое страшилище – вот что жутко-то! Опасную игру с магией затеял старик Наместник, очень опасную…

Канцлер стряхнул с себя оцепенение и повернулся к Ректору, который уже минуты две что-то вещал, патетически размахивая руками.

– Узнал бы кто, убил своими руками!

– Что-что? – перепугался Ректор.– Я не… Вы не думайте! Если вы насчет перерасхода, то это не от меня… Мыши мрут, скоты, не успеваем новых завозить… Опять же два мешка крупы сожрали…

– Вы о чем? – не понял канцлер.

– Так я же… мыши… – растерялся Ректор.

Не выдержав, Оскар хихикнул и тут же прикрыл рот ладонью, но было уже поздно: на него обратили внимание.

– Нас подслушивают! – заорал Ректор.– Пан канцлер!

Оскар не стал дожидаться, пока его вежливо или невежливо (что более вероятно) попросят отойти в сторону, и ретировался сам, со всей скоростью, на которую была способна лошадь.

– Сегодня же разберусь и накажу! – клятвенно заверил канцлера Ректор, проводив Оскара негодующим взглядом.– Больше не повторится! С этой минуты лично каждую крупинку…

– Как новое пополнение? Прибыли все? – перебил его Канцлер.

– До единого,– облегченно продолжил Ректор, радуясь, что беседа вновь свернула на безопасный путь.– Даже с запасом. Из семьи молочника пришлось забирать сразу двоих, они близнецы.

– Оба седьмые? – удивился канцлер.

– Господь с вами, нет, конечно! Просто ни мать, ни повитуха не помнят, кто был первым. В смысле, седьмым. Фузик и Казик.

– Похожи? – заинтересовался канцлер.

– Как вам сказать? Не так чтобы очень, но…

– Понятно. А остальные?

– Остальные по списку. Сначала были получены данные, что сын плотника Филипп сбежал из города, но это оказалось ошибкой. Просто мальчишка нанялся в услужение к другому курсисту – сыну трактирщика Кендру. Они прибыли вместе, только Филипп без формы. Пришлось выдать казенную. Правда, она не новая, побурела уже…

Канцлер вздрогнул. После вчерашней встречи с нечистью в собственной спальне он не мог без содрогания думать о буром цвете.

– Найдем другую, поновее! – тут же откликнулся Ректор, по-своему истолковавший гримасу начальника.

– Да не надо,– грустно усмехнулся канцлер.– Шустрый парнишка этот Филипп. Что называется, магом будет или нет, а деньжат подзаработает. Как ведет себя новый набор?

– Пока все как обычно, сэр. Мальчишки возмущаются плохой кормежкой и строгим режимом. Выделяется только один.

– Кто такой?

– Сын трактирщика Хендр. Он единственный, кто съел всю кашу до крошки, за себя и своего слугу, и попросил добавку.

– Голод на нервной почве? Прикажите коменданту дать ему отвар ромашки.

– Думаю, ромашкой тут не отделаться, пан канцлер. Хендр утверждает, что мантия – самая удобная одежда, которую он носил в жизни. Цитирую дословно: «Так и льнет к телу, не стесняет движений, мягкая, просто снимать не хочется». Вечером сам попросился осмотреть Башню. Парень явно слегка не в себе.

– Хм. Подозрительно как-то. Говорите, «снимать не хочется»? Не хватает нам второго мага. Один потомок Мерлина уже натворил в городе делов, лошади по улицам ходить боятся. Представляете, что будет, если их станет двое?

– Ну, насчет этого я бы не беспокоился,– скептически вздернул плечами Ректор.– По-моему, большинство страшных историй про городских монстров просто выдумки. Пусть даже пошалил один из наших учеников, создал пару зверушек – к чему паниковать? Никто же не умер!

Канцлер молча выпрямил плечи и стиснул зубы.

Взглянув на его перекошенное гневом лицо, Ректор перестал дышать и поспешил успокоить начальника:

– Я уверен, что вы напрасно беспокоитесь! Колдующего ученика мы найдем, я обещаю! А Хендр просто сумасшедший, право слово! Вряд ли возможно, чтобы у Мерлина обнаружилось сразу два наследника, один из которых к тому же страдает скудоумием. С момента открытия курсов даже нормальные ребята никак не могут магию осилить, а вы боитесь, что полудурок…

Пламенная речь Ректора была прервана жужжанием.

От неторопливо нарезающей над воротами круги мухи отделился бледный комок и полетел вниз, неотвратимо метя на плащ канцлеру. Раздался чавкающий звук, и плечо государственного мужа украсилось отвратительно воняющей кляксой. Этот незначительный инцидент буквально стал последней каплей.

Отбросив церемонии, канцлер просунул руки сквозь решетку и попытался ухватить Ректора за воротник, угрожающе кривя пальцы, словно собираясь немедленно задушить его.

– Ваша недальновидность настораживает меня, пан Ректор! Как правило, в жизни чаще всего и случается то, что никак невозможно! Причем неожиданно случается! А если вы столь легкомысленны, то предлагаю вам немедленно снять с себя полномочия!

Спасло Ректора природное везение и то, что он не растерялся в трудную минуту. Выхватив из-под мышки книгу, Ректор подпрыгнул, как мальчишка, и прихлопнул зловредную муху прямо в полете, потеряв колпак, но зато намертво припечатав ее тело к воротам. Потом вытащил из-за пояса батистовый платок с монограммой и, не жалея тонкой ткани и золотой вышивки, тщательно стер кляксу с плеча канцлера.

– Молодец! – выкрикнул канцлер, с явным удовольствием разглядывая тело насекомого, размазанное по золоченому вензелю.– Так ее! Что за книга?

– Библия,– признался Ректор, водружая пыльный колпак на место.

– То есть нехорошо, конечно… – покачал головой канцлер, но радость от справедливой мести вырвалась наружу.– И все же – молодец! А что за монограмма у тебя на платке? ЧБ – это кто?

– Так… Черная Башня,– застенчиво признался Ректор.– Казенное имущество, как у всех преподавателей.

– Однако. Беленый батист, вышивка золотой канителью – не слишком ли шикарно?

– Сию секунду заменим на холщовые… Разрешите идти? – мягко спросил Ректор, по-рачьи пятясь к карете.– В Башне ждут…

– Идите,– махнул рукой канцлер и, спохватившись, выкрикнул вслед: – Только вот что: приставьте к этому скудоумному Херну, Хандру, как там его… отдельного человека из новых учеников. Пообещайте ему качественное питание, денежное вознаграждение, что угодно. Пусть следит за каждым шагом! Докладывать ежедневно!

(обратно)

Город. Вечер того же дня

Неспешно ступая по мостовой, Оскар задумчиво смотрел по сторонам, ведя Подлюку на поводе. Не верилось, что сегодня они с Хендриком умывались у этого самого мраморного фонтана: подсвеченная фонарями площадь казалась совсем незнакомой, красивой и загадочной. В центре чернел пустой флагшток, как ободранная кораблекрушением корабельная мачта.

Заглядевшись на одну особенно милую башенку, всю увитую цветами, Оскар неожиданно нос к носу столкнулся с ксендзом. Точнее говоря, нос с грудью, потому что святой отец был преогромного роста и столь внушительной комплекции, что Оскар почти утонул в мягких складках его тройного подбородка.

– Давно ли ты исповедовался, сын мой? – строго вопросил ксендз, отбрасывая от себя Оскара как блоху и отряхивая воротник.

Вместо ответа дипломат горестно вздохнул – дескать, грешен, простите – и автоматически поднял руку, собираясь перекреститься. К счастью для перепугавшегося чертенка, Оскар тут же передумал и непочтительно шустро отскочил от ксендза, заметив в конце улицы стоянку карет, а за ней рекламную вывеску «Комнаты на любой вкус» с кривой припиской от руки «Осталось две».

К досаде Оскара, бежал он напрасно.

Свободные комнаты действительно имелись, но обе они поражали воображение роскошной мебелью и запредельно высокими ценами. Расправив плечи, дипломат гордо покинул очередной оазис, заросший экзотическими цветами и позолоченными канделябрами, подхватил под уздцы Подлюку и побрел назад, к площади.

Несмотря на достаточно позднее время, здесь еще прогуливались нарядно одетые дамы под ручку с кавалерами, почтенные старушки с миниатюрными собачками на поводках и компании молодых людей. Выбрав в качестве гида одинокую пожилую пани, Оскар обратился к ней.

Выслушав признание в дипломатическом статусе, пани широко улыбнулась и указала унизанной кольцами рукой в сторону гостиницы, из которой Оскар только что вышел. Стоило же добавить, что он временно не при деньгах, седая дама испуганно отскочила и засеменила прочь, словно боясь, что он попросит взаймы.

Попытавшись продать проходящему мимо старичку за полпаунда помятый страховой полис, Оскар также потерпел фиаско. Клиент неожиданно разъярился и даже погнался за дипломатом, тяжело дыша и размахивая тростью.

Одним словом, город не спешил привечать гостя, что было не слишком удивительно, но достаточно неприятно.

Единственными, кто навязчиво желал помочь, были мальчишки. Оборванцы приклеились к Оскару еще около гостиницы и с тех пор настойчиво шли по пятам, дергая Подлюку за хвост и нудно повторяя одно и то же слово «бакшиш». Решив отделаться от попрошаек, Оскар швырнул им позеленевший сентаво и допустил, как оказалось, роковую ошибку.

– Караван-сарай! Караван-сарай! – возбужденно загалдели мальчишки и, призывно выкрикивая «бакшиш», побежали перед лошадью, указывая дорогу.

Заведя дипломата после долгих кружений в тупик, добровольные помощники буквально вырвали из его рук оставшиеся сентаво и растаяли в темноте.

Разглядев обещанный «караван-сарай» и придя к выводу, что здание немного не дотягивает до статуса развалюхи, Оскар даже не стал спешиваться. Где теперь искать недорогой ночлег? А шут его знает. Зато, послушно петляя за мальчишками по улицам, Оскар сумел досконально осмотреть город и сейчас был категорически не согласен с Хендриком.

Городок был весьма симпатичный. Помпезный центр, тянущийся к небу остроконечными крышами, занимал едва ли десятую его часть. Сразу за пределами фонарного кольца в стороны расползались извилистые улочки, застроенные разноэтажными домами, домиками и домишками. Некоторые из них гордо выступали вперед стройными колоннадами, некоторые просто лепились друг к другу на манер ласточкиных гнезд, но у всех без исключения стены были белого цвета, а ставни и решетки – синего. Багряные по осени листья дикого винограда пушистыми накидками свисали с крыш и заборов, а настенные фонари разливали вокруг бледный голубой свет, на который слетались тучи ночных бабочек. Эх, иметь бы такой домик…

Что же касается некоторого смешения стилей, то ничего странного – бывалые путешественники сталкиваются с ним постоянно. Приграничным поселениям вообще свойственна некоторая раздвоенность, особенно если их на протяжении веков несколько раз завоевывали, отвоевывали и снова завоевывали обратно. Оскару уже приходилось видеть такие города. Они словно не могли определиться до конца, к какому именно государству принадлежат, и на всякий случай носили в себе черты и своего родного, и чужого, но тоже, впрочем, родного.

В любом случае остроконечные башни костела на западе и минарет на востоке прекрасно гармонировали друг с другом. Даже зубчатое ограждение крыши Черной Башни вполне вписывалось в городской пейзаж.

Из состояния мечтательной задумчивости Оскара вывела стая крупных черных птиц. Они спорхнули с крыши и, медленно хлопая тяжелыми крыльями, окружили дипломата. Не будь Оскар человеком исключительно здравомыслящим, он бы испугался – настолько целенаправленно вороны метили клювами в его голову.

– Кар! Кар! Кар!

В глубине сумки грустно отозвалась все еще страдающая в неволе почтовая ворона, присланная Хендриком.

– Ка-а…

Подхватив с веревки чьи-то панталоны, Оскар яростно замахал ими, отгоняя злобных птиц, и успокоился, только когда они улетели прочь.

С подозрением покосившись на мрачно возвышающуюся вдалеке Черную Башню – вот чертовщина! – Оскар повернул голову и споткнулся взглядом о вывеску: «Страховая контора Гольдмана». Ниже был прилеплен листочек с расценками: страхование жизни на один месяц – дюжина сентаво, на год – сотня сентаво, страхование здоровья – по договоренности, и только после консультации с доктором.

Любоваться красотами моментально расхотелось. С досады сжав кулаки и простившись с надеждой заработать на своих полисах хоть несколько монет, Оскар проехал просто так, без цели, куда глаза глядят. Нарезая квартал за кварталом, неспешно пересек традиционную восточную Медину с узкими проулками и обязательной канавой посередине, заполненной мутными стоками. Напоил Подлюку из забытого у подворотни ржавого ведра.

Иногда голова задевала развешенное на протянутых от дома к дому веревках мокрое белье, и за шиворот Оскару капала вода. Судя по запаху специй, щекочущему ноздри, где-то за очередным поворотом прятался базар.

Может, там подскажут, где найти недорогой ночлег?

Однако, повернув, Оскар вопреки ожиданиям оказался в еще неисследованном квартале, раскинувшемся на пологом склоне холма. Здесь улицы отличала геометрическая четкость, а фасады смотрели на прохожих многочисленными широкими глазницами окон без ставень, но зато с кружевными занавесками. Граница двух частей проходила по ручейку, мелкому настолько, что его легко могла перейти вброд курица, даже не замочив брюха. Если, конечно, не пожелала бы воспользоваться мостиком, выгнувшимся над ручьем и намекающим на то, что эта водная артерия была когда-то полноценной рекой.

Отчаявшись найти логику в хаотичных кварталах города, Оскар ослабил поводья и доверился лошади.

Маршрут, выбранный Подлюкой, оказался извилистым. Улица, по которой они двигались, то расширялись, то снова становилась узкой и грязной. В какой-то момент Оскар поймал себя на том, что может предсказать заранее, что он увидит впереди. Лужа перед голубой дверью, фонарь с разбитым стеклом, косые ступеньки, рыжая кошка роется в мусоре, на веревке сохнут два пестрых ковра и ночная рубашка с оборками.

Дежа вю, подумал Оскар и вдруг опомнился. Мимо этого домика с ядовито-зелеными занавесками в окнах они совершенно точно проезжали. И не один раз.

– Подлюка! Стоп! – заорал дипломат, поняв, что последний час лошадь ходит по кругу.– Стой, скотина! Опять за свое? Я тебе что сказал? Сказал искать ночлег! А ты что творишь?

Лошадь виновато наклонила голову.

– Продам на живодерню! – грозно пообещал Оскар.

Подлюка издала протестующее короткое ржание.

– Вот! – орал Оскар.– Видишь эту стрелку на фонаре? «Самые дешевые комнаты в городе»? Давай туда!

Подлюка послушно зацокала копытами, но, дойдя до перекрестка, остановилась как вкопанная, подумала и уверенно тронулась не направо, по стрелке, а налево.

Повторная попытка силой направить лошадь в нужном направлении привела к тому, что Подлюка впервые в жизни укусила своего хозяина. Оскар отлупил ее пятками по бокам, но задумался.

Эксперимент, проведенный дипломатом, показал, что лошадь не просто кружит по городу. Она кружит вокруг некоего объекта и категорически отказывается приближаться к нему ближе, чем на два квартала. Даже если орать. Даже если громко орать и бить. Даже если бить изо всех сил.

Излишне говорить, что в центре заколдованного круга гордо стояла Черная Башня.

Нет, конечно, можно было привязать лошадь тут и отправиться искать ночлег пешком. Вопрос был в том, найдешь ли ты оставленную Подлюку утром на том же месте. Почему-то после встречи с командой в трико Оскару казалось, что вряд ли.

По странному стечению обстоятельств выяснилось, что все комнаты, находящиеся в безопасной зоне, слишком дороги. Дешевые же дома упирались в Черную Башню чуть ли не носами, и Подлюка упиралась всеми четырьмя копытами.

Как известно, дипломатия состоит не только в искусстве балансировки на грани чего-либо. Дипломатия – это в первую очередь компромисс.

Потратив еще полчаса, Оскар обнаружил, что единственный доступный ему вариант ночлега, против которого не возражает лошадь, располагается у черта на куличках, прямо под городской стеной. Заведение называлось «Дом Чайхана».

Оскар невольно облизнул губы. От чая он сейчас не отказался бы. И от чего-нибудь легкого, но питательного к чаю. Пирога с мясом, например. Или плова из барашка…

Даже через плотно закрытую дверь «чайханы» оттуда пахло так, что не требовалось приоткрывать ее, чтобы узнать, что внутри курят кальян, варят убойно крепкий кофе, что-то жарят в печи и едят карри с чесноком. Заднего двора здесь не предполагалось, прямо перед окнами висели простыни, проветривались подушки, на разложенном ковре стояли глиняные горшки в человеческий рост, и сушился урюк.

Денег у дипломата было совсем мало, что означало отсутствие права на ошибку. Требовалось бить зверя сразу и наповал. Правильное приветствие – половина успеха, решил Оскар и быстро осмотрелся.

Урюк, ковер и кальян – это, несомненно, «Аллах акбар и салям алейкум». С другой стороны, на самом высоком горшке написано «мыши», а на боку его соседа «спагетти». И это на сто процентов выдает жилище не то колдуна, не то эксцентричного синьора, любящего полакомиться макаронами под мышиным соусом.

Оскар привязал поводья Подлюки тройным морским узлом к имеющемуся у входа столбику для натягивания бельевых веревок, около которого уже топтался спокойный серый осел, и решительно переступил порог.

– Буоно сэра, синьоре! Салям алейкум! Да пошлет Господь вам самых жирных мышей! Да хранит Аллах этот дом! – Тут взгляд Оскара упал на фигурку индийского божка, растопыренные руки которого использовались вместо вешалки, и он поспешил добавить:– Да пребудет с вами брахма-рандхра во имя благоденствия и процветания хозяина!

– Да пребудет,– согласился хозяин, оказавшийся внешне ничем не примечательным смугловатым мужчиной средних лет. С равным успехом он мог оказаться и загорелым христианином, и типичным сыном Аллаха, и даже бледным поклонником негритянского культа вуду.– Проходи за стол, будь нашим гостем. Расскажи о себе.

Оскар не заставил себя ждать.

В течение почти двадцати минут он прямолинейно, хотя и не называя ни одного имени, поведал, что является дипломатической особой и ведет здесь секретные дела одного всем известного монарха.

Не жалея красок, он восхитился красотой города, особенно данным кварталом.

Непринужденно прихватывая из блюдца маленькие сладкие печенья, он признался, что его миссия абсолютно секретна и только поэтому он был вынужден выбрать «чайхану» для скромного ужина и ночлега.

Когда Оскар замолчал, повисла неловкая пауза.

По выражению лица чайханщика было видно, как в его мозгу пробегает стайка различных мыслей. Наконец глаза его потеплели.

– Лейла! Чаю!

Из-за ковра, заменяющего собой дверь в соседнюю комнату, выскочила девушка в длинном платье с множеством разрезов и полупрозрачном платке, закрывающем лицо по самые брови. От сквозняка платье затрепетало, и в разрезах промелькнули обнаженные розовые бедра и стройные ножки.

Оскар удовлетворенно кивнул и благосклонно принял из рук стеснительной красавицы стакан с зеленым напитком.

– Прекрасный отель! – похвалил он.– Сам Будда не пожелал бы лучшего!

– Воистину не пожелал,– согласился хозяин.– Но это не совсем отель.

– То есть как? – поперхнулся Оскар.– А вывеска? «Дом Чайхана»?

– Я Чайхан. А это мой дом,– сказал хозяин, шумно прихлебывая из своего блюдца.

– Ради бога, простите! Вышла ошибка! Аллах попутал! – извинился Оскар, подскакивая на подушках и обливаясь горячим чаем.– Я немедленно покину ваше жилище и…

– Зачем покину? – удивился хозяин.– Оставайся, гостем будешь! Тем более такой дипломатический человек! Тем более – с тайной миссией! Неужели хорошие люди не поймут друг друга? Это не по-божески.

– Так ты наш? – изумился Оскар.– Местный? А я думал, эмигрант с востока. Или с запада. Или с юга.

– В пяти поколениях местный,– сказал Чайхан.– Сейчас с семьей познакомлю.

В полумраке углов заблестели не менее дюжины пар глаз. Оскар мог бы поклясться, что не заметил их раньше.

– Дед, теща, жена, дочь, сыновья с невестками и внуки! – гордо представил хозяин дома, высоко поднимая светильник.– Моя семья – твоя семья!

Оскар огляделся. Удивительно, но в относительно небольшом помещении на подушках и свернутых длинными рулонами коврах вольготно расположились все пять поколений. Старый дедушка с трубкой кальяна, приросшей к трясущейся губе. Пожилая женщина в пестром сари. Женщина помоложе со ступкой в руке, кажущаяся уменьшенной копией старшей. Сам Чайхан. Лейла. Двое парней примерно ее возраста, играющих в нарды. Две молодые красавицы, хлопочущие над котелком карри. И группка ребятишек в углу, привязывающих кошке к хвосту колокольчик.

– Есть еще Коралл, мой младшенький, но он где-то шляется,– доложил Чайхан.– Не мальчишка, а бич Божий. И Аарон, мой троюродный брат. Брат сейчас в отъезде, проворачивает важный гешефт. Кувшин с мышами перед входом видел? Это его. Продает в Башню на опыты. А ты, пан Оскар, откуда сам?

– М-м-м… да, в общем, я тоже где-то в каком-то смысле и некотором роде человек смешанных кровей,– сказал Оскар, лучезарно улыбаясь.– Но моя мама была с востока.

– Вай! – Оживившаяся бабулька в сари выронила из рук кувшин и, подскочив к Оскару, принялась ощупывать его ногу.– Вай, дорогой! Сними штаны, посмотреть хочу!

– Ведите себя прилично, мама! – строго сказала женщина в таком же сари и оттащила старушку.

– Скажи, дорогой! У тебя случайно нет на правой ягодице родинки в форме молящейся девы? – выкрикнула бабулька, выкручиваясь из рук дочери.

– А что? – насторожился Оскар.

– Не обращай внимания,– положил ему руку на плечо Чайхан.– Бабушка никак не может успокоиться. Все ищет пропавшего сорок лет назад внука. Ты на него похож.

– У меня вообще нет родинок! – выкрикнул Оскар.– И я устал быть на кого-то похожим! Целый день…

– Да понимаем мы, успокойся. И насчет матери с востока ты приукрасил…

– А вот и нет! – возмутился Оскар.

– Докажи! – вскинулся Чайхан.– Вот так сидеть умеешь?

И он ловко скользнул на подушку, скрестив ноги.

Оскар пренебрежительно усмехнулся. Чего не сделаешь для установления контакта!

– И так,– он скрестил ноги,– и так,– он переплел ступни друг с другом,– и даже вот так! – он завернул ногу за ухо и сплел за спиной руки.

Чайхан уважительно цокнул языком. Из угла донеслись рыдания бабушки и всхлипы: – Это он, мой Раджик! Кровиночка моя! Только он мог так изящно сидеть на подушках! Чутуранга хаданга асана не под силу простому смертному! Мой пропавший мальчик! У него амнезия! Радж! Радж!

– Я не Радж,– строго сказал Оскар.– Просто в нашей семье любили вечерами пить чай, сидя на ковре.

– И мама так сидела? – недоверчиво переспросил Чайхан, косясь на задранную в потолок ногу Оскара.

– Моя мать была женщиной широких взглядов! – твердо сказал Оскар, расплетаясь и принимая более удобное положение.

– Что ж… вина и почетный халат дорогому гостю.

Лейла молнией улетела за ковер и вернулась, неся на вытянутых руках нечто пестрое, ватное и промасленное.

– Надевай, уважаемый. Еще мой прапрадедушка его носил.

Оскар подчеркнуто благоговейно набросил на плечи реликвию, стараясь не морщить нос. Судя по запаху, прапрадедушка носил халат, не снимая, с детства до последнего часа.

Задетая полой халата сумка свалилась на пол, и оттуда выкатился примятый рулон клозет-папира.

– Что это? – заинтересованно спросил Чайхан.

Оскар объяснил.

Неизвестно почему, но эта деталь окончательно убедила хозяина дома в высоком дипломатическом положении гостя. Проследив траекторию восхищенного взгляда Чайхана, который буквально пожирал глазами заморскую диковинку, Оскар опомнился. Кажется, на востоке принято быть щедрым.

– Дарю,– великодушно сказал он.– Презент.

– А ты сам как же? – вежливо спросил Чайхан, прижимая подарок к груди.

– Послезавтра прибудет карета с вещами. В ней этого папира… – Оскар изобразил жест, который должен был убедить Чайхана, что карета не то что наполнена, а буквально набита аналогичными рулонами.

– Насчет гостиницы, это ты хорошо придумал,– задумчиво сказал Чайхан, ставя перед Оскаром плошку с каким-то блюдом, похожим на сладкий плов, но издающим запах карри.– Что значит умный человек. Вот накоплю денег и открою гостиницы по всему миру. Назову именами детей, как думаешь? Шератон, Савой, Лейла.

– Думаю, будет звучать,– радостно согласился Оскар, приступая к трапезе.– Отель «Шератон». По-моему, хорошо!

– Только вот Коралл… Не мальчишка, а бич Божий, насчет него сомневаюсь я… Достоин ли мой хулиган…

– Даже не сомневайся! Коралл-бич – звучит великолепно! Так и представляешь себе море, песок…

– И чтобы фонтан в холле,– мечтательно сказал Чайхан.

– Это будет совсем уж замечательно.

– И потолок с цветочной росписью и выдержками из священных книг.

– Кошерно! То есть, я хотел сказать, шикарно!

– А перед входом лужайка и места для карет…

– Угу.

– И одна из комнат будет не просто комната, а с большой-пребольшой…

Речь Чайхана лилась безостановочно, как водопад. Оскар уже доел плов и начал жалеть, что когда-то мечтал о большой семье с кучей родственников. Недаром говорят, что если Господь хочет наказать, то выполняет глупые желания. В чувстве юмора Всевышнему не откажешь. От визга младшеньких Чайхана закладывает уши, и это еще полбеды. Главное – халат, который живет своей жизнью.

Тело под ним чесалось и зудело. Несколько раз Оскар незаметно приспустил его с плеч, надеясь на то, что реликвия соскользнет на ковер позади него, но неведомая сила подтягивала этот симбиоз природы и портновского искусства на место. Если халат даже выбросить из окна, с тоской подумал Оскар, многочисленные насекомые принесут его обратно.

Наконец, когда Оскар уже был готов покинуть гостеприимный дом, не прощаясь, и раздеться до нижнего белья прямо на соседней улице, Чайхан снял покрывало с сундука и открыл его.

Без преувеличения можно сказать, что по комнате разлилось сияние. Оскар сглотнул комок, застрявший в горле, и замер, как кобра, загипнотизированная дудочкой укротителя.

Как оказалось, неказистый на вид предмет, заменяющий стол, стул, а в случае необходимости еще подпирающий двери на ночь (о чем со смешком поведал Чайхан), таил в себе сокровища, от которых не отказался бы даже средней руки хан. Бусы, гранатовые четки, серьги из хрусталя размером с детский кулак, жемчужные диадемы, да что там – целые фартуки из золота с инкрустацией капельками лазурита были свалены в кучу, словно ненужный хлам!

Хозяин дома, совершенно растаявший от обходительности и высокого положения гостя, запустил руку в недра сокровищницы и, порывшись, вручил Оскару пару аметистовых запонок.

– Бери сувенир, дорогой, от души даю. Наше вам аллаверды, как говорится. Эх! Будь ты чуть моложе, я не отказал бы тебе в руке моей дочери. Породнились бы.

Блеск жемчуга и драгоценных камней отразился в неподвижных карих глазах Оскара.

– Хотелось бы доверить имущество приличному человеку, чтобы смог умно распорядиться приданым моей бестолковой Лейлы. Да где такого найдешь в нашем захолустье? Плачет деточка моя, страдает мой рахат-лукум, замуж хочет, а не за кого. Трех женихов уже на воровстве поймали. Сплошные жулики и охотники за чужим добром… – сокрушенно сказал Чайхан, захлопывая сундук.– Конечно, приданое неплохое. Пять рулонов парчи, две сотни баранов, саукеле из бархата с лисьей опушкой, расшитый бисером койлек из полушелка! Не считая безделушек… – Он презрительно щелкнул ногтем по крышке сундука.

К счастью, этот прозаический звук вернул остекленевшего дипломата к реальности. Состоянием? Да хоть сейчас! Породниться? В порыве чувств Оскар поцеловал подаренные запонки и вцепился в плечо хозяина дома:

– Хендрик! У меня есть племянник, которому пора обзавестись супругой! Давно мечтаю его женить на подходящей девушке из хорошей семьи!

– Он здоров? – деловито осведомился Чайхан.

– Как бык. Умен, как Будда. А уж красив – глаз не оторвать! Глаза как сапфиры, розовые щеки, коралловые губы, жемчужные зубы, волнистые золотые волосы…

Оскар пел дифирамбы со всем пылом продавца залежалого товара. Когда Хендрик превратился в чистого ангела – работящего, умного, экономного, уважительного к старшим и доброго к детям, мечту всех женщин и предмет острой зависти мужчин – Чайхан сдался.

– Лейла! Иди сюда, дочь. Омой ноги будущему родственнику.

Подбежавшая с тазиком в руках красавица преклонила перед Оскаром колени. Не успел дипломат опомниться, как с его ноги стянули сапог и погрузили ступню в теплую воду, источающую ароматы розового масла и сандала.

– Много за нее не возьму, но монет двадцать затребую,– хитро прищуриваясь, сказал Чайхан.– Дура не дура, а меньше никак нельзя, позор.

– Племянник пока в отъезде. А карета с деньгами и вещами прибудет уже завтра,– королевским тоном ответил Оскар. Мысленно он уже видел себя старым, но уважаемым главой семейства, сидящим на сундуке с сокровищами в окружении темноволосых, как Лейла, внуков с голубыми, как у Хендрика, глазами.

– Мы подождем,– согласился Чайхан.– Но только не тяни, дорогой Оскар. Четвертая разорванная помолвка – позор для девушки. По нашим законам – месть. Никакая дипломатия тебе не поможет.

– Кровная месть! – зловеще пообещала бабушка, высовываясь из-за занавески и тыча в лицо Оскару статуэтку Кали. Фигурка скалилась острыми зубами, а по длинному языку, свисающему до пояса, струились потоки нарисованной крови.

– Надеюсь, до этого не дойдет,– содрогнулся Оскар, незаметно почесываясь.

Чайхан величественно кивнул и торжественно проводил гостя наверх, в его комнату. И надо сказать, несмотря на то что это было скромное во всех смыслах слова помещение, дипломат был счастлив, как никогда в жизни.

Оказавшись в одиночестве, он первым делом сбросил с себя халат и буквально взвыл от счастья. Раздевшись с такой скоростью, словно его поторапливал Шухер с ножом, Оскар с наслаждением расчесал плечи и руки. Схватил какую-то палку, чтобы проделать то же самое со своей спиной, но вдруг опомнился.

Такое впечатление, что за ним кто-то следит.

Оскар подскочил к окну и прижал нос к мутному дешевому стеклу – так и есть, с обратной стороны на него внимательно смотрело животное. У него была приплюснутая мордочка, какие бывают у породистых персидских кошек, жесткие усы и круглые от страха глаза с вертикальными зрачками. За спиной трепетали жесткие перепончатые крылья с острыми кончиками.

Пока Оскар соображал, что к чему, странные крылья вдруг растаяли в воздухе, как сахар в горячем чае. Животное разинуло рот в беззвучном мяве и резко провалилось вниз. Дипломат распахнул окно и высунулся по пояс. В свете луны было видно, что от дома Чайхана удирает самая обычная пушистая кошка. Она заметно прихрамывала, но выглядела нормальной.

Оскар перевел взгляд на луну. На миг ему показалось, что она ухмыльнулась беззубой бандитской улыбочкой, и дипломат затряс головой, стараясь развеять наваждение.

Держа курс на тарелку с лепешками, гостеприимно оставленную Чайханом для гостя, в полоске лунного света по столу промаршировал необыкновенно большой коричневый таракан. Потирая пальцами ноющие виски, Оскар задумчиво отщелкнул насекомое в сторону, и тут произошло нечто такое, от чего дипломат вмиг забыл о головной боли.

Упавший таракан не стал беспомощно семенить ножками. Вместо этого он резво вскочил, подошел к самому краю стола и… плюнул в Оскара.

От неожиданности дипломат не нашелся, чем ответить. Он молча прихлопнул насекомое газетой, которой были накрыты лепешки, утер лицо и опустился на покрытый ковром топчан.

Самое время подвести итоги.

Итак: он находится в самом неприглядном квартале города, куда даже привычная ко всему Подлюка согласилась войти лишь с третьей попытки, в доме человека, привыкшего пить чай на сундуке с драгоценностями.

Только что впервые в жизни его оплевало презренное насекомое.

Прямо по курсу перед ним возвышается Черная Башня – место, где жуликоватый Наместник собрал всех седьмых сыновей своего города и насильственно учит их магии, надеясь обрести силу и бессмертие. Судя по тому, что за окнами здесь летают не мошки и летучие мыши, как везде, а персидские кошки и злобные вороны – кто-то из мальчишек действительно колдует. Произносит заклинания из магических книг и выпускает на свободу очаровательных зверушек, которых в жизни не бывает.

Сегодня утром он сам засунул в эту Башню непутевого Хендрика, который ему почти как родной сын (вернется из Башни – убью шутника), но зато сосватал ему богатую невесту.

Хендрик! Оскар вспомнил про несчастную почтовую ворону и спешно вытряхнул птицу из сумки. Ворона обижено скрипнула, но от крошек хлеба не отказалась. Пока птица угощалась, Оскар оторвал от газеты относительно чистый угол, смахнул с него труп таракана и начал писать ответ мелким, убористым почерком.

«Дорогой племянник!

Очень рад, что у тебя все в порядке и ты сохранил чувство юмора. Оно тебе прямо сейчас пригодится.

Итак, сообщаю радостную новость – конец холостяцким гулянкам и глупым шуточкам, ты женишься. Невеста очаровательна во всех смыслах, а состояние папочки ее делает просто неотразимой. Два рулона парчи, целая гора не то баранов, не то верблюдов и сундуки, набитые гранатовыми четками и золотом. Все это счастье продается за смешную цену – 20 монет. Если успею в течение двух дней внести выкуп – она наша, в смысле, твоя.

Мой теперешний адрес: Восточный квартал около Башни, «Дом Чайхана». В трактир к Солли лучше не суйся – там может быть засада. Жду от тебя весточки, а лучше свидания.

Твой любящий дядюшка Оскар.

P.S. Где деньги, скотина? Это не смешно! Если я вовремя не заплачу выкуп – мне конец!»

Скрутив письмо тонкой трубочкой, Оскар прицепил его к лапе вороны и выкинул ее за окно, надеясь, что ночная нечисть уже убралась восвояси, но не угадал. Какое-то крупное, покрытое шипами животное тут же спикировало сверху на птицу, но умница ворона сумела извернуться и быстро скрылась вдали. Упустившее добычу создание клацнуло зубами и с досадой заверещало, прорезая воздух нестерпимо высокими трелями.

Заткнувший уши Оскар широко открыл глаза и встретился взглядом с разъяренной зверюгой, изо рта которой текли потоки ржавой слюны. Между дипломатом и «зверушкой» оставалось не более пары дюймов, когда он понял, что тварь не просто летит ему навстречу, а явно намеревается им поужинать.

Спасла Оскара цирковая реакция. Буквально в последнюю секунду он успел захлопнуть окно, защемив рамой длинный серый ус, задраил задвижки и без сил рухнул на ковер, выбив целую тучу пыли.

Ну и денек…

Все-таки Хендрик оказался прав. С городишкой на самом деле не все в порядке.

(обратно)

Поздний вечер того же дня. Черная Башня

Лежа на кровати под мерный храп соучеников, Хендрик осторожно выудил из недр прикроватной тумбочки трубку, набил ее мелким, похожим на пыль табаком и задумчиво закурил. Рядышком, примостившись у окна, устроился Филипп. Высунув от усердия язык, слуга увлеченно водил карандашом по бумаге, время от времени судорожно вздыхая.

Хендрик усмехнулся и перевел взгляд на фигурные разводы сырости на потолке. Сказать или не сказать?

Племянник великого дипломата прекрасно отдавал себе отчет, что признание поставит его по отношению к слуге в совершенно иное положение. В его лице можно нажить друга и помощника, а можно заполучить смертельного врага. Проболтайся Филипп любому из Наставников – и скандал обеспечен.

С другой стороны, Филипп был не просто слугой. Он оказался седьмым сыном седьмого сына, не смирившимся со своей судьбой. И хотя попытка сбежать, нанявшись на работу в чужой город, была наивной, сам факт вселял в Хендрика некоторую надежду. Если парень так не хотел попадать в Башню, то вполне может согласиться помочь Хендрику.

А без помощи бежать отсюда никак нельзя.

Тем более что в качестве просто слуги Филипп оказался бесполезен. Он был неуклюж, нечистоплотен и временами так глубоко погружался в мечтания, что переставал слышать. Все свободное время парень проводил в компании с карандашом и бумагой, а рисование портретов – последнее, что может потребовать господин от своего работника. Особенно таких портретов.

– Ладно,– сдался Хендрик.– Не в моих правилах открывать карты раньше времени, но тут я вынужден спешить. Филя, брось свою бумагу, сядь рядом. Сейчас я скажу тебе нечто такое, о чем ты не должен говорить вслух даже наедине с собой. Приготовься. Подставь мне свое ухо – тьфу, Филька! От тебя несет мышами, как из старого сундука! Ты хоть когда-нибудь моешься? Ладно, просто сядь ближе.

Дождавшись, когда слуга выполнил приказание, Хендрик торжественно распрямил плечи и тревожным шепотом доложил:

– Я собираюсь бежать из Башни и предлагаю тебе составить мне компанию. Как слуге. И как товарищу по несчастью.

Реакция слуги и товарища по несчастью оказалась полным сюрпризом для Хендрика. Филипп молча кивнул, сгреб свои вещи из тумбочки в сумку и вернулся к рисованию какой-то геометрической фигуры с ушами, долженствующей изображать кувшин.

– Филька! – повысил шепот, насколько это было возможно, Хендрик.– Ты не понял меня, дурачина?

– Почему? Понял,– воодушевленно отозвался слуга.– Я готов. Только сначала надо луны дождаться. А то в темноте страшно.

– Сам ты темнота! – почти заорал Хендрик, успокаивающе сигналя подмигиваниями проснувшимся товарищам по курсам. Дескать, ничего страшного, воспитываю непонятливого слугу.

– Почему? – искренне удивился Филипп.– Я собрал вещи, а что еще делать?

Тут Хендрик не выдержал. Понизив голос до драматического шепота, онпринялся костерить слугу, угрожающе размахивая перед его носом потухшей в пылу воспитательной беседы трубкой.

Под аккомпанемент брани Филипп быстро выгрузил вещи из сумки обратно и вытянулся перед хозяином в струнку, прижимая к груди то, что показалось ему наиболее подходящим для побега,– моток тонкого шелкового шнура и погнутую ложку.

– Да-а-а… – закончил свою пламенную речь Хендрик.– Я в тебе не ошибся, Филя. Еще минуту назад я колебался, но теперь ясно вижу – ты именно тот, кто мне нужен. С таким удивительно острым умом, направленным не в ту сторону, и природной смекалкой ты мне точно не навредишь. Вот поможешь или нет– еще бабка надвое сказала. Ну да ладно. Повторяю еще раз и по буквам: нам с тобой надо обойти всю Башню и найти слабые места в ее охране. При этом никто не должен догадаться, чего мы ищем. Понял?

– Да,– кивнул слуга и застенчиво спросил: – Сэр Хенрик, а где вы научились так красиво ругаться?

– У дяди,– остывая, признался красавец.– Только я по сравнению с ним – тьфу! Цыпленок. Эх, Филя! Провинциал ты мой дикий! Ничего-то ты не знаешь, нигде-то ты не был в своей жизни… Дядя мой, знаешь, сколько языков выучил? Десятки и десятки. А вот я не в него пошел – нет способностей. Кроме «фак ю вери матч» и «бон жирно синьор», ничего из иностранного в памяти не задержалось.– Хендрик лукаво подмигнул и дернул слугу за рукав казенной мантии.– Так, Филя, пригнись ко мне и слушай. Фу-у, Филька! Да от тебя несет не просто мышами! Ты где успел нажраться?

– На вечернем уроке по теории заклинаний,– сознался слуга, застенчиво прикрываясь рукавом.– Зря вы не пошли.

– А что давали? – заинтересовался Хендрик.

– Спиртовую настойку на мышиных хвостах. Наставник сказал, если плеснуть этим во врага и прочитать заклинание, то он превратится в безобидного грызуна.

– Я вижу,– хмыкнул Хендрик.– То-то у тебя рожа такая… Слушай меня внимательно, пьяный мыш. Придется немного нарушить правила, зачитанные комендантом. Сегодня же ночью…

Свеча в дрожащей руке Филиппа не помогала, а, наоборот, мешала смотреть по сторонам. В конце концов Хендрику это надоело, и он понес ее сам.

Хитросплетения коридоров Башни складывались в настоящий лабиринт.

Только что нарушители режима прошли по первым двум ярусам, но не только выход, а даже намек на него не был обнаружен. Зато выяснилось, что строители, не жалевшие камня, поскупились на приличные доски для полов. Чтобы не споткнуться, приходилось внимательно смотреть себе под ноги. Правда, Филиппу и это не помогало. Парень ухитрялся цепляться за каждую неровность и падал столько раз, что новая казенная мантия уже выглядела изношенной, словно одежда попрошайки.

– Здесь тоже ничего,– разочарованно сказал Хендрик.– Чувствую, придется изучать нижние ярусы.

– Говорят, там живет привидение! – дрожащим голосом шепнул Филипп, но Хендрик только пренебрежительно отмахнулся.

– И черт с ним. В крайнем случае, посмотрим, каким образом оно протискивается сквозь стены. Потому что, как я подозреваю, Филя, отсюда только сквозь стену и можно выйти. Никогда не видел такого жуткого дома!

– Башню строили специально,– грустно подтвердил слуга.– Сначала Наместник вообще не собирался делать окна, чтобы магия через них не просачивалась. Но потом их все-таки пробили. И закрыли решетками.

– Чтобы молодые маги сквозь окна не просочились,– понимающе кивнул Хендрик.– И что теперь прикажете делать? Я не собираюсь терять тут молодые годы!

– Я думаю, от судьбы не уйдешь,– обреченно вздохнул Филипп.– Все равно она вывернет по-своему. Вот, например, я: чем не пример неудачника? Пытался наняться на службу за границу, чтобы не оказаться в Башне,– и в результате сижу в Башне вместе со всеми.

– Но зато все сидят бесплатно, а ты за деньги! – назидательно сказал Хендрик, поднимаясь на следующий лестничный марш.– Что, напротив, говорит о твоем везении.

Откуда-то сверху донесся протяжный звук. По мере того как он усиливался, стало возможным различить тонкие всхлипы и раскаты.

– Комендант храпит,– шепнул Хендрик, тыча указательным пальцем в потолок.– Навестим?

– Зачем? – испугался Филипп.

– Посмотрим на ключики, что он прячет в кармане. К тому же это отличный повод узнать наконец, что именно налито в загадочные бутылки, которые он приматывает к поясу. Горячая вода? Чай? Джин? Средство от кашля?

Дверь коменданта оказалась приоткрытой. Даже во сне старичок продолжал бдительно выполнять обязанности, он крепко сжимал кольцо с надетыми на него ключами в кулаке. На цыпочках подойдя к кровати, Хендрик наклонился и прикрыл свечу ладонью, чтобы не слишком светить в лицо спящему.

– Холл, каминный зал, спальни первого курса, спальни второго курса, библиотека… Э, да здесь ничего нет от наружных ворот!

– Все равно там охрана,– тоскливо напомнил Филипп, переминаясь с ноги на ногу.

– Логично,– согласился Хендрик, вручая свечу слуге, чтобы освободить руки. Отодвинув край любимого пухового платка коменданта, он извлек из его недр бутыль, медленно вытащил зубами пробку и признался:

– С утра мечтал попробовать. Можно сказать, давным-давно. Мм! Вкуснотища, а не бальзам! Лечился бы и лечился! Будешь?

Слуга замотал головой. Его рыжие брови поползли на лоб, а желтые глаза наполнились таким ужасом, что Хендрик понял – тревога, хозяин комнаты просыпается.

Схватив Филиппа за рукав, он вытолкнул его в коридор и успел прикрыть за собой двери буквально за секунду до того, как комендант открыл глаза.

Рассеянно обведя взглядом комнату, старичок прижал к себе ключи, нащупал укрытые платком бутылки и снова уснул. Ночные посетители остались необнаруженными.

Необнаруженной осталась также мелкая пропажа. Маленький холщовый кошелек, который комендант специально завел для хранения выручки от доставки продуктов по заказу, с тихим звяканьем свалился с тумбочки на пол. Упав, он не остался лежать на досках, как положено порядочному кошельку, а бесследно растворился, просочившись сквозь дерево с такой легкостью, словно это был жидкий кисель.

Стремясь как можно быстрее оказаться подальше от комнаты коменданта, Филипп и Хендрик буквально взлетели вверх по аварийной лестнице с обломанными ступеньками и остановились только в неосвещенном коридоре, отдышаться. Здесь было так сыро, что свеча начала громко потрескивать и плеваться воском. Филипп беспокойно заерзал у стены и признался:

– Мне плохо, пан Хендрик!

– Господи, опять! С чего теперь?

– Не знаю. Голова кружится, какой-то туман перед глазами и тошнит немного…

Уже знакомый с последствиями недомоганий своего слуги Хендрик немедленно отодвинулся, и тут же рядом с ним тело Филиппа икнуло и тяжело осело на пол.

Хендрик досадливо сплюнул, оглянулся и встретился взглядом с прозрачными глазами существа, ранее никогда им не виденного.

Призрак Башни весело отсалютовал бестелесной рукой и сказал:

– Привет! А я все видел и расскажу про вас Ректору!

Единственное, что остановило Хендрика от громкого вопля,– весьма кстати всплывшие в памяти нудные наставления Оскара. Стараясь обучить племянника политесу, дипломат проел ему все мозги, повторяя одно и то же: нужно уметь находить с людьми общий язык. Даже если они ябеды, негодяи, трусы или дураки.

«Даже если их видно насквозь в буквальном смысле слова, так как они давно умерли или никогда не жили»,– мысленно продолжил Хендрик и не посрамил дядюшку.

Налаживание диалога с призраком оказалась делом непростым – очень уж жутко выглядели в темноте оскаленный рот и кровавые глаза. Поэтому Хендрик начал с малого: сначала встал с пола, отряхнул мантию, потом медленно перевел взгляд в сторону бледного колышущегося пятна, а потом…

Честно говоря, призрак сам был виноват.

Бросаться на человека, который как раз налаживает с тобой дипломатический контакт,– рискованный поступок. Особенно если он еще начинающий дипломат, которого учил другой дипломат, которого вообще никто не учил. Спрашивается: уместно ли в такой ситуации трясти перед носом собеседника кровавыми тряпками?

Хендрик сам не понял, как это у него получилось, но спустя секунду призрак был накрыт колпаком и надежно припечатан к полу весом мускулистого Хендрикового тела. Из-под шелкового обода бывшего колпака рискнул было выползти обрывок цепи, но был немедленно раздавлен носком сапога.

– Куда? – злорадно осведомился Хендрик.

– Пусти-и! – взвизгнули из-под ноги.

– Ни за что! – отрезал Хендрик, пытаясь поднять с пола бездыханного слугу и не сойти при этом с места.– Ты зачем нас пугал, пакость такая? Головной убор из-за тебя испортить пришлось!

– Ну пусти-и! – заныл призрак, жалобно скребясь в стенки раздавленного колпака.– Я же бестелесный, все равно просочусь!

– Я тебе просочусь! – погрозил Хендрик кулаком шевелящемуся черному блину.– Обморок Филиппа – твоих ручонок дело?

– Ну, да,– после небольшой заминки согласились снизу.– А что? Это была шутка.

– Считай, этими словами ты подписал себе смертный приговор,– тихо сообщил Хендрик, двумя пальцами поднимая остатки колпака и вытряхивая из его недр помятый кусок белесого тумана.

– Ой-ой-ой! – презрительно скривилась фигура, сворачиваясь штопором.– Я прямо таю от ужаса! Не пугай того, кто сам всех пугает! Мальчишка! Маг недоделанный!

Худшего оскорбления для Хендрика придумать было нельзя – он бросил тело слуги в угол и молча пошел на таран. Призрак слишком поздно осознал глубину своей ошибки – он был избит, истоптан, пришиблен и полностью деморализован. Ведь тот факт, что призраки есть существа бестелесные, не играет никакой роли, когда в бой идет разъяренное создание, именуемое «человек обиженный».

– Получи! Еще! И еще! Что же ты отворачиваешься? Зачем прячешь от меня свои прекрасные кровавые глазки? Получи в глазки! А это что у нас такое? Неужели носик? Получи в носик!

Плоская как блин тушка призрака тихо сползла вниз, оставляя в воздухе влажные туманные следы. Несчастная жертва отмщения хотела проскользнуть сквозь щербатые доски, но была остановлена грозным окриком:

– Стоять!

С перепугу призраку почти удалось принять первоначальный облик. Если не считать того, что синяки и кровоподтеки сейчас смотрелись гораздо реалистичнее.

– Вот что я тебе скажу, шутник,– рявкнул Хендрик, тыча свечой в то место, где предположительно находился заплывший глаз Призрака Башни.– Засучивай свои кровавые рукава и приводи моего слугу в сознание! Иначе я окончательно вытрясу твою бестелесную душонку! Я маг! Всесильный колдун! Понял?

– Да понял я, понял…

Призрак обиженно скривился и скрутил правую руку на манер прачки, выжимающей мокрую простыню. Прозрачные капли забарабанили по лицу бездыханного Филиппа, настойчиво метя в приоткрытый рот. Судя по тому, что спустя секунду тело слуги зашевелилось и предприняло попытку убежать, даже не встав на ноги, средство было сильным.

Открывший глаза Филипп первым делом стукнулся головой о стену. Потом потер ушибленную макушку, оглянулся по сторонам и спросил тревожно:

– Где он?

– Кто? – неестественно равнодушно переспросил Хендрик, провожая взглядом улепетывающего по дальнему коридору призрака.

– Такой синеватый парень с окровавленным ртом и костями.

– Успокойся, Филька, и больше не пей всякую гадость. Тебе почудилось. Давай в нашу комнату, а то уже поздно.

– Но я его своими глазами…

– Да-да. Своими залитыми мышиной настойкой глазами, я понимаю. Ты бы еще мухоморов нажрался, тогда еще не то увидишь. Мне один приятель рассказывал…

(обратно)

За кадром

Весь экран занимало черное звездное небо.

Я и Вторая летели над крышами. О положенном сроке доставки с земли тела мертвого чертенка речь уже не шла. Только перед полуночью автоматика смогла определить, что жетон все-таки находится в городе, следовательно, новорожденный исчез не бесследно. При этом дистанционный анализ температуры жетона свидетельствовал, что она значительно ниже температуры человеческого тела. По всему получалось, наш младенец не нашел донора. Где же он?

В наушнике бесстрастно вещал голос куратора:

– Прямо. Прямо. Стоп! Теперь поверните немного направо, так, так…

Следуя его указаниям, мы устало продолжали полет, уже не глядя вниз. Как приблизимся к телу, куратор скажет.

Однако с каждым поворотом уверенность в том, что тело, живое или мертвое, вообще будет найдено, таяла, как воск над огнем. Если верить автоматике (а не верить ей пока оснований не было), обреченный на немедленную гибель малыш умудрился самостоятельно проделать за несколько часов вояж, от которого у альбатроса согнулись бы крылья, а у гепарда отвалились ноги.

– Автоматика не могла напутать? – осторожно рискнула спросить Вторая, когда мы, полностью обессиленные, остановились передохнуть и перекусить над пустым работным рынком.

Выбрав из витающих в воздухе остатков человеческих эмоций облачко ярости, я с такой злостью вонзил в него свои зубы, что оно рассыпалось на составные фракции прямо у меня во рту, оставив после себя неприятно горький привкус.

– Сомневаться в непогрешимости системы недопустимо,– не слишком уверенно сказал я, отплевываясь.

– Как же могло получиться, что он в инкубаторе умирал, а здесь выжил? – подивилась напарница, по-кошачьи аккуратно слизывая язычком чью-то обиду.– Да еще и сбежал куда-то!

– Климат подошел,– буркнул я.– Или хороший человек вовремя под зубы подвернулся. Откуда я знаю? Поела? Тогда вперед!

Напарница горько вздохнула и, достав из внутреннего кармана листок план-задания, с явной неохотой проделала несколько вялых пассов, материализуя очередную группу мороков: прежнего задания никто не отменял. На этот раз монстры получились какие-то чахлые. Оно и понятно – их создательница была не в духе.

На сытый желудок летелось тяжело. Вид сонного города навевал умиротворение и желание немедленно преклонить голову на родную подушку, терпеливо ожидающую меня в скромной комнатке на базе. (Для особо любопытных сообщаю: никакой синтетики. Алая шелковая наволочка на костяных пуговках, набивка из натурального волоса грешников – я люблю классические, добротные вещи.)

Если бы не несколько раз пролетевшие под нами материализованные Второй стайки странных птиц, больше похожих на ожившие ночные кошмары шизофреника, я бы уже заснул прямо в воздухе, и будь что будет. По-моему, куратор тоже устал от бессмысленных поисков: его команды звучали тише и реже, а энтузиазм в голосе сменился вялой апатией. Наконец, когда надежда найти тело мертвого чертенка умерла окончательно и бесповоротно, в наушнике неожиданно раздался радостный вопль:

– Мы это сделали! Стоп! Стоп! Место найдено!

Я взглянул вниз – прямо под нами поднимала к небу свои зубчатые стены Черная Башня.

– Вот это склеп, я понимаю! – мгновенно прекратив зевать, воскликнула Вторая, от избытка чувств потрясая в воздухе каской.– Я готова расцеловать каменных гарпий! Снижаемся, Пятый!

– Снижаемся! – радостно отозвался я, очнувшись от дремоты.– Наручники готовы?

– Два комплекта!

– Вперед!

Наши мутные силуэты ударились об крышу Башни и раздробились на мельчайшие невидимые частицы. С ускорением пролетев сквозь этажи, мы притормозили на самом нижнем, и плавно восстановились, усевшись на весьма кстати подвернувшийся под хвосты диван.

Клянусь рогами, это было странное место. Не представляю, кому может понравиться такая обстановка, но мне после долгого изнурительного перелета было уже все равно, где находиться, лишь бы не в воздухе. Я с облегчением развалился между жестких подушек, задрав копыта на подлокотник дивана, а Вторая восторженно поковыряла пальцем пристроенный среди чесночных связок коровий череп и взвизгнула:

– Какая прелесть!

Я молча покивал, не вставая с места.

Все существа женского пола странные. Только что она буквально падала с ног от усталости, но стоило увидеть пару безделушек – и вот уже эти ноги скачут по комнате, а пальцы так и норовят ухватить всякую дрянь, именуемую в дамских кругах «прелестью». Напарница даже унизилась до того, чтобы стянуть со стола рогатую чернильницу, предварительно выплеснув ее содержимое в камин. Спрашивается: где столичное воспитание и на что ей чернильница? На чем, а на канцелярских принадлежностях у нас никогда не экономили.

Пока Вторая от души предавалась невинной клептомании, я еще раз связался с куратором. Не могу сказать, что он слишком помог с координатами, но в любом случае «где-то здесь» звучит лучше, чем «неизвестно где».

Беглый облет Башни показал, что всего на ее территории находятся дюжины три человек, большинство из которых охранники. Что плохо: внутри Башни не просто было много укромных местечек, в которых можно спрятаться,– Башня целиком из них состояла. Причем они так плавно и незаметно перетекали друг в друга, что немудрено было запутаться.

Механически прочесывая этаж за этажом, мы настолько утратили бдительность, что чуть не врезались в двух медленно бредущих по коридору людей в мантиях.

– Но я его видел своими глазами, сэр Хендрик!– кипятился тот, что повыше ростом, нервно тряся рыжей шевелюрой.

– Говорю, тебе почудилось! – Его собеседник был среднего роста, строен, очень красив и хорошо знаком нам обоим.

– Хендрик? – удивился я.– Вот это встреча! Вторая, что герой твоего эротического отчета делает в абсолютно закрытой Башне, где из женского пола только дюжина ворон, и те старые?

– Не знаю,– призналась Вторая.– Кстати, познакомься: с ним рядом идет художник Филипп, рисунки которого я использовала для материализации мороков. С того момента, как мальчишку забрали в Башню, семья Стульсов убивается и льет слезы. Любимый сын и брат.

– Вот это нескладное пугало? – хмыкнул я.

– Ogni scarafone e bello a mamma soja,– неожиданно тепло сказала она.

– Пардон, не понял?

– Каждый дебил матери мил,– со снисходительностью полиглота пояснила Вторая.– Народная мудрость. Не хочешь посмотреть поближе на художника? Интересная личность.

– Как-нибудь в другой раз,– сухо отказался я. Не перевариваю столичный снобизм, особенно у дам.– Где же тело чертенка?

Вторая пожала плечами.

– Думаю, достаточно мотаться по коридорам, его здесь нет. Да и светает уже. Возвращаемся?

– Ни в коем случае! – тут же заверещал куратор.– О возвращении и речи быть не может! Можете сделать короткий перерыв, поесть, отдохнуть, только не смейте покидать Башню. Работаем до победного конца!

– Работаем? – иронически переспросил я.– Мы пахали. Все, что от нас зависело, уже сделано: яйцо под реку заложено, паника посеяна, город в поисках чертенка прочесан вдоль и поперек. Как хотите, а я держу курс на базу. Да и капсулу стоит забрать из пещеры, пока ее подземные червяки не угнали.

– Приказ САМОГО!

Тут уж я не выдержал.

– Слушай, куратор! Я не понимаю, чего мы так зациклились на поисках этого доходяги? Подумаешь, еще один полевой работник, рядовая пчелка! Тело само разложится в течение шестидесяти шести суток до последнего атома. Можно не утилизировать.

В наушнике раздался типичный зубовный скрежет и еле слышный шепоток:

– Это не полевой работник.

– Административный? Ого. Мы с напарницей прониклись уважением по самые пятки. Да если даже боевой – все равно невелика потеря. 666 дней – и только мокрое ме…

– Пятый! Прими факс,– пролепетал куратор.

Мы с напарницей, не сговариваясь, встали и надели каски. Получение факса – это случай из ряда вон выходящий. На моей памяти ни разу не было.

Прямо перед нашими вытянувшимися от сопричастности великому событию лицами выпрыгнул из стены и развернулся стальной лист с сургучной печатью. В толще листа были насквозь прорезаны угловатые непонятные буквы, сквозь которые пробивался дым от коптящего настенного факела. Вторая тут же протянула мизинец и попыталась подковырнуть ногтем маленькую закорючку, за что и была немедленно наказана. Треск электрических искр слился с визгом напарницы.

– Ну почему надо сразу хватать руками? – укоризненно сказал куратор.– Вы должны уважительно относиться к секретной документации.

Вторая молча облизнула синим язычком пострадавший палец. На хорошеньком личике выразилось такое уважение к документации, что я поспешил оттащить ее от факса. Еще съест в порядке соблюдения секретности.

– Пятый, смотри на печать! – приказал куратор.

Я выполнил его указание. Сначала ничего не происходило. Потом лист прямо на моих глазах вдруг свернулся трубочкой, строчки наложились друг на друга, и я сумел прочесть короткое предложение. Всего несколько слов, но их хватило за глаза, чтобы остекленеть на месте.

Я ошарашенно прислонился к стене, чуть не провалившись сквозь нее.

– Один из запасных клонов САМО…

Стальная трубочка факс-сообщения с размаху заткнула мне рот.

– Теперь понимаешь, почему его нельзя оставлять без присмотра? – грустно сказал куратор.– Живого или мертвого, но найти обязательно! Тем более что мы получили точную наводку – он в Башне!

– Пофему зе пофлали наф, а не боефую группу?– Мне с немалым трудом удалось выплюнуть изо рта стальное послание. Чуть передних зубов не лишился.

– Хотели послать, но, увы, обе боевые группы все еще за городом на задании. Ликвидируют последствия крестного хода.

– А если он по нам…

– Клоны никогда не знают при рождении, кто они такие. Увидев боевую группу, он скорее догадается. К тому же вас двое, с хорошим временным запасом, а у него осталась последняя жизнь.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – Жизнерадостный голос вклинился в наш разговор с непринужденностью продавца бакалейной лавки. Мы синхронно вздрогнули, как застуканные в момент передачи государственных секретов шпионы. Прозрачный рот растянулся в приветливой улыбке, обнажая окровавленные зубы.

– Призрак! – удивилась Вторая.– Неужели настоящий? Я думала, они занесены в Черную Книгу…

– Брысь! – с досадой отмахнулся я от непрошеного гостя.– Пшел отсюда!

– Но почему-у никто меня не люби-ит? – Из глаз привидения полились мутные слезы.

Я сплюнул и щелкнул по болтающейся рядом с лицом прозрачной пятке.

– Изыди, нечисть!

Призрак переместился в конец коридора и заныл:

– Но почему-у? Все меня гонят, все меня бьют, у-у…

– Может, не прогонять? – пожалела Вторая.– Смотри, какие у него милые цепи…

– Как прилипнет, не отвяжешься потом. От его сырости, знаешь, как потом кожа чешется? Вся в прыщах будешь. А ну, брысь! Брысь, говорю! Сейчас ка-а-ак… То-то же. Полетели, Вторая. Нет, не по коридору, давай через стены, так быстрее. Где же наш малыш может оказаться?

– В этой комнате нет!

– Сам вижу, что нет. А здесь?

– Пусто!

– Стой! Слышишь, кто-то в соседнем помещении разговаривает? Подергай дверь!

– Ы-ы!

– Понятно, закрыта на четыре замка, лезем сквозь стену. Ого! Ты видела? Десять человек в черных мантиях! Куратор!

– Я слышу, не кричи,– хмыкнул куратор.– Это ученики из прошлого набора. Заперты в своей комнате до выявления среди них тайно колдующего мага, распускающего по городу страшных монстров. Еду и воду получают через окошко в двери, тем же путем передают для опорожнения и помывки переполненные ночные вазы. Смешно?

– Ухохотаться можно,– согласился я устало.– Согласен обменять десять магов на одного покойного чертенка. Где же шельмец прячется?!

После сотого прохождения сквозь каменную стену напарница вяло стекла на пол и обхватила виски руками. Теперь она выглядела не лучшим образом – краска с кудряшек слезла, обнажая их первоначальный чернильный цвет, форма запачкалась, на щеках полосы грязи, как у индейца на тропе войны.

– Я еще никогда в жизни столько не дробилась,– призналась она, ощупывая лицо.– Кажется, в этот раз мои бедные атомы встали не на свои места, очень уж голова трещит. И глаз дергается. И вообще… такое впечатление, что где-то чего-то не хватает, а где-то, наоборот, прилипло что-то лишнее.

По-моему, за исключением не до конца восстановившего целостность левого уха, все было на месте, но я, как настоящий товарищ, внимательно ощупал ее бока, талию, бедра… По-дружески. Кстати, проверяя целостность бедра, я наткнулся под комбинезоном на кружевную подвязку, припрятанную от всевидящего ока куратора. Вот ворюга!

Моя помощь оказала поистине целительное воздействие. Вторая взвизгнула и влепила мне пощечину.

– Убери руки! Нахал!

Вместо ответа я демонстративно дернул мочку ее уха, висящую на одной ниточке, и вручил напарнице.

– Держи. Дома пришьешь. Крестиком.

– Что? Что теперь делать? – испугалась она, с ужасом отбрасывая от себя кусок собственного тела так, будто это была дохлая крыса.

Поймав на лету, я одним ловким движением приладил оторванную деталь на место, подул на нее и сокрушенно пожаловался:

– Я тебе помогаю, а ты дерешься.

– Прости! Пожалуйста, прости! – расстроилась Вторая, недоверчиво гладя починенное ухо.– Я в тебе ошибалась!

Не опровергая ее слов, я грустно улыбнулся и продолжил лечение. Залечив все нуждающиеся в починке клеточки напарницы, я устало отряхнул трясущиеся руки.

– Спасибо,– растроганно поблагодарила она.

– Не за что, детка. В случае необходимости обращайся.

– Я так устала,– простонала она.– Понятно, что мы не можем прекратить поиски тела чертенка, но хоть передохнуть имеем право? Не спрашивая разрешения куратора.

– Отключаем невидимость и делаем перерыв,– принял волевое решение я.– Вот в этой комнате что располагается?

– Похоже на лабораторию. Воронки, реторты, дистиллятор, астролябия, купорос, сера, хлористая ртуть…

– Плесни мне в мензурку чуток. И ползи на полку, за котлы.

– Полежим… – блаженно вытянула ноги Вторая.

– Задержимся, чтобы пронаблюдать за населяющими здание объектами,– поправил ее я, подмигивая единственным открытым глазом.

– Поняла-а,– многозначительно кивнула она и добавила: – Вижу первый объект!

– Кто такой?

– Мужчина в мантии с наполовину порезанным лицом! Интересно, кто его так?

Чисто дамский вопрос. Ни одно существо мужского пола не затруднится с ответом.

– Сам,– тоном опытного сыщика сказал я.– Видишь: правая щека вся в мелких порезах, заклеенных бумажками, а левая поросла трехдневной щетиной? Это у него такая манера бриться по утрам. Правую щеку до победного конца, то бишь до предпоследней капли крови, а на левую терпения не хватает.

– Ха!

– Тише, сюда идут люди. Много людей! Может, они что-то прояснят? А вот и твои старые знакомые.

Устроившись удобней, мы с напарницей навострили ушки…

Лучше бы мы зажали руками рты!

Утренний урок по практике заклинаний произвел на нас неизгладимое впечатление. Новые ученики, еще не привыкшие к своеобразному ритму жизни в Башне, откровенно зевали и подпирали падающие головы руками. Бодро держался только наполовину выбритый учитель. Своим прекрасно поставленным голосом пан Зелинский перекрикивал даже ворон, устроивших этажом выше утреннюю потасовку.

– Все встаем в первую магическую позицию – руки расставлены в стороны, голова приподнята, ноги на ширине плеч – и читаем по учебнику. Страница три. «Энильи бара милениум…» Что тебе, Доби?

– Разрешите сходить за кипятком, пан Наставник?– начал канючить толстяк за первым столом, отдаленно напомнивший мне Третьего.– Очень кушать хочется…

Точно, вылитый Третий! Для моего друга и постоянного напарника пара сандвичей все равно, что одинокий цветок клевера в коровьей пасти. Чтобы наесться до состояния «нормальной сытости», Третьему нужна минимум копна – пардон, мешок – еды. Когда во время работы Третий начинает жаловаться на голод и клянчить в долг «кусочек пайка», я обычно сухо предлагаю ему поохотится на местную фауну. Преподаватель же на просьбу толстяка ответил намного мягче:

– Кушать надо было за завтраком, Доби. Терпи теперь.

– Не могу.

– Тогда наколдуй себе что-нибудь. Учебник перед тобой.

– У меня не получается!

– Не могу тебе ничем помочь.

– А вы сами умеете колдовать, пан Зелинский? – выкрикнул с задней парты какой-то бодрячок.

– Мне и не положено. Я учитель. Так, курсисты, внимание! Что за разговоры во время занятия! Раскрываем учебники на странице три и продолжаем. Для повержения врага в прах бестелесный нужно взять селитру, медный купорос, унцию серной кислоты…

Мы с напарницей с каменными лицами выслушали рецепт составления смеси, от которой не только враг, но и самый близкий друг повергся бы в прах бестелесный. Потому что растворится в кислоте до самых косточек.

«…Добавить свежей слезы младенца, испугавшегося дикого вепря перед рассветом на вершине горы. Все смешать, прокипятить. Использовать по мере необходимости»,– монотонно закончил Наставник по заклинаниям.– Есть вопросы?

Вопрос читался на лицах учеников как в открытой книге: когда это безобразие кончится?

А вот следующее заклинание, старательно записанное группой под диктовку преподавателя, повергло меня в легкий шок. Даже не поморщившись, Наставник выдал практически по памяти, почти не заглядывая в учебник, один из самых секретных и надежных способов превращения живого человека в зомби!

Это что же получается? Колдовские книги, по которым учат в Башне, НАСТОЯЩИЕ? А если среди мальчишек чисто случайно попадется светлый маг, пусть и слабенький?!

Я глянул на Вторую – она напряглась, как тетива арбалета.

– Откуда в Башне книги? – спросила она, почти не разжимая губ.

– Кажется, Наместник из-за границы выписывал,– промямлил я.– Все по магии, что нашлось в свободной продаже.

– Это эльфийский сборник,– нахмурилась она.– Я по нему к истории колдовства в институте готовилась. Не объяснишь мне, каким образом он попал к людям?

– Откуда я знаю? Спроси у эльфов, они разбазарили, им и отвечать.

– Рисование пентаграмм! – торжественно объявил тем временем пан Зелинский, задумчиво потирая раненую щеку и тихо ойкнув от боли.– Взяли линейки…

– Слушай, этот урок пора прекращать,– коротко отрубила Вторая.– Удивляюсь, почему никто из наших не почесался раньше. Недопустимое распространение тайн магии среди непосвященных! И прямо перед носом Организации! Кажется, котельной нужны были люди, давай пошлем этого полубритого клоуна.

– Он же живой! – удивился я.

– Поправимо,– жестко прищурила почерневшие глаза Вторая, зажимая пальчиком кнопку микрофона.– Или ты боишься?

Обвинение в трусости самая примитивная наживка. И, однако, на нее чаще всего попадаются.

Я гордо выпятил грудь и возмутился:

– Я? Боюсь? Полевой работник четвертого ранга?! Да знаешь ли ты…

Вторая нежно прижала к моим губам ладонь и шепнула:

– Только придумай что-нибудь необычное. Смешное.

Я задумался. Единственное, что в данной ситуации было действительно смешно, это то, как я купился на дешевый трюк напарницы.

Подумаешь: секреты магии распространяются! Уже несколько поколений выпускников Башни их законспектировало, и ничего! Начни меня подобным образом подначивать Третий, я бы и пальцем не пошевелил. Ситуация критическая: тело чертенка не найдено, жрать хочется, и к тому же (пардон за интимные гигиенические подробности) рукав полевого комбинезона весь пропитан слизью и потом после встречи с призраком. И в этих антисанитарных условиях мне предлагают убить человека не просто так, а «чтобы смешно было».

Все-таки змеи женщины, особенно столичные. Даже если они чертовки – все равно змеи.

Тихое шуршание осталось неуслышанным на фоне общего гула: кажется, я нечаянно оживил свои тайные мысли.

С верхней полки, где стояли невостребованные котлы слишком большого объема и треснутые колбы, свесился скользкий холодный хвост. Преодолев россыпь банок с препаратами, первая гадюка достигла пола и, извиваясь, быстро заскользила к Наставнику. Присоединяясь к ней, все новые и новые змеи ползли следом, перепутываясь телами и превращаясь в единый, холодный пучок, целенаправленно устремившийся в одну точку.

Зрачки пана Зелинского расширились от ужаса. Голос дрогнул и стих. Схватившись за сердце, он покачнулся и начал падать, но неотвратимое падение было неожиданно прервано.

– А ну, стой! – раздался бодрый голос от двери.

Влетевший в комнату крепко сбитый мужчина в отглаженной мантии, на плечах которой красовались золоченые погоны, подхватил сползающее на пол тело и бережно водрузил на стул. Мгновенно сориентировавшись в беспорядке банок и колб, загромождающих стол, он выхватил пузырек сероводорода и сунул его в ноздрю бездыханному.

Умирающий сморщился и попытался уклониться от принудительного лечения, но твердая рука спасителя не дрогнула.

– Мне лучше,– пробормотал вырванный из лап смерти пан Зелинский, тяжело дыша и выпучивая глаза от нестерпимо резкого запаха.

Стремительно приложив руку к колпаку, незнакомец кивнул и отбросил пузырек в сторону:

– Я и не сомневался. Разрешите представиться – Наставник по военной подготовке,– щелчок каблуками.– Приказом Ректора от девяти нуль-нуль приписан к преподавательскому составу. Кстати, тут у вас какой-то курсист во время занятий болтался по коридору. Я ему «Стой!», а он только воет. Я ему «Как фамилия?», а он удирать. И бедрами так неприятно виляет, бедрами виляет. Так я его немного гм… поприжал. Вот.

Пан Зелинский, мы с напарницей и коллектив учащихся одновременно перестали дышать. В крепком кулаке нового преподавателя был зажат край прозрачного одеяния, облегающего такую же прозрачную фигурку, с ногтей которой стекали на пол густые струйки студенистой красной крови.

– Призрак Башни! – ахнула Вторая.

Сзади душераздирающе закашлялись. Кто-то ахнул, не удержавшись.

– Призрак Башни? – удивился Хендрик.

– Значит, мне тогда не казалось! – торжествующе выкрикнул Филипп.

– Но как? – потрясенно прошептал Наставник по заклинаниям.– Бестелесную сущность нельзя схватить!

Новый преподаватель только скептически хмыкнул, потихоньку убирая в карман тяжелый литой кастет, украшенный распятием.

Мы с напарницей переглянулись.

– Крепкий орешек,– сказал я.– Распятие на свинчатке видела? Еще бы с кадилом пришел. Вояка…

Вторая поморщилась.

– Глаза режет…

– А что ты хотела? – удивился я.– Ладно, не хнычь. Отдых закончен, пора за работу. Давай, пока этот малахольный не успокоился, спустимся в пещеру, заберем капсулу, проверим яйцо. Как-то все наперекосяк сегодня. Лишняя проверка не повредит…

(обратно)

Город. Ночь

Оскар надвинул на лоб мягкую шапочку и прижался к забору. Вроде никого. Вывеска подсвечивается всего двумя жалкими фонарями, если держаться темной стороны, его не заметят.

За аметистовые запонки подлец скупщик дал половину паунда: сущие гроши, на которые Оскар купил новое белье. Отдавать в стирку будущим родственникам ветхие обноски не к лицу аристократу.

Сегодня Чайхан раз десять поинтересовался у него, где обещанная дипломатическая карета с деньгами и вещами. С каретой в принципе еще можно было что-то придумать – напали разбойники, упала в речку, взбесились кони, сгорела в пожаре – а вот деньги… разрыв помолвки… Как-то не хочется заполучить в лице гостеприимного и щедрого Чайхана кровного врага. А уж если члены семейства примутся мстить – лучше самостоятельно вырыть себе могилу и заранее в нее залечь. Одна бабушка чего стоит.

Хендрик же, как назло, не торопится возвращаться из Башни, держа престарелого дядюшку в постоянном напряжении, добавляя ему седых волос.

Да, не вовремя племянник заставил его затеять игру в кладоискателей. При других обстоятельствах Оскар, вполне возможно, оценил бы шутку и даже посмеялся, но сейчас ему хотелось только одного – как можно скорее получить назад деньги, отсчитать из них двадцать паундов, вручить выкуп Чайхану (пока он не передумал) и с этого момента на правах будущего родственника ни в чем себе не отказывать.

«Под виноградом». Стыдно сказать, но Оскар, только покинув трактир, сообразил, как виртуозно его надул Хендрик. Выкопав деньги из дядюшкиного тайника, племянник вполне мог забрать их с собой в Башню. А мог и перепрятать, оставив в качестве подсказки прежнее указание, что еще более вероятно.

«Под виноградом» – это ведь не только внутренний дворик. Это еще и кувшин, на боку которого выдавлена сочная виноградная кисть, и половик с наполовину стершимся от ног многочисленных посетителей рисунком (опять виноград), и стенной тайник, замаскированный связками коричневого изюма, и еще бог весть что.

Естественно, монеты из кошелька, зарытого во дворе, никто не крал – вор просто взял бы всю сумму целиком, не оставляя несколько золотых Оскару, и уж тем более не возвращая кошель на место. Деньги взял Хендрик. Недрогнувшей рукой выгреб семьдесят паундов, бросил в кошель жалкую подачку дядюшке– три золотых и горсть медяков – а остальное…

Да, надо признать, это достойный щелчок по носу: раз ты такой умный, господин дипломат, то докажи это, найди остальные деньги. А я тебе даже пойду навстречу. Деньги лежали «под виноградом»? Они и сейчас там. Вперед, дядюшка!

Перемахнув через ограду, Оскар обошел вокруг дома, внимательно заглядывая в окна. Обитатели «Дырявого бубна» спят как младенцы, самое время забрать то, что принадлежит ему по праву. А вот и приоткрытое окошко!

Оскар проскользнул внутрь. Запалив короткую толстую свечу, он присел на высокий табурет у стойки и задумался. Надо вспомнить до малейшей детали все, что они делали.

Итак, утро. Обалдевший от счастья Солли дает деньги, и Оскар отправляет племянника на работный рынок. Пока Хендрик отсутствует, к нему приклеивается Солли, лопоча слова благодарности и горячо обнимая. При этом рука трактирщика вроде бы сама по себе то и дело ненароком задевает пухлый кошель на поясе Оскара. Избавившись от «старого друга», Оскар первым делом бежит в свою комнату с твердым намерением припрятать деньги на дне дорожной сумки, но на половине дороги ему приходит на ум мысль получше.

И он – старый дурак! – закапывает кошель в землю!

Возвращение Хендрика со слугой. У Оскара нестерпимо щемит сердце. С грустью вспомнив о своем уже не юном возрасте, дипломат тихонько сообщает племяннику о местонахождении денег. «Под виноградом». Этого, по мнению Оскара, достаточно. Хендрик не глуп и в случае чего догадается.

И ведь догадался, шельмец! Когда только успел перепрятать! И главное – куда?!

Обед. Поднимается суета, приезжает карета с охраной. Хендрик лукаво подмигивает дядюшке. Тогда Оскар не придал этому особого значения, но сейчас… так-так-так, не отвлекаться! Что было потом?

Чтобы впустить охранника, Солли приходится вынимать из двери толстенный засов. Точно! Через полчаса после возвращения Хендрика с рынка трактир заперли, и никто уже не выходил на улицу! Ни на минуту! Значит, деньги схоронены где-то внутри?!

Оскар вскочил с табурета.

Самое сомнительное место – обеденный зал трактира. Вряд ли Хендрик настолько потерял голову, что решился прятать деньги в помещении, где находились десятки людей, но все же надо проверить и обеденный зал. Тем более здесь полно укромных мест, где изображен виноград. Например, глиняные кувшинчики с рисунком на полках – чем не тайник? С аккуратностью Солли деньги могут лежать необнаруженными до второго пришествия.

Оскар терпеливо заглянул в кувшины, переворачивая их один за другим, пошарил по полкам и разочарованно крякнул. Кроме сухих насекомых, ничего. Под связками изюма? Пусто. Теперь под столами и в углах – тоже ничего. Вот черт! Под половиком?

Дешевая тканая дорожка приклеилась к доскам и никак не хотела отлипать. Только поддев щепкой, Оскар сумел отодрать ее от пола и был вознагражден– тусклый сентаво старого образца выкатился ему под ноги. Форменное издевательство.

Итак, в обеденном зале ничего нет, что и требовалось доказать.

Сжав свечу, Оскар бросился в коридор.

Очаровательные настенные канделябры – витые виноградные лозы, две прелестные акварельки (солнце просвечивает насквозь винные ягоды), вышивка неумелой детской ручкой (кривая виноградная кисть «Маме от Анны»), дверная ручка в виде грозди. Кто бы мог подумать, что в «Дырявом бубне» урожай винограда окажется богаче, чем в соседней долине, снабжающей вином всю округу!

Спустя еще полчаса Оскар понял, что ненавидит виноград всей душой. Господи, какими унизительными вещами приходится заниматься!

Крепко зажатая в пальцах свеча размягчилась в потных пальцах и приобрела форму песочных часов. Уткнувшись в пол носом, как слепой крот, дипломат прополз на четвереньках от начала коридора до его конца, бросаясь на все, что могло иметь отношение к винограду,– но нигде ничего не было.

Горячий воск капал на руку, но распалившийся Оскар уже этого не чувствовал. Кухня. Что-то подсказывало ему, что здесь тоже будет полно винограда, и он не ошибся. Наконечники карниза, чайная чашка без ручки, разделочная доска, незатейливый узор, нарисованный по трафарету.

Даже припрятанная нерадивой посудомойкой горка грязной посуды скрывалась «под виноградом» – за вышитой занавеской. Рядышком притулились пустые бутылки с цветными наклейками, мешочек с пожухлой крапивой и аппарат, из трубочки которого мерно капала в подставленную кружку прозрачная жидкость. Поймав одну каплю и лизнув палец, Оскар грустно хмыкнул. Хоть здесь обошлось без проклятого винограда – чистая придорожная крапива, основа джина, виски и всех прочих напитков, которые подавал трактирщик.

И, надо признать, коктейль «Бубен» был весьма неплох! Если бы не приезд Джульетты, они с Солли…

Оскар с ненавистью оглядел кухню и натолкнулся взглядом на стол. Высокий глиняный кувшин с водой, таз, полотенце и кружка с отбитым краешком. Само собой представилось, как заспанная трактирщица утром заходит сюда и наливает из кувшина в тазик свежей водички. Потом умывается, скручивает жидкие волосенки в пучок и приступает к раздаче указаний слугам (вот уж кого стоило пожалеть). Эх! Как было бы приятно, если бы ее лицо утратило обычное высокомерное выражение и удивленно вытянулось!

Чертенок одобрительно погладил ребро своего донора, стряхивая с души Оскара остатки щепетильности. Ноющая сердечная боль сменилась азартом. Дипломат потер руки. Ради такой шутки и немного времени потратить не жалко. Итак – душистый лосьон для умывания «кара Джульетты»!

Полученная путем добавления в воду всего, что нашлось на полках, жидкость (уксус, соль, горчичный порошок, яичное мыло, какие-то местные пряности и высохший от старости мышиныйтрупик) пахла до того противно, что Оскару хотелось немедленно отбежать на безопасное расстояние и вымыть руки. Осторожно опущенная в раствор ложка, взятая тут же, из горки грязной посуды, поднялась из пенных вод, блестя серебристыми боками, как новенькая.

Готово! Мстительно улыбнувшись, Оскар расставил все, как было, подхватил свечу и тихо пошел по лестнице наверх – осматривать дом дальше.

Уже на втором лестничном марше дипломат почувствовал некоторое неудобство. После вдыхания паров «свежей водички» в носу свербело так, словно он только что засунул себе в ноздри по пучку паутины. Сдерживаясь изо всех сил, дипломат согнулся почти пополам и повернул назад, решив прийти как-нибудь потом, но совсем близко послышалось шарканье растоптанных шлепанцев Солли. Вряд ли трактирщик обрадуется, встретив фальшивого старого друга ночью на лестнице в своем доме, здраво рассудил Оскар.

Задув свечу, он юркнул в первую попавшуюся дверь и пополз по полу, начиная горько жалеть о своем визите и мысленно проклиная мстительного племянника, неугомонного трактирщика, неряшливость служанки (от пыли дышать нечем) и весь белый свет заодно.

К несчастью, пол кончился довольно быстро. Дипломат уперся носом в стену, а над его спиной скрипнули пружины, и женский голос произнес:

– Как ты долго! Я чуть не заснула.

Да это спальня!

Наполовину разломанная пружина с оглушительным треском распалась на две части, наградив ягодицу дипломата ощутимым ударом. К чести Оскара надо отметить: он сумел подпрыгнуть, практически не оторвав тело от пола, и закричать, издав лишь тихое шипение. Но нет худа без добра, недаром говорят, что порка является не столько телесным наказанием, сколько стимулятором умственной деятельности.

На ягодице дипломата еще не распустился витиеватый синяк, а Оскара уже посетила забавная мысль: первый раз в жизни он оказался на месте племянника: под кроватью в чужой спальне. Если верить рассказам Хендрика, он выходит из таких ситуаций, даже не задумываясь, инстинктивно. Беда в том, что инстинкт у каждого свой. Возможно, Хендрик вальяжно вышел бы из-под кровати и соблазнил хозяйку прежде, чем она успела крикнуть «Караул». Оскару же инстинкт подсказывал, что лучше дождаться, пока неугомонные хозяева трактира соизволят уснуть.

Жаль только, что, судя по игривому тону Джульетты, это произойдет не так скоро. Не принимая в расчет вялые отговорки супруга, трактирщица решительно ворковала, намекая на то, что очень соскучилась в разлуке.

Ага, вот Солли уже и не сопротивляется. А вот уже и пружины заскрипели…

Интересно, как поступил бы в его случае настоящий дипломат? Наверное, зажал бы уши руками, чтобы не подслушивать. Или демонстративно кашлянул, обнаружив свое присутствие, предпочтя разоблачение?

Оскар почесал кончик носа и тихо хмыкнул. Настоящий дипломат вряд ли полез бы ночью в чужой дом. Тем более в семейную спальню, где он оказался. Тем более в такой момент. А фигура у Джульетты ничего! Хотя нет, толстовата. Вон кровать как продавливается – того и гляди, зад хозяйки трактира уляжется прямо ему на голову.

Оскар тихонько завозился, отползая от нависающей угрозы, и успел устроиться относительно удобно, когда прямо ему в лицо ткнулся пушистый хвост.

– Миу! – сказал кот или кошка и принялся тереться мягким боком о лицо дипломата.

Прячущийся под кроватью Оскар мягко, но довольно настойчиво отпихнул от себя животное, но пушистая киса не отступила. Не выпуская когтей, она принялась дергать лапами с такой настойчивостью, что у Оскара сложилось четкое впечатление: под его одеждой прячется невидимое для него самого насекомое. Должно быть, одна из блох Чайхана.

Вволю намахавшись лапами, кошка упала на бок и затихла. Оскар уже мысленно воспел аллилуйя, как проклятая киса уткнулась холодным носом в руку дипломата, вымазанную «лосьоном», и радостно взвыла. Тщательно слизав остатки «кары Джульетта», она впала в экстаз и начала ритмично утаптывать лапами живот дипломата, громко мурлыча и периодически вонзая в него острые коготки. Оскар невольно застонал.

– Кто там? – послышался сверху обеспокоенный голос Солли.– Ки?

– Баста, Солли, баста! Не обращай внимания! Наверное, наша Малышка крысу поймала,– нетерпеливо ответил голос Джульетты.

Оскар закусил губы.

– Иди же ко мне, дольче Солли.– С кровати свесилась полная дамская нога.

Раньше Оскар думал, что выражение «задержать дыхание» является чистой метафорой, сейчас же он понял: есть такие ситуации, когда человеку приходится для спасения жизни не просто задерживать дыхание, но и переставать дышать вообще. Дипломат лежал тише, чем прикроватный коврик, надеясь, что кошка уймется и потеряет к нему интерес. И все-таки просчитался. Любопытная Малышка сунула морду прямо ему в лицо, щекоча ноздри жесткими усами.

Ми-и-у!

Под кокетливые ужимки трактирщицы – кровать ходила ходуном как корабль во время шторма – Оскар попытался сбросить с себя наглое животное, но кошка замурлыкала громче и вцепилась когтями еще крепче. Дипломат терпел, сколько мог. Но когда когти «малышки» приблизились к наиболее дорогой ему части тела, дипломатическая уступчивость сменилась инстинктом самозащиты. С трудом сдерживаясь, чтобы не свернуть животному шею, дипломат аккуратно оторвал пушистое тельце от своей одежды и резко выкинул в сторону.

Кошка заорала от обиды и немедленно вернулась на прежнее место как австралийский бумеранг.

– Все-таки кто-то там есть,– тревожно сказал Солли, отпихивая от себя могучую ручку супруги. Судя по тону, трактирщик не слишком рвался выполнять супружеские обязанности.– Давай посмотрим.

С двух сторон кровати загорелись свечи.

Только тут Оскар понял, какого свалял дурака. Надо было отползать раньше, пока не зажегся свет. Он запоздало дернулся, но в этот момент сетка растянулась, и кровать продавилась под задом резко присевшей Джульетты. Несколько торчащих пружин вонзились в воротник куртки Оскара, от чего дипломат невольно дернулся.

– Миу! – кокетливо сказала кошка над его ухом.

– Солли, возьми метлу! – приказала Джульетта.– Если это крыса, убьешь ее. Смотри, не покалечь Малышку!

Под кровать сунулась пухлая рука Солли. Растрепанная метла шаркнула вдоль стены, задев ногу Оскара.

– Да не так! – досадливо сказала трактирщица.– Древком бей! Древком! И резко! Чтобы сразу насмерть! Э, нервозо уомо, ничего нельзя поручить, дай мне.

Оскар представил, как Джульетта сейчас резко двинет ему по лицу деревянной палкой, и понял – это как раз тот случай, когда дипломатия неуместна, пора бежать. Если его и увидят, то лучше живым. Во всяком случае, для него лучше.

Оскар дунул на ближнюю свечу. Потом резко дернулся, вырвав свой воротник из пружинного плена, и, сгруппировавшись, перекатился из-под кровати к двери. Споткнувшись об попавшую под ноги кошку, он схватил ее за шкирку и быстро затушил кошачьей тушкой вторую свечу. Пушистая Малышка возмущенно взлетела к потолку и с прощальным мявом выпрыгнула в окно. Сам же Оскар бросился вниз по лестнице, рывком сдвинул засов и немедленно юркнул в дверь, ведущую на улицу. Уф, свобода!

Через два шага свобода неожиданно кончилась, и дипломат больно стукнулся головой о стену – это была не улица.

Звук шаркающих тапок приблизился, покружил рядом и вновь отдалился – Солли бродил по дому. Стоя за шваброй между пустыми ведрами, Оскар запоздало раскаялся – надо было выпрыгивать в окно вслед за кошкой. Если сейчас трактирщик додумается обыскать кладовку… И найдет своего «старого друга Робертино»… И отдаст самозванца на расправу супруге, у которой каждый кулак размером с арбуз… У-у-у…

Что-то тяжелое упало этажом выше. До Оскара донесся бестолковый шум, треск ломающейся мебели и рыдания Солли.

– Джульетта! Куда же ты? О! О-о-о! О, Мадонна миа!

Оскар втянул голову в плечи и постарался перестать дышать, шевелиться и даже потеть (на этот раз получилось уже лучше, так как никто не втыкал в живот когти). Пол под дипломатом задрожал – мимо пробежал трактирщик. Скрип выдвигаемого засова, сквозняк из наружной открытой двери – и все стихло.

То, что трактир пуст, Оскар понял не сразу. Но когда понял, чуть не запрыгал от радости – путь свободен! Ветер шевелил распахнутую дверь трактира и шуршал в связках сухой кукурузы у входа. Дипломат беззвучно поблагодарил Фортуну за спасение своей шкуры и расправил плечи. Итак: если он жив, относительно здоров (хронические болезни не в счет), почему бы не довести начатое дело до логического конца?

Найденный огрызок свечи, поднятый вверх, осветил лысые веники, прохудившиеся тазики, крючья, на которых висел нехитрый хозяйственный скарб и– о чудо! – нарисованный по трафарету декоративный бордюр на стене кладовки в виде виноградных кистей.

Уже не церемонясь, Оскар взял из свертка свечу побольше, зажег ее, пристроил свечу на полку и окинул виноградные гроздья цепким взглядом профессионального кладоискателя.

Веники долой, тряпки и стопки старых газет долой, чьи-то безразмерные штаны, похожие на корабельные паруса, туда же. Надо прощупать каждый сантиметр. Если Хендрик запрятал деньги не здесь, то их вообще нет в трактире.

Вот черт, занозу загнал! Нервно бегающие по стене пальцы Оскара дернулись от боли и… провалились в узкую горизонтальную щель меж досок, заткнутую паклей. Причем под пальцами что-то шуршало! Уже не заботясь о том, что обдирает кожу до крови, Оскар засунул руку глубже, сжал хрустящий сверток и расплылся в счастливой улыбке – есть!

Без преувеличения можно сказать, что это был один из самых приятных моментов за последние дни. Омрачило его только то, что секунду спустя кухня осветилась. На пороге с дешевой сальной свечой наперевес стояла пожилая женщина в фартуке. Сначала дипломат решил, что она плачет: гостья часто шмыгала носом и сморкалась в край фартука, но потом понял, что женщина просто простужена.

– Ты кто такой? – ахнула она, испуганно прижимая ко рту руку.– А? Откуда тут?

Решение пришло внезапно. Понимая, что сейчас женщина закричит и главное не дать ей это сделать сразу, а там уж как получится, Оскар прикрыл своим телом тайник, пьяно пошатнулся и сказал:

– Я вчер… рвчар… вчерашний я!

Подранные в битве с Малышкой руки, взлохмаченные волосы и рваный ворот куртки оказались как нельзя кстати. Женщина ему поверила.

– А тут что делаешь? Иди! Иди отсюда! – строго сказала она, отмахиваясь мокрым фартуком.

– П-п-пить хочу! – выпалил Оскар первое, что пришло в голову.

– Пить? Бедолага,– сжалилась женщина.– Погоди, я тебе налью чуток из кувшина свеженькой. Уж воды не жалко. Пей!

Под нос Оскару сунулась знакомая кружка с отбитым краешком, и шибануло таким ядреным запашком, что глаза невольно заслезились. Первый раз в жизни дипломат позавидовал чужой хвори – женщина безмятежно вдыхала пары из кувшина, хотя после отстаивания лосьон приобрел новые качества, не учуять которые было невозможно.

—Что нос воротишь? – обиделась женщина.– Брезгуешь от посудомойки? Пей или проваливай.

Оскар закрыл глаза и, стараясь не дышать, выпил.

– Благодарю! – просипел он, конвульсивно дергая рукой, зажатой в тесной щели как в тисках. Если выпустить сверток, рука выйдет как по маслу, но деньги, деньги! Ни за что!

– Еще можно? – попросил дипломат, напрягая пальцы и собирая на них новые занозы. Лицо его при этом так мученически перекосилось, что женщина поняла – не врет.

– Пей!

Оскар выпил. Вторая кружка пошла легче. Частично потому, что дипломат обнаружил – если кисть руки немного вращать, то она потихоньку выкручивается из щели. Нужно только время. Минутки две-три.

– Еще! – твердо сказал он.

– Последняя, во двор к колодцу не побегу! – предупредила посудомойка, пролив бальзам на душу застрявшего.

Эта кружка действительно оказалась последней – когда горло мучительно проталкивало в себя осадок со дна, горячая рука Оскара выскочила на волю с вожделенным трофеем. Поклонившись доброй женщине в пояс, дипломат откашлялся (от чего из его рта вылетели несколько мыльных пузырей) и поспешил проститься:

– Вы спасли меня, пани. Прощайте!

Вылетев на улицу, счастливый Оскар подставил лицо прохладному ночному ветерку и бежал до тех пор, пока не повернул за угол знакомого домика с зелеными ставнями. Под тусклым фонарем он развернул тряпицу и высыпал на ладонь свою добычу.

Кусок пирога, явно свадебного, такой сухой, что рассыпался на крошки. Девять молочных зубов. Хрустальный кулончик на простой веревочке. Красная шерстяная нитка. И никаких денег. Ни сентаво.

То ли от мыльного питья, то ли от разочарования кровь толчками приливала к щекам, и постепенно лицо буквально загорелось огнем. Оскар опустился прямо на тротуар и тихо застонал. Проклятый Хендрик все же перехитрил его – нагло присвоил заработанные дядюшкой деньги, для пущего унижения заставив его перерывать весь трактир.

Стало темнее: кто-то или что-то загородило свет фонаря. Тень, нависшая над дипломатом, показалась ему прямо-таки символическим знаком – настоящая черная полоса, что еще скажешь? Сколько же будет длиться невезение? Неделю? Месяц? До возвращения из Башни Хендрика? До самой смерти, а потом в рай?

Оскар нетерпеливо отмахнулся от тени и… попал по чьей-то мягкой и вполне живой физиономии. Оказывается, над ним наклонился припозднившийся прохожий. Плоское лицо немолодого мужчины (почти ровесник, а ни одной морщины) было наполнено искренней тревогой.

– Тебе плохо? – участливо спросил он и, встретившись взглядом с мокрыми глазами Оскара, вдруг возбужденно запричитал, коверкая слова: – О! Дологой длуг! Сунь нос в чай!

– А? – недоуменно переспросил дипломат.

– Сунь нос в чай! – широко улыбнулся шутник, щуря свои и без того узкие глазенки.– Ты все-таки плиехал? Эй! Ты меня слысись?

К счастью для прохожего, Оскар был настолько подавлен неудачными поисками денег, что на время утратил координацию. Иначе не миновать припозднившемуся горожанину расправы по всем правилам дипломатического искусства – Оскар просто убил бы его на месте, не снимая с лица вежливой улыбочки. Но в данный момент у него на это просто не было сил.

– Вот что, дорогой друг! – уныло сказал Оскар, выпуская в лицо насмешнику целую стаю мыльных пузырей.– Возьми сам свой нос и засунь себе его знаешь, куда?

– Ты не мой длуг, я уже вижу,– грустно сообщил узкоглазый незнакомец.– Но зачем хамить? Сунь-Нос-Вчай никогда не сказал бы так! Он был такой доблый, мой Сунь-Нос-Вчай!

– Э-э… – Оскар с запоздалым раскаянием открыл рот, выпустив в небо следующую порцию пузырей, но прохожий уже ушел.

Когда мрачный, как эпитафия, дипломат переступил порог дома Чайхана, светало. Полосатая кошка, подошедшая поздороваться, шарахнулась от него как от чумы – злость буквально изливалась из темных глаз дипломата. В гробовом молчании Оскар разулся и пошел по лестнице в свою комнату, спать. Однако, поймав мимоходом свое отражение в круглом зеркале, рама которого была любовно обклеена кусочками цветной фольги, он вздрогнул и подошел ближе.

Вот это он ? Он вот это ?

Неудивительно, что бедолага прохожий обознался. Оказывается, за какие-то пару дней волосы успели заметно посеребриться, а желтое одутловатое лицо с глазами-щелками никак не могло принадлежать не только дипломату, но даже второсортному уличному циркачу. Типичная рожа какого-нибудь местного эмигранта Сунь-Нос-Вчая из дальнего квартала. Или Дай-Вглаз-Сразу. Или Мой-Уши-Смылом. Или, что наиболее вероятно, Сыпь-Соль-Врану…

Занавеска дрогнула, и оттуда высунулась любопытная мордашка Лейлы.

– Дядя,– промурлыкала она.– Вы ходили гулять? Так поздно?

– Почему не спишь? – рявкнул Оскар, отворачиваясь от девушки и закрывая рукавом собственное отражение.

– Мечтаю,– призналась Лейла.– А ваш племянник скоро приедет?

– Да скоро, скоро! – сжимая кулаки от клокочущей внутри злости, проскрипел Оскар.

– Я так хочу его увидеть,– стыдливо призналась Лейла, присаживаясь на ступеньку и преграждая будущему свекру путь наверх.– У него на самом деле глаза как звезды, а дыхание пахнет цветами?

– Розами! – скрипнув зубами, согласился Оскар.– Тебе не пора спать, милая?

– Может, мне встретить суженого на пороге, когда он утром постучит в наш дом? – вопросила красавица, мечтательно поднимая глаза в потолок.

Не выдержав, Оскар позволил себе злобно-скептическую ухмылку.

– Насколько я знаю своего племянника, дорогая Лейла, он вообще не станет стучать, тем более рано утром. Хендрик любит сюрпризы! У него настоящий талант, не побоюсь этого слова, ПОТРЯСАТЬ близких людей! До дрожи! Не удивляйся, если сегодня или завтра увидишь его стоящим у своей кровати с самым невинным видом.

– Правда? – Эта мысль ужасно удивила красавицу.– Ну хорошо, тогда я пойду?

– Да иди уже! Иди!

Убрав с дороги неугомонную Лейлу, Оскар нырнул в комнату и задернул за собой ковер. От разочарования и злости его трясло.

Убедившись, что за окном не летают странные звери, дипломат приоткрыл кривую створку, рухнул на стул и отхлебнул из пиалы остывшего чаю. Итак, второй день в новом городе оказался ничем не лучше первого. Кошелек пуст, живот, наоборот, наполнен отвратительными помоями, в груди тупая боль, на сердце обида. Надо успокоиться и подумать о чем-нибудь хорошем. Отвлечься.

Тоскливо перебирая события последнего года жизни и не находя в них ничего хорошего, Оскар совсем сник, но тут сама судьба пришла ему на выручку. Порыв свежего сквознячка игриво протащил по столу мятую газету и пощекотал судорожно сжатый кулак неудачливого дипломата. Рассеянно переведя взгляд на газету и раздавленного вчера таракана, все еще валяющегося у тарелки, Оскар вздрогнул: тушка мелко шевелилась.

– Э! Да ты живой! – невольно изумился он.– Вот чудеса!

Тонкие изломанные ножки задергались в воздухе, и таракан, пьяно шатаясь, встал.

Не к чести человеческого рода надо сказать, что безответные животные часто становятся объектами для того, чтобы безнаказанно «отвести душу». Не исключение и дипломатические персоны: они отводят свою душу чуть реже, но гораздо изощреннее.

– Ух, какая у тебя хитрая мордочка! – полным коварства голосом мягко сказал таракану дипломат.– Знаешь что – я назову тебя Хендрик. Иди ко мне, Хендрик. Вот так, правильно: шажок, еще шажок. Хочешь хлебную крошку? На. Неужели еще хочешь? Вот обжора! На еще. Ешь, ешь, маленький. Жуй. А теперь, Хендрик… – Над столом угрожающе нависла ладонь с безукоризненно прямыми длинными пальцами и овальными ногтями.– … Получи! Получи! Получи! Получи!

Раздавленное во второй, третий, четвертый и пятый раз тело таракана слабо дрыгнуло ножкой и затихло.

Удовлетворенно вздохнув, Оскар упал на низкий топчан и зарылся горячим лицом в подушки. Остаток ночи он проспал без сновидений.

(обратно)

Черная Башня. Утро

– Раз-два! Раз-два! А ну, ребята, бодрее! Я сказал, бодрее! Я из вас сделаю настоящих бойцовых магов! Раз-два! Раз-два! Кто там у нас стучит коленками? Курсист Филипп? Ну, ты оригина-ал, Филипп… Углы не срезаем! За спинами товарищей не прячемся!

– Я больше не могу! – пожаловался слуга Хендрику на очередном повороте.– Сейчас упаду и не встану до ужина!

– Терпи, а то затопчут! – подхватил его под локоть Хендрик.

– Пусть лучше затопчут, чем так!

– Раз-два! Раз-два! Кто там у нас мантию двумя пальчиками держит? Ты что, баба? А ну, брось и беги, как мужик! Помогай телу руками! Что значит, она в ногах путается? Где ваша сила воли? Настоящий боец даже в юбке до полу пробежит, как ветер по полю! Вот смотрите на этого курсиста – дыхание ровное, ноги работают ритмично, руки им помогают… хм. А почему у него глаза закрыты?

– Это курсист Фузик, сэр! Он спит!

– Молодец, Фузик! Вот это самообладание! Если бы все мы могли бегать даже во сне, как он… ох! Ох, мама моя. Кто-нибудь! Поднимите курсиста Фузика и проверьте, все ли у него цело. Жив? Вот и славно. Продолжим! Раз-два! Раз-два!

– Сколько еще? – простонал слуга, задирая подол мантии и запихивая его за веревку, заменяющую ему пояс.

– Два круга осталось,– шепнул Хендрик.– Дыши размеренней!

– Раз-два! Раз-два! Кто там у нас на бегу болтает? Опять Филипп? Ну, ты прямо талант, Филипп! Все успеваешь! Чей ты сын? Плотника? Ну что ж, похож, похож. Есть в тебе, Филипп, что-то такое… твердое, негнущееся… деревянное. Так, плавненько снижаем скорость, переходим на шаг… Что там за грохот на лестнице? Что-то подсказывает мне, что это снова проявил себя курсист Филипп, я прав? Жив, малыш? Генералом будешь!

– Ох, до чего я армейский юмор уважаю,– не утерпев, тихо съязвил Казик.– И не умно, и не смешно.

– А потому, что это не юмор вовсе,– спокойно отозвался Наставник по военной подготовке, на ходу разводя руки на ширину плеч.– Ты говори громче, не стесняйся, я все равно услышу. В армии, сынок, нет юмора, а есть армейский фольклор! Ты вот, например, сказки народные уважаешь? Уважаешь. А теперь объясни мне, что умного, когда злая лесная колдунья живет в сладком домике! Там же все прилипает! А если дождь? Тьфу! А ведь считается классика, даже в школе проходят. Так, не ложимся на пол, не ложимся! Руки в стороны – вперед! В стороны – вперед! Родина надеется на вас, ребята! У нас мало времени!

– В каком смысле? – спросил Хендрик, радостно обнаруживая, что если стать аккурат за спиной шкафоподобного Казика, то Наставнику его не видно.– Мы же только начали занятия, полгода впереди. И вообще – разве магам нужно бегать?

Наставник по военной подготовке поддернул мантию, чтобы выровнять погоны на плечах, и помахал в воздухе бумагой, нижний угол которой украшала сургучная печать.

– Никаких полгода у нас нет, курсисты. У нас и месяца нет. Приказ пана Наместника быть полностью готовыми к концу недели.

– Как? – ахнули сзади.

– Вот так,– грустно подтвердил Наставник.– Секретные сведения из канцелярии. Война на носу, ребятушки…

(обратно)

Город. Утро

Завсегдатаи «Дырявого бубна», зашедшие пропустить стаканчик в этот пасмурный осенний день, были удивлены случившимися с любимым заведением переменами.

Перед дверью не крутился, как это бывало обычно, слуга, а стояли двое серьезных нетрезвых сотрудников уголовной стражи, наполненные бесплатной выпивкой за счет Солли и сознанием собственного превосходства над простыми смертными. Любого, кто осмеливался поставить ногу на первую ступеньку, отбрасывало с крыльца мощным окриком:

– А ну тсс! Не видите – идет допрос!

Настырный гость быстренько смекал, что сегодня не лучший день для посещения трактира, и исчезал.

Изнутри слышались раскаты голоса инспектора и истеричные возражения Солли. На этот раз преступнику не удалось ускользнуть из рук правосудия, и это грело душу инспектора Кресса. Потому что тот факт, что супруг пропавшей трактирщицы не заявил о происшествии самостоятельно, неопровержимо указывал на него как единственного реального подозреваемого.

Сейчас Солли, ярко освещенный пятью самыми толстыми свечами, коптившими в подсвечнике, сидел перед инспектором и потел. Кресс взял перо и начал мерно постукивать по столу перед носом трактирщика.

– Еще раз попрошу,– поинтересовался он вкрадчиво.– Значит, вы утверждаете, что это был странный день?

– Скузи, сколько можно? Я уже рассказывал! – уныло откликнулся допрашиваемый.

– Расскажите еще раз. В чем же была его так называемая странность?

– Во всем,– убитым голосом сказал Солли.– Начать с того, что вечером под нашей кроватью бесились крысы. Или мыши. Ди куэстэ ми интэндо поко, я в этих делах слабо разбираюсь. В общем, кошка Малышка вдруг забеспокоилась. Потом из-под кровати выскочило какое-то существо… и мы… мы с женой закричали. Свечи погасли, и оно в темноте убежало вниз по лестнице. Я обошел дом, но никого не нашел. А Джульетта… пропала.

– Оно? Убежало? – скептически поджал губы Кресс.– А вот ваши соседи показывают, что в трактир через окно поздно вечером влез самый обыкновенный мужчина. Две руки, две ноги, одна голова. Довольно стройный и привлекательный.

– Мужчина? Уомо? В мой дом?!

– Да-да, в ваш! И нечего изображать невинность! Но вот выходящим из вашего дома его почему-то никто не видел. Вам не кажется это странным?

– Мне? – Солли нервно вытер пот и рассеянно прикусил платок зубами.

– Запираетесь? – Кресс придвинул подсвечник еще ближе к носу трактирщика и потер руки.– Хорошо. Теперь я расскажу вам, как было дело. Ваша супруга заимела любовника. Этим вечером, который вы сами называете странным, он пришел к ней в гм… гости. Перед тем как войти, этот пан озирался по сторонам и всячески проявлял беспокойство. Даже в темноте свидетелям было ясно, что он прячется от посторонних глаз.

– Вот гад! – вскричал Солли, вскакивая с лавки и сжимая кулаки.– Да я его!

Кресс не сдержал улыбки: подозреваемый оказался полным профаном и ловился на самые примитивные наживки. Что ж, тем лучше.

– Спокойно, задержанный! – почти ласково сказал он.– Вы его уже…

– Что уже? – растерялся трактирщик.

– Увидели и убили,– подсказал Кресс и, не обращая внимания на выпученные глаза допрашиваемого, небрежно продолжил: – Собственно, меня интересует больше ваша супруга. Запиши, Сэми: версия первая– пан трактирщик укокошил супругу из ревности сразу после убийства любовника. Версия вторая…

– Неправда! – очнулся Солли.– Я никого не убивал! Куэсто нон э поссибилэ!

– У вас есть свидетели этого? – сухо поинтересовался инспектор.

– Какие? Какого этого? – опешил Солли.

– Что не убивали?

– Но вы же сами…

– Вот видите,– грустно покачал головой Кресс.– А еще кричите. Всех свидетелей – а именно жену и кошку – вы уничтожили, чтобы они не проговорились.

– А кошку-то зачем? – вырвалось у Солли.

Инспектор расправил затекшие плечи и подмигнул Сэми. Допрос шел как по маслу, прямо хоть в учебнике печатай. Жаль, стажер Наоко где-то ходит. Ему-то уж точно не помешало бы посмотреть, как работают настоящие профессионалы. Ладно, пора подводить беседу к логическому концу.

Кресс посмотрел на подозреваемого с жалостью и сочувствием. Уже понятно, что неопытному убийце не отвертеться.

– Значит, в убийстве супруги сознаетесь, а насчет кошки запираетесь? Зря. Терпеть не могу этих болтливых животных. Мяу да мяу, никакого покоя. Особенно весной. Согласны?

– Нет! Жена никогда не изменяла мне! – строптиво взвизгнул Солли.

– Правильно.– Инспектор одобрительно похлопал трактирщика по плечу.– О мертвых или хорошо, или ничего. Ну что, подозреваемый,– будем признаваться? Где труп любовника? Где тушка кошки? И где наконец тело жены?

– Да я же говорю – она пропала!

– Конечно, пропала. Вашими стараниями.

– Но-но, не моими! – застонал Солли и всхлипнул.

Первый раз в жизни трактирщик оказался в столь печальном положении. Нескладному рассказу о «существе» под кроватью никто не верил, что было неудивительно – врать Солли не умел, а сказать правду у него язык не поворачивался. Тем более такую правду.

Вчерашний вечер действительно был странным. Под их кроватью на самом деле шуршали крысы, но Джульетта не слишком обращала на них внимание – в любом трактире грызуны не редкость. Соскучившаяся супруга как раз поглаживала его со всей нежностью десятипудового тела, как из-под кровати выскочило крупное животное. Нечисть, сразу понял Солли, больше некому. Пока он крестился под одеялом, перепуганная Малышка от страха скакнула в окно, нечаянно затушив хвостом свечу, а разозленная тем, что их прервали, Джульетта бросилась в погоню за колдовским чудищем. Это была та часть правды, которую вполне можно было поведать инспектору.

Дальше же начиналась вторая часть, в которую сам Солли так и не смог поверить до конца, несмотря на то, что был ее очевидцем. Бегущая за зверем Джульетта вдруг неловко споткнулась, рухнула на пол, и пол… проглотил ее мощное тело.

Все произошло буквально за секунды: вот Джульетта падает, вот из пола выскакивает огромная пасть с ярко-красными деснами, вот пупырчатый язык слизывает трактирщицу, и вот дыра в досках затягивается, словно ее и не было.

Как прикажете это рассказывать? Кто в такое поверит?

Стыдно признаться, но вчера он был так напуган, что не сообразил сообщить о происшествии властям. Просто обежал дом (дрожа от перспективы встречи с чудовищем) и с облегчением (чудовища в доме не оказалось) рванул в ближайший костел, где и просидел под иконой великомученицы Джусарии до рассвета. Прочитанная дюжину раз подряд молитва не помогла– Джульетта в трактире так и не появилась. Зато появился инспектор Кресс, про которого недаром говорят, что у него собачья хватка. Вот как вцепился – не отстает.

Трактирщик горестно вздохнул и выдавил:

– Ладно, я все скажу, но вы мне все равно не поверите.

– Давно бы так,– одобрил инспектор.– Сэми, пиши.

– Когда это… этот… словом, как только незваный гость убежал из нашей спальни, я очень испугался. Тогда Джульетта сказала, что я ни на что не гожу… словом, Джульетта сама бросилась за ним. Вернее, хотела броситься, как вдруг….

– Вы ее убили? – нетерпеливо перебил Кресс.

Солли заскрипел зубами.

– Нет! Клянусь, даже пальцем не тронул! Джульетта побежала к лестнице и тут… кьедо скузо…

– Вы ее ударили? Удушили? Выкинули из окна? – азартно подсказал инспектор.

– Да нет же!!! Она вдруг как-то странно споткнулась, зашаталась и пропала! Я даже близко не подходил, когда она прямо на моих глазах провалилась сквозь пол!

Напряженный в ожидании окончательного признания инспектор разочарованно откинулся на спинку стула и плюнул.

– Тьфу ты, черт. Сэми, вымарывай последний пункт, подозреваемый пошутил. Милейший господин трактирщик, не испытывайте мое терпение, это бред. Вы бы еще сказали, что вашу жену унес аист, который когда-то подкинул ее родителям.

– Это правда!

– Выдумка! Причем глупая и нереалистичная!

– Клянусь, чистая правда! Си… Я так и знал, что вы мне не поверите…

– Потому что я еще в своем уме,– согласился Кресс и повернулся к помощнику, старательно закрашивающему чернилами последний абзац в протоколе допроса.– Сэми, пиши сноску: несмотря на удивительное упорство предполагаемого убийцы, следствие разрабатывает основную версию. Скорее всего, подозреваемый расправился с супругой в припадке ревности, после чего уничтожил тело.

Трактирщик уронил голову на скрещенные руки и вяло возразил:

– Как?

– Откуда я знаю, как,– пожал плечами Кресс, деловито убирая перо в специальный кармашек на кителе и задувая свечи.– Это еще предстоит установить следствию. Закопали. Или сожгли в печи. Или еще что. Нынче фантазия у преступников богатая.

Дверь скрипнула, и в ней показалось лицо запыхавшегося стажера Наоко.

– Разрешите, пан инспектор? Простите, опоздал.

– Заходи. Ты вовремя, как раз интересный случай. Трактирщик убил свою жену и ее любовника, тела не найдены. Вот ты бы, например, куда спрятал труп?

Глаза Наоко плотоядно блеснули.

– Разные бывают случаи. Если никто не видел, как убийца выносит тело, то оно вполне может оказаться еще здесь.

– Где? Мы обыскали оба этажа и чердак с подвалом,– иронично улыбнулся Кресс.– В каждую бочку с вином заглянули – пусто! Ох, молодость-зелень… учиться вам еще и учиться.

– Но ведь в трактире подают какую-нибудь еду? – упрямо гнул свое Наоко.

– Да. Свиные ножки с капустой.

– Тогда я бы на месте посетителей пока обошелся гарниром.

– Ты думаешь? – Кресс даже дышать на миг перестал, настолько дикой, но интересной показалась ему вдруг эта мысль.

– Да. В учебнике за второй курс описан сходный случай,– подтвердил стажер.

На стол тяжело опустилась голова окончательно потерявшего надежду Солли.

– Помогите,– прошептал трактирщик.– Дотторе медико…

– Да… – подытожил Кресс, увлеченно принюхиваясь к слабому запаху копченого мяса, еще витающему в воздухе.– Слабоват нынче пошел преступник. Как из жены варить холодец, то рука не дрогнула, а стоило столкнуться с настоящими профессионалами– сразу в слезы. Ну что, стажер,– в камеру его. Молодец, благодарю за идею.

(обратно)

Черная Башня. Поздний вечер

– В каждом уважающем себя замке обязательно бывают тайные ходы,– задумчиво сказал Филипп, отщипывая от связки дольку чеснока и отправляя ее в рот.– Например, в библиотеке. Вынимаешь определенную книгу – и полка поворачивается, открывая выход.

– Прекрати жрать чеснок! – Раздосадованный Хендрик выдернул из рук слуги изрядно поредевшую связку и отбросил ее на пол.– От тебя воняет так, что до конца коридора слышно! Даже в темноте!

– Я есть хочу,– застенчиво признался Филипп.

– У тебя полная сумка сухарей!

– Да там чуть больше горстки…

– Как это все только в тебя вмещается? – подивился Хендрик и нахмурился.– Про тайные ходы, небось, в книге прочитал?

Слуга кивнул.

– То-то и оно. В жизни, брат Филя, таких удобств не бывает, да и ни к чему они. Ректор и почтальон спокойно выходят через ворота, стража их пропускает. Нам же через эти самые ворота ходу нет. Значит, что делать? Правильно, искать другой путь. Самый надежный выход, как правило, или в окно, или через дымоход. Если окно не выше третьего этажа – считай, повезло. А труднее всего подкоп делать – времени куча уходит, и результат непредсказуем.

– Пойдем? – Поза слуги выражала немедленную готовность.

– Погоди немного. Вот улягутся все – тогда. Как говорится в любимых тобой романах: едва только ночь накроет Башню темным покрывалом… Тсс! Кто это там кричит?

– Пан Ректор и Наставники,– доложил спустя секунду Филипп, приникнув ухом к запертой двери.– Про магию что-то.

– Про магию? – хихикнул Хендрик и присоединился к подслушивающему слуге.

Говорившие не слишком заботились о конспирации, поэтому слышно их было прекрасно.

– Итак… – Усталая хрипотца в голосе пана Зелинского свидетельствовала о том, что беседа длится довольно долго.– Из прежнего набора проверили всех: ни одного мага.

– Затаился, собака? – По манере слегка растягивать слова Хендрик узнал Ректора.

– Да какое там затаился! – возмутился алхимик.– Не колдуны они – обычные мальчишки! Сколько этих бестолочей не учи, толку никакого! Даже опохмельное зелье сварить не могут!

– Значит, пора выпустить, не держать же их под замком вечно.

– Вечно не получится,– согласился пан Зелинский, с хрустом разгрызая сахарный кристалл.

– А новый набор?

– Не знаю пока,– с сомнением ответил целитель, прихлебывая из чашки.– На своих занятиях я веду простенькую статистику, так вот: эффект положительный только по одной теме – умерщвление живых существ путем заговора. Так как в наших условиях роль живых существ выполняют мыши, то стоило бы пересмотреть нормы расхода. За отчетный период списано пять сотен штук кх-кх… простите, не в то горло попало.

– Сколько? – не поверил Ректор.

– Пятьсот.

– Однако! Они их что – едят с голодухи?

– Почему едят? Все мыши погибли на семинарах по заклинаниям.

– Но это же прорыв! Мы имеем первый положительный сдвиг!

– Имеем, но не совсем,– кисло признался пан Зелинский.– В отчете я упоминать не стал, но вам скажу: последняя партия пришла бракованная. Дохнут, гадюки, едва в руки возьмешь. Видно, мышьяком травленные. Курсист Кендр даже притронутся к своей мыши не успел, только посмотрел на нее – и она лапы кверху.

– Опять Кендр,– задумчиво сказал Ректор.– Травленые, говорите? Не знаю, не знаю… Я бы скорее согласился с паном канцлером: странный паренек этот сын трактирщика. А манеры-то какие, заметили? Чисто лорд! Пан канцлер мне так сразу и сказал: за этим курсистом нужен глаз да глаз!

– Пока мы смогли найти только один глаз,– пожаловался Наставник по предвидению.– Курсист Фузик согласился сотрудничать. Взамен он надеется на некоторые поблажки в питании и разрешение иногда поспать днем.

– Да ради бога, нам не жалко! Лишь бы следил внимательно и докладывал подробно.

– Кстати, о питании, сэр. Переходим к самой важной части нашего собрания: отчет для казначея. За истекший период учащимися было съедено…

– Филька! Пора.

Задремавший в стоячем положении под дверью преподавательской комнаты слуга растеряно замотал головой.

– …Кто? …Куда?

– Пора, говорю,– терпеливо повторил Хендрик.– Ночь накрыла Башню темным покрывалом. Кто куда, а нам нужно искать выход. Приготовь схему и посвети мне.

Зевающий слуга послушно зажег две свечи и поплелся следом за хозяином, спотыкаясь на каждом шагу.

Как положительный момент пребывания в Башне нужно, бесспорно, отметить: все без исключения ученики магических курсов стали гораздо смелей, ведь человек привыкает ко всему. Если первоначально, встретив в коридоре туманного призрака или странное уродливое животное, некоторые курсисты подбирали подолы мантий и с визгом мчались спасаться в общую спальню, то уже спустя пару дней никто не обращал на нечисть никакого внимания. Апофеозом же хладнокровия стала выходка вечно голодного толстяка Доби: он попытался поджарить над свечой упитанного пушного зверька, пойманного с помощью самодельной ловушки. Эксперимент окончился неудачно. Едва пламя коснулось радужной шкурки, нечисть рассыпалась мелким прахом. После этого даже Филипп взирал на рассевшихся под потолком жутковатых монстров гораздо спокойней.

От сырости свечи отчаянно трещали и брызгали воском. С наступлением ночи холод проник в Башню, пробираясь под тонкие мантии, и худосочный Филипп моментально продрог. Хендрик, не обращая внимания на мелко дрожащего слугу, заслонил хилый огонек своей свечи ладонью, чтобы не погас от сквозняка, и спустился еще на два уровня.

Если на их ярусе вечерами кипела жизнь, то здесь было пусто и тихо, как в склепе: ни единой двери, ни одного, хотя бы маленького, окна.

– Непонятно, зачем надо было вообще тянуть сюда такой длинный коридор,– пробурчал Хендрик и позвал: – Филипп! Эй! Ты что-нибудь видишь?

Тишина.

– Филипп! Ты почему не отвечаешь?

– Сухарь жую.

– Опять жрешь? Ты должен отвечать на мои вопросы!

– Сэр Хендрик, я кивнул.

– Балда! Думаешь, в темноте видно, как ты мотаешь головой? Вычеркни на плане этот этаж. Глухо.

Следующий ярус тоже ничем не порадовал. Коридор без единой двери заканчивался слепым окошком, затянутым решеткой. Еще один поворот – лампы по-прежнему отсутствуют, теперь налево – окно во всю стену с решеткой, каждый прут которой вдвое толще их рук.

Хендрик растопырил пальцы и измерил ширину подоконника.

– Да… плохи наши дела… даже в обычных условиях пришлось бы долбить не меньше месяца. Кладка вроде новая, но камни какие-то…

– Их специально привозили из старой каменоломни, что под городом! – пояснил Филипп.– Там самая твердая порода.

– Тогда понятно. Может, все-таки через решетку?

– Внизу колья,– грустно напомнил Филипп.

– Ах, да… Пошли вниз.

Подвальные ярусы разочаровали Хендрика окончательно. Делать подкоп было невозможно – до середины стены стояла вода.

– Может, нырнуть и проплыть под землей? – с надеждой спросил Филипп.– Там наверняка труба, из которой все течет в речку.

– Нет там никакой трубы. И выхода нет. Даже не пытайтесь,– отчетливо сказали в темном углу. «…Тесь… тесь… есь… сь…» – разнеслось под потолком гулкое эхо.

– Кто тут? – взвизгнул Филипп и, неловко взмахнув свечой, подпалил собственную рыжую шевелюру.– Ай! Ай!

Сзади хлюпнуло, и на голову слуги выплеснулась порция затхлой воды.

– Ну ты и нервный,– уважительно сказали сзади.– …Ный… ный… ый…

– Вы к-к-кто? – пролепетал Филипп, ощупывая мокрые волосы.

– А ты подними свечу и посмотри… и… и…

– Лягушка,– доложил Хендрик, освещая громадное существо, расположившееся на каменном островке посреди воды.– Вот это да! Неужели тоже продукт колдовства? Это тебе не мелочь какая-нибудь. Впечатляет.

– Пожрать не будет? – дружелюбно спросила лягушка, поглаживая лапой обвисший живот.

– Эхо пропало,– зачарованно доложил слуга, озираясь по сторонам.

– Да просто надоело мне,– пояснила собеседница.– Ну, так как насчет съестного? Комары уже поперек горла встают, сил нет.

– У Филиппа были сухари,– сказал Хендрик.– Филька, угости даму сухарем.

– Не могу,– прошамкал слуга.– Кончились.

– А что жуешь?

– Это последний.

Получив отказ, лягушка явно пригорюнилась. Хендрику даже показалось, что из-под прикрытого века выкатилась вполне человеческая слезинка. Но спустя несколько минут собеседница вновь оживилась – надула зоб и выпучила глаза.

– А не хотел бы ты, Филипп, встретить сейчас красивую девушку? – вкрадчиво поинтересовалась она.– Могу устроить.

– Красивую девушку и я встретить не отказался бы,– смеясь, сказал Хендрик.– Только нет здесь дам. Одни седьмые сыновья и охранники, чтоб их…

– Поцелуй меня – и я превращусь в сказочной красо…

– Вот этого не надо.

– Не веришь?

– Ни единому слову. Весь мой жизненный опыт учит: сколько ни целуй девушку, красивей она не становится.

– А зря. За последние три дня уровень магии в Башне повысился раз в десять. Слышали про новые стаи наколдованных животных? Так вот – из всех концов города они медленно перемещаются к Башне. Если так пойдет дальше, волшебные книги в библиотеке проснутся, и старые заклинания начнут действовать. Мог бы и поцеловать.

– Правда, что ли? – удивился Хендрик.– А нам говорят, что магические уродцы наоборот – расползаются из Башни. Ей-богу, не врешь? Филька, целуй ее. Для эксперимента.

– Не буду,– уперся слуга, крепко сжимая губы.

– Кому сказал – целуй!

– Хоть в щечку… – застенчиво попросила лягушка.

– И ты еще ждешь? – возмутился Хендрик.– Чего тебе стоит?

Филипп брезгливо скривился и приблизил лицо к лягушке, приготовившись чмокнуть ее в лоб, но хитрая тварь извернулась и выстрелила своим длинным языком прямо ему в губы. Рот слуги распахнулся как треснувший орех, и остаток сухаря бесследно исчез в зеленой пасти. Лягушка довольно заквакала, наблюдая за перекосившимся от отвращения Филиппом.

– Эксперимент провалился,– ехидно сказал Хендрик, подмигивая жующей собеседнице.– Наверное, уровень магии еще низкий.

– Обманщица и воровка! – возмущенно орал слуга, отплевываясь и вытирая губы ладонью.

– Зато сухариком побаловалась,– заметила лягушка, блаженно закатывая глаза.– Да ты не пугайся, я не заразная. Вы, ребята, на нижние ярусы время не переводите. Мы с девочками тут все облазали –нет выхода, хоть плачь. А в левый коридор вообще лучше носа не казать. Говорят, там одичалые рабочие бродят. Ищут еду.

– А выше по лестнице? – деловито спросил Хендрик, доставая план и помечая нижние ярусы жирными крестами.

– Выше не знаю. Лапы не приспособлены,– с сожалением сказала лягушка и продемонстрировала короткие перепончатые ножки, почти сросшиеся с туловищем.– Вот если через трубу в ров – это можно, вы пролезете. Только плыть придется долго. И не дыша. Сможете?

– А кто его знает,– сказал Хендрик и подтолкнул слугу вперед.– Приступай, Филя.

Нельзя сказать, что слуга заторопился выполнять приказ.

– Он трусит,– ядовито сообщила лягушка.– Вот умора! Маг называется!

– Почему опять я? Вода холодная! – буркнул Филипп.

– Лезь, говорю! Не позорь меня перед дамой!

– Я плаваю плохо! Может, лучше вы, сэр Хендрик?

– Могу и я,– с подозрительной легкостью согласился Хендрик.– Только ты пожалеешь.

– Да не пожалею я, лезьте!

– Пожалеешь, пожалеешь. Знаешь, как трудно приходится в жизни слугам, которые не выполняли приказы своих хозяев и были уволены? Во-первых, душевные терзания мучают, во-вторых, хромому на обе ноги вообще в жизни нелегко приходится. Его каждый обидеть может.

– Ладно,– буркнул Филипп, обреченно опуская руку в воду.

– Я знал, что мы поймем друг друга. Сначала нащупай конец трубы.

После бессмысленного ковыряния в непрозрачной жидкости, назвать которую водой язык не поворачивался, рука слуги все же наткнулась на твердый предмет. Донельзя удивленный Филипп дернулся и вытащил на свет… человеческую кость. Пока он, отбросив от себя страшную находку, обеими руками зажимал рот и молча пучил глаза, Хендрик выудил из воды и сунул под нос лягушке желтую, отполированную до блеска ногу.

– Строитель? – сурово спросил он.– Признавайся, кто его так?

– Можешь быть уверен, что не я,– обиженно квакнула зеленая советчица.– Я не собака, чтобы кости обгладывать! Кажется, двое магов из прошлого набора притащили и спрятали. Или трое… точно не помню.

– Ректорский скелет! – обрадовался Филипп, поднимая кости и прижимая их к груди.– Компот гарантирован!

– Не дам,– нахохлилась лягушка.– Для себя держу. На черный день.

– Мы еще сухарей принесем,– пообещал Хендрик.– У Филиппа ими половина тумбочки забита. Пшеничные.

– Пшеничные… – расплылась в мечтательной улыбке лягушка и с подозрением прищурилась.– А не обманете? Точно не обманете? Тогда слушайте: выход где-то наверху.

– Откуда ты знаешь?

– Слышала краем уха. Можно, конечно, по соседней лестнице вниз и через ров, как я говорила, но там девочки голодные. Рискнете?

– Подумаем,– сказал Хендрик, взваливая на плечо ногу скелета и подталкивая слугу в спину.

– Про сухари не забудьте! – крикнула вслед лягушка.

– Чтобы я еще раз близко подошел к этой твари…– брезгливо морщась, сказал Филипп, едва они завернули в соседний коридор.

– Зато зеленая красавица сэкономила наше время. Если, конечно, не соврала,– заметил Хендрик.– Ты смотри, здесь тоже вода. Чует мое сердце, придется нам с тобой все же плыть. Ох, придется…

Филипп разулся и спустился на последнюю сухую ступеньку. На этот раз его лицо выражало такую решимость, что Хендрик захихикал.

– Ты что, собираешься нырнуть прямо сейчас?

Слуга вздернул подбородок и сунул ногу в воду.

Не успели разойтись круги от его босого пальца, как вода забурлила. Раздался металлический скрежет, визг, и огромная рыбина плюхнулась обратно в воду, на прощание мазнув Хендрика по лицу холодным хвостом.

– М-м-мама,– пролепетал Филипп и сполз на руки Хендрику.

– О-ой,– согласился Хендрик, отшвыривая бесполезную теперь погасшую свечу с откусанным фитилем.– Кажется, это была одна из «девочек» – подружек нашей лягушки. Ты случайно рыбалкой не увлекаешься, Филя? Наловили бы себе к ужину.

– Нет! – истерически взвизгнул слуга и грустно констатировал: – Она мне подол оборвала. И ногу поцарапала…

– Бедная голодная девочка,– посочувствовал Хендрик.– Интересно, а что в другой стороне? Пошли по соседнему коридору, посмотрим.

Соседний коридор тоже не порадовал, уже на третьей ступеньке стояла вода. В темноте не было видно подробностей, но тихие всплески, время от времени раздающиеся в непосредственной близости от ног исследователей, заставили их бегом подняться наверх.

– Как в сказке,– сказал Филипп, когда перестал дрожать и отдышался.

– Ага. Причем в страшной,– согласился Хендрик и подвел итог: – Права была лягушка, лучше туда не соваться. А то наши холодные обглоданные «девочками» тела даже не будут похоронены. Черт! Кстати, об обглоданных телах: где нога ректорского скелета?

– Осталась внизу! – ахнул Филипп.– Как же вы могли ее забыть, сэр Хендрик! Не видать нам теперь компота…

– Не хнычь! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Хендрик.– Бог с ними, скелетами-компотами, пошли спать. Вот поверь опыту: теперь точно выберемся. Меня интуиция никогда не обманывала. Обещаю тебе, Филипп,– осталось недолго.

Широкий рот слуги скептически перекосился, но Хендрик взялся за дело всерьез…

Начиная с этой ночи Хендрик с Филиппом практически не ложились в свои кровати и потому поутру клевали носами. Они исходили Башню вдоль и поперек, но каждый поход заканчивался одинаково: слуга понуро опускал голову и вычеркивал на плане очередной коридор, упирающийся в тупик или узкое окошко, затянутое решеткой. Отверстия же каминных труб и отопительных печей были настолько узкие, что туда едва протиснулся бы годовалый ребенок.

– Все-таки должен быть выход! Должен! – кипятился Хендрик.– Он где-то рядом, прямо перед нашим носом! Просто мы его почему-то не видим!

Помимо унизительного положения невольника племяннику дипломата неприятно было еще и то, что он успел похвастаться перед слугой некоторыми прошлыми подвигами. И хотя Филипп никак не комментировал безуспешные поиски, в его желтых глазах навыкате читался немой вопрос: как же это вы, сэр Хендрик, умудрялись убегать из-под носа ревнивых мужей раньше?

Хендрик и сам не знал, как. Когда за тобой гонится разъяренный громила с пистолем в руках в компании дюжины вооруженных до зубов слуг, то уже не до поисков выхода. Ты просто бежишь, куда несут ноги, думая даже не мозгами, а всем организмом. Правда и то, что редко какая дама проживает во дворце, подобном Черной Башне.

Спустя еще день совершенно случайно выход был найден.

Вкладывая в пакет с письмом ворону, которая упрямо не хотела туда вкладываться, Филипп с Хендриком дружно уперлись спинами в клетку, и она сдвинулась.

Присмотревшись, Филипп заметил, что в окне воронятни вообще отсутствуют решетки. Птицы, в отличие от людей, не могли долго находиться без света и воздуха, поэтому клетка была просто придвинута к незастекленному оконному проему, полностью заслоняя его.

Более того, проем окна радовал абсолютно нормальными размерами, в которые легко мог вписаться взрослый человек.

– А вот и дорожка на волю! – довольно потер руки Хендрик.– Молодец, Филька! Просчитались паны Наставники! Просчитались! Видимо, эти хитрые господа рассудили так: мысль бежать из Башни с самого верхнего яруса, когда есть целых шесть нижних, может прийти в голову только потомственному идиоту. Да и то не сразу. А вот нам пришла! Ты понимаешь почему, Филя?

– Потому что мы идиоты? – предположил слуга, и по его глазам было непонятно – то ли он так тонко шутит, то ли действительно наивен до невозможности.

– Нет! – засмеялся Хендрик.– Потому что мы мыслим нестандартно!

– Но там внизу колья!

– И пусть их! Я же не собираюсь прыгать.

– А как тогда? – удивился слуга.

– Спущусь по веревке. Мне с собой положили приличный моток.

– На колья?

– Увидишь,– хитро прищурился Хендрик…

Если бы сторонний наблюдатель оказался этой ночью в холле Башни, он бы увидел две скорчившиеся от напряжения фигуры, которые тащили из опустевшей ниши что-то тяжелое. Но сторонних наблюдателей в Башне не было. Здесь были все свои, и эти свои безмятежно спали.

– У-и-ий! Смотри, куда ноги ставишь, осел!

– Простите, сэр Хендрик, я нечаянно!

– Тащи его! Аккуратнее, аккуратнее!

– А почему мы не взяли что-нибудь полегче?

– Потому что мы сами с тобой не слишком легкие! Испытывать веревку надо с запасом, понятно?

– Понятно. А он не разобьется?

– Уй! Опять на ногу!!!

Сквозь покрывало, которым была обмотана тяжелая ноша, сверкнуло золото. Бюст великого волшебника Мерлина, увлекаемый двумя парами рук, плавно завернул за угол и рывками стал подниматься по лестнице. Второй ярус… третий…

– Не дыши так громко, Наставников разбудишь! – посоветовал Хендрик.

– Я… не… могу… больше!

– Что значит не могу? Ты маг или кто?

– Я художник!

– Филя, не смеши меня на повороте, здесь ступенька сломана! От твоих портретов мухи дохнут! Ты нанимался ко мне на службу?

– Да!

– Вот и исполняй приказание! Приподнимай голову, приподнимай! Да не свою, а Мерлина! И тащи!

Четвертый ярус…

Пятый… Шестой…

На седьмом ярусе покрывало было торжественно снято. Проснувшиеся вороны с любопытством уставились на блестящую фигурку. В паре птичьих глаз даже засветился чисто сорочий интерес ко всему блестящему.

Хендрик с помощью Филиппа отодвинул клетку и закрепил край веревки, и слугу затошнило от волнения. Если сейчас испытание пройдет успешно, то завтра, в крайнем случае послезавтра, они смогут сбежать. Свобода!

– Крепко держи и опускай медленно,– предупредил Хендрик.

– Понял,– кивнул слуга.

– Ну, с богом! – тихо сказал Хендрик и вытолкнул бюст за окно.

Веревка в руках Филиппа вздрогнула и как живая заструилась по плечу. Ярко блеснув в лучах луны, голова Мерлина золотой кометой улетела в темноту.

Сердце Филиппа остановилось. Спустя секунду снизу послышался глухой шлепок.

– Это ты называешь медленно? – повернулся Хендрик к застывшему от осознания собственной ошибки слуге.

– Испытание прошло успешно, узел выдержал,– каменным тоном без эмоций доложил Филипп.

– Скажи спасибо, что выдержал! – мрачно процедил сквозь зубы Хендрик и выглянул наружу.– Да и голова, к счастью, упала мимо.

– В каком смысле – мимо? – не понял Филипп.

– Я говорю, она упала дальше, чем врыты колья. Значит, лицо великого волшебника не слишком пострадало, и мы сможем вернуть его на место. Берись за веревку, Филя, и тащи!

– Зачем? – попробовал возразить слуга, и получил увесистый тычок под ребра.

– Затем, дубина! Раскрывать себя заранее совершенно не входит в мои планы. Вот придет время – и все узнают, что охрана Башни организована не так безупречно, как думалось.

– И когда оно придет? – простонал Филипп, чувствуя, что веревка сейчас перепилит плечо окончательно.

– А вот когда мы сбежим, тогда и придет. Да ты приподнимай, Филя! Приподнимай и тяни на себя!

(обратно)

Город. Следующим утром на берегу реки

Речная вода и рыба потрудились над телом на славу. Про внешность этого человека сейчас можно было наверняка сказать лишь одно: это был мужчина.

Инспектор Кресс разочарованно потыкал багром ногу жертвы и через плечо уголовного художника заглянул в его рисунок.

– Что это справа?

– Его голова.

– А-а. Больше похоже на закат солнца, если честно. Знаешь что, бросай уголь. Это художество даже к делу не приложишь.

– Но позвольте! – выступил вперед стажер Наоко.– Рисунок с места происшествия является ценным вещественным доказательством!

– Заткнись,– коротко отрубил Кресс.– Пиши, Сэми: обнаружен труп. Кто, кстати, его нашел?

– Дети,– доложил Сэми, старательно выводя в блокноте «об-на…»

– Пиши, Сэми. В результате того, что тело было обнаружено в воде малолетними детьми, опознать его не представляется возможным. Данные дети и рыбы существенно исказили картину преступления своим поведением. Вывод следствия: тело принадлежит неизвестно кому, померло непонятно когда и неизвестно отчего. Так как родственники пострадавшего не объявляли его в розыск, дело считать закрытым за отсутствием состава преступления. Закрыто. В архив. Написал?

– Угу.

– Но как же так? Как это отсутствие состава преступления? – возмутился Наоко.– У него в груди колотая рана!

– Да какие там могут быть раны! Небось, детишки играли,– махнул рукой инспектор.

– А его одежда? Она хоть и промокла, неплохо сохранилась! Там могут быть метки! – не унимался стажер.

– Ох, чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу инспектор.– В карманах трупа… вот черт, пусто! Нет, ну до чего наглые потерпевшие пошли, а, Сэми?

– Но его одежда!

– Послушай, отличник! – не выдержал Кресс.– Чего тебе так далась эта одежда? Надо – бери.

– Я просто хотел…

– В другой раз, ладно?

(обратно)

Глубоко под городом. Раннее утро

Джульетта открыла глаза и обнаружила, что находится в темном тоннеле. Она не помнила, когда успела перебраться сюда из своей спальни, но одно было ясно: это весьма странное место. Иногда по сторонам вспыхивали тусклые огоньки, но их свечение быстро угасало, и разглядеть подробности было невозможно.

Под ногами мягко хлюпала грязь. Пройдя по длинному извилистому коридору, стенки которого побулькивали и шипели, трактирщица выбрала относительно сухое местечко и присела. Что-то ей это напоминало. Но что?

Рядом вспыхнули сразу несколько «светлячков». В потолке тоннеля открылось небольшое отверстие, и оттуда вылилась порция зеленой, отвратительно вонючей жидкости. Пока вскочившая Джульетта брезгливо отряхивалась, сзади деликатно кашлянули и сказали:

– Не трудись, все равно не поможет. Ты думаешь, где оказалась?

– За городом? – задумчиво предположила трактирщица и, спохватившись, заорала: – Э! Кто здесь?!

– Под городом,– грустно поправил ее мужской голос.– Мы с тобой в желудке змия.

– Где?! – от изумления Джульетта даже не стала придираться к плохим манерам незнакомца – он не представился,– а растерянно повторила: – Где?..

– В желудке змия,– вздохнул мужчина.– Голова гада, по моим прикидкам, сейчас под площадью, а хвостом он крутит так часто, что я не успеваю отслеживать маршрут.– Ты что? Умом повредилась?

Действительно, радостный вопль Джульетты не совсем вязался с ситуацией, но объяснялся просто: после слов мужчины она поняла, что ей напоминает темное местечко. Внутренности индейки, никаких сомнений! Длинный коридор – гортань, а выступы, о которые спотыкаешься… да это же хрящики! Сколько раз она разделывала перед праздником увесистые круглые тушки! Сколько раз!

– Что, кроме нас, он ел сегодня? – тоном опытного ветеринара осведомилась трактирщица.

– Не знаю,– растерялся незнакомец.– Иногда камешки и монетки под ногами попадаются… а зачем тебе?

– Боже! Ну и сосед мне достался! – простонала Джульетта.– Да ясно же зачем – хочу выйти!

– Не спеши,– охладил ее невидимый собеседник.– Я уже сутки сижу.

– Трус! – коротко отрезала трактирщица.– Вместо того чтобы…

– Ну-ну.– На этот раз «светляки» вспыхнули в полу, и Джульетта наконец сумела разглядеть собеседника – правда, только нижнюю часть. Босые ноги в шлепанцах нервно переминались, а подол одежды (судя по всему, ночной сорочки) был измазан цветными пятнами.

– Прошу! – язвительно предложил незнакомец.– Беги, не раздумывая, красавица! А я послушаю, как ты будешь хныкать и просить помощи, когда заблудишься где-нибудь в складках! Лично я предпочитаю спокойно подождать, пока змий переместит нас из желудка в кишечник.

– И переварит! – ядовито добавила Джульетта.

– Бог даст, нет. Зато из кишечника можно будет спокойно выйти! – оптимистично заметил незнакомец и снова загрустил.– Вот только где выйдем, неизвестно. Непоседливая скотина этот змий. Задом все время так и мотает, так и мотает. А ну как окажемся в реке?

– Змий такой большой? – поразилась трактирщица.– От центральной площади до реки?

– На самом деле гораздо больше,– с гордостью первооткрывателя сказал незнакомец и опомнился.– Езус-Мария! Я же не представился!

– Правда? – иронически хмыкнула Джульетта.

– Ради бога, прости, одичал совсем – меня зовут Дитер, и я актер. Ты не обидишься, если я не стану целовать руку? А ты…

– Джульетта,– сообщила трактирщица.– Прощаю. В таких условиях немудрено одичать.

– А как ты здесь оказалась?

– Сама не знаю! Не день, а черт знает что! Сначала проклятый жулик, выдающий себя за нашего старого друга, потом странное животное под кроватью, а потом и того хлеще – пол подо мной проваливается, и я лечу в какую-то яму!

– Это была его пасть,– понимающе кивнул сосед по желудку.– А где, ты говоришь, дом?

– Мы живем прямо в трактире, на втором этаже. «Дырявый бубен» знаешь?

– Как не знать! Три дня назад я в вашем славном заведении…

– Тише! – прервала его Джульетта.– Слышишь?

– Что?

– Кто-то снаружи разговаривает.

– Тебе почудилось. Так вот, три дня назад я в твоем трактире…

– Да тише же, Дитер! Вот черт, замолчали!

– Мерзкое местечко,– мрачно доложил актер.

Джульетта обиженно засопела.

– По-моему, нормальный трактир! И свиные ножки у нас всегда свежие!

– Не обижайся. «Мерзкое местечко» – это я про него.– Дитер со злостью пнул стенку желудка носком шлепанца.– Пищеварительная система у гадюки ни к черту – ну сколько можно нас болтать в животе? Надоело-о!

Голос Дитера сорвался на истерический визг. Актер, чего с него возьмешь, снисходительно подумала Джульетта. Сплошные эмоции, никаких мозгов. Придется брать бразды правления в свои руки.

– Лично я не собираюсь безучастно сидеть и ждать, пока меня переварят! – доложила она, энергично потягиваясь.

– У тебя и не получится,– язвительно заметил Дитер.– Сейчас змий снова проголодается, и мы вволю набегаемся, чтобы не попасть под струи желудочного сока.

– Эта зеленая дрянь,– догадалась трактирщица.

– Нет. Зеленая дрянь бывает еще и синей, и желтой, но это всего лишь ферменты. Они безвредны, и даже немного полезны. Волосы знаешь, как расти начинают? Потрогай мою голову. Вот здесь потрогай. Чувствуешь?

– Ого! – восхитилась Джульетта, ощупав действительно густую шевелюру.

– Только руки береги,– предупредил Дитер.– Старайся не подставлять.

– Почему? – насторожилась Джульетта.

– Зарастут гуще, чем голова.

В мокром тоннеле повисло молчание.

– Эй! Ты еще здесь? – рискнул нарушить тишину Дитер.– Трактирщица-а!

– Не ори! – сухо ответила из дальнего угла Джульетта.– Я проверяю стену желудка. Надо же прикинуть, как выходить.

– Чтобы выйти, надо сначала перевариться! Я же тебе уже объяснил!

– Еще чего! Я скорее изорву зубами эту тушу, чем буду сидеть и скулить! На тебе еще осталась какая-нибудь одежда? Или только эти лохмотья?

– Только сорочка,– признался актер.– И еще ночной колпак.

– Плохо. Придется нарушить приличия. Раздевайся! – приказала Джульетта.

– Что ты собираешься делать?

– Лезть вверх, в сторону его горла. К самому входу.

– Не торопись. Сверху может упасть то, что змий проглатывает.

– Вот и хорошо. Нам как раз нужен предмет, которым можно пощекотать его. Так ты разденешься? Без веревки не залезть.

– Куда ты собираешься лезть?

– Как куда? Вверх, конечно!

– Глупая женщина! Где этот самый верх, ты знаешь?

– Обычно, низ бывает под ногами, а верх над головой! – вскипела трактирщица.

– Так это обычно. А здесь другие законы, смотри!

Мужчина подхватил подол ночной рубахи двумя пальчиками и резво взбежал на стену.

– Ну? – раздался из угла его визгливый голос.– И где теперь, по-твоему, верх? Там? Или там? Или, может быть, там?

Джульетта устало вздохнула и присела на корточки.

– Все равно я что-нибудь придумаю,– пообещала она.

– Давай, я жду. Что же ты молчишь? Никак не придумывается? Эй! Эй, ты! Да отзовись же! Что с тобой! О, черт!…

Мимо пронесся поток жидкого мусора, среди которого торчали палки, обрывки бумаги и чей-то ботинок.

– Эй! Ау! – разрывался Дитер.– Жива?

– Молчи! – спокойно сказала трактирщица в пространство.

– Почему ты не откликалась? – возмутился актер, плавно скользя по стене вниз.– Я уже решил, что опять остался один! Нельзя же так пугать!

– Молчи, я думаю.

(обратно)

Вечер после ужина. Черная Башня

– Вот,– доложил Наставник по заклинаниям, выталкивая вперед худого юношу. Стеснительный новичок прижимал руки к бокам и мялся, отчего его фигура казалась какой-то неопределенно извилистой.– Наш осведомитель Фузик. Страдает нарушениями сна, поэтому согласился на ночную работу.

Ректор сделал приветливое лицо.

– Что ж, Фузимир, я рад нашему сотрудничеству. Ты умный молодой человек и можешь оказать городу неоценимую помощь. Расскажи мне, как себя ведет курсист Кендр. Меня интересуют любые подробности, которые показались тебе необычными. Не стесняйся и не спеши. Смотри мне прямо в глаза и рассказывай.

Фузик, глаза которого немного косили, попытался выполнить приказание буквально и развести их по местам. Когда это у него не получилось, он ограничился тем, что уставился честным правым глазом в лицо Ректора и начал:

– К-к-к-к-к… К-курсист К-к-к-к… Кендр сегодня утром ск-к-к-к… сказал…

– Он все время будет так заикаться? – шепотом спросил Ректор у пана Зелинского.

– Только на букве «к».

Тем временем старательный Фузик, спотыкаясь, добрался до конца фразы. Ректор, который уже успел забыть, что там было в начале, не рискнул попросить повторить, и Фузик продолжал.

– Потом я увидел, к-к-к-к-к… как они взяли к-к-к-к-к… какой-то бюст, привязали к-к-к-к нему веревк-к-к-ку и понесли вверх по лестнице к-к-к-к…

– Я правильно понял тебя: курсист Кендр и его слуга привязали к бюсту веревку и унесли его вверх?

Фузик облегченно кивнул.

– Чей бюст?

– К-к-к-к-к… – начал Фузик.

– У нас в башне стоит только один бюст! – быстро перебил его пан Зелинский.– Мерлина!

– Погодите, я чего-то запутался. Ты не мог бы повторить внятно.

– Я говорю, к-к-к-к-к…

– Лучше напиши! – не выдержал Ректор.

– Это будет еще хуже,– мрачно предупредил целитель.

– Он что – заикается даже на письме? – удивился Ректор.

– Нет. У него почерк чуть хуже, чем у Куриной Лапки.

– Понятно… А он не может обходиться без слов с «к»?

Курсист Фузик грустно покачал головой.

– Бедный словарный запас,– со вздохом прокомментировал пан Зелинский.

– Хорошо, давай тогда так, Фузимир. Я подведу итог, а ты кивнешь. Ты хотел сказать, что курсист Кендр и его слуга взяли бюст Мерлина в холле, привязали к нему веревку и на руках отнесли эту громадину вверх?

Фузик обрадованно закивал и вынул из-за пазухи доказательство – моток измочаленной веревки.

– Вот.

– А где сейчас бюст?

– На месте,– доложил Фузик, светясь от радости, что удалось обойтись без «к».– Стоит в холле.

– Но позволь! Как же он попал в холл, если его унесли вверх?

– Потом они отнесли его обратно!

– Как?

– Они привязали к нему веревкк-к-к-к-к-к-к…

– Веревку,– закончил за него Наставник.– Вы что-нибудь поняли, коллега?

– Я же говорю – к-к-к-к… – обеспокоенно начал повторять Фузик.

– Молчи, ради бога, я не об этом. Зачем им понадобилось тащить бюст вверх по лестнице и затем возвращать его на место? Вот загадка!

Ректор встал и многозначительно покачал головой.

– Фузик, ты свободен!

Едва за юношей закрылась дверь, он приблизил свои губы к уху пана Зелинского и тревожно зашептал:

– Пытаться понять логику сумасшедшего бесполезно, ясно одно – за этим Кендром нужен глаз да глаз. Может, его изолировать в одиночную комнату? Пан Зелинский, по-моему, как раз за вашей каморкой дополнительная кладовая? Вот и чудесно! Если выкинуть веники, то вполне поместится…

– Лучше подсадить к курсистам из предыдущего набора, в их комнате, кажется, оставались две свободных кровати,– поспешно предложил целитель, которому совсем не улыбалась перспектива заиметь в соседи странного беспокойного ученика, возможно, тайно колдующего.– Переселим вместе со слугой, чтобы все по правилам. Разрешите исполнять?

Ректор задумался…

Пока он предавался нелегким раздумьям, Хендрик, как и положено образцовому ученику после ужина, сидел на своей кровати с учебником в руках. Учебник он, правда, не открывал – какой смысл готовить задание, если завтра тебя уже здесь не будет? Мечтательная улыбка растягивала губы красавчика: племянник известного дипломата уже видел себя мысленно на свободе, по которой успел порядком истосковаться.

Тонкая, измазанная карандашной крошкой рука потянулась сверху к тумбочке и ухватила кусок колбасы.

– Куда? – Хендрик был начеку.

За те несколько дней, что они томились в Башне, субтильный Филипп умудрился съесть всю еду, что прихватил из дома, и истратить на продукты «с воли» свой месячный заработок.

Выдрав колбасу из судорожно сжатой руки слуги, Хендрик по-хозяйски завернул ее в бумагу и бережно накрыл умывальным тазом – от мышей.

– Кушать хочется,– заныл Филипп, плотоядно облизывая пальцы.– Это же моя колбаса – почему нельзя съесть маленький кусочек?

– Потому что за маленьким кусочком последует средний кусочек, за ним последует большой кусочек, а колбаса последняя.

– Может, заказать еще, на завтра? – намекнул слуга, переворачивая в альбоме следующий лист.

Хендрик иронически улыбнулся.

– Завтра мы даже ужинать не станем, и не надо так трагически морщить лоб, Филя. Когда ночью придется спускаться по веревке, ты поблагодаришь меня за этот приказ. Поверь опыту – акробатика плохо сочетается с полным желудком. И не забудь – спуститься еще половина дела, ведь внизу вбиты колья. Ты приготовил накладки на сапоги? Спрячь тщательно, чтобы никто даже случайно не наткнулся. Да, еще одна небольшая проблема: каким образом перебираться через ров? Ты как сын столяра ничего не можешь предложить? Пошевели опилками.

Сын столяра плотоядно покосился на колбасу, сглотнул слюну и пожал плечами, что-то черкая в альбоме.

– Может, ходули? Мы спустимся по веревке, прихватив их с собой, а около рва привяжем к ногам и…

– Споткнувшись в темноте, свалимся прямо в рот голодным рыбам,– перебил его Хендрик.– После чего поутру охрана найдет наши обескровленные тушки.

– Тогда я не знаю.

– Ладно, там видно будет,– сдался Хендрик.– Еще день впереди. Лишь бы проклятые соглядатаи не донесли раньше времени да какая-нибудь колдовская нечисть за ногу не тяпнула. Вот что, Филя: заготовь-ка ты пару деревянных колышков для самообороны. На всякий случай. Сможешь? Вот и славно. Как стемнеет, встречаемся в холле, у бюста.

– Зачем? – изумился слуга.

– Будем спускать на веревке.

– Опять? Мы же уже…

– Если бы некоторые слуги выполняли свои обязанности добросовестней, то веревка, которую мы использовали вчера вечером, не пропала бы. Где она, а? То-то и оно, нет больше веревки. В нашем распоряжении остался только бельевой шнур, а он вызывает у меня… гм… большие сомнения. А если завтра и этого сомнительного шнура тоже не окажется на месте, то я просто не знаю, что делать дальше. Смотреть надо лучше за имуществом, понял? Филя! Что ты там опять малюешь?

– Портрет Мерлина.

– Господи! Неужели старикан тебе на занятиях не надоел? Брось эту гадость и иди в холл…

(обратно)

За кадром

Угнездившееся во впадине яйцо выглядело странно – это я понял с первого взгляда. Оно стояло почти вертикально, и высоко вверху синел проклюнувшийся рот – единственная часть, вылупившаяся из скорлупы. Сама же скорлупа, вместо того чтобы налиться цветом и покрыться трещинками, стала ноздреватой и серой, как весенний снег. Изменилась и подземная пещера. Свет в ней стал ярче, а контуры известковых колонн приобрели гладкость, свойственную скорее рукотворным, чем природным творениям.

Под самым сводом вдруг что-то звякнуло, и мимо моего носа стремительно пронесся яркий зеленый комочек. В последнюю секунду ухватив его, как кошка ловит на лету надоедливую муху, я поднес добычу к лицу и ахнул – стараясь высвободиться, в руке извивался бархатный дамский кошелек. Стоило мне чуть ослабить хватку, как кошель выскочил из плена и мгновенно всосался внутрь чавкнувшего рта.

– Ангелы меня побери,– перепугался я, отскакивая от яйца.– Да это идол!

– Идол? – подняла брови Вторая.– Мы же клали змия-искусителя!

– Это мы должны были положить змия-искусителя, а положили нечто совсем другое. Сама посмотри.– Я достал из нагрудного карманчика робы монетку и опасливо зашвырнул к потолку.

Честно говоря, я был уверен, что моя монета тоже всосется в скорлупу, но змий почему-то не принял подарка. Подкинутая вверх монетка глухо стукнулась о свод пещеры и упала мне под ноги.

– Странно…

Пока я раздумывал, Вторая решила собезьянничать – вынула из кармана брюк черный шестигранник и пульнула его прямиком в пасть змия. Кружась на манер подхваченного ветром осеннего листочка, шестигранник полетел вверх. На этот раз змий не стал выкаблучиваться – проглотил монету и даже чавкнул от удовольствия.

– Он жрет деньги,– мрачно констатировала Вторая.

– Он берет полагающиеся ему жертвы,– поправил я,– как и положено идолу. Иначе ему не вырасти. Не удивлюсь, если кроме монеток он также начнет прихватывать и жертвенных овец, а потом плавно перейдет от них к вершине жертвоприношения – юным девицам. На твоем месте я бы держался подальше. Ох, чувствовал я, что с этим яйцом не все в порядке… Что делать будем?

– Вернуть в инкубатор с претензией вряд ли получится,– утвердительно сказала Вторая из-за колонны.– В капсулу нам его не затолкать.

– Это уж точно. С минуты на минуту может начаться процесс появления нашего цыпленочка на свет. Думаю, нам даже прикасаться к нему не стоит, а то ам – и одной жизни как не бывало. И это еще в лучшем случае.

– Боишься, что он и тебя примет за юную девицу?

– Боюсь, что он примет нас за глупых овец! Нет, но как можно было так ошибиться? Какой идиот выдал тебе идола вместо искусителя? С самого понедельника сплошная невезуха! Третьему хорошо – он в изоляторе, а мы никак с заданием разделаться не можем! Еще и чертенок этот…

– Интересно, а почему он ест не все монеты подряд? – заинтересовалась напарница.– Мою взял, а твою забраковал.

– Спросишь у сотрудников инкубатора, когда вернемся,– желчно сказал я.– Если успеешь. Лично я бы за подобные диверсионные действия расстреливал перед строем.

Наушник, до сего момента молчащий, вдруг завибрировал. Я ладонью прижал сбесившуюся кнопку.

– Пятый! Пятый! Жетон нагрелся! Срочно возвращайтесь в Башню!

– У нас проблема,– мстительно сообщил я.– Как я и предупреждал, яйцо оказалось некондиционным! Мне кажется, это ид…

– Бросайте все! Под мою ответственность! Срочно в Башню!

– Но…

– Бегом!!!

– Точно под вашу ответственность?

– Пятый! Тревога! Отставить все! Это приказ!

– Уже взлетаем,– вздохнул я.

– Чертенок на человеке! Повторяю: он на человеке! Повторяю…

– Можете не повторять. Я готов лично порвать в лоскуты всех охранников и учеников магических курсов, но найти маленького мерзавца,– без особых эмоций проговорил я.

– А почему голос такой спокойный? – насторожился куратор.– Где кураж?

– Нет куража, товарищ куратор. Устал.

– Понятно.

Вот после этих слов на меня накатила настоящая злость. «Понятно»? Да что тебе может быть понятно, бездушная канцелярская скрепка! Столько дней без нормального отдыха, практически без сна, на сухих пайках! Один из которых к тому же оказался просроченным!

– Как же змий-искуситель? – растерялась напарница.– Раз он до сих пор не вылупился, то придется все отменить? Мне прекратить сеять панику?

– На усмотрение куратора,– сухо сказал я.

Голос в наушнике звучал не слишком радостно.

– Ни в коем случае. Наоборот, усилить.

– Я не могу разорваться,– отказалась Вторая.– Надеюсь, вы понимаете, что живые кошмарики, разгуливающие по городу, не сами собой заводятся? Давайте подмогу.

– Нет подмоги! И не будет! Вместо того чтобы складывать лапки и паниковать, головой надо думать!– Куратор так разозлился, что я почти наяву увидел брызги слюны, вылетающие из наушника.– Спроси старшего, более опытного напарника, наконец! Может, у него мозгов побольше?

Если он надеялся меня поддеть, то просчитался. С фантазией у меня все в полном порядке, в нашей работе без нее никуда. А нестандартные решения вообще мой конек.

Лирическое отступление.

Хорошо помню, как год назад бригада наших билась над проблемой: как заполучить душу одного особо ценного праведника, если он, кроме святых образов, никого и ничего видеть не в состоянии? Хоть голым перед ним пляши – не видит, и все тут! Пока они ломали головы, я быстренько создал фантом светлого Духа, который и подсунул праведнику наш стандартный бланк на взаимовыгодный обмен: душа на счастье.

Когда я вернулся на базу и продемонстрировал подписанную бумагу, на меня сбежались смотреть все, кто мог ходить. «Как тебе это удалось?! Как тебе это удалось?!» Очень просто: праведники зачастую доверчивые как дети. Раз светлый Дух ему говорит «Подпиши» – значит, надо.

Обидно, правда, что канцелярия бланк все-таки забраковала – им не понравилось, что праведник по неграмотности вместо подписи крест поставил,– но все равно свою долю славы я тогда получил.

Так что требование куратора «придумать что-нибудь» для меня проблемой не явилось.

– Я бы использовал автора устрашающих монстров лично,– небрежно бросил я.

– Это как? – удивилась Вторая.

– Как? – поддержал ее куратор, забыв, что ему-то уж такие вопросы точно не по рангу. Если придерживаться инструкции, то это он должен говорить мне как, а я только исполнять.

– В Башне сидит художник, Филипп Стульс,– снисходительно пояснил я.– Именно его картинки использовала до сих пор Вторая для материализации – он рисует, она оживляет. Если с этой минуты все художества, выходящие из-под его пера, будут самостоятельно оживать – наше вмешательство не потребуется. Временно, конечно. Только до завершения операции.

– Гениально! – восхищенно простонала Вторая.

– А вдруг ему надоест рисовать? – недоверчиво спросил куратор.

– Вырвать из рук этого парня бумагу невозможно,– с апломбом признанного умника бросил я.

– Ты уверен, что Филипп не заполонит город цветами и фруктами? – все еще сомневался куратор.

– Если бы он был демиургом, я бы не хотел оказаться в созданном им мире. Даже фрукты и цветы получаются у него угрожающе жуткими.

– Хорошо,– сдался куратор.– Как только доберетесь до Башни – наделяйте его руку даром материализации под мою ответственность. Кстати, чуть не забыл: техники для вас оставили карманный локатор под южным отражателем. Локатор настроен на жетон чертенка, может пригодиться. Капсула разогрета? Вперед.

С наслаждением опустившись на продавленные десятками предшественников сиденья, мы с напарницей одновременно выдохнули: уф! Несколько минут передышки – такую роскошь начинаешь ценить только тогда, когда набегаешься до потери пульса. Слышали выражение «откинуть копыта»? Придумано и выстрадано полевыми работниками.

Блестящее продолговатое веретено вывинтилось из земли и стремительно поднялось на поверхность. Пока мы были в пещере, здесь наступило утро. Сквозь стенки капсулы было отлично видно, что город накрыт прозрачным, отливающим на восходящем солнце радужными разводами куполом.

– Сфера нашего влияния окрепла,– гордо сказал я.– Скоро купол станет совсем черным. Уровень страха горожан растет даже быстрее, чем планировалось. Если так пойдет дальше…

– То все насмарку,– горько продолжил за меня куратор.– Положительные не смогут пробиться сквозь купол. А ведь чертенок еще не найден!

Клянусь рогами, я растерялся. Спрашивается, какая связь между телом покойного чертенка и Положительными? Тем более если он клон Са… сами понимаете кого.

Тем временем куратор, кажется, сообразил, что загнул что-то не то.

– Ты это… забудь, что я сказал, Пятый. Оговорился.

– О чем вы? – изобразил полнейшее непонимание я, поворачивая руль.

– Ну, об этом… насчет купола,– окончательно смешался куратор и вдруг с подозрительным азартом начал нас хвалить: – А вы молодцы! Организация будет гордиться вами! Герои!

Вот это было уже совсем странно. Пока я мысленно пытался логически состыковать вместе чертенка с Положительными и присобачить к ним еще и купол, куратор разливался хвалебной песней, как глухарь на току.

Очнулся я от тычка в бок: этим простонародным способом Вторая просигнализировала, что я пропустил поворот. Голос куратора звучал уже не так искренне и без прежнего энтузиазма. Оно и понятно: почтенные административные работники не привыкли подолгу говорить комплименты.

– Молодцы, ребята,– кислым тоном закончил куратор речь и вдруг мечтательно добавил: – Может, нас с вами еще и наградят за это дело.

Ага, как же.

Молча покивав, я перевел взгляд влево. С картофельного поля под городской стеной доносились звуки выстрелов – по приказу Наместника армия теперь вставала с рассветом. За городскими воротами, на дальнем поле, принадлежавшем соседям, тоже виднелись согнутые людские спины.

– Обоюдная подготовка к войне в самом разгаре,– констатировал я.– Не пойму только, что делают противники. Ползают? Окапываются?

– Собирают капусту,– доложил куратор.

– Саблями? – поразился я.

– Резаками,– похлопала меня по плечу Вторая.– Ты что, Пятый, перегрелся? Какая война? Соседи вовсе не думают нападать на город, они мирно трудятся.

– С кем же тогда будет воевать Наместник? – забеспокоился я. – Ведь он не отступит – сами видите!

Куратор в наушнике неразборчиво каркнул, что, как я понял, приравнивалось к равнодушному пожатию плечами.

– Кто первый подвернется, с тем и повоюет,– ответила за него Вторая.– Это уже не наша с тобой забота. Пусть администраторы просчитывают.

Я уже собирался ехидно заметить, что администраторы чаще просчитываются, чем просчитывают – обещанного дождя все нет, и русло реки по-прежнему сухое,– как на меня сверху упали первые крупные капли. Запоздалое (на несколько суток) природное явление словно вознамерилось искупить свою непунктуальность утроенной энергией и излилось на наши бедные головы мощным потоком.

Видимость моментально упала до нуля. Сколько живу, под такой жуткий ливень еще не попадал! А вот автоматика капсулы, похоже, вообще не посчитала дождь за осадки. Во всяком случае, дворники включились только тогда, когда мы чуть не врезались в каменную горгулью, установленную на крыше Черной Башни.

Я резко затормозил, потрогал свеженькую шишку на лбу – если шрамы украшают мужчину, то о шишках этого не скажешь – и открыл люк. За то время, что мы были в пещере, техники закончили работу. Теперь по всему периметру верхнего ограждения Башни были расставлены черные зеркала-отражатели.

Порывшись под ними, я вытащил гладкий красный цилиндр. Карманный локатор был чисто вымыт дождем и насквозь промочен – спасибо тупоголовым техникам, которые не догадались упаковать прибор.

Чтобы успокоиться, я сделал несколько глубоких вдохов с выдохами и огляделся вокруг.

Вид города в рассеянной водяной дымке мне понравился. В нем появилась недостающая прежде торжественность и намек на страшные тайны, скрытые за неприступными стенами. Если бы я знал тогда, что это за тайны, то катапультировался бы на ходу. Но я был наивен, полон честолюбивых планов и чувства ответственности перед Организацией.

Итак – оставив капсулу на крыше, мы задраили люки и, еще раз сверившись с куратором, нырнули в темноту.

(обратно)

Восточный квартал, дом Чайхана. Утро

Подготовка к свадьбе настолько важное и хлопотное дело, что требует от участников полной самоотдачи. Зачастую организаторы в процессе вообще забывают, из-за чего, собственно, весь сыр-бор, и рычат на путающихся под ногами жениха с невестой.

– Лейла! Опять ты! – Увесистый шлепок по мягкому месту обозначил желание матери спровадить дочь из комнаты как можно скорей.

– Но мама! – возмутилась Лейла, потирая бедро.– Я тоже хочу посмотреть! Все-таки это мое приданое!

– Вот выйдешь замуж, тогда и насмотришься! Куда прете сундук? Он должен стоять здесь. Да простит меня Лакшми, я сейчас убью этих негодников! А ну, брысь! Коралл! Кому сказала!

– В цветочной лавке отказались продать отдельно лепестки.– Флегматичный голос старшего сына Чайхана раздался за спиной сестры так неожиданно, что она вздрогнула.

– Так купите целые цветы! – рявкнула мать семейства.

– Но ведь мы должны обсыпать их лепестками?– уточнил сын.

– Купи цветы и обдери с них лепестки!

– А если жених не появится еще неделю? Они завянут! И куда их в этом случае?

– Положите на мою могилу! – мрачно предложила мать, оттаскивая в сторонку рулон парчи, перегородивший вход в комнату.

– Зачем вы так, мама? – ласково возмутилась Лейла, успокаивающе поглаживая мать по плечу.– Хендрик уже едет. Не надо говорить таких страшных вещей.

– Опять ты! – изумилась мать, отмахиваясь кухонным полотенцем.– Чем стаптывать о мостовую новые башмаки, лучше пойди в свою комнату, сделай прическу!

– Но мама! Там скучно!

– Говорю, пойди! Невесте не пристало болтаться под ногами у старших, с этим отлично справляются твои братья, чтоб их шайтан забрал!

– Что я буду делать в своей комнате? – проорала Лейла на ухо матери.

– Книжку почитай! – гаркнула в ответ супруга Чайхана и повернулась к бабушке.– Мама, вы нашли для Лейлы какую-нибудь полезную книжку для девиц? Я же вас просила! Нет? Не нашли? Езус-Мария, никому ничего нельзя поручить! А сами что под мышкой держите? Народный эпос? Дайте сюда! А я вам говорю, дайте! Вот,– мать сунула в руки дочери потрепанный томик в зеленой обложке,– сиди, ешь орехи и читай. И умоляю – чтобы в ближайшие три часа тебя не было ни видно, ни слышно!

Обиженная девушка закусила губу и скрылась в глубине дома. Набросав на кровать все подушки, что нашлись в комнате, она зачерпнула полную горсть орехов из маленькой инкрустированной изумрудами вазы и открыла книгу.

«Камасутра».

– Ну и название,– с досадой скривилась красавица, тоскливо пролистывая толстенный том.– Хорошо хоть картинки есть.

Устроившись удобнее, Лейла приступила к чтению…

Голоса родных доносились снизуприглушенно, как сквозь вату. Судя по металлу, все чаще звучавшему в голосе матери, хлопоты были в самом разгаре.

– Тебя кто послал, такого бестолкового? Осторожней, осторожней, не порви! Да простит меня Аллах, впервые вижу настолько безрукого посыльного! Это же свадебный убор невесты! Одних жемчужин на юбку пошло не меньше трех фунтов! А вышивка золотом? Аккуратно, не зацепи ногтями!

Прибывший курьер попытался оставить свою ношу и убраться восвояси, но хозяйка остановила его грозным окриком:

– Куда? Кто, по-твоему, должен это тащить? Неси наверх, в комнату Лейлы!

Перекинув через плечо парадное одеяние невесты, в котором веса была не меньше, чем в дорожной сумке, набитой камнями, курьер, пыхтя, двинулся вверх по лестнице.

Сидящая в своей комнате Лейла была полностью поглощена книгой. Она сама не заметила, как опустошила вазочку орехов и выпила кувшин воды.

Когда над ней вдруг выросла фигура молодого человека, девушка вздрогнула, но потом догадалась: это же он! Он! Все точно так, как и обещал дядюшка Оскар: Хендрик появился у ее постели внезапно, без предупреждения!

Так, надо быстро взять себя в руки. Не к лицу просватанной невесте, без пяти минут жене молодого графа и племянника известного дипломата визжать при первой встрече с любимым.

– Это ты? – томно спросила девушка, приподнимаясь на подушках.

– Я,– согласился посыльный, с облегчением сбрасывая свадебный наряд на кровать.

– Долго же ты шел, я заждалась уже.– Из-под юбки показалась кокетливо отставленная ножка, обутая в вышитую туфельку.

– Еле дотащил пудовые тряпки, весь упарился,– простодушно признался курьер, косясь на обнаженную коленку красавицы.– Мамаша сказала, без них никак. Как ты только это наденешь? Тяжесть неимоверная.

Лейла оттаяла. Конечно, Хендрик не идеально соответствовал описанию дядюшки: простоват в обхождении, глаза не голубые, а просто серые, зубы если и можно сравнить с жемчугом, то не с первосортным, а о золотых кудрях вообще говорить не приходится. Но прерывистое от волнения дыхание и роскошный подарок, который он возложил к ее ногам, искупали многое.

– Иди же ко мне, мой рахат-лукум,– проворковала красавица, притягивая к себе жениха.

Посыльный смущенно присел на край кровати. Лейла невольно принюхалась и сморщила носик:

– Фу-у… Ты что – колбасы нажрался? Почему цветами не пахнешь?

– Цветов не ем-с! – пискнул посыльный и получил из рук девушки душистую карамельку, сваренную из патоки. Пока он сосредоточенно улучшал запах изо рта, Лейла полюбовалась на его губы и строго спросила:

– Ты действительно принес этот свадебный наряд для меня?

– Ну да!

– И ты на самом деле такой необыкновенный, как все говорят?

Посыльный хихикнул, потупился и спрятал руки в карманы.

Стальная рука девушки, привыкшая легко ворочать казанами с пловом, подняла его подбородок и тщательно ощупала. Вторая стальная рука нырнула в карман молодого человека и сжалась изо всей силы.

– О чем ты сейчас думаешь? – проворковала Лейла.– Когда твоя рука в моей руке. Не о любви ли случайно?

Посыльный, который в данный момент думал, что спустя минуту о любви он сможет только вспоминать, тихо заскулил и замотал головой. На его глаза навернулись не скупые мужские слезинки, а щедрые потоки, которые Лейла приняла за проявление радости.

– Так, значит, наша помолвка была не случайной! – радостно прокричала она.– Ты – моя судьба! А я – твоя судьба! Иди же ко мне, любимый, я согласна! Бери меня, мой орел!

Освободившийся посыльный метнулся было к выходу, но был стреножен шарфиком и придавлен к дивану охапкой подушек.

– От судьбы не уйдешь! – угрожающе прошептала Лейла и, отшвырнув локтем мешающую «Камасутру», впилась в душистые губы юноши…

(обратно)

Черная Башня. Утро перед занятиями

Ректор потрясенно смотрел на искалеченные стулья. Сиденья располагались непосредственно на полу. Ножки отсутствовали.

– Кто их так? – строго спросил он.

– Разрешите позвать Фузимира, пан Ректор? – щелкнул каблуками долговязый чернокнижник, пан Тын.

Ректор поморщился.

– Зови.

Вызванный Фузик был недоволен. Последние несколько дней он был вынужден следить за товарищами днем и ночью и хронически недосыпал. Привилегия в виде вкусного питания не радовала – есть хотелось меньше, чем спать.

Зевая во весь рот, доносчик с ненавистью начал:

– К-к-к-к-к…

– Курсист Кендр,– перебил его Ректор.– Я уже догадался. Скажи, что он сделал со стульями?

– Его слуга к-к-к-к…

– Кусал? Кромсал? Красил? Курил? – подсказал Ректор.

– Нет. Он делал из них к-к-к-к…

– Квас! Капусту! Кумыс!

– Нет. К-к-к-к…

– Покажи жестами! – не выдержал Ректор.– Или лучше вот тебе целый стул, покажи на нем.

Фузик с готовностью бросился выполнять приказ. Он взял стул и попытался переломить его ножку через колено. Это оказалось непросто. Ректор был вынужден долго наблюдать, как несчастный Фузик обливается потом, морщит лицо и наконец отбрасывает от себя неподдающийся предмет мебели, покрыв его руганью и не заикнувшись ни на одном «к».

– Вот так,– грустно подытожил Ректор.– Мы ничего не узнали, зато добились значительных успехов в лечении заикания курсиста Фузика. Нецензурные выражения даются ему гораздо легче. Попробуй еще раз словами, малыш. Вдруг теперь получится.

Фузик набрал полную грудь воздуха и начал:

– Он делал из ног стульев к-к-к-к…

– Кукол? Коробки? Конфетти?

Фузик замотал головой.

– Я так не могу,– мрачно сказал Ректор.– Во вверенном мне учебном заведении на нижнем ярусе из столового комплекта не осталось ни одного стула! Фузик, чтоб тебя! Не показывай, что Филипп делал со стульями! Покажи, что получилось в результате! Сможешь?

Фузик обрадовано закивал. То, что он обрисовал руками в воздухе, поставило в тупик даже бывалого Наставника по заклинаниям. А ведь ему приходилось ежедневно тренировать руки на занятиях.

– Да-а,– покраснел Ректор.– Что-то мне эта форма напоминает… Давно знакомое. Видно, отсутствие женского пола начинает плохо сказываться на курсистах…

– Он пробовал описать этот предмет письменно? – повернулся Ректор к пану Зелинскому, старясь не встречаться глазами с Фузиком.

– Да, сэр. Вот.

Ректор задумчиво посмотрел на лист бумаги. Точно можно было сказать одно – это неразборчивое слово состоит из трех букв.

Неизвестно, куда завело бы преподавательское расследование, но тут пана Йоххала Тына посетила гениальная мысль.

– Скажи,– ласково обратился он к Фузику,– а ты видел, куда Хендрик и Филипп спрятали то, что сделали из стульев?

Курсист радостно замотал головой.

– Неси!!! – заорали Ректор и оба Наставника в три голоса.

Через пять минут на столе перед ними лежал предмет, который полностью реабилитировал Фузика. Чтобы назвать его, минуя роковую «к», нужно было иметь богатый словарный запас.

Это был заостренный с одной стороны брус прямоугольного сечения из осины. Или, проще говоря, осиновый кол.

– Приехали,– подвел итог Ректор.– Учащиеся готовятся отразить нападение вампиров. Давайте подумаем вместе, не переборщили ли мы с чесноком на стенах? Кстати, мне кажется, или на самом деле в коридоре шум?

Ректору не казалось.

Шум в коридоре объяснялся просто: под дверью каминного зала топтались Филипп с Хендриком. Ученики, обеспокоенные таинственным исчезновением из тумбочки веревки, решили прояснить ситуацию в Башне и теперь подслушивали. Что касается Хендрика, то он еще и подсматривал через замочную скважину, время от времени меря слугу убийственными взглядами.

– Идиот! Зачем ты испортил мебель?

– Вы же сами сказали – такой толщины, как ножка. Я и решил, что…

– Балда! Теперь все наверняка знают, что мы что-то затеваем! К тому же я просил пару штук, а ты сколько наломал?

– Простите меня, пан Хендрик.

– Да-а, Филя. Повезло мне с тобой, великий творец. Если в первом акте пьесы тебе в руки попадает какой-нибудь предмет, то во втором акте он будет уже раздолбан. В щепки и пыль.

– Я больше не буду…

– Конечно, не будешь! Я теперь тебя и близко не подпущу! Нет, а Фузик-то хорош, а! Косоглазый предатель! Недаром он мне сразу не понравился… Надо было разрешить Доби убить его в первый же день.

– Как же побег? – скис слуга.– Все отменяем?

– Еще чего! – возмутился Хендрик.– Лично я бегу сегодня же ночью, как собирался, и никакие фузики не могут мне помешать.

– А я?

– Вот насчет тебя не знаю. Привидений боишься, ценное имущество теряешь…

– Сэр Хендрик, я клянусь…

– Ладно, пошли строиться. Твой любимый Наставник по ВП пришел…

Этим утром Наставник выглядел серьезным и торжественным. Через его руку перевешивалось свернутое красное полотнище.

Вместо ставших привычными «равня-ась-смирно» он откашлялся и провозгласил:

– По приказу Ректора нам необходимо усилить наглядную агитацию! Кто умеет рисовать – шаг из строя!

Ученики дружно расправили плечи и сдвинулись еще плотнее.

– Та-ак,– подвел итог Наставник.– Поставлю вопрос иначе. Кто хочет вместо физической подготовки заняться рисованием?

Восемь пар ног одновременно продвинулись вперед.

– Другое дело,– потер руки Наставник.– Молодцы, ребята! А теперь еще одно уточнение. Кто из вас действительно умеет рисовать? Я имею в виду, по-настоящему умеет, красками и кисточкой?

Строй не дрогнул.

– Столько художников сразу – это же страшная сила! – восхитился Наставник.– Только мне нужен пока один. И это будет… будет…

Филипп умоляюще закатил глаза, и его немая молитва была услышана небесами.

– Курсист Филипп? – переспросил Наставник.– Ты хоть раз в жизни рисовал красками?

– До призыва я учился на художника, уважаемый пан,– скромно, но отчетливо доложил Филипп.– Мои пейзажи славились на всю округу.

– Давай, сынок! – обрадовался Наставник.– Вот тебе красная лента и текст, к завтрашнему дню напишешь вдохновляющий лозунг. Повесим в столовой. Только вот красок нет, у нас временные финансовые трудности.

– Чем же писать? – удивился Филипп.

– Раздобудь где-нибудь. Придумай. Поищи.

– Стащи,– тихо продолжили сзади.

– Попрошу без оскорблений! – возмутился Наставник по ВП.– В армии не воруют! Просто один теряет, а другой про… гм, находит! Справишься, Филипп?

– Да, сэр! – заорал сын столяра, для которого было легче написать лозунг собственной кровью, чем выдержать очередное занятие по физической подготовке.

Мало кому удавалось найти в замкнутом помещении то, чего там отродясь не было. Филиппу это удалось.

Хозяйке на заметку: если у вас нет светлой краски, оглянитесь по сторонам внимательно. Отлично красят ткань мел со стены или мука, разведенная водой. Не сгоняйте мух, которые налетят на засохшие мучные буквы. Они придадут вашему рисунку особую пикантность, покрыв его черными точками.

Получив от завидующих сокурсников положенную долю тумаков и оставшись в одиночестве, слуга достал подаренный отцом карандаш, взял вместо линейки относительно ровную щепку и приступил к работе. «МЕ…» Он не почувствовал, как над головой невидимыми облачками зависли двое чертей.

– Потрясающе! – сказал первый черт, поправляя шелковую повязку на глазу.– Он еще и буквы писать умеет! А я-то думал, что только рисовать. Улыбочку!

Короткая вспышка мертвенно-фиолетового света остановила время. Филипп застыл с поднятой вверх импровизированной линейкой, глупо тараща глаза. В мертвых зрачках отразилось неподвижное пламя свечи.

– Оп!

Руку художника охватило холодное голубое пламя.

– Все,– сказала чертовка своему спутнику.– Размораживай его. Процесс пошел, первые результаты будут в городе через несколько часов.

– Не поздно ли? – засомневался черт.

– Зато качество высокое. Пугать так пугать! Полетели?

Небольшой компактный смерч со свистом унесся в потолок. От пронизывающего сквозняка Филипп вздрогнул и опомнился: внизу бил гонг. Что это с ним? Полчаса прошло, а написано всего две буквы! Пальцы ухватили механический карандаш поудобней и заспешили. «…РЛИН ЖИЛ, МЕРЛИН ЖИВ, МЕРЛИН БУДЕТ ЖИТЬ!»…

(обратно)

За кадром

Большое спасибо изобретателю непромокаемого комбинезона, но я бы сейчас предпочел тривиальный зонт. Во всяком случае, под зонтом лицо остается сухим. Ливень не пощадил и Вторую – косметика безвозвратно смылась с ее щек, обнажив нежную кожу и маленький шрам на лбу, который я до сих пор не замечал – наверное, она его замазывала.

Переложив заботу о страшных мороках на плечи художника Филиппа, мы не прогадали. Никогда не думал, что художники творят непрерывно, но в случае с этим малым все обстояло именно так. Даже во время еды наш творец не покладал рук, задумчиво царапая ногтем столешницу.

К вечеру в городе поднялась настоящая паника: окончательно обнаглевшая нечисть заполонила улицы и начала заползать в жилые дома. Филипп дорисовался до того, что сумел перепугать даже кладбищенского сторожа Якова. Когда человек, привыкший спокойно трапезничать на чужих могилах, выбегает из ворот с воплями «Рука из-под земли! рука из-под земли!» – это, согласитесь, впечатляющий результат.

Горожане же с более слабыми нервами и особенно горожанки перестали посещать не только кладбище, но даже костел.

Струи дождя барабанили по комбинезонам и отскакивали от воротников прямо в наши усталые лица. Оседлав каменных гарпий, как детишки слонов на ярмарочной карусели, мы со Второй затаились и ждали. Намокший портативный локатор, по счастью, не пострадал и сейчас пикал в моем кармане все громче: жетон приближался! Зверь сам шел в ловушку! Ура!

Ладони чесались от предвкушения того, как я защелкну наконец наручники на запястьях проклятого чертенка. Если поганец жив, не ручаюсь, что не сверну ему шею! Но когда же он появится? Когда?

Оп-па – сюрприз! Прямо под нами из окна высунулись двое: Хендрик и Филипп. Так, уже интересно.

– Ты можешь не скулить хотя бы минутку? – шипел Хендрик, угрожающе поднося кулак к носу слуги.– Сейчас сюда сбегутся все Наставники!

– Я б-б-боюсь! Там приз-з-зрак!

– Та-ак… Мало того, что мой слуга ухитрился посеять прекрасную проверенную веревку, он еще и заика к тому же! Какой еще призрак? Нашего призрака больше нет! Его злодейски забил насмерть твой любимый преподаватель по ВП!

– Значит, это призрак того призрака! – не сдавался Филипп.

– Филя, ты меня бесишь! Какой может быть призрак у призрака? Это же чушь!

– Да? А что тогда белеет в углу?

– Откуда я знаю? Крылья ангела! Парус одинокий! Простыня, которую повесил сушиться наш комендант, чтоб ему подавиться своим кипятком!

– Он цепями звенит!

– И пусть звенит! Не обращай внимания!

– Ай! Он тронул меня за плечо!

– Заткнись, Филипп! Немедленно возьми себя в руки! Иначе я трону тебя за плечо, и, поверь, мое пожатие будет посильнее призрачного!

– Молчу, молчу…

– Закрепи сетку и привязывай веревку. Молодец. Теперь вылезь из окна и аккуратно иди вдоль фигур. Умница! А теперь убери руки от фигуры и медленно спускайся! – приказал Хендрик.

Дрожащий Филипп вытянул ногу и тут же с криком отдернул.

– Спускайся! – Злой шепот Хендрика выдавал его раздражение.– Ты что, собираешься сидеть на этой гаргулье до рассвета? Пока Ректор не снимет тебя собственными руками и не отправит в тюрьму за побег?

Лицо Филиппа выразило отчаянную решимость, но его тело не сдвинулось с места.

– Да отцепись ты от нее, придурок! Не смотри вниз, просто лезь!

Перепалка закончилась неожиданно. Фигура, шею которой обнимал слуга, не выдержала его крепких объятий и оторвалась от постамента. С тихим вскриком Филипп полетел вниз и повис на веревке. Гаргулью он не выпустил и продолжал прижимать к себе, словно мать единственное дитя.

– Вот и умница! – обрадовался Хендрик.– Давно бы так! Ставь пятку на нижний ярус, там выступ. Та-ак. Теперь переводи вес тела на правую ногу, осторожно, не поскользнись. Та-ак. Теперь хватайся за плющ руками. Обеими руками, Филя! Отпусти горгулью! Отпусти, говорю! Ну и черт с тобой, как хочешь.

До земли оставалось не больше метра. Примостившись на узком выступе цоколя, Хендрик освободил правую руку и вытащил из-за спины накладные подметки.

Кое-как примотав их к ногам с помощью ремней, он осторожно наступил на пики.

– Теперь ты, Филя.

– Стена скользкая!

– Я держу!

Мы с напарницей молча зааплодировали.

– Вот это я понимаю – воля к победе! – уважительно сказал я.– И даже деревяшки придумали на сапоги нацепить, молодцы! Только не пойму, из чего они их сделали? Что-то знакомое… где-то в Башне уже встречалось… так-так-так… точно: тумбочка! Если бы не необходимость торчать на одном месте, я бы даже слетал проводить этих сообразительных ребят до ворот.

– Чертенок не приблизился? – на всякий случай уточнила Вторая, упирая локоть в ухо своей гарпии.

– Нет! – отмахнулся я, пытаясь вытянуть шею и заглянуть за угол Башни.– Ты только посмотри, как красиво бегут! Жаль, что, кроме нас, никто не видит…

– Ну почему же? – хихикнула Вторая.– Под тобой в окошке торчит голова какого-то мужика.

Я свесился вниз – правда, из окна почти по пояс торчал мужчина в преподавательской мантии с приделанными золочеными погонами на крутых плечах.

Я посмотрел на картину его глазами и тихо хрюкнул: зрелище еще то.

Над землей, прямо по остриям металлических пик, плыли два черных призрака. Один передвигался рывками – остановится, что-то поправит под ногами и опять вперед. Второй качался из стороны в сторону, но двигался относительно равномерно. Нежно прижимая к телу, он держал под мышкой крупное животное.

Спустя несколько минут призраки завернули за угол и пропали.

Перед тем как исчезнуть, второй выронил животное, и оно с глухим каменным стуком упало на колья…

– Интересно, что будет делать свидетель побега? – улыбнулся я.

– Надерется,– азартно предположила Вторая.

– Побежит докладывать Ректору!

– Спорим на шоколад из пайка, что нет!

Я бы лучше поспорил на раздевание, но менять ставки в приличном обществе не принято.

В три глаза мы проследили, как Наставник резвым молодым пастушком прогалопировал по лестнице вниз и припал к окну. Сквозь немытое стекло видно было плохо, но животное, оброненное призраком, невозможно было не узнать. На остриях пик лежала каменная гаргулья…

Скажу коротко: в результате спора я продул шоколадку.

Прикоснувшись к неведомому, бравый вояка выхлебал графин настойки, лег в постель и как заведенный начал вслух считать овец. Он не сдался, даже когда понял, что вместо белых кудрявых животных ему все время приходят на ум каменные фигуры с оскаленными зубами, и упорно продолжил счет, заменив овец гаргульями, пока не заснул.

А жаль. Ведь если бы он не спешил с выводами и выглянул в другое окно, то сразу распознал бы в черных призраках вполне реальных курсистов Хендра и Филиппа. Ученики благополучно пересекли защитную линию, сняли накладные подметки и…

– Эй! Пятый! Как там чертенок, не появился еще?

Опомнившись, я выхватил из кармана локатор – вот незадача! Лампочка моргала, а сигнал звучал все реже и реже, показывая, что объект отдаляется!

– Да это же они! – заорала Вторая, подпрыгивая на своей каменной гарпии и тыча пальцем вниз.– Хендрик и Филипп! На ком-то из них чертенок!

Выгляни Наставник в окно сейчас, он не отделался бы одним графином. Все-таки не каждый день видишь, как твои ученики вдруг взлетают в небо…

Мы с напарницей подхватили беглецов около рва и поднялись вместе со своей добычей в воздух, пыхтя от тяжести и неудобства ноши. Только втащив курсистов на крышу Башни, мы смогли разжать руки и выпустить их.

Покой каменных фигур был нарушен. Беглецы скулили от страха (они нас не видели, но зато прекрасно понимали, что неведомая сила вдруг вознесла их вверх), локатор пищал, Вторая повизгивала от восторга, не скрывая своей радости.

– Который из них? – спросил я у куратора.

– Пока держите обоих!

– Держу,– отозвалась Вторая.– А как вы определите…

Не дожидаясь ответа куратора, я молча отодвинул чертовку в сторону. Когда вариантов всего два, можно испробовать оба.

С ловкостью вора обшарив мантии обоих пленников, я не стал сдерживать торжествующий крик – жетон! Запустив костистую руку за шиворот Филиппа, я жестом фокусника извлек на свет болтающийся на цепочке прямоугольник. Одно звено цепи было повреждено и неумело починено проволокой, но номер полностью совпадал с номером пропавшего чертенка!

Содрав с горе-художника мокрую мантию, я принялся простукивать его ребра – пусто! Пусто, чтоб мне треснуть! Локатор пищит, а тела нет и в помине! Нет, ну как такое возможно, а?

Тем временем Вторая не осталась в стороне и принялась ощупывать слугу с утроенной тщательностью, вызвав у меня горький смех. Нулевой результат обыска сломил и ее.

Лирическое отступление.

В отличие от обычных ювелирных украшений, номерной жетон не снимается. Говорю со знанием дела: как-то раз Третий решил доказать, что это сказки, и начал на спор стягивать с жирной шеи свой – бедного толстяка подбросило взрывом под самый потолок, а ожог на руке заживал месяца три, не меньше. Разорвать цепь жетона можно единственным способом – подставив ее под заговоренное серебро, что равносильно самоубийству.

Спрашивается, если жетон здесь, то где чертенок?

Не сговариваясь, мы с напарницей сняли с себя невидимость и предстали перед беглецами во всей красе. Для людей, только что увидевших воочию пару разъяренных чертей, пленники повели себя вполне достойно. Полуголый Филипп, встретившись взглядом с горящими глазами моей напарницы, испуганно взвыл, но быстро взял себя в руки. Хендрик же вообще ограничился нервным смешком – молодец парень, уважаю людей с крепкой психикой.

– Где он? – злобно прорычала Вторая Филиппу, тряся его за грудки.– Куда ты дел ребенка, скотина? Неужели съел?

– Вторая! Пятый! Полегче, полегче! – прикрикнул куратор.– Не время раскрывать инкогнито!

Вторая скрипнула зубками и набросила на себя что-то туманное, отдаленно напоминающее прозрачную накидку. Я последовал примеру напарницы, закутавшись в некое подобие бесформенного плаща пилигрима.

– Какого ребенка? – пошатнулся Филипп, пытаясь спрятаться в складках мантии, которую я отбросил на пол.– Вы кто такие?

– Магические галлюцинации,– сурово отчеканил я, прищуривая открытый глаз.– Удивлен?

– Нет,– ответил за двоих Хендрик, отвешивая испуганному слуге освежающую затрещину.

– Странно,– грустно сказала Вторая и повернулась к Филиппу уже не столько с угрозой, сколько с мольбой во взоре: – Ты где взял жетон, мальчик мой? Ведь это не твоя вещь, правда?

– В тумбочке,– стыдливо признался художник, получая следующую затрещину от Хендрика (уже в воспитательных целях, как я понял).

– Значит, жетон с малыша снял ты,– утвердительно сказала Вторая, поворачиваясь к красавчику.

– Кулон мой,– не стал отпираться Хендрик.– Но я его ни с кого не снимал. Несколько дней назад я нашел эту безделушку на дороге перед трактиром.

– Просто нашел? – удивилась Вторая.

– Ну да. Он валялся в пыли под моими ногами.

В качестве доказательства красавчик задрал ногу и продемонстрировал нам подметки сапог.

– Подковки… – простонал я.– Надеюсь, железо?

– Обижаете, господа галлюцинации,– оскорбился Хендрик, поглаживая носок сапога.– Чистое серебро, подарок любимой девушки. Полпаунда за пару.

После этого сообщения мы с напарницей окончательно скукожились. В наушнике раздался вздох агонизирующего слона – это скорбел куратор.

– Если он умер под копытами этого жеребца (полный ненависти взгляд в сторону безмятежно глазеющего на ворон Хендрика), то где же тело? – задумчиво сказала Вторая.– Что мы предъявим на базе?

– А если он не умер? – рискнул высказать отчаянное предположение я.

– Тогда его вовек не найти…

– Пятый! Прекратить самоуправство! Стирайте допрашиваемым память и отпускайте их! – прокричал в наушнике куратор.– Я кому говорю! Пятый! Вы оглохли?

Следующий мой поступок, скорее всего, вызовет критические замечания, но я просто не мог не выпустить пар.

Столько дней мотаться по городу в поисках жетона и в результате узнать, что проклятая железка давным-давно живет отдельной от носителя жизнью! Пыхтеть, как свинья в охоте за трюфелями, и получить законную награду – пшик! Р-р-р!

Дрожащими от злости пальцами я подхватил Хендрика за шиворот. Обмакнув красавчика в ров, я несколько раз от души протащил его по мокрому грунту и легонько стукнул о стену – стряхнуть налипшие водоросли. Заломав руки этому ангелоподобному пройдохе, я пнул его под зад и погнал вокруг Башни, изредка понукая с помощью короткой стальной антенны локатора (мое ноу-хау).

– Пятый! Уймись, кажется, приближается охрана! – Голос напарницы остановил меня в тот момент, когда я уже сжимал пальцы на горле Хендрика.

Чертовски жаль.

На прощание я метнул потрепанного молодого человека в каминный зал прямо сквозь решетку. Железные прутья, повинуясь щелчку моих пальцев, послушно разошлись в стороны, пропуская воющее тело, и сомкнулись за ним, как ни в чем ни бывало. Следом, пища от страха, полетел искупавшийся в том же рву Филипп, которого все это время мутузила Вторая. Если бы не обязанность горе-художника поставлять городу страшных монстров для нагнетания паники– убили бы, честное слово!

– Сидеть в Башне, и без разрешения – никаких попыток побега! – проорал я, взлетая наверх и двумя короткими щелчками стирая из голов непоседливых учеников память об этой встрече.

Вторая догнала меня уже на крыше.

Раздраженно пнув ни в чем не повинную капсулу, я одним рывком открыл люк. Вторая со злости воткнула ключ зажигания в замок, как кол в грудь вампира. Удивительно, но старушка капсула не рассыпалась на части, а послушно завелась.

Сквозь рев двигателя пробился крик куратора.

– Пятый! Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! – надрывался он.– Под городом не змий-искуситель, а идол! Идол, вы слышите? Зарегистрированы случаи человеческих жертв! Река наполняется! Процентное содержание святой воды в ней растет! Пятый!

Конечно, а как ты хотел, бумажная душонка? Недаром я еще на базе сомневался насчет этого яйца! И ведь хотел тебя предупредить, а ты даже слушать не стал! Теперь все под твою ответственность!

– Срочно к яйцу! – орал куратор.– Действия на ваше усмотрение, лишь бы остановить процесс освящения реки! Задание по поиску тела новорожденного пока отставить!

Нацепив каски, мы с напарницей переглянулись и рванули в сторону и вниз – под землю…

Полный ярости вопль Хендрика слился с хриплым карканьем вороны, разнесся по подземным ярусам гулким эхом и затих.

Спустя полчаса злые, промокшие до костей курсисты протопали мимо бюста Мерлина в сторону лестницы. Слуга заметно прихрамывал, но жаловаться не решался. Его хозяин выглядел еще хуже: лицо красавчика покрывали ссадины, а шелковая мантия оказалась выпачканной в земле.

– Сэр Хендрик,– хрипло сказал Филипп,– простите меня, если можете. Сам не понимаю, как я вас толкнул, право слово! Прямо провал какой-то: только что я лез из окна и вдруг…

– Ничего не помню,– грустно отозвался Хендрик, вытряхивая из белокурых волос рыбью чешую.– Голова-то как ноет, прямо беда… Говоришь, мы лезли из окна? Чертовщина какая-то, словно кто-то по макушке мешком с песком ударил… А тебе не привиделось?

Слуга молча продемонстрировал обрывок шнурка, которым были прикреплены к сапогам накладные подметки. Сами подметки отсутствовали.

– Надо же! – изумился Хендрик, с удивлением обнаруживая подобные обрывки и на своих ногах.– Гляди-ка, правда! Кажется, за окном еще висит наша веревка! Нет, на самом деле висит, вот дела! Получается, что лягушка была права – уровень магии растет, в Башне начинает происходить что-то странное!

– Прикажете спуститься по стене еще раз? – напрягся слуга, нервно теребя в руках жетон.

– Не сегодня,– замотал головой Хендрик, и Филипп облегченно выдохнул.

– Уф! Я как раз хотел…

– Что это у тебя в руках? – прервал его Хендрик.

– Ваш кулончик.– Желтые глаза стыдливо уставились в пол.

– А что он у тебя делает?

– Ну-у…

– А ну дай сюда! И слушай приказ, любитель прикарманивать чужое имущество! Сейчас ты поднимешься на воронятню, возьмешь для меня одну почтовую ворону, отцепишь веревку и поправишь клетку, чтобы никто ни о чем не догадался. Потом смотаешься к коменданту и выпросишь у него кипятку. После этого ты отнесешь кипяток и ворону в нашу комнату, а веревку спрячешь в тайнике под аварийной лестницей. Мантии и белье должны быть чистыми и сухими к утру. Иди. Только имей в виду, если опять что-нибудь перепутаешь и отнесешь, к примеру, веревку к коменданту, ворону в гостиную, а кипяток на воронятню, то я тебя убью. Насмерть убью, кроме шуток, понял? Ступай.

Когда посерьезневший слуга скрылся, Хендрик достал похудевшую пачку бумаги, перо и начал писать.

«Милый дядечка Оскар!

Стыдно признаться, но второй раз в жизни я нуждаюсь в твоей помощи. Очень прошу – забери меня отсюда. Как дипломатический работник, ты наверняка сможешь что-нибудь придумать.

Целую тебя, а также отца, маму, братьев и сестру (кажется, она у меня есть).

Твой несчастный, голодный, страдающий провалами памяти, запертый в Башне племянник Хендр.

P. S. Какие деньги?»

Запечатав письмо в конверт, Хендрик с тоской выглянул в окно. Ну и ночка…

Если Оскар не ответит, самое время всерьез задуматься над вопросом: в случае неожиданной смерти одного из курсистов вывезут ли из Башни его тело?

(обратно)

Вечер. Городское кладбище

Почти полная луна безмятежно взглянула сверху на кладбище и тут же спряталась за тучи, испугавшись непривычного беспорядка, творившегося в месте вечного покоя и скорби.

Поваленные надгробия были небрежно отброшены в сторону, словно по аллее прошелся рассерженный великан. Земля разрыта. Бледно-желтая фигура, стоящая под скудным лунным светом, ошарашенно огляделась по сторонам и пошатнулась. Единственный посетитель кладбища в этот ненастный час выглядел странно: назвать его худым было бы сильным преувеличением, так как даже для характеристики «кожа и кости» ему не хватало как минимум кожи.

Судьба – интересная штука. Думал ли когда-нибудь русский крестьянин Афанасий Дормидонтович Мерлин, женившийся на красавице иностранке, проживший с ней в любви и согласии на чужбине почти полвека и похороненный в тенистой аллее под мраморным памятником «Покойся с миром», что ему придется воскреснуть? А пришлось! И еще как пришлось!

Струи дождя затрудняли видимость. Скелет подслеповато прищурился, отчего глазницы стали узкими, и уронил на мокрую могильную плиту «Мерлина Катрин Войтековна» скупую слезинку. Поцеловав имя покойной супруги бескровными губами, Афанасий Дормидонтович поежился под пронизывающим ветром и пошел к выходу с кладбища.

Голова кружилась. Перед мысленным взором широко шагающего Мерлина вопреки его воле бегали черные точки, перебиваясь время от времени разрозненными картинками – вот он во весь рост выпрямился перед солдатами и что-то кричит. Вот он машет руками, и во все стороны из его пальцев брызжут голубые искры. Вот он бежит во главе городской армии, потрясая посохом, и полы его черной мантии развеваются на ветру…

Кажется, это называется воспоминаниями. Или предчувствиями? Ладно, время покажет.

Старик потряс головой, решительно отгоняя навязчивые образы. Как человек практичный, он решил первым делом позаботиться об одежде, а потом уже задумываться о происходящих с ним странностях. Тем более что старые (двести пятьдесят лет не шутка) кости продувались насквозь. Хорошо бы найти что-нибудь свободное, широкое… вроде длинного пальто или плаща! Да, удовлетворенно кивнул Мерлин, плащ был бы в самый раз, и опомнился – а деньги! Чтобы купить одежду, обязательно нужны деньги!

Старик уже уверенней огляделся вокруг, принюхался, как охотничий пес и неспешно направился к соседней могиле. Копать мокрую землю было одним удовольствием – она пухом отлетала в стороны.

Через час, высоко поднимая ноги над землей, вполне довольный Афанасий Дормидонтович крепко зажал костлявую ладонь, чтобы медяки не просыпались сквозь пальцы, вышел через ворота и пошлепал по лужам куда глазницы глядят…

Молоденький вор Вольдемар – правая рука Шухера и его будущий преемник – неспешной походкой прогуливался по улице, с наслаждением подставляя лицо дождю.

Он любил выходные дни, когда можно было почувствовать себя обычным рядовым человеком. Снять трико, надеть костюм; ни от кого не прятаться. Шухер ни разу ни позволил себе работать в такой день, и сотрудникам запрещал. Это было табу. Новенькие, поступая в банду Шухера, сразу строго предупреждались: нарушишь соглашение – вон!

Однако обычное радостное субботнее настроение сегодня портила досадная мелочь – Вольдемар никак не мог отделаться от ощущения, что человек, идущий впереди по улице, издевается над ним.

Со спины было видно, что прохожий немолод. Походка, сутулые сгорбленные плечи и манера слегка шаркать выдавали преклонный возраст. С другой стороны, чувствовалась скрытая целеустремленность этого мужчины: он шагал энергично. И при каждом шаге побрякивал монетами в кармане.

Спустя три квартала у Вольдемара не осталось сомнений, что старик бросает ему вызов. Дескать: ты вор, вот и попробуй, укради!

Когда наглец специально притормаживал перед витринами и прижимался лбом к самому стеклу, оставляя карманы без присмотра, Вольдемар терпел. Когда старик сменил походку и начал двигаться со странным неуклюжим подпрыгом, бренча содержимым своей одежды словно музыкант бубном, юный вор стиснул зубы и держался. Но когда старик, свернув в неосвещенный фонарями переулок, вдруг резко затормозил, неестественно споткнулся на ровном месте и рухнул прямо перед Вольдемаром на мостовую, не подавая признаков жизни, вор не выдержал.

Он быстро огляделся, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей. Присел над телом старика на корточки. Резким движением распахнул плащ и…

(обратно)

Около городской стены. Утро

Огород вдовы Житковой по праву считался лучшим в квартале.

Кроме тривиальных редисок и морковок здесь росли такие заковыристые штуки, как цуккини, пастернак и баклажан, вызывающие повышенный интерес соседей. Правда, кроме соседей огородом очень интересовались вороны, воробьи и прочие пернатые гости. Специально для них, точнее, против них посередине было установлено пугало.

Завистливые соседки давно предрекали, что почти новый теплый плащ – слишком хорошая одежда для палки, торчащей среди сорняков, и его непременно стибрят.

Пани Житкова обиженно возражала, что сорняков у нее нет, и, кроме самих соседей, упереть плащ некому. Вряд ли птицы смогут утащить столь большой предмет одежды. К тому же пошитый из крепкого и тяжелого сукна.

Ну и что? Все-таки уперли!

Инспектор Кресс с лупой в руках обошел весь огород. Сапоги глубоко проваливались в жирный чернозем, превратившийся под проливным дождем в жидкую кашу.

– Птичьи лапы, еще птичьи лапы… нет, пани Житкова! Ничем не могу обрадовать, дождь смыл почти все следы! Ваше имущество, скорее всего, сдуло ветром и унесло в реку. По осени всплывет, ждите. Сэми, приготовь блокнот. Будем составлять рапорт.

– Но как же? – Глаза пани наполнились слезами.– Он был так хорошо закреплен! Может, еще попытаться? Допросить свидетелей?

– Допросить свидетелей? – Инспектор досадливо скривился. Эти новые веяния его стажера Наоко, кажется, заразная штука. Уже и до простого народа докатились.– А какие у вас свидетели? Вороны? Простите, уважаемая пани, но их показания не могут быть засчитаны.

Сэми и уголовный художник подобострастно захихикали, но золотоволосая вдова только всхлипнула, не оценив шутки, и этим невольно затронула слабую струнку в душе инспектора. Несмотря на жестокую специфику работы, женских слез Кресс не любил.

– Ну что вы, пани! Что вы!

Вдова захлюпала носом с удвоенной силой.

– Вот что, милая,– не выдержал Кресс, беря пострадавшую пани за круглый локоток,– исключительно из уважения к вам, мы все же составим углеробот похищенного имущества. Опишите плащ на словах, а наш специалист зарисует. Вы только подробненько, с деталями. На каком боку карман, где хлястик, где прореха и тому подобное. Поняли?

– Поняла,– обрадованно сказала пани Житкова, утирая слезы.

– Только не пойму, зачем вам это нужно,– честно признался инспектор.– Если бы что ценное пропало, а то так, тряпка с пугала!

Пани Житкова подбоченилась и сдвинула брови.

– Тряпка? – спросила она голосом, не предвещавшим ничего хорошего.– Это память! Память о моем покойном муже!

– Хорошо-хорошо! – попятился Кресс.– Но тогда зачем же вы, уважаемая, эту память на огороде выставили? Хранили бы в доме. Как все.

– Потому что он там как живой стоя-ал,– всхлипнула пани, и подбородок ее снова затрясся.– Выгляну, бывало, за окошко – а там мой Жуни-ик! Стои-ит… шатается… птиц отгоня-ает! Будто и не умира-ал…

– А как же… – начал было Кресс, но Сэми деликатно подергал его за рукав.

– Покойный пан Житков и при жизни нечасто дома бывал,– шепотом сказал он.– Очень любил с соседом сидеть на огороде и пробовать наливку. У кого лучше. И закусывали тут же. Пани Житкова для него и развела эту экзотику, чтобы, не отходя от грядки,– сразу в рот.

Кресс понимающе кивнул.

– Что же, дорогая пани. Раз такие дела, будем составлять углеробот. Художник по вашим словам все нарисует. А вы уж пока, не сочтите за труд, опросите соседей, может, кто видел из окна, как плащ пропал?

– Вы говорите, что следов нет? Тогда взгляните сюда! – Высокий голос стажера Наоко перекрыл спокойный баритон Кресса. Над забором показалась взъерошенная темноволосая голова.– Это улика! Надо срочно отправить этот предмет в лабораторию на исследование!

– Что за предмет? – вскинулся Кресс, досадуя на собственную невнимательность. Как его угораздило пропустить улику?

– Вот! – Наоко отряхнул и гордо протянул инспектору что-то твердое, желтоватое, похожее на осколок кости.

– Да это же мусор! – отшвырнул находку Кресс.– Наоко, мама не учила тебя в детстве, что нельзя подбирать с земли всякую гадость?

Сэми захихикал.

– Стажер, я тебя умоляю, умерь активность! У нас уже выполнен план по задержанию преступников, Солли сидит. Если хочешь реально помочь следствию, то хотя бы не мешай!

Наоко насупился.

– Пан Кресс! – выкрикнули от забора.– К вам вестовой от Наместника!

– Свят-свят,– пробормотал инспектор.– Что стряслось? Пусть подойдет.

Молодой человек в форме вестового проковылял по мягкой земле огорода и, протянув послание, замер.

– Плохи дела,– мрачно доложил Кресс стажеру, пробежав глазами письмо.

– Что такое? – прижал руку к горлу Сэми.

– Только что на глазах Наместника исчезла Куриная Лапка.

– Старая ведьма вылетела в трубу? – почти утвердительно выпалил Сэми.

– Нет,– с некоторым сомнением откликнулся Кресс.– Пан Наместник утверждает, что села в кресло и испарилась как дым.

Вестовой наклонился к самому уху инспектора и зашептал.

– Еще одна пикантная подробность.– На щеках инспектора заиграли желваки.– Вместе с Куриной Лапкой исчез ботинок пана Наместника. Есть шанс заработать звездочку. Наоко, ты с нами?

Когда бригада уголовной стражи дружно укатила в служебной карете с синими фонарями на крыше, стажера в ней не было. Несмотря на усилившийся дождь, Наоко еще раз обошел огород, нашел костяной осколочек, выброшенный инспектором и, бережно завернув его в тряпицу, спрятал в карман.

(обратно)

Город. Восточный квартал. Дом Чайхана

– Оскар, хабиб, когда ты заплатишь выкуп?

Этого вопроса дипломат ожидал как смертного приговора.

Проклятый племянник по-прежнему сидел в Башне, стоически храня свою тайну, карета с вещами «сгорела» при пересечении границы, а денег стало даже меньше, чем было.

Припертому к стене столь тяжелыми обстоятельствами Оскару пришлось отвлекать Чайхана новой байкой. Туманные представления обывателей о буднях дипломатов здесь пришлись как нельзя кстати– Оскар по секрету поведал Чайхану (исключительно как будущему родственнику), что ему необходимо кое с кем встретиться для передачи письма. Инкогнито.

Чайхан уважительно зацокал языком – иностранное слово произвело на него правильное впечатление – и осторожно осведомился, не опасно ли это. Дальше все пошло как по маслу.

Оскар, смеясь, развеял его опасения и мимоходом сообщил: у дипломатов принято передавать секретные документы из рук в руки, полностью изменив свою внешность. Такой принцип.

На самом деле из своего скудного дипломатического опыта Оскар вынес совсем другие принципы. Первый: всегда покупай двустороннюю ткань на платье, чтобы его можно было со временем перелицевать. Второй: никогда не плати за ночлег вперед.

Пока Чайхан не вышел из восхищенного транса, Оскар мягко попросил его об услуге. Так как карета с вещами трагически погибла, то ему не во что переодеться. Не будет ли Чайхан столь любезен, что одолжит…

Чайхан оказался не просто любезен, а любезен до чрезвычайности. Вместо того чтобы сунуть в руку будущего родственника пару-тройку монет (на что, собственно, и рассчитывал Оскар), он потащил дипломата в глубину дома и поручил женской половине семейства нарядить дядюшку жениха так, чтобы его родная мать не узнала.

Даже женщина, разменявшая шестой десяток, в глубине души остается девчонкой, обожающей играть в куклы, с ужасом понял Оскар. Неосторожно высказанная идея привела к печальным последствиям. Спина ныла, а голова шла кругом от постоянных приказов:

– А ну, крутанись! Еще раз! Хорошо-о-о…

Женская часть семейки Чайхана помогала ему переодеться.

Сам Оскар уже настолько устал, что готов был выскочить на улицу, замотавшись в ковер. Но дамы были неумолимы. Сундуки вывернуты наизнанку, с вешалок снято все, что может налезть на взрослого мужчину, шкафы нараспашку.

– Вот эти сапожки очень удобны. К тому же они шармахановские, и в них его никто не узнает.

– Ты с ума сошла, Лейла! Он же не на лицо их наденет! Давай рубашку, давай жилет, пояс давай!

– Мама! Так уже не носят!

– Молчи, бисово отродье!

– Ты на что намекаешь? –удивилась Лейла.

– Ох, прости! Да запрет мой поганый рот Индра! Надень на Оскара этот парик! Вот видишь, Лейла, его лицо сразу меняется. Оскар, тебе стоит сменить прическу! С длинными локонами ты выглядишь таким солидным, значительным.

Мимо Оскара торжественно прошли двое чайханских внуков. Один из них нес закатанную в ковер кошку, другой ножницы.

– Оскар, ты будешь рыбную пиццу или кус-кус?– донеслось из кухни.

Лейла сунула в рот дипломату обрывок нитки и велела:

– Стой молча! Сейчас я тут подгоню кое-что.

Под полой халата на правую ягодицу Оскара прокралась чья-то рука.

– Я ее нащупала через штаны! Родинка на месте! – всхлипнула бабушка, горячо дыша дипломату в спину.

Сзади раздался кошачий визг и детский вскрик.

– Дети! Немедленно отпустите Шиву! Обрезание делается совсем не так!

– Шиву? Какого Шиву? – поразился Оскар, мягко отстраняя руку старушки.

– А ты не знаешь? Так зовут нашу кошку,– пояснила Лейла, опять засовывая ему в рот выпавшую нитку.

– Но почему?

– Потому что у нее четыре руки,– хмыкнул один из внуков, поигрывая ножницами.

– Оскар! Ты ответишь, наконец? Пиццу или…

– Пиццу!

– Оскар! Почему ты до сих пор босой? Что значит, сапожки не лезут на ноги? Суй их! Суй! Великий Вишну! Ну и лапы у тебя! Постой спокойно, сейчас принесу другую обувку.

Спустя час Оскар был одет, накормлен пиццей до икоты, окончательно замучен и полон безразличия к своей судьбе.

У самого выхода на его голову торжественно опустилась черная шляпа.

– Носи на здоровье. Пока Аарончика нет,– благоговейно сказала мать семейства, перекрестила его и поклонилась.– Пусть тебе передастся часть его ума.

– И халат! Он принесет тебе удачу!

Оскар только вздрогнул, когда халат всеми лапками радостно вцепился в его спину.

– Раджик! Мой красавчик! – прослезилась бабушка и, раздвинув локоны парика, запечатлела на лбу Оскара коварный поцелуй, незаметно поставив размазанную красную точку.

Спустя несколько минут из дома Чайхана выскочил мужчина. Дождевые струи, как ни старались, не смогли промочить засаленный халат, неровную линию подола которого продолжали шелковые штаны. Из-под штанов торчали шлепанцы не по размеру, примотанные к щиколоткам декоративными плетеными шнурами. На голове мужчины красовалась черная шляпа, а крутые локоны спускалась на щеки.

Лучшим доказательством того, что Оскар преобразился до неузнаваемости, стал почтальон. Скользнув по фигуре дипломата равнодушным взглядом, он вручил сверток Чайхану и сказал:

– Передайте постояльцу, как появится.

Дождавшись, пока почтальон скроется за углом, Оскар выдернул из рук Чайхана позвякивающий пакет и дрожащими руками вскрыл его. На этот раз племянник порадовал дядюшку сразу тремя посланиями. От письма к письму накал эмоций Хендрика повышался, вылившись в последнем листочке настоящим водопадом.

«Милый дядечка Оскар!

Молю – забери меня отсюда! Здесь творится настоящая чертовщина, а выхода все нет и нет! Веревку украли, я уже не могу смотреть на кашу, а от всепроникающего запаха чеснока чешутся руки. Ректор пригрозил с завтрашнего дня отделить меня от группы и запереть со староучащимися, а это будет кошмар, просто кошмар!

Они смотрят через дверную щель такими глазами! Такими, если ты понимаешь, что я имею в виду, глазами! А шелковая мантия так похожа на женское платье…

P. S. Не знаю, про какие деньги ты допытываешься, но готов отдать все, что от тебя получил, включая остаток жалованья слуги: четыре монетки и даже кулон, что я нашел у трактира. Бери, мне не жалко. Только спаси!

Твой несчастный племянник».

Оскар злорадно ухмыльнулся, покрутил на пальце цепь с блестящим прямоугольником, скомкал письмо и, распутав ворону, запустил ее в небо без ответа.

– Четыре монетки? Все четыре монетки? И даже кулон? Да он издевается надо мной!

Отшвырнув жетон в стоящий у дома высокий кувшин с надписью «мыши», дипломат нервной припрыжкой направился к лошади, привязанной у входа, но дорогу ему преградил сам Чайхан.

– Э-э, нет! – сказал он весело.– Лошадь тоже могут узнать. Поедешь маршрутной каретой, она каждые два часа здесь проходит.

– Лучше пешком,– выкрикнул Оскар, подергивая плечами под халатом.

– Или пешком,– согласился Чайхан.– Только ты недолго. Сегодня вечером вся семья соберется. Будет плов, маца, карри, спагетти. Придешь?

– Обязательно! – пообещал Оскар уже на ходу.

В груди дипломата клокотала обида. Хендрик настолько обнаглел, что рискнул открыто издеваться над собственным дядюшкой, который ему… ладно, не стоит опять накручивать себя… От нервного подпрыгивающего шага полы халата распахивались, а один из привязанных шлепанцев слетел с ноги и остался валяться в луже. Маскировка оказалась как нельзя кстати – Оскар держал путь в трактир.

Прямо сейчас, в эту самую минуту ему пришла в голову гениальная мысль. Дипломат не собирался больше искать спрятанные деньги и точно знал, что пробудет в трактире недолго. Ровно в двадцать один ноль-ноль он отправится на самую темную улицу и будет прогуливаться там до тех пор, пока его не заметят люди Шухера. Он даст вору задание допросить Хендрика и выкрасть денежки из того места, где их спрятал хитрый племянничек. Пусть за это придется отдать некоторую сумму (Оскар подозревал, что умеренный процент Шухера окажется неумеренно высоким), зато Чайхан получит выкуп за дочь.

Да и самоуважение вернется. А это гораздо важнее не только для дипломата, но и просто для мужчины.

Уже на входе в «Дырявый бубен» дорогу Оскару перебежала крупная крыса. Наглое уродливое животное (синего цвета и на непропорционально длинных ногах-ходулях) попыталось проскочить в дверь впереди него, но Оскар отбросил нахалку в сторону резким ударом ноги. Следя взглядом за низко летящей к забору крысой, дипломат вдруг поймал себя на том, что довольно посмеивается.

Кажется, он постепенно привыкал к жизни в этом странном городе.

(обратно)

За кадром. Подземная пещера

Мы со Второй молча любовались яйцом. Точнее – упирались носами в его скорлупу.

За четыре дня оно распухло до гигантских размеров и сейчас занимало все свободное пространство подземной пещеры. Вопрос «Что с ним делать» не поднимался. И так ясно, что с минуты на минуту скорлупа треснет и новоявленный идол взглянет на нас своими мутными от перепоя и переедания глазами. Куратор дрожащим голосом уже доложил мне, что тварь заглотила немыслимое количество денег, фруктов, сладостей и спиртных напитков. Особенно почему-то налегая на некую крапивянку – популярный продукт местного творчества.

Сквозь скорлупу было слышно, как в животике змееныша бродят газы. Кроме газов (если верить куратору) в желудке малыша бродили три или четыре человеческие жертвы, которые он сам себе взял, не дожидаясь, пока их ему принесут.

Умный малыш! У-тю-тю, какой умный!

– Если разбить скорлупу сейчас,– предположила Вторая,– то он…

– Вылупится немного раньше времени. Причем в плохом настроении.

– Лучше не трогать,– сразу отступила чертовка.

– Согласен. Ну-ка, подожди минутку… – Я приложил к скорлупе ухо и не смог удержаться от смеха:– Ого! Внутри две старухи, представляешь?! Оказывается, наш идол не слишком требователен к возрасту юных девушек!

– Иди ты! – не поверила напарница.– Дай мне послушать. Ой! Правда, старухи! Погоди… Ха! Наш идол нетребователен не только к возрасту юных девушек, но и к их полу тоже! Внутри мужик!

– Не может быть.

– Говорю тебе – самый настоящий мужик!

– А что говорит куратор?

– Какой ужас! – вскрикнули в наушнике.– Удивительно! Жетон начал двигаться! Он тронулся с места! Чертенок жив!

– Кто тронулся? Я не расслышала,– сказала Вторая.

– Куратор,– тихо предположил я.– Он говорит, что тело чертенка в очередной раз найдено. Оно перемещается.

– Пятый! Пятый! Срочно взлетайте на поверхность!

– А как же река? Вы сами сказали, процентное содержание святой воды растет!

Куратор уже не говорил, а тихо скулил. Кажется, даже переминался от нетерпения с ноги на ногу. Кстати, интересно: у кураторов есть ноги? Или для работы им вполне достаточно головы с руками? Любопытно было бы посмотреть.

– Пятый! Приказываю немедленно оставить пещеру и следовать моим указаниям! – прохныкал наушник.– Сынок, верь мне! Жетон действительно двигается из Башни в сторону Восточного квартала!

– Этого не может быть,– сухо сказал я новоявленному «папочке».– Мы лично проверили Башню и допросили Хендрика, который нашел жетон. Чертенка там даже близко не было!

– И вы поверили человеку? Человеку? Мне жаль тебя, Пятый…

– Разве возможно снять жетон и остаться в живых?– не поверил я.

Куратор явно замялся.

– Ну, ты же понимаешь, Пятый… это ведь не обычный рядовой черт, а гм-гм…

– Так он на самом деле нашелся? – недоверчиво переспросила Вторая.

– Еще как! Тело движется достаточно быстро, со скоростью кареты!

– Он на человеческом теле? – деловито уточнил я, запрыгивая в кресло первого пилота.

– Да,– ответил куратор.– Наверное, сумел спрятаться во время обыска, а потом нацепил жетон обратно и сменил донора под шумок, пока вы с напарницей битьем морд развлекались. Понял, что его больше не ищут!

– Неправда, его ищут! Еще как ищут! – сжимая в руках руль, воскликнул я.

Капсула практически вертикально вырвалась из земли (высший пилотаж, между прочим), на миг застыла в воздухе и плавно понеслась над улицами, повинуясь моим рукам. Дождевые струи стекали с невидимых боков и шумно обрушивались вниз. Куратор отрывистым тоном давал указания:

– Направо. Прямо, еще раз направо. Направо.

– Почему мы кружим? – возмутилась Вторая. Я успокаивающе положил руку на ее коленку:

– Если он едет в карете или на всаднике, то они могут двигаться только по дороге. В отличие от нас, детка, у них нет капсул.

И словно в качестве иллюстрации моих слов под нами показалась карета, медленно ползущая по лужам в сторону Восточного квартала. Подъехав к неприметному строению с вывеской «Дом Чайхана», закутанный в плащ кучер остановил лошадь. Из кареты выбрался толстенький мужчина в форменном кителе и вручил открывшему дверь хозяину пакет.

– Стоп! – заорал куратор.– Он остановился! Это совершенно точно здесь! Обыскивайте всех, кто ехал в карете!

Выпрыгнув из капсулы, мы первым делом аккуратно обшарили самого толстяка и кучера, но ничего подозрительного не обнаружили.

– Смотрите в доме! – отчаянно крикнул куратор.– Он мог спрятаться на любом!

Кляня на чем свет стоит того, кто придумал цеплять жетоны на шею новорожденным, я кинулся внутрь. Тут же под ноги мне выкатилась кошка и принялась ластиться.

– Брысь! – шикнула на нее Вторая.

– Ты не любишь кошек? – удивился я.

– Терпеть не могу. У меня на них аллергия.

Подивившись такому редкому для полевого работника заболеванию, я все же отогнал киску (просьба дамы – закон) и начал методично обыскивать каждого, кто попадался мне на пути.

В этом славном и тихом на вид домике обитали весьма странные люди.

Начну со старичка, который молча сидел на скатанном ковре и медитировал с трубкой кальяна в зубах. Как только я коснулся его рукой, этот пожилой и спокойный на вид человек стал махать руками во все стороны и хихикать:

– Ой! Щекотно! Ой! Ой!

Спрашивается, как он мог ощущать мои прикосновения? Я уже впал в глубокую задумчивость (не становлюсь ли я от недосыпа и хронической усталости видимым), как в комнату вошла юная девица.

– Дедушка, снимите халат! – строго сказала она.

Старичок послушно выполнил указание и моментально перестал дергаться. Я взглянул сквозь верхний слой халата и вздрогнул: мама моя! Кого там только не было! Целая вселенная насекомых!

Девица же спокойно подхватила густонаселенный халат и утащила в другую комнату.

Оставив старичка в покое, я просигналил Второй, чтобы она не отставала, и ринулся за девушкой.

Красавица вплыла в свою девичью светелку и мирно уселась, скрестив ноги. Достав из шкатулки какое-то вышивание, она приступила к работе, тихо напевая себе под нос.

У меня начала чесаться левая рука. Заглядывая под столы и переворачивая ковры, я медленно двигался по комнате, периодически почесываясь и проклиная паразитов. В тот момент работа настолько меня поглотила, что я не сразу заметил опасность.

Визг Второй вырвал меня из глубокой задумчивости. На моей левой руке уже не было кончиков двух пальцев, а третий медленно исчезал прямо на моих глазах.

– Мантра! – всхлипнула напарница, дуя на мою поврежденную руку, словно мамаша на царапину нерадивому сыночку.– Она поет индийскую мантру!

Прямо перед моим носом проплыл широко открытый от ужаса «глаз».

Подпрыгнув, как горный козел, я выскочил наружу и принялся истерически трясти рукой. В наушнике мерно похрапывал убаюканный напевами куратор.

Естественно, в тот момент я физически не смог обратить внимания на вторую подъехавшую карету.

– Эй! Чайхан! Какой из кувшинов брать?

– Там написано,– выкрикнул из окна отец полоумного семейства.

– Мало ли что где написано,– хмыкнул кучер, жуя погасшую от дождя самокрутку.– На заборе вот тоже… А на самом деле дрова лежат.

Под этот бородатый анекдот двое флегматичных носильщиков спокойно погрузили в багажный отсек кувшин с надписью «Мыши» и укатили под ритмичный скрип несмазанных колес.

Немота в пальцах прошла и сразу же сменилась болью.

Мужественно стиснув зубы, я снова ринулся внутрь дома, но на пороге меня чуть не сбил с ног истеричный выкрик опомнившегося куратора:

– Стой! Жетон двигается в сторону Башни! Пятый! Пятый!

– Я ранен,– слабым голосом сказал я, потрясая в воздухе рукой.

– Это приказ! Есть такое слово – надо!

– Есть и множество других слов,– тихо прошипел я, косясь на напарницу.– Хотите, скажу?

– Пятый! Я тебя очень прошу.– В голосе куратора прямо-таки слышались горькие слезы.– Ты же не просто полевой работник! Ты же полевой работник четвертого ранга! Ну что тебе стоит, а?

– Пока это стоит мне пальцев на левой руке,– сурово отчеканил я.

– Ну пожалуйста! Вернешься с задания, отправлю в отпуск! – пообещал куратор.

В отпуск? Боль мгновенно отпустила. Я представил себе, как валяюсь на пляже где-нибудь на морском курорте со стаканом коктейля в забинтованной руке и загорелой Второй рядышком. Видимо, эти фривольные мыслишки отразились у меня на лице. Напарница нахмурилась:

– Чего это ты так маслено улыбаешься? Небось, всякие гадости представляешь?

Ну уж прямо и гадости! Представляю себе всякие приятности, о которых раньше времени ей знать необязательно.

– Лечу поврежденную конечность самовнушением,– мученически скривившись, простонал я.– Не отвлекай меня, у нас мало времени! Летим в Башню!

– Опять? – ахнула Вторая.– Мы же только что оттуда!

– Только что автоматика зафиксировала, что жетон движется в сторону Башни. Чертенок сбежал из-под вашего носа.

– Не понимаю, почему его отбраковали,– пробурчала напарница, прыгая в капсулу на место первого пилота.– У меня уже никаких сил нет, а он все скачет!

– Ты не перепутала кресла? – осведомился я.

– Тебе нельзя вести в таком состоянии! – отрезала она.

– Я не могу доверить тебе ключ,– сказал я строго.– Операция на грани срыва.

– И не надо! – Длинный красный ноготь напарницы воткнулся в замок с такой силой, что бедная старенькая капсула вздрогнула и взлетела не вертикально, как обычно, а по сложной спиральной траектории.

Ничуть не пострадавший от этой манипуляции ноготь плавно выскочил из щели замка.

– Так дашь ключ или падаем? – невинно улыбаясь, спросила Вторая.

Вместо ответа я поспешно бросил ключ ей на колени.

Чертовка, что еще скажешь!

Описав в воздухе круг, капсула рванула к Башне.

(обратно)

Город. Примерно в то же время

Несмотря на теплый плащ, кости все еще продолжали ныть.

«Дырявый бу»,– прочел Мерлин и недовольно поежился.

Похоже на трактир, хотя в его время трактир с таким дурацким названием не продержался бы и недели. А здесь, смотрите-ка, народу полно! Так и шастают туда-сюда. Небось, все столики заняты.

Мерлин неодобрительно скользнул взглядом по фигурам посетителей и пошел по проходу к высокому, явно неудобному стулу у самой стойки. Зато обслуживали здесь быстро, не придерешься – не успел старик умостить свой зад на жестком сиденье, как к нему уже подъехал пустой стакан.

– Что желаете? – приветливо спросил молодой паренек, стоящий за стойкой.

Мерлин замялся.

Полка за спиной трактирщика была уставлена плотными рядами бутылок. Они теснились бок о бок, соревнуясь друг с другом пестрыми наклейками, от которых у старика моментально зарябило в глазах. В итоге он просто ткнул пальцем в сторону полок, надеясь, что попал на что-то приличное.

А впрочем, когда столько времени не пьешь вообще ничего, смешно привередничать. Вкус напитков давно забыт, остались только смутные воспоминания. Считай, будет пробовать в первый раз.

Первый же глоток оказался целительным настолько, что у Мерлина перестали болеть суставы. Второй смазал горло и умостился где-то в груди мягким теплым комочком. Мерлин даже заподозрил, что к нему вернулся голос, и не ошибся: опасливо приоткрытый ротовой провал исторг из себя не глухое шипение, как раньше, а вполне внятное «э». Афанасий Дормидонтович удовлетворенно расправил плечи и откашлялся.

– Повтори, любезный.

– Может, желаете что-нибудь другое? – вежливо осведомился бармен.

– И другое тоже,– согласился Мерлин, блаженно отхлебывая из стакана.

Дверь трактира приоткрылась, а потом распахнулась настежь. К стойке странной развинченной походкой подошел высокий мужчина в ватном халате и широкополой шляпе с пейсами. Оглядевшись вокруг и не найдя свободных столиков, он присел за стойку, дружески улыбаясь Мерлину и старательно отворачиваясь от трактирщика.

– Что желаете? – спросил паренек за стойкой, пытаясь все-таки поймать его взгляд.

На звук его голоса гость повернулся и изумился вслух:

– Э? А где старина Солли?

– В тюрьме,– тоскливо доложил парень.– За убийство жены.

– Джульетта убита? – В голосе посетителя явственно слышалась неприкрытая радость. Видно, иностранец сам почувствовал неуместность своего тона, потому что быстренько оставил эту тему и повернулся к Афанасию Дормидонтовичу. Старик неодобрительно покачал головой – ну и манеры. Тем временем странный посетитель заглянул в стакан Мерлина и с аппетитом причмокнул.

– Ого! Что, приятель, душа горит? – прошамкал он каким-то нечеловеческим голосом.– Возьму и я то же самое, пожалуй.

Получив заказанное, невежливый иностранец уткнулся носом в свой стакан, а сам начал незаметно обшаривать глазами помещение, подолгу задерживая взгляд в углах.

Афанасий Дормидонтович тоже осмотрелся. Да, со времен его молодости многое изменилось. Люди, сидящие за столиками не просто пили. Кто-то лихо опрокидывал стопку в рот, кто-то выпивал свой бокал, поставив его на локоть, а кто-то и вовсе тянул крепчайший напиток через соломинку, почти не дыша.

Неожиданно для себя старик Мерлин понял: ему здесь нравится. Вдыхать испарения крепких настоек, запахи кислой капусты и копченого мяса оказалось приятно. Да что там запахи – просто дышать было хорошо. Афанасий Дормидонтович допил до дна очередной стакан, подсунутый трактирщиком, и крякнул– невероятно хорошо!

Впавший в состояние легкой эйфории старик даже позволил себе небольшое хулиганство. Он заказал стопку мутного напитка из бутыли, в которую была затолкана кривая ящерка, и выпил ее не просто так, а с фокусом: сначала подбросил стопку в воздух, а потом поймал ее ртом, залихватски проглотив почти не расплескавшееся содержимое.

Лицо трактирщика выразило священный ужас. Мерлин захихикал – смешно, до чего впечатлительный парень – и опрокинул в себя бутылку целиком, решив не суетиться с мелкими стопками. Из глубины капюшона донеслось чавканье – в ход пошла заспиртованная ящерка.

– Вот это желудок! – восхитился Оскар.

– Вторая дюжина пошла,– тихо сообщил трактирщик, прикрыв рот ладонью.– Пьет, как не в себя. Сейчас надерется, а вышибать некому – владельца трактира нет.

– Частый посетитель?

– Первый раз в жизни вижу,– признался трактирщик.– Хотя я и сам тут всего второй день. Временно заменяю Солли. Понятия не имею, кто этот старик.

Кажется, получилось неловко: пожилой посетитель услышал последние слова трактирщика. Во всяком случае, он оторвал голову от бутылки и доложил негромко, но вполне четко:

– Меня зовут Афанасий Дормидонтович.

– Да-а. Правду говорят, славян не перепьешь,– уважительно сказал Оскар.– Нам уж точно не удастся.

– Вам уж точно,– неприязненно подтвердил Афанасий Дормидонтович, с подчеркнутым интересом рассматривая красную точку на лбу, засаленный восточный халат и хасидскую шляпу Оскара. Попытавшись встать, он пошатнулся, но все же устоял на ногах.

– Готов,– грустно доложил трактирщик, провожая бредущего к выходу посетителя неодобрительным взглядом.– Эй! Любезнейший, куда вы? А платить?

При этих словах старик вздрогнул. На миг Оскару показалось, что он искренне недоумевает, но тут любитель крепких напитков хлопнул себя по лбу, причем звук вышел удивительно звонкий. Вывернул карман плаща и высыпал на стойку кучку монет, таких позеленевших и грязных, что трактирщик невольно поморщился.

– Ты их что – из земли выкопал, что ли?

– Из могилы,– подтвердил посетитель без единого смешка и, мотнув головой в сторону Оскара, прошамкал: – Можете записать его выпивку на меня. Угощаю.

Момент был удачный для того, чтобы поблагодарить и быстро откланяться, что дипломат и сделал с огромным удовольствием. Как говорится, большое спасибо, пора.

Когда старые монеты были пересчитаны и за странными посетителями закрылась дверь, трактирщик увидел, что одно из сидений у стойки насквозь мокрое. Сорокоградусные потоки стекали с него маленькими ручейками и терялись в глубинах тростника на полу, среди прутьев которого застряло что-то зеленое.

Чертыхаясь, трактирщик протер табурет, поднял зеленый предмет и вздрогнул. Это была заспиртованная ящерка.

С улицы в окно заглянуло неразличимое под низким капюшоном лицо. Ротовой провал Мерлина растянулся в широкую, полную коварства улыбку. Жить после смерти становилось все интересней и интересней.

(обратно)

За кадром

– Пятый! Скорее! Скорее! Постарайтесь перехватить его на ходу, пока он не спрятался в Башне!

Я мрачно посмотрел на датчик уровня топлива и признался:

– У нас капсула сейчас заглохнет. Пустой бак.

– Ну, так надо было вовремя заправить ее! – заорал куратор.– Вы же были в городе, среди людей! О-е!

Вторая умоляюще сложила ладони и жалобно всхлипнула, чуть не отправив капсулу в штопор,– она умудрилась забыть, что сидит в кресле первого пилота.

– Четыре дня без отдыха и сна! – сказал я, едва обрел дар речи и зализал прикушенный язык.– Чувствую себя выжатым лимоном!

– На вас форма! – напомнил куратор.

– Выжатым лимоном в форме,– покорно согласился я.– Товарищ куратор, мы действительно устали и полностью обессилены. Думаю, в первую очередь необходимо заправиться нам самим. Если вы, конечно, не хотите, чтобы сегодня вместе с чертенком доставили с земли и наши холодные трупы.

– То одного не добьешься, то сразу три,– буркнул куратор обиженно.– Жду не дождусь, когда вас, товарищи полевые работники, наконец заменят автоматикой!

– Тогда и административных работников ею заменят,– не остался в долгу я.– Только пока, как я смотрю, толку от нашей автоматики… точное местонахождение одного несчастного младенца засечь не может!

– Он в Башне,– устало сообщил куратор.

– Где именно? На каком ярусе? Сколько градусов широты и долготы?

– Точнее сказать не могу,– признал свое поражение куратор.– Вам локатор передали? Надо искать.

– После короткого обеда и непродолжительного отдыха приступим. Спишите на наше имя четыре дополнительных пайка.

– Списано два пайка,– канцелярским тоном подтвердил куратор.

– Четыре!

– Ну, хорошо, хорошо! Три.

– Я обойдусь парой листиков салата! – устало прошептала Вторая, задумчиво расстегивая левой рукой верхние пуговицы на комбинезоне.– Я на диете.

– Правда? – удивился я.– Где же располагается твой лишний вес? По-моему, все как надо.

– Вот чтобы оно оставалось по-прежнему как надо, я и ограничиваю себя,– с томностью, которая должна была обозначать усталость, промурлыкала Вторая, ненароком демонстрируя в разрезе свое белоснежное белье (точнее, уже не очень белоснежное, но придираться не будем: все же несколько суток на посту).

– Вот что,– встрял куратор,– летите-ка вы в Башню прямо сейчас, голубчики. А то как начнете непродолжительно отдыхать…

– А обед? – возмутилась Вторая, почему-то сразу забыв, что она на диете.

– Там и пообедаете. У них, насколько я слышал, замечательная кухня.

– Летим! – тут же загорелась напарница, отбрасывая мою руку (не подумайте чего плохого, просто грел ее замерзшее плечо).– Никогда не ела ничего магического!

– Только сначала,– неестественно робко вставил куратор,– сначала, будьте добры, гляньте хоть одним глазком по сторонам. Вдруг попадется исчезнувший чертенок?

Вот хитрец! Не мытьем, так катаньем!

На мою напарницу, однако, эта невинная фраза произвела негативное впечатление. Бедняга решила, что куратор издевается над убогим калекой. Смешно: вот уж не предполагал, надевая повязку, что за меня будут заступаться.

– Одним глазком?! – воскликнула Вторая.– И это говорите вы – куратор?! Да как вы можете! Намекать на физическую неполноценность своего сотрудника подло! – Тут она ободряюще сжала мою руку.– Пусть Пятый слепой на один глаз, но это не умаляет его заслуг перед…

– Пятый? Слепой? Да этот щеголь просто фингал прикрывает! – добродушно расхохотался куратор и опомнился.– Пятый! Вы опять забыли вернуть реквизит в костюмерную! Повязка шелковая на глаз – одна штука!

Моя напарница выглядела шокированной.

Спрашивается: кто тянул за язык правдолюбца куратора? Да, я считаю, что образ решительного пирата идет мне гораздо больше, чем личина побитого в драке дурачка. Синяки – это вам не шрамы, они никого не красят.

Пока Вторая сопела, я решился на маленькую месть.

Сорвав повязку вместе с прикрепленным к ней микрофоном, я несколько раз долбанул им о приборную панель. Потом про себя сосчитал до шестидесяти шести и прислушался. В наушниках слышалось тихое поскуливание.

– Что это было? – смог наконец выговорить куратор.

– Повязка на пол упала! – доложил я.

– Восемь раз? – жалобно спросили из наушника.

– Шелк пропитался моим трудовым потом и стал упругим. Верите, так и отскакивала от пластика, так и отскакивала, еле остановил. Разрешите немедленно сдать на склад?

– Да ну ее.– Рабочий запал в голосе куратора сменился философской апатией.– Вы сейчас куда? Обедать?

– Считаю недостойным ставить низменные потребности своего организма выше общественных! – гаркнул я.– Проглатываем пайки, не жуя, и в Башню!

– Ну-ну,– вяло согласился куратор.– В смысле – молодцы!

Сам знаю, что молодцы.

Если пропавший чертенок попадется мне живым– убью! Своими руками!

На последних каплях горючего Вторая сумела почти плавно посадить капсулу на крышу Башни. Растет мастерство напарницы под моим чутким руководством!

– Знакомое местечко! – мрачно хмыкнул я.

Приладив повязку на место (синяк под глазом все же выглядел по-дурацки), я достал из багажника четыре пайка и расположился с комфортом: прислонившись спиной к любимой горгулье, как горожанин, отдыхающий после тяжелого трудового дня на лоне природы. Жаль только, что вода на еду капает.

– Я же сказала – у меня диета! – капризно возмутилась Вторая, но я пресек этот детский лепет:

– Да это я себе.

– Правда? – изумилась она.– А мне?

– Ты должна худеть. Вон уже на боках какие складочки!

– Где? Где? – заволновалась напарница, вертясь вокруг оси, как котенок, который пытается поймать собственный хвост.

Кстати, интересно, почему все-таки она не любит кошек? Ни разу не встречал никого из наших, кто не задержался бы на минутку, чтобы почесать под подбородком попавшуюся навстречу кошку. Хорошая примета.

Убедившись, что с боками все в порядке, Вторая отбросила церемонии, выхватила у меня паек и приступила к обеду.

И съела, между прочим, полторы порции! Причем гораздо быстрее меня! Вот вам и диета.

(обратно)

Город. Мельница у реки

Довольный тем, что сегодня стажер не стоит у него над душой, инспектор Кресс поднял одну щепку и задумчиво повертел ее в руках.

– Вы говорите, пани, раньше это был забор?

– И очень крепкий забор! – горячо подтвердила мельничиха.– Муж сам ставил его месяц назад. Но забор не главное, пан инспектор. Посмотрите лучше на мой сарай!

– Это ж какая скотина посмела ломать стену? – удивился инспектор.– Сэми, позови художника. Пусть зарисует это безобразие.

– Я думаю, это кто-то из соседок,– понизив голос, зашептала мельничиха.– Не зря говорят, что зависть – страшное чувство. Слышали, у пани Житковой плащ сперли? То-то и оно. Мне тоже завидуют, пан инспектор. Ох, как сильно завидуют! Я уже и амулет повесила, и дом освятила, и от сглаза под порог веник закопала…

– И как? – заинтересовался инспектор.– Помогает?

– Не скажу, чтобы очень,– призналась пани мельничиха.– Видите, от сарая только две стенки и остались. Спасибо, хоть не взяли почти ничего. Коса была все равно старая, черт с ней, а жилет немного жалко. Я его обычно зимой собакам подстилаю, чтоб не мерзли. А сам амулет цел!

– Это случайно не подкова? – спросил инспектор.

– Она… Ой! Кто же это ее так скрутил? Ой, божечки…

– Да,– важно кивнул инспектор.– Разрушитель обладает неимоверной силой. Сэми, зафиксируй: происшествие относится к разряду так называемых случаев мелкого хулиганства.

– Да как же так! – возмутилась мельничиха.– Ничего себе мелкое хулиганство! Забор в щепки, сарай в труху, коса была почти новая…

– Успокойтесь, пани гражданочка,– сурово прервал Кресс.– Закон запрещает искать преступление там, где его и нет вовсе, это искажает общую картину! Наверное, детки пошалили.

– Детки? – задохнулась от возмущения мельничиха и сунула под нос инспектору скрученную дулей подкову.– А это что, по-вашему? Детские шалости?

– Уберите от меня руки! – строго сказал инспектор.– Не надо давить на следствие!

– А жилетка?

Кресс поморщился.

– Ладно, ладно, перестаньте тыкать в меня пальцами. Сэми, запиши: преступники проникли в сарай через стену. Список похищенного: старая коса и собачья жилетка.

– Овечья! – поправила мельничиха.

– Хорошо,– терпеливо согласился Кресс,– овечья собачья жилетка. Кроме этого преступники произвели акт глумления над предметом языческого религиозного культа, согнув его и предав тем самым неприличный вид…

– Что тут неприличного? Это ж дулька! – удивилась мельничиха.

– Да? Гмм. Я вижу, пани, что вы слишком чисты помыслами и не способны разгадать грязные мысли преступников. Предоставьте это следствию. Пиши, Сэми: предположительно злоумышленников было трое или четверо…

– Как вы узнали? – перебила его пострадавшая пани.

– Очень просто,– снисходительно улыбаясь, ответил Кресс.– Одному провернуть такое дело просто физически невозможно. Я думаю, двое ломали забор, а еще один или двое занялись сараем. Опять же подкова. Тут как минимум надо держать и гнуть.

– Позвольте, инспектор! Вы заблуждаетесь! – Звонкий голос стажера Наоко, раздавшийся у самого уха инспектора, показался ему надоедливым комариным писком.

– А, это ты? – с досадой откликнулся Кресс.– А я уже обрадовался. Думал, сегодня не придешь.

Только теперь инспектор понял, кого напоминает ему стажер – трупную муху. Такой же чернявый, бесцеремонный и имеет точно такую привычку являться без приглашения. Стоит найтись трупу – и он тут как тут. Не отгонишь.

– Как можно так ошибаться, пан инспектор? – взволнованно крикнул Наоко.– Преступников никак не могло быть трое! Это был один человек. Просто очень высокий и сильный!

– Правда? – притворно изумился Кресс.– Откуда ты знаешь, умник? Подсматривал из-за кустов?

– Современная наука дает возможность опираться в ходе расследования на такие факты, как отпечатки ног! Смотрите: земля насквозь промокла от дождя, и старые следы размыты. А теперь взгляните сюда: видите под козырьком четкие отпечатки ног? Здесь земля суше, и они прекрасно сохранились. Видите?

– Видим, что кто-то баловался с граблями,– сурово сказал Кресс.– Что это за ноги костлявые? У человека таких не бывает.

– Так это же и есть наше основное доказательство!– обрадовался Наоко.– По этой характерной примете мы его и найдем!

Инспектор молча сжал кулаки. Сейчас его раздражения нельзя было не заметить. Оно распространялось в стороны как жар от костра.

– Стажер, успокойся,– тихо шепнул на ухо Наоко Сэми.– Инспектор уже кипит, не доводи до взрыва. Зачем тебе эта головная боль? Дельце пустяковое. Ну, найдешь ты этого воришку, и что? Потребуешь назад собачью жилетку?

– Заткнись, Сэми,– процедил сквозь зубы Кресс.– Пусть стажер работает. Значит так, пани,– ваше дело поручается моему молодому помощнику Наоко. Паренек он молодой, поэтому может от чрезмерного энтузиазма наворотить делов. Начнет таскать на ваш огород всех подозрительных мужчин, например, чтобы приложить их ноги к этому отпечатку. Или устроит засаду под вашим сараем. Потому что, насколько я помню из теории преступлений, преступник обязательно возвращается на место своего преступления. Я прав, Наоко?

– Правы! Спасибо, пан инспектор! – обрадовался Наоко.– Клянусь, я оправдаю ваше доверие! Я уже договорился в одной алхимической лаборатории, они будут брать наши вещественные доказательства на исследование! Причем совершенно бесплатно, представляете?

– Рад до смерти,– кисло сказал Кресс и повернулся к помощнику.

– Сэми, запиши в деле: расследование ведет стажер Наоко.

– Так я могу действовать? – не веря своему счастью, уточнил стажер.

– А как еще от тебя избавишься? Действуй.

(обратно)

Черная Башня. Ночь

На пятом ярусе Башни было пусто.

Не зажигая свечи, Хендрик и Филипп осторожными шажками двигались по коридору в сторону лестницы. Было слышно, как потрескивают кожаные подметки сапог Хендрика, как капает вода в самом низу лестничного пролета, как шумно дышит Филипп, как храпит за дверью своей комнаты Наставник по заклинаниям; как каркают вороны двумя ярусами выше, как кашляет комендант в подсобке столовой, как шуршат в норе сбежавшие мыши; как снаружи воет ветер, как шуршит под этим ветром сухой плющ на стенах и как тоненько звенит комар, нацелившийся на щеку слуги.

Словом, если не привязываться к мелочам, стояла почти гробовая тишина.

Хендрик прислушался и…

– Филька! Прекрати шмыгать носом!

– Я не шмыгаю.

– Шмыгаешь, я же слышу! Прямо над моим ухом!

– Вам показалось, сэр Хендрик. Все тихо.

– Тихо? Проще было сразу подкинуть на стол Ректору записку: «Сегодня ночью два ваших курсиста собираются совершить побег». И меловыми стрелками нарисовать наш маршрут. Направо, прямо, налево, вверх по лестнице.

– Сэр Хендрик, я ничего не слышу.

– А-а-а! Филька, скотина, ты наступил мне на ногу! Филька? Филька, где ты?

– Здесь,– откликнулся слуга впереди.

– Гм. А на ногу мне кто тогда наступил?

– Не знаю, пан Хендрик. Может быть, мышь?

– Ага, вот такая упитанная мышка, пуда на четыре! Филька, зараза! Признавайся, кого ты потащил с нами?

– Никого…

– А почему голос дрожит? Филька! Ты не умеешь врать! Ты проболтался! Признавайся, кто идет следом!

– Не ругай его, Хендр,– сказали сзади.– О том, что вы готовите побег, уже и так все догадались. Фузик за вами с первого дня следил.

– Это ты, Казик?

– Я. Только я не один.

– Правда? – усмехнулся Хендрик.– А кто с тобой? Наставник по ВП, Ректор и компания? Что же – вяжите нас.

– Напрасно обижаешь, я не предатель. Пошел за вами исключительно из любопытства, и тут на тебе: какой-то настырный курсист на повороте привязался– не могу отогнать. Уже и орал на него (шепотом, конечно), и ботинками кидался. Все равно ползет следом, как хвост. Не из нашей группы, это точно. Может, староучащийся?

– Та-ак,– протянул Хендрик.– Кажется, приключение становится все более интересным. У кого свеча под рукой – зажигайте.

Тусклые огоньки осветили коридор. За спиной Хендрика жался к стене перепуганный Филипп, за ним, приветливо улыбаясь, стоял Казимир.

– Ну и где твой хвост?

– Видно, отстал,– развел руками Казимир, обляпав при этом восковыми брызгами щеку Филиппа.

– Ты поосторожней с огнем! – отшатнулся Филипп.– Размахался тут своими граблями!

– Прости.

– Слушайте меня все,– прямолинейно высказался Хендрик.– Брать клятвы о молчании до гроба нет времени, вести душеспасительные беседы тем более. Если кто-нибудь из преподавателей сейчас выглянет на шум и увидит нас – мы идем на воронятню. За почтовыми пакетами. Подолы мантий приподнять! Ноги отрываем от пола, не шаркаем!

– Дышим тихо, но размеренно! – согласился с ним кто-то насмешливо из угла.– Все понятно?

– А здорово нас натаскал Наставник по ВП,– восхитился Казик.– Прямо слышу его голос!

– Это не его голос! – обиженно сказали сверху.– Это мой!

– Та-а-ак… Кто там еще? – устало осведомился Хендрик.

– Я.

– Кто я? У тебя есть имя?

– Нет,– облачком тумана сверху опустился вздох.

Хендрик поднял свечу. Под потолком, наполовину застряв в стене, висела знакомая мутная фигура, опутанная расплывчатыми цепями. От виденного ранее призрака она отличалась тем, что была в два раза прозрачнее.

Казик хихикнул, а закаленный в последних передрягах Филипп только молча сглотнул.

– Призрак Башни? – удивился Хендрик.– Ты же умер!

– Призрак Призрака Башни! – гордо ответило тело.– Как говорят у нас, у привидений: призрак умер, да здравствует призрак! Я только вчера родился. Вы не хотите меня поздравить?

– Послушай, ты… как там тебя…

– Вот и я о том! Сначала дайте мне имя, а то общаться неудобно.

– С нами говорит настоящий призрак! – наполовину испуганно, наполовину восторженно закатил глаза Филипп и загорелся: – Давайте назовем его Кошмар Волшебной Башни!

– Ага,– буркнул Хендрик.– Или «Ужас, летящий на крыльях ночи». Или «Урод, поедающий лепешки в столовой». Сразу видно, что у тебя никогда не было домашних животных. Я прав?

– Нет. То есть да, не было. Но откуда вы…

– Скажи спасибо, что появился на свет в цивилизованной стране, где имена выбирают из традиционного списка. Назовем призрака Пушок, и дело с концом.

– Но почему не Кошмар Волшеб…

– Потому! Имя должно быть коротким и внятным, ясно?

– Пуш-ш-ш-шок! – медленно смакуя новое имя, произнес призрак.– А что? Мне нравится.

– Все готовы? В углах никто не прячется? Ну, если кто и спрятался, мы не виноваты. Значит так. Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Сделайте магические выражения лиц, коллеги, поставьте ноги в пятую магическую позицию. Пушок! Прекрати звенеть цепями, ты нас выдашь! Сейчас мы поднимемся по лестнице…

Пока трое беглецов и один призрак извилистой цепочкой пробирались по коридорам внутри Башни, с обратной стороны той же самой Башни ползла по стене черная тень.

Это была самая трудная работа в жизни Шухера.

Оскар прекрасно понимал, что просто денежное вознаграждение вряд ли заставит самого известного в городе вора лезть в неприступную постройку, к тому же охраняемую. Он сыграл на тщеславии. «Тот, кто покорил Черную Башню» звучит намного солидней, чем «тот, кто украл кошелек у уличного ротозея».

Но Шухер не предполагал, что эта самая Башня окажется настолько крепким орешком!

Преодолеть ров, заполненный водой, и широкую полосу острых кованых пик оказалось сущим пустяком: тщательная подготовка всегда была коньком знаменитого вора. Но само здание Башни! Это был неожиданный и весьма болезненный удар по самолюбию.

После того как Шухер практически опоясал постройку по спирали несколько раз, у него сложилось впечатление, что это клетка, обложенная каменной кладкой. Причем клетка, прутья которой не перепилить даже великану.

Шухер уже подумывал слезть и спокойно отправиться домой, а Оскару вручить пять дюжин монет из собственных денег, только чтобы не уронить безупречную воровскую репутацию, но тут мимо него плавно проскользнул человек.

В тумане проступили контуры воздушного бледного балахона, не слишком приспособленного для акробатики, и вор догадался, что это один из учеников.

Спускающийся непрофессионально пыхтел, звенел цепями и ни капельки не заботился о том, что его могут увидеть. Он просто полз по веревке, почти не упираясь ногами в стену.

Шухер задрал голову и увидел, что верхний конец веревки теряется где-то в вышине, на одном из верхних этажей.

Дождавшись, пока беглый маг минует его, Шухер ловко перебросил ногу со своей веревки на веревку беглеца и проворно полез вверх. Ни на секунду не подозревая, что только что совершил роковую ошибку– беглец был не один, с верхнего яруса Башни следом за ним уже спускался Филипп. Расстояние неумолимо сокращалось, приближая развязку. Как два путника из школьной задачи, бредущие навстречу друг другу по узкой тропе, они неминуемо должны были встретиться, но пока…

До шестого этажа дело продвигалось просто отлично. Вор уже видел в мечтах заветный кошель, когда чья-то нога грубо наступила ему на макушку.

– Почему застрял, Филька? – досадливо спросили сверху.– Лезь!

– Не могу,– откликнулся прямо над головой Шухера невидимый, но очень тяжелый Филька.– Здесь кто-то есть.

– Да кто там может быть? Откуда? Небось, Пушок опять шутит. Покойничек, чтоб его… Оторви этому весельчаку голову и дело с концом.

Шухер напрягся и попытался втянуть голову в плечи, но такой трюк еще не удавался ни одному животному, кроме черепахи. Худые жесткие руки Фильки вцепились в его шею и без особой силы, зато с похвальным усердием, принялись откручивать голову самого известного вора города сначала по часовой стрелке, а потом против. Несчастный Шухер стиснул зубы, чтобы не застонатьвслух, и напряг мышцы шеи.

– Она не отрывается,– доложил мучитель Филька.– Как каменная.

– Так это гаргулья! – обрадованно сказали сверху.– Наступи ей на нос и спускайся.

Еще никогда Шухеру не было так плохо. Не находись он на высоте примерно четвертого-пятого этажа, он бы просто спрыгнул и позорно ретировался, наплевав на репутацию. В конце концов, быть живым вором, пусть и не одолевшим некоторые препятствия, все-таки лучше, чем умереть. На этом самом препятствии.

Все четыре гвоздика Филипповых подметок отпечатались на его лице позорным клеймом. Терпеливо выждав, пока незадачливый беглец использует его вместо опоры и продолжит свой спуск, Шухер облегченно выдохнул и отпрыгнул в сторону, зацепившись за чей-то каменный загривок. Мимо него, размеренно дыша и опираясь ногами в стену, спустился еще один ученик.

Снизу, со стороны въезда в Башню, послышались зычные голоса и смех.

– Выгружай! Помалу, помалу! Да не наклоняй, а то сбегут!

Сердце Шухера облилось кровью. Сбегут – о ком это?

Загадка разрешилась просто. Скрип входных ворот, чьи-то охи-вздохи, счет от одного до двухсот и хорошо поставленный голос громогласно сообщил:

– Мыши в количестве двухсот штук приняты! Деньги получите завтра, у пана казначея. Кувшин вернем со следующей партией. А это что за штука? Наверное, Аарон забыл в горшке. Суньте в карман, передадите хозяину.

Вор дождался, пока карета переехала через мост и удалилась на приличное расстояние, после чего перебросил тело на веревку и продолжил подъем.

Лезть было одно удовольствие. Кладка башни оказалась настоящим подарком – сплошные щели и неровности. Кроме того, каменные фигурки служили отличной опорой рукам и ногам. Около окон вор на некоторое время замирал, чтобы убедиться, что никто не смотрит через решетки.

Он уже достиг шестого этажа, когда сверху на его многострадальную голову опять опустилась чья-то нога. Эта конечность была намного тяжелей Филькиной, и Шухер не сомневался, что если обладатель ножки решит опереться ему на нос или, например, на уши, то эти фрагменты головы просто оборвутся и упадут вниз на манер облетающих осенних листочков.

– Убери ногу с моей головы, болван! – хрипло приказал он, пытаясь стряхнуть чужой сапог.

– Кто здесь? – изумились сверху.– Хендр, ты?

– Я,– мрачно согласился вор.

– Почему лезешь обратно? Что-то случилось?

Шухер подтвердил это предположение двусмысленным мычанием. Тот, кто висел на веревке над ним, отреагировал с быстротой хорошо обученного солдата. Шумно пыхтя, он полез вверх.

Не успел Шухер отпустить веревку и спрятаться среди каменных фигур, которые уже стали как родные, а беглец уже достиг окна, втиснулся в него и принялся шустро сматывать веревку.

Словно рыбка, пойманная на крючок и заброшенная в лодку, вор влетел в какую-то темную комнату и упал на пол. Через несколько минут мимо него со свистом пронеслись еще двое. Один из беглецов оказался прозрачным как кисель, зато второй был вполне материален. По характерному расположению гвоздиков на подметках, которые на этот раз пришлись ему не в лоб, а в руку, вор узнал Фильку.

Вспыхнули толстые свечи, подожженные от одиноко горевшего в углу светильника, и вор смог внимательно рассмотреть всех.

(обратно)

Город. Ранний вечер

Танцующей походкой Мерлин шел по городу.

Он смотрел по сторонам и не узнавал привычных улиц. За последние двести пятьдесят лет все так изменилось, что глазницы на лоб лезли.

Девушки. Девушки в ярких платьях с глубокими вырезами, прозрачными рукавами и пышными юбками. Газовые светильники под коваными колпаками на каждом углу. Маршрутные кареты, на боку которых написан путь следования и указана цена. Если в салоне имеются свободные места, возница зажигает на крыше маленький зеленый фонарик. Витрины. В некоторых за огромными стеклами стоят куклы в человеческий рост, одетые в нарядные костюмы, а в некоторых красивыми горками выложены товары.

Мерлин прильнул лбом к стеклу ювелирной лавки и ахнул. Такой красоты ему еще не приходилось видеть, хотя покойная Катерина при жизни уважала украшения. Эти бы ей точно понравились. Блеск разложенных на синем бархате драгоценностей просто ослеплял.

Подвешенный над дверью колокольчик весело тренькнул. Коротышка ювелир быстро окинул посетителя профессионально оценивающим взглядом, и на его гладко выбритом лице отразился неутешительный вывод. Пожилые мужчины в поношенных плащах редко покупают драгоценности. Тем более мужчины с крестьянской косой в руках. А уж овечья жилетка, отчаянно воняющая псиной, вообще кричала: «У меня нет денег, гоните меня отсюда».

Ювелир быстро подскочил к посетителю и, загородив своим телом прилавок, подчеркнуто холодно осведомился:

– Чем могу помочь? Какой суммой располагаете?

Мужчина, казалось, засомневался. Он даже высыпал на ладонь какие-то медяки и начал пересчитывать их, тихо шепча себе под нос. Ювелир терпеливо ждал. Когда неперспективный покупатель закончил подсчет, он уже приготовился распрощаться с ним, как вдруг капюшон черного плаща медленно опустился с головы на плечи.

Глаза ювелира уперлись точнехонько в пустой проем на том месте, где у добропорядочных граждан располагается рот. Провал рта растянулся в широкую дружелюбную улыбку.

– У меня всего три монеты. Этого хватит на ожерелье? Вон то, с зелеными камушками? И я сразу уйду.

Ювелир нервно сглотнул. Еще никогда ему не задавали вопрос, ответ на который был бы так однозначен. Если к вам в дом приходит сама Смерть и спрашивает, хватит ли изумрудного ожерелья, чтобы откупиться от этого визита, редко кто будет долго раздумывать. Особенно когда Смерть настолько совестлива, что готова заплатить за покупку. Тремя последними монетами.

– Я готов дать вам все, что пожелаете! – выкрикнул ювелир.– Не надо денег! Что вы! Берите просто так! Надеюсь, что ваш следующий визит запланирован не на самое ближайшее время? Только не подумайте чего обидного, я всегда рад… то есть, что это я несу…

– Тогда кроме ожерелья я возьму шейную цепь и браслеты,– решила грозная фигура, задумчиво щелкая костяшками пальцев по острию косы.– И вот эти кольца, пожалуй. Все.

– Все? – не веря своему счастью, пролепетал ювелир.– И вы больше не придете?

– Нет. Столько интересных мест, где хотелось бы побывать. С тебя хватит и одного визита.

– Не придете никогда? – прошептал ювелир.

– Я не понял – ты меня приглашаешь? Или хочешь от меня избавиться?

Ювелир набрал полную грудь воздуха и решился:

– Хочу избавиться.

– Тогда заворачивай мои покупки и прощай. Дела ждут.

Окрыленный ювелир раскрыл сундучок, обитый изнутри бархатом, ссыпал туда украшения, добавил в качестве бонуса пару тяжелых литых браслетов и перекрестился.

Спустя несколько минут из дверей ювелирной лавки вышел высокий сутулый мужчина в плаще. Он тащил под мышкой сундучок, тяжелый и не слишком удобный на вид. Едва покупатель отошел от лавки, дверной замок щелкнул, и окошко украсилось табличкой «Закрыто».

– Магазины,– довольно сказал себе под нос Афанасий Дормидонтович, постукивая по крышке сундучка.– Какая прелесть, однако. Ох!

От столкновения с фонарным столобом сундук перекосился на сторону и едва не выпал. Стало слышно приближающийся цокот копыт и громыхание раздолбанных амортизаторов маршрутной кареты. Мерлин поставил сундук на тротуар и потянулся было в карман за деньгами, но передумал. Там три медяка, это он и так помнит. Да и зачем платить, если можно опять воспользоваться своим обаянием.

Увидев поднятую руку, возница притормозил.

– Еду в парк! – предупредил он.– Смена закончилась. Если тебе по пути – садись.

– В парк? А где это? – спросил предполагаемый пассажир, лица которого не было видно из-за низко надвинутого капюшона.

– В конюшне перед картофельным полем. Едешь?

– Еду,– ответил мужчина и вынул из-за спины косу, лезвие которой было местами насквозь проедено ржавчиной.

– Ты бы еще с граблями в карету лез! – возмутился возница.– И корову прихватил в придачу! Не повезу!

– Неужели ты мне откажешь? – расстроился мужчина, преграждая коням дорогу и с намеренной медлительностью спуская капюшон с головы. В лицо вознице уставились два пустых провала с мерцающими в глубине тусклыми искорками. В зеленом свете фонарика кости отливали мертвенной плесенью.

– Ты… за мной? Так рано? – прошептал возница и перекрестился.– Но почему?

– Потому что старым ногам иногда надо давать отдых! – широко улыбнулся зловещий собеседник, небрежно поигрывая косой.– И почему вдруг «ты»?

– Вы хотите забрать меня? – упавшим тоном поправился возница.

– Ты мне и даром не нужен! Я остановил тебя из-за кареты.

Что-то подсказало вознице, что лучше не продолжать дискуссию. Он счел за лучшее промолчать и послушно погрузил под сиденье неудобный сундук пассажира. Примостив в багажном отсеке груз с таким почтением, словно это был хрустальный кубок, он спорхнул на тротуар и гостеприимно открыл двери кареты настежь.

– Прошу! Куда прикажете?

– Ну, на картофельное поле мне точно не хочется,– задумчиво проговорил пассажир, покусывая кончик костяного пальца.– Мне нужна какая-нибудь обувь, шарф и перчатки. Тут неподалеку была улица, где множество магазинов. Гони туда! Да! Чуть не забыл– и в кондитерскую…

Когда карета притормозила у трактира «Дырявый бубен», давно стемнело. Мерлин неуклюже выбрался на улицу и помог вознице сгрузить на тротуар два сундука, шляпную коробку и мягкую дорожную сумку, набитую до отказа. Едва последний предмет багажа коснулся земли, карета сорвалась с места и растаяла в полумраке.

Мерлин усмехнулся и толкнул ногой дверь трактира.

– А… Опять вы, Афанасий Дормидонтович? – без особой радости осведомился молодой трактирщик.– Новая шляпа вам к лицу. Страусиные перья, если не ошибаюсь. Но… разве это не дамская модель?

– Она мне понравилась.

– Снова будете хлестать все подряд мимо рта, а потом расплатитесь старыми медяками?

Посетитель весело хохотнул, откинул крышку одного из сундуков и, зачерпнув оттуда, вывалил на стойку горсть жемчужных бус, перепутавшихся друг с другом.

– Это устроит?

Изо рта трактирщика вырвалось слово, которое строгая мама позволяла ему употреблять только в одном случае – когда он попадал себе молотком по пальцу. В полном шоке он кивнул и автоматически сгреб украшения себе в ладонь.

– Тогда начали,– довольно сказал Мерлин, сдвигая высокую кружевную шляпу на лоб.– Для начала пивка…

(обратно)

Под городом в желудке змия

Климат, если можно так выразиться применительно к утробе змия, становился все более сырым и горячим. Но Джульетта упорно продолжала идти вперед. Время от времени под ногами попадались монетки, а однажды даже целый холщовый кошель, набитый под завязку старыми сентаво. Невзирая на робкие протесты актера, трактирщица сгребла все это в одну кучу и умело упаковала в импровизированный узелок, скрученный из подола ночной сорочки Дитера. Среди множества переплетений был выбран коридор, стенки которого жестко пружинили, а далеко в конце слабо светилась мутная точка.

– Ты напрасно ищешь гортань,– обеспокоено сказал Дитер, покорно семенящий следом.– Это опасный путь, Джульетта! У него там температура как у верблюда под мышкой. А если змий сожмет мышцы…

– Придется рискнуть,– упрямо пропыхтела трактирщица.– К тому же искать ничего не надо. Я и так предполагаю, где гортань. Главное, не отвлекай меня, а то я запутаюсь. Когда пол и потолок меняются местами…

– Но почему ты не соглашаешься пойти другим, безопасным путем? Не хочешь через кишечник – не надо! Есть еще уши! Глаза, наконец! Нет, я не понимаю… Ой! Какой славный извилистый коридорчик! Это случайно не короткая дорога к кишечнику? Я бы посмотрел. А ты? Не желаешь составить компанию?

– Вон тот славный извилистый коридорчик всего-навсего дорога к железе, выделяющей ферменты. И я как раз к ней направляюсь. Хочу ее подоить.

– Как подоить? А выход? Ты же сама кричала…

– Молчи, болван. Ты видишь мои волосы?

– Нет, здесь темно. А что с ними?

– У меня никогда в жизни не было таких волос! Никогда! Я не уйду отсюда до тех пор, пока не наберу полные руки этого замечательного средства!

– Полные руки? Я же предупреждал тебя! Зарастешь, как обезьяна!

– Ерунда! Руки можно и побрить! Зато голова…

– Но Джульетта! Ты здесь всего ничего, а я уже не знаю сколько суток! Мне надоело сидеть взаперти, в темноте! Я есть хочу!

– Еды полно. Найди себе что-нибудь помягче и лопай на здоровье.

– Джульетта!

– Я тебе сказала один раз и повторять не собираюсь. Хочешь со мной – лезем через гортань. Или разделяемся, и каждый идет своей дорогой.

– Я боюсь!

– Прекрати ныть! Ты же мужчина, в конце концов!

– Но я… Ой! Ой! Она раскрывается! Ты чувствуешь? Боже, Боже! Постой, что это за шум? Джульетта, ты слышишь? Джульетта! Джульетта! Ау! А, вот ты где… Джульетта, что это с твоими волосами? Они снова поредели?

– Мои волосы поредели еще тогда, когда ты, щенок, не родился! – грозно рявкнул незнакомый низкий голос.– Убери руки! Я не Джульетта!

– Это я уже понял,– пролепетал актер.– А кто вы?

– Куриная Лапка.

– Сама? – восхищенно выпалили из угла.

– А это тогда кто? – недоверчиво переспросил Дитер.

– Да Джульетта же, идиот! Неужели до тебя не дошло – нас уже трое! Твой змий проглотил очередную жертву. Скажите, уважаемая Куриная Лапка, вы тоже попали сюда из моего трактира?

– Нет,– отрезала гадалка.– Еще чего не хватало, по трактирам шляться! Сидела себе, как обычно, в кабинете Наместника, гадала и тут…

– Значит, голова змия переместилась? – с ужасом спросил мужчина.– Она теперь под герцогским дворцом? Или у него две головы?

Даже в темноте ощущался тяжелый взгляд, которым одарила актера гадалка. Нервно хихикая (Дитеру некстати пришла на ум поговорка «Одна голова хорошо, а две лучше»), мужчина поспешил отодвинуться и уступить новой гостье удобное насиженное местечко на выступе около стенки желудка.

– Давно томитесь, болезные? – строго поинтересовалась гадалка.

– Пятые сутки! – проорал актер.

– Уже счет потеряла,– вздохнула трактирщица.– Как там мой Солли? Страдает там. Переживает за меня, наверное…

– Не очень-то он за тебя и переживает,– сказала Лапка, заинтересованно крутя головой и пытаясь во время коротких вспышек света рассмотреть подробности.– Вот насчет страданий – это да. В самую точку. В тюряге, знаешь ли, милая, не сахар.

– Где?

– В камере,– любезно пояснила гадалка, ощупывая толстую косу трактирщицы.– Ох, и волосы у тебя! Чем моешь?

– Ферментами мажу,– автоматически отозвалась трактирщица и взвизгнула: – То есть как в тюрьме! Мой муж в тюрьме?

– Ага, ага. А где ты их берешь, эти ферменты?

– Со стенок желудка собираю. Ой! Ой! Мой Солли! За что его посадили?

– В обвинительном акте инспектора сказано «За убийство супруги, ее любовника и кошки»,– сказала гадалка.– Весь город обсуждает. Особенно кошку.

– Кошки? Любовника? Что за бред? Ой! О чем это я? Он никак не мог убить меня! Я жива и здорова!

– Вижу, что здорова, не ори так, в ушах звенит. Но они-то этого не знают. Кресс так и сказал: показательное дело, открытый процесс. Виселица обеспечена.

– Р-р-р-р-р! Пустите меня!

– Куда, Джульетта? – попробовал возразить актер.– Там гортань, опасно! Змий задушит тебя!

– Пусти, говорю! Я не позволю, чтобы над моим любимым Солли издевались! Пусти!

– Пусти ее,– посоветовала гадалка, подставляя под стекающий со стенки густой зеленый поток свой фартук.– Хочет женщина выйти – пусть идет.

– Вы не понимаете, у змия в гортани мельничные жернова, а не мускулы! Раздавит как моль!

– И что? Все равно ее уже считают трупом.

– Но она же погибнет! Просто так! И никто за это не будет отвечать!

– Почему никто? Муж и ответит. Тем более все равно уже сидит. Не страдать же ему безвинно. Это несправедливо.

– А! Делайте, что хотите,– сдался мужчина, выпуская из рук подол ночной рубашки Джульетты.

– Вот это правильно,– одобрила гадалка.– Эй, убитая! Пока ты не задушилась на самом деле, хочу спросить – как именно использовать фермент? Покажешь?

Но Джульетта не ответила. С решительностью быка, идущего на таран, она разбежалась и взлетела по стенкам гортани вверх и вперед. Из глубин желудка поднялась волна удушливого газа, змий закашлялся и начал судорожно сокращать мышцы.

– Прыгай! – заорал мужчина.

– Прыгай, а то раздавит! – поддержала его гадалка.

– Никогда! – оттолкнувшись от жесткого ребра, трактирщица со всей силы толкнулась головой.

Пока зверь пытался выкашлять застрявшую в горле помеху, Джульетта улучила момент и проскользнула в приоткрывшуюся гортань. Крик проваливающегося в темноту Дитера слился с хрипом змия. В последнюю секунду в подол ночной сорочки разъяренной трактирщицы вцепилась Куриная Лапка, зажимая под мышкой узелок с ферментом и ботинок…

Стоявший на страже у герцогского дворца охранник удостоился чести видеть редкое зрелище. Знакомая стена палаццо, облицованная благородным желтым мрамором и ранее ничем себя не запятнавшая, вдруг проявила крайне строптивый характер. Она нервно задрожала, роняя на землю отколотые мраморные плитки, и исторгла из себя двух всклокоченных женщин.

Охранник молча разглядывал странную пару.

Первая, в испачканной ночной сорочке с оборками, стояла, прижимая к груди грязный кошель и еще более грязный узел. Ее прическа напоминала заплетенные в косы иглы дикобраза, а руки ощетинились редкими, но толстыми черными волосками. Когда эта образина присела в глубоком реверансе и прошептала «Здравствуйте, пан», охранник невольно вспомнил прошлогоднее цирковое представление с дрессированными обезьянами и отодвинулся.

Вторая дама была – вот это сюрприз – Куриная Лапка. Но боже, в каком она оказалась виде! Волосы спутаны и ниспадают на лицо, одежда перепачкана цветными пятнами, в руке узелок, из которого капают на ковер зеленые капли.

– Пани Лапка! – огорчено вскричал охранник.– Кто вас так?

– Жизнь, милок,– многозначительно приподняв брови, сказала гадалка и в качестве доказательства стукнула себя в грудь зажатым в другой руке мокрым ботинком.

Не найдясь с ответом, охранник промолчал.

Стена тихонько икнула.

(обратно)

За кадром

– Пятый! Пятый!

– Тише! – возмутился я.– Мы обшариваем спальни пятого яруса Башни, а вы орете как резаный!

– Не надо обшаривать, отбой. Чертенок покинул Башню.

– Вы издеваетесь? Он же только вернулся сюда!

– Сначала вернулся, а теперь развернулся! Автоматика показывает, что жетон теплый и что он направляется в сторону Восточного квартала. Примите факс.

Ого! Я прямо-таки зауважал себя со страшной силой. Иной полевой работник доживет до того, что рога отвалятся, а ни разу даже не поприсутствует при таком событии, как получение факса. А я удостоился чести уже во второй раз!

Вторая быстро сунула мне в руку какую-то бумажку, налипшую на голенище моего сапога, и мы благоговейно замерли навытяжку, как солдаты почетного караула.

– Пятый! – нетерпеливо буркнул куратор.– Ну что же вы?

– Ждем! – гаркнул я, с трудом удерживаясь от рвущейся с языка подобострастной приставки «с».– Где факс?

– У тебя в кулаке, дубина! – рявкнул куратор.– Что стоим, глаза таращим? Читай!

Я дрожащими руками поднес к лицу мятый листок (пардон, немного перенервничал от волнения) и замер, уставившись на сургучную печать.

– Что ты делаешь? – осведомился куратор.

– Смотрю на печать,– шепотом, чтобы не рассекретить тайну, сказал я.

– Смотри на буквы, умник! – выкрикнул куратор.– Надеюсь, ты их еще не забыл?

Оскорбившись и расправив простецкую бумажку (ей-ей, не пойму, отчего к этим факсам такое трепетное отношение), я вгляделся в первую строчку и… подпрыгнул от радости.

«В целях обеспечения выполнения важнейшего секретного задания Организации подателю сего оказывать всяческое содействие деньгами, питанием, нужным обмундированием, а также присвоить внеочередное полевое звание…»

Мечта всей моей жизни!

Я – секретный работник пятого ранга! Любой из наших теперь обязан помогать мне всем, чем может, а я… я…

Приятные грезы, однако, были прерваны самым бесцеремонным образом.

– Пятый! Пятый! – Наушник буквально раскалился от возмущения. Того и гляди, полетят брызги слюны.

– Пятый! Вы забыли о срочности задания! Прячьте факс – и за работу! Пятый! Немедленно летите в Восточный квартал! Прямо, направо, потом опять прямо и опять направо. Потом…

– Прямо,– снисходительно подсказал я.– Дом Чайхана. Мы только что были там, но ничего не нашли.

– Поищите еще. Может быть, глаза работника пятого ранга окажутся более зоркими. Пятый! Пятый! Что за шуршание?

– Снимаю повязку,– сообщил я.– Надоело смотреть на мир одним глазом.

– Как это вы решились явить миру боевую отметину? – хихикнул куратор.– Эта тонкая полоска шелка так вас украшала…

Только административная крыса может не знать, что украшения работникам пятого ранга уже ни к чему. Сам ранг – лучшее украшение. Вон как смотрит на меня напарница – прямо глазами ест. Приосанилась, живот втянула, грудь выпятила, ресницами так и машет: туда-сюда, туда-сюда, а взгляд такой умоляющий, просто неловко…

Да, детка, радуйся! Тебе довелось работать в паре с самим Пятым!

– Пятый! – простонала Вторая.– Пятый! Ой, больно-то как! Сойди с моей ноги, скотина!

Не дождавшись от меня никакой реакции (я впал в легкий ступор), напарница сумела самостоятельно вытащить из-под моего сапога свою ножку и в качестве ответной мести немедленно наступила на меня шпилькой своего ботинка. (Не пойму, какой кретин разрешил надевать на задание эту обувь?)

Надувшись друг на друга, мы некоторое время не разговаривали и летели молча. Помирил нас куратор. Прозвучавший в наушнике голос звенел таким торжеством, что мы враз забыли все обиды.

– Пятый! Я его засек! Ты был прав, это дом Чайхана! Совершенно точно, чертенок внутри! Малыш вырос и окреп настолько, что его аура просматривается сканером!

– Он видим? – коротко спросил я. (Мы, работники пятого ранга, немногословны.)

– Нет. Чтобы включить видимость, обработаете его спреем, лежащим в правом нижнем кармане ваших комбинезонов. Двух баллончиков должно хватить.

– Он на человеке?

– Да. Анализ пота показывает, что это мужчина. Скорее всего, из-за влияния чертенка он ведет себя не совсем адекватно, думаю, вы сразу его узнаете. Только будьте осторожны, малыш набрал достаточно сил, чтобы оказать сопротивление! Как найдете, сразу надевайте на него наручники и делайте укол. Не забывайте, он тоже может вас видеть. И главное – помните, КТО он! Спешите, купол закрывается!

– Уже летим!

По счастью, дождь к этому времени почти кончился. Робко выглянувшее солнышко с трудом пробивалось сквозь темную сферу, накрывшую город. Лишь кое-где оставались прозрачные бреши, но и они скоро закроются, я уверен.

Кстати, каким местом чертенок связан с куполом, я так и не догадался. Да и шут с ними, устал уже заковыристые загадки разгадывать. Мысль одна: скорее бы сдать эту бесконечную смену и спать…

Не тратя времени на лишние повороты, мы с напарницей немедленно рванули по кратчайшему расстоянию между двумя точками к Восточному кварталу. Уже на подлете к дому Чайхана стало понятно, что здесь действительно происходит неладное – от едкого дыма щипало глаза, а шум потасовки разносился далеко за пределы улицы.

Главной кричащей силой была супруга Чайхана. Она таскала за волосы плачущую Лейлу, периодически отбрасывая очередную вырванную с корнем прядь в сторону. Две невестки аккуратно поднимали упавшие волосы и складывали их в пустую наволочку.

Изредка выдергивая из книги, которую держала на вытянутых руках, одну страницу, мать тыкала ею в лицо заплаканной Лейле, после чего с ненавистью бросала в полыхающий костер.

Хозяин дома стоял как мраморная статуя: молча, окутанный дымом, с трагическим выражением на лице. В одной руке он сжимал розовую тетрадь, в другой – треххвостую кожаную плеть. У его колен, тряся подбородком и не выпуская изо рта трубки кальяна, сидел дедушка. Почтенный старец указывал перстом на внучку и злорадно посмеивался.

В сторонке, на вынесенной из дома скамеечке, устроилась бабушка. Она плевалась, стараясь угодить в лицо Лейле, но из-за переменчивого ветра попадала во всех подряд.

Периодически из-за угла показывались внуки Чайхана. Они ходили вокруг дома кругами, маша руками и истошно вопя:

– Лейла опозорена! Наша Лейла опозорена!

С крыши свешивалась любопытная мордочка кошки Шивы.

Спокойными были только сыновья.

Разложив ковры прямо на мостовой, они безмятежно бросали кубики шеш-беша и двигали камни с интересом, но без особого воодушевления.

– И кто из этих мужчин донор? – спросила Вторая, обескуражено оглядывая скандалящих.– Все ведут себя неадекватно. Кого брать?

– Сначала надо разобраться из-за чего сыр-бор.

Я заглянул через плечо застывшего Чайхана и присвистнул:

– Вот это я понимаю!

Тетрадь с заголовком МОЙ ДНЕВНИК , которую глава семейства держал в руках, была исписана мелким красивым почерком. Аккуратные завитки и ровные строчки свидетельствовали о твердости характера и усидчивости. Если не обращать внимания на некоторую склонность к авантюризму и чрезмерную любвеобильность (точки над «и» и форма округлых букв были весьма специфичны) – образец, а не девушка.

Под обложкой, украшенной пронзенными стрелами окровавленными сердечками, помещались впечатления Лейлы от встречи с «коварным мужчиной, выдающим себя за Хендрика, но не являющимся таковым». Сбоку неумелой рукой была нарисована картинка, изображающая слияние двух тел в замысловатой акробатической позе.

– Неудивительно, что папаша так разъярился! – засмеялась Вторая.– Ай да Лейла! Ай да праведница, любящая за вышиванием напевать мантры! Но нам это даже на руку. Истеричные эмоции людей отвлекут от нас внимание чертенка. Начнем обыск прямо сейчас.

В рекордные сроки обшарив присутствующих мужчин (чувствовалась приобретенная квалификация), мы отлетели на крышу и недоуменно переглянулись.

– База! База! – шепнул я.– Чертенок не обнаружен. Вы ничего не напутали?

– У меня плохие предчувствия,– сказала Вторая.– Сейчас куратор заорет, что мы опять опоздали, и прикажет снова лететь в Башню.

– База! Чертенок точно здесь?

– Здесь! – рявкнул куратор.– Купол скоро совсем почернеет, у нас нет времени! Ищите как следует!

– Мы обыскали всех, кроме кошки и клопов! – обиделся я. (Не понимаю, при чем здесь купол, хоть убей!)

– Значит, обыщите и кошку!

Ярость наполнила меня быстро и доверху, как вода из водопада наполняет мелкий сосуд. Не знаю, что бы я сделал, но в этот момент из дома, позевывая и почесываясь, вышел мужчина в засаленном халате.

– Что это вы тут делаете, а? – глуповато улыбаясь, поинтересовался он.

– Оскар! – простонал Чайхан.– Дорогой! Какой позор! Теперь за мою дочь никто и гроша ломаного не даст! Порченый товар никому не всучишь! Видно, не судьба нам породниться, не судьба! А все проклятая книга – подвела меня!

– Ты обанкротился? – испугался Оскар.

– Лучше бы я обанкротился! Моя дочь опозорила меня, Оскар! Она оставалась наедине с мужчиной в своей комнате, Оскар! Как честный человек я расторгаю помолвку первым! Кто теперь захочет взять Лейлу в жены и распоряжаться приданым? Никто!

– Зачем клеветать на порядочную девицу? Подумаешь – оставалась наедине! Может, они просто беседовали о погоде? – воскликнул Оскар.

– «Его губы как лепестки роз» – это, по-твоему, о погоде, да? – проскулил Чайхан, тряся бумажкой.– Нет, Лейла опозорена навек! Она немедленно пойдет в монастырь замаливать свои грехи! Баранов порежу, парчу сожгу, сундуки завещаю церкви!

– Зачем же сразу церкви? – испугался Оскар.– Зачем в монастырь? К чему такие опасные настроения, Чайхан, дорогой? Твоей Лейле прямая дорога под венец с моим племянником! Я совсем забыл сказать, но он провел в монастыре все детские годы! Считай, отмолился впрок сразу за двоих!

– Берешь за Хендрика мою опозоренную дочь? – недоверчиво переспросил Чайхан.

– Беру! – поспешно закивал Оскар.

– Даешь выкуп? – еще больше изумился Чайхан.

– Вот с выкупом сложнее,– уклончиво покачал головой Оскар.– Сам понимаешь, девушка, оставшаяся наедине с незнакомым мужчиной в своей комнате, не может стоить двадцать монет. Подпорченный товар должен быть уценен, поверь мне как финансисту. Не о погоде же они там беседовали. Даю полторы. Мелочью.

Несчастный Чайхан был согласен на все. Он благоговейно принял из рук Оскара горстку мелочи и, утирая слезы, выкрикнул:

– Лейла, дочь моя, ты спасена! Этот добрый человек согласился взять тебя в жены своему племяннику, несмотря на твою запятнанную репутацию!

Оскар с явным облегчением вздохнул.

Я с интересом покосился на этого хитрого дядюшку и вдруг почувствовал, что у него под халатом…

– Я его нашел! – крикнул я.– База!

– Слышу, слышу, не шуми,– отозвался воодушевленный куратор.– Повторяй за мной: именем Организации изгоняю тебя…

Пересохшими от волнения губами мы со Второй хором зачитали текст. Мужчина в халате охнул и согнулся пополам.

– Снимай с него невидимость и парализуй! Спрей у тебя в правом нижнем кармане! – крикнул куратор.

Не дожидаясь, пока чертенок спрячется, я выхватил из-за ремня баллончик, как ковбой пистолет, и, направив струю под ноги мужчины в халате, нажал кнопку.

Баллончик выплюнул жалкое облачко газа и сдох. На мостовой перед нами обрисовалась ягодица чертенка, помеченная клеймом. Вторая открыла рот и непочтительно хихикнула.

– Не много же от него осталось!

Я молча вырвал из ее правого нижнего кармана такой же баллончик и держал кнопку нажатой до тех пор, пока газ не иссяк.

– Вот это да… – тихо промычала опешившая напарница.– Даже глазам больно…

Естественно. Глазам действительно было больно – ведь тело чертенка теперь было равномерно покрыто толстым слоем позолоты, как конфетка глазурью. Жаль только, что оно по-прежнему могло двигаться, а значит, сопротивляться.

– Что было в твоем баллончике? – рыкнул я, с ужасом представляя, как приволоку эту золотую статую на базу, и меня тут же посадят за глумление над образом САМОГО.

– Лак для волос с блестками,– пролепетала Вторая, стараясь спрятаться за чертенком.– Купила на хеллоуин…

– Пятый! – выкрикнул куратор.– По какому поводу маскарад?

– Понимаете… – начала объяснять Вторая, боясь, что я первым успею все свалить на нее, но тут нам стало не до объяснений.

События замелькали перед глазами, как лапы хомячка, от скуки крутящего в клетке колесо.

Бабушка, до этого момента мирно плевавшаяся в углу, вдруг встрепенулась, вгляделась подслеповатыми глазами в зад чертенка (для этого ей пришлось упереться в него носом) и заголосила:

– Раджик! Кровиночка моя! Нашелся, внучек!

– Опомнитесь, мама! – попробовала урезонить старушку жена Чайхана.– Это не Радж! Это какой-то уродливый мальчишка, покрытый краской!

– Радж! – настаивала бабушка.– Это он! Мой золотой мальчик! Я знала, что Кали похитила моего милого внучка! Он преодолел все преграды и вернулся ко мне таким же, как ушел! Словно и не было сорока лет разлуки! – и она, запечатлев на лбу чертенка горячий поцелуй, пошла вокруг него хороводом, напевая хвалебную мантру.

Я почувствовал, что теряю остатки сил.

– Пятый! – крикнул куратор. – Держись, сынок! В целях сохранения энергии снимай с себя невидимость!

– А свидетели? – прохрипел я.

– Эту семейку уже ничего не удивит! Как там Вторая – держится?

Я оглянулся на напарницу. Удивительно, но она держалась гораздо лучше меня! Бабулька уже не просто пела, а завывала, впадая в транс, а напарнице хоть бы что – кремень, а не дама!

– Пятый! – тревожно крикнул куратор.

Я сбросил невидимость и первым делом заткнул старушке рот, облегченно вздохнув.

– Мой Раджик! – пискнула она мне в ладонь.– Он вернулся ко мне тем же малышом! Еще молочко на губах не обсохло!

– Придите в себя, бабушка! – заорал я, тыча пальцем в голову чертенка.– Какое молочко? У этого создания еще сера на рогах не обсохла! Ай! Больно же!

– Раджик, мой Раджик! – Укусив меня за руку, старушка вырвалась и упрямо продолжила обход чертенка кругами.– Я узнаю эту родинку в форме молящейся девы! У нее нимб и надпись: СС – Святое Семейство. Он родился с этой родинкой, мой Радж! Я сама приняла его!

– СС значит Собственность Сатаны! Это не нимб, а рога! И уберите руки от его зада, я должен взять этого паршивца с собой! Вторая! Наручники!

То, что последовало за этим, повергло меня в шок.

В наушнике вдруг наступила абсолютная, звенящая, нереальная тишина.

– Пора! – выкрикнул в эфир чей-то незнакомый голос. Совершенно точно, что не кураторский.– Купол закрывается! Осталось мало времени!

Напарница, еще недавно бывшая моей правой рукой и во всем помогавшая, выхватила из-за пояса комплект наручников и неожиданно защелкнула их на моих запястьях.

– Ты это зачем? – растерялся я.– Милая, не время для сексуальных экспериментов! Клянусь – вернемся на базу, и я с удовольствием…

– Заткнись,– коротко отрезала она.– Он только мой, понятно? – Потом достала второй комплект наручников и ловко зафиксировала их на лапках чертенка, предварительно врезав ему в лоб и погрузив в беспамятство.

– Именем Добровольного Светлого Сообщества…– торжественно начала она, но тут семейство Чайхана, пережившее целых три шока за короткое время (позор дочери, радость от того, что ее все же берут в жены, и наш визит), дружно пришло в себя. Первой опомнилась бабушка.

– Отпустите Раджика! – заорала она, угрожающе замахиваясь на нас ступкой для пряностей.– Ты! Бесстыжая девка в штанах!

Моя напарница только улыбнулась.

– Вы кто такие? – поддержал бабушку оттаявший Чайхан.– Почему в моем дворе? Вон отсюда!

И тут Вторая совершила роковую ошибку. Вместо того чтобы молча хватать трофейного чертенка и дергать отсюда, она потеряла голову и начала упиваться властью.

– А ну молчи, жалкий человечишка! – прошипела она, щуря свои ярко-голубые глаза на Чайхана.– Ты червь и не смеешь стоять на пути высшего существа!

Чайхан обомлел. Да что там Чайхан – даже я обалдел! Высшее существо, подумать только!

Самой здравомыслящей, как ни странно, оказалась припадочная старушка. Вместо слов она молча треснула мою напарницу по макушке ступкой и пообещала:

– Так будет со всяким, кто обидит моего зятя!

Чертовка заверещала и вцепилась старушке в волосы. Седая башня, украшавшая голову бабушки, неожиданно легко снялась, обнажив лысый как яйцо череп.

– Кто посмел обидеть маму? – Навстречу моей напарнице уже шла супруга Чайхана с глиняным кувшином наперевес. Метнув его точно между глаз обидчице, почтенная женщина не поленилась сбегать в дом за другими метательными снарядами. Вернулась она, нагруженная целым сервизом, завязанным в узел.

– Мама! Это же мое приданое! – возмутилась практичная Лейла.– Лучшая ткань, фарфор! Почему вы не взяли старые тарелки?

– Молчи, бисово отродье, и помогай! Я тебе еще куплю!

Реабилитированная дочь с большой радостью откликнулась на этот приказ, и два поколения красавиц принялись метать тарелки и чашки в четыре руки.

Моя напарница, шипя, как вода на раскаленной сковородке, отстреливалась черепками от кувшина. Чайхановы внуки воспользовались ситуацией и приступили к тому, за что их обычно ругали: орали во всю мощь молодых глоток и путались у всех под ногами. Лысая бабушка под шумок подползла к чертенку и, обцеловав его клейменую ягодицу, принялась осенять ее крестом.

Я с интересом смотрел, как тельце едва пришедшего в сознание чертенка вздрагивает с каждым взмахом старческой руки.

Даже слабосильный дедушка не остался в стороне. Он яростно грыз остатками зубов четки и плевался бусинами, норовя попасть в глаз Второй.

– Эх, раз! Еще раз! – ныли внуки, подбрасывая кошку в воздух и ловя ее на растянутый в стороны маленький молитвенный коврик. Кошка истошно мяукала, отчего Вторая морщилась сильнее, чем от попадающих в нее тарелок.

И в этот момент меня вдруг осенило. Все части головоломки стали на свои места.

Моя прекрасная напарница терпеть не может кошек – раз!

Цвет ее глаз постоянно меняется от безмятежного голубого до чернильно-черного – два!

Когда я терял пальцы и сознание от слов мантры, она ничуть не пострадала, хотя находилась рядом – три!

Наконец, она заковала меня в наручники, поставив под угрозу всю операцию,– четыре!

Четыре странные особенности, которым может быть только одно объяснение – она не нашей породы!

Стараясь не привлекать к себе внимания, я осторожно подтянул закованные в наручники кисти рук к нижнему левому карману. Если не ошибаюсь, там должен находиться свисток от ангелов.

Нащупав маленький продолговатый цилиндр, я увернулся от летящей в меня чашки (меткость дочери Чайхана была далека от совершенства, но еще научится, какие ее годы) и поднес свисток к губам.

Не слышная никому из земных тварей, кроме птиц, трель разрезала воздух на две части. Моя напарница вздрогнула и присела на корточки, зажав уши ладонями. Между пальцами правой руки показалась кровь.

– Зачем… ты… так? – простонала она, бессильно закрывая глаза и хватая ртом воздух.– Я же… как лучше… задание…

– Ты ангел! – гневно бросил я ей в лицо.– Ангел!!! Проклятая предательница, сколько они тебе заплатили? Как ты могла?!

– Я… я… – Вторая пыталась отвернуться, но я ухватил ее скованными руками за подбородок, пачкая свою кожу в грязной ангельской крови.

– Не смей таращить на меня свои голубые глазки! Оборотень! Признавайся, для чего тебе поручили его похитить?

Она протестующе замотала головой. Я грозно нахмурился и поднес к губам свисток.

– Не надо! – взмолилась напарница, в ужасе закрывая глаза.– Ты делаешь ошибку! Я не предавала! Я своя! Купол… Это просто маскарад… поверь!

Поверить? Ищи дураков. Подумать только – еще час назад я желал это презренное создание! Фу!

В наушнике что-то пыхтел куратор, но я демонстративно отключил слух. Приложив к губам свисток, я дунул в него со всей мочи, чтобы вырубить предательницу, и равнодушно проследил, как ранее казавшееся мне привлекательным тело грузно опадает на землю.

Все. Хватит с меня сложностей. Вот доставлю чертенка и бывшую напарницу на базу – пусть сами разбираются.

– База! База! – Теперь, когда совет куратора был мне действительно необходим, эта административная скотина молчала как убитая.

Я оттащил Вторую в сторону и уложил на ковер рядышком с почти бездыханным чертенком – пение бабули оказало на малыша убийственное действие. Закатав пленников в узорчатое творение местных умельцев, я устало опустился рядом на скамеечку, предусмотрительно принесенную бабушкой, и протянул закованные руки Чайхану:

– Перекуси.

– Зубами? – испугался он.

– Можешь и зубами, но я предпочел бы какой-нибудь инструмент.

Готовность, с которой человек побежал выполнять мой приказ, свидетельствовала о его здравомыслии и крепких нервах. Казалось, он был больше озабочен позором дочери, чем появлением у своего дома сразу троих чертей. Впрочем, на самом деле только двоих– с напарницей вышел досадный прокол. И заметьте– его допустил не я. Ох, и муторно мне было…

Последние водяные капли смыли с моих пальцев кровь Второй. Дождь кончился так же внезапно, как и начался.

Встряхнув затекшими руками (Чайхан перерезал цепочку, но браслеты на них так и остались), я буркнул в микрофон:

– База? Задание выполнено. Пришлите капсулу для транспортировки тел.

– Тел? – взорвался куратор.– Ты почему меня не слушал, поганец?!

– Напарница оказалась шпионкой,– коротко сказал я.– Не до вас было.

– И что ты с ней сделал? – продолжал изливаться ядом куратор.

– Лишил сознания. Пришлите капсулу как можно скорее, у меня силы на исходе.

– Болван ты, Пятый! – заорали в наушнике.– Тупая задница, а не черт!

– Попрошу без оскорблений! Я полевой работник пятого ранга…

– Поздравляю с понижением – теперь уже снова четвертого! И скажи спасибо, если еще один уровень по возвращении не снимут!

– Но за что? – в ответ заорал я.

Куратор вскипел и начал вопить так, что даже кошки, наблюдающие за событиями с дерева, дружно прижали уши.

– За самодеятельность, болван! Пять дней коту под хвост! Всю игру поломал, кретин! Бедная девочка два года готовилась, три операции перенесла, а ты… Думаешь, легко было так все подгадать? Чтобы и нежизнеспособного чертенка вылупить, и купол над городом соорудить, и чтобы этот купол был проницаем до тех пор, пока Вторая не завладеет телом и не переправит его к Положительным… Ох, кретинище! Даже самый последний ангел осудил бы тебя, если бы услышал! … Ох, ма! Кажется, они слышали…

Воздух неожиданно стал густым как глицерин. Кисельная пелена закрыла мои глаза. Сквозь нее смутно было видно, как крупные крылатые существа возятся рядом со мной, что-то делая с ковром, в который я закатал пленников. Потом над ухом зашумело, и я снова обрел нормальное зрение.

– Поздно! – хныкал в наушнике куратор.– Как же тебя только угораздило…

– Да что произошло? – возмутился я.

– Посмотри наверх… – грустно посоветовал куратор.

Я вскинул голову. На меня с интересом уставились не меньше десятка пар зеленых глаз. Наверное, все окрестные коты и кошки расположились на крыше дома и заборе Чайхана.

– Выше,– устало подсказал куратор.

Я перевел взгляд на небеса и ахнул – в солнечном свете переливались радужным перламутром крылья стаи ангелов. Они держали путь на запад, где еще оставались прорехи в куполе, бережно неся в клювах легкий белый гамак. Покачиваясь в потоках воздуха, в гамаке неподвижно лежало скрюченное золотое тельце.

– Операция по внедрению к противнику нашего двойного агента сорвана. Клон захвачен Положительными. Напарницу доставишь на базу сам,– равнодушно отрезал куратор.– В ближайшие полчаса ко мне не обращайся, все равно не отвечу. Урод.

Я молча скрипнул зубами, повернулся к застывшему на месте главе дома и щелкнул перед его носом пальцами.

– Эй! Эй, любезный! Отомри! Есть какой-нибудь транспорт? Я покупаю. Карета, телега, повозка – чтоугодно!

– Ишак есть,– голосом зомби сказал Чайхан, умиротворенно опускаясь рядом со мной на корточки.– Только он упрямый, если не захочет идти – хоть шайтаном пугай, с места не сдвинется.

– Я сумею уговорить,– пообещал я.

– Ах, да… – опомнился Чайхан.– Ты же этот… Не надо денег. Бери и уходи. Он за углом стоит.

– Привязан?

– Зачем? Так оставляю. Два раза воры украсть пытались, но все-таки не смогли заставить эту упрямую тварь с места сойти. Давно продать хочу, но до рынка довести не получается. К нему подход нужен, доброта, ласка.

– Как зовут? – коротко спросил я.

– Серафим.

– Подходящее имя,– грустно вздохнул я и, подхватив обеими руками тяжелый ковер с обездвиженной напарницей, поволок его за угол дома.

(обратно)

Черная Башня

Оставив дежурить за дверью воронятни обескураженного Казимира, Хендрик надел на голову остроконечный колпак, повернулся и окинул ненавидящим взглядом гибкую фигуру, затянутую в черный комбинезон.

– Ты кто? – Этот вопрос Шухер не слышал уже лет двадцать. В родном городе каждая сторожевая собака знала его лицо.

– Я вор,– обиженно сказал он.

– Вор? – искренне изумился его собеседник, тараща голубые глаза и хлопая длинными пушистыми ресницами.– Вор в Башне? Что ты собирался украсть? Магические книги? Мешок крупы? Бутылочку мышиной настойки на праздник?

Удивление красавчика выглядело настолько натуральным, что Шухер решил идти напролом.

– Мне нужен Хендрик,– сказал он.– Этот парень припрятал чужие денежки, и я собираюсь вернуть их законному владельцу.

– Денежки? – Брови говорившего уползли так высоко, что скрылись под колпаком.– Хендрик – это я. Но убей меня бог, если я понимаю, о чем идет речь. Тебя нанял трактирщик?

– Меня нанял твой дядюшка.

Не выдержав, Хендрик расхохотался и стянул с головы колпак, от избытка чувств прихлопывая себя им по коленям.

– Не могу поверить, это уже переходит все границы! Говоришь, дядюшка? Нет, серьезно? Узнаю прижимистую натуру Оскара! Сначала загрести себе практически все, а потом еще запускать руку в мой пустой карман. Даже в письмах через слово деньги поминал, вот скряга. Дорогой вор! Я получил на руки ровно шесть монет, из которых четыре заплатил авансом Филиппу, а предпоследнюю буквально вчера отдал коменданту за круг колбасы. Стыдно признаться, но я задолжал собственному слуге, вот до чего дошло! Не займешь паунд-другой? Под залог учебника магии?

– Шутишь? Колбаса столько не стоит! – недовечиво усмехнулся вор.

– Здесь она именно столько и стоит,– вздохнул Хендрик.– Да ты садись, садись, в ногах правды нет, как говорится. Хочешь совет? Я бы на твоем месте потряс местного коменданта – вот где лакомый кусочек.

Такого поворота Шухер не ожидал. На миг он задумался, но профессиональная этика все же переборола профессиональную жадность.

– Нет! Я должен забрать деньги именно у Хендрика, это дело чести!

– Ничем не могу тебе помочь, прости. Можешь обыскать меня, мою комнату, мою тумбочку и Башню целиком или еще лучше: доставить сюда дядюшку Оскара, пусть скряга и обманщик удостоверится сам. Что ты делаешь? Ненормальный, эй! Куда ты меня… Да убери руки!

– Молчи,– холодно сказал Шухер, подставляя миниатюрный кинжал к шее Хендрика.– И стой смирно. Сейчас ты спустишься вниз…

– Правда? Смешно. Я как раз это и делал, когда ты…

– Не перебивай. Ты спустишься вниз и отправишься со мной.

– Куда? – простонал Хендрик.

– К твоему любимому дядюшке Оскару. Хочу посмотреть, что ты запоешь при нем, а он при тебе! Не вздумай оказать сопротивление!

– Я? Сопротивление? – изумился Хендрик.– Да я готов молиться святой Марии днями и ночами, если наконец выберусь из этой чертовой Башни! Привязывай веревку. Да не туда! К боковому крюку.

– Ты учишь вора, как надо спускаться по стене?– поднял брови Шухер.

– Может быть, я и не имею твоего опыта, но поверь: конкретно этот маршрут я изучил досконально.

Дальнейшие события показали, что бежать из укрепленного и охраняемого сооружения гораздо легче и приятней в компании профессионала: вторая веревка была надежно привязана к крюку, дверь предусмотрительно забаррикадирована, и все за какие-то считаные секунды. Единственным неожиданным для Шухера моментом оказался внезапный стук в дверь. Крепкая дубовая доска задрожала под ударами, и из коридора гаркнули:

– Эй! Откройте!

Припертая изнутри дверь затряслась.

– Немедленно откройте! Именем Мерлина! – заорали с лестницы.– Мы знаем, что вы здесь! Вам не избежать боя, жалкие дезертиры!

– Кто еще там? – простонал Хендрик, хватаясь за подоконник.– Филька, глянь в щелку. Кажется, Казик покинул пост, и к нам пожаловали незваные гости. Или это Пушок опять развлекается?

– Пушок сбежал, это голос Доби,– доложил Филипп, так резко перегнувшись вниз, что чуть не вывалился на голову хозяину.– Что они кричат, не разберу. Бой? Бой? Мне не послышалось, сэр Хендрик? Неужели война на самом деле началась? Прямо вот так, в середине ночи? Ох, и некстати…

– Очень даже кстати, лезьте, лезьте! Наоборот, в суете легче смыться,– воодушевленно отозвался Шухер, подталкивая слугу и опираясь на выступающие камни.– Вы как там, внизу? Справляетесь сами? Помощь не требуется?

Хендрик с Филиппом единодушно замычали, не выпуская веревку.

Вопреки опасениям спустились по стене резво и почти без потерь. Между третьим и вторым ярусами Шухер поранил руку об острый шип, а Хендрик лишился одной из серебряных застежек, но это были пустяки, недостойные даже мелкого сожаления. Главное, вожделенная свобода была, как никогда, близка.

Даже против хронической боязни Филиппа высоты у вора нашлось действенное средство. Едва только слуга позволял себе заскулить и порывался уцепиться за попадающихся по пути гаргулий и демонов, тонкий кинжал легонько колол его в шею. Этого было достаточно, чтобы сын столяра мгновенно замолкал и послушно лез далее, обиженно сопя и кидая на нового товарища неприязненные взгляды.

Оказавшись внизу первым, Хендрик не сдержал радостного вскрика. Земля!

Кажется, судьба, все эти дни испытывающая его терпение, одумалась и даже расщедрилась маленьким подарком, вовремя послав в Башню вора-помощника. Заготовленные накладные подметки были не нужны: ряды пик аккуратно покрывали широкие и крепкие доски.

– Насколько удобнее бежать, имея сообщника на воле! – не выдержал Хендрик.– А мы-то мучались…

– Это ты говоришь мне ? – улыбнулся Шухер, легко проскальзывая над досками и помогая перебраться неуклюжему слуге.– Поверь опыту вора: украсть несложно. Гораздо сложнее подготовить все, что до , и все, что после . Над первым обводным рвом, например, тоже переброшена доска, но я не ручаюсь, что она выдержит сразу троих, поэтому перебираемся по одному и непременно ползком. Все поняли? Повторяю: по одному. И скажите спасибо, что солнце еще не встало, да и туман играет нам на руку. Да, чуть не забыл главное: не поднимайте головы и держите равновесие, когда будете ползти. На таком расстоянии мы представляем собой чудесные, удобные мишени для охранников. Готовы? Вот сейчас поворачиваем за угол и – вуаля! – прошу по одному. Я первый.

Очень кстати именно в этот момент ворота, ведущие на территорию Башни, распахнулись. Охрана сбилась тесной кучкой и что-то оживленно обсуждала. Благополучно перебравшиеся через ров беглецы увидели, как на противоположной стороне из тамбура выскакивают и тут же строятся шеренгой одетые в черные мантии сонные воспитанники. Расталкивая учеников, вперед пробился суетящийся Наставник по военной подготовке. Даже в тумане можно было разглядеть его золоченые погоны. В окне третьего яруса показалась трясущаяся рука с зажатой связкой ключей. Комендант что-то выкрикнул, и охранники заволновались.

– Они недосчитались нас с Филиппом,– сказал Хендрик.– Пора? Подъемный мост поехал вниз, можно успеть.

– Прямо за вторыми воротами две лошади,– сказал Шухер.– Они подкованы и способны без понукания петлять по городу, запутывая следы.

– Весьма предусмотрительно. Но зачем две? – удивился Хендрик.– Ты же шел в Башню один?

– Обычная предосторожность,– улыбнулся Шухер.– Я не был бы лучшим вором города, если бы не предусматривал возможные проколы заранее. Итак, по моей команде: раз… два… три… бежим!

– Вот они! Я их вижу! – выкрикнул кто-то их курсистов, но было уже поздно.

– Стоп машина! Да поднимайте же мост, болваны!

Дежурные в четыре руки вцепились в рычаг. Мост с жутким скрипом остановился и начал судорожными рывками подъем, но Шухер все же успел взлететь на крайнее бревно и подать руку Филиппу. Хендрик просто прыгнул в пустоту и повис, ухватившись за костлявые щиколотки слуги и поджимая ноги. Под выстрелы не сразу опомнившихся охранников вор втащил его на мост, и трое беглецов, тяжело дыша, скрылись за воротами.

Спасенный в последнюю секунду Хендрик выразил свою признательность коротким кивком, по команде вора послушно взлетел на лошадь и забросил в седло позади себя растерявшегося слугу.

– Погоня! – коротко скомандовал коням Шухер, и они, рванув галопом прямо с места, мгновенно растворились в предрассветном тумане под крики преследователей, которые постепенно стали окончательно неразличимы.

Первое время ехали молча, сдерживая дыхание и не решаясь оглянуться. Когда строгие заборы Северного квартала сменились неровными изгородями Огородной слободы, вор вздохнул с явным облегчением и первым подал голос:

– Вот и все, погоню можно считать законченной. Охранники отстали, поздравляю. А что за странные звуки я слышу сзади? Не бубни себе под нос, Хендрик, говори вслух, мы оторвались!

– Я не бубню,– усмехнулся Хендрик,– это Филипп.

– Простите, но у меня в животе бурчит от голода,– стыдливо признался слуга.– А мы сейчас куда?

– На усмотрение господина вора. Ведь мы в его полной власти,– с показной покорностью улыбнулся красавчик.

– А что, Хендрик,– на ходу обернулся вор,– небось, ты тоже голодный? Соскучился по домашней стряпне? Сколько вы в Башне успели просидеть: два дня? Три? Четыре?

– Не отказался бы от нормальной еды,– с достоинством согласился Хендрик и хмыкнул.– Не поверишь, но традиционный магический ужин состоит из каши и кипятка с чесноком.

– И правильно. Вы же маги, ребята! Наколдовали бы себе жареного поросенка! – засмеялся вор.

– Мы не настоящие маги,– буркнул Филипп и робко поинтересовался: – А можно просто купить поесть? Хотя бы хлебушка, а? У меня тут в кармане два сентаво завалялись…

Видимо, этот день на самом деле был каким-то особенным.

Шухер, еще минуту назад собирающийся скакать прямиком к Оскару и «ковать железо, пока горячо», сжалился над проголодавшимися недоучками.

– Ладно, так и быть, в счет дядюшкиных денег!– Свернув в сторону, вор придержал лошадь и коротко свистнул.

Явившийся из ниоткуда на свист оборванный мальчишка-посыльный получил от вора мелкую монету и приказ доставить из трактира две самые поджаристые свиные ноги.

Поручение было выполнено молниеносно.

– Свобода! – ликовал Филипп, на ходу отгрызая от копченой свиной коленки большие куски и посылая мелькающим по сторонам домам воздушные поцелуи.– Свобода! Мм! Боже, до чего вкусно!

– Теперь в Восточный квартал,– решил наконец Шухер, сочтя, что они достаточно запутали свои следы.– Твой хитрый дядюшка предусмотрительно сменил место жительства, покинув трактир своего брата Солли. Надеюсь, никто из сокурсников не знает новый адрес?

– Ни единая живая душа,– безмятежно подтвердил Хендрик.

– Тогда можем смело ехать.– Вор тихо шепнул что-то на ухо своей лошади, и гнедая красавица, круто развернувшись, сменила направление. Конь, на котором ехали Хендрик со слугой, послушно последовал за ней.

– Я думал, только наша Подлюка понимает человеческую речь,– подивился Хендрик.

– Грамотная дрессировка животных дает поразительные результаты,– поведал вор, расслабленно зевая.– Даже самого упрямого осла можно заставить слушаться тебя, если найти подходящий стимул. Если бы ты знал, Хендрик, до чего мне не терпится взглянуть в бесстыжие глаза твоего дядюшки! Прямо руки чешутся! Подождите за этим углом, я должен предварительно убедиться, что путь чист. Дай-ка мне свиную ногу для прикрытия. Сейчас, уже подъезжаем…

Однако судьба распорядилась иначе: взглянуть в бесстыжие глаза Оскара Шухеру было не суждено.

Стоило вору спрыгнуть с лошади возле дома Чайхана, как с двух сторон к нему подошли трое, и на воровских запястьях звонко защелкнулись наручники.

– Пан Шухер! – возмущенно воскликнул Кресс, отгибая полу куртки, чтобы мимоходом продемонстрировать жетон.– За прошедшие трое суток в городе совершено немыслимое число преступлений! Это переходит все границы! Вы арестованы по подозрению в краже бархатного ридикюля пани Летиции, тряпочного кошелька пана коменданта Черной Башни, коробки с церковными пожертвованиями, заначки пана цирюльника…

Это был первый случай в жизни знаменитого вора, когда ему приписали преступления, которых он не то что не совершал – он о них даже не слышал.

– То есть как? – попятился Шухер.– Ридикюль, тряпочный кошелек… погодите, это какое-то недоразумение! Бред! Жалкие гроши, по которым я не работаю! Почему вы решили, что это именно я? Нет, но вы же знаете, должны знать…

Возможно, в другой раз инспектор не отказал бы себе в удовольствии подискутировать, но сейчас он был слишком завален работой, чтобы кому-то что-то объяснять.

– Я не виноват! – продолжал защищаться вор, но Кресс не обратил на этот вопль никакого внимания.

– Если не ты, то кто же? – пожал он плечами.– Может, подскажешь, кто еще в городе может стянуть денежки так, чтобы его никто не увидел и не услышал, а? То-то же. Садись в карету, умник.

Из глубины кареты выглянуло плоское лицо с узкими черными глазами.

– Пан Шухер? – радостно приветствовал обескураженного вора молодой человек с усиками.– Рад познакомиться лично, я Наоко, стажер пана инспектора. Много о вас слышал, но видеть до сих пор не приходилось. А что у вас в руках? Дайте сюда.

– Свиная нога из трактира Солли,– мрачно признался Шухер, послушно протягивая сверток.– И поверьте – я ее купил за деньги, как честный человек.

– Честный человек не покупает еду за деньги, которые украл у других людей,– мягко поправил его Наоко, брезгливо принюхиваясь к ноге.– Кстати, надеюсь, вы не успели отведать этого деликатеса?

– А в чем дело? – смешался вор.

– Это не свинина,– ласково пояснил Кресс, подталкивая вора внутрь,– а копченые останки тела покойной синьоры трактирщицы, зверски убитой мужем. Одиннадцать коленок было съедено посетителями прямо в трактире, пять – конфисковано в городе. Поздравляю, Шухер,– вы теперь еще и людоед.

Шухеру стало жарко. Еще не успев осознать тот любопытный факт, что покойная трактирщица состояла из одних коленок, как сороконожка, он покорно втиснулся на сиденье между Крессом и Наоко. Сэми привязал поводья коня Шухера к крюку.

За углом раздался странный звук: словно кто-то вскрикнул, и ему тут же зажали рот.

Под душераздирающее мычанье Филиппа служебная карета уголовной стражи и привязанный к заднему крюку воровской конь медленно тронулись и скрылись за поворотом.

(обратно)

За кадром

От тяжеленного ковра мои плечи перекосило, как у паралитика.

Краем уха я услышал, как какой-то умник за углом разглагольствует о дрессировке животных. «Даже самого упрямого осла можно заставить слушаться себя, если найти подходящий стимул?» Ха!

За последний час мне удалось добиться от проклятого ишака только одной реакции: стоило ему услышать мой голос, как он протяжно орал «иа-иа» и наваливал очередную кучу.

Раньше я думал, что мой напарник Третий много ест. Но от масштаба отходов жизнедеятельности этого животного у меня слезы на глаза наворачивались!

Ковер тихо пошевелился. Из недр шерстяных переплетений донесся стон.

Ну вот. Еще не хватало, чтобы предательница Вторая раньше времени очнулась.

– Эй! – Голос зазвучал прямо над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул, а Серафим по-лошадиному заржал.

Подпрыгнув на месте, я обнаружил за спиной всадников, деливших на троих две лошади. Ржали как раз лошадки, а не мой ишак (очень хорошо, а то я уже начал сомневаться в своей вменяемости). Всадники были мне знакомы: Хендрик, его слуга художник Филипп и Шухер, лучший вор города и стопроцентно наш будущий клиент.

Не обращая на меня никакого внимания – взмыленный и грязный простолюдин, борющийся с непокорным ишаком слишком обыденное зрелище, чтобы тратить на него свое время,– троица спешилась, явно намереваясь войти в дом Чайхана.

Не знаю, что там происходило дальше, так как я отвлекся на взбрыкнувшего вдруг Серафима. Но когда я поднял глаза, на улице было пусто и тихо. Зато изнутри дома доносились звучные чмоканья и крики.

Пока я от нечего делать прислушивался, ковер, в который была завернута Вторая, начал тихонько разворачиваться. Из узорчатых недр показалось разъяренное помятое лицо моей бывшей напарницы. На щеке у нее алел след пощечины, оставленный острым крылом.

– Ты? – коротко рявкнула она и прикрыла глаза, демонстрируя свою якобы беспомощность.

– Я.

– Удивительно, что ты еще здесь, а не за решеткой на базе! Как ты посмел меня рассекретить, остолоп?

– Очень хорошо, товарищ полевой работник начального ранга, что вы пришли в себя! – холодно поставил ее на место я.

– Я? – Она уперла руки в бока и рассмеялась, поморщившись при этом, словно от внезапной боли.– Перед тобой, тля, не наивная чертовочка, а боевой работник высшего ранга! Неужели ты мог поверить, что тебе одному доверят участвовать в таком сложном деле? Да у тебя в голове как на ярмарочной площади после отъезда бродячего цирка – ничего нет, кроме мусора! Ты же ни минуты не способен рассуждать логически!

– Надо было меня предупредить!

– Это была секретная операция! И все шло нормально, пока ты не догадался!

Обожаю дамскую логику: сначала она говорит, что я не способен рассуждать логически, а потом упрекает меня за то, что я соображаю лучше, чем она.

– Трудно было не догадаться! – желчно сказал я.– Для полноценной чертовки ты чересчур болезненно относишься к кошкам. Про цвет глаз я вообще промолчу. А что, других кандидатов для выполнения секретной миссии не нашлось?

– Ты думаешь, это все так просто? Становиться по приказу Центра ангелом, внедряться к Положительным, переносить еще одну операцию, превращаться в нечто среднее между чертом и ангелом…

– Ты напрасно надеешься, что я начну испытывать жалость. Если бы мне доверили подобное задание…

– То ты бы его завалил!

– А вместе с тобой? – желчно поинтересовался я.

– И вместе со мной завалил,– грустно призналась она,– вот беда… Я проявила постыдную слабость, не выдержала свиста… Но этот ужасный звук, у меня от него прямо…

Бывшая напарница опустилась на ковер, сжала виски ладонями и горько, как ребенок, расплакалась. К своему стыду я заметил, что из ее так мило оттопыренного ушка еще сочится кровь.

– Вторая,– я успокаивающе погладил ее по руке,– не надо…

– Мое настоящее имя не Вторая,– прошептала она, прислоняясь к моему плечу и размазывая грязными пальцами слезы по щекам.– Прости, не имею права назвать его тебе.

– Я уже привык и все равно бы без конца ошибался,– сказал я, протягивая ей относительно чистую салфетку, случайно завалявшуюся в кармане.– Ты же знаешь – я ни минуты не способен мыслить логически. Для меня ты навсегда останешься Второй. Мир?

– Мир,– благодарно всхлипнула она.

– Эй! Голубки! – После всех допущенных нами ошибок голос куратора звучал непривычно тепло. Обычно эти типы полны уверенности в себе и не страдают излишними эмоциями.– Эй! Вы еще живы?

– Нет! – слаженным дуэтом ответили мы, не сговариваясь. И тут же рассмеялись.

– Вот что.– Куратор явно был в замешательстве.– Я тут погорячился немного… особенно насчет тебя, Пятый…

Я оскорбленно вскинул в небо подбородок и тут увидел, что…

– База! – заорал я.– Вижу тело клона! Он…

– Падает! – продолжила Вторая.– Вперед!

Оттолкнувшись от земли и чуть не поскользнувшись на кучке отходов Серафима, мы вертикально взмыли вверх.

Я с некоторой завистью смотрел, как напарница закладывает лихие виражи, но не отставал. Лучше развалюсь на части, но не сдамся. Ангелов, похитивших тело, видно не было. Только пустой гамак парил над городом.

Падающего с неба чертенка мы подхватили в четыре руки и так же в четыре руки плавно опустили на крышу дома Чайхана. Его грудь с облупившейся уже позолотой судорожно вздымалась, исторгая при каждом вздохе хрипы, словно старая шарманка.

– Терпи, маленький,– тихо сказала Вторая, поправляя липкие от пота волосики на лбу малыша.– Я знаю, ты еще не умеешь говорить, поэтому просто постарайся понять. Мы свои. Все позади, операция отменилась. Гадкие ангелы улетели. Сейчас тебя вернут домой, на базу. Там тепло, хорошо…

Я не успел вставить свой, как обычно, ехидный комментарий по поводу «тепло», как вдруг доходяга открыл хитрый, сверкающий злостью глаз и выпустил из зрачка очередь мелких, но очень кучных выстрелов. Напарница охнула и, опрокинувшись на бок, покатилась к самому краю крыши. Я в последнюю секунду ухватил ее под мышки и пригнулся, чтобы не оказаться подстреленным самому.

Мимо, звонко топоча копытами, пробежал наш младенец. На ходу показав нам ярко-алый язык, он нырнул в трубу, мазнув меня на прощание кончиком хвоста по лицу, и пропал. Как истинный герой я, не раздумывая, бросился следом, но, увы,– труба оказалась чересчур узка для моего тренированного тела.

Повозившись несколько минут, я сумел кое-как выкрутиться из тесного плена и выпрыгнул из трубы с громким хлопком, будто пробка из бутылки. Вот незадача! Мало того, что упустил, так еще и измазался сажей по самые рога!

Я с досадой заглянул в трубу – пусто. Понятно, что чертенок не стал меня дожидаться и за это время успел снова исчезнуть…

– Пятый! – Голос куратора дрожал от волнения.– Успели? Поймали? Если нет, то лучше молчите. Я не переживу.

– Успели, поймали,– каменным голосом доложил я.

– Молодцы! Поздравляю с выполнением особо важной задачи! Ура! Запасная капсула уже ждет вас в подземной пещере! Заодно и на идола взглянете, хорошо?

– Погодите,– мягко прервала моя напарница, дуя на раненое плечо.– Мы-то поймали, но он от нас опять сбежал.

– Умирающий чертенок? – взорвался куратор.– Несчастный полутруп? Вторая, за неуместные шутки вы будете лишены всех званий.

– Что? – вяло возмутилась чертовка и, бессильно прикрыв глаза, сползла на черепицу, решив, что сейчас самый подходящий момент для обморока.– О-о…

– Умирающий? – заступился я за напарницу.– Товарищ куратор, это провокация! Если здесь и имеется кто умирающий, то это мы. Никаких сил уже не осталось, а ему хоть бы хны! Местная фанатично настроенная горожанка осенила ваш полутруп как минимум сотней крестов, а он даже не почесался! Бедные наивные ангелы пытались украсть его и сейчас плачут горючими слезами! Наконец, только что эта тварь обстреляла нас с напарницей в упор! Вторая истекает кровью, она без сознания!

– Как? – Я почти воочию увидел, как глаза куратора вылезают на лоб.– Прекратите разыгрывать меня, чертенок еще совсем маленький!

– Посмотрите вверх,– коротко сказал я.

– Сейчас, переведу камеру,– завозился куратор.– Ну, небо. И что?

– Ниже,– подсказал я. В наушнике раздался скрип и комментарии куратора по поводу качества нашей техники.– Ох, ма…

– Вот именно,– грустно подтвердил я.

Мне было отчего грустить. Говорят, ангелы – одни из самых сильных и живучих созданий Вселенной. В них верит столько народу, что убить или хотя бы серьезно вывести из строя ангела практически нереально.

Но сейчас, мягко ложась на крышу и щекоча нам с напарницей ноздри, с неба опускались тысячи и миллионы ангельских перьев. Предвидя тот непростой в дипломатическом плане момент, когда с этого же неба нам на головы свалятся ощипанные тушки бедных полевых работников Положительных, я подхватил валяющуюся в эффектной позе без сознания напарницу на руки. Спрыгнув с крыши, я поспешно погрузил ее на Серафима.

– Что? Что со мной? О… – Стоило ее израненному плечу коснуться шкуры ишака, как она мгновенно пришла в себя.

– Лежи смирно,– приказал я.– Сейчас я отвезу тебя к реке, под ней в пещере новая капсула. Заодно и идола проведаю – потешу куратора. А вот лечить раны и жаловаться на судьбу будем уже на базе. Потерпишь?

– Сомневаюсь, что этот осел сдвинется с места,– покачала она головой.– Я слышала через ковер. У тебя не получилось.

– Сейчас получится,– пообещал я.

Обойдя ишака вокруг, я наклонился к его уху и шепнул:

– Не подведи, скотина!

Подняв с земли листок из «Камасутры» (которых тут валялось великое множество), я смял страницу, чиркнул ногтем об стенку и поджег бумагу. Потом быстро приподнял хвост ишака и, сунув под него импровизированный факел, опустил хвост на место.

Сам не ожидал, что этот способ окажется столь эффективным. Хорошо, что я не выпустил из рук повод!

Серафим встал на дыбы и помчался с такой скоростью, что зубы напарницы стучали друг о друга, а я едва успевал лететь следом, как воздушный шарик на ниточке.

– Ч-ч-что т-т-тв ем-м-му с-с-сказал? – с трудом сумела выговорить Вторая.

– Сек-к-крет д-д-дессиров-в-вщика,– широко улыбнулся я, выбивая дробь зубами.– Отдыхай, детка. После того как тебя несправедливо лишили с таким трудом заработанных званий, я снова старший группы, и тебе придется меня слушаться. Мой приказ: немедленный отдых. В пещере с нашим идолом тихо, тепло, спокойн-н-н-но…

(обратно)

Раннее утро. Дом Чайхана

– Раз, два, три, четыре… Куда тянешь сундук, Коралл? Мы его еще не посчитали. Да ты лежи, Чайханчик, лежи. Отдыхай.

– Мама, Шератон опять обзывает меня опозоренной!

– Шератон! Сейчас же прекрати дразнить сестру! Лучше бы помог носить ковры! Кто-нибудь знает, почему в доме воняет паленой шерстью?

– Мяу! Мяу!

– Та-ак… Какая скотина придумала измазать Шиву тестом и кинуть в костер?!

– Это не я!

– Коралл! Посмотри мне в глаза!

– Мама, там кто-то пришел,– смущенно потупив глаза, сообщила Лейла.– Я открою?

– Кого еще нелегкая принесла? – удивилась супруга Чайхана.– Свадьба на носу, бабушка лежит в горячке после вторичной утери своего драгоценного Раджика, деда, того и гляди, клопы доедят, отец не встает! Нам не до гостей, дочь! Выкинь их за дверь– и дело с концом.

– Не надо за дверь! – поспешно сказал вошедший Оскар, боясь, что трудолюбивая Лейла выполнит приказ матери буквально.– Знакомьтесь – это и есть мой племянник Хендрик.

На миг время остановилось.

Мать выронила рулон парчи, который перед этим скручивала, и он расстелился перед ногами стоящего рядом с Оскаром молодого человека в черной мантии. Солнце подсветило сзади золотые волосы Хендрика, и они засияли вокруг головы ярким нимбом.

– Ангел! – прижала руки к щекам Лейла.– Вылитый ангел с костельного витража! Но почему он в трауре?

– Дорожная одежда,– поспешил пояснить Оскар, крепко обнимая племянника и предостерегающе затыкая ему рот.– Только что въехал в город, еще с коня толком слезть не успел.

– Про Башню молчи,– шепнул он Хендрику.– Откуда, кстати, коня раздобыл?

– Он не мой,– так же тихо ответил Хендрик.

– Жаль. Красавец жеребчик. А что за звуки с улицы?

– Это Филипп. Ему плохо.

– Мне этот парень сразу показался излишне хлипким. Не умеешь ты выбирать слуг, не умеешь… Ладно. Куда ты спрятал деньги, сволочь?

– Да нет у меня никаких денег! Ты же сам их спрятал!

– Не хочешь признаваться? Ладно, отдашь из приданого невесты. Ну, здравствуй, племянничек!

– Привет, дядя!

Соскучившиеся после разлуки родственники наконец разомкнули объятия.

– Познакомься с невестой.

Остекленевшая от свалившегося на нее счастья Лейла зарделась и прикрыла лицо краем платка.

– Но я еще не давал своего… – по привычке начал Хендрик.

Руки дядюшки ласково приобняли племянника за плечи и мощным толчком направили к лестнице. Можно сказать, что Хендрик упал по ступенькам, только не вниз, а вверх.

– Все давно решено! Ты просил меня о помощи– я помог. Твоя будущая жена покажет тебе свою комнату, – сообщил дядя, угрожающе выделяя слова «будущая жена». – Мы заняты, так что не спешите, дети.

Лейла поспешно засеменила по ступенькам и подхватила качнувшегося Хендрика под руку, увлекая его за шелковый полог.

Не успел молодой жених опомниться, как с него стянули шелковую мантию, разули, усадили на гору подушек, в которой могла бы затеряться небольшая отара овец, и накинули на плечи ватный халат.

– Ты самый почетный гость в нашем доме,– нежно прошептала Лейла, погружая ноги жениха в розовую воду.– Твое лицо – услада для глаз, а фигура заставит рухнуть от зависти даже стройный кипарис! Свадьба послезавтра. Ты рад?

– Э-э…

– Что-о?! О нет, не хмурь свои прекрасные брови! Наверное, я была недостаточно красноречива – прости, прости тысячу раз! Твои глаза цветом превосходят сапфиры, а сияют ярче бриллиантов в пятьсот карат! Твой стан заставит рухнуть от зависти не один, а сразу сотню кипарисов! Твои губы…

– Видишь ли, милая… – осторожно начал Хендрик голосом умудренного жизнью человека, задумчиво почесывая зудящие под халатом бока.– Я, безусловно, красив, и сам знаю это. От зависти к моей фигуре уже рухнула не одна роща кипарисов, понимаю, но все же… женитьба… Думаю, это несколько поспешно. Беда в том, что я немного э…

– Ты не любишь женщин? – деловым тоном осведомилась Лейла.

– Наоборот, очень люблю,– честно признался Хендрик.– Но разных!

– Я заменю тебе целый гарем! – пообещала Лейла, выкапывая из груды подушек потрепанную книгу в черной обложке.– Видишь, что у меня есть?

– «Камасутра»? – удивился Хендрик.

– Часть вторая,– грустно сообщила девушка, роняя горячую слезинку на его колено.– Первую мама отняла, а я даже не посмотрела толком…

– Ну-ну, не плачь.– Хендрик ободряюще положил руку на плечо девушки и обнаружил, что оно мягкое и круглое.– Не уверен насчет свадьбы, но в части самообразования я тебе смогу помочь.

– Ты читал первую часть? – вскинула мокрые и оттого еще более черные ресницы Лейла.

– Можно сказать, что я ее писал,– хихикнул Хендрик, отбрасывая ногой тазик и поднимая с колен девушку.– Иди сюда, я тебе расскажу. Вкратце.

– Вкратце? – Густые брови возмущенно взлетели вверх, но глаза красавицы лукаво прищурились.

Пока Хендрик остужал внезапно возникший сердечный жар вином, нежные ручки Лейлы проворно стянули с него мантию.

– Ах! Ты весь в царапинах, любимый! Откуда это?

Из-за ковра, закрывающего вход в девичью светелку, настойчиво кашлянули.

– Кто там? – недовольно крикнула Лейла.

– Это я, Оскар,– признался дядя.– Не хочу вам мешать, дети, но мне на минутку нужен племянник. Дело государственной важности.

– Поди к нему,– с досадой разрешила жениху Лейла.

– Что еще за дела? Ты собираешься стоять над моей кроватью, чтобы я не сбежал? – прошипел Хендрик в щель, из которой торчал длинный нос Оскара.– Где же твоя мужская солидарность?

– Как тебе девушка? – вместо ответа поинтересовался дядюшка.

– Красотка. Бутон, рахат-лукум и так далее. Я сражен. Но это еще не значит, что я дам свое согла…

– Еще как дашь! Дашь, как миленький! Каждый день вплоть до свадьбы будешь повторять «согласен», и знаешь почему? Потому что для всех, кроме меня и этой семейки, ты по-прежнему седьмой сын трактирщика, сбежавший из Башни. Только попробуй дать деру – мигом напущу уголовную стражу. А теперь вернемся к невесте. Только благодаря своей смекалке я смог заплатить выкуп и застолбить девицу за тобой, остолопом. За ней дают пять сундуков с ювелирными украшениями, пару сотен баранов и ткань, которой можно обмотать весь этот город, как подарочную коробку. Надеюсь, я не испортил твой романтический настрой? Тогда я пошел. Кстати – если не хочешь чесаться как шелудивый пес, сними халат.

Хендрик плотно задернул ковер и оглянулся на подушки, среди которых возлежала недовольная невниманием Лейла.

Неспешно, мягкой кошачьей походкой он двинулся к девушке, по пути ненароком избавившись от халата.

– Милая,– нежно сказал он, рассматривая невесту с ног до головы и находя ее гораздо более привлекательной, чем ему казалось пять минут назад.– Впервые в жизни я встречаю такое редкое сочетание красоты, ума и э… прочих качеств. Ты не согласишься… э-э…

– О! – вне себя от восторга пролепетала невеста.– Да!

Из угла, в котором валялся сброшенный халат, Хендрику послышались тихие аплодисменты. Как будто тысячи маленьких сухих ручек одновременно аплодировали этому приятному событию.

Но не может же быть, что… Безусловно, это ему просто послышалось…

(обратно)

За кадром. Подземная пещера

Можно смело сказать, что пещеры больше не было.

Было растолстевшее до безобразия тело идола, заполнившее почти все свободное пространство от дна озера до каменного свода. На стенах виднелись следы раздавленных насекомых и мелких зверьков, некстати оказавшихся рядом в тот роковой для них момент, когда идол сделал последний рывок и вылупился.

Где-то внизу, под его брюхом, угадывались среди скорлупы изломанные очертания высланной для нас капсулы. Еще никогда наши дела не были так плохи.

– Подожди тут,– коротко сказал я и взлетел вверх.

Быстро проскользнув между чешуйками толстой шкуры, я нырнул в душную темноту и понесся по спирали, стараясь не задевать стенок желудка.

Обратно я вернулся, сжимая в руках добычу: несколько промокших от слизи кошельков с монетами и медицинский пакет.

– Пятый,– слабым голоском прошептала напарница, прижимаясь к стене и с ужасом оглядываясь по сторонам.– Я уже ничего не понимаю. Скажи, хоть это задание мы выполнили? Река осквернена?

Вместо ответа я вытащил из щели чудом уцелевший от гибели под тушей идола комплект для оказания первой помощи и протянул ей.

– Надеюсь, ты знаешь, как этим пользоваться.

– Зачем? Разве мы сейчас не на базу? – удивилась Вторая, так энергично стряхивая с раненого плеча любопытную козявку, что я понял: обморок был сплошным притворством, она в полном порядке.

– Уже полчаса, как рация молчит,– нарочито спокойным тоном доложил я.– Я вообще не уверен, существует ли еще на старом месте наша база. Река не осквернена, все наоборот. Понюхай эти монеты. Чем пахнет?

– Мерзостью,– честно доложила напарница, морща нос. И только потом спохватилась: – А зачем их надо было нюхать?

– Запах лжи. Помнишь, в прошлый раз он не стал есть мою монетку? Это была зарплата. А твоя монетка…

– Выигрыш в казино. Неужели он их сортирует?– ахнула Вторая.– Ты на самом деле думаешь, что он ест только…

– Только то, что не заработано честно. Все проглоченное, до последней гнутой копеечки, добыто обманом,– грустно пояснил я.– Боюсь, наш идол пропитался святой речной водой насквозь и стал праведником. Со дня на день начнется массовое народное поклонение. Он теперь освящен.

– Как? – ахнула Вторая.– И что же нам теперь? Может, все-таки слетаем на базу?

– Не на чем.

– А капсула?

Я выразительно указал на раздавленные обломки на дне озера.

– Что же делать?

– Думаю, куратор сам о нас позаботится, если он еще жив. На этот случай, если не ошибаюсь, предусмотрена аварийная эвакуация, – сказал я. – Но прежде чем спасать свои шкуры, надо уничтожить идола.

Реакция напарницы удивила меня.

Не прошло еще и недели с тех пор, как она небрежно болтала этим яйцом в каске, словно собираясь сбить из него омлет, и ковыряла скорлупу ногтями. А сейчас заслуженная боевая работница (если ей верить) села на камушек и пригорюнилась, словно сама снесла и высидела это злополучное яйцо. Влажные глаза начали предательски голубеть – в крови проснулись гены ангела.

– Э! Э! Вторая! Стоп! – повысил я голос.– Прекратить нюни! Ты же воин! Возьми себя в руки!

– Мы же его сами… хлюп… сюда положили… хлюп… а теперь должны… хлюп…

– Сами положили, сами и уберем! – бодро крикнул я, доставая из поясной сумки маленький черный цилиндр. Размотав шнур, который обвивал цилиндр по часовой стрелке, я оставил шнура примерно на две-три минуты горения, остальное обрезал. Потом подпалил фитиль и быстро рванул вверх, к приоткрытой пасти идола.

– Подожди меня, я сейчас.

И вот тут мне пришлось испытать в полной мере, что такое дамские упреки. Кем меня только не называли! Я был бессердечным типом с холодным сердцем; существом, начисто лишенным отцовского инстинкта; коварным маньяком, увлекающимся в рабочее время взрывами ни в чем не повинных маленьких животных; бесхозяйственным транжирой, который сначала берет яйцо на складе, а потом уничтожает его гранатой, взятой на том же складе, и так далее.

От незаслуженных оскорблений у меня начали трястись руки. Радостная напарница тут же отметила это, язвительно поинтересовавшись, не пора ли мне бросать пить и начать вести здоровый образ жизни.

Когда фитиль догорел почти до конца, а я, вместо того чтобы забросить гранату в рот идола, все еще тыкал ею гаду в зубы как неумелый стоматолог-практикант, мое терпение лопнуло.

– Лови! – Я воткнул гранату в руки опешившей напарнице, а сам невозмутимо отлетел в сторонку, приготовившись мгновенно испариться в случае неудачи.

Заполучив гранату, Вторая моментально прервала свою пламенную речь, а от ясной голубизны в ее глазах не осталось и следа.

Пока она пыталась попасть в рот идола (а он, не будь дурак, стиснул зубы), я стоял на низком старте и от души наслаждался зрелищем.

– Открой рот, скотина! Да шире же! Шире! Вот дрянь!

– Где же твое сочувствие к змию, милая? – ласково спросил я сверху.– Разве не ты своими руками принесла этого чудесного малыша со склада? Разве не ты выкормила его своей грудью?

– Заткнись! Он же сейчас взорвется! – заскулила она.– Ну, открой же рот, животное! Открой! Чтоб тебя! Р-р-р!

Скажу честно – вот именно сейчас мне стало жаль бедного идола.

Потому что, когда вас просто взрывают, это не так унизительно, как терпеть издевательства разъяренной чертовки, которая бесцеремонно лезет острыми когтями в вашу пасть.

Стоило фитилю догореть до руки сердобольной Второй, как эта прекрасная представительница женского пола взвизгнула, задрала ногу и врезала носком ботинка по зубам бедного идола так, что только крошки полетели. Зашвырнув черный цилиндр внутрь, она вихрем метнулась вверх, по дороге «нечаянно» задев меня по подбородку каблуком, и первая вылетела на поверхность.

Остановились мы только для того, чтобы с удовлетворением услышать взрыв в глубине и насладиться зрелищем легкого землетрясения. Вода в реке забурлила, как в кастрюльке во время кипения, но быстро успокоилась. И что самое смешное – на глазах стала убывать. Видно, утекала сквозь пробитые взрывом щели в подземное озеро.

– Вижу, тебе уже лучше,– кротко сказал я, улыбаясь и бросая выразительный взгляд на якобы смертельную рану напарницы.– А я все никак в себя прийти не могу. Так жалко несчастного идола…

Убив меня взглядом черных глаз, Вторая начала длинно и громко объяснять, куда мне пойти вместе со всеми идолами этого мира, и заткнулась только тогда, когда из моего наушника уже вылетали не просто слова, а душераздирающие крики куратора:

– Пятый! Да Пятый же! Что там у вас творится?

– Вы живы? Спасибо за напарницу, товарищ куратор,– выкрикнул я, стараясь перекричать зычный голосок Второй.– Чистое золото, а не помощница! Только что змия зверски уничтожила, а теперь ко мне подбирается! Вам случайно никого не надо убить? А то она может.

– Пятый, скотина! Как ты посмел рисковать моей жизнью? – продолжала орать симулянтка, уперев руки в бока и начисто забыв о своем раненом плече.

– Ты так агитировала за то, чтобы оставить идола в живых, что я решил вручить его судьбу в твои нежные ручки. И надо признать, эти ручки сумели то, что мне оказалось не под силу. У покойного змия ни одного зуба во рту не осталось.

– Ты меня вынудил! – взвизгнула чертовка.

– А меня вынудили обстоятельства! – прокричал я в ответ, любуясь ее раскрасневшимся лицом.

Наверное, мы бы еще долго отводили душу препирательствами, если бы не звук, раздавшийся в моем наушнике. Видно, скотина куратор применил запрещенный трюк, долбанув своим микрофоном по чему-то твердому. Видя, что я больше не отвечаю, а стою с блаженным выражением на окосевшем лице, напарница замолчала.

– Что? Что случилось?

– Пятый!

– Да? – покорно откликнулся я, прислушиваясь к колоколам, звенящим в черепной коробке.

– Вы целы?

– Более или менее, товарищ куратор.

– Тогда срочно летите к самой границе города. Начинается война. Это наш последний шанс ухватить чертенка, пока он окончательно не набрал силу. Малыш наверняка будет там. Люди в панике, накал их эмоций нарастает, купол над городом крепнет. Постарайтесь опередить Положительных. Мы и так уже получили предварительную ноту протеста из-за порчи реки со святой водой.

– Почему вы так уверены, что чертенок там будет? – удивился я.– Любой на его месте уже был бы далеко отсюда. Ведь для него купол проницаем.

– Как окажетесь на предполагаемом поле боя, сами увидите,– вздохнул куратор.– Настоящий лакомый кусочек, концентрат эмоций, причем не только человеческих. Наместник прямо светится от законной гордости – все растраты можно смело списывать, во главе войска стоит колонна магов под предводительством Мерлина. Старик в мантии, черной шляпе – все как положено.

– Кто? Товарищ куратор, кажется, у меня звуковые галлюцинации.

– Тебе не послышалось, сынок. Во главе городского войска идет Мерлин.

– Тот самый?

– Не совсем, но с обязанностями справляется великолепно. Я уверен, как только враги сумеют разглядеть его хотя бы в подзорную трубу, тут же попросят пощады. Если же они потеряют от ужаса речь, Мерлин обрушит на них всю мощь своих колдовских способностей.

– А кто враги? – влезла Вторая.

– Не успел уточнить у дежурных,– признался куратор.– Они подошли с другой стороны границы и уперлись в стену. Колонна состоит всего из пятисот воинов, но у них кроме пистолей и луков есть несколько мелких катапульт, механические рогатки и две большие осадные машины.

–Ого! – прикусила губку Вторая.

– Эй! – спохватился куратор.– Вы лететь-то собираетесь? Учтите, чем больше ест клон, тем сильнее становится!

Моментально забыв обиды и оказав Второй необходимую медицинскую помощь (проще говоря, наспех заклеив пластырем миниатюрную ранку), мы с напарницей полетели к краю города, туда, где в обычное время росла картошка, а сейчас собиралось войско.

Скажу сразу, летели мы быстро, но несколько раз по пути были вынуждены отвлечься. Да и кто не отвлекся бы на нашем месте!

Раньше я как-то не рассматривал свеженаколдованных мороков-зверушек внимательно, а зря, занимательное зрелище оказалось. По узким улочкам, водостокам, крышам и укромным внутренним дворикам расползлось великое множество странных существ, больше похожих на ожившие примеры из учебника геометрии.

Треугольные головы, квадратные туловища, шарообразные глаза, вылезающие из орбит,– и вся эта красота для усиления эффекта раскрашена яркими цветами, словно сахарные петушки.

Около пары особо занимательных чудиков напарница даже притормозила.

– Что они делают? – спросила она, дергая меня за рукав.– Вот эти груши с ногами?

– Видишь ли, милая,– замялся я.– Различия между мужскими и женскими особями в животном мире независимо от вида состоят в том, что…

– Про различия я знаю без тебя,– перебила меня напарница.– Ты мне скажи, что делают эти твари!

– Так я и говорю: вот этот оранжевый червячок на самом деле…

– Короче!

– Размножаются они, понятно? – прямолинейно гаркнул я, как доведенный до белого каления родитель, отчаявшийся объяснить в литературной форме бестолковому сынку нюансы полового вопроса.

– Они так размножаются? Бедненькие… – сочувственно прошептала Вторая.– О чем только думал Создатель, когда…

– Гм-гм! Упоминание великих имен всуе еще ни к чему хорошему не приводило!

– Но я…

– А также обращаю твое внимание на тот досадный факт, что их создатель не наш Создатель, а мы сами.

– Мы?

– Конечно. Ты выкопала где-то на задворках своего полоумного художника, я придумал дать жизнь его шедеврам, вот они и расползлись по улицам! Скажи спасибо, что парень явно тяготеет к анимализму. Будь он убежденным портретистом, этому городку пришлось бы несладко.

– Ему и так несладко,– упрекнула меня напарница.– Купол уже почти полностью черный от страха горожан. Да еще и война вот-вот начнется! А мы, между прочим, здесь застряли, за несчастными рыбками подглядываем.– И она, хихикнув, указала куда-то вбок.

– С чего ты решила, что это рыбки? – усомнился я.– Они сидят на ветке!

– Да какая разница!

Согласившись с напарницей, я быстренько взял ноги в руки, и мы прибавили скорость.

Рельеф поля боя позволял зрителям располагаться, как им угодно – видно было прекрасно, где ни стань.

Я разлегся на вершине холма, заняв местечко в партере, а Вторая устроилась неподалеку на травке. Достав из какого-то потайного нагрудного кармана (у меня в комбинезоне такого нет) пудреницу с зеркальцем, она принялась тщательно подкрашивать глаза тушью, которую выудила еще из одного кармана, бокового (которого у меня нет тоже). А зря.

Потому что зрелище, открывшееся сверху, стоило того, чтобы открыть рот и наслаждаться.

Всю прошедшую неделю по приказу Наместника на двух самых опасных границах города велись работы по возведению оборонительных стен. Несмотря на то что рабочие не опускали рук днем и ночью, стенки получились так себе. Хиленькие. Даже я, не имея строительного образования, сразу понял, что их легко можно расковырять парой качественных вилок.

Противник же потрясал в воздухе вовсе не столовыми приборами и выглядел очень, очень злым. Потому что под оборонительной стеной города во главе длинной колонны стоял не кто иной, как лично господин Великий Герцог.

Наверное, редко кого из аристократов встречали в родном городе после трехлетней отлучки так холодно – перед носом запертые ворота, лучники и котельщики наверху. А если добавить, что стена вовсе не была звуконепроницаемой и из-за нее до ушей Великого Герцога долетали свистки и уничижительные крики, то его становилось просто по-человечески жаль.

К чести Герцога надо сказать: он не дрогнул. Легкая грусть набежала на его усталые глаза, но аристократическая кровь от дерзко брошенного вызова только быстрее запульсировала в жилах. Поклонившись родной земле, Великий Герцог перекрестился и отдал приказ распаковывать осадные машины. На его лице читалась решимость скорее стереть родной город с земли, чем повернуть обратно.

Численностью люди Герцога уступали армии горожан раза в четыре, но их оснащение было куда современней. Пока лучники на стене готовили стрелы, а конница внутри нетерпеливо переминалась на месте, гости действовали споро и слаженно.

Еще не нагрелась смола в котлах, а первая осадная машина уже скрипела, готовясь к атаке. Герцог величественно кивнул, и вокруг катапульт засуетились воины – двое подносили с повозок заготовленные камни, один заряжал и производил выстрел.

Широкополые шлемы гостей позволяли им не бояться стрел, выпускаемых сверху лучниками города. Кроме того, их воодушевлял совершенно неожиданный быстрый успех – с каждым выстрелом в верхних ярусах стены появлялось все больше прорех.

– Первый же залп большой осадной машины разрушит стену сверху донизу,– сказала Вторая, не отрывая глаз от зеркальца.– И что дальше? Горожане не спешат использовать ни котлы со смолой, ни огненные стрелы. Почему?

– А теперь посмотри отсюда,– предложил я, перелетая через стену и зависая над войском города.

Вторая, закончив рисовать правый глаз, последовала за мной. Оказавшись по эту сторону, она присвистнула:

– Вот это да!

Колонны солдат внутри города были полностью готовы к бою. Самыми последними стояли новобранцы, чувствующие себя в боевых костюмах неловко. Середина – армия. Первым рядом – курсисты из Черной Башни. Включая тех, кто уже отучился положенные полгода и был оставлен на второй срок. Но самым первым, во главе войска стоял…

– Скелет! – пискнула Вторая, хлопая ресницами.– Чтоб мне лопнуть на этом месте! Да еще и в черном плаще с капюшоном!

– Не унижай почтенного волшебника,– укоризненно сказал я.– Он не скелет, он Мерлин. Вот взмахнет сейчас своей волшебной палочкой…

– И полетят головы с плеч. Потому что это никакая не палочка, а просто ржавая коса.

– Ты ошибаешься, детка. Это у него такая волшебная палочка. А шляпа-то какая эффектная! Перья, кружева! О, кажется, она дамская… Интересно, где клон? Что-то я его не вижу. Эй!

Как шумовое сопровождение моим словам в бой вступили осадные машины. Первый же камень проломил в стене солидную дыру, в которую легко могла пройти армия Герцога, даже не слезая с коней. Второй, пролетевший значительно выше стены, рухнул под ноги солдатам, подняв тучу пыли.

Я заметил, что рядовые инстинктивно попятились, но Мерлин даже не дрогнул. Юные маги, стоящие за ним, выглядели немного комично из-за испуганных выражений на лицах. Но к чести учеников должен сказать – они не покинули строй.

С шумом рухнуло правое крыло стены, и моментально на его месте выросли стройные ряды всадников, вооруженных копьями и стрелами.

От бешеной скачки поднялся ветер. Он сбросил широкополую шляпу с головы Мерлина и обнажил гладкий череп, служивший волшебнику вместо головы. Живой скелет поднял руки и взмахнул косой.

Первые ряды всадников Герцога, которые видели эту красоту прямо перед собой, ухватили коней под уздцы и затормозили так резко, что несчастные животные были вынуждены встать на дыбы. Задние ряды уперлись в них, образовав первую волну свалки, которая всегда начинается в таких случаях.

Сейчас никто из очевидцев не посмел бы обозвать это место картофельным полем.

Нет! Это было поле великой битвы!

Купол над городом почернел от людского страха.

Напрасно Вторая сомневалась в способностях предводителя магов. Мерлин запускал над головами колонны Герцога молнии и решительно оглушал их громом (не всегда заботясь о том, чтобы эти два природных явления соответствовали друг другу). Луки воинов Герцога ломались в нервно дрожащих руках. Катапульты совершенно неожиданно решили нарушить законы физики и стали стрелять не вперед, а назад, прибивая идущих в хвосте колонны солдат и поднимая панику.

Когда же вперед выехала никем не управляемая осадная машина, я напряг зрение и приготовился насладиться зрелищем, которое не увидишь ни в одном театре. И тут, как назло, случилось непредвиденное.

В воздухе, как открытый портал в никуда, повисло огненное изображение пентаграммы, загородив мне весь вид на поле боя. Сквозь нее я увидел задумчивое лицо, криво вырубленные черты которого были мне хорошо знакомы.

– Филипп? – удивилась Вторая за моей спиной.

Художник ее не услышал. Он сидел в тесной комнате на ковре, прислонившись спиной к сундуку, и увлеченно рисовал, от усердия высунув кончик языка, как это часто делают дети. С той только разницей, что не каждый ребенок в часы досуга увлекается рисованием пентаграмм.

– Только бы он… – начала напарница.

– Молчал,– тихо продолжил я, чувствуя, как мои мышцы буквально деревенеют.

Какое там!

Пентаграмма дрогнула, и в кадр попал еще один человек. Розовощекий, очень довольный миром и собой красавец упал на ковер рядышком с Филиппом и одним укусом отхватил сразу половину сдобного кренделя, который сжимал в руке.

– Что рисуешь, Филя?

– Узор из учебника,– похвастался Филипп.– Правда, красиво?

– Намного лучше твоей предыдущей работы,– искренне похвалил красавец.– Наставник поставил бы тебе «пять». Сейчас посмотрю, как эта штука называется. Что тут под картинкой написано? «Всеми именами твоими я призываю к себе…»

– Что за… – простонал я, скручиваясь трубочкой.

– Это Хендрик, один из моих подопечных,– подсказала Вторая, тревожно гладя меня по руке.– Ну, тот, которого мы в Башне били! Помнишь характеристику? «Очень красивый молодой человек, сирота. Был подброшен в детстве к воротам монастыря…»

– Лучше бы его в яму с крокодилами подбросили,– прошептал я, поскольку уже даже стонать не мог.– И еще неизвестно, кто из этой ямы выбрался бы победителем. Вон как крендель рубает…

Лирическое отступление.

Я должен сказать, что рисование пентаграмм – не такое уж редкое явление. С появлением письменности любой грамотный человек может решить свои мелкие проблемы, купив книгу заклинаний и прочтя соответствующий раздел. Странно, правда, что большинство читателей небрежно пролистывают бытовые заклинания и заговоры, сразу переходя к главному: вызову нечистой силы на дом. Видно, считают, что тут как в медицине – чем выше уровень врача, тем больше шансов, что он вылечит ваши бородавки, насморк или геморрой. Даже если доктор получил ученую степень как лучший в стране специалист по вскрытию, знакомые закидывают его просьбами: «Извините, вы не посмотрите мою тетю? Что-то головные боли ее замучили…»

– Отчего же не посмотреть, посмотрю с удовольствием,– потирает руки светило.– Приводите. Ха-ха…

Пардон, отвлекся.

Итак – пентаграмма. Обычно в нее затягивает того из нас, кто в данный момент находится ближе других к объекту. А теперь попробуйте угадать с трех раз, кто оказался крайним, в смысле, ближним?

Правильно!

Меня сжало со всех сторон упругим воздухом.

– Пятый! – крикнула напарница, с последней надеждой цепляясь за мои ноги ногтями.– Не пущу!

Я только грустно улыбнулся. Если бы так просто можно было удержать вызываемого по тревоге черта, то большинство пентаграмм остались бы пустыми.

Без всякого участия с моей стороны мое бедное тело растягивалось, сжималось, крутилось вокруг оси и снова растягивалось. Как кусок глины в неопытных руках, я приобретал разные формы и вновь терял их. С ужасом глядя на свои ноги, отдаляющиеся от меня, я решил зажмуриться, но не смог – с веками творилось что-то странное. К счастью, перед глазами поплыл туман, скрывая от меня все неприятные метаморфозы, и я почувствовал движение прохладного воздуха на горящих щеках. Когда туман развеялся, я целый и невредимый сидел на ковре, а из-под моего многострадального зада торчал уголок альбомного листа.

Резво вырвав его, я смог полюбоваться на аккуратную пентаграмму, тщательно перерисованную из потрепанного учебника черной магии, валявшегося рядышком. Хендрика видно не было, а вот вызвавший меня Филипп сидел напротив. Скажу честно – судя по выражению лица художника, он был сильно потрясен.

– Привет! – учтиво поздоровался я.– Что желаете? Бессмертие? Вечная красота и молодость? Богатство? Мировое господство?

Филипп молча икнул.

Доброжелательно покосившись на него (все-таки клиент), я предположил:

– Излечение от всех болезней? Включая душевные?

Ни за что не догадаетесь, что сделал этот идиот, сам перепугавшийся дела своих рук.

Рухнул на колени и стал молиться, выпрашивая у Господа Бога помощи ангела-хранителя!

Лирическое отступление.

Да, я не ангел. Но, руководствуясь здравым смыслом и жизненным опытом, всегда был уверен, что у НИХ в Организации многое напоминает наше. Во всяком случае, сильно сомневаюсь, что к каждому из живущих на земле людей приставлен личный хранитель. Скорее всего, на зов является тот, кто ближе других, как и у нас.

А теперь попытайтесь отгадать, кто из ангелов оказался в данный момент ближе?

Опять правильно!

Вторая с вытаращенными глазами. Причем один глаз полностью накрашен и оттого кажется вдвое больше второго. Вот она – сила косметики!

Уже не знаю, что там подумал по этому поводу Филипп, но только при появлении девицы с рожками, в камуфляжном комбинезоне и ботинках на шпильках такой высоты, что падение с них приравнивается к падению с чердака, он почему-то не обрадовался. Более того – отодвинулся подальше от нее и ближе ко мне.

– Че надо? – рявкнула Вторая, огорченно рассматривая свою пудреницу.– Вот черт, зеркальце разбилось!

– Отличная примета! – успокоил ее я.

– Я же ангел,– грустно напомнила она.

– Ты ангел? – недоверчиво переспросил Филипп.

– Да! – Напарница с ненавистью обожгла его взглядом неодинаковых глаз и повернулась ко мне:– Ты в порядке, Пятый?

– Вы знаете друг друга? – еще больше поразился художник.

Вместо ответа напарница подошла ко мне и начала проверять целостность и невредимость моего тела со всем пылом молодой горячей чертовки и дотошностью ангела. Я только повизгивал от щекотки и благодарно улыбался.

Кажется, этим вполне естественным поступком мы перевернули мировоззрение паренька. Потому что Филипп насупился и подхватил с пола учебник.

– Эй! – вскинулась Вторая, вырывая книгу у него из рук.– Книжки детям не игрушка! Даже не думай об этом! Кого ты еще хочешь вызвать, дурачок? Тебе нас мало?

Судя по напряженному взгляду, которым художник одарил мою напарницу, нас ему было не мало, а даже чересчур много.

– Как вас убрать? – хмуро спросил он.– Я вас не вызывал!

– Слышали, как не вызывал! – крикнула Вторая.– Своими собственными ушами! Еще скажи, что пентаграмму на полу не выкладывал!

– Нет… Просто узор на лист перерисовал…

– Почему же тогда мы здесь? – Вторая пошла на Филиппа, угрожающе помахивая учебником магии.

Взяв на себя обязанности временно находящегося в состоянии аффекта ангела-хранителя, я загородил мальчишку своим телом.

– Оставь, Вторая, парень в самом деле не виноват. Ты забыла, что мы сдуру сами наградили его способностью воплощать в жизнь все, что рисует. Очень кстати, что он нас нечаянно вызвал. А то скоро количество монстров городе превысит число обычных горожан. Этот трудяга на нервной почве слегка перестарался.

– Ладно,– смягчилась напарница и приказала: – Подойди сюда, Филипп! И повторяй за мной: я хочу стать обычным человеком…

– Я не хочу быть обычным человеком! – возмутился парень, строптиво отбрасывая мою руку.

– А ну повторяй! А то язык вырву! – пригрозила ангел-хранитель, угрожающе замахиваясь осколком зеркальца.

– Хочу быть настоящим художником! – простонал Филипп, уклоняясь от руки Второй.– И уберите от меня эту женщину! Я звал ангела, а не чудовище!

– Я не женщина, я твой ангел, малыш! И я слежу сверху за каждым твоим шагом! – сообщала Вторая, ничуть не покривив душой. За исключением того, что слежка ведется скорее снизу.

– Отпусти нас,– сказал я миролюбиво.– Пока ты не прикажешь, я привязан к пентаграмме. Ангел-хранительница тоже обязана теперь ждать твоей просьбы. Просто скажи, что тебе ничего от нас не надо, и мы свободны. Скажешь?

Филипп уже открыл рот, чтобы произнести сакраментальное «да», но тут некстати влезла Вторая. Решив помочь своему подопечному дополнительным стимулом, она вцепилась когтями ему в шею и сообщила:

– Если ты не скажешь, что отпускаешь меня, то и я не отпущу тебя! Говори!

Глаза Филиппа вытаращились и остекленели, как у выловленного из воды карпа.

Несчастный полузадушенный художник отрицательно замотал головой, но все же помог нам, сам того не зная. От отчаяния он начал нервно драть листок с пентаграммой в клочья и разбрасывать их по комнате. Я с облегчением почувствовал, что больше ничто меня здесь не держит, и легко воспарил под потолок. Осенив паренька обратным наложением и сняв с него способность воплощать в жизнь все, что нарисует его рука, я круто развернулся и вылетел в окно.

До чего все-таки приятно быть свободным!

Через открытую створку я услышал, как моя напарница торопливо спрашивает:

– Так ты отказываешься от услуг ангела-хранителя?

И ответный хриплый крик Филиппа:

– Да!

– Полетели.– Вторая нагнала меня уже в воздухе.

– В роли ангела-хранителя ты была неподражаема,– честно сказал я.

– Да ладно тебе придираться! Даму нельзя отрывать от дела!

– Конечно. Особенно если это дело состоит в том, чтобы ровно накрасить глаза,– ехидно поддакнул я.

– А ты пробовал? – вскинулась она.– Ты и забор не в состоянии покрасить, не то что глаз. Особенно такой.– Она полюбовалась на свое отражение в маленьком осколке, который припрятала в рукаве.– Да, допустим, сейчас Филипп испугался и сбежал. Но он перестанет обижаться и возблагодарит судьбу, как только поймет, что я оставила ему бесценный дар!

– Надеюсь, ты не вернула его способность к автоматическому воплощению всего, что он рисует? – испугался я.

– Не беспокойся, нет. Я вдруг так расчувствовалась, что подарила ему то, о чем он и просил. Как истинный ангел. Теперь он настоящий художник.

– Его портреты больше не будут напоминать шизофренические натюрморты?

– А надо, чтобы не напоминали? – озадаченно прикусила губку Вторая.– Честно говоря, я об этом не подумала. Но в любом случае его наверняка признают великим и станут драться за право купить очередную картину. Что бы он ни рисовал. Правда, здорово?

– Замечательно,– согласился я, глядя вслед улепетывающему со всех ног будущему великому художнику. Его рыжая шевелюра развевалась на ветру, а пятки мелькали с такой скоростью, что у меня закружилась голова. Отведя взгляд, я решил присмотреться к улице сверху и присвистнул.

Из некоторых труб вылетали странные туманные фигуры. Я мог бы поклясться, что они до жути похожи на души умерших, если бы не знал совершенно точно, что бесхозных душ, свободно порхающих туда-сюда, просто не может быть. Каждой душе еще до момента смерти забронировано теплое местечко.

Вторая дернула меня за рукав – дескать, пора. Помахав на прощание Филиппу, мы полетели к границе. Уже зависая над картофельным полем, где еще час назад люди Герцога с боем прорывались в собственный город, я огляделся и задал сакраментальный вопрос:

– А где все?

Куратор молчал как убитый. Зато Вторая обеспокоенно оглянулась и начала трещать как сорока:

– Понятия не имею. Неужели война закончилась без нас? Жаль, я надеялась полюбоваться на то, как Мерлин по приказу Наместника будет крушить своей косой Великого Герцога. Смешно, правда? Ладно, все равно мы кусочек сражения застали. Ручаюсь, что после такого вступления наши победили.

– Хотелось бы знать, какие именно наши,– мягко уточнил я.

– Да какая разница! Теперь уже поздно что-то делать, здесь никого. Ни трупов, ни раненых.

Действительно, поле было пустым. Не считая того, что по нему были разбросаны предметы одежды и оружие.

Только отлетев в сторону, мы обнаружили единственное неподвижно лежащее тело, закутанное в черную одежду. Над ним суетилась уголовная бригада во главе с вездесущим Крессом.

– Пиши, Сэми: идентифицировать труп не представляется возможным,– задумчиво подвел итог инспектор.– Он уже скелет.

– Может, по одежде? – предложил Наоко, с надеждой глядя на инспектора.

Кресс поморщился. Только что он был вынужден отпустить на свободу прекрасного, тщательно допрошенного подозреваемого Солли и находился по этому поводу в состоянии глубокой скорби (столько времени потрачено зря, «убитая» супруга фурией ворвалась в участок и камня на камне не оставила ни от обвинительного акта, ни от любимого письменного прибора инспектора).

– Знаешь что, стажер? – Кресс сорвал травинку и грустно начал ее жевать.– А займись-ка ты этим делом сам.

– Я?

– Именно ты. Ты же у нас кричал, что с помощью науки можно установить все? Вот и установи. Господин Герцог у нас человек ученый, науку уважает. Даю тебе его благословение и полномочия на проведение полного расследования дела. Денька через два скажешь мне имя трупа, как и когда он погиб, отчего погиб, что делал перед смертью и так далее. Понял?

Не верящий своему счастью Наоко кивнул.

– Свидетелей опять же расспроси. Ты ведь у нас любишь свидетелей? С количеством тебе повезло – в этом деле их сразу несколько тысяч. И все под воинской присягой.

– И анализ алхимической лаборатории можно учесть? – уточнил Наоко.

– Учитывай все, что считаешь нужным,– вздохнул Кресс.– Чтобы все по науке, как положено. Ну что же ты застыл, Наоко? Беги.

– Правильно,– тихо шепнул Сэми.– Надо бы мне раньше догадаться отправить эту пиявку. Не мельтешил бы перед глазами.

– Ладно, пошли,– хлопнул помощника по плечу Кресс.– Пора праздновать победу. Думаю, господин Великий Герцог на радостях разорится на орденок или медальку. Как ты думаешь?

Ценность Сэми как работника состояла в том, что не думал никак. Он был всегда полностью согласен со своим начальником.

Погрузив тело в багажный отсек кареты, бригада силой затолкала внутрь Наоко, который все порывался перекопать поле в поисках еще каких-нибудь улик, и укатила.

Мы с напарницей проводили их одобрительным взглядом.

– Значит, победил Великий Герцог,– сказала Вторая.– Мерлина больше нет, за пару часов и остальные зверушки дематериализуются. Змий не выполнил предназначенное задание, но святая река обезврежена, и, мне кажется, город сейчас близок к тому, чтобы окончательно стать нашим. Вся эта вера в колдовство очень способствовала, да и война… смотри, купол почти черный. Удивляюсь, почему куратор молчит? Пора бы и похвалить нас.

– База! – Для надежности я открутил ручку чувствительности микрофона на полную мощность.– Слышите меня?

– Да слышим же! – грохнуло у меня над ухом.– И незачем так орать! Еще час назад чертенка можно было взять голыми руками, а вы… Где вас носило, бездельники?

– Затянуло в пентаграмму,– сухо доложил я, регулируя звук.– И скажите спасибо, что мы вышли оттуда целыми и невредимыми.

– Вы отовсюду выходите целыми и невредимыми,– уже тише проворчал куратор.– Зато вокруг вас потом остаются мор и разрушения. Можете перекусить по-быстрому, а потом будьте готовы лететь в Восточный квартал, чертенок там. Надеюсь, вы еще не все пайки сожрали?

– Пайки? – иронически осведомился я.– Если вы имеете в виду то, что упаковано в высланной вами запасной капсуле, то они так и лежат в пещере. Беда только в том, что транспорт раздавлен идолом. Подозреваю, вместе с пайками. Хочу также напомнить, что старая капсула стоит на крыше Черной Башни с пустым баком и багажником.

В наушнике послышалось угрюмое ворчание, в котором я смог различить только отдельные слова. Сразу скажу, эти слова были отнюдь не «молодцы» и «герои». Скаредный куратор все поминал пропавшую капсулу, удостаивая ее эпитета «почти новая».

– Я так понял, что придется лететь на базу? – перебил его я.

– Ни в коем случае! – тут же прервал свои вздохи куратор.– Летите к мосту, что соединяет две части города. Под ним всегда хранится дополнительная запасная капсула со сменным обмундированием и усиленными пайками. Правда, она беспосадочная. Прямой рейс на базу и никаких других маршрутов.

– Я и не знал,– признался я.

– О ней никто не знает. Смотрите, не трепитесь зря! – предупредил куратор.– Никому ни слова!

– Нет,– подчеркнуто ехидно ответил я.– Сейчас выйду на центральную рыночную площадь, залезу на мечеть и вместо молитвы почтенного муллы прокричу страшную тайну всем жителям города. Представляете, сколько среди них окажется желающих влезть в брюхо механического насекомого и совершить беспосадочную поездку прямиком к шайтану? Тысячи и тысячи!

– Не ерничай! – прервал меня куратор.– Тебе предстоит найти и обезвредить уже не маленького дохленького чертенка, а выросшего до размеров племенного теленка черта! Так что на длительный отдых не рассчитывай.

– Он так быстро растет? – поразился я.

– Вас не вовремя затянуло в пентаграмму. В самом конце короткого боя клон присосался к Мерлину и под завязку напился магических эмоций и колдовских сил,– тоскливо признался куратор.– По нашим прогнозам, сейчас он по тому же адресу в Восточном квартале.

– Вы сумели его засечь с такого расстояния?

– Его теперь трудно не засечь,– грустно доложил куратор.– Если положить клона на весы, то для равновесия таких, как ты, пучок надо.

Я живо вспомнил, как малыш отстреливался от нас на крыше, и представил себе в красках его поведение сейчас. Инстинкт самосохранения заставил меня заартачится.

– Но почему опять мы? Мы устали, не отдыхали толком несколько дней, да и вообще – он уже знает нас с напарницей в лицо!

– А некому больше,– злорадно сообщил куратор.

– То есть как это некому? Полностью укомплектованный коллектив не в счет?

– Полностью укомплектованный коллектив сидит на базе и не может ее покинуть по причине блокировки всех входов и выходов,– грустно признался куратор.

– ???

– Чертенок постарался. Мы попытались взломать запоры, но, увы!

Они наложены магическим способом, который уже лет сто не применяется. У Мерлина набрался, зараза. Один из старейшин базы сейчас сидит, ломает голову и безуспешно чешет рога. Никак.

– И все сидят?

– Все. Даже курьеры не могут выйти. Ты, наверное, заметил по дороге пару бесхозных душ? Их будет еще больше. А если мы не вскроем запоры, то вообще катастрофа.

– Так вот что за странные туманные фигуры вылетали из труб! – догадался я.– Но чего клон добивается?

– А ты не догадываешься? – удивился куратор.– Я думал, это уже для вас не секрет.

– Клон хочет создать свой собственный ад,– тихо сказала Вторая, присаживаясь рядом на траву.– Его задача просто протянуть время до того момента, как он вырастет, станет совершеннолетним и сможет зарегистрироваться в Вечности. Дальше все просто – из первых подвернувшихся людей он сделает слуг и будет править. Семейка Чайхана идеально подходит.

– У клона осталась всего одна жизнь. Последняя,– напомнил я.

– Подумай о размножении,– грустно сказала она.

– Милая, ты немного зациклилась на этом вопросе,– мягко улыбнулся я.

– Идиот, он может успеть оставить потомство,– без эмоций ответила она и жалобно спросила: – А на поверхности совсем никого не осталось?

– Кажется, болтался один из курьеров,– неуверенно сообщил куратор.– Можете использовать его на благо Организации. Если получится.

– Тогда мы не имеем права отдыхать,– решительно встала на ноги Вторая.– Сразу летим в Восточный квартал.

Наверное, она думала, что куратор обрадуется и похвалит ее за героизм, но в наушнике, кроме пыхтения, ничего не было слышно. Потом чей-то чужой ледяной голос проорал незнакомые мне витиеватые ругательства.

– Слушаюсь… слушаюсь… так точно… – По униженному тону куратора я догадался – ругань предназначалась не нам, а ему.

– Так нам лететь в Восточный квартал или не лететь? – рискнула выступить Вторая.

– Какие из вас сейчас бойцы,– неожиданно ласково сказал куратор. Видимо, за нашу нещадную эксплуатацию ему порядком досталось от кого-то вышестоящего.– Хоть кусок сухаря положите на зуб. Бедолаги вы мои…

И мы полетели к мосту. Есть, отдыхать, переодеваться.

Как бы там ни было, но снять грязные, провонявшие потом и испачканные кровью и сажей комбинезоны давно пора.

(обратно)

Восточный квартал города. Дом Чайхана

– Венчание? – Чайхан закатил глаза.– Только через мой труп.

– Племянник известного дипломата не может сочетаться незаконным браком,– сухо напомнил Оскар.– По нашим законам простое прослушивание песни в исполнении муллы является не чем иным, как памятным концертом. Только ксендз.

– А мулла?

– После святого отца кто угодно,– твердо сказал Оскар.

– Аарончик не простит, если вы не позовете раввина,– тихо шепнула одна из невесток, пронося мимо огромный горшок с сыром.– Он мне сам говорил.

– Если невеста мусульманка, а жених католик, то объясните мне – при чем здесь раввин! – взорвался Оскар.

Судя по многозначительной улыбке невестки, раввин был при чем всегда. Что она и подтвердила, наклонившись к уху Оскара и как бы небрежно сообщив:

– А Аарончик подумывал после свадьбы подарить молодым дом в Центральном квартале.

– Правда? – задумался Оскар.– Хендрик, ты как думаешь – может, позовем пана раввина? Человеком больше, человеком меньше… Опять же будет кому сундуки с приданым считать. Господи, что за вонь?

– Попрошу без оскорблений! Именем Вишну! – Бабушка отодвинула плечом внучку и выставила вперед руку с зажатой в ней статуэткой Кали. В другой руке старушка сжимала целый пучок дымящихся сандаловых палочек.– Надо срочно освятить дом! Окропить святой водой нагрудник-онир и шалбар с дамбалом, которые наденет невеста! Как можно быть столь легкомысленными в то время, когда асуры украли моего чудом найденного Раджика? Как? Вы черствые люди.

– Кто такой Раджик? – опешил Хендрик.

– Твой родственник. Отличительная черта – пятно на ягодице.

– Тогда кто такие асуры? – спросил Хендрик, кашля от едкого дыма.

– Небесные демоны,– пояснил Оскар, пряча лицо в воротник куртки.– Предупреждая твой следующий вопрос, сообщаю: «шалбар» и «дамбал», которые постоянно поминает твоя будущая теща,– не демоны, а штаны, которые носит под платьем очаровательная Лейла. А «шымылдык» – это свадебная занавеска, которой будет накрыто ее лицо, чтобы ты его не увидел раньше времени. Пора бы тебе, племянничек, выучить семейную терминологию. А то собственную жену не поймешь, когда она тебя попросит штаны принести. Или, не дай боже, в пылу ссоры проклятиями поливать будет.

– Моего Хендрика проклятиями? – замурлыкала Лейла, ласково поглаживая руку нареченного и нежно скармливая ему кусочек халвы.– Никогда! Ешь, любимый, специально для тебя лучший кусочек. Смотри, какие нарукавники я вышила. Нравятся?

Слегка обалдевший от суеты Хендрик проглотил халву и механически кивнул.

– Все они так говорят,– тихо проворчал Оскар, неожиданно для себя самого почувствовавший укол ревности.– «Лучший кусочек… Буду любить до гроба и слушаться беспрекословно…» А вот потом… Поверь опыту.

– Опыту дипломата или опыту финансиста? – иронично улыбнулся Хендрик.

– Опыту старого холостяка,– пробурчал Оскар.

– Дядюшка, а может, тогда мне вообще не стоит жениться?

– Ни в коем случае! – испугался Оскар, опомнившись.– Твоя Лейла – счастливое исключение, сразу видно. Живи и радуйся.

– Где желтый порошок? – Бабушка бесцеремонно отодвинула Оскара в сторону.

– Какой порошок?

– Которым мы осыплем молодых,– досадливо напомнила старушка.– Символ верности. Хендрик, почему ты ешь? Кто разрешил? Брось! Брось сейчас же! Ведь сегодня день свадьбы, тебе нельзя!

– День свадьбы завтра! – выкрикнула супруга Чайхана.

– Почему? – искренне удивилась бабушка.

– Мама! – вспыхнула родительница Лейлы.– Я вам уже сто раз объясняла – по нашим обычаям вторник и пятница – несчастливые дни! Пусть Хендрик ест! Ешь, сынок, ешь. Жуй, как следует, а то подавишься.

– По нашим обычаям? – недоуменно повторила старушка.– Поправьте меня, люди,– разве я не из этой семьи? Разве не я родила эту женщину, которая сейчас учит меня, как и когда положено справлять свадьбы? Ты еще скажи, что молодым не пометят лбы, и я пойду гладить похоронное сари!

– Вы забыли, мама, что похоронное сари месяц назад нечаянно порвал Коралл, а молодым действительно не будут метить лбы! – спокойно сказал Чайхан, примирительно становясь между спорящими.– Вместо этого дети нальют жира в очаг и раздадут соседским девушкам подарочный куттык. Потом молодых засыплют конфетами, сушеными сырками, фруктами и монетами.

– Лейла отказалась от сырков. Вместо них будут розовые лепестки,– добавила супруга и деловито осведомилась: – Кстати, где они? Только что я оставила здесь поднос с лепестками.

– Тот мусор, что лежал на пороге? Я выкинула его,– потупилась старшая невестка.

– Выкинула? Немедленно принеси назад!

– Мама! – возмутилась Лейла.– Я возражала против сыра, а ты собираешься обсыпать меня лепестками, перемешанными с рисовой шелухой, пылью и крошками?

– Там еще были яичные скорлупки,– тактично дополнила родственница.

– Да что ты так нервничаешь, дочка? Это же символически!

– Ничего себе символ! Что у меня за жизнь будет, если родная мать выльет на мою бедную голову помои?

– Не хочу тебя пугать, доченька,– сообщила супруга Чайхана, доверительно понизив голос,– но, по моим прогнозам, жизнь тебе предстоит в любом случае нелегкая. Не тереби нагрудник.

– Это еще почему? – уперла руки в бока Лейла.

– Испачкаешь раньше времени!

– Аллах с нагрудником! Что ты имела в виду, говоря про нелегкую жизнь?

– Стоит только посмотреть на твоего будущего мужа, детка.

– А что с ним не так? Глаза как звезды, фигура стройнее, чем…

– Вот именно! Только эти звезды так и зыркают по сторонам, так и зыркают! А фигура что-то уж очень близко подбирается к нашей Зульке!

– Врешь! Она же замужем за моим братом!

– Видимо, твой женишок не считает это препятствием.

– Поклянись Аллахом!

– Да ради бога!

– Ну, я ей…

– Стой! Таких Зулек вокруг половина квартала. Всех бить рук не хватит. Ты бы лучше присмотрелась к своему будущему муженьку.

– Что толку присматриваться? – горько заметила Лейла, присаживаясь на ступеньку.– Не выколю же я ему глаза, в самом деле. Ой… Мама-мама…

– Ну, глаза не глаза, а кое-что сделать можно,– оптимистично сказала мать, высыпая на ступеньку мусор из корзины и методично выбирая из кучи смятые розовые лепестки.– Для верности. Пошли к бабушке. Она поможет…

(обратно)

За кадром

Мы с напарницей в четыре руки выволокли капсулу из зарослей камыша и плюхнулись рядом на мягкие сиденья.

Не хочу показаться привередливым, но запасная машина показалась мне гораздо современней и удобней, чем наши повседневные побитые жизнью «лошадки». Руль с гидроусилителем, бак в три раза вместительней, расстояние между креслом и панелью управления такое, что смело можно вытянуть ноги, не рискуя застрять или покалечиться. Одно слово – несправедливость. Обиженно щупая натуральную кожу обивки потолка, я чуть не забыл, что надо поесть.

Кстати, о еде. Лирическое отступление.

Неизвестно почему, но каждая капсула, вылетающая из гаража на задание, комплектуется питанием ровно на семь дней. Ни меньше, ни больше.

Видимо, товарищи, в чьи обязанности входит рассчитывать количество пайков для полевых работников, рассуждают так: раз Создатель смог сотворить этот мир за семь дней, то и мы обязаны выполнить свою работу за тот же срок. Иначе неспортивно. Тем более что ломать, как всем давно известно, не строить.

Эта же капсула была набита коробками с едой под завязку! И какая это была еда!

Отпихивая друг друга, мы с напарницей разодрали вакуумные упаковки и застыли в восхищении. Нежнейшая солонина, истекающие соком колбаски с вкраплениями белоснежного жира, мягкий хлеб и в довершение всего – отдельная коробка с приделанным сбоку шнуром и надписью: резко потянуть для разогрева.

Не сговариваясь, мы дернули шнур и были вознаграждены хитрым фокусом: внутри коробки что-то зашипело, повалил дымок, и по салону распространился запах поджаренного мяса. Аккуратно сняв крышку, мы прикончили горячую отбивную, поделив ее по-братски, и, уже отшвыривая пустую упаковку, натолкнулись на целый склад таких же коробок.

Ну почему никто не сказал мне раньше, что так близко, под мостом, скрывались такие сокровища? Почему?

– Вкуснотища-то какая! – прошептала Вторая, впиваясь зубами в шмат сала.– Почти как на седьмом небе!

– А ты там бывала? – недоверчиво хмыкнул я.

– Представь себе – да! И не раз! – гордо откликнулась она, плотоядно облизывая пальцы.

Ну вот, опять. Сейчас пойдет хвастовство, пространные описания недоступных мне чудес (да и не больно надо) и неделикатные намеки на свою исключительность.

Стараясь не слишком прислушиваться к подробностям (но как заливает, нахалка, как заливает!), я вплотную занялся аппетитным пирожком с острой начинкой. Напарница тем временем разливалась соловьем, обрисовывая все новые и новые невероятные детали и мечтательно закатывая голубые (естественно) глазки. На пространном описании скромного больничного завтрака из семидесяти блюд, подаваемого к постели прямо на облаке, я не выдержал.

– Что же ты не осталась в этом чудесном месте, если там так хорошо?

– Служить Организации – мой долг. Да что я перед тобой распинаюсь? Рангом не вышел,– презрительно сжав пухлые губы в тонкую полоску, сказала Вторая.

Несмотря на то что это была самая настоящая провокация, я не выдержал и взорвался.

Отбросив в сторону недоеденный пирожок (а также, фигурально выражаясь, лишние церемонии), я сжал кулаки и высказал напарнице все, что думаю об уроженцах Верхних Плотов, отличниках учебы, двойных агентах и существах женского пола вообще. И, клянусь рогами, это надо было сделать еще раньше– до того улучшилось мое настроение!

– Успокойся.– Напарница, хихикая, положила на мое плечо руку.– Я всего лишь хотела тебя подразнить. Ничего там особо хорошего нет. Тем более третья жизнь, которую я сейчас проживаю, почти целиком состоит из операций внедрения и последующих за внедрением операций. Разница только в том, что у нас потолок черный, а у них белый.

– Больно было? – почти искренне посочувство-вал я.

– Нет. Все проводится под наркозом. Только каждый раз приспосабливаться к новой сущности тяжело. Только привыкнешь к сладкому вкусу положительных эмоций – стоп, пора переходить на соленые отрицательные. В итоге шрамы чешутся, перед глазами муть, на кошек и херувимов аллергия. Если тебе когда-нибудь будут предлагать поработать на благо Организации в тылу врага – не соглашайся ни в коем случае. Ампутация рогов и приживление крыльев еще ничего, а вот нимб – поганая штука, скажу я тебе. За тот месяц, что я его носила, головные боли прямо измучили. Потом, когда Положительные мне крылья убрали и рога приживили, легче стало. Все-таки природу не обманешь. Свое есть свое.

– Бедная,– пожалел я уже от чистого сердца.– Наверное, ты теперь до смерти будешь раздваиваться. Недаром твои глаза то голубые, то черные.

– Глаза пустяк, даже интересно. Вот выполнять одновременно два задания и подчиняться сразу двум руководителям действительно непросто,– вздохнула напарница.– Скажу тебе честно, Пятый: шеф есть шеф, хоть ангел, хоть черт. Чуть где не успеваешь – в крик; чуть какой сбой – лишу звания. Ох, и натерпелась я, врагу не пожелаешь, и все оказалось зря – ты догадался. Хотя куратор характеризовал тебя как туповатого, но веселого. Так обидно!

Туповатого? Она сказала «туповатого»?!

– А уж мне как обидно! – Я тихо скрипнул зубами, борясь с желанием откусить микрофон.

– И ведь сначала все шло четко по плану,– продолжила Вторая, не заметив перемены моего настроения.– Чертенок уже был в моих руках! Оставались мелочи: оглушить тебя, полететь вместе с Положительными и захваченным клоном к ним, получить повышение за удачно проведенную операцию, а потом…

– Сделать так, что клон внезапно сбежит, но остаться приближенной к верхам особой и докладывать нам об их намерениях,– мрачным тоном умудренного опытом боевика продолжил я.– Мне искренне жаль, что так вышло. Прости, что оказался недостаточно тупым. Я исправлюсь.

– Не стоит,– хихикнула Вторая.– Скорее это куратор совершил роковую ошибку, недооценив тебя. Думаю, ему уже попало.

– И еще попадет,– невинно моргая, подтвердил я (существо, обозвавшее меня туповатым, заслуживает самой жуткой мести).– Я позабочусь, не сомневайся; сообщу, куда следует. Ведь можно было в разгар операции шепнуть мне на ушко пару слов? Можно. А он шепнул? Нет, он орал, как пьяный павлин, всякие гадости, что могут подтвердить записи как минимум трех «глаз», у которых от его ругани чуть уши трубочкой не свернулись. Прости за каламбур. Хочешь орешка? Очень полезно.

Голос легкого на помине куратора вклинился в наше дружное чавканье:

– Перекусили, бойцы? Снаряжение поменяли? Пора, пора! Пока малыша еще можно победить…

Обида моментально улетучилась – я вспомнил, как клон долбил нас на крыше, и невольно вздрогнул.

– Мы почти готовы,– потянулась к дверке Вторая.– Чем экипируемся? Наверное, есть специальное устройство? Чтобы раз – и вдребезги!

– Ты что, Вторая! Какие дребезги?! – испугался куратор.– Живым, это обязательно! Для вас лучше самим погибнуть при исполнении, чем прикончить клона!

– Постойте, но как же мы его возьмем? – перебил я куратора.

– А вы еще не рассмотрели отсек с оружием? – в свою очередь удивился он.– Что же вы там битый час делаете? Неужели никак наесться не могли? Нет, я так больше не могу, это не бойцы, а…

– Где оно лежит? – проорал я, чтобы обратить на себя внимание куратора, который начал увлеченно читать длинную нотацию о вреде обжорства перед боем.

Оказалось, оружие сложено в багажнике.

Открыв крышку, мы с напарницей дружно отшатнулись и замерли.

Такого нам еще видеть не приходилось. Никогда и нигде, даже во сне. Глаза перебегали от тяжелых пистолетов, с помощью которых легко можно попасть в глаз микробу, к гладким шокерам и миниатюрным плевательным трубочкам с убойной силой ядерного взрыва. А уж до чего красив был один из автоматических арбалетов! У меня прямо руки зачесались.

– И это целых пять дней лежало под мостом? – выпалил я.

– Три года,– поправил меня куратор.– Надо же быть в случае чего готовым, сам понимаешь…

– Остается удивляться, как это местные жители не набрели на эти сокровища и не растащили их по домам.

– А толку-то. Они же невидимые.– Я почти воочию представил, как он пожимает плечами.

– Ладно,– спохватился наш куратор.– Хватит болтать. Пора за дело. Возьмите парализаторы, они в нижнем ящике, помечены красным. Адрес вам известен. Плохо одно: чертенок знает вас в лицо. Поэтому слушайте мой приказ: переодеться в форму рядовых курьеров, набросить чужие личины, невидимость не выключать, на подлете к объекту надуть жилеты и достать оружие. Если он окажет сопротивление – стреляйте парализатором. Пакет с одноразовыми личинами в коробке с нарисованными масками. Не перепутайте пометки – «М» и «Ж».

– Уж что-что, а «М» от «Ж» как-нибудь отличим,– задиристо сообщила Вторая.

– Жилеты-то зачем? – поинтересовался я.

– Они заполнены инертным газом для защиты от методов нефизического нападения. Берегите головы, на них жилеты не натянешь.

– Есть беречь голову! – воскликнула Вторая и тут же бросилась к коробке с надписью «Форма». Спустя минуту из-под моста взметнулись в воздух цветные тряпки, а напарница разочарованно подняла вверх мешковатый балахон и надула губы: – Моего размера здесь нет!

– Вторая! – хохотнул куратор.

– Мне не в чем идти! – грустно сдирая с себя курьерские шорты, ширинка которых приходилась ей на уровне колен, сообщила напарница, игнорируя обращение.

– Вторая! – повысил голос куратор.– Если не хотите, чтобы клон мгновенно узнал вас и начал драться, то переоденьтесь! Повторяю, это одежда КУРЬЕРОВ! Она безразмерная!

– Фу!

– И не забудьте надеть жилеты и нацепить контейнеры для переноски душ!

– Уродство!

Из-под моста донесся тихий стон.

Когда я, полностью преображенный в курьера (включая дебильную улыбочку чужой личины), захлопнул крышку багажника, на свет с мрачным лицом явилась Вторая. Вокруг ее тела топорщился балахон, упорно принимающий форму яйца, а слишком длинный жилет облегал талию и бедра как подгузник.

– По-моему, прекрасно сидит! – похвалил куратор.– По фигуре. Ну что, маскируй личико – и на старт?

От злости Вторая не просто надела, а буквально натянула на лоб вымышленную личину, выпучив ее глаза и обнажив бледные десны с лошадиными зубами. Я тихо хихикнул: легкая небритость новой физиономии была признаком скорее «М», чем «Ж».

Ладно, сейчас не время дразнить и без того разъяренную напарницу.

В гробовом молчании (куратор, как и я, не решился комментировать новый имидж Второй) мы надели каски как можно плотнее и, оставив временное пристанище – уютную безопасную капсулу,– полетели над улицей.

Смеркалось.

(обратно)

Восточный квартал города. Дом Чайхана

– …Да присохнет он к тебе как приклеенный, да не сможет отвести от тебя очей своих, да будет он привязан к телу твоему как шапан-халат, да будет он ходить следом за тобой как барашек за овцой! – грозно закончила бабушка и обвела вокруг внучки курильницей, из которой выливалась извилистая лента синего дыма.

– Насчет следом как приклеенный – это, по-моему, уже слишком,– сказала Лейла.– Можно мне теперь открыть глаза?

– Открывай,– разрешила старушка.

– И что,– осведомилась девушка,– это все действительно подействует?

– Чуть не забыла! – спохватилась мать.– Вот волосы Хендрика, утром из расчески вынула.

– Пегие какие-то,– засомневалась Лейла.– Разве у него такие?

– Любовь слепа,– растроганно улыбнулась мать.– Помню, сама такой же наивной была. Казалось, не глаза у Чайхана, а цветы, не кожа, а шелк… Что обуешь завтра: сапоги-кестели или туфли с вышивкой?

– Какие сапоги, жара на дворе стоит ровно летом,– возмутилась Лейла.– Скажи лучше, что с волосами Хендрика делать? Жечь?

– Жги,– приказала бабушка.– А пепел глотай.

– Фу! Какая гадость! – Отплевавшись, Лейла вытерла рот рукой и замерла в ожидании.– А теперь чего?

– Теперь иди в комнату и жди утра.

– А утром?

– Увидишь,– хитро прищурилась бабушка.– От старой Бхати тоже польза есть. Как только взойдет солнце, станет твой любезный женишок как шелковый бант на подвязке! Куда ты – туда и он! Поняла?

Лейла счастливо кивнула и наклонилась, чтобы поднять прядь волос, прилипших к вышитой тапочке.

– Опять пегие. Линяет он, что ли? – удивилась она, с досадой отбрасывая спутанный локон за окно.– Как бы не заболел…

(обратно)

За кадром

Мы со Второй мягко опустились на крышу и проскользнули внутрь дома через открытое окно. Общая обстановка напомнила мне наши летучки: дым столбом, все орут охрипшими глотками, никто друг друга ни слушает, но вместе с тем мероприятие медленно, но верно продвигается в нужном направлении.

– Дедушка! Прекратите смолить, уже дышать нечем! – умоляла старшая невестка, демонстративно кашляя.

– Не дерзи деду! – Бабушка возникла в клубах синего дыма эффектно, как демон из преисподней.

– Ай! Какой тупица поставил сундук на проходе? Я ногу ушибла!

– Не трогай! Нет, я так больше не могу, в этом доме с ума сойдешь. Мама!

– Лейла, дочь! Что ты спотыкаешься на каждом шагу? – возмущенно кричала мать.

– Не знаю, мама! – с досадой огрызалась Лейла.– Кто-то постоянно наступает мне на пятки!

Я невольно хихикнул, и тут над моим ухом раздался полный отчаяния голос:

– Брат! Хоть кто-то живой, какое счастье! Не подскажешь, где тут дом Махмуда?

В окно бился не кто иной, как тот самый последний курьер, который остался на поверхности. Бедолага тяжело дышал, под мышками и на спине форменного балахона проступили пятна пота – набегался до упаду по улицам Восточного квартала. Молча, но выразительно я округлил глаза и показал жестом: не ко мне, кретин.

Курьер обратил полное надежды лицо ко Второй и старательно повторил ту же сцену еще раз:

– Брат! Ты тоже живой, какое счастье! А ты не подскажешь, где тут дом Махмуда?

– Разуй глаза, бестолочь! – шикнула на него Вторая.– Какой я тебе брат – я сестра! И не знаю я никакого Махмуда!

Некоторое время курьер молча стоял, разглядывая синюю щетину на щеках «сестры», но потом отмерз. Более того – паренек даже сообразил, что выспрашивать адрес неуловимого Махмуда лучше у людей. Быстро сбросив невидимость, он накинул на себя личину сморщенной старушки с огромной вязанкой дров на горбу.

Идиот! Наверное, мозг у этого малого размером с молочный зуб! Взвали реальная бабулька на плечи такую ношу, растеклась бы по мостовой мелкой лужицей! Я уже молчу о том, что в радиусе десяти миль нет ни одного лесочка. Так что почтенная старушка должна была нарубить свои дровишки в ближайшем парке.

Хотя, кажется, кроме меня, никто не удивился.

– Мать! – фамильярно обратилась «старушка» к супруге Чайхана.– Не подскажешь, где тут у вас дом Махмуда?

Пока мать семейства думала, фальшивая старушенция достала из кармана листочек и спохватилась: – Или Махмеда?

– Интересно, все курьеры такие идиоты? – желчно буркнула под нос Вторая.– Даже имя прочитать толком не удосужился!

– А ты к самому Махмеду или к его сыну? – живо поинтересовалась у «старушки» хозяйка.

– К самому, к самому,– подтвердила бабулька, небрежно поигрывая вязанкой, висящей на одном мизинце.– По его душу.

– Направо вдоль канавы до голубой двери, под которой спит рыжий кот и растет кактус,– пояснила хозяйка дома, и обрадованный курьер испарился, забыв вязанку.

Охо-хо! И это последний из тех, кто остался? В качестве помощника на этого типа лучше не рассчитывать, сразу ясно.

Тем временем Лейла в очередной раз споткнулась и на этот раз упала, задрав к небу вышитые шаровары и растеряв в полете туфли без задников.

– Дочь! Да что с тобой?! – возмутилась мать.

– Да не виновата я! Говорю же тебе, какая-то скотина все время слоняется за мной!

– Не Коралл ли? – задумалась мать семейства.– С утра мальчишку не видать.

– При чем здесь я? Как что, так сразу Коралл! – тут же обиженно закричал из угла заспанный подросток.– Делать мне больше нечего, как нашей Лейке на пятки наступать!

– Но кто-то же это делает?

Коралл выразительно покрутил пальцем у виска.

Естественно, кто-то это делал.

Мы с напарницей, в отличие от обитателей дома, прекрасно видели кто. Даже не включая сканер, мы наблюдали, как огромный, жирный уже не чертенок, а полноценный черт таскается за Лейлой как пришитый. В наушнике охнул куратор.

Не дожидаясь его объяснений, я ткнул пальцем «глаз», который летал неподалеку. «Глаз» обиженно заверещал, но после угрожающе направленного в самый зрачок длинного ногтя напарницы послушно выдал картинку.

Быстро проглядев запись, Вторая отшатнулась.

– Пятый! Они приворожили черта! – простонала она.– Хотя собирались присушить Хендрика к Лейле! Нет, что за люди, а?

Я согласно кивнул.

Лирическое отступление.

Я давно подметил, что женщины странные существа. Трепетно отсчитывая количество ложек соли, высыпаемой в похлебку, они тем не менее удивительно беспечны в отношении высоких материй. Взять хотя бы мамашу Лейлы: почтенная дама подхватила с пола прядь волос и даже не усомнилась в том, что она принадлежит Хендрику. В общем-то то, что локон оказался чертовым,– еще хороший вариант. Представьте, что случилось бы, таскайся за девушкой дворовый пес. Или родной дедушка.

Тем временем чертенок совершенно сбился с ног. На его лице застыло искренне изумление. Так как взбудораженная Лейла ходила, не церемонясь, бедный клон постоянно бился на поворотах об углы и обдирал кожу, теряя при этом клочья шерсти. Очередной отделившийся от тела клок падал на пол и, выйдя из зоны невидимости, окружающей клона, моментально становился видимым.

– Он линяет,– констатировал я.– Наверное, на нервной почве.

– Глупенький,– грустно возразила Вторая.– Процесс линьки закономерен. Он медленно, но верно превращается в САМОГО. До чего похож!

– Ты хочешь меня убедить, что САМ – это жирное лысое существо с бледной кожей и кривыми ногами?– изумился я.– Разреши тебе не поверить. Будь САМ до такой степени похож на обыкновенного человека, кто бы из людей его боялся?

– Человеку свойственно бояться больше всего самого себя,– с мефистофельской улыбкой на чужом лице заявила Вторая.

Как иллюстрация к этой высокопарной философской мысли дверь дома Чайхана широко распахнулась. В тесную прихожую вошли трое смуглых мужчин в тюрбанах, закутанных в серые от долгой носки одежды. Наполнив собой все свободное пространство и до смерти перепугав кошку Шиву тем, что почтительно по очереди приложились поцелуями к ее лапе, троица закружилась хороводом, окуривая прихожую дымом до состояния каминной трубы. Затем гости пали ниц и запели под монотонный аккомпанемент длинной тонкой дудки, вырезанной из тростника.

– Мы рабы, недостойные этого дома! Мы рабы, недостойные внимания!

Под пение, больше похожее на вой, порог переступил следующий гость.

Он был черный весь, до последнего кусочка кожи и до последней складочки на штанах. В темноте белели только белки глаз, зубы и тонкие ниточки шрамов, покрывающих щеки и лоб незнакомца тонким узором.

Скажу честно, я удивился.

Зато хозяин дома ничуть. Чтобы пробраться из гостиной к порогу, Чайхан был вынужден перепрыгнуть через коленопреклоненных рабов, с чем великолепно справился.

– Уважаемый Мас-Гел-Ордык! Вы точны как солнце!

– Дорогой Чайхан! Рад оказать услугу!

– Мас… кто? – уточнил Оскар, выглядывая из-за ковра.

– Откусывающий носы любопытным,– дружелюбно скалясь, перевел гость, плотоядно причмокивая губами.– Хорошо, что ты пригласил меня, Чайхан. Не годится перед свадьбой оставлять в доме старые грехи. Сейчас я найду их и – ам!

– И ведь не врет,– тихо сказала Вторая.– Энергетический каннибал, причем самоучка.

После официального представления интерес к чернокожему гостю как-то сразу угас, и члены семейства рассосались по комнатам. Лейла под предлогом головной боли ускользнула к себе, волоча на прицепе несчастного черта, Оскар, пробормотав дежурное «Извините, мне пора», понес никому не нужный поднос наверх, а жена Чайхана юркнула на кухню – якобы лично заваривать чай.

Скажу сразу – за то время, что она гремела посудой, можно было вырастить, собрать и заварить тонну чая. Но гость не жаловался. Он молча сидел и водил носом из стороны в сторону, как лисица, когда принюхивается. Причем что интересно: когда колдун поворачивался к нам, его короткий нос с вывернутыми наружу ноздрями прямо вытягивался.

Мы с напарницей переглянулись.

– Пора,– сказал я решительно.– Летим в девичью светелку, где и берем малыша, пока он приклеен к Лейле. Поддуй жилет, и приступаем.

Подавая личный пример, я одернул балахон и приготовил парализатор.

– О нет! – простонала сзади Вторая.

«О нет»? Сейчас догадаюсь. Наверное, жилет плохо сидит. Или обнаружила, что у личины губы не той помадой накрашены. Чтобы я еще раз согласился на напарника женского пола? Лучше в пекле угли лопатой разгребать.

– Что еще? – не оборачиваясь, прошипел я.

– Он нас опередил! – возмущенно пожаловалась Вторая.

– Кто?

– Мас-Гел! Чернокожий колдун вычислил черта!

Как ни прискорбно, напарница оказалась права. Пока я собирался с духом, гость прекратил молчаливую медитацию и без обиняков сообщил Чайхану, что в его доме было совершено колдовство. По команде Мас-Гела Чайхан пригнал из всех укромных углов членов семейства и выстроил их, как рабов на невольничьем рынке. Похлопывая себя по бедру тростниковой флейтой, черный колдун медленно двинулся вдоль ряда, закрыв глаза и прислушиваясь к чему-то, слышному только ему. Его сообщники молча подперли противоположную стену, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, как степные тушканчики.

– Может, этот Сам-Гел-Кирдык все-таки шарлатан? – с надеждой спросил я.

Но Вторая отрицательно помотала головой и перекривила губы чужой личины так выразительно, что маска отклеилась у виска. Одноразовое китайское барахло, одно слово. Вместо напарницы ответил куратор.

– Отбой! – Его голос прямо звенел от напряжения.– Пятый, временно приостановить операцию! Ничего не предпринимать! Ждите моей команды!

Пока Мас-Гел обнюхивал членов семейства как охотничий пес, мы с напарницей на всякий случай отлетели в сторонку и разбили временный лагерь на карнизе – в случае чего можно будет вылететь в окно. Под нервное сопение бабушки (знает кошка, чье мясо съела) и гробовое молчание остальных гость резко выбросил вперед руку и упер указательный палец в грудь Лейлы – она! Одержима бесом именно она!

Пикантная подробность: от девушки непроизвольно отшатнулись все, кроме жениха. Хендрик, наоборот, посмотрел на свою невесту с явным интересом и даже приобнял за талию.

Обряд изгнания описывать не стану. Отмечу только, что мавр провел церемонию мастерски: никаких лишних слов, ни одного случайного жеста. Чувствуется квалификация, что еще скажешь!

Очевидно, присутствующие думали, что Мас-Гел просто обмахивает девушку сковородкой, время от времени делая резкий выпад. Мы же с напарницей видели, как негр снайперски точно долбает бедного клона по темечку. Ни разу не промахнулся! И кажется, получал от процесса искреннее удовольствие!

После не знаю какого по счету удара клон совсем скис и начал потихоньку сдуваться, как воздушный шарик. Его руки тряслись, шерсть летела во все стороны, а на лице застыло выражение обиды на весь людской род и чернокожего гостя лично. И я прекрасно понимал его. Сначала приворожили, потом изгнали. Где тут логика, спрашивается? Я бы на месте чертенка этого так не оставил, клянусь! Отомстил бы!

Фу! Откуда взялся этот отвратительный запах? Не иначе Серафим незаметно присоединился к нашему обществу и навалил от избытка впечатлений очередную кучу.

– Дом чист! Я закончил! – изображая крайнюю степень усталости, гость утер со лба воображаемый пот и якобы бессильно опустился на ковер. Но мы-то видели, как лоснится от сытости его аура! Вот притворщик!

Короткий спектакль, однако, был принят семейством Чайхана благосклонно. Хозяин дома правильно понял намек, засуетился и бросился к ближайшему сундуку – за наградой.

– Сейчас-сейчас! Одну минутку, уважаемый Мас-Гел-Ордык!

Миг – и дрожащая рука Чайхана распахивает крышку, еще миг – и зловонные пары вырываются из сундука. Оп-па! Наш чертенок все-таки отомстил!

– А? А? – Несчастный Чайхан до такой степени не мог поверить в происходящее, что сунул в сундук руку и обшарил все углы.

Что могу сказать? На свете существуют разные сорта навоза, но вряд ли хоть одним из них можно расплачиваться за оказанные услуги. Даже если даешь от душевной щедроты сразу сундук.

Колдун изумленно поднял брови и неестественно хихикнул, протестующе мотая головой. Дескать, мерси большое, но у меня этого добра полно. Причем любого сорта.

Неугомонный Чайхан, однако, все никак не мог поверить в происходящее. Он притащил еще несколько сундуков, после открытия которых концентрация запаха в комнате стала опасной для жизни. Даже нас с напарницей проняло.

Первым сориентировался дедушка. Втянув в себя кальянный дым так, что вода в курительном устройстве прямо забурлила, он пополз на улицу, не вынимая мундштука из зубов и таща за собой колбу кальяна, как деревянную лошадку на веревке.

Вторым опомнился Оскар. Подхватив за шкирку племянника, он рванул к выходу, словно за ним гнались волки, на ходу стянув с вешалки сумку, чью-то куртку и забыв обуться. От сквозняка, поднятого им, очнулась бабушка.

– Куда? – задиристо вскрикнула она, преграждая Хендрику дорогу собственным телом.– Куда? Ты обещал! А как же Лейла? Вышитый койлек, шалбар с дамбалом! Приданое!

– Дерьмо ваше приданое! – безо всяких дипломатических оговорок сообщил Оскар, вскакивая на лошадь и подталкивая племянника к воровскому коню, оставшемуся без хозяина.

– Месть! Кровная месть!

Под вопли безутешной старушки беглецы умчались – только брызги из-под копыт летели. Конь Шухера пригодился как нельзя кстати.

В углу тихо застонал клон.

Наверное, сейчас было самое время его брать – пока в себя не пришел. И люди под ногами путаться не будут. Почему же куратор не дает команду?

– Пятый! – гаркнул наконец наушник.

– Приступаем!

И все-таки мы опоздали.

Из хороших новостей отмечу то, что клон не узнал нас с напарницей в новой маскировке – равнодушно скользнул взглядом по паре курьеров и отвернулся. Плохая новость: как оказалось, он не собирается сдаваться никому, включая курьеров.

Не буду перечислять все мысли, которые приходили в мою бедную голову во время короткой схватки, но одну выскажу вслух: если в инкубаторе еще раз вылупится такой «нежизнеспособный» экземпляр, надо добивать его на месте без лишних сантиментов. Это же ужас что такое!

Теоретически рассуждая, парализатор довольно простая штука. Достаточно просто ткнуть им в любое место на теле противника, и можно делать с обездвиженной жертвой что угодно. Хочешь – заковывай в наручники, хочешь – пиши на лбу неприличные слова. Но на нашего малыша-переростка разряды парализатора действовали не сильней, чем укус комара на медведя. Он только вздрагивал, непроизвольно подергивал конечностями и становился с каждым уколом злее.

Нам же со Второй пришлось нелегко. Первый раз в жизни я столкнулся с существом, вооруженным до зубов в буквальном смысле слова. Если просто сказать «мы стреляли по нему парализаторами и били ногами, а он отплевывался, сверкал глазами и шипел», это прозвучит позорно. Как будто двое здоровых бугаев дубасят маленького школьника, а он и ответить им достойно не может. Бедняжка.

Теперь небольшое уточнение: из глаз малыша вылетали острые пульки, его шипение вызывало у нас невыносимую ушную боль (причем у обоих), а от одного особенно меткого плевка у Второй расплылся огромный ожог на предплечье. Как вам «бедняжка»?

В какой-то момент я уже решил, что схватил его. Но чертенок исхитрился и выдохнул струю пара прямо на мои руки, на которых все еще красовались половинки наручников. Ткнув раскаленными браслетами в лицо обидчику, я взвыл и бросился нырять в тазик для омовения ног – остужаться. А клон даже не ойкнул!

Вторая повернула ко мне личину, покрывшуюся в процессе драки мелкими ожогами, как оспинами.

– Если он еще раз в меня плюнет – я не выдержу!– призналась напарница, неуклюже отскакивая от острого хвоста клона.– Его слюна хуже серной кислоты!

– Интересно, что будет, когда он закашляется?

– Атомный взрыв,– предположил я.– Скажи спасибо, что он гороху не наелся, а то бы совсем конец…

Тошнотворный запах собственных горящих волос лишил меня желания шутить дальше. Проклятый номер 666… уже не помню, как дальше, дышал мне в затылок.

Спасибо напарнице: Вторая догадалась схватить икону и отогнала ею чертенка, а потом выплеснула мне на голову остатки жидкости из тазика для омовения.

– Я твой должник,– выдавил я, стирая со лба капли воды с розовым маслом.– Слушай мой приказ как старшего по группе: немедленно из дома!

– Пятый! Пя… – вякнул куратор, но я вырубил звук.

– Немедленно! – повторил я и для наглядности подхватил напарницу за воротник жилета.

Пристроив свои покалеченные тела в зарослях винограда на соседнем заборе, мы перевели дух.

– И что нам делать? – с отчаянием спросила Вторая.– Убить – не имеем права, рангом не вышли. Кидаться на него с нашим снаряжением просто смешно, порвет в лоскуты. Связывайся с базой.

Честно говоря, это было бы самое умное. В обязанности полевых работников вообще не входит понятие «думать». Наше дело маленькое: педантично выполнять, что прикажут. Но в тот момент на меня почему-то снизошло удивительное упрямство. Не иначе, от Серафима заразился.

– Не буду,– буркнул я.

– Не будешь? – всплеснула руками Вторая и ойкнула от боли.– Значит, решай сам!

– И решу!

– Так быстрее решай! – заорала она.– В куполе еще осталось несколько прорех! С минуты на минуту ангелы будут здесь! Я чувствую!

Думал я долго. Так долго, что дом успел наполниться незнакомыми людьми, которые перед этим вовсю готовились к свадьбе и теперь были горько разочарованы. Так долго, что Вторая успела содрать одноразовую личину, смазать свежие ранки и ощипать все листья винограда, до которых смогла дотянуться, не вставая с забора.

Зато придуманное мною было поистине гениально.

Торжественно обратив к напарнице чужое лицо, я понизил голос до шепота и медленно, четко проговаривая каждую букву, сказал:

– Мы. Должны. Приворожить. Его.

Напарница отреагировала с некоторой ревностью, как истинная представительница своего пола.

– К кому?!

– Успокойся, детка, к тебе, к тебе,– снисходительно пояснил я.– К кому же еще!

Уверен, наши дальнейшие действия со временем войдут в учебники. Мы работали слаженно, быстро, используя подручные средства (склад травок и колдовских штучек в комнате бабушки сделал бы честь даже профессиональному шаману) и данную природой смекалку.

Отдельное спасибо «глазу». Он добровольно, не дожидаясь физического воздействия и угроз с нашей стороны, послушно воспроизвел сценку приворота с положенными стоп-кадрами.

– Да присохнет он к тебе как приклеенный! Да не сможет он оторвать от тебя очей своих! Да будет он привязан к телу твоему как шапан-халат! Да будет он ходить следом за тобой как барашек за овцой…

Дочитав текст под диктовку «глаза», я приказал напарнице:

– Давай его шерсть!

– Вот.– Она дрожащими руками протянула мне солидный клок.

Как и положено, спалив шерсть, я тщательно измельчил остатки в ступке и протянул:

– Глотай.

Мысленно я был готов к некоторым нестыковкам. Например, клон мог приворожиться не мгновенно, а только через несколько часов. Но трудность, которую припасла для меня судьба-юмористка, оказалась из другой оперы.

– Я… не могу,– сдавленным голосом призналась Вторая, с ужасом глядя на пепел.

– Ты… что? – не понял я.

– Я не стану глотать эту гадость! – уже тверже сообщила она.

– А обряд?!

– Может, и так подействует? – с надеждой спросила она, прикрывая рот ладошкой, словно ее нестерпимо затошнило.– Без пепла?

Еще никогда я не был так близок к тому, чтобы убить даму.

Парализатор сам прыгнул мне в руки и если бы не трезвая мысль – в парализованном состоянии она тем более не сможет глотать,– я бы уже всадил в напарницу все заряды.

Наверное, мое лицо выглядело угрожающе.

Вторая умоляюще сложила руки, подняла на меня голубые (опять!) глазки и пролепетала:

– Я не могу! Правда, не могу! Это противно моей природе! Тебе меня не понять, ты другой!

К своей чести скажу: тогда я ее не убил. Просто сделал заметку на будущее, отдышался, сломал парализатор пополам о колено и почти спокойно согласился:

– Не понять? Еще бы. Куда уж мне с моим свиным рылом в ваш ангельский калашный ряд! Вы летаете– мы перемещаемся! Вы сеете разумное, доброе, вечное– мы прорастаем сквозь светлые всходы грязными сорняками! А ты не забыла, что большинство вселенных держится не на добре или зле, а на их гармоничном РАВНОВЕСИИ, а?!!

От избытка чувств я даже сорвал с глаза повязку и треснул ею об забор. Выход оставался только один– самому сожрать этот пепел. Вдруг подействует. Пойдем тогда на базу с клоном как два представителя сексуальных меньшинств со склонностью к мазохизму: оба избитые, в наручниках, но все равно в обнимку.

И в этот тяжелый для меня лично и всего нашего филиала в целом момент ветреная удача наконец опомнилась и соизволила повернуться ко мне лицом: от удара повязкой по забору включился наушник, про который я совсем забыл. Куратор даже не стал меня ругать. Просто переждал, пока утихнет дрожь барабанных перепонок, сказал «молодец» и велел передать наушник напарнице. Ненадолго.

Полюбовавшись на лицо Второй – за минуту на нем прошла строем целая гамма чувств, от упрямого несогласия до панического ужаса,– я был щедро вознагражден.

– Я согласна,– голосом насильно выдаваемой замуж невесты сообщила Вторая и вырвала у меня из рук ступку. Пепел она все-таки проглотила. И заметьте, даже не поморщившись!

Вслед за этим я впал в состояние, которое принято называть «ступор». Молча вцепился в забор, закусил губу и начал ждать, чем закончится наша авантюра. Напарница сидела рядом тише воды, ниже травы, время от времени тихо икая. Когда за спиной раздался ленивый басовитый голосок «Здесь, что ли?», я от неожиданности подпрыгнул и чуть не свалился с забора.

Толстый Амур пролетел над нашими головами и неуклюже завис над домом. Критически оглядев Вторую, он неодобрительно скривился, почесал пухлым пальцем розовую пятку и достал из колчана, который нес за спиной, длинную стрелу.

– Заказчицу вижу. А где клиент?

Мы дружно показали перепачканными пальцами в сторону дома Чайхана.

Слуга любви нырнул в форточку и почти в то же мгновение вылетел обратно с вытаращенными глазами и собственной стрелой в пухлой ягодице. Мстительно плюнув в сторону окна, он завис перед лицом Второй и тоном строгой мамочки, желающей «только добра», доложил:

– Ну, ты даешь, девка! И давно у тебя склонность к зоофилии, осложненная тягой к антисоциальным личностям? Да он же бандит! Стрелу вот испортил… Советую передумать, пока не поздно.

Вторая скромно потупилась и протестующе замахала головой.

– Ты давай работай, умник! – перебил я распоясавшегося Амура.– Советы давать мы и сами умеем.

Под ворчливый басок мальчишки о том, что «такой заказ не предусмотрен кодексом и надо бы доплатить», мы подперли щеки и приготовились ждать.

Слуга любви возился долго. Так долго, что я успел утвердиться в страшной мысли: все пропало. Однако нам продолжало везти. Не прошло и часа, как из окна дома Чайхана вылетел злой как собака Амур с пучком обломанных стрел в жирных ручках и синяками на плечах. Следом выполз клон с обгрызенной стрелой в сердце и, с трудом переставляя ноги, двинулся ко Второй. Забравшись наверх, он с горестным всхлипом приклеился к тени своей суженой. В кустах истошно заголосила кошка Шива.

Вторая оказалась злой и мстительной дамой. Она принялась павой прохаживаться по забору вперед-назад, отбрасывая на поворотах каблуками тело клона как мешающий шлейф. Чертенок только охал – быть прикованным к ангелу с характером черта не совсем то, к чему стремятся влюбленные. Без преувеличения могу сказать: я ему сочувствовал, ибо Вторая превзошла в жестокости самого Великого инквизитора.

Разряд парализатора (чисто мужская солидарность, акт милосердия с моей стороны) прервал страдания несостоявшегося владыки новой преисподней. Защелкнув наручники на израненных конечностях чертенка, мы пристегнули их к курьерской емкости для транспортировки душ и с облегчением выдохнули: все!

– Пятый! Пятый! Радостная новость! Выход номер шесть удалось разблокировать! – прокричал куратор.– Можете вернуться! Повторяю: выход номер шесть открыт!

На прощанье оглядев дом Чайхана с высоты птичьего полета, мы с напарницей улыбнулись друг другу. Все-таки столько вместе пережито… Даже крылатые силуэты на фоне неба не портили настроения – прорвавшиеся сквозь дырку в куполе ангелы все равно опоздали.

Капсула под мостом показалась мне самым уютным местом этого мира.

– Как дома,– блаженно вытянув ноги, сказал я и повернулся к напарнице. Странно, но она выглядела немного… напряженной.

– Э-э… и даже домашние животные имеются,– выдавила Вторая и виновато опустила черные (ура!) глаза.

Я оглянулся – в люк капсулы скреблась Шива. Язык кошки был свешен набок, рот приоткрыт, а шерсть выглядела помятой и неухоженной. Похоже, она бежала к мосту от самого Восточного квартала.

– Не понял юмора,– признался я.

– Э-э… – Бегающие глазки Второй стали черными настолько, что зрачки слились с радужной оболочкой. Кошка Шива разинула рот в отчаянном крике и бросилась на люк, явно намереваясь прошибить его своим меховым телом. Отличная расцветка, кстати, пегая. И что характерно – почти как у клона.

– Понятно,– вздохнул я.– То-то бедный Амур обвинял тебя в зоофилии.

Что хорошо в беспосадочной капсуле-автомате: ею не надо управлять. Я запустил на заднее сиденье нервничающую кошку, снова задраил люк, откинул предохранительный колпак на приборной панели, нажал кнопку и тихо засмеялся. Ох уж эти ангелы – такие же невнимательные, как люди! Прихватить с пола клок шерсти клона и не потрудиться отделить от него посторонние примеси – поступок вполне в духе ангела. Все-таки в них много человеческого.

Или это в людях есть что-то ангельское?

Урчание мотора автоматической капсулы умиротворяло не хуже уютного треска дров в костре. Смешно, до чего страдания аллергика похожи на банальный плач. Вторая хлюпала красным носом, сопела, утирала слезы и недобро косилась на Шиву. Кошка же нежно ластилась к ее ноге, стараясь прижаться как можно крепче.

Охма… Только что обратил внимание на круглый живот Шивы – да она беременна! Вот-вот окотится! И что я буду делать в своей каморке с выводком котят? А кто за ними присмотрит, когда меня ушлют на очередное задание?!

Ладно, подумаю на досуге, а сейчас спать… спать… спа…

(обратно)

Город. Раннее утро

Луч солнца чиркнул по облупленным голубым ставням и веселым зайчиком отскочил от латунной дверной ручки, выполненной в виде львиной головы.

Инспектор Кресс невольно зажмурился и проводил задумчивым взглядом пару всадников, скачущих галопом по улице в сторону западных ворот. Расхристанная одежда, красные лица, безумные глаза.

– Где-то я их уже видел,– признался он Наоко.– В ориентировке? Так вроде нет… Ладно, вернемся к нашим мутонам. Сэми сказал, ты раскрыл сразу три дела?

Стажер кивнул.

– Молодец,– скупо похвалил Кресс.– С такой прытью ты у меня весь хлеб отнимешь. И кто преступники?

Наоко с готовностью раскрыл новенькую кожаную папку со свежим тиснением «Дело №». На месте прочерка красовалась каллиграфическая единица, любовно выведенная красными чернилами.

По мере того как юноша говорил, лицо инспектора все больше вытягивалось. Жизненный опыт Кресса впервые столкнулся с объяснением, которое показалось притянутым за уши даже ему самому. Кажется, стажер тоже понимал некоторую фальшивость своих слов и потому говорил медленно, опустив глаза долу, словно заранее извиняясь.

– …после чего упал замертво,– закончил Наоко, захлопнул папку и вытер лоб.– Все.

Кресс обошел стажера вокруг, немного задержавшись, чтобы принюхаться к его дыханию. Выдох Наоко был кристально чист, что усугубляло тревожность ситуации. И этот совсем еще юный человек убеждал его в полезности научных открытий для уголовной практики?

Кресс ободряюще похлопал стажера по тощему плечу.

– Давай по порядку, сынок. Значит, скелет, найденный на поле боя, согласно заключению твоих экспертов мирно скончался от старости двести лет тому назад. Так?

Наоко кивнул.

– Но четыре дня назад он вдруг ожил, самостоятельно выкопался из могилы и пошел прямиком в сторону Огородной слободы, где разрушил сарай и украл три предмета: ржавую косу, овечью жилетку и плащ покойного Житкова, приспособленный вдовой на роль пугала? Согласно исследованию отпечатков ног и осколка пальца теми же экспертами?

Наоко пожал плечами и опустил голову.

– Ну да.

– Приодевшись, скелет ограбил ювелирную лавку, до смерти перепугал продавца в магазине сладостей и надрался в зюзю у Солли, расплатившись с трактирщиком крадеными украшениями? После чего пару суток шлялся по городу, пугая прохожих, а по первому звуку боевой трубы встал во главе городского войска и смело отражал колдовством атаки воинов Великого Герцога, пока не свалился замертво по неизвестной причине? Я правильно тебя понял?

Кивок Наоко был таким легким, что инспектор скорее почувствовал его, чем увидел.

– Так утверждает алхимическая лаборатория, сэр.

– Алхимическая лаборатория?! – Кресс вынужден был встать на цыпочки, чтобы дотянуться до уха стажера.

Наоко зажмурился и неуверенно уточнил:

– А что?

Ответ Кресса начался с тихого змеиного шипения. Так шуршит песок в пустыне, прежде чем разразится смертоносная песчаная буря и сметет все живое с лица земли. Далее горло инспектора исторгло из своих глубин странный клекот, напомнивший Наоко кипение воды в котле.

От этих нечеловеческих звуков стажеру стало настолько страшно, что он отшвырнул кожаную папку, невежливо оттолкнул от себя Кресса и зайцем скакнул в сторону прилегающего к дому огорода. Короткие полусапожки увязли во влажной земле. Грязные пятки стажера замелькали в воздухе, и длинные худые ноги понесли своего хозяина прочь.

Вслед дезертиру несся крик инспектора, к которому наконец-то вернулся дар речи:

– По науке, говоришь?! Убью-у-у-у!!

На валяющуюся в канаве кожаную папку упала с дерева жирная гусеница. Порыв ветра подхватил инспекторский крик и весело понес его вдоль забора к Восточным воротам.

Оскар и Хендрик, достигшие к этому моменту таможенного поста, дружно оглянулись.

– Что это там? – вздрогнул дипломат, успокаивая Подлюку ласковым похлопыванием по шее.– Не дай господи, опять какой геморрой приключился! Ну и городок…

– А я говорил! – мстительно напомнил Хендрик.– С самого начала предупреждал!

– Молчи уже, маг-недоучка. Неделю, считай, просидел в Башне и хоть бы чему научился!

– Зачем тебе? – с подозрением покосился Хендрик.

– Пригодилось бы,– махнул рукой Оскар.– Микстуру какую от поноса или радикулита смешать. Не говоря уже об эликсире бессмертия.

– Эликсир не могу,– признался Хендрик.– Я, дядюшка, только на одном уроке толком и присутствовал. Военная подготовка называется.

– Что же ты занятия пропускал? – укорил Оскар.– Вот черт, кажется, я шелковый платок у Чайхана оставил. Растяпа. А нет, вот он!

– Мне, дядюшка, не до занятий было,– язвительно ответил Хендрик,– я дни и ночи выход из Башни искал. В которую, между прочим, ты меня засунул!

– За деньги, заметь! Которые ты, пустая голова, растерял сам и не помнишь, где!

– Да не брал я никаких денег! Сколько раз повторять? Не брал!

– Имеются ли в вашем багаже оружие местного производства, предметы культа, старины? – перебил красавчика таможенник, которому надоела перепалка двух иностранцев, покидающих город.

– Нет!!! – слаженным дуэтом ответили Оскар с Хендриком и так же дружно рассмеялись.

– У нас и багажа теперь толком нет,– вздохнул Оскар.– Эх, жаль мне утраченного приданого прекрасной Лейлы! Если бы не чертовщина с сундуками, сидели бы мы сейчас с тобой на ковре и ели плов. Какую партию упустили – бараны, верблюды, парча… Подарок, а не девушка!

Хендрик согласно закивал и мечтательно улыбнулся приятным воспоминаниям, но быстро опомнился:

– Нет уж, спасибо! Видел, что в их доме творится? Были украшения – стал навоз, были ковры – снова навоз. А если эта зараза перекинется и на верблюдов с баранами? И на членов семейки заодно? Зачем нам столько навоза, дядюшка? Мы же не пахари. Да и вообще, с женитьбой торопиться нельзя.

– Опять за свое?

– Это временно, успокойся. Как только встречу подходящую невесту – сразу под венец. Оскар, перестань дуться! Я же говорю: как только, то сразу!

– Кому принадлежит данная тетрадь? – перебил таможенник, поднимая с земли и суя под нос смеющемуся Хендрику мятую тетрадку.– Это ваше?

– Выбросьте,– мрачно посоветовал дипломат.

– Похоже на конспекты моего бывшего слуги,– пожал плечами красавчик.– Как он там, интересно? Я ему два паунда задолжал, даже неловко. Отдать бы при случае, а? Смешной парень… Да не хмурься ты, Оскар! Хватит уже! Давайте тетрадь сюда, прихвачу на память. Кто знает, дядюшка, вдруг там точный рецепт эликсира бессмертия, который ты так страстно алчешь получить. Хотя, по-моему, тебе еще рано думать о таких глупостях.

– Между прочим, за эту неделю я поседел!

– Между прочим, я за эту неделю заполучил мозоли на руках и изжогу от магической кормежки!

– А кто виноват?!

– Только не говори, что опять я!

– Ох!

– Что с тобой, дядюшка? – всполошился Хендрик, подхватывая под локоть пошатнувшегося дипломата.

– Ох!

– Оскар, держись! Что, что с тобой?

– Внуков хочу,– слабым голосом простонал Оскар, приоткрывая хитрый глаз.

– Тьфу! А я уже испугался!

– И правильно испугался. Говорю тебе напрямик, без дипломатии: надоела кочевая жизнь, хочу бросить якорь. Эх, если бы не происшествие в доме Чайхана…

– Не жалей, дядюшка, я тебе еще лучше невестку найду.

– Знаю я, как ты находишь…

– На этот раз никаких глупостей, ей-богу!

– Молчи уже, хронический клятвопреступник.

– Хочешь, самыми страшными словами поклянусь? Слушай: торжественно обещаю, что в самое ближайшее время сделаю предложение руки и сердца первой же симпатичной богатой даме, которая будет любить меня!

– Даже если она будет не слишком молода? – лукаво уточнил Оскар.

– Даже если она будет уже не юна,– скрепя сердце, согласился Хендрик.– В случае же нарушения мной этой клятвы, пусть обрушатся на мою голову черные тучи! Пусть подхватит меня вихрь и унесет в неведомые земли, где нет ни еды, ни воды, ни женщин!

– Аминь,– серьезно кивнул Оскар и повернулся к таможеннику, который так заслушался, что забыл вынуть руку из седельной сумки, болтающейся на боку коня.– Не могли бы вы быстрее ковыряться в наших вещах, любезный? У нас дела.

– Это тоже ваше? – Служака вытянул со дна сумки увесистый бархатный кошель с монограммой ШВ.

– Н-н… – начал Хендрик.

– Да! – твердо отчеканил Оскар, выхватывая воровской кошель из рук таможенника и прижимая его к груди.– Точнее говоря, мое.

– Счастливого пути. Будем рады видеть вас еще раз в нашем городе,– деревянным голосом доложил таможенник.– Ганс! Открывай.

Под скрип ворот гости города вскочили в седла. Их удаляющиеся фигуры еще долго были видны на фоне яркого неба, омраченного единственной черной тучей. Эта малютка сформировалась незаметно, прямо из воздуха, и выглядела довольно грозно, несмотря на скромные размеры.

– Неужели снова польет? – расстроился Ганс, запирая ворота.

– Не похоже, туча удаляется,– успокоил его напарник.

Туча действительно удалялась. Она плыла точно за спинами всадников, стараясь держать некоторую дистанцию, но не потерять при этом из виду белокурого молодого человека в черной мантии, гордо скачущего на позаимствованном у вора коне.

– А что, Хендрик,– улыбнулся Оскар,– дорога длинная. Не прочтешь ли ты мне одно из заклинаний, которые записаны в этой тетрадке? До смерти любопытно.

– Ничего интересного,– махнул рукой красавчик.– Абракадабра – она и есть абракадабра. Лично мне больше понравилось одно коротенькое магическое упражнение. Смотри.

Вскинув руки в небо, Хендрик крепко сжал кулаки, зажмурился, потом резко щелкнул пальцами и одновременно гортанно вскрикнул. Красавец конь нервно всхрапнул и сбился с ритма.

– И что? – не понял Оскар.– Что это означает?

– Магический заряд выстреливает в выбранном направлении и разрушает любое препятствие, на которое нацелился маг.

– И на что ты нацелился?

– Ни на что, просто в небо пальнул. А ты чего ожидал? Я же не потомок Мерлина.

– Это точно. Ты пройдоха, треплющий мои старые нервы.

– Оскар, сколько можно собачиться? Погода прекрасная, у нас снова две лошади, в нашем распоряжении набитый кошель и целый мир!

– Хендрик, говорю тебе как дипломат…

(обратно)

За кадром

– Пятый! Вторая! У вас ЧП, срочно к дужурному! – Эти слова поначалу показались мне сном. Я сладко потянулся и стукнулся лбом о приборную панель. Рядом шумно сопели Вторая и Шива: кошка от умиления, напарница от мощного аллергического насморка.

– Пятый! Вторая!

Сквозь стенки капсулы я узрел бетонное покрытие ангара. Пока боевая группа выволакивала из капсулы стреноженного чертенка, мы счастливыми глазами разглядывали трещинки наколоннах, масляные пятна от протечек горючего на потолке, недокуренный бычок, упавший мимо урны. Словом, все то, что называется родиной и что начинаешь ценить только в длительной и неприятной командировке.

Техники покатили капсулу в мойку, мило переругиваясь на тему, чья очередь ударно поработать щеткой.

– Пятый! Скорее, а то опоздаете! – разорялся дежурный в микрофон.

Еще сонные, мы с напарницей на ходу выпрыгнули из капсулы и рванули по коридору к рубке со всех ног, но успели лишь к самому концу катастрофы. На большом экране было прекрасно видно, как острые осколки сферы дождем извергаются вниз, на город. Звон, шуршание – и с таким трудом, такими трудностями создаваемый купол рассыпался на наших глазах вдребезги.

– О нет! – простонал я.– Вся работа насмарку! Неужели опять Положительные?

– Если бы.– Дежурный застучал по клавишам, вручную переводя время на пять минут назад.– Они сами от удивления глаза вытаращили. Смотрите.

С каменными лицами мы пронаблюдали, как два всадника шутливо препираются:

«– А что, Хендрик, не прочтешь ли ты одно из заклинаний… до смерти любопытно.

– Ничего интересного…»

Тут я был с красавчиком категорически не согласен. Смотреть, как обычный смертный тыкает пальцем в небо и разваливает черную сферу, создаваемую командой чертей в течение недели, очень интересно. И поучительно.

Особенно для тех сотрудников, которые пишут характеристики на этих простых смертных. И особенно для тех из них, кто прибыл в наше болото из самой столицы и любит этим фактом прихвастнуть.

Кажется, на моем лице отразились весьма недобрые мысли. Во всяком случае, Вторая тихо отползла к выходу и выкрикнула уже на бегу:

– Я подниму отчет!

Из коридора донесся крик сбитого с ног писаря: Вторая по сложившейся уже привычке бежала напролом, не опускаясь до того, чтобы уступать дорогу низшему персоналу.

Притащенная папка «Хендрик» (раздел «Перспективные», ха-ха) явила нам свое нутро. Единственный недописанный листок содержал уже известную мне характеристику. «Хендрик. На редкость красивый молодой человек, круглый сирота. Был подкинут во младенчестве к воротам монастыря…»

– Что это? – сурово сдвинув брови, спросил я.

– Отчет,– раскрыла черные глаза напарница.

– Где ключевые моменты из детства, где устойчивые привычки, где сведения о родителях, наконец?!

– Ого как ты разошелся! Хочу напомнить, что еще неделю назад ты мне советовал вообще обойтись двумя словами: «похотлив, везуч»!

– Тремя! – не согласился я.– Тогда советовал, а сейчас меня интересует, где остальная информация? Ведь что-то в его биографии было такое… магическое?

– Да ничего особенного там не было, и быть не могло! – взорвалась напарница.– Обычный случай! Подкинули младенца к воротам монастыря, он вырос, похорошел на церковных харчах, начал потихоньку отлучаться…

– То есть прямо так, из монастыря?

– Ну да.

– И его ни разу не поймали?

– Нет. Он как-то ухитрялся сбегать через забор, а потом незаметно возвращаться. Был, правда, единственный раз, когда Хендрик попался, но его спас хорошо знакомый тебе Оскар. Выкрал прямо с площади, при всем честном народе, представляешь? Эй, Пятый! Ты не заснул часом? Объясни, зачем тебе такие мелкие подробности. Я не понимаю, каким боком здесь…

Зато я теперь понимал. Вот это просчет! Всем просчетам просчет. Причисление этого парня к «перспективным» было такой же непростительной ошибкой, как причисление, например, меня к лику святых.

– Вторая! – заорал я, хлопая себя по колену. Курьерский балахон моментально треснул – дешевка, что еще сказать.– Вторая! Подумай о размножении!

Боевая работница и двойная агентка отпрыгнула от меня, как от кадила.

– Пятый,– сурово отчеканила она.– Ты не заразился от Хендрика излишней похотливостью? Напоминаю: мы только что с задания, немытые, голодные, ничего толком не выполнившие. Не время сейчас размножаться, надо готовиться получать по рогам. Сфера разрушена!

– Так она потому и разрушена, что кое-кто отнесся к своим обязанностям халатно! И теперь на вверенной нам территории бродит маг-самородок и тычет во все стороны своими шаловливыми пальчиками!

– При чем здесь я?

– А кто писал отчет?

– Самое важное я отметила, не придирайся!

– Дура! Почему в папке нет ни слова о его семье?

– Сам дурак! У него нет семьи, он сирота! Понятно тебе? Си-ро-та!

– Даже сироту нужно сначала родить! Кто его отец?

Вторая презрительно сощурила голубые глаза.

– Карточный шулер. Если не ошибаюсь, младший сынок пивовара. Только этот папаша и сам не знал, что стал отцом. У него таких детей по окрестным деревням штук пять, не меньше.

– Но кто-то же подкинул младенца к воротам монастыря? Если не отец, то, наверное, мать!

– Да какая там мать, я тебя умоляю! Сама выросла в многодетной семье, но детей терпеть не может! Кукушка, а не женщина! Перед Хендриком она уже шестерых мальчишек родила и ни одного не воспитывала! Тьфу! – В знак осуждения напарница высокомерно надула губы.

От унизительной физической расправы Вторую спас куратор. Он крикнул мне в ухо как раз в тот момент, когда я уже выхватил отчет из ее рук и собирался скормить тупой чертовке по кусочку.

– Пятый! Молодец, быстро догадался!

– О чем это он догадался? – возмутилась напарница, отбиваясь от меня руками с такой энергией и страстью, словно дирижировала невидимым оркестром.

– Хендрик – седьмой сын седьмой дочери и седьмого сына! Потомок Мерлина! Помните эльфийскую книгу пророчеств? Наше счастье, что книга была повреждена мышами и Наместник искал своего мага по неполному описанию.

– Вы хотите сказать, что, не погрызи книгу мыши, пан Наместник вполне мог заполучить себе на службу настоящего мага? – начала догадываться Вторая.– Сила Мерлина действительно вселилась в его потомка, седьмого сына седьмой дочери? И седьмого отца? Тьфу, запуталась.

– А вот эльфы не запутались. Они вообще редко ошибаются,– съехидничал куратор.– В отличие от полевых работников.

Отрицать очевидную ошибку было глупо. Вторая даже не стала оправдываться, а только глубоко вздохнула и уныло уточнила:

– Значит, по моей вине мы упустили из-под носа будущего великого чудесника? Ужас…

– Один такой Хендрик стоит половины нашего архива,– грустно подтвердил куратор.– Ладно, чего уж теперь, красавчика назад так просто не вернешь, под него наверняка уже Положительные копают. Помаши своему подопечному ручкой, девочка, чует мое сердце, вам его уже не видать, как своих рогов без зеркала.

Невольно я вздрогнул. Не знаю почему, но в последнее время я поймал себя на том, что становлюсь суеверным. Нет, правда: стоит только начать зарекаться, как действительность преподносит сюрприз за сюрпризом. И что характерно, обычно самые неприятные события оборачиваются к лучшему. Так что сейчас у меня внутри сформировалась четкая, хотя и ни на чем не основанная уверенность: Хендрика я еще увижу, и не раз. Тьфу-тьфу-тьфу…

– Вторая, о чем грустишь? Сначала переставь папку с досье Хендрика на полку к «Внезапно выбывшим», а потом уже занимайся самобичеванием,– скомандовал куратор и добавил: – Территорию базы до вечера не покидать!

– Чувствую себя препогано! – тоскливо призналась мне Вторая.– Словно жирная рыба в самую последнюю секунду сорвалась с крючка!

– С крючка? – я иронически хмыкнул.– Скажи лучше, что пойманная, разделанная и уже зажаренная до хрустящей корочки рыбина спрыгнула со сковороды и ретировалась обратно в речку, на прощание дав рыбакам по носу!

– Да… Уничтожение купола… – совсем сникла напарница.

Почувствовавшая ее плохое настроение кошка Шива принялась тереться о ботинок Второй и успокаивающе мурлыкать. Из глаз чертовки потекла следующая порция слез.

Я счел, что сейчас самый подходящий момент разузнать для чего, собственно говоря, мы затевались с этим куполом. И что за тайны такие, если даже меня не сочли нужным посвятить.

По опыту знаю: чтобы узнать самый страшный секрет, достаточно притвориться, что ты его уже знаешь, только без некоторых подробностей. Тогда владеющие полной информацией лица охотно выдадут тебе эти самые недостающие детали, по которым и можно будет восстановить основной смысл.

Так я и поступил.

– Беда с этим куполом,– сурово сдвинув брови, посетовал я.– Мороков напускали, горожан запугивали, даже на небесные светила посягнули – столько бились, и все зазря. А ведь задание было не простое! От его выполнения зависели, не побоюсь этих слов, судьбы весьма и весьма высокопоставленных лиц!

Этой фразой я ничуть не рисковал. Покажите мне дело, от которого не зависят судьбы высокопоставленных лиц, и я съем свою каску. Вторая – хвала моей хитрости – отреагировала, как положено.

– Так ты в курсе? – удивилась она.– Когда успел?

– Давно в курсе.– Я сумел почти равнодушно пожать плечами.– Пока ты без сознания валялась, вышел приказ по Организации, и мне куратор все сказал. Одного только не пойму: почему он так беспокоился, что купол станет непроницаемым раньше времени? Часом раньше, часом позже…

– Так ты самое главное и не понял! – развеселилась напарница.– Эх, тугодум! Купол для чего затевался?

– Чтобы накрыть город,– тоном хронического отличника доложил я.– Для чего же еще, по-твоему, сооружают купола?

– А зачем его надо было накрывать? – хихикнула Вторая, любуясь моим придурковатым лицом.

Вот к этому я готов не был. Вместо того чтобы задавать мне глупые вопросы, лучше бы сказала прямым текстом: так и так, Пятый. Купол строился для того-то и того-то.

– Через неделю у нас что будет? – помогла мне напарница.

Откуда я знаю? Я что – предсказатель?

Как ни странно, помог куратор.

– Эх, Хеллоуин на носу,– вздохнул он в наушнике.– Опять безвылазно сидеть, дежурить, пока другие веселятся. Если бы вы только знали, ребята, до чего надоело!

Вот тут меня и осенило. Хеллоуин!

Каждый год у нас в этот день творится одно и то же. Единственный профессиональный праздник нельзя не отметить с размахом – мы и стараемся по мере сил и фантазии.

Ирония заключается в том, что люди, как ни странно, тоже его отмечают. Причем их фантазия иногда ставит в тупик даже наших старейших работников. Про натягивание на голову простыни и разгуливание в пьяном виде по крышам я молчу: детский лепет. Но спиритические сеансы за обеденными столами! Вызовы духов с помощью подручных материалов и кулинарной книги прабабушки! Наконец, попытки использования зомби на личных огородах!!

Количество людского материала, попадающее к нам в эту ночь благодаря неумелому колдовству, ношению черных символов, совершению грехов и издевательству над светлыми образами, таково, что писари стирают пальцы до крови, а в котельной кончаются веревки для перевязывания штабелей. Один качественно отпразднованный городом Хеллоуин, без преувеличения, кормит нас целый год.

Естественно, Положительные не желают смиряться с такими потерями и противостоят, как могут. Бедные кураторы на Хеллоуин не то что не празднуют – они пашут без перерыва, давая ценные указания тем из нас, кто по долгу службы находится вне базы. На каждого черта в эту ночь работает по десятку администраторов, и неудивительно! Ведь на этого же черта приходится по паре десятков ангелов! Говорят, даже руководство Положительных нисходит до того, что лично косит зазевавшихся чертей и отбивает у них несчастных грешников-горожан не покладая крыльев.

Но не может же быть, чтобы только из-за этого…

– Ты имеешь в виду Хеллоуин? – недоверчиво бросил я.

– А что же еще? – удивилась напарница.– Как раз к празднику сфера должна была закрыться полностью и, по расчетам инженеров, продержаться как минимум трое суток. Такое короткое нарушение равновесия зла и добра Кодексом не запрещено. Снаружи купол не разрушишь, только изнутри, так что ангелы посидели бы несколько деньков без работы, и бедные кураторы отпраздновали бы, как положено. Первый раз в жизни. Уже и путевки были заказаны, и места в отеле 547-го филиала забронированы. Я видела снимки – вполне миленько.– Тут она позволила себе снисходительную улыбку бывалой путешественницы, явно ожидая дальнейших расспросов с моей стороны.

Я не разочаровал ее. Открывшаяся мне совершенно случайно истина оказалась настолько шокирующей, что мой рот непроизвольно открылся и оттуда вылетело нечто вроде:

– А?

Вторая довольно потерла руки и рассмеялась, любуясь моим обескураженным лицом.

– Четыре звезды, двухместное размещение на первой линии, все включено. И никакого риска для оставшихся работать в эту ночь курьеров и полевых работников, ведь основная угроза исходит от ангелов, верно? Тем более что, строго говоря, купол создавался не нашими руками – горожане сами выплескивали негативные эмоции, которые мы лишь направляли. Твой куратор, кстати, был одним из разработчиков проекта. За нестандартный подход даже дополнительную нашивку получил. Идеи у нас высоко ценятся, сам понимаешь.

В данный момент я понимал лишь одно: как хорошо, что полевые работники не всесильны и не могут перемещаться вместе с радиоволнами. Иначе влетел бы я сейчас в микрофон, а вылетел уже перед носом «бедного куратора». Вот тогда бы он у меня развлекся по полной программе: и в глаз, и в нос, и в зубы, и в новую нашивку. Как говорится, «все включено»!

Столько усилий, столько неприятностей, столько безвыходных ситуаций – и все для того, чтобы группка административных работников могла на праздник поваляться в свое удовольствие на берегу моря и ужраться до потери пульса!

Они, видите ли, устали! А мы?

Когда я летел по ночному небу, забыв о еде, воде, отдыхе, что делал куратор? Он давал указания!

Когда в меня стреляли и жгли горячим паром, где был прикрепленный ко мне административный работник? Он сидел в кресле и опять давал указания!

Когда я горел, падал, застревал…

Да что там говорить? Несправедливость торжествует…

– Ты что, Пятый? – Напарница истолковала злое выражение моего лица по-своему и примирительно подергала меня за рукав.– Не завидуй, мы еще лучше отпразднуем. Тем более что у кураторов все равно сорвалось. Ну что – побежали? Мне еще папку с досье Хендрика заносить в архив.

И, сочтя скрип моих зубов за положительный ответ, первая рванула по коридору.

Пока мы, размеренно дыша, рысью втроем (Шива не отставала) носились сначала в архив, потом в кладовую, потом к жилому блоку, как всегда, легкий на помине куратор ворвался в разговор. По его тону не было заметно, что он огорчен сорвавшимся отдыхом:

– Чего так вяло бежим? Устали?

– Сочувствуем вам, товарищ административный работник,– елейно заметил я на бегу.– Вы, наверное, уже настроились на поездку? Море, звезды и все такое? Масло для загара? Коктейли? Девушки?

– Да ну ее, эту поездку,– огорошил меня куратор жизнерадостным тоном.– Я с самого начала был против. Не вовремя это все сейчас. Тут операция по внедрению Второй к Положительным срывается, поиски клона зашли в тупик, а нужно еще и проклятый купол учитывать.

От неожиданности я так резко остановился, что на потертом ковре коридора отпечатался извилистый тормозной путь моих копыт. Что тут скажешь? Удивил, так удивил.

А куратор тем временем вполне миролюбиво продолжил:

– Ну его к ангелам, этот купол. Переодевайтесь, отдыхайте и милости просим завтра на разбор полетов. Пленка уже в монтажной. А теперь местные новости. Пятый, тебе привет от постоянного напарника, он выздоровел. Вторая, из лазарета тебе просили передать, чтобы ты после обеда ничего не ела. Нужно сдать анализы. Натощак.

– Операция? – тоскливо промямлила напарница.– Опять?

– Нет, если ты собираешься и дальше оставаться частично ангелом, то никто…

– Сколько можно повторять, я не ангел! – возмущенно проорала напарница, топая ногой и поворачиваясь ко мне.– Пятый! Хоть ты ему скажи!

– Детка, я полностью с тобой согласен, но он не имеет в виду характер,– хихикнул я, уворачиваясь от острого каблучка.

– Завтра буду натощак! – грозно пообещала Вторая в микрофон, улыбаясь мне завлекательной каннибальской улыбкой и плотоядно облизываясь.– И горе тому, кто встретится мне первым после операции. Ух, я его…

(обратно)

База неделю спустя

Пока в зале аплодировали, по экрану весело бежали титры.

– Да-а… – завистливо протянул Третий.– Везунок ты, Пятый. Пока меня накачивали медикаментами, ты умудрился заработать благодарность в приказе и внеочередную нашивку. И ни одной царапинки, как есть, везунок! Говорят, к тебе даже корреспондент из газеты приходил, правда? Еще и зарплату теперь прибавят… Нет, почему именно ты, а? За что подобная честь? Ведь полно у нас гораздо более достойных кандидатур.

Насчет более достойных кандидатур это он, как я понимаю, на себя намекнул. Тонко, ничего не скажешь. И ведь не объяснишь товарищу, что завидовать, в сущности, особо нечему.

Корреспондент действительно приходил. Вчера. Очкастый такой, шарахается от каждого громкого звука, сразу понятно, что трус и слабак. Записал с моих слов два предложения (больше нельзя, остальное есть сведения особой секретности) и щелкнул мою комнату для рубрики «Так живут настоящие герои». Как назло, я убрать не успел перед его приходом. Вышло, что настоящие герои живут в грязи и беспорядке.

Пока я спешно рассовывал по углам самые компрометирующие настоящего героя предметы (новая коллекция шелковых трусов «Неделька» и фотоальбом «Мое детство в инкубаторе»), корреспондент уже закрыл затвор и резвой рысью смылся к моей напарнице. Вот у нее он почему-то не спешил. Торчал три часа и истратил все запасы пленки, что взял с собой: Вторая в полевой форме, Вторая за рулем капсулы, Вторая в лазарете смазывает раны, Вторая там, Вторая сям…

Что же касается «ни одной царапинки», то это просто оскорбление, даже говорить не хочу. Были и царапины, и раны, и ушибы, и шрамы. Другое дело, что мои шрамы никто не фотографировал, пленка кончилась.

Ой. Кажется, от возмущения я чересчур сильно начал гримасничать. Шелковая повязка соскользнула с лица, и Третий удостоился чести видеть мой никак не исчезающий фингал под глазом. Спасибо напарнице, чтоб ее…

– Кто это тебя? – развеселился Третий.– Неужели враги?

Я решил не отвечать, но он и сам догадался.

– Понятно, понятно! Наслышан о твердой ручке прекрасной разведчицы,– злорадно хихикнул Третий.– И заметь: поделом! Очень уж ты сурово обходился с барышней во время операции. Такая красотка!

– Она была ангелом! – напомнил я.

– Все они ангелы, как копнешь,– тоном разочарованного в жизни донжуана сообщил мой друг.– А почему вы сразу этого не сделали?

– Чего «этого»? – поднял брови я.

– Ну, не приворожили его к ней,– туманно пояснил Третий, запуская зубы в копченую колбаску с задорно торчащими хвостиками веревок, которую выудил из рюкзака. Судя по количеству таких же хвостиков, разбросанных вокруг, он жрал все время, пока крутили фильм. Друг называется. А я и не заметил…

– Так почему? – не сдавался Третий.– Сразу, как обнаружили пропажу чертенка, зачитали бы приворот – раз, два, три,– и он сам приползает. Живой или мертвый.

Моя гордость собой плавно испарилась, помахав на прощание ручкой. Действительно, догадайся мы применить банальный людской приворот – и не было бы изнурительных поисков, драк, пентаграмм и прочего.

– Не сообразили,– признался я, стыдливо пожимая плечами.

– То есть пока люди не приворожили черта нечаянно, вы не смогли додуматься сделать это специально? – уточнил Третий, проворачивая мысленный нож в ране моей уязвленной гордости.– И вас за это задание наградили?

Я растерянно погладил новую полоску на погоне и вдруг опомнился.

– Ты совсем заморочил мне голову! Как мы могли приворожить чертенка, если у него сначала и тело толком не сформировалось! Ни кожи, ни рожи, ни волосинки на теле!

– А потом? Когда у него появилась шерсть? – не унимался Третий.

– Пусть Организация скажет спасибо, что мы его вообще нашли! Ты думаешь, внеочередные нашивки дают просто так? Ха! Вчера машина подсчитала: вероятность успешного завершения дела была равна одной десятимиллионной! И отстань от меня с глупой критикой! Тоже мне изобретатель-самородок выискался!

– Всегда мечтала познакомиться с настоящим изобретателем! – На соседнее сиденье плавно опустилась Вторая во всей красе: золотые волосы, розовые щечки, бюст так и норовит выпрыгнуть из платья с оборочками и – о ужас! – ярко-голубые глаза и два симпатичных крыла за спиной!

– Опять?!

– Не кричи, это маскарадный костюм,– хмыкнула она, довольная произведенным эффектом, и поправила крылья.– Сегодня Хеллоуин – не забыл?

Какое облегчение! Совсем из головы вылетело! Конечно, забыл!

– А почему глаза голубые? – строго спросил я. Таким тоном обычно родители интересуются у трудного подростка: «Почему в комнате пахнет табаком? А ну, отвечай!»

– Линзы,– свысока уронила Вторая и начала кокетливо крутиться перед Третьим, демонстрируя белые туфельки (естественно, на шпильках), выглядывающие из-под оборок.

– Меня зовут Вторая. А вас?

– Третий! – Редко кому удается втянуть бочкообразный живот до плоского состояния, но моему постоянному напарнику это удалось.– Хотите колбаску? – Толстяк галантным жестом извлек из кармана надкусанное угощение и протянул красавице.– Прошу!

Но справедливость на свете все же есть.

Вторая протестующе замахала руками на предложенную колбасу (что вы, что вы, я ем, как птичка) и уже решительно трясла кружевами перед носом загипнотизированного Третьего, как вдруг упала в кресло и неженственно закашлялась.

По проходу важно шествовала моя кошка с выводком котят, идущих как гусята – друг за другом.

Третий хихикнул и хлопнул себя по лбу.

– Так это ты развесил объявления в гараже!

– Какие объявления?

– «Отдам в добрые руки отпрысков Шивы. Приучены к туалету».

– Я,– обреченно подтвердил я.

– Но они же сдохнут у нас! – тут же забеспокоился толстяк.– Ни земного света, ни воздуха, ни…

Я только улыбнулся. Животному, которое сумело выжить в доме Чайхана и не погибнуть от рук затейника Коралла, ничего не страшно. Даже ад.

– Не вопи, напарник. Кошки – самые живучие существа во Вселенной. После чертей, конечно.

– И ангелов,– добавила Вторая, сморкаясь в зеленый платочек полевого образца с изящной вышивкой 476/675-2.– Ну так что, вы собираетесь переодеваться, ребята? А то к началу опоздаем. Вы, кстати, кем на карнавале будете?

– Пятый у нас любитель натурального шелка,– мстительно захихикал Третий.– Гроза тутовых шелкопрядов. Небось, нацепит очередной комплект из десяти предметов с переливом.

Напарница прыснула в ладошку. Кажется, вспомнила про злосчастные трусы-стринги.

– А мой постоянный напарник вообще не затрудняется с костюмом,– добродушно сообщил я.– Обычно он идет в натуральном виде, но неизменно получает первый приз за костюм куска сала в форме полевого работника. Причем приз немедленно меняет на колбасу.

Пусть знает, что я не собираюсь сдавать завоеванные позиции. Даже другу.

Третий обиженно надулся, а Вторая громко захохотала и повернулась ко мне:

– Ты действительно наденешь шелковый костюм?

– Не знаю еще,– с показным равнодушием протянул я.– Есть тут одна мыслишка…

Ага, так я вам и сказал, как же.

Если сумею придумать, как без ущерба для здоровья натянуть на себя трофей, тайно привезенный вчера в курьерском контейнере (замороженное тело Пушка, призрака Призрака Черной Башни), то, считай, победа у меня в кармане.

Верняк.

(обратно) (обратно)

Людмила ГОРБЕНКО ДЖИНН ИЗ ПОДЗЕМКИ

Черти не водятся в тихом омуте. Черти в нем работают.

Маленькое уточнение к известной поговорке

Воспоминания, в отличие от рукописей, не горят.

Из опыта сотрудников карантинной камеры

…Карантинная камера – одно из самых жутких мест преисподней. Лица утилизаторов огрубели и растрескались, а глаза слезятся от постоянного, почти нестерпимого жара. Глубина утилизационной печи такова, что брошенный предмет издает прощальное «бум» не ранее, чем сосчитаешь до шестидесяти шести, хотя чаще всего сгорает молча, не успев добраться до дна. Огонь ненасытен, он тянет кверху свои жаркие руки, требуя пищи, и раздраженно трещит, получив слишком мало.

Впрочем, для него всегда находится, чем поживиться, мусора в аду хватает. К тому же специфика работы носителей Отрицательной сущности (в просторечии – чертей) такова, что нет-нет да и принесешь с задания какую-нибудь незапланированную штуку, категорически запрещенную на территории Организации. То святая вода одежду закапает, то не в меру ретивый клиент ухитрится на прощание опустить в карман полевой формы записочку-напоминание со своим заказом, совершенно не заметив, что использовал в качестве бумаги церковный бланк «За здравие»… Что делать, приходится трудиться в сверхсложных условиях!

Кроме сжигания мусора карантинная камера прекрасно приспособлена для уничтожения материальных объектов, принадлежащих Организации, по указанию вышестоящего начальства. Вот как сегодня.

…«Глаз» № 1680! Приговор административного Совета: на переплавку! Следующий!..

Черные языки пламени весело заплясали в жаркой глубине, пожирая жесткий крылатый корпус «глаза» и разноцветные микросхемы. Последняя искра, взлетевшая к закопченному потолку, возвестила о кончине невидимого смертным электронного прибора, верой и правдой транслирующего в эфир все, попадающее в поле его зрения. Объективно и бескомпромиссно, без выходных и праздников, без купюр и комментариев. За что и поплатился.

Мы с толстяком черти опытные: я проживаю уже четвертую по счету жизнь, он – пятую. Оттого не шелохнулись, хотя затянувшаяся процедура нам уже успела порядком надоесть. Наша напарница, более молодая и чувствительная, устало склонила рожки и прикусила завитой кончик хвоста:

– Товарищ куратор… может, остальных не надо, а?

– Надо, Вторая, надо,– твердо ответил микрофон голосом курирующего администратора.– Они стали свидетелями дела особой секретности. А со свидетелями что делают? То-то и оно. Крепись, детка, немного осталось…

Очередной приговоренный, извлеченный из мешка, забился в когтистых ухватах утилизатора. Но на равнодушного, затянутого в несгораемый комбинезон палача пантомима не произвела никакого впечатления. «Глаз» был аккуратно водружен на край печи в ожидании своей трагической участи.

Все согласно инструкции. Чтоб ее…

Круглый зрачок-камера уставился на меня с немым укором и осветился изнутри. Вся прошедшая жизнь электронного наблюдателя побежала перед его мысленным взором, стремительно отображаясь в расширенном зрачке. По крайней мере, самые запомнившиеся моменты. А ну-ка, посмотрим…

Вот заросший шерстью мускулистый древний человек гонится за самкой и, споткнувшись, падает в яму-ловушку, расставленную лично, но не на себя любимого, а на вислозубого тигра. Очевидно, именно тогда и родилась поговорка «не рой яму другому». Предсмертная мудрость, ха-ха. Самка же от изумления теряет дар речи и в таком потрясенном виде достается какому-то дохлому на вид пареньку, сподобившемуся вовремя выскочить из кустов. Естественный отбор во всей красе.

Вот некое совершенно незнакомое мне широколобое бородатое создание в черном плаще азартно машет руками, что-то декламирует нараспев и заполучает на свою голову ливень, снег и солнечный удар одновременно. Все понятно, это и есть один из знаменитых древних первомагов Каперии. Перестарался, бывает.

А вот вообще умора: напыщенный хлыщ в бархатном кафтане подхватывает очаровательную девицу под локоток и, поигрывая завитыми усиками, заводит разговор о погоде. Да так ловко, что через секунду девица лишается почти всей одежды, орет благим матом и старается отбиться, но упорный малый, как ни в чем не бывало, продолжает показывать, откуда именно и куда движется грозовой фронт.

М-да, подборка воспоминаний впечатляет. Бедный, бедный приговоренный «глаз»! Не любоваться тебе больше пикантными сценками…

Виском я почувствовал тяжелый взгляд сотрудника карантинной камеры и резко обернулся. Оказывается, утилизатор оторвался от занимательного зрелища и потрясенно тычет в меня когтем:

– Это же ты! Там, на диване с девкой! Думал, прикроешь морду, и никто не узнает? Точно ты!

Наклонившись к самому зрачку, с ужасом убеждаюсь в его правоте. Я. Точнее, мой морок-дубликат, волею судьбы оказавшийся затейником по части совмещения куртуазного разговора о тучках и грубого животного секса.

Вот именно в этот момент жалость к «глазу» куда-то испарилась. Я легонько подтолкнул электронного предателя пальчиком в гудящее пламя, чтобы не мучился излишними подробностями, и, деловито отряхнув руки, тихонько шепнул в микрофон:

– Товарищ куратор!..

– Слушаю тебя, товарищ полевой работник инвентарный номер 437/138-5!

– Утилизатор узнал меня в зрачке «глаза»! Что делать?

Длинный расслабленный зевок вылетел из наушника.

– Да ничего,– равнодушно сообщил куратор.– Не напрягайся, Пятый. Как закончите, ему сотрут память, и все дела. Думаешь, первый раз подсматривает? У них в карантине своих радостей мало, так что весь штат поголовно слаб на чужую «клубничку». Надеюсь, как особь, пасущаяся на свободе, ты отнесешься с пониманием.

Услышав краем оттопыренного ушка, что я разговариваю, Вторая тут же обиженно хлестнула меня кончиком хвоста по рогу.

– Вы о чем там шепчетесь?

– Обсуждаем дальнейшую судьбу всех причастных к сверхсекретной операции,– сухо ответил я.– Кого в расход, кого оставить.

Длинные изогнутые ресницы чертовки тут же встревоженно захлопали.

– Ой! Да как же так, Пятый! Я же… могила немого! Рыба об лед! Никому ни словечка, ты же меня знаешь!

– Знаю,– сурово согласился я.– Потому и уговариваю товарища куратора пощадить твою и без того короткую девичью память. Помаши на прощание «глазу». Это последний.

Чертовка растерянно подняла наманикюренную ручку. В дверь карантинной камеры нетерпеливо забарабанили:

– Эй! Вы там долго возиться собираетесь?!

– Минут десять! – откликнулся утилизатор, отправляя пустой мешок вслед за догорающими «глазами» в печь.– А что за спешка?

– Еще одного «зайца» на капсуле поймали, надо бы убрать. Вот зараза! Как сумел пробраться на борт, ума не приложу!

– Гном? – почти утвердительно уточнил Третий, почесывая лоб пухлым пальцем.

– Гном, кто же еще…

– Это уже который по счету? – криво улыбнулся я.

– Шестой, кажется. Или седьмой…

– Не приму. Приказ сверху: гномов не сжигать,– сообщил утилизатор.– И предыдущих шесть штук тоже заберите, они у меня в подсобке. Все сухари из пайка сожрали, сволочи, и на ковер нагадили. Правда, рукастые, мерзавцы, этого не отнять. Сломанный приемник вот починили. Минутку, сейчас закончу с товарищами, и вы своих гномов заберете.

– Ничего себе заявление! – возмутились из-за двери.– И куда мне их? Выпустить на месте прежнего обитания?

– Ни в коем случае. С базы не выпускать до принятия решения САМИМ.

– Что за невезуха! – окончательно расстроился ожидающий очереди черт.– Пока ЕМУ доложат, пока ОН решит… На кой ляд мне семеро гномов? У меня и приемников-то сломанных нету…

Вторая тихонько хихикнула, прикрывшись кончиком шали. Я не выдержал:

– Проще простого, брат. Берешь всех «зайцев», временно обездвиживаешь, красишь в разные цвета и ставишь на газончик перед входом в резиденцию главы нашего филиала. Типа скульптурная композиция, она же ненавязчивое напоминание. Только шапки им поярче натяни. Для пущей декоративности.

– А что? – загорелся мой коллега и собеседник.– Мне нравится! Спасибо за идею!

– На здоровье,– скромно ответил я, разворачиваясь к напарникам.– Ну что, пошли?

Вопреки ожиданию, они не выказали энтузиазма. Огромные глаза чертовки широко распахнулись и налились страхом. Третий наоборот – зажмурился. Я с удивлением проследил, как лицо и шея толстяка плавно утрачивают окраску, делая его похожим на чрезмерно упитанного мучного червя.

– Да что с вами тако…

Широкая задвижка со скрипом вдвинулась в паз двери карантинной камеры, а сверху уже опускались дополнительные створки, которые на моей памяти применялись лишь однажды: когда бригада боевых работников притащила на себе особо опасный штамм мутировавшего вируса черной лихорадки.

– Э нет! – Утилизатор растянул тонкогубый рот в широкой садистской улыбке и лукаво мне погрозил.– Куда? С вами, товарищи, мы еще не закончили…

«А ведь начиналось все так… обыденно!» – успел подумать я, прежде чем ко мне протянулись когтистые ухваты…

(обратно)

С чего все началось. База, общежитие полевых работников. Очень раннее утро

Посылка пришла с опозданием на десять часов, рано утром, когда мы спали. Новенькая транспортировочная камера мелко задрожала и исторгла из себя душераздирающий стон – сигнал о том, что переброска благополучно завершена и можно получить заказ.

Не разобравшись спросонья, я по привычке предпринял попытку убить очередной будильник (они у меня долго не задерживаются), но промахнулся. Камера продолжала визжать.

Из противоположного угла комнаты послышался испуганный вопль, и что-то с глухим стуком упало на пол.

– А? Что?!

Со вчерашнего вечера я успел забыть, что Третий, так и не дождавшись груза, уснул у меня на диване, и сам чуть не заорал от неожиданности. В стенку заколотили.

– Это безобразие! Вы угомонитесь или нет?! Половина шестого!

А-а-а-а! Дзиннь! А-а-а-а-а!!!

Звук падения мини-гильотинки и предсмертный крик казненного механического человечка слились воедино, заставив вибрировать забытый на тумбочке стакан. Ага, вот и будильник, легок на помине!

Быстренько стряхнув с себя остатки сна, я резким ударом хвоста по кнопке погрузил будильник в беспамятство, одновременно изо всех сил давя правым копытом на рычаг дверки транспортировочной камеры.

Все-таки иногда удобно быть чертом.

Пока мой постоянный напарник и лучший друг поднимался с пола и сонно таращил глаза, камера торжественно открылась, обдав нас клубами едкого желтого дыма, и мы увидели… увидели…

А что, собственно говоря, это такое?

– Та-а-ак,– растерянно протянул я, оглядываясь на Третьего.– Что за икебана?

Толстяк осторожно разгреб мятые сосновые иглы и шишки, которые толстым слоем устилали дно камеры, и кончиками когтей приподнял наш трофей: нечто среднеарифметическое между большой рукавицей и кургузой шапчонкой.

– Э… артефак? – неуверенно предположил мой друг, задумчиво почесывая лоб.

– Лучше не скажешь,– согласился я, разгоняя руками вонючие желтые облачка, порхающие по комнате.– Где накладная?

Третий бросился к стулу, на котором вечером свалил свою форму, и принялся лихорадочно вытряхивать карманы. Пол украсился ворохом оберток от шоколадных батончиков и хвостиками копченых колбасок.

– А! Вот она! – обрадовался толстяк, извлекая на свет заляпанную бумажку с расплывшейся печатью.– Бо… бое… ру-ка-ви… Аль… фреда? …берта? Нет, не разберу.

– Дай мне! – Я вырвал у него накладную, быстро пробежал глазами по строчкам и горестно вздохнул – разобрать что-либо в этой тарабарщине было невозможно. И самое грустное – даже претензий не предъявишь. Запрашивали у фирмы некое «бое рукави Аль»? Получите, это оно и есть.

Что хорошо в Третьем – если ты голоден, у него всегда можно поживиться куском качественной еды. Что плохо – любой предмет, попавший ему в руки, моментально покрывается слоем белков, жиров и углеводов. Независимо от материала, из которого изготовлен.

Из-под кровати выползла недовольная Шива. Вчера Третий целый вечер гладил ее по пушистой спинке, чтобы, как он выразился, «снять стресс», и теперь моя кошка больше напоминала засаленную крысу.

– Ты бы хоть иногда мыл руки,– не выдержал я.– Про накладную молчу, но кошка-то при чем? Бедному животному теперь неделю придется вылизываться!

– Зато кормить не надо,– беспечно ответил толстяк.– Ну так что, берем заказ?

– Берем,– со вздохом согласился я.– Уже почти шесть. Вот-вот Вторая пожалует, чтоб ее…

Сказать, что моя (а теперь и Третьего) новая напарница была стихийным бедствием – не сказать ничего. Стихийные бедствия могли у нее учиться. Откуда в изящном теле такая разрушительная сила, не могу понять до сих пор, но факт остается фактом: везде, где появляется Вторая, начинаются непредсказуемые катаклизмы. Сопротивление бесполезно, только настрадаешься.

Обиженная Шива прекратила облизывать шерсть, сыто икнула и настороженно прислушалась. Из коридора все громче доносился характерный перестук каблучков. Секунда… еще секунда… и дверь резко распахнулась под ударом лакового ботинка на высоченной шпильке.

– Привет, мальчики! Ну как наш трофей? Пришел?

Мы с Третьим дружно промычали что-то неразборчивое и ткнули пальцами в сторону камеры.

– Они прислали вот это? – изумилась обладательница белокурых кудряшек, позолоченных рожек и жгуче-черных глаз, присаживаясь перед камерой на корточки.– А где боевая латная рукавица?

– Чем богаты,– доложил я.

– У кого накладная?

Третий, потупившись, предъявил бумажный комок, в который превратился бланк заказа.

– Это что? – Выщипанные в ниточку брови красавицы-чертовки грозно сошлись на переносице.– Начинка для плевательной трубки чернокожего воина? Неприкосновенный запас прессованной туалетной бумаги? Почему так помято?!

– Не горячись,– прервал я ее.– Можем специально для тебя прогладить, но это ничего не даст. Увы. В расправленном виде документ тоже бесполезен из-за художественно разбросанных по строчкам пищевых пятен. Максимум, что удается прочитать: «бое рука Аль». Аллес.

– Охо-хо-хо,– пригорюнилась Вторая, грустно рассматривая посылку.– С первого взгляда ясно: новодел, причем бракованный. И кому теперь прикажете втюхивать эту дрянь?

– Может, найдется коллекционер-оригинал? – с робкой надеждой в голосе пискнул Третий.

– Сделка, совершенная с умственно отсталым лицом, по закону считается недействительной,– сурово отчеканила Вторая.– Разве что ты сам купишь. А что! – Тут она оживилась.– По-моему, прекрасная идея! Купи перчатку, Третий, а? Смотри, какая интересная вещица! Мягкая, серенькая, вся в иголках! Мы тебе как своему даже скидочку сделаем. Процента полтора-два. Согласен?

Изящная ручка с кроваво-красным маникюром как бы между прочим опустилась на широкую грудь толстяка и принялась ласково отряхивать крошки, которые обильно покрывали комбинезон Третьего. Когда мой осоловелый напарник окончательно размяк и был готов согласиться на что угодно, я не выдержал и вступился за друга:

– Эй! Детка, детка! Полегче на поворотах! Своих не нажуливать! Прокол так прокол. Что-нибудь придумаем.

– Охо-хо-хо,– окончательно скисла Вторая, убирая руку с груди Третьего и брезгливо вытирая ладонь о спинку моего кресла.– И от зарплаты, как назло, почти ничего не осталось… Я так рассчитывала, что все получится. Уже и туфельки присмотрела…

Тут мы с Третьим синхронно вздрогнули. «Туфельки присмотрела» – это серьезно. Лишить нашу красавицу очередной покупки любимой обуви все равно что вырвать кусок мяса изо рта у голодного тигра. За пару странных лаптей на шпильке напарница легко может убить, имеется у нее такая маленькая слабость.

И ведь что обидно – нашей вины в случившемся нет. Точнее, почти нет. Ну испортил Третий накладную, претензии поставщикам теперь не предъявишь. Но мы и так их вряд ли предъявили бы. Ведь совершенный нами вчера поступок балансирует на тонкой грани между природной импульсивностью и злонамеренным нарушением Кодекса.

Для непосвященных поясню.

Лирическое отступление.

Людская страсть к коллекционированию сродни одержимости дьяволом. С той разницей, что полный курс из тринадцати черных месс с жертвоприношением кур, ароматизированными кровью свечами и групповым впадением в транс обходится гораздо дешевле, чем покупка иного потертого до неприглядности холста. Да что живопись! Собирают спичечные коробки, этикетки от рома, фарфоровых собак, пустые зажигала, старые деньги, пробки.

Дать колеблющемуся грешнику то, о чем он втайне мечтает, перетянуть этим на свою сторону, а заодно и запустить цепочку будущих грехов – обычная практика носителей Отрицательной сущности, или, в просторечии, чертей. Ни один полевой работник не затруднится с выбором предмета подкупа коллекционера, надо лишь узнать, что он собирает.

Никаких нарушений Кодекса! Речь ни в коем случае не идет об обмене на душу, это просто подарок. Человек во время типовой жизни средней продолжительности самостоятельно успевает натворить столько, что и без подписанного кровью договора ему прямая дорога в ад. Наши писари работают в четыре смены и все равно стирают руки до крови, внося в личные дела дополнительные строчки.

К сведению тех смертных, кто наивно считает, что каждый его шаг фиксируется подробно: мы уже давно перешли на сокращенное изложение фактов. Прелюбодействовал – и точка. С кем, как именно, что было надето на ней, что на нем, что на остальных (и такое бывает, хотя и не часто), какие моменты наиболее запомнились и кто подслушивал под дверью– это уже детали, неинтересные никому, кроме непосредственных участников.

Теперь о сегодняшнем задании; открываю разнарядку. Смена: вторая, моя любимая. Клиент: глава конной сотни, видный военный чин, собирает боевые артефакты с волшебным прошлым. Предполагаемый предмет подкупа: естественно, что-то из древнего обмундирования.

Изучив материал три дня назад, отдел прогнозов пораскинул электронными мозгами и выдал однозначное: боевая латная рукавица бывшего предводителя халлов Альфреда Могучего. Именно с нее начнется цепь гарантированных случайностей, в конце которой солидная часть конной сотни отправится к нам прямо в седлах и не снимая шпор. Клиент был спешно подготовлен слухами (прекрасная работа Третьего до мозолей на языке) и поверил в то, что владелец сей ценности кроме дохлых блох заполучает непобедимость и силу рукопожатия, которой был столь славен ныне покойный Альфред.

Естественно, пан военачальник загорелся – кому же не хочется стать непобедимым, причем таким легким способом! Да и мечты о том, как он играючи расплющит руки нескольким близким друзьям, тожегрели душу.

Вчера в мою комнату притащили казенную камеру для поатомной транспортировки неодушевленных объектов. Куратор сделал заказ. Фирма «Прометей», базирующаяся невесть в какой глуши и занимающаяся поставкой исторических артефактов, его приняла. И тут Вторая нарушила гладкий ход событий, поддавшись соблазну.

На самом деле нашу красавицу трудно винить. Во-первых, природная склонность к авантюризму – как говорится, какие гены достались, с теми и живи. Во-вторых, бланк заказа – словно нарочно простенький, так и просится подделать. А в каталоге «Прометея» столько заманчивых вещиц, без которых почти невозможно прожить. Например, вечно новая беспроигрышная колода игральных карт на шелковой основе и в шелковом же футляре самого известного шулера Соединенного королевства, имеющего шесть пальцев на левой руке и кличку Лысый Кон,– лично меня этот лот заинтересовал. В основном из-за шелка, картами я не слишком увлекаюсь.

Или омолаживающее зеркальце, глядение в которое вычитается из прожитых лет. Его вписала Вторая.

Я уже не говорю о нитках скатерти-самобранки, усыпанных вечными крошками. Его добавил Третий. С явной надеждой спрясть обрывки воедино и превратить процесс поглощения пищи в постоянный.

Нервное хихиканье с оглядкой друг на друга, неразборчивая закорючка… и в итоге к «Прометею» ушел еще один заказ – наш.

По закону подлости именно его и выполнили первым, вместе с аккуратными фирменными пакетами вложив любезное уведомление: счет не приплюсован к предыдущему заказу, а выставлен бухгалтерии отдельно и составляет… ох-ма…

Прикинув в уме размер собственной годовой зарплаты после того, как с меня снимут шкуру и один уровень, и помножив эту скромную цифру на сто лет, я получил гораздо меньше. Судя по перекосившимся глазам Второй (правый никак не мог оторваться от бланка, а левый грустно взирал в противоположную сторону), она получила аналогичный результат.

Боевая латная рукавица стоила дешевле в сто двадцать раз.

Наверное, нечто похожее испытывает посетитель трактира, который целый вечер жрал в три горла по неведению исключительно деликатесы и пил самое иностранное, в конце же этой гастрономической оргии обнаружил на месте кошелька свежую прореху, а у дверей парня с кулаками больше арбузов. Мы с Третьим рухнули в кресла и предались мысленному самобичеванию.

От горестных размышлений о несовершенстве мироустройства нас спасла Вторая.

Красавица чертовка предложила еще одну авантюру, она же спасительный план: не ограничиваться заданием. Дождаться доставки рукавицы, вручить ее клиенту, а на обратном пути к базе задержаться в городе и толкнуть наши приобретения смертным за наличный расчет. Авось пронесет.

Спросит бухгалтерия, на что пришел астрономический счет– на дополнительные артефакты. Уже проданы смертным в виде эксперимента за их презренное золото. Вот вырученные деньги, до последней ржавинки. «Сентаво паунд бережет» – что мы, не понимаем? Понимаем. Вот и решили испытать новый метод на себе, как делали во время чумы врачи-подвижники.

Вероятно, шанс у нас был. Жалкий, как слабый росток, но все же реальный.

Вот только ротозеи из «Прометея» подрубили его под корень, прислав вместо кураторского заказа мусор. Соваться с так называемой рукавицей к сотнику бессмысленно – лишь опозоришься. Данная безделица даже руки пожимать не годится – расползется по швам, распространяя вокруг специфический запашок свалки.

– Ангелы побери «Прометей»! – взвыл Третий.– Это они виноваты! Жулики! Надо срочно жаловаться куратору!

– Ага! – вздохнул я.– Заодно расскажешь, с какой такой радости подделал бланк и выписал за казенный счет кучу игрушек. Напоминаю: куратор не идиот. И убедить его в том, что военачальник передумал и решил победить вражескую армию виртуозной игрой в эльфийского дурика вместо того, чтобы покрасоваться на коне, вряд ли получится. Как и в том, что крошки – лучшая диета во время боевого похода.

– Выговор? – тоскливо простонал толстяк.

– И понижение на уровень! – провернула кинжал в сердечной ране Вторая.– Ладно, довольно скулить. Чтобы не пострадали все, предлагаю выбрать козла отпущения, который и возьмет вину на себя. Например, Третий. Именно он привел в негодность кураторскую накладную.

– Я за! – вскинул ладонь я.

– Я тоже! – согласилась чертовка.– Итак, постановили: большинством голосов виноват Третий.

– А я против! – возмутился толстяк.

– Поздно. Голосование закончено,– отмахнулась Вторая.– Не сопи, я на жалость не поддаюсь. Сочувствую тебе, Третий, и верю, что ты искренне раскаиваешься в своем непродуманном поступке. Береги нитки от скатерти-самобранки: мне говорили, заключенные даже крошкам рады. А вот зеркальце давай сюда, я спрячу. За решеткой оно тебе все равно ни к чему.

– Может, что-нибудь придумаем, а? – заныл Третий.

– Не мучайся, все равно влетит по полной программе, куратора не обманешь! – как всегда деликатно успокоила толстяка Вторая.

В комнате повисло молчание, но длилось оно недолго. Сигнальная лампочка над дверью окрасилась алым и тревожно замигала – меня вызывал курирующий администратор, по традиции легкий на помине. Обреченно вздохнув, я нацепил на голову переговорное устройство, в спешке чуть не перепутав микрофон с наушником, и расстроенно рявкнул:

– Да!

– Во-первых, доброе утро, товарищ полевой работник пятого ранга инвентарный номер 437/138-5! – дежурно поприветствовал меня куратор.

– Допустим. И что?

– Во-вторых, немедленно собирайся, на твою группу разнарядка.

Оглянувшись на скорчившегося в углу толстяка, я вдохнул полной грудью, мысленно простился с нашивкой и признался:

– Лететь не имеет смысла. С доставкой артефакта возникла проблема.

– Плюнь на артефакт. Собирайся, время дорого.

Не иначе, плохо расслышал. Обычно чтение поучительных лекций – любимая забава куратора.

– Товарищ куратор! – Я повысил голос почти до крика.– Произошла досадная ошибка с доставкой боевой рукавицы! Нам нечего дать сотнику! – Тут с перепугу меня посетило вдохновение, и я уже тише, но намного бодрее продолжил: – Мы с напарниками рискнули проявить инициативу и дополнительно заказали кое-что, чтобы не прилетать к клиенту с пустыми руками. Счет в бухгалтерии. Правда, пустого бланка не нашли, пришлось соорудить на глазок. Но «Прометей» его принял! И даже заказ успел доставить. Вместо одной латной рукавицы сотник заимеет сразу три экспоната помельче! Правда, здорово?

– А? Молодцы, я потом подпишу,– рассеянно промямлил куратор и спохватился: – Пятый! Повторяю последний раз: немедленно собирайся!

Ни крика, ни проклятий, ни мрачных прогнозов о разорении Организации из-за таких транжир, как я? Никого не пообещали немедленно пустить на корм тиграм? Да это чудо! Истинное чудо! В углу раздался придушенный визг – толстяк решил убедиться, что слышит доброго куратора не во сне, и ущипнул себя за бедро. Естественно, со всей дури. Постепенно обретая прежний апломб, я скрестил на груди руки и заботливо напомнил:

– Вы перепутали, наша смена сегодня с обеда. Вот разнарядка.

– Каждый носитель Отрицательной сущности принадлежит Организации целиком и полностью в любое время дня и ночи,– сухо процитировал Устав куратор.– Выкинь эту бумажку, она уже устарела. Обстоятельства изменились. Топай в пятый блок гаража, там ваша новая капсула. Реквизит костюмеры уже упаковали, переоденетесь на ходу, время поджимает. Готовность пятнадцать минут. Да, чуть не забыл – напарники у тебя?

– Здесь.

– Наслышан о непростых взаимоотношениях в вашей команде! Втроем, значит, решили заночевать? Понятненько, хи-хи…

Хотя никто из полевых работников не видел своих курирующих администраторов лично (не положено по Уставу), я легко представил себе сальную улыбочку прикрепленной ко мне канцелярской крысы.

Пока наушник дробно вибрировал от ехидного смеха, любопытная напарница не выдержала и, подскочив к кнопке, включила громкую связь.

– Это вы над кем там хихикаете, а?

– Вторая! – радостно изумился куратор.– Ты еще здесь? Очень кстати, я забыл тебя предупредить, чтобы никаких туфель на шпильках. Задание нестандартное. Ну что, орлы, морально готовы? Вперед!

– А как же завтрак? – робко вякнул с дивана Третий.

– Сухие пайки загружены в капсулу,– сухо отбрил его куратор.

– Да что стрясло… – Я не успел закончить фразу, как меня перебила возмущенная Вторая:

– Это почему еще без шпилек?

– Говорю же: задание нестандартное! – с досадой повторил куратор.

Тоже мне удивил. На срезе моих рогов три кольца (это означает, что я проживаю уже четвертую жизнь), и лично я ни разу – повторяю: ни разу! – не получал стандартных заданий.

– Ладно, будем. Только через пятнадцать минут я не успею,– протянула Вторая.– Мне еще обувь искать.

– У тебя нет обуви? – изумился куратор, прекрасно изучивший комнату нашей красавицы, от пола до потолка заставленную коробками.

– Без шпилек нет! – упрямо надула губки Вторая.

В громкоговорителе послышался тихий стон и чей-то посторонний неразборчивый голос. Как я ни напрягал слух, но смог разобрать лишь «совсем бездельников распустил» и «сам полетишь, если справиться не можешь». Кажется, нашего куратора кто-то ругал. Возможно, его куратор, если такая должность вообще существует.

К чести невидимого и почти неслышимого собеседника, он обладал прекрасным даром внушения. Мой администратор заорал так, что Шива забилась под шкаф, а динамик чуть не треснул от напряжения.

– Лети босая!

Когда надо, то мы, полевые работники, ребята сообразительные. Какая там готовность пятнадцать минут! Уже через пять, с перепугу застегнувшись не на те пуговицы, мы стояли навытяжку в пятом блоке гаража и изумленно таращились на доселе невиданное транспортное средство.

Меньше всего наша новая капсула напоминала капсулу. Сверкающий серебристым лаком капот гоночного болида продолжался корпусом представительского лимузина, а сзади был ловко присобачен потрепанный жизнью багажный отсек от грузового перевозчика. Многочисленные ямки на корпусе багажного отсека, проеденные ржавчиной, были аккуратно зашпаклеваны и закрашены, причем, судя по запаху, совсем недавно.

Так как обычно мы пользуемся типовыми раздолбанными двухместными машинами, Третий почти прослезился от умиления. Наивный толстяк решил, что лишние сиденья предусмотрены для его удобства (из-за нестандартных габаритов раньше ему приходилось тесниться в багажном отсеке).

– Это нам? Вот спасибо!

Куратор замялся.

– Ой! А почему номера чужого филиала? – удивилась Вторая, приподнимаясь на носочки (полуторадюймовые каблуки ее туфель явно казались нашей красавице непривычно низкими).

– Для конспирации,– сухо ответил администратор.– Координаты первой цели: улица Святого Люциана, дом три, клиент Ниацин Коваль, составитель травяных сборов, сын аптекаря. Копия договора в бардачке. Клиент прогарантировал исполнение поручения, но будьте бдительны, этот аптекарский сынок жучок еще тот. Обманет и не поморщится. Ну что, бойцы – стартуйте, время поджимает!

– А она не развалится? – Чертовка с опаской ковырнула заднее крыло и тут же отскочила: – Ангелы побери! Ноготь краской испачкала! Вот же…

– Да тронетесь вы или нет?!

В голосе обычно невозмутимого куратора звучала искренняя ярость. Нечего и говорить, что мы занервничали, впихнулись в капсулу, как попало, и вылетели из гаража со скоростью звука. Не уверен даже, что техники успели до конца открыть ворота,– во всяком случае, что-то противно царапнуло по бокам нашего транспортного гибрида.

Первые несколько минут летели молча, никто не решался заговорить. Наконец Вторая не выдержала:

– Слушай, Третий, будь другом, посмотри, что нам загрузили в дорогу.

– Золотые слова! – поддержал ее я.

Чертовка была права. Как ни смешно звучит, многое о будущем задании можно узнать, просто изучив содержимое багажного отсека. Толстяк перестал чавкать и со вздохом полез назад. Отсутствовал он долго и вернулся совершенно обескураженный с болтающимся на шее обрывком веревки.

– Что там? – забеспокоилась Вторая.

– Еда так себе,– грустно сообщил Третий.– Стандартный набор.

– А кроме продуктов что-нибудь есть?

– Много чего,– встревоженно покачал головой Третий.– Одних только пузырьков с наклейками «яд для смазывания кинжалов» десяток. Еще имеется отравленное вино, спрей для уничтожения отпечатков пальцев, искусственное привидение, серные дымовые шашки, программируемый камень, падающий на голову согласно выставленному времени… – тут толстяк захрипел и схватился обеими руками за горло.

– Что это с ним? – испугалась чертовка.– Никак подавился?

– С ним, а также на нем,– радостно доложил куратор, снова появляясь в эфире,– самоудушающий шнур! Эффективность восемьдесять семь процентов, так что ты помоги ему, Вторая. Эй! Эй, Вторая! Что ты делаешь?

– Вручную повышает эффективность действия шнура до ста процентов,– злорадно объяснил я, оттаскивая напарницу от моего друга и помогая ему освободиться от веревки. Руль при этом пришлось придерживать коленом.

Спасенный толстяк рухнул на пол и тяжело, с присвистом задышал, бросая на напарницу недобрые взгляды. Обиженная красавица демонстративно покинула место второго пилота и уползла в хвост капсулы. Спустя секунду сзади зашуршали пакеты.

– Ой! – изумилась чертовка.– Да тут одежда валяется! А кружев-то, кружев! И дерюжка какая-то.

– Это ваши рабочие костюмы,– любезно пояснил куратор.– Конкретно то, что ты держишь сейчас в руках,– твое платье.

– Тряпка?!

– Повседневное платье городской служанки.

– Кого?!

– Служанки. Предупреждая дальнейшую истерику, говорю сразу: работаете в графском замке. Пятый – знатный вельможа из рода Рик, Третий его родной брат, а ты… прости, детка, но таким высокопоставленным господам не обойтись без прислуги. Ты все поняла?

Не выдержав, я засмеялся.

Высоко задрав подбородок, чертовка молча промаршировала из багажного отсека в нос капсулы, умудрившись не задеть при этом низкого потолка. Легонько шевельнув бедром, она смела с кресла растерявшегося Третьего и плюхнулась рядом со мной, изо всей силы вонзив мне в ногу каблук своего ботинка.

– Уй! – вскрикнул я, чуть не выпустив руль.

– Простите, хозяин. Я нечаянно,– елейным голоском пропела красавица.

– Вот именно поэтому я и наложил запрет на шпильки,– глубокомысленно изрек куратор.– Ну что, орлы, вижу, у вас накопились вопросы? До аптеки еще четверть часа лету, так что слушайте задание…

(обратно)

Второй дом от края Ключа. Два часа пополуночи

Как и положено опытным нарушителям закона, они подъехали поздно ночью.

Едва не пропустив в темноте нужную калитку, возница резко натянул вожжи, и телега чуть не опрокинулась. Гнедой жеребец с белым пятном на лбу прижал уши и нервно заржал.

– Выгружай!

Двое крестьян разгребли солому и, сгибаясь под тяжестью ноши, потащили к дому брыкающийся сверток. Стоило носильщикам убрать руки, как сверток резко забился и предпринял попытку отползти, но тяжелый сапог с деревянными гвоздиками на подошве придавил его к земле:

– Лежать!

От дома отделилась невысокая фигура. Бородатый мужчина в плаще с побитым молью кроличьим подбоем поднял повыше фонарь и осветил грязный мешок со следами свежей штопки.

– Это он ?

– Не сомневайся, хозяин.

– А не вырвется?

– Обижаете. Три мотка заговоренной конопляной веревки на щенка извели.

Мужчина отвязал от пояса круглый кошель с вышитой монограммой.

– Держи. Как договаривались.

Возница резво протянул руку, но бородатый шлепнул его по тыльной стороне ладони.

– Куда?! Сказано было – никаких следов! Подставляй свои грабли, сейчас высыплю…

Горсть паундов перекочевала из кошелька в потную ладонь. Возница потупился.

– Доплатить бы, хозяин… Лошади извелись за дорогу, они ведь чуют его, страшно… Да и нам досталось. Пока ловили, двоих подрал…

– Нечего было рот разевать,– сурово заметил мужчина.– Тоже мне… охотнички. Бери, что дают, или проваливай. Хотя постой! Сумеешь еще одного добыть? Примерно такого же возраста, можно чуть старше. Плачу по прежней таксе.

– А… – воодушевленно начал собеседник, но был решительно перебит в самом начале фразы.

– Ни сентаво больше!

– Постараемся.

Разочарованно вздохнув, возница цыкнул на застывших неподалеку сонных носильщиков, загоняя их обратно на телегу, а сам забрался на облучок. Не дожидаясь понукания, конь рванул с места, и ночные гости быстро скрылись за поворотом.

Бородатый огляделся по сторонам и, ухватив яростно сопящий мешок за горловину, поволок его по дорожке к сараю. Дверь сарая с осторожным скрипом отворилась, и плохо различимый в темноте помощник принял груз из рук в руки.

– Давай сюда. Ух ты, тяжелый какой! Не переросток?

– В самый раз, по человеческим меркам лет десять-одиннадцать, как просили. Где лунный календарь?

– В доме.

– Пошли. Нужно все рассчитать.

– А зачем ты еще одного заказал?

– Пригодится. Сейчас на них самый спрос: и проводник, и ищейка в одном лице – удобно. Утром проверишь щенка и к ночи отвезешь в Тор. Оставишь на прежнем месте в заброшенном доме, заказчик заберет лично. Только не на самом виду клади! Закопай в мусор.

– Не сомневайся,– с тихим смешком кивнул помощник.– Уж чего-чего, а мусора там… в прошлый раз сапоги до верха голенищ угадил. Отвратительное местечко.

– Зато пустое, без свидетелей.

Выпустив невидимого собеседника на дорожку, бородатый легонько погладил через мешковину бок пленника и запер дверь сарая на оба замка. Потом подумал и припер для надежности сосновой жердью. Щенок он, конечно, щенок, но все-таки не халлийская болонка, а вервольф.

Тихо шаркнула подметка сапога, вытираемая о ступеньку, и все затихло…

Насчет замусоренности заброшенного дома поставщик вервольфов попал в точку. Любое нежилое строение в городе через короткий промежуток времени почему-то оказывалось заваленным всякой дрянью по самую крышу. Даже если закрыть его на десять запоров, а окна забить досками – все равно каким-то мистическим образом горожане умудрялись утащить оттуда все мало-мальски пригодное для личного хозяйства, в качестве компенсации наваливая горы отходов из того же самого хозяйства.

А вот по поводу отсутствия свидетелей можно и поспорить. На самом деле заброшенные дома редко бывают пустыми. Заброшенный дом не горд и привечает всех: лишившихся собственного жилья домовых-погорельцев, облезлых кошек, прячущихся от дождя птиц, мелких воришек, бегущих от стука железных каблуков ночной стражи. Все те, кому заказан вход в сверкающие лаком двери приличного семейного особняка, в любое время могут рассчитывать на гостеприимство ободранных стен.

Двухэтажное строение на окраине Старого грода еще помнило те времена, когда цветы не росли из трещин на его каменном теле, а стояли на столе в высокой вазе. И хотя сейчас у него отсутствовали не только стекла в оконных проемах, но и крыша, здание все еще хранило следы былого великолепия, демонстрируя прохожим строгий портик антик и остатки лепнины по обе стороны некогда парадного входа.

В тот самый момент, когда поставщик вервольфов пристраивал щенка в сарае, кусты у глухой стены заброшенного дома раздвинулись и выпустили на свет божий высокого демона, одетого в скромную серую куртку, брюки в тон и необычные ботфорты: множество узких треугольничков, сшитых друг с другом незаметными стежками. Отряхнув с себя прилипшие кленовые листья и картофельные очистки, он расправил плечи и с некоторым усилием поднял за спиной черные крылья.

В дальнем углу, заваленном мусором, послышался шорох.

– Имоха? – не оборачиваясь, спросил демон, вытаскивая из кармана миниатюрную саламандру на цепочке и щелкая ее когтем по хвосту, чтобы прикурить сигару.

– Да, господин Ифиторель! – От чрезмерного усердия голос запечного звучал тоненько и вибрировал, как у деревянной игрушки-свистульки.

– Чего дрожишь, нечисть?

– Так… холодно же,– тоскливо признался Имоха, зябко кутаясь в солому.– Осень…

– Подбавь огоньку, ты же хранитель очага! – издевательски хихикнул демон, выпуская меж зубов струйку дыма.– Да ладно, ладно, не надувайся, я пошутил. Тебе поручение: следить за входом в нору, чтобы чужие не ходили. А то взяли моду – шляются и шляются! Не дом, а воровская малина… Я там сделал кое-что на нижнем ярусе, теперь надо выждать. И смотри у меня, прозеваешь хоть муху – выброшу последний кирпич!

Имоха судорожно сглотнул комок страха.

Угроза была не пустяшной. Как запечный, Имоха мог жить в доме лишь до тех пор, пока в нем оставалась печь или хотя бы ее остатки. От широкой двойной печи – бывшего владения Имохи – остался только жалкий обломок, над которым запечный трясся как над самым дорогим сокровищем, бережно укрывая от осадков и ежедневно перепрятывая.

Проводив важного гостя до двери (точнее, до дверного проема), запечный подобострастно поклонился и, едва дождавшись его ухода, бросился к кустам. Суетливо причитая «как же это все не вовремя» и «вот так понадежней будет», он притащил к засыпанной норе остатки подпаленного матраса, тщательно заткнул щели и сам устроился рядышком, намереваясь умереть, но выполнить поручение.

Сидеть вот так, неподвижно, бездеятельно, было скучно. Кроме скуки Имоху заедало любопытство: его изогнутый хоботок крутился во все стороны, пытаясь учуять следы деятельности демона, скрытые глубоко под землей, в нижнем городе. Однако кроме едва слышных шорохов, он не распознал ничего.

Вспомнив о том, что нора ведет в пещерную полость, где полно летучих мышей, Имоха окончательно разочаровался и, прикрыв черными от старой сажи веками подслеповатые глазки, задремал.

(обратно)

Тор. Центральная площадь Старого грода

С привычно благостным выражением на круглощеком лице брат Нилс стоял посреди площади и легонько потряхивал ящиком с изображением Святого лика и прорезью для монет. На вид классический простак деревенского разлива – спокойный, солидный, среднего роста; не красавец, но симпатичный, без особых примет. Словом, вполне обычен.

На первый взгляд.

Второй, более внимательный взгляд обнаруживал едва намечающийся пивной животик, ритмично и не по-монашески бодро притоптывающую ногу и самое главное – глаза. Под верхним слоем безмятежной честности отчетливо читалась природная смекалистость, щедро сдобренная хитростью, крестьянской расчетливостью и долей ехидства. Не бывает у монахов таких глаз. По крайней мере, не должно быть.

Действительно, волонтером Нилс стал не по сознательному душевному порыву, а… скажем так, в силу обстоятельств. Причем так стремительно, что свидетели этого доброго поступка и опомниться не успели. Казалось бы, помощник пивоторговца только что хлопотал в подсобке – и вот он уже несется по улице, отдуваясь и сверкая пятками, на бегу впрыгивает в кривую повозку под бок троице клюющих носами монахов, подхлестывает мокрым фартуком меланхоличную лошадку, и вся эта компания галопом скрывается в туманной дали.

Хозяин пивнушки долго бежал следом, но не догнал, плюнул с досады на дорогу и вернулся в брошенное на произвол судьбы заведение. Объяснять публике, что произошла нечаянная ошибка: «Корона Крабса» вовсе не варится по старинному эльфийскому рецепту и не меняет цвет в зависимости от погоды.

От радости, что остался цел после своих рискованных экспериментов с пивом, Нилс напился, не сходя с повозки, найденным тут же (вот это сюрприз, спасибо тебе, Господи) кагором.

Склонить на что-то пьяного человека очень легко. На все вопросы он отвечает «угу», а хочет на самом деле лишь одного– чтобы его перестали теребить и оставили в покое. Нилс не помнил, как подписал желтый бланк годового договора с церковным приютом.

Зато помнил, как, очухавшись на середине пути, впал в отчаяние и предпринял несколько попыток спрыгнуть на ходу с повозки в пропасть, но каждый раз изумленные такой горячностью монахи ловили его за щиколотки и водружали обратно.

Действительно, что теперь поделаешь? Подписался так подписался…

Начав жизнь с чистого листа, Нилс на удивление легко влился в новый коллектив, старательно избегая разговоров о прежнем, грешном мирском существовании. И хотя его умение разбавить пиво до той неуловимой волшебной концентрации, когда вкус практически не страдает, а прибыль уже ощутима, являлось своего рода великим талантом, все же это было не совсем то, чем принято хвастаться в приличном обществе. Особенно монашеском.

Итак, сбылись мрачные пожелания хозяина пивнушки, брошенные вслед уезжающей повозке: его хитренький помощник жил теперь в самом настоящем дурдоме и побирался посреди площади Христа ради.

Правда, просил не для себя – в этом пивоторговец ошибся. Но зато как просил!

В данный момент, позевывая в рукав, Нилс строго оглядывал прохожих.

Не желающих жертвовать святой брат подмечал издалека: они старались огибать пятачок, на котором он расположился со своим ящиком, и с деловым видом торопились свернуть на соседнюю улицу. Те, кто не успел заметить монаха вовремя, растерянно улыбались и расставались с монеткой – не дать брату Нилсу пожертвование, глядя в его честные голубые глаза с отчетливой хитринкой на дне, было практически невозможно.

Периодически в этих честных глазах проскальзывало даже такое странное выражение, что у прохожего возникала убежденность: если не пожертвовать добровольно, этот монах отнимет деньги силой.

Для приюта святого Паллы бывший помощник пивовара оказался просто находкой.

Богоугодное заведение, приютившее в своих стенах скорбных умом, открылось всего три года назад. Один из мелкопоместных Торских баронов воздвиг его в честь чудесного излечения от старческого слабоумия собственной тетки. Ни лекарства, ни прописанные докторами жестокие процедуры натирания позвоночника перцем с последующим обливанием ледяной водой не помогли – зато помогли молитвы святому Палле.

Обретение здоровья любимой тетей было тем более кстати, что перед тем, как впасть в маразм, она успела составить весьма затейливое завещание, ударившее барона-племянника в самое сердце. Согласно последней воле тетушки, все ее имущество распределялось поровну между «сирыми и убогими города Тора», после чего барон, любивший кутнуть, остался бы сам гол и бос.

Всего за полгода молитв и поста святой Палла навел порядок в мозгах старушки, а воодушевленный барон проделал то же самое с завещанием, убедив тетку позаботиться о любимом племяннике и обещая отгрохать после ее смерти приют, в котором несчастные, блуждающие в потемках умы смогут обрести свет исцеления.

Барон выполнил обещание. На окраине Нового грода возвели крепкое каменное здание, но вот на содержание его средств уже не осталось, и больные страдальцы вынуждены были в перерывах между молитвами пасти коз и работать на винограднике. К удивлению проверяющих, последнее занятие весьма благотворно сказалось на умственном состоянии пациентов и их настроении. Особенно сбор урожая и разлив готового вина по бутылкам. А уж с появлением брата Нилса дела и вовсе пошли неплохо. После ежедневного сбора средств монах приходил довольный, со значительной суммой, и часто даже отказывался от обеда (по его словам, некоторые жертвовали хлеб, который он позволял себе съедать на месте).

Так как Тор был городом не простым, а портовым, к тому же близким к границе, то и обитатели приюта были разношерстными. Разорившиеся крестьяне, отбившиеся от своих наемники, должники, неспособные рассчитаться с кредиторами, беглые воришки – все они не доставляли особых хлопот. Для многих главным было даже не исцеление, а кусок хлеба и крыша над головой. Хуже обстояли дела с иностранными пассажирами, спешно снятыми с кораблей вместе со скарбом. На кого только не насмотрелись монахи за три года!

Взять хотя бы иноземных дикарей, пытающихся контрабандой проникнуть на тучные земли Большой Велии, спрятавшись меж тюков с шерстью, и не выдерживающих голода и жажды. Бывало, за лето привозили двоих, а то и троих. Прежде чем приступить к молитвам, их перво-наперво приходилось учить самым элементарным правилам гигиены: как есть ложкой, как омывать лицо, как отправлять естественные надобности. И это еще не самый плохой случай. Брат Нилс до сих пор не мог забыть одного особо упорного узкоглазого пациента, снятого с «Владычицы морей», который категорически отказывался пользоваться ночной вазой, требуя предоставить ему некий «ватерклозет».

Темные люди, чего с них возьмешь.

Мимо Нилса торопливо прошла молоденькая панночка в веселом розовом платье и накидке с оборками, явно надеясь проскочить задарма.

– Гм-гм! Пода-а-айте сирым и умом убогим! – гаркнул брат, преграждая девушке дорогу своим ящиком и провожая кислым кивком брошенную монетку. Сентаво? Не густо.

– Не скупись, сестра! – Ударив в спину спасающуюся почти что бегством панночку, голос монаха раскатисто полетел над площадью: – Не ровен час, и ты в наших стенах окажешься! Как говорят: от тюрьмы, сумы и умственных скорбей не зарекайся!

Скрипнув зубами и покраснев, панночка вернулась и начала растерянно рыться в шелковом вышитом ридикюле. Брат Нилс про себя хмыкнул: разоделась как на бал, а в сумочке небось ветер гуляет. Хотя нет, выкопала пятисентавник, уже лучше.

– Спасибо, сестра! Да минет тебя горькая чаша слабоумия!

Недобро зыркнув на монаха, красотка поспешила удалиться. Нилс улыбнулся и тряханул ящиком, прислушиваясь к приятному звону монет. Отросшая русая челка взметнулась вверх и резко хлестнула монаха по виску, прикрыв цир-тонуру – поднялся ветер.

Цир-тонура – узкая выбритая полоска от лба до затылка– за лето успела загореть до коричневого цвета. В последний день осени поперек первой бритой полосы появится вторая – знак повышения и признания заслуг. Волонтер станет перед выбором: уйти в монахи до конца дней либо получить от города символическую награду за безупречный труд, вполне реальную бесплатную лошадь в пожизненное пользование и вернуться домой, что называется, «на коне».

Собирать пожертвования брат Нилс умел, но не слишком любил. Приют был идеальным местом, чтобы переждать плохие времена, но представить себе счастливую жизнь внутри его стен было сложно. Хотелось иметь право задрать в трактире ноги на стол и шлепнуть по заду подавальщицу. Выйти в летнюю жару не в тяжелой рясе, а в тонкой рубахе. Напиться в гостях свежесваренной сливовицы до красных крокодилов и быть выкинутым за порог. Упасть в кусты и спеть во все горло. Одним словом, хотелось прежней свободы.

И к этой свободе Нилс был уже полностью готов.

Дорожная сумка с подбитым кожей дном, висящая на крючке в его скромной келье, содержала все необходимое для суточного путешествия от Тора до родных Верхних Кожемяк. Она ждала того счастливого момента, когда хозяин забросит ее на плечо и в последний раз оглянется на приютское здание.

За год ежедневного стояния на площади Нилс отточил мастерство, регулярно снабжая деньгами приют и не забывая себя. Все пожертвования мельче десятинки паунда беспрепятственно ныряли в прорезь ящичка под аккомпанемент звона и благодарственной молитвы, скороговоркой проговариваемой братом, умудряющимся одновременно ловить монеты и благословлять щедрого дарителя. Стоило же прохожему раздобриться на денежку достоинством больше, как сложенные щепотью пальцы брата Нилса ловко перехватывали дар на полпути к щели и незаметно отправляли в рукав. Ящик вздергивался, деньги звенели, а молитва звучала до тех пор, пока красный от похвалы жертвователь не исчезал за поворотом.

«Хлебушек», которым, по мнению обитателей приюта, заменял свой обед благородный монах, обычно состоял из доброй порции горячего мясного с заграничным ромом, местной сливовицей или «Торским светлым» (упаси боже, не «Короной Крабса»!). Все зависело от того, в какой трактир нес брат Нилс улов из своего рукава.

Если же щедрость горожан вдруг (что бывало очень редко) превосходила аппетит монаха, то разница откладывалась в хитро устроенный тайничок за ликом святого Паллы.

Сегодняшний день оказался урожайным.

Монах довольно взвесил потяжелевший ящик в руках, пристроил его под мышкой и неспешно двинулся к «Обжорке», но на половине пути остановился: со стороны Торговых рядов по воздуху поплыл истошный, тревожный звон приютского колокола, неприятно режущий слух.

Из-под полотняного навеса выскочил Рапал, точильщик оружия.

– Опять? Нет, сколько можно, а?! И кто изволил почить на этот раз?

Нилс, не удержавшись, хмыкнул.

Траур по скончавшемуся его сиятельству графу Венге Коварному закончился только вчера. Рапал, как не слишком умелый точильщик, но зато известный азартный игрок, пережил четыре траурных дня с трудом. Не столько из-за скорби, сколько от досады, что ежегодный осенний турнир по тридилгу пришлось спешно переносить.

Ситуация тогда получилась нелепая до комичности. Игроки обеих команд уже скакали навстречу друг другу с винтами наперевес, стремясь поддеть острием «голову гнома» (кожаный мяч своеобразной формы с приделанной «шапочкой»), когда вестник выскочил прямо на поле и помчался, уворачиваясь от лошадиных копыт, с криками: «Срочная новость! Не убивайте, я свой!»

Далее было уже не так смешно. После объявления горестного известия началась давка. Кто поспешил домой, кто рванул к букмекеру. Говорят, владелец соседнего трактира «Акулий плавник» сильно сокрушался, что матч не состоялся. Обычно разгоряченные тридилгом болельщики после турнира выпивали в два раза больше обычного, а битое стекло, оплаченное с коэффициентом «три», приходилось выносить ведрами. Впрочем, трактирщик утешился довольно скоро. Разочарованные зрители выпили чуть меньше, зато набили…

Оскорбленно взвыв, Рапал вновь запустил точильный круг и сунул на него саблю с такой силой, что разом проточил в тонкой кромке заметную впадину.

– Уй! И что теперь? Вот же!..

– Да успокойся ты.– Нилс поудобней перехватил свой ящик.– В городе никаких происшествий. Это не на Главном соборе звонят, а у нас.

– В приюте для больных мозгами? – Рапал так изумился, что чуть не подставил под круг собственные пальцы.– А у вас-то что могло стрястись?

– Сам понять не могу,– совершенно искренне сказал Нилс.– Но раз звонят, надо возвращаться. Эй! Ты поаккуратней с саблей!

– Поздно,– трагически подвел итог Рапал, рассматривая следующую впадину.– Слушай, а может, всю кромку волнообразно обточить? Вроде так и задумано, а?

– Точно! И сказать, что это новая нурландская заточка.

– И взять чуть дешевле! – просиял Рапал.– Чтоб заказчик не ругался.

– Наоборот. Чуть дороже, а то не оценит,– поправил Нилс.

– Голова! – обрадовался точильщик.– Жаль, что через пару дней тебя уже здесь не будет. Что я стану делать, когда ты уедешь?..

– То же самое,– вздохнул Нилс.– Точить чужое оружие. Кстати! Ты присмотрел что-нибудь для меня в дорогу?

– Вот.– Рапал, не глядя, мотнул головой в сторону ободранного деревянного ларя, притулившегося под навесом у стены.– Погляди там. Отличная сабелька – легкая, фунта на четыре, без именной гравировки. В случае необходимости разрубит шлем и не сломается. Да ты не стесняйся, доставай, испробуй!

– Твоя? – Нилс примерился, крепко обнял ладонью рукоять и крутанул саблей в воздухе, рисуя горизонтальную восьмерку. Неожиданно ожившее лезвие не остановилось на второй петле и упруго продолжило траекторию самостоятельно, чудом не отхватив точильщику макушку. Отрезанная прядка рапаловых волос задумчиво взлетела над навесом, подхваченная ветерком. Проводив ее глазами, точильщик невозмутимо перевел взгляд на Нилса и протянул руку:

– Отдай.

– Прости, я не нарочно,– смутился монах, спеша вернуть своевольную саблю хозяину.– Может, мне вообще не брать с собой оружия?

– Шутишь? – изумился Рапал.– Допустим, в наших краях на тебя никто не кинется. А дальше? Ты же мимо прииска поедешь! Как от полосы пограничной отдалишься, так и готовься к сюрпризам! Там же полно в кустах охотников до чужих денежек, говорят, целые семейства с нечистого промысла кормятся! Благо с прииска пустым никто и никогда не возвращается…

– Понятно,– вздохнул Нилс.– Я буду первым, кто поедет от прииска практически нищим. Своих сбережений пес наплакал, казенное вознаграждение и вовсе за деньги считать смешно. Что остается бедному монаху, чтобы разбойники не трогали? Придется навесить на зад моей старой кобылы табличку: «пустой»…

– Откуда ты знаешь, что тебе дадут именно кобылу, и именно старую? – заинтересовался точильщик.– Уже пообещали?

– А что еще могут дать бесплатно и к тому же пожизненно?– хмыкнул Нилс. – Восточного скакуна благородных кровей? Конечно, кобылу. Старую, больную местную уроженку. Хорошо, если не хромую и не слепую к тому же. Ладно, пойду. Спасибо за сабельку, но сам видишь…

– Погоди! Вот,– аккуратно вернув опасное оружие в потрепанные меховые ножны, Рапал бережно убрал их на дно ларя, взамен достав что-то длинное и объемное, завернутое в тряпицу.– Держи, от собственного сердца отрываю. Думаю, это то, что тебе надо.

Нилс с преувеличенной осторожностью размотал обвязку.

– Дубина?

– Палица! – гордо поправил Рапал.– Оружие настоящих мужиков, без глупостей. Мужик в своей жизни что должен сделать? Правильно. Посадить дерево, вколотить ему в ствол осколки гранита, а когда подрастет, вырезать из него палицу и оковать наплыв железом. Пользуйся на здоровье. Два паунда.

– Думаешь? – засомневался Нилс.

– А что тут думать? Легкая – подвесил на пояс и забыл, центр тяжести по оси, не надо следить за ориентацией, тем более что ты и не сможешь. Самое то неопытному вояке для дороги.

Нилс взвесил в руках дубинку, ковырнул ногтем наковыш.

– Ладно, поверю профессионалу. Деньги завтра, идет?

– Я не спешу,– согласился Рапал, забирая палицу обратно.– А ты сам сейчас куда? В «Обжорку»?

– В приют,– вздохнул Нилс, внутренне разрываясь между грешным намерением быстренько заскочить в трактир и чувством долга. Может, все-таки…

В знак протеста колокол зазвонил снова, еще громче прежнего. Монах кинул в сторону «Обжорки» прощальный взгляд и, кивнув воодушевленному Рапалу, решительно вернувшемуся к работе над «новой нурландской заточкой», заспешил вверх по улице.

Видать, в приюте на самом деле случилось что-то серьезное.

(обратно)

Горы. Старая дорога от прииска на Тор

Копыто соскользнуло с тропы на повороте. Каменная крошка посыпалась вниз, и всадник, тихо охнув, с трудом удержал равновесие, инстинктивно прижавшись к теплой лошадиной спине.

– Уф…

Серая коротконогая кобылка виновато опустила голову, но наказания не последовало. Голубоглазый наездник просто шумно выдохнул, перекрестил живот и, оглянувшись на следующих сзади приятелей, с извиняющим смешком сообщил:

– Переходим на шаг. Два года уже не ходил этой дорогой, отвык.

Уставшие лошади охотно подчинились команде, и троица путников, одетых в стандартные костюмы старателей (дешевые кожаные куртки с дюжиной накладных карманов, широкие штаны и башмаки на толстой рельефной подошве), чинно двинулась дальше, малодушно отводя глаза от поросли дикой ежевики, чудом державшейся за камни узловатыми корнями. Сразу за ежевикой дорога резко обрывалась бездонной пропастью.

Несмотря на одинаковую одежду, перепутать наездников даже со спины было сложно.

Вольдар Ужка, глава маленького отряда, был гибок, высок и носил черные вьющиеся волосы до лопаток, туго стягивая их на затылке шнурком, как поступает большинство жителей гор. Из-за чрезмерно широких скул и выступающего подбородка его лицо нельзя было назвать эталоном красоты, однако в гордой посадке головы и блеске глаз чувствовался тот неуловимый шарм, который безотказно действует на женские сердца и которого безуспешно пытаются добиться подражатели-неудачники. Даже потертые старательские штаны (бычья кожа грубого дубления, длина до щиколоток, двойные укрепленные колени) не топорщились на нем колом, как на товарищах, а сидели почти элегантно.

Макарий, коренастый крепыш с крестьянским разворотом плеч, глубоко посаженными серыми глазами почти без ресниц и румянцем во всю щеку, выглядел намного проще Вольдара, но зато старше и солидней. Его уверенность передавалась даже лошади: гнедая кобылка под Макарием ни разу за время пути не шарахнулась в сторону, а шла ровно, спокойно и меланхолично, словно пахала невидимую борозду.

Что же касается третьего спутника, замыкающего процессию, то он был самым молодым из всей компании и при этом самым образованным. Два курса Университета от звонка до звонка, если верить полоске телячьей кожи с гербовой печатью, которая хранилась в нагрудном кармане паренька, бережно укутанная от влаги в три слоя промасленного пергамента.

От матери студенту достались серые глаза с лукавыми золотыми искорками, красиво очерченные губы и ямочки на щеках, а от отца ладная фигура, непомерное упрямство и гордое имя Квайлиссиарий Гелий Тресс (немедленно сокращаемое приятелями до панибратского Квайл). Способность влюбляться с первого взгляда и так же быстро остывать ни один из родителей за свою не признавал, поэтому будем считать, что чрезмерная влюбчивость была личной особенностью сына Трессов.

К сожалению, ни одна из пассий Квайла до сих пор не ответила ему взаимностью по причине рокового несовпадения вкусов. Образно говоря, Квайл тянулся к прекрасному и высокому, а ему пока предлагало себя только коротенькое и страшненькое. И хотя время от времени на университетских праздниках рослые красотки заглядывались на миловидного паренька, их интерес длился до тех пор, пока он не вставал из-за стола – Квайл был до обидного мал ростом.

Постоянно получая от красавиц от ворот поворот, студент приобрел привычку прятать смущение под показной бравадой и шутками. Продолжая свято верить в лучшее будущее, он тешил свое самолюбие тем, что заказывал обувь с максимально высокими каблуками и усердно грыз гранит науки. Ничто не добавляет мужчине шарма так, как стабильный доход и прочное положение в обществе.

Как большинство коротышек мира, Квайл был бы обречен носить кличку «малыш» или, хуже того, «гном», если бы не волосы. Огненно-яркие пряди смешивались с более светлыми, выгоревшими на солнце до золотой желтизны, и мягкоспадали на плечи. Густая шевелюра столь специфической расцветки не оставляла знакомым выбора – рыжина Квайла превосходила его же малорослость в разы, являясь проклятием и визитной карточкой одновременно.

Троица держала путь от самой границы с Халлией, где располагался планкитовый прииск, в родную деревню Вольдара и успела уже порядком притомиться. Да и взятые на прииске лошади выглядели не лучшим образом: они честно отработали монеты, заплаченные за прокат, и уже часа три, как трудились сверхурочно.

Где-то там внизу и слева, в долине между горами и морем лошадей ждали теплые стойла городского прокатного пункта, в который их надлежало вернуть, чтобы забрать залог. Но сначала предстояло дойти до деревни, заночевать и подкрепить силы горячей едой. Во всяком случае, Вольдар клялся, что тетка примет всех троих как родных, в качестве доказательства тряся зачитанным до дыр на сгибах письмом. Несмотря на недельное пребывание письма в кармане старательской куртки Вольдара, от бумаги еще пахло душистым сеном, и именно это послужило для Макария основным аргументом за увольнение с прииска – крестьянскому сыну надоело мочить подошвы в горных ручьях и захотелось ступить на крепкую, надежную, привычную горизонтальную землю.

Квайл присоединился к друзьям в самый последний момент и так настойчиво, что ему не смогли отказать.

По мере продвижения отряда вперед ясное голубое небо постепенно мутнело. Мягкие хлопья тумана плавно спускались на горы, уютно устраиваясь в ложбинках и цепляясь за еловые лапы. Выщербленные края каменной дороги норовили подвернуться под ноги, и лошади то и дело сбивались с шага.

– Итить твою! Какой дурак додумался прокладывать дорогу прямо по горам? – не выдержав, буркнул себе под нос Макарий.– Не иначе, новомодные умники расстарались…

– Напротив, старые. Ей уже лет пятьсот,– усмехнулся Ужка.– Маги наши строили. Видишь опорные колонны? Каждая держится кроме бетонного раствора на трех заклинаниях– и ведь стоят! Даже землетрясение пережили!

– Тогда чего прямо не проложили? – удивился Макарий.– То влево, то вправо тропу заносит! Тоже мне, строители!

– Раньше по обе стороны стояли Башни Силы,– объяснил Вольдар.– Через каждые три версты. Высоченные, до неба, и глубоко в твердь вкопанные. Из-за них дорогу и построили, здесь у нас места особые. Кто разбирается, говорят, прежде Силу прямо хоть ложкой черпать можно было. И из земли, и с воздуха. Три первомага из двенадцати, вошедших в летописи, родом из Каперии, и это не случайность.

– И где они сейчас, эти башни? – не удержался Квайл.

– Порушили,– стыдливо признался Вольдар.– Одна только и осталась. И та развалина.

– Вот тебе и заклинания! – съязвил Макарий.– Лом и кирка все же надежнее, согласитесь.

– Жаль,– огорчился студент.

– Чего там жалеть! – презрительно откликнулся Макарий.– Магия дело темное. Я бы и ту развалину с землей сровнял. На всякий случай.

– Варвар! – осудил Квайл.– Это же памятник прошлого!

– По мне лучше бы нормальную тропу проложили. Чуть пониже!

– Есть и пониже! – отозвался Ужка.– Справа, у самого подножия новая дорога. Только на ней другая опасность подстерегает. Там ведь вдоль горы под землей край брошенного гномьего города – сплошные пустоты. Как прииск открыли, лесные люди насобачились в них прятаться и денежных путников грабить. Сейчас по новой дороге в основном охотники ходят. Опасно там, особенно ночью.

– А мы успеем до темноты? – озабоченно подал голос сзади Квайл.

– Не паникуй, студент,– осадил его Вольдар,– тут уже рукой подать. Пара-тройка верст, не больше… вот черт! Тпрру!

Спустя минуту друзья мрачно стояли бок о бок и глядели на речку, весело шумящую внизу, и вольготно раскинувшееся вдалеке море. Судя по всему, несколько часов назад с горы сошел оползень, и сейчас узкая дорога была завалена камнями.

– Как же так? – с нарастающим раздражением в голосе вопросил Макарий.– Куда нам теперь? Назад поворачивать?

– Еще чего! – возмутился Квайл.– Почти добрались, вон она деревня, внизу!

– Ага. Она внизу, а мы здесь. Прикажешь прыгать?

– Бросить лошадей и перелезть? – не слишком уверенно предложил Ужка.

– Ни за что! – вскинулся Квайл, поворачиваясь к невысокой серой кобылке и звонко чмокая ее в белое пятнышко на лбу.

– И правда, задатка жалко,– вздохнул Ужка.– Да и лошадей тоже…

– Ух ты, моя умница! – похлопал свою кобылку по крупу Квайл.– Не дрожи, не брошу! Скажите, а что если попробовать разобрать завал?

Ужка выразительно показал наверх: скалу подпирала целая пирамида из обломков камней. Тронь один, и вся неустойчивая конструкция завалится.

– О черт! – студент с досадой сжал кулаки.

– Не хнычь.– Ужка встал с земли, отряхнул штаны и подошел к склону вплотную, разглядывая обнажившиеся после камнепада охристые проплешины, проглядывающие сквозь жухлую траву. Отколупав подходящий кусок, он присел на корточки и принялся чертить прямо на большом валуне.

– Смотрите сюда. Согласно плану, мы должны были проехать еще пять поворотов, дойти до берега Этрюны, спуститься вдоль реки и уже внизу перейти по мосту на другую сторону, правильно?

Члены маленького отряда дружно кивнули.

– Не дошли мы всего ничего. Поворачивать обратно к началу дороги смысла не вижу, но разбирать завал страшновато– а ну как камнями засыплет? Проще вернуться назад к развилке. Помните, мы в том месте привал устраивали? Около пещеры.

– Ты хочешь пойти по новой дороге? – догадался Макарий.– Сам только что говорил – там опасно, особенно ночью.

– Во-первых, еще не ночь,– спокойно возразил Ужка.– Во-вторых, я не собираюсь идти по новой дороге. Чуть выше развилки идет охотничья тропа. Достаточно, если мы просто обойдем по лесу участок завала и спустимся снова уже за камнями. Склон там не слишком крутой, ступенчатый, лошади должны справиться.

– А если заблудимся? – По лицу Макария было понятно, что он скорее просидит здесь в ожидании чуда, чем согласится рискнуть.

– Кажется, кто-то недавно хвастался, что практичный человек нигде не пропадет? – насмешливо прищурился Ужка.

– Практичный человек не потащится в лес на ночь глядя!– не сдавался Макарий.

– Пошли. Чего зря сидеть,– решительно поднялся Квайл.– Ужка прав, вернуться мы всегда успеем.

Все еще колеблющийся крестьянин недовольно фыркнул, но подчинился решению большинства и первым забрался на лошадь, потихоньку ворча под нос. Квайл, подхватив повод, спешно потопал к широкому валуну. Со второй попытки ему удалось ловко взобраться в седло, и маленький отряд тронулся в обратном направлении.

Вход на охотничью тропу бывшие старатели приметили издалека – два внушительных обломка скалы представляли собой символические ворота. За сотни лет ветер и вода освободили камни от податливых вкраплений, проев в их телах множество ямок, которые тут же облюбовали мох и сорняки, покрыв поверхность валунов беспорядочными цветными пятнами.

Различить саму тропу в синеватом тумане было сложнее, так как она петляла между деревьями. Сухие сосновые иглы устилали землю толстым пружинящим ковром, скрывая острые обломки сланцевой щебенки и впадины. Пожалев лошадь, копыта которой неуверенно ступали по скользким иглам, Вольдар спешился. Следом за ним и остальные пошли пешком, стараясь идти след в след, чтобы ненароком не угодить ногой в кротовую нору.

Тем временем на лес плавно опускались сумерки. Слабый ветерок холодными пальцами касался щек и шелестел ломкими, сонными ветками. В просветах между деревьями стало видно еще прозрачную, но постепенно набирающую цвет луну.

– Все-таки дотянули до темноты,– проворчал Вольдар, щелкая зажигалом и запаливая короткий дорожный факел.– Держитесь теперь вплотную.

Не сговариваясь, путники стянулись в такую плотную цепь, что хвост идущей впереди кобылы Макария почти уперся в лоб Квайла, щекоча его на каждом шаге. Не решаясь пожаловаться, студент терпеливо сдувал конские волосы с лица, пока не услышал на очередном повороте посторонний шум.

Хруст раздавленных сосновых шишек показывал, что поблизости ходит достаточно большое и, вероятно, опасное животное, но друзья ничего не заметили, и Квайл промолчал, тихо маясь от подступающего страха. Перспектива прослыть трусом казалась для него гораздо менее приемлемой, чем быть заживо съеденным.

По мере продвижения путников вперед лес становился все более плотным и все менее уютным. Ветви деревьев уже не свисали расслабленными плетями, а напряженно топорщились в стороны, как сжатые кулаки, готовые отбиваться от неведомой опасности. Подлесок исчез. Под ногами все чаще лопались дождевики, выстреливая облаками вонючей до щекотки в горле пыли – «бирючьего табака».

– Э-э… Ужка! А ты уверен, что это та самая дорога? – осмелился подать голос Макарий.

– Не забудь, я прожил в здешних краях первые двадцать лет своей жизни,– с преувеличенным задором ответил Вольдар.– Я тут каждую птицу по хлопанью крыльев узнаю. Видите впереди лысое место меж сосен? Это и есть Бирючья Плешь. Странно… Дерево какое-то, бумажками обвешанное… Раньше его не было! За выступом скалы должны быть каменные ступени. Точно – вот они! Мы на правильном пути!

Из-за кучи поваленных сухих стволов донесся неясный шорох.

– Интересно, это кто? – насторожился Макарий.

– Барсук-вечерник. Наверное, грибы нашел, он их любит.

– Ух! – обрадовался Макарий.– Я их тоже люблю. Погодите минутку, не спускайтесь, я сейчас.

Вручив повод своей лошади Квайлу и отобрав у Вольдара факел, крепыш шустро бросился в сторону и нырнул головой вниз. В лунном свете над лежащим стволом обрисовалась внушительная филейная часть, которая плавно двинулась вдоль завала.

– Грибница! Один к одному, красавцы!

– Крестьянин до мозга костей, одно слово,– со смешком прокомментировал Ужка.– Все бы ему урожай собирать.

– Ох ты! Иэ… эх… – донеслось из-за бревен.

– Что такое?

– Итить твою… Просыпал!

– Дырявые руки,– нервно хихикнул студент, напряженно прислушиваясь. Ему упорно мерещилось, что сзади кто-то идет.

– Бросай,– махнул рукой Вольдар.

– Так уже…? вздохнул Макарий.– Зато смотрите, что я нашел!

Крепыш с хрустом потянулся, разминая затекшую спину, и, подняв кверху факел, гордо продемонстрировал свой трофей.

– Просто шапка,– пожал плечами Квайл.

– Не просто шапка,– со смешком поправил Вольдар.– А старая овечья ушанка, поношенная до такой степени, что на нее даже нищий не позарится. Выкинь.

– Еще чего! – оскорбился Макарий.– Добром разбрасываться. Примерь, Рыжий.

Следующие события наглядно продемонстрировали, что крупная и сильная мужская особь даже с дырявыми руками всегда сможет скрутить в бараний рог особь более мелкую и более слабую. Как ни отбивался студент, как ни орал, Макарий натянул ему на лоб потрепанную шапчонку, любовно завязав узлом свисающие хвосты. Озверелый Квайл в порыве праведного гнева сумел вскочить на свою лошадь, даже не прибегая к помощи импровизированной подставки для ног в виде пенька и тут…

Сначала появились голоса – приглушенные, шелестящие в темноте звуки заполнили лес вокруг друзей мгновенно и до краев, как водопадная струя наполняет подставленную ладонь. «Х-ш…», «Ф-ш…» летало от дерева к дереву, отскакивало от рыжих сухих иголок прямо в настороженные уши испуганных лошадей.

Потом на короткий миг в лунном свете возникли они. Три смутных силуэта мелькнули между деревьями и тут же застыли, слились с пейзажем, став неотличимыми от изогнутых в результате многолетней борьбы за солнечный свет сосновых стволов.

Не дожидаясь команды, лошади буквально вжались в скалистый выступ на склоне.

– Ложись! – коротко скомандовал Вольдар, гася факел о камень и падая на узловатые корни. Рядом, взбив целый фонтан шишек, тяжело плюхнулся Макарий.

– Рыжий! Тревога, рядом дикие звери!

Но студент ничего не видел и не слышал.

Прижавшись к лошадиной шее, он яростно бился со злополучной шапкой, закрывающей ему уши, нос, глаза и брови. Зацепившись ветхой подкладкой за крючки ворота старательской куртки, проклятая шапчонка сидела как влитая в буквальном смысле этого слова и не собиралась сдавать позиции.

– У-у… Р-р-р… Оу! – Рот Квайла был совершенно свободен от пут, но извергал не конкретные слова, а нечленораздельное рычание и вой.

– Рыжи-и-ий! Тревога!

Затрещали ломающиеся ветки.

– Есть! – разнеслось по лесу.– Вот он, перевертыш, мохнатая башка! У, нечисть, прости господи… Бери щенка, Арип!

– Э! Да у него ноги еще совсем человечьи!

– Пали! Эта зверюга уже лошадь дерет!

Дальнейшее показалось Вольдару страшным сном.

Веселые огоньки побежали по фитилям, поджигая выстроенные дугой факелы. В их свете на некотором расстоянии вырисовался не звериный, а вполне человеческий кривой силуэт с облегченным походным арбалетом. Твердая рука натянула тетиву, и короткая стрела с ярким оперением приготовилась начать свой путь, метя пониже спины застывшего в нелепой позе разъяренного Квайла.

Так и не дождавшись от приятеля никакой реакции, Вольдар буквально взлетел над корнями с криком:

– Рыжий! Пригнись, идиот! Эй! Стоп! Не стреляйте!

Рядом, бестолково мыча и растопыривая руки, заметался Макарий.

Предостережение запоздало.

Острый наконечник приблизился к смешно откляченному заду коротышки-старателя, коснулся его и…

Из кустов, шумно хлопая крыльями, вылетела птица, на миг загородив Ужке обзор.

Этого короткого промежутка времени было достаточно, чтобы он не увидел, как стрела, неожиданно резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, полетела в обратном направлении.

Добравшись до арбалетчика, стрела повела себя еще более странно. Вместо того чтобы просто воткнуться в тело, она начала кружиться вокруг него на манер раздраженной пчелы, пока не улучила момент и не нашла пристанище в круглой ягодице, обтянутой узкими штанами.

К столь крутому повороту (во всех смыслах этого слова) стрелявший был не готов. Заполучив иголку, он взвизгнул и принялся выплевывать из себя бранные слова, а потом зашатался и, подавившись очередной порцией ругани, привалился к стволу и плавно сполз вниз, бессильно раскинув руки в стороны.

Где-то внизу глухо загрохотало.

– Арип? Арип, что с тобой?

Двое оставшихся целыми и невредимыми охотников бежали к поверженному приятелю. Вырванный из земли факел фыркнул в стороны букетом искр.

– Аккуратней, лес не подпали. Черт, да он себя поранил! Подержи, Вит, я вытащу иголку… Вот незадача, по самое оперение! Теперь часа три дрыхнуть будет…

– Как же он сумел – сам себя?

– Не иначе, лешаки посмеялись. Слыхал крики?

– А где зверь? – опомнился невидимый за толстым сосновым стволом Вит.

Зверя не было.

Решив не разбираться, случайно или нарочно вооруженные незнакомцы пытались подстрелить человека, опомнившийся Вольдар за шиворот сдернул с лошади все еще борющегося с шапкой Рыжего, и маленький отряд почти скатился со старой тропы, обдирая в полутьме бока об каменные ступени и силой таща на поводу лошадей.

Факел рискнули зажечь уже внизу.

– Вот она – наша родная старая магическая дорога! – почти прослезился Макарий, обнимая лошадь.– Итить твою, мы обошли завал! Матерь божья, до чего я испугался там, в лесу! До сих пор не верю – неужели живы? И идти осталось всего две версты?

– Надеюсь,– осторожно обронил Вольдар, снимая с головы студента шапку. Облегченно вздохнув, Квайл с наслаждением вышвырнул меховой капкан в пропасть.

– Ну и народ у вас, Ужка,– шумно выдохнул крепыш.– Бродят в лесу по ночам и, не разбираясь, палят из арбалета. А ты говорил – гостеприимные люди, в каждом доме путнику чарку нальют.

– Так на самом деле гостеприимные,– несколько смущенно подтвердил Вольдар.

– Ну да,– недоверчиво хмыкнул Макарий.– Ты еще скажи, что в Рыжего стреляли оттого, что он в гости идти не хотел.

– Да что стряслось? – неподдельное недоумение Квайла вызвало взрыв нервного смеха.

– Ладно, разговоры потом. Ночью в горах опасно,– опомнился Вольдар.

– Это мы уже поняли,– хмыкнул Макарий.– Ну что– вперед?

– И без остановок.

Однако буквально спустя несколько минут сразу за поворотом лошади остановились сами. Услышанный в лесу грохот оказался звуком очередного камнепада. На мелких, как подсолнечная шелуха, каменных обломках, заняв собой все пространство от склона до обрыва, покоился громадный округлый кусок скалы.

– И-иээ-х! – Вольдар попытался осторожно умостить ногу на выступе, но тут же спрыгнул обратно на тропу – камень шатался.

– Впереди завал,– сдержанно констатировал Макарий.– И сзади, насколько я помню, тоже… Что скажете? Сползаем по склону?

– Чтобы заполучить следующую порцию валунов на головы? – вздохнул Ужка.– Боюсь, нам остается только одно. Подземка. Вот и отметка на скале – рядом станция.

– Подземка?! Гномий транспорт?! – взвился Квайл.– Вы что! Я слышал, она у человека силы высасывает! Час походишь, и как вареный!

– В таком случае мы для нее не интересны. И так никаких сил уже нет,– вздохнул Ужка и, покосившись на напряженное лицо Макария, усмехнулся.– Да не трусьте вы так! Мы быстро!

Макарий неопределенно замычал, не торопясь, однако, двинуться с места. Квайл высказался прямолинейнее:

– Не поеду! Хоть режьте!

– Ну зачем же сразу резать? – улыбнулся Вольдар, подмигивая Макарию.

Яростный протест студента потонул в широкой ладони крестьянского сына.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры.

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших по пути от базы к травяной аптеке, над Разломом и на территории Тора

– …при жизни пан граф носил имя Коварный, что напрямую свидетельствует о том, что его официальным отцом был широко известный Генрих Иезуит, отцом которого, в свою очередь, считается некий Станислав Гунявый, а матерью – двоюродная племянница герцогини Изабеллы Тодорской по прозвищу Лихая Изабель… – Куратор сделал короткую паузу, во время которой шумно набрал в грудь воздух и продолжил:

– Материнская же ветвь нашего графа еще более интересна: он внук прославленной красавицы Марии Цитабарской, которая, хи-хи, была не только красавицей, но и ветреницей, в связи с чем при рождении ее ребеночка одарили королевскими наградами сразу три их величества, так как каждый считал себя его папой… Как мудрая женщина, Мария Цитабарская не разочаровывала своих любовников, и малыш еще при жизни заполучил столько уникальных вещичек, что к его совершеннолетию предприимчивая мама была вынуждена изготовить для хранения отцовских подарочков специальное помещение. Нанятые эльфы не смогли выполнить самостоятельно все пожелания капризной красотки Марии. Плюнув, они бросили работу и ушли, оставив тайное хранилище недоделанным. Мария не растерялась и привлекла к окончательной отделке гномов, которые ничего не поняли из эльфийских заморочек и нацепили на двери хранилища стандартные гномьи замки. Пока понятно? Пятый! Почему не отвечаете?

– Простите,– опомнился я.– Задумался.

– Думать не ваша прерогатива,– ласково напомнил куратор.– Для этого существуют административные работники. Я спрашиваю, в родословной покойного объекта все понятно?

– Что же тут не понять? – влез Третий.– Подвезло мужику с бабушкой. Полное хранилище сокровищ – подумать только!

– Не просто сокровищ,– мягко поправил куратор.– После смерти Марии Цитабарской хранилище ни разу не вскрывалось, но достоверный источник сообщил, что предположительно именно там пылятся в сундуках описанные в легендах уникальные вещицы. Как-то: редчайшее издание магического сборника предсказаний, клеенное кровью трех первомагов-основателей; два боевых щита, оставшихся после знаменательной битвы Добра со Злом, повлекшей за собой подписание Кодекса – соответственно Белый планкитовый и Черный амелантовый; эльфийская шарманка; чаша черного ассистента Фемиды; нагрудник Владыки; защитный шлем Одина с прорезью для единственного глаза….

– Предположительно? – Я иронично приподнял правую бровь.– То есть точных доказательств Организация не имеет? А если там нет ничего?

– А если есть? – вопросом на вопрос ответил куратор.

– Нам так позарез нужен амелантовый щит? Да у нас ими все кладовки завалены!

– Нам позарез нужна маленькая скромная коробочка полированного дуба с надписью на крышке «лучший подарок прекрасной даме»,– скупо поделился информацией куратор.– Книжка с предсказаниями не помешала бы – взяли бы магическую кровушку на анализ, посчитали хромосомы. И кое-что еще. По мелочи.

– Коробочка?! – изумился Третий.– Кому это наверху приспичило задабривать прекрасных дам игрушками?

– Какие уж тут игрушки! – возмущенно возразил куратор.– Тут, ребятушки, такое творится… – голос в наушнике понизился до шепота.– Случай беспрецедентный! Коробочку затребовал лично глава нашего филиала! Это древнейший артефакт, практически не имеющий цены!

Третий поперхнулся.

– Артефакт? Отчего же у «Прометея» не заказали?

– Пытались,– с досадой ответил куратор.– Но, как назло, опоздали. Буквально вчера какой-то предприимчивый товарищ уже подсуетился и получил на руки предпоследний экземпляр «лучшего подарка». Кучу денег отвалил, зараза…

Кажется, мысль о том, кто именно тот предприимчивый «товарищ», а точнее «товарищи», пришла нам с толстяком одновременно. По крайней мере, его лицо задумчиво вытянулось, уверен – мое тоже.

Итак… Карты отпадают. Про нитки из скатерти-самобранки и упоминать не хочу, за такое подношение даже любящая покушать дама, скорее всего, придушит. Причем этими же самыми нитками. А вот зеркальце…

Возникшую паузу заполнила Вторая.

– Ты что, Пятый? – шепнула она, прикрыв микрофон и легонько стукнув меня в бок.– Если ты думаешь о том же, что и я, то расслабься. Любая уважающая себя красавица бросит этот двусмысленный подарочек в морду дарителю.

– Почему ты так уверена? – напряженно возразил я.– Ведь сама выбрала из каталога именно этот лот!

Чертовка хмыкнула.

– Сама не считается. Одно дело купить что-то лично, а совсем другое – получить от кавалера. Это же намек! Намек на то, что возлюбленная уже не первой свежести! Заявись ко мне ухажер с подобным сюрпризом, я бы ему эту гнусность об голову разбила. А кому как не прекрасной даме знать психологию поведения других прекрасных дам?

– Гм-м… – буркнул толстяк сзади.– Логично…

– И правда,– облегченно вздохнул я, прекращая шептать и убирая палец с микрофона.– Значит, коробочка. Маленькая…

– Но очень ценная вещь! – подчеркнул куратор.– На настоящий момент в этом мире остался всего один экземпляр– тот, что лежит в графском хранилище. Вторая, закрой рот и не трудись выпытывать подробности, все равно не скажу. Не имею права.

– Но… но что глава филиала собирается делать с этой ценностью? – не удержавшись, умоляюще спросила Вторая.– Кому именно дарить? Как имя дамы?

– Не знает никто,– благоговейно ответил куратор.– Но ходят упорные слухи, что это он не для себя, а для САМОГО!

– Вот это да… – потрясенно ахнула Вторая.– Значит, прекрасная дама главы нашего филиала это… ого! Нет, не «ого». Скорее даже «ох-хо-хо»! Бедные мы, бедные – чертовки традиционной ориентации… Скоро совсем нормальных мужиков не останется…

– Товарищ полевая работница инвентарный номер 476/675-2! – заорал куратор, срываясь на визг.– Что за намеки вы себе позволяете? Я имел в виду, что коробочка затребована на самом высоком уровне! Рискну даже предположить, что она станет частью сложной многоходовой политический комбинации! По крайней мере, наш с вами любимый руководитель заперся на всю ночь и никого не впускал, разрабатывая план! Детали пока не известны даже мне! Высший гриф секретности, представляете?!

– Нет,– честно признался я, растерянно оглядываясь на напарников. Толстяк, как обычно, изобразил «умное» лицо – лоб наморщен, глаза выкачены. Вторая многозначительно закивала, но уверен, что лишь из чувства противоречия.

– Словом,– подвел итог куратор,– в целом задание пустяковое, но за коробочку придется бороться, не щадя себя. Подведете – убью своими руками, имейте в виду. Зато в случае удачи можете выбрать себе сувениры. На память.

– Полная кладовка артефактов… – Вторая мечтательно зажмурилась.

По счастливому выражению лица и беззвучно шевелящимся губам я понял, что она уже мысленно перегрузила в багажный отсек все мало-мальски ценное из графского замка и сейчас подсчитывает предполагаемую прибыль.

– Надеюсь, техники положили нам качественные отмычки,– изрекла наконец красавица.– Сколько там замков?

– Неважно сколько, важно какие,– уточнил куратор.– Загвоздка в том, что и эльфы, и гномы действительно превзошли самих себя. Ночью наша разведгруппа пыталась проникнуть в помещение сквозь стену, пол, потолок и потерпела полное фиаско. Уж не знаю, что именно из древних хитростей применили строители, но факт остается фактом: даже чертям ходу в сокровищницу нет. Открыть комнату может только действительный наследник, на место которого претендуют три человека. Пока.

– Что значит пока? – насторожился я.

– Это значит, что кусок слишком сладкий, чтобы на него не слетались мухи. Вот увидишь: не позже, чем через сутки, в замок начнут приезжать будущие наследники, готовые придушить, отравить или нечаянно вытолкнуть из окна досадную помеху на пути к богатству и власти. Что поделаешь, слаб человек. Ваша задача опередить преступников и…

– Позвольте! – вмешалась Вторая.– Мы должны убивать смертных? Но это же…

– Упаси Сатана! – возмутился куратор.– С чего вдруг такие кровожадные настроения, детка? Поверь, из желающих задушить друг друга в темном коридоре выстроится длинная очередь. Наш расчет строится как раз на том, что родственников несколько, и каждый предварительно постарается убрать с дороги конкурента, чтобы вступить в права наследства единолично. Публичное представление через шесть дней. Времени у нас в обрез – весть о хранилище расползается из Тора с устрашающей скоростью. Особо не расслабляйтесь там, среди аристократов, в ваших интересах не тянуть кота за хвост. Постарайтесь чаще бегать, чем есть или спать.

– Опять?! – взвыл Третий.– Как не есть, не спать, так сразу мы!

– Постойте, почему Тор? – нахмурился я, и мой голос потонул в мощном рычании. До толстяка тоже дошло. Как водится, с некоторым опозданием.

– Тор?! Вы сказали «Тор»?! Один из городов Каперии? Но ведь это не наш участок! Что за неразбериха с планированием?

– Возьмите себя в руки, товарищ полевой работник инвентарный номер 576/654-3! – повысил голос куратор.– Взаимное соглашение о передаче спорного куска Каперии нашему филиалу уже подписано и вступает в силу через три дня! Да и вообще, я поражен вашей нелояльностью! Какое значение может иметь географическая принадлежность территории? Вам оказано особое доверие! Глава филиала лично выбрал вашу бригаду, ввиду нехватки времени применив метод случайного выделения среди хаоса и буквальной расшифровки судьбоносного знака на материальном носителе информации!

– Чего-чего? – перепугался Третий.

– Ткнул пальцем в список бригад,– снисходительным шепотом объяснила Вторая.– Тех, что не на задании. Или кости кинул.

Судя по оскорбленному молчанию в эфире, она попала в точку. Да-а, подфартило так подфартило. Каперия? Неизвестно, что хуже: отвечать за перерасход казенных средств или выполнять личное задание особы такого уровня. Да еще и на чужом поле к тому же. Спрашивается: почему бы пальцу главы филиала не взять курс немного ниже? Или выше? И зачем ему вообще сдалась какая-то коробочка? Цветы – лучший подарок для сложной политической комбинации! А еще лучше деньги. Если, конечно, прекрасная дама не слишком привередливая…

– Вот это везение! – без особого энтузиазма прокомментировал я.– Прямо как щенкам, которых несли в мешке топить, но не донесли. Вместо этого их взял к себе добрый дяденька в кожаном фартуке. Правда, потом оказалось, что он работает в трактире на замесе пирожков с мясом, а цветные пятна на фартуке – следы крови, но это уже детали. А уж какая ответственность возложена на щенков… пардон, нас! И на вас…

– Думаешь, я рад? – тоскливо признался куратор.– Да я валялся у них в ногах, умоляя отправить на дело еще две бригады! Хотя бы одну! Нет – отдел предсказаний категорически запретил устраивать столпотворение. Говорят: вероятность успешного исхода дел обратно пропорциональна количеству бойцов. Максимум три. Так что придется вам, ребятки, пахать эту ниву без помощников. Только я.

– Какие будут указания?

– Указания простые. Ваша группа должна незаметно помогать каждому из претендентов на титул и замок нейтрализовать другого, чтобы ускорить процесс. Вторая, обращаюсь лично к тебе: ключевое слово «незаметно». Третий, специально для тебя: помогать, а не мешать.

– А когда я мешал? – искренне удивился Третий.

– А ты не помнишь? – в свою очередь изумился куратор.– Ладно. Проведем теоретический тренинг. Пример: один из родственников собирается заколоть другого, но вы знаете, что попытка не удастся из-за неправильно выбранной точки приложения удара. Ваши действия? Вторая, говори.

– Пока этот слабонервный тип будет колебаться, незаметно настругаю жертву тонкими ломтиками! – кровожадно улыбнувшись, вскинулась чертовка.– Чтобы наверняка!

– И нарушишь этим дурацким поступком сразу две статьи Конвенции о не превышении полномочий! Третий!

– Что? А?

– Понятно. Пятый!

Честно говоря, сама постановка вопроса меня несколько удивила. Если у человека имеется оружие в руках и стимул в виде огромного наследства, то он редко промазывает. И уж точно не поленится в случае промаха ткнуть в конкурента еще раз, два, три… Кто их, леший побери, ограничивает! Это же не соревнования! Количество подходов к снаряду не регламентировано!

– Э… подтолкну руку убийцы,– осторожно предположил я.

– На первый взгляд логичный вариант,– согласился куратор.– Только в деле имеется небольшая закавыка: отрицательное воздействие на смертных не должно превышать порогового значения, чтобы его не зафиксировали приборы Положительных. Разве что в случае самообороны, но лучше не рисковать. А то как замахнетесь, уже не остановишь…

– Получается, незадачливый убийца лишь ранит своего конкурента,– задумчиво пробормотал я.

– Можно попытаться воздействовать дистанционно, слабыми воздушными ударами, но тогда точность попадания стремится к нулю,– вздохнул куратор.– Или на заражение крови надеяться…

– Так и отлично! – вступила Вторая.– Может, их всех вообще… вжик! – и ядом, ядом!

– Ни в коем случае! – всполошился куратор.– Вторая, я же только что объяснил! Любое заметное отрицательное воздействие на человека даст волновой резонанс, и тут же будет зафиксировано наблюдателями Положительных! А дальше как обычно: Добро в очередной раз победит Зло и отбудет обратно в свой светлый мир, прихватив в качестве памятного сувенира все содержимое хранилища, включая «лучший подарок прекрасной даме». Никаких «вжиков»! Только легальные методы!

– Например,– насторожился я.

– Пятый, в конце концов, это невыносимо! Ты же заслуженный полевой работник, знаешь людей как облупленных! Уговаривайте их уехать! Запугивайте! Дайте им то, о чем они мечтают и во что действительно верят! Третий, а ты что молчишь?

– Испортился род человеческий,– грустно поведал толстяк.– Ни во что они нынче не верят и ни о чем не мечтают, кроме презренного металла.

– Именно потому в багажном отсеке и стоят две коробки свежеотчеканенных золотых монет,– торжествующе сообщил куратор.– Банковские упаковки по шестьдесят шесть паундов. Еще вопросы есть?

Я пожал плечами.

– Только небольшое уточнение: вот это строение на углу и есть искомая аптека? Табличка сбита.

– Сейчас гляну,– заторопился куратор.– Улица Святого Люциана, дом 3. Да, это она. Клиент предупрежден и ожидает.

Дом мне понравился. Старый, заросший плющом по самую крышу, с ладными окошками и ставнями из грубо обработанного ясеня. Единственное неудобство – крыша набрана из гладких каменных плит, а это не самый подходящий материал для посадочной площадки.

В конце концов, решив не церемониться, я нагло посадил капсулу прямо у парадного входа под стилизованной вывеской: кованая змея обвивает чашу. Надеюсь, никто не споткнется.

Ниацина Коваля разыскивать не пришлось. Едва мы переступили порог и сняли невидимость, он бросился навстречу и вцепился мне в воротник, мелодраматически мотнув головой в сторону здоровенных напольных часов с медным маятником.

– Ну сколько можно ждать! Вы раздражающе непунктуальны! Договаривались на семь, а уже…

– На моих без одной минуты,– улыбнулся я, пытаясь отодрать от формы цепкие руки с длинными заостренными ногтями.

– Позвольте! По моим часам сверяет время весь город! Вам нужно подкрутить свои.

– Скорее я подкручу Землю,– дружелюбно сообщил я.– На сколько, вы говорите? На минуту?

Лирическое отступление.

Прошу успокоиться слабонервных, схватившихся в этот момент за кресло (или за часы). Естественно, повлиять на вращение Земли я не в силах. Не тот ранг, как говорится. Те же, кому способности и положение позволяют проделать этот фокус, на глупости не размениваются. Но как приятно увидеть в глазах смертного смесь ужаса, уважения и зависти к чужому могуществу! Глоток такого коктейля пьянит не хуже дорогого вина, оставляя после себя весьма интересный букет после-вкусия. Лично я предпочитаю личности урожая южных широт (они откровенней в чувствах и выражениях) и как минимум двадцатипятилетней выдержки (по моему мнению, юношеский максимализм в большой концентрации забивает мягкие зрелые полутона).

– Раз уж мы все равно здесь, то предлагаю прекратить спор,– деловито вступил в беседу Третий.– Я достану договор?

– Только не ты! – Образ покрытой жирными пятнами накладной еще не стерся из моей памяти.– Пусть Вторая принесет.

Протянутый чертовкой документ аптекарский отпрыск изучал внимательно, водя пальцем по строчкам и беззвучно шевеля губами. Наконец, убедившись, что его не надули, Ниацин горестно вздохнул и смущенно потупился.

– А это будет не больно?

– Ну что ты! – рассмеялся я.– Как комарик укусил: раз, и все!

– Согласен.

– Нужно расписаться. Третий, подай нож.

– Нож? Ни в коем случае! – протестующе замахал руками фармацевт.– Я уже все подготовил. Вы подождете минуту?

Ни для кого не секрет, что к процедуре проливания собственной крови человечество относится по-разному. Кто-то щедро оставляет на полях сражений или на полу портового кабака целые стаканы, а для кого-то и уколоться булавкой настоящая трагедия. Способ, которым воспользовался трусишка Ниацин, был весьма оригинален.

Аптекарский сынок задрал рубаху и ловко прилепил к своему животу пару пиявок, взятых тут же, из витринного садка. Некоторое время, пока обитательницы болот сосали кровь, он морщился, но зато потом выводил свою подпись с улыбкой на лице, старательно макая перо в чернильницу, в которой нашли последний приют покойные пиявки.

Умно. Я бы даже сказал – изящно.

– Ну что там? – не вытерпел куратор.

– Готово.– Вторая приняла из рук клиента подписанный договор.

– Очень хорошо. Теперь загляни в правый нижний ящик аптекарского стола. Там должен лежать свиток с сургучной печатью. Нашла?

– Да, а что это такое?

– Документы, подтверждающие его родство с покойным графом. Нотариусы прибудут в замок через пять дней. Надеюсь, к этому времени претенденты с вашей помощью либо договорятся полюбовно, либо перебьют друг друга. Дальше пока полной ясности нет. Машина времени, как всегда, сломана и находится в процессе ремонта, заглянуть на неделю вперед не удастся. Отдел предсказаний клянется, что случится странное событие, освобождающее нам дорогу к хранилищу, но что именно, они не видят. Предварительно решаем так: как только все наследники будут устранены, вы должны быстренько предъявить широкой общественности нашего Ниацина и бежать с ним к хранилищу. Все подписи под свидетельством подлинные.

– Так он настоящий наследник? Кроме шуток? – удивилась Вторая.

– Теперь уже да. Чего это стоило Организации, говорить не буду. За одни только фиктивные браки пришлось отвалить сумму, которой лично мне хватило бы… ладно, не будем о грустном. Коротко говоря: формально все законно, а потому Ниацин сможет открыть и гномьи, и эльфийские запоры. Как только дверь будет вскрыта, вы немедленно входите внутрь, хватаете коробочку, магическую книгу и далее, не тратя времени на разглядывания и пререкания, перегружаете все, что там имеется, в грузовой отсек капсулы. Никаких визгов «ой, какая штучка!», взял – отнес, взял – отнес. Вторая, ты поняла?

– Чего тут не понять? Поняла.

– А вот я не понял,– признался Третий.– Чтобы быстренько предъявить широкой общественности данного пана, нам придется все время держать его под рукой. Вам не кажется, что он будет… э-э… мешать нам?

– Конечно, будет,– развеселился куратор.– Медики, они вообще народ докучливый. Заставляют вести здоровый образ жизни, что несовместимо с характерами всех носителей Отрицательной сущности вообще и полевых работников в частности. Особенно если они любят пожрать как ты, Третий. Успокойся, сынок – ни профилактического кровопускания, ни очистительной клизмы по пятницам не будет. Заморозьте клиента до поры до времени и суньте в багажный отсек. Как понадобится – реанимируете. Готовы? Карта местности у вас на дисплее, переоденетесь на ходу.

Пока напарники пристраивали в хвосте капсулы тело Ниацина, я внимательно изучил карту. Разлом, горы, река и выступающая углом прямо в море Цитадель, защищающая графский замок, на территории которого нам и предстояло трудиться.

– Сейчас я временно отключусь,– предупредил куратор,– так что смотрите, без глупостей. Над Разломом не снижайтесь, а на границе наоборот – сбавьте высоту до минимально возможной. Мне доложили, что группа 523 филиала уже вылетела из гаража. Они все-таки выбили разрешение на всякий случай присутствовать в замке, не принимая участия в событиях. В качестве запасных. Советую экипажу занять свои места, пристегнуться и стартовать немедленно. Не подведите! Надеюсь на твой авторитет, Пятый.

– Авторитет? Ага, как же.

Прощальный выдох куратора еще витал в эфире, а напарники уже брызнули врассыпную. Вторая извлекла из загашника килограммовую косметичку, а Третий кинулся сортировать пайки, раскладывая их на три неравные кучки: самую объемную себе, чуть поменьше мне и самую маленькую для нашей красавицы.

Решив, что лучший аргумент в пользу пристегивания это пара хороших синяков, я резко газанул.

– Ой! – возмутилась чертовка.– Помада укатилась.

– Если не сядешь, то и ты укатишься,– пообещал я с невинной улыбкой.

– Упаковка сублимированной свинины карри порвалась при старте,– радостно доложил толстяк.– Товарищ старший группы, разрешите утилизовать путем съедания? Нехорошо ведь, когда еда пропадает…

– Да сколько можно! – взорвался я.– Вторая, сядь на место, ты и так красавица! Третий, запомни: «еда» – это слово-паразит! Постарайся исключить его из своего лексикона!

– Ты на самом деле считаешь меня красавицей? – умилилась чертовка.– До чего приятно. А то все ругаешь и ругаешь… А как тебе макияж?

Я вздохнул.

– Разит наповал. Только теперь я понял смысл выражения «красота – это страшная сила» – чтобы махать такими ресницами, надо иметь накачанные веки. Детка, ты бы взяла на себя роль штурмана. Загляни в карту, куда дальше?

Вторая задышала в затылок, легонько куснув мимоходом мочку моего уха:

– Все время прямо. Только градус отклонения подсчитай.

– А ты не можешь?

– Мне отсюда плохо видно,– простодушно призналась красавица.– Сам прикинь, а я пока переоденусь. Или базу запроси.

К сожалению, граница приближалась, а мой запрос так и остался без ответа. Вместо привычного фона в наушнике что-то шуршало, сипело и грохотало.

– Кажется, пятьсот двадцать третий филиал забыл выключить глушилки,– сказал я.– Нечаянно.

– Вот гады! – рассердилась Вторая, с силой застегивая крючок на корсете.

– Что-то у меня нехорошие предчувствия,– нервно сглотнув, сообщил Третий.

– Они у тебя всегда нехорошие,– огрызнулся я, идя на снижение.

– И заметь: всегда оправдываются,– проскулил толстяк, по-страусиному зарывая голову в стопку одноразовых личин.

Вторая молча защелкнула пряжку на поясе, запрыгнула на штурманское сиденье и вперилась носом в дисплей.

– Спокойно, Пятый! Я с тобой. Сейчас не форсируй, придется лавировать. Осторожно! Куда ты!..

Деревья приближались с угрожающей скоростью, когда я обнаружил, что рычаг переключения заклинило, а тормозной механизм отказывается работать. Это был один из тех редких случаев, когда мне искренне хотелось услышать куратора, но он, как назло, молчал. Пришлось принимать решение самостоятельно.

Махнув рукой на конспирацию, я резко рванул руль вверх, одновременно выравнивая его по центру, и безо всяких расчетов направил капсулу по прямой к замку. Во всяком случае, в ту точку, которая показалась мне замком.

Наш транспортный гибрид повел себя изумительно. Капсула послушно изменила курс и помчалась в заданном направлении, все больше разгоняясь. Щекой я чувствовал восхищенный взгляд напарницы – наша красавица всегда любила скорость.

Наверное, мы поставили мировой рекорд.

То, что я издалека принял за графское родовое гнездо, оказалось донжоном Цитадели. Сам замок располагался рядом. Он был относительно приземист, но зато широк и прекрасно защищен от нападения: его окружало страховое укрепление с бойницами внутри башен и длинная галерея с люками в полу для слива горячей смолы.

На некотором расстоянии, словно дротик, воткнутый в землю, торчала башня семейного мага. Данную оккультную постройку с основным зданием соединял висячий мост, медленно раскачивающийся на ветру. Так как маги на данный момент стали на континенте редкостью, и своего мага имел даже не каждый город, в башне никто не жил.

Плоская крыша над центральной частью замка выглядела идеально приспособленной для посадки, но вот беда – как раз сесть я сейчас и не мог. Выкрутив руль до отказа вправо, я начал нарезать правильные круги над графским владением, судорожно нажимая на педаль, которая по-прежнему не нажималась, не нажималась, и опять ненажималась, чтоб ее!

Спокойно, Пятый! Без нервов! Просто прикинь мысленно, через какое время уместно будет катапультироваться, бросив на произвол судьбы казенную капсулу, под завязку набитую спецсредствами, реквизитом и качественной едой. Бедное транспортное средство будет летать, пока не кончится топливо, а потом, согласно инструкции, самостоятельно снимет с себя невидимость и рухнет на головы обитателей Цитадели. Представляю себе их замешательство, когда среди обломков обнаружится тело аптекарского сынка, все еще погруженное в анабиоз. Зато сколько радости при виде денег!

Спасение пришло неожиданно в виде растрепанной вороны, метящей нам прямо в лоб. Инстинктивно я шарахнулся в сторону, педаль вдруг провалилась в пол до упора, а под мое кресло перекатилось что-то круглое.

Губная помада? Губная помада, чтоб меня! А-а-а!..

Экстренное торможение привело к тому, что Вторая не удержалась в кресле и рухнула мне на колени.

Третьему повезло меньше.

Ничего не подозревающий толстяк треснулся затылком об ящик, но это было не самое большое зло. По закону подлости, удар головой пришелся точнехонько в середину надорванной пачки личин, безалаберно брошенной моим другом сверху. В результате Третий стал на некоторое время счастливым обладателем сразу двух лиц: донельзя обескураженного своего и туповато-жизнерадостного чужого.

Капсула подпрыгнула и встала. Я убрал затекшую ногу с педали и легонько ущипнул себя: жив. На крыше нет никого– следовательно, сгоряча мы опередили группу из 523-го филиала, а ведь им лететь было всего ничего. В наушнике только треск и писк. Что дальше?

Не спеша покидать мои колени, Вторая подняла вверх довольную мордочку.

– Вот это я понимаю, настоящий герой,– промурлыкала чертовка.– Ой! Да ты и помаду мою нашел! Дай сюда, вот спасибо!

Пообещав себе в самое ближайшее время сжечь дотла пару фабрик по производству косметики (исключительно для успокоения нервов, ничего личного), я криво улыбнулся, стряхнул красавицу на пол и распахнул люк.

– Ш-ш-ш…

Неужели база?

В наушнике отчаянно затрещало, и вдруг прорезался ничем не заглушаемый крик куратора:

– Молодец, Пятый! Я немедленно доложу главе филиала: вы первые! Как же тебе это удалось, сынок? Ну спасибо, вот удружил так удружил! Утерли мы нос гордецам-соседям! На их собственной территории утерли! Надеюсь, с командой все благополучно? А то я что-то беспокоился. Особенно за Третьего.

– Это еще почему? – деревянным голосом поинтересовался я.

– Да ты и сам знаешь,– доверительно зашептал куратор.– Наш толстячок черт в целом хороший, только вот на желудок слабоват. Стоит ему увидеть достойную съедобную цель, и пиши пропало. Как на него ни ори, куда, фигурально выражаясь, ни целуй, везде… гм…

– Вы не поверите, но новое задание уже изменило Третьего,– перебил я,– До неузнаваемости. Сейчас его куда ни целуй, везде лицо. И сзади, и спереди.

– Да ну?! – изумился куратор.– Покрутись, Третий. Ох! И правда! Как же это он так?

– Переборщил с маскировкой.

Вторая согнулась пополам от смеха.

– Придется паричок какой-нибудь приспособить,– озабоченно сказал администратор.– Или шляпу натянуть поглубже. Вторая, ты бы не смеялась над чужой бедой, а помогла товарищу. Там в багажнике, в лекарственном кофре, красный кошель с монограммой – это вам на непредвиденные расходы. Купите Третьему шляпу, заодно и в городе помелькаете, поищете жилье.

При слове «кошель» чертовка моментально оживилась. Мой мозг еще не успел дать команду мышцам, а она уже выудила из хвоста кофр, из кофра кошель, потрясла им в воздухе и на вес оценила содержимое:

– Всего-навсего четырнадцать паундов? Не густо… Товарищ куратор!

– Да!

– Это что – мелкие монетки для раздачи чаевых? Или я неправильно поняла задание, и вы планировали погрузить в анабиоз всю нашу команду?!

– Действительно,– поддержал я.– На эту сумму не то что приличного ночлега для троих – доброго стойла не наймешь.

– Пятый! Пятый! – осадил меня администратор.– Поднимись из теплого пекла на грешную землю, сынок! Откуда такие барские замашки? Экономная хозяйка на четырнадцать паундов легко прокормит в течение месяца десяток ртов. Ты хоть знаешь, как живут смертные?

– Под нами замок,– тактично намекнула Вторая.– И что-то мне подсказывает…

– Хорошо. Поставлю вопрос иначе. Что можно купить на один паунд?

Напарники не подвели, выпалив ответы практически одновременно:

– Двадцать кругов домашней свиной колбасы!

– Э-э-э… ночную сорочку с воскресной распродажи?

– Все ясно,– подвел итог куратор.– Скажу коротко: Организация не так богата, чтобы разбрасываться монетами направо и налево. Но если вы не станете транжирить казенные средства, то сможете снять пару приличных комнат недалеко от дворца.

– А если в свободное от работы время выйдем на площадь просить подаяния, то еще и с завтраком! – оптимистично закончила Вторая.

– Хотелось бы посмотреть на благодетеля, который достанет из кармана хоть гнутый сентаво, чтобы подать его Третьему!– хохотнул куратор.

– Не волнуйтесь, он сам возьмет,– отбрила Вторая.– Вместе с карманом.

– И вообще,– опомнился наш администратор.– Сколько можно пререкаться со старшим по должности? За дело, ребята! Третий, о чем задумался?

– Или пятнадцать горшков сечки со шкварками,– мечтательно причмокнув губами, сообщил толстяк.

– Что-о?

– Я говорю: на один паунд еще можно купить…

– Да ну вас!..– наушник исторг из себя что-то вроде сухого плевка и умолк.

– Тонкая нервная система административного работника не вынесла столкновения с грубой реальностью в лице нашего толстяка,– хихикнула Вторая.

– Даже в двух лицах,– поправил я.– Лично я предлагаю не транжирить и без того скудные казенные средства на покупку ненужной в будущем шляпы для Третьего. Все равно личина в течение суток отклеится.

– Правильно! – обрадовалась Вторая, прижимая к сердцу тощий кошель.– Позаимствуем у господина Ниацина аптекарскую шляпу, пока он спит, и дело с концом!

– Решено. Ну что, орлы, достаем костюмы…

(обратно)

Горы. Старая дорога от прииска на Тор

– Помоги, Макарий,– Ужка обеими руками навалился на низкий выступ скалы, который, по мнению Квайла, ничем не отличался от точно таких же по соседству, за исключением криво намалеванной красной метки «FE-45».– Ы-ых…

– Как хотите, но я не верю, что это вход,– заявил Квайл, поднимая факел выше и скептически глядя на пыхтящих товарищей.– Да, понимаю, мой город далек от гор и гномьих поселений, я дикий невежа, и о подземке только слышал от других, но где же логика? Не может быть, что гномы вот так, как сейчас вы…

– Помолчи, студент! – рявкнул Макарий.

Ужка молча метнул в Квайла мрачный взгляд. От чрезмерного усилия лоб Вольдара покраснел, а на шее вздулись жилы, что вкупе с широкими скулами неожиданно сделало его похожим на упрямого бычка.

Насупившись, Квайл сдвинул «шалашиком» несколько валунов, которыми была в изобилии завалена дорога, пристроил факел между ними, прошаркал в сторонку (после стремительного спуска со старой дороги одна из подметок начала отрываться, и башмак теперь просил каши) и, скрестив руки на груди на манер оперного героя, уставился в гору. Чем больше он смотрел, тем больше убеждался, что скала абсолютно монолитна, и в ней нет не то что полноценной двери, но даже щели, в которую сможет без ущерба здоровью протиснуться мышь.

Разве что вот этот камень лежит не слишком естественно. Как-то не так. Словно его специально поместили между двумя другими, а на самом деле…

– Я понял! – крик Квайла унесся куда-то вверх и спустя секунду вернулся слабым эхом.

– Что орешь, Рыжий? – рассердился Вольдар.– Еще одного обвала хочешь?

– Мне кажется, что вы давите не на то место. Вход здесь,– он ткнул пальцем.

– Ох уж эти умники! – скрипнул зубами Макарий.– Всех учат. И бабу рожать, и корову доиться. Поучи местного жителя дорогу находить, поучи…

– Погоди.– Ужка отодвинул Квайла в сторону и прижал ладонь к камню.

Длинные пальцы еле заметно перемещались по серой поверхности, легонько постукивая по ней подушечками. Закончив исследование, он смущенно опустил голову.

– Правда…

– Что правда? – не сразу сообразил крепыш.– Ты хочешь сказать, что мы как деревенские дурачки битый час бодали глухую скалу, вместо того чтобы сдвинуться на шаг?

– Я не виноват! – тут же запротестовал Вольдар.– Какие-то шутники перенесли метку. Откуда я мог знать?

– А Рыжий откуда узнал? Эх, ты…

– Ученье свет,– не слишком одобрительно пробормотал проштрафившийся Ужка.

– Может, все-таки попробуем открыть? – ненавязчиво предложил светящийся от гордости студент.

– Да что тут пробовать! – Вольдар подковырнул камень сбоку и, подпихнув плечом, медленно сдвинул его в сторону.

– Прошу!

Из черноты потянуло пылью и сыростью. Квайл отшатнулся.

– Узковато.– Макарий вынул голову из дыры и оглянулся на лошадей.– А они?

– Придется наведаться завтра с мужиками,– пожал плечами Вольдар.– Мне не откажут. Заодно и до городского прокатного пункта подкинут, чтобы пешком не возвращаться. Лишь бы не сожрали их за ночь… – Ужка с сомнением глянул на понурых лошадок и на минуту задумался.– Послушайте! У кого-нибудь спиртное есть? Лучше не пиво, а что покрепче.

– Вот,– после секундного колебания студент достал из-за пазухи плоскую флягу,– полыняк.

– Ничего себе собрался в дорогу наш Рыжий! – присвистнул Макарий.– Решил прихватить с собой зеленую фею? Уважаю, уважаю…

– Очень хорошо! – обрадовался Ужка, откручивая пробку и щедро поливая скалу над лошадями полынной настойкой.– Зверье эту горечь терпеть не может! Будем надеяться, что обойдется. Вещи и факелы берем с собой. Давайте по одному, я первый.

– До свидания, Звездочка,– грустно сообщил лошади Квайл, и кобыла встревоженно хлопнула длинными ресницами.

Узкий в начале вход постепенно становился шире, пока резко не оборвался.

Пролетев над пустотой, студент неожиданно для себя плюхнулся задом на абсолютно гладкую наклонную поверхность. Впереди вскрикнул Макарий и чертыхнулся Вольдар.

Дальше спускались как ребятишки с ледяной горки. Вниз, все время вниз, стремительно скользя и бестолково выставляя в стороны локти. Вокруг было темно и тихо. Только кожа старательских костюмов время от времени издавала пронзительный скрип, да Макарий нервным шепотком молился себе под нос.

Когда Квайл уже уверился, что они будут спускаться бесконечно, пока не свалятся в адский котел, его ноги неожиданно уперлись в преграду. Не удержав равновесия, студент неловко стукнулся коленками, но тут же вскочил.

Рядом счастливо засмеялся Вольдар.

– Как вам понравилось начало? Не бойтесь, самое неприятное уже позади, мы на станции. Макарий, факел у тебя?

– Держи.– Слегка дрожащая рука крепыша неуверенно протянулась в пространство.– Где ты, не вижу. Вот это ты?

– Это я,– с нервным смешком признался Квайл, отводя от лица факел.– Тьфу! Да не тычь ты! Смола горькая!

Два раза щелкнуло зажигало. Свет от вспыхнувшего факела в первый момент показался студенту таким ослепительно ярким, что он непроизвольно зажмурился. А когда открыл глаза…

Они стояли в облицованном гранитными плитками зале правильной кубической формы. Над головой сияло фальшивыми звездами нарисованное небо, и скалилась абсолютно круглая искусственная луна. За спиной виднелся отполированный до блеска пандус, по которому они, судя по всему, только что спустились. Рядом с ним уходила вверх, теряясь в темноте, подъемная конструкция с оборванными цепями. Оставшиеся три стороны куба представляли собой гладкие стены с широкими арочными проемами, в которые вполне могла войти не только низкорослая Звездочка, но и все три лошади, даже если их выстроить в ряд.

Мысленно дав себе приказ не открывать рот от удивления, Квайл с опаской заглянул в ближайший к нему проем и все-таки не сдержался, ахнул – далеко вперед по тоннелю бежали две полосы голубоватых шариков-светлячков.

– Камни-отражатели,– пояснил Вольдар.– Даже свечи достаточно, чтобы видеть, куда едешь.

– Итить твою… – потрясенно пробормотал Макарий.

Довольный произведенным эффектом, Вольдар подошел к одной из стен бокового ответвления и надавил на выступающий рычаг. С жутким скрипом откуда-то сверху выпрыгнула тележка и начала рывками опускаться вниз, пока не раздался тихий щелчок. Пальцы Вольдара пошарили по передней стенке и нащупали слегка припыленные выступающие дуги-накладки, внутри которых виднелись два камня неправильной формы.

От поворота дуги по часовой стрелке один из камней вдруг засветился ярким желтым сиянием, словно миниатюрное солнце, и рассыпал в воздухе горсть искр. Другой медленно разгорался, пока не стал совершенно прозрачным, демонстрируя свое нутро, наполненное множеством острых кристалликов, похожих на ежей.

– Кажется, контакт есть, еще работает,– со вздохом облегчения выпалил Ужка.

– Мы должны в это сесть? – Макарий с мистическим ужасом коснулся пальцем идеально правильного угла тележки и тут же отдернул его.

Вольдар засмеялся и быстрым поворотом дуги в обратную сторону заставил камни потухнуть.

– Нет. Я просто проверил. Нам в противоположном направлении. Если вы, конечно, не собираетесь совершить небольшой вояж по окрестным горам и городам.

– Упаси бог! – вздрогнул Макарий.– Находились уже, спасибо. Давай быстрее к твоей деревне, пока подземка силы окончательно не высосала…

– А это что? – Квайл обнаружил неприметную поначалу маленькую круглую нишу, забитую булыжниками и серым цементом.

– Не трогай! – поспешил крикнуть Ужка, и эхо вернулось откуда-то из-под потолка, искаженное странными гортанными отголосками.– Не трогай, разорвет на части! Это ход в Лакатку, гномий городок. Он как раз под горой.

Студент восхищенно ковырнул ногтем выступающий камень.

– Сюда,– Вольдар гостеприимным жестом указал в боковую арку, в начале которой уже выстроились одна за другой абсолютно идентичные тележки.– Каждый занимает отдельную вагонетку. Сейчас, только путевые камни проверю…

Такое же «солнышко» послушно вспыхнуло, только уже не желтым, а нежно-сиреневым сиянием.

– Порядок. Заряд цел, можно ехать.

– И оно поедет… само?

– Ну да.

От восхищения глаза Квайла вспыхнули еще ярче, чем чудо-камень. Это был тот особый блеск, что бывает у прирожденных изобретателей в момент осенения гениальной мыслью. Но даже если человек не видел в своей жизни ни одного гениального изобретателя, подобный взгляд ему наверняка знаком. Нечто похожее можно наблюдать у вполне обычных категорий граждан, которым случайно подвернулась полезная бесхозная вещь, к тому же плохо лежащая.

Прочтя в серых глазах Квайла тайную мысль, Ужка хмыкнул:

– Успокойся, Рыжий, и убери руки. Думаешь, ты первый додумался? Половину кристаллов стянули еще полвека тому назад и повтыкали в оглобли. Только ни одна телега или карета почему-то без лошади так и не пошла. Зато пример одного особо умного кучера, которого до самого нутра тряхнуло магией, когда он полез разбирать «ежа», отбил охоту к дальнейшим экспериментам. Говорят, гномы вступали в сговор с самим чертом, чтобы создать для подземки эти камни! За каждого «ежа» платили чистым золотом в многократном размере! Ладно, сейчас я проверю крепления, и едем. Садитесь в вагонетки, каждый в свою.

– Ой! Какая-то вещица на дне,– настороженно начал было Макарий, но, поднеся к глазам «вещицу», быстро разочаровался: – А, да это просто бабский лиф… Видать, кто-то с подружкой в гномов играл… Ну и народ у вас, Ужка!

– Ух ты! – перебил его не сдержавший удивления студент, рассмотрев на боку крайней тележки витиеватую надпись.– Что это?

– Уймись, Рыжий,– похлопал его по плечу Макарий, к которому после пикантной находки окончательно вернулась обычная уверенность в себе.

– Да пусть спрашивает,– улыбнулся Вольдар, впрыгивая в головную вагонетку и наклоняясь к жесткой сцепке в виде крючковатой драконьей лапы, соединяющей ее со следующей.– Мне самому в детстве было интересно. Мы здесь, если хочешь знать, почти каждый закоулок облазали. Боязно, а ну как обессилеешь до пустоты, но любопытно… Кое-что не для человеческого ума, но надписи – это совсем просто.

– Ты знаешь гномий? – со священным ужасом вытаращил глаза Макарий.

– Ты его тоже знаешь. Корунд, шпинель, альмандин, турмалин, малахит, серпентин, изумруд. Названия всех камней произошли из него – и драгоценных, и дешевки. В старогномьем на письме выбрасывали все гласные, оставляя только согласные буквы. Видишь, на моей вагонетке написано «длм»– значит доломит. Каждая порода транспортировалась отдельно.

– Почему? – уточнил Квайл.

– Гномы считали, что смешивать их нельзя, утратят свои свойства.

– Скажите, какие тонкости! – скривился Макарий, степенно усаживаясь на дно второй тележки.

– Угу,– буркнул Квайл, обнаруживший к своей досаде, что на боку его транспорта начертаны слова «млк брсв прд», и весьма этим фактом обиженный. Расшифровать надпись иначе как «мелкая бросовая порода» у него не получилось.– Можно подумать, что они были великими магами!

– Нет, гномам, конечно, до магов далеко,– рассудительно согласился Вольдар.– Но все-таки они могли много такого, что нам не дано. Гномьим клинком можно опоясаться, и при этом он с одного удара перерубает кабанью голову. Это вам не трехслойное халлийское барахло из железа и дешевой стали. А скорострельные арбалеты? А «разящее кольцо»? Адская штучка. Кроме того, согласись, все знают: никто лучше старого гнома не изготавливал талисманы. Они саму душу в камне чувствовали, понимаешь? У нас ходят слухи, что под подземкой, под гномьим городом, глубоко в недрах земли есть особый сад, в котором…

– Так мы едем или будем лясы точить? – мягко напомнил о себе Макарий.

– Сейчас! – опомнился Ужка.– Секунду, только стартовый рычаг найду…

Квайл поймал себя на том, что ему страшновато покидать станцию и ехать в пугающую неизвестность. Но тут лязгнул металл дуги, «солнышко» бросило в стороны искрящиеся лучи света, «ежи» затрещали внутри ставшего прозрачным путевого камня, под сводом тоннеля загудело, Вольдар довольно крякнул, и тележка резво понеслась по теряющимся в бесконечности параллельным направляющим.

– С бо… – крикнул Макарий и замычал, прикусив язык.

Некоторое время ехали без разговоров. Вольдар беспечно мурлыкал что-то тягучее себе под нос, не открывая рта. Студент зыркал по сторонам, время от времени втягивая голову в плечи, чтобы избежать неприятно щекочущих мазков паутины по лицу. Какое расстояние они проехали, было непонятно.

Постепенно ход вагонеток стал более гладким и плавным. Пассажиров уже почти не трясло.

– Смешно, но мне сейчас кажется – выйдем мы на поверхность, а там прошло лет десять,– рискнул подать голос Квайл.

– Лишь бы выйти,– угрюмо откликнулся Макарий.– Что-то мы едем-едем…

– Сейчас! – перебил его Ужка.

– Станция?

– Запасной выход! Сейчас вагонетки начнут поворачивать, и вы по моей команде прыгаете направо. Приготовьтесь…

В ожидании команды студент заранее встал и, как оказалось, поступил очень глупо. Тележку тряхнуло на повороте, и он, не удержавшись на ногах, неловко упал, больно ударившись ребром.

– Вот сейчас… сейчас… Прыгайте! – Крик Ужки застал Квайла в тот момент, когда он смешно болтал в воздухе свободной рукой, спешно принимая вертикальное положение. Как назло, рюкзак зацепился за ржавый крюк на боку.

Спрыгнуть студенту удалось уже в последний момент, когда вагонетки резко ухнули вниз, в ничем не освещаемую черную пустоту.

– Уфф… – выдохнул Макарий.– Я уж думал, тебе конец, Рыжий. Что случилось?

– Ничего,– преувеличенно широко улыбаясь, ответил трясущийся Квайл.– Решил прокатиться еще круг. Тележки после этого куда поворачивают? К началу?

– На этом перегоне вагонетки внизу переворачиваются и высыпают свое содержимое в специальные контейнеры,– похлопал его по плечу Вольдар.– После чего порода поступает в крупное сито. Потом сортировка, удаление отходов, дробилка… почти как на нашем прииске. Думаю, Рыжий, дальше тебе не интересно.

Квайла передернуло.

– Почему же? – упрямо прохрипел он, внутренне обмирая от подступившей слабости.

– Любопытно, как долго мы ехали,– пришел на помощь Макарий.– Час, два?

– Не дольше двадцати минут,– уверенно сказал Ужка.– С учетом лишней болтовни.

– Не может быть!

– Пошли.– Ужка довольно потянулся и указал факелом на длинную лестницу.– Ступайте осторожно, ступеньки узенькие.

Крик досады шумно упавшего Макария подтвердил эти слова – крепыш поторопился и сейчас стоял на четвереньках, потирая колено.

– Итить твою! Моя нога тут и боком не поместится!

– А ты на носочках,– подсказал Квайл.

– Да у меня и носочки… Итить твою!

Спустя несколько минут неудобная лестница все-таки закончилась, и глазам приятелей предстала низкая, слабо подсвеченная арка в стене.

– Проходим через ворота и на выход! – радостно объявил Вольдар.– Думаю, уютная поляна и пастушеский дом устроят вас, друзья мои. А там уж и до деревни рукой подать.

Показывая пример, Ужка первым подошел к проему и решительно протопал сквозь него. Макарий и студент, на всякий случай почти вплотную друг за другом, кинулись следом, но совместный проход в арку не получился.

Беспрепятственно пропустив Макария, ворота неожиданно вдруг проявили весьма строптивый характер, едва к ним приблизился Квайл. Перед его лицом резко опустились глухие металлические створки, под сводом арки вспыхнул красный огонек и что-то сверху тревожно загудело.

– А! – Рыжий отпрыгнул назад, потирая оцарапанный дверкой кончик носа.

– Нет, это дьявол знает что такое! – заорал из-за закрытой дверки Макарий.– Итить твою… чуть половину задницы не отхватило! Я прямо… тить-растить…

– Что стряслось? – испуганно осведомился студент.

– Это я у тебя хочу спросить,– раздраженно откликнулся из-за двери Вольдар.– Выходной тамбур задраился. Подземка настроена таким образом, что пронести сквозь ворота даже огрызочек ценного металла невозможно. Что ты прячешь на себе, Рыжий?

– Н-ничего, кроме монет!

– А если без шуток?

– Правда, ничего! – возмутился Квайл.– Почему вы мне не верите?!

За воротами раздался горький смех.

– Мы-то готовы поверить,– язвительно сообщил Вольдар.– Беда в том, что ворота уговорам не поддаются. Спрашиваю последний раз: что ты протащил с собой в подземку? Золото гномы никогда не считали особо ценным, серебро тем паче. Неужели философский камень? Слушай, а может, ты маг?

Студент упрямо замычал и злобно толкнул двери плечом.

– Бьется наша птичка в клетке,– прокомментировал Макарий и вдруг охнул: – А ведь я, кажется, знаю!

– Все ты врешь! – вскинулся Квайл, в бессильной обиде колотя кулаками по бездушному металлу дверей.– Это неправда!

Повисла пауза, нарушаемая лишь негромким шепотом Макария и протестующими восклицаниями Ужки. Наконец пальцы Вольдара нервно забарабанили снаружи.

– Студент,– ласковым тоном забойщика крупного рогатого скота поинтересовался он.– А ну признавайся, рыжий курицын сын! ТЫ УКРАЛ НА ПРИИСКЕ КУСОК ПЛАНКИТА?

Отпираться было глупо.

Квайл опустил плечи и прижал ладонь к тому месту на своем теле, где немного в стороне от заднего кармана, под льняным исподним, под бледной кожей давно не видевших солнца бедер зубрилы-студента была вшита плоская плашка самого дорогого в мире умного металла. Прикосновение придало ему уверенности в себе.

– Не украл, а взял для научного эксперимента,– с вызовом сказал он.– А что?

(обратно)

Тор. Приют святого Паллы

Когда запыхавшийся брат Нилс подбежал к воротам приюта, его уже ждали. Настоятель лично стоял за решеткой, нервно теребя связку ключей.

– Скорей! – Против обыкновения, он даже не спросил своего монаха о сборах. Просто отпер замок, кинул ключи ожидающему неподалеку брату Миту и заспешил к дверям, увлекая за собой Нилса. В рукаве, за который схватился настоятель, предательски зазвенело, но старик не обратил на это внимания: он так торопился, что взлетел по лестнице, пропуская ступени. Затем, не омыв рук, нырнул мимо апсиды с изображением Господа в боковину церковного зала, к исповедальным кабинкам.

– Садись!

Руки в коричневых старческих пятнышках тщательно притворили первую дверь исповедальни, потом – вторую и задернули тяжелую штору: меры предосторожности, которые применялись в исключительных случаях вроде принятия исповеди от церковного начальства или особы королевской крови, путешествующей инкогнито. Брат Нилс понял, что разговор предстоит серьезный. И не ошибся.

– Скажи-ка, сын мой,– явно волнуясь, начал настоятель,– готов ли ты выполнить для приюта и лично меня одно э-э-э… деликатное поручение?

Брат Нилс послушно вытянулся в струнку:

– Что необходимо сделать?

– Найти брата Михаила. Только что я принимал исповедь на «Санта-Фаррала», отпускал грехи одному несчастному. Брат Михаил был со мной, нес свириллион…

Нилс понимающе кивнул, пряча в складки капюшона усмешку. Использование больных в качестве бесплатной тягловой силы было в приюте делом обычным. Именно они катали бочки с вином и грузили на телеги ящики с полными бутылками для отправки.

Что же касается свириллиона – громоздкой бандуры с начинкой из глиняных трубочек с отверстиями и приделанными сбоку мехами для подачи воздуха, то его вообще могли поднять немногие. А уж с задачей тащить свириллион вслед за настоятелем (который исповедовал грешников не иначе как под жуткие потусторонние звуки) и вовсе справлялся один Михаил. Крепкий, как пахотный вол, бледнолицый северянин играючи взваливал на плечо ремень с инструментом и без единой жалобы пер его, куда прикажет настоятель.

– Брат Михаил сбежал,– коротко сообщил настоятель.– Вместе со свириллионом. Сначала я думал, что мой подопечный вернулся в приют, но здесь его нет, я обыскал все. Если бы брат Хаспер не уехал на рынок со свежей партией крепленого «Мирры святого Паллы», я бы послал его, но сейчас у меня нет выхода. Я вынужден просить тебя о помощи. Обойди город и найди Михаила! Немедленно!

– Из-за этого и звонили? – удивился Нилс.– Вы опасаетесь за инструмент?

Старик нетерпеливо сжал кулаки:

– Да гори он синим пламенем, гроб с музыкой! Мне нужен сам Михаил! Срочно! Если окажет сопротивление – лишай сознания и тащи волоком!

– То есть как? – совсем растерялся Нилс.

– Быстрее! – Пальцы настоятеля принялись перебирать четки с такой скоростью, что отдельные бусины слились в единую янтарную окружность.– Иначе он может кому-нибудь проговори…

Уже вскочивший выполнять поручение монах замер с наполовину выпрямленными ногами.

– Что-о?

– Черт! До чего не вовремя уехал Хаспер! Сдвинешься ты с места или мне придется вызывать профессионального бойца?!

Вот сейчас настоятель явно сказал больше, чем собирался, понял Нилс. Прокол. Подобное выражение лица он несколько раз наблюдал у прохожих, виновато разводящих руками – нет денег, монах, прости – и тут же роняющих на мостовую туго набитый кошель. Что же натворил безобидный полудурок, если приор готов заполучить его любой ценой? Даже без любимого свириллиона? И без сознания?

– Вы что-то недоговариваете? – тактично спросил Нилс, нарочито медленно опускаясь обратно на лавку. Голубые глаза выжидательно уставились на настоятеля.

– А… ладно! – скрипнул зубами старик, коротко, зло ударяя по стенке исповедальной кабинки. Не привыкшее к жестокому обращению дерево жалобно скрипнуло.– Скажу! Будем надеяться, Михаил не успеет поделиться секретом с прохожими. Лучше скажу тебе, чем кому-то чужому. Придвинься.

Нилс послушно умостил на твердом сиденье круглый зад и подставил красное от любопытства ухо.

– Признайся, сын мой, не думал ли ты когда-нибудь о том, чтобы разбогатеть? – с небывалым волнением в голосе вопросил настоятель.

Неужели банальная проверка на истовость веры? Возможно, учитывая конец срока службы. Нилс недоуменно вытаращил глаза, перекрестился, стараясь не слишком звенеть припрятанными в рукаве монетами, и с достоинством начал: – Да я… никогда в жизни! Если вам кто наплел про меня всякое, то это все ложь! От начала до конца ложь, вот крест! Разве Господь наш не повелел нам жить в скромности и лишь в мире ином получить вознаграждение за…

– Ну да, ну да! – нетерпеливо перебил его настоятель.– Но разве не болит твое сердце за несчастных и убогих? Неужели не страдаешь ты, на их метания глядючи? Не хотелось ли тебе облегчить путь мирской этих бедолаг… э-э-э… скажем, построив для них еще один дом?

– Да разве одного мало? Тем более такого удобного и просторного! – окончательно войдя в роль, широко повел рукой Нилс и тем самым круто изменил дальнейшую беседу. С благостностью было покончено, аминь, монеты вылетели из его рукава звонким пчелиным роем.

– Вот так-то лучше, сын мой! – с облегчением вздохнул настоятель, отбрасывая четки и на лету подхватывая в ладонь блестящие сентаво.– Говори прямо: денег хочешь?

– Кто же не хочет,– несколько смущенно согласился Нилс, провожая монеты тоскливым взглядом.– Хочу. В прошлой жизни был грешен, признаю. Но именно это и удерживает меня сейчас на пути добродетели! Получив вторую цир-тонуру и лошадь от города, намерен посвятить дальнейшую жизнь исключительно благим делам! Но я все же, хоть убейте, не понимаю, каким боком здесь замешан полоумный страдалец Михаил, ведь он…

– Сейчас поймешь! – прервал его настоятель.– Оставим ненужный политес, все свои. Ты думаешь, я не знаю про твою слабость к потрошкам? Или любовь к «Торскому светлому»? У святого Паллы нет от меня секретов. Рассусоливать некогда, скажу, как есть: только что мне исповедовался приговоренный к смерти чик. Капитан вызвал прямо на корабль, повесят его через… да, наверное, уже повесили, земля ему пухом… тьфу– вода ему пухом, небось уже на дне морском бедолага. Речь идет о подземке. Надеюсь, ты знаешь, что это такое?

Все еще находясь под впечатлением, Нилс механически кивнул:

– Гномья дорога. Рычаги, цепи, металлические направляющие под хитрым названием «рельсы». Болтают, что пребывание в подземке высасывает из человека силы, но ни одного скелета в тоннеле пока не находили. С тех пор, как род гномов Орасса из Каперии закончил свое существование, только ленивый не прокатился в вагонетке. Благо в окрестностях Тора вход на станции широкий, не чета узким лазейкам приграничной линии.

– Как думаешь, полезная штука?

Нилс неопределенно пожал плечами. Еще в бытность свою помощником пивоторговца он наслушался сплетен, что, кроме двух гномьих городов, глубоко под землей скрываются недоступные человеку тайные помещения и полигоны с механическими чудовищами, о назначении которых можно было лишь догадываться. По крайней мере, при жизни гномы не только спали, ели, плавили металл и торговали оружием. Они усиленно развивали свою науку. Но собственно дорога… Лично ему взаимоотношения соотечественников с подземкой казались сродни мартышкиным играм в библиотеке. Выдрать цветные картинки, покидаться древними гремуарами, нагадить – вот и все, на что способны существа, не умеющие читать.

Расценив молчание монаха как согласие, настоятель оживился:

– Сам когда-нибудь спускался под землю?

– В детстве – да, кто же удержится? Забавная игрушка, но не более. Уж не знаю, как насчет высасывания сил, но одно точно: если вовремя не спрыгнешь, лишишься ноги, а то и головы. И… как связан с подземкой наш Михаил?

– Болезный умом брат Михаил подслушал кое-что, не предназначенное для его ушей.– Настоятель отдернул занавеску и проверил дверь, не открылась ли.– Чик утверждал, что на нашей ветке есть никому не известная станция, с которой можно добраться до склада ценных металлов!

Выпалив тайну, приор с заметным облегчением откинулся на квадратную подушку с золочеными кистями и внимательно уставился на своего монаха: как он воспримет новость? Монах воспринял новость, как и положено здравомыслящему человеку: скептически.

– Это невозможно! – замотал головой Нилс.– Все знают, что в подземке остались только пустые вагонетки и пути, ведущие от станции к станции. Не то что ценной металлической плашки, даже мусора от бросовой породы не найдешь. Если склады и были когда – разграбили до нас. В настоящее время приморская ветка истоптана мальчишками вдоль и поперек. До чего дошли сорванцы: стали менять метки на тех входах, что подальше в горе. Шутка такая – метка есть, а входа нет. Исповедуемый обманул вас.

– Перед смертью? – упрямо возразил настоятель.– Нет, ты не понимаешь. Его ноги были связаны, а душа готовилась отлететь, в такие моменты не врут!

– Матросы, тем более чики, не имеют чести и совести. Врать для них так же привычно, как ходить враскачку и смолить вонючие сигары.

– Зато в них сильна вера! Глотая соленую воду во время шторма и месяцами не видя берега, взмолишься Спасителю гораздо искренней, чем сидя в кресле перед камином. Я видел его глаза, чик не врал.

– Ценные металлы… Золото? – недоверчиво поднял брови Нилс.

– Это гномья дорога! – напомнил настоятель.– Ну же, думай!

– Неужели высокоплавкая сталь?

– Да. И кроме того…

– Оружие? Пла…?

– Тсс! Не кричи. Слава богу, догадался наконец. Чик утверждал, что своими глазами видел нанизанные на штыри «разящие кольца», арбалетные дуги, мотки тонкотянутой проволоки для ковки сабель, чаши с обломками планкита и ящики с монетами. Вот такими,– настоятель протянул к самому лицу Нилса потертую веревку, на которой болталась монетка с проделанной дырочкой. Одна сторона побурела от грязи и пота, но на другой четко просматривался профиль подпрыгивающего на волнах галеона.– Узнаешь? Наверное, нет, ты слишком молод, чтобы помнить…

– Отчего же! – Брат Нилс осторожно погладил ребро монеты.– Кажется, галеонары? Уже видел такие. Стальные паунды старого образца. У нас в деревню скупщик заходил, предлагал за каждую по три современных. Говорит, для переделки незаменимая вещь. А правда, что их выплавили из стальных чушек гномьей работы с борта затонувшей «Королевы Зарты»?

– Правда. А теперь представь, что совсем рядом, аккуратно упакованные, ждут хозяина пара-тройка пудов таких монет! Не жалкие плашки, привозимые с прииска, а фунты планкита!

– И все это стережет огромный дракон,– подытожил Нилс.

– Откуда ты знаешь? – насторожился настоятель.– Действительно, чик упомянул о скелете здоровенного дракона, который попался ему по дороге к сокровищнице. Сын мой, а ну, посмотри мне в глаза! Что означает эта улыбочка?

– Не верю я,– признался Нилс.– Потому и про дракона сказал. Если отбросить упоминание о станции, то рассказ вашего покойника до жути похож на сказку, что моя сноха детям перед сном рассказывала. В подземке нет и не может быть никаких сокровищ. Вся приморская линия изучена вдоль и поперек. Сразу после войны и гибели гномов…

– Об этом чик тоже говорил! – встрепенулся настоятель.– Пятьдесят девять лет назад, когда Господь своей волей потряс землю Каперии и прекратил войну, прибрежную территорию поделили, и гномы исчезли. Исчезли, а не погибли – чувствуешь разницу?

– И куда они делись? Испарились? Спешно собрали мешки с ценностями и уехали?

– Не знаю,– пожал плечами настоятель.– Но согласись, до сих пор никто не видел мертвого гнома. К тому же это объясняет, почему в подземке остались лишь пустые вагонетки: мелкий народец тщательно убрал свое имущество, прежде чем покинуть опасную территорию. Нет, Нилс, чик говорил правду, поверь мне.

– Хорошо,– сдался монах.– Допустим, это был уникальный матрос, вместо рома увлекающийся тайнами древности. Допустим даже, что часть его выдумок правдива. Но где именно в таком случае находится вход на станцию?

– Вот это – главная загадка. И ответа на нее я пока не знаю,– загрустил настоятель.– Точное место чик назвать не успел, в самый разгар исповеди нас прервали. Позже я не решился рисковать. Знаешь этих матросов: даже за десяток монет не побрезгуют святого отправить к акулам. А тут разом полпуда! Несчастный шепнул лишь «Старый грод, внутри за…»– и его утащили.

– «Внутри за»? Не густо.

– Все же хоть какая-то зацепка.

– А брат Михаил? – напомнил Нилс.– Он тоже слышал?

– Каждую букву. Свириллион замолчал, я оглянулся – придурок бросил меха и слушает за моей спиной, открыв рот. Что там у него в мозгах переклинило, как подобрался – ума не приложу, обычно он в сторонке терся. Скромный малый, жаль творить насилие, но если разнесет сплетню по городу, будет плохо. Помнишь прошлогодний случай, когда какой-то шутник распустил слухи о якобы зарытом в стене тоннеля на Верхних Мымрах кладе?

– Еще бы не помнить! – хлопнул ладонями по коленям Нилс.– Пятый камень снизу, локоть от края. Уже поутру окрестные крестьяне ломали стену, но ничего не нашли. Кажется, после обвала ее так и не восстановили?

– Строить не ломать,– с осуждением отозвался настоятель.– Сам понимаешь: узнай горожане о новом лакомом куске– быть новому обвалу. Верхние Мымры просто деревня, и то два дома дали осадку. Что же говорить о Торе – недаром наш город прозвали «город-сыр», на пустотах стоим, проклятые гномы изрыли землю как кроты. Приют же в случае успешного исхода поисков станции потратит деньги на благо горожан. Иди, сын мой, ищи Михаила. Заранее снимаю с тебя грех, если придется обидеть убогого. Будь тверд. Отчего не уходишь?

Нилс потупился, выразительно поблескивая глазами из-под чуба.

– Нет, ну до чего нагл! – почти одобрительно пожурил настоятель.– Да поделюсь я с тобой, поделюсь, не бойся! За усердие и труды определю тебе… пять хватит?

– Чего пять? – растерялся Нилс.

– Ну не ящиков же, дюжин, конечно! Естественно, вторую цир-тонуру – заслужил, хвалю. Если соберешься уехать, нормального коня и сопровождающего до границы, чтобы не обобрали. Ведь ты же хочешь уехать обратно в деревню, слухи меня не обманули?

– Ого! То есть да, не обманули…

– Это лишь за поимку Михаила. Если, конечно, он не умрет от старости, пока ты сдвинешься с места. Если узнаешь, где станция, получишь много больше.

Возможно, это было кощунство, но Нилс впервые в жизни почувствовал, как на него буквально снизошло небесное просветление. Даже чувство так и не утоленного в «Обжорке» голода мгновенно отступило.

– Спасибо! – обрадовался монах, ненароком замечая: подхваченные монеты словно впитались в ладонь старика – пусто! Вот чудеса!

– Не за что пока! – ворчливо заметил настоятель.– Кормилец приюта, ха-ха… Ступай.

– Я… я мигом! – вскочил Нилс, стараясь не слишком играть лицом.– Уже бегу! Здоровенный детина с отвисшей губой и с бандурой на ремне не останется незамеченным!

Забыв впопыхах накинуть капюшон, монах резво слетел по ступенькам и галопом бросился к площади.

Вряд ли с поисками Михаила возникнут осложнения. В прошлом году уже был случай, когда он отстал от настоятеля. Убогого умом нашли тогда по свириллиону: устав таскать инструмент, он сел на мостовую и начал играть что-то совершенно немузыкальное. Чуть трубочки не поломал, дурачок, так старался. Смешно, но когда посланный из приюта брат Мит нашел Михаила по жутким звукам, вокруг несчастного потерявшегося толпились сердобольные горожане, а его шапка оказалась доверху наполнена булками и монетами.

– О! – насторожил уши Нилс.– Вот и знак!

Действительно, свист, скрип и громогласные жалобы трубок с дырками были слышны даже сюда. Никто, кроме Михаила, не мог так издеваться над инструментом.

Уже предвкушая тот сладостный момент, когда лик святого Паллы в его келье отодвинется и аж пять дюжин паундов лягут под бок к потаенным сбережениям, монах прибавил ходу, перейдя на рысь.

Мимо трактира, мимо косо поставленного кованого забора с глуповатыми чугунными ангелочками, через две ступени на третью и… стоп! Нилс резко затормозил, увидев искомый свириллион.

Ящик стоял прямо в луже, у затхлого тупика меж домами. Строения были настолько закопчены, что, казалось, их отапливали не изнутри, а снаружи, разводя костры прямо под стенами. Кожаные меха свириллиона размеренно раздувались, подавая внутрь воздух, заставляющий натужно извергаться из растерзанного деревянного нутра неумелые звуки – все, как и представлял монах.

Только играл на инструменте не Михаил, а трое малолетних ребятишек в обносках. Заметив Нилса, грозно нависшего над ними, мальчишки брызнули врассыпную, непочтительно топча босыми ногами выпавшие трубки.

Где теперь искать убогого? Кому понес он подслушанную тайну? Не кинется ли сдуру в порт, где сгинуть легче легкого? Если останется в городе, то как отыскать среди тысяч горожан одного, не слишком приметного без инструмента? Разве что отвисшая губа, но губу издалека не разглядишь…

Вопросы оставались пока без ответов, и Нилс с тоской понял, что взялся вовсе не за такое простое дело, как ему показалось сначала.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в Старом гроде и внутри графского замка

– Окна на запад, два спальных места на диванах и одно на полу, гостей не водить, отопление за отдельную плату! – строго предупредила хозяйка и с подозрением покосилась на Третьего.– Что с вашим другом?

– Не берите в голову, нервный тик,– сообщил я, беря крутобедрую пани под локоток и мягко подталкивая к выходу.– Благодарим за внимание, дальше мы разберемся сами.

– Дерьмо комнатенка,– выкрикнул толстяк, обиженно падая на диван и тут же с него вскакивая.– Что за…

– Пружины,– успокоил я,– всего лишь вылезшие пружины, друг мой. Согласись, за паунд в неделю трудно рассчитывать на что-то более изысканное.

– А тут миленько,– Вторая выпятила губы, силясь разглядеть себя в темном овальном зеркале, засиженном мухами.– Ты, Пятый, какой диван себе берешь?

– Вот этот, с пружинами.

– Тогда я буду спать на конском волосе,– покладисто кивнула чертовка.

– А я?! – взвыл толстяк.– Где буду спать я?

– Да где хочешь, там и спи,– небрежно махнула рукой Вторая.– Хоть на полу, хоть на столе, мне все равно. Итак, каковы дальнейшие планы? В замок? Так вроде для визита рано еще, аристократам в это время положено дрыхнуть на пышной кровати под балдахином.

– Я бы что-нибудь выпил,– деревяннымголосом отчеканил Третий.

– Не возражаю,– согласно кивнул я.– Тем более и куратор советовал помелькать в городе, присмотреться. Думаю, если мы пропустим пару стаканчиков в одном из здешних трактиров, будет достаточно.

– Решено.– Чертовка критически оглядела свое отражение и скорчила недовольную гримасу: – Пошли.

Я даже в зеркало смотреть не стал. Уже понятно, что выглядим мы так себе – одежда не совсем соответствует ролям, да и личины подобраны без должного внимания. У меня, например, типичная рожа профессионального сутенера: гладкие щеки, черные бегающие глазки, завитые усики, мокрые губы.

Третий и того хлеще. По иронии судьбы толстяку досталось худощавое лицо с впалыми щеками и чахоточными синяками вокруг глаз. Видно костюмеры, обычно дотошные в мелочах, на этот раз просто кинули в капсулу три пачки первых попавшихся одноразовых личин: две мужских и одну женскую. Наверное, спешили. Аптекарская шляпа с квадратными полями и низкой тульей не по размеру (голова Ниацина была намного скромнее в обхвате) не слишком испортила впечатление, псевдобарон и без нее выглядел не очень.

Лучше всех смотрится Вторая, поношенный наряд служанки сидит на ней ловко и даже с некоторым шиком. Корсет затянут так, что грудь того и гляди выпрыгнет, шаль застыла в бесконечном процессе сползания с круглых плеч, в прорехах подола мелькают стройные ножки, да и лицо… Позвольте – она вообще не стала надевать личину? Безобразие! Хотя… честно говоря, под тем слоем косметики, которым покрыла себя чертовка, уже не разобрать никаких особых примет. Одной помады небось полтюбика извела, чтоб ее…

Придушив в зародыше желание напомнить Второй об ее проступке, я молча вздохнул и сжал кулаки. Один из манжет белоснежной рубахи, застиранной до состояния прозрачной сеточки, немедленно треснул.

Ладно, будем считать, что конспирация соблюдена, а потертые бархатные кафтаны-жюстокоры с пузырями на рукавах и рубахи с пышными драными кружевами – последний писк мужской моды того захолустья, откуда мы с братом спешно примчались навестить его сиятельство пана графа. Уверен, что в замке нас примут, приглашение выглядит натуральнее подлинного.

– Ну? Господа, вы готовы или все на себя не налюбуетесь?– Вторая нетерпеливо крутанулась на каблучках.

Решив использовать полет как лишний повод ознакомиться с будущей территорией родного филиала, мы летели неспешно.

Компактные деревеньки жались к склонам, окружая неправильной подковой знаменитый своей неприступностью город, носящий древнее имя Тор. При ближайшем рассмотрении сверху оказалось, что карта не врала, он действительно делится на две части: Старый грод и Новый грод. Дома Нового грода стояли впритык друг к другу – в случае нападения с этой стороны окна задраивались ставнями, а толстые решетки опускались над выходами в переулки, превращая ряды жилых строений в прочную преграду. В центре возвышался защитный периполтон, в башне которого скучал дежурный стражник.

Старая часть, внутри которой располагалась Цитадель и собственно замок графа, была обнесена отдельной стеной, к северной стороне которой лепились Торговые ряды. В данный момент торговля еще не развернулась; лишь несколько крестьян неторопливо раскладывали фрукты, сыры и окорока, отгоняя мух и лениво переговариваясь друг с другом.

Ближе к порту все громче орали чайки, и все чаще встречались крысы. Иногда худые до сухой прозрачности, иногда лоснящиеся от сытости, они деловито курсировали от кораблей на сушу, от дома к дому, и обратно с берега на корабли. Беспорядочные на первый взгляд передвижения при внимательном рассмотрении сверху выглядели забавно: крысиные стайки словно рисовали на карте города графики популярности причаливших судов и свежих помоек.

Пахло водорослями и солью. Позеленевшие от времени медные крыши впитывали скудные осенние солнечные лучи. Вдохнув полной грудью, я снизил высоту и полетел к замку, любуясь очаровательными сценками утреннего быта горожан.

Вот голуби мирно клюют шелуху от семечек и каштановую скорлупу, вступая в драку за кусочки ядрышек. Двое пьяных матросов, шатаясь, вышли из переулка, в просвете которого виднеются горы, и враскачку двинулись к порту. Улица, по которой они спускаются, одновременно является лестницей – сто двадцать каменных ступеней, которые стараются побольнее подвернуться под их ватные ноги.

Вот потерянное кем-то колечко поблескивает сквозь решетки ливневой канализации, выкованные в виде четырехлистных клеверных листьев, над которыми поднимается утренний пар с едва ощутимым душком сточных вод. Мраморные львы над питьевыми фонтанчиками равнодушно таращатся в пространство пустыми глазницами.

– Ничего примечательного.– Толстяку первому надоело любоваться городским пейзажем.– Может, заглянем в какое-нибудь питейное заведение? Перед народом помелькаем…

– Я – за! – весело откликнулась Вторая.– Вижу латунную кружку на цепочке, и эта вывеска мне нравится. Ну что – вперед?

– Погоди! – Я ухватил чертовку за подол в последний момент.– Чтобы помелькать перед народом, нужно как минимум быть видимыми.

– У входа и материализуемся. Как положено,– пожала плечами красавица.

– У входа положено вытирать ноги,– не уступил я.– Знаешь, сколько пар любопытных глаз сейчас изучают улицу? Восемь, не меньше! Наше внезапное волшебное появление из ничего не останется незамеченным.

– И что ты предлагаешь?

– Снимаем невидимость в укромном уголке, а дальше идем пешком.

– Ногами? – с тоской уточнил Третий.

– Можно руками, как тебе удобней,– огрызнулся я.– Видите этот заброшенный дом? Сюда.

В здании никто не жил – это было понятно уже потому, что над ним отсутствовала крыша. Внутренние перегородки и перекрытия были разрушены, и сейчас среди четырех стен безраздельно господствовали кусты, деревья и разнообразный мусор. Круглое чердачное окошко заплетала мертвая, высохшая лоза.

– Прекрасный выбор,– одобрила Вторая, осматриваясь.– Романтичнее не придумаешь.– Фу! Да здесь кошки!

Я тоже заметил под кустом настороженную полосатую фигурку и подошел погладить. Киска возмущенно прогнулась, демонстрируя твердое намерение избегать телесного контакта с моей рукой. Улыбнувшись, я сотворил в пальцах пахучую кровяную колбаску и был немедленно вознагражден: пушистая недотрога начала униженно тереться о мои ноги, выпрашивая лакомство. Обожаю кошек. В этих животных столь гармонично сочетается низкая продажность и высокое чувство собственного достоинства, что впору поучиться некоторым монархам.

Стряхнув с себя невидимость, чертовка критически оглядела взлохмаченную юбку и со вздохом бросила взгляд через спину на короткий каблучок.

– Готова!

– Я тоже готов! – Третий отряхнул живот от невесть как оказавшихся там крошек.

– Показывай дорогу.

Пройдя в низкий дверной проем и оказавшись на улице, мы с напарницей крутанули Третьего вокруг оси и выжидательно примолкли.

Лирическое отступление.

К данному приему мы прибегали уже не раз, и всегда успешно – поставь в незнакомом месте толстяка на твердь земную, и он безошибочно пойдет к трактиру. Даже с завязанными глазами. Даже с тяжелым насморком, дело не в нюхе. Третий у нас как компас: его мозг устроен таким хитрым образом, что голова сама поворачивается к месту наибольшего скопления еды и питья. Причем высококачественного!

– Да тут совсем рядом! – Толстяк от избытка чувств легонько подпрыгнул и бросился вниз.

Добежав до небольшой площади, от которой степенно расходились в стороны улицы и узкие – в ширину плеч – переулки, мы приостановились. Третий не промахнулся: аж восемь питейно-едальных заведений манили нас гостеприимно распахнутыми дверями.

– Заходим во все по очереди,– принес себя в жертву Третий.

– На это у нас нет времени.

Я ухватил за ворот пробегающего мимо мальчишку.

– Скажи-ка, любезный,– какой из этих трактиров самый популярный?

– Так это смотря для чего,– философски заметил мальчишка.– Если плотно поесть, то лучше «Обжорки» нет, выкрутасы всякие – в «Птичьем молоке», оно ровно напротив, дверь в дверь. Выпивка самая лучшая у «Тиги-моряка» – ему из-за границы поставляют… Кто подраться любит, выбирает «Брат Ром», но туда еще рано, публики нет. Только приличные господа в «Брата Рому» не ходят.

– Резонно.– Отпустив паренька, я повернулся к напарникам: – Куда пойдем?

– В «Обжорку»! – сглотнув слюну, выкрикнул толстяк.– В крайнем случае согласен на «Птичье молоко», но оно наверняка окажется дороже.

– Я бы сходила в «Брата Рому»,– опустив глазки и выпустив коготки, призналась Вторая.

– Стыдись, детка. Тебе же сказали: приличные господа…

– Так это господа,– грустно протянула чертовка, скромно теребя подол.– А я всего лишь служанка…

– Пятый! Прекратить дискуссию! – Голос куратора застиг меня в тот момент, когда я уже занес ногу, обутую в сафьяновый сапог с пряжками, над порогом «Тиги-моряка».– Вы что там делаете?

– Согласно приказу собираемся помелькать среди народа,– тихо пояснил я, с надеждой принюхиваясь к одуряющей смеси паров самых разнообразных напитков. – Являться пред светлые очи родственников вроде еще рано.

– Отставить мелькание. Включайте невидимость и пулей к замку, пока там нечаянно не скинули с крыши нашу капсулу. Ребята из пятьсот двадцать третьего филиала разбивают лагерь с размахом, не церемонясь. Что за квадратная ерунда на затылке Третьего?

Я хихикнул.

– Аптекарская шляпа. Вы же сами приказали толстяку прикрывать вторую личину, пока она не отклеится.

– А она?..

– Никак. Смесь магического клеевого слоя с жирными остатками еды оказалась поистине открытием. Держится намертво, не оторвешь.

– Вечно у вас фокусы,– вздохнул куратор.– Ладно, пусть носит это убожество, Ниацину оно все равно пока без надобности. Я отключаюсь. Будете на месте, вызовете.

Уже знакомую крышу замка было не узнать: бригада шустрых рогатых парней в одинаковых комбинезонах натягивала над ней прозрачный тент. Под тентом сияла отполированными боками красавица-машина последнего поколения капсул-трансформеров с номерами (вот это сюрприз!) одного из филиалов Черного континента. По всему видно: товарищи тоже не чураются конспирации.

Полюбовавшись на слаженную работу техников, я тронул за плечо ближайшего ко мне:

– Старший дорожный инспектор инвентарный номер 657/765-5! Товарищ носитель Отрицательной сущности, немедленно предъявите транзитную визу и техпаспорт на транспорт!

С ужасом вытаращив глаза на мои усики, паренек растерянно развел руками:

– Это какая-то ошибка! Мне сказали, что все согласовано и…

– Не суетись, Четвертак,– хихикнул незаметно подошедший сзади высокий черт в синей бархатной «двойке», украшенной изысканной вышивкой.– Товарищ старший инспектор шутит. Да и не инспектор он вовсе. Ваша капсула? – он презрительно ткнул пальцем в криво припаркованного мною монстра.

– Транспорт мой,– что-что, а ставить наглецов на место Вторая умеет: глаза мечут молнии, губы презрительно выгнуты, кулаки на поясе.– Вам не нравится?

– Очаровательно,– прозвучал за моей спиной мягкий, слегка хрипловатый голос.

Еще не видя собеседника, я догадался, что он важная шишка. Под холодным чужим взглядом у меня моментально заныл затылок и возникло острое желание оправить одежду; на бедолагу Третьего напала неуместная икота, а красавица Вторая выпятила грудь и призывно изогнула бедро (непроизвольная реакция нашей напарницы на всех высокопоставленных особ мужского пола).

– Приветствую коллег,– дружелюбно поздоровался черт, выступая вперед. Обманчиво скромная куртка из матово нежного шелка (держите меня, я сейчас заплачу); сшитые из узких треугольников мягкой зеленой кожи ботфорты облегают сильные бедра; на щеке красная отметина в виде буквы «О»; среди идеально прямых черных волос возвышаются громадные рога – необразованные чертовки верят, что это показатель сексуальности.

Краем глаза я отметил, как взгляд Второй обшарил солидную коллекцию всевозможных нашивок, украшающую широкую грудь собеседника, и надолго застрял на рогах.

– О-о-о… – протянула красавица, изгибая бедро уже под таким немыслимым углом, что я искренне забеспокоился, как бы она его не вывихнула.

– Меня зовут Ифиторель,– вкрадчиво сообщил красавец.

Последний гвоздь в крышку гроба! У него еще и личное имя имеется! Имя, а не порядковый номер!

– Прошу прощения, что опередили вас на старте.– Я широко улыбнулся и сделал шаг вперед, заслоняя Второй опасный вид и одновременно демонстрируя ответное дружелюбие.– Любим, знаете ли, скорость!

– Не попадись тебе под ногу губная помада, ты бы еще пыхтел на подлете к горам,– мягко сообщил Ифиторель.– И не трудись оскорблять, эмоции сотрудников Организации не доставляют мне ни малейшего неудобства. Особенно если они рангом не вышли.

Вторая мелодично расхохоталась, и я приуныл.

Фигура у меня, конечно, вполне спортивная, спасибо постоянным тренировкам на открытом воздухе, да и на лицо чертовки до сих пор не жаловались, но вот рога… Средний размер, хоть тресни. Что касается заслуг, то мои жалкие медали не идут ни в какое сравнение с иконостасом чужака. Если же свести воедино рога, награды и наличие имени – соревнование окончено.

Откуда ты только навязался на мою голову, проклятый Ифиторель?

– Успокойся, я всего лишь Наблюдатель,– ухмыльнулся соперник.– Поставлен следить за процессом и фиксировать нарушения.

Он еще и мысли читает!

Мимолетная тень улыбки тронула тонкие губы красавца-черта. Достав из поясной сумки карманный сканер, он деловито приложил его к нашим жетонам по очереди, немного задержавшись на Второй – напарница дышала с такой страстью, что жетон подпрыгивал на груди, и процесс сканирования запустился лишь с пятой попытки.

– Ваши идентификационные номера у меня, так что без глупостей. Никакого Отрицательного воздействия на смертных номиналом выше 13 единиц! – предупредил Ифиторель.

Ага, куратор тоже говорил о предельном значении, только не уточнил его значение.

– Значит, до 13 можно? – многообещающе прищурилась Вторая. Окончательно растаяв под жгучим взглядом Наблюдателя, наша напарница медленно расстегнула пояс и обвила им запястье.– Об-божаю повеселиться…

– Ну… – начал Ифиторель, поперхнувшись в самом начале фразы.

Верхние три… нет, даже четыре… пять!.. словом, все верхние крючки на тугом корсете Второй разом отлетели. Кончик хвоста дразняще приподнял широкий подол юбки. Кожаный пояс со свистом рассек воздух.

Лично я прекрасно понимал Наблюдателя. Когда Вторая всерьез выходит на тропу охоты за противоположным полом, у несчастной дичи всего два варианта: либо бежать без оглядки, либо треснуть двести граммов любой крепкой жидкости для храбрости (лучше триста) и сдаться на милость победительницы.

Испытано на себе. До сих пор жалею, что выбрал не тот вариант.

Пока я предавался ностальгическим воспоминаниям, а Вторая присела на парапет, стараясь выставить напоказ все свои достоинства (из-за обилия оных поза получилась весьма замысловатая), мой лучший друг и напарник неожиданно выступил на передний план.

– Товарищ Наблюдатель, прошу уточнить,– оживился толстяк.– Если я нечаянно отрицательно воздействую на одного из гостей замка легким ударом по голове, это сколько единиц?

– Восемь,– скрипнув зубами, признался Наблюдатель, старательно отводя глаза от парапета.

– А если два раза ударю? – не унимался Третий.

– Подряд?

– Э-э-э… с некоторым промежутком.

– Если с промежутком, то не суммируется,– нахмурился Ифиторель. Я заметил, что его левый глаз прикрыт, а правый конвульсивно дергается, не в силах оторваться от впечатляющего зрелища: Вторая изящно наклонилась, завязывая несуществующий шнурок на туфельке.– О-о-о! Но я все же категорически не советую вам…

– А жизнь-то налаживается! – в полном восторге провозгласил наш толстяк, от избытка чувств заключая Вторую в медвежьи объятия и чуть не сталкивая ее при этом с крыши.– Ох, чуть не забыл! Товарищ Ифиторель, а какой должен быть минимальный промежуток между ударами, чтобы…

Но гостя на крыше уже не было.

Вместо него напротив нас стоял раздосадованный черт в бархатном костюме и что-то вещал. Теперь, после великолепия Ифитореля, его «двойка» смотрелась довольно жалко. Несмотря на изысканную вышивку по вороту и обшлагам.

– Прекратите делать вид, что меня не слышите! Вы собираетесь убирать вашу каракатицу или нет? Она весь проход перегородила!

В другое время я бы вступил с нахалом из 523 филиала в дискуссию на тему «кто здесь каракатица», но сейчас на меня вдруг навалилась внезапная слабость. Отмахнувшись от назойливого черта, я послушно переставил капсулу поближе к парапету крыши и нетерпеливо щелкнул по наушнику.

– База! База!

– Слушаю тебя, Пятый!

– Мы на месте, ребята из пятьсот двадцать третьего филиала тоже. У меня срочный вопрос.

– Говори.

– Кто такие Наблюдатели и какова их роль в деле?

– Понятия не имею,– радостно заявил наушник.– А что стряслось?

– Только что высокомерная личность с рогами, как верстовые столбы, зачитала нам права и обязанности. Вы насчет Наблюдателей ничего не путаете?

– Лично я никогда ничего не путаю,– ехидненько ответил куратор.– Чтобы запутаться самим и запутать других, у нас есть полевые работники. Ваша бригада одна из лучших в этом смысле. Я бы даже сказал – передовых. Расслабься, Пятый! Я только что смотрел на экран, не было там никого. Тебе почудилось! Ранний подъем, нервное напряжение, опять же солнце в глаза…

– Ага! Вы еще скажите, это был солнечный зайчик! – заорал я.– Видели бы вы, как Вторая перед ним скакала! Пижон еще тот, смотреть противно! Куртка самого красивого шелка, который я когда-либо видел, награды на груди не помещаются, сапоги из каких-то треугольников, глаза горят не хуже углей, отметина на щеке…

– Постой… – голос куратора упал до шепота.– Ну-ка, опиши еще раз.

– Куртка серая, матового блеска, с явно выраженным продольным переплетением нити без узелков. На первый взгляд сырьем послужил типовой тутовый шелкопряд, но при некотором размышлении…

– Да не куртку! Отметину на лице опиши.

Когда я закончил свою речь, в эфире повисло молчание. Я уже решил, что База снова недоступна, как наушник исторг из себя глубокомысленное «гм».

– Это все, что вы можете сказать? – не выдержал я.

– Вот что, Пятый, не хочу тебя пугать, но… Словом, «глаза» ничего не зафиксировали, лишь в самом нижнем, тонком слое реальности остались слабые следы. Судя по всему, с вами разговаривал Отверженный, демон-одиночка.

– Разве такие бывают? – удивился я.

– Бывают,– издевательски хмыкнул наушник.– Целый город этих отщепенцев находится аккурат неподалеку от… впрочем, кажется, я увлекся, тебе этого знать не положено. Организации Отверженные не враги, служат Злу, как и положено, но преследуют исключительно собственные цели. Ума не приложу, что демону понадобилось от вас, но на всякий случай будьте начеку. Интуиция подсказывает мне, что его тоже интересует хранилище. Еще вопросы есть?

Я замялся.

– Понял,– хихикнул куратор.– Отвечаю на невысказанное вслух: так понравившаяся тебе куртка Ифитореля пошита из паучьего шелка. Верхняя часть ботфортов выполнена из кожи ящериц, причем не из целых шкурок, а лишь из отброшенных в минуту опасности хвостов. Помимо эффекта, который они производят на слабую психику большинства чертовок, сапожки еще и полезны: в них можно скрыться от любой погони. Демоны-одиночки всегда были выпендрежниками. Я удовлетворил твое любопытство?

– С лихвой,– кивнул я.

– Тогда начинайте осмотр замка: вам нужно изучить укромные уголки и расположение комнат. Наружное наблюдение доложило, что первые две партии безутешных родственников уже на полпути к замку. Герцогиня Атенборо, двоюродная тетка графа, едет каретой. Пан Квыч, дальний родич по отцовской линии и опустившийся до службы не при дворе (он торговец оружием), предпочел море. Сейчас сброшу на дисплей их портреты, пригодятся при встрече. Что-нибудь вроде «Пани герцогиня! Сколько лет, сколько зим! Неужели вы меня не помните? А вот я вас сразу узнал». Да что я объясняю, ты и сам разберешься. Никто лучше вашей троицы не умеет пудрить мозги собеседнику.

– Это точно,– вздохнул я.

Задание заданием, но из головы никак не шла изумительная курточка. Значит, паучий шелк? Надо бы…

– Пятый! – гаркнул наушник.– Вы собираетесь приступать к работе?!

– Уже! Считай, приступили! – опомнился я, выскакивая из капсулы.– Вторая! Третий!

– Временно отключаюсь,– сообщил куратор и строго предупредил: – Только без глупостей! Никаких вылазок в подвальную винотеку или ледник! Помните: задание особой важности! Я на вас надеюсь!

Все-таки есть польза от кураторов. Разве могли мы вот так с ходу узнать, что в замке имеется и винный подвал, и ледник с отборными продуктами? Да ни в жизнь!

В предвкушении удовольствия наши тела послушно раздробились на атомы и мягким потоком устремились вниз, в прохладную темноту, где под низкими каменными сводами тихо дышала заключенная в плен лоза.

– Ух ты! – Третий бросился к пузатой бочке и нежно обнял ее руками.– Канья!

– Посмотри лучше туда.– Я указал на пыльную полку, уставленную рядами кривобоких бутылок темной глины.– Морской купаж!

– Это еще что за зверь? – насторожился толстяк.

– Это, друг мой, бриллиант виноделия. Три сорта лучшего винограда урожая западных, южных и восточных склонов, оставленные дозревать на ветках до первых заморозков. Ягоды мнут не первые попавшиеся деревенские бабы с крепкими ногами – исключительно черноволосые девушки. А в бутылки разливают вино только после того, как бочка совершит путешествие в трюме парусного корабля и переживет как минимум три шторма. Как тебе биография напитка? Впечатляет?

– Не знал, что ты винный знаток,– уважительно сказал Третий, подставляя рот под латунный краник и поворачивая винт, выполненный в виде драконьей головы.– Всю жизнь думал, что твоя страсть – тряпки из натурального шелка. О-о… Потрясающе!

– Шелковые вещицы всем хороши. Они ласкают тело и радуют блеском глаз,– согласился я.– За исключением маленького недостатка: их неудобно пить.– Я щелкнул пальцами, соорудив из воздуха простенький стакан, и подставил его под соседнюю бочку.– М-м-м! Неплохо!

Из темного угла на нас неодобрительно зашипел домовой, и толстяк с видимым удовольствием удалил его из погреба, дав увесистый щелбан. Третий вообще недолюбливает домовых (а они его) после одного случая.

Рассказываю по секрету.

Однажды мы работали в весьма приличном особнячке. Как известно, рачительные хозяйки частенько оставляют для домовых угощение (ничего особенного: ложку сметанки, пару орешков, сласти). Однако эта хозяюшка не ограничилась минимальным набором продуктов и расщедрилась на полную миску пирожков с потрохами, к которым заботливо добавила кувшинчик сливок – запить. Мы с напарником влетели в дом как раз в тот роковой момент, когда пирожки еще испускали горячий парок, а сливки сохраняли освежающую прохладу. Самое то для дегустации. Естественно, Третий не смог пройти мимо и ухватил горсть пирожков (а горсть моего друга вмещает чуть меньше лопаты), совершенно не заметив местного домового Петруху, тянущего к миске хлипкую ручку.

Дальнейшее предсказуемо. Петруха впустую клацнул челюстями, но ему достался только ароматный пар и кувшинчик сливок в качестве утешения. Упорный домовой (а домовые почти всегда ребята с характером) не поленился сбегать за подмогой, и на долю Третьего выпало непростое испытание. Все, что могло упасть ему на голову в этом особнячке,– упало. Все, за что можно зацепиться,– охотно подставилось под бока. Все, на чем можно поскользнуться…

Короче говоря, на базу Третий вернулся, как ветеран войны меж Добром и Злом, избитый обеими сторонами. С тех пор он сторонится домовых, а они (система оповещения поставлена у домашних хранителей на самом высоком уровне) не упускают случая насолить моему напарнику по мелочи.

Только тсс…– никому!

После внеплановой дегустации наше настроение совершило радостный скачок вверх. Даже Третий, обычно ненавидящий осматривать многокомнатные строения (он в них путается), был вполне благодушен. Он тихо летел рядом со мной и Второй, время от времени исторгая счастливую отрыжку.

Тело покойного графа уже четыре дня, как находилось в семейном склепе, но некоторые зеркала все еще были завешены черным. Половина дворовой челяди отбыла к месту будущей церемонии вступления в наследство, в летний дворец. Мажордом заперся у себя и, судя по всему, покидать убежище не спешил, так что у нас под ногами никто не путался.

Внутри замок ничем не отличался от своих собратьев эпохи Средневековья, разве что был удивительно чист. Первый этаж: служебные помещения. Второй: хозяйские комнаты, две гостиные, каминный охотничий зал. Третий: гостевые помещения, библиотека. Выше запасные покои, комнатушки слуг и еще выше, в отдельной башенке, домашняя молельня. Обстановка помещений явно подбиралась не спеша и со знанием дела: каждая комната представляла собой готовый экспонат для выставки «Жизнь аристократов. Лучшие интерьеры».

Единственное, что несколько мешало осмотру – мебель. Всяческих столиков, скамеечек, шифоньеров, платяных шкафов и резных комодов здесь было бессчетное количество. Я уже не говорю о шикарных инкрустированных штучках, названия которых так и не смог вспомнить, потому что отродясь не знал.

В очередной раз стукнувшись об узорчатый парчовый пуф, Вторая рассвирепела.

– Загромождать помещения таким количеством мебели смертный грех! – заявила она, потирая ушибленную коленку.

– И ведь не одна сотня паундов за эти тумбочки заплачена,– с грустью вечно голодного, которого сытому вовек не уразуметь, поддержал ее мой друг.– Ой! А это что?

Я проследил за его взглядом и хихикнул: на почетном месте в самом центре стены красовалась картина, изображающая красный круг на белом фоне. В сермяжной простоте подачи материала, а также в рубленой подписи угадывалась знакомая рука Филиппа Стульса – протеже Второй.

– Прекрасно!

– Если «пре» в смысле «очень», то полностью согласен,– буркнул толстяк.

– Не злись,– успокоил я.– Живописное искусство идет вперед семимильными шагами. Отныне всякий, у кого есть линейка, циркуль, краски и достаточное количество наглости, чтобы подвести под свою мазню теоретическую базу, может считаться художником. Сюжеты с кудрявыми овечками и полногрудыми пастушками нынче не в моде, как морально устаревшие. Филя Стульс только первая ласточка, за ним потянутся остальные, можешь быть уверен. И знаешь, что самое смешное? Среди них будут и настоящие гении. Ну что, движемся дальше?

– Угу…

Пару раз мимо мелькнули призрачные силуэты группы 523-го филиала – местные полевые работники тоже проводили предварительную разведку. Вот настырные!

Спальню, где укрылся безутешный мажордом, переживший своего хозяина, мы единогласно решили не посещать – успеем еще. Кухня, спальни прислуги со слепыми окошками и помещения охранников с отдельными выходами на галерею осмотрели бегло, но внимательно.

Задержались лишь в верхних покоях, запертых на два замка, и на парадной лестнице.

Покои – три просторные комнаты, в которых давно никто не жил – оказались просто кладезем отрицательной энергии. За века, прошедшие с момента постройки замка, здесь свершилось такое количество злодеяний, что аура помещений покрылась жирным слоем страдания с вкраплениями пятен боли. После пары минут, проведенных там, даже мне остро захотелось побиться головой о стену и пожаловаться на жизнь, грустно аккомпанируя себе ржавыми кандалами.

Лестница же достойна более подробного описания.

Таинственно подмигивающие огоньки в золоченых канделябрах, овальные ковры на широких площадках и самое главное– фамильные портреты.

Галерея предков покойного барона не просто впечатляла– она била наотмашь. Лицам со слабой психикой я бы не советовал прогуливаться здесь при дневном свете. Уж лучше ночью, на ощупь. Казалось, что неведомый злодей терпеливо поработал над каждым полотном, тщательно измяв его так, чтобы нормальные черты лица искривились как можно ужаснее. Но более внимательный взгляд отрицал стороннее воздействие на готовое произведение, заставляя признать шокирующую истину– с гладкостью полотен полный порядок, проблема в изображениях.

Длинные носы; клюющие искривленные губы; рахитичные лбы; глубоко запрятанные во впадинах косые глазки; уши с мочками, разложенными по плечам или оттопыренные на манер пары вееров; выпяченные или отсутствующие подбородки – полное собрание всех имеющихся на свете признаков вырождения!

– До чего приятно приобщиться к настоящему искусству!– Я широко повел рукой вдоль лестницы.

– Давно хотел узнать,– нервно сглотнув, начал Третий.– Почему эти аристократы постоянно женятся на уродинах? Казалось бы, деньги есть – бери кого хочешь! Какой интерес, не понимаю? Они же… страшные!

– Интерес вполне объяснимый,– пожала плечами Вторая.– Во-первых, политика. Ничто так не украшает девушку, как королевский трон или древний герб. Нос дулькой или кривой подбородок на этом фоне воспринимается лишь как пикантная особенность. Во-вторых, отправляясь в боевой поход годика этак на три-четыре и защелкивая на бедрах супруги пояс верности, каждый из них точно знал, что над вскрытием замка после его отъезда не будет трудиться бригада влюбленных воздыхателей.

– Но ведь от таких браков дети тоже получаются уродливыми! – взвыл толстяк.

– Зато гарантированно свои,– хихикнула Вторая.– Где-то тут и наши конкуренты висят.

– В правом нижнем углу вы можете лицезреть герцогиню Атенборо,– подтвердил я.– А вот пан Квыч, к сожалению, не удостоился портрета. Запятнал честь рода, предпочтя низкопробный, но высокооплачиваемый путь торговца.

– М-да… – почесал затылок Третий, слегка перекосив этим аптекарскую шляпу, а заодно и лоб накладной личины.– Лучше не смотреть, чтобы потом не приснились. Значит, именно этим красавцам нам придется помогать?

– Причем непринужденно,– подтвердила Вторая.– И помни, Третий: никаких голосов с потолка, все должно выглядеть естественно, чтобы Положительные не придрались. Заносит, к примеру, пани герцогиня кинжальчик над паном оружейником, а тут ты. Как ни в чем не бывало, выходишь из-за портьеры и говоришь: «Ой! Вы тут изволите пана Квыча убивать? А у меня как раз бутылочка яда в кармане завалялась. Чисто случайно. Не желаете воспользоваться, раз уж так получилось? Кинжальчик смазать, самой глотнуть… от нервов?»

Не удержавшись, я захохотал.

– Ладно,– хлопнула себя по коленкам чертовка.– Вроде все осмотрели, кроме комнаты мажордома и молельни. Что теперь?

– Ждем. Морок кареты с четверкой коней, бьющих копытами у входа, будет наведен автоматически по сигналу с базы. Как только к воротам замка прибудет первый кандидат на наследство, материализуемся в ближайших кустах и смело шагаем следом. Явиться вторыми не так подозрительно. А пока…

– Перекусим… – блаженно зажмурился толстяк.

– Кх-кх! – возмущенно кашлянули в наушнике.– А башня семейного мага? Ох уж эти мне полевые работнички…

(обратно)

Подземка. Запасной выход со станции Овечий Кут

Одним резким ударом бездушные гладкие створки разделили маленький отряд на две неравные части. С одной стороны сидел на полу, подпирая щеку кулаком, напряженный Квайл. С другой в узком тамбуре теснились Вольдар и Макарий. Несмотря на неудобство, Вольдару удалось мелодраматически скрестить на груди руки. Макарий же просто жался к стене, кипя от злости.

– Я идиот! – жаловался в пустоту крестьянский сын.– Какого лешего мне не сиделось на прииске, спрашивается? Работа как работа, не хуже любой другой! Ты высыпаешь планкитоносный песок лопатой в желоб, через который течет вода; самые крупные плашки оседают на дне; ты потряхиваешь лоток, поддерживая мелкие планкитовые крупинки на плаву; ждешь, пока мелочь осядет в бороздках лотка; отдаешь надзирателю добытое и – получаешь паунд! Целый паунд! А если попадается плоская плашка, пригодная для изготовления ордена, то сразу три! Три паунда! Какая-то неделя с лотком в руках – и пара-тройка монет у тебя в кармане!

– А прииск перепродает добытый тобой кусочек планкита уже за сто паундов! – донеслось из-за двери.– А орденскую плашку за двести!

– Имеет право! – заорал Макарий, подскакивая к створкам и барабаня по ним ладонями.– Итить твою, мелкий рыжий студентишка! Кончай выкомариваться, бросай ворованное! Ну хотя бы отойди на два шага, двери откроются!

– …

– Кому говорю – бросай контрабанду!

– Не брошу!

Крестьянский сын тихо сполз на пол и признался Вольдару:

– Я больше не могу. Недаром мать говорила мне: верь, сынок, все зло от умников. Обхитрить охранников – подумать только! Да что охранники! Как он только умудрился пронести планкит мимо ищеек – вот вопрос?

– Думаю, полыняком натерся,– сообщил Вольдар, наклоняясь к двери.– Если волки от него нюх теряют, то и собаки, наверное, тоже. Имей совесть, Рыжий, не заставляй нас брать на душу грех и бросать тебя в подземке. Или сдохнешь, или заблудишься, другого не дано, ты не местный. Бросай свой огрызок умного металла и выходи.

– Не… не могу,– признался Квайл после секундного замешательства.– Он… он во мне.

– Сожрал! – загоготал Макарий, хлопая себя по коленкам.– Итить твою, студент сожрал планкит! Признавайся, Рыжий, вкусно было?

– Ничего я не глотал,– обиженно откликнулся Квайл.– Нет, я, конечно, сначала попробовал, но у меня ничего не получилось.

– Это еще почему? – напрягся Макарий.– Кусок такой, что в глотку не помещается? Ну ты, Рыжун, горазд воровать…

– Да нет, все дело в его свойствах! Вы же понимаете, это умный металл! Я его туда – он оттуда. Я его туда – а он опять…

– И скажи спасибо, что не получилось,– тихо фыркнул Вольдар.– Металл-то умный, а вот вор оказался совсем дурак. Подумай, как бы ты потом его из себя извлекал. Ты его оттуда– он…

– Точно,– не удержавшись, хихикнул Квайл.– Поэтому пришлось плашку под кожу вшивать.

– В руку? – ахнул Макарий.

– В бедро,– смущенно признался Квайл.

– Как же ты на лошади скачешь? – посочувствовал Ужка.– Больно, небось?

– Правую половинку зада теперь вообще не чувствую. Хоть бей меня, хоть коли…

– Дай срок, так побьем, что почувствуешь! – пообещал Макарий.– Только бы выковырнуть тебя оттуда…

– Теперь понятно, почему в лесу тебя стрелой не ранило. Я ведь видел, арбалетчик не промахнулся, она точно летела. Зачем тебе умный металл? Продать хочешь? – бесстрастно поинтересовался Ужка.

– Кому же его продашь? – рассудительно вздохнул Квайл.– Каждая плашка на счету государства, включая те, что пошли на наградные защитные медали отличившимся в боях. Только заикнусь, сразу скрутят и за решетку. Нет, планкит мне самому нужен. Есть договоренность с одним человеком в Торе, он ждет образец. Согласно последним исследованиям, можно получить копию в пробирке. Через год, когда прославлюсь, спокойно могу вернуть позаимствованное прииску, если это так вас заботит.

– Образец?! – взвился Макарий.– Если тебя, рыжее недоразумение, поймают с этим образцом, то быстро дознаются, что с прииска ты уволился одновременно с нами! Пойди потом докажи, что не виноват! Какого лешего ты не придумал что-то другое?

– Что именно? – упрямо хмыкнул Квайл.– Найти клад и купить себе ремень с якобы планкитовой пряжкой, которыми щеголяют наши толстосумы? Чтобы потом, когда торговца и след простынет, обнаружить, что ничуть приобретение не защищает, а просто блестит? Мне не нужны подделки. Я ведь специально на прииск устроился, чтобы быть в своем образце полностью уверенным.

– Есть ведь и другие способы,– пробормотал Ужка.

– Ага. Причем вполне легальные. Послужить в армии годика четыре и, если не убьют и сумею проявить храбрость, получить на грудь блестящий орденок в форме креста, раскрашенный эмалью по планкитовой плашке, защищающей меня отныне от удара, пули и стрелы. В пределах радиуса действия, конечно.

– Ладно,– вздохнул Вольдар.– Тебя не переубедишь. Выходи, Рыжий. Бить не станем, обещаю. Выковыривай свой трофей, прячь в укромном месте и выходи.

– С поднятыми руками! – злорадно уточнил Макарий.

– Вы не понимаете! – заволновался Квайл.– Если бросить планкит сейчас, то все получается зря: зря я два года в университете учился, зря на прииске корпел! Меня ведь действительно в Торе ждут! С образцом! Это мой реальный шанс прославиться в мире науки!

– Не так уж ты и корпел! – хмыкнул Макарий.– Помнится, твой заработок и пяти паундов в месяц не превышал! В то время как мы с Вольдаром…

– Постой! – перебил его Ужка, бросаясь к двери.– Кто именно тебя ждет в Торе?

– Старый Аарус Густ, алхимик. Ты его знаешь?

За дверью прыснули.

– Если ты про юродивого Ааруса, который набирает учеников, а через две недели выгоняет их за порог,– то да, знаю. Его все знают. Год назад он был в нашей деревне, лечил теткину корову.

– И как? – заинтересовался Макарий.

– Сдохла, что неудивительно. Аарус бабник и шарлатан. Тетка говорит, что единственный эликсир, который он умеет варить, это сливовица, и то погано получается. А на кого ты учился, Рыжий?

– Факультет алхимии и демоноведения,– дрогнувшим голосом признался Квайл.– А что?

– Ты умеешь вызывать демонов?! – вскрикнул Макарий, сжимая руки во внезапном приступе восторженного ужаса.

– Нет! У нас была узкая специализация.

– У-у… – разочаровался Макарий.

– Жаль,– согласился с приятелем Ужка.– Выходит, Рыжий, кроме нас тебе помочь некому. Не упрямься, студент, дай двери открыться.

Из-за арки донеслось упрямое мычание. Ужка нетерпеливо дернул плечом.

– Рыжий, слушай внимательно. Только я, как местный житель, знаю, как перехитрить дверь. Отнимать силой твой трофей никто не собирается, носи его хоть вечно под шкурой, если это тебе нравится. Я помогу тебе выйти из подземки вместе с планкитом. Переночуем в сторожке, потом спустимся в деревню. Утром мужики помогут забрать прокатных лошадей, если там еще что-то осталось. Бумага на Звездочку у меня, можешь получить свой задаток, мы сами рассчитаемся с конторой. Вычту только мужикам на бутыль, не обессудь. Мы с Макарием останемся у тетки, а ты свободен как птица. Ниже по течению Этрюны – Тор. Ищи шарлатана Густа и выращивайте в пробирке хоть черта лысого – мне все равно. Мы тебя не помним, ты нас. Договорились? Ну так что, решаешься? Если нет, мы пошли.

Две пары ног, старательно производя как можно больше шума, затопали по коридору к выходу.

– Стойте! – Квайл трагически вздохнул.– А вы точно не отнимете его у меня?

– Вырвем с мясом! – пообещал Макарий.– Рыжий, тебе точно в университете мозги попортили. Сам посуди: у меня в сумке звенят почти полсотни монет. Какой интерес мне терять потом заработанные денежки и впутываться в сомнительные авантюры? Молчишь? Пошли, Вольдар. Тетка небось уже заждалась.

– Да погодите вы!

Без единого скрипа металлические створки поднялись, открыв глазам Вольдара и Макария душераздирающее зрелище: упрямо набычившийся студент сидит на каменном полу и растирает по щекам копоть вперемешку со злыми слезами.

Вспоминая дальнейшие события гораздо позже, Квайл сам не мог понять, что заставило его в тот момент вскочить на ноги и броситься бежать от недавних приятелей сломя голову. То ли странный блеск в обычно тусклых глазах Макария, то ли нервозная поспешность, с которой Ужка впрыгнул в открывшийся проем.

Факт остается фактом: с неожиданной для себя самого прытью студент вырвал уже догорающий факел из крепких рук Макария и помчался в противоположную от опасности сторону. Скорее, скорее, по узеньким ступенькам в спасительную темноту длинного коридора, где его поджидала притормозившая на повороте тележка с буквами «РЗН» на рельефном боку.

Будь у Квайла свободная минутка, он бы наверняка расшифровал надпись как «разное» и остался весьма горд собой: по сравнению с «мелкой бросовой породой» явный прогресс. Однако в данный момент пассажиру гномьего транспорта было не до размышлений.

Оказавшись внутри вагонетки, Квайл сполз на пол и, проорав неизвестно кому: «Гони!» – вцепился свободной от факела рукой в бортик.

Гномий транспорт был хорош многим: в отличие от извозчика он не задавал вопросов, не дышал вчерашним перегаром и не интересовался кредитоспособностью пассажира. У него имелся всего лишь один маленький недостаток: его невозможно было остановить или уговорить свернуть в сторону.

Сиреневый осколок испускал вокруг горячие искры, в брюхе соседнего, прозрачного камня подпрыгивали «ежи». С равнодушием тупого механизма тележка неслась вперед, неся в своем жестком металлическом животе тихо подвывающего от страха Квайла. Несчастный пленник напрягал слух, пытаясь определить по звуку, где находится страшная дробилка, но натыкался лишь на отраженное стенами тоннеля эхо собственных стонов и мерный скрип.

Кроме того, в какой-то момент направляющие разветвились, и теперь бок о бок с его вагонеткой тряслась вторая. По неведомой ему самому причине Квайл перелез в нее на ходу, чуть не убившись, и опять сполз вниз, впав в уже привычный ступор.

Иногда краем глаза удавалось рассмотреть слабо подсвеченные ниши. В основном они были наглухо забиты камнями, но одна оказалась разрушенной, и сквозь нее Квайл увидел подвешенный в воздухе неподвижный скелет громадного дракона. Судя по матовому блеску, костяк зверя был изготовлен искусственно, из железа или другого металла, и выглядел до того угрожающе, что студенту пришлось бороться сразу с двумя взаимоисключающими чувствами – страхом и любопытством.

После пятого поворота факел погас. Сколько прошло времени с момента посадки в вагонетку, Квайл не знал. Он вообще потерял чувство реальности, утвердившись в мысли, что все это ему снится.

Жуткий в своей монотонности сон тянулся и тянулся до тех пор, пока вагонетку вдруг не подбросило резко в воздух.

Дико заорав, Квайл оттолкнулся обеими руками от бортика, уронив факел, и сделал единственное, что мог в этой ситуации– прыгнул. Прыжок получился удачным – ноги студента приземлились на ровный пол. Потревоженные летучие мыши спорхнули со стены и с неприятным писком скрылись в длинном коридоре, который оканчивался короткой лестницей ислабо подсвеченной аркой.

Абсолютно идентичной той, что осталась позади, на предыдущей станции.

Квайл замер. Это был как раз один из тех моментов, когда чаша весов судьбы останавливается в неустойчивом равновесии. Куда она качнется, предсказать невозможно, можно только ждать и молиться. Крепко прижав левую руку к нательному кресту, студент как бы ненароком приложился ладонью к вшитому под кожу планкиту – в его ситуации не стоило пренебрегать ни одним из талисманов-защитников.

В оставленном позади тоннеле что-то лязгнуло.

По золотисто-рыжим прядкам на висках Квайла поползли крупные капли пота.

Весы качнулись.

(обратно)

Коралловое Море. Раннее утро

«Любишь кататься, люби и саночки таскать» – эту народную мудрость и ей подобные Изот ненавидел. Весь его жизненный опыт свидетельствовал, что везут саночки одни, а сидят в них совершенно другие. Следовательно: «любишь кататься– найми неудачника, который будет тебя катать».

В данный момент он как раз и был таким неудачником.

«Нуэстра Сеньора де Марра» представляла собой самые кривобокие и неудобные «санки», которые только можно было купить за деньги. Непропорционально уменьшенная бездарная копия оттийского галеона, она не мчалась вперед, рассекая волны, а неуклюже переваливалась с бока на бок, как старая утка. Линии силуэта корабля не назвал бы чистыми даже восторженный подслеповатый оптимист. Четыре фальконета «на непредвиденный случай» грозили стрельнуть в противоположную цели сторону. Прямое парусное вооружение подставляло ветру заплаты, чудом не разлетаясь на составные части. И все это богатство надлежало в целости и сохранности доставить вместе с грузом хозяину.

В первом же порту наемный капитан Изот сошел на берег и, повинуясь безотчетному чувству опасности, сделал то единственное, что зависело от него: застраховал судно. И сразу же начались мелкие неприятности.

Во время короткой стоянки два матроса умудрились ввязаться в драку. Местные жители были неплохими бойцами. Полученные тупицами увечья оказались столь серьезными, что их пришлось оставить подлечиться, а взамен нанять чиков– специалистов широкого морского профиля с сомнительным прошлым, которые толкутся в каждом порту.

На обратном пути из госпиталя (где с него содрали по две монеты за каждого пациента) дорогу ему перебежала крыса– дурной знак. Изот метнул в нахалку кинжал, но промахнулся, испортив этим себе настроение еще больше. Стоило ступить на трап, и тут, как увесистая ложка дегтя в бочку и без того паршивого меда, добавился он.

Пассажир нервничал, то и дело шумно сглатывал, срывался на крик и вообще вел себя неподобающе. Тыча под нос Изоту какой-то бумагой, он умолял взять его до Тора «за любые деньги».

Изот не планировал делать крюк. Только что он заправился пресной водой, провиантом и собирался идти прямиком в Лагас, где его ждал груз (шерсть, сукно и лампадное масло), не заходя в Залив Желтых Медуз. Если уж на то пошло, «Нуэстра Сеньора де Марра» вообще не являлась пассажирским судном. Но деньги… кто же от них отказывается?

И вот результат: монеты в кармане, а пассажир по-хозяйски прохаживается по палубе, щупая жирными пальцами ветхие паруса, уговаривая матросов дать гребцам команду грести быстрее и спотыкаясь о концы. Мысленно пожелав нахалу уронить себе на ногу пушечное ядро, Изот поднял глаза вверх и чертыхнулся: неприятности продолжались – пара нанятых в порту матросов как раз заканчивала разворачивать очередной парус. Случайностью это быть не могло, наверняка настырный путешественник каким-то образом уломал чиков поторопиться любой ценой и сунул им взятку.

Ветер усиливался, к тому же одна из мачт была повреждена во время прошлого рейса. Кому нужен этот глупый риск? А вот кому: рыхлому бледному господину, из кармана которого, как из рога изобилия, все сыплются и сыплются монеты.

– Отставить! Кто посмел?! – взревел Изот. Чиков как ветром сдуло, но пассажир даже не дрогнул.

– Господин капитан! – с неподдельным интересом выкрикнул он, задирая голову к капитанскому мостику.– Как раз хотел вас спросить: что за странное судно идет за нами? С таким э-э… ярким флагом? И без названия почему-то! Эй! Господин капитан! – Пассажир никак не мог угомониться.

Не отвечая, Изот скрипнул зубами, рассматривая «морского дракона», выпрыгнувшего из-за острова на повороте и сейчас все более набирающего скорость.

Узкий, с малой осадкой, с косо срезанным килем и высокими бортами корабль по сравнению с корявой «Нуэстро Сеньорой де Марра» казался призраком – настолько легко и проворно он летел по волнам. Обшитый гладким рюнским дубом, он едва заметно покачивал боками и гордо задирал над волнами свой форштевень, как знающая себе цену красотка задирает нос. Словно акула, вышедшая на охоту, корабль был целиком в своей стихии.

– Они нас обгоняют! – В голосе пассажира зазвучало искреннее возмущение.– Как же так? Меня уверяли в порту, что «Нуэстра Сеньора» быстроходное судно! Если бы я знал, что ваша посудина не плавает, а только ползет, лучше бы попросился к ним!

– И сейчас еще не поздно,– буркнул Изот и перекрестился.

– Чур меня,– тихо пробормотал рулевой, вцепляясь в колесо.– Если «морской дракон» успеет завершить маневр, то отнимет у нас ветер. Лучше бы это были пираты! Только не эти изверги, чур, чур, чур…

– Пан капитан! – На мостик взбежал взъерошенный помощник.– «Дракон» отрезает нас от берега. Что делать?

– Орудийной прислуге приготовиться! Идем напролом! Полный вперед!!! – скомандовал Изот.

Дальнейшее было как в страшном сне: матросы вяжут узлы, парусина не желает сдаваться, хлопая под напором ветра; нелепый пассажир путается под ногами, и вдруг – выстрел с «морского дракона», жуткий грохот, треск ломающегося дерева, сверху на палубу, словно переспелые яблоки, валятся матросы. Бедная уродливая «Сеньора», предчувствуя близкое поражение, вибрирует и стонет кожаными уключинами.

– Открыть огонь,– упавшим голосом приказал Изот.– Сбросить противоабордажную сеть! Если зацепят баграми или топором – рубите!

Орудийная прислуга дрожащими руками поднесла факелы к фитилям, заранее готовясь взлететь на воздух, но корабль не успел произвести залп. Экипаж «морского дракона» вдруг разом поднял жуткий крик и вой, а старые орудия на его борту, приспособленные под каменные ядра, исторгли из себя огонь, прикрывая абордажную группу, идущую на штурм.

Когда дым немного рассеялся, группа орудийщиков была крепко привязана к горящим мачтам, а снизу доносился скулеж матросов, в ужасе ожидающих следующего залпа и взрыва порохового отсека.

Капитан «морского дракона» кошкой перепрыгнул на палубу «Сеньоры», одернул красную рубаху, рассмеялся и уставился своими чернильными глазами навыкате прямо в зрачки Изоту.

На Изота напал странный ступор. Словно кобра перед дудкой укротителя он вытянул шею и пополз к борту, давя ногами щепки, горелые обрывки парусов и… чью-то руку.

– Дьявол! – простонал из-под лавки пассажир.

Изот замотал головой, опомнившись, и растерянно хмыкнул. Что это с ним?

Да, кораблю конец, но ведь судно принадлежит не ему! «Нуэстру Сеньору де Марру» пусть оплакивает хозяин. По счастью, в трюмах только мука, солонина и вода – загрузиться шерстью, сукном и, самое главное, дорогущим лампадным маслом они не успели. Страховка покроет все, и с лихвой. Пассажир? Все по воле божьей – придется опоздать в Тор, куда он так рвался. Или вообще не доехать, это уж как решит капитан «дракона».

Несмотря на чрезвычайную ситуацию, Изот вдруг поймал себя на том, что невольно злорадствует: подрастерял нагловатость бледнолицый. Так ему и надо!

Тем временем абордажная команда на «драконе» приступила к работе.

Спустя полчаса от медленно погружающейся в пучину «Нуэстры Сеньоры де Марры» отчалили три шлюпки. Изот боялся поверить удаче – черноглазый капитан «дракона» настолько раздобрился, что забрал с корабля лишь наличные деньги и воду, после чего отпустил команду.

Стремясь как можно быстрее удалиться от «морского дракона», матросы гребли с утроенной энергией. Помощник, задрав голову, пытался определить курс по солнцу.

– Фляга воды у нас есть, до Картаса десять часов ходу, до Тора примерно восемь,– с осторожным оптимизмом доложил он.

– Тор… – задумчиво повторил Изот.– Нет уж, лучше до Картаса. Можешь считать меня чересчур суеверным, но я убежден: если бы не проклятый пассажир, опаздывающий к своим… ох, че-о-орт…

– Что такое? – встрепенулся помощник.

– Кажется, чрезмерно любопытный денежный мешок так и остался на борту «Сеньоры»! Вот незадача! Нехорошо получилось… А впрочем, так ему и надо. Не могу простить, что эта сухопутная крыса подкупила кого-то из матросов, чтобы они подняли дополнительные паруса! Кто знает, не потеряй мы драгоценные минуты, глядишь, и ушли бы от «дракона»! Думаю, чики купились. Больше некому.

– Наверняка чики,– равнодушно согласился помощник, незаметно поглаживая твердые кругляши, любовно замотанные тряпицей и припрятанные внутри плотного кушака.– Кто же еще…

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в башне семейного мага

Старательно облетев вокруг башни, мы убедились, что она не имеет входных дверей и явно выраженных окон. Узкие прорези в стенах могли послужить разве что для вентиляции и стрельбы боевыми заклинаниями. Вот такая оригинальная конструкция.

Любое существо крупнее бабочки могло попасть в башню единственным и весьма неудобным способом: сначала пройдя от замковой галереи по висячему мосту, а затем протиснувшись в круглый люк, в настоящее время старательно забитый досками.

– Давайте-давайте! – поторопил куратор.

Осторожно просунув голову через занозистое дерево с целью предварительной разведки, я сразу же наткнулся лбом на что-то твердое. Череп. Кажется, человеческий. Точнее говоря, очень старый и совершенно желтый череп, принадлежащий пыльному скелету в остатках мантии, стоящему на карачках у самого входа. В зубах, словно воспитанная собачка поноску, скелет сжимал сцепленные друг с другом часовую и минутную стрелки, а вокруг его ног были беспорядочно раскиданы остальные детали огромного часового механизма.

– О! – обрадовался куратор.– Юлиус Хитрый! Собственной персоной! Глядите, ребята, как вам повезло! Известная, между прочим, личность была в магических кругах!

– И, судя по позе, большой оригинал… – буркнул я, брезгливо потирая лоб.– Кто это его так?

– Сам. Трагически погиб в ходе эксперимента,– уважительно доложил наушник.– Пробегитесь по башне, Пятый, но руками ничего не трогайте. А то как бы…

– И самим рядом на четвереньках не оказаться,– согласился я, протискиваясь сквозь доски и стараясь не задеть скелет. Следом, ворча что-то себе под нос, двинулся толстяк. Вторая, как наиболее хитрая, просто уцепилась за его подол. Старое дерево протестующее заскрипело, но пропустило эту парочку.

– Бедненький! – посочувствовала покойному магу чертовка, оказавшись внутри и оглядевшись.– Скромно-то как жил! Ни мебели путевой, ни посуды, ни туалетного столика. Платяной шкаф, и тот отсутствует!

– Шкаф для мага дело второстепенное! – буркнул Третий.– У него и одежды-то всего два комплекта: повседневный и парадный. На два гвоздя весь гардероб поместится. Зато посмотри на его рабочий инвентарь! А цацки? Ого! Часики настольные, часики напольные, часики башенные. Не говоря уже о песочных. Две стены в стеллажах – и от пола до потолка заставлены только песочными часами! Сколько же их здесь всего?

– Больше трех тысяч! – гордо, словно сам собирал, похвастался куратор.– И это не просто устройства для измерения времени, все значительно интересней! Книги на письменном столе видишь? Вторая! Я же предупреждал! Куда когтями лезе… стой! Кому говорю, убери лапы! Чтоб тебя, страницу надорвала, да зачем же слюнями… это же негигиенично… убери свой маникюр от исторической ценности… Убью-у-у-у!

– А что я? – тут же отдернула руку чертовка.– Я ничего! Одним глазком! Чисто в порядке ознакомления! Для дальнейшего интеллектуального развития моей личности!

– Сначала надо бы обзавестись интеллектом,– буркнул куратор,– а уж потом его развивать… Этим фолиантам, в отличие от тебя, цены нет! Читать умеешь? «Отрицательный Хронос», «Против часовой стрелки», «Владею секундой», «Ускорение», «Шестьдесят на шестьдесят», и самая редкая – трехтомник «Назад в будущее». Отсюда какой вывод?

– Юлиус Хитрый был двинут на проблемах времени,– уверенно сказала чертовка.– Интересно, а что на нижних этажах?

– Спуститесь и посмотрите,– согласился куратор.– Только…

– Руками не трогать,– опередила его Вторая.– Да что мы, дикие какие, товарищ куратор? Все понимаем.

Жалуясь на тяготы одинокой жизни, винтовая лестница грустно заскрипела под нашими ногами. Ступив с круглой площадки на пол комнаты, мы остолбенело огляделись…

Фигура на четвереньках, бодающая выход (куда?), стрелки в зубах, разбросанные часовые детали, полки с песочными часами, книги на столе.

Это была копия. Точная копия того помещения, которое мы только что покинули, за исключением небольшой детали: мантия на мертвеце гораздо лучше сохранилась, пыли было поменьше, а сам скелет… посвежей, если можно так выразиться.

– Вниз! – коротко скомандовал Третий, и мы с чертовкой безропотно подчинились.

Ожидания оправдались на сто процентов. Скелет уже с мяском и ощутимым запашком, пара локонов на черепе, мантия вполне товарного вида, песочные часы, книги, стрелки.

– Остался последний этаж,– предупредила чертовка.

– Спускаемся!

Вот тут дела обстояли уже совсем весело.

Чистенько – ни пыли, ни паутины. Детали часового механизма не валяются россыпью, а застыли в воздухе, находясь в той короткой промежуточной стадии между «падают» и «упали», которую редко удается засечь даже очевидцу события. Здесь же зрителям можно было не торопиться – любуйся хоть по часу каждой шестеренкой.

Труп Юлиуса Хитрого тоже имелся.

Совершенно свеженький, без признаков тления, с сеточкой на кудрявой голове, в выстиранной мантии с лавандовой отдушкой и стрелками в зубах, он стоял не на четвереньках, а на двух выпрямленных ногах, обутых в чищенные бараньим салом сапоги. Вокруг ароматной обувки «парили» мухи. Торчащие меж пухлых красных губ стрелки ярко светились ультрамарином, но при этом выглядели раскаленными. Лицо мага искажала гримаса страдания. Осторожно приблизившись, я протянул руку и… быстренько отдернул ее: мертвец оказался не совсем мертвецом, он как раз делал свой последний вдох. Или выдох, по выражению лица не поймешь.

– Что там? – встревоженно спросил куратор.– Где вы, Пятый? Не вижу вас! Где вы?

– В прошлом,– задумчиво ответил я.– Товарищ куратор, башенка оказалась не простая. Да и сам Юлиус парень не промах – сразу понятно, что книжки свои он прочел от корки до корки и даже смог применить по назначению. Тот этаж, что напротив висячего моста – нулевой уровень, настоящее. Этажом ниже – период лет на пятьдесят раньше. Следующий– еще раньше. А тот, где мы сейчас находимся… когда там, по вашим данным, скончался семейный маг?

– Около трехсот лет тому назад.

– Вот здесь и есть минус триста. Можете даже вычислить еще точнее, труп находится аккурат в момент своей смерти. Только не пойму, от чего он умирает. Что за эксперимент такой странный? Подумаешь, разобрал часы, стрелки зубками прикусил и пару деталей уронил! Со всяким бывает!

– А вот не по зубам Юлиусу оказались эти стрелочки,– язвительно сообщил куратор.– Переоценил себя Хитрый, промашка вышла. Со временем, ребята, вообще шутить и опыты проделывать опасно. Шутки-то в свой адрес оно понимает, этого не отнимешь. Вот только смеется время не после, а до! Нет, но надо же, как все обернулось! Если бы вы лично внутренность башни не увидели – в Организации и не знали бы до сих пор ничего! Ведь «глаза» транслируют все, как положено– прошлое в прошлое, настоящее в настоящее, а будущее…– куратор даже задохнулся от пришедшего на ум предположения.– Пятый! Будущее! Если строго напротив висячего моста нулевой уровень, то верхние этажи должны быть с «плюсом»!

– Прикажете подняться наверх? – с тщательно скрываемым нетерпением спросила чертовка, подскакивая на месте.

– А может, не стоит? – осторожно возразил Третий.

– Обязательно подняться! – заволновался куратор.– Обязательно! Только…

– Руками ничего не трогать! Не волнуйтесь, товарищ куратор. После увиденного здесь мы бы и сами не стали!

Теперь, после осознания секрета Юлиуса Хитрого, наши глаза взирали на вполне тривиальную винтовую конструкцию с небывалым почтением. Все-таки лестница в будущее, не абы что!

– А вот интересно,– заметно нервничая, начал толстяк,– если в этом времени мы… как бы поделикатнее выразиться, чтобы не накаркать… уже гм, не живем? Не получится ли тогда…

– Не получится! – отрезал куратор.– Шагайте быстрее! Ну? Доползли? Что там?

– А вы не видите, товарищ куратор? – съехидничала Вторая и, театрально взвизгнув, запричитала: – Ой! Ой! Ой! Тут такое! Такое!

– Что? Что? – всполошился администратор.

– Успокойтесь, товарищ куратор, она шутит,– сказал я, оглядываясь.– Нет, конечно, это можно с натяжкой квалифицировать как «Ой», но ни в коем случае как «Ой! Ой! Ой!». Труп в виде скелета на месте – что уже радостно, не украли, значит. Песочные часики тоже. Книжки в комплекте. А уж пылищи…

– Уф! – с облегчением выдохнул наушник.– Как самочувствие? Ничего необычного не ощущаете?

Я прислушался к себе.

– Да вроде нет.

– Жаль,– посетовал куратор.– А я-то надеялся… Третий, выгляни наружу!

– Это еще зачем?

– Да так…

– Понятно,– насупился толстяк.– Значит, решили пожертвовать наименее ценным членом экипажа… Сейчас, секундочку… Ничего! Ни зги не видать!

– Вдвойне жаль,– окончательно загрустил администратор.– Но ведь как-то же Юлиус использовал эту разницу во времени! Как?

– Он же не просто Юлиус, но еще и Хитрый,– напомнил толстяк, радостно отдуваясь.– Придумал небось какую-нибудь штучку. Прикажете обыскать помещение?

– Нет. Поднимайтесь на этаж выше! И быстрей, быстрей!

Да идем! Идем!

Вот тут зрелище оказалось против ожидания занимательное.

Роскошная коллекция из трех тысяч песочных часов больше не стояла на стеллажах – она находилась в стадии полета. Компанию часам составляли книги – они тоже летели, взмахнув страницами и сбившись в стаю. Скелет же на этой стадии выглядел и вовсе странно. Окончательно лишившийся мантии Юлиус, отставив ножку, ласточкой сигал сквозь стену, превратившуюся в решето.

– Плохи дела. Через неизвестное нам количество лет кто-то попортит башню,– напрягся Третий.– Слушайте, не пора ли умерить любопытство? Как вы там говорили, товарищ куратор? «Со временем шутки плохи»?

– Остались два уровня! – занервничал куратор.– Ну же!

Подъем на очередной этаж вдруг вызвал у меня в ногах ничем не объяснимую слабость. Напарники старательно и вроде спокойно пыхтели рядом, но я заметил, что с каждым шагом они стараются слегка приотстать. В итоге мы растянулись на длинную цепочку из трех звеньев – последнее сопит далеко позади, среднее нервно топчется на площадке, а первое… первое смело входит в будущее, усилием воли приоткрывает один глаз и с криком выскакивает обратно.

Потому что нет там уже никакого будущего.

Вообще ничего нет – пустота под ногами. Воздух. Кислород, водород, азот, в меру углекислого газа и некоторое количество мелкой мошкары.

– Пятый? – не выдержал куратор.– Имей совесть! Что там? Я вас не вижу! Где… О! Уже вижу! Какого лешего вы вернулись на нулевой уровень? В башне же еще один ярус имеется!

– Это он снаружи имеется, товарищ куратор,– тяжело дыша, ответил я.– Внутри же никак нет! Может, хватит экспериментировать? Пан Юлиус, по-моему, весьма поучительный пример. Бегал-бегал из будущего в прошлое – и добегался. Стоит теперь вечным памятником самому себе. В шести экземплярах.

– Зато какую имел славу при жизни! – мечтательно причмокнул куратор.– Враги никак понять не могли: вроде маг слабенький, а постоянно их планы ломает. Вот теперь ясно, отчего. Они только какую пакость задумали – а он пробежался по ступенькам, и уже все знает! И когда кто из правителей почить изволит, и кто его местечко займет, и где засада, и кто от кого родил, и почем будет через год фунт овса в Торговых рядах. Опять же припоминаю, на собачьих бегах Юлиусу Хитрому постоянно везло. Уж его на предмет колдовства проверяли-проверяли, а все чисто, не придерешься. Ладно, спешите в замок. Пора и к основной работе возвращаться… А я пока данные по башне запротоколирую. Как только Каперия к нам отойдет, надо будет охрану вокруг этой реликвии выставить. Ох уж это мне время…

(обратно)

Глубоко под заброшенным домом. Нижний ярус подземки

Для того чтобы поймать дичь, иногда нужны годы и десятилетия.

Скорчившийся щун отлично видел летучих мышей, сидящих на стене пещеры, но так исхудал и ослаб, что не мог до них дотянуться. Мыши в свою очередь отлично слышали охотника и занимали безопасную позицию – под самым сводом, куда высохшие конечности с плоскими, сросшимися в единую пятерню пальцами и острая полоска ногтей не смогут дотянуться.

Терпение щуна было таким же безграничным, как подземный мир. Демон обманул его, не пришел вовремя. Однако штольня уже старая, заградительные дамбы тоже, а значит…

Сухое горло молило о воде. Где-то рядом проходила жила, щун чувствовал ее и ждал, ждал, ждал…

Когда ноги коснулось что-то прохладное и щекотное, щун сначала не поверил: неужели ручей сумел пробиться? Но вот прохлада мягко толкнула его потрескавшиеся губы волной, и среди песка и сора плеснула щупальцами мелкая белковая тварь. Несмотря на долгое бездействие, рефлексы щуна прекрасно сохранились: рот широко открылся и заглотил добычу, горло послушно протолкнуло склизкий кусок вниз и сократилось от внезапного спазма – вода была соленой.

Добыча переварилась почти мгновенно. Конечности щуна вновь начали обретать чувствительность, и тут прямо к нему из штольни принесло следующий кусок. Ухватив скользкую тушку ногтями, щун поднес ее к глазам – это была желтая медуза.

Каким-то образом в штольню проникла морская вода из залива. Отсутствующий демон не забыл свое обещание, он вернулся.

Щун помнил договоренность и знал, что должен сейчас сделать. Немедленно обнаружить место протечки, восстановить герметичность стен подземки и приступать к реанимации тел, хранящихся в нижнем подъярусе. Но сначала…

Мышцы сократились, резко толкнув тело вперед и вверх. Жесткие конечности оцарапали свод. Привыкшие к беспомощности щуна и оттого потерявшие бдительность летучие мыши успели только пискнуть, как численность стаи мгновенно сократилась в разы. Щун раскрыл рот и отправил в него всю добычу разом, охапкой. По холодному лицу без выражения побежали трещинки-морщинки – впервые за долгое время бессильного ожидания гномий сторож чувствовал себя сытым и удовлетворенным.

Пора. Несколько сотен неподвижных тел должны быть реанимированы немедленно.

Впрочем… позволив себе промедлить еще немного, щун дождался, пока вода принесет очередную парочку желтых тварей, и съел их впрок.

Мало ли что готовит будущее. Ведь за прошедшие десятилетия мир наверняка изменился.

(обратно)

Поздний вечер. Приют святого Паллы

Как предусмотрительный человек брат Нилс вернулся только после заката, хлюпая носом – ботинки расклеились, ноги промокли. Вернулся ни с чем, если не считать свириллиона (распотрошенный инструмент по его приказу дотащили до приюта двое носильщиков).

Нилс с ними не пошел. Последние три часа он провел за столиком «Тиги-моряка», расспрашивая всех, кто приходил из порта: не обратили ли внимания на мужчину с очень бледной кожей, водянистым взглядом и отвисшей нижней губой? Естественно, нет – на берегу толчется огромное количество бледных мужчин. А после знакомства с расценками на корабельные перевозки даже у здорового отвиснет челюсть вместе с губами.

Эх, зря в прошлом году отказались от единой одежды для больных! Желтая куртка и портки в черную полоску – до чего приметно даже в густой толпе… Настоятель тогда сказал, что не будет ничего менять в заведенном укладе: как приносили ношеную одежду сердобольные торцы, так пусть и приносят. Все экономия. Сейчас небось жалеет…

Вот и приют. Нилс отпер замок на воротах, кивнул скучающему в сторожке Миту и взбежал по ступенькам.

Настоятель даже не глянул в сторону монаха. Отвернувшись к мозаичному лику святого Паллы, что украшал холл, он тихо молился. Услышав шаги и распознав по походке Нилса, старик коротко спросил:

– Не нашел?

– Нет,– опустил голову Нилс, чувствуя, как из ноздрей предательски течет.– Михаил бросил свириллион в проходном дворе и ушел к порту. Я опросил всех, кто сошел на берег этим днем и вчерашним вечером, человека с такими приметами не видели.

– Чего сопишь? Простыл?

– Немного. Лужи в порту не для моей обуви.

– Сморкайся, чего уж там церемониться. Да-а, ситуация… Я чувствовал, что Михаила не найти. По крайней мере, сразу,– задумчиво сказал настоятель, поднимая глаза к перекрестному своду и доставая кошель с монограммой СП.– Ох, до чего не вовремя уехал Хаспер! Он бы мигом… Вот. Держи за усердие.

Монеты посыпались в подставленную руку.

На тыльной стороне ладоней настоятеля вздулись вены, сочувственно заметил Нилс, утираясь рукавом и не забывая попутно считать количество «дзинь». Бедняга. Видно, не один раз сжимал и разжимал кулаки в ожидании посланного на поиски монаха.

Тем временем «бедняга» пригнул голову под низким сводом и шагнул к переходу, что вел из здания приюта прямиком к церкви святого Паллы. Им пользовались, чтобы не одеваться в холодную погоду перед службой, но в данный момент старик преследовал другую цель: тонкие стенки каменного перехода были утеплены деревянными досками, а двери с обеих сторон могли запираться снаружи и изнутри, что делало его незаменимым для обмена секретами.

– Ты отличный сборщик пожертвований,– издалека начал настоятель, поигрывая ключами.

– Стараюсь брать дань со всякого проходящего,– скромно согласился Нилс.

Настоятель криво улыбнулся и повернул ключ в первой двери.

– Брат Апрам, который стоял с ящиком до тебя, тоже так говорил. Правда, до меня дошли слухи, что с некоторых хорошеньких панночек он предпочитал взимать жертву, так сказать, натурой… Пришлось э-э-э… выгнать. А ты молодец, никаких нареканий!

– Все во благо душевно обделенных,– пробормотал Нилс, провожая взглядом поворачивающийся ключ.

– Давно хотел тебя спросить: кем ты был до прихода в приют? Может, счетоводом? Или казначеем? Очень уж ловко с деньгами управляешься.

– Ммм… что-то вроде счетовода,– неуверенно буркнул монах, окончательно стушевавшись.

– Ладно, неважно. Придется тебе, сын мой, до возвращения Хаспера совместить сразу три занятия,– сообщил настоятель, тщательно заперев обе двери.

– Какие именно, святой отец? – Нилс постарался, чтобы в его голосе не слишком звенело напряжение.

– Когда будешь завтра собирать пожертвования и искать ход на станцию, заодно посматривай – не идет ли навстречу брат Михаил.

– Пожертвования? – не веря услышанному, переспросил Нилс. В глубине души он был уверен, что в последний день монашества его освободят от основной обязанности.– Собирать пожертвования? Я же… уезжаю послезавтра!

– Ты обсчитался,– мягко возразил настоятель.– Ты, сын мой, уезжаешь не послезавтра, а сразу после того счастливого дня, когда найдешь либо станцию, либо нашего подопечного. Ни минутой раньше. Ох, какое гневное лицо! Надеюсь, оно не обозначает, что ты против?

На самом деле возмущенное лицо Нилса именно это и обозначало.

– Вы считаете, что можно найти станцию, стоя посреди площади? – грустно спросил монах.

– А кто тебя держит на одном месте? – притворно удивился настоятель.– Ходи по улицам.

– Но горожане уже привыкли, что я стою именно на площади! – взвыл окончательно раздосадованный Нилс.

– Послушай, недогадливый сын мой! – рассердился настоятель.– Не все ли равно, где трясти ящиком? Погуляешь внутри Старого грода, рассмотришь все, что может называться «за». Только незаметно, не привлекая внимания! Вполне возможно, что вход стандартно помечен значками, как и остальные, просто никто не обращает на это внимания. Как там их подписывают?

– FE и цифры. Как правило, красным,– язвительно подсказал Нилс.– Сомневаюсь, что подобная примета осталась незамеченной в течение пятидесяти девяти лет.

– Очнись, сын мой! – криво улыбнулся настоятель.– На городских стенах ближе к порту столько всего понаписано, что скромные красные циферки даже в глаза не бросятся. Иди к себе, выспись как следует, а с утра приступай. Сам понимаешь, мне бродить меж помоек не по чину, тебе же в самый раз.

– А если Михаил успел кому-нибудь рассказать? – набычился Нилс.

– Я перестал молиться святому Палле только перед твоим приходом,– признался настоятель.– И он помог. Вразумил меня. Подумай и ты, Нилс: если к тебе подходит на улице явно больной умом человек и начинает рассказывать о неведомых сокровищах – ты поверишь? То-то и оно. Мы с тобой просто привыкли к своим подопечным, к их странностям. Обычный человек кинется бежать от приставшего к нему полудурка.

– Брат Михаил не столь уж болен,– упрямо напомнил Нилс.– У него речь нормального мужчины, а странность всего одна: стоит произнести при нем слова «добрая женщина», как Михаил начинает стонать, раскачиваться корпусом из стороны в сторону, а потом бросается к стене и тихо бурчит что-то не по-нашему, проковыривая дырку. Как правило, за полчаса приходит в себя. Пришлось вымарать из Михайлова экземпляра сборника канонов пятую, двадцать седьмую и семидесятую литуну – там «добрая женщина» чуть ли не через строчку. Вы видели его келью? Всю стенку дурачок расковырял. Словно песчаный берег с ласточкиными гнездами. Как только пальцы о камень не обломал!

– А вот это хорошая мысль! – оживился настоятель.– Надо еще раз наведаться! Прямо сейчас! Вдруг что наведет на след или хотя бы подскажет, куда он мог подеваться?

В келье брата Михаила было тихо. Догорала забытая сальная свеча, вся во вмятинах – видно, Михаил крутил ее в руках, прежде чем зажечь. Неодобрительно взирали на незваных гостей с икон лики святого Паллы и Чудесника Николы, любимых святых больного. Стены действительно были неровными, а прикроватная так и вовсе испорчена – сплошные ямки.

– Ну прямо крот, роет и роет! – укоризненно пробормотал Нилс, но настоятель не ответил. Подойдя к скромному ложу, он взобрался на соломенный матрас коленями и чуть не лбом уткнулся в стену.

– Вы… вы что? – растерялся монах.

Повернувшегося к нему старика было не узнать: его глаза горели безумным ужасом. Недаром говорят, что умственные болезни тоже заразны, мелькнула мысль у перепугавшегося Нилса. И что теперь прикажете делать? Запирать собственного настоятеля? Никому в приюте ничего не говорить, авось сами не догадаются?

– Сын мой… – прохрипел старик, простирая к Нилсу дрожащие руки.– Ты это видел вблизи?

Если Нилс и собирался делать ноги и звать Мита со смирительной рубахой, то было уже поздно. Настоятель с неожиданной силой прихватил его за шиворот (разодрав капюшон) и ткнул в стену носом.

Тычок получился знатный – мясистые ноздри Нилса с размаху приложились к твердому и заплакали кровавой юшкой. Монах инстинктивно лягнул обидчика пяткой, попытался оттолкнуться от стены руками и… его ногти зацепились за пучки острых волокон. Некогда каменная стена, часть скалы, сейчас была деревянной. По крайней мере в тех местах, где ее ковырял во время припадков брат Михаил.

– Липа! – потрясенно взвыл Нилс, растирая кровь пополам с соплями по горячему лицу.

– Липа,– грустно согласился настоятель, потирая ушибленное колено.– Причем во всех смыслах. А ты, оказывается, горазд ногами махать…

– Простите,– без особого раскаяния буркнул Нилс.

Беглое прочтение бумаг на Михаила, спешно извлеченных из канцелярского ящичка с документами, ничего не дало. Просто очередной несчастный, скитающийся по городам, приведенный в приют добрыми людьми. В приюте год. За это время подремонтировал худую крышу перехода, исправил обручи на старых бочках, отгрузил немеренное количество бутылок крепленого «Мирры от святого Паллы» и… каким-то образом превратил камень в дерево. Ни с кем особо не подружился, был нелюдим. Ни с кем не испортил отношений по причине мягкости и незлобивости характера.

Вернулись в келью.

– Что прикажете? – насупился Нилс.

– Тебе? – Голос настоятеля звучал жестко и спокойно, почти без эмоций.– Все отменяется, Нилс. С завтрашнего утра отправляйся в Старый грод. Никаких денежных сборов, нужно срочно отыскать эту треклятую станцию. Попутно расспрашивай о Михаиле. Болит?

– Что? – растерялся Нилс.

– Я спрашиваю про нос. Больно?

– Пустяк…

– Подойди и зажмурься.

Нилс послушно приблизился на шаг. Легкое дуновение прохладного ветерка, неожиданный жар где-то внутри ноздрей и вдруг – короткое онемение и непривычная расслабленность до дрожи в коленях. Монах начал кое о чем догадываться, но боялся себе поверить. И открыть глаза.

Рядом с ухом прошелестел смешок – настоятель тоже догадался о том, что брат Нилс догадался.

– Спасибо, отец. Так вы… вы, оказывается, настоящий врачеватель? – рискнул подать голос Нилс, по-прежнему жмурясь и стараясь удержать равновесие на слабых ногах.

Память услужливо подкинула факты, на которые он прежде не обращал внимания: подозрительно большое число излечившихся в приюте и привычку настоятеля прикрывать лоб повязкой или низко сидящим головным убором. Вот и разгадка: скорее всего на лбу старика клеймо, которым метят владеющих силой. Насколько помнил Нилс, у мануальных врачевателей это ладонь, у провидцев глаз, у бойцов меч, у доноров капля, у словесников буква «ар», у природников ягода, а у травников конопляный лист. С тех пор, как количество магов сократилось до угрожающе ничтожного, правительство Орасса и Каперии начало настоящую охоту за владеющими силой. Бывали случаи, когда даже трехлетним детям прижигали лоб тавром и ставили на государственный учет.

На этом озарение не остановилось. Нилс с ужасом вспомнил рассказы завсегдатаев пивнушки о том, что, лишенные возможности уехать за рубеж, владеющие силой отомстили родным пенатам, причем очень хитро. Они стали сбиваться в «семьи» – восьмерки из дополняющих друг друга членов – и постепенно подмяли под себя не только мелкие бандитские группы, но и серьезные государственные структуры.

Последней в памяти застывшего Нилса всплыла сплетня, которая заставила его вздрогнуть всем телом и перестать дышать, как от контрольного выстрела из арбалета в висок. Ведра! Даже последний скотник в их деревне знал, как именно расправляются мафиозные семьи с нежелательными свидетелями. По ведру бетона на каждую ногу – и в ближайший водоем.

– Кое-какие способности имеются.– Голос настоятеля над ухом звучал с легкой иронией.– Сам видишь. Точнее, не видишь, но наверняка чувствуешь. Уже не больно, правда? И насморк заодно прошел. Держи платок, утри кровь. Да-а, плохи дела, Нилс. Михаил-то у нас, оказывается, владеющий силой, словесник. А мы, дураки, и не знали. Непростительный прокол.

– Неужели такое возможно? – дерзнул открыть глаза монах. К его облегчению, настоятель выглядел вполне обыденно: над его головой не светился огненный шар, а руки выглядели нормальными руками, ни когтей, ни лучей из пальцев.– А тавро? Его лоб чист, я сам видел!

Настоятель посмотрел на монаха как на наивного младенца.

– И что? Владеющих силой клеймят только на территории Орасса и Каперии, чтобы не удрали за границу, в других вотчинах до подобной хитрости пока не дошли. Михаил, как и большинство приютских, человек пришлый. Да ладно клеймо– ума не приложу, как его силу не унюхал брат Хаспер!

Нилс припомнил неприметного щуплого коллегу с вечно сальными волосами, приклеенными ко лбу, отлынивающего от работы на приютском винограднике и постоянно потирающего платком длинный искривленный нос. Его слезящиеся глазки типичного ябеды смотрели на всех так пристально, что казалось: он все про тебя знает. Теперь понятно отчего – действительно знал. Заодно ясно, почему настоятель так сокрушался об его отсутствии. Вот это совсем плохая новость. Если с настоятелем Нилс был в добрых отношениях, то Хаспера терпеть не мог. Буквально вчера они поцапались из-за какой-то мелочи, и Нилс в горячке пообещал «оторвать доходяге его крючок и прибить в уличном нужнике вместо щеколды». Смелое заявление.

– Хаспер нюхач? – обреченно спросил он.

– Слабенький,– вздохнул настоятель.– По-хорошему способен работать в полноздри, не более. Удостоился клейма в возрасте двадцати с гаком – поздно для нюхача. Но как постановщик диагноза вполне пригоден. О! Слышишь? Никак наша повозка?

Окончательно добитый новостями, Нилс забрался на лавку и выглянул в узкое окошко, прорезанное почти под потолком. Действительно, у ворот тормозило приютское средство передвижения, узнаваемое не только по своеобразному внешнему виду, но и по звуку. Каждое колесо колымаги скрипело на особый лад, вместе же они составляли вполне приличный квартет, на малой скорости исполняющий нечто вроде похоронного поминания, а на большой – развеселую полечку-каперочку.

– Брат Хаспер прибыл,– угрюмо доложил Нилс.– Поклажи нет, значит, все распродал.

– Зови его! – обрадовался настоятель.– Прямо от ворот веди сюда! О нашем деле при стороже ни слова – просто скажешь Хасперу, что я приказал. Ситуация усложнилась, но я все же надеюсь, что с поисками Михаила приют справится своими силами, без привлечения помощи со стороны.

Вызванный Нилсом брат Хаспер послушно явился в келью Михаила. Зыркнув на настоятеля и прочтя в его глазах разрешение не таиться от Нилса, он внимательно осмотрел одеревеневшую стену и опустил голову, признавая свой недогляд.

– Чего уж теперь,– вздохнул старик.– Ищи. Лучше поздно, чем никогда.

– А ну, подай ту веревку,– неприветливо велел Хаспер Нилсу.

Протянув брату обрывок шнура, которым был подвязан подрясник Михаила, сушившийся в углу, Нилс еле успел отдернуть руку – костлявые пальцы вцепились в пеньковое плетение с такой поспешностью, что оцарапали ему кожу. Обнюхав веревку, Хаспер коротко, разочарованно взвыл и содрал подрясник целиком. Погрузившись в еще влажную ткань лицом, он замер. До слуха Нилса донеслись слабые свистящие шмыганья, как у принюхивающегося пса.

Видно, одежда Михаила пахла как-то особенно. Упав на колени, Хаспер задрал рясу, опустил нос и пополз по полу, не переставая втягивать воздух. Упершись в ноги сжавшегося в комок Нилса, обогнул его словно неодушевленный пень и уже у двери встал, отряхивая одежду, как ни в чем не бывало.

– Михаил жив,– уверенно заявил он.– И не ушел чересчур далеко, его следы еще сохраняют связь со ступнями, но запах уже слабеет; он выходит из припадочного состояния, возвращаясь к примитивной человеческой сущности. Простите, что не разнюхал в нем владеющего силой ранее. Заболевание Михаила столь редкого свойства, что способности словесника просыпаются лишь эпизодически, в моменты потрясений.

– Ты все это узнал по запаху? – не удержался Нилс, впервые ставший свидетелем работы нюхача.

– А как же иначе? – сверкнул глазами Хаспер, оскаливаясь и явно радуясь возможности похвастаться не таясь.– Слышал выражение «деньги не пахнут»? Врут, брат мой! Пахнут, да еще как! И страх пахнет, и любовь, и ложь, и предательство! А пуще всего пахнет магия. Даже трехдневный след источает сладковатую горечь, оседая во рту на нёбе… Знаешь, почему от полыняка шарахаются волки? Силы боятся. Поэтому же полыняк обожают ослабевшие до полной пустоты владеющие силой. Своим запахом он напоминает им об утерянном могуществе. Стимулятор.

– М-да,– вздохнул настоятель.– Выходит, не будь Михаил душевнобольным, мы бы распознали в нем коллегу сразу, а так… Иди к себе, Нилс. Поспи перед завтрашними поисками. Столкнешься в городе с Михаилом, все бросай и тащи недоумка в приют, как бы он ни сопротивлялся.

– Я? – вздрогнул Нилс.– А если он меня…

Хаспер, не удержавшись, рассмеялся, демонстрируя неприятно бледные десны. Нилс с неприязнью покосился на миниатюрное клеймо, выглядывающее из-под неопрятных волос на лбу нюхача.

– Вряд ли Михаил помнит что-то еще, кроме превращающего в дерево заклинания,– пожал плечами настоятель, равнодушно изучая потолок.– Чего застыл? Хочешь о чем-то спросить? Так спрашивай.

Нилс набрал полную грудь воздуха и решился:

– Святой отец, вы член мафиозной восьмерки?

– Я ее глава,– просто ответил приор без всякого позерства.

Это была не та простота, что хуже воровства. Это была та простота, что хуже убийства. Под бременем нового знания Нилс зашатался, а настоятель дружелюбно подхватил его под руку и пояснил:

– Если уж Господь дал способности, то грех ими не пользоваться. Ты не думай, мы не за всякую работу беремся. Опять же десятину на приют отсчитываем – это святое. Ребятишки талантливые, один к одному, донор и боец так вообще лучшие в Каперии. В некоторых вопросах наша группа даст фору даже столичному городскому магу. Хаспер вот только слабое звено.

– Я стараюсь! – оскорбился нюхач.– Хотите докажу?

Хаспер еще не успел развернуться, а Нилс уже почувствовал: доказывать будет за его счет. И не ошибся.

– Вчера после нашего разговора я сунул свой «длинный крючок» в твою келью и обнаружил… секретные сбережения!– мстительно начал нюхач, сверкая глазами.

– Какие сбережения? – попятился Нилс.– Да я не посмел бы даже…

– Битие в грудь оставь на потом! – развеселился настоятель.– Говорю же, у святого Паллы нет от меня секретов! Хаспер!

– Мой «длинный крючок» унюхал кое-что за иконой,– злорадно продолжил нюхач.– Отодвигаю ее – а там монеты. Пахнут неведомыми прошлыми грешками, врожденной хитростью, легким самодовольством, трудолюбием, более-менее искренней преданностью приюту. А также потрошками из «Обжорки», ромом, «Торским светлым». Далее запах двоится…

Нюхач сделал паузу, во время которой Нилс облилсяпотом.

Чем ближе было возвращение домой, тем смелее он предавался мечтам. Причем аскетичными эти мечты нельзя было назвать даже с большой натяжкой. Сейчас этот проклятый нюхач-стукач с крючком вместо носа откроет свой рот и… прощайте обещанная лошадь, благодарность от города и родная деревня. За грешные помыслы – годовая епитимья, за укрывательство денег от мафии – ноги в бетон. И это будет вполне по-божески. Учитывая тот факт, что в приюте святого Паллы воля Бога и воля мафии вещают одними и теми же устами.

Хаспер внимательно уставился в красное лицо Нилса. Видимо, удовлетворившись ужасом своего обидчика, он вдруг вполне миролюбиво подмигнул ему и бодро продолжил:

– С одной стороны попахивает намерением вернуться домой, жениться на полной беловолосой женщине и завести пяток ребятишек. С другой… – Хаспер подмигнул еще раз,– ему противоречит желание непременно прославиться, заслужив иконописное изображение собственного лика с пятью цир-тонурами на голове и строку в святцах: святитель Нилс Торский, раскаявшийся грешник, покровитель экономных и бережливых.

Нилс замер. Грустно проводил застывшим взглядом Хаспера, который лукаво сверкнул ему глазами, поклонился настоятелю и ушел к себе.

– Значит, святитель Нилс Торский? – ласково осведомился настоятель.– Пять цир-тонур и нимб вокруг благостного лица? И одновременно супруг белокурой толстухи? Недурственное сочетание. Пятеро детишек, вероятно, родятся от святого духа. Ты случайно не страдаешь раздвоением личности, сын мой? Если нет, то пора бы и определиться.

Неожиданно для себя Нилс почувствовал, как страх и слабость отступают. Ведра с бетоном в разговоре пока не фигурировали, самые сокровенные мысли его были преданы огласке, других секретов он не имел, и терять ему было уже нечего. Оттолкнувшись от дна собственного унижения, Нилс стремительно понесся вверх, по пути обретая прежнюю уверенность в себе.

– Какого лешего? – коротко рыкнул он.– Пан приор, ваш нюхач просто-напросто врет! Сами говорите, он не особый специалист! Мало ли что брякнет – не верить же всему подряд. Мне бы только домой попасть. А там уж…

– Развернешь просветительскую деятельность,– любезно подсказал настоятель.– С белокурыми толстушками. Нехорошо, сын мой. Чем же тебе темноволосые худышки не угодили?

– Опять насмешничаете? – Нилс задрал голову к потолку кельи и укоризненно обратился к грубо намалеванному лику:– За что мне такое наказание, Господи? Какая нечистая сила дернула меня год назад залезть именно в эту повозку?

Хрупкий кусочек побелки мягко спланировал с потолка на лицо Нилса.

– Думаю, Господь таким образом сообщает, что год назад выбор у тебя был невелик, сын мой,– с плохо скрытой издевкой сказал настоятель.– Насколько я помню доклад своих подчиненных, в момент твоего забега по Крабской дороге, кроме нашей повозки ехал только катафалк. Но он, по очевидным причинам, не устроил тебя чересчур медленной скоростью. Вероятно, насчет монет за иконой в твоей келье Хаспер тоже ошибся?

– На сто процентов! – сухо отчеканил Нилс.– Не мое это, и чужого мне не надо, наверняка от предыдущего бедолаги осталось! Отслужившим по контракту при церкви ведь от города положено полпаунда в дорогу? Вот ими и обойдусь. Так я пошел?

– Скромен! – похвалил настоятель.– Только тороплив сверх меры. Тпру, сын мой! А станция?

– Вы издеваетесь? – заорал Нилс.– Сами ищите! У вас ведь здесь, оказывается, целая банда: и словесник, и врачеватель, и донор силы лучший в Каперии!

– Вот это темперамент! – развеселился настоятель.– Никто не издевается, сын мой! Невинные мечты свойственны каждому нормальному человеку. Твои еще вполне достойны, поверь опыту. Бог с ней, со строкой в Святцах. Лично я бы на твоем месте выбрал толстую белую женщину и ребятишек. Такие ценные гены, как у тебя, не должны погибнуть впустую. Без тебя, Нилс, нам не обойтись. Ни один из моей восьмерки не рискнет войти в подземку. Ты слышал про ворота, что пропускают всех, а выпускают только чистых, не прячущих на себе ценный металл или редкий камень?

– Допустим, слышал! И что? – запальчиво согласился Нилс, все еще не догадываясь, к чему клонит настоятель.

– Не все знают, что наравне с ценными металлами они чувствуют магию. Нюхач, боец или врачеватель – для ворот едино. Владеющий силой, кем бы он ни был, легко сможет войти в подземку – и остаться в ней навечно. Гномы всегда больше доверяли всяким разумным устройствам, чем живым охранникам, и не ошиблись – клейменным тавром нет ходу под землю.

– Стальная гильотина? – со знанием дела и неприкрытым злорадством уточнил монах, в данный момент полностью одобряя гномов.

– Если бы только она. Еще и удушающий газ. Теперь понимаешь, насколько мне важна твоя помощь?

Нилс набычился:

– Пан приор! Еще неизвестно, существует ли на самом деле эта станция! А если даже и существует, то сколько дней, недель или месяцев мне придется ее искать! Не губите, отпустите на волю! Домой хочу!

– Да иди! – разозлился настоятель.– Кто тебя держит? Я все понимаю, Верхние Кожемяки такое чудесное место, что даже две сотни паундов, пачка отпущений грехов с подписью кардинала и конь-трехлеток не сравнятся со счастьем вернуться туда на несколько дней раньше! Подумаешь – ерунда! И вправду иди!

Повисла тишина, во время которой стук собственного сердца показался монаху оглушительным. Приор ждал, нетерпеливо ковыряя изголовье Михайловой кровати. Светлый паучок несмело спустился из угла и, раскачиваясь на паутине, повис над его плечом.

– Ну да,– наконец недоверчиво буркнул Нилс, рассеянно отщелкивая паучка в сторону.– Пообещать-то легко! А потом, как станцию найду, окружите меня вашей бандитской командой и отберете все! Или просто сердце взглядом остановите. Я слышал, врачеватели это могут.

– А я слышал, что одна баба медведя родила,– ядовито сказал настоятель.

– Значит, ноги в бетон,– обреченно кивнул монах.– И концы в воду…

– Нет, надо же! – вскипел настоятель.– Дались всем эти ноги в бетон! Какой-то идиот глупость придумал, а остальные за ним, как попугаи, повторяют! К чему с бетоном возиться, сын мой наивный, не проще ли «каменный кулон» на шею? Эффект тот же!

– Пан приор!

– Ладно, Нилс,– вздохнул настоятель.– Уговорил, тебя не переупрямишь. Последняя уступка с моей стороны: перед ликами Господа и святого Паллы даю тебе свое самое крепкое и надежное слово, что не обману с наградой. И удерживать в приюте против воли не стану. Пошли-ка в мою комнату. До рассвета еще два часа, а у нас осталось еще одно немаловажное дело.

Оказавшись в келье настоятеля, Нилс впервые отметил мелочи, на которые совершенно не обращал внимания раньше. Скромные хоромы приора таили в себе отчетливое несоответствие формы и содержания, словно драгоценный заморский плод манго, крашенный под обычную картошку.

Изысканная резьба вьется по фасаду шкафа; скромное на вид, но поразительно мягкое и нежное на ощупь покрывало небрежно свисает с кровати; на полке стоят книги, обернутые в стандартные приютские бланки, сквозь прорехи которых блестит золотое тиснение; забытая на столе у окна чашка прозрачно светится тончайшим восточным фарфором.

– И что мне теперь… – осторожно начал Нилс, стараясь не слишком пялиться по сторонам.

– Держи.

– Что это? – Бумага с сургучной печатью, протянутая настоятелем, казалась такой хрупкой, что Нилс поторопился переложить ее на колени.

– Да ты раскрой.

– «В связи с тем, что податель сего владеет силой врачевать, оказывать ему всяческое содействие оружием, имуществом, а при особой необходимости и…»

– Теперь ты врачеватель! – торжественно заявил старик и хмыкнул.– Да не пучь глаза, всего лишь по документу! Сам понимаешь, монаху, собирающему пожертвования, не каждый отворит дверь. Особенно такому настырному, как ты. Углядишь богатую обстановку и, чего доброго, выклянчишь дополнительный сентаво.

– Я никого не неволю! – обиженно выпятил грудь Нилс.

– Наслышан, наслышан. Говорят, тебе легче дать лишнюю монету, чем отделаться. Документ зря не трепи и абы кому под нос не суй. Только если хозяин дома засомневается. Стучись во все двери подряд. Предлог придумай сам, врачевателю охотно дозволят войти. Осматривая дом, особый упор делай на подвалы, вряд ли ход на станцию будет располагаться выше.

События приобретали такой оборот, к которому Нилс явно не был готов. Ни морально, ни физически. Стоило представить, как он, вчерашний сборщик, обивает пороги домов и предлагает… а что он, кстати, может предложить?

«Здравствуйте. Я владеющий силой, врачеватель. Не хотите ли вы…» Бог мой, какой еще врачеватель?! Да в Старом гроде каждая собака знает его по запаху!

– Нет! – запротестовал Нилс, отпихивая от себя настоятельский документ.– Ничего не получится! Я уже год стою на площади каждый день, и под дождем, и под солнцем. Я так же привычен для горожан, как Главный собор! Меня все знают в лицо!

– Ты переоцениваешь людскую внимательность. Попроси рядового торца описать собор, и он затруднится даже с цветом черепицы на куполе. Вот ты, например, помнишь?

– Кажется, зеленая,– напрягся Нилс.– Нет, морской волны!

– А еще точнее, синяя,– с язвительным смешком сообщил настоятель.– С описанием монаха, стоящего под собором, будет еще хуже, поверь. Максимум, что помнит большинство: ряса до земли, требовательные голубые глаза и ящик. Убираем ящик, убираем…

– Глаза? – с тихим ужасом пискнул Нилс.

– Глаза пока оставим. Отправлять на поиски слепого слишком эксцентрично даже для настоятеля приюта душевнобольных,– рассмеялся старик.– Надевай рясу покороче и смотри в оба!

– А клеймо? – взвыл новоявленный врачеватель.– У меня же нет клейма!

– Нарисуем! – пожал плечами старик.– Тащи пробку…

Рассвет Нилс встретил уже в новой ипостаси. Критически оглядев свою работу, настоятель удовлетворенно кивнул.

– Из меня мог получиться неплохой иконописец, как думаешь?

Нилс счел за лучшее промолчать. По его мнению, из настоятеля и так получилось слишком много: и святой отец, и крестный отец мафиозной восьмерки, и владеющий силой, и авантюрист.

– Надеюсь, мы поладим,– подвел итог старик.– Очень надеюсь также, что ты не сбежишь с секретом. В противном случае, сам понимаешь…

– Понимаю,– каменным тоном согласился Нилс, мучительно стараясь нашарить в собственных мыслях что-то нейтральное, чтобы сменить скользкую тему.– Э-э-э… чуть не забыл: а если меня попросят кого-нибудь полечить?

– Лечи,– с явным облегчением откликнулся настоятель.– Врачеватели тоже не всесильны. По счастью, половина болезней проходит сама собой, что значительно упрочает нашу шаткую репутацию. Ладно, иди к себе. Хоть часок поспишь. Рожу особо подушкой не три, а то клеймо размажется. Постарайся к ночи вернуться – не дай бог, разденут или побьют в темноте. Ты ведь драться не умеешь?

– Нет,– сказал Нилс, ничуть не покривив душой.

Умением отмахиваться и наносить удары руками и ногами, что в общепринятом деревенском понятии обозначало драку, он действительно не обладал. Оружием владел еще хуже – меч или сабля так и норовили выскочить из рук и самостоятельно покарать неловкого нахала, дерзнувшего их коснуться. Единственный пригодный для самообороны навык, полученный помощником пивоторговца, заключался в легкости ворочания бочек, фляг и других крупных предметов округлой формы, заполненных жидкостью.

Хотя в принципе… что есть человек, как не крупный округлый предмет, наполненный жидкостью?

– Но если нападут – отобьюсь! – твердо закончил Нилс.

– Иди,– вздохнул настоятель.– И не забудь помолиться Палле!

Соорудив на лице нечто вроде скорби и судорожно пытаясь припомнить хоть одну молитву, брат Нилс мелко перекрестился и, пятясь, покинул келью в полном смятении.

Оставшийся в одиночестве настоятель устало зевнул и, подойдя к подвешенному у стены шнуру, резко дернул за него. На звон колокольчика прибежал запыхавшийся дежурный.

– Хаспера ко мне. Срочно.

Явившийся на зов Хаспер был не переодет и держал в руках чернильницу с воткнутым пером и стопку приютских бланков.

– Молодец, догадался,– похвалил настоятель.– А сам что же, не справишься?

– Не по мне задача,– честно признался нюхач.– Это Нилсу легко выдумками пыль в глаза пускать, он всему верит. Будь Михаил постоянно в силе, я бы его учуял, а так…

– Ладно, давай бумагу. Деньги возьмешь в гильдии жестянщиков, они остались должны за прошлый месяц.

– Они отдали.

– Ведрами? Я вернул назад. На кой нам столько ведер, Хаспер! Ладно. Если у жестянщиков опять денег не будет, бери у пекарей. Адрес поставщика помнишь? Второй дом от края Ключа. Кажется, он заказывал еще одного щенка вервольфа.

– Был щенок, я сам присутствовал. Только он, как бы поделикатней сказать, не совсем э-э-э… мальчик.

– Большой волк, что ли? – удивился настоятель.

– Да нет, по размеру-то как раз нормальный. А вот по возрасту… и полу… Словом, девушка это. Почти совершеннолетняя, но небольшого роста и худенькая. Охотники сразу под хвост заглянуть не додумались, а потом мы нацепили ошейник повиновения и было уже поздно. Визгу было…

– Но работать может?

– Думаю, да.

– Привезешь в приют, подберешь одежду, активируешь ошейник повиновения, натаскаешь на запах одежды Михаила и отправишь по нашему делу. Думаю, за пару дней умопомешанный отыщется и вервольфиху можно будет отпустить. Да, еще одно – там у нас на заднем дворе сухая бетонная смесь в котле осталась… убери ее с глаз долой.

– Чего вдруг? – удивился Хаспер.

– Временно, чтобы Нилса не нервировать. Не дай бог, углядит нечаянно и сбежит с перепугу. И вообще за ним… присматривай мимоходом.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

– Ну как? – лаконично поинтересовался куратор.

– Все прошло отлично, нас приняли и даже выделили комнату. Думаю, герцогиня Атенборо втайне уверена, что мы тоже дальние родственники покойного графа, просто инкогнито. Естественно, она предпочла держать нас на виду – так спокойнее. Итог: просторное жилье непосредственно по месту работы, к тому же совершенно бесплатно – оцените, как мы экономим казенные средства. Днем Третий сгоняет в город и откажется от нанятого апартамента. Жить в замке гораздо удобнее, сами понимаете.

– Молодцы! Как ведут себя безутешные родственники?

– Прибыло четыре человека. Все как один с набором противоядий, мешком кастрюль, комплектом тарелок-бокалов-ложек и личными поварами. На кухне теперь не протолкнуться. Только Квыч соригинальничал – никакой посуды и порошков, только повар и три скромных сундука, набитых оружием. Говорит, образцы. Учитывая, что сундучки размером с мою комнату, делаю вывод: ассортимент у него широкий.

– Хранилище в целости?

– Целиком и полностью. Мы опросили домовых, большинство из них пришлый молодняк, но есть и один пожилой по имени Охор. Он живет в замке около пятидесяти лет и клянется, что дверь в эти годы не вскрывалась. Самое смешное, что связка ключей висит рядышком на крючке. Неужели действительно никто не рискнул?

– Почему же, находились смельчаки,– возразил куратор.– И в замочной скважине ковырялись, и стенку долбили, и через потолок пробовали. Только за последние годы человек десять точно наберется. В настоящий момент с их трупами можно ознакомиться на городском кладбище Тора. Не забывай, Пятый: хранилище заперто настолько надежно, что ключи можно не только оставлять висеть на виду, но и раздавать дубликаты всем желающим. Все равно никому, кроме действительного наследника, замок не открыть. Ладно, оставим бессмысленные рассуждения. Сколько, ты говоришь, прибыло родственников?

– Четверо. Пятый, очевидно, на подходе.

– Сейчас пробью по картотеке. Так… что тут у нас… О! Ага…

Раскинувшись среди подушек расшитого райскими птицами диванчика-рекамье, я задрал ноги на пузатый пуф и прикрыл глаза. Пока куратор впитывает информацию, немного отдохну.

Комната, любезно выделенная мажордомом для нас с Третьим, располагалась на третьем этаже и кроме стандартной двери в коридор имела дополнительный выход на общую обводную галерею. Огромная люстра на шесть дюжин свечей играла хрусталем, вокруг изящного чайного столика группировались непарные, но очень красивые кресла, в углу красовалась арфа тонкой ручной работы, а в нишах прятались две кровати под балдахинами. Словом, красота.

К сожалению, помещение, предназначенное для проживания Второй, было гораздо скромнее – ведь в глазах мажордома она была служанкой. К сожалению для нас, так как обиженная чертовка не упускала случая мелко напакостить в отместку за социальное неравенство.

Вот и сейчас – стоило на минутку отвлечься, как пуф со свистом выскочил у меня из-под ног, а в просвете между смеженными веками возник знакомый силуэт, вооруженный метелкой из страусовых перьев. Заехав бамбуковой ручкой метелки в мой бок, красавица притворно вскрикнула и сделала вид, что заметила меня только что.

– Ой! Простите, хозяин! А я тут убираюсь…

В целях безопасности забившись в самый угол дивана (за прошедшие сутки Вторая «нечаянно» наступала мне на ноги с завидным упорством), я нетерпеливо постучал по микрофону.

– Секунду! – гаркнул куратор и снова умолк.

Интересно, что он там откопал? Надеюсь, ни один из претендентов на графское имущество не увлекается черными мессами, а то нам придется несладко. Обычно люди сначала вызывают нечистую силу, а уж потом думают: а что, собственно, попросить? Денег? Да! Славы? Тоже хочется! Красоты и молодости? Тоже клади!

Загвоздка в том, что просить надо что-то одно, а разброс желаний широко простирается от «чтоб эта проклятая Исабель окривела и охромела» до «хочу быть бессмертным владыкой мира». Сидишь в пентаграмме как идиот, мучительно зажимая себе рот, чтобы не подсказывать, и ждешь, когда же тугодум созреет.

Пикантная деталь: хромые Исабели встречаются в рейтинге выполненных желаний значительно чаще вечной молодости. Любят себя клиенты, очень сильно любят, но… себе подобных ненавидят еще сильнее!

– Пятый! Пятый! – Голос куратора звучал вполне оптимистично.– Итак, перечисляю по порядку. Герцогиня Атенборо, урожденная Кристин Соре – пятьдесят шесть лет, страдает головными болями и приступами клептомании. Умеренная грешница…

Я мысленно сделал пометку насчет клептомании. Седую герцогиню мы сразу выделили среди остальных. Во-первых, она прибыла первой, а это было не просто так, во-вторых, имелся настораживающий знак: недовольное выражение так часто гостило на ее лице, что брови навеки срослись над длинным носом перевернутым «домиком», образуя четко прорисованную букву V – «виктория». Лично я верю в приметы.

– Пан Квыч,– продолжал куратор.– Мелкий листик на халльской ветви древа родичей покойного графа. Устав от вечного безденежья, в тридцать пять лет оставил почетную должность Держателя Королевской подвязки и основал собственное дело. Хитер, беспринципен, чужд сентиментальности, способен продать пушку даже ребенку, если он хорошо заплатит. Умеренный грешник.

Вот это будет крепкий орешек. Я вспомнил похожие на пули черные глаза Квыча, крепкие руки со следами ружейной смазки, три неподъемных сундука с оружием и пожалел, что не поддел под куртку бронежилет. Не так уж много жизней у меня осталось, чтобы ими разбрасываться.

– Баронесса Катрина Паш.

Отлично. Интересно, чего ждать от добродушной розовощекой пухленькой пани, похожей на мягкий клубок шерсти?

– Удивительная женщина! – восхитился куратор.– Два случая доведения до самоубийства, врожденные гипнотические способности. Провинившихся слуг порет собственноручно, после чего любит вышивать библейские сюжеты или пейзажи. В целом… м-м-м… умеренная грешница. Едем дальше: якобы герцогиня пани Анна Бипарофф. Утверждает, что кузина графа, но слишком красива, чтобы в это поверить. Да и на карточке явные следы подчисток.

– На какой карточке? – не понял я.

– На той, что хранится в архиве Организации,– любезно пояснил куратор.– Ума не приложу, кто из чертей ей посодействовал, но факт остается фактом, девица умудрилась внести изменения не только в свои бумажки, но и в нашу базу данных. Теперь Анна формально тоже является родственницей покойного графа, причем одной из первых. Двадцать три года, легко втирается в доверие, сыроедка, антивегетарианка…

– Это как? – опешил я.

– Ест только мясо, птицу и рыбу. Предпочтительно в сыром виде. Никаких фруктов и овощей, разве что горстка картофеля.

– Оригинально.

– Особые пристрастия и привычки: обожает шокировать мужчин. Увлекается спиритизмом, садомазохизмом, дрессировкой мелких домашних животных и… Га-га-га! Гмм… Ого-го!

– Можете не продолжать, я догадался. Неумеренная грешница. Возьмите себя в руки, товарищ куратор, а то у меня из наушника сейчас ваша слюна потечет. Товарищ куратор! Але!

– Э-э… прости, отвлекся! – опомнился администратор.– С этой штучкой Анной будьте осторожнее! Особенно Третьего касается – он у нас слаб к женскому полу.

– Лично меня больше беспокоит Катрина Паш,– признался я.– Мягкий пончик с ядовитой начинкой внутри. Да, родня как на подбор, головорезы. Сильно сомневаюсь, что они будут делить наследство путем дипломатических переговоров. Не уверен, что родственникам покойного графа вообще нужно помогать. С такими характеристиками они и сами прекрасно справятся.

– Обязательно помогать! – отрезал куратор.– Обязательно! Отдел прогнозов уверен на сто процентов, что с сокращением числа претендентов на наследство возникнут трудности! Эх, Пятый, знал бы ты, каких только чудес не бывает в таких вот на первый взгляд простых…

Бормотание куратора звучало все монотонней и монотонней. Очнулся я от того, что пыльная метелка заехала мне в нос и пронзительный голосок Второй с досадой сообщил, что «разлягутся прямо на диване своими копытами, а бедная прислуга потом убирай».

Из ниши, где располагалась кровать Третьего, доносился богатырский храп, на который отзывались мелодичным резонансом струны арфы. Пока наше новое задание мне нравилось.

– Тук-тук-тук! – После долгой паузы дверь распахнулась, и в проеме неподвижным изваянием возник лакей.

– Пан наследник имеет честь пригласить господ барона Антора Рика и барона Кирапа Рика на обед,– доложил он.– Гонг в девятнадцать тридцать.

– А? – Как по мановению волшебной палочки, храп прекратился, и над подушками медленно, словно вампир из гроба, всплыл Третий.– Какие еще тебе… – начал он возмущенно, но осекся.– Обед? Будем немедленно.

– Ввиду трагических событий пан наследник просил отдать дань уважения памяти покойного графа приличествующими случаю знаками. В случае отсутствия черного кроата, возможна адекватная замена на типовой креп,– сообщил слуга с каменным лицом и удалился восвояси.

– Брр,– замотал головой Третий.– Ох уж мне эти аристократы! Небось, даже выносить ночную вазу нанимают иностранцев, ни слова без переводчика не разберешь. Креп, кроат… Объясните мне – нас покормят или не покормят?

– Покормят,– без всякого энтузиазма сказала Вторая.– Только траурные креп-ленты к рукавам повязать не забудьте. Вас-то покормят, а вот несчастная прислуга…

– Не прибедняйся,– холодно заметил я.– Видел я сегодня, как эта несчастная прислуга на кухне за обе щеки хозяйскую еду наворачивает. Одна из девушек слопала половину паштета из гусиной печени, нагло замаскировав недостачу веточками салата. Ты ее случайно не знаешь? Приметы нарушительницы следующие: фигурка что надо, пуд косметики на хорошеньком личике, а сквозь золотые кудряшки рога пробиваются.

– Да! – выступила плечом вперед чертовка.– Я была голодна и нуждалась в срочном подкреплении сил!

– Пайки в капсуле,– напомнил я.

– Пайки?! Не произноси при мне этого слова. Закусывать «Медок» урожая прошлого года пайком – гнусное извращение!

– Так вы и к бутылочке приложились? – радостно изумился я.

– А то!

Снизу донесся торжественный звук гонга.

– Я не понял – мы идем или не идем? – занервничал Третий, сглатывая слюну.– Пока вы будете препираться, на столе ничего не останется.

– Совсем наоборот,– спохватился я.– Прибавится! И прислуга, и четверо соискателей сокровищ принимают нас за хитрецов-родственников и будут вести себя соответственно. Минута промедления – и в наших тарелках целый букет специй. Третий, ты что предпочитаешь: мышьяк или цианид?

– Отстань,– отмахнулся от меня друг и поглубже натянул на затылок квадратную аптекарскую шляпу, воткнув в нее черное страусиное перо, выдернутое из метелки Второй – знак траура.

Я ограничился черной шелковой повязкой на рукав, темно-темно-синим шелковым шейным платком-кроатом и черным шелковым кушаком – все эти сокровища нашлись в ящиках комода. Из нашего реквизита добавил только монокль – люблю этот аксессуар, он позволяет подолгу держать паузу. Пока нацепил его, пока пристроил на глаз, пока уронил, пока поднял… Незаменимая вещь для общения с аристократами.

Скажу сразу: монокль пригодился, очень уже специфическая атмосфера царила во время обеда. Это вообще была самая оригинальная трапеза из виденных мною (во всех четырех жизнях).

Начать с того, что на накрытом вышитой скатертью столе стояли разномастные тарелки – каждый родственник пришел со своим комплектом. Золочеными ободками и росписью по фарфору никто не увлекался, посуда была простая, однотонная, легко моющаяся. Приборы, естественно, оказались под стать: вилки-ложки так себе, ничего выдающегося, а вот ножи…

Даже пухленькая пани Катрина пилила свой бифштекс обоюдоострым кинжалом боевой заточки с желобком для стока крови. Про остальных умолчу. Квыч откровенно, не церемонясь, выложил справа от себя мини-саквояжик с набором колюще-режущего оружия всех размеров.

По периметру стола стояли личные повара с сервировочными столиками на колесах. Из соображений безопасности гости предпочли питаться индивидуально, поэтому в столовой то и дело позвякивали крышки, снимаемые с кастрюлек. На Третьего косились удивленно: мой друг безо всякого страха жадно набросился на блюда, поданные замковым поваром.

И ведь было на что набрасываться! Сладкий креветочный суп, разнообразные паштеты, пудинг с почками, мясной рулет с мятой, телятина под шафраном, греночки с острыми перчиками, заливные крабы, фаршированная грибами оленина под ягодной шубой, овощное ассорти в пикантном соусе…

Скривив свою личину в скептической гримасе, я взял вилку и вроде бы нехотя начал есть. Периодически с подозрением рассматривая в монокль яства на своей тарелке – дескать, все под контролем. Вижу каждую молекулу.

– А вы смелый человек, пан Рик! – усмехнулась герцогиня Атенборо, провожая взглядом здоровый ломоть телятины, скрывшийся в пасти Третьего.

– Мой брат соблюдает меры предосторожности,– поспешил я успокоить старушку. Еще не хватало выглядеть среди остальных родственников белыми воронами.– Он ежеутренне принимает по одной унции самых популярных ядов. Для профилактики.

– И как? – заинтересовалась герцогиня.– Помогает?

– На сто процентов. Единственное неудобство: имеется маленькое побочное действие. Повышенное слюноотделение провоцирует усиленный аппетит, знаете ли.

– И много он может съесть? – лукаво приподняла брови пани Катрина.

– Если не остановить, прикончит все,– скорбно опустив глаза, признался я, пиная Третьего под столом носком сапога.

Безуспешно. Увидев поднос с десертами, толстяк еще быстрее заработал челюстями, сметая остатки горячего с тарелки.

– Пирожное? – Слуга едва успел отдернуть пустой поднос.

– Пожалуй.

Устав отправлять в рот каждый кусок по отдельности, Третий культурно загородился салфеткой и, вывалив длинный черный язык, разом слизнул горку сластей.

– Признайтесь, вы меня разыгрываете! – Добродушная пани кокетливо отмахнулась вышитым платочком.

Ага, как же. Да моего напарника можно во время войны в тыл врага забрасывать. Он играючи подорвет экономику небольшого государства, просто столуясь за его счет. Причем сам узнает об этом последним. Когда еда кончится.

Вслух я, естественно, этого не сказал – негоже ронять авторитет «родного брата», он и самостоятельно прекрасно с этим справится.

С резким звоном упала на пол вилка. И без того прямая как палка пани Анна Бипарофф выпрямила спину еще больше и прищурила яркие голубые глаза, почти целиком прикрыв их густыми ресницами:

– Удо! Мясо пережарено!

Стоящий позади черноволосой красотки повар мелко затрясся.

– Но, госпожа! Я едва поднес его к…

– Это невозможно есть! – Длинные ногти подцепили кусок красной говядины и брезгливо приподняли над тарелкой. На фарфор закапала кровь, которую немедленно слизнула миниатюрная белая собачка, высунувшаяся из под мышки пани Анны.

Конечно, я не кулинар, но, по-моему, менее зажаренное мясо может найтись только на теле еще не забитого быка.

– Прикажете приготовить еще порцию? – робко уточнил повар.

– Не стоит, я возьму рыбку.

С рыбкой дело обстояло проще. Повар подал кастрюльку со льдом. Красавица Анна благосклонно кивнула и принялась накалывать на вилочку мелких, с палец, карасиков и отправлять их в рот, предварительно убедившись, что рыба еще шевелится.

– Пару пучков водорослей – и у нее в животе аквариум,– буркнул мне на ухо Третий, неодобрительно покосившись на Анну.– Извращенка…

– Ты даже не представляешь себе, насколько прав,– шепнул я.– В темном коридоре этой красавице лучше не попадайся.

– Убьет?! – ахнул Третий.

– Научит плохому. Ладно, пан барон, ты насытился?

– Животом да,– честно признался мой друг.– Хотя глазами…

– Меню на уровне,– признал я.– Однако пора бы и честь знать.

Тут же прозвонил гонг, словно невидимый лакей только и ждал моей команды.

Коротко откланявшись, безутешные родственники тут же прыснули в стороны как тараканы. И хотя каждый сослался на «усталость с дороги», мне показалось, что в четырех гостевых комнатах сейчас начнется масштабная подготовка к тайным военным действиям. Как? Чем именно? Кого первого? В котором часу? Где?

Искренне пожелав в мыслях успеха всем будущим преступникам, мы с Третьим вручили заслуженный букет комплиментов стоящему в дверях расстроенному замковому повару и отбыли к себе.

Приготовиться к обороне, попытаться угадать фаворитов, переварить съеденное.

Ик! Пардон, кажется, я тоже слегка перестарался за обедом…

(обратно)

Коралловое Море. На «морском драконе»

Бывший капитан трагически погибшего галеона «Нуэстра Сеньора де Марра» Изот напрасно предрекал пассажиру быструю гибель, судьба его оказалась значительно интересней. Едва соленая вода добралась до притаившегося под лавкой бледнолицего мужчины, сильные загорелые руки выволокли его наружу и подтолкнули к шаткому мостку, опирающемуся на абордажные пики.

Капитан «морского дракона», одетый в кожаные штаны и красную рубаху с закатанными рукавами (мышцы под кожей так и перекатываются, невольно отметил пленник), ухватил его за шкирку, словно нашкодившего щенка, и перекинул на палубу своего корабля. Глубокие черные глаза без зрачков уставились в лоб пассажиру.

– Кто такой? – коротко спросил капитан.

По манере поведения пленник предположил, что перед ним луалабатский пират, однако черноглазый до сих пор не предъявил корсо – официальное разрешение его величества правителя Луалабаты, обязывающее захваченные иностранные суда не оказывать сопротивления, так как пятая часть добычи идет на благо страны.

– Послушайте, если это пиратское судно, то где ваше кор…– начал пассажир, но захватчик пнул его босой ногой и рявкнул:

– Имя!

Пленник судорожно рванул полу куртки и зашарил по карманам, выдирая родовое свидетельство, любовно укрытое от воды и посторонних глаз.

– Вот! Я всего лишь пассажир, еду в Тор… может, вы слышали о сыне пана Генриха Иезуита его сиятельстве графе Венге Коварном? Я его дальний родственник, зовут Ган-Сорк Аргильер… пожа-а-алуйста, довезите меня до Тора!

Столпившиеся вокруг черноглазого мужчины приятели захохотали. Зыркнув по сторонам, Ган-Сорк с ужасом отметил странность их причесок: на голове выстриженные чуприны, подбородки и щеки гладко выбриты, засаленные длинные усы спускаются до самой груди. Пираты или не пираты?

– Соскучился по родне, джен? – иронически осведомился черноглазый капитан, забирая свидетельство из рук Ган-Сорка и буквально сверля его грозным взглядом.

– Граф Венге Коварный скончался три дня назад! – признался Ган-Сорк, нервно вжимая в рыхлый живот пустые ладони.– Я один из наследников! Послушайте, я отдам все деньги, только не убивайте! Отпустите меня!

– Прошу, джен! – Широким жестом рука черноглазого описала дугу.– Надеюсь, ты хорошо плаваешь, до Тора часов семь ходу. Правда, кораблем.

– Пожа-а-алуйста… – жестом крайнего отчаяния Ган-Сорк выгреб из поясного кошеля жалкие остатки денег, взятых в дорогу, и начал перечислять: – Карету продал, парадную шубу продал, дедову саблю заложил. Вот. Все, что у меня есть.

Некоторое время черноглазый капитан с интересом изучал монеты, будто видел их впервые в жизни. Потом весело расхохотался и одобрительно хлопнул Ган-Сорка по плечу, от чего пленника чуть не унесло в сторону.

– Молодец. Только, джен, ты обманываешь меня, а этого я не люблю.

– Нет! Да я…

– Обманываешь! – строже повторил капитан.– Раз пан граф скончался, а ты наследник, то у тебя есть гораздо больше, чем эти жалкие гроши. Интересно, что будет, если вместо тебя с этой бумажкой в Тор пожалую я?

Ган-Сорк в отчаянном бессилии стиснул кулаки.

– Да поймите же – ничего не будет! – простонал он.– Подделать документ или выдать себя за меня не проблема. Думаю, в графский замок уже едут несколько фальшивых родственников, считающих себя умнее остального мира. Только семейная сокровищница заперта на эльфийские запоры и откроется лишь рукой истинного наследника, никак иначе! Клянусь Господом!

– Истинного? – черноглазый капитан задумался, внимательно изучая бумагу.– Скажи, джен, а ты женат?

– Нет, а что?

Спустя секунду длинные пальцы черноглазого щелкнули, и с этого звука начались резкие перемены в жизни пленника.

Ган-Сорка отпустили, отряхнули, заложили обратно в кошель его деньги.

Откуда-то набежало огромное количество женщин в мятых бумажных платках ярких расцветок и пышных пестрых юбках, перехваченных зелеными поясами.

– Гость! – кричали они.– Гость!

Двое здоровых мужчин притащили на цепях громадного тролля с кольцом в носу и, прицепив цепи к мачте, принялись меланхолично колоть его ножами: «Танцуй! Танцуй! Танцуй, кому говорят!» Тролль глухо порыкивал, но не двигался с места.

К Ган-Сорку подскочила кругленькая девица с двумя черными косами и впилась ему в губы страстным поцелуем. Обомлевший гость почувствовал, как из карминового рта красавицы ему в рот переливается жгучая жидкость, имеющая сладковатый привкус. Голова закружилась, а перед глазами замелькали хороводом древние старухи, лица которых обрамляли нечесаные пряди, выбившиеся из-под платков.

– Яда роща шуминэла… – завели старухи, некрасиво разевая беззубые рты…

Опомнился Ган-Сорк от холода и размеренного дрожания корабля.

Над «морским драконом» дышало яркими красками закатное небо. Он лежал прямо на досках палубы, раздетый донага. Виски, перевязанные наискосок цветастым платком, трещали и молили о покое. В руках обнаружилась плетка, украшенная увядшими цветами, а на плече… на плече покоилась голова черноволосой красотки. Где-то внизу женские голоса еще тянули «яда роща…», но уже без прежнего энтузиазма.

Рядом ритмично притоптывал наконец-то затанцевавший тролль, гремя цепями.

Ган-Сорк стряхнул с себя продолжающую невозмутимо сопеть девушку и застонал от резкой боли.

– Вставай, джен, вставай, дорогой зять,– ласково сказал капитан, наклоняясь над ним и протягивая охапку пестрой одежды.– Зара, йав!

– Ничего не помню,– признался Ган-Сорк, натягивая штаны и не по размеру широкую рубаху синего цвета.

– Это ничего,– мягко улыбнулся капитан, зачем-то застегивая на его поясе тяжелый навесной замок и подталкивая к борту.

Уже значительно позже, идя ко дну, Ган-Сорк вспомнил.

И как неопрятный священник, из-под рясы которого торчали пестрые рукава и босые ноги, венчал его с некой Азой. И как он непослушными губами клялся «быть в горе и радости, пока смерть не разлучит…». И как капитан «морского дракона», приобняв за плечи, выспрашивал подробности о покойном родственнике, замке и остальных претендентах на наследство…

(обратно)

Подземка. Запасной выход со станции Тор

Когда обыватель сталкивается с полетом мысли технически более развитой цивилизации, у него есть только один выход: отмочить что-нибудь такое, что существу чересчур разумной расы даже в голову не придет.

Нет, Квайл не стал выковыривать из себя кусок планкита с тем, чтобы попытаться резко бросить его через ворота (хотя такая мысль у него была). По счастью, за его спиной очень вовремя что-то лязгнуло, и пленник подземки вспомнил: в арках ответвлений тоннеля есть рычаги, управляющие тележками. Потянув за такой рычаг, ты заставляешь вагонетку спуститься на рельсы, а дальше… дальше она в твоем распоряжении.

Можно садиться и ехать куда глаза глядят (хотя без факела в тоннеле наверняка ни зги не видно), а можно…

Медленно, словно боясь спугнуть удачу, Квайл двинулся по узким ступенькам к отростку тоннеля, из которого только что выпрыгнул. Еще медленней, чтобы не нарушить что-нибудь в незнакомой и наверняка сложной конструкции гномьего транспорта, он ощупал арку и ухватился за рычаг. С силой потянул его. Сдержал желание отпрыгнуть в сторону, когда с потолка рывками начала спускаться вагонетка. С превеликим трудом отцепил крепеж и начал сдвигать ее с рельсов.

Тележка не сдвигалась. Никаких технических ухищрений– просто она оказалась слишком тяжела. Осознав, что только что лишился последнего шанса на спасение, Квайл яростно укусил собственную руку.

План был так хорош! Оттащить вагонетку к воротам, резко толкнуть и подставить точно под скрытые в своде арки невидимые двери. Вероятно, именно это и имел в виду Вольдар, когда говорил, что знает, как выйти из подземки. Надо было соглашаться, а не бежать. Втроем, да еще и с Макарием, они бы справились на «ура»! Вот дурак!

Обида на себя плавно переросла в ненависть к бездушной подземке, поглотившей Квайла и, кто знает, возможно, именно сейчас высасывающей из него остаток сил. В порыве слепой ярости студент принялся дергать рычаг. Одна за другой вагонетки спускались на рельсы, выстраиваясь цепью. Ровненькие и гладкие. Покореженные неведомой силой и лишившиеся стенок. С потухшими «солнышками» и битыми «ежами». Вовсе без них – только выломанные «с мясом» дуги болтаются на передней стенке.

Осознание последнего шанса пришло только тогда, когда сверху не опустилась, а неловко спрыгнула, почти как живая, самая изломанная тележка.

Страдалица имела всего два колеса из четырех и оттого не удержалась на рельсах и рухнула набок. Дно также отсутствовало. Возможно, кто-то другой счел бы это средство передвижения бракованным, но Квайлу оно показалось подарком, посланным богами в ответ на его немые молитвы.

Вагонетка была легче остальных!

Оттащив помощницу к выходу, Квайл пододвинул ее к самым воротам и осторожненько, шаг за шагом двинулся вперед.

Гномам действительно удалось создать почти совершенную систему защиты своих сокровищ: едва учуяв планкит, гладкое полотно двери мгновенно рухнуло вниз, как бездушная гильотина, отсекающая голову преступника. Если бы на его стремительном пути не попалась лежащая на боку вагонетка, остался бы студент с носом. Или без него, что точнее.

Однако вагонетка тоже была созданием гномьих рук, она устояла под ударом.

В своде арки вспыхнул красный огонек, загудел монотонный сигнал тревоги – в точности, как у предыдущего выхода. Но это было еще не все!

Из боковин проема вдруг выскочили острые лезвия, и повалил дым. Квайл отпрянул, но грозное оружие уперлось в бока вагонетки и застыло.

Давясь дымом, но не в силах задержать дыхание от натуги и волнения, Квайл, проскользнув в щель между стенками покореженной тележки, пробил головой дыру в рыхлой темноте, вывалился через узкую нору-тамбур наружу и огляделся.

Было очень раннее утро. Солнце только начало подниматься, но его лучи уже обрисовали контуры окрестных гор. Студент находился внутри заброшенного дома, над которым отсутствовала крыша. В лишенных стекол оконных проемах были видны часть улицы, церковный крест и ряд одиноких колонн с витыми халлийскими капителями на углу, которые поддерживали пустоту. Среди буйно разросшейся зелени и разбросанного мусора молча сидели, неодобрительно глядя на него, два гладких черных кота и худая полосатая кошка.

Чувствуя легкое головокружение и не веря своему счастью, Квайл откатился от норы, рухнул на колени и прижался лбом к земле. Сзади со злобным щелчком втянулись в свод арки ворот дверные створки. Далекая сирена умолкла. Механическим жестом аккуратиста, привыкшего все убирать на свои места, Квайл развернулся и протянул руку к тележке, чтобы втолкнуть ее внутрь, но вовремя опомнился.

Стоп. Смельчаку, решившемуся вырастить самый дорогой металл мира в пробирке, иметь запасной путь отступления не помешает. Похлопав вагонетку по измятому боку, как всадник одобрительно похлопывает по крупу умницу-лошадь, взявшую трудный барьер, Квайл внимательно осмотрел тамбур. Судя по всему, пока в проеме арки находится посторонний предмет, тамбур не закроется. Заткнув нору полусгоревшим соломенным матрасом и задрапировав наломанными тут же ветками, студент отряхнул перепачканный костюм и, зачем-то пробормотав кошкам «прошу прощения за беспокойство», на ватных ногах направился к выходу, у которого его нижние конечности сами собой затормозили.

Столь трусливая реакция организма была вполне естественной. После пережитого в подземке все дверные проемы казались Квайлу потенциальными врагами. Оглянувшись по сторонам, он подобрал с земли сдутый кожаный мяч, затолкал в него для утяжеления обломок кирпича и, размахнувшись, швырнул полученный снаряд на улицу.

Мяч веселозапрыгал по каменным ступеням – раз, два, три… и так до двадцати восьми, пока не окончил свой путь мокрым хлюпом.

Стало спокойнее.

Приосанившись, Квайл гордо вышел из пустого дома и, прихрамывая, бросился бежать вниз по улице, оставляя за собой необычные следы: один от рифленой подошвы старательского ботинка, другой от босой ноги – левая подметка окончательно отклеилась и осталась где-то в глубинах подземки.

Отчаянный крик Имохи, лишившегося вот так запросто главной ценности – последнего кирпича, остался не услышанным.

– Ифиторель! Ифиторель, тревога!

Демон не появился.

Жалко оглянувшись на оставшуюся без присмотра нору, запечный взвыл, но все же не смог себя перебороть. Пока безответственный демон соизволит наведаться в заброшенный дом, Имоха уже развеется по воздуху пустыми мертвыми частицами. Стукнув себя по измазанному сажей лбу корявой ручонкой, запечный меленько засеменил к выходу, суетливо принюхиваясь.

Спустившись по улице, Имоха добрел до того места, на которое указывал его хоботок, и всхлипнул: оправдались самые мрачные предчувствия. Веселый «бульк» в конце кирпичного вояжа был не просто лужей: главная запечная ценность покоилась на дне ливневого канализационного стока, под декоративной решеткой в виде клеверного листа.

С мстительной ненавистью вспоминая лицо рыжеволосого человека, круто перевернувшего и без того горькую судьбину одним движением, Имоха глубоко вздохнул и, набрав в тощую грудь побольше воздуха, нырнул сквозь решетку.

По крайней мере Ифиторель вряд ли станет искать его здесь.

Тем временем Квайл домчался до угла, за которым улица делала резкий поворот, схватился рукой за фонарь и отдышался. Отчаянно хотелось пить, но, кроме фляги с остатками полыняка, у него ничего не было. Пришлось облизнуться впустую и идти дальше.

Фонтанчик попался, когда губы студента окончательно пересохли. Правда, подающая воду ножная педаль не работала, и ему пришлось довольствоваться тем, что осталось на дне круглой каменной чаши, но все равно сразу стало легче.

В сущности, пока дела действительно шли неплохо. Он жив, сумел сохранить вынесенный с прииска планкит, не растерял деньги, добрался до места. Где-то тут был дом Ааруса Густа, «которого каждый в Торе знает».

Вокруг теснились дома и домишки, окна которых были в этот ранний час еще прикрыты ставнями. Ветра не было, и дым из печных труб поднимался вверх вертикальными столбами. Особенно обращала на себя внимание одна из труб: она выпускала в небо ядовито-зеленые облачка. Последний раз подобный оттенок Квайл наблюдал в Университете во время семинара.

Любопытство заставило студента подойти поближе и…

… он был немедленно схвачен за ухо крепкой рукой, пахнущей тошнотворной земляничной отдушкой.

– Вот обманщики! – беззлобно сказали сверху.– Я же просила натурального арапчонка!

Квайл поднял голову и натолкнулся на веселый взгляд круглых карих глаз, принадлежащих дородной немолодой пани в сером платье и накрахмаленном фартуке, заляпанном сургучом.

– Простите? – пробормотал Квайл.

Красные шершавые руки ущипнули его за щеку.

– О! – изумилась пани, разглядывая свои пальцы, перемазанные черным.– Никак, смола? Да, дружок, на арапа ты вовсе не тянешь. Какого черта тебя прислали?

– Никто меня не присылал! Мне нужен… э-э-э… – От неожиданности Квайл забыл имя старика-алхимика.

– Хочешь торговать мылом? – догадалась пани.– Вот уж не ожидала. Только ты мне, дружок, не слишком подходишь. Чересчур мелок и обычен. Я ведь уже говорила в агентстве по найму: нужен кто-то такой, чтобы прохожие оборачивались. И мыло покупали. Мыло у меня особое, дорогое, абы кому не по карману. С добавочками. Потому и плачу продавцу соответственно.

В общем-то, самое умное, что сделал бы любой другой в этой ситуации, это вежливо поклонился и ушел восвояси. Или достал из кармана записку с именем алхимика и подробно расспросил пани о местонахождении его дома. Но слова «плачу продавцу» произвели на Квайла поистине чудесное действие. Судя по цвету дыма, пани не брезговала алхимией, и таинственные «добавочки», скорее всего, служили не совсем законным целям – омолодить, приворожить, а то и еще хлеще. Такой товар стоил немало, а значит, и продавец не станет бедствовать.

В поясном кошеле Квайла жались друг к другу целых пятнадцать паундов, но упускать случай заиметь временную крышу над головой и кусок хлеба показалось студенту глупым. Тем более что в Университете его заранее предупредили: мало кто из алхимиков сравнится с Аарусом в таланте и скупости. Старик не только ни сентаво не платит своим ученикам, но и сам частенько прихватывает из их карманов.

Чересчур мелок и обычен? Студент лукаво улыбнулся, стряхнул с волос землю и сделал шаг в сторону. Лучи солнца, добравшись до разноцветной рыжей шевелюры, пробудили к жизни яркие огненные краски. Узрев «костер», вспыхнувший на голове паренька, мыловарка всплеснула руками.

– Вот это да! Да, такого рыжика трудно не заметить! Впору кричать: «Караул! Пожар!»

– Или покупать мыло,– хохотнул Квайл.– С добавочками.

– А ну-ка пошли в дом, примеришься.– Мыловарка впихнула коротышку в сырой тамбур (пропахший вовсе не мылом, как можно было ожидать, а кошками) и потащила вверх по лестнице.

– Суешь голову в эту выемку и обязательно придерживаешь рукой. Лучше даже двумя руками, пока привыкнешь. Вполне удобно.

Квайл скептически скривился.

Перспектива с утра до обеда таскать на себе громоздкую конструкцию – деревянный наплечный прилавок с бороздками для укладки мыльных брусков – его не слишком порадовала. К тому же в голову студента только что пришла страшная мысль: а что, если Подземка завезла его вовсе не в Тор? Квайл никогда раньше не был в этой части страны, но со слов бывалых путешественников знал, что располагающиеся недалеко друг от друга по побережью Тор, Ситана, Крабст, Лагас похожи как родные братья. Одинаковый камень для домов, почти одинаковые соборы на площади, спутанные клубки улиц и переулков.

Взгромоздив на плечи своему новому работнику наплечник, пани скептически хмыкнула – низковат продавец, как бы не зашибли, но все же кивнула:

– Беру. В переулках двигайся боком, иначе застрянешь. Спать можешь наверху, завтраком накормлю, остальное – за твой счет. Жалованье… Надеюсь, пятерка в месяц тебя устроит. Все же ты не арап, сам понимаешь. Вопросы есть?

– Один. Как называется город?

Оценив шутку, мыловарка весело расхохоталась и выкатилась из комнаты, но Квайлу уже не требовался ответ.

Сняв с себя «хомут», он подошел к притулившемуся в углу ящику, даже сквозь упаковку распространяющему вокруг душистые запахи. Очевидно, что посылка предназначалась для продажи вне города, потому что поверх небеленого льна кто-то прилепил яркую лоскутную рекламку: «Эксклюзивный поставщик мыла на все случаи жизни пани Нова. Город Тор. Улица Первого причастия».

(обратно)

Тор, середина дня. Один из кварталов Старого грода

Пребывание в шкуре владеющего силой оказалось удивительным ощущением.

За несколько часов хождения по людным улицам Нилса ни разу не толкнули. Густая волна, состоящая из отдельных человеческих особей, огибала монаха с такой осторожностью, словно он был хрупким сосудом, наполненным ядом. Завидев клеймо на лбу, горожане предпочитали вжаться в стену до хруста собственных костей, но не причинить неудобства скромному мужчине в укороченной рясе. При появлении Нилса смолкали разговоры, затихали шаги и опускались глаза – прохожие старались незаметно прошмыгнуть мимо него, не встречаясь взглядом. Будто зловещие слова «ведра с бетоном» мрачно висели в воздухе над Нилсом, угрожая немедленно материализоваться и утянуть на дно морское всякого, кто рискнет его обидеть, даже нечаянно.

Монах уже тихо запаниковал: как прикажете входить в дома, если от тебя все шарахаются? Но тут вмешался случай.

Нилс уже подходил к Старогродской стене, когда почувствовал, что за ним кто-то идет следом. Преследователь старался ничем себя не обнаружить, даже шагал в ногу, но к неровному ритму монаха, привыкшего часами топтаться на площади перед собором, приспособиться было нелегко.

Нилс резко остановился, и тайный попутчик врезался ему в спину.

– Ой!

– Что надо? – рявкнул монах, грозно оборачиваясь.

– Брата бы моего посмотреть, пан врачеватель! – простонал ветхий старичок, комкая в руках войлочную шапку.– От самого Нового грода за вами бегу. Вы ведь не из мафии? Сам по себе?

– Гмм!..– уклончиво ответил слегка растерявшийся Нилс, предоставив старикашке самому расшифровывать этот многозначительный звук так, как он считает нужным.

Старичок принял ответ за «да», расцвел и враз выпрямился, оказавшись не таким уж и ветхим, как казался поначалу.

Дальше все пошло само собой.

Едва выйдя на улицу от брата, который страдал от жестокого похмелья, Нилс от души напился из питьевого фонтанчика, утер губы и, достав из внутреннего кармана подробный план Старого грода, вычеркнул первый дом. Входа в подземку здесь нет. Зато есть прекрасного качества сливки, свежая ягодная настойка и до того ядрено приправленная специями солонина, что после нее никак не напьешься.

После первого посещения желающие заиметь врачевателя на дом прямо как с цепи сорвались, и Нилс осматривал подвал за подвалом, медленно, но верно продвигаясь вдоль по улице от соседа к соседу.

Бумагу, как и велел настоятель, он припрятал. От греха. Тем более что и без документа ему охотно открывали. Коротко пояснив, что он освящает подвалы Старого грода, где в последнее время «полно нежити развелось, отчего добропорядочные прихожане целыми семьями занедуживают», Нилс получал добро на работу и пару монет в кошель. Единственное, что тормозило процесс поиска: почти в каждом доме его просили осмотреть больного дедушку, тетку, младенчика или молодуху.

Пока что Нилс освятил девятнадцать домов, и не только ни в одном не обнаружил ничего похожего на вход в подземку, но и жестоко разочаровался в человеческой преданности Господу. В укромных местах вполне благопристойных жилищ нашлись не только колдовские фигурки, исколотые булавками, но и подозрительные книжицы под запертыми замочками. Что же касается подношений домовым, барабашкам, запечным, погребным и прочей домашней нечисти, то этим суеверием страдали владельцы трех домов из четырех. Частенько гостинцы даже лежали рядышком с иконами, и столь вопиющее безбожие ничуть не смущало хозяев.

Попутно с поисками Нилс ненароком расспрашивал хозяек и прислугу: не видели ли они скорбного умом Михаила, и все единодушно качали головами – нет. Пропал больной словесник. Словно стерся с лица города или провалился.

Поддернув рясу, монах поправил заметно потяжелевший кошель и поставил ногу на ступеньку очередного дома. Окошко на втором этаже распахнулось, со смачным шлепком позади Нилса на мостовую выплеснулись помои, и над улицей поплыл пронзительный детский визг.

Видимо, это был своего рода местный сигнал к началу беседы. Захлопали ставни, заскрипели тугие от сырого морского воздуха петли окон.

– Ну как твой младшенький, цыпуля? – зычно поинтересовались из окна напротив.– Мается?

– А че ему сдеется? Мается, бедолага,– не слишком грустно ответила хозяйка вонючих помоев и больного младенца.– Но жрет, зараза, здоровей здоровых!

– К знахарке носила?

– Носила, только зря деньги выкинула. Арип говорит, нужно звать врачевателя.

Сочтя момент подходящим для знакомства, Нилс кашлянул.

– Эге! – изумилась молодая мать.– Чего тебе?

Пока Нилс подбирал слова, за него ответила кумушка из углового дома. Правда, для этого ей пришлось напрячь голос, но, судя по тому, как легко дама переорала остальных, а также колокольный звон на Главном соборе, это был далеко не предел ее возможностей. Высунувшись из окна по пояс и едва не вывалившись на мостовую, кумушка пристально вгляделась в лоб Нилса и обрадовалась:

– Эй! Владеющий силой! После Ариповой бабы зайдешь ко мне? Сестру посмотришь!

Хлопнула ставня. С веревки, натянутой прямо над узкой улочкой, слетели дамские кружевные панталоны шириной как раз от стены до стены и медленно спланировали на голову Нилса.

– Это почему сразу к тебе? – возмутились сбоку.– Сначала пусть идет в мой дом! Ой! Пан врачеватель, простите за бельишко, не наказывайте! Сейчас спущусь, заберу…

– Не ссорьтесь, сестры! – поспешил успокоить Нилс, стягивая с лица предмет интимного дамского туалета и деликатно отодвигая его от себя на вытянутой руке.– Я и так собирался зайти ко всем. В последнее время так много развелось по подвалам…

– Ты про нежить? Слыхали уже! – гаркнула молодая мать, вновь показываясь в окне и уверенными жестами циркового жонглера перебрасывая младенца из одной руки в другую.– У, крикун, прости господи… Сколько?

– Сколько дадите,– скромно сказал Нилс, с облегчением возвращая панталоны подоспевшей дородной владелице, и обрадованная мамаша бросилась вниз, открывать.

Осмотр подвала прошел без сучка и задоринки. Хозяйкой молодуха оказалась аховской. Нилс еще не успел спуститься, а под ноги ему подвернулось такое количество домашней утвари и хлама, что он не удержал равновесия, споткнулся и с размаху влетел в кучу сложенных как попало вещичек. От столкновения с монашеским телом вещички словно вихрем разбросало вдоль стен, и обнажился пыльный терракотовый пол с одиноким бронзовым фонарем посередине.

– Ой, спасибочки! – чуть не прослезилась хозяйка, пристраивая младенца Нилсу на плечо и прижимая фонарь к груди.– Вот это мастер! Арип мне всю печенку прогрыз: где фонарь да где фонарь, разбери хлам да разбери хлам! А теперь-то… порядочек!

Мельком глянув на «порядочек» и признав, что и впрямь в подвале стало лучше, потому что хуже уже быть просто не могло, Нилс вернул младенца, скоренько обшарил углы, пугнул несуществующую нежить для впечатления карманной иконкой и собрался удаляться.

Не тут-то было. Вдохновленная мамаша насела на него, как черт на грешника. Пришлось осматривать младенца.

Как человек, собирающийся в перспективе иметь сразу пятерых (если верить Хасперу) отпрысков, детей Нилс любил. Теоретически. Заранее, так сказать. Особенно на святых иконах, в виде порхающих ангелочков – в нарисованном виде они молчали, розовели румянцем, смотрели с наивным лукавством и вызывали теплые чувства в душе.

В реальной жизни пока еще бездетный и одинокий монах младенцев, скорее, побаивался. Арипов сынишка это почувствовал и потому наизгалялся над несчастным псевдоврачевателем по полной программе. Пока Нилс дрожащими руками разворачивал пеленки, ребенок обмочил его два раза. Пока с притворным тщанием слушал легкие, приложив голову к маленькой груди, укусил за ухо беззубыми деснами. Мамаша ждала, с почтением стоя рядышком. Нилс осмотрел розовый младенческий язык и с трудом вырвал свой палец из маленького цепкого рта.

– Ну? – подняла брови мать.– Отчего орет?

Ответ «это наследственное» так и рвался с языка. Преодолев соблазн, Нилс несколько раз обвел младенческую голову укушенным пальцем и сообщил:

– Готово. Теперь не будет. Только вы пеленки того… почаще бы меняли, а?

– И знахарка говорила пеленки менять,– задумчиво проговорила мамаша, отсчитывая монеты.– Наверное, правда… К Петре зайдете? У нее дочка недужная.

Естественно, Нилс зашел. Куда ему было деваться.

К его облегчению, дочка оказалась не грудная, а уже совсем взрослая. И не слишком больная на вид – щеки на фоне светлых локонов так и пылали. Не полная, но подающая надежды на будущую полноту. По крайней мере, некоторые части тела уже вполне соответствовали простонародным понятиям монаха о том, как должна выглядеть фигура красивой женщины.

Больная девушка ничуть не удивилась клейму – видать, врачеватели в дом захаживали и прежде. Уцепив Нилса еще на входе за завязки капюшона, она потянула его за собой в просторную комнату и рухнула на диван.

– Лечи. Здесь подойдет?

– Мне бы сначала подвал освятить,– неловко опуская глаза от лицезрения многочисленных предметов дамского туалета, раскиданных по подушкам, пробормотал Нилс, пятясь к двери.

– Подвал? Надо же, как интересно! – улыбнулась недужная, легко вставая и мимоходом задевая монаха по щеке шелковым чулком, снятым с ноги тут же, при нем.– Ну пошли. А что тебе в подвале? – розовые босые пальчики игриво зашевелились.

– Нежить морить буду,– не своим голосом пискнул Нилс, окончательно заливаясь краской при виде распахнутой шали, открывающей столь заманчивый обзор, что даже у убежденного святого снесло бы нимб. Впору бежать.

– Нежить? Вот это да! – восхитилась пациентка, твердой рукой отпирая замок и зажигая свечу.– А не забоишься?

– Это моя работа,– суровым, но слегка дрожащим баритоном сообщил Нилс.

– Посмотрим сейчас, как ты работаешь…

Ступеньки вниз закончились быстро.

Деловито расшнуровав корсаж, недужная девица с неожиданной силой разбежалась и вспрыгнула монаху на грудь, одновременно обхватывая его руками и ногами.

– Ну! Что же ты? Вроде не евнух…

Вот именно в этот момент Нилс остро осознал всю двойственность своего положения. Согласно подписанному год назад контракту, он не имел права нарушать обет воздержания. Согласно бумаге, не имел права отказывать нуждающимся в помощи, даже если больной здоровее его самого. А то, что больная девица скрутит его в бараний рог, но добьется желаемого, сомнению не подлежало. И как прикажете поступить?

– Ну! – нетерпеливо повторила девица, пиная его пяткой.– В чем дело, врачеватель? Лечи! Ты же клятву давал!

В душе Нилса начали пробиваться ростки сочувствия ко всем врачевателям, не состоящим в мафиозных восьмерках. У себя дома рядовые горожане, и особенно горожанки, оказались столь активными, что поневоле захочется сбиться в мафиозную стаю. Для самообороны.

– Сначала подвал освящу! – тяжело вздохнув, строго предупредил Нилс, с кряхтением перегибаясь через круглую девичью ногу к карману и доставая иконку.

– Извращенец! – пробормотала недужная, но все же покорно слезла с монаха и даже согласилась нести свечу, чтобы ему было сподручней осматривать углы.– Ну как? Нашел что? Нет? Я так и думала, откуда у нас дома нечисть – да мы почти святые. Готово? Освятил? Приступай, а то мне сейчас плохо станет… ох, плохо, прямо горю вся… Да когда же ты!..

Входа в подземку в подвале не было.

Заглянув в масленые глаза больной красавицы и найдя их лихорадочно блестящими, Нилс закрыл глаза и предоставил судьбе самой принимать дальнейшее решение. Как ни странно, судьба оказалась довольно милостива, и монах с чистой совестью приступил к лечению. Как мог.

Уже перед выходом из гостеприимного дома красного как вареный рак Нилса догнала мать недужной девицы, Петра.

Уважительно хлопнув монаха по плечу, дама вручила ему короткую «колбаску» – стопочку монет, завязанных в обрывок чулка,– и похвалила:

– Молодец, врачеватель! Легче ей! Прямо на глазах легче! Как на свет девка народилась!

Нилс неожиданно поймал себя на том, что смотрит на даму как на возможную будущую тещу. А что, девица оказалась вполне перспективная. С такой не то что пятерых родить, на десятерых бы остановиться. Одно плохо – никто не поручится, что все свои, а не «налеченные».

– Я старался,– честно сказал он.

– Одними стараниями тут не поможешь,– хмыкнула Петра.– Знаешь, сколько врачевателей до тебя переходило? Один, помню, битый час пыхтел: клеймо тер, ладонями тряс, хороводом вокруг ходил – и ничего. Мается девка, как и прежде. А ты молодец! Руки накладывал?

– Не только,– дипломатично ответил Нилс, спеша покинуть шумную улицу, пока его не углядели еще из какого-нибудь окошка.

Эх! Скорее бы домой, в родную деревню…

(обратно)

Под городом. Нижний ярус подземки

Ифиторель проскользнул сквозь последнее перекрытие. Тишина, царящая в камере под сводом стеклянной пирамиды, навевала мысли о вечной пустоте космоса – ни шороха, ни скрипа, ни слабого колебания потревоженного воздуха. Край острого крыла задел высохшую бабочку, много лет назад случайно присевшую на стену, и пестрые чешуйки тут же осыпались горсткой мелкой трухи.

Тела гномов были уложены плотно, одно к одному. Тлен не тронул их, но вездесущая пыль каким-то образом проникла даже сюда, на самый нижний ярус, и за прошедшие десятилетия успела покрыть застывшие лица тонким равномерным слоем.

Решившись, демон осторожно ковырнул когтем миниатюрную ручку. Сквозь серую кожу проступила густая, словно желе, коричневая капля.

– Живы…

Где-то здесь находился и сад камней, который, собственно говоря, и являлся конечной целью Ифитореля. План, хоть и с задержкой, будет воплощен в жизнь. Гномы очнутся от долгой спячки, ворота сада откроются настежь, явив миру уникальные цветы кристаллов. Мелкий народец сам нарвет букет своему спасителю, не пожалев для него самые отборные экземпляры. Ровно девять штук. Девять идеальных камней, не имеющих даже самого незначительного изъяна.

Однако с воскресением тел, зависших между бытием и смертью, тоже не все просто. Лишь ангелу дана способность действительно возрождать к жизни. Демон может только отнимать.

Ифиторель досадливо крякнул. С тех пор, как он проштробил землю и впустил море в подземку, прошли не одни сутки. Чем занимается подкормленный сторож-щун? Небось, никак нажраться не может! А еще говорят, что гномы одна из самых дисциплинированных рас Вселенной! Найти бы этого тугодума и притащить в камеру со спящими телами за шкирку!

Под низким потолком пронесся легкий ветерок. Демон обернулся, когда почувствовал спиной тяжелый взгляд. Щун. Легок на помине.

– Чужим… здесь… нель… зя! – с трудом ворочая сухими губами, заявил сторож.

– Ты где шлялся, мерзавец?! – вместо ответа проорал Ифиторель.– Мы договаривались, что ты явишься по первому зову! И реанимируешь тела!

– Они… про… ле… жали… в ка… ме… рах… че…рес… чур… дол… го,– проскрипел щун.

– Погоди,– сморщился демон.– Поди сюда, я поправлю горло. Да не бойся ты, я аккуратно… Вот так-то лучше. Говори.

Сторож недоверчиво откашлялся.

– Ты… гово… рил… о трех… годах… а прошло… пятьдесят… семь…

– Пятьдесят девять,– поправил демон.– Ну да, каюсь, задержался! Были дела. Но ведь я установил воронки над каждой камерой, чтобы они качали излишки силы у владеющих ею и поддерживали в гномах жизнь!

Щун скрипуче усмехнулся.

– Воронки? Сейчас не прежние времена. В окрестных деревнях проживало не так много владеющих силой, чтобы ее хватило на шесть десятков лет. А теперь и вовсе нет ни одного, и камера под Овечьим Кутом стала саркофагом, сто сорок гномов под Ключом практически мертвы и не подлежат нормальной реанимации. Только как зомби.

– А под Тором?

– Тор город,– вздохнул щун.– Естественно, там владеющие силой остались, но их число стремительно сокращается. Все же пятьдесят девять лет…

– Был уговор! – грозно напомнил демон.– Уговор! Вы получаете содержимое Разлома, я – цветы из сада камней по своему выбору!

– Был. Но речь не шла о столь долгом сроке небытия.

– Долгом? Земля после глубинной обработки огнем только остывала два года! – возмутился демон.– А если бы Положительные прознали о моем вмешательстве? Из-за вас я пошел на риск!

– Теперь я не уверен в успешном исходе. Да и сад почти засох.

– Что ты мелешь? Работай! Выполняй свои обязанности!

– Я лишь сторож,– сухо напомнил щун.– Возродить к жизни спящие тела могу, оживить мертвых и починить испорченные камни – нет.

– Зачем мне тела без камней? – рассердился демон.– Ты прекрасно понимаешь, что сами гномы интересуют меня лишь как средство получить обещанное! Каменные цветы! Идеальные кристаллы! – Цепкие пальцы вонзились в шершавую кожу.– Убью!

– Не вижу большой разницы между смертью и моим предыдущим существованием,– меланхолично сообщил щун, подставляя под удар впалую грудь.

Демон раздраженно отпихнул его и уселся на пол, прижав ладони к вискам. Щун терпеливо замер неподалеку. Рядом одинаковыми стеклянными глазами без выражения взирали в потолок гномы, слой пыли на глазных яблоках делал их похожими на искусно сделанных кукол. Ифиторель поморщился и отвернулся.

– Ладно. Что нужно для благополучного исхода реанимации?

– Не повредил бы катализатор. Чтобы ускорить процесс и избежать побочных действий,– задумчиво сказал щун.

– Начинай растить прямо с сегодняшнего дня.

– Один? – удивился сторож.

Демон скривился.

– Среди тех ста сорока непригодных для жизни, что лежат под Ключом, есть более-менее подвижные?

Щун кивнул:

– Дюжина наберется.

– Зомбируй, пусть помогут копать, поливать или что вы там в этом саду делаете! У каждого выхода с основных станций поставь дежурного. Не отобьется от незваных гостей, так хоть пошумит.

– Среди рядовых гномов под Нижними Кожемяками есть один садовник,– задумчиво пробормотал щун, кивая.– Только он молодой еще.

– Молодость не помеха! – отмахнулся демон.– Реанимируй его первым, суй в руки лопату, и вперед.

– Руки? – Тонкие губы изогнулись в подобие ухмылки.– У него нет рук.

– Безрукий садовник? – поднял брови Ифиторель.– Однако… Наслышан о причудливых полетах гномьей мысли, но чтобы так…

– Конечности садовников идеально приспособлены для работы. Лучше человеческих,– высокомерно заявил щун.

Демон шумно выдохнул:

– Устал я от ваших выкрутасов. Пусть хоть носом копает, мне-то что.

– У него нет носа.

Не выдержав, Ифиторель рассмеялся:

– Слушай, я с вами с ума сойду! Оставим анатомические подробности рядового персонала и договоримся следующим образом: твой уродец-садовник занимается садом. И помни: как только твой катализатор созреет, начинай реанимировать этих… – Он заглянул в мертвый глаз и отвернулся,– по одному…

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работающих в графском замке

Динь-дон! Дилинь-дон!

Зажав обеими руками уши, я вскочил с кровати и тут же рухнул обратно, стукнувшись лбом о витой балдахинный столбик.

– Какого еще… А-а-а!

– Вечер на дворе, пора просыпаться,– нежно сообщил наушник.– Бужу, как договаривались.

– Колокольным звоном?!

– На другие звуки ты не реагировал. Давай, сынок, ноги в руки, и вперед по коридору. Буди напарника, ибо родственники уже все в трудах. Герцогиня Атенборо не смогла договориться с почтенной пани Катриной Паш о разделе наследства пополам и в отместку пристраивает над ее дверью мешочек с песком, сама Катрина Паш втыкает в свое вышивание новые иголочки – работа кропотливая, нужно аккуратно смазать ядом каждую и не уколоться самой, красотка Анна Бипарофф на кухне.

– Решила освежиться стаканчиком крови?

– Выбирает из корзины с заморскими фруктами (бананами) самые перспективные. Основное требование: широкая скользкая шкурка. Будущее место расположения этого сюрприза она уже рассчитала до миллиметра – как раз на выходе из комнаты пана Квыча.

– А сам Квыч? – хмыкнул я.

– Предложил Анне продать право на наследство, получил категорический отказ и огорчился до того, что решил покарать красавицу. Верен любимому оружию. Рассовывает по карманам, голенищам, рукавам и прочим местам кинжалы, охотничьи фетки, тонкие стилеты и мясницкие тесаки. Если случайно чихнет, будут жертвы.

– Имел удовольствие видеть часть коллекции за обедом,– кивнул я.– Восхитительно. А что группа пятьсот двадцать третьего филиала?

– Двое одеты поварятами, третий – смотрителем псарни. Все мужского пола и не ниже пятого ранга. Те, что в костюмах поварят, в данный момент проверяют пирог с ливером, кашу и фрукты, которые вы будете есть.

– Значит, запасные игроки? – прищурился я.

– Похоже, да,– признался куратор.– Пока вы живы-здоровы, будут на заднем плане, но стоит только одному из вас скончаться… попытаются вступить в игру, пока Каперия формально не отошла к нам. Прогнуться перед начальством каждому хочется. Особенно если имеется шанс угодить САМОМУ. Вы уж постарайтесь, Пятый.

– Будем стараться выжить изо всех сил,– искренне заверил я,– не щадя никого. Уж поверьте, в данном вопросе мы самая заинтересованная сторона. Однако чисто гипотетически… любопытно, как 523 филиал собирается проникнуть в хранилище?

– Закрытая информация. Но, опираясь на свой жизненный опыт… Наверное, подкупят последнего из оставшихся в живых.

– Простое решение,– осторожно сказал я.– И почти гениальное. Как вы думаете, почему бы и нам…

– Тупиковый вариант! – злорадно перебил куратор.– В поединке между выродившимися аристократами и свежей кровью наверняка победит последняя. Знаешь народную мудрость? Пока породистый кобель лает, приблудная дворняга его мясо доедает. А теперь подумай: согласится ли Анна взять мешок тривиального золота в обмен на настоящий титул и комнату, набитую сокровищами и волшебными вещицами от пола до потолка? Да хоть вагон золота предложи – она все равно предпочтет открыть хранилище! А Квыч? Чем больше будут ему предлагать, тем больше сомнений закрадется в его скупую душу. Наш букмекер на эту парочку даже ставки отказался принимать, дураку ясно, что они фавориты.

Ставки? Вот, значит, как.

Выходит, пока мы, не щадя живота своего, из последних сил выполняем задание Организации, кое-кто развлекается азартными игрушками? Я уже совсем было решил надуться, как здравый смысл робко подсказал: «Сейчас не лучший момент. Вот если бы вокруг свистели пули… А еще лучше пушечные ядра. И армада Положительных направляла в грудь остро заточенные копья, готовясь совершить справедливое (с их точки зрения) возмездие за содеянное Зло… Пока же твоему животу, дружок, угрожает лишь одно – лопнуть от переедания».

– Гм,– отпустив на волю гневно закушенную губу, кашлянул я.– А в чем преимущество нашей идеи?

– Во времени! – коротко ответил куратор.– Пятьсот двадцать третьему филиалу придется долго торговаться со своим кандидатом, а у нас имеется готовый, на все согласный наследник. Свежезамороженный. Ладно, давай буди Третьего, забирайте в капсуле реквизит, и за работу. Подготовка окончена, пора действовать!

– Есть за работу!

Спустя минуту мы с напарником – полностью одетые и снаряженные минимумом средств первой помощи начинающему убийце – распахнули дверь и со скоростью звука бросились к лестнице. Зачем так быстро?

Лирическое отступление.

Мы с Третьим опытные полевые работники и потому прекрасно знаем, насколько важно для начальства первое впечатление. Если ты кинулся выполнять поручение со всех ног, но немного задержался в процессе, то это не беда, вполне простительно. Гораздо хуже приступать к работе с задумчивой ленцой. Как потом ни крутись, какие подвиги не совершай, промедление на старте не забывается и не прощается. Администратор все равно будет нудеть, что «конечно, молодцы, но если бы в самом начале не упустили драгоценное время…»

Вот мы и стартанули!

Дверь за спиной еще не успела захлопнуться, как я почувствовал неладное. Пол выскользнул из-под копыт и бросился на меня, предательски метя прямиком в нос. Рефлекторно замахав конечностями, я попытался восстановить равновесие, но добился только того, что вместо носа подставил скулу. По счастью, организм спасся сам, мгновенно раздробившись и ухнув вниз, сквозь этажи. Хорошо, свидетелей не было.

Затормозил я только в погребе, и то потому, что группой атомов глаза мимолетом углядел новую полочку с бутылками, на которую раньше не обратил внимания. Спустя секунду рядом, подняв тучу пыли, рухнула горка атомов Третьего.

– Да ну вас с вашими заданиями к ангелам собачьим! – выпалил мой друг, едва собравшись.– На кой ляд нужны администраторы, если они такой малости, как банановая шкурка, углядеть не могут?!

– Ой! – виновато пискнул наушник.– Совсем забыл предупредить, что Анна под вашу дверь тоже…

– Спасибо, мы уже! – гаркнул Третий, срывая с полки первую попавшуюся бутыль и толчком отправляя внутрь пробку.– Фу-у-у… Что за дрянь?

– Антипростудный настой с ромашкой и чертополохом,– окончательно скис куратор.

– Да ну вас с вашими настоями к ангелам соба… – начал толстяк и внезапно замолчал, насторожив уши.– Кто это?

– Тсс! – я неслышно скакнул за стеллаж и был вознагражден уловом: Вторая. Блудливый взгляд, растрепанная прическа, в подоле юбки три бутылки «кальвасила».

– Ты что здесь делаешь? – ласково осведомился я, выволакивая чертовку из темного угла.

– Так… – смешалась красавица.– Господа за выпивкой послали…

– Здорово. А какие именно господа, а?

– Ну… этот, как его… граф. Нет, кажется, не граф, а барон… имя еще такое своеобразное, незапоминающееся…

– Нельзя же столько пить,– пожурил я.– Уже и память отказывает – первый звоночек. Не ровен час, синие инопланетяне привидятся. Напоминаю, детка: твои единственные господа, они же напарники, это полевой работник пятого ранга инвентарный номер 437/138-5 и полевой работник третьего ранга инвентарный номер 576/654-3. Знаешь таких? Вот и славненько. А теперь, милая…

– Прошу прощения,– робко пробулькало в наушнике.– Нельзя ли перенести воспитательную беседу на потом? Только что в гостиной у камина герцогиня Атенборо достала из ридикюля бутылочку нашего яда.

– Как нашего? – вскочил я.– Уй! Саквояж с реквизитом! Мы пролетели сквозь перекрытия, а он… он остался лежать под дверью! Третий!

– Я к нашей комнате! – уже на лету выкрикнул толстяк.

– Вторая!

– Проверяю остальных!

– Я в каминную гостиную!

Герцогиню я нашел сразу. Она лежала у камина, широко раскинув руки, в одной из которых была крепко зажата наша бутылка. К наклейке «яд» кто-то красными чернилами дописал «смертельный» – юмористы, ха-ха. Рядышком на ковре валялся кружевной платок. Привычная нахмуренность ушла с лица вместе с жизнью, расправив грозное «V» бровей и превратив коварную злодейку в ничем не примечательную старушку.

Под потолком с трудом различался изломанный контур обнаженного женского тела – душа покойной. При виде меня она оживилась (если это слово применимо в данном случае) и спустилась ниже.

– Черт! Настоящий черт! – потрясенно прошептало то, что осталось от герцогини, опасливо потрогало мой рог и с обидой призналось: – Я ведь не верю в предсказания. Как же так?

– А в чем, собственно, дело? – спросил я.

– На самом въезде в Тор мне была предсказана в будущем смерть от случайности, неосторожности,– пожаловалась душа.– И вот… – прозрачный палец укоризненно указал на лежащее тело.

– А кто гадал? – для порядка спросил я. Признаться честно, сбываются или не сбываются дурные предсказания, меня не слишком интересует. Половина работы Организации состоит в том, чтобы сбывались.

– Старая… ммм… Старая Хеся,– с некоторой заминкой припомнила душа.

– Покидайте этот мир спокойно, дорогая клиентка,– широко улыбнулся я.– Данный случай никак не должен поколебать вашего неверия в чудеса. Треть всех смертей есть результат случайности или неосторожности, о чем прекрасно осведомлена старая Хеся. Как, впрочем, и любой практикующий эскулап.

– И… куда мне теперь? – напряглась душа.

Я многозначительно развел руками.

От неприятного диалога с криками, заламываниями рук и судорожным припоминанием совершенных когда-то добрых поступков меня избавил курьер 523 филиала. Он ловко зажал рот души герцогини, сунул прозрачную субстанцию в специально предназначенный для этого контейнер, после чего отдал мне честь и отбыл восвояси.

Немедленно после исчезновения курьера в наушнике деликатно кашлянули.

– База? – строго спросил я.

– Да! – бодро доложил куратор.– Она мертва. Смерть наступила в результате отравления.

– Спасибо, что сказали, а то бы я не догадался. Подробности?

– Комната пани Катрины через четыре от вашей. Герцогиня пристроила над ее дверью мешочек с песком – невинная шалость, всего лишь проверка точности попадания в голову – и пошла к себе, как вдруг заметила бесхозный саквояж. Естественно, как женщина любопытная, к тому же страдающая клептоманией, она не могла отказать себе в удовольствии заглянуть в него. А теперь представь себе радость почтенной герцогини, когда в саквояжике обнаружились прелестные вещицы!

– Она выпила яд? Добровольно? Ненормальная…

– Напротив, весьма мудрая. Яд она не пила, а сунула бутылочку в свою сумку на будущее. Добавив к ней кинжальчик– а ну как не подействует?

– Только бутылочку и кинжал?

– А ничего больше в саквояже уже не было,– сообщил куратор.

– Во народ! – всплеснул я руками.– А еще говорят, что самые несчастные люди – одинокие! Ха! После таких родичей даже ад покажется тихим безопасным уголком.

– Пятый! Тревога! – В каминную гостиную влетел растрепанный Третий, потрясая пустым саквояжем.– Они нас ограбили! – Тут толстяк натолкнулся взглядом на тело герцогини и резко затормозил.– Кто это ее?

– Несчастный случай,– пояснил куратор.– Я как раз вводил Пятого в курс дела. Запись «глаза» № 1686 показывает, что перед герцогиней Атенборо саквояж побывал в ручках пани Анны. Она как раз услышала шум и побежала к месту своего преступления, убрать компрометирующие улики в виде пары банановых шкурок. Спускаясь по лестнице, красавица Анна споткнулась о саквояж и заглянула в него. Одна из бутылок слегка протекла при падении, но остальное не пострадало. Соблюдая осторожность, Анна соорудила из своей шали импровизированный мешок и начала грузить в него нечаянные находки. Звук шагов пани герцогини заставил нашу красавицу бросить дело на полпути, и она сбежала.

Герцогиня прошла по коридору от двери пани Катрины до вашей с Третьим комнаты, увидела саквояж, опустилась перед ним на корточки, заглянула внутрь, обрадованно хлопнула в ладоши и…

– И? – не вытерпел Третий.

– Утащила в гостиную кинжал и бутылочку, не заметив, что та протекает! – торжествующе сообщил куратор.

– Укололась мокрым кинжалом? – спросил Третий.

Что-то заставило меня опуститься на колени перед телом и принюхаться.

– Высморкалась,– уверенно сказал я.– Сейчас осень, герцогиня немного простыла от дорожных сквозняков. Платок насквозь пропитался ядом, а наши реквизиторы не унижаются до банального мышьяка. Действительно, несчастный случай. Одного не пойму: какая скотина испортила этикетку? Не сама же герцогиня перед тем, как очистить нос?

– А вот это действительно загадка,– вздохнул куратор.– Запись этого фрагмента времени отсутствует, кто-то накинул на «глаз» тряпку.

– Значит, пятьсот двадцать третий филиал пошутил. Я давно заметил, что одежда влияет на своего носителя. Посмотрите на Третьего – какие манеры, сколько достоинства! А все потому, что он у нас сейчас барон. А теперь скажите мне: чего ждать от личностей в нелепых колпаках до бровей и фартуках с завязками? Юмор на уровне «плюнуть в суп» – вот их потолок. Я уж удивляюсь, как это они ограничились только надписью на этикетке! Могли бы и бороду с усами трупу герцогини дорисовать, раз уж перо в руки попало!

– Ладно, не горячись, не горячись,– успокаивающе забормотал куратор.– Главное, что мы открыли счет. Один—ноль в нашу пользу! Молодец, Пятый! Умница, Третий! С почином вас – прекрасный чистый труп! Осталось всего четыре наследника!

– А я? – На пороге гостиной возник стройный силуэт с метелкой в руках.

– И ты молодец! – великодушно согласился куратор, но тут уж запротестовал мой друг.

– Позвольте! – тоном истинного аристократа сообщил Третий, манерно выставляя вперед ножку.– Я не согласен! Категорически! У моего кафтана воротник помят, а пуговицы вообще держатся лишь усилием воли! Если Вторая служанка, то пусть исполняет возложенные на нее обязанности! Потомственному барону непозволительно выглядеть неряшливо!

– Что-о-о?! – Чертовка возмущенно подбоченилась.– Неряшливо? Третий, ты не заболел? Для существа, которое считает, что маникюр это еженедельное обкусывание ногтей под корень, само наличие пуговиц и воротника – уже верх роскоши!

– Ребята, ребята! – вступил куратор, но его голос потонул в потоке эпитетов, которыми Вторая выстреливала в толстяка.

Я не вмешивался. Всегда интересно послушать, кем были дальние родственники твоего напарника, чем он болел в детстве, какими пороками страдает и что ему падало на голову. Вторая у нас вообще талант по части словесных перепалок, а уж в минуты ярости способна довести до кипения кого угодно.

К сожалению, в самый пикантный момент, когда Вторая пообещала «пришить пуговицы этому жирному борову прямо к его толстой шкуре, насквозь, чтобы крепче держались», ее грубо прервали.

Из камина вывалился прямо на грудь покойной герцогини лохматый поваренок с вытаращенными глазами и пробивающимся сквозь белесые космы рогом.

– Это не вы притащили на крышу лунатика?

Когда тебя спрашивают о чем-то вот с таким выражением лица, невольно начинаешь все отрицать. Мы дружно замотали головами.

Коллега из 523-го филиала понимающе кивнул, сполз с трупа и поделился горем:

– Вот незадача! Наш сотрудник как раз личину менял, и он оказался свидетелем. Придется убирать.

К счастью, при слове «убирать» Третий опомнился.

– Э, стой! Как он выглядит?

– Глаза закрыты, руки перед собой, шляется по парапету– как положено лунатику, так и выглядит! – огрызнулся коллега.– Ладно. Устраняю помеху методом минимального физического воздействия. Надеюсь, легкого щелчка ему хватит.

– Постойте! – подпрыгнула чертовка.– Никак, это наш замороженный! Нет… Пятый, ведь не может же быть, чтобы Ниацин…

Существо женского пола и конспирация – понятия несовместимые. Мягко заткнув болтливый ротик Второй дружеским тычком, я подмигнул толстяку и решительно преградил поваренку дорогу:

– Стой. Я все равно лечу к капсуле, могу убрать его. Незаметно.

– С чего вдруг такая услуга? – недоверчиво покосился он.

– Никаких услуг! – замахал я руками.– Не хочешь, работай сам. Главное, потолка в 13 единиц не превышать. Да что я учу ученого, наверняка Ифиторель тебе тоже это объяснил.

– Кто?! – окончательно насторожился черт.

Вот это сюрприз. Получается, что, кроме нашей троицы, щеголеватого красавца-демона никто не видел? Уф, надеюсь, это не групповая галлюцинация на почве хронической переработки. Некоторые видения тоже могут оставлять в нижнем слое реальности слабые следы.

–Расслабься,– отрезал я.– Раз Ифитореля тебе не представили, то, значит, не положено. Толкай с крыши своего лунатика хоть десять раз. Мне-то что. Перестараешься, сам будешь объясняться с начальством.

Естественно, после этих слов поваренок заколебался. Колебался он так долго, что Вторая успела аннулировать издевательскую надпись на пузырьке, а Третий смотаться на крышу и вернуться обратно.

– Порядок,– доложил он мне, потрясая в воздухе банковской упаковкой с паундами и мешочком с новым реквизитом.– Кстати о лунатике.– Третий с поистине королевским прищуром повернулся к поваренку: – Крыша пуста. Думаю, вы перебрали на кухне графского «кальвасила», друг мой. Или приняли за живого человека одно из замковых привидений. Ладно, ладно, не станем выносить сор из избы, я никому не скажу.

Клянусь рогами – даже я почти поверил.

Несчастный полевой работник 523-го филиала отреагировал правильно: он быстренько ускакал из гостиной обратно в камин.

– Как же так?! – встревоженно сжала кулачки Вторая.– Куратор! У нас непредвиденный сбой?

– Это действительно был Ниацин Коваль,– горестно признался администратор.– Шлялся, собака, по крыше, как ни в чем не бывало. Спасибо, глаза не открывал – не до конца отмерз, видать. Вот прокол, так прокол! Кто ж знал! Проклятый аптекарский сынок пропитался своими травяными настоями, как губка, и теперь выпадает из анабиоза, когда его душеньке вздумается!..

– Успокойтесь, мы что-нибудь придумаем,– пообещал я.– Привяжем его. Будем каждые несколько часов проверять.

– Я могу Ниацина в свой шкафчик спрятать,– поддержала меня Вторая.– Все равно время от времени приходится туда заглядывать. То губы подкрасить, то кофточку поменять… сами понимаете.

– Ничто так не украшает будуар хорошенькой девушки, как мужчина в шкафу,– не моргнув глазом, изрек Третий.

– Спасибо, ребята,– растроганно сказал куратор и шумно, с облегчением высморкался.

Я понял, что, скорее всего, идея использовать Ниацина принадлежала целиком ему. Следовательно, за прокол отвечал бы тоже он.

– Ладно! – Голос в наушнике звучал уже гораздо бодрей.– Пора бы родственникам уже и обнаружить тело герцогини. Третий, Пятый, отправляйтесь в свою комнату, лишний раз светиться ни к чему. Вторая! Как только они достаточно удалятся, ори во всю мочь, созывай господ. Твои показания таковы: хозяин послал тебя вниз в гостиную за…

– Нитками! – подсказала чертовка.– Пуговицы пришить!

– Только не пуговицы! – взревел раненым слоном Третий, инстинктивно прикрывая живот. Видно, грозные обещания нашей красавицы еще не выветрились из памяти толстяка.

– Хорошо,– покладисто согласилась Вторая и ехидно улыбнулась.– Послал за Библией.

– Ты спустилась к камину и нашла бездыханное тело.

– Гробовщика зовем на утро? – деловито осведомился Третий.

– Совсем забыл! – В наушнике раздался характерный звук удара ладонью по лбу.– Тор уникальный город в плане траурных обычаев! Рассчитывать на местное кладбище может лишь уроженец самого Тора или близлежащих деревень. Иногородние обязаны после смерти покинуть территорию. По моим данным, карета герцогини отбыла из города еще утром, так как пани Атенборо собиралась остаться в замке до победного конца. Пятый, уточни у распорядителя, с которого часа работает контора по перевозке трупов на родину. Оплатите из личных средств герцогини, в ее ридикюле достаточно монет. Добавились пять паундов и серебряная ложечка – прикарманила за обедом.

Я молча кивнул и дернул за рукав Третьего – пора.

Спустя минуту из гостиной полетели истошные вопли, заставившие родственников спешно покинуть свои комнаты и мчаться на зов. Что-что, а орать Вторая умела и любила.

Наслаждаясь виртуозно исполненным криком диапазоном в пять октав, мы с чувством выполненного долга неспешно покинули помещение, будучи в полной уверенности, что покойная пани Атенборо лишь первая ласточка в стайке запланированных жертв, и даже не представляя, какой сюрприз приготовила судьба.

Хотя тревожный звоночек прозвенел уже тогда: вернувшись в комнату, я случайно споткнулся об угол прикроватной тумбочки, и она – клянусь! – недобро блеснула начищенным замочком, ехидно вывалив из ящика длинный полосатый язык давно не стиранного шерстяного носка.

(обратно)

Тор. Час до полудня

Забыв о том, что лето давно кончилось, золотое светило щедро изливало с неба потоки тепла. Город нежился в его лучах и млел под лаской, словно разморенный кот, подставляя солнышку свои улицы, медные крыши и каменные ступени.

Уйдя с душной площади, Квайл поправил наплечник и протиснулся в узкий прохладный переулок. Мыло здесь, конечно, покупать некому, но зато можно немного передохнуть. Вот уже второй день он безуспешно разыскивал дом Ааруса Густа, о котором якобы все знают, и пришел к неутешительному выводу, что алхимика действительно знали все, но никто не имел понятия, где именно он обретается в данный момент.

Безуспешно опрашивая прохожих во время торгового вояжа по улицам, Квайл пришел в отчаяние – кажется, он поговорил с каждым жителем Тора старше пяти лет и теперь пошел по второму кругу. Впору заподозрить Ааруса в связи с нечистой силой: он изредка обедает в «Обжорке», покупает специи по вторым четвергам месяца в Торговом ряду, любит пройтись под дождем вдоль защитной стены Цитадели, иногда болтает с моряками в порту, но не имеет постоянного жилища и непонятно откуда берет деньги.

Как карикатурная противоположность призрака, появляющегося по ночам и исчезающего с наступлением утра, алхимик мелькал среди людей светлым днем и бесследно исчезал с последним лучом солнца.

Квайл с досадой влез в тяжелый наплечник и боком, как краб, начал выбираться из переулка. Чиркнул по стене, счистив с нее весь мох на уровне плеч, споткнулся о торчащий из мостовой камень, упал. Чертыхаясь, встал, собрал рассыпавшееся мыло, водрузил его обратно и ставшим уже привычным жестом прижал ладонь к бедру – на месте ли планкит?

Планкит был на месте. За прошедшие дни ранка успела окончательно затянуться, остался лишь тонкий шрамик, чувствительность же так и не вернулась. От многочасовой возни с мылом (предприимчивая пани Нова кроме продажи, поручила новому работнику резку и упаковку) чесались руки.

Если не найду проклятого Ааруса до зимы, дал себе зарок Квайл, уеду подальше от Тора и женюсь на первой попавшейся девушке, которая согласится пойти за меня. Да, еще одно: желательно, чтобы она не была чрезмерной чистюлей, а то от запаха мыла уже тошнит.

Тяжело вздохнув, Квайл вышел из переулка и тут же попятился – в конце площади показалась живописная группа. Двое парней примерно его возраста, одетые в нестерпимо яркие рубахи с переливом, и смуглая девушка в цветастом жакете и широком пестром переднике, который несколько раз обвивал ее бедра, заменяя собой юбку. Компания, несомненно, направлялась в его сторону. Три пары босых ног энергично шлепали по камням.

О том, что в городе периодически гостят проездом цыгане, пани Нова предупредила своего работника еще вчера. Как и о том, что при их появлении следует немедленно хватать в охапку мыло, наплечник и со всех ног бежать к собору – туда цыганам хода нет.

Однако в данный момент Квайл был настолько зол и разочарован, что совершенно проигнорировал тихий протест здравого смысла. Быстро перекрестившись, он поустойчивей расставил ноги (словно цыгане собирались его протаранить) и с вызовом уставился на подошедшую компанию.

– Желаете мыло? Для чистоты кожи, отшелушивающее, омолаживающее, ароматизированное. Есть и другие добавочки…

– Мыло? – Казалось, одна мысль о том, что на свете существует такая вещь, привела компанию в полный восторг.

– Я бы взял омолаживающее! – заявил высокий черноволосый парень в зеленой рубахе, протягивая к мылу загорелую руку с обломанными ногтями.– Мать жалуется, что ребенком я был гораздо симпатичнее!

– Погоди, Жужаник! – По счастью, девушка отпихнула парня, а то бы он непременно перевернул наплечник вместе с Квайлом.– Какие добавочки у тебя еще есть, рыжий?

– А какие вам нужно? – осторожно спросил Квайл.– Я могу сделать индивидуально. Привораживающие хотите? С заговоренной натриной и пеплом? Только мне ваша прядка нужна.

– А он разбирается! – удивилась девушка. Обойдя Квайла кругом, словно он был диковинным зверем, она легонько приподняла наплечник двумя пальчиками и уткнулась в бороздки носом, читая вслух надписи на упаковках.– Нет! – разочарованно сообщила она спустя несколько минут.? Ни сернистой ртути, ни гречишного воска. Разве что вот этот кусочек с отдушкой возьму. Для мамы.

– Сто пятнадцать сентаво,– автоматически сообщил Квайл, медленно приходя в себя. Вещества, названные молодой цыганкой, входили в список запрещенных к распространению.

– А нам за деньги покупать нельзя,– лукаво улыбнулась, продемонстрировав крупные желтые зубы, девушка.– Хочешь, погадаю? Э! Э! Жужаник! Куда руки тянешь? Бакроу! Нат тиро баст! Отач! Не волнуйся, все цело,– успокоила она Квайла, вмиг вспомнившего предостережения хозяйки и покрасневшего от запоздалого страха за товар.– Дай руку…

Спустя неизвестно сколько времени продавец мыла несся по улице, тряся в подоле рубахи небрежно сброшенным в кучу товаром, а драгоценный наплечник оставив в стенах заброшенного дома. Информация, сообщенная цыганкой, стоила того, чтобы отдать за кусок понравившегося ей «цветочного» личные сто пятнадцать сентаво.

Начав гадание с традиционных «ай, вижу, богатый будешь, ай, шибко любимый будешь» и услышав горький скептический смех клиента, смуглая девушка сориентировалась быстро. Квайл задал свой вопрос и получил в ответ нечто. Где тасво выпадет или вырвется из рук, там и найдется искомый Аарус Густ, сказала гадалка. Только идти на поиски надо прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

Окрыленный последней надеждой, Квайл не мог позволить себе сомневаться. Зажав в кулаке тасво , он послушно начал свой маршрут – вдоль по улице, держась левой стороны, как в лабиринте, словно нитка за невидимой иголкой. Если тасво не поможет, то ему придется до скончания века продавать мыло. Или показывать уличные фокусы, хладнокровно опуская многострадальный бесчувственный зад на бутылочные осколки.

О том, что тасво , в сущности, представляло собой несвежий лоскут, оторванный от юбки-передника гадалки, на который сначала смачно плюнули, а потом растерли ногтем, было лучше не думать.

Ведь слухи о необыкновенных способностях цыган не могут быть сплошными выдумками, правда?

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

День начался с расслабленного валяния в постели. За окном игриво пели птички, в спальной нише тихонько сопел вновь уснувший после сытного завтрака Третий. Сквозь смеженные веки я пронаблюдал, как в нашу комнату крадучись вошла Вторая и, стянув со спинки стула одежду толстяка, приступила к починке. Через десять минут геройской борьбы с собственным любопытством я не выдержал:

– Что делаешь?

– Пришиваю пуговицы, как велели господин барон Рик.– Чертовка одарила меня лукавым взглядом и откусила ниточку.– Готово.

– Привет всем! – Голос куратора звучал неестественно оптимистично для такой рани. Обычно он нас по утрам ругает и подгоняет.– Как успехи?

– Прекрасно! – потянулся я.– Завтракали все по комнатам, пани Катрина так вообще лично сварила себе кашку над походной горелкой. Боится, что повара подкупили. Какие планы на сегодня?

– Тело герцогини уже увезли,– сообщил куратор.– Вашей группе объявлена предварительная благодарность за аккуратную работу. Никаких отрицательных воздействий и готовый труп. Постарайтесь и сегодняшним вечером сработать так же чисто. Осталось всего трое наследников, по одному на день, думаю, справитесь. Будем надеяться, что четвертый не появится. Ниацина Коваля проверяли?

– Секундочку! – Чертовка выпорхнула в окно и почти мгновенно вернулась.– Спит в моем шкафу как младенец. Кстати, вы не знаете, отчего на сторожевой башне Цитадели жгут костер?

– Костер? – переполошился куратор.– Сейчас гляну… погодите, погодите… о, нет!

Над кроватью поднялась взлохмаченная голова толстяка.

– Война? – суровым тоном бывалого вояки спросил Третий, не разлепляя глаз.

– Лучше бы война! – В наушнике послышались глухие удары и протяжный стон.– Только не они-и-и…

– Куратор? – осторожно позвал я.– База! Вы нас слышите?

Удары зазвучали реже, но громче.

– Я слетаю на Цитадель.– Вторая одернула юбку и, сунув под мышку метелку для пыли, выпрыгнула в окно.

– Э! – спохватился я, но было уже поздно, длинноволосый силуэт мелькнул высоко в небе и скрылся из глаз.

– Она же… – опомнился Третий, таращась за окно.

– Забыла накинуть невидимость! – с досадой подтвердил я.– Клянусь самой дорогой шелковой пижамой, что по закону подлости именно сейчас огромная масса людей глазеют в окна! Представляешь, что они видят? Ведьму! Натуральную ведьму! Вот так и появляются в народе суеверия!

– В смысле? – наморщил лоб Третий.– Суеверия о чем? Ты хочешь сказать, что ведьм не бывает?

– М-м-м… Но не на метелках для пыли! – выкрутился я.– Ладно, давай одевайся. Вторая была так любезна, что рано утром починила твой костюм. Хотя я, хоть убей, не понимаю, почему ты сам не привел его в порядок. Одно движение руки, и…

– Зар-р-раза! – Третий с трудом высвободил распухший палец из ниточного плена и в сердцах рванул застежку штанов.– Она зашила петли!

– Сам виноват. Рукоделие никогда не было сильной стороной нашей красавицы,– хихикнул я.– Эй! Спокойно, спокойно!

Пока я утихомиривал друга и помогал ему в прорезывании петель, виновница происшествия вернулась и уселась на подоконнике, весело болтая ногами.

– В порт вошел странный корабль,– доложила она.– Тип «морской дракон», стандартной малой осадки, шестнадцать пар весел, серый парус, вместо флага дырявая тряпка всех цветов радуги. Как выразился дежурный стражник: «Лучше бы это были пираты». Охрана Цитадели подняла цепи, чтобы не пустить его в порт, но капитан подплыл на шлюпке и предъявил какие-то документы, после прочтения которых ему отдали честь и открыли проход. Ой! А почему вы такие хмурые?

– Моя одежда! – взревел Третий, злобно потрясая пучком спутанных ниток.

Чертовка довольно ухмыльнулась.

– Пятый! – Голос в наушнике звучал с легкой дрожью, но в целом куратор сумел справиться с нервным срывом.– Пятый, у нас непредвиденная неприятность!

– Вы про корабль под пестрым флагом?

– Уже знаете? Это морские цыгане! А капитаном у них не кто иной, как очередной претендент на наследство! Совсем новый, как свежеотчеканенная монетка!

– В каком смысле новый?

– Цыганский барон породнился с покойным буквально вчера. Причем весьма интересным способом – захватил торговый корабль, случайно наткнулся во время захвата на последнего родственника барона Ган-Сорка, женил его на своей дочери и выкинул за борт. Документы на руках, все законно. Сочувствую вам, ребята!

– Да отчего такая паника? – недоумевающе развел руками Третий.– Подумаешь, еще один жулик. Или вы боитесь, что за неимением коня он угонит капсулу с крыши?

– Идиот! – взревел куратор.– В плавучем цыганском таборе, как в собачьей стае, все друг другу братья, сестры, матери и отцы! Что мы будем делать с этими детьми морских просторов? Еще ни одному черту не удавалось уговорить, а тем более незаметно убить три дюжины людей одновременно! Как теперь получить наследство?!

Естественно, после этого сообщения ни о каком отдыхе не могло быть и речи.

Вторая бросилась в кухню послушать сплетни, а мы с толстяком спустились в гостиную, где уже собрался весь цвет нашего маленького криминального общества в полной боевой выкладке.

Пани Катрина: корзинка с вышиванием наперевес, розовое платье, пушистая шаль в тон и черная кружевная вуалька, из-под которой зловеще блестят глаза. Пан Квыч: напряженный, как бульдог перед прыжком, руки согнуты в локтях и прижаты к бокам, в каждом рукаве по кинжалу. Красавица Анна: алые губы с черным контуром от запекшейся крови, на руках золотые браслеты в форме наручников, за поясом набор удавок. Обувь не разглядел – на ней было длинное платье со шлейфом, но не удивлюсь, если наша псевдородственница нацепила чугунные пыточные сапоги вместо туфелек.

– Господа, вы уже слышали новость? – взволнованно обратилась к нам Катрина Паш.– Один из родственников покойного графа – цыган! Какой ужас! Причем охрана на Цитадели утверждает, что его документы подлинные! Мы будем делить кров с немытым конокрадом и, возможно, даже убийцей!

В глазах пани Паш плескалось такое искреннее негодование, что я чуть не зааплодировал. Кто бы поверил, что эта милая дамочка легко отправит на тот свет взрослого мужика и не поморщится.

– Думаю, в нашем сугубо благородном обществе конокрад имеет все шансы исправиться к лучшему,– мягко улыбнулся Третий.– Столько прекрасного вокруг! Взять хотя бы ваше вышивание. Премиленькие маргаритки! Я заметил, вы работаете сразу дюжиной иголочек? Интересный способ.

Оставив этот выпад без ответа, пани Катрина Паш молча сжала губы. Анна беззвучно захохотала и подмигнула Третьему– браво, барон! Я уже собрался дополнить Третьего, рассказав анекдот в тему, но тут наша мизансцена дополнилась сразу толпой новых персонажей.

Двое шустрых пацанят заскочили в гостиную, скоренько смотали ковер с пола и утащили его прочь. Не успел распорядитель открыть рот, как те же пацанята вернулись и принялись стелить принесенный с собой редчайший экземпляр нурландского гобелена. То, что тканый шедевр не проходил по ширине, их не смутило – мальчишки просто поработали здоровенным ножом, отхватив «лишние» края.

– Неслыханное кощунство! Разве можно таким грубым обра… – начала патетическую речь о защите культурных ценностей пани Паш, но была неделикатно прервана пацанятами:

– Да вы не волнуйтесь, тетенька! Мы себе еще украдем!

Пока сливки общества переваривали это совершенно искреннее признание, дверь распахнулась, и на золоченую бахрому ступила грязная босая нога.

Если описывать гостя снизу вверх, то сразу после потрясающе волосатых икр (его кожаные штаны были закатаны по колено) следует остановиться на рубахе. Это был тот красный цвет, которого в природе просто не бывает. От него начинало рябить в глазах и чесаться за ушами – настолько сильна была угрожающая интенсивность оттенка. Рубаха просто светилась алым. Кажется, что-то подобное я видел однажды в зрачках кота-альбиноса, отражающих пламя городского пожара.

На фоне рубахи прекрасно смотрелась витая золотая цепь в руку толщиной. Еще минуту назад я бы предположил, что это просто позолота, но после инцидента с гобеленом мог поклясться рогами, что на ювелирное украшение пошло именно золото, да еще и самой чистой пробы.

Завершали картину хитрый взгляд из-под тяжелых век, не знающие расчески черные кудри, с живописной свободой раскинувшиеся по плечам, и длинные, любовно подкрученные усы, свисающие на грудь.

– Приветствую вас, джен! – радостно провозгласил гость, раскрывая объятия.– А вот и я – барон Лайош! Вчера мы породнились через мою дочь Азу. Аза, йов! – Чмок, чмок!

Невзирая на робкие попытки уклониться от родственного лобызания, мы все удостоились этой сомнительной чести. Правда, со мной и Третьим вышел небольшой конфуз – Лайош едва приложился к моей щеке, отскочил как ошпаренный и тут же кинулся к Третьему, после поцелуя с которым у него волосы окончательно встали дыбом.

Наверное, слухи о необыкновенной проницательности цыган имеют под собой реальное основание, и цыганский барон учуял в нас враждебную силу.

Дальше было еще интересней. Дверной проем затрещал, и в гостиную стали набиваться члены свиты Лайоша. Бритоголовые мужчины, седые старики, прыщавые подростки, ватага разнокалиберных ребятишек, старушки, закутанные в пестрые платки, молодухи с растрепанными косами и младенцами под мышками, протестующе ревущий тролль с кольцом в носу – его бока были истыканы кинжалами не меньше, чем у корридного бычка. Каким-то непостижимым образом табор сумел уместиться в гостиной (до этого момента она казалась мне просторной), заполнив собой все пространство.

Несчастных родичей покойного графа (включая и нас с Третьим) просто выдавили в коридор, слегка потрепав в процессе перемещения и лишив мелких деталей одежды и ювелирных аксессуаров. Короткий вскрик моего друга – и мелкая цыганская девчонка, злорадно посмеиваясь, утянула с его головы аптекарскую шляпу вместе с личиной (а заодно и с частью волос, судя по страдальческому выражению глаз толстяка). Из угла, где раньше стояла мягкая «двойка», а теперь сидели на головах друг у друга вновь прибывшие, раздался детский басок:

– Мами! Дае! Хочу тетину висюльку!

Чья-то рука просунулась в коридор, едва слышно щелкнуло, и единственная дама-вамп нашей компании беспомощно взмахнула голыми запястьями – браслеты-наручники как ветром сдуло.

– Как же… без ключа? – растерялась красавица Анна, беспомощно округляя голубые глаза и комкая в кулаке единственную оставшуюся удавку.

– Мои кинжалы! – спохватился Квыч, нервно ощупывая свои бока.– Этого не может быть!

Нечего и говорить, что после церемонии знакомства с новым претендентом на графское наследство старые претенденты несколько подрастеряли задор. Зато в наших рядах возникло нечто вроде единения, желание немедленно устранить Лайоша сотворило чудо, и мы перестали недоброжелательно коситься друг на друга.

К обеду табор разместился окончательно. Взволнованный мажордом пытался спасти особо ценные экспонаты коллекции фарфора, фамильное серебро и кое-что из мебели, но цыгане оказались значительно расторопнее слуг. Когда в очередную комнату взволнованно врывалась тройка «спасителей имущества», оттуда уже нечего было выносить, за исключением черепков и обрывков парчовых штор – цыгане явно питали слабость ко всему блестящему.

В итоге, махнув рукой на хозяйское добро, мажордом заперся у себя в компании с бутылью каньи и отвергнутым за вчерашним обедом миндальным суфле – из-за схожести запаха миндаля с цианидом его не рискнул отведать даже Третий. Я же в свою очередь отправил Вторую в подвал – раз уж винному погребу суждено быть разграбленным, то по справедливости лучше отдать наиболее дорогие напитки истинным ценителям. Сомневаюсь, что цыгане отличат на вкус «королевское мерло» от банального «столового».

Вернулась наша «служанка» не скоро, с единственной бутылью под мышкой и в удивительно плачевном состоянии. Губы распухшие, пальцы дрожат, корсет перекошен, юбка превратилась в набор драных полосок, держащихся на талии за счет пояса.

– Что случилось? – испугался я.– Неужели тебе пришлось отбивать вино от этих вандалов?

– Хуже! – рявкнула чертовка.– Их интересовало вовсе не вино! Представь, что на тебя набрасываются несколько похотливых самцов, с которыми ты в обычное время легко расправишься одним дуновением! Представил?

– Ну… – замялся я.

– Я уже приготовилась порубать этих сексуально озабоченных типов на фарш и скормить друг другу, но тут вспомнила: нам же нельзя применять силу! А теперь представь, каково это – отбиваться, практически не применяя своих способностей и сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорваться!

– Что-о-о?! – Глаза Третьего налились кровью, как у породистого быка в разгар корриды.– Грязные смертные посягнули на… посмели коснуться… Да я их сейчас!..

– Спокойно, спокойно! – Удержать толстяка руками не получилось, и мне пришлось повиснуть на его спине.– Да постой же ты! Куда? Не смей!

Изящная туфелька с размаху подрубила Третьего под колени.

– Расслабься.– Вторая присела на корточки рядом с рухнувшим напарником и успокаивающе похлопала его по плечу.– Девичья честь и репутация не пострадали, если ты об этом. Даже обидно, что родные напарники меня недооценивают. Нет, посягнуть эти наглецы, конечно, посягнули, но вот насчет коснуться – это ты переборщил, все-таки я не совсем беспомощная овечка, кое-что умею. Не пугайтесь – чистая самооборона, менее 13 единиц воздействия на каждого. Пятый, поможешь оттащить тела от входа в погреб?

– Тяжкие телесные повреждения, несовместимые с жизнью? – предположил я.

– Телесные повреждения средней степени тяжести, несовместимые с интимной жизнью. Во всяком случае, в ближайшие пару недель,– поправила меня Вторая и, довольно почесав оттопыренное ухо, мурлыкнула: – Ладно, схожу пока переоденусь.

Хлопок закрывшейся двери совпал с шорохом в наушнике.

– Пятый! Пятый! – Голос куратора был полон тревоги.– Вот уже два часа, как замковые «глаза» транслируют какую-то пеструю круговерть. Доложите обстановку!

– Последняя светская новость: мой брат барон Рик, он же Третий, потерял лицо,– сообщил я.– Точнее говоря, его украли вместе со шляпой Ниацина. Остальное пока все в ажуре. Во время церемонии знакомства новые родственники играючи разоружили старых, элементарно сперев у них приспособления для незаметного убийства. У пани Катрины Паш не осталось ни одной иголки в маргаритках, ваша любимица Анна полностью деморализована, Квыч – счастливый владелец пяти пустых ножен.

– Гм-м. А наш реквизит как? Проверяли?

– Да что его проверять! – рассмеялся я.– На месте сундучок. Вон он стоит, за диванчиком. Мы с Третьим перед уходом в гостиную тщательно заперли двери. А после ни на минуту из комнаты… ох, е…

Выражение лица моего напарника не предвещало ничего хорошего. Перекосившись от злости, Третий остервенело тряс пустым саквояжем, словно надеясь, что у него обнаружится второе дно, под которым играют в прятки пропавшие вещицы.

– Та-а-ак,– зловеще протянул куратор.– Это уже становится интересным. Пятый, какого…

– Да что же это делается, люди добрые! – взревел мой друг, отшвыривая пустой саквояж.– Вор на воре и вором погоняет, даже гнилую веревку и ту оставить без присмотра невозможно! Ну ее к лешему, такую работу! Убить, не убивая– что это за задание идиотское? Какой тупица вообще это все придумал? Уволить за профнепригодность.

– Гм! – кашлянул я.

– Наверное, ты прослушал мое объяснение по дороге в Тор, сынок. Стратегию разработал тот же, кто и выбрал вашу команду в качестве исполнителей,– сообщил куратор.– Глава филиала. Но насчет увольнения за профнепригодность ты здорово придумал. Я ему передам.

– Э! Э! – заволновался толстяк.

– Раз! Раз! Что-то плохо слышно вас, товарищ куратор! – заорал я, почти засунув микрофон в рот.– Помехи на линии, искажение звуков! Раз! Раз! Да что такое?

В эфире повисла звенящая тишина.

– Ну все, конец мне! – Толстяк сполз на диван, сорвал с себя переговорное устройство и закрыл лицо руками.– Сначала расход казенных средств, потом издевательство над высшим начальством. Прощай, друг! Наверное, оставшихся четырех жизней тоже лишат, ой-ой-ой… Вспоминай меня иногда, хорошо?

Пошарив глазами по комнате, я обнаружил еще несколько пропаж, незамеченных сразу. В резном буфете отсутствовали бокалы с золоченой наковкой вокруг ножек, блестящий окантовочный шнур на подушках спорот, светильники вырваны из стены «с мясом». Я молча сел рядом и протянул Третьему умывальный кувшин, до половины наполнив его вином. Толстяк благодарно кивнул, сделал большой глоток и сморщился.

– Преснятина. Что это?

– Знаменитый морской купаж. Вторая принесла из погреба. Добыт в смертельной схватке с похотливыми самцами. Можно сказать, омыт их кровью.

– Гадость. Столовое намного слаще,– грустно доложил Третий.– Вот тебе и элитный напиток – сплошное разочарование. За что только люди деньги платят? А ты говорил – «бриллиант виноделия». Ведь ерунда…

– Ерунда,– сочувственно согласился я.

Легкое скрежетание, и в комнату влетела наша напарница.

– Вы еще здесь?! – проорала она, подпрыгивая на месте.– Немедленно на третий этаж! У нас радостная новость!

Пышная юбка раздулась парусом и скрылась за дверью.

– Быстро! – Каблучки бодро зацокали по ступенькам.

Откуда-то сверху донеслись коллективные стоны и протяжный вой:

– Джавдромеса мэ кана бареса… попоремпэ манге, даю, дуй дрома!

– Радостная новость? – удивился я.– Как-то даже подозрительно.

– Пятый! – Голос куратора звенел таким счастьем, что я даже испугался.– Пятый! Умница моя! Фортуна на нашей стороне – тьфу, тьфу, тьфу…

– База?! – вскинулся Третий.

Я кивнул.

– Что говорят? – напрягся толстяк, лихорадочно разыскивая свое переговорное устройство среди диванных подушек.– А-а-а! В вино уронил, вот же… Повтори, что он сказал!

– Тьфу, тьфу, тьфу,– послушно повторил я.

– В каком смысле? – перепугался Третий, пришлепывая к виску мокрый наушник и продувая не менее мокрый микрофон.– Фу-у-ух! База! База!

Плевки прекратились.

– Что с напарником? – недоуменно поинтересовался куратор.– Потерял дар речи?

– База! База! Полностью осознаю степень своей вины и готов понести заслуженное… – умоляюще начал толстяк.

– Да перестань булькать! – взорвался куратор.– Пятый! Вы безобразно распустили свою бригаду! Что с Третьим? То сатанахульствует, то шуточками развлекается!

– Простите, товарищ куратор,– мирно сказал я.– В процессе выполнения задания переговорное устройство Третьего пострадало от влаги. Исправим немедленно.

– От влаги? – немного удивился куратор.– Вспотел, что ли? Или плакал? Да ладно, это не срочно, пусть булькает. От него все равно ничего особо путного не услышишь.

– А что вы там насчет фортуны говорили? – осторожно напомнил я.

– Да! – спохватился куратор.– Пятый, вам объявлена еще одна благодарность! Только что группа цыган, занимающих комнату на третьем этаже, разлила по бокалам бутылку нашего отравленного вина! На шестерых! Молодцы, ребята, так держать! Сейчас старый Гендаш закончит произносить тост и… Сейчас, немного осталось! Буквально вот-вот! Тьфу, да когда же этот проклятый старый пень!.. Ладно. Пока он бормочет, озвучу сообщение с базы: аналитический отдел передает привет! Второй случай уже не может считаться совпадением!

– Кажется, у нас намечается тенденция,– хмыкнул я и повернулся к замершему в ожидании страшной участи Третьему.– Ты прощен, друг мой. Только вытряси брызги из микрофона, а то у куратора от твоего бульканья уши закладывает. Представляешь, шестеро гостей из морского табора уже готовятся распить украденное из нашего саквояжа винцо!

– Там же надпись! – изумился толстяк, все еще боясь поверить своему счастью.– Крупными буквами!

– А они неграмотные,– хихикнул куратор.

– Вот как полезно иметь образование! – Назидательно поднял палец в потолок Третий, обретая прежний апломб.– Пойду к распорядителю, скажу насчет труповозки. Кажется, графский замок становится постоянным клиентом фирмы по переправке тел на родину! Интересно, скидочку дадут?

– Если дела пойдут такими темпами, то можно рассчитывать на абонемент. Вот только где их родина? – хохотнул я.

Радостное братание с Третьим и тост «чтоб они все» неожиданно прервал взрыв.

Громыхнуло на улице, но ударная волна оказалась такой силы, что заставила замок чуть не подпрыгнуть на месте. С веселым звоном стекла разбились на множество осколков и в таком виде покинули прежнее место обитания. Выглянув в голое окно, я быстренько втянул голову обратно. В лучших традициях фаталистов с неба сыпались кирпичи. Потом мимо моего лица пролетела стайка книг, возглавляемая краснообложечной трилогией «Назад в будущее», часть остроконечной крыши, и я догадался: да это же башня семейного мага! Точнее, то, во что она превратилась – камешки, балки, металлические скобы, доски.

Страшное будущее наступило куда раньше, чем мы предполагали.

Коллекция песочных часов на миг зависла в воздухе и рассыпалась. С тонким, рвущим барабанные перепонки звоном трескались колбы, выпуская на волю свое песочное содержимое. Повалил удушливый синий пар. Тут же активизировался ветер, швыряясь горстями песка и норовя попасть именно в глаза, а если не в глаза, то хотя бы в рот. Последними на каменный настил тяжело рухнули трупы Юлиуса Хитрого в количестве шести штук. Оттолкнувшись от камней, вся эта группа синхронного падения разделилась на составные части– аккуратно, косточка к косточке, волосок к волоску, лоскуток к лоскутку, и уже в таком разобранном виде впитались в камни. Без следа.

Бывший маг наконец вдохнул последнюю порцию воздуха, перестал страдать и ушел не то в прошлое, не то в будущее, прихватив с собой на память все личное имущество, включая секрет удивительной башни. От крепкой постройки остался лишь кусок стены с прикрепленными к нему цепями и пустым люком. Теперь висячий мост вел в никуда.

По обводной галерее затопали тяжелые сапоги, это охрана спешила оцепить основное здание, на всякий пожарный вооружившись всем, что подвернулось под руку. Издалека, со сторожевой башни Цитадели донесся тревожный звук рожка, на который немедленно откликнулся гортанным криком дежурный по замку. Затянутая в красное фигурка выскочила с галереи на висячий мост и, уцепившись за перила, запрыгала и замахала флажком, успокаивая возникшую панику.

Действительно, паниковать было уже поздно, да и ни к чему. Никакой враг не думал нападать на замок. Судя по пронзительным воплям, несущимся со двора, виновниками события оказались невинные цыганские детки, нашедшие вполне логичное применение украденному пороху. Всхлипывания, смачные шлепки и стандартные оправдания «мы нечаянно!» чередовались довольно долго. Но, в конце концов, рука бьющих устала, гвалт прекратился, и наступила блаженная тишина.

Почти тишина.

Странный звук родился где-то внизу, в районе винного погреба, и плавно наращивал силу, распространяясь ввысь и вширь. Нечто похожее можно услышать, наполовину вывернув пробку из бутыли игристого вина. По сравнению с грохотом взрыва и самим фактом разрушения башни невинный свист был пустяком, и для беспокойства вроде бы не имелось особых причин, но я вдруг поймал себя на том, что боюсь.

Вот прямо так – страшно, и все.

В усиливающийся свист неожиданно вклинился крик из наушника, сменившийся неким специфическим кряканьем. Не сразу, но мне удалось разобрать в шуршании две фразы: «Не может быть» и «Будь прокляты все любители длинных тостов на все века, а старый Гендаш особенно…».

– Что случилось, товарищ куратор? – Вопрос натолкнулся на мрачный, как у профессионального привидения, вздох.– Чего именно не может быть? База?! При чем здесь старый Гендаш? Товарищ куратор! Откликнитесь!

– Отставить труповозку,– трагически сообщил куратор.– Цыгане живы. Старый Гендаш, страдающий словесным поносом, даже не успел закончить тост, как бокалы выбило из рук участников праздника взрывной волной.

– У всех? – недоверчиво уточнил Третий.

– У всех,– хмуро подтвердил куратор.– Но взрыв еще не самое страшное. Нет, башню, безусловно, жаль, но есть новость гораздо более устрашающая. И хуже того, непоправимая!

– То есть как? – заволновался Третий.

– Вы про то, что случилось сразу после взрыва,– упавшим голосом сказал я.– Верно?

– К сожалению да,– согласился куратор.– Вы только что слышали странный звук?

Как существо, привыкшее к тому, что все странные звуки обычно относят на его счет, Третий смущенно потупился, а я, все больше волнуясь, поспешил подтвердить:

– Да! Свист из подвала!

– От взрыва вскрылась одна из подземных заначек, оставшихся после проживания в здешних местах трех первомагов-основателей. Вы ведь учили историю?

– Старые деньги, что ли? – небрежно уточнил толстяк.

– Какие деньги?! – простонал наушник.– Третий, ты безмозглый необразованный тупица! Зачем первомагам прятать деньги? Это же были великие личности, не чета сегодняшним! Юлиус Хитрый по сравнению с ними просто сосунок! Горы сдвигали! Реки поворачивали вспять! Тебе и не снились их доходы!

– Действительно, друг мой, ты погорячился,– укорил я напарника.– Уж с чем-чем, а с финансами у профессиональных магов всегда был полный порядок. Это тебе не народные самоучки-знахарки – «сколько дадите»! Твердая такса, против которой никто никогда не возражает, если хочет назавтра узнать в зеркале собственное отражение. И никаких скидок. Ты думаешь, форменная одежда в виде широкой мантии для чего нужна? Сунул в кармашек пару мешочков с монетами, а снаружи даже незаметно! Продолжайте, товарищ куратор. Так что там в заначке хранилось?

– Сила,– укоризненно ответил наушник.– В химически чистом виде и при постоянной температуре. Стыдно не знать подобные факты! Концентрированная сила, запасенная на случай непредвиденных событий, после смерти мага-хозяина неуправляемая никем, застоявшаяся без дела. То, что раньше по недомыслию называли «джинн». И вот теперь она…

– Со свистом выходит наружу,– упавшим голосом продолжил я.– Мелкими порциями.

– Точно,– подтвердил куратор.– Эффект, именуемый «волосы джинна». И это счастье, что джинн не смог выбраться целиком! Хотя и от волос обычно хватает проблем… Пятьсот лет назад одна подобная волосинка подожгла Росмур – и началась длительная война, после которой исчез с лица земли не только сам город, но и приличный кусок континента. Желающие могут ознакомиться с остатками строений, спустившись на дно океана. Ориентир – остров Плача.

– Ох! И что теперь будет? – перепугался Третий.

– Понятия не имею! – честно признался куратор.– Наши сотрудники уже работают, но с оглядкой. Как бы Положительные не явились.

– Затыкают щели? – предположил я.

– Затыкают? – с грустной иронией хмыкнул куратор.– Чтобы все заткнуть, никаких пальцев не хватит. Ранее пробку прижимала башня семейного графского мага, построенная целиком из заговоренных кирпичей. Теперь от нее остался лишь кусок цокольного этажа, и тот весь в трещинах. Техники, конечно, попытаются ликвидировать последствия взрыва, но приличное количество «волос» уже вырвалось наружу и болтается по замку. Пятый, что у тебя с глазами? Красные какие-то. Не заболел?

– Песчинка попала,– признался я, моргая.– Точнее, много песчинок.

– И мне тоже,– влез толстяк.– Из песочных часов.

– Этого еще не хватало! – перепугался куратор.– Часики-то были не простые, а заколдованные Юлиусом Хитрым, с подвохом! Будьте осторожны, ребята, могут начаться сложности. Нет, но ведь до чего не вовремя, а?

– Не волнуйтесь.– Я старался говорить спокойно, хотя нехорошая мыслишка уже вовсю разгуливала по мозгам: работать в зоне, где вместо осеннего ветерка летают сквозняки из неуправляемой силы, действительно, аттракцион опасный.– Товарищ куратор, ничего страшного. Мы постараемся все же выполнить задание. К тому же появился реальный шанс избавиться от морского табора! Взрыв башни семейного мага, пусть и необитаемой,– такое нельзя оставить безнаказанным! Вот сейчас их повяжут под белы… тьфу, что я говорю… черны рученьки, и в участок!

– Откупятся, вот увидишь,– буркнул куратор.– А вину свалят на каких-нибудь козлов отпущения.

– Иностранцев! – подсказал Третий.– Желательно без документов. Здесь же порт, босяков на выбор! Халлийцы, оттийцы и прочая мелкая сошка хоть кучками, хоть на развес!

– Точно…

– Ладно, будем надеяться, что после этого небольшого недоразумения дальше все пойдет как надо,– тоном профессионального дипломата, взирающего на ядерный взрыв, отозвался наш администратор.– Должно пойти. По крайней мере, я в это очень верю… очень верю… верю, честное слово… Мужайтесь, ребята!

Решив прервать этот бесполезный сеанс аутотренинга и заодно сменить грустную тему, я открыл рот, но меня опередили. Третий удивительно вовремя громко забурчал животом, поспешно отвернулся к часам и удивился:

– Однако! Давно пора обедать – почему не звонят?

– Гонг украден,– грустно пояснил куратор.– Думаю, уже можно оставить устаревшие аристократические церемонии, ребята. Новые родственники – новые правила. Все самое ценное носить при себе, для надежности примотайте клейкой лентой. Комнату запечатывайте на пару невидимых замков, авось цыганята не откроют и магия не просочится. Что же касается еды, то я на вашем месте обошелся бы казенным сухим питанием Организации. Не деликатес, конечно, зато безопасно. Волос повара в подсохшем бутерброде из пайка, безусловно, неприятная штука, но не столь фатальная, как волос джинна в изысканном крем-супе. С этой минуты будьте максимально осторожны! Глаза промыть во избежание!

– Во избежание чего? – насторожился Третий.

– Всего! – гаркнул куратор.– Наказ понятен? Приятного аппетита!

Дружно поблагодарив за заботу и дождавшись, пока в эфире повиснет тишина, мы переглянулись.

– Ох уж мне эти первомаги с их заморочками! Ну что, на крышу за пайками? – Третий без особого энтузиазма задрал голову в потолок. Нос личины перекосился на сторону и задрожал – толстяк принюхивался к ароматам, долетающим из открытого окна кухни.– Или как?

Вспомнив предостережение куратора, я невольно поежился и замотал головой. Но, вспомнив следом то жалкое подобие еды, которым нас снабдили в дорогу, невольно задумался.

– Даже не знаю.

Небольшой завиток дымка, несущий с собой намек на жаренную в специях и маринаде дичь, коснулся моего лица и дразняще пощекотал ноздрю. Да провались она пропадом, эта осторожность!

– Или как,– решительно сказал я.– Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

– И не ест рябчиков с голубым сыром! – радостно дополнил толстяк, вскакивая с дивана и увлекая меня к двери.

(обратно)

Окраина Старого грода, Торговые ряды. Полдень

Выбор между хорошим и хорошим всегда сложен. Особенно если оба хороших висят рядом и стоят примерно одинаково.

Покупатель, пропахший табаком темноволосый мужчина с пухлыми красными щеками, еще раз вгляделся в кольчугу и замотал головой: от чередования прямоугольников и колец рябило в глазах.

Явно не воин, сделал вывод Усуп. Фигура рыхлая, пальцы нежные, гладкие, не знакомые с сабельной рукояткой, тетивой арбалета или случайно соскользнувшим ножом. Наверняка не беден, обувь крепкая, ткань куртки из разряда добротных, на висящем через плечо плаще оторочка из куницы. Вышел из двери лавчонки «Оружие и предметы военной защиты из вторых рук» без покупки, значит, не совсем дурак, чтобы брать чиненую кольчугу, или еще хуже – невесть комупринадлежащий меч.

И правильно, на этом не экономят. А то в прошлом месяце был случай, когда молоденький стражник прикупил себе с первой получки фигурную сабельку и не успел вынуть из ножен, как она начала самостоятельно резать хозяину живот. Потом оказалось, что сабелька только внешне сабелька, а на самом деле сложная магическая штучка иностранного производства. Предназначена для выполнения обряда ритуального самоубийства для тех слабонервных, у кого на себя, родимого, рука не поднимается.

А пухлощекий покупатель не дурак, молодец! Не иначе, собрался за границу и беспокоится о безопасности в пути.

– Добрый товар! Берите, не сомневайтесь! – широко улыбнулся Усуп, для наглядности оглаживая лучшую свою кольчугу ладонью.– От случайной стрелы, ножа… можно под одежду, чтобы не привлекать внимание. Шелковый подклад.

– Берите, берите,– тихо, но внятно пробормотал Крил из-за плеча, презрительно окидывая взглядом изделие Усупа и подмигивая покупателю,– если жить надоело.

– Смотри, какой товар! – не унимался Усуп, отодвигая наглого конкурента.– Специалист сразу оценит! Крупные щитки на груди и спине – раз, мелкие по плечам и бокам – два! Правая сторона подполка утолщена, при застегивании прикрывает левый подполок ровно напротив сердца – три. Большой размер! В случае покупки кольчуги бармицу на шею отдаю даром!

– Да и вся кольчуга не дороже бесплатной бармицы стоит!– подпустил шпильку Крил.– Пан желает иметь декоративную рубаху для произведения впечатления на девиц или настоящую защиту?

Судя по растерянности пана, он до сих пор не определился.

– Кольца клепаные! – со значением добавил Усуп.

– У меня сеченые из железного листа и прокованные шайбами,– как бы между прочим заметил Крил.– Гарантия на сочленения год.

– Двадцать пять тысяч колец только на груди и спине!

– У меня девятнадцать тысяч только грудь!

– А моя…

– А у меня…

– Стоп! – прервал бесконечный поток похвальбы покупатель.– Скажите, я могу их испытать?

Торговцы умолкли. Нет, безусловно, практика пробного выстрела была обычным делом и зачастую решала исход торгов, но бывает ведь и такое невезение, что стрела угодит тютелька в тютельку меж слабых пластин и попортит плетение. Тогда до слез жаль своих трудов. И покупателя, конечно, тоже жаль, если сдуру на себя мерил.

– Кольца прокованы! – с нажимом напомнил Крил.

– Без проверки не возьму! – отрезал покупатель, почесывая мясистый нос с крупными черными порами.

– Я готов! – махнул рукой Усуп.– На вас?

– Только не на мне! – замахал руками покупатель.

– Сразу понятен умный человек. Значит, на болване,– кивнул Усуп.– Крил, ты как?

– Давайте, чего уж там…

– Эй, мужик! Да-да, ты! Что застыл в углу? Тащи болвана!

Расслабленно скучающий у прилавка с защитными приспособлениями бледный мужчина в потрепанной одежде «работника на подхвате» и мятом фартуке не сразу понял, что обращаются именно к нему – он завороженно разглядывал шлем, чуть не нюхая острое навершие с голубиным пером «для фасону».

– Эй! – поторопил Усуп.– Проснись, подмастерье! За твоей спиной болван. Тащи его сюда!

Бледнолицый растерянно оглянулся, но, увидев деревянную фигуру без головы, догадался, чего от него хотят. Громоздкий дубовый урод легко взлетел на плечо.

– Куда прикажете поставить? – дружелюбно осведомился добровольный помощник.

– Силен, однако! – одобрительно присвистнул покупатель.– Как кличут тебя? Михаил? Опускай сюда, Михаил, к стене, чтобы случайного прохожего не подстрелить.

– Чем стреляем? – уточнил Крил.– Мое плетение выдерживает болты с гранеными наконечниками от двадцати шагов.

– Давай для начала кинжал с утяжеленным носом или дагу. Мужик! В сторону.

Трехгранный кинжал просвистел мимо щеки покупателя и рикошетом отлетел к стене. Пыль от его падения еще не успела осесть, а Усуп уже метнул второй, целясь в грудь. Нарочито неспешно торговцы двинулись к болвану, на осмотр.

– Ну что? – скептически сообщил Крил.– Как я и думал– зарубка.

– Где? – ахнул Усуп.– Не может быть! Тьфу, напугал, всего лишь вмятинка… дурак завистливый.

– Чему завидовать? – улыбнулся Крил.– Переодевай болвана, посмотришь на мое изделие в работе. Ручаюсь: ни царапинки не останется! Михаил! Подсоби…

Безропотный помощник послушно кинулся к исколотому деревянному торсу – раздевать и облачать в новую кольчугу.

– Ну что,– прищурился Крил.– Пли, или как? Ох, стой!

Однако было поздно. Кинжал воткнулся в шейную часть левого подполка, отскочил и лишь чудом не угодил в плечо бледнолицего помощника – тот в последнюю секунду прыгнул за болвана и укрылся за деревянным торсом.

– Ты как там, жив? – с нервным смешком поинтересовался Усуп.– Прости, брат, поспешил я. Но ты везуч, однако! Видать, твоя матушка была ретивая прихожанка и вообще добрая женщина! Повезло!

На эти одобрительные слова (они же завуалированные извинения), Михаил отреагировал странным образом. Он рухнул на колени сбоку от болвана и забормотал себе под нос что-то страстное, но неразборчивое, дергая кольчугу за подол.

– Эй! Ты что? – возмутился Крил.– Убери руки от кольчуги! Пшел! Брысь, кому говорят! Ненормальный! Эй! Фу!

Убедившись в недейственности слов, Усуп применил универсальное средство – пнул странного помощника под зад и вытолкал из ряда. Убедившись, что мужик отошел на достаточное расстояние, Крил вновь поднял оружие.

– Разрешите, я сам,– протянул руку к кинжалу покупатель.

– Прошу,– неохотно согласился Крил.

На этот раз лезвие вошло точно в грудь болвана и застряло там. Будь у деревянного тела сердце, оно бы остановилось. Усуп радостно захохотал, покупатель вздрогнул и потер грудь, словно невидимый удар кроме болвана загадочным образом задел и его. Не веря своим глазам, Крил подскочил к кольчуге. Правый подполок, заведенный на сердечную сторону, был проколот насквозь. Несколько колец рассыпались под дрожащими пальцами в труху.

– Дерево! – вскрикнул покупатель, обвиняюще тыча.– Крашеное дерево!

– Девятнадцать тысяч колец только на грудь,– упавшим голосом прошептал Крил.– Особо тонкая ковка…

– Еще бы не тонкая,– подпустил шпильку Усуп.– Из дерева-то! Пилил бы уж сразу все двадцать тысяч, чего уж там! Ну так что, берем мою кольчугу? Говорю же, кругом полно жулья, глаз да глаз за такими ретивыми торговцами!

– Берем! – поспешно согласился покупатель, вытирая пот со лба.

– Ковано до последней волосинки! Клянусь Господом нашим! Это все мужик виноват! – взвыл Крил, потрясая в воздухе кулаками.– Михаил! Руками теребил, испортил!

– Хороша кольчужка, что можно руками испортить,– хихикнул Усуп, кивая на «убитого» болвана.– Уж прости, брат, на невинного мужика свое упущение сваливать не по-мужски.

– Сейчас я надеру задницу этому невинному! – горячо пообещал обманутый Крил, трагически разглядывая свое испорченное изделие.

Но добровольного помощника и след простыл.

– Нет, но как же так! – взвыл торговец, от избытка чувств хлопая «болвана» по голове.– Все же видели, это он! Он! Колдун проклятый!..

Возмущенные глаза Крила забегали по толпе моментально собравшихся зевак и остановились на невысокой девушке в разномастной одежде явно с чужого плеча. Пробиравшаяся между рядами худая глазастая горожанка вздрогнула от его крика и рванулась поперек движения, ближе к месту скандала. Сопровождающий ее сутулый мужчина в монашеском одеянии еле успел ухватить спутницу за шиворот.

– Куда?

– Там! – коротко рыкнула девушка, и Крил подивился, как послушно взрослый рванул следом за отроковицей.

Проводив странную парочку рассеянным взглядом, Крил опомнился только тогда, когда нос худосочной девицы почти уткнулся в подол его кольчуги.

– Э нет! – злорадно прошипел он, хватая обеими руками «болвана» и оттаскивая в сторонку.– Куда лезешь? Пшла отсюда! Пшла! Ходят тут всякие, а потом вся кольчуга испорчена!

Неспешно шаркающий мимо носильщик притормозил, пристроив мешок со специями на краю прилавка, чтобы поглазеть на свару. Серые глаза девушки сузились от гнева. Нечеловеческая ненависть прямо-таки изливалась из ее зрачков, как у связанного волка, и Крил неожиданно для себя отпрянул и отвернулся. Но не унялся. Подпихнув пострадавшего «болвана» меж собой и неопрятной девицей, он ощупал кольчугу и взвизгнул с новой силой:

– Эй! Да ты ее продырявила! Люди добрые! Она испортила мой товар! А ну плати! Плати, кому сказал!

Спектакль предназначался скорее для публики, чтобы отвлечь внимание от собственного позора, но возымел неожиданный результат.

– Куда он убежал? – прошипел в самое ухо Крила сутулый монах.– Скажи, и я заплачу!

– Кто? – опешил Крил.

– Тот мужчина, что испортил твой товар!

– Михаил?

– Да! Быстро! Быстро говори!

– Не знаю,– признался торговец, выдирая из болванового тела кинжал и отбрасывая его на прилавок.– Не успел заметить…

– Ну и дурак! Значит, шиш тебе, а не монеты! – в сердцах выкрикнул монах.– Ладно, мы сами… Ищи!

Девушка неожиданно закашлялась и обеими руками зажала тонкий нос.

Засмотревшийся на свару носильщик опомнился и взвизгнул:

– Черт!

Из дырки в боку мешка, пробитой неаккуратно брошенным кинжалом, бесконечной струйкой высыпался перец.

– Плати за товар! – сурово рявкнул носильщик. Бугристая рука приблизилась к лицу окончательно расстроившегося Крила и заиграла мышцами.– Плати! Десять паундов мешок стоил!

– Да там и высыпалось всего ничего! – робко начал торговец, но не решился продолжать дискуссию при виде пудового кулака, метившего в нос.

Куда делась странная парочка, Крил не заметил – рассчитывался с носильщиком.

– М-да,– с тщательно скрываемой радостью прокомментировал Усуп, побрякивая пополневшим кошелем.– Сворачивай-ка ты торговлю, коллега. Убыток заместо прибытка, это тебе намек свыше. Сворачивай-сворачивай. По всем признакам сегодня не твой день…

(обратно)

Тор, окраина Старого грода

Проклиная собственную доверчивость, Квайл устало брел вдоль домов, уже скорее из упрямства придерживаясь правила «все время налево». Мешающие упаковки с нераспроданным товаром он тихонько припрятал все в том же заброшенном доме и шел налегке. Как назло, многие горожане успели за эти дни привыкнуть к огненной шевелюре продавца пани Нова и спрашивали мыло. Студент с горечью прикидывал, какую сумму сегодня не заработал, но мог лишь развести пустыми руками. Впрочем, не совсем: в правой руке, словно маленький флаг, было зажато тасво.

Сказать, что запутанный маршрут был совсем бесполезен, Квайл не мог. К своему удивлению, он обнаружил улочки, на которые не ступала его нога ранее. Кажущиеся нежилыми, они прятали свои тайны под прикрытием гор хлама и густой растительности. То тут, то там хлопала форточка, и на мостовую со смачным плеском выливались помои. Зычные голоса просачивались сквозь щели, а в глубинах проходных дворов цокали чьи-то каблучки.

Наконец, завершив последний крутой поворот налево, он уперся в тупик.

Короткий карниз над дверью был щедро присыпан вековой пылью, словно фирменный мамин яблочный пирог корицей. Сбоку ветер раскачивал красный фонарь с разбитыми стеклами.

«Вот и все,– с нервным смешком подумал Квайл. Матросское заведение мадам Брунхиль – последнее место, где бы лично он стал искать алхимика.– Проклятая цыганка-обманщица, чтоб ей…»

Заплеванная дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в нее смогла протиснуться очень худая рука. В щели блеснул глаз, тасво грубо выдернули из пальцев Квайла и небрежно отбросили в сторону.

– Ну наконец-то! – ворчливо сказал надтреснутый голос.– Сколько можно тебя ждать! Цыганка сказала – рыжий, а ну, покрутись! И правда, рыжий. Обещанное при себе?

Все еще не веря происходящему, студент кивнул. Вот тебе и разгадка чудесных способностей цыган – его просто-напросто надули. Видимо, гадалка прекрасно знала местонахождение алхимика и даже успела подробно описать ему Квайла.

– Деньги есть? – деловито осведомились из-за двери.– Я беру с учеников два паунда в месяц. Плата вперед.

Порывшись в кармане, Квайл выгреб сегодняшнюю выручку. Протянутые монеты исчезли, словно по мановению волшебной палочки.

– Здесь всего один с мелочью,– предупредил собеседник.– Так что остаешься должен еще паунд. Заходи.

Дверь распахнулась, и Квайла втянули в широкий тамбур, тускло освещаемый солнцем из забранного решеткой окна. Оказавшись внутри, студент подвергся тщательному осмотру, но зато и сам смог рассмотреть того, кого так долго искал.

Аарус Густ был высок, сутул и одет чересчур эксцентрично даже для алхимика. Длинный распахнутый балахон подрезан на уровне колен, но не подрублен. Меж неровных обтрепанных пол выставлены на обозрение грязная вытянутая тельняшка и штаны из грубой парусины. Носы башмаков укреплены набойками, запястья обвязаны цветными браслетами-самовязками с множеством бусин. На угловато выступающем кадыке багровый синяк. Кожа на лице сморщена, щеки и лоб исцарапаны. Еще Квайл с некоторой дрожью отметил разные глаза. Один, подозрительно прищуренный, голубой, второй – навеки устремленный вдаль стеклянный, в глубине которого просматривается паутинка трещин.

После процедуры знакомства (короткое рукопожатие), Аарус потянул Квайла вверх по лестнице мимо то и дело попадающихся навстречу полуодетых девушек и втолкнул в комнату с игривой табличкой «малышка Нора». Окончательно обалдевший студент с любопытством огляделся.

Розовые стены украшали нескромные картинки в рамках-сердечках. Кое-где остались пустые крючки, на которых виднелись обрывки разноцветных ниток – кто-то явно цеплялся за них одеждой, и не раз. Широкая двуспальная кровать с балдахином использовалась алхимиком и как спальное место, и как угол для складирования одежды. Изящный туалетный столик перед зеркалом, на которых красавицы обычно держат пузырьки с притираниями, сурьму и белила, был тесно заставлен немытыми пробирками с осадком на дне и усыпан пеплом. Все остальное пространство комнаты занимали закопченные котелки, фильтры, реторты, дистилляторы, ящики с медными опилками, колбы. В углу притулилась небольшая компактная печурка. Пахло касторкой, окисленным металлом и… (Квайл принюхался и сморщил нос) давно не выносившимся ночным горшком.

– Значит, ты и есть мой новый ученик,– довольно потер руки Аарус.

– Меня зовут Ква…

– Это лишнее! – замахал на него Аарус.

«Ну да, ну да,– с горечью подумал Квайл.– Прав оказался Ужка. По всему видать – ученики этого старикана меняются с такой скоростью, что ему ни к чему утруждаться лишними именами».

– Я от Швырги. С вами договаривались насчет план…

– Погоди.– С неожиданным изяществом Аарус скакнул к двери и рывком распахнул ее. После звучного шлепка в коридоре послышался взвизг и шум убегающих ног.

– Вот теперь можно,– удовлетворенно кивнул алхимик.– Где образец?

Квайл ткнул пальцем.

– Умно, умно,– похвалил Аарус.– Ну что, ученик, слушай условия. Во-первых, завтрак.

– Мне не нужно,– поспешил успокоить старика Квайл.

– А мне нужно! Будешь приносить булочку или домашний хлебец. Во-вторых, кров.

– Поселить вас с собой я не могу,– напрягся студент. – Я сам живу там, где работаю, в мыловаренной лавке пани Нова.

– Отлично! До скольких работаешь?

– Когда как. Обычно до пяти, но если распродаю мыло раньше…

– Старайся успевать приходить сюда до семи вечера. Позже начинает собираться клиентура мадам, а это, сам понимаешь… лишние свидетели нам ни к чему. Что из курса алхимии помнишь?

– Прямую перегонку, вытопку тяжелых осадков, ртутные отростки…

– Ясно, можешь не продолжать. Стандартный набор никому не нужных сведений. Ну что же, располагайся. Начнем обучение.

– А малышка Нора? – усомнился Квайл.– Она не будет возражать?

– Малышка Нора? – тонкие губы Ааруса расползлись в стороны.– Она-то точно не будет возражать. Уже месяц, как малышка Нора это я.

Пока обескураженный Квайл переваривал новую информацию и раздумывал, не сделать ли ноги, учитель пресек последний путь к отступлению – защелкнул замок на два оборота и толкнул ученика к пуфу у туалетного столика.

– Не бойся, садись.

Морщинистые руки ловко приподняли крышку с единственного предмета, который действительно мог оказаться перед зеркалом в дамском будуаре – высокого, украшенного резьбой мраморного яйца на витой ножке, предназначенного для хранения рассыпчатой пудры. То, что оказалось внутри, повергло Квайла в состояние легкого шока.

На лебяжьей пуховке, удобно скрестив ноги, восседал миниатюрный хомункулус. С наслаждением потянувшись, он приветственно поднял вверх угловатые ручки с обнаженными мышцами (что было вполне естественно: насколько помнил Квайл из курса демоноведения, искусственно создать кожу не удалось пока даже Рутсавру, самому известному алхимику современности) и перекосил лицо в издевательской гримасе, передразнивая застывшего гостя.

Довольный произведенным эффектом, Аарус аккуратно прикрыл пудреницу крышкой и со смешком повернулся к ученику.

– Никаких манер у паразита, к тому же он постоянно пытается сбежать! Зато не дохнет, как прежние. Черри мне совершенно не нужен, но я его сознательно не уничтожаю. В первой беседе с учениками и заказчиками это сразу расставляет все точки, если ты меня понимаешь.

Квайл молча кивнул, тихо отползая вместе с пуфом от туалетного столика к противоположной стене.

– Приступим к обучению,– деловито откашлялся Аарус.– Да ты присаживайся прямо на кровать, не стесняйся. Осторожно, пробирка! Ладно, черт с ней, стряхни осколки в ведро, оно в углу. Прежде чем ты возьмешь в руки щипцы и начнешь работать под моим руководством, я должен посвятить тебя в пару профессиональных истин. В Университете этому не учат, мой мальчик, это постигается только на личном опыте. Готов? Тогда начну с главного. Итак, первое правило алхимика-практика. Запомни: время от времени тебя будут бить.

– Что-о? – набросивший на себя маску заинтересованности, но в глубине души готовый выслушать нудные поучения о долге, принципе «не навреди» и тому подобные банальности, Квайл чуть не свалился с края кровати.– Что-о-о?! Как это бить?!

– Больно! – меланхолично почесывая длинную подсохшую царапину на щеке, пояснил Аарус Густ.

Из пудреницы, стоящей на туалетном столике, донесся тонкий издевательский смешок.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

Страшное кураторское пророчество исполнилось на третий день.

Как ни старались техники, затыкая щели, их работа помогла лишь отсрочить беду. «Волос джинна», просочившихся из подземной заначки, хватило на то, чтобы насытить концентрированной магией родовое графское гнездо под завязку. Она впитывалась в его стены, растекалась по половицам и весело скатывалась с лестниц, пока не наступил роковой момент и замок превратился в Замок. Он ожил.

Это было не то медленное одушевление, что бывает у некоторых очень старых фамильных строений, из года в год перенимающих характер любимых хозяев и подстраивающихся под их привычки. Графское родовое гнездо осознало себя как личность вдруг, в один момент, и само чрезвычайно этому факту удивилось.

Замок широко распахнул окна. Брезгливо вздернул углами, стряхивая уснувших на парапете ворон, словно красавица плечами. Едва ощутимо качнул крышей. С помощью зеркал заглянул внутрь себя и, обнаружив непорядок, заворчал, скрипя старыми балками. Сокровищница окуталась мягким белым сиянием – эльфийское изделие самостоятельно учуяло опасность и включило соответствующую защиту.

Если раньше, идя по коридору, ты беспокоился лишь о том, как бы не споткнуться о разбросанный мусор и посудные осколки, то теперь, поднимая ногу, тяжело было отделаться от мысли, что стены с интересом поглядывают на тебя, с трудом удерживаясь, чтобы не задушить в объятиях. Или не пнуть под зад. Или…

Видимо, нечто в том же духе почувствовали и цыгане.

Сегодня я застал одну из таборных старушек в холле, где она, опустившись на колени, ласково поглаживала половицу, шепотом называя ее «моя маленькая» и уговаривая «больше так не делать». О том, что именно натворила деревяшка, оставалось лишь гадать.

Внутри графского владения ощутимо потеплело; как вполне здоровенькая особь, замок теперь имел температуру тела 36, 6. Не сговариваясь, и слуги, и наследники перешли на облегченную форму одежды.

Кроме оживления замка, я и Третий столкнулись еще с одним сюрпризом.

Набившийся в глаза и случайно проглоченный во время взрыва песок из часиков Юлиуса Хитрого оказался прелюбопытной штукой! Теперь иногда по своему желанию мы могли на секундочку-другую замедлить ход времени в закрытом помещении или, наоборот, ускорить его! Лично я наигрался быстро: зрелище ускоренно бегающих с подносами слуг веселит только первые десять раз. А вот Третий, кажется, втихаря продолжал пользоваться открывшимися возможностями на полную катушку. По крайней мере, иногда мимо меня со скоростью парализованной улитки проползал задумчивый сотрудник 523 филиала, время от времени взбрыкивая и переходя на космическую скорость.

Имелся и побочный эффект, как же без него. Иногда перед нашими лицами в пространстве всплывали призрачные песочные часы, и немедленно вслед за этим начиналось странное.

Прошлое смешивалось с настоящим.

Скелеты семейного мага Юлиуса Хитрого пролетали за окном, лукаво подмигивая и тарахтя костями. Пани герцогиня Атенборо с завидным упорством оказывалась в мертвом виде на прежнем месте у камина, словно невыводимое пятно крови из детской байки про призраков. Ниацин с протянутыми вперед руками шагал по парапету. Раскрасневшаяся Вторая воровала вино (хотя насчет этого примера я не совсем уверен – регулярное посещение винотеки как-то незаметно вошло у нашей напарницы в привычку).

Но стоило моргнуть…

И реальность возвращалась.

В данный момент, не касаясь ногами пола, я тихо плыл по коридору вслед за прекрасной Анной, спешащей к комнате пана Квыча. Несмотря на то, что за поясом красотки торчала всего лишь короткая плеть-пятихвостка, а на губах играла вполне миролюбивая улыбка, я все же надеялся на лучшее – а ну как увлечется и придушит оружейника? Вдруг? Ведь бывают же на свете чудеса, а? Тонкие щиколотки мелькали под подолом, ручка с длинными наманикюренными ногтями черного цвета мерно перебирала четки: череп-косточка-череп-косточка-череп…

Моя правая рука невольно сложилась плотным кукишем, а левая прижала к боку мешочек с реквизитом. Пока я выходил из нервного ступора, Анна успела завернуть за угол и скрылась из глаз. В наушнике мстительно захохотали:

– Ты кому дули крутишь, Пятый?

– Уф! – облегченно выдохнул я.– Товарищ куратор, исполнение в эфире цыганских песен есть запрещенный прием!

– Почему?

– Во-первых, у вас нет голоса. Во-вторых, меня уже корежит от этих «Мек екжино бара мара». Вот сейчас вы пошутили, а ведь я был уверен, что рядом скачет один из таборных мальчишек-попрошаек. Имущество, тесно прижатое к телу,– стараниями новых родственничков этот жест у меня отработан до автоматизма!

– Я предупреждал! «Когда цыган родился, черт повесился»,– злорадно сообщил куратор.– Народная мудрость.

– Кажется, я понимаю этого самоубийцу. Цыгане – это у-у-ужас! Просто кошмаа-ар! Даже Третьего проняло! Час назад он ходил на разведку к некой Ляле «позолотить ручку», узнать судьбу, а заодно и подсунуть кое-что из нашего реквизита. В результате теперь из денег на непредвиденные расходы у нас осталось три паунда на всех, зато имеется мешок «талисманов»! Эта прохиндейка умудрилась втюхать талисманы ЧЕРТУ!

– Остынь,– посочувствовал куратор.– Как самочувствие? Видения прошлого все еще беспокоят?

– Почти привык. До того дошло, что сегодня поздоровался с трупом герцогини. Автоматически. Вижу, дама лежит – ну, я ей «здрасьте».

– А как обед? Небось за столом не умещались и приборы к рукам привязывали?

– Напротив, удался,– возразил я.– Табор принимал пищу в гостиной на полу, а мы со старыми родственниками вольготно сидели в столовой. Члены нашей маленькой компании даже начали отпускать остроты, представляете? Основная шутка звучит следующим образом: «Не будете ли вы любезны передать соль и перец?» Смешно до колик.

– Лишь бы не до предсмертных судорог.

Я поежился.

– Упаси Сатана. А зачем вызывали?

– Да! – спохватился куратор.– Прости, Пятый, сбился с мысли. Кажется, сегодня вам предстоит бессонная ночь. Мы проследили путь похищенных вещей. Оружие до сих пор ходит по рукам: яд в пузырьках припрятала старая Персуда – она штатная таборная колдунья; серными шашками снова играют дети; а вот по поводу удавок я хочу посоветоваться. Одну из них стащил племянник Лайоша, вторую Аза, третья, четвертая и пятая у Микоша, он лучший карманник табора. В данный момент удавки просто лежат у цыган среди вещей. Как думаешь, что применить, чтобы они их надели на себя? Может, ненароком… осторожненько… одним пальчиком…

– Позолотить,– не задумываясь, сказал я.

– И все? – недоверчиво хмыкнул куратор.

– На блестящие предметы они кидаются как сороки. Никакого отрицательного воздействия – чисто художественная акция «позолоти удавку». Ручаюсь, что в новом блестящем варианте наши скромные веревки обретут небывалую популярность. А если еще и парой камушков украсить…

– Даю добро! – загорелся куратор.– Проинструктирую Вторую, пусть работает. Третьего я отослал в комнату к пани Паш, но что-то он пока…

Грохот разбиваемой посуды раздался удивительно кстати.

Дверная филенка треснула, и в облаке щепок показалась голова Третьего. Глаза толстяка горели азартом, а в руках он держал чуприну одного из цыганских молодцев. Распахнув остатки двери резким ударом хвоста, Третий выволок свою жертву в коридор и отправил вниз по лестнице мощным пинком, после чего, как ни в чем не бывало, отряхнул руки.

– Вызывали, товарищ куратор? – спокойно спросил он.

Некоторое время эфир выразительно икал – куратор искал подходящие слова.

– Ты что творишь! – Я ухватил напарника за воротник.– О запрете на применение силы забыл?! Отстраню!

– Да в чем дело? – Толстяк возмущенно сбросил с шеи мою руку.– Санко отличный парень, миро тэрно друган, мы просто боролись!

В наушнике послышалось невнятное блеяние, перешедшее в истерическую икоту.

– Б-б-оролись? Ик!

– Ну да! – расправил плечи Третий, выставляя на наше обозрение пучок талисманов-стекляшек на плетеных шнурах, виднеющихся в вырезе бархатной куртки. Индивидуальный жетон Организации терялся среди этого изобилия, словно жалкий головастик в ведре с жирными лещами.– Санко добры рома, пхрал Азы, бори Лайоша. Он сам пришел ко мне, предложил побиться на кулачках – не отказываться же, сами понимаете!

Лирическое отступление.

Безобидный внешний вид Третьего уже ввел в заблуждение не одного задиру. Мало кто подозревает о наличии мышц в пухлом теле, большинство воспринимают толстяка как живое желе, совершая роковую ошибку. Что бы ни говорили поклонники здорового образа жизни и худобы, особь весом со слона-подростка по определению не может быть слабой.

Как-то раз один из наших пижонов, поклонник восточных искусств, решил поучить толстяка уму-разуму и продемонстрировать ему пару сложных приемчиков. Как примитивная личность, Третий даже не понял, что загадочные пассы руками– это и есть бой. Он просто двинул «учителя» локтем в морду, наступил на него обоими копытами и пошел восвояси, добродушно улыбаясь. Тельце незадачливого «сэнсэя» было доставлено в госпиталь младшим персоналом. Третий же, так и не осознав глубины своего невежества, имел наглость навестить партнера по спаррингу в палате. Апельсинчики принес. Кажется, после этого визита бойца перевели в нервное отделение, но это уже совсем другая история.

Вопрос «кто победил» можно не задавать – вон как довольно светится лицо толстяка.

– Товарищ полевой работник инвентарный номер 576/654-3! – рявкнул куратор, отсмеявшись.

– Да? – вытянулся толстяк.

– Что у тебя на шее?

– Защитные талисманы! – доложил Третий.– Купил у Ляли. Очень выгодно, кстати: если берешь двадцать кулонов от черного людского сглаза, то три браслета, заговоренные на любовь, получаешь совершенно бесплатно. Правда, здорово?

В наушнике раздался зубовный скрежет.

– Куда уж здоровее,– согласился куратор.– Правда, я, хоть убей, не понимаю, как это человек может сглазить черта, но тебе виднее. Что ж ты, сынок, всего двадцать штук взял? Сорок кулонов – шесть браслетов бесплатно. Сто кулонов – пятнадцать браслетов. Сплошная экономия. Мог бы миллионером стать, то бишь владельцем сразу миллиона кулонов.

– А? – Судя по морщинкам на лбу личины, мой напарник силился понять суть вопроса.

– Я говорю, отличные вещицы! – растолковал куратор.– И недорого. Заговоренные на любовь браслеты так вообще незаменимая вещь. Уже работают, я точно знаю. Только что пани Катрина Паш вышла из своей комнаты с мраморной вазой в руках и направляется к лестничному проему, надеясь уронить сей сосуд на голову Квыча, который как раз начал подъем на свой этаж. Если ты, скотина, не окажешься через секунду там, то еще через час обнаружишь себя за решеткой на Базе, где тебя будут любить сначала надзиратели, потом сокамерники, а потом…

– Бегу!

Вы не замечали, насколько пластичными и ловкими иногда бывают толстяки?

(обратно)

Тор, окраина Старого грода. Поздний вечер

В каждом уважающем себя городе есть так называемая магическая лавка.

Как правило, это внешне неприметное строение где-то на окраине, рядышком с проходным двором. Никакого блеска – чем ободранней стены и замызганней оконные стекла, тем лучше.

Здесь не спрашивают, откуда у вас золото и почему руки испачканы кровью, здесь хладнокровно покупают изысканные ювелирные украшения на вес, быстро подсчитывают в уме сдачу и предлагают приобрести пару склянок с цветным содержимым. Красный раствор – приворот, желтый – на богатство, синий – отворот, черный… земному пути дядюшки рано или поздно все равно придет конец, но не все имеют достаточное терпение, чтобы дождаться. В случае угрызений совести рекомендуется принять зеленый раствор – для успокоения расстроенных нервов.

Заходят в магические лавки и нуждающиеся в заклинаниях. Произнесенные давно почившими или живущими далеко отсюда магами слова, аккуратно упакованные в неприметные серые коробочки с номерами, ждут своего покупателя. Естественно, ничего серьезного здесь нет, все мало-мальски стоящее изготавливается штучно. Так, безделушки. Пожаробезопасные фейерверки, заговоры на погоду, от похмелья или зубной боли– срок годности некоторых товаров давно истек, и проще обратиться к зубодеру, знахарке или популярным народным средствам вроде рассола и красной шерстяной нитки, натертой чесноком. Да и дешевле, если уж на то пошло.

Солнечный диск плавно двигался к горизонту, словно усталая голова к плечу. На Тор опускался вечер, неожиданно неся с собой небывалое потепление. Лишенный привычной остроконечной соседки-башни силуэт графского замка на фоне темнеющего неба казался незнакомым и оттого загадочным. Горячие порывы ветра шелестели в ветках деревьев, сбрасывая под ноги желтые листья. Нилс неторопливо брел вдоль улицы, расстегнув плащ и вместо четок перебирая через кожу кошеля круглые монетки. Одна, вторая, третья, четвертая… много. Так много он еще никогда не приносил. Отполированные тысячами подметок камни мостовой блестели в неярком свете фонарей.

Два квартала на карте Старого грода зачеркнуты. Мнимый врачеватель побывал практически в каждом доме, но ничего похожего на вход на станцию не нашел. Хоть и умен крестный отец мафиозной восьмерки пан приор, а все-таки ошибается. Всем известны истории, когда пираты перед смертью оставляли фальшивые схемы с указанием мест захоронения якобы несметных сокровищ. Наивные кладоискатели пыхтели неделями и месяцами, выкапывали целые колодцы, но, кроме воды и звериных костей, ничего не находили. Чем лучше морского разбойника чик, приговоренный к смертной казни? Карту нарисовать не успел и вместо этого пошутил со своим исповедником.

Вот и последний дом.

Монах переступил порог магической лавки с некоторой опаской – в подобном месте он был впервые. Тренькнул задетый головой колокольчик. Две здоровенные надутые жабы, расположившиеся на верхней полке, повернулись на звук со снисходительным любопытством постоянных жительниц. Было понятно, что никто и никогда их не купит, и пара пучеглазых болотных уродин так и проживет остаток жизни, все больше жирея на обильных харчах (насекомые кружились над полками в избытке).

Мгновенно потеряв интерес к посетителю, жабы прикрыли веками глаза и вновь погрузились в дрему. Из подсобки, отряхивая мокрые руки и что-то дожевывая на ходу, вышел торговец.

Будь Нилс чуть внимательнее, он бы насторожился. Уж очень скучный вид был у молоденького лавочника. Словно он ничего и никого не боялся, так как самое страшное с ним уже случилось. Но за сегодняшний непростой день монах окончательно перестал обращать внимание на людские странности, взамен обретя необходимую нагловатость, приличествующую статусу почетного гражданина Каперии, владеющего силой мануального врачевателя.

– Слушаю вас! – произнес лавочник равнодушно.

Нилс недовольно вздернул брови. Быстро привыкнув к подобострастию клиентов, он и от человека, стоящего по ту сторону прилавка, ожидал того же.

– Э…

Парнишка окинул покупателя взглядом, почти неуловимо задержавшись на клейме, поднял брови и понимающе кивнул. Пред очами Нилса появился кривой пузырек с туманным содержимым.

– Вот.

– Что это?

– Вам же для потенции? Деревенские монахи часто спрашивают. Настойка виагрового дерева, два паунда, принимать за полчаса до.

– До чего? – механически переспросил Нилс, мимоходом осматриваясь.

Продавец пожал плечами:

– Вам виднее. Перед мессой?

– Что-о? – изумился монах.

– Слушай,– разозлился лавочник,– откуда я знаю, чем вы там занимаетесь? Ко мне то и дело шастают церковники, и еще ни один не спросил небесной благодати в каплях! Плати за настой и шуруй отсюда с Богом. Или желаешь что-нибудь еще?

– Нет,– пробормотал окончательно растерявшийся Нилс, пряча пузырек за пазуху и роясь в пустом кармане, чтобы не доставать из-за пояса при свидетеле почти лопающийся пухлый кошель. Убедившись в бесплодности поиска, он вывернул второй карман и вытряс на затоптанный пол горстку монет.– Вот. А…

– Что?

Предложение освятить подвал выглядело бы просто смешно. Наморщив от усердия лоб, Нилс окинул взглядом полки и вдруг нашелся:

– Э-э-э… Заклинание бы!

– Какое? – напрягся лавочник, вращая глазами.

– Я слышал, есть такие веревки-указатели,– пробормотал Нилс, чувствуя себя окончательным идиотом.– Ты заговариваешь кончик на имя, бросаешь клубок, и она сама…

Глаза лавочника уставились куда-то в потолок.

– Сейчас нет.

– А вообще… бывают? – не унимался Нилс.– Правда? Кто-то, кажется, говорил мне, что вам подвозят время от времени…

– Да,– скрипнул продавец, сжимая руку в кулак и тыча большим пальцем в небо.– Иди. Иди уже, ты же расплатился!

– Скажите, а чтобы искать не человека, а… предмет. Большой предмет, типа жилого дома…

Лавочник указывал в потолок уже не одним, а сразу двумя пальцами.

– Что с вами? – растерялся монах.

Спустя секунду он уже не спрашивал.

Темная фигура стражника упала с потолочной балки, словно хищный паук, охнула, стукнувшись коленом, неловко смотала страховую веревку с крюком на конце. Кожаный жилет, надетый прямо поверх рубахи, в области груди и живота обшит защитными пластинами, на голову низко надвинут войлочный берет-шепта, завязанный под подбородком, из-под берета азартно блестят совсем еще юные глаза, опушенные длинными, как у девушки, ресницами. На заломе кокарда особого отряда его высочества, за спиной арбалет.

Из-за занавески, отделяющей подсобку, степенно, без суеты вышли еще двое стражников постарше – одинаково крепко сбитые и кривоногие. Руки на ножнах, шагают неслышно благодаря мягким подметкам, синхронно выставляя вперед ноги, словно родные братья. Вся разница лишь в том, что первый бородат, а второй гладко выбрит.

– А ну стой, любитель клубнички! – радостно выкрикнул «новичок», как его обозвал про себя Нилс. Судя по петушиной задиристости, действительно, еще совсем молод. С мотком худо-бедно справился, хотя на поясном замке его защелкнуть так и не сумел и под неодобрительным взглядом бритого просто запихал веревку за пояс.– Тайная государственная стража! Передовой отряд! Считай, что уже нашел все, что искал, и даже более того!

Бородатый без эмоций кивнул и неодобрительно окинул взглядом застывшего монаха.

– Всего-навсего сын Господа? И какого лешего тебе не хватало? Небось, не перетрудился в своем монастыре, вон какую ряху нажрал, шире плеч!

Нилс оскорбленно вскинул подбородок.

– Извольте пояснить, по какому праву вы смеете…

– Смеем! – перебил бородатый.– Вашу бумагу, пан врачеватель. Будьте так добры.

– Но я…

– Бумагу! – почти ласково повторил бородатый.– Ага…

По мере прочтения документа настоятеля лицо слуги закона плавно меняло свое выражение с равнодушного на почтительное. Извлеченная из поясного кармана магическая синяя свеча загорелась коротким круглым пламенем. В ее свете сургучная печать вдруг задрожала, раздвоилась, и прозрачная копия заметно приподнялась над пергаментом.

– Настоящая,– выдохнул «новичок».– Ух ты! Первый раз в жизни вижу!

– Позвольте принести вам глубочайшие извинения от города и себя лично,– возвращая бумагу, бородатый слегка поклонился: – Обознался. Стыжусь.

– А что случилось? – Вместе с официальным подтверждением достойного статуса к Нилсу вернулась соответствующая велеречивость.– Подскажите. Возможно, я сумею посильно помочь.

– Поступило указание отыскивать всех, кто выдает себя за владеющих силой,– доверительно шепнул бритый, мимоходом отвешивая подзатыльник «новичку» (тот от скуки пытался открыть пузырек с прилавка и нечаянно разлил его содержимое).– Ищем по рынку, в подозрительных лавках и в порту, где иностранцы толкутся. Про разрушение магической башни графского замка слышал?

– Говорят, это горючий газ из земли неожиданно выплеснулся. Вроде родственники покойного графа, что сейчас в замке гостят, подтвердили,– поделился свежими сплетнями Нилс.

Бритый только хохотнул.

– Вздор! Никакого газа! Видел в городе порхающие зеленые искры? Магия. Есть информация, что пришлые жулики-целители расстарались. Уходили по стене Цитадели от погони, кинули вслед покупное заклинание, а оно возьми и взорвись!

– Как это? – занервничал Нилс.

– Очень просто,– хмыкнул бородатый.– У нас ведь народ какой? Тупой народ, прости меня господи. Про мафиозные восьмерки страшные сказки рассказывают, а за одиночными владеющими силой, наоборот, гоняются как за панацеей от всех бед и болячек. Заполучил, значит, повезло, остальное не интересует: кто такой, откуда, каким органом магической власти признан, когда клеймен. Лишь бы метка на лбу была. Затаскивают в дом и давай… Под бойца или, к примеру, донора подделываться резону нет. А вот травники, врачеватели, природники, словесники… Только вчера трех словили. Один семена обрабатывал для повышения всхожести, хотя сам ни ухом, ни рылом. По деревням ходил, зараза. Спасибо, в последней хате уважил хозяина, отведал стакан домашнего самогону. Так этого лживого природника до того развезло, что не только всю правду-матку выдал своему клиенту, но и начал его уговаривать вступить в дело. Вроде совместно гораздо сподручнее. Сейчас в участке показания дает. Второй кретин напузырил в стакан помирающему дедку отвара дикой коки пополам с сенной корой и выпить велел. Дескать, всю слабость как рукой снимет. Словно юноша забегаешь.

– И что? – Нилс старательно растянул дрожащие губы в улыбку.– Пронесло небось?

– А как ты хотел? – хлопнул его по плечу бритый.– Конечно, пронесло. Только не долго дед бегал, словно юноша. Все-таки преставился, царство ему небесное. Стыдно сказать, в закрытом гробу хоронили.

– А травник?

– Как дед первый раз в отхожее место дунул, этот скот павлином вышагивал. Книжечку достал и принялся заказы в нее записывать. А как дед в третий и четвертый раз побежал… ноги в руки, и нет его. Случайно поймали. Сейчас показания дает. У кого был, от чего лечил.

– Правильно,– кивнул Нилс и спохватился: – Погодите! Вы сказали троих? А что третий?

– Сбежал мерзавец,– признался бритый, сокрушенно цыкая.– На него по взрыву башни и думаем, больше не на кого. Уже и уголовное дело завели. В двух частях. Он ведь не только башню подорвал! Сегодня в Торговых рядах целое представление устроил, собака. Штучную кольчугу попортил и меч погнул.

– Как? – опешил Нилс.

– А вот так! И ведь как назло: как башню ломал, толпа очевидцев, а на рынке ни одного нормального свидетеля! Один говорит – было клеймо, другой, что не было, а третий и вовсе кричит, что никто товар не трогал, а все подстроил сам продавец. Тяжело с людьми. Ох, как тяжело. Одежонку, что жулик обронил, и ту толком опознать не смогли. Тебе, случайно, не знакома, а?

На свет явился мятый коричневый плащ с одиноко болтающимся крючком от застежки-фибулы.

Нилс молча замотал головой, стараясь ничем не выдать волнения: очень уж напоминал плащ Михайлову одежду. И цвет, и длина, и веревочка вместо потерянной фибулы. Вот если бы подол пощупать… Михаил имел обыкновение зашивать под подкладку мелкую морскую гальку. Для утяжеления.

– Развелось жулья… – укоризненно согласился Нилс, плавно пятясь к выходу.– Но на рядового гражданина все же пенять грех. Как прикажете простому горожанину отличить настоящего владеющего силой от мошенника? В бумагах разбираются не все. Кто-то и вовсе неграмотен.

– Да очень просто! – взвился «новичок».– Вот я бы ни за что не попался! Подержите арбалет, я покажу. Берешь вот так… – розовые губы сложились трубочкой и сплюнули на кончики пальцев пенистуюслюну.– И ко лбу! Ой! Что это?..

Сам Нилс прекрасно знал, что это.

Это была его собственная гордыня. Преступная неосторожность. Глупость. И наконец, нестойкая краска.

Торговец виновато пожал плечами и сочувственно моргнул Нилсу – дескать, я тебя пытался предупредить, брат, но ты не понял. Сам виноват.

Нилс обреченно вздохнул и попятился, прижимая к груди арбалет.

Бородатый и бритый синхронно дернулись за саблями, отпихивая «новичка», который растерялся до того, что зачем-то лизнул испачканную ладонь языком. Нилс явственно ощутил, как волосы на его голове становятся дыбом, разделяясь по обе стороны от цир-тонуры, как хохолки диковинной птицы.

Но тут сзади зазвенело, и плащ хлестнул по лицу, больно оцарапав щеку зашитыми в подкладе камешками – сквозь разбитое окно в лавку ворвался жесткий, горячий ветер.

Виновницей сквозняка оказалась девушка с алебастрово бледной кожей и холодными серыми глазами. Угол выбитой рамы зацепился за плечо куртки, разодрав шов, осколки стекла блестели в лохматых русых косах. Вместо традиционной юбки очень широкие брюки. На тонкой цыплячьей шее – строгий ошейник шипами внутрь. На миг Нилсу показалось, что когда-то давно он уже видел это лицо, но вспоминать было не время и не место.

Приземлившись на пол гораздо ловчее, чем «новичок» из особого отряда, незваная гостья по-собачьи отряхнула с себя мусор и с неожиданным проворством подпрыгнула вверх и вперед, уже в полете ударив врастопырку худыми ногами обоих опешивших «братьев».

Хрустнули одновременно ломающиеся кости, пробирки посыпались с прилавка на спину спешно уползающего к подсобке лавочника, истошно взвизгнул «новичок», поскальзываясь в цветной луже, в которой смешалось не менее десятка различных магических средств. Из раздавленной коробки с заклинанием вылетел короткий плевок фейерверка и тут же потух с яростным шипением на мокром полу. Через прожженный бок настольного «фонтана» весело брызнула серебристая огненная струйка.

Нилс вжался в стену, уворачивась от порхающих по комнате горящих пузырей, складывающихся в красное «Поздравляем!», крестясь и одновременно ругаясь, на чем свет стоит.

Шумно втянув воздух, девушка вырвала из рук монаха плащ, прижала к носу, часто и тяжело дыша. И без того маленькие зрачки превратились в точки. Нилс заметил, что обе сабли – и бритого, и бородатого – уже в руках непрошеной гостьи.

– Свяжи их! – коротко рыкнула она, отмахиваясь от настырной горящей «П» и тыкая в скорчившиеся фигуры коротким указательным пальцем с обкусанным до мяса ногтем.– Сможешь? А я на улице подожду. Только арбалет заряди, чтобы не трепыхались. «Стрекоза» – хорошая вещь!

Только сейчас Нилс вспомнил, что по-прежнему прижимает к себе оружие «новичка», и с опаской натянул тетиву. Приклад чужой «стрекозы» на удивление послушно лег в ладонь. Пружинка услужливо приготовилась подать снизу из паза следующую короткую стрелу.

Не озадачиваясь открыванием двери, девушка вышла тем же путем, что и вошла,– через окно.

– Эй, пацанка! А ты не слишком шустра? Кто возместит мои попорченные заклинания? – выкрикнул вслед опомнившийся лавочник. Из-за занавески, отделяющей подсобку, высунулась рука. Один за другим стали загибаться пальцы: – От запоя, от колотья, от зубной боли…

Сквозь сквозящий ветром оконный проем просунулась вихрастая голова с белыми оскаленными зубами – один к одному, как первосортный жемчуг, лишь клыки выделяются желтизной и размером:

– Р-р-р!

Лавочника без слов смело за занавеску. Сидящий в луже смешавшихся снадобий «новичок» с трудом сфокусировал глаза на собственных ладонях, показал им язык и глупо захихикал. Развеселившийся Нилс направил арбалет на поверженных стражников:

– Стоять! Руки!

– Да как ты сме… ай! А-а-а…

Выкрики сменились мычанием. Пусть Нилс и не был умелым бойцом, но, как опытный работник приюта душевнобольных, умел не только изготовить кляп из любого подручного средства, но и виртуозно применить его. Тем более против обездвиженных соперников. Взведенное оружие в левой руке ему почти не мешало.

Бородатый не выдержал первым. Стараясь не шевелить сломанной конечностью, он дернул монаха за рясу и возмущенно прошипел:

– Послушай, брат! Ты бы опустил арбалет, а? Или ты владеешь им столь ловко, что попадешь в меня, не целясь?

– Какое там ловко,– честно признался Нилс, перевязывая счастливо смеющемуся «новичку» запястья за спиной.– Палец на спусковом крючке так и пляшет. Неведомо, куда стрельну и в какое место попаду. Уж не обессудьте. Так что я на вашем месте лежал бы смирно. У стенки. Да-да, правильно, именно так.

Постепенно приходящий в себя спеленатый «новичок» задергался.

– Да ты не бойся,– успокоил Нилс.– Думаешь, если клеймо поддельное, то я преступник? И сразу убью? Нельзя мне, я пока монах. Не угодное это Господу дело, кого попало стрелять. Вот если кто выскочит раньше, чем через полчаса – пальну. И сам святой Палла не станет меня осуждать.

– Богопреступник! – выдавил из себя бритый, пиная в бок всхлипывающего «новичка».

– Прощайте! – сообщил притихшим жабам Нилс, поддергивая рясу и задом отходя к двери, не опуская арбалет.

– Все равно найдем,– выкрикнул вслед бородатый.– Рожа приметная! Каждому уличному посту разошлю ориентировки! Лично!

– Ищите-ищите,– согласился Нилс, припирая дверь снаружи удачно подвернувшимся поленцем и оглядываясь в поисках негаданной помощницы.

Девушка не обманула. Она действительно ждала, изнывая от жары в толстой куртке, но не снимая ее. На лбу едва заметно светились в полутьме капли пота, рот открыт, язык вывален. Брови низко нависли над светлыми глазами, впитывающими лунный свет, по худому горлу над ошейником курчавится отрастающая шерсть.

Вервольфиха. Еще совсем молоденькая. И самое странное, Нилс никак не мог отделаться от ощущения, что действительно где-то уже видел ее раньше.

– Я от крестного отца,– буркнула девушка, отводя глаза.– Прислана тебе, толстому дураку, в помощь. Чтобы шибче искал.

Уголки губ еле заметно дрогнули, но не растянулись в улыбку, а застыли в неком слегка асимметричном намеке на нее. Точно. Знакомая привычка.

– Чья же ты будешь, мохнатая отроковица? – не выдержал монах, на всякий случай не опуская «стрекозу».

– А ты не помнишь? – насупилась девушка.

– А должен? – еще больше заинтересовался Нилс.– Я среди нежити не вращаюсь. Не по чину это мне, знаешь ли. Ну-ка повернись! А ну, еще раз!

– Я не поняла! – Руки вервольфихи возмущенно уперлись в бока, а маленький рот выгнулся презрительной подковкой.– Ты что, решил поразвлечься танцами? Раз ему повернись, другой повернись! Еще скажи каблуками отстучать!

– О! – обрадовался монах.– Теперь, кажется, узнаю! Как скандалить начала, так сразу и вспомнил! Варуша, ты, что ли? А ну повороти… леший побери! – По мере внимательного всматривания в лицо разозленной девушки радость узнавания резко сменилась ужасом.– Варуша! Точно ты! Ты! Выросла-то как за год! Прямо девица на выданье, и все тут! И похорошела! Глазки, носик, ротик, даже этот дурацкий ошейник тебе к лицу. Постой-постой, как же это может быть… племяшка, ты– нечисть лесная?

Вервольфиха обиженно хмыкнула.

– Но в кого? – взвыл Нилс, вцепляясь свободной рукой в собственные волосы.– В кого же ты у нас такая хвостатая? Позор! Какой позор! В нашей семье отродясь никто на четырех лапах не скакал! И твоя мать вроде вполне приличная женщина, живут с моим братом душа в душу, как голубки, ни разу он на нее даже голоса не повысил!

– Попробовал бы он повысить,– тихо буркнула Варуша.

– Обходительная такая! – тоскливо продолжал Нилс.– Улыбается при встрече всегда!

– Ага,– согласилась племянница, вызывающе сверкая глазами.– Во все зубки. Дядька, ну успокойся ты! Да, я перевертыш! Какой меня родили, такая и живу; зато не страшно одной после гулянки домой через лес возвращаться. Ну что ты так переживаешь? Ничего же страшного не произошло!

– Ничего страшного?! – взвизгнул Нилс и, опомнившись, прикрыл рот ладонью.– Ох… Совершенно забыл о деле! Нам же бежать надо!

– Слава богу, вспомнил,– угрюмо съехидничала Варуша, убирая косы за воротник куртки.– Пузырек с настойкой давай. Да не трясись, сейчас все сделаем в лучшем виде.

Через несколько минут к карете раскачивающейся походкой подошел вполне благообразный монах. Худенький подросток непонятного полу, сопровождающий его и почтительно держащийся в тени, уверенно хлопнул задремавшего кучера по колену.

– Эй! Не спи, любезный, тебе поручение!

– Слушаю, ваше вс… пресв…

Монах благосклонно кивнул и толкнул не то мальчика, не то девочку. Тот послушно протянул растерявшемуся мужичку пузырек.

– Вот. Они через полчасика уже освободятся, подлей пока во флягу. Для сугреву.

– Чой-то? – недоверчиво покосился на подношение кучер.

– Секретная настоечка для усиления мужской привлекательности,– доверительно шепнул мальчик, прикрывая рот ладошкой.– Ваши купили. Смотри, сам не смей пить! За нее большие деньги плачены!

Заверения обрадованного кучера оказались столь цветисты, что можно было не сомневаться: едва парочка поручителей от особого отряда удалится за угол, он примет внутрь как минимум один приличный глоток «для сугреву», теша в уме надежду резко повысить мужскую привлекательность. Даром отведать то, за что плачены большие деньги, кто же откажется?!

Даже интересно, куда побежит мужичок, как только ощутит на себе действие настоя? Домой, к супруге под бочок? Или до ближайшего борделя?

– Ну что, пошли? – повернулась к задумавшемуся монаху Варуша.

– Пошли, э-э-э… – опомнился Нилс, не зная, как бы потактичней выспросить обо всем юную помощницу. На всякий случай решил вернуть комплимент.– Ловко ты ему настойку… да, и в лавке тоже. Спасибо, племяшка. Ты меня выручила.

– На здоровье. Мы, отпрыски вервольфов, вообще очень ловкие,– согласилась девушка, с легкой гримасой поворачивая шею в плотном ошейнике.

– Ну да,– не удержался от шпильки монах.– Вижу. Как же ты докатилась до такой жизни, девочка моя? Родители хоть знают, где ты сейчас?

– Мать, может, и догадывается,– вздохнула Варуша.– Все-таки ее кровь. А отец ни сном, ни духом. Меня три дня назад на Бирючьей Плеши словили. Сонной стрелой пальнули, я и брякнулась под куст, как дохлая овца. Когда опомнилась – сижу в мешке, вся заговоренными веревками опутанная, на шее эта дрань с шипами.

– Далеко забралась!

– Для голодного вервольфа семь верст… Слышал, наверное, мы около дома не охотимся,– ослепительная улыбка с наверняка продуманной дружелюбной гримасой наползла на лицо и тут же сменилась оскалом.

– Однако зубы у тебя сейчас, Варуша,– не выдержал монах.

– Нормальные зубы,– буркнула девушка, отворачиваясь от чересчур пристального взгляда и приглаживая растрепанные косы. Забрав у Нилса арбалет, явно рисуясь, она двумя пальцами легко переломила болт, после чего располосовала плащ Михаила и перевязала лоскутом запястье, туго затянув узел острыми зубами.

– Поранилась, что ли? – встревожился Нилс.

– Нет. Так удобнее, запах будет под носом. Тебе арбалет больше не нужен?

– Нет, и надеюсь, уже не понадобится,– вздрогнул Нилс.

– Вот и ладно,– легко согласилась Варуша, останавливаясь у старой седельной мастерской, на углу которой боголюбивый мастер выдолбил святую сценку прямо в наружной стене. Бережно погладив «стрекозу», короткие пальцы пристроили ее на фигурке одного из ангелов.

– Богохульствуешь, племяшка? – не одобрил Нилс.

– Помогаю,– серьезно возразила юная вервольфиха, сдвигая оружие так, чтобы оно ловчее легло под ангельское крыло.– Добро должно быть с кулаками! А еще лучше с арбалетом и полным комплектом болтов! Вон, какие времена настали! Не успевает приличный богобоязненный человек зайти в лавку, как ему на голову падают вооруженные бойцы. Поневоле станешь нарушителем закона, жить-то хочется! Или ты не согласен?

Нилс, которому на миг представилось жутковатое добро с оскаленными зубами, держащее в каждой руке по ведру с бетоном, счел за лучшее промолчать. Девушка тихонько хихикнула и с хрустом расправила плечи.

– Да ты не думай, я своих не кусаю. Мне, как и тебе, брата Михаила позарез найти надо. Ошейники повиновения – штука сильная, но работают на пойманном вервольфе только один раз. Так что у нас с настоятелем договоренность: я привожу беглого юродивого – и сразу свободна. Одежку я у края деревни под приметным кустом припрятала, дождей не было, значит, все сухое. Вернусь домой, разревусь, скажу, что лешак пугнул, что в чаще заплутала, все кинутся меня жалеть и откармливать, отосплюсь, отъемся…

Будущее свидание с безутешными родными было обрисовано столь уверенно, что Нилс понял: не первый раз племяшку «лешак пугнул». Было уже такое. Если в тот раз и не словили Варушу, заковав ошейником, то значит, сама о времени забыла и по лесу несколько дней за зайцами бегала.

– Ох, племяшка,– вздохнул Нилс.– Даже не знаю, что сказать. Однако и увлечения у тебя… Нет чтобы как нормальная девица с подружками вечером собраться и тихонько вышивать…

– Ты что, дядька? – изумилась Варуша.– Вроде и не маленький уже… Неужели честно веришь, что девчонки на своих сборищах голову от вышивания не поднимают?

– А что? – запротестовал Нилс.– Нитяные узоры – это дело непростое. Один только воротник у праздничной рубахи недели три работать надо.

– Ага. Особенно если в компании. Если в одиночку, то и за два дня можно управиться: ведь болтать и сплетничать не с кем!

– Ну и молодежь пошла,– неодобрительно заметил Нилс.– Но ты, Варуша, все равно всех переплюнула. Не понимаю, как же ты дальше жить станешь, с таким секретом?

– Обыкновенно стану,– вздернула худым плечиком девушка.– Замуж выйду, детишек нарожаю! Как четверть деревни живут, так и я!

Четверть деревни? Вот это новость…

Нилс тихо сглотнул и решил не форсировать опасную тему. В конце концов, у Варуши имеются родители, и если их устраивает то, что их ребенок ежемесячно шляется в чужие леса гоняться за барсуками, то не его дело заставлять племянницу обходиться домашними курами. Пусть бегает. А что? Вон какая здоровенькая – трое суток мотается по городу, и хоть бы хны. Только щечки побледнели, ушки заострились и бровки… скажем так, погустели. Свят-свят-свят…

– Послушай, племяшка… – начал монах.– Бог с ними, твоими странностями. Я ведь дядька твой родной и буду любить тебя всякой, хоть мохнатой, хоть лысой. Ты скажи, девочка, этот чудесный черный нос, что сейчас растет на твоем личике, ничего тебе не подсказывает, а? Где сейчас Михаил, как думаешь?

Не отвечая, Варуша как-то странно всхрапнула, обогнала его и перешла на легкий бег.

«Докатился. Играю в кладоискателей вместе с собственной племянницей»,– с тоской думал Нилс, едва поспевая за упругими худыми ногами. Девушка молча бежала впереди, время от времени оборачиваясь и притормаживая, словно охотничья лайка, подгоняющая неторопливого хозяина.

(обратно)

Под городом. Нижний ярус подземки

Демон приземлился, как всегда, неслышно.

– Ну как дела?

Щун молча поправил неподвижно лежащее тельце, ровняя его по центру обрисованного круга, и только тогда ответил:

– Работаю.

Ифиторель скептически скривился, глядя на подвязанные суровыми веревками руки гнома и глубокий провал в том месте, где у живых существ располагается сердце.

– И долго с каждым возишься?

– Они все разные,– пояснил щун.– Какой в момент вскакивает, а кого и по два раза поднимать приходится. Да ты не волнуйся. Главное, один из молодых садовников – Кдрат – в порядке. И уже занялся катализатором. Сразу, как кристалл катализатора созреет, мы приступим к реанимации основного населения.

– А сад? – напомнил демон.

Щун нахмурился:

– Боюсь обещать. Кдрат говорит, некоторые кристаллы подверглись избыточному давлению. Кристаллическая решетка фенаклизов изуродована, топазы прокалились и потеряли окрас, смарагды из теплицы вообще стали как обычные природные камни. Тебе же не нужны блестяшки в кольцо?

– Сад можно восстановить? Или придется растить новый?– не скрывая беспокойства, уточнил Ифиторель.

– Шутишь? – Губы щуна разъехались в жутковатую трещину.– Саженцы для идеальных камней только принимаются лет пять.

– Как у вас все… долго! – с досадой сжал кулаки демон.– Связался с гномами! На свою голову!

– Ты и сам не слишком тороплив,– не преминул уколоть щун, сгребая в охапку серые свечи.– Приди, как обещал, сразу через три года после консервации тел, и все бы прошло значительно проще.

Широкие конечности сторожа высыпали свечи на пол и стали бережно, по одной расставлять вокруг неподвижного тела гнома. Удовлетворенно поправив фитили, щун отряхнул с ладоней тусклый воск и пошаркал в угол, еле заметно припадая на правую ногу.

– Куда? – тоскливо спросил демон, провожая глазами угловатую фигурку.

– За огоньком.

– Не ходи, я запалю.

Саламандра извернулась на цепочке, чтобы куснуть демона за палец, но не достала и взвизгнула от щелчка. Красный язычок выплюнул пламя на подставленный щуном факел. Пристроив факел на стене, сторож меланхолично подпалил от него тонкую щепу и начал зажигать свечи. По плоскому лицу неподвижного гнома побежали отблески пламени, придавая ему то удивленное, то насмешливое выражение.

Ифиторель прислонился к стене и вздохнул.

Демонстративно не обращая внимания на демона, щун бесцеремонно разжал зубы пациента, капнул в холодный рот из пузатого пузырька и поддержал поднимающееся судорожными рывками тело. Уже не мертвый, но еще не живой, гном застыл вертикально. На пол пещеры упали шесть колеблющихся теней. Подперев первую свечу ладонью, щун медленно двинул ее против часовой стрелки…

– Так и будешь возиться? – не выдержал Ифиторель, презрительно фыркая.– Тоже мне, гномья прикладная магия…

– А ты умеешь быстрее? – прошептал щун, подвинув, наконец, первую свечу так, что одна из теней, отбрасываемых гномом, слилась с другой.– Еще четыре слияния, и она готова.

– Она?! – изумился демон, прикрывая рот ладонью.– Так это дама? – Из-под ладони вырвался сдерживаемый смешок.– Коротенькие волосенки, стандартный комбинезон, мускулистые плечи, плоская грудь? Ну и шуточки у вас! Сами-то хоть мальчика от девочки отличаете?

– Сами отличаем,– насупился щун.– А посторонним такие подробности знать не обязательно. В случае непредвиденных катаклизмов гномы становятся обоеполыми.

– Однако! – восхитился демон.– Все предусмотрели, мерзавцы! Надеетесь выжить любой ценой? Ну так знай, эти умения вполне могут вам пригодиться, и довольно скоро. Мир поделен так давно, что уже назрел очередной передел. В городе Отверженных уже вовсю принимаются ставки. Люди против гномов? Или гномы против людей? А может, просто люди против людей – ведь они все разные! Черные против белых и желтых? Или желтые вместе с красными против белых? Или оставшиеся маги против всех? Ты бы как предпочел?

– У нас существует старое пророчество, что скоро рас станет больше,– сухо сказал щун.– С тех пор как эльфов не стало, эта ниша так никем и не заполнена. Именно поэтому все больше рождается людей с отклонениями и странностями, и это только промежуточные стадии естественного отбора. Чуть дальше в глубь континента есть целые деревни из мутантов, что паразитируют на соседних поселениях. К тому же после нашего опыта в Разломе процесс ускорился, Ифиторель. Слишком мощное колдовство.

– Да сколько тех мутантов! – отмахнулся Ифиторель.

– Сейчас процент от общего количества. А пятьдесят девять лет назад была одна тысячная процента. При скрещивании с обычным смертным у пары никогда не рождается обычный детеныш.

Сообщив новость, щун замолчал и наклонился над гномом, но еле заметное подергивание века не укрылось от внимания демона.

– Ты знал заранее! – Ифиторель откинулся к стене и горько усмехнулся.– Знал! Еще прежде, чем мы договорились о взаимной услуге, да? Хитер, мерзавец, старый пень… Слушай, а сколько тебе лет?

Гномий сторож молча двинул против часовой стрелки следующую свечу, делая вид, что полностью поглощен этим нехитрым занятием.

– Понятно,– скривился демон.– Выглядишь на тысячу, если честно.

Щун хмыкнул.

– Больше? – поразился демон.– Прими комплимент, ты отлично сохранился!

Сторож недобро зыркнул из-под низких надбровных дуг.

– Ну и ладно! – отмахнулся Ифиторель.– Думаешь, пропаду? Новые времена всегда предпочтительней старых, ведь они несут в себе новые возможности. Вот только… – Черные глаза утратили безмятежность и вновь налились суровостью.– Мне все равно нужны камни для нагрудника Владыки. Позарез нужны, пока трон в городе Отверженных демонов свободен! Идеальные кристаллы, девять штук! Только они меня и держат!

– Сам протянул.

– Да сколько можно меня колоть!

– Ладно. Как насчет содержимого Разлома? Снимешь защиту? Не обманешь?

– Забирайте все! – с щедростью дарителя, расстающегося с абсолютно ненужными самому вещами, заявил демон.– Все! Стройте своих летучих железных птиц и набивайте им брюхо голубыми камнями, я не против.

– Железных драконов,– педантично поправил щун.– Какой толк от птицы? Разве что на голову накапает.

– Ну да! – развеселился демон.– Дракон и вправду нагадит поболе воробья!

– Наши машины будут не гадить, а плеваться огнем,– с легким оттенком обиды заявил сторож.– Горючий состав уже проверили, он прекрасно сохранился. Вот увидишь, с появлением летучих драконов расстановка сил моментально изменится.

– Надеюсь, что не увижу, так как буду далеко отсюда,– меланхолично заметил демон.– Очень надеюсь. И так уже загостился. Так как с кристаллами? Будут?

– Камни будут.

– Обещаешь? – обрадовался Ифиторель.

– Постараюсь,– уклончиво ответил щун.– Садом уже занимаются. И катализатор растет.

Демон нетерпеливо потер руки.

– Владыка Отверженных! Я чувствую – этот день настанет!

– Прости, но я слышал, что камни не работают без специальных нагрудников,– осторожно напомнил щун.– С волосяными петлями из шевелюр девяти прошлых Владык, навешенных на конструкцию из их же рогов. Этих диковинок небось уже и не осталось на свете?

– Ошибаешься! – с явным торжеством ответил демон.– Один я точно разыскал! И знаешь где? В графском замке.

– Сокровищница? – наморщил лоб щун.– Помню. Мы делали для нее замки после того, как эльфы отказались закончить работу. Мария Цитабарская была еще та штучка, с характером. Интересно, кто именно подарил ей нагрудник? Хотя я, кажется, догадываюсь… Постой, Ифиторель! Просто так хранилище не открыть, нужен наследник!

– Имеется и наследник, как же! – развеселился демон.– Точнее, наследница! Такая шустрая дамочка, что только глаз да глаз! Поглядим на графские сокровища! Поглядим!

Оживляемая гномиха медленно подняла веки и уставилась перед собой. Щун критически осмотрел негнущуюся шею и помахал перед лицом пациентки ладонью. Гномиха не отреагировала.

– Брак,– покачал головой Ифиторель.

– Для простой работы сойдет,– деликатно возразил гномий сторож и, прислонив готовую фигурку к стене, пошаркал к следующему телу.

– А как там ваши дела? – с холодным равнодушием осведомился демон, брезгливо отодвигаясь от маленькой соседки.– С подземкой все в порядке?

Щун пожал плечами.

– Мы законсервировали самые важные объекты перед уходом народа в анабиоз. Люди их не потревожили.

Демон язвительно расхохотался:

– Не потревожили? Ошибаешься! Пока я искал выходы к сокровищнице, наткнулся на совершенно заброшенную станцию под Тором, и знаешь что? Внутри ходил человек! Смертный! Гремел стальными чушками и даже имел дерзость отсыпать себе горсть монет!

– Не может быть! – Новость настолько поразила щуна, что он застыл на месте и заметно повысил голос: – Нет! Заброшенная станция законсервирована еще при жизни прежнего поколения гномов! Сразу над ее крышей бутыль с «джинном», что запрятал каперийский первомаг! Это сверхсекретный объект!

– Было-было, мне нет резона врать! – мстительно ухмыльнулся демон.– Ладно, не беспокойся. Это был всего лишь чик, и я устроил так, что через несколько часов его казнили. «Джинн» может спать спокойно. Все чисто.

(обратно)

Тор, окраина Старого грода

Еще неделю назад Квайл и помыслить не мог, что алхимикам приходится столько потеть, причем в буквальном смысле слова. Словно заведенный, он бегал по городу до пяти, стараясь как можно быстрее облегчить наплечник и распродать мыло. А потом… потом начиналось то, ради чего он рисковал жизнью и собственным задом.

Аарус Густ оказался необычным алхимиком: он не интересовался основными задачами алхимии как науки – исследованием момента перехода тел из летучих состояний в стабильные, расширением видов алхимической ртути, загадкой «красного масла» в реакции с женской ртутью, степенью истинности «Лейдесского папируса» и прочим.

Вместо того чтобы проводить опыты и писать трактаты, одноглазый старик каким-то образом ухитрялся находить выгодных клиентов и брался за выполнение самых невероятных заказов, утверждая, что истина рождается не в споре, а в процессе работы. А уж если имеется возможность узнать истину за чужой счет, грех этим не воспользоваться.

Как правило, заказчиков Аарус находил в порту, толкаясь среди матросов, торговцев, наемных перевозчиков и просто случайных людей. Словно два павлина в стае галок, алхимик и человек с неразрешимой проблемой легко узнавали друг друга. После короткого обмена взглядами и ритуального кивка, обозначающего согласие, Аарус сматывал плащ под мышку, становясь окончательно неприметным – кто обратит внимание на старого матроса в портовом городке? – и вел потенциального клиента прямиком к мадам Брунхиль. Дальше уже решала судьба.

Иногда заказчик вообще забывал о цели визита, дурея от общества завитых, надушенных пачулями девушек в оборчатых корсетах и чулках сеточкой. Иногда даже не замечал, где оказался – настолько велико было желание получить то, что обычному смертному недоступно.

Несмотря на отсутствие опубликованных трудов, имя Ааруса было на слуху далеко за пределами Тора. Он брался за все: выплавлял фальшивое серебро, отстаивал и чистил яды (не забывая попутно по собственной инициативе изготовить и подходящее противоядие, за которым нередко прибегали уже на следующий день), чистил, клеил и красил драгоценные камни, повышая их стоимость в десятки раз. Пару раз сумел получить неустойчивое золото, которое мгновенно расхватали из расчета пять к одному для подарков на свадьбу и оплаты случайных разовых сделок. Товарный вид металла держался почти сутки, и экономные плательщики успевали смыться из города.

Вне зависимости от результата работы задаток не возвращался никогда. Получивший вместо серебряного слитка комок черного сплава клиент мог биться головой об стену, угрожать расправой, плеваться, кусать локти – Аарус оставался непреклонным. Как правило, после мягкого напоминания о несоответствии заказа нормам закона обиженные ограничивались битьем пары пробирок и собственно самого Ааруса.

Именно на этот случай в комнате на самом виду всегда стояли дежурные пузатые сосуды № 7 самого дешевого неогнеупорного стекла, а в ящичке комода «малышки Норы» лежал запас корпии, бинта и бодяжьей примочки.

Квайлу не слишком понравилось присутствовать при батальных сценах (четыре дня назад ему досталось так, что наутро пани Нова узнала своего продавца исключительно по рыжей шевелюре), зато следить за тем, как Густ работает, было захватывающе интересно.

Длинные пальцы с темными трещинами на подушечках небрежно прихватывали щепоть желтоватой пудры хлора, свинца, сыпали в пробирку, запаливали горелку, на глазок доливалась вода, и пока смесь вскипала и охлаждалась, Аарус преспокойно задирал ноги на туалетный столик, лениво перебрехиваясь с Черри, словно дворовый пес с мелкой пришлой собачонкой.

Никакого уважения к мерам и формулам, весы заброшены куда-то на антресоль, а в результате… в результате больше половины заказов выполнено безукоризненно, а скромный сундучок с угрожающей надписью «Онекронит. Не вскрывать – смертельно!» таит в своих недрах тесно уложенные одна к одной монеты.

Квайл видел их своими глазами. В случае внезапного ухода от дел Аарус Густ мог безбедно прожить лет триста, если не четыреста.

Под этой же кроватью, меж тонкими двойными стенками специально изготовленной ночной вазы Аарус прятал и планкит. Алхимик строго следил, чтобы сей прозаический сосуд опорожнялся не чаще раза в три дня (это было поручено Квайлу), и раз в неделю проверял наличие сокровища на месте (уже лично). Три миниатюрных осколка занимали почетные места под штативом увеличительной трубы. Однако до сих пор ни Квайл, ни сам Аарус так и не смогли вычислить состав планкита – умный металл вполне оправдывал свое название, издевательски притворяясь то тривиальным сплавом серебра и акварра, то загадочным веществом, отдельные части которого не имеют аналогов в земном каталоге.

В своем отчаянии Аарус дошел до того, что закупил все, что было написано об умном металле в алхимических трактатах, воспоминаниях военных чинов и даже романтических сборниках. Варварски выдрав из книг странички, на которых упоминался планкит, Аарус сложил их неровной стопкой и с помощью Черри переплел воедино. Таким образом, на свет родился самый полный сборник информации об умном металле, где формулы и описания опытов перемежались стихами и легендами.

Однако это мало что дало.

– Ты смотри, что пишут! – орал Густ на Квайла после очередной неудачи, потрясая книгой.– «Планкит есть застывшая слюна единорога, смешанная с кровью устрицы» – бред! Устрица не имеет крови, это известно даже младенцу, который вырос у моря!

Квайл согласно кивал и помалкивал – он начинал уставать от бесплодных поисков истины. Хотя, надо признать, за короткий период общения с алхимиком знаний было приобретено в сто раз больше, чем в Университете.

Дополнительные сложности добавляли «воспитанницы» мадам Брунхиль.

Если в первые дни ученичества Квайл находился в полном обалдении, то сейчас он начал замечать, где находится. Да и мудрено было не заметить: в коридорах витали сладкие запахи притираний и аромат трубочного матросского табака, скрип кроватей и звонкие девичьи голоса просачивались сквозь стены, а переливчатые смешки словно гладили по коже, настолько нежно и одновременно игриво они звучали.

За окном незаметно стемнело, и сквозь красные шторы в лицо Квайлу заглянула луна. Аарус Густ закончил начинять перстень очередного заказчика снотворным, а ученик вымыл пробирки и засобирался домой, спать.

Как можно быстрей проскользнуть по коридору, чтобы не краснеть от подслушанного и не попадаться на глаза клиентам, и на улицу Первого причастия, в свой угол – обычный маршрут. Однако сегодня привычно прижаться к стене и сползти по лестнице вниз не получилось: на ступеньках кто-то сидел.

Мадам Брунхиль не экономила на нарядах девушек, ведь одежда была упаковкой товара. Но вот со свечами в коридорах в матросском заведении была напряженка. Занесенная над ступенькой нога Квайла опустилась на нечто острое, отдернулась, соскользнула… и студент с неподобающим мужчине визгом рухнул на любезно подставленные колени.

Очень широкие и круглые колени. Очень шелковые благодаря качественным чулкам (смотри выше: мадам Брунхиль никогда не экономила на…). Очень душистые – ведь был вечер, и именно к вечеру девушки обрызгивались пахучей водой.

Короче говоря, Квайл сидел на коленях одной из воспитанниц мадам и чувствовал себя… замечательно чувствовал. Как никогда раньше. Прямо сидел бы так и сидел. Всю жизнь.

Девушка пошевелилась, и только тогда Квайл очухался.

– Ой! Прости!

– Да не за что,– лениво ответила красавица, встряхивая головой и перебрасывая вперед пушистую прядь волос.– Ты не мог бы… слегка сдвинуться?

– Вот так? – с замиранием сердца уточнил Квайл, переползая с коленей на ступеньку и прижимаясь к теплой девичьей ноге свой ногой, слегка подрагивающей от волнения.

– Угу,– одобрила девушка и тихонько усмехнулась.– Опять спешишь под крылышко пани Нова? Везет старушке мыловарке. Наши девки про тебя уже сплетничать устали. Никогда не заходишь в гости, сидишь у Ааруса как сыч. Почему?

– Почему? – словно попугай повторил Квайл, нервно крутя в пальцах что-то мягкое, подвернувшееся под руки.

– Ну да, почему? Ведь своим бесплатно.

– Бесплатно? – опять тупо повторил Квайл, приходя в ужас от открытия: «мягкое» оказалось оборкой лифа.

Девушка засмеялась и накрыла его руку своей.

– Ты что, действительно ничего не замечаешь, кроме своих вонючих порошков? Или страдаешь телесной слабостью? Если так, то я готова полечить…

От ощущения упругой теплоты и мерного стука сердца под ладонью Квайл тихо растаял, одновременно запаниковав: он не имел понятия ни об имени девушки, ни о том, что теперь делать. Хватать красавицу в объятия и тащить к ней? А где это – «к ней»? Отбиваться и бежать на улицу? Вспомнить все, что рассказывали друзья по Университету, и показать себя настоящим мужиком? А вдруг он не настоящий, а так, барахло?

Не дождавшись от молодого человека никакой реакции, девушка взяла инициативу в свои руки. Она повернулась к Квайлу, крепко обняла его и начала мягко целовать в шею, уверенно продвигаясь к губам.

Со стороны комнаты «малышки Норы» донесся глухой стук и ругательства – Аарус никак не мог успокоиться в изучении трактатов. Девушка оторвалась от губ Квайла и деловито осведомилась:

– Нравится?

– Ммы… О-о… – промычал Квайл, и даже столь незамысловатый ответ дался ему с трудом.

– Пошли ко мне? – В ухе стало щекотно от скользкого язычка. Квайл придушенно икнул.

– Не можешь? – расстроилась собеседница, поняв его замешательство по-своему.– Ну и ладно… А завтра?

Поняв, что с членораздельной речью временные трудности, Квайл энергично закивал, умудрившись нечаянно долбануть подбородок девушки своим лбом.

– Приходи тогда завтра пораньше,– зашептала красавица, потирая ушибленный подбородок и многообещающе поглаживая студента по груди.– В мою комнату.

– А если… – от радости Квайл вновь обрел способность говорить, но замялся, не зная, как бы дипломатичнее намекнуть на возможного клиента.– Ты будешь… э… не одна?

– Я новенькая,– беспечно махнула рукой девушка.– Постоянной клиентурой еще не обзавелась. Да и не думаю, что найдется много охотников. Ты же видел, какая я.

Честно говоря, нет. До сих пор Квайл так и не догадался, с кем воркует на ступеньках. И даже больше того: вообще, ему было все равно, так как могучие колени явно принадлежали не худышке. Но неожиданный страх вдруг кольнул догадкой: а вдруг у мадам работает еще и уродка? Ребята в Университете говорили, что есть любители и на таких экзоток, причем чем страшнее, тем желанней.

По счастью, девушка разрешила его сомнения, запалив свечу. Достав из рукава золоченый футлярчик, она задрала ногу на ступеньку, подтянула чулок и принялась поправлять краску на губах, дав возможность Квайлу рассмотреть себя.

Смотреть было на что. Мадам Брунхиль извращенцев не приветствовала и уродок в своем заведении не держала. Девушка была красоткой, хотя и не без особенностей. «Ты же видел, какая я» относилось к росту и статности: даже стоя на ступеньку выше, Квайл едва дотягивал до ее носа.

Разглядывая живое воплощение своей мечты – яркие лучистые глаза, крупные губы, решительно вздернутый нос, внушительную грудь, широкие круглые плечи и копну черных волос,– Квайл не верил своим глазам. Щедрая красота девушки поразила студента в самое сердце. Ее словно ваяли по эскизам его тайных грез, добавив в качестве бонуса пяток-другой дополнительных, но весьма привлекательных фунтов и дюймов.

Это была не та рядовая она , в которую быстро влюбляешься и так же быстро забываешь. Это была та самая ОНА, которую видишь во сне, ждешь всю жизнь и моментально узнаешь при личной встрече.

Единственная и неповторимая ОНА.

ОНА навеки.

Судьба.

Глаза студента устремились куда-то вперед, в неведомое будущее. Он воочию представил себе тихий домик с личной лабораторией, пару очаровательных ребятишек (один рыжеволосый, второй с шевелюрой цвета воронова крыла, чтобы никому не обидно было) и свою супругу – прелестную жену и примерную невестку. Сама собой всплыла сценка знакомства с родителями.

«Папа. Мама. Знакомьтесь, это моя невеста. Мы встретились в э-э-э… одном доме. Она работала там… э-э-э… гм…»

Прервав мечтания на этом скользком диалоге, Квайл поднял голову и уточнил:

– Скажи-ка, милая, ты ведь, кажется, служишь у мадам… кухаркой?

Девушка просекла ситуацию мгновенно. Воспитанницы мадам Брунхиль вообще отличались сообразительностью. Как-то раз одна из них, пятидесяти лет от роду, по желанию гостя изображала юную школьницу и, повязав на косы банты, тяжело прыгала через веревочку, невозмутимо сияя морщинистым личиком. Надо так надо. Сказал клиент «кухарка» – значит кухарка.

– Да, я работаю на кухне,– скромно опустив глаза долу, согласилась красавица.

Чмокнув воспитанницу мадам Брунхиль в плечо (выше не дотянулся), ученик алхимика узнал, что ее зовут Найса-Мария, пообещал завтра же прийти к ней на свидание и легкой походкой уверенного в себе человека рванул вверх по лестнице обратно в комнату «малышки Норы».

В груди клокотало счастье и абсолютная убежденность в том, что сейчас ему все подвластно. Догадайся Аарус в этот момент дать ученику в руки планкит и увеличительную трубу– тайна умного металла была бы разгадана. Влегкую. Одной левой. Но алхимик просто проворчал по поводу «то приходящих, то уходящих, что мечутся ровно кусок сам знаешь чего у причала» и зарылся в свои бумаги.

Высыпав на стол горстку отбракованных после покраски аквамаринов, Квайл испросил разрешения позаимствовать один и сел изготавливать подарок Найсе-Марии.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

«Если тебе плохо – не гневайся напрасно на судьбу, ибо всегда может стать еще хуже» – не помню, кто сказал, но готов подписаться.

До официального открытия хранилища оставалось немного, наследники по понятным причинам отсиживались в запертых комнатах, дело не двигалось с места, а я остался практически без помощников. Вторая на правах служанки пропадала в кухне или людской (пусть меня не убеждают теперь, что «народ» постоянно обременен, а аристократия отдыхает), а Третий…

Выяснилось, что цыгане не просто зараза, а зараза, способная свалить даже черта. В самый разгар работы, когда каждая пара рогов на счету, моего напарника весьма некстати поразил рецидив крепкой мужской дружбы с Санко. Третий то и дело вставлял в свою и без того не всегда понятную речь цыганские словечки и категорически отказывался причинять зло кому-либо из табора, ласково называя их «джен» или «ромалы». В глубине души я уже приготовился к худшему: однажды утром толстяк махнет рукой на задание, оставит Организацию, угонит с крыши казенную капсулу и полетит на ней либо в степи, на вольные хлеба конокрада, либо в бескрайние морские просторы. Грабить проходящие корабли, петь под аккомпанемент ветра, словом, жить «настоящей жизнью».

Когда в наушнике послышался хриплый голос куратора (за прошедшие сутки наш администратор явно перетрудил глотку), я против воли напрягся – интуиция подсказывала, что услышанное меня не обрадует. И не ошибся.

– Пятый! – просипел куратор.– Срочно в малую каминную гостиную.

– Покушение? – тоскливо осведомился я.

– Угу.

– Лечу…

В гостиной было пусто. Удивительно, ведь после прибытия цыган в замке вообще не осталось пустых комнат, разве что кладовки. Куда ни заглянешь – всюду они. Сидят на корточках, как правило, вокруг костерка, собранного из подручных предметов мебели (каминов дети степей не признавали), и поют.

«..прэ да зоря, прэ парны, прогыя ль э чяй тэрны…» – терпеть не могу, сразу затыкаю уши.

«…ех дре леву, авир дэ праву, на джинома, со манге такерав!»– вот эта ничего, терпимо, если исполняется нежным женским голоском. Хотя если выбирать, то лично мне больше всего нравится «адалэ темели, адалэ ива…» – с утра напеваю, так привязалась. Вот же дрянь!

– Пятый!!! – На последнем звуке хрипота из голоса куратора куда-то исчезла, сменившись пронзительно высокими нотами.

– Я на месте, но тут никого нет!

– Конечно нет, все уже этажом выше, под дверью комнаты Квыча! Вторая подкинула ему программируемый камень, срочно туда, увидишь, что творится!

Сопровождаемый напутственным криком куратора, я материализовался на середине лестницы и спешно затопал по оставшимся до площадки ступенькам, старательно тяжело дыша. Можно было не озадачиваться – никто не обратил на меня внимания, в коридоре полным ходом шла драка.

Под визг дам (пани Катрина Паш, три служанки, застывшие с подносами в руках и незнакомая мне цыганочка в оранжевом платке с розами) двое таборных парней ритмично таскали друг друга за волосы, то и дело поскальзываясь на разбросанных по полу ножах и остатках еды.

Как я понял, предметом раздора послужил наш программируемый камень. Его за наличный расчет приобрел у Второй (три паунда – не доход, а насмешка, отчаянная попытка пополнить наш кошелек) пан Квыч. Он (то есть камень, а не Квыч) валялся тут же, непосредственно под дверью, а вот инструкция к нему…

Легендарный Санко – партнер Третьего по вольной борьбе, вышедший из сражения вполне живым и почти невредимым– стащил бумажку без всякого заднего умысла, просто потому, что плохо лежала, и теперь отказывался отдавать ее в руки Квычу. Второй парень, с которым и бодался в данный момент Санко, унюхал выгоду, связанную со скромной страничкой, и предъявил на нее свои права. В порыве ненависти ко всем представителям цыганской национальности вкупе пани Катрина тоже вступила в битву и разъярилась не на шутку. Она слепо тыкала подушечкой для иголок во все стороны, чудом не задевая собственные руки.

Квыч, как самый мудрый, подхватил камень, прижал к себе– чтобы не уперли – и скромно стал в сторонке в ожидании исхода драки. Из стенки над его головой торчал наполовину вывернутый крюк от висевшей прежде картины, подозрительно напоминающий подслушивающее ухо – его сиятельствоЗамок был начеку.

Я подоспел вовремя. После очередного выпада иглой старушка Катрина Паш пошатнулась и со смачным шлепком плюхнулась на пол – ей под ногу весьма кстати подвернулось серебряное блюдечко, запущенное меткой рукой цыганки. Пани Катрина вскрикнула. Ее локоть вывернулся вбок, а крепко уцепившиеся в иглу пальцы устремились вперед, прямо в шею Санко. Замковые стены ощутимо напряглись в ожидании исхода поединка.

Момент был такой, что нарочно не придумаешь – достаточно самого легкого дуновения, и игла войдет в вену цыгана, запустив в его кровь смертельный яд. Пани Катрина удивленно вытаращила глаза: как я понял, она никуда не целилась, а просто инстинктивно пыталась удержать равновесие.

– Давай!..– просипели в наушнике.

Откушавший песка из часов Юлиуса Хитрого организм послушно вошел в скоростной режим, время на миг замедлило ход. Сформировав во рту легкое облачко, я приоткрыл губы и резко дунул в сторону иглы. Отклонившись от первоначального направления буквально на десятую долю градуса, тонкое смертельное оружие плавно двинулось к цели, постепенно разгоняясь – скорость течения времени восстановилась.

– Да! – простонала пани Катрина, но этот отчаянный крик души был заглушен жутким ревом.

– Не-эт! – Отбросив маскировку, Третий рухнул откуда-то с потолка прямо на наши головы и отшвырнул в сторону растерявшегося Санко, загородив его своим телом.

Дальше начался кошмар…

В наушнике хрипло взвыл куратор, прокомментировав происходящее таким витиеватым ругательством, что к середине фразы забыл, с чего начал. Выйдя из положения путем замены конца речи нервическим хрюканьем, мой администратор предпочел хлопнуть в знак протеста микрофоном обо что-то твердое и отключиться.

Прекрасное решение, как я понял, когда шум в ушах слегка утих, потому что время без всякого воздействия с моей стороны внезапно остановилось. Уточняю: не просто притормозило, а ОСТАНОВИЛОСЬ. Люди застыли. Падающие предметы замерли. Перед нашими с Третьим лицами в воздухе разверзлось дрожащее облачное окно, в которое белая рука швырнула перевязанный лентой свиток, чудом не угодив толстяку в глаз.

– Стой! – Преградив путь своему напарнику, я на правах старшего попытался ухватить бумагу, но неодушевленный на вид свиток неожиданно заупрямился. Строптиво взбрыкнув, он дал мне весьма ощутимого щелбана по носу и прыгнул в растопыренные руки Третьего, словно ласковый котенок в ладонь хозяина.

– Разворачивай! – каменным тоном велел я.

Независимо фыркнув, Третий послушно перерезал ленту когтем и расправил бумагу. Вот что там было начертано:

Дорогой носитель Отрицательной сущности!

Только что ты встал на путь исправления, совершив первый в своей жизни добрый поступок – спасение смертного. Поздравляем!

В связи с дефицитом рядовых сотрудников Добровольное Светлое Сообщество предлагает тебе вступить в свои ряды и стать кандидатом на должность ангела. Просто скажи «ДА!»– и лучшие хирурги Вселенной проведут (под полным наркозом) небольшую операцию, во время которой по твоему желанию можно будет заодно подкорректировать лицо и фигуру, откачать жир или вставить имплантаты.

После короткого восстановительного периода на базе комфортного уголка природы (каталог предоставляется по требованию) мы гарантируем: полное обеспечение, социальный пакет, служебный транспорт…

Дальше я прочесть не успел – в глазах моего друга загорелись странные синие огоньки, и Третий, словно зомби, попер вперед – прямиком в окно, к светлому будущему, к мелькающим в воздухе завлекательным картинкам. К счастью для Организации, толстяк никогда не отличался особой внимательностью.

Хрусь! Голова только что спасенного от неминуемой гибели Санко подвернулась под копыто Третьего и не раскололась пополам лишь потому, что сапог соскользнул с намасленной чуприны.

Цыган взвыл и потерял сознание. С разочарованным звоном свиток скрутился трубочкой, погрозил нам «пальцем» и скрылся за окном, вмиг затянувшимся мутной пеленой. Я отметил, что люди начали шевелиться, время потихоньку восстанавливалось.

– Санко! Что с тобой, джен?! – Толстяк бросился к товарищу и начал трясти его столь энергично, что я невольно заинтересовался, как скоро оторвется голова несчастного цыгана, которого угораздило попасть в крепкие руки «брата милосердия»? На месте Организации я бы вытолкал Третьего к Положительным насильно – искренне оказывая помощь смертным, он способен принести гораздо больше зла, чем сейчас.

Однако молодой цыганский организм, вскормленный лошадиным молоком и морскими ветрами, выдержал испытание. Отмерзшая пани Катрина вскинула в бессильном протесте руки и досадливо крякнула – игла прошла мимо, Санко жив-здоров.

– О-о-о… – Третий обрадовался, отряхнул «джена» и вдруг подпрыгнул на месте, беспомощно оглянувшись на меня.– О-о-о… Голова трещит. И не помню ничего. Что сейчас было? Опять шуточки со временем?

Вот и я хотел бы это знать. Что? С каких пор Добровольное Светлое Сообщество испытывает такой дефицит в сотрудниках, что заманивает на работу даже чертей, а?

Думаю, я принял правильное решение. К чему подвергать неокрепший мозг напарника дополнительному испытанию? Выбор между Добром и Злом надо делать в спокойной обстановке. Вырвав из рук все еще мутного Санко инструкцию, я сунул ее Квычу, вытащил из его рукава миниатюрный кинжальчик и увлек Третьего вниз, к нашей комнате, стараясь не наступать на некоторые ступеньки (последнее время лестница стала опасным местом).

– Сейчас расскажу.

Что удобно в проявлении дружеского сочувствия – оно прекрасно сочетается с дружеским же порицанием. Подставив Третьему плечо, я ненароком ткнул его в бок кинжальчиком. Легонько так, не до крови. Вы думаете, он отреагировал? Как бы не так. То ли жировая прослойка моего друга оказалась толще, чем я предполагал, то ли от аристократического питания откладывается особенный жир – типа мягкой брони. Толстяк взвизгнул только на пятый раз, когда я рискнул приложить силу (в меру, конечно).

– Ой! Больно! Что это?!

– Где?! – притворно изумился я.

– Ой, опять! В бок кольнуло!

– Угрызения совести, не иначе,– глубокомысленно заметил я, пряча кинжальчик в кулаке.

– Ой! А за что?

– А ты считаешь, не за что? Днями и ночами шляешься по замку в обнимку со своим Санко, бросив работу на меня!

– Ой!

– Эти цыгане просто заколдовали тебя! Неужели сам не видишь, как с каждым часом тупеешь и медленно превращаешься… превращаешься… Э! Вылитый тролль, которого они таскают за собой на цепях и заставляют танцевать! Эй, друг, спляши для меня! Как там у вас поется? Эй, ромалы, хоп-хоп-хоп! Эй, ромалы…

– Прекрати! Я думал, вы со Второй и без меня прекрасно обходитесь! Тем более, куратор сам сказал, что аналитический отдел считает…

– Пятый! – Куратор так громко скрипнул в наушнике, что испугал даже меня.

– А! – вскрикнул Третий, зажимая уши.

– Напрасно вы так… резко,– пожурил я.– И вообще, сколько можно над собой издеваться? Ваш голос принадлежит Организации, сполоснули бы горло чем-нибудь, что ли.

– У Ляли есть замечательный сбор от больных связок,– моментально оживился Третий.– Я попрошу, чтобы она… Ой!

Я довольно улыбнулся. Короткий укол заменял собой длинную укоризненную фразу. Отличная вещь эти мини-кинжалы, оказывается. Надо бы в конце задания прихватить парочку.

– Нет уж, спасибо! – содрогнулся куратор.– Не до лечения сейчас, у нас несчастье.

– Покушение? – вяло предположил я.– Да когда ж…

– Ниацин пропал из шкафа Второй,– грустно поведал куратор, понижая голос до доверительного хрипа с присвистом.– «Глаза» запорошены костровым пеплом, изображение момента пропажи нечеткое, разобрать невозможно, придется искать. Техники уже задали параметры его внешности, но машина утверждает, что в замке смертного с подобными или близкими характеристиками нет.

Последующие полчаса мы посвятили поиску, в результате которого я сделал однозначный вывод: чтобы отыскать Ниацина среди нескольких дюжин человек, вольно перемещающихся туда-сюда по этажам, нужно быть не чертом, а, по меньшей мере, начинающим богом.

Ума не приложу, откуда у цыган такая страсть к беготне и переодеваниям, но это вроде невинное свойство оказалось для нас поистине роковым. Тех, кто мирно почивал в углу, мы вычеркнули сразу, их было всего пятеро. Остальных даже сосчитать толком не смогли: только что в комнате сидели на ковре трое старичков и четыре молодки с грудными ребятишками – и вот уже спустя секунду ковер пуст, старички в новых хозяйских тряпках пыхают длинными трубками в курительной, а молодки, куда-то подевав детей, кружатся в танце тремя этажами выше.

Младенцы – это вообще отдельный разговор. У меня сложилось стойкое убеждение: матери давно позабыли, где чей, и кормят грудью всех подряд ниже метра ростом, кто заорет от голода. Как зайчихи. В промежутках между кормлениями ненасытные рты затыкаются импровизированными «сосками» из обрывков юбок с натолканным внутрь хлебным мякишем. При болях в животе, что немудрено при подобном режиме, страдальца укачивают, бодро помахивая им из стороны в сторону, пока он не успокоится или не прикусит язык, что более вероятно. Иные недомогания лечатся звучным шлепком по заднице.

– Это не люди! – заявил Третий, когда мы в сотый раз ворвались в столовую и обнаружили там вместо компании подвыпивших мужичков трех хихикающих чернобровых красавиц с бумажными кулинарными розами за ушами, которых только что видели в верхних покоях.– Мистика, да и только, они перемещаются быстрее нас! Даже в замедленном времени!

– Скажи спасибо, что излечился от своего опасного увлечения цыганщиной, джен,– похлопал я толстяка по плечу.– Вот и открылись твои глаза. Совесть больше не мучает?

– Вроде пока нет,– передернуло Третьего.

Еще бы, ведь кинжальчик уже убран во внутренний карман кафтана.

– Вот видишь,– назидательно сказал я.– Ну что, вызываю базу? Стыдно признаваться, но я пас. Ума не приложу, куда делся проклятый аптекарь! Не иначе, как…

– Пятый! – Наша напарница влетела в карточную комнату, после визита табора лишившуюся не только карт, но и обоев. Атласные тузы и черви приглянулись таборным девицам настолько, что они старательно ободрали стены. А еще говорят, что цыгане не умеют работать – умеют, еще как! – Пятый! Кажется, я его нашла!

– Кажется? – уточнил я.– Или нашла?

Спустя минуту мы плечом к плечу стояли в комнате Анны Бипарофф, и я понял, отчего сомневалась Вторая. Попутно сразу прояснилось, почему Ниацина не видела машина: заданные параметры поиска были установлены по прежним приметам, которых в данный момент не существовало в природе.

Недаром куратор выделил Анну среди прочих родственников, ох недаром – потрясающая девушка! Среди шума, хаоса, постоянного пребывания настороже и необходимости готовиться к очередному покушению красавица Бипарофф нашла-таки свободную минутку (точнее, часик), чтобы отвлечься от темных дум и предаться светлому чувству плотской любви.

Ниацин Коваль влип по самое некуда, попав в надежные руки с крепким немарким маникюром,– кровь не оставляла следов на багровом лаке. Очень практично, браво, Анна!

Сказать, что аптекарь в результате гм… предварительных ласк изменился – ничего не сказать. Он просто стал другим человеком. С другим ртом (широко раскрытым от ужаса), другими ногами (красотка Бипарофф сумела оттоптать ему конечности до максимального размера), другой одеждой (ошейник шипами внутрь и узкие кожаные ремни-перетяжки), другой фигурой (редко кто сохраняет стройность, вися на цепях, натянутых меж кроватных столбов) и, конечно, другой аурой.

К благородному делу издевательства над полубесчувственным телом приложила лапку даже собачка Анны. Зловредное животное не только искусало аптекаря во всех местах, до которых смогло допрыгнуть (спасибо, что это был не пудель, а лишь миниатюрный хин), но и оставило на икрах пленника пахучие метки.

Единственное, что спасло несчастного Ниацина – остатки анабиоза, а то бы нашему подсадному утенку пришла полная хана; видя бесчувственность партнера, красавица Анна разъярилась до такой степени, что рискнула прибегнуть к крайним средствам и уже приготовила миниатюрную разборную дыбу.

Уж не знаю, что подумала о нашем визите псевдогерцогиня Бипарофф, но в результате коротких переговоров («Отдай, это мое!» – реплика Второй. «Подавись своей дохлятиной! Все равно от него никакого толку!» – ответная любезность Анны) мы с Третьим скоренько отцепили тело от наручников и утащили к себе в комнату.

Куратор рискнул облегченно вздохнуть, только когда реанимация Ниацина была благополучно завершена. Он очень переживал за исход дела.

К сожалению, мы с напарниками не могли поддержать своего курирующего администратора тем же: с четвертого этажа донесся грохот и жуткий крик. Добежав до места преступления, я увидел целого и почти невредимого, если не считать шишки на голове, пана Квыча с круглыми глазами и расколотым камнем в руках.

Забавно. Кажется, во время испытательного крэш-теста на Базе этот камешек убивал модель носорога? Следует предложить нововведение: срочно заменить модель носорога как чересчур хлипкий образец на модель Квыча. И лично я не уверен, что после замены крэш-тест будет пройден.

Третий так изумился, что почесал лоб, если так можно выразиться, насквозь – одноразовая личина, доживающая последние часы, продралась, и сквозь чахоточную кожу барона Рика проступила розовая кожа моего напарника.

– Что с вами, барон? – меланхолично поинтересовался Квыч.– Вот здесь,– для наглядности он указал пальцем,– над бровями.

– Осень. Сезонная линька,– поспешил объяснить я, с интересом разглядывая половинки камня.– А с вами что? Не разобрались в инструкции?

– Напротив. Все удивительно понятно,– возразил Квыч.– Вот только он… раскололся.

– Угу. Бывает, дайте сюда обломки. Приношу свое искреннее сочувствие, три паунда за мной, разрешите откланяться.

Схватив недолинялого братца за шкирку, я резво поволок его к нашей комнате.

– Ты что? – попробовал запротестовать он.

– Виси и молчи. На сегодня работа окончена.

– Но как же… без разрешения? Нельзя! – Неожиданно на толстяка накатило чувство долга.– Товарищ куратор! База! База! У нас еще одно неудачное покушение!..

Ответное шуршание в эфире могло быть звуком чего угодно, от нервного смешка до мастерски быстро проведенного обряда харакири.

– Что это? – напрягся толстяк.– Я не разобрал.

– Какая разница! – успокоил я.– Ты опытный полевой работник и прекрасно знаешь, что в таких случаях говорит наш куратор. Задание главы филиала практически провалено, так?

Третий грустно замотал головой.

– Времени осталось всего ничего, так?

Кивки головой стали еще энергичней.

– Отсюда вывод: мы позор Организации, трутни и бездельники, нагло паразитирующие на ее бедном теле.

– Даже я сам не сказал бы лучше! – возник в наушнике злой голос куратора.– Вы отвратительно работаете!

Вместо ответа я поднес к внимательно прислушивающемуся «глазу» обломок программируемого камня и демонстративно покрутил.

– Вот. Надеюсь, вам хорошо видно на экране? Любуйтесь.

– Чем это, интересно? – сварливо буркнул куратор.

– Доказательством! Со вчерашнего дня ни один из предметов реквизита – повторяю, ни один! – не приводит гостей замка к летальному исходу! Это, по-вашему, тоже результат нашей плохой работы?

– Просто случайность! – запальчиво возразил куратор.– Вместо того чтобы обжираться деликатесами, надо было трудиться! Днем и ночью! Ночью и днем! Вы предприняли слишком малое количество попыток, чтобы делать столь скоропалительные выво…

– Случайность?! – заорал я.– Скорее смерть герцогини была случайностью! Признайте: после взрыва башни и появления «волос джинна» здесь творится сплошная… чертовщина! Только наоборот! Вы вместо того, чтобы помогать, постоянно пропадаете! Мы лишены оперативной информации и работаем вслепую, наугад! А его сиятельство Замок наоборот – все время наблюдает за нами и, кажется, даже принимает активное участие! Вчера я обшарил весь багажный отсек в поисках нашего привидения, и знаете, где его нашел? Ни за что не догадаетесь! В верхних покоях! Замок прибрал игрушку к рукам и поселил у себя! Теперь эта искусственная дрянь ночью гремит цепями прямо над моей головой! Работать в таких условиях невозможно! Третий! А ты что молчишь?! Подтверди!

– Ы-ы-ы-ы-ы! – толстяк обеими руками вцепился в треснутую личину и, рывком содрав ее с себя, полным отчаяния жестом швырнул в сторону «глаза».– Не могу больше!

– Пятый! Пятый! Третий! – забеспокоился куратор.– Прекратить истерику! Возьмите себя в руки! Вы слишком рано пали духом! Помните, цель чересчур важна для Организации, чтобы можно было вот так легко опускать копыта! Это всего лишь люди! Всего лишь замок! Всего лишь обрывки чужой магической силы! Никаких странностей, надо просто немного поднапрячься и… что это?!

Я обернулся.

Милостивая судьба руками вошедшей в комнату Второй избавила меня от попытки доказывать куратору нашу правоту.

Едва дверь распахнулась, эти самые ручки сунули мне под нос сразу две охапки кур, сложенных аккуратными пучками на манер праздничных букетов. Кровь мерно капала на ковер, «стебельки» – скрученные безголовые шеи – послушно покоились в ладонях, зато «цветочки»… Умерщвленные птицы яростно извивались, хлопали крыльями, брыкались и стремились освободиться. Краем глаза я заметил самый беспокойный «цветок» букета – пышнохвостый петух ухитрился извернуться и пристроиться к белозадой соседке с явно нескромными намерениями. Соседняя курочка недовольно взбрыкнула ножкой и тут же снесла яйцо на подол юбки Второй. Видимо, в знак протеста.

– Чтоб тебя!..– рявкнула красавица, разжимая руки и пинками запуская в воздух безголовую стаю.– Вот вам ваше задание! Полюбуйтесь!

– Вторая! – изумился куратор.– С какой целью ты приволокла этот птичник, девочка моя? Добей и тащи на кухню, в жилых покоях им не место!

– Добей?! – Вторая повернулась с таким угрожающим выражением на лице, что даже я струхнул. Окровавленные пальцы стряхнули с юбки осколки скорлупы и протянулись в пространство, плотоядно скрючиваясь.– У-у-у! Я бы и рада добить! Но только эти твари неубиваемые! Неубиваемые!

– Детка, детка! С курами такое бывает, дай беднягам полчаса, чтобы остыть, и они без пререканий пойдут на суп. Ты переутомилась, не выспалась… – ласково начал куратор, но его перебил гомерический хохот.

– Я?! При чем здесь я?! Замковый повар уже три часа машет топором над гусем, но проклятая птица только гагакает над нами и в последнюю секунду умудряется увернуться! Случайно! Мы держим скотину вдесятером, но, кроме щипков на пальцах и помета на одежде, не добились ничего! Вчера от неосторожно оставленного факела загорелась штора в спальне пани Катрины. Старушка выскочила в коридор, объятая пламенем, но спустя минуту огонь погас сам собой, а на теле Катрины не осталось даже мелкого волдырика! Больше того: ее одежда тоже не пострадала! Что творится в замке?! Что?! Как вообще можно работать в помещении, набитом магией под самый потолок? Сегодня утром меня ущипнул за задницу диван! А за завтраком кусок пудинга подмигнул мне обрывком корочки и вполне внятно произнес шепотом: «Будем знакомы, съешь меня»! Я отказываюсь работать!

– Вторая! Вторая! Задание слишком важно для Организации, вспомните о…

– Да плевала я на все ваши «о»!

Короткое ругательство, и в эфире повисло пустое молчание. Всегда ведь можно почувствовать, просто замолчал твой собеседник или ушел, оставив микрофон. Так вот, куратор ушел.

– А вот интересно,– с преувеличенным задором начал Третий,– если куры и гуси никак не умирают, то и на нас эти странности тоже распространяются? И если кто-то вдруг решит проверить… например, куратор… или вообще лично САМ…

– Страшусь даже предположить, что в таком случае может приказать База! – вздрогнул я.– Как говорится, отрицательный результат тоже результат. Тем более, сотрудники с основным заданием не справились, бросовые кадры и потерять не жаль. В порядке эксперимента. Сейчас куратор проконсультируется с вышестоящими товарищами и как прикажет нам…

– Покончить с собой? – вздрогнул Третий.

– Причем разными способами…

– Или друг друга, чтобы рука не дрогнула…

– Я слышал, что гильотина надежная штука…

– А я слышал, что предсмертное расчленение тоже дает неплохой результат. Если куски по отдельным мешкам разложить.

– Ой! А я даже завещания не составил!

– А мне и оставлять почти нечего…

– Лично у меня на тебя рука не поднимется. А у тебя на меня? А? Нет, ты не отворачивайся, не отворачивайся, смотри в глаза! Ох, взгляд у тебя какой-то… нехороший. Слу-у-ушай! А если устранить нас поручат кому-нибудь другому?

– О… я, кажется, догадываюсь, кому именно…

Под обвиняющим взглядом толстяка Вторая пожала плечами и, устроившись на диване, задумчиво покрутила в руках бойкую куриную тушку, назойливо старающуюся присесть ей на плечо. Острые красные ногти чертовки подцепили перо, выдрали его и щелчком отправили за окно.

– Ох и кавалеры нынче пошли – все о себе да о себе! Нет чтобы про несчастную слабую даму вспомнить! Может, погадать от тоски перед смертью? Погибнем – выживем, погибнем– выживем, погибнем… что-о-о?! Почему «погибнем», этого не может быть! Я, наверное, ошиблась! Или курица бракованная? Пшла отсюда! Кому говорю, пшла, дура лысая! Вон! И не возвращайся! Давайте-ка еще разок. Третий, подай мне вон того цыпленка…

(обратно)

Окраина Старого грода и окрестности Тора. Поздний вечер

Для проникновения в заброшенную гномью вотчину вервольфиха выбрала отдаленную от городской суеты станцию, и Нилс безропотно согласился.

Клеймо со лба он стер еще около магической лавки и, лишившись отпечатка, неожиданно почувствовал себя голым и беззащитным. Хотя после дня, проведенного в шкуре врачевателя, неожиданно понял сразу три шокирующие истины. Жизнь у владеющих силой далеко не сахар, скромное существование за приютскими стенами намного спокойней пресловутой вольницы, а полоумные питомцы порой ведут себя гораздо адекватней и скромней так называемых нормальных граждан.

С появлением на небе луны Варуша окончательно утратила способность к человеческой речи и только коротко порыкивала, выразительно мотая головой, чтобы подогнать замешкавшегося попутчика.

С едва слышным хрустом ее колени выгнулись в обратную сторону, одежда сползла к мохнатым ногам (и осталась бы валяться на дороге, не подбери ее Нилс). Только обрывок от плаща беглого Михаила по-прежнему обвивал переднюю конечность, незаметно превратившуюся из худой руки в жилистую лапу. И хотя Нилс побаивался, что на них станут коситься и, чего доброго, донесут, немногочисленные прохожие взирали на парочку путников вполне равнодушно, вероятно принимая вервольфиху за крупную овчарку.

В конце концов, Нилс до того осмелел, что наклонился к племяннице и предложил доехать до загородной станции на попутном транспорте. Под предлогом того, что «выйдет быстрее», но втайне надеясь поберечь собственные усталые ноги.

Вервольфиха скрипнула зубами, но кивнула, явно разгадав наивную дядькину хитрость, очень уж ехидная улыбочка растянула губы «собаки».

За поворотом как раз показались Торговые ряды. Монах подошел к крестьянину, собирающему свои пожитки, и легко напросился в попутчики до Ключа. Словоохотливый торговец запросил четверть паунда, но в итоге легко согласился на десяток сентаво. Учуяв зверя, лошадь всхрипнула, но вервольфиха быстро запрыгнула на поклажу и зарылась в ворох плохо выделанных шкур, козлиный запах которых перебивал все прочие на полверсты вокруг. Уже устроившись у бортика телеги, рядом с непроданным кабанчиком, повизгивающим в мешке, и рассыпанными тыквами, Нилс украдкой порылся в толстом кошеле и обнаружил, что подобной мелкой монеты у него нет.

Что называется, дожили. Сплошные паундовики и полупаундовики, никакой мелочи.

Крепкая лошадка, обретя прежнее душевное равновесие, радостно двинулась по знакомой дороге к дому. Хозяин ослабил вожжи и отдался вдохновенному рассказу о нелегкой крестьянской доле, время от времени неодобрительно оглядываясь на кабанчика. Нилс сочувственно кивал, держа собственное мнение при себе. Сначала посеялось не так, потом заморозками побило, всходы, само собой, уже не те, а в итоге собранный урожай в сарае не помещается – все эти особенности ведения хозяйства Нилс знал не понаслышке. Сам из деревни, да и приют святого Паллы, кроме виноградника, держал также небольшой огородик.

Тропа размеренно расстилалась под колесами. Поросенок приткнулся к монашескому боку и успокоенно засопел, как вдруг…

Россыпь зеленых искр брызнула прямо в глаза и пучком ушла в дорогу. Ровно катившаяся далеко впереди карета вдруг взвилась в воздух, тяжело приземлилась прямо перед телегой и резко подпрыгнула на кочке, подставив гладкий бок. Крестьянская лошадь всхрапнула и шарахнулась в сторону, телегу занесло.

Массивный герб сорвался с дверки вместе с креплениями и отлетел к крестьянской поклаже, выбрав для приземления мешок с отчаянно визжащим поросенком. Заполучив в окорок дюймовый гвоздь, поросенок издал предсмертный вопль ужаса и заныл на одной тягучей ноте, брыкаясь и подпрыгивая. Тыквы с треском рассыпались по дороге. Варуша высунула нос из дебрей козлиных шкур и заворчала.

– Это что же такое делается, люди? – завопил крестьянин, вскакивая с телеги и с трудом перекрикивая свой живой товар.– Чужую скотину калечить вздумал, раздери тебя коза! Какого рожна хватать вожжи в руки, если ездить не умеешь! Ты вообще слова «вперед» и «назад» друг от друга отличаешь? А овощи? Плати ущерб!

– У тебя вообще глаза имеются, смерд? Куда прешь, видишь? Я, между прочим, не хрен бирючий – зятя герцога Жетиниана везу! – с высокомерием человека, управляющего не жалкой конягой, а двойкой породистых рысаков, подбоченился кучер, не покидая своего места на козлах.– Сейчас я тебе, лихач деревенский, объясню наглядно, и что такое «вперед», и что такое «назад»!

Дверь кареты со скрипом раскрылась, и на дорогу вывалился грузный мужчина. Новоиспеченный герцогский зять выглядел грозно и был полон самодовольства, хотя типично плебейское прошлое упрямо проглядывало в его внешности, несмотря на обилие золота на шее и богатый костюм. Короткопалые руки сжались в кулаки. Маленькие, близко посаженные глазки грозно сощурились, превратившись в буравчики.

– Почему дорогу не уступил, мерзавец? У меня преимущество!

– Какое еще преимущество? – разъярился крестьянин, от избытка чувств подпрыгивая на месте и грозя кучеру кнутом.– Откуда ты вообще свалился на мою голову? Говоришь, герцогского зятя везешь? Богатенькие, значит? Плати за тыквы, наглец!

– Тыквы? – Уперев кулак в бок чисто деревенским жестом, пассажир уверенно сложил пальцы другой руки в смачный кукиш и сунул его крестьянину под нос, поблескивая огромным перстнем с замысловатой печаткой.– А это ты видел? Ты, скотина, весь бок мне исцарапал своей таратайкой! Не я тебе, а ты мне платить должен!

Варуша нетерпеливо цапнула зубами монашеский рукав. Нилс, тоже злясь на досадную помеху, слез с нагретого местечка и встал рядом с крестьянином.

– О! Монах! – обрадовался пассажир кареты.– Будешь независимым свидетелем! Если этот смерд не компенсирует мне ущерб, засажу за решетку! Клянусь, засажу! Новая карета, на свадьбу тестем даренная! Орехом инкрустированная! Одна только лакировка не меньше двух дюжин паундов станет! А корпус поправить? Смотри, какие вмятины! Нет, ты не отворачивайся – смотри, смотри!

– Да не хочу я смотреть на твои вмятины! – всплеснул руками крестьянин.– Сам подставился, а я плати?

Из вороха шкур высунулась разозленная морда вервольфихи. Варуша нервно оскалилась с таким выражением, что Нилс понял его почти дословно: «Сделай же что-нибудь!»

– Давайте разберемся по-хорошему,– пробормотал Нилс, но на него заорали с двух сторон:

– Молчи, предатель! Моей вины нет!

– По-хорошему?! Скажи спасибо, что не порубил на месте!

Постепенно к месту происшествия подтягивались зеваки.

С тоской окинув взглядом все увеличивающуюся толпу, которая внимательно следила за происходящим, Нилс почувствовал тревогу. Не ровен час, действительно нагрянет стража, чтобы навести порядок. А попутно узнает по описанию в монахе того самого шутника-врачевателя, что обидел бойцов особого отряда, а в безобидной собаке волка, да еще и перевертыша. Вот тогда на них с Варушей все и спишут: и порчу чужого имущества в Торговых рядах, и взрыв магической башни, и карманные кражи за прошедшие полгода. Хорошо если убийства не повесят.

Перекрестившись, Нилс сунул руку за пазуху и на ощупь отсчитал дюжину монет.

– Держи.

– А? Что это? – Пассажир кареты настолько увлекся скандалом, что не сразу сообразил, о чем ему толкует монах.

– Держи, говорю. Покрасишь свою карету за счет приюта святого Паллы. Господь повелел помогать убогим.

Чуть слышный рычащий смешок со стороны козлиных шкур показал, что племянница оценила иронию. Пока растерявшийся нарушитель спокойствия пересчитывал монеты, Нилс крепко ухватил крестьянина за локоть и потащил назад к телеге.

– Поехали.

– Э! Так не пойдет! – попробовал возмутиться крестьянин, но именно в этот момент терпение монаха лопнуло окончательно. Нилс с неожиданной для святого человека вообще и себя лично яростью шепнул: – Или трогаемся, или я сейчас своими руками отволоку тебя, гаденыш, в участок! Вот там и расскажешь о тяжелом труде земледельца! Спешу я, понятно? Гони!

– Но как же? А кабанчик? – растерялся мужик.

Нилс оглянулся на притихший мешок, украшенный гербом, и хмыкнул.

– Не журись. Теперь он у тебя знатных кровей, из семейства герцога Жетиниана. Ставь цену вдвое выше, все равно купят…

Уже через несколько минут показался поворот на Ключ.

Вервольфиха настойчиво ткнулась холодным носом в руку. Спрыгнув с телеги, Нилс кивнул на прощание мужику и неспешно двинулся вперед, не оглядываясь. Остановились уже у родника. Опровергая расхожие слухи о том, что святая вода нечисти не по зубам, Варуша жадно припала к источнику. Пила она долго, смешно покачивая лохматой головой вверх-вниз, как колодезный журавль. Нилс так засмотрелся, что сам успел сделать лишь пару глотков – мохнатая попутчица уже торопила, явно мечтая поскорее найти пропавшего Михаила и получить вожделенную свободу.

Метка FE-34 была на месте.

Прикосновение к шершавому камню неожиданно пробудило в памяти Нилса детские воспоминания, как он с ватагой таких же босоногих сорванцов карабкается по выдолбленным в стене ступеням – узеньким, под гномью стопу,– и до последнего старается удержаться наверху.

Невольно улыбнувшись, Нилс подналег на каменную плиту, ожидая протестующего скрипа невидимого механизма, но камень с неожиданной легкостью ушел в сторону.

Подоткнуть укороченную рясу было делом секундным. Нилс с некоторой опаской начал втискиваться в темную нору– все-таки вход в подземку не задумывался гномами как широкие, открытые любому желающему ворота, но вервольфиха с такой решительностью подналегла сзади, что монах буквально влетел внутрь.

Почти сразу за входом лаз резко обрывался, это Нилс помнил и был к этому готов. А вот тусклый свет и приземистая фигурка, выскочившая невесть откуда и метнувшая в них неровный камень, оказались полным сюрпризом.

Варуша зарычала и дернула рясу за подол. Чудом уклонившись от летящего обломка, Нилс не удержался от ругательства, уцепился обеими руками за боковину пандуса, но потяжелевшее со времен детства тело отстояло свое право продолжить движение вниз. Коротко охнув, монах заскользил к станции, протирая штаны и со злорадством слушая, как сзади скребут по гладкому камню когти и скулит съезжающая на пузе племянница.

Еще один обломок со свистом пролетел над головой, вздыбив волосы. Нилс сжался в комок, продолжая спускаться уже на боку и безостановочно чертыхаясь.

Затылок жгло, словно сам святой Палла укоризненно смотрел ему вслед. Однако спустя несколько секунд до монаха дошло, что жжение не из разрядов угрызений совести, а скорее реалистического свойства. В затылок явно вцепилось что-то теплое, клейкое. Содрав с себя это неведомое «что-то» и отбросив его, Нилс в последнюю секунду сгруппировался и приземлился на обе ноги. Рядом, с вздыбленной шерстью и горящими глазами, неловко рухнула на пол Варуша.

Здесь мало что изменилось.

Подставка под факелы по-прежнему была полна, на каждом подвешено зажигало, чтобы можно было не искать в темноте. Стоило факелу загореться, как вспыхнули под потолком искусственные созвездия, освещая гладкие до блеска стены и затоптанный незваными посетителями пол.

С некоторой опаской Нилс ощупал затылок – мокро, но боли нет. Поднесенные к самому носу пальцы оказались не красными, как он предположил, а коричневыми. Липкая жидкость походила на загустевшую кровь, но пахла странно, какими-то лекарствами. Зверюга едва принюхалась и отскочила, словно ошпаренная.

Пожалев, что оставил арбалет в городе, на всякий случай монах обошел станцию по периметру, но не обнаружил ничего опасного. Рычаг, опускающий тележки на рельсы, был на месте и даже смазан – на ладонь Нилса капнуло масло. Правда, хранилище транспорта оказалось пустым, чего никак не ожидал Нилс, но спустя буквально пару секунд этому нашлось объяснение: ярко освещенная головным светильником вереница вагонеток выехала из ближнего тоннеля и помчалась к ним на приличной скорости.

Вервольфиха коротко рявкнула, отдавая приказ.

Прижавшись к стене, монах воткнул факел в держатель. Потом пробрался к месту пересечения рельсов и, дождавшись появления состава, почти грациозно скакнул в самую последнюю тележку – если уж придется промахнуться и упасть, то не под тяжелые колеса. Варуша одобрительно рыкнула, высунув голову из предыдущей вагонетки. Нилс облегченно вздохнул – успели.

Вместе с облегченным вздохом в душе вдруг зародилась смутная тревога.

Насторожившийся монах напрасно щурил глаза, пытаясь разглядеть в полумраке источник опасности. Ни по бокам тоннеля, ни впереди ничего угрожающего не было. Вагонетка шустро летела по рельсам, поскрипывая на поворотах, отражательные камешки послушно указывали направление, размеренно позвякивал металлический крюк.

Только расслышав среди безжизненных механических звуков далекое покашливание, Нилс осознал, что его так насторожило.

Дно тележки, на которое он сел, было теплым! Теплым! Нагретым чьим-то задом! Буквально за секунду до него в вагонетке ехал другой пассажир!

Безусловно, паниковать было преждевременно – время от времени подземку посещали любопытствующие. Но Нилс занервничал и, как оказалось, не зря.

Вервольфиха прижала уши и предостерегающе зарычала. Из самой первой, ярче других освещенной, тележки донеслись странные звуки, словно там билось какое-то крупное животное. Наконец крючок, удерживающий дверку, отлетел, и из недр вагонетки выбрался… человек.

Аптекарская одежда незнакомца была измята и местами продрана, головного убора не было и в помине. Спокойно шагнув на край, он размеренно зашагал от вагонетки к вагонетке, приближаясь к последней, в которой сидел Нилс. Удивительно, но мужчину не заносило на поворотах – словно акробат, он легко держал равновесие, помогая себе растопыренными руками.

Монах сполз на пол и сжался в комок, загородившись подолом. Спереди донеслось обескураженное ворчание – судя по всему, человек то ли не испугался вервольфихи, то ли просто не заметил ее.

Спустя минуту подошва скрипнула прямо над головой Нилса. Странный пассажир спрыгнул монаху под бок, наклонился, невозмутимо ощупал его холодными, как лед, пальцами и, пнув на прощание ногой в бок, с прежним равнодушием покинул вагонетку.

Рискнув высунуться, Нилс проследил, как мужчина степенно удаляется по рельсам в глубь тоннеля, и перекрестился:

– Чур меня! Свят-свят-свят!

Варуша неодобрительно засопела и оскалилась, но тут состав резко повернул. Рельсы разветвились в стороны.

Откуда-то из-за стены донесся нестерпимо неприятный скрежет, потом грохот металла, резкий хлопок, словно из бутылки вытащили пробку. Сразу вслед за этим наступила тишина. Напряженная, зловещая, словно проглотившая все существующие до сих пор звуки – даже колеса тележек теперь вращались бесшумно, а в ушах ощущалась неприятная пустота и одновременно давление, как будто глубоко под водой.

Нилс крикнул и не услышал собственного голоса. Варуша беспомощно вскинула уши и начала тереть нос подушечками лап.

Словно ожидая этого нехитрого жеста, звуки вернулись. Все сразу, беспорядочно смешиваясь и стараясь перешуметь друг друга. Последним гулко раскатился по тоннелю чей-то хриплый смех…

…и перед лицом Нилса оказалось огромное извивающееся лицо Михаила.

Существующее само по себе и не имеющее логического продолжения в виде шеи и туловища, оно радостно смеялось, паря в воздухе.

Едва заглянув под безглазые веки, монах струхнул так, как никогда в жизни до этого. Помимо того, что лицо Михаила было прозрачным, оно удивительным образом имело все положенные живому существу слои: череп, мышцы, кожу. Темные сосуды явственно пульсировали, пропуская сквозь себя какую-то зеленую жидкость, назвать которую кровью не решился бы даже самый смелый ученый. Под тонкой пленкой яростно бушевало пламя, иногда просачиваясь сквозь кожу на поверхность и взрываясь от соприкосновения с холодным воздухом мелкими вспышками.

Из ступора монаха вывела Варуша. Не добившись успеха тявканьем, она ощутимо хватанула Нилса за дрожащее запястье клыками.

– Ты что?! – взвизгнул Нилс и тут же закашлялся, подавившись воздухом и тяжелым полынным запахом, вылетающим из разверстого в жутком оскале рта неведомого создания.

Эта невинная сценка привела чудовище в явно хорошее расположение духа.

Рот широко распахнулся, выпуская на волю странные гудящие звуки, а слепые глазницы весело сощурились, склеив кожу около наружных уголков лукавыми морщинками.

Нилс беспомощно оглянулся и встретил совершенно оторопелый взгляд зверя. На загривке вервольфихи плавно вырастал жесткий шерстяной гребень, а пух на груди встал дыбом. Вовремя сообразив оттащить племянницу от горячего дыхания чудовища, монах поскользнулся на собственной рясе, рухнул на пол и зарылся лицом в шерсть вервольфихи.

Зеленое лицо захохотало до звона в ушах, и над составом пронесся вихрь. Постепенно удаляющийся смех, как и разом ослабевший запах полыни, свидетельствовал, что страшная нежить осталась позади. Варуша нетерпеливо зашевелилась, и только тогда Нилс рискнул открыть глаза.

– Что это было? – слабым голосом спросил он, прекрасно понимая, что ответа ждать глупо.

Но вервольфиха все же ответила. Чисто по-звериному, как могла. Она задрала к потолку пасть и во всю глотку завыла. Тут же за спиной монаха раздался скрип очередного состава, и тихий голос, усиленный тоннелем до жутковатой звучности, позвал его по имени…

Нилс дрожащими руками отодрал крюк, сиганул из тележки, стараясь не попасть на рельсы, и быстро пополз.

Частично ему это удалось.

Однако через три шага или, точнее, ползка острые зубы, впившиеся в рясу, заставили его остановиться. Одновременно крепкая рука ухватила монаха за шиворот.

– А-а-а-а-а! Чур меня, чур меня, чур меня… Михаил!.. Ты?!

– А я все зову, зову… Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!– радостно воскликнул беглый приютский питомец, втаскивая Нилса в свою вагонетку.

Больной оказался в полном порядке: и лицо не зеленое, и остальные части организма на положенных местах. Вервольфиха уже сидела внутри тележки, радостно вывалив язык и почти с нежностью глядя на Михаила. По розовой губе стекала тонкая струйка слюны. Видать, племянница уже предвкушала лакомства, которыми ее начнут потчевать по возвращении домой. Еще бы – осталось доставить беглеца настоятелю, и ее мытарства практически окончены.

Неклейменый словесник устроился с комфортом, отметил монах. Факел вставлен в специальное кольцо на торце вагонетки, на пол постелен пустой мешок, в углу пристроена сумка. И не голодал – за крюк зацепился кусок просаленного пергамента, отчаянно пахнущий копченостями, из приоткрытой сумки торчит горлышко бутыли. Сразу вспомнилось, что сам последний раз ел рано утром, и в животе противно засосало.

– Михаил-Михаил,– укоризненно покачал головой Нилс.– Глупая башка! Ты почему сбежал от настоятеля? Мне из-за тебя такие ужасы пережить пришлось! И под землю полез зачем-то, дурачок…

Вместо ответа больной заливисто захохотал, сверкая глазами и тыча грязным пальцем вперед:

– Она там! Там! Вот, смотри!

Дрожащие руки зарылись в сумку. Мимо уха Нилса просвистело что-то тяжелое, чудом не отхватив мочку.

– Видел?

– «Разящее кольцо»? – не веря своим глазам, выкрикнул Нилс, оборачиваясь и провожая взглядом сверкающий диск, звонко отскочивший от стены.– Ты где взял эту штуку, брат?

– Ну как же?! – радостно закричал Михаил.– Ведь станция! Монеты, стальные заготовки, иноземное оружие, мертвый железный дракон! Все, как говорил чик! До последнего слова! Правда! И еще там был он!

– Кто он?

– Он! Он! Зеленый фей! Нилс, ты видел, какое тут небо? Красивое, звездочки блестят, и луна… Я хотел потрогать луну, нашел лестницу, залез вверх, покрутил, а она оторвалась! И тут из дырки выполз он! Страшный, большой, полынью пахнет… Спросил меня: «Я тебе нужен?» И я сказал: «Нет». «Так я свободен?» – спросил он. «Свободен!» – сказал я. И он улетел… улетел! Ты видел зеленого фея, Нилс?

Смотреть в глубину зрачков давно знакомого человека, на дне которых полыхало самое настоящее безумие, было тяжело. Вспоминать встречу с зеленой нежитью, простодушно окрещенной Михаилом «феем», тоже не особо хотелось. Монах отвернулся и машинально погладил напряженную зверюгу, прижавшуюся к ноге. Но бурлящая в больной душе Михаила радость потребовала немедленного выхода. Вывернув сумку прямо на дно тележки, он набрал полную охапку тяжеленных даг, аккуратно сунул их под мышку и принялся швырять по одной, старательно метя в торчащие крючки идущих впереди тележек.

Выхватывать оружие из рук Михаила было бы большой глупостью, уж лучше пусть расстреляет свой боезапас. Увернувшись от очередного лихогозамаха, монах пристроился на дне тележки и терпеливо переждал обстрел, задумчиво перебирая вместо четок жесткие волоски на шее вервольфихи. Варуша часто моргала. Видать, безумие «добычи» оказалось для нее неприятным сюрпризом.

Вагонетка ехала все медленней, желтый камень в голове состава начал неритмично пульсировать, того и гляди остановится. И куда в таком случае? Пора было возвращаться к скользкой теме.

– Михаил… так ты действительно нашел станцию? – осторожно уточнил монах.

Беглец радостно кивнул.

– Покажешь? – вкрадчиво спросил Нилс.

Больной замахал обеими руками.

– Нельзя! Еле сам ушел! А на волю мне теперь хода нет! Нет!

– Ворота,– догадался монах.– Ты нашел станцию, набрал полную сумку сувениров, но не смог пройти через ворота на землю?

Михаил громко всхлипнул. Из сбивчивого рассказа Нилс постепенно уяснил, что его конкурент по поискам действовал несколько иначе, чем он. Помыкавшись по городу и не найдя входа, больной проявил чудеса смекалки. В отличие от Нилса, он решил пойти другим путем. А именно: смело спустился в подземку и начал кататься по всем линиям, периодически пересаживаясь с одной на другую. Иногда Михаил часами шагал по рельсам. Иногда падал, ранился об острые углы. Если был лаз, в который мог протиснуться, лез в темноту. Отчаянно хотелось есть. И хотя едой он запасся – благо в Торговых рядах любой желающий может заработать на кусок хлеба с ветчиной – продукты сутки, как кончились, и голод все усиливался.

С осторожностью Нилс приобнял недавнего соседа за плечи– а ну как пырнет в бок каким-нибудь диковинным клинком, припрятанным в складках рубахи – и начал уговаривать:

– Михаил, но ведь так и должно быть. Подземка не выпустит тебя обратно без чужой помощи. Ты же у нас не простой человек, а владеющий силой. Правильно?

Судя по пустому взгляду Михаила, он вообще не понял, о чем идет речь.

– Ладно… попробуем по-другому. Тебе понравилось на заброшенной станции? Интересно было?

Михаил закивал.

– А я еще не видел,– пожаловался Нилс.– Но тоже очень, очень хотел бы взглянуть.

Михаил протестующе замотал головой.

– Нет так нет,– легко согласился монах.– Но ты, по крайней мере, можешь мне сказать, где именно в Торе располагается вход на эту самую станцию? «Старый грод, за» – а дальше? Это какое-то питейное заведение? Забор? Чей-то дом?

По мере допроса, замаскированного под искреннее участие, глаза Михаила утрачивали сумасшедшинку и все более прояснялись.

– Не скажу! – неприятно ухмыльнувшись, заявил он в итоге, прямо глядя в выжидательное лицо Нилса.

– Сдохнешь в подземке,– отбросив церемонии, пообещал Нилс, угрожающе поднося к носу больного кулак.

По счастью, применять силу не понадобилось.

Вагонетка резко затормозила, заскрипев колесами по рельсам, и ее подхватил сверху огромный крюк. Нилс и Михаил поспешили выпрыгнуть, а вервольфиха, едва коснувшись пола, тут же нервно вскинулась, задрала передние лапы на плечи монаху и с шумом втянула воздух. Обращенная к Нилсу морда была столь выразительна, что монах догадался – Варуша учуяла что-то важное и не слишком приятное.

Далеко впереди светились выходные ворота. В общем-то, пора было и возвращаться.

Пусть настоятель самостоятельно допрашивает беглого Михаила, у него это наверняка должно получиться лучше. Может, бабы медведей и не рожают (хотя после казуса с родной племяшкой, как сказать), но то, что владеющие силой врачеватели могут не только подлечить больное сердце, но и остановить его,– факт. Вот только как вывести словесника из подземки? Нилс задумался.

Явно обеспокоенная промедлением племянница, с натугой открывая пасть и морща лоб от усердия, попыталась что-то выговорить, но из раззявленной пасти вылетело лишь картавое рычание. Михаил, будто прочтя тайные мысли брата, с издевкой подбоченился.

Где-то в глубине тоннеля родился шорох, постепенно набирающий силу. Вервольфиха придушенно пискнула.

– Варуша! – опомнился Нилс.– Умница моя, и я забыл, что у тебя сейчас чудо-нос! Пошли отсюда скорее, пока еще какая напасть не приключилась. Что? Что ты хочешь сказать?

Вервольфиха взвыла и, не найдя ничего лучше, как покрутить лапой у виска, зажала рукав Михаила в зубах и с силой мотнула головой.

(обратно)

Под городом. Нижний ярус подземки

Звук выбиваемой пробки раздался неожиданно.

Демон резко затормозил на лету и камнем ринулся вниз, к Цитадели.

Обломки магической башни никто и не думал убирать, вот что значит замок без хозяина! Зато куча претендентов на наследство, один другого краше.

Сверкая босыми пятками, по разбросанным камням с визгом мотались виновники несчастья, черноволосые цыганские детишки. Подумать только, неодобрительно покачал головой демон, наращивая скорость, магическая башня простояла несколько столетий, но вынести мелкое хулиганство ей было не суждено. Рассыпалась, как карточный домик. Как снежный ком под колесом телеги.

– Люди! – процедил Ифиторель сквозь зубы, ввинчиваясь в воздушный поток и стараясь успеть, предотвратить катастрофу, втолкнуть пробку в горлышко емкости с джинном. Или хотя бы…

Не успел.

«Я слушаю и готов повиноваться, новый хозяин! Что ты хочешь?»

«Э-э-э… ничего».

«Так значит, я свободен?!»

«Свободен!»

Кто он – жалкий тупица, только что выпустивший на волю никем не управляемую силу? Подаривший свободу джинну вместо того, чтобы выпросить себе богатство, здоровье, бессмертие, власть, любовь самых сексуальных красоток – весь стандартный набор удовольствий, именуемый смертными «счастье»? Кто? Надо быть ненормальным, чтобы отказаться.

Поздно.

Растерявшийся смертный перекосил с перепугу рот и попятился.

Острый как бритва поток силы мазнул его по носу и, раскатавшись в воздухе, словно блин, прижался к коже, принимая форму лица своего спасителя. Огромная маска с гипертрофированными чертами и карикатурно подчеркнутыми особенностями с чмоканьем оторвалась, всплыла вверх и задергала мышцами, пытаясь воспроизвести человеческую мимику. Удовлетворившись результатом, джинн чмокнул дурачка в лоб, длинным хвостом разрезал пространство надвое и с залихватским гиканьем унесся по тоннелю вперед.

Треснули плиты перекрытия, упала одна из опор. Со дна опустевшей емкости, где ранее скучал в неволе джинн, угрожающе свистя, начали выскальзывать остатки «волос», полыхая холодным огнем и разбрасывая вокруг зеленые искры старого магического заряда. В их свете неожиданно стали видны призрачные силуэты миниатюрных песочных часов, медленно парящих в воздухе.

Увернувшись от ядовитого конца «волоса», демон скользнул прямо сквозь толщу породы. Убедившись, что джинна ему не догнать, круто развернулся в пустом тоннеле и прищурился, глядя сквозь материальную оболочку.

Аура над «бутылкой» медленно вспучивалась уродливым зеленым волдырем, имеющим форму… точно! Это были кривые, постоянно колышущиеся, но точно песочные часы! Можно было не сомневаться: едва коснувшись стен замка, по иронии судьбы построенного как раз над станцией, через определенное количество времени пузырь накроет его целиком. После чего лопнет, исторгнув из себя… что?

Что родится после магического выброса такой силы, смешавшегося с остатками былого колдовства Юлиуса Хитрого?

Кипя от злости и кончиками крыльев вышибая из стен обломки гранита, демон рванулся к камере, где днем и ночью работал щун, приводя в порядок тела гномов.

По старой привычке гномий сторож даже не повернул голову, демонстрируя свое презрение. Но Ифиторель не стал ждать, пока его соизволят заметить. Отшвырнув в сторону тело гнома, над которым корпел щун, демон вырос перед ним стеной, не складывая черных крыльев.

– Тва-а-арь!

– В чем дело?

– Тва-а-арь! Сначала люди взорвали башню, а теперь и вовсе выпустили на свободу джинна! Бутыль силы под замком пуста! Ни одного «волоса» не осталось! На ауре замка огромный нарыв! Как ты мог допустить такое?

– А как я мог этому помешать? – резонно заметил щун, терпеливо стоя навытяжку.– Тем более, ты сам уверял меня, что джинн может спать спокойно. Разве ты не послал на смерть единственного свидетеля, знавшего о станции?

– Отправил! – простонал демон.– Да! Но откуда я знал, что чик владеет секретом не один?! Откуда?!

Черная фигура застыла в немом отчаянии. Почувствовав, что буря гнева Ифитореля медленно отступает, щун осторожно попятился и рискнул присесть.

– Я знал, что рано или поздно с этой бутылью будут проблемы,– мягко начал он, глядя в стенку.– Очень уж расположена неудачно. Прежде ведь люди как место под строительство подбирали? С рогатой лозой шли. Медленно, шаг за шагом. Где лозинка землю клюнула – там либо жила водная, либо точка пересечения линий силы. Тот первомаг, что заначку устраивал, об этом не подумал. Был уверен – самое надежное убежище. Откуда он мог знать, что после его смерти там лозоискатель пройдет, и графский замок встанет, а мы аккурат под «бутылью» выроем станцию…

– Если бы только станцию,– грустно хмыкнул Ифиторель.– Это место прямо как медом намазано! Юлиус Хитрый тоже с лозинкой ходил? Или просто ткнул пальцем в землю и сказал: «тут»? А сокровищница? Опять чисто случайно? О-о-о… что-то мне этот блеск в твоих глазках напоминает! А ну смотри прямо! Точно! Гномья задумка – сокровищницу и подземную станцию стенка к стенке строить? Я угадал? Ну хитры…

– Мы на всякий случай,– извиняющимся тоном пояснил щун.– Мало ли как с графским семейством в дальнейшем получится…

– Ну да, конечно! Исключительно из благородных чувств! Чтобы ценности не пропали!

– А может, все и к лучшему? – осторожно начал щун.– Джинн провел под землей не одну сотню лет. Думаю, обратно в подземку он точно не сунется. Что же касается верхнего города, то визит джинна – это их проблема.

Из груди демона вырвался смешок.

– Я поражаюсь твоему спокойствию! – крикнул он, стискивая пальцы в узловатый замок.– Старое гномье пророчество помнишь? О том, что рас на континенте станет больше? Ведь сам мне рассказывал! Ты бы не сидел, как истукан, если бы своими глазами мог увидеть пузырь над джинновой «бутылкой»! Это песочные часы! Юлиус Хитрый не просто колдовал, как все нормальные маги – он со временем экспериментировал! «Волосы джинна», магические приборы Юлиуса, сокровищница на эльфийских заклинаниях, сам джинн – и все практически бок о бок! После выброса колдовства такой сокрушительной мощности в одну точку может не просто измениться существующая реальность – могут возникнуть новые реальности! И что ты станешь делать тогда?

Хрустнув затекшей шеей, гномий сторож бодро прошагал к упавшему телу гнома.

– То же самое. В любой реальности и в любые времена живые существа воевали и будут воевать друг с другом. А значит, гном всегда сможет продать свое оружие. Это вечно, Ифиторель!

(обратно)

Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль

В ожидании свидания с Найсой Квайл окончательно извелся.

Обнаружилось, что «пораньше», сказанное красивой девушкой, означает «точно не знаю когда, но скоро». Найса-Мария была настоящей представительницей женского пола со всеми достоинствами (ох, какими достоинствами!) и, соответственно, недостатками. Раз сто ученик алхимика стучался в дверь кудрявой кокетки, получая ответ «секундочку, я еще не готова», уходил восвояси и вновь возвращался. Не зная, как относиться к столь вызывающей непунктуальности, Квайл тихо нервничал, пока Аарус не дал ему успокоительного пинка под копчик и не всучил для чистки грязные котелки.

Сидя на краю кровати «малышки Норы» и механически водя тряпкой с песком по бокам чугунка, Квайл впервые в жизни на собственной шкуре осознал, что такое настоящий «зуд ожидания». Правда, чесалось не совсем там, где можно было предположить…

Спустя полчаса ученик алхимика осознал: нервное возбуждение ни при чем, у него отчаянно чешется шрам в том месте, где ранее был вшит планкит. Просто до жути. До дрожи в пальцах ног. Приложенная к шраму рука нащупала горячий вздувшийся бугор, и Квайл запаниковал. Так как обратиться к медику было делом рискованным – начнутся расспросы, на половину которых нельзя дать ответ,– пришлось отбросить стыдливость и попросить Ааруса поглядеть на его проблему.

Алхимик проблемой заинтересовался. Даже более того, довольно быстро поставил диагноз, пришел от этого диагноза в полный восторг и заставил ученика неподвижно лежать, пока он надрежет кожу… Крик Ааруса Густа разнесся по всем комнатам матросского заведения.

Отмахавшись от прибежавших на помощь девиц, алхимик запер дверь на все замки и засовы, спешно прокипятил самый острый ланцет и приступил к операции. Квайл ничего не чувствовал, но услышал стук твердого о стекло. Зуд моментально прошел, словно и не было, ранку начало саднить. С приглушенным воплем радости Аарус поднес к глазам ученика чашку, на дне которой красовался маленький окровавленный обломок.

По первому впечатлению это был планкит.

Им же оказался обломок по второму (после помывки), третьему (после рассматривания в увеличительную трубу) и четвертому (после удара молотком) впечатлению.

– Кх-кх! – Устав лежать со спущенными штанами, больной деликатно кашлянул.

Вспомнив об ученике, алхимик наскоро продезинфицировал рану спиртом (Квайл заорал), ободряюще хлопнул его по бедру (Квайл заорал еще громче) и бросился к самодельному сборнику «Все о планките».

– Где же это было… нет, дальше! Что-то о крови, о настаивании в течение… какая-то глупость несусветная… Вот! Вот оно!

Фрагмент текста оказался выдержкой из древней легенды. Слегка корявым поэтическим слогом в ней утверждалось, что:

Пропустив скороговоркой лирику, алхимик забубнил, водя грязным пальцем по строчкам (Квайл с ужасом осознал, что этими руками и была проделана операция), и наконец издал победный вопль, резко сменившийся разочарованным воем.

– У-у, не-э-эт…

– Что такое? – не выдержал студент.

– Абсорбт Патрский утверждает в своих мемуарах, что еще тридцать семь лет назад стал свидетелем получения планкита в искусственных условиях,– сообщил Аарус равнодушно.– Образец металла, добытый на прииске традиционным путем, был выдержан за щекой в течение нескольких часов, омыт слюной от пшеничного хлеба, взращенного на левом от севера горном склоне, а потом извлечен под лучи заходящего солнца и далее подвергнут опыту. Его обсыпали неким «шаманитрокелем», после чего семь дней осколок находился в крови девственной двадцатилетней солнечноволосой девушки, подогреваемый постоянно на водяной бане до температуры тела. На восьмой день планкит был извлечен, но оставил в крови свое семя. Еще спустя четверо суток семя дало всход – в пробирке с кровью начал расти новый кусок умного металла. Идентичный старому. Что скажешь на этот бред? Кривишься? Правильно. Сплошная дребедень вроде детских баек про черную руку. Нет, но что же такое произошло с тобой – вот загадка! Это же натуральная планкитовая плашка, только маленькая! Или все же обманка?

– Не знаю,– промямлил Квайл, судорожно припоминая свой рацион до ухода с прииска и подсчитывая количество дней, проведенных в поисках алхимика. В душе поднималась волна паники.

– Ты что, на самом деле поверил Абсорбту Патрскому? Не трясись, дурачина, это же мемуары, выдумка, полная ерунда!– качнул седой головой Аарус.– Наверное, я из-за спешки не вытащил из тебя сразу этот осколочек. Научный процесс не может зависеть от туманных факторов вроде лучей заходящего солнца и тому подобного. Даже если ты прятал образец за щекой…

Квайл кивнул.

– Правда? – изумился алхимик.– Вот это совпадение! Ладно, допустим. А как насчет хлеба, взращенного на левом горном склоне?

– Перед увольнением нас сняли с довольствия,– дрожащим голоском сообщил Квайл.– А хлеб и сахарное питье на прииске всегда даром, чтобы наемники не теряли сил и не мерзли в холодной воде. Понятия не имею, на каком там склоне росло зерно, но…

– Шаманитрокель! – выпалил алхимик, обвиняюще тыча в грудь ученика пальцем.

– Ни сном ни духом! – открестился Квайл.– Ничем не обсыпал свой образец, клянусь! Или… Кажется, пока пытался проглотить, уронил его… раз. Или два? Не помню. Но точно, что не в шаманитрокель. Кстати, что это такое? А уж насчет остального…

– Сколько тебе лет?!

– Э-э-э… Почти двадцать один.

Аарус Густ вскочил с пуфа так неловко, что опрокинул пудреницу. На стол вывалился рассерженный Черри, который тут же принялся поливать своего создателя проклятиями, ни разу не повторившись. Алхимик молча (что уже свидетельствовало о крайнем волнении) сунул хомункулуса на место, прикрыл крышкой и пристально уставился на Квайла горящим живым глазом, задумчиво почесывая стеклянный – дурная привычка, приводящая в трепет не одного клиента.

– Черт с ним, с шаманитрокелем! Этого не может быть! Не верю! – вынес он свой вердикт, изучив ученика с ног до головы.– Здоровенький парень, все на месте. Если бы мы работали в богадельне, я бы еще понял. Но в борделе! Скажи, ученик… как там тебя… ты ведь уже познал женщину?

Квайл выпрямился во весь скудный рост.

– Прекратите эти гнусные намеки! Как раз сегодня я встречаюсь с Найсой-Марией!

– С Найсой? Ну да, ну да, помню, новенькая… черноволосая такая, правильно? Милая девица, все при ней, даже чересчур. А… до сегодняшнего дня? Нет, все-таки? А?

Квайл покраснел.

– Девственник он! – гаркнул из-под крышки пудреницы хомункулус.– Даю ногу на отсечение!

– Я тебе ее сам оторву! – тихо пообещал пудренице Квайл.– Предатель! Я тебе как своему, а ты… Разгласитель чужих секретов!

– Трус! С девками надо решительней! Чтобы они не успевали заметить, какого ты роста! – не остался в долгу хомункулус.– Вот выпустите меня на улицу! Выпустите, и я всем покажу!

Единственный глаз алхимика стал таким круглым, что сравнялся размером со стеклянным. Бросившись к трактатам, он так нетерпеливо вцепился в страницы, что выдрал некоторые из переплета. Найдя нужное место, алхимик еще раз вслух перечитал отрывок из поэмы и выдержку из воспоминания Абсорбта Патрского, завершив чтение патетической декламацией стихотворного фрагмента: «…планкит не минерал, но вещество живое», на котором и застрял, повторяя как заведенный: «Не минерал! Живое! Не минерал! Живое! Не…»

– И… что теперь? – угрюмо перебил Квайл.

Аарус Густ взглянул на ученика с небывалым ранее умилением. Наверное, такими глазами отец смотрит на безнадежно тупого сынка, который после очередной профилактической порки вдруг стал светочем науки и источником крупного и постоянного дохода.

– Как ты говоришь тебя зовут? Квакл?

– Квайл! – поправил студент.

– Послушай меня, Квал…

Описанное алхимиком будущее нельзя сказать, чтобы поразило студента. Что-то в этом роде Квайл втайне и предположил: стать подопытной крысой, точнее, инкубатором для выращивания умного металла. Заодно представилась и позорная ситуация: они с Найсой-Марией сидят рядышком, нежно сплетя руки, а за спиной тяжело дышит Аарус, следя, чтобы нравственность ученика не подверглась нападкам со стороны чересчур активной красавицы.

Загадочный шаманитрокель мы найдем, пообещал Аарус Густ с горящими глазами (даже в глубине стеклянного протеза полыхало пламя азарта). Обязательно! Потом! Но раз уж приоткрыта завеса над главной тайной современности, нужно ковать денежку, пока горячо!

Он лично позаботится о том, чтобы ученику выделили комнату в заведении мадам Брунхиль. О работе на мыловарку пани Нову речи быть не может – немедленный расчет! Питание на убой! Каждая операция максимально бережна, после извлечения очередного ростка – трехдневный отдых. Если же окажется, что маленький осколок планкита не вырос в теле, а просто-напросто остался незамеченным при первом извлечении, то талантливый студент получит в качестве моральной компенсации приличную сумму и пожизненный статус главного ученика Ааруса Густа.

– Ну как? – выжидательно спросил алхимик, жадно пожирая взглядом застывшее каменной маской лицо ученика.

В дверь поскреблись.

– Квайл? Эй, Квайл!

– Это ко мне,– подтянув сползающие штаны и пригладив волосы, студент ринулся к двери.

– Э нет, Квакл! – Аарус резво пробежал по кровати и преградил ему дорогу.– Куда? Ты не дал ответ!

– Не Квакл, а Квайл,– с едким злорадством поправил студент.– Еще точнее, Квайлиссиарий Гелий. Я должен подумать, извините, пан Аарус. А сейчас за мной пришла Найса-Мария. Согласитесь, невежливо держать даму на пороге.

– Ты меня в гроб вгонишь! – заорал Густ, хватая ученика за грудки и поднимая в воздух.– Какая может быть сейчас Найса? Не сметь блудить! Раньше надо было! Возможно, сейчас у тебя в крови уже сидит семя металла! Не смей все портить! Никаких девок!

– Она не девка! – запальчиво возразил Квайл, впадая в сложную смесь настроений: горячего азарта при слове «блудить» и праведного гнева от оскорбительного «девка».

– Ага, конечно, это в борделе-то! – расхохотался Аарус.– Святая Найса-Мария!

– Она кухарка!

Аарус даже застыл.

– Кухарка?! – изумился он.– В матросском заведении? Вот это изысканность. А разве девушки уже не покупают еду у уличного разносчика?

– Найса прекрасно готовит! Я уверен, что даже моя матушка оценит ее стряпню! – упрямо настаивал на своем Квайл.

– Да ты что? И какое именно блюдо будет представлено матушке? – ехидно поинтересовался алхимик.

– Ну-у… жареная картошка,– предположил Квайл.

Алхимик громко захохотал, хлопая себя по коленям ладонями.

– Вот это насмешил! Остынь, ученик! Достаточно посмотреть на твою Найсу, чтобы понять, что она родом хрен знает из каких горячих стран! Она картошку даже почистить толком не сумеет, не то что поджарить. Вот если бы это были хорошо известные тебе заморские фрукты… тогда да. Маме было бы на что поглядеть. А может быть, и поучиться.

– Не смейте оскорблять моих родственников! – возмутился Квайл, бросаясь на дверь.– И дайте, наконец, дорогу!

– Как там тебя… Квал! Не пущу, так и знай! Убью, лишу памяти, отравлю, но не пущу! Ты почти наверняка первый в мире отец планкита, подумай о своей миссии!

– Да отцепитесь же от меня… ай, черт! Больно!

– Сидеть! – грозно скомандовал Аарус.– Ни шагу за дверь, там скверна! Куда? Тпррру, осел!

– Расскажу властям! – пообещал Квайл, дергая ногами и приглушая голос.– Все расскажу! И как стянул на прииске кусок металла, и каким способом пронес его мимо охранников и ищеек! Пусть сажают! Пусть! За решеткой и то лучше, чем у вас! Зато Найса-Мария будет меня навещать!

– Думаешь отделаться заключением? – захохотал Аарус.– Ты наивен, Квакл, мальчик мой! – поставив ученика на пол и зажав его голову под мышкой, он воровато прикрыл рот ладонью и злорадно зашептал: – Посадят тебя, это правда. Только не за решетку! И никакая Найса не придет! Будешь торчать в закрытой государственной лаборатории кверху задом и жрать хлеб урожая левого склона без перерыва! Булками! Пока не треснешь! Ты знаешь, что последний планкитовый прииск истощается? Нет, откуда, ведь ты всего лишь глупый мальчишка! Двор через подставных лиц тайно скупает ордена у ветеранов – это тебе о чем-нибудь говорит? Вот так-то.

– Этого не может быть! – запальчиво возразил Квайл из недр жаркой и потной подмышки алхимика.– Кх-кх! Фу! На прииске бы знали!

– Ага! И моментально подняли бы цены, спровоцировав ажиотаж! Напряги мозги, ученик! Информация под секретом! Зато не секрет, что за прошлый год выдано лишь две награды при наличии шестидесяти четырех кандидатов – улавливаешь подоплеку, Квал? То-то же… Представляешь, насколько вовремя ты заявишься со своими признаниями? Алхимия при дворе не чета примитивной провинциальной. Никто не станет возиться с тобой, дураком. Не удивлюсь, если государственные ученые мужи просто нарежут тебя на куски, а кровь разольют по пробиркам. Сам понимаешь: двадцатилетние девственники с планкитовым семенем под кожей на дороге не валяются. Тем более солнечноволосые. А ну как с шаманитрокелем не получится? А ты уже готов к воспроизводству. Естественным путем.

Рубанув в качестве заключительной ноты ладонью воздух, Аарус демонстративно выпустил пленника. Квайл шумно втянул в себя порцию свежего воздуха и грустно уткнулся лбом в стену. В дверь забарабанили.

– Я что-то не поняла,– с некоторым раздражением сообщила в замочную скважину Найса-Мария.– Вы будете шептаться или, наконец, откроете мне? Квайл, ты меня слышишь? Нет, это безобразие. Квайл! Нельзя же так оскорблять девушку! Это низко! Ты меня вообще за кого принимаешь, а? Если не хочешь, то так и скажи…

– Хочу! – заорал Квайл, подпрыгивая.– Найса-Мария, очень хочу! А-а-а!

– Иди, милая, к себе,– перебил Аарус, ласково зажимая рот ученика ладонью.– Мало ли чего кто хочет. Нельзя ему.

– Это еще почему?! – изумилась девушка.– Больной, что ли?

– Я ждовов! – прошамкал Квайл, пытаясь укусить алхимика.

– Иди-иди, красавица! Нет, стой! – спохватился Аарус.– Знаешь дом пани Новы, мыловарки? Будь любезна, раз уж свободна, заскочи сегодня и передай, чтобы не ждала больше своего работника. Он уволился. Если там какие вещички остались, прихвати, сделай милость.

– Что с ним такое? – перепугалась Найса.– Вроде вчера еще был вполне здоров и бодр. Всю меня так и перещупал…

– М-м-м! – замычал от нахлынувших воспоминаний Квайл, продолжая биться в тисках. Былая робость испарилась без остатка. Студент чувствовал в себе готовность немедленно доказать мужскую состоятельность хоть дюжине девиц. И не дожидаясь их согласия.

– Квайл! – возмущенно гаркнула Найса.– Я не поняла, что стряслось?

Правду говорят, что настоящая любовь преодолевает все препятствия. Аарус Густ недооценил молодого противника – извернувшись, Квайл резко сцепил зубы на ладони старика и одновременно пнул его в коленную чашечку. По полу весело поскакал выпавший стеклянный глаз.

– Уй! – взвыл алхимик, отскакивая и хватаясь за туалетный столик. Пробирки зазвенели, а из пудреницы меланхолично поинтересовались:

– Опять драка? Что напортачили на этот раз?

– Заткнись, урод! – зашипел Аарус, пытаясь догнать улепетывающего со всех ног ученика, из-за недостатка площади вынужденного перемещаться то восьмерками, то по кругу.

– Что у вас там происходит? – встревожилась за дверью Найса-Мария.– Квайл! Квайл, солнышко мое, ты жив?

– Сейчас будет мертв! – пригрозил алхимик, перепрыгивая через кровать и напарываясь на подсунутую под ноги табуретку. С хрустом раздавился треснутый шар искусственного глаза.– Уй! Мой глаз! Нога! А-а-а!!!

– Почему Аарус орет как резаный?! – крикнула в замочную скважину Найса-Мария.

– Повредил ногу о собственный глаз! – заорал в ответ Квайл.

– Что-о? Это как? – окончательно смешалась девушка.

– А он у нас всемогущий,– злорадно прокомментировал студент.– Найса! Не уходи, сейчас открою! Где же ключ?!

– Нет!!! – Алхимик птицей пролетел над кроватью и распластался на двери.– Только через мой труп!

– Да пустите же меня! Там моя возлюбленная! Я уже и колечко для помолвки приготовил! Аквамариновое!

– Правда? – выдохнула за дверью Найса-Мария.– О-о-о, Квайл!

Поймав упрямого ученика в крепкие объятия, Аарус обреченно вздохнул и сменил тактику.

– Слушай, Квал, мальчик мой – не отказывайся от своего счастья. Не хочешь помогать многократно, помоги хотя бы раз. Всего один опыт, клянусь, и ты получишь деньги! Реальные деньги! Золотые! Причем не мои, а отчеканенные государством! Что такое плотские утехи? Полная ерунда и разочарование! Раз-два, и только воспоминания! В лучшем случае.

– Почему это ерунда? – запальчиво возразил Квайл, извиваясь и нащупывая сквозь ветхую ткань кармана Ааруса ключ.– Ребята говорили совсем другое! Найса-Мария!

– Ребята? – вымученно захохотал Аарус, пытаясь плечом загородить замочную скважину.– Я тебя умоляю, студент, какое может быть понятие о взаимоотношениях полов у хронических прогульщиков? Пестики-тычинки да подглядывание за собаками во время весенней случки – вот и вся любовь! Поверь опытному человеку, разменявшему седьмой десяток: народные байки о сладости блуда с женщиной распущены самими женщинами! Нет в этом ничего хорошего! Обман!

– Прекратите клеветать на несчастных женщин! – оскорбилась за дверью Найса.– Это вы от зависти! Сами говорите, вам уже за шестьдесят!

– И что с того? Старый конь борозды не… А-а-а! Ах ты, паразит, опять кусаться?!

– Старый конь что? – переспросила Найса.– Я не расслышала!

– У старого коня уже возрастной склероз! – выкрикнул Квайл.– Он уже и не помнит, что с этой бороздой делают!

– Прошу! Готов доказать при свидетелях! Иди сюда, Найса, и я тебе…

– Может, лучше я? – возмутился Квайл.– Да пустите же!

– Эй! Куда?!

– Что там происходит? – заорала девушка.– Вы избиваете Квайла? Маленьких бить нельзя!

Из пудреницы донесся издевательский хохот Черри.

– Его побьешь, как же… – пробурчал Аарус, потирая колено.– Этот рыжий таракан, как его… сам кого хочешь… Э! Куда руки тянешь?!

В замке послышался металлический скрежет дамской заколки, натужно задвигалась щеколда.

– Черт! – изумилась Найса.– Вот это запоры! Не открыть!

– А ты как думала? – довольно хрюкнул Аарус, наступая на изящную ногу Квайла своей – огромной, обутой в ботинок с наковкой по носку.– Это тебе не рядовая комнатка с замками для блезиру, шпилькой не расковыряешь! У меня реактивы, порошки, дорогое стекло. Перспективный ученик, наконец!

– У-у-у-уй!

– Выпустите его!

– Устал я с вами, дети,– вздохнул Аарус, придавливая Квайла костлявым плечом к стене.– Тоже мне Тристан и Асольда. Нет, ладно еще мальчишка, щенок слюнявый, всякая юбка глаза застилает, но ты! Опытная женщина! Профессионалка плотских радостей, они же горести! Зачем тебе коротышка?

– Хорошенький,– смущенно призналась Найса-Мария.– Ровно фигурка из рождественского вертепа про героев. И рыженький такой…

– Все ясно,– буркнул Аарус, затыкая рот ученика локтем.– Хорошенький и рыженький герой. В детстве не наигралась в куклы. Иди к себе, Найса, скоро клиенты подтянутся, надо отрабатывать хлеб мадам Брунхиль.

– У меня нет постоянных клиентов! – застенчиво напомнила девушка.

– Да! – подтвердил студент.– И вообще, она кухарка!

– Кухарка? – захохотал Аарус.– Все-таки стоишь на своем? Упрямец. Я слышал другую версию! Твоя возлюбленная, Квал, обладает силой и замашками потомственного дровосека! Если уж работает, то от души, чтобы ни одной целой кости в матросском теле не осталось, хуже инквизитора! Смотри, как бы и тебя не придушила ненароком в нежных объятиях!

– Это клевета! – возмутилась Найса-Мария.– Просто я высокая!

– Скажу мадам, чтобы укоротила! – рявкнул Аарус, нечаянно высвободив рот ученика и тут же пожалев об этом. Квайл поспешил воспользоваться случаем.

– Перестаньте обижать Найсу-Марию! – возопил он, отчаянно лупя ногами по коленям алхимика.

– Уй! Да когда же ты уймешься, студент?!

– Не очень-то меня и обидишь! – пригрозила Найса-Мария.– Все! Надоели! Квайл, выбирай: или ты открываешь мне дверь, или… или…

– Что? – хмыкнул алхимик.– Эх, девочка моя… Куда торопишься? Зачем прерываешь бесценный научный опыт на середине? Неужели так трудно переждать каких-то три-четыре недели и получить в награду приличную сумму, а? В качестве свадебного подарка вместе с «хорошеньким рыженьким». Слово Ааруса Густа! Готов выписать расписку прямо сейчас! Сколько хочешь – пять дюжин паундов? Шесть? Заплачу даже семь, хотя твой женишок этого не стоит!

Судя по молчанию, Найса задумалась, оскорбив тем самым студента до глубины души.

– Найса! Не слушай Густа, он обманщик! Я бы с радостью вышел, но не могу! Понимаешь, не могу! – заорал Квайл.

Размеренный шепоток за дверью «семьдесят плюс дважды семь…» подтвердил самые худшие предположения студента.

– Квайл,– медовым голоском проговорила наконец Найса-Мария.– Любимый! Я тут подсчитала кое-что и…

– Предательница! – ахнул Квайл.– Продажная душа! А я-то, дурак, еще хотел взять ее в жены! С мамой познакомить! Картошку доверить! Раз так, то я и сам не хочу к тебе выходить! Даже не проси больше! Не хочу!

– Да ну вас, мужиков, к дьяволу с вашими сложностями– хочу, но не могу, могу, но не хочу! – оскорбилась девушка.– То он берет меня в жены, то не берет! Столько лет жила без мужа, и еще проживу! А я-то, глупая, ему оладушков наготовила! Старалась, месила, мизинец обожгла, пока жарила… На! Подавись! – что-то твердое стукнулось о филенку с наружной стороны и с тяжелым стуком, рассыпавшимся на отдельные «бым, бым, бым», упало на пол.

– Оладушки,– спокойно прокомментировал Аарус.– Судя по звуку, из каменной крошки. Мама была бы в восторге, я уверен…

– Все! – возмущенно закончила Найса-Мария.– Мое терпение лопнуло! Иду за мадам!

– Иди! – согласился Аарус, прислушиваясь.

На лестнице зацокали каблучки.

– И что теперь? – надулся Квайл, мягко отодвигаясь от цепких рук алхимика в глубь комнаты. Кажется, Аарус успокоился, но расслабляться до конца все же не стоило.– Свяжете? Треснете по голове табуретом? Предупреждаю: Найса-Мария девушка решительная, она отомстит. Да и мадам Брунхиль не станет терпеть бесчинств в своем заведении.

Неожиданно Аарус хихикнул.

– Это для тебя она мадам Брунхиль. А для меня просто Хиля. Старая подруга. Будешь смеяться, но тоже когда-то жарила мне оладьи – видно, у них это профессиональное. Я зуб сломал, но все равно терпел, ел, нахваливал… Эх, Квал! Видел бы ты нас с Хилечкой годков эдак десять назад! Что мы творили на ломберном столике! Что творили!

– Бабник! – скорее завистливо, чем осуждающе буркнул Квайл.

– Щенок,– так же беззлобно ответил Аарус.– Когда ты познакомился со своей пассией – два дня назад? Три? Поверь, перспектива получить денежку в руки для таких девушек намного заманчивей плотских утех. Она и так за свою юную жизнь уже натешилась выше крыши. Сейчас примчатся с Хилей на пару и станут в две глотки уговаривать тебя пойти мне навстречу. Не сопротивляйся, ученик. Бесполезно. Как говорили двадцать лет тому назад в Торском порту: «Против Хили нема гири». С тех пор кулачки нашей мадам только подросли, а оладушки стали еще тверже. Ну что, мир? Бросаем глупости, занимаемся наукой?

– Ага, ага,– закивал Квайл, пятясь к окну.

Стекла в раме не было – его разгрохал сам Аарус еще неделю назад, да так и не собрался поставить новое – все недосуг, тем более осень пока стояла относительно теплая. Зато на проеме красовались внушительные решетки – заведение мадам Брунхиль было истинно матросским, то бишь защищенным от бесплатного проникновения снаружи (что такое третий этаж опытным покорителям мачт и веревочных лестниц!) и хулиганского похищения бордельного имущества (случаи выбрасывания из комнат поджидающим внизу сообщникам мелкой мебели или канделябров прежде были нередки).

За дверью послышались голоса. Беспомощно оглянувшись, Квайл опустил голову и тут почувствовал, как его руки что-то коснулось. Крышка яйца-пудреницы была приоткрыта, и из ее недр высовывалась тонюсенькая ручонка с обнаженными мышцами. Черри предостерегающе шикнул, предупреждая намерение Квайла открыть рот, и сунул в его потную ладонь осколок хитрого сплава, случайно получившегося у Ааруса несколько дней назад. Нечаянный результат, как это частенько водится, оказался на диво удачным – прочным, легким – но повторить опыт вторично алхимику так и не удалось.

Словно заколдованный, студент медленно подошел к окну и с размаху резанул осколком по решетке. Чугун расплылся под прикосновением, как горячее масло. Уже не осознавая толком, что делает, Квайл трясущимися руками обрисовал кривой контур и отбросил осколок, словно он был ядовитой змеей. Хомункулус одобрительно свистнул и, оттолкнувшись от края пудреницы пятками, прыгнул в подставленную руку.

Неправильный прямоугольник на миг завис в воздухе без опоры, а потом, уверенно набирая скорость, понесся вниз, на головы топчущихся у входа матросов, доказав тем самым тезис о случайности, подстерегающей смертных в любом месте. Крик поверженного искателя продажной любви слился с отборным матом товарищей и изумленным воплем Ааруса.

Под это почти героическое звуковое сопровождение Квайл сунул Черри за пазуху, ухватил с кровати короткий морской кортик в рваных ножнах, которым Аарус обычно крошил окаменевший сыр и отскребал нагар с горлышек дорогих пробирок, задрал ногу на подоконник и сиганул вниз. Упал он на мягкое– спасибо матросам. Спрыгнул с полосатого тельняшечного живота, по-собачьи отряхнулся и кинулся бежать. Сверху летели проклятия мадам Брунхиль, звук пощечин, отвешиваемых алхимику, причитания Найсы-Марии и ядовитый комментарий Черри из-за пазухи:

– Есть! Свобода! Не завидую той девке, что подвернется сейчас нам на пути! Ох, и не завидую! Ведь изнасилуем же! Как есть изнасилуем! Всю!

Над тем, куда бежать, Квайл не задумывался. Ноги сами несли его к заброшенному дому.

Однако к вожделенной спасительной станции студент не добежал.

Стоило ему наступить на кованую решетку ливневой канализации, как она коварно подвернулась под сапогом, и нога застряла, словно в тисках.

Выругавшись и кое-как освободив мокрую конечность, студент рванул по выбранному маршруту дальше, но пробежал ровно до следующего стока. Несмотря на то, что он старательно перепрыгнул решетку, нога, словно по мановению волшебной палочки, вновь оказалась плененной. При этом сапог начало ощутимо засасывать, как в болоте.

Яростно зашипев, Квайл с трудом выдрал ногу, едва не лишившись сапога и части пальцев, и бочком двинулся по улице, прижимаясь к стенам.

Очередной капкан повел себя и вовсе уж невежливо. Не дожидаясь, пока Квайл хотя бы приблизится, водный поток самостоятельно выпрыгнул из глубины и окатил студента настоящим фонтаном. По носку ботинка ощутимо стукнул обломок кирпича. Квайл попытался его отшвырнуть и не смог– кирпич подпрыгивал на ноге, вырывался, норовя больнее ударить в то самое место, где кожа поношенной обувки протерлась почти насквозь.

Окончательно озверев, студент сумел-таки двумя руками поймать кирпич и, размахнувшись, метнул его, не разбирая куда, лишь бы подальше.

Зазвенело.

Стряхивая с себя вонючие капли и налипший мусор, Квайл с виноватой ухмылкой глянул на чужое разбитое окно и сунулся в соседний проходной двор. Затем взбежал вверх по ступенькам и с максимальной скоростью помчался к пустым Торговым рядам, чувствуя, как осенний ветер пробирается под мокрую одежду.

Подземка, конечно, штука хорошая. Но когда на тебя начинает нападать даже безобидная субстанция под названием сточная вода, лучше воспользоваться проверенным средством передвижения. По старинке, ногами.

Вопля радости, исторгнутого запечным, студент не услышал.

Имоха, влетевший на родимом обломке в незнакомую квартиру, сразу обнаружил, что ему несказанно повезло. В квартире никто не жил – это раз. У стены притулилась старая заслонка и высилась внушительная груда кирпичей для возведения совершенно новой печи – два. И наконец, будущая печь пока не имела хозяина – три.

На звон стекла с антресолей сполз позевывающий от безделья совсем еще молоденький домовой. Увидев Имоху, он ощетинился и сделал «страшный вид», но запечный только расхохотался и сунул мальчишке под нос сухой кулачок с протравленной кислотой надписью на пальцах.

– А это видел?

Что означает надпись, Имоха и сам не знал – что-то вроде того, что «по мокрому делу проходил», как ему объяснили канализационные водяные. Но выглядели буковки внушительно, этого не отнимешь.

Домовой проникся, отшатнулся от кулака и попытался продемонстрировать равнодушное дружелюбие, удалившись обратно наверх, но Имоха не дал.

– Куда? Делом займись! – коротко приказал он, указывая на дырку в стекле.

– Я?! – изумился молодой, тараща круглые глаза.

– А кто еще? – развеселился Имоха, уже внимательней осматриваясь в своем новом доме.– Давай-давай, а то заплесневеешь без дела. А я пока кирпичики помечу… чтобы кто чужой не зарился.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

На свете существует множество вариантов того, что называется «плохое утро».

Например, вы просыпаетесь со страшной жаждой в компании пустых бутылок и не менее пустого кошелька. Голова трещит, за окном незнакомый пейзаж, за спиной вышибала, на столе дюжина грязных тарелок с остатками еды и счет за вчерашнее, которое вы совершенно не помните.

Или: вы просыпаетесь от мерной тряски и лошадиного ржания. Во рту кляп, тело обкручено веревками, вокруг темнота, рядом слышатся грубые голоса, обсуждающие размер выкупа.

Возможно еще хлеще: вы открываете глаза и обнаруживаете себя сидящим в глубоком котле. Вокруг ног вот-вот закипит вода, пожилой туземец сыплет в котел какие-то пахучие местные специи, а группа вооруженных аборигенов возбужденно делит лучшие кусочки будущего праздничного блюда, пока еще являющегося вашим родным телом.

Или самый необратимый вариант: наступает утро, а вы не просыпаетесь.

Мое сегодняшнее пробуждение в списке личных «плохих утр» занимало далеко не самую последнюю позицию. Я проснулся от того, что во сне мне в глаза заглядывало громадное небритое мужское лицо цвета первых весенних листочков и с вытаращенными бельмами на месте глаз. И не просто заглядывало! Зеленый незнакомец вполне по-дружески подмигивал мне, приглашая составить ему компанию в прогулке по городу и обещая «удовольствие, которого я никогда не испытывал ранее и вряд ли испытаю в будущем». При этом что-то вполне ощутимо с нежностью касалось моих щек, вызывая легкую щекотку.

Заорав и рухнув с кровати, я убедился, что в комнате (если не придираться к легкой замусоренности и паре порхающих куриных перьев, одно из которых меня и щекотало) все чисто; слепой урод оказался всего лишь банальным ночным кошмаром. Вопреки ожиданиям, за окном спальни не летали трупы Юлиуса Хитрого, это уже хорошо. Вместо них снаружи нарезали круги злые осенние мухи, безмятежно порхала целая стайка белоснежных куриных перьев и кто-то хрипло, натужнокашлял. Обернувшись и усилием воли разлепив сонные веки, я узрел перед собой нечто огромное и грустное.

Третий. Точнее говоря, любующийся рассветом Третий, одиноко стоящий на обводной галерее, что-то жующий и этим подавившийся.

– Привет. А что ты тут делаешь? – проглатывая зевок, осведомился я.

– Ребята из пятьсот двадцать третьего филиала уехали. С сегодняшнего дня Каперия наша,– голосом полководца, которому враги навязали гнилое болото в качестве контрибуции, сообщил Третий.

– Рад за нас,– скупо ответил я.– И что мы будем делать с этаким богатством? Лично я бы на месте начальника филиала продал или подарил любому проезжему черту, проявившему интерес. Хоть за сентаво.

Толстяк только вздохнул.

– После вчерашнего инцидента с курами замковый повар объявил себя вегетарианцем. Говорит, в жизни больше не прикоснется к сырому мясу или птице. Придется нам теперь давиться морковными котлетами и запеканкой из цуккини. Гуся мы выпустили, но замок его вернул. Гусь, скотина, засел в зеркальном холле третьего этажа и щиплет за ноги всех, кто мимо проходит, а зеркала над этим безобразием смеются. В девять голосов. Мажордом хотел их завесить, ступил на парадную лестницу и провалился по самую грудь. Ногу поцарапал и голос потерял с перепугу. Так и висел, не в силах позвать на помощь.

– Так ты из-за этого вскочил так рано?

– Не, меня кровать разбудила. Вывалила на пол без церемоний, и все тут. Страшно. И почему именно нам досталось это задание, а?

– Планида такая. Жизненное испытание. Зато, если верить легендам, мы выйдем из него с честью, обогащенные новым опытом, репутацией национальных героев и ценными трофеями. Я тебя утешил?

– Лично я предпочел бы выйти из игры прямо сейчас. Пускай и без опыта с репутацией.

– Не получится, друг мой. Носители Отрицательной сущности, равно как и герои легенд, существа подневольные. Хочешь не хочешь, а подвиги изволь совершать! Кстати о подвигах: завтракать не пора? Ого! Да на часах восемь – мы проспали! И База ничего не сказала? Странно… База! База! Товарищ куратор! Ау-у-у!

– А-а-а!.. Пяты-ы-ый! Трети-и-ий! Воздушная тревога-а-а-а!!!

От неожиданности я подпрыгнул на месте, не удержал равновесия и упал с нелепо растопыренными руками, что и спасло мне жизнь. Огромное облако, состоящее из искрящихся зеленых ножей, пролетело надо мной со скоростью, на которой облакам летать вообще-то неприлично, и срезало под ноль то место, где секунду назад еще была моя голова.

Треск паркета под телом моего напарника показал, что Третий спасся от неведомой жути тем же способом. Тем временем «облако» залихватски присвистнуло и, вытянувшись в длинное копье, самостоятельно метнулось вон из комнаты сквозь стенку. Место контакта вспыхнуло, но быстро обуглилось. Не рискуя принимать вертикальное положение, мы переглянулись.

– Что это было? – тихо, словно странная субстанция могла подслушать через образовавшуюся дыру, спросил толстяк, не отрывая поцарапанный нос от пола.– Волосы джинна сбились в стайку и теперь хулиганят не поодиночке, а всем скопом? Ох! Что-то серое катается в дальнем в углу! Ой, ма-ма-ма… Слушай, Пятый, там под твоей кроватью случайно не…

– Где?! Уф, да это пыль! – поспешил успокоить я напарника, тяжело дыша.– Стандартная представительница пыли обыкновенной, серого цвета. Бояться нечего, друг. Нежелание прислуги убирать под кроватями есть древняя аристократическая традиция, которую Вторая не решилась нарушать, чтобы ее немедленно не разоблачили.

В наушнике тихонько хихикнули.

– База! – возмущенно позвал я.– Что за шутки с утра пораньше? Вы не хотите нам кое-что объяснить?

– Приветствую вас, товарищи,– торжественно прошамкал наушник.– Воздушная тревога отменена, можете расслабиться и подняться на ноги. Видите, как хорошо получилось? Заодно и проснулись. Приказом сверху в связи с особыми обстоятельствами вам разрешен доступ к сверхсекретным сведениям чрезвычайной важности. Поздравляю – случай в истории Организации беспрецедентный! Чтобы обычные полевые работники… коротко говоря, вам неслыханно повезло. Готовим руки.

– В каком смысле? – растерялся толстяк.

– В самом прямом! – гаркнул куратор.– Будете клясться!

– Кровью?

– А чем еще? Давайте-давайте! Протягиваем вперед ладонью вверх… Третий! Почему трясешься? Посталкогольный тремор?

– Банальная трусость,– нервно хихикнул я, старательно придерживая запястье собственной руки, неожиданно лишившейся привычной твердости.– А кто будет брать анализ?

– Сейчас, секунду…

Короткая игла, выпрыгнувшая из-под пола, крутанулась в воздухе и направилась к нам с явно кровожадными намерениями. Два быстрых укола, и черные капли всплыли над нашими ладонями, деловито пакуясь на лету в прозрачные конверты.

– Это несправедливо! У меня забрали в два раза больше крови! – обрел дар речи толстяк, гневно провожая глазами свой конверт.

– Теперь готов ознакомить с подробностями,– доверительно сообщил куратор.– Сначала свежие новости. Вам по-научному или по-простому?

– Что мы, дураки? – оскорбился я, зализывая пораненную иглой ладонь.– Даже обидно, товарищ куратор!

– Ладно, слушайте и мотайте на рога. Дело касается замка и взрыва башни семейного мага, в которой колдовал над временем Юлиус Хитрый. Экспресс-анализ ближайшего будущего показывает, что в этом месте составные части ткани реальности в результате невыявленного стороннего воздействия критической мощности претерпели нагрузку, превосходящую возможности сбалансированного бытия, и утратили однородность, превратившись в пучок нереализованных возможностей, которые в самое ближайшее время могут овеществиться одновременно либо поочередно, вследствие чего мир потеряет стабильность. Это шанс Организации. В случае предварительного ознакомления и точного математического просчета Организация сможет выбрать наиболее выгодный для себя вариант будущего, в котором будет править единолично и безраздельно. Остальные побочные ветви должны быть отсечены в рабочем порядке. На нашу удачу, в сокровищнице покойного графа хранится редкий артефакт – эльфийская шарманка. С ее помощью мы и попробуем просчитать будущее. Все понятно?

– Каждое слово,– ответил я, усилием воли возвращая челюсть на место.– Особенно «шарманка» и «шанс». Но если вас не затруднит, повторите, пожалуйста, теперь то же самое по-простому. Для Третьего. По лицу вижу, что ему не совсем понятны некоторые термины.

Куратор досадливо крякнул.

– Ладно. Как говорится, лучше один раз увидеть. Накидывайте невидимость, вылетайте наружу и взгляните на ауру замка. Уверен, раньше вам ничего подобного наблюдать не приходилось. Предупреждаю: не кричать!

После столь многозначительного вступления мы преисполнились любопытства и чуть не застряли в оконном проеме, торопясь ознакомиться с невиданным как можно скорее. В короткой борьбе локтями победил толстяк. Ему хватило двух минут. Едва успев вылететь, он тут же вернулся обратно и, отпихнув меня, рухнул на свою кровать, засунув голову под подушку.

Окончательно заинтригованный, я скользнул за окно и завис в воздухе, потрясенно разглядывая ауру замка. Прежде вполне пристойная сфера сейчас выглядела странно: в том месте, где ранее была башня мага, а ныне красовались живописные обломки, вспучился громадный зеленый пузырь, имеющий форму песочных часов, лежащих на боку. Слабая пульсация указывала на то, что это не просто банальное повреждение, а нечто живое и, возможно, даже мыслящее. По крайней мере, я не смог отделаться от ощущения, что не только я разглядываю пузырь, но и он меня. Словно та неуловимая субстанция, что перетекает из одной колбы песочных часов в другую вместе с песчинками, вдруг ожила. Брр!

– Хорошо, что предупредили, товарищ куратор… – тихо сказал я, вернувшись в комнату.– Как это называется?

– Узел, или нарыв на ткани бытия. Только что на территории Тора произошло событие, вызвавшее взрыв реальности. Зеленое облако видели? Это «джинн» вырвался из бутылки, и хуже того – его выпустили на волю, не ставя никаких условий. Огромный заряд магической силы получил свободу и самостоятельность, случайно смешавшись с остатками рассеянного в воздухе колдовства Юлиуса Хитрого. Естественно, на территории замка образовался нарыв из нитей бытия, который медленно растет, поглощая все большую площадь. Как только пленка натянется до критического значения, он лопнет, выпустив в существующую реальность несколько вариантов будущего. Все наши попытки просчитать пути наперед наталкиваются на сопротивление узла; последняя надежда на шарманку. Отдел прогнозов прикинул возможности. Как минимум три варианта выгодны для нас, как минимум два – губительны. Есть сведения, что Положительные тоже предпринимают некоторые шаги. По крайней мере, их агенты спешно вербуют новых рядовых работников и со своей стороны стараются просчитать грядущее. Естественно, их выбор станет прямой противоположностью нашему! Они попытаются спасти мир от нас, мы обязаны лечь костьми, но не допустить этой трагедии.

– Неужели придется сойтись в бою? – недоверчиво поеживаясь, уточнил Третий.– Вот тебе и пустяковое задание…

– Думаю, мы договоримся,– уклончиво ответил куратор.– Но использования оружия тоже не избежать, ведь из зарождающихся реальностей придется оставить только одну. Техники уже настраивают мечи для обрубания побочных ветвей. Вот только джинн может помешать, и этот фактор просчитать никак невозможно. Все же стихийная магия…

– Без мозгов,– вздохнул я.

– И хуже того – без тормозов! – дополнил куратор.– Сами видели, что творит. Вы должны…

– Не продолжайте, товарищ куратор! – патетически воскликнул Третий, расправляя плечи.– Я догадался! Мы готовы. Готовы отдать свои жизни на благо Организации! Биться с джинном до последней капли крови! И когда…

В наушнике послышался знакомый звук. Это взвыл куратор.

– Биться? Ни в коем случае, идиот! Нейтрализовать джинна в бою невозможно! Он впитывает чужую силу, как губка, и лишь наращивает свою мощь! Убрать его с дороги можно лишь одним способом – отыскать запечатавшего его в бутыль первомага и заставить усмирить своего расшалившегося питомца! Только так! Даже не суйтесь этому джинну под его вонючие ноги! Поняли, болваны?!

Третий оскорбленно надулся, а я осторожно уточнил:

– Товарищ куратор, вопрос о том, где у облака находятся конечности, я опускаю. Мы клянемся всячески избегать дурно пахнущих ног джинна, но хотелось бы перейти от грубой прозы к высокой поэзии. Вы сказали, что нам может помочь шарманка. Логично бы кое-что уточнить по поводу данного инструмента…

– Это не инструмент! – все еще раздраженно перебил куратор.– Эльфийское изделие не просто древняя безделушка! Шарманка является вечно живой сущностью, работающей по принципу: что слышу, то пою!

Наступила неловкая пауза. Очевидно, куратор рассчитывал, что мы задохнемся от гордости, но дождался только пары тщательно замаскированных под кашель смешков.

– Простите, товарищ куратор,– мягко вступил я.– Я что-то не понял. Чего там делает эта самая легендарная шарманка?

– Поет,– строго повторил наушник.– Все, что слышит внутренними ушами.

Я бессильно откинулся на спинку. Третий же обрадованно (хоть что-то понял) вскинулся с места.

– О! Прямо как народы Северного континента!

– Ты перепутал,– шепнул я.– Уши у северян совсем не внутренние, а наоборот, патологически оттопыренные. И поют они исключительно то, что видят, и то после доброй порции горячительного. А легендарное эльфийское изделие – что слышит. Огромная разница. Я бы даже сказал, принципиальная. Только интересно, не заменят ли десяток северян одну старую шар…

– Хватит насмешничать! – вскипел куратор.– Тут мир рушится, а вы ерничаете, вместо того чтобы работать!

– Работать?! – нервно рассмеялся я.– По-моему, уже для всех ясно, что в замке работать невозможно! Концентрация магической энергии и без того была повышена раз в триста! А теперь еще и джинн добавился! Попробуй при таких обстоятельствах общаться с наследниками! Они же все на нервах! Как и мы!

– А как ты хотел! – возмутился куратор.– Вы находитесь внутри одушевленной сущности древнего аристократического происхождения, в которую превратился замок! Он вас воспринимает как частички себя, любимого! Как родные ногти, ресницы, ферменты или что там еще может быть… зубы, наконец! Никого из обитателей замка сейчас убить невозможно– замок не позволит!

– Отличная новость,– буркнул я.– А раньше нельзя было сообразить? И предупредить?

– А что такое? – ядовито откликнулся наушник.– Лишний кусок пудинга побоялся за завтраком сожрать и теперь жалеешь?

– Да мы вообще не завтракали! – возмутился Третий.– С утра голодные! И вообще! Может, хватит заниматься глупостями? Вполне приличные варианты будущего! Пусть все идет своим чередом!

– Идиот,– без эмоций прокомментировал куратор.– Или, корректно выражаясь, особь с ограниченными думательными возможностями. Скажи-ка, сынок, а что ты будешь делать, если новую реальность выберем не мы, а Положительные? Молчишь? А если все варианты осуществятся одновременно и начнется частичное взаимное поглощение, то есть хаос?

– Нас не станет? – перепугался толстяк.

– Наоборот,– язвительно ответил куратор.– Мы будем существовать сразу в трех новых мирах. Или четырех. А если повезет, то сразу в шести или семи. Выражение лица Юлиуса Хитрого помнишь? Думаю, он все-таки пожалел о своем эксперименте. Посмертно.

– В шести мирах за одну зарплату? – возмутился Третий.

– Кто о чем, а голодный о пироге! – укорил куратор.– О долге надо думать! О долге! Глава филиала ведь не случайно вспомнил об этой шарманке! Эльфы изготавливали их из вечно живого дерева лутта, оно способно слышать будущие вероятности строго по порядку с математической точностью! И вы просто обязаны заполучить данный артефакт! Любой ценой! Вместе с заказанной начальством коробочкой! Не позже, чем через сутки! Теперь о маленьком срочном задании…

– Так это все было несрочное? – взвыл Третий.– О!..

– Секретная информация! – патетически сообщил наушник.– Вчера в Организации произошло небольшое ЧП…

Вскинув руки в жесте отчаяния, толстяк молча промаршировал по обводной галерее к открытому люку и нырнул в него с такой решимостью, словно собирался покончить с собой. Я же лишь горестно вздохнул от осознания собственного неудивления при слове ЧП. Докатились. Теперь наша жизнь состоит из больших ЧП и небольших ЧП. Секретных ЧП и всем известных ЧП. Другого, к сожалению, не дано. Проводив взглядом шатающуюся под грузом секретов округлую фигуру лучшего друга, я аккуратно прикрыл за ним люк и вернулся на прежнее место, у окошка.

– Говорите, товарищ куратор. Желательно без научных терминов, попроще, для дураков. Чтобы как только Третий придет в себя, я мог пересказать.

– Дело касается Разлома,– тем временем продолжил куратор.

– А именно? – напрягся я.

– Помнишь, ты говорил, что в этой зоне не все в порядке? Радуйся, накаркал. Этой ночью машина сообщила, что в передвижениях некоторых «глаз» подземки и прилегающей зоны прослеживается четко организованный ритм.

– Ритм? – с притворным энтузиазмом откликнулся я.– Вот это новость! Я потрясен до кончика хвоста. И что они отбивают? Чечетку?

– Пятый! – оскорбился куратор.– Прекрати паясничать! «Глаза» у границы Разлома и под большинством станций подземки сигналят SOS!

Я так изумился, что непроизвольно открыл рот, чем моментально воспользовалась какая-то нахальная муха. Крылатая скотина сумела влететь точно между моих зубов и застрять там лапками. Выдрав зловредное насекомое изо рта (за сохранность всех конечностей не ручаюсь), я щелчком отправил ее в небо, но она лишь ехидно зажужжала и отправилась вдоль обводной галереи. Вероятно, искать следующие гостеприимно распахнутые окна, за которыми скрываются дурачки с открытыми ртами. Поперхнувшись слюной и мушиными ногами, я с отвращением откашлялся и утер губы одеялом. Заодно и уши прочистил, свернув кружевную оборку одеяла трубочкой.

– Товарищ куратор, прошу прощения, кажется, я не совсем точно расслышал вас. Что сигналят «глаза»?

– SOS! Мы подняли записи. Судя по ним, уже три-четыре года, как минимум. Два часа назад машина подтвердила предположение. Все точно.

– Четыре года?! Ничего себе! Постойте-постойте… SOS? Вы всерьез утверждаете, что электронные устройства, собранные руками Зла и работающие на него же, передают в эфир крик «спасите наши души»?! Я уже молчу о том, что «глаза» по определению души иметь не могут, но к кому они взывают?

– Да к нам же! К нам!

– Бред!

– Бред не бред, а слетать туда, чтобы все проверить, придется.

– Опять мы?!

– А кто еще? Вы только что принесли клятву кровью! Тем более, эта часть Каперии теперь принадлежит нашему филиалу!

– Говорите, сегодня ночью? – насупился я.– Почему же пятьсот двадцать третий филиал сразу все не обследовал?

– Они не были готовы.

– Что-о?!

– Не определились сразу, кого посылать,– убитым тоном признался куратор.– Тянули время, скорее всего. Докладывали наверх о неких неопознанных летающих объектах в районе Разлома. Приводили статистику гибели капсул над данной зоной…

– Вот! – торжествующе воскликнул я.– А когда я говорил то же самое, вы меня поднимали на смех! Есть там что-то! Задницей чувствую, что есть!

– Вот и ладушки! – заметно воспрянул духом куратор.– Раз так, я оформляю на твою сверхчувствительную задницу разведывательный визит! Бери напарника под мышку, Вторую оставляй дежурить в замке – и вперед!

– Э! А если кто станет нас иска…

– Да кому вы нужны? Ладно. Только чтобы его сиятельство Замок не волновался. В багажном отсеке должны быть болванки. Оставьте вместо себя пару мороков-дубликатов, хотя лично я сомневаюсь, что кто-то заметит ваше отсутствие. Тем более там и лёту всего ничего, к обеду вернетесь.

– А как же Вторая?

– Вторую ознакомите с информацией по возвращении. Это все.

– Э! – опомнился я, как всегда, слишком поздно. Шустрый куратор успел отключиться.

(обратно)

Подземка. Торско-кожемякская линия

Физические нагрузки есть лучшая терапия для лечения гордыни, это Нилс теперь точно знал. По крайней мере, после часа ходьбы спесь слетела с Михаила, превратив его в то, чем он, по сути, и являлся – больного мужчину с истрепанными нервами, голодного и давно не отдыхавшего.

Нилс упрямо шел за вервольфихой, не обращая внимания на растертые сапогами ноги и монотонно причитающего Михаила, плетущегося следом.

Тайная станция была где-то здесь, рядом, и стоила того, чтобы помучиться.

Каждый шаг не просто отдавался болью в натруженных мышцах – он приближал Нилса к его светлому будущему. Приближал-приближал, пока окончательно не приблизил.

Выход из тоннеля был подсвечен сразу дюжиной факелов, пылающих необычным синим пламенем. В мертвенном свете суетились мелкие, не выше ребятишек существа, споро передающие по цепочке друг другу увесистые на вид ящики. Последний гном, расположившийся у подъемной платформы, аккуратно укладывал их на доски и перевязывал тонкими блестящими веревками.

Вервольфиха остановилась первая.

Зрачки Варуши расширились до такой степени, что светло-серая радужка исчезла, закрывшись черным. Царапнув Нилса лапой, зверюга начала плавно отползать назад. Ухватив Михаила за руку, Нилс прижал к губам палец и потянул беглого подопечного обратно, в тоннель. Но их уже заметили.

Мимо головы рванувшегося монаха пролетел камень. Еще один. Следующий летящий снаряд неожиданно поймал притормозивший Михаил и тут же швырнул обратно, на удивление метко попав гному в глаз. Под крики маленького человечка и ворчание вервольфихи Нилс сгреб полудурка в охапку и потащил за собой, но Михаил не унялся. Споткнувшись о какой-то ящик, он ухитрился поднять его перед собой и прикрыться вместо щита.

Импровизированная защита оказалась штукой опасной.

Очередной камень, прилетевший со стороны, пробил тонкую стенку ящика. Внутри что-то зашипело, и повалил удушливый голубой дым.

– Бросай! – зашипел Нилс, сгибаясь пополам от острого приступа кашля.– Бросай!

Через секунду монаху пришлось горько пожалеть о своем совете.

Михаил послушно швырнул ящик назад. Взрыв, раздавшийся вслед за этим, оглушил не только Нилса, Варушу и самого метателя. С грохотом обрушилась стенка станции, и почти мгновенно поползли трещины по каменному полу. Гномы орали что-то неразборчивое, тоннель заполнился пылью от обваливающихся на манер доминошных костяшек подпорок.

Сквозь дыру в потолке в подземку заглянули уже не нарисованные, а живые звезды. А между ними, истерически хохоча, тряслось громадное лицо мертвенно-зеленого цвета.

Как оказалось, ничто не способствует умственной деятельности лучше, чем реальная угроза. Едва касаясь пола, троица бежала, успевая попутно зыркать по сторонам, чтобы не пропустить боковой тоннель, где можно укрыться от преследователей.

Когда вервольфиха с визгом ударилась о глухую стену тупика и провалилась в разверзшуюся пропасть, ни Нилс, ни Михаил не раздумывали ни секунды. Монах схватился за звериный хвост, а полудурок просто сиганул следом, растопырив руки и потеряв в полете оба сапога.

Мимо мелькнули плоские крыши, тускло подсвеченные оранжевым, и падающие тела приняла в свои упругие объятия мелкая сеть.

– Где м-м-м… – начал Михаил, но сеть неожиданно скрутилась тугим узлом и резко швырнула живую добычу вбок, на жесткую решетку, откуда троицу незваных гостей бесцеремонно стащили и выбросили прочь невидимые механизмы.

Убедившись, что их оставили в покое, монах дрожащими руками ощупал то, на чем лежал, и определил это как ровную и вроде безопасную поверхность. Извлеченное из рукава зажигало вспыхнуло искрами и осветило горестное положение дел. Они находились в тесном пустом помещении, обшитом тусклым, кисло попахивающим металлом, без окон и дверей. На стенке притулился короткий факел. В углу выразительно расположилась кучка высохших коровьих костей и боевой топорик-клевец с тщательно обмотанной тряпицей рукояткой.

Натуральная клетка, только без промежутков между решетками. И никакого выхода.

Вервольфиха жалобно заскулила совершенно по-собачьи, и этот звук вдруг пробудил в душе Нилса волну стыда и протеста. Бедная племяшка… И он бедный деревенский дурак, который взялся не за свое дело. Надо было любой ценой возвращаться домой и не покупаться на мафиозные обещания. Заигрались в охоту, глупые, и вот куда это завело… Нилс прижал зверюгу к себе и начал задумчиво чесать за ухом, невзирая на робкое сопротивление, выражающееся в тихом ворчании.

Стены. Тонкие, местами скрывающие за собой пустоту, судя по звуку, раздающемуся, если постучать костяшками пальцев. Клевец. Блестящий, с ухоженным лезвием, прочный на вид.

Стены.

И топорик.

Стены и топорик.

– Ты что? – Брат Михаил недоумевающе замотал головой, щуря еще мутные глаза.

Варуша, что-то почуяв, подняла морду и с надеждой уставилась на Нилса.

Монах, не вставая, протянул руку и, подтащив к себе клевец, ковырнул ногтем лезвие-клюв.

– Хочешь прорубить стенку? – догадался полудурок.– Не выйдет, это железо! Толстое железо!

– А мы сейчас посмотрим,– процедил сквозь сжатые зубы Нилс, почти угрожающе надвигаясь на сжавшегося в комок брата Михаила.

– Нет! – отшатнулся больной.

– Да,– ласково возразил Нилс.

– Ты не посмеешь!

– Прости, брат, у меня просто нет другого выхода. Варуша, прижми его руки к стене и следи, чтобы уши не затыкал! Только держи за запястья, чтобы пальцы тебя не касались! Готова, племяшка? Крепись! Сейчас выберемся! Добрая женщина, добрая женщина, добрая женщина, добрая женщина…

(обратно)

Поздний вечер. Окрестности Тора

Квайл рискнул остановиться только за городом, на небольшой поляне. Здесь не было агрессивных канализационных решеток, не было домов, и, самое главное, Аарус находился отсюда очень, очень далеко. Черри уютно похрапывал за пазухой, убаюканный ходьбой.

Местечко словно нарочно было создано для успокоения расстроенных нервов. Смеркалось. Тихое шуршание высохших трав сливалось с журчанием ручья и треском сосновых игл в костре – полянка оказалась обитаема, сразу трое охотников расположились вокруг огня, над которым дышал горячим мясным паром котелок. Самый крайний обернулся на шаги Квайла и, быстро смерив его глазами, доброжелательно махнул рукой, приглашая присесть.

– Квайлиссиарий,– представился Квайл, с облегчением падая на траву.– Студент.

– Тсс! Не ори,– шикнул на него приглашающий.– Тут неподалеку какая-то нечисть бродит. Вяленое мясо у нас стащила.

– Звери, наверное,– с неискренним смешком предположил студент.– Какие-нибудь еноты или э-э-э… ночные барсуки?

– Городской? – лениво уточнил худой и длинный парень в обтягивающих штанах, чистая жердь. Еще и лежит, вытянувшись.

– Городской,– немного смущенно подтвердил Квайл.

– Оно и видно! – слегка заплетающимся языком сказал другой охотник, постарше и покрепче.– Ни фляги, ни толкового оружия, прямиком в лес. С бабой поругался, что ли?

Квайл молча кивнул, косясь на котелок.

– Все зло от женщин! – глубокомысленно заметил парень, поднимая вверх худой палец.– Особенно от некоторых! Вот у меня была одна…

Когда солнце скрылось за горизонтом, теплая мужская компания окончательно сошлась во мнении, что если бы баб не было, то мужикам жилось бы намного проще. Но что за мужчина, который боится трудностей? И какая трудность поспорит с выкрутасами женского характера? То-то и оно.

Проснувшийся хомункулус рискнул высунуться из рукава Квайла и цапнуть кусок горячей картошки. Никто не обратил на воришку внимания, и Черри окончательно обнаглел, усевшись прямо у ног охотников в траве. Судя по счастливому иканию, трапеза пришлась хомункулусу по вкусу. А после того, как Черри нахально отхлебнул из чужого стакана, Квайл беспокоился лишь о том, как бы мелкий нахлебник не принялся петь. Но маленький пьянчужка только довольно рыгнул и снова залез к нему за пазуху – спать.

Котелок с похлебкой давно опустел, и Квайла приставили к худому парню в помощники ощипывать жирного фазана. Стараясь заслужить одобрение и отработать еду, студент щипал не просто старательно – остервенело. Лишенная не только перьев, но и части кожи птица была натерта сухим клевером, солью, нанизана на вертел и пристроена над костром.

Над поляной потекли такие запахи, что даже луна вышла из-за туч. Первый голод был утолен, поэтому никто не суетился, не спешил. Спокойно и с достоинством охотники дождались, пока фазан подрумянился, и честно разделили его поровну. На дымный аромат готовой дичи из деревни пришел пастух с нехитрыми домашними квашениями и двумя бутылями сливовицы летнего урожая. Общими усилиями вынесли из сторожки и расстелили прямо на траве прохудившийся соломенный матрас, единогласно оцененный как «крестьянское барахло, но что теперь поделаешь». Уничтожили еще одного фазана, уже не утруждаясь ощипыванием, выгрызая недожаренное мясо из перьев, без овощей, но с запивкой. После чего согретые сливовицей и костром охотники фальшиво, но зато предельно искренне затянули «Прекрасно, что сегодня мы…»

Рай. Только без яблок и коварных женщин.

Если бы не острая физиологическая необходимость, Квайл ни за что не вышел бы за уютный круг, очерченный пламенем костра на земле.

Но он вышел. Увидел рядом нахохлившуюся ворону, которая сидела на низкой ветке и дразнилась, каркая. В раскатистом «карр-р» угадывались хриплые нотки голоса Ааруса Густа, да и торчащий клюв чем-то напоминал нос алхимика. Будучи человеком образованным, Квайл ни в коем случае не верил байкам о превращении людей в птиц, но от искушения отомстить старику, пусть и символически, не смог удержаться– вернулся за арбалетом. Позаимствовав оружие у длинного и поначалу отбив подушечки пальцев тетивой, он упер приклад арбалета в живот, кое-как сумел справиться с механизмом и прицелился. Зловредная птица выплюнула очередной «карр» и перелетела на соседнее дерево, явно издеваясь.

– Эй! Ты далеко? – лениво донеслось от костра.

– Да нет! Ворону стрельну, и назад…

Почему-то эти слова показались охотникам удивительно смешными.

– Факел прихвати!

– Зачем? – удивился Квайл.

– Заодно и просмолишь!

Вот так, под взрывы хохота, с остатками горькой обиды на коварного Ааруса и в состоянии легкого алкогольного дурмана, Квайл влип в очередную историю. Хотя сам он об этом пока не знал.

С наступлением ночи лес словно ожил. Сосновые лапы обеспокоенно похлопывали Квайла по плечам, словно призывая одуматься и вернуться к костру. Коварные ароматы хвои, подгнивших грибов и мха каким-то образом вступили в реакцию со сливовицей, гуляющей в крови Квайла, и запустили некий таинственный колдовской процесс. Осоловелый студент чувствовал себя все более пьяным и начал двигаться неловкими рывками и скачками, иногда подолгу замирая на одном месте, чтобы прийти в себя.

Ворону он давно потерял из виду, другой достойной цели не нашел и поэтому решил, что самое время вернуться к костру. Пока не заблудился. Костра отсюда видно не было, но далеко внизу по-прежнему подмигивали огни Тора и светился маяк на острове. Квайл поднял факел повыше, уверенно крутанулся и тут увидел его.

Цветок папоротника.

В том, что это именно цветок, он не сомневался ни секунды. А что еще может быть ярко-красным, иметь пять лепестков и пушистую серединку с блестящим кругляшком внутри? Ведь не гриб же. Торчало это великолепие среди папоротников, значит, к травнику не ходи – цветок принадлежит папоротнику, и никому другому.

В голове немедленно всплыли слова «Жана Купала».

Точно, ахнул Квайл. Какое там число сегодня? Двадцать третье… двадцать пятое… как пить дать, ночь на Жана Купала! То-то в голове как-то… мутновато. Магия, одним словом. Народное волшебство. Вот оно, счастье. Ну здравствуй, долгожданное! Пришло, значит. Это тебе не обыденный четырехлистный клевер, который время от времени находят на лугу ребятишки (и который потом продают по три паунда штучка в ярмарочные часы в Торговом ряду).

ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА! Отмычка от любого клада! Если Найса-Мария узнает о том, что он… ох, как же она пожалеет! Заплачет коварная предательница! Падет перед ним на колени! Схватит его на руки и… и… Стоп, рано предаваться мечтам! Надо сначала сорвать. Пока не исчез, быстро.

С силой откормленного кабанчика Квайл ломанулся к вожделенному кладу, не слушая истошных воплей хомункулуса, проснувшегося от резкой встряски. Кажется, по пути он отбросил арбалет, чтобы не мешал; споткнулся о какую-то ветку; порвал об нее штанину; чуть не провалился в яму; поскользнулся на мокрых листьях; спугнул мелкого ночного зверька– но это все было неважно. Главное, он протянул руку и сорвал цветок. Бережно, сумев не повредить ни одного лепестка.

И тут началось ЭТО.

С треском обрушились сосны. Истошно взвизгнул Черри, вцепившись острыми коготками в грудь. Земля вздрогнула под Квайлом, и он с трудом удержал равновесие, схватившись свободной рукой за куст волчьей ягоды. Запоздало вспомнилось, что по народным преданиям тому, кто нашел цветок папоротника, начинает мешать всякая нечисть. Звать, смеяться, соблазнять женскими прелестями и тому подобное. Отвлекать. Или пугать. Главное при этом – не обращать внимания и любой ценой сохранить бесценную находку.

Студент бережно пристроил цветок в ладонь и прислонился спиной к кусту. Страшно было не особенно, но колени почему-то тряслись. Осознание собственного всемогущества (в будущем) вступало в явное противоречие с мыслью о собственной сиюминутной уязвимости. Ночью, в лесу, один на один с нечистой силой, если не считать Черри. Но какой толк от хомункулуса?

Поэтому когда что-то мягко коснулось его ноги, Квайл совершил неожиданный для него самого поступок.

Он съел цветок папоротника.

Зачем? А черт его знает. Проглотил, не жуя, и все. То ли в мозгу некстати всплыли клеверные листочки по три паунда, которые полагалось именно съесть, а не просто хранить, то ли вспомнились многочисленные перлы народной мудрости, которыми щедро сыпал бывший старательский приятель Макарий при каждом случае. «Лучше в нас, чем в таз», «Сентаво к сентаво – вот и паунд, кусочек к кусочку – вот и сыт».

Одним словом, можешь больше не стараться, нечистая сила. Ты опоздала. Приходи чуть позже, гм… пардон за возникшие осложнения.

Вкус у растения оказался гадостный, и это очень приободрило Квайла. Раз противно, значит, не подделка. Настоящий цветок папоротника – дар познания непознаваемого, понимание языка зверей и птиц, отмычка от кладов. Правда, непонятно, каким местом к этим самым кладам теперь прикладываться, но это уже детали.

Квайл уже мысленно представил себя возвращающимся к охотникам с тяжеленным сундуком под мышкой, как ноги его опять затряслись, и кто-то злым голоском заскулил внизу:

– Ой-ей! Да сойди же ты, наконец, с копатки, урод! Больно!

– Черри? – недоверчиво переспросил Квайл.– Ты где?

Болезненный щипок был лучшим ответом – хомункулус по-прежнему сидел за пазухой.

– А это тогда кто? – удивился студент.

По счастью, факел во время бега не потерялся, а только погас. Щелкнув болтающимся на веревке зажигалом, Квайл запалил его и посветил вниз. В узкой мокрой ложбинке извивался большеголовый паренек, верхнюю часть которого придавливала поваленная сосна. Страдалец сучил босыми ножками, похожими на весла, и отпихивался правой рукой, пытаясь освободиться. Освободиться не получалось, потому что на левой его конечности стоял Квайл.

– Ой-ей-ей! Да пусти же, урод!

Напряженный, как струна, Квайл от облегчения чуть не расхохотался.

– Значит, я урод? – с подчеркнутой иронией уточнил он, критически разглядывая непропорционального паренька.– А кто же тогда ты?

– У-у-у! Кдрат я! Садовник! – с жалобным всхлипом сказали внизу.– У-уй! С копатки сойди, имей совесть! Все пальцы подковками расплющил, медведь!

– Садовник, значит,– хихикнул Квайл, но просьбу все же выполнил. Даже великодушно приподнял бревно, давая возможность новому знакомцу быстрее выбраться из плена.– А я Квайл. Ну и напугал же ты меня, Кдрашка! Поговорка, случайно, не тебе посвящена?

Спасенный явно был не расположен шутить. Вместо ответа он шустро ускользнул за бревно и начал молча отряхивать перепачканную одежку странного фасона,– его куртка была пришита к штанам. Квайл усмехнулся и направил факел прямо ему в лоб, решив не церемониться с невоспитанным типом.

При пристальном рассмотрении «садовник» выглядел еще непрезентабельнее, чем на первый взгляд. Во-первых, ростом еще ниже студента, с сидящую собаку, не более; коротконогий, но при этом с длинными обезьяньими руками и большими плоскими ладонями, похожими на лопаты. Действительно, копатки – точнее не скажешь. Во-вторых, то, что Квайл первоначально принял за шлем, оказалось налысо выбритой головой. Просто она была такой своеобразной формы, как шляпка у гриба. Кожа на лысине была тусклой и на вид казалась каменно-твердой. Из-под низко нависающих надбровных дуг в свете факела возмущенно блеснули бледные глазки-точечки.

– Что уставился? – неприветливо буркнул Кдрат, хмуро баюкая пострадавшую конечность в здоровой руке.– Первый раз в жизни разумное существо увидел? Пошел отсюда, ворюга! Только сначала катализатор верни, пока наши тебе кости не переломали!

Нотки зарождающейся ссоры хомункулус распознавал безошибочно. Взобравшись Квайлу на плечо, Черри упер руки в бока и ехидно окинул взглядом нового знакомца:

– Это какие же ваши, дружок? Деревенские, что ли? Иностранные матросы? Или, может быть, у вас тайный орден садовников?

Кдрат глянул на хомункулуса лишь мельком и мгновенно потерял к нему интерес, вновь повернувшись к Квайлу:

– Наши – это наши! Говорю, верни, что украл! Если копаткой по сопатке не хочешь! – угрожающе зашипел он, разводя ладони в стороны и замирая в карикатурном подобии боевой стойки.

– Копаткой? По сопатке? Ой как страшно! – ядовито захохотал оскорбленный невниманием Черри.– Ну знаешь, брат садовник, мы ведь тоже в лесу не одни. Сейчас свистнем приятелей и засунем тебя, как было: на груди сосна, под задницей ручей. Хочешь?

– Верните катализатор, прошу,– уже более миролюбиво попросил паренек.– Ну что вы с ним делать будете? Это ж для умерших тел, менять лучепреломление и ускорять процесс реанимации. Слушайте, я за него головой перед главным щуном отвечаю. Не придуривайся, парень, я же все видел: ты обошел защиту по спирали и взял его голой рукой, как положено. Прошу, отдай, и идите с богом.

– Катализатор? – поднял бровки хомункулус.– Квайл, о чем это он?

– Да нет у меня никакого катализатора! – заорал студент, отпрыгивая от Кдрата.– Меня действительно с тобой кондрашка хватит! Вот! Смотри! Пустые карманы! На кой ляд мне сдались твои катализаторы?

– А зачем по спирали шел? – не уступал паренек.

– Вот именно! – неожиданно поддержал Черри.– Лично у меня все бока всмятку!

– Цветок я сорвал! Просто цветок, понимаешь?

– Цветок? – обескураженно переспросил садовник.– Какой цветок?

– Букет даме сердца? – предположил Черри.– Оч-чень изысканно. Учитывая род занятий дамы, так даже чересчур… Ох, прости, я и забыл – она же кухарка! Приправа какая-нибудь, что ли? К картошке?

– Папоротника цветок,– неожиданно для себя откровенно признался Квайл. Не иначе, сливовица развязала язык.– Красный, с лепестками. Светящийся в темноте.

– Папоротник не цветет!

– Цветет! На Жана Купала!

– Квайл, ты сошел с ума? – хихикнул хомункулус.– Или просто мозги гормонами забились?

– Недоумок безграмотный! – взвыл паренек, вцепляясь за неимением волос на голове в складки кожи.– Сейчас осень! Какой тебе еще Жан Купала! Красный с лепестками? Это и был катализатор! Куда ты его дел?!

Студент тихо осел на поваленную сосну. Действительно, осень. Остатки алкоголя трусливо покинули организм. Волшебное настроение истаяло на глазах, как воск.

Что за дрянь он съел? Что это такое – катализатор? Уродец-паренек что-то толковал про мертвые тела… боже, какой кошмар! В любом случае разумней пока не признаваться. Вон как недобро смотрит садовник, того и гляди, вцепится в горло и распотрошит пузо своими копатками, чтобы немедленно извлечь загадочную ценность.

– Куда ты его дел? – умоляюще повторил Кдрат.– Ну скажи, прошу. Спрятал, да? Хоть намекни…

Квайл открыл рот и выдавил из себя длинное «э-э-э-э-э», мучительно придумывая подходящую отговорку, но тут его грубо прервали.

По лесу разнесся тихий, но весьма неприятный свист – монотонный, на одной ноте.

В земле обозначились небольшие норки. Из них, пыхтя, полезли на лунный свет существа, в которых Квайл мгновенно опознал обещанных «наших», хотя ни разу их до этого не видел. Зато много слышал рассказов о том, как пятьдесят девять лет назад Господь покарал расу гномов за чрезмерную расчетливость и отсутствие веры, разом стерев их с лица земли. Эти сюжеты были популярны и в устном народном творчестве, и в весьма приличных учебных изданиях, иллюстрированных картинками.

В реальности гномы походили на свои изображения не более чем нарисованная снежинка походит на настоящую: вроде все то, но никогда не перепутаешь. Лица представителей маленького народца были серыми, изъеденными гнилой порчей, тусклые глаза припорошены землей, движения отрывистыми, а руки… и ноги… о ужас!..

Гномий сторож добросовестно выполнил приказ демона. Выбрав из мертвых тел, погребенных под Ключом, несколько самых целых, он вернул им подвижность, впрыснув скудные порции жизненной энергии, достаточные для выполнения примитивных функций. Будучи существом, лишенным сентиментальности, щун не озадачивался дотошным восстановлением. Лишившимся руки он просто прицепил к плечевому суставу палку или короткий топорик, прогнившие бока укреплял плотной тканью с помощью веревок и рыбного клея, а вместо ног сумел приспособить древесные обломки, старательно подогнав их по длине, чтобы зомби не хромали во время ходьбы.

Душа Квайла тихонько сползла в пятки и задрожала там, заставляя трястись все тело.

Черри мягко проскользнул за воротник и укрылся под мышкой, периодически чихая (мало кто умеет бегать по лесу, не потея), но не покидая убежища.

Выбравшись наружу, гномы шустро выстроились полукругом по росту, словно бракованные надколотые пузырьки на торговом прилавке, и без выражения уставились на студента мертвыми глазницами. Крайний не то угрожающе, не то приветственно поднял руку и немедленно потерял ее вместе с частью плеча и подвязанным к короткой культе сабельным лезвием. Из обнажившейся подмышки вытекла желтая капля. Сладковато пахнуло падалью.

«Пора! – беззвучно пискнула студенческая душа из пяток.– Пока на самом деле не схлопотал по сопатке!» Хомункулус подтвердил свое согласие ощутимым щипком.

Для начала Квайл попятился. «Наши» подошли ближе, скрипя импровизированными протезами. Что-то, жалобно укая, заверещал Кдрат, тыча себя в грудь и указывая копаткой на студента.

Пока Квайл бестолково метался, гномы приблизились, окружили его ровным каре и чуть ли не строевым шагом стали теснить в глубь леса. Отбросив напускное геройство, студент заорал, но вылететь изо рта успело только коротенькое «А-а!», зато внутрь всыпалась щедрая порция мокрой земли с шишками и сосновыми иглами.

– Отда-а-ай!..– прозвучало над ухом.

Ориентируясь на далекие огни Тора, Квайл резко рванулся и помчался вниз по склону горы, отплевываясь на бегу и чувствуя, как натирает подмышку жесткий костлявый хомункулус. В затылок шумно сопели гномы.

«Ничего, прорвемся»,– утешал себя студент, по-козлиному сигая через муравейник и протискиваясь между парой попавшихся на пути берез. В борьбе против нечисти у верующего всегда есть шанс! Впере-о-од!!!

Что-то щелкнуло у самой икры, и на штанине тяжело повис медвежий капкан.

«Вот, значит, вы как»,– зло подумал Квайл. Не останавливаясь, оторвал капкан вместе с куском штанов и отшвырнул его назад. Сзади кто-то вскрикнул, что-то дернуло его за пояс, но студент уже не оглядывался, бежал.

Притормозил он только на тропе, по которой – о чудо! – тряслась ветхая повозка.

– Заплутал? – неодобрительно буркнул возница, такой же старый, как его двухколесное имущество.– Городской, не иначе.

Вместо ответа Квайл радостно закивал.

– ВТор не повезу,– отрезал возница.– До Ключа поедешь?

– Да! Все равно! – выдохнул запыхавшийся Квайл, шаря в кармане и с облегчением обнаруживая гнутую монету в десять сентаво.– Только быстро!

– Куда спешить… – начал возница, но быстро сориентировавшийся хомункулус хлопнул его по плечу.

– Ты что, дед, ослеп? Не видишь, мы торопимся?

Пустые ножны из-под потерянного кортика смотрелись в окровавленных ручонках столь угрожающе, что старик охнул и выпустил вожжи. Затащив попытавшегося удрать возницу на место, Квайл устроился рядом и стегнул неторопливую лошадь.

– Прости, дед, у меня нет другого выхода! Но-о-о!

Кобыла оскорбленно всхрапнула, но шагу прибавила. Черри скалился со злорадством профессионального бандита и ножны не опускал. Остаток пути до Ключа старик проделал молча, взять протянутую Квайлом монету отказался и, едва опасные попутчики слезли, быстро погнал дальше.

Хомункулус покосился на ручей с опаской и даже постарался стать так, чтобы не замочить ноги. Студент же без сил опустился на землю, подставил руки под струю и пил святую воду, пока не заломило зубы. Неведомый катализатор покоился в животе тяжеленьким кирпичиком, словно кровяная колбаска из дешевой закусочной. Судя по ощущениям, покидать организм тем или иным способом он пока не собирался.

Квайл закрыл глаза и перекрестился. Сзади что-то тихо звякнуло.

– Че-о-орт! – хомункулус с разбегу перепрыгнул лужу и полез по сапогу вверх, ругаясь, на чем свет стоит.

Медленно, уже догадываясь, что увидит нечто не слишком приятное, Квайл обернулся и обомлел: от его штанов тянулась в сторону тонкая металлическая цепочка. Один ее конец был пристегнут прямо к суржевому шву, другой огибал корень за Ключом и уходил в кусты.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в зоне Разлома, под станцией Овечий Кут и в графском замке

Детали того, как я втолковывал грустному Третьему, что придется вместо завтрака срочно лететь к Разлому, спасать души несчастных, попавших в неведомую беду «глаз», лучше опустить. Не для слабонервных, как говорится.

С дубликатами тоже пришлось повозиться: прилепив соответствующие личины на найденные в багажном отсеке бесформенные заготовки, я тщетно пытался заставить копию толстяка выучить хотя бы пару простейших аристократических фраз. Но, кроме «разрешите угостить вас этим чудесным экзотическим лакомством» безмозглый болван так ничего и не усвоил. Сунув ему в руку фрукт, я скоренько настроил своего на благожелательную улыбку и свободное поддержание светской беседы о погоде, махнул на прощание нашим копиям ручкой и отправился к чертовке.

Вторая выслушала горестную весть о грядущем хаосе вполне спокойно и с неподдельной радостью, как и положено служанке, согласилась остаться в замке без господ. Подозреваю, столь удивительный энтузиазм был вызван бутылочкой вина, элегантно припрятанной в фартуке. Давно заметил – регулярно пьющие особи конца света не боятся.

Впрыгнув в капсулу и убедившись предварительно, что под ногами не катается очередной предмет из косметички нашей красавицы, я затолкал на соседнее сиденье Третьего и решительно защелкнул двери изнутри. На вопли куратора о том, что Разлом вот он, под рукой, и хорошо бы поберечь казенную капсулу, как единственный и уникальный в своем роде экземпляр, демонстративно не обратил внимания. Пусть я и не уникален, а вполне типичен для полевого работника (моя матрица уже была использована, мягко говоря, не единожды), сам я себе дорог. Как память о себе же самом.

Признаюсь честно – входить в зону Разлома было страшновато. На самой границе капсулу ощутимо тряхнуло. По коже не просто поползли мурашки – огромные мураши с толстыми шершавыми пятками затопали по мне строем. Рядом закашлялся Третий. По традиции он снимал стресс путем жевания и, естественно, поперхнулся. Под прозрачным дном капсулы показалось черное пятно серповидной формы, словно огромный полуоткрытый рот, готовящийся нас проглотить.

– Вот и прибыли,– возник в эфире мрачный кураторский голос.– Пора снижаться!

– И все-таки,– всхлипнул толстяк, всеми конечностями вцепившись в сиденье,– почему именно мы?

– Видишь ли, друг,– вздохнул я, давя на руль,– насколько я понял из того, о чем умолчал куратор, руководство пятьсот двадцать третьего филиала выдвинуло к своим разведчикам следующие требования: чтоб они были опытные, но при этом не слишком ценные; чтобы обладали неплохими боевыми навыками; чтобы имели в головах достаточное количество мозгов; чтобы были в данный момент не задействованы на других срочных заданиях и так далее. Наш же филиал славится быстротой принятия решений. В первую очередь главное что? Заглянуть проблеме «глаз», так сказать, в глаза и драпать. Значит, от посланцев какие качества требуются? Правильно– стопроцентное зрение и умение быстро бегать, пока самим не пришлось выстукивать зубами SOS.

– Я не умею,– признался толстяк.

– Ерунда,– утешил его я,– «глаза» тоже не умели, но за четыре года приобрели исключительную квалификацию. Приготовься! И смотри, без самодеятельности! Никаких вене-види-вичи! Пришел. Увидел. Доложил. Понятно? Снижаемся!..

Защитный слой, автоматически окутавший серым туманом тело капсулы, был звоночком тревожным – сквозь обычную землю наш транспорт проходит со свистом, залихватски раздвигая боками самые твердые породы. Видно, недаром ползут слухи о неком тайном оружии, захороненном здесь.

Данное гиблое местечко, образовавшееся около шестидесяти лет назад сразу после войны и короткого, но бурного землетрясения, представляло собой глубокую трещину, внутри которой не то что никто не жил – там даже ничего не росло. По этой самой причине территория Разлома просматривалась Организацией лишь формально: полезные ископаемые нас не интересовали, а кроме них, общаться здесь было не с кем.

Черно-бурая, словно опаленная по краям адским пламенем, рана на теле многострадальной земли все еще не затянулась и даже, по первому впечатлению, стала потихоньку наступать на соседние участки – по крайней мере, кусты, росшие у самой границы, выглядели чахлыми и больными, а на глубине нескольких ладоней сканер обнаружил заброшенные звериные норы.

На приборной панели загорелись примерные координаты цели.

Слегка дрожащей рукой я отжал рычаг и начал спускаться ниже, ниже… еще ниже… пока дно капсулы не царапнуло по чему-то острому.

– Кто будет выходить? – голосом приговоренного к смертной казни уточнил Третий, не открывая глаз.

Проверив надежность запоров на дверях, я выглянул сквозь стекла и, размеренно дыша, чтобы успокоиться после увиденного, ответил:

– Никто.

В наушнике взвизгнул куратор. Не слушая воплей о долге, задании и прочей ерунде, я изо всех сил вжал в пол педаль, притянул руль и направил капсулу вверх. Неведомая сила рывком завалила наш многострадальный транспорт набок, с жутким скрежетом металл корпуса начал прогибаться под невидимыми кувалдами. Со стороны багажного отсека донесся душераздирающий крик. С некоторым опозданием до меня дошло, что мы забыли вынуть из капсулы тело Ниацина, и проклятый лунатик от удара пришел в себя. Ох, до чего не вовремя!

В следующую секунду (если верить показаниям прибора, прошло не больше времени) вместились следующие события. Во-первых, я-таки сумел вырваться из лап невидимого противника и взлететь. Во-вторых, хвостовая часть капсулы оторвалась. В-третьих, Ниацин с воплем вывалился в образовавшийся проем и рухнул на кучу окаменелого коровьего гуано, неведомо как оказавшегося на дне Разлома. В-четвертых, толстяк попытался спасти аптекарского сынка, но добился лишь того, что высыпал ему на голову разобранную на детали женскую дубликат-болванку и оставшиеся бутылки с отравой.

Короче говоря, разведка удалась.

Когда наша раненая капсула вынырнула на поверхность, Третий разжал судорожно стиснутые зубы и осведомился:

– Что это было?

Наушник завибрировал, и сварливый кураторский голос поддержал:

– Вот именно! Хотелось бы знать, Пятый, почему вы допустили преступное самоуправство и отказались выполнять команды курирующего администратора?!

– Шкуру спасал,– коротко ответил я, неуютно поеживаясь– сквозь дыру в корпусе ощутимо сифонило.– Вы видели то, что на нас напало?

Молчание в эфире, очевидно, означало, что куратор отрицательно замотал головой.

– А я удостоился чести! Какая-то скотина заговорила подземные воздушные потоки. Любого приблизившегося к «глазу» на расстояние вытянутой руки они расплющивают в лепешку и вешают на стенку. Вероятно, для красоты. Штук пять таких «картинок» там уже болтается, так что мы не первые, кто пришел поглазеть на чудеса Разлома. Есть и капсулы – одна точно наша, а две лично мне незнакомые.

– А что с «глазами»? – обеспокоенно спросил куратор.

– Прикованы к крупным кускам породы цепями. Длина цепей подобрана с таким расчетом, чтобы они показывали лишь допустимую часть подземного пейзажа – каменный мусор, рядовые породовые слои, пустоты. Развернись камеры еще на пару градусов, и на наши экраны попала бы совсем иная картинка. Конечно, я не специалист… но там имеются такие необычные экземпляры синих камешков, что впору задуматься: кому все это могло пригодиться?

– Гномам? – предположил куратор и сам же себя опроверг.– Не может быть, ерунда. Даже столь продвинутая технически раса, как они, не может видеть невидимое. Тем паче его пленять. Да и нет ведь уже на этой территории никаких гномов! Лет шестьдесят, как бросили оба своих города и ушли куда-то… Кстати! Пятый, немедленно в подземку! Надо глянуть, как себя чувствуют «глаза» под станциями!

– На поломанной капсуле? – робко вякнул Третий.

– Что-о-о?! – взревело в наушнике.– Все-таки ухайдакали казенный транспорт, мерзавцы!

– Мы спасали свою жизнь! – попытался оправдаться толстяк, но его робкий голос остался не услышанным на фоне обвинительной речи, которой угостил нас куратор.

В свете данных обстоятельств я предпочел умолчать пока о том, что мы потеряли в Разломе Ниацина. И даже унизился до того, что попросил Третьего заткнуть дыру в хвостовой части тряпками и мешками, чтобы можно было все же выполнить приказ куратора. Станцию, правда, выбрал неглубокую– ту, что под Овечьим Кутом.

До самой деревни летели молча. Третий время от времени обиженно посапывал, но протестовать вслух не решался – куратор все никак не мог успокоиться и монотонно причитал по поводу испорченной капсулы.

Камни у входа на станцию были видны издалека. Восприняв гномью пометку FE-65 как призыв к действию, местные художники испоганили поверхность склона множеством надписей и картинок. Какой-то умник даже додумался обрисовать свой собственный курносый профиль вместо автографа. Перед самым спуском вниз я еще раз убедился в том, что двери заперты (о том, что хвост представляет собой прекрасную лазейку, думать не хотелось), и плавно направил капсулу сквозь толщу скалы и земли внутрь.

Лирическое отступление.

Хочу сразу расставить все точки над «i»: гномы никогда не были нашими клиентами, как, впрочем, и питомцами Положительных. Маленький народец всегда славился неверием в какие-либо идеалы и отличался грубым материализмом. Купил-продал, отработал-отдохнул – вот и вся философия. После смерти гномьи души падают прямиком в небытие, без вариантов. Хоть греши, хоть не греши. Даже если отдельная гномья особь всю жизнь подкармливает птичек и соблюдает посты, в рай она не попадет. Зато и за преступления не получит адекватного наказания, чем многие гномы, как я слышал, вовсю пользовались.

Кое-кто из наших аналитиков даже рискнул утверждать, что сокращение популяции маленького народа происходит не случайно. Дескать, сам Создатель глубоко разочарован в этих особях и планомерно стирает зловредных атеистов с лица земли. Что по этому поводу думаю я? Не знаю. Наблюдая растущий людской скептицизм, иногда побаиваюсь, что и человеческий род со временем лишится рая (а заодно и ада). И куда тогда денемся мы? Как говорится, повод для размышления…

Ага, вот и внутренность станции. На прежнюю, до присоединения Каперии, территорию нашего филиала приходился лишь краешек гномьего города – Сапта. Гора над ним старая, один из ее склонов медленно, но верно сползает в Разлом. Уже несколько десятков лет Сапт заброшен, частично затоплен водой, а более-менее пригодные для обитания постройки облюбовали подземные животные. На своем веку (по крайней мере, в этой жизни) я не был свидетелем быта маленького народца.

Вероятно, поэтому увиденное потрясло меня до кончика хвоста.

Прежде чем достигнуть дна, капсула пролетела несколько уровней, так ловко вписанных в подземные пещеры, что ты не сразу понимал: рукотворная перед тобой стена или созданная природой. Впрочем, насколько мне известно, природа не до такой степени любезна, чтобы предоставлять случайному наблюдателю столь комфортабельные условия. По мере нашего продвижения вниз ярусы услужливо подсвечивались тусклыми точечными светильниками-зеркалами, а из узких прорезей в стенах время от времени вылетал легкий ветерок, несущий под землю очередную порцию свежего воздуха и распушающий тряпичный «хвост» нашего транспорта.

Рядышком тихо икнул Третий и смущенно признался:

– Вот это да… Никогда не думал, что они так жили…

Самый нижний уровень оказался пещерой, крытой прозрачным куполом в виде пирамиды. Над вершиной кособоко притулилась какая-то воронкообразная конструкция. Заглянув внутрь и обнаружив отсутствие расплющенных капсул и иных тревожных признаков опасности, я установил на приборной панели режим парения и осторожно вылез на хрупкий купол.

Открывшееся мне зрелище было поистине жутким.

Вдоль гладких стен были расставлены длинные узкие ящики. В них бок о бок, как фасолины в стручке, лежали гномы. То, что они мертвы, я понял не сразу, очень уж сюрреалистичной показалась картинка, впору заподозрить подвох. Но прошло пять минут… десять… а тела по-прежнему покоились в деревянных саркофагах, не издавая ни звука и не шевеля ни одним мускулом.

Отчего-то это зрелище навеяло на меня глухую тоску. Я даже забыл, зачем, собственно, сюда явился.

«Глаза» сами напомнили о себе. Здесь они тоже оказались пленниками, причем приковали их так хитро, что в сферу обзора маленьких камер попадали лишь пустые стены и пара ящиков с гномьим инструментом, аккуратно поставленным в углу. Если в Разломе я еще сомневался, то сейчас стало ясно: загвоздка именно в гномах. Кто-то очень не хочет, чтобы тела обнаружили. Вот только кто?

Медленно скользя по гладкому покрытию купола, я вернулся в капсулу.

– Живой! – обрадовался толстяк.

– Пятый… – шепнул куратор и для верности слегка поскребся в свой микрофон.– Что там?.. Мне на экране не видно… Имей совесть…

– Можете говорить громче, товарищ куратор,– успокоил я.– Подслушивать некому. Здесь около… минутку, прикину. Десять… пятнадцать… тридцать… помножим на четыре… – около ста сорока гномьих тел. Судя по положению и позам, уложены в саркофаги еще при жизни и добровольно умерщвлены.

– Как это? – испугался Третий.

– А вот так. «Глаза» прикованы по схеме, аналогичной той, что мы видели в Разломе. Разница лишь в том, что в Разломе «глаза» принудительно отвернули от россыпи неведомых минералов, а под станцией им запретили смотреть на гномьи тела. Что прикажете? Освободить камеры? Глянуть на других станциях?

– Возвращайтесь к замку,– задумчиво сказал куратор.– Раз пошли такие странные дела, то лучше отправить разведгруппу. Как будете на месте, сигнализируйте. Я вызову техников, они починят капсулу. До чего же вы у меня бесхозяйственные, ребята… Много добра растеряли?

– Одну дубликат-болванку и пяток бутылей отравленного винца точно посеяли,– признался я.

– Оно и к лучшему! – оптимистично откликнулся куратор.– Авось та скотина, что в Разломе наставила ловушек и над невинными приборами поиздевалась, глоток-другой отхлебнет! Не сдохнет, так животом помается! Больше ничего?

– Да так… – небрежно начал я, на всякий случай отодвигая наушник.– Кажется, наш Ниацин тоже вывалился. Случайно.

Звук, раздавшийся в эфире, показал, насколько я оказался предусмотрительным. Куратор не просто орал. Он издавал такие звуки, что я на миг даже заподозрил, что вместо моего курирующего администратора микрофон попал в лапы страшного существа, которое убивает все живое криком. По крайней мере, Третий уже начал подавать признаки предсмертной агонии, конвульсивно подергиваясь всем телом.

– Уже летим! – пообещал я, не особо надеясь быть услышанным.– Я знаю, как обойти воздушные потоки! Мы мигом! Аптекарь даже не проснется, клянусь!

Рассказ о том, как я крался мимо опасных невидимых «прессов», способны оценить только профессиональные гимнасты.

Только риск оказался напрасным.

В Разломе по-прежнему бились в плену несчастные «глаза», за спинами которых таинственно сияли торчащие из глубины голубые кристаллы. Ниацина же на том месте, где я его оставил, не было.

– Вот и подменили наследничка… – выдавил из себя Третий.– Вот и заполучили шарманку с коробочкой… Нет, ну до чего шустрый аптекарь, а! Сбегает и сбегает, даже не выходя из анабиоза! И кто теперь будет отпирать эту проклятую сокровищницу?

– Товарищ куратор! – осторожно начал я, картинно опуская голову.– Хоть убейте, но я не…

Неведомо как залетевшее в капсулу пушистое куриное перышко плавно опустилось мне на нос, легонько щекоча кожу. Почти как ангельское. В черепной коробке моментально зашевелилась шальная мыслишка. А не махнуть ли на всю эту работу? Спасти первого попавшегося невинного смертного, дождаться предложения от Положительных, да и уйти в ангелы, а? Вот сейчас куратор размажет меня, как последний кусок сами знаете чего, и…

Эфир задрожал от горестного вздоха.

– База,– робко напомнил о нашем существовании Третий.– Так нам сейчас куда?

– Товарищи полевой работник пятого ранга индивидуальный инвентарный номер 437/138-5 и полевой работник третьего ранга индивидуальный инвентарный номер 576/654-3?– уточнил куратор абсолютно лишенным эмоций голосом.

– Ну да.

– Слушайте приказ: возвращайтесь в замок. Капсулу оставить на крыше до прибытия техников – это первое. До получения новых сведений никаких действий по отношению к смертным не предпринимать – второе. Все ясно?

– Да, но…

– Если вы не поняли, повторяю: капсулу оставить на крыше до прибытия техников – это первое. До получения…

– Да поняли мы все! – прошипел Третий, легонько пристукивая кулаком по приборной панели.– Что с вами, товарищ куратор? Сбой в мозговой системе?

– Отличччно,– бесстрастно ответили в наушнике.– В таком случае прошу экипаж выполнить следующие действия: пристегнуть привязные ремни – это первое. Привести мотор транспортного средства в рабочее состояние, для чего следует вставить ключ зажигания в специально для этого предназначенное отверстие, имеющее форму замковой прорези и располагающееся…

– У-у-ух!!! – зарычал Третий.– Да знаем мы, как это делается! Знаем! – И повернулся ко мне: – Слушай, а он случайно не издевается?

– Приятного полета! – ласково сообщил наушник, и в эфир понеслась протяжная мелодия.

– Пляски какие-то… – растерянно откинулся на спинку толстяк, вертя в руках так и не застегнутый ремень безопасности.

– Гимн Организации,– поправил я.

– Никогда раньше не слышал! – удивился Третий.

– А вот мне как-то довелось… – сквозь зубы процедил я.

– Правда? Ну ты и везунок! А по какому поводу?

По правде говоря, гимн в тот раз исполнялся по случаю внезапной кончины предыдущего главы нашего филиала, но, взглянув на обескураженное выражение глаз лучшего друга, я не решился озвучить истину. Неестественно улыбнувшись, я сказал, что музыка, скорее всего, исполняется по случаю очередного профессионального праздника. И был вознагражден: Третий тут же с воодушевлением принялся поливать грязью тех, кто нахально смеет отдыхать, пока «некоторые рискуют жизнями».

Оно и к лучшему.

Растерянность плохой помощник. Злость – наоборот.

(обратно)

Подземка. Южный отстойник на Торско-кожемякской линии

Клевец затупился довольно скоро, но отверстие, достаточное для протискивания человеческого тела, уже зияло чернотой и приглашало рискнуть, что и проделали пленники. Вервольфиха легко впрыгнула в дыру, Нилс предварительно втолкнул в нее брата Михаила и уже потом полез сам.

Падение из полумрака подземки в кромешную тьму оказалось для Михаила настоящим шоком. Больной завизжал, забился на месте, задевая руками какие-то тяжелые предметы, неразличимые в темноте. Отскочив в сторону, Нилс споткнулся, подвернул ногу, но все же отполз – кто его знает, где именно они оказались и что сейчас сыплется с потолка.

В том, что над ними не открытое небо, а именно потолок, монах не сомневался. Очень уж затхлый запашок обвевал его нос. Похожим попахивало из приютского гардероба с парадной одеждой настоятеля, пересыпанной порошком от моли. Но запах был не такой убойной силы, все же раз в год пан приор снимал с плечиков и надевал на церемонию свой мантиид. А заодно и проветривал гардеробное нутро.

– Темно! – пискнул Михаил, подползая к Нилсу.– Страшно!

Нилс уже и сам пожалел о своем решении. Надо было не сюсюкать с юродивым, а рвать рясу на полоски и вязать его тройными узлами около любых выходных ворот. Наружу не выберется и внутри не затеряется вместе с секретом. Зря он поспешил. Пожадничал. Побоялся, что тайна местонахождения станции станет известна кому-то еще, а он окажется крайним в глазах настоятеля.

Рядом зашуршало, и шершавый звериный язык лизнул ладонь.

– Р-р-р-р-да-а-а! – довольно сообщила Варуша.

Нилс задумчиво наклонился, чтобы потрепать племянницу по загривку, но промахнулся в темноте, коснувшись рукой чего-то твердого и холодного. Осторожное ощупывание находки привело к тому, что монах ногтем зацепился за выступающий штырек. Найденный предмет оказался светильником странной конструкции – света он почти не давал, бросая на пол лишь узкий желтый конус, зато еле слышно жужжал, словно пчела.

Вскинув осветительный прибор повыше, Нилс чуть не уронил его.

Какое там помещение! Их окружали самые настоящие заросли – с толстыми стволами вековых елей, серебристыми оборками лишайников, свисающими с ветвей, и еле различимыми звездами вверху. Вервольфиха элегантно мотнула хвостом и скрылась за кустиком. Потрогав ближайший ствол, монах недоверчиво уткнулся в него носом и убедился, что дерево пахнет, как и положено, отсыревшей корой. Где-то вдалеке ухнула сова и затрещал игольчатый настил. Конус света, лежащий под ногами, неторопливо пересекла мохнатая желтая гусеница.

Лес.

Лес за железной стенкой – неужели такое может быть?

– Ждефь ефа! – радостно доложил Михаил, появляясь из-за куста и нетерпеливо дергая монаха за рукав.– Ефа!

Чумазое лицо больного светилось счастьем голодного, дорвавшегося, наконец, до съедобных продуктов. Позвольте… съедобных? Проводив взглядом россыпь зеленых камешков, которыми с аппетитом хрумкал Михаил, Нилс опомнился:

– Выплюнь! Сейчас же выплюнь эту гадость!

– Эфо не жадофь! – обиженно отодвинулся больной, с хрустом давя зубами остатки трапезы.– Вкушно!

Попытка ухватить строптивого Михаила за шиворот и запретить шляться по лесу самостоятельно привела к тому, что недоумок куснул руку, желающую ему добра, а единственный источник света грохнулся на землю и погас.

– Идиот! – ругнулся Нилс, на ощупь подбирая светильник, нервно щелкая штырьком и убеждаясь в том, что прибор сломан.

Дальше началось самое странное.

Протянутая в пространство рука деревьев не нащупала.

Только что возвышалась перед носом здоровенная ель, и нет ее. Нос тот же, но перед ним пустота. Запах хвои и коры дразняще щекотнул ноздри и тоже куда-то испарился, сменившись прежней затхлой духотой.

Вервольфиха сама скользнула под локоть, догадавшись о душевном смятении монаха.

– Как это вышло? – спросил у племянницы Нилс, прекрасно понимая, что вразумительного ответа ждать бесполезно.

Варуша что-то рыкнула с явной досадой, потом вырвалась из-под руки и умчалась, смешно пришлепывая подушечками лап по полу или земле – Нилс уже и сам не знал. Вернулась зверюга с добычей. Нащупав носом ладонь монаха, она бережно пихнула в нее небольшой прямоугольный предмет.

Монах скривился. После визита в магическую лавку он заполучил стойкое недоверие к картонным коробочкам, особенно если не видел, что на них написано. Но вервольфиха тыкалась с такой настойчивостью, что Нилс коробку открыл и нащупал внутри нечто похожее на обычное зажигало.

Нечто похожее на зажигало зажигалом и оказалось. Вот только, на беду, почти пустым. Выплевывая из себя нежизнеспособную искру, оно тут же гасло. Впрочем, этих коротких искр Нилсу вполне хватило, чтобы убедиться, что лес действительно существует, но только лишь при свете.

Есть свет – стоят деревья, которые можно потрогать, понюхать и даже лизнуть (вервольфиха именно это и проделала). Ухает сова, ползет гусеница, трещат иглы под ногами.

Нет света – нет леса. Протянутая рука свободно пересекает пространство, под ногами гладкий пол, эхо от голоса упирается в потолок, а сова затыкается на «полуухе», как подстреленная.

Морок.

Варуша, словно решив, что выполнила свой долг полностью, неслышно отошла в сторонку. Видимо, прилегла.

Напряженную тишину разрядил Михаил. Дружески стукнув монаха по спине ладонью, больной брат на миг прекратил чавкать и совершенно искренне пожаловался:

– Уф, наелся… Пить теперь хочу. Эти штучки из ящичка такие вкусненькие, но чересчур соленые. Нилс, здесь есть вода?

Вот вам и рассказы о якобы беспомощности душевнобольных, над которыми всякий надсмеяться может! Пока вполне здоровый мозгами Нилс не нашел в кромешной темноте ничего, кроме увесистого камня, поранившего ему ногу, скудоумный брат уже до отвала налопался чего-то «вкусненького» и требует воды! Смешно!

Эх, жаль, не додумались взять факел! А может, вернуться? Буквально на секундочку высунуться из дыры, и сейчас же назад, а?

Нилс осторожно, не отрывая подошв от пола загадочного помещения, двинулся к стене, в которой предположительно была пробитая его собственными руками дыра. Нос уперся в холодную гладь. Пальцы нервно забегали по невообразимо отполированной поверхности, отыскивая впадину. Ничего.

– Эй! – вновь возник где-то сзади голос Михаила. Вполне радостный голос, кстати. Никакого волнения, полное спокойствие и счастье.– Я тут такую штуку нашел!

– Какую? – с досадой спросил Нилс. Вот уж повезло с питомцем приюту! Так повезло! Находчивый до безобразия!

– Вот!

Нилс резко протянул руку и, видимо, выбил «штуку» у Михаила. Что-то острое вонзилось в голень, а тяжелое и холодное ухнуло прямиком на пальцы и без того пострадавшей ноги.

– Ай! Чтоб тебя…

Следующие пять или даже десять минут (самому Нилсу показалось, что прошло всего ничего) монах поливал несчастного брата такой отборной бранью, что, услышь хоть часть из нее любой церковник, наложил бы епитимью.

Однако больному речь понравилась.

Веселым козликом скакнув куда-то в сторону, он буквально через секунду вернулся и обрушил на вторую, пока невредимую, ногу Нилса очередной тяжелый предмет. Вероятно, чтобы послушать вторую часть арии, иначе чем объяснить явно разочарованный вздох Михаила в ответ на грустный стон брата.

Мужественно сжав зубы, Нилс напомнил себе о вере, готовности к самопожертвованию, обещанном настоятелем вознаграждении и, наконец, о пресловутых ведрах с бетоном и собственной шкуре. Ухватив Михаила за обшлаг рубахи (подобного попутчика лучше иметь под рукой), он со скрипом выпрямился и зашаркал вдоль стены.

Нужно обойти помещение по периметру и понять, насколько оно велико.

(обратно)

Под городом. Нижний ярус подземки

– Что это было? – демон настороженно прислушался и с тревогой повернулся к щуну.– Только что! Буквально минуту назад!

Гномий сторож покрутил очередного реанимированного зомби вокруг своей оси и неодобрительно крякнул.

– Отчего не отвечаешь? – нетерпеливо повысил голос Ифиторель.– Я задал вопрос! Еще один джинн вылетел из бутылки?

– Откуда я знаю,– равнодушно откликнулся щун.– В той стороне бутылок нет, только склад, где наши работают. И отстойник для незваных гостей сверху. Кажется, кто-то долбил по его стенке.

– Зачем? – удивился демон.

– Наверное, выйти хотел,– предположил сторож.

– Выйти? Там же дно сокровищницы. И стена металлическая,– растерялся демон, судорожно морща лоб.– Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, металлическая,– согласился щун.– Сейчас я узнаю, не беспокойся.

Плоские подошвы зашаркали к распахнутому люку…

Вернувшийся щун выглядел слегка напряженным и отрапортовал коротко:

– Порядок. Действительно, двое людей и собака проникли на станцию, но группа дежурных их вовремя заметила и загнала в отстойник.

– Ох уж эти люди! – хмыкнул демон.– Так и норовят заползти куда не надо! Двое, говоришь? Давай-ка взглянем на этих исследователей.

– Не получится,– угрюмо доложил щун.– Они ушли.

– То есть как? – растерялся демон.– Ты шутишь?

– Вовсе нет. Один из пленников применил простейшее колдовство, усиленное случайно пролетавшим мимо джинном. Другой пробил лаз с помощью топорика, что остался после предыдущих пленников. Отстойник пуст. И дыра уже затянулась.

Когти демона вцепились в тщедушную грудь сторожа.

– Колдовство?! Около хранилища? Опять? Я же запретил! Даже черти, работающие в замке, соблюдают правила! Даже они! А люди?!

– Люди… Кому, как не тебе, знать их особенности? – Гримаса на плоском лице щуна могла сойти за страх, если бы в глазках-точечках не проглядывала смертельная усталость.– Ифиторель, маленький народ готов выполнять заключенный с тобой пятьдесят девять лет назад договор до последнего пункта. Но ты не в силах заставить себе подчиняться все население верхнего города.

Демон с отвращением и ненавистью оттолкнул от себя щуна и почти без эмоций, деловито заговорил:

– Камни. Когда я смогу их забрать?

– Как только старший садовник будет реанимирован,– четко доложил сторож.

– И?.. – вопросительно поднял брови демон.

– Как только катализатор дозреет.

– А точнее?

– Сейчас погляжу… – Щун мерно двинулся к люку, из которого недавно вылез.

Демон застонал и вцепился в собственные волосы.

– Это невыносимо! Ты ползаешь как черепаха! Куда тебя нужно доставить? Я отнесу…

Выпавшее из крыла черное перышко подхватил сквозняк и, поиграв немного, равнодушно уронил на прислоненного к стене камеры неподвижного гнома. Демону не пришлось лететь долго. Широкие подошвы щуна едва оторвались от пола, а внутрь пирамиды уже вбегал растрепанный гном с вытаращенными от волнения глазами.

– Что там? – поинтересовался сторож, зависая над вестником.

Гном рухнул на колени и в немом отчаянии воздел к вершине пирамиды беспалые руки:

– У нас несчастье! Катализатор похищен!

В первую секунду Ифиторель хотел швырнуть тело щуна на пол и вволю потоптать, но потом сдержался. Негоже ронять авторитет своего делового партнера вместе с ним. Дождавшись, пока гномий сторож невозмутимо выдал указания и гном убежал, демон плавно опустился в самый центр камеры, среди причудливо застывших восковых потеков, оставшихся после реанимации уснувших тел.

– Убью!!! – Голос Ифитореля звучал в тесном пространстве пирамиды гулко, как колокол.– Убью всех, до последнего калеки! Мне плевать на джиннов, взрывы, незваных гостей, приборы Юлиуса Хитрого и прочие случайности! Если к послезавтрашнему дню у меня не будут на руках обещанные камни, я останусь здесь, в подземке. И знаешь, чему я посвящу остаток жизни?

Щун пожал плечами.

– Уничтожению гномьего рода! – торжествующе закончил демон.– Причем поверь: убивать максимально больно, упоительно жестоко и бесконечно долго – именно то умение, которым демоны владеют лучше всего.

(обратно)

Час пополуночи. Неподалеку от Ключа

– Чего ждем? – ядовито осведомился Черри из-за плеча.– Ох, и везучий ты, ученичок! Снова во что-то влип? Тяни!

Скрипнув зубами, Квайл резко дернул за цепочку. Из-за куста вылетел старый знакомый – невозмутимый Кдрат. Цепочка была несколько раз обкручена у паренька вокруг шеи, как ошейник у волкодава, от чего подбородок задрался вверх. Смерив привязчивого садовника ненавидящим взглядом, Квайл поинтересовался:

– Значит, «наши» – это гномы? Маленькие уродцы? Страшные нелюди? Оказывается, они живы? И ты, паразит, им служишь? Говори!

Вместо ответа садовник придушенно захрипел.

– Так его! – злорадно зашипел хомункулус.– Души! Души!

– Ох, Кдрат, прости! – опомнился Квайл, поспешно ослабляя цепь.– Кто тебя привязал? Они?

– Ты! – довольно доложил паренек, с опаской косясь на Черри и ощупывая шею. Неуклюжие на вид копатки двигались на удивление ловко и проворно.

– Я?!

Черри захохотал. Квайл задумчиво почесал лоб и протянул руку к цепи, намереваясь снять ее, но Кдрат его опередил. Он резко выхватил из кармашка своей странной одежды кортик и быстро приставил его к своему горлу.

– Не смей! Иначе моя смерть будет на твоей совести!

– Почему? – удивился студент, с ужасом узнавая в кортике собственное пропавшее оружие.

– Потому что ты похитил катализатор и захватил меня в плен, чтобы выпытать, как им пользоваться! Теперь я в твоей власти, и ты меня ни за что не отпустишь!

– Не отпущу? – обалдело переспросил ученик алхимика.

– Нет! – твердо заявило дитя земли.

– Такой не отпустит,– подтвердил хомункулус.– Ой, а цепочка-то какая прочная! Интересно, что за сплав… нет, на глаз не разобрать. Ну что – душим? И сразу по бабам.

– Погоди! – отмахнулся Квайл и повернулся к садовнику.– А зачем мне секрет катализатора?

– А черт тебя знает,– пожал плечами парень, доставая из другого кармана полоску вяленого мяса, в которой Квайл с возмущением угадал похищенную охотничью снедь. Вот тебе и енот-барсук! Крупные желтые зубы с заостренными концами с натугой вонзились в жилистую пленку.– Вас, людей, не поймешь. Главное, я не виноват, виноват ты. Кругом. Так что и убивать меня не за что. Теперь если уж наши надумают убивать, то скорее тебя. А я что? Пострадавшая сторона. Несчастный пленник.

– Ворюга ты, а не пленник! – возмутился Квайл.– А ну, отдавай кортик, и пошел отсюда!

– Ну уж нетушки! – радостно отозвался паренек, почти нежно прижимая граненое лезвие к собственной шее.– Похитил так похитил. Теперь я от тебя никуда, пока не признаешься, куда дел катализатор. Советую признаться, наши тебя все равно достанут.

– Да выбросил я его! – заорал Квайл.– Швырнул в кусты, понимаешь?

– На кой нам катализатор? – безмятежно подтвердил Черри.– У нас и так с алхимией отношения неважные. Едва ноги унесли.

– Не было капсулы в кустах,– упрямо не согласился Кдрат.– Вообще на земле не было, наши проверяли. Говори, куда дел!

– Через дорогу бросил! В расщелину!

В бесцветных глазках на миг блеснул настоящий ужас, но потом Кдрат лукаво погрозил пальцем, умудрившись чуть не перепилить себе при этом горло кортиком, про который забыл.

– А-а-а!.. Хочешь обвести вокруг пальца? Не обманешь! За дорогой станция, наши бы увидели!

– Значит, в гору… – буркнул Квайл, уже понимая, что отделаться от паренька так просто не удается.– На самую вершину забросил, я ведь известный в городе силач. Метатель ядра. Ты когда-нибудь городские летние состязания видел, гномий садовник?

– Видел я ваши уродские состязания, не сомневайся,– сально ухмыльнувшись, сообщил паренек.– Насмотрелся до полного отвращения! Вы, люди, очень любите компанией летом в лес подальше заехать и… Только прости, не припомню, чтобы кто-то ядра метал. Все больше отжимаются. Попарно.

Хомункулус одобрительно захохотал, но Квайлу было не до смеха.

– Послушай, ты мне надоел! Если этот ваш катализатор такая ценность, что же вы его на голой поляне выставили? Спрятали бы как следует, чтобы невинные люди из-за вас не страдали!

– Мы и спрятали! – возмущенно заорал садовник, отшвыривая дочиста обглоданную голую шкурку от мяса.– Лично я прятал! Пятнадцать капканов! Пять ям-ловушек! Да я сам к капсуле мог подойти только с листком-схемой! Защита такого уровня сложности, что запомнить невозможно!

– Как же… я и не заметил… – удивился студент.

– Не заметил? – Кдрат издал три издевательских смешка «ха-ха-ха» и подбоченился.– Да ты не сделал ни одного нормального шага! Крутился, как вошь на сковородке! То семенил, то скакал зигзагом! Хочешь сказать, что всегда так ходишь?

– Что касается этого человека, то он у нас вообще со странностями,– голосом сердобольной тетушки вставил хомункулус.– Представляешь, Кдрат, до двадцати с лишком годочков дожил, а все еще де…

– Хватит обсуждать мою личную жизнь! – заорал Квайл.

– А больше нечего,– с притворной грустью вздохнул Черри.– Кдрат от земли носа не отрывает, я вообще для этого дела не предназначен. На тебя вся надежда, студент. Отдай ты этому уроду его катализатор, и пошли по своим делам. Я буду давать советы. Ведь ты не против, правда?

– Ну? – с надеждой заглянул в глаза садовник.– Отдашь?

– Ладно,– смирился Квайл.– Допустим, гипотетически я действительно взял ваш катализатор. Нечаянно.

– И что ты с ним сделал? – подскочил садовник.

– Выбросил,– твердо сказал студент, глядя пареньку прямо в глаза.

Хомункулус разочарованно гукнул.

– Не хочешь признаваться – не надо! – обиженно скривился садовник и отошел в сторону на расстояние цепочки. Вынув из кармашка какой-то инструмент, закрученный винтом наподобие штопора, он одним движением нарисовал на земле четкий круг.

– Ты не мог бы подойти, а то цепь слишком натягивается?– хмуро попросил он, пряча «штопор» на место.

– Да ради бога,– так же хмуро ответил Квайл, делая два шага в сторону «пленника».

Бубня себе что-то под нос, паренек похрустел костяшками верхних конечностей. Потом эти конечности замелькали в воздухе, как мячики жонглера, и за несколько секунд в земле образовалась приличная ямка. Паренек по-собачьи отряхнулся от комочков, залег в яму демонстративно спиной к Квайлу, свернулся калачиком и моментально засопел.

Вот ведь как все просто, удивился студент, присаживаясь на корточки над сладко дрыхнущим садовником. Спит. Дрыхнет всеми своими копатками, сопатками и прочими частями тела, наивный.

Черри радостно дернул Квайла за мочку уха и жестами показал: давай.

Осторожно отцепить цепочку от шва не удалось, очень уж хитрое оказалось крепление. Выдрав металлический капканчик из окончательно испорченных штанов, студент положил его рядом с головой фальшивого пленника и на цыпочках двинулся от Ключа вниз. Хомункулус одобрительно похлопал по щеке и нырнул за воротник, греться.

Только пройти освобожденный студент сумел всего несколько шагов. В ногу вцепились маленькие острые коготки, и звонко защелкнулся замок.

– Ну вот и все! – торжествующе воскликнул мгновенно пробудившийся садовник, довольно сверкая глазами.– Попался!

Взглянув вниз, Квайл был вынужден признать, что это действительно так, теперь его с пареньком сковывала не символическая, а вполне прочная цепь. Ногу с ногой, руку с рукой. И когда только успел? Черри, скользнувший через рукав, ощупал браслет и выпрыгнул на подставленную ладонь. Маленькая ручка разочарованно чиркнула по шее.

– Хана,– хрипло доложил хомункулус.

– Теперь не убежишь! – радостно засмеялся садовник и уже поднес копатку ко рту, чтобы свистнуть, но Квайл опередил его.

– Гномов зовешь? – отчаянно, но безуспешно вращая рукой в тесном стальном браслете, прошептал он.

– Да!

– Про катализатор выпытывать будете?

– Да! – еще радостней подтвердил садовник.

– Стой! Иначе вашему катализатору конец!

– Почему это? – напрягся Кдрат.

– Квайл, ты что-то от меня скрываешь? – удивился Черри.

– Да! Я его спрятал так, что, кроме меня, никому не найти!

– Вот это по-нашему! – одобрительно взвизгнул хомункулус.– Правильно, студент! В хозяйстве все сгодится!

– Умолкни, козявка! Этого не может быть! – вскинулся гномий садовник и тут же успокоился.– Вызнаем! – широкая конечность примеривающе тыкнула Квайла в низ живота.– Вы, люди, такие нежные… Думаю, будет несложно.

– Только троньте! – заорал студент, защищая живот обеими руками.– Ни слова не скажу, катализатор так и сгинет в секретном месте, и тебя за это прибьют! Точно тебе говорю! Оторвут копатки-сопатки и пустят на собственную починку! Видел, какие ваши… недоделанные? То-то и оно! Лучше я тебе катализатор добровольно отдам! Сам! Только сейчас надо опасный момент пересидеть!

На миг звук журчащей воды затих. Стало слышно, как у самой земли раздвинулись ветки.

– Ну так что? – нетерпеливо переступая на месте, забормотал Квайл, стараясь не звенеть цепью.– Это они за нами, понимаешь? Насильно мне тебя не утянуть, придется идти добровольно. Ты со мной, спасать катализатор? Или останешься на расправу… кто там у вас старший?

– Щун,– от этого слова паренька ощутимо передернуло.

Первая неестественно прямая фигурка вышла из кустов.

– Ну как? Что решаешь? – взмолился Квайл, притоптывая ботинками.

– Куда? – коротко бросил Кдрат.

– В Тор! Город внизу видишь? Бежим! Авось, ваши инвалиды не догонят!

– Только не вниз.– Кдрат намотал на руку провисающую цепь и прищурился.– Давай наверх, за мной. Там станция.

– Подземка? – обреченно уточнил студент.

– А что же еще? Эй! Осторожно!

– Что? А-а-а!..

Говорят, что перед смертью вся жизнь человека пролетает у него перед глазами. Еще говорят, что от любви можно потерять голову.

Цепь резко натянулась, правую руку обожгло, словно огнем, от запястья к плечу побежали острые «мурашки». Последним, что запомнил Квайл, было милое, встревоженное лицо Найсы-Марии, протягивающей ему полную миску румяных оладий. Воспоминание о красавице всплыло в мозгу и сразу же растаяло. Острое чувство досады «не успел!» и боль слились воедино.

Студент потерял голову, причем в буквальном смысле слова.

Парочка гномов сработала слаженно. Первый, вместо утерянной кистизаполучивший крепкий брус, держал «разящие кольца», методично подавая напарнику по одному. Второй – с впалыми от нехватки кожи щеками, но зато сохранивший обе верхние конечности и почти полный комплект пальцев– метал.

Тяжелые кольца отлетали в стороны, рикошетом отскакивали от камней, некоторые застревали в стволах. Но Квайлу хватило и одного, того, что с размаху перерезало его шею.

Оханье Кдрата и крики хомункулуса мертвый студент не услышал. Просто осел на землю, заливая траву своей кровью, прощально булькнул и перестал дышать. Перед погасшими глазами возник длинный тоннель, чем-то неуловимо похожий на гномье подземное сооружение. Разве что свет был не тусклый, точечный, а яркий до нестерпимости.

И почти моментально в груди словно взбесился маленький человечек с молоточком. Он колотил изнутри по грудной клетке и ребрам, пинал ногами желудок. Выкручивал и без того исстрадавшееся запястье правой руки.

«Черри, прекрати…» – Студент силился отогнать привязчивого хомункулуса, но тот упрямо продолжал мучить его тело.

Перед глазами поплыл серый туман, и сцепились в путаные узлы пучки травы, казавшиеся вырванными с корнем волосами неведомого лесного существа.

Свет начал меркнуть…

И снова загорелся.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в пригороде Тора, городе и графском замке

Местности, на которой резвится вышедший из-под контроля джинн, остается только посочувствовать. Если концентрированная сила, направляемая магом, страшная вещь, то та же сила, не управляемая никем, страшнее во сто крат. Оборвав черепицу с нескольких крыш и пугнув припозднившихся прохожих, к третьему дню гуляющий по приморской долине джинн вошел во вкус и начал даже проявлять нечто вроде чувства юмора.

К сожалению, пастух, смотрящий за отарой на Нижних Кожемяках, оказался начисто лишен способности оценивать затейливые шутки. Когда перед ним, жалобно блея, предстали обескураженные овцы, тряся выбритыми на боках призывами «не убий», паренек предпринял попытку самостоятельно достричь отару, убедился, что шерсть моментально отрастает снова, бросил посох и позорно бежал.

Кроме нанесения надписей на овечьи тушки, джинн развлекся посещением портовых питейных заведений, где мастерски изображал «зеленого человечка», классический симптом белой горячки. А затем занялся залихватскими полетами над отчаливающими кораблями с прощальным обрыванием всех парусов, заглядыванием в девичьи окна, а также множеством прочих крупных и мелких пакостей, упомянуть которые поштучно просто невозможно из-за их количества.

В нормальном городе тихо пересидели бы подобную ситуацию по домам, желательно в погребах, ан нет.

Уж не знаю, кому именно из городского правления пришла в голову гениальная мысль – для поднятия боевого духа провести отложенный турнир по тридилгу. Но джинн был именно тем горожанином, что совершенно не оценил задумку и высказал свое «фэ» доступным ему способом.

Уже на стадии сборки зрительских трибун начались проблемы. Так как обычно для этой работы использовалась одна и та же бригада и сборщики могли сложить брусы в правильном порядке, даже не открывая глаз, то странное поведение изученной до последней занозы конструкции было воспринято ими как личное оскорбление. Доски падали, ломались в самый неподходящий момент, терялись, крошились, выплевывали из себя гвозди. В итоге бригада все же сколотила все, что надо, установила ворота, облегченно выматерилась и была вознаграждена редким по красоте зрелищем: трибуны эффектно рушились без видимого внешнего воздействия, как карточные домики.

Плюнув, рабочие удалились, возбужденно галдя.

Джинн удовлетворенно улыбнулся и, вильнув туманным хвостом, умёлся куда-то в сторону моря.

Прежде чем вновь присоединиться к нашему сборищу мнимых и истинных наследников, я посадил поломанную капсулу на крышу и сам сел рядышком, на парапет.

Сверху было видно, что цыганский табор спешно покидает замок, собирая пожитки на самодельные возки. Учитывая тот факт, что после проживания в графских хоромах количество скарба выросло минимум в десять раз, им приходилось тщательно утрамбовывать груз. Но вот последний тюк пристроен в углу, и вереница босоногих «родственников» графа чинно двинулась к порту.

Как крысы, что бегут с тонущего корабля.

А уж в том, что наш корабль тонет, можно не сомневаться.

Несмотря на то, что в животе было пусто, есть не хотелось. Даже вопли Третьего не трогали. Меня скрутил острый приступ фатализма – чисто профессиональное заболевание, свойственное многим полевым работникам.

Ладони чесались, мышцы ныли. Хотелось кинуть кости или разложить карточную колоду Лысого Кона – что выпадет? Не соблаговолит ли судьба поделиться своими потрясающе затейливыми планами? Выписано ли оно уже, наше ближайшее будущее? В голову упрямо лезли варианты новой реальности применительно ко мне лично: туда пойдешь – ничего не найдешь, сюда пойдешь – найдешь приключения на свою голову, вокруг обойдешь – горько пожалеешь, никуда не пойдешь – еще хуже будет…

Именно в таких случаях незаменимы друзья. Особенно ценен сильный друг, способный оторвать сопротивляющуюся тушку от места, где она страдает, и транспортировать к месту, где она страдать перестанет. Потому что, как выяснилось, качественный удар по рогам выбивает из головы все лишнее.

– Ты что! Больно же!

– Прости, не рассчитал,– покаянно согласился Третий, подхватывая меня под мышки.

По возвращении в замок нас ожидала рассерженная до кончика хвоста Вторая. По комнате парили ободранные страусиные перья. На диване восседали два морока-дубликата, выглядящие так, словно их долго били грязными сапогами, а потом утопили в ближайшем болоте.

– Что случилось? – коротко спросил я.– Постарайся без излишних подробностей, ибо мы и так переполнены новыми впечатлениями до критической отметки. Даже куратор до того перевозбудился, что у него в голове закоротило микросхему, в связи с чем нами теперь временно управляет особь со скрипучим голосом и полным отсутствием чувства юмора. Начни с главного: что с дубликатами?

– Это не главное! – огрызнулась чертовка.

– Не скажи! – тут же возразил толстяк, с возмущением пропихивая кулак в огромную прореху на кафтане своей копии и извлекая оттуда дамскую подвязку, отломанную сабельную рукоятку с гравировкой «Квыч» и горсть птичьего помета.– Кто посмел меня… То есть не меня, конечно, а его… но ведь для всех он… это и есть я!

– Вот это речь! – похвалил я напарника, накладывая на затылок своего дубликата ладонь и нащупывая рычаг памяти.– Что с тобой сотворили, малыш? Расскажи папочке, не стесняйся!

– Он-то не постесняется! – зло хохотнула Вторая.– Ни он, ни сосед! Лишь бы у блудных папаш уши не завяли!

– А что такое? – забеспокоился Третий.– Мы… то есть они плохо себя вели?

– Не то слово!

– Позволь! – возмутился я.– Дубликаты были настроены на поддержание невинной беседы! Мой – о погоде, Третьего– о фруктах! Никакого риска!

– Они и беседовали! – согласилась чертовка.– Практически рты не закрывали. Но только что они попутно творили, беседуя об этой самой погоде! О фруктах я вообще молчу, это нельзя повторять при лицах, не достигших пятидесятилетия!

– «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим лакомством»? – с некоторой натугой припомнил я.– И что тут неприличного?

– Ну как тебе сказать… Часть слов он позабыл и потому ограничивался коротким «не хотите ли», похабно виляя бедрами, облизывая фрукт и подмигивая. Программу для тел ты ведь не задал!

Мой дубликат к этому моменту как раз нагрелся до нужной температуры и начал выдавать наиболее яркие воспоминания, все более распаляясь. Прослушав фрагмент диалога «себя» с Квычом, закончившегося гнусной потасовкой, я виновато ойкнул. А после озвучивания «своей» беседы с прекрасной Анной у нее в комнате покраснел и поспешил зажать дубликату рот. Подозреваю, с этого дня слова «тучки», «грозовой фронт» и «дождик» будут вызывать у меня не совсем здоровые ассоциации. Увы.

– Ого! Ну ты даешь! – восхищенно пробормотал Третий.– Прямо даже ого-го-го-го! Интересно, а правду говорят, что все дубликаты-мороки похожи на своих созда…

– Попрошу не путать заурядное техническое наваждение с домашними животными! – раздраженно проскрипел я, стараясь не смотреть на ехидно смеющуюся Вторую.

– Ну-ну! – развеселился толстяк.– А ведь наблюдается некоторое сходство! О! Гляди, что твой творит!

Оглянувшись, я обнаружил, что мой дубликат умудрился отрастить длиннющую шею. И хотя его голова была по-прежнему в моих руках, под ладонью, туловище плавно подъехало к чертовке и силилось повалить ее на диван. Красавица чертовка уже не просто смеялась, а икала от хохота, попутно отбрыкиваясь от настойчивого ухажера.

– Ты что творишь, мерзость?! – заорал я, отдирая вспотевшие пальцы дубликата от босой ножки нашей напарницы– туфелька слетела в пылу сражения.

– А что такое? – начал оправдываться морок, по-змеиному сворачивая шею крупными кольцами и честно тараща перед собой масленые глаза.– Тучки собираются… Хотел от дождика прикрыть…

– Ах ты скотина похотливая!

– До чего самокритично! – ехидно согласилась красавица, показывая неудачливому приставале язык.

– Все-таки очень похож! – поддержал толстяк.– А гонору-то!

– На своего посмотри! Папаша! – ответил я, указывая пальцем в бок.– Отряд супертолстых, подотряд слюнотекущих, семейство вечножующих! «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим фруктом?» Сейчас твое чадо или рот порвет, или связкой бананов подавится! Да куда ты… там же подоконник… вот идиот!

Прекратив веселиться, Третий схватился за сердце.

– Доигрались! – мрачно подытожила чертовка, выглядывая за окно.– И как он сумел сквозь люк провалиться? Нет, что за денек, а? Вот вам и изгибы реальности…

Я молча щелкнул пальцами, уничтожая морока, лежащего далеко внизу на каменных плитах, и превращая его в безобидную заготовку. Унюхав магию, Юлиусы Хитрые тут же активизировались и в очередной раз плавно полетели по накатанной траектории из уже несуществующей башни вниз, словно кучи осенних листьев. Моя копия попыталась было возмущенно вздернуть подбородок и пролаять что-то про «мрачные тучи, переместившиеся из области низкого давления в область…», но была злодейски отправлена следом. Последним щелчком я надел на разбившиеся заготовки невидимость.

– Приношу извинения,– буркнул я.– Надеюсь, никто не споткнется. Как говорится, из ниоткуда пришли, в никуда и ушли. Как цыгане. Итак, претендентов на наследство осталось лишь трое. Причем именно в тот момент, когда каждого защищает замок и предпринимать попытки покушения бессмысленно. Смешно. Как там сказал куратор? Мы ресницы, ногти, зубы и ферменты его сиятельства Замка? Лично я сейчас чувствую себя очень больным зубом, который давно пора удалить. На базу. Третий, по всем признакам, классический глист– все жрет и жрет.

– Попрошу! – возмутился толстяк.

– Да ладно тебе… Чем бы заняться? Детка, хватит дуться, лучше расскажи свежие замковые новости. Кроме непристойных предложений мороки натворили что-то еще?

– Да! Они меня заставили драить чужие спальни! При свидетелях! – возмущенно проорала красавица, потрясая в воздухе метелкой с обкусанным кончиком и заставляя тем самым только что приземлившиеся перышки снова взмыть в воздух.– Меня!

– Не вижу криминала,– рассеянно улыбнулся я.– Ты служанка. Мы с Третьим вроде как родня покойному хозяину, а по законам горского гостеприимства поделиться личным имуществом с родными есть дело вполне обычное.

– Имуществом?! – взревела Вторая и, вскочив с дивана, направилась ко мне с лысой метелкой наперевес и таким выражением лица, что я поспешил укрыться за широкой спиной друга.

– Это шутка,– объяснил Третий, ловя нашу красавицу в медвежьи объятия и деликатно отбирая у нее импровизированное оружие.– Давай сюда. Уборочный инвентарь дамам не игрушка.

Коротко рыкнув, Вторая обиженно уселась в кресло и с ненавистью уставилась на меня.

– Напрасно злишься,– вздохнул я.

– Скажи спасибо Третьему, что удержал меня, а то бы я… ух! Я тебе эти слова никогда не прощу! Это была жестокая и унизительная шутка!

– Не скажи,– встрял польщенный толстяк.– Мы только что из Разлома, вот там действительно кто-то пошутил. Да так пошутил, что нормальному существу и в голову не придет! А уж заглянувшему в гномьи владения под подземкой и вовсе обеспечен сеанс долгого смеха до слез. Гномы не ушли, они по-прежнему находятся в своем городе, представляешь?!

– Как? – опешила чертовка, мгновенно забывая обиду и оборачиваясь ко мне.

– Правда,– подтвердил я.– Аккуратно сложены штабелями. Как дровишки в приличном хозяйстве, один к одному. Мертвые.

– А «глаза»?

– Закованы в кандалы, причем спинами к зрелищу. Вероятно, чтобы не расстраивались при виде безвременно почивших. От скуки даже чечетку научились выбивать. Ритмический ряд весьма соответствует трагической обстановке.

– Похоронный марш, что ли? – недоверчиво уточнила Вторая.

– Хуже. SOS.

– Да ты что?! – ахнула чертовка.– И давно?

– База сообщила, что года три точно. Возможно, четыре, но в этом администратор не уверен.

– Пятьдесят девять,– поправил меня знакомый голос.– Ох, ребята, там такое…

– Товарищ куратор! – обрадовался толстяк.– Вы! Как здоровьишко? Подлатали?

– Гм! Ты о чем? – несколько смущенно спросили в наушнике.– Гм-гм…

– Не обращайте внимания,– пришел на выручку я.– Рассказывайте, мы все внимание.

– Только что боевая разведгруппа обследовала край береговой линии. Оба гномьих города действительно пусты. Зато в специальных отсеках под основными станциями сложен весь цвет маленького народца, имеющийся в наличии на момент окончания войны и страшного природного катаклизма, ставшего причиной образования Разлома.

– Мертвые… – трагически кивнул Третий.– Мы видели…

– Если бы мертвые,– вздохнул куратор.– Частично живые.

– Это как? – удивился я.

– Ты, когда спускался под Овечий Кут, видел небольшое устройство над вершиной пирамиды? Вроде воронки, только очень узкой и кривой? Какая-то бестия установила эти штуки под всеми станциями. Они качают магическую силу из смертных и направляют ее вниз, к телам, поддерживая в них анабиоз.

– То-то последнее время маги в этом регионе мерли как мухи! – подпрыгнул я.– Да и владеющие силой, насколько я слышал, уже наперечет! А ведь им запрещен выезд за пределы Орасса и Каперии!

– Точно. Но это еще не все. В пещере на границе с Разломом несколько дней назад проснулся гномий сторож – щун. Какой-то умник – подозреваю, тот же, что установил воронки, привел его в рабочую готовность. Угадай, что щун сейчас делает?

– Наедается за все прошедшие годы? – сочувственно предположил Третий.

– Это ты бы наедался,– не преминул уколоть куратор.– А он, как и положено образцовому работнику, быстро восполнил запас белка и жидкости в организме, немедленно восстановил герметичность поврежденных стен подземки и приступил к ремонту гномов.

– Ремонту? – поразилась Вторая.– Они что, механические?

– Видишь ли, детка, не всем гномам повезло одинаково. Кто-то попал в камеры под небольшими деревнями. Магов там было всего ничего, и поток магической силы, идущей через воронку, быстро иссяк. Они мертвы окончательно и бесповоротно уже не первый год. Те же, кто покоится под Тором, вполне пригодны для реанимации, особенно если применить некоторые химические хитрости, прекрасно известные маленькому народцу. Самая сомнительная группа – несколько десятков тел, оказавшихся под пригородом. Магической энергии хватило, чтобы они не умерли до конца, но оказалось недостаточным для нормального воскрешения. Сами понимаете, у кого-то рука отвалилась, кто-то кожного покрова почти лишен, у некоторых печень с сердцем отказали и всякое такое.

– Фу! – сморщила носик чертовка.

Третий заинтересованно уточнил:

– И как щун их чинит?

В наушнике раздался вздох.

– Щуны по определению не слишком изобретательны. Насколько я сумел разглядеть, латает потихоньку. С помощью, так сказать, подручных средств.

– То есть, если у пострадавшего нет, к примеру, уха, то он его берет… у тех, кого уже не воскресить?!

– Или дощечки вставляет,– безмятежно подтвердил куратор.– Эта группа и будет растить реактивы для оживления остальных. С щуном во главе. Несколько дней – и ранее покойный маленький народец вновь вольется в ряды смертных Орасса и Каперии, а также нашей Малой Велии. Как видите, тенденция к увеличению количества населяющих континент рас подтверждается. Сочувствую вам и себе, ребята. Если Сапт снова заселится, работать станет не просто. Гномы есть зло даже для сотрудников Зла. Филиалы, на территории которых еще сохранились гномьи поселения, это знают.

– Вы не преувеличиваете? – недоверчиво переспросила Вторая.

– Ничуть. Ты просто слишком молода и не застала тех непростых времен, когда Сапт был обитаем. Костюмеры после возвращения полевых работников на базу часами отдирали от одежды гномью жвачку!

– Липкая, наверное,– скривилась чертовка.

– Не только. Мелкий народец додумался добавлять в каучук острые измельченные кристаллы и кислоту. Для удаления налета с зубов. У всех, кто не является гномом, налет удаляется вместе с зубами, тонкая ткань проедается насквозь. Да что жвачка! А всякие технические примочки? «Разящие кольца», пружинные арбалеты, лезвия тоньше конского волоса? Не умеющий пользоваться отпиливает себе пальцы. О том, что война, собственно, тоже частично была спровоцирована гномами, снабдившими якобы совершенным оружием обе стороны, вообще молчу… Не впади они в анабиоз, их бы просто-напросто перебили. До одного.

– Мелкие твари всегда отличаются хитростью и излишней шустростью,– поддакнул Третий.– Сколько раз сталкивался! Пока существо нормальных габаритов успевает сделать шаг к заманчивому куску, какая-нибудь козявка уже прошуршала мимо и сожрала все! А какие у них желудки, у этих малышей! Замечали? Кремень!

– Точно! – радостно выкрикнул куратор.– Гномы типичный пример! Вы слышали про их походную еду? «Голоден? Просто залей кипятком!» – чисто гномье изобретение!

– Вот уж точно, гадость из гадости,– скривился толстяк.– Что может заменить старый добрый кусок жареного мяса!

Я сцепил на груди руки. Приятно, когда полевой работник находит такое понимание у своего курирующего администратора. Прямо-таки редкий случай. Положим, с толстяком все ясно, но вот какая козявка перешла дорогу нашему куратору?

Тем временем в эфире продолжалось поливание грязью всех мелких существ, которых только смогли вспомнить куратор с моим другом. Дошло до того, что даже наших уборщиков помянули. (Кстати, вынужден признать, на самом деле противные твари. Подозреваю, что именно один из них периодически тягает из моей комнаты шелковые носки. И ведь что самое противное: исключительно непарные! Одноногий, что ли?)

– Да что зря говорить! – подвел итог куратор.– Гномы всегда мешались под ногами в самый неподходящий момент! И у людей, и у ангелов, и у чертей. Какое-то время я в молодости даже был уверен, что Создатель придумал их в качестве запасного варианта, если вдруг Организация не проявит себя во всей полноте, но потом представил себе гномий эквивалент ада и успокоился.

– Ага! – хихикнул толстяк.– В преисподнюю попадают либо косорукие неумехи, либо те, кто в тесте «ай-кью» набрал меньше нормы. Незнание правил пользования лобзиком приравнивается к смертному греху. Котельная похожа на космический корабль. Всякие там устройства для поворачивания грешников над огнем для равномерного подрумянивания, встроенная вентиляция и все такое.

– Излишнее стремление подстегнуть технический прогресс еще никого не доводило до хорошего,– согласился куратор.– Лично я до сих пор считаю, что даже с изобретением колеса Положительные досадно поспешили. Зачем все это смертным, спрашивается? Для несчастного существа, вынужденного добывать кусок еды в поте и трудах, просто не остается времени на глупости. А посмотри на людей сейчас! Как только быт упростился, в голову моментально полезли грешные мыслишки. Ад переполнен, куда это годится?!

– Совершенно с вами согласен! – вступил в разговор я, напряженно прислушиваясь к странным звукам, доносящимся сверху. Больше всего это походило на драку, но полной уверенности не было.– Но только разрешите прервать философскую дискуссию на этом потрясающе поучительном месте и спросить: что лично нам сейчас делать? Оказывать ли кому-то содействие в покушениях? Если да, то кому именно? В данный момент над моей головой явно кого-то не то убивают, не то роняют костями об пол с периодичностью раз в две секунды. Хотя возможно, это ложная тревога, и его сиятельство Замок просто делает утреннюю зарядку, используя взамен гантели одного из своих обитателей.

– Сейчас посмотрю,– буркнул куратор, явно недовольный тем, что его прервали.

– Ну и кто тебя тянул за язык? – возмутился Третий.– Соскучился по работе? Так хорошо было, сидели, беседовали… Тем более новости уж больно тревожные. Гномы, саркофаги, воронки, лысеющий джинн, неопределенное будущее…

– Послушайте! – возбужденно подпрыгнула Вторая.– Получается, все эти слухи насчет подземки, что обсуждают на кухне, правда? Якобы один студент-историк зашел на спор с приятелями покататься и сознание потерял! Подземка на самом деле высасывает из людей силу?

– Только магическую,– поправил я.– Обычному смертному бояться нечего.

– Не скажи,– тут же встрял толстяк.– Обычные смертные тоже ребята непростые. Особенно студенты-историки. Существо, способное за одну ночь вызубрить толстенный трактат Хоммы Житванского, по определению обладает хотя бы зачатками магических способностей!

– Или хорошей памятью, что более вероятно,– не уступил я.

– Памятью? – Толстяк демонстративно закатил глаза.– Против тебя факты, друг мой. В девяноста девяти процентах случаев все выученное уже через день бывает намертво забыто. И при чем тут память, спрашивается? Магия. Только магия! Человек – создание коварное! Он полон тайн!

В наушнике зашуршало.

– Пятый! Пятый! Срочная информация! Немедленно собрать группу!

– Да здесь мы еще! – откликнулся Третий.– Слушаем вас, товарищ куратор.

– Крепитесь, ребята! Только что в нестабильной зоне были произведены магические действия значительной мощности! Узел на ткани бытия сформировался окончательно! До начала хаоса остались сутки! На крышу замка уже отправлены двое боевых работников, они везут световые мечи для обрубания побочных ветвей реальности! Там такие кнопки на гарде, они вкратце объяснят. Даже самому тупи… даже рядовому полевому работнику обычно бывает все понятно. Сейчас главное – просчитать варианты заранее! Приложите все силы и мозги, чтобы добыть шарманку! Раз официально заполучить наследство не получается, придется искать другие пути проникновения в сокровищницу.

Толстяк нервно хихикнул и возмущенно сжал губы. В глазах появилось то самое выражение, после которого обычно следует длинная и возмущенная речь в защиту несчастных бесправных полевых работников.

Решив, что смотреть давно знакомый спектакль – Третий протестует – сейчас не время, я деликатно, но настойчиво прикрыл микрофон толстяка пальцем и спросил:

– Товарищ куратор, а что вы имели в виду под другими путями проникновения в сокровищницу? Если уж разведывательная группа не смогла, то мы…

– Придется попробовать! – твердо сказал куратор.– Попытка не пытка. Тем более от бесхозной силы в замке скоро воздух трещать начнет. А вдруг? Раньше не получалось, а теперь получится. Ведь бывают же на свете чудеса?

– Бывают,– согласился я.– Например, вчера меня на ночь поцеловала подушка. Нежно так, щекоча пуговичками. Правда, здорово?

– Волосы джинна,– пробормотал куратор.– Чертовая заначка треклятого первомага Имуса Хладнокровного по кличке Рыжий… И ведь не можем найти этого запасливого старичка! Вторые сутки пошли, как ад обыскиваем.

– А если он… ну, вы понимаете, не у нас, а наоборот…

– Исключено! – отрезал куратор.– Я уже, грешным делом, думаю, не поискать ли среди смертных кого похожего? Джинн наверняка запомнил своего хозяина еще молодым и должен растеряться при личной встрече. Основные приметы: рыжие волосы, росточком невелик, скорее даже приземистый, стройненький, глаза серые, характер наглый, а? Может, вам в городе встречался кто подобный? Лет восемнадцати-двадцати на вид.

– Кажется, я подобного типчика видел,– задумчиво сказал Третий.– Он из борделя выходил.

– Нет,– с сожалением отказался куратор.– Наш должен быть девственником, ведь маг, не абы кто. У них вся энергия организма, включая нереализованные сексуальные желания, в дело шла.

– Вот это фанатизм! – восхитился Третий.– Во всем себе отказывать ради дела – подумать только!

– Никакого фанатизма! – запротестовал я.– Уверен, что работа древних первомагов полностью их удовлетворяла. Товарищ куратор! А если взять первого попавшегося низкорослого паренька и слегка подправить ему приметы? Чтобы соответствовал?

– Нет,– отмел мое предложение куратор.– Только стопроцентная натуральность от бровей до пяток. Иначе джинн почувствует подделку, и я не поручусь за сохранность данного города. Ладно. Авось рыжий коротышка сам попадется… Ну что, ребята, вперед, за шарманкой?

– Товарищ куратор… – заныл Третий.– Но ведь у разведгруппы не получилось, вы сами говорили!

– Это наш последний шанс! – отрезал куратор.– Учтя все обстоятельства, душеприказчик покойного графа принял решение прибыть в замок раньше срока. Карета в сопровождении охранников и слуг уже в пути. Через четыре-пять часов хранилище будет вскрыто в присутствии нотариуса. А еще через сутки я не поставлю за ваши грешные жизни даже сентаво! Немедленно к сокровищнице! Все трое! Если удастся проникнуть внутрь, первым делом сразу хватайте эльфийскую шарманку, а уже потом коробочку!

– Вы посылаете нас на заведомо невыполнимое задание!– взвыл толстяк.– Ведь там и стены, и пол, и потолок заколдованы!

Куратор вздохнул:

– А что делать? Как я успел заметить из опыта работы с вашей бригадой, именно невозможное вам и удается лучше всего. Ну что застыли? Время пошло.

(обратно)

За городом, недалеко от Ключа

Общеизвестно, что многие люди обожают рассказывать о себе. Беседа двух счастливых людей зачастую представляет собой два монолога, рассказываемые одновременно. Хвастаются личными подвигами, победами на любовном фронте, удачными покупками, судачат о соседях и общих знакомых, ругают погоду. Словом, делятся жизненным опытом. Однако бывает жизненный опыт, которым могут поделиться лишь избранные. Да и те не горят желанием это делать, очень уж тема специфическая.

Теперь Квайл знал – умирать больно, очень больно. Вот только оживать, как оказалось, значительно больнее. Если бы его сейчас спросили, что бы он предпочел, студент затруднился бы с ответом.

Сколько он пролежал на земле, Квайл не знал.

Вылившаяся из глубокого разреза на шее кровь успела свернуться комками, от которых чесалась кожа. Да и вся шея чесалась – до самых нутряных глубин. Как там говорил на прииске Макарий, когда Квайл сдуру поранился острым ножом? «Чешется, значит заживает»? Да уж… народная мудрость, итить твою…

Ноги и спина затекли до мелкого колотья. Правая рука горела. Больше всего студент сейчас боялся повернуться и, как в страшном сне, увидеть собственную отрубленную голову, валяющуюся среди кустов.

Помог Кдрат.

В лучших традициях профессиональных плакальщиц, гномий садовник пал на грудь Квайлу и заголосил с такой страстью, что у только что воскресшего студента заложило уши. Попытка стряхнуть паренька увенчалась успехом лишь отчасти: Кдрат съехал на бок, не выпуская из копаток Квайлового воротника.

Ученик алхимика открыл рот, но слова не выговаривались.

Придушенное хрипение студента отбросило садовника в сторону, и студент смог оглядеться. Вокруг щек шелестели подсохшие осенние травы. Гномов не было. На обгрызенном грибе чинно восседал хомункулус, покачивая голой ножкой и с интересом глядя на Квайла.

– Пациент очнулся,– равнодушно сообщил он в пространство.– Ура великому лекарю, коим является время!

– Ты жив! – заорал Кдрат, подпрыгивая и хлопая студента по плечу.– Скотина, так ты сожрал катализатор?! Почему сразу не признался?

– Да! – поддержал хомункулус, спокойно топча живот Квайла, грудь, шею и направляясь прямиком к носу.– Так. Дыхание ровное, глубокое. Пульс… – маленькие ножки промаршировали в обратном направлении и пнули сонную артерию.– Ого, какой пульс!

«Вот именно этот момент является в театральных постановках слабым местом»,– понял Квайл. Умирающий герой приходит в себя, и на него тут же набрасываются безутешные родственники вкупе с близкими друзьями. Пара минут родственных объятий – и страдалец лишается жизни уже окончательно.

– П-пусти! – выдавил он из себя, отодвигая тяжеленную, как оказалось, копатку садовника.– Ты меня сейчас задушишь…

– Ой! – тут же отпрыгнул Кдрат, но все же не удержался от того, чтобы не вцепиться хотя бы в рукав студента.– А катализатор-то работает! И как хорошо работает! Слушай, у тебя в роду гномов случайно не было? Может, бабка или прабабка когда-нибудь разок согрешила?

– Нет! – рявкнул Квайл, досадливо отбрасывая с себя копатку садовника и нечаянно роняя на землю Черри.

– Так меня! – поддержал хомункулус, меланхолично поднимаясь.

– А вот характер немного испортился,– задумчиво пробормотал Кдрат.– Ну это для наших как раз ничего. Ты точно не гном? Росточком почти соответствуешь.

Вместо ответа Квайл обиженно надулся и начал ощупывать шею. Кожа уже не чесалась и была шелковисто-гладкой, как у ребенка. В руке еще сохранялась онемение, но боли не было.

– Что это было? – хмуро спросил он.

– Доказательство того, что вор и идиот к тому же,– спокойно сообщил садовник.– Тянешь в рот все подряд, словно малое дитя. А если бы отравился?

– И что теперь будет? – вздохнул студент.

– Посмотрим,– уклончиво ответил Кдрат.– Примериться надо. Подумать. Опять же наших лучше пока избегать.

– Вот это с радостью! – содрогнулся студент.

– Может, тебя переодеть? В гнома? – задумался садовник и сам же себя опроверг.– Не пойдет. Высоковат.

– Дылда,– согласился Черри.

Квайл криво улыбнулся.

Вот так ждешь всю жизнь, мечтаешь, чтобы тебя хоть кто-нибудь не считал бы коротышкой, и вот, пожалуйста. Дождался. Оказывается, ты действительно вполне высок, и даже слишком. Для гнома.

– Ну что, ученичок,– довольно потер ручки хомункулус.– Готовься к операции. Доигрался.

– А может, не надо? – тоскливо спросил студент.

– Надо,– с садистской радостью возразил Черри.– Время не ждет. А вот гномы, наоборот, все в ожидании. Уже и ножики наточили. Суперострые. Из самой дорогой стали. Ох, и интересная ты личность! Прямо-таки коллекционер редкостей! И все в себя, прямо маньяк какой-то. Ручонку-то с собой заберешь или тут бросишь? Лесных зверьков подкормить.

Только сейчас Квайл заметил, что хомункулус указывает на нечто сморщенное, валяющееся рядом, окровавленное по краю, имеющее пять пальцев и страшно напоминающее… а-а-а!!!

– Моя рука !!! – заорал студент, в ужасе поднося к лицу свои верхние конечности. Обе целенькие и гладенькие, разве что правая выглядит слегка… поновей.– Это моя рука?!

– Твоя-твоя,– успокоил хомункулус. Саблей отрезанная. Никто не претендует, можешь забрать. В качестве запасной. А что, мне нравится такая идея. Приходим через месяц к Аарусу эротическими подвигами похвастаться, он говорит: «Здравствуй, Квайл! Дай руку, ученик!» А ты отвечаешь: «На!» Красиво. И эффектно до жути. Не у каждого имеются запасные части к собственному телу. Слушай, а может, ее заспиртовать, чтобы товарный вид не потеряла, а? Ой! Квайл, у меня только что родилась идея еще лучше: а что, если нам соорудить твою копию? Поотрубаем по очереди сначала руки, потом ноги, потом остальные детальки, склеим все это хозяйство вместе и…

Квайл молча щелкнул хомункулуса по макушке и поднялся с травы, невольно обратив внимание на прекрасное самочувствие – голова ясная, мышцы наполнены энергией. Гораздо лучше, чем перед э-э-э… смертью.

– Бессмертный! – торжественно провозгласил садовник, обходя вокруг студента кругом, как восхищенный зритель вокруг творения гениального скульптора.

– Сверхчеловек! – поддержал Черри, взбираясь по рукаву и задумчиво топая по голове студента.– Гляди-ка, ни одного седого волоска! Красавец!

– Вот прямо так, бессмертный? – недоверчиво уточнил Квайл, пытаясь выловить хомункулуса среди густых волос. Человечек умудрялся уворачиваться не хуже блохи.

– Ага. Катализатор, он ведь для чего выращивался? Чтобы гномьи тела из спячки вывести. Без потерь. Если что у кого слегка повредилось за время хранения, то его силы хватит, чтобы исправить. Вот только, боюсь, с каждым твоим воскресением его запас будет уменьшаться,– озабоченно нахмурился садовник.– Я ведь его не для человека растил…

– А это не вредно? – с опаской спросил Черри, ставя ножку на завиток ушной раковины Квайла и спрыгивая ему на плечо.

– Нет! – махнул копаткой Кдрат.– Раз сразу не помер, значит, вполне совместим. Давайте подумаем, где можно проделать операцию по извлечению?

– Послушай,– осторожно начал Квайл.– А зачем так рисковать? Почему бы тебе не вырастить еще один кристалл? Точно такой же? Если надо, я полянку постерегу…

– Ты что?! – испугался садовник.– Меня же щун прибьет! Время дорого! Катализатор нужен сегодня! В крайнем случае завтра, но никак не позже!

– К Аарусу придется возвращаться,– уверенно сказал хомункулус.– Больше не к кому. Квайл у нас не местный. Алхимик, конечно, сволочь порядочная, но зато с азами медицины знаком.

– Орать будет,– грустно вставил Квайл.

– Будет,– согласился хомункулус.– Еще как будет! Но мы ему про катализатор скажем, и он сразу заткнется и побежит слабительное подбирать и ланцеты кипятить. Аарус у нас на науке двинутый. Новый опыт провести для него все равно, что для другого новую бабу соблазнить.

Квайл опустил голову.

– Ой! – спохватился Черри.– Мы же так и не сделали главное! Для чего бежали! Кдрат, нельзя ли по дороге в Тор сделать небольшой крюк? Тут в ближней деревеньке одна старая аарусовая знакомая проживает. Мы ей в прошлом году корову лечили…

– Никаких задержек! – твердо ответил Кдрат, поднимаясь с травы и дергая за цепочку.– Катализатор надо беречь.

– Так мы именно с этой целью! – радостно заорал хомункулус.– Отведем погоню, чтобы ваши раньше времени Квайлу пузо не вскрыли, а заодно и… на часок, не больше!

Лицо гномьего представителя замерло. Глубокое раздумье отразилось на сморщившемся челе – он перебирал варианты.

– Ладно,– буркнул, наконец, садовник.

– Самогоночки попьем! – в радостном предвкушении потер ручонки Черри.

– Никакого спиртного! – вскинулся Кдрат.– Ни глотка!

– Ладно,– обиженно согласился Черри.– Квайл не будет, но нам-то с тобой можно?

Садовник поднялся на ноги и щелчком сбросил хомункулуса с плеча студента. Поймав его на ладонь, он поднес маленького человечка к самой сопатке и неприветливо сообщил:

– Вы, кажется, не совсем понимаете, во что вляпались. Катализатор будет извлечен любой ценой. Если я и иду вам навстречу, то лишь для собственного сохранения. За утерю или порчу кристалла меня по головке не погладят. В деревне мы задержимся не дольше чем необходимо, чтобы сбить со следа погоню. Никаких развлечений. Если есть знакомый лекарь, можете попробовать извлечь катализатор. Получится – разбегаемся. Не получится – прямиком в Тор.

– Может, сначала… – с энтузиазмом начал Квайл, но садовник решительно перебил:

– Без задержек! Что касается тебя, студент… Мой тебе наказ: старайся не умирать больше.

– Да уж постараюсь,– буркнул Квайл, отряхивая штаны.– Веришь, мне и самому не слишком это занятие понравилось…

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

Итак, что мы имеем? Замок, который следит за каждым твоим шагом глазами любящего отца и в случае шалости может надавать по попе крепкой каменной ладонью. Воздух, насыщенный джинновыми волосами и еще чем-то мелким и противным – перхотью, что ли? Прошлое, заглядывающее тебе в глаза. Разочарование в жизни. Троих претендентов на наследство. Репутацию главного бабника, отягощенную легкой шизой на тему погоды. Заведомо невыполнимое задание от главы филиала – проникнуть в хранилище. Надвигающийся мировой катаклизм. Сутки времени до него в запасе. Резь в животе от жестокого голода.

Спрашивается, что делать в первую очередь?

Правильно. Как говорится, авось мир подождет, а начальство не узнает. Дорогой папочка Замок! Надеюсь, ты не будешь возражать, если твои мелкие частички немного перекусят? Ведь даже глисты должны питаться по расписанию, если хотят быть здоровенькими, веселенькими и главное – работоспособными…

– Пятый! Пятый! Вы уже на месте?

– Почти, товарищ куратор,– ответил я, стараясь не шуршать упаковкой от только что съеденного пайка.– Можно сказать, уже да. Через минуту точно будем.

В наушнике раздался треск выдираемых волос и вопль ужаса:

– Да что же это за дисциплина, вашу… Немедленно! Пулей! Минуту назад замковые «глаза», летающие около двери сокровищницы, начали трансляцию в эфир посторонних шумов биологического происхождения! Немедленно к хранилищу! Не-мед-лен-но!!!

– Есть немедленно к хранилищу! – Набросив невидимость, я выскочил из комнаты, на лету подхватывая за воротник Третьего, вальяжно шагающего по коридору.

– Да что стряслось?! – возмутился толстяк, брыкаясь и выворачиваясь.? Э! Пусти! Куда ты меня тащишь, ненормальный?

– Не трепыхайся, к хранилищу,– коротко ответил я.– Приказ куратора – пулей туда.

– Он же говорил, что у нас сутки до конца света! – напомнил Третий.– Да пусти ты! Я сам! Что стряслось? Помер кто? Наследники договорились между собой и уже артефакты по карманам рассовывают?

– Если бы! – горько усмехнулся я.– В хранилище кто-то есть, представляешь? Живой!

– Мыши? – вздрогнул Третий, чуть не врезаясь на лету в мраморную колонну.– Фу-у! Товарищ куратор, объясните ситуацию!

– Какие мыши?! – взвыл куратор.– Там люди! Обыкновенные люди! С собакой! И они переговариваются друг с другом!

Душистый порыв ветра задел наши волосы – рядом пристроилась Вторая. Перекусить с нами за компанию чертовка отказалась, сославшись на то, что «негоже чернавке с высокородными господами пищу принимать». Действительно, негоже. Особенно, если высокородные господа давятся сухим пайком, а чернь ужирается на кухне остатками праздничного вегетарианского ужина до икоты.

– Я что-то пропустила? – скромно уточнила красавица, слизывая малиновые «усы» от ягодного мусса и незаметно отряхивая с груди бисквитные крошки.

– Поступил приказ немедленно проникнуть в сокровищницу! – доложил я.– Обстоятельства усложнились! Внутри люди, выгуливающие собаку!

– Собаку? Но как они туда попали?! – изумилась Вторая.

Третий гомерически расхохотался. Я вместо ответа развел руками.

– Немедленно к хранилищу! Спасайте артефа!..– заорал куратор и пропал. Как отрезало. «Раз-раз-раз… как слышно меня, Каперия? Раз-раз… Теперь сдвинься на одну сотую. Раз-раз-раз…» – деловито вещал чужой голос.

Что сказать о дальнейших событиях?

После них я убедился в том, что человек на самом деле очень могущественное существо. Просто люди уверовали в собственную уязвимость и оттого боятся всего подряд. Или прикидываются?

Ровно сто тринадцать попыток нашей бригады проникнуть в сокровищницу сквозь стену, пол или потолок потерпели фиаско. При этом за этой самой стеной переговаривались и гремели бесценными артефактами простые смертные. Прямо вот так – грязными сапожищами по реликвиям. «Ко мне, Полкан!» – вполне по-человечески.

Мы как проклятые аккуратно дробились на атомы, аккуратно внедрялись в верхний мраморный слой – и баста. Далее стена выплевывала нас обратно. Причем с такой брезгливостью и энергией, что впору было заподозрить у кирпичей личную неприязнь к нечистой силе.

Я и раньше недолюбливал эльфов, но после очередного пинка камнем под зад окончательно возненавидел. Третий так вообще отбросил церемонии и стал бросаться на стену отчаянными прыжками, на манер спятившего хомяка, пытающегося любой ценой покинуть тесный горшок, куда его усадили жестокие дети.

Честно говоря, именно в этот момент у меня возникла крамольная мыслишка. А что, если отлучиться на минутку и шандарахнуть одного из оставшихся наследничков копытом по голове со всей дури? Единиц эдак на 30—40?

Тут же явятся Положительные, мы им пожалуемся на злого дядьку, заколдовавшего хранилище, и расплачемся (за нас с толстяком я точно ручаюсь). Авось ангелы будут так добры, что после вскрытия хранилища не заберут все. Что там обозначил куратор как главную цель? Эльфийскую шарманку и коробочку с подарком? Выпросим. И тут же порубим ангелов мечами, как побочную ветвь реальности.

Рядышком тихонько сползла на ковер усталая Вторая.

– Ты уже запрашивал Базу?

– И не один раз. Связь отсутствует. Пятьсот двадцать третьему филиалу, как назло, именно сейчас приспичило настроить новые частоты.

– Неужели в преддверии мировой катастрофы нельзя было немного подождать!

– Что такое вселенский хаос? – пожал плечами я.– Вот отчитаться перед начальством – это важно. Проклятые бюрократы…

– Не продолжай, друг. Я полностью согласен,– поддержал меня толстяк.– Это же ужас что такое, а не работа! Прыгаю и прыгаю. Уже ноги не гнутся…

– Прекрати ныть! – пристыдила Вторая.– Да ты здоров как конь! Вот мы…

– Попрошу! – возмутился Третий.– Будь я конем, уже мечтал бы о капле никотина! Держусь исключительно усилием воли!

– Терпи, толстяк,– ядовито успокоила чертовка.– Еще два часа, и конец заданию. Приедет нотариус, наследник отопрет сокровищницу и выгонит посторонних.

– Ценности,– с ненавистью процедил Третий.– Шарманка! «Чтовижу, то пою»! Да что она может слышать, дура деревянная! Тут в самой гуще событий крутишься, и то не подозреваешь, что судьба подбросит… Глупости все это!

– Прекрати ерничать,– прервала Вторая.– Выбрать выгодное для себя будущее действительно разумно. Только представь: Организация правит безраздельно! Положительные существуют в самом минимальном количестве, и то лишь для формального равновесия! Все легко и просто! Полевые работники выходят на задания исключительно ради собственного развлечения! Вот оно – сладкое завтра, которое легко может превратиться в сегодня.

– Смотрю я на род человеческий и не замечаю особых отличий между вчера и сегодня,– поделился жизненным опытом толстяк.– Хоть они развитые технически, хоть неразвитые, хоть больные, хоть здоровые – одна канитель.

– Ошибаешься,– не уступила Вторая.– Все же усилия Организации не пропадают втуне, мы многого достигли в деле совращения рода людского с пути истинного. На Центральной Базе мне как-то довелось разок поработать с машиной времени. Не поверишь, но фраза: «Вот это приход!» лет через триста уже не будет иметь никакого отношения к попам. Гарантированно. А все кто? Мы!

Услышав про Центральную Базу, толстяк немедленно потерял интерес к проблеме будущего и сдулся, как типичный провинциал перед столичным жителем. Примерившись к стене хранилища, он неуклюже ткнул ее плечом и грустно сел на пол:

– И сколько нам еще тут мучить друг друга прыжками в высоту?

– Пока не поступит следующее указание,– пробормотал я.– Нет, ну где же куратор?

– Здес-с-с-сь я,– раздался дребезжащий голос с присвистыванием.– Прос-с-с-стите за отлучку. Мы нас-с-с-страивали новые час-с-с-стоты.

– Замечательно настроили! – похвалила Вторая, тихо прыская в кулачок.

– Как я гляжу, проникнуть через с-с с-с-стену у вас-с не получаетс-с-с-ся?

– Не то слово! – простонал Третий, мстительно сжимая кулаки и делая вид, что готовится к очередному штурму.

– Отс-с-с…

– Секундочку, попробуем чуть ниже! – перебил чужой голос.– Вторая точка! Понизьте на одно деление! Раз-раз-раз…

– Отставить проникновение! – гаркнул куратор уже своим голосом – хорошо нам знакомым.

– Слава!..– радостно начал толстяк и рухнул на колени.

– Кому? – настороженно уточнил куратор. Очевидно, углядел в коленопреклоненной позе толстяка нечто несвойственное статусу носителя Отрицательной сущности.

– Товарищ куратор! – пришла на выручку Вторая.– Оставьте его. Пусть отдышится. Скажите главное: что нам делать дальше? Внутрь не попасть, это уже понятно. Мечи тоже пока не доставили. Боевых работников нет. Какие будут указания?

– Интуиция подсказывает мне, что никаких,– съязвил я.– Встретим нотариуса, накроем стол, посидим как люди. Торжественно отопрем замки на сокровищнице, выпустим тех всемогущих магов, что гуляют там с собачкой. Дадим собаке кость, а магам в морды, чтобы больше так не делали. Потом поплачем от зависти к чужому счастью, и по домам: невостребованные родственники к себе, мы на Базу. Авось наследник будет так любезен, что не откажется вручить нам памятные сувениры. Старая книжка, коробочка и шарманка – чем не подарок? Отлично, по-моему. И не так жалко отдавать, как сундуки с драгоценностями.

– И вот этому безответственному типу Организация доверила судьбу мира! – укоризненно сказал куратор.– Заткни уши, Пятый. Ты недостоин. А вы, ребята, слушайте внимательно.

Подумаешь, недостоин! Пока я тихо дулся на напарников, администратора и окружающий мир в целом, из-за стены донеслось странное поскребывание.

Скорее автоматически, чем сознательно, я приник к камню:

– Кто там?

В ответном крике «А там кто?» звучала такая радость, словно сокровищница была безлюдной пустыней, а ее непрошеные гости-ворюги несчастными скитальцами, наконец-то набредшими на спасителей.

В наушнике ахнул куратор.

– Родственники хозяев замка! – строго сказал я.– Его сиятельство барон Рик с братом.

– Замка? – перепугался невидимый собеседник.– Господи ты, боже мой! Ваше сиятельство, простите великодушно! Мы простые монахи, из приюта святого Паллы, заплутали за городом!

– С собакой? – уточнил я.

За стеной послышалось глухое ворчание.

– Какая собака? Да это вервольф! – успокоил мужчина.– Не волнуйтесь!

Действительно, о чем волноваться? Два монаха, прогуливающих вервольфа среди уникальных сокровищ, что может быть обыденней?

– Вы простите, что мы без спроса,– продолжил тем временем монах.– И думать не могли, что попадем… А вы не шутите? Действительно, замок? Пана графа? Варуша, ты слышала, девочка моя, мы в замке его сиятельства! Вот это удостоились!

– О! У них там и девочки имеются! – восхитился Третий.

– Приют святого Паллы, приют святого Паллы… – забормотал куратор.– Сейчас, сейчас… никак не разберусь в новой картотеке. Ну и бардак был у 523 филиала! Стоп, нашел, кажется! Ого! Да это дом скудоумных!

Я вытаращил глаза. Не услышав ответа на свой отчаянный вопрос, за стеной крикнули:

– Эй! Ясновельможные панове, вы еще там? Как мы могли попасть в замок?

– Вот это и я не отказался бы услышать! – озадаченно ответил я, больше всего боясь, что больной мозгами невидимый собеседник с перепугу прекратит диалог.– Да вы не тушуйтесь, садитесь поближе. Я вас прекрасно слышу. Только собачку э-э-э… попросите не так громко рычать. Ох, простите-простите, запамятовал – вервольфа, конечно, вервольфа. Кстати, надеюсь, он у вас воспитанный? Навыкам поведения в гостях обучен? Территорию метить не начнет? Фу! Фу, кому говорю! Зачем же сразу на стену бросаться?

– Ваше сиятельство, скажите, а у вас есть вода? – явно волнуясь, продолжил незнакомец.

– Полно! – вступил в разговор толстяк.– Чистая ключевая, брусничная, мятная. Какую желаете?

Судя по шумному сглатыванию, сидящие за стеной были готовы напиться хоть из лужи, и речь толстяка оказалась для них чрезмерным испытанием.

– Ты что? – ткнула чертовка в бок моего напарника.– Над убогими издеваешься?

– Судя по голосу, они вполне нормальные,– поспешил оправдаться толстяк.

– А еда? – почти крича от возбуждения, спросили из-за стены.– Человеческая еда, не этот хворост, которым мы давимся. А?

– Слушай, я ничего не понимаю,– обернулся я к напарнику.– Какой хворост? Не получится ли так, что прекрасная Мария Цитабарская была не только красавицей и ветреницей, но и большой шутницей? Вроде как в притче о трех сыновьях, которым отец завещал сундук с самой главной человеческой ценностью. Они, дураки, передрались, а оказалось, что внутри обычный веник. Типа народная мудрость. Один прутик переломить легко, а пучок – поди, попробуй.

– И что? – заинтересовались за дверью.

– Что-что,– пожал плечами я.– Разъяренные прутики, то бишь сыновья, так расстроились, что нечаянно перебили друг друга. Правда, к чести покойного отца веник тоже пригодился. Перед поминками прислуга им полы подмела. Там у вас внутри что видно?

Невидимый собеседник несколько замешкался, но потом все же ответил:

– Э-э-э-э… Сейчас, когда стало темно, ничего не видно. Ходим на ощупь.

– Эй! Эй! – тут же всполошился куратор.– Пятый! Отставить ходьбу! Артефакты! Хрупкие ценности! «Лучший подарок даме»! Шарманка-а-а-а!!!

– Послушай, монах,– опомнился я.– Вы там не особо перемещайтесь! Лучше вообще сидите на месте и ни ногой в сторону. Вот-вот наследник с ключом явится. Отопрем дверку и… вы, главное, не уходите пока никуда. Хорошо?

За дверью горько засмеялись:

– Шутишь? Мы бы и рады уйти, да некуда!

– А как внутрь забрались?

– Из подземки,– после небольшой заминки признались из-за стены.– Искали лаз наверх, из тоннеля, а попали сюда. Господи, тут так страшно!

В наушнике потрясенно ахнул куратор.

– Вот это да,– кисло улыбнулся я.– Оказывается, наше хранилище насквозь дырявое? А где именно был лаз? Не помните?

– Сначала его вообще не было! – признался мой собеседник.– Гладкие стены, ни щелочки. В подземке вообще ужас что творится: летучий зеленый человек, гномы с оружием… Но потом… словом, Михаил превратил металлическую стенку в деревянную, и мы пробили ход с помощью топора. Но только она оп! – и снова целая стала. Сама собой…

– Летучий человек? Джинн, наверное,– осторожно уточнил я.– А Михаил… маг, что ли? Вроде в нашей картотеке не состоит…

– Нет. Что вы, ваше сиятельство! Слабенький словесник, даже не клейменный! Обычный э-э-э… приютский пациент!

– Больные! – хлопнул себя по коленям Третий.– Точно больные! Навязчивый бред, осложненный голодом и жаждой!

– Обычный слабенький словесник вот прямо так взял и превратил? – не поверил я, демонстративно хмыкая стене.– Слабенький? Заговоренный камень и металл в дерево? А отчего снова заклинание не прочел? Слова забыл? Друг мой, да у тебя горячка. Мы пошли, развлекайтесь дальше самостоятельно.

– Постой, Пятый! – заволновался куратор.– Не спеши с выводами! Больные эти монахи или здоровые, не суть важно! Главное, они внутри! Как-то же они попали в хранилище? Вот бы и нам, а? Должен быть лаз! Может, там рычажок какой или кнопка секретная. Расспрашивай его! Выпытывай приметы! Обещай горы золотые! Вторая!

– Да!

– Будь готова немедленно лететь в подземку к тайному лазу! Времени осталось не больше часа! Третий! На подхвате! Пятый, приступай к допросу! Только мягко, дипломатично!

Чертовка пожала плечами и стала в сторонке, изобразив на лице готовность к подвигу. Придав голосу максимальную сладость, на которую был способен, я начал непростой диалог. Получая от меня все новые и новые заманчивые предложения, пленники захлебывались слюной, ахали и обмирали от предстоящих перспектив, но продолжали стоять на своем: Михаил превратил металл в дерево, они пробили лаз, забрались в хранилище, после чего стена вновь стала цельной, а Михаил лишился остатков силы.

Вот такая сказка. Со страшным концом, как я предполагаю. Ибо своими руками готов удушить горе-путешественников. Переговоры зашли в тупик.

Наверное, мы бы так и препирались через стенку, если бы толстяку не надоело. Задумчиво почесав рог, он отодвинул меня и наклонился к стене. После чего, отбросив церемонии и ни капельки не считаясь с хрупкой психикой пленников, набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул с такой злостью, что даже у меня невольно встали дыбом волосы:

– Сожгу заживо! Уморю жаждой! Размажу по стенкам! Растворю в кислоте! Признавайся, скотина! Что ты скрываешь?! Кто ты на самом деле?! Где лаз?! Считаю до трех! Раз!– уже запаливаю факел… Два!..

Замок вздрогнул от мощного толчка, под нашими ногами мелко завибрировал пол. За стеной раздались всхлипы и тихий угасающий стон.

– Вот и все,– мрачно подытожил я.– Спасибо за помощь, дружище. Сейчас они впадут в кому от ужаса, и мы никогда не узнаем правду…

Совершенно неожиданно стон прекратился, и за стеной радостно выкрикнули:

– Хаспер? Ты? Какое счастье!

– Молчи, Нилс, и ступай за мной, быстро! – торопливо сказал незнакомый спокойный тенорок.

После этого в глубине хранилища зашуршало, зашушукалось, придушенно тявкнул вервольф и наступила гробовая тишина.

– Мягко, ничего не скажешь,– обескураженно прокомментировал куратор.– В «глазах» тишина. Никак, гости померли?

Я молча зааплодировал.

– Вот это и есть настоящая дипломатия! Гордись, Третий! Гордись, как бык, задавивший цыпленка! Замок чуть с ума не сошел. Кстати, а что это за незнакомый голос? Еще один ненормальный стишок прочитал и стенку пробил? Эх, не те произведения мы учили в детстве! Не те! И что теперь прикажете делать? Переквалифицироваться в словесники срочно?

– Поздно,– трагическим тоном прервал куратор.– Сокровищница снова герметична. Да и душеприказчик подъехал… С полным комплектом слуг и тремя нотариусами…

Я выглянул в окно. Действительно, перед воротами остановилась первая карета. Занавеска на окошке приоткрылась, и на свет показалось серьезное мужское лицо в тисках плохо скрученного шарфа. Продолговатые глаза, оттененные увесистыми мешками, уставились на пеструю юбку, развевающуюся на ветру. Вчера ее вместо флага водрузил над воротами один из цыганских мальчишек.

Смешно, табора уже нет, а их тряпки все еще здесь.

– Так, может быть, еще не все потеряно,– заволновался Третий, явно чувствуя свою вину.– Попытаемся выкупить у наследника шарманку!

– Я говорил, она не продается,– грустно напомнил куратор.– Передается от отца к сыну и далее по нисходящей ветви. И работает лишь в руках истинных владельцев… стойте уже. Будете свидетелями печального события. Сейчас нотариус сверит документы, огласит волю, выбранный наследник отопрет хранилище и уникальные, позарез необходимые Организации, предметы отойдут простым смертным. Прощай, привычный мир! Здравствуйте, неопределенность и кошмар. Опоздали…

(обратно)

Сокровищница внутри графского замка. Перед рассветом

Когда стенка помещения, где томились пленники, неожиданно провалилась и в черном проеме показалось подсвеченное факелом знакомое лицо с длинным кривым носом, Нилс не поверил своим глазам. Тем более что едва свет проник в помещение, эльфийский морок моментально активировался, и перед монахом выросли уже знакомые деревья, полностью загораживая обзор. Но Михаил кинулся бежать, петляя между стволами с такой энергией, что стало понятно – это не видение. Нюхач действительно рядом, собственной персоной.

То, что Хаспер не один, монах поначалу и не заметил.

Потом кусты раздвинулись, вечная гусеница, переползающая тропу, липко чавкнула под сапогом и к Нилсу вышли еще двое незнакомцев. Вервольфиха глухо заворчала, прижимаясь к полу.

– Успокойся уже, перевертыш,– с тихим смешком заявил Хаспер, подмигивая Варуше.– Удрала от меня, зверюга невоспитанная? У, шустрая девчонка! Прознаю, кто отец,– скажу, чтобы выпорол.

– Хаспер! – изумленно воскликнул Нилс.– Ты? Какое счастье!..

– Молчи, Нилс,– строго кивнул нюхач, мельком озираясь, но не выказывая особого удивления от увиденного.– Молчи! И ступай за мной, быстро! Подробности потом, когда выберемся.

– Но как же… – смутился монах, припомнив слова настоятеля.– Подземка уже не задерживает владеющих силой?

– Станция разрушена,– с удовлетворенной улыбкой поделился новостью Хаспер.– Под самой замковой стеной была, представляешь? Оттого про нее и не знали. Теперь-то что… Хочешь – входи, хочешь – выходи. Спасибо, успели часть ящиков на телеги перегрузить, все обвалилось. Не врал на исповеди чик насчет добра, чуть оси не подломились!

– А… – начал Нилс, но незнакомый худой парень с лобным клеймом в виде капли подхватил его за шкирку, как нашкодившего котенка, и, легко протащив через густые ветки, вытолкал в дыру.

– Скорей! Она уже затягивается! Тебе, дружище, несказанно повезло! Мы работали вчетвером, но стенку сломать так и не смогли. Спасибо, я учуял крупный сгусток магии неподалеку. Вдвоем с бойцом попытались осторожно на стенку направить… Сами чуть не сгорели, но потом вся эта дрянь вдруг как рассыплется! Послушай, ты можешь быстрее ноги переставлять? Еле ползешь!

Со стороны оставленного заколдованного помещения донеслись звуки короткой борьбы. Как понял Нилс, это Михаил пытался прихватить с собой какой-то предмет, но находку у него отобрали и выбросили прочь. Ритмичные шлепки и обиженное поскуливание спустя секунду указали на то, что больного словесника гонят прочь из сокровищницы.

– Надеюсь, у тебя хватило ума не набирать с собой памятных сувениров? – выдохнул прямо в ухо Нилсу пристроившийся рядом Хаспер.

– Что-то я не заметил там ничего достойного,– буркнул Нилс.

– Плохо глядел! – хмыкнул нюхач и поспешил успокоить:– Не жалей. Оно и к лучшему, целее будешь. Морок лесной видел? Для баловства такие вещи не делаются. Предупреждение, значит. Особо ценные вещицы хранятся.

– Бриллианты? – настороженно уточнил Нилс.

– Да ты что? – развеселился нюхач.– Стали бы эльфы ради бриллиантов возиться! Наверняка колдовские штучки! Но ты все равно не жалей. Ими должен специалист владеть.

– Ну да,– процедил сквозь зубы оскорбленный Нилс.– Я, безусловно, не специалист. Только почему-то вы все, такие умные и владеющие силой, беглого Михаила не нашли. А я нашел!

– Вервольфиха нашла,– уточнил Хаспер.– И Михаила, и станцию. Только и мы, лопухи клейменые, кое на что годимся. Обращаю твое внимание: не ты нас к сокровищам провожаешь, а мы тебя из ловушки вытаскиваем. Хотя предполагалось наоборот.

– Спасибо! – хмуро пробормотал Нилс, опомнившись и некстати вспомнив про злосчастные ведра с бетоном на ногах.

– На здоровье. А теперь вперед. Пока еще какая-нибудь напасть не приключилась. Видишь веревку? Упирайся ногами и лезь вверх!

Поплевав на ладони и невольно подумав о том, сколько раз за сегодняшний день он падал вниз и карабкался вверх, Нилс крепко перехватил канат и уперся подошвами в камни. Рядом сосредоточенно засопела Варуша, поскальзываясь и наверняка раня подушечки лап, но не отставая.

Насчет заброшенной станции Хаспер не преувеличивал. В настоящий момент гномья постройка была не просто разрушена, а вывернута наизнанку. Слои земли чередовались с прессованным ракушечником (когда-то это было дно моря) и более твердыми темными породами. Гранитные плитки усыпали края ямы, подпорные балки громоздились неаккуратными завалами. У чудом сохранившейся стенки притулились остатки подъемного механизма.

Заглядевшись на небрежно брошенную цепь, Нилс, к своему ужасу, заметил, как рядом, из небольшой темной дыры наподобие кротовой, ползут на поверхность небольшие зверьки с лоснящейся черной шерсткой. Миниатюрные лапки ловко присасываются к камням, а выгнутый хвост их подстраховывает, впиваясь в рыхлый грунт острым жалом.

Уже открыв рот, чтобы расспросить Хаспера, Нилс натолкнулся взглядом на Варушу. Вервольфиха демонстративно не обращала внимания на странную живность, но упорно держалась от зверьков на безопасном расстоянии, что лучше всяких слов объяснило Нилсу: бояться нечего, но и трогать почем зря не стоит.

Оказавшись на поверхности, Нилс огляделся и в первую секунду решил, что опять видит наведенный кем-то морок: на площади за Цитаделью расположился передвижной балаган.

Когда он успел приехать, неясно, но, судя по тщательной подготовке, собирается гостить недели три, не меньше, очень уж много добра привезено. Свежесколоченные подмостки с выцветшим задником, зрительские лавки, каркасы для гадальных шатров, петельные ременные качели, пустые медные чаны с навеки въевшимся в стенки запахом жженого сахара, битая мишень для стрельбы. Наполовину собранная карусель тихо поскрипывала цепями. Облезлые слоны и жирафы тупо таращились перед собой человеческими глазами с подрисованными сурьмой ресницами. Посередине возвышался смазанный жиром столб, на который полагалось взобраться босиком за куньей шапкой. Пока что пустой: в Торе только оставь на ночь шапку, в два счета стянут.

– Где это мы? – спросил Нилс, с ужасом озираясь.

– Неужто не узнаешь? Под крепостными воротами,– пояснил Хаспер, опираясь на колени и тяжело дыша.– Давай на телегу, поговорим потом. Да куда ты? Не к карусели же, болван! К обозу, к обозу ступай!

Окончательно переставший понимать случившееся, Нилс послушно потопал вперед, заметив на крайней телеге настоятеля, с задумчивым видом пересчитывающего ящики. Варуша, независимо крутя хвостом, вспрыгнула в угол никем пока не занятой соседней телеги. Забравшись рядом, монах нашел сиденье крайне неудобным. А откинув мешковину, обнаружил и причину неудобства. Телега была буквально завалена монетами и рассыпанными кинжальными лезвиями без рукояток. Тускло поблескивающие матовым металлом, они беспорядочными кучами лежали на досках.

– Ого,– тихо прокомментировал Нилс, потирая зад.– Денежки! И ножики! Спасибо, что еще не наточенные… Да, тут хватит не на один приют! А что в других телегах? Неужели тоже?.. О-о-о… Где будете строить новое здание, пан настоятель?

Старик отвлекся от подсчета и посмотрел на монаха с неподдельным интересом.

– Еще не решили, Нилс. Одно скажу точно: как можно дальше отсюда.

(обратно)

Деревня Винодавы. Дом тетки Вольдара

– Ты не перепутал? – скептически скривился Кдрат, оглядывая простецкую приземистую постройку на четыре стены с резными ставенками.– Вот эта развалюшка и есть дом твоего приятеля?

Ворота оказались открыты настежь, и садовник не постеснялся пройти к самому крыльцу. Скучающая дворняга высунулась из будки, но выходить поленилась, сочтя гостя неопасным. На заднем плане виднелся сарай с низкой загородкой для скота, горка приготовленных к укладке каменных блоков и низкий, не выше локтя, свежевозведенный фундамент будущего дома. В отличие от студента, горец тратил заработанные на прииске паунды не спеша и с умом.

– О! – обрадовался Черри, не высовываясь.– Узнаю хоромы Анасии Ужки! А знакомая-то наша процветает! Хозяйство, скотинка, даже наемный работник имеется! Я уж думал, после того, как Аарус ее корову уморил, придется тетке помыкаться. Без молока-то не сахар. Особенно в деревне. В смысле ни сыра, ни масла, ни сметанки.

– Приехали,– хмуро доложил Квайл, спрыгивая на землю.– Это здесь, отпускай возницу. Сейчас я спрошу того парня на огороде, минутку. Простите, вы не знаете, где сейчас можно найти пана Вольдара Уж… О! Ужка собственной персоной!

Согнутая пополам знакомая фигура резко выпрямилась, привычным жестом отбрасывая с лица темные волосы, сзади перехваченные в косицу.

– Рыжий? – недоверчиво спросил горец, щурясь и роняя лопату.

– Привет, Вольдар! – покаянно вздохнул студент, сдирая с макушки позаимствованную на время пути у возницы шапку.– Это я, твой бывший коллега по прииску. Ради бога, прости за то, что произошло в подземке. Бес попутал меня тогда, еле без вас выбрался. Не прогонишь?

– О! – обрадовался Ужка, моментально узнавая строптивого попутчика по рыжим волосам.– Никак, действительно ты, Квайл? Рад видеть в добром здравии. Подходи ближе. А мы-то с Макарием все гадали – жив ли, нет ли… Уже стал великим алхимиком?

– Только учусь,– буркнул Квайл.– Мне нужна помощь.

– Опять? – не удержался от ехидного смешка Вольдар.– Ну ты даешь, Рыжий! Не человек, а сплошная проблема! Что спер в научных целях на этот раз?

– Врача бы нам.– Не усидев за пазухой, любопытный хомункулус вылез из рукава и теперь стоял, гордо выпрямив спину и любуясь тем эффектом, что произвел.– Квайл нечаянно проглотил посторонний предмет. Нам позарез необходимо его извлечь. Так как, поможешь? Или так и будешь тупо пялиться?

– Ох, прости! – опомнился Ужка.– Нет, ну надо же, живой гномик, почти как у фокусника в цирке! Эй! Что с вами? Я что-то не так сказал?

– Не надо про гномов! – простонал Квайл, хватаясь за голову.

– При чем тут цирк? Попрошу без оскорблений высокого рода хомункулусов! – одновременно вопил возмущенный Черри.

– Да ладно, ладно! – попятился Вольдар.– Нервные какие… Входите в дом, все трое, гостями будете. Тетка в город уехала, так что с разносолами придется подождать. А вот простую закуску я и сам накрою. Сливовицы?

– Да! – выдохнул Квайл.

– Ни в коем случае! – голосом строгого отца тут же влез Кдрат.– Никакого алкоголя! Помни о катализаторе!

– И рад бы забыть,– пробормотал студент.– Слушай, Вольдар, со мной и правда беда. Ты не мог бы позвать знакомого врача?

– Тебе плохо? – испугался Ужка.

– Да нет, самочувствие-то в порядке. Просто предмет, что я проглотил, очень ценный. И чужой к тому же. Не дай господи, явятся хозяева – распотрошат когтями на твоих глазах. Есть же у вас в деревне какой-нибудь лекарь? Умоляю!

– Я мигом! – Вольдар кинулся натягивать сапоги и хлопнул дверью.– На печке горшок с горячим, на столе сметана! Вы тут ешьте пока! – донеслось уже с улицы.

Вернулся приисковый приятель почти через час. А еще через полчаса привезли на телеге обещанного врача. Шустрый мужичонка с бородкой клочками и шрамом через всю щеку деловито спрыгнул у окна и постучался в стекло.

– Наконец-то! – обрадовался Ужка, роняя пышущую паром картофелину.– Сомест?

– Это врач? – недоверчиво вытянул шею сидящий в углу Квайл, сглатывая слюну (по понятным причинам ему запретили садиться за стол).

– Помощник его, цирюльник,– поправил Ужка, понизив голос.– Стрижет ужасно, но как ассистент врача вполне ничего. Пациенты не жаловались.

– Ну-ну.– Квайл скептически оглядел стрижку «под каторжника», выполненную явно тупыми ножницами.– Будем надеяться, что ты не ошибаешься. А то голова у твоего цирюльника и вправду того… антиреклама.

– Сомест, что мнешься? Заходите в дом!

– Погоди,– осадил его мужичок, задумчиво постукивая по стеклу пальцами правой руки и одновременно ковыряя между редкими зубами коротким ланцетом.– Сначала надобно договориться. Пан Конт немного э-э-э… не в форме сейчас. Ежели что простое, справимся. Охолостить, вывих вправить, роды принять. Сложнее не потянем. Я не знаю, чего именно делать,– он знает, но не может.

Квайл тихо застонал, но Ужка, казалось, ничуть не удивился.

– А что с Контом? – спросил он.

– Годовщина свадьбы,– коротко ответил мужичок, одной фразой ставя всем понятный диагноз.

– Пьяный врач – риск пациенту,– глухо пробормотал Квайл, обреченно опуская голову.– Не вышло, значит…

– Кто пьяный? – удивился мужичок, всплескивая руками и теряя при этом ланцет.– Разве ж то пьяный – своими ногами до телеги дошел! Если хотите знать, Конт в легком подпитии даже точнее щипцы накладывает! Бычок даже «мяу» сказать не успевает, а уже охолощен!

Хомункулус тихонько хихикнул и топнул ножкой студенту по плечу.

– Квайл! Друг мой, тебе несказанно повезло! Что-то мне подсказывает, что этот Конт интересная личность! А вот любопытно: случаи, когда бычок все же успевал сказать «мяу», бывали?

Пропустив мимо ушей слова Черри, студент выпрямился во весь рост и негодующе повернулся к Вольдару:

– Ужка! Как ты мог?! Ты вызвал для меня ветеринара?!

– А кого еще? – возмутился бывший приятель и коллега.– В деревне-то! Конт нормальный специалист. Получше твоего Ааруса. Я сам у земли почти всю жизнь прожил и хочу сказать: человек от скотины не слишком отличается. Потравится чем корова – травку ей. У самого живот скрутит – ту же травку завариваешь и пьешь. И ведь помогает! С человеком даже проще, он хоть сказать может, где схватило, какого рода боль. А несчастная бессловесная скотина только глазами и сигналит. Зато глаза у нее… выразительные, как… вот прямо как у тебя сейчас!

– Спасибо! – с издевкой сказал Квайл.– Убедил. И что теперь прикажешь делать?

Ужка пожал плечами.

– Сначала надо с доктором договориться. Потом расскажешь подробности: что проглотил, когда. Да вот его уже несут! С инструментом!

– Ты же говорил, травку заварить,– простонал Квайл, вытирая разом вспотевший лоб вышитой занавеской и ловя себя на желании спрятаться за ней же.

– Не трусь, будет и травка.

– Но сначала осмотр! – весело предупредил с порога клочковолосый Сомест, потрясая в воздухе щербатым ланцетом.– Где скотинка?

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

Я с тоской помял в руках предпоследнюю личину в стопке и деликатно кашлянул:

– Гм! Товарищ куратор!

– Да!

– У меня небольшая накладка.

– Небольшая? – порадовался наушник.– Уже прогресс! Что стряслось?

– Личина,– пожаловался я.– Остались две штуки, и обе совершенно с другим типом мужского лица. Костюмеры ошиблись. Что делать?

– И что, сильно отличается? – напрягся куратор.

– Кардинально. Такой красавец стану, что хоть плачь!

– А! Цепляй, как есть! – дал добро куратор.– Подумаешь, небольшие изменения. Житейское дело. Особенно когда по замку волосы джинна шляются, да и сам джинн время от времени заглядывает. В крайнем случае скажешь, что от случайного выброса магии лицо перекосило.

– Ага,– скептически буркнул я.– Так перекосило, что глаз не оторвать.

– Что, на самом деле такой красавец неземной? – заинтересовался куратор.– А ну покрутись! О! Узнаю рожу! И, кажется, даже помню, с кого это лепили! Старый знакомый! Небезызвестный дон Гуан де Казатрава! Точно он, шельмец! Вот растяпы костюмеры, а! А ведь самый ужас в том, что личины вещь подотчетная, отпускаются поштучно… Грустно. Грустно, что дисциплина у низших чинов Организации упала настолько, что они позволяют себе…

– Ха! – развеселился я.– Это получается, кому-то вместо меня досталось личико барона Рика? Интересно, кому?

Куратор ахнул.

– Точно! Кажется, Шестой эту неделю работает на совращении особенно упорной дамочки! То-то он сегодня с утра доставал своего куратора угрозами! Теперь понимаю! Провалено, выходит, задание Шестого…

– Подумаешь! – оскорбился я за личину, за прошедшие дни как-то незаметно ставшую привычной и почти родной (широко известный среди психиатров синдром Равникса, я не виноват!).– Барон Рик тоже парень хоть куда! Одни усики чего стоят! А глазки? Так и горят!

– Скажем так: окружающие не пугаются и дети не плачут,– дипломатично согласился куратор.– Ладно, вернемся к нашему недоразумению. Ты, Пятый, с физиономией дона Гуана поосторожней будь. Помню, прежний хозяин не успевал с себя одну девицу снять, как ему на шею уже другая вешалась, а пара запасных в это время корсеты расшнуровывали. Почти конвейер был, в три смены. Ел и то на гм… ходу, если можно так выразиться. Старайся девицам прямо в глаза не смотреть и держись на расстоянии, чтобы не дотянулись. Понял?

– Угу,– кивнул я, втайне прикидывая, не поможет ли новый, пусть и временный облик наладить заметно похолодевшие отношения с прекрасной напарницей? – Есть не смотреть девицам в глаза. А куда прикажете смотреть?

– Ты гляди, не успел новую физиономию приклеить, а уже пошлости с языка срываются! – уколол куратор.– Ладно, ступай. Растительность какую-нибудь под носом сочини для некоторого сходства с собой прежним и дуй вниз. Третий уже встречает душеприказчика, поможешь ему. А то как бы слуга закона не занервничал раньше времени.

Коротко кивнув, я прилепил личину и сразу же почувствовал легкое покалывание – искусственная физиономия небезызвестного дона Гуана оказалась не только патологически красивой, но и щедро пропитанной феромонами. Оставалось лишь ненадолго заскочить в свою комнату, отстричь с шевелюры тонкую прядь и прицепить ее над губами вместо усов. Быстро покончив с этой жалкой маскировкой, я побежал вниз.

Скажу сразу: пяти минут хватило, чтобы преисполниться самодовольства и одновременно сочувствия к писаным красавцам, которых время от времени рождает на свет природа. На меня оборачивались все существа женского пола! Все! Включая домашних животных и мелких насекомых.

Анна недоуменно вытаращила глаза и тут же томно их закатила. Пани Катарина, годящаяся мне в матери, совершенно не по-матерински облизнула губы и тяжело задышала. Случайно встреченная посудомойка ахнула и опрокинула поднос с чашками.

Даже мухи замедляли свой полет, чтобы снизиться и присесть на мои сексуально впалые скулы или еще более сексуальный, мужественно очерченный рот. Да что мухи! Вторая, сбегающая по ступенькам, при моем появлении вдруг так занервничала, что запуталась в собственных ногах и с шумом рухнула под перила. Молча, не отрывая глаз от лица прекрасного незнакомца.

Рывком подняв напарницу на ноги, я жалко улыбнулся и поспешил вниз.

Успел как раз вовремя.

Во дворе царила суета. Нотариусы горланили, возмущенно размахивая руками и стараясь перекричать друг друга; слуги деловито разгружали набитые подкаретные полости; Третий мешал им, как мог; а несчастный душеприказчик, затолканный со всех сторон, с отчаянием взирал из окошка и никак не мог выйти из кареты. Характерное выражение позеленевшего лица свидетельствовало о том, что вестибулярный аппарат у душеприказчика покойного графа так себе, долгую дорогу он перенес с трудом, и больше всего на свете сейчас мечтает ступить на твердую землю и укрыться в укромном уголке.

Что ж, поможем.

Бесцеремонно раздвинув приехавших, я отшвырнул в сторону мешающийся под ногами тюк. Под звон бьющейся посуды (кто ж знал, что там внутри) открыл дверь и опустил подножку.

– Приветствую вас, уважаемый пан! Добро пожаловать домой!

– Отличный ход, Пятый! – тут же похвалил куратор.– У мужика здесь никого знакомого, а, судя по характеристике, он должен ценить доброе участие. На редкость высоконравственная личность. Продолжай в том же духе!

Тем временем слуга закона оперся на протянутую мной руку, благодарно улыбаясь, поднял голову и… с негодованием отшатнулся. Попутно из серых глаз на меня вылилось такое, что я застыл неподвижной статуей, преграждая мужчине дорогу.

Изумление. Зависть. Шок. Ненависть. Вполне профессиональная мыслишка засудить на всю катушку – неважно за что. Приблизительный мысленный подсчет расходов на ложные свидетельские показания. И отчетливо читаемое желание немедленно схватить меня обеими руками и делать со мной все, что придет в голову. А фантазия у дяденьки, судя по угрожающему взгляду, была хоть куда…

– Пятый! – крикнули в наушнике.– Тебя не заколдовали? Чего стоишь столбом? Суставы заело?

– Простите,– я отдернул руку с такой поспешностью и ужасом, словно душеприказчик мог меня заразить. Моим замешательством тут же воспользовались слуги. Они подхватили все еще потрясенного красного гостя под руки и бережно повели к воротам. Убедившись, что мужик удален на безопасное расстояние, я раздраженно нахмурил брови и ядовито сказал в наушник: – Товарищ куратор! Насчет высоконравственной личности была шутка? Не смешно! Предупреждать же надо!

– А что такое? – удивился наушник.

– Ваш праведник только что пялился на меня с недвусмысленным желанием оторвать харизму от черепа, скормить собакам и растоптать безголовый труп на месте! Чуть губы собственные не сожрал и кулаки не раздавил, так этого хотел!

– Правда? – оживился куратор.– Странная реакция. А ну гляну…

В голосе вновь появившегося в эфире администратора явственно слышалась тревога.

– Представляешь, Пятый, наш гость как раз муж той самой дамочки, что всю неделю соблазнял Шестой. Как раз позавчера он гнался за тобой дома; не догнал, потому что его спешно одели и усадили в карету. Приезжает в Тор – а тут опять ты. Подаешь ему ручку и улыбаешься. Накладка. Вот именно в такие моменты я и понимаю, у госпожи Судьбы действительно непревзойденное чувство юмора.

– Кошмар,– тихо пробурчал я.

– Никаких кошмаров! Все отлично, сынок! Куй железо, пока горячо! Почаще попадайся ему на дороге! Авось при виде тебя отвлечется от дела и забудет, зачем приехал. Вещички с дороги помоги разобрать, правила проживания в замке зачитай и все такое…

– Товарищ куратор! – гаркнул я.– Вы издеваетесь?!

– Какие уж тут издевательства! – возмутились в наушнике.– Пятый! Да ради исполнения приказа высшего начальства ты должен по первому требованию…

– А предстоящий разрыв бытия? – с отчаянием воззвал я.– Рождение новых реальностей и прочие неотложные события? Разве не вы сами торопили нас?

– Правда,– скис куратор, но тут же оживился: – Слушай! А если ему твоего морока-дубликата подсунуть? Накинуть такую же личину, настроить на нейтраль, и пусть убивает хоть десять раз подряд, а? У вас ведь еще остались болванки для дубликатов? Две штуки?

Я грустно оглянулся на жалкую кучку невидимых обломков, оставшихся от двух весельчаков, которые по-прежнему украшали угол двора.

– К сожалению нет. Простите, товарищ куратор. Не в силах пережить собственного позорного поведения, оба морока выбросились из окна. Восстановлению не подлежат…

– Да что же это такое делается! – взвыл куратор.– Прямо как сглазил кто! Когда назначено открытие сокровищницы? Часа через три?

– Немедленно! – Вкрадчивый голос влез в разговор так непринужденно, что я и удивиться толком не успел.

Ифиторель, как и прежде невозмутимый, отряхнул куртку от дорожных брызг и, помахав перед собой ладошкой, пожаловался:

– Жарковато здесь. Очень сожалею, товарищи сотрудники Организации, но промедление в вопросе спорного наследства смерти подобно. Нотариусы половину дороги изучали все материалы. Наследница одна, и она не хочет уступить из сокровищницы ни одного предмета. Даже за вознаграждение.

– Анна Бипарофф? – уточнил я.

– Именно,– широко улыбнулся демон.– Моя протеже и единственная законная претендентка.

– Приехали… И как имущество теперь делить будем? – тоскливо спросил куратор.

– А что его делить? – пожал плечами демон.– Математика простая. Одна сокровищница делится на одну наследницу без остатка. Квыч и Катарина не в счет – ружейник седьмая вода на киселе, а у старушки документы поддельные. Знаю не понаслышке: сам помогал изготавливать печать и нарочно допустил пару досадных ошибок, легко различимых в лупу. С вашей стороны, как я понимаю, никого? В таком случае прошу посторонних удалиться из замка. Дело чисто семейное.

– Отнюдь! – расправил грудь я.– Мы не посторонние, а сопровождающие лица самого натурального наследника покойного графа! Господин Ниацин Коваль, вот подлинные документы, прошу ознакомиться!

Ифиторель едва глянул на протянутую бумагу и заметно приуныл.

– Документы в порядке. А где сам наследник?

– Вышел! – поспешил крикнуть Третий.– Все время был под рукой, а тут, как назло, выскочил на минутку. Погулять.

– Отсутствующие кандидатуры не принимаются в расчет!– обрадовался демон.– Мы немедленно начинаем процедуру…

– Да он сию секунду вернется! – завопил Третий, подскакивая к демону и панибратски дергая его за рукав куртки.– Я уже слышу его шаги! Он уже близко!

– Пятый,– придушенно шепнул куратор.– Я тебя молю! Придумай что-нибудь! Хоть что-нибудь! Лишь бы время протянуть! Я уже отправил на поиски Ниацина три боевые группы! Они рыщут на земле и под землей!

Сам того не подозревая, Ифиторель подсказал решение.

– А ты похорошел с тех пор, как мы виделись,– ухмыльнулся он.– Чужая рожа тебе идет. Всяко лучше доставшегося от рождения тупого личика. Небось, бабы на шею с разбегу бросаются?

– Ты даже не представляешь себе, насколько прав,– процедил я, с ненавистью глядя в высокомерные глаза и с тщательно скрываемой завистью на великолепную куртку – она даже не помялась в потных руках Третьего, вот это материальчик! – Мне нужно всего лишь двадцать минут, и можем открывать сокровищницу. Ты позволишь?

– Охотно,– усмехнулся демон.– Я подожду здесь, поболтаю с нотариусами. Только напрасно суетишься. Если ты не в курсе, территория замка находится под воздействием мощного магического излучения, убить Анну сейчас тебе не удастся. Что можно успеть за двадцать минут?

Отсалютовав уже на лету, я ринулся наверх, туда, где нервно расхаживала по своей комнате красавица Анна Бипарофф, волей случая оказавшаяся единственной наследницей.

Что можно успеть за двадцать минут? Очень многое.

Стремительно пересекая пространство и уже не слишком заботясь о конспирации, я с новым чувством оглядывал ободранные цыганами стены и с теплотой думал о том, что даже от абсолютно отвратительных личностей бывает польза. Женить на настоящем наследнике собственную безродную дочь и стать законным претендентом – чем не идея? Молодцы цыгане! Спасибо за подсказку!

На то, чтобы пристально уставиться в глаза Анне, задать вопрос самым нежным голосом, на который я был способен, и получить в ответ «да» у меня ушла минута. Еще несколько я потратил на то, чтобы объяснить внезапно отупевшему куратору суть дела и заказать контактирующего с Организацией нотариуса на дом. Срочно.

Оставшиеся десять мы с невестой провели в милом тисканье на диване. Особенно радовало удивительно ласковое отношение ко мне прежде строгой красотки Анны. Уворачиваться от ее шаловливых ручек было не просто. Хотя свою долю синяков я все же получил: по удивительному совпадению именно в этот момент моей служанке приспичило вытереть пыль под нашим диваном.

Способ уборки оказался весьма оригинален. Пару раз она задела меня шваброй, громогласно извинилась, но я не остался в долгу и с чувством треснул нахалку по заднице. А что? Разве хозяин не вправе поучить строптивую прислугу?

Оконная створка распахнулась, впуская технического работника. Нотариус, как куль, послушно висел в его щепоти с подготовленным бланком брачного свидетельства и пером наперевес. Вот что значит настоящий профессионал! Даже бровью не повел!

Две дрожащие подписи (Анны от возбуждения, моя от вполне понятного волнения – женюсь первый раз в жизни), и сделка скреплена положенным количеством печатей. Как говорится, церковь может и не признавать этот гражданский брак как вопиюще неравный, но дверка сокровищницы откроется как миленькая.

Явившийся Ифиторель явил собой прекрасное и очень поучительное зрелище.

С его лица бы картинки с назидательными подписями для молодежи писать. «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь», «цыплят по осени считают» и тому подобные перлы. Думаю, в эту минуту он кардинально пересмотрел свои взгляды на то, что можно успеть за двадцать минут. А также на то, почему не стоит вручать свою судьбу женщине.

Слаб женский пол на красоту. Что есть, то есть.

– Поздравьте нас с Анной, господин Ифиторель. Только что мы стали мужем и женой,– радушно сказал я.– Вот бумага. Не обессудьте, торжество будет скромное, только для своих, но вы как почетный гость тоже обязательно приглашены. Покричать «горько», откушать вегетарианских деликатесов в столовом зале – все как полагается. Опять же букет будем кидать. Из окна. Если случайно увидите за столом покойную герцогиню или кого из цыган, не пугайтесь, это у нас такие временные заскоки. Гости тихонько посидят и сами собой растают, орать не надо. Чуть не забыл: форма одежды парадная. У демонов приветствуется наличие носового платка – утирать слезы зависти – и бронежилет. После того, что мы пережили в замке по вашей милости, за деликатное поведение своих напарников не ручаюсь. А вот подарки совсем не обязательны, мы и сами возьмем из семейного хранилища все, что понравится.

Демон скрипнул зубами.

– Брак недействителен. Вы еще не овладели друг другом.

– Да мы только вас и ждали! – хмыкнул я.– Верите: моя супруга такая горячая штучка, что чудом удерживаю ее на грани приличий! Если бы не преступно короткоевремя, отпущенное мне, она бы уже овладела мной по полной программе. Не сомневайтесь.

– Брак черта и смертной? – скривился Ифиторель.– Это запрещено институтом брака.

– А вот и нет! – радостно выступил вперед воспрянувший Третий.– Что не запрещено, то разрешено. Найдите мне в брачном кодексе соответствующую статью! Вот найдите!

Нотариусы тут же заинтересованно зашуршали фолиантами.

– Нахал! – почти уважительно протянул демон.– Додумался же – на смазливое личико поймал. А если и я на ней женюсь? Прямо сейчас! Натяну на физиономию чужую рожу– и вперед! Согласно некоторым религиям, это дозволяется! Анна!

– Не получится,– покачал головой я, загораживая взволнованную супругу.– Даже у полигамных народов требуется согласие старшей жены или мужа. А я как старший муж категорически против. Не пущу свою Аннушку за тебя, и не проси. Уйди, противный.

– Я буду жаловаться! – пригрозил демон.– Ваш поступок незаконен с точки зрения межрасовой этики! Ты слыхал о Нулевом Трибунале, черт?

Упоминание о тех, кто разрешает конфликты, слегка поубавило моего задора. Куратор грустно вздохнул и признал:

– Он прав, Пятый. Может, договориться по-хорошему?

Демон тут же воспрянул духом.

– Я ведь не претендую на золото и украшения! Берите все! На самом деле мне нужен только один предмет! Всего один!

– Мне тоже,– насупился я.– Один. Нет, два! Точнее, даже три, но один из них прямо позарез. А что именно хочешь получить ты?

Началась долгая игра в «гляделки». Я опасался озвучить правду, Ифиторель тоже помалкивал. С каждой секундой он выглядел все тревожнее и мрачнее. Неужели наглый демон тоже нацелился на шарманку? Или на коробочку? Из-за обоих этих предметов было достаточно возни… Да и почему «было»? До сих пор бьемся, и все никак!

– Вот же пакость! – нервничал куратор. В наушнике послышался быстрый перестук клавиш.– Пятый! Это неслыханно! Провал! Полный провал! Техники доложили, что над замком кружит группа Положительных! У нас нет времени! Пузырь вот-вот вскроется!

Я молчал.

– Пятый! – бесновался наушник.– Пятый! Сделай же что-нибудь!

Идея пришла нам с Ифиторелем в головы почти одновременно.

– Кинем кос… – начал он, отчаянно махнув рукой, и шелковая колода карт, заказанная у «Прометея» от дурной головы и сейчас способная оказать неоценимую помощь, с нетерпеливым отчаянием толкнулась мне в грудь. Застоялись без игры мои лошадки с картинками, вон как бьют копытами…

Замахав обеими руками, я поспешил перебить, старательно кривя свое прекрасное лицо в неодобрительную гримасу:

– Кости? Никаких костей! Ты бы еще забег наперегонки предложил! Раз тут собрались одни аристократы, то лучше карты. Правда, после визита цыганского табора в замке тяжело что-нибудь найти на прежнем месте, но у меня в кармане имеется одна нераспечатанная колода. Кто выигрывает, тот заходит в хранилище первым и берет все, что нужно. Остальное проигравшему.

Демон выжидательно уставился на меня, не шевелясь. Лишь рука с легкой нервозностью защепила манжет куртки и сжала его.

– Знаем мы эти штучки! Нераспечатанная, говоришь? Небось крапленая! – хмыкнул демон недоверчиво.– А ну дай сюда!

– Прошу,– я небрежно протянул артефакт противнику, внутренне напрягаясь (инструкция инструкцией и цена ценой, но в работе я картишки еще ни разу не проверял).– Можешь рассматривать под микроскопом – все чисто. Ну так что?

Ифиторель надрезал упаковку и щелкнул костяшками, заставляя карты развернуться в воздухе павлиньим хвостом и вновь сложиться аккуратной стопкой.– Действительно, новые. И вроде без подвохов. Только игру я выберу сам!

– Не возражаю! – с тщательно скрываемым облегчением выдохнул я.

– Сдает один из смертных! Не заинтересованных лично.

– Согласен. Во что играем?

Черные крылья радостно хлопнули.

– Вот тут ты и попался в ловушку! – торжествующе воскликнул демон, сияя расплывшимся в улыбке лицом.– Шабаганский ставень! И поверь, лучше бы ты согласился на кости или забег наперегонки! Только что ты лишил себя реальной возможности стать хозяином сокровищницы – я лучший игрок этого континента. Без дураков, из восьмидесяти партий лишь одна в минус. Что молчишь? Подсчитываешь шансы?

– Да что тут подсчитывать? – ответил я дрожащими губами.– Мы, полевые работники, ребята тупые, высшей математике не обученные. Зови своего нотариуса, пусть сдает.

(обратно)

Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль

Аарус открыл не сразу. До слуха Квайла долетали глухие смешки с покашливанием и визгливое девичье хихиканье. Наконец, замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге появился алхимик в диагональной пиратской повязке поверх утерянного стеклянного глаза, с голым торсом и смятым полотенцем вокруг бедер. Балдахин затрясся, и в проеме красных драпировок показался золотистый завитой локон и розовый нос.

Борясь с желанием покаянно опустить голову, Квайл задрал ее вверх и уставился на алхимика с отчаянной решимостью, подтолкнув вперед Кдрата.

– Это я. Но не один.

– Вижу,– меланхолично почесывая свежую царапину на виске (судя по всему, в отсутствие ученика взял новый заказ), буркнул алхимик.– Эк, как тебя разобрало… Цепи… наручники… Что, ученик, так спешил насолить мне и расстаться с девственностью, что не разобрал, на кого прыгаешь? Ну и как оно? Понравилось?

– У меня проблема. Медицинская.

– Естественно,– согласился Аарус.– Не такая уж редкая по нашим временам проблема, кстати. Садомазохистские отношения, насколько мне известно, не запрещены государством при условии совершеннолетия и согласия обоих партнеров. А вот церковь настоятельно не рекомендует. И что требуется от меня? Надеюсь, не присоединиться к вашей теплой паре?

– Аарус! Я серьезно! Неужели вы не видите, что это не человек!

– Конечно. Раб не человек, а полностью зависящее от прихотей хозяина жалкое существо.

– Пан Аарус! Посмотрите на его одежду! На грязь, на это… лицо!

– Прости. Виноват,– язвительно откликнулся алхимик.– Сразу не обратил внимания. Действительно, все не так примитивно, как мне показалось сначала. Еще Тапмир Копсский об этом писал, приводя в пример собственного двоюродного брата. Желание измазаться грязью в качестве любовной прелюдии обычно уходит корнями в детство пациента. Клумба во дворе дома, садик с цветочками и вечными лужами, вытекающими из нужника, и тому подобное. Если мать или няня после такой прогулки применяли к малышу физическое наказание, иначе говоря, шлепали грязнулю по попке, то этот рефлекс мог у него закрепиться и вызвать подсознательные ассоциации… впрочем, для тебя это слишком сложно. Что касается одежды, то ролевая игра, при которой раб наряжен в испачканную робу, приобретает новые интересные оттенки. А лицо… хм… своеобразное лицо, да. Что-то даже от обезьяны просматривается. В общем, молодец, ученик! Хозяин-садист с зоофильским уклоном и раб в роли подсобного слуги с комплексом грязнули – красивая пара. Тема для доклада на ученом совете как минимум. Одно не понимаю: при чем здесь я?

– Аарус! – взвыл студент.– Я не извращенец, клянусь! Разве вы не видите, что это гном?

Алхимик скрестил на груди руки и, наклонившись, внимательно изучил насупленное лицо Кдрата.

– Хмм! – изрек он в итоге с меланхоличной задумчивостью.– И правда, гном. Род гномов обыкновенных разумных, класс… если не ошибаюсь, садовники?

– Точно! – обрадовался Квайл.– Теперь вы понимаете?

– Наоборот. Теперь я понимаю еще меньше,– язвительно признался алхимик.– Где ты нашел это вымершее ископаемое, ученик? И куда подевал моего хомункулуса? Неужели тоже… И после этого ты еще утверждаешь, что не извращенец? Бедный, бедный Черри! Стать жертвой сумасшедшего маньяка…

– Аарус! – заорал Квайл.– Прекратите немедленно! Я нормален!

– Типичное заблуждение! – быстро вставил алхимик, отпрыгивая – студент разъярился до того, что попытался с наскока пихнуть его плечом.

– Аарус! Поверьте! Я люблю женщин! Хотите, докажу? Нет, давайте! Прямо при вас! Я же вижу: в кровати девушка, и она все равно за нами подсматривает!

– Зерана! – опомнился алхимик, сдерживая напор чересчур ретивого ученика.– Совсем забыл! Девочка моя, иди пока к себе от греха подальше. У меня важные гости. С отклонениями.

– Вижу,– не слишком огорченно промурлыкала девушка, сползая на пол и с явным интересом поглядывая на распаленного спором Квайла.– Это тот наглец, что сначала хотел отправить Найсу на кухню чистить картошку, а потом бросил, да?

Подобная трактовка его любовной трагедии была для Квайла внове.

– Это еще надо разобраться, кто кого бросил! – возмутился он, выступая вперед.– Аарус! Это подло вдвойне! Оказывается, в родном матросском заведении про меня распускают сплетни? А вы молчите и этим поддерживаете болтушек? Я требую немедленно позвать сюда Найсу и подтвердить ей, что я…

– Ну уж нет! – отшатнулся алхимик, потуже перевязывая на бедрах сползающее полотенце.– Я уже старый для таких игр! Иди, дитя мое бисексуальное, к пане Нова. Может, мыловарка простит и пригреет. Говорят, вдовы славятся широтой взглядов.

– Мы уже были,– подал голос «раб», провожая глазами почти обнаженную гостью алхимика, гордо покидающую комнату босиком с панталетами в руках. Вместо своей одежды красавица закуталась в простыню, сквозь прорехи которой случайно или намеренно проглядывали самые пикантные части девичьего тела.– У нее новый продавец мыла. Арапчонок. Настоящий.

– Мне не к кому идти,– сознался Квайл, краснея от не совсем дружеского объятия уходящей Зераны,– кроме вас. И я… я согласен на еще один опыт с пла… с нашим металлом. Только помогите.

Эти слова оказались поистине волшебными. Алхимик оживился:

– Так-так, значит, согласен. А ты уже…

– Нет! Клянусь!

– Значит, без старого Ааруса никуда? – злорадно потер руки алхимик.– Ладно, входи, ученик. Что за проблема? Здоровье шалит?

– Сегодня ночью я нечаянно проглотил какую-то гадость,– признался Квайл.– В лесу.

– В лесу? И что ты там делал?

– От вас прятался.

– Умно, умно. Думал, кинусь за тобой следом? Глупец! И хомункулуса зачем-то упер… а ведь я привык уже к мерзавцу. Он хоть жив?

– Он-то жив! Живее прежнего! А вот мне срочно необходима помощь! Накормить, промыть желудок и кое-что прояснить про гномов!

– Именно в таком порядке? – уточнил алхимик.

– Господи! Конечно же нет! Просто я волнуюсь! Кстати, познакомьтесь: гномьего садовника зовут Кдрат.

– Ладно. Проходи пока к кровати, раздевайся. И нового знакомца усади, в ногах правды нет. Куда же ты дел моего хомункулуса?

Квайл вместо ответа вытряхнул из рукава взъерошенного Черри, который даже до матраса долететь не успел, как его подхватили руки алхимика. Уцепив беглого человечка за ухо, Аарус с видимым удовольствием покрутил его вокруг оси, пристально рассматривая поеживающееся от холода тельце.

– Гм! – наконец изрек он и, послюнив палец, потер маленькое припыленное плечико.– Глади-ка, кожа! Кроме шуток, вполне заметный клочок, цветом соответствует желтой расе, поры расширены, упругость… – От энергичного щипка Черри взвизгнул.– Нормальная упругость! Неужто на прохладном воздухе сама наросла? Сейчас-сейчас… где моя тетрадь по искусственному биоинтеллекту…

– Аарус! – укоризненно напомнил о себе студент.– Черри может и подождать. А вот я нуждаюсь в помощи немедленно!

– Ох, прости! – опомнился алхимик, запуская руку в груду котелков и продолжая оглядываться на надувшегося от гордости хомункулуса.– Секунду! Так что там у тебя стряслось?

– Он проглотил кристалл,– подсказал Кдрат, без эмоций оглядывая комнатушку.– Чужой. Ранее принадлежащий роду гномов.

– Дорогая вещь? – догадался алхимик.

– Для гномов не просто дорога, а бесценна. Для вашего ученика может стоить жизни. На Квайла уже охотятся настоящие владельцы кристалла. Единственный шанс – извлечь кристалл катализатора своими силами и немедленно вернуть.

– Мал золотник… – с уважительным смешком начал Аарус, смеривая низкорослого ученика от рыжей головы до грязных ног.

– Да вороват,– сухо закончил Кдрат без улыбки.– Начинайте, пан лекарь. Времени в обрез. Если хозяева кристалла пронюхают о местонахождении своего имущества, операция будет проделана насильно и даже без простейшего наркоза. Да и свидетелям… может не поздоровиться.

– Однако,– невольно вздрогнув всем телом, изрек алхимик.– Тогда приступим немедленно. Открой рот, Квайл. Скажи «а-а-а».

– А-а-а-а…

– Налет какой-то присутствует. К знахаркам не обращались? – с сомнением рассматривая язык студента, пробормотал Аарус.

– Только к ветеринару,– не моргнув глазом, сообщил Кдрат.– Но от его услуг Квайл почему-то отказался.

– Да он на ногах с перепоя не стоял! – возмутился студент.– В одной руке щипцы для холощения телят, в другой– тупой ланцет и склянка с дезинфектором! А если бы перепутал? Вышло бы как в анекдоте. Только не смешно…

– А как ранка на бедре? – с нескрываемым любопытством спросил алхимик.– Не беспокоит? Зуда нет?

– Нет.

– Жаль. Ладно, подождем. Терпение – главное качество практикующего алхимика,– вздохнул Аарус.– Лишь бы получилось.

– Вы про планкит? – откликнулся из угла комнаты садовник.– Наслышан от Квайла о вашем маленьком опыте, приведшем к горячему спору. Нет в мальчишке ничего, и быть не может. Даже время не тратьте. Все планкитовые месторождения блеф. Как вы думаете, отчего умный металл всегда находят лишь готовыми кусочками? И никогда пластами или вкраплениями? Это осколки. Просто осколки от ангельских щитов, когда-то давно упавших на землю.

– Грустно,– признался алхимик, недоверчиво косясь на Кдрата.– А ты не путаешь?

– Если бы вам доставались не отдельные мелкие образцы, намытые на прииске, а большие фрагменты с места падения, вы бы убедились своими глазами. При удаче можно собрать почти целый щит. У нас в кладовых даже пара штук полной сборки хранится.

– Представляю, сколько такой щит может стоить! – тут же загорелся алхимик, единственный глаз которого вспыхнул жарким огнем любопытства.– А это самое место падения… Скажи-ка, Кдрат, а ты не мог бы…

– Аарус! – возмущенно напомнил Квайл.– А как же я?

– Ох, отвлекся! – опомнился алхимик.– Прости. Ложись сюда.

– Прямо на дамские шмотки? – уныло уточнил Квайл.

– Опять! – хлопнул себя по лбу алхимик.– Зерана забыла, вот кокетка! Кинь в угол!

– Там грязно! – предупредил Квайл.– Девушка не будет возражать?

– Сойдет! Расстегивайся, руки в стороны. Да не трясись, мешаешь пальпации! Расслабь живот! Квайл, ты понимаешь слово «расслабь»? Вот так-то лучше. Кажется, я его чувствую. Закапсулировался твой камешек. Дай-ка руку, я пульс пощупаю…

– Лучше не надо,– придушенно сообщил Квайл, прижимая руки к бокам и натягивая рукава почти до крайних фаланг.

– Дело твое,– пожал плечами Аарус.– Рвотное пил?

– Пил,– содрогаясь от воспоминаний, сознался Квайл.– Ветеринарное. Редкостная гадость…

– Теперь будешь пить человеческое…

– Опять?!

– Иначе только резать.

– Все равно придется. Катализатор уже корни пустил,– равнодушно сообщил Кдрат.– Я сразу говорил «резать», а он ни в какую.

– Напрасно,– укорил алхимик.– Современная наука шагает вперед такими шагами, что пациенты по своему скудоумию просто не успевают за ней уследить.

– Ага,– скептически скривился Квайл.– И потому дорога позади шагающей вперед современной науки усеяна трупами скудоумных пациентов. Знаю, наслышан. А уж в университетском морге навидался… Иной убийца так над несчастным человеком не изгаляется, как добрые доктора. И ведь ни одного не упрекнешь: все во имя науки и во благо человека!

– Оскорбляй-оскорбляй,– отмахнулся алхимик.– Ты погляди на себя, ученик! Кто тебя до такого состояния довел, что ты к ветеринару вынужден был бежать? Уж наверняка не современная наука. Сам справился. Теперь хоть в пробирку заспиртовывай и на телегу грузи – везти в столицу за деньги показывать. Вот. Держи.

Квайл и не заметил, когда Аарус успел достать порошки и смешать лекарство. Поболтав в чашке с засохшим по краю чайным ободком вместо ложечки пальцем, алхимик сунул ее ученику и выжидательно замер у кровати с полотенцем в руках.

– Пьешь залпом и подставляешь мне рот.

– А рот-то зачем? – тоскливо спросил Квайл.

– Я замотаю, чтобы раньше времени содержимое желудка наружу не вышло. Будем ждать минимум пять минут, пока самые нижние слои желудочного мешка вступят в реакцию. Ты же сказал, ночью камень проглотил?

Квайл кивнул.

– Пей. Должно помочь. Э! Держать все в себе! Держать! Держать! Куда за таз хватаешься?.. Нет, ты безнадежен…

Брезгливо отворачивая голову от тазика, в котором с интересом копался щипцами алхимик, Квайл вскочил с кровати и, не найдя чистого стакана, припал к горлышку кувшина, громко глотая свежую воду.

– Катализатора нет? Я так и знал,– сухо сказал Кдрат.

– Вам отсюда еще что-нибудь нужно? – дипломатично улыбнулся алхимик, протягивая садовнику таз.

– Ничего.

Содержимое мятой посудины с хлюпом отправилось за окошко.

– Слабительное пробовать будем?

Квайл молча замотал головой.

– Катализатор в желудке – это бесполезно,– сказал Кдрат.

Алхимик примеривающе ткнул ногтем чуть ниже желудка студента и раздвинул пальцы, отмеряя расстояние до пупка.

– Все-таки дай руку, пульс пощупать необходимо. Ого! Это что такое?

– Побочный эффект от проглоченного катализатора,– хмуро сознался садовник, опуская подробности.

– Квайл! – открыл рот алхимик.– Да это чудо! Чудо из чудес! Твоей ладошкой только гадалок до инфаркта доводить! Линия жизни к самой подмышке тянется, подумать только! Надеюсь, ты веришь в хиромантию. Судя по тому, что я только что увидел, тебе обеспечено пережить не только операцию, но и десяток грядущих человеческих поколений. О тебе напишут в учебниках, Квайл!

– Никакой огласки! – тут же выступил вперед садовник.– Операция должна быть проделана максимально секретно!

– И бережно,– вздохнул студент.– А то мало ли что…

– Значит, режем,– довольно потер руки алхимик.– У меня как раз новое средство для послеоперационной обработки имеется. Для самых нежных внутренних полостей, где спирт не применишь. Стерильная собачья слюнка высшего качества! Сейчас готовим наркоз, место разреза, кипятим инструмент… и поехали с богом! Минут за сорок, думаю, управлюсь с подготовкой. Чего трясешься, ученик?

– Скажи, Аарус,– грустно начал Квайл.– А мне не полагается последнего желания? Не подумай только, что я сомневаюсь в твоей квалификации, но ведь сам понимаешь… всякое может случиться. Раз уж ты сорок минут будешь готовиться, я бы за это время…

– Пожрать напоследок решил от пуза? – иронически глядя на скорчившегося студента, спросил алхимик.– Жаль, но перед операцией нельзя. Нет, не пожрать? А чего тогда? Да не красней ты, не красней! Что молчишь? Гляди-ка, язык отсох у пациента. Хоть жестами показать можешь? Это ты на что намекаешь? А ну, повтори помедленней. Ого! Ну ты, студент, и самец… уважаю. Серьезно, уважаю. Вот прямо так приспичило? Кдрат?

Алхимик оглянулся на Кдрата и, не найдя на лице садовника возражений, улыбнулся уголками губ.

– Что мы, звери какие? Раз уж отцом планкита тебе не стать, то, может, хоть обычное человеческое потомство оставить успеешь. Если получится в такой нервной обстановке, конечно.

Спустя несколько минут наспех вымытый, переодетый Квайл несся по ступенькам, сжимая в кулаке аквамариновое колечко. И хотя гордость требовала прежде всего разобраться с гуляющими по матросскому заведению слухами насчет того, кто кого бросил, умом Квайл понимал: начать лучше не с этого.

Найса-Мария открыла сразу, будто стояла за дверью и ждала все это время. При виде румяного лица заготовленная речь моментально выскочила у Квайла из головы, и он лишь грустно кивнул, застыв на пороге немым красным изваянием. По счастью, Найса не стала дожидаться, пока гость откроет рот, и начала сбивчиво тараторить сама, время от времени в порыве чувств хватая возлюбленного за грудки или страстно целуя в макушку.

После очередного тычка Квайл пришел в себя и, перехватив руку красавицы, нежно поцеловал. Найса-Мария обомлела. Воспользовавшись паузой, Квайл набрал в грудь побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

– Найса, у меня плохая новость, мне предстоит опасная операция, после которой я могу даже умереть, но я не хочу умирать, не познав э-э-э…

Не в силах преодолеть столь сложный в дипломатическом плане барьер и озвучить цель своего визита прямым текстом, Квайл умолк. Дальнейшие слова Найсы-Марии показали наглядно, что она действительно предназначена ему самой судьбой и читает в его мыслях, как в открытой книге. Причем не просто читает, а способна легко перевести некоторые сложные термины самому хозяину этой книги.

– Сколько у нас времени? – ласково спросила красавица.

– Немногим меньше часа,– грустно признался Квайл.

– А в кулаке что?

– Чуть не забыл! Ты выйдешь за меня замуж?

Найса-Мария раздумывала ровно столько, сколько нужно, чтобы не сойти за неразборчивую перезрелую невесту и одновременно не потратить впустую драгоценное время.

Сакраментальное «да» она сказала, уже втащив Квайла в свою комнату, но еще не начав снимать с него одежду – все же Найса-Мария теперь была кухаркой, а значит, вполне порядочной девушкой.

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших около сокровищницы графского замка

– Ведьма крестов!

– Король крестов!

Даже сопение сочувствующих и настойчивые поглаживания новоиспеченной супруги не мешали мне доставать из колоды очередную карту не глядя и бросать ее на сукно с небрежностью уверенного в победе игрока. Единственной помехой был голос куратора, нудящий на одной тоскливой ноте: как ты мог на это согласиться… как ты можешь рисковать… последний шанс…

Но не рассказывать же ему в присутствии противника о том, что именно представляет собой скромная колода! Наконец, устав меня пилить, куратор молча запыхтел в наушнике, изредка переговариваясь с поисковыми бригадами, все еще ищущими в Разломе тело аптекаря. Судя по ключевым словам («…», «…» и «…»), посланные на поиски специалисты не слишком преуспели.

– Четверка круга!

– Шестерка!

– Восьмерка!

– Козырный гоблин!

– Козырный болотный дух!

– Русалка круга!

– Вампир круга плюс девятка сверху!

– Ученик мага!

– Полное каре магов!

Вот и все. Как просто, оказывается.

Каре магов побило всех. Прошу заметить: опровергая теорию вероятностей как науку, я выиграл у везунка и профессионала Ифитореля в третий раз.

На лицо демона набежала едва заметная тень – Ифиторель умел проигрывать достойно. Анна растерянно зыркнула на него и, словно припомнив нечто важное, виновато опустила прелестную черноволосую голову. Потом оглянулась на меня и расплылась в счастливой улыбке.

Я заметил краем глаза, что Вторая досадливо прикусила губу не просто до крови, а почти насквозь, но банальным кровопусканием вернуть былые чувства не поможешь. Раньше надо было губы кусать. Когда я был свободен.

Колода покойного Лысого Кона работала не просто изумительно, карты словно пели от радости, что вновь касаются рук своими гладкими рубашками и эффектно падают на стол, вызывая в толпе зрителей стон восхищения или, наоборот, разочарования. При этом ни у кого не возникло мысли заменить колоду! Да, шулер Соединенного королевства оставил после себя действительно стоящий артефакт. Стоящий счёта, над которым сейчас наверняка рыдают в бухгалтерии. Стоящий полной сокровищницы, от пола до потолка набитой чудесами, которым нет цены. Стоящий будущего.

Неужели бухгалтерия откажется заплатить за правильно выбранный новый путь нашего мира жалкую кучку шестигранных монет? Сомневаюсь.

Вторая нетерпеливо заерзала на стуле. Я тянул время, как мог. Закатывал глаза, загадочно улыбался в пространство, просил принести бокальчик вина или чашечку кофе, но время неумолимо двигалось вперед, а добился я лишь наполнения желудка жидкостью до такой степени, что булькал при каждом движении.

И вот страшный момент настал – часы пробили семь.

Ифиторель встал, стараясь не показывать своего разочарования, и с некоторым напряжением в голосе спросил:

– Я привык отдавать карточные долги немедленно. Надеюсь на твое великодушие: что такое один маленький артефакт? Мизер. Кто будет открывать: ты, как супруг наследницы, или сама Анна?

Вспомнив о тех любопытных, что сейчас покоятся на кладбище, я широким жестом повел рукой в сторону молодой жены, но опомнился – ведь подписанного красавицей Бипарофф с демоном отдельного соглашения, по которому она передает ему все, что он пожелает, никто не отменял. Придется рискнуть самому.

Нотариусы приготовили бумагу и перья. Душеприказчик покойного барона, стараясь не смотреть в мою сторону, торжественно протянул дрожащую от злости руку к медному крюч-ку в виде драконьей головы и нарочито медленно вынул связку ключей из застывшей в вечном оскале ярости драконьей пасти.

Да что дракон! Вот сейчас куратор как откроет свою пасть и… дверь из холла неуверенно скрипнула, и в щель протиснулся палец.

Третий. Судя по тому, что руки жирные, а лицо довольное, он воспользовался партией, чтобы сгонять на кухню и заморить червячка. Судя по тому, как отчаянно старается не икать – вместо червячка заморил много чего разного, не слишком совмещающегося друг с другом.

– Куда? – вяло поинтересовался демон, в глазах которого окончательно потухший азарт победы сменился мрачным разочарованием.

– Ик! Я по поводу хранилища,– скромно прикрыв рот ладошкой, пояснил Третий.– Вещички помочь отгрузить, ик!.. Простите…

Я, стараясь меньше шевелиться, чтобы не слишком громко булькать, воткнул ключ в скважину и осторожно повернул.

Дверь, простоявшая взаперти полвека, открылась без скрипа и шороха, словно гномы только вчера тщательно смазали запоры.

– Вот он – этот момент! – простонал куратор.– Давайте!

Сразу от двери начинались ступени – штук пятьдесят, не меньше. Я, Третий и Вторая буквально вкатились внутрь хранилища, торопливо запалили свечи и… остановились в полном обалдении от увиденного.

Комната оказалась засажена деревьями и кустами столь густо, что даже стен не видать. Вековые сосны, стремясь верхушками куда-то в небо, гордо расправили ветки. Молодой ельник-подлесок зашуршал от впущенного сквознячка, выплюнув в воздух густые облачка хвойного аромата.

– И где здесь артефакты? – нарушила наконец молчание Вторая, рассеянно обламывая свежий кедровый побег.

– Вот это морок! – вместо ответа восхитился куратор.– Чудо! Настоящее эльфийское чудо! Да-а… Сегодняшнее воспоминание я сохраню в своей памяти навеки. Сподобился, значит. Собственными глазами, в реальном времени… даже не верится! Шедевр исконного природного колдовства, единственный и неповторимый! Сейчас уже нет тех мастеров…

Краем глаза я заметил, как толстяк ковыряется в зубах сосновой палочкой.

– Товарищ куратор?

– Гасите свет,– укоризненно откликнулся наушник.– Ох уж мне это современное поколение полевых работников! Ничему не обучены, кроме как в азартные игры резаться и жрать в три горла…

В кромешной темноте дела пошли веселее, благо черти и без осветительных приборов прекрасно видят.

Морок моментально исчез, и перед нами предстало хранилище во всей своей натуральной древней красе. Третий с отвращением отбросил палочку, которой ковырял в зубах – в реальности это оказалась высохшая моль. Вторая зачарованно ахнула и замерла с поднятой ногой: сделать хоть шаг, не наступив на какой-либо предмет, оказалось невозможным. Попытка взлететь над полом потерпела фиаско. Даже в открытом виде хранилище категорически не дозволяло колдовать внутри себя. Пришлось медленно, шаркающей стариковской походкой продвигаться в глубь сокровищницы, пытаясь на глаз отделить зерна от плевел, а это было непросто.

Из хороших новостей можно было отметить следующее: здесь было действительно очень много зерен, то бишь ценных вещиц. И обещанные щиты, и однодырчатый шлем Одина, и множество редких защитных военных приспособлений, и кучи шикарных драгоценностей. Плохая новость: все это богатство находилось в весьма плачевном состоянии.

Ни о каких коробочках полированного дуба и речь идти не могла! Крошки, мусор, обломки, выпавшие камушки, черепки, обрывки бумаги, растоптанные завитки золота и полоски гнутого металла. Углядев среди хаоса потрепанную книгу в веселенькой красной обложке с надкусанным уголком, я растерянно схватил ее и поспешил спрятать под кафтаном, словно невидимый ураган мог вернуться и продолжить свою разрушительную деятельность.

– Что это? – слабым голосом пролепетал Третий, и в наушнике моментально заорал куратор:

– Пятый! Хватай шарманку, болван! Чего жмешься?

– Шарманку? – слабым голосом переспросил я.– А как она выглядит?

– Обыкновенно! Деревянный корпус, ручка для кручения, шесть канавок для настройки!

– Ручка? – удивился Третий.– Простите, товарищ куратор, но у нас тут немного э-э-э… неубрано после гостей. Сейчас пошарим в углах, авось отыщется.

– А-хп! – видимо куратор приготовился закричать еще громче, но поперхнулся на вдохе.

Краткая пауза дала нам возможность быстренько обыскать помещение и выделить из груд беспорядочно сваленных предметов один деревянный ящик, но уже безо всяких глупостей в виде ручек. Третий бросился к вожделенному артефакту и уже заграбастал его, но тут случилось неожиданное, с противоположной стороны в шарманку вцепился демон.

– Не дам! Только в обмен на нагрудник Владыки! – истерично взвизгнул он и легонько дернул ящик на себя.

Это был первый случай на моей памяти, когда кто-то пересилил Третьего. Ладони толстяка сошлись на пустоте, а демон преспокойно взвалил ящик на плечо и двинулся к двери, что-то безмятежно насвистывая. По счастью, подоспела чертовка и бережно перехватила шарманку у вора, легонько, почти любя, треснув нахала в лоб.

– Уф! – облегченно закончил куратор.– «Лучшего подарка прекрасной даме» точно нет?

– Ничего похожего.

– Жаль. Временно поставьте у хранилища магическую охрану, остальные артефакты перегрузите в капсулу потом. Дверь не захлопывайте! Пятый, нашего нотариуса хорошо бы и отпустить, только не забудь приказать ему аннулировать брак. А то как бы твоя новоиспеченная супружница на часть жилплощади базы претендовать не начала, с такой шустрой дамочки станется. Давайте теперь на крышу. Время дорого. Как же ты додумался взять с собой на задание карты, сынок?

– Интуиция подсказала,– твердо сказал я, направляясь к лестнице и взмывая вверх.

– И давно? – с искренней заинтересованностью спросил куратор.

– Как «Прометей» вместо заказанной боевой латной рукавицы прислал какую-то тряпку, так и началось. Что-то вдруг как стукнет в голову! Ох, непросто все будет с сегодняшним заданием. А полыхай, думаю, все огнем! Надо бы подстраховаться, заказать пару вещичек в дорогу. Ведь в принципе, если гора не идет к пророку, то это как раз нормально! Какого лешего горе бегать с места на место? Она же гора!

– Прямо-таки провидец,– с подчеркнутой опаской проговорил куратор.– Ты в госпитале давно на дополнительные способности проверялся? Упаси Сатана, еще окажется, что ты у нас подающий надежды прогнозист, а мы тебя по рядовым заданиям таскаем…

Я скромно промолчал. Хотя в голове крутилась шальная мыслишка: имей я хоть мало-мальски заметные способности к предвидению, в жизни не вляпался бы в это идиотское задание. Пропал без вести, подвернул обе ноги – что угодно, лишь бы не оказаться крайним.

От раздумий меня отвлек ехидный смех куратора, к которому присоединялось звонкое хихиканье летящей рядышком Второй и хрюканье толстяка. Оказывается, это была шутка?

Очень смешно. Ха. Ха. Ха.

Ладно. Пора приступать к самому главному – проверке эльфийского изделия. Бережно раскутав артефакт, я не удержался и погладил деревянный бок. Шарманка отозвалась еле заметным шелестом изнутри и потеплела под моими пальцами.

– База! Как работает прибор?

– Очень просто! – радостно откликнулся куратор.– Переключаешь рычажок в положение «1» и крутишь ручку. Шарманка озвучит все, что будет происходить в будущем примерно через год в радиусе пятидесяти—шестидесяти метров от данной точки в первом варианте.

– Ручки нет!

– Приспособьте что-нибудь!

– Что?!

– А сами сообразить не можете? Ох, и работничков послал мне…

Пошел обыденный рабочий процесс, прекрасный уже тем, что привычен обеим сторонам до мелочей. В результате переговоров мы додумались вставить в отверстие на боку эльфийского прибора гнутую вилку кустарного каперийского производства и на том успокоились.

– Давай! – шепнул куратор.– Заводи!

Дрожащие руки Второй повернули импровизированную ручку. Тишина. Лишь тоскливое зазывание ветра и негромкое мычание явно не разумного существа.

– Не работает? – испугался толстяк.

– Так и должно быть,– успокоил куратор.– Видать, никто не выжил. Все до единой расы мертвы окончательно и бесповоротно. Крути дальше, на второе деление.

Сначала мы не услышали ничего, так громко дышали. Потом появился явно уличный шум в качестве фона, и тонкий голосок начал напевать. Куратор молчал.

Отдавая дань уважения ценному артефакту и желая заполнить паузу в беседе, я негромко подхватил незатейливую мелодию, а Третий присоединился в качестве ударника, отбивая ритм каблуком сапога. Праздник жизни был прерван коротким стоном, вылетевшим из наушника.

– База? – осведомилась Вторая.– В чем дело? Почему не комментируете? Второй вариант готов! Вы понимаете слова?

– А что тут понимать? – рявкнул наушник.– Стоит гном, продает саблю! Только почему всего одна песня? Их должно быть несколько! Где линия человека? Дуэты других разумных смертных существ? Хор усопших?

Вторая развела руками:

– Не знаем, товарищ куратор. Желаете прослушать третий вариант?

– Давай!

Третье будущее понравилось мне больше. Его мелодия звучала гораздо бодрей, а тонкий голосок обрел приятную игривость. Правда, куратор со мной не согласился.

– Опять? Вы издеваетесь? Стоит гном, продает саблю – и это все?

– Все претензии к эльфам,– поспешил ответить толстяк.– Мы ни при чем!

– Вы всегда ни при чем! Крути ручку!

От досады чертовка крутанула вилку столь энергично, что шарманка подпрыгнула на месте, словно торопясь в пляс, и загундела очередной шедевр, слова которого мы уже понимали без помощи куратора. Гномий не самый сложный язык. Особенно если тебе нудно повторяют одно и то же. Бедолага гном стоял и продавал свою саблю.

И снова продавал.

И еще раз.

Все продавал и продавал.

Коротко говоря, из всех вариантов будущего можно было выделить два. Первый: гробовая тишина из-за отсутствия жизни вообще. И шестой: при повороте ручки шарманка взбрыкнула, словно конь, и вместо пения проговорила бодрым лилипутским голоском: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Овечий Кут!»

Визг куратора не поддавался описанию.

По его требованию мы быстренько разобрались в нехитрой системе крепления крышки и сорвали ее, обнажив пыльное шарманное нутро, созданное из вечно живого дерева лутта.

Вечно живого? Ага, как же.

Лирическое отступление.

Лично я всегда считал, что все зло на земле от смертных. Ни один носитель Отрицательной сущности не сможет принести столько вреда, как рядовой житель мира просто по нечаянности. «Прости, я не нарочно» – самое популярное оправдание в любой точке планеты и на любом языке. Ненарочно столкнул в пропасть; ненарочно нажал на курок; ненарочно соблазнил жену друга; ненарочно сунул бриллиант в карман. И уж точно без всякого злого умысла разломал ту хлипкую штучку, что не выдержала ковыряния ногтем, падения на пол и железного каблука под весом упитанного тела. Дай человеку что-нибудь вечно живое, и он в две минуты превратит это в труху. Легко. Зачастую даже не замечая. А вот отвечать за содеянное категорически откажется. Не виноватый он, оно само.

– Ух ты! – удивился Третий.– Какая интересная конструкция! Это и есть внутренние уши? Темные кружочки целиком, а светло-желтые и зеленоватые мелкими стружечками.

– Крошечками,– поправил я и наклонился над шарманкой.– Пахнут сладко.

– И на вкус наверняка оказались весьма удобоваримыми,– поддержала Вторая.– Недаром голодные монахи их сожрали первыми. Как там говорил куратор?

Из наушника потекли заунывные звуки – куратор скорбел.

– Все пропало,– наконец изрек он.– Проклятые смертные уничтожили артефакт. Придется выбирать будущее по обрывкам из жизни гномов. Временно отключаюсь для консультации с начальством. Вы пока будьте здесь, ждите наших сотрудников с мечами. Я быстро.

Самое приятное после нервической спешки – ждать. Просто сидеть без дела, ни за что не отвечая, глазеть по сторонам и переговариваться друг с другом. Вот как сейчас. Я щелчком отбросил от лица чересчур любопытный «глаз» и разлегся прямо на крыше, вытянув ноги и ради любопытства раскрыв книжку магических предсказаний. Почерк у этих первомагов был ужасный! Такими каракулями что угодно можно накалякать, хоть кулинарную книжку бабки Муни переписать, все сойдет за предсказания! «Пошто»… нет, «погибнет»… нет, больше похоже на «повиснет». Точно. «Повиснет от»… нет, «над»…

Рядом присела Вторая.

– Как книга? – поинтересовалась она.

– Цепляет,– признался я.– До того занимательно написано, что прямо глаза в кучу.

– Про что?

– Триллер, он же любовный роман, местами фантастика, а в общем и целом – эпическое повествование. В зависимости от того, что считать буквой «к», а что «м». А ты чего такая грустная?

– Проклятая работа,– пожаловалась чертовка, извлекая из недр фартука флягу и прикладываясь к горлышку.– Хочешь, Пятый?

– Я хочу! – Третий поспешил придвинуться и протянул руку к фляге, прежде чем красавица успела возразить.

– Один глоток! – строго предупредила Вторая.– И-эх!

Толстяк виновато поболтал в воздухе практически опустевшей емкостью и тут же вручил ее хозяйке.– Прости, увлекся. Чем бы заняться?

– Что, друг, копыта чешутся? – подколол я.– О! А к нам гость! Господин Ифиторель! Сколько лет, сколько зим! Хотите попросить свою «мелочь» из сокровищницы на память? Жаль вас огорчать, но шарманка уже в надежных руках! А коробочки с подарком так и вовсе нет!

– Какая еще шарманка с подарком? Нагрудник,– грустно выговорил демон, растерявший свой апломб.– Только нагрудник Владыки. И это не просто просьба, я готов расплатиться информацией.

– Какой? – хихикнул я.– Рассказом о нелегких буднях Отверженного?

– Я точно знаю, как утихомирить джинна.

– Это и мы знаем,– вздохнул Третий.– Найти смертного, похожего на покойного первомага по имени Имус Хладнокровный и кличке Рыжий, и заставить его загнать буйного питомца в новую бутыль. Одна закавыка: смертный должен быть не только мелким рыжеволосым девственником, но еще и весьма крепким парнем. Чтобы гнев джинна не убил его раньше, чем пробка встанет на свое место.

– Такой смертный есть в городе.

– Рыжий?

– Рыжее не бывает.

– А как насчет крепких нервов и умения не помереть раньше времени?

– А это ему все равно,– усмехнулся демон.– Он не только девственник. Он практически бессмертный!

(обратно)

Тор. Площадь перед замковой стеной

Из-за гребня горы вытянулся первый солнечный луч. Мимоходом скользнув по крепостной стене, он широкой полосой лег на крышу карусели, моментально подчеркнув ветхость и потрепанность балаганного имущества.

Ошейник Варуши светился все ярче. Нилс заметил, что шипы не торчат, как прежде, царапая кожу, а втянуты внутрь.

Тонкие пальцы настоятеля осторожно расстегнули защелку, и тяжелая конструкция ошейника упала в его руку. Вервольфиха удовлетворенно покрутила шеей и подняла морду. Взгляд круглых серых глаз был вопросительным. «Можно?» – отчетливо читалось в нем.

– Можно. Свободна,– подтвердил настоятель.– Больше не попадайся, дочь моя. А лучше вообще перестань охотиться в наших лесах. Вполне можно обойтись курами.

Мимика волчьей морды выразила нечто вроде согласия и покорности, но скрытая мысль все же проглядывала в хитром прищуре. «Ага, как же. Сравнил на вкус ожиревшую несушку из соседского курятника и лично пойманного свеженького зайца».

Зрелищем трансформации зверя в родную племянницу Нилсу полюбоваться не довелось. Варуша схватила зубами брошенную приором одежду, скромно удалилась за кустики и вышла оттуда уже на двух ногах. Одарив настоятеля улыбкой с остатками звериного оскала, девушка молча прижалась к Нилсу.

Настоятель хмыкнул и повернулся к монаху.

– Вижу, вы нашли общий язык. Ну что, сын мой, какие планы на будущее? Не думаешь ли предложить балагану услуги дрессировщика?

– А у вас? – осторожно осведомился Нилс, похлопывая по худому плечу заворчавшую племянницу.– Тихо, Варуша, тихо. После того, что творится в городе, число душевнобольных наверняка возрастет. Хватит ли в приюте места? И как быть с Михаилом? Наверное, надо представить его Совету магов Орасса и Каперии?

– Думаю, не стоит,– дипломатично ответил старик.– Михаил пережил тяжелое психическое потрясение. Мало ли что ему привиделось и втемяшилось в голову? Еще, не дай господи, начнет сочинять сказки про нечистую силу, мафию, драконов и несметные сокровища, а нам потом отдуваться. Думаю, лучше взять его с собой.

– Куда? – опешил Нилс.

– А вот ты, кажется, имел кое-какие планы? Собирался сразу после получения второй цир-тонуры и обещанной награды уезжать из города?

– Ну да,– кивнул Нилс.– Домой, в деревню.

– Что такому человеку, как ты, делать в глуши? – вкрадчиво возразил настоятель.– Поехали с нами. Говорят, что Серлан очень красивый город. С мягким климатом и большими возможностями для предпринимательства. Ты вот дома чем собирался заняться?

– Подумывал открыть… э-э-э… – Тут монах запнулся.

– Пивоварню,– пришел на помощь настоятель.– Я помню. Жениться, завести ребятишек. Серлан отличное место для спокойного семейного человека, и он действительно прекрасен. Лежит в долине, как яблочко на тарелочке. Жемчужина Орасса. Ценен уже тем, что граница совсемрядышком; если не понравилось, легко сменить место жительства. Мне говорили, что ты действительно имеешь опыт в пивоварении?

– Есть один семейный рецептик,– буркнул Нилс, предчувствуя нехорошее.– Такое пиво получается… почти волшебное. Меняет цвет в зависимости от погоды.

– Интересно,– согласился настоятель.– Но ведь тебе, сын мой, наверняка понадобятся помощники. Верные надежные люди, проверенные в деле. Негоже растрепывать тайну волшебного семейного рецепта посторонним.

– Угу…

– Так мы могли бы помочь на первых порах. Пока твои ребятишки не подрастут,– ласково улыбнулся настоятель.– Я займусь руководством, Хаспер поставками сырья, Виторд связями с общественностью, остальные члены восьмерки на подхвате. Михаил будет грузить, ты торговать. Если в свободное от работы время подработаем еще немного на себя – чисто для души, практически ничего криминального – то, думаю, ты не станешь возражать. Ну так как – решили? Едем общим обозом? По рукам?

– А если нет? – напрягся Нилс.– В бетон?

– Дался тебе этот бетон,– с неискренним смешком возразил приор.

– Если у меня действительно есть выбор, то вы уж как-нибудь сами с общественностью связывайтесь, без меня! – с отчаянной искренностью признался Нилс.– А я в деревню. Кстати, как насчет денежного вспоможения? Вы обещали перед иконой!

– Обещал,– хмуро признал настоятель.– Две сотни.

– И коня трехлетка!

– И его тоже… Слушай, Нилс, я ведь от своего слова не отказываюсь. С деньгами проблем нет, сам видишь, а вот конь… не до него сейчас. Обычная кобылка не устроит? Она, конечно, уже далеко не трехлетка, но зато в довесок даю телегу. Берешь?

Серая лошадка, словно поняв, что решается ее дальнейшая судьба, коснулась протянутой ладони теплыми ноздрями и выжидательно вскинула длинные ресницы со светлыми кончиками.

– Беру,– решил Нилс.– Только можно мне еще…

– Вот это аппетиты! – язвительно восхитился настоятель.– А не зарываешься ли ты, сын мой? И свобода, и монеты, и кобыла, и телега в придачу – неужели мало? Подобная жадность после года службы Господу несколько даже настораживает! Хаспер! У нас еще остался бетон на заднем дворе?

– Половина котла,– с садистским смешком откликнулся нюхач.– Кстати, гильдия жестянщиков подбросила отосланные вами ведра обратно. Говорят, это не доля, а просто подарок. Захватить по дороге?

– Не надо! – поспешила возразить Варуша, выразительно округлив глаза и покрутив обкусанным пальцем около виска.

– Да мне бы пожевать чего,– грустно сглатывая слюну, прошептал в воротник Нилс, отползая по бугристым барханам холстины в угол телеги.– Хоть корочку хлебную. Готов золотой отдать, так живот подвело. Михаил-то в запертой комнате наелся, а я не рискнул. Сутки почти не емши…

(обратно)

Матросское заведение мадам Брунхиль. Комната Найсы-Марии

– Квайл, а ты хорошенький!

– Правда?

– Клянусь богом, к чему мне врать? Кожа гладкая, и сложен не хуже, чем статуи атлантов у бокового придела в главном соборе! Ты был в нашем соборе?

– Пока нет. Но думаю, что атлантам в боковом приделе не место. Верно, это были святые мученики?

– Да какая разница! Все равно красивые мужики. Мы обязательно сходим в собор! Вместе! Ой… Квайл, я только что подумала, а почему бы нам не обвенчаться там? В самом центре города, чтобы все видели. Девочки понесут шлейф, я видела у одной невесты – когда поднимаешься по лестнице, он так красиво ложится по ступенькам… Ведь ты не против, правда? Настоятель собора, конечно, скотина еще та и берет немало, но у меня есть кое-какие сбережения…

– У меня тоже! – гордо вставил полураздетый Квайл, старательно гоня от себя мысль, как были заработаны капиталы невесты.– Ой! Найса, мне щекотно… эй! Ты не слишком торопишься?

– У нас не слишком много времени,– напомнила красавица, борясь с собственной шнуровкой так энергично и неловко, что крючки отлетали один за другим.– Не дай господь, помрешь, и вспомнить нечего будет. Помоги расстегнуть пояс. Да не так, в другую сторону! Ой, прости! Я тебя не слишком зашибла? Интересно, а правду говорят, что после смерти вся жизнь человека пробегает…

– Вранье,– сурово отрезал студент из-под одеяла.

– Откуда ты знаешь? – засмеялась Найса, с разбегу ныряя под бок жениху, так что кровать протестующе заскрипела, а Квайла чуть не вынесло ударной волной с противоположной стороны.

– Куда? Не падать, не падать! Вот так, иди ко мне… Разве тебе уже довелось помирать? Так нет, вроде живой и даже весьма… о-о-о… Квайл!

Бывают в жизни моменты, когда ни ураган, ни ветер не могут отвлечь человека от главного занятия. Говорят, что даже кредиторы и судебные приставы, услыхав через дверь скрип кровати и сопутствующие ему звуки, терпеливо ждут у входа. Только очень жестокое создание способно ворваться к воркующим влюбленным и прервать акт, без которого разумная жизнь на земле была бы поставлена под большое сомнение.

Несомненно, демоны относятся именно к таким жестоким созданиям.

Сняв с шеи нечаянно снесенную с петель оконную раму и аккуратно поставив ее у стены, Ифиторель одним прыжком преодолел расстояние от окна до кровати. Деликатно стукнув разок по балдахинному столбику и сочтя, что приличия соблюдены, демон высунул из драпировок свою рогатую голову и широко улыбнулся, показывая белые зубы.

– Простите, я по срочному делу. Надеюсь, я не прервал вас на самом интересном ме… О! Да вы еще и не начали? Замечательно! Мне просто повезло! Слезь с него, девушка. Отпусти эту штуку! Кому говорю, отпусти мебель, а то поломаешь! Да что же это такое делается… У-у-у-уф! Брось столб! Кому говорю, брось! Ты смотри, какая упорная девица!

– Не смей поднимать руку на мою невесту, а не то… – грозно, как ему казалось, начал Квайл, но был немедленно засунут под одеяло, обездвижен и лишен возможности говорить– расшитая бисером думочка Найсы была словно специально создана для изготовления импровизированного кляпа.

Отлетевшая в угол Найса-Мария с шипением тигрицы попыталась дотянуться до лица демона, но он лишь усмехнулся и бросил в сторону строптивой красавицы ее собственный чулок. Побывав в руках чужака, родной предмет туалета неожиданно вытянулся в нескончаемую ленту и кинулся на хозяйку, стараясь привязать ее к торчащему из стены крюку.

Найса-Мария завизжала…

Тем временем этажом ниже Аарус Густ закончил приготовления к операции и, мельком взглянув на часы, занялся тщательным осмотром хомункулуса. Черри вздрагивал от щекотки и ежился под пальцами алхимика. Кдрат невозмутимо наблюдал за процессом, сидя в углу. На его невыразительном лице необъяснимым образом читалась насмешка – передовое, по человеческим понятиям, оборудование лаборатории Ааруса явно казалось гномьему садовнику примитивным.

Отщипнув от плеча Черри (невзирая на его протесты) микроскопический кусочек кожи, Аарус поместил его под увеличительную трубу и…

И немедленно в дверь начали тарабанить.

– Кто там?! – рявкнул алхимик.

Стук повторился гораздо настойчивей.

– Черт! И после этого Хиля будет утверждать, что у нее приличное заведение! Даже на минуту невозможно уединиться!

С прощальным скрипом ломаемых филенок дверное полотно упало на коврик, постеленный у входа. Три коротких ноги и один деревянный протез решительно ступили сверху.

– Гномы?! – изумился алхимик, оглядывая гостей.– Какого лешего?

– Здрасьте,– бодро отрапортовал первый визитер, приветливо помахав обрубком верхней конечности.– Мы за катализатором.

Кдрат придушенно застонал.

– Что-то я ничего не понимаю,– встряхнул волосами алхимик, поворачиваясь к гостю.– Почему они заявились сюда? Кдрат? Это не к тебе, случайно?

Садовник лишь обреченно махнул копаткой.

– Не успели… – догадался Аарус.– Что же… Мой ученик уже взрослый человек и должен сам отвечать за свои поступки. Третий этаж. Комната Найсы-Марии.

Кдрат деликатно кашлянул.

– Ах да! – вспомнил алхимик.– Если вы порядочные лю… гномы, то нанесете визит не ранее чем через десять минут. Мы обещали. Ох, боги, что это?..

Крик Найсы-Марии проник через перекрытие и ввинтился в уши подобно набату, заставляя вибрировать барабанные перепонки. Садовник вопросительно глянул на Ааруса, но ответный выпученный взгляд алхимика отлично заменил слова. Версию о том, что невинный студент поразил воспитанницу мадам Брунхиль настолько, что она заорала, словно ее режут, всерьез не рассматривал никто.

Десяти минут выдерживать не стали.

Бросились на третий этаж, спотыкаясь на плохо освещенных ступеньках и толкая друг другу на тесных площадках. Затем вышибли запертую дверь сразу в четыре плеча и остановились.

Найса-Мария бешено дергалась в тесных перекрутках невообразимо длинного чулка. Веселые занавески в розовых бутонах пытались сорваться с карниза и улететь на свободу в голое, лишенное рамы окно. Квайла в комнате не было.

– Шустрый мальчик,– не скрывая одобрения в голосе, произнес алхимик.– Не жалею, что взял его в ученики. Чувствую, большое будущее у парнишки. Чем-то меня в молодости напоминает, без дураков. Умение вовремя смыться – полезная для алхимика штука. Кдрат, будь другом, развяжи девушку. Господа гно… ах, вы уже и сами сообразили. Что ж, тем проще.

– Где он? – коротко спросил один из визитеров, наклоняясь к Найсе-Марии.– Где?

К чести Найсы-Марии надо сказать, что она не растерялась. Другая девушка на ее месте, скорее всего, упала бы в обморок или закатила истерику, встретившись за такой короткий промежуток времени сразу с несколькими странными существами. Но Найса-Мария только оскорбленно отшвырнула от себя короткопалую ручку гнома, мстительно изорвала в клочья присмиревший чулок и ответила почти спокойно:

– Если о моем женихе, то его здесь нет. Наглый черноволосый демон утащил Квайла с собой прямо из-под ме… прямо из кровати. Сказал, что он чертовски похож на одного древнего мага родом из этих мест и оттого позарез нужен городу для какого-то там неотложного дела. Обещал вернуть. Клялся, что, в случае удачного завершения дела, одарит, чем только пожелаем.

– И парень согласился? Поверил? Пошел на поводу у демона? – поразился алхимик.

– Нет,– язвительно возразила Найса-Мария.– Но сразу после демона в окно влетел ангел! Как полагается, с белыми крыльями и нимбом на затылке! Он повторил речь демона почти слово в слово! Что оставалось делать Квайлу?!

– Черт и ангел просят об одном и том же? – задумался Аарус.– Какая же напасть стряслась в городе? Что-то я ничего особенного не заметил…

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке

После нескольких дней, наполненных событиями через край, бездеятельное ожидание на крыше казалось чем-то кощунственным. Время идет, а мы сидим. Пару раз я даже тайком попытался подстегнуть медлительные секунды, но, увы, ничего не получилось. Видать, обретенная способность оказалась явлением кратковременным. А жаль.

Вторая самозабвенно загорала неподалеку, задрав юбку выше колен и подставив лицо солнышку. Толстяк, как и положено лучшему другу, отирался рядом. От безделья он крутил в руках доставленные «Прометеем» нитки от скатерти-самобранки, и артефакт послушно выдавал «на стол» крошки, постепенно делая Третьего похожим на приготовленную к жарке пухлую котлетку, щедро обвалянную в толченых сухарях.

Строго на противоположном краю крыши расположились Положительные.

Отгородившись крыльями, группка из трех полевых работников нервно курила ароматические лавандовые цигарки и делала вид, что нас здесь нет.

Далеко внизу, под самыми крепостными воротами, около балагана и подготовленного к отправке обоза суетилась компания весьма озабоченных людей. На огромную дыру в земле на том месте, где раньше была законсервированная станция и бутыль с джинном, они не обращали внимания, из чего я сделал вывод, что эти новости для них уже не новы. Наполовину собранная карусель неприятно скрипела от порывов ветра, небрежно скрученные навершия шатров надувались в кривые кукиши, а гнусное выражение морды облупившегося карусельного жирафа вдруг напомнило мне Ифитореля.

– Товарищ куратор, вы думаете, демону можно верить? – скептически спросил я, отворачиваясь и рассеянно покусывая травинку.

– На сто процентов,– уверенно ответил куратор.– Иначе не видать ему нагрудника, как своих ушей. Да-а… Мария Цитабарская собрала действительно уникальную коллекцию артефактов. Однако у нашего бывшего противника тоже губа не дура. Не больше не меньше, как на трон города Отверженных нацелился, хитрец. Ни перед чем не остановился, даже с гномами рискнул спутаться! Они ему идеальные кристаллы для нагрудника Владыки, он им…

– Содержимое Разлома,– со вздохом продолжил я.

– Не волнуйся, пока Ифиторель полностью зависит от нас,– успокоил куратор.– Все под контролем, тем более что работать нашему Отверженному придется в весьма специфической компании. Положительные тоже сообразили, как обезвредить джинна, так что рыжий паренек оказался буквально нарасхват. Представляю его изумление! С одной стороны уговаривает демон, с другой – ангел. Во время беседы с джинном у нашего начинающего актера будет сразу два суфлера! Лишь бы не переругались…

– Тьфу-тьфу-тьфу,– сплюнул я через правое плечо. Один из ангелов неодобрительно перекосился, но ничего не сказал.– Что-то Ифиторель задерживается…

– А ты думал, уломать смертного на доброе дело так просто?– усмехнулся куратор.– Не питай иллюзий. Человек легче соглашается на маленькую пакость с выгодой для себя, чем на большой красивый поступок с пользой для человечества. Небось, сейчас торгуется изо всех сил, цену себе набивает… Даже две цены, ведь покупателей на нашего красавца сразу двое! Да-а-а… В интересное времечко живем! Чтобы ангелы и черти вот так, рядышком…

– О! Летят, летят! – обрадованно закричал толстяк, толкая меня в бок.– Вот они!

– Вижу, успокойся,– прошипел я.

Демон и ангел опустились прямо на висячий мост, который после разрушения башни вел в никуда, и бережно пристроили свою маленькую, но ценную добычу рядом, стараясь не соприкасаться руками. Угнездившись меж двух покоробленных дождем и ветром дощечек настила, смертный с каменным лицом классического героя привалился к ограждению и затих.

– Готово,– вполголоса прокомментировал куратор.– Действительно, рыжий до невозможности, просто рыжий из рыжих. Ну что же вы тянете? Начинайте, ребята! Осторожней, не повредите тело!

– Кажется, Ифиторель болтал, что этот человек бессмертен? – буркнул Третий.– И при чем тут осторожность?

– Видишь ли, сынок… – нервно откликнулся куратор,– проверить его бессмертие мы можем лишь одним способом. И в данном конкретном случае отрицательный результат нежелателен. Причем для нас более нежелателен, чем для него. Рыжий что? Сразу в рай, причем полетит с комфортом на крылатой тройке, благо ангелы уже тут. А мы с вами куда? То-то и оно. Ладно, поехали. Садитесь чуть поодаль и ждите появления джинна. Нет, но где же наши сотрудники с мечами?!

– А он точно явится?

Ответом стал тихий всхлип Третьего.

Сгусток магической силы, в просторечии именуемый джинном, уже нарезал круги над родными пенатами, явно не узнавая местность. За время отлучки он успел сменить лицо и теперь пучил в стороны наливные щечки, которые так и хотелось назвать румяными, если бы они не были ядовито-зелеными.

Кроме новых черт лица наш гость обзавелся еще кое-чем. Шикарная чалма, навернутая по всем правилам, возвышалась над его головой, словно гора.

– Гмм,– кашлянул Третий.– А он изменился! Стал старше, солидней…

– И, судя по головному убору, явно тянется к классическим традициям,– согласился я.– Жаль, что времени на воспитание совсем нет. Еще пару месяцев, и наш малыш выучился бы кланяться при встрече, сжав ладошки, освоил строительство дворцов и доставку на дом заказчику молоденьких прелестниц. Словом, стал бы добропорядочным джинном, за которого не приходится краснеть в обществе. Упустили парня…

– Но где же боевые работники?! – простонал куратор.– У нас уже совершенно нет времени ждать! Ни капли!

Времени действительно не было.

Пузырь над остатками башни мага полностью накрыл ауру замка, вобрав ее в себя. Под тонко натянутой пленкой пульсировало нечто, готовясь выбраться на свободу.

Ангелы аккуратно сложили окурки горкой, испепелили их привычными жестами профессиональных пожарных и вытащили из-за поясов не то длинные кинжалы, не то обломанные шпаги с уменьшенными гардами. Острые лезвия синхронно сверкнули на солнце розовым.

– Где же?! – взвыл наушник.– Уф-ф-ф…

Краем глаза я заметил, как за моей спиной тяжело плюхнулась на крышу узенькая техническая капсула. Из люка, с трудом извернувшись, ногами вперед выползли двое боевых работников со страдальческими гримасами наполовину раздавленных червей. Причина их странных акробатических упражнений была извлечена следом. Два футляра, содержащих в себе мечи для отсечения побочных ветвей реальности, оказались столь объемными, что наверняка занимали все свободное пространство капсулы.

Кроме собственно мечей убийцы нежелательного будущего были вооружены стандартными боевыми комплектами и обвешаны амулетами не хуже Третьего в бытность его цыганским фанатом.

Один из ангелов хмыкнул и, явно рисуясь, начертил в воздухе светом прнийский иероглиф, обозначающий победу, ни разу не ошибившись и закончив его уверенной розовой точкой.

Мда… Это оружие, как бы оно ни называлось, несомненно, относится к разряду совершенных произведений боевого искусства. Обидно… И немного завидно, что скрывать.

Зато наше больше! Внушительней! Тяжелей, наконец!

Джинн с интересом покосился на пеструю группку «ангелы-черти» и спустился ниже. В наушнике тихонько забормотал куратор.

– Пора,– чужим голосом сказала чертовка. В сторону поддельного первомага поплыл почти невидимый на фоне неба прозрачный шар, наполненный ветром. Паренек вытянулся во весь рост, чуть ли не приподнимаясь на цыпочки, приосанился, пошатнулся, ухватился за цепь ограждения и застыл в напряженной позе.

Спешно найденный в неведомых загашниках пронафталиненный магический наряд прошлого тысячелетия был явно велик смертному и еще больше подчеркивал низкорослость фигурки, выпрямившейся на мосту. При столкновении с шаром капюшон сдуло с головы, и рыжие волосы взлетели в воздух яркими язычками.

Джин вздрогнул и, слабо сопротивляясь внутреннему порыву, неуклюжими рывками двинулся вниз.

Его лицо как-то разом утратило пухлощекость и на глазах видоизменилось. Нос вытянулся, опасливо обнюхал человека, сморщился и по-детски зашмыгал, переваривая полученный запах. Глаза виновато опустились и сделались совсем маленькими, упрятавшись под прозрачные веки. Чалма съехала на ухо, став похожей на мятый чепчик. Из-под деревянного настила одновременно зашептали Ифиторель и ангел, уже не обращая внимания на то, что ветер вгрызается в их тела и черные перья налипают на белые крылья, а белые перья на черные крылья, выбрасывая в небо от каждого такого соприкосновения пучки искр и порции перламутрового дымка с запахом сероводорода.

– Ты узнаешь меня? – перекрикивая ветер, заорал рыжий студент.– Ты узнаешь меня?

Теоретически сейчас джинн должен был устыдиться своего плохого поведения и попросить прощения. На практике магический хулиган пошел ва-банк, как это иногда свойственно чересчур упрямым детям, получившим наказание.

Издав лихое отчаянное хрюканье, он отпрянул и завис над головой смертного. Черты зеленого лица окончательно перекосились, напомнив все фамильные портреты графской семейной галереи разом.

– Что это с ним? – прошептала чертовка, прижимаясь ко мне.

– Не видишь, что ли – готовится стать аристократом,– буркнул Третий, явно обиженный невниманием к своей персоне.– Рожа уже вполне соответствует. О! О-о-о-о…

– Ты меня породил, а я тебя убью! – прошипел джинн, протягивая к смертному все сильнее вытягивающиеся руки с костлявыми пальцами. Из-под ногтей закапал зеленый гной, это не успевающие перестроиться порции силы падали на мост и прожигали настил не хуже концентрированной кислоты.– Убью! Убью! Убью!

«Ты меня породил, а я тебя убью!» – с выражением повторил куратор.– Отличная фразочка. Надо бы подсказать какому-нибудь писателю из молодых. Чтоб не пропала втуне. Чего застыли, ребята? Пока все по плану.

– А вам не кажется, что план несколько… э-э-э… перевыполнен? – тактично спросил я, с жалостью наблюдая, как джинн откручивает рыжему дурачку голову и месит тщедушное тельце, словно тесто, уверенно превращая его в лепешку.

– Отнюдь,– спокойно ответил куратор.– Вторая, прекрати выть! Третий, вынь голову из воротника! Не позорьте Организацию перед свидетелями врага, за вами наблюдают ангелы! Лучше смотрите, каким молодцом держится Рыжий!

Честно сказать, смотреть было не слишом приятно. Я даже поймал себя на желании выхватить останки храброго смертного из лап джинна и спрятать в безопасном месте. Вторая так и смотреть не стала. Просто, воспользовавшись ситуацией, немедленно хлопнулась в обморок, постаравшись попасть мне на руки и промазав лишь чуточку. Все же отсутствие практики сказывается, сами понимаете. Если девица чаще проявляет силу, чем слабость, то изобразить нежную лань для нее сложней, чем отправить противника в нокаут с одного удара. Впрочем, бездыханное тело сумело пару раз умело дернуться в конвульсиях, чтобы занять желаемое положение и прижаться ко мне грудью.

Перебросив напарницу Третьему, я дернулся к мосту, но был остановлен на полпути.

– Стоять! – гаркнул наушник.– Все по плану! Ждем! Ифиторель утверждал, что мальчишка бессмертный!

– Бессмертный? – горько ухмыльнулся Третий.– Да это метафора, товарищ куратор. Применительно к людям слово «бессмертный» обычно означает, что у них кости срастаются быстро. А тут… от тела уже почти ничего не осталось.

– Были бы кости, а мясо нарастет! – припомнил куратор народную мудрость.– Кстати, Третий! Почему ты до сих пор развлекаешься ролью зрителя? Подробности диалога с джинном с детальным описанием трупов тебе расскажут напарники, а ты пока ползи на противоположную сторону крыши и займись освоением меча. Вдруг пригодишься… О! Никак студент встает! Что я говорил? Жив родимый! Жив! Как новенький!

Услышав потрясающую новость, бездыханное тело чертовки тут же задышало вновь и подскочило к парапету.

– Подумать только! – восхитилась Вторая.– Целехонек! Ну и дела!

Действительно, зрелище было удивительным.

Не издав ни единого звука, рыжий студент принял смерть с достоинством настоящего мага. Но еще достойнее было воскресение.

Едва придя в себя, паренек начал отчитывать джинна со всем гневом, на который был способен. Уже не нуждаясь в подсказках со стороны, он сжал кулаки, совершенно по-магически затряс руками и затопал ногами, лишь чудом не провалившись сквозь ветхий настил моста. По мере прочтения родительской нотации, зеленое чудовище все больше бледнело.

Последняя пакость, на которую решился джинн, была примитивна до грубости, но очень коварна. Прихлопнув чалму (которая немедленно растеклась по лысой, как яйцо, голове и впиталась в скользкую кожу), мерзавец пошарил по макушке, отыскал-таки один-единственный волос и, дунув на него, метнул в сторону замка.

Горящий снаряд плавно наращивал скорость и не отклонялся от цели ни на палец. Графское владение вздрогнуло от ужаса, готовясь разделить трагическую судьбу испепеленного Росмура. Даже сидя на крыше, я чувствовал, как поднимается температура его каменного тела.

Из-под моста одновременно рванулись Ифиторель и ангел, но, запутавшись в крыльях, тяжело рухнули прямиком на цепи. Со стороны это выглядело так, словно они махнули руками на глобальные проблемы и решили в обнимку покачаться на качелях.

В наушнике вскрикнул куратор; трое бойцов Положительных, сунув свои чудо-шпаги под мышки, рванулись на подмогу; Вторая, подняв обломок камня, метнула его в «волос», но промахнулась; и только скромный рыжий паренек в мантии не по росту сделал то единственное, что мог в данной непростой ситуации.

Он неловко подпрыгнул и, чудом не упав с качающегося по инерции моста, плюнул в «снаряд», когда тот пролетал мимо него.

С яростным шипением «волос» полетел вниз, воняя паленой псиной.

– Ты почти не изменился хозяин,– обескураженно ответил джинн, покорно склоняя голову.– Прости. Что желаешь? Я слушаю и готов повиноваться…

Момент был скользкий. Выпали сейчас паренек «хочу быть самым главным демоном мира», и быть беде. А потом что? Взятки гладки. Но рыжий малец не подвел, сдержал слово. Величественным жестом указав на подготовленную пивную бочку, студент коротко сообщил, куда следует идти джинну. Выражение студенческого лица при этом было таким, что и я, и Вторая, и ангелы, и куратор поняли: парень с трудом удержался, чтобы не назвать другой адрес, весьма популярный в народе.

И хорошо, что удержался. Не представляю, что случилось бы, выполни джинн приказ дословно.

– Порядок,– удовлетворенно выдохнул куратор.– Сейчас он уберется, и нарыв как раз вскроется. Вот сейчас… Поднесите Рыжего к бочке! Затыкай бочку, Рыжий! Затыкай! Умница! Прирожденный герой! Уф, закончили… Пятый, выдай Ифиторелю обещанный нагрудник Владыки. Вторая, помоги Третьему и боевой группе. Мало ли что, будущее – штука капризная.

(обратно)

Тор. Обоз на площади перед крепостной стеной

– Все загрузили? А это откуда взялось? С неба упало? – проворчал Нилс, с сомнением взвешивая в руках пузатую пивную бочку.– Пустая…

– Да разве она наша? – удивился Хаспер.– Наверное, из замкового двора прикатилась. Ох, неладно стало в графском семействе после смерти пана Венге Коварного: то колдовские искры во все стороны, то табор цыганский, то взрыв башни… Теперь вот еще хлеще, джинна в город выпустили! И ведь что самое обидное – в завтрашних сплетнях опять все спишут на мафию. А при чем здесь мы? Ни при чем, ты свидетель. Видел только что, как этот зеленый пакостник горящее копье метнул?

Нилс, полностью погруженный в свои думы и не видящий ничего вокруг, рассеянно кивнул.

– Если бы не рыжий паренек, хана бы замку! – подвел итог Хаспер.– На лету поймал и затушил – не побоялся, молодец! Правда, не пойму, за каким чертом он на висячий мост полез. Тоже, наверное, со странностями. Так что с бочонком? Выбрасывать?

– Клади, в хозяйстве все сгодится,– махнул рукой Нилс.

– Молодец, сын мой! – похвалил настоятель с передней телеги.– Так, отпущения грехов тут, документы тут, продукты в дорогу на месте… Ну что, трогаемся? Ты не передумал?

Нилс молча покачал головой.

– Простите, пан приор, но мы уж как-нибудь сами,– не удержалась Варуша, независимо вздергивая худыми плечами.– Спасибо вам за награду, мы на эти деньги новый дом отстроим.

– С чугунными решетками на каждом окне,– тихо проворчал Нилс.

– Ладно, будем считать, что никто ничего никому не должен,– вздохнул настоятель, исподтишка косясь на своего бывшего монаха, а ныне вольного человека.– Не понимаю твоего упрямства. Ну что хорошего в деревне? Узкий круг общения, скудная пища для ума, каждый сосед знает про тебя все, вплоть до того, где у тебя сегодня прыщ вскочил.

– Вот и хорошо, что знает,– не скрывая сарказма, упрямо сказал Нилс.– Он про меня, я про него. Мы люди деревенские, простые, нам и узкого круга общения довольно.

– Эк, как тебя на службе Господу просветлило,– непонятно, с одобрением или осуждением, откликнулся настоятель.– Тверд, как скала. Ладно. Удачи тебе, сын мой, в новых начинаниях. С девчонкой решил, что собираешься делать? За деньги в балагане показывать? «Женщина-волчица»?

– Собираюсь выпороть как следует, вернуть родителям и приказать, чтобы одну с этого дня никуда не отпускали,– буркнул Нилс.– Лучше пусть вышивает вечерами. Норма: одна рубаха за три дня. (Варуша недобро зыркнула из-под густых бровей). Племяшка она моя, пан приор.

– Сочувствую,– ничуть не удивившись, кивнул настоятель.– Это сейчас сплошь и рядом. Если бы ты исповеди принимал, то… впрочем, не будем о чужих тайнах. Прощай, Нилс. Береги племянницу, деньги упрячь подальше. Извини, раз тебе не по дороге с нами, то провожатого до границы дать не могу. Но у тебя и так своя охрана имеется. Четвероногая. Да не скалься ты, дочь моя. Это не просто обидная шутка. Посматривай во время пути по сторонам, все же зрение и нюх у тебя не чета человеческому. Оружие какое-нибудь с нашей телеги возьмете?

Хаспер широким жестом профессионального торговца откинул дерюгу с ящика, дав возможность Нилсу изучить содержимое. Нилс изучал содержимое недолго.

– Нет,– отозвался он.– С саблями и мечами я управляюсь плохо. Палицу разве что.

– Дубинку? – хмыкнул Хаспер, с помощью меча разгребая кучу оружия, бесцеремонно сваленного прямо на дно.– Держи, вот тут у нас завалялась одна, за ненадобностью выкинуть хотели. Оружие дикаря.

– Напротив, настоящего мужчины,– с легкой ностальгической грустью возразил Нилс, вспоминая точильщика Рапала.– Настоящий мужчина в своей жизни что должен сделать? Посадить дуб, вколотить в ствол осколки гранита, а когда подрастет, вырезать из него палицу и оковать наплыв железом… Залазь на телегу, Варуша. Нам пора. До деревни не меньше двадцати часов ходу…

(обратно)

Из частной коллекции начальника карантинной камеры

Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших около башни семейного мага и в графском замке

Пленка нарыва вскрылась с мягким щелчком, словно яйцо, из которого готовится вылупиться змея. Сквозь едва заметную трещинку выползла полоска дыма.

Сам я в данный момент сидел на висячем мосту, раскачивая цепи ногами, и прощался с демоном. Обещанный нагрудник Владыки Ифиторель получил из моих рук и тут же примерил. Как и следовало ожидать, потрепанная роговая конструкция плотно легла на тело, придясь впору. Она всем впору, как я понял. Осталось только заполнить волосяные кармашки в правильном порядке идеальными кристаллами без изъянов, и новый правитель города Отверженных готов диктовать свою волю.

Волосы, из которых были сплетены кармашки, были разноцветными, от золотых и совсем седых до чернильно-черных. Раз, два, три… девять владельцев таскали прежде эти локоны на своих рогатых головах. А вот любопытно, где именно располагается этот город? Как там говорил куратор, сбоку от?.. Знать бы еще, где это самое «от»!

Тонкая лента дыма развернулась, ушла в небо, и на фоне серых туч проступили слабые контуры движущихся фигур. Со стороны замковой крыши послышался лязг металла о металл и чьи-то крики. Ангельские или чертовые – не разобрать.

Представив себе, как сейчас Положительные и наша сборная четверка начнут спорить друг с другом и наперегонки рубить тонкие веточки того, что могло вырасти в реальное будущее, я тихо вздохнул. От зависти к напарникам.

Расценив мой вздох как нечто недоговоренное, Ифиторель ласково погладил еще не заполненный нагрудник и вопросительно повернулся ко мне.

– Ты что-то хотел попросить, но стесняешься? Говори, я слушаю.

Жалкая фраза: «А можно курточку? На память?» так и рвалась с языка.

Демон рассмеялся и начал расстегивать верхние пуговицы.

– Э! Ты что? – попробовал запротестовать я, но Ифиторель лишь хмыкнул и снял с обнажившейся шеи мягкий галстук с утонченным переливом.

– Держи. Тоже паучий шелк. Ручаюсь, ни у кого в данной вселенной нет подобного. Все изготавливается в единственном экземпляре.

– А ты? – из вежливости уточнил я, цапнув подарок жадной трясущейся ручкой (стыдно, да, я понимаю).

– Мне уже не по чину. Куртку оставлю, а галстуки Владыкам Отверженных не положены. Придется носить на плечах фунты и фунты каких-нибудь сложных конструкций, которые будет надевать на меня со всем положенным обрядом личный прислужник из такого древнего и знатного демонского рода, что я постесняюсь делать ему замечания, когда он ненароком уколет меня застежкой. Прощай?

– Прощай,– эхом отозвался я, пряча галстук в самый укромный внутренний карман, где уже примостилась колода. Повинуясь безотчетному чувству, я вынул артефакт. Карты, ставшие своеобразным пропуском в хранилище, скромно лежали одна к одной.– А это тебе. Беспроигрышная колода, принадлежащая самому известному шулеру Соединенного королевства Лысому Кону. Сможешь улучшить собственный результат – семьдесят девять выигрышей против одного проигрыша – еще на один пункт. Прошу заметить, карты ни в коем случае не крапленые. В этом смысле все было честно.

– Дорогая? – уважительно уточнил демон, принимая в раскрытые ладони причину своего поражения.– Как отчитываться будешь?

– Пустяки. Спишу на непредвиденные обстоятельства, не впервой. Ой! Товарищ куратор? Вы давно слушаете? А мы тут… э-э-э…

– Так я откланиваюсь с вашего разрешения, товарищ полевой работник ИИН 437/138-5,– перешел на официальщину демон, лукаво подмигнув мне на прощание.

– Пятый! Раскланивайся в темпе! У нас ЧП! – в лучших традициях заорал наушник.

Черные крылья Ифитореля широко раскинулись, поднимая своего хозяина в воздух.

– Готов внести посильный вклад! Что стряслось? – вытянулся я в струнку.

– Только что твой напарник, это жирное животное, исключительно по недоразумению носящее нашивки, растоптало нужную нам реальность!

– Как растоптало? – опешил я, отрывая взгляд от черной точки, в которую превратился демон.

– Копытами! – рявкнул куратор.– Вопреки ожиданиям, никаких конфликтов с Положительными в выборе будущего не возникло! Мы выбрали четвертый вариант, они согласились, но с условием подписания дополнительных соглашений! Бойцы, согласно инструкции, аккуратно перерубали новорожденные ветви одну за другой. Слушая приказы! Бережно! Сначала лупили нашими мечами, чтобы не упустить, потом добивали остатки ангельскими, как более точными! Третий топтался рядом. И вот вам, пожалуйста! Не успело будущее толком развернуться, как он – хрясь! – и только кучка грязи! Ты понимаешь, Пятый? Ты понимаешь, чего мы только что лишились?

Взволнованная чертовка появилась рядом.

– Товарищ куратор! Но он же не нарочно!

– Заткнитесь все! – не согласился с предложенным началом примирения куратор.– Это было такое будущее, такое будущее… Наш шанс! А теперь…

– А что теперь?! – вскинулась Вторая.– Как говорится, лучшая дорога та, что знакомая. Люди, всякая милая домашняя мелочь…

– Я слышал, после летнего демографического взрыва народилось много домовых! – некстати вспомнил я.

– Ты забыл про воскресших гномов! – желчно добавил куратор.– А также про огромное количество скопившихся в спящих гномьих городах за пятьдесят девять лет прочих забавных существ, если и относящихся к мелочи, то уж точно не к милой! Пусто место свято не бывает! Спрашивается, куда они все денутся сейчас, когда маленький народец снова в строю и наводит порядок в Сапте и Лакатке? Я тебе отвечу: выйдут в мир! Толпами! Стадами! Огромными популяциями! И непременно станут путаться у нас под ногами, это уж и к бабке не ходи!

– Может, обойдется? – перепугался я.

– Может,– ядовито согласился куратор.– А может, и нет. Это, сынок, ты уже на собственной шкуре испытаешь и мне расскажешь. Скоро. Давясь слезами и умоляя пристрелить тебя, чтобы не мучился. Ночные апсидии, обожающие ломать колесные спицы, кубусы-ржаеды, проедающие стенки капсул насквозь за считаные минуты, седлоносые мусорные карлы… Еще познакомишься! Вот тогда и вспомним сегодняшний денек!

– Товарищ куратор! – Я сам не узнал собственный голос, до того жалко он звучал.– А где Третий сейчас? За решеткой?

– Зачем за решеткой? – уже остывая, почти спокойно ответил наушник.– В городе. Индивидуальное задание выполняет. Рыжего студента ведь отблагодарить надо? Надо. Ифиторель смылся, руководителя группы Положительных срочно вызвали, а с рядовыми ангелами разговор короткий. Денег дать – жадность, любовью красавиц одарить – прелюбодеяние, деликатесами засыпать – чревоугодие, назвать какой-нибудь задрипанный городишко именем героя – вообще гордыня. Словом, что ни дай, все смертный грех. Остается только похлопать по плечу и сказать «большое спасибо», что они и сделали, пообещав рыжику все и сразу, но только после смерти. А ведь пареньку досталось по полной программе. Только-только из мертвых воскрес, как его тут же утащил Отверженный извлекать какой-то там гномий кристалл из живота.

– Гномы загнали в живот смертному кристалл? – содрогнулась Вторая.

– А то! – подтвердил куратор.– Я же говорю вам, еще наплачетесь с этим народцем. Да что теперь говорить, гарантировали выполнение любого желания в пределах разумного – надо выполнять. А то как пойдет слушок, что черти смертного обманули… нам это сейчас не ко времени. Только-только вышли на требуемый расчетный уровень народной популярности.

– И что он пожелал? – заинтересовалась чертовка.– Здоровье у него и так на зависть. И личиком ничего, хорошенький. Росточку бы прибавить…

– А вот тут ты, девочка, серьезно заблуждаешься,– хихикнул куратор.– В процессе переговоров принимала участие невеста этого героя. Так вот, Квайл действительно в какой-то момент был готов попросить себе прибавки к росту. Но девушка так тоскливо на него глянула, что наш красавец моментально сдулся. Оказывается, она его любит именно таким, компактным, чтобы легко под мышкой умещался.

– И он послушался?

– Еще бы! В награду за подвиг наш скромный паренек пожелал иметь лабораторное оборудование по последнему слову гномьей техники, скромную свадьбу с пышным приданым, домик в пригороде и собственный памятник. На площади. Чтобы когда родятся детки, можно было приехать всей семьей и показать им: вот, глядите – папанька. Спаситель города Тора от неведомой магической силы. И легенду рассказать, как все было.

– Какую еще легенду?

– Обыкновенную. Если есть памятник, то обязательно должна быть и легенда, это всем известно. Тем более зрители имелись, с этим нельзя не считаться. О! Да Третий, кажется, уже закончил! Не хотите поглядеть?

Естественно, мы захотели.

Желая ударным трудом искупить свою вину, Третий превзошел сам себя. Памятник уже возвышался посередине площади, с которой, наконец-то, убралась вереница телег, нагруженных хламом.

Фигурка примерно в два человеческих роста возвышалась в центре будущего фонтана, накрытая покрывалом. Вокруг фонтана нервно, как несчастный влюбленный, подвешенный между «да» и «нет», мерял шагами мостовую напряженный толстяк.

– Общая композиция мне нравится! А ну-ка поглядим, что внутри! – преувеличенно весело воскликнула чертовка.

– Стой! – предостерегающе мявкнул Третий, но ловкие пальчики нашей красавицы уже сдернули холстину.

Минута молчания, последовавшая вслед за падением покрывала, была полна многозначительности и прервана робким покашливанием Третьего.

– Ну как?

Чертовка без слов закатила глаза и причмокнула губами. Я криво улыбнулся:

– Впечатляет. Особенно конструкция. Как я понял, после поворота крана из него польется вода?

Толстяк кивнул и заторопился:

– Для наилучшего сходства с живым оригиналом волосы я сделал из самой дорогой красной меди! На солнце они будут светиться, как огонь!

– Ага. А потом медь позеленеет, и наш герой станет больше похож на побежденного им джинна. Что называется, «два в одном». Памятник обоим, да? Писающий мальчик с зелеными волосами. Может, сразу и табличку сварганишь?

– А что лично тебе не нравится? – напыжился мой друг.– Все, как заказывали! По-моему, есть на что посмотреть.

– Это точно! – не выдержала чертовка.– Ты с кого подробности ваял, Третий? Адресок не оставишь? Могу прогнозировать уже сейчас, что памятник будет любим народом, особенно женщинами. Вероятно, они станут приходить сюда, чтобы хоть одним глазком полюбоваться на ту красоту, которую в реальной жизни они не видели.

– Нет! Позвольте! Пес с ними, с подробностями, но почему этот мальчик именно писает?

– А что он должен делать? – несколько напрягся Третий.– Я же при окончании беседы с джинном не присутствовал. Как куратор сказал, так и сделал. Точь-в-точь!

– Товарищ куратор? – вопросительно подняла брови чертовка.

– Я только сказал, что джинн напоследок бросил горящий «волос», чтобы поджечь замок, но Квайл затушил его. Как настоящий мужчина,– тихо ответил куратор.

– Вот! – уже уверенней сказал Третий.– А как настоящий мужчина тушит огонь? Не плевками же…

– Из шланга,– тихо подсказала Вторая.– Мраморного шланга в форме гм-м… не помню, как это будет по-научному…

– Именно что плевками! – взорвался я.– Данный смертный обладает редким талантом – умением плеваться с завидной меткостью! И в тяжелый для города момент не растерялся, а применил этот дар по назначению! Кто ж знал, что ангел и демон могут до того сродниться, что в собственных крыльях запутаются! Пока они под мостом шуршали и в обнимку раскачивались, парень плюнул, и нет пожара! При чем тут интимные части тела? Какую, по твоему, вообще легенду можно придумать на данный сюжет? Твой памятник умудряется демонстрировать самое дорогое, но при этом ширинка на все пуговицы застегнута – не заметил, скульптор ты наш?

– Неточность! – согласилась Вторая.– Причем недопустимая! И на это будут смотреть дети героя?

– О чем ты? – усмехнулся я.– Даже чужим деткам этот шедевр смотреть не рекомендуется! Девочкам, чтобы губы не раскатывали, а мальчикам, чтобы комплекс неполноценности не замучил. Крути табличку, Третий, и ставь вокруг памятника охрану. Как бы дети до шестнадцати не просочились.

Сдавленное мычание в наушнике плавно трансформировалось в задумчивое пыхтение.

– Правильно! – наконец заговорил куратор.– Вот это по-нашему! Даже заветное желание выполнить так, чтобы желающий остался оплеванным по самые брови – чисто в духе полевых работников. Ничего вам поручить нельзя! Только на гадости и способны!

– Ломать? – с тоской художника, создавшего уникальный шедевр, не оцененный миром, спросил толстяк.

– А тебе лишь бы ломать! – заорал куратор.– Переделывай, болван!

С угодливостью официанта из дорогущего ресторана и поспешностью удирающего от охотников зайца толстяк бросился к памятнику, торопясь вцепиться в деталь, послужившую предметом спора.

– Товарищ куратор! – осторожный шепоток боевого работника пробрался сквозь нашу перебранку.– Положительные уже улетели, а у нас тут на крыше еще один отросточек проклюнулся. Ма-а-ахонький. Но живучий. Рубить?

– Сейчас гляну.

– А мы? – осторожно спросила Вторая.– Коробочки полированного дуба нет, мы буквально через пальцы все просеяли. Перегружаем остатки сокровищ в капсулу и на Базу?

– Пока ничего никуда не перегружаем, дуйте на крышу. Третий, у тебя пятнадцать минут на то, чтобы исправить сотворенное безобразие! Добрались? А ну, крутани-ка шарманку, Пятый, проверим ради смеха.

Прислонившись к капсуле, я послушно покрутил вилку по часовой стрелке, переключая рычажки эльфийского артефакта. Это был он, тот самый вариант, при котором гном не продавал вечную саблю. В этом будущем «Осторожно, двери закрывались».

– Рубить? – с надеждой повторил боевой работник.

– Все бы вам рубить,– буркнул куратор.– Оставь, как есть. Он ведь хиленький совсем. Еще неизвестно, примется на здешней бандитской почве или сдохнет сам собой. Дадим ему шанс. Это будет…

– Идиотизм,– шепнула Вторая себе под нос.

– Это будет правильно,– не согласился прекрасно услышавший ее куратор.– Естественный отбор. Чтобы полевые работники не расслаблялись. О! Никак, Третий? Неужели все исправил?

– Расслабишься тут с вами,– проворчал Третий, старательно скрывая радость.– Исправил все, как вы сказали. Теперь памятник в точности соответствует легенде. Дети до шестнадцати могут смотреть без ущерба для нравственности.

Тоскливо глянув с крыши вниз, я убедился, что мой друг не врет.

Памятник действительно соответствовал легенде. На все сто. Гордая посадка головы, развевающиеся волосы (уже не из меди, а из мрамора цвета ржавчины), ширинка в рамках пристойности и знаменательный плевок.

Точнее говоря, струя, бьющая изо рта героя и с приятным шуршанием наполняющая фонтан.

– Назидательно,– обескураженно прокомментировала чертовка.

– Ага,– согласился я.– Я даже представляю себе вопрос, который зададут детки нашего рыжего Квайла, когда он их притащит на площадь похвалиться своим подвигом: «Отчего тебя так сильно тошнит, папа?»

– Да ну вас! – оскорбился толстяк.– И так не так, и эдак не так! Отчего-то львов и драконов с водой изо рта ваять можно, и никто не придирается! Лепите сами!

Тем временем мое плечо деликатно тронула рука рогатого бойца.

– Простите, забыл спросить: бочку с джинном забирать или как?

– Бочку с джинном? А где она, кстати? – опомнился куратор.– Только что вроде тут стояла. Около телег. Ох, ма… ох, е…

– Вот интересно, балаган или обоз? – почесал рог Третий.– Обоз или балаган? Кому же именно привалит такое счастье?

– Кому бы ни привалило, лишь бы от нашей территории подальше,– вздрогнул я.– Прикажете искать?

– Да ну ее! – с тревожным безразличием в голосе ответил куратор.– Драгоценности и семейные реликвии передайте графине Анне Бипарофф под опись, пока нотариус не уехал. Остатки артефактов, даже поломанные, пакуйте в капсулу и прямым ходом на Базу. Наш реквизит собрали?

– Все, кроме привидения. Замок его где-то припрятал.

– Пусть остается в качестве памятного сувенира.

– А Ниацин? – некстати вспомнила Вторая.– С ним ведь договор подписан! Вдруг появится?

– Вряд ли,– вздохнул куратор.– Наши сотрудники уже освободили «глаза» в подземке и Разломе. Нет его. Как сквозь землю провалился. Кто-то говорил, что видел его у нас в Организации, в темном коридоре. Шел, дескать, с закрытыми глазами и руки вперед тянул. Но лично я думаю, слухи. Ну что, ребята, готовы? Как говорится, в гостях хорошо, зато дома интересней. Если доставить главе филиала коробочку не получилось, доставим хоть ваши разгильдяйские тушки. Для разбора полетов. Вперед!

– Ой! – взвизгнула Вторая, подскакивая на сиденье. ?У меня тут… кнопка?

Лично я «ой» не закричал. Хотя на моем сиденье тоже явно что-то лежало.

Приподнявшись и отклячив зад, я с трудом отодрал от штанов нечто твердое и колючее, но при этом липкое.

– Жвачечка-а… – мечтательно выдохнули над ухом.

– Кто это? – заорала чертовка, пытаясь подпрыгнуть еще раз, но на этот раз не сумела отлепиться от кресла.

– Жок-нетопырочка,– любезно пояснил куратор.– Наверное, через дыру на месте разрушенной станции вылезла. Дай ей жвачку, не жлобись. Раз уж она в капсуле завелась, то теперь не избавитесь. Паразит, не подлежащий мору. Ни заклинания малышку не берут, ни химия, гномы уже пробовали. Проще поддерживать добрососедские отношения.

– Нетопырочка? – переспросил толстяк, возбужденно оглядываясь.– А где она? Не вижу!

– И не должен! Своеобразная штучка: в полнолуние поет гаммы, а питается в основном нереализованными сексуальными фантазиями. В вашей бригаде точно не сдохнет от голода. Я прав, Пятый? А, Вторая? Что краснеете?

Тем временем невидимая жок-нетопырочка слизнула с моих пальцев гномью жвачку до последнего кусочка и довольно зачавкала.

– Вкусно! – признался тонкий голосок из угла.

– А мне? – тявкнули откуда-то из-под заднего сиденья.

– Не дам!

– Дай!

– Не ссорьтесь,– с тяжким вздохом укротителя микробов Вторая, не глядя, протянула в пространство свою порцию угощения. Серый комок моментально исчез.

– А это кто был? – меланхолично поинтересовалась чертовка.

– Сейчас гляну.– Куратор зашуршал бумагой.– Нашел! Пупырчатый цеголин. Кстати, вы и сами можете его увидеть, он вполне материален, просто прячется. Милое создание. Одни лапки чего стоят, всего четырнадцать штук, и ни одна ни повторяется. Есть на присосках, на крючочках, на подушечках, на копытцах. Приспособлен для лазанья даже по абсолютно гладким вертикальным поверхностям.

– Разве они не вымерли в прошлом веке? – напрягая память до критического скрипа мозгов, припомнил я.

– На поверхности вымерли,– охотно согласился куратор.– А в подземных городах еще остались отдельные экземпляры. И вот именно сейчас решили посетить капсулу. Составить, так сказать, компанию жок-нетопырочкам. Взаимодействие видов. Ну что застыли? Вперед! Вы сами выбрали это будущее!

С каменным лицом, под подбадривающие крики невидимой нетопырочки и иногда видимого пупырчатого цеголина, я повернул ключ.

Оттолкнувшись от крыши, капсула плавно поднялась в воздух.

С тех пор, как джинн канул в Лету, температура воздуха вокруг замка быстро спадала. Едва мы стартовали, небо затянуло тучами и посыпался мелкий, неприятный снег. Опомнившийся ветер совершенно по-зимнему взвыл в каминных трубах. Замерзающие на ходу ранние прохожие прятали зябнущие руки в рукава и бежали к теплу очагов.

Неожиданно глазам стало горячо и больно, и перед носом в очередной раз всплыли призрачные песочные часы. Мерный гул заставил меня поднять голову.

Прямо над лобовым стеклом капсулы, на низком бреющем полете проскользнул огромный железный дракон. Его искусственная чешуя была набрана из отдельных пластинок, а голова представляла собой даже не череп, а каркас в форме черепа. Глазницы полыхали нестерпимо яркими голубыми кристаллами, испускающими вокруг длинные острые лучи. Взмахнув крыльями, дракон развернулся, и сквозь просвет на месте скулы стал виден удобно расположившийся в кресле пилота гном, что-то распевающий и улыбающийся от сознания собственной громадности.

На этом потрясающе интересном месте песочные часы загородили мне вид, вильнули колбами и бесследно рассыпались. В глазах моментально прояснилось. Чего я только что оказался свидетелем, прошлого или будущего? Остается только гадать.

Пробивая себе дорогу через поднявшуюся метель, наш транспортный гибрид понесся домой.

Кто-то резко чмокнул над моим виском, и я автоматически дернулся, заставив капсулу подпрыгнуть в воздухе.

– Эй! – возмутилась чертовка, неловко взмахивая тюбиком помады.– Что за виражи? Я зеркальце потеряла! Где же оно? Вот это подлость! Ну Пя-а-атый…

Что со мной сделают сразу по возвращении, я не услышал, ухо заложило. Убедившись, что я не реагирую на страшные угрозы, Вторая скривила мордочку в гримасе разочарования, закрыла свой очаровательный ротик и треснула меня кулаком по колену.

Нога, как и положено, «выстрелила», в ухе что-то противно пискнуло, и я обнаружил, что ушиб копыто, но зато снова могу воспринимать звуки. Задремавший под крики напарницы Третий уютно сопел сзади в лимузинном кресле. В багажном отсеке тарахтело барахло. Домой…

Первые мягкие снежинки пролетали мимо, кружась, склеиваясь в хлопья и стремясь быстрей упасть на землю. Сквозь мерный гул двигателя снизу пробивался еле слышный шелестящий звук.

Загостившаяся осень тоже спешила покинуть древний город Тор, шурша по мостовым подошвами из сухих листьев…

(обратно)

Новая дорога от Тора на прииск. Раннее утро

Лошадка мерно перебирала копытами, выпуская из ноздрей облачка пара. На кочках телега подпрыгивала, и палица колотилась о бок бывшего монаха, а ныне свободного человека.

«Вот и прошел год, можно подвести итоги»,– меланхолично думал Нилс. Даже не принимая в расчет материальный прибыток, время в лоне церкви потрачено не зря. Он стал старше, мудрее, терпеливей, опытней. Сейчас бы уже не стал среди бела дня нагло разбавлять пиво в подсобке, что за глупость! Лучше уж ночью, потихоньку. Как умный человек.

– Эх, Варуша-Варуша,– вздохнул Нилс, кутаясь в холстину.– По дому соскучился, сил нет! Как там твой отец и мой родной братишка? Здоров ли?

– А что ему сделается? – лениво зевая, удивилась племянница.– Здоров.

– А мать твоя? – осторожно спросил Нилс.

– Еще здоровее,– уже откровенно клюя носом, откликнулась Варуша.– Двойняшек ждет. Бабка говорит, в этом помете будут мальчишки. Тоска… Щенки, пока маленькие, совершенно неуправляемые. Грызут все подряд.

– Ну да, дети, они такие,– со знанием дела согласился Нилс.– Помню, в бытность свою владеющим силой, лечил я как-то одного младенчика, так он мне все пальцы искусал! А те, что не кусал, обслюнил до невозможности. Брр… даже вспомнить неприятно. Ты чего, Варуша? Смотришь куда? Спи себе!

– Погоди, дядька,– нетерпеливо отмахнулась девушка.– Кажется, поджидают нас. Вон в тех кустах… трое… нет, двое, но один из них очень большой!

– Где? – обернулся Нилс, хватаясь за палицу.

– Поздно,– трагически вздохнула Варуша.– Дорогу стволом перегородили. Останавливай лошадь, пока у телеги колеса целы. Сейчас как пристанет… Или табачку, или до ближайшего поселка подбросить, или огоньку…

Словно получив четкую команду, терновые кусты театрально разошлись. Поджарый мужичонка в кургузых штанах и латаной куртке с закатанными рукавами умело щелкнул кнутом в воздухе и ловко ухватил шарахнувшуюся лошадь под уздцы.

– Тпррру!

– Че надо? – неприветливо осведомилась Варуша, с опаской глядя на длинную цепь с грузиком на конце в руке мужичка и косясь на кусты. Судя по гигантским следам, отпечатавшимся на свежем снегу, в них действительно засел кто-то очень большой.– Табака нету.

– Куда так торопишься, девка? Путника обижать грех… – ласково завел «путник», бросая кнут и многозначительно похлопывая по ножнам на боку. Извлеченная из ножен сабля взыграла на солнце тонким блеском, пуская «зайчиков». Один из солнечных кружочков упал на куст, и ветки опять затрещали. Пред очи путешественников явился тот самый загадочный «второй», что, по предчувствиям Варуши, стоил сразу двоих.

И ведь не обманули предчувствия!

И рост, и стать, и зверская рожа булыжником, и шрамы через лоб и скулу, и тяжелый боевой арбалет, все прямо кричало: сдавайтесь, сопротивление бесполезно. Полюбовавшись явно не голодающим богатырем с размахом плеч не уже приютских ворот, Нилс сглотнул рвущиеся из горла слова протеста и деликатно опустил палицу.

– Кстати, о грехах. У нас пачка отпущений от кардинала на телеге валяется,– насупилась Варуша.– Можем и вам продать одно.

– Продать? Не по-божески это,– укорил мужичонка.

– Ага. А нападать на безобидных людей по-божески? – обиделась девушка.

– Готовы подарить! – вставил Нилс.

– Да кто нападает? Кто нападает? – широко развел руки мужичонка.– Так… подаяния попросить хотели. Отпущений грехов нам не надо, безгрешные мы практически. Денежкой не поможете? Я вижу, у вас на телеге кое-какая поклажа имеется…

– Но т…

– Денег нет! – решительно отрезала племянница, ощутимо заехав родному дядьке острым локтем в печень.

– Лошадку возьмем,– согласился мужичонка.

– Да она еле ноги переставляет! Старая совсем!

– Значит, на холодец возьмем,– покладисто кивнул собеседник.– Эй, девка, ты чего скалишься? Небесной красой меня завлечь хочешь? Рылом не вышла!

– Но-но! – возмутился Нилс, обнимая племянницу, а Варуша горько всхлипнула ему в плечо:

– Не выходит у меня ничего, дядька! Злю себя, злю, и все без толку! Раньше, бывало, брат на ногу наступит, и зубья сами собой вытягиваются. А сейчас… гы-ы-ы… Куда лезешь, мерзавец?!

– Ну уж точно, что не за твои прелести хвататься! – хмыкнул мужичонка, запуская руку под холстину.– О! Да тут денежки! А говорили, нет! Обманывать нехорошо-о-о, нехорошо-о-о! Придется вам за ложь бессовестную заплатить втридорога. Додиль!

Богатырь с готовностью вскинул арбалет и легко, играючи, натянул тугую тетиву безо всякого ворота, голыми ручищами. Варуша ойкнула.

– Да нет! – досадливо поправил хлипкий мужичонка, по всем признакам, лидер бандитской группы.– Не стрелять, болван! Телегу отцепляй! Видишь, девка, какие мы добрые? Лошадь вам оставляем. А могли бы и забрать. С такой справной кобылки холодца бы много получилось! Ну что сидим, словно померли с перепугу? Сползаем с телеги, сползаем. Бодрей, бодрей! Теперь это уже не ваше имущество, а наше. Аккуратно, Додиль! Оглобли не поломай! Тебе еще это все на себе до самой деревни волочь! А ты чего ревешь, дура? На. Держи от щедрот моих денежку, подашь святому Хендрику. Может, хоть он тебе женишка пошлет, а то такая мелкая, бровастая и костлявая, что прямо мороз по коже…

– Думаешь, не возьму? – независимо тряханула косами девушка.– Возьму, не побрезгую! Пусть тебе хоть на одну монету меньше от нашего добра перепадет! И не смей упоминать святое имя своими грязными устами!

– Это вы о ком? – заинтересовался Нилс.– Я год в приюте при церкви околачивался, но ни о каком святом Хендрике и слыхом не слыхал!

– Как же? – всплеснул руками мужичонка.– Известнейшая в дамских кругах личность! Ежели девица или замужняя панночка страдает без любви, то есть надежное средство привлечь ухажера. Надобно повесить над очагом или у окошка свой чулок и бросить в него монетку. В ближайшую же неделю святой Хендрик монетку возьмет, а взамен пошлет суженого. Причем не абы какого чика немытого, а писаного красавца, глаз не отвести. Обычно женихи ночью приходят, но некоторые болтают, что и при свете дня удостаивались чести. Только чулок должен быть чистым, а монетка не меньше пятипаундовика. Чтоб святого не обидеть.

– Чудо! – поразился Нилс, от удивительной новости даже забыв на миг, что за его спиной происходит натуральное разграбление родного имущества.– И наверняка посылает? Кроме шуток?

– Да кто его… – с сомнением начал мужичонка, но Варуша недобро на него зыркнула и горячо перебила:

– Наверняка! Только для надежности надо еще записочку со своим адресом на Дерево желания повесить.

– Дерево желания? – выпучил глаза Нилс.– Где же в наших краях такая диковинка?

– Аккурат недалеко от Бирючьей Плеши, на полянке,– подсказал мужичонка, попутно жестом указывая задумавшемуся Додилю, куда убрать ненужную грабителям сумку с личными вещичками Нилса.– Ваша девица, уважаемый пан, тоже местечко знает. И, судя по румянцу, половину дерева своими желаниями увешала. Уже небось ветки подламываются от ее адресов.

Нилс оглянулся. Варуша действительно густо покраснела.

– Вот оно, значит, как… – многозначительно протянул Нилс.– Дерево желаний, значит… Пять паундов за мужика? Что же это за святой такой удивительный, легкого поведения? А ты, Варуша? Тоже хороша… С такой прытью ты мне всю пачку приорских отпущений на одну себя изведешь! Еще как бы дозаказывать не пришлось! Не рано ли тебе, дочь моя, о плотских грехах задумываться? Скакала бы себе за белками и горя не знала! Так вот за каким чертом тебя на Бирючью Плешь понесло! А я-то, дурак, все гадал: то ли зайцы там вкуснее, то ли свидетелей воя на луну меньше! Не отворачивайся! Смотри в глаза!

По мере родственного разноса шея Варуши все глубже уходила в плечи.

– Но ведь я тоже жениха хочу… – тоскливо проблеяла наконец племянница, пряча свекольное лицо в ладони.

– Будет! Все будет в свое время! – гаркнул Нилс с такой яростью, что подхвативший оглобли Додиль тут же их уронил.– Я лично тебе суженого подберу! Типа вот этого Додиля, чтобы как только ты ему зубки показала, он тебе их тут же и повыбивал! Будешь, как добропорядочная жена, орехи супругу щелкать и из собственной собачьей шерсти носки вязать!

– Прошу прощения,– кашлянул мужичонка, поглаживая саблю.– Мы, уважаемый пан, закончили. Вот вещички ваши, вот лошадка. Тут среди барахла Додилька палицу нашел. Отчего же вы ею не воспользовались?

Вместо ответа Нилс огорченно махнул рукой.

– И правильно! – порадовался его здравомыслию грабитель.– Додилька от сопротивления только звереет. Бемц в лоб, и разбирайся потом. Ох, чуть не забыл! Тут у вас бочечка валяется. Что внутри?

– Пустая,– грустно сказал Нилс.

Искорка в глазах собеседника показала, что ответ неправильный. Спокойно висящая вдоль невысокого тела цепь дернулась, заставив плясать грузик.

– Открыть не мешало бы,– мягко попросил мужичонка.– Чтобы между нами, как говорится, не осталось недомолвок и взаимных претензий.

– Да ты ее приподними – и все поймешь! Говорю же – пустая! – взорвался Нилс.– Вот пристал, душегуб! Тебе нужно, ты и открывай!

– Вытаскивай затычку!

Только-только смирившийся со своим новым заточением джинн был грубо разбужен.

Пробка с веселым «чпок» улетела на дорогу. Перед красной Варушей, застывшими от изумления грабителями, потрясенной лошадью и оторопевшим монахом появилось огромное прозрачное яйцо в чалме, внутри которого бесились, трещали, гневно пульсировали зеленые вихри. Спустившись к самому носу монаха, яйцо некоторое время изучало его, умудряясь критически хмыкать в процессе осмотра, не нарушая гладкости формы. Потом задрожало и начало лепить из себя нечто новое.

Постепенно портрет проявлялся в деталях. Мясистый нос, круглые щеки, взлетевшие на лоб брови, благостная бородка скобкой. У Нилса создалось впечатление, что он смотрит на себя в зеркало, только зеркало очень большое и очень кривое.

– Эш… – начал протестующее лепетать Додиль, ухватив Нилса за воротник, но его перебили.

– Я готов повиноваться, новый хозяин,– с тяжким вздохом поприветствовал монаха джинн, поправляя чалму и мимоходом отбрасывая богатыря от Нилсового воротника прочь, словно прилипшую пылинку.– Что прикажешь? Вижу, у тебя затруднения? Я могу убить этих двух смертных на твоих глазах. Хочешь?

– А… а сколько у меня всего желаний?

– Хитер,– сразу поскучнел джинн.– Допустим, три. Сразу предупреждаю, список из десяти наименований через запятую одним желанием не считается!

– Дядька! – взвизгнула Варуша.

– Постой, племяшка! – строго отодвинул девушку Нилс, утирая вспотевший лоб.– Уф… Тут такое дело, что надо сначала обдумать. Естественно, первое, что приходит в голову, это мстительная мыслишка размазать наших путников по дороге. (Джинн с готовностью потер руки.) Но делать этого мы не будем. (Джинн поскучнел.) После годового поста… гмм… скажем так, почти поста,– поправился Нилс,– мне, естественно, хочется женской ласки и простых человеческих удовольствий. (Джинн проделал в воздухе не слишком пристойный жест). Но эти самые удовольствия мне и без всякой помощи со стороны обеспечат родные сельчане. Ведь обеспечат, Варуша?

– Отец уже заготовил три бутыли мутного и грозился сходить вдвоем с тобой в какую-то «сауну с курами»,– припомнила племянница, не отрывая зачарованного взгляда от волшебного существа.

Джинн с одобрительной ухмылкой поднял вверх большой палец.

– Теперь о тебе,– ласково потрепал племянницу по голове Нилс.– Еще час назад я был готов отдать полжизни за то, чтобы ты стала нормальной девицей, как все. Но сейчас, наученный горьким опытом, я уже думаю иначе. Отчего бы современной девушке и не побегать иногда по лесу? Птички, природа, воздух опять же… А уж если девица не дура легкомысленная, а панночка хозяйственная – Варуша, специально для тебя подчеркиваю: хозяйственная,– то она во время своих лесных зигзагов еще и грибов умудрится набрать. Или ягод, что тоже витамины.

– Так я не понял,– задумчиво сказал джинн, почесывая чалму.– Вы будете желать или не будете желать?

– Будем,– успокоил Нилс.– Первое мое желание таково: хочу, чтобы ты всегда находился рядом со мною. Чтобы, если что мне вдруг захочется, ты тут как тут. Украдут тебя – сам вернешься. Потеряю нечаянно или забуду где, то же самое. Все время будешь под рукой, в моменты посещения отхожего места или интимного действия за стеной, но в боевом ожидании. Можно?

– Можно,– насупился джинн, явно разочарованный отсутствием широкого фронта работ.– А второе желание? В великих подвигах могу подсобить. Сейчас как раз война в Оттии разгорается, есть шанс прославиться и заодно загрести под себя пару приличных городов. Не нравится Оттия, развяжем войну в любой другой стране, по твоему выбору. Желай!

– А куда так спешить? – удивился Нилс.– Подвиги – спасибо, с меня пока мафиозных приключений хватит. Девок на заказ из других стран притаскивать? Глупость несусветная, деревенскими обойдусь. Дворцы мне ни к чему… Денег? Так вот целая куча на телеге.

– Эх! До чего однобоко вы, люди, воспринимаете счастье!– пожаловался неизвестно кому джинн.– Ладно, о скромный и умеренный новый хозяин, а с этими типами что делать? В пропасть столкнуть? Я эту работу даже за желание тебе не посчитаю! Из чистого удовольствия потружусь! Очень уж мне рожа этого… крупненького не по нраву.

– А вот это и вовсе напрасно,– пожурил Нилс.– На этого, как ты выразился, крупненького тебе придется теперь ежедневно любоваться. Мы ведь их с собой берем. Обоих.

– Дядька! – изумилась Варуша.– На кой нам грабители? Толкай в пропасть, и поехали с Богом!

– Да! – подтвердил джинн.

– Пригодятся,– пожал плечами Нилс.– У нас с тобой, Варуша, всего два желания в запасе остались. Волшебство на пустяки переводить – поступок глупейший, потом сами же себе не простим. Пусть пан джинн пока отдыхает. Если же чего вдруг захочется, вот эту парочку выполнять и заставим. А что, отличные слуги! Один явно не дурак, зато второй силой не обделен. И самое главное, оба послушные, преданные, бесплатные! Додиль! Ко мне! Убери с дороги дерево!

Джинн оскорбленно застонал, вцепившись в чалму.

– Ты берешь себе в услужение головорезов?! – вскинулась Варуша.– Да ты взбесился, дядька! Или от приютских пациентов зараза прилипла, или общение с приорской восьмеркой последние мозги выбило!

– Ничего они нам не сделают,– уверенно сказал Нилс, провожая глазами перышком отлетающий в сторону дубовый ствол и совершенно по-хозяйски щупая бицепс богатыря.– Кто рискнет напасть на человека, в услужении которого настоящий джинн? Никто. Сама же говорила: добро должно быть с кулаками, зубами и арбалетом. Глянь на этого крепыша, чем не добро? Ладно, хватит лясы точить, дорога свободна. Додиль! Что застыл, золотко мое? Бутылка какая-нибудь есть при себе? Давай сюда, надо джинну личное место определить и пробочкой зафиксировать. Пан джинн, прошу запомнить, вызов либо по обстоятельствам, либо по слову «помощь»! Потом, Додиль, цепляй оглобли обратно к лошади. Поедем домой…

– Кем же ты был раньше, хозяин, что теперь такой хитрый?– тоскливо прищурился джинн, втягиваясь в узкое горлышко и кашляя от ядреного самогонного запаха.– О-о-ох! Как бы не захмелеть!

– Кем только не был! – признался Нилс, стегая куском холстины задумавшегося Додиля.– И казначеем, и лекарем, и монахом, и мафиозным прислужником…

– А чччем думаешь заняться впппредь? – уже слегка заплетающимся языком, но с весьма живым интересом уточнил джинн уже из нутра бутыли.– Сам пппонимаешь – все же мне тебя ппповсюду сопппровождать.

– Вот думаю, а не открыть ли семейную пивоварню? – лукаво улыбнулся Нилс, подмигивая племяннице.

(обратно)

Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль. Комната малышки Норы

Алхимик так резко откинулся назад, что чуть не свалился с пуфа.

– Квайл! Черный осадок перпетум аквитус опять исчез! Это открытие, ученик! Тащи журнал опытов, будем фиксировать!

– Прости, Аарус, но это не открытие,– смущенно улыбнулся Квайл.– Просто Найса-Мария опять вымыла все пробирки.

– Это черт знает что такое… – забурчал алхимик, отшвыривая разочаровавший его сосуд в ведро с мусором и комкая в пальцах бинт.– В таком случае, когда придет заказчик, пусть твоя женушка и объясняется с ним. Лично. А я умываю руки и намерен во время разборки молча стоять за спиной нашей добровольной помощницы. Благо за этой частью тела твоей супруги могу легко спрятаться не только я, но и ты, и Черри в придачу.

Из-за окна донесся возмущенный ропот.

– Ох! – опомнился Аарус.– Квайл! А хомункулуса сегодня проверяли? Кожа нарастает?

– Медленно,– признался Квайл.

– А ну дай мне паршивца на минутку, я замеры сделаю!

Квайл опустил шпингалет и наклонился над подоконником. С трудом дотянувшись до куска рыбацкой сети, в которой болтался глиняный горшок с круглыми отверстиями по бокам, он снял сеть с вбитого в стену крюка и осторожно понес драгоценный «улов» в комнату.

Едва горшок коснулся твердой поверхности, изнутри послышались возмущенные ругательства и отчаянный стук. Открученная крышка упала на пол.

– Аарус! Я протестую против твоих бесчеловечных опытов!– заорал освобожденный из горшка хомункулус.– Уже осень, в конце концов! Холодно! А я голый!

– Тихо, тихо,– успокоил алхимик, вертя Черри вокруг оси и внимательно осматривая его тело.

Опыт с выращиванием на хомункулусе кожи продолжался уже третьи сутки. Аарус не один час ломал голову, думая, как бы пометить новую кожу, чтобы не перепутать ее с той, что образовалась на тельце Черри в лесу. В итоге, так и не придумав ничего путного, он просто стал красить лоскутки эпидермиса в разные цвета, используя для этой цели кожевенные краски. Так как контрольный осмотр и окрашивание производились четыре раза в сутки, то на данный момент хомункулус стал похож на драного бесхвостого кота специфического телосложения и еще более специфической желто-красно-зелено-сине-фиолетово-оранжевой расцветки.

– Ай! – взвизгнул Черри от особенно настойчивого щипка.– Больно! Аарус! Может, прекратим твой дурацкий эксперимент? Мне холодно! Вчера уже снег срывался, а я в не-утепленном горшке сижу!

– Аксиома. Чем холоднее, тем быстрее организм вырабатывает новый эпидермис,– задумчиво сказал алхимик, постукивая указательным пальцем по столу.

– Аарус! – взорвался Черри.– Так ты чего добиваешься, скотина старая? Чтобы я не только кожу, но и мех отрастил?! Говорю же, продрог, как цуцик! Отпусти!

– Отпущу,– ласково согласился алхимик, доставая кисть и коробку, в которой теснились баночки с красками.– Черт! В какой же теперь тебя цвет красить?

– О! – обрадовался хомункулус.– Знак свыше. Сам Господь Бог говорит тебе: «Опамятуйся, сын мой Аарус! Прекрати издевательства над маленьким несчастным существом! А чтобы, сын мой Аарус, до тебя лучше дошло, я тебе намекаю: красок всего девять с учетом черной и белой, а бедный Черри уже и так весь исчеркан». Аарус! Бог недаром придумал всего девять красок!

– Еще Господь придумал алхимиков,– рассеянно возразил старик, доставая чашку и кисть.– А уже алхимики самостоятельно додумались, что девять красок вполне можно смешать. Подставляй ногу, протестант!

– Даже у Бога случались ошибки,– мрачно подытожил Черри, вытягивая в пространство худую конечность.– Вот алхимики – точно ошибка. На сто процентов. Если бы не они…

– То и хомункулусов не было бы,– закончил Аарус, старательно выводя завиток.

– Ой! – умилилась Найса-Мария, входя в комнату и всплескивая ладошками.– Какой Черри хорошенький стал! Это вы его к празднику красите?

– К поминкам,– буркнул хомункулус, опуская ногу и вздергивая нос.

– Найса! Милая! – обрадовался Квайл, отставляя котелок.– Иди ко мне, лапушка моя!

– Квайличек! – расплылась в счастливой улыбке черноволосая красавица.– Любимый мой муженек!

– Тьфу! – неодобрительно сплюнул хомункулус.– Теперь понятно, отчего краткий период после свадьбы, когда у новобрачных еще не прошло помутнение мозгов, назвали медовым месяцем! Уж такая приторная сладость, что прямо уши слипаются!

Алхимик только усмехнулся, вытирая руки тряпкой.

– Любовь – это прекрасно! – провозгласил Квайл, отрываясь от супруги.

– Мерзость! – не согласился Черри.– Тьфу и еще раз тьфу! Полное разочарование! Крах мечты, можно сказать. Одна надежда теперь на алхимию. Авось в будущем люди перестанут размножаться таким дурацким способом и станут расти в пробирках. Как и пристало порядочным разумным существам. Квайл, и как ты только можешь заниматься этим…

– Замечательно может,– мечтательно протянула Найса-Мария.– Квайлик мне самим Богом предназначен! Словно его по моему заказу лепили. Тютелька в тютельку…

– Молчи, женщина! – строго оборвал хомункулус.– Твоя тютелька вообще гнуснейшее зрелище! Теперь понимаю, отчего Аарус во время своих кобеляжей пудреницу крышкой прикрывал. Меня, родимого, от шока берег! Тьфу!

– Но почему сразу «тьфу»? Откуда такие грустные выводы?– с высокомерием опытного ловеласа хмыкнул Квайл.– Только не придумывай, что видел лично!

– Зачем придумывать? – пожал пестрыми плечами Черри.– Правда, видел. Вчера. Своими собственными глазами. Ветерок сеть раскачал, я за подоконник уцепился, в вашу с Найсой комнату заглянул и… лучше б меня вообще сдуло. Ей-богу! Чудом удержался, чтобы от омерзения с подоконника не сигануть.

– Черри! Ты за нами подсматривал? – ахнула Найса.– Ах ты, поганец мелкий!

– Стоп! А как же крышка?! – вскинулся Аарус.– Я же ее плотно прикручивал!

– Ее теперь плотно прикрутить невозможно,– доверительно поведал хомункулус, грызя палец.– Дорогая Квайлова супружница аккурат вчера горшочек мой мыла. Так усердно скребла, что резьбы уже почти не осталось. Спасибо тебе, Найса-Мария Тресс, за доброту и хозяйственность, а отдельное спасибо за силушку богатырскую.

– Я же хотела как лучше.– Черные глаза молодой жены наполнились слезами.

– А вышло даже лучше, чем ты хотела,– буркнул алхимик, хватая крышку и внимательно ковыряя ногтем резьбу.– Точно! Ты бы, Найса, чем столбом стоять, лучше сообразила бы нам с Квайлом какую-никакую еду. Но не оладушки! Купи что-нибудь у разносчика.

Все еще насупленная девушка отправилась выполнять поручение.

– А чем тебе, Аарус, оладушки не нравятся? – удивился Квайл, прихватывая с блюдца давно остывший румяный овал и отправляя его в рот.– По-моему, вкушно…

– Стар я уже для этого деликатеса,– с издевкой поведал алхимик, пихая Черри обратно в горшок и старательно заматывая поверх крышки кусок ткани.– Зубы не те. А алмазные протезы нынче дороги, не укупишь.

– Да они же во рту тают! Даже вчерашние! – не поверил Квайл, взмахивая рукой и нечаянно сшибая блюдце на пол. С глухим стуком оладьи рассыпались по прикроватному коврику.

– Прогресс наблюдается, улыбнувшись, согласился алхимик, поправляя сеть за окном.– По крайней мере, звук падения уже гораздо мягче, с этаким многообещающим «шлеп», не как камень. Ох, ученик… Смотрю я на тебя и диву даюсь – редких качеств ты человек! И умный, и решительный, и упрямый, и в еде неприхотлив, и если уж воруешь, то не безделушку какую-нибудь, а сразу бесценную вещь. Недаром именно к тебе обратился за помощью демон. И ангел, что характерно!

Квайл потупился от комплимента, одновременно чувствуя некий скрытый подвох. Ведь не может же быть, чтобы сам Аарус Густ – ученый сухарь, высокий авторитет, меняющий учеников как носки, чуть ли не каждую неделю – его хвалил!

– Я вот давно хотел тебя спросить… – задумчиво продолжил алхимик.– У тебя в роду, случайно, не было гномов?

Из-за приоткрытого окошка донесся тонкий язвительный хохот, резкий вскрик, шум скользящего по стене и цепляющегося за выступы кирпичей тела и, наконец, задавленный кашель.

– Допрыгался,– подытожил Аарус, с кряхтением поднимаясь с пуфа.– Допрыгался и докаркался. Сбылось пожелание идиота, его сдуло. Но раз кашляет, то жив, только пыли наглотался. Наверное, на козырьке лежит. Сейчас посмотрю… Ого! Сетка слетела, странно…

– Что там? – Ученик алхимика встал рядом и высунулся за окно.– Не пойму…

Аарус добродушно хмыкнул:

– А вот я, кажется, догадываюсь. Кривая линия мастерски превращена в практически прямую. Зато металл… так и сверкает, так и сверкает на солнце! Квайл, как ты думаешь, не могло ли твоей обожаемой супруге прийти в голову вымыть наружный крюк?..

(обратно)

База. Карантинная камера

…Подсобка утилизатора оказалась невероятно гадостным местечком.

Из мебели здесь имелись только вешалки (ровно две штуки, по количеству форменных комплектов), кровать, тумбочка и подставка для ног. Все.

Аппаратура была представлена шире. Уже упомянутый хозяином комнаты, прежде сломанный, а сейчас без умолку трещащий приемник; пара качественных наушников; мини-монитор; несколько разнообразных устройств для связи с сотрудниками базы; соковыжималка, забитая морковным жмыхом.

Теперь вы имеете представление о том, как живут утилизаторы.

Скромно. Грустно. Одиноко. (Ведь не считать же временно томящихся в подсобке гномов домашними животными, правда?)

С тех пор, как нас заперли, прошел час. Никто и не думал приходить, а уж о том, чтобы дать уставшим и проголодавшимся полевым работникам хоть бутерброд, и речи не шло. Спасибо, в тумбочке нашелся пакет с сухарями, и мы с напарниками разделили его поровну. Гномы, правда, что-то вопили в знак протеста, дескать, жрут другие, а отвечать потом опять придется маленькому народцу, но мы не особо реагировали. В конце концов, любой черт имеет право перекусить на нервной почве парой пусть даже чужих сухариков, пока решается его судьба.

А она, зараза, все решается и решается. Решается и решается. Решается и никак не может решиться.

Да что они там, перемерли, что ли?!

Замок скрипнул, и гномы моментально слиняли под кровать– чувствовалась выучка.

– Крепитесь, ребята,– шепнула Вторая.– Я загадала: если войдет существо мужского пола, то все будет хорошо. Если женского… ну… сами понимаете.

– Почему именно так? – мявкнул толстяк, обмахиваясь пустым пакетом из-под сухарей.

– Потому что с мужчинами мне всегда везет… везло… – грустно уточнила чертовка.– Войдите!

Посетитель так резко дернул дверь на себя, что висящее на дверной ручке полотенце взлетело к потолку. Круглый колобок с явно несъедобным выражением лица вплыл в комнату, зыркнул в нашу сторону и вдруг расплылся в широкой кариесной улыбке:

– А-а-а! Вот вы где!

Голос. Хорошо знакомый голос. Больше, чем просто хорошо знакомый – почти родной!

В некотором роде это было одно из самых горьких разочарований в моей жизни.

Всем известно, что особь, постоянно находящаяся за кадром, которую ты никогда не видел, а только слышал, обретает некий флер внушительности. Скрытый тайной отдаленности, невидимый собеседник внушительно говорит, внушительно молчит, и даже в тривиальном кашле, сопении носом или икоте такого товарища тоже присутствует налет значимости.

И вот эта внушительная особа перед нами.

Переминается на хилых ножках.

– Ну и…? – явно не узнавший куратора толстяк повернулся к нашей красавице и шепотом уточнил: – Как ты считаешь, это мужская или женская особь? Нам повезет или не повезет?

– Повезет! – весело ответил за Вторую колобок.– Ибо перед вами не какая-нибудь там мужская или женская, а настоящая особь руководящего пола! Расслабьтесь, ребята! Все позади! Утилизатор просто перестраховался! Техники только что закончили разбирать багажный отсек капсулы! Всем троим объявлена особая благодарность от главы филиала! Каждому повышение на ранг, денежная премия и… нагрудный знак почета третьей степени! Молодцы! Вы-таки сумели раздобыть «лучший подарок прекрасной даме»! Правда, без упаковки… Но это уже мелочи! Копию коробочки уже изготавливают!

Третий потер глаза, опередив мое собственное желание.

«Лучший подарок прекрасной даме»? Кажется, я сплю.

Верю, что можно искренне считать задание выполненным, но на самом деле провалить его подчистую. Но чтобы наоборот… Не верю! Не бывает такого! Сон! Или галлюцинация… Или… нет, пусть уж лучше это окажется галлюцинация.

– Что застыли? – удивился куратор.– Там около карантинной камеры уже целая очередь собралась, номера на ладонях записывают. Утилизатор в ожидании решения вашей участи все запоры задраил и сам за печуркой окопался. Говорит, уже хотел жечь в порядке профилактики. Дескать, лучше пару штук чистых полевых работников спалить, чем одного грязного на Базу пропустить. Трудяга. Щепетильный до ужаса. Пришлось лично за вами бежать и даже слегка Устав нарушить. Правда же, я вовремя?

Под кроватью загалдели гномы, и я под этот ритмичный укающий говорок неожиданно для себя начал оттаивать. Не сон. И, совершенно точно, не глюк. Что же получается – ура? Ура-а-а-а!!!

– За мной! – строго скомандовал куратор.

Я заметил, что он, разговаривая с нами, все равно смотрит не на живого собеседника, а на маленький экранчик, прикрепленный на оттопыренном шейном кронштейне под подбородком. Привычка. Привык, дорогая наша канцелярская крыса, видеть своих подчиненных не в полном объеме и лицом к лицу, а лишь их уменьшенное плоское изображение…

И все-таки нет, насчет крысы я погорячился. До такой эффектной круглой комплекции крысу не откормить. Будем считать нашего администратора… канцелярским глобусом. Вот именно, глобусом!

– О чем задумался, Пятый? – весело уточнил куратор, подмигивая моему изображению на экранчике.– Кличку мне придумываешь? Не тужься, уже до тебя все придумали. Осталось только выбрать. «Говорящий арбуз», «Глобус», «Тыква с ушами» – тебе какая больше нравится?

– А вам, товарищ куратор? – дипломатично уточнил Третий.

– Лично мне больше нравится «товарищ куратор»,– строго ответил колобок.– Хотя из всех прозвищ, которыми меня награждали за мою длинную жизнь, имеется одно очень точное и почти не обидное.

– «Глобус» – символ знания? – предположила чертовка.

– Нет. «Гол»,– широко улыбнулся администратор, ловко извлекая из кармашка пачку полиэтиленовых пакетов.– Потому что когда я кого-нибудь бью, то никогда не промахиваюсь! Пятый, Третий, Вторая! Что за постные лица? Это была шутка! Подсобите гномов упаковать, их уже ждут в коридоре, и пойдемте отсюда.

– А их-то куда? – с неожиданным сочувствием к товарищам по короткому (но страшному) заключению спросил Третий.– Жечь?

– Все бы тебе жечь! – укорил куратор.– Решение примет САМ. Но лично я, пока они там наверху будут разбираться, оформил бы их как ремонтников. Временно.

– Товарищ куратор! – гневно сверкнул очами Третий.– А вам не кажется, что это перебор? Оформление гномов как носителей Отрицательной сущности есть дискредитация основного контингента Базы!

– Основной контингент Базы у нас до того продвинутый, что сначала кнопки жмет, а уже потом инструкцию читает! – отмахнулся куратор.– Две кладовки от пола до потолка поломанной техникой забиты! Кладите по одному в пакеты, сейчас их десятая бригада заберет. Пошли!

– Ой! А что такое «лучший подарок прекрасной даме»? Посмотреть можно будет? – загорелась Вторая, небрежно ссыпая сразу двух гномов в один пакет. Представители маленького народца протестующе замычали, но чертовка, не обращая на них внимания, крепко завязала горловину, встряхнула в воздухе, чтобы компактней улеглись, и доложила: – Готово! Ну так как насчет артефакта? Любопытно до смерти! Хоть одним глазком…

Куратор рывком повернулся к внимательно подслушивающему утилизатору:

– Им что – уже стерли память? Без моего приказа?!

Морщинистое лицо утилизатора пошло трещинками.

Пока сотрудник карантинной камеры силился понять суть вопроса, куратор еще больше занервничал и обратился к Третьему:

– Полевой работник инвентарный номер 576/654-3! Что именно находилось на самом нижнем ярусе башни семейного мага покойного графа Венге Коварного?

Очевидно, это был короткий проверочный тест, вспомнит или нет?

Третий не подвел. На внезапные вопросы в лоб мой друг всегда реагирует как существо не просто с почищенной памятью, а как существо вообще без нее. Что называется, чистый лист. Только жирный.

– А? Что? – вылупился на куратора толстяк круглыми глазами.

Куратор заглянул в эти океаны честности и открытости и виновато отвел взгляд.

– Понятно…

Следующий вопрос предназначался уже для уточнения. Стерли все подчистую или только отдельные секретные куски?

– Товарищ утилизатор! – строго начал куратор.

Увидев, что работник карантинной камеры начинает открывать рот, я изо всех сил наступил Второй на ногу.

– У-у-у! – взвыла чертовка, замахиваясь, но мое побелевшее от ужаса лицо оказалось лучшей подсказкой.

Если надо кого отвлечь, то наша напарница просто клад. Даже носовой платок умеет так достать, что со зрителей семь потов от вожделения сойдет. В этот же раз от страха, что ее прекрасную белокурую память, в которой хранится так много интересного, злодейски сотрут, Вторая превзошла сама себя. И платок искала, и пылинки стряхивала, и складочки на одежде расправляла, и кудряшки на палец наматывала, и затекшие от долгого сидения ножки массировала. Причем в таких интересных местах, где ножек отродясь не было.

Утилизатор так отвлекся, что вообще забыл, где он и о чем его только что спрашивали.

– Понятно,– серьезно кивнул куратор, отвернувшись от мутных глаз сотрудника карантинной камеры.– Значит, оприходовали всех… Третий, посмотри на меня! Что-то мне лицо твое не нравится. Не пойму, ты ли это или уже не ты. Как бы с тобой эти живодеры не перестарались. А ну, продолжи фразу: «Завтрак съешь сам…»

– «…обедсъешь сам, ужин съешь сам, перекусы между этими событиями за прием пищи не считаются!» – без запинки оттарабанил толстяк.

– Уф,– облегченно вздохнул куратор.– Ты. Собственной персоной. Ладно, ребятки мои, пошли отсюда…

О том, что за предмет скрывался под названием «лучший подарок прекрасной даме», мы узнали случайно.

Через неделю после возвращения на Базу мы с толстяком шли мимо резиденции главы нашего филиала. Встреченные по пути коллеги из других бригад почтительно поглядывали на свеженькие нашивки, а один из них так засмотрелся, что чуть не врезался в меня и испуганно брякнул:

– Ой! Извините! Я… словом, уважаю!

– За что? – ухмыльнулся я.

– Сам знаешь! – многозначительно буркнул смешавшийся черт и поспешил ретироваться.

О том, какие слухи курсировали по Базе, можно было только догадываться. Любая секретная информация есть толчок полету воображения, а сверхсекретная, соответственно, полету сверхвоображения. Как водится, при каждом последующем пересказе история обрастала новыми подробностями, и теперь все знали про нас все, причем это самое «все» было у всех разное. Хотя в принципе… какая разница! Купание в народном поклонении есть процедура приятная и полезная для здоровья. Вон как лоснится от счастья Третий, прямо пончик в меду!

Сидящие на травке гномы при виде нас засвистели и замахали короткими ручками, и мы тоже, как воспитанные черти, махнули в ответ.

Случайно протащивший эту ораву «зайцев» полевой работник воспользовался моим советом. Поначалу вся семерка неподвижно красовалась посреди газона в ярких колпаках всех цветов радуги и с выпученными от возмущения глазами. Но потом малышей пожалели, заклятие сняли и разрешили двигаться в пределах ограждения.

Оформить мелкоту как временных ремонтников куратору не позволило начальство, но они и безо всякого оформления постоянно притаскивали откуда-то выброшенные вещицы и с азартом ковырялись в них, зачастую получая в итоге совсем не то, что имелось в виду первоначально.

Да что далеко ходить! Я сам лично приобрел вчера у них чудесный миниатюрный кинжальчик для назидательных бесед с другом, и только внимательно рассмотрев его дома, узнал в оружии собственный кухонный нож, поломавшийся от неосторожного обращения год назад и сразу после этого выброшенный на помойку.

Прав был утилизатор. Рукастые, мерзавцы, этого не отнять.

В данный момент семеро гномов уже обжились настольно, что раскинули посреди травки палатку, в которой ночью спали, а днем торговали продуктами своего труда. Вид гнома, выглядывающего из палатки и едва заметного над импровизированным прилавком, уже стал привычен до такой степени, что мало кто представлял себе газон без этого украшения в центре.

Засмотревшись на гномов, Третий совершенно не заметил, как чуть не сшиб с ног изящную чертовку с белокурыми кудряшками и в полевом камуфляже.

Вторая. Точнее, Вторая, топчущаяся под окном резиденции главы филиала и притворяющаяся невинным кустиком.

– Ты? – изумился толстяк.– А почему здесь?

– Тсс! – Наша красавица с досадой приложила палец к губам.– Она сейчас у него! Разговаривают! До смерти охота посмотреть на «лучший подарок прекрасной даме»! Что бы это могло быть, а? Ой!

Дыра сложной формы образовалась в стекле под мелодичный звон, выпуская через себя истошный дамский визг, басовитый вопль главы филиала и компактную коробочку полированного дерева. Весело пролетев над нашими головами, сей предмет плюхнулся аккурат перед гномьей палаткой, взбив траву вокруг себя ершистой бахромой.

– Не трогать! Мое! – прорычала Вторая таким зверским голосом, что гномы в мгновение ока прыснули в палатку и задраились изнутри. Изящные новенькие туфельки чертовки поскакали по газону, глубоко проваливаясь в грунт тонкими шпильками.

Естественно, внутри коробочки лежало оно – круглое, блестящее, с характерной царапинкой на ободке и ржавым пятнышком сбоку в виде бантика. Омолаживающее зеркальце. Правда, уже расколотое. На множество частей.

Артефакт, сдуру заказанный у «Прометея» и безвозвратно посеянный в недрах капсулы, вернулся, как бумеранг. Сложная многоходовая политическая комбинация? Ха! Использование служебного положения в личных целях – вот как это называется!

Вторая немузыкально взвыла и длинными страусиными скачками бросилась обратно к окну, подслушивать.

– Позвольте! – вскинулся Третий.– Получается, что глава филиала заполучил подарочек за наш счет?! Зеркальце-то вовсе не из сокровищницы! Кровными полевыми денежками оплачено!

– Молчи уже,– пришикнул я.– Будешь кричать на каждом углу, кто-нибудь из бухгалтеров услышит и действительно вычтет из зарплаты! Тебя ведь уже по поводу странного счета с неразборчивой подписью допрашивали?

Третий кивнул.

– И что ты сказал?

– Ничего не помню.

– Вот и не помни! – отрезал я, для наглядности показывая кулак.

– Кто же эта чертовка? – нетерпеливо подпрыгивая под окном, проскулила Вторая.– Ей такой кавалер такой подарок вручает, а она… Швыряется, дурында, артефактами, словно это мусор. Не ценит дурочка своего шанса! Ох, не ценит, негодяйка везучая! Вот я бы на ее месте… так не капризничала!

– Конечно нет. Ты бы по-другому капризничала,– согласился я, решив не напоминать тот разговор, в котором омолаживающее зеркальце было названо «гнусным намеком на возраст, которое надо бросить в морду дарителю».– Вы, прекрасные дамы, все с заскоками. Да и непрекрасные, если задуматься, тоже…

– Смешно,– грустно сказал Третий.– Не закажи мы у «Прометея» свои безделушки, то и в замок можно было бы не лететь.

– Точно! – подтвердил я.– Жили бы себе спокойненько. Правда, портовый город Тор не заполучил бы тогда свою главную архитектурную достопримечательность – «блю…», пардон, я хотел сказать «плюющего мальчика» на площади перед графским замком. А так он есть. Рыжеволосый красавец.

– Ладно тебе… – потупился скульптор.– И все-таки, надо признать, Тор неплох. Нет, я, конечно, ничего не помню! – быстренько поправился он, воровато оглянувшись по сторонам.– Но некоторые моменты из того, что не помню, вспоминаю без отвращения.

– Ага. И я даже догадываюсь, какие. Например, запеченных крабов в сливочном соусе!

– И заливную телятинку… – признался Третий.

– Винцо неплохое! – со знанием дела вставила Вторая, облизывая верхнюю губку.

– А уж хрустальное медузье мясо, мм!..– зажмурился от удовольствия толстяк.– А вот интересно, доведется ли нам когда-нибудь еще…

– Пятый! – Голос куратора отрубил окончание нашего мирного и приятного диалога, словно острый топор хрупкую щепку.– Это безобразие!!! Что творится у вас в комнате?!

– А что там творится? – напрягся я, судорожно вспоминая, не забыл ли перед уходом припрятать компромат – шелковый паучий галстук Ифитореля. Вроде не забыл…

– Из-под двери вашей комнаты лезут мыши! – заорал куратор, для полноты впечатления пришлепывая ладонью по чему-то твердому.– Мыши! Толпами! Стадами!!! С каких это пор в преисподней…

Но я уже несся от резиденции главы филиала, не разбирая дороги, прямо по газону, со всех ног, чудом не наступая на всполошившихся гномов.

Это ж надо, так опростоволоситься!

Вчера мы с напарниками ради смеха решили провести эксперимент – подсунуть Шиве нитки от скатерти-самобранки. Поначалу моя кошка настороженно ходила вокруг остатков артефакта кругами, но потом вдруг решилась и положила на них лапку.

Эффект этого поступка превзошел не только наши ожидания, но и (судя по обескураженной морде) ожидания самой кошки. Нитки самостоятельно запутались в некое подобие норки, из которой медленно выползла толстая мышь. Пока мы возбужденно махали руками и строили дальнейшие коммерческие планы использования ниток, деля шкуру еще не убитых останков скатерти-самобранки, Шива управилась с мышью и быстренько заказала себе вторую. Потом третью.

Когда мы закончили кричать друг на друга и подсчитали будущую прибыль, на полу ногами в стороны сидело нечто с головой Шивы и шарообразным меховым туловищем, а ниток не было. Нигде.

Нашлись, значит. До чего вовремя.

– Пятый! Сколько же может продолжаться это безобразие!!!

– Уже бегу, товарищ куратор!..

(обратно) (обратно)

Людмила ГОРБЕНКО ХОЗЯИН ХИМЕР

Лучший способ нападения – это грамотная защита.

Жизненный принцип ядовитых медуз

Весна – наиболее подходящее время для воскрешения покойников. Все в природе оживает…

Старая некромантская шутка

Сквозь дыру, пробитую в стенке склепа, тревожно свистел ветер.

Величайший архимаг прошлой эпохи лежал в гробу, смиренно сложив руки под подбородком. Поверх лба ощетинился шипастыми лучами обруч смерти, на высохшей шее – цепь с жетоном, проваленные глазницы прикрыты тусклыми плоскими кристаллами желтого римертина. Из-за толстого слоя пропитанных ароматическими маслами бинтов, туго намотанных на конечности и торс, возникало обманчивое впечатление, что тело не подверглось тлению, оставшись столь же гладким и округлым, каким было при жизни. В ногах мертвеца неровным рядом теснились причудливой формы бутыли.

На снятой крышке гроба плечом к плечу невозмутимо восседали слуги-зомби: хромой Адам и приземистая ширококостная Эва, сцепившая обе пары своих заскорузлых ладоней в замок на животе.

Домушник по кличке Кныш почесал небритый подбородок, опасливо покосился на неподвижных слуг, на покойника и украдкой сложил пальцы щепотью, но некромант был начеку:

– Куда лапы тянешь? Креститься вздумал?! Предупреждал же, отсушу по локоть!

– Жутко мне! – заныл вор, поеживаясь и дергая плечами.– Прибавить бы денежку, господин маг!

Старательно выпученные якобы в припадке страха цепкие птичьи глазки выжидательно уставились на Киоруса, и некромант в очередной раз пожалел, что связался с бродячим отребьем. Мало того что Кныш проковырялся с запорами два часа, рискуя шумной возней привлечь внимание кладбищенского сторожа, мало того что дверь так и не поддалась его отмычкам и им пришлось ломать стену, так еще и эти несвоевременные приступы религиозности.

Вот что значит не иметь денег! Ты вынужден довольствоваться скромной пищей, экономить на свечах и нанимать для вскрытия склепа дешевого воришку.

– Потом поговорим.

– А не обманете, господин маг?

Киорус отвернулся и усилием воли подавил в себе волну ненависти к Кнышу – скрюченному уродцу, покрытому коркой грязи, с хитренькой лисьей мордочкой и многократно переломанным носом, угадать первоначальную форму которого было уже невозможно. Мерзкое отребье!..

Под тяжелым взглядом некроманта правый кристалл римертина неожиданно провалился в глазницу мертвеца и что-то зашуршало в черепе, заставив незваных гостей синхронно вздрогнуть.

– Лерия, да начинай же!

Магисса-целительница была полной противоположностью единоутробного брата: пухлые румяные щеки, тучная фигура классической кухарки, испуганно-добродушное выражение лица. Худой, с сухой желтой кожей и узкими плечами некромант походил на нее не более, чем скрученный в трубку пергамент походит на плотно набитую подушку.

– Хорошо, я попробую его поднять, – хрипло сказала Лерия.

– Только осторожно! – предупредил Киорус.– Не повреди голову, иначе он не сможет говорить.

Толстуха-магисса по-плотницки поплевала на руки, склонилась над мертвецом и провела ладонями вдоль тела.

– Подайте мне сердце и печень! – велела она, не отрывая глаз от лба покойника.

Кныш отреагировал на приказ первым. Он ловко сгреб пыльные бутыли в кучу и вдруг замер, прилипнув взглядом к одной из них.

– Ну! – не выдержала Лерия.

– Дьявол, – потрясенно прошептал домушник.– Никогда не видел ничего подобного! У него было двойное сердце?

Осуждающе посмотрев на воришку, некромант выхватил у него нужные сосуды и протянул требуемое Лерии. Вытряхнув из бутылей и бережно уложив заспиртованные органы прямо поверх бинтов, та приступила к работе. Руки магиссы запорхали над покойником, поглаживая, отряхивая, массируя, давя. В какие-то моменты казалось, что пухлые кисти мастерицы погружаются в мертвую плоть по самые запястья, а сердце слабо сокращается.

Мутная жидкость, наполняющая опустевшие стеклянные сосуды, забурлила. Покойника тряхнуло, и жетон его засветился. Пропитанные маслами бинты треснули и сами собой начали разматываться, виток за витком, пока не упали путаными ворохами по обе стороны от гроба.

Медленно, тяжелыми рывками, обнаженный и разом похудевший мертвец сел. Желтые кости, покрытые морщинистой, пергаментно-тонкой кожей, протестующе заскрипели; свалявшиеся в паклю волосы встали дыбом. Сухие лепестки век широко распахнулись, из пустых глазниц посыпались мертвые осы.

Киорус поджег пентаграмму, и она вспыхнула, осветив лежащую в центре жертвенную овцу с оскаленными желтыми зубами. Выполнившая свою задачу усталая магисса отошла в сторону и бессильно присела рядом с Эвой на треснувшую крышку с буквами АШ, стараясь не задеть подолом тушки черных петухов – выпотрошенных, набитых колдовскими снадобьями и вновь зашитых грубой конопляной нитью.

– Получилось. Теперь твоя очередь…

Хромой слуга Адам неуклюже приковылял в пентаграмму на кривых ногах и подставил хозяину чан с жертвенной кровью.

Некромант ополоснул руки и, подняв их перед собой, начал выводить основную канву заклинания. Ладони мелькали, рассекая воздух, за пальцами тянулись полосы пурпурного свечения, медленно уплывающие под потолок склепа и впитывающиеся в гладкие плиты облицовки.

Череп с натугой повернулся на позвонках шеи, уронил челюсть и исторг из себя давно высохших насекомых, словно рвотную массу; обездвиженные тельца ос посыпались на пол шелестящим дождем. Сдув их в угол, Киорус приступил к следующему этапу. Одну за другой предупредительный Адам поджигал петушиные тушки и подавал их хозяину. Тот дожидался, пока из горла мертвой птицы не вырвется истошный крик «Ку-ка-ре!..», и деловито совал их под нос покойнику, стараясь, чтобы ядовито-горький дым наполнил череп до краев.

– Вскипает, – тревожно прокомментировал Кныш, указывая грязным пальцем на клубы дыма, окутывающие мертвеца.

Лерия пнула его в бок. Выражение лица домушника мгновенно сменилось на обиженное, и он поспешил отползти в угол.

Некромант тем временем закончил поджаривать птичьи тушки. Взяв свечу, он аккуратно вставил ее в открытое ротовое отверстие архимага. Дым, наполняющий череп, вдруг вспыхнул ярким пламенем. Киорус едва шевельнул бровью, и получивший беззвучный приказ внимательный Адам с удивительной для его корявого тела ловкостью подхватил с пола чан с кровью и вывернул его над головой скелета. Свеча погасла. По желтым костям заструились потоки овечьей крови, остатки волос покойника намокли и повисли жалкими прядками.

– Великий Аш, я даю тебе язык! Говори! – велел некромант, приближая к мертвецу свое лицо.

Череп дрогнул, и по нему побежали фиолетовые сполохи. Из ротового провала выполз длинный раздвоенный язык нестерпимо яркого красного цвета, сочащийся густой слизью.

– Ку… ка… ре…

Лерия отвернулась в стене, пряча нервную усмешку. Из угла донесся ядовитый гогот Кныша.

– Да погодите вы! – досадливо рыкнул некромант, совершая дополнительные пассы.– Говори! Да говори же, Аш!

Из пустых глазниц вырвались два тонких луча света. Мельком скользнув по лицу Киоруса, взгляд мертвеца прилип к замершему в углу Кнышу.

– Могильные шакалы? – презрительно поинтересовался он.– Зря старались, гробовые воришки, в склепе нет ничего ценного. Кстати, каким образом вам удалось проникнуть внутрь? Замок был заговорен.

– Э? Как заговорен? Мы об этом не договаривались! – Кныш шумно, возбужденно задышал, собираясь затянуть старую песню насчет прибавки, но вовремя спохватившаяся Лерия оттерла его плечом.

– Кажется, это мы собирались задавать покойному архимагу Ашу вопросы! – с упреком заметила магисса некроманту.

Киорус схватил скелет за шею обеими руками.

– Ты будешь говорить или нет?!

Улетевшее к потолку и заблудившееся среди дымных клубов эхо издевательски повторило: «Не-э-эт!..» Раздвоенный язык возмущенно затрепетал:

– Вонючие хорьки! А что я, по-вашему, делаю?

– Мы пробудили тебя, чтобы получить ответ на один вопрос!

– Что вам нужно?

– Двести семьдесят лет назад ты вырастил в своей лаборатории восемь магических биообъектов – солдат, которые одержали победу над целым войском. Нам требуются точные рецепты их создания.

– И как ими э-э-э… управлять! – поспешно добавила магисса, держа наготове чистую тетрадь в жестком медном переплете.

– Это уже два вопроса, – сварливо заметил покойник, с мученической миной ерзая в гробу.

– Что случилось? – встревожился Киорус.

– Черт бы побрал пройдоху-гробовщика, что обстругивал этот проклятый ящик! – с досадой пожаловался мертвый архимаг.– У меня в заднице огромная заноза, и я не могу нормально сидеть, вот что!

– О боги! – прорычал разъяренный некромант.– На тебе практически не осталось кожи, твои органы сложены в банки, словно соленые каштаны, и ты при этом сетуешь на какую-то занозу?!

– Иногда мелочи раздражают больше всего! – с непередаваемой философской ухмылкой заявил Аш. Взбешенный некромант разразился короткой фразой, не имеющей ничего общего с магией.

– Кажется, ты вздумал водить нас за нос? Я приказываю тебе отвечать на поставленные вопросы! Нас интересуют биосолдаты!

Бывший архимаг, а ныне почтенный скелет прикрыл глаза. Точнее, попытался прикрыть, ибо обрывки век были малопригодны для этого.

– Мои создания… – мечтательно сказал он, с явным удовольствием направляя воскрешенную память в неведомую даль прошлого.– Аш-шуар, непобедимый убийца. Аш-горг, по прозвищу Змей, непревзойденный в проникновении под землю и рытье ходов любой длины. Аш-апарет, человек-паук, панцирь которого не поддавался стрелам, слюна была смертельно ядовита, а клейкие нити тянулись из живота на долгие версты; на то, чтобы связать ими врага, он тратил не более трех секунд. Аш-кар, человек-пес, чья моча воняла столь нестерпимо, что я держал его во дворе. Лучший защитник из существующих в мире! Он ловил стрелы на лету и спокойно подставлял тело под удары, потому что я подарил ему редчайшую способность к регенерации. К нему я особенно привязался. Аш-куол – человек-эфир, не имеющий плоти, но зато обладающий умением растворяться в воздухе и отравлять своим ядовитым дыханием по сотне врагов разом. Аш-керил, аш-вен и аш-бор – люди-призраки, которых я поселил в пустые астральные тела, что позволило им перемещаться быстрее ветра в любой среде…

– Армию Аша можно воссоздать? – затаив дыхание, спросил Киорус.

– Если соблюсти ритуал и пожертвовать достаточным количеством силы – да.

– Ты помнишь заклинания?

Череп мертвого архимага исказился гримасой. Он и рад был солгать, но под воздействием чар некроманта не имел воли отказаться. Захлопнув рот, торопящийся выдать все тайны скопом, он до крови сжал зубами рвущийся наружу самовольный язык и грустно кивнул.

– Говори! – с нажимом велел Киорус.– Не упускай ни одной детали! Только правду и ничего, кроме нее! По порядку о каждом солдате! Ну! Мы готовы записывать!

– Записывать? – презрительно повторил Аш, прожигая осквернителя своей могилы взглядом.– На свете нет подходящих слов, чтобы зафиксировать ритуалы на бумаге.

– Хорошо, тогда я просто запомню, – нетерпеливо согласился некромант.

– Кажется, ты сам не понимаешь, чего требуешь. Одному эту ношу не поднять. При малейшем нарушении обряда знания расплавят твои мозги изнутри, горячей лавой стекут в живот и отравят внутренности раньше, чем ты произнесешь последний звук!

Повисла тяжелая пауза.

Покойный архимаг знал, что через несколько минут суррогатная жизнь, насильно дарованная ему, начнет неумолимо утекать из его тела, словно песок внутри песочных часов, просачивающийся сквозь узкую воронку. Воины Аш были не просто его созданиями – они были лучшим, что он сделал в своей карьере, его вечной неумирающей славой, тем самым «невозможным», которое он сумел воплотить вопреки неверию коллег и козням врагов. Архимаг скорее согласился бы разрубить сам себя на куски, чем расстаться с тем, что хранилось в его памяти. Он беззвучно молил всех известных ему богов о том, чтобы пауза тянулась как можно дольше.

Киорус кусал губы, с каждым мгновением чувствуя приближение горького поражения. Ради получения этих знаний он наступил на горло собственным принципам, влез в долги, нарушил закон – только так можно было вскрыть зачарованный склеп, даровать мертвому гению временную жизнь и заставить его говорить. И вот теперь оказывается, что все зря. Что делать? Рискнуть и открыть свой мозг для чужого и явно недружелюбно настроенного разума? Но ведь Аш не мог солгать – он под воздействием колдовских чар. Выходит, это тупик? Как заполучить полное знание ритуалов и заклинаний, не рискуя собственной безопасностью?

Кап…

Архимаг с мстительным удовлетворением ощутил, что обратный процесс начался. Вложенная в него жизненная энергия начала иссякать, по капле покидая истерзанное тело. Но как медленно, боже, как медленно!

– Что скажешь, Лерия? – Некромант выжидательно уставился на сестру, не решаясь просить.– Ты со мной?

Магисса покраснела.

– Даже не знаю, смогу ли… черная магия…

– Я не стану склонять тебя к колдовству. Просто согласись стать физическим вместилищем информации, а ритуал я беру на себя.

– Ну если ты обещаешь…

Кап…

– Не тру-у-удись. Тво-о-ой мо-о-озг все ра-а-авно сли-и-ишком ма-а-ал, женщи-и-ина-а-а-а, – с нескрываемым злорадством сообщил архимаг Аш, старательно растягивая слова.

Кап…

– А как насчет этого типа? – Киорус указал на вжавшегося в стенку Кныша.

– Во-о-оры нико-о-огда не бы-ы-ыли сильны-ы-ы в нау-у-ках. Его-о-о мо-о-озг меньше-е-е моего-о-о кулака-а-а! – почти счастливым голосом сказал покойник.

Кап…

– Дьявол! А если… – мрачно начал Киорус.

– Во-о-от тво-о-оего мо-о-озга по-о-очти хва-а-атит! – перебил его мертвец.– Пра-а-авда, сра-а-азу по-о-осле того-о-о, ка-а-ак ты-ы о-озвучишь зна-а-ание, о-о-от тебя оста-а-анется мо-о-окрое место-о-о. Жела-а-аешь, что-о-обы я на-а-ачал?

Кап…

О боги, скорее!

– Моего мозга хватит не только на это! – злобно прищурившись, прошипел некромант.– Я велю тебе, великий Аш, сказать мне точно: сколько людей потребно, чтобы вместить знания обо всех солдатах? И прекрати заикаться, это меня бесит!

То был очень горький момент для успевшего поверить в свою победу архимага. Он хотел бы упасть и рассыпаться горкой костей, но рот по-прежнему исправно открывался, а предательский язык выплевывал слова. Время словно замедлилось.

– Пять или шесть живых, умственно здоровых человек, – с трудом сказал Аш.

Некромант довольно потер руки.

– Всего-то!

– Ты думаешь?..– Магисса с сомнением оглянулась на пролом в стене склепа, через который они проникли внутрь.

– ДА! – проорал Киорус.– Сейчас ночь! И к тому же полнолуние! На кладбище наверняка находятся несколько любителей острых ощущений и мальчишек-некромантов начального уровня. Надо только притащить их сюда. Адам! Возьми удавки и мой нож!

Ковыляка молча кивнул и захромал к дыре.

Неловко вывалившись из склепа, слуга встал на косолапые ноги и замер, словно охотничий пес. Звуки слышались с разных сторон. Любовная парочка, расположившаяся на древнем надгробии? Кладбищенские цветочные воришки, еженощно собирающие почти свежие букеты, которые можно отряхнуть от земли и продать поутру еще раз? Или компания некромантов-новичков? Повинуясь некой садистской корпоративной солидарности, зомби Адам выбрал коллег своего хозяина.

Несчастные жестокие глупцы, мечтающие овладеть тайнами черного мастерства и решать в будущем судьбы мира, даже не подозревали, как близок на самом деле грустный час их триумфа. Двое деловито потрошили могилу, еще трое в неровном лунном свете раскладывали на земле магические приспособления.

Ковыляка привел в склеп всех пятерых.

Скрученные нечеловечески сильным захватом холодных бескровных рук, оглушенные некроманты-недоучки тихо выли от ужаса всю дорогу и заорали еще громче, узрев воочию оживленного покойника, сидящего в гробу в позе мыслителя и мрачно почесывающего окровавленный лоб.

– Всего пять? – с сомнением уронил покойник.

Что-то почуявший своим звериным нюхом Кныш рванулся было к выходу, но Адам был начеку, и пойманный за лодыжку домушник тяжело рухнул на каменный пол.

– И шестой в запасе, – поправил Киорус.– Им не выйти за пределы пентаграммы без моего приказа. Вот мозги, готовые для записи твоих хитростей! Начинай!

Насильно вырванный из мира мертвых архимаг Аш заплакал. И хотя вместо слез по его костяным скулам катились жгучие потоки чужой магической силы, зрелище было печальное – очень уж не хотелось бывшему великому чародею расставаться с секретами, унесенными в могилу. Но почему иногда умираешь так медленно?!

Ухватив кистями рук голову пленника, покойник прижался своим лбом к его лбу так плотно, что кончик носа жертвы вошел в соответствующий носовой провал черепа. В потолок выстрелил яркий разряд контактной магии. С тихим шипением соединенные головы накрыло облако едкого пара, на пол посыпались опаленные огнем волосы, запузырилась плавящаяся кожа.

Кап…

– Готово, – тяжело уронил Аш, отталкивая от себя бледного, лысого, застывшего с неподвижно выпученными глазами бедолагу.– Давайте второго…

Пока Киорус пристраивал у гроба вторую жертву, магисса ловко сунула в разверстый рот первого пленника восковой кляп, наспех сооруженный из свечных огарков.

Кап…

Спустя несколько минут пять неподвижных мужчин, погруженных в глубокий обморок, подпирали стену обгорелыми макушками, а архимаг умолк. Внутри его черепа бушевали пурпурные вихри, а язык начал заплетаться и проваливаться.

– Великий Аш! Разве ты сказал все? – заторопился некромант.

Кап…

Шатающийся покойник с трудом нашел в себе силы презрительно хмыкнуть.

– О семерых солдатах все.

– Но ведь их было восемь!

– Восьмым был аш-шуар. Я не использовал для его изготовления человеческий материал, это не солдат, а просто одна из моих ручных химер. Но с поразительными способностями.

– Какие ритуалы нужны, чтобы ее создать?!

Скелет позволил себе широкую улыбку.

– Ничего сложного: обычная колдовская месса, специальный кокон и комплекс живительных заклинаний. Аш-шуар был капризом, потехой для самолюбия. Так он вам тоже нужен?

– Идиот! Он был нужен в первую очередь! Быстро говори заклинания!!! – Некромант уже орал.

Кап…

– Я не успею сказать, – честно признался архимаг, с заметным усилием держа голову прямо.– Поищите мои старые записи. Где-нибудь… кажется, я сунул тетрадь в ненужные бумаги.

– Ненужные бумаги?! – Киорус задохнулся от ужаса.– Погоди, не умирай! Скажи еще хоть что-нибудь!

– Охотно. Будьте прокляты вы сами и то, что вы задумали.

Кап.

Скелет пожал плечами, отчего клочки плоти на его груди разошлись в стороны, и вяло сполз в угол гроба.

На некроманта было страшно смотреть. Аш-шуар один стоил целой армии, и уж опытный маг никак не ожидал, что попадется в такую простую ловушку: упрямый мертвец выполнил все требования, отдал знания – но в обратном порядке, утаив тем самым главное.

Зарычав, он кинулся к покойнику и пал на его грудь, оглашая склеп воплями ужаса.

– Выпустите меня! Скорее выпустите! Я не хочу больше здесь находиться! – занервничал Кныш.– Аш проклял нас от всего сердца, а ведь оно у него двойное!

– Заткнись, мразь! – огрызнулся Киорус, колотя сжатым кулаком по крышке гроба.– Проклятие мертвеца ничего не стоит! Двойное, тройное… Его сердце просто кусок тухлого мяса, засунутый в банку! А сам он всего лишь старый скелет. Адам! Свечи и двух оставшихся петухов! Быстро!!!

– Ты собираешься повторить попытку? Через такой короткий промежуток времени? – испугалась магисса.– Это же запрещено! Не только боги, демоны могут разгневаться!

– Молчи, женщина! Я не могу уйти просто так!

Ковыляка невозмутимо подал требуемое. Торопясь ухватить тонкую ниточку окончательно ускользающей жизни, некромант с поразительной скоростью повторил завершающий фрагмент ритуала, с размаху полоснул ножом по собственному запястью и щедро оросил голову мертвеца своей кровью.

Уже застывающий скелет конвульсивно вздрогнул и лязгнул зубами.

Киорус зажал порез и угрожающе навис над телом.

– Говори! Как изготовить аш-шуара – быстро и по существу!

Слабые розовые лучи осветили глазницы. Архимаг Аш с ненавистью воззрился на некроманта.

– Для начала взять шесть частей тел от разных животных и…

В наступившей тишине отчетливо послышался звук хлопающих крыльев, и почти тотчас же голова покойника вдруг резко дернулась, словно кто-то невидимый дал ему пощечину, хотя некромант мог бы поклясться, что в склепе кроме них никого нет.

– Дальше! – простонал Киорус, с ужасом наблюдая, как осмысленное выражение сползает с лица архимага, сменяясь безмятежной гримасой.

Скелет сладко улыбнулся, засучил ногами и, неожиданно ловко ухватив окровавленный палец некроманта оскаленным ртом, начал увлеченно сосать, блаженно причмокивая.

– Дьявол! Что это с ним! – перепугался некромант, вырывая свою конечность из зубов покойника и брезгливо вытирая палец о подол.

– А я предупреждала! – с упреком заметила магисса, осторожно наклоняясь над мертвецом.– Ух ты, мой маленький! Так тебя можно поздравить с днем рождения? Проголодался, котик?

Лишенный пальца для сосания архимаг скривился в удивительно искренней страдальческой гримасе и зашелся плачем, прихлюпывая и сопя отсутствующим носом.

– Дьявольщина! – выдавил из себя Киорус.– Он действительно больше ничего не помнит?

– В сущности это уже не он, – строго сказала магисса, деловито потряхивая над лицом покойника использованной тушкой петуха в качестве погремушки.

– Гу! – подтвердил скелет, сплетая ноги в узел и орошая мятые бинты призрачной светло-желтой струей.

– Ах ты, зайка! Обделался, маленький?

Некромант застывшим взглядом проследил, как магисса умело обкручивает тазовые кости бинтами, сооружая нечто вроде гигантского подгузника, прикусил губу и начал рвать канву заклинания с яростью, от которой клочья силы разлетались по склепу, прилипая к стенам и медленно сползая на пол, словно жидкая грязь.

– Надеюсь, он сгорит в аду!

– Возьми себя в руки, брат, – мягко сказала Лерия, ритмично покачивая гроб, словно хлопотливая толстуха-нянюшка, и с неодобрением глядя на беснующегося некроманта.– Пусть не восемь, а только семь – это тоже неплохой результат! Мы и так сделали почти невозможное, теперь самое время позаботиться о «сосудах» знания. Тихо-тихо-тихо! А кто у нас плачет? Не надо плакать! Спи, маленький!

Киорус оглянулся на неподвижные тела, аккуратно сложенные у стены в строгом порядке, и кивнул Эве.

Служанка-зомби тут же засуетилась.

В четыре руки склеп был вычищен, лоб каждого «сосуда» украсился свежими царапинами, обозначающими цифры, а мертвый архимаг с теперь уже новыми реинкарнированными мозгами уложен в гроб и прикрыт крышкой. Собрав в подол ритуальные свечи, смыв кровь, соскребя с потолка копоть и уничтожив малейшие следы пребывания в склепе посторонних, Эва закончила работу положенным книксеном и застыла в углу, словно огромная нелепая кукла в человеческий рост.

– Мои деньги! – Едва крышка гроба захлопнулась, Кныш немедленно воспрянул духом и отклеился от стены.– Деньги за работу!

– Вот, держи.

– А за молчание? – Ладонь требовательно вытянулась вперед, острые птичьи глазенки не мигая уставились на Киоруса.

– Адам! – приказал некромант, шевельнув бровью.

Нельзя сказать, что ковыляка был умелым бойцом, но удар камнем по затылку удался ему, как всегда, превосходно. Вынеся Кныша прочь и бросив его на соседнюю могилу, Адам придал телу домушника коленопреклоненную позу скорби, забрал у него деньги и вернулся к хозяину.

Через полчаса от ворот кладбища отъехали две кареты.

Трясясь на жестком сиденье в компании слуг, вялый от пережитых волнений, энергетических затрат и потери крови некромант прикрыл глаза, но задремать так и не смог. Перед мысленным взором упорно стояло лицо мертвеца, а в ушах звенели его последние слова. Никаких угрызений совести Киорус не испытывал: профессиональная некромантия категорически не сочеталась с такими понятиями, как жалость, доброта или раскаяние. Но если к проклятиям в свой адрес ему было не привыкать, то задуманная цель была слишком серьезна, чтобы подвергать ее дополнительному риску.

– Адам? – задумчиво вопросил Киорус.

Прислоненный к стенке кареты слуга подобострастно оскалился:

– Мугу?

– Возьмешь шесть паундов, что я обещал Кнышу, поутру сходишь в церковь, купишь лучших свечей и поставишь около каждой иконы.

– Мугу.

– Еще паунд мелочью раздашь попрошайкам.

– Мугу.

Прибегнув этому наивному самообману, некромант сразу почувствовал себя значительно лучше. Наверное, он бы даже задремал, но тут карета свернула с укатанной дороги на вихлястую тропу, и вопрос отдыха отпал сам собой.

(обратно)

База филиала преисподней. Общежитие полевых работников. Комната Пятого

Сосредоточенно пыхтя, я рылся в куче собственных носков с целью рассортировать их по парам.

Безуспешно. Двадцать две штуки, и все разные.

Оставалось только развести руками и признать существование некоего хитрого физического закона: носки, как и одноименные заряды, обладают тенденцией отталкиваться друг от друга. Причем носки, в отличие от одноименных зарядов, не просто отталкиваются друг от друга, но еще и прячутся. В самых непредсказуемых местах.

Бережно отложив в сторону пару если не близнецов, то, по крайней мере, родных единоцветных братьев, я грустно почесал рог, и тут из помывочного отсека донесся тонкий вибрирующий сигнал – дали долгожданную холодную воду. Ура!

Галопом доскакав до кабинки, я до отказа открутил кран и блаженно зажмурился под прозрачной освежающей струей, но приятное расслабленное состояние было злодейски нарушено хриплым голоском домашнего водяного, в просторечии именуемого душевым.

– А жрать? – сварливо рявкнули над ухом.

– Вчера только оставлял! – возмутился я, приоткрывая один глаз.

– Вот и приходил бы вчера! – отрезал душевой с самоуверенностью монополиста.– Эксплуататор проклятый!

Я хмыкнул от такой наглости и тут же получил полные уши воды – душевой насмешек не терпел.

– Жрать! – категорично повторил он.– А то холодный кран заткну!

– Погоди! Дай хоть домыться! – возмутился я.

– Ногой заткну! – пригрозил душевой.– Нет, даже обеими ногами!

Я, как был, наполовину намыленный, полез из кабины прочь. Искать какую-нибудь еду. Одну ногу в кране я бы еще вынес, но обе – это уже чересчур.

Те, кто не встречался с душевыми лично, ошибочно представляют их себе как миловидных существ с влажными блестящими кудряшками и розовой, скрипучей от постоянного мытья кожей. Следуя той же логике, самое чистое существо на свете – это слесарь-сантехник.

На деле типичный душевой представляет из себя мелкого сморчка в резиновых сапожищах до колена, мотком проволоки под мышкой, вечной колючей щетиной, ржавчиной под ногтями, нечесаной гривой цвета пакли и хронически нудным характером. Пахнет это прекрасное создание стоячими водами. И хотя некоторые эстеты деликатно именуют данный запашок «речной свежестью», сквозь тинные тона отчетливо пробиваются нотки тривиального канализационного засора.

Грустно, но приходится признать: моя собственная, можно сказать, родная домашняя нечисть относится ко мне совершенно наплевательски.

Наверное, я слишком мягкий по характеру. Вот у моей напарницы Второй совершенно иная ситуация: ее нахлебники ходят по струнке, лишний раз боятся кашлянуть и по утрам приносят строгой хозяйке кофе в постель. Что же касается лучшего друга, то Третий и вовсе проживает в гордом одиночестве, ибо не родилась еще на свете зверушка, способная выжить в нелегкой борьбе с этим прожорливым хозяином за кусок еды.

Тихо бурча под нос и придумывая страшную кару для распоясавшейся домашней нечисти, я побрел на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку следов. Зоркий взгляд, брошенный на скудное холостяцкое хозяйство, выделил среди хаоса несколько предметов, идентифицированных мною как потенциально пригодные для еды.

К сожалению, более внимательный осмотр сократил их количество до одного.

Остатки психоделически синей колбасы отпали сразу– за это угощение душевой не то что ногами, задом трубу заткнет. Два одиноких огурца, стыдливо скорчившиеся в углу подоконника на тарелке и мастерски задрапированные пучком укропа, выглядели как прошлогодние покойники и пахли примерно так же. А вот вчерашний бутербродик, забытый на столе, оказался вполне ничего, даже не покоробился, держится молодцом. Винишко и вовсе свеженькое, практически только что открытое – еще головная боль от вечерней дегустации не прошла. Придется оторвать от сердца и добавить к бутерброду.

Пусть проклятый нахлебник подавится, очень уж освежиться хочется.

Тарелка была торжественно внесена в санитарный отсек. Огрызок бутерброда заставил зажравшегося наглеца недовольно поморщиться, но початая бутыль плодово-ягодного была принята более чем благосклонно.

Поворчав для порядка, душевой сцапал угощение и удовлетворенно забулькал в углу.

Вернувшись в душевую кабину, я принял исходное помывочное положение и некоторое время терпеливо ждал.

Тишина. И сухо как в пустыне.

– Ну! Где вода? Ты же получил обещанное! Или все-таки посмел заткнуть трубу, дрянь вонючая?

– Да я фуф не фри фем! Ее фыкуфили! – не прерывая бодрого чавканья, равнодушно поведал душевой уже откуда-то из стены.

– Что? – не понял я.– Отставить хрюканье, говори внятно! Почему холодная вода не течет? Ты долго собираешься издеваться?

– Выключили ее… о… о…о… – Короткая фраза скользнула по потолку и выплеснулась из сухого крана, дразня хвостиком прицепившегося эха.

– Выключили?! Ах ты, мерзкий сортирный барабашка! – разозлился я.– Ты же заранее должен был знать! Я весь в мыле засохшем! Почему не предупредил?!

– Ага! – хихикнули из унитазного бачка.– Хрен бы ты тогда мне поесть дал!

Смыв с себя корку подсохшей пены кипятком под надрывные завывания «Ой, рыбина-а кудрявая-а-а-а…» счастливого душевого, я громко пообещал в самое ближайшее время угостить кое-кого пирожками с отравой, вытерся и, пыша одновременно телесным и душевным жаром, отправился одеваться.

Любовно составленной «пары» носков на месте не было.

Кошки Шивы тоже – вот странное совпадение!

Натянув на копыта то, что осталось от былой роскошной коллекции, я впрыгнул в раздвоенные по подошве ботинки, застегнул полевую форму, тихо выругался и еще минут десять потратил на то, чтобы отчистить камуфляж от налипшей серой шерсти.

Здравствуй, воспетое поэтами романтическое время – весна! Пришла, долгожданная ты наша, пора любви и кошачьей линьки!

Закончив приводить себя в порядок, я мельком глянул в зеркало, полюбовался нашивками, стряхнул с рогов пылинки и пригладил волосы.

– Краса-а-авец! – ехидно протянул в наушнике голос курирующего администратора.– Чистый, аккуратный – хоть картину рисуй! Только напрасно ты, Пятый, так старался. Полевой комбинезон не понадобится. Работенка сегодня предстоит несколько… э-э-э… специфическая…

– И в чем специфика? – насторожился я.

– Если коротко, будешь сопровождать смертное лицо мужского пола из пункта А в пункт Б.

– И только-то? – оскорбился я.– С каких это пор Организация выполняет функции охранного агентства? Я полевой работник шестого ранга!

– Слушай, сынок, хватит привередничать. Дали работу – делай ее. Сейчас не до тебя, других проблем хватает.

– Ага, – загорелся я.– Ловлю на слове! Значит, про масштабную боевую операцию все правда! Недаром в общаге по углам шушукаются! Расскажите подробности, до смерти любопытно.

– Пятый! – укорил куратор.– Ты просишь меня выдать служебные тайны? Меня?!

– Лучше узнать правду от родного курирующего администратора, чем питаться слухами, – твердо сказал я.

– Не имею права разглашать!

– Ну и ладно. Сейчас пойду в курилку и все узнаю лично от товарищей по филиалу.

– Вот уж поистине сверхнадежный источник! – Из наушника вылетел презрительный смешок.– Эти твои так называемые товарищи только и умеют, что байки травить!

– Ошибаетесь. Например, я в курсе того, что позавчерашней ночью душа покойного архимага Аша, принимающая вечные муки на нижнем круге преисподней, взлетела над сковородой и начала бешено крутиться вокруг своей оси, потому что кто-то из смертных потревожил его могилу. Говорят, две панны сначала почистили гроб на предмет золотишка, а потом надругались над мертвым телом.

– Брехня, – механически поправил куратор.– На самом деле склеп вскрывали трое: бродяжка-домушник, некромант и его сестра магисса-целительница. И никакого золота в гробу не было.

Я дипломатично хмыкнул.

– Тогда понятно, отчего они так разъярились, что повели себя… э-э-э… не слишком культурно.

– Что-то ты в последнее время стал излишне сексуально озабочен, Пятый, – ядовито сказал куратор.– Никак весна в голову ударила? Должен тебя разочаровать, но покойника никто не насиловал. Все гораздо хуже: его воскресили и допросили. Скажу больше: во время допроса архимаг Аш невольно чуть не похерил грандиозный план Организации. Сболтни он еще хоть слово – конец всему. Хорошо, черт-истопник вовремя сориентировался: быстро доложил наверх, и к месту захоронения нашего элитного грешника вылетела аварийная бригада. В последнюю секунду успели: заткнули рот болтливому мертвецу.

– Знаю, – кивнул я, – теперь он в Раю. У ночного дежурного прямо руки от волнения тряслись, когда рассказывал. Говорит, жуткое зрелище было: только что душа перед носом крутилась-вертелась, а потом – фюить! – пустая сковорода!

– Бред. У твоего дежурного руки тряслись, потому что он позорно бросил пост и с перепугу напился как свинья. На самом деле Аш удостоился неРая, а всего лишь внеочередной реинкарнации. Допрос оказался для него слишком мучительным.

– Повезло. А чем он вообще прославился, этот старик? В курилке говорят, что на спор придумал каких-то невероятных биороботов, которые триста лет назад всемером разгромили целую армию.

– Опять мимо. Не роботов, а настоящих живых солдат с удивительными способностями. И не армию они громили, а четыре сотни обычных рабов, на которых тогдашний император Орасса и Каперии Либбиак Второй разрешил провести испытание.

– Еще говорят, что Организация собирается в ближайшее время воссоздать этих существ и натравить их на ангелов.

В наушнике раздался характерный глухой звук – куратор постучал себя по лбу (в беседах со мной он часто использует этот прием).

– Пятый, Пятый… Что же ты всякие глупости слушаешь, сынок! Ангелам эти солдаты, как медведю комариный укус. Вот восьмое изобретение архимага Аша действительно удостоилось внимания аналитиков Организации. Отдел прогнозов утверждает, что если все пойдет по плану и чудо-зверь будет рожден, поголовье ангелов в мире сократится минимум в десять раз.

– А как же Кодекс? – тихо ахнул я, пытаясь связать в уме услышанную новость с полученным заданием и не находя ни одной связующей ниточки.

– Никаких нарушений! – торжественно отчеканил куратор.– Никаких! Руки носителей Отрицательной сущности не запятнает ни одна капля ангельской крови, все произойдет чисто случайно! – В наушнике послышался характерный шорох потираемых ручонок.– Аш-шуар, Пятый, это такой невероятный зверь, против которого… – Тут администратор резко осекся, и я понял, что диалог подошел к логическому завершению.

– Так я пошел?

– Куда? – настороженно уточнил куратор.

– В курилку.

– Стоять!

– Но…

– А я говорю, тпррру!!! Не сметь разглашать служебную тайну! Немедленно в костюмерную, там твою одежку как раз до ума доводят!

Оскорбленно задрав подбородок, я двинулся по коридору в сторону костюмерной, но на полпути в меня врезался коротконогий чертенок-курьер, бережно несущий на вешалке нечто странное мешковатого покроя. Беззлобно треснув растяпу по рогам, я от души оттоптался на белой тряпке, в результате столкновения слетевшей с вешалки на пол, и уже почти скрылся за поворотом, как чертенок робко окликнул меня:

– Товарищ полевой работник шестого ранга инвентарный номер 437/138-5! Подождите, я как раз к вам!

– Серьезно? – изумился я, притормаживая.– И по какому вопросу?

– Рабочий костюм отдать.

Короткие ручонки старательно отряхнули бесформенный балахон, на белом фоне которого теперь красовались четкие отпечатки моих собственных копыт, и торжественно протянули его мне:

– Вот.

Наушник миниатюрного переговорного устройства, закрепленного на моем ухе, затрясся от кураторского смеха.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Пятый! – поделился радостью куратор.– Вот умора!

Видимо, курьер из костюмерной так не считал. Едва подняв на меня глаза, он тихо ойкнул, сунул мне балахон и ускакал по коридору со скоростью жеребца – фаворита королевской конюшни, участвующего в финальном забеге.

– Саван? – мрачно предположил я, брезгливо держа вешалку на вытянутой руке.

– С чего ты решил? – удивился куратор.– Скорее наоборот.

– А подробнее?

– В данный момент по водам Кораллового моря движется пассажирский корабль. Спустя несколько часов он возьмет курс на маяк и причалит в порту Крабса. С борта судна спустится на берег очень важный для нас пассажир – наследный принц рода От-Абу-Шоох по имени Фарад. Твоя бригада должна охранять его с момента высадки на берег до прибытия в гостиницу. Чтобы ни один волос с головы не упал!

– Ого! – насторожился я.

– Этот человек нужен нам позарез, Пятый. Он последний потомок покойного архимага Аша и является хранителем бесценного древнего заклинания. При малейшей опасности закрывайте клиента своими телами!

– Судя по тону вашего голоса, товарищ куратор, опасности гарантированы?

– Не то чтобы гарантированы, но… – смутился куратор.– Надеюсь, Пятый, ты согласишься со мной, что на свете существуют такие понятия, как везение и невезение.

– На все сто.

– Так вот: данный наследный принц является на редкость невезучей человеческой особью. Если в королевской резиденции От-Абу-Шоох происходит несчастный случай, все заранее знают – не обошлось без принца. Будь он простолюдином, а не особой голубой крови, и до совершеннолетия не дожил бы. Началось с того, что мать его, бедная страдалица, двое суток рожала. Дальше еще хуже. Только повитуха младенчика на руки взяла – уронила, мыть начали – кипятком ошпарили, в люлечку положили – ножка опорная подломилась, во двор воздушком подышать вынесли – злодейки-птицы малыша обгадили. Потом Фарадик чуть от горячки не помер, всеми детскими болезнями переболел, в росте отставал, до пяти лет заикался, головными болями и ломотой на погоду мучился, почесухой от молочного, мясного, круп, яиц, орехов, красных овощей-фруктов, чеснока, острого, сладкого, собачей шерсти, лошадиного пота, птичьих перьев и рыбьей чешуи страдал.

– Впечатляющий анамнез… – уважительно прокомментировал я.– Два тома медицинской энциклопедии мелким шрифтом заполнить можно. Приметы принца можете не сообщать, я его наверняка в порту сразу узнаю. Небось слепой, глухой, в шрамах и коросте с ног до головы, постоянно чешется и на коляске передвигается?

– Вовсе нет. На своих двоих, стопроцентно видит, слышит еще лучше, а уж орет… дворцовые павлины от зависти моментально затыкаются и перья теряют, – возразил куратор.– С личной жизнью тоже порядок. Трижды счастливо женат, для развлечений вне семьи имеет небольшой гарем. Видишь ли, Пятый, прежние детские болячки принц благополучно перерос, и теперь его невезение такого редкого свойства, что падать-то неприятности на него падают, вот только сразу отскакивают. На других. И горел он уже, и тонул, и в пустыне трое суток плутал, и с лестницы падал, и грибами травился – а все живехонек и целехонек. А вот среди королевской прислуги постоянная текучка. С такой завидной регулярностью из дворца на больничную койку вылетают, что правящее семейство имена новых слуг уже и запоминать не пытается. Всех девок кличут «Эн», всех парней – «Жак». Испытательный срок неделя, и то не каждый везунок успевает продержаться.

– Значит, меня уготовили на роль очередного Жака? – грустно констатировал я.

– А кого еще? – удивился куратор.– Твоя бригада славится исключительной удачливостью, особенно в трудных ситуациях. Да ты не тушуйся, задание-то в сущности простенькое. Проводите Фарада от порта до пригорода Нифера, поприсутствуете в гостинице – и готово!

– Заманчиво, – осторожно сказал я.– Но как-то чересчур легко. Нет ли тут подвоха, товарищ куратор?

– Ох и проницательная ты зараза, Пятый! – Голос административного работника моментально посерьезнел.– Ладно, признаюсь. Сам понимаешь, операция не рядовая, а потому фиксируется «глазами» Всевидящего Ока во всех подробностях, чтобы позже наверху могли изучить материал. В связи с этим у меня к тебе просьба. Личного, так сказать, характера. Выполнишь?

– Хотите что-нибудь из людских безделушек заказать? – предположил я.– Легко! Пронесем мимо «глаз» через карантинную камеру любую ценность в лучшем виде, не сомневайтесь!

– С ума сошел? – перепугался куратор.– Какие еще безделушки?! Тоже мне, контрабандист хренов! Хочешь родной филиал перед САМИМ опозорить? Вы должны продемонстрировать начальству лучшие качества полевых работников. Проявить верность долгу, исполнительность, смекалку, выносливость, принципиальность!

– Есть продемонстрировать! – разочарованно буркнул я.– Это и была личная просьба?

– Не совсем, – замялся куратор.– Э-э-э… Скажи-ка, Пятый, не могли бы вы по ходу дела озвучить в кадре несколько фраз?

– Каких именно, товарищ куратор? – тоскливо уточнил я, мысленно представляя, каким идиотом буду выглядеть, декламируя к месту и не к месту «Слава Организации!», «Зло навсегда!» и прочие политкричалки.

– Сейчас, минутку! – В наушнике зашуршало, после чего администратор прочистил горло и начал методично перечислять.

На двадцать втором пункте («Ничто не утоляет жажду лучше, чем пиво „Хмельной родник“ – спрашивайте в трактирах города!») я рискнул прервать бесконечный поток деликатным кашляньем:

– Кх-кх!

– Прости, увлекся! – опомнился куратор.– Текста не очень много, не более двух с половиной страничек. Полный список я отдал Третьему. Не пугайся, никакого криминала, только проверенные бренды. Кстати, помимо традиционного сухого пайка я распорядился положить в багажный отсек капсулы лучшие образцы рекламируемой продукции, полакомитесь между делом. Ну так как, сможете? Ненавязчиво так, мимоходом. Но громко! И разборчиво!

– Постараемся! – вздохнул я, не зная, огорчаться или радоваться такому оригинальному повороту событий.

– Я так и знал, что на тебя можно положиться! – расцвел мягкими полутонами благодарности голос куратора.– Уверен, что с заданием тоже все будет в полном порядке!

– Не знаю, не знаю… – попробовал заупрямиться я.– Работа с невезучим клиентом…

– А кому сейчас легко? – немедленно откликнулся куратор, подбавляя металла в голос.– Долг есть долг, сам понимаешь! Ты уж, сделай милость, не перечь принцу. Если он тебя Жаком обзовет – откликайся. То же самое касается и напарников. Третий – Жак, Вторая – Эн. Сейчас они подойдут, я предупредил. Одевайся, сынок, пора лететь в порт, его высочество Фарада От-Абу-Шооха встречать.

– В простыне?!

– Не вздумай повторить эту фразу при Фараде. Перед тобой, Пятый, не простыня, а скрупулезно воспроизведенный сотрудниками нашего пошивочного цеха национальный аброузский костюм, мельчайшие детали которого соответствует традиции.

– Детали? Не знал, что у мешка с дыркой для головы столь сложный покрой.

– Напрасно скалишься. Форма аброузского наряда разработана таким образом, чтобы потоки положительной энергии «си», попадая внутрь, могли свободно курсировать, насыщая тело владельца здоровьем и силой, – поведал куратор. Выдержал эффектную паузу и уронил со снисходительностью интеллектуала, беседующего с темным невеждой: – Ты хоть знаешь, что такое «си», Пятый?

– Обижаете, товарищ куратор! – оскорбился я.– Самая модная нынче тенденция! Не пойму только одного: каким боком эти энергетические выкрутасы касаются работы? Есть же полевая форма! Не скажу, что шедевр от кутюр, но всяко лучше данного тряпичного убожества!

– Это не глупости. Если ты еще не забыл Устав, то должен знать, что желание клиента есть закон, – сухо сообщил куратор.– А их высочество пожелал, чтобы его обслуживали черти именно аброузской национальности. Говорит, общий язык проще будет найти.

Я так изумился, что уронил вешалку.

– Товарищ куратор? У носителей Отрицательной сущности есть национальности? Кажется, я что-то упустил за четыреста с лишним лет своего существования на этом свете…

– Прекрати ерничать! – досадливо крякнул наушник.– Фарада нервировать – все равно что на бочке с порохом шашлыки жарить. Хочет иметь в сопровождение чертей-земляков – предоставим. Скажи спасибо, что доставшееся нам высочество является принцем Аброузии, а не соседнего с ней халифата. У тех костюм весит как боевые доспехи коня-тяжеловоза, имеет сто двадцать два строго регламентированных разреза по спинке и рукавам, а вместо брюк подразумевает расклешенную юбку до середины бедра. Я тебя утешил?

– Только сейчас я понял, до чего мне повезло, – вздохнул я, подбирая с пола окончательно утративший товарный вид балахон.– Ладно, задание ясно, иду переодеваться…

Я как раз раздумывал, где у аброузского костюма перед, а где зад, когда в комнату без стука ворвался полевой работник четвертого ранга инвентарный номер 576/654-3 или, проще говоря, Третий.

Мой лучший друг и постоянный напарник был красен лицом и тоже наряжен в скрупулезно воспроизведенное национальное одеяние, отчего выглядел так, словно подрядился изображать привидение на деревенской ярмарке. Точно такой же балахон, как и у меня, был толстяку заметно маловат и на особо выступающих частях тела (шея, плечи, грудь, бедра, живот) угрожающе потрескивал. Несчастной энергии «си», сдуру залетевшей в его наряд, оставалось лишь одно: ввиду невозможности свободного перемещения тихо забиться под мышку и сгинуть там навеки. От возмущения и неудобства Третий не шел, а летел над полом, скосолапив ноги.

– Тебе достался костюм не того размера! – констатировал я, разглядывая кругленького «призрака».

– Нет! Ангелы побери Аброузию! – рявкнул толстяк, с опаской приземляясь на диван.– У этих извращенцев, оказывается, просто не бывает крупных мужиков! Что за страна, спрашивается? Сборище дистрофиков!

Из коридора послышался шум, и на пороге эффектно возникла наша напарница.

Красавица чертовка на минуту застыла, чтобы дать нам возможность полюбоваться ею, а потом, виляя бедрами, вплыла внутрь.

Нежнейшие шелковые шаровары обвивали ее ножки мягкими складками, украшенные драгоценностями ремешки босоножек подчеркивали изящество щиколоток, ажурный золотой пояс, оставляющий обнаженным пупок, позванивал при каждом движении маленькими колокольчиками, чашечки лифа были пошиты так ловко, что не скрывали, а скорее выставляли напоказ свое соблазнительное содержимое. Единственной деталью, предназначения которой я не понял, была тонкая серебристая сеть с крупными ячейками, спускающаяся от головы прелестницы к ее ногам.

– Привет, Жаки! – выпалила наша напарница, довольно крутанувшись на каблуке под звон колокольчиков.

– Ты красотка, Эн, – вынужден был признать я.– А сетка зачем? Национальное женское аброузское приспособление для ловли скатов на досуге?

– Какая ловля скатов? Это паранджа! – доложила Вторая, с интересом разглядывая толстяка.

– Серьезно? – удивился я.– Оказывается, я еще менее силен в моде, чем думал раньше. Разве паранджа предназначена не для того, чтобы прятать под собой от похотливых самцов женскую красоту?

– Классическая паранджа, – четко доложила Вторая, – есть сетчатая конструкция, длиной от макушки до щиколоток с прорезью для глаз. Размер ячеек не регламентирован, я лично проверила в архиве. Пусть тот, кто найдет в данном экземпляре паранджи несоответствие нормам Аброузии, первым бросит в меня камень.

– Э-э-э… А прорезь для глаз? – сглатывая слюну, спросил Третий.

– Мой костюм даже строже, чем приписывают традиции, – скромно ковыряя босым пальцем ноги пол, заявила Вторая.– Чтобы не нервировать похотливых самцов своими прекрасными девическими глазами, я отказалась от прорези. Что застыли? Так мы летим или не летим?

– Летим, – с трудом отводя глаза от заманчивого зрелища, сказал я.

Сзади шумно вздохнул толстяк и раздался треск все-таки порвавшегося на могучей груди балахона.

Полураздавленная энергия «си» вырвалась на волю.

(обратно)

Каперия. Пригород Крабса

Весна, как это часто бывает в приморье, нагрянула внезапно.

Этрюна, лениво стекающая с гор и представляющая собой практически весь год хилый ручеек, вдруг вспомнила о том, что она река, и угрожающе разлилась, наполнившись талой водой. Зимний лес очнулся от спячки и вновь обрел звуки. Окружающие луга зазеленели первой робкой травой, радуя домашнюю скотину долгожданным угощением. У деревенских жителей появился шанс найти то, что выскользнуло из рук за долгую зиму и бесследно пропало в снегу. А так как находки с завидным постоянством попадались под ноги вовсе не тому, кто посеял вещицу, предпочитая посторонних счастливцев, народная каперийская мудрость придерживалась в данном вопросе принципа «кто первый нашел, тот и хозяин».

Тропа чавкала при каждом шаге.

В очередной раз вытащив ногу из грязи, юноша с узлом за плечами наклонился и выудил из-под подметки нечто, подмигнувшее ему на солнце блестящим боком. Монетка? Увы, всего лишь полированная пуговица!

Разочаровано хмыкнув, молодой человек отшвырнул бесполезную вещицу прочь и упругим шагом (что само по себе было непросто, учитывая состояние тропы), двинулся дальше. Последний раз он вкушал пищу чуть более суток назад, и хотя родниковая вода была, несомненно, хороша и свежа на вкус, питательной ее назвать было никак нельзя. Хотелось уже не просто есть, а жрать. Впиться зубами в толстый кусок мяса – так, чтобы прозрачный сок потек по подбородку. Жевать мягкий печеный картофель, поливая его острым соусом, обжигая язык и охлаждая бушующий во рту пожар ледяной брагой. Одной рукой отшвыривать от себя обглоданное свиное ребро, а другой хвататься за следующее.

С грустной иронией юноша подумал о том, что граница между порядочным человеком и мелким преступником проходит аккурат по линии желудка. Стоит только как следует проголодаться – и ты начинаешь понимать базарных воришек, нарушающих божественные заповеди за горячий пирожок.

Несмотря на невеселые мысли, шага путник не сбавлял. Его близорукие голубые глаза с прежним упрямством смотрели вперед, а мягкие русые пряди взлетали над головой, повинуясь порывам озорного весеннего ветра.

Звали молодого человека Геллан, и он не просто гулял по окрестностям, а находился в процессе поиска работы.

Первоначальная наивная уверенность в том, что его– такого молодого, сильного и энергичного – отхватят с руками и ногами, давно покинула Геллана. Теперь, умудренный опытом трехнедельных отказов, он знал: энергичные молодые люди без документов и приличных рекомендаций ажиотажным спросом у работодателей не пользуются. Бодрым темным лошадкам хозяева предпочитают пусть не таких бодрых, но зато хорошо знакомых.

Вот такие нынче времена, увы. Нет между людьми прежнего доверия.

Впрочем… справедливости ради стоит отметить, что пара скелетов в шкафу молодого путника все же имелась.

Первая и основная тайна заключалась в том, что Геллана на самом деле звали Алессандр Ла-Эм, он имел от рождения гречишно-медовую кожу, высокие скулы, острые уши, скрученные жесткими дредами черные волосы и яркие зеленые глаза. Коротко говоря, юноша был чистокровным оттийцем, и за одно это сейчас в Каперии могли оторвать голову.

Кроме того, в жилах псевдо-Геллана текла кровь не рядового гражданина, а клана правителей Оттии, и за это голову могли уже не просто оторвать, а оторвать с особым цинизмом и выслать с курьером оттийскому королевскому дому.

На маленькое северо-западное островное государство имели зуб все соседи и некоторые соседи соседей. В свое время Оттия повоевала вничью со всеми, до кого дотянулась, и, не выиграв ни одной войны, все же сумела нанести противникам столь глобальные разрушения, что они долго зализывали раны и восстанавливали руины, проклиная тот миг, когда они по дурости ввязались в эту авантюру.

В самой Оттии рушить было практически нечего. Сельское хозяйство по праву гордилось высокоудойными коровами, морозоустойчивыми зерновыми, сомнительного качества льном и красным перцем такой убийственной остроты, что некоторые страны запретили его к ввозу, признав опасным для здоровья человека. При этом коренные оттийцы безо всякого ущерба для организмов приправляли этим продуктом большинство блюд, включая детские лакричные тянучки.

Но есть на свете справедливость. В настоящий момент страна расплачивалась за прошлые грехи, беднея и потихоньку уменьшаясь с каждым годом – со всех сторон на остров наступало море. Причины столь странного природного явления были покрыты мраком неизвестности, но ни коллективные молитвы всем богам, включая языческих, ни попытки укрепить берег с помощью новейших конструкций и самых дорогих магических реактивов ничего не дали. Остров таял.

Так как исторически сложившимися увлечениями оттийцев были морской разбой, вырезание фигурок из дерева и кости, а также умение драться, помногу пить и долго, разухабисто, с чувством петь, в самые патетические моменты переходя на ультразвук, то соседние страны принимали у себя переселенцев неохотно. Ситуация усугублялась еще и природной силой северных генов. Стоило оттийцу жениться на чужеземке, и уже через поколение никто не мог признать в совместном потомстве ничего материнского, кроме штанишек с национальным узором. Оттиец плюс иностранка всегда равнялось множеству маленьких симпатичных оттийцев – без вариантов.

Королевский дом держался до последнего. Но когда береговые улицы превратились в каналы, в фонтане на набережной вовсю плескалась морская вода и метали икру рыбы, а в окна нижнего этажа стали заглядывать гребни самых высоких волн, королева-мать сдалась.

Новая земля была не просто нужна – она была нужна позарез.

Рядовые граждане, погрузив на лошадей годами нажитый скарб, с проклятиями переселялись в центр острова, в горы. Половина государственного флота круглосуточно дрейфовала по нейтральным водам в тщетной надежде наткнуться на необитаемый островок, двор полным составом осел в загородной резиденции. Король-отец лично провел с единственным сыном доверительную беседу, в ходе которой сообщил, что славную оттийскую традицию жениться либо по большой любви, либо по маленькой досадной случайности, метко именуемой в народе «залет», придется на время забыть. Брак с дочерью одного из соседских монархов, во-первых, гарантирует ненападение на Оттию этого самого монарха, во-вторых, дает немного денег и новых земель в качестве приданого. Кроме того, пора взрослеть и набираться жизненного опыта, чтобы оттийская корона легла не на легкомысленную голову лоботряса, а на чело сознательного человека, имеющего стойкие принципы.

Уже давно ожидающий чего-то подобного Алессандр ответил, что, во-первых, быть лоботрясом – это и есть его стойкий принцип, а во-вторых, как сознательный человек он категорически не согласен с матримониальной политикой правящего семейства и намерен жениться исключительно по собственному выбору.

Король саркастически улыбнулся и предложил сыну попытаться для разнообразия хотя бы месяц пожить, самостоятельно зарабатывая на жизнь. Заключительной нотой беседы стало вручение Алессандру дорожного предписания для поездки в монастырь, где он должен был в течение года набираться ума, терпения, выносливости и прочих качеств, необходимых будущему монарху.

Уйдя из залы с упрямо вздернутой головой, принц обнаружил под дверью семейного старичка-мага Муальда, застывшего в недвусмысленной позе.

– Опять поругались, – уверенно констатировал маг и засеменил следом за широко шагающим принцем.

– Подслушивал? – укорил Алессандр, не оборачиваясь.

Толстый ковер смягчил звук энергично впечатываемых в лестницу кожаных подметок. Прохладный соленый ветер взлохматил небрежно переброшенные на спину дреды.

– И не скрываю этого, – согласился Муальд, ступая вслед за наследником престола на балкон.– Как придворный маг я обязан быть в курсе самых важных событий королевства.

– Я думал, для этого существуют колдовские шары и специальные зеркала.

– Безусловно, магическая наука значительно продвинулась вперед, но… личное присутствие все же кажется мне более надежным. Вот ты, например, еще не знаешь, на какой день назначен твой отъезд в монастырь, а я знаю!

– Отъезда не будет, – решительно отрубил принц.

– То есть как? – искренне удивился Муальд.– Когда я подслушивал их величеств за завтраком, твоя мать совершенно отчетливо произнесла…

– Не будет! – еще тверже повторил Алессандр.– Я просто сбегу из этого чертового дворца и начну наконец жить как свободный человек.

– Не смей! – перепугался маг.– Даже не думай, Алес! Пока тебя поймают, королева-мать из меня последнюю душу вытрясет! Чем плох монастырь? Выучишь молитвы, попрактикуешься в рукопашном бое, наберешься опыта…

– И ты туда же! – вскипел принц.– Сговорились, да? Ты еще вспомни о необходимости жениться для блага страны!

– А что такого? – изумился Муальд.– Практически все монархи женятся по расчету – и это правильно. Думаешь, если ты выберешь невесту самостоятельно, она окажется лучше той, что подберет для тебя родной отец? Алес, мальчик мой, ты еще слишком молод и горяч! Когда ты смотришь на хорошенькую незнакомую девушку, то сразу представляешь ее в своей постели – а это роковая ошибка для будущего монарха!

– А где я должен ее представлять? – хмыкнул принц.– В чужой постели?

– Ты должен увидеть ее на троне! Именно так и не иначе! Сумеет ли выглядеть скромной и одновременно величественной? Каким тоном будет говорить с подданными? Здорова ли, крепка ли разумом? Достаточно ли терпима? Мудра или эгоистична? Не склонна ли поддаваться чужому влиянию? Мой тебе совет: ищи такую же, как твоя матушка, ничего лучше ни для себя, ни для страны не придумаешь.

– Да уж, – мрачно процедил Алессандр, внутренне содрогаясь.

– Что же касается монастыря, – окрыленный успехом своей речи, продолжил Муальд, – то я приготовил тебе в дорогу небольшую иноземную диковину. Держи, повесишь на шею.

Маленькая раковина-жемчужница с запаянными серебром створками послушно скользнула в протянутую ладонь, оставив за собой влажный след.

– Там в отверстии пробковая затычка, – начал объяснять маг.– Если вдруг срочно понадобится передать из монастыря важную информацию, вынешь воск и поднесешь ракушку ко рту. Я услышу все, что ты скажешь. Только почем зря не болтай! Артефакт заряжен всего на несколько минут разговора!

Вечером в довершение всех неприятностей в комнату принца торжественно вплыло туманное белое пятно, имеющее дамские очертания. Как любой уважающий себя древний замок, родовое гнездо Ла-Эмов имело своего призрака, и это была покойная пра-пра-прабабушка Алессандра королева Скрешиния. Встреча с ней считалась такой же верной приметой близкой свадьбы, как набухшая влагой черная туча перед дождем. Еще при жизни покойница отличалась склонностью к подглядыванию в чужие спальни, не оставив этого увлечения и после смерти. Разница с прежним материальным существованием состояла лишь в том, что призраку не было нужды просверливать в настенных портретах дырочки, и ее покойное величество Скрешиния вовсю пользовалась данным преимуществом, перепугав до икоты не одно поколение новобрачных.

– Алес, мальчик мой, почему ты до сих пор холост? Я устала ждать! Ты обязан вступить в брак как можно скорее и показать себя молодой жене настоящим Ла-Эмом! – рявкнула призрачная дама, сопровождая напутствие не слишком приличным жестом, и степенно удалилась через потолок.

Той же ночью Алессандр бежал.

Единственный холостой наследник дома Оттии ушел истинно по-королевски: в кромешной темноте, не прощаясь, взяв с собой только деньги и раковину, он величественно шагнул прямо с подоконника в рыбацкую лодку. Разместившись на жестком дне среди кильки и молча терпя щипки от крабов, возмущенных тем, что сначала их зачем-то выловили, а потом на них вдобавок сели, Алессандр читал при тусклом свете фонаря облепленную чешуей позавчерашнюю газету и все более мрачнел.

Новости были неутешительные. В Луалабатском султанате произошел очередной переворот и теперь разгоралась гражданская война. Ввиду огромного потока беженцев все благополучные страны континента ввели режим запрета на въезд подозрительных иностранцев. Кроме того, оказалось, что один из флагманов Оттии спровоцировал настоящий дипломатический скандал. Перепившиеся моряки не то напали на мирный круизный корабль флага Орасса и сгоряча обесчестили несколько пассажирок, не то по-дружески попросили взаймы пресной воды и, получив отказ, в сердцах постреляли экипаж – на месте описания подробностей бесчинств в газете оказалась дыра.

Алессандр вздохнул. Зная соотечественников, можно было предположить что угодно. Ясно одно – соваться в разгар конфликта в любой портовый город с зелеными глазами и витыми черными дредами на голове было все равно как написать краской на собственной груди: «Ударь меня, моряк, – я оттиец. Возможно, именно я просил взаймы воду и в качестве благодарности надругался над твоей теткой».

По счастью, на свете мало проблем, которые не решаются с помощью денег.

Старенький деревенский шаман, не имеющий лицензии, лично вытравил принцу волосы кислотой и сообщил, что отныне они станут расти тонкими и слабыми, но зато идеально прямыми. Он же осветлил кожу до умеренной бледности, убрав терракотово-медовый оттенок.

Приведенный шаманом хирург подрезал острые уши до благопристойной круглизны и закапал в глаза едкую настойку, от которой Алессандр стал значительно хуже видеть, но зато окончательно утратил остатки сходства с самим собой. Голубые глаза, мягкие русые волосы, розовые щеки – истинный капериец, да и только.

Или орассец.

Или халлиянин.

Или еще кто из порядочных рас, в любом случае уже не придерешься.

Времени Алессандру было отпущено год – именно такую гарантию на сохранность измененной внешности, посовещавшись и поскандалив друг с другом, дали доктора. Всего лишь год на то, чтобы получить новые (и при этом законные) документы, найти приличное местечко для проживания и доказать всем, что он не лоботряс, а самостоятельный мужчина.

Рыбацкая лодчонка, на этот раз заполненная не рыбой, а кальмарами, высадила Алессандра в мелком каперийском городке Крабсе. Денег почти не осталось, документов не было вовсе, и молодой человек решил проблему самым простым, как ему казалось, способом. Едва сойдя на берег, он добрел до порта, незаметно нырнул в воду и выплыл уже перед самым причалом, притворившись утопающим. Дескать, чудом спасся во время шторма – теперь при себе ни денег, ни бумаг.

Как оказалось, простой способ не учитывал местный менталитет. Единственными, кто обратил внимания на вяло бултыхающегося в холодной воде парня, были мальчишки. Они же и оказали ему посильную помощь, закидав обломками деревянного бочонка в качестве плавстредства и искренне сокрушаясь, когда попадали не рядом, а непосредственно по голове страдальца.

Алессандр впервые в жизни плавал так долго и так тяжело. Он нахлебался воды до соленой отрыжки, над поверхностью оставалась только дрожащая от холода рука с синими ногтями, когда его наконец заметили и вытащили на причал скучающие без работы грузчики. В итоге спасательной операции Алессандр потерял именной нож и дорогие сапоги, а приобрел стойкое отвращение к морю во всех видах, новое имя – Геллан и новую профессию: помощник трактирщика.

В трактире принцу не понравилось, очень уж скудный оказался заработок. Каперийцы падали под стол на той стадии, которая у оттийцев называлась «прополоскать горло перед тем, как начать пить»: две кружки, и готово.

Устав копить медяки, Геллан высказал хозяину все, что думает о его заведении, ассортименте напитков, постоянном контингенте, а также перспективах на будущее. Все бы ничего, но в азарте спора нахальный юноша до того разгорячился, что посмел сравнить хваленую «Каперскую горькую» с «Перцем Оттии», обозвав каперийскую гордость «тухлой копией». Хозяин в свою очередь поведал наемному работнику всю правду о нем, красочно описав храп по ночам, высокомерную улыбочку, привычку кривиться, когда клиенты заказывают слишком мало, а также сообщил, что, по его мнению, представляет собой «Перец Оттии» и куда его следует засунуть Геллану.

Постепенно к спору присоединились посетители, несогласные с тем, что их называют «чернь», и отпрыск королевского семейства подвергся реальной опасности быть размазанным по липкому трактирному полу. Прекрасные свежепрооперированные округлые уши Геллана чуть не оторвали.

По счастью, принц вовремя опомнился. Скользким угрем протиснувшись сквозь спровоцированную им же самим потасовку, он сгреб и увязал в узел свое скромное имущество и покинул трактир, сожалея лишь об оставленном жалованье за текущую неделю. Зато документ был при себе – желтый пергамент, выписанный портовым отделением стражи Крабса, гласил, что «предъявитель сего, кличущий себя Гелланом, является особой, пострадавшей от утопления, вследствие чего не имеет другой бумаги, кроме представленной».

Крабс не единственный город на свете.

И Геллан бодро двинулся вдоль побережья, тормозя всех, с кем ему было по пути, и расплачиваясь за добрую услугу затейливыми байками. Возницы на рассказы про быт и нравы королей только недоверчиво хмыкали, но слушали во все уши – принц оказался прирожденным сказителем.

Именно так родился на свет новый способ путешествия на дальние расстояния без денег, в дальнейшем метко названный «телегостопом». Среди неимущей молодежи он набирал популярность столь стремительно, что когда сутки спустя Геллан поднял руку, голосуя на обочине старой дороги, из остановившийся телеги принцу радостно замахали.

– Привет, коллега! – сказал кудрявый черноволосый парень, зыркая глазами из-под съехавшей на брови круглой шапочки-подшлемника. Крутой изгиб полных губ подчеркивали тонкие завитые усы, прямо под ними притаилась крупная родинка. Подбородок чисто выбрит, в ухе поблескивает серебряное колечко серьги. Синяя куртка была ему явно коротковата, и он то и дело поддергивал уезжающие к локтям рукава.– Тебе куда?

Геллан неопределенно махнул, описав полукруг.

– Мы в Буркатскую долину, – меланхолично доложил возница.

Геллан, которому было уже все равно, куда ехать, лишь бы не идти, мотнул головой в знак согласия.

– Садись.

Черноволосый попутчик учтиво подвинулся.

– Спасибо, – сказал Геллан, запрыгивая в телегу и устраиваясь между двумя туго скрученными рулонами свежевыделанных коровьих шкур. Нос моментально уловил соблазнительный запах – у самого бортика приютилась огромная голова домашнего сыра, распространяющая вокруг аппетитный аромат.

– Пожалуйста, – пожал плечами черноволосый и представился: – Терслей.

– Геллан, – ответил бывший принц, отворачиваясь от сыра и сглатывая голодную слюну. Сейчас даже окружающий пейзаж воспринимался им сквозь призму пустого желудка: трава зеленела, словно пучок молодого лучка на тарелке, камни обманчиво притворялись печеными картофелинами, а горки разрытого кротами чернозема подло смахивали на любимую королевским семейством осетровую икру.

– Слушай, – доверительно шепнул ему на ухо Терслей, – какие-нибудь дорожные байки знаешь? До того охочий до брехни возница попался – у меня уже язык опух, а ему все мало.

– Правдивые истории из жизни коронованных особ подойдут? – уныло предложил Геллан, глядя себе под ноги.

– То, что надо! – обрадовался попутчик.– Начинай!

(обратно)

Крабский порт

В порту вовсю кипела подготовка к встрече высокородного гостя. Стайками летали широко раскрытые «глаза», вдоль береговой линии курсировали две боевые капсулы Организации, а высоко над ними неподвижно висело приплюснутое веретено наблюдательного отряда, ощетинившееся таким количеством антенн, пушек и защитных лучей, что даже облака предпочитали обходить его стороной.

Мы появились как раз в тот момент, когда с палубы пассажирского корабля спускался капитан. Точнее, его бережно несли на носилках двое матросов.

Третий, как штатный паникер нашей бригады, немедленно заподозрил худшее.

– Почему он не шевелится? Что стряслось?

– Ничего из ряда вон выходящего, – безмятежным тоном профессионального психоаналитика ответил куратор.– Не то холера, не то острое кишечное отравление, не то перелом. Очередная жертва невезения Фарада. В больнице разберутся, не беспокойся, Жак.

– А как там наш ценный клиент? – встревожился я.– Не заразился ли от капитана?

– Нет! – уверенно сказал куратор.– Целехонек! Да вот же он!

Это действительно был принц, и мы с напарниками сразу его узнали.

Бывают люди, в которых на первый взгляд нет ничего особенного, их много. Гораздо реже встречается другой тип – тот, кто сразу бросается в глаза и остается в центре внимания, где бы ни находился и что бы ни делал.

Принц Аброузии был характерным представителем клана оригиналов. Уже в том, как он величаво и неспешно ступил на трап, заключался вызов – ведь за его спиной теснились остальные пассажиры, многие из которых спешили. Но отодвинуть в сторону закутанного с ног до головы в белые одежды иностранца было поистине невозможно: двое молчаливых чертей, замаскированных под слуг, держали толпу на расстоянии.

Вышитая туфля с загнутым носком коснулась трапа и немедленно отдернулась.

– Пфуй! – расстроился принц, останавливаясь, снимая с ноги обувку и поднося ее к глазам.– Грязно!

Толпа, собравшаяся к этому времени сзади, застонала. Заплакал чей-то ребенок, зажатый среди тел и придавленный кладью. Сопровождающие Фарада черти мученически возвели глаза к небу и крепче стиснули зубы.

– Эй, на трапе! – заорали с палубы.– Что застыли – спускаемся, спускаемся! Поживей!

На лицах «слуг» появилось одинаково отчаянное выражение. Они переглянулись, дружно вздохнули и наконец приняли единственно верное решение: подхватили его высочество под локотки и понесли к берегу. Чисто автоматически я отметил, что у одного из чертей обломан рог, а лицо второго пылает лихорадочным воспаленным румянцем. М-да… Как говорится, есть о чем задуматься…

Ступив на твердую землю, наши несчастные коллеги заметно оживились. Тот, что с обломанным рогом, остался сторожить Фарада, а его краснощекий напарник шустро метнулся в сторону портового трактира и спустя минуту возвратился, ведя под руку упирающегося таможенника.

Вырванный из мягких лап алкогольного дурмана, сотрудник таможни явно торопился обратно и потому приступил к выполнению служебных обязанностей с поразительной ретивостью.

– Куда следуете? – гаркнул он, в упор сверля принца глазами.

– Малая Велия! Нифер! – безмятежно сдувая и надувая щеки, сообщил пассажир.

– Велия? – изумился таможенник.– Какого же тогда рожна… гм… зачем сошли в Крабсе? Морем до Лагаса, далее по реке. Так намного проще и дешевле.

– Дешшевле? – Иностранец будто покатал слово во рту и выплюнул, попробовав на вкус и сочтя несъедобным.– Мне. Нужно. Велия. Нифер. Карета. Пять.

Таможенник вздохнул.

– Багаж есть?

Судя по недоумевающему взгляду иностранца, он не понял вопроса.

– Ну багаж! Такие коробки, сумки, сундуки.– Таможенник нарисовал руками в воздухе прямоугольные фигуры.– Сколько? – Он поднял два пальца, потом три, четыре и, не дождавшись реакции на свою пантомиму, уронил руку.

Обычное человеческое заблуждение состоит в том, что при взаимном непонимании стороны начинают орать. Незнание языка исключением не является – многие искренне верят, что громко выкрикнутое в ухо собеседнику слово автоматически доходит до мозга уже переведенным. Даже без словаря.

Откашлявшись и приподнявшись на цыпочки (принц был высок), таможенник гаркнул:

– По-нашему говорите?

Отшатнувшись и потерев ухо, иностранец кивнул.

– Как ваше имя?! Что у вас есть?! Предъявите документ!

– Я есть Фарад От-Абу-Шоох. Я имею жену Розу, имею жену Зарему, имею жену Парасю, имею Лолиту, имею гарем.

С восторженным ужасом поглядев на извращенца и на всякий случай отодвинувшись, таможенник уточнил:

– И где все эти родственники? Зарема, Парася и эта, как ее… Роза! Где этот гарем?

– В ка… ку…

Придя на помощь хозяину, слуга-черт выразительно указал назад. На берег как раз величественно сходили две типичные восточные матроны в черных одеяниях до пят; за ними, сотрясая скрипучий трап, двигалась широкоплечая красавица, разодетая в парчу и увешанная пучками золотых подвесок. Короткая, до плеч, паранджа откинулась, и на свет появились яблочно-румяные щеки, две толстые косы кренделем и любопытные глаза, щедро обведенные сурьмой. Красный рот расплылся в улыбке и сплюнул подсолнечную шелуху.

– Парася! – обрадовался иностранец, по-медвежьи ласково шлепая любимую пониже спины.

– Это гарем? – на всякий случай уточнил таможенник.

– Гарем там, – ткнула пальчиком через плечо Парася.– Сейчас спустятся, не беспокойтесь. Вместе с багажом и Лолитой. Вы че надо спрашивайте – я переведу.

– Куда следуете?

– В Малую Велию.

– Отчего сходите в Крабсе?

– Не можем плыть, Лолиту укачивает, – со смешком сообщила Парася.– Всю палубу заплевала, дура горбатая. Нас тут встретить должны, Фарадик договорился. Поедем каретами. Думаю, в четыре влезем. Или в пять, если евнухи в одной не уместятся. Разожрались – страсть! Зады больше моего – куда годится, а?

– С вами еще и евнухи? – опешил таможенник, с содроганием пытаясь представить себе мужской зад больше Парасиного.

– А как же! В гареме без них никуда. То подай, это поднеси. Опять же за Лолитой с ковров навоз подбирать, сами понимаете…

Откровенно говоря, таможенник понимал все меньше и меньше. Но когда на трапе показались возбужденная компания дам в черном, группа рыхлых мужчин с мешками и бережно ведомая за рубиновый ошейник белая верблюдица с чисто человеческим отвращением на морде – в нем проснулся профессиональный долг.

– Перегруз! – радостно завопил он.– Перевозка домашней скотины не предусмотренных правилами размеров! Придется доплачивать!

– Ты насчет скотины того… поосторожней, – предупредила Парася, но иностранец уже лез за кошельком. Видно, слово «платить» и его производные были ему известны.

– Сколько? – деловито осведомился он, доставая из недр одежды диковинную штуку – кожаный футляр с навесным замочком и блестящими кнопками.

Ответ на этот вроде бы простой вопрос вызвал у таможенника некоторые затруднения. Глаза помутнели, словно смотрели не наружу, а внутрь черепной коробки, где шел сложный процесс подсчета.

– По половине паунда за каждое место багажа! – выдал пробный результат таможенник.– Устроит?

Судя по тому, что иностранец не отшатнулся в испуге, – вполне.

– И десять сентаво за каждый фунт верблюда, – облегченно закончил таможенник.

– Сентаво? – удивился иностранец.

– Ну да, монетки такие – знаете?

– Покажите образец, – выступила вперед Парася.

Таможенник вытряхнул горсть мелочи, на всякий случай продемонстрировав и паунд – обмен иноземной валюты на местную по произвольно выбранному курсу был одной из постоянных статей дохода сотрудников таможни. Но пассажир не стал просить об услуге. Он взял монеты, рассмотрел их, попробовал на зуб и расстегнул кнопки кожаного футляра.

На свет появились три блестящих «колбаски», тесно упакованные в обрывки сетчатого чулка. Развязав одну из «колбасок», иностранец протянул таможенникукороткий столбик монет, небрежно сунув остальные обратно в футляр.

– Платить! – пояснил он и добавил что-то непонятное с извиняющимся жестом.

Таможенник растерялся.

– Да вы берите, берите! – пришла на помощь Парася, у которой, судя по всему, в карманах росли подсолнухи. К этому времени красавица успела нащелкать столько семечек, что земля под ее ногами была усеяна шуршащей шелухой.– Фарадик извиняется, но у нас нет ваших денег, только золото. Если что, сдачу оставьте на чай. Вы не возражаете?

Интересно, найдется ли на земле человек, который возразит против получения куска высокопробного золота вместо горсти паундов? Среди таможенников точно таких нет. Убрав пошлину подальше за пазуху и прикинув, урожай скольких чайных плантаций он сможет выпить за здоровье щедрого иностранца, таможенник вручил ему бумагу со смазанной печатью, благодарно поклонился и поспешил откланяться.

Сопровождающие принца черти в преддверии скорого освобождения от непосильных обязанностей развили бурную деятельность. Буквально через минуту из того же портового трактира были вытащены за уши возницы, и молчаливые евнухи под руководством «слуг» начали складывать и утрамбовывать вещи. Чтобы уместить верблюдицу, из второй кареты пришлось убрать все сиденья. Сопротивляющуюся Лолиту общими усилиями втолкнули внутрь и, чуть не придавив ей хвост, тут же поспешили закрыть дверь на наружную щеколду.

Не отвлекаясь на эти хлопоты, принц с невозмутимой улыбкой глазел на море и молчал. Замаскированные под слуг черти послушно переминались рядом, с трудом скрывая нетерпение.

Из окошка третьей кареты высыпалась порция подсолнечной шелухи и высунулось румяное лицо.

– Фарадик, кого ждем? – строго спросила супруга.

Услышав ее голос, одна из младших гаремных красавиц немедленно начала скандалить, требуя халвы; из пятой кареты донесся тихий хоровой ропот – это протестовали евнухи, теснившиеся вместе с обширным скарбом. В заплеванное окно билась лбом возмущенная верблюдица.

– Пятый! Видите его? – прорезался голос куратора.

– Смотрим во все глаза, товарищ куратор, – сказал я.– Однако и клиент у нас в этот раз! Золотом кидается, как его любимая Парася подсолнечной шелухой. Богатый, сразу понятно!

– Это не он богатый. Это мы бедные, – грустно возразил куратор.– С Фарадом подписано полное возмещение дорожных расходов. Главный бухгалтер уже рыдает в истерике. Кто ж знал, что его высочество так разой-дется…

Наконец принц отвернулся от моря и сделал маленький шажок назад. Черти-телохранители уставились друг на друга с выражением чудом выживших в смертельной катастрофе, облегченно вздохнули и испарились.

– Пятый! Пора! – дернула меня за рукав Вторая.– Он официально пересек границу.

Боевые капсулы снизились и приняли стартовое положение над каретами. Растолкав толпу, мы с толстяком выступили вперед, готовые защищать принца от любой опасности. Наши костюмы были похожи на его костюм, как близнецы. Надетые на нас личины демонстрировали дружелюбие, мудрость, услужливость и покорность.

Принц скользнул по нам взглядом и снова отвернулся.

– Ну! – оскорбился Третий.– Эй! Ваше высочество! Отчего такой холодный прием? Мы ваши новые Жаки! Согласно договоренности назначены в группу сопровождения до гостиницы.

– Жаки? – удивился принц, не то действительно ничего не понимая, не то талантливо изображая дурачка.

– Бумагу! – прошипел я.

Толстяк с досадой начал рыться внутри импровизированной сумки-кармана, надетой поверх национального балахона Аброузии. Ветер с шелестом погнал в сторону моря хвостики от копченых колбасок и несколько разноцветных конфетных фантиков.

– Третий! – простонал в наушнике куратор.– Где соглашение? Скорее! Что же ты, скотина, преисподнюю позоришь?

– Спокойно, – пробормотал толстяк, просеивая сквозь пальцы мелкий мусор.– Да не волнуйтесь вы так! Все будет в шоколаде!

Наушник вздрогнул.

– Вот этого не надо! – нервно сказал куратор.– Ни в шоколаде, ни в мармеладе, ни в других продуктах! Ангелы побери ту минуту, когда я рискнул доверить твоим жирным рукам официальный документ! Обжора!

– Бессовестный поклеп! – оскорбился мой друг, извлекая наконец из недр кармана почти не помятый шестиугольный лист, на черном фоне которого сверкали золотые буквы.– Прошу!

При виде черного шестиугольника Фарад оживился. Он ковырнул буквы невероятно длинным ногтем мизинца, моргнул, еще раз обшарил нас глазами, озадаченно почесал чалму и наконец величественно указал на первую карету.

– Садись, Жак. И ты садись, Жак – это уже относилось ко мне.

После этой лаконичной приветственной речи принц развернулся к нам задом, поставил ногу на ступеньку и полез на бархатное сиденье. Я поспешил последовать за ним, но не успел подобрать полы одежды. Короткий свист вместо приказа – подол моего балахона прихлопнуло дверкой, и первые две кареты двинулись по дороге, не дожидаясь, пока мы рассядемся.

Засуетившийся Третий бросился вдогонку, как мальчишка, и ввалился внутрь кареты прямо сквозь окно. Вероятно, на этот маленький казус никто не обратил бы внимания, если бы толстяк не опомнился на середине, так сказать, «пути». Еще не успев завершить маневр, мой друг набросил на себя невидимость, совершенно не подумав о последствиях. В результате преграда зажала его в себе, «внутрикаретная» часть Третьего стала невидимой, а «уличная» продолжала болтать ногами на потеху зевакам.

Отчаянным усилием воли и мышц живота толстяк сумел втиснуться внутрь, навалившись на меня и придавив к жесткой обивке. Не решаясь орать во весь голос в присутствии высокородной особы, я придушенно хрюкнул и с трудом откатил с себя дружеское тело, по-прежнему видимое только наполовину.

Последней в карету влетела Вторая – разъяренная, словно фурия, – и плюхнулась рядом, немного не рассчитав. Острые ювелирные украшения красотки впились в мой бок всеми каратами.

– Пардон! – рыкнула Вторая, хватаясь за подол хламиды толстяка, чтобы подняться с пола кареты.

Под тихий хрип невидимой верхней части Третьего нижняя дрыгнулась, суча ногами.

Принц Аброузии невозмутимо оглядел нашу тесно переплетенную в дружеских объятиях группу из двух с половиной «слуг» и вежливо улыбнулся взъерошенной чертовке.

– Эн, – констатировал он.

Вовремя подвернувшаяся под колеса колдобина избавила нас от мучений. Карету тряхнуло так, что Третий вновь обрел полную видимость, а нашу компанию равномерно разбросало по сиденьям.

Вторая изящно облокотилась на бархатную подушку, я незаметно потер ноющее плечо.

– Уф! Ваше высочество! Простите за небольшую накладку при погрузке и разрешите наконец поприветствовать вас на гостеприимной каперийской земле! Предположительное время пути до Нифера – девятнадцать часов, по прогнозам синоптиков, осадков не ожидается, в дороге вам будут предложены прохладительные напитки, зеленые остановки по первому требованию. Смею заверить: вы находитесь под самой надежной защитой, какую только может пожелать себе человек!

Третий дружелюбно улыбнулся и поднял на принца казенное лицо, где медленно наливались под глазами два огромных, почти симметричных лиловых синяка.

Как особа, получившая королевское воспитание, Фарад не стал озвучивать свое впечатление от знакомства с супергруппой охранников.

Но посмотрел на нас с большим сомнением.

(обратно)

Пригород Крабса. Старая дорога

Когда на очередном верстовом столбе показалась цифра «21», Геллан обнаружил, что история королевского двора Оттии, включающая в себя ратные подвиги, любовные интриги, политические скандалы, забавные случаи и просто сплетни, подошла к концу.

Из поколения в поколение Ла-Эмы таскали на себе тяжеленные доспехи, рисковали жизнями, соблазняли красавиц, напивались в стельку и отбивали чужих невест – и все это вместилось в пару часов неспешного рассказа. Обидно.

Искоса глянув на возницу и убедившись, что он уже не слушает, Геллан плавно свернул монолог и начал молча глазеть по сторонам. На море поднимался шторм, и соленый прибой все энергичней захлестывал прибрежные камни, оставляя после себя белые пенные кляксы. Гигантские сосны под ударами ветра гнулись, трещали и с шуршанием роняли иглы. Дорога после поворота сузилась, и шаткая телега то и дело чиркала колесом по неровной обочине, грозя перевернуться и вывалить пассажиров.

Отвернувшись от жутковато-притягательной пропасти, принц прислонился к бортику и зажмурился. От голода и тряски голова немного кружилась, а перед закрытыми глазами танцевали ослепительно-белые точки.

Вот тебе и свободная жизнь. Раздолбанная дорога, кривая телега и пустой желудок – сплошная романтика. Если в течение следующих суток не удастся найти ночлег и работу, придется выковыривать пробку из магической раковины и униженно просить помощи у старика Муальда. Пусть высылает гонцов за беглым принцем-неудачником. Кстати, еще неизвестно, признают ли родители в Геллане родного Алессандра после радикального изменения внешности. Впрочем, теперь уже поздно сожалеть, надо было раньше думать…

– Слушайте! Там кто-то есть! – настороженно сказал возница, приподнимаясь на козлах.– Э! Кажется…

Не закончив фразу, он коротко вскрикнул и завалился набок, сдернутый со своего места тонкой петлей. Выпущенная из кустов стрела просвистела в миллиметре от щеки принца и зацепила ухо спокойной коняги. Лошадь встала на дыбы, заставив телегу круто дернуться в сторону. Одна оглобля оторвалась, Геллана отшвырнуло в придорожные кусты и придавило свернутыми в рулоны шкурами, на время лишив возможности видеть, что происходит на дороге.

Впрочем, ему хватило и звукового сопровождения. Звериное рычание смешивалось с воплями, глухими ударами и кряхтением. Отдельно выделялись крики Терслея – его высокий голос азартно поминал чью-то маму, что позволило Геллану предположить: надежда выйти из неприятности живыми у них еще есть.

Кое-как выкарабкавшись из-под шкур, он, не вставая с колен, высунулся и похолодел: на дороге творилось настоящее побоище.

Затянутый в кожаные доспехи загорелый жилистый боец, вооруженный короткой саблей, дрался с его нечаянным попутчиком, явно стараясь не убить, а только обезоружить. Терслей, держа в правой руке кривой нож, отбивался, как мог. Совсем рядом с Гелланом под сосной стояли сапоги. Задрав голову, принц обнаружил их хозяина: мучнисто-бледный, как червь, молодой мужчина сидел на ветке, скрестив босые ноги и невозмутимо глядя на схватку. Перепуганный до смерти возница дрожал и трясся в крепких ручищах здоровенного мужика с квадратной бородой, меланхолично повторяющего одно и то же:

– Где принц? Где принц? Где принц?..

Несмотря на то что даже родная мать вряд ли признала бы сейчас в Геллане единственного сына, он заподозрил страшное: побег не удался, обман раскрыт.

– Не знаю! – простонал возница, узрев среди веток всклокоченную Гелланову голову.– Со мной только вот эти парни! Один от порта едет, второй три часа назад на старой дороге подсел! Байками расплатился!

– Нищий студент и каперийский рохля с вытаращенными голубыми глазками? – Квадратнобородый зыркнул на Геллана, отвернулся и принялся трясти возницу еще энергичнее.– Вместо бриллианта стекляшки подсунуть хочешь? Признавайся, сволочь! Куда дел настоящего принца?

Геллан, еще минуту назад мечтающий быть на себя ни капельки не похожим, на рохлю все же оскорбился, за неимением оружия подхватил с молодой травки туго перевязанный рулон шкур и с размаху опустил его на голову ближестоящего разбойника.

– Держись, брат! – заорал он тяжело дышащему Терслею.– Держись!

От удара бечевка, что стягивала шкуры, треснула, но цель была достигнута – боец упал, дав черноволосому юноше передышку. Прижимая упавшего врага к земле, чтобы не дать подняться, Геллан, к своей радости, обнаружил в дорожной пыли маленький шкуродер. Наверное, выпал из рулона. Схватив нож и зажав его пальцами, принц наклонился, мстительно полоснул крест-накрест по ягодицам завопившего жилистого бандита и старательно прошелся по его доспехам. «Шкурка» треснула по лопаточному шву и перекосилась на одно плечо. Окрыленный успехом Геллан ударил еще. И еще.

Первым опомнился квадратнобородый. Крик разбойника, с которого уже практически сняли кожаные доспехи, угрожая так же ловко расправиться с его собственной шкурой, отвлек его от взбалтывания несчастного возницы и заставил обернуться.

Здоровенная ручища вышибла шкуродер из пальцев Геллана одним щелчком и заграбастала его за шиворот. Поднеся юношу поближе, квадратнобородый внимательно вгляделся в него и рявкнул:

– Куда принца дели, гады?

Геллан попытался пожать плечами, но не смог в силу своей висячей позы. Рядом, пойманный ногами в петлю, с отчаянным ревом рухнул в пыль его черноволосый попутчик. Нож отлетел к кустам. Здоровяк скрутил кисти Терслея веревкой и укатил связанное тело к обочине. Спустя несколько минут Терслею под бок швырнули Геллана, а затем и возницу, приставив для верности к их кадыкам сабли.

Это было совершенно новое, незнакомое ощущение для принца, и нельзя сказать, чтобы оно ему понравилось. Нет, безусловно, голубое небо и сосны над головой были весьма красивы, но прижатое к шее холодное лезвие значительно портило удовольствие.

– Грижан! – позвал квадратнобородый.

Сухие ветки зашуршали, и лысый наблюдатель ловко спустился с дерева, прыгнув обеими ногами точно в собственные сапоги. Наклонившись над Терслеем, он недовольно поморщился, скользнул взглядом по лицу Геллана и покачал головой.

– Э! – возмутился бородатый.– Чего молчишь?

Лысый пожал плечами, снял один сапог и начал деловито вытряхивать из него иголки.

– Мне кажется, что это не они, – изрек он.

– Не они?! – заорал боец, вскакивая и на ходу ловя сползающую амуницию.– С чего ты решил? И время, и место совпадают!

– Принц на телеге? – скривился лысый парень, с достоинством натягивая сапог на грязную босую ногу.– Сомнительно как-то. Портовые чики уверяли, что он золотом сорил, словно мусором. Да и сопровождающие! Три жены, гарем, прислуга… не в карманах же они их прячут! Такую кучу народа не утаишь.

Три жены? Гарем? Геллан с облегчением понял, что охота велась никак не на него. У него и одной-то жены пока, к счастью, нет, не то что гарема.

– Значит, опаздывают, – буркнул бородатый и, оглянувшись на лысого, взорвался криком: – Чего обулся, бестолочь? А кто за дорогой следить будет? Работа не окончена! Полезай на дерево!

Лысый одарил крикуна презрительным взглядом и степенно удалился к кустам. Боец досадливо сплюнул ему вслед и напряженно изогнул шею, стараясь рассмотреть испорченный доспех.

Минута – и разбойная троица исчезла так же стремительно, как и появилась.

Потирая оцарапанный кадык, принц встал и помог Терслею избавиться от пут. Первым делом Терслей кинулся к ножу, проверил лезвие и с заметным облегчением вставил оружие в ножны.

– Кто были эти люди? – поинтересовался Геллан у попутчика.

– Понятия не имею, – коротко ответил тот и, заметив недоумевающий взгляд, пояснил: – Сейчас бандитских шаек развелось – прямо беда. Ста верст не проедешь, как кто-нибудь пристанет.

Тихо матерясь, с дороги поднялся возница.

– Черт бы побрал злодеев! – пробурчал он.– Добро бы еще денег хотели – так нет, им принца подавай!

Оглоблю приладили на место в рекордно короткие сроки.

Возница, несмотря на солидный возраст, птицей взлетел на телегу. Геллан с его помощью втолкнул на место размотавшийся в результате драки рулон коровьих шкур и запрыгнул следом. Взъерошенный Терслей сел последним, когда лошадь уже тронулась, и повернулся к принцу:

– Слушай! А ты неплохо дерешься! И со шкуродером ловко управляешься. Даже не пойму: скорняк или профессиональный воин?

Геллан горько усмехнулся.

– В данный момент всего лишь безработный.

– Шутишь? – вскинул брови Терслей.– Столько талантов сразу, и никому не нужно? Так не бывает.

– Бывает, – вздохнул Геллан.– Когда вместо документов вот это, – он протянул попутчику квадратик пергамента.

– «Предъявитель сего, кличущий себя Гелланом, является особой, пострадавшей от утопления, вследствие чего не имеет другой бумаги, кроме представленной», – прочел Терслей вслух и задумчиво почесал затылок.– М-да… Утопленник, значит. Действительно, особого доверия не внушает. Такие бумажки у нас обычно носят те, кто в бегах находится. Сунут приморской страже денежку – и даже портки мочить не надо. Как говорят в народе, выходят сухими из воды. Надеюсь, ты не преступник?

– Чист перед законом как стеклышко, – сказал Геллан, со злостью теребя воротник.

– М-да, дилемма, – еще задумчивей протянул Терслей, искоса внимательно разглядывая его.

Геллан вцепился в борт, усиленно делая вид, что не замечает пристального осмотра.

– Кроме шкуродера, чем из холодного оружия владеешь, скорняк? – наконец бесстрастно спросил Терслей.

– Меч, сабля, ножи, – сухо перечислил принц.

– Стрелять умеешь?

Геллан закашлялся.

– Еще месяц назад спокойно бил куницу в глаз с восьмидесяти шагов, – грустно сказал он, понимая, что бессовестно врет, одновременно говоря чистую правду. Действительно бил. Раньше.

– Ладно, рискну, – решился Терслей.– У меня помощника на прошлой неделе звери сожрали, а вчерашним утром, как нарочно, Гильдия заказ подкинула. Хочешь подзаработать?

– Гильдия? – прохрипел Геллан, не веря своим ушам.– А чем она занимается?

Терслей покосился на мерно покачивающегося в такт лошадиным шагам возницу, в очередной раз поддернул короткие рукава и приступил к рассказу. Не жалея эпитетов, он поведал Геллану о важности дела, которое тащит на своих плечах Гильдия. Об огромной ответственности, смелости, выносливости и ловкости ее членов. О том, что даже неприятный труд содержит в себе золотое зерно истины, и о том, что самые прекрасные розы растут именно из грязи.

Из опыта прошлой дворцовой жизни Геллан знал, что степень расхваливания любой должности обратно пропорциональна ее престижности. Например, министр финансов Оттии всячески подчеркивал тяжесть своей работы, особо упирая на ее муторное однообразие и жуткую вредность для здоровья. Но вы бы послушали придворного золотаря!

Внимая речам Терслея, принц втайне недоумевал, какого черта тот перед ним распинается. Волшебное слово «подзаработать» словно склеило его уши сладким медом, делая глухим к ненужным подробностям. В данный момент дела его были плохи настолько, что он легко согласился бы пахать днем и ночью всего лишь за пищу и кров. Дополнительным осложняющим фактором выступал злосчастный сыр – после падения с телеги его аромат усилился, нахально пробираясь через нос и вызывая приступы острой гастрономической ностальгии.

– Короче, – буркнул принц.– Как называется Гильдия?

– Ловцов, – явно раздосадованный отсутствием восхищения в голосе Геллана, буркнул Терслей.

– И кого ловите? – поинтересовался Геллан.

– Кулбов, – вздохнул Терслей.

– Это еще что за звери?

– Магический брак. Ты слыхал что-нибудь об измененных? Можешь не отвечать, по лицу вижу, что нет. На континенте последнее время новое поветрие – использовать в хозяйстве магически измененных животных: кошек, собак, ловчих птиц. Если маг опытный и ритуал проходит гладко, получаются отличные охранники, охотники и помощники: умные, послушные, врага чуют за сто верст, болезням не подвержены, и кормить почти не надо – сами пропитание находят. А вот если что-то идет не так…

Геллан тихо сглотнул – стыдно признаться, но одно упоминание о пропитании вызвало у него слюноотделение.

– Вместо верного пса появляется кулб, у которого стадии покоя и агрессии либо путаются, либо меняются местами, – как ни в чем не бывало продолжил Терслей.– Согласно предписанию Совета Магов, создатель-маг обязан самостоятельно уничтожить неудачного зверя и официально сообщить об инциденте, но маги – народ бессовестный и предпочитают просто выкинуть получившегося кулба за порог: нет доказательства – нет проблемы. Хотя колдунов тоже понять можно. С обычным мечом против разъяренного зверя пойдет не каждый, а магию в этом деле применять нужно с оглядкой – неизвестно, как подействует.

– А что происходит с кулбами потом? – уточнил Геллан.– Вы их ловите и…

– При наличии правильного оружия в сочетании с быстрой реакцией «и» не бывает, – улыбнулся Терслей.– В конце концов, это просто звери, хоть и неверно измененные. Мы чистим побережье, а Гильдия хорошо за это платит.

Хорошо платит? Бросив взгляд на куцую куртку Терслея, Геллан тихо хмыкнул.

– Я не понял, скорняк, – угрожающе подбоченился Терслей, – вот эта кривая ухмылочка – это было «да» или «нет»?

– Не знаю, – честно сказал Геллан, мучаясь сомнениями.– Надо подумать…

– Не знаешь? – изумился попутчик.– В кармане пусто, вместо нормальных рекомендательных бумаг воровская отписка, а ты еще думаешь, соглашаться или нет? Ну ты и наглец, скорняк! Какого лешего я вообще с тобой разговариваю?

Что-что, а торговаться в Оттии умели всегда.

– Я же не просто скорняк, – скромно напомнил Геллан, – а еще и снайпер. Куницу в глаз с восьмидесяти шагов бью и сразу шкурку сдираю. А тебе, кажется, срочно нужен помощник, чтобы выгодный заказ не ушел. Кстати, а насколько он выгодный? Монет десять дадут?

– Ты что?! – вытаращился на него Терслей.– За десять я бы даже пальцем не пошевелил. Трое бродячих кулбов кошачьего происхождения, один из которых в острой стадии агрессии, прибились к деревне Сомы недалеко от Бурката. Поначалу деревенские думали справиться самостоятельно, но когда обломали о кисок вилы и рогатины, догадались запереться на чердаках, по-быстрому скинулись и послали гонца с донесением Буркатской страже. Две дюжины за пару и двадцать пять за третьего.

Геллан молчал, переваривая информацию.

– Так я не понял – ты согласен?

– За половину? Да.

– За половину я найму десяток портовых попрошаек с рогатками и выстрою их цепью. Минимум один точно попадет в цель, уверяю тебя. Двадцать процентов – мое последнее слово.

– Сорок!

Повисла зловещая тишина, нарушаемая мерным сопением возницы, скрипом телеги и еще одним, совершенно предательским звуком – голодным урчанием живота Геллана. Принц прижался к бортику, надеясь заглушить эти трели, но прием не помог – пустой желудок запел еще громче.

– Слушай, скорняк, – как ни в чем не бывало начал Терслей, вытирая рукавом широкую ладонь.– Твой внутренний голос гораздо разумнее тебя самого. Только что он совершенно отчетливо сказал «да». Предлагаю отметить наше соглашение дружеским перекусом. Держи.

Приличный кусман сыра появился перед лицом принца.

– Убери! – гордо сказал Геллан.– Это чужое.

– Ешь! – строго ответил Терслей, спокойно отламывая сырный край и забрасывая рассыпчатый комок себе в рот.– На голодный желудок голова соображает гораздо хуже, по себе знаю. Если бы не ты, этот продукт сейчас валялся бы на обочине и, вполне возможно, что мы – рядом с ним. Заслужил! Как и свои двадцать процентов…

– Тридцать, – уже без прежнего энтузиазма предложил Геллан, вгрызаясь в угощение и чувствуя, как с каждым укусом растет его уверенность в себе.

– Ну ты и акула, скорняк! – уважительно помотал головой Терслей.– Ладно, уломал, ни тебе, ни мне – двадцать пять процентов! И жилье за казенный счет, – быстро добавил он, заметив протестующую гримасу Геллана.– По рукам? Вот и ладно. Значит, вечером иду в Гильдию и забираю заказ. У тебя родные близко?

– Так далеко, что я почти сирота, – вздохнул принц, расправляясь со вторым сырным куском уже медленней и аккуратней.

– Сирота – это хорошо, – с убийственной прямотой одобрил попутчик, и нельзя сказать, что его слова пролились на душу Геллана успокаивающим бальзамом.

Получив в свое распоряжение долгожданную еду, желудок радостно принялся за работу, а освободившийся от голодных мечтаний мозг запоздало родил весьма интересную мысль: «А ведь прежнего снайпера сожрали, дружок. Деньги – штука хорошая. Вот только нужен ли будущему королю такой жизненный опыт?»

(обратно)

Территория Каперии, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

Пять человеческих «сосудов», наполненных бесценными знаниями покойного архимага Аша, терпеливо ждали своего часа. Не мертвые, но и не живые, они покорно существовали в тайном убежище, ни на что не реагируя и слепо тараща глаза в пустоту. Их рты по-прежнему были закрыты печатями, и для поддержания сил у каждого «сосуда» дежурил специально приставленный слуга, чтобы кормить страдальца через ноздри жидкой пищей и следить за состоянием его здоровья.

Еще больше похудевший и мучающийся хроническим недосыпанием некромант практически жил в карете. Он прекрасно понимал, что, несмотря на признание Аша, перед ним стоит почти непосильная задача. Как только магическая пробка будут удалена и первый «сосуд» начнет перечислять ингредиенты вслух, бежать за покупками будет поздно. Следовательно, все необходимое должно быть под рукой.

Полки хранилища в ветхом, полуразваленном доме, который арендовал Киорус, едва не подламывались под мешками, банками и коробками, содержащими в себе лучшие, редчайшие снадобья и вещества, что удалось достать. Железы морского червя и жабьи глаза, сушеная печень страдающих циррозом людей и желчные пузыри мулов, порошок из костей новорожденных младенцев, порох, черный тальк, паутина, огарки церковных свечей, кровь гюрзы и кожа с капюшона кобры, муравьиная кислота, крысиный помет и пена с губ эпилептика, мел, пот, выпаренная морская соль и комариная эссенция – набор для будущего тайного колдовства пополнялся ежечасно.

Некромант, перелопативший ради такого случая кучу старых записей, все равно был хмур и напряжен, вполне отдавая себе отчет, что предусмотреть все никак невозможно. Архимаг Аш при жизни славился эксцентричностью. Он включал в свои заклинания строчки из языческих ритуальных песен, портовые ругательства и даже искаженные фрагменты молитв, посягая тем самым на основы религии. Какая каверза подстерегает Киоруса во время ритуала? Может, стоит закупить розовые лепестки? Ослиную мочу? Волосы монашки?

В среде магов Киорус был известен тяжелым нравом и поистине нечеловеческим упрямством. Сухой и жилистый, с прямыми плечами и острым кадыком, он был похож на гигантского нетопыря, когда стремительно несся по улице, а крылья плаща развевались за его спиной. Его глубоко посаженные серые глаза постоянно прятались в тени набрякших век и оттого казались черными, а покрытая пигментными пятнами кожа собиралась в жесткие складки, скрывая настоящий возраст: магу было чуть за сорок, хотя выглядел он значительно старше. Как все зарегистрированные в Совете некроманты, в юности Киорус прошел через процедуру «маски хладнокровия»: левая половина его лица была навеки лишена подвижности благодаря специальному парализующему уколу, и с каждым годом живая половинка отличалась от нее все меньше и меньше – черный маг успешно приучал себя заменять внешнее проявление эмоций скрытыми внутренними размышлениями.

Свою карьеру он начал с того, чем другие ее обычно заканчивают: провалил задание. Попытка сделать для высокородного пана даже не зомби, а тривиального ходуна-пугало, чтобы он веселил гостей во время маскарада, не удалась: у Киоруса получился примитивный хромой урод, который забавно передергивал плечами, часто падал и пугался живых людей до дрожи в коленях. Покорно приняв ругань заказчика, начинающий некромант выкупил у толстосума позорный результат собственных чар и заперся в лаборатории на неделю. Спустя семь дней он явил миру невиданную доселе диковинку.

Нормально ходить недоделок так и не научился, но зато в остальном… Послушен, внимателен, богатырски силен, не знает усталости и чутко реагирует даже на мимолетное движение бровей хозяина. Киорус, сумевший превратить свой первый блин комом в уникальное создание, прозвал его Адамом. Дополнительное удобство ковыляки как слуги заключалось в том, что он прекрасно выполнял поручения вне дома. Адам не напивался, всегда приносил полностью сдачу, и его никогда не обсчитывали лавочники. Некоторые проблемы возникали лишь в тех редких случаях, когда ковыляке по каким-то причинам приходилось вне дома чего-либо долго ждать: пару раз его забирала с улицы в городской морг дежурная стража, приняв холодного неподвижного слугу за окоченевший труп.

Именно с Адама началось стремительное восхождение в гору ничем не примечательного новичка-некроманта весьма скромных способностей. Уже не случайно, а вполне намеренно повторив ошибку в традиционном ритуале и заклинаниях, некромант создал слуге подружку – уборщицу Эву, ради пущего эффекта присобачив ковыляке-даме лишнюю пару рук. Парочка зарекомендовала себя прекрасными, неутомимыми, бесплатными трудягами, и с тех пор не проходило месяца, чтобы Киорус не принимал заказ на изготовление очередного слуги для домашних нужд состоятельным оригиналам.

Когда мода на слуг-зомби прошла, некромант оказался в непривычной для себя ситуации: он был уважаем, известен, никому не нужен и вследствие этого почти нищ.

Удар ножом в печень, полученный Киорусом в темном переулке через полгода после падения с пьедестала, вполне мог бы положить конец моральным терзаниям, но ему повезло – родная сестра-целительница сумела поставить его на ноги, а предсмертное погружение в мир бессознательного неожиданно подсказало некроманту новое решение всех его проблем.

Находясь в пустоте между жизнью и смертью, раненый утратил зрение, но зато слух его обострился до немыслимой чувствительности. Плавно погружаясь в небытие, Киорус слышал, как порхают над ним дрожащие от волнения руки Лерии, как капли дождя за окном сталкиваются в воздухе друг с другом, как колеблется пламя свечи, как медленно рвется тонкая нить, связывающая его тело с миром живых, – и это было далеко не все!

Самое главное: некромант отчетливо слышал диалог засевших в углах комнаты призрачных существ, ясно понимая, что это демоны, которые уже пришли за ним и болтают в ожидании свежей пищи.

За мгновение до того, как острые когти дотянулись до его груди, Лерия окончательно вырвала брата из лап смерти, и демоны разочарованно убрались во Тьму, не подозревая, что их разговор не только подслушан, но и навеки сохранен в памяти чудом выжившего некроманта.

Прежде чем приступить к плану, выздоровевший Киорус постился сорок дней.

Затем сварил призывающее зелье, начертил пентаграмму, расставил по углам кристаллы кварца, заколол жертвенную крысу и начал резко рвать воздух руками, по буквам высекая заклинание Имени: «А», «Т», «Р», «И»…

Манией величия некромант не страдал и потому был твердо уверен, что твари, имена которых он слышал тогда в комнате, явно относятся к мелкой сошке демонского царства, а значит, прекрасно подходят для его цели. Но явившийся по зову бесхвостый шакс, выпрыгнувший из пола в центре пентаграммы, оказался мал до того, что Киорус даже оскорбился. Шмакодявка ростом в ладонь суетливо заметалась по кругу, царапая доски грубыми босыми пятками с наростами костяных шпор и истерично вскрикивая каждый раз, когда натыкалась на раскаленный кристалл кварца.

– Атрихигор? – на всякий случай уточнил некромант, словно демон был бестолковым посыльным из лавки, случайно перепутавшим его крыльцо с соседним.

– Кто же еще? – зло рявкнул сморчок, сжимая синие кулачки и нервно притоптывая.– Клянусь всеми молниями Адского Болота, ты вытащил меня из другого мира, идиот! У вас что, своих демонов нет? Откуда ты узнал мое истинное имя, наглец?!

– Два месяца назад ты навещал меня у постели, – сухо напомнил Киорус.– Собирался сожрать мой мозг. Не помнишь?

– Я не ем всякую пакость! – презрительно рыкнул Атрихигор, сплевывая и ковыряясь в зубах изогнутым ногтем.– Кто ты такой, чтобы личный помощник Мамады навещал тебя у постели?

– Мамады? Не слышал о нем.

– Наглец, неужели ты еще глупее, чем кажешься с первого взгляда? Мамада – один из семи высших демонов Адского Болота!

– Но как же… – испугался Киорус. Контакт со злом высшего уровня вовсе не входил в его планы.– Ведь эти голоса… они тебя постоянно упоминали! Повторяли одно и то же много раз и так мерзко хрюкали при этом…

– А! Поедальщики! Наверняка поедальщики, – хмыкнул Атрихигор, всплескивая шершавыми ручонками.– Обычное дело. Шляются из мира в мир и набивают животы всякой падалью. А пока ждут очередного куска мяса, брешут и сплетничают. Найду – размажу крысиных детей по стенке, чтобы чужие имена почем зря не полоскали.

– Гм! – вздрогнул Киорус, не слишком довольный сравнением с падалью.– Кстати, насчет «вернусь» – я готов немедленно отпустить тебя в обмен на маленькую услугу.

Шакс улыбнулся и уселся на пол, вытянув костлявые ноги.

– Можешь не отпускать, я не настаиваю. Как раз сейчас я должен делать господину Мамаде вечерний педикюр, а он не любит ждать. Выдергивает из любого места, где бы я ни находился.

– А как же пентаграмма? Активированное заклинание? И охранный кварц? – насторожился Киорус, чувствующий себя все менее уверенно.

– Мамаде твой кварц до одного места, – ядовито сказал Атрихигор.– Сейчас сам увидишь. Молния в лоб, копье в зад, пожар в глотку – он любит такие вещи.

– Любит?…– жалко повторил некромант.

– О! Мамада эстет! – с уважительным одобрением поведал демон, закидывая ногу на ногу.– Недавно он начал собирать коллекцию колдунов разных стран – знаешь, такие коробочки, в которых вместо одной стенки решетка, а внутри человечек. Чудная вещица! Говорит, потом сделает шахматы. Кстати, из вашего мира пока никого, ты станешь первым. Правда, приятно?

Киорус пошатнулся и рухнул на колени.

– Слушай, я умоляю! Ну помоги ты мне, а? Никому мои мертвяки больше не нужны! Ни одного заказа на адамов! Какое-никакое завалящее кресло в Совете Магов Орасса и Каперии – большего не прошу. Я ведь не с жиру бешусь – жрать скоро нечего будет! Хочешь, буду служить лично тебе?

Атрихигор прищурился и оценивающе окинул взглядом нетопленую комнату с остатками роскошной обстановки.

– А что? Можно, – уклончиво сказал он, сверкая блестящими глазками.– Ладно, устрою тебе кресло в Совете ваших магов. Только, чур, половина всех будущих доходов моя!

– Ты же из чужого мира, зачем тебе наши деньги? – удивился некромант.

– За бесплатно только святые пашут, – огрызнулся шакс.

– Ладно…

Мелкий демон умолк и оценивающе глянул на застывшего Киоруса, подергивая вывернутыми ноздрями.

– Слабоват, – подвел он неутешительный итог.– Нет в тебе настоящей силы, боюсь, в одиночку не справишься. Вот что – наклони лицо, я с тобой поделюсь.

Когда дыхание шакса проникло в рот некроманта, Киорус едва не отшатнулся от омерзения: густая струя смердела не хуже городской свалки, от нее сводило горло и щипало язык, но дарованная сила – черная, мощная, неповоротливая – стоила испытанных неудобств. Впервые в жизни некромант почувствовал, что ему по плечу настоящее колдовство.

– Нравится? – понимающе хихикнул Атрихигор.– А теперь слушай и запоминай…

Получивший подробные наставления Киорус только после исчезновения маленького демона понял, что вместо ожидаемого мешка рыбы ему вручили хилую удочку для ее ловли. Не иначе, как неведомый Мамада покровительствовал хитрецам и скупцам. Вскрыть склеп покойного архимага, воскресить его, заставить выдать тайные формулы и заклинания – огромный риск без всякой уверенности в конечном результате. Вся полученная от демона сила уйдет на ритуал – а вдруг затея окажется напрасной? В таких скользких делах никто не гарантирует успеха…

Когда информация была с горем пополам добыта, некромант уединился в лаборатории и трижды произнес вслух истинное имя шакса. Явившийся по зову Атрихигор не скрывал недовольства.

– Связался с тобой… – хмуро сказал он, прищелкивая маленькими золотыми ножничками с загнутыми концами.

– Опять педикюр? – догадался Киорус, кивая на ножнички.

– Ну да! Стригу и стригу, как проклятый! У Мамады жизненная сила как раз на подъеме, волосы и когти растут прямо на глазах.

– Что, серьезно?

– Не в том смысле, – успокоил шакс.– Давай быстрей докладывай, пока он не спохватился. Как там у тебя со склепом – порядок?

– Я воскресил архимага, но знания о самом ценном его создании – боевой химере – выведать не удалось. И у меня упорное чувство, что нас кто-то подслушивал, хотя я никого не видел.

– Это вполне возможно, – согласился шакс.– В тонком мире охотников до чужого добра всегда предостаточно. И чего ты хочешь от меня?

– Завтра в пригороде Нифера начнется магический аукцион, будут торговать оружием и «котами в мешках» – невостребованным имуществом покойных колдунов. Архимаг во время допроса упомянул свои старые записи, не мог бы ты проверить будущие лоты, вдруг записи Аша там?

– А сам чего? – презрительно хмыкнул шакс.– Сходил бы и купил, если так приспичило!

– Денег почти нет. Пришлось арендовать помещения для будущего колдовства, нанимать дополнительную прислугу для ухода за «сосудами», покупать снадобья, реактивы, платить помощнику. Ты не предупредил меня, что выращивание биосолдат – такое дорогое дело.

Атрихигор пожал плечами.

– Ладно. Надеюсь, это все?

– Аванс бы мне, – решился Киорус, ненавидя в этот момент сам себя.– В счет будущих отчислений.

– Еще не хватало! – гаркнул шакс, гневно сверкнул глазами и испарился.

Если бы Киорус знал, на что подбил мелкого демона!

Аукцион был в самом разгаре, когда шакс проник в палату и затаился под куполом. Улизнувший из своего Адского Болота под предлогом затачивания пилочки Атрихигор выделил на все про все четверть часа – именно столько, по его расчетам, капризный Мамада смог бы обойтись без верного слуги. А так как основным правилом любого аукциона является умелое затягивание процесса с целью выжимания максимального количества денег из присутствующих, то за указанный период не было продано ничего.

Устав ждать, шакс засучил ножками и нырнул в подсобку, из которой слуги выносили новые лоты. Не имея понятия, как именно выглядят «коты в мешках» и что конкретно в них находится, Атрихигор решил проблему самым простым и привычным для него способом, неоднократно применяемом в родном Адском Болоте.

– Да гори оно все…

Нечто неуловимое мелькнуло под куполом, и маленькая искра полетела вниз, кружась и петляя в полете, словно снежинка, бросаемая резким зимним ветром. Спустя минуту довольный шакс уже стриг коготь на мизинце правой ноги верховного демона Мамады, а аукционная палата пылала нереально мощным пламенем.

Атрихигор не учел лишь одного.

Среди участников аукциона всегда найдется тот, кто скорее сгорит, чем упустит свою выгоду. Худой мужчина в уже тлеющей мантии сделал резкий крюк, чтобы успеть схватить один из опечатанных ящиков, и уже потом ломанулся к выходу, на бегу сбивая огонь с головы и натужно кашляя от дыма.

(обратно)

По пути в Нифер. Карета его высочества Фарада От-Абу-Шооха

Извилистая дорога от порта до основного тракта на Малую Велию оказалась с характером. Стелиться под колесами она не желала, предпочитая щипать эти самые колеса и заставляя карету подпрыгивать, раскачиваться из стороны в сторону и взбалтывать свое живое содержимое.

Лицо Третьего все заметней бледнело, отчего свежие синяки казались более яркими, Вторая молча забилась в угол, тихонько скорбя над обломанными ногтями и время от времени прикладывая к носу надушенный платочек. Я искренне старался не заснуть, тараща слипающиеся глаза и делая вид, что весь внимание.

Один только принц стоически переживал тяготы пути. Впрочем, какие это для него тяготы? С такой-то биографией! Скажу больше: после особенно ощутимых ударов о стенку кареты его лицо расползалось в мягкой мазохистской улыбке. Поначалу меня это несколько напрягало, но потом я понял: если все идет чересчур гладко, это невероятно нервирует его высочество. Фигурально выражаясь, его многострадальные ноги, привыкшие ежедневно и помногу раз наступать на грабли, испытывали острейший дискомфорт, нечаянно ощутив под собой гладкую землю. Зато каждую выпавшую на его долю мелкую неприятность принц буквально смаковал, прекрасно зная, что могло быть в сто, в тысячу раз хуже.

Пейзаж красотами не изобиловал. Что заставило меня высунуться в окно, сам не знаю, но пожалел я об этом поступке в тот же момент. Глаза вмиг запорошило пылью, а в носу стало щекотно.

– Кх! Кх! Апчхи! Что это там впереди?

– Где? – вяло спросил толстяк, не утруждая себя даже поворотом шеи.

Мои уши различили тихий свист, потом высоко в небе что-то рвануло, лес затрясся, и справа от дороги вдруг образовался глубокий кратер, в который медленно начали валиться вырванные с корнями сосны.

– База? – насторожился я.

– Никакой паники, держитесь, Пятый! Банальный метеоритный дождь! Одна из боевых капсул сопровождения сбита обломком! – сообщил куратор.

– Как же та… – начал Третий, но тут карету тряхнуло, и он прикусил язык.

Кажется, знаменитое невезение Фарада готовилось продемонстрировать нам свои возможности. А судя по тому, что через несколько минут карету уже не просто тряхнуло, а вдруг подбросило в воздух и резко опустило опять на дорогу, развлечение началось.

Согласно законам физики, тела пассажиров от удара послушно изменили свои положения. Согласно закону бутерброда, эти самые тела отчего-то предпочли упасть именно на меня.

Вторая рухнула мне на колени, в очередной раз оцарапав до крови своими украшениями и чудом не заехав локтем в самое дорогое, Фарад всей массой пришиб меня к стене. Один только Третий (спасибо, друг!) остался на полу. Правда, не удержался в позе лотоса и колено-преклоненно бухнулся в ноги принцу.

Бум! Хрясь!

Судя по очередному тычку, грохоту и отчаянным воплям Лолиты, раздающимся уже непосредственно за спиной, в зад нашей кареты врезалась та, в которой ехала верблюдица. Остальные участники группы сопровождения пока запаздывали.

Занавеска на окошке, грубо сорванная чужой рукой, улетела в сторону, и в карету заглянуло широкое бородатое лицо того ровного смуглого оттенка, который бывает у людей, постоянно работающих на свежем воздухе. Многократно переломанный нос, синяки разных степеней свежести и нехорошее выражение глаз наглядноуказывало на то, что эта работа явно противоречит закону. Коротко говоря, что владелец данной физиомордии не пахарь.

– Спокойно, ребята! Это нападение! – предупредил он нас.– Всем оставаться на своих местах.

– Начинается! – простонал в наушнике кураторский голос.– Я так и знал! Оба кучера мертвы. Прикройте принца!

Вторая немедленно исполнила приказ буквально, рывком подняв с пола стоящего на коленях Третьего и бросив его на Фарада. Я с трудом отклеился от стенки и придвинулся к окну, изучая обстановку.

В обрамлении каретных драпировок, как картинка в раме, нарисовались трое. Поджарый боец в кожаных доспехах, подвязанных на уровне плеча забавными бантиками. Высокий лысый парень, стоящий поодаль в одном сапоге (второй сапог он умудрялся зажимать между колен). И смуглый мужик с квадратной бородкой, что уже заглядывал в окно.

– Приготовьтесь! – коротко приказал куратор.

Трое смертных, пусть и вооруженных, против троих чертей? Смешно!

Под ударом ноги дверь послушно слетела с петель. Некоторое время мы якобы безразлично смотрели друг на друга и, судя по ухмылкам, искривившим губы бандитской троицы, мы не показались им достойными противниками. Особенно Вторая. Масляные взгляды нападавших, беспрепятственно проникая сквозь паранджу, обшарили каждый изгиб ее тела, а короткий обмен подмигиваниями намекнул, что после собственно налета бандиты не прочь перейти к другим противозаконным забавам.

– Так-так-так! – тараторил в наушнике куратор.– Пятый, все под контролем! Запасная боевая бригада немедленно устранит помеху, от вас требуется только терпение и максимальная осторожность. Никаких сильнодействующих средств, чтобы не рисковать его высочеством! Просто отгоните их от кареты!

Выдохнув, я поймал в ладонь отскочивший от обивки крохотный огненный шарик и небрежно метнул снизу, старательно целясь по ногам. Яркая шаровая молния брызнула горячими искрами – нападающие испуганно рванули к кустам.

– Этого еще не хватало! Его сопровождает магическая охрана! Берем щиты! – выкрикнул на бегу боец.

Запахло паленым.

– Ой! – Его высочество Фарад дернулся под толстяком, пытаясь выползти из собственного тлеющего костюма.

– Секундочку, секундочку! – Вторая ловко задула подол принца.

– Пятый! – гаркнул куратор.

– Сам не понимаю, как ему удалось подставиться! – удивился я, виновато затаптывая пепел.– Ангелы побери… Вот же упрямые разбойнички попались – опять подходят! Где боевая бригада?

– Уже на подлете! Никакого насилия, просто тяните время, Пятый!

Я переглянулся с чертовкой.

Вторая кивнула и выпрямилась в разбитом дверном проеме. Угрожающе зашипев, она протянула вперед руки и начала быстро перевоплощаться, послойно накидывая на свое тело все более страшные мороки. Головастое чудище скалилось окровавленными зубами, исторгало из брюха склизких червей, из пасти зловонные пары, а его кожа сочилась раскаленной слизью.

Бандиты кривились, прятали морды за щитами, но стояли как вкопанные.

Зато Фарад тихо взвизгнул и поджал ноги, стараясь полностью уместиться под тушей толстяка, словно ребенок, ищущий спасения от ночного кошмара под теплым одеялом.

– Стоп! Спокойнее, Вторая! Спокойнее! Не перегибай палку, – занервничал куратор.– Как бы его злосчастное высочество кондрашка не хватила!

Чудовище обиженно рыкнуло, усилием мышц втянуло обратно в разверстый живот червей, облизнуло кровь с зубов и выжидательно замерло, не зная, что делать дальше. Из-за щитов доносился шепот – разбойники совещались. Но где же боевая бригада?!

Серебристое веретено сверкнуло в небе, и почти тотчас же на дорогу обрушился град выстрелов. Я метнулся к скулящему принцу и для верности добавил свое тело к живой баррикаде. «Чудовище» юркнуло внутрь кареты, обдирая о дверной проем слои морока, и привалилось к стене, пачкая обивку шипящей зеленой слизью. Из помятого звериного тела высунулись изящные руки Второй и принялись споро творить охранный купол над качающейся каретой.

Занятие оказалось бесполезным – пули прошивали купол насквозь, пропарывая защиту и застревая в дереве. Идиоты, мы же свои! Что вы делаете?!

Над моим ухом просвистел кусок свинца. Рикошетом отскочив от рога толстяка, он впился в сиденье, пролетев от бедра чертовки буквально на миллиметр.

– База… база… база… – нервно зашептал толстяк, вжимая голову в плечи.– Смените наводку боевой бригаде, нас ошибочно приняли за цель!..

Выстрелы стали реже, а потом и вовсе прекратились. Наступившая тишина была полна той зловещей напряженности, что бывает исключительно перед бурей. Даже эфир молчал.

Я осторожно перевел взгляд на Вторую, но заговорить не рискнул – почему-то казалось, что даже самый тихий звук поколеблет то состояние неустойчивого равновесия, в котором оказались мы и наш злополучный клиент. Чертовка застыла на сиденье мрачным изваянием, Третий и вовсе почти не дышал.

И в этот момент его высочество не нашел ничего лучшего, как чихнуть.

Брызгая слюной, смачное «апчхи» выстрелило с непреклонностью стартового пистолета. Словно по команде, плоский боевой луч-резак аккуратно слизнул крышу кареты, и нам предстало серое небо, на фоне которого эффектно входила в штопор серебристая капсула, окруженная стаей метеоритных обломков. Один из них задел металлический бок, отскочил и со свистом рухнул на лес, сшибая сосновые ветки. Другой упал буквально на расстоянии вытянутой руки от нашей кареты.

Далеко впереди трещали кусты: разбойники давным-давно благополучно покинули поле боя, и тут… тут оземь грохнулся третий, самый крупный кусок метеорита.

Земля дрогнула, будто стремясь скинуть с себя раскаленную ношу, и провалилась широкой воронкой. Взрывная волна широко выплеснулась в стороны. Комья черного грунта еще порхали в воздухе, когда боевая капсула вспыхнула и раскаленной кляксой устремилась вниз, выжигая и калеча все на своем пути.

По верхушкам уцелевших сосен, словно миниатюрные змейки, быстро поползли голубые и зеленые искры.

Куратор разразился коротким, но емким ругательством, для экономии времени собрав несколько бранных слов воедино и получив совершенно удивительный по смыслу результат. По крайней мере, я понял, что аккурат перед взрывом в капсуле были активированы все имеющиеся на борту боевые приспособления, что в данный момент суммарная сила возможного удара спрессована в несколько комков и висит над лесом в режиме ожидания, что даже десятой доли этой магии достаточно, чтобы превратить окрестный горный пейзаж в выжженную пустыню, что сейчас кому-то придется плохо и что скорее всего «кто-то» – это мы.

Перво-наперво следовало защитить принца.

Вытащив обалдевшего Фарада из-под моего друга, я максимально нежно, практически не касаясь руками, отряхнул его, придал вертикальное положение и уже приготовился набросить охранную пелену, как из наушника послышался отчаянный визг и меня с двух сторон сплюснули напарники.

– Ты что? – шикнула Вторая, показывая мне сжатый кулачок.– Никакого колдовства, иначе сдетонирует! Уносим ноги!

Выбравшись через отсутствующую крышу, я спихнул бесчувственного кучера на обочину и взял вожжи. Дрожащие лошади на удивление послушно отреагировали на приказ, и наша многострадальная карета, потряхивая битыми боками, со скрипом двинулась вперед.

За прошедшие несколько минут пейзаж изменился до неузнаваемости. Дорога походила на дырявую тряпку, кратеры и ямы от упавших метеоритов еще дымились, а опасно накренившиеся деревья в любую секунду угрожали рухнуть на голову неосторожному путнику.

Зато наверху было красиво до ужаса. Искрящиеся жгуты силы, зависшие над остатками леса сверкающим полукругом, казались гигантской сказочной диадемой, а комки спрессованных боевых маго-ударов выделялись на их фоне, словно яркие драгоценные камни в тонкой оправе.

Безусловно, я нервничал, ожидая следующих неприятных сюрпризов. Но не так быстро!

Мы проехали не более сотни метров, когда карета вдруг по-стариковски закряхтела и начала самостоятельно разбираться на детали: стенки отдельно, колеса отдельно, оглобли в стороны, пол вниз. Некоторое время я по инерции бежал с вожжами в руках, но, в конце концов, не отягощенные грузом лошади прибавили скорость, и я был вынужден остановиться.

Против воли вспомнились затравленные лица и мелкие физические увечья чертей, сопровождавших Фарада до границ нашего филиала. Сейчас, чудом оставшись в живых под обстрелом и не имея больше никакого транспорта, кроме собственных ног, я понимал, что им, оказывается, просто повезло! Кто ж знал, что Жак – это не имя и даже не кличка, Жак – это приговор! Фатальное невезение было накрепко приклеено к принцу, срощено с ним, словно невидимый уродливый близнец, садистски толкающий единоутробного брата всегда в опасную сторону.

Опустив хвост, я прошаркал к развалинам кареты, твердо намереваясь усадить злосчастного клиента к себе на закорки и любой ценой доставить его в гостиницу, даже если ради этого мне придется сточить копыта до крови.

Меня встретил медитирующий в позе столба целый и невредимый Фарад в компании изрядно помятой Эн и взъерошенного Жака номер два. Насколько я мог судить по торчащим занозам и царапинам на конечностях, на его долю выпали оглобли, колеса и мелкие детали корпуса кареты, предварительно разбитые в щепу.

– Как вы?

– Пока живы, – осторожно ответила Вторая.

– Тогда берем его высочество под мышку и уходим отсюда.

– Погоди, – сморщилась чертовка.– Может, дождемся остальных карет? Вместе безопасней.

– Забудь это слово, – отрубил я, выразительно указывая на толстяка.

– Гм-гм! – Фарад прервал сеанс медитации и непринужденно напомнил о своем присутствии.– Я хотел бы… уединиться!

Вторая, явно приняв фразу за остроумную шутку, неискренне расхохоталась.

– Я желаю остаться без свидетелей! – повторил принц.– Немедленно!

– За каким лешим? – удивился толстяк, но взглянув на переминающегося с ноги на ногу его высочество, догадался самостоятельно.– А! В смысле поливки зеленых насаждений? Давай прямо здесь, на обочине, все свои!

– Жак! – скрипнул зубами Фарад.

– Не вопрос, Эн отвернется, – покладисто согласился Третий.

Но принц проявил неожиданную настойчивость. Более того: он категорически отказался воспользоваться крайними кустами, решительно углубляясь в лес.

Вот именно в этот относительно спокойный момент, когда его высочество выбрало подходящий кустик и изволило задрать национальный балахон, и начался второй акт драмы.

Осчастливленный Фарадом кустик оказался самым неподходящим из всех, что имелись в лесу: из него выпрыгнул уже знакомый нам лысый парень в одном сапоге и с мокрой макушкой. Столкнувшись с принцем, он как-то совершенно не по-бандитски вздрогнул, выпучил глаза и застыл в позе цапли. Мы с Третьим, как и положено телохранителям, закрыли принца собой, но лысый до того перепугался, что и не думал нападать. Более того, он решил, что это мы имеем виды на его тощую шкуру, и бросился бежать со всех ног, не разбирая направления.

Сосна, в которую влупился лбом незадачливый разбойник, качнулась совсем чуть-чуть, но этой малости хватило, чтобы ее ветки вступили в контакт со сверкающей «короной».

Цепь боевых магических зарядов замкнулась. Раздался треск, и деревья, растущие вдоль правой стороны дороги, дружно начали валиться набок, загибаясь по спирали и образуя странные концентрические круги. Воздух вращался все сильнее и сильнее, втягивая в себя изломанные ветки и землю. С отвратительным чавканьем проглатывая мусор, нереально огромная воронка то заставляла его кружить над лесом, то хулигански швыряла вниз.

С неба послышался визг – это летела захваченная смерчем Вторая. Ее конечности бестолково болтались, а меж позолоченных рожек сверкали мелкие огоньки, разбегаясь по ячейкам паранджи. Наполненный пузырьками концентрированной силы туман поплыл вперед, и меня словно шарахнули по голове пыльным мешком. Мой лучший друг в обнимку с Фарадом со слабым вскриком рухнул на землю, и я понял, что воздух снова чист, но я не могу ни раскрыть рот, ни пошевелиться.

Из наушника в качестве символического ответа «все пропало» повалил сладковатый дымок.

Удивительно, но главному герою трагедии не досталось даже царапины. Упруго отскочив от сосны, словно живой мячик, лысый приземлился на пятую точку, потер лоб и замер, озадаченно пуча глаза.

Спустя несколько минут к нему подползли остальные.

– Вот это буря так буря! – тихо сказал боец, глядя на поваленные сосны с легкой опаской.– Подфартило, ничего не скажешь! Нам даже рук марать не пришлось.

– Г-г-г-готово, – мертвым от ужаса голосом сказал лысый, с содроганием рассматривая поле боя.

– Одна девка, мужиков трое, – быстро подсчитал бородатый «непахарь», поочередно загибая пальцы над нашими парализованными тушками.– Дышат. Вот только кто именно из них принц? Одеты одинаково, в национальные тряпки.

– Сейчас мигом разберемся! – хмыкнул боец, пренебрежительно пиная ногой мой бесчувственный бок.– Смотри сюда. Видишь – сплошные мышцы? Этот точно не королевской крови, скорее всего, рядовой телохранитель. Второй мужик и вовсе жидковат, даже на телохранителя не тянет. Слуга или компаньон, не иначе. Настоящего принца по фигуре отличать надо. Говорят, восточные богатеи чай с салом пьют, а мясо медом обмазывают. Традиция такая. Их высочество должен быть самый жирный.

Единственным, кто выразил немой протест против этого высказывания, был «жидковатый» принц. Казалось, сама мысль о том, что великая Аброузия может родить толстяка, привела его в негодование, заставив мелко трястись. А уж представить себе жирную тушу на троне родной страны он и вовсе не мог. Фарад попытался гневно уставиться на нападавших, но это у него плохо получилось по весьма прозаической причине – его высочество лежал лицом вниз.

Тем временем внимательно прищуренные глаза бойца вернулись к нашей группе. Я обреченно замер, прекрасно понимая, на кого именно падет выбор. Если в кастинге не участвуют слоны, мой лучший друг неизменно получает пальму первенства за упитанность. И точно, как в воду глядел!

– Он! – уверенно сказал боец, тыча пальцем в Третьего.– Самый жирный из присутствующих. И рожа такая… ну, ты понимаешь. Прямо на лбу написано – принц. Дураку ясно, привык, что все за него делают слуги, сам и пальцем не шевельнет.

Третий от возмущения так напрягся, что даже сумел привстать.

– О! – обрадовался боец.– Знает кошка, кто за мясо отвечать будет! Ты гляди, ты гляди, как он рожу кривит!

– Слушай! А тот, что рядом лежит, тоже кривится! – обеспокоенно сказал бородатый, наклоняясь над молчаливо пышущим гневом Фарадом.

– Не! – запротестовал боец.– Разве ж то королевская мимика? Плебейские ужимки. Сразу понятно, что быдло быдлом.

Принц потрясенно вздернул брови, собирая на них грязь, но похитители уже потеряли интерес ко всем, кроме Третьего.

– Позвольте, ваше высочество!

Обездвиженное «высочество» было вынуждено позволить. Моего лучшего друга и напарника бережно взяли под мышки и понесли куда-то вдаль. Так как делать все равно было нечего, я предался мысленному сочувствию его неясной дальнейшей судьбе, с радостью осознавая – чувствительность понемногу возвращается. Встать еще не могу, но пошевелить конечностями – уже да! Рядышком остервенело крутила пальцами рук и ног Вторая, умудряясь даже это примитивное физическое упражнение выполнять эротично. По крайней мере, Фарад уже не пучил глаза на бурелом в немом протесте, а масляно закатил их вбок, не упуская ни одного движения нашей красавицы.

К трагической реальности нас с принцем вернул простой вопрос, заданный грубым голосом:

– А что с остальными делать? Под ребра?

Мысленно я всеми фибрами организма молил и подсказывал «отпустить», прекрасно понимая, что сам на месте похитителей ни за что не отпустил бы свидетелей живыми. Боец с равнодушием человека, привыкшего качественно исполнять свою работу, приподнял принца за воротник, взмахнул ножом и…

Несчастная беглая верблюдица Лолита высунула из кустов лилейную шейку в рубиновом ошейнике удивительно вовремя. Драгоценные камни сверкнули на солнце, рассыпая алые лучи, а белоснежная любимица принца грациозно вытянула морду и элегантно плюнула прямо в лоб застывшему бойцу. Тот инстинктивно уклонился в сторону, чиркнув ножом по краю мочки Фарадова уха и не сводя глаз с драгоценной безделушки.

– Ух ты, какая…

Ничуть не удивляясь тому факту, что по лесу бегают верблюды в фамильных украшениях, боец медленно и плавно протянул дрожащие руки к белой шее, и тут до моего слуха донесся самый радостный звук в мире – скрип рессор и топот копыт лошадей, везущих отставшие от нас кареты с гаремом, евнухами и законными супружницами Фарада.

Только теперь я понял, что иногда три жены не роскошь, а средство спасения. Супруги принца действовали быстро, слаженно и практически не задумываясь, как музыканты давно сыгранного оркестра. Роза бросилась к лежащему в пыли муженьку, Парася засучила рукава, а Зарема просто откинула с лица густую паранджу – и этого оказалось вполне достаточно для устрашения противника. Во всяком случае, даже я, по-прежнему не способный встать с места, почувствовал острую необходимость немедленно оказаться как можно дальше отсюда. Бегом. Ползком. Россыпью молекул. Любым способом!

Пока я в ужасе жмурился, отрезвленный нечеловеческой харизмой Заремы, меня подстерегло новое испытание – об меня споткнулась добросердечная Парася, со всех ног спешащая на выручку любимому.

Не знаю, спотыкался ли когда-нибудь об вас слон, но никак иначе не могу передать то ощущение внезапной тяжести, острой боли и короткого полета в неизвестность, которое пережил. Одно хорошо – сверху я смог насладиться панорамой поля битвы во всех подробностях.

Вот Третий бьется в тесных объятиях бородатого. Вот Роза душит бойца собственным чулком. Вот лысый пытается сбежать и падает, как подбитая птица, сшибленный на бегу тяжеленным лифом красавицы. Вот Зарема ласково склоняется над ним, и лысый лишается от ужаса сознания. Вот Парася заканчивает делать искусственное дыхание Фараду и выпрямляется во весь рост, оглядывая окрестности с характерным выражением былинного богатыря, у которого нестерпимо чешутся руки совершить очередной подвиг.

Вот разморенный принц находит в себе силы указать пальцем на бородатого «непахаря» как на виновника всех несчастий. Вот Парася берет негодяя за шкирку и запускает в небеса.

И вот…

– Пятый! Пятый!

Я пришел в себя от дружеского тычка.

– Уснул, что ли? – неприветливо осведомилась Вторая, отряхивая шаровары.– Спасай клиента, хватай бандитов!

– Думаешь, надо? – ради порядка спросил я, с легким скрипом принимая вертикальное положение.– Кажется, супруги Фарада и сами неплохо справляются!

– Действуй, Пятый! – выкрикнул куратор.– Баб с евнухами завораживай и отправляй вперед, чтобы под ногами не путались, похитителей в узлы!

– Прикажете лишить жизни? – плотоядно облизнув губы, уточнил Третий, угрожающе надвигаясь на избитый ногами Параси комок, еще минуту назад бывший бойцом.

Глянув на лицо чертовки, я понял, что она считает быструю смерть слишком легким наказанием, и потопал за веревками.

Уже давно тяжелая физическая работа не приносила мне такого удовлетворения. Третий связал пару похитителей просто виртуозно, а я лично затянул узлы, стараясь, чтобы пенька не просто врезалась в тело, в по возможности медленно перепиливала его на части при каждом вдохе и выдохе.

Полюбовавшись красивой композицией из двух спеленутых грешников, Вторая одобрительно кивнула и поволокла пленников к ближайшему уцелевшему после смерча дереву, чисто случайно соседствующему с высоким муравейником.

Третий рванулся было следом, но вдруг резко затормозил и обернулся ко мне:

– Стойте! Кажется, наверху остался еще один боевой заряд.

– Где? – испугался я, задирая голову.

Словно откликнувшись на зов, маленький неразорвавшийся комок спорхнул с ветки, со свистом устремился вниз, выбирая жертву, и… спустя секунду его высочество пережил самую последнюю и самую непоправимую неприятность в своей жизни.

Принц Аброузии Фарад из древнего рода От-Абу-Шоох был не просто раздавлен.

Он был раздавлен физически и добит магически до того безнадежного состояния, когда воскрешение бессмысленно в силу полного износа материальной оболочки. Таким пациентам врачи уже не щупают пульс – его просто не на чем щупать. Наверное, сейчас изображение принца транслируют в эфир сразу сотня «глаз», очень уж мелкие получились кусочки.

Третий застонал и тихо опустился на землю. Вторая ахнула и прикрыла рот ладошкой. Я обмер.

– Вот это побоище! Молодцы, ребята! Да-а… Комиссии будет на что посмотреть! – восхитился наушник и вопросил: – А где Фарад? Что-то я его не наблюдаю.

Беспомощно оглянувшись по сторонам, я широким жестом руки обвел грустный пейзаж, тихо дрожа в предвкушении разноса, собирая волю в кулак и отчаянно завидуя тем побитым счастливчикам-чертям, которые все-таки сумели доставить принца из своего пункта «А» в пункт «Б», пусть и ценой некоторых физических увечий. Они-то доставили, а вот мы…

– Как бы точнее сказать, товарищ куратор… Фарад… Он… Его… Ему… Словом, он теперь везде.

– Это как? – не понял куратор.

– Обстоятельства оказались сильнее нас, – тихо сказал я, скорбно опуская голову.– Метеоритный дождь, нападение местных криминальных элементов, гибель сразу двух боевых бригад, ошибка при наведении на цель… Его высочество уже не вернуть, мне очень жаль. Простите, товарищ куратор…

Рядом со мной встала Вторая, трагически хмуря выщипанные в ниточку брови.

В эфире повисла жуткая тишина.

– Это все, что вы можете сказать? – прошептал наушник.

Бывают вопросы, на которые лучше не отвечать. Однако бывают черти, до которых подобные тонкости не доходят.

Третий, слоняющийся по травке, получил предупредительный пинок от Второй, но понял его по-своему. Короткие пальцы моего друга выудили из накладного кармана мятую бумажку с кураторским списком. Подхватив кончиками когтей «глаз», исправно транслирующий все происходящее на поле боя, толстяк завлекательно сверкнул в мировой эфир крепкими зубами и голосом, полным меда, доверительно сообщил:

– А неплохо бы сейчас перекусить! Кровяные колбаски мясника Шурцера – что может быть лучше? Все только натуральное!

– Пятый! – простонал в наушнике куратор.– Прошу тебя, забери ты у него эту проклятую бумажку! Как же так? Последний потомок Аша… Хранитель редчайшего заклинания «хозяин химер»… Только с его помощью можно подчинить аш-шуара, «хозяину химер» буквально не было цены. Операция под угрозой!

– Не стоит паниковать раньше времени, – с мягким оптимизмом возразил я, кося глазом в сторону бурелома.– Растите спокойно свое чудо-юдо, убивать – дело нехитрое. Надо будет – порвем вашу зверушку на меховые портянки безо всякого «хозяина химер», уж это я вам точно гарантирую.

(обратно)

Буркат, дом Терслея. Поздний вечер

– Мы пришли! – Терслей гостеприимно указал на трехэтажное здание коричневого кирпича, находящееся в самом хвосте улицы.

Шириной не более десятка шагов, постройка была умело втиснута между соседними домами. Потревоженные светом фонаря бродяги шмыгнули мимо них, обдав Геллана волной запахов прелой еды и немытых тел.

Задрав голову вверх, принц изучил узкие окна, обрамленные разводами сажи, резной каменный пояс вдоль мансарды, пару маленьких грифонов-водостоков над рамой тяжелой двери и вслед за хозяином вошел в тесную прихожую.

Вверху что-то загрохотало, вспыхнул свет, и на лестницу упала длинная ломаная тень.

– Илуш, – гордо пояснил Терслей.– Мой слуга.

Шум наверху усилился, со звоном разбилось что-то стеклянное, и наконец в прихожую ввалился заспанный мужчина, пропорции тела которого удивительно напоминали дом: очень высокий и очень худой. Он, не таясь, зевнул и молча уставился на Геллана с выжидательным выражением на лице.

– Илуш, это мой новый снайпер, – пояснил Терслей и пригласил Геллана: – Ты проходи в комнаты, располагайся! Илуш тебе в мансарде постелет. Не стесняйся, ужинай и ложись.

– А ты? – спросил Геллан.

– Пойду в Гильдию брать заказ. Не жди, я могу задержаться.

Пока флегматичный слуга выполнял приказ, принц осматривал хоромы нового приятеля и будущего коллеги.

Жилище с головой выдавало потомственного бедняка, что обзавелся деньгами относительно недавно и потому тратил их бессистемно и с показным размахом, столь обожаемым лавочниками. Дощатые полы давно нуждаются в ремонте, потолок кое-где отвалился до самой дранки, зато на окнах колышутся от сквозняка дорогущие портьеры из бархата с куньей оторочкой. На дешевом поцарапанном столе красуется письменный прибор из поддельного мрамора с золотыми прожилками, под скамейкой рядком стоят шикарные остроносые туфли вперемешку с простецкой, к тому же изрядно поношенной обувкой.

Попутно принц отметил явную тягу Терслея к необычному оружию: на крючках висели две изумительные сабли с рукоятями, обмотанными прозрачными полосами рыбьей кожи; несколько ножей с красными лезвиями странной волнообразной ковки, заправленных в специальные эластичные ремни; длинная трость с пружинной кнопкой на набалдашнике; кастет с деревянными иглами.

За ширмой обнаружился ворох одежды и коробка, до половины наполненная разномастными перчатками, явно неоднократно бывшими в употреблении. Приподняв одну, Геллан хмыкнул при виде налипших волосков шерсти; схватил другую – тут же вляпался в густую желеобразную слизь и поспешил вернуть перчатку на прежнее место. Судя по всему, то была не просто свалка отслуживших свое аксессуаров, а своеобразная коллекция.

Оно и правда, магические монстры – это вам не кабаны, головы над камином не повесишь.

Книжная полка явила принцу несколько романов в дешевых матерчатых обложках, ряд научных трактатов, посвященных основам религии, и сложные переплетения паутины, наверняка создаваемые не одним поколением пауков. Отдельно покоился толстенный фолиант в кожаном переплете «Кулбы и прочие виды магической нечисти» без следов пыли и с пометкой красными чернилами по обложке: «Для служебного пользования». Открыв его двумя пальцами за уголок, словно вышеупомянутая нечисть могла вдруг выскочить с плоских страниц, Геллан с интересом пробежал глазами рукописный текст.

С первой же строчки стало понятно, что книга в лучшем случае является копией с копии. Не слишком старательные и к тому же безграмотные переписчики не утруждали себя исправлением ошибок, щедро добавляя к уже имеющимся ляпам собственные описки и ошибки. Нетопыри, к примеру, упорно именовались «недопырями», фантомы – «фантамами», а абзац об умертвиях и вовсе вызвал у Геллана ироническую улыбку. Далее, перевернув страницу, новоиспеченный снайпер Гильдии Ловцов натолкнулся на совет «украсть левый носок вампира, набить камнями, натертыми чесноком, и бросить в море» и не смог сдержать хохот. Прохохотав до середины фолианта, принц долистался до раздела «Кулбы» и подавился собственным смехом: с картинки скалилось нечто жуткое, с налитыми кровью белками, сморщенным носом и широкой пропастью рта, в котором с трудом умещались острые клыки. «Нетипично измененный кот. Повышенная агрессивность, нечувствительность к боли, отсутствие самоконтроля» – гласила подпись, и до Геллана вдруг дошло, что через несколько часов он увидит этих самых «нетипично измененных» котов, собак, птиц и бог знает кого еще на расстоянии буквально нескольких шагов. И не только увидит, но и будет вынужден в них стрелять, целясь своими подслеповатыми голубыми глазами.

Задуманное предприятие предстало совершенно в новом свете.

Отужинав пригорелой кашей, все более нервничающий Геллан разложил свои скромные пожитки на стуле у кровати, послонялся по мансарде и понял, что не уснет. Тогда он отпустил выразительно зевающего Илуша и сам сел у окна, ожидая возвращения нового приятеля и коллеги.

Треньканье колокольчика раздалось далеко за полночь.

Решив не будить сладко храпящего слугу, Геллан сам открыл дверь с помощью длинной задвижки и впустил хозяина.

Терслей был мрачен как грозовая туча.

– Ушел заказ, – коротко пояснил он, отвечая на невысказанный вопрос.– Буквально час назад забрали. Если бы не нападение по пути, я бы успел. А так…

– Выходит, я тебе не нужен, – констатировал Геллан со смешанным чувством радости (встречаться с нечистью не придется) и грусти (опять без жилья, денег и работы).– Переночевать-то хоть позволишь?

– Какое там не нужен! – с непонятным злорадством возразил Терслей, сбрасывая сапоги у порога и поднимаясь по лестнице босиком.– Я отчего-то так расстроился, что с досады ухватил себе новый. Такой кус, что как бы рот не порвать, – почти двести монет, работа оплачивается казной. В Гильдию явился какой-то сумасшедший бродяга с обгорелой головой. Он утверждает, что некий маг заставил его прислуживать при тайном ритуале и не заплатил ни сентаво, хотя обещал золотые горы. Что этот скупец похитил для своих целей со старого кладбища пятерых колдунишек-самоучек, что он собирается провести некие секретные испытания на людях и животных, и что в город вот-вот будет выпущена нечисть, о которой потом напишут в легендах. Имени мага бродяга не помнит, подробностей не помнит и все разговоры у него сворачивают к денежной теме. С одной стороны, похоже на бред, но городской страже за прошедшие дни было подано сразу несколько заявлений обеспокоенных граждан, которые своими глазами видели огромные тучи насекомых, слетающихся к жилым поселениям, и стаи бродячих собак. Верный признак, что кое-кто из каперийских магов действительно прячет кулбов в доме.

– Почему?

– Сейчас весна, а готовый к спариванию кулб умеет подавать зов такой силы и дальности, что его чуют все животные без исключения. Честно говоря, по этому заказу следовало отправить минимум две, а лучше три группы, но в Гильдии, как назло, ни одного свободного ловца. Теперь мне без снайпера никак. Справишься, скорняк?

– Приложу все силы, – каменным тоном пообещал Геллан.– Когда выступаем?

– Завтра, перед закатом, – вздохнул Терслей.– На всякий случай, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям от ордена, пойдем Нижним городом, карту пути сейчас правят, утром Жекон ее привезет. Ты в седле как держишься?

– Лучше, чем на ногах, – сказал Геллан.– Можно сказать, вырос верхом. А кто такой этот Жекон? Твой слуга?

– Смотри, не ляпни при нем! – предупредил Терслей.– Жекон – это один из внештатных магов Гильдии. Пойдет с нами.

– Вот и хорошо, все безопаснее!

Терслей посмотрел на него скептически.

– Это как сказать, – вздохнул он, задумчиво хлопая себя по колену.– Двести монет, безусловно, вещь хорошая. Но если бы я знал, что к заказу прилагается Жекон, лучше бы пару недель в ожидании другого заказа лапу сосал. Ей-богу!

– Чем же маг тебе не угодил? – заинтересовался Геллан.

– Личная несовместимость.

– Я слышал, что маги достаточно сдержанные люди.

– Обычная походная норма Жекона: пара скандалов в общественных местах, один мордобой и один коллективный дебош с битьем посуды. Утречком сам посмотришь, какой он сдержанный, – зловеще пообещал Терслей.– Тем более, до рассвета всего ничего осталось, вот-вот у стражи смена караула начнется. О! Слышишь, топают?

Геллан выглянул в окно.

Улочка была грязна до невозможности и к тому же причудливо виляла от одной темной подворотни к другой, словно стесняясь показываться на свет. Срезая повороты, по ней отчаянным галопом неслись два всадника в форменных одеждах стражей. Копыта лошадей высекали икры из булыжника, а общая потрепанность служителей закона указывала на то, что день выдался непростой.

– Вроде пусто. Интересно, за кем это они? – полюбопытствовал принц, провожая стражей глазами.

– Надеются успеть первыми догнать похитителя, – пояснил Терслей, сладко потягиваясь.– Час тому назад из городской сокровищницы кубок унесли. Ценная вещица, из ягового дерева особой полировки, по заказу прежнего императора изготовлена. За ее возврат нынешний королевский дом положил десять дюжин монет вознаграждения.

– Надеюсь, реликвия благополучно вернется на прежнее место, – искренне пожелал Геллан.

– Ну это вряд ли. Вора не найдут.

– Почему ты уверен? – удивился принц.

– Предчувствие, – рассеянно ответил Терслей и широко зевнул.– Ладно, скорняк. Что-то притомился я. Да и перенервничал сегодня от души. Ты, наверное, тоже с ног валишься? Поставь под дверь Илуша свои сапоги, чтобы он почистил, и на боковую.

Намек был слишком прозрачен.

Пожелав новому приятелю спокойной ночи, Геллан поднялся по лестнице в мансарду и сам не заметил, как провалился в глубокий, без сновидений, сон…

Новая жизнь напомнила о себе бывшему принцу, а ныне снайперу Гильдии Ловцов, визгливыми чертыханьями Илуша и звоном посуды – непосредственно под его комнатой в доме располагалась кухня. Мечтающий еще немного понежиться в объятиях сна Геллан заворочался и накрыл голову подушкой, но неумолимая реальность в лице нового приятеля была начеку.

– Дрыхнешь, скорняк? – задорно поинтересовался Терслей, наклоняясь над ним и сдергивая подушку.– А кто работать будет? Куницы в лесу уже все извелись от нетерпения. Ждут, когда ты их с восьмидесяти шагов в глаз бить будешь.

Бывший попутчик и нынешний коллега выглядел не в пример веселее, чем вечером.

– Терслей… – вяло промямлил Геллан, потягиваясь.– Ну имей ты совесть! Дай поспать! Сам же сказал, выступаем к вечеру.

– Совесть? – изумился Терслей.– Нет у меня того, о чем ты просишь, брат скорняк. Хватит морду плющить, одевайся, полдень на дворе. Пора завтракать и с Жеконом знакомиться.

– Маг уже здесь? – встрепенулся Геллан, вылезая из-под теплого одеяла.

– Еще бы! Он у нас ранняя пташка, – посетовал Терслей.– На твое счастье, конями занимается, а то бы и поесть толком не дал.

Наскоро позавтракав вчерашней кашей, Геллан едва успел утереть рот, как настырный Терслей выдернул его из-за стола и потащил вниз.

Первое, что увидел Геллан, оказавшись на заднем дворике, был конь.

Невысокий, не более шести локтей в холке, грубоватой конституции, он топтался у забора, объедая молодую крапиву. У него была толстая шея, короткий вислый круп и выражение хронической непокорности судьбе на длинной морде.

– Гм, – сказал принц тактично.

Терслей хихикнул.

– Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ожидал увидеть чистокровку? Вот была бы глупость! Ты не смотри, что он скромный. Зато выносливый, в галопе резв и работать может хоть в упряжи, хоть под седлом, хоть под вьюком. И громких шумов не боится.

– Как же звать это бесценное сокровище? – уныло уточнил Геллан, уже понимая, кому предназначен выносливый уродец.

– Корд, – сказал Терслей.

– Корд, – задумчиво повторил Геллан, и конь шумно вздохнул, положив горбоносую голову ему на плечо.

Сзади раздалось ехидное воронье карканье.

Обернувшись, принц увидел краснощекого мужчину средних лет в помятой одежде, стоящего в стороне. Некогда шоколадного цвета куртка в данный момент имела своеобразный оттенок, именуемый в народе «цветом детской неожиданности», заправленные в сапоги штаны подозрительно напоминали заношенное исподнее, и только крахмальная рубаха сияла безупречной белизной, намекая на то, что ее хозяин вполне приличный и достойный человек. Черты его лица были крупны и несимметричны: растрепанные пышные бакенбарды, рот с кривинкой, брови разной длины и нос бумерангом. Резко прекратив каркать, незнакомец почесал ноздрю и молча застыл, к чему-то прислушиваясь.

Взгляд его серых глаз был нечеловечески безмятежен, и, приглядевшись, Геллан понял почему. Незнакомец просто не фокусировал зрение ни на одном предмете, игнорируя реальность и витая в неких неведомых облаках.

– Это он? – шепотом спросил принц.

– Да. Жекон Шумный собственной персоной. Внештатный сотрудник Гильдии, – так же тихо пояснил Терслей.– Сейчас он остальных лошадей приведет, и займемся оружием, магическими припасами и общей экипировкой. Ты почему перед сном сапоги слуге не отдал, как я тебе вчера велел?

– Забыл, – пожал плечами Геллан.

– Напрасно. Возможно, часть дороги придется идти через болото, их надо было барсучьим жиром пропитать, чтобы не промокали.

Тем временем калитка громко хлопнула – маг вышел.

– Теперь я понимаю, отчего он получил свою кличку, – хмыкнул Геллан.

– Нет, пока не понимаешь, – серьезно возразил Терслей.– Думаешь, это шум? Я посмотрю, как ты через пару дней будешь уши лоскутами затыкать. Жекон – жуткий позер и питает слабость к театральным эффектам. А уж как примется после колдовства силы восстанавливать – хоть святых выноси и местное население эвакуируй.

– Почему? – удивился Геллан.

– Потому. Знаешь, как маги подзаряжаются?

– Сладкое едят, – осторожно сказал Геллан, стараясь не проявлять излишней осведомленности. Придворный маг отца всегда носил на поясе мешочек карамелек, это он помнил.– Конфетки, например.

– Сладкое! Сладкое, брат Геллан, оказывается, не самая сытная вещь! Наш Жекон провел ряд экспериментов и вычислил гораздо более интересный продукт. Коктейль «магический» называется. Не поручусь за пропорции, но самогоном от этого чудодейственного пойла прет за версту. Зато, как утверждает Жекон, один стакан является жидким заменителем целого мешка конфет.

– Пьет, – догадался Геллан.

– Пьет? – взвился Терслей.– Если это называется пьет, то я не знаю, что делают остальные, потребляющие алкоголь. Наливается до бровей! Жрет все, что горит! Я как узнал, что он с нами идет, – чуть прямо на месте от заказа не отказался!

– Ничего, – успокаивающе тронул приятеля за плечо Геллан.– Справимся. Ледяная вода, вороний помет наконец крепкие веревки. На свете существует масса способов успокоения бушующих алкоголиков. У нас в семействе был один пьющий двоюродный дядюшка…

– Ага! – буркнул, перебивая его, Терслей.– Только твой дядюшка не был магом! Хотел бы я посмотреть, как ты рискнешь облить Жекона ледяной водой или подсунуть ему помет! Да он тебя самого в ворону превратит!

Дядюшка Геллана действительно не был магом. Он был правящим королем. Умение превращать обидчиков в ворон ему было просто ни к чему – он легко превращал рисковых смельчаков в безголовые трупы одним мановением руки, но рассказывать об этом Терслею явно не стоило, и Геллан промолчал.

Тем более что в этот момент калитка опять распахнулась и во двор степенно ступил Жекон, ведущий в поводу пару коней, при виде которых у принца заныло сердце. Первый был обычный ладный скакун мышастой масти, зато второй…

Второй был практически точной копией его родного Вихря, оставленного скучать без хозяина в далекой Оттии. Широкая грудь, короткая сильная спина, маленькая голова и мощная шея. Почувствовав, что на него смотрят, конь двинулся величавым танцем вдоль забора, картинно высоко поднимая ноги.

– Это и есть твой новый стрелок, Терслей? – спросил маг, предварительно ощупав застывшего Геллана липким взглядом.– Хорошенький. А чего он на лошадей так уставился? Никогда не видел, что ли? Кто он в миру?

– Скорняк, – пояснил Терслей.

– Значит, прикидывает, как шкуру ловчей снимать, – понимающе кивнул маг и наконец соизволил обратиться напрямую к Геллану: – Ну здравствуй, новый стрелок. Ты уж моего Ниала пока на ремни не полосуй, сделай милость.

– Да я… Как вы только можете… – смешался принц.

– Ух, какой чувствительный мальчик! – восхитился Жекон.– Просто дуся!

– Э! – протестующее открыл рот принц, но маг уже потерял к нему интерес и вплотную занялся погрузкой на коня каких-то свертков и фляг, скрепленных друг с другом тонкими цепочками и веревками.

Движения Жекона были резкими, порывистыми, и крепления то и дело рвались. Связывая веревки по новой крупными узлами, маг громко ругался своим скрипучим птичьим голосом, пересыпая брань загадочными словосочетаниями: «куриная слепота», «белая плесень», «заячий скок», «темень простая»…

При упоминании «темени простой» в мозгу Геллана словно что-то щелкнуло, и он вспомнил, как маленьким мальчиком стоял на балконе, а семейный маг точно так же, как сейчас Жекон, укладывал в подкаретный ящик импортированное с континента магическое снаряжение для боевого отряда.

Действительно, очень похоже.

Разве что свертков сейчас в два раза больше.

(обратно)

28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

– Ладно. Ставьте метку над кратером и зовите гноментов, – мертвым голосом изрек наушник.

– Есть звать гноментов. Хотя… кажется, они уже здесь, – убитым тоном признался я, глядя на подъезжающую кибитку с выведенной наверх трубой, из которой, весело пыхая, выпрыгивали комочки дыма.– Помяни лихо…

– Отряд дорожного патрулирования Орасса и Каперии! – бодро заорала низкая фигурка, еще не успев спуститься по резной деревянной лесенке.– Вижу, у вас проблемы?

– Никаких! – процедила Вторая, с тоской оглядываясь на дорогу, усыпанную дамским нижним бельем, словно грядка семенами. Отдельно, как спаренные корзинки для сбора урожая, на обочине покоился Парасин лиф.

– У-у-у! – порадовался гномент, без малейшего смущения поднимая с земли окровавленное ухо и принюхиваясь к нему.– Человечинка! И лес вповалку! Да тут, кажется, магией попахивает. Заказное или просто народный шабаш?

– Несчастный случай, – ровным голосом сказала Вторая, утирая лоб и отряхивая от земли бедро, приходящееся как раз на уровне лба гномента.

– Ничего себе несчастье! – хмыкнул гном, отшвыривая кусок чужой плоти так небрежно, словно это была грязная бумажка.– А кто там к дереву привязан?

– Убийцы, – пояснил Третий, с ненавистью оглядываясь на пленников и грозя поваленному лесу кулаком.

– Серьезно? – обрадовался гном, потирая маленькие ладошки друг о друга.– Ребята! Сюда! Есть работенка!

– Ну это на два часа… – обреченно протянул в наушнике голос куратора.

– Мы не виноваты! – буркнул я.

– А кто виноват? – взорвался куратор.– Принц убит! Убит позорно, случайно, не успев выполнить свою миссию. Разорван в клочья прямо на глазах сразу трех полевых работников, которые хлопали глазами, вместо того чтобы защититьего! А все дисциплина ваша, Пятый!

– Да мы… – начал оправдываться я.– Старались всеми силами! Третий так вообще себя превзошел!

– Ты про кровяные колбаски? – дрогнул голос куратора.– Не надо об этом, вот позорище… упаси Сатана, кто из начальства дознается!

– Да где же вы? – продолжал надрываться под кибиткой гном, нетерпеливо дергая за полог.

– Идем, – лениво отозвался наконец басовитый голос, и полог раздвинулся, выпуская наружу маленькую ножку, обутую в форменный ботинок.

Лирическое отступление.

Уже не первый год в подземных гномьих владениях вновь кипит жизнь. Маленький народец, как в славные прежние времена, производит оружие, добывает редкие металлы, выращивает драгоценные камни особой чистоты, виртуозно надувая представителей человеческого рода во время сбыта всей вышеперечисленной продукции. Кроме этих традиционных занятий, гномы все чаще нанимаются в верхние города приморья охранниками, уборщиками и уличными стражами. Причем если уборщиками в основном служат гномы мужского пола, то в бригадах гноментовской стражи около трети сотрудников – барышни с крепкими кулачками и непомерно высокими амбициями.

О! Легка на помине!

Решив продемонстрировать идеальное воспитание и полную законопослушность, я вежливо протянул руку малышке в сером форменном комбинезоне, неуклюже спускающейся по шаткой лесенке. Гномиха презрительно фыркнула, проигнорировала мою конечность и, чудом не сверзившись на сломанной ступеньке, спрыгнула-упала на дорогу.

Вот еще одна новая зараза нашего мира, выползающая из-под земли: фемигномизм во всей красе.

Оглядев наши растерзанные кареты, толпу свидетелей и отдельно стоящих в два ряда жен и наложниц принца, старший гномент навскидку оценил фронт работы, загрустил и приступил к допросу:

– Имя!

– Жак.

– Что можете сказать о смерти хозяина?

– Я ничего не видел.

Закончив заполнять бумагу, гномент пристально посмотрел слуге в глаза с тем особенным выражением «мы оба знаем, что ты виноват», которое свойственно опытным представителям закона.

– Следующий!

Второй слуга послушно сделал шаг вперед.

– Имя!

– Жак.

Встретив второго Жака, гномент не слишком удивился. Действительно, ничего особенного, имя вполне распространенное. Но после допроса третьего, четвертого, пятого и шестого Жака мелкий служака начал проявлять признаки раздражения, явно подозревая скрытое издевательство над своей персоной. К несчастью, после слуг настала наша с толстяком очередь.

– Имя! – настороженно спросил гном, глядя на меня снизу вверх с предостерегающим прищуром.

Посудите сами – что я мог ему ответить? «Носитель Отрицательной сущности полевой работник шестого ранга индивидуальный инвентарный номер 437/138-5»? Конечно нет, ведь многочисленные Фарадовы «половинки», «четвертинки» и «осьмушки» знали меня под совершенно другой кличкой, прекрасно вам известной.

Понурившись и уже предвкушая недоброе, я открыл рот и как можно тише и мягче сказал:

– Жак…

За что уважаю гноментов, так это за крепкие нервы. Представитель человеческой расы после этого признания уже давно бы оттоптался бы на нашей подозрительной компании по полной программе, а он ничего. Удержал себя в руках.

Когда меня отпустили и пришла очередь Третьего, гномент поступил очень просто. Глядя в глаза толстяку, он утвердительно уточнил:

– Жак?

Третий кивнул.

Гном спокойно смял стопочку уже заполненных протоколов допроса, вышвырнул прочь, достал чистый бланк и начал размашисто заполнять.

Заглянув ему через голову, я обнаружил, что на бланке выведено:

«Слуги – одиннадцать человек. Имя – Жаки. Показания – ничего не видели».

Выйдя таким образом из положения, гномент дежурно оскалился нам и приступил к тяжелой артиллерии: жены и любовницы.

Уже наученный горьким опытом, сотрудник закона не стал распыляться. Очередной бланк был озаглавлен «жены», явно признавая тот факт, что жены – это одна цельная особь, состоящая из нескольких женщин исключительно в силу национальной специфики, но все равно имеющих одно мнение на всех.

Когда остатки Фарада были аккуратно сметены в кучку и погружены в карету вместе со связанными преступниками, несчастные овдовевшие дамы закончили отвечать на вопросы и кибитка в сопровождении кавалькады карет удалилась, я облегченно вздохнул. Вот теперь все законно. Ни один ангел не подкопается, мы ни при чем.

Подул ветерок, играя тонкими цепочками паранджи нашей прекрасной напарницы.

Вторая поежилась в своем не по сезону легком костюмчике и осторожно шепнула в свой микрофон:

– Товарищ куратор! Фарад мертв, охранять некого. Что прикажете делать дальше?

– На базу? – предположил Третий.

– Ага, – каменным тоном сказали в наушнике.– Премию получать. За быстро и виртуозно выполненное задание. Три секунды – и от здорового мужика одни обрывки остались! Вот спасибо, ребятушки! До тридцати с лишком годков клиент дожил, пока на свою беду не нанял телохранителей. Простейшее дело осилить не смогли!

– За решетку, – догадался толстяк, опуская рога и мрачнея лицом.

– Там видно будет, – вздохнул куратор.– Оставайтесь пока на месте и ждите коллег. Особая бригада должна вот-вот прибыть, чтобы поучаствовать в завтрашних аукционных торгах. Попросите подкинуть вас до Нифера.

– Есть! – буркнул я, нервно подергивая хвостом.– А что наши коллеги собираются приобрести на завтрашнем аукционе?

– Ничего особенного, – холодно сказал куратор.– Так называемого кота в мешке. Обычный деревянный ящик, в каких распродают имущество, оставшееся после смерти неизвестных магов. По некоторым сведениям, из двенадцати штук, что удалось собрать по стране, один представляет собой настоящую ценность. Именно в нем старые записи архимага Аша, дневник с текстами заклинаний и необходимые принадлежности для выращивания химеры.

Только сейчас до меня дошло, отчего Организация столь щедро бросалась золотом, оплачивая дорожные расходы покойного Фарада – в кои-то веки слухи оказались правдой. Обычно в финансовых вопросах наша администрация предпочитает умеренность, граничащую с патологической скаредностью.

– Неужели этот ваш легендарный аш-шуар – обычная химера? Да ведь их кто только из магов не делал! Могу прямо сейчас поделиться секретным рецептом: берешь туловище козла, голову льва, хвост змеи, сшиваешь воедино – только крепко, чтобы не оторвались, – и готово! Все животные должны быть одного пола, по желанию тушку можно украсить крыльями. Видите, как просто?

– У недалеких личностей все просто, – ядовито сказал куратор.– Только почему-то до сих пор никто, кроме архимага Аша, не сумел создать формулу существа, не знающего поражений, не подверженного усталости и способного с равным успехом истреблять кого угодно: от бактерий до демонов. Я тебе больше скажу – архимаг предполагал, что его новая химера является практически вечной, и на всякий случай придумал «химериаш» – заклинающее число химеры, иначе именуемое «хозяином химер» и позволяющее отдавать этим созданиям любые приказы вплоть до самоуничтожения.

– Архимаг Аш действительно создал такую удивительную химеру? – удивилась чертовка.– Но ведь это противоречит элементарной логике! Таких монстров просто не может быть в природе!

– Их и не бывает, – согласился куратор.– Только жизнь, Вторая, штука сложная. Она одной природой не ограничивается. Аш-шуар был самым простым и при этом самым совершенным созданием архимага Аша. Старичок использовал для его создания части тел не трех, а шести разных животных, и козы среди них не было – архимаг терпеть не мог коз, они напоминали ему о далеких временах нищего детства, когда он вынужденно зарабатывал на жизнь изнурительным выпасом огромного стада. Лев, утконосый вепрь, скорпион, дикобраз, грифон и гигантский варан – именно на них пал выбор. Соединив составные части, Аш начинил сырую заготовку вместо сердца магической капсулой, укрыл все это дело коконом и оставил для окончательного дозревания. Целительные заклинания способствовали росту и быстрой регенерации. Боевые – наделили химеру способностью к сражениям. А вот дальше уже пошла чистая импровизация – архимаг применил специальную формулу непобедимости.

– Значит, если мы заполучим точные заклинания и вырастим копию аш-шуара, эта тварь начнет без устали крошить всех подряд? – недоверчиво уточнил я.

– Не всех, – язвительно ответил куратор.– Эта, как ты выразился, тварь…

Рассказ остался неоконченным. Оттопыренное от любопытства ушко нашей напарницы загородило мне обзор, но по характерному скрежету металла о камень и обиженной ругани можно было догадаться: прибыла капсула с коллегами.

– Уф! Еле успел! – доложил запыхавшийся черт, утирая потный лоб.– На пределе летел. Только какого лешего меня подгоняли, понять не могу. Аукцион-то отменили!

– Как? – удивился куратор.– Разве торги магического имущества назначены не на завтра?

– Вряд ли, – безмятежно ответил посыльный.– В аукционную палату зачем-то пробрался один из мелких демонов соседнего мира. Судя по фигуре, пяточным шпорам и синему цвету кожи – это шакс, обитатель Адского Болота. Он поджег зал еще до начала распродажи «котов в мешках», причем поджег так качественно, что аукционная палата сгорела дотла буквально за несколько секунд. Как прикажете распорядиться выданными казенными деньгами?

Из наушника вылетел протяжный стон.

Радуясь тому факту, что пожар никак нельзя было списать на нашу бригаду, мы приняли из рук взмыленного коллеги три увесистых кошеля и резво погрузились в капсулу, затолкав казенные монеты для лучшей сохранности под сиденья.

– Мы в гостиницу! – крикнула чертовка, выпихивая носком ботинка назойливого посыльного, вознамерившегося занять ее место.

Под скрежет кураторских зубных протезов капсула взмыла в воздух и понеслась в сторону границы с Малой Велией, ориентируясь на Нифер. Это был первый случай в моей практике, когда Третий не жевал во время полета, а Вторая не произнесла ни слова.

Мы уже были на подлете, когда из багажного отсека донеслось отчетливое царапанье.

– Что это там? – вопросительно подняла брови чертовка.– А ну, Третий, посмотри!

– Почему опять я? – попытался запротестовать толстяк, но при виде угрожающе прищуренных глаз нашей красавицы молча слез с сиденья и зашаркал в хвостовую часть капсулы.

Спустя минуту из багажного отсека полетели такие звуки, что я не выдержал. Выбрав в качестве временной парковки заброшенный пустырь, посадил капсулу, заглушил двигатель и кинулся на помощь лучшему другу.

Как оказалось, помощь не требовалась, Третий был в полном порядке и даже весел. Уперев руки в бока и наклонившись, он с интересом рассматривал нечто довольно крупное, белое и отчаянно скулящее.

Чтобы разглядеть находку точнее, требовалось отодвинуть друга, что я и проделал с немалым трудом. Затраченные усилия окупились сторицей: ничего подобного в капсулах полевых работников до сих пор не водилось.

Перед отлетом с базы техники явно поработали над конструкцией багажного отсека, снабдив его двойными стенками. В данный момент перегородка была вырвана с мясом, и потайное отделение открылось для обозрения во всей своей красе.

Внутри, роняя крупные слезы на грубую холщовую подстилку, сидел самый натуральный ангел.

Его одеяния были измяты и запачканы, нимб темен от злости, нос покраснел и распух, мятые крылья светились пролысинами, а тощие ноги и руки сковывали тяжелые ржавые кандалы…

(обратно)

Буркат, дом Терслея

Корд оказался конем с характером.

Еще во дворе он то и дело наклонялся к Геллану, упорно щипал его губами за уши и ехидно ржал, словно намекая на то, что ему известна тайна нового стрелка и он сейчас всем ее расскажет.

В итоге Геллан, как последний дурак, натянул на голову позаимствованный в шкафу Терслея старенький кольчатый капюшон и тщательно застегнул его под подбородком – так зловредный конь не мог достать его многострадальные уши. В сочетании с нарядной курткой с двумя рядами пуговиц вид получался еще тот.

Узрев перед собой новичка-ловца в столь странном облачении, Жекон настороженно обошел его вокруг и, почесав затылок, вымолвил:

– А ты оригинал, дуся моя!

Бывший принц только скрипнул зубами.

Обижаться на злополучную «дусю» было делом безнадежным – маг попросту не реагировал на возражения. В отместку Геллан попытался сократить имя Жекона до обгрызанного «Жек», но желаемого эффекта не добился. Магу явно было безразлично, как к нему обращаются.

Приятным сюрпризом для принца оказалось то, что командиром их маленького отряда формально являлся не Жекон, разменявший минимум четвертый десяток, а молодой Терслей, о чем его новый приятель и поведал без малейшего смущения. По крайней мере, Геллана эта новость искренне порадовала.

Вторым сюрпризом оказалось хитрое наручное устройство, выданное ему командиром со строгим наказом «беречь пуще самого себя». Ценность имела вид широкого браслета с приделанным сверху круглым циферблатом, похожим на часовой, но поделенным всего на четыре сектора: «животное», «человек», «кулб» и «нечисть». Разноцветные кристаллы по периметру время от времени слабо моргали, и тогда легкая стрелка в центре принималась плясать, попеременно указывая то на «животное», то на «человек».

– Ну что, готовы? – Терслей критически оглядел помощников, хмыкнул при виде слегка побледневшего Геллана и разложил карту прямо на траве.– Глядите сюда. Я соединил линией те пункты, которые нам придется посетить, по принципу убывания срочности. Верхние Кожемяки – Биттивас – Верлют – Конеброды. На первый взгляд маршрут кажется петлистым, но если присмотреться, обнаруживаешь главное: первые два адреса находятся на одном тракте.

– Где же на одном? – удивился Геллан.– Через перевал!

– Это на поверхности через перевал, – снисходительно пояснил Терслей.– Мы же пойдем Нижним городом. Вот видишь – тонкий желтый пунктир? Это основные дороги Лакатки, гномьего поселения. Согласно свежим донесениям обеспокоенных соседей, к обеду над одним из заброшенных домов пригорода Бурката мухи уже не просто кружили – за ними крыши не было видно. Не знаю, какую ценность представляет собой скрываемый кулб, но только несколько часов назад от ворот этого дома отчалила довольно большая карета в сопровождении наемника. Сейчас они двигаются в сторону планкитового прииска, и нам это очень даже на руку. Максимум к полуночи хозяин кулба остановится на ночлег, не доходя до Бирючьей Плеши, и выставит охранника. Тогда и будем брать зверя.

– Почему ты думаешь, что именно там? – не удержался Геллан.– А если нет?

– Остановится, – уверенно повторил Терслей.– Ни один путник в здравом уме не ночует там, где резвятся волки. Напасть с поверхности не удастся – голое место, каждый человек слишком заметен. Под Верхними Кожемяками на уровне Нижнего города располагаются Дубилки, оттуда и будем проникать в лагерь, гномы подскажут точное местонахождение. Чтобы нас случайно не заметили охранники, полезем наверх не обычными воротами, а через аварийный лаз.

– И гномы согласятся? – недоверчиво спросил Геллан.

– Лакатке выгодно сотрудничество с Гильдией, – коротко ответил командир.– Кулбы инстинктивно тянутся к темноте и глубине; если вовремя не уничтожить – рано или поздно лезут под землю, а это гномам, сам понимаешь, не слишком нравится. Пропуск у меня, трогаемся через час. Надеюсь, правила хорошего тона помнят все?

– Ноги на стол не задирать? – со смешком предположил Геллан.

Терслей серьезно и без улыбки посмотрел на него.

– Нет, – наконец сказал он.– Исключить из лексикона фразочки типа «мелкий как гном», «малявка» и прочее. Постараться не упоминать турниры по тридилгу – хоть мяч и переименован императорским указом из «головы гнома» в «голову тролля», некоторые из людей по старинке оговариваются, гномам же эти вещи очень обидны. А вот ноги на стол задирать как раз не возбраняется. Маленький народец и так не слишком высокого мнения о культуре Верхнего города, и ты не слишком покоробишь их этим поступком.

– Ты, дуся, не стесняйся! – поддержал Жекон.– Клади на скатерть все, что хочется.

Корд, который до этого старательно обгрызал куст репейника, со смачными всхлипываниями чавкая колючками, громко заржал. Осмеянный сразу с трех сторон, включая коня, Геллан прикусил губу и отвернулся.

Часа, отведенного на сборы, хватило впритык.

Забросивший на седло мягкую дорожную сумку принц задумчиво присел, вытянув ноги, но тут из дверей вывалился Жекон, обвешанный новыми свертками, штопаными мешочками, с пучком разнокалиберных фляг-калабас на поясе и почему-то змеей вокруг шеи. Тонкая, блекло-малахитовая змея плавно скрутилась кольцом, внимательно уставилась на собственный хвост и начала уверенно сжимать гибкое тело.

– Помоги, дуся! – задушенно прохрипел маг, и Геллан бросился на выручку.

Отодрав змеюку от шеи мага, он швырнул ее под ноги и уже приготовился растоптать, но был отброшен умелым пинком. Вскрикнув, Геллан отпрыгнул в сторону, а змея стремительно рванула в противоположную.

– Ты что творишь, дуся? – заорал Жекон, подхватывая в ладонь нервно дрожащего гада.– Я тебя просил вещички подержать, а ты чуть Шушулика не убил! Ух ты, мой маленький! Испугался, Шушуленька?

– Да я… – начал оправдываться Геллан, запоздало разглядев бледные желтые пятнышки у головы гада, указывающие на то, что он всего лишь безобидный уж.

– По какому поводу скандалим? – поинтересовался подошедший Терслей, держащий в руках тонкую саблю.

– Моя вина, – честно признался Геллан.– Увидел, что Жекона змея душит, и кинулся его спасать. Я понимаю, это плохо.

– Ох и горяч ты, снайпер, – вздохнул Терслей.– Горяч, но не слишком внимателен. Шушул входит в наше походное снаряжение, и убивать его не надо. Напрасно скалишься. Не дай бог, придется биться – тогда и посмотришь. Жекон не такой великий маг, чтобы из пустоты боевых чудовищ создавать, так что Шушул у нас сотрудник с опытом. Какими только тварями не побывал! Ладно, давайте грузиться.

Чтобы не пропустить вход в Нижний город, Геллан смотрел по сторонам во все глаза и все-таки прозевал.

Прижимающаяся к кромке леса тропа вдруг приобрела резкий уклон, а небо над головой сменилось непроницаемой теменью. Остановив лошадей, некоторое время они просто ждали, привыкая к отсутствию света и неуютной, звенящей тишине. Слабый сквозняк касался кожи, словно ощупывая ее. Казалось, что темнота густо населена странными слепыми существами, внимательно изучающими путников кончиками липких пальцев и неодобрительно фыркающими прямо в лицо.

Но тут на черном фоне вспыхнул круглый желтый шар фонаря, и к ним подошли два гнома.

Принц, впервые в жизни наблюдающий представителей маленькой расы во плоти, чудом удержался от неуместной улыбки: гномы имели забавно непропорциональное телосложение, грибообразные головы, а их сухая бледная кожа казалась грубой и толстой, словно шкура крупного животного.

Терслей спрыгнул со своего коня и, порывшись в вещах, протянул вперед что-то объемное, завернутое в тряпицу. Форма предмета больше всего напоминала высокую вазу с парными ручками по бокам, детально описанную им самим вчера, но за точность выводов принц бы не поручился. Вполне возможно, это была не краденая ценность старого императора, а что-то другое.

Один из гномов отогнул край тряпицы, постучал по предмету и одобрительно кивнул. Второй загремел чем-то металлическим, отпирая замок. С мягким шуршанием разъехались в стороны створки ворот, открывая слабо подсвеченную арку.

Терслей оглянулся на приятелей.

– Пошли. Лошадей и поклажу оставляем тут. С собой берем только личные вещи. На ступеньках аккуратнее, они узкие.

Жекон ловко отделил от своих многочисленных сумок одну совсем небольшую, а остальное стал деловито складывать в подставленные руки Геллану.

На тихий протест гнома он тут же уверенно заявил, что все это личные вещи, без которых ему никуда, и был беспрепятственно пропущен в ворота.

Сам Геллан протиснулся туда с трудом. Во-первых, мешали тюки мага, во-вторых, со лба запутанной веревочкой свешивался невозмутимый Шушул, после недоразумения отчего-то воспылавший к нему теплыми чувствами и норовящий то облизать узким языком, то нежно задушить в объятиях.

Когда ворота закрылись за спиной без единого звука и началась бесконечно длинная лестница с мелкими и частыми ступеньками, Геллан рискнул подать голос.

– Слушай, Терслей, – сказал он, сдувая с лица ужиный хвост, – насколько я помню карту, нам идти не менее двухсот верст! Неужели ты планируешь отмахать их пешком?

– Нам бы только спуститься и до перевалочного трактира добраться, – пояснил Терслей.– Там поедим, отдохнем и возьмем гномьих хакни во временное пользование.

– Хакни? – насторожился Геллан.– Но ведь это не совсем лошади?

– Точнее, совсем не лошади, – согласился Терслей.– Обычному коню в Нижнем городе делать нечего. То, что своды Лакатки кое-где чуть выше холки, еще не самая страшная штука. Мы уже несколько раз пробовали – надевали шоры, самых спокойных лошадей выбирали – без толку. Через два часа пути даже самый флегматичный конь начинает беситься, губы рвать, пеной заходиться, от всего шарахаться и в итоге с ума сходит. Не могут они тут жить, как ни корми. А вот хакни наоборот. Для них свежий воздух и открытое пространство гибельны. Стоп! Камера хранения Гильдии! Жекон, доставай ключи.

– Где? Где? – начал крутить головой Геллан и тут увидел.

Дверки многочисленных шкафчиков были встроены в скалу так ловко, что при скудном освещении заметить их было мудрено даже самому зоркому наблюдателю.

Маг отомкнул три замочка и, сунув нос в крайний шкафчик, начал деловито копаться, время от времени недовольно ворча и бросая на каменный пол то мятые штаны, то рваную рубаху. По мере роста кучки он закапывался все дальше и дальше, а потом и вовсе полез в шкафчик всем туловищем, выставив на обозрение стоптанные подметки сапог.

– Безрукавку брать? – донеслось из глубины.

– Бери, конечно, – согласился Терслей, спокойно вынимая из своей камеры аккуратно сложенные стопкой вещи.– И всю защиту, что осталась с прошлого раза. А ты что стоишь без дела, скорняк? Шкафчик бывшего снайпера к твоим услугам! Давай-давай, у нас не так много времени!

Принц просунул руку в темноту не без опаски.

Прикосновение к одежде покойного снайпера вызывало противоречивые чувства. Ее холод казался холодом мертвого тела, а карманы на поношенной куртке оттопыривались так, словно внутри по-прежнему находились руки бывшего владельца. Геллан поморщился, но Шушул вдруг быстро заскользил по плечу и буквально нырнул в шкафчик, немедленно захрустев чем-то изнутри. Попытка выловить шустрого беглеца привела лишь к тому, что принц перещупал всю одежду, и она перестала быть холодной и недружелюбной, нагревшись от его рук.

– Черт! И как теперь прикажете доставать оттуда этого непоседу?

– Не заводись, скорняк, – хлопнул Геллана по плечу командир.– Прежний снайпер всегда для ужа приберегал горсть леденцов, а наш Шушул до них большой охотник. Сейчас он наестся и сам вылезет. О! Что я говорил?

Появившийся уж выглядел донельзя довольным и тряс раздвоенным языком, явно изображая счастливую улыбку.

Уже без всяких отрицательных эмоций принц перебрал наследство бывшего снайпера, по указке Терслея натянул кожаный жилет, куртку с высоким воротом и защитным шейным клапаном, не без злорадства обнаружив, что его предшественник был гораздо толще и ниже ростом. Отдельно лежало оружие: короткий кинжал с набедренным ремнем и креплениями, простенький охотничий арбалет в легком кожаном чехле и колчан стрел, распределенных на два отделения. Оставалось только прихватить накидку в скатке, устроить разморенного Шушула на шее и двигаться вперед.

А вот маг со сборами не торопился.

Куча извлеченных из его шкафчика предметов уже достигла уровня колен Геллана, а Жекон все никак не мог уняться. Пару раз Терслей дергал его за ноги, но маг лишь разражался потоком брани и швырял на пол очередной сверток.

Геллан тихонько присвистнул.

– У него там что – выход в другую кладовую? Хоть убей, не верю, что все это помещалось внутри!

– Жекон! – с досадой крикнул Терслей.– Заканчивай это безобразие! Мы тебя ждем!

– Сейчас! – глухо донеслось из шкафчика, и ноги задергались.– Последняя заначка осталась! Ап!

Явившийся пред очи соратников маг являл собою не менее радостное зрелище, чем его змей несколько минут назад. Разве что пахло от него не леденцами, а пылью и немного металлом. «Последняя заначка» оказалась ящичком странной кривой формы, в котором при каждом движении что-то шелестело и гремело. Естественно, нести ее пришлось Геллану, кому же еще?

Заперев замки шкафчиков, троица покинула камеру хранения и ступила на каменную мостовую Нижнего города.

Первое, что разочаровало принца, было отсутствие привычных просторов. Дорога представляла собой довольно узкий коридор, по обе стороны которого высились толстые опоры, поддерживающие неприветливо темный свод. В просветах между опорами изредка виднелись мелкие озера, заборы, дома и даже небольшие поселения, но все открытые пространства в сущности являлись просто большими пещерами, выдолбленными в камне.

Воздух здесь был влажен, неподвижен и холоден. На поверхности земли уже вовсю набирала силу весна, а Нижний город демонстрировал равнодушное пренебрежение к традиционной смене сезонов. Судя по всему, обитатели подземного мирка вполне комфортно жили в своем застывшем времени, свободные от нехитрых хозяйственных ритуалов вроде уборки снега, спешной починки худой крыши или утепления на зиму ветхого птичника.

– Долго еще до перевалочного трактира? – поинтересовался Геллан.

– Часа три, – поднеся к глазам карту, прикинул Терслей.– А что такое? Спешишь?

– Очень уж ноша неудобная. Может, тогда кто-нибудь снимет с меня Шушула? Ваше универсальное чудовище мне все время норовит в рот или глаз свой хвост запихнуть. Ни зги не вижу.

– Ты воин, дуся! – строго сказал маг.– Иди и неси.

По мере продвижения вперед искусственное небо над гномьим городом постепенно светлело.

– А рассвет-то сегодня прямо алый! – задумчиво заметил Жекон, внимательно изучая цветные слои воздуха, медленно перемещающиеся в вышине.– Не иначе к похолоданию…

– Да ну их, эти погодные приметы! В половине случаев не сбываются, – пропыхтел Геллан.– Стоп! Какой рассвет – мы же вечером трогались. Закат! Да и откуда здесь вообще рассветы-закаты? Солнца-то нет!

– Гномы придумали, – пояснил Терслей.– Масляные лампы, водяной пар, особые отражающие камни, системы зеркал. Чтобы все, как у людей: и облака, и рассвет, и зенит, и закат, только наоборот. Когда мы спим, гномы работают, а во время нашего дня у них ночь. А вот насчет погодных примет ты напрасно. В Нижнем городе климат контролируется хитрыми механическими устройствами, так что все прогнозы в яблочко, никаких сбоев. Алое небо – к холоду, желтое – к теплу. Говорят, что на большие праздники здесь такое северное сияние бывает – красивее настоящего.

Последние слова до Геллана едва долетели, потому что открытая сухая тропа кончилась и им пришлось продираться через густые заросли кустов. Кусты были упругие, жесткие, примерно по грудь, и густо усеяны мелкими цветами, распространяющими вокруг себя приторно сладкий дурманящий аромат. Из глубины ломающихся веток время от времени вспархивали стайки потревоженных летучих созданий – не то крупных насекомых, не то мелких птиц.

– Цветы! – восхитился Геллан, протискиваясь.– Ох, и умельцы эти гномы – бутоны прямо как настоящие!

– Они и есть настоящие. Особенно в соцветия морду не зарывай, а то голова потом болеть будет.

– И бабочки живые? – изумился принц.

– Да это летучие мыши, – пояснил Терслей, с шумом проламываясь вслед за Гелланом.– Сам посуди: больше здешнюю флору опылять некому. О! Пришли!

– Давай, дуся, я тебе помогу! – тут же воспрянул духом Жекон, поворачиваясь к Геллану и вынимая из его онемевших пальцев самый маленький сверток.– Эх, какая красотища! Никак мы к празднику!

Принц тихонько сдул с глаз хвост задремавшего в тепле его волос ужа и побрел по узенькой дорожке к входу, украшенному мелкими светильниками в ярких бумажных абажурах.

(обратно)

28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

Поведение ангела нравилось мне все меньше и меньше.

Нет, я, конечно, не ханжа, но матерные выкрики и манера изображать пьяную отрыжку, по моему мнению, не слишком соотносятся со статусом носителя Положительной сущности.

Куратор появился в эфире спустя долгие десять минут.

– Почему не летите в гостиницу? – елейным голосом поинтересовался он.

– Ждем объяснений, – холодно сказал я, наблюдая за тем, как ангел силится снять кандалы.– По поводу злостного нарушения Кодекса.

Елей из голоса моментально исчез, сменившись металлом:

– Никаких нарушений Кодекса во вверенном мне секторе не наблюдаю!

– Это как? – опешил Третий.– Стреножить носителя Положительной сущности, избить его до потери ориентации в пространстве и сунуть в багажный отсек, как какой-нибудь мешок дерьма – это уже не считается нарушением? Жаль, что вы меня об этих новых правилах раньше не предупредили, товарищ куратор. Уж я бы…

В наушнике обескураженно квакнули:

– Нашли, значит…

– Нашли, – подтвердил я.– И не сдвинемся с места, пока вы не соизволите объяснить: каким образом и для чего в капсуле оказался ангел. Причем не просто ангел! А избитый, оборванный и сквернословящий так грязно, что некоторые словечки даже вам стоило бы записать на память.

– Официально информация все еще находится под грифом секретности! – тут же напыжился куратор.– Не скажу!

– Все под грифом ходим, – согласился я.– И все-таки?

– Да что ты перед ним унижаешься! – вспыхнул праведным гневом Третий.– Сейчас сами все узнаем!

Поплевав на ладони, толстяк поднял кулак и угрожающе занес его над головой сжавшегося в комок ангела.

– Говори, зараза!

Кулак уже коснулся волос пленника, когда из наушника вылетел дикий вопль.

– Не надо! – орал куратор, ради усиления шумового эффекта сопровождая свой крик треском выдираемых из груди волос.– Не смейте трогать его! Я все скажу! Отойди, Третий!

– Ну? – на всякий случай оставив кулак висеть над нимбом ангела, выжидательно замер толстяк.

– Это не носитель Положительной сущности… – обреченно признался куратор.– Это пересмешник…

Взглянув на пленника в свете открывшейся истины, я отметил некоторые незначительные мелочи, подтверждающие правоту кураторских слов, и облегченно выдохнул. Фу, и правда. Кажется, обвинение в насильственном удерживании представителя противоположной стороны нам пока не грозит. Формально пленник вообще никто и ничто.

Краткая справка.

Пересмешники – не имеющие постоянной внешней формы создания, обитающие в тонком мире наряду с призраками, барабашками, огневиками и прочими потусторонними существами. Сам по себе пересмешник является бестелесной метаморфной субстанцией с зачатками разума и невероятно вредным характером. Основное занятие пересмешника, как можно догадаться по названию, передразнивание. Передразнивает он всех, кого в данный момент видит, и тех, кто ему наиболее запомнился из прежних встреч. Причем делает это так талантливо, что копию от оригинала практически не отличишь.

Зафиксировать пересмешника в каком-либо образе можно одним простым способом: улучить момент и жахнуть по голове чем-нибудь тяжелым.

Стукнутый пересмешник способен оставаться в фиксированном состоянии довольно долго. Главное, не ударить его нечаянно еще раз – пересмешник немедленно обретает прежнюю свободу перевоплощения. Причем порой удержаться от физического воздействия бывает нелегко – негодяй всячески провоцирует на рукоприкладство своим ужасным поведением.

– И зачем он нам? – поинтересовалась Вторая, презрительно щупая мятое крыло пленника.– Хотите надеть на верхушку рождественской елки? Так вроде до зимы далеко.

– Пересмешник был частью плана, – вздохнул куратор.– Эх, какая задумка сгорела на корню! Наши сотрудники потихоньку скупают на аукционе «котов в мешках» и находят среди бесполезного магического барахла имущество покойного Аша. Прямо в гостинице мы собираем матрицу химеры, запечатываем ее в кокон и ждем. А дальше… дальше…

– Ничего не пойму! – окончательно вскипела чертовка.– Не план, а сплошной бред! При чем здесь пересмешник?! Тем более в таком виде!

Вздох, вылетевший из наушника, по тяжести легко мог поспорить с гранитной глыбой.

– Последняя химера, придуманная Ашем, была создана по особой формуле, – тихо сказал куратор.– Пройдоха-архимаг каким-то образом сумел запрограммировать матрицу еще на стадии кокона специальными заклинаниями, наделив будущее существо способностью признавать родителем того, кого новорожденный увидит в первую секунду после появления на свет. Кажется, Аш подсмотрел это у животных. Не то у мидийских пауков, не то у морских коньков – точно неизвестно.

– И? – затаив дыхание, уточнила чертовка.

– И мидийские пауки, и морские коньки сразу после рождения коллективно съедают своих родителей.

В капсуле неожиданно стало тихо. Даже пересмешник заткнулся.

– Ничего себе нравы в животном мире… – пробормотал Третий.– Так Организация решила вырастить химеру Аша, чтобы натравить на ангелов?

– Да, – просто сказал куратор.– Как только аш-шуар созрел бы и начал рвать кокон, мы подсунули бы ему пересмешника в образе ангела. Новорожденная химера признала бы своим родителем носителя Положительной сущности и…

– Съела его, – потрясенно закончил фразу толстяк.

– Не только его! – грустно поправил куратор.– Химера вырвалась бы в мир и начала убивать всех созданий, имеющих два белых крыла, нимб над головой и ауру типичного ангела! Это была бы величайшая в истории охота! Охота на Положительных! Ведь триста лет назад архимаг растил свою химеру не для развлечения, а для настоящей войны. Прежний аш-шуар в качестве пробы по приказу императора был натравлен на плененного эльфа из рода боевых лесных легартов, но химера эти тонкости проигнорировала, и уже спустя неделю на побережье не осталось ни одного мужского представителя эльфийской расы независимо от родовой принадлежности! Никто не знает, каким образом химера Аша находила своих жертв, но она ни разу не промахнулась! Не ошиблась! И ни разу не нанесла вред прочим живым существам. Однажды архимаг приказал взяться за руки белокурой человеческой девушке и юному беловолосому эльфу – от лесного мальчишки осталось только мокрое место, а с головы девушки даже волос не упал.

– Представляю ощущения этой несчастной испытательницы. Ни один волос не упал, зато все поседели, – пробурчала себе под нос Вторая.

– Девушкой была его родная дочь, – вскользь заметил куратор.– Но для архимага этот факт не имел большого значения – как все гении, Аш был неистовым фанатиком и настоящим мастером ручных химер. Химера охраняла его лабораторию, химера поддерживала огонь в очаге, три маленькие пчелоподобные химеры опыляли его сад, и даже в спальне архимага жила особая домашняя химера по имени Нэва с телом кошки и женской головой – с ней Аш любил беседовать вечерами. Правда, через некоторое время Нэва надоела ему чересчур назойливой трескотней, он превратил ее в камень и водрузил на крышу Торского собора над главным входом.

– И она до сих пор там стоит? – ужаснулась чертовка.

– Естественно, причем ходят легенды, что в ночи полнолуния она на короткое время оживает и слетает с постамента, чтобы успеть наполнить пустой каменный желудок зазевавшимися летучими мышами. Избавившись от Нэвы, архимаг моментально забыл о ней, занявшись следующей игрушкой – непобедимой боевой химерой аш-шуар. После успеха с семерыми биосолдатами он не сомневался в победе, и действительно, испытания прошли гораздо удачнее, чем надеялся сам архимаг. Больше скажу: спустя несколько дней он был вынужден прибегнуть к заклинанию «хозяин химер» и лично активировать смерть аш-шуара. Зверь не мог остановиться и продолжал убивать и убивать всех мужчин эльфийской расы, что имелись на континенте! Летописи утверждают, что архимаг плакал, уничтожая любимое детище, а император Либбиак Второй его утешал, осыпая золотом и обещая непременно использовать задумку Аша в предстоящей войне. Говорят, что следующей мишенью должны были стать гномы, но маленький народец сумел перехитрить императора и его потомков, заключив соглашение с Отверженными демонами, законсервировав свои подземные города и удивительно вовремя впав в анабиоз.

– А что было с архимагом потом? – не выдержал я.

– Потом… потом архимаг Аш банально умер. Ведь, несмотря на все свои таланты, он был просто человек из плоти и крови. Золото разделили наследники, домашних химер уничтожили, а записи в разрозненном виде долго и безрезультатно кочевали из рук в руки. Манера фиксировать опыты у покойника была своеобразная – буквы вперемешку с цифрами и картинками. Далеко не каждый разберет, что к чему.

– Но Организация сумела бы.

– Конечно. Если бы не роковое стечение обстоятельств…

– Огонь безжалостен, – посочувствовала Вторая.– Что прикажете делать с пересмешником?

– Не выбрасывайте. Бухгалтерия записала его под отчет особой бригаде.

– А нам куда? – уточнила чертовка, запихивая «ангела» поглубже в багажный отсек и умело утрамбовывая его ногами.

– Предлагаю почтить пропавший план и безвременно погибшую химеру минутой молчания, после чего отбыть на базу для проведения дальнейших траурных мероприятий, – мягко сказал я.– Надеюсь, Организация отметит наше служебное рвение и не будет слишком строга. Обстоятельства оказались сильнее нас.

Куратор тихонько всхлипнул.

И в этот удивительный момент единения рядовых чертей с руководящим администратором подал голос Третий.

– Слушайте! – с детским энтузиазмом выпалил он.– А что, если во время пожара сгорело не все?

(обратно)

Каперийская долина, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

Деликатный стук в дверь отвлек некроманта от созерцания лежащего на подвальном полу «сосуда». Запеленатый полутруп не открывал глаз, но под кожей век угадывалось хаотичное движение глазных яблок.

Отряхивая мокрый плащ, в убежище вошла магисса Лерия, сопровождаемая слугой.

– Ведос согласен участвовать в ритуале, – первым делом сказала она.– Я не стала посвящать его в подробности, просто сказала, что нужен помощник. Шесть паундов, и транспорт за наш счет.

Некромант поморщился. В последнее время любое упоминание о деньгах вызывало у него глухое раздражение. Монеты ускользали из кошелька, едва в нем появившись, за аренду дома не плачено давным-давно, и лавочники отказываются отпускать Адаму еду в долг, справедливо подозревая его хозяина в некредитоспособности.

Скорее бы покончить со всем этим.

– Как «сосуд»? – поинтересовалась магисса, кивая на неподвижного пленника.

– Пока живой. Адам покормил его через соломинку, а Эва вычистила подстилку. Думаю, несколько дней вполне сможет продержаться. Меня тревожит другое: кто-то весь вечер слонялся около ограды. Если за нами начнут всерьез следить…

– Снаружи все чисто: просто старый, полуразрушенный дом, – пожала плечами магисса.– К тому же через те бойницы, что ты называешь окнами, ничего не разобрать даже с фонарем.

– А насекомые? Только не говори, что не обратила внимания! Их целые тучи!

– Заметила и удивилась. Отчего ты не потравишь их?

– Только за сегодняшний день я делал это дважды, но мои усилия оказались тщетными. Лерия, это не только живые мухи, но и уже давно умершие мухи. Они летают, не шевеля крыльями, а от ядовитого дыма только свирепеют. Об этом побочном эффекте архимаг Аш нас не предупредил.

– Он не предупредил еще об одной малости: во время ритуала придется приносить специальные жертвы. Для создания аш-горга понадобится змея, для аш-апарета плотоядный паук, а аш-кар никак не получится без вервольфа.

– Откуда такие сведения?

– Раскопала в архивах признания подмастерья, что когда-то служил у архимага. Кроме того, в архиве утверждается, что для создания некоторых солдат Аш выезжал за пределы города, потому что «роды сопровождались таинственными природными явлениями, взрывами и огненным извержением». Киорус, я считаю, нам опасно проводить первый опыт прямо здесь. Если начнется пожар, дом зальют водой, а нас скрутят как поджигателей.

Об этом некромант уже думал и сам.

Никакие стены, никакие отводы глаз не помогут, если солдат окажется таким, как его описал шакс. Огромная туша просто разобьет стену в щепки и выпрыгнет сквозь пролом на улицу – правда, не уронив даже волос с головы своего хозяина, но от этого не легче.

– Ладно, – согласился Киорус.– Пожалуй, ты права, стоит принять меры предосторожности. Погрузим «сосуд» в карету и отъедем к Восточным горам.

– Не слишком далеко? – засомневалась магисса.

– В самый раз. Первым солдатом станет пес аш-кар, а справа по дороге – Верхние Кожемяки, где компактно проживают не менее трех дюжин семей перевертышей. Магический контур у нас есть. Разобьем палатку, выставим охрану, поймаем в лесу вервольфа – и уже на следующий день можно начинать ритуал.

– Ты собираешься спать в палатке около Бирючьей Плеши? – насторожилась Лерия.– Рискованная затея.

Некромант дернул бровью, и магисса догадалась, что он начинает злиться.

– Киорус.– Она мягко тронула брата за плечо.– Не хочу тебя пугать, но у меня дурные предчувствия. Семь биосолдат! Семь! И такое сложное колдовство! Этой ночью я заезжала в хранилище – с некоторыми «сосудами» происходит что-то странное, их кожа сохнет и меняет цвет, а тела размягчаются, будто теряют форму. Нет ли тут подвоха? Может, стоит сначала понаблюдать за ними?

– Пока мы будем наблюдать за ними, кто-нибудь начнет наблюдать за нами. Нет уж, Лерия, мы выезжаем как можно скорее и приступим к ритуалу немедля.– В голосе брата звучало плохо скрываемое нетерпение, и магисса поняла, что настаивать бесполезно.

Киорус не уступит, он с детства такой. Мог бы податься, как и она, в целители – ан нет, увлекся черной магией. Дляцелительницы иметь в родных братьях некроманта – плохая реклама, хуже просто не придумаешь. Как ни старайся, слухи все равно ползут, а болтливые кумушки рады подхватить любую глупость и растрепать своими длинными языками. Порой узнаешь о себе удивительные вещи: что вместо врачевания магисса поставляет брату материал для его жутких экспериментов, что половина городского кладбища – это ее тайные жертвы. И ведь находятся те, кто якобы своими глазами видел, как Лерия гонялась за недоумерщвленным пациентом с тесаком в руках! Парочка подобных «свидетелей» – и конец, можно сворачивать практику, ни один больной в здравом уме к тебе даже не сунется…

– Ты можешь выполнить одну мою просьбу? – вздохнула она.– Всего одну, клянусь, я не стану тебе больше докучать.

– Смотря какую, – осторожно откликнулся Киорус.

– Пока Ведос будет приносить жертву, будь от него подальше.

Некромант пожал плечами.

– Хорошо.

– Вот и ладно.– Магисса поправила воротник и встала, отмахиваясь пухлой ладонью от жужжащих мух, норовивших усесться ей на лицо.

Некромант досадливо кашлянул.

– Дьявол! Эти проклятые мухи проникают даже сквозь малейшие щели! Адам! Эва!

Скучающие ковыляки-слуги синхронно приподняли головы, готовясь выслушать приказ.

– Адам, выбей насекомых в подвале! – велел некромант.– Всех мух до единой! А ты, Эва, прибери за ним мусор! И быстро, быстро!

Глядя на то, как Адам неловко подпрыгивает и неумело пытается схватить шустрых насекомых на лету, магисса скептически скривилась.

– Не издевайся над убогим мертвяком, дай ему мухобойку.

– Пусть разомнется, ему полезно.

– Когда-нибудь твой слуга открутит тебе голову и будет прав.

– Глупенькая Лерия, ты напрасно пытаешься наделить ковыляку человеческими эмоциями. Пусть Адам коряв, но в своем роде он совершенное создание. В его голове просто физически нет места для обид, зависти, подлости. Я вычистил все, вложив ему в мозги самое главное.

– И что же ты считаешь главным? – усмехнулась магисса.

– Хороший слуга повсюду следует за хозяином, если не получил от него иного приказа. Хороший слуга незаметен, как тень, чтобы не мешать хозяину. Хороший слуга всегда под рукой…

(обратно)

Нижний город. Трактир «На перекрестке»

Едва переступив порог трактира, Геллан был моментально оглушен волной криков, хриплого смеха, взвизгиваний, стуком тяжелых кружек о каменные столешницы, сливающихся в какую-то безумную какофонию.

Терслей указал коллегам на пару свободных стульев в углу и неспешно направился к стойке, из-за которой ему уже махал короткими ручками краснолицый трактирщик. Геллан осторожно ощупал высокий по гномьим понятиям и низкий, по человеческим меркам, стул и бросил взгляд на черную доску над стойкой.

Угловато начертанные, словно вырубленные, меловые буквы предлагали отведать настойки, о которых он ни разу не слышал. Рассудив, что баловаться экспериментами в Нижнем городе новичку ни к чему, Геллан остановил свой выбор на «лестнице», обозначенной на доске как пивной напиток.

Жекон в ответ на предложение заказать себе что-нибудь только оскорбленно поджал тонкие губы и отвернулся. Геллан с запоздалым раскаянием вспомнил, что еще на пороге трактира Терслей запретил магу употреблять спиртное. И хотя настраивать его против себя Геллан не собирался, выражение лица Жекона не оставляло сомнений в том, что он заметил очередной просчет нового коллеги и затаил на него обиду.

К счастью, здоровенная кружка с шапкой воздушной пены, поставленная подавальщиком перед принцем, загородила собой его виноватое лицо и избавила от натужных извинений. Лизнув пену, Геллан ощутил на губах вкус превосходного хмеля и всецело погрузился в процесс, при этом внимательно оглядывая зал.

Трактир «На перекрестке» оказался прелюбопытнейшим местечком. Здесь были гномы в серых робах и гномы в дорогих костюмах из тонкой шерсти с вышивкой, гномы-старики, лица которых утопали в кустистых седых бородах, и гномы-юноши, ведущие себя шумно и немного вызывающе. Лица и шеи некоторых покрывали странные разноцветные пятна: красные, оранжевые, коричневые, похожие на плесень.

– Что с ними? – не выдержав, шепнул Геллан, на всякий случай прикрыв рот ладонью.

– Восстановленные это, – холодно объяснил маг.– Полвека с лишним в анабиозе пролежали, у них часть плоти заменена живительным катализатором, а он плохо рассасывается.

Рассматривать гостей можно было бесконечно: не было минуты, чтобы дверь не хлопнула, выпуская или впуская очередных посетителей; подолгу никто не задерживался. Правда, мешал все более сгущающийся табачный дым, от которого чесался нос и глаза заволакивала туманная муть. А жаль – гномы вокруг становились все более смешными. Прямо обхохочешься.

Когда Терслей вернулся к оставленной за столом команде ловцов, его встретили Жекон, угрюмо глядящий в пространство, и Геллан, который обнимал ужа, тихо хихикая.

Схватив пустую кружку, Терслей принюхался и схватил мага за воротник.

– Ах ты, пройдоха! Зачем ты позволил ему заказать «лестницу»?

– Позволь, командир! – язвительно ответил Жекон, прищуриваясь.– Если мне не изменяет память, то запрет на спиртное касался только меня. Этому молодому человеку ты разрешил все!

– А додуматься нельзя было? – буркнул Терслей, наклоняясь над Гелланом и легонько похлопывая его по щекам.– Вьюки уже готовы. Сейчас хакни приведут – как он поедет?

– Связанный поперек седла? – не скрывая злорадства, предположил маг.

– Нет уж, избавь от такого позорища, – вздохнул Терслей.– Давай-ка приводить его в чувство подручными средствами. Эй, друг! – Шустро семенящий мимо подавальщик приостановился и выжидательно уставился на них.– Принеси нам порцию слабоострого рагу.

Пусть зрение изменило Геллану, но уши функционировали исправно. При слове «слабоострый» принц приподнял качающуюся голову и возмущенно выпалил:

– Почему это слабоострого? Я вам что – ребенок? Сыпь самую жгучую приправу!

– Молодой человек не в себе! – сделал попытку урезонить Геллана Терслей.– Делайте, как я сказал.

– Прекратить дискриминацию! – заорал Геллан, с трудом взбираясь на стул с ногами (для этого ему пришлось вцепиться магу в волосы).– Мы с Шушулом требуем острого! Немедленно!

Подавальщик вопросительно глянул на Терслея и, получив вместо ответа многозначительное подмигиванье, умелся на кухню.

Жекон выпростал собственные космы и вялого ужа из мертвой хватки Геллана и довольно ухмыльнулся, явно наслаждаясь происходящим.

Блюдо, оказавшееся минуту спустя перед бывшим принцем, пахло до того ностальгически, что у него моментально заныло сердце – Оттия по праву гордилась своими горькими перчиками. К моменту созревания их острота достигала такой степени, что поля с урожаем браковала даже всеядная саранча и исхудавшие за время долгого перелета голодные птицы. Умильно оглядев деревянное корытце с высокими бортами, в котором и был подан деликатес, Геллан зачерпнул полную ложку и под радостный смех мага отправил в рот.

Оттийские гены оттянули трагическую развязку, но справиться с рагу до конца все же не смогли.

Некоторое время Геллан просто ловил ртом воздух.

Потом молча пучил глаза.

И уже потом, под аплодисменты присутствующих, вскочил с места, опрокинув табурет, и, вытянув руку на немыслимую для человека длину, сцапал кружку с соседнего стола. Сердобольные соседи тут же подвинули следующую.

– Ну и как – полегчало? – ядовито спросил Терслей, сочувственно обмахивая пылающее лицо Геллана ладонью.– Эх, упрямец ты, упрямец!

– Ты прав, – по-собачьи вывалив распухший язык, тихо пожаловался принц.– Вот это горечь! Надо было брать слабоострое.

– Это и было слабоострое, – сказал командир, подвигая к пострадавшему коллеге стакан воды.– Детская дозировка. После настоящего классического рагу ты бы и дышать не смог.

– Как же они сами… – Геллан умолк на середине фразы, но Терслей догадался.

– Маленький народец ведь как скала, непрошибаемый, – прошептал он, наклоняясь к самому уху принца.– Чтобы гном что-то почувствовал, его кувалдой по голове бить нужно. Их национальная кухня – это что-то! Если солененькое, то до отрыжки; сладкое – так губы не расклеишь; кислое – зубы во рту растворяются. Про острое молчу – ты только что сам имел счастье попробовать.

– Да и пиво у них! – продолжил Геллан, с ненавистью и отвращением покосившись на свою пустую кружку.

– Пиво как раз нормальное. Только ты, скорняк, взял не пиво, а кое-что другое.

– Какое еще другое? – возмутился Геллан и обвиняюще ткнул пальцем в доску.– Вот! Белым по черному: пивной напиток!

– Правильно, – согласился Терслей.– Пивной напиток «лестница» состоит из восьми слоев, то бишь ступеней. Построен по принципу: градус понижать нельзя. Сначала пивко, потом настойка на почках жерушника, потом можжевеловка. Чем ниже спускаешься ко дну кружки, тем градус крепче. На самом дне любимое пойло нашего Жекона – «гномья слеза» называется. Вышибает рыдания даже у потомственных шахтеров, а это у гномов самая крепкая каста.

– Да уж, – мечтательно улыбнулся своим воспоминаниям Жекон.– «Гномья слеза»…

Геллан, не удержавшись, хмыкнул.

– Он ее пил? – шепотом спросил он у командира.– И тоже рыдал?

– Громче белуги, – серьезно подтвердил Терслей, поднимаясь.– От того, что напиток быстро кончился. Ладно, пора нам.

Спрыгнув со стула, Геллан с удивлением заметил, что его совершенно не качает. И хотя стоило ему сглотнуть слюну, рот моментально наполнялся жгучей горечью, рагу стоило пережитых страданий – принц был трезв как стеклышко.

Неожиданным образом инцидент напомнил Геллану об оставшемся в дураках семейном маге Муальде. Интересно, как там старик? Не растерзали ли его допросами о пропавшем сыне безутешные родители?

– Минутку! – придушенно крикнул он и рванулся к задней двери.

– Куда? – гаркнул Терслей.

– Э-э-э… туда!

Руки, разворачивающие раковину, дрожали, как у паралитика. Забившись в самую дальнюю кабинку, принц выкрутил пробку, прижал драгоценное переговорное средство к уху, и шум далекого моря тут же влился в голову, вызывая странную противоречивую смесь воспоминаний. Он словно опять сидел на родном оттийском берегу и в то же время тонул, беспомощно встряхивая руками.

– Муальд! – тихо позвал Геллан и чуть не оглох от внезапно ударившего по барабанным перепонкам крика.– Муальд! – испугался принц.– Тебе больно? Тебя пытают?

– А-а-а-а!!! Да нет, Алес, не совсем. Ты удивительно вовремя, мальчик. Как раз сейчас ее величество королева изволят одной рукой расцарапывать мне лицо ногтями, а другой подносят к бороде зажигало. Как ты? Мы отправили на твои поиски чертову прорву народу, но никто не обнаружил никого, на тебя похожего.

– Я очень далеко, Муальд, пусть не ищут. По совету отца самостоятельно зарабатываю себе на жизнь и заодно набираюсь ума-разума.

Внутри ракушки повисла тишина, потом маг коротко вскрикнул, и его перебил холодный голос матери:

– Алессандр! То, что ты говоришь, похоже на бред. Когда собираешься вернуться?

– Я и сам уже скучаю без вас, мама, но не могу бросить работу.

– На что только не идут некоторые люди, лишь бы не учиться и не жениться! Ты же ни черта не умеешь! Какой идиот тебя нанял? – присоединился к супруге король.– Бросай свои медяки – и пулей домой!

Геллан скрипнул зубами.

– Мама, отец… словом, до свидания.

– А-а-а-а-а!!!

– И прекратите бить Муальда!

Когда принц выходил из своей кабинки, от него испуганно шарахнулись двое гномов, разноцветные лица которых не оставляли сомнений в том, что они тоже «восстановленные».

Проводив человека тяжелыми взглядами, оба украдкой покрутили короткими кривыми пальчиками у виска, на что Геллан отреагировал неожиданно для себя самого. Он скосил глаза и скривил рот, изобразив такую рожу, что гномы бросились врассыпную, спотыкаясь на мокром полу.

– Однако ты долго, – подозрительно сказал командир вернувшемуся снайперу.– Никак прослабило от новой пищи?

– Бодр и здоров! – сияя, сообщил принц.

– Ну-ну…

– Раз здоров, то нечего прохлаждаться, дуся! – требовательно начал Жекон, любовно поглаживая свои узлы и сумки.

Смирившийся с ролью носильщика Геллан безропотно подставил руки. Незаметно заползший на плечо Шушул обнял его за шею, цапнул зубами завиток волос и расслабленно обмяк.

Обещанные хакни уже стояли оседланные и со всей поклажей, которую путники оставили у входных ворот. Они оказались ниже, чем предполагал Геллан (холка на уровне его ребер), а мордами напоминали гибрид свиньи и зайца – длинные уши, круглый пятачок, щетина. Попытавшись подсунуть руку под примитивное, не имеющее луки седло, принц убедился, что оно сидит чересчур плотно, но попытка ослабить ремни вызвала у хакни громкий протест. Он визгливо залопотал, перебирая копытами и норовя лягнуть Геллана ногой в бедро.

– Не трогай, – посоветовал Терслей.– Как гномы оседлали, так и оставь. Уверяю тебя, все продумано.

Пожав плечами, Геллан запрыгнул на упрямого скакуна, и спереди и сзади от седла тут же выпятились мягкие бугры жира. Хмыкнув, принц сунул ноги в стремена, располагающиеся непривычно высоко, погладил короткую гриву, и хакни недовольно замахал коротким жестким хвостом.

(обратно)

Пригород Нифера. Пепелище на месте бывшей аукционной палаты

Место проведения ежегодного аукциона мы приметили издалека.

Несмотря на то что пожар давно потушили, внушительный гриб дыма все еще висел в небе, покачиваясь и изредка постреливая в пустоту лопнувшими магическими пузырями.

– Пара левитационных приспособлений тут точно имелась, – уверенно определила Вторая, рассматривая дым.– И не менее трех ящиков слепых боевых зарядов. Отличные штучки. Жаль, что сгорели.

– Товарищ куратор? – осторожно позвал я.– Мы на пепелище. Ждем ваших указаний.

В наушнике нервозно кашлянули.

– У-у-у-у… – поведал миру куратор.– Я тут запись смотрю. Кажется, на этот раз наш толстячок попал в точку. Молодец, Третий! Действительно, сгорело не все. «Глаза» показывают, что в последнюю секунду один «кот в мешке» был украден посетителем прямо из горящей подсобки и вынесен на улицу.

– Какой именно лот вынесли? – не выдержав, быстро спросила чертовка.

– Не знает никто, – грустно поведал куратор.– На записи сплошной дым и огонь – не только номеров, лиц не видно.

– Так, может, наш комплект для выращивания химеры в домашних условиях все-таки сгорел? – с нескрываемой надеждой спросил я.

– Может, и сгорел, – согласился куратор.– А может, и нет. Но ради проформы придется заняться выяснением истины. Всего на аукционе присутствовало сто пятнадцать лиц, занятых в магической индустрии, воришка один из них.

– Приметы? – тоскливо уточнила чертовка.

– Высокий, худой, одет в плащ с капюшоном.

– М-да…

– В принципе, не все так страшно. Если отбросить женщин, глубоких стариков, инвалидов и толстяков, от общего числа посетителей останется не более тридцати человек. Плевое количество. Думаю, вы справитесь одной левой, хотя работа, безусловно, муторная.

Мы с напарницей переглянулись и, не сговариваясь, перевели пылающие гневом взгляды на безмятежного толстяка.

– Ну Третий… – тихонько прошипела чертовка, пощелкивая острыми ногтями.– Мне бы только на базу вернуться. Твоя гениальная идея не останется безнаказанной…

– Спасибо, друг, – поддержал ее я.– Молчание – золото, а не вовремя сказанное слово – это сбитые копыта и долгая, тяжелая, бессмысленная работа. Ходить в гости – мое любимое занятие. Особенно если хозяев аж тридцать штук и они равномерно разбросаны по территории сразу двух стран. Прекрасная перспектива.

Ответив мне укоризненным взглядом, толстяк шумно вздохнул и уныло уточнил у куратора:

– А если лот все-таки сгорел?

– Отрицательный результат тоже результат, – сказал куратор.– Деньги у вас есть, заселяйтесь пока в гостиницу под видом Жаков и Эн. На имя Фарада был забронирован вполне приличный комфортабельный номер. По мере выяснения адресов посетителей аукциона я буду сбрасывать вам их на дисплей, если информации окажется много, вышлем помощников. Особо не жируйте там. Как только первый адрес прояснится – сразу летите и обыскивайте дом до последнего уголка. Все поняли? Отключаюсь.

В повисшей тишине было отчетливо слышно скрежетание ногтей пересмешника о стенки багажного отсека и шумное, виноватое дыхание Третьего.

– Вы это… – осторожно начал он, потупясь.– Простите меня, а? Сам не знаю, с чего вдруг…

– Бес попутал, – подсказал я, прищуриваясь.

– Нет, правда… Пятый, ты же меня с детства знаешь. Чтобы я раньше…

Радостный визг чертовки прервал сеанс глубокого раскаяния.

Третий не успел опомниться, а у него на шее уже висела наша красавица, болтая ногами от избытка чувств и виляя круглым задом:

– Третий! Ты гений! Это будет великолепно!

Отодрав напарницу от толстяка на правах старшего группы, я легонько встряхнул ее, чтобы привести в чувство, и сурово вопросил:

– В чем дело?

Вместо ответа напарница указала пальчиком себе под ноги, где все еще лежали кошели с монетами, о которых мимоходом упомянул куратор.

– Денежки! – взвизгнула она, возбужденно подпрыгивая и целуя меня в нос.– Выданные на служебные расходы и уже списанные денежки! Три кошеля монет! Не подлежащих отчету!

Придвинув к себе копытом ближайший мешок, я огладил его хвостом и заметил:

– А ведь и правда. Кажется, новое задание начинает мне нравиться!

– Поиски воришки – это так долго, – промурлыкала чертовка, мечтательно закатывая глаза.

– И так муторно, – согласился я.– Дней десять придется возиться!

– Большие расходы, – добавила красавица.

– Не просто большие – огромные! – поправил я.

Поза раскаявшегося грешника, в которой застыл несчастный толстяк, начала плавно преображаться в позу недоверчивой радости.

– Так вы больше не сердитесь? – робко спросил он.

– Ты прощен! – величественно сказала Вторая, пристегиваясь, и толстяк расцвел от счастья.

Спустя несколько минут мы уже припарковались на крыше отеля и, наведя необходимый марафет, ступили на ковровую дорожку гостиничного холла.

Судя по встрече, весть о гибели принца сюда еще не дошла, зато дошли слухи о его состоятельности. Услышав имя Фарада, портье засуетился так, что в припадке угодливости чуть не облизал наши ноги. Согнувшись в три погибели и повторяя на манер мантры «добро пожаловать», он, не меняя позы, проводил нас до лестницы, отпер дверь в номер и топтался на коврике до тех пор, пока Вторая не сунула ему в потную ладонь мелкую монетку, а Третий не сопроводил этот щедрый жест легким пинком под зад.

Пристроив кошельки на полочку в аккуратной квадратной прихожей, я приоткрыл ближайшую дверь и одобрительно присвистнул – это была роскошная ванная комната с тремя золочеными умывальниками, мраморной емкостью для лежания впятером, огромным зеркалом во всю стену и множеством хорошеньких цветных бутылочек, выстроившихся рядами на кованых полках.

Наступив копытами на выложенное в центре ванной розовыми бутонами здоровенное сердце, я довольно обошел помещение, убедился, что зловредных домашних водяных не наблюдается, и двинулся к следующей двери.

Это была гардеробная.

Не менее десяти дюжин пустых плечиков свисали рядами с блестящих штанг, ожидая, когда им доверят роскошные костюмы и дорогие платья, а просторные полки для головных уборов легко могли вместить группу любовников самой объемистой комплекции.

Ровно посередине красовалось еще одно цветочное сердце.

– Прямо маньяки какие-то, – высказался Третий, с опаской глядя на уже увядающие цветы.– Что они этим хотят сказать?

– Сам маньяк, – с обычной деликатностью отозвалась Вторая, восторженно озираясь.– Прекрасный номер для новобрачных – чистый, красивый, великолепно обставленный! Хотя тебе, дружок, наверняка больше бы подошло банальное стойло десять на десять.

– Насчет новобрачных ты серьезно? – выпучил глаза толстяк и недоверчиво оглянулся на меня.– Так это просто… отлично!

– Наконец-то дошло, – скептически хмыкнула Вторая уже из следующей комнаты.– Ого! Да это спальня! А кровать какая! Просто мечта!

– Чур, на супружеском ложе сплю я! – быстро выкрикнул я, предвкушая упоительную ночь с прекрасной напарницей.

– Отчего это сразу ты? Могу и я! – окрысился Третий, моментально растеряв обычное дружелюбие.

И мы, как два лося, ломанулись в вожделенный дверной проем.

Лирическое отступление.

Дружеский совет любой особи мужского пола, стремящейся опередить соперника на старте: никогда не пытайтесь пролезть в дверь одновременно с ним. Никогда! Что может быть глупее застрявшего красавца-самца, беспомощно качающего рогами и дергающего недостающими до пола копытами? Только два красавца-самца, качающих рогами и пытающихся разломать дверную коробку, используя вместо инструмента бедро бывшего друга.

Самое гнусное, что предательница Вторая даже не думала прийти на помощь. Из-за бархатного балдахина доносился ритмичный скрип пружин – чертовка развлекалась прыжками в высоту.

Толстяк, как более сильный, освободился первым.

– Кровать моя! – рыкнул он, стремительно прыгая в сторону балдахина.

Скрип прекратился, и полог откинулся.

– Не понимаю, чего это вы так сцепились из-за какой-то кровати? – тяжело дыша после физических упражнений, спросила чертовка, поправляя лиф.– Места хватит всем! Апартаменты обустроены специально для исповедующих многоженство господ, путешествующих всей семьей!

Встав с пола и нетвердой походкой войдя в так называемую спальню, я был вынужден констатировать: она права.

Если отбросить навязчивые цветочные сердечки и обилие позолоты, мы находились в натуральной казарме. Тот факт, что кровать всего одна, значения не имел – ее площадь позволяла играть в прятки не просто полигамной семьей – семьей на семью! Причем среди ворохов думочек, валиков, подушек, покрывал, простыней и толстых перин спрятавшиеся могли ждать, пока их отыщут, долгими часами. Коротко говоря, передо мной предстал не просто номер для многоженцев, а номер для много-много-многоженцев.

– Правда, чудесная спаленка? – расплылась в довольной улыбке чертовка.– Лично мне нравится вот этот уголок, здесь балдахинные кисточки симпатичные. А ты что выбрал, Пятый?

– Центр, – скрипнув зубами, сказал я.

По счастью, весной ночи еще достаточно длинные. Авось нескольких часов мне хватит, чтобы тихо переползти «во сне» к уголочку с симпатичными балдахинными кисточками.

– Почему центр? – тут же заскандалил Третий.

Судя по красной роже, тот же самый уголочек приглянулся и ему. А вот накося, выкуси! Враг не пройдет, даже если он друг!

– Потому что я старший бригады, – веско сказал я, прищуриваясь.– Товарищ полевой работник четвертого ранга инвентарный номер 576/654-3! Возьмите себя в руки! Ваше лицо обезображено гормонами! Слушайте приказ: прекратить глупости и заняться доставкой в номер пересмешника!

– Почему я? – возмутился Третий.

– Потому что возиться с поисками «кота в мешке» твоя и только твоя идея.

– Как за идею ругать, так меня, а как денежки тратить, так вместе… – пробурчал надувшийся толстяк, шлепая к выходу.– Несправедливо!

– Очень даже справедливо! – выкрикнул я вслед.– Ведь идея твоя, а денежки общие!

(обратно)

Нижний город. Дорога на Дубилки. Пустырь около Бирючьей Плеши

Гномья дорога разительно отличалась от человеческой. Обточенные камни прилегали друг к другу так плотно, что казались единым целым. Ехать бы по такой и ехать в свое удовольствие, если бы не хакни.

Подземные скакуны оказались смышлеными, но своенравными. Время от времени хакни под Гелланом вдруг останавливался, уперевшись передними копытами, и с аппетитом ухватывал на обочине какую-нибудь колючку. Так как уздечки снаряжением были не предусмотрены, Геллана поначалу резко опрокидывало вперед, и он чудом не вылетал из седла. Но потом ему это надоело, и принц вцепился скакуну в уши, к чему тот отнесся вполне благосклонно. Кажется, даже одобрительно прихрюкнул. Утешало также то, что хакни под магом останавливался чаще и ел дольше, так что основную часть пути до Дубилок Жекон провел, чередуя резкие торможения и отчаянный галоп, чтобы нагнать остальных.

Время от времени сплошная полоса каменных стен вдоль дороги прерывалась, и в просвете можно было рассмотреть огромные пещерные полости, заполненные густой растительностью, водой или тесно застроенные аккуратными рядами домиков, больше похожих на ульи.

На всем протяжении пути только раз им встретились другие люди.

Четверка бравых молодцев в парадных вышитых рубахах и с красными лентами наискосок через плечо прогалопировала мимо, обдав ловцов облаком мелкой красноватой пыли и чуть не сшибив их на обочину.

– Безобразие! – возмутился Жекон, откашливаясь.– Терслей, тебе не кажется, что Лакатка в последнее время становится прямо-таки злачным местом?! Толпы народу! Куда это годится!

Геллан только тихонько усмехнулся. Четыре человека за четыре часа в его понимании никак не ассоциировались с толпой.

– Да это никак свадьба в Верхних Кожемяках гуляет! – предположил командир.– Значит, Дубилки уже близко.

– Какое отношение имеет свадьба к гномам? – удивился Геллан.– Только не убеждайте меня, что человек взял в жены гномиху. Все равно не поверю.

– Дурачок ты, дуся, – развеселился маг.– Сама свадьба Нижнему городу до одного места, лишь бы во время плясок полы не обрушили. А вот предсвадебный мальчишник… – Жекон поднес к губам пальцы и уже начал выразительно причмокивать, но тут хакни под ним взбрыкнул, и маг прикусил язык.

– Не понял! – насторожился принц.

– Гномья эротика – такая штука, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – успокоил его Терслей.– Как доедем до места, поглядишь своими глазами. Четвертинка паунда расходов всего, зато море удовольствия.

Задумавшийся о том, что такого эротичного может показать гномиха, если за этим народ мчится галопом, Геллан сам не заметил, как дорога круто вильнула в сторону и превратилась в широкую площадку.

Слева рядком выстроились столбики и лавки. По правую сторону из-под квадратных решеток к высокому своду пещеры поднимался серый кисловатый дым.

– Дубилки, – сказал Терслей, спешиваясь и цепляя к столбику стремя своего хакни.– Узнаешь родной запашок, скорняк?

– Кожу обрабатывают, – угадал по испарениям Геллан, морща нос.

– Точно. Чтобы потом продать наверх, в Кожемяки. Гномы, брат скорняк, не дураки заработать. На всем, что можно, денежку куют, и нам это, честно говоря, очень даже на руку. Останавливаемся тут и ждем посыльного. Сейчас наверху почти полночь, хозяин кулба наверняка уже разбил лагерь. А мы пока прикинем расстановку сил. Жекон!

– Да, – отозвался маг, степенно сползая со своего хакни.

– Готовь Шушула, чтобы он отвлек основные силы охранника на себя. Доспехи обработаны?

– Обижаешь, командир! – откликнулся маг.– Жилеты, наколенники, налокотники – все комплекты, до последнего ремешочка! Можете смело соваться в гущу боя, а я подстрахую.

– Ну конечно, – с непередаваемым ехидством согласился Терслей.

Губы Жекона немедленно сжались тонкой полоской.

– А кто будет следить за Шушуликом? – тоном оскорбленной невинности заявил он.– Может быть, ты, командир? Или ты, дуся? Как хотите, но я умываю руки!

– Ладно, прижмешься к скале! – отмахнулся Терслей.– Справимся и сами как-нибудь. Дай тогда сразу скорняку пару усыпляющих болтов. Кулба нужно убить, а вот его хозяина лучше брать живым. Геллан, в твоем колчане стрелы с особыми наконечниками, это для кулбов. Целишься в любое место, кроме конечностей – бывает, что нечисть отгрызает себе пораненную лапу. А вот по магу-бракоделу нужно будет стрелять только усыпляющим болтом и лучше в колено.

– Я не понимаю, зачем ему сразу два болта? – тут же заскандалил Жекон, развязывая узел на тряпице и извлекая засаленный кожаный колчан.– Он же снайпер!

– Слушай, экономный ты наш! – разозлился Терслей.– Лучше пусть останется, чем не хватит! Тебе напомнить случай, когда жертва никак не засыпала, а ты под обстрелом в своих узлах рылся? Чудом выжили! Чудом! И имей в виду – если сонный состав снова не сработает, я просто кину под лезвия твоего любимца.

Протянутые Геллану болты сопровождала такая мина, словно маг выточил их из собственных костей и смазал собственной кровью.

Зарядив боевым болтом арбалет, принц сунул другую пару за собственное ухо и удостоился панического вопля.

– Ты что, дуся! – заорал маг, швыряя в сторону развороченный мешок с добром и пиная Геллана в плечо.– Убери сейчас же! Не дай бог, Шушулик нечаянно уколется!

– Я с вами с ума сойду, – тихо проворчал Терслей, подпрыгивая на месте и роняя саблю.

Посыльный появился как раз вовремя. Обиженный маг всячески демонстрировал свое отвращение к Геллану, пуча глаза и презрительно поджимая губы. Геллан в качестве мелкой мести снял с себя ужа и положил его на лавку, пресекая попытки пресмыкающегося взобраться обратно на полюбившееся место, а Терслей молча посвистывал, отвернувшись от обоих.

– Пора, – коротко сказал гном и, отойдя в сторону, загремел какими-то рычагами.

С потолка рывками спустилась узкая лестница с плоскими ступенями.

Жекон моментально преобразился.

Рывком раскрыв один из заплечных мешков, он кончиками пальцев извлек оттуда небольшой тугой сверток и быстро осыпал извивающегося ужа серым порошком.

Шушул замер и прямо на глазах начал раздуваться.

Что-то пришептывая, маг пошел вокруг него хороводом, подбрасывая щепотки разноцветных стружек и комков, пахнущих так сильно, что их запах перебил даже дубильный дым, по прежнему клубящийся над решетками.

После каждой новой порции тело ужа отчетливо деформировалось, пока не приобрело извилистую осьминожью форму с шерстистой крысиной спиной, круглыми гляделками на каждом щупальце и тонкими шипами на брюхе.

Ласково чмокнув создание в лапку, Жекон легко подхватил его на ладонь и полез по ступенькам вверх.

Спустя секунду сверху донесся вопль ужаса.

– Пошли, – удовлетворенно кивнул Терслей, подтягивая замшевые перчатки.

Перекрестившись, Геллан двинулся следом.

На поверхности люк был хитро замаскирован камнями и прошлогодним сухостоем. После нескольких часов под землей живой воздух опьянял свежестью, а неяркое ночное небо казалось чудесным, волшебно светящимся.

Они оказались точно внутри защитного контура, у самой скалы. Жекон словно испарился. Разбитая рядом палатка тряслась, изнутри слышались звуки борьбы и придушенные хрипы. Поодаль неподвижно застыла карета, пламя костра освещало стоящий на земле деревянный контейнер, удивительно похожий по форме на гроб, за исключением одной детали: вместо крышки его накрывала грубо прибитая сетка. Из контейнера доносилось свистящее дыхание, в воздухе над ним кружились тучи мух, то и дело садящихся на сетку и норовящих протиснуться внутрь. Охранник-мулат остервенело бился с зачарованным Шушулом, но удары словно огибали «осьминога», срезая лишь клочья крысиной шерсти, не причиняя при этом телу никакого вреда.

Тонкая веревка, охватывающая место привала почти идеальной окружностью, слабо моргнула алым.

– Не наступи на контур, – шепотом предупредил Терслей, поднимая саблю.– Сначала нейтрализуем охранника и убираем кулба. Хозяина зверя берем в последнюю очередь, стреляй по моей команде, как только высунется. Черт, понадобятся специальные средства, где же носит этого треклятого мага! Жекон!

Геллан взвел арбалет и на миг крепко зажмурил глаза, надеясь, что танцующие точки перед зрачками немного успокоятся.

Когда он их открыл, рядом уже стоял маг, появившийся словно ниоткуда. Бросив короткий взгляд на гроб, он достал плоскую бутыль и начал читать что-то так тихо, что звуки можно было угадать лишь по движениям губ. Послышался всплеск – и в воздухе разлилось облако сладкого карамельного аромата. Принц с ужасом увидел, как гроб встает дыбом и начинает подпрыгивать, сетка рвется, и из черной пустоты вываливается не животное, а скрюченный конвульсиями человек, глаза которого неестественно выпучены, а рот заткнут алой пробкой.

– Это же!..– ахнул Геллан.

– Кулб! – прошипел Терслей.– Посмотри на индикатор – самый натуральный кулб, говорю тебе!

Стрелка индикатора на запястье принца действительно вяло колебалась между «кулбом» и «нечистью», но разум бил тревогу: таинственное существо выглядело как брат по разуму.

– Стреляй!!!

Досадуя сам на себя, Геллан кое-как поймал в прицел плечо пленника. Тетива напряглась и мощно толкнула вперед стрелу с иссиня-черным трехлопастным наконечником, испещренным тонкими серебристыми символами.

Выстрел оказался точен: скрюченное тело дернулось и мелко задрожало.

Мухи, словно взбесившись, закружились над пленником с утроенной энергией, образуя черный, нестерпимо жужжащий живой купол. «Осьминог» лениво вскинул щупальце и, поймав нескольких, неторопливо отправил их куда-то под мышку – видимо, там был его настоящий рот. Уж потрудился на славу: охранник-мулат был до того измотан боем, что погрузивший в беспамятство удар по затылку оказался для него почти спасением.

Жекон застыл, недоверчиво пожирая взглядом сургучную печать на губах дрожащего «мертвеца», но тут с горы донесся неясный шум, и на площадку вокруг костра обрушился настоящий град из камней, метящих в головы ловцов.

Геллан вжался в палаточный бок и перезарядил оружие. Терслей замахнулся саблей, но подстреленная нечисть явно не торопилась умирать. Резко откатившись в сторону, словно от пинка невидимой ноги, кулб подставился под падающие камни.

Тело странного существа выгнулось дугой, кожа зашипела, от одежды повалил горячий пар. Алая пробка вдруг провалилась внутрь, и изо рта начали вылетать пучки огня, соединяясь в непонятные остроугольные буквы и символы. В ночном небе сгустилось багровое облако, отбрасывающее на скалу дергающуюся тень, напоминающую огромную собачью голову с оскаленной пастью, и эта голова плавно полетела на скорчившегося кулба, роняя на землю капли кипящей слюны.

Маг заметно растерялся, но отреагировал достаточно быстро. Размахнувшись, он швырнул в сторону летучей собачьей головы одну из своих сумок, потом подрубил Геллана под колени умелой подножкой, упал рядом и не шевелился до тех пор, пока горящие иероглифы не исчезли окончательно, облако не растаяло, а безгласный пленник не затих на земле пустой оболочкой, похожей на кучку несвежего тряпья.

– Вот и управились с божьей помощью, – тихо сказал Жекон, поднимаясь на ноги.– Сдох кулб проклятый. Готовься, дуся, будем брать хозяина человекоподобной зверюшки.

Тем временем из палатки послышался истошный крик, причем кричала женщина.

Выхватив из-за набедренного ремня нож, Геллан резанул натянутое полотно и дернул на себя.

В проем вывалился спутанный клубок из двух тел: плотного мужского в походной одежде и совершенно обнаженного девичьего. Прижимая девушку коленом к земле, мужчина обеими руками душил ее и, судя по вздувшимся венам, вкладывал в это занятие немалые силы. Живая непонятно каким образом девушка пыталась укусить противника за запястья и яростно лягалась, но волосатые руки на тонкой шее сжимались все крепче.

В глазах принца потемнело от ярости.

Сцепившиеся фигуры не давали возможности точно прицелиться в колено или локоть. Отбросив арбалет и схватив насильника за волосы, принц с размаху пнул его носком сапога в челюсть, отодрал от девушки и, схватив в кулак сонную стрелу, воткнул ее куда придется. Злой оливково-черный зрачок уставился на принца и медленно прикрылся тяжелым веком.

Перед глазами немедленно закружились кроваво-красные точки, и на миг Геллан потерял чувство реальности.

Вокруг него медленно двигали руками, задирали ноги, открывали рты, раздирая губы криком, а он стоял в центре сцены, словно не живой участник событий, а сторонний наблюдатель. Но тут маленькая узкая ладонь хлопнула его по лицу, и щеки загорелись от прихлынувшей крови.

Оглянувшись, Геллан увидел, что место ночлега разворочено. С тихим треском догорал умирающий костер, доедая остатки дров и тряпье, оставшееся от загадочного человекоподобного кулба. Через дыру на боку разрезанной палатки виднелось связанное тело охранника, около которого хлопотали Жекон и Терслей. Отдельно у кустов лежали неподвижный насильник и Шушул – довольный, расслабленный, со сложенными на колючем брюхе щупальцами.

Прямо перед принцем, уставившись ему в лицо, стояла девушка.

Овальное бледное лицо; продолговатые серые глаза с угольно-черными ресницами, мокрыми от слез; на высокой шее пятна синяков, вместо одежды импровизированная туника из лоскута, отодранного от палатки. Взгляд девушки выражал странную смесь облегчения и неприязни.

– Оклемался, – хмуро сказала она, и вдруг бросилась бежать со всех ног.

(обратно)

Скала над пустырем около Бирючьей Плеши

Киорус встретил поражение стоически. Лишь по тонкой синей жилке, пульсирующей на лице, можно было догадаться об обуревающих его чувствах.

Бережно лелеемый остаток силы, подаренной шаксом, потрачен впустую, на банальный камнепад, и теперь он снова пуст и слаб, хоть выворачивайся наизнанку. Кожа на ладонях некроманта была содрана, а ранка на запястье открылась и начала кровить: швыряя камни и двигая валуны, он совершенно забыл о личной защите. Верный Адам застыл на краю обрыва в опасной неустойчивой позе: все происходящее внизу чрезвычайно его заинтересовало.

Магисса присела рядом и словно растеклась по каменному выступу широкими складками плаща, скрывающими полное тело.

– Аш не врал, – тихо сказала она, обращаясь к неподвижной спине брата.– Заклинания, судя по всему, действительно работают. Жаль, что столько усилий и денег затрачено зря, «сосуд» погиб. И Ведос мертв. Если бы не эти люди…

– А ведь я предупреждал, что за домом следят! – зло перебил некромант, наблюдая с высоты за фигурками, суетящимися вокруг костра.

– У тебя мания преследования, – откликнулась магисса.– Карета заметна издалека, а сейчас в долине неспокойно, мало ли кто мог напасть на лагерь. Посмотри на их одежду, на эти странные обноски: просто голодранцы, укравшие чужое оружие!

– Эти голодранцы даже не поинтересовались содержимым багажной полости кареты, а один из них повадками очень похож на мага, – возразил Киорус.

– С чего ты решил? Лично я заметила только трусоватого мужичка, швыряющего бутылки с покупными зельями. Небось не одну версту отмахали по лесу, пока наткнулись на лагерь. Нам стоило позаботиться о более качественном защитном контуре – вот в чем ошибка!

– Уверяю тебя, ни один из нападавших не пересекал магический контур, – мрачно сказал некромант.

– Не может быть, – усомнилась Лерия.– Ты шутишь? Скажи еще, что они упали с неба!

– Конечно нет, в противном случае мы заметили бы их. Скорее всего, вся четверка выползла из-под земли. Три человека и один зверь, управляемый ими. Причем они были заранее готовы к схватке: вооружены и снаряжены магическими приспособлениями. Кстати о странных обносках: это легкие защитные доспехи. Неужели Ведос все-таки проговорился?

– О чем? Ты поделился с ним только туманными намеками.

– А вдруг о солдатах Аша прознал кто-то еще?

– Киорус! – всплеснула руками магисса.– Мы были первыми, кто вскрыл склеп. Что за глупости! Тебе не хуже меня известно, что этого просто не может быть!

– Это не глупости, – упрямо повторил некромант.– И я не намерен впредь подвергать будущих солдат опасному риску. Мы не станем больше испытывать судьбу, Лерия.

– Правильно, – с заметным облегчением сказала магисса.– Я уже думала об этом. Мы можем законсервировать «сосуды» на некоторое время и спрятать их в безопасных местах. Так будет лучше для всех. Архимаг Аш отдал нам знания, но ведь совершенно не обязательно их сразу использовать, правда? Соглашение в силе, но мы выждем, когда подвернется удобный случай.

Правая бровь некроманта взлетела вверх.

– Лерия, ты не в себе, – изумленно сказал он.– Чем дольше мы будем тянуть, тем более велики шансы, что слухи расползутся по побережью. Уже сейчас все мухи континента летают над нашими головами, а что будет через неделю? Две недели? Месяц? Как только в моем распоряжении окажется хоть один солдат Аша, я смогу диктовать условия любому ордену. Если более одного – можно смело думать о кресле в Совете Магов Орасса и Каперии.

– Ты все-таки собираешься вскрыть второй «сосуд»?– убитым голосом спросила магисса.

– Конечно. Причем ни в коем случае не стану больше выезжать за город – просто позабочусь о крепости засовов на подвальных дверях. Дом, где спрятан пленник, пустует уже более трех лет, окна заколочены, соседей нет. Вспыхнет пожар – брошу лабораторию догорать к чертовой матери. Все лучше, чем так, как сейчас.

– Ведос мертв, ты остался без ассистента.

– Найму другого.

– А охрана? Дом не палатка, он слишком велик, чтобы опоясать его магическим контуром.

– Его сторожит измененный пес, и этого довольно.

– Зря, – не выдержала Лерия.

– Я не передумаю, – твердо сказал некромант.

– Тогда… чего мы стоим? – Магисса тяжело приподнялась с каменного сиденья и отряхнула подол плаща от налипших иголок.

– Ждем. До смерти охота посмотреть, куда денутся наши уважаемые разбойники, когда закончат прыгать около палатки. Кстати, ты заметила, что напавшее на лагерь чудище мирно дрыхнет у костра? Вот тебе и покупная иллюзия. Редкое качество исполнения.

– Не все ли равно, куда они денутся? – раздраженно заметила Лерия.– Уж не собираешься ли ты прыгать со скалы и бежать следом?

– Сам не собираюсь, – спокойно ответил Киорус.– А вот наблюдателя обязательно пошлю. Ого! Смотри-ка, я оказался прав! Наши незваные гости провалились под землю. Нижний город – какой сюрприз! Дьявол, неужели против меня играют гномы? Ничего не пойму…

– Ни один маг не сунется в Лакатку без специального разрешения, – тихо сказала Лерия.– Без помощи гномов можно остаться там до конца жизни. Секретные лазейки строго охраняются, а на основных воротах такая защита…

– Знаю, – отмахнулся Киорус, задумчиво хрустя пальцами.

– Да и обычному человеку просто так…

– Ты намекаешь на себя? Успокойся, я не стану силой заталкивать родную сестру в Нижний город, тем более что с твоими габаритами это равносильно преднамеренному убийству. Вон Адама пошлю, пусть топает за этой троицей след в след. Адам! Ко мне! Ты запомнил панов, что напали на лагерь? Сохрани их лица в памяти. Лерия, ты как-то странно смотришь на меня. Я что – не имею права дать поручение собственному слуге?

– Киорус! – всплеснула руками магисса.– Ты в своем уме? Что за детская идея! Всем прекрасно известно, что Нижний город исключительно лоялен к императору и Совету Магов. Твой ковыляка-шпион двух шагов не пройдет, как его сцапают и доложат наверх! Либо просто потихоньку притопят в ближайшем болоте.

– А вот тут ты, уважаемая Лерия, ошибаешься! – торжествующе заметил некромант.– Ни один гном не тронет моего ковыляку, ведь по существу Адам представляет собой всего лишь невинное мертвое тело.

Ошарашенная магисса вытаращила глаза.

– Мертвое тело – и что с того? Какие права у мертвеца в Нижнем городе? Трупы полагается хоронить, Киорус! Ты не знал? Извини, если эта новость идет вразрез с твоими привычками.

Некромант поглядел на сестру укоризненным взглядом и даже позволил себе ехидную улыбку половиной лица.

– Лерия, ты явно переутомилась и перенервничала, – мягко сказал он.– С формальной точки зрения именно это я и делаю с принадлежащим мне трупом: предаю его родной земле. И если чисто случайно на месте захоронения моего слуги Адама будет находиться одна из дорог Нижнего города, я не виноват.

(обратно)

Пригород Нифера, гостиница «Корона». Номер для новобрачных

Ночь в номере для новобрачных прошла просто кошмарно.

Естественно, как умный черт, я из чувства самосохранения не стал посягать на напарницу сразу после отбоя, решив дождаться того момента, когда она уснет. Ногой в пах, ногтями в глаз – это мы уже проходили. Однако произошло непредвиденное: первым уснул я. Кровать оказалась до того мягкой и удобной, что я даже не заметил, как моя голова буквально прилипла к подушке, а веки смежил здоровый, крепкий сон.

Проснулся я оттого, что кто-то шумно дышал мне в лицо. На всякий случай приняв боевую стойку лежа, я выпятил губы, открыл глаза и обнаружил в прорехах сооруженной мною баррикады из подушек и думочек напряженную рожу лучшего друга. Оскорбленно отвернувшись, я переместился на пару метров в сторонку, где притворился, что сплю, на всякий случай подглядывая сквозь смеженные веки.

Зрелище оказалось занимательное, но странное.

Больше всего это было похоже на детскую ярмарочную карусель, если снять с нее все фигуры для катания, кроме одной. Скрытые в толстом матрасе пружины мерно поскрипывали, и через регулярные промежутки времени мимо меня проползал пыхтящий «карусельный бегемот», которого старательно изображал Третий.

На двадцать втором круге я не выдержал и деликатно кашлянул.

«Бегемота» сдуло с такой скоростью, словно в карусель вставили ядерный двигатель.

Посмеявшись про себя над незадачливым ухажером (кто еще кроме нашего толстяка может заблудиться в двенадцати балдахинных столбиках), я поплевал на ладони, пригладил волосы и двинулся в тот укромный уголок, что избрала для себя наша красавица накануне вечером.

Удивительно, но Второй там не оказалось.

Ни за подушками, ни под одеялом.

На всякий случай я сполз с нашего гигантского группенсексодрома и заглянул под кровать. Пустота, если не считать ровного ряда ночных ваз в количестве десяти штук разнообразных расцветок и размеров от S до XXXL. Отбросив версию, согласно которой наша напарница спряталась в столь прозаическом сосуде, я не стал обшаривать все вазы. Хотя ХХХL на всякий случай легонько потряс, и там оказалось пусто.

В подобной ситуации только хронический упрямец продолжит поиски. Нормальный черт спокойно ляжет спать, а уже утром, отдохнувший и свежий, поинтересуется у хитрой предательницы: где это она была?

Плюнув на амуры, я протопал к середине кровати, выбрал себе самую мягкую подушку и вытянулся во весь рост, намереваясь снова уснуть.

Ага, как бы не так.

В течение того жалкого огрызка ночи, что остался на мою долю, мне довелось получить от напарника: четыре радостных вскрика шепотом «Вот ты где пряталась!»; три слюнявых поцелуя в щеку, локоть и плечо соответственно; три сопутствующим поцелуям разочарованных плевка; восемь нечаянных пинков коленом; два возмущенных вопля «Опять ты!».

Вот такой релакс получился.

Излишне говорить, что когда мы с напарником продрали поутру протестующие против такого насилия опухшие глаза, перед нами предстала Вторая.

Благоухающая душистой водой и бодрая, она вышла из неприметной двери в торце спальни и доброжелательно поприветствовала нас:

– Доброе утро, товарищи!

– Вторая? – изумился толстяк, придерживая пальцами склеивающиеся веки.

– Ты где была, детка? – спросил я, глядя одним глазом на стройную фигурку, уже облаченную в аброузский костюмчик, то бишь практически оголенную.

– Там, – простодушно доложила красавица, с наслаждением потянувшись и махнув рукой куда-то в сторону.– В спальне.

– Серьезно? А это тогда что? – Я широким жестом обвел наши хоромы.

– Тоже спальня, – ласково пояснила Вторая.– Ты не думай, я не из вредности ушла. До середины ночи спала нормально, но потом Третьему вдруг приспичило ко мне подползти и начать щипать за бока. Два щипка я еще худо-бедно вынесла, но потом мне это дело надоело. Я тихонько слиняла, побродила по номеру и с горя еще одну комнату нашла. Причем там кровать в три раза больше. И отделка богаче.

На Третьего было жалко смотреть. Вся боль отвергнутого влюбленного отразилась на его покрасневшем лице.

Пожалев друга, я не стал язвить по поводу его специфического способа ухаживания. Просто хлопнул Третьего по плечу и велел заняться завтраком. Вид продуктов– лучшая терапия для толстяка. Он моментально забыл о всяческой романтике и кинулся к нашей капсуле, где в багажном отсеке дожидались своего часа «образцы рекламируемой продукции».

Мы как раз успели надорвать упаковки и осуществить первичный контакт языков с колбасой, когда из наушников вылетело не предвещающее ничего хорошего «хм!».

– Приятного аппетита! – грозно пожелал куратор под наше придушенное кашлянье.– Вижу, с завтраком уже покончили?

– Так точно, – грустно доложил я, вынимая изо рта так и не надкушенную колбасу.– Какие будут указания?

– Высветился первый адресок, – радостно поведал администратор.– Недалеко от Нифера, в пригороде. Обыщите дом, в контакт со смертным без моей команды не вступайте, при обнаружении краденого ящика немедленно сигнализируйте. Пересмешника не кормили?

– Нет. А надо было? – встревожился я, бросаясь в сторону гардеробной.

– Конечно! – изумился вопросу куратор.

С первого взгляда гардеробная показалась пустой. Я уже тихонько запаниковал, но тут на мое лицо спланировало перо грязно-белого цвета, заставив задрать голову.

Пленник висел под самым потолком в позе летучей мыши, зацепившись кандалами за крюк, и грустно сосал указательный палец. При виде меня он оживился и стал проявлять признаки нетерпения.

– Товарищ куратор, а что едят ангелы? – спросил я, уворачиваясь от цепких ручонок, норовящих оторвать мой нос и засунуть его в мое же ухо.

– Носители Положительной сущности, – с назидательным нажимом в голосе начал администратор, – в отличие от вас, Пятый, едят все. Они непривередливы, скромны, работоспособны, уважительны к старшим по званию и должности, нетребовательны…

Преисполнившись к ангелам глубокого сочувствия, я быстренько вручил пересмешнику недоеденную колбасу, личный паек и умелся прочь, дабы не смущать высокое существо своим видом.

Самое смешное, что когда я наведался в гардеробную спустя несколько минут, на полу валялись выплюнутые и раздавленные остатки следующих продуктов: хлеб, сыр, сублимированные овощи, картофель фри. В углу сияла синими блестками консервантов лужа энергетического напитка, по которой кривыми корабликами плавали обрывки упаковки.

Всеядное непривередливое существо изволило сожрать только рекламную кровяную колбасу от мясника, приправив ее горчицей, хреном и ядовито-кислым соусом, который у нас в филиале никто не ест, потому что даже чертовски крепкий желудок этого шедевра не выдерживает.

Проверив крепость кандалов, я вручил пересмешнику тряпку и, грозно сверкнув глазами, велел убрать безобразие, которое он учинил, стараясь не прислушиваться к его комментариям по этому поводу.

Оставалось только повесить на дверь табличку «Не беспокоить» и отбыть по первому адресу.

(обратно)

Пустырь около Бирючьей Плеши

– Спит, – тихо сказал Геллан, наклонившись над неподвижным телом.– И как крепко спит!

– Крепче некуда, вечным сном, – откликнулся Терслей из нутра палатки.– Ты убил его, скорняк.

– Да уж! – с неприкрытым злорадством заметил маг, не прекращая посыпать осьминога каким-то белым порошком, от которого тело чудовища сморщивалось и сдувалось, провисая вялыми пузырями.– Не стрелок, а уникальное сокровище. Ты прямо маньяк какой-то, дуся. Сначала избиваешь противника ногами, потом втыкаешь ему в глаз сонную стрелу – где тебя только учили этой странной технике? Ты вообще знаешь, в чем заключается работа снайпера? И для чего ему нужен арбалет? Опять же указаний ни черта не слушаешь. Куда было говорено стрелять? В колено? Дуся, тебе показать, где у человека располагаются колени?

– Отстань от него, – сказал Терслей, выходя к костру.– Наше дело специфическое, многие поначалу теряются. По кулбу не промазал – и на том спасибо. Тем более что зверь в этот раз попался… брр! Сам как вспомню, так вздрогну. Жекон, не топчись там, на охранный контур наступишь. Самое главное: ты личный жетон с трупа снял? Перед Гильдией отчитаться.

– Уже упакован! – отозвался маг.– Кстати, дешевая штучка, рядового литья. М-да… Нарушитель-то наш явно не из высшего эшелона, даже удивительно, что замахнулся на такое странное и сложное колдовство. Не знаю, что за порода была у его собачки, но мурашки по моей бедной спине бегают до сих пор. Что докладывать в Гильдии? Как он сумел соединить человека со зверем? Даже моей извращенной фантазии на такие вещи не хватает, а охранник – увы – вообще не в курсе дела.

– Девушка не возвращалась? – спросил Геллан, оглядываясь.

– Какая девушка? – искренне изумился Терслей, вороша остатки дров и грея руки над умирающим пламенем.

– Та, которую хозяин кулба в палатке душил и которая потом дала мне пощечину.

– А, эта… – Терслей пренебрежительно скривился.– Забудь, скорняк. Считай, что примерещилась.

– То есть как? – не понял принц.

– Сразу понятно, что ты не местный. Из Верхних Кожемяк она, – пояснил маг, сложными пассами снимая с бессильно висящего ужа остатки морока, как кожу, и отбрасывая их в сторону.– Там, дуся, нормальных девушек практически нет. Одни бабушки. Если ты, дуся, хочешь себе девушку, только шепни, и я устрою. А на этих злодеек лучше даже не заглядывайся.

– За что это ты ее? – оторопел принц.

– Уж поверь мудрому человеку, наш покойничек не просто так ей в глотку вцепился, – сказал Жекон, нежно беря обмякшего Шушула за шею и вручая Геллану.– Вот. Доверяю тебе, дуся, самое ценное. А насчет девицы скажу одно: нельзя с ними слабость проявлять. Еще раз встретишь кожемякинскую красотку – либо беги со всех ног, либо сразу в глаз пали. Другого они не достойны.

После этого короткого спича маг рывком распахнул люк и повернулся к принцу спиной.

Заинтригованный принц оказался перед классическим выбором засланного в чужую страну шпиона: хорошо расспросить бы о таинственных Верхних Кожемяках подробней, а нельзя, чтобы не нарваться на встречный вопрос: откуда же ты все-таки взялся, такой наивный неосведомленный дурачок? Поэтому Геллан молча нацепил ужа на шею и пошел следом.

Тонкие ступени лестницы мягко пружинили под ногами. Сквозь щели в пещерном своде пробивались лучи кроваво-красного искусственного заката. Время от времени мимо проносились острокрылые черные силуэты нетопырей.

– Ишь, разлетались, – пробурчал маг, уворачиваясь от чересчур агрессивной мыши.

За время их отсутствия хакни успели объесть жидкую растительность вокруг столбов, к которым были привязаны, и сейчас дремали. Умиротворенные выражения морд и механически пережевывающие пустоту выпяченные губы свидетельствовали о том, что их сон крепок и сладок. Один только скакун Геллана недовольно топорщил пятачок и хлопал себя по крупу жестким спутанным хвостом.

– Куда сейчас? – спросил Геллан, спрыгнув с лестницы и проследив, как она отмеренными рывками скрывается под сводом пещеры.

– Биттивас, – коротко сказал Терслей.– Двести верст по тому же тракту, далее ночевка в трактире. Что касается ночевки, то можем даже выбирать. У Гильдии договоренность с Кенвом Попадалосом и с Горбатым Ози. К кому пойдем?

– У Горбатого жрачка качественней, – живо откликнулся маг.

– Зато у Попадалоса кровати нормальные, – напомнил Терслей.– Забыл, как в прошлый раз мучились? Табуреты подставляли.

– Напитки у Горбатого неплохие, – мягко сказал Жекон, бросив на командира изучающий взгляд.– Обмыли бы начало трудовой деятельности дуси.

– Напитки? – неискренне удивился Терслей.– Пиво в Нижнем городе везде одинаковое, а более крепкие выкрутасы нам ни к чему.

Маг резко выпрямился, оскорбленно вскинув голову.

– Я не понял, командир! А как же эротическое шоу? Наш молодой друг уже настроился, ведь ты ему пообещал небольшое развлечение!

– Ах да, – приуныл Терслей.– Черт, ты поймал меня на слове, Жекон! Придется идти к Ози.

– В принципе, пары-тройки часов нам хватит, – довольно улыбаясь, сказал донельзя обрадованный маг.– А заночевать можно и у Попадалоса, если тебя так беспокоит длина кроватей. Чего сидим? Вперед! Пока не стемнело!

Заинтригованный полунамеками Геллан поспешил выполнить приказ.

Чем больше дорога удалялась от Дубилок, тем хуже становилось покрытие.

Бодрые хакни по-прежнему резво переставляли ноги, но широкие раздвоенные копыта все чаще проваливались на выбоинах, заставляя всадников вцепляться в длинные уши своих «лошадок» и сжимать колени.

Уставшему Геллану уже не хотелось ничего: ни есть, ни болтать, ни тем более развлекаться неведомой гномьей эротикой. Только слезть с седла, упасть и вытянуть ноги.

Дорога была ужасающе монотонна. Практически прямая полоса, вдоль которой нет ни растительности, ни жилья, лишь ноздреватые камни и безликие пустоши. Несколько раз, правда, попадались бригады гномов-ремонтников, но их яркие оранжевые жилеты исчезали из поля зрения путников раньше, чем можно было рассмотреть хоть какие-нибудь подробности.

Когда впереди показались бледные огни трактира, Геллан уже откровенно клевал носом, не сваливаясь исключительно потому, что ноги свело судорогой. Пробудился принц от зычного крика.

– Какие дорогие гости! – гаркнула округлая, поросшая черной осокой кочка, подкатываясь под бок хакни.– Терслей! Жекон, любимый клиент! Да ты не один! Кто этот чудесный голубоглазый мальчик?

– Геллан. Скорняк, – представился принц и спохватился: – То есть снайпер.

Из глубины кочки донесся заливистый смех, отчего осока мелко затряслась.

– Что, Терслей, вижу, у ловцов нововведения? Вы теперь не просто кулбов стреляете, но еще и шкуру с них спускаете?

– Чучела самых страшных тварей будут выставлены в холле на ежегодном балу Гильдии, – улыбнувшись, ответил командир.

Кочка на миг застыла и вдруг перекосилась набок.

Геллан понял, что на него скалится сморщенное лицо гнома, фигуру которого он и принял за кочку. Горб легендарного Ози оказался столь внушителен, что сухонькое тельце пряталось внутри него, как улитка в своей раковине. Землистого цвета щеки задрожали, и среди многочисленных кожных складок прорезалась широкая улыбка. Из-под выпуклых надбровных дуг на Геллана уставились прищуренные блестящие глазки, похожие на обточенные водой мокрые камешки.

Смех оборвался так же резко, как и возник.

– Этот ваш новенький, Терслей, – настороженно начал Ози, – надеюсь, порядочный человек, не голытьба? Бузить не будет?

– Не до бузотерства нам, – укоризненно сказал Терслей.– Устали как собаки. Поедим и сразу на боковую, завтра целый день скакать.

– И никаких развлечений? – недоверчиво уточнил Ози.

– Разве что покажешь Геллану свою особую комнату. Он никогда такого не видел. Шоу ведь работает?

– Пойдемте! – расплылся в улыбке гном, встряхивая космами и снова становясь похожим на кочку.– Вам повезло, как раз сегодня ожидается особое зрелище, беру со всех по двойному тарифу, но для тебя, Терслей, сделаю исключение.

Едва только переступив порог, Геллан подметил разительные отличия заведения горбуна от трактира на перекрестке.

Прежде всего бросалась в глаза необычная форма помещения: оно было небольшим, но очень высоким, вроде стакана. На полу не было ни одного стола, зато вдоль стен тянулись кверху мягкие веревочные лесенки, с которых можно был попасть на многочисленные балкончики, прилепленные к камню на манер ласточкиных гнезд.

Из-за ограждения балкончиков, словно головы голодных птенцов, торчали макушки посетителей и слышался довольный смех.

При одном взгляде на странный интерьер Геллана немедленно начала мучить мысль: как подвыпившие гости спускаются вниз? После стаканчика мудрено держать равновесие, не падают ли? Но потом он увидел, как гном-слуга тащит по лесенке на один из самых верхних ярусов стопку пледов, укрывает кого-то, заботливо запирает выход с балкончика на множество узлов, и успокоился. Ози продумал все.

Обслуга здесь была вышколена.

Кочкообразный горбун только крякнул что-то из-под своих косм, а к ним уже спешил слуга, чтобы проводить в свободное «гнездо». Умудрившись буквально взлететь на самый высокий ярус, почти не касаясь маленькими ножками веревочных ступеней, молоденький гном почтительно подал руку поочередно Терслею, Жекону и Геллану, помог умоститься на низком кривом диванчике, похожем на морщинистый древесный гриб, и удалился так стремительно и незаметно, словно впитался в стену.

– И как тебе заведение? – Терслей открыл толстенное меню, небрежно пролистал его и отложил в сторону.

– Потрясающе! – честно сказал Геллан, поедая глазами развешанные под потолком связки просверленных сушеных тыковок-пиколино, сквозь которые моргали мягким оранжевым светом маленькие свечи. Временами дверь хлопала, впуская порцию сквозняка, и гирлянды встревоженно колыхались, шурша и роняя на пол горячие восковые капли.

– То ли еще будет! – пообещал командир, многозначительно подмигивая.– Но сначала, друзья, предлагаю насытить пустые желудки. Думаю, от фирменного блюда Ози не откажется никто?

Маг воодушевленно кивнул.

– Тогда три порции жареной кабанятины и бутыль родниковой, – сказал Терслей.

Глаза мага резко сузились.

– Ты ничего не перепутал, командир? – холодно спросил он, вздергивая подбородок.– Нас трое взрослых мужчин, если не ошибаюсь? Ты, я и дуся.

– Все правильно, – твердо ответил Терслей.– Нас трое, и порции три.

– А напитки? – настойчиво продолжил Жекон.– Ты уж мне, дураку, разъясни, сделай милость. Как можно запивать правильно поджаренный кусок жирного мяса жидкой водицей? Он же у нас в горле застрянет!

– Не застрянет! – безмятежно сказал Терслей.

Пальцы мага крепко сжали веревочное ограждение балкончика.

– Ну хорошо! – сообщил он с нескрываемой угрозой в голосе, медленно поднимаясь и нависая над столом.– Как скажешь, командир. Вода так вода. Я что? Я как все. Пропусти!

– Куда ты, Жекон? – насторожился Терслей.

– По интимной нужде! – гаркнул маг на весь зал, ловко занося ногу над ступенькой.– Надеюсь, эта вольность в нашем коллективе пока разрешается?

– Прости за глупый вопрос, конечно, – смешался Терслей, толкая Геллана в бок.– Заодно и скорняка прихвати. Ему тоже приспичило.

– Да я… – открыл рот Геллан, но вторичный тычок по ребрам был слишком явным намеком.

– Проследи там за ним, – тихонько шепнул командир принцу, выталкивая его с балкончика.– К бутылям прикладываться не давай. Да быстрее же!

Чувствуя себя окончательным идиотом, Геллан бросился догонять мага, уже скрывшегося за каменной перегородкой.

Далее было еще постыдней. Гигиеническое заведение в трактире Ози оказалось приспособлено исключительно для гномьего росточка, и Жекон был виден как столб в чистом поле. Видя, как маг шуршит поясом, и слыша бряканье полных фляг друг о друга, Геллан поспешил броситься к нему и схватить за куртку.

От неожиданности маг вздрогнул и заорал, попутно взмахнув руками:

– А-а-а! Черт! Это ты, дуся? Какого хрена ты ко мне лезешь?!

В дальней кабинке громко засмеялись. «Дуся! Он называет его дуся!» – придушенно зашептал тоненький голосок. «А что с них взять – люди! Извращенцы поганые!» – откликнулись из соседней.

– Давайте подержу, – убитым голосом сказал Геллан.

Не заправляя ширинки, маг медленно развернулся. Геллан едва взглянул на него и тихо ойкнул про себя. Выражение лица у Жекона стало такое, словно его всю жизнь кормили исключительно незрелыми лимонами.

– Что ты собираешься подержать, дуся? – прошипел маг, поигрывая завязками белья и изучающее глядя на принца.

– Ну эти… вещички, – промямлил Геллан, отступая.– Фляжки, свертки. Вам же неудобно.

– Какая трогательная забота! – восхитился маг, облокачиваясь о низкую распашную дверку.– И как я только раньше облегчался? До знакомства с тобой?

Опозоренный Геллан счел пожатие плечами достаточным ответом и сделал попытку отойти, но маг уже вцепился в его рукав обеими пятернями.

– Стоять, дуся! А ну, признавайся – тебя наш командир подослал?

Принц дернулся с такой силой, что ткань рукава затрещала и разошлась в стороны.

– Ах, Терслей, позорный песий выродок! Заполучил продажного подхалима! – тихо, но внятно пробормотал маг, хватая пальцами воздух.

Кровь бросилась принцу в лицо. Он резко отбил чужую руку, закрылся локтем и направил кулак в ненавистный рот прежде, чем сообразил, что делает. Маг встретил первый удар достойным блоком, от второго ушел и в свою очередь атаковал противника, от души треснув его сначала дверцей, а потом ногой.

Строители гигиенических кабинок уж никак не рассчитывали на то, что двое рослых жердей мужского пола затеют потасовку, толкаясь, пинаясь и вырывая друг у друга фляги. Закончилась драка неожиданно – с Жекона свалились штаны.

Маг резко остановился, чтобы исправить конфуз, согнулся пополам и вдруг начал смеяться столь заразительно, что Геллан не смог его не поддержать. Оскальзываясь и чуть не падая на мокром полу, принц с облегчением понял, что лед растоплен, счеты сведены и он больше не является в глазах мага подхалимом и предателем.

Когда Геллан и Жекон вернулись в свое «гнездо» на стене трактирного зала, магическое имущество, пристегнутое к поясу мага, находилось в небрежном беспорядке, скулу принца украшал свежий кровоподтек, а маг заметно прихрамывал.

– Что стряслось? – встревожился Терслей.

– Упали, – с достоинством ответил Жекон, протискиваясь за стол и на ходу поддергивая сползающие штаны.

– Оба? – изумился Терслей.

– Оба, – подтвердил Геллан, отворачиваясь от настойчивого вопрошающего взгляда.

Что там говорил командир о походной норме шумного мага? Пара скандалов в общественных местах, один мордобой и один коллективный дебош с битьем посуды?

Кажется, благодаря чрезмерному усердию принца один скандал в общественном месте можно вычеркивать.

(обратно)

Пригород Нифера. Гостиница «Корона», номер для новобрачных

Первый предполагаемый похититель «кота в мешке» оказался человеком правильным. Уж не знаю, за какими коврижками его потянуло в запретную магию, ибо жилище непрозрачно намекало на удивительное жизнелюбие своего владельца в самых разных сферах бытия: никаких глупостей вроде скелетов, мертвых тел и вонючих снадобий у него не наблюдалось, зато было чем потешить голодное брюхо и самолюбие – продукты в дом поставлялись исключительно свежие и отборные. А уж повар, хлопочущий на кухне, и вовсе превращал их в шедевры кулинарного искусства.

Несмотря на то что найти ящик мы не слишком надеялись, с осмотром все же не спешили. Рекордно быстрый обыск квалифицируется куратором однозначно: халтурили.

Спустя положенные по инструкции три часа (до последней миллисекундочки) мы знали о владельце двухэтажного особнячка все. И какое белье носит, и что у него болит, и где учился, и на ком женился, и в каких странах он побывал, и служанок какой комплекции предпочитает.

Ничего примечательного. Стандартный набор.

Уже когда мы покидали сей гостеприимный дом, я оглянулся на прощанье и удивленно хмыкнул: над крышей снижалась группа из четырех полевых работников Положительных. Неодобрительно зыркнув на нас, они легли крыльями на ветер, грамотно сбавили высоту и нырнули в трубу.

Вот тебе и встреча. Тесен мир. Тьфу-тьфу-тьфу через правое плечо!

После вкусно и комфортно проведенного осмотра хотелось спать, но тут, как обычно не вовремя, прорезался куратор.

– Как успехи? – ворчливо поинтересовался он.

– Смотря что считать успехами, – сказал я, изо всех сил втягивая живот и стараясь не икать в микрофон.– Можете пометить первый адресок жирным крестом – нет у него ничего. Прикажете лететь обратно в отель?

– Еще чего! – с садистской радостью возразил наушник.– Пока вы бездельничали, аналитики вычислили второго посетителя аукциона. Тут неподалеку, в деревне.

Со вторым посетителем дело пошло более вяло.

Обнюхав каждый закоулок, мы ознакомились с жизнью клиента и окончательно заскучали. Родился, учился, женился, но служанок все равно предпочитает – никакого разнообразия. Втискиваясь на сиденье капсулы, я с тоской подумал о том, что какая жалость – грехов всего семь, и они повторяются у смертных с таким занудным постоянством, что впору взвыть. Ну что, казалось, стоило придумать еще хоть парочку? Все несчастным полевым работникам развлечение…

Тройку Положительных я заметил только тогда, когда чуть в них не врезался.

Дружно покрутив пальцами у висков, они поправили дыбом вставшие нимбы и степенно отправились по заданному курсу в трубу того особнячка, из которого мы только что ушли.

Вот тебе еще одно совпадение.

– Пятый! – гаркнул куратор под рев заводимого мотора.– Что там у вас творится? На экране какие-то перья!

– Природный катаклизм, – хмуро отозвался я, выкручивая руль.– Ангелы разлетались – сил нет. Над первым домом четверо, над вторым трое. Как вы думаете: может, это к дождю?

– Это, сынок, к выговору от начальства, – мудрым тоном деревенского старейшины поведал куратор.– Только что я посмотрел на экран внимательно, и у меня родился один маленький вопрос. Звучит он так: если обычный полевой работник начального ранга может выполнить задание за час, то сколько потребуется времени на то же самое задание трем полевым работникам рангом выше четвертого при условии, что их наглость значительно превышает их же добросовестность?

– Мы старались, – буркнул я.

– Плохо старались, – вздохнул куратор.– Такими темпами вы полгода колупаться станете. Тебе это надо, Пятый?

Вспомнив о шикарном номере и карманных деньгах, я ненатурально понурился и, старательно пряча радость, выдавил из себя:

– Мы с напарниками готовы работать по делу столько, сколько потребуется. Прикажете лететь к следующему подозреваемому?

– Следующий подозреваемый пока неизвестен, – хмуро сказал куратор.– Возвращайтесь в гостиницу. Выспитесь, отдохните – возможно, придется работать ночью. Заодно гляньте, как себя чувствует пересмешник. Все-таки до сегодняшнего дня нам не приходилось держать их в фиксированном состоянии так долго. Операция непредсказуемо затягивается…

Пересмешник чувствовал себя прекрасно. В отличие от уборщика, который, проигнорировав табличку «не беспокоить», поперся наводить в номере чистоту и нарвался в гардеробной на нечто крылатое с нимбом и сальными кудрями.

Судя по напряженности позы, несчастный работник метелки как пал ниц, так в этом «нице» и оставался до нашего возвращения.

Легким щелчком по красному лбу я погрузил смертного в блаженное беспамятство и цапнул за край одеяния издевательски хохочущего пересмешника.

– Чего лапаешь? Жрать давай! – нагло заявило похищенное дитя тонкого мира и, получив отказ, разразилось тирадой такого уровня безнравственности, что у меня начали чесаться руки.

Вдарить бы ему сейчас по нимбу – а нельзя. Но хочется… сил нет!

Выпустив пар популярным в народе методом: пинанием подручных предметов с последующим их затаптыванием, я вынес в коридор все еще беспамятного уборщика, отдышался и уже почти спокойно начал готовиться ко сну.

Игры в прятки с сексуально озабоченными бегемотиками сегодня меня не вдохновляли. Не знаю, как Третий, но лично я возлагал на эту ночь большие надежды. В конце концов, мы взрослые черти и знаем жизнь.

Главная хитрость в романтическом ухаживании – отсечь предмету страсти пути к отступлению. Дама, стоящая на увитом плющом балконе, еще может немного поломаться, но дама, делящая с ухажером одну кровать на двоих, – практически никогда. Это нонсенс, даже если кровать по размерам не намного уступает городской площади. Опять же адреналин нельзя сбрасывать со счетов. Ученые давно выяснили, что в минуту опасности у всех живых существ резко обостряется инстинкт продолжения рода. Грубо говоря, попавшие в тяжелую ситуацию самки бросаются в объятия даже самого завалящего самца.

Себя я завалящим отнюдь не считал – уже плюс в активе. Что же касается тяжелой ситуации, то тут я целиком полагался на куратора. Наш администратор – прирожденный паникер и видит опасность даже там, где ее отродясь не бывало. Часа не проходит, чтобы он не бился в истерике лбом об микрофон. В таких нервных условиях вообще непонятно, как мы умудряемся работать. Другие черти на нашем месте размножались бы непрерывно.

Хотя нет – вношу небольшую поправку: Третий как рьяный поклонник языческого бога Обжоруса непременно делал бы перерывы на обед. Шесть раз в день по два часа.

Итак, приступим.

Перво-наперво нужно обезвредить конкурента.

– Поди сюда, дружище! – тихо, но значительно позвал я.– Есть проблема. Я тут пораскинул мозгами и пришел к интересному выводу: из всей нашей бригады ты самый смекалистый.

Третий зарделся как красна девица.

– Да ладно тебе, – смущенно сказал он.

– В связи с этим решение проблемы я поручаю именно тебе, друг.

– Серьезно? – недоверчиво спросил Третий, заливаясь краской еще гуще.– А что от меня требуется?

– От тебя требуется следующее, друг. Немедленно идти в гардеробную…

Третий кивнул.

– Проверить там целостность и надежность пут пересмешника…

– Угу! – с готовностью отозвался толстяк.– И?

– И сторожить этого сквернослова до утра, – суровым тоном закончил я.– Никто лучше тебя не справится с этим поручением. Заранее огромное спасибо, друг.

Некоторое время выражение лица Третьего колебалось между угрюмым отчаянием и горькой обидой. Потом он одарил меня тяжелым взглядом и ушел.

– Можешь взять из спальни пару подушек для себя! Чтобы сторожить было удобнее! – крикнул я вслед, чувствуя себя немного подлецом.

Однако угрызения совести мучили меня недолго. Буквально через несколько минут Третий вернулся.

– Что-то ты рано, друг! – удивился я.– Утро еще не наступило.

Посмотрев сквозь меня с выражением превосходства, толстяк непринужденно почесал рога и доложил:

– Все в полном ажуре, друг. Я его так стреножил, что до утра поганец даже чихнуть не сможет.

Заподозрив худшее, я рванул со всех копыт в гардеробную и нашел там остолбеневшего пересмешника, выглядевшего так, словно ему сначала злодейски оторвали все возможные части тела, а потом приделали их обратно, но уже в совершенно не предусмотренном природой произвольном порядке. Выкрученные шея-крылья-уши-руки-ноги для пущей надежности были умело переплетены веревками и закреплены крючками от одежных плечиков. С опаской тронув пленника за лодыжку, я убедился, что импровизированные путы удивительно крепки.

– Как тебе это только в голову пришло, друг? – выдавил я, уже понимая, что избавиться от конкуренции этой ночью не удастся.

– Я же самый смекалистый из бригады, друг, – безмятежно улыбнулся толстяк, потягиваясь и буквально лучась превосходством.

Ладно, попробуем по-другому.

Немного магии – и все, кроме одной, думочки на кровати для роты молодоженов приобретают веселый красный цвет. Еще немного магии – и во второй спальне мы повторяем тот же цветовой прием.

Из ванной показалась розовая Вторая с влажными после мытья платиновыми кудряшками.

– Ну что? – дружелюбно улыбнулась она мне.– Кто где спит сегодня?

С трудом оторвавшись от созерцания обнаженных ножек, выглядывающих из короткого полотенца, я как мог небрежно пожал плечами.

– Лично мне все равно, выбирай, что понравится. Одна просьба: я сегодня что-то устал и хочу выспаться. Вы же с Третьим наверняка какие-нибудь шуры-муры затеете? Не буду мешать, я себе уже присмотрел милый укромный уголок на задворках кровати. Вот там не ложись, хорошо?

– Хорошо, – послушно повторила чертовка, обескураженная моей холодностью.– А как я узнаю, что это твой уголок?

– Очень просто, – приветливо улыбнулся я.– Я там подушек накидал. Красных. Спокойной ночи?

– Спокойной, – окончательно сбитая с толку Вторая продефилировала мимо и скрылась за балдахином.

Спустя минуту до меня донесся недовольный голосок:

– Красные. И здесь красные. Что за ерунда? Ничего себе уголок выбрал наш усталый герой! Ага, вот свободное местечко… Куда прешь, слон?!

Осторожные шаги, скрип пружин – и с веселым яблочным хрустом одна из ножек кровати подломилась.

Третий со свистом вылетел из бархатных воланов, пропахивая ягодицами широкую раздвоенную борозду в ковровом ворсе.

– Не видишь – занято! – проорала Вторая, нервно встряхивая кудряшками и подсовывая под раму кровати вместо поломавшейся ножки самую высокую ночную вазу.

– Да мне бы… – начал оправдываться толстяк, – с краешка…

– Я что-то не поняла! – вздернула брови не на шутку разъярившаяся чертовка.– Комнаты две! Кроватей две! Почему я, как последняя сиротка, должна ютиться в углу, каждую минуту рискуя получить в мой нежный бок вашими грязными копытами? Один себе уголок отхватил размером с лесную поляну, другой на краешек присел так, что от кровати только щепки полетели! Не будете ли вы столь любезны, товарищи напарники, покинуть помещение и разделить койку друг с другом?

– Никогда! – потупив глаза, твердо отчеканил толстяк.– Даже не уговаривай, я категорически против!

– Почему?! – искренне изумилась чертовка.

– Ну это… как ты сказала. Когда друг с другом… – окончательно смешался Третий.

– Ах, ты в этом смысле? – протянула Вторая, с интересом разглядывая напарника.– Отчего же вчера тебе твердые моральные устои не мешали? Дрых как младенец под боком у Пятого – и ничего!

– Какое там дрых, – горько пожаловался толстяк.– Ты ушла, а мы с Пятым всю ночь каруселили. Утром глаза еле продрали.

– Э! – вскинулся я, но вялый протест потонул в гомерическом хохоте.

Таким вот глупым образом прекрасно задуманный и виртуозно подготовленный план завоевания Второй был похерен в зародыше. Спасибо, друг.

С непередаваемым ехидством пожелав нам спокойной ночи, чертовка решительно вытолкала нас за дверь. Лежа на кровати второй спальни, которая действительно оказалась гораздо просторнее первой, я прислушивался к дождю, бушевавшему за окном, и предавался тихой меланхоличной грусти.

Шорохи струй были такими уютными, а храп мгновенно уснувшего Третьего таким ритмично убаюкивающим, что я сам не заметил, как задремал.

Проснулся я словно от толчка.

Прямо над моей головой плясала люстра, и из верхнего номера доносились странные звуки. Сев на постели, я насторожил слух. Больше всего это было похоже на ссору, если вы допускаете, что можно поссориться с самим собой. Один и тот же голосок с неприятно скрежещущими верхними нотками обвинял себя во всяких гадостях и тут же опровергал это, сознаваясь в других, еще больших гадостях. Периодически крики прекращались, и тогда в наш потолок (и, соответственно, в их пол) кто-то стучал с такой страстью, что сыпалась побелка.

Рассудив, что вызывать куратора по поводу банального нарушения режима проживания в гостинице будет просто идиотизмом, я накинул гостиничный халат и побрел по лестнице на следующий этаж.

Что заставило меня в последнюю секунду изменить решение и активировать невидимость, не знаю сам. Не иначе ангел-хранитель (ха-ха!) подсказал.

Разбившись на атомы, я плавно скользнул сквозь стену – плохо обожженный кирпич и два слоя штукатурки, – собрался вновь и неспешно поплыл под потолком в поисках нарушителя тишины. Номер оказался точной копией нашего, за исключением кроватей – здесь они были вполне стандартными.

Зато постояльцы…

Сладко вытянувшись, укрывшись крыльями и посапывая во сне, передо мной красовались трое полевых работников Положительных. Отдельно, на самой широкой кровати расположилась полевая работница. Пушистые ресницы, изящная шея, симпатичная мордашка обрамлена нереально черными волнистыми прядями. Присмотревшись, я углядел в проборе золотые корни волос– ангельская девица оказалась крашеной.

Вот это соседи!

Подивившись такому странному совпадению, я быстренько заглянул под кровати, сквернословящего нарушителя тишины не нашел и двинулся далее, окончательно озадаченный.

Источник скандала обнаружился в гардеробной.

Среднего роста черт сидел на полу, надежно прикованный наручниками к стойке. Его рога были грязны, хвост переломан в нескольких местах, полевой комбинезон утерял первоначальную окраску, а лицо искажала гримаса ненависти.

При виде меня он оживился и с новой силой начал выплевывать проклятия, перемешанные с похабными обещаниями и истерическими смешками. Черт! Не то психически больной, не то в состоянии тяжелого стресса.

Как могли Положительные спать под эти жуткие крики, не понимаю, но в данный момент это было мне на руку.

– Товарищ куратор, – мрачным шепотом начал я.– Товарищ куратор, у нас ЧП.

– Что опять? – Вопрос вылетел вместе с длинным зевком.– А, кажется, слышу. Неужели это Третий так разошелся?

– Если бы. Я сейчас в номере этажом выше. Судя по тому, что на кроватях отдыхают три белокрылых красавца и одна красавица, номер сняли для своих сотрудников Положительные. В их гардеробной комнате находится пленник. Он связан по рукам и ногам, избит, замучен до истерики и это… приготовьтесь, товарищ куратор… это…

В наушнике явственно послышался звук нетерпеливо разжевываемой губы.

– Да кто же это, не тяни пса за хвост! – взорвался куратор.

– Чер… – начал я, но тут пленник как-то нелепо взбрыкнул на месте и пошел на меня с рогами наперевес, выставив напоказ лысую голову со здоровенной шишкой на самой макушке.– Уф! Отбой, товарищ куратор. Все не так страшно, как мне показалось вначале. Это не наш сотрудник, а всего лишь зафиксированный пересмешник. Кстати, о пресловутой доброте ангелов: шишка на его голове минимум в два раза больше, чем у нашего.

В эфире повисла озадаченная пауза.

– Пересмешник в номере Положительных?! – обрел наконец дар речи куратор.– И ты считаешь, что это «всего лишь»?!!

(обратно)

Нижний город. Трактир горбуна Ози

В окошко трактира заглянула луна.

Идеально круглая и ярко-желтая, она двигалась по искусственному небу едва заметными рывками, строго придерживаясь заданной траектории.

– Красота… – расслабленно вздохнул Терслей, откидываясь на спинку.– Столько раз видел и все равно не могу поверить, что этих обманок добрая сотня, если не более.

– Не может быть! – усомнился принц, выворачивая голову.

– Может. Просто гномы так хитро рассчитали, что из любой точки видно только одну луну.

С появлением на небе светила в зал вошел Ози. С кряхтением он отпер низкую деревянную дверку в углу зала, и посетители моментально оживились. У стойки выстроилась настоящая очередь: гномы совали горбуну монеты, получали взамен круглые зеленоватые жетоны и тут же спешили к дверке, толкаясь и возбужденно хихикая.

– Что это с ними? – поинтересовался принц, свешиваясь с балкончика, на котором они трапезничали.

– Луна, – туманно пояснил Жекон и спохватился: – Командир, луна! Время начала шоу, ты обещал удивить нашего дусю!

– Точно, – вспомнил Терслей.– Пойдешь, Геллан?

– Смотря куда, – осторожно ответил принц, провожая глазами особенно смешного гнома в круглой каске, который, стоя в очереди за жетонами, от нетерпения непрерывно похлопывал себя по голове, извлекая совершенно изумительные звонкие звуки.

– Вот, держи.– Терслей порылся в кошеле и протянул Геллану три продолговатые монетки с оттиском кирки и меча.– Дашь Ози, заберешь жетоны, дальше просто следуй за остальными.

С некоторой опаской покосившись на деньги, принц как можно медленнее спустился по лесенке к стойке, получил зеленые кругляшки, строгий наказ «смотреть на лестнице себе под ноги» и потопал к вожделенной двери.

Обещанное капитаном эротическое шоу оказалось сплошным разочарованием.

За дверью скрывалась практически бесконечная лестница. По ней пришлось подниматься так долго, что Геллан успел двадцать раз пожалеть о своем неуемном любопытстве. За все время пути принцу не встретился ни один человек, только гномы. Причем они посматривали на него такими странными глазами, что Геллан не вернулся с полдороги исключительно из врожденного упрямства, да еще потому, что опасался насмешек коллег.

Наконец узкая бетонная площадка приняла принца в объятия кованых чугунных перил, хмурый старичок-гном забрал жетоны, и Геллана буквально втолкнули в душную комнату – это и было место просмотра шоу.

Квадратное помещение с каменным полом было, словно бочка сельдями, тесно набито зрителями, которые дружно задирали головы кверху. Геллан, возвышающийся среди остальных, как дуб средиромашек, тоже посмотрел вверх.

Вместо привычного потолка в комнате имелось стекло поразительной чистоты и прозрачности. По этому стеклу этажом выше весело притопывали, шагали, скользили, шаркали и пританцовывали несколько десятков пар девичьих ног.

Музыки слышно не было, но пышные юбки развевались так весело, что ритм танца угадывался даже без звукового сопровождения. Время от времени танцовщицы подпрыгивали особенно энергично, и тогда в складках нижних юбок мелькали кружева панталон и бантики подвязок. Каждый такой момент сопровождался единодушным вздохом зрителей, после чего следовали долгие, щедро приправленные солеными шуточками комментарии.

По непринужденности поведения девушек Геллан заключил, что они не знают о подглядывающих, и от этого стало еще противнее.

Вот тебе и гномья эротика.

И за этим зрелищем деревенские скачут сломя голову? Мерзость одна.

По гномьей толпе вдруг прокатилась волна, кто-то рядом с принцем подпрыгнул, повторяя одно и то же: «Сейчас! Сейчас! Сейчас!» Глянув на потолок, Геллан пошатнулся и с трудом выпростал из плена придавленные к бокам руки – протереть глаза, которым мерещится черт знает что.

Прием не помог: прямо в центре круга девушек энергично подпрыгивала новенькая плясунья, отбивая такт квадратными каблучками. Выше каблучков красовались стройные щиколотки и гладкие икры, а еще выше… сразу от колен ноги танцорки покрывала густая серая шерсть, под которой угадывались мощные выпуклые мышцы. Миг – и мохноногая красотка уже проскакала в дальний угол, где стекло было мутным.

Собравшиеся издали дружный вздох разочарования, плавно перешедший в свист – девушки как по команде приподняли юбки и присели в глубоком (и прекрасно просматривающемся) реверансе.

Энергично толкаясь локтями и наступая сапогами на чужие ноги, Геллан двинулся к выходу. По пути он постарался пнуть как можно большее количество спин, для чего ему пришлось согнуться в три погибели на манер хозяина заведения – горбуна Ози.

– Ну и как тебе? – не скрывая любопытства, спросил Терслей вернувшегося снайпера.– Понравилось?

– Не понимаю, что там может нравиться, – поджав губы, бросил Геллан, усаживаясь на диван.– Задумка не оригинальна. Подглядывание через стекло в чужие окна – одно из самых низкопробных человеческих развлечений.

– Через стекло – да, – согласился Терслей.– Только, брат скорняк, у Ози не все так примитивно. Не стекло это, а самый настоящий камень, только зачарованный. Снизу прозрачный, сверху обычный, причем толщина его чуть менее пяти локтей. Ты думаешь, почему трактирный зал такой узкий и высокий? Штольня здесь была. Ози два года бился, получая разрешение строить именно в этом месте – ведь аккурат над нами тоже трактир! И не просто трактир, а приличное заведение с танцами, которое днем регулярно посещают молоденькие девушки из приличных деревенских семейств! Вот как раз сейчас идет очередной урок. Согласись – среди учениц есть настоящие красотки. По крайней мере, ножки хороши.

– Все равно это отвратительно, – не уступил Геллан, придвигая к себе огромную круглую тарелку с дымящимся куском мяса.– Ведь дамы ничего не подозревают.

– Как ты наивен, скорняк! – всплеснул руками командир.– Уверяю тебя, знай девушки о зрителях, отплясывали бы еще энергичней!

– Ладно гномы, – вздохнул принц.– Но объясните мне, зачем сюда бежали те четверо деревенских парней? Они что – дома на голые телеса своих соседок насмотреться не могли? Даже колдовать не надо, провертел дырку в стенке бани – и любуйся прелестями!

– У дуси чувствуется большой опыт, – мимоходом заметил Жекон, рассеянно отхлебывая из стакана.

– У деревенских забава иного рода, – хмыкнул Терслей.– Они пытаются по нижнему белью и ногам определить, кто именно из знакомых девок пляшет. По четвергам букмекер принимает ставки, можно неплохо заработать. А особенного ты ничего не заметил? Говорят, иногда такие странности можно разглядеть…

– Нет! – твердо сказал Геллан.

– Значит, не повезло. Ладно, скорняк. Хватит лясы точить, ешь. Пока не остыло…

Мясо заставило принца на несколько минут забыть обо всем – оно просто таяло во рту. Непонятно, какие хитрости применял Ози, но обычная свинина источала сок неземной нежности и дразняще щекотала рецепторы языка тонкими нотками пикантных приправ. Подцепив кончиком ногтя изогнутый лепесток неведомого овоща, принц лизнул его. Рот наполнился восхитительным пряным соком.

– Что, дуся, нравится? – понимающе улыбнулся маг.– Фирменное здешнее блюдо. Кабаны местные, из верхней деревни, а вот насчет рецепта сплошные домыслы. Ни один эксперт так и не разобрался, каким способом горбун превращает обычное жилистое мясо в королевский деликатес.

– Может, иноземные приправы? – предположил Геллан, облизывая пальцы.

– Смеешься? Овчинка выделки не стоит. Щепотка потянет на большее количество монет, чем Ози просит за сотню порций. Нет, тут какая-то кулинарная хитрость…

Спустя десять минут тарелка опустела, а объевшийся Геллан примирился с действительностью, откинулся на спинку диванчика и начал рассеянно глазеть по сторонам. Терслей расслабленно привалился к стене в полудреме, и даже Жекон выглядел полностью умиротворенным, не вспоминая о злосчастном инциденте и уже не требуя выпивки.

Единственным, кто вел себя странно, был уж. То ли Шушул перевозбудился во время боя, то ли на него влияла общая атмосфера, но он ни минуты не сидел на месте.

То и дело уж соскальзывал по ограждению балкончика вниз, уползал неведомо куда, а возвращался только по требовательному свистку Жекона. Маг резко дул в миниатюрную глиняную свистульку, подхватывал вернувшегося бродягу под живот и в качестве наказания тыкал мордой в собственный стакан с водой, что Шушулу категорически не нравилось, и он плевался. Жекон посмеивался и, отшвырнув ужа в сторону, невозмутимо прихлебывал из того же стакана, ничуть не брезгуя.

Наверное, так бы они и сидели, если бы в очередной сеанс макания в воду блудного ужа Геллан не обратил внимания на две вещи. Во-первых, маг выглядел все довольней и довольней, что выражалось в покраснении кожи и лихорадочном блеске глаз. Нос и вовсе стал заметно отличаться по цвету от остального лица, отчего казалось, что он ненастоящий и просто приклеен сверху, как у балаганного шута. Во-вторых, жидкость в стакане после процедуры макания ужа резко меняла свой оттенок и, самое главное, увеличивалась в объеме.

Заметив, что Геллан смотрит на него во все глаза, Жекон сделал вид, что ничего не происходит, но, видимо, сегодня покровитель пьянствующих языческий бог Кирей отвернулся от него.

Вернувшись в очередной раз с прогулки по чужим столам, надышавшийся алкогольных паров уж не сориентировался и в припадке рассеянности выплюнул свою драгоценную ношу в стакан Терслея.

Глотнув «водички», командир ловцов резко выпучил глаза.

– Кажется, теперь я понимаю, откуда взялась эта дурацкая эмблема – змея, обвивающая чашу, – тихо сказал он, утирая рот и угрожающе поворачиваясь к магу.– Жекон, скотина хитрая, как ты мог?! Мы же договаривались! Где твое слово чести?

– Терслей, прекрати истерику! – холодно ответствовал маг, досадливо кривясь и пряча свисток.– Такой бой выдержали, и даже горло не промочить? Не смеши меня. Все будет нормально.

– Жекон! – каменным тоном повторил командир.– Ты позоришь меня перед подчиненным!

– Ты про дусю? – пьяно улыбнулся маг, хлопая Геллана по плечу.– Он свой парень, он понимает, что старому солдату время от времени необходимо расслабиться.

– Да как ты… – Терслей попытался вскочить рывком, но под колени ему некстати шмыгнул злосчастный Шушул, и молодой командир тяжело упал обратно на сиденье грибообразного дивана, нечаянно хлопнув в полете ладонью по макушке Жекона.

Маг от шлепка взвился в воздух как укушенный.

Многочисленные мешочки, свертки и фляги, привязанные к его поясу, застучали друг о друга, шурша и булькая неведомым содержимым. Лицо Жекона медленно налилось кровью, а мутные глаза угрожающе обвели зал.

– Ну командир… держись! – процедил он сквозь зубы, не глядя выдирая из-за пояса пергаментный сверток.

Терслей попытался поймать мага за ноги, но тот с неожиданной ловкостью вскочил на стол и легко перемахнул через ограждение на соседний балкончик, приземлившись прямо на спящее тело пожилого гнома. Высыпавшаяся из разорванного свертка желтоватая мука окутала облаком обескураженного коротышку и разъяренного Жекона. Когда желтая пыль рассеялась, глазам Геллана предстали судорожно кашляющий старик-гном и некто высоченный, с прямоугольными плечами, длинными обезьяньими руками и черным от гнева лицом, облаченный в одежду Жекона.

– Мы пропали! – простонал Терслей, вскакивая.– Скорняк, подсоби, умоляю! Его нужно остановить любой ценой!

Спускаться по веревочной лесенке и еще раз подниматься уже на соседний балкончик времени не было. Геллан схватился рукой за выступ каменной стены и, оттолкнувшись от ограждения, прыгнул. Маг засмеялся, вытянул руку и что-то метнул ему наперерез.

Короткая горячая боль обожгла бедро, заставив принца инстинктивно дернуться. Рядом вскрикнул Терслей, падая и сползая вниз. Уцепившись кончиками пальцев за ограждение, Геллан повис на нем, раскачиваясь и, кажется, задевая носками сапог плечи сидящих ярусом ниже посетителей.

Гомерически захохотав, Жекон подул на пальцы и зашуршал следующим свертком.

– Проклятые дебоширы! – Штаны Геллана снизу щедро обдали пивом.– Ози! Это безобразие! У меня над головой чужие ноги! Порядочному гному невозможно спокойно поесть! Только расслабишься…

Висящий Геллан скосил глаза и узнал в протестующем посетителе одного из зрителей «эротического шоу».

– Слушай, ты, порядочный! – шикнул он и демонстративно плюнул, метя в стол.– Чужие ноги над головой мешают? Да ты же за этим сюда и пришел, извращенец проклятый! Вот и смотри теперь! Нравится? Или ты предпочитаешь заглядывать исключительно под юбки?

– Молодец, дуся! – прогремел над потолком голос мага.– Так их! Эх, была не была! Раззадорили вы меня, ребята! Распаковываю «чахотку»! Ложи-ы-ы-ы-ы-ы-ысь!!!

Тысячи миниатюрных прозрачных шариков взмыли в воздух, проворачиваясь и играя блестящими боками. Там, где они падали, раздавался громкий чмокающий звук и расплывалось алое пятно, источающее удушливо-сладкий запах. Несколько штук попали Геллану за шиворот, и он тут же зашелся кашлем, не в силах остановиться. Вовремя поданная рука Терслея избавила принца от необходимости прыгать – командир втащил его на пустой уже балкончик.

Тем временем Жекон разошелся не на шутку. Расстреляв все шарики, маг извлек из-за пояса пузатую флягу, нежно поцеловал ее и нарочито медленно стал откручивать крышку.

– Нет! – простонал командир, выхватывая из ножен кинжал.– Скорняк, у тебя еще осталась сонная стрела?

– Да!

– Стреляй! Стреляй немедленно!

– Но как же… – смешался принц.

– Эх! Поздно!

– Но что…

Отшвырнув фляжную пробку прочь, маг довольно захихикал и щедрым жестом сеятеля начал поливать трактирные стенки. Монолитный гранит зашипел и пошел пузырями. Кусочки камня откалывались со звонким хрустом, падая вниз и тут же превращаясь в мохнатых пауков, чьи плоские спинки держались на острых длинных ножках.

Со стороны казалось, что стены тают как лед, а количество пауков все увеличивалось и увеличивалось.

Остатки посетителей брызнули врассыпную, протискиваясь целыми группами в узкую дверь, но обеденный зал никак не пустел – из двери, ведущей на лестницу к «эротическому шоу», выходили все новые и новые группы гномов. Усталые от духоты и тесноты, но очень довольные увиденным, они не сразу понимали, что происходит в зале, и становились легкими мишенями.

Озверевший Жекон вовсю наслаждался зрелищем, словно дрессировщик, научивший подопечных уникальному трюку. Пауки, преследующие остальных, не трогали мага.

Кульминация наступила, когда откуда-то из потока гномов донесся душераздирающий вопль. Ручеек любителей «клубнички» вдруг заволновался, вскипел изнутри и превратился в настоящий водопад. Из протестующих криков утрамбованных зрителей можно было понять, что случилось самое страшное – они не получили зрелища, за которое заплатили, зачарованная комната для подглядывания превратилась в обычную тесную каморку с обычным каменным потолком.

Не сдерживая злорадной ухмылки, Геллан бросил взгляд на скорчившегося за столиком толстого гнома, застывшего с вилкой в миниатюрной ручонке. На кончике вилки было наколото знаменитое кабанье мясо, которое с аппетитом облизывал паук. С каждым прикосновением кусочек все более съеживался, пока не превратился в горелый катышек непонятного волосатого продукта с обрывком хвоста, отчаянно воняющего тухлым. Горькая истина встала перед посетителями во всей неприглядной реальности.

– Черт! Проклятый горбун, он кормил нас крысятиной! – простонал принц, отворачиваясь и сдерживая желудочный спазм.– Так это были чары? Тьфу!

– Бежим! – решился командир, толкая Геллана к лестнице.

Уворачивающийся от паучьих лап Шушул раскрыл пасть и шустро скользнул под рукавом рубахи к полюбившемуся месту – плечу принца. Тельце ужа было горячим и мягким. Геллан задумчиво погладил его, и вдруг ему в голову пришла неожиданная идея.

– Погоди! – буркнул он Терслею и, подхватив Шушула в ладонь, высоко поднял его над головой.– Эй! Жекон! Прекрати немедленно!

– Это еще почему? – изумился маг, весело прохаживаясь на кончиках пальцев по столику между тарелок с недоеденным угощением.– Я только начал!

– У меня заложник! – выкрикнул принц, помахивая ужом.– Если ты не прекратишь, я сверну Шушулу голову!

– Дуся! – ахнул маг, закрывая лицо обеими руками и роняя вниз очередной сверток.

Пергаментный рулон бухнулся о камень с тяжелым стуком и разлился неопрятной лужицей, в которую немедленно вляпался очередной спасающийся бегством гном.

– Черт! – досадливо пожаловался Жекон, перегибаясь через ограждение.– Клей из-за тебя пропал. А какой хороший был клей! Считай, пятерку Гильдия потеряла! И бумагу, и дерево, и металл, и камень…

– И гномьи подметки! – язвительно продолжил Геллан, с интересом разглядывая мелкого хнычущего пленника, безуспешно силящегося оторвать ноги от липкой лужи.– Жекон, не дури! Хватит буянить! Неужели родной уж для тебя пустое место?

– Дуся, ты не посмеешь! – просительным тоном сказал маг.– Неужели тебе не жаль невинную живую тварь?

– Жаль, – согласился Геллан.– А тебе?

– В каком смысле? – полюбопытствовал маг.

– Думаю, Ози не слишком обрадуется тем переменам, что произошли здесь в его отсутствие, – предположил Геллан, по-прежнему крепко сжимая ужа.

– Я не хочу больше иметь с людьми никакого дела и требую немедленно покинуть трактир! – раздался холодный голос.

На пороге стоял хозяин трактира. Легендарный Ози больше не напоминал болотную кочку. Его космы от возмущения стояли дыбом, как иглы дикобраза, а искривленная фигурка сумела каким-то образом принять вертикальное положение.

– Ози! – вскинулся Терслей.– Это просто недоразумение! Гильдия все оплатит! Клянусь тебе! Хочешь, в двойном размере? Даже в тройном!

– Не надо, – скрипнул узкий рот, выгибаясь презрительной скобкой.– Вывести их!

Такого позора Геллану не приходилось испытывать никогда.

Низкорослые прислужники молча взяли их за рукава, брезгливо оттопырив пальцы, и проводили за ворота, не издав ни звука. Кукольные лица сочились презрением, и предельная вежливость, с какой гномы попрощались с троицей, только подчеркнула их чувства.

– Да… – протянул расстроенный Терслей, оглядываясь на громко захлопнувшуюся дверь.– Гном, который отказался от денег… Хуже просто не бывает. Черти тебя подери, Жекон! Я же просил!

– Ты думаешь, я пьян? – тут же возмутился маг.– Ни капельки! Да, я применил маленькую хитрость с Шушулом! Но сколько может принести во рту маленький ужик?

– По твоему поведению этого не скажешь!

– Да я от обиды! – с извиняющейся улыбкой тайного воришки поспешил оправдаться маг, покаянно стуча в собственную грудь.– Ты же мне, как мальчишке, пощечину…

– Простите, что прерываю спор, – вмешался Геллан.– Но, кажется, у нас имеется еще одна проблема. Хакни пропали.

– А поклажа?! – взвыл Жекон.– Личные вещи? Одежда? Свертки? У меня толком оборонительных заклинаний не осталось!

– Нечего было их зря в трактире переводить, – буркнул командир.– Вот твоя поклажа. Целехонька, у забора сложена. Правда, испачкана слегка в навозе от угнанных хакни… но зато не тронута.

– Проклятые гномы! – взревел маг.– Мелкие, а какие мстительные! Бить их и бить!

– Хватит, ты уже… – процедил Терслей.– Ну что, придется идти пешком до ночлежки Попадалоса. Три версты как минимум.

– А оно и хорошо – пройдемся перед сном! – неискренне бодро заметил маг, сокрушенно рассматривая благоухающее имущество.– Подсоби, дуся!

Геллан не успел выразить протест, когда через его плечо перебросили первый испачканный мешок, а потом протестовать было поздно – пятном навоза больше, пятном меньше…

– А вот эти два понесу я, – решил Жекон, отряхивая чудом оставшиеся незагаженными узлы.

(обратно)

Ночлежка неподалеку от Верхних Кожемяк. Комната на втором этаже

Слой грязи на полу был такой толщины и плотности, что мел лишь беспомощно скользил, оставляя за собой узкую борозду. Кое-как обозначив круг, некромант чертыхнулся и уныло позвал:

– Атрихигор!.. Атрихигор!.. Атрихигор!..

– Что опять стряслось? – Явившийся на зов шакс был зол и кривил помятое, опухшее лицо.– Ты вытащил меня из постели, человек! Поистине твоя наглость превосходит твою же беспомощность! Постой-постой… это что – нужник?! Ты посмел вызвать меня в отхожее место?!

– Вовсе нет! – поспешил оправдаться Киорус, досадуя на то, что сразу взял неверный тон.– Конечно, заведение не из разряда элитарных, здесь тесновато и нет приличной обстановки, но я ни за что не решился бы оскорбить тебя приглашением в отхожее место. Это комната, которую я снял.

– А воняет как в нужнике, – проворчал шакс, широко зевая во весь рот и демонстрируя четыре ряда мелких черных зубов.– Зачем я тебе понадобился?

– Насчет нашей договоренности по поводу аукциона. На магических торгах случайно не выставляли ничего из имущества покойного Аша?

– Человек! – изумился шакс.– Я всегда качественно выполняю свои обещания: аукцион не состоялся, палата сгорела. Колдуй на здоровье! Тебе не о чем беспокоиться!

– Только что со мной случилось страшное несчастье – я потерял первого биосолдата, аш-кара. На лагерь напали трое неизвестных, убили охранника и неумелым колдовством спровоцировали преждевременное начало магической реакции. «Сосуд» был поврежден и погиб. Ты уверен, что никто кроме меня не посвящен в ритуалы создания солдат Аша?

Атрихигор пожал плечами.

– Опечатанные знания витали в пространстве вечной памяти Вселенной, как ненужный мусор. Я выловил их и принес тебе, ошибки быть не может – ни один другой смертный не владеет тайной.

– Ты не заблуждаешься? – настойчиво уточнил Киорус.

Шакс сжал кулаки и подбоченился.

– Я никогда не заблуждаюсь, в противном случае Мамада не стал бы держать меня при себе! А вот ты явно страдаешь манией преследования. Тебе следовало проверить психику, прежде чем начать выкрикивать мое истинное имя!

– Из разговора падальщиков я запомнил четыре имени, но почему-то сработало лишь твое! – с досадой огрызнулся некромант.

– Значит, остальные были вовсе не именами, – холодно бросил шакс и язвительно добавил: – Выходит, мне несказанно повезло! Скорее говори, чего тебе от меня понадобилось, я уже продрог до костей.

– Трое напавших на лагерь… Наверняка для демона не составит труда найти их и убить.

Шакс вытаращил глаза:

– Шутишь? Мамада разотрет меня в порошок, если я прибегу на его зов позже, чем через несколько секунд! Делать мне нечего, как гоняться за твоими мифическими врагами! Тоже мне, нашел киллера!

– Но… – умоляюще начал Киорус.

– Даже не надейся! – гаркнул Атрихигор и испарился, обдав некроманта горячим дыханием.

Стиснув зубы, осмеянный некромант задул свечи, открыл окно, чтобы выпустить на улицу остатки душноватого пара, витающего под потолком, и поплелся в соседнюю комнатушку, где его ожидала сестра и верные слуги.

Фитиль масляного светильника затрещал от сквозняка и выстрелил горячими брызгами. Лерия обеспокоенно заморгала, но Киорус сделал вид, что не замечает ее покрасневшего взволнованного лица. Проверив, достаточно ли туго сидит на предплечье ковыляки веревочная повязка, он последний раз придирчиво оглядел слугу и кивнул:

– Хорошо. Сейчас слушай меня внимательно и запоминай.

– Мугу? – почтительно откликнулся Адам, стоя навытяжку и задирая к потолку бледный подбородок.

– Во-первых, поручение. Ты не забыл приметы тех наглецов, что уничтожили лагерь?

Ковыляка закивал головой, несколько длинных черных волосков упали на плечи.

– Там, под скалой, на их одежду попала моя кровь. Видишь эту повязку? Она заговорена на личный код крови и является магическим «проводником», который будет тебе подсказывать, куда идти. Принцип работы очень простой: горячо-холодно, идти следует на «горячо». Я спущу тебя в Нижний город и оплачу пропуск. Просто следуй подсказкам «проводника», но старайся идти основными дорогами, чтобы не увязнуть в каком-нибудь болоте. Как только увидишь хоть одного из троицы, будь особенно осторожен! С этого момента ты должен стать тенью: соблюдай безопасное расстояние, но не потеряй их из виду. Если получится, убей, задержи или сбей со следа, в способе я целиком полагаюсь на твое воображение, но помни: никакой публично выраженной агрессии, в лучшем случае только самозащита, мне не нужны конфликты с правительством Лакатки. Ты понял? Никакой открытой агрессии! Во-вторых, деньги. Будем откровенны – с быстрым передвижением у тебя проблемы. Возможно, придется платить за транспорт или арендовать хакни: это звери, которых гномы используют вместо наших лошадей. Береги монеты, что я дал, Адам! Гномы наверняка попытаются обмануть тебя, будь постоянно начеку!

– Мугу.

– Еще одно. В твоей поясной сумке несколько простых магических приспособлений, разрешенных в Лакатке. Коричневые шарики, похожие на сухой навоз, это концентрированный яд в оболочке. Береги его от огня и воды. Плоский сверток – замороженный клещ, ты тысячу раз видел, как с ними управляются другие, теперь настало время испробовать самому. В случае угрозы скандала с местными ты знаешь, что делать. Просто прикинься мертвяком и дождись, пока выкинут на поверхность. Оказавшись в верхнем мире, сразу топай к стражникам, пергамент со своим адресом я зашил в подкладку.

– Мугу.

– Рад, что мы поняли друг друга, – подытожил Киорус.

Магисса, во время диалога не проронившая ни словечка, язвительно усмехнулась:

– Потрясающее взаимопонимание! Киорус, ты хоть сам соображаешь, что делаешь? Как можно полагаться на тупого воскрешенного мертвеца, вместо мозгов носящего в черепной коробке кусок кладбищенской глины?

– Я прекрасно отдаю себе отчет, что иду на некоторый риск, – откликнулся Киорус.

– Некоторый риск? С тем же успехом можно было просто выкинуть Адама на свалку! Ручаюсь, ты заберешь его там же, где оставил – у входа в Нижний город, причем твой любезный недоделанный зомби будет утверждать, что никого не видел. Кстати, а как ты собираешься получать от него отчет? «Мугу» – не слишком богатый словарный запас для подробного рассказа, а?

– Адаму вообще не придется отчитываться болтовней, – холодно сказал некромант.– Он сделает все, как приказано, и вернется домой. Вот если бы я послал в Нижний город человека – тогда да, мне пришлось бы выслушать длинный рассказ о тяжелой погоне, страшных битвах и, главное, огромных расходах. У нас практически нет денег, совершенно нет единомышленников и, соответственно, нет другого выбора. Остынь, Лерия.

– Мне рано остывать! – ядовито буркнула магисса.– Я пока живая!

– Это временно.

– Киорус, мне не нравится, что ты принимаешь решения, не считаясь с моим мнением!

– Это не мнение, Лерия, это бабская истерика. Я огорчен, что ты позволяешь себе примитивные эмоции. У нас остались четыре «сосуда», хранящие знания о шестерых солдатах: даже при самом пессимистическом прогнозе шансы на успех велики. Лучше езжай в Верлют и позаботься о том, чтобы каким-то образом убрать от дома насекомых.

– Опять мухи?

– Уже не только они. Лично у меня такое чувство, что каждая козявка, у которой есть крылья, считает своим долгом зависнуть над моей крышей. Что тебе, Эва?

Служанка извиняющимся жестом сложила три руки на груди, выразительно указывая четвертой за окно.

– Карета готова? – догадался Киорус.– Сейчас идем.

– Этой ты не дал права даже на «мугу», – с упреком заметила магисса.

– А зачем? – удивился некромант.– С кем ей болтать– с метелками и тряпками? Домашний труд не предполагает общения. Адам! Грузись в карету и жди меня. Дорогая сестра, прости, но мне действительно пора.

Покидая ночлежку, Лерия с трудом удержалась от желания хлопнуть дверью.

Проходя мимо кареты, она заглянула внутрь: Адам уже занял сиденье, по привычке примостившись на самом краю, и молча таращился в одну точку. В остекленевших глазах ковыляки не было признаков волнения, и магисса в который раз с содроганием подумала, что он чем-то неуловимо похож на ее брата: такой же невозмутимый и выдержанный, такой же упрямец. Наверное, это удобно – не испытывать тревоги, боли, голода, сомнений. Сама Лерия, например, панически боялась смерти, а чего боялся Адам? Вероятно, испортить костюм: ведь даже отломанную руку хозяин худо-бедно сумеет вернуть на место, а вот за рваную куртку по головке не погладит – сукно не подвластно чарам некромагии.

Справится ли ковыляка с поручением Киоруса?

Магисса даже самой себе не решалась признаться, что предпочитает больше никогда не видеть бледное до синевы лицо Адама, неожиданно ставшего камнем преткновения между родными братом и сестрой. Сгинул бы себе и сгинул, оплакивать некому.

У самого Адама были несколько иные планы на будущее.

Спустя полчаса, когда карета остановилась около одного из запасных выходов Нижнего города, ковыляка получил от Киоруса повторные наставления, прошел через ворота и неуклюже потопал вниз по бесконечной лестнице. Глаза слуги светились в полумраке; он с интересом оглядывался, переполняемый странным ощущением: впервые после воскрешения он был предоставлен самому себе на неопределенное количество дней, получив некое подобие свободы, ограничиваемое лишь указаниями «проводника».

Оказавшись в гномьих владениях, ковыляка первым делом открыл рот и впустил в гортань порцию мягкого, влажного воздуха, словно курильщик, втягивающий в себя ароматный дым драгоценного табака. Прямо под его ногами лежала прекрасная гладкая дорога, по которой следовало идти. Куда?

Ковыляка сделал шаг вперед, и веревочная повязка немедленно сдавила руку, покалывая кожу морозными иголочками. Назад? «Проводник» едва ощутимо нагрелся. Со стороны казалось, что Адам неторопливо танцует на каменном пятачке дороги, совершая ногами странные па. На самом деле ковыляка придирчиво выбирал верное направление – ведь ошибившись в самом начале, трудно не сбиться с пути.

Магисса Лерия напрасно сомневалась в слуге некроманта.

Понукаемый «проводником», Адам довольно быстро нашел тот компромиссный вариант «очень тепло», который совпадал с изгибами дороги, и двинулся вперед, заставив себя не отвлекаться на окружающий пейзаж. Идти пришлось долго, очень долго, и когда ковыляка ступил на узкую тропинку, поворачивающую к трактиру Ози, его неприспособленные к ходьбе ноги гудели от усталости и подворачивались на каждом шагу, словно у пьяного.

Неустойчивая походка привлекла внимание охранника, и маленькая фигурка решительно преградила Адаму дорогу.

– Простите, но внутри все занято, – хмуро сообщил гном, прищуривая и без того узкие глазенки.

«Простите, но данный трактир вовсе не является местом, где приветствуют уже изрядно набравшихся гостей , – перевел про себя ковыляка.– Хозяин заведения предпочитает спаивать посетителей лично, получая от каждого проданного стакана скромный, но стабильный доход ».

– Мугу? – Адаму было жаль расставаться с монетой, но повязка буквально обжигала руку, настаивая на том, что враги там, внутри.

– Вот прямо так приспичило на девок поглазеть? – сально усмехнулся гном.– Ладно, проходи, где-нибудь сбоку присунешься…

– Мугу!

Надо было давать, по крайней мере, вдвое меньше, понял Адам, когда охранник начал ретиво отрабатывать полученные деньги. Ковыляку не просто заботливо взяли под локоть и ввели в узкий и шумный обеденный зал – его проводили до стойки, вручили ему зеленоватый жетон и ловко впихнули в самую гущу толпы. Из-за тесноты посетители топали со ступеньки на ступеньку с удивительной синхронностью, словно были единым огромным многоногим животным, и Адам со своей обычной неуклюжестью выпадал из общей массы не только в переносном, но и в прямом смысле слова.

Кое-как все же добравшись до комнатушки с «эротическим шоу», изрядно помятый ковыляка выстоял положенное время, недоумевая – отчего так горит кожа под повязкой-проводником. Но потом догадался повернуть голову и сразу же узнал самого молодого из врагов, который стоял буквально бок о бок с ним, во все глаза пялясь на прозрачный потолок и недовольно хмуря брови.

Прилепить ему на затылок «клеща» было делом плевым – в толчее не спастись от чужих прикосновений, на них просто перестают обращать внимание.

Выполнив работу, Адам с трудом развернулся и начал против потока пробираться к выходу, но тут кривые ноги окончательно подвели его, и ковыляка неловко рухнул на ступени, обреченно понимая, что встать самостоятельно уже не сможет…

Неподвижно лежащее в углу лестничной площадки холодное тело было найдено несколько часов спустя, уже после дебоша, устроенного магом Гильдии, и охранник признал в мертвом посетителе того самого подвыпившего мужчину белой человеческой расы, что любой ценой жаждал насладиться вечерним представлением.

– Все-таки затоптали… – сочувственно вздохнул он, отводя глаза.

– Черт, да он как камень! А ну помоги! – пропыхтел уборщик, с натугой приподнимая ногу мертвеца.– Даже не знаю, дотащим ли до основной дороги.

– Наверное, надо сообщить страже?

– Не надо. Ози сказал, на сегодня довольно неприятностей. Шоу должно продолжаться.

(обратно)

Пригород Нифера. Гостиница «Корона», номер для новобрачных

– Значит, так, – жестко отрезал куратор.– Они замаскированы под простых людей – раз. Разместились в самой близкой к аукционной палате гостинице – два. Посетили последовательно тех же смертных, что и мы, – три. И наконец с ними пересмешник, зафиксированный на образе черта, – четыре. Четыре совпадения подряд? Такого в природе не бывает. Вывод: Положительные тоже прознали про боевую химеру Аша и решили использовать ее против нас.

– Угу, – согласился я.– И этот факт наводит на грустные размышления. Где прежняя разница между добром и злом? Не слишком ли похоже мы стали мыслить? Если дело дальше пойдет такими темпами, то через пару веков ни чертей, ни ангелов не останется. Будет сидеть на небесах мрачный дяденька Нулевой сущности с безменом, вся обязанность которого будет заключаться в том, чтобы взвесить душу покойного и объявить приговор. Люди широкой, большой и увесистой души смогут отправиться прямиком в небесные кущи, владельцы маленьких жалких душонок – в преисподнюю.

Толстяк хмыкнул.

– Не думаю, – криво оскаливаясь, сказал он.– На дяденьку с безменом обязательно найдется другой дяденька – с гирькой. «Повышаю вес души до проходного в рай за умеренную плату», «Позаботьтесь о душе загодя– стопроцентная гарантия». Полвека не пройдет, как в раю места не останется.

– Мысль, безусловно, интересная, если не пытаться представить себе процесс в деталях, – возразил я.– Душа она, знаешь ли, не тыква. Свинца не натолкаешь.

– А! – отмахнулся толстяк.– Что-нибудь придумают, я уверен. Слишком уж они хитрые, эти люди, с ними только в индивидуальном порядке и разберешься. И то не всегда.

– Кх-кх! – натужно кашлянула Вторая.

– Ах да! – опомнился я.– Товарищ куратор, что прикажете делать? Может быть, освободить чужого пересмешника?

– Кандалы под защитным ангельским заклятием, – проскрежетал наушник.

– Стукнуть его по голове – и нет проблемы, – решительно предложила Вторая.– Хотите, я слетаю?

– Не вздумай! – всполошился куратор.– Это в лучшем случае всего лишь временная мера! Наловить десяток запасных пересмешников не составит труда! Несколько часов – и ангелы соорудят свежую копию носителя Отрицательной сущности! Уж лучше пусть обитатели номера над вами остаются в неведении, что их планы раскрыты. А мы пока будем искать воришку с аукциона. «Кота в мешке» надо заполучить любой ценой!

– Мы стараемся! – поспешила заверить чертовка.– Не щадя рогов и копыт!

– Что толку! На участке уже работают десять бригад! – в сердцах сказал куратор.– И до сих пор ни одного положительного результата! На записях «глаз» сплошной дым, особых примет никаких. Вот же задачка…

– Слушайте! – небрежно поинтересовался толстяк.– Фарад мертв. Получается, тот, кто украл «кота в мешке», пока не в курсе его истинной ценности?

– Ну да, – не понимая, к чему клонит Третий, кивнул я.– Но ты не переживай, если в ящике действительно записи архимага Аша, он уж как-нибудь во всем разберется. Проштудирует конспекты, ознакомится с инструкцией и вылепит чудо-химеру.

– Из чего? – никак не мог угомониться толстяк.– Из вепря, скорпиона, льва, грифона, варана и дикобраза?

– А вот это совсем необязательно! – окончательно загрустил куратор.– Формула Аша подразумевает совершенно произвольный выбор частей будущего зверя. Сам архимаг руководствовался исключительно эстетическими соображениями – ему хотелось, чтобы его творение выглядело внушительно и вместе с тем изящно. Наш воришка вполне может использовать любых животных.

– Пойдет на скотобойню и скажет: будьте добры, взвесьте мне пять фунтов звериных обрезков. Нет-нет, копыта тоже годятся. И вот ту чудесную свиную челюсть тоже кладите, я куплю, – без улыбки предположила Вторая.– Ну не идиотизм ли?

Наушник слегка завибрировал, выпуская из себя тяжелый вздох.

– К сожалению, ты абсолютно права, Вторая…

Не удержавшись, я хмыкнул и бодро поддержал куратора:

– Действительно, детка, ты просто гений уголовного сыска. В связи с этим у меня тоже имеется свежая, нетривиальная мысль. Сейчас мы немедленно грузимся в капсулу и облетаем ближайшие скотобойни с целью поиска странных покупателей.

Вторая молча покрутила пальцем у виска, но я не поддался на примитивную провокацию и продолжил:

– Еще можно к охотникам наведаться. А если уж позволить себе мыслить совсем революционно, то хорошо бы проверить птичники, псарни, конюшни, передвижные зверинцы, морги и кладбища. Теперь, после нашего мозгового штурма, неуловимый воришка не спрячется. Окровавленный ножик и чужая нога под мышкой – приметы надежные. Такое под фальшивой бородой не утаишь. О! Придумал! Мы сейчас…

От легкой обиды меня понесло. Я уже готов был расписать процедуру поимки покупателя в цветах и красках, но перебил куратор.

– Тревога! – неожиданно заорал он.– Тревога по филиалу! Минуту назад «глаза», работающие на окраине Биттиваса, зарегистрировали полное совпадение данных с исходной наводкой! В одной точке находятся: совершеннолетний мужчина белой расы, тушка пустынного льва, ноги варана, чучело дикобраза, крылья грифона, череп ископаемого вепря-певуна и высушенный панцирь пустынного скорпиона! Личность преступника уже идентифицирована, это маг начального уровня Урби Цкар! Ввиду важности ситуации надеюсь увидеть вас на борту через две минуты! Время пошло!

– Но… – робко пискнула Вторая, пытаясь одновременно расчесать спутанные кудряшки и влезть ногой в сандалию.– Я…

Когда нужно, наш администратор умеет уговорить одним словом.

– Минута! – гаркнул куратор таким тоном, что бедная красавица сгребла все свое барахлишко в охапку и рванула из комнаты кратчайшим путем через потолок, но была остановлена еще более грозным рыком: – Куда-а-а?! Там враги!

Несчастная Вторая с перепугу инстинктивно бросилась в прямо противоположную врагам сторону. Причем сквозь пол она протиснулась так неловко, что растеряла часть предметов туалета.

Вот в этот самый момент я и оценил практичность национального аброузского костюма по достоинству.

Нырнуть в прорезь для головы – и уже одет. Пнуть застрявшего Третьего, чтобы скорее пропихнулся в отверстие балахона, – и уже помог одеться товарищу.

– Пересмешника брать? – выкрикнул я, ритмично работая копытами.

– Не сейчас! Дозревание в коконе длится сутки! – на одном дыхании выпалил куратор.– Готовы? Впере-е-ед!

(обратно)

Нижний город. Участок дороги от трактира Ози до ночлежки Попадалоса. Берег Рена

Обещанные три версты до ночлежки Попадалоса оказались какими-то бесконечными. Неровные каменные стены, изредка проемы, сквозь которые виднеется все та же безупречная и мертвая луна, темная растительность, и ни одной живой души, если не считать нетопырей.

Когда дорогу преградила широкая, слабо светящаяся полоса, за которой были беспорядочно навалены камни, Геллан поначалу даже обрадовался. В гномьем городе все не как у людей. Небось сейчас в камнях откроется проход и навстречу выйдет легендарный Попадалос. Но Терслей при виде полосы света резко остановился, рубанул ладонью воздух и сокрушенно забормотал что-то под нос.

– Чего это наш командир? – осторожно осведомился Геллан у притихшего мага.

– Пришли, – безо всякой радости в голосе ответил Жекон.– Вот же Ози! До чего злопамятен, дьяволов горбун!

– Да в чем дело?

– Влипли, – коротко сказал Терслей.– Дальше ходу нет. Не ночевать нам на нормальных полноразмерных кроватях, увы. Черт! И как я мог забыть, что следующий участок дороги держит племянник Ози! Придется возвращаться до бокового отростка и давать крюка.

– Но мы же заплатили! – возмутился Геллан.

– Гномы… – пробурчал Жекон.– И, как назло, опаздывать нельзя – в Биттивасе нас провожатый ждет. Чуть помедлишь, и выход закроется, да и кулб может сбежать – и ищи-свищи его тогда! Что делать?

– Идти, – коротко ответил Терслей.– Переставлять ноги, пока не дойдем Нижним городом до реки. На берегу попытаемся взять лодку и поплывем до Биттиваса. Уговор нарушать нельзя, гномы не будут ждать.

– Ты что, командир?! – возмутился маг.– Я категорически против! Река? Это опасно! Моя жизнь стоит дороже жалкой горсти монет, что платит Гильдия! Мы так не договаривались!

– Естественно, – холодно сказал Терслей.– Мы договаривались о другом. Например, ограничить употребление спиртного, прилично себя вести и не провоцировать гномов на скандал.

Жекон не стал парировать законные упреки. Он просто надулся, изобразив обиженного.

– Не знал, что в Нижнем городе имеется река. Это не шутка, Жекон? – сказал Геллан, надеясь разрядить обстановку.

– Даже две, – мрачно почесав подбородок, буркнул маг.– Рен и Нер. Расположены на расстоянии буквально полуверсты друг от друга, кое-где даже ближе.

– Интересно, – мягко согласился принц.– А в чем опасность? Отчего ты не хочешь плыть?

– Видишь ли, дуся, – вздохнул Жекон, – реки параллельны, но их течения при этом направлены в противоположные стороны. Рен течет к морю, Нер к центру материка. И если Рен представляет собой невероятно гадостную мутную слякоть, то к Неру я соглашусь подойти только ярким гномьим днем и только обвешанный защитными оберегами с ног до головы.

– Не стращай новенького, – прервал раскрасневшегося мага Терслей.– А то он черт знает что подумает.

– Вы меня заинтриговали, – признался Геллан.– Что не так с Нером?

– Говорят, к его водам примешана кровь дьявола, а боковые рукава впадают в царство мертвых, – небрежно поведал маг, искоса глядя на принца и явно ожидая бурной реакции.

– Говорят? – скептически переспросил Геллан.

– К сожалению, дуся, расспросить тех, кто плавал по этой милой речке, не удастся, – язвительно хмыкнул маг.– И у меня есть сильное подозрение, что с Реном в последнее время тоже творится какая-то чертовщина. По крайней мере, наш прошлый с Терслеем поход едва не закончился плачевно. У нашего бывшего снайпера вдруг проснулся инстинкт рыбака, и он кинулся забрасывать удочки, после чего мы его самого еле выловили и с трудом откачали. Надеюсь, дуся, ты будешь вести себя прилично?

– Ненавижу воду, – честно признался Геллан, передернувшись при одном воспоминании о своем «утоплении».

– Оно и к лучшему, – философски кивнул маг, поднимаясь и забрасывая за спину один из мешков.– Значит, ноги за борт совать не станешь. Ладно, Терслей, твоя взяла – я согласен. Дуся! Подсоби!

Боковой отросток обнаружился буквально в десяти шагах. Сразу от узкого лаза начиналась живописная тропка, вдоль которой росли низкие ершики травы.

Как долго они шли по тропе, Геллан не запомнил.

В глазах было на удивление ясно, зато голова казалась тяжелым чугунком, по которому лупят увесистой колотушкой, причем изнутри. Шум то усиливался, то утихал, но общее ощущение неудобства не отступало, пока на очередном повороте к затылку вдруг не прилила горячая тяжесть, и ноги принца подкосились.

Издав нечто вроде жалобного курлыканья, Геллан рухнул поперек тропы, угодив аккурат под сапог мага. Бедро ощутило острую боль от подковки на каблуке, гладкобокая луна в глазах расплылась и поехала в стороны, превратившись сразу в четыре одинаковых светила.

– Дуся? – встревоженно вопросил Жекон, наклоняясь над ним и загораживая своей лохматой головой лунные лики.– Э, дуся, чего разлегся? Вставай!

– Погоди, Жекон! – Мага отодвинули, и лоб Геллана защекотали кудрявые пряди волос Терслея.– Переверни его на живот, мне не видно!

Чьи-то руки впились в плечи принца, и ночной пейзаж крутанулся с ног на голову.

– Ага! Нашел! – выкрикнул над ухом голос Терслея.– Жекон, а ну глянь, что за штука?

Острый ноготь ковырнул затылок.

– Гм! – сказалмаг изумленно.– Раздери козу комар! Командир, кто-то присобачил на башку нашего снайпера клеща-шпиона!

– Ты уверен?!

– На все сто! Вот, гляди сам: присосался и сидит, как ни в чем не бывало! А усищи-то какие крученые! Верст на пятьдесят небось способен передавать!

– Тельце уже почти целиком под кожей, – задумчиво протянул Терслей.– А усики, и правда, торчат заметно. Интересно, где нам его подбросили…

– У твоего любимца Ози, – не скрывая злорадства, предположил маг.– Выходит, наш горбун не только известный любитель волосатых женских ног и кулинарных шуток, но еще и до чужих секретов слаб. Ладно, пес с ним, с коротышкой злопамятным. Лучше скажи, как быть с нашим пареньком? Если я сейчас с его головы отдеру клеща, мы на три дня лишимся снайпера. Предлагаю оставить как есть.

– А ему это не помешает работать? – осторожно уточнил Терслей.

– Ни капельки, – уверенно сказал маг.– Я вообще удивлен, что наш дуся почувствовал шпиона и бухнулся в обморок. Чуткий организм у паренька. Обычно человек живет с этой тварью месяцами, даже не подозревая, что все сказанное при нем немедленно передается в чужие уши. Дуся, ты уникум! Терслей, помоги мне перевернуть его обратно. Вот так, дуся, все хорошо! Лежи-лежи, я тебе сейчас микстурку…

Между губами Геллана протиснулось узкое горлышко пузырька. По языку потекла жидкость такой жгучей алкогольной крепости, что горло свело судорогой, а челюсти словно онемели.

– Вот и умница! – обрадованно сказал маг, подмигивая и подавая ему руку.– Поздравляю, дуся, слушай меня внимательно. Сейчас клещ заработает. Если у тебя в адрес Ози остались какие-то недосказанные слова, то ты смело можешь выкрикнуть их в пространство – клещ-шпион все добросовестно передаст, а горбун услышит. Да, чуть не забыл: в выражениях не стесняйся.

Геллан сел и с отвращением протянул руку к собственному затылку, но ее с двух сторон перехватили.

– Ни в коем случае! – заорал маг.

– Нет! – поддержал его Терслей.– Как ты себя чувствуешь, скорняк?

– Сносно, – вынужден был признать Геллан, вставая на ноги.– Река еще далеко?

– Да вон они… обе, – махнул рукой Жекон.– Сейчас лодку наймем и тронемся с богом.

– Не вижу, – признался принц, оглядываясь.– Где?

– Разуй глаза, – посоветовал маг.– Ты как раз находишься между ними. И мой тебе совет: иди вправо.

Чтобы рассмотреть реку, Геллану пришлось встать на самом краю.

Воды Рена были темны и прозрачны лишь в той минимальной степени, чтобы можно было различить слабо колышущиеся водоросли и силуэты медлительных рыб, застывших в глубине. Иногда со дна поднималась к поверхности стайка пузырьков, и тогда Геллану казалось, что под слоем ила прячется какое-то огромное, затаившееся в ожидании добычи животное. Время словно замедлило бег, приноравливаясь к течению реки, такому неспешному, спокойному, коварно и незаметно пожирающему секунду за секундой, секунду за секундой…

Шушул, тихо дремлющий на его плече, зашевелился и переполз под воротник. Сзади зачавкали шаги, и принц невольно вздрогнул.

– Полчаса кукуем, а командира все нет, – уныло сказал Жекон, незаметно становясь рядом.– Спасибо хоть не в гномьей компании… Как тебе речка, дуся? Красота, правда?

– Мрачновата, – признался Геллан.

– Как и все в Нижнем городе, – подхватил маг.– И это, заметь, мы еще движемся по самому оживленному тракту. Ничего, скоро закончим эту бодягу и выберемся на родную грешную поверхность… О! А ну глянь, дуся, – это случайно не наш Терслей?

– Он, – прищурившись, подтвердил Геллан.– Как и обещал, в лодке. Только, кажется, он… он не один!

(обратно)

Биттивас. Дом Урби Цкара

Это был самый подавленный и жалкий воришка, какого я видел в своей жизни.

Понурив голову, он сидел за большим обеденным столом и внимательно изучал наполовину истлевшую тетрадь. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, лежала коровья шкура, доверху заполненная частями тел перечисленных куратором животных. Кроме них, я заметил тазик с плавающими в воде свежайшими глазами, ранее принадлежащими не то карасю, не то соколу, и валяющуюся на боку безногую высушенную тушу гигантского варана. Его гордо выпрямленные ноги стояли отдельно, являясь подставкой для черепа вепря-певуна.

Благоухало это все сами понимаете как. Свернувшаяся кровь, нафталин, рыба, мокрая шерсть… Разве что сушеные вараньи ноги не пахли, а молча украшали собой стол.

Судя по остальным предметам, валяющимся чуть поодаль, счастливый обладатель «кота в мешке» оказался мужиком рисковым. Суровые нитки, иголки трех типов, бинт, рыбий клей, спирт и пузырек с нашатырем.

Лирическое отступление.

Уважаю людей. Человек – создание многофункциональное, мобильное, легко переучивающееся, смелое. Вот попадись, например, мне такая штука, как пособие для выращивания аш-шуара… Думаете, я бы сразу кинулся закупаться дичью или грабить зоологический музей? Нет. Я бы сначала внимательно прочитал все записи в магических тетрадках, хорошо обдумал, какого зверька хочу получить в итоге, и уже потом…

А как поступил наш клиент?

То-то и оно.

– Ого, – тихонько сказал Третий.– Вот это аппетит…

– Икебана высочайшего международного класса, – согласился я, морща нос.– Лично я всегда думал, что «ноги от шеи» чисто фигуральное выражение, которым награждают хорошо сложенных девиц. Ан нет – оказывается, это суровые магические будни, не имеющие с красотками ничего общего.

– Какого ангела здесь вообще творится? – раздраженно вступила в разговор Вторая, обмахиваясь ладошкой.

– Здесь творится история! – торжественно возвестил куратор, появляясь в эфире.– Шансы на успешное завершение операции растут как на дрожжах! Я вижу, смертный еще не приступил к процессу сборки деталей?

– Нет, – покосившись на ароматный таз, доложила Вторая.

– Отлично! – расцвел куратор.– Будем надеяться, что информация о специфической звериной коллекции не дошла на небо и наши конкуренты продолжают поиски похитителя «кота в мешке». Сейчас вы скоренько… что с тобой, Третий?

– Ммм… Таммм…

За окном мелькнуло неясное видение.

Дешевое серое стекло мягко разошлось в стороны желеобразными волнами под острым пальцем и тут же вернуло себе исходную форму, став значительно прозрачней и глаже. Только ангел способен доводить реальность до совершенства одним лишь прикосновением. И только ангел настолько наивен, что сунется в незнакомое помещение без предварительной разведки.

Туча белоснежной пыли, в которую превратился полевой работник Положительных, мягко внедрилась в наружную стену.

– Он не должен это увидеть! – простонал куратор.

В наушнике послышались мерные толчки. Кажется, наш административный руководитель силился выпрыгнуть из переговорного устройства и лично спасти ситуацию.

Накинуть на предметы покрывала мороков – дело плевое. Проблема в том, что ангел увидит комнату не человеческими глазами и таким примитивным способом его не проведешь.

Спасла Вторая. Сверкнув глазами, наша красавица задрала стройную ножку и молча пнула шкуру и тазик с расчлененкой под стол. Остолбенелый хозяин дома уронил челюсть на грудь. В следующий момент мне показалось, что у чертовки выросли несколько дополнительных рук. По крайней мере, она щелчком сшибла пробку с бутыли спирта, вылила часть ее содержимого в рот смертному, похлопала его по спине, вырвала из его рук тетрадь с заклинаниями, спрятала ее в собственный лиф, вытолкала нас взашей – и все это одновременно.

Появившийся в комнате ангел застал лишь легкий беспорядок и безобидного хозяина, икающего от переполняющих его чувств и алкогольных паров. Легкий смрад от припрятанного под столом набора «сделай сам» вполне вписывался в картину.

– Как тебе это удалось? – восхищенно спросил я напарницу, когда мы отсиделись «в кустах» и вернулись в комнату.– За одну секунду!

– Терпеть не могу наводить порядок, – призналась чертовка, извлекая из недр лифа помятую тетрадь с заклинаниями.– Поэтому предпочитаю выполнять эту работу максимально быстро.

– Вторая! – присоединился к нам куратор.– Благодарность от руководства филиала, детка! Ты просто спасла нас! Низкий поклон, дорогая! Уф! Прямо гора с плеч! А что смертный?

– Находится под легким наркозом! – доложил я, оттягивая закрытое веко глубоко спящего мужика.– Прикажете привести в чувство? Стереть часть памяти? Вступить в контакт?

– Положите его на кровать. Капсула на крыше? Пусть один из вас останется в комнате дежурным, остальные отправляйтесь в гостиницу и везите сюда пересмешника. Максимальная осторожность при транспортировке! На провокации не поддаваться! Быстрее решайте, кто будет стеречь клиента, и вперед!

Дежурить вызвался Третий.

К обязанностям сиделки при бессознательном теле он приступил столь рьяно, что легко мог бы заслужить почетную грамоту, если бы… если бы не перестарался.

Рецепт экстренного выведения из наркотического забытья по Третьему: заботливо поправить пациенту простынку – десять раз; взбить подушку, не убирая с нее головы пациента, – пять раз; пощупать пульс – пять раз; утереть со лба страдальца пот – не менее двенадцати раз.

Итог тщательного медицинского ухода не замедлил себя ждать – несчастный смертный, так и не приходя в сознание, тихонько охнул и обмяк, впав в забытье еще глубже.

Когда мы с чертовкой заглянули в комнату попрощаться, и без того слабое сердцебиение мужика практически угасло до нуля. Пока я пытался найти пульс, мои руки тряслись, словно у паралитика.

Тишина вместо пульса! Тишина, ангелы побери!

– Спокойно, Пятый! – подбодрила меня чертовка дрожащим голоском.– Все будет в порядке! Не нервничай!

– Ага, в порядке! Да этот слабонервный типчик уже помер!

– Спокойно! – настаивала на своем чертовка.– Душа пока не вылетела. Шансы есть!

– Но он не дышит!

– С чего ты решил? Просто глубокий обморок. Если поднести к губам зеркальце, оно запотеет, я уверена.

Естественно, маленького зеркальца под рукой не оказалось. Но наше отчаяние дошло до такого предела, что эти мелочи нас уже не останавливали. Подхватив тело с двух сторон под мышки, мы потащили его в холл и прислонили лицом к огромному настенному зеркалу в золоченой раме, стараясь как можно теснее прижать его губы к поверхности.

– Ну и что? – с отчаянием спросил я спустя минуту.– Запотело?

– Слюну вижу, – задумчиво сказала Вторая, наклоняясь над отпечатком губ на стекле, будто археолог над редким экспонатом.– Ох уж этот Третий! Угораздило же…

Я молча обернулся к напряженному напарнику. Прочтя на моем лице свое ближайшее будущее гораздо точнее, чем это делают гадалки по кофейной гуще, он как-то странно встрепенулся и вдруг коршуном бросился на вяло обмякшее тело.

– Искусственное дыхание! – выпалил он.

– Давай!

Дыхание моего лучшего друга и постоянного напарника является столь мощным медицинским средством, что использовать его надо с осторожностью. Чтобы пациент, едва придя в себя, тут же не скончался на месте от передозировки. Запашок имеет сложный букет и широкий спектр применения: мертвого на ноги поднимет, живого в могилу загонит.

От резкого выдоха «рот в рот» несчастный маг конвульсивно задергался в приступе рвущего грудь кашля. Открывшиеся глаза тупо обвели потолок и надолго замерли, уставившись на зеркало, в котором отражались все мы.

Разлохмаченная Вторая. Коленопреклоненный Третий, из-под балахона которого торчат голые ноги. И я.

– Э-э-э… – начал Урби, мотая все еще тяжелой после обморока головой.– Вы, собственно… кто такие?

Это был первый случай, когда толстяк опередил всех (забег в сторону праздничного стола я не считаю). С ненавистью покосившись на хозяина дома, Третий упер руки в бока и с досадой брякнул:

– Фольклорная группа! Аброузский танец живота заказывали?

Подкрепив свои слова энергичным щипком за ягодицу Второй, мой друг вытолкнул ее на середину комнаты и коротко велел:

– Пляши.

Вторая, не ожидавшая от обычно робкого напарника такой прыти, до того растерялась, что встряхнула кудряшками и послушно завиляла бедрами.

Вот теперь за здоровье Урби Цкара я был полностью спокоен. Пока Вторая танцует, он не умрет. Он даже с места не сдвинется.

– Товарищ куратор, – тихо сказал я, облегченно улыбаясь и отбивая копытом бодрый ритм.– В доме останемся я и Вторая. Третьего отправляйте за пересмешником. Думаю, когда он вернется, мы уже обо всем договоримся.

– На всякий случай поставлю вокруг дома боевую бригаду, – решил куратор.– А Вторая у нас молодец. Разностороння натура. Лично я никогда не думал, что аброузский танец живота – такое интересное зрелище.

– Смотря кто танцует, – уверенно сказал я, с удовольствием следя за плавными движениями нашей красавицы.

(обратно)

Нижний город. Подземная река Рен

Лодку выволокли на берег в четыре руки.

Красному и взлохмаченному командиру отряда ловцов не то помогала, не то мешала тоненькая девушка, одетая в льняную юбку и вышитую рубаху, свободно облегающую гибкий стан. При попытке дернуть лодку к себе она немедленно уперлась подошвами высоких складчатых сапожек в камни.

– Пусти! – требовательно заявила она, гневно сверкая серыми, удивительно прозрачными глазами.– Это мое!

– Я готов тебе заплатить! – стоял на своем Терслей, не убирая рук с борта узкой тупоносой лодочки.

– Мне не нужны деньги, мне нужна лодка! – возмутилась девушка, топая ногой и угрожающе замахиваясь кулачком.

– В чем проблема, командир? – осведомился Жекон, спускаясь по склону к высоким чахлым камышам.– Гномы сдавали в аренду плавсредство исключительно в комплекте с девицей? Вот это сервис! Ози, искренне сожалею, если ты сейчас меня не слышишь: я потрясен!

– Лодку наняла я! – рявкнула девушка, впиваясь в борт обеими руками и пытаясь загородить собой предмет раздора.– А он… бессовестно отнял ее у меня! Если бы я не прыгнула в последнюю секунду…

– Прыгучая, зараза, – уныло подтвердил Терслей.– И цеплючая. Три раза пробовал за борт вытолкнуть – без толку.

– Позволь! – вспыхнул Геллан.– Ты поднял руку на женщину?!

– А что мне оставалось делать?! – огрызнулся Терслей.– Лодка всего одна! Кстати о женщинах – не узнаешь красавицу? Старая знакомая из Верхних Кожемяк, которую ты от смерти спас. Зовут Илива.

– Ты и познакомиться успел? – восхитился маг.

– Пока сюда плыли, успели и поскандалить, и подраться маленько, и познакомиться, – тоскливо сообщил Терслей и поманил Геллана к себе.– Скорняк, не в службу, а в дружбу: постереги лодку. Мне с магом парой слов перекинуться надо.

Пожав плечами, Геллан подошел и схватился за край лодки, краем глаза наблюдая за девушкой. Странное знакомство: сначала видел практически голой, потом частично одетой, а сейчас при полном параде. Хотя, строго говоря, какой там парад – тряпки чисто деревенские, рубашка простецкая, грубого полотна, юбка и вовсе стоит колом, словно под ней не округлые гладкие бедра, а деревянные палки-распорки, на которые вешают одежду в торговых лавках. А ведь бедра были весьма… так – стоп, стоп! Вот это сейчас точно не ко времени.

Капитан и маг отошли.

– Слушай, Жекон… С девкой такая ерунда получается… Оказывается, наш покойный маг вовсе ее не насиловал. Тут гнилой романтикой и не пахло, все гораздо хуже. Ночью в лесу у Бирючьей Плеши на нее напал охранник-мулат, умело оглушил и притащил в палатку к хозяину, где ей влили в рот горькое пойло, практически полностью подавившее волю к сопротивлению. Насколько девица сумела догадаться из обрывков фраз, ей была уготовлена роль жертвы в сложном магическом обряде, с подробностями которого ни охранника, ни самого мага попросту не ознакомили. А тут – накося – наш скорняк по дурости ее спасает, и теперь она по неписаным законам Верхних Кожемяк его вечная должница и практически собственность. Девица только-только стала совершеннолетней, и быть чьей-то вещью ей совершенно не хочется. Поэтому она и сбежала.

– Я догадался, – мрачно продолжил маг, грызя камышинку.– В случае, если спаситель недвусмысленно изъявит желание познакомиться со своей должницей поближе, спасенная от смерти самка вервольфа не имеет права отказать ему. Вот же черт! До чего несвоевременная встреча! Еще амуров нам на работе не хватало!

– Может, обойдется?

– Боюсь, на это лучше не рассчитывать. У перевертышей способность к соблазнению на уровне самого мощного животного магнетизма, к тому же сейчас весна, а наш дуся молод и горяч… Вот что, Терслей, давай от нее избавляться. Прямо сейчас садимся в лодку и плывем от этой красотки с максимальной скоростью в сторону Биттиваса.

Терслей вздохнул:

– Не все так просто, Жекон. Илива утверждает, что застреленный нами маг просто подставная фигура. Начальные магические приготовления к будущему колдовству велись под руководством серьезного мужчины с неподвижным лицом и толстой женщины, которые затем покинули лагерь и поднялись на гору. Она клянется, что узнает обоих даже в кромешной темноте и с завязанными глазами. Кроме того, девица уверяет меня, что около костра стоял своеобразный непередаваемый запах, как она выразилась: «новорожденного младенца и одновременно смердящего трупа».

– Надо же… Я не почувствовал.

– Я тоже. Но информация интересная, согласись. Еще одно: Илива поставила меня в известность, что инстинкт гонит ее по тропе мести дальше на континент, и именно через Биттивас. Ничего себе совпадение, а? Причем девица не промах – пока мы веселились у Ози, успела смотаться домой за деньгами, купить себе пропуск в Лакатку и первой арендовать лодку. Сам знаешь: соблюдение законов собственности – пунктик гномов. Стоит ей поднять скандал о нарушении права аренды, как стража выпрет нас из Нижнего города раз и навсегда с волчьим билетом. Нам придется взять девушку с собой, Жекон. Иначе опоздаем.

– Дьявольщина! – скривился маг.– Угораздило же…

– Она может пригодиться.

– Вервольф и скорняк – ничего себе парочка, а? – хмыкнул маг, оглядываясь.– Прямо анекдот. Надо бы паренька предупредить.

– Не вздумай! – схватил его за плечо Терслей.– Я, Жекон, сгоряча ей слово чести дал, что мы ее не выдадим. А она за это лодкой поделилась.

– Вот прямо так пообещал? – недоверчиво переспросил маг.

– Ну да, – развел руками Терслей.– Кто ж знал, что девица такая верткая окажется! Я-то планировал ее сразу выпихнуть!

– Настоящий мужчина! – язвительно похвалил маг.– Ловцы не нарушают обещания во время работы, это плохая примета. И что нам теперь прикажешь делать?

– Пусть гребет, – уныло предложил Терслей.– Авось через десять минут устанет и запросится сойти.

– Как ты себе представляешь эту картину? – хмыкнул маг.– Трое здоровых мужиков сидят, сложив ручки на брюхах, а хрупкая девушка машет веслами?

– Хрупкая девушка? – невесело улыбнулся Терслей.– Будь моя воля, я бы нацепил на нее намордник, но, боюсь, скорняку этого не объяснить. Ладно, пошли. По ходу дела разберемся…

(обратно)

Биттивас. Дом Урби Цкара

Как любят говорить политики, беседа с Урби Цкаром прошла на высоком дипломатическом уровне.

В переводе на нормальную человеческую речь это означает, что воришка не так ерепенился, чтобы мы начали его бить, но оказался достаточно смекалистым, чтобы вытребовать себе солидную компенсацию за «кота в мешке».

И хотя пару раз на его лице появлялось упрямое протестующее выражение, оно быстро уступало место улыбке полной готовности к сотрудничеству. Жизнь, внутренние органы на своих местах, зрячие глаза и полный комплект конечностей – вот то предложение, от которого на моей памяти не отказывался еще ни один смертный.

Тем более что использовать химеру самостоятельно со стороны Урби было бы просто глупостью. На кого натравит рядовой грешник мифическое животное? На тещу? На людей чернокожей расы? На тараканов? А когда кончатся все тараканы и чернокожие (про тещу вообще молчу)? То-то и оно.

Нет, великий Аш недаром тщательно засекретил свое детище! Химера есть товар эксклюзивный, и абы кому это сокровище доверять нельзя.

В итоге переговоров один из наших мешочков перекочевал в трясущиеся руки пана Урби, и этот процесс сопровождался столь тяжелым вздохом Третьего, что по комнате пронесся небольшой смерч.

– Уф! – коротко подытожил куратор.– Приступайте, Пятый!

И мы приступили. Точнее, приступил Урби, а мы всячески комментировали его действия.

– Ты не отвлекайся, давай приклеивай! – торопила Вторая.– Да не туда, болван косорукий! У самого не пальцы, а сплошные загогулины! Как зверушка будет смотреть на мир этими кривыми зенками, подумал? Ровнее, ровнее!

– По-моему, он и так хорош! – с обидой возразил Урби, поглаживая крепкое кожистое крыло.

– Это в тебе говорит материнский инстинкт! – отмахнулась Вторая.– Лучше выслушай мнение объективных и более опытных коллег.

Несмотря на многочисленные и зачастую противоречащие друг другу советы, лепка матрицы аш-шуара медленно, но верно продвигалась к завершающей стадии. И хотя красавцем это существо можно было назвать лишь с натяжкой, да и то при наличии богатой фантазии, главное, что части будущего тела химеры находились на своих местах и не отваливались друг от друга.

Когда последняя деталь заняла свое место, в комнате повисла звенящая тишина.

Он получился лобастым и неуклюжим, наш малыш. Таких непропорциональных смешных уродцев обычно лепят дети из хлебного мякиша, если их вовремя не остановят мудрые взрослые. Но мне он неожиданно понравился. Я даже представил себе, как он раскрывает мощные челюсти, чтобы схватить ангела за крыло, и невольно улыбнулся. Правда, улыбка быстро сползла с моего лица – я заметил, что упрямый Урби все-таки водрузил зверя на неуклюжие вараньи ноги.

– Сердце.– Алая капсула успела обжечь мне ладони, пока я подносил ее к львиной груди и осторожно вкладывал на место.

– Кокон.– Вторая указала на моток ниток.

Дрожащими руками Урби приступил к обмотке.

– Не туго?

– Чем туже, тем лучше! – подбодрила Вторая.– Так, отлично. Готово! Теперь нужно подвесить его в темном месте и зачитать комплекс заклинаний. Ну что ты крутишь головой? Несем кокон в кладовку какую-нибудь! Есть у тебя кладовка? Да не так! Осторожненько бери! Правильно, голову лучше поддерживать, чтобы не отвалилась. Ангелы побери этих криворуких неумех! Урби! Поддерживай голову, а не отламывай ее! Нежно, бережно… Вот так – ступенька, еще ступенька… О! Гляди-ка, какой славный подвальчик! Прямо как по заказу, даже крючки имеются.

– Еда! – воскликнул Третий, озираясь по сторонам и одобрительно осматривая толстые ароматные связки колбас, свисающие с потолка, мешки с овощами и пару аккуратных корзин с яйцами.

– Видать, ты неплохо зарабатываешь! – похвалил я взмыленного от натуги Урби.– Чем занимаешься, когда не воруешь на аукционах? Тайное исцеление дурных болезней? Магическая обработка доспехов? Создание мороков на продажу? Отворот-приворот? Чтение мыслей на расстоянии?

Урби Цкар, застывший посреди подвала в обнимку с коконом, смущенно зарделся.

– Да нет, я все больше игровым бизнесом… – пробормотал он.

– О! – уважительно кивнул я.– Воздействие взглядом на колесо рулетки? Подмена карт в колоде и на раздаче? Прими мои поздравления, дельце непростое и требует недюжинной концентрации внимания!

От похвалы воришка стушевался еще больше.

– Да я все больше по наперсткам… Знаете эту игру? «Кручу-верчу, угадать хочу»?

От изумления Третий выронил изо рта надкушенную колбасу.

– Ты хочешь сказать, что торчишь на людных перекрестках и обдуриваешь наивных дурачков за пятак сентаво? С кем мы связались? Парень, да ты вообще маг или кто?

– Нормальная работа! – Урби независимо вздернул подбородок и отвернулся.

Мы переглянулись.

– Товарищ куратор?

В наушнике озадаченно квакнули.

– Да, ребята… «Кручу-верчу, угадать хочу»? И какой только доброжелатель зарегистрировал этого фокусника в Совете Магов? Вот это сюрприз так сюрприз. Спасибо, что жулик не начал ритуал, а то имели бы мы вместо химеры горку тухлого мяса! Делать нечего, пусть заклинания читает кто-то из вас.

– А это не опасно? – недоверчиво уточнила чертовка.– Все-таки сила носителя Отрицательной сущности…

– Искать другого мага, когда в городе рыскают Положительные, дело еще более рискованное. Матрица в сборе. Начинайте, у нас нет времени!

Третий небрежно отодвинул Урби в сторону и с моей помощью водрузил кокон на толстенный крюк для копченых окороков.

– Но как же так? – обеспокоенный воришка подбежал ко мне и возмущенно дернул за рукав балахона.– Мы договаривались! Я хозяин этого дома! Что вы собираетесь делать?

– Уберите его с глаз долой! – рявкнул куратор, и чертовка с видимым удовольствием выполнила приказ, отшвырнув смертного в угол и погрузив его в сон.

Тетрадь покойного архимага раскрылась на заломленной страничке с такой готовностью, словно заранее знала, что я возьму ее в руки…

(обратно)

Нижний город. Подземная река Рен

– Илива, тебе не тяжело? – встревоженно спросил Геллан, виновато глядя на девушку.

С того момента, как лодка отчалила с разношерстной командой на борту, оба весла находились в руках новой спутницы, и гребла она с энергией, не посрамившей бы и крепкого мужчину. Сам Геллан лежал на дне лодки с мокрой тряпицей, прижатой к затылку (приказ Жекона), и чувствовал себя удивительно здоровым, бодрым и очень виноватым.

– Ерунда! – угрюмо буркнула Илива, продолжая ритмично работать веслами.– Течение слабенькое, даже ребенок справится.

– Может, достаточно? – Геллан гневно обернулся к командиру, но тот лишь пожал плечами.

– Отстань от девушки, скорняк. Пусть гребет, раз такая упрямая. Тем более, до Биттиваса осталось немного.

– Вот именно! – прорычала Илива, налегая на весла еще энергичней.

– А девка ничего… жилистая, – негромко, но отчетливо шепнул маг на ухо Геллану.– Вот кому-то жена будет, а?

Илива густо покраснела, от смущения загребла веслом пустоту, и принц неожиданно ощутил, как к его лицу приливает волна крови. Смешно. Уже вроде не подросток, чтобы девиц стесняться. Наверное, это клещ-шпион опять под примочкой зашевелился. Мерзкая, должно быть, штука. Хорошо хоть на затылке, а не перед глазами.

– Все! С меня достаточно! – твердо сказал Геллан, решительно поднимаясь со дна лодки.– Дальше буду грести я.

– С ума сошел, дуся?! – немедленно всполошился маг.– Лежи и не дергайся! Я только-только усыпил клеща, а ты трясешь головой, будто припадочный!

Жесткие пальцы мага впились принцу в плечи и вернули его в прежнее горизонтальное положение.

– Еще раз вскочишь, и я слагаю с себя ответственность за твое здоровье! – пригрозил Жекон, придавливая Геллана коленом.

– Советую послушаться, – усмехнулся Терслей.– Хотя по большому счету ты прав – мы и вправду погорячились с попутчицей. Давай весла, Илива.

– Ага, я тебе весла, а ты меня за борт, – буркнула девушка.

– Клянусь, что не трону! Тебе ведь только до Биттиваса, я правильно понял? Дальше нам не по пути?

– Век бы вас не видеть, – с подкупающей искренностью откликнулась Илива, уступая свое место и по-кошачьи выгибая спину. Усевшись на максимальном расстоянии от Геллана, она закатила рукава сорочки и наклонилась, чтобы зачерпнуть воды. Толстая русая коса сползла с плеча, завитой кончик волос мягко лег на воду.– Холодненькая!

К своему стыду, принц заметил на узких ладошках вздувшиеся пузыри.

– Жекон! – Он глазами указал в сторону Иливы.

– Ты о мозолях? – громогласно уточнил маг.– Не беспокойся, дуся, наша упрямица девушка крепкая, само пройдет.

– Да как ты можешь? – возмутился Геллан.– Мужчина ты или нет? Это никуда не годится! Мы же брали с собой заживляющие снадобья!

– Послушай, скорняк, – тихо перебил его Терслей, ритмично налегая на весла.– Поверь, что нам с Жеконом не жалко горсти мази. Просто Илива э-э-э… не простая девушка.

Илива резко обернулась и кинула на него предостерегающий взгляд.

– Скажем так, – дипломатично улыбнулся Терслей.– Жители деревеньки, откуда она родом, наделены очень сильными регенерирующими способностями. На них все заживает, как э-э-э… на собаках. Вот посмотришь на Иливу через полчаса. Если мозоли не заживут, Жекон с радостью полечит нашу временную попутчицу.

Гримаса, перекосившая лицо мага, скорее свидетельствовала об обратном, но девушку это ничуть не смутило. Она спокойно отжала мокрую косу, небрежно перебросила ее за спину и уставилась на воду, изредка косясь на принца. Взгляд у девушки был удивительно тяжелый и горячий: правая щека Геллана прямо физически ощущала его, поэтому когда каменный свод над подземной рекой вдруг разверзся прямоугольной дырой, сквозь которую рухнуло в реку нечто длинное, он не успел испугаться.

Вода вокруг упавшего предмета всплеснулась волнами, забрызгав сидящих в лодке. Принц заметил, что Илива даже не дрогнула.

– Бревно, – констатировал Жекон, выглянув за борт.– Признайся, детка, – деревенские опять балуются контрабандой?

– Жить-то надо, – без осуждения ответила девушка.– Сам знаешь, в наших краях леса полно, а в Нижнем городе хорошее дерево ценится.

Позади лодки раздался следующий шлепок.

– Однако и аппетиты у деревенских, – неодобрительно протянул маг, оглядываясь на очередное бревно.– И товар знатный! Таким если по башке получишь, не скоро оклемаешься.

Несколько плавучих стволов величественно выплыли навстречу лодке.

– А идут-то как шибко! – восхитился маг.– Командир, ты смотри, аккуратнее веслами маши. Как бы они нас не задели.

– Разберусь, – сухо ответил Терслей.– Кстати, Жекон, ты не забыл о недуге нашего скорняка? Пора бы им заняться.

Маг приступил к делу с пугающей небрежностью. Одним ловким движением он оторвал присохшую тряпицу с затылка Геллана и зарылся кончиками ногтей в его шевелюру, что-то выдергивая, чем-то царапая и что-то стряхивая за борт. Спустя минуту до ушей принца долетело злое шипение, исходящее от его собственных волос, а нос уловил слабый запах горелой смолы.

– Ну вот и все! – довольно сообщил маг, споласкивая руки за бортом.

– Ты вытащил клеща? – обрадовался Геллан, привставая на локтях.

– Еще чего! – оскорбился Жекон.– Я погрузил его в беспамятство и перенастроил в обратном направлении! Так что минут через пять ты сможешь слышать Ози так же хорошо, как и он нас. Маленькая просьба, дуся: если Ози ляпнет что-нибудь важное – сразу повторяй. Лучше иносказательно, чтобы он не догадался. Сможешь?

– Попробую, – мрачно сказал Геллан, отдергивая руку от саднящего затылка, который он только что собирался почесать.– Черт! А эту тварь нельзя просто убрать?

– Зачем? – искренне изумился маг.– Носи себе и носи, очень удобно.

– Да уж, – процедил сквозь зубы принц.

– И смотри – лишнего не болтай! – спохватился Жекон.– Клещ-шпион вот-вот очнется. Черт, холодно-то как! Командир, судя по всему, мы уже близко?

– Достаем теплую одежду, – подтвердил Терслей.

– Держи, дуся! – Маг порылся в мешке и протянул принцу короткий, подбитый вытертым кроличьим мехом плащ и пару поношенных перчаток тонкой телячьей кожи.– Илива! Это тебе! Прими в качестве моральной компенсации.

Девушка не стала отнекиваться. Безрукавка, пожертвованная магом, была в два раза шире, чем требовалось, но она послушно надела ее на себя и туго перепоясала шнуром, выдернутым из ворота рубахи. Проделано это было деловито, безо всякого кокетства, но Геллан вздрогнул от внезапно возникшего порыва прикоснуться к этому гибкому телу. Чтобы не пялиться на Иливу в упор, принц перевел взгляд на ее руки и с удивлением заметил, что ладошки девушки уже безупречно гладкие, а следы бывших мозолей выделяются лишь едва заметными розовыми пятнышками.

Неужели деревенская колдунья? То-то маг намекал на странности жительниц Верхних Кожемяк.

Сам Жекон облачился в мягкую куртку с множеством карманчиков, каждый из которых застегивался отдельно. Тщательно проверив все застежки, маг обнаружил среди них поломанную, с досадой выдрал погнутый крючок из куртки и швырнул его за борт.

Металл звонко стукнулся о тоненькую корочку льда.

Прищурившись, Геллан увидел, что такая же корка покрывает прибрежную траву, низкие, ощетинившиеся колючими ветками кусты и обрывки водорослей, прибитых течением к берегу. Лишь посередине Рена оставался узкий коридор, по которому и двигалась сейчас их лодка. Правый берег был гол – только камни причудливых форм и разбитые сухие мячики перекати-поля, застрявшие между ними.

Впрочем, спустя секунду принцу стало не до любования красотами Нижнего города. Несмотря на пронизывающий холод, его затылок обожгло, с шеи на спину поползла струйка горячего пота, а чужой скрипучий голос сварливо гаркнул прямо в ухо: «Это не страховка, а мышиные слезы, Трис! Ты только посмотри, что мерзавцы натворили с трактиром! Потолок наблюдательной комнаты испорчен! А знаменитое кабанье мясо? Кто теперь поверит в мои кулинарные таланты? Я несу сплошные убытки!»

«Кажется, первоначально ты клялся в присутствии двух демонов-свидетелей, что используешь мясное заклинание лишь в исключительных случаях и не более десяти раз. Плачу, как договаривались, сам виноват. И не пытайся меня надуть, Ози!» – спокойно откликнулся хриплый бас.

Принц замотал головой, пытаясь избавиться от наваждения, но стало еще хуже. Голоса, словно взболтанные в банке камешки, соединились в бессвязный дуэт и вдруг резко разделились, отдалившись друг от друг. Теперь Ози визжал в правом ухе, неведомый Трис в левом, а звонкое эхо падало вниз, стукаясь о челюсть и отдаваясь в зубах ноющей ноткой.

«Трис! На этот раз все действительно слишком серьезно! Уборщики обнаружили в углу лестницы обеденного зала труп человека! На меня могут пасть подозрения! Я требую от демонов соответствующей компенсации!»

«Ни монетой больше!»

«А труп?!!»

«Зная тебя, дорогой Ози, я уверен, что бедолагу давно вышвырнули за порог».

Геллан застонал и прижал к ушам ладони.

– Что с тобой? – обернулся к нему Терслей.– Тебе плохо?

Принц мученически закатил глаза.

– Заработало! – догадался маг.– Ну-ка, ну-ка! Скажи мне, дуся, а что, по твоему мнению, делает сейчас наш старый знакомый, известный своей стройной фигурой?

– Торгуется, – буркнул Геллан, стараясь не слишком шевелить головой. Чисто случайно он обнаружил, что голоса в таком случае звучат тише и яснее.

– Уф! – Маг театрально приложил руку к груди.– Ты успокоил меня, дуся. Значит, с местными жителями все в порядке. За хорошие деньги они лучшего друга продадут, а за очень хорошие перепродадут еще раз. Прямо камень с души. А чего ты кривишься? Головка болит?

– Жекон, мне неудобно! – прошипел принц, мученически сигналя глазами.

– Терпи, дуся, – ласково улыбнулся маг.– Каких-нибудь пару дней, и все будет позади. Тем более, что мы уже прибыли на место.

Лодка дрогнула и, с хрустом взломав прибрежный ледок, мягко зарылась носом в камыши. В правом ухе Геллана зазвенели пересыпаемые из одного кошеля в другой монеты.

«На! Чтоб ты подавился своей крысятиной!» – в сердцах прогрохотал бас Триса.

«Раз…» – деловито начал считать Ози.

(обратно)

Биттивас. Дом Урби Цкара

Он начал вылупляться ранним утром.

Кокон засветился изнутри и треснул, как яичная скорлупа.

– Пора! – крикнула Вторая и тут же сама зажала себе рот.

Отодвинув ногой спящего на мешке с картошкой Урби, мы с Третьим переглянулись и дружно кинулись на крышу, где в потайном отсеке капсулы коротал ночь пересмешник.

Порождение тонкого мира встретило нас недружелюбно. За прошедшие дни пересмешник успел порядком помяться, испачкаться и утомиться однообразием своей оболочки, отчего ангел в его исполнении выглядел несколько… э-э-э… своеобразно. Хотя если предположить, что среди Положительных есть свои любители напиться и подраться – тогда порядок.

Мы уже втаскивали сопротивляющегося крылатого красавца через окно в дом, когда на нашу живописную группу с неба упала тень.

– Положительные! Быстрее! – прошипел я, пихая пересмешника вперед ногами на подоконник.– Да быстрее же!!! Третий! Лови его изнутри, чтобы не стукнулся!

Как настоящий патриот Организации Третий не пожалел собственного тела – он всей тушей подставился под падающего «ангела», принимая на себя солидный вес кандалов и град оскорблений.

Задраив ставни, я подхватил пересмешника под мышки, и мы поволокли его к погребу. Авось пронесет!

– Наконец-то! – рыкнула Вторая, сверкая глазами.– Чего так долго? Кокон полностью дозрел, через минуту-другую химера Аша родится!

– Там Положительные! – буркнул я.– И ни одного боевого работника из наших, наверное, куратор приказал убрать, чтобы не навели врага на дом. Давай командуй– куда ставить пленника?

– Подвешивай к потолку, только не задень кокон!

Строго говоря, кокона как такового уже не было. Тесная нитяная конструкция за ночь превратилась в гладкую корку и увеличилась в размерах, по крайней мере, в десять раз. С момента начала вылупления прошло всего ничего, а остатки оболочки уже свисали неопрятными лоскутами, обрамляя огромную продолговатую личинку, похожую на опарыша. Кожа личинки была полупрозрачной, и внутри угадывался контур алой капсулки сердца.

Поскидывав с соседних крюков колбасные связки, мы с напарником бережно подвесили пересмешника под потолком, развернув его лицом к будущему чудовищу и тщательно разгладив крылья. Погруженного в глубокий сон Урби Вторая лично оттащила в уголок и прикрыла всеми мешками, какие нашлись в погребе. Не уверен, что под конец маскировочной операции наш клиент продолжал дышать, но это уже детали. Последний штрих к собственной безопасности: накинутая невидимость.

Теперь осталось только ждать.

Мерить шагами подвал, уныло подсчитывая издевательски растянутые секунды. Вздрагивать от каждого шороха за окном, нервно морщиться и надеяться на то, что даже самое тягостное ожидание все равно должно иметь конец. Нетерпеливо кусать губы и в качестве утешительной терапии грызть кончик хвоста. Впасть в ступор, перестать слушать куратора и в итоге прозевать исторический момент перехода от томительного ожидания к свершившемуся событию, отреагировав на него глупейшей фразой: «Как? Уже?!»

– Внимание! – предупредил куратор.

– Как? Уже?! – встрепенулся толстяк, подпрыгивая.– Ух, какой… какое…

Аш-шуар лежал на полу, как настоящий младенец из родительских баек, которого нашли в капусте. Шкурка опарыша развернулась многослойными широкими пластами, схожими по форме с капустными листьями, а в самой серединке топтался наш будущий истребитель ангелов, отчаянно зевая и несинхронно моргая разнокалиберными глазами, покрытыми мутной пленкой.

– Что у него со зрением? – забеспокоился я.

Вторая тяжело вздохнула:

– Кажется, Урби запутался, и мы засунули в вепревый череп один глаз от карася, а один – от сокола. Мой недогляд, прости. Но выводы насчет зоркости делать рано: он еще слеп. А как тебе малыш в целом?

– Носик твой, а вот уши и овал рожи папанькины. В смысле, на Третьего очень похож. Прямо вылитый. Что касается аппетита, то искренне надеюсь, он унаследует отцовский.

– Носик?! – тут же взвыла напарница, угрожающе впиваясь ногтями в мое плечо.– Как ты посмел сравнить мой прелестный изящный нос вот с этим костяным клювищем?!

Последовавший за тирадой ощутимый тычок в ребра был лучшим доказательством того, что чертовка сохранила боевой задор и свойственную ей быстроту реакции. А вот лучший друг на комплименты не отреагировал, что было тревожным симптомом. Наверное, перенервничал.

– Гляди-ка, он растет! – завороженно глядя на химеру, умилился Третий.

– Конечно, растет! – согласился куратор.

– Он само совершенство, – тихо прошептал толстяк.

– Гм! По крайней мере, к назначенной ему миссии на первый взгляд пригоден, – тактично согласился куратор.– Тем более что умение преследовать и убивать даровано ему магическим образом.

– Интересно, а до каких пор аш-шуар будет продолжать расти? – поинтересовалась Вторая, отодвигаясь от стремительно вытягивающегося в ее сторону кожистого крыла.– Что-то он разошелся.

– Процесс формирования объема тела идет автоматически в зависимости от исходного сырья. Сразу по завершении сердце забьется и он откроет глаза.

– Скорее бы! – буркнул я, пятясь к стене.– Это же ужас что такое! Не хвост, а моток корабельного каната!

– На свой посмотри! – огрызнулся куратор.

– Надо было растить его не в погребе, а в самой большой комнате! – родил гениальную мысль Третий.

– Надо было внимательней смотреть, что накидал Урби в свой тазик! – взвыл я, отползая в угол.– Парень, видать, с зоологией знаком исключительно в рамках раздела «суповой набор своими руками»! Зверей подбирал по принципу: чем жирнее, тем наваристей! Ай! У-ю-ю-юй! Тяжесть-то какая! Эта тварь посмела наступить мне на копыто! Какой идиот разрешил пустить в дело вараньи ноги? Мы же договаривались их заменить!

– Короткая у тебя память, Пятый, – прищурилась чертовка.– Ни ты, ни Третий не согласились пожертвовать для дела своими нижними конечностями. Над домом кружили Положительные, и доставлять в этих обстоятельствах новые части звериных тел было бы непростительным риском для операции. Что оставалось? Либо вараньи ноги, либо копченые свиные окорока из погреба. Так что молчи и терпи!

– У-ю-ю-юй!

Уж не знаю, какая там внутренняя магия управляла процессом роста аш-шуара, но со стороны это было больше похоже на надувание воздушного шарика сложной формы. Едва прекратил вытягиваться хвост, завившись на конце кокетливой кисточкой с парными ядовитыми железами – вспучились плечи. Гипертрофированные мышцы наползли на крылья и вдруг резко обвисли, вернувшись к прежним размерам, словно шарик проткнули булавкой.

Кстати, несмотря на наши опасения, крылья грифона крепко приросли к львиной тушке и смотрелись вполне органично: три малых костяных пальца задорно торчат; четвертый, самый длинный, переходит в кожистую летательную перепонку; место сращения тонко обозначено короткой пушистой шерсткой, которая на туловище превращается в настоящую густую шубку.

Дольше всего формировалась голова.

Выбранный Урби череп прежде принадлежал утконосому вепрю-певуну, а этиживотные славятся множеством особенностей. Их челюсти вытянуты вперед наподобие клюва, носовые кости срастаются, образуя на голове гребень или шлем, пронизанный внутри полыми трубками и пустотами. Пустоты при этом являются резонаторами, меняющими силу и высоту издаваемых зверем звуков, и лучшие представители вепрей-певунов могут похвастаться тем, что уморили врага одним лишь боевым кличем.

– Грозен! – тихо сказала Вторая, покусывая белокурый локон.

– Вот это зубищи! – прошептал Третий, почтительно отползая к стене.– Как они только во рту помещаются? И вперед, и вбок, и вверх, и в сторону… Такой прикус уже никакими брекетами не исправишь!

– Это будет звездный час Организации! – голосом, полным чувств, провозгласил куратор.– Приготовьтесь, ребята! Главное, не пропустить начало сердцебиения – сразу после шестого удара он откроет глаза!

Стук!.. стук!..

От ритмичных ударов стенки погреба задрожали и с крайних крюков сорвались недоеденные толстяком круги колбасы. Пересмешник громко икнул, но моментально заткнулся, что-то почувствовав.

– Забилось! – умилился Третий.– А громко-то как!

– Да уж…

Стук!..

– Три! – душераздирающим шепотом поведала чертовка.

На пересмешника было жалко смотреть. Заговоренные цепи крепко держали его тело, давая лишь ту жалкую свободу передвижений, которая дарована мухе, угодившей в паутину. Он истерически дрыгался, ругаясь, тряся крыльями, вращая глазами, – и все это без толку.

Тонкая мутная пелена третьего века на глазах химеры дрогнула и поползла в стороны, словно театральный занавес, готовящийся открыть зрителям удивительное действо. Пересмешник забился под потолком, как бабочка в сачке. Легкая дрожь пробежала по телу зверя, заставив встать дыбом львиную шерсть. Нос вздернулся кверху и застыл.

СТУК!..

(обратно)

Нижний город, берег Рена

Разожженный костер тепла практически не давал, но зато исправно шипел, трещал и норовил выплюнуть сырые прутья, предложенные ему в качестве основной пищи. Серый дым низко стелился над травой, заставляя щуриться и ощущать на языке едкую горечь.

Провозившись с капризным пламенем почти час и насквозь провоняв гарью, Жекон в итоге затоптал его, молча улегся на дно лодки посередине между Гелланом и Иливой и сразу же уснул, не выпуская из рук любимые мешочки.

Через несколько часов стало еще холодней. Продрогший принц проснулся от стука собственных зубов и странного ощущения теплых прикосновений к лицу. Открытые глаза встретили немигающий взгляд Иливы, сидящей на противоположном конце лодки и внимательно смотрящей на него. Взгляд был странный: нежный и какой-то отчаянный, он словно поглаживал кожу и в то же время отталкивал.

«Ведьма… Точно, ведьма – у обычной женщины просто не может быть таких глаз…»

Словно прочтя его мысли, Илива фыркнула, отвернулась, щеки Геллана моментально обожгло холодом и…

«Пропал…» – обреченно понял принц.

Короткое озарение не имело ничего общего с пресловутой «проскочившей искрой». Проживая в стране свободных нравов, к своим годам его высочество успел подставиться под изрядное количество искр, которые ярко вспыхивали и катастрофически быстро гасли. В данный же момент ни о какой пиротехнике даже речь не шла.

Просто некто невидимый жахнул принца огромным кулаком по сердцу, забрался в его голову и самым хулиганским образом нарисовал там портрет Иливы во весь рост и со всеми подробностями.

Растерянно ухмыльнувшись в ответ, Геллан поспешил вскочить на ноги и чуть не опрокинул лодку вместе со сладко сопящим на дне Жеконом, про которого совершенно забыл. Терслея рядом не было.

К тому моменту, когда командир вернулся, на берегу чадил свежий костер, по обе стороны от него молча грели руки напряженные Геллан с Иливой, а вокруг них приплясывал чрезвычайно обеспокоенный маг.

– Где тебя носило? – гаркнул он довольному Терслею, с сапог которого стекала вода.

– Что-то не спалось, решил сходить на разведку. Мы прибудем даже раньше оговоренного срока, представляешь? – весело откликнулся командир ловцов.– В Биттивасе настоящее наводнение, говорят, воды по колено. Хорошо, хоть дом Урби недалеко от гномьего лаза. Привратник будет через час, можем пока отдохнуть и перекусить. Что там у нас с собой из провианта?

– Сухари, – с достоинством сказал маг.– И матросская солонина. Кабанья вырезка, будете?

– Не надо про кабана, – попросил Геллан с брезгливой гримасой.

– Да уж! – поддержал его Терслей.– Обойдемся сухарями, Жекон.

– Я бы съела кусочек, – тихо попросила Илива, опуская глаза и незаметно сглатывая слюну.– Если никто не будет.

Маг иронически усмехнулся и, порывшись в мешке, протянул девушке тонкий сверток. Та быстро развернула пергамент и без церемоний впилась в твердое мясо крепкими белыми зубами.

Геллан заставил себя не глазеть, хотя это было не просто.

Удивительная безыскусность, свойственная их новой попутчице, буквально завораживала. Грация, с которой она двигалась, была начисто лишена продуманного кокетства. Поворот головы, жест, которым она перебрасывала косу за спину, манера задумчиво переступать с носка на пятку – все казалось удивительно естественным и простым. Ни одного лишнего движения. Но каждое движение доведено до совершенства.

Жаль, что Илива так откровенно и неприкрыто игнорирует своего спасителя. Очень жаль.

Впрочем… Геллан задумался и пришел к неутешительному выводу: с первого дня побега девушки вообще выказывали ему обидное равнодушие. По крайней мере, в портовом трактире ни одна из кухонных прислужниц не состроила ему глазки, а уж о более ощутимых проявлениях симпатии и говорить не приходилось. Что там говорил Муальд о пресловутой красоте души? По всему выходило, что одна и та же душа представляется девушкам весьма привлекательной, если она заперта в теле наследника престола, и совершенно безобразной, если ее засунуть в тело скромного работяги.

Задумчиво высыпав в рот горсть мелких пересушенных сухариков, Геллан перевел взгляд на Жекона. Тот аккуратно сложил весла на дне лодки и споро крепил веревки к прибрежному столбику. Увидев, что Геллан смотрит на него, маг подмигнул.

О том, что скоро Иливе придется их покинуть, никто не заикался. Принц предпочитал помалкивать, Терслей озабоченно вытряхивал воду из промокших сапог, отойдя в сторонку, а сама девушка жевала как заведенная, ни на кого не обращая внимания.

Небо над рекой все более темнело. Жекон зажег фонарь и зарылся носом в свои свертки, повесив сонного ужа на шею Геллану. Шушул вздрогнул от холодного воздуха и сполз под рубаху, доверчиво сунув голову принцу под мышку. Было так тихо, что ухо отчетливо различало хруст тонкой корочки льда, крошащейся под ногами, и глухой стук друг о друга контрабандных бревен, сплавляемых из верхних деревень.

Впрочем, не совсем так. Клещ-шпион исправно работал, и периодически в голову Геллана бесцеремонно вламывались странные звуки чужой подслушанной жизни.

Сначала шуршание ног по камню. Потом глухой удар. «Шоу должно продолжаться» – странная фраза, произнесенная с непередаваемым сарказмом. «Мугу, мугу» – вообще непонятно, что значит и кем сказано, но точно, что не горбуном. Потом методичное шарканье ног, иногда прерываемое незнакомыми голосами.

Когда вдруг наступила тишина, Геллану показалось, что его многострадальная голова лопнет. Видимо, Ози закончил на сегодня свои дела и предался здоровому сну. Причем что обидно: совесть явно не беспокоила хозяина, гном дрых как младенец, ничуть не терзаясь угрызениями совести.

– Слушай, Жекон, – шепотом сказал принц.– А ночью… э-э-э… он – ну, ты понимаешь, о ком я говорю, – он меня тоже слышит?

– Конечно! – удивился вопросу маг.– Даже лучше, чем днем, никто не отвлекает.

Злорадно хмыкнув, принц набрал в грудь побольше воздуха и извлек из глубин горла нестерпимо высокий вопль.

Послышался стук падающего тела и испуганный крик: «Угу!»

– С ума сошел? – возмутился Терслей.

Широкая полоса слепящего белого света легла на землю, заставив осколки льда переливаться всеми цветами радуги.

– И незачем так орать, – категорически заявил низенький полный гном, подходя ближе и демонстрируя огромную связку ключей.– Я уже тут. Пойдемте, сейчас все открою.

В пещерке, служащей тамбуром запасного лаза, было тепло и сухо, так что невольно возникало желание задержаться подольше, но дежурный решительно протопал к каменному столбику, надавил на неприметный рычажок, и сверху спустилась веревочная лесенка.

– За мной по одному, – потребовал он.– Вам надолго?

– Как фишка ляжет, – нервно пошутил маг, но коротенький провожатый юмора не оценил.

– Стандартное время ожидания сотрудников Гильдии Ловцов три часа, – твердо сказал он.– Каждый час сверх этого будете оплачивать отдельно.

Маг презрительно фыркнул.

– Обратно через этот же лаз? – уточнил Терслей.

– Вас дождется дежурный, – уклончиво ответил гном с верхней ступеньки и лязгнул последним ключом, поворачивая его в замке.– Готово. Биттивас, как заказывали.

Маленькие ножки ловко спустились вниз и засеменили к лавке, накрытой старой попоной.

– Темновато, – задумчиво сказал командир, высовывая голову через люк.– Слушай, служивый, не сочти за труд, покажи, в какой стороне дом Урби.

– Не знаю и знать не хочу, – равнодушно сообщил проводник, пристраивая связку на поясе и переворачивая узкие песочные часы.– Кстати, время пошло.

Подтянувшись, Терслей выбрался на поверхность первым.

– До свидания, изверг! – тепло попрощался с гномом маг, карабкаясь следом.– А ну, командир, подсоби! Дуся, ты справишься?

Геллан оттолкнулся от ступеньки и с наслаждением ступил на землю, оказавшуюся жидкой грязью.

– Илива? – Он галантно подал руку, но лаз был пуст.

– Я уже тут, Геллан.– Губы девушки дрогнули и застыли в странной, облегченно-грустной усмешке.– Хотя все равно спасибо. Прощай. Желаю удачи, мне в другую сторону.

– Стой! Да куда ж ты… – Принц рванулся вдогонку, нога по щиколотку провалилась в вязкую лужу, а Иливы и след простыл.– Черт! Сплошная грязь! – Геллан досадливо топнул, взбив вокруг себя низкий фонтанчик.

– Биттивас – что ты хочешь, дуся, – сказал маг, ощупывая кармашки куртки и деловито вручая ему несколько свертков.– Гномье название, по моему мнению, применительно к этой дыре звучит гораздо точнее.

– И как же зовут Биттивас в Нижнем городе? – буркнул Геллан, задрав испачканную ногу на манер собирающегося оставить метку кобеля и брезгливо тряся ею.

– Мокрыш, – ласково сообщил Жекон.

(обратно)

Нижний город. Участок основного тракта от Дубилок до Мокрыша

Низкорослый стражник брезгливо приподнял пальцами рукав одежды Адама и тут же отпустил. Ковыляка замер, старательно расслабляя мышцы.

– Вот черт, не дышит! Натуральный жмурик, причем свежий – еще не окоченел. Откуда он тут взялся?

– Рядом трактир Ози, – подсказал второй страж, наклоняясь над ковылякой и дыша ему в лицо кисловатым перегаром.– Я слышал, недавно там драка была.

– Ты с ума сошел? Ози в авторитете, он такими вещами не занимается.

– Докладываем?

Повисло молчание. Адам терпеливо ждал решения своей участи.

Пребывание под землей в течение долгих часов оказало на зомби странное воздействие – он словно вернулся на давно забытую родину, обретя новые силы и качества, ранее ему несвойственные. Доведись сейчас Киорусу наблюдать своего слугу в работе, некромант наверняка бы отметил удивительную уверенность, с какой ковыляка двигался по дороге, его осторожность и находчивость. Кроме того, Адам уже несколько раз ловил себя на том, что гномы значительно понятнее ему, чем люди, и их реакция в большинстве случаев предсказуема.

Вот сейчас, например, ковыляка точно знал, что стражники не станут докладывать о нем начальству. Они просто сделают вид, что не видели окоченевшее тело, ради собственного спокойствия убрав его с основной дороги. Лишь бы не тянули слишком долго, а то враги успеют далеко уйти.

«Скорее!» – мысленно попросил Адам, старательно прижимая под мышкой кошель, припрятанный во внутреннем кармане.

– Мертв на сто процентов, уже не помочь. Но если мы оттащим жмурика на пост, то начнутся расспросы, – словно услышав четкую команду, сказал первый стражник.– Он вообще кто?

– Да никто, – откликнулся второй гном.– Одежда бедная.

«Я слуга! Какая у меня, по-вашему, должна быть одежда?»

– Лежи он чуток правее, ни в жизнь не заметить, – уже уверенней продолжил первый стражник.

«Умница! Вот и положите меня чуть правее».

– Смена скоро? – деловито засучивая рукава, уточнил второй.

– Успеем.

Когда стражники отошли на безопасное расстояние, заботливо передвинутый Адам отлип от стены тоннеля и встал на ноги.

Ловко прилепленный им на затылок одного из врагов клещ-шпион не работал. Те жалкие обрывки разговора, что ковыляка успел услышать, годились лишь на то, чтобы догадаться: враги его хозяина взяли лодку и намереваются куда-то плыть по Рену. Дальше пошло настоящее издевательство: смех, грубые выкрики. Если бы Адам не был уверен в том, что хозяин никогда не ошибается, он бы заподозрил самое страшное – не только он слышит врагов, но и они его. Однако усомниться в могуществе хозяина ковыляка не мог ни в каком случае, а потому просто вышел на дорогу и повторил уже ставший привычным ритуал поиска: шаг вправо – шаг влево – шаг вперед – шаг назад.

Убедившись, что повязка-проводник настаивает на «вперед и немного вправо», Адам молча потрусил по каменному настилу. Остановился он только на берегу реки и почти сразу же натолкнулся на неприветливого сторожа.

– Что надо? – буркнул гном, ежась и отряхивая капли с мокрого плаща.

– Мугу? – просительно сказал Адам, отступая в тень, чтобы сторож не смог разглядеть землистую кожу его лица и прочие подозрительные подробности.

– Немой, что ли?

«Не преувеличивай, просто мертвый».

– Мугу! – обрадовано закивал Адам, взмахивая руками и пытаясь обрисовать в воздухе продолговатый контур.– Мугу! Мугу! – Из-за пазухи выглянул уголок кошеля.

– Лодку? – догадался сторож.

«Ну соображай же скорее! Я заплачу!»

– Сколько? – не отводя глаз от кошеля, спросил гном.

Ковыляка на миг задумался, прикидывая сумму, и наконец уверенно показал два пальца.

– Дьявол! – с явным сожалением сказал сторож.– А я ее уже отдал! За монету отдал!

«Ну и дурак!»

– Э! Куда ты? Там вода, осторожнее!

«А то я бы сам не сообразил, что в реке бывает вода!»

Адам колебался не дольше секунды – именно столько ему понадобилось, чтобы взвесить «за» и «против». С одной стороны, хозяин велел беречь шарики с ядом от намокания, чтобы они не утратили рабочие свойства. С другой стороны, после явной неудачи с «клещом-шпионом» разочарованный ковыляка больше верил собственному внутреннему чутью, чем ненадежным приспособлениям.

Прибрежные камни были мокры и источали слабый запах плесени. Люк разверзся, впустив в подземную темень немного живого света. Бревно рухнуло с потолка свода и плюхнулось в воду точно напротив Адама, окатив его веером сверкающих брызг.

Киорус мог бы гордиться своим созданием: зомби не промахнулся.

(обратно)

Биттивас. Дом Урби Цкара

СТУК!!!

Добро, представленное четырьмя работниками Положительных, ворвалось в погреб с наглостью налетчиков. Бесцеремонно проломив потолок, ангелы спикировали на наши головы, словно злобные коршуны на беспомощных пташек, сбив оставшиеся на крюках связки колбас и чудом не угробив новорожденного аш-шуара.

Зафиксированный в образе черта пересмешник был с ними.

При одном взгляде на него у меня заныло сердце: грязный, оборванный, жалкий, в уголках рта застывшие потеки манны, которой страдальца, судя по всему, потчевали вместо завтрака. Словом, жуть.

Третье веко, прикрывавшее зрачки аш-шуара, сползло не до конца, и он все еще был наполовину слеп. Но на стон куратора, вылетевший из наших наушников, отреагировал: вздрогнул и оглянулся. Видимо, куратор в этот момент как раз смотрел на монитор, потому что он резко прекратил стонать, шумно выдохнул и гаркнул во весь голос:

– Мочите! Мочите всех! Пока они не сняли блок с нашего пересмешника!

– А Кодекс? – мявкнул Третий, но администратор явно шел ва-банк.

– Фа-а-а-ас!!!

По непонятной мне причине первыми на команду отреагировали Положительные.

Смекалистые друзья человека отшвырнули своего пересмешника в сторону и кинулись на нас, уже на лету окутываясь серебристыми облачками личной защиты. Белоснежные крылья ощетинились острыми боевыми перьями. Один из Положительных рванулся к нашему пересмешнику и уже занес руку, но я отбил удар копытом, попутно больно хлестнув его кончиком хвоста.

Куратор одобрительно крякнул.

Ругнувшись вполголоса, черноволосая девушка-ангел выхватила из волос пучок коротких Молний Небесных и холодно прищурилась, явно собираясь метнуть их в меня без всякого предупреждения, – вот вам и Кодекс!

Из-за баррикады мешков, сваленных в углу, вылетело сверкающее ртутью лассо – и Положительная полевая работница ойкнула, пойманная за лебединую шейку. Молодец Вторая! Когда речь идет о том, чтобы убрать с дороги красивую, стройную и молодую соперницу, она никогда не промахивается.

Химера подслеповато моргнула и обернулась на крик.

Чертовка моментально юркнула в угол, таща свою хрипящую добычу на поводке лассо, где и притихла, умело замаскировавшись связками колбасы.

Третий, вдохновленный ее примером, набычился и решительно пошел на врага, уворачиваясь от ударов Положительных. Отдельные острые перья, сумевшие-таки долететь до его лобастой головы и широких плеч, либо соскальзывали с покрытой жиром кожи, либо запутывались в складках ткани. Я, отбиваясь хвостом, двинулся по воздуху неровным комариным зигзагом, искоса поглядывая на лениво переминающегося аш-шуара: оказаться во время знаменательного шестого удара сердца перед носом зверя мне не хотелось.

Тем временем Третий вошел во вкус. Он у нас из тех, кто долго запрягает, но потом так долго скачет, что уже и дорога давно закончилась, и лошади сдохли, а его все никак не остановить. Со смаком размахнувшись, он закрутился юлой, и мужская часть Положительных разлетелась по стенкам как брызги. Поплевав на ладони, толстяк принял боевую позу (в аброузском костюмчике это смотрелось и впрямь угрожающе) и приступил к индивидуальной работе с каждым из ангелов, строго поровну отсыпая тумаки и тщательно следя, чтобы ни один из избиваемых не остался обделенным.

Битва явно переживала переломный момент, если бы в бой не включился пересмешник Положительных.

Лирическое отступление.

Знание природы родного края – очень важная составляющая собственной безопасности. Причем желательно не ограничиваться обычным учебником зоологии и внимательно изучить основные виды, населяющие тонкий мир. Дети, знакомые с повадками нечисти, никогда не полезут купаться в обществе русалок или бродниц, не станут поджигать подол домовому, не останутся на ночь в давно нетопленной бане и уж точно не рискнут пнуть под зад такого жалкого и безобидного на вид призрака.

Учение – это шанс выжить в нашем непростом мире, а неучение – оттоптанные копыта, упавшая на грудь челюсть, оглушительное «СТУК!!!», безмятежный взгляд неодинаковых глаз (левый от сокола, правый от карпа) и короткая обреченная мысль «все пропало!».

Кто ж знал, что пересмешники могут драться друг с другом?!

Кто ж знал, что на этот раз Добро в виде помятого черта победит Зло в виде не менее помятого ангела одним ударом?

Господин Высший Судья, это неспортивно! Наш игрок связан и беспомощно болтается на крюках, а их игрок свободно перемещается! Я требую пересмотра исхода матча! Верните все назад! Ну пожалуйста… Я очень прошу… Очень-очень-очень…

Как же, дождешься от Него!

Кулак опустился точнехонько в центр старой шишки на макушке «ангела».

Наш пересмешник пошатнулся, губы его искривила мстительная ухмылочка. Оболочка носителя Положительной сущности спала с него, как старая шелуха, разбившись студенистыми каплями. Злорадно оглядевшись по сторонам, пересмешник сально подмигнул Третьему, послал воздушный поцелуй Второй и долго пристально смотрел на меня.

Наверное, наши образы были до того ярки, что он некоторое время колебался, не решаясь остановиться на ком-нибудь одном. Но потом свет озарения преобразил туманные черты его пока не существующего лица, и…

Эта скотина изобразила нас всех по очереди.

Тут уже настала очередь удивляться аш-шуару.

Перед его едва открывшимися глазами последовательно предстали сразу несколько особей, претендующих на почетную роль «родителя». Все они были разными, что вызвало у новорожденной химеры некоторые затруднения, но не отметить общие черты аш-шуар не мог.

Рога. Хвосты. Копыта. Черные языки. Кожа, покрытая вечным загаром преисподней. И, наконец, самое главное: концентрированная аура Зла, бережно сохраненная обоими пересмешниками.

Вдоволь налюбовавшись на всю эту красоту, аш-шуар коротко хмыкнул, приподнялся на цыпочки, легко согнул варанью ножку в коленке и прыгнул.

Уже в полете из центра пушистого пуза выстрелил длинный шип, и оба пересмешника нанизались на него, словно готовые к зажарке куропатки. Довольно улыбнувшись, аш-шуар задрал голову к потолку и извлек из глубин черепа длинную победную трель, после чего приступил к более тщательной разделке тушек пересмешников, в результате которой пол погреба украсился двумя влажными кляксами.

Спустя еще секунду варанья пятка аккуратно наступила на эти кляксы и тщательно растерла их.

На морде химеры появилось выражение глубочайшего удовлетворения.

Втянув шип обратно в живот, аш-шуар уселся на пол, задрал ногу в потолок и с чисто животной непринужденностью принялся вылизываться, умиротворенно прикрыв соколиный глаз и выпучив карпий. Кокетливо оттопыренный пальчик вараньей ноги находился от меня буквально на расстоянии локтя, что помимо притока адреналина невольно рождало множество мыслей разной степени мрачности.

Бежать немедленно? Или подождать – авось не заметит?

Эфир транслировал напряженную тишину: куратор боялся потревожить покой задумавшегося зверя даже самым тихим звуком. Кажется, даже не дышал.

Приняв единственно верное в этой ситуации решение, чертовка первая начала плавно распадаться на отдельные атомы и утекать сквозь щели. Вот исчезла ее рука, вот плечо…

Когда от нашей напарницы осталась только грудь и улыбка, Третий решил последовать ее примеру, но шутница-судьба еще не наигралась.

Вероятно с перепугу толстяк начал собственную эвакуацию не с конечностей, а с головы. Горсть самых трусливых атомов его лица сгруппировалась клином и рванула на волю по кратчайшему расстоянию – прямиком через спящего за мешками Урби.

Не знаю, какие ощущения испытал смертный в тот миг, когда сквозь его тело со свистом летели чужие частицы, но заорал он так, что аш-шуара прямо подбросило в воздух.

За тот краткий миг, пока аш-шуар поворачивал голову, у меня в мозгу мелькнули сразу два варианта развития событий. Первый: в случае благоприятного исхода этой жуткой ситуации ангелы смогут соскрести с пола клочки наших тел, собрать их в наперстки и повесить на шеи, чтобы с каждым шагом радостно ощущать, как стучит в сердца пепел убиенных врагов. Второй: скорее всего, с наперстками можно не париться. Шиш вам, дорогие товарищи Положительные! Не останется даже клочков!

Прыжок зверя из одного угла погреба в другой был исполнен с умело сконцентрированной энергией и тонким артистизмом, что свойственны самым совершенным существам.

Терять мне было уже нечего.

– Урби! – зарычал я, хватая хозяина за плечи и тряся, как грушу.– Урби, слушай меня внимательно и не отвлекайся! Вместе с тетрадками и капсулой в ящике не было «химериаш»? Это короткое численное заклинание, возможно, записанное на клочке бумажки! Или просто набор цифр с пометкой «хозяин химер»!

Атомы Третьего собрались в черное грибообразное облако и зависли, беспомощно жужжа, как потерявший матку пчелиный рой.

– Нет, ничего такого не было, – забормотал Урби, вяло сотрясаясь в моих руках и содрогаясь от уколов отдельных атомов Третьего.

Аш-шуар оттопырил одно ухо и с интересом прислушался, выпуская из брюха росток шипа.

– Вспомни!!! – заорал я, уворачиваясь от острого жала и сигая на потолок.– «Химериаш»! «Хозяин химер»! Может, ты не заметил? Или нечаянно выбросил?

– Я никогда ничего не выбрасы…

Повисшая в воздухе застывшая улыбка Второй сменилось гримасой ужаса.

Неполная группа атомов толстяка приняла самостоятельное решение. Действуя по принципу «начал маневр – заверши его», частички собрались в безголовую тушу и в таком виде пролетели сквозь Урби. Несчастный фокусник-воришка в очередной раз за сегодня рухнул бездыханный.

Из наушника донесся нервный смех, и я, опомнившись, провалился сквозь землю.

Кажется, над лежащим Урби склонились ангелы, аш-шуар метался в погребе, воя, цепляясь за стены крыльями и отталкиваясь от мешков вараньими лапами, а в распахнутых дверях появилась шатающаяся фигура какого-то мужика с перекошенной физиономией, но подробностей я уже не видел.

Секретное задание Организации было выполнено безукоризненно: зверь под нашим руководством родился сильным, здоровым и полностью готовым к охоте.

К охоте… на нас.

(обратно)

Биттивас. Дом Урби Цкара

Бросить щепоть мелких колючек, подождать секунду, пока они бесшумно прорастут сквозь стену крепкими крюками, зацепить веревку, методично проверить натяжение – и лезть. Процедура покорения гладкой стены в три этажа была отработана у мага до совершенства. Геллану и командиру оставалось только следовать проторенным путем.

На уровне балкончика маг решил сделать перерыв. Бесцеремонно уселся на перила и, не скрываясь, приложился к плоской фляге.

– Опять?! – Терслей не рискнул повысить голос, но умудрился вложить в шепот достаточно осуждения.

– Не нервируй меня! – коротко рявкнул маг.– Сейчас сорвемся к едрене фене, и конец заказу! Один глоток всего! Для храбрости!

– Вспоминая, чем закончился прошлый глоток… – назидательно начал командир.

Маг тут же набычился.

– Слушай, Жекон… – Геллан решил слегка разрядить атмосферу шуткой, но ничего особо юмористического ему в голову не пришло.– А у тебя неплохая сноровка! Не подумывал перейти в Гильдию воров? Мне кажется, ты бы справился.

– Платят мало, – сухо сказал маг и, демонстративно поболтав в воздухе практически пустой флягой, убрал ее на место.– Ладно. Пошли дальше. Хотя моя печенка подсказывает, что в доме неладно.

– По-моему, все тихо и спокойно, – удивился Геллан.– И мух почти нет.

– Вот именно! – подчеркнул Жекон.– Чересчур спокойно. Для человека, в доме которого скрывается кулб, наш хозяин удивительно беспечен. Ни слуг, ни охраны, окна нараспашку.

– Только одно окно на третьем этаже, остальные закрыты ставнями, – уточнил Геллан.

– Да какая разница! Тут важен сам принцип!

– Я думаю, все просто. После неудачного черного обряда у него легкое помутнение мозгов, – предположил Терслей.

– А я думаю, что все гораздо сложнее, – возразил маг, дергая за веревку и перенося ногу на следующий крюк.– Он решил, что сможет управлять получившимся кулбом, отослал челядь и сейчас сидит где-нибудь в подвале, обалдевший от собственных планов. Возможно, даже скормил в порядке эксперимента своей твари пару животных. А ну посмотри, командир, что за дрянь там справа на подоконнике?

– Кровь, – дрогнувшим голосом признался Терслей.– Уже свернувшаяся.

– Вот видишь! – обрадовался Жекон.– Жизненный опыт – великое дело! Значит так, командир: первым в дом войду я. Не спорь – я! Я подверг группу ловцов опасности в трактире Ози, а за твою смерть Гильдия меня по головке не погладит.

– Я могу пойти с тобой, – предложил Геллан, вполне отдавая себе отчет, что потерю снайпера в его лице Гильдия переживет легко.

– Не надо, – отказался маг.– Давай сверток с «куриной слепотой», «горох», «крестики» и береги Шушула. Ждите меня здесь, на балкончике.

– А если кто-нибудь выйдет из дома и увидит нас?– насторожился принц.

– Скажете, что вышли покурить, – безмятежно улыбнувшись, посоветовал маг.

Геллан заметил, что его глаза плавно наливаются красным, нос все чаще шмыгает, а движения приобретают неловкость и порывистость.

– А вот и долгожданное открытое окошко! Целую! – сообщил Жекон и, пихнув оконную створку, ввалился внутрь.

– Он пьян, – беспомощно оглянувшись, сказал Геллан.– Может, не стоило отпускать его одного?

– Он не просто пьян, – сухо поправил Терслей, спрыгивая на балкон.– Он надудолился в стельку.

– Двумя глотками?

– Я же говорил тебе: на Жекона спиртное оказывает странное воздействие. То спокойно хлещет стакан за стаканом без всякого видимого эффекта, а иногда и два глотка бывают роковыми. Мне даже кажется, что он втихаря отхлебывает из бутылок со своими магическими настойками, потому что порой его поведение выходит за всякие рамки приличий и здравого смысла. Был один случай, когда наш уважаемый внештатный маг после смерти кулба до того расчувствовался, что кинулся в церковь каяться и проситься в монахи. Когда духовник начал его отговаривать, клок волос сам у себя выдрал.

– И? – улыбнулся Геллан.

– «И» не было. Уже в исповедальной кабинке он передумал, отнял у тамошнего священника рясу и насильно нарек всех крестящихся в тот день младенцев «Жубадур», утверждая, что это имя забытого ныне древнего святого и оно принесет малышам счастье.

– Жубадур? – поднял брови Геллан.– Не так уж страшно. Я слыхивал имена и похуже.

– Более половины младенцев были девочками, – пояснил Терслей.

– М-да… И что теперь будет?

– Понятия не имею, – вздохнул Терслей, облокачиваясь на перила.– Надеюсь, если во время своих шатаний по дому он все-таки набредет на кулба, то не кинется убивать его в одиночку. Охраны, судя по всему, действительно нет, но вот как отреагирует на вторжение незваного гостя хозяин… На всякий случай держи арбалет наготове. Стой, что за звуки? Не то пение, не то разговор, отсюда не разобрать… Ты слышишь?

– Нет!

– Кажется, снизу. Черт! Неужели, все-таки охрана? Вот же влипли! Пошли к Жекону! Да скорее же!!!

«Мугу?» – холодный, слегка вибрирующий тенорок в голове.

«Немой, что ли?» – гулкий баритон.

«Мугу!»

«Лодку?»

«Мугу! Мугу!»

«Сколько?» – Баритон оживился.

Шорох. Звон металла о металл.

«Дьявол! – Баритон с явным сожалением.– А я ее уже отдал! За монету отдал!.. Э! Куда ты? Там вода, осторожнее!»

Короткий крик «У-у!!!» и плеск, словно заполнивший уши Геллана настоящей водой, от которой он мгновенно оглох. Параллельно с этим неприятным ощущением с его затылком происходило нечто странное и жуткое: затылок горел и пульсировал, будто намереваясь оторваться от головы.

– А-а-а-а! – Геллан прижал ладони к ушам, но нехитрый прием не помог: пока далеко отсюда, в Нижнем городе кто-то уверенно плыл по реке, ритмичными гребками раздвигая воду, его сотрясала болезненная дрожь.

Испуганный Терслей зажал ему рот.

– Ты что, скорняк? Хочешь созвать Биттивасских гноментов?

– Он гонится за нами!!! – проорал Геллан в жесткую ладонь, словно его собственный крик, заглушив водяные всплески, мог что-то исправить.

Боль в затылке стала нестерпимой.

Размахнувшись, Терслей влепил ему пощечину. Голова Геллана дернулась, в ушах зазвенела зловещая тишина, затылок обожгло горячим и липким, а боль вдруг отступила, сменившись немотой. Удары собственного сердца показались оглушительными.

– Скорняк! – Командир тряс его за плечи, но принц лишь слабо махнул рукой.

– Все… – прошептал он пересохшими губами.– Можешь отпускать. Прости за крик…

– Я уже догадался, – сказал Терслей тихо, протягивая ему на ладони что-то сухое и сморщенное, как прошлогодняя картошка.– Клещ-шпион только что упал. Горбуна убили?

– Не знаю, – прошептал Геллан и брезгливо скривился.– Кажется, это все-таки был не Ози, а кто-то другой, незнакомый. Боже, какая мерзость! Я думал, помру от отвращения.

– Досталось тебе, – посочувствовал Терслей.

– Стой! Мы же должны были проникнуть в дом! – опомнился Геллан.

– Сиди, – отмахнулся командир.– Жекон только что выглядывал из окна и сказал, что уже заканчивает. Ты удивишься, но на этот раз наша помощь не потребуется– он все сделал самостоятельно. О! А вот и наш герой!

Уже с первого взгляда было понятно, что с магом не все в порядке.

Высунувшись из окна по пояс, он нервно хихикал, вращал выпученными глазами и сигналил руками так отчаянно, что чудом не вываливался.

– Черт! – с досадой сказал Терслей.– Кажется, он принял еще дозу!

– Сюда! – крикнул маг.– Дом пуст, я отпер входную дверь, спокойно спускайтесь по лестнице! Он в погребе!

Входить без спроса в жилище чужого человека было неловко. Геллан поймал себя на том, что визит в палатку на пустыре около Бирючьей Плеши у него таких эмоций не вызывал.

Кажущийся небольшим снаружи, внутри дом оказался просторным и мрачным. То ли хозяин искренне любил черное и серое, то ли подбирал обстановку с учетом своего статуса. Маг как-никак. Надо соответствовать.

По обеим сторонам лестничных площадок были расположены двери. Массивные, дубовые, все они были заперты на ключ, и лишь одна оказалась распахнутой. Заглянув в нее, Геллан поморщился от неприятного запаха– смердело падалью. Угол стола был обляпан бурыми пятнами, в которых угадывалась высохшая кровь; на полу валялась мятая тетрадь, раскрытая и заломленная примерно посередине.

– Не трогай ничего! – предупредил Терслей.

– Да я и не…

– Вниз!

Погреб встретил их прохладой, пустыми крюками, вбитыми в потолок, и кучами разнообразного хлама, валяющимися повсюду.

– Черт! Аккуратистом домовладельца не назовешь! – выпалил Геллан, пиная носком сапога выкатившуюся капустную голову.

– Молчи, дуся! О мертвых или хорошо, или ничего! – Качающийся маг появился из-за груды мешков, сваленных в углу, так незаметно, что даже невозмутимый Терслей вздрогнул.

– Жекон! Что за глупые шуточки? Где хозяин?

– Там! – растерянно улыбнулся маг, обрисовывая в воздухе широкий полукруг.– Вот его медальон. Держи, командир!

– Успеется! – Терслей отпихнул застывшего столбом Геллана и бросился в угол.– О боги!!! Жекон, ты сошел с ума?

Принц осторожно заглянул командиру через плечо: средних лет мужчина лежал навзничь, пуча в потолок мертвые глаза. Его тело было неподвижно, кровь пропитала мешки и заливала капустные головы неопрятными лужами.

– Я понимаю твой гнев, – покорно склонил голову маг.– Но это не я, командир! Клянусь, я и пальцем к нему не прикоснулся! Когда я нашел хозяина, он как раз испускал последний вздох!

– Говоришь, пальцем не прикоснулся? – недоверчиво прищурился Терслей.– А это что?

Геллан перевел взгляд на стену, куда указывал палец Терслея. На кирпичной кладке отчетливо отпечатались крестообразные вмятины, пол был усыпан мелкими шариками отработанных магических зарядов «гороха», а посередине красовалась и вовсе неопровержимая улика: упаковочный мешочек Жекона, в котором эти заряды хранились прежде.

– Конечно, я использовал кое-что из защитных средств! – не стал отпираться маг.– Но ведь я испугался до смерти! Когда это чудовище начало бегать по стенкам…

– Какое чудовище? – живо откликнулся Терслей.– Мы с Гелланом никого не видели!

– Оно уже было внутри! – доверительно поведал Жекон и, прикусив кончик воротника, забормотал: – Страшное, жуть! Прямо мороз по коже! Уж на что я навидался всякого, но эта тварь… Не кулб, не упырь, а вообще незнамо кто! Башка огромная, сам лохматый, глазищи горят, хвостом крутит… А ноги у него… каменные, что ли? Что ни шаг, то грохот на весь дом – он топает, а у меня в голове прямо как молотком колотит!

Бормотание мага становилось все более быстрым и все менее внятным. Казалось, Жекону было важно, чтобы его услышали, а уж поверят или нет – дело десятое.

Терслей отошел в сторонку и дернул за рукав замершего Геллана.

– Скорняк! Кажется, наши дела совсем плохи. Посмотри на тело Урби поближе. И как он сумел его так располосовать, ума не приложу. И ведь не признается, мерзавец!

– Слушай… А вдруг он не врет и чудовище действительно было там?

– Ага! Лохматое, с горящими глазами! Называется кот!

– А ноги? Жекон сказал, словно каменные!

– Помню, как-то в юности отметили мы с приятелями мой день рождения. Проснулся я оттого, что кто-то топал по комнате с таким грохотом, что у меня в башке при каждом шаге буквально все взрывалось. Знаешь, кто это был? Ни за что не догадаешься – хозяйская моська.

Геллан, не удержавшись, понимающе хихикнул, бегло зыркнув в сторону возбужденного мага.

– Думаешь, ему причудилось?

Терслей горько улыбнулся:

– Жекон! Подойти на секунду! Слушай, а куда делось это жуткое чудовище потом? Я что-то прослушал.

– Так оно прямо сквозь стенку сбежало! – с готовностью поведал маг.– Чуть не застряло, перекосилось все, вытянулось, уши на ниточках повисли – но все-таки пролезло. Вот щель, видишь?

Терслей многозначительно ткнул пальцем в неприметную трещинку на кирпичах и обернулся к Геллану:

– А теперь, скорняк, помоги нашему дорогому Жекону нести его магическое имущество. Нет-нет, Жекон! Геллан понесет все, ему не тяжело! И пудру давай! И свертки с иллюзиями!

– Фляги тоже отдавать дусе? – покосившись на подозрительно услужливого командира, недоверчиво уточнил маг.

– Фляги понесу я, – вполголоса сказал Терслей.– Как говорится, лучше проявить бдительность поздно, чем никогда. Ты не волнуйся, Жекон, тебя вылечат!

Маг с наслаждением потянулся и зевнул.

– А я и не волнуюсь, – заявил он.– Тем более что лечить меня не от чего. Кое-какой градус в крови бродил, но уже выветрился. Держи, дуся!

Геллан покорно принял последний сверток, обвязанный почему-то не простыми веревками, а тонкими цепями, и ахнул про себя.

Несмотря на миниатюрный размер, сверток оказался самым тяжелым. Но рука мага, держащая его на весу, ни капельки не дрожала. Да и глаза Жекона, пристально смотревшие на него с нескрываемой тревогой, были удивительно ясны и внимательны.

(обратно)

Биттивас. Около дома Урби Цкара

Плюхнувшись на сиденье первого пилота, я не стал дожидаться, пока напарники произведут неотложные работы по сборке себя любимых, рассядутся и обменяются впечатлениями, а отчаянно воззвал к куратору:

– База! База! Товарищ куратор, эксперимент провалился! Эту треклятую химеру нужно срочно убить, но мы не знаем как! Что нам делать?

– Теперь уже можете делать что хотите, это не имеет ровно никакого значения, – печально ответил наушник.– Фарад От-Абу-Шоох был последним официальным хранителем «хозяина химер», но вы не сумели сберечь доверенного вам клиента. Учитывая, что перебор и проверка численных вариантов кода «химериаш» займут не менее полутора сотен лет, можно смело считать зверя бессмертным. На прощанье должен признаться, что я привязался к вашей бригаде за годы нашей совместной работы и мне будет очень вас не хватать…

– Но товарищ куратор!!! – заорал я, сжимая кулаки.– Это подло! Ведь должен быть какой-то способ! Вы не можете вот так запросто бросить нас в опасности!

– Даже не знаю, чем помочь, – вздохнул администратор.– Аш отдал боевой химере последний год своей жизни и сменил за это время три или четыре дома – у него была манера в процессе работы черкать формулы прямо на стенах, хроническое отвращение к ремонту и нелепая страсть к переездам. Может, поискать «хозяина химер» на побережье, в его бывших лабораториях?

– Диктуйте адреса! – нетерпеливо выкрикнула чертовка, но наушник неожиданно захрипел, а голос куратора превратился в отдаленное эхо, сменившееся аппетитным хрустом ломаемой черепицы.

Крыша домика Урби дрогнула, и в щели показался любопытный круглый глаз, окруженный острыми ресницами. Вслед за глазом показалась часть искривленной скулы и пучок шерсти.

– Кто это? – опешил Третий, прижимаясь лбом к стеклу капсулы.

– Угадай с первого раза, – буркнул я, вжимая педаль в пол и рывком посылая капсулу в небо.– Детка, посмотри на аш-шуара! Отстал?

– Какое там отстал! – после короткой паузы сказала Вторая.– Выбрался целиком и летит. А ты не можешь увеличить скорость?

– Я уже и так…

– Химера догоняет! – простонала чертовка, нервно хрустя костяшками пальцев.– Пятый! Сделай же что-нибудь!!!

Капсулу тряхнуло.

Выругавшись, я всем телом наклонился вперед, словно надеясь, что нашему несчастному летучему транспорту это поможет. Капсулу тряхнуло еще сильнее, и по потолку забарабанили. Коротко взревев, я сбросил невидимость, решив, что терять все равно нечего. Скорость увеличилась, хотя и незначительно, зато стук прекратился.

На экране монитора было видно, как зверя отнесло в сторону.

– Так его! – радостно выкрикнула чертовка, целуя меня в щеку.– Так его, гада крылатого!!!

Я лишь кисло улыбнулся и направил капсулу резко вниз.

Плевать, что подумают смертные при виде пикирующего с неба веретена серебристого цвета. Надо спасать свою жизнь, и слухи о гневе богов, нашествии инопланетян или падении метеорита просто ерундовая плата за то, чтобы увидеть еще раз родную общагу, тесную комнатушку и кошку-клептоманку, нагло разворовывающую коллекцию моих любимых шелковых вещей.

Когда перед лобовым стеклом появились наглухо закрытые створки седьмых ворот нашего филиала, стенки капсулы были раскалены.

– Отпирай! – крикнул я, высовываясь.– Эй, дежурный! Отпирай немедленно!!!

Толща земли над нами дрогнула.

Из багажного отсека выдвинулся длинный штырь, управляемый рукой толстяка. Крякнув, мой лучший друг стукнул в ворота, вложив в удар все силы.

В воротах появилась заметная вмятина, но открываться они явно не собирались.

На крышу капсулы посыпались мелкие камушки, и монитор услужливо показал источник опасности: где-то высоко над нами сквозь земные слои, пиная вараньими пятками стену между миром людей и миром Зла, продиралась химера.

– Отпирайте, сволочи продажные!!! – крикнула чертовка.– Почему не пускаете?!

–Фейс-контроль! – донеслось изнутри.

– Это они мне?.. меня?..– Лицо Третьего налилось кровью, и он в лучших традициях записного трактирного дебошира рванулся лбом вперед.

Видимо, такого нахрапа с нашей стороны не ожидали. Бесконтрольный фейс толстяка сумел пробиться через наружный слой защиты периметра с легкостью комариного хоботка, впивающегося в человеческую кожу, но далее вступили в действие неподвластные полевым работникам силы, и Третьего выдавило обратно. Чпок!

– Да как вы только смеете?! Да я вас сейчас…

Вместо ответа в непредусмотрительно открытый люк багажного отсека со свистом полетели заговоренные кирпичи, которые Организация применяет для ремонта внешних стен своих филиалов, – охрана отстреливалась.

Лично мне уже было понятно, что орать бесполезно. Сунув толстяка на место и герметично задраив окна и двери, я совершил кавалерийский разворот на месте и направил наше веретено вбок, вдоль стены.

Думаю, не стоит излишне тратить время на долгие рассказы – все оказалось предсказуемо.

Шестые ворота были закрыты так же крепко, как и седьмые. А пятые еще крепче – в них, кроме обычных замков, применили специальные засовы. А уж четвертые… К нашему прилету их успели не просто закрыть, но еще и заварили для пущей надежности.

Обращаться к курирующему администратору в данной ситуации было смешно, но мне просто не к кому было больше обратиться.

– Товарищ куратор? – вопросил я, не особо надеясь на ответ, но он все же откликнулся:

– Это конец, Пятый. Ни один пост Организации не пропустит вас на территорию. Слишком опасно – вы можете навести боевую химеру.

– И что нам теперь?

– Искать старые лаборатории Аша, – предложил куратор, ничуть не скрывая грустного скепсиса.– Или бегать от зверя остаток жизни. Вымотайте аш-шуара, Пятый. Не сдавайтесь, умрите как герои! Дайте твари почувствовать на губах вкус горького пота полевых работников!

– Потрясающий совет! – взвыл толстяк.

– Я не хочу потеть, – прошептала Вторая, скорчившись на сиденье в позе эмбриона с неправдоподобно длинными ногами.– Это негигиенично! И умирать не хочу! Я слишком молода и красива, чтобы вот так…

– В сущности, только ваша вина, что детально просчитанный план Организации превратился в фарс.

– На самом деле нашей вины в случившимся нет, и вы прекрасно это знаете, – дрожа от обиды, сказал я.– Организация могла бы выделить нам помощь! Пару боевых бригад…

– Да ты и вправду ничего не понимаешь, сынок! – изумился куратор.– Пока мы тут с тобой мило беседуем, химера успела уничтожить нескольких рядовых чертей, просто подвернувшихся ей по дороге. Какая помощь? Все боевые бригады отозваны по тревоге! Ни один носитель Отрицательной сущности не покинет территорию своего филиала, пока аш-шуар не будет обезврежен. Ни один! Впервые после великой Битвы Добра и Зла у нас объявлено чрезвычайное положение, даже курьеры временно освобождены от обязанностей! У тебя еще остались вопросы?

– Мы можем воспользоваться капсулой или обязаны оставить ее тут?

– Пользуйтесь. Еще что-нибудь?

– Просто пожелайте нам «ни пуха, ни пера», – угрюмо сказал я, откидываясь на спинку кресла.

– Ни пуха, ни пера, – грустно откликнулся администратор.

– К ангелам! – крикнул я, поворачивая руль.– К ангелам, и будь все оно неладно!

(обратно)

Нижний город, берег Рена. Запасной выход из Мокрыша в Биттивас

От резкого крика в ушах ковыляка притормозил обеими ногами и чуть не свалился с бревна. По вдруг наступившей тишине он понял, что клещ-шпион больше не работает, и скептически ухмыльнулся: вот тебе и магическое приспособление. И без него прекрасно справился – спасибо крепким рукам – и уже почти нагнал врагов хозяина, вон они, впереди.

Легкий туман, висящий над рекой, обволакивал звуки, приглушая до мягкого сонного шелеста. Продолговатый силуэт лодки издалека казался волшебным серебристым веретеном, скользящим по поверхности воды, не тревожа ее, и плавно рассекающим пространство.

Голоса врагов едва доносились, и Адаму пришлось изрядно напрячь слух, пока он разобрал заветные слова «Биттивас» и «обратно». Этой скудной информации хватило ковыляке, чтобы догадаться об остальном. Наверняка враги собираются покинуть Нижний город. Зачем – непонятно, ведь в Биттивас хозяин не собирался, и «сосуды» хранятся совершенно в других местах. «Обратно»? Вот это уже интересней. Почти не шевеля широкими ладонями, Адам причалил к берегу и затаился в камышах, внимательно прислушиваясь к диалогу троицы с дежурным гномом.

На берег ковыляка вышел, выждав солидную паузу. К этому моменту враги уже выбрались на поверхность по шаткой лесенке и наверняка шагали по улицам Биттиваса, а сторож успел задремать в своей прогретой пещерке, подложив под щеку песочные часы.

– Мугу! – позвал Адам, тряся сладко улыбающегося гнома за плечо. Потоки воды с его одежды быстро образовали вокруг ног приличную лужу, от медленно остывающей повязки-проводника шел пар.– Мугу!

«Ну же – просыпайся!»

– Дьявол! – вздрогнул сторож, отбрасывая холодную руку и роняя часы.– Время сбилось! Вот незадача – как теперь считать? Э! Ты кто такой?

Адам ткнул себя пальцем в грудь.

«Если бы я умел объяснить!»

– Мугу! – как можно приветливей сказал он, растягивая губы в широкую улыбку.

«Только бы не треснули!»

– А ну признавайся, чего тебе надо, Мугу? – холодно осведомился сторож, настороженно глядя на мокрого ковыляку.

«Идиотский вопрос. Дождаться врагов хозяина, убить и притащить к его ногам – вот я признался, и что дальше?»

Больше всего Адаму хотелось сейчас скрутить дотошного гнома в узел и швырнуть в реку, из которой он сам только что выбрался. Но делать этого было никак нельзя – зомби остро нуждался в помощи. Вздохнув, Адам опустился на каменный пол, прямо в натекшую с него лужу, и начал с помощью рук, гримас и отрывистых «мугу» объясняться с гномом.

Таланты мима у слуги некроманта оказались ни к черту – сторож только смеялся, глядя на забавные ужимки странного человека. Устав паясничать, Адам закрыл рот, молча извлек из кошеля три блестящих четвертьпаундовика… и беседа сразу свернула в нужное русло.

Сторож попробовал монеты на зуб, решительно грохнул песочные часы о камень и разровнял высыпавшийся песок ладонью.

– Рисуй или пиши! – велел он, бережно выкладывая четвертьпаундовики строго посередине между собою и Адамом.

«Вот так бы сразу! Сейчас попытаюсь…»

Холодный палец с длинным синим ногтем запорхал по песку, продавливая в нем канавки и соединяя их друг с другом затейливыми линиями.

– Те трое, что вышли через Биттивасский лаз на поверхность, твои друзья, – догадался гном, глядя на кривые фигурки, застывшие в тесном объятии.

Адам кивнул, стирая картинку и тут же начиная рисовать новую.

– Ты отстал…

Ковыляка в знак одобрения восхищенно поднял вверх большой палец и придвинул к сторожу первую монету.

– …и будешь ждать их не у этого лаза, а… у соседнего – я правильно понял? – уточнил гном, глаза которого все более грозили окосеть в результате попыток одновременно следить и за рисунком, и за деньгами.

– Мугу, – подтвердил Адам, накрывая вторую монету ладонью и начиная плавно отодвигать ее от себя.

– Но ведь тот лаз… он никогда не используется! – внезапно осипшим голосом возразил сторож.

«Не хочешь – не надо. Мое право – предложить, твое право – отказаться».

Монета остановилась и начала неумолимое движение назад.

– Стой! – крикнул сторож.– Ладно, твоя взяла, мне все равно. Только объясни, какого дьявола тебе это нужно!

«Я загоню их в ловушку, как глупых мышей, и прихлопну в темноте! Я выловлю их тела из черной воды, отделю головы и притащу хозяину в мешке, а он примет этот подарок и похвалит меня! Возможно, он даже подправит мой язык и гортань, чтобы я мог говорить по-настоящему. Я выполню поручение!»

Пока в голове Адама бушевали мысли, его палец старательно выводил линии.

– Шутка? – потрясенно спросил гном, уставившись на рисунок, выдавленный на мокром песке.– Это просто дружеская шутка?

Полюбовавшись собственным творением, ковыляка уверенно кивнул и расплылся в самой широкой улыбке, на которую был способен его рот. Две оставшиеся монеты весело звякнули в гномьей ладони, присоединяясь к подружке.

– Предупрежу, – дрогнувшим голосом пообещал сторож.– Ну и юмор у вас, ребята, однако…

«Жалкий недомерок учит меня правильным шуткам? Забавно. Черт! Кажется, что-то треснуло… Проклятая губа!»

(обратно)

Нижний город. Запасной выход из Биттиваса в Мокрыш, берег реки

Наверное, со стороны они выглядели комично. Нагруженный мешками и свертками русоволосый молодой человек, с уха которого свисает уж, и парочка мужчин, идущих почти в обнимку. Не то пьяные, не то хромые– спотыкаются через шаг.

По счастью, Биттивас был вечной пристанью дождевых туч, погода стояла непроглядно пасмурной, а квартал, по которому брела троица, славился в городке рекордно высоким количеством негорящих фонарей (честно говоря, именно поэтому припозднившиеся путники и спотыкались).

Острый лучик света царапнул стену. Коротко свистнув, гном махнул ручонкой:

– Сюда!

– Разве мы выходили из этого лаза? – попытался заартачиться маг.– Я прекрасно помню, что там были кусты и забор с ангелочками!

– Какая разница! Выходили из одного, вернулись через другой. Раз дежурный сигналит, значит, нам туда!– Терслей решительно подтолкнул Жекона вперед.

Издалека донесся резко оборвавшийся женский вопль.

– Не дай бог, опять попутчица наша, – покосившись на Геллана, буркнул командир.– Хватит кобениться, пошли скорее, Жекон, пока не догнала!

– Я посвечу, – неизвестно чему улыбающийся гном услужливо поднял фонарь выше.– Прошу, господа! Осторожно на ступеньках!

– Сервис Нижнего города растет прямо на глазах! – восхитился маг.– Несколько часов назад нас чуть под зад не пинали, и вот вам, пожалуйста: «господа», «осторожно», «посвечу». До чего приятно!

– Интересно, уложились ли мы в трехчасовой лимит, оплаченный Гильдией? – сказал Геллан, огорченный тем, что девушка все-таки осталась в Биттивасе.

– Вы даже раньше уходите! – откликнулся провожающий гном сверху.

– Серьезно? – обрадовался Жекон.– В таком случае я требую вернуть разницу.

Терслей усмехнулся, но в квадратном отверстии лаза появилось озабоченное личико наклонившегося гнома.

– У меня нет с собой ваших денег. Спросите у того, кто сторожит лодку, – серьезно сказал он.

– Кажется, белая горячка не только у Жекона, – тихо сказал командир.– Гном, возвращающий деньги? Я брежу…

Лаз без скрипа захлопнулся.

Бархатное небо, неведомо как подвешенное к каменному своду Нижнего города, моргнуло точками последних звезд и стало непроницаемо черным.

– Скоро рассвет, – почему-то понизив голос до шепота, сказал Геллан.– Все, как наверху.

– Как наверху, только ненастоящее, – эхом откликнулся маг.– Жди, дуся, сейчас развиднеется…

Но ждать восхода не пришлось.

Вспыхнул тусклый шар, указывая направление, и маг, радостно всплеснув руками, поспешил на зов. Сторож оказался достаточно высок ростом для обычного гнома, но удивительно немногословен. Едва высунув из-под плащ-палатки нос, он молча вручил Жекону багор, Терслею фонарь и развернулся спиной, явно собираясь уходить.

– Э! – окликнул его маг.– А деньги? Нижний город задолжал Гильдии! Я требую вернуть долг!

Гномья спина продемонстрировала презрение (Геллан не понял, каким образом это удалось мелкорослику, но факт оставался фактом).

– Эй! – нетерпеливо повторил Жекон.

Не поворачиваясь, гном небрежно швырнул через плечо горсть монет. Дружный стук кругляшков по дну лодки свидетельствовал, что, по крайней мере, большинство из них попали в цель.

– А мы не гордые! Подымем! – громко провозгласил маг и решительно зашагал по мокрым голышам, орудуя багром вместо посоха.

Гномий фонарь горел тускло, бросая на каменный настил лишь узкую полосу света. Стоило его приподнять выше, как заслонка немедленно падала, и окружающий мир погружался в кромешную темноту.

– Вот тебе и хваленая гномья техника! – проворчал Терслей, на ощупь продираясь через колючий куст.– Собственных ног не видать! Жекон, как ты?

Всплеск, тихое чертыхание, шорох и звон уроненных во тьме монет были лучшим ответом. Маг благополучно добрался до лодки, залез в нее и всецело посвятил себя поискам.

– И как успехи? – ехидно поинтересовался командир, перебираясь через борт следом.– Все собрал?

– Знать бы еще, сколько их должно быть! – с досадой ответил маг, шаря под сиденьем.

Принц, которого в результате этих манипуляций чуть не снесло с узкой дощечки, протестующее вскрикнул, но маг уже переместился дальше.

Терслей наклонился, поддел непокорную заслонку ногтем и попытался осветить внутренность лодки, но фонарь явно питал отвращение к человеческому роду. Трепещущее желтое пятно словно впитывалось в поверхность, предлагая небогатый выбор услуг: либо жалкий блин полумрака, либо кромешная темень.

– О! Еще одна! – радостно воскликнул маг, коршуном прыгая на блестящий кругляшок, выглядывающий из-под сапога командира.

– Жекон, уймись, лодка качается! – с досадой сказал Терслей.– Лучше скажи, где весла!

– А гном его знает! – беспечно отмахнулся маг, бренча зажатой в кулаке добычей.– Где-нибудь здесь, я их у самого борта складывал. Не торопись, все будет в лучшем виде. Плыть-то теперь по течению!

– Жекон! – повысил голос командир.

– Да что ты лютуешь?! – возмутился маг.– Дело сделано, времени полно, плывем нужным курсом – какого рожна тебе еще надо?

– Ну-ну, – холодно сказал Терслей и демонстративно пересел подальше.

Геллан опустил руку за борт – в ладонь упруго толкались водяные струи.

– Действительно, плывем, – удивился он.– И как быстро! Только рассвет почему-то все никак не наступает.

– Гномьи поделки бывают и с брачком, – презрительно отмахнулся Жекон.– Какую-нибудь шестеренку на небосводе заело. Не беспокойся, дуся, сейчас они все что надо смажут, подкрутят – и будет тебе рассвет в лучше виде.

Принц задумчиво поднес мокрую руку к лицу – кожа источала слабый запах прелой листвы, тины и еще чего-то неопознаваемого, но почему-то тревожного. Манипуляции Терслея (он все боролся с непокорной фонарной заслонкой) свидетельствовали, что командир тоже обеспокоен.

– А ну, скорняк, подсоби! Глянь, куда плывем!

Луч рождался и тут же умирал, прочерчивая на поверхности воды пунктирную линию. Из речных глубин тянулись слабо шевелящиеся ленты подгнивших водорослей. В неверном свете было заметно, что от реки поднимается душный парок. Ледяная корка отсутствовала, а вот бревен прибавилось. Контрабандные стволы плыли по Рену дружными группами, толкаясь и танцуя в потоках воды.

– Ух ты! – Геллан попытался достать ослепительно белый, словно фосфоресцирующий, пятилистный цветок, но не дотянулся.

– Погребальная лилия, – равнодушно пояснил маг.– Редкий цветочек, но лучше не трогай.

– Че-о-орт! – Фонарь в руках командира вдруг выдал целый фонтан света и тут же слепо заморгал, словно подавился.

За этот короткий миг принц успел рассмотреть разве что переднюю часть лодки, зато во всех подробностях. Днище носовой части тянулось далеко вперед и заканчивалось тонко вырезанной фигуркой шакала с замазанными черной краской глазницами. От того, что шакал склонялся над водой довольно низко, возникало ощущение, что он принюхивается. Борта оказались не составными, а долблеными из дерева-гиганта необъятной толщины. Лопатообразные выступы по бокам лодки напоминали оттопыренные плоские уши, а поперечные прямые распорки покрывала тонкая позолота.

– Жекон! – ахнул Геллан, подскакивая на сиденье и дергая мага за рукав.– Жекон, это не наша лодка!

– Я тебе больше скажу, дуся, – дрогнувшим голосом ответил маг, подцепляя багром ближайшее бревно.– Река тоже не наша. Это Нер…

(обратно)

Безлюдное место на окраине Биттиваса

Одинокая, перекошенная набок скала у самого леса приняла нас в свои гостеприимные, хотя и не слишком удобные объятия. Обычно в народе такие вот мрачные кривые каменные сооружения нарекают «Рогом дьявола», «Пальцем сатаны», «Чертовым диваном» и тому подобными именами, свидетельствующими о примитивности и стопроцентной предсказуемости людского мышления. Действительно, какой дурак рискнет опустить собственный зад на острый камень? Только черт.

А вот мне интересно: валяющиеся вокруг обрывки пищевого пергамента, какие-то тряпки, обглоданные куриные косточки и, пардон, дамские панталоны с кружавчиками – это тоже оставили черти?

Потрясающие существа люди. Серьезно, просто вне конкуренции. Самостоятельно придумать дурацкую легенду о смертельно опасном для посещения месте, искренне в нее поверить и, трясясь от страха, лично переться проверять ночью: правда или нет – на такое способен только человек. А уж заниматься сексом, выбирая для этого наименее подходящие места, – и вовсе чисто людская традиция.

Что ж, придется вам подыграть, любители адреналиновых сказок.

– Если я правильно понял куратора, – осторожно начал Третий, присаживаясь на относительно гладкий камушек, – то временно мы остались единственными чертями в наружном мире?

– Да, – кивнула чертовка, старательно сооружая нечто вроде юбчонки из куска серой холстины, прежде служившей подстилкой для пересмешника.– По крайней мере, на территории континента.

– А как же работа? Бойцы, дипломаты, курьеры? Кто станет доставлять в ад души мертвых?

– Придумают что-нибудь! – небрежно отмахнулась наша красавица, затягивая на талии узел.– Организация всегда славилась изворотливыми решениями. Начнут, к примеру, грешникам еще при жизни повестки посылать, чтобы они сами являлись на место вечных мук.

– А Положительные? – взвыл толстяк.– Получается, им достался целый кусок мира? Вот так запросто?

– Вот уж кому-кому, а ангелам не завидую, – признался я.– Думаю, сейчас у них положение не менее чрезвычайное, чем наше. Душа, оставшаяся после смерти непристроенной, очень часто превращается в привидение. При невозможности взять грешников в рай им придется сильно напрячь мозги, чтобы изобрести достойный выход из этого тупика.

– Например, организовать свой ангельский ад, – язвительно предположила Вторая.

– А почему бы и нет? Даже забавно получится. Ангел, мучающий грешника на медленном огне, – на такое и я не отказался бы посмотреть! Но ведь этого просто не может быть.

– В таком случае оглянись, – посоветовала чертовка.– Конечно, товарищ носитель Положительной сущности пока не начал процесс издевательств, но все к тому идет.

– Где?! Ох, ма…

Я выглянул из-за широкого дружеского плеча и чуть не свалился с узкого камешка, на котором сидел.

Биттивас не слишком большой городишко – скорее большая деревня, в силу высокой криминальности исправно поставляющая в другие населенные пункты головорезов и воров. Думаю, излишне напоминать, куда именно попадали души профессиональных преступников после смерти. За тысячелетия существования данного мира процедура отработана до автоматизма. Наш курьер встречает заведомо грешную душу, запихивает в специальный контейнер, доставляет в преисподнюю… дальше понятно: вилы, качественный огонь и разные степени прожарки по желанию заказчика.

Но это раньше. Сейчас же над крышами Биттиваса, словно заблудившиеся птицы, кружили три прозрачные фигуры. В архиве Положительных они наверняка значились как закоренелые грешники, и потому ни один из ангельских курьеров не явился на звук последнего выдоха, чтобы встретить несчастного и сделать его счастливым.

Бесхозные души побродили-побродили, сбились стайкой и от нечего делать приступили к традиционному занятию свободного от работы человечества – горячему обсуждению вопросов «кто виноват» и «что делать». Как водится, мнения разошлись, и бестелесные энергетические субстанции начали приводить аргументы, долбая друг друга по разным частям контура тела и получая интересный результат – было не больно, а немного щекотно, что являлось характерным признаком окончательного превращения всех трех красавцев в привидений.

На беду, мимо пролетал один из работников Положительных.

Его прекрасным глазам предстала несколько сюрреалистическая картинка: трое привидений со смаком и знанием дела избивали друг друга. Спустившись с небес на землю, ангел зачитал нарушителям спокойствия нотацию и велел немедленно отправляться по месту посмертной приписки, то бишь в ад. Привидения, обретя в лице светлого существа новую жертву, тут же радостно предложили ему в ответ отправиться в задницу, после чего беседа свернула на скользкие рельсы взаимного непонимания.

Согласно Уставу, ангел должен был оказать привидениям любую помощь, лишь бы их неприкаянные души упокоились. Неприкаянные же души категорически отказывались упокаиваться, активно отбиваясь от ангела руками и ногами.

Мы с напарниками, наблюдая за происходящим в качестве зрителей, застали тот самый пикантный момент, когда сотрудник Положительных взвыл и в целях самообороны нанес самому назойливому грешнику мастерски точный удар в челюсть.

– Нокаут! – одобрительно заметил толстяк, провожая взглядом пикирующее на лес избитое привидение.– А что, ребята, кажется, мы передаем свой участок в надежные крепкие руки! Добро-то у нас, оказывается, – ого-го! Палец в рот не клади!

– Мир перевернулся с ног на голову! – вздохнула чертовка.

– Именно, – согласился Третий.– Раз Кодекс уже никто не соблюдает, то надо этим воспользоваться. Как думаешь, дружище? Тряхнем стариной, а? Покажем нудным обывателям, что такое настоящий праздник?

– Праздник – это, конечно, хорошо, но…

– Да какие еще но? – возмутился толстяк.– Свобода! Безнаказанность! Никаких обязательств перед Организацией! Разве не об этом мечтают все черти?

– Ты забыл о маленькой детали: рамки нашей свободы ограничиваются путями передвижения химеры Аша.

Третий пренебрежительно хмыкнул:

– Один раз мы уже ушли от зверя! Значит, убежим и при следующей встрече!

– Тебе это не напоминает одну из популярных народных сказок? – прищурился я.– Раз ушли, два ушли, три ушли, а потом хлоп – и мрачная концовка в виде горки рогов и копыт.

– Да ладно тебе панику нагонять! – оскорбился толстяк.– Не верю я, хоть убейте, что на свете может существовать животное, которое невозможно извести тем или иным способом! Придумаем что-нибудь!

– Тогда думай быстрее, – посоветовала Вторая, вскакивая со своего места и хватая меня за шиворот.– Потому что эта тварь уже близко! Ай!

Появившийся из-за сосен аш-шуар летел тяжело: ему пришлось повторить наш путь от одних ворот преисподней к другим, а земные породы это тебе не вата – никаких боков не напасешься.

– Бедняжка, – неискренне мурлыкнула Вторая, пиная толстяка, который никак не мог расстаться с насиженным местечком.– Выглядит так себе. Ой, а что это он тащит? Э! Пятый, кажется, наш противник вооружился! И что теперь делать?

От любопытства Третий привстал и тут же рухнул обратно, обратив на меня застывший от ужаса взгляд.

– В капсулу! – коротко скомандовал я.

Драка с запыхавшимся, помятым и раздраженным крылатым львом с ведром святой воды под мышкой – это перебор даже для меня.

Последнее, что я успел заметить, прежде чем люки задраились: болтающийся на шее химеры овальный картуш из чистого серебра с ликом пухлой краснощекой красотки, взирающей на меня с чисто мужским охотничьим азартом.

– Богиня охоты? – бросил я вопрос напарнице, поспешно выкручивая руль и выжимая педаль в пол до отказа.

– Кажется, наш зверь по пути ограбил одну из биттивасских церквушек. Вот глупышка, ведь он совершенно не разбирается в специализации святых. Это Маш, покровительница рожениц, – сказала Вторая.– Неужто ты ее не узнал, Пятый? Осторожно! Вода!

– Прости, как-то не довелось раньше встречаться! – нервно просипел я, бросая капсулу вбок, чтобы избежать опасных брызг.– Держитесь!

Из багажного отсека донесся грохот упавшего и безуспешно пытающегося подняться тела.

– А раньше нельзя было предупредить? – недовольно буркнул Третий, вползая по стеночке на заднее откидное сиденье.– Паек из-за тебя раздавил… Придется теперь съесть!

– Там, кстати, с провиантом как? – забеспокоилась Вторая.– Дней на шесть-семь наберется?

– Смотря по сколько потреблять, – уклончиво ответствовал толстяк, увлеченно чавкая.– Но до послезавтра должно хватить! – Чавканье на миг прекратилось, и зашуршала очередная упаковка.– По крайней мере, до завтра точно!

– Если учесть, что уже почти полдень, то прогноз звучит чрезвычайно оптимистично, – сказал я.– Имей в виду, дружище, в случаях форс-мажора первыми съедают самых упитанных!

– Самых слабых, – поправил Третий, спокойно продолжая жевать.– Да ты не зыркай на меня, дружище, – рули, рули! Кстати, а куда мы летим? Товарищ куратор! Товарищ куратор, ау! Ангелы побери! Совсем забыл, что база теперь нас не обслуживает…

Я торжествующе улыбнулся.

В наушниках по-прежнему звенела тишина.

Но!

Прямо перед моим носом на дисплее светилась четкая карта побережья, где один из городов был выделен жирной красной точкой. При наведении курсора из нее выползла змейка адреса, экран моргнул, и внизу бегущей строкой заскользило предупреждение: «ИЗМЕНИТЕ ВНЕШНОСТЬ! НИКАКИХ МОРОКОВ, ТОЛЬКО МАТЕРИАЛЬНЫЕ ПРЕДМЕТЫ!»

Припомнив колобкообразное лицо и щербатую ухмылку родного курирующего администратора, я мысленно послал ему короткое благодарное «мерси» и тверже надавил на педаль.

(обратно)

Нижний город. Нер, река мертвых

– Плохо дело. Кажется, магия здесь не работает, – сухо доложил Жекон, отшвыривая бесполезную упаковку.

– Но хоть свечу найди! – сказал Терслей.– Собственных рук не видно.

– Значит, рассвета не будет? – мрачно спросил принц.

– Вряд ли, дуся, – задумчиво ответил маг, роясь в мешочке.– Ага, вот оно!

Студенистый ком плюхнулся на фигурку шакала и застыл над торчащими ушами деревянного зверя, медленно разгораясь и обрисовывая безрадостный окружающий пейзаж. Извивающиеся водоросли, на деле оказавшиеся плоскими червями, немедленно отпрянули от лодки, скрывшись под водой. Бледные погребальные лилии, сбившиеся в тесные колонии, наоборот, приподняли лепестки, жадно глотая скудный свет. Очередной продолговатый предмет величественно проплыл мимо.

– То-то я смотрю, бревна какие-то короткие, – поморщился Терслей.– А это мертвые тела! Черт, их так много… Жекон!

Маг попытался незаметно сунуть открытую флягу на место, но, учитывая широкую амплитуду колебаний лодки, это оказалось проблематичным. Рука промахнулась мимо поясного крюка, расплескав часть содержимого фляги за борт.

– Помянем рабов божьих! – мрачно сказал маг голосом человека, которому уже нечего терять.

– Жекон!!! – прорычал Терслей.– Как ты можешь?! Нас несет в натуральный ад, а ты спокойно наливаешься градусами? Дай багор!

– Пожалуйста! – охотно согласился маг.– Собираешься наловить парочку трупов на ужин? Вряд ли они окажутся сочными – вот эта характерная желтая корочка подсказывает мне, что их предварительно забальзамировали.

– Жекон!!!

– А! Ты не голоден? – обезоруживающе улыбнулся Жекон.– Тогда я вообще не понимаю, на кой тебе сдалась эта жалкая палка с крюком на конце. Командир, возьми себя в руки, я уже сто раз пытался свернуть в сторону, и у меня ничего не вышло – это Нер! У него нет начала и конца, его невозможно перейти вброд, и еще ни один смертный не сумел от его середины причалить к берегу! Сейчас мы всего лишь жалкие букашки, которым даровано только одно право: плыть.

– И ты вот так спокойненько об этом говоришь? – вспыхнул Геллан.

– А что нервничать? – удивился маг.– Рано еще. Командир, ты помнишь то место на карте, где Нер разветвляется на шесть рукавов?

– Кажется, да, – немного подумав, сказал Терслей.– Ты считаешь, что мы сможем свернуть с дороги мертвых?

– Шанс есть, – уклончиво ответил Жекон.– Тем более что ориентир заметный – водопад. Дуся, ты хорошо плаваешь?

– Нормально.– Принца передернуло от неприятных воспоминаний.

Непросто дались ему новые документы.

– А прыгаешь? – не унимался маг.

– Примерно так же, как и плаваю, – угрюмо признался Геллан.– Что ты задумал, Жекон?

– Лодку несет по прямой на Первый Водопад Слез. Значит, при определенных усилиях мы сможем выбрать относительно безопасный шестой рукав основного русла Нера и немного продлить свою жизнь. Если не убьемся, конечно.

– Безопасный? – недоверчиво уточнил Геллан.– И куда же он ведет?

– Дальше по территории Лакатки, до Второго Водопада Слез. Хотя, честно сказать, точно никто не знает! – оптимистично заявил маг.

– Ничего себе безопасность!

– Зато все знают, куда ведут остальные пять, – грустно сказал Терслей, отталкивая багром особо настырного покойника, прилепившегося к их борту.– Нер течет через весь континент и принимает в себя умершие тела со всей страны гномов. Если верить коренным жителям Нижнего города, водопады является пограничной полосой между реальностью и миром мертвых. Сразу после каждого водопада пять рукавов Нера ныряют глубоко в толщу каменных пород и текут уже под Лакаткой. При этом усопшие не просто пересекают границу, но и автоматически сортируются во время падения. Нер сам решает, кого куда следует отправить. Добрых гномов выбрасывает в первый рукав, ведущий в легендарную Листу – страну вечного блаженства и сладких снов наяву. Гномы, не заслужившие счастья после смерти, но и не совсем уж отвратные, утекают во второй рукав – безвременье. Явные же грешники плывут по третьему, четвертому и пятому рукавам – прямиком в демонское пекло по узким руслам, наполненным разбавленной кислотой.

– А как мы отличим, где шестой? – уныло спросил Геллан.

– Я тебе скажу, дуся! – оживился маг.– Тот, в который не попадет ни один труп, и есть шестой. В принципе, и остальные довольно просто угадать заранее. Уж поверь опыту, в Листу поплывет один гном, от силы два. Зато заслуживших демонские муки будет приличное количество. Тут уж все, как и при жизни, дуся: просторный дворец для одинокого монарха и казарма для толпы солдат. Что скуксился? Ничего, не трусь, выберемся! Сейчас быстренько сварганим спасательные пояса и вперед пятками, – бодро откликнулся маг, вставая и уже без утайки откручивая пробку фляги.

– Жекон! – простонал Терслей.

– Не ори, – спокойно отбрил маг, поднося флягу к губам.– Лишить обреченного на смерть последнего желания есть непростительный грех, который я не позволю тебе совершить. Хочешь глоток? Нет? Вот и ладненько. Дуся, а ну подгони мне поближе вон того гномика в красном костюмчике. Все будет в порядке, ребята. Наши шансы на спасение растут прямо на глазах. Лишь бы трупов хватило.

– Это еще зачем? – выпучил глаза Геллан, ловя застывший взгляд Терслея, молча крутящего пальцем у виска.

– А из чего прикажешь мастерить спасательные пояса?– изумился маг, деловито отвязывая маленького покойника от подложенного под тело плотика и вновь отпуская его на волю.– Дощечки, правда, кургузые… но зато их много!

Тело, лишенное плавучей опоры, погрузилось в темную пучину. Неясная тень, в ту же секунду промелькнувшая под лодкой, и круги на воде были слишком прозрачным намеком на дальнейшую судьбу покойного гнома.

– Они тонут! – ахнул Геллан.– И их пожирают рыбы. Разве это не надругательство над мертвыми?

– Главное, чтобы мы не утопли! – Громко сопя, маг ловко скрутил с помощью веревки несколько узких досок между собой и протянул принцу: – А ну, дуся, примерь! В подмышках не давит?

Держа в руках нечто странное, больше всего похожее на кусок деревянного забора, Геллан перевел взгляд на воду и вдруг понял, что если прямо сейчас, немедленно не откроет рот и не скажет какую-нибудь глупость, то просто сойдет с ума.

– Жекон! – нервно хихикнув, спросил он.– Слушай, а каким образом Нер выбирает, кого из гномов куда отправлять? Пусть страшная, пусть ведущая в преисподнюю, но это просто река!

Маг внимательно и без улыбки оглянулся на него.

– А вот тут, дуся, юмор совсем неуместен. Нер на них смотрит.

(обратно)

Центральная торговая площадь Биттиваса. Рынок

– Кому гусь? Свежий, только что бегал!

Дородная покупательница брезгливо приподняла голову птицы и заглянула в мутные глаза.

– Смеетесь? На помойке и то свежее тушки валяются!

– Вот там и берите! – Хозяйка гуся заслонила товар своим телом и решительно оттерла привередливую даму от прилавка.– Ходют тут всякие…

Обожаю рынки.

Эмоций, выплескиваемых в пространство за один торговый день, хватит накормить до отрыжки десяток энергетических вампиров. Купленные товары еще долго хранят тепло потных ладоней продавца, и привычная хозяйская аура тянется за ними медленным кисельным следом. Нет места лучше, чтобы изменить внешность, – здесь никого не интересуют твои секреты, важно лишь, сколько у тебя монет и насколько легко ты с ними готов расстаться.

Времени у нас было в обрез – из краткого опыта общения с химерой я успел заметить, что уйти от погони удается максимум на несколько часов. Далее на горизонте начинает клубиться символическая пыль, и неуклюжий острокрылый силуэт пикирует на наши головы с самыми недвусмысленными намерениями.

Один кошель остался в доме трагически почившего Урби Цкара, второй по-прежнему валяется на полочке в ниферской гостинице, последний, к сожалению, уже изрядно похудевший, припрятан под сиденьем капсулы. Придется либо воровать, либо расплачиваться иллюзорными монетами, что, в сущности, тоже является банальным воровством.

Багажный отсек капсулы снабдил нас толстыми стопками одноразовых личин: две початые мужские и нераспечатанная дамская (как правило, Второй личина не нужна; косметичка нашей напарницы является поистине волшебным средством преображения). Оно и хорошо: если припрет, мы с Третьим сможем ее использовать.

Теперь тела.

Чертовка скопировала внешность юной небогатой панночки, немного ужав талию и поддув грудь, из-за чего на нее бросали взгляды все встреченные существа мужского пола. Дамы же избегали смотреть напрямую, испепеляя нахалку боковым зрением. Третий, как всегда, ограничился самыми минимальными изменениями: замаскировал рога, копыта и хвост, оставшись в привычном амплуа добродушного толстяка. Я тоже решил не усердствовать. Разве что немного состарил получившегося мужчину и сунул ему в руки иллюзорный кошель, в котором при каждом шаге звенели несуществующие монеты.

Не обратить внимания на такую перспективную группу торговцы не могли, и нас буквально засыпали предложениями. Юбки, штаны, корсеты, плащи, куртки, рубахи, накладные воротники, обувка всех размеров и фасонов…

Вторая нырнула в груду вываленных на прилавок вещей, как рыбка в родное озеро.

Тарахтя как трещотка, наша красавица умудрилась прикидывать на себя, расправлять на весу и небрежно отшвыривать в сторону, щелкать крючками, мять голенища, щупать кружева и обкручиваться поясами с такой скоростью, что у меня закружилась голова, а четверо торговцев не успевали подносить все новые и новые тряпки.

Что процесс примерки завершен, я понял, лишь когда торговцы облегченно выдохнули, а перед моим лицом оказалась требовательно раскрытая узкая ладошка.

– Я выбрала. Дашь немножко денежек? – ласково попросила Вторая.

– Сколько? – задал я традиционный мужской вопрос.

– Ну… – замялась чертовка, – так вот навскидку даже не соображу. Ты мне лучше отдай весь кошель, а я отсыплю…

– Держи.

Ручка с кроваво-красным маникюром заграбастала трофей и медленно развязала тесемки. Лицо Второй омрачилось тихим отчаянием матери, вынужденной расстаться с родным дитятей. Далее начался акт расплаты, сопровождающийся трагическими вздохами со стороны Второй и мучительными понуканиями владельцев тряпичного имущества.

– Три… четыре… еще одну! Пять… шесть…

– Слушай, сколько можно копаться! – не выдержал толстяк.– Дай мне, я быстро подсчитаю!

Кошель в мгновение ока обвился тесемкой и стремительно спасся в недрах широкого кармана красавицы.

Вторая исподлобья глянула на моего друга и угрожающе оскалилась.

– Не родилась еще на свет та панна, что добровольно мужику назад деньги отдаст! – хмыкнул наблюдающий за сценой зеленщик, степенно обмахиваясь пучком салата.– Мне супружница так и говорит: что отсыпал, то только мое.

– Детка, – шепнул я.– Ты что? Откуда у работницы твоего уровня эти плебейские замашки?

Длинные ресницы виновато хлопнули.

– Не знаю, – грустно призналась чертовка.– Руки сами сжимаются…

– Вот что значит войти в образ. Ладно, оставь этот кошель себе, я рассчитаюсь…

Творить морок вслепую, не глядя, дело неудобное.

Делая вид, что шарю за пазухой, я пощелкал пальцами, создавая новый кошель и наполняя его монетами. Конечно, перестарался. В итоге извлеченный на свет мешочек оказался из тонкой замши, расшитой золотым узорами, а монеты сплошь пятипаундовиками.

Углядев золотой, торговец барахлом поперхнулся, со скоростью вычислительной машины пересчитал сумму, ошибаясь при каждой операции сложения в свою пользу, и твердо сообщил, что с нас четыре с половиной, но сдачи у него нет.

Против таких наглецов есть только один прием.

Ласково улыбнувшись, я пожал плечами и мечтательно обвел глазами рынок, тронув Вторую за плечо:

– Пойдем, милая. Купим себе одежду где-нибудь в другом месте.

Черные глаза красавицы выразили настоящую панику, а руки сумели одновременно вцепиться в несколько шмоток, валяющихся в разных концах прилавка. Такими пальчиками бы сложные аккорды брать.

– Ну пожалуйста…

Торговец хмыкнул и пренебрежительно уставился на меня. Взгляд свидетельствовал, что мой авторитет как держателя кошелька и просто самца падает в его глазах все ниже.

– Пошли отсюда! – строго повторил я, сигналя глазами.

– Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

– Пошли! – непререкаемым тоном вредного родителя настаивал я.

– Ах так?!

Верхний крючок на корсете «юной панночки» с треском оторвался. И без того круглые полушария грудей чертовки словно бы надулись еще больше, а ложбинка между ними достигла критической глубины, выразительно подчеркивая нереальную полноту форм. Зеленщик крякнул и, засунув в рот салатный куст целиком, начал его нервно жевать. Без помощи ветра импровизированный лоскут, временно заменяющий Второй юбку, весело взметнулся в воздух, открывая жадным взорам зрителей стройные ножки в прозрачных шароварах.

– Ой! – стыдливо мурлыкнула чертовка, наклоняясь, чтобы усмирить непокорную тряпицу. В этой позе содержимое корсета выставилось на обозрение во всей красе, чудом не вываливаясь наружу.

– Тьфу, бесстыдница! – сплюнула торговка вениками, хватая с прилавка один и отмахиваясь им.– И это называется панталоны? Вот этот треугольничек? Тьфу на тебя! И еще три раза тьфу!

– Простите, мне так неловко! – пролепетала Вторая, выпрямляясь и прикрывая обеими руками грудь, от чего юбка радостно задралась уже со стороны тыла.– Ой! Ой, мамочки!

Поборнице классического нижнего белья оставалось лишь неодобрительно трясти головой. Лицо торговки стало похоже на морду старого и смертельно обезвоженного верблюда, который и рад бы плюнуть – а нечем. Зная родную напарницу, я был уверен: если спереди панталоны представляют собой целый треугольничек, то сзади такого пуританства Вторая не допустит: максимум тонкая веревочка.

Зеленщик, как раз доевший салат, икнул и остервенело вгрызся в пучок редиса.

– Слушай, – тронул меня за плечо владелец тряпок, – я бы такой панне все, что она хочет, купил, а ты жадничаешь! Она же у тебя почти голая!

По рядам пронесся ропот, в котором угадывались возбужденные мужские голоса, предлагающие свою бескорыстную помощь, и осуждающие женские, присоединившиеся к мнению торговки вениками. Невозмутимо улыбающаяся Вторая, купающаяся в горячих эмоциях, как в ванне, одернула юбку и пихнула меня локотком в бок.

– Ну!

– Держи, – сунул я пятипаундовик застывшему в ожидании торговцу.– Сдачи не надо!

– Вот это правильно! – одобрил он.– Такой панне… я бы…

Чертовка скромно потупилась и принялась сгребать в охапку обновки.

Боковым зрением я увидел, как глупый ловелас подмигнул со значением и сунул в ладошку моей напарнице потную скомканную бумажку со своим адресом.

Вторая, как и положено юной панночке, зарделась.

– Придешь? – Шепот был тихий, но горячий.

Чертовка нервно облизнула язычком пухлые губы и пожала плечами.

– Придет, не сомневайся! – пообещал Третий, которому надоело эротическое представление, посвященное не ему.– Мы, брат, втроем придем! Ну что, копуша, закончила? Давай сюда, я понесу.

– Погодите… Неужели здесь все? – удивился я, оглядывая жалкую стопку, перекочевавшую из рук чертовки в широкие лапы толстяка.– Две рубахи и пояс? Полчаса возни, пять паундов без сдачи, нижнее белье на бесплатное обозрение всему рынку… Ты ничего не забыла? Мы же договорились! Полная экипировка каждому! Причем вещи должны сочетаться друг с другом, чтобы можно было их менять!

– Не ори! – огрызнулась Вторая, сбрасывая с себя кокетливую мину, как приставшую грязь, и стремительно продираясь сквозь толпу.– Вам с толстяком проще – вы стандартные! Я не виновата, что здешние женщины сложены как мешки с песком! Это единственное, что сидело по моей фигуре, понятно?

– Понятно, – прищурился я.– А не подскажешь, какого ангела ты себе соорудила такую фигуру, что на нее ничего не подберешь, а? Перед кем выпендривалась? Твою талию ребенок может руками обхватить! Такое впечатление, что там внутри нет ни одного ребра! А бюст? Будь он настоящим, ты бы могла идти исключительно на четвереньках! Иначе просто позвоночник не выдержал бы! Тоже мне – маскировка! На тебя все мужики облизываются! Видишь вон того слепца, что подаяния просит? Он только что прозрел!

– Ах так… – задохнулась чертовка, резко останавливаясь и упирая руки в бока.– Ну и подавись своим шмотками!

Подброшенные в воздух рубахи взлетели в небо и плавно спикировали на толпу, беспорядочно размахиваяпустыми рукавами.

– Вот и приоделись, – тихонько буркнул Третий, провожая глазами бархатный поясок, повисший на ближайшем дереве.– Гм-гм! Не хочу мешать вашей мирной семейной сцене, но кажется, нам пора сматываться.

– Химера? – напрягся я.

– Похоже. Слышишь, как выводит свои рулады, тварь?

– Погодите! – возмутилась Вторая, оглядываясь назад.– А вещи? Ой! Кажется, какая-то толстуха мою рубашечку поднимает! Куда лапы тянешь, бочка? Брось! Кому говорю! Ух я тебе сейчас… да куда же вы меня…

Мы с толстяком, не сговариваясь, ухватили разъяренную красавицу под локотки и ринулись к выходу с площади.

(обратно)

Нижний город. Нер, подземная река мертвых

Утро так и не наступило. Бледные полосы мертвенно-фиолетового света медленно плыли над рекой.

Геллан смотрел на Нер широко открытыми глазами, и Нер, в свою очередь, внимательно смотрел на Геллана. Сотни и тысячи обнаженных глазных яблок с красными прожилками не мигая взирали на замершего принца, слегка покачиваясь на тонких стебельках водяных струек. Теперь принц знал: у реки мудрые зеленые глаза усталого трудяги-рыбака и такой трагический взгляд, что кровь стынет в жилах.

Лодка по-прежнему быстро неслась вперед. Трое пассажиров уже облачились поверх одежды в деревянные спасательные конструкции, замотали чехлы с оружием, и Жекон лично проверил безопасность Шушула, усадив его в пустую флягу и прикрутив ее к ремню. Прочее имущество было поровну распределено между всеми. Геллану как обычно достались самые неудобные свертки и мешки, из которых что-то торчало и кололо бока, но он не роптал.

Нер загипнотизировал принца своим вековым спокойствием и достоинством. На такой реке нужно либо до смерти бояться, либо вести себя с приличествующим уважением – прочего не дано. Даже Жекон, бодро переругивающийся с Терслеем, понизил голос до пристойного шепота.

Когда лодка вдруг резко притормозила, клюнув носом, Геллан не успел ни испугаться, ни удивиться. Но шакал вновь приподнял хищную мордочку, и движение продолжилось – медленно, рывками, словно кто-то уцепился тяжелыми лапами за днище. Гномьи тела тоже сбавили скорость.

По мере продвижения вперед свод становился все ниже, словно невидимый распорядитель похоронной церемонии плавно и торжественно опускал на гроб каменную крышку, а бледные фиолетовые полосы облаков разом угасли, сменившись отдельными точками огоньков-фитильков, рассыпанных прямо в воздухе.

В их колеблющемся свете вода, обретя неправдоподобную синюю глубину, засияла перламутром, забурлила… и над поверхностью, разевая рты, заскользили серебристые рыбешки – маленькие и до того верткие, что уследить за их передвижениями было просто невозможно. Одновременно с этим пространство огласилось удивительными трелями.

Это нельзя было назвать ни песней, ни мелодией, ни криком. Отдельные протяжные ноты складывались в пронзительные аккорды, мягко перетекающие в шумные вздохи и стоны, от которых щемило сердце и подкатывала тяжелая тоска, камнем ложась на грудь. Ни один известный человечеству музыкальный инструмент не смог бы повторить даже малый отрывок того, что врывалось сейчас в уши слушателей, заставляя вибрировать барабанные перепонки на том нереальном пределе, когда телесная боль сливается с душевной, когда горе так велико, что его невозможно пережить, а можно лишь восхититься горькой красотой последней секунды перед неминуемой смертью, дарующей избавление. От этих звуков не просто хотелось плакать – сдержать слезы было невозможно.

Из глаз принца покатились горючие потоки, прочерчивая на щеках мокрые дорожки и стекая на шею и за воротник.

Геллан искоса глянул на приятелей: маг предавался рыданиям от души, не выказывая смущения и прижимая к груди флягу с торчащей головой ужа; Терслей закрывал уши ладонями, но плакал не менее горько, чуть стесняясь и отвернувшись от остальных. А сверкающие рыбки все продолжали свой танец, вырисовывая на поверхности воды загадочные пенные узоры.

Звуки прекратились неожиданно. Серебристые искры исчезли под водой, тишина ударила по измученным ушам.

– До чего прекрасно! – прошептал маг, утирая слезы.– Рыбки-плакальщицы – подумать только, я и помыслить не мог, что когда-нибудь увижу их своими глазами!

– Это пели они? – всхлипывая, спросил Геллан.

– Кто же еще? – ворчливо отозвался Терслей охрипшим голосом, явно смущенный.– Уж поверь, гномам так не спеть. Любая приличная баллада в их исполнении превращается в фарс. Однако давайте вернемся к суровой действительности. Жекон, насколько я помню подземный фольклор, раз отпели, то скоро водопад?

– Точно! – согласился маг.– Он уже впереди, видишь?

Геллан вскочил на лавку. На некотором расстоянии от них в воздухе висело облако водяных капель. Не успевшие высохнуть от соленых слез щеки начало покалывать тонкими укусами брызг.

– Держимся изо всех сил! – скомандовал Терслей.– И следите, куда повернут тела гномов!

– Если лодку завернет не в шестой рукав – сразу прыгайте! – добавил Жекон.– Дай руку, дуся! Раз… два…

– Жекон… – неуверенно начал Геллан, чувствуя, как рот наполняется брызгами.– Кажется, гномов несет во все стороны! Их…

Вода вспучилась шатром, и из темных глубин выросли две огромные ручищи, состоящие из упругих водяных потоков. Преградив гномьим телам дальнейший путь, они решительно ухватили их в горсти. Глаза Нера тут же дружно зажмурились, прикрывшись мутными пенистыми веками. Взболтав гномов с умением профессионального игрока в кости, Нер вскинул руки и подбросил мертвецов над водопадом, издав на прощание короткий, булькающий смешок.

– Черт! – потрясенно выкрикнул маг.– Да он их элементарно тасует! Швыряет не глядя, как доверчивых котят! Ад, рай – неужели все это просто лотерея?!

Лодка вздрогнула и подпрыгнула, застыв в воздухе.

Глаза Нера внимательно уставились на нее, а раскрытая водяная ладонь растерянно хлопнула по поверхности.

– Нам бы… э-э-э… в безопасный рукавчик, – робко попросил Терслей, поеживаясь.

– А лучше домой! – добавил маг.

Шум падающей воды перекрывал все остальные звуки, но Геллан мог бы поклясться, что слышит обескураженное «хм…».

Наконец вода забурлила, речные пальцы соединились, и принца отправили с лодки в неизвестность небрежным щелчком, словно комара.

– Только не туда!!! – истошно заорал рядом маг, но его сдавили с двух сторон и дернули.

Полет продолжался довольно долго – принц успел рассмотреть все легендарные рукава Нера и даже пересчитать, их оказалось не шесть, как предполагал Терслей, а семь. Забавно. Сможет ли он рассказать кому-нибудь впоследствии о своем открытии?

Дальнейшие впечатления Геллана были связаны исключительно с водой. Вода швыряла его из стороны в сторону, набивалась ему в уши, рот и глаза, тянула его куда-то, отталкивала, переворачивала и крутила, норовя оторвать от тела арбалетный чехол. Вода была повсюду – сделать вдох решительно не представлялось возможным. Спасательный пояс еще при падении распался на отдельные дощечки, и они кружили вокруг принца, хлопая его по лицу и слепо тычась в ребра.

Прежнее «утопление» около порта теперь казалось Геллану просто детской игрой – смех да и только. Сейчас все было гораздо серьезнее. Грудь разрывало от желания вдохнуть, но открытые глаза видели только темную глубину.

Геллан никогда не был особенно верующим – с королевскими особами такое часто случается. Но сейчас он неожиданно для себя начал молиться, обращая к Создателю одно-единственное слово, так как все другие вылетели из головы, словно вымылись стремительными потоками воды. «Жить!.. жить!.. жить!.. жить!..»

На неизвестно каком по счету «жить» кто-то со всей силы треснул принца под зад, и в несчастные взрывающиеся легкие хлынул долгожданный воздух. Горло сводило судорогой, но принц жадно глотал его, кашляя, давясь и оглядываясь почти ослепшими от воды глазами.

Перевернутый спиной кверху маг плавал рядом, не шевелясь и, кажется, не дыша. Короткими саженками из последних сил Геллан подплыл к нему и впился в волосы, чтобы извлечь голову из воды. Более серьезная помощь, по счастью, не потребовалась.

Едва лицо Жекона оказалось над поверхностью, маг судорожно вдохнул, почти спокойно откашлялся, прочистил нос и с достоинством прохрипел:

– Благодарю, дуся. А где Шушулик?

Вспомнивший о том, что уж по-прежнему томится в заточении, Геллан поспешил открутить пробку фляги, и Шушул тут же скользнул ему на голову, обвившись затейливым ободком.

– Терслея не вижу, – осторожно пробормотал принц, оглядываясь.– И, кажется, нас больше никуда не несет. Здесь нет течения?

– Погоди, а это не командир? – Маг указал на нечто растрепанное, прибитое к каменному берегу.

Это действительно был Терслей. И он не дышал, несмотря на все усилия Геллана.

– Дьявол! Полные легкие воды! Ты можешь его спасти, Жекон? – с отчаянием простонал принц, когда осознал тщетность своих попыток.

– Сейчас посмотрим.– Маг выпрямился во весь рост и удивился: – Гляди-ка! А здесь мелко!

– И жарко! – согласился Геллан, чувствуя, как к лицу приливает кровь.– Жекон! Не тяни, сделай что-нибудь, ты же умеешь!

– Не торопи меня, дуся! – строго ответил маг, подбирая подол и извлекая из-под него связку мешочков.– Сейчас что-нибудь перепутаю, и вместо оживления наш утопленник отправится кормить рыб! Где же оно… черт! Ага, слава богам – нашел! Подержи его голову… Не так – выше поднимай! Теперь раскрывай рот… Шире! Еще шире! Черт, тут и мне дышать тяжело! Вот так, аккуратно…

Горлышко плоской фляги послушно скользнуло в рот неподвижного Терслея, слегка дрожа в трясущихся руках мага.

– Теперь ждем! – сообщил Жекон, отбрасывая пустую флягу и прислоняя тело к широкому валуну.– Раз, два, три… ох, боюсь, что настоечка испортилась… Нет, пошло! Пошло!

Грудь командира резко поднялась, рот распахнулся, и Терслей согнулся пополам, выкашливая, выплевывая из себя темную, светящуюся жемчужным перламутром воду.

– Готово! – радостно сказал маг.– Еще мой отец, царствие старику небесное, говаривал, что грамотно приготовленное снадобье может услужить при самых различных обстоятельствах. И согреться, и снять стресс, и взбодрить, и привести в чувство… Бывало, в молодости после работы примешь бутылочку под язык – и всю ночь на танцульках дрыгаешься!

– Какие танцульки? Где мы? – прохрипел Терслей, открывая мутные глаза.

– В седьмом рукаве, – пояснил маг.– Нер был так любезен, что выполнил нашу коллективную просьбу. Мы живы, командир! Правда, непонятно, как отсюда выбираться, но это уже детали.

– А что на берегу?

– Ничего. Собственно, берега как такового вообще не наблюдается, просто широкая труба подземного каменного русла. Нер тут еле течет. Нижний город теперь над нами, но за точность привязки к конкретному месту не поручусь.

– И мы тут одни, – мрачно подытожил Геллан.

– Если ты так мечтал о компании, то надо было сигать вместе с гномьими тушками! – саркастически заметил маг.

– Слушайте, – просипел Терслей.– А ведь и вправду на трубу похоже. Или, скорее, на желоб. Кажется, даже край бортика торчит.

– Где? – заинтересовался маг.

– Вон там, чуть впереди. Стой, куда пошел? Надо держаться вместе. Давай руку, я подстрахую. Жекон! Кому говорят, стой! Черт, ну прямо как ребенок! Скорняк, догони его, а то у меня еще голова кружится… Жекон! Да что ты творишь? Же…

Шлейф водяных брызг, взметнувшийся вверх за спиной мага, резко ухнул на голову Геллана. Уцепиться за край куртки непоседливого мага принц сумел чисто случайно, но вернуть его назад не получилось – едва ноги коснулись дна желоба, неведомая сила пнула под седалище, и вода устремилась по узкому скользкому ложу, бесцеремонно играя живыми телами, словно обломками деревяшек.

Последним в желоб прыгнул Терслей, и хотя командир приземлился не слишком удачно, заехав сапогом Геллану в ухо, принц не решился его укорять.

Они все еще живы. Они вместе. Все остальное несущественно.

(обратно)

Окраина Биттиваса. Трактир без названия

Содержимое багажного отсека не оставляло надежд на благоприятный исход в случае открытого поединка с химерой. Пара мороков-дубликатов, пучок дымовых шашек с истекшим сроком годности, ворох оберток от использованных пайков, аптечка, портативная машинка для производства локальных молний и невесть как затесавшийся среди этих сокровищ трезубец с тупыми зубьями – с помощью данного арсенала можно разве что эффектно покончить жизнь самоубийством, да и то рискуешь опозориться.

Придется вооружаться самостоятельно. И в этом вопросе вся надежда на смертных: если по части врачевания человечество топчется практически на одном месте, то наука уничтожения себе подобных движется вперед гигантскими шагами. А куда направить стопы остро нуждающемуся в защите путнику, если он не знаком с адресами местных подпольных оружейников?

Правильно.

Биттивасское питейно-едальное заведение ничем не отличалось от своих безымянных криминальных собратьев, разбросанных по миру. Фанерные заплатки на стеклах, густая завеса дыма вместо традиционных занавесок, входная дверь прикрыта на десяток замков, смазанных так любовно и тщательно, что сразу становится понятно: это не хозяйская мания, а суровая необходимость.

– Кто?

– Нам бы выпить и поговорить!

«Глазок» на миг потемнел – с той стороны нас тщательно изучали.

– Хм. А девка зачем? На реку со своей рыбой собрался?

– Малолетняя сестра, не с кем оставить.

– Заходи…

«Малолетняя сестра» протестующее дернулась, но я крепче сжал ее ладонь в своей руке, и она обреченно поникла.

После скандала на рынке одежду пришлось воровать из самой захудалой, самой вонючей лавки Биттиваса, торгующей подержанным платьем. Слой пыли на украденных вещах и навеки заломившиеся складки намекали на то, что мы единственные, кто за последние несколько лет взял в руки эти отвратительные обноски.

Перед тем как выпустить Вторую из капсулы, я лично проверил ее внешний вид и заставлял корректировать фигуру до тех пор, пока она не достигла абсолютно безопасных антисоблазнительных пропорций 50-70-60. Лохматые волосы, грязные щеки и пропотевший аброузский балахон, снятый с толстяка и подпоясанный овечьей веревкой, довершал невинный образ деревенской дурнушки. На получившийся результат не позарилось бы ни одно существо мужского пола, включая слепцов, – от веревки и костюмчика попахивало до того неромантично, что нос моментально начинал чесаться, а ноги самостоятельно начинали пятиться, стремясь удалиться на безопасное расстояние.

Интересуетесь, как я смог уговорить нашу красавицу на несвойственное ей надругательство над собственной любимой внешностью? Пришлось пригрозить самым страшным: отъемом косметички.

Тяжелый засов со скрипом выдвинулся. На пороге стоял гномент.

Внимательно изучив нас от пяток до гм… ширинок (Вторая выдержала процедуру стоически), он зачем-то постучал по моему карману и одобрительно кивнул лобастой головой.

– Ты смотри, до чего дошла смычка рас! – тихонько восхитился Третий, степенно останавливаясь в тамбуре и прищуриваясь, чтобы разглядеть в чаду свободное местечко.– А скажи-ка, любезный, где уставшему путешественнику можно промочить горло и расслабить затекшие от долгой дороги члены?

Лицо гномента выразило понимание, мягко переходящее в одобрение.

– Нумера с минибарами наверху-с! – доложил он.– Каких девок изволите желать?

– Отчего же наверху? Мне удобнее здесь!

– То есть как-с? – смутился гномент.

– Так-с, – подсказал толстяк.– С доставкой на стол – знаешь такой вид обслуживания?

– У нас приличное заведение! – напыжился гном.– Девок на столах посреди зала драть не положено! Другие посетители могут быть недовольны!

– О чем это он? – напрягся Третий, оборачиваясь ко мне.

– Неправильно истолковав твою выразительную речь о желающих расслабиться путниках с сухими глотками и прочими досадными последствиями дороги, он предлагает нам красоток легкого поведения, – пояснил я.– Но только в специально отведенном для этой цели месте, ссылаясь на возможное недовольство прочих гостей.

– Дурость какая! – опешил Третий.

– Точно, – согласился я.– Вряд ли здешние завсегдатаи так уж сильно протестовали бы. Судя по первому впечатлению, этих посетителей ничем не прошибешь. Послушай, любезный носитель серой формы, ты нас превратно понял. Нам бы столик на троих, выпить с дороги и потолковать кое о чем. Сделаешь?

Драгоценная монетка из кошеля перекочевала в маленький кулачок. Жаль расставаться, но представителей маленькой расы наколдованным золотишком не проведешь – они его нюхом чуют.

– Сию секунду! – доложил гномент, вытягиваясь и становясь от щедрого подношения словно выше ростом.

Строго говоря, прошло три.

Ровно три секунды с того момента, как гном свистнул, и мы были препровождены за угловой столик, усажены на табуреты, по липкой столешнике, виляя хвостом, протанцевала мокрая тряпка, и перед нами появились запотевшие стаканы с яблочным хмеликом.

– Что будет пить сестра? – учтиво осведомился подавальщик. Его сутулая фигурка угодливо изогнулась, а зализанные бакенбарды источали аромат лавандового масла.– Имеются ликеры и детские фруктовые настойки.

«Малолетка» окинула его недобрым взглядом бандерши и басовито каркнула:

– Можжевеловку!

– Нести? – Подавальщик выжидательно уставился на меня, чутким инстинктом угадав старшего.

– Неси, – вздохнул я, покосившись на напарницу.– Думаю, пара стаканов ребенку не повредит… Насчет потолковать устроишь?

– Оружие, наркотики, магические приспособления, заклинания, транспорт, запрещенные утехи, бои без правил, тотализатор, охота, срочная доставка груза адресату?– без запинки перечислил он.

– Магические приспособления и оружие.

– Сестра? – Подавальщик одними глазами указал на надувшуюся чертовку.

– Безопасна, можно при ней.

Напомаженные бакенбарды дрогнули, а рот искривился, выражая сомнение.

– Не беспокойся, она у нас придурковатая, – брякнул Третий, расслабленно прихлебывая из своего стакана.

– Какое горе семье! – с выражением дежурной скорби посочувствовал подавальщик.

– И не говори! – согласился толстяк, подмигивая мне.

– Держи леденчик, малышка! – Веселый сахарный петушок на палочке был торжественно вручен застывшей чертовке, и подавальщик стремительно испарился исполнять заказ.

Вторая на автомате сунула лакомство за щеку, медленно развернулась и уставилась на толстяка долгим внимательным взглядом. Сейчас она как нельзя более соответствовала образу придурковатой сестры с одной маленькой поправкой: даже отпетый миротворец не рискнул бы назвать выражение ее лица безопасным.

– Ты что? – хмыкнул Третий, продолжая как ни в чем не бывало потягивать свой хмелик.– Обиделась, что ли?

Крепкие белые зубы чертовки с хрустом раскусили сахарного петушка. Из уголка рта вытекла тонкая ниточка слюны.

Подавальщик едва успел поставить перед «сестрой» пару низких стаканов зеленого стекла, как она опустошила оба и, скосив глаза к переносице, резко откинулась к стене и начала деловито засучивать рукава.

– Детка, не принимай близко к сердцу! – заволновался я.– Наш общий друг просто неудачно пошутил!

– Га-га-га! – с некоторой опаской подтвердил Третий, неестественно широко скалясь.– Эй! Что ты творишь? Ненормальная! Ай! Ай-ай-ай!!!

По части мелких пакостей никто не может сравниться с женским полом, и чертовки не исключение. Раздраженная Вторая сумела за каких-нибудь несколько секунд с помощью одних только ногтей и деревянной палочки от сахарного леденца привести правую руку толстяка в плачевное состояние. Несомненно, он был как никогда близок к гибели, но тут у столика материализовался налысо выбритый детина, и нас повели в укромное местечко, дабы продемонстрировать образцы продукции и договориться о цене и сроках. Чтобы не подвергать опасности остальных посетителей, сестру пришлось взять с собой.

Возможно, вам будет интересно узнать, где именно располагалось это самое укромное место? Наверху. В «нумерах с минибарами и удобствами», которые нам так сердечно сватал гномент еще на входе.

Набор основных радостей жизни включал в себя: выстуженный камин, из которого свозило холодом и доносилось птичье курлыканье; деревянный ящичек с пятью бутылочками самых популярных алкогольных жидкостей этого сезона; расшатанную предыдущими посетителями до предательского скрипа деревянную полутораспальную кровать с несвежим соломенным матрасом; тумбочку; замасленную колоду карт; трех унылых девушек неопределенного возраста, мерзнущих в кружевном нижнем белье, с волосами, неумело выкрашенными в черный, рыжий и желтый цвет соответственно.

– А где оружие? – спросил я, оглядываясь.

– Сейчас будет.– Детина моргнул, и желтоволосая девица извлекла из лифа скрученный тугой трубочкой лист.– Вот. Цена в правой колонке.

– Арбалеты, сабли, мечи… мелковато это все, – разочарованно пробормотал я, переворачивая список и обнаруживая на обратной стороне продолжение перечня.– Так, тут уже веселей… фальконеты, мортиры… Ого! А вот это, кажется, самое оно!

– Кирпичемет? – изумился бритый.– Вы не ошиблись?

– Нисколько, – заверил я.– У нас, брат, со стандартными снарядами напряженка, зато есть полная охапка заговоренных кирпичей и адрес, по которому их валяется еще целая гора. Но прежде чем брать орудие, хотелось бы ознакомиться с предметом вживую.

– Обязательно, – согласился обескураженный детина, моргая черноволосой девушке.– Каля, неси.

Обрадованная красавица немедленно испарилась.

– До чего удобно! – порадовался я.– Хочешь женской ласки – вот она, в трех видах. Желаешь прибарахлиться гаубицей – пожалуйста. И все не отходя от кассы, то бишь от постели. Сервис! Что-то мне подсказывает, что доставка грузов, бои без правил и запрещенные утехи тоже воплощают в жизнь эти очаровашки?

– Все, кроме грузов и боев – этим занимается отец. У нас семейный бизнес, – потупившись, подтвердил детина.– Хотите сделать ставки?

– Как-нибудь в другой раз. О! Слышу шаги бесподобной Калечки. А вот и она! Какая красавица, только взгляни, дружище!

Вошедшая в «нумер» Каля, услышавшая мои слова, налилась краской довольного смущения, хотя, честно говоря, я имел в виду пушечку-кирпичемет.

Ладная, компактная, блестящая от смазки, с прямоугольным каналом ствола и аккуратными большими колесами, она как-то сразу располагала к себе.

Едва завидев оружие, Третий бросился к нему и, ухватив обеими руками, прижал к сердцу. (То, что дуло при этом оказалось направленным на Вторую, конечно же, чистая случайность.)

– Мое!!!

– Пожалуйста. Никто и не претендовал, – вздернула плечами чертовка, прищур глаз которой не оставлял сомнений в том, что обиду она еще не простила, и ни одна пушка на свете не спасет негодяя Третьего от возмездия.

– Сколько? – уточнил я, заглядывая в ствол и проверяя крепления колес.

Судя по паузе и лихорадочному чесанию лба, до сего момента кирпичеметы ажиотажным спросом у покупателей не пользовались.

– Ну… – замялся бритый.

– Тут спица помята, – помог ему я.– Да и вообще, какой дурак, кроме меня, даст тебе денег за эту рухлядь? Десятка устроит?

– Да! – с видимым облегчением откликнулся он.– Спасибо! Девочки, у нас щедрый клиент!

Тройняшки нестройно заголосили, изображая радость.

– Ладно, брат, – хлопнул я его по плечу.– Будем считать пушечку просто памятным сувениром. Теперь к главному: что у вашего семейства запасено из магической защиты? Имей в виду, слабые пукалки меня не устроят. Нам нужны такие средства, чтобы валили с ног минимум слона.

– Это будет стоить значительно дороже кирпичемета, – предупредил детина.

– Хоть в сто раз. На собственной защите не экономят.

– Испытание образцов не предусмотрено!

– Ежу понятно! Не волнуйся, я по их внешнему виду пойму – рабочие или нет.

– Патентованные взрыватели идут с инструкцией на луалабатском.

– Я прочту.

– Все свидетели – я предупредил, но вы настаивали!

– Неси уже!

– Каля! Лирма! Асиля!

Девушки послушно скользнули из «нумера».

А когда они вернулись…

Заталкивая в багажный отсек капсулы коробки с покупками, я впервые за последние часы улыбался не нервной, а вполне уверенной улыбкой. Говорите, всемогущая химера против обычных полевых работников? Говорите, она практически вечна и не способна проигрывать?

Если грамотно вооружить взятую на мушку дичь, охота может превратиться в новый, совершенно увлекательный вид развлечения.

(обратно)

Нижний город. Подземная река Рен

Методично шевеля веслами, ковыляка уверенно продвигался по Рену, переполняемый совершенно новыми чувствами. Радость выполненного долга в сочетании с полной свободой дарила светлые, пьянящие ощущения. Адам держал путь вниз по реке, чтобы сойти как можно ближе к дому Киоруса, но… Те несколько часов, что займет путь, ковыляка принадлежал себе и только себе.

Холодные испарения от воды приятно освежали кожу Адама, и он с наслаждением наклонял лицо, подставляя щеки под ледяные брызги. Время от времени лодку обгоняли древесные стволы. Они покачивались на волнах, то утопая, то всплывая вновь, нетерпеливо стукались о борта, мешая грести. Адам молча отталкивал помеху веслом и терпеливо ждал, не признаваясь даже самому себе, что ему никуда не хочется торопиться.

Подземный город оказался поистине удивительным местом: он сочетал комфорт и удобство человеческих поселений с невозмутимым вековым покоем темных пещер. Его небо было совершенным и надежным, дороги– ровными и гладкими, а звездные россыпи никогда не скрывались за некстати набежавшими тучами. Наверху люди теснились и мешали друг другу, словно суетливые муравьи, а здесь было просторно и тихо. Осознание того, что над Лакаткой нависают тяжелые пласты, кое-где удерживаемые лишь отдельными опорами, не пугало Адама – хрупкая каменная корка давала защиту от непогоды и косых взглядов, а большего ковыляке и не требовалось.

Потревоженная взмахами весла серебристая рыбешка испуганно плеснула хвостом, задев бескровную руку Адама.

«Какая маленькая…»

Ковыляка пристроил оба весла на дно лодки и лег на живот, низко наклонив лицо над водой. Около самого дна на глубине медленно танцевали водоросли, синхронно извиваясь гибкими телами и склоняя верхушки по течению. Несколько волос с головы Адама упали на воду, закружились, спутались и поплыли дальше странным пучком, похожим на дохлого паука. Тут лодка качнулась, ударившись о бревна.

Адам со вздохом поднял весло, и тут…

По характерной поступи ковыляка сразу узнал гномью стражу – только они ходили так, словно стремились вколотить железные набойки в каменный настил.

«Черт! Как же не вовремя!»

– Лодка! – радостно выкрикнул вибрирующий тенорок.– Вальден, на нашем участке ничейная лодка!

– Гм… Действительно лодка, – согласился Вальден спокойным баритоном.– А ну, подцепи ее!

Маленькие ножки зацокали по камню и зашлепали по прелому камышовому ковру. Адам почувствовал, как лодка дернулась и начала разворачиваться, пока не стукнулась о прибрежные валуны.

– Ого! – обрадовался тенорок.– Тут что-то лежит!

«Болван, тут лежит не что-то, а кто-то! Я здесь лежу, понятно?»

В бок Адаму уперлась сабля, пощекотала грудь… Сквозь закрытые веки ковыляка различил свет, и горячая восковая капля обожгла его ледяную щеку, мгновенно застыв от разницы температур.

– Ой! Кажется, человеческий жмурик! – внезапно охрипшим голосом доложил тенорок.– Что будем делать, Вальден?

«Ничего. Просто оставьте меня в покое. Вы ничего не видели».

– Если мы бросим его болтаться по Рену, то лодку вынесет участком ниже, – задумчиво сказал Вальден.– Труп найдут и призовут нас к ответу. Надо вытащить его из реки.

«Черт с тобой, убирай! Только не слишком далеко от берега».

Теплые ручонки вцепились в воротник куртки Адама и с усилием дернули.

– Тяжеленный какой! – пропыхтел тенорок.

– Трупы – они всегда тяжелые, – со знанием дела откликнулся баритон Вальдена.– Ты мне лучше скажи: жмурик свежий или старье?

«Даже не представляешь себе, какой я свежий. Если бы вы не явились, бегал бы себе и бегал. Вот идиоты!»

Цепкие пальчики подцепили рукав Адама, приподняли и бросили. Ковыляка постарался уронить руку как можно натуральнее.

– Не окоченел, – подвел итог тенорок.– Часа полтора как прибили.

«Три года тому назад – так будет точнее. Это был удар ножом под сердце – если тебе интересны подробности. Хозяин заштопал дырку, но шрам остался – хочешь посмотреть?»

– Отлично. Тогда мы может просто отволочь его к Подземному лесу и оставить в кустах.

«Куда? Какой еще Подземный лес, я не хочу в Подземный лес! Я ведь не прошу довезти до Верлюта! Просто бросьте труп тут, а он уже сам разберется, куда ему ползти дальше! Нет! Не-э-эт!!!»

– Слушай, у него вдруг такая рожа стала… – упавшим голосом сказал тенорок.– Словно протестует.

– Остывает, – уверенно ответил Вальден.– Берись за правую ногу и потащили.

Сцепив зубы, Адам покорно подставил ноги и даже напряг стопы, зафиксировав их под прямым углом, чтобы стражникам удобнее было держаться. Однажды показанная хозяином карта Лакатки намертво врезалась в память ковыляки, но неграмотный Адам категорически не помнил, чтобы на ней было обозначено хоть что-то, похожее на скопище деревьев. Где же этот чертов Подземный лес? Налево от реки или направо? Голова с шуршанием терлась о землю и подпрыгивала на кочках – в подобных обстоятельствах не очень-то и сообразишь, куда именно тебя тащат.

Наконец каменный настил сменился колючей древесной подложкой, состоящей из обломков веток и сухих чешуек коры, и тело Адама швырнули под куст.

Тряска прекратилась, и ковыляка сразу же вспомнил. Конечно же – лес! Не иначе, серая блямба, похожая очертаниями на кляксу, упавшую между Реном и самой границей Лакатки. Если пересечь его поперек, как раз попадаешь к Верлюту!

Уставший от долгой неподвижности слуга некроманта с наслаждением расправил плечи и осторожно открыл глаза.

Прямо над ним нависало нечто странное, искривленное и совершенно точно не растительного происхождения.

По крайней мере, если отталкиваться от предположения, что растения не умеют кусаться.

(обратно)

Нижний город. Отводной желоб седьмого рукава Нера. Подземный лес

– Интересно, долго мы еще будем так катиться? У меня уже вся задница стерта.

– Терпи, дуся. Жив, здоров, ни одного гнома перед глазами не болтается – что еще надо?

– Хорошо бы и приплыть куда-нибудь. Не подумайте, что я привередничаю, но уж очень есть хочется.

– Человек без еды может почти месяц обходиться. А вот без воды всего три-четыре дня, уже неоднократно проверяли. Пей себе на здоровье, дуся, и радуйся, что водица не соленая. Бог даст, выживем. Или прибьет куда-нибудь, или отрастим жабры и научимся жрать водоросли. Кстати, как там Шушулик?

– Замечательно. Сопит как ни в чем ни бывало у меня под мышкой.

– Смотри не задави его!

– Ни в коем случае. Слушай, Жекон, а тебе не кажется, что мимо вот этого пятнистого каменюки нас уже проносило?

– Тоже мне примета! Здесь столько каменюк, и все на одно лицо!

– Хорошо, что твои кощунственные высказывания не слышат господа гномы. Знавал я прежде одного оружейника из местных мастеров. Так вот он… Ма!.. О!.. Уй!..

Полет длился не слишком долго – ровно столько, сколько нужно молодому человеку с не слишком богатой биографией, чтобы припомнить наиболее яркие моменты оной и бегло проститься с жизнью. Рядом с Гелланом, словно вытащенная из воды рыба, обескураженно разевал рот падающий из желоба командир.

Подняв тучу брызг, все трое плюхнулись в квадратный бассейн и после недолгой возни на скользкой плитке встали на шатающиеся ноги.

– Вот это да… – коротко высказался маг, задирая голову к широкой дыре, пробитой в своде. В отверстие щедро лились потоки света искусственного солнца Нижнего города, и после полутьмы они казались ослепительно яркими и даже теплыми.

– Земля… – тоном матроса, чудом спасшегося во время кораблекрушения и узревшего на горизонте долгожданную полоску суши, прошептал Геллан.– Мамочка, это земля!

Терслей был менее эмоционален.

– Жекон, мы сможем подняться обратно в Нижний город? – задумчиво спросил он.– У тебя были запасные веревки, точно помню.

– Были, – согласился маг, отряхиваясь по-собачьи и ощупывая фляги, мотки и свертки, оставшиеся в карманах куртки после всех пертурбаций.– Только не уверен, что ими можно сейчас пользоваться. Судя по положению светила, мы треть суток проплавали. На такие фокусы, милый мой, обычная пенька не рассчитана.

– А какие-нибудь магические способы есть? – с надеждой уточнил Терслей.

– Разве что одному из нас «заячьим скоком» подметки натереть и попытаться с плеч его в дыру закинуть. Сейчас глянем…

Во время осмотра, сопровождающегося короткими отчаянными криками и проклятиями в адрес гномьей расы, выяснилось, что в пузырек с «заячьим скоком» набралась вода, и в данный момент мазь представляет из себя жидкую кашицу, которую можно использовать лишь одним способом: выбросить подальше, чтобы воняло не так сильно.

– Остаются только иллюзии, что я готовил для Шушула, и те слегка с дефектами, – развел руками мрачный маг.– За две минуты исправной работы я ручаюсь, но дольше – увы, нет. Извините. Форс, как говорится, мажор.

– Что предлагаешь? – Терслей окинул взглядом дыру и навскидку оценил расстояние.

– Либо огненный шар, либо орел. Шар без ориентации, птица без части оперения.

– Лучше орел, – решился Терслей.– У шара глаз нет. Боюсь, закружит, и за две минуты не управимся. Доставай и активируй.

– Как скажете, – пожав плечами, маг вынул из пакета пучок ободранных мокрых перьев.– Тяните! Предупреждаю сразу: у кого короткое – тот голова. Про остальные ничего сказать не могу – сами видите, от надписей одни кляксы остались.

Голову вытянул Геллан. Жекон деловито кивнул, велел воткнуть короткое задорное перышко за ухо и занялся остальными перьями. Их распределили поровну, туго примотав к предплечьям нитками. Осмотрев каждого, маг приказал стать вплотную друг к другу, взяться за руки и помалкивать, после чего начал медленно, делая длинные перерывы, воспроизводить по памяти заклинание активации иллюзии.

Длинный монотонный бубнеж против воли почти усыпил принца, и от резкого гортанного вскрика он чуть не заорал сам.

Бассейн остался внизу. Они, по-прежнему вплотную друг к другу висели над ним, находясь внутри мягкого шара, наполненного разноцветным туманом. Перья, старательно привязанные к рукам, исчезли. Организм наполняло странное ощущение. Его словно растягивало: ноги отчаянно хотели уехать подальше от туловища, мышцы шеи ныли от терзающих их судорог.

– Готово! – довольно сказал маг, хлопая Геллана по плечу и подмигивая.– Так, теперь давайте по-быстрому, пока не развалилось! Как тебе в роли головы, дуся? Нравится?

– Жекон, гад! – прошипел принц.– Зачем ты мне всучил еще одно перо?

– А что такое? Всем поровну!

– Поровну?! У меня не только голова, но еще и хвост!

– Серьезно? Гузка тоже у тебя? – изумился маг.– Вот это повезло! И как ощущения?

– Непередаваемые! Во рту такой вкус, словно там нагадила стая птиц! К тому же при каждом движении я не понимаю: то ли повернул голову, то ли вильнул э-э-э… тыльной частью тела!

– Но ты видишь? – уточнил маг.

– Вижу! – скрипнул зубами Геллан.– Но не слишком отчетливо.

– Да хоть через задницу! – беспечно махнул маг.– Главное, ткни пальцем – куда лететь? Время поджимает!

Соблазн ткнуть в сторону глухой стены был слишком велик, но принц ему не поддался. Все же ограниченное время существования иллюзии не предполагало разбазаривание его на мстительные шутки.

Порыв свежего ветерка обдал лицо, и по сторонам туманного шара шумно хлопнули крылья. Перед глазами замелькал калейдоскоп пород, складывающихся в затейливый слоеный «пирог». Шею пронзила острая боль, и кто-то (кажется, Жекон) насильно повернул ее влево, одновременно пнув принца в бок.

Лаз уехал в сторону, и Геллан ощутил громадное желание сцапать пролетающую мимо мелкую птаху, но для этого было необходимо не только открыть рот, но и полностью владеть обоими крыльями, а они сопротивлялись.

– Ты смотри, до чего наш дуся разошелся! – весело прокомментировало правое крыло.

– Охотник! – согласилось левое.

Перекинувшись этими ехидными комментариями, крылья умолкли, и принц-орел, рванувшийся за добычей, смог прочувствовать на себе редкое по оригинальности ощущение: ему дали пощечину, одновременно являющуюся пинком под зад.

– Тпррру!!! – предостерег Жекон.– Даже не думай!

– Вверх, скорняк! – почти одновременно с ним гаркнул командир.– И только вверх, не отвлекайся!

Правая щека орла горела от удара (впрочем, правая ягодица тоже). Кто именно из крыльев отважился на столь унизительный поступок, сказать было трудно, но с каждой секундой принцу становилось все более безразлична и боль, и сам факт удара.

Воздух мягко поддерживал его тело, ветер ласкал перья, мышцы налились небывалой прежде силой.

Мышцы… Черт, и почему эти проклятые крылья ему не подчиняются?! О! Смотри-ка, еще одна птичка! А какая жирненькая! Ам! Да куда же вы?!

Непокорные крылья, проигнорировав приказ, несинхронными взмахами понесли орлиное тело кверху.

– Ровнее! Ровнее маши! – прошипело левое крыло голосом мага.– Раз-два… раз-два…

– Это тебя заносит! – не согласилось с ним правое.

Геллан в ответ только зашипел, яростно притормаживая хвостом. Садиться было не время! Здесь, вверху так хорошо, свободно, ясно! Здесь дышится полной грудью! Здесь…

Твердый кулак мелькнул перед носом гордой птицы, пальцы щелкнули, и принц вдруг понял, что никакая он не гордая, и уже не птица, а всего лишь жалкий комок страха, запертый в теле среднего роста и средней юношеской комплекции.

И что лоб его жалит короткое перо пестрой расцветки – просто как огнем жжет.

И что с противоположной от лба стороны тоже припекает.

И что он падает.

И что в том месте, куда приземлится сейчас его гузка, соломки не подстелено.

И что два его крыла, устав спорить друг с другом, начинают банальную драку (любопытно, как это выглядит со стороны?).

Потом было короткое «умс!», и земля примирила воюющие части тела странного орла, сжав их в своих твердых объятиях и хорошенько стукнув друг о друга.

Геллан открыл глаза. Вокруг не было ничего, кроме камней и выгнутых сухих корней, торчащих прямо из каменного свода. Из-за тесноты корневища сплетались в причудливые фигуры, напоминающие щупальца.

Еще никогда он не чувствовал себя таким живым. Болела каждая мышца, каждая клеточка тела. Перед глазами плясали не просто синие точки – целые табуны звездочек бегали туда-сюда, вызывая головокружение и легкую тошноту. Радовало одно: цельность восприятия самого себя. Уже не хотелось разорваться пополам. Хотелось сжаться в комочек, лечь на мягкое и заснуть часиков на десять, чтобы по пробуждении сбросить с себя прошлые события, как банальный кошмар.

– О-о-о… – тихо застонал принц.

– Охо-хо, – откликнулся из-за спины голос Жекона.– Раздери козу комар: нас вынесло почти к самому Верлюту! Ну прямо везение! Эх, до смерти охота взглянуть в глаза дежурному гному около люка! Небось и не чаял уж нас живыми увидеть! А вот накося, выкуси – живехоньки и целехоньки!

– Целехонек? Это шутка? – зашевелившийся рядом Терслей медленно перевернулся на бок и коротко охнул.– Жекон! Скотина! Это у тебя называется две минутки? Еще мгновение, и мы бы улетели неизвестно куда!

– Да, моя иллюзия оказалась крепче, чем я предполагал! – с вызовом откликнулся маг.– А ты что хотел? Чтобы мы, едва поднявшись, плюхнулись обратно? И вообще я не понимаю, какого черта скандалить почем зря? Верлют, как по заказу. Аккурат по схеме. Сейчас только мертвым лесочком пройти, и мы практически на месте…

– Верлют? – переспросил Геллан.

– Ну да, – отмахнулся Жекон, наклоняясь над своими мешочками.– Или Упыри, если тебе больше импонируют названия Нижнего города.

– Значит, Упыри? – каменным тоном повторил принц.– До сих пор гномьи названия оказывались точнее…

– При всем моем скептицизме вынужден признать: они видят изнанку жизни. Если ты понимаешь, что я имею в виду, – равнодушно согласился маг.– Дьявольщина! Карманы порвались, двух свертков как не бывало! Командир, в случае серьезного нападения деревьев я слагаю с себя ответственность!

– Жекон, ты спятил! – грустно констатировал Геллан.– Не обижайся, но я думаю, тебе давно пора сказать «нет» своим магическим настойкам и перейти на более трезвый образ жизни. Нападения деревьев? Как такое может быть, я не понима…

Непроницаемая чернота сгустилась перед глазами принца так внезапно, словно кто-то резко прикрыл его веки широкими ладонями. Грудную клетку сжало тисками.

– Сладеньки-и-ий! – прошелестело над ухом. Назойливые сухие пальцы зарылись в шевелюру Геллана, и что-то острое решительно очертило вокруг головы круговую линию, намереваясь снять скальп. Взбрыкнув как конь, принц задергался, изо всех сил стараясь освободиться.

– Ай! Ай!

– Шш-ш!

– Не шевелись, скорняк! – гаркнул Терслей.

Свист короткого удара, обиженное шипение, – и Геллан почувствовал, что снова свободен и может видеть.

Рядом, придавленная сапогом Терслея, шевелилась сухая коряга. В причудливых изгибах ствола угадывался не то дракон с отрубленным хвостом, не то ящерица с гипертрофированно удлиненной шеей.

– Что за времена настали? – спокойно прокомментировал происшествие маг, продолжая как ни в чем не бывало ощупывать карманы.– Еще никогда я не видел жителей Подземного леса такими озверелыми. Это ж надо: прямо с порога бросаться на прохожих! Безобразие!

– А раньше как? – упавшим голосом поинтересовался Геллан, оглядываясь по сторонам и обнаруживая, что якобы мертвый Подземный лес на удивление бодр и полон жизни. Если, конечно, это слово применимо к сухим корням.

– Раньше, – мечтательно поведал Жекон, – путнику сначала давали возможность зайти поглубже в чащу, потом слегка пугали воем, потом манили какой-нибудь прекраснойпризрачной полянкой с ягодами и ручейками, и уже потом…

Что делали с путником потом, маг договорить не успел.

Корни дружно зашевелились, и свод буквально затрясся.

Давным-давно, еще в детстве, Геллан любил в компании егеря ходить по королевскому лесу и рассматривать старые пни, ветки и сухие коряги. В их форме можно было легко угадать морских гадов, разных лесных зверей, рептилий и птиц. Бывало и такое, что в узловатых обломках вдруг отчетливо читалось мужское лицо или перекошенная злобой морда неведомого колдовского создания.

И вот все повторяется. Повторяется, как в кошмарном сне – страшной, вывернутой наизнанку, нереальной пародией.

«Главное – не отступать! Только не отступать!» Геллан полоснул ножом над головой, решительно опустил ногу на плоское бревно, и… подметка соскользнула с мокрой головы неподвижно лежащего человека.

– Жекон! Кажется, тут мертвец…

– А? Что? – обернулся маг.– О! Никак одного уже сожрали!

«Черт! У этих живых прямо мания какая-то – находят меня и находят! Иной труп несколько лет проваляется, и никому до него никакого дела нет, а меня… Ну куда ты тянешь руки, парень? Оно тебе надо? Лучше о своей шкуре позаботься – вон тот сучок сейчас тебе ухо откусит! Погодите… кажется, я этого голубоглазого знаю… Что-о-о?! Как же так: они должны быть давным-давно мертвы! Этого просто не может быть! Дьявол, неужели все сначала?!»

Предплечье Адама обожгло горячей болью – это наконец опомнилась изрядно потрепанная повязка-проводник, с опозданием сигналя о близости врагов.

(обратно)

Верлют. Дом у края Мертвого леса

Аш-шуар не прилетел ни вечером, ни на рассвете. То ли чувствовал, что мы теперь не столь беззащитны, как раньше, то ли просто отстал.

Конфликт в нашем тесном коллективе перешел в следующую стадию.

Толстяк первым делом по возвращении нырнул в багажный отсек и окопался там в обнимку с кирпичеметом, запасливо приготовив для метания кучку заговоренных кирпичей. Вторая демонстративно не обращала на него внимания. Просто содрала с себя грязный балахон, умылась, переоделась в свой «голопузый» аброузский костюмчик и наложила на лицо такой слой косметики и притираний, что при каждом взмахе ресниц по капсуле пролетал порыв сквозняка с запахом каких-то неведомых цветов.

Дисплей уныло светился пустым фоном, но моя память намертво сохранила адрес. Теперь, когда у нас было что противопоставить зверю, можно было рискнуть. Подняв капсулу на высоту, где нам составляли компанию только самые выносливые птицы, я сверился с живой «картой» и крутанул руль.

Итак, Верлют.

Углядеть городок в темноте среди мрачного густого леса непросто. Слабые огни домов не жмутся друг к другу, собираясь в россыпи желтых пятен, а словно бы наоборот – стремятся разбежаться в стороны. Верлют– старое поселение, почти заброшенное. Жителей в нем не более чем в зажиточной деревне, и год от года их число сокращается – очень уж место нехорошее.

Ни один каперийский торговец не решился держать тут лавку, и верлютцы самостоятельно ездят за провизией в жару и метель к самой границе с Велией, рискуя собственными жизнями и лошадиными копытами на неверных путях, что тянутся от Мертвого леса.

Когда-то давно, еще во времена язычества, хвойный лес был живым и славился удивительно целебной живицей, скупаемой кочующими шаманами и заезжими купцами на вес золота. Душистое снадобье лечило всевозможные язвы, экземы, нарывы и прочие болячки лучше запредельно дорогих иноземных смесей. Деревья, покрытые шрамами от прошлых надрезов, исправно и безропотно подставляли стволы под ножи, давая смолу, пока жадность Верлютского герцога не превысила его разум.

В один год лес отдал все и высох.

Бочки живицы отправились за море, герцог вскоре скончался от никому не известной лихорадки, а Верлют оказался окруженным мертвыми стволами и колючим подлеском, который моментально облюбовали ядовитый плющ и серая прилипальщица.

С тех пор местные жители стали избегать таких удобных на первый взгляд тропок, что вьются между сухим кустарником. Если мне не изменяет память, в нашем филиале сразу двое чертей трудятся над этими дорожками, старательно поддерживая в них свойство внезапно проваливаться под ногами и еженедельно изгибая заново, чтобы успешно миновавший западни путник в итоге пришел не абы куда, а обязательно в болото.

Скажете, коварство? А я считаю, сами виноваты.

Первое, что привлекло мое внимание, – насекомые. Мушиная туча висела в воздухе, медленно вращаясь вокруг невидимого центра и образуя нечто вроде шевелящегося купола. Дом прятался под этой живой завесой среди развалин так ловко, что я угадал в нем жилое строение чисто на уровне инстинкта. Дым из трубы не шел, окна не светились, и лишь возня дворняги в старой конуре намекала на то, что здесь все-таки обитают. Несмотря на отсутствие ветра, при посадке капсулу довольно ощутимо помотало из стороны в сторону, словно мертвые высохшие деревья решили вдруг поразвлечься игрой в мячик.

Полный дурных предчувствий, я занервничал, включил защиту контура и, весь взмыленный от напряжения, приткнул родное транспортное средство прямо посреди двора аккурат напротив конуры.

Некоторые животные могут видеть чертей, ангелов и рядовых призраков. Не было еще кошки, которая не подошла бы ко мне поздороваться и подставить ушко для чесания. Ввиду сермяжной простоты жизненных ценностей Третий больше пользуется популярностью у собак– то ли они чуют в нем родственную душу, то ли их привлекает запах съестного, являющийся постоянным спутником моего напарника. Верлютская дворняга оказалась удивительным исключением.

Стоило Третьему высунуть из капсулы пухлую ногу, как флегматичная псина сморщила нос и помчалась в его сторону с такой скоростью, словно ею выстрелили из пушки. Сократив расстояние между собой и толстяком до длины прыжка, собака умело сгруппировалась, оттолкнулась от земли широкими лапами и сиганула вверх, уже в воздухе стремительно преображаясь. Проглотив собственную дружелюбную улыбку и выплюнув взамен угрожающий оскал, животное вздыбило шерсть на загривке и раскрыло пасть на ширину, совершенно опровергающую существование физики как науки.

Толстяк отдернул ногу как раз вовремя: очаровательное существо как раз собиралось сомкнуть зубы на его копыте.

Впрочем, едва капсула задраилась, пес моментально впал в прежнее благодушие. А когда на земле обнаружился потерянный Третьим ботинок, и вовсе впал в эйфорию, слизывая с кожаной поверхности пятнышки неведомо как попавшего на обувку жира.

– Вот это собачка! – восхитилась чертовка, прижимая нос к стеклу.– Что за порода?

– По всему видать, над псом поработал маг, – предположил я.– Он из так называемых измененных, создан для охраны двора и будет исполнять свое предназначение до последней капли крови. Дорогая игрушка, каприз современной моды.

– Убираем? – кровожадно предложил Третий, с тоской глядя через прозрачное окно, как пес расправляется с его ботинком.

– На них магия иногда действует странным образом, уж лучше пусть бегает. Войдем через крышу – и все дела.

Вблизи дом оказался еще более ветхим и неухоженным. Помимо уже упомянутых мною мух, единственным украшением серых стен были таблички «Продается», прибитые со всех четырех сторон и порядком выцветшие, что свидетельствовало об их почтенном возрасте.

Едва я пересек символическую границу между «снаружи» и «внутри», как на меня обрушалась волна отрицательных эмоций и неприятных ассоциаций. Рядом затряс косматой головой толстяк – судя по брезгливому выражению, он тоже не пришел в восторг от места пребывания. Знаете, бывают такие дома: твои глаза не замечают ничего особенного, но вопреки здравому смыслу смотреть по сторонам неприятно; воздух назойливо пованивает скисшими продуктами и зрелой падалью, хотя их источник напрочь отсутствует; балки над головой угрожающе поскрипывают; сердце щемит от дурацких необоснованных предчувствий, и ты стремишься как можно скорее раскланяться с хозяевами, сам стесняясь своей неадекватной реакции.

Остановились мы в холле.

Домового видно не было, но в принципе это не говорило ни о чем: вполне возможно, ушлый хранитель очага уже пристроился по новому адресу. Строение, выставленное на продажу, – штука бесперспективная. Неведомо, кто въедет и въедет ли вообще.

Наверное, я бы так и остался в неведении относительно секретов неприятного местечка, если бы не Вторая. Ущипнув меня за бок, она всплеснула руками и ткнула пальчиком в стену:

– Ты это видел?

Бегло брошенный взгляд ничего крамольного, за исключением паутины, не обнаружил, но чертовка казалась настолько потрясенной, что я посмотрел внимательней сквозь верхний слой реальности и ахнул.

Все стены были размашисто испещрены надписями.

Почерк острый, скачущий, характерный для домовых. «Будь ты проклят, жмот вонючий!», «Сто несчастий на твою седую башку!», «Чтоб ты подавился!», «Сдохни!» – и это еще самые невинные. Впечатление от граффити усиливалось за счет нестандартного подхода к краске. Вместо нее злопамятный художник использовал смесь болотной воды с различными добавками: измельченных жуков-навозников, скисшей капусты, протухшего мяса и обыкновенного собачьего дерьма.

Пикантность ситуации была в том, что хозяин никаким образом не мог видеть надписи и ощущать на материальном уровне данную смесь запахов – все это читалось лишь в тонком мире, – но я уверен, что его не раз охватывал при пересечении холла безумный ужас и почти параноидальное отчаяние: как же так, все вычищено и вымыто, откуда это желание заткнуть нос?!

Картина преступления прояснилась на глазах.

– Он не кормил своего домового, – осуждающе сказала Вторая.

– Да и с собакой поступил некрасиво, – сурово добавил Третий, грустно поджимая босую ногу.

– Патологическая скаредность в сочетании с манией величия, – подытожил я.– Но нам эти качества даже выгодны: авось не стал тратиться на покраску стен, а оставил все как есть. Что застыли? Работаем, работаем! Ищем «хозяина химер»!

На свете полно слов, вызывающих прямо противоположную своему смыслу реакцию. «Работай» по праву несет пальму первенства – напарники как-то сразу сникли и разбрелись по углам, вяло ковыряя копытами тусклый пол. Попробуйте выделить нужную надпись среди тысяч других надписей, и вы придете к выводу, что поиск иголки в стоге сена просто детская забава. Проштудировав настенный дневник домового «от корки до корки» и от плинтуса до потолка, мы утомленно сползли в подвал, где нас поджидали сразу два сюрприза.

Во-первых, стенки подвала оказались двойными. Внешняя была обычной кладкой, внутренняя же часть представляла собой остатки разрушенной Башни Силы, причем, судя по слабому, но равномерному излучению, еще живой и продолжающей функционировать. Не сомневаюсь, архимаг Аш именно потому и выбрал триста лет тому назад этот дом для своих опытов: старик превосходно чуял источники природной магии и умел ими пользоваться.

Во-вторых, в подвале обнаружилась та самая приманка, на которую слетались насекомые. Скрученное веревками мужское тело покоилось в странно знакомом мне ящике, и, приглядевшись, я узнал типовой дешевый гроб. Содержимое гроба явно относилось прежде к человеческому роду, но сейчас от него осталась лишь пустая оболочка, туго набитая концентрированной магической силой и готовыми в применению заклинаниями. Восковая пробка с красным оттиском едва заметно вибрировала, под закрытыми веками исступленно вращались глазные яблоки, точно повторяя траекторию движения витающих над ними мух.

Чуть поодаль, спиной к пленнику, над чаном с кипящим варевом хлопотал молодой мужчина в черной мантии. Он аккуратно помешивал жижу длинной ложкой и по щепотке добавлял в чан какие-то измельченные растения. У его ног стояла маленькая птичья клетка, в которой скучала толстая ярко-зеленая змея, обвившаяся вокруг жердочки.

Мы с толстяком не успели даже переглянуться, как чертовка зависла над головой молодого колдуна и быстро провела ладонью вокруг его макушки, погружая мужчину в беспамятство. Тело сумело сделать два шага и с шумом упало на приготовленные для колдовства мешки с травами.

– Зачем? Он все равно не мог нас видеть, – укорил я.

– Так спокойнее! – возразила Вторая, мотая головой, чтобы отогнать назойливых насекомых.

Заливистый лай во дворе заставил нас дружно вздрогнуть.

– Химера? – предположил Третий, отпрыгивая от гроба.– Я в капсулу, за оружием!

– Быстрее, я его задержу!

Дом затрясся, с потолка на меня посыпалась штукатурка.

Решив приготовить запасной аэродром, я ударом ноги вышиб дверь и на минуту обалдел: за дверью стояла троица смертных при полном вооружении. Явно не покупатели недвижимости, даже любопытно: зачем приперлись?

Видеть меня они никак не могли, но повели себя до того нелепо, словно были слегка не в себе. Кривоносый мужик со странно знакомым лицом замялся на пороге. Паренек с широко распахнутыми голубыми глазами, словно сомнамбула, поперся вперед, но его черноволосый друг с авторитетным выражением лица, свойственным молодым руководителям, схватил его за шиворот и отшвырнул в сторону.

Видимо, учуяв человеческий дух, томящийся в гробу пленник нашел в себе силы встрепенуться и даже разлепил глаза. Под его взглядом голубоглазый буквально застыл и сделал то, что делать категорически не стоило: приклеился спиной к стене Башни Силы.

Дом тряхануло еще раз, да так, что снаружи наверняка попадали таблички «Продается» – оно и правильно, если уж раньше экстремалов не нашлось, то теперь… Интересно, эти смертные вообще собираются отсюда уходить?

Словно в ответ на мой вопрос, голубоглазый вскинул арбалет, зажмурился, пальнул в воздух и бросился бежать со всех ног, догоняя кричащих и чертыхающихся товарищей. Очень вовремя: химера уже доламывала крышу.

Рухнувший с потолка аш-шуар был зол, как сто голодных крокодилов, и я его отлично понимал: мало того что дичь попалась чересчур увертливая, так еще и условия охоты совершенно жуткие. Вряд ли великий архимаг Аш предполагал, что в его родимое бессмертное детище рискнет вцепиться обычная дворовая собака – а именно это и проделал измененный пес. В качестве точки приложения зубов барбос выбрал ягодицу химеры и теперь болтался сзади, в ужасе округлив глаза, но не в силах сопротивляться заложенной в него магической программе: отпустить чужака он не мог, хотя и перепугался до смерти.

Подхватив за ручки чан с кипящей жижей, я выплеснул его содержимое на грудь химеры и, скользя копытами по мокрому полу, бросился бежать.

Уж не знаю, что там варил себе на ужин товарищ черный маг, но эффект меня порадовал – аш-шуар взревел белугой и заметался по подвалу, круша сваленное барахло и истерично размахивая крыльями, словно ветряная мельница во время урагана. На очередном повороте вокруг своей оси пес сорвался с его ягодицы и с жутким воем улетел в угол, вляпавшись в лужу разлитого зелья.

От контакта с еще горячим варевом шкура измененной собаки вдруг вспучилась пузырями, надулась и начала лопаться, выставляя на обозрение содержимое этого своеобразного «живого мешка». Мельком глянув в прореху, я, к своему удивлению, обнаружил нечто длинное, змееподобное, скрученное в сложный узел и покрытое матово-поблескивающей чешуей, после чего воспользовался паузой и смылся во двор.

Там уже вовсю хозяйничали напарники, ярко иллюстрируя своим поведением, что иногда желание защитить от смерти приводит к прямо противоположному результату. Насколько я понял мизансцену, Третий предложил чертовке остаться в капсуле и переждать бой в безопасности. Вероятнее всего, именно это Вторая и собиралась проделать без всяких советов, но после джентльменского предложения обиделась, уперлась, как парализованный осел, и, в свою очередь, начала запихивать толстяка в капсулу.

Растерявшийся толстяк покорно позволил тащить себя за штанину по земле и далее до самого бокового люка капсулы, в которую Вторая не смогла его затолкать лишь потому, что данный люк является исключительно смотровым и его пропускная возможность меньше объема Третьего раз в пять. Хотя надо отдать нашей красавице должное: она старалась изо всех сил и в азарте даже попрыгала на животе толстяка, чтобы немного утрамбовать его содержимое.

Уже слыша за спиной дыхание химеры, я взвыл с досады и кинулся к купленому оружию, но меня опередили.

Видимо, массажная процедура разогнала кровь внутри могучего тела Третьего до такой степени, что обычно голодающий мозг вдруг получил свою порцию пищи и заработал со страшной силой.

Мой друг и напарник взвился живой ракетой, влетел в капсулу с грузового входа, бабахнул химере в лоб предупредительным взрывом, потом схватил купленную пушку, загнал ей в ствол огненный шар и начал стрелять кирпичами с такой скоростью и меткостью, что несчастный аш-шуар просто остолбенел. Снаряды ложились кучно, прилипая один к другому.

Когда мы с чертовкой выползли из укрытия, нашим глазам предстало нечто странное. Во дворе стояла, слегка покачиваясь, кирпичная избушка на вараньих ножках с костяной башкой вепря-певуна вместо трубы и застрявшим львом внутри.

– Эй! Быстрее грузитесь! – крикнул Третий, не прерывая процесса стрельбы.– Не тяните! У меня кирпичи кончаются! Эй, куда ты? Куда убегаешь? Я еще не закончил!

С трудом выпростав из кирпичной стенки крылья, химера нелепо взмахнула ими и ринулась от нас в сторону дома, на лету стряхивая с себя приставшие снаряды.

(обратно)

Верлют. Дом у края Мертвого леса

Сабля в руках Терслея летала из стороны в сторону, срезая части тел самых активных корней. С сухим шелестом они падали на землю, а из ран брызгала густая, почти черная жидкость, слабо пахнущая хвоей.

– Никогда не думал, что у деревьев тоже бывает кровь!– изумился принц, работая кинжалом над обрубком кривой лапы, еще минуту назад пытавшейся его задушить.

– Смола-мертвица, – поправил маг, меланхолично отбиваясь от настырного тонкого корня, не имеющего достаточно сил, чтобы ударить как следует, и потому старающегося уколоть его в глаза.– Черт! Как же ты мне надоел, сучок недоломанный! На! Нравится? Еще получай! О! Зажигало! Какой-то ротозей потерял зажигало! Прямо как бог послал, до того вовремя! Вот что, командир, давай-ка кончать с этими бревнами. Подпалим лесок к гномьей матери и пойдем себе потихоньку…

– А если потом не потушим? – засомневался Терслей, задирая голову.– Вон как мертвые корневища тесно разрослись! Один к одному, кулак не просунуть!

– Командир! – изумился Жекон, мелодраматически всплескивая руками, чем моментально воспользовался наглый корешок, резко заехав ему в ухо.

Почти оглохший маг немедленно начал орать, как все плохо слышащие люди.

– Ай! Нет, я так больше не могу! Это издевательство! Я ручаюсь, что огонь будет локальным! Есть же на свете такая штука, как запирающий контур!

– Не кричи! – поморщился Терслей, резким ударом обрубая лобастую башку шишковатого чудища, незаметно подобравшегося со спины.

Лишенное головы туловище некоторое время недоуменно топталось на месте, качаясь на неуклюжих ногах, а потом тяжело свалилось набок. Из раны потекла широкая смолистая струя, на глазах густея и застывая черными потеками.

– Так я начинаю! – предупредил маг, выставляя локоть, чтобы защитить свое имущество от древесных посягательств.– Дуся, подсоби!

Геллан, уже усвоивший, что хищные деревья уступают человеку в скорости реакции и оттого являются не такими уж опасными противниками, быстро понял, что от него требуется. Несколькими уверенными движениями кинжала расчистив пятачок над головой мага от концов самых длинных корней, он встал почти вплотную к Жекону и приготовился отражать возможные атаки деревьев.

Маг не заставил ждать долго.

Шустро ощупав карманы, он торжествующе выудил пузатый каучуковый сосуд, закрытый пробкой, вытащил ее и быстро направил сосуд к потолку, проговаривая заклинание.

Уже после первых слов сосуд начал раздуваться, вспучиваясь по бокам высокими пузырями, и из него забил в потолок тонкий фонтан белесой водицы. Прицелившись, маг удовлетворенно хмыкнул и с резвостью циркового пони побежал по кругу, очерчивая шипящий контур.

Геллан едва успел отпрыгнуть, не то Жекон просто сбил бы его с ног: маг был настроен до того решительно, что ради гладкости траектории не пощадил даже любимого Шушула, и бедный уж с оттоптанным хвостом взвился и поспешил скрыться за пазухой у принца.

– Уф! – гордо подытожил Жекон, останавливаясь и внимательно изучая свод.– Вроде, замкнул…

Прямо по зарослям корней проходила светящаяся линия, представляющая собой практически идеальную окружность.

– И что теперь? – спросил Геллан, поглаживая через рубашку дрожащего ужа.– Ты подожжешь только этот круг, но ведь нам нужно идти дальше! Глупо надеяться, что остальные деревья не нападут!

– Ты что, дуся? – изумился маг, деловито щелкая зажигалом над кончиком длинной лучинки.– Они не только не нападут! Они сделают вид, что их вообще тут нет! Лесок-то не просто мертвый, он вроде вампира; хоть в щепки покроши, ему нипочем, зато огня пуще самого острого оружия боится! Вот мы сейчас тут нарубили приличную поленницу – ты думаешь, эти лысые пеньки над головой навечно останутся в таком виде? Завтра же отрастят новые руки-ноги-зубы-хвосты! Только еще злее станут! Лет пять назад Подземный лесок был обычной изнанкой жидкой рощицы – десять палок, два куста. А погляди сейчас! Разросся до ужаса! Лично у меня такое впечатление, что не сегодня-завтра этот мертвый лес начнет сам себя жрать. Нет, дуся, только огонь. И не уговаривай меня!

– Да я и не уговариваю, – согласился Геллан, невольно вздрагивая, когда горящая лучина протянулась над его головой.– Ох! Да они… Жекон, неужели они пытаются сбежать?

– А как же! – злорадно сказал маг, запуская импровизированное копье вверх.

Корневища, находящиеся вне запирающего контура, буквально отшатнулись от своих менее удачливых соседей. Те же, кто оказался внутри, зашевелились в тщетных попытках поджать под себя свисающие «ноги», отчаянно зашуршали дымящейся корой, тревожно замахали отростками, стараясь прикрыться от пламени и тем самым еще сильнее раздувая его.

Под сводом пронесся длинный тяжелый звук, до жути похожий на человеческий стон.

– Пошли! – крикнул Терслей, хватая застывшего мага за рукав.– Не ровен час, горячей мертвицы на голову накапает, потом всю жизнь словно оспой битыми будем ходить! Да пошли же!

Геллан поспешил отпрыгнуть от метящей ему прямиком в макушку раскаленной капли. Неподвижно лежащий под кустом труп вдруг покатился в сторону, словно испугался огня, и тяжело, с шумом рухнул в овражек, подняв тучу трухи. Шелестящим дождем сверху посыпались горячие древесные грибы, оставляя за собой в воздухе дымящиеся хвосты.

Жекон демонстративно не торопился. Поймал гриб и со смаком откусил, предварительно подув на него и пробормотав: «Эх, люблю жареные грибочки! С пылу, с жару!»

– Ядрена вошь! Жекон! – заорал Терслей, пиная его в бок.

– Секунду! – рявкнул заартачившийся маг, нарочито медленно отряхивая одежду. Полюбовавшись уже догорающим огненным кругом, он буркнул что-то неразборчивое в потолок и, кашляя от едкой гари, наконец дал себя увести, но при этом через каждый шаг оглядывался и довольно крякал как профессиональный поджигатель.

– Хорошо горит!

К удивлению принца, маг оказался на сто процентов прав – после карательного поджога их больше не тревожили.

Переродившиеся в вампиров мертвые деревья Подземного леса свисали с потолка бездушными неподвижными корнями. В их изгибах больше не читались оскаленные пасти и мускулистые конечности неведомых существ. Маскировка была до того виртуозной, что, если бы руки и шея Геллана не саднили от множества полученных в драке мелких порезов и укусов, он бы сам не поверил в случившееся.

Одно хорошо – во время потасовки растения-упыри сумели каким-то образом выпить из мокрой одежды и поклажи всю влагу до последней капли, избавив от необходимости ее сушить.

Спустя какой-нибудь час мертвые корни, торчащие с потолка, стали встречаться все реже, а потом и вовсе кончились. Путники вышли на открытую площадку с непривычно гладким полом. Мягкие настенные светильники обрисовывали на потолке контуры двух люков – побольше и поменьше, шестигранные колонны подпирали свод. Под одной из колонн сладко спал, прижав к груди банку с потухшими светляками, немолодой гном в рабочем комбинезоне.

– Эй, милейший! – крикнул Терслей.

– Кто тут? А? – испуганно подпрыгнул гном, пуча не видящие спросонья карие глаза.

– Мы, – коротко отрубил маг, неодобрительно оглядываясь.– Хватит мять щеки, отпирай Верлютский выход!

– Так ведь заказчиков больше нет! – изумился гном, лихорадочно тряся банку со светляками.– Померли, болезные. Утопли, вернейшая информация.

– А что, если утопли, то и пропускать не надо? Утопли – это не причина! – разозлился маг, наступая.– Тебе Гильдией плачено? Вот и отпирай!

Как раз в этот момент спящие светляки соизволили пробудиться и раздраженно засияли, осветив чумазое лицо Жекона, покрытое копотью.

Едва взглянув ему в глаза, дежурный поспешил дернуть рычаг, и с потолка рывками спустилась веревочная лестница.

– Узковат люк, – констатировал Терслей, оборачиваясь к гному, сжавшемуся в комок.– Почему не тот, другой?

– Широкий – для техники, – извиняющимся тоном сказал дежурный.– Его голыми руками не открыть, уж очень тяжел. А для людей этот. Извините, панове…

– Ладно.– Сжав губы в полоску, командир взял протянутый ему ключ и первый полез к потолку.– Но имей в виду, – донеслось сверху, – я оставлю в Верхнем городе метку! Больше ваши фокусы с фальшивыми входами-выходами не пройдут, так и знай!

Проворачиваемый в скважине ключ громко завизжал.

– Однако петельки-то несмазанные! – ехидно заметил маг, задирая ногу на ступеньку.

– Верлют – местечко непопулярное, – объяснил сторож.– Чего там ловить – деревья одни, и те мертвяки. Если раз в год кто поднимется – уже много. Чего зря масло переводить…

– Экономия! – неодобрительно буркнул сверху голос Терслея, уже исчезающего в квадратном отверстии.

Как и в прошлый раз, живой воздух опьянил Геллана своей свежестью.

Нужный дом обнаружили быстро: жужжащий над ним купол был заметен издалека. Здесь, как и в Биттивасе, не было заметно никакой охраны, если не считать грустной дворняги, скучающей у своей будки.

– «Продается», – тихо прочел Геллан, и пес внимательно оглянулся на звук его голоса.– Не иначе хозяин кулба сбежать решил, вот подлец!

– А ну стой, дуся! – прошипел маг, бесцеремонно хватая его за шиворот.– Ни шагу дальше! Командир?

– Молодец, Жекон, вовремя заметил! – шепнул Терслей, осторожно вынимая саблю.– Собачка-то измененная!

– То есть как? – смешался принц, разглядывая умные глаза, торчащие уши и вываленный набок розовый язык.– Обычный милый барбос.

– А вот сейчас поймешь, какой он милый. Видишь ворону?

– Ну да.

– И пес ее тоже заметил. Смотри теперь внимательней, скорняк.

Геллан послушно уставился на животное, но ему все-таки не удалось засечь тот неправдоподобно короткий миг, в течение которого собака вдруг превратилась в жуткое и стремительное создание. Словно под собачьей шкурой прятался огромный страшный зверь, который сбросил с себя маскировку, схватил ворону, проглотил ее без остатка и тут же вновь накинул привычный дружелюбный облик, удовлетворенно облизываясь.

– О боже!.. Но ведь он нас не пустит в дом!

– Подобное недоверие оскорбительно, дуся! – возразил маг, запуская руку в карман куртки и извлекая небольшой пузырек.– Держи. Раздави капсулу и смажь подошвы обуви, запястья и плечевые швы на куртке. И для тебя, Терслей.

– Какая-нибудь ядовитая гадость? – предположил Геллан, поднося снадобье к носу.– Без запаха и вкуса?

– Не угадал, – покачал головой маг, небрежными размашистыми движениями касаясь собственных сапог.– Одно из самых дорогих и необходимых зелий, что используют ловцы. Называется «запах хозяина», стоит чертову уйму монет и производится только по особой лицензии Совета Магов, но зато позволяет пройти мимо любого стандартно измененного животного. Только что ты, дуся, имел счастье наблюдать зверушку в работе и наверняка пугнулся – я прав? Можешь больше не бояться, мы теперь свои.

Широко улыбнувшись, маг демонстративно подошел к виляющей хвостом собаке и нарочито медленно почесал ее за ухом.

– Хороший мальчик!

– А тот кулб, что внутри, – на него это зелье тоже подействует?

– Я бы на это не слишком рассчитывал, – дипломатично ответил маг и обернулся к Терслею.– Что скажешь, командир? Сейчас ночь, уличные фонари здесь почитают за неслыханную роскошь, а слуг не видать. Не ловушка ли? Уж больно все просто.

– Схожу, разведаю, – решил Терслей.– Ждите меня здесь, в кустах. Геллан!

Принц с готовностью сжал арбалет.

– Да нет, – поморщился командир.– Ты это… приглядывай. Словом, скорняк, будь начеку!

– О чем это он, дуся? – обиженным тоном откликнулся маг.– Что за гнусные намеки?

Впрочем, едва командир удалился на безопасное расстояние, обида мгновенно уступила место безмятежной радости. Тихо напевая себе под нос что-то веселое, маг отвязал от пояса флягу и протянул ее Геллану:

– Хочешь глотнуть?

– Нет! – мотнул головой принц.– Да и тебе, Жекон, не надо бы. Жекон! Стой!

Вырвать из рук мага флягу не получилось, и принц, с ужасом считая «бульки» и мучительно прикидывая в уме их последствия, решил использовать хитрость.

– Жекон, я передумал! Позволь глоточек!

– Поздно! – откликнулся маг, не отрывая губ от горлышка, отчего звук вышел гулким.

Пустая фляга, небрежно отброшенная в сторону, едва успела упасть, как вернулся Терслей.

– Плохи дела, – сказал он, хмурясь.– Охраны действительно нет, но из нижних помещений доносятся голоса и странные звуки – то ли кто-то стонет, то ли воет. Придется лезть в подвал. Если кулб снова окажется таким, как в прошлый раз, даже не знаю, как с ним справляться. Жекон, что скажешь? Жекон! Почему не отвечаешь?

Косой взгляд, адресованный Геллану, был выразителен, как прямой вопрос.

Вместо ответа принц виновато пожал плечами.

– Вот, значит, как? – тихо рассвирепел командир.– Жекон, а ну глянь на меня! Нет, ты не отворачивайся, смотри в глаза! Черт, ничего не понимаю! Ты пьян или не пьян?

– Лучше бы ты поинтересовался, сыт я или голоден! – свирепо откликнулся маг, твердо выдерживая взгляд.– Мы не в трактире! Где бы я, по-твоему, раздобыл выпивку?

– Да ты как яблоня в урожайный год – весь обвешан бутылками и флягами! – не сдавался Терслей.– Что в них: самогон, можжевеловка, винцо?

– Средства защиты! – рыкнул маг.– Если бы не эти бутылки и фляги, мы бы сейчас были минимум три раза мертвы!

– Ладно, – скрипя зубами, согласился командир.– Твоя взяла, Жекон. Но прежде чем ты отправишься в дом, сделай милость, убеди меня в том, что твое зрение в порядке. Сколько пальцев я показываю?

– Пятнадцать? – язвительно предположил маг.

– Жеко-о-он!!!

– Один. И должен заметить, кстати, что это не слишком пристойный жест.

– Ты смеешь рассуждать о пристойности? – буркнул командир.– Ладно, давайте о деле. Я пойду первым, скорняк за мной, ты прикрываешь. Приготовь все средства защиты, какие не успел выпить. Если внизу окажутся живые люди, по возможности просто обездвижь их. Скорняк! У тебя остались заговоренные на кулба стрелы?

– Три штуки, – заглянув в колчан, признался Геллан.

– А сонных?

– Две.

– Сонный состав наверняка смылся, значит, ты не имеешь права промахнуться. Думаю, уже пора проявлять инициативу – в случае опасности сразу стреляй, не дожидаясь команды. При малейшем подозрении на колдовство пали магу в кистевые суставы, чтобы лишить его возможности работать руками. Поправьте амуницию – кулб может броситься первым.

Проигнорировав приоткрытую дверь, Терслей присел на корточки перед узким цокольным окошком, аккуратно вынул из покореженной рамы остатки стекол и довольно ловко протиснулся внутрь. Стараясь повторять все его движения, Геллан последовал за командиром, ощущая спиной горячее дыхание Жекона. Тяжело, как куль, маг упал рядом, брезгливо отряхнул подол от налипшей паутины и скривился.

– Фуу! Ну и гадостное же местечко…

Принц, которого при первом же контакте подметок с полом тоже окатило волной тревоги и отвращения, полностью был с ним согласен.

– В самый раз для кулба, – тихо сказал Терслей.– Смотри-ка – здесь круглая кладка! Стена внутри стены – странная конструкция, не находишь?

– Дьявол! – обеспокоенно прошипел Жекон, ковырнув ногтем крошащийся шов между выщербленными кирпичами.– Кажется, наши дела совсем плохи. Это остатки одной из древних Башен Силы, и дом стоит аккурат над развалинами. Колдовать в этом подвале намного легче, но вот результат… боюсь даже строить прогнозы.

– И не надо. Просто вскрой эту дверь. Сможешь?

Пожав плечами, маг достал из очередного карманчика изогнутую шпильку с крючком на конце и медленно, стараясь не производить шума, вставил в замочную скважину. Раздался еле слышный щелчок. Убрав инструмент на место, Жекон театральным жестом простер руку, степенно отступил на шаг и вдруг нелепо подпрыгнул, застигнутый врасплох звонким собачьим лаем.

– Во дворе кто-то есть?

Геллан подтянулся на руках и выглянул в окно: двор был пуст, но собака буквально заливалась, давясь слюной и с ненавистью уставившись в одну точку.

– Никого… – хрипло ответил он.– Вот тебе и измененный пес – брешет не лучше обычной подзаборной шавки.

– Этого не может быть! – настороженно сказал Жекон, замирая у двери.– Просто не может! Вот что, коллеги, я предлагаю…

Геллану так и не довелось услышать продолжение фразы.

Дом вдруг затрясся с такой силой, что маг прикусил язык, а каменные блоки наружной стены заскрипели друг о друга, плюясь крошками выдавленного раствора и корежа оконные рамы. Дверь затрепетала, как нежный лист, который вот-вот сорвет ветер, и с шумом рухнула плашмя, подняв кучу пыли и чудом не накрыв собой мага.

Глазам ловцов предстал идеально круглый подвал, в центре которого стоял деревянный гроб – точная копия давешнего с аналогичным содержимым. Вывалившийся пленник с кляпом во рту слабо извивался, словно полураздавленный сапогом червь, не имеющий ни возможности, ни сил отползти, но все равно упрямо цепляющийся за жалкий остаток своей обреченной жизни. В углу на пухлых мешках неподвижно лежал одетый в мантию мужчина с зажатой в кулаке длинной ложкой. На огромной жаровне неподалеку булькало какое-то густое варево с летучим травянистым запахом.

Дом тряхануло еще раз, и принцу на миг показалось, что его лица коснулся кто-то невидимый. Тихо зашуршала стрелка наручного кристаллоиндикатора, уверенно указывая на границу между «нечистью» и «кулбом».

Человекоподобный кулб с заметным усилием приподнял голову и страдальчески дернулся.

Словно во сне, Геллан взвел арбалет, шагнул вперед и наступил на опрокинутую позолоченную клетку, внутри которой бесновался яркий зеленый клубок. Тонкие прутья решетки расплющились под сапогом, и в сторону отпрыгнула вовсе не птичка, как можно было предполагать, а миниатюрная змейка.

– Колдовской процесс еще не завершен! Назад! – крикнул Терслей, хватая принца за воротник и оттаскивая его к стене, но тут пленник приоткрыл веки, с трудом сфокусировал взгляд и уставился прямо на них.

Геллан почувствовал, как его пробирает дрожь. Эти усталые больные глаза были полны не только страдания и ужаса, в них горела нечеловеческая ярость и злость. Кулб это был или не кулб, но он явно ненавидел сам себя до такой степени, что уже давно бы растерзал собственное измученное тело, только чтобы избавиться от насильно навязанной ему судьбы. Волна чужих эмоций распространялась от пленника в стороны, словно летучий смрад, словно ядовитые испарения, способные пропитать насквозь одежду незваных ловцов и убить их прежде, чем они успеют осознать опасность.

«Будущий правитель должен уметь быть милосердным…»

Кто это сказал? Такое впечатление, что прошептали в спину.

«Если для тебя это слишком тяжелое решение, не обязательно принимать его самостоятельно. Просто положись на судьбу…»

Множество прямоугольных каменных ладоней мягко подтолкнули Геллана.

«Пора…»

– Ты что удумал, дуся? Дюжина гномов на твою дурную голову! – заорал маг, прыгая и цепляясь за его плечо, но стрела с черным трехлопастным наконечником уже начала свой полет к той точке подвального потолка, где сходились невидимые лучи, исходящие из древних стен Башни.

Геллан не стал смотреть, куда именно он попал, он это предвидел еще до того, как нажал на курок. Более того – он не целился, целиком доверившись той невидимой древней сущности, что по-хозяйски вошла в его мозг, мгновенно прочла его тайну и тут же начала давать советы.

Не оборачиваясь, принц стряхнул мага с плеча и бросился бежать вслед за Терслеем. Они как раз успели вылезти через перекосившийся оконный проем, когда дом затрясся мелкой дрожью и их накрыла огромная крылатая тень.

Гигантское чудовище пикировало сверху, оскалив зубастый клюв и мотая раздвоенным хвостом.

– Черт! – простонал Терслей, падая на землю и увлекая за собой Геллана.– Что еще за напасть?

– Ага! А вы мне не верили! – злорадно прошипел маг, тыча грязным пальцем вверх.– Ни в одном справочнике не видел ничего подобного! Тот же самый зверь, что был в Биттивасе! Собственной персоной. Вот глядите! Глядите внимательней! Крылья! Вытянутая морда! Ноги! Это кулб или не кулб? Эй, куда он делся? Нет, погодите, давайте подождем – вдруг опять появится?

– Давайте-ка лучше убираться отсюда подобру-поздорову! – выдохнул Терслей, приподнимаясь и вытирая перепачканные руки пучком травы.– Вот-вот начнется рассвет.

К счастью, процесс открывания люка и протискивания через него прошел без осложнений.

А вот внизу их ждал сюрприз: около донельзя раздраженного гнома-сторожа стояла старая знакомая – Илива.

(обратно)

Пригород Бурката. Дом, арендованный некромантом

– Атрихигор! Атрихигор! Атрихигор, черт тебя раздери! – проорал некромант, стуча кулаками по столу.

Пламя коротких, бесформенно оплывших свечей затрепетало от тяжелого дыхания.

Шакс материализовался около забытой тарелки с остатками ужина и зло зашипел, нечаянно задев локтем горящий фитиль. На этот раз он был при параде: не гол, а обернут в нечто вроде тоги из сверкающей, мягко драпирующейся ткани алого цвета, ноги выскоблены, пяточные шпоры украшены маленькими колокольчиками.

– Чтоб на тебя вылились все хляби Адского Болота! Тебе следовало лучше приготовиться к моему приходу! Эти огненные огрызки чересчур низкие! Я обжег руку!

– Извини, но сейчас мне не по карману новые свечи, – процедил сквозь зубы Киорус.– Придется тебе обойтись тем, что есть.

– Ты до сих пор не в Совете Магов? – изумился шакс, тараща блестящие выпуклые глазки.– Но почему?

– Потому что второй «сосуд», хранящий знания об аш-горге, тоже мертв! И нанятый мною маг-помощник вместе с ним!

– Опять визит троицы неизвестных врагов? – приподнял брови шакс.

– Я не успел заметить тех, кто вошел в дом, – вынужден был признать Киорус, бессильно опускаясь на стул.– Меня отвлекло это жуткое крылатое создание, что упало с небес. Честно говоря, самому не верится, что я его видел… Против меня играет нечистая сила, Атрихигор!

– Полно врать! – усомнился шакс, вытягивая вперед босую ногу и под звон колокольчиков грациозно переступая через посуду.– Человек с проданной душой не интересен нечистой силе.

– Проданной? Скажи лучше, отданной за так!

Приподнявшись на пальцах, шакс крутанулся вокруг оси и с явным удовольствием расправил худые плечи. Потом вытянул пальцы перед собой и быстро-быстро защелкал ими, пытаясь попасть в ритм с колокольным перезвоном.

– Что ты все крутишься? – не выдержал Киорус.

– Репетирую, – невозмутимо поведал Атрихигор, производя руками кругообразные движения.– Мамада спектакль задумал, мне поручено соло перед кордебалетом на правом фланге.

– И кого играешь? – угрюмо осведомился некромант, обреченно понимая, что непрошибаемый шакс вовсе не собирается ему ни сочувствовать, ни тем более помогать.– Мелкого древнего героя?

Атрихигор даже застыл от такого оскорбления. Промаршировав к самому подбородку Киоруса, он зло уставился ему в глаза, но через некоторое время сдался и махнул рукой.

– Я и забыл, что ты из совершенно отсталого мира, не имеющего понятия об истинном искусстве. Кого может танцевать в балете личный помощник Мамады? Ну конечно, личного помощника Мамады, кого же еще? Не считаешь ли ты, что хоть кто-то в Адском Болоте способен опуститься до того, чтобы пачкать лицо гримом и изображать личность, совершенно ему незнакомую?

– Упаси меня от такой губительной ошибки! – язвительно буркнул некромант.– Конечно нет! Значит, эти странные щелкающие движения пальцами…

– Да, – гордо кивнул шакс.– По ходу танца я делаю Мамаде педикюр! А в самый кульминационный момент спектакля мне придется встать на одну ногу, высоко задрать другую и в таком положении под аккомпанемент колокольчиков полировать хозяину уже обстриженные ногти золотой пилочкой! Ты хоть представляешь себе, насколько это тяжело?

Киорус тихо взвыл и сжал виски холодными руками. По счастью, стук в дверь избавил его от необходимости комментировать это высказывание.

Шакс вздрогнул и немедленно начал таять, проваливаясь обратно в свой мир.

– Пора перестать жевать сопли! – сурово крикнул он на прощание.– Помни – ты мой должник!

Магисса не вошла, а ворвалась в кабинет и сразу начала принюхиваться.

– Ты колдовал? Здесь пахнет дымом и какими-то снадобьями!

Киорус поспешил прикрыть тарелкой узор из мелких следов на столе – шакс не заметил, что влез ногами в объедки. Смешно, но разговор с демоном все же поднял ему настроение, хотя действительной пользы от него не было никакой.

– Можешь не говорить, я уже знаю, что Сотериус мертв.– Лерия упала в кресло, заполнив его своим пухлым телом.– Дом стоял на самой отдаленной, богом забытой окраине, его охранял измененный пес, ты вез «сосуд» глубокой ночью и лично правил каретой. Что стряслось на этот раз?Что?

Некромант устало пожал плечами, и магиссе показалось, что парализованная часть его лица дрогнула.

– Эй! Я к тебе обращаюсь!

– Кажется, мы стронули с места неподвластные нам силы, – сухо сказал Киорус.– Против нас играет тот, кого уже давно нет в живых.

– Призрак покойного Аша? – охрипшим голосом спросила магисса.

– Не он, его восьмой зверь – боевая химера. Я видел, как аш-шуар проломил стену, и предполагаю, что он растоптал «сосуд» прежде, чем Сотериус довел зелье до готовности. По счастью, моя карета стояла у леса.

– Киорус! – простонала Лерия, всплескивая ладонями.– А ведь я предупреждала тебя там, в склепе! Неуважение к таинству смерти не остается безнаказанным! Есть законы, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах! Вот оно – возмездие! Сам великий Аш противится возрождению своих солдат. Он не позволит свершиться ритуалу. Что теперь делать с остальными «сосудами»?

– Не знаю.– Некромант скрестил на груди руки и привалился к спинке стула, меланхолично уставившись в потолок.– Просто ума не приложу, как их уберечь… Вчера мне показалось, что третий пленник смотрит на меня прямо сквозь закрытые веки, уши четвертого сплошь заплетены липкой паутиной, а его тело стало таким мягким, словно внутри не осталось ни одной кости. Проклятые заклинания слишком сильны, они разъедают «сосуды» изнутри… Может, перевезем их к тебе?

– Киорус! – ахнула магисса.– Если ты сошел с ума, то я не собираюсь составлять тебе компанию! Давай продадим их, пока не поздно!

– Кому? Полутруп с кляпом во рту интересен только уголовной страже. Вместо монет мы получим пожизненный срок за похищение и незаконное колдовство, а знания Аша будут утеряны окончательно и бесповоротно. Такие вещи не годятся для продажи, Лерия. Они бесценны.

Магисса горько усмехнулась:

– И слишком опасны. Киорус, тебе срочно надо искать надежного соратника! Действительно надежного, а не временного наемника!

– У некроманта может быть только один соратник – он сам.

– Если потихоньку обратиться в Совет Магов…

– Не сомневаюсь, они оценят этот подарок! «Сосуды» будут немедленно изъяты, а нас пристукнут как нежелательных свидетелей.

– В таком случае, что ты намерен делать? – настороженно уточнила магисса.

– Медлить нельзя, «сосуды» слабеют и могут не удержать знания, – вздохнул Киорус.– При благоприятных обстоятельствах в моем распоряжении окажутся пятеро солдат. Аш-апарет, аш-куол, аш-керил, аш-вен и аш-бор. Я перевезу пленников в наш старый замок, под Пеленкаути. Уберу пробки, сварю зелье. И сам, без посторонних, проведу ритуалы.

– Колдовать в собственном доме? – смутилась магисса.

– Это единственное место, за аренду которого с меня не потребуют денег.

– Ты выглядишь голодным и усталым, Киорус. Если хочешь, я могу тебя подлечить.

Некромант скептически скривился половиной лица.

Он действительно выглядел неважно и был голоден, но утолить этот голод были бессильны даже самые умелые целители. Черная сила, так небрежно и коварно пожертвованная шаксом, заставила Киоруса испытать ни с чем не сравнимое чувство собственного могущества, свободы и безнаказанности. Утрата же этого драгоценного временного подарка оказалась страшным мучением, сродни той жажде, что мучает заядлого курильщика опиума, запертого в одиночной камере принудительной лечебницы.

Дадут ли солдаты Аша хотя бы малую толику той власти, что была у него несколько дней назад?

Некромант искренне надеялся, что да.

(обратно)

Небо над Верлютом, капсула бригады Пятого

Если вы думаете, что немедленно после победы мы ретировались, то вынужден разочаровать: нет. В Третьем вдруг проснулась дремавшая всю предыдущую жизнь хозяйственная жилка, и он старательно собрал рассыпанные по двору кирпичи, сортируя их на две кучки по принципу: целые и поломанные.

Целые были триумфально возвращены в багажный отсек под бок к новой пушечке, а расколовшиеся Третий бережно сложил в ногах под кресло второго пилота «на всякий случай», но чертовка по досадной случайности зацепилась о них каблуком, после чего куча была немилостиво отправлена за окошко, а толстяк схлопотал профилактическую затрещину и обещание «в следующий раз получить проклятыми кирпичами в лоб без всякой пушки».

Провожающая нас собака, местами покрытая чешуйчатой змеиной шкурой, выла как ненормальная.

Под этот душераздирающий аккомпанемент капсула тронулась с места и плавно полетела над лесом, набирая обороты. Пункт номер один можно было смело вычеркивать – никаких пометок покойного архимага Аша на тему «хозяина химер» по этому адресу не было.

Окрестный пейзаж красотами не изобиловал.

Разве что эффектно смотрелась разношерстная стайка призраков местных жителей. Одичавшие души, так никем и не востребованные, плавно летели в сторону границы, не то в поисках пристанища, не то намереваясь банально эмигрировать к соседям. Пара одиноких полевых работников Положительных, встретившаяся на их пути, попыталась было вразумить призраков остаться у собственных могил и ждать, но те не обратили на нотацию никакого внимания.

Что оставалось делать бедным ангелам? Воровато оглянувшись, белокрылые сцапали самую нерасторопную душу за шиворот и силком вернули ее на родину. Далее пришла очередь следующего беглеца. Причем полевой работник Положительных пнул сопротивляющегося грешника до того умело и ловко, что у меня моментально родились нехорошие предчувствия.

Как говорится, пусто место свято не бывает. Все шло к тому, что вот-вот появятся новые популярные разновидности ангельских профессий: ангел-искуситель, ангел-вредитель и даже (чем я не шучу) – ангел-каратель.

– Куда подадимся? – нарушила молчание чертовка.

– Подождем, пока эта тварь нас нагонит, и ка-а-ак дадим! – кровожадно откликнулся Третий.

– Эх, до чего хорошо было раньше! – вздохнула Вторая, грустно теребя микрофон, закрепленный за оттопыренным ушком.– Еще подумать не успеешь, а куратор уже орет: «Давай! Давай скорей! Лети! Беги! Быстрее!..» Жаль, что он нас бросил. Я к нему успела привыкнуть…

Возможно это была галлюцинация, но я услышал вполне отчетливое, хотя и очень тихое «гм!».

И не один я.

– Товарищ куратор? – вздрогнула чертовка.

– Гмм!

– Товарищ куратор! – восторженно ломая руки, уже во весь голос заорала наша напарница.– До чего я рада вас…

– Гм-гм! – предостерегающе воскликнул наушник.

– Не слышать! – радостно закончила Вторая.

– А вот интересно, – задумчиво начал я, охотно включаясь в игру под названием «конспирация», – если бы наш куратор узнал, что мы только что прочесали бывшую лабораторию Аша и ничего там не нашли… что бы он сказал?

– Гм! – грустно выдавил наушник.– Гм, гм, гм-ммм!

Черный экранчик дисплея ожил, и на нем засветилась новая карта.

Верлют был на ней обозначен ничем не примечательной точкой, в то время как маленький городок Пеленкаути буквально пылал красным. Сбоку от города выпрыгнул флажок с адресом. Для того чтобы выучить его наизусть, мне хватило нескольких секунд.

– Гм? – вопросительно уточнил наушник.

– Гмм, – машинально согласился я, мотнув для наглядности головой.

– Гм-гм! – облегченно вздохнули в эфире, и карта тут же исчезла.

– Смотри, какое взаимопонимание! – с легкой ревностью сказала Вторая.

Ей куратор не пожелал «гм-гм». Не заслужила.

– Готовы? – не обращая внимания на дамские капризы, спросил я.

– Как всегда! – отозвалась чертовка.

По коридорчику из багажного отсека важно протопал Третий и замер в проходе, приняв сложную позу, которую я не могу охарактеризовать иначе, чем «героическая». Бедра перекошены, грудь колесом, плечи расправлены, подбородок выпячен вперед, в глазах плещется концентрированная храбрость. Привязанный тонким тросом кирпичемет скромно следовал за хозяином, словно детская деревянная лошадка на веревочке. Пояс толстяка оттягивал здоровенный мешок, по своеобразной форме которого можно было догадаться, что там. Пушечные заряды! Кирпичики! Родные кирпичики, обожженные в пламени преисподней и заговоренные лучшими заклинателями ада.

– Вижу, дружище, ты наконец отыскал оружие по себе! – улыбнулся я, выворачивая руль.

– Мы с этой пушечкой подходим друг к другу как золото и кошелек! – откликнулся Третий, под громыхание кирпичей в мешке плюхаясь на сиденье сзади.

Кирпичемет, словно воспитанный пес, подкатился к его ноге и замер.

– Имейте в виду: полетим быстро! – предупредил я, вдавливая педаль.

Как обычно бывет в таких случаях, раздолбанная дверка бардачка откинулась сама собой, и из ее темных недр вывалилась на пол пудовая косметичка нашей красавицы.

– Ангелы тебя побери, Пятый! – заорала чертовка, стукая меня по колену своим маленьким плотным кулачком.– Ну готовься! Если опять рассыпалась пудра, я твои любимые шелковые шмотки изорву в лоскуты, имей в виду! Включая носки и галстук!

– Буду счастлив, – согласился я, не дрогнув ни единым мускулом лица.

– Сбрендил? – изумилась красавица, встревоженно заглядывая мне в глаза.

– Ни в малейшей степени. Просто ты забыла о том, что все мои вещи, включая пресловутые носки и драгоценный галстук, сейчас заперты на базе, в моей каморке. Если мы в конце концов сможем вернуться домой, то я лично вынесу тебе самые наточенные ножницы и всю шелковую одежду. Кромсай. Рви! Мне даже не будет жалко.

– Если… – грустным эхом повторила чертовка.

– Вот именно.

Чтобы не продолжать скользкую тему, Вторая нагнулась за упавшей косметичкой и зарылась в нее чуть ли не носом.

– Так, помады целы… крем цел… тушь красная, синяя, черная, зеленая, оранжевая – целы. Хотя нет, погодите… у меня кончается оранжевая? Вот же блин! Нет, ну как после этого работать, а? Пудра… – быстрый взгляд в мою сторону, – живи, Пятый, целехонька. Ой! Это что же такое? Не может быть! Ой! Зеркальце разбилось!

– Серьезно? – обрадовался Третий, шумно дыша мне в затылок.– И сильно?

– Вдребезги! – торжествующе доложила чертовка, бросаясь мне на шею и в порыве чувств кусая за мочку уха.– В самые мелкие, самые острые дребезги, которые я только видела в своей жизни!

– Ура-а-а!!! – гаркнул толстяк, подбрасывая кирпичемет к потолку и почти ловко подхватывая его за колеса.

Косметика Второй, кроме психоделической палитры расцветок и убойного веса, всегда отличалась поразительной крепостью.

И хотя вера в приметы – штука ненадежная, нам всем отчаянно хотелось верить, что зеркальце треснуло не просто так, а под каблучком наконец-то заглянувшей в капсулу госпожи Удачи. Что с этой минуты охота пойдет по нашим правилам, усталая дичь обретет второе дыхание, и коварный охотник отправится в турне по таким глухим местам, в которые даже известный садист-пастушок Макар никогда не гонял своих телят, в которых вечно зимуют несчастные раки, а новых гостей встречает многообещающей улыбкой кузькина мать.

Пальчики чертовки задорно прищелкнули.

– Как будем делить добычу? – деловито уточнила она.

– Мясо мне, остальное вам, – глухо откликнулся толстяк.

– Пятый?

– Не думаю, что шкура будет иметь приличный товарный вид. Разве что стелек нарезать.

– Тогда чего мы копаемся? Впере-е-ед! За стельками!!!

(обратно)

Нижний город. Запасной выход из Упырей в Верлют

Девушка выглядела усталой и потрепанной. Застежки рубахи оторваны и подвязаны кое-как суровыми нитками, завитки волос выбились из прически и прилипли ко лбу, коса расплелась, на щеках пыль.

– Илива? – растерянно сказал Геллан, ставя ногу мимо ступеньки и чудом не падая с лестницы на каменный пол.– Что с тобой?

– Вы? – изумилась девушка и гневно зыркнула на сторожа.– Как же так, меня уверяли, что вас забрала к себе река мертвых!

– Обрадовалась небось? – хмыкнул маг.– Даже не надейся, дорогая. Окончить свои дни в грязной канаве, по которой к тому же стаями плывут забальзамированные гномы… фи, это дурной тон.

– Как… как ты нас нашла? – оглушенный внезапным появлением девушки принц никак не мог прийти в себя.

Тонкие густые брови сошлись у переносицы.

– С чего ты решил, что я начну вас искать? – прошипела Илива, сжимая маленькие грязные ладони.– Это вы все время перебегаете мне дорогу! Какого лешего вы потащились в Верлют? Я несколько часов продиралась Мертвым лесом, только-только его выследила, а вы взяли и спугнули!

– Его? – с нажимом повторил Терслей.– Если речь идет о маге, что колдовал в пустом доме, то твой обидчик окончательно и бесповоротно мертв вместе со своим кулбом. Благодари Геллана, он не промахнулся.

– Это не тот маг, что колдовал в доме! – зло перебила его девушка.– А тот, что следил за домом от кромки Мертвого леса! Именно он первым переступил порог и отдавал распоряжения! Именно он тащил к подвалу ящик с нечистью, а потом клетку со змеей! Молодой помощник смотрел ему в рот и не смел ослушаться. Вы подошли слишком поздно и упустили самое главное.

– Дом чуть не рухнул на наши головы, – пробурчал Терслей.– Это тоже его рук дело?

– Нет, это та страшная крылатая тварь, что упала с неба.

Командир и маг переглянулись.

– Кулб, – уточнил Жекон.

– Зверь, – уверенно поправила девушка.

– Странно слышать столь безапелляционные суждения от столь молодой и неопытной особы. Мой наручный кристаллоиндикатор утверждал, что это все-таки кулб.

– А мой нос уверен в обратном.

Некоторое время Жекон и Илива напряженно поедали друг друга глазами, пока маг первым не отвел взгляд.

– Ты сейчас куда? – глухо спросил он у девушки.

– По Холодному тракту в Пеленкаути. Маг больше не хочет рисковать. В разговоре со служанкой он мельком упомянул родовой замок, ферму и старую подвальную лабораторию, куда будет свезена оставшаяся нечисть. Думаю, к ночи доберусь.

– Отлично, нам с тобой по пути.

– Разве мы идем не в Конеброды? – удивился Геллан, и перед его лицом выпрыгнул крепкий прокопченный кулак.

– Ни в коем случае! – отрезал маг, выразительно помахивая кулаком.– Пеленкаути – наш следующий пункт назначения. Предлагаю идти вчетвером, чтобы не заскучать и не замерзнуть по дороге.

– Вы издеваетесь? – Серые глаза Иливы потемнели от раздражения.– Мне не нужны попутчики!

– Не спеши отказываться! – заторопился Жекон, хватая девушку за руку.– Не руби сплеча! Может, ты беспокоишься насчет дуси? Не тревожься, я клятвенно обещаю взять под личный контроль его безобразное поведение.

– Когда это я вел себя безобразно? – оскорбился принц.

– Погоди, дуся, еще не вечер, все впереди! – зловеще каркнул маг.– Ну так как? Согласна? Нет? А если мы официально предложим тебе должность временного курьера Гильдии с соответствующей оплатой? Просто наведи нас на настоящего хозяина кулбов – и свободна, получай денежки. Я, конечно, понимаю, что ты собиралась отомстить обидчику сама, чисто по-женски, зубищами в горло, но… так уж вышло, что наши интересы сейчас совпадают. Может, все-таки доверишься профессионалам? Имей в виду: в противном случае новые человеческие жертвы будут на твоей совести!

На лице Иливы выступила краска, а лоб прорезала морщинка задумчивости.

– Ну! – шепнул Жекон с мягким нажимом.– Решайся. Мы все тебя просим, особенно командир. Помнишь нашего командира? Того славного парня, что выпихивал тебя из лодки? Поверь, милая, станешь курьером – и он будет сдувать с тебя пылинки. Ты ведь не возражаешь, Терслей?

– Я просто счастлив, – уныло откликнулся тот.– М-да, Жекон, славного курьера ты сватаешь Гильдии… Хочу напомнить, что среди ловцов сроду не бывало женщин.

– Ты про приметы? Это просто позор – в твоем молодом возрасте иметь столько суеверий! Кроме того, что мы предъявим для отчета по возвращению домой? В наших руках жетоны совершенно случайных магов, а настоящий виновник беды спокойно разъезжает по континенту и продолжает создавать своих уродливых монстров!

– Мы рискуем.

– Кто не рискует, тот не… – воодушевленно начал Жекон и осекся, напоровшись на кислое выражение лица командира.– Хорошо. Беру полную ответственность за девушку на себя. Теперь ты доволен? Молчишь? Значит, согласен. А ты что скажешь, красавица?

Горячий взгляд коснулся виска Геллана и ускользнул к потолку – Илива внимательно изучала рисунок на каменном своде.

– Соглашайся, – поторопил задумавшуюся девушку маг.– Мы ведь все равно не отстанем. Тебе охота постоянно слышать за спиной соленые шуточки и сопение трех раздраженных мужиков?

– В случае если я соглашусь, вы обещаете не шутить и не сопеть? – усмехнулась Илива.

– Чего нет, того нет, – подмигнул Жекон.– Но поверь: наше сопение и шутки будут значительно приятнее для девичьего слуха.

– Ну что же… давайте попробуем.

– Ты не пожалеешь! – довольно потер руки маг, вставая с пола и отряхивая подол.– Эй, сторож! Чего уставился, болван? Приказывай, чтобы готовили четырех лучших копытных! А ты куда пятишься, дуся? Тормози, горе мое! Я должен видеть свое имущество перед глазами!

Неприметный как тень служитель проводил их до поворота на Холодный тракт. Хакни уже ждали, лениво жуя жвачку.

(обратно)

Нижний город, Подземный лес. Трактир на Холодном тракте

Упав в овраг, Адам первым делом хорошенько выкатался на прохладной земле, чтобы сбить языки пламени с одежды и остатков волос. Потом зло сдернул с предплечья горячую от огня и близости врагов повязку и оттоптался на ней, превратив и без того жалкий пучок веревок в еще более неприглядную вещь. Подумал – и все-таки намотал «проводника» вокруг обгорелого запястья.

Негоже слуге распоряжаться хозяйским имуществом. Даже таким никчемным, как эта презренная магическая игрушка.

Враги пойдут до Верлютского выхода, поднимутся на поверхность и, если останутся живыми, тем же путем спустятся обратно в Нижний город – верные сведения, не подлежащие сомнению. Перехватить их на глазах свидетелей-гномов у Адама не получится, а пытаться опередить слишком рискованно. Значит, надо незаметно дождаться их возвращения и приложить все силы, чтобы превратиться в зловещую тень, которая будет неотступно следовать за троицей, пока не подвернется случай стереть их из жизни хозяина, как тряпкой стирают случайно приставшую грязь.

Жаль, что сам Адам сейчас не в лучшей форме и напоминает ту же пресловутую тряпку: испачкан, обтрепан, помят. Такому жалкому типу никто не продаст ни лодку, ни иное средство передвижения. Придется воровать.

Оскальзываясь на подстилке из гнилых древесных грибов, ковыляка пополз наверх и встал под выгоревшим начисто пятачком свода, глядя на проложенный среди корней коридор, по которому только что скрылись враги.

Растрепанная повязка безвольно сжимала запястье, медленно остывая до температуры тела ковыляки. Привычные па «шаг вперед – шаг назад – шаг влево – шаг вправо» оказались бесполезным шаманским ритуалом, упрямая веревка по-прежнему хранила нейтралитет и категорически отказывалась работать, словно обидевшись на оскорбления в свой адрес.

Адам горько осклабился и бесцельно двинулся вперед, обламывая корешки, осмелившиеся преградить ему дорогу, и методично складывая их в некое подобие вязанки. Когда лес кончился и в лицо ковыляки пахнуло холодным воздухом тоннеля, в его руках находилась уже приличная охапка. Рванув зубами бесполезную повязку-проводник, Адам распустил ее, перевязал дрова, тщательно затягивая узлы, и замер.

Каждые несколько минут, примерно через равный промежуток времени, земля гудела и тряслась, заставляя подошвы ног ковыляки напрягаться от щекотки. Подземка, вспомнил Адам. Коричневая линия Упыри – Ознобы – Сизая Пустошь. И где-то совсем рядом должна быть станция, а следовательно, и выход. Вперед и немного направо, это точно!

«Лишь бы опять не наткнуться на стражу», – подумал Адам, разворачиваясь и хладнокровно выдергивая палец из зубов особенно активного корешка.

Спустя несколько часов, разочарованный и злой, он стоял на пороге черного хода трактира и ждал, пока ему соизволят открыть. Его череп был лыс – сгоревшие волосы осыпались, а щеки и лоб покрыты пятнами угольной копоти. В руках ковыляка сжимал вязанку дров, наломанных в Подземном лесу – ничего лучшего для маскировки Адаму не пришло в голову. Обломанные и туго скрученные коренья еще шевелились, но уже без прежнего упрямства.

В сторонке понуро чавкал травяной жвачкой хакни. Чтобы не упустить из виду врагов хозяина, Адаму пришлось украсть его на стоянке под Верлютским выходом. На той же стоянке ковыляка разжился гномьей одеждой; ветхий плащ-палатка топорщился колом, но это было даже хорошо – чтобы сойти за гнома, Адам присел на корточках, вжав голову в плечи и стараясь не выставлять напоказ несоразмерно длинные руки.

Когда ковыляка уже собирался уходить, дверь скрипнула и отворилась.

– Мугу, – приветливо сказал Адам, тщательно дозируя ширину улыбки (треснувшая губа никак не желала срастаться).

Круглолицый поваренок в грязном фартуке мельком глянул на гостя, чуть внимательнее на дрова, слегка приподнял брови, но все же ткнул пальцем в глубь подсобки.

Стараясь не свалиться на ступеньках и опираясь на вязанку вместо посоха, Адам гусиным шагом двинулся по коридору.

Враги хозяина были внутри – он видел, как они только что вошли в трактир. Больше всего ковыляке хотелось вбежать следом и порвать их в клочья, но ввиду присутствия посторонних это было невозможно. Старательно уложив коренья по одному около коптящей печурки, Адам дождался, пока один из прислужников направится в обеденный зал, и незаметно пристроился за ним.

Враги были бодры и полны сил, и эта новость буквально подкосила ковыляку – он чудом не свалился набок, когда нервной подпрыгивающей походкой возвращался в подсобку, прикрывая голову воротом плаща.

Оказавшись на кухне, в клубах спасительного дыма и чада, где никому не было до него дела, Адам тихо взвыл от отчаяния и начал бестолково метаться, заглядывая в приоткрытые кастрюли и принюхиваясь к ведерным флягам.

(обратно)

Около ворот филиала Базы

Перед тем как лететь в Пеленкаути, мы по настоянию Третьего дали небольшого крюка, чтобы завернуть к ближайшему входу на Базу. Подсчет снарядов для пушечки дал неутешительный результат, и мой друг и напарник потребовал срочно пополнить боезапас, а заодно немного взбодрить работников родного филиала.

Естественно, при нашем появлении повторился старый аттракцион – стоило капсуле оказаться в пределах видимости приборов, как к задраенным воротам побежали дежурные.

В полном соответствии с задуманным сценарием, толстяк пару минут покричал перед запертым входом, чтобы привлечь к себе внимание, после чего разбежался и сделал вид, что собирается протаранить рогатой башкой стенку Базы.

Так как охранники периметра имеют коэффициент интеллекта чуть выше тараканьего, то отреагировали они правильно. А именно, согласно должностной инструкции начали спешно укреплять место нападения путем подтаскивания к стенке куч новых кирпичей и устраивая изнутри импровизированную баррикаду.

Ориентируясь по стуку кирпичей и матерным выкрикам, Третий терпеливо дождался, пока количество снарядов, по его мнению, достигнет желаемого, и приступил ко второй стадии плана.

Вторая стадия (оскорбление охранников) и вовсе прошла на ура.

Намыкавшись за прошедшие дни, Третий выдавал на гора такие перлы, что я с трудом удержался, чтобы не бросить руль и не зааплодировать.

Охранники сдались на пятой минуте.

Один приоткрыл бойницу, а двое принялись пуляться кирпичами, искренне сокрушаясь, что все летит мимо.

Как талантливый хозяйственник, Третий поощрял метания в себя лишь до той поры, пока перегружающая снаряды чертовка не крикнула из багажного отсека сакраментальное «Все! Больше нет места!»

Поток ругательств моментально иссяк.

Радостно поклонившись воротам на прощание и послав в прорезь бойницы воздушный поцелуй, толстяк крутанулся вокруг своей оси и скакнул в капсулу с изяществом бабочки.

– Вперед! – скомандовала чертовка, махнув рукой.

– Может, дождаться появления зверя и прибить его прямо здесь? – предложил мой друг, светясь от собственной мудрости и сообразительности.– Чтобы все видели?

– Нет времени на рисовки! – сурово возразила Вторая, деловито сортируя купленные боевые магические комплекты.– Поверь, если победим, все и так об этом узнают.

– Что значит «если»? – тоном классического героя презрительно осведомился Третий.– Да дело, считай, уже сделано! Полный багажник оружия, трое отлично подготовленных бойцов – что может нам помешать?!

– А вот оно! – мотнула кудрявой головой чертовка, указывая за окно.– Пятый! Стартуй! Химера на подлете!

Тонкая пленка, окружающая ад пылающей сферой, треснула. Сквозь трещину виднелась разъяренная вепревая морда, утыканная осколками камней и покрытая волдырями ожогов.

– Пристегнитесь!

Пока старушка-капсула, изрядно побитая испытаниями, капризничала и ворчала, не желая признавать родной ключ в замке, с меня сошло семь потов от страха. По счастью, Вторая удивительно вовремя выглянула в окошко, напоролась взглядом на силуэт аш-шуара, как раз метящий нам в бок, и закричала от неожиданности. Крик удался на славу. Химеру буквально подбросило в воздух, ключ в моих руках дернулся, капсула взбрыкнула и стремительно понеслась сквозь толщу земную прочь от опасного места, утратив в процессе сложного маневра одно из боковых зеркал.

– Ииээх! – завершила вопль изящным визгом чертовка.

– Уф! – поддержал я, выкручивая руль и тряся головой.– Умница, детка! Летим! Глянь, как там химера?

– Тоже летит! – доложила чертовка.– Но постепенно отстает, ей трудно. Погодите, что это у аш-шуара на плече? Раньше этой штуковины не было!

– Опять церковные обереги? – напрягся Третий, прилипая к окну.– Ха! Да это просто наше зеркальце заднего вида! Прямо над ключицей воткнулось! Теперь химера сможет все видеть, даже не оборачиваясь. Удобно!

– Непонятно, чему ты так бурно радуешься, – с досадой сказала Вторая, отпихивая толстяка.– Пятый, ты можешь еще немного увеличить скорость? Мы уже почти на поверхности!

– Я и так выжимаю все, что возможно! Лучше подумайте, как ослабить аш-шуара перед решающим боем!

– Какие предложения?

Повисла пауза – все думали.

Наконец Вторая со вздохом погладила меня по колену и грустно сказала:

– Зеркальная деревня. Заманить и подержать подольше. Лично мне ничего больше не приходит в голову.

Третий молча содрогнулся и прижал кирпичемет к груди, словно испуганный ребенок, ищущий покоя и защиты у любимой игрушки.

Я пока помалкивал, но разум подсказывал, что чертовка права. Капсула старенькая, для длительных погонь не создана, каждый рывок дается ей через силу. Аш-шуар, наоборот, молод и полон сил. В любой момент наш древний транспорт может сказать «ёк» и превратиться в груду металла – что тогда прикажете делать?

– Уверена, будь сейчас с нами куратор, он бы принял мое предложение! – гораздо громче, чем требовалось, сказала чертовка.

Скорее всего, она надеялась, что мертвый эфир при этих словах оживет и откликнется многозначительным одобрительным «гм» или наоборот – категорическим «гм-гм», но в наушниках стояла тишина.

В этой тишине было отчетливо слышно, как царапают обшивку капсулы самые твердые породы и как натужно гудит двигатель.

Я перевел взгляд на панель.

Датчик защитного поля еле заметно моргал. Еще полчаса погони в таком режиме – и защита самостоятельно сбросится, а капсула встанет как вкопанная, слившись с камнем в единый монолит. Перспектива превратиться в жучка, запертого в капле янтаря, лично меня не вдохновляла. Перспектива стать обедом химеры – тоже.

Память услужливо раскрыла карту, виденную на дисплее: если сейчас повернуть направо и принять под десять градусов вниз, то мы по прямой двинемся в сторону пещерного комплекса. Оттуда рукой подать до озера.

– Так что ты решил? – не выдержала Вторая, нервно царапая мой локоть.– Да или нет?

– Да. Но только мы должны быть твердо уверены, что зверь не отстал по пути.

Толстяк нервно захихикал.

– Не отстал? Да от него никак не избавишься!

– И все-таки, – настаивал я.– Тебе придется тщательно следить за химерой. А еще лучше оставлять какие-нибудь следы.

– Пусть битые кирпичи бросает! – загорелась идеей чертовка.

Предложение шокировало толстяка своим цинизмом.

– Как ты можешь! – укоризненно сказал он.

– Тогда мусор какой-нибудь. Там в багажном отсеке полно всяких оберток от еды.

– Вот это дело! – обрадовался Третий, засучивая рукава.

Шуршание, немедленно долетевшее до моих ушей, свидетельствовало о том, что толстяк отнесся к поручению самым серьезным образом.

(обратно)

Нижний город. Трактир на Холодном тракте

Хваленый трактир не произвел на принца особого впечатления. Чуть лучше круглосуточного портового заведения, в котором трудился Геллан две недели назад. Никаких чудес, вроде балкончиков, здесь не наблюдалось: просто расставленные вдоль стен столы, между которыми снуют подавальщики с подносами.

Публика на сто процентов соответствовала рангу трактира: одеты скромно и неброско, на уголках большинства столов красуются желтые каски – в этот поздний час контингент в основном состоял из шахтеров, да еще несколько сторожей скучали на лавках, полузакрыв глаза и грея руки о широкие кружки с подогретым элем.

Чуть в сторонке стояла пожилая гномиха. Широкое лицо с островками цветных пятен, юбка-брюки до щиколоток, густые усы под плоским носом, у ног притулилась квадратная сумка с жестким дном на маленьких колесах. Сначала Геллану показалось, что она спит, но тут подавальщик понес на один из дальних столиков не кружку, а высокую бутыль, которую сразу же и откупорил. Звук вынимаемой пробки мгновенно пробудил флегматичную старушку к жизни, и она напряженно застыла, уставившись немигающими глазами на чужую выпивку.

Спокойный шахтер, заказавший бутылку, пил без спешки, тихо переговариваясь с товарищами, и все это время гномиха терпеливо ждала. Последняя капля отправилась в шахтерскую глотку как раз в тот момент, когда Геллан шел по проходу за командиром. Рыгнув, шахтер не глядя швырнул пустую тару в пространство, и старушка поймала ее на лету с ловкостью зверя. Радостно осклабившись, она сунула добычу в сумку и вновь застыла, как выключенная машина, в прежней позе у стены.

– Садись.– Терслей указал Геллану на лавку и сам сел напротив.

Илива устроилась за соседним столиком и тут же с показным равнодушием отвернулась, демонстрируя право на личную самостоятельность вплоть до мелочей.

– Охо-хо! – пожаловался в пространство Жекон, плюхаясь рядом с принцем и прижимая к себе ворох свертков.– А народу-то немало! О сокровенном не поговоришь…

– По поводу народа ты прав – многовато, – кивнул Терслей, внимательно глядя по сторонам.– Если хочешь, перейдем в дастис.

– Дастис? – вопросительно поднял брови принц.

– Отдельная пещерка, – пояснил командир.– Что молчишь, Жекон? Не стесняйся, выскажи свое мнение!

– В принципе… оно бы, конечно, неплохо, – осторожно сказал маг, опуская глаза. –Посидим сугубо мужской компанией. Обсудим кое-что.

Терслей кивнул.

– Эй, подавальщик! Сюда! Ключ от свободного дастиса!

Слуга поспешил на крик, но с исполнением просьбы возникла небольшая заминка. Насколько мог судить принц по мимике коллег и отчаянной жестикуляции подавальщика, свободных уголков на данный момент в трактире не имелось. Уже настроившийся на уединение Терслей сбивчивыми объяснениями не удовольствовался и велел провести его во внутренние покои, чтобы осмотреть все лично. Слуга рвал на себе волосы и бил в грудь кулаками. Командир продолжал настаивать.

В итоге пришли к компромиссу.

Монетка перелетела через стол, и гном согласился открыть одну из уже забронированных пещерок с требованием освободить ее ровно через час и ни минутой позже.

Отчего-то чувствуя себя виноватым, что оставляет Иливу в одиночестве, Геллан поспешил за соратниками. Старушка-гномиха проводила его тоскливым взглядом охотничьей собаки, грубо лишенной потенциальной дичи.

В дастисе было тепло и надышано предыдущими посетителями. Несколько чужих заплечных мешков свалены на табурете. Вместо факела или традиционных свечей – россыпь светляков на шершавой стене и круглый масляный светильник, закопченный до непроницаемой черноты. Опущенные на стол локти моментально приклеились, но все эти неудобства искупало одно неоспоримое достоинство: здесь не было посторонних и стояла тишина.

Скинув чужие пожитки и немедленно задрав ноги на соседний табурет, маг распахнул куртку, привалился к стене, раздавив несколько зазевавшихся светляков, и блаженно расплылся в улыбке.

– Хорошо-то как!

– Сейчас будет еще лучше, – пообещал Терслей.– Закажем похлебку, что-нибудь согревающее и приступим к беседе.

– Согревающее? – удивился маг.– Что-то ты сегодня подозрительно добрый и щедрый, командир!

– Выбирай! Надеюсь, местный ассортимент ты еще не забыл? Геллан, тебе рекомендую местную настойку на терновых ягодах. Великолепная вещь и не слишком давит на голову.

Жекон подтверждающее причмокнул и подмигнул принцу.

– Хорошо, – пожал плечами Геллан.– Попробую ее.

– Мне, пожалуй, «синюю гладь», – показывая всем своим видом полное безразличие, сообщил Жекон и искоса уставился на командира: как отреагирует?

Терслей отреагировал вполне спокойно, заказал себе среднюю кружку горячего вина, и проинструктированный подавальщик умелся исполнять заказ. Спустя минуту три миски с густой горячей похлебкой уже дымились на столе.

– Теперь о деле. По всем признакам, с нынешним походом нечисто, кто-то явно не желает, чтобы мы выполнили заказ. Причем этот «нежелатель» наверняка не имеет к нам личных претензий, очень уж вяло он делает свои пакости.

– Вяло? – встрепенулся Геллан, вычерпывая со дна миски мятые кубики разваренных овощей.– Засунуть вместо безобидного Рена в смертельно опасный Нер, украсть хакни, натравить мертвые деревья, наградить клещом-шпионом – это ты называешь «вяло»?!

Терслей только усмехнулся, методично работая ложкой. Уже расправившийся со своей похлебкой маг почесал макушку и с умильным выражением родителя, слушающего захлебывающийся рассказ ребенка о происшествии в песочнице, уставился на принца.

– Ах ты, дуся! До чего же ты еще наивен, мальчик! Нер – да, клещ-шпион – да, но деревья! Кража хакни! Боже, какие мелочи! Поход на кулба – это тебе не загородный пикник, в противном случае Гильдия ни за что не платила бы хороших денег. Не дрейфь, дуся, выпутаемся. И ты получишь свои десять монет, как и было обещано.

– Но… – протестующее начал Геллан, которому обещали вовсе не десять, а намного больше.

– А я сказал, получишь! – пристукнул кулаком по столу маг.– Ладно, командир, довольно лирики. Так ты думаешь, кто-то подкупил пару гномов из бедноты?

– Да. И они старательно исполняют обещанное. По пунктам.

– Но без фанатизма. Просто тянутся следом, стараясь не упускать нас из виду.

– Точно.

– Тогда возникает резонный вопрос: кто? У тебя есть враги?

Жекон ядовито рассмеялся.

– Если ты имеешь в виду тех, кто остался недоволен моей работой, то нет. Довести дело до конца так, чтобы клиент улыбался до ушей и кланялся до полу, – вопрос чести каждого профессионального мага.

– Ага, – согласился Терслей с такой миной, что у Геллана создалось четкое впечатление: насчет искренности поклонов и улыбок бабка надвое сказала.

– У меня вроде тоже, – вздохнул командир и повернулся к принцу: – А ты что скажешь, скорняк? Раскрой шкаф, покажи скелеты.

– Я в здешних краях новенький, – скромно ответил Геллан.– Ни старых друзей, ни тем более старых врагов.

– Не беспокойся, враги дело наживное, – утешил маг, и в этот момент дверь мягко распахнулась, впуская подавальщика.

– Вино, «синяя гладь», терновка… стоп! А это что за стакан?

– Наверное, подарок от заведения, – предположил Геллан, с легкой ностальгией вспоминая родную хлебосольную Оттию.

– На благо здравие, господа! – поклонился слуга.

– На благо здравие! – автоматически откликнулся Геллан, беря свой стакан и поднося его к губам.

Нос защекотало от сладковато-терпкого запаха.

Едва дверь захлопнулась, как Жекон вырвал стакан из его рук.

– Тсс!.. Не пей это, дуся, козленочком станешь!

– Ты думаешь?..– засомневался Терслей, но страдальческий взгляд мага на ласкающую взоры «синюю гладь» – аппетитную, ароматную, желанную – лучше всяких слов свидетельствовал о том, что он не шутит.

– Что-то не нравятся мне эти подарки!

– Выливать?

– И-эх! Кощунство какое! Может, сначала глотнуть для пробы? Нет, мало ли что… И-эх, пахнет-то как! Убери ты их с глаз моих долой!

Усмехнувшись при виде трагически понурившегося мага, Терслей аккуратно отодвинул заказанные напитки, а «подарок от заведения» подставил магу под нос.

– Приступай, Жекон.

– Так-так… – Грустно принюхиваясь к витающим над столом ароматам, маг накрыл бокал ладонью и медленно повел ею против часовой стрелки.– Ничего не чувствую! – озадаченно пробормотал он.– Как же так? Неужели обманулся? Все чисто!

– Не может быть, – недоверчиво ответил Терслей.– Попробуй еще. Говорят, у гномов тесные связи с демонами, это может оказаться не совсем обычное колдовство.

Маг пожал плечами и, наклонившись к бокалу почти вплотную, что-то зашептал. Жидкость еле заметно помутнела, а на стакане проступили отчетливые отпечатки жирных пальцев и потеки слюны.

– Его не помыли после предыдущего гостя, а больше никакого криминала! Ничего нет! – удивился маг.

– Мерзость! – тихо сказал Геллан.

– Знавали подарочки и похуже! – не согласился с ним Терслей.– Жекон, ты действительно ничего не чувствуешь? А ну дай мне!

– И давно ты открыл в себе магические способности? – язвительно поинтересовался Жекон, отодвигая бокал так резко, что содержимое плеснулось через край.

Не отвечая на выпад, Терслей наклонился над «подарком», принюхался и отскочил как ошпаренный.

– Жекон! Да это натуральная отрава! Что толку проверять на магию – ей здесь и места не осталось, почти стопроцентный крысиный яд!

Маг недоверчиво окунул в жидкость палец и поднес к носу.

– Черт, и правда, – мрачно согласился он, хмурясь.– Не красавица ли Илива постаралась? Что только наша курьерша не делала – а все от нас избавиться не может. Женский пол во гневе страшен.

– Чем говорить глупости, лучше пойди осмотри зал – вдруг наш щедрый даритель еще там? – прошипел Терслей.– Давай! А мы со скорняком пока сделаем вид, что выпиваем.

Кивнув, Жекон вышел, тщательно прикрыв за собой дверь.

Геллан с сомнением опустил глаза в свою кружку, вполне невинно благоухающую терновым ароматом.

– Может, это хозяин? – предположил он.

– Упаси боже! – вздрогнул Терслей.– Если хозяева придорожных трактиров вступили в сговор, то это хуже любой засады! Ни поесть, ни попить!

– Ни выпить! – горько добавил маг, появляясь на пороге.

– Ну? – не выдержал Терслей.– Есть кто подозрительный?

– Полный зал, – хмуро откликнулся маг.– Сидят, мерзавцы короткорослики, и шушукаются друг с другом. То ли просто болтают, то ли коварные планы строят – по их мятым разноцветным рожам не разберешь. Выливай напитки, командир, лучше не рисковать драгоценным здоровьем. Предлагаю сократить пребывание в этом чудесном местечке и отменить ночевку. Дуся, подай мне «подарок от заведения»!

– Выплесни эту дрянь хозяину в рожу! – яростно предложил Геллан, придвигая ему бокал.

– Горяч ты, дуся, – покачал головой маг.– Такое ценное добро, и сразу выплескивать! Нет, милый. Долг он, знаешь ли, платежом красен. Сейчас, минутку… Где-то у меня была пустая фляжечка. Подержи-ка тару, дуся! Ровнее, ровнее! Вот так…

Закончив переливать содержимое бокала во флягу, маг удовлетворенно кивнул и расплылся в ядовитой улыбке. При этом выражение лица у него стало таким, что подсматривай сейчас держатель трактира в щелочку – сбежал бы от дурных предчувствий.

– Пошли? – Геллан встал и выжидательно уставился на попутчиков.– Ну что же вы?

– Остынь, скорняк, – одернул его Терслей.– Напитки только принесли, надо выждать приличествующее время. Не к лицу почтенным посетителям, едва зайдя, тут же рвать когти. Или ты за девушку волнуешься? Вот это зря. Она, скорняк, покрепче тебя самого будет, с одной миски похлебки может сутки без продыху по горам бегать. Деревенские, они жилистые.

– Особенно, если из Верхних Кожемяк, – задумчиво добавил Жекон, рассеянно водя пальцем по поверхности стола.– Вспоминаю рассказ нашей попутчицы о таинственном некроманте-невидимке и его толстой пособнице и все больше склоняюсь к мысли, что именно они и есть наши зловредные недоброжелатели.

– Для профессиональных магов их действия слишком наивны. Крысиный яд в напитке – очень уж по-детски.

– Ребенок-некромант? – задумчиво приподнял брови Жекон.– Хоть убейте, но на такое не хватает даже моей фантазии. Ладно, пошли…

– Послушайте! Нас чудом не отравили! – возмутился принц.– Надо что-то предпринять!

– Да неохота возиться, – скривился маг.

– Жекон! – Геллан схватил его за рукав.– Сегодня крысиная отрава в бокале, а что завтра?

Маг страдальчески возвел очи к потолку.

– Дуся, ты мне надоел своими дурацкими расспросами! Откуда я знаю, что будет завтра, – я не провидец! Вот доживем до событий, тогда и посмотрим. И вообще, где твои рыцарские замашки? Девушка уже заждалась, небось кружки три засадила, пока мы тут лясы точили.

– Илива? Три кружки? – опешил Геллан.

Но маг уже не слушал его. Он решительно толкнул дверь дастиса, небрежно вручил флягу с отравой засуетившемуся подавальщику, что-то тихо сказал ему на ухо и зашагал к выходу из трактира. Терслей двинулся следом, на миг притормозил у впавшего в ступор подавальщика и молча показал ему кулак. Принц озирался в поисках Иливы, пока не обнаружил, что ее в зале нет. Пришлось догонять приятелей бегом.

(обратно)

Озеро неподалеку от Верлюта

Зеркальный лабиринт – жуткое место. Ни один черт в здравом уме не сунется туда без особого настояния начальства, да и то курировать его будут сразу несколько административных работников,транспорт подберут из боевого ангара, а в напарники, скорее всего, дадут либо провидца, либо профессионального следопыта.

Хотите знать, отчего такие строгости?

Когда-то в этой точке на поверхности стояла деревенька, и в ней жили обычные люди. Охотились в окрестных лесах, рыбачили в озере (благо поселение стояло аккурат на его берегу), женились, плодились, молились деревянному истукану, параллельно греша на всю катушку.

Словом, все было нормально, пока один из пареньков не принес с рыбалки странный ящик, наполненный бутылками темного стекла. Причем как добропорядочный и любознательный селянин, он его не присвоил, а понес к местному шаману.

В силу профессии шаман был напрочь лишен любознательности. В отличие от прочих жителей деревни он четко знал природу чудес и, главное, их прейскурант. Поэтому он тщательно обследовал находку визуально, на «встрях», на «нюх» и вынес вердикт: пить нельзя, посему выбросить.

А теперь угадайте, как поступил паренек?

Да собственно так же, как поступили бы на его месте большинство смертных: он удалился в уединенное местечко и начал экспериментировать.

Первый же опыт увенчался успехом: облитая темной жидкостью деревяшка засверкала серебристым блеском, послушно отразив круглые от восхищения глаза паренька и его открытый рот. И хотя унести необычное зеркальце с собой не получилось (покрытая блестящим слоем деревяшка словно налилась свинцовой тяжестью, не поднять), новоявленный изобретатель не огорчился.

Он кинулся в деревню и принялся за умеренную денежку мастырить зеркала прямо на дому у односельчан.

Через неделю не осталось дома, в котором не было хотя бы одной полностью зеркальной стены. Через две ослепленные зеркальной черепицей птицы начали пачками падать во дворы, а стены затрещали под непосильной тяжестью крыш. Через три недели суммарная площадь зеркальных поверхностей деревни впятеро превышала обычные. Через четыре люди обнаружили, что блестящая красота самостоятельно расползается все шире и шире, и остановить ее нет никакой возможности.

Еще через несколько дней поселение полностью ушло под землю, провалившись сквозь относительно тонкую корку каменных пород, под которыми обнаружилось второе дно их родного озера…

По иронии судьбы, после гибели зеркальная деревня превратилась в удивительно сложный и страшный лабиринт – попав туда, всякое разумное существо теряет ориентацию и мечется в поисках выхода, шарахаясь от собственных отражений, искаженных кривыми поверхностями бывших домов, заборов и труб. Уверен, по заказу такой эффект был бы просто недостижим: лабиринт совершенно одинаково действует и на людей, и на животных, и на ангелов, и на чертей.

Несколько лет назад в нем бесследно сгинули несколько боевых работников Организации, и после этого случая Глава филиала приказал оснастить зеркальную деревню мощными автоматическими прожекторами и обнести высоким забором, во избежание повторений инцидента.

Дополнительную сложность создают призраки.

Так как трагедия произошла ночью, многие люди не успели покинуть дома. Их неприкаянные души до сих пор гуляют по зеркальным улицам, растапливают печи, копают огороды и доят невидимую скотину.

Потеряться в лабиринте легче легкого, зачарованные зеркала искажают даже время, то растягивая его до бесконечности, то жадно проглатывая по нескольку часов кряду. Можно быть уверенными на сто процентов, что химера поддастся панике и заплутает среди зеркальных домов, безуспешно пытаясь поймать сотни и тысячи наших отражений. Но вот не заплутаем ли мы сами?

Заглушив мотор капсулы, я бережно пристроил ее в неприметном горном «кармане» меж двух забавных валунов, до странности похожих на кривые рога, и двинулся к берегу.

Озерная гладь неприветливо заволновалась.

– Жутковато, – призналась чертовка, отскакивая от пенного «языка».– Ты знаком с правилами поведения в лабиринте?

– Не становиться между зеркалами? – с натугой припомнил я и осторожно макнул в воду хвост.

– Это все, что ты знаешь? – удивилась она, хлопая ресницами.

– Послушай, детка, я старший бригады. Не надо меня учить, просто навостри свои прекрасные ушки и жди приказа.

– Ну-ну! – Чертовка разбежалась и прыгнула, уже в воздухе дробясь на атомы.

Черная стрела вонзилась в озеро и исчезла, оставив после себя узкую воронку да еще несколько кругов, отчаянно пытающихся принять шестиугольную форму.

– Стой! – заорал я и раздраженно обернулся к толстяку.– Безобразие! Если подобное самовольство повторится еще хоть раз, я…

Третий скривил утомленную мину и, тяжело протопав мимо меня, упитанной рыбкой сиганул в воду, стараясь попасть точно в то место, куда прыгнула чертовка.

М-да. Дисциплина в коллективе, что называется, оставляет желать…

Так как чтение нотации в отсутствие провинившихся было бы натуральной глупостью, я отложил это дело на потом и поспешил вслед за безалаберными напарниками.

Первое прикосновение воды к коже оказалось колюче холодным, почти болезненным. Далее еще хуже: чем глубже я проникал в толщу воды, тем яростнее она хлестала меня ледяными струями.

Напарники уже ждали на дне. За их спинами тускло светилась деревня.

Завидев меня, Вторая коснулась кончиком пальца кривого частокола, окружавшего дома, и из песка тут же забили беспорядочные лучи света. Скрытые мощные прожекторы быстро набрали силу, и вот уже вся деревня окуталась нестерпимо резким сиянием.

Осторожно проплыв над частоколом, я принял вертикальное положение и сделал шаг.

Спугнутая стайка рыбешек метнулась в сторону, пуча глаза и задевая меня скользкими хвостами. Покосившаяся стена дома тут же поймала их отражения, умышленно исказив до неузнаваемости.

Замешкавшийся Третий, идущий впереди меня, шарахнулся – блестящее зеркало настаивало, что сотня зубастых хищных акул метит прямо в него. Инстинктивно я отпрыгнул в ту же сторону и – вот идиот! – стал точно между двух почти гладких зеркальных стен противоположных домов. Деревня тут же поспешила жадно впитать мой силуэт, швыряясь полученными отражениями от одной стены к другой, от ставня к ставню, от дома к дому. Тысячи полевых работников – маленьких и огромных, худых и поперек себя шире – одновременно выпрыгнули из зазеркалья и заполонили деревню.

Пятый выглядывал из окон и лежал на крышах, Пятый размазывался тонким слоем по амбарным воротам и свисал с труб, Пятый жил в кучках прибитого течением мусора и в круглых листьях мертвых блестящих деревьев. Пятый был везде и нигде, словно неуловимый и вездесущий подводный бог.

«Я ждала… я ждала… я ждала…» – слышалось в плеске холодных потоков.

Жгуче-ледяные прикосновения водяных пальцев озера оглаживали меня уже совершенно по-хозяйски. Попытка найти взглядом напарников закончилась ничем: они исчезли, исчезли бесследно! Вокруг была только деревня и я – ее населяющий! Кошмар!

Острые уступы лестниц складывали меня гармошкой. Черные щели бесцеремонно отсекали от меня куски, волнистые потеки зеркальной массы превращали меня в бесформенную медузу с выпуклыми глазами.

Тихо скуля, я попытался убраться из опасной зоны, но тщетно: зеркальная магическая твердь окончательно вошла во вкус и начала новую игру.

Стоило мне сделать шаг вперед и неосторожно оглянуться, как одно из моих отражений коварно двинулось в противоположную сторону, второе присело на корточки, а третье, четвертое, пятое, шестое и так далее брызнули в стороны, как осколки разбитого стакана.

Некоторые зеркала нарочно запаздывали. Некоторые неведомым образом опережали мои действия, издевательски настаивая, что они-то как раз настоящие, а вот я, судя по всему, – не живое существо, а всего лишь плоское отражение!

Поймав в зеркальном окне перекошенного набок дома подпрыгивающего «себя», я так растерялся, что протянул к нему руку, и – о радость! – за плечами плоского собрата выросла колышущаяся фигурка Второй.

Радостно оглянувшись в приступе последней надежды, я обнаружил лишь пару жидких кустов водорослей. В противоположном заборе они не отражались вообще.

Последняя надежда тут же поспешила откланяться, зато паника уверенно обрушилась на меня неподъемной глыбой и буквально вдавила дрожащие копыта в мелкий песок. Отчаянный вопль вырвался изо рта против воли и уплыл мутными пузырьками вперед.

Откликнулись неподалеку.

Короткий вскрик оборвался придушенным бульком. По соседней улице бежала, вытянув руки вперед, Вторая. Следом, размеренно пыхтя, несся толстяк.

Добежав до наполовину разрушенного дома, из-за высокой крыши похожего на елочную игрушку, Вторая юркнула в дверь. Третий рванулся следом, но поскользнулся на поросших водорослями ступенях и со всего маху рухнул оземь, влупившись рогами в порог с такой энергией, что эхо удара долетело до самых окраинных уголков.

Чертовка досадливо крякнула, силой втащила толстяка внутрь, но было уже поздно.

Шум разбудил неприкаянные души прежних жителей деревни.

Дверь домика, около которого стоял я, широко распахнулась, и на улицу вышла румяная женщина в рваных лохмотьях и с кринкой наперевес.

– Молочка не хотите? – дружелюбно обратилась она ко мне.

На миг наступила тишина. Стало слышно, как изнутри домика бьется о стены Третий, возбудившийся при слове «молочко», и как Вторая нежно успокаивает его весомыми ударами.

– Отведайте! Свежайшее, сама доила!

Селянка еще не успела договорить, а некоторые из ее отражений уже протягивали мне кринку, настойчиво тыча глиняным горлышком чуть ли не в зубы.

Я молча замотал головой. Большинство «Пятых» тоже гордо отказались, но несколько глупеньких отражений (вот идиоты) купились на показное радушие и пригубили. Ну и свалились тут же замертво, задрав копыта, что немудрено. Уж не знаю, от какой там коровки надоила баба свое молочко, но очень уж ядовито-зеленый парок витал над кринкой.

Сама хозяюшка в зеркале вовсе не отражалась – ни головы, ни босых ног, ни рук. Зато рваное платьишко выглядело в зазеркалье новеньким и чистеньким.

– Серк! Гаша! – зычно выкрикнула женщина, хищно наклоняясь над моим лежащим навзничь отражением.

Зеленое молоко из кринки щедрой пенящейся струей окатило мертвое тело.

Захлопали ставни, заскрипели засовы, и радостная банда, состоящая из разнокалиберных жителей деревни, избавила меня от печального зрелища, утащив рогатый труп в зазеркальные глубины.

На сердце против воли стало до того горько – хоть плачь, но тут мое пасмурное настроение скрасил лучший друг, появившийся сразу во всех зеркалах одновременно.

Значит, не сумела удержать его чертовка, все-таки попался. Причем зеркальной деревне он, судя по всему, пришелся по душе: она успела его не только запомнить, но даже приодеть. В последний путь «меня» провожала громадная толпа «Третьих», и все как один были наряжены в кричаще яркие костюмы.

– Дяденька, вы тут козочку не видали? – жалобно спросил кто-то сзади.

Не оборачиваясь, я замотал головой, параллельно краем глаза ловя отражение «пастушка».

Мальчонка оказался ничего себе росточком – чисто столб. Высоко над сутулыми плечами плавала соломенная шляпа, надетая на пустоту; невидимые руки стискивали кнут. Отдельно порхали две маленькие группы неухоженных ногтей. Отчего-то именно они отражались в зеркалах со всеми подробностями, включая черные каемки грязи, из-за которых казались не ногтями, а маленькими декоративными рыбешками.

– Дяденька! Ну помогите мне! – взвизгнул пастушок с новой силой.

Спасибо за доверие, мальчик, но память о выпитом молочке еще не выветрилась у дяди из головы.

Порция ненависти, исторгнутая моими клетками, оказалась неожиданно такой сильной, что ее с лихвой хватило на полтора десятка отражений. С чувством глубокого мстительного удовлетворения я смотрел, как трое «Пятых» выхватили из рук пастушка кнут и применили его по назначению. Как десяток «Пятых» показали мальчишке «козу», но не совсем так, как он ожидал. А еще один, самый решительный «Пятый» проявил недюжинный педагогический талант, единственным ударом отучив парнишку заговаривать на улице с незнакомыми мужчинами и тем более задавать им глупые вопросы.

Мелочь, а приятно.

Вокруг меня хлопали в ладоши, улюлюкали и радостно кричали (причем молча) группы отражений толстяка, в то время как на заднем фоне пара крепких безголовых мужчин лупили проштрафившегося пастушка пустыми рукавами. С каждым ударом мое настроение все улучшалось и улучшалось. Я так засмотрелся, что даже пропустил момент появления в лабиринте аш-шуара.

Химера возникла неожиданно и тут же застыла, растерявшись от бесконечного ряда рогатых фигур, мгновенно окруживших ее со всех сторон.

Это было очень странное чувство. Я смотрел в глаза зеркальному аш-шуару, а его отражения потрясенно пялились на меня, хотя в реальности зверь стоял ко мне спиной.

Потом начался настоящий ужас. Неведомая сила подбросила химеру вверх и начала играть зверем, словно подвешенной на ниточках марионеткой. Когти аш-шуара скребли по зеркальному покрытию, а ноги крушили дома и хозяйственные постройки на мелкие осколки, каждый из которых все время показывал одно и то же: рогатую фигуру Пятого.

Зверь обезумел.

Чья-то рука резко дернула меня за волосы, и я пролетел над зеркальными крышами, несколько раз больно стукнувшись о торчащие трубы.

– Тсс! – прошипела Вторая, уже почти вытащив меня на поверхность.– Главное, молчи! Отражения реагируют на твой голос! Сколько часов лабиринт помнит своих гостей, Третий? Не булькай, лучше покажи на пальцах! Шесть? Даже семь? Отлично! У нас полно времени!

Еще один рывок – и я почувствовал, как ноги наливаются тяжестью, словно на них повисли все жители зеркальной деревни разом. Интересно, как там мои бедненькие отражения? Живы ли? Целы? Как с ними обращаются?

– Не смотри вниз! – простонала чертовка, дергая меня так неаккуратно, что правое копыто чуть не отделилось от ноги.– Секундочку! Потерпи буквально секунду!

С почти неприличным чмокающим звуком мои задние конечности наконец выскочили из воды.

– Скорее!

Органы чувств настаивали, что я все-таки жив, и мне искренне хотелось им верить, невзирая на все сомнения. После предыдущей процедуры ноги слушались слабо. Мозг упорно идентифицировал их как ходули, отказываясь воспринимать живой частью тела. Впрочем, эти мелочи никого не волновали. Как раз подоспел Третий, и оба напарника пинками погнали меня прочь от озера к капсуле, ничуть не сострадая моим мучениям.

Впихнув меня в багажный отсек, словно какую-нибудь ненужную вещь, чертовка бросилась в кресло пилота и хладнокровно стартовала.

Возможно, оно было и ничего – я мог слегка передохнуть после стресса, – но водительница из Второй еще та, и за первые минуты полета на меня раз десять упала любимая пушечка толстяка. Причем падала, зараза, с особым цинизмом – лупя дулом по самым дорогим частям тела и расплющивая колесами остатки копыт.

Некоторое время я терпел, но потом понял, что еще немного, и вместо копыт у меня будут лыжи, и разъярился не на шутку.

Прошкандыбав на негнущихся конечностях вперед, я укоризненно застыл в проходе.

– Пятый! – обрадовалась чертовка.– Оклемался? Здорово!

Обе руки Второй оторвались от руля и приветственно замахали.

Капсула боднула носом облако и ухнула в воздушную яму. По проходу прогрохотала проклятая пушечка, радостно пнув меня под хвост и заставив совершить немыслимый прыжок в сторону пилотских кресел.

– Уже хочешь вести сам? – изумилась чертовка.– Ну ты и силен! Только что чуть в зеркальном лабиринте навеки не сгинул, а уже на ногах!

Лично я затруднился бы назвать это ногами, но все-таки приосанился и кивнул.

– А как самочувствие? – не унималась Вторая.– Видения не беспокоят?

Честно говоря, определенный дискомфорт все-таки имелся. При одном взгляде на боковое зеркальце меня пробила дрожь, хвост онемел и возникло желание немедленно спрятаться под сиденьем. Однако признаваться в этой мимолетной слабости я был не намерен.

– Вовсе нет! – отрезал я, отшатываясь от блестящей приборной панели.

Едва заметная улыбка скользнула по лицу Второй.

– Да уж… – хихикнула она.– Ты там оставил столько своих отражений, что они проживут не шесть, а все тридцать шесть часов. Мне даже кажется, что ты перестарался.

– Зато ты ни одного не оставила. И как только тебе это удалось?

Чертовка посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, будто я на полном серьезе попросил ее вычислить на калькуляторе, сколько будет 1+1. Потом пожала плечами.

– Прости, я думала, это правило знает даже последний дебильный курьер. Закрыла глаза сразу, как пересекла границу лабиринта. Эти зеркала живые, Пятый. Когда ты их не видишь, они тебя тоже не видят…

(обратно)

Пеленкаути. Фамильное владение Киоруса

Старый дом встретил Киоруса холодно.

Простоявшие не протопленными долгую зиму стены выстудились и покрылись плесенью, в дымоходе возились птицы, люстры без свечей уныло свисали на цепях с потолков, словно дохлые насекомые, а из окон немилосердно дуло. Самое печальное, что пострадали некоторые витражи парадного зала, которыми некромант особенно дорожил, и выбитые мозаичные фрагменты жалко валялись под ногами, превращенные в горки цветных осколков. Раньше таких выходок крестьяне себе не позволяли – вот что значит бросить родовое гнездо на произвол судьбы.

С трудом провернув ключ в забитой пылью скважине, Киорус толкнул тяжелую дверь и ступил на порог.

Самовозгорающийся камин вспыхнул ярким пламенем, но некромант отметил некоторую задержку: даже магия успела забыть своего хозяина.

Не утруждая себя тем, чтобы уворачиваться от свисающей паутины, Киорус дошел по коридору до пристройки и решительно направился к черной лестнице, ведущей в подвальные помещения – такие же просторные, как парадный зал, но без витражей и прочих украшений. Убедившись, что тут все в полном порядке, некромант с облегчением вздохнул, стряхнул с ладони паука, мгновенно прикинувшегося мертвым, и сел на низкий стул посреди лаборатории.

Пузатые медные чаны, стеклянные пробирки, связки сухих растений, жаровни, подвесы, котлы, железные крюки – все знакомое, не единожды проверенное, готовое к использованию.

У него было чуть менее суток, чтобы все организовать. Оставшиеся «сосуды» будут в сопровождении Лерии доставлены в дом и сгружены в подвале. Ингредиенты можно завозить хоть сейчас. На этот раз таиться он не будет: пусть вся округа знает, что некромант затеял опыт. Хорошо бы даже пустить какой-нибудь нелепый слух о том, что планируется оживление сразу нескольких чумных покойников или еще что-нибудь в этом роде, – пусть деревенские держатся от дома подальше.

Эва приберет лабораторию. Хотелось бы иметь в распоряжении еще и Адама, но ковыляка до сих пор не вернулся из Нижнего города – несвоевременная потеря, вдвойне досадная оттого, что сгинул слуга за здорово живешь, так и не выполнив поручения.

– Атрихигор?

Из неприметной трещинки в бетонном настиле высунулась лобастая голова.

– А-а-апхчи! – звонко чихнул шакс.– Не трудись повторять мое имя, я сам как раз собирался навестить тебя. Подай руку!

Киорус протянул палец, и Атрихигор цепко ухватился за него. Синекожее тельце с некоторым трудом протиснулось сквозь пол и плюхнулось напротив некроманта. Скрестив волосатые ножки и выставив на обозрение грязные пятки, шакс с интересом огляделся и заметил:

– А тут миленько! И пахнет намного лучше, чем в том нужнике, что ты называл жилой комнатой!

– Как спектакль? – дипломатично спросил Киорус.

– О! – закатил глаза Атрихигор.– Это было демонически прекрасно! Меня долго не отпускали со сцены, а какой-то ушлый поклонник даже умудрился спереть набор для педикюра, с которым я танцевал!

– Рад твоим успехам. Надеюсь, мне тоже в конце концов повезет.

Шакс закинул ногу за ногу и понимающе кивнул.

– Ты собираешься провести следующий опыт в этот помещении? Хороший выбор. Стенки крепкие.

– Это мой родной дом, – сухо сообщил некромант.

– Для вернувшегося под отчий кров ты не слишком весел, – констатировал Атрихигор.– Старые обиды? Унизительные воспоминания? Детские комплексы? Тебя били? Твое увечное парализованное лицо – результат домашнего насилия?

– Э-э-э… – растерялся Киорус.

– Хочешь об этом поговорить? – оживился шакс, выдувая изо рта облачко густого темного пара и начиная энергично мять его в ручонках.– Вот. Ложись на кушетку и закрывай глаза, так будет лучше.

– Да я…

Плоская кровать на колесах, которую шакс только что наколдовал, умело подставилась под колени некроманта и зафиксировала упавшее тело по бокам мягкими подлокотниками.

– Быстро рассказывай! – велел шакс.– Я лучше всех в Адском Болоте умею слушать, в противном случае Мамада не держал бы меня в личных помощниках.

– Быстро? – не преминул уколоть некромант.– Моя жизнь слишком длинна, чтобы уместиться в несколько минут пересказа. Вряд ли ты сможешь надолго оставить свой почетный пост педикюрщика.

– Ты начинай, а я уж сам решу.

То ли шакс применил некое незаметное колдовство, то ли Киорус действительно нуждался в исповеди, но его голова ощутимо отяжелела, а ресницы против воли смежились.

Никогда прежде некроманту не приходилось говорить с закрытыми глазами, и новое ощущение оказалось потрясающим. Тонкая кожа сомкнутых век словно спрятала его от всего враждебного мира, сделав невидимым и свободным.

Тяжело вздохнув и выпустив с этим вздохом из себя последние сомнения, некромант начал рассказывать о том, как трудно приходится магу, когда весьма умеренные способности сочетаются с весьма неумеренными амбициями; как тяжело и обидно падать с небес на жесткую землю; как унизительно не получать ни одного заказа, когда некоторые коллеги еле успевают восстанавливать силы после очередного сложного (и высокооплачиваемого) колдовства; какое ядовитое послевкусие у банальной зависти…

Примерно на середине жалобного монолога шакс громко взвизгнул и вцепился острыми пальчиками некроманту в запястье.

– Хватит! Прекрати! Замолчи, на сегодня достаточно!

Киорус открыл глаза, подслеповато заморгал и удивился:

– На сегодня?

– Даже когда нам с Мамадой на голову обрушилось войско Однорогого Гарри, во время осады потерялись лучшие позолоченные ножницы, мы скрывались в самом вонючем уголке Адского Болота и две недели жрали исключительно тухлых тритонов, у нас не было таких жутких проблем! Твоя судьба поистине кошмарна! Не понимаю – как ты вообще еще жив?

– Я и сам не всегда это понимаю, – сухо признался Киорус, задетый словами шакса и разозленный собственной слабостью.– Не беспокойся, больше я не скажу ни слова.

– Как хочешь, – пожал плечами шакс, деловито комкая кушетку и вновь превращая ее в темный туман.– Но за сегодняшний сеанс ты должен мне десять монет.

– Что-о?! Какой еще сеанс? Это натуральный грабеж!

– Лечебная терапия, – поправил шакс.

– Судя по всему, это одно и то же. А если я откажусь платить?

– Завтра я вернусь не один, и коллекция карманных колдунов Мамады пополнится новым экземпляром.

– Не пугай меня, демон! – повысил голос оскорбленный некромант.– Помни о том, что я знаю твое истинное имя!

– Я с тобой уже расплатился четкими указаниями, как добыть тайну архимага Аша! – перекрикивая его и брызгая липкой слюной, заорал Атрихигор.– Расплатился полностью, дав информацию и поделившись силой! Теперь у нас чисто деловое сотрудничество: ты мне – я тебе. Причем прошу заметить, с моей стороны пока все без осечек, а вот ты… Клянусь гнилыми хлябями Адского Болота, я еще не встречал столь медлительного и плаксивого типа! Ты просто хронический неудачник, привыкший списывать свои поражения за счет обстоятельств! Мифические враги, бесовские наваждения, месть покойного архимага – что ты придумаешь в следующий раз?

Не выдержав, Киорус зарычал и протянул руку к тонкой шейке, но ловкий шакс увернулся и, запрыгнув на потолок, мелко засеменил вниз головой по треснувшей балке.

– Ненормальный, – уверенно констатировал он, с деланым участием глядя сверху на некроманта.– Но курс из десяти психотерапевтических сеансов, проведенных опытным педикюристом, тебе поможет. Мой последний бесплатный совет: свези оставшиеся «сосуды» сюда, запасись свечами, водой, набором снадобий, запри дверь изнутри и просто проглоти ключ! Ты понял меня? Проглоти ключ – так ты по крайней мере на сутки лишишь себя возможности придумать очередную отговорку!

Демонстративно отвернувшись от наглеца, некромант перевел взгляд в противоположный угол и вздрогнул: у стены застыла высокая полупрозрачная тень со сложенными крыльями.

– Ангел… – прошептал он.

– Ты видишь ангелов? – встрепенулся шакс, озираясь.– У-у-у, это плохой признак. А что он делает?

– Он… он что-то говорит, но без слов, одними губами.

– Просто тебе нечем его слышать! – возразил шакс.– Душа-то тю-тю! Ладно, я побежал, а то как-то неуютно…

Выдав эту тираду, Атрихигор крутанулся вокруг оси и исчез, словно его тут и не было. Крылатая тень растаяла вслед за ним, недоумевающе пожав плечами.

Киорус лег навзничь и задумчиво уставился на потолок.

О визите шакса напоминала только россыпь мелких следов вдоль старой деревянной балки.

О визите ангела не напоминало вообще ничего, если не считать тягостного чувства, поселившегося в том месте, где раньше обитала пусть мелкая и продажная, но все-таки душа.

(обратно)

Нижний город. Холодный тракт

На ночевку принц возлагал особые надежды.

Поздний вечер, нежные запахи трав, луна (пусть и искусственная) – все это должно было, по его мнению, настроить Иливу на лирический лад и заставить ее обратить внимание на скромного коллегу, известного ей пока под именем Геллан. Туманные намеки Жекона и недомолвки Терслея вместо того, чтобы отпугнуть, лишь усилили его любопытство. Ведьма? Вот уж кого-кого, а ведьм в правящем семействе Оттии не боялись никогда – Ла-Эмы от рождения отличались невосприимчивостью к привороту. Задирает нос? С характером? Эти мелочи не имели для Геллана и вовсе никакого значения.

Во время последнего перед Ознобами привала принц быстро, пока никто не обратил внимания, снял побитый молью старый плащ и остался в гораздо более симпатичном жакете с медными уголками на воротнике. К сожалению, нарядный жакет был тонким, и принц быстро продрог. В итоге Илива все же обратила на него внимание, но лишь для того, чтобы сказать:

– Геллан! Чего зубами клацаешь? Лучше бы плащ накинул, вот дурачок!

Еще минуту назад принц и сам готов был пойти на попятный и сменить гардеробчик, но после этих слов уперся как баран. Так и трясся остаток дороги, делая вид, что ему ничуть не холодно.

Зато о приближении Ознобов принц догадался первым.

Его пальцы закоченели так, что не разогнуть, каждый вдох обжигал грудь ледяным холодом, а выдох моментально замерзал под носом колким инеем. Спасибо хоть седалище в тепле – хакни грел лучше любой одежды, словно живая печка.

– Подъезжаем! – сказал он с облегчением.

– А скорняк-то наш, смотри, каким молодцом держится! – похвалил командир, искоса глянув на него.– Осанка прямо королевская!

Еще бы не королевская, такое чувство, будто дрын вместо позвоночника вставили, подумал Геллан, тоскливо оглядываясь. Беглый осмотр убил былые планы в зародыше. Только очень и очень романтическая девушка поддалась бы на очарование местного пейзажа: лысая каменная твердь внизу, по бокам и вверху – вот и вся природа.

Заранее настроенный скептически, принц уже не ждал от Ознобов ничего хорошего и именно поэтому внезапно открывшаяся панорама поразила его своей красотой.

Узкий коридор, по которому они ехали, закончился аккуратным арочным проемом, из которого буквально били лучи света. Впереди и внизу широко расстилалось озеро, отдаленно напоминающее бабочку с растрепанными крыльями разного размера. Между ними, ровно посередине, словно драгоценная брошь, сверкала гладкая ледяная линза продолговатой формы. Левое крыло казалось мельче и чище – вода в нем переливалась голубизной. Правое темнело тревожной синевой.

Илива ахнула.

– Красота-то какая!

– Пришли! – довольно сказал маг.– Вот и Ледяная Линза.

Геллан заметил, что «брошь» действительно прозрачна и выгнута, как увеличительное стекло. Если присмотреться, то сквозь слой льда можно было даже различить застывшие хвосты водорослей. Высоко над озером, под самым небесным сводом летали разноцветные сполохи. Вьющиеся, петляющие потоки отраженного льдом света то собирались охапками, то развивались отдельными лентами.

Красиво до умопомрачения. Жаль только, что холодно до жути.

– Знаменитейшее в Лакатке место. Нигде больше такого не увидишь, – сказал Терслей.– Ну что, пошли?

– Погоди минутку, – осадил его Жекон.– Пусть новенькие полюбуются. Видишь, как наш дуся застыл? Чувствует красоту паренек. Тонкая натура, прямо даже не верится, что снайпер.

– Не стоит задерживаться из-за меня одного, – твердо ответил Геллан, тонкая натура которого уже совершенно окоченела в тонкой одежонке.– Дело прежде всего. Ночлег так ночлег – перед работой надо выспаться. Как отсюда спуститься?

– Проще простого.– Терслей слез со своего хакни и крепко ухватил его за ухо.– Просто шагайте следом, здесь пандус.

– Страшновато! – призналась Илива, поднимаясь на цыпочки и заглядывая Геллану через плечо.– Там ведь высоко!

Самого принца высота не волновала. С трудом разогнув ноги, он сполз с хакни и вцепился ему в уши сразу обеими руками – это была единственная возможность хоть немного согреть замерзшие пальцы. Холод намертво отбил все инстинкты и страхи. Геллан просто методично переставлял ноги, на чудесное озеро даже смотреть было холодно.

Про внешний вид места, в котором они устроились на ночлег, принц не мог сказать ничего. Повинуясь инстинкту, он влетел внутрь и почти вплотную прижался к печурке, обогревающей холл, боясь только одного – что сейчас растает.

Мягкость ложа и невесомую толщину одеял он смог оценить гораздо позже – когда согрелся и уснул…

Пробудился Геллан ровно посередине ночи от страшной жажды и, накинув на себя куртку, побрел по коридору искать кухню или хотя бы гостиничную прислугу, чтобы попросить воды.

Низкий, под гномий росточек коридор оказался запутанным на манер лабиринта, и куда ни сворачивал принц, ноги упорно приводили его к одной и той же точке: комнате Иливы. В какой-то момент далеко впереди мелькнула неловко скособоченная человеческая фигура с мешочком в руках, но незнакомец сбежал, прежде чем Геллан успел его догнать.

Проблуждав неведомо сколько и изрядно разозлившись, принц решил схитрить: воспользовался «правилом левой руки», уверенно зашагал, держась за стенку и… вышел к той же самой заколдованной двери.

Тихо зарычав от досады, Геллан осторожно поскребся, решив, что если его не услышат, то и черт с ним. Он не станет повторно шуметь, а просто молча отойдет в сторону и дождется утра. Если не помрет от жажды, конечно.

Палец едва коснулся двери, как изнутри послышалось бряцанье цепочки.

– Ты? – почти утвердительно спросила девушка.

– Я. Случайно не знаешь, как пройти в кухню? В горле пересохло, сил нет.

– Сейчас.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Илива – в нижней юбке, с рассыпавшимися по плечам длинными волнистыми волосами. Наспех натянутая рубаха топорщилась выпуклыми швами.

– У тебя рубашка наизнанку, – охрипшим вдруг голосом сказал Геллан и, протянув руку к плечу девушки, непонятно зачем крепко сжал его.– Вот, швы торчат. И здесь тоже…

Прозрачные серые глаза уставились на него с непонятным выражением нежности, страстного отчаяния и вместе с тем покорности, и каким-то внутренним чутьем принц понял, что вовсе не безразличен Иливе, совсем наоборот, и что минуту назад он невольно сказал или сделал что-то такое, после чего она уже не сможет его оттолкнуть.

– Воду нести? – тихо спросила девушка, замерев в его объятиях.

– Потом, – шепотом откликнулся Геллан, осторожно целуя склоненную голову, от которой сладко пахло клевером.

– Погоди! Мне нужно тебе что-то сказать!

– Потом…

Утром обнаружились сразу две неприятные вещи.

Во-первых, после вчерашних переодеваний и беготни по коридору Геллан слегка простыл и теперь хлюпал носом. Во-вторых, ловцов ограбили. Несмотря на охрану, ночью кто-то взломал сейф, где постояльцы запирали на ночь ценности, и выкрал часть свертков, сократив и без того скудные запасы магических средств защиты.

Вспомнив странного ночного бродягу, принц заподозрил, что видел в коридоре воришку, который как раз уволакивал их добро, но запоздалое прозрение уже ничем не могло помочь.

Ругающийся на чем свет стоит Жекон немедленно отправился к хозяину и начал требовать компенсации ущерба. Испуганный гном от компенсации не отказывался, но смог предложить только три монеты, коробку странных длинных палочек и порошок против блох.

– Что в коробке? – рискнул спросить Геллан.

– Зажигательные трубки, полная мура! – рявкнул маг.– А что прикажете делать? Будем обороняться доступными средствами!

– Ты хоть знаешь, как этим пользоваться? – с опаской глядя на то, как Жекон небрежно швыряет палочки горстями в мешок и утрамбовывает каблуком, спросил Терслей.

Маг зарычал.

– Командир, я тебя умоляю! Дай выйти на открытое место, там и опробуем!

– Но! – протестующее вскрикнул хозяин.

– А я сказал – опробуем! – заорал Жекон таким громовым голосом, что щуплый гном лишь беспомощно пожал плечами и всунул в руку Геллану какую-то бумажку.

– Инструкция, – шепотом пояснил он, виновато гримасничая маленьким личиком.– Уж простите, что с имуществом так получилось…

Однако ознакомиться с инструкцией ловцам было явно не суждено. Едва они вышли за порог, на них налетел ледяной ветер, вырвал бумажку, растрепал волосы и заставил ускорить погрузку на хакни, пробирая до самых костей. На принца моментально напал чих, а нос распух. Прекрасно понимая, что сопливый ухажер не самое привлекательное зрелище, Геллан отбросил церемонии и закутался поверх тонкой курточки во все тряпки, что имелись при себе, став похожим на возницу, часами поджидающего пассажиров в морозные вечера на городской площади.

Однако Илива совсем не обращала на него внимания, словно и не было ночного свидания.

Ехать было скучно. Промерзшая земля и камень – вот и все, за что цеплялся взгляд, стоило удалиться от Ледяной Линзы. Грустный занудившийся Геллан попытался уснуть, но хакни моментально разгадал его затею и с мерного бега перешел на странный взбрыкивающий шаг, от которого стучали зубы и сползала с плеч плохо застегнутая накидка.

Поэтому когда дорогу им вдруг преградила яркая желтая лента, натянутая меж двух столбов, и навстречу вышла троица гноментов, Геллан почти обрадовался. Хоть какое-то разнообразие.

– У нас разрешение на проход! В чем дело? – высокомерно поинтересовался Терслей, не спешиваясь.

– Авария на Холодном тракте, – коротко отрубил гномент, указывая на глубокую яму за своей спиной.– Восстановительные работы займут не меньше недели. Рекомендуется использовать обходную дорогу.

Маг громко застонал.

– Обходную? Нам необходимо быть в пункте к завтрашнему утру!

– Проход запрещен, – равнодушно сообщил гномент и, не дожидаясь реакции, повернулся к ним спиной.

– Если придется скакать звериными тропками, то точно не успеем, – горестно скривился маг.– А где ближайший лаз в Верхний город?

– Верстой ранее, – подсказал гномент.

На поверхности тоже было прохладно – чувствовалась близость холодного озера. Но какой же это был контраст с тем, что пришлось пережить Геллану ранее! Вне себя от радости, принц содрал с плеч накидку и подставил лицо нежному ветерку. Кажется, даже насморк моментально ослабел.

Маг словно сбросил прежнее раздражение и, довольно оглядевшись, зашагал по тропе легкой размашистой походкой, слегка покачивая факелом в такт шагам и тихонько переговариваясь с Терслеем. Геллан и Илива немного отстали.

Вот он – романтический момент, понял Геллан. Светит луна, причем самая натуральная: не совсем округлая и с щербинками темных пятен на урезанном лике. Шуршат травы, в кустах тоненько тренькает какая-то птичка. Самое время завести с капризной девушкой туманный разговор о природе и невзначай взять ее за руку, чтобы не споткнулась.

Но разве с этой публикой устроишь личную жизнь?

Илива тихонько вздохнула и искоса глянула на него – щеку обожгло уже привычным горячим взглядом. Ее глаза в лунном свете казались удивительно прозрачными и лучистыми, как аквамарины.

– Эх, до чего вокруг красиво… – вкрадчиво начал принц, стараясь не слишком гундосить, и тут же его перебил радостный вопль мага:

– Едрена вошь! Кажется, брошенная повозка!

Имя ротозея, оставившего на тропе раздолбанное средство передвижения, осталось неизвестным, но Геллан не испытывал к нему ни малейшей благодарности – запах подгнивших яблок, разбросанных по дну, начисто убивал всякую романтику в зародыше. Зато маг и командир заметно приободрились.

Когда над дальними горами показался край солнечного диска, повозка мерно катилась по дороге, скрипя колесами и неумолимо приближая их к назначенному пункту. Геллан прямо-таки физически ощущал, как с каждым протяжным скрипом «и-и-и…» становится теплее.

О том, что в Пеленкаути их ждет очередная нечисть, думать не хотелось. Сразу вспоминался Верлют, и при одной мысли о нечеловеческом ужасе, растворенном в пустом доме, алом кляпе во рту пленника, живой стене, подталкивающей в спину, и жутком крылатом монстре невольно пробирала дрожь.

Уж лучше по сторонам глазеть, все приятней.

За прошедшие дни весна успела проделать большую работу. Трава тянула к небу острые пальчики, меж которыми проглядывали веселые пятна первоцвета. Островки старого, пористого снега встречались все реже и реже. Кончики сосновых лап зеленели свежими побегами.

Илива тихонько дремала, привалившись к борту повозки, и на ее лице застыло непривычно расслабленное выражение. Сам Геллан, еще несколько часов назад падающий с ног от усталости, наоборот, никак не мог уснуть и чувствовал себя… странно.

Насморк прошел, словно и не было, зато голова слегка шумела, и в глазах, уже привыкших смотреть на мир словно сквозь легкий туман, время от времени словно вспыхивали огненные шары. В такие моменты окружающая действительность представала ослепительно четкой и яркой, а зрачки обжигала короткая боль.

Порыв ветра ударил в щеку, принц с досадой перебросил растрепавшиеся волосы назад, и – о боги! – руку щекотнули жесткие дреды. Дреды, типичная принадлежность коренного оттийца!

Обманул проклятый эскулап! Месяца не прошло – вот тебе и гарантия на измененную внешность!

Бросив вороватый взгляд на Иливу, Геллан сполз на самое дно повозки и начал лихорадочно ощупывать собственную голову. К его облегчению, остальные волосы оказались в полном порядке, лишь пара прядей вернулись к исходному оттийскому виду. Скрутив их в кривую косицу, принц нервозно задрал рукава, с ужасом нашел на коже несколько темных пятен и начал тереть их пальцами. Уф! Да это грязь!

К несчастью, возня привлекла внимание Жекона. Равнодушный к красотам природы маг моментально оживился.

– Дуся! Ты чешешься, никак блохи замучили?

Шикнув, Геллан сделал вид, что просто оправляет одежду, но было уже поздно: от крика проснулась Илива. Сладко потянувшись, девушка уставилась на него с легким недоумением.

– Геллан? А что у тебя с глазами?

– Ничего! – зло бросил принц, прищуриваясь.– Просто соринка попала!

– Дай вытащу, – просто предложила девушка, пересаживаясь ближе и легонько касаясь его щеки пальцами.

– Не надо! Уже прошло! – просипел Геллан, чувствуя, как с ним словно играет неведомая сила: ясно – туманно, ясно – туманно…

Серые глаза девушки смотрели на него в упор, внимательно и тепло. Маленькие точки зрачков дрогнули и расширились, превратившись в два черных зеркала, отражающих его лицо. Геллан завороженно уставился в их глубину, и ему вдруг показалось, что под этими ясными прозрачными глазами скрываются совершенно другие: жесткие, янтарно-горячие.

– Ты… ты кто? – вырвалось у него против воли.

Девушка легонько погладила его по щеке и, подцепив двумя пальцами короткую косицу, тихо усмехнулась:

– А ты?

– Простите, что мешаю! Дуся, обсыпь подмышки вот этим! – Жекон, начисто лишенный чувства такта, вклинился в диалог с бесцеремонностью медведя.

Илива опустила руку и удивленно обернулась.

– Какие подмышки? – прошипел Геллан, ловя брошенный магом мешочек.

– Левую и правую! – уточнил Жекон, радостно скалясь.– Видите, как своевременно я прихватил из гостиницы хорошее снадобье! А вы ворчали. Блохи – это, дуся моя, не шутка. А ну как начнешь во время боя чесаться? Лучше принять меры загодя. Курьер Илива, ты отсядь пока от нашего снайпера подальше, чтобы насекомые на тебя не перекинулись!

Илива молча отползла в угол и отвернулась.

Если бы взгляд мог убивать, то от мага сейчас осталось бы мокрое место – злость буквально клокотала в душе принца. Разодрав мешочек ногтями, он развеял его содержимое по ветру, но сгоряча забыл подумать о направлении ветра и в итоге щедро осыпал порошком самого себя и лошадиный зад.

Остаток дороги Геллан проделал, одной рукой яростно почесываясь, а другой крепко держась за борт повозки – у лошади снадобье вызывало аналогичное желание, но ввиду невозможности почесаться кобылка выделывала ногами заковыристые кренделя, от которых повозка стала двигаться скачущим приплясом.

– Не помогло? – обеспокоенно спросил маг, заметив манипуляции Геллана.– Так я и думал – ни черта умники-гномы в блохах не понимают. Эк ты их нахватался… прямо как бродячий весенний кобелек. Ладно, дуся. Только до дома потерпи, там я тебе средство получше смешаю.

– Не надо, – сквозь сцепленные зубы процедил принц.– Я теперь ни к одному порошку и на выстрел не подойду! Лучше скажи – долго еще?

– Смотря как ехаться будет, – уклончиво ответил Жекон, вглядываясь в горизонт.

– Да вон же он – замок! Около леса! – удивилась Илива, выглядывая из-за плеча мага.– И ферма рядом.

– Вот это недоразумение в три этажа – замок? – скривился Жекон.– Всегда считал, что черные маги,изготавливающие на заказ измененных зверушек, неплохо зарабатывают, а это… просто большой дом. Кого пошлем на разведку? Дуся, ты чего гримасничаешь? Даже не думай, снайпер нам еще в работе пригодится. Лучше пусть курьер пойдет – она у нас тоже новенькая, но не такая ценная. Справишься, курьер? Потихоньку, незаметно.

– Я-то справлюсь, – процедила Илива, поправляя одежду.– Только к чему особо таиться? Вон целая толпа народа бежит! С факелами, иконами, а во главе отец-священник.

– Где? – охнул маг, истерично встряхивая рукой, от чего лошадь дернулась вправо.– И правда, крестьяне. Да никак они, подлецы, бунтовать вздумали! Терслей! Посмотри на небо – ты когда-нибудь в жизни видел столько мух? Мы на верном пути!

– Дьявол с ними, с мухами! – прошипел Терслей.– Ты лучше посмотри на кристаллоиндикатор!

Геллан почти синхронно с Жеконом поддернул рукав: несмотря на значительное расстояние до фермы, стрелка истерично плясала по серебристому фону, описывая круги и ни на секунду не останавливаясь ни на одной риске.

– Эти существа… они в доме, – тихо сказала Илива.– Я чувствую их.

– О боги! – взвыл маг, простирая руки к пасмурному небу, усеянному мельтешащими черными точками взбесившихся насекомых.– Мало того, что кулбы оказались не нормальными кулбами, а какими-то неизвестными науке монстрами, так еще и крестный ход на нашу голову! За что?

– Гм! Кажется, это не совсем крестный ход, – осторожно перебил Геллан, прищуриваясь. Вернувшаяся острота зрения позволяла ему легко разглядеть не только мрачное лицо священника, но и царапины на его лбу, богатый оклад иконы, а также множество прочих мелких подробностей.– Вон те двое парней, что бегают под замком, не молятся, а большими пучками раскладывают солому. Я думаю, они собираются спалить замок. Как поступим?

– Может, поступим как умные люди? Развернем лошадку и тихонько двинемся по тропе обратно? – предложил маг.– Интуиция мне подсказывает, что конкретно этим крестьянам можно доверить уничтожение нечисти своими силами – очень уж организовано у них все грамотно, молодец священник. Нет, я понимаю: работа и все такое, но… слушайте, пойдемте отсюда, пока не поздно!

Умом Геллан понимал, что маг прав. Но под обжигающим взглядом Иливы доводы рассудка вдруг отошли на второй план, уступив место тому древнему инстинкту, что испокон веков заставлял оленей ломать рога друг об друга, рыцарей – сходиться в смертельном поединке, а прочих представителей мужского пола, совершать не менее странные, но обязательно эффектные поступки.

– То есть как? – удивился принц, краем глаза наблюдая за девушкой.– Ты же сам хотел найти истинного создателя монстров – и вот он в ловушке, буквально перед носом, бежать некуда! А кулбы? Разве они не подлежит немедленному уничтожению?

– Ну зачем так нагнетать, дуся? – замялся маг.– Вернемся в Гильдию, отчитаемся, попросим подмоги…

– А если эти твари прямо сейчас вырвутся наружу? И нападут на людей? Присмотрись, у дома полно женщин! Жекон, неужели ты даже не хочешь попытаться?

– Чтение нотаций старшим по возрасту и должности плохо на тебя влияет, – горько сказал маг.– Видел бы ты себя сейчас: весь перекошенный, глаза горят как у ошпаренного кота, рожа в пятнах, волосы дыбом – прямо на себя не похож.

– Я был о ловцах лучшего мнения, Жекон, – холодно откликнулся принц, косясь на замершую Иливу и вынимая из чехла арбалет.– Терслей мне расписывал ваши твердые моральные принципы и исключительную храбрость.

– Ха! Конечно, расписывал! Думаешь, в ловцы ломится прорва народу? Чтобы потом днями и ночами портянки по грязище полоскать и света дневного толком не видеть? Только такие приезжие дурачки, как ты, и соглашаются. Коренной капериец лучше будет в порту тюки ворочать.

– Допустим, я дурак, но я не подлец! Где же твой боевой дух, Жекон? Неужели для того, чтобы быть мужчиной, тебе необходимо наливаться градусами? А ты, Терслей?

Повисла пауза.

От решения командира сейчас зависели их дальнейшие действия. Рискнет или проявит осторожность? Терслей бросил взгляд на взъерошенного Геллана, разозленного мага, молчащую Иливу и едва слышно вздохнул.

– Черт бы побрал Гильдию, этот заказ, странную нечисть, мага-бракодела и идиотских поджигателей с их иконами… Ловцы не нарушают обещаний во время работы, это плохая примета, – грустно сказал он.– Думаю, хотим или не хотим, но придется приблизиться к дому, Жекон. Если кулбы вырвутся, будем их убирать.

– Чем?!

– Тем, что осталось…

Некоторое время маг испепелял коллег ненавидящем взглядом, потом рывком скинул с плеч мешок, высыпал его содержимое на дно телеги и ухватил полную горсть гномьих палочек.

– Пропадите вы пропадом, моралисты проклятые! – гаркнул он, дергая повод.– Чтоб тебя, дуся, блохи сожрали! Но, милая! Впере-е-ед!!!

(обратно)

Нижний город. Холодный тракт

Вцепившись обеими руками в уши подземного скакуна, Адам мерно трясся по дороге на Ознобы.

Самым трудным для него оказалось вовсе не раздобыть хакни, а заставить его тронуться с места – упрямый зверь наотрез отказывался признавать седока за живого пассажира и всячески пытался скинуть его со спины. Утомившись балансировать на рыхлой спине, Адам обругал хакни единственным словом, что было в его распоряжении, и злое «мугу» неожиданно сотворило чудо: скакун послушался. Троицу врагов ковыляка обогнал еще после предыдущего поворота и сразу почувствовал себя уверенней. Дополнительным бодрящим фактором выступали свертки, похищенные вчерашней ночью в гномьей ночлежке – беззащитные негодяи теперь уже не смогут так легко избегать ловушек.

Сгорбившись под плащом в три погибели, чтобы сойти издалека за гнома, ковыляка чувствовал, как мешочек с украденными приспособлениями колотится о его бок, и это ощущение было неожиданно провокационным – безмолвные фляги и свертки словно посылали в мозг Адама настойчивые сигналы, требуя немедленно вскрыть их и посмотреть, на что они способны.

Прежде, в доме хозяина, Адаму не единожды доводилось держать в руках склянки с зельями, коробочки с порошками и прочие магические снадобья. Киорус без опаски доверял слуге переливать из пробирки в пробирку самые драгоценные растворы и переносить их для наилучшей сохранности в ледник по ветхой лестнице, так как знал: ковыляка скорее сломает собственные ноги, чем разобьет хрупкий сосуд или прольет каплю жидкости. Но вот самостоятельно колдовать или даже просто использовать что-либо из магических штучек Адаму еще никогда не приходилось.

Покрепче ухватившись правой рукой за ухо хакни, ковыляка то и дело засовывал левую под плащ и ощупывал мешочек, который он перевязал тем, что осталось от повязки-проводника – хозяин дал ему эту вещь, и хозяин обязан получить ее обратно, пусть и в слегка потрепанном виде. Веревочный огрызок по-прежнему хранил температурный нейтралитет – магические силы покинули его окончательно – а пальцы так и тянулись к узелкам, дрожа от предвкушения будущего могущества, и Адам усилием воли отдергивал их, сжимая до костяного хруста.

В этой борьбе с самим собой прошла значительная часть дороги. Ковыляка сам не заметил, как миновал узкую речушку, похожую на пунктирную линию, – она то скрывалась в толще пород, то вновь выныривала на поверхность – и только по прозрачным сосулькам, все чаще свисающим со свода тоннеля, да еще тонкой корочке льда на стенах догадался, что пункт конечного назначения уже близок.

Эхо чужого разговора долетело до чуткого слуха Адама, когда он этого совершенно не ждал.

Четыре приземистых силуэта деловито скакали по дороге вслед за ним, и широкие полосы крест-накрест желтели в далекой полутьме, отражая скудный свет фонарей. Содержание их громкой беседы осталось для ковыляки загадкой, но многократно повторенное имя Элиция, не слишком пристойные комментарии и дружный гогот свидетельствовали в пользу того, что речь идет о даме, причем хорошо знакомой всем четверым. Тема секса была совершенно чужда Адаму, а после того, как хозяин однажды насильно попытался спарить его с Эвой, и вовсе вызывала темное раздражение.

Ковыляка отдавал себе отчет, что через несколько минут его догонят и спросят документы, и его с головой накрыла волна отчаяния. Можно попытаться укрыться на темной обочине, но хакни – его не заставишь распластаться на камнях и дышать не запретишь, а на этом холоде каждый выдох теплокровного скакуна сопровождается заметным облаком пара. Замереть и в очередной раз прикинуться трупом? Грязный, обгорелый и холодный, ковыляка не сомневался, что сыграет эту привычную немую роль без сучка и задоринки – но…

Совершенно неожиданно для себя Адам понял, что еще одного процесса «находки покойника» он просто не переживет. Ни за что на свете. Что угодно, лишь бы не это.

Мешочек с украденными снадобьями с нетерпеливым торжеством толкнулся в бок, но громче соблазнительных обещаний в голове гудели слова хозяина, намертво вколоченные в память: «Никакой открытой агрессии, Адам! Никакой агрессии – это Нижний город, чужая территория, и я запрещаю тебе нарушать ее законы!»

Зажав горловину мешочка под мышкой, Адам отпустил уши хакни и потянул его за короткую гриву. Спрыгнул на дорогу, пнул скакуна, чтобы отогнать подальше, отполз к каменной опоре, где гуще всего лежала спасительная тень, и затаился, пряча под собой скудное, но дорогое имущество.

«Здесь никого нет! Даже не смотрите в эту сторону! Следить за порядком на дороге вообще не ваше дело – ведь гноменты патрулируют населенные пункты Верхних городов! Здесь никого нет – проезжайте мимо! Мимо!..»

– Ну-ка, стойте! Хакни без седока, спешиваемся!

Пятно света замелькало по дороге, неумолимо приближаясь к тому месту, где скорчилось неподвижное обгорелое тело.

В этом момент Адаму открылась истина, которую не было дано постичь многим живым и вполне неглупым людям – он понял, почему гномы легко строят свои многоярусные подземные города, производят лучшее в мире оружие, а короткие грубые пальчики их ювелиров творят хрупкие шедевры. Создатель наделил проклятых коротышек поистине нечеловеческой дотошностью в мелочах. Если обычный человек редко обратит внимание на кучу тряпья, валяющуюся на обочине, то гном обязательно наклонится и внимательно рассмотрит находку: что за непорядок? Как поступить? Кому доложить?

Свет лизнул скулу Адама и задержался на широко открытых глазах с застывшими точками зрачков. Маленькая нога в форменном ботинке откинула плащ-палатку.

– Труп человека, – констатировал гномент.– Следы побоев, пожара, мертв не менее нескольких часов. Докладываем охране Лакатки.

«Оно вам надо? Просто пните меня в сторону и езжайте спокойно по своим делам. Кстати, у меня в кармане остаток денег, что дал хозяин, – возьмите их себе за беспокойство, ладно?»

– Холодный как лед, – пропыхтел голос над ухом Адама, и маленькая ладошка задела его макушку.– Интересно, что с ним будут делать дежурные? Отправят в Верхний город?

«Интересно?! Тебе действительно это интересно?! Извращенец».

– Лакатке не нужны уголовные разбирательства с императором Орасса и Каперии, – уверенно ответил гномент.– Его просто похоронят по человеческому обряду. Тут штольня неподалеку – скорее всего, в ней и закопают.

«Похоронят? В штольне? Завалят камнями, чтобы я не смог выкопаться? Только не это!»

– Ну как, старшой, оставляем его тут и докладываем на ближайшем посту?

От ответа на этот вопрос зависела дальнейшая судьба Адама.

«Да! Соглашайся! Дай возможность несчастному, и без того настрадавшемуся трупу избежать очередного кошмара! Штольня – это неправильное место для захоронения зомби! Если тебе так уж неймется, закопай меня прямо здесь, у дороги. И насчет обряда не беспокойся – не надо ни молитв, ни цветов, главное, чтобы земля была мягкой и рыхлой! Можно даже упростить процедуру: вы кладете меня с краю и просто присыпаете горстью земли – как идея? Нравится? Договорились? По-моему, гениально: и ваша гномья совесть чиста, и мне особо мараться не придется. Ну что же ты молчишь, старшой? Скажи „да!“.

– Нет, – покачал головой старший гномент.– Оставлять труп без охраны никак нельзя – а если на него кто наткнется? Скинут с дороги, а нам потом искать.

«Я с этими законниками с ума сойду! На кой черт искать труп, если его нет, – не объяснишь? Нет трупа – нет проблемы! В крайнем случае, если уж так приспичит кого-нибудь похоронить, просто выйдешь в Верхний город, спросишь у первого попавшегося человека документы, треснешь его камнем по голове и отволочешь в ваше подземное логово, чтобы предъявить страже!»

– Вот что – давайте возьмем его с собой.

– Как ты это себе представляешь? Перекинуть поперек седла не получится, он уже застыл.

– На нем гномья плащ-палатка – она достаточно крепка, чтобы выдержать пару верст дороги волоком. Передадим страже из рук в руки – пусть дальше валандаются сами.

Из последних сил Адам постарался удержать трагически уползающие к вискам брови, когда его переворачивали, вынимали из плащ-палатки, дергали за конечности, несли и укладывали на жесткую ткань. Вынужденная неподвижность оказалась вдруг до того мучительной, словно ковыляка был натуральным живым человеком, по жилам которого текла не вязкая колдовская водица, а настоящая горячая кровь.

«Сползу по дороге. Черт с ней, с плащ-палаткой!»

– Как бы не утерять, – тут же убил идею в зародыше деловитый гномент.– Надо зафиксировать.

Тонкий браслет наручников защелкнулся на запястье правой руки Адама, намертво скрепляя его с цепочкой, пристегнутой к седлу.

Хакни дернулся. Плащ заскользил на покрытых корочкой льда камнях, неся на себе тело ковыляки. Дождавшись, когда гноменты перестанут оборачиваться и привыкнут к мысли, что их находка благополучно едет в хвосте процессии, Адам осторожно высвободил мешочек с крадеными снадобьями и приступил к непростому действу: ему требовалось отделить от общей кучи хотя бы один сверток или сосуд, запах которого был ему знаком по прежней жизни с хозяином, причем в распоряжении ковыляки теперь была всего одна рука.

«Самогон. Еще самогон, но уже на каких-то травах. Опять самогон? Забавный магический набор, ничего не скажешь! Кажется, это… Или нет? Дьявол – вонь от этих копытных перебивает все на свете! Точно – этот порошок при поджигании обладает взрывной силой. Интересно, я сумею добросить сверток до настенного фонаря?»

Память настойчиво повторила наказ хозяина: «Никакой агрессии, Адам!», но копчик и плечи немилосердно било о жесткую дорогу, заглушая голос разума.

Приподнявшись на скользящей плащ-палатке, ковыляка размахнулся и швырнул сверток с горючим порошком, метя в моргающий от сквозняка фонарный фитиль.

Тысячи холодных белых искр взметнулись к своду и тяжелым облаком обрушились на дорогу, выворачивая наизнанку каменный настил. Адама вместе с плащом подбросило вверх и протащило по воздуху, словно сказочного героя, путешествующего на ковре-самолете. Гортанно вопя, хакни рванулись вперед, не видя ничего, кроме густой каменной пыли и застревая копытами в образовавшихся ямах. Оглушенные гноменты что-то кричали, но шум от падающих камней заглушал крики.

Просунувшись сквозь образовавшийся в результате взрыва проем в тоннеле, Адам некоторое время катился по склону, пока не сумел зацепиться за колючий куст.

Его правая рука по-прежнему была украшена браслетом наручника, на конце цепочки болталось содранное с хакни седло. В воздухе еще витала каменная пыль, попадая на глаза и щекоча ноздри.

Действенное оказалось средство, даже слишком. Жаль, что приличного отрезка дороги больше не существует.

«Прости, хозяин. Клянусь самым дорогим, что имею – собственным телом, – это была не агрессия, а самозащита…»

(обратно)

Небо над Пеленкаути. Капсула бригады Пятого

Коротенький визит в зеркальную деревню в действительности отнял у нас более двух суток – на этом настаивали приборы капсулы, и у меня не было оснований им не верить. Вот вам и «обманный маневр». Кто кого обманул? Не выбрался ли зверь из лабиринта раньше нас?

Когда все идет наперекосяк, локальный скандал в коллективе гарантирован.

Уже на пути к Пеленкаути чертовке вдруг пришло в голову срочно перекусить, она ушла в багажный отсек и там обнаружила страшное зрелище: девственная чистота, сладко дремлющий Третий – и никаких продуктов. В углу сиротливо жались друг к другу голодные мусорные карлы, растеряно поводя пустыми хоботками. Разбуженный толстяк некоторое время не мог сообразить спросонья, чего от него хотят, но наша красавица применила любимый прием (комплекс освежительных пенделей с последующим отрыванием ушей), и он быстренько пришел в себя.

– А-а-ай! Ты что?!

– Да так! – рявкнула чертовка, угрожающе сводя выщипанные брови к переносице.– Пришла червячка заморить! Где наши продукты?

– Так… все строго по заданию! – отрапортовал Третий, потирая красные уши и ежась под сверлящим взглядом черных глаз.– Использованы! Превращены в упаковки с дальнейшим разбрасыванием в виде мусора по дороге к зеркальному лабиринту! Чтобы химера не отстала!

– Превращены в упаковки? – изумилась Вторая.– Это что за фокусы такие охренительные, а? Третий, не шути со мной, это чревато! Отвечай, зараза, куда дел еду, иначе я вместо червячка тебя самого заморю!

Спрашивается, зачем так орать? Лично мне, как другу детства, отрочества и затянувшейся юности Третьего, было уже понятно без всяких слов, в чем секрет волшебного исчезновения продуктов.

Да, сначала он действительно бросал на дорогу мусор из багажного отсека. А через некоторое время мусор кончился, и перед Третьим встала непростая дилемма: прекратить оставлять след для аш-шуара или раздобыть где-то новый мусор. А как получить пустые упаковки от съеденных продуктов? Правильно.

Короче, сожрал все, пожертвовав собой во имя общей цели.

Именно это я и объяснил Второй, когда она немного успокоилась и перестала пинать толстяка. И хотя стычка слегка разрядила напряженную обстановку, было потеряно несколько драгоценных секунд, в результате чего мы все-таки опоздали.

Опоздали обидно, позорно, буквально на миг.

Прямо на наших глазах замок и прижимающаяся к нему ферма вздрогнули всеми своими балками, стенами и перекрытиями, издали почти человеческие всхлипы (это вспучивалась дранка) и запылали таким ярким красным пламенем, какого в жизни просто не бывает.

Из всех отверстий брызнули люди. Как водится при пожаре, каждый прижимал к сердцу то, что считал самым ценным для себя. Как водится при массовом психозе, состояние аффекта сместило шкалу ценностей в непредсказуемую сторону, и некоторые на полном серьезе выносили из огня корзинку с вышиванием, метлу, вставную челюсть или горшок с кашей.

Обычно я достаточно спокойно отношусь к пожарам, но в данном случае были затронуты наши кровные интересы, и я ощутил горькую обиду и безысходное опустошение. Надежда не стала ждать, пока остальные чувства соизволят умереть, и первой покончила жизнь самоубийством.

Отпросившаяся на разведку Вторая вернулась уже через несколько секунд, и лицо ее не выражало ничего хорошего.

– Крепись, Пятый, – прошептала она.– Ты же старший бригады! Сейчас этот костер догорит, и мы как следует пороемся на пепелище! Время есть, зверь не скоро выберется из зеркального лабиринта! Надо верить!

– Во что? Ты сама видишь, что здесь творится. Если в доме и были записи старика архимага, то от них останется в лучшем случае пятно копоти… С «химериаш» можно проститься…

Чертовка нахмурила брови и неодобрительно огляделась.

– М-да… – вынуждена была признать она.– Чувствую, не носить нам новые меховые стельки. Горит хорошо…

– А может, заклинание «хозяин химер» не здесь? – предположил Третий.– Уверен, эта пакость преспокойненько красуется себе где-нибудь за сотню верст отсюда и нахально над нами подсмеивается! Полетим по следующему адресу, и все дела!

– И какой же это адрес? – грустно уточнила Вторая.

– Пока не знаю! – оптимистично заявил толстяк.– Вот если бы с нами был товарищ куратор… Товарищ куратор! Нам бы адресок, если можно! Ау!

Честно сказать, я тоже надеялся на помощь родного администратора. Но дисплей по-прежнему хранил молчание и притворялся мертвым.

– Гм! Гм! Гм-гм! – попытался перейти на кодовый язык я.

Тишина.

– Ох, что-то у меня дурные предчувствия, – мрачно сказала чертовка.– Все больше крепнет уверенность, что треклятый «хозяин химер» именно здесь и был.

Маленькая блестящая слезинка упала на гладкую щеку нашей красавицы, промыв на коже чистую, лишенную косметики дорожку. Чертовка вздохнула так тяжело, что корсет чуть не треснул, и от души стукнула кулачком по дисплею.

– Ангелы побери этого зверя! Неужели мы так и проведем остаток жизней в бегах?

– Предлагаю сойтись в честном бою! – тут же загорелся Третий, выволакивая из-за спины любимую пушечку.– Мы этой химере покажем пару новых приемчиков! Обложу кирпичами в лучшем виде!

– Остынь, герой. Это всего лишь временная мера… – уныло сказал я, заводя мотор капсулы.– Рано или поздно кирпичи кончатся, и чем будешь обкладывать тогда? Как хотите, а я больше не могу. Устал. Вымотался как собака. Не для того меня в инкубаторе выращивали, чтобы я день и ночь с магическими животными в догонялки играл. Хочу иметь собственный угол, нормальный распорядок дня и возможность спокойно спать время от времени!

– И я… – шмыгнула носом Вторая, прыгая на сиденье рядом со мной.– И я хочу иметь свой угол или хотя бы достойный шкаф! Уже несколько дней в одних и тех же босоножках со стразами и жемчугом хожу – словно какая-то бомжиха!

– А в Организации сегодня рыбный день! – мечтательно протянул Третий, поглаживая пушечный ствол.– Вареный хек под соусом из костной муки… Ох, до чего помирать неохота! И прибиться некуда. Прямо хоть к Отверженным демонам просись…

Наступила тревожная пауза.

Мы все четко поняли, что только что устами толстяка была высказана важная идея, но еще не додумали до конца, каким макаром эта идея могла нам помочь. Я прямо-таки физически почувствовал, как с пола вскакивает мертвая надежда и начинает радостно скакать по капсуле.

– А ну повтори, – наконец осторожно сказал я.– Насчет Отверженных.

– Все знают, что некоторые из наших сбежали в их город, – почему-то шепотом повторил Третий.– Демоны всегда охотно принимали рогатых переселенцев из других миров, а с тех пор, как трон занял Ифиторель, полевые работники Организации и вовсе считаются за своих.

– Он должен помнить нас троих по работе в Торе. Особенно Вторую – такой стриптиз не забывается.

– Практически это мы помогли ему тогда стать правителем, отдав нагрудник Владыки. В курилке говорят, что Организация давно точит зуб на Отверженных, но город демонов имеет превосходный уровень защиты периметра. Вполне возможно, что даже химере Аша не удастся проникнуть в него, и мы сможем вздохнуть спокойно.

Чертовка прищурилась и по-кошачьи мягко расправила плечи.

– Говорите, демоны? Посмотрим-посмотрим…

– А еще говорят, у Отверженных жрачка хорошая! – продолжал разливаться Третий.– Работать не надо. Никаких пайков. Всякие развлечения!

– Ну какие там могут быть особые развлечения? Секс, насилие, тотализатор? – предостерег я, но вместо того чтобы прислушаться к голосу разума и слегка разочароваться, напарники еще больше загорелись.

– Насилие… – томно вздохнула Вторая.

– Секс!!! – радостно вскрикнул Третий.

– Попрошу у Ифитореля приличный домик вместо той конуры, что была у меня в Организации! Минимум два этажа, на каждом встроенный платяной шкаф с подсветкой!

– Отъемся и отосплюсь!

– Полки для обуви, кровать королевских размеров, ванна с гидромассажем!

– Холодильник побольше и теплый сортир – что еще нужно для счастья настоящему мужчине?

– Личного парикмахера, служанку, маленькую собачку с хохолком и гоночную капсулу-кабриолет красного цвета!

– Все-таки лучше не один, а два холодильника – на случай, если один поломается! И сортира тоже два, а то иногда бежишь-бежишь и думаешь…

– Хватит! Прекратите! – Чтобы прервать бесконечный поток «скромных» запросов, мне пришлось орать во весь голос.– Что толку впустую строить планы? Никто из нас не знает, где точно находится город Отверженных! Высший гриф секретности!

Разгоряченная заманчивыми видениями чертовка уставилась на меня с выражением, гласящим без слов: «убийца мечты». Третий лишь горестно вздохнул, устремил взгляд куда-то в потолок капсулы и отчаянно взвыл.

От этих потусторонних звуков у меня моментально зачесалось ухо, и я засунул в него коготь, но немного не рассчитал и довольно ощутимо поцарапался. В ухе же все металось какое-то странное эхо, состоящее из «г» и «м».

Потом кто-то с силой треснул меня по затылку, и все эти «г» и «м» вдруг сложились в разъяренное «гмм!», утешительное «гм-гм» и напутственное «ггм».

Не завопил я лишь потому, что от радости потерял голос.

Отодвинув меня в сторонку, чертовка решительно уселась на место первого пилота и просительно уточнила в микрофон:

– Город Отверженных… гм? Мы бы и сами… гм, но ни гм… не знаем… гм!

Дисплей на миг осветился.

На мрачном фиолетовом фоне из нижнего угла в верхний размашисто бежала фраза, под которой болтался флажок с коротким заклинанием.

– Гм? – вопросил наушник.

– Гм… – обескураженно ответили мы слаженным трио.

– Гмм-м! – пожелал куратор, и связь прервалась.

Некоторое время мы молча вытаращенными глазами смотрели в пространство перед собой. Глянуть друг на друга было тяжело до боли. Чертовка так и вовсе выглядела оскорбленной – нет, не на такую помощь рассчитывали мы, посылая в эфир отчаянную просьбу о «гм»! Если уж родной куратор, который годы и десятилетия в горе и радости, пока химера не разлучила нас…

Короче, грустно это все. Даже не знаю, что и сказать. «Полный гм, гм-м, ггммм, и гм оно все к гммм гм!» – больше ничего на ум не приходит.

Знаете, что там было написано? «ВЫЗОВ ДЭВУШЕК» – именно так, с акцентом!

Первой вышла из ступора Вторая.

– Не ожидала, – сухо сказала она, поджимая губы.– Хуже, чем плевок в лицо! Лучше бы вообще молчал, скотина канцелярская! Подумать только, предложить вам в качестве последней радости перед смертью утешиться продажными девками! И это в моем присутствии!

– Действительно, нехорошо, – согласился я.– Когда рядом есть такая красотка, никого со стороны уже вызывать не надо! Даже если после этого сразу сдохнешь в когтях химеры, будет что после смерти вспомнить!

– Ты на что намекаешь?! – оскорбилась Вторая.– Я, знаешь ли, просто так абы с кем по кустам валяться не готова! И не надейся! А уж предлагать мне групповой секс и вовсе хамство! У меня Третий вызывает исключительно материнские чувства. Как его вижу, сразу руки тянутся задницу набить и вынуть изо рта очередную пакость!

– Вот потому куратор и сбросил нам адресок, – расстроенно сказал толстяк.– Знал тебя как облупленную и был на сто процентов уверен, что начнешь ерепениться. А ведь мы, заметь, далеко не самые плохие черти. А уж если копнуть глубже – вообще последние в этом мире, на кого ты можешь рассчитывать. Ну как, я тебя убедил? Согласна?

Рычание было лучшим ответом.

– Как знаешь, – пожал плечами Третий и обернулся ко мне: – Я вызываю девчонок? Оттянемся напоследок, дружище?

– Погоди, – тихо сказал я, мучительно прокручивая в памяти фразу.– Мне все не дает покоя эта дурацкая описка! Не мог он ошибиться! Не мог! Он же администратор! Следовательно, что-то это должно означать!

– Последняя шутка административного работника с бывшими подчиненными, – отмахнулся Третий.– Типа «проверено электроникой, куратор рекомендует». Хватит дурью маяться! Вызываем! Как там в заклинании было сказано? Фыуи-и-и…

– Да погоди ты! – разозлился я, зажимая ему рот.– Надо обмозговать!

– При чем тут мозги? – изумился Третий, возбужденно подпрыгивая на сиденье.– Лично я всегда считал, что для этого дела используют другие органы!

Удивительно, но Вторая оставила эту фразу без ответа. Оглядев капсулу невидящим взглядом, наша красавица вдруг кинулась ко мне и впилась в мои губы так страстно, что нить диалога тут же ускользнула в небытие, оставив в голове лишь легкий приятный туман.

– Нечестно! – пропыхтел над ухом обиженный голос Третьего.– А я? Отдаться добровольно ты отказалась, вызвать девчонок тоже запретила…

– Будут тебе сейчас твои девчонки! Точнее, дэвушки!– заорала Вторая, отрываясь от меня и рисуя пальчиками в воздухе обтекаемый силуэт.– Милые вы мои! Неужели еще не доперли? Пятый, ну хоть ты очнись! Дэвушки, понимаешь? Дэвушки!

– А-а-а!.. Так ты в этом смысле?!

– Ну да! Кому, как не им, знать месторасположение города Отверженных?

– Это вы о чем? – толстяк силился прочесть информацию по нашим лицам, но мое в этот момент точно было недоступно для чтения – на губах еще не остыл горячий поцелуй, а голова отказывалась в очередной раз верить в хорошее, боясь, что ее по традиции надуют.

– Дэвушки, – охотно пояснила Вторая, – это самки дэвов, злых духов.

– Красивые? – тут же загорелся Третий.

– Не то слово. Если верить летописям, у них огромные груди…

– О! – восхитился толстяк.

– …такие длинные и дряблые, что они перебрасывают их через плечи себе за спину, – невозмутимо продолжила Вторая.

– У! – тут же разочаровался мой друг.

– Это еще не все, – садистски добавил я.– Ростом они с корабельную сосну, с ног до головы покрыты шерстью, на руках и ногах у них острые когти, а живут они в логовищах-дэвлох. Да, чуть не забыл: у них слоновье туловище, минимум две головы, и при каждом отрубании лишней черепушки на ее месте отрастает новая или даже пара. Самые старые дэвушки носят одновременно по сотне голов на плечах – представляешь, сколько сережек им требуется?

– Ты уверен? – Третий никак не хотел расставаться с мечтой.– То есть это не легенды и ты видел их лично?

– Лично пока не приходилось, не буду врать. Тем более что живут эти красотки в диких недоступных местах. Например, внутри гор, на дне озер, под землей. Видишь ли, дружище, основная задача дэвов – стеречь земные сокровища. Охочих до подвигов расхитителей золотишка дэвы-самцы истребляют пачками.

– Жестоко! – отрезал Третий.

– Ну их мамы и сестры менее кровожадны. Они даже иногда оставляют жизнь самым хорошеньким героям, чтобы немного пофлиртовать с ними.

– Фу! – сморщила нос чертовка.

– Ничего не фу! – назидательно сказал я.– Как верно заметил несколько минут назад мой друг Третий, всем хочется любить и быть любимыми! Представь, что ты огромная волосатая уродина с грудями, болтающимися за спиной. Что бы ты сделала?

– Харакири! – сурово рявкнула чертовка.– Ладно, довольно лирики! Слова-то хоть помните, любвеобильные вы мои? Третий, что затаился, начинай!

– Почему я? – немедленно заскандалил толстяк.

– Потому что ты больше всех этого хотел!

– Но тогда…

– Да начнешь ты или нет?!

– Фыуи-и-и… – с некоторой опаской начал мой друг.

(обратно)

Пеленкаути. Родовое владение Киоруса

Под резкими порывами ветра подожженная солома занялась мощным пламенем. Лошадь нервно прядала ушами и норовила вильнуть в безопасную сторону, телега тряслась, непрошеных пассажиров швыряло от одного борта к другому, горький дым щипал глаза.

Нереально высокие языки огня, похожие на алые остроконечные башни, тянулись в небо, неожиданно придав старому дому сходство со сказочным замком, населенным неведомыми существами. Изредка огонь цеплял край живой воронки из кружащихся мух, и насекомые горящими искрами падали на землю.

Колонна «крестного хода» давно рассыпалась на небольшие группки, возбужденно орущие проклятия и явно не определившиеся до конца, что именно им следует делать дальше. Некоторые с упорством фанатиков продолжали швырять факелы в уже горящие окна, кто-то забрался на ворота и молча наблюдал за зрелищем, кто-то громко молился, и лишь коренастый священник методично окроплял святой водой все подряд, умело уворачиваясь от разбушевавшихся соратников.

Маг осадил повозку с ловкостью профессионального возницы, отшвырнул вожжи, вытащил из-за пазухи пук гномьих палочек и горестно уставился на них:

– Дьявол побери мелкое подземное отродье! Ну как прикажешь работать с этим барахлом?

Плюнув и сломав одну палочку пальцами, Жекон с пыхтением полез из телеги и уже опустил ногу на землю, когда от замка пахнуло холодом и огонь вдруг приобрел удивительный зеленый окрас и невыносимую для глаз яркость.

Геллан, не выдержав, прищурился, чувствуя, как волосы на голове буквально встают дыбом. Сквозь завесу ресниц и пыльный воздух замелькали неясные силуэты. Они выскакивали прямо сквозь стены замка и горящую крышу, наливались огнем, будто пустые бурдюки, плавно наращивая рост и раздаваясь в стороны.

Инстинктивно вытянув руку и загородившись ладонью от слепящего сияния, принц невольно обратил внимание на кристаллоиндикатор – стрелка вращалась с такой сумасшедшей скоростью, что стала окончательно неразличимой на серебристом фоне.

Фигуры разделились и повисли в воздухе.

Гигантский паук с человеческим лицом оперся на крышу и зашагал по ломающейся черепице, не обращая внимания на полыхающий огонь. Его тонкие конечности подрагивали, а из брюха сочилась мутная жидкость. Она моментально застывала и превращалась в серую паутину, вьющуюся на ветру. Вот кончик паутины хищно зацепил одну из мух, кружащихся над домом, и в мгновение ока вся жужжащая воронка оказалась поймана в прочный паутинный мешок.

Три черных силуэта, висящие неподалеку, одобрительно заколыхались, потрясая пустыми рукавами и скалясь алыми провалами ртов. Имеющие нечто вроде рук, ног, туловищ и голов, эти непонятные существа подхватили мешок с насекомыми, сжались плотным кольцом и буквально втянули добычу в себя, давясь от голода и сотрясаясь в странной пляске, от которой темные подолы мялись глубокими складками, а головы выкручивались под немыслимыми углами.

– Фууух… – выдохнул кто-то невидимый над ухом Геллана, и горький дымный воздух вдруг наполнился липким ароматом.

Горло принца свело судорогой, под веками защипало, словно в них насыпали острейшего оттийского перца.

Рядом рухнул на колени Терслей, зажав шею руками и выпучив глаза; вскрикнула Илива, и черные фигуры вдруг разом кинулись на них, разевая беззубые рты так широко, что можно было разглядеть бушующие в глубине пустых балахонов вихри.

Над головой Геллана пролетела горсть гномьих палочек, брошенная магом, вслед за ними последовала стайка узких, остро заточенных ножей без рукояток, и одна из фигур согнулась пополам, давясь нечаянно проглоченным угощением, а две другие…

Геллан бросился наперерез, когда понял, что они метят в Иливу, и, уже загораживая собой девушку ощутил, как тяжелые горячие лапы отталкиваются от его плеч. Разъяренная волчица с серебристой шерстью выпрыгнула из-за его спины, схватила ближайшую черную фигуру за подол, дернула и захрипела, пойманная в петлю узкого рукава.

Запоздало вспомнилось ночное свидание и взволнованный голос: «Я должна тебе что-то сказать!» Вот, значит, что за секрет таила русоволосая ведьма…

Вне себя от ужаса задыхающийся Геллан рванулся на помощь, но тут небо словно взорвалось, и воздушная волна выплеснулась в стороны, швыряя страшные фигуры в огонь, ломая их, перекручивая, выворачивая наизнанку.

Последнее, что смог сделать принц, – поймать падающую волчицу и в обнимку с ней откатиться в сторону, погружая лицо в спасительное облако родного клеверного запаха. Тьма, угрожающе нависшая над ними, вдруг разбилась на множество мелких неопасных осколков, да и те начали стремительно таять, превращаясь в рваные тени, которые обрывками падали на горячую землю…

С громким треском обрушился горящий амбар. Людские крики слились с ревом животных. В горло хлынул потоком воздух, насыщенный пеплом и гарью, но кажущийся живительным и свежим после той сладкой смеси, что отравляла их дыхание минуту назад; тело против воли скрутилось в узел, мышцы застыли, и только пальцы правой руки беспомощно дергались, зарываясь в пыль.

Потом земля уплыла из-под спины – принца подняли и понесли, уложили на дно повозки. Маг на лету поймал болтающийся на ветру повод. Правое колесо взвизгнуло и перекосилось на камне, но удержалось, и трясущаяся повозка двинулась прочь от страшного места…

Пересохших губ принца коснулась распустившаяся прядь волос.

– Что с ним, Жекон? – всхлипнула Илива.– Эти пятна на лице… и щеки дергаются… Он умирает?

Будь воля принца, он бы предпочел действительно умереть и остаться в памяти товарищей настоящим героем или, на худой конец, просто славным парнем. Но воли у принца больше не было – тело сбрасывало с себя магический облик Геллана, как линяющая змея старую кожу, обнажая настоящего, смуглокожего, зеленоглазого и темноволосого Алессандра. К сожалению, в данный момент совершенно беззащитного.

– Дьявол! Да наш дуся, оказывается, тоже оборотень! – крикнул маг, отталкивая девушку, и к шее принца приставили нож.– Ах ты, гад пятнистый! Втерся, понимаешь, в доверие! Оборотень! Оборотень! Оборотень!

– Отойди, Жекон! – Острие ножа соскользнуло, лишь оцарапав, и над принцем склонился Терслей.– Не видишь, что ли, наш скорняк – оборотень нового, неизвестного науке типа, умеет из нормального цивилизованного человека оборачиваться диким оттийцем. Хорош ловец, ничего не скажешь…

– А работка-то у оттийских шаманов топорная! – ядовито процедил маг.– Подержи его, командир, я достану порошок «куриной слепоты»!

– То есть как? – застыл Терслей.– «Куриная слепота»? Ты же кричал, что у нас из защиты ничего не осталось!

Маг замялся:

– Не то чтобы совсем уж ничего… Так, кое-что в заначке по кармашкам имеется…

– А точнее? – насторожился Терслей.

– Ну… – окончательно смешался Жекон, небрежно похлопывая себя по бокам и засовывая ладонь за пазуху.– Десяток «белой плесени» на месте. «Куриной слепоты» штуки четыре… нет, даже пять. «Ножей» почти не осталось, я только что предпоследний пучок истратил. А вот «огненных колец» на самом деле нет ни одного…

– Жекон, ты… ты… – Командир даже задохнулся от возмущения.– Какого же дьявола ты придуривался в гостинице? Это, по-твоему, называется – нас обокрали?

– Конечно, обокрали! – ничуть не смущаясь, подтвердил маг.– Сумка с запасной выпивкой и взрывпакетами, что в сейфе оставлял, пустая! Лучше бы ты сказал спасибо, что я самое главное всегда на себе прячу!

Некоторое время капитан и маг сверлили друг друга глазами, потом Терслей махнул рукой.

– Леший с тобой, Жекон, сволочь ты наглая. Зачем ты только у хозяина эти треклятые зажигательные палочки требовал? И противоблошиный порошок?

– А как же! Раз гостиница не уследила за моим имуществом, то должна компенсировать ущерб!

Последняя реплика была произнесена с максимальным апломбом – ради пущего эффекта маг даже пристукнул кулаком по животу принца, видимо в пылу спора посчитав его неодушевленным предметом.

Согнувшись пополам, разоблаченный оттиец вскрикнул и осторожно принял сидячее положение. Давно он не чувствовал себя так хорошо – все же своя шкура ближе к телу, что ни говори. Три пары глаз настороженно уставились на него.

Первым делом принц обернулся к Иливе:

– Мне тоже надо тебе кое в чем признаться. Меня зовут Алессандр, и я оттийский подданный, временно находящийся на территории Каперии.

Мягкие губы едва заметно дрогнули в усмешке:

– Я догадывалась, что с тобой нечисто.

– Всякая дрянь к дряни тянется, – тихо пробурчал маг.– Моряк к моряку, скорняк к скорняку, а оборотень к оборотню… Как хоть тебя по батюшке, дуся моя иностранная?

– Алан Грет Ла-Эм, – признался принц, не отводя взгляда.

– Ла-Эм, – медленно повторил Жекон и обескураженно повернулся к Терслею.– Вот это действительно скандал из скандалов, командир. Поздравляю тебя как старшего отряда: всего за десять монет Гильдия наняла на работу особу королевской крови.

– Но… – протестующе начал Алессандр, по-прежнему лелеющий надежду получить за свои мытарства чуть более солидный куш.

– Да ты не волнуйся, оттийское высочество! Получишь обещанные десять паундов до последнего сентаво! – улыбнулся маг, почти ласково закрывая ему рот ладонью.

(обратно)

Пеленкаути. Пепелище родового владения Киоруса

Адам лежал на земле, не в силах пошевелиться.

Хозяин только что погиб – ковыляка догадался об этом в том самый момент, как вдруг ощутил бездонную пропасть в груди, неумолимо наполняющуюся темным отчаянием, от которого заныли остатки зубов, а ноги налились свинцовой неподвижностью.

Киорус мертв. Его больше нет…

Эти страшные понятия категорически не укладывались в мозгу Адама, неотрывно взирающего на пасмурное небо и замок, пылающий таким чудовищно ярким пламенем, словно его разжигали не местные крестьяне, а сами служители преисподней, торопящиеся подвергнуть грешного мага адским мукам.

Когда огонь начал утихать и ветер понес над домом облака праха, в который превратились балки, оконные рамы, мебель, шторы и сам некромант, зомби окончательно осознал, что он теперь один. Адам с трудом удержался, чтобы не кинуться бежать в сторону фермы и не начать ловить глазами взгляды всех, встретившихся ему на пути, словно потерявшийся пес, мечтающий прибиться к новому дому.

Потребность иметь хозяина была неотъемлемой частью личности ковыляки.

Зомби не может принадлежать сам себе – это противно его природе.

«Я останусь лежать здесь, пока на меня кто-нибудь не наткнется. Надо просто ждать, ведь телам не положено валяться на дороге, а я приобрел уже изрядный опыт притворяться мертвецом – никто не заподозрит подвоха. Надеюсь, что похоронят меня на кладбище. Интересно, что будет потом, когда могилу засыплют? Говорят, что покойники не так уж скучают, у них есть свои ритуалы и даже небольшие праздники, а в полнолуния разрешается высовывать руки из-под земли и пугать забредших на погост дурачков. Думаю, я смогу ужиться с местным кладбищенским обществом. По крайней мере, десяток некромантских анекдотов им точно придутся по вкусу. Жду…»

Но суетящиеся вокруг люди, бегающие вокруг замка, совершенно не замечали Адама. Ковылякапопробовал привлечь к себе внимание осторожным «мугу», но вовремя сообразил, что у говорящего трупа значительно меньше шансов быть спокойно захороненным, и затих.

«Дьявол! Если бы тут был хоть один гном, он бы уже давно нашел меня и сообщил страже. Люди! Ау! Где же ваше сострадание? Эй! Посмотрите на несчастного покойника, у которого уже нет никаких сил лежать неподвижно!..»

Когда мрачный Адам был уже морально готов к тому, чтобы брести на кладбище самостоятельно и собственноручно закапываться в могилу, ему на грудь наступила изящная ножка, обутая в туфельку на высоченной шпильке.

– Ой! – сказала обладательница опасной обуви, с чмокающим звуком выдергивая каблук из плоти Адама.

Подол юбки мазнул ковыляку по лицу и попал в глаза. Адам открыл их шире и…

Он сразу понял, кто она такая. Не просто случайная прохожая, и даже не долгожданная новая хозяйка, а БОЖЕСТВО.

Божество неспешно передвигалось на стройных ногах, потряхивая платиновыми кудрями, среди которых торчали позолоченные рожки. Аура зла, исходящая от нее, вилась по воздуху, словно черный плащ, а во взгляде густо-чернильных лучистых глаз угадывалась в сотни, в тысячи раз большая сила, чем та, которой обладал прежний хозяин.

Адам открыл рот и украдкой втянул в себя край шлейфа ауры, напиваясь энергией, но красавица не соизволила обратить на него свое драгоценное внимание.

Проломив ковыляке грудную клетку, белокурое божество как ни в чем не бывало поплыло дальше и прыгнуло в странное серебристое веретено, которое Адам видел нечетко, словно сквозь дымку.

Божество что-то сказало двум рогатым созданиям, которые поджидали ее внутри веретена, вздохнуло, развело руками и хлопнуло дверкой.

О, этот крохотный глоток черной энергии оказался сытнее всего, когда-либо испробованного Адамом! Густая черная сила словно взорвалась внутри и весело побежала по ссохшимся кровеносным сосудам. Резко приняв вертикальное положение, ковыляка впервые в посмертной жизни выпрямил ноги до конца и уверенно зашагал в сторону темного люка на боку веретена.

Хороший слуга повсюду следует за хозяйкой, если не получил от нее иного приказа.

Хороший слуга незаметен как тень, чтобы не мешать хозяйке.

Хороший слуга всегда под рукой.

Адам будет хорошим слугой.

(обратно)

Горный склон неподалеку от Пеленкаути

Сначала не происходило ровным счетом ничего. Потом дальняя гора задрожала, сбрасывая с себя деревья и камни, и из-под земли выбралось нечто огромное и мохнатое.

Упруго оттолкнувшись от широкого каменного уступа, оно с некоторым усилием взмыло в воздух, свернулось клубком и двинулось в нашу сторону. Уже по дороге непонятный объект разделился на две части, отдаленно напоминающие по форме человеческие тела.

– Вах! – подавленно вскрикнул Третий, оглядываясь на меня.– Какие крупные дэвушки!

– Не то слово, – согласился я.– Ты, дружище, какую себе берешь: рыженькую или черненькую?

Толстяк ненадолго задумался, пристально всматриваясь в даль, и решительно изрек:

– Беру ту, у которой голов поменьше.

– Правильно! – тут же вставила чертовка.– Чем меньше голов, тем дэвушка слабее. Очень мудро с твоей стороны, Третий. Вдруг ее загадку не разгадаешь? Сомнет великанша твои жирные косточки в ладонях, сожрет и не поморщится.

Толстяк нервно икнул.

– У меня были несколько… э-э-э… другие планы.

– Сожрет вместе с планами! – зловеще пообещала Вторая.

– Загадка? – наморщил лоб я.– Погоди, детка, какая еще загадка?

– Откуда я знаю! – пожала плечами чертовка.– «Два конца, два кольца, посредине гвоздик»? Или «конь бежит, земля дрожит»? Словом, что-нибудь этакое… традиционно рыцарское.

– А это обязательно? – напрягся Третий.– Ох! До чего я все эти хитрости ненавижу!

Лирическое отступление.

Уж не знаю, кто пустил по миру слушок, что нечистую силу кровью не пои – дай только загадать человеку какую-нибудь загадку, но это полная брехня, хотя нам она, безусловно, на руку.

Хочет продавший душу смертный попытаться получить ее обратно? Пожалуйста. По подсказке Базы задается обычный вопросик из цикла какой-нибудь мудреной квантовой хреномеханики для студентов набора 8453 года – и наивный мечтатель роняет челюсть на грудь. Я, как щедрый черт, всегда даю две или три попытки. Мой друг просто спрашивает суровым голосом: «А ну-ка, опиши мне особенности флуктуационных фазовых переходов в кристаллогенезисе, подробно останавливаясь на лабильном состоянии и спинодальном распаде с учетом эпитаксии и топотаксии гибридных орбиталей sp2, sp3, d2sp3!» – и еще не было человека, который одолел бы этот рубеж.

Ожидали услышать что-нибудь из устного народного творчества? Извините, мы не настолько дешево ценим ваши души.

Излишне объяснять, что, как существа, привыкшие задавать свои каверзные вопросы, отвечать на чужие каверзные вопросы мы не любим и совершенно не умеем.

Тем временем вызванные нами особы успешно докатились до площадки, где стояла капсула, и выпрямились во весь рост. Рыженькая повернула в нашу сторону пять своих голов. Черты лиц у них были совершенно одинаковыми отчего складывалось впечатление, что это просто разные возрастные стадии одного человека: от раннего детства до глубокой старости. Черненькая потерла мохнатую лодыжку и встала рядом.

Третий тихонько охнул, задрав подбородок к небу.

Из капсулы донесся нервный смешок: Вторая категорически заявила, что женских особей дэвушки ненавидят значительно сильнее мужских, и потому ей лучше спрятаться в укромном местечке, чтобы не подставлять под угрозу операцию нашего спасения. При этом глазки у чертовки были такие хитренькие, что даю кончик хвоста на отсечение: соврала.

Умно, ничего не скажешь. И отчего я до этого первым не додумался?

Порыв ветра взлохматил густую шерсть на ногах черненькой великанши и запутался в соснах, подвешенных к ее поясу на манер юбочки. Несколько сбитых шишек устремились к моей макушке, от долгого задирания головы к небесам шея начала затекать.

М-да… Непросто, оказывается, жилось Мальчику-с-пальчик. Что ни встреча – то очередной комплекс неполноценности.

Пнув застывшего толстяка в бок, я взлетел на скалу и пристроился в узкой расщелине примерно на уровне макушек великанш. Третий, пыхтя, втиснулся рядом. Теперь уже им пришлось смотреть на нас снизу вверх.

Перемена положения мгновенно изменила настрой моего друга с панического на игривый.

– Привет, дэвчонки! – поздоровался он уверенным тоном первого парня на деревне.– Прекрасно э-э-э… выглядите! Я вот чего хотел попросить… может, забудем про эти дурацкие загадки к едрене фене, а?

Великанши переглянулись.

Из-за наличия сразу двенадцати голов, поочередно пытающихся встретиться взглядом, процедура переглядывания несколько затянулась, но мы терпеливо ждали.

– Чего вызывали? – наконец неприветливо спросила рыженькая, почесывая ноздрю, мало уступающую глубиной медвежьей берлоге.

– И откуда у вас вообще заклинание Вызова? – еще угрюмей вступила черненькая устами своей старшей головы.

– Просили же – без лишних вопросов! – неожиданно вскипел Третий.– Короче, раз вы такие упрямые: два конца, два кольца, посредине гвоздик – это ножницы! Довольны? А теперь нам от вас срочно нужен адрес одного города! Скажете – отпустим!

Давно приметил: иногда наглость гораздо лучше смекалки.

В двух коллективах дэвичьих голов началось легкое замешательство. Сама юная рыжеволосая головка, еще совсем ребенок, даже захныкала. Остальные головы морщили лбы, растерянно ухмылялись и непонимающе таращили глаза, явно силясь понять, при чем здесь какие-то концы, кольца, а также как может их не отпустить эта пухлая рогатая козявка.

Третий, выполнивший, по его мнению, все условия сделки, начал выказывать признаки нетерпения.

– Нет, я так не могу! – громогласно пожаловался он мне, переминаясь с копыта на копыто.– Ничего себе помощниц насоветовал нам старый административный друг! Они вообще что-нибудь путное скажут или так и будут стоять, разинув рты?!

– Не торопи прекрасных дам, дай им подумать, – мягко успокоил я.

– Подумать?! – презрительно зашипел мне в ухо Третий.– А разве есть чем? Лично у меня такое впечатление, что голов у них много, а мозг всего один!

Очевидно, одна из дэвушек услышала последнюю фразу толстяка, потому что внезапно резко перебросила правую грудь из-за спины вперед и довольно метко треснула моего друга соском по плечу. Уже в момент полета груди я заметил, что в соске имеется пирсинг – прелестное украшение из золота весом с небольшую гантелю, смотрящееся на фоне могучих форм великанши вполне изящно.

Третий был сражен в буквальном смысле слова. От удара его закрутило вокруг оси, а когда он все же сумел остановиться, ухватившись за каменный выступ, толстяк был сама галантность и предупредительность.

– Так что вы хотели? – обратилась ко мне рыженькая, небрежно крутя в пальцах кулон, украшающий ее шею.

– Сущий пустяк, – дружелюбно улыбнулся я, с опаской косясь на массивный кулон и мысленно прикидывая его вес в пудах.– Нам бы попасть в город Отверженных демонов, но мы не имеем понятия, где он находится.

– Отверженные! – фыркнула черненькая.– Демоны, сбежавшие из преисподней? Проклятые рогатые твари, что требуют за свои услуги непомерно высокий куш?

– Неужели такие красивые и сильные дамы, как вы, нуждаются в их услугах? – натурально удивился я.

– Рыцари замучили, – тоскливо призналась рыженькая.

Ее головы согласно закивали, а самая маленькая даже всхлипнула, услышав ненавистное слово.

– Едут и едут! Едут и едут! Якобы девиц спасать, а сами… как до нашего дэвлоха доберутся – про все на свете забывают! Мы уж устали скелеты из пещер выбрасывать! И почему люди так падки на блеск?

Я дипломатично улыбнулся.

– Так у вас же небось там сокровищ от пола до потолка? Вот они и дуреют.

– Есть кое-какое серебро, золотишко, – добродушно согласилась великанша.– Украшения нательные, посуда, оружие, всякие сережки-браслеты-колечки. Так, по мелочи.

– А вы на самом деле едите на завтрак и ужин по молоденькой девице? – с искренней заинтересованностью заядлого чревоугодника спросил Третий.

Черненькая великанша презрительно выпятила губы и поморщилась.

– Ты когда-нибудь ел хорошо приготовленный шашлык из ягнятины? Или козленка на вертеле? – ядовито осведомилась она.

– А как же крики, что доносятся из недр земных? – не унимался толстяк.

– Некоторые козы не очень хотят стать шашлыком, – пояснила великанша.– Ладно, черт, ты утомил меня глупыми расспросами. Скоро наши братья с охоты вернутся, а мы, вместо того чтобы похлебку варить и мясо мариновать, с вами время теряем.

– Готов записывать координаты! – тут же откликнулся я.

– А вот этого как раз не надо! – замахала на меня руками рыженькая (по лесу пронесся небольшой ураган).– Просто подставь ухо.

Я послушно оттопырил ухо и напряг слух.

– Нана! – скомандовала черненькая, изобразив непередаваемый жест, словно обводила указательным пальцем невидимую спираль.

Рыженькая кивнула и, подняв правую руку вверх, начала мощно вращать ею. Вокруг меня и черненькой закрутился штопором ветер, и неожиданно стало очень тихо – воздушная воронка изолировала нас, не пропуская звуки извне. Краем глаза я заметил, как сметенный воздушной волной с насиженного места Третий возмущенно открывает рот и, вероятно, что-то кричит, но любоваться этой пантомимой в деталях мне было недосуг. Великанша начала говорить.

Ее губы по сравнению с моим ухом были просто огромными. Иногда они легонько касались моей кожи, вызывая не слишком приятное ощущение: неосторожный вдох – и я рискую повторить судьбу хлебной крошки, попавшей в чужое горло.

Сознание словно раздвоилось. Я трусил и в то же время старательно впитывал информацию…

«Глубоко вниз, по гномьим владениям, равняясь на Второй Водопад Слез гномьей реки мертвых. Далее по шестому рукаву Нера, пока не упрешься в Плод Вечности, качающийся на волнах… Вода – граница, плод – комок порталов сразу в несколько измерений… Через один из них можно попасть к стенам города Отверженных. Нижний город контролируется демонами. Чтобы они не заподозрили подвоха, лучше добираться до места воздухом. Ориентир с поверхности: место захоронения покойной старушки-дэви Ены Слоновьи Ноги, бородавка на ее носу– точка спуска под землю».

– Все запомнил? – тихо спросила великанша.

Я кивнул.

– Еще один вопрос. Как выбрать из нескольких порталов нужный?

– Червяка никто не учит правильно поедать плод, – туманно заметила великанша.– Он проделывает свои коридоры, руководствуясь лишь чувством голода и вкусовыми рецепторами. И никогда не ошибается!

– А все-таки?

– Ищи зерно, – подмигнула великанша и уже строго добавила: – Ты ничего не слышал – я ничего не говорила!

Дэвушки удалились примерно тем же манером, что и пришли.

Когда шум камнепада и треск ломаемых деревьев утих, Третий отлепился от скалы и перевел дух.

– Фу-у-ух! Она что-нибудь сказала?

Возможно, это была просто галлюцинация на нервной почве, но мне показалось, что земля как-то… прислушивается.

– Ни слова! – твердо заявил я.– Но только что у меня было пророческое видение, и теперь я знаю, в какой примерно стороне лежит искомый город.

– Видение? – опешил толстяк.– Какое еще видение? Подсказка свыше?

Я молча постучал кулаком по лбу.

– Шутишь? Носителям Отрицательной сущности помощь свыше не полагается. Так, прочел кое-что с информационного поля планеты, и все дела.

Лицо Третьего выразило глубокое уважение.

– А вот дальше, – продолжил я, – уже сложнее. Чтобы попасть в город Отверженных, придется как следует поработать челюстями. Есть предстоит много.

Недоверчивая улыбка озарила лицо моего друга.

– Есть?!

– Рано радуешься, – вздохнул я.– Сомневаюсь, что эта пища придется нам по вкусу…

(обратно)

Лес неподалеку от Пеленкаути

Яркий солнечный свет заливал лес, высвечивая верхушки сосен и разбрасывая зайчики по молодому подлеску. В воде маленького озерца отражались две фигуры, застывшие на каменистом берегу.

Алессандр крепко прижимал к себе девушку, ощущая каждый удар ее сердца и прекрасно отдавая себе отчет, что по возвращению домой ему предстоит трудный разговор с родителями. Будущая королева родом из деревни – уже небольшой скандал, а если во дворце дознаются о некоторых прочих особенностях Иливы… Впрочем, это все потом, потом…

Нежные губы раскрылись под его губами, а узкая горячая ладошка скользнула по спине; крепкие ноготки мягко и нетерпеливо царапнули кожу между лопаток. Нагретые солнцем волосы пахли клевером сильнее обычного, шевелясь от легкого ветерка и щекоча шею…

Воздух всплеснулся, и клубок белого тумана возник перед влюбленными удивительно невовремя.

– Бабуля Скрешиния? – прошипел принц, отшатываясь от семейного призрака и невольно выпуская Иливу из объятий.– Ваше бывшее величество, какого черта?!

– Алес! – с упреком сказала покойная прапрапрабабушка.– Разве можно приличному мальчику забираться в такие жуткие дали? Еле тебя нашла в этой глухомани! Будь я живой, уже бы ноги отвалились! Что ты здесь делаешь? А-а-а, кажется, догадываюсь. Хорошенькая девушка. Надеюсь, ты не посрамил род Ла-Эмов и как следует ей…

– Бабуля, замолчи!!! – поспешил заорать Алессандр.

– Неужели нет? – огорченно качнулась Скрешиния.– Надеюсь, твоя сдержанность не связана с сексуальными проблемами? А то я могу кое-что посоветовать, например…

– Спасибо, мы справимся сами! – твердо перебил принц.

Призрак зашелся хрипловатым смехом, заколыхался и обернулся к Иливе:

– Не слушай его, дорогая, все мужики поначалу излишне застенчивы, и мой прапраправнук не исключение. Если у тебя есть какие-нибудь вопросы касательно получения удовольствия в постели, спрашивай меня прямо здесь и сейчас. Расскажу и покажу, ничего не утаивая. Алес, подойди! Ты понадобишься мне как учебное пособие!

– Ваше покойное величество! – пожурил красный Алессандр, отбиваясь от туманного силуэта, деловито порхающего вокруг его ширинки.– Прекратите! Да прекратите же… Уберите руки, в конце концов, я боюсь щекотки! И вообще! Что подумает моя невеста о семействе Ла-Эмов!

– Невеста? – Призрак умело увернулся от удара и обрадованно крутанулся вокруг своей оси.– Серьезно? Ты действительно решил жениться? Вот это новость так новость! Дивно! Пойду расскажу старому Муальду!

– Бабуля Скрешиния! Стой! – спохватился принц, но было уже поздно – шустрое облачко испарилось, оставив после себя влажное пятно на наручном кристаллоиндикаторе.

Алессандр невольно отметил, что стрелка уверенно колеблется около отметки «человек», отклоняясь в сторону лишь совсем чуточку, – в давно покойной королеве еще оставалось много человеческого, особенно любопытства и бесцеремонности.

– Наверное, пора вернуться? – предположила девушка, грациозно потягиваясь и улыбаясь яркому солнцу. Сквозь прорехи в разорванной одежде виднелись тонкие гладкие руки, плечо и край плоского живота, многочисленные царапины на котором уже не кровоточили, незаметно затянувшись молодой кожей.– Я слышу шаги Жекона.

– Минутку.

Ледяная вода озера обожгла кожу, а ветер мгновенно высушил мокрые щеки. Водоем был мелкий, совершенно непригодный для полноценного купания, зато удивительно чистый и спокойный. Зачерпнув воду в горсть, принц сдул плавающие в ладони сосновые иголки и еще раз с наслаждением погрузил лицо в прозрачную влагу.

– Вижу, сговорились? – Маг бодро протопал к озеру и встал, подбоченившись.– Умница, девочка! Двух зайцев одним гм… махом убила. И от пожизненных обязательств свободна, и щенки получатся породистыми.

– Жекон! – прошипел принц.– Не смей оскорблять мою невесту!

– Ах вот даже как? – удивился маг.– Впрочем… может, оно и к лучшему для Ла-Эмов – свежая кровь, крепкие зубы, отменное здоровье. Главное, кожемякскую родню к себе не приглашайте, чтобы ненароком местные охотники какого-нибудь дядьку по материнской линии не подстрелили, – и все будет путем.

– Жекон!!!

– Терслей ждет, пора возвращаться в Нижний город, – тоскливо сказал маг.– И опять пешком. Ох, до чего мне за эти дни надоело ноги мучить – кто бы знал! Вернусь, затребую в Гильдии двойной гонорар и прикажу, чтобы даже из комнаты в комнату меня на руках слуги носили.

– Тут немного до ворот осталось, – подбодрил командир, появляясь рядом.– Версты две, не больше. В Нижнем городе нас хакни ждут, все как договаривались.

– Не утешай! – отрезал Жекон, рывком забрасывая за спину полупустые мешки.– Злодей-некромант помер, выпивку сперли, магических припасов тройной перерасход, вместо кулбов какие-то жуткие твари, у которых даже тел толком нет! И зачем я на эту авантюру согласился? Не иначе помутнение мозгов нашло. Ладно, пошли уже. Внизу смеркается.

Алессандр по привычке подставил руки, готовясь нести заметно похудевший груз, но маг вытаращился на него с преувеличенным ужасом:

– Ты что, дуся! А если за твою эксплуатацию королевский дом Ла-Эмов направит мне ноту протеста?

– Скорее выдаст награду за поимку беглого наследника, – улыбнулся принц.

– Серьезно? – обрадовался Жекон.– А сколько?

– У нас сейчас не самое лучшее время… – тактично намекнул Алессандр.

– Понятно! – сурово нахмурился маг.– Горсть медяков чужестранной чеканки, и те забирать самовывозом из Оттии. Нет уж, спасибочки! Смотри, как бы молодая жена не запросилась из ваших трущоб обратно на родину. Ну что – пойдемте?

– Я готов, – кивнул принц, поглаживая обвившегося вокруг его шеи Шушула.

(обратно)

Горный склон неподалеку от Пеленкаути

В сущности, нам предстояла довольно простая задача. Дэвов на свете насчитывается не так много, и живут они поразительно долго. Захоронений великанов не более пяти десятков – это не проблема. Проблема – догадаться, какое из них принадлежит конкретно Ене, ибо надгробные таблички у дэвов не в почете в связи со спецификой отхода в мир иной.

Лирическое отступление.

Каждый дэв чувствует приближение смерти загодя.

Его сердце замедляет свой ход, а кожа высыхает, постепенно покрываясь толстой каменной коркой. Несколько дней – тот срок, в течение которого дэв должен успеть проститься с родными, кутнуть в последний раз на полную катушку и подыскать себе место в горах для вечного упокоения. Когда все формальности закончены, умирающий дэв ложится на выбранное место и ждет.

Сам процесс перехода в мир иной недолог, но ярок: его сопровождают сильная гроза и мощное землетрясение, заметно меняющее окружающий рельеф. С последним ударом сердца гроза утихает, земля перестает трястись и тело дэва окончательно каменеет, превращаясь в часть горного хребта весьма характерного рисунка.

Опытные кладоискатели внимательно осматривают на закате силуэты гор под разными углами. Если горы очертаниями напоминают женскую фигуру, покоящуюся на спине или боку, – это почти наверняка усопшая великанша. Счастье наткнуться на такое захоронение выпадает крайне редко, зато у наблюдательного кладоискателя появляется шанс найти не тривиальный сундук с монетами, а настоящее королевское состояние. Ведь дэвы хоронят своих дам во всем парадном ювелирном облачении, а это такая масса золота и драгоценных камней…

Далее проще. Там, где у каменной женщины предположительно находятся уши, шея, руки и грудь, сосредоточены основные сокровища. Залегают они неглубоко, главное, не ошибиться в ориентирах.

В нашем случае ориентиром была бородавка на носу пресловутой Ены.

Подняв капсулу на удобную для осмотра высоту, мы приступили к поиску могилки великанши, и тот, кто хоть раз пробовал найти потерянную бумажку среди тысячи других бумаг, поймет наши мучения.

Если смотреть на горы без задней мысли, то это просто часть рельефа. Стоило же начать выискивать в остроконечных профилях нечто особенное, как голова просто шла кругом. Вот эта вершина – подбородок или нет? А эта впадина не переносица ли часом? А уж вон та дальняя гора почти наверняка грудь с выпуклым соском. Или лоб. Или… нет, все-таки больше похоже на грудь.

Часики на приборной панели неумолимо тикали, вот-вот могла появиться химера, а мы все никак не могли определиться с могилкой покойной Ены. Наконец, когда я уже готов был поставить на голосование вопрос о разумном компромиссе – почему бы не рискнуть и не пойти Нижним городом, – внезапно активизировался мозг Третьего, испытывающий острую нехватку углеводов.

– Кушать хочется, – грустно пожаловался толстяк, сглатывая слюну.– Слушайте, а нельзя ли искать наоборот, чтобы быстрее?

– Это как – наоборот? – удивилась чертовка.– Типа прятаться от покойной дэвушки Ены, чтобы она нас никогда не нашла? Интересная игра.

– Да нет! – досадливо скривился Третий.– Сейчас мы как дураки бродим по горам…

– Летаем над горами! – поправила чертовка.

– Хорошо, над горами! Словом, ведем себя как обычные кладоискатели. Но ведь нам не нужно золото! Нам нужна великанша! Если мы захотим, то увидим прямо сквозь камень все места, где залегают мало-мальски приличные золотые жилы и крупные слитки! Так почему бы не попробовать? Наверняка больше всего сокровищ найдется на ее бывшем теле.

Я почувствовал легкий укол зависти.

– Третий! – изумилась чертовка, округляя глаза.– Да ты у нас, оказывается, гений! Надо же, какая от тебя польза, если несколько часов не кормить!

– Возьмем на заметку! – присоединился я.– Теперь, дружище, будешь нашим мозговым центром. Для начала недельное голодание, чтобы очистить серые клетки от наслоений жира, замедляющего мыслительный процесс. Потом строгая диета.

– У! – пискнул толстяк.– Но я…

– Есть хочешь? – понимающе кивнула Вторая.

– Да, – робко признался Третий.

– А жить хочешь? – сурово осведомилась наша красавица, подставляя Третьему под нос выразительно сжатый кулачок.

– Да!

– А что больше: жить или есть?

Насупившийся толстяк молча отвернулся.

– Не ставь моего друга перед таким сложным выбором, – пожурил я чертовку, попутно щелкая тумблером геосканера и убеждаясь, что он (ура!) работает.– «Я ем, следовательно, я существую» – его жизненный девиз еще со времен инкубаторских пеленок. Внимание… запускаю!

Из брюха капсулы вылетел конический луч и шустро задергался, широко разбрасывая фиолетовый свет по окрестным горам. Расстилающийся внизу пейзаж мгновенно стал нереально пятнистым. Параллельно на квадратном дисплее начала прорисовываться карта местности. Скопления залежей золота были выделены на ней красным, и – о счастье! – только слепец не угадал бы в рисунке полный набор всевозможных ювелирных украшений, надетых на гигантскую, лежащую навзничь женскую фигуру!

Короткий завистливый вздох вырвался из груди чертовки.

– Диадема? Шейные цепи, кулоны, колье? Браслеты? Пояс? И все это ей одной? Нет, ну почему я такая несчастная?

– Как вернемся на Базу, я тебе подарю колечко, – в порыве щедрости пообещал Третий.

– А если не вернемся? – тоскливо уточнила Вторая.

– Тогда не подарит, – пояснил я, досадуя, что опоздал с аналогичным предложением.– Прекрати кукситься, детка! Хочешь, я тебе прямо сейчас наковыряю пару килограммов золота? Нет, серьезно!

– Спасибо, – холодно сказала чертовка, обиженно задирая носик.– Ношеное не принимаю! Тем более снятое с чужого трупа! Лучше ищите эту вашу бородавку, и пошли отсюда. Мне здесь как-то… неуютно.

Толстяк пожал плечами, склоняясь над дисплеем.

– А что ее искать? Вот она, прямо под нами: кругленькая, выпуклая – прямо загляденье. Пятый, куда будем парковать капсулу?

– Думаю, самый оптимальный вариант – в ноздре. Просторно, и ветер не задувает. Координаты запомнил?

– Забил в память.

– Отлично, снижаюсь.

Еще несколько минут назад мы были слепы как новорожденные котята и никак не могли различить среди скалистых нагромождений фигуру покойной Ены. Теперь же, когда она столь удачно «нашлась», в глаза упрямо лезли всевозможные, уже ненужные детали: крепко сжатые пальцы рук, оттопыренные локти, выпуклый живот, слегка согнутое колено… В какой-то момент даже возникло странное ощущение – я сажаю капсулу точно во впадинку над верхней губой спящей великанши. Сейчас ее веки дрогнут во сне, она чихнет от щекотки и прихлопнет меня, словно нахальную муху, каменной ладонью. Шлеп – и мокрое место… Шлеп – и больше никаких проблем…

Но вот дно нашего многострадального транспорта царапнул острый выступ, ноздря-пещера спокойно приняла нас, и горячее дыхание Второй обожгло мое ухо.

– Приехали? – настороженно осведомилась чертовка, прижимаясь грудью к моему плечу.

– Кажется, да. На уровне Нижнего города под нами должен быть Нер. Держимся вместе, чтобы не провалиться в разные порталы. Готовы?

Бородавка у окаменевшей Ены была под стать ей самой: размером с коня, не меньше. Выстроившись цепочкой, мы по очереди нырнули сквозь камень, стараясь ни на градус не отклониться от прямого угла. Третий при этом умудрился довольно ощутимо пнуть меня копытом по колену, но я не успел даже обидеться, как твердая корка неожиданно кончилась и началась мягкая пористая земля, пронизанная звериными норами и водяными жилами – тело покойной великанши было каменным лишь сверху.

Пробиваться сквозь землю было не в пример легче. Уже через минуту наша троица благополучно миновала нулевую отметку и провалилась под свод гномьего города.

Здесь царила темнота и тишина, нарушаемая лишь редкими всплесками волн. Над темной водой висели пласты тяжелого тумана. Склизкие береговые камни были облеплены тусклой чешуей, распространяющей вокруг почему-то не рыбный, а сладковатый цветочный запах.

– Это и есть река мертвых? – нетерпеливо осведомился Третий, и слабый шепот показался почти оглушительным.

– Тсс! – зашипел я.– Теперь прямо по течению. Старайтесь держаться ближе к воде, чтобы нас не засекли. Где-то тут должен найтись одинокий плод…

Чертовка спланировала ниже, вытянула руки и тут же взвилась к самому потолку, словно ошпаренная.

– Что опять не так? – строго уточнил я одними губами.

– Одинокий плод? Да тут их сотни! – ошарашенно выдавила Вторая.– И яблоки, и груши, и какие-то персики, что ли?..

– Где? – встрепенулся толстяк, отпихивая меня столь энергично, что я лишь чудом не провалился под воду.– Где персики?

– Вот, – указала чертовка пальчиком.– И вот.

Глаза моего лучшего друга буквально засияли, а на лицо наползло умоляющее выражение.

– Можно? – обернулся он ко мне.– Хоть кусочек…

Естественно, я собирался сказать «нет». Но, видимо, Третьего так измучил непривычно пустой желудок, что он совершенно наплевал на многолетнюю дружбу, на служебную субординацию и даже на инстинкт самосохранения. Изящно оттолкнувшись от берега, толстяк плавно полетел над водой, обеими руками загребая плавающие фрукты и методично отправляя их в рот, будто исправно работающая машина. Попытка чертовки остановить его подсечкой успехом не увенчалась – Третий не почувствовал удара и продолжил начатое с неугасающим энтузиазмом.

Вздохнув, я щелкнул когтями, сотворяя горящий метательный шарик.

– Не смей! – тут же вцепилась в мой локоть Вторая.– Рядом магические порталы! Огонь может их разрушить. А ты, Третий! Сколько можно жрать? Третий, ты меня слышишь? Остановись, болван, ты сейчас проглотишь Плод Вечности!

В ответ толстяк еще быстрее заработал челюстями.

Я зло затушил огонек и уже размахнулся, чтобы показать лучшему другу кузькину мать и зимующих раков, но тут до меня с некоторым опозданием дошла интересная философская истина.

А ведь все по плану! Серьезно! Черненькая дэвушка ведь так и сказала: нужно руководствоваться инстинктом, а не разумом. Как червяк. А кто из нас троих самый лучший претендент на звание червяка? Ответ очевиден – Третий. Он еду не просто чувствует нутром на расстоянии – он ради нее живет.

Нервно хихикнув, я присел на берег, обхватив колени и выжидательно уставился на толстяка. Рядом плюхнулась взлохмаченная Вторая.

– Почему мы ничего не делаем? – уныло спросила она.

– Потому что за нас все делает наш коллега. Не дрейфь, детка, пока ничего страшного не произошло.

– Да? А если этот боров проглотит Плод Вечности?

– Не проглотит. Плод насквозь пронизан порталами, а он у нас эстет, и всякой гадостью не питается. Порталы ведь невкусные. О! Что я говорил? Вот оно, слабое звено в демонской маскировке! Настоящего эксперта не проведешь!

Действительно, Третий как раз в этот момент застыл неподвижно, внимательно принюхиваясь к яблочку в своей руке.

– Не пойму, – озадаченно пробурчал он.– Странное что-то…

– Готовься… – тихо предупредил я Вторую.– Лови!!!

Чертовка высоко подпрыгнула и ухватила небрежно отброшенный плод обеими руками.

– Ой! Кажется, кожица на боку слегка продралась…

– Дай сюда! – разозлился я.– Ох, и напарнички же мне достались! Не полевые работники, а разрушители какие-то! Один жрет все подряд без разрешения, другая порталы маникюром расковыривает! Как теперь в это яблоко прикажешь лезть, а?

– А в него надо лезть? – перепугалась Вторая.

– Ну да! И как можно быстрее, пока контролирующие Нижний город демоны нас не засекли!

– Ты уверен?..

– Да! Вперед!!! – Я аккуратно обтер яблоко о собственный подол и приглашающе раскрыл ладонь.

Чертовка нерешительно попятилась.

– Третий! – воззвал я.

Толстяк наградил меня бесшабашным взглядом абсолютно счастливого черта и отвернулся.

И что теперь прикажете делать?

Шлепающий звук колес по мокрой земле раздался удивительно вовремя: он заглушил скрежет моих зубов. Вдоль берега кто-то ехал, и этот самый кто-то был для нас весьма нежелательным свидетелем.

– Как хоть этот портал выглядит? – прошипела Вторая, хватая себя за челку и мгновенно вытягиваясь в тонкую нить с острым шипом на конце.

– Там разберемся! Третий! Не тормози!!!

В исполнении толстяка ниточка получилась далеко не такая изящная, скорее даже пухлая веревочка, но и она с легкой натугой вошла в яблочную плоть, обрызгав меня соком. А телега скрипела уже совсем рядышком, буквально в нескольких метрах.

Глубоко вдохнув, я зажмурился и отчаянным рывком вытянул самого себя в паутинку. Последнее, что увидели мои глаза: моя же собственная рука, держащая яблоко, куда уже вползала извивающаяся паутинная нить, в которую я превратился. Вот такой сюрреализм.

Еще один рывок – и уже ничем не поддерживаемый плод с громким плеском упал обратно в воду.

Ощущение перехода из воздушной среды в яблочную было странным. Мир вдруг сжался и сгустился, не давая дышать, затрудняя движения и вынуждая либо приспосабливаться к его правилам, либо подыхать прямо тут. Ругаясь про себя, я быстренько кое-как сотворил примитивные глаза и тут же с горечью убедился, что они не работают. Ну не биолог я, что прикажете делать! Какая-то зараза тут же нагло проползла по мне, щедро обмазывая своей слизью и расплющивая мягкие бока. Нет, это что же творится, а? Если так пойдет дальше, то я просто сгину в процессе жестокой эволюции! Растопчут и не заметят, гады! Пришлось бракованные моргалки спешно ликвидировать и наращивать на голове взамен нечто вроде сенсорных усиков, в целях самозащиты снабженных шипами повышенной остроты и ядовитости.

Вот эта штука работала на все сто.

Никогда не думал, что можно видеть на ощупь, но это оказалось возможным и даже весьма эффективным. Короткого округлого червя, виляющего задом прямо передо мною, буквально тряхнуло от моего «взгляда», и недоеденный кусок яблока выпал из его непропорционально широкого рта.

Естественно, как же иначе – Третий! Собственной персоной!

Спустя минуту нашлась и Вторая.

Очаровательная червячиха с тонкой талией и торчащим бюстом нагло вползла в коридор, проеденный Третьим, и тут же принялась деловито пихаться крутыми бедрами, стараясь выпихнуть толстяка прочь и занять его место.

Итак, все в сборе.

Я откашлялся, выплевывая изо рта непонятно как и когда попавшие туда куски яблочной массы, но в силу специфического строения гортани не смог произнести ни одного внятного слова. Ладно, попробуем жестами. Как-то же эти червяки между собой общаются, верно?

Гмм… С жестами вышло еще хуже. То ли червяк из меня получился слишком сексуально озабоченный, то ли усики мои оказались типа «руки-крюки», но только вместо короткой деловой планерки имела место долгая безобразная сцена.

Тупая чертовка не поняла ни одного слова из моих жестов и расценила сложную пантомиму как заурядное домогательство. Она скинула меня с себя (убей, не помню, как я вообще на ней оказался), грубо отклеила мои усики со своего бюста, злодейски оторвав некоторые под корень, и в заключение избила меня хвостом по той части тела, где у червяков ничего нет, а у хорошо сложенных чертей мужского пола обычно находится самое дорогое.

Думаете, Третий пришел на помощь лучшему другу?

Как бы не так. Молча ерзал в сторонке, и рожа у него при этом была такая похотливая, что к бабке не ходи, все наперед ясно: дождется, пока Вторая утомится в драке со мной, и попытается взять ее сам.

Мерзкие твари, оказывается, эти плодовые черви, скажу я вам. Дружба и порядочность для них пустое место – так и запишите в своей энциклопедии, господа ученые.

Естественно, мы ничего не обсудили. От маленькой обидной стычки была только одна польза: в результате коллективной возни яблочная плоть расшмякалась, и три проделанных нами первоначальных коридора превратились в нечто вроде пещерки, в углу которой чернели продолговатые косточки.

Легкое синеватое сияние вокруг них не оставляло сомнений в том, что это и есть искомые порталы.

(обратно)

Приморье. Деревенский трактир на основном тракте

С формальной точки зрения деревенский трактир, в котором они остановились на ночлег, имел лишь одно неоспоримое достоинство – он располагался у самой дороги. Кровати здесь оказались ненамного длиннее гномьих, белье – сырым, а камины наполняли маленькие комнатушки зеленоватым торфяным дымом, почти не давая тепла.

Будь на месте усталых ловцов более привередливый гость, он бы наверняка высказал хозяину свое «фе», а то и ушел, хлопнув дверью, но в этот вечер хозяину повезло.

Терслей наскоро сжевал горбушку, запил ее водой и как подкошенный рухнул на кровать. Не верящий такой удаче Жекон тут же заперся в своей комнате, но отсутствовал недолго: через окно Алессандру было видно, как маг, придерживая подпрыгивающие на поясе пустые калабасы, осторожными скачками пробирается в сторону деревни, явно намереваясь как следует развлечься.

Сам принц чувствовал себя буквально на верху блаженства: привычный телесный облик, осознание выполненного долга, любимая девушка дремлет на плече – что еще нужно человеку для счастья?

Обнять и никогда больше не выпускать из объятий. Чтобы всегда была рядом. Чтобы эти прозрачные серые глаза были всегда готовы ответить на взгляд, чтобы пушистые волосы грели плечо, а легкое дыхание щекотало шею.

– Дымно, – озабоченно сказала Илива, отстраняясь.– Скряга-трактирщик, дров пожадничал, как бы не угореть ночью.

– Придется вовсе не спать, – воодушевленно поддержал Алессандр, обхватывая тонкую талию, но девушка рассмеялась и мягко выскользнула.

– Завтра с коня свалишься.

– Ты плохо знаешь оттийцев.

– Пока из всех оттийцев я знакома только с тобой и призраком той старушки, что навестила нас на полянке.

– Это моя прапрапрабабушка Скрешиния. Мне очень стыдно, но боюсь, тебе еще не раз придется с ней встретиться, особенно во время медового месяца. Ее покойное величество обожает давать советы новобрачным. Практически это наш добровольный семейный инструктор по вопросам интимной жизни.

– У нее такой богатый опыт? – улыбнулась Илива.

– Она в течение двухсот пятидесяти лет собирала материал по спальням и укромным углам, невзирая на протесты застуканных с поличным Ла-Эмов, дворцовой челяди и просто случайных гостей, рискнувших заночевать в замке. Надеюсь, ты проявишь снисхождение к маленькой слабости бабули Скрешинии. Все к ней уже привыкли, хотя отец при упоминании брачной ночи до сих пор дергается, а мама начинает истерически хохотать.

– Посмотрим, как твои родители отреагируют, когда ты представишь им меня, – вздохнула девушка.– Ни роду, ни племени, ни достойного приданого.

– Не поверишь, но точно такую фразу произнесла моя тетка, когда дядя делал ей предложение, преклонив колено прямо на мешки с рыбой, которой она торговала на рынке. Именно этот брак положил начало возрождению оттийского флота, и сейчас по количеству и уровню снаряжения боевых кораблей мы легко заткнем за пояс даже некоторых богатых соседей. При чем тут приданое, ты будешь прекрасной королевой, я уверен! В конце концов, у меня самого полно недостатков! Например, я храплю по ночам.

– Тоже мне, нашел сравнение. Лично я время от времени по ночам обрастаю шерстью, убегаю в лес и ничего не могу с этим поделать.

– Будем считать это твоим хобби.

– А дети? – Илива закусила губу и вздохнула еще горше.– Алессандр… В нашей деревне еще не было случая, чтобы в смешанном браке победила чистая человеческая кровь. После твоей смерти оттийский престол отойдет перевертышу!

– Ты просто не представляешь себе силу оттийской породы. Самое большее, что грозит моему сыну, это неправильный прикус и чрезмерная волосатость.

– А если это будет дочка?

– Мы по секрету наймем ей личного цирюльника и никому не скажем.

– Но…

– Вот и посмотрим, кто кого, – шепнул Алессандр, любуясь задумчиво прикушенной пухлой губкой Иливы.

В блеклом лунном свете кожа девушки словно светилась изнутри, а смягчившиеся глаза вновь обрели удивительную глубину. Принц настойчиво привлек ее к себе, но Илива приподнялась на цыпочки и оперлась подбородком в его плечо.

– Кто-то бежит!

Обернувшись, принц прижался лбом к стеклу и обреченно вздохнул:

– Жекон, кто же еще. А за ним ватага деревенских с дрекольем. Вот и конец уединению, сейчас наверняка в нашу дверь станет ломиться, чтобы рассказать о своих приключениях.

– Может, сделаем вид, что нас нет?

Словно нарочно, хлипкая дверь тут же затряслась под ритмичными ударами.

– Эй, голубки! – просипел Жекон, приникнув к щели и нетерпеливо притопывая ногами.– Сделайте перерыв! Не дайте погибнуть невинной душе, отоприте!

– Входи, невинная душа, – сказал Алессандр, дергая щеколду.– Что натворил?

Влетевший маг был взъерошен, надут лицом, а предмет его былой гордости – роскошные бакенбарды – прибрел некрасивые проплешины, словно старые меховые лоскуты, побитые молью. Быстро обшарив комнату красными глазами, он рухнул на колени, шустро заполз под кровать Иливы и там затаился.

– Послушай, Жекон, – начал принц, – надеюсь, это представление не означает, что ты собираешься проторчать у нас всю ночь? Лично мне не смешно.

– А уж мне и вовсе не до смеха, – проворчал маг, не высовывая из убежища даже кончика носа.– Эти деревенские хамы не имеют никакого понятия о гостеприимстве! Я им маленький фокус, а они…

– Не хочу тебя расстраивать, но я тоже не в восторге от того, что под кроватью моей будущей жены прячется посторонний мужчина.

– Привыкай, дело житейское, – хмыкнул Жекон и завозился, устраиваясь удобнее.– Вы не думайте, я ненадолго! Полчасика пересижу, и к себе на боковую. Дьявол, до чего у вас печка дымит!

– Схожу, потребую нормальных сухих дров, – не выдержала Илива, накидывая на плечи куртку принца.

Алессандр щелкнул задвижкой и сел на стул – с этого места было одинаково хорошо видно красное лицо лежавшего на боку Жекона и окно, за которым скандалили деревенские мужики, требующие немедленно выдать им нахального дебошира.

Крики постепенно утрачивали первоначальный накал, превращаясь в хаотичный приглушенный шум, от которого слипались глаза, а тело наливалось уютной тяжестью. Спустя несколько минут маг уже вовсю сопел, расслабившись и вольготно разбросав руки, улыбаясь чему-то во сне, словно сытый младенец.

Сняв с постели отсыревшее покрывало, Алессандр аккуратно прикрыл торчащие из-под кровати конечности и задумчиво поднес к уху переговорную раковину. Словно собравшись с последними силами, магическая игрушка немедленно откликнуласьшумом моря и знакомым голосом.

– Алес! – в полном восторге взвизгнул Муальд.– Наконец-то снизошел до беседы со мной! Скрешиния сказала, что ты женишься? Это прекрасно, мальчик мой!

– Тсс! У нас тут все спят, – шикнул принц, мгновенно вычислив причину столь бурной радости мага.

В кои-то веки старику представилась возможность блеснуть талантами перед королевской семьей – он никогда не был силен в предсказаниях.

– Так-так-так! – деловито застрекотал Муальд.– Скажи-ка, Алес, какого цвета у нее волосы? Глаза? Худа или кругла телосложением? Каков оттенок кожи? Ты понимаешь, все это очень важно! Ведь к вашему приезду придется заказывать платья, а портнихи требуют…

– Она красавица, Муальд, – сказал Алессандр.– У нее белая кожа, большие светлые глаза и очень длинные русые волосы. Она стройная и ростом мне чуть повыше плеча. Ее зовут Илива.

– Родственники? – возбужденно крикнул маг.

– Илива – сирота, росла с двоюродной теткой.

– Отлично! Просто от… я… еще…

Шум моря слышался все отчетливей, перебивая возбужденный, срывающийся на визг голос мага.

– И последнее! – заторопился Муальд, отчаянным усилием перекрикивая помехи.– Последний вопрос, Алес! Ее величество хочет подготовить невестке скромный подарок! У твоей красавицы есть какие-нибудь увлечения? Может быть, музыка? Или вышивание крестом? Чем она увлекается больше всего?

Далекий морской прибой шумно заглотил мелкую гальку и с шелестом погнал по берегу.

– Охота, – улыбнулся Алессандр, прислушиваясь к нечеловечески мягким шагам за дверью…

(обратно)

Нижний город, подземная река мертвых. Плод Вечности

Внутри яблочного семечка царила абсолютная, ничем не нарушаемая тишина, от которой мои многострадальные усики тревожно напряглись. Попытавшись нащупать сенсорами какой-нибудь ориентир, я зашарил ими вокруг себя и с ужасом убедился, что зерно наполнено мириадами мельчайших крупинок, находящихся в постоянном хаотичном движении, отчего казалось, что я тоже песчинка в гигантских песочных часах, болтающихся в огромной и бескрайней пустой вселенной.

Напарников не было ни видно, ни слышно.

Молодой червь, являющийся частью сложного существа, в которое я превратился, отнесся к этому факту вполне равнодушно, но Пятый, составляющий ему вынужденную компанию, откровенно испугался.

Затрепыхавшись и почувствовав на собственной шкуре, что окружающая каша гасит все мои попытки сдвинуться с места, я сдуру решил вернуть себе прежний внешний вид, и вдруг оказалось, что это самый правильный поступок.

Едва отсох последний сенсорный ус и пара привычных карих глаз вытаращилась вперед, как вязкая каша тут же пропала и я увидел, что стою у стены деревянного сарайчика, являющего чем-то вроде тамбура. За моей спиной обнаружилась лазейка, а перед глазами пять совершенно одинаковых дверей без ручек, но зато с драгоценной инкрустацией по филенкам.

Под одной из них сидели совершенно обалдевший Третий и грустная Вторая, а над ними возвышались две гигантские фигуры в сверкающих латах, остроконечных шлемах и с тонкими пиками в руках. Забрала на шлемах были откинуты, и в прорезях виднелись крепко зажмуренные веки, на которых светящейся краской были нарисованы широко открытые глаза, и эти самые рисованные глаза взирали на меня весьма неодобрительно.

– Наконец-то, – хмуро сказала чертовка.– Вот и наш потерявшийся. Начинайте, товарищи Стражи, мы в сборе.

Рыцари синхронно кивнули.

– Пункт назначения?

– Город Отверженных! – почему-то хором ответили мы с толстяком.

– Цель? – равнодушно осведомились Стражи.

– Переселение на постоянное жительство.

– Имущество?

– Какое там имущество… – горестно опустил брови толстяк.– От своих отстали, в Организацию не пускают, жрать нечего, да еще и проклятая ископаемая тварь привязалась, все время за нами…

Я поспешил пнуть друга в бок, и жалобная исповедь мгновенно прервалась коротким «ой».

– Можете идти.– Стражи одновременно шагнули в противоположные стороны, указав на дверь, полированная инкрустация на которой все ярче светилась алым.

– А открыть перед дамой? – прищурилась Вторая.

– Эту дверь не открывают. Сквозь нее проходят, – бесстрастно пояснили рыцари.

– Больно не будет? – тут же запаниковал толстяк.

– Здесь нет такого понятия, как боль.

Процесс протискивания в дверь проходил поэтапно.

Сначала нас резко втянуло внутрь, потом прихлопнуло с двух сторон, затем прокатало между какими-то широкими валиками практически до толщины рисовой бумаги и просветило насквозь. Когда я всерьез начал подозревать, что сейчас меня смажут с тыльной стороны клеем и аккуратно поместят в альбом, именуемый «журнал посещений», издевательства кончились. Дверь милостиво выдавила нас из себя, не забыв хорошенько встряхнуть на прощание.

Мир Отверженных оказался похож на отражение в темной воде: вроде все то же самое, но краски тусклее, тени мягче, абрисы лишены четкости, а предметы чуть менее объемны, чем в реальной жизни.

С легкой руки Стражей мы попали не на улицу, а в помещение с низким потолком и обтянутыми тканью стенами – интересный дизайнерский прием, ранее виденный мной лишь в палатах буйных сумасшедших. Никто из присутствующих и головы не повернул – словно мы торчим тут уже давным-давно и успели всем порядком надоесть. А ведь зрителей было немало: около сотни демонов всех видов и размеров болтались по периметру комнаты в одиночку и компаниями, не считая тех, кто дремал на крытых циновками лавках.

Кроме обычных чертей нашего мира я приметил тупорогих царцитуков, щеголяющих в блестящих бриджах с прорезями для трех хвостов; зеленокожих плоскомордых пафихоруев, из ушей которых непрерывно шел дымок от горящей серы, а маленькие красные глазки прятались в круговых складках век; столбообразных жэа, которым приходилось пригибать головы. Шаксов, найев, берфитов и их ближайших родственников не считал – этого мелкого бесовского добра было в изобилии.

Все присутствующие глазели в центр комнаты.

Там, в туманном столбе света, прямо в воздухе порхали круглые плоские «блины». Наслоения серой массы и отдельные камушки на них точно имитировали рельеф горных склонов и пологих долин, к которым лепились домики, садики и совсем крошечные человечки. Не знаю, какой художник соорудил эти игрушки, но иллюзия настоящей жизни была удивительна: дым шел из труб, мокрое белье болталось на веревке, мычащая корова задирала голову и шлепала себя хвостом по ногам – даже такие тонкие мелочи не ускользнули от внимания мастера.

– Кукольный театр? – через мое плечо заглянул Третий.

Тоненький голосок прямо над ухом едва не заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

– Новенькие, что ли?

Обернувшись, я столкнулся нос к носу со странным миниатюрным существом, все тело которого состояло из надутого брюшка и крыльев, покрытых вместо перьев упругой короткой шерстью. Чтобы держаться в воздухе, летун был вынужден часто-часто махать мохнатыми крылышками, с чем превосходно справлялся.

– Ммм… С чего ты решил?

– Только новичок-переселенец может обозвать тир кукольным театром, – хитро блеснув глазками, заявил летун и представился: – Я чипокус, здешний прислужник. Если что надо, только шепните, я принесу.

– В чем? – не выдержала чертовка, скептически меряя летуна выразительным взглядом.

– Мой желудок лишь на первый взгляд не больше наперстка, на самом деле он вполне вместителен! – бодро откликнулся чипокус.– Что госпожа желает? Выпить? Поправить прическу? Встряхнуться? Перекусить? Пострелять?

– А если госпожа желает все и сразу? – Губы Второй разъехались в типичной жестокой ухмылке плантатора-садиста.

– С новичками-переселенцами такое часто бывает! – ничуть не теряя оптимизма, заявил летун.– Смотрите!

До этого момента я считал, что самой широкой пастью на свете обладают киты и мой лучший друг Третий, когда голоден и торопится заглотить одновременно несколько кусков. Век живи, век учись – ошибался, оказывается.

Малявка затрепыхал крыльями еще энергичнее, сделал своеобразное движение нижней челюстью и начал методично раздвигать рот во все стороны, пока его диаметр не достиг габаритов приличного мусорного ведра. Звонкий щелчок зубами зафиксировал рот в этом положении, после чего чипокус принялся размеренно икать.

При каждом «ике» живот летуна вздрагивал, из пасти выпрыгивал какой-нибудь предмет и ловко нанизывался на один из зубов нижней челюсти. Корзинка с набором мини-бутылочек, расческа с перламутровой ручкой, две нераспечатанные карточные колоды, несколько блистеров с разномастными таблетками, рулон туалетной бумаги с тиснением на упаковке «ангельски мягко», складной табурет и наконец блестящий дамский револьвер.

– Фто фелаете? – прошепелявил чипокус, завлекательно кося глазом на болтающиеся в воздухе предметы.

Что-что, а проблему выбора Вторая всегда решает просто. Чертовка деловито заграбастала всю кучу разом, продемонстрировав недюжинные хватательные способности.

– Уф какая! – восхитился летун, болтая заметно похудевшим животом.– Госпожа очень цепкая!

– Закрой рот! – посоветовала наша красавица, ухитряясь одновременно глядеться в зеркальце и крутить на пальце револьвер.– Если это тир, то где мишени?

Очевидно, летун обладал даром чревовещания. Он честно выполнил приказ закрыть рот, сложив свою сложную челюстную конструкцию в аккуратную улыбку, надул живот и забубнил, удивительным образом перекрикивая гомон остальных гостей:

– Господа демоны по вторникам не пользуются обычными мишенями. Наш тир предлагает тарелочки!

– Наверное, он имеет в виду эти блины с куклами, – сообразил Третий, но чипокус оскорбленно вытаращился на него:

– Нет! Не куклы, нет! Стрелять по куклам ниже достоинства настоящего демона! Все только настоящее!

Последующий выстрел прекрасно проиллюстрировал его слова.

Стоящий неподалеку от меня царцитук резко вскинул пистолет и нажал на курок, практически не целясь. Едва стартовав, пуля очень медленно полетела в центр, оставляя за собой длинный фиолетовый хвост свечения, и по мере приближения к тарелочке заметно теряла в размерах, пока не стала окончательно неразличимой.

Группка маленьких человечков, отплясывающих в кругу на деревенском празднике, вдруг рассыпалась горохом по сторонам, а «блин», на котором они топтались, сотрясся от невидимого удара.

– Опять мимо, – меланхолично прокомментировал летун.– Ох и везунчик этот Маттой! В третий раз господин Рочжаг промахивается!

– Какие проблемы, стрельнет по новой, – сказал я, отворачиваясь от сквозняка, поднятого крылышками чипокуса.– Уверен, что пули тут не в дефиците.

– Есть правила, – возразил летун.– Правила тира нельзя нарушать! Демон Рочжаг промахнулся трижды, и теперь смертный Маттой до конца года становится персоной, неприкосновенной для Рочжага!

– А для других стрелков? – уточнил дотошный Третий.

– Каждый житель города имеет право на три выстрела по любой тарелочке! На этом и построена высшая справедливость регулировании человеческой популяции методом случайности!

– Ни хрена себе справедливость! – пробурчал толстяк.– Как люди вообще не вымерли с вашими правилами, удивляюсь! Если даже предположить, что население города Отверженных составляет жалкие полсотни тысяч голов, то даже в этом случае…

– Полсотни тысяч? – заморгал летун.– О чем ты говоришь, переселенец? В городе живут избранные! Их по определению не может быть много!

– Хорошо, не полсотни, но несколько тысяч точно наберется! – согласился Третий.– И вся эта компашка каждый вторник скопом палит по несчастным смертным?

– Нет! Нет! Господин переселенец никак не желает понять меня! – каркнул чипокус осипшим вдруг голосом.

– Господин переселенец вообще не силен мозгами. Но ты не нервничай, а то челюсти заклинит! – ласково успокоила взъерошенного летуна чертовка.– Значит, говоришь, избранные? Рискну предположить, что дворцовая площадь не слишком велика, да и улиц тут лишь несколько.

– Одна! – с облегчением выпалил чипокус.

– И на ней едва наберется сотня домов.

– Три! Ровно три! Дворец его величества Ифитореля, гостиница и развлекательный центр, в котором мы сейчас находимся.

А я-то, дурак, нафантазировал себе высокие костяные башни и тени от широких бархатных плащей, мелькающие в стрельчатых окнах! Так и разрушаются сказочные иллюзии. Легендарный город Отверженных оказался всего лишь перевалочным пунктом, залом ожидания, общагой с набором нехитрых развлечений.

– Вот тебе и секс с насилием, и шкаф с подсветкой, и маленькая собачка, и два холодильника с сортирами… – расстроенно выдавил толстяк.– Всего три здания во всем городе? Что за убийственная скромность!

– А зачем больше? – искренне удивился летун.– Каждый дом – минимум несколько десятков стен, каждая стена – универсальный портал. Иди, куда заблагорассудится, развлекайся, как нравится. Главное, код обратного возвращения не перепутать. Сейчас я вам памятки достану…

Ради памяток чипокус не стал повторять фокус с раздвижными челюстями. Просто выплюнул мне в ладонь тонкую книжицу и поспешно упорхнул на громовой крик из угла комнаты: «Чипокус! Четыре бренди!»

– Удобно, – сказал Третий, провожая взглядом летающего слугу.– Интересно, а много груза он может в брюхе перетаскивать? Не знаю, как вы, а я бы перекусил.

– Упаси Сатана меня есть то, что уже побывало в чужом желудке! – передернулась чертовка.– Тем более, у этого животного никакого понятия о гигиене. И бумаги, и напитки, и оружие – все в одной куче. Чего доброго, начнешь жевать и пулей подавишься.

– Это не животное, а созданный демонами работник сферы обслуживания, – поправил я.– Чистая утилитарная функция со всеми вытекающими последствиями в виде своеобразного телосложения.

– Я бы назвал это теловычитанием, – буркнул Третий.– М-да… Неласково встречают, однако, переселенцев в городе избранных. Всего час, как я родину покинул, а уже ностальгия мучить начинает. Хоть волком вой! Вот тут в груди – так и ноет!

– Та грудь, на которую ты показываешь, называется живот, – улыбнулся я.– Ладно, сейчас полечим твою ностальгию куском какой-нибудь еды. Чипокус! Жареного мяса и три пива!

– О! Уже слышу свист крыльев! – обрадованно подпрыгнул толстяк.– А летит-то как шумно – не иначе, много несет! Вот хорошо… – Тут радость сползла с сияющего лица моего друга, и он начал стремительно бледнеть.– Хи… Хи… Хи…

– Внезапная шизофрения, вызванная словом «мясо» на фоне длительного двухчасового голодания? – приподняла брови чертовка.– Забавный диагноз. Спасибо, хоть стенки здесь мягким обиты.

– Хи!.. Хи!.. Хи!..– продолжал надрываться Третий, тыча пальцем в центр тира.

– Прекрати издеваться!

– Хи… Химера!!!

Видимо, кто-то из демонов только что выстрелил, потому что от блина с пляшущими человечками тянулся свежий фиолетовый след.

По этой эфемерно тонкой нити, словно по сказочному мосту, высоко задирая лапы и держа крылья по ветру, бежал аш-шуар…

(обратно)

Сразу после гибели Киоруса. Неизвестное помещение на территории Адского Болота

Они получились, последние солдаты Аша, – понял Киорус, завороженно глядя, как гигантские вихри уплотняются в длинноногие и длиннорукие фигуры, взмывающие под потолок. Все-таки получились! И хотя очертания человека-эфира с трудом угадываются на фоне серой стены лаборатории, несомненно, это его удушливое дыхание колышет связки сухих трав и заставляет ярко вспыхивать почти погасшие свечи.

Скольких минут не хватило, чтобы процесс завершился окончательно? Пяти? Трех?

Смерть не дала Киорусу насладиться долгожданным триумфом. Мало того – она обманула его дважды, лишив права на традиционный, всем известный уход в небытие, так подробно расписанный в научных трактатах некромагии. Ни пресловутого коридора со светом в конце, ни чувства воспарения над собственным телом, ни страха, ни забвения, ни легкости – ничего.

Обман, горестно думал Киорус, пока его руки и ноги по-лягушачьи распяливались в стороны, суставы выкручивались, словно мокрые тряпки, а далекий скрипучий голос с монотонной нудностью звал его по имени: «Киорус! Киорус! Киорус!..»

Некромант пришел в себя от ощущения падения на твердое. Его сжало поперек туловища, перевернуло, больно стукнуло по затылку, и он обнаружил, что ничего не видит. В остальном Киорус чувствовал себя на удивление сносно. Если это и был ад, то весьма своеобразный.

Очень осторожно некромант поочередно коснулся собственных глаз, и – о ужас! – глаза оказались широко открыты! Хватаясь руками за пол и оскальзываясь на собственной мокрой одежде, он кое-как принял вертикальное положение и чуть не закричал от неожиданности: слепота отступила так резко, словно по зрачкам ударили плетью.

Три стены, покрашенные в синий широкими неаккуратными мазками. Поверх фона намалеваны книжные полки, круглый циферблат, поделенный на восемнадцать почему-то неравных частей, овальное зеркало в узорчатой раме, не отражающее ничего и никого. Грубо сколоченная кровать в углу, накрытая шерстяным покрывалом с войлочным валиком вместо подушки, окно с распахнутыми ставнями, за которыми клубится туман.

Вместо четвертой стены решетка.

– Что это? – Рука легко прошла между прутьями и провалилась в пустоту. Киорус упал и снова перестал видеть.– Что со мной?

Туловище снова сжало, кто-то осторожно поставил некроманта на ноги, решетка заскрипела, и пред глазами вновь прозревшего Киоруса предстал Атрихигор.

Прежде миниатюрный шакс был теперь огромен – в четыре, а то и в пять раз крупнее некроманта. Из крупных пор на его лбу и носу сочился горячий желтый пар, в глубокой кожной складке тройного подбородка сучила ножками застрявшая мошка.

– Привет. Я выхлопотал тебе местечко в Адском Болоте, – гордо сказал демон, и кадык на его шее ритмично запульсировал.– Хотя, честно говоря, ты очень разочаровал меня, Киорус. Завалить такое простое дело… Не ожидал. Плакали мои пятьдесят процентов от жалованья члена Совета Магов. Про десятку за психотерапевтический сеанс даже упоминать не хочу. Жаль.

– Значит, теперь я раб? – просипел некромант, с трудом открывая онемевший рот.– Новая букашка на булавке в коллекции легендарного Мамады? Кстати, не объяснишь, почему я больше не в состоянии видеть лежа? А глаза против воли постоянно открыты, даже моргнуть не могу…

– Все просто.– Шакс обхватил Киоруса за талию и прислонил к стене.– Ты безумно понравился дочери Мамады, и она выпросила тебя у отца. Теперь ты ее кукла и с этого момента подчиняешься основным правилам игры. Кукла, которую положили на спину, спит и во время сна ничего не видит. Кукла сидящая или стоящая может видеть и говорить. Независимо от сна или бодрствования глаза куклы все время открыты. Предполагаю, что сначала тебе будет слегка некомфортно, но потом ты привыкнешь. Что хорошо в вас, в людях – вы ко всему привыкаете.

– Я мертв, – грустно напомнил некромант.

– И что с того? Поверь опыту, мертвые люди привыкают даже легче живых. Твою хозяйку зовут Хрила, и она очень милая девчушка с ловкими пальчиками.

– Значит, это она меня так… – некромант ощупал ноющие бока и поморщился, – помяла?

– Нежно взяла и уложила отдохнуть, – поправил шакс.– Ох, болван ты, болван… не ценишь своего…

– Я могу выйти из этой камеры? – прервал его Киорус.

– Очаровательного домика, который Хрила купила специально для тебя! – оскорбился Атрихигор.– Девчушка отвалила за него все карманные блюки, а он, видите ли, привередничает!

– Блюки?

– Ну да! Упаковка лучшего праздничного галлюциногенного болотного газа стоит десятку! Чтобы приобрести эти кукольные хоромы, девочка на неделю отказалась от других удовольствий! Круглый синий блюк равен восемнадцати зеленым блюкам, а каждый зеленый, в свою очередь, состоит из шести треугольных желтых. Еще узнаешь, когда Хрила будет играть с тобой в продавца и покупателя. Хотя любимая ее игра в колдунчики, она это просто обожает! Набедренная повязка со стразами, бита с набором крюков для стаскивания противника с соседней клеточки, ножик для потрошения. Сам скоро увидишь! О! А вот и наша девочка!

Лицо шакса уехало в сторону, и вместо него над кукольной комнатой появилось другое: круглое, плоское, оранжевокожее, с черными дырами тройных носовых проходов и веселым зубастым ртом. Пухлые пальчики ловко нырнули внутрь, и Киорус ощутил знакомый жесткий захват поперек туловища. Полет в неизвестность – и его силой втиснули в занозистое кресло, покрытое куском тряпки.

– Приветствую вас, юная демонесса! – решил подольстится Киорус, но девочка его попросту не услышала.

Высунув раздвоенный зеленый язык, она деловито размешивала что-то в блестящей чашке кривым прутиком. Когда из чашки повалил сизый дымок, Хрила извлекла из-за оттопыренного уха ложечку, щедро зачерпнула и поднесла ее ко рту намертво застрявшего в кресле Киоруса.

Смесь отвратительно пахла и слегка побулькивала, вызывая стойкую ассоциацию с зельями, что прежде приходилось варить некроманту. Умом Киорус понимал, что ложка даже не коснулась его губ, но язык мистическим образом вдруг ощутил кислоту перебродивших болотных растений, комочки липкого животного жира и крупинки песка, который Хрила сыпанула в свою похлебку для густоты. Выплюнуть то, что по существу даже не попало в его рот, оказалось задачей непосильной, и, как некромант ни кривился, пустой желудок против воли начал наполняться сытой тяжестью.

– Ешь-ешь, колдунчик, – ласково сказала Хрила, поглаживая его по голове пухлой шестипалой рукой и зачерпывая следующую ложку.– Кушай, маленький…

(обратно)

Город Отверженных. Развлекательный центр, помещение тира

Морда химеры, падающей прямо на наши головы, скорчилась в странной гримасе. Казалось, почтенное магическое создание Аша никак не могло поверить собственному счастью: столько дней безуспешно мотаться по окрестностям за строптивой дичью и наконец обнаружить ее, да еще и в хорошей гастрономической компании. Салат-микс из разнообразных демонов всех видов, размеров и расцветок по праву претендовал на лучший гарнир к основному горячему блюду «полевые работники в собственном соку».

Демоны отреагировали на опасность достаточно быстро.

Аш-шуар успел схомячить лишь пару мелких найев и получить разнокалиберные пули во все мягкие места, когда посетители тира сообразили, что странный крылатый зверь не шутка, а суровая реальность, и бросились спасаться с ретивостью махровых эгоистов, убежденных в том, что лучше растоптать в кляксы нескольких товарищей, чем подставить под удар себя любимого.

Чипокус не обманул – каждая стена действительно являлась порталом. Проблема была в том, что стен было всего четыре, а желающих поскорее унести ноги в десятки раз больше. И эти самые желающие в панике грубо нарушали технику безопасности, застревая в стенах целыми пучками, потому что понятия о безопасном месте были у каждого свои, а портал не волшебник-телепат, а всего лишь тупое магическое устройство, живущее исключительно по зафиксированным в инструкции законам и не умеющее выполнять коллективные заявки.

По-моему, не бежали и не орали в этой ситуации только мы.

Нет, безусловно, можно было попытаться растолкать местных жителей и постараться втиснуться в стенку хоть краешком копыта, но только что бы это дало? Даже если перегруженный портал вдруг заработает и переправит копыто невесть куда, остальная тушка все равно останется на растерзание химере.

Так и быть, жри нас с копытами, проклятая тварь.

Чтоб ты подавилась…

Усилием воли придав лицу мужественное выражение (по крайней мере я надеялся, что оно выглядит таковым), я презрительно прищурился и гордо глянул в пылающие яростью глаза аш-шуара. Умирать, так героем. Жаль, что нет музыки. Хотя, с другой стороны, на кой хрен она нам сдалась – ведь есть пока еще целые зубы, которыми так удобно выстукивать бодрый ритм похоронного марша.

Огромная крылатая тень закрыла от меня потолок. Холодно-то как! Прямо в глазах темнеет, колени трясутся, и в ушах какой-то гул. А-а-а… оказывается, это не гул, это мой лучший друг Третий что-то орет и показывает пальцем на химеру. Спасибо, дружище, но я уже и сам увидел. Поздно. Становись рядом – два трагически погибших героя смотрятся гораздо внушительней одного. Если повезет, о нас сложат легенду. Интересно, а где Вторая?

В следующий момент мне молча врезали под хвост, с двух сторон подхватили за локти и с силой дернули в центр комнаты к столбу света, в котором продолжали весело плясать пылинки и по-прежнему парили оставшиеся без внимания «тарелочки». Под колени упруго подставился поток световых частиц, понятия «верх» и «низ» поспешили откланяться, уступив место неопределенному «где-то», в ушах засвистел ветер, и мое так и не съеденное тело понесло невесть куда.

Сердце гулко забилось в груди, когда мини-игрушка начала стремительно приближаться.

Возможно, со стороны казалось, что я прыгаю на «блин», но лично у меня возникло жуткое подозрение, что сейчас этот фрагмент рельефа изо всей мочи ударит по мне всеми своими хатками, заборами и прочими хозяйственными постройками, навеки отпечатав холмы и полянки на физиономии, подправить которую потом не возьмется ни один пластический хирург. Что прохладные речушки вольются мне в уши, крупный рогатый скот застрянет в носу, а мелкая живность разбредется по многострадальному телу вместо блох.

Ничего этого, по счастью, не произошло. Сцепившись друг с другом, мы этаким шизофреническим кордебалетом поскакали с «блина» на «блин», едва задевая землю копытами и успевая получать лишь короткие, отрывочные сведения о местах, которые посетили.

Ап!

Блеяние. Специфический запах овец. Дымок костра. Нудная песня без признаков рифмы, размера и внятного содержания, какие обожают петь пастухи. Лай овчарки…

Ап!

Шум моря и соленые брызги в лицо. Опора под копытами мерно качается. Взрыв дружного смеха откуда-то снизу, из-под пола. Скрип дерева. Крики чаек. Радостный мат. Шлепанье рыбы о мокрую палубу…

Ап!

Соломенный шорох. Сдавленное хихиканье, чмоканье, шарканье…

Ап!

Запах розового масла, хвойного масла, лаванды, гвоздики, дыни, яблока, корицы, ванили, жасмина и еще сотня других, смешанных воедино. Гомон женских голосов, среди которых выделяется один особенно зычный, рассказывающий анекдот: «Оказались однажды на необитаемом острове дикарь, ученый, продажная девица и…»

Ап! Эх, жаль, не успели дослушать!

Истошный младенческий ор, исполняемый с высокой степенью профессионализма на одной нестерпимо высокой ноте. Скрип колыбельки. Остервенелое агуканье няньки, потерявшей последние остатки терпения.

Ап! Ап! Ап! Ап!

Свадебные колокола, звон разбитого бокала. Стук лопаты о промерзшую землю, «да упокоится…». Торопливый и горячий секс двух человеческих особей. Прибой. Церковная служба. Сухое шуршание пустоши. Методичное шлепанье мухобойки по стене. Ослиный вопль. Человеческий зевок. «Ты за меня выйдешь?» Скрип рессор. Звук умелого удара сковородой по лысой голове. «А ведь мама предупреждала меня!»

Понятия не имею, могли ли видеть нас обитатели местечек, входящих в маршрут этого удивительного путешествия. И если могли, то кем мы представлялись им: божествами, спускающимися с небес, демонами-карателями, инопланетянами, таинственными смерчами. Чуть коснувшись твердой опоры, мы тут же стремились снова вверх, на следующую «ступеньку», все выше и выше, дальше и дальше, пока три пары рогов не уткнулись в потолок.

Голая скала. Свист ветра. Накрапывает мелкий колючий дождик.

Все.

Тарелочки кончились.

Странно, но комната была видна даже отсюда. Не слишком четко, словно через запотевшее стекло, но во всех подробностях: лавки со сбившимися циновками, голые стены и аш-шуар, замерший в напряженной позе у светящегося столба. Демонов не было – то ли зверь их сожрал, то ли они все же сумели сбежать.

Я окинул его взглядом еще раз. Последний раз – в этом я был уверен на сто процентов, как и в том, что до окончательного спасения остался всего один шаг, который нужно сделать за пределы «блина», чтобы демонический тир исчез и мы обрели уже ничем и никем не ограниченную свободу передвижения.

Великий Аш действительно был гением, а его химера – самым совершенным убийцей всех времен и народов. Лишь одного не смог предусмотреть старик-архимаг: ни одно животное во Вселенной не умеет самостоятельно пользоваться магией. Каждый из демонов в момент выстрела бессознательно открывал тонкий узкий портал, пропускающий пулю в чужое измерение – именно потому в воздухе за ними оставался светящийся след. По одному из таких узких коридорчиков сумела пробраться в город Отверженных химера, но выйти за пределы комнаты ей уже не было суждено: портал закрылся, стрелки разбежались, привычные законы физической географии здесь заменены магическими, а это уже никакому зверю не по зубам.

«Хозяин химер» не понадобился.

Налитый кровью соколиный глаз скосился на меня и застыл, медленно заплывая каменной пеленой. По крыльям поползли мраморные прожилки.

– Вот это подарочек мы оставили Ифиторелю… – прохрипел Третий, прижимаясь лбом к границе света и тьмы.– Если аш-шуар разломает это здание, город Отверженных разом лишится трети своей недвижимости!

– В этом состоянии зверь не агрессивен, – успокоила чертовка.– Окаменевшая химера останется ждать, пока в пределах ее доступности не появится кто-то из нечистой силы.

– Сомневаюсь, что в ближайшее время демоны захотят воспользоваться тиром!

– Значит, смертность среди людей резко упадет, – заметил я, поднимая копыто.

– Эх, до чего приятный момент! Еще бы перекусить – и полное счастье! – крякнул толстяк, и тотчас же из-за моего плеча выпорхнул помятый чипокус.

– Что желаете? – крикнул он, с заметным ужасом обозревая комнату через мутную пелену.

– А вот это уже интересно.– Чертовка схватила летуна за край мохнатого крыла и поднесла к лицу.– Какого ангела ты за нами увязался? Лично я не припомню, чтобы я тебя звала!

– Не прогоняйте! – пискнул беглец, вырываясь и умоляюще складывая крылья, что чуть не привело к небольшой катастрофе в воздухе.– Я все равно не смогу вернуться назад, только не прогоняйте!

– Зачем же прогонять такого полезного зверька! – расплылся в улыбке Третий.– А ну-ка, угости своего нового хозяина хорошим бутербродом!

Чипокус скривил виноватую гримаску.

– Во мне сейчас нет ничего съестного, извини! Желаешь носовой платок? Кнут? Ножницы для стрижки овец? Зубочистку? Кусок рыболовной сети? Молитвенник? Ароматическое притирание? Дамские трусы? Мухобойку? Пока скакали, я кое-чего набрал, но только из несъедобных мелочей…

Благодушное настроение моментально покинуло толстяка.

– Отвянь, ты мне не нужен. По части подбирания на улице бесполезных зверюшек у нас специализируется Пятый, – сурово отрезал он, для пущей наглядности показывая на меня пальцем.– Ну что, пошли отсюда? И-и-и…

«Блин» мгновенно развернулся бескрайним пейзажем, в лицо ударил ветер, а по ушам врезало истошным кураторским воплем, вылетевшим из наушника:

– Д-а-а!!! Победа!!! Вы все-таки сделали это! Пятый, умница моя золотая, немедленно доставай список!

– Что?!

– Список! Список, идиоты! Куда вы задевали список?!

Со всех сторон нас окружили маленькие камеры-«глаза». Я растерянно захлопал по бокам, а Третий в порыве служебного рвения вывернул свои карманы наизнанку, выпуская на волю горсть промасленных бумажных обрывков.

– Кажется, мы его потеряли, товарищ куратор!

– Эх… Ладно, главное, что сами живы! Приветствую вас, товарищи! Ура! Можете воспользоваться любыми удобными воротами преисподней! Организация ждет вас!

– Дом… – растроганно прошептал толстяк, сглатывая слюну.– Родина… Холодильник…

Оставленная в пещерке капсула ждала нас, как верный пес.

Усевшись в кресло первого пилота, я крепко сжал руль и подмигнул чертовке, которая первым делом бросилась к любимой косметичке и принялась краситься, изредка смотрясь в зеркальце бокового обзора. Третий, как вы уже наверняка догадались, вальяжно двинулся в сторону багажного отсека.

– Готовы?

– Ммм… – промычала Вторая, упоенно нанося на губы десятый слой помады.

– Третий! Я стартую!

– Погоди! Не хочу вас пугать, товарищи, – озабоченно доложил толстяк, появляясь в проходе с нахмуренными бровями, – но у нас имеется небольшая проблема.

– Неужели химера сумела выбраться? – всполошилась чертовка.

– Нет, не она. В багажном отсеке сидит посторонний труп мужского пола, на его правой руке наручник с обрывком цепи, и этот труп категорически отказывается покидать капсулу, упираясь всеми конечностями и мыча нечто невразумительное! Как поступим? Может, выкинуть через люк, и все дела?

Розово-красно-фиолетово-перламутровый рот Второй дернулся куда-то в сторону.

– Сядь на место, – глухо велела она.– И больше не смей туда даже носа совать, понял? Хватит с меня одного нечаянно найденного пересмешника. Мы никуда не ходили, мы никого не видели, летим на Базу, ничего не знаем.

– А труп? – жалко промямлил Третий.

– Какой труп? – безмятежно откликнулась чертовка, тараща честные глаза.

* * *

Родные пенаты встретили меня не слишком приветливо. Дверной глазок зарос паутиной, петли успели заржаветь, а коврик при входе попросту сперли.

Распахнув дверь, я на секунду остановился в коридоре, и тотчас же ко мне в ноги бросилась помятая, невылизанная Шива, явно утратившая надежду когда-нибудь увидеть загулявшего хозяина.

Любопытный летун тут же спустился ниже и лишь чудом не угодил в кошачьи когти – охотничьи инстинкты у моей питомицы были по-прежнему превосходные, а чипокус слишком походил на летучую мышь. Демонского слугу спасла смекалка: он вовремя догадался выплюнуть из своего мешка баночку ароматического притирания и грохнул ее об голову Шивы.

К потолку взметнулось облако страстно ненавидимого мною жасминового аромата, оскорбленная кошка отскочила с непередаваемым выражением на морде «еще посмотрим, кто кого», а в верхнем углу зашуршало.

– Шухер! – коротко вякнул незнакомый сиплый голосок, явно принадлежащий кому-то из домовых.– Он все-таки вернулся!

– Еще и какой-то рыгающий кошелек с крыльями с собой притащил!

– А грязный какой!

– Задержи его!

– Только не в кухню!

– В кухню еще ладно! Лишь бы не в гигиенический отсек!

Естественно, после этого «секретного» диалога я направил стопы именно по вышеупомянутым адресам.

Что могу сказать о кухне? Раньше меня, скорее всего, разбил бы при виде этого зрелища небольшой паралич, но после недели непрерывного ужаса мой организм ограничился минимальной реакцией: лишь волосы слегка встали дыбом, да глаза немного вытаращились. Судя по натюрморту из объедков разной степени свежести, здесь пировали с первого дня моего отсутствия и прекратили праздник буквально сию секунду. Судя по тому, что пол был сервирован всей посудой, что имелась в шкафу, в гостях у моей домашней нечисти перебывали все соседские домовые, их родственники, знакомые и знакомые их знакомых. Причем жрали эти наглецы в три горла, а испачканные рты вытирали предметами из моей любимой коллекции шелковых вещиц.

Обидно?

Прислушавшись к себе, я понял, что никаких особо отрицательных эмоций не испытываю. Тоже мне проблема – тряпки. Хорошенько вздрючить мелких хулиганов, и они сами все отстирают и отчистят. А если не отчистят, самих на тряпки пущу.

Вот в гигиеническом отсеке и правда было на что поглядеть.

Помывочная кабина была доверху наполнена ящиками с бутылками (по разномастным наклейкам я догадался, что тару собирали на помойке), в мойке торчал грязный ершик, а унитаз какой-то неизвестный умелец мастерски переделал в самогонный аппарат, так что из недр сливного бачка в подставленную емкость мерно капала готовая продукция. Вокруг этого мини-заводика озабоченно хлопотал мой душевой, баклажанный нос которого свидетельствовал о том, что всю продукцию он дегустирует лично, не передоверяя почетную обязанность посторонним. Высокоградусное дыхание душевого являлось лучшим сертификатом качества товара.

– Привет, – мягко сказал я, упирая руки в бока.– Что празднуем?

– Дык… – смешался душевой, пытаясь одновременно решить две задачи: загородить тщедушным тельцем унитаз и дышать не наружу, а «в себя».– Твои поминки вроде.

– Серьезно? – порадовался я.– А чего же ты счастливый такой, мое сортирное сокровище?

– Зачем обижаешь? – тут же оскорбился душевой, хмуря брови и опуская голову.

Трагически опущенная голова в исполнении моего душевого оказалась смертельным номером: равновесие никогда не было его сильной стороной.

Подняв упавшего нахлебника, я небрежно отряхнул его (при первом прикосновении душевой обреченно прикрыл глаза, явно решив, что его сейчас будут долго и больно убивать) и предупредил:

– Привести все в порядок к вечеру!

Видимо, в моем голосе что-то изменилось, потому что прежде нахальный недомерок подобострастно закивал, кинулся протирать подолом рубахи тусклые краны и залопотал:

– Я мигом, босс! Все будет в лучшем виде, босс! Если желаете помыться прямо сейчас, то я устрою! С соседями договорюсь!

– Не надо, – небрежно обронил я, подставляя палец под повисшую капельку. Настоящий герой должен пахнуть дымом и потом – иначе это уже не герой вовсе, а жалкая подделка.

Отправив летуна с наказом принести что-нибудь развлекательное, я рухнул на диван и стал наблюдать, как домовые приводят квартиру в порядок. Должен сказать, это зрелище понравилось мне куда больше, чем пресловутые огонь и текущая вода. Спустя час пол был вычищен, мебель расставлена по местам и даже навек потерянные вещицы, с которыми я мысленно простился давным-давно, вдруг снова появились передо мной, извлеченные из самых немыслимых закоулков.

Нашлись даже шелковые носки, все до единого. Оказывается, эти негодяи играли с ними в сокс, в то время как я напрасно подозревал невинную Шиву в клептомании. Натянув на копыта любимую пару, я принял из недр живота вернувшегося чипокуса яркую кассету и включил ее на воспроизведение.

Угадайте с первого раза, что это было за кино.

Нет, не порно. И не комедия. И даже не боевик.

Это была наспех смонтированная запись фрагментов нашего бегства от химеры, поисков заклинания «хозяин химер», беседы с дэвушками и наконец триумфального возвращения.

Задрав ноги на спинку дивана, я щелкнул пальцами, и в руку мягко скользнул запотевший от холода стакан, на край которого была надета лимонная долька.

Ерунда, что копия не тянет даже на «тряпочную». Последние кадры хотелось смотреть, смотреть и пересматривать еще много раз – до того эффектной была сцена окончательной победы, когда мое торжествующее лицо светилось небывалой уверенностью, пятна копоти подчеркивали мужественную форму скул, а рельефные мышцы играли на тренированном теле. Мой лучший друг Третий, облаченный в дырявый балахон, суетливо порхающий чипокус и зомбированный труп, таскающийся за Второй как нитка за иголкой, вносили в репортаж дополнительную комическую нотку.

– Хорошее кино! – искренне сказал я, прихлебывая из стакана и на минуту теряя способность дышать.– О! Ого-о!

Надо будет поощрить душевого какой-нибудь корочкой. Кроме шуток, самогоночка ему удалась.

– Эх, Пятый! – вздохнул куратор, появляясь в эфире.– Все собой налюбоваться не можешь, товарищ полевой работник высшего ранга?

– Согласитесь, что в этом ракурсе я особенно фотогеничен, хотя не собираюсь никому навязывать свое мнение. Если вам неприятно, можете не смотреть.

– Приятно, неприятно… – Хрюкнув от досады, наушник разразился долгой и нудной проповедью о неблагодарных рогатых эгоистах, занятых исключительно карьерой и спасением собственной шкуры, в то время как на свете существуют совершенно скромные и незаметные герои, без которых рогатым выскочкам не светило бы даже… бла-бла-бла… долг… бла-бла-бла… а ведь обещал!.. список… бла-бла-бла… предоплата… бла-бла-бла…

Звук родного голоса убаюкивал, как колыбельная, старенький диван был комфортно продавлен по форме моего тела, а остатки «унитазовки» мягко плескались в пустом желудке, насыщая организм четкой уверенностью в том, что жизнь на самом деле прекрасна и удивительна, и даже если в какие-то моменты она вдруг перестает казаться прекрасной, то обязательно компенсирует этот пробел, удивив так, что волосы дыбом встанут.

Ощущая сквозь дрему, как чипокус заботливо укрывает меня теплым клетчатым пледом (не моим!), я усилием воли заставил себя угукнуть в микрофон и с чувством выполненного долга погрузился в сладостные сновидения, в которых не было места ни химерам, ни дэвушкам, ни страхам, ни погоням, ни чужим зачарованным городам и только кураторский голос присутствовал с неизменным постоянством, повторяя одно и то же:

– И-и-и… эх! Пятый, Пятый! Не ценишь своего везения, самородок мой драгоценный… Как же ты мог бездарно пустить псу под хвост такие перспективные кадры? Что толку от твоей смазливой рожи на весь экран, сынок? Ведь на этом месте вполне могла бы быть НАША РЕКЛАМА!

(обратно) (обратно)

Вячеслав Грацкий Седьмой

ПРОЛОГ

Анфилада комнат убегала в бесконечность. Двери все открывались и открывались, и каждая следующая комната казалась все краше и краше. Золото и серебро, драгоценные камни, великолепные барельефы и картины, Радмила едва успевала крутить головой, но хозяин дворца, а с этого дня — законный муж, увлекал ее все дальше и дальше.

Великий маг и чародей, он мог перенести их в спальню за одно мгновение, но молодая жена пожелала пройтись по дворцу. И вот теперь она шла из зала в зал с распахнутыми от изумления и восхищения глазами, не успевая рассмотреть и сотой доли открывающихся красот.

А за их спинами продолжала шуметь свадьба. Многочисленные гости только вошли во вкус, всеобщая сумятица и гул постепенно росли. Прежде чем молодожены покинули празднество, Радмила успела увидеть толпы самых разнообразных существ, среди которых люди находились в явном меньшинстве. Там были лесные и водяные духи, порождения воздуха и земли, дети степей и болот, пустынь и снежныхпросторов Севера. Число же разнообразных демонов просто поражало воображение.

Все вековые ссоры и склоки были забыты на время свадьбы. Враги пили и веселились вместе, хотя и не забывали порой окатывать своих извечных противников неприязненными взглядами. Но все, что они могли себе позволить, — это колкое слово, которое, впрочем, скорее походило на шутку. Никто не обижался. А если и обижался, то держал все обиды при себе.

Мало кто из присутствующих отличался спокойным нравом. Иные же, такие как духи бурь и штормов, так и вовсе не могли не производить шума. Хотя честно старались вести себя тихо. Но все-таки, чтобы быть услышанными молодыми, приходилось кричать. Маг, конечно же, мог использовать и чары, но это было бы верхом неприличия, так что он был терпелив и вежлив как никогда.

Поэтому сейчас, спеша по таким бесконечным коридорам замка, Радмила наслаждалась тишиной. Последние отголоски свадебного хаоса стихли где-то в недрах дворца.

Забежавшая вперед молодая жена обернулась, ее глаза сияли. Муж двигался следом, ступая медленно и величественно, как и подобает могущественному чародею. Его худое и костистое лицо искажала странная, жутковатая гримаса, но Радмила уже знала — чародей, представитель древней дочеловеческой расы, не умел улыбаться иначе.

— Дорогой!

Она улыбнулась столь обворожительно, что чародей ощутил сильнейшее желание догнать ее и заключить в объятия. И ведь ни в ее улыбке, ни в словах не было ни капли магии! «Впрочем, — поправился мысленно чародей, — она сама магия. Ибо чем же еще является женщина для мужчины?» И пусть чародей не принадлежал к человеческому роду, это ничего не меняло.

Он справился с нахлынувшими желаниями, только улыбка сделалась шире, а походка чуть быстрее.

— Похоже, мы можем бродить здесь годами, — сказала Радмила. — Это чародейство?

— Ну что ты. Все, что ты видишь здесь, создано человеческими руками. Но если хочешь, если ты устала, следующая дверь откроется прямо в спальню.

— Ладно, еще одну комнату осмотрим, и пусть будет спальня, хорошо?

— Как скажешь, любимая.

Радмила распахнула очередную дверь, проскочила, кружась, на середину зала и застыла как вкопанная напротив одной из картин.

Маг улыбнулся. Ничего удивительного в том, что внимание жены привлекла именно эта картина, не было. Она и сама ему очень нравилась. Семеро человек, изображенных на картине, по мнению мага, удивительно точно соответствовали оригиналам. Во всяком случае, именно такими он их и запомнил.

— Кто эти люди?

— О, если бы я мог, я назвал бы их друзьями. Но, к моему великому сожалению, я знал их недостаточно хорошо и недостаточно долго.

— Кто же они?

Радмила подошла ближе. Семеро производили странное впечатление. Они стояли рядом, касаясь плечами, но при этом казалось, что каждый из них стоит в одиночестве. Они были вместе, и в то же время каждый был сам по себе. При этом они так разительно отличались друг от друга, что было удивительным, как их могли собрать вместе. Если, конечно, они когда-то собирались.

— Собирались, — кивнул маг, угадав ее мысли. Именно угадав, потому что подслушивать мысли любимой женщины без разрешения было не в его правилах. — Это удивительная, но очень длинная история.

— Я хочу, хочу ее услышать! — Радмила едва не подпрыгивала от нетерпения. — Причем немедленно!

— Может быть, немного позже? — многозначительно уточнил он.

— Нет, сейчас. — Она нахмурилась. — Дорогой! Прошу тебя!

— Ты же знаешь, я не могу тебе отказать ни в чем… — Маг нарочито грустно вздохнул. — Тем более об этих героях. Прошло уже столько времени, а каждый из них до сих пор стоит перед моими глазами как живой.

Он повернулся к картине. Центр ее занимал молодой воин богатырского телосложения. Его мощная нижняя челюсть была выдвинута далеко вперед, а в глазах горел вызов каждому, кто даст хоть малейший повод. Стальные пластины, из коих состояли доспехи, были чудовищны по размерам. Незнакомому с юным богатырем могло показаться невероятным, что человек может выдержать столь тяжелые и громоздкие латы. Но чародей точно знал, на что способен этот молодой человек.

Рядом в пластинчатой кольчуге, богато изукрашенной позолотой, стоял другой воин. Высокий и статный, он все-таки заметно уступал первому в телесной мощи, к тому же был намного старше. Однако властное лицо, острый, оценивающий взгляд, удивительно точно переданный художником, неподражаемая осанка выдавали в нем благородное происхождение.

По другую сторону от богатыря находился еще один воин. Несколько старше первого, но гораздо моложе второго. Он был одет в простую и короткую кольчугу, но не это было его отличительной чертой. Он выделялся улыбкой. Легкой и бесшабашной. И это резко контрастировало с угрюмостью, если не сказать враждебностью, первых двоих. И потому смотреть на него было приятно. Маг ничуть не удивился, когда заметил, что взгляд Радмилы дольше всего задержался именно на нем.

Чародей украдкой усмехнулся. Даже на картине этот шельмец умудряется притягивать внимание женщин!..

Следующими стояли мужчина и женщина. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в них брата и сестру. И хотя они не были близнецами, все же выглядели достаточно похожими, чтобы при необходимости поменяться местами — уж в детстве-то они наверняка проделывали это десятки раз! Но во взрослой жизни… Его холодный, змеиный взгляд вряд ли могла перенять сестра, глаза которой полыхали яростным огнем.

Взглянув на мужчину, чародей поежился. Он хорошо помнил, как беспокоил его взгляд этого человека. Точнее, то, что за ним скрывалось, — неизвестная и непонятая сила. Сила опасная и плохо предсказуемая. Сила, позволявшая этому человеку виртуозно стрелять из лука и не бояться никого и ничего. А прикрывавшая его спину сестра, умело обращавшаяся с мечом, превращала их в поистине убийственную парочку.

Следом стояла девушка. Очень молодая и очень даже симпатичная. Она куталась в дорожный плащ и на первый взгляд вообще не имела при себе оружия. Но маг отлично знал, что в безразмерных складках ее видавшего виды наряда пряталось изрядное количество смертоносных сюрпризов. Девушка была воровкой. Очень хорошей воровкой. В то время как слава о подвигах иных умельцев расходилась по городам и весям, так что почти каждый стражник знал их в лицо, о ней, об этой скромной девушке, знали считанные единицы.

На последнем человеке маг задержал внимание дольше всего. Он был очень молод, примерно одного с богатырем возраста. И это было единственное, что могло их связывать. Юноша был невысок и худощав. С его плеч бесформенным мешком свисала одежда, и он был единственный из всех, кто вообще не носил никакого оружия. Но этот молодой человек и не нуждался в оружии. Он сам был оружие. «Точнее, — поправился мысленно маг, — он стал бы оружием, если бы продолжил обучение волшебству».

— Я расскажу тебе о них, милая. Они сделали для меня кое-что настолько важное, что я просто не могу умолчать об их славном подвиге. Все началось два года назад, — кстати, незадолго до нашей с тобой встречи.

(обратно)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Он пришел затемно. Мягко открыл дверь и скользнул в глубину корчмы. Никто не обратил на него внимания.

Никто, кроме корчмаря, оглядевшего незнакомца самым внимательным образом. На первый взгляд в человеке не было ничего примечательного. Закутанный в пыльный дорожный плащ, с деревянным посохом в руке, он ничем не отличался от других странников, ежедневно проходивших через корчму.

И все-таки было в нем нечто неуловимо чуждое всем этим десяткам и сотням бродяг.

Хозяин прищурился. Незнакомец и шел-то совсем по-другому, прямой как древко копья и в то же время был гибким и чутким как юноша, несмотря на явно преклонный возраст. И хотя седина несильно проредила черные волосы, а лицо его, тщательно выбритое, было чистым и гладким, корчмарь не обманулся. Незнакомец был куда старше, чем казался. Об этом говорили его глаза. Бездонные, угольно-черные глаза.

Такие глаза корчмарю довелось видеть у бродячих магов. Но те были седые и бородатые, многие к тому же горбились, будто всю жизнь мешки таскали, а этот… Этот был другим.

Он шел осторожно, стараясь не натыкаться на шумных и задиристых завсегдатаев, и в то же время в нем ясно ощущалась сила, достаточная, чтобы дать отпор любому.

Корчмарь поскреб затылок, силясь понять, какого рода силу он учуял в незнакомце. Странник не был похож ни на воина, ни на мага. Он явно выпадал из ряда когда-либо виданных им людей. Но самое неприятное заключалось в том, что хозяин корчмы никак не мог объяснить себе свои подозрения.

Он уже и так и эдак разжевал приметы незнакомца, уже перебрал почти всех странных посетителей, когда-либо проходивших через его корчму, но в голову не приходило ничего, кроме банального — маг.

Но корчмарь нутром чуял, что это не вся правда. Магов он перевидал достаточно на своем веку. Знавал и недоумков, что только на фокусы и горазды, но встречал и настоящих. От взгляда которых хотелось забиться куда подальше.

Но этот человек не укладывался ни в какие рамки! И это раздражало хозяина корчмы. Ну что это, в самом-то деле, уж не теряет ли он нюх? Не пора ли на покой?..

Из-за этого он и замешкался. Только когда сын бросил на него странный взгляд и метнулся к незнакомцу, хозяин понял, что надо бы вернуться к насущным делам.

И немедленно отозвал сына. Не пристало малоопытному отроку встречать этого… Этого странника.

Оглянувшись на своего вышибалу, тихонько тянувшего пивко в дальнем углу, и получив от него кивок — дескать, все в порядке, все под контролем, — корчмарь двинулся вперед, сердито куснув губу. Какой уж там контроль, когда он не в состоянии понять, кто забрел к нему на огонек!.. Но по мере приближения к страннику напряженные черты лица хозяина стремительно разглаживались, а на лице проступала улыбка.

Тем временем посетитель уже выбрал местечко в самом дальнем и темном углу зала и терпеливо ждал. Когда корчмарь приблизился, незнакомец быстрым движением откинул капюшон и заглянул ему в лицо.

Хозяина заведения немедленно прошиб пот. Он задрожал, пошатнулся, отчаянно сражаясь с непреодолимым желанием обратиться в бегство, и буквально заставил себя бросить на этого странного посетителя еще один взгляд.

И все страхи немедленно и бесследно испарились. Он увидел обыкновенное лицо обыкновенного мужчины. Да, сурового вида, с жестким, пронзительным взглядом, волевым подбородком, но в этом не было ничего ужасного, ничего необычного. Таких он десятки раз на дню лицезрел!

Да, истинный возраст незнакомца явно превышал кажущийся, однако при нынешнем расцвете волшебных искусств в этом не было ничего удивительного. Ровным счетом ничего из увиденного никак не могло вызвать ту волну паники и безотчетного ужаса, охватившую его в первые мгновения. Что на него нашло?..

Внимательно выслушав странника, корчмарь удалился выполнять заказ. Вполне успокоенный, умиротворенный, хотя и немного смущенный своей первоначальной реакцией.

Взгляд странника скользнул по залу. Бегло обежал всех постояльцев и надолго задержался на самой крупной и самой шумной группе людей. Это были гридни.

Он плохо разбирался в геральдике и воинских знаках различия, но хозяйские повадки и крайне вызывающее поведение указывали на то, что они состояли на службе местного князя, кажется Баломира. Впрочем, из всей их громогласной толпы пристальное внимание привлек лишь один, коего остальные называли Булыгой.

Он выделялся всем. Ростом, разворотом плеч, мощной грудью, длинными, крепкими руками. Булыга был еще молод, вряд ли прожил более двадцати весен, но странник был уверен: еще пяток лет — и этот парень сможет на равных разговаривать с лучшими богатырями мира.

Странник улыбнулся. Что ж, его не обманули. Именно такой ему и нужен.

Воины гуляли как обычно. Ели и пили в три горла, орали песни, бахвалились подвигами, а потом плавно переходили к испытаниям силушки Булыги. Судя по всему, происходило это с завидным постоянством, и потому молодой богатырь отнекивался без особого желания. Похоже, еще не привык к собственной силе и был не прочь убедиться в ней еще разок.

Странный посетитель корчмы беззвучно рассмеялся. Великие боги, как ему это было знакомо. Когда-то, наверное, целую тысячу лет назад и он был молод, и он не уставал раз за разом проверять себя и пытать свою силу. Где угодно и когда угодно, без разницы на ком или на чем. И всегда с превеликим удовольствием.

И то, что в его случае речь шла вовсе не о физической силе, ничего не меняло.

Тем временем Булыга ломал прибереженные приятелями для такого случая подковы, скатывал в трубочку золотые монеты, поднимал за одну ножку толстенный дубовый стол, удерживал на вытянутой руке нескольких вопящих от восхищения товарищей.

Странник ухмыльнулся. Самое время ему про кольца завести разговор.

— Эх, братцы, — помрачнел вдруг Булыга и со вздохом уселся на место, — все это забавы детские. Нету моей силе настоящего, богатырского дела! Вот если бы было на небе одно кольцо, а в земле другое…

Пилигрим с трудом удержал рвущийся наружу хохот. Его час пробил. Самое время предложить молодому богатырю настоящее дело. Он начал подниматься из-за стола, когда заметил еще кое-что. Точнее, кое-кого.

Из дальнего угла корчмы выдвинулся человек. Он шел неуклюже, раскачиваясь и делая лихие зигзаги, — в общем, как и подобает пьяному. Вот только пьяным он не был, это странник понял сразу. А еще понял, что движется он в сторону Булыги.

Это был невысокий и на первый взгляд совершенно непримечательный человек. В потрепанном плаще, из-под надвинутого капюшона выглядывал лишь подбородок. Аккуратненький такой, гладкий, без единого следа щетины или бритья. Похоже, это был юноша, вряд ли старше самого Булыги.

Вор! Странник улыбнулся. Ну конечно! Воины гуляли на деньги Булыги, и его свисавший с пояса увесистый кошель уже давно привлек внимание всех окрестных воришек.

Вот только не каждый решится протянуть свою цепкую лапку к богатырю. Даже если тронет невзначай, мало не покажется. Не убьет, так покалечит. А какой из покалеченного вор?

Но этот решился.

И, на взгляд пилигрима, перевидавшего на своем веку немало искусных воришек, имел немалые шансы на успех. Если, конечно, не случится ничего неожиданного.

Странник ухмыльнулся. Он просто обожал устраивать неожиданности.

В двух шагах от богатыря вор споткнулся и рухнул на Булыгу. Тут же отпрянул, забормотал извинения, но пристально следивший за ним пилигрим успел разглядеть мелькнувший в его руках кошель.

В следующий миг он должен был бесследно затеряться в складках воровского плаща. Но воришке не повезло. Его пальцы, такие ловкие при срезывании кошеля, вдруг налились непривычной тяжестью. С характерным звоном кошель рухнул на пол.

И тут вору не повезло второй раз. Несмотря на царивший вокруг шум, Булыга услышал этот звук. В следующий миг неудачливый вор уже трепыхался в воздухе, удерживаемый за воротник крепкой, богатырской рукой. Затем Булыга проверил свой пояс, и лицо его потемнело.

— Знаешь, тварь, кого я не люблю больше всего? — прорычал он.

Богатырь пару раз встряхнул вора, и тот перестал трепыхаться, понуро свесив голову. Булыга поднес его ближе, потянулся второй рукой, намереваясь то ли капюшон сдернуть, то ли шею свернуть, однако не успел этого сделать.

Поникший вор встрепенулся и хлестнул богатыря растопыренной пятерней по лицу. Собственные ли когти вора или стальные крючья — никто не успел толком разглядеть. Но Булыга мгновенно его выпустил, взревел и закрыл ладонями лицо. Из-под пальцев ручьем хлынула кровь. A вор уже молнией летел к выходу.

Вслед доносился разъяренный рев Булыги, но и он, и его товарищи выглядели настолько ошеломленными, что мысль о преследовании, похоже, еще не достигла их сознания. Судя по их растерянному виду, никому и никогда еще не удавалось причинить вред богатырю.

Растолкав его бессмысленно суетящихся друзей, странник приблизился к раненому. Как он и предполагал, рана была неопасна. Хотя и обильно кровоточила, заливая глаза, но, видимо, этого вор и добивался.

— Я помогу тебе. — Пилигрим властным движением оторвал руки богатыря от лица, вгляделся. — Ничего страшного, легкие порезы и царапины. Кровь остановлю, и все заживет как на собаке.

— Ты кто?

Голос богатыря все еще звенел от гнева. А еще — от затаенной обиды. Как у ребенка, любимый щенок которого вдруг больно цапнул за пальцы.

— Вот так. Видишь, крови больше нет, а теперь дайте кто-нибудь тряпицу почище.

Странник тщательно вытер кровь с лица, быстро нанес лечебную мазь.

— Вряд ли тебе что-нибудь скажет мое имя, но, ежели хочешь, можешь называть меня ну, скажем, Адамиром, — тихо сказал он. — Так вот у меня к тебе есть предложение.

Богатырь внимательно рассмотрел незнакомца с ног до головы. С некоторым удивлением отметил изрядный размах плеч, выпуклую грудь, длинные руки. Странник хотя и уступал богатырю по всем статьям, однако не выглядел хлюпиком, каковым, по мнению Булыги, должен был быть любой лекарь.

— Что-то ты не больно похож на лекаря, Адамир, — проворчал богатырь. — Небось еще совсем недавно мечом махал? Ну да ладно, можешь не отвечать. Что же тебе от меня нужно?

— Ты говорил, кажется, что не находишь дело по силе? Я не ослышался? Или это была пустая похвальба?

— Ну говорил, — хмуро кивнул Булыга. — Я это уже давно твержу. Да только где таковое дело сыскать-то? Последнего дракона-то я уже полгода как удавил, василисков еще до меня повывели, а за всякой мелочью не пристало мне гоняться.

— Все верно, — закивал Адамир. — Вот и я думаю, что не стоит растрачивать такую силушку по пустякам, и уж тем более по кабакам всяким.

— Ты о чем это? — нахмурился богатырь.

— Я хочу сказать, не нужно тебе искать кольца ни в небе, ни в земле. Есть, есть еще в мире дела тебе под стать. Вот у меня как раз и есть одно такое.

— Что за дело?

— Не сейчас и не здесь. — Странник покачал головой. — Ежели не передумаешь, то жду тебя через два дня в городке Каменец. Спросишь дом купца Адамира, всяк покажет. Скажу еще только вот что. Дело это столь тяжелое и опасное, что одному тебе никак не управиться.

— Это еще что значит? — подозрительно сощурился Булыга. — Или ты на что намекаешь?

— А то как же, богатырь. Намекаю, что будет у тебя еще несколько напарников. Все люди достойные, воины искусные, хотя, конечно, равных тебе по силе среди них нет и быть не может.

Складки на лице Булыги разгладились. Он улыбнулся:

— То ладно. Ежели так, жди меня.

Торопливо рассчитавшись, Адамир выскочил из корчмы и застыл на крыльце, вслушиваясь в ночь. Вообще-то следовало возвращаться домой, но чутье подсказывало, что улов на это раз обещал быть двойной. Не упустить бы момента!

Он поспешил в конюшню и, распахнув дверь, замер на пороге. Прямо на него, ведя под уздцы громадного жеребца, могущего принадлежать только Булыге, шел знакомый уже вор. Из-под капюшона опасно блеснули глаза.

— Отомстить решил? — холодно спросил Адамир. — Вряд ли кто купит у тебя такого зверюгу.

— А хоть бы и месть, — прошептал вор. — Тебе-то что?

Странник прикрыл за собой дверь, погрузив конюшню в полную темень. Впрочем, ни ему, ни вору это ничуть не мешало.

— Да есть у меня к тебе работка одна.

— А ты кто еще? — потревоженной змеей зашипел вор.

В руке его появился нож.

— Зови меня Адамиром, хотя вряд ли это тебе что-то скажет. Не тревожься, я пришел с мирными намерениями. А если бы мне нужна была твоя кровь, разве пошел бы я сюда? В корчме ведь сидит злой Булыга. Кстати, не понимаю, зачем ты решил его обокрасть? Ты не производишь впечатление новичка.

Вор ответил не сразу, но все-таки ответил. И как заметил Адамир, напряжение в его голосе постепенно гасло.

— Ты прав. Это была глупость, блажь. Просто не люблю воинов.

— За что? Они бывают полезны.

— Еще бы! Например, один такой полезный отправил на кол моего отца.

— Вора?

— Разумеется. В общем, захотелось мне этого удальца проучить, не понимаю только, почему сорвалось?

Адамир не стал уточнять, что причиной ошибки был он. Точнее, его маленькое и простенькое заклятие.

— Не ошибается только ленивый. — Странник улыбнулся.

— Ну что ж, Адамир, продолжай.

Вор разговаривал шепотом, и это было единственное, что немного смущало пилигрима. Особых причин таиться не было. Услышать их никак не могли, да и некому было слушать, он отлично знал, что окрест нет ни одной живой души. Впрочем, мало ли у людей каких чудачеств.

— Я внимательно наблюдал за тобой, — признался Адамир. — Должен сказать, если ты был и не столь ловок, чтобы украсть деньги Булыги незаметно, то оказался очень даже шустр, чтобы выскользнуть из его лап. Поверь, я могу оценить подлинное мастерство.

— Вот как?

Руки вора, не останавливаясь, оглаживали густую гриву жеребца. Он явно готовился в любой момент сорвать жеребца в галоп и протаранить им закрытые двери. Учитывая богатырскую стать коня, это было довольно легко.

— Так вот, я хочу, чтобы ты принял участие в одном деле. Деле, которое в случае успеха обернется крупными деньгами. Насколько я понял, ты не относишься к числу тех, кто ворует ради самого воровства, не так ли?

— И давно ты это понял?

— Просто я очень наблюдательный.

— И что же ты успел понаблюдать?

— Многое. И потом, ты же сам сказал, что решил обокрасть Булыгу вовсе не из-за денег. Это говорит о многом.

— Глупости! — Вор как-то странно фыркнул. — Это ни о чем не говорит. Впрочем, давай дальше. Сколько платишь и что нужно будет делать?

Руки его наконец остановились, и Адамир ощутил, как воровская настороженность уступает место интересу.

— В случае успеха тебе не придется больше работать. Никогда. А что нужно делать, ты узнаешь через пару дней, если наведаешься ко мне в Каменец, спросишь дом купца Адамира, всяк покажет.

— Что значит — никогда не работать?

— То и значит. Я заплачу столько, что тебе больше не придется шарить ни по чужим закромам, ни по карманам.

— Звучит завлекательно. Я подумаю.

— И еще. Тебе придется действовать в группе.

— Сколько будет людей? И кто они?

— Шестеро. Это будут лучшие воины и… такие же свободные бродяги вроде тебя.

— Это обязательно?

— Воины? Да, я понимаю твою нелюбовь к ним, но без них никак не обойтись.

— Нет. Я говорю о бродягах, как ты изволил выразиться.

— Но ведь одного тебя может не хватить.

— Попросту говоря, могут прибить?

— Дело предстоит нелегкое, хорошо, если в живых останется хотя бы один.

— Что-то я не понимаю. Речь идет о краже или штурме?

— Понадобятся усилия и навыки всех. Выжившие будут щедро вознаграждены. Так что если твоей мечтой было осесть где-нибудь в столице, да при хороших деньжатах…

— Заманчиво сказываешь. Ничего не обещаю, но подумаю. А теперь уступи дорогу, старик.

— Хорошо. Только, будь добр, оставь в покое богатырского коня.

— Что это тебя так заботит его судьба? Уж не намечен ли этот доблестный мордоворот ко мне в спутники?

Адамир улыбнулся:

— Ты догадливый.

— Великие боги! И ты полагаешь, что я смогу мирно ужиться с этой тупой тварью?

— У вас не будет выбора. Или вы будете помогать друг другу, или вы все умрете. Итак, если ты согласен, назови мне имя, по которому тебя пропустят в мой дом.

— Имя? — Вор на мгновение замялся. — Я назовусь Веленом.

(обратно)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Огромная туча воронов кружила над затухающим сражением. Тысячи людей с самого утра осыпали друг друга стрелами и копьями, крушили палицами и булавами, рубили мечами и секирами.

Целый день воздух дрожал от железного звона и скрежета, от воинственных криков и стонов раненых. Но постепенно, час за часом, число живых уменьшалось, шум начал спадать, и ближе к вечеру воронье приступило к долгожданному пиршеству.

Многие из павших еще шевелились. Подрагивали конечности, дергались веки, и сквозь кровавый туман умирающие воины видели воронов, подбирающихся к глазам.

Теряя последние капли крови, некоторые пытались двигаться, надеясь отпугнуть проклятое воронье, но если это и удавалось, то ненадолго. Стервятники знали, что время битвы безвозвратно ушло. И что наступило их время, время тех, кто выигрывал всегда и везде.

Из опускающейся черной тучи выделился один ворон. Очень крупный, настолько крупный, что его сородичи держались поодаль, образуя вокруг него пустое пространство.

Это был очень странный ворон. Он полетел не на край поля, где давно уже начался пир, а на середину, где было еще опасно, где можно было огрести по шее рукой умирающего.

Он летел туда, где еще топтались двое могучих витязей, едва-едва тягая зазубренные мечи. Броня их свисала железными лохмотьями, оба были уже без щитов и шеломов. Лица покрывала грязь, кровь мешалась с потом, но в глазах их еще пылала ненависть.

Когда, переводя дух, они недвижимо застывали друг напротив друга, казалось, будто между ними искрился воздух. Они бились уже в полном изнеможении, и только ненависть их не знала усталости.

Ворон опустился саженях в трех и, скосив глаз, внимательно наблюдал за схваткой.

Надсадно хрипя, воины вновь скрестили мечи, и клинки устало хрустнули, ломаясь у рукоятей. Отбросив обломки, витязи с рычанием кинулись в рукопашную.

Они долго молотили кулаками, разбивая зубы, брови и губы, катались по земле, мокрой от крови, то и дело натыкаясь на трупы товарищей. Наконец один из них улучил момент и зубами впился в горло врага. Тот отчаянно замычал, заколотил противника по загривку, но из раны фонтаном хлестнула кровь, и его руки вскоре бессильно опали, а глаза стали стекленеть.

Но выживший не спешил разжимать челюсти. Поскольку боялся, что враг еще жив, и потому что не было сил шевельнуться. Наконец он со стоном откатился в сторону и принялся медленно слизывать кровь с распухших губ. И свою, и чужую.

Когда рядом раздались шаги, он вскинулся и попробовал сесть. Одна рука зашарила вокруг в поисках меча, вторая попыталась очистить глаза.

— Кто здесь? — зарычал он.

— Тебе нет нужды беспокоиться, Воисвет. Я твой друг, княже, меня зовут Адамир. Я умею лечить. Приляг, через пару минут тебе станет гораздо легче, и мы сможем спокойно поговорить.

— Кто ты такой? Я не знаю тебя.

— Зато я хорошо знаю тебя, князь. Я много странствую. И достаточно слышал о тебе и твоем брате.

Воисвет оглянулся туда, где пал его последний враг.

— Кровь заливает мне глаза, я ничего вижу. Я убил его?

— Да. Ты перегрыз ему глотку. А вот тебя я могу подлечить прямо сейчас, если, конечно, ты не предпочитаешь истечь кровью.

— А где мои воины? Где Зоран, где Сивак?.. Где они все, демон их побери?

— Здесь больше никого нет, — мягко сказал Адамир. — Твои люди полегли все. Как и воины твоего брата.

— Все? Все полегли? — И без того страшное лицо Воисвета исказилось. — Этого не может быть! Ты лжешь! Они не могли погибнуть!

Он вскочил и тут же повалился навзничь. Но пустынное поле вокруг князь увидеть успел. Наверное, если бы Воисвет умел плакать, он бы заплакал. Но странник знал, что князь не умеет плакать. Все, что он мог, — это кривиться в ужасной гримасе.

— Значит, наш спор наконец разрешился? — прошептал он.

— Да, — тихо ответил Адамир. — Тебе больше не с кем спорить, да и нет больше причины. Теперь все земли брата твои. Твои по праву старшинства и по воле твоего отца.

— Да, земли мои. — Глаза князя закрылись. — Воля отца исполнена, брат-изменник наказан, все верно, все правильно, все по закону, все по воле богов!.. Только почему… Только почему мне хочется плакать, Адамир, скажи?

Тот молчал. Князь скрипнул зубами.

— А ведь я и Крутослав… В детстве мы были не разлей вода. Все было общее, печали и радости, слава и честь, даже женщина какое-то время была одна на двоих. Скажи, странник, что же изменилось с того времени? Почему мы… Почему я убил его?

Адамир молчал. Воисвет скривился.

— Ладно. Лечи меня, странник. Не хватало еще обречь мои земли на смуту.

Когда Воисвету полегчало, они подобрали коней и направились в замок князя.

— А теперь сказывай, Адамир, зачем ты нашел меня и зачем вернул к жизни? Да — да, не скромничай, я знаю, что меня ждало на поле брани, если бы не ты.

— Мне нужен твой меч, князь. Твое мужество и отвага. Твои знания и опыт.

— Что? В своем ли ты уме? Поезжай в столицу, там бродят толпы героев неприкаянных, им чудищ на всех не хватает. Я слышал, там собираются разводить драконов как свиней, дабы каждый богатырь мог хотя бы раз в год хвастаться по делу.

— Твоя правда, — улыбнулся Адамир. — Но мне нужен именно ты. Поверь, я долго размышлял, долго искал нужных людей и пришел к выводу, что лучше тебя и твоего брата мне не найти. Мне очень жаль, что он погиб.

— Брось! — поморщился Воисвет. — Тебе был нужен один из нас. Если бы мы остались вдвоем в живых, мы и слушать бы тебя не стали. У нас хватало забот.

— И все-таки он был великий воин. Немногим хуже, чем ты…

Князь метнул быстрый взгляд на собеседника.

— Не перебарщивай с лестью, старик. Да — да, хоть ты и выглядишь моложаво, хоть твоя походка легка как у юноши, а руки все еще крепки, я знаю, чую, что ты далеко не молод. Ты, верно, маг, не так ли? Можешь не отвечать, я знаю это. Лучше скажи, зачем я тебе нужен?

— Для подвига и славы, конечно же, зачем еще нужны меч и отвага?

— Ты полагаешь, что мне заняться больше нечем?

— Нет. Тебе хватает забот. Но сейчас, именно сейчас, мне почему-то кажется, ты был бы вовсе не прочь. Да и управителей у тебя хватает хороших, справятся и без тебя.

— Как интересно! Стало быть, ты и моих управителей успел проверить?

— Да, я все всегда учитываю.

— Ох, ну ты и темная лошадка, Адамир. Чую, и дело ты предложишь темное.

— Так ты готов выслушать?

— Выслушать-то, пожалуйста… — Князь пожал плечами. — Но ничего не обещаю.

— И не нужно. Потому как сейчас я скажу немного. Дело, которое я хочу предложить, очень опасное и трудное. И потому ты отправишься, если отправишься, конечно, в компании шестерых попутчиков. Это будут лучшие воины и… Скажем так, вольные люди.

— Разбойники и воры, как я понимаю? Адамир виновато развел руками:

— Без их специфических умений не обойтись.

— Я же говорил — темное дело!..

— Через два дня состоится сбор в моем доме, что в Каменце. Когда примешь решение…

— Скажи, старик, почему ты так уверен, что я соглашусь?

— Напротив, я вовсе не уверен.

— Лжешь! Меня не обманешь. Я и сам не знаю, приму ли твое предложение, а у тебя на морде, хоть ты и прячешь ее под капюшоном, написано, что уже зачислил меня в свой отряд. Или я не прав?

Адамир только улыбнулся в ответ.

— Верно, хочешь меня старшим над ними поставить? Так?

— Именно так, князь. Кто еще с этим справится лучше, нежели прирожденный военачальник? И потом, князь, дабы развеять твои подозрения, скажу вот что. Тебе не придется идти супротив чести и совести. Наоборот, вернувшись с успехом, ты обретешь славу, которой позавидуют все прочие. Многие, очень многие богатыри станут кусать локти после этого.

— Вот оно чем ты решил меня купить!

— А что тут скрывать? Не деньгами же столь доблестного воина заманивать, хотя, поверь, заплачу и золотом.

— Остался последний вопрос. Скажи, Адамир, сколько из шестерых должно вернуться?

Тот ответил не сразу:

— Не буду обманывать, князь, да и не обмануть тебя. Думаю, вряд ли больше одного.

Воисвет покачал головой:

— Хитер ты, старик, ох хитер. Ну какой отважный витязь после таких слов не побежит за тобой, довольно урча и распуская слюни?

— Ты ведь не побежишь?

— Не побегу, — кивнул Воисвет. — Но обещаю подумать. На том и расстались.

Уже подъезжая к открытым воротам, князь наконец обратил внимание на то, что его не встречают. Ни слуги, ни жена, ни дети. Да и ворота были открыты кое-как: одна створка распахнута, вторая едва сдвинута с места.

Если бы не лед, сковавший сердце после битвы, Воисвет встревожился бы. Но бой отнял все силы и чувства, так что во двор он въехал холодный как рыба. Не испытывая даже гнева по поводу вопиющей безалаберности слуг.

Но сразу же за воротами он был вынужден натянуть поводья. На земле лежали люди. Взгляд князя мгновенно вычленил своих родных. Все были мертвы. Жена, четыре дочери и трое сыновей.

И вновь князь не ощутил никаких эмоций. Даже наткнувшись на тело Цветавы, самой любимой дочери, он задержал взгляд лишь на доли секунды. Внутри него было пусто. Как будто бездна разверзлась в душе, — и туда без следа кануло все увиденное.

Чуть поодаль лежала челядь, еще дальше воины — все, кроме десятника. В живых осталось еще около двух десятков слуг, сгрудившихся возле убитых родичей. Многие, похоже, уже отплакались, и лишь несколько женщин продолжали тихонько подвывать.

Воисвету послышался сзади шепот, и он резко обернулся, рука привычно упала на меч. Прислонившись к закрытой створке, сидел десятник. Его кольчуга была изрублена, из многочисленных ран сочилась кровь, и, судя по размерам кровавой лужи под ним, жить ему оставалось недолго.

Князь подошел к нему, присел:

— Что здесь случилось, Гойтан?

— Это моя вина. Я мог не допустить этого… Я мог убить его сразу же.

— Прекрати ныть как баба! — повысил голос князь. — Расскажи толком.

— Лазутчик… Вон там лежит, под стеной… Он убил всех!

— Один? — В голосе князя не было и тени удивления, просто уточняющий вопрос.

— Да. Прикинулся, собака, раненым, попросился к нам. Цветава, доброе сердце, настояла его впустить. Я, правда, выставил охрану возле него, пока она его пыталась лечить. В общем, они погибли первые. Сначала твоя дочь, потом охранники, потом остальные.

— Почему ты нарушил приказ? Ведь я велел открывать только мне!

— Я не смог убедить Цветаву… Это моя вина, надо было силой, а я… Казни меня, я заслужил!

— Ты убил лазутчика?

— Да, убил. Да только поздно уже было. Виноват я пред тобой! Вели казнить меня!

— Зачем? — Князь холодно пожал плечами. — Ты и так скоро умрешь.

Воисвет поднялся и пошел к дому. На него никто не обращал внимания. Никто не бросился принимать поводья коня. Но князю сейчас было все равно.

Недалеко от крыльца лежал убитый лазутчик. Воисвет какое-то время постоял над ним, удивляясь, как такой с виду обычный воин смог перебить так много народу, а потом зашел в дом.

Добравшись до постели, он рухнул, не раздеваясь, и заснул в тот же миг.

Проснулся он ближе к вечеру. В комнате кто-то шумно сопел, бряцал железом, и князь открыл глаза. Это был десятник Варга. Он стоял в двух шагах от постели и пялился на Воисвета преданными собачьими глазами.

— Ты что, весь день тут стоял? — буркнул севшим со сна голосом князь.

Варга молчал, с чувством юмора у него всегда были напряженные отношения. Зато он умел исполнять приказы. Исполнять в точности, не щадя ни себя, ни других.

Во главе двух десятков воинов князь отослал его в город, на случай если там объявятся люди брата и начнут баламутить народ. И ежели он сейчас был здесь живой и здоровый, это означало только одно — все в порядке.

Это были его последние воины, но и не самые завалящие. Далеко не самые.

— Что в городе? — спросил князь.

— Все в порядке, — громыхнул басом Варга и протянул кубок с вином.

Воисвет выпил вино до дна.

— Все целы?

— Все. У нас было спокойно. Крутослав вывел в поле все свои силы. У него даже в замке никого не осталось. Захватили с лету.

Это известие не вызвало у Воисвета никаких чувств. Ни радости, ни удивления. Немного удивило другое. Варга никогда не отличался инициативой, предпочитая долгим размышлениям хороший бой.

Но ведь и Гойтан никогда раньше не подводил князя. Как он мог уступить Цветаве?.. Что с ними случилось со всеми? С Гойтаном, с Варгой?

И что с самим Воисветом?..

— Захватили? — переспросил князь.

— Да. Как узнали о том, что здесь произошло, ринулись туда. Так что вся его родня здесь, в подвале, слезы льет. — Десятник недобро улыбнулся. — Мы их, правда, не трогали, мы токмо на челяди отыгрались.

— Молодцы, — ровным голосом сказал князь.

— Все готово для пыток. Начинать?

— Нет.

Воисвет встал, подошел к окну и долго наблюдал закатное небо. Угасающее солнце медленно протискивалось сквозь тучи. Тяжелое, уставшее за день. Желанный горизонт был уже совсем рядом. Еще немного, еще часок — и солнце наконец сможет отдохнуть.

Князь сейчас очень хорошо понимал светило. У них, похоже, теперь было много общего. Прежде всего, усталость. А еще, наверное, безразличие. Ко всему и ко всем. Включая самого себя.

За спиной царило мертвое молчание. Варга как будто и дыхание затаил. «А ведь он, наверное, думает, что я готов выть от горя и жажды мести, — подумал князь. — Но я не вою. И не хочу мстить. Я вообще ничего не хочу».

Кроме одного. Воисвет отчетливо понял, что находиться здесь больше не может. Все, что он хочет, — забыть обо всем. О своей многолетней вражде с братом, о погибшей родне, о Цветаве…

— Я уезжаю, Варга, — сказал он. — Ты остаешься за старшего.

Челюсть Варга едва не отвалилась.

— А как же эти? Родичи Крутослава? Жена, дочери…

— Пока не трогай. И вообще, выпусти их. Пусть идут, куда глаза глядят.

— Да куда им идти? Замок-то мы запалили.

— Ты понял меня? — Воисвет пробуравил десятника взглядом насквозь.

— Понял! — Варга мигом подтянулся и закивал. — А что делать?

— Я отбываю прямо сейчас, Варга. Все вопросы отныне решаешь ты.

Князь двинулся к выходу, не замечая вытаращенных глаз десятника.

— Но когда?.. — растерянно спросил Варга.

— Не знаю, Варга. Не знаю.

Хотелось сказать — никогда, но князь сдержался. Мало ли что.

(обратно)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

По степи летели всадники. Саженей на двадцать опередив остальных, вперед рвались двое — мужчина и женщина лет тридцати, похожие как брат и сестра. Они и одевались похоже — их кожаные куртки, штаны и сапоги были одного цвета и покроя.

Разнились они оружием. Из-за плеч мужчины выглядывал мощный составной лук, снаряженный тетивой, и короткий, дешевенький меч. У женщины же, напротив, меч выделялся великолепной отделкой, а на боку висел скромный арбалет.

Следом за ними с оглушительным воем и гиканьем неслись две дюжины вооруженных до зубов всадников.

Выхватив лук, мужчина извернулся, сзади послышались предостерегающие крики. Кто успел, прикрылся щитками или наручами, остальные припали к лошадям.

Но лучник лишь рассмеялся и спустил тетиву. Одна из лошадей захрипела, и тотчас застонал приникший к ее шее всадник. Стрела пробила их обоих. Лошадь на всем скаку грянулась оземь, перевернулась через голову и с хрустом вмяла в траву своего седока.

Вдогонку беглецам полетели гневные крики и стрелы, но ни одна из них даже лошадь не поцарапала. Среди преследователей не было умельцев стрелять на полном скаку. Но в этом и не было нужды. Они рассчитывали на кое-что другое.

Тяжелые вьюки на лошадях беглецов убивали медленно, но верно. А до спасительной кромки леса было все еще далеко.

Десять раз мужчина натягивал и спускал тетиву, и столько же преследователей прекратили погоню. Раз и навсегда. А потом лошадь под ним споткнулась, и он едва-едва успел высвободить из стремян ноги. И тотчас закувыркался по земле.

Остановившись, мгновенно вскочил, отыскал глазами упавший лук и бросился к нему. Вырвавшаяся вперед женщина немедленно развернула свою лошадь. Мужчина подхватил лук, оглянулся на лес, на преследователей и бросился к своей спутнице:

— Гони, я так!

— Не успеешь! — вскрикнула она.

— Вперед!!! — заорал он.

Женщина пустила коня в галоп. Следом, мало уступая животному в скорости, припустил мужчина.

До леса оставалось совсем немного, когда конь зашатался, захрипел и стал падать. Женщина ловко соскочила с седла, кувыркнулась и поднялась уже с обнаженным клинком.

— В лес! — крикнул мужчина, поворачиваясь лицом к погоне и натягивая лук.

— Щас прям! — бросила она, — Я не брошу тебя, братец!

— Вот дура-то набитая! — буркнул он, но губы дрогнули в улыбке.

— Сам дурак! — огрызнулась женщина.

— Раскрути арбалет!.. Говорил я тебе, заряди сразу!

— Отстань!.. Это не лук твой, заденешь крючок — вот тебе стальной болт в задницу!

Мужчина выстрелил еще несколько раз. Но упал лишь один. Остальные, замедлив ход, умело закрывались толстыми щитами. Да и латы были на всех оставшихся. Дурней-то он сразу повыбил.

— Советую опустить лук, Дежень, — ледяным голосом сказал один из преследователей. — А тебе, Ирица, убрать клинок.

— Может, еще и штаны спустить да нагнуться? — осведомилась Ирица.

— А что, было бы неплохо. — Один из воинов засмеялся. — Так или иначе, этим все закончится. Так чего зря время терять?

— Вы теряете не только время, — ухмыльнулся Дежень. — Или я хоть раз промахнулся?

— Нет, Дежень, ты не промахнулся, зараза тебе на голову! — рявкнули за спиной беглецов. — Но и я вряд ли промахнусь!

Дежень мотнул головой назад. Десятка два пеших воинов с луками на изготовку выходили из леса. Впереди шел высокий человек, закованный в тяжелые доспехи. Судя по его неуклюжей походке, доспехи он надел впервые в жизни.

— Орей?! — процедил Дежень. — Как ты успел?!

— С тобой поведешься, не тому научишься. — Голос Орея звучал из-под шлема глухо.

— Ну что, Ирица, твое предложение еще в силе? — засмеялись среди всадников.

— Иди сюда и узнаешь! — Девушка сверкнула глазами.

— Прекратить треп! — рявкнул Орей. — Послушай, Дежень. Золото, как я понимаю, приторочено к седлам? Так?

— Возможно. — Дежень пожал плечами.

— Вербан! — крикнул Орей. — Иди проверь!

Один из всадников спешился, торопливо осмотрел мешки на павших лошадях и замахал руками:

— Все в порядке! Золотишко на месте! Но я бы их обыскал. Вон как одежда-то на них топорщится. Особенно у нее.

— Очень хорошо. — Орей обрадовался. — Стало быть, полдела сделано. Так, Дежень, теперь ты.

— Что — я? — лениво спросил лучник.

Не снимая с тетивы стрелы, он поворачивался то к всадникам, то к пешим лучникам. Глаза были прищурены, в уголке рта дрожала травинка. Одновременно с ним, но всегда в противоположную сторону поворачивалась Ирица.

— Что намерен делать, Дежень?

— У меня есть выбор?

— Выбор есть даже у таракана, — буркнул Орей. — Так, значит… Или ты отдаешься на мою милость, или я утыкаю тебя стрелами как ежа иголками!

— Меня? Стрелами? — Дежень изогнул бровь. — Ты шутишь!

— Храбрись, храбрись, мышь, пока кот не съел, —проворчал Орей. — Или ты думаешь, я поверю слухам о твоей неуязвимости? Держи уши шире! Эти сказочки будешь рассказывать бабам в харчевнях!.. Последний раз предлагаю — сдавайся миром. Я человек добрый, милостивый.

— Наслышан я о твоей милости. Сначала запытаешь до полусмерти, а потом сдашь властям, сколько там за меня обещано награды? Сорок золотых? Или пятьдесят?

— Сорок, — проворчал Орей. — Не льсти себе. Пятьдесят за меня.

— А сестру мою пропустишь через своих бугаев придурковатых.

— Ничего, ей не привыкать, через нее уже столько народу прошло, одной дюжиной больше, одной меньше, она и не заметит.

— Это ты называешь милостью?

— Зато она останется живой, — усмехнулся Орей. — Может быть.

— Да, сидя на колу, эта мысль облегчит мои страдания.

— А как ты хотел, парень? Ты украл мое золото! И хорошо знаешь, что никто, слышишь, никто не смеет обманывать Орея! Даже такие шустряки, как ты со своей ненормальной сестрицей…

— Помнится, еще вчера вечером, — отозвалась Ирица, — ты шептал мне совсем другое.

— Да и ты, девонька, надо сказать, вела себя совсем по-другому. И, кстати, мы провели очень хорошую ночку. — Орей облизнулся. — Что скрывать — ты была великолепна.

— Да уж, — усмехнулась Ирица, — Мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я разожгла твой засохший стебелек.

— Дрянь! — Орей в сердцах сплюнул, тут же чертыхнулся — плевок, конечно, остался в шлеме. — Ну, ничего, скоро ты запоешь по-другому! Очень скоро!.. Так, значит, Дежень, начинаю отсчет! Ребята, стреляйте на счет пять! Один! Два! Три! Думай быстрее, Дежень. Мне все равно, сдать тебя живым или твою голову, но подумай о своей сестричке!

— Хорошо!

Дежень ослабил тетиву и опустил руки. Взглянул на сестру и увидел в ее глазах знакомый блеск.

— Ты как, сестричка? Она кивнула:

— А ты, братец?

Он улыбнулся. Глаза Деженя остановились, точно он увидел нечто лежавшее за пределами видимого. Нечто такое, смотреть на которое дозволялось только ему.

— Эй, о чем вы там языком мелете?..

Орей взмахнул рукой, рядом тотчас заскрипели луки.

Но первым выстрелил Дежень. Стрела мелькнула рядом с забралом шлема Орея. Он ойкнул и расплылся в улыбке, но тут же понял, что Дежень вовсе не промахнулся. Ближайший лучник оседал со стрелой в горле.

А затем челюсть Орея отвалилась сама по себе. Никогда раньше ему не приходилось видеть такое. Нет, он слышал о том, что некоторые умельцы способны уклоняться от обстрела лучников, но видеть это зрелище ему довелось впервые.

Дежень будто плясал под стрелами. Его движения были рваными и неуклюжими. Они выглядели даже нарочито медленными. Настолько медленными, что каждый миг Орей ожидал, что Дежень вот-вот упадет, обливаясь кровью.

Но тот не падал. Хуже того, его руки двигались. Время от времени они выхватывали из тула стрелу, накладывали на лук и спускали тетиву.

Его замедленные движения притягивали взгляд, завораживали. Орей вдруг поймал себя на том, что с момента начала схватки он ни на шаг не сдвинулся с места. Как стоял с разинутым ртом, так и стоит. На открытом месте, среди мелькающих вокруг стрел.

Орей торопливо рухнул на землю и зажмурился. Смотреть на Деженя он больше не мог. Что-то страшное чудилось в его «пляске». Что-то непонятное, что-то внушающее трепет. Схожее чувство он испытал давным-давно. Еще в детстве, когда Орей мальчишкой забрался в заброшенное святилище какого-то древнего, забытого всеми бога.

И сейчас ему захотелось только одного. Чтобы ужасная пляска кончилась. Как угодно.

Невдалеке от Орея в землю вжималась Ирица, хотя и по другим причинам. Она уже не один раз видела эту жутковатую «пляску» и отлично знала, что вряд ли кто из разбойников сможет оторвать от нее взгляд. А значит, бояться ей следовало одного — шальной стрелы.

Но Ирица боялась другого. Она боялась того, что потом, когда все это закончится, ей придется глядеть в глаза брату. И то, что ей уже приходилось это делать раньше, ничего не меняло.

Она горько улыбнулась. Если бы Орей мог увидеть глаза Деженя после его смертоносного «танца», он понял бы, кого следовало называть ненормальным.

Когда она поднялась, все было кончено. Каждый получил ровно по одной стреле. Ирица оглянулась, нащупала взглядом Орея и хищно улыбнулась. Выхватив нож, она сорвала с его головы шлем, вцепилась в волосы и наткнулась на ошалелый взгляд.

— Ирица! — прохрипел Орей. — Вы сумасшедшие. Ты и твой братец!..

— Я знаю, милый, — добродушно сказала она и перерезала ему горло. — Вот только зря ты это сказал!

Ирица поискала глазами брата. Как обычно, завершив свой «танец», он рухнул без сил и сейчас был слабее ребенка. Даже такая подлая и трусливая тварь, как Орей, могла легко его убить. Именно поэтому Ирица всегда первым делом находила и приканчивала всех уцелевших.

Она осторожно перевернула Деженя на спину. Сняла с пояса фляжку с водой, растормошила брата и помогла напиться. Наконец тот смог самостоятельно подняться, а Ирица торопливо отвела свой взгляд от брата.

— Прости, сестренка. Я постараюсь не смотреть на тебя. Я подкормлюсь чем-нибудь, надеюсь, у этих дурачков найдутся припасы. А ты пока вылови лошадей и погрузи золото.

Она кивнула и принялась за работу. Под ногами хрустнуло древко стрелы, пробившей чье-то горло насквозь. Хорошей стрелы с отличным стальным наконечником, практически не поврежденным. Ирица поморщилась, украдкой оглянулась на брата.

Хорошим делом было бы собрать уцелевшие стрелы, но ведь Дежень опять разноется, да и выкинет. А ведь в любой лавке всегда покупает самые лучшие, самые дорогие, но стоит ей подумать об их рачительном использовании, чуть ли не с ума сходит. И не то чтобы не хватало или было жалко денег на покупку новых, нет, на хорошие стрелы они никогда не скупились. Да и до ближайшего города они не останутся без стрел. Дежень потом наверняка снимет с кого-нибудь неиспользованный тул. А с его умением все одно, какие там окажутся. Бронебойные — будет прошибать доспехи насквозь. Простые — найдет уязвимые места.

И все-таки, и все-таки… Ирица вздохнула. Все-таки бросать вот так вполне пригодное к работе имущество — с этим она никак не могла смириться. Впрочем, сейчас и без того хватало работы.

Когда же она подошла к брату, ведя в поводу груженых лошадей, едва не вскрикнула от изумления.

Брат сидел на траве, методично и сосредоточенно уничтожая чьи-то съестные припасы. Крошки липли к щекам и подбородку, вино стекало на одежду, но он ничего не замечал.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного, после своей «пляски» у него всегда был зверский аппетит. Удивительное сидело рядом в виде незнакомого мужчины в сером, запыленном плаще. Больше всего он походил на колдуна. И это немедленно вызвало у Ирицы прилив ярости.

Она на дух не переносила магов. Они всегда казались ей какими-то вычурными и одновременно омерзительными до неприличия. При этом объяснить внятно, за что она их не любит, Ирица не могла. Она просто их не любила. Как не любила тараканов и пауков.

Удивительным было и то, что брат, обычно крайне молчаливый после «пляски», сейчас охотно беседовал с этим… И даже улыбался время от времени!

Нахмурившись, Ирица направилась к ним.

— Это еще кто? — подозрительно спросила она, усаживаясь рядом с братом.

— Он предлагает называть его Адамиром, — улыбнулся Дежень.

Ирица окинула мужчину пристальным взглядом, увидела его вежливую улыбку и пожала плечами. Годы бродяжничества давно научили ее не выказывать удивления. Даже если очень хочется.

— И что же Адамиру нужно от нас? — презрительно уронила она.

— У него крайне заманчивое предложение.

— Так-так, и ты, братец, судя по твоему задумчивому лицу, уже согласился?

Дежень развел руками:

— Но он и впрямь заинтересовал меня. Она фыркнула:

— Много ли надо, чтобы тебя заинтересовать? Тебя хлебом не корми, дай только в какую-нибудь гадкую авантюру вляпаться. А ежели еще какая юбка перед глазами мелькнет…

— Да где же ты тут юбку увидела? — удивился Дежень.

— Потому и дивлюсь, что юбки-то нет, а ты уже согласен.

Дежень озадаченно поскреб затылок.

— Милая Ирица, — встрял в их беседу Адамир, — позволь мне все объяснить.

При слове «милая» женщина невольно потянулась за мечом, однако, встретив неожиданно потяжелевший взгляд странника, внутренне поежилась. От агрессивных намерений не осталось и следа, хуже того, напрочь пропало желание пялиться на этого странного типа.

— Если вы через пару дней навестите мой дом в Каменце, вы получите самые подробные объяснения относительно дела. Сейчас же я могу сказать немного. Во-первых, помимо вас приглашено еще несколько человек — все опытные и умелые воины. Но, буду откровенен, дело предстоит крайне опасное, хорошо, если вернется хотя бы один.

— Неужели? Ну и зачем ты об этом сказал? — Лучник прищурился.

Адамир широко улыбнулся.

— Я знаю таких, как ты, Дежень, — ответил странник. — Я знаю, что денег у вас достаточно, чтобы бросить ваше рискованное занятие… Ну а раз вы этого не делаете…

Дежень рассмеялся:

— Но от денег мы вряд ли откажемся. Денег много не бывает, не так ли, Ирица?

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Выполнивший задание и вернувшийся получит очень много, — сказал маг. — Достаточно, чтобы реализовать все свои мечтания.

— Прямо-таки все? Ирица прикусила губу.

— Да. — Адамир внимательно следил за ней. — Конечно, если вы собираетесь сменить великого князя, должен вас разочаровать.

Заметив его пристальный взгляд, Ирица изменилась в лице, но странник уже отвел глаза.

— Не собираемся мы менять власть! — резко ответила она. — Но хотелось бы знать все-таки, насколько велико будет вознаграждение!

Ирица едва не кричала. В ее взгляде, обращенном к Адамиру, полыхнул гнев.

— Можете назвать любую сумму, — невозмутимо сказал тот.

— Любую?! — взвизгнула девушка. — Ты что, издеваешься?!

— Ирица! — предостерегающе крикнул Дежень.

На миг ему показалось, что она выхватит меч и накинется на странника.

— Мы подумаем, Адамир, — торопливо сказал Дежень.

— Вот и хорошо, подумайте. Хорошенько подумайте. Ну а мне пора.

Адамир поднялся и отряхнул плащ.

— Если что, милости прошу в Каменец.

Когда его силуэт затерялся среди деревьев, Дежень повернулся к сестре.

— Что с тобой?

— Ты же знаешь. Не люблю этих магов. — Она передернулась.

— Я о другом. — Он внимательно посмотрел ей в глаза. — Что-то тебя зацепило?..

— Глазастый какой, — буркнула сестра, не отрывая от земли взгляда.

— Сколько уж лет вместе, как иначе? — Дежень улыбнулся. — Давай выкладывай.

— Отстань!

— Да что с тобой? Хотя постой, как я сразу не понял! — Он хлопнул себя по лбу. — Уж не подумываешь ли ты завязать с нашим любимым делом? Я угадал?

— Не знаю, Дежень, пока не знаю. — Ирица вздохнула. — Но не можем же мы вечно таскаться по миру! А если этот Адамир не лжет, нам его денег и впрямь хватит на всю жизнь.

— Так в чем же дело? — Брат легонько толкнул ее в плечо. — Разве существуют для нас невыполнимые задания?

— Не нравится мне этот маг, демон его раздери! Вот в чем дело! Не нравится, и все тут!

— Не удивила. Хотел бы я посмотреть на того мага, что придется тебе ко двору.

— Не дождешься! — фыркнула она.

(обратно)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На княжьем дворе стало темнеть, и гридни начали разгонять последних зевак. Люди расходились неохотно, поминутно оглядываясь, а у ворот оказывались все новые и новые любопытствующие. И тотчас же вступали в нудные препирательства со стражей, не пускавшей их во двор и призывавшей приходить завтра.

Им и впрямь было на что посмотреть.

Прямо напротив дома к стволу мощного, раскидистого дуба был крепко-накрепко привязан молодой человек. Был он обнажен, прикрытый лишь набедренной повязкой, и каждый мог по достоинству оценить его ладное, перевитое тугими мышцами тело.

Однако рвавшиеся сюда горожане, преимущественно мужчины, отнюдь не стремились оценить и восхититься его физической статью. Напротив, большая их часть поносила привязанного последними словами, а некоторые к тому же норовили забросать гнилыми овощами и фруктами.

Поставленный возле дуба страж этому не препятствовал, хотя и кривился гримасой презрения. А судя по его обращенному к толпе взгляду, он с куда большей охотой подвесил бы на дубе этих горожан. Однако все, что он мог, так это следить, чтобы в парня не полетело что-нибудь покрепче тухлого яйца.

Когда на город упали сумерки, стражник с нескрываемой радостью принялся выпроваживать зрителей, щедро раздавая пинки и зуботычины. Но, несмотря на это, люди уходили довольные увиденным. Зрелище распятого сотника Горяя, известного сердцееда, грозу всех незамужних девок и замужних баб, давнюю головную и зубную боль их отцов и мужей, не могло их — отцов и мужей — оставить равнодушными.

Они уходили с просветленными и счастливыми лицами.

Когда двор опустел, Горяй тряхнул головой, отбрасывая с лица спутанные клочья волос, и встретил взгляд стража.

— Держись, Горяй, — сказал тот.

— Да я-то что, я-то держусь, а вот как ты там? — хриплым голосом спросил сотник. — Совесть не загрызла еще?

Воин отвел глаза:

— Ты знаешь, Горяй, мы люди подневольные.

— Кончай ныть, подневольный он! Небось, как к чужим женам лазить не подневольный! А как своего сотника из беды выручить, так сразу… Эх!

— Но что я могу? — взмолился расстроенный страж.

— Как — что? — делано вскинул брови сотник. — Снять меня с дуба, дать водицы, коня, и только меня и видели. Подамся к другому князю. Или в разбойники.

Сотник сам не верил себе, но и молчание среди его привычек отродясь не водилось.

— А я? Что со мной будет?

— Как — что? Уйдем вместе!

— Тебе-то легко говорить. А у меня жена, дети.

— Что-то ты о них редко вспоминаешь, друг.

— Но ведь вспоминаю!.. Прости, Горяй, но я не помощник тебе. Супротив князя не пойду. Хочешь, воды принесу?

— Да иди ты со своей водой! — Сотник попытался плюнуть в стража, но пересохший рот не выдавил и капельки. — Ишь ты, добряк какой выискался на мою голову!

— Прости.

Воин со вздохом вернулся на прежнее место.

Сотник вымученно улыбнулся. Его взгляд бесцельно скользнул по двору, прыгнул вверх и уперся в крупного ворона, сидевшего на крепостной стене и с интересом пялившегося на человека.

— Ты что это задумала, птица? — хрипло спросил его Горяй.

— Чего говоришь? — откликнулся стражник.

— Иди ты! Не мешай мне с порядочной птицей разговаривать. — Сотник мотнул головой в сторону ворона.

— А-а, — понимающе кивнул воин, отвернулся и едва слышно пробормотал: — Все, напекло башку за день. А какой сотник был, а! Какой рубака отчаянный, эх!..

Горяй тем временем пристально вглядывался в птицу. Ворон же в свою очередь не менее пристально вглядывался в человека.

— Небось, глаз хочешь выклевать, да? Ворон чуть повернул голову.

— Ну-ну. — Сотник попробовал рассмеяться, но из горла донесся лишь клекот. — Только сунься, я и зубами тебе шею сверну!

Ворон вновь чуток повернул голову, и взгляд его, как показалось Горяю, ушел куда-то вниз. Горяй на всякий случай проследил за ним и с удивлением обнаружил подходившего к дереву князя Велислава.

Князь махнул рукой, и стражник немедленно сорвался с места, не забыв, правда, подарить сотнику ободряющий взгляд. Велислав подошел к дубу, запрокинул голову и долго вглядывался в Горяя. Сотник же смотрел в сторону, явно избегая княжеского взгляда.

— Разве не предупреждал я тебя, Горяй? — тихо спросил Велислав. — Разве не стоял я за тебя горой, а? Ты же был как брат мне. Как же ты мог, Горяй? Как у тебя… Как ты мог предать меня?

— Не говори так! Не предавал я тебя, князь! — резко отозвался сотник. — Не предавал никогда ни в мыслях, ни в делах! А что до Всемилы… Люблю ее, неужели это так сложно понять?

— Я все могу понять! — возвысил голос князь. — Кроме одного — тебе что, девок в городе мало оказалось? Какого рожна ты на мою дочь позарился, а, пес шелудивый?! Как ты смел забыть место свое песье, а?

— Сердцу нельзя приказать! — бросил Горяй. — Сердцу все едино, княжеская дочь или какая.

— Сердцу-то, может, и нельзя! — вскричал Велислав. — Но тому, что меж ног у тебя чешется, завсегда можно! И ежели ты сам не хочешь это сделать, тебе помогут!

Сотник изменился в лице.

— Ты что это, Велислав? — В его голосе явственно слышался страх. — Ты что задумал? Мы же плечом к плечу всегда! Мы же как братья!

— Что задумал, скажу завтра, — холодно ответил князь, отворачиваясь. — Но я вижу только один способ избавиться от твоей дури. Прощай!

— Нет! — заорал ему вслед Горяй. — Нет, князь, так нельзя! Ты не можешь так поступить!

Но тот уже поднялся на крыльцо и скрылся в тереме.

Горяй долго и тупо вглядывался в захлопнувшуюся за князем дверь. Из накатившего оцепенения его вывел голос, раздавшийся снизу:

— Кажется, я подоспел как нельзя кстати.

— Ты кто еще?

Сумерки уже переросли в темень, и Горяй смог разглядеть внизу лишь размытый силуэт.

— Сейчас для тебя важно не кто я, а что могу предложить.

— О чем ты говоришь? Как ты вообще здесь? Тут же стража кругом.

— О них не беспокойся. Все, кто может нас услышать, спят сладким сном праведников.

— Ты колдун?

— Ну зачем так грубо. — Незнакомец вздохнул. — Я простой странник по имени Адамир. И здесь я только для того, чтобы спасти тебя.

— Спасти? О боги! Я целый день жарюсь тут, а он…

— Ты будешь свободен сразу же, едва я получу твое согласие, — перебил его Адамир.

— Вот так даже. — Горяй облизал высохшие, потрескавшиеся губы. — Ладно, и чего же ты хочешь?

На этот раз странник был как никогда краток. Да Горяй и не жаждал подробностей. Не в том он находился положении, чтобы выбирать и раздумывать. И оба они прекрасно это понимали.

— Какая странная история, — проворчал сотник. — Да и ты тоже тот еще тип! Да только… Эх, где наша не пропадала!

— Ну почему же? — мягко возразил Адамир. — Князь всегда очень хорошо к тебе относился. Он не собирается тебя казнить.

— Есть вещи гораздо хуже, — уныло заметил Горяй.

— Ну не думаю, что все так плохо. Мне кажется, он хочет всего-навсего изгнать тебя из города.

— Ты думаешь? — с надеждой спросил сотник.

— Да. И ты сможешь и дальше… хм… жить в свое удовольствие.

— Нет! — вдруг простонал Горяй. — Уже нет! А как же Всемила? Как же я без нее?

— Полагаю, как и раньше. Уместно ли будет мне сейчас сказать о том, где и как она сейчас проводит время?

— Что?.. То есть кто этот урод?

Сотник дернулся вперед, точно забыв, где он находится.

— Он вовсе не урод.

— Это Будан! Точно!.. Или нет? Может быть, Векша? Или… Ну скажи же наконец!

— Это важно для тебя?

— Еще бы! — вскинулся Горяй и тут же поник. — Хотя… Хотя какая разница. Пусть хоть всей сотней!

— Ну, тогда я и впрямь появился здесь весьма кстати. Исполнив поручение, ты получишь столько денег, что сможешь купить титул князя. А захочешь, купишь замок Велислава с потрохами. То есть вместе со Всемилой и своей сотней.

Горяй скрипнул зубами.

— В преисподнюю их всех!

— Очень здравая мысль, должен признать. Но ведь деньги тебе нужны в любом случае?

— Да-да, — согласился сотник. — Деньги-то теперь никак не будут лишними. И ты действительно появился вовремя. Только ответь мне на один вопрос. Если ты подбираешь разношерстный отряд, значит, способностям каждого найдется применение? И тогда почему твой выбор остановился на мне? — В голосе его появилось раздражение. — Не по той ли причине, из-за которой я болтаюсь здесь?

— Ну что ты. — Адамир усмехнулся. — Я думаю ни для кого не секрет, что ты один из лучших воинов в округе.

— Да таких как я в одной только столице знаешь сколько прикормлено? А ежели еще по стране поискать…

— Искать лучшего из лучших можно годами, а мне нужен боеспособный отряд прямо сейчас. Итак, каков же будет твой ответ?

— Да ладно тебе, знаешь ведь уже мой ответ! Снимай, замаялся я тут на солнцепеке-то.

— Конечно, знаю. — Адамир рассмеялся. — Но нужно, чтобы ты сказал это сам.

— Хорошо-хорошо. Я согласен!

(обратно)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Велена, не жалея коня, мчалась в Каменец. Но не затем, чтобы принять предложение Адамира. Нельзя сказать, чтобы его идея внушала страх. Нет, ее больше тревожил сам Адамир. Он относился к весьма редкому числу людей, понять которых было ей не под силу.

Единственное, в чем она была уверена, так это в его правдивости. Такие люди, как правило, обладают достаточным богатством и властью, чтобы не лгать насчет вознаграждения. Да, для него замести следы — прикончить тех, кто сделал работу, — раз плюнуть. Но перед этим он наверняка рассчитается. А дальше все будет зависеть только от нее.

Велена в который раз поймала себя на мысли, что вновь и вновь прикидывает способы получения награды без особого риска, как будто она уже согласилась на него работать!

Девушка зло мотнула головой. Нет! Она не собирается связываться с этим типом. А что касается денег, ее ждет не менее прибыльное дело — амулет Змеи.

Всего пару дней назад она услышала о торговце Черняке, приехавшем из заморских стран и привезшем множество всяких драгоценных побрякушек. Среди прочих упоминался этот самый амулет Змеи. Стоивший, по слухам, целое состояние.

Именно этот амулет должен был принести ей достаточно денег, чтобы бросить постылое ремесло…

Ее отец был известным вором. Как потом поняла Велена, слишком известным, чтобы умереть от старости.

Он был ловким и сильным, не хуже иных воинов владел мечом и топором, неплохо стрелял из лука. Именно отец научил большинству премудростей единственную дочь, именно он привил ей любовь к авантюрам и риску.

Матери Велена не знала никогда. Отец утверждал, что она умерла при родах. Ничего больше о матери он не рассказывал. Спросить у кого-нибудь еще было невозможно, они постоянно передвигались с места на место.

Велена не знала, что и думать. Была ли ее мать таким же вором, как отец, или, быть может, она была знатной особой? Может быть, из-за этого отец старательно скрывал ее имя? Быть может, она и не умерла? Быть может, она жива и тоже ищет ее? Кто знает…

Так или иначе, мать осталась только в ее мечтах. Будь иначе, Велена, возможно, и не пошла бы по стопам отца.

Его поймали, когда дочери стукнуло пятнадцать. Он остался прикрывать ее бегство, и ей удалось уйти. А потом она присутствовала при его казни. И навсегда запомнила взгляд отца. Взгляд, в котором она прочла просьбу простить его.

И Велена простила. Дождавшись завершения казни, она уехала, дав себе слово оставить это ремесло.

Но все оказалось не так-то просто. Велена, конечно, успела скопить кое-что за эти годы. Но этого было мало, слишком мало, чтобы больше никогда не задумываться о хлебе насущном.

Поэтому весть об амулете Змеи она расценила как знак свыше.

Знающие люди рассказали, что купец остановился в Каменце. А еще говорили, что пробудет он там всего несколько дней, а значит, ей предстояло очень и очень поторопиться.

Собственно, и конь-то богатырский ей понадобился, чтобы как можно быстрее добраться до города. Позарившихся на амулет наверняка уже собралось выше крыши, того и гляди, спугнут купца, да и сбежит он в столицу. А это было крайне нежелательно. Большой город — больше денег, но и больше опасности.

Каменец же казался идеальным местом для работы.

Она едва успела к закрытию ворот. Стража, однако, заупрямилась, и ей пришлось долго и нудно ругаться, прежде чем ей дозволили проехать. Миновав главные ворота, она обратила внимание на деревянный помост, выстроенный недалеко от дороги. На помосте, на длинных кольях, блестевших от жира и крови, висели трое. Пронзив тела насквозь, колья уперлись изнутри в черепа, отчего лица мертвецов смотрели строго вперед.

Велена никогда не приглядывалась к угодившим на колья собратьям по ремеслу. Это казалось ей дурной приметой. В особенности после того как туда угодил отец.

Глаза несчастных были давно выклеваны вороньем, тела основательно разложились, но Велене хватило и мимолетного взгляда, чтобы узнать одного из них. Длинные белые волосы Радена, полоскавшиеся на ветру, трудно было не заметить. Казалось, они остались единственной его живой частью.

Раден был альбинос. Белые от рождения волосы, красные глаза. Пожалуй, и не сыскать никого хуже, чем он, приспособленного для воровского ремесла. Но даже при запоминающейся внешности он умудрился стать неплохим вором. Чтобы не быть узнанным, чтобы сделаться незаметным, ему приходилось прибегать к самым разнообразным уловкам, многим из которых Велена научилась именно у него.

Вряд ли она любила его. Они редко бывали вместе, предпочитая работать в одиночку. К тому же они никогда не задерживались на одном месте, так что их носило по всей стране. Но время от времени они встречались. То в одном городе, то в другом, то в поле, то в корчме. К обоюдному удивлению и немалой радости.

Казалось, сама судьба норовила свести их пути-дороги. Но что-то мешало соединиться им раз и навсегда. Что-то, чего они так и не сумели понять.

И вот сейчас она вдруг ощутила предательскую влагу на щеках.

— Ну что, подружка, жениха встретила?

Сзади подошел один из стражников, не пускавший ее в город. Велена украдкой смахнула слезу, обернулась, бросив на воина испепеляющий взгляд.

— Смотри-смотри, милая, глядишь, воровать отучишься. Или скажешь, что ты не из воровской породы? Да только меня не обманешь, милая, я на вашего брата вдосталь насмотрелся…

Стражник улыбался, а Велена изо всех сил боролась с желанием стереть эту проклятую улыбку с его лица. И то, что позади него прохаживалось еще пяток воинов, значения не имело. Будь это в другом городе, она не сомневалась бы ни минуты. Очень может быть, что именно этот здоровяк и сажал Радена на кол!

Но не сейчас и не здесь! Ее ждет амулет Змеи, а с ним — шанс покончить, наконец, с этим проклятым занятием!

Она выдавила из себя улыбку и поманила воина пальцем. Тот подался вперед, широко оскалив зубы.

— Я запомнила тебя, мерзавец! И пустила коня в галоп.

— Давай-давай, тварь, запоминай! Я, между прочим, тоже тебя запомнил! — понеслось ей вслед. — Встретимся еще, милая, по-другому заговоришь!..

В корчму «Медвежье ухо» она добралась уставшая и злая. Устроившись спиной к стене, лицом к дверям, она привычно обежала постояльцев взглядом. Купцы, ремесленники, парочка загулявших воинов, несколько карманных воришек, сразу же выхваченных опытным взглядом, — вроде все как обычно.

Слегка расслабившись, Велена принялась за еду, не забывая отслеживать все перемещения в зале. Поэтому, когда один из воинов направился в ее сторону, она немедленно насторожилась. Перехватила поудобнее нож, которым резала мясо, а второй рукой уперлась в столешницу — если приспичит, можно будет перевернуть стол. Тяжеловат, правда, ну так ей не привыкать.

Другой воин уже лежал носом в тарелке, этот же упорно продвигался к ней. Можно было, конечно, предположить, что он свернет, подсядет к кому-нибудь другому за стол, но Велена нутром чуяла — он шел к ней. А при ее-то занятии доверять можно только нутру, ничему и никому более.

Она не ошиблась. Воин рухнул на скамью перед ней. Приподнял голову, и Велена остолбенела. И хотя она никогда не встречалась с ним раньше, она мгновенно его узнала. И дело было даже не в известных по всей стране приметах. Дело было в чутье.

Перед ней сидел вор, имени которого не знал никто, но кличку знали все от мала до велика. Его называли Ветер. О нем, о его неслыханной удаче и дерзости бродячие сказители складывали песни. О нем не забывали напоминать на каждом перекрестке и в каждой корчме.

Ветер стал живой легендой.

Мало кто среди воров мог похвастаться, что побывал в великокняжеской казне. Еще меньше, что ушел оттуда живым и не с пустыми руками. И уж совсем некому было сказать, что он надолго пережил это дело. Потому как таких умельцев великий князь разыскивал с удвоенной силой, а казнил особо лютой смертью.

А вот Ветер, сказывали, побывал в казне не единожды. Притом, что один раз его все-таки поймали. Услышав про такое, великий князь, воевавший в то время где-то на юге, не преминул прервать войну и срочно прибыть в столицу, дабы лично принять участие в пытках. Но его ждало жестокое разочарование. Ветер удрал из-под стражи. Из-под утроенной стражи.

Правда, нужно признать, что бравые затеи Ветра не всегда заканчивались благополучно для его подельников. Не раз и не два ловили его приятелей, да хоть бы в той же великокняжеской казне. Однако число желающих поучаствовать в его делах не уменьшалось.

Велена, однако же, никогда не испытывала к нему особой симпатии и считала, что такая известность только вредит делу.

И все-таки, узрев пред собой эту легендарную личность, она ощутила невольное восхищение.

— Я рад видеть тебя, Велена. — Ветер улыбнулся.

Девушка с трудом удержала лицо неподвижным. Он, оказывается, знал ее! С одной стороны, неудивительно, хорошие воры все наперечет, с другой стороны, ее знали в лицо считанные единицы.

Но при этом она против воли ощутила некое удовлетворение. Как же, о ней знает такая выдающаяся личность!

— Не ломай голову. Удачливых воров единицы, женщин среди них и того меньше. Ты ведь тоже меня узнала?

— Скорее, догадалась, Ветер.

— Какая разница. — Он отмахнулся. — Как я понимаю, мы здесь по одному и тому же делу?

— Возможно.

— Да ладно тебе, «возможно». — Вор усмехнулся, — У нас не так много времени — давай начистоту. Согласна?

Велена мгновение помедлила, затем кивнула.

— Вот и ладненько. Слушай меня внимательно. Я здесь уже два дня, поэтому знаю почти все. Первое, завтра утром купец уезжает. Второе, особняк, где он остановился, кишмя кишит стражей. Третье, нас тут только двое.

— Двое? — Велена изогнула бровь. — Невероятно!

— Были еще трое. Ты их видела на въезде.

— Как это случилось?

Ей стоило некоторых усилий сохранить на лице улыбку.

— Неудачники, — презрительно скривился Ветер. — Даже в дом не смогли забраться.

— Полагаешь, с тобой будет все иначе?

— У тебя нет выбора. — Ветер лучезарно улыбнулся.

— Даже так?

— Ты слишком припозднилась. У тебя ни на что нет времени, а значит, и выбора. Ты или присоединяешься ко мне, или идешь вслепую. Прослышав же о твоей осторожности и скрупулезности, я могу сказать, что знаю ответ.

Велена деловито отрезала кусок мяса и принялась старательно жевать. Ветер терпеливо ждал, с лица не сходила улыбка.

— Откуда у тебя этот наряд? — спросила девушка.

— Купил в соседнем городишке.

— Купил? — с нажимом уточнила она.

— Велена, неужели я похож на сумасшедшего? — Вор изобразил обиду. — Но этот, как ты выразилась, наряд, помог мне разговорить нескольких стражников, между прочим.

— Ладно, Ветер, твоя взяла. Каков твой план?

— Все очень просто. Вечером особняк запирается изнутри на засовы, во дворе постоянно находятся стражники. Поэтому самый быстрый и простой план такой. Вплотную к забору растет старый дуб, у которого очень хорошо растопырены ветви, улавливаешь?

— Неужели хозяин не удосужился срубить его до сих пор?

— Представь себе.

— Может быть, это ловушка?

— Все чисто, поверь. Вся надежда у них на стражу и запоры. Так вот, при помощи дуба влезем во двор. Ты лезешь по стене на крышу, там есть слуховое окошко. Оно очень узкое для меня, но ты пролезешь. Затем откроешь мне дверь внизу. После этого я веду тебя туда, где хранится амулет. Возвращаемся опять через дуб.

— А ты знаешь, где находится амулет? — Велена взглянула на Ветра.

Тот выдержал взгляд.

— Чтобы узнать это, я напоил здесь задарма человек десять, не меньше.

— Звучит складно, — пробормотала девушка. — Но если все так просто, что же помешало тем троим?

— Я же говорю, удача дается не каждому. — Ветер улыбнулся еще шире. — Так ты согласна?

— Да. Как сказал — ты не оставил мне выбора.

— Очень рад!

Он крепко пожал ей руку, а затем чуть потянул к себе:

— Может быть, по такому случаю проведем ночь вместе? Подготовимся к делу, так сказать. Обговорим детали.

— Охотно, — ловким движением она высвободилась, — но только после дела.

Велена вложила в улыбку все свое обаяние.

Все оказалось и впрямь необычайно простым. Без каких-либо осложнений они пробрались в дом за пару часов. Но из-за того, что Ветер не знал о точном местонахождении амулета, они какое-то время проплутали по дому. Но, в конце концов, нужная дверь была найдена и открыта — и вскоре амулет предстал пред их очами.

И Ветер, и Велена испытали легкое разочарование. Амулет имел форму длинной, толстой змеи, свернувшейся в клубок, был изготовлен из чистого золота и инкрустирован на редкость крупными изумрудами, рубинами и алмазами. Без сомнения, он стоил немало. Но вовсе не тех баснословных денег, о которых шла молва. Там-то говорилось о вещи из ряда вон выходящей, на деле же амулет оказался вполне заурядной безделушкой, пусть и дорогой.

— Похоже, мы малость переоценили его? — заметила Велена, поднося факел ближе к амулету. — Разве что если с подставкой брать?

Амулет лежал на отдельном столике, изготовленном из слоновой кости и так же богато изукрашенном самоцветами.

— То-то я удивлялся, что нам не встретилось ни одной ловушки, — откликнулся Ветер. — Как бы не оказалось, что это и вовсе подделка.

— Это вряд ли.

Велена сняла драгоценный амулет со столика. Как она и ожидала, он был тяжелым. Хотя не настолько тяжелым, чтобы состоять из золота целиком.

— Внутри явно пустоты, — заметила она.

— Так, может, там и есть настоящее сокровище? — загорелся Ветер. — А это только футляр! Поищи какие-нибудь зацепки!

Велена задумчиво вертела амулет. Обилие камней, всяческих золотых завитушек изрядно затрудняло поиски, но, в конце концов, за головой змеи она нашла небольшое ушко.

— Тут и впрямь что-то есть. Если, конечно, это не какая-нибудь ушастая змея.

— Давай жми!

Велена на всякий случай осмотрела амулет еще раз, а затем аккуратно надавила на выступ. И с трудом сдержала крик. Пасть змеи внезапно сомкнулась на ее пальце. Руку пронзила острейшая боль. Из глаз ее ударили слезы, но она лишь замычала сквозь плотно стиснутые зубы.

— Что с тобой? — Ветер на всякий случай отскочил в сторону.

Велену когда-то уже кусали змеи, но такой жуткой боли она никогда еще не испытывала. В какой-то миг ей захотелось закричать, дать наконец волю чувствам, и пусть ее поймают, пусть потом будет дыба и казнь, но все это будет потом, лишь бы не терпеть эту ужасную, невыносимую боль.

Она со стоном рухнула на колени. Боль вдруг отпустила, по пальцу пополз холодок. Велена бросила взгляд на руку — змея распахнула пасть, как ни в чем не бывало. Только на золотых клыках что-то маслянисто поблескивало. Впрочем, что там могло поблескивать, Велена уже поняла.

— Ах ты, гадина!

Девушка едва не отшвырнула амулет, но ее остановило нежелание поднимать шум. Она медленно и аккуратно вернула амулет на место.

— Что стряслось, Велена?

— Эта тварь меня укусила!

— Какая еще…

— Да амулет этот проклятый!

Велена воткнула факел в ближайшую скобу на стене и принялась отсасывать кровь из ранки.

— Укусила? Это ведь всего лишь…

— Да знаю я, что это! — Девушка выплюнула очередную порцию крови. — Или ты никогда не сталкивался с такими ловушками?

— Ах, вот оно что, понимаю.

— А я вот не понимаю, как могла купиться на такое! Она едва не стонала от бессилия что-либо изменить.

Несмотря на все ее усилия, проклятый холод расползался уже по всей руке! Велена лихорадочно зарылась в мешок и наконец вытащила на свет склянку.

— Противоядие? — поинтересовался Ветер.

— Да, надеюсь, эта гадина впрыснула мне не слишком редкую отраву!

Девушка опростала склянку, долго прислушивалась к ощущениям.

Спустя несколько минут тишину прервал Ветер:

— Ну как? Помогло?

Велена глухо выругалась. Вместе с холодом по руке расползалась немота. Уже сейчас она совершенно ничего не чувствовала и не могла пошевелить пальцами.

— Руби палец! — прошипела она, кладя руку на столик.

— Что?!

— Руби! Я не смогу левой рукой! Ветер выдернул нож:

— Может, противоядие подействует?

— Некогда ждать! У меня рука немеет! Как бы не пришлось потом по локоть… Руби давай, не тяни!

Ветер приблизился, и Велена закрыла глаза:

— Ну же! Давай!

— Как скажешь…

Сильный удар по голове бросил ее на пол и лишил чувств.

Придя в сознание, Велена обнаружила себя лежащей на полу. Последние несколько минут напрочь вылетели из головы. Девушка нахмурилась. Кажется, амулет уколол ее палец… Яд! Она попробовала шевельнуться и с ужасом обнаружила, что вся ее правая часть тела парализована.

Сзади что-то зашуршало. Кое-как перевернувшись на другой бок, Велена увидела Ветра. Надев толстые рукавицы, он укладывал амулет в мешок.

— Ветер, помоги, — едва-едва выдавила она.

В глазах его мелькнуло странное удивление.

— Как ты себя чувствуешь?

— Эта гадость парализовала мне всю правую половину! Ты поможешь мне?

Ветер озадаченно смотрел на нее, и в голове девушки зароились смутные подозрения.

— Что произошло… — начала было она и запнулась. Велена вспомнила все:

— Тварь!

Ветер облегченно вздохнул.

— Наконец-то, а то мне было даже как-то неловко тебе все объяснять.

Убрав амулет, Ветер вынул нож и принялся выковыривать драгоценные камни из столика.

— Какая же ты тварь! — прошипела Велена. — Теперь-то я понимаю, почему не выжил никто из твоих напарников!.. Великие боги, так вот почему Раден с друзьями угодил на кол!

— Какая догадливая. Так ты его знала? Девушка зарычала от ненависти и бессилия.

— Шустрый был парень, Раден этот. Небось, полюбовничек был твой? Ну, ничего, скоро вы снова будете вместе. Обещаю.

Очистив столик от камней, он сложил их в мешочек и поднялся с колен.

— А мне, милая, пора. Тебя скоро ждет много новых событий, возможно, они покажутся тебе любопытными.

Представив ожидающие ее пытки, Велена не сдержала стона.

— Ветер! Хотя бы добей! — попросила она, презирая себя за слабость.

— Прости, Велена, я не убиваю своих друзей и партнеров. И потом, если я тебя убью, кто расскажет людям о моем очередном подвиге? Я, детка, не ты, не люблю оставаться в безвестности!.. Да, и вот еще что — кланяйся от меня Радену.

— Ветер!

— И не проси. Вот если бы ты была чуть сговорчивей там, в корчме, и не откладывала все на завтра, возможно я был бы куда добрее.

Некоторое время он с любопытством наблюдал, как девушка беспомощно корчится на полу, тщетно пытаясь встать.

— Кстати, а куда это я тороплюсь? — Он озадаченно почесал затылок. — На дворе ночь, рядом со мной прекрасная девушка, к чему суета?

Он приблизился к ней, провел руками по волосам.

— Я решил подарить тебе, девонька, немного любви. И когда тебе станет особенно тяжко, ты будешь с радостью вспоминать эти минуты.

— Сволочь!

Ветер перевернул ее на живот, быстро расстегнул ремень и стал стаскивать штаны. Она визжала, норовила перевернуться, но все ее попытки успеха не имели.

— Кричи, кричи, детка, мы в подземелье, кто тебя услышит? Разве что крысы.

Изображая отчаянное сопротивление, Велена улучила момент и выхватила из потайного кармана за пазухой нож. Сейчас все зависело от одного-единственного удара. Она замерла.

— Что это ты расслабилась? — осведомился Ветер. — Я люблю, когда сопротивляются.

Он навалился сзади, горячее дыхание коснулось ее затылка. Велена собралась с силами и ударила ножом, целя в шею. И с превеликой радостью услышала заклокотавшую в горле Ветра кровь.

Судорожным движением она спихнула его тело с себя и отползла в сторону. Радость от победы над Ветром быстро улетучилась, потому как его смерть ничего не меняла. Ее ждали дыба и казнь, а она не могла даже натянуть штаны.

Более мерзкого состояния нельзя было и вообразить. Велена даже начала подумывать о самоубийстве, но, заслышав дверной скрип, передумала. Уж лучше отправить в преисподнюю еще какого-нибудь гада!

Девушка замерла, стискивая нож, и тут обнаружила, что скрип и чьи-то шаги доносятся не от входной двери.

— Здоровья тебе, Велен. Или лучше Велена?

Как она ни прислушивалась, голос, казалось, раздался над самым ухом. Причем очень знакомый голос. Она с трудом повернула голову, но отсвет факела искажал лицо говорившего до полной неузнаваемости.

— Это я, Адамир, помнишь?

— Адамир? Что ты тут делаешь?

Мысли Велены бешено бегали, пытаясь понять, в какую еще дрянную историю ее угораздило попасть.

— Тебе нет причины волноваться, — заметил Адамир. — Если ты обещаешь не размахивать своим ножом, я немедленно сниму твой паралич.

— Что тебе нужно от меня? — прохрипела она. — Ты мало похож на спасителя воров-неудачников!

— Может быть, все-таки первым делом подлечим тебя? Да и штаны бы тебе лучше надеть.

— Чем это тебя моя задница не устраивает? — проворчала Велена.

— Ну почему же, вполне, хм, вполне… — ухмыльнулся Адамир. — Хотя я предпочитаю более обширные формы.

— Ладно, давай лечи, только нож я не брошу, а вздумаешь чего…

— Брось. Я же сказал, у меня к тебе исключительно деловое предложение.

— Ветер вон тоже начал с делового, сволочь!.. Адамир подсел рядом, поднес к ее губам небольшую бутылочку.

— Какая вонь. — Велена сморщилась. — И что, это надо пить?

— Только если хочешь вылечиться. Два-три глотка, не больше.

Велена отхлебнула из склянки дурно пахнущей жидкости, и ее едва не вырвало. Однако спустя несколько минут паралич и впрямь стал отпускать. Пока девушка одевалась, Адамир открыл потайную дверцу, замаскированную под стену.

— Пойдем, поговорим.

Скрывавшаяся за дверью комнатка была очень маленькой, но уютной. Постель, стул, столик и длинная смотровая прорезь в двери.

— Ты следил за нами?

— Располагайся. — Он махнул рукой на постель, сам уселся на стул.

Велена не заставила себя долго упрашивать, после всего пережитого ее трясло, колени подгибались. Адамир пододвинул ей бутыль с вином.

— Конечно. Собственно, вся эта затея с амулетом была придумана для того, чтобы выловить Ветра. Ты же помнишь мое предложение? Я собираю отряд, и мне был нужен хороший вор.

— Так амулет подделка? — вскинулась она.

— Ну почему? Хорошая вещица из далекой страны, но, конечно, она не стоит тех денег, о которых ходили слухи. Которые я и запустил, кстати.

— Но к чему такиесложности с амулетом? Уж Ветра-то ты мог найти без проблем.

— Да. Я знаю. Но, видишь ли, об этом Ветре так много говорили, что я начал сомневаться в его способностях. Хотелось посмотреть на него в деле.

— Но если тебе был нужен Ветер, зачем ты уговаривал меня там, в корчме?

— Воры не воины. Я не был уверен, что Ветер согласится. А когда встретил тебя, решил, что ты, быть может, подойдешь лучше. Но ведь ты не дала ответа.

— Значит, все это время, пока я разбиралась там с Ветром, ты спокойно наблюдал за нами и ждал? Тебе был нужен победитель?

Адамир кивнул, а Велена стиснула челюсти. — А сейчас ты предлагаешь мне выбор между дыбой и тем самым делом?

— Ну что ты! Ты совершенно свободна. Амулет я тебе, конечно, не отдам. Но препятствовать твоему побегу не буду.

— Неужели?

— Признаться, поначалу у меня была такая мысль. Но потом я понял, что это бессмысленно. У тебя было бы столько шансов сбежать. И потом, я понял, что ты и так согласишься. По доброй воле.

— Ты, наверное, провидец? — Велена усмехнулась.

— Нет. Просто я разнюхал о тебе кое-что и теперь знаю, что ты воруешь не из любви к этому занятию. Собрав необходимую сумму, ты наверняка уйдешь на покой. Поэтому ведь ты пришла за амулетом?

— И ты готов обеспечить мой покой?

— Да. Любую сумму. Конечно, в пределах разумного. Но, думаю, на хороший дом где-нибудь в хорошем месте тебе хватит.

Девушка налила себе вина, одним махом опустошила кубок.

— Ты был откровенен со мной. Это я ценю. И даже готова поверить твоим обещаниям. Но я буду тоже откровенна: ты не нравишься мне. Что-то в тебе не так, я не могу понять что, но это меня пугает.

— Спасибо за прямоту. Но это все твои домыслы. Я таков, каков есть, ничего более. — Адамир добродушно улыбнулся. — Но у тебя есть время до завтра. И у тебя есть выбор — горбатиться всю жизнь, шарясь по чужим углам, рискуя оказаться на колу или угодить на нож вот такому парню, как Ветер. Или же принять мое предложение и рискнуть своей жизнью в последний раз. А теперь иди. И будь осторожна. Стража не знает о нашей с тобой договоренности.

(обратно)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Адамир редко возвращался домой пешком. Но в этот раз, обсудив кое-какие дела с купцом Черняком, а потом удачно повстречав Велену, он решил прогуляться по городу. Проходя мимо корчмы, неожиданно для себя застыл на месте. С удовольствием принюхался к тянувшемуся из харчевни запаху.

Он не был голоден. Черняк расстарался и до отвала накормил дорогого гостя. И все-таки Адамира неудержимо потянуло в корчму.

Странное дело, дома он мог себе позволить практически любое блюдо. Но почему-то запахи корчмы будоражили аппетит куда сильнее самых изысканных домашних блюд.

Адамир раздумывал недолго. Он привык доверять своим желаниям. Поэтому через две минуты уже сидел в корчме, медленно потягивая дешевенькое вино. Хозяин-то, ясное дело, уверял, что это чуть ли не лучшее из заморских сортов, и Адамир не спорил с ним. Хотя отлично знал вкус и цену настоящего вина.

Когда было нужно, маг не привередничал. А то, что он оказался здесь не случайно, было очевидно. Понятие «случайно» вообще не было у него в ходу.

Ничего необычного в корчме не происходило, но Адамир был терпелив. По сторонам он не глядел, уверенный, что по-настоящему важное для него мимо не пройдет. Так оно и случилось. В какой-то момент Адамир вдруг осознал, что пристально наблюдает за двоими постояльцами. Один из них, крупный, кряжистый мужик, по виду кожевенных дел мастер, сидел перед заставленным разнообразной снедью столом и, судя по всему, уже явно изнемогал в борьбе за насыщение собственного желудка. Переоценил ли он свои силы или по случаю удачной сделки решил себя потешить, Адамир не знал, да это и не интересовало его.

Куда большее внимание мага привлек второй. Молодой человек лет двадцати пяти, бледный и худощавый, в крайне затасканной одежде, с унылым видом хлебал из тарелки нечто малоаппетитное.

Адамир еще не понимал связь между этими, похоже, совершенно незнакомыми между собой людьми. Но он отчетливо почувствовал, что они уже крепко повязаны незримой нитью судьбы.

А еще маг понял, что молодой человек уже связан и с ним. Как, каким образом, будет ли это благом или, напротив, сыграет роковую роль в его жизни, Адамир не знал. Но это, признаться, не очень-то его заботило.

Вот обычные маги и колдуны привыкли полагаться на звезды-планеты да на Луну с Солнцем. Высчитывают все, выгадывают под свои планы заумные, а толку? Ни один из известных ему колдунов не имел и сотой доли того, что имел Адамир.

И хотя истинной причиной могущества Адамира было кое-что другое, сам он искренне полагал, что главное, что отличало его, — это чутье. Невероятное чутье на то, что он называл «знак судьбы».

Иной умник нарек бы его провидцем, но это было не так. Адамир никогда не знал с точностью, что именно получится в результате его действий. Он никогда не знал, исполнятся ли его замыслы или, напротив, потерпят крах. Но всегда доверял своему чутью. И, надо отдать должное, оно никогда еще не подводило.

Ремесленник поднялся с места и, подозвав корчмаря, стал рассчитываться. Затем кожевенник двинулся к выходу, на ходу завязывая кошель. И то ли он выпил лишку, то ли просто споткнулся, но, не пройдя и двух шагов, вдруг взмахнул руками и растянулся во весь свой немалый рост. Так и не зашнурованный кошель упал, и по полу весело покатились серебряные монеты.

Адамир не удержал широкой улыбки. Причину неловкости ремесленника он понял сразу. Кто-то из присутствующих воспользовался магией, и Адамир уже знал кто — тот самый бледный молодой человек.

Парень сидел с невозмутимым видом, с энтузиазмом поедая мутноватую похлебку. А его правая нога намертво припечатала к полу парочку монет.

Адамир по достоинству оценил силу заклятия. Довольно простенькое, оно было сотворено с ошибками и потому потребовало уйму лишней энергии. Без сомнения, у парня были способности к волшбе. Вот только использовать магию для таких дел…

Адамир собрался подойти к парню, но первым к его столу добрался кожевенник. По пути он торопливо подбирал рассыпанные деньги, и мало кто из людей осмелился их присвоить. Те же, кто все-таки осмелился, наткнувшись на свирепый взгляд ремесленника и оценив его пудовые кулаки, поспешили вернуть ему серебро.

— Эй, ты! Ну-ка верни! — Кожевенник угрожающе навис над молодым человеком.

— Что вернуть?

Голос парня заметно дрогнул. Огромные ручищи кожемяки явно внушали страх, но и отказаться от денег парень был не готов. Адамир его прекрасно понимал — есть ту загадочного происхождения жижу было не менее страшно.

— Верни деньги, по-хорошему прошу!

— Какие еще деньги?

Парень украдкой огляделся. Дверь была в нескольких шагах, но ведь надо было еще и монеты подобрать.

— Ах ты ворюга!

Ручищи ремесленника вцепились в парня. Тут-то Адамир и подоспел.

— Уважаемый, — обратился Адамир к здоровяку, — вот твои деньги. Они ко мне закатились. Прости, что сразу не отдал, пока вот догнал тебя, за вами, молодыми, разве успеешь?

Кожемяка тупо уставился на протягиваемые ему деньги.

— Ты чего это, отец? Он же мое серебро прихватил, я видел!

— Ты ошибаешься. Возьми эти монеты и пересчитай еще раз.

Кожемяка выпустил парня, и тот немедленно уселся на лавку. Нормальный вор на его месте давно бы сбежал. Но этот никак не хотел уйти без денег. Похоже, он вообще впервые в жизни взялся за воровское ремесло. Кожевенник тщательно пересчитал деньги.

— Но ведь это не мои, — все-таки возразил он, хотя и недостаточно уверенно.

— Но ведь это серебро, не так ли? — Адамир широко улыбнулся.

— Ну.

— Все точно?

— Ну.

— Так чего тебе надо?

Кожемяка беспомощно оглянулся. С одной стороны, он подозревал, что стоявший перед ним старик тоже вор и просто выручает молодого. С другой стороны, старик выглядел весьма серьезным и уважаемым человеком. В конце концов он плюнул и пошел к дверям.

И тотчас рядом со столом вырос корчмарь:

— Все в порядке?

— Конечно. — Адамир кинул ему монету: — Принеси парню чего поесть и убери эту мутную дрянь со стола, пока меня не стошнило!

— Ну и зачем тебе это? — поинтересовался Адамир. Парень по-прежнему сидел как истукан. Нога была как приклеена к полу.

— Что — зачем?

Он внимательно изучил незнакомца и немного расслабился. Бить его явно не собирались, как и тащить на суд.

— Не дури, парень, как, кстати, тебя зовут?

— Берсенем.

— А меня можешь называть Адамиром. Принесся, корчмарь грохнул на стол блюдо с жареным гусем. Адамир с улыбкой заметил, как судорожно сглотнул Берсень.

— Это мне?

— А кому еще?

Парень жадно накинулся на еду.

— А теперь ответь все-таки — ты вор?

Берсень вновь окинул Адамира проницательным взглядом:

— Нет, но я давно не ел.

— Это я заметил. Кто же ты? И кто учил тебя магии?

— Отец учил.

— Вот как? Значит, ты все-таки маг, хотя, видно, недоучившийся. Отца убили?

— Я бы не хотел говорить об этом. — Берсень нахмурился.

— Значит, убили. — Адамир кивнул. — Как его звали, тоже не скажешь?

Молодой человек отрицательно замотал головой.

— Понятно. А что ты умеешь вообще?

— Лечить немного. Парочку разных фокусов вроде этого — в общем, всякая мелочь. Раньше знал больше, но как-то забылось все.

— И чем же ты сейчас занимаешься? Ну, помимо мщения?

Берсень возмущенно засопел.

— Так, понятно. И сколько лет ты уже бродяжничаешь? Пять, десять?

— Семь.

— Ну что ж. В принципе ты мне подходишь.

— Что это значит? — встревожился парень.

— Я собираюсь предложить тебе работу. Хорошую работу, после которой ты забудешь, что такое голод. Могу сразу успокоить, тебе отводится роль вспомогательная. Будешь лечить моих людей. Всего их будет шестеро.

— А что…

— Подробности вечером, — перебил его Адамир — Спросишь дом купца Адамира. Там все и узнаешь. Если решишься.

— Но ведь ты не сказал практически ничего!

— Видишь ли, Берсень, поначалу я вообще не планировал присутствия в этой группе мага. Но ты мне приглянулся. Поэтому, если тебе надоела нищета… В общем, я жду тебя.

— Я подумаю.

Сохраняя независимый вид, молодой человек кивнул. Адамир с трудом сдержал смех. Желание парня отчетливо читалось на его лице.

Адамир поднялся, но Берсень задержал его:

— Можно вопрос? — но тут же замялся.

— Почему нет? — Маг ободряюще улыбнулся.

— Кто ты? Ты распознал мою волшбу походя… Да, я, конечно, не великий маг и давно не упражнялся, но ведь… У меня ведь остались кой-какие навыки. А отец у меня был далеко не последний чародей. Ты ведь маг, Адамир? И, наверное, великий, потому как я вовсе не ощущаю тебя магом.

Адамир ласково взъерошил ему давно не мытые вихры.

— Я больше чем маг, Берсень. — Заметив, как тот открыл рот и вытаращил глаза, Адамир поспешно добавил: — Нет, не бог, остынь. Все гораздо прозаичнее. Но я и не просто маг, будь уверен. До встречи!

(обратно)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— И все они прибыли в назначенное время?

— Да, милая. Я всегда говорил, что правильный выбор — залог успеха. — Маг обнял Радмилу и поцеловал.

— Да, дорогой, у тебя безупречный вкус. Постой, я бы хотела все-таки услышать о том, что было дальше.

— Ты услышишь, милая, но, может быть, мы пройдем все-таки в спальню, там нам будет гораздо удобнее.

Он мягко потянул ее за собой. Она шагнула было следом, но на пороге остановилась.

— Подожди-ка… — Она лукаво улыбнулась. — Боюсь что, оказавшись в спальне, тебе станет вовсе не до рассказа.

— Я обещаю, что буду сдержан, пока не расскажу тебе все до самого конца! — горячо пообещал маг, вновь увлекая за собой жену. — Мне все-таки давно уже не семнадцать, и я в состоянии контролировать себя полностью.

— Охотно верю, милый, — Радмила вздохнула, но глаза ее озорно блеснули. — Вот только я не могу обещать того же.

— Так, может, и не стоит тянуть. — Он притянул ее к себе.

— О нет, — супруга ловко выскользнула из его объятий, — наши чувства станут только сильнее! Да и интересно мне все-таки, ведь все они такие разные люди, неужели они поладили меж собой?

— Конечно же, милая. Из них вышла дружная компания…

Они встретились в гостиной Адамира за накрытым столом. Оделись и вооружились все на удивление скромно, на первый взгляд и не распознаешь, кто воин, а кто вор. И все же чутье сработало у всех безупречно. Воисвет, Горяй и Булыга оказались по одну сторону стола, а Дежень с Ирицей — по другую.

Последней прибыла Велена, по-прежнему пряча лицо под капюшоном. Быстрым взглядом окинула собравшихся и, безошибочно определив местонахождение «своих», двинулась к ним.

Но добраться до лавки ей было не суждено. Едва появившись в комнате, она немедленно привлекла к себе крайне пристальное внимание Булыги. Откровением для нее это не стало. Да она особенно и не скрывалась, не потрудившись даже сменить одежду.

По ее твердому убеждению, витязь, в силу присущей людям его профессии ограниченности или, попросту говоря, тупости, должен был давно уже выкинуть ее из головы. Или, учитывая то дело, ради которого они собрались, вряд ли будет раздувать их прошлый конфликт.

Ну а ежели в силу своего врожденного слабоумия все-таки раздует, Велена была уверена, что Адамир окажется рядом.

Но она ошиблась почти во всем.

Булыга был еще очень молод и крайне щепетилен в таких вопросах. И он хорошо запомнил ее. Не в лицо, конечно, но одежда, походка, силуэт прочно отпечатались в его памяти.

Да и могло ли быть иначе? Ведь большего оскорбления ему не наносил никто. Да, ему приходилось отстаивать свою честь в поединках, но ведь там он имел дело с воинами! Забыть же и оставить без внимания наглую выходку воришки, оставившего к тому же отметины на его лице, было решительно невозможно!

Когда же он заметил, что вор даже не попытался сменить одежду, Булыга едва не взорвался от гнева. С неожиданной для его размеров скоростью он метнулся к воришке и сгреб его за шиворот. На этот раз богатырь держал его на безопасном расстоянии.

— Ага, гаденыш! Попался! Ты думал, если я тебя в лицо не видел, это спасет тебя, подлая тварь?

Булыга торжествующе огляделся, надеясь, что кто-нибудь поддержит его борьбу с воровством. Но понимания на лицах присутствующих он не обнаружил.

А потом из-за стола поднялся Дежень.

— Эй, здоровяк, — ледяным голосом заметил он, — по-моему, все мы пришли по приглашению одного человека и видно, по одному делу.

— Это ничего не меняет! — проревел в ответ Булыга, потрясая своей добычей в воздухе. — Сначала я проучу этого ворюгу как следует!

Сверкнув клинком, к богатырю молнией метнулась Ирица. И тотчас же на ее пути вырос улыбающийся Горяй.

— Милая, — заметил он, выхватывая меч, — не стоит мешать моему большому товарищу. Признаться, я тоже не люблю воров.

В руках Деженя появился лук, но тут из-за стола поднялся Воисвет.

— Прекратить! — рявкнул он и грохнул кулаком по столу. — Оружие в ножны!

Пожав плечами, Горяй убрал меч, ласково улыбнулся Ирице и двинулся на прежнее место. Презрительно фыркнув, девушка тоже вернулась назад.

— А теперь ты!

Тяжелый взгляд Воисвета обрушился на Деженя, но тот и глазом не моргнул.

— Пусть этот циклоп сначала отпустит… — Он замялся на миг, но быстро нашелся: — Нашего человека!

— Он отпустит, — сказал Воисвет. — Но сначала ты, парень, уберешь лук.

Дежень медленно ослабил тетиву, убрал стрелу и зачехлил лук.

— А теперь ты. — Воисвет повернулся к Булыге.

— Я поймал вора! — с некоторым удивлением и долей обиды отозвался богатырь.

— Сейчас это не вор. Он прибыл сюда, как и мы, по приглашению хозяина. И потом, немного чести победить слабого!

— Это вор! — вскричал богатырь, хотя уверенности и ярости в его голосе заметно поубавилось. — И его надо наказать!

— Ты же витязь, юноша. — Воисвет укоризненно покачал головой.

Булыга засопел. Он терпеть не мог, когда его называли юношей. Однако слово «витязь» еще не стало для него обыденным.

— Ну ладно, ладно, — смягчился он. — Но я должен хотя бы увидеть его крысячью морду!

Он быстрым движением сорвал с головы пойманного капюшон и обомлел. Хватка его ослабла — и вор рухнул на пол. По плечам рассыпалась копна светлых волос.

— Баба! — ахнул Горяй.

— Меня зовут Велена, — прошипела девушка.

Она от души врезала Булыге между ног. А затем неторопливо, под ошеломленными взглядами всех, уселась за стол рядом с Деженем.

— Та самая? — тихо спросил он.

Велена кивнула, окинув его подозрительным взглядом. Опять! Скоро ее будут узнавать уличные псы! А она предполагала, что ее известность не столь широка.

Сбоку послышался возбужденный шепот Ирицы. Глаза ее отчего-то сияли радостью.

— Тебе нечего беспокоиться. Кроме меня и брата, о тебе больше никто не знает. И я так рада тебя видеть! Но уж никак не ожидала, что ты окажешься моложе меня.

Ирица буквально пожирала ее взглядом.

Велена осторожно кивнула, окинула мельком мужчин по другую сторону стола. Воисвет уже сидел с каменным лицом, рядом широко улыбался Горяй, не отрывая от нее восхищенного взгляда.

А Булыга все еще стоял на прежнем месте. Он отдышался, но лицо было еще белое и, наверное, корчилось бы сейчас в гримасах боли, если бы не охватившее его изумление. Оно оказалось куда сильнее боли.

Входная дверь распахнулась — и на пороге появился Адамир.

— Я рад приветствовать вас в своем доме, друзья мои. — Он прямо-таки лучился от счастья. — Пришла пора представить вас друг другу. И начну, пожалуй, с самого могучего из всех известных мне витязей.

Хозяин дома шагнул к Булыге, все еще мявшегося посреди комнаты, легонько коснулся его плеча. Ошеломленный превращением гнусного вора в милую девушку, а также, хотя и в меньшей степени, небольшой травмой, богатырь пропустил отпущенный ему комплимент мимо ушей.

— Вот так лучше? — осведомился Адамир.

От его руки по плечу разливался приятный холодок, который в два счета достиг паха, и ноющая боль отпустила. Булыга украдкой вздохнул, стараясь не показать, что удар причинил ему какие-либо страдания.

— Я и так в порядке, — буркнул он и двинулся к столу.

— Вот и замечательно. Итак, этого мужественного воина зовут Булыга, он один из сильнейших богатырей на земле!..

— Оно и видно, что не из умнейших, — усмехнулась Велена.

Богатырь бросил на нее насупленный взгляд, сжал пудовые кулаки.

— Вот этот кудрявый красавец — Горяй, — продолжал тем временем Адамир. — Он ловкий и умелый боец, один из лучших на мечах.

— Что-то мне подсказывает, что лучший он совсем в других делах, — вставила Ирица.

— Еще никто не жаловался, милая, — подмигнул ей сотник.

— А это… — Адамир остановился возле князя. — Обращаю ваше внимание на наиболее славного своими делами и честью — князь Воисвет. Именно он возглавит ваш отряд.

Взгляды присутствующих скрестились на князе. Он кивнул, не глядя ни на кого в отдельности и в то же время отлично видя всех. От него не укрылось, как скривились девушки по ту сторону стола. Как улыбнулся Дежень, нехорошо так улыбнулся, вроде бы и не оскорбительно, но как-то нехорошо. Краем глаза заметил он, как шевельнулся Горяй, горя от нетерпения что-то сболтнуть, но каким-то чудом удержался.

Один только Булыга сидел недвижимый как скала. Хотя он и смотрел на князя, Воисвет чуял, что внимание его по-прежнему приковано к Велене.

— А это Дежень и его сестра Ирица, — рассказывал Адамир. — Известные в некоторых кругах люди, так сказать, свободолюбивые бродяги и искатели приключений.

— А также воры и разбойники, — встрял Горяй.

— Да. Только грабить они предпочитают других разбойников, не так ли? — Велена повернулась к Деженю.

— Оно и понятно, — кивнул Воисвет. — Золотишка-то у них немало, а князю доносить не пойдут. Не вас ли люди видели вместе с известным разбойником Ореем? Которого намедни мертвым нашли, а?

Ирица и Дежень только улыбнулись в ответ.

— И, наконец, Велена. Известная кое-где и кое-кому. Мог бы и еще кое-что добавить, но знаю, что она этого не любит.

— Да чего тут добавлять, — отмахнулся Горяй. — Видели мы, как она с нашим Булыгой цапалась! Но, должен заметить, вместе они так мило смотрелись.

— Ты! — побагровел Булыга.

Горяй легко увернулся от его размашистого удара. А следующий взмах остановил на полпути Воисвет:

— Остынь, парень!

— Не люблю трепачей!

— Я тоже не люблю, ну и что? Думаю, у нас всех отыщутся какие-то недостатки, но, если мы примем предложение хозяина, нам придется как-то уживаться.

Богатырь что-то сердито зарычал, но руку отвел.

— Он, наверное, хочет сказать, что мы еще не приняли предложение, — заметил Горяй.

— Горяй! — Воисвет обжег его взглядом.

Сотник примиряюще вскинул ладони:

— Я уже молчу.

Адамир с любопытством наблюдал за происходящим, лишний раз убеждаясь в правильности своего выбора.

— Итак, гости дорогие, вижу, вы уже перезнакомились, — сказал он. — Но в отряде появился еще один человек. О котором, признаться, я и сам не подозревал до последнего момента.

Через порог шагнул невысокий юноша. Был он широкоплеч, но настолько худощав, что одежда висела на нем мешком.

— Этого юношу зовут Берсенем.

— Уважаемый Адамир, — осведомился Воисвет, — ты, кажется, говорил о шести.

— А еще говорил об искусных и опытных воинах, — добавил Горяй.

— Все верно. Я не ошибся и не пытаюсь никого обмануть. Но мне представляется, что этот парень окажет вам неоценимую помощь.

Молодой человек смутился, покраснел, а руки его задергались, заметались в безуспешной попытке найти пристанище.

— Что-то он непохож на воина, — заметил сотник. — Да и к воровской братии, похоже, отношения не имеет.

— Много ты знаешь о воровской братии, красавчик. — Ирица скривилась.

— Все верно. Вы правы, друзья мои. Он и впрямь не относится к числу ни тех, ни других. Присаживайся, Берсень. — Адамир показал ему место, сам же уселся во главе стола. — И вообще, что мы все время разговариваем, а? Это при накрытом-то столе.

Он быстро налил себе кубок вина и взметнул его вверх.

— Я хочу выпить за всех вас. Я рад, что вы удостоили меня своим присутствием.

Гости последовали его примеру, с грохотом сдвинули кубки.

— И все-таки, Адамир, ты так и не сказал, кто этот симпатичный юноша. — Ирица подмигнула Берсеню.

Тот опять покраснел, его рука с кубком тотчас зацепилась за соседнее блюдо, и вино хлынуло на белоснежную скатерть.

— Какому богу плеснул, парень? — усмехнулся Горяй.

— Берсень — маг, — сказал Адамир.

И улыбки на лицах присутствующих тотчас пошли на убыль. Берсень смутился еще больше, и только хозяин расплылся в довольной гримасе.

— Еще чего не хватало, — буркнул Булыга. — Терпеть не могу магов!

— Ну надо же. — Велена окинула богатыря ехидным взглядом. — Эта гора мышц, оказывается, подает надежды на появление разума… В отдаленном будущем.

— Да уж, я бы тоже предпочел без магов обойтись, — нахмурился Горяй. — Из-за одного такого типа меня целый день поджаривали на солнце.

— Слышала я, из-за чего тебя поджаривали, — отмахнулась Ирица. — Держал бы свой… — она оскалилась, — свой меч в ножнах, остался бы целехонек.

— Я и сейчас целехонек, — ощерился Горяй. — Но если тебя это так беспокоит, можешь убедиться сегодня же ночью…

С улыбкой наблюдавший за препирательствами Адамир наконец решился их прервать.

— Позвольте, друзья мои, я еще не все сказал, — заметил он. — Если быть точнее, Берсень всего лишь ученик мага. И если быть совсем уж точным, то учиться в настоящее время ему не у кого. Его… э-э… учителя убили, а сам он последнее время бродяжничал и перебивался с воды на хлеб.

— Так он еще и колдовать не умеет? Ничего себе волшебник! — непонятно чему обрадовался Горяй. — Но на кой ляд нам такой калека? Тем более что по здравом размышлении маг-недоучка может оказаться опаснее нормального мага.

— Где ты видел нормального мага? — фыркнула Ирица. — Так что пока чертовы колдуны не отняли у парня мозги и жизнь, у него хорошие шансы стать порядочным человеком.

— Вором, надо понимать? — осведомился Горяй.

— Но не воином же, с двумя мыслями на всю жизнь!

— Хм, — сотник вскинул брови. — Для такого вывода, думаю, надо очень хорошо знать нашего брата, можно даже сказать, очень близко знать.

— Вовсе не обязательно. Все ваши мысли и желания написаны крупными буквами на вашем медном лбу! — Ирица постучала себя по голове. — А у тебя, Горяй, и вовсе высвечивается одно-единственное желание!

— А я его и не скрываю. — Сотник подмигнул ей. Ирица презрительно скривилась, и в разговор вмешался Адамир:

— Спокойно, друзья. Мы, кажется, вели речь о маге. Так вот, Берсень все-таки кое-что умеет. Он умеет лечить. И я полагаю, что даже при столь скромном умении его помощь может весьма и весьма вам пригодиться.

— Ну а мне-то лично кажется, что он способен не только лечить, — игриво заметила Ирица. — Теперь есть хоть один приличный мужчина.

— А как же я, дорогуша? — немедленно встрял Горяй. — Разве мы с тобой не уговорились на ночь?

— Опять ты? Тьфу! Вижу тебя пару минут, а надоел пуще пареной репы!

— Сестренка, — тихо сказал Дежень, — мне, кажется, ты выпила слишком много вина.

— Ну конечно, дорогой братец, — прошипела Ирица. — Конечно же все дело в вине! А в чем же еще! Когда ты тащишь в постель первую же встречную девку, все дело конечно же в чистой и светлой любви! А стоило мне встретить милого парня с умным лицом…

Под тяжелым и неподвижным взглядом брата Ирица замолкла, резким движением пододвинула блюдо с жареным гусем и решительно принялась за еду.

— А теперь, друзья, когда вы более-менее узнали друг-друга, — с усмешкой сказал Адамир, — самое время выслушать меня относительно цели нашей с вами встречи… всем вам без сомнения известно имя великого мага и чародея Кощея, коего в просторечии именуют также Бессмертным.

За столом заметно оживились. Вспыхнули глаза Булыги. Горяй открыл рот, но был остановлен повелительным жестом Адамира.

— Но не спешите с выводами, друзья, — продолжил Адамир. — Вам не придется сражаться с ним.

Многие облегченно выдохнули воздух, и только на лице Булыги отразилось разочарование.

— Сей великий маг прожил очень долгую и насыщенную жизнь. Как вы, наверное, знаете, множество героев уходили за его головой. Мало кто из них вернулся. Но некоторые все ж таки похвалялись победой над Кощеем, некоторые даже привозили жен, якобы вызволенных из его полона, однако не проходило и полгода как этот маг вновь объявлялся живой и здоровый, хотя и в другом месте.

— Так, может, это его родственники объявлялись, — вставил Воисвет.

— Насколько известно, Кощей — последний представитель древней расы, и посему родичей у него давно уже нет. Впрочем, речь не о нем в общем-то. Меня не интересует лично он, куда больше меня занимает его наследие. После своих загадочных исчезновений… — Заметив нахмурившихся воинов, Адамир поспешно добавил: — Или, если угодно, после своей очередной смерти от рук очередного героя на земле остался его замок. Представляете, какие несметные сокровища там таятся.

— Постой-ка, хозяин, — встрял Горяй, — но ведь замок любого колдуна должен развалиться после его смерти.

— С чего ты взял? — изумился Адамир.

— Ну а как же, — сотник оглянулся на остальных в поисках поддержки, его взгляд остановился на Берсене: — Вот ты, парень, что думаешь? Разваливается жилище мага или нет?

— Да, очень часто обиталище мага скрепляют мощные заклятия, которые со смертью его вызывают распад и разрушение.

— Ну вот! — обрадовался Горяй. — Что я говорил!

— Но это не обязательно. — Берсень с виноватой улыбкой развел руками. — Маги ведь разные, и магия у всех разная, и дома их, и замки все может быть устроено совсем иначе.

— Так, значит, герои там все рушат, — продолжал гнуть свое Горяй. — Рушат и грабят. То есть сначала грабят, а потом рушат. А если что остается, ломают замок, чтобы, значит, никому больше не досталось.

Он с довольной усмешкой огляделся.

— Ну хорошо, — согласился Адамир. — Даже если такое происходит в большинстве случаев, мне кажется, всегда существует возможность того, что замок остается целым и к тому же битком набитым богатствами. Например, если герой не смог все вынести и решил вернуться позже, возможно ведь?

— Ну это да, это вполне разумно, — охотно кивнул Горяй.

— Ну вот и договорились. Итак, друзья. Мне известно местонахождение одного такого замка. Между прочим, недалеко отсюда, в горах.

— Так ты что ж, предлагаешь нам вынести оттудова все добро? — Булыга потемнел. — Мы что, по-твоему, носильщики тебе?!

— Ну что ты, Булыга. Все совсем не так! — Адамир замахал руками. — Во-первых, вам не придется выносить какие-либо сокровища. Нет, если вы прихватите что-то для себя, это пожалуйста, но мне этого добра не надо, я человек небедный. Во-вторых, за многие годы вокруг замка Кощея поселилось огромное число всяческих чудищ, страхолюдин и прочей нечисти. Именно поэтому, богатырь, дорога к замку не будет легкой прогулкой. Именно поэтому я предупреждал каждого из вас, что вернуться из этого похода смогут далеко не все.

— Но если тебе не нужны сокровища Кощея, — задумчиво сказал Воисвет, — если ты сам готов одарить нас с царской щедростью, верно, тебе требуется кое-что значительно более ценное? — Он заглянул в глаза Адамира.

— Ну конечно же. — Адамир спокойно выдержал его взгляд. — То, что мне нужно, гораздо ценнее любых сокровищ. Мне нужна одна вещица, находящаяся в том замке. Это очень древняя и очень ценная вещь.

— И стоит гораздо дороже всего, что посулил нам? — спросила Велена.

— Откровенный вопрос заслуживает откровенного ответа. Вещь эта наделена огромной мощью. И способна предоставить любому человеку столь огромные возможности, что перед ними меркнут любые деньги.

— Предоставить любому человеку? — спросил Горяй. — Я не ослышался?

— Конечно, — закивал Адамир. — Это очень сильная вещица.

— Тогда почему ты так уверен, что мы сами ею не завладеем? — ухмыльнулся сотник. — Ты ведь наверняка предусмотрел все? Какая-нибудь хитроумная хитрость?

Адамир вежливо улыбнулся:

— Дело не в хитрости. Дело в вас. Никто из присутствующих здесь не может завладеть силой этой вещи. Кроме меня. Да, вы можете попытаться. Да, вы можете даже ощутить магию этой вещи. Быть может, она даже как-то отреагирует на вашу попытку, возможно, даже окажет некоторую помощь. И вот тогда, именно тогда, когда вы вообразите, что она ваша, что ее сила принадлежит вам и что вы теперь способны повелевать миром… — Он сделал паузу, обвел глазами всех. — Вот тогда вы и умрете. Меч Кощея, а эта вещь, скорее всего, явится вам в образе меча, пожрет ваши души — и вы станете его рабами. У вас больше не будет своей жизни, не будет своих мыслей и желаний, вы будете выполнять только его волю.

Несколько мгновений за столом царило напряженное молчание.

— Великие боги, какая, к черту, воля у меча! — наконец воскликнул Горяй.

Адамир бросил взгляд на Берсеня. Тот кивнул.

— Насколько я понимаю, это вовсе не меч, — неуверенно начал он. — Это некое магическое заклятие, наверное, или, может быть, даже некое создание, то есть нечто наделенное собственной волей и целью. Это сложно объяснить, но такое бывает.

— Ладно. Пусть так, но ты-то как с ним управишься? — Сотник ткнул пальцем в сторону хозяина дома. — Или это уже нам знать не положено?

— Ты поразительно проницателен, друг мой. Рассказывать вам подробности магического ритуала бессмысленно. Вы ничего не поймете. А если и поймете, вряд ли сможете повторить. Для этого нужен маг. Нужен очень хороший и очень опытный маг. Есть такой у вас?

Адамир с улыбкой оглядел всех.

— А есть ли имя у меча? — неожиданно спросил Берсень. — Обычно всякая достаточно могущественная чародейская вещь имеет собственное имя.

— Имя? — Адамир наморщил лоб и пробормотал: — Признаться, пока не думал об этом… Я не знаю его настоящего имени. Но чтобы было понятно о чем идет разговор, давайте называть его Черный меч… Не возражаете?

— Почему Черный? — спросил Горяй. — Коли не знаешь, давай что-нибудь повеселей, например Золотой меч? По-моему, хорошо звучит!

— Нет, Золотой не пойдет, — с улыбкой возразил Адамир. — Меч принадлежит Кощею, стало быть, как и его бывший хозяин, олицетворяет собой зло. А значит, лучше всего подходит — Черный меч.

— Ладно, Черный так Черный, нам без разницы, — сказал князь. — Скажи-ка лучше, Адамир, откуда ты вообще знаешь о мече? И о том, что в замке нет Кощея?

— Магия способна на многое, Воисвет. Существуют сотни приемов, чтобы выведать интересующие тебя сведения. Вот Берсень подтвердит.

— Но что же твои приемы не помогли тебе вытащить этот меч? — Раскрасневшийся Горяй подался вперед. Адамир повернулся к юному магу:

— Берсень, может быть, ты пояснишь?

Под сосредоточенными взглядами присутствующих за столом Берсень покраснел, а его руки, впившиеся в кубок, напротив, побелели. Он очень хорошо понял, что Адамир не просто так переводит на него вопросы. Он проверяет его знания и вообще степень его полезности в предстоящем походе.

— Да, — охрипшим голосом сказал Берсень. — Существует много способов узнать о чем-то и не меньше способов добыть это. Проблема в цене. За знания одна цена, а чтобы добыть вещь — другая, бывает, более высокая.

— На случай если ты не понял, Горяй, — заметила Ирица. — Берсень сказал, что Адамиру гораздо дешевле нанять нас, чем какого-нибудь могучего колдуна или даже демона. А учитывая, что такие разгильдяи и болтуны, как ты, скорее всего, сгинут по дороге, получается сплошная выгода.

— А ты, милая девочка, — немедленно откликнулся сотник, — что-то чересчур шустро своим язычком чешешь, может, тебе почесать им в другом месте?..

Он не успел еще договорить, как в воздухе сверкнула сталь. В следующий миг Ирица распласталась по столу, а ее меч остановился на расстоянии пальца от горла Горяя. Остановился по той простой причине, что Дежень мертвой хваткой вцепился в лодыжку сестры.

Белый как мел Горяй вылетел из-за стола, ухватил меч, но на его руки тотчас легли ладони Воисвета и силой заставили задвинуть клинок в ножны.

— Спасибо тебе, братец, — прошипела Ирица, усаживаемая братом на место. — Ты, как всегда, вовремя! Как всегда, жизнь всяких мерзавцев для тебя дороже чести сестры!

В наступившей тишине сбиваемые ею по ходу движения по столу блюда, тарелки и кубки звенели особенно громко.

(обратно)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Да, это была отличная команда. Слаженная, сплоченная, и они так быстро нашли общий язык.

— Как мы с тобой?

— Ну что ты, милая, гораздо быстрее. Они ведь воины.

Молодожены вошли в спальню, в центре которой стояла широкая кровать, укрытая со всех сторон полупрозрачной занавесью. Но внимание Радмилы привлекло небольшое зеркало, висевшее на одной из стен.

Она мигом освободилась из рук мужа и через мгновение уже стояла перед зеркалом, расчесывая свои длинные, до пояса, волосы.

— Радмила, ну нельзя же так, — изобразил обиду чародей, в одиночестве усаживаясь на постель.

— Одну минуточку, дорогой. — Она подарила ему очаровательную улыбку.

Зеркало вдруг странно дрогнуло, как будто это была поверхность воды, девушка едва не отпрянула.

— Ну если и впрямь только одну, — проворчал маг, пряча усмешку.

— Что это? — Радмила осторожно протянула вперед руку.

Палец погрузился в зеркало, поверхность которого оказалась мягкой и податливой, как кисель.

— Да так, одна забавная вещица, — лениво уронил маг. — Если очень долго в него смотреться, начинаешь испытывать одно страстное желание.

— Какое же? — Она бросила на мага лукавый взгляд.

Раскинув руки, чародей упал на постель. Простенькое заклятие заставило его одежду расползтись в разные стороны.

— Какое желание, милый? — капризно надула губки девушка. — Ты не сказал мне про желание.

— Желание? А-а, ты про зеркало. Это «зеркало истины». Несколько минут перед этим зеркалом, и человек начинает рассказывать о себе такое, чего и спьяну-то не разболтает.

Под оглушительный смех чародея Радмила мигом отскочила от зеркала. Внутри все дрожало. Ей стоило огромных усилий взять себя в руки.

Но самое ужасное заключалось в том, что она не понимала, что с ней происходит. Почему «зеркало истины» заставило ее так испугаться? Разве было в ее жизни что-то, чего нельзя было знать ее мужу?

Радмила нахмурилась, перебирая в памяти былое, и украдкой вздохнула. Ничего из того, что она помнила, равно уже не было тайной для мужа. Но как быть с тем, чего она не помнила? Как быть с теми годами, что выпали из ее памяти?

Девушка помнила раннее детство, помнила лица родителей из этого детства, но потом как будто все отрезало. Словно случилось что-то такое, что заставило ее позабыть все, вплоть до имен родителей и названия того городка, где они жили. Жили тихо и счастливо, она это запомнила.

— Что же ты сразу не сказал, дорогой? — Радмила шутливо погрозила пальцем.

— А тебе есть что скрывать от меня? — Чародей прищурился.

— Ты же знаешь, милый, — с горечью вздохнула она. — Я тебе говорила, есть вещи, которых я не помню.

— Ты тоже знаешь, стоит тебе захотеть, и я выужу из твоей памяти все, что угодно. Даже до самого момента рождения.

Девушка слабо улыбнулась:

— Нет, милый. Я все еще боюсь. И думаю, что это беспамятство скрывает от меня какие-то ужасные вещи.

— Но я бы мог заглянуть в них сам.

— Нет! Прошу тебя, не делай этого! Что бы там ни было, что бы ни скрывалось в глубинах моей памяти, пусть оно там и останется. Я боюсь, вдруг это заставит тебя смотреть на меня по-другому? Уж это я почувствую, а мне бы этого так не хотелось.

— Хорошо, родная моя, — ласково улыбнулся маг. — Ты совершенно права. У каждого из нас найдутся маленькие тайны, которые лучше не ворошить, не так ли?

— Да, милый.

Они обменялись понимающими улыбками. Радмила неторопливо двинулась к постели. Одежда с нее сползала медленно-медленно.

— Что там ты сказал насчет этой семерки? Чародей жадно пожирал ее глазами.

— Может быть…

— Потерпи милый, у нас впереди целая ночь!.. Что же там было дальше?

— Ты вынимаешь из меня душу! — хрипло ответил он. — Ну да ладно. Эти семеро… Уже до корчмы, что располагалась у подножия гор, они добрались практически друзьями.

Последним в корчму вошел Воисвет. Первым делом он проследил за прислугой, взявшейся кормить и чистить лошадей, выдал им массу полезных напутствий, и лишь затем двинулся в харчевню.

Но не сделал он и пары шагов, как был вынужден столбом застыть посреди корчмы. Случилось именно то, чего он опасался. Хотя и ожидал.

Пока он оставался во дворе, его спутники успели разделиться на две половины, да еще и разошлись чуть ли не в противоположные стороны корчмы. В одном углу уселись Дежень с Ирицей и Велена, в другом — Булыга и Горяй. Один только Берсень застыл между столами, растерянно оглядываясь.

Ничего удивительного в увиденном не было. Князь хорошо запомнил, как, повинуясь наитию, группа разделилась надвое еще в доме Адамира. Помнил он и то, что за целый день, который ушел на дорогу, они продолжали упорствовать в разделении. И упорно общались сугубо среди «своих».

Однако, несмотря на это, он надеялся, что им хватит ума собраться хотя бы за одним столом, пусть и по разные стороны.

Воисвет поиграл желваками. Ну что ж, если у его молодых спутников не хватает понимания некоторых простейших вещей, ему придется их этому поучить.

Мгновение он соображал, с кого начать, а затем решительно двинулся к воинам. Как ни крути, а эти были хоть немного да приучены к дисциплине. Горяй заметил его издали. Завозился, заерзал, шепнул что-то богатырю и остался сидеть, уткнувшись носом в тарелку.

По пути князь кивнул Берсеню на другой стол, за которым сидели остальные.

— Мы сейчас все подойдем.

Возле богатыря Воисвет остановился и какое-то время стоял молча. Булыга продолжал невозмутимо есть, даже не обернувшись. Воисвет улыбнулся. Глянувший ему в лицо Горяй тотчас поперхнулся и стал озираться. Похоже, он уже готовился к отступлению.

— Я думал, ребята, что вы воины, — медленно проговорил Воисвет. — А вы ведете себя как драчливые мальчишки. Неужели мне нужно объяснять важность дисциплины в походе?

Булыга медленно вытащил изо рта хорошо обгрызенную и размочаленную мощными зубами кость, кинул ее под стол. Лежавший там пес лениво приподнял голову, обнюхал практически голый мосол и вновь прикрыл глаза Богатырь оскалился и неторопливо повернулся к Воисвету.

— Видел это? — сказал Булыга. — Так вот, я сыт твоей дисциплиной по горло как этот пес костями! У князя Баломира меня удерживал долг и признательность, я был многим ему обязан. Но сейчас все по-другому. И пусть ты хоть князь, хоть кто, я тебе ничего не должен и ты для меня не указ. Ты для меня никто! Понял?

Воисвет скрипнул зубами. Впрочем, ему было не двадцать лет, как этому бугаю, а до своих сорока лет он добрался уже с изрядным запасом терпения.

— А Адамир? Он тоже для тебя не указ? — вкрадчиво осведомился князь.

Голос его очень не понравился сотнику. Горяй кинул на князя быстрый взгляд и ощутил сильное желание пересесть со своего места куда угодно. Лишь бы подальше.

Булыга громогласно рассмеялся.

— Адамир всего лишь хочет добыть меч. И я принесу ему этот меч. Но ни ты, ни кто-либо еще мне не нужны.

— Ты всерьез полагаешь, что добудешь меч в одиночку?

— А что мне может помешать? — Булыга прищурился. — Уж не ты ли?

— Почему нет? — Воисвет пожал плечами. — Почему бы не поставить на место мальчишку, возомнившего себя величайшим на свете героем?

Богатырь неторопливо вылез из-за стола, и Горяй с удовольствием отметил, что он на голову выше князя и раза в два шире в плечах. И это при том, что Булыга был в одной рубахе, а князь еще не успел снять латы.

Сотник улыбнулся. Надень витязь доспехи, он, наверное, и в корчму бы не втиснулся. Горяй вспомнил их спор еще в доме Адамира. Они рыскали по громадному купеческому складу, подбирая себе оружие и броню, и сотник сразу же обратил внимание на тяжеленный доспех, выбранный Булыгой. Представив его на себе, сотник поежился — придавит как муху.

В ответ на его сомнения богатырь усмехнулся и стал надевать доспехи, медленно, но верно превращаясь в ходячую крепость. Когда он водрузил на голову шлем, сотнику стало нехорошо. Хищные обводы, острые шипы, торчавшие тут и там, делали Булыгу похожим на древнее чудище.Но при этом двигался он довольно споро и уверенно.

Однако с того дня Булыга больше не надевал доспехов. Они мирно покоились в громадном тюке на заводной лошади, так что Горяй вновь сомневался, что богатырь когда-либо наденет их снова. Одно дело — покрасоваться перед товарищем, другое дело — в бою такую тяжесть таскать.

— Князь, — сотник улыбнулся, — мне кажется…

Воисвет подарил ему взгляд, от которого Горяй запнулся и закашлялся. Никогда еще он не терялся в присутствии сильных мира сего, да и просто сильных физически. Не было никогда к тому причин — ну не было у Велислава воина более ловкого и умелого, чем Горяй!

Сейчас же он просто не мог ничего поделать. Взгляд Воисвета поистине обладал какой-то нечеловеческой силой! Во всяком случае, желание давать какие-либо советы, как он собирался сейчас поступить или пререкаться, пропало начисто.

— Ты хочешь поединка, Воисвет? — радостно улыбнулся Булыга.

— Много чести для такого невежи, — бросил Воисвет. — Сколько времени прошло с того времени, когда ты перестал пахать землю, а, смерд?

— Ах ты тварь!

Пудовый кулак богатыря ринулся в лицо Воисвета. Тот легко уклонился в сторону и, почти одновременно с ударом богатыря врезал тому по носу. Булыга ударил со второй руки, и только затем боль в носу заставила его взреветь. Из глаз помимо воли хлынули слезы, и витязь окончательно потерял всякое терпение.

Не теряя время на то, чтобы вытереть глаза и прояснить видимость, он изо всех сил замолотил по воздуху кулаками. Уже без всякой цели и какого-либо смысла.

Вдолбленная на службе князю воинская наука мгновенно вылетела из головы, оставив только ярость и желание поквитаться с обидчиком.

Поэтому, когда через пару мгновений Булыга почувствовал, что летит, он даже не удивился. Еще на службе своему князю, во время тяжелых, изнурительных тренировок, ему быстро объяснили разницу между силой и умением. Самое неприятное, что с какого-то времени стало казаться, что он знает ее, эту разницу. Поэтому сейчас было горько и обидно.

Под тяжестью его тела подломились ножки стола, и Булыга рухнул на пол. Сверху посыпались ароматные куски жареного мяса, полилась подливка вперемешку с вином.

Послышались разъяренные вопли оставшихся без ужина людей. Богатырь поднялся, окинул их налитыми кровью глазами, и они немедленно попятились.

Булыга отыскал взглядом Воисвета, беседовавшего со Златаном, хозяином корчмы.

Разговаривая с князем, корчмарь ни на минуту не отрывал настороженного взгляда от богатыря. Недовольные дракой люди расходились, то и дело опасливо косясь на Булыгу. И только Воисвет совершенно игнорировал богатыря. Если бы не желание Златана держать Булыгу на виду, князь, пожалуй, повернулся бы к нему спиной.

Витязь сжал кулаки, заскрежетал зубами. В нем кипела, требуя выхода, огромная сила. Он мог разнести тут все в щепки, мог раскатать эту хибару по бревнышкам, да много чего мог. А уж в том, что выбьет мозги из этого заносчивого князя с одного удара, не сомневался с самого начала.

Но он знал также и другое — проклятый Воисвет не подставится! Хоть тресни!

Время, проведенное на службе, не прошло даром для Булыги. Уж что-что, а таких умельцев он узнавать научился. А еще научился останавливаться. Правда, пока не всегда вовремя, но кое-каких успехов он все-таки добился.

Кто-то тронул его за руку. Булыга повернулся и наткнулся на внимательный и абсолютно серьезный взгляд Горяя.

— Воисвет искусный воин, — тихо сказал он, — Думается, нам стоит послушать его.

Богатырь бросил на князя полный ненависти взгляд.

— Но, знаешь, Булыга, — сотник улыбнулся ему ободряюще, — у нас есть огромное преимущество перед ним. Мы молоды и у нас впереди целая жизнь!

Когда князь расплатился с хозяином за небольшой погром и подошел к столу, все уже были в сборе. Хотя конечно же воинов от воров по-прежнему отделял стол. Берсень благоразумно сел в торце стола.

Воисвет улыбнулся ему и уселся напротив. Рядом уже суетился корчмарь, подавая блюда.

— Никогда не терпел над собой власти, — тихо заметил Дежень, вырезая у жареного кабанчика хороший кусок. — Никакой власти.

Над столом воцарилась напряженная тишина. Невозмутимо ели только князь и Дежень. Выдержав паузу, лучник добавил:

— Но думается, Адамир не ошибся с тобой, князь. Дежень явно недоговаривал, но Воисвет хорошо понял недосказанное. Попробуй повторить такое со мной, говорил его взгляд.

Князь усмехнулся краем губ. Сейчас было не время осаживать Деженя. И хотя тот не обладал богатырской силой Булыги, но князь чуял, что лучник не чета молодому богатырю. От Деженя веяло опасностью.

Но это ничего не меняло. Князь знал, что рано или поздно он поставит его на место. Воисвет знал это так же хорошо, как в свое время знал о том, что Крутослав ошибся, бросив ему вызов.

Время Деженя еще придет. Нужно было только подождать. Уж что-что, а ждать Воисвет умел. Он бросил взгляд на мрачного богатыря:

— А ты быстро учишься, Булыга. Вот уж не ожидал, что ты так быстро остановишься. Но ежели так дело и дальше пойдет, ты станешь великим воином. Уж поверь.

Молодой богатырь с деланым равнодушием пожал плечами. Воисвет внимательно оглядел всех остальных.

— Для тех, кто не очень понимает суть происходящего, я хочу сказать несколько слов.

Ирица фыркнула:

— Да брось, князь. Все мы понимаем, чай, не дети… Чего зря языком молоть?..

Воисвет окатил ее горящим взглядом:

— Если бы поняла, ты не стала бы меня перебивать. Она вспыхнула, но на ее плечо легла тяжелая рука брата.

— Не горячись, сестренка. Воисвет поставлен старшим над нами, и мы должны относиться к нему с должным уважением. Полагаю, в этом деле понадобятся усилия всех нас, а значит, кто-то должен направлять эти самые усилия. Воисвет, как я уже сказал, подходит для этого.

Ирица вырвала из-под его хватки плечо, полоснула брата взглядом и, ничего не говоря, взялась за еду. Воисвет же пристально заглянул в лицо лучника:

— Ты говоришь очень правильные слова, Дежень. Что же мне подсказывает, что думаешь-то ты немного иначе?

Дежень ответил ему спокойным взглядом.

— И как же я, по-твоему, думаю?

Воисвет первым отвел глаза. Князь никогда не жаловал людей, владевших собой так же хорошо, как он сам, а то и лучше. И потому совершенно холодный, абсолютно невозмутимый взгляд лучника ему ох как не нравился.

— Если бы я это знал, Дежень, мы разговаривали бы иначе.

Князь нахмурился. Ему не понравился его же собственный ответ. Слишком получился резкий, слишком угрожающий. А ведь Дежень еще никак не проявил своей враждебности.

«Что же получается? — спросил себя князь. — Вместо того чтобы спровоцировать этого головореза на какую-нибудь откровенность, он сам спровоцировал меня?..»

По губам Деженя скользнула улыбка, и Воисвету пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не выдать своих чувств. Его лицо превратилось в маску.

— Послушай, князь, — мягко заметил лучник, — я понимаю, твое положение приучило тебя везде видеть заговоры, интриги и прочие гадости, но поверь, мне нечего с тобой делить. Да, я не люблю власть, всякую власть. И ты мне противен так же, как и любой другой князь. Но я разумный человек и вовсе не горю желанием занять твое место. Напротив, как я уже сказал, Адамир не ошибся с выбором. И на время похода я готов подчиняться тебе. Можешь быть уверен.

Сбоку послышалось недовольное ворчание Ирицы, брат успокаивающе погладил ее по руке.

— Только одно пойми, князь. Мы ведь даже не воины. Поэтому не жди, что мы будем вести себя как они. То есть твои приказы-то мы выполним, но не более того. Уж прости, но заглядывать в глаза и мести перед тобой хвостом мы не станем.

— Очень верно сказано, Дежень, — поддержала его Велена.

— А мы, значит, должны перед ним на брюхе ползать? — громыхнул Булыга, бросив на Велену испепеляющий взгляд.

— Ты сам сказал, — буркнула она, даже не взглянув в его сторону.

— Ах ты!!!

Булыга приподнялся, сам еще не зная зачем. Не драться же, в самом деле, со слабой девушкой, пусть даже вором. И потому с огромным облегчением услышал окрик Воисвета:

— Прекратить! — Князь поднялся из-за стола.

В глазах его вспыхнул огонь. Но богатырь не заставил себя долго упрашивать. Хотя гримасу, конечно же, скроил крайне возмущенную.

— Не хотите уважать меня, так уважайте друг друга! — прогремел Воисвет. — Неужели непонятно? Впереди нас ждет тяжелый и опасный путь, а вы грызетесь как в разбойничьей банде!

— Откуда такие познания о разбойничьей жизни? — буркнула Велена себе под нос.

Но сидевший рядом князь услышал. Его рука взметнулась, намереваясь отвесить оплеуху, но опуститься не успела. Удивляясь самому себе, Булыга вдруг перехватил князя и легким толчком отправил его руку на место.

— Сам же говорил, — проворчал богатырь.

Булыга и сам не понял, почему он это сделал. Велена не вызывала у него никаких чувств, кроме злости и досады. Ну как же, мало того что едва не обокрали, так еще и баба!

То, что его все-таки не обокрали, — значения не имело. А если вспомнить о том, как она набросилась на него взбесившейся кошкой… Морда вон до сих пор саднит!

В общем, богатырь решительно не мог взять в толк, с чего это он вдруг вступился за нее?..

Когда же Велена подарила ему благодарный взгляд, Булыга с ужасом обнаружил, что его щеки полыхают огнем.

— Спасибо, — шепнула она.

Улыбающиеся лица товарищей были обращены к богатырю, и он ощутил острое желание провалиться сквозь землю.

Никто не заметил, как побагровевшее лицо Воисвета мигом разгладилось, сменившись самодовольной усмешкой.

Он знал — все шло как надо. Нравится это кому или нет, но все они постепенно будут сближаться. И уже не за горами тот день, когда их крепко-накрепко свяжут узы боевой дружбы.

Но над этим ему еще предстоит поработать.

(обратно)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Довольный щедростью Воисвета, Златан поутру вышел их проводить и лично проверил, накормлены ли лошади и подготовлены ли припасы в дорогу.

— А скажи-ка, хозяин, — обратился к нему князь, — далеко ли отсюда замок Кощеев? И нельзя ли где отыскать проводников?

Златан не испугался. Напротив, разулыбался еще цветистее.

— Ну ежели по прямой да по ровной-то дороге, наверное, можно было бы и за несколько дней обернуться. Да только откуда ей здесь, в горах, взяться-то дороге прямой. Сначала вам до хутора Бородая, он у самых предгорий живет, до вечера доберетесь, потом на перевал, а там и до Долины Великанов рукой подать. Ну а что и сколько дальше, никто вам точно не скажет, да и в проводники дураков нет… А ведь я так и подумал, что вы туда идете. В наших краях герои только туда и ходють, да и какие тут еще примечательности?..

— Что, много по душу Кощееву смельчаков-то находится?

— А то! В лучшие времена-то по нескольку человек в день бывало. Но ведь и сейчас в общем-то немало. — Корчмарь поскреб затылок. — Раньше-то герои ходили ого-го, все как на подбор!.. А сейчас, когда сгинул-то он, все больше мелочь ходит, шушера всякая, не про вас будет сказано. Сокровища им, вишь, подавай.

— А откуда знаешь, что сгинул Кощей? Корчмарь пожал плечами, улыбнулся:

— Откуда все слухи приходят? Сорока на хвосте, кто ж еще…

— А можно ли ей верить, сороке-то?

— Да кто ж ее знает? — Златан вздохнул. — Я же говорю, настоящие герои-то вроде вас шастать перестали, а остальные… Они разве рискнули бы при Кощее?

— Значит, не обманывает сорока?

Воисвет поднялся в седло, разобрал поводья. Все уже были в седлах, смотрели на него в ожидании и нетерпении. Князь отвернулся, пряча усмешку, — горячится молодежь, подвигов жаждет. Особенно Булыга, конь-то под ним так и пляшет, так и пляшет.

— Да черт ее разберет! — воскликнул хозяин. — Почитай, и не припомню, чтоб кто вернулся, так вот. Что из числа героев, что из прочих. Может, они, конечно, как-то иначе, магически там, а может, ко мне просто не заходят.

— Но ведь говорят, что после Кощея нечисти в горах осталось немало?

— Это-то правда. Энти чудища нередко и с гор спускаются. Особенно великаны горные, из долины-то. А еще Бородай рассказывал, что дальше в горах какие-то черные карлики живут, но что это, кто, гадать не буду, лучше у него и узнайте. Кстати, Бородай-то, когда неделю назад ко мне захаживал, говорил, что вампира где-то углядел, так что поосторожней.

— Спасибо на добром слове, хозяин. Ну а знающего человека, может, все-таки найдешь? Вон у тебя целый отряд сыновей подрастает. А я в обиде не оставлю.

Златан заволновался и даже отступил на пару шагов:

— Ну как же! Как можно! Я же говорю, Бородай про вампира сказывал, как же можно детишек-то своих? Да и мимо Бородая вам никак не проехать, дорога-то одна, ну а там, ежели с ним сговоритесь, он вас и проводит до Долины. Он мужик смелый, да и семейство у него поболее моего.

— Ладно, хозяин, прощай.

Взметнув пыль, отряд рванулся прочь с постоялого двора.

— Привет Бородаю! — закричал вслед хозяин, но слова его растворились в топоте уносящихся лошадей.

Спустя несколько часов стремительной скачки они наткнулись на небольшую речку — и Воисвет объявил привал. Тотчас же, срывая с себя пыльную и мокрую от пота одежду, Дежень, Ирица и Велена побежали к воде. И немедленно на их пути вырос князь. В итоге после короткого, но яростного препирательства все трое вернулись назад и приняли живейшее участие в решении хозяйственных вопросов, как то: напоить, накормить и почистить лошадей, развести костер, приготовить обед. Под чутким руководством князя, грамотно распределившего работу, довольно скоро все дела были закончены, и Воисвет наконец разрешил людям привести себя в порядок.

На страже был оставлен Булыга, да еще Берсень отнюдь не спешил окунуться в речку. Освободившись от дел, он немедленно уткнулся в толстенный и пожелтевший фолиант.

Остальные, изнемогая от жары, поспешили к реке.

— И вот еще что, — заметил вслед князь. — Девушки…

Ирица и Велена недовольно сморщились и остановились, хотя их пальцы продолжили работу по расстегиванию всяческих ремней, перевязей, пуговиц и шнуров. Во взглядах, обращенных к Воисвету, сверкнула чуть ли не ненависть. Князь остался невозмутим и холоден.

— Должен напомнить, что сейчас вы не девушки, а прежде всего воины. Это означает — далеко не уходить, купаться вместе со всеми.

— Не девушки?!

Они переглянулись, в глазах блеснули озорные искорки. Ирица рывком стащила остатки одежды и с гордостью ткнула пальцем в обнаженную грудь:

— А это что, по-твоему? Или это?

Раздевшаяся Велена тоже не торопилась в воду. На лице стыла усмешка.

— Да и можно ли скрывать что-то от своих собратьев по оружию? — ласково прошептала она окаменевшему князю. — Да разве скроешь?

Воисвет и бровью не повел. Его тяжелый взгляд пробежал по девушкам сверху вниз, и они невольно поежились. Показалось, будто по обнаженным телам прошлись ледяные пальцы. Стыд не стыд, но прежняя уверенность куда-то делась и, ощутив некоторое смущение, девушки заторопились на берег.

На прощание Велена стрельнула глазами в сторону Булыги, сидевшего с широко распахнутыми глазами. Богатырь с трудом заставил себя отвернуться, а когда покосился обратно, девушки уже с хохотом летели в воду.

Речка ослепительно блистала в полуденных лучах солнца, выжимая из прищуренных глаз богатыря слезы, но он с завидным упорством продолжал выискивать в реке Велену. И это вместо того чтобы посматривать на дорогу, да и вообще по сторонам!

Когда Булыга осознал это, он торопливо перевел взгляд на дорогу, над которой колыхалось марево. Но уже спустя несколько минут взгляд его помимо воли стал сползать к реке. Обнаружив это в очередной раз, богатырь тяжко вздохнул и с надеждой посмотрел на Берсеня. Может быть, стоило поговорить с ним, может, это наконец изгонит навязчивые мысли о Велене?

Булыга уже поднялся, но, оглядев внимательно Берсеня, уселся обратно. Маг с такой увлеченностью перелистывал страницы книги, что богатырь не решился подойти. Если его от одного вида книги тянуло в сон, то что будет после разговора с магом? Ему приходилось как-то беседовать с такими книгочеями, и, надо сказать, более тоскливых минут в своей жизни Булыга еще не испытал.

Но он недолго изнывал от безделья и скуки. Вскоре из речки выбрался Горяй. Некоторое время он постоял на берегу, старательно и с явным удовольствием отплевываясь и отсмаркиваясь, а затем направился к одежде. Богатырь следил за ним искоса, с некоторой долей зависти. Горяй не выглядел богатырем, особенно в сравнении с Булыгой, но все его мускулы были вычерчены ровно и изящно, без единой ошибки, без капли жира. Собственно, не было лишнего жирка и у Булыги, особенно после шести месяцев муштры. Но иногда, оказавшись подле таких как Горяй, он представлял себя в виде огромного медведя, случайно затесавшегося среди людей. Здорового, невероятно сильного, но все-таки зверя, пусть даже говорящего. И это было не очень-то приятно.

А еще Булыгу раздражало отсутствие шрамов на теле Горяя. Он слышал, что сотник превосходный рубака, но, если бы и не слышал, сообразил бы сам, понаблюдав немного за ним. Твердый и в то же время раскованный взгляд, легкая походка, выверенные движения выдавали отменного мечника с головой.

Но ежели совсем откровенно, его неуемная манера чесать языком по любому поводу и без повода поначалу смутила богатыря. Впрочем, возможно, Горяй делал это умышленно? Дабы усыпить бдительность, заставить противника недооценить его.

Булыга усмехнулся. Может быть, он и начинал с этого, но потом вошел во вкус, и боевая хитрость стала характером?..

И почему же у него нет шрамов, в конце-то концов? Заговоренный он, что ли?..

— Иди охладись, Булыга, я посторожу. Велена твоя вон там, справа от Деженя и Ирицы.

— Что?! — Булыга поднялся с угрожающим видом, навис над Горяем, сжимая кулаки. — Что значит — моя?..

— Да ладно тебе, все уже знают, что ты положил на нее глаз.

— Глаз? — На лице богатыря проявилась растерянность. — Я положил глаз?

— Ну мы же не слепые. — Сотник пожал плечами. — Да и она, по-моему, засматривается на тебя, особенно после того как ты закрыл ее от нашего озверевшего князя. Так что давай не теряй время.

— Тоже мне советчик. — Булыга нахмурился. — Обойдусь как-нибудь.

— Брось, без советчиков он обойдется, — усмехнулся Горяй. — Сам, небось, еще девок не щупал.

— Чего? — Богатырь вновь подскочил, но сотник своевременно отпрыгнул.

— Шучу я так, — буркнул он. — А раз щупал, чего кругами ходишь? Она тоже, знаешь ли, не девочка. Вон как перед князем вертелась. А ты тут сидишь, ушами дергаешь. Смотри, додергаешься!

— Я на страже!

— Да я заметил. Ладно, чего языком молоть, двигай к девке. Она уж там заждалась, я смотрю, грудь так и выпрыгивает над водой, так и выпрыгивает. А глазом все на тебя косит.

— Хватит тебе болтать всякую чушь!

— Точно! У меня глаз наметанный! Иди-иди! — Горяй попытался подтолкнуть богатыря, но проще было сдвинуть с места скалу.

— Ну я не могу прямо вот так взять и подойти.

— Не можешь прямо, попробуй сбоку! — хохотнул сотник. — Ну что ты как мальчишка мнешься!

— Не могу! — упрямо повторил Булыга. — С ней не могу!.. С девками другими мог. А сейчас не могу. С ней все по-другому, понимаешь?

— Понимаю, чего тут непонятного. Любовь у тебя получается, дело известное.

— Какая еще любовь? — нахмурился богатырь. — Ты болтал бы меньше, глядишь, и целее…

— Та самая любовь! — перебил его Горяй. — Но тут, конечно, от моих советов толку никакого. Стало быть, иди-ка ты в речку и делай что хочешь.

Сотник сплюнул, и тут его взгляд наткнулся на Берсеня, все еще поглощенного чтением. Дождавшись, когда Булыга уйдет, сотник подкрался к юноше со спины и выхватил книгу.

— Отставить чтение! — рявкнул Горяй хорошо поставленным на службе голосом. — Ты что же, злодей, делаешь, а?! Ты что же это задумал?! Хочешь, чтоб к нам вся окрестная нечисть сбежалась?!

— Нечисть? — удивился Берсень. — Почему нечисть? Вообще-то я изучал другие заклятия, касающиеся в первую очередь…

— Молчать, когда тебя спрашивают!.. Он изучал! Разве ты не знаешь, бестолочь, что по книгам нельзя ничего изучить?! Ни воинского ремесла, ни колдовства твоего! Надо заниматься, дурья башка, нужно опыт нарабатывать! А ты тут потеешь сидишь! Да глаза портишь!

Горяй с искренним удовольствием драл горло. За последние несколько дней, что он провел вдали от родной сотни, да еще под руководством князя, он несколько соскучился по этому делу. И сейчас искренне наверстывал упущенное.

— Да ты хоть знаешь, что с тобой будет после целого дня в седле? Да в такую жару? Да после этой пыльной дороги? Да ни одна деву… тьфу ты, я хотел сказать, ни одна тварь после этого мимо нас не пройдет! Понимаешь хоть своей ученой башкой, под какой удар ты нас ставишь?

Надрывая голосовые связки, Горяй активно тряс отобранной книгой. И очень скоро заметил, что взгляд Берсеня буквально не отрывается от нее. Похоже, судьба книги волновала его куда больше, чем проникновенная речь бывшего сотника. И это очень не понравилось Горяю.

— Хорошо, я понимаю причину твоей озабоченности и готов немедленно искупаться, только уж и ты, будь так любезен, верни мне книгу. Это очень древняя и ветхая вещь.

Глаза Горяя недобро сверкнули.

— Что? Книгу, говоришь? Отлично, сейчас отдам, только гляну кой-чего.

Он раскрыл книгу и, сделав вид, что погрузился в ее изучение, сделал пару шагов к горящему костру. Старательно изобразил неловкое движение и как бы случайно швырнул книгу в огонь.

— Нет!!!

Берсень с диким воплем метнулся вперед и выхватил из пламени горящий фолиант. Старая книга горела просто замечательно, и прежде чем Берсень затушил огонь, от нее почти ничего не осталось. Ошалелый взгляд мага упал на сотника.

— Прости, — Горяй сделал грустные глаза, — так вышло.

— Ах ты!..

Стиснув кулаки, Берсень бросился на сотника.

— Ну наконец-то. — Сотника прямо распирало от довольства.

Он без труда перехватил мага за руки и отшвырнул его далеко в кустарник. Берсень выбрался оттуда довольно быстро, глаза его упали на чьи-то ножны с мечом. Заметив его взгляд, Горяй расцвел еще больше:

— Ну давай, я ведь безоружный! Ты же видишь. Но маг так и не шевельнулся.

— Ты не заснул, часом, парень? Ну не хочешь мечом, попробуй магию свою. Или я и впрямь не вовремя уронил книгу и ты кроме картинок ничего еще не успел разглядеть?

Берсень зло сплюнул и стал раздеваться.

— Дурак ты, — прошептал он.

— Нет, мальчик, — улыбка сползла с лица Горяя, — дурак — ты! Я-то надеялся, что с нами отправился настоящий маг.

— Я умею лечить! — выкрикнул Берсень, а потом, уже тихо и скорее для себя добавил: — И еще там кое-что, по мелочи.

— И все? И это все? Ты отправился в замок Кощея с одним наработанным заклятием? И при этом хочешь, чтобы я доверил тебе свою спину?

Юноша молчал, продолжая раздеваться. Он нервничал, и шнуровка на одежде поддавалась с трудом. Горяй обошел его кругом, осматривая как коня на торжище.

— Да и не поздновато ли ты принялся изучать магию? Посмотри на себя, хоть ты и дохловат, но у тебя телосложение воина, так за каким демоном ты в маги поперся?

— Не твое дело! — огрызнулся Берсень. Он справился наконец с одеждой и пошел к реке, провожаемый презрительным взглядом сотника.

Несмотря на летний зной, вода в реке была довольно прохладная, сказывались ледяные ручьи с гор. Булыга входил в воду медленно, против воли поглядывая туда, где купалась Велена.

Но тут рядом вынырнул князь, и Булыга с неохотой перевел взгляд на него. И с трудом удержал вздох восхищения. Вот уж у кого достойная всякого мужчины фигура! Не какая-нибудь там правильная и красивая до омерзения, как у Горяя, или звероподобная, как у него. Нет, Воисвет выглядел именно так, как должно выглядеть воину. Мощный, кряжистый, перевитый плотными, но не разбухшими мышцами, многочисленные шрамы тут и там.

На пару мгновений Булыга ощутил себя сельским мальчишкой, застывшим у забора в немом восхищении перед проходящим через деревню отрядом воинов. Да он, собственно, и был таким мальчишкой всего пару годков тому назад.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, что он все-таки не мальчик и что телесной мощью мало кому уступит. А князя он и ростом выше, и в груди шире, да и мышцы у него толще!

Пыжься не пыжься, с горечью был вынужден признаться себе Булыга, а рядом с князем он все равно смотрится как щенок возле матерого волка. И объем его мышц никого обмануть не мог.

Богатырь свирепо выпятил челюсть, и торопливо отплыл в сторону, опасаясь, как бы князь не разглядел на его лице чего лишнего — зависти там или восхищения.

Когда же поблизости вновь раздался плеск, а из воды метнулась чья-то фигура, Булыга поначалу скривился. Опять этот князь, черт его раздери! Открыл было рот, собираясь ругнуться, да так и забыл закрыть.

Перед ним всплыла Велена. На ее лице расцветала улыбка:

— Спасибо еще раз, что закрыл от этого придурка Воисвета.

Он клацнул зубами, закивал, но из горла вылетел лишь жалкий хрип. Тем временем она подплыла ближе, и Булыгу обдало жаром. Над водой высилась только ее голова, но прозрачная вода не могла скрыть ее очаровательных и невероятно волнующих очертаний.

Он судорожно сглотнул, боясь хоть на миг отвести от нее глаза. Ему показалось, что стоит отвернуться, и ее взгляд неминуемо упадет вниз — и она тотчас увидит, насколько богатырь разгорячился.

Сердце заколошматило с такой силой, будто собралось пробить грудную клетку. Показалось, что вокруг вскипела вода, а от тела пошел пар.

— Ты, я вижу, замерз, Булыга. Ты весь дрожишь! Ладно, вылазь на берег, потом поговорим.

Он послушно кивнул, начал было разворачиваться, но тут она ухватила его за руку и быстро поцеловала. При этом их тела под водой соприкоснулись, и богатырь едва не умер на месте.

А затем с ужасом обнаружил, что тонет. Испуганно рванулся наверх, но Велена была уже далеко, а он даже не был уверен, что все это не пригрезилось ему. И только ее слова, все еще звучавшие в ушах, доказывали, что он все-таки не спит.

— А ты мне нравишься, Булыга, — прошептала она.

Он повернул к другому берегу, намереваясь еще немного поплавать, дабы остудить разгоряченное тело, но в спину ударил неприятный голос князя:

— Куда? А ну назад!

Богатырь зло сплюнул. Плавать вмиг расхотелось. Все очарование, вся горячка его удивительной встречи немедленно испарилась. Метнув на князя испепеляющий взгляд, Булыга поплыл к берегу.

Он одевался, когда, к его вящему неудовольствию, рядом вновь показался Воисвет.

— Что ты там себе навоображал, парень? — Князь хлопнул его по плечу.

— Чего тебе?

— Надеюсь, ты не потерял голову от этой девки?

— Это не имеет к тебе никакого отношения! — прорычал Булыга, покрываясь багровыми пятнами.

— Ошибаешься. — Князь покачал головой. — Я просто хочу избавить тебя от ненужных иллюзий.

— О чем ты? — Богатырь набычился, нутром ожидая какой-нибудь гадости.

— Я не слышал вашего разговора, но уверен, наверняка она призналась тебе в любви, я прав? — Булыга не нашелся с ответом, и князь продолжил: — Значит, прав. Так вот, парень. Подумай вот о чем. Нас ждет куча опасностей, а она в конечном счете всего лишь слабая девушка, так ведь? А ты сильнейший воин в отряде! Понимаешь меня?

Булыга возмущенно засопел.

— Семь человек — это довольно большой отряд, — втолковывал князь. — И сейчас самое время создавать всякие союзы, понимаешь? Так что не обольщайся на ее счет! Запомни, она вор, у нее нет и не может быть никаких принципов, нет понятия о чести, совести, долге. При первом же удобном случае она обведет тебя вокруг пальца. А вся ее любовь закончится сразу, как отпадет надобность в таком могучем богатыре, как ты. Подумай об этом.

Воисвет ушел, а Булыга долго еще стоял на месте, ощущая себя оплеванным и втоптанным в пыль. И далеко не сразу заметил, что Велена давно уже стоит рядом и легонько тормошит его за руку.

— Кажется, я догадываюсь, о чем он тебе наговорил, — заметила она. — Наверняка он сказал, что-то вроде — настало время заключать союзы, так?

Богатырь молчал, отведя глаза в сторону.

— Понятно. — Велена вздохнула. — А ты и уши развесил.

Она ушла, и Булыга долго смотрел ей вслед, ощущая, как его сердце готово разорваться под натиском противоречивых чувств.

(обратно)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На хутор Бородая они попали затемно, но и при свете луны можно было по достоинству оценить размеры усадьбы. Ее опоясывал мощный частокол, какой не в каждом гарнизоне встретишь. Во дворе темнел большой, угрюмый дом в несколько этажей, с многочисленными пристройками, с узкими окнами, из-за чего он походил больше на крепость.

Не хватало только стаи свирепых волкодавов для полноты картины. Но, судя по небольшой дверце внизу ворот, где-то прятались и псы. И наверняка настоящие чудовища, что ни лаять не умеют, ни рычать, а чуть что — сразу в горло.

В закрытые ворота пришлось стучать довольно долго. Стучали с некоторой опаской, положив руку на оружие, опасаясь в любой момент услышать скрип собачьей калитки. Все-таки места здесь были безлюдные, нравы простые, так вот, молчком, спустят псиную свору, доказывай потом, что не разбойник.

В конце концов хозяин появился. Скрипнуло маленькое оконце в воротах, и в просвете показался мрачный, бородатый мужик. Он очень долго разглядывал путников и расспрашивал, заставляя по десять раз повторять одно и то же. Когда же Воисвет передал привет от Златана, мужик принялся едва ли не пытать его, выспрашивая о внешности корчмаря и его хозяйстве. За спиной князя поднялся ропот. Взревел Булыга, готовый ломать ворота, змеей зашипела Ирица. Дежень, тот уже начал рассуждать вслух о том, как бы половчее преодолеть заостренный тын.

Но в конце концов, благодаря недюжинному терпению Воисвета, хозяин отворил ворота.

Как оказалось, во дворе путников встречала практически вся семья Бородая. Шестеро молодых и похожих на Бородая мужиков стояли с топорами. Чуть поодаль дюжина отроков, то ли младших деток, то ли вообще внуков, выцеливали гостей из луков. А из бойниц-окон выглядывало множество женщин с арбалетами, но их уже никто не считал.

Хозяйство Бородая было огромно. Посреди просторного двора располагалось несколько крупных, на три-четыре яруса, домов, соединенных множеством переходов и галерей. Тут и там были разбросаны разнообразные строения: овин, хлев, конюшня, кузница.

И все здесь, вплоть до частокола, было сложено из мощных дубовых бревен, иные аж в два-три обхвата.

— Это что, крестьянское подворье? — поинтересовался Горяй у хозяина. — Или военная крепость? Небось от великанов отбиваешься, Бородай? Или от черных карликов?

Хозяин хмыкнул, подошел к бывшему сотнику и, подсвечивая факелом, осмотрел его лицо.

— Это кто еще с вами? — низким, хрипящим голосом спросил он Воисвета. — Шута с собой возите?

Ответом ему послужил дружный хохот Ирицы с Берсенем и улыбка князя. Но Бородай не нуждался в ответе. Он махнул рукой — и настороженные родственники опустили оружие. Старшие сыновья заткнули топоры за пояс, младшие опустили луки, а женщины мигом исчезли из окон.

— Пойдемте в дом, гости дорогие, — пригласил хозяин.

— Слушай, Бородай, а где же твои псы? — поинтересовался князь, оглядываясь. — Как в таком месте без них-то?

— Были, да сплыли, — с непонятной злостью выдохнул Бородай и до самого ужина не промолвил ни слова. Ужин проходил в молчании и почти в полной темноте. На вопрос Воисвета, почему не зажигают лучин или светильников, хозяин долго не отвечал.

— Не вовремя вы приехали, люди добрые, — наконец сказал он. — У нас намедни вампир объявился, так вот сегодня ждем его в гости. Он-то, злодей, и свел наших собачек. Чуяли они его завсегда. Вот сгубил их всех по одной, злыдень!

— Да, я слышал об этом, корчмарь рассказал, — сказал Воисвет.

— А что он еще рассказал? — с явным неудовольствием поинтересовался хозяин. — Старый хрыч этот соврет, много не возьмет.

— Он больше ничего и не знал. — Князь пожал плечами. — Сказал только, что ты можешь рассказать про Долину Великанов да про каких-то карликов черных.

— А про вампира более ничего не сказывал?

— Да нет.

Хозяин улыбнулся. В полумраке блеснули его редкой белизны зубы. Горяй аж поперхнулся от зависти. Он уж чем только их не белил, а толку никакого! А этот селянин, похоже, вообще о них не думает, а они у него вон как сверкают.

— Это он молодец, а то, знаешь ли, не люблю я, когда болтают попусту. Ну а что касаемо великанов, то рассказывать тут нечего. Дорогу тут давно протоптали, мимо Долины не пройдете. Ну а великаны как великаны. Ежели поймают — сожрут.

— А другого пути, кроме как через Долину, к замку Кощея нет? — спросила Велена.

— Другого? — Бородай усмехнулся, вгляделся в нее. — Ты, девка, видно, по воровской части. Но должен тебя огорчить — придется вам как-то через Долину перебираться, другого пути нет. Или вы думаете, Кощей случайно там великанов еще в незапамятные времена расселил?

— Ну ладно, как-нибудь разберемся. А что про черных карликов можешь сказать? — спросил Воисвет.

— Карлики-то? — Хозяин странно скривился — то ли обрадовался, то ли расстроился, в полумраке и не разберешь. — Сам-то я их не видел, но от верного человека слышал, что это горное племя живет за Долиной. Весьма мерзопакостное племя — как на вид, так и по делам своим. Но это все ладно, это все дальние, а вот у нас тут поблизости вампир бродит, и эта тварь, скажу я вам, куда опасней. Как для нас, так и для вас.

— Но ведь он один? — уточнил князь.

— Один, — кивнул хозяин. — Пока один. Но вот в чем беда-то — это мой старший сын.

— Сочувствую. Бородай отмахнулся.

— Толку мне от этого. Не сочувствия жду от вас, а помощи. Боюсь, что рука у меня дрогнет в нужный момент. Да и на сынов моих не надеюсь. Так-то.

— Можешь рассчитывать на нас, Бородай. Если, конечно, он придет именно сегодня.

— Придет, куда ему деться-то. Именно сегодня и придет. — Хозяин недобро рассмеялся. — Вы же скакали — за версту слышно. Вот он и нагрянет. Больше народу, легче слабину отыскать, так получается. Так что вы уж меня не подведите.

— Будь спокоен. Разберемся, — заверил его князь.

— Вот и спасибо. Только помните, что хитрая он тварь. Может всякого наговорить, а пока вы ухи развесите, он уж тут как тут. Так что кончать с ним надобно разом и без болтовни.

— Да мы и не привыкли с врагами-то лясы точить.

— Вот и ладненько. Только спать вам, боюсь, придется в разных местах. У меня в доме людей-то много. Князя-то я, конечно, отдельно положу, да вот еще девушкам вашим милым по комнатенке сыщу, а остальным, уж не обессудьте, придется во дворе, на сеновале то есть. Он, правда, закрытый, крепкий, да у меня тут все крепкое. — Бородай довольно осклабился. — И от дождя, и от холода…

Однако на сеновал ушли двое — Булыга и Горяй. Дежень наотрез отказался оставлять сестру и поднялся на второй этаж вместе с ней. А Воисвет прихватил с собой Берсеня, заявив, что в походе не может занимать в одиночку слишком много места.

Горяй заметил ее, едва они вошли в дом. Несмотря на полумрак, он сразу же выделил ее из числа остальных девушек. Сотник нахмурился, силясь понять, что же его привлекло, но разумного объяснения так и не нашел. Были в доме девушки и моложе, и симпатичнее, и фигуристее. Но весь ужин он смотрел только на нее.

Ужин прошел в тягостном ожидании. Его товарищи разговаривали с хозяином, расспрашивали о дороге к замку, но сотник мало что слышал. Его внимание намертво было приклеено к одной из девушек, прислуживавших за столом.

Она с улыбкой порхала вокруг, а Горяй то наливался тихим гневом, когда она кружила рядом с другими, то млел от восторга, когда подливала вино ему. Чара его пустела вдвое быстрее обычного, но он ничего не замечал, пока не наткнулся на неодобрительный взгляд Воисвета. Это несколько остудило пыл и позволило наконец собраться с мыслями. И тут сотник с ужасом обнаружил, что образ Всемилы не вызывает у него более никаких чувств. Было только немного обидно. В конце концов, именно из-за нее он провисел на дереве столько мучительных часов. Еще несколько дней назад он всерьез полагал, что вряд ли сможет забыть княжескую дочь.

Но сегодня ее образ растаял как первый снег, едва он увидел эту прекрасную девушку, имени которой еще не знал.

Горяй с огромным трудом дождался завершения ужина. И никак не отреагировал на решение Воисвета отослать его на сеновал, хотя при других обстоятельствах он бы счел это за оскорбление. Однако сейчас ему не было дела до этой ерунды.

Ужин закончился, и сотник чуть ли не бегом выскочил в коридор, где последний раз мелькнул очаровательный силуэт. И тут же налетел на нее. Девушка улыбнулась, а Горяй вдруг ощутил, что горло у него пересохло.

— Как тебя зовут, красавица? — с трудом вымолвил он слова, раньше вылетавшие сами по себе.

Голос его почему-то хрипел, так что он и сам не расслышал своих слов, но она его поняла.

— Ивой.

— А… Э… — Горяй вытер рукавом пот со лба. Впервые в жизни попросить девушку о встрече оказалось для него непосильной задачей. Но она вновь проявила поразительную чуткость:

— Ты будешь на сеновале?

Он яростно закивал, боясь, что его речь опять будет невнятной и косноязыкой.

— Я приду к тебе после полуночи, хорошо?

В другое время и в другом состоянии он, быть может, и обратил бы внимание на ее удивительную сговорчивость. Нет, конечно же ни сельские девки, ни городские никогда не могли устоять супротив его обаяния, но так быстро договориться ему еще никогда не удавалось. Тем более что он и спросить ничего не успел.

Но сейчас у него не возникло и тени подозрения. Разгоряченный изрядным количеством выпитого, ошеломленный стремительностью накативших чувств, он пребывал в блаженном состоянии, мыслить в котором здраво уже не мог.

Глупо улыбаясь, сотник опять закивал. И кивал еще долго, несмотря на то что Ива уже скрылась из виду. Из ступора его вывел Булыга, дружески хлопнувший по плечу:

— Пойдем, что ли? Хорошо, что хоть не на улице? Ну ничего, Горяй, закончим с Кощеем, надеру я князю уши, ох надеру! Ты как, со мной?

Тот кивнул, хотя вряд ли понял, о чем его спрашивает богатырь. Все его мысли уже были там, в другом времени и в другом месте.

Воисвет заложил дверь засовом и повернулся к Берсеню:

— Возьми одеяло, будешь спать на полу.

Юноша кивнул и начал раздеваться, намереваясь избавиться от пусть и легкой, но утомившей за день кольчуги.

— Эй, парень, ты что, очумел? — Князь растянулся на постели, не снимая доспехов. — Не вздумай раздеваться! Или ты забыл, о чем говорил Бородай?

Берсень опять кивнул и, расстелив одеяло, стал укладываться. Это оказалось не так-то легко, и он долго ворочался, бряцая кольчугой.

— Ты догадываешься, зачем я взял тебя с собой? — спросил Воисвет, когда Берсень прекратил возню.

— Это нетрудно, — ответил юноша. — Ты хочешь о чем-то поговорить со мной.

— «О чем-то»! — хмыкнул князь. — О тебе, дорогой ты мой чародей, о тебе! Больше нам говорить вроде бы не о чем.

— О чем же мне рассказать?

Как ни вслушивался в его речь Воисвет, а, кроме вежливости и усталости, ничего не услышал. Даже намека на иронию.

— Что-нибудь, Берсень, чего я пока не знаю. Начнем с того, как ты познакомился с Адамиром.

— Разве это важно?

— Я не буду сейчас судить о важности. Я просто хочу это знать. Понятно?

— Понятно, что ж тут непонятного. Ты не доверяешь мне.

— Верно подмечено. Я, знаешь ли, привык понимать людей, которые находятся под моим началом. Ну о воинах говорить нечего. Воры наши, что Дежень со своей сестрой, что Велена, хоть и воображают о себе невесть что, а все-таки вполне предсказуемы и ясны.

— Даже Дежень?

— Дежень? А что Дежень? Да, скрывается в нем какая-то сила, чую, что в бою он может доставить противнику массу неприятностей, но это и к лучшему. Мы с ним вроде пока на одной стороне. А во всем остальном вор — он и есть вор. И лучшее ему место на виселице. Но это мы будем решать после похода. — Воисвет внезапно оборвал себя и восхищенно зацокал языком: — Ну ты и фрукт, мальчик. Вместо того чтобы слушать тебя, я сам пустился в откровенности. Ничего себе маг-недоучка!

— Но я тут ни при чем! Никакой магии! — В голосе мага послышалось удивление. — Так получилось.

— Только не надо уверять в том, что мне захотелось выговориться! Видишь ли, я кое-что знаю о магах и в общем-то понимаю, что иной раз они творят волшбу безо всякой магии. Ты ведь должен меня понять… Ну да не о том речь. Итак, я говорил о том, что ты единственный в отряде, кто появился в самый последний момент и о ком Адамир не успел мне ничего толком рассказать. Кажется, сейчас самое время восполнить этот пробел.

— Как скажешь. Я встретился с Адамиром в корчме. Я был сильно голоден и… Это было глупой затеей, но мне было известно одно интересное заклятие. Оно неоднократно выручало меня, когда я оказывался совершенно без денег. В общем, я пытался совершить кражу. Но меня поймали. Это очень странно, меня раньше никогда не ловили.

— Что ж тут странного? — удивился Воисвет. — Адамир же находился в той же корчме?

— Да, но не думаешь ли ты… — Маг замолчал.

— Вот именно. Видно же, Адамир если и купец, то в последнюю очередь. Он маг, и, по моему разумению, довольно сильный.

— Он очень сильный, — задумчиво сказал Берсень. — Так, значит, он сделал это умышленно? Но это подло!

— Не спеши, парень, с выводами. Сейчас ты при деле, и довольно выгодном. Или тебе понравилось бродяжничать?

— Нет, но… Так же нельзя! Воисвет хохотнул:

— И это говорит маг. «Нельзя»! Разве у магов есть такое слово — нельзя?

— Оно есть у меня, — отрезал Берсень.

— Ладно, не заводись. Это дело пойдет тебе на пользу, да и нам всем пойдет на пользу, скорее всего. Признайся, Берсень, что ты умеешь делать? Помимо лечения и вот этого твоего интересного заклятия.

— Так, ерунда всякая, да и то не всегда получается. Или не всегда получается как надо. Но я быстро учусь.

— А мне кажется, ты лжешь! Ты не так молод, как хочешь казаться.

— Мне двадцать пять. И я не скрываю возраста.

— Но ты выглядишь на двадцать. Умышленно или нет, но ты кажешься моложе. И это хорошо, да и враги будут всегда тебя недооценивать.

— Но у меня и мыслей таких не было.

— Брось! Было, не было — неважно. И вот еще что приходит мне в голову, глядя на тебя, — твоя учеба продвигается не так быстро, как тебе хотелось бы. Я прав?

Берсень долго не отвечал.

— Да. Я не хотел говорить, но тут нет тайны. Мой отец былмагом. Очень могущественным магом, это чистая правда. Он учил меня с малолетства, но я не мог… Хотя нет, наверное, я никогда не хотел этого. Я все детство мечтал стать воином. А потом, когда отец вконец достал меня своей магией, я просто сбежал из дома. Пристал к одной шайке наемников, но, стоило им узнать о том, что я немного умею лечить — это уж отец сумел вдолбить мне в голову, — вместо того чтобы учить меня воинскому ремеслу, они стали использовать меня как лекаря.

— Наверное, ты очень расстроился. — Воисвет усмехнулся.

— Я был вне себя. — Берсень вздохнул, — Я сбежал от них и тут узнал о том, что мой отец погиб. Я был там, на развалинах нашего дома, говорил с выжившими слугами. И понял, что отца убил другой маг. Более могущественный, чем мой отец. И это было все, что я узнал. Если бы умел, я нашел бы убийцу при помощи магии! Но я почти ничего не умел…

— Тебе следовало найти учителя.

— Я искал. Я искал долго, но мне не удалось ни с кем столковаться. Одни требовали много денег, другие хотели превратить меня чуть ли не в раба… В общем, у каждого была какая-то своя придурь. Да и не было их слишком много, хороших-то магов. Пришлось самому.

— Кого я назову учителем, учась у самого себя? — пробурчал князь.

— О, ты знаком с учением этого мудреца? Берсень зазвенел кольчугой, привстал в удивлении.

— Эти слова принадлежат какому-то мудрецу?.. — удивился князь. — Не знал, не знал, ну ладно, речь не о нем, продолжай.

— Да это все. Я бродил, иногда лечил за деньги, искал древние книги и все такое — и вот повстречал Адамира. А он предложил участие в этом походе в качестве лекаря.

— А тебя, наверное, уже тошнило от этого занятия? — усмехнулся князь.

— А что сделаешь? Это наиболее знакомое и хорошо получающееся у меня направление магии.

— И ты, скрипя зубами, согласился?

— Адамир пообещал хорошее вознаграждение.

— Сдается, ты опять лжешь. Что-то мне подсказывает, что больше чем деньги тебя интересует тот самый меч? Тебе нужна сила, которую он может дать! Не так ли? Ведь ты не оставил мысли о мести?

— Я думал об этом, — уныло признался Берсень. — Меч явно мне не по зубам. Но за время похода я могу научиться многому. Ничто так не укрепляет магические навыки, как боевой опыт.

— Другими словами, ты утверждаешь, — повысил голос Воисвет, — что не являешься соглядатаем Адамира?

— Я? Соглядатаем? — Юноша заволновался. — С чего ты взял? Я никогда…

— Или он приставил тебя для других дел?

— Для других? Каких?

— Не будь ты магом, я бы сказал, что ты не лжешь, — проворчал Воисвет. — Я, знаешь, чую, когда мне врут.

— Я правда не лгу!.. Чтобы доказать искренность, я могу сообщить кое-что интересное про Адамира.

— Ну давай, сообщи.

— Он не просто сильный маг. Он очень могущественный, настолько могущественный, что я почти не ощущаю его волшбы, только по вторичным признакам, это когда воздействие…

— Не надо подробностей, — перебил его князь. — Но ведь если… Постой-постой…

Воисвет сел, ощущая, как забилось от возбуждения сердце.

— Ох не зря я подозревал, ох не зря! Ну конечно же это объясняет его неожиданное и весьма своевременное появление!.. А ты, парень, ты хоть понимаешь, что это значит?

— Что? О чем ты говоришь?

— Если он маг, да еще, как ты говоришь, могущественный, на кой ляд ему понадобились простые смертные? Пусть и разбавленные магом-недоучкой?

— Но я ведь рассказывал, не всегда маг может использовать магию…

— Я помню! — рявкнул Воисвет. — Но это не имеет значения, парень. Эти сказки о цене для дураков!.. Нагляделся я на твоих магов за свою жизнь. И знаешь, что я понял? Нет? Правильно, молод еще! Так вот, это подлое племя никогда не доверит важное дело простому смертному! Никогда! А если Адамир доверил, значит, ему нужен от нас не только и не столько этот меч, ему нужно кое-что другое!

— Но что?

Они сидели какое-то время молча, пялясь друг на друга сквозь темень. Воисвет на кровати, Берсень, скрестив ноги, на полу. Наконец князь покачал головой и тихо сказал:

— Хотел бы я ответить на этот вопрос.

Ясность мышления вернулась к Горяю только на сеновале. Рухнув в копну сена и блаженно вытянувшись, он окончательно сообразил, куда его поместили на ночь. Нахмурился было, раздумывая, не высказать ли князю пару теплых слов, но накануне ожидаемой и наверняка незабываемой встречи с Ивой разозлиться никак не поручалось. Губы складывались в улыбку сами по себе, против воли.

— Вот, брат, так всегда и происходит, — проворчал он. — Благородные господа в дом, а чернь во двор! И то, что ты витязь, похоже, роли особой не играет. Впрочем, как я думаю, в воины-то ты попал недавно.

Богатырь молча полез в сено с другой стороны.

— Признайся, Булыга, ты ведь тоже из простых? У сотника сна не было ни в одном глазу. — Небось пару лет назад еще землю пахал, пни корчевал?..

— Ну а тебе-то что?

В голосе богатыря слышалось неприкрытое раздражение. Уж кто — кто, а Булыга никогда не жаловался на бессонницу. Тем более, в такое позднее время. Тем более, что Горяй напоминал ему о прошлом. О том самом прошлом, которого богатырь стыдился и старался забыть.

Однако перевозбужденного сотника не могло сейчас смутить ничто и никто.

— Да я ведь тоже не благородных кровей. Я ведь, брат, сын кузнеца. Да только не заладилось у меня что-то с кузнечным делом. Отец-то поначалу порол, пытаясь наставить на путь истинный, а потом рукой махнул. А я все больше с оружием возился. Отец, бывало, выкует что на заказ, а пока покупатель не заберет, я с ним упражняюсь. Сначала, помню, даже отец кое-чему учил, а потом уж я сам. Ты не поверишь, но до многого из того, чему на воинской службе учат, я дошел сам, в одиночку.

— А как же ты в сотники-то попал? — Враждебность витязя постепенно таяла.

— Да вот все так же. Упражнялся как-то мечом во дворе, а тут сотник княжеский за оружием приехал. Глянул он на меня, посмеялся и велел отцу больше меня пороть. Вот тут-то я и осерчал, да наговорил ему всякого, щас уж и не припомню, я ведь человек прямой, что думаю, то и говорю.

— Да уж, язык у тебя что помело, — вставил Булыга.

— И приказал тогда сотник бывшему с ним воину проучить меня. — В голосе Горяя послышалось нескрываемое удовольствие. — Представляешь картину — вооруженный до зубов воин и я в одних портках да с мечом.

— Страшно было?

— Что ты! Я тогда считал себя великим и непобедимым воителем. И щерился ничуть не меньше того воина.

— Значит, намял он тебе бока, — усмехнулся богатырь.

— Ошибаешься. Он и взмахнуть-то успел мечом один раз.

— Врешь! Не может того быть!

— Точно говорю! Но если честно, плохонький он был воин, месяца три-четыре на службе, не больше. Я у него вмиг меч выбил, сделал подножку, и пошел он носом землю пахать! Ты не представляешь, как меня распирало тогда от гордости, ох как распирало!

— А потом?

— Ну а потом сотник подослал парня покрепче и поопытнее. Этот-то бока и намял как следует… Однако сотнику я все-таки приглянулся, так и попал я к Велиславу в замок. И понеслось дальше, понеслось, уже через год не было мне равных на мечах.

Горяй замолчал, решив не говорить о том, что первое время свое мастерство мечника он проявлял исключительно в стычках с разъяренными мужьями соблазненных им женщин.

— Так и я своему князю тоже на глаза случайно попался, — сказал Булыга. — Зимой это было, ходил я в лесу капканы проверял, да там и наткнулся на него. Охотился князь Баломир, и уж не знаю как, но умудрился он под упавший ствол попасть. Люди его вокруг суетятся, но даже толпой ель не могут сдвинуть, ну я и подсобил малость, убрал.

— Стало быть, я не ошибся, — сотник рассмеялся, — нам и впрямь тут с тобой самое место. А скажи-ка, Булыга, как на духу, доволен ли ты сейчас? Я понимаю, в детстве-то все мечтают мечом помахать, но потом-то, потом? Когда нос к носу с настоящей жизнью, настоящей кровью! Так, может, и не стоило от земли-то отрываться? Признайся, жалеешь небось, что в витязи выбился?

Булыга сплюнул:

— Что ты несешь, Горяй? Я свое отпахал. С утра до вечера, изо дня в день, иной раз выть хотелось от тоски.

Я, можно сказать, только сейчас человеком себя чувствую, а ты говоришь, жалеешь.

— Это ты по молодости еще, — веско уронил сотник . — Не перебесился покудова.

— Ты бы попридержал язык, Горяй, — угрожающе посоветовал Булыга, но после недолгого молчания добавил: — Или скажешь, что жалеешь о том, что подался в воины?

— Честно? Иногда жалею. Я-то думал, военная служба — малина, ну подвиги там всякие, слава, женщины.

— Ну с женщинами, наверное, промашки не было?

— Что есть, то есть. Но вот со всем остальным… Какие тут подвиги, какие драконы или василиски? Мой князь из года в год только с соседями и воевал. А то ведь не нечисть, не степняки восточные. Какая тут честь, какие подвиги, когда из-за куска земли горло своим же резали? Поверишь ли, Булыга, если бы не Адамир, я бы сам ушел в конце концов. Да что тут говорить!

Сотник замолчал, но уже через минуту вновь нарушил тишину:

— Ладно, Булыга, что было — быльем поросло. Есть в нашей жизни и хорошее. Вот, например, ко мне обещала зайти одна из дочек хозяйских, как же ее имя-то?

— Когда это она тебе пообещала, что-то не помню, чтобы ты разговаривал с кем.

— Любящие сердца понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. — Он хлопнул себя по лбу. — Но как же ее зовут, она ведь успела прошептать имя. Кажется, Ива или Ивица? Ладно, разберемся по ходу дела. Так вот, Булыга, когда придет, я могу попросить ее сестренку для тебя прислать, а?

— А ведь слышал я, что ты на дочке князя жениться хочешь? — спросил Булыга.

— Жениться? Да ты что, ополоумел никак?.. Чушь какая, жениться. И вообще, не обо мне речь, ты сам-то чего?

— Да ну тебя, баламута. Я спать буду, не приведи боги, вампир нагрянет, так хоть чуток посплю.

— Давай-давай, дрыхни. Жди своего вампира, мечтай о своей Велене ненаглядной.

— Убью я тебя когда-нибудь, — пообещал Булыга. — Не дойдешь ты до Кощея, чую, ох не дойдешь.

— Тихо! — воскликнул вдруг Горяй. — Слышал? Кто-то дверь скребет. Это, похоже, ко мне!

Он метнулся к двери.

— Ох, Ивица, — донеслось до Булыги, — как я рад тебя видеть… Что? Позвать сестру для моего товарища? Нет, не нужно, у него обет верности.

Булыга скрипнул зубами.

— Убью гада! — прошептал он, стиснув кулаки.

— Ошибся? — вновь донеслось до него. — Что, Ивица твоя сестра? Ну прости, Ива, но разве это может умерить силу моей любви?

Воисвет очнулся от тяжелого удара в дверь. Выхватив меч, пнул спавшего на полу Берсеня и прыгнул к двери. С неудовольствием заметил, что маг просыпается слишком медленно.

— Это я, Бородай! Выходите во двор. Вампир в доме! Воисвет снял засов, рывком отворил дверь, выставив на всякий случай меч. Бородай шарахнулся прочь, выронив факел, зарычал:

— Ты что, князь, спятил?

— Привычка, — буркнул Воисвет. — Откуда ты знаешь?

— Трое моих сыновей мертвы! Они дежурили на стенах! Я жду тебя и твоих людей во дворе!

Бородай подобрал факел и затопал по лестнице.

— Ты готов? — Воисвет покосился на Берсеня, неуклюже надевавшего кольчугу. — Какого демона ты ее снял?

— Я не воин, я не могу спать с такой грудой бесполезного железа!

— «Бесполезного»! Вот дурень! Ладно, будешь готов — спускайся вниз!.. Потом как-нибудь объясню тебе про полезность кольчуг. Если выживешь!

Воисвет хлопнул за собой дверью и выскочил во двор. Растянувшись цепью, стояли хмурые и лохматые сыновья Бородая. У каждого в руках по факелу и топору. К стенам жались отроки с луками.

Дежень, Ирица и Велена были уже здесь при оружии. Воисвет открыл было рот, собираясь спросить насчет Булыги и Горяя, но его опередил Дежень.

— Где Берсень? — спросил он.

— Додумался кольчугу снять, сопляк. — Князь поморщился. — Горяй и Булыга?

Дежень усмехнулся:

— Сходить за ними?

Воисвет окинул взглядом сеновал, покачал головой:

— Не стоит. Слишком поздно. А нам лучше держаться вместе. Если живы, выберутся сами.

Будто в подтверждение его слов, стены сарая затряслись, точно изнутри ударили бревном.

— Что еще там?

Князь прислушался. Показалось, что он услышал чей-то крик.

— Вот он идет! — Бородай ткнул пальцем в сторону частокола.

Воисвет вгляделся в темную фигуру, медленно спускавшуюся с тына. Что-то странное почудилось князю в приближающемся вампире. Но он не успел как следует поразмыслить над этим. Его плеча коснулся Бородай:

— Ты обещал!

Воисвет кивнул и шагнул навстречу вампиру.

— А что нам делать, князь? — спросил Дежень, двинувшись следом.

— Оставайтесь на месте и будьте начеку. Что-то здесь не так.

Последние слова Воисвет пробурчал себе под нос. Но Дежень услышал.

— Воисвет прав, — шепнул он сестре на ухо. — Не слышал, чтобы вампиры на рожон лезли. Да и странный он какой-то, медленный.

— Может, у него кол в заднице? — усмехнулась Ирица. Мимо прошла Велена, тревожно оглядываясь.

— Глядите в оба! — процедила она. — Вы что, чутье потеряли? Дураку понятно, что нам заготовили какую-то ловушку!

— Уж если такая умная, сказала бы лучше какую именно, — прошептала Ирица.

Булыга вполз поглубже в сено, чтобы не слышать вздохи и всхлипы, но те упорно пробивали дорогу к ушам. Некоторое время он подумывал, не призвать ли товарища к порядку, но потом лишь вздохнул. Все-таки с Горяем у него и впрямь было куда больше общего, чем с остальными. Заносчивый Воисвет, высокомерный Дежень с непонятно откуда взявшейся спесью, это с его-то презренным ремеслом, сестрица его взбалмошная… С ними разве можно по-человечески поговорить? А еще этот Берсень, который хоть и молчит, но на лице его вечно написано, что он один знает некую недоступную прочим смертным мудрость.

Вот подобрались-то людишки, тьфу! Правда, еще оставалась Велена, но ее Булыга немедленно выкинул из головы.

Так что Горяй очень даже ничего. Вот и пусть человек отдохнет — уж как умеет!

Богатырь смирился с доносящимися вздохами. По своему опыту он знал, что надолго это не затянется.

Однако время шло, а возня и вздохи в сене не прекращались. Булыга перевернулся на другой бок. Если все, что говорили о Горяе, правда, похоже, он начинал догадываться о причинах его успеха у женщин.

Но время шло, и в голову Булыги вновь стали наведываться злобные мысли. В один прекрасный момент он даже выбрался из сена, решив все-таки сообщить товарищу, что он о нем думает.

И в этот самый миг он услышал нечто странное и пугающее. Еще и понять толком не понял, а по спине уже прокатилась толпа перепуганных не на шутку мурашей. Булыга медленно поднялся и, стараясь ступать бесшумно, обошел копну. Осторожно выглянул из-за края и остолбенел.

Горяй лежал на спине, жмурясь от удовольствия, и явно не видел того, что сидело на нем сверху. А то, что сидело, напоминало девушку лишь отчасти. Ибо у простых крестьянок не торчат изо рта длинные и острые клыки, а пальцы не заканчиваются звериными когтями.

Богатырь бросился назад, за мечом. Еще в Каменце Адамир позаботился об их оружии. И меч Булыги получил роскошную серебряную вязь по всему клинку, содержавшую, как уверял Адамир, особые заклятия против нечисти.

Но, как витязь ни осторожничал, его увидели. Он уже замахивался мечом, когда вампирша открыла глаза.

В ту же секунду белое как мел лицо Ивы резко приблизилось. Ее глаза полыхнули багровым огнем, и богатырь ощутил сильнейший удар в грудь.

Его хрястнуло об стену, вышибив воздух из легких. Он рухнул на пол, судорожно вздохнул и прыжком вскочил на ноги. Его распирал гнев — отшвырнули как котенка!

Подобрав меч, он ринулся в бой.

Из-за стога донеслась сдавленная ругань, а затем оттуда стремглав вылетел Горяй. Совершенно голый, с перекошенным лицом.

— Там, там! — заорал он Булыге и вцепился в его рукав.

— Знаю я, что там! — Богатырь с трудом разжал его пальцы. — Срам-то прикрой!

— Где мой меч?

— Откуда я знаю, где ты его бросил! — раздраженно ответил Булыга и отодвинул сотника в сторону. — Отойди с дороги, я убью ее!

Он подходил медленно, с мечом на изготовку, пронзая свирепым взглядом стог, за которым скрывалась вампирша. Богатырь был уверен, что на этот раз его не застанут врасплох. Пусть только выпрыгнет, гадина!

Но Ива не выпрыгнула. Она вышла, спокойно и неторопливо. Ее обнаженное тело окатило лунным светом, и Горяй невольно сглотнул. Но на всякий случай отступил назад, прячась за широкой спиной Булыги.

— Горяй, разве нам было плохо вдвоем? — сказала Ива, улыбнувшись. — Мне никогда не было так хорошо, милый. И я не хотела причинить тебе вред. Хотя и могла. Так неужели ты позволишь этому бугаю убить меня?

Булыга с рычанием шагнул вперед, но в его руку клещом впился Горяй.

— Подожди, Булыга! — вскрикнул он. — Не надо!

— Ты что, сдурел? — Богатырь резким движением высвободился. — Это же вампир!

— Да вижу я! Но… — Он запнулся. — Но ведь она женщина!

Булыга чертыхнулся и, оттолкнув сотника, бросился в атаку. Ее миловидное лицо исказилось звериным оскалом. Она звонко расхохоталась, ловко увернулась от богатырского удара и в один миг оказалась рядом с Булыгой. Ее грудь колыхнулась, почти коснувшись богатыря.

Ее клыки и когти были втянуты, так что сейчас она выглядела обычной девушкой. Но только не для Булыги. Он видел перед собой чудовище. Кровожадное чудище, место которого, по его твердому убеждению, было только в сказках. Но он не успел ничего сделать. Маленькая, почти детская ладошка Ивы уперлась ему в грудь, а в следующий миг в ушах богатыря свистнул воздух. Ударившись в стену, Булыга со стоном сполз на пол.

Еще никогда ему не приходилось переживать такого позора. Чтобы его швыряли как беспомощного младенца где же такое видано! С трудом, но он мог еще представить как его побеждает умелый воин вроде Воисвета. В крайнем случае какой-нибудь особенно здоровый дракон, но чтобы так! Чтобы какая-то сопливая бабенка вытерла об него ноги!

То, что эта бабенка была вампиром, для него сейчас не имело значения. Гнев заполнил все его существо, готовясь разорвать его в клочья. Булыга зарычал, но тут же закашлялся, сплюнул кровь. Что там у него — разбитые губы, вылетевшие зубы или разбитая грудная клетка, богатыря совершенно не занимало.

Он попытался поднять себя на ноги, но в ушах зазвенело, задрожали колени, и он был вынужден опереться о стену. Обвел мутным взглядом сеновал, в глазах двоилось и троилось, плыли цветные пятна.

В голове билась одна-единственная мысль, что это какой-то дурацкий сон. Никто не может, никто не смеет так обращаться с ним!..

Ива тем временем приблизилась к Горяю. Тот переступил с ноги на ногу, оглянулся на Булыгу. Взгляд богатыря постепенно обретал осмысленность.

— Беги, Горяй! — прохрипел он. — Беги, я задержу ее! Сотник кивнул, но, бросив взгляд на Иву, окаменел. Девушка подошла ближе, обвила его руками и поцеловала.

— Беги, дурак! — заорал Булыга.

Он оторвался от стены, его шатнуло, но богатырь заставил себя выровняться.

— Не слушай его, тебе ничего не грозит. — Ива прильнула к Горяю всем телом. — Я не трону тебя.

Тот вздрогнул, ощутив прикосновение ее клыков.

— Ты не должен меня бояться, — прошептала она. Сзади взревел Булыга:

— Я убью тебя, тварь!

Шаги богатыря послышались рядом, и Ива отпрянула от сотника, хотя руки его не отпустила. И зашипела с такой силой, что богатырь невольно остановился, бросил тревожный взгляд на друга.

— Ты в порядке?

Горяй облизнул пересохшие губы: — Да вроде того.

Булыга перевел взгляд на Иву:

— Ну тварь, сейчас ты получишь. Он вновь двинулся вперед.

— Не приближайся! — Ива оскалилась. — Если хочешь жить!

— Черта с два! — заорал богатырь и кинулся вперед. — Горяй, с дороги!

Описывая широкую дугу, в воздухе зашипел клинок, глаза Горяя полезли на лоб. Булыга, видно, ничуть не сомневался, что его товарищ успеет увернуться. Или же готов был им пожертвовать?

Сотник с криком выдернул руку из ладони девушки и отпрыгнул, уходя в кувырок. Перекатился, но далеко не сразу решил оглянуться, еще не понимая, кого же он боится увидеть мертвым?..

Слуха коснулся чей-то сдавленный хрип, и Горяй наконец разлепил веки. Его брови немедленно взметнулись вверх.

Здоровяк Булыга висел в воздухе, удерживаемый за шею хрупкой девичьей рукой. Чтобы поднять его, Иве пришлось привстать на цыпочки, да и то подошвы богатыря загребали сено на полу. Свободную руку она поднесла ко рту и торопливо зализывала длинную, дымящуюся царапину.

Булыга был еще жив. Лицо и шея побагровели, его огромные лапищи вцепились в запястье вампирши, но, похоже, куда проще было разомкнуть стальные оковы, чем ее пальцы.

Девушка же невозмутимо залечивала рану и в его сторону даже не смотрела.

— Оставь его, Ива! Прошу тебя! Если я хоть что-то еще значу для тебя, оставь ему жизнь! Возьми лучше мою.

Ее лицо прорезала усмешка, и она легким толчком отбросила Булыгу. Перелетев почти весь сеновал, он грохнулся об дверь и сполз на землю, с хрипом втягивая воздух.

— Он твой друг? — сказала она, подходя к сотнику.

— Да, — Горяй кивнул. — Он мой… лучший друг!

— Тогда пусть живет. — Она улыбнулась и обняла Горяя. — Пусть живут все, кто тебе дорог. Так я решила. Но я не заберу твою жизнь. Изменившись, ты станешь таким же холодным, как и все мы, и ты уже не подаришь мне того, что подарил сегодня. А мне бы очень хотелось повторить. Пусть не сейчас, потом, когда все закончится…

— Что закончится?

Горяй вдруг похолодел. Какие-то смутные догадки стали складываться в ужасную уверенность.

— Что там происходит? — Он кивнул на дверь.

— Я хочу, чтобы ты жил, — сказала она. — И не отпущу тебя туда, на двор.

— Что там происходит! — Он едва не кричал.

Однако с места не двинулся. Он уже знал, что сопротивляться бесполезно. Если здоровяк Булыга болтался в воздухе как жалкий червяк…

Ива хищно оскалилась:

— Там смерть.

— Так ты не одна? Значит, все ваше проклятое семейство — вампиры?! — Горяй сжал кулаки. — Там мои друзья, и я не допущу, чтобы с ними что-либо случилось!

У входа со стоном поднялся Булыга. Голова еще кружилась, но он хорошо расслышал слова сотника. Подхватив меч, он взял короткий разбег и ударился в дверь. Та даже не шевельнулась.

— Отвори двери, гадина!!! — Его лицо исказила ненависть.

— Милый, объясни своему другу, — прошептала Ива. — Здесь я смогу сохранить вам жизнь. А утром вы продолжите свой путь. Хотя я… Я буду навещать тебя, Горяй.

— Но мы не можем оставить друзей, пойми. Мы должны предупредить их, — Горяй отступил, подхватил одежду и запрыгал на одной ноге, пытаясь втиснуться в штаны. — Пожалуйста, открой дверь!

— Слишком поздно, Горяй. Слишком поздно! Пир уже начался!.. Впрочем, если твой друг желает, он станет настоящим украшением стола. — От ее улыбки сотника прошиб пот.

Она махнула рукой, и ломившийся в дверь Булыга вывалился наружу. Створки немедленно затворились за ним. А Ива вновь прильнула к Горяю:

— Но ты останешься со мной!

Воисвет и вампир сближались медленно. В одной руке князя поблескивал посеребренный меч. В другой — факел, заимствованный у одного из сыновей Бородая.

— Человек, — сказал вдруг вампир, и Воисвету послышалось, что в его голосе прозвучало удивление, — откуда ты здесь взялся?

— Я пришел, чтобы убить тебя. — Князь выдвинул факел немного вперед, а руку с мечом отвел назад.

— Меня? Ты что, белены объелся? — осведомился вампир.

Князь атаковал первым. Вампир увернулся довольно неуклюже, но нападать не стал.

— Остановись, безумец! Или они купили тебя?

Князь вновь атаковал. На этот раз противнику увернуться не удалось. Однако лезвие меча наткнулось на что-то твердое, и вампир успел отскочить. На землю посыпались какие-то палки. Воисвет мазнул по ним взглядом — заостренные колья, ничего страшного — и напал вновь.

— Стой!..

Крик вампира перешел в стон, и он рухнул на колени зажимая рану на груди. Из-под пальцев ручьем хлестнула кровь.

— Что ты делаешь, ублюдок! — Он выплюнул кровавый комок. — И почем ныне человеческая жизнь, вампирий прихвостень?

Взметнувшийся клинок застыл в воздухе, а затем медленно, очень медленно опустился. Воисвет судорожно сглотнул. Ощутил, как задрожали колени, а сердце рухнуло в бездну.

— Что ты сказал? — прошептал он, едва шевеля вмиг пересохшими губами. — Как ты назвал меня?.. Разве ты человек?

— А кто я, по-твоему, мешок навоза?! Конечно же я человек! Такой же, как и ты. Ох, как глупо. — Незнакомец упал на бок и с трудом выдавил: — Хотя какой ты человек… если служишь этим кровососам!

Выпавшие колья, очень медленные для вампира движения незнакомца, странная тяга Бородая к полумраку, все это промелькнуло в голове Воисвета в один миг.

— Проклятие!

Он развернулся лицом к дому. Впереди всех стоял Бородай с факелом и огромной секирой в руках. Взгляд Воисвета сполз на землю, туда, где должна была лежать тень от хозяина, а когда переметнулся обратно, Бородай нехорошо улыбался. Широким звериным оскалом.

— Спасибо тебе, мил — человек! — прорычал Бородай, из-под верхней губы показались длинные клыки. — Это был охотник на вампиров, он давно уже подбирался к нам, так что ты, князь, оказал нам неоценимую услугу. Но мне нечем отблагодарить тебя. Разве только бессмертием?..

Дверь сарая содрогнулась от могучих ударов и наконец распахнулась. Во двор с глухим рычанием выкатился Булыга.

— К оружию! Здесь вампир! — заорал он, вскакивая на ноги.

Глаза Бородая скосились лишь на один миг, но Воисвету этого хватило. Он ринулся в атаку.

— Потушить свет! — проревел Бородай, уходя от выпада.

Факелы полетели за частокол — и двор окутала тьма.

Дежень, Ирица и Велена сражались рядом. Преимущественно ночной образ работы, а порой и жизни приучил их к сумраку. Они ориентировались в темноте уверенно, мало чем уступая кровососам.

Однако даже посеребренная предусмотрительным Адамиром сталь не очень-то помогала. Вампиры умирали неохотно и тяжело. При малейшей ране или царапине они тотчас же окутывались вонючим дымом и спешили прочь, зализывая раны. Вернее всего они погибали от прямого удара в голову или в сердце, но попробуй туда попади, когда эти твари ни мгновения не оставались на месте! Они прыгали и бегали, мельтешили вокруг с такой скоростью, что их и пересчитать-то было затруднительно. Без промаха, хотя и очень редко, разил только Дежень, запасшийся приличным количеством стрел с серебряными наконечниками. Но частые и стремительные атаки заставляли его чаще уклоняться от клыков и когтей, нежели атаковать.

За меч он не брался. Для этого не было времени, к тому же он никогда не считался хорошим мечником. Даже сейчас, в ближнем бою, он куда увереннее обращался с луком. Если бы их не захватили врасплох, если бы не застигли посреди двора, в окружении вампирьего семейства, если бы у него была возможность не думать о защите, Дежень перебил бы всю эту толпу за считаные мгновения! Их не спасла бы и невероятная скорость.

Улучить хоть один миг помогали крутившиеся поблизости Ирица с Веленой. Но чаще всего им приходилось прикрывать спины друг другу. И тогда уже Деженю было не до стрельбы.

Но хуже всех пришлось Велене. Очень быстро закончились запасы метательных ножей и звездочек с серебряным покрытием, и хорошо, если хоть пятая их часть попала в цель. Так что вскорости ей пришлось взяться за меч. Очень короткий и очень легкий. Каковым весьма сподручно орудовать в тесных коридорах и подземельях дворцов, набитых сокровищами, но который совершенно не подходит для боя против дюжины противников на открытой местности.

Не прошло и нескольких минут после начала боя, как Велена ощутила накатывающую волну усталости. Никогда ранее ей не приходилось участвовать в таком бою. Ее опыт ограничивался короткими схватками один на один, а чаще ударами в спину из темного угла.

Сейчас же, казалось, противник был повсюду. Тут и там мелькали оскаленные морды и багровые глаза, Велена едва успевала вертеться. Ее спасала только природная ловкость и отличное боевое чутье. Да еще покрытая серебром кольчуга, одетая по настоянию князя. Поздним вечером он лично обошел их комнаты и напомнил об этом. Она еще, помнится, пробовала огрызаться. Хороша бы она сейчас была, без кольчуги!

Однако от усталости не могла спасти и кольчуга.

Заметив, что Велена изнемогает, Ирица поспешила на выручку, а оставшийся без прикрытия Дежень был вынужден уйти в глухую оборону. Но очень скоро усталость подобралась и к Ирице, в душе ее тотчас заворочались неприятные предчувствия.

Бородай отбил меч Воисвета и отшвырнул князя на несколько саженей. Выронив факел, тот покатился по земле. Падение оглушило, перед глазами сверкнули звезды. Когда чуть прояснилось, сквозь ночной сумрак проступили жутковатые тени, вспыхнули багровые глаза, гортанный рык донесся по меньшей мере из полудюжины глоток.

— Оставьте его! — прорычал откуда-то издалека Бородай. — Он мой!

Тени отступили и скользнули в центр двора, где вовсю уже кипело сражение. Бородай приближался медленно, явно давая возможность князю подняться. Стиснув челюсти — эта тварь смеет щадить его! — Воисвет торопливо встал, отвел для удара меч.

— Давно мечтал попробовать благородной крови, князь, — прошипел Бородай. — Надеюсь, не разочарует.

— Не захлебнись! — Воисвет старательно выравнивал дыхание.

Бородай вдруг отбросил секиру.

— Она, кажется, смущает тебя, но она мне больше не понадобится. — Бородай оскалил зубы. — Мне давно уже не нужно человеческое оружие. Я сам оружие. Смертоносное и беспощадное!

Воисвет ударил, но меч разрезал воздух. Бородай исчез. Воисвет повернулся кругом — никого! Там, рядом с домом, кипела яростная битва. Князь хоть и смутно, но все-таки разглядел своих людей, о которых раз за разом разбивались вампирские атаки. Кровососы носились с чудовищной скоростью, казалось невероятным, что кто-то может устоять против них, но люди как-то держались. Держались, несмотря ни на что.

Князь улыбнулся краем губ. Адамир не ошибся с выбором. Вот только сам Воисвет никак не мог отыскать своего супротивника. Бородай как сквозь землю…

— Я здесь. — Его насмешливый голос раздался из-за спины.

Воисвет развернулся, одновременно нанес широкий круговой удар, но вампира уже не было на прежнем месте.

— Знаешь, князь, сколько мне лет? — Голос опять ударил в спину.

— И знать не хочу! — проревел Воисвет, разворачиваясь и нанося удар.

— А знаешь, сколько я убил людей? Князь снова ударил в пустоту.

— На этот раз я убью тебя!

— Какой ты нелюбопытный, — посетовал вампир сзади. Князь с рычанием махнул мечом — и опять промахнулся.

— А быть может, ты хочешь увидеть мое истинное обличье?

Воисвет не стал больше бить. Просто повернулся и увидел Бородая.

— Я все равно убью тебя, кровосос!

— Видишь ли, еще неделю назад я жил далеко отсюда, в горах. Последние лет сто я вообще не нападал на людей. Вокруг замка Кощея много существ с горячей кровью. Люди, нелюди, мне без разницы, лишь бы кровушка была подходящая.

Бородай улыбнулся, а затем улыбка поползла прочь с его лица, поползла вместе с лицом. Облик вампира быстро менялся, и тогда Воисвет прыгнул вперед, ударил, надеясь, что превращение отвлечет кровососа. Но он просчитался.

Он так толком и не увидел, что произошло. Вампир вновь исчез, а потом князь увидел только его размазанный в воздухе силуэт. А в следующий миг у него выдернули меч, а затем отшвырнули далеко в сторону. Воисвет грянулся оземь, больно стукнулся головой о что-то твердое.

Перед глазами поплыли разноцветные круги, от каждого движения хотелось орать благим матом, но князь только заскрипел зубами. Пошарил вокруг рукой, но вместо меча пальцы нащупали какие-то длинные палки.

Осиновые колья! Те, что выронил убитый им охотник на вампиров. Он вцепился в один, со стоном перевернулся на спину, пряча кол под собой.

Послышались легкие шаги — и над ним нависла фигура Бородая. Впрочем, сейчас он больше не был Бородаем. Он изменился до полной неузнаваемости. Перед князем стоял высокий, худощавый человек с совершенно белым лицом и ярко-красными глазами.

— Тот человек, которого ты убил, — вампир присел на корточки, — это был и впрямь старший сын Бородая. Но скажи, князь, почему ему не сиделось в отчем доме? Неужели те жалкие деньги, что объявили в городе за голову вампира, могли сделать его богатым?

— Наверное, отец не спешил выделить ему хозяйство. — Воисвет осторожно перенес вес на левый бок, готовясь выхватить кол.

— Он нашел мое жилище, — продолжил вампир. — И он убил… Он убил кое-кого, кто был мне дорог. Видишь ли, у нас тоже есть привязанности, и мы тоже умеем мстить.

— Так ты, оказывается, мститель! — Князь попытался расхохотаться, но только закашлял, выхаркнув кровяной сгусток.

— Да, я поклялся уничтожить его. Но, к сожалению он оказался слишком сведущ в борьбе с нашей расой. Поэтому мне пришлось обратить всех его родных. А потом пришел ты, — вампир широко улыбнулся, обнажив пару белоснежных клыков, — и так великолепно с ним расправился. Я получил удовольствие от этого зрелища. Когда еще увидишь, как человек убивает человека ради спасения вампиров! Мне даже немного жаль отнимать у тебя жизнь.

— А мне нет!

Воисвет ударил. Но рука точно угодила в тиски. Его запястье вывернули, и кол полетел на землю.

— Тебе бы следовало поучиться у того, кого ты убил.

— Я все равно убью тебя, тварь!

— Нет, это я убью тебя, — возразил вампир.

Он нагнулся, и его белоснежные клыки блеснули над шеей князя.

Берсень довольно долго провозился с кольчугой. Когда же со двора донеслись истошные крики и стальной перезвон, маг бросился к узкому оконцу, но разглядеть в него что-либо, кроме мелькающих силуэтов, было невозможно.

А потом волосы на затылке Берсеня стали дыбом. Он резко обернулся, еще не понимая, что или кто угрожает его жизни, вскинул руку, даже не представляя, какое подойдет заклятие.

Багровые глаза вспыхнули прямо перед ним, и времени на размышления не осталось. Он ударил. Заклятие само сорвалось с его губ. А он зажмурился. Рядом душераздирающе завизжали, в нос ударил запах горелого мяса.

Открыв глаза, Берсень с удивлением обнаружил, что его память сохранила гораздо больше, чем он предполагал. Уроки отца не прошли даром. Юноша мысленно повторил только что прозвучавшее заклятие и лишь поэтому сообразил, что сейчас прикончил вампира. Именно ему принадлежали догорающие на полу останки.

Но если он его убил, а хозяин просил помощи от одного вампира, что происходит во дворе? С кем бьются его товарищи?.. Берсень кинулся к выходу, но, услышав на лестнице чьи-то шаги, захлопнул дверь и набросил засов.

— О боги! — прошептал он. — Что же мне делать? Я не могу сидеть взаперти! Я должен им помочь!

В дверь ударили. Дрогнули косяки, с потолка посыпалась труха, чуть хрустнул засов. Еще пара таких ударов — и дверь вышибут! Берсень попятился к окну, собираясь с мыслями. Если он помнит заклятие против одного кровососа, значит, он должен знать и кое-что получше! Лишь бы хватило сил!

Снова содрогнулась дверь. Засов треснул, но пока держал. Берсень лихорадочно рылся в памяти, но попадалась лишь муть, по большей части выученная за последние годы. Но ведь должно же было отложиться где-то все то, что отец упорно вдалбливал ему с малолетства!

С оглушительным грохотом дверь сорвало с петель. На пороге выросла жутковатая фигура с багровыми глазами, в которой лишь по женской одежде можно было признать одну из хозяйских жен или дочерей. Шипя как змея, она бросилась к магу. Во рту сверкнули острые клыки.

Никогда еще Булыге не приходилось сражаться в темноте, освещаемой лишь слабым светом луны. Только мелькавшие вокруг смутные тени, жутковатый вой да рычание выдавали присутствие врага. А еще — пугающий шелест одежды взвившегося в воздух вампира.

Булыга разил не раздумывая. На любой скрип, шорох, звук или движение воздуха. И когда рядом раздавался истошный визг, его губы кривились в довольной улыбке.

Поначалу он еще старался бить с некоторой опаской, а ну как заденет кого из своих, но очень вскоре пыл боя вытеснил из головы все постороннее.

Дольше всех его занимали мысли об оставшемся в лапах вампирши Горяе. Булыга основательно разогрелся, в его движениях и ударах появилась точность, так что сейчас он был уверен, что без труда расправится с десятком таких, как Ива.

Но в его помощи нуждалась и Велена, богатырь был уверен в этом, и потому напряженно вслушивался, надеясь отыскать ее в этой ночной кутерьме. Насколько он разбирался в людях, Велена не могла выдерживать такой бешеный темп слишком долго. Возможно, она умирала сейчас, истекая кровью под зубами какого-нибудь гада! Эта мысль заставляла Булыгу скрежетать зубами, а его удары становились еще сильнее и точнее.

Какое-то время он колебался между Горяем и Веленой, но затем ему стало не до них. Вампиры заключили его в плотное кольцо, не давая сделать и шага. Он едва успевал поворачиваться и бить. Направо и налево, спереди и сзади, везде, куда он мог дотянуться, на любой подозрительный звук.

Очень скоро он забыл обо всех и обо всем. Все мысли, все желания кристаллизовались в одно — жажду убивать, жажду в очередной раз насладиться воплем умирающего врага.

Иногда твари прорывались к нему вплотную, рвали одежду и плоть, но, несмотря на полное отсутствие доспехов, никому не удалось нанести опасной раны, а царапин и порезов Булыга просто не чувствовал.

Вскоре он вообще перестал что-либо желать и ощущать. Голова очистилась, сделалась пустой и легкой, и Булыга принялся разить, повинуясь одному лишь чутью. Улыбка намертво впечаталась в лицо.

А потом яркий свет ударил в глаза. Он зажмурился, но его удары не замедлились ни на миг. Не открывая глаз, он продолжал бить и бить, без сомнений и остановок. И далеко не сразу почуял, что вокруг что-то изменилось. Все еще продолжая рубить, он приоткрыл веки, но в глазах сверкали ослепительные круги, и разглядеть что-либо было просто невозможно. Только чуть позже он сообразил, что его меч больше не встречает сопротивления. Но и тогда он не остановился. Ибо вокруг все еще продолжали орать и визжать враги, а их яростные вопли доставляли ему невероятное наслаждение.

Правда, ему показалось, что их голоса как-то изменились, очеловечились, что ли. И теперь в них появились какие-то смутно знакомые нотки. Даже слова стали казаться знакомыми. И голоса… Но это ведь наверняка какая-то коварная уловка!

А затем в его сознание ворвался мерзкий, визгливый крик Ирицы.

— Тупица! — орала она. — Прекрати немедленно! Или ты хочешь поубивать всех нас?

И будто пелена спала с глаз. Булыга вдруг ясно увидел, что врагов больше нет. И только груды пепла напоминали о том, что некогда тут неиствовала целая орда нечисти. Булыга хмуро огляделся. Вот лежит усталый Дежень, его голова на коленях этой визгливой бабы Ирицы, вот и Велена… Великие боги!

Богатырь кинулся к ней, рухнул на колени. Одежда и кольчуга изорваны в клочья, тело покрыто кровоподтеками и рваными, но неглубокими ранами. Ничего серьезного он не заметил.

— Слава богам, — облегченно прошептал витязь, — ты жива!

Открыв глаза, Велена улыбнулась и мягко, но настойчиво высвободилась из его объятий. Булыга обиженно засопел и тут только вспомнил о Горяе. Метнулся к сараю, дверь на этот раз подалась легко, и увидел лежащего Горяя недалеко от входа. Тот был по-прежнему в одних портах, руки безвольно раскинуты. Только заметив, как мерно вздымается его грудь, Булыга малость успокоился.

В дверях показался Воисвет с горящим факелом. Свободной рукой он отряхивал с себя пепел, которым был засыпан буквально с ног до головы. На пороге пошатнулся, оперся о косяк, да там и остался. Судя по всему, на ногах князя удерживала только железная воля.

— Что с Горяем? — прохрипел Воисвет.

— Все в порядке. Живой…

— Проверь ему шею и запястья, — приказал князь.

— Ты думаешь…

— Проверь! — повысил голос Воисвет. — Держи факел!

Он осел на землю, привалившись к стене. Булыга вынул факел из его дрожащих рук, внимательно осмотрел сотника.

— Ничего на нем нет. Целый и невредимый.

— Тогда почему он здесь? — процедил Воисвет. — Какого демона он дрыхнет? Он что пьян?

Его брови сошлись на лбу. Булыга смущенно отвел взгляд, не рассказывать же правду, наконец нашелся:

— На нас напала вампирша, одна… Ну Горяя-то она сразу оглушила, а я… — Он ощутил, как лицо заливает краска, и отвел факел подальше от себя. — А я ее отогнал, а потом уж во двор!..

— Хорошо, — князь кивнул и прикрыл глаза, — а то я уж подумал…

В сарай вошел Берсень, как и князь по самые уши покрытый пеплом. Размывая пепел, по лицу струился пот.

— Все живы?

— Твоя работа? — князь кивнул на двор.

— Моя, — устало улыбнулся маг. — Я все-таки вспомнил его. Вспомнил это заклятие против вампиров. Правда, я, наверное, сделал его чересчур ярким, надеюсь, никто не ослеп? Но у меня не было времени продумать его как следует. Проклятый кровосос уже сидел на мне, к горлу тянулся. Вот, гад, всего засыпал! Чую, отмываться и отмываться.

Берсень с интересом пригляделся к Воисвету. Тот поморщился, машинально отряхнулся.

— А я вот упал прямо в кучу этой дряни, — зачем-то сказал он.

(обратно)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пару дней они провели в доме Бородая, отдыхая и залечивая раны, благо здесь нашлось достаточно еды и запасов лечебных средств. В хозяйстве отыскалась и небольшая кузница, где воины смогли поправить покореженные доспехи и выщербленное оружие.

Это время прошло тихо и мирно. Никто не ругался, не спорил, — напротив, все были на удивление вежливы и предупредительны. Даже Горяй вел себя ниже травы тише воды, чем вызвал подозрения князя и многократные проверки на случай вампирьего укуса. Впрочем, на этот случай были внимательно проверены все.

Через три дня они вышли к Долине Великанов. С высоты утеса, к которому вывела дорога, открывался чудесный вид.

Чуть ниже края обрыва колыхалось зеленое покрывало небольшой рощицы, за ней весело струилась маленькая, но быстрая речушка. Дальше располагалось собственно поселение великанов, состоявшее из дюжины пещер, тянувшихся вдоль северной гряды скал.

Каменное плато между пещерами и речкой заполняли многочисленные очаги, над которыми вились дымные струйки. Рядом суетились женщины, тут и там резвились детишки.

Если не замечать повышенной лохматости этих существ, тяжелых надбровных дуг, грубых, невыделанных шкур, используемых вместо одежды, и длинных, до колен рук, они были как люди. А ихстойбище ничем не отличалось от поселка каких-нибудь горных варваров. Пока женщины готовили ужин, в селение постепенно спускались с гор мужчины. Многие несли тушки горных козлов и оленей, но большинство великанов гнали перед собой стада овец. Похоже, разведение овец было их основным занятием и способом пропитания.

Однако великаны недолго привлекали внимание путников. Куда больше их озадачил крутой обрыв, которым заканчивалась дорога. Чтобы попасть в Долину предстояло спуститься с почти отвесной скалы.

— Проклятье! Чертов Златан даже не упомянул об ртом! — Воисвет застыл на краю обрыва, внимательно осмотрел близлежащие скалы. — Сильно сомневаюсь, что все, кто приходил сюда раньше, спускались вниз по веревкам, а потом топали пешком. Уверен, горы вокруг кишмя кишат удобными тропками, подходящими и для лошадей. Если бы Златан не заупрямился и дал проводника…

— Златан ни при чем, — заметил Дежень. — Думаю, всех путешественников обеспечивал проводниками Бородай. Нам просто не повезло.

— Разгружаемся, берем только самое необходимое, — распорядился Воисвет. — Хотя у нас и так лишнего нет.

Поужинаем сегодня плотно, излишки оставим здесь вместе с лошадьми.

— Сожрут их — волки или нечисть какая, не знаю кого тут больше, — вздохнул Горяй. — Жалко.

— Лошадок он пожалел, — фыркнула Ирица. — Себя пожалей, всю поклажу на горбу придется тащить. Или вон Булыгу, вот уж кому не повезло.

Она кивнула на богатыря, снимавшего с лошади тяжелый мешок, громыхавший железом.

Закончив с разгрузкой, путники отвели лошадей подальше и оставили их наедине с собственной судьбой. А затем сгрудились на краю пропасти, с любопытством разглядывая Долину.

Спуск по скале, бесспорно, представлял собой не самый приятный и удобный путь. Но все же куда большую тревогу внушали жители Долины.

— Насколько я слышал, нрав у этих созданий не подарок, и людей сожрать для них так же просто, как нам — гуся, — заметил Воисвет. — Поэтому, прежде чем мы спустимся, хорошо бы придумать, как нам пройти через Долину в полном здравии?

Он обвел всех взглядом. Булыга открыл было рот, но князь жестом его остановил:

— Если ты предлагаешь просто порубить их в капусту, можешь не продолжать. Этот вариант не подходит. Я допускаю, что тебе удастся пробиться к выходу из Долины — я видел, с той стороны склон пологий, так что карабкаться не придется, но нас ты, скорее всего, потеряешь.

— Так этого он, наверное, и добивается, — усмехнулась Велена. — Помните, он говорил, что ему не нужен никто.

Булыга побагровел, метнул возмущенный взгляд на девушку, но так ничего и не сказал. Стиснул челюсти и отвернулся в сторону.

— Будут ли еще предложения? Велена? Девушка пожала плечами:

— Подумать надо.

— Горяй?

Молодой воин поскреб затылок:

— А что мешает нам прошмыгнуть ночью-то?

— Ничего не мешает, — ответил князь. — Кроме того, что выход из Долины находится как раз посреди их становища, понимаешь?.. Положим, Велена или Дежень могли бы пробраться незамеченными, но как насчет Булыги, тебя или меня?

— Ну да, конечно, лазутчик из меня не ахти. А уж из Булыги-то и подавно.

— Ладно, это на крайний случай. Еще какие-нибудь мысли есть? Дежень? Ирица?

Дежень отрицательно помотал головой, а Ирица заулыбалась настолько беззаботно, что князь едва не выругался. Она, похоже, воображала, что великаны исчезнут сами собой!

— Есть. Воисвет с удивлением повернулся к Берсеню:

— Ну-ка, ну-ка, парень, удиви меня еще разок! Юноша вежливо улыбнулся:

— Я тут подумал… У меня после вампиров-то всплывает в голове всякое. Уж я и не чаял, что столько всего знал, но тут то одно вспомню, то другое.

— Покороче, — перебил его князь.

— Так я и говорю, вспомнил одно заклятие неплохое. Не все, правда, мне понятно, кое-какие вопросы еще надо обдумать…

— Не томи душу, парень, — поторопил его Воисвет.

— В общем, я мог бы попытаться устроить в долине небольшое землетрясение.

— Небольшое? И что оно даст?

— Ну если я смогу… Можно расколоть землю прямо посреди становища, к тому же землетрясение вызовет многочисленные обвалы, оползни. При удачном раскладе от поселения великанов ничего не останется. Если кто и выживет, останется заживо погребенным в своих пещерах.

— Мысль хорошая, но ты, кажется, произнес слово «попытаться»?

Берсень облизнул пересохшие губы:

— Ну я же говорил, это заклятие я только недавно вспомнил. А последний раз я делал нечто подобное еще ребенком. А сейчас… Такое большое расстояние… Огромная Долина… Нет, принцип-то один и тот же, мне нужно будет только доработать кое-что, усилить там…

Воисвет поморщился:

— В общем, за результат ты не уверен? Правильно я понял?

— Нет, ну почему же? Землетрясение будет, в этом я уверен. Просто… — Юноша принялся интенсивно покусывать губу. — Просто очень трудно предопределить место выхода основного потока силы.

— Понятно, ты не уверен, что сможешь нанести удар точно по великанам?

— Да-да, именно, это очень тяжело, собрать духов земли в нужном месте, они очень своенравные…

— Достаточно! Это все неважно, — оборвал его Воисвет. — Куда важнее, насколько ты можешь ошибиться.

— Полагаю, где-то в пределах версты.

— Но ведь обвалы все равно будут? Так или иначе, поселение великанов пострадает?

— Да, конечно, в любом случае Долине несдобровать, хотя предсказать точно размеры разрушения я не могу.

— Это нас устраивает. — Князь кивнул. — Сколько бы их ни осталось, нам это будет на руку. Думаю, что лучше всего это устроить ночью, после того как все их охотники и пастухи вернутся в свои пещеры. В этом случае потери будут гораздо больше.

— Но ночью не получится, я ведь просто не увижу их стойбище. — Берсень развел руками.

Воисвет выругался.

— Ну подсвети какой-нибудь магией.

— У меня не хватит на все сил. Я же говорил, я начинающий маг.

— Ладно, демон тебя раздери! Укокошь хоть сколько-нибудь этих тварей, и то хорошо будет. Когда сможешь начать?

— Я готов.

— Тогда не будем терять время, начинай.

— Хорошо. Только вам лучше отойти, это может оказаться опасным.

Берсень основательно устраивался на краю обрыва. Очертил круг, разрисовал его изнутри знаками наконец принялся произносить заклинание. Голос его то опускался до невнятного бормотания, то переходил в резкий, пронзительный крик. Время от времени маг размахивал руками, что делало его похожим на большую птицу, пытающуюся взлететь.

Его товарищи, расположившись на некотором расстоянии, поначалу молча и с интересом следили за ним. Но ритуал затягивался, их внимание мало-помалу стало переключаться на более насущные проблемы, в первую очередь на ужин.

— За то время что он там руками машет, могли бы перекусить, — пробурчал Булыга.

Желудок богатыря давно уже заливался руладами. Воисвет подарил богатырю сочувствующий взгляд.

— Подождем еще. Очень может быть, что запах пищи отвлечет его внимание. Вы же знаете, эти чародеи такие раздражительные, особенно когда дело касается их фокусов.

— Сдается мне, фокуса вообще не будет, — заявила Велена.

— Много ты понимаешь в чародействе! — неожиданно резко отозвалась Ирица. — На такое могучее заклятие требуется много сил и времени!

— В чародействе я и впрямь понимаю немного, зато кое-что смыслю в людях. — Велена усмехнулась.

— На что это ты намекаешь?

— Намекаю? О чем ты? — Девушка вскинула брови. — Ты ведь еще в первый день встречи заявила, что положила на него глаз. Или это была шутка? Тогда почему ты так рьяно его защищаешь?

— Не суйся не в свое дело, подруга! — процедила Ирица. — Что бы там кто ни рассказывал о тебе, мы с братом ломали и не таких!

— С братом? — Велена заулыбалась. — Как я понимаю, именно в брате кроются причины твоей потрясающей храбрости, не так ли?

Ирица подскочила на месте, отмахнулась от Деженя, пытавшегося ее удержать.

— Ах ты змеюка подколодная!

В воздухе сверкнули клинки, в тот же миг скала под ногами вздрогнула, и девушки немедленно отскочили друг друга.

Начавшись под Берсенем, волна землетрясения ринулась в Долину. Отсюда было хорошо видно, как шатаются деревья. Но волна двигалась все дальше и дальше, все расползалась и расползалась, захватывая все новые и новые пещеры. А затем горы содрогнулись. Огромные куски скал, окаймлявших Долину, с грохотом поползли вниз, сминая на своем пути все.

Было видно, как великанов охватила паника, как они забегали кто куда, засуетились, в отчаянной и безнадежной попытке отыскать укрытие. И тут последовал удар такой мощи, что на ногах не устоял ни один.

Люди затаили дыхание. Казалось, еще немного — и бьющиеся в судорогах горы сотрут обитателей Долины с лица земли.

Но, ко всеобщему недоумению, землетрясение неожиданно прекратилось. Прекратились обвалы, многочисленные оползни замерли, так и не добравшись до великаньих пещер.

— Что случилось, Берсень? — крикнул Воисвет, с тревогой всматриваясь в спину мага.

Юного мага мотало из стороны в сторону, ноги подламывались, но каким-то чудом он еще удерживался на краю обрыва. Берсень продолжал наговаривать заклинания, но даже далеким от магии воинам показалось, что в его голосе больше нет уверенности. Только страх и отчаяние.

— Не отвлекай его! — Ирица метнула на князя возмущенный взгляд.

Скала под ногами снова вздрогнула. На этот раз гораздо сильнее. Маг наконец рухнул на колени, но его теперь уже едва слышные причитания не прекратились.

Воисвет поднялся на ноги и подхватил с земли пару мешков.

— Уходим! Хватайте вещи — и назад! Пока тут не обрушилось все!

— Разумная мысль. Что-то у Берсеня не так. — Велена подхватила свой мешок и первой бросилась прочь.

Вслед за ней затопали Булыга и Горяй. Дежень коснулся руки Ирицы:

— Уходим, сестренка!

— А как же Берсень? — глаза ее полыхнули гневом. — Мы что, бросим его тут?

— Он маг. Он знает, что делает.

— А ты, ты сам-то знаешь?

Она вырвалась от него, сорвала с пояса моток веревки со стальной «кошкой» и метнулась к магу.

— Назад!

Вопли Воисвета и Деженя слились в один. В тот же миг Берсень рухнул навзничь. Гора задрожала с удвоенной силой, а затем раскололась аккурат возле мага. И с каждым очередным толчком скала, на которой лежал маг, медленно, но верно стала сползать с обрыва.

Раскрутив на бегу моток, Ирица швырнула «кошку» за ближайший валун и прыгнула к магу. Прежде чем скала рухнула, она успела вцепиться в Берсеня мертвой хваткой. Веревка натянулась, и они повисли над пропастью.

Внутри что-то затрещало и захрустело, по лицу ручьем хлынул пот. На миг ей показалось, что суставы просто вывернутся из своих сумок, и она полетит вниз вместе с этим недотепой. Но они выдержали. Суставы держались хотя тело корежило от невыносимой боли. Мышцы и сухожилия, казалось, вот-вот порвутся от напряжения. Ирица хотела кричать, но из горла вырвалось лишь сипение. Дикая боль, пронзившая ее насквозь, заставила пожалеть о своем поступке. Колдун был без сознания и потому никак и ничем не мог ей помочь. Ненужный и бестолковый груз!

Зачем она кинулась его спасать? Что на нее нашло? Кто он ей? Не брат, не любовник, даже не друг! Случайный попутчик, не больше! Ну и что с того, что он показался ей симпатичным? Да такие сотнями разгуливают по дорогам, и никого из них не нужно спасать, рискуя своей жизнью! На кой ляд ей сдался этот недоделанный маг? Колдун-недоучка? Который едва не спровадил в пропасть их всех!

Скалы вокруг дрогнули, ее тряхнуло, но Берсеня она не выпустила. Только застонала от боли. Показалось, что ее руку сейчас вот-вот оторвет. Перед глазами вспыхнул яркий образ — она с криком летит вниз, а на веревке по-прежнему болтается ее рука.

Она застонала. Казавшийся таким сухощавым и легким, Берсень оказался чудовищно тяжелым, будто его кости были сделаны из железа!

А затем вниз рухнул еще один кусок скалы, и они с размаху ударились об обнажившийся пласт. Ирица взвыла не своим голосом, но хватку не ослабила.

Прикинув размеры отвалившегося куска, девушка поежилась — валун, за который она закинула «кошку», должен был сейчас находиться прямо над головой. И если отвалится еще пласт или даже скала просто содрогнется чуток…

— Дежень! — завизжала она. — Когда же ты вытащишь нас отсюда, сукин сын!

Ей никто не ответил. А скала и впрямь задрожала, и Ирица услышала характерный каменный скрежет.

Очутившись на краю обрыва, Дежень бросил вниз только один взгляд. Быстро отступил в сторону, огляделся.

— Живы? — крикнул подбегающий князь. Дежень кивнул:

— Помоги их вытянуть, князь!

— Подожди!

Воисвет ткнул пальцем в валун, из-за которого тянулась веревка Ирицы.

— Камень долго не выдержит, — хмуро заметил он. — Надо перебросить «кошку» подальше!

— Хорошо. — Дежень кивнул, сорвал с пояса еще один моток. — Я сцеплю крючья, а ты закрепи конец как можно дальше!

Воисвет подхватил веревку и, наматывая ее на кулак, побежал прочь от обрыва. Его взгляд наткнулся на Булыгу, застывшего в отдалении.

— Булыга! — заорал он. — Давай сюда! Нужна твоя помощь!

В ту же секунду скала под ногами дрогнула, и веревка дернулась со страшной силой. Князя швырнуло на землю и поволокло обратно к обрыву. Воисвет отчаянно цеплялся руками и ногами, но все было бесполезно.

А затем движение прекратилось. От удара о камни сознание князя помутилось, перед глазами поплыл кровавый туман, и уже гаснущим сознанием Воисвет успел заметить, что это Дежень остановил падение. Побелев от напряжения, он сидел на самом краю обрыва, а его ноги упирались в небольшой каменный выступ.

Прежде чем сознание окончательно покинуло князя он успел услышать чьи-то приближающиеся шаги. «Хорошо бы это был Булыга», — успел подумать он. Булыга метнулся было вперед, но в руку вцепилась Велена.

— Не надо, — попросила она.

В ее глазах богатырь увидел страх. Страх за него! В груди немедленно потеплело, а лицо неудержимо расплылось в улыбке. Мягко отстранив девушку, он бросился к обрыву.

— Я с тобой! — Его догнал Горяй.

Скалу снова тряхнуло, и в пропасть ухнул еще один ее кусок. Вместе с ним, не издав ни звука, вниз полетел Дежень.

Воисвета вновь поволокло вперед, но тут подоспел Булыга. Развернувшись боком, богатырь уперся как следует и стал медленно вытягивать веревку. По всему телу стремительно разбухали, расправлялись огромные бугры мышц.

Горяй даже рот открыл от удивления, с трудом удержался от восхищенного свиста. Ему показалось, что его друг стал чуть ли не вдвое толще. Одежда на нем натянулась до предела и стала трещать по швам.

Горяй тронул плечо Булыги:

— Что мне делать?

— На край!!! — крикнул богатырь, багровея от напряжения. — Их тащи!

Горяй кивнул, но с места не двинулся. Скала под ногами еще подрагивала, хотя и не так сильно, как раньше.

— Иди!!! — яростно зашипел Булыга. — Держись за веревку! Я вытащу!

Судорожно сглотнув, сотник заставил себя шагнуть к обрыву. Он шел на полусогнутых, в любой момент ожидая нового толчка, грозившего скинуть вниз и его. Но земля больше не тряслась. И вскоре витязь без труда вытащил всех — Ирицу, Берсеня, да и Деженя, так и не выпустившего веревку из рук.

Воисвет с трудом привстал, отыскал глазами богатыря. Тот сидел в мокрой от пота одежде, с блаженной улыбкой внимал Велене, шепчущей ему что-то на ухо.

— Булыга, — позвал его князь.

Глаза его приоткрылись. Витязь с трудом и явным неудовольствием отвлекся от разговора с Веленой.

— Ты знаешь, парень, что ты сейчас сделал? — спросил его князь.

Булыга вскинул брови:

— О чем ты? Воисвет усмехнулся:

— Ты, Булыга, молодец. Если я и был несколько груб с тобой… Не держи зла…

Последние слова дались князю с серьезным усилием. Булыга кивнул и вновь прикрыл глаза, улыбка опять расползлась от уха до уха.

К Воисвету подошел Горяй, потряхивая спасительной веревкой:

— Смотри-ка!

В нескольких местах она была стерта практически до последней ниточки. Воисвет долго вглядывался в эту последнюю ниточку. Затем кивнул на Берсеня, еще не пришедшего в сознание, и тихо сказал:

— Чую, не доведет он нас до добра. Может, сами его придушим?

На лице его играла слабая улыбка, но глаза были как никогда серьезны. Да никто и не улыбнулся. Никто, кроме Ирицы. Она лежала рядом с магом, не в силах и пальцем пошевелить, однако на улыбку силы нашлись.

— Только попробуй, — сказала она, перехватив взгляд Воисвета.

И князь отвернулся, пряча смущение.

(обратно)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На следующий день, едва Берсень пришел в себя Воисвет быстрым шагом направился к нему. Берсень бросил на князя встревоженный взгляд, по лицу поползли красные пятна.

— Ты сказал, кажется, не больше версты?

Князь спросил почти шепотом, но юношу передернуло. С большим трудом он преодолел желание куда-нибудь сбежать. Мало сознавая, что говорит, Берсень принялся сбивчиво объяснять насчет непредсказуемости стихийных духов, но Воисвет прервал его:

— Мне не нужны оправдания, парень. Запомни: вчера ты собственноручно угрохал все, что заработал там, на дворе Бородая! Понимаешь, о чем я?

Маг хмуро кивнул.

— Вот и ладно. А за то, что жив, поблагодари ее. — Князь ткнул пальцем в Ирицу. — Из-за тебя она едва не угробила и себя, и всех нас.

Ирица сидела невдалеке, привалившись к валуну и внимательно прислушиваясь к словам Воисвета. Поймав взгляд мага, она улыбнулась, но глаза остались серьезными.

— Скажу честно, — продолжил князь, — мы спасали ее, а не тебя. Если бы она не вцепилась в тебя мертвой хваткой… А теперь поторопись, до вечера ты должен привести в порядок и ее, и себя. Надеюсь, сюрпризов больше не будет?

Берсень хмуро помотал головой. Воисвет подошел к девушке, присел на корточки:

— Как ты?

Девушка окатила князя неприязненным взглядом.

— Как ты смеешь говорить такое? — прошипела она. — У тебя что, от удара о камень мозги отшибло? Или ты и впрямь готов был обречь его на смерть? А как же твои слова о том, что мы вместе?

Ирица сверкнула глазами.

— Быстро же ты забыл свои собственные слова.

— Послушай, девочка, — невозмутимо ответил князь, — я бы мог сказать, что нас в большей степени связывает цель, нежели узы товарищества, но скажу иначе. Я несу ответственность не только за ваши жизни, но и за цель похода. И если спасение жизни кого-либо из вас поставит задание под угрозу, как ты думаешь, что я выберу?

— Сволочь ты, князь!

Воисвет пожал плечами и поднялся:

— Поправляйся, ночью спускаемся в Долину.

— Да ты, никак, совсем свихнулся! — рявкнула не своим голосом Ирица. — Или ты потащишь меня на своем горбу?

Она дернулась, пытаясь встать, тут же осела, закусив губу. Рядом с ней тотчас вырос Дежень:

— Тебе не нужно пока вставать, сестренка.

Дежень повернулся к Воисвету:

— Даже если Берсень использует магию, необходимо время.

— Сколько? — холодно осведомился князь, бросив взгляд на мага.

— По-разному, — отозвался Берсень. — Хотя бы пару дней.

— Отлично, значит, через два дня готовьтесь выступить.

Едва девушка осталась за спиной, Воисвет криво усмехнулся. Ни злости, ни досады на Берсеня он не испытывал. Он даже был готов согласиться с Ирицей — лишних в отряде не было. А учитывая блестящее выступление Берсеня в схватке с вампирами, можно было даже допустить и то, что жизнь молодого мага на особом счету. Магия есть магия, в умелых руках она способна сотворить то, что сотне Булыг не под силу.

Но не было у него и сожаления по поводу собственных действий. Повторись все снова, он и пальцем бы не шевельнул, чтобы спасти Берсеня. Слишком уж он и его магия непредсказуемы. Такой сдуру может и своих перебить, так что весьма вероятно, что без него было бы спокойнее. Конечно, гнать его пока взашей рановато, но и жизнью рисковать ради него Воисвет считал глупым.

Булыга старательно вглядывался вниз с обрыва. Разглядеть что-либо ночью, да еще с такой высоты, было невозможно, но богатыря это не смущало. Тем более что за спиной шуршала одеждой Велена, отдежурившая свое и теперь укладывавшаяся спать.

Богатырь понятия не имел, как себя вести с ней. После землетрясения, убедившись, что он цел и невредим, Велена вновь охладела к нему. И он уже сомневался, что ее ласковый шепот тогда, когда он только вытащил друзей из пропасти, слышал наяву.

Теперь она вновь перестала обращать на него внимания. Вот и сейчас растолкала его молча, ткнула пальцем в сторону костра и стала укладываться спать. Булыга отказывался ее понимать.

Он вздохнул, в очередной раз посмотрел на разрушенную скалу. Воисвет, пожалуй, напрасно выговаривал Берсеню. От его колдовства получилась и кое-какая польза. Раздробившись, скала перестала быть отвесной, так что спуститься теперь можно было практически не прибегая к веревкам.

Внизу, конечно, придется быть осторожней, завал там образовался изрядный, но это Булыгу смущало гораздо меньше, чем веревочный спуск. Уж кому-кому, а ему хорошо было известно, как легко рвутся даже самые толстенные канаты. Особенно в его руках! И под его-то весом!

Однако разглядывать каменные завалы ему вскоре наскучило, и голову вновь заполнили мысли о Велене. Неожиданно вспомнилось, что она выглядела усталой, когда его будила. Как будто кругами вокруг костра бегала!

Может, потому и молчала? Чтобы не показаться запыхавшейся, чтобы избежать ненужных вопросов?

Кровь бросилась ему в лицо. Проклятье, но где же она была?

Сердце лихорадочно забилось, и Булыга вскочил, заходил взад-вперед. Он уж и лоб морщил, и затылок скреб, но каких-либо догадок как не было, так и не появилось.

Может, доложить Воисвету? Пусть-ка у него голова поболит!.. Впрочем, Булыга тотчас отказался от этой затеи. А ну как заподозрит князь измену? Да начнет допытываться? Ну уж нет! Ладно бы кто другой…

Булыга так ничего и не надумал, только разволновался еще больше. Так что, когда пришло время Горяя и богатырь прилег, сон долго не шел ни под каким предлогом. Булыга и овец пересчитал на пару сотен, потом принялся за слонов заморских, о которых знал только понаслышке, хотя трудное ли дело представить здорового зверя с хвостом на лбу?

Слоны ли неведомые помогли или нет, но в конце концов легкое подобие дремоты все-таки снизошло на него. Но именно в этот момент ушей богатыря коснулись характерное сопение и вздохи. Булыга осторожно повернулся и обомлел.

Невдалеке от костра сплетались в объятиях два обнаженных тела. Костер почти совсем уже затух, но богатырь без особого труда узнал любовников. И если участие Горяя в этом деле витязя ничуть не удивило, то вот рассмотрев как следует девушку, Булыге стало не по себе.

Он даже протер глаза, но это ничуть не помогло. По всему выходило, что видит он Иву. Ту самую вампиршу, что уже видел там, в сарае, во дворе старого Бородая!

Некоторое время Булыга лежал недвижимо. Мысли метались как безумные. То ли хвататься за меч и рубить эту каким-то чудом выжившую тварь, то ли подымать остальных, то ли потихоньку пробраться к Воисвету…

Но ничего из этого богатырь не сделал. В конце концов, если не перекусала их раньше… И потом, она ведь уже не просто вампирюга. Она уже как бы подружка Горяя. Как бы дико это ни выглядело.

Булыга расслабился, но на всякий случай придвинул поближе меч. И бодрствовал до тех пор, пока девичий силуэт не скрылся в ночи. После чего заснул, решив переговорить с Горяем утром.

Берсень постарался на славу. Уж что-что, а лечить он умел быстро и ловко, безо всяких неожиданностей и ошибок. Уже на следующий день Ирица была на ногах и не испытывала особых болезненных ощущений. Весь день Воисвет недобро косился на них, похоже жалея, что отпустил так много времени, но так ничего и не сказал.

Воспрянув от немощи и пользуясь свободным временем, Ирица немедленно загорелась идеей обучить Берсеня владению мечом. Маг долго отнекивался, ссылаясь на то, что сколько его ни учили, а воин из него хуже чем маг, но девушка оказалась настойчива. В конце концов она всучила ему в руки свой меч.

— Смотри и слушай. Это легкий меч с односторонней заточкой и небольшой кривизной. Лучше всего рубить им с коня на полном скаку, но сойдет и пешему. Тем более что мечи всех остальных слишком тяжелы для тебя. Разве что меч Велены, но это вообще не меч, а скорее боевой нож. Думаю, что начинать тебе лучше с этого. Итак, становись сюда и попробуй меня ударить.

— Но я не могу тебя ударить, Ирица, — запротестовал юноша.

— Ну представь, что я твой злейший враг, ты ведь маг, и у тебя должно быть бурное воображение.

— Бурное-то оно бурное, но я ведь могу и ранить.

Девушка только фыркнула. Плечо мага тронул подошедший Дежень.

— Ударь, парень, — тихо попросил он. — Ты, похоже, всерьез ей понравился, так что не стоит давать слабину.

Берсень смутился:

— Но ведь я могу убить.

— Да брось ты, — отмахнулся Дежень. — Она с детства к мечу приучена. Расскажу тебе одну историю, она, правда, не любит ее вспоминать.

Он оглянулся на сестру и перешел на шепот:

— Нам было двенадцать, когда на нашу деревню напали. Не знаю, кто это был — ратники соседнего князя, не поделившего чего-то с нашим, или разбойники, да нам было все равно. Мы почти выбежали из деревни, когда дорогу преградил один из них.

— Эй, скоро вы там? — нахмурилась Ирица.

— Сейчас, сейчас. — Дежень подарил ей улыбку. — Так вот, Берсень, уже тогда я постреливал из лука. Но я был еще отрок, сам понимаешь, слабые руки, слабый лук, неверный глаз, — в общем, один раз я промахнулся, вторая стрела сломалась о кольчугу. Воин накинулся на нас, пригрел меня кулаком, швырнул Ирицу на землю и задрал ей подол. Она даже не пикнула. Пока я копошился на земле, утирая кровь и сопли, она выхватила у него нож и воткнула ему в горло. А потом спокойно вытерла кровь с лица и рук.

— Эй, хватит там лясы точить! — Ирица грозно сдвинула брови. — Надеюсь, братец, ты не наговорил ему каких-нибудь гадостей про меня?

Ирица любила брата, знала, что он тоже любит ее, и была уверена, что ничего действительно гадкого он не сболтнет. Но, с другой стороны, брат мог рассказать о ней что-нибудь другое. То, что она никогда бы не рассказала Берсеню. Например, о ее друзьях. Их было не так много, как, скажем, подружек у самого Деженя, но они были. И она вовсе не хотела, чтобы маг о них узнал.

Это было странно и непривычно. Ирица поймала себя на мысли, что никогда раньше тайны из своих любовных увлечений она не делала.

— Дежень! — крикнула она почти сердито. — Займись делом, наконец!.. А свой меч, кстати, оставь здесь, пригодится.

Дежень отложил меч и отступил, примиряюще вскинув ладони.

— Иди-иди, братец. — Ирица проводила его хмурым взглядом. — А ты Берсень, не тяни, сделай девушке приятное.

Юноша вздохнул. В конце концов, рассудил он, убить и впрямь не убьет, а ежели и ранит, то сам же и вылечит. От этой мысли стало полегче, и он решительно вскинул меч. Девушка быстро шагнула вперед, перехватила одной рукой рукоять, другой, продолжая удар, надавила на обух клинка. В следующий миг меч оказался у нее в руках, а лезвие легонько ткнулось в горло мага.

— Как это? — Его брови поползли на лоб. — Я что-то не понял.

— Все гораздо хуже, чем я думала, — с горечью заметила Ирица. — Этот прием проходит исключительно на таких… э-э-э… новичках вроде тебя. Скажи, ты хоть раз был в настоящем бою?

Берсень неопределенно пожал плечами.

— Понятно. — Девушка вернула ему свой клинок, подобрала меч брата. — Ну что ж, я не кудесник, чудес творить не умею, но кое-что могу. Ежели не будешь отлынивать, думаю, за пару недель более-менее натаскаю. Во всяком случае, этот фокус с мечом больше не пройдет.

Дождавшись момента, когда Горяй остался один, Булыга решительно двинулся к нему. На подходе воровато оглянулся и быстро обежал всех взглядом. И Дежень, и Велена, наблюдали за процессом обучения мага, Воисвет же сидел на краю обрыва, с любопытством разглядывая просыпающийся поселок великанов.

Подобрав своих раненых, великаны довольно рано разошлись по пещерам. А поутру, позавтракав, они дружно принялись наводить порядок, разгребая образовавшиеся завалы.

Сотник сидел в тени одинокого бука, чудом уцелевшего после землетрясения. Его тяжелые корни нависли над пропастью, грозя утянуть дерево при первом же оползне, но пока оно держалось. В основном за счет мощного противовеса в виде накренившегося ствола.

Булыга подошел к сотнику и некоторое время молчал, наблюдая, как Горяй ловко орудует точильным камнем.

— Горяй!

Тот повернулся, и Булыга поразился, заметив тоску в глазах товарища. Правда, она тотчас растворилась, сменившись привычным озорным блеском, но богатырь настолько был ошеломлен, что не сразу вспомнил, зачем он, собственно, пришел.

— Эй! Не спи. — Горяй поводил руками перед глазами богатыря. — Что с тобой, Булыга?

— Да так, — богатырь замялся. — В общем-то я хотел сказать…

С самого утра Булыга готовился много чего сказать другу — о его легкомыслии, о риске, которому он подверг их ночью, да много еще о чем. Пусть даже и не так гладко и правильно, как Воисвет. Но то, что он увидел на лице Горяя, пусть даже на краткий миг…

Булыга мигом позабыл почти все, так долго и тщательно, подбираемые слова.

— Горяй, — богатырь зачем-то откашлялся, — я вот чего… Я тут… Ночью, в смысле, увидел кое-что… Э-э-э… Понимаешь меня?

Горяй улыбнулся:

— О чем это ты? Кошмары замучили?

— Хм, кошмары… Ну да, тот самый кошмар, что уже навещал нас. Особенно тебя.

Улыбка сотника сделалась шире, но Булыга заметил, как напрягся товарищ, как его рука будто непроизвольно стала оглаживать рукоять меча. Богатырь ощутил вздымающуюся волну ярости.

— Да ты что! — зарычал Булыга. — Совсем озверел? Или, может, покусала она тебя? Чего на людей бросаешься?

— Да я вроде не бросаюсь, — медленно выдавил Горяй, рука стала потихоньку сползать с меча.

— Хотел бы я нагадить тебе, давно бы уже князю нашему доложился, а не рассусоливал бы тут с тобой!

— Спасибо, конечно, на добром слове. Но ежели так, чего же хочешь от меня?.. Может… — Сотник запнулся, дурацкая улыбка наконец исчезла.

«Предложит, гад, денег за молчание, — подумал Булыга, — башку расшибу». Но Горяй смолчал, и кулаки богатыря стали медленно разжиматься.

— Я знаю, — Горяй кивнул, — ты не доверяешь ей, я тебя понимаю. На твоем месте я бы тоже… Но мне ты хоть веришь?

— Ну — богатырь растерянно пожал плечами, — ты бы, что ли, шею показал.

Сотник усмехнулся, оттянул воротник и медленно повернулся на месте.

— Вроде пока чисто, — буркнул витязь.

— Так что с моим вопросом?

— Ты прям как девка — любишь, не любишь, — раздраженно ответил Булыга. — Ну положим, верю, что с того?..

— Спасибо тебе, — серьезно сказал Горяй. — Ты ведь единственный порядочный человек из всей нашей шайки. Так вот, поверь, Булыга, я не потерял рассудок. Ежели что, я первый всажу ей серебряный кинжал, я его теперь всегда рядом держу.

Они помолчали.

— И все равно, Горяй, — Булыга покачал головой, — У меня в мыслях никак не укладывается: ты — и это кровожадное чудовище.

— Кровожадное?.. А скажи-ка, богатырь, много людей полегло от твоего меча?

— Ну я-то не считал. Но, думаю, немало. Наш князь-то успел со многими соседями повоевать. Может, и пять десятков набежит. — Булыга вдруг насупился, сообразив к чему клонит Горяй. — Но так это же совсем другое дело!

— Не думаю, смерть — она для всех одна и та же.

— Ты что такое говоришь? — возмутился богатырь. — Ты же воин! Ты не можешь не знать, что смерть разная! Разве можно сравнить смерть на поле брани и в постели? Или, может, ты хотел бы умереть немощным стариком?

— Пойми ты, Булыга, это ведь не смерть разная, а жизнь. Смерть как раз всегда одна. Как и любовь.

— Да ты сбрендил! Какая тут может любовь, она же мертвец ходячий!

— А сами мы кто? — взъярился Горяй. — Посмотри на Воисвета, Деженя — что они, живые, что ли? Ты смотрел им в глаза, нет? Так посмотри внимательней! Там жизни меньше, чем у иного покойника!.. Да и все мы тоже хороши.

— Кто это — мы? — нахмурился Булыга.

— Воины, кто еще. Мы же убиваем направо и налево. После нас остается столько смерти, что вампирам и не снилось! Но они хоть ради пропитания кровь проливают, а мы ради чего? Вспомни лучше, из-за какой ерунды наши князья воюют.

Булыга сплюнул и покрутил пальцем у виска, но сказать ничего не успел.

— Все ко мне!

Кричал князь. Он по-прежнему сидел у обрыва, но лицо его теперь было перекошено гримасой изумления, а рука указывала в сторону великаньего поселения.

Село горных великанов доживало последние минуты. Великаны умирали. Незримая смерть настигала их всюду. На пороге пещеры, возле речки, у постепенно гаснущих очагов, на горных тропах, по которым многие отправились на охоту или повели на выгул домашний скот. Некоторые еще корчились в муках, ползли куда-то, словно это могло их спасти, но большинство уже лежало в полной неподвижности.

— Что же это? — Даже вечно каменное лицо Деженя озарилось подобием удивления. — Что еще за мор?

— Я наблюдаю за ними с самого утра, — сообщил князь. — Встали рано, пока женщины готовили еду, мужчины первым делом разобрали камни, что все-таки добрались до поселка, потом позавтракали и стали расходиться по своим делам, вот тогда это и началось. Случись такое с людьми, я бы решил, что их отравили.

Он оглядел всех:

— Может, кому-то есть что мне сказать?

Дольше всего его взгляд задержался на Дежене, Ирице и Велене. Особенно на Велене. Но в ее глазах разливалось столько недоумения, что князь вскоре пожал плечами и отвернулся.

— Дело ваше. Но тогда нам придется признать куда более неприятную вещь. Великанов отравил кто-то еще. Кто-то, кому, так же как и нам, необходимо было обеспечить свободный проход через Долину. Так или иначе, но нам нужно немедленно спускаться.

— А может, подождать до вечера? — спросил Горяй. — Вдруг они еще живы? Или это какая-то ловушка?

Князь поморщился:

— Не выдумывай. Посмотри на них, неужели ты полагаешь, что великаны устроили это представление специально для нас?

— Кто может знать пределы коварства врага? — не унимался сотник. — А вдруг их усыпили?

— Ты начинаешь меня разочаровывать, Горяй. Или ты никогда не видел умирающих от яда людей?

Сотник смутился:

— Как-то не приходилось.

— Вот и поверь мне. Уж я-то наблюдал это неоднократно.

Горяй открыл было рот, намереваясь уточнить — только ли Воисвет наблюдал, однако, встретив его взгляд, запнулся и благоразумно промолчал.

— Даже если они очнутся, если яд все-таки не убьет их, нам тем более надо спешить. Придут в себя, будут вдвойне настороже, черта с два мы потом прошмыгнем мимо!.. Ирица, Берсень — в порядке? — Князь повернулся к ним. — Вот и отлично, быстро собираемся — и вниз.

Они торопливо разошлись. Булыга как бы случайно налетел на Велену, а когда она подняла на него взгляд, кивнул в сторону Долины.

— Ты? — шепотом спросил он. — Это ты сделала?

— О чем ты?

Она невинно распахнула глаза, бабочками запорхали ресницы.

— Но это ведь ты ходила куда-то ночью!..

— Тише ты! — Велена оглянулась. — Ишь раскричался!.. — Она окинула его испепеляющим взглядом. — Даже если я, что с того? Или ты предпочел бы простоять здесь целую вечность?

— Нет, но так ведь тоже нельзя, — неуверенно возразил Булыга, зачарованный ее огненным взором.

— А как можно? Или ты надеялся сойтись с ними в честном бою? Ну ладно, у тебя голова железная, а я? Как бы я билась, ты подумал?

— Ну я бы защитил тебя.

Ярость на лице Велены неожиданно быстро улеглась. Она улыбнулась.

— Спасибо, Булыга. — Девушка вздохнула. — Ты знаешь, многие обещали меня защитить. Но ты первый, кому я почему-то верю. Ты такой…

Она погладила его по плечу и мигом улетела за своими вещами. Булыга же долго смотрел ей вслед, ощущая, как его душа воспаряет в поднебесье. Вертевшиеся на языке вопросы растаяли без остатка.

Из этого блаженного состояния его вывел омерзительный голос Воисвета. Булыга подарил ему уничтожающий взгляд и стал собираться в путь.

(обратно)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Едва спустившись, Булыга облачился в доспехи и размеренно топал позади, громыхая на каждом шагу.

— Ты не слишком рано? — осведомился Горяй. — Моя сотня на марше и то производила шума куда меньше.

— Остынь, сотник, сейчас не время для шуток, — отозвался Воисвет. — К тому же вспугнуть нам больше некого. Теперь это Мертвая Долина!

К полудню, когда они добрались до поселка, слова князя подтвердились. Долина Великанов превратилась в настоящее кладбище великанов.

Глазам открылось жутковатое зрелище. Гиганты умирали в страшных муках. И без того уродливые черты лица были искажены гримасами боли и ярости. Многие в агонии скребли землю, выворачивая огромные камни и сдирая пальцы в кровь. Некоторые в корчах упали в костер и теперь догорали, источая зловоние.

— Вот судьба, — проворчал Горяй, обходя очередного гиганта и старательно отводя взгляд. — Наверняка прожили не одну сотню лет, уверен, враги трепетали, заслышав их шаги, а тут… Какой-то мерзавец подкинул яд — и все.

— Ты предпочел бы пробиваться с боем, что ли? — холодно осведомился Дежень.

— Нет, не о том речь, — поморщился сотник. — Что сделано, то сделано. И нам этот отравитель весьма кстати пришелся. Но, знаешь ли, я не пожелал бы такой смерти даже своему злейшему врагу.

— Ага, и предпочел бы сдохнуть от удара такой вот дубины! — Ирица пнула почти цельный ствол дерева, лежавший рядом с одним из погибших.

Горяй окатил ее полным презрения взглядом.

— Да не о том я! — зло воскликнул он. — Ты что, и в самом деле такая тупая, какой кажешься?

— Что ты сказал!

Ирица ухватилась за меч. Горяй оскалил зубы:

— Ну, красавица! Давай! Продолжай, что же ты? Или опять на братца надеешься? А то, может, на своего нового дружка? — Горяй кивнул в сторону Берсеня, с неприязнью буравившего его взглядом.

— Прекратить! — рявкнул Воисвет, вклиниваясь между Горяем и Ирицей. — У нас нет времени на ваши склоки! Неужели это непонятно? Если кто-то из великанов уцелел, нам не поздоровится!.. Дежень, проследи наконец за своей сестрой! А ты, Горяй, держи рот на замке или, клянусь, мне придется подрезать тебе язык!

Выход из Долины представлял собой хорошо протоптанную великанами тропу. Именно этим путем гиганты уходили на охоту, выгоняли на выпас скот. И здесь же, прямо поперек дороги, рухнул один из них. Судя по его не самым крупным размерам, это был, наверное, еще юноша. Однако выпавшая из его рук дубина мало чем уступала оружию его соплеменников.

Перебирались через него быстро, чуть ли не бегом. И только Велена неожиданно задержалась. Забравшись на исполинское бедро, она присела, ощупывая великана ладонями, а затем и вовсе прильнула всем телом.

— Что это она, дружка нашла? — усмехнулся Горяй, но стоило ему заметить помрачневшего Воисвета, как лицо сотника перекосилось. — Не может быть!

— Уходим! Быстро! — прошипел Воисвет.

— А Велена? — хмуро спросил Булыга, не отрывая взгляда от девушки.

— Не думаю, что она останется здесь ночевать. Уходим! Богатырь не ответил. Нахмурился и двинулся назад.

Велена наконец оторвалась от изучения великана и лихо соскользнула вниз. Но не успела она сделать и пары шагов, как из-за спины донесся тяжкий вздох. Не оглядываясь, девушка сорвалась с места, навстречу ей бросился Булыга.

Взгляды остальных скрестились на князе, но Воисвет молчал. Стиснув челюсти, он наблюдал за поднимающимся великаном. Бежать было поздно — гигант настигнет их с легкостью. Слева обрыв — они успели достаточно высоко подняться, справа — скала, и ни одной мало-мальски пригодной пещерки или расщелины!

Подхватив Велену на руки, Булыга со всех ног мчался обратно. Он успел преодолеть половину расстояния, отделявшего его от отряда, когда великан подобрал дубину и с оглушительным ревом бросился вслед.

— Дежень! — рявкнул Воисвет.

Дежень вскинул лук. Его руки замелькали с немыслимой быстротой, и на великана обрушился настоящий дождь из стрел. Князь оглянулся на него с невольным уважением. Тогда, в бою с вампирами, Воисвет толком не успел оценить боевые качества лучника, так что сейчас он был приятно удивлен.

Но мгновение радости тотчас сменилась досадой. Великан остался цел и невредим. Густая шерсть, покрывавшая практически все тело, оказалась непреодолимым препятствием для стрел. Впрочем, возможно, все дело было в толстой, дубленой шкуре. Так или иначе, но стрелы Деженя от гиганта просто отскакивали. Или оставались болтаться, запутавшись в волосах.

— В глаза бей! — прорычал Воисвет.

Но Дежень и сам понял ошибку, торопливо взял прицел выше. В тот же миг исполин взмахнул дубиной. И хотя первая же стрела пробила его глаз, это не остановило могучего удара. Булыга закувыркался по каменистой тропе с железным лязгом и грохотом, однако ношу свою не выпустил. Наоборот, даже теряя сознание, прижал ее к себе, стараясь прикрыть своим телом.

Только после этого гигант позволил себе остановиться и зарычать от боли. Его руки взметнулись к глазам, и это движение уберегло его второй глаз. Очередная стая стрел ужалила его в ладонь и тотчас осыпалась вниз, не оставив на коже и царапины.

Великан взревел и вновь ринулся в атаку, не забыв прикрыть уцелевший глаз рукой. Дежень выругался вполголоса и дернул перевязь, убирая опустевший тул и подтягивая новый.

Такого с ним еще не было. Его стрелы, с легкостью пробивавшие человека в кольчуге насквозь, здесь оказались бессильны. Что ж, возможно, когда он начнет «пляску смерти», все изменится. Проблема была только в том, что «пляска» всегда начиналась помимо его воли. Так что ему оставалось только ждать.

— Рассредоточиться! — заревел Воисвет, бросаясь к ближайшему валуну.

Глаза в очередной раз забегали, выискивая хоть какое-нибудь укрытие, но все было тщетно. Всевозможные пещеры и расщелины остались внизу — хоть и недалеко ушли, но никак не успеть — великан догонит в два счета. А здесь лишь голая дорога, скала да обрыв.

Оставалось одно — бегать, прячась за камнями, наваленными на обочине, и надеяться, что рано или поздно гигант выдохнется.

Разбежались все, кроме Деженя, оставшегося стоять посреди тропы.

— Уходи, дурень! — заорал Воисвет.

— Я должен попасть! — отозвался лучник.

Гигант взмахнул дубиной, и Воисвет зло сплюнул, отвел взгляд, не желая видеть, как от Деженя останется мокрое место. Однако вместо характерного влажного чварка послышался сухой треск. Князь выглянул из-за валуна инедоверчиво мотнул головой.

Дежень бегал у самых ног великана. Тот яростно сопел, топал ногами, иногда лупил дубиной, но попасть по юркому человеку не мог. Тяжелые подошвы грохотали в опасной близости, но Дежень уворачивался на удивление ловко и, самое главное, своевременно. Но и навредить гиганту он тоже не мог.

Слуха Воисвета коснулся знакомый монотонный голос, он обернулся и увидел Берсеня, готовившегося произнести какое-то заклятие.

— Ты все продумал? — заорал князь. Юноша дернулся как от удара.

— Все будет в порядке! — крикнул он.

— Прошлый раз ты тоже это обещал! Из-за спины мага взметнулась Ирица.

— Ты что делаешь, князь? — зашипела она. — Ты видишь, он пытается спасти нас?

— Один раз он уже попытался это сделать! Я бы не хотел снова вытаскивать вас из пропасти!

— Тогда иди и заруби эту тварь! — срываясь на визг, закричала Ирица. — Или ты ждешь, пока погибнет мой брат?!

— Делайте, что хотите! — раздраженно отмахнулся Воисвет, отступая за камень.

Берсень заулыбался, расставил перед собой ладони, между ними появился и стал стремительно разрастаться огненный шар. Когда же он вырос в рост человека, маг швырнул его в гиганта. С оглушающим грохотом шар взорвался, полыхнул ослепительный свет, и люди зажмурились.

А когда открыли глаза, великан уже сползал по стене. Шерсть обвисла дымящими клочьями, запахло паленой шкурой и мясом, из приоткрытого рта потянулись длинные нити слюней.

— Берсень!

Ирица заключила мага в объятия, и только благодаря этому потерявший сознание юноша не рухнул с обрыва. Ирица аккуратно уложила его на землю и подарила князю торжествующую улыбку. Воисвет криво усмехнулся, бросил взгляд на гиганта и потемнел лицом. Гигант шевельнулся и стал подниматься. Он вставал медленно, не открывая глаз, но и веки его оказались надежной преградой для стрел. Опустошив очередной тул, Дежень опустил лук и стал отходить. Он не очень-то понимал, почему его волшебный дар никак себя не проявил.

Как правило, стоило им с сестрой попасть в смертельно опасную ситуацию, этот дар срабатывал незамедлительно. Почему же сейчас, когда он только чудом вывернулся из-под ног великана, ничего не произошло? Неужели великан был не настолько опасен?

Дежень отступил недалеко. Он все еще надеялся, что очередная атака гиганта все-таки пробудит его дар к жизни. Но исполин на этот раз даже не посмотрел в его сторону. Его взгляд нащупал Берсеня, и в следующий миг великан метнулся к магу.

— Дежень! — завопила Ирица. — Сделай же что-нибудь!

Она вцепилась в молодого мага и сделала отчаянную попытку оттащить его под прикрытие валуна. Впрочем, это было столь же бессмысленно, как и оставаться на месте, — исполинская дубина могла легко размозжить их вместе с валуном.

Выхватив меч, за великаном с криком метнулся Дежень. Но догнать его уже никак не успевал. В несколько гигантских прыжков гигант добрался до Ирицы и взмахнул дубиной.

Из-за спины Воисвета дернулся Горяй, но князь перехватил его и стиснул изо всех сил.

— Я должен им помочь!!! Пусти, гад! — Сотник захрипел, забился, но проще было вырваться из медвежьих объятий.

— Стоять! Им уже не помочь. — Голос Воисвета был холоден как лед.

Горяй полоснул по князю огненным взглядом, но не смог шевельнуться.

В воздухе мелькнула увесистая каменюка и хрястнула великана точно в затылок. Гигант пошатнулся, и его дубину повело чуть в сторону. От тяжкого удара земля содрогнулась, и Ирица не удержалась на ногах. Она вскрикнула, прижимая к себе бесчувственного мага, и буквально заставила себя обернуться. Она была готова увидеть опускающуюся дубину, но увидела лишь окровавленный загривок гиганта.

Взревев, великан затопал прочь. Ему навстречу двигался Булыга. В своих громоздких доспехах он, казалось мало уступал великану размерами. Оставшаяся без шлема голова, зажатая между высоких, массивных наплечников торчала над стальными плечами как нечто чужеродное. Лицо богатыря было разбито в кровь, но ярости, плескавшейся в его глазах, хватило бы и на десятерых.

Великан вскинул дубину, но ударить не успел. Его рычание перешло в невнятный хрип и бульканье, изо рта ударил фонтан крови. Гигант зашатался, замычал уже жалобно и наконец рухнул, вызвав легкое землетрясение.

Булыга подбежал первым, готовясь раскроить великану голову, но этого не потребовалось. Гигант был мертв, а из его затылка торчало острое стальное жало.

Поддерживаемый Ирицей, к поверженному исполину приблизился Берсень. Огромная мертвая туша вызывала недоумение и даже подозрение. Не так-то легко было поверить, что эта смертоносная громадина, минутой раньше едва не уничтожившая отряд, больше неопасна.

— Молодец, Дежень!

Воисвет одарил лучника улыбкой, но наткнулся на его чуть ли не враждебный взгляд.

— Это не моя стрела.

Воцарившееся молчание прервала Велена. Кувыркание по камням в обнимку с Булыгой обошлось ей в пару обширных синяков и кровоточащих царапин на лице. Но, судя по всему, основной удар на себя приняли доспехи богатыря.

Она ткнула пальцем в горы:

— Стреляли оттуда. Я схожу осмотрюсь.

— Постой, это может быть опасно!

Булыга протянул руку, рассчитывая ее остановить, но она ловко вывернулась и двинулась к скале.

— Не тревожься, — заметил Воисвет, вглядываясь в то место, где предположительно располагался стрелок. — Он же не в нас целился. Да и не будет он там засиживаться. Не показался сразу, стало быть, его уже и след простыл.

— Как же он пробил эту толстенную шкуру? — Дежень потрогал наконечник стрелы, — Выстрел неплохой, хорошие стрелы, хороший лук, почти такой же как у меня, но ведь мне этого оказалось мало?

— Магия, — буркнул Берсень.

Он подошел ближе, пошатываясь и морщась на каждом шагу. Рядом шагала Ирица, готовая в любой момент помочь, поддержать, удержать, и это явно смущало мага, боявшегося теперь даже смотреть в ее сторону.

— Зачарованная стрела, — сказал он. — Чары довольно сильные. Но стрелявший не маг, иначе я бы почувствовал его.

— Уверен? — насмешливо спросил Воисвет. Юноша немного смутился:

— Ну если, конечно, он очень могучий маг, я, наверное, не смог бы его заметить, но такому проще остановить врагу сердце, зачем пользоваться стрелами.

— Например, затем, чтобы сбить нас с толку. — Князь пожал плечами. — Имея дело с магами, нельзя быть уверенным ни в чем! Посмотрим, может, Велена найдет какую зацепку.

Булыга вздохнул, глядя, с какой легкостью та скачет по горным кручам. Теперь его не удивляло, как ей удалось без увечий и травм спуститься ночью в Долину.

Велена быстро отыскала место, где сидел неведомый лучник. Это оказалась очень удобная площадка, надежно укрытая со всех сторон, в то же время тропа внизу как на ладони. А благодаря размерам гиганта лучнику даже не нужно было высовываться из своего укрытия, он бил прямо напротив себя.

Позади площадки в горы вел довольно пологий подъем, так что незнакомец ушел отсюда легко и быстро.

Даже если дальше ему предстояло карабкаться по скалам у него был хороший запас времени. Велена чертыхнулась. Если бы они там не пялились на великанью тушу!..

Она присела, без всякой надежды осмотрелась. Как она и ожидала, лучник не оставил ни следа. Ее это не удивило, на камнях отпечатка не оставишь, а оставить какую-нибудь вещь мог только последний дурак.

На самом деле Велена рассчитывала, что лучник оставит здесь что-либо умышленно. Раз уж он проявил себя, помог в бою с гигантом, стало быть, вполне мог дать о себе и другую весть.

Однако площадка была пуста. Но чутье подсказывало, что он недалеко, что он, скорее всего, нашел еще одно укромное место и продолжает свое наблюдение. Велена готова была поклясться, что чувствует его взгляд.

Она оглядела окрестные скалы. Уже с ходу Велена отметила десятки мест, откуда можно спокойно наблюдать, не опасаясь быть замеченным. Вот только что толку? Не рыскать же по скалам по его следам, тем более что и следов-то нет!

Она глянула вниз и сразу же наткнулась на встревоженный взгляд Булыги. Велена невольно улыбнулась.

Этот могучий парень нравился ей все больше и больше. Скажи ей кто неделю назад, что ее внимание привлечет обыкновенный тупой вояка, пусть даже богатырь, она бы плюнула провидцу в лицо. Однако это и впрямь случилось. И она ничего не могла с этим поделать. Да, по правде говоря, и не хотела ничего делать.

Несмотря на то, что они были примерно одного возраста, она казалась себе куда как старше. И потому Булыга представлялся ей скорее юным и неопытным отроком, чем взрослым мужчиной. Но, возможно, именно в этом и заключалась львиная доля его обаяния?..

Заметив ее улыбку, Булыга заулыбался в ответ и замахал руками, призывая спускаться. Велена кивнула и запрыгала с камня на камень. Двигалась она легко и быстро, как кошка. Иногда делала ненужные, рискованные, но грациозные движения, которые в конце концов цели своей достигли. Спустившись вниз, она с удовольствием перехватила наполненный невыразимым восхищением взгляд Булыги.

Велена с ходу помотала головой:

— Ничего нет. Будь это на земле, может, хоть следы бы оставил, а тут одни камни. Но чую, он и сейчас за нами следит.

— Пускай следит. — Воисвет улыбнулся. — Пока он явно на нашей стороне. Очень может быть, что и великанов он отравил. Ладно, а теперь давайте уходить. Не приведи боги, уцелел где еще кто-нибудь.

Они уже уходили, когда Горяй направился к Булыге. Богатырь крутился возле Велены с ярко выраженным желанием что-то сказать, и появление сотника воспринял, мягко говоря, недоброжелательно. Но Горяй бесцеремонно хлопнул его по плечу:

— Булыга, скажи, когда ты двинулся против великана, нешто ты и впрямь рассчитывал с ним совладать?

Но богатырь ничего не ответил. Окатил Горяя уничтожающим взглядом и ушел, сердито громыхая доспехами.

— Чего это он? — Сотник оглянулся на Велену. — Я не вовремя, кажется? Похоже, Булыга в любви собирался признаться?

Велена поморщилась:

— Трепаться ты горазд, Горяй, а вот понять простые вещи тебе не под силу.

— Это что, например? Сотник насупился, пряча усмешку.

— Побеждает не размер мышц, это тебе понятно?

— Понятно, что тут непонятного. — Горяй с нарочито тупым видом поскреб затылок. — Но ведь великан в два-три раза крупнее Булыги и мог пришибить его одним пальцем. На что твой Булыга надеялся?

— Во-первых, он не мой. А во-вторых, не думаю, что он на что-то надеялся. Да и вряд ли он вообще о чем-то думал. Он шел просто убить этого здоровяка, понимаешь?

— Не очень, — вздохнул сотник.

— Поэтому он — богатырь, а ты — обычный воин. Велена закинула дорожный мешок за спину и двинулась в путь.

— Подумаешь, богатырь, — проворчал Горяй. — Родился здоровым как бык, вот тебе и богатырь!.. А я, между прочим, не обычный воин. Я, между прочим, сотник. А сотника, знаешь ли, кому попало не дают!..

Горяй долго еще продолжал ворчать, хотя изнутри его распирало от смеха. Да и как тут не засмеяться? Сотник хорошо запомнил их встречу в доме Адамира, когда они сцепились, как собака с кошкой. Теперь же она готова была перегрызть за него горло.

Горяй больше не сомневался. Велена влюблена в богатыря. Даже если сама еще этого не знает. В самое ближайшее время Горяй собирался рассказать о своих догадках богатырю. Возможно, это придаст ему, наконец, уверенности и он перестанет мяться в ее присутствии.

(обратно)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Не нравится мне это место.

Воисвет остановил отряд, настороженно оглядел невысокие, но почти отвесные склоны ущелья. Узкое и извилистое, оно походило на змею. И так же, как змея, вызывало безотчетное чувство тревоги. Впрочем, безотчетным оно было только на первый взгляд. На второй и третий становилось понятно, что это место отлично подходит для засады. Стоило перекрыть проход, залечь на крутых склонах и можно было перестрелять их из луков за считаные минуты.

Воисвет невесело улыбнулся. Хотя, какие лучники? При наличии сноровки их можно было просто завалить камнями. Взгляд князя уже цеплялся тут и там за нависшие над ущельем валуны.

— У нас есть выбор? — приподнял бровь Дежень. — Мы не сможем обойти ущелье. Мы не знаем этих мест, даже если и вскарабкаемся кое-как, куда пойдем?

— Да и корчмарь ничего не говорил о другом пути, — заметил Горяй. — Говорил, что дорога к замку одна.

— Глупости, — отозвался князь. — Златан мог и сам не знать. А мог и не сказать.

— Но мы не можем лезть на скалы. Я, во всяком случае, не обучен. — Сотник окинул почти отвесные стены хмурым взглядом. — Да и где тут влезешь? Не назад же возвращаться.

— Бывает и так, — сказал князь. — Все лучше, чем со стрелой в брюхе. Берсень! Может, есть какие-нибудь мысли?

— Есть. — Маг кивнул и ткнул пальцем в ущелье: — Там нас ждут. Я чувствую опасность.

— Чувствует он. Я и сам много чего чувствую, — проворчал Воисвет. — Скажи лучше — что там? Кто или что? А лучше — сколько? Можешь определить?

Берсень отрицательно замотал головой:

— Увы! Пока это не в моих силах.

— Твое «пока» вселяет надежду, — хмыкнул Горяй.

— А в горах? — продолжил расспросы князь. — Если вернемся и попробуем горными тропами? Что нас ждет?

— В горах… — Берсень прикрыл на пару секунд веки, вздохнул. — В горах пустота. Ничего не чую.

— И что это значит?

— Это означает, что путь через горы закрыт, — тихо ответил маг. — Для нас — закрыт.

— Говоря человеческим языком, через горы нам не пройти при любом раскладе, но через ущелье можно, если, конечно, управимся с какой-то напастью впереди, так?

Юноша уныло кивнул.

— То же самое я мог сказать безо всякой магии, — буркнул сотник.

Воисвет выхватил меч:

— Оружие к бою! Что бы там ни было, мы должны пройти.

Они продвигались медленно, на случай камнепада вытянувшись длинной цепью. Двигались крайне осторожно, вслушиваясь в каждый шорох и подолгу разглядывая каждый подозрительный камень. Шли в полной тишине, даже Горяй не рискнул вымолвить и словечка.

Они были готовы ко всему — к обвалу, к полчищам чудищ и разбойников, к явлению самого Кощея, наконец. Однако время текло своим чередом, но ничего не происходило. Напряжение быстро выросло, заставив людей вздрагивать от каждого звука, но очень скоро пошло на спад. Мышцы волей-неволей расслаблялись, взгляды уже не скользили беспрестанно по всему ущелью, да и обнаженное оружие в руках начинало казаться лишним.

Воисвет стиснул челюсти до скрежета. Он видел — люди прекрасно понимали, что происходит, и также понимали, что сделать ничего не могут. Еще чуть-чуть — и их можно будет брать голыми руками!

Поэтому, когда на склонах поднялись невысокие фигуры, на лице князя заиграла улыбка. Он с удовольствием ощутил, как заструилось по жилам знакомое обжигающее пламя.

— Наконец-то! — рявкнул он.

— Черные карлики, — выдохнул сотник.

Люди были готовы ко всему — к граду стрел, камнепаду, ордам разъяренных чудовищ, но ничего этого не случилось. Как оказалось, не собирались вступать в бой и карлики. Вместо этого в руках их появились сети. Хорошие и прочные. И было их очень и очень много.

— Проклятье! — Лицо князя вытянулось. — Дежень! Но руки лучника уже и так порхали над тетивой.

Несколько карликов рухнули в ущелье, обливаясь кровью, но на этом бой и закончился. Пространство над головами людей заполнилось белыми кружевами сетей.

Какое-то время люди истово рубили падающие тенета. Казалось, еще чуть-чуть — и они вырвутся, доберутся наконец до врага и порвут его в клочья. Но вырваться не смог никто. Все они увязли в сетях, как мухи в паутине.

Дольше всех продержался Булыга. Карлики уже спустились в ущелье, уже вовсю вязали руки-ноги остальным людям, а богатырь еще ворочался, еще рвал сети, не желая мириться с неизбежным.

А потом его окончательно запутавшиеся ноги подогнулись — и он рухнул на землю, вызвав дружный вопль радости у карликов. Конечно же, богатырь продолжил сражаться и после этого, но, замотанный в сети как в кокон, он уже мало что видел, и его страшной силы удары пропадали впустую. Карлики же били без промаха, причем в основном по голове. Били до тех пор, пока Булыга не потерял сознание. Били, пока глухое рычание богатыря окончательно не затихло.

Первым очнулся Воисвет. Шевельнулся и едва не вскрикнул от боли. Все тело ныло, отзываясь на каждое движение. Стиснув зубы, князь подвигал руками, ногами — вроде бы ничего серьезного, синяки и ссадины не в счет — и облегченно вздохнул.

Но это оказалось единственной радостью. Воисвет обнаружил себя на дне глубокой ямы, вырубленной в скале. Свет с трудом протискивался сквозь узкое решетчатое окошко под самым потолком, и было его настолько мало, что князь едва мог разглядеть собственные руки.

И, конечно же, при нем не было ни оружия, ни брони. И то хорошо, что хоть одежду оставили. Хотя от холода, копившегося от каменного пола и стен, это не спасало. Воисвет с трудом поднялся, скрежетнув зубами, размял конечности.

— Эй, кто-нибудь еще здесь есть? — бросил он в темноту.

Невдалеке заворочались, закряхтели, послышались сдавленные ругательства. Глаза постепенно привыкли к сумраку — и вскоре Воисвет разглядел темные фигуры расположившиеся у стен.

— Все живые? Булыга? Горяй? Дежень? Ирица? Велена?

Отвечали нехотя и зло, точно в их заточении был виноват именно он.

— Где мы, князь? — Голос принадлежал Горяю. — В какую преисподнюю ты нас завел?

— Он-то здесь при чем, дубина? — отозвалась Ирица.

— При том, что он главный. — Сотник усмехнулся. — А значит, отвечает за все наши неудачи.

— Что за вздор? — фыркнула девушка. — Тебе мозги повредили? Хотя это глупый вопрос. Откуда им у тебя взяться?

Князь не выдержал:

— Да вы что?! И впрямь из ума выжили?! Что это вы тут устроили? Нюни распустили, герои недоделанные! Что, не нравится, когда по носу щелкают? Или думали, будете побеждать вечно, а?

— Охолони, Воисвет, — откликнулся Дежень. — Сейчас не время для этого.

— А для чего время? — прорычал князь. — Для соплей ваших?

— Остынь, Воисвет! — повысил голос Дежень, — Где ты тут сопли разглядел? Просто, знаешь ли, как-то не с руки нам прыгать от радости, особливо после того, как какие-то гномы-карлики выловили нас будто рыбу! Чему радоваться-то?

— Это точно, — вздохнул Горяй. — С вампирами как-то сладили, с великанами тож, а тут с мелочью какой-то пузатой не совладали. Позор на наши головы.

— Вот дураков-то боги послали, — князь сплюнул. — Вроде взрослые люди, воины даже, а соплей-то, соплей. Может, вы себя тут и похороните, а? А что живые — разве не повод для радости? Неужели, тупые, не понимаете? То, что живые, — этого вам мало?

— Твоя правда, Воисвет, — тихо отозвался Булыга. — Живые мы, а значит, главный бой впереди.

На какое-то время в яме воцарилось молчание. Когда же заговорили вновь, речи пошли иные. Не было больше ни злости, ни сожаления, но появилась спокойная уверенность в собственных силах. Все принялись чуть ли не наперебой предлагать варианты спасения, хотя, конечно, большая их часть не выдерживала никакой критики.

Пробить подземный ход в окружавшей их скальной породе не смог бы и Булыга, тем более голыми руками. Дотянуться до решетки тоже представлялось нереальным. Даже если выстроить живую лестницу, отогнуть толстенные железные прутья смог бы только Булыга, однако мысль поставить его на самый верх отвергли сразу.

В результате долгого обсуждения остался только один реальный путь — дождаться появления в яме карликов, а дальше — по обстановке. Впрочем, этот план тоже был далек от идеала. Все прекрасно понимали, если уж карликам хватило хитрости поймать их, следовало ожидать, что хватит ума и удержать в яме. Не зря же им и рук не связали.

А еще они не знали и не могли знать, сколько времени придется ждать. А ведь уже через несколько дней они ослабеют от голода, так что сюда смогут без риска для жизни спуститься даже дети карликов. А если их еще и жаждой помучить…

— Берсень… — Князь хлопнул себя по лбу, — Берсень, ты чего молчишь?

— Берсеня здесь нет, — тихо ответила Ирица.

— Как — нет? Я же окликал всех.

— Черта с два! — буркнула Ирица. — Про него-то, как раз, ты и забыл.

В ее голосе слышалась откровенная неприязнь.

— Почему же ты не сказала об этом сразу? — ледяным тоном осведомился князь.

— Ты не спрашивал! — огрызнулась девушка. — И потом, какая сейчас разница? Главное, что его нет. Думаю ему удалось бежать.

— Вряд ли, — заметила Велена. — С магами вечно одни хлопоты, наверняка с ним расправились еще в ущелье.

— Как же они его признали? Или у него на лбу написано, что он маг? — поинтересовался Горяй.

— Во всяком случае, на его челе заметны кой-какие проблески мысли, в отличие от тебя, — спокойно ответила Велена. — Наверняка его убили на месте.

— Не дождешься, — отозвалась Ирица. — Он жив, и скоро мы в этом убедимся.

— Не думаю, что нам надо рассчитывать на его помощь, — сказал Горяй. — Маг из него не ахти какой, даже если он на свободе, вряд ли справится со здешней оравой карлов. А если не дурак, его и след давно простыл.

Ирица подскочила, но ее остановил Дежень:

— Остынь, сестренка. Жив он или нет, поможет или нет, что толку гадать. Мы можем только ждать.

Карлики вспомнили о пленниках на следующее утро. Заскрежетала отодвигаемая решетка, натужно заскрипел ворот, а затем в яму на веревках опустилась небольшая досочка. На ней важно восседало маленькое, вполовину человеческого роста, существо.

Когда карлик опустился достаточно низко, в дальнем углу поднялась крупная фигура.

— Назад, Булыга!

— Может, мне еще и сапоги гаду облизать? — прорычал богатырь.

— Назад! — рявкнул князь.

Он привстал, готовый перехватить богатыря, но его вмешательство не понадобилось. Булыга с ворчанием отступил. Тем временем доска опустилась, и на землю шагнул черный карлик.

Двигался он степенно и неторопливо, и Воисвет в конце концов нетерпеливо шагнул ему навстречу.

Открытый люк пропускал достаточно света, чтобы в подробностях разглядеть гостя или, скорее, хозяина. Узкое лицо землистого цвета, черные волосы, темная, грубой выделки, одежда. Брезгливость и презрение вызывало это существо, ничего более, и князю стоило немалых усилий удержать лицо каменным.

— Твой товарищ очень силен, — медленно уронил карлик, пристально вглядываясь в князя. — Вчера он покалечил десяток моих соплеменников, прежде чем мы его остановили. Но он очень глуп, если думает, что меня можно безнаказанно убить. Я Дулей, младший брат Баскана, нашего любимого вождя.

Воисвет пожал плечами:

— Если бы мы боялись смерти, сидели бы дома.

— Смерть бывает разная, человек. — Лицо карлика рассекла ухмылка. — Можно умереть в бою, а можно, например, заживо свариться в кипятке. Князь улыбнулся:

— Стоит ли тратить время на запугивание?

— Я не запугиваю, я просто напоминаю о вашем положении. Мы можем убить вас в любой момент. — Карлик улыбнулся. — Но нам не нужны ваши жизни. Будь иначе, ваши кости лежали бы сейчас там, в ущелье. Но пока вы нужны живыми.

— Пока?

— Все зависит от вас.

Он замолчал, явно ожидая вопросов, но князь молчал. Карлик потоптался на месте, неспешно прогулялся по яме, внимательно рассматривая каждого пленника. Наступившую тишину нарушали только поскрипывание сапог Дулея да шумное сопение Булыги. Воисвет ни на минуту не сводил с богатыря взгляда, прекрасно понимая, что если он нападет на карлика, тот умрет раньше, чем кто-либо успеет вмешаться.

Но все обошлось. Сделав круг, карлик вернулся к Воисвету, оскалился, демонстрируя ряды гнилых зубов:

— Похоже, мы не ошиблись в вас.

Воисвет приподнял брови:

— Я не понимаю.

— Сейчас поймешь. Я расскажу тебе, человек, кое-что. Кое-что о нас. Мы ведь очень древнее племя. Мы жили в этих горах задолго до вас, людей. И, надеюсь, проживем еще очень долго после вас. — Карлик расплылся в улыбке. — Очень надеюсь, что долго нам ждать не придется.

Губы князя дрогнули. Маленькое, забившееся далеко в горы племя намеревалось пережить человеческий род, заселивший целый свет, — это было просто смешно! Воисвет стиснул челюсти, пытаясь удержать рвущийся наружу хохот.

— Неужели? — спросил он. — Откуда такая уверенность?

— Я знаю твой поганый род, человек. Вы, люди, так любите убивать друг друга, вы так любите смерть, что она рано или поздно ответит вам взаимностью!

В его словах прозвучало столько напыщенности, что губы князя дрогнули. Глаза карлика вмиг полыхнули злобой.

— Тебе это кажется смешным?

Дулей шагнул к Воисвету, и тот едва не отшатнулся — зловонное дыхание карлика разило наповал.

— Я знаю, о чем ты думаешь! — прошипел карлик. — Ты думаешь, что люди рано или поздно доберутся и сюда, в наши горы, так? Ну что ж, может, оно так и будет. Может, и доберутся, но что же они будут тут делать? Мы уйдем, мы знаем здесь каждый камешек, мы везде найдем себе пропитание, но что же люди? Как выживете здесь вы?.. Молчишь? Тогда отвечу я. Вам здесь никогда не выжить. Горы никогда не будут вашими. И вы уйдете отсюда. Или умрете от наших стрел или от наших камней. И станете очень желанным блюдом на нашем столе. Что может быть вкуснее плоти поверженного врага?

Дулей облизнулся, а князя передернуло.

— Впрочем, вы случай особый. Вы нужны нам для другого. Вы нужны, чтобы помочь нам выжить.

— Что? Каким образом? — Воисвет искренне удивился.

Карлик ответил не сразу. Воистину даже показалось, что он несколько смущен.

— Ваше проклятое племя истребило почти всех наших сородичей. Нам все труднее создавать правильные семьи. И у нас все меньше и меньше рождается здоровых детей.

— Так ты что же…

Князь растерянно умолк, но тут же взял себя в руки:

— Ты хочешь, чтобы мы стали отцами ваших детей?

— Да. Вы должны прийти к нашим женщинам, а ваши женщины к нашим мужчинам. На следующий день вы будете свободны и сможете отправиться куда хотите. Конечно, с вас будет взято слово чести, что вы никоим образом не попытаетесь нам навредить.

— А женщины? Наши женщины?

— Сам понимаешь, им придется здесь задержаться. Но после родов они также будут отпущены живыми и здоровыми.

Заслышав за спиной глухой ропот, Воисвет быстро сказал:

— Нам нужно время все обдумать.

— Завтра утром я приду за ответом. Карлик развернулся и ступил на свою доску.

— А что будет, если мы откажемся? — крикнул вслед Горяй.

Дулей только криво усмехнулся, дернул за веревки, и его быстро потащили вверх.

— Его надо было убить! — прорычал Булыга. — Почему ты не дал мне это сделать? Хоть одного гада прихватили бы с собой!

— Остынь! — бросил князь. — Нам нужно подумать.

— Теперь я понимаю, почему они черные карлики! — продолжал бушевать богатырь.

— Вот как? — усмехнулся Горяй. — А я вот как раз не понял. Смугловатые, правда, но не черные. Я вот слышал, где-то в южных странах живут люди, что и впрямь на лицо черны как ночь.

— Что ты несешь? — гневно воскликнул Булыга. — Они черные, потому как черна их душа!

— Да что ты говоришь! — хохотнул сотник. — Ты ему и в душу успел заглянуть?

— Ты знаешь, о чем я говорю!

— Понятия не имею! — отрезал тот. — Они такие же черные, как и мы. Если ты еще не понял, Булыга, они хотят выжить, — между прочим, так же как и мы.

— Но не такой ценой!

— Когда речь идет о выживании рода, не думаю, что цена имеет значение.

— Цена имеет значение всегда! — чуть не закричал богатырь. — Иначе всю землю давно бы уже населяли одни черные карлики!

— Ладно, хватит, — прервал их спор Воисвет. — Выкричались, а теперь время спокойно подумать и взвесить…

— А что тут взвешивать? — воскликнул Горяй. — Карлики — они тоже люди. Ну что нас, убудет, что ли? Подумаешь, обрюхатить нескольких местных бабешек. Делов-то!.. Помню, занесло нас как-то с князем Велиславом в одну глухую лесную деревеньку. Так там такая же беда. И всех баб стали к нам водить. Причем сами же мужья и отцы. К утру, помню, едва живой был.

— Ну от тебя-то я другого и не ждал. — Воисвет усмехнулся. — Но, думаю, наши девушки смотрят на это дело иначе.

— Пусть смотрят куда угодно, главное, чтобы подол успевали задирать! — хохотнул сотник. — Да и не убудет от них. Это их, можно сказать, основное предназначение.

— Убью гада! — процедила Ирица.

Рядом с головой Горяя, об стену хрястнул камень, брызнув осколками. Один из них царапнул шею Горяя и он, обнаружив порез, выругался.

— Вот дуру-то боги послали в попутчики. — Он приложил ладонь к ране. — Чуть голову не расшибла!

— Очень жаль! — прошипела Ирица. — Но у меня еще есть шанс!

— Ирица! — рявкнул Дежень.

С их стороны послышалась возня, наконец на землю посыпались камни, — похоже, девушка успела сделать приличный запас.

— Ирица, ты меня тоже не удивила, — буркнул Воисвет. — Булыгу я не спрашиваю, с ним еще понятней, а вот что думают Дежень, Велена, а?

— Почему это ты меня не спрашиваешь? — возмутился Булыга. — Я хотел бы кое-что сказать!

— Неужели?

— Да! Я, конечно, не горазд на всякие мудрости, но скажу просто. Предложение этих карл против моей чести! Я лучше умру, чем позволю совершиться этой мерзости.

— Это довольно приятно, если ты не знал, — буркнул Горяй. — Но ведь никогда не поздно…

— Замолчи! — рявкнул богатырь. — Ты же воин! Или честь для тебя ничего не значит?

— При чем здесь моя честь? — Горяй тоже повысил голос. — От меня ведь не требуют провести ночь с тобой, Булыга! А карлицы местные — они ведь тоже женщины. А я, например, люблю женщин. Любого роста и цвета кожи. А если мне еще обещают за это свободу, почему же я должен отказываться? И где же здесь урон чести?

Булыга только засопел в ответ. Хотел было напомнить об Иве, но решил при всех не открывать тайну сотника.

— Ладно Горяй, Булыга, а что Дежень?

Воисвет вгляделся в темный силуэт воина. Люк закрыли, и разглядеть лицо Деженя князь не смог.

— Будь я один… — тихо сказал Дежень. — Но я не один и я не позволю, чтобы какая-то мразь прикасалась к моей сестре без ее желания.

— Понятно, — кивнул князь. — А ты, Велена?

— Если бы можно было зачать и родить в один день, я бы и не думала особо.

— Велена! — простонал Булыга, его душил гнев. — Как ты могла!

— Остынь, Булыга. Речь идет о нашей жизни.

— Жизнь не имеет значения, когда дело касается чести! — горячо воскликнул богатырь.

— Это у вас — воинов, если ты забыл, я всего лишь вор.

— Но ведь я… Я… — Булыга запнулся и больше не сказал ни слова.

— И потом, чего ты взбеленился? — В голосе Велены послышалось смущение. — Я ведь не сказала, что согласна. Я хотела сказать только, что провести здесь девять месяцев не входит в мои планы.

Булыга молчал, и Велена отчетливо осознала, что сказала что-то лишнее.

— Стерва, — шепотом, но достаточно внятно сказала Ирица.

Горяй оглушительно захохотал. Булыга шевельнулся, угрожающе заворчал.

— Я понимаю твои чувства, Ирица, — заметила Велена. — Ты ведь не со зла, просто очень сильно боишься, не так ли?

Ирица подскочила с места и тут же, под тяжелой рукой Деженя, села обратно.

— Ну ничего, мы еще поговорим с тобой, — пообещала она.

— Поговорим-поговорим, а то как же, дорога неблизкая. — Велена рассмеялась. — Может, даже в чане с горящим маслом успеем словом перемолвиться! Если, конечно, ты не купишь себе жизнь.

— Смейся-смейся! Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда орава этих уродцев будет иметь тебя каждый день на протяжении девяти месяцев!

Булыга зарычал, но на его плечах повис Горяй.

— Ну все, хватит. — Воисвет поднялся. — Глотки будете врагам перегрызать, а не друг другу.

— Так ведь враг-то далековато, а свои всегда под рукой, — вставил сотник.

— Заткнись! Ты и так уже наговорил тут с три короба. Еще одно слово — и я буду вынужден связать тебя и заткнуть кляпом рот.

— Все-все, молчу, — Горяй замахал руками. — Больше не услышите от меня ни слова.

— Хотелось бы верить.

Князь принялся мерить яму шагами.

— Друзья, — тихо сказал он, — я хочу кое-что сказать. Однако не спешите после этого чесать языками. Подумайте над моими словами, подумайте хорошенько. Итак, у нас есть два способа выйти отсюда живыми. Первый предложили карлики. Второй заключается в том, чтобы согласиться на все, дать все необходимые клятвы, а потом их нарушить. Даже если они будут выпускать нас по одному, да еще со связанными руками и ногами, думаю, это нас не остановит. Конечно же, оба эти способа, скажем так, не очень-то приемлемы, оба они, так или иначе, затрагивают вопросы чести, совести и так далее. Но на другой чаше весов наши жизни, наши цели и все прочее. Так что, подумайте над этим. И пусть каждый решит для себя, как ему поступить. Только на этот раз без препирательств.

Они молчали долго. И первым заговорил опять-таки Горяй.

— Есть еще один способ, — тихо сказал Горяй. — Я, например, могу не нарушать клятв и готов потрудиться на их племя прямо сейчас. Ну а потом как получится.

Он едва-едва сумел договорить. Перед внутренним взором полыхнул образ Ивы, и Горяю стало не по себе.

Он и не думал, что настолько привязался к ней. Нет конечно, она была очень красива и мила, но чтобы вот так! Чтобы предстоящие встречи с карлицами вдруг стали вызывать тошноту, этого Горяй от себя никак не ожидал.

Ему понадобилось какое-то время, дабы привести в порядок мысли и чувства. В конце концов, сказал он себе, это реальный шанс выбраться из плена. А ему это сделать гораздо проще, чем, скажем, Булыге, угодившему ненароком в витязи и теперь кичившемуся на каждом шагу своей честью!

«А Ива, — Горяй вздохнул, — она поймет».

Главное, чтобы сама не вздумала выручать. Пусть она вампир, пусть у нее нечеловеческая сила и быстрота, но ведь и карлики не лыком шиты. Судя по всему, они в окрестностях замка появились давным-давно и успели насмотреться здесь на всякую нечисть. А значит, у них наверняка найдется, чем встретить вампира. При мысли о том, что Ива может погибнуть, его сердце наполнилось болью.

— Горяй? — ворвался в сознание сотника голос князя. — Ты не заснул?

— Он весь в предвкушении, — съязвила Ирица. — У него уж…

— Помолчи! — оборвал ее князь. — Он собирается спасти нас, если ты еще не поняла. Горяй, ты слышишь меня?

— Слышу, — хмуро отозвался сотник.

— Они ведь могут взять с тебя клятву не помогать нам, — заметил князь.

— Могут, — согласился Горяй. — А могут и не взять. Но даже если возьмут, в конце концов, главное — оказаться наверху, авось что-нибудь придумаю.

— Нет, мы должны придумать все прямо сейчас.

Горяй прищурился. Солнце пряталось за вершины гор, но привыкшим к полумраку ямы глазам и этого было чересчур. Карлики не торопили, и он несколько минут стоял на месте, привыкая к свету, а попутно разглядывая поселок.

Он располагался в небольшой укромной долине, и было здесь не более двух десятков домов. Впрочем, дома выглядели довольно большими для карликов, очень может быть, что в каждом проживало несколько семей. Горяй нахмурился. По всему выходило, сотни две голов, значит, не более двух-трех дюжин воинов. Но если учесть суровые реалии гор и воинственный дух горцев, общее число боеспособных карлов можно было увеличить раза в два.

Сотника окружало с десяток воинов. Доспехов они не имели никаких, а из оружия только дротики, заменявшие, похоже, карликам тяжелые копья. На поясах многих висели еще и ножи, но называть их оружием у Горяя бы язык не повернулся. У людей с такими ножиками только дети играют.

Впрочем, карлики тоже не очень-то рассчитывали на копья. Невдалеке, шагах в тридцати, из-за крупных завалов камней выглядывали лучники. Горяй стиснул зубы. Будь на нем доспехи, он и внимания бы не обратил ни на копейщиков этих доморощенных, ни на лучников. Спокойно бы вытащил друзей, и черта с два бы у них хватило сил пробить броню!.. Он повернулся к Дулею:

— Я же поклялся, что и пальцем не трону твоих соплеменников? И что не буду помогать моим друзьям? Моего слова недостаточно?

— Я жил среди вас, — карлик окатил человека презрительным взглядом, — и вдоволь насмотрелся на вероломство твоей расы. Я знаю, как вы умеете лгать и изворачиваться. Я знаю, как вы умеете находить лазейки в клятвах и обещаниях. Поэтому я не верю людям. Даже если ты совсем другой, это ничего не меняет. Я не верю тебе! А теперь пойдем, тебе нужно подкрепиться, у тебя будет бурная ночь.

Карлик заулыбался.

— Да, это будет очень кстати. — Горяй кивнул. — А нельзя ли покормить моих друзей?

— Зачем? У них осталось немного времени на принятие решения. Если они окажутся столь же мудры, как ты, уже завтра они смогут и поесть, и выпить. Правда не все сразу. Мы будем отпускать по одному каждую ночь. Исполнивших обещанное мы каждое утро будем выводить отсюда с закрытыми глазами.

— Ты все предусмотрел.

— Это не я. Это наш великий вождь и мой любимый брат Баскан.

— А где же он сам? Я сгораю от нетерпения увидеть эту выдающуюся личность.

Карлик уперся в лицо Горяя пронзительным взглядом:

— В твоих словах звучит смех? Или я ошибся?..

— Ну что ты. Я серьезен как никогда.

— Наш вождь болен, и давно уже не встает с постели, — пояснил Дулей. — Поэтому ты не сможешь его увидеть. А теперь пойдем, мы зря теряем время.

Карлик двинулся вперед.

— Это точно. — Горяй шагнул следом. — Я весь в нетерпении, буквально сгораю от желания.

Сотник улыбался, хотя внутри его плескалась ярость. Целый час они потратили с Воисветом на проработку всевозможных способов спасения. Но все они, так или иначе, основывались на ошибке горных карликов. Но пока, как Горяй вынужден был признать, они не допустили ни одной. Они предусмотрели почти все.

Почти, потому что всегда оставался запасной путь — дождаться ночи и все-таки нарушить данное слово. Под покровом темени лучники не смогут стрелять прицельно, и у него появится шанс. Пусть даже совсем крохотный.

Горяя привели в небольшой дом, похожий скорее на тюрьму: узкие окна-бойницы, толстенные стены и мощный засов снаружи.

— И еще, — карлик заглянул в глаза Горяя, — на случай твоего вероломства… Если ты думаешь улизнуть ночью и попытаться спасти своих, предупреждаю — они тотчас же умрут. Сейчас мои воины забрасывают яму хворостом и горючим камнем, рядом будет разведен костер, решетка будет открыта, если что… Горяй украдкой выругался.

Все началось после полуночи. Момент близкого знакомства с карлицами Горяй оттягивал сколько мог, усиленно поглощая все, что выставили ему на стол. Блюда были в основном острыми, дабы усилить его мужскую силу, но Горяй почти не чувствовал вкуса. В голове беспрестанно прокручивались самые разнообразные, один безумнее другого, планы побега и спасения товарищей. От волнения сотник налегал на местное вино, оказавшееся очень даже неплохим.

Но время шло, и в конце концов, невзирая на его протесты, еда со стола была убрана, и в дом привели первую карлицу. К этому времени Горяй был основательно пьян, так что позднее, когда он пытался вспомнить, сколько женщин успели побывать в его постели и насколько ужасно они выглядели, ничего не вышло.

Зато он отчетливо помнил тот миг, когда его слуха коснулись чьи-то душераздирающие вопли. Горяй метнулся к окну и похолодел. Даже сквозь заросли винограда, густо оплетавшие весь дом, можно было рассмотреть зарево пожара.

— Сволочи! Вы обманули меня!

Горяй ударил кулаком в стену. Руку пронзила резкая боль, но в голове прояснилось, стали появляться кое-какие разумные мысли. Сотник резко обернулся и налетел на испуганный взгляд очередной карлицы.

— Одевайся, — буркнул он. — Но…

Она попробовала было что-то пискнуть, но, заглянув в его горящие глаза, умолкла и бросилась за своим платьем. Горяй оделся куда быстрее, по привычке метнул руку к поясу и поморщился, вспомнив, что совершенно безоружен. Ухватив полуодетую карлицу за шкирку, он потащил ее ко входной двери.

— Скажи, чтобы открыли! — прошипел Горяй. — Пикнешь что-нибудь лишнее, удавлю!

Тонкая шея карлицы утонула в его ладони. Достаточно было слегка сжать пальцы, и ее позвонки хрустнут в последний раз. И она это хорошо прочувствовала. Ее затрясло, а глаза едва не вылезли на лоб.

Ее голос предательски дрогнул, Горяй напрягся, готовясь ломать дверь, но им все-таки открыли. Рассчитывая наткнуться на выставленные копья, Горяй вначале толкнул карлицу вперед, а только затем выскользнул сам.

Но его встретил единственный настороженный взгляд. Остальные семеро стражей и с полдюжины женщин, ожидавшие своей очереди, смотрели в сторону деревни.

У Горяя мелькнула было мысль, что произошло нечто непредвиденное, не предусмотренное ни его планами, ни карликами, но он тут же отмахнулся от этого. Следовало спасать друзей, если, конечно, их еще можно было спасти.

Вырвав у ближайшего карлика дротик, Горяй набросился на стражей. Они сопротивлялись неожиданно вяло и неуверенно, будто были пьяны не меньше его. Но опьянение мешало и ему, замедляя реакцию и затягивая схватку. Сотника покачивало, заносило на поворотах, он нередко мазал, однако отточенные за много лет навыки боя не подвели.

Очень скоро карлики оказались повержены, и тут только Горяй разглядел, что пламенем объята вся деревня. По каким-то неясным причинам уцелел только тот дом, в котором находился он. Горяй стремглав бросился на главную площадь — туда, где в глубокой яме томились и, возможно, уже сгорели заживо его друзья.

Понемногу светало, но из-за стелющихся по деревне жирных клубов дыма не видно было ни зги. Несколько раз сотника скручивало от кашля, но он продолжал бежать вперед. Не раз и не два под ноги попадались обуглившиеся тела карликов, казалось, мертвецы устилали все улицы. То и дело он спотыкался и падал, раздирая ладони в кровь, но затем снова срывался на бег.

Время от времени в дыму мелькали, надрываясь от истошного визга, живые факелы. Несколько раз сотник налетал прямо на них, едва успевая уворачиваться.

Добравшись до площади, Горяй замер. Его поджидало не меньше дюжины копейщиков, сомкнувшихся вокруг Дулея плотным кольцом. Лучников не было видно, впрочем, толку от них в таком дыму…

Горяй вытер с лица пот. Было жарко даже здесь, хотя площадь находилась на приличном расстоянии от ближайших построек. Неистовое пламя пожирало каменные дома с такой скоростью, как будто они были деревянными. Сотник готов был поспорить, что без магии тут не обошлось.

Горяй внимательно оглядел карликов. Среди всеобщей сумятицы сгрудившиеся вокруг Дулея воины казались островком спокойствия. Но и этот островок готов был взорваться в любой момент. На лицах карликов ясно читалась ненависть. Очевидно, никто из них несомневался в том, что во всем происходящем виноват именно Горяй.

Тут только сотник, к своем немалому облегчению, сообразил, что его друзья еще живы. И его внимание немедленно привлек воин, стоявший возле Дулея, рядом с открытой ямой. В руке карлика горел факел.

— Я знал, что ты придешь. — Лицо Дулея, подсвечиваемое факелом, сделалось похожим на маску демона. — Я сразу понял, кто виновник всего этого. Я знал, что тебе нельзя верить. Проклятый человек! Ты и твои друзья заслужили смерть! Сначала умрут они, корчась в муках на твоих глазах, а потом я возьму и твою жалкую жизнь!

Он кивнул воину с факелом, и тот взмахнул рукой. Но еще раньше Горяй метнул дротик. Он ударил с такой силой, что пробил карлика насквозь и отбросил его саженей на пять. Факел покатился вдоль ямы, к нему с криком бросился Дулей.

— Вы все умрете! — взвизгнул он.

Горяй вломился в ряды карликов с диким ревом. Отшвырнул Дулея и принялся остервенело затаптывать факел. Карлики с воинственными криками набросились на него, в тело со всех сторон вонзились стальные жала. Сотника спасло лишь то, что враги были слишком малы и слабы, чтобы нанести опасную рану. Их копья лишь рвали его кожу и мышцы, но Горяй, опьяненный вином и боем, не чувствовал боли.

Загасив огонь, он в два счета раскидал толпу карликов. Сражаться с которыми было даже проще чем с детьми. Несмотря на их количество, их ловкость и прыткость, они имели очень слабое представление об искусстве боя. Привыкшие полагаться на луки и сети, на удары исподтишка, они оказались совершенно беспомощны в открытой схватке.

Ему даже не пришлось убивать. Легкие в его понимании удары сразу и надолго выводили карликов из строя. Часть из них остались лежать без движения, но пятеро нашли силы подняться и вновь сомкнуться вокруг Дулея.

— Я не нарушал слова, — сотник шагнул навстречу выставленным дротикам, глядя Дулею в глаза, — а вот ты, тварь, обманул меня. И теперь ты умрешь.

Карлики попятились, теснее смыкая ряд.

— Нет, это ты умрешь! Это ты нарушил слово и вызвал этого демона! — Дулей ткнул пальцем за спину Горяя, но тот и глазом не повел.

— Какая наивность! Ты надеешься, что я куплюсь на этот детский подвох? — Горяй рассмеялся и шагнул вперед.

Сотник играючи разбросал их, оставив только Дулея. Горяй еще не решил, как с ним поступить. Ухватив карлика за шкирку, сотник приподнял его над землей и слегка потряс:

— Ну что, ублюдок, допрыгался?

В руке карлика мелькнул нож, но Горяй избавился от него с улыбкой.

— Тебе недолго осталось смеяться! Демон уже близко! — завизжал Дулей. — А если не ты его вызвал, то он сожрет и тебя!

— Что ты несешь, какой демон? — Горяй поморщился.

И тут вдруг в затылок ему дохнуло жаром. Сотник обернулся и, ухватив краем глаза человеческую фигуру, полыхающую огнем, отшвырнул Дулея. Карлик отчаянно завизжал, огненный человек взмахнул рукой, и Дулея мгновенно охватило ослепительное белое пламя. На землю упали уже обугленные останки.

Горяй отступил, прикрываясь от невыносимого жара и соображая, как отвести от друзей новую напасть. В этот момент огненный человек заговорил:

— Здравствуй, Горяй. Ты не узнал меня?

Его речь искажалась гудением пламени, но сотник уловил знакомые интонации, да и фигура, проступавшая сквозь огненные языки, кое-кого очень напоминала.

— Берсень? Великие боги! Как это возможно? Ты ли это?

— Да. Как видишь, мне удалось заручиться поддержкой духа огня. Сейчас мне нужно идти, необходимо подкормить его, а ты пока вытаскивай наших.

Он развернулся, но Горяй окликнул его:

— Постой! А ты как же?

— Огонь требует новых жертв, — не оглядываясь, сказал он, — Если ему хватит карликов, я вернусь.

— А если нет? — заорал сотник. — Если не хватит? Но Берсень ничего не ответил. Горяй долго смотрел ему вслед, потом сплюнул:

— Проклятье! Ирица меня живьем сожрет.

К тому времени, когда он вытащил друзей из ямы, пожар начал затихать. Клубы дыма немного рассеялись, так что можно было разглядеть занимавшийся рассвет. Вершины гор окрасились красным, и Горяю на миг показалось, что пожар добрался и до них.

Оказавшись на свободе и обнаружив, что причиной этого явился сотник, Ирица поначалу выглядела смущенной. Она даже нашла в себе силы пробурчать что-то похожее на слова благодарности. Но, как и предсказывал Горяй, стоило ей узнать о роли Берсеня, и в особенности о том, что маг был отпущен сражаться в одиночку, она едва не набросилась на сотника с кулаками. От кровопролития спасло лишь отсутствие оружия да, как всегда, своевременное вмешательство Деженя. Словесные же нападки не особенно заботили Горяя.

— Нужно вернуть оружие, — заявил князь, едва его вытащили на землю. — Горяй, где дом их главаря, как его там?

— Баскан, — буркнул сотник. — Но только меня с ним не знакомили, дороги не знаю.

— Значит, ищем самый крупный дом или то, что от него осталось, — распорядился Воисвет. — А пока разберите дротики.

— А Берсень как же? — сверкнула глазами Ирица. — Пока вы тут сидели-рассиживались, а этот, — она кивнула на Горяя, — с бабами развлекался, он кровь за нас проливал! Делайте что хотите, я иду за ним.

Она решительно развернулась и, подобрав дротик, двинулась прочь.

— Ирица! — крикнул вслед князь. — Мы должны держаться вместе!

— Вот и держитесь, только без меня!

— Дежень! — Воисвет бросил на него взгляд.

Тот невесело улыбнулся и бросился вслед за сестрой.

— Ирица! — Он быстро ее нагнал и заступил дорогу. — Что с тобой? Что с тобой происходит последнее время? Я не узнаю тебя.

— Уйди!

Она сделала попытку обойти его, но он скрутил ее в один миг.

— Может, ты влюбилась, сестренка?

— Отпусти! И не называй меня больше сестренкой! Мне не десять лет! — Она рванулась, но Дежень удержал.

— Понятно. — Он улыбнулся. — Рано или поздно это должно было случиться. Выслушай меня, а потом я отпущу тебя, и, если в твоей голове осталась хоть капля разума, ты поступишь правильно.

— Говори быстрей!

— Пока не вернешь оружие, ты не сможешь ему помочь. Если кто из карликов уцелел, ты и его не спасешь, и себя погубишь. Мы должны идти вместе.

Он разжал хватку. Ирица отскочила, пронзила его взглядом.

— И потом, — добавил Воисвет, — мы можем найти его по дороге к старосте.

— Тогда какого демона мы еще топчемся здесь? — буркнула она.

Деревня доживала последние минуты. Большинство построек уже отгорели, превратившись в раскаленную груду камней и почерневших балок. Жителей видно не было. Судя же по количеству обгоревших тел, мало кто уцелел. Но если и выжил, то наверняка постарался забиться как можно дальше и глубже.

Отыскав наиболее крупный дом, они долго и основательно ворошили пепелище, пока наконец не обнаружили вход в подвал. Там оказалась настоящая оружейная сокровищница. Здесь висели на стенах, стояли на подставках, лежали в кучах десятки видов оружия и доспехов самых разнообразных форм и размеров.

Арсенал вызвал живейший интерес, хотя довольно скоро волна любопытства сошла на нет. Слишком много здесь скопилось оружия, и слишком оно было разнообразное. С таким огромным выбором можно было провести тут уйму времени, но так ничего и не подобрать. А если учесть время, которое понадобится, чтобы мало-мальски приноровиться к новому оружию…

Так что в итоге, вдоволь насмотревшись, они подобрали свое прежнее вооружение и двинулись к выходу.

Дольше всех провозился Дежень, разыскивая подходящие стрелы. В Долине Великанов он истратил почти весь запас стрел. А после боя удалось собрать лишь два полных тула. Остальные стрелы были или сломаны, или сплющены о толстую шкуру гиганта.

К его немалому разочарованию, поиски ни к чему не привели. Попадавшиеся стрелы были слишком коротки для его лука, а наконечники сделаны из мягкого металла Порыскав немного по закоулкам, Дежень в конце концов тоже был вынужден уйти несолоно хлебавши.

— Совсем другое дело, — заявил Горяй, выбираясь на свет и поглаживая ножны меча. — Теперь у меня нет дурацкого ощущения, будто я голый. Булыга, ты как, соскучился по своей груде железа?

— Идем на ту сторону деревни, — распорядился Воисвет. — Берсень — парень умный, если жив, далеко уходить не станет.

Маг отыскался за пределами деревни. Он сидел, привалившись к оплавленному камню. Земля вокруг была покрыта толстым слоем пепла, вперемешку с которым попадались и недогоревшие обрубки тел.

Мага едва узнали. Его волосы и брови полностью выгорели, одежда превратилась в лохмотья, сквозь которые проглядывали многочисленные волдыри. Ожогов не было только на лице, но оно было почти черным от сажи и копоти.

Ирица со всхлипом кинулась к нему, ловко лавируя между тел и вздымая тучи пепла. Припала к Берсеню, с трудом, но все-таки нащупала пульс и едва не вскрикнула от радости.

— Ну вот, я же говорил, боевой парень, — заулыбался Горяй. — Если уж захомутал огненного духа, что ему карлики?

Сотник собирался ободряюще хлопнуть Ирицу по плечу, но, налетев на ее взгляд, отшатнулся.

— Уходим, что ли? — повернулся он к Воисвету. — Видеть уже эту деревню не могу.

— Рановато, думаю, — задумчиво произнес Воисвет. — Придется нам еще раз пройтись по ней, только повнимательней. Идем цепью, Горяй и Булыга — справа, я и Велена — слева. Запомните, нам нужен живой карлик. Целый и невредимый, все поняли?.. Дежень, остаешься с сестрой, вопросы есть?

— Зачем нам живой? — Горяй вскинул брови.

— Потому что мертвые не умеют показывать дорогу, ясно? — со вздохом пояснил Воисвет. — Я иногда удивляюсь, как ты в сотники выбился?

Горяй смущенно улыбнулся, пригладил свои кудри.

— За красивые глазки, — усмехнулась Велена. — Бьюсь об заклад, в этом деле была замешана жена князя.

— Между прочим, очень красивая и спокойная женщина, не чета некоторым. — Горяй покосился на Ирицу. — Хотя, конечно, дочка ее…

— Все, хватит болтовни, пора за дело. — Воисвет махнул рукой и двинулся в деревню. — Напоминаю, нам нужен живой карлик. Все уяснили?

Карлика нашел Булыга. Зайдя на очередной двор и откинув с дороги рухнувшую балку, он заметил присыпанный пеплом люк. В погребе обнаружилось целое семейство во главе с немолодым карликом, оказавшим яростное сопротивление. Чтобы ненароком не покалечить, с ним пришлось изрядно повозиться, но, в конце концов, он был обезоружен и предстал перед князем.

Упирался пленник недолго. Стоило ему показать раскаленный докрасна наконечник его же дротика, как карлик немедленно согласился стать их проводником.

(обратно)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

К вечеру следующего дня они вернулись на прежнюю дорогу, оставив позади злосчастное ущелье. Словно уступая путь, горы раздались вширь, расползлись в стороны пологими склонами, избавив людей от страха перед очередной засадой.

Ослабленного Берсеня тащил на спине Булыга. Время от времени маг приходил в сознание, бормотал лечащие заклятия, а затем снова впадал в забытье. К вечеру ему заметно полегчало. Маг порозовел, и все большее время проводил в сознании. Ирица крутилась рядом, с готовностью выполняла любые его прихоти. Хотя прихотей было немного. Юноша почти ничего не ел, только пил, так что Булыге приходилось нередко относить его за ближайшие камни. Ирица пыталась помочь и тут, но в результате яростного сопротивления Берсеня осталась не у дел.

Солнце садилось, и тяжелые дождевые тучи, словно обрадовавшись уходу светила, торопливо заполняли небо. Воздух пропитался сумерками и дождем, а путникам никак не попадалась подходящая пещера или хотя бы расселина попросторней.

Начал уже накрапывать дождик, когда за очередным поворотом показался чернеющий зев большой пещеры. Все заторопились вперед, но Воисвет остановил их. Сердце кольнуло неясное предчувствие. Он повернулся к магу, но Берсень мирно посапывал, положив голову на широкое плечо Булыги.

— Что-то не так? — Горяй вытер мокрое лицо, вгляделся в пещеру.

— Слишком уж она кстати, — пробормотал князь.

— Ну так что мы теперь, будем под дождем мокнуть?

— Идемте, но будьте начеку. — Воисвет коснулся рукояти меча.

Но не успели они приблизиться, как изнутри донесся недовольный звериный рев. Из глубины пещеры показался дракон, под его тяжелыми лапами затрещали камни. Уродливая рогатая голова повернулась к людям.

И тотчас зазвенели, покидая ножны, клинки, заскрипел тугой лук Деженя. Один только князь остался недвижим, будто в землю врос.

— Тихо, — приказал Воисвет. — Дракон молодой, может, и не нападет. А нам сейчас не с руки тратить время и силы.

— А ночевать-то где прикажешь? Под дождем? — заметил Горяй.

Не отводя от людей взгляда, дракон целиком вылез из пещеры, глухо зарычал. Его шипастый хвост замолотил по камням, превращая их в пыль.

— Квелый голос у него, неуверенный, — сказал Дежень. — Может, он приболел?

— Я же говорю, молодой, — откликнулся князь. — Пожалуй, он нас боится больше, чем мы его.

Дракон расправил крылья, взял короткий разбег и взмыл в воздух. И уже оттуда донесся куда как более убедительный рев.

— Зря мы его не закололи, пока на земле был, — вздохнул Горяй. — А ну как начнет огнем плеваться?

— Не начнет. — Воисвет покачал головой. — Будь у него огонь, давно бы уже гонял нас по скалам.

— Неизвестно еще, кто кого гонял бы, — проворчал Булыга. — Так что будем делать-то?

Глаза богатыря полыхали нездоровым блеском.

— Идемте. — Воисвет улыбнулся. — Дракончик-то и впрямь робкого десятка, так что пусть снаружи побудет.

— Драконы, говорят, любят на золоте дрыхнуть, так, может, и мы там же устроимся? — сказал Горяй, задвигая меч в ножны. — А еще, говорят, драконы стерегут мечи чародейские, али еще чего волшебное.

Дракон тем временем нарезал в воздухе круг за кругом. Время от времени сердито ревел, иногда из ноздрей шел дым, но огнем он так ни разу и не ударил. Люди беспрепятственно зашли в пещеру.

— Так как, будем логово осматривать? — поинтересовался сотник.

— Осмотрим, — кивнул князь после недолгих раздумий. — Но не всем скопом. Булыга остается охранять вход и Берсеня. Если дракон нападет все-таки, уходи к нам. Понял? Нам не шкура дракона нужна, а шкура Берсеня, так что первым делом спасай его.

— Я тоже останусь, — сказала Ирица. — Я Берсеня не оставлю.

— Ты пойдешь с нами, — отрезал князь. — Тут, окромя этого полудурка с крыльями, никого нет, а что или кто внутри, мы не знаем. Опять же без тебя с нами не пойдет твой брат. Так, Дежень?

Тот кивнул, и Ирица вздохнула.

— Ну ладно, но смотри, — она погрозила пальцем богатырю, — отвечаешь за него головой!

Едва они углубились в пещеру, дракон заволновался. Его рев усилился, и Булыга был вынужден прикрыть уши. Мирно сопевший рядом Берсень недовольно морщился во сне, когда же дракон вскричал особенно яростно, маг наконец проснулся. И взгляд его тотчас наткнулся на кружащего над пещерой зверя.

— Качественная иллюзия, — слабым голосом заметил он.

— Чего? — не понял Булыга. — Это дракон.

— Я вижу. Но он ненастоящий. Иллюзия, но, должен признаться, весьма искусная. Я бы так не смог. Булыга, а где остальные, где Ирица?

Отвалившаяся челюсть Булыги медленно вернулась на место. Он с тревогой вгляделся в темноту пещеры.

— Они пошли золото искать.

— Какое еще золото? — теперь не понял юноша.

— Драконье, — вздохнул богатырь. Берсень грязно выругался.

— Бегом, Булыга, за ними! Там наверняка ловушка!

Пещера оказалась довольно длинной. Люди все шли и шли, проход нырял влево — вправо, вниз — вверх, но факелы упорно выхватывали из темноты одни только камни.

— Нет тут никакого золота, — пробурчал Горяй.

Он замыкал отряд и все чаще и чаще оглядывался. Его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. И хорошо, если это только ему кажется, но ежели в темноте впрямь кто-то есть?.. — Дракон, видно, слишком юн, не успел еще пристраститься к золотишку-то. — Сотник попробовал улыбнуться, но улыбаться не хотелось. Хотелось одного — вернуться назад, к солнышку, свежему воздуху, даже дождик он вспоминал сейчас с нежностью.

— Нам и не нужно золото, — отозвался князь. — Драконы хранят уйму всяких чудес, если нам попадется какое-нибудь зачарованное оружие, думаю, в замке Кощея лишним не будет.

— А еще мы собирались ночевать, — хмуро напомнил Горяй.

— И ты спокойно заснешь, не зная, что может скрываться за твоей спиной, в глубине пещеры?

— А если она тянется на ту сторону горы?

— Вообще-то я тоже думаю, что мы напрасно увлеклись поисками сокровищ, — заметила Ирица, — оставив наших людей на пороге пещеры под носом у разъяренного дракона.

— Прекратите! Думаете, мне нравится тащиться сквозь эту темень? — резко сказал Воисвет. — Я тоже хочу вернуться и выспаться наконец. Но помимо этого я хочу попасть в замок и вернуться оттуда живым и здоровым!

Несколько минут прошли в молчании, после чего князь остановился.

— Ладно, мне тоже осточертела эта бесконечная пещера, поворачиваем.

— Постойте-ка! Там что-то блеснуло!

Выставив перед собой факел, Дежень медленно двинулся вперед. Из темноты постепенно проступила статуя в человеческий рост, судя по блеску отлитая из золота.

— Вот они, сокровища.

Дежень двинулся дальше, за ним хлынули остальные и через пару шагов застыли, завороженные открывшимся зрелищем. Факелы выхватили из темноты груды золота, заполнявшие всю пещеру. Огромные залежи золотых монет, украшения, отделанные золотом и драгоценными камнями, инкрустированное самоцветами оружие, все было свалено в одну кучу, поверху которой отчетливо виделся отпечаток драконьего тела.

Тут и там, погрузившись в золото по колени, по пояс а где и по самую шею, стояли золотые статуи, изготовленные в полный человеческий рост.

Что-то холодное коснулось щеки Горяя, он едва не вскрикнул, но рот тотчас губы накрыла ледяная ладонь.

— Это я, — прошептал знакомый голос. — Отойди назад, и мы сможем поговорить.

Горяй медленно попятился, пристально наблюдая за товарищами, но никто не обратил на него внимания. Блеск золота прочно приковал их внимание.

— Зачем ты здесь? Они могут заметить! — яростно зашептал Горяй.

— Они ослеплены золотом, они не увидят и не услышат меня. — Ива улыбнулась, прижалась к Горяю. — Я так скучала без тебя.

— Так ты все это время пряталась здесь? Это твой взгляд я ощущал?

— Наверное, милый. Дорога к Кощею одна, вы не могли пройти мимо этой пещеры. Когда я убедилась, что карлики не смогут причинить тебе вреда, я сразу отправилась сюда.

— И как же ты убедилась в этом? — глухо спросил сотник.

— Когда ты отправился ублажать карлиц, — проворковала она ему в ухо.

— И ты… И ты так спокойно об этом говоришь? — Горяй облизал пересохшие губы.

— Ну конечно! Ведь ты пошел на это ради своих друзей, да? И вряд ли эти карлицы доставили тебе удовольствие. Не так ли? — Она легонько куснула его за мочку уха.

— Еще бы! — Горяй фыркнул. — Ты не представляешь, милая, как я мучился. Спасало только то, что я все время думал о тебе. Я так рад, что ты меня понимаешь.

Она коснулась пальцами его губ, и он умолк.

— Я все понимаю. Сейчас. Но тогда, если бы не охранительные заклятия карликов, наложенные на тот дом, ох, я была в ярости!..

Горяй поежился:

— Надеюсь, ты не собиралась выпить из меня кровь?

— Ну что ты, любимый, как ты можешь. — Она укоризненно покачала головой. — Но я могла ударить тебя, а ведь ты знаешь, какая во мне сила.

— Похоже, мне следует поблагодарить карликов за предусмотрительность, — пробормотал он. — Ладно, я рад, что все обошлось.

— Еще не все. Я пришла, чтобы предупредить тебя об опасности!

— О какой опасности ты говоришь? От дракона, что ли?

— Не существует никакого дракона. Не существует никаких сокровищ! Это все магия!

Ива силой развернула его голову, и Горяй увидел, как товарищи медленно подступают к драгоценным россыпям.

— Смотри! Если твои друзья все еще дороги тебе, останови их. Вы не должны касаться золота. Это смерть.

— Ну и где тут чародейские вещички? — спросил Дежень. — Бирок на них, похоже, нет.

Князь нахмурился:

— Кто-нибудь имел дело с зачарованными предметами?

— Ну, мне как-то пришлось попользоваться, да что толку? — ответила Велена. — Как научили меня, так и делала, а чтоб самой сообразить, это ж совсем другое. Тут маг нужен.

— Я не позволю тащить сюда Берсеня, — заявила Ирица. — Он еще слаб.

— Что ж, тогда попробуем наугад. Прихватим по парочке вещиц да Берсеню покажем.

Воисвет шагнул вперед — и тотчас тишину разорвал крик Горяя:

— Назад!

Сотник прыгнул к Воисвету и с силой оттолкнул его. От неожиданности тот споткнулся и упал, чертыхаясь и кляня Горяя на чем свет стоит.

— Здесь смерть! — заорал в ответ сотник. — Ловушка! Воисвет медленно поднялся, отряхнулся и пристально всмотрелся в перекошенное от ярости лицо Горяя.

— Ты спятил?! Или может, спокойно объяснишь?

— Посмотрите на эти статуи, приглядитесь внимательнее, разве когда-нибудь вам приходилось видеть нечто подобное?

— Хорошая работа. — Ирица пожала плечами. — Очень много деталей, и лица переданы очень живо. Ну и что с того?

Горяй нахмурился, и тут его осенило:

— Запах! Вы чувствуете запах? Если бы здесь жил дракон, здесь бы стояла жуткая вонь. Но здесь ее нет. Все это обманка. Дракон, золото. Все это магия. А здесь ловушка.

Воисвет окинул задумчивым взглядом залежи золота:

— А ты, Горяй, прав. Здесь должно жутко смердеть. Он повернулся к карлику, снял с его шеи веревку:

— Принеси-ка нам пару монет. Карлик отрицательно замотал головой.

— Я не пойду туда!

— У тебя нет выбора. Разве я обещал тебе жизнь? Карлик зарычал:

— Тогда убей меня здесь! Туда я не пойду!

Хорошо, — кивнул князь. — Я убью тебя. Я вспорю твое брюхо и задушу тебя собственными кишками, ты этого хочешь?

— Будьте вы прокляты!

Он понуро шагнул вперед, но на следующем шаге подскочил и попытался прошмыгнуть мимо людей. На его пути вырос Дежень и пинком отправил пленника обратно. Истошно вопя, карлик с головой зарылся в золото. Тут же подпрыгнул, расшвыривая монеты, завизжал как ошпаренный и бросился наутек. Но, не сделав и пары шагов, вдруг запнулся и застыл на месте. Лицо сковала гримаса ужаса.

— Что это с ним?

Ирица невольно подалась вперед, не замечая блеснувших под ногами монет, и Горяй, не раздумывая, бросился наперерез и вцепился ей в плечо. Издав гневный вопль, девушка сбросила руку сотника и выхватила меч. От удара ее остановил только взгляд Горяя, прикованный к карлику. Она резко обернулась, и глаза ее поползли на лоб.

Ноги карлика, застывшие по щиколотку в золоте, окутал призрачный желтый свет. Карлик рычал, дергался, напрягая все свои силы, но сдвинуться с места уже не мог.

— Что еще за дрянь? — прошептала Ирица, меч опустился сам собой.

Призрачный свет тем временем быстро струился вверх, расползаясь по всему телу, превращая карлика в золотую статую.

— Убейте меня! — отчаянно закричал он. — Я не хочу стоять тут вечность!

Пожав плечами, Дежень потянулся за луком.

— Не медли, прошу тебя! — завопил карлик. — Я не хочу превратиться в истукана!

Золотой блеск быстро охватил его грудь, и Дежень взял прицел чуть выше. Пробив горло карлика, стрела перебила позвоночник и ударила в стену где-то в глубине пещеры. Оставшаяся без опоры голова покачнулась, но упасть не успела — остатки шеи тоже превратились в золото.

Смешок Горяя вывел Ирицу из оцепенения:

— Хочешь провести здесь вечность?

Проследив за его взглядом, она заметила под ногами пару золотых и отшатнулась.

— Надо понимать, на тебя снизошло озарение? — Воисвет пробуравил Горяя тяжелым взглядом. — Или ты не мог обойтись без этого представления?

— Я не могу сказать всего, — смущенно ответил сотник. — Это касается только меня.

— Чушь! Пока ты идешь с нами, вопросы нашей жизни и смерти касаются всех. Так что изволь объяснить причины твоей необычайной прозорливости.

— И не подумаю, — нахмурился Горяй, в его голосе появились непривычные стальные нотки. — Мог бы и поблагодарить, вместо того чтобы приставать с дурацкими расспросами.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился князь. — Надо понимать так, что ты более не доверяешь нам?

— Я не говорил этого. Я доверяю, иначе меня не было бы здесь. Но есть вещи, которые касаются только меня. Это личное. К тому же не имеет отношения к нашему делу.

— Личное, сотник, следовало оставить дома, — холодно заметил князь.

— Я как-нибудь сам разберусь, что оставить, а что нет!

Некоторое время они пронзали друг друга свирепыми взглядами, затем Воисвет улыбнулся:

— Хорошо. Ну что ж, твое право, можешь не говорить. Но имей в виду, тебе я больше не доверяю ни на грош. А я никогда не поставлю в ночную стражу человека, которому не доверяю… А теперь уходим, здесь делать нечего.

Воисвет двинулся в обратный путь. Следом потянулись остальные, последним мимо остолбеневшего сотника прошел Дежень. На одно мгновение он задержался.

— Не горюй, Горяй. В этом есть и плюсы, хоть выспишься по-человечески. — Он похлопал сотника по плечу. Горяй хмуро посмотрел ему вслед. Сбоку потянуло холодом.

— Это ты? — прошептал он.

— Да, милый. Почему ты выглядишь расстроенным?

— Ты слышала наш разговор?

— Да. Но я не вижу причин для беспокойства. Если ты опасаешься, что мы не сможем встречаться, это напрасно. Я могу усыпить любого, и никто не сможет нам помешать.

— Усыпить? Что ты имеешь в виду? — насторожился Горяй.

— Только то, что сказала. — Она пожала плечами. — Они заснут, а потом проснутся и ни о чем не будут подозревать.

— Людьми? Они проснутся людьми?

— Ну конечно. — Она поджала губы, ее голос дрогнул от обиды. — Ведь я люблю тебя! И не могу причинить вреда ни тебе, ни твоим друзьям, ничему, что дорого тебе. А ты, видно, хочешь меня обидеть своими подозрениями?

— Ладно, прости. — Он обнял ее. — Но дело не только в нас. Воисвет оскорбил меня. И я не могу это так оставить!

Сотник мягко отстранил ее.

— Ему не следовало так поступать. — Он поиграл желваками.

— Горяй! Может быть…

— Нет! Пусть я и не столь высокороден, как он, но я тоже имею представление о чести! Прости, но я должен все решить именно сейчас.

Горяй сорвался с места и, нагнав князя, выхватил клинок.

— Воисвет! — прорычал он. — Готовь меч, мне надоело выслушивать твои бредни и твои оскорбления!

Князь обернулся, но к мечу не притронулся.

— Что, совсем невмоготу? — Он усмехнулся. — Быть может, стоит выйти наружу? Факелы скоро погаснут, и нам придется идти в темноте.

— Ничего, я не собираюсь задерживаться здесь надолго! Доставай меч, Воисвет!

Некоторое время князь вглядывался в лицо сотника:

— Послушай, сотник…

— Нет! — перебил его Горяй. — Я не хочу больше разговоров! Ты здесь никто! Это там ты был князь, а здесь ты никто! Слышишь?

Даже Дежень толком не успел рассмотреть дальнейшего. Увидел только, как князь ткнул факелом в лицо сотнику, как тот шарахнулся назад и споткнулся. В ту же секунду факел князя полетел прочь, и Дежень потерял их из виду. Когда же он подошел ближе и посветил своим факелом, сотник уже лежал на спине. Рядом стоял Воисвет, приставив к горлу Горяя его же собственный меч.

Дежень кинулся вперед, готовясь оттащить князя, но его опередили. В воздухе что-то мелькнуло, и Воисвет с ругательствами покатился по камням. А затем над ним выросла размытая тень.

— Не трогай его! — не своим голосом вскричал Горяй. Тонкая, невысокая фигура, нависшая над князем, застыла. Дежень напряг зрение, пытаясь разглядеть оружие в руках незнакомца, но они были пусты. Неведомый удерживал рычащего князя одной рукой, вторая была вскинута вверх. И Дежень почему-то ни секунды не усомнился в том, что это существо может убить Воисвета одним ударом.

Дежень более не медлил. Отшвырнув факел, он вскинул лук. И остолбенел, лихорадочно соображая, померещились ли ему красные глаза на лице и длинные звериные клыки или нет. За спиной ахнула Ирица, сплюнула и ругнулась Велена.

— Вампир, — процедила она. — Точнее, вампирша.

— Не трогайте ее! — Горяй бросился вперед, закрывая Иву. — С князем все в порядке! Милая, отпусти его!

Вампирша прыжком очутилась на ногах и медленно отошла в сторону, растворившись в темноте, так что только сверкавшие багровым огнем глаза выдавали ее присутствие.

С земли, чертыхаясь, поднялся Воисвет:

— Ну вот все и объяснилось. Теперь я понимаю, откуда у нашего Горяя такая невероятная прозорливость.

Из глубины пещеры раздался тяжелый топот, и вскоре из-за поворота вынырнул Булыга. Из-за его спины выглядывало встревоженное лицо Берсеня.

— Слава богам! — воскликнул он. — С вами все в порядке? Дальше идти нельзя — там ловушка!

— Спасибо, Берсень, — ответил князь. — Мы уже знаем. Нас предупредили.

— Предупредили? — Маг удивился. — Но кто?

И тут только он заметил сверкавшие из тьмы глаза. Юноша сдвинул брови, что-то зашептал.

— Остановись, маг! — рявкнул Горяй. — Ива мой друг.

— Да я так, на всякий случай, — смутился Берсень. — Но, может быть, кто-нибудь скажет, что здесь произошло?

— Ты же слышал, — ответил князь. — Эта красноглазая тварь — новая подруга Горяя. Она идет с нами, похоже, от самого Бородая, а мы ни сном ни духом.

— Я знал об этом, — тихо сказал Булыга.

— Знал? — Воисвет покачал головой. — У меня такое ощущение, что меня окружают дети. Кто-нибудь еще знал? Нет? Удивительное дело. Ну хорошо, что теперь будем делать?

— Она пойдет с нами, — твердо заявил Горяй.

— Что? Здоров ли ты, сотник? — Князь покрутил у виска пальцем. — Ты предлагаешь нам ночевать бок о бок с вампиром? Все слышали?

Ему никто не ответил.

— Сотник, я знаю, ты не парень — огонь, ты, похоже и часа без женщины не можешь, даже если она вовсе и не женщина. Но я твердо знаю одно — есть люди, а есть нелюди, и им никогда не сойтись вместе. И потому я никогда не повернусь к этой… этой женщине спиной.

— Зря мы спасали этого придурка, — прошептала Ива. — Но ведь никогда не поздно все исправить. Горяй, скоро увидимся!

И тотчас ее силуэт растворился в воздухе.

— Что это она собиралась исправить? — буркнул Воисвет. — Горяй, ты бы остудил пыл своей подружки.

— Ива пошутила. — Сотник улыбнулся.

— Лучше бы ей так не шутить. Ладно, признаю, мы все устали и немного погорячились.

— Ничего себе — немного, — Ирица покачала головой. — Мы могли и поубивать друг друга.

— Ты так и не ответил, князь, — заметил Горяй. Несколько минут они стояли в полном молчании.

Горяй хмурился и, покусывая губу, время от времени посматривал на князя.

Наконец Воисвет шагнул к сотнику и, усмехнувшись, похлопал его по плечу.

— Я вот о чем подумал, Горяй, — сказал князь, — если бы эта девица… Как ее, Ива? Так вот, если бы твоя Ива хотела нас убить, мы давно бы уже были мертвы. Конечно, меня, как и всех нормальных людей, настораживает ее близость, но, похоже, на какое-то время с этим придется смириться. У меня будет только одна просьба к тебе, Горяй. Если ты надумаешь бросить ее, сообщи об этом сначала нам, хорошо?

Горяй улыбнулся.

— А теперь идемте, факелы почти сгорели, — распорядился Воисвет. — Нам всем не помешает крепкий сон.

— Жаль, что Ива так быстро ушла, — тихо заметил Берсень. — Надо было бы спросить ее кое о чем.

— О чем это? — нахмурился князь.

— О том, кто оставил стрелу в черепе великана. Если она все время крутилась вокруг нас, возможно, она что-то или кого-то заметила.

Воисвет пожал плечами и двинулся вперед, пряча досаду, перекосившую его лицо. Ну надо же, Берсень сообразил, а он…

(обратно)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Маг с нежностью перебирал роскошные волосы Радмилы, разметавшиеся по подушке. Близость молодой супруги сильно будоражила, но он никогда и никуда не спешил. Тысячи лет жизни научили его не торопиться — ни в любви, ни в ненависти. Отчасти он даже был рад, что Радмила заинтересовалась рассказом.

— Это был последний карлик? — задумчиво спросила она.

— Ну что ты. Этот народец страшно живучий. Кто только и как только их не изничтожали. Они уйдут подальше в горы, отлежатся, а потом опять начинают расползаться повсюду.

Маг поднял ладонь, вынул из воздуха кубок с красным вином.

— Давно так много не говорил, все горло пересохло, — улыбнувшись, объяснил он и протянул ей вино.

Радмила замотала головой, и муж залпом осушил кубок.

— Скажи, милый, как же они все-таки уживались вместе? Ведь герои, по определению, одиночки?

— Общий враг, дорогая. Общая цель и общий интерес. Если поначалу и были какие-то ссоры и конфликты, то потом, когда столько пережито вместе, когда столько боев прошли, сражаясь бок о бок, все свары остались в прошлом. Помнишь, я говорил, что Ирица и Горяй не поладили еще с первой встречи? Поверь мне, эта вражда продолжалась недолго. А когда сотник дважды ее спас — в деревне карликов, и в пещере, — она совершенно переменила свое отношение к нему. И они наконец-то подружились…

— Ах ты грязный выродок!

В воздухе сверкнул клинок, но Дежень вовремя перехватил руку сестры.

— Все, я молчу, — пробормотал Горяй.

Он со вздохом поднялся и побрел прочь. Вскарабкавшись по склону, сотник уселся на широкий каменный уступ и свесил ноги.

— Видят боги, как мне надоели ее вопли, — пробормотал он. — Какого черта я остановил ее? Стояла бы сейчас золотая и красивая.

Из пещеры они ушли поутру. Берсеню стало заметно легче, в качестве тренировки он немедленно развеял иллюзорного дракона, а после завтрака решился идти самостоятельно. Несмотря на все уговоры Ирицы.

Но, надо признать, маг и впрямь держался достойно. Правда, временами скрипел зубами, бормотал что-то невнятное, то ли заклинания, то ли ругательства, однако, в конце концов, продержался почти целый день. Только ближе к вечеру силы оставили его — и он молча рухнул на землю.

Место оказалось не очень удачное для ночлега: справа — скала, слева — пропасть, поблизости ни одного укрытия на случай непогоды… Но делать было нечего, и Воисвет объявил привал. Тут-то Горяя и угораздило заметить, что они могут спокойно пройти еще пяток верст, а Берсеня можно снова посадить на Булыгу. В этот момент Ирица и взбесилась. Что послужило причиной тому, сотник так и не понял. Другое дело, если бы он предложил Берсеню посадить себе на загривок Булыгу.

Впрочем, по всей видимости, дело было не в его словах. Ирица, конечно, и раньше не отличалась сдержанностью, но последнее время ее вспыльчивость перешла все мыслимые границы. Насколько Горяй понимал женщин, причиной этого наверняка были какие-то личные неурядицы. И, скорее всего, они были непосредственно связаны с ее дружком Берсенем.

Так или иначе, но это не давало Ирице права набрасываться на сотника диким зверем. Не будь при ней братца, этого странного типа с мертвыми глазами, Горяй равно бы уже познакомил ее со своим клинком. Впрочем, сотник был уверен, рано или поздно это произойдет. Когда-нибудь Дежень просто не успеет. Сейчас же главное, чтобы эта дура не прирезала его ночью. С нее станется.

Подхватив сестру под локоть, Дежень довольно грубо потащил ее в сторону:

— Что происходит, Ирица? Я понимаю, ты не в восторге от Горяя, но так же нельзя. Ты ведешь себя, как капризный ребенок.

Ирица пожала плечами. Ее взгляд бессмысленно блуждал по горам.

— Ирица! — Он силой развернул ее, заглянул в глаза и отшатнулся, заметив влажный блеск. — Что случилось?

Она вырвалась из его рук и бросилась бежать.

— Дежень? — послышался встревоженный голос Воисвета, но тот отмахнулся:.

— Все в порядке, разберусь! Дежень метнулся вслед за сестрой:

— Ирица!

Долго гоняться не пришлось. Он наткнулся на нее, едва обогнув скалу. Ирица сидела на коленях, закрыв лицо ладонями, плечи вздрагивали. Дежень не верил собственным глазам — она плакала. Это настолько ошеломило его, что какое-то время он просто стоял рядом, вспоминая, когда в последний раз видел ее в таком состоянии.

Однако это оказалось не так-то легко. Даже в далеком детстве Ирица не отличалась слезливостью. Дежень прекрасно понимал, что она когда-нибудь, да плакала. Она просто не могла не плакать, все дети плачут, но ничего подобного из памяти брат так и не выудил.

Спохватившись, он ласково погладил ее по голове:

— Ирица, я не очень понимаю…

— Ты всегда ничего не понимаешь! Тебе бы только мечом махать!

— Мечом?

Брови Деженя поползли вверх, уж что-что, а меч он использовал крайне редко.

— Ну или из лука твоего лупить, какая разница!

— Послушай, я всегда хотел тебе только добра.

— Какого добра? — Она резко обернулась, вытерла рукавом слезы. — Разбойников грабить? Ты считаешь, об этом я мечтала всю жизнь?

— Но ведь тебе это нравилось.

— А теперь не нравится! Мне надоели вонючие харчевни, мне обрыдли потные разбойничьи рожи, мне все это надоело! Я хочу нормальной жизни, как у всех. Я хочу свой дом, мужа, детей и все такое!

Дежень озадаченно молчал.

— Или ты думал, я буду до старости по дорогам мотаться?

— Откровенно говоря, если бы ты сказала об этом раньше…

— Ну и что? Что изменилось бы? Мужа бы мне нашел?

— Ну, с мужем бы ты сама разобралась, а дом бы тебе приличный точно могли бы купить.

— Приличный!.. Да ты спускал деньги по трактирам быстрее, чем мы успевали их пересчитать!

Дежень хотел было возразить, что как раз она-то и тратила деньги в огромных размерах. Чуть ли не каждый день меняла одежду, оружие и лошадей, покупала драгоценные побрякушки, которые потом загадочным образом исчезали, как правило после ночи с очередным дружком. Хотел возразить, но промолчал. В конце концов, он тоже не слишком-то скупился.

— Что ж, сейчас у нас есть шанс все изменить. Добудем этот меч — и у нас будет столько денег, что мы просто не сможем все спустить. — Он ободряюще улыбнулся. — Откроем лавку какую-нибудь, а там и жених сыщется. На невесту с приданым они будут в очередь выстраиваться.

— Не надо мне этого! — резко ответила она.

— Не надо так не надо, — согласился Дежень. — Можешь тогда хоть этого Берсеня прибрать.

Она вздрогнула, и глаза вновь заблестели.

— Он не пойде-е-ет! — зарыдала Ирица.

— Вот оно в чем дело. — Он вздохнул. — Значит, все-таки маг?

— Да, маг! — прокричала она сквозь слезы. — Ну и что? Мало ли я чего говорила!

— Ладно, маг так маг, я не против… Но в чем, собственно, дело? Хотя постой, прости за глупый вопрос, ты не нравишься ему?

Она закивала, размазывая слезы. Дежень прижал ее к себе, вытер рукавом ее лицо.

— Он сам тебе это сказал?

— Нет. Мы об этом вообще не говорили, — шмыгнула носом Ирица.

— Но тогда с чего ты взяла?

— Я чувствую, — с горечью вздохнула она. — Я вокруг него увиваюсь и увиваюсь, как девица на выданье. А он как истукан каменный!

— Может, мне поговорить с ним? — предложил Дежень.

— Нет! — вскрикнула она. — Ты что? Знаю, как ты разговариваешь с людьми. Сама как-нибудь обойдусь!

Дежень украдкой улыбнулся. Что бы она там ни говорила, он сделает по-своему. Он поговорит с магом.

— Назад!

В спину ударил чей-то встревоженный крик. Дежень обернулся и увидел Горяя, довольно высоко забравшегося в гору. Он прыгал на уступе и яростно махал руками.

— Опять он! — процедила Ирица. — Когда-нибудь я все-таки вспорю ему брюхо!

— Постой-ка!

Дежень насторожился. Дорога шла под уклон, поэтому они не могли видеть того, что видел Горяй с высоты. Зато они кое-что услышали. Грузные шаги сотрясали землю. Кто-то или что-то поднималось прямо к ним. Кто-то или что-то очень приличных размеров.

— Уходим!

Дежень потянул ее за руку. Обогнув скалу, они едва не сбили с ног Воисвета.

— Воисвет!

— Я слышу, — нахмурился князь. — Кого еще принесло на нашу голову?.. Отходим к огню.

Вызвав небольшой камнепад, сверху скатился Горяй.

— Горяй, ты что-нибудь разглядел? — спросил Воисвет.

— Чудовище какое-то! — прохрипел запыхавшийся Горяй. — Слишком темно, но что-то крупное!

— Это и я слышу, что крупное.

Разобрав оружие, они выстроились в ряд, оставив огонь за спиной. Тяжелые шаги раздавались уже из-за поворота. Под лапами неведомого чудища похрустывали камни, с грохотом рушились вывороченные куски скал, похоже задетые его неосторожным движением.

— Велена, Берсень, быстро наверх, — бросил Воисвет.

— Я могу… — начал было маг, но Велена схватила его за руку и потащила в гору.

— Можешь сровнять с землей все эти чертовы горы, только сначала давай поднимемся выше, — прошептала она, подталкивая его к ближайшему уступу.

Шаги приближались. На взгляд людей, приближались слишком медленно. И каждый очередной шаг будто молотом бил по натянутым до предела нервам. Поэтому когда из-за поворота показалась гигантская фигура, многие вздохнули с облегчением.

Подхватив горящий сук, Воисвет швырнул его чудищу под ноги. Сумерки испуганно отпрянули, и люди смогли разглядеть незваного гостя.

Глазам открылось огромное человекообразное существо, двигавшееся на всех четырех конечностях. Могучее тело прикрывало множество роговых пластин и шипов, даже в таком сгорбленном положении оно раза в полтора превышало рост Булыги.

— Мерзкий демон! — глухо буркнул богатырь, поднимая щит. — Давай нападай, тварь! Тебя ждет смерть!

Но демон не спешил нападать. Заметив людей, остановился, а потом спокойно и как-то по-собачьи уселся на землю. В наступившей тишине пронзительно заскрежетали, защелкали его костяные пластины, цепляясь друг за друга.

Стискивая оружие, люди напряженно всматривались в демона, в любой миг ожидая какого-нибудь подвоха. И потому далеко не сразу заметили совершенно терявшуюся на фоне чудища человеческую фигурку, появившуюся рядом.

Обнаружив, что его заметили, незнакомец шагнул вперед, ступив на освещенное костром место. Сейчас, оторвавшись от демона, человек выглядел куда как значительнее. Высокий, широкоплечий, он ничуть не уступал статью Булыге. На поясе висел меч, но больше на нем не было ни оружия, ни доспехов.

В простой домотканой одежде незнакомец походил скорее на крестьянина или разбойника, чем на воина. И только заглянув в резко очерченное лицо, оценив вздернутый подбородок и вызывающий взгляд, можно было с уверенностью заключить, что это все-таки витязь. Немногим старше Булыги, однако взгляд его был гораздо жестче и пронзительнее.

— Так-так, — сказал он.

Его взгляд быстро обежал всех и остановился на Булыге.

— Будем знакомиться, или как? — спросил он.

— А этот чего? — Булыга кивнул на демона.

— А что этот? — Витязь небрежно отмахнулся.— На цепи ведь.

Только тут все обратили внимание, что толстую шею демона охватывала мощная цепь, конец которой тянулся к руке незнакомца. А еще заметили огромную связку мешков, притороченную к спине демона.

— Не самому же тащить золото — бриллианты, — улыбнулся витязь. — Так что будем делать?

— Ужинать, — бросил Булыга, незаметно скосив глаза на Воисвета и получив в ответ одобрительный кивок.

Через пару часов все они сидели у костра, с интересом внимая рассказу Рослава, так звали владельца демона. Демон же лежал невдалеке с закрытыми глазами — то ли спал, то ли притворялся, этого не знал и сам хозяин.

— Демон сторожил ворота в замок, — рассказывал Рослав. — А я шел в компании с магом, хорошим таким магом, эх… Каких он поросят жареных доставал, гусей опять же, уток! Щелкнет так вот пальцами — и кабанчик бац! Прямо в руки. Хороший такой кабанчик, с луком, с чесночком. — Он облизнулся.

— Ты дальше давай, хватит уже про еду, — нахмурился Булыга, невольно оглянулся на Берсеня. — Мы тут перебиваемся черт-те чем.

— А дальше было хуже. Не пережил мой маг встречи с этим привратником! — Рослав чиркнул себя по шее. — Был маг — и нет мага, вот так-то.

— Так он что, маг твой, только поросей с гусями и таскал? — спросил Булыга.

— Ну почему же? Он и с демоном поначалу лихо так обошелся. Тот только его лапой цапнул, потащил башку откусывать, а маг ему в нос амулет вот этот стал тыкать. — Рослав распахнул отворот рубахи.

На мускулистой груди витязя висел крупный, в ладонь, золотой амулет, щедро усеянный драгоценными камнями. В центре сверкал крупный алмаз, вокруг переливались рубины и изумруды.

— Дорогая вещь, — заметил Воисвет. — За такую цацку твоего друга и раньше могли жизни лишить.

— Я же говорю, парень он крепкий был. Еще когда в замок шли, помню, на нас карлики местные пытались напасть, так он только пару слов прошептал, их как ветром сдуло! А вот с демоном, стало быть, заминка вышла, хотя демон-то его поначалу отпустил, да, отпустил и пальцем не тронул! Ну а маг мой заставил его из замка золотишко вытаскивать, да вещички магические — ну там кольца, ожерелья, браслеты и прочую дребедень. Вот тут-то он и потерял бдительность. Глаза-то вылупил, стал энто барахло магическое перебирать, примеривать на себя, да, видно, совсем про демона забыл. А тот, хитрая бестия, улегся на землю, мирным прикинулся.

— Как сейчас? — Ирица мотнула головой в сторону демона.

— Да кто его знает! Но я-то, слава богу, не дурак. Я с этим амулетом ни на миг не расстаюсь, вот так. А маг-то тогда совсем сдурел от сокровищ. Скинул, дурень, амулет, хотел на себя какую-то дрянь золотую напялить, а демон тут как тут. Хвать его — и в пасть. Ну а пока его хрумкал, я, не будь дураком, успел амулет подобрать. Демон только глазом и успел зыркнуть! Вот такие вот дела.

— Но ведь магической вещью еще надо и воспользоваться уметь, — тихо заметил князь. — Или она сама работает, без твоей воли?

— Да черт ее знает. — Рослав широко улыбнулся. — Я ж в этом деле дуб дубом. Если честно, я особо и не надеялся на амулет. Так, на всякий случай напялил, а оно вон как все обернулось. Вы, главное, — он понизил голос, — при демоне не проговоритесь, мало ли чего.

— Что ж мы, дурни, что ли? — хмыкнул Булыга. — Тебя сожрет — за нас примется.

— Расскажи нам про замок, Рослав, — попросила Ирица. — Ты ведь, наверное, и в замке пошумел? Расскажи как там внутри?

Рослав замялся, тяжело вздохнул:

— Ну врать не буду. В замок я не пошел. Да и зачем? Люди говорили, Кощея там все равно нет. Был бы, давно бы уж показался. Так что делать мне в замке было нечего. Золотишка демон натаскал вдоволь, вот я и сгрузил все на него. Золото, оно, знаете ли, тоже лишним не бывает… Правильно, Булыга?

Богатырь открыл рот, но ни подтвердить, ни опровергнуть слова Рослава не успел. Земля задрожала под тяжелой поступью, а затем над костром нависла громадная фигура. На этот раз демон стоял на двух ногах. Верхняя его часть растворялась в сумраке, и только на большой высоте ярко горели багровые глаза.

— Какого демона ты тут делаешь? — взревел Рослав. — Пошел вон, тупая тварь! Пошел на свое место, кому говорю!

Он ухватил амулет и вскинул его на вытянутой руке:

— Забыл, чем пахнет?

Демон с шумом втянул воздух, а затем низким, рокочущим голосом, от которого вибрировала земля, сказал:

— Пахнет смертью! Твоей смертью, червяк! Забыл, с кем имеешь дело?

— Тебе напомнить, кто здесь хозяин?! — взревел Рослав. — Знай свое место!

Повинуясь знаку Воисвета, его товарищи быстро отступили в тень. Ирица вцепилась в мага, с открытым ртом следившего за демоном, и чуть ли не силой потащила его прочь.

— Оружие к бою! — прошипел князь. — Велена и Берсень, быстро на скалы!

Рослав, запрокинув голову, продолжал ругаться и оскорблять демона. Демон же оказался на удивление терпеливым. Спокойно выслушал витязя, а когда тот замолчал и стал прочищать охрипшее горло, пророкотал:

— Ты забыл, кто я, гнусный человечишко?! Забыл и оказался настолько глуп, чтобы проболтаться!

— О чем это ты?

В голосе витязя впервые прорезался страх. Его рука хлопнула по поясу, но меча не было. Клинок мирно покоился у костра, а чтобы его взять, нужно было повернуться к демону спиной.

| — Дежень! Шевельнется — бей в глаза! — приказал Воисвет.

— Сейчас ты умрешь, смертный!

Демон взмахнул лапой — и Рослав затрепыхался в его ладони. В тот же миг Дежень выстрелил, но его стрела бессильно щелкнула по веку демона. В воздухе повисла цепочка из стрел, но ни одна из них не достигла цели. Каждый раз на пути стального жала опускалось веко.

Дежень заскрипел зубами. Стрелы летели плотно одна за другой, демон мог просто закрыть глаза, но он раз за разом поднимал веки, будто дразнил его!

— Дежень! — заорал Воисвет.

Дежень показал опустевший тул. Второй, последний тул он тратить не собирался. Было понятно, что демона этим не проймешь.

— Ишь как моргать наловчился, стервец, — процедил Дежень, вынимая меч.

Демон стиснул пальцы — и Рослав застонал. Послышался треск ломаемых костей, но витязь еще жил. Из последних сил он сорвал с шеи и отшвырнул амулет.

Булыга был уже в двух шагах от демона, занося меч для удара, когда на землю, прямо ему под ноги, рухнуло раздавленное тело Рослава. Отбросив щит, богатырь перехватил меч двумя руками и с ревом набросился на врага. Клинок отчаянно зазвенел, высекая искры, но на коже демона остались только царапины.

Демон захохотал и пинком отшвырнул богатыря. Пролетев несколько саженей, Булыга грохнулся об скалу и со сдавленным стоном сполз на землю. Тут же завозился, закряхтел, пытаясь подняться, но тело налилось свинцовой тяжестью, сделалось непослушным и неуклюжим. Булыга едва-едва взгромоздился на карачки, да так и застыл, не в силах шевельнуться.

С воинственным криком на демона бросилась Ирица. Вслед метнулись Дежень и Воисвет, но девушка добралась первой. На этот раз демон не позволил даже коснуться себя. Подхватил ее на бегу и потащил в распахнутую пасть.

Ирица завизжала, диким зверем зарычал Дежень, охаживая противника мечом, не в силах дотянуться даже до его живота, но все перекрыл неожиданно сильный голос Берсеня:

— Я приказываю тебе остановиться!

Рука с Ирицей остановилась у самых зубов. Ударами ног демон расшвырял Деженя и Воисвета, а затем повернулся к магу. Берсень стоял на самом краю каменного уступа, на высоте глаз демона. Мага покачивало, но сзади в него мертвой хваткой вцепилась Велена. В руках Берсеня наливался ярко-алым светом амулет.

— Отпусти ее и уходи! — прогремел Берсень. — Или ты умрешь прямо сейчас!

— Нет, человечишко, это ты умрешь прямо сейчас! Ты умрешь в муках, червяк, обещаю! — прорычал демон. — Но прежде умрет она!

Он открыл пасть, демонстрируя тройной ряд острых зубов, но тут амулет ослепительно вспыхнул — и демон взревел от боли. Чудовище упало на колени, его затрясло как в лихорадке, пальцы разжались — и Ирица полетела вниз.

Она упала на самый край обрыва. Полуоглушенная, девушка попыталась встать, сделала неловкое движение и сорвалась в пропасть.

— Нет!!! — Берсень пошатнулся и только усилиями Велены удержался на краю.

Пользуясь заминкой, демон воспрянул и с рычанием прыгнул к магу. Его лапа зависла над Берсенем, но амулет вспыхнул вновь, и демон отшатнулся как от удара и упал, корчась от боли. — Сдохни!!!

Его слова растворились в могучем реве, Берсень и сам не услышал себя. Демон катался по земле и бился о скалы, обрушивая на себя целые камнепады. Его плоть задымилась, источая смрадный дым, а затем вспыхнула огнем.

Демон взревел пуще прежнего, но тут кусок скалы под ним осел, и демон с воем полетел вниз. Горяй кинулся за Ирицей не раздумывая. Воисвет и Дежень, оглушенные падением, едва шевелились, где-то невдалеке рычал от боли и гнева Булыга, так что сотник остался единственным, кто бросился к девушке на выручку.

Уже потом, когда она вцепилась в его руку, он сообразил, что это все-таки Ирица — вздорная, дурная баба, которая скорее мечом пырнет, чем поблагодарит. И отчасти пожалел, что вновь полез ее спасать.

Впрочем, единственное, что его волновало всерьез, — это демон. Перехватив Ирицу за руку, Горяй вытянулся по струнке на краю обрыва и не мог видеть дальнейшей схватки. Зато он прекрасно слышал безумный рев чудовища, слышал, как трещат и сыплются вокруг камни.

По спине табунами бегали мурашки, каждый миг Горяй ожидал, что демон или случайно наступит на него, или просто — и не случайно — схватит и сожрет, но подтаскивать бесчувственную Ирицу не прекращал ни на миг.

Она оказалась неожиданно тяжелой. Горяй быстро взмок, по лицу заструился пот, выедая глаза. Ирица раз за разом соскальзывала и соскальзывала вниз, однако каким-то чудом сотник все еще удерживал ее. Но очень скоро перед его глазами поплыли цветные пятна, и Горяй перестал ориентироваться во времени и пространстве.

Придя в сознание, Горяй открыл глаза и наткнулся на взгляд Берсеня, сидевшего рядом. Стояла глубокая ночь, мерно потрескивал костер, и его отсветы играли на лице мага, превратив его в постоянно меняющуюся маску.

— Спасибо, что спас ее, — тихо сказал Берсень. Горяй улыбнулся.

— Вытянул все-таки. — Он покачал головой. — Вот уж не думал. А демон-то?

— Нет его больше. — Юноша ткнул пальцем в амулет на груди. — Я изгнал его при помощи этого.

— Молодец! Ты все-таки настоящий маг, парень. Прости, если я когда-то…

— Ерунда!.. Это все амулет, — смущенно заметил Берсень. — Мне просто повезло, что я кое-что слышал о нем. Его называют Глаз Демона, он помогает укрощать многих тварей. Помнится, еще отец учил меня основным принципам обращения с ним. Только знаешь, Горяй, я-то думал, что забыл, а тут взял его в руки и сразу вспомнил.

— Ладно-ладно, слышали эту песню, — отмахнулся сотник и вдруг спохватился: — Да, остальные-то как?

— Ты про Иву? — улыбнулся маг.

Горяй погрозил ему пальцем, приподнялся и окинул всех взглядом. С перевязанной рукой сидел в одиночестве Воисвет, задумчиво изучая пляшущие языки пламени. Возле Булыги хлопотала Велена. Она мило улыбалась, что-то шептала ему на ухо, отчего вид богатырь имел чрезвычайно глупый. Менявшая брату повязку на голове Ирица почувствовала взгляд сотника, обернулась и нежданно-негаданно подарила Горяю улыбку. Слабую и неуверенную, но это была именно улыбка, а не кривая ухмылка.

Сотник от неожиданности поперхнулся, закашлялся и поспешно отвел глаза. Через минуту взглянул снова — и вновь увидел ее улыбающееся лицо.

— Она, часом, не заболела? — Горяй повернулся к магу. — Или это она тебе улыбается?

— Все в порядке, Горяй, — мягко ответил Берсень. — Натура у нее, конечно, вспыльчивая, но ведь ты спас ей жизнь.

— И не первый раз, между прочим, — перебил его сотник. — Но, думаю, улыбается она тебе.

— Ошибаешься. И зря ты так плохо о ней думаешь. На самом деле она очень добрая девушка.

Горяй вгляделся в него:

— Понятно, добрая, а то какая же? Ох, парень, смотри в оба. Она башку отчекрыжит сначала, а потом, конечно, плакать будет, рыдать, каяться. Оно тебе надо?

Юноша только вежливо улыбнулся в ответ, и Горяй махнул рукой:

— Ну и ладно. Главное, чтобы меня в покое оставила.

(обратно)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Замок Кощея располагался посреди огромной чашеобразной впадины и казался выкованным из цельного куска мрака. Черные гигантские стены, черные островерхие башни, упиравшиеся в небо, ни светлого пятнышка, ни отблеска.

Под стать этому мрачному сооружению выглядела окружавшая его равнина, напрочь лишенная какой-либо растительности. Не видно было ни единого деревца, ни чахлого, ни мертвого, не росли кустарники, не было и травы. Голая, безжизненная пустошь. И камни, всюду высились крупные камни, почему-то довольно равномерно заполнявшие все свободное пространство.

На подступах к долине горы неожиданно резко обрывались крутыми откосами, будто обрубленные гигантским мечом. Единственный пологий склон ложился под ноги, и это-то внушало наибольшее беспокойство: что может быть проще — перекрыть этот единственный и к тому же узкий проход?

Распорядившись набрать сушняка, Воисвет повел отряд вниз. Шли медленно, с превеликой осторожностью, но спуск прошел на удивление мирно, и ближе к вечеру они уже стояли в долине. Саженях в двадцати-тридцати от них высились первые ряды камней. За ними, верстах в десяти, вздымались к облакам черные стены замка.

— Привал, — объявил Воисвет. — Соваться в замок вечером или ночью нет смысла.

— Сомневаюсь, что внутри этого гадюшника мы заметим разницу между днем или ночью, — сказал Горяй. — Но днем, конечно, будет как-то сподручней.

— Смотрите!

Берсень с криком бросился к камням.

— Куда, Берсень?! Назад! — заорал Воисвет. Однако маг уже подбегал к ближайшему валуну.

— Смотрите все! Это же не камень! — Берсень ткнул в него рукой. — Это ведь рука, это нога, это меч! Это окаменевшие воины!

Какое-то время путники молчали, пораженные увиденным. Очертания расплылись, словно камень плавился от сильного жара, но все еще без особого труда можно было различить окаменевшие лица людей, перекошенные гримасами боли и ярости. Это было настоящее кладбище. Кладбище героев, каждый из которых превратился в памятник самому себе.

— Берсень! — заорал Воисвет. — Отойди оттуда! Быстро!

Маг с трудом оторвался от этого завораживающего зрелища и, понурив голову, вернулся назад.

— Надо сказать, это производит впечатление, — процедил Горяй.

— На то и расчет. — Воисвет пожал плечами. — Хотя я не уверен, что это люди. На месте Кощея я бы настроил обычных изваяний.

— Нет, я чувствую магию, — глухо заметил Берсень. — Это люди.

— Ну магия не магия, надеюсь, никто не собирается повернуть? Нет? Тогда давайте готовиться к ночлегу. Доспехи не снимать.

После ужина Берсень направился к валунам, но близко подходить не рискнул, застыл в десятке шагов поодаль. Он понимал, что кладбище было не просто кладбище. Перед ним находилось наглядное свидетельство мощи Кощея. От кладбища веяло магией огромной силы, и, как отчетливо ощутил Берсень, эта сила еще теплилась в окаменелостях.

— Берсень!

Резкий голос Деженя прервал его размышления, и юноша вздрогнул от неожиданности.

— Ты! — Маг облегченно выдохнул. — Что это ты подкрадываешься как тать?

— У меня разговор к тебе.

Берсень почувствовал напряжение в голосе Деженя.

— Кажется, я догадываюсь… — начал было маг, но лучник его перебил:

— Зачем ты мучаешь сестру?

— Что? Я? Мучаю? Что ты говоришь?

— То, что происходит на самом деле! — резко ответил Дежень. — Она чуть с ума не сходит, бросается на всех, а он изображает из себя невинность.

— Я ничего не изображаю. — Ошеломленный напором Деженя, молодой человек несколько растерялся. — Я хотел с ней поговорить, уже давно.

— Ну так поговори!

— Хорошо-хорошо. Я поговорю, но ты должен меня понять. Ирица мне очень дорога.

— Что? Что ты сказал?

В голосе Деженя прорезался гнев, и Берсень замолчал. Что-то было не так с лучником. Маг нутром чуял, что Деженя в действительности беспокоит что-то другое. Не сестра, не ее отношения с Берсенем, а что-то хотя с ними и связанное, но все-таки нечто иное.

— Я ведь, наверное, влюбился в твою сестру, — признался маг.

— Влюбился? — Теперь ошеломленным казался Дежень.

Берсень молчал, не веря своим глазам. Всегда холодный и невозмутимый лучник словно дал трещину. Он выглядел сильно взволнованным, и видеть его таким было непривычно и странно.

— Ты хочешь сказать, что влюблен в мою сестру? — Дежень быстро взял себя в руки, и его голос вновь звучал ровно и невозмутимо.

— Да, а что здесь плохого? Или ты против?

— Нет, не против, — медленно ответил тот. — Я не против. Но если так, тебе тем более следовало с ней поговорить.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Вот и молодец. — В голосе Деженя вновь звенела сталь.

Он развернулся, и Берсеню стоило усилий удержаться от лишних вопросов. Ему показалось, что Дежень и сам не знает об истинной причине своего беспокойства. То, что угнетало его, сидело очень глубоко и не спешило показываться на глаза даже самому Деженю.

Весь день Булыга терзался от тоски. Еще вчера Велена хлопотала возле него так, будто он, по меньшей мере, находился при смерти. Но уже утром он ее не узнал. Девушка молчала как рыба и почти не смотрела в его сторону. Обнаружив, что все полученные им раны благополучно зажили, Велена довольно грубо сорвала повязки, вынудив его стиснуть зубы, и поспешно удалилась.

Ее поведение ввергло Булыгу в состояние полной растерянности. Вздумай кто напасть, богатырь далеко не сразу вспомнил бы о том, где он находится и что нужно делать.

Из этого ступора его вывел сотник. Подсев к нему во время ужина, Горяй шепотом поделился своими подозрениями относительно чувств, питаемых Веленой к богатырю. Слова Горяя согрели измученную душу Булыги. Воспрянув духом, он дождался конца ужина и подошел к Велене.

— Велена, я хотел сказать… — начал он и замолк. Вся его заранее подготовленная речь пошла насмарку. Стоило взглянуть ей в глаза, стоило приметить ее легкое волнение, и богатырь остолбенел. Велена тотчас взяла себя в руки, а Булыга принялся гадать — видел, не видел. Вздрогнула она или нет, и если вздрогнула, то почему?

А может, и не было ничего, может, ему все пригревалось? Он и в человеческих чувствах-то разбираться не умеет, а уж в женских…

— Я внимательно слушаю тебя, Булыга, — напомнила ему Велена.

Напомнила таким ледяным тоном, что богатырь едва не ушел в расстроенных чувствах. Внутри все закипело. Кто же это, в самом деле? Он же витязь, в конце концов, а дрожит пред ней как лист осиновый!..

— Ну дело в том, что ты… Я хотел, в общем, спросить… Помнишь, ты сказала, что я… что ты… ко мне… — Булыга отчетливо понимал, что говорить следует нечто иное, но ничего поделать уже не мог. — Я вот хотел узнать, это правда?.. Или уже нет?

Велена долго и внимательно изучала его лицо. Наконец улыбнулась:

— Это все, что ты хотел сказать?

— Не совсем, но… — признался богатырь и не смог больше выдавить ни слова.

— Вы, богатыри, все такие косноязыкие? Или ты какой-то особенный?

Он с ужасом ощутил, как краска заливает лицо, но с ответом так и не нашелся. Только промычал что-то невнятное. Однако Велена понимающе закивала:

— Да, видно, мечом ворочать оно куда легче, так ведь?

— Да уж конечно! — прорвало-таки Булыгу. — Мечом это просто, чуть подучился — и ежели силенки есть, куда как просто. А ежели враг нагрянет, так, бывает, намашешься, откуда что берется. А вот говорить-то я не очень обучен.

— Однако, помнится, в корчме-то ты неплохо языком чесал, — усмехнулась Велена.

— Так то другое, — смутился он. — То ж просто треп был пустопорожний.

— Я так и поняла. Ну ладно, что с тобой делать-то, милый? — Она вздохнула. — Ты все молчишь и молчишь… Может, мне за тебя сказать?

Он не очень-то понял, что она имела в виду, но на всякий случай кивнул.

— Так ты, Булыга, наверное, влюблен в меня?

Он затаил дыхание. В ее голосе послышалась насмешка, богатырь было нахмурился, пытаясь сообразить, не надо ли ему все же уйти, наконец чуть ли не против воли ответил:

— Ну я бы не сказал…

Он вдруг со страхом сообразил, что говорит что-то не то, и торопливо выпалил:

— Да! Да! Велена! Я… без тебя… Ну…

Он поперхнулся, закашлялся, и Велена с удовольствием хватила кулаком по его спине:

— Видимо, жить без меня не можешь?

— Да! Да! Да!

Велена притянула его к себе и поцеловала. И тотчас утонула в его объятиях.

— Осторожнее, — заметила она, улыбаясь. — Не с драконом, чай, схватился.

Лучащийся от счастья взгляд Булыги скользнул в сторону. Его переполняла невероятная энергия. Он готов был прямо сейчас и чуть ли не голыми руками сокрушить замок Кощея и, если нужно, поубивать хоть сотню самих Кощеев!

Назло богатырю, окрестности пустовали. И как Булыга ни напрягал зрение, ни одного, даже самого завалящего чудовища отыскать не удалось.

Уже несколько разочарованным взором Булыга оглядел своих, так, на всякий случай, и тотчас же зацепился за Берсеня. Хмурясь и кусая губы, маг выговаривал что-то Ирице, отчего девушка делалась все мрачнее и мрачнее.

Бурлившей в богатыре радости могло с лихвой хватить на десятерых, так что он никак не мог вытерпеть, чтобы кто-либо из его друзей находился в столь подавленном состоянии.

— Велена, глянь-ка, — шепнул он, — Берсень сам не свой, чего-то у них там не ладится. Надо бы помочь.

— Да ты что! Мухоморов объелся?

Велена вцепилась ему в рукав. Кипевшие в душе Булыги чувства читались на лице, но встревать в чужие дела Велена считала совершенно излишним.

— Не надо им мешать. Они сами разберутся, — тихо сказала она. — Если любят.

— Ты точно уверена? — вздохнул богатырь. — Друзьям ведь надо помогать.

— Только не сейчас.

Укладываясь спать, Берсень напряженно размышлял. Он никак не мог выбрать момент для беседы с Ирицей, к тому же не придумал, с чего начать разговор. Да и не успел ничего придумать. За спиной послышались шаги, но поворачиваться маг не стал. Он знал, что это Ирица. В некоторой растерянности он принялся сосредоточенно разглаживать складки на одеяле.

— Эй, что с тобой? — Ирица легонько коснулась его плеча. — У меня такое ощущение, будто я сделала что-то не так. Ты на меня обиделся? Но за что?

— В этом нет твоей вины. Дело во мне. Его взгляд стыдливо скользнул по земле.

— Поэтому ты избегаешь меня? — без обиняков спросила она.

— Я? Ничего подобного!

— Но ты даже посмотреть не хочешь в мою сторону! Неужели я настолько тебе противна?

Берсень немедленно вскинул взгляд.

— Нет, ну что ты. Ты очень красивая, Ирица. И ты мне очень… Ну, очень нравишься… Но… Я устал сегодня, да, я очень устал…

— Нравишься? Это все, что ты можешь сказать?

— Нет, почему же. — Юноша замялся. — Я бы мог многое сказать, но просто сейчас не время, Ирица, пойми! Сейчас не время для этого!

— Для чего — этого?

Ирица подалась вперед, их уста сомкнулись и не размыкались довольно долго. Наконец Берсень чуть ли не силой вырвался из ее объятий.

— Нет! Ирица! Нет! Я так не могу! — В его голосе прозвучало отчаяние. — Мне нельзя так! Даже если я люблю тебя, это ничего не изменит.

— Любишь? Это правда? — Ирица расцвела прямо на глазах.

— Да, это правда. — Берсень вздохнул. — Я люблю тебя. Но я… Я не имею права любить.

— Это ничего, Берсень, это все ерунда. Это пройдет. Зачарованная волшебными словами, она потянулась к нему, но Берсень чуть ли не оттолкнул ее.

— Ты не слышишь меня, Ирица! — воскликнул он.

— Я услышала главное, любимый, остальное не имеет значения.

— Для тебя — возможно. А для меня имеет, и весьма значительное.

На ее сияющее лицо упала тень.

— Что случилось, Берсень? Если мы любим друг друга, что может помешать нам?.. Или… Или ты дал какой-то обет?.. Другой женщине? — В глазах Ирицы появился ужас.

— Обет? Да, можно сказать и так. — Юноша вздохнул. — Но женщины тут ни при чем.

— Ни при чем? — Ирица улыбнулась. — Но тогда что?

Берсень ответил не сразу. Долго вглядывался куда-то в пространство, наконец перевел взгляд на нее.

— Помнишь, я говорил, что мечтал стать воином. Так вот, я сказал неправду. Я не хотел этого говорить никому.

— Ничего страшного, думаю, нам всем есть что скрывать, — торопливо вставила она.

— Но тебе скажу, — продолжил маг, не обратив на ее слова внимания. — Тебе я просто обязан сказать. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. Я всегда хотел стать магом. И я усердно учился. Наш дом стоял на окраине деревни. Жители обеспечивали нас едой, а отец врачевал их время от времени. А потом… Потом была она. Ее звали Нежана. Она жила в этой деревне, и мы иногда встречались. Всегда тайком, потому что ни ее родители, ни мой отец не одобряли этого. А потом пришли они. Я не знаю, какая связь была между набегом разбойников на деревню и атакой мага на отца, да и была ли она вообще… Но эти события совпали.

Он замолчал, кривя лицо.

— Может быть не надо рассказывать, есть вещи, которые…

— Надо, Ирица. Юноша подарил ей взгляд, полный боли и тоски.

— Ты знаешь, я ведь верил в собственное всемогущество. Я верил в силу магии и власть ее над миром. Но эти разбойники доказали обратное. Магия не быстрее меча. Я не сумел защитить ее. Да, я убил одного разбойника. Сжег по всем правилам, как учил отец. Но затем меня оглушили. Ударили клинком плашмя по голове. Они не хотели меня убивать. Даже несмотря на то, что я убил их товарища. Они презирали меня, колдуна-недоучку. А потом заставили смотреть на то, что они делали с Нежаной.

Он снова замолчал, в глазах его застыла ненависть.

— Они ушли, оставив меня в живых. Тогда же я поклялся, что найду и убью их. А еще, что научусь владеть клинком. Ну а потом уже, вернувшись домой, я нашел своего отца.

Они долго молчали, прежде чем девушка решилась задать вопрос:

— Ты нашел обидчиков?

— Нет. Спустя пару лет я даже не мог вспомнить их лиц. Возможно, та шайка, в которую я попал, состояла именно из них. А может, и нет. Я уже ничего не помнил!..

— Я понимаю твои чувства, мои родители тоже погибли рано. Прости, Берсень, но я не понимаю, почему ты избегаешь меня. Неужели ты зарекся встречаться с женщинами?

— Нет. Не так. Попробуй понять, я ведь все-таки маг, а значит — я должен сохранять холодный и ясный ум, не отягощенный страстями.

— Холодный, ясный… Может, лучше сказать — трусливый ум? — Ирица подскочила, закусив губу.

— Прости, Ирица. — Берсень вновь уткнулся взглядом в землю. — Я просто боюсь. Боюсь за тебя. Боюсь, что не смогу тебя защитить.

Девушка мигом подсела к нему, гнев стремительно перерос в жалость.

— Всего-то? Ну, это уж точно ерунда. Я могу защитить нас обоих.

Он выдавил из себя улыбку:

— Это неправильно. Я так не могу. Я должен…

— Ничего ты не должен. — Она придвинулась ближе. — Но если ты думаешь, что из-за твоих заумных мудростей я позволю разрушить наши чувства, ты ошибаешься.

Она говорила что-то еще, но маг почти не слушал. Он просто любовался ею, наслаждался каждым ее движением, жестом.

— Чему ты улыбаешься? — она нахмурилась. — Ты меня слышишь вообще? Берс…

Юноша больше не мог сдерживаться. Притянул ее к себе и прервал слова поцелуем.

— Да, Ирица, наверное, я все-таки люблю тебя.

— Наверное?

Она лукаво улыбнулась, сделала движение, словно хотела вырваться из его объятий, но маг, хотя и видел, что это не всерьез, удержал ее.

— Люблю, Ирица, — он вздохнул, — и ничего не могу с собой поделать.

Покончив с ужином, Воисвет огляделся и не сдержал усмешки. Велена и Булыга, Берсень и Ирица расположились в сторонке и тихонько ворковали, не сводя друг с друга глаз. Удалился и Горяй, правда пока в гордом одиночестве, однако, судя по его ожидающему взгляду, это должно было длиться недолго — солнце уже скребло брюхом по горному кряжу.

Рядом с князем остался только Дежень.

— И на что они теперь годятся? — с горечью спросил князь.

— Завидуешь?

Князь поморщился:

— Что за бред?! Где-нибудь в другом месте, может, и позавидовал бы, но здесь, в двух шагах от логова… — Он покачал головой. — Все это очень некстати.

— Не думаю. — Дежень улыбнулся. — Может статься, это окажется их лучшей добычей.

— Всему свое время! — резко отозвался князь. — Ты хоть понимаешь, что караулить придется только нам?

Дежень кивнул.

— Три-четыре часа для отдыха мне более чем достаточно, так что тревожиться не о чем. Завтра мы все будем в хорошей форме.

— Если оно будет, это завтра, — проворчал князь, укладываясь спать. — Ты будешь первый на страже.

— И все-таки ты завидуешь, — сказал Дежень едва слышно.

Но князь услышал.

— Дурень! Чему я должен завидовать? Чему? Я три раза был женат! У меня с десяток наложниц! Трое сыновей стали воинами! Чему я должен завидовать?

— Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что ты отправился сюда не за деньгами и не за славой.

Воисвет долго буравил лучника разъяренным взглядом, но потом вдруг успокоился:

— Думай что хочешь. Я не собираюсь спорить или что-либо объяснять первому встречному. И вообще, не мешай мне спать.

— Ладно, спи. Только вот не думал, что, проведя с тобой несколько недель, останусь первым встречным. Впрочем, чего еще от князя ждать. Не удивлюсь, если после этого дела ты же меня и повяжешь. А потом вздернешь на какой-нибудь сосенке.

— Заткнешься ты или нет?! — прорычал Воисвет. — По-моему, это ты завидуешь этим придуркам!

Дежень рассмеялся:

— Да, я завидую. Немного. Самую малую малость. Но в отличие от тебя, раздувшегося от самомнения и ощущения собственной непогрешимости, я не стыжусь это признать.

Воисвет выхватил меч.

— Ты умоешься кровью, вор! — процедил он. Но Дежень даже не коснулся оружия.

— Прошу прощения, я не хотел тебя оскорбить, — спокойно сказал он. — Я погорячился. Зато теперь я вижу, что ты все-таки человек, а не ходячий истукан.

— Если ты думаешь, что меня можно оскорбить и отделаться извинениями, ты ошибаешься! И если ты не возьмешь оружия, я заколю тебя как свинью!

Он шагнул вперед, но на его плечи легли тяжелые ладони Булыги. Рядом выросли Берсень и Ирица.

— Что с вами? Воисвет? Дежень? — Берсень заглянул в лицо каждому. — Что стряслось?

— Возможно, это магия Кощея? — заметила Ирица, ловко выдернув меч из рук Воисвета, безуспешно пытавшегося разомкнуть объятия Булыги.

— Очень может быть. — Берсень задумался.

— Какая, к демону, магия! — заорал Воисвет. — Что, Кощей тянул за язык этого придурка?.. И отпустите меня, наконец! Не стану я об него руки марать.

Дежень отошел в сторону. Невдалеке, облитые лунным светом, молчали каменные воины. Лучник усмехнулся. Вот уж кто идеальные собеседники, Вот уж у кого стальные нервы, кто не хватается за меч при каждом удобном случае!

Задумка Деженя в общем-то удалась. Теперь, после удачно разыгранной ссоры, наедине с князем его не оставят. И хотя бы на сегодняшнюю ночь их бдительность не будет притуплена любовными утехами.

Так что Воисвет был прав. Сейчас не самое удачное время для чувств. Завтра их ждал очень тяжелый день, а значит, встретить его надлежало во всеоружии.

Несмотря на удавшийся замысел, радости он не испытывал. Это его не удивило. Уже давно его не посещали какие-либо сильные чувства. Ни страх, ни ненависть, ни уж, тем более, любовь. И жизнь, и смерть в равной степени перестали его волновать.

Он не мог с точностью сказать, когда это произошло. Но сильно подозревал, что все началось с того памятного случая в храме много лет назад. Тот день выдался тяжелым: он едва не потерял сестру, узрел живого бога — впрочем, а бывают ли они мертвые? — и получил от него кое-что в дар. Возможно, именно с этого все и началось. Возможно, именно тогда он стал терять ощущение жизни.

Но было еще что-то. Дежень вдруг ясно понял, что ссору с князем он затеял не только чтобы поднять их бдительность. Было что-то еще, что-то внутри него. Какое-то странное чувство. Он настолько забыл о том, как это — чувствовать, что никак не мог осознать, что именно его беспокоит.

Он понимал только, что это как-то связано с сестрой, с Ирицей, забота о которой, пожалуй, и составляла смысл его жизни последние годы.

Это было как-то связано с Ирицей и Берсенем. Их отношения почему-то раздражали его. И это было странно. Маг, конечно, не был подходящей парой сестре, однако Дежень не собирался вмешиваться в ее жизнь. Если Ирица счастлива с этим магом-недоучкой, совет им да любовь.

Так почему же и что грызло его изнутри? Что наполняло его сердце странным, полузабытым чувством? Чувством, имени которому все еще не мог подобрать.

Дежень обвел взглядом каменные фигуры и улыбнулся. У них, пожалуй, много общего с ним. Холодные и равнодушные, они почти такие же, как и он.

А затем улыбка медленно сползла с его лица. Ему показалось, что положение каменных истуканов несколько изменилось. Он двинулся вперед, вглядываясь в сумерки, и остолбенел. Фигуры и впрямь шевелились! Каменная плоть таяла, и сквозь нее все отчетливей проступали человеческие черты.

(обратно)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— К оружию! — закричал Дежень. Рука по привычке нырнула за спину, но верного лука, с которым он обычно не расставался и ночью, на месте не оказалось. Дежень чертыхнулся — если уже лук забывает, похоже, в голове у него и впрямь начались серьезные неполадки. Он метнулся к вещам.

Кладбище окаменелых воинов стремительно превращалось в огромную армию. Армию героев, ибо здесь не было простых воинов. Большинство не уступало Булыге ни ростом, ни шириной плеч, но были и настоящие гиганты, возвышавшиеся над остальными как взрослые над детьми.

— Уходим. — Воисвет оглянулся, и лицо его застыло. Пологий склон, которым они спускались в долину, дрожал, вспучиваясь каменными глыбами. Через считанные секунды дорога оказалась надежно перекрыта выросшими из земли скалами.

— Берсень! — заорал князь. — Делай что-нибудь!

— Я не успею, — тихо сказал маг. — Прежде чем я уберу хоть одну скалу, нас сомнут.

— Делай, демон тебя раздери! — прошипел Воисвет. — Расчисти нам дорогу! А мы уж как-нибудь продержимся!

— А если он обрушит скалы и под нами? — буркнул Горяй. — Я бы предпочел сложить голову в бою, а не в пропасти!

— У тебя будет такая возможность, — пообещал Воисвет. — Горяй, Булыга и Дежень — со мной. Остальные — во второй ряд, прикрывайте мага. Берсень?

— Я попытаюсь.

— Только делай что-нибудь! Мы дадим тебе столько времени, сколько будет нужно!

Ожившие воины не спешили нападать. Медленно поворачивались на месте, оглядывались, проверяли оружие и снаряжение, иные ощупывали себя, точно проверяли — не сон ли это. Движения их были замедленны и неуверенны, словно они забыли, каково это — быть живыми.

Прошло несколько минут, прежде чем их внимание обратилось к путникам. Сотни хмурых взглядов ощупали людей с головы до пят.

— Может быть, они нас не тронут? — дрогнувшим голосом спросила Ирица. — Ведь их врагом тоже был Кощей.

— Хотелось бы верить, — отозвался Берсень. — Но я чую могучую волшбу, Ирица. И вряд ли их вернули к жизни просто так, безо всяких условий.

— Но кто? Ведь Кощея нет в замке! — едва не закричала девушка.

— Да, так нам говорили, но если они ошиблись? Или обманули нас? — откликнулся Воисвет.

Он стоял на шаг впереди всех с мечом на изготовку. Глаза искрились злостью.

— Это может быть и не Кощей, возможно, сработало какое-нибудь охранное заклятие или он оставил кого-то стеречь замок, — задумчиво заметил маг.

— Проклятье! А ведь Рослав ничего нам не сказал, — сказал Горяй. — И вряд ли бы он со своим магом одолел эдакую прорву. Почему же Кощей или кто-то там поднял эти каменюки против нас?

— Хороший вопрос, но не ко времени! — Князь резко обернулся. — Если выживем, тогда и поразмышляем!.. А пока, Берсень, хватит разговоров, убери наконец скалы!

Армия шевельнулась. Воины не переговаривались между собой, не переглядывались, но почти одновременно шагнули вперед, будто по команде.

Вначале они двигались очень медленно и несколько неуклюже. Но с каждой секундой шаги становились все четче и уверенней, и они все больше напоминали людей, а не ожившие статуи.

Когда первые ряды оказались в нескольких саженях, Воисвет закусил губу и выдвинулся вперед. Его взгляд зацепился за одну из фигур в первом ряду. Доспехи, походка, надменное лицо выдавали человека благородного происхождения.

— Ты! — проревел Воисвет, тыча в него пальцем. — Ты ведь не простой наемник? Уверен, ты верой и правдой служил своему отечеству, хотя и не знаю, какому! Так кому же ты служишь теперь? Кощею проклятому? Тому, кто засадил тебя в камень на века?

Лицо воина чуть дрогнуло, но он продолжал идти.

— Воины!!!

Князь запнулся, удивленный, что его голос загрохотал по всей долине.

— Давай, князь! — прошипел ему в спину Берсень. — Я помогу!

Воисвет едва не выругался. Все, что он хотел, так это отвлечь врага хоть на минуту, чтобы дать Берсеню возможность подготовить заклятия. Но этот недоделанный маг взялся усиливать его голос!

— Убью придурка, — прошептал он, а затем, уже во весь голос, продолжил: — За сколько вы продали свою честь, воины?! Сколько золота обещал вам Кощей за нашу смерть?.. А ведь мы идем за тем, за чем когда-то и вы шли! Но уж мы-то дойдем! И нас не остановит никто! Даже вы, забывшие честь и совесть!

Его голос гремел с такой силой и уверенностью, что князю начинало казаться, будто он и впрямь сможет их остановить.

— Кощей, верно, обещал вам жизнь? — гремел Воисвет. — Это и есть цена вашей чести, герои? Недорого же вы берете!..

— Сотни лет мы провели здесь, не живые, не мертвые, знаешь ли ты, каково это? — раздался чей-то глухой голос.

— Нет, но я хочу знать другое. Что вы скажете своим детям и внукам? Как будете смотреть в их глаза? Как будете жить после этого?

Человек, в котором Воисвет угадал благородную кровь, остановился первым. Остановился в нескольких шагах. Рядом с ним стали останавливаться и другие.

— Мое имя Буривой. Некогда меня звали Буривой Справедливый, — тихо сказал он. — Твои слова жалят почище пчел!.. И вот что я скажу — я не запятнаю честь даже ценой жизни!

Он повернулся лицом к воинам.

— Этот человек прав! — Он повысил голос. — Мы стояли здесь так долго, что забыли очень многое! Но неужели мы забыли честь, друзья? Неужели нашим детям и внукам будет стыдно нас вспоминать? Неужто мы сами своими же руками отдадим победу Кощею?

Его голос громыхал, ничуть не уступая Воисвету. Но князю почему-то казалось, что магия Берсеня на этот раз ни при чем.

— Эти люди перед нами — наши дети и внуки, наши потомки! И я, Буривой Справедливый, беру их под свою защиту!

Армия застыла. Воины хмурились, многие подходили к Буривою и становились плечом к плечу. Многие, но далеко не все. Большая часть войска осталась на месте.

А затем из задних рядов выдвинулся воин. Огромный, в полтора человеческих роста, закованный в тяжелые доспехи, отчего он больше походил на ожившую башню, нежели на человека. В руках покоилась гигантская секира.

— Честь, совесть, все это сказки для недоумков! — загрохотал он. — Я не собираюсь торчать здесь еще тыщу лет! Мое имя Хагвар Неустрашимый, и я уничтожу каждого, кто посмеет стать у меня на пути!

Ему уступали дорогу, замешкавшихся он отпихивал сам. За его спиной пришло в движение все оставшееся воинство. Когда Хагвар застыл напротив Буривоя, губы его с трудом, точно забыли как это делается, сложились в улыбку.

— Уйди с дороги! Или я растопчу тебя!

— Остановись, — сказал Буривой. — Если тебе неведома честь, подумай о том, что они, быть может, приходятся тебе правнуками!

Улыбка гиганта сделалась шире.

— Правнуками? Эти слабоумные коротышки — мои правнуки?! Но даже если и так, что ж, пусть они докажут свое родство! Если они и вправду мои правнуки, они победят. А если нет…

Хагвар взмахнул секирой. Буривой легко уклонился и ударил в ответ. Вокруг с железным лязгом и скрежетом закипела битва.

Сторонников Буривоя оказалось меньше, но сражались они куда как слаженней. Воисвет с товарищами был заключен в плотное, состоявшее из нескольких рядов кольцо воинов, и строй этот не разрывался ни на миг.

Когда же Воисвет и Булыга попытались выбраться вперед, их мягко вытеснили обратно.

— Это наш бой, — сказал один из воинов. — А ваш поджидает там.

Он ткнул мечом в сторону замка.

— Скажи свое имя, воин, мы принесем весточку твоим родным, — шагнула к нему Ирица.

Тот покачал головой:

— А как же остальные? Ты сможешь передать весть о каждом? Вам нет нужды в наших именах. Просто помните о нас. Помните, что ваши деды и прадеды не посрамили воинской чести!

Разразившаяся в долине битва изрядно напугала Иву, прятавшуюся глубоко под землей. Однако боялась она не за себя, ибо сражавшимся воинам не было дела до неживых, они и сами-то мало отличались от нее.

Но бушевавшие наверху волны могучей волшбы время от времени докатывались и к ней, и она очень хорошо представляла себе, сколь могучий маг вызвал к жизни это огромное войско. И сколь ничтожны силы противостоящих ему людей, среди которых находился милый ее сердцу Горяй.

Ее чуть ли не трясло от страха за него. Это было глупо и бессмысленно, это было совсем не по-вампирьи — бояться вообще и уж тем более — за человека! Это все равно как людям переживать за судьбу кур, что идут в ощип!

Но ничего поделать с собой она не могла.

Ее обратили в шестнадцать лет. Так случилось, что Горяй оказался первым, в кого она влюбилась. Живи она в деревне, что лежала верстах в двадцати ниже их хутора, возможно, за ее плечами был бы хоть какой-нибудь опыт.

Но всю свою человечью жизнь она практически безвылазно прожила в доме отца. В деревне только на больших праздниках была. Да разве под неусыпным надзором старших братьев разгуляешься? Хотя и заглядывались на нее тамошние парни, ох как заглядывались, но братья ее покойные, теперь уже дважды как покойные, всегда были начеку.

Горяй обрушился на нее подобно лавине. Она до сих пор не могла прийти в себя. Стоило только подумать о том, какая пропасть их разделяла, и ей становилось страшно. Хотя и ненадолго. Ибо стоило только вспомнить его улыбку и ее жажда, ее неуемная и почти неутоляемая жажда, отступала.

Но хуже всего было осознавать то, что она не выйдет наружу, что бы там ни случилось. Что бы ни угрожало ее Горяю, она не осмелится помочь.

Во дворе Бородая, было совсем другое дело. Там сражались еесородичи. И она всегда могла как-то договориться с ними.

И совсем другое дело здесь. В логове Кощея, великого мага, который хотя и считался бессмертным подобно вампирам, но был совершенно иной.

Инстинкт самосохранения оказался сильнее чувств. Ей было горько и больно понимать, что она и пальцем не шевельнет ради спасения любимого.

Если бы вампиры умели плакать, она бы плакала.

Это была молчаливая битва. Не было ни воинственных кличей, ни проклятий, словно за многие годы, проведенные в камне, воины разучились говорить. И с той и с другой стороны бились лучшие богатыри, не уступавшие друг другу ни воинским умением, ни оружием, ни доспехами.

Пронзительно звенели мечи, трещали щиты, корежилась броня под могучими ударами, но защищавшиеся стояли стеной, не отступая ни на шаг.

Впереди общего строя бились Буривой и Хагвар. Гигант, несмотря на свои размеры, двигался легко и быстро, его секира мотыльком порхала в воздухе. Парировать эти мощные удары было невозможно. Буривою пришлось активно уворачиваться и кружить, все время кружить вокруг гиганта, выбирая удобный момент для ответной атаки. Это удавалось нечасто, но если атака и проходила, меч лишь бессильно скрежетал по доспехам.

Возвышавшаяся над толпой фигура Хагвара была видна издалека, и Дежень, улучив миг, вскинул лук.

— Стой! — К нему шагнул князь! — Ты не сделаешь этого.

Дежень пожал плечами, и тогда Воисвет вцепился в его руку. Лучник медленно ослабил тетиву.

— Это оскорбление для Буривоя, — тихо сказал князь. — К тому же посмотри туда.

Дежень вгляделся в указанном направлении. Несколько в стороне, не вступая в схватку, стояло пятеро гигантов. Сложив руки на своих исполинских секирах, они следили за схваткой соплеменника.

— После Долины Великанов меня не тянет биться с такими здоровяками, — пробормотал Дежень.

— Интересно знать, — заметил Горяй, — они нападут на нас, чтобы отомстить за товарища или, наоборот, чтобы ему помочь?

— Сходи спроси, — посоветовал лучник. Его взгляд не отрывался от Буривоя.

— Он не справится, — тихо заметил Дежень. Глаза Воисвета сверкнули.

— Не каркай!

Буривой не выглядел слабым. Он двигался по-прежнему быстро и неутомимо. Его меч время от времени звенел по панцирю противника, в то время как удары гиганта еще ни разу не достигли цели. Но, несмотря на это, у Буривоя не было никаких шансов выиграть бой. Хагвар оказался слишком ловок, чтобы пропустить удар в полную силу. А скользящие не оставляли на его броне даже царапин.

Буривой понял это довольно скоро. И тогда, презрев оборону, бросился в атаку. Он успел нанести только один удар. Удар, вобравший в себя всю его силу, всю ловкость, все его воинское умение. И всю его жизнь.

Меч вспорол булатные латы и застрял в груди гиганта по самую рукоять. Но и уйти от секиры Буривой уже не смог. Воины грянулись оземь почти одновременно.

Битва неожиданно стала затихать. Воины почтительно расступились, отдавая дань уважения павшим героям. Оказалось, что Хагвар и Буривой стали первыми погибшими.

Над полем брани повисла напряженная тишина. А затем над телами Хагвара и Буривоя взвились тоненькие струйки дыма.

— Смотрите! Смотрите все! Их тела разрушаются! — закричал один из защитников. — Их тела обращаются в прах!.. Это вы называете жизнью? За это вы готовы растерзать наших правнуков?

В строю противника возникло смятение.

— Мы все мертвы! — с горечью продолжил воин. — Разве о такой жизни вы мечтали? Разве такими вы хотели вернуться домой? Теперь понятно, что Кощей обманул нас всех!

Эти слова, усиленные магией Берсеня, донеслись до каждого воина. И вскоре строй нападающих стал терять монолитность. Многие просто бросали оружие и брели куда глаза глядят. Другие же, потрясая мечами и копьями, уходили в сторону замка.

Но далеко не удалось уйти никому. С каждым шагом движения воинов становились все скованней и скованней, а тела быстро наполнялись уже знакомой каменной тяжестью. Не пройдя и нескольких саженей, они вновь застывали изваяниями.

Не окаменели только те, кто с отчаянным криком вновь ринулся в бой.

— Что делают гиганты? — Воисвет подался вперед.

Ему показалось, что громадные фигуры, темневшие невдалеке, шевельнулись.

— Кажется, уходят, — отозвался Дежень.

Гиганты и впрямь уходили. Уходили, чтобы через пару шагов обратиться в огромные валуны.

— Он что, развлекается, Кощей твой? — спросил Горяй, оглянувшись на Берсеня. — Ладно дезертиров, но почему он не обратил в камень наших защитников?

— Я не знаю, — отозвался маг. — Но я же говорю, Кощея там может и не быть. Возможно, это все действие охранительного заклятия.

— Не думаю. — Горяй отрицательно помотал головой. — В замке он или нет, но, я уверен, он наблюдает за нами. И эта битва для него наверняка всего лишь развлечение!.. Я вот, бывало, с удовольствием за муравьями приглядывал. А кто мы для него, как не разновидность мурашей? Верно я мыслю, Берсень?

Вокруг вновь закипал бой. Несмотря на многочисленные глыбы, выросшие тут и там, число нападавших все еще превышало количество защитников. Но каждый из них сражался за двоих, а то и за троих.

Сражение стало особенно ожесточенным. Никто более не надеялся выжить, и в воздух то и дело вздымались клубы праха.

Луна исчезла в тучах, долину объяла густая и непроглядная темень, так что люди вообще перестали что-либо видеть. Доносился лишь звон мечей, скрежет доспехов, Да еще смутно виделся последний ряд защитников.

Постепенно могучий и слитный шум боя рассеялся на несколько отдельных участков, а спустя еще несколько минут ночь наполнилась мертвой тишиной.

— Неужели все? — прошептал Горяй.

— Тихо! — Дежень вскинул руку. — К нам кто-то идет.

Из темноты показалось несколько фигур. Воины шли, пошатываясь и спотыкаясь, некоторые падали, рассыпаясь пылью, но один все-таки добрался и застыл в двух шагах от людей.

Берсень торопливо зажег небольшой огненный шар и они увидели воина, отказавшегося назвать свое имя.

— Мы победили, — сказал он. — Дело за вами. Послышалось легкое похрустывание — и тело воина стало оплывать, покрываясь каменной коростой.

Оставаться здесь было невозможно. Под ногами хрустела каменная крошка, вздымались тучи пыли, забивавшей глаза и скрипевшей на зубах. Проход из долины по-прежнему закрывали скалы, волей-неволей людям пришлось двигаться в сторону замка. Отыскав чистое место, среди значительно поредевшего строя окаменелых воинов они и заночевали.

Ива вылезла наружу далеко за полночь. Разбросать наваленный сверху каменистый грунт особого труда не составило. Крепкие звериные когти проделали это быстро и без особого труда. А царапины и ссадины на пальцах зажили мгновенно.

Выбравшись на поверхность, Ива огляделась. Еще загодя, просчитав путь людей, она выбрала себе место среди окаменевших героев. Потом, когда потолок ее убежища стал содрогаться и сыпаться, она не раз пожалела о сделанном выборе, в конце концов, можно было бы отыскать щель и в скалах.

Ива удивленно покрутила головой. Каменные фигуры, некогда в изобилии заполнявшие равнину, исчезли почти все. О них напоминала только каменная крошка, щедро усеявшая все вокруг.

Чтобы найти Горяя, достаточно было подняться в воздух и немного полетать. Причем среди вампирьих возможностей Ивы это было единственное, что ей по-настоящему нравилось. Просто летать, безо всякой цели, без вечных поисков свежей крови.

Но сейчас она не рискнула это сделать. Мрачная громада замка Кощея, проступавшая даже сквозь ночную темень, подавляла и вселяла страх. Не то, что взлететь, наоборот, хотелось опять спрятаться в землю, погрузиться как можно глубже.

Ива отправилась пешком. Она найдет Горяя по запаху. Чутье, ничуть не уступавшее собачьему, было еще одним из полезных достоинств вампирской натуры.

Приблизившись к лагерю людей, Ива неожиданно запнулась. К хорошо известному ей человечьему аромату, который она чуяла за несколько верст, вдруг примешалось что-то еще. Что-то тонкое, трудноуловимое и совершенно незнакомое!

Звериные инстинкты Ивы мигом воспряли, призывая ее убраться отсюда как можно быстрее. Она с трудом заставила себя сделать еще пару шагов.

Чужой запах был густо замешан на человечьем, и это могло значить только одно. Где-то поблизости находился человек, который человеком вовсе не был.

Ива задумалась, вспомнив незнакомого воина, который тайком шел за Горяем и его друзьями. Она приметила его давным-давно. Но он источал лишь человеческий запах, да и был самым обыкновенным человеком. Как-то раз, когда он спал, она подкралась к нему и установила это совершенно точно.

Тогда, помнится, ей стоило некоторых усилий совладать со своей жаждой. Но она совладала. Рассудив, что он неспроста следует за отрядом ее драгоценного Горяя, она не стала его трогать. Она не хотела огорчить Горяя. Но если не он, то кто?

Ива внимательно огляделась. В какой-то миг ей показалось, что запах резко усилился, и она едва не отпрянула назад, к убежищу. Но вскоре запах ослаб, и она немного успокоилась. Инстинкты, правда, по-прежнему требовали безоглядного бегства, но Ива пересилила себя.

Ее ждал Горяй, и больше ничто не могло помешать их встрече! Она шагнула вперед, и тут ей под ноги легла чья-то тень, очень похожая на человеческую.

Существо стояло за валуном, а его лунная тень лежала точно поперек пути Ивы. Ей нужно было сделать всего пару шагов, тогда она могла столкнуться с ним лицом к лицу и развеять наконец-то свои сомнения и страхи.

Но делать эти несчастные два шага отчего-то не хотелось. Совсем не хотелось. Как не хотелось двигаться вообще.

И дело было вовсе не в странном запахе, исходившем от этого существа. И даже не в том, что нормальный человек не рискнет встать на пути вампира. Ну, за исключением конечно же охотников, да всяких вампиров-полукровок.

Дело было в другом. В том, что Ива ясно и отчетливо осознала, что бежать куда бы то ни было слишком поздно.

Из-за валуна послышался смешок.

— Я вижу, ты очень мудрая для своего возраста. Голос был тонким и шипящим, так что Ива не смогла понять, принадлежит ли он женщине или мужчине. Впрочем, существа такой мощи меняли пол по собственному усмотрению.

— Кто обратил тебя, дитя?

У нее и мысли не возникло смолчать.

— Я не знаю его имени, — прошептала она. — Он спустился к нам с гор, наверное, откуда-то из этих мест. Это все, что я знаю. Он обратил всю мою семью.

— Значит, не знаешь. Жаль, впрочем, при желании это можно выяснить. Столь мощные инстинкты самосохранения наследуются лишь у единиц. И у меня уже есть кое-какие догадки. Но, как я понимаю, теперь вся твоя семья мертва, не так ли? Твои новые друзья убили всех?

— Мою семью убил вампир, — с трудом выдавила Ива.

— В тебе осталось еще слишком много от человека, милая. Но это пройдет, поверь мне. Наступит час, когда ты прервешь жизнь своего дружка и забудешь о нем навсегда. И это случится гораздо раньше, чем ты можешь себе представить.

«Ты лжешь!» — хотела сказать Ива, но поперхнулась собственными словами.

А потом услышала смех этого существа. Вампиршу охватил страх. Не тот, что мучил ее, когда она вжималась в землю, слушая гремевший наверху бой, нет, совсем другой. Тот, от которого иногда умирали люди, завидев вампира.

— Тебе нечего бояться, дитя. Если ты послушаешь моего совета, с тобой все будет в порядке.

Ива часто-часто закивала, хотя стоявший за камнем вряд ли мог увидеть этот жест. Но он увидел. Или просто учуял.

— Вот и хорошо, милая.

От мысли о том, какое существо может называть вампира милым, Иве сделалось не по себе. Ей почему-то очень не хотелось увидеть того, кто стоял за камнем. Даже если он находился в облике человека.

— Ну-ну, не волнуйся. Я же сказала: тебе ничего не угрожает. От тебя мне нужно только одно, милая. Только одно условие — держись подальше от этих людей. И все будет хорошо.

Ива с огромным трудом заставила себя разомкнуть уста.

— Я не понимаю… — прошептала она.

— Это не требуется. Ты не должна ничего понимать, от тебя мне нужно только одно — не приближайся к этим людям. Ни под каким предлогом, ты меня поняла?

— Но я… — осмелилась Ива возразить. — Но почему? Я не хочу причинить им никакого вреда.

— Я знаю, милая. — Голос неведомого затвердел. — Я все знаю про тебя и Горяя. Так, кажется, его зовут? Но это ничего не меняет. Ты не должна больше приближаться к ним. До тех пор пока они не покинут замок Кощея. Потом можешь делать с ним что угодно. Но не раньше. Ты сделаешь так?

— Да, — прохрипела Ива.

— Вот и хорошо. А теперь ступай, милая. Поищи себе чего-нибудь вкусненькое. Ящерку там, или птичку какую, что еще здесь найдешь?.. А то, вижу, оголодала совсем.

— Да, конечно.

Ива развернулась и ушла, ни разу не оглянувшись.

(обратно)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Утро застало их в пути. Загромождавшее равнину каменное воинство сильно уменьшилось в числе, и теперь дорога просматривалась почти до самых крепостных стен. И все же черные тени, замелькавшие среди камней, были замечены не сразу. Мрачная громада замка, вздымавшаяся над горизонтом, словно растворила их в себе, а потом, когда до людей оставалось не больше версты, разом выплеснула наружу.

Вначале донесся каменный хруст и скрежет, а затем, будто из ниоткуда, показались черные твари. Они немного походили на гигантских, размером с теленка, кошек, во всяком случае, с камня на камень прыгали с такой же ловкостью и изяществом.

Иногда каменные фигуры не выдерживали и с оглушительным треском разваливались на части. Твари падали, но тотчас же, словно земля обжигала им лапы, бросались на очередной камень. И вновь их тела бесшумно скользили по воздуху, покрывая за прыжок пару-тройку саженей.

Существа приблизились, уже можно было разглядеть мощные, совсем не кошачьи челюсти, желтые глаза и длинный хвост, на конце которого мелькало нечто похожее на широкий костяной клинок. Все остальное тело тварей покрывала черная, лоснящаяся шерсть.

Князь поспешно перестроил отряд в полукольцо, оставив позади Берсеня и Велену.

— Берсень! — Воисвет не отрывал взгляда от приближающихся хищников. — Что это еще такое? Что за кошки-переростки?

— Не знаю. Мало ли какая дрянь тут водится, — проворчал маг, выглядывая из-за спины Булыги, и вдруг заорал: — Смотрите! Это ведь баба! Да не на этих тварей смотрите, а ниже, ниже!

По земле, петляя среди камней, и впрямь бежала девушка. Твари почти настигали ее, но, из-за того что им приходилось останавливаться, готовясь к новому прыжку, ей удавалось вырываться вперед.

— Сюда! — замахал руками Воисвет. — Давай сюда!

— Ты уверен, что мы сможем ее защитить? — осведомился Горяй. — Эти твари не очень похожи на домашних кошечек.

Князь повернул к нему удивленное лицо.

— Это ты сказал? Сотник пожал плечами:

— Если я люблю женщин, это не значит, что я отдам голову за первую встречную. Хотя… — Глаза Горяя сузились. — Девушка очень даже производит впечатление. Я даже склонен переменить свое мнение.

Незнакомка была уже рядом. Ряды воинов раскрылись, пропуская ее, и тотчас края щитов лязгнули.

— Спасибо! — выдохнула девушка.

Черные хищники тем временем брали людей в кольцо, спокойно и без спешки занимая все ближайшие камни. Они двигались мягко и беззвучно, с ленивой грацией, точно были уверены, что жертве от них никуда не деться. Тишину нарушал только неприятный скрежет, с которым их мощные когти впивались в камень.

— Двенадцать, — сообщил сотник. — Всего-навсего двенадцать штук. Думаю, за пару минут управимся?

— Они не нападут, — вдруг заявила спасенная.

— Это еще почему? — Воисвет чуть повернулся, скосив на нее глаза.

— Из-за этого.

Девушка ткнула пальцем в грудь мага. Берсень вскинул брови:

— Из-за меня? Она фыркнула:

— У тебя, парень, просто убийственный взгляд. — Заметив его вытаращенные глаза, она пояснила: — Это я шучу. А что это у тебя на шее, неужели Глаз Демона?

— Ты, похоже, ведьма? — нахмурился Берсень.

— По-твоему, я похожа на ведьму?

Она усмехнулась, а маг невольно, но с удовольствием оглядел ее с головы до пят. Высокая, черноглазая, с роскошной копной русых волос, небрежно завязанных в длинный хвост, она была невероятно красива.

Вот только одежда выглядела странно, если не сказать неприлично. Мужские штаны и куртка были сделаны из незнакомой и очень тонкой и гладкой кожи. Одежда обволакивала девушку настолько плотно, что с тем же успехом она могла расхаживать голышом.

Нельзя сказать, что Берсеня это возмутило, даже, скорее, напротив. Однако он прекрасно понимал, что, появись такая особа в городе или деревне, дело добром бы не кончилось. И маг понятия не имел, где она могла бы спокойно расхаживать в таком наряде. Разве что в легендарной стране амазонок?..

Глаза косили на нее и остальные. Хотя Велене и Ирице хватило одного взгляда. Пробурчав что-то невнятное, но явно неодобрительное, они дружно перевели взгляды на чудовищных кошек, которые, по их мнению, заслуживали куда больше внимания.

Мужчины изучали девушку значительно дольше. Особенно долго изучал ее Воисвет. Но, помимо ее очевидных достоинств, князь заметил кое-что еще.

— Откуда ты взялась, девочка? — спросил он, завершив осмотр и вновь повернувшись лицом к застывшим на камнях хищникам. — На тебе нет кольчуги, нет вещей, нет оружия, что это значит? Ты так сюда и пришла?

— Почему это нет оружия? — возмутилась девушка. — А это что?

Она молниеносно выхватила маленький кинжальчик, висевший на поясе.

— Ты снова шутишь? — не оборачиваясь, бросил князь. — Но лучше бы тебе ответить на мой вопрос.

— А то что? — вызывающе заявила она. — Бросите на съедение этим демонам?

— Значит, это демоны? — уточнил маг.

— А что, они похожи на сусликов? — улыбнулась незнакомка.

— Послушай, девочка, — раздраженным голосом сказал князь, — ты собираешься отвечать на наши вопросы?

— Конечно. Почему бы вам не поинтересоваться, как меня зовут? Я полагала, порядочные люди начинают знакомство с этого. — Девушка изобразила обиду.

— Ну хорошо, скажи нам, как тебя зовут?

— Наконец-то! — Она просияла. — А то я уже начала подозревать, что угодила в банду разбойников. Меня зовут Дарой. А вы кто будете, спасители мои дорогие?

Они назвались, мужчины торопливо, девушки сквозь зубы, а затем Воисвет напомнил Даре о своих вопросах.

— Доблестный Воисвет, — обворожительно улыбаясь, сказала она, — может быть, ваш маг воспользуется наконец своим амулетом и разгонит этих гадких демонов? А потом, за завтраком, я ведь ничего не ела с утра, расскажу вам все, что захотите.

— Разумно, — кивнул князь. — Берсень, ты можешь это сделать?

— Попробую, — маг вздохнул, — но я не могу быть уверен в результате. Я еще толком не разобрался с этим амулетом.

Он выбрался из кольца воинов и, вскинув над головой Глаз Демона, шагнул вперед. Амулет засиял, наливаясь обжигающим светом, и черные твари с рычанием попятились. Под когтями заскрежетали камни, затем один из валунов оглушительно треснул, расползаясь на куски и это словно послужило сигналом к отступлению. В считаные мгновения черные хищники исчезли все до одного.

— Надеюсь, теперь тебе ничто не помешает? — Воисвет с удовольствием пробежал взглядом по ладному телу Дары. — Откуда ты здесь и куда направляешься?

— А как же завтрак? — хлопая глазищами, поинтересовалась Дара.

— Мы не будем устраивать привал, но если что-то осталось в мешках… — Воисвет кинул взгляд на мага, несшего изрядно похудевший мешок с провизией.

Пошарив в мешке, Берсень выудил немного вяленого мяса и кусок засохшей лепешки. Дара почти вырвала еду из его рук и вгрызлась в мясо, будто не ела неделю.

— Так что же вас интересует, мои дорогие спасители? — спросила Дара, быстро оприходовав скромное угощение.

— Дара! — рявкнул Воисвет.

— Это я шучу так, привыкайте, — усмехнулась она. — Мы шли к замку за сокровищами. Там, люди сказывали, столько добра, можно целое королевство прикупить. Было нас человек десять, но эти кошечки…

— Постой-ка! — остановил ее князь. — Когда это вы шли? Ночью? И откуда вы спустились в долину, если единственный проход завален глыбами?

— Это для слабоумных проход единственный, — отрезала она. — А для нормальных есть проходы через пещеры. Между прочим, всю ночь топали по подземелью, едва-едва вышли под утро. А тут эти твари накинулись.

— Откуда они взялись? — спросил Берсень. — Из замка?

— Откуда я знаю? Мы расположились перевести дух, поесть, поспать, а тут они. В общем, мне удалось бежать. Я вообще быстро бегаю. Ну а все вещи, конечно, там остались, у пещеры. Но, должна сказать, я не очень расстраиваюсь. Те ребята, с которыми я шла, такие подонки, почище этих кошечек. Не то, что вы… — Она улыбнулась. — Вы мне кажетесь очень даже хорошими людьми. Так что, если вы не возражаете, в замок я пойду с вами.

Воисвет кивнул:

— Что ж, хорошо, ты можешь пойти с нами. Но, должен предупредить, нас не интересуют сокровища.

— Вот как? А за каким демоном еще туда можно соваться? Может, все-таки расскажете?

— Вы только посмотрите на нее! — взорвалась Ирица. — Ты что же, Воисвет, лясы с ней точишь? Белены обожрался? Может быть, она лазутчица Кощея! — Ирица замолчала на миг, а потом с удовольствием добавила: — А ночами, может, постель ему греет!

Воисвет окинул ее уничтожающим взглядом:

— Что ты городишь? Дежень, успокой сестру. Она, видно, на солнце перегрелась.

— Берс! — Ирица дернула мага за рукав. — Ты-то что глазки расшиперил? Где твое магическое чутье?

Маг виновато улыбнулся:

— Ну в общем-то я чувствую некую волшбу.

— Вот! — торжествующе вскричала Ирица. — Я же говорила!

— Это правда? — Воисвет повернулся к Даре.

— Что — правда? — Дара захлопала глазами, лукаво улыбнулась. — Что я согреваю постель Кощею?

Воисвет замешкался с ответом, и вперед шагнул Берсень:

— Ты ведь ведьма? Причем очень сильная, должно быть, коли распознала Глаз Демона.

— Какая там ведьма? — Она рассмеялась. — Просто у меня хорошее чутье на магию.

— Но это и есть волшебный дар! — вскинулся маг.

— Если его развивать, — кивнула Дара. — Но я, знаешь ли, предпочитаю магии кое-что другое.

Она подарила юноше многообещающую улыбку, вогнав его в краску и вызвав у Ирицы прилив ярости.

— И с кем же ты это предпочитаешь? Не с Кощеем ли? — Взгляд Ирицы прожигал Дару насквозь.

— Шутишь? — Дара фыркнула. — Да и нет Кощея в замке.

— Откуда ты знаешь, что нет? — подозрительно сощурилась Ирица.

— Я же сказала, чувствую, а разве твой дружок не чувствует?

— Дружок?! — взвилась Ирица. — Какой еще мой дружок?

— Берсень, кто же еще? Или у тебя тут есть еще кто-то? — Она невинно хлопнула глазами.

— Ах ты, гадюка!

Ирица взмахнула мечом — и тотчас забилась в руках Берсеня.

— Змея подколодная! — вопила Ирица, но маг уже тащил ее прочь.

— Прости ее, Дара, — заметил Воисвет. — Она, в общем-то, неплохая девушка, но иногда с ней бывает тяжело.

— Меня это не волнует. — Дара подступила к князю вплотную. — Меня больше интересует, берете вы меня с собой или нет? Какое будет окончательное решение? Можешь быть спокоен, мне не нужно то, за чем вы идете, мне нужно только золото.

Воисвет обвел всех взглядом. Мужчины закивали, Велена упорно изучала землю под ногами, Ирица же с удовольствием слушала шепчущего ей что-то на ухо мага.

— Стало быть, идем вместе. — Воисвет ласково улыбнулся Даре.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Воисвет рассчитывал добраться в замок до полудня, однако время шло, солнце благополучно перевалило зенит, но до логова Кощея еще было идти и идти.

Измученные зноем путники решили сделать привал. Строй из каменных воинов давно остался позади, хотя отдельные каменные фигуры попадались и здесь. По мере приближения к замку они становились все крупнее и выше, похоже, так далеко забирались лишь исключительные герои.

В тени одного из этих исполинов путники и разместились. Привалившись к камню, Горяй ласково погладил его шершавую поверхность:

— Не знаю, друг, за кого ты сражался той ночью и сражался ли вообще, но сейчас ты определенно на нашей стороне.

— Горяй, окстись, — устало одернул его князь. — Имей уважение!..

— Так я и оказываю. — Горяй прикрыл глаза. — Вот если бы ты, князь, подумал о шатре…

— Ты его на себе потащил бы? — осведомился Воисвет.

— Зачем? — искренне удивился сотник. — Вон у нас Булыга есть. К тому же он больше всех мучается.

В своем тяжелом доспехе Булыге и впрямь пришлось нелегко. Однако он не спешил его снимать, как, впрочем, не торопились расстаться с латами и все остальные. Жару можно было и перетерпеть, но наткнуться на очередных чудищ без брони не рискнул никто. Все, что они могли себе позволить — это снять шлемы.

Свежее всех выглядела Дара. Воисвет, присевший рядом с ней, не заметил на ее лице и капли пота.

— Ты хорошо держишься, — вполголоса сказал он.

— Спасибо. — Она подарила ему ослепительную улыбку и придвинулась к нему ближе. — Хоть я и не ведьма, но знающие люди научили меня паре трюков, дай-ка свою ладонь.

Оглянувшись на товарищей, Воисвет протянул руку, девушка легонько сжала ее, и князь едва не отшатнулся. По его пальцам волной прокатился холод.

— Магия? — прошептал он.

— Да так, — Дара усмехнулась, — детская забава.

Холод докатился до запястья, заструился по локтю перешел на плечо, а потом дальше и дальше. Изнуряющая жара отступила, Воисвет едва не закатил глаза от блаженства.

В памяти всплыла зима, заснеженный двор и он во главе потрепанного отряда въезжает в ворота. Воисвет возвращался мрачный и злой. Два месяца он не был дома, почти не слезал с лошади, гоняя Крутослава по всей округе, но все оказалось напрасно. Проклятый братец в тот раз ускользнул! При одном воспоминании о нем у князя играли желваки и сами собой сжимались кулаки.

И тут навстречу ему в одной рубахе и босиком выскочила Цветава. Стоило Воисвету только увидеть ее, раскрасневшуюся, с горящими от радости глазами, как от его мрачного состояния не осталось и следа. На лице появилась улыбка, а вслед за ним заулыбались воины, дотоле такие же хмурые, послышались шутки-прибаутки. Улыбнулся даже вечно подозрительный Гойтан…

Все исчезло в один миг, едва Дара убрала ладонь.

— Что это было? — прохрипел князь.

— Я же говорю, забава для начинающих колдунов. Разве ваш Берсень не умеет?

Воисвет оглянулся на исходящего потом мага и покачал головой.

— Как же к нему попала такая сильная вещь, как Глаз Демона?

— Случайно, Дара. — Воисвет вздохнул.

Жара возвращалась к нему, но теперь очень медленно и неохотно, будто боялась вновь наткнуться на зимнюю стужу.

— Дара, может быть, еще. — Князь протянул руку.

— Нет, князь, на первый раз хватит, иначе сердце не выдержит.

Губы Дары были уже совсем близко. Такие сочные и наверняка прохладные.

— У меня крепкое сердце, — возразил князь.

Воисвет попробовал потянуться к ней и не смог. На него накатила приятная расслабленность. Исчезли мысли о замке, ушли думы о чудищах, что могут подстерегать на каждом шагу. Осталось только милое лицо Дары, ее глубокие, полноводные глаза-озера, в которых легко можно было утонуть. И в которых приятно было бы утонуть…

— Расскажи мне, князь, откуда у Берсеня Глаз Демона? — шепнула Дара. — Или это такая же тайна, как и ваша цель?

— Нет, это не тайна. — Князь пожал плечами. — Если тебе так интересно…

Завершив рассказ, князь поднял людей. Горяй успел задремать, и его пришлось основательно потрясти, чтобы разбудить.

К замку они добрались только к вечеру. К этому времени он разросся настолько, что закрыл почти половину небосвода.

Гигантские, не менее ста саженей, стены были сложены из каменных блоков, каждый превышал человеческий рост раза в три. Из-за стены в небо вздымались остроконечные башни, шпили которых терялись в сгустившихся сумерках.

Стремительно наступающая ночь не позволила с ходу отыскать ворота, но их особо и не искали. Идти в замок на ночь глядя никто не рвался.

Ворота нашлись утром, хотя и не без труда. Огромные, скованные железом, они настолько плотно были подогнаны к стенам, что почти сливались в одно целое. Если бы не причудливые письмена, изрезавшие створки вдоль и поперек, можно было еще долго бродить туда-сюда в поисках входа.

— Что-то я не вижу ни кольца, ни колотушки? Как будем открывать? — Горяй бросил взгляд на мага. — Может, на воротах что дельное написано?

Берсень долго вглядывался, запрокинув голову.

— Это очень древний язык, — сказал он. — Все ныне известные заклятия составлены на более поздних языках.

— Значит, не знаешь, — подытожил князь.

— Ну почему же? Меня учили и этому языку.

— Так давай, не тяни, — поторопил Воисвет. — При таких размерах неизвестно сколько нам придется топать по внутреннему двору, может, еще неделю.

— Я пытаюсь, — вздохнул маг. — Проблема в том, что этот древний язык я изучал хуже всего. Если честно, почти не изучал.

— Мне не нужны оправдания, — поморщился князь. — Или читай, или будем искать другой способ войти.

— Можно подумать, там написать больше нечего, кроме как пройти в замок, — возразила Ирица.

Воисвет посмотрел на нее так, будто она сказала неимоверную глупость.

— Что же там еще можно написать? — приподнял брови князь. — Может быть, приветствие желанным гостям? Или пожелание доброго пути?

— Я понял! — вдруг завопил Берсень. — Я понял, что тут написано!.. Я понял!

— Ну говори.

— Тут написано… Я, правда, не уверен, возможно, где-то ошибся, все-таки очень плохо знаю этот язык…

— Да говори же!.. — не выдержал Горяй.

— В общем, если своими словами, примерно следующее: «Прежде чем войти, подумай зачем».

— И все? — уточнил князь. — Больше там ничего нет? Тут изрядно всего понаписано.

— Но это характерная особенность древнего письма. Дело в том, что каждое слово…

— Избавь меня от подробностей, — отмахнулся князь. — Но толку от этой надписи, похоже, никакого.

— Это просто бред. — Горяй сплюнул. — Лучше бы загадку загадали.

— Ладно, будем думать. — Воисвет обвел всех взглядом. — Есть какие предложения?

— Может быть, связать наши веревки? — предложила Велена. — А Булыга попробует закинуть на стену?

— Хорошая мысль, — одобрил князь. — Да только тут саженей сто, не меньше. Ты как, Булыга, осилишь?

— Да можно попробовать. — Богатырь смерил стену взглядом. — Может, и закину.

— К тому же стена гладкая, как колено, — задумчиво сказал князь.

— У меня есть особые крепления, — сказала Велена. — В случае усталости можно будет перевести дух.

— Ты представляешь, сколько займет это времени? Лезть ведь придется по одному. Впрочем, на крайний случай будем иметь в виду. Еще что-нибудь?

— Могу я попробовать, — сказал Булыга. — Ворота, конечно, непростые, но…

— Нет, Булыга, даже с твоей силой эту дверь не сломать. — Воисвет покачал головой. — И пробовать не надо. Разобьешь плечо, а оно, думаю, еще нам пригодится.

— А может, подкоп сделать? — вскинулся Горяй. — Под воротами?

— Отличная мысль, — похвалил Воисвет. — Чем будешь копать? Мечом, руками?

— У меня есть лопатка, — вставила Велена.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся князь. — Только здесь нужно не копать, а долбить — не земля, один камень. Еще что?

Ответа не было, но князь и не надеялся его услышать.

— Тогда привал. — Воисвет первым уселся на землю. — Надо поразмыслить. Дара…

Князь приглашающе похлопал ладонью рядом с собой, но Дара отрицательно качнула головой. И неожиданно для Воисвета подошла к Берсеню.

Присевшая рядом с магом Ирица пронзила ее испепеляющим взглядом, а затем накрыла ладошкой руку Берсеня, точно боялась, что Дара может его украсть. Но та даже не смотрела в ее сторону.

— Берсень, я, кажется, знаю, как можно проникнуть в замок.

Дара приветливо улыбнулась магу, и тот не удержал ответной улыбки. И тотчас Берсень едва не вскрикнул от боли.

— Ирица! Ты решила сломать мне руку? — Он выдернул свою ладонь, пошевелил пальцами, пробормотал: — У тебя ведь хватка неженская.

— А какая же в таком случае?! Я что, получается, для тебя уже и не женщина?!

— Ирица, я хотел сказать…

— Я знаю, что ты хотел сказать! Но если тебе нравится эта выряженная дура, я не собираюсь тебе мешать!

— Ирица!

Маг попытался ее остановить, но она выскользнула из его рук:

— Счастливо оставаться!

Гневно сверкнув глазами, она вскочила и с независимым видом удалилась в сторону Деженя.

— Не женщина — огонь, — усмехнулась Дара.

— Так в чем же твое предложение? — нахмурился Берсень. — И почему ты пришла ко мне? Тебе надо к Воисвету.

— Он тут ни при чем. Ключ к замку у тебя на шее.

— Вот как? С чего ты взяла? — Маг сощурился. — И потом, ты ведь говорила, что слабо разбираешься в магии, однако снова демонстрируешь свою поразительную осведомленность.

— Но я же сказала, я очень много слышала об этом амулете, — спокойно ответила Дара. — Если из меня и не получилась ведьма, то не потому, что никто не пытался это сделать. Кое-что в голове осталось.

— И ты полагаешь, что амулетом можно открыть ворота?

— Сила, заключенная в амулете, может очень многое. Мне так кажется. Уж больно сильная волшба струится вокруг него. А отворить ворота, полагаю, не самая тяжелая задача.

— Как же это сделать?

— Я не могу описать это правильно, меня этому не учили, но я чувствую, что могла бы это сделать. Я могла бы попробовать.

— Вот как! Теперь ты уже не только знаешь кое-что понаслышке, теперь ты уже и кое-что можешь?

— Послушай, маг, — Дара нахмурилась, — давай поговорим прямо, в чем ты меня подозреваешь?

Берсень никак не ждал такого поворота и несколько растерялся.

— Ну скажем, подозреваю, наверное, не самое удачное слово, — неуверенно сказал он. — Твое появление было столь неожиданно, да и выглядишь ты довольно непривычно. В общем, должен сказать, очень трудно доверять такой, как ты.

— Вот как? Да, я выросла не в городе и не в деревне, я выросла в лесу. Скажу честно, большую часть жизни я провела в разбойничьей шайке — и ничуть об этом не жалею. Во всяком случае, там никто не подозревал меня в предательстве из-за того, что я одеваюсь не как все деревенские клуши!

В глазах Дары сверкнул гнев.

— Я не говорил о предательстве! — возмутился Берсень.

— Тогда о чем ты говорил? Я еще понимаю тупых селян, вечно трясущихся за свои вековые устои, для которых другая одежда — повод для ненависти, но ты-то? Ты же вроде маг. Ты человек ума и знания, тебе-то что не нравится?

Берсень виновато потупил взор.

— Прости, если оскорбил тебя, — пробормотал он. — У меня и в мыслях не было…

— А может быть, тебя задевает то, что я, недоучившаяся ведьма, знаю больше, чем маг? Может быть, дело все в этом?

— Если бы, Дара. — Берсень вздохнул. — Признаюсь, я такой же маг, как ты ведьма.

— Не может быть! — Она вскинула брови.

— Да вот так уж вышло, — развел руками юноша. Дара подмигнула ему:

— Так мы с тобой, оказывается, одного поля ягода? Она дружески потрепала его по плечу. Ирица, не сводившая с нее глаз, схватилась за меч и грязно выругалась.

— Получается, так, — кивнул маг.

— Что ж, тогда, может, объединим усилия? Вместе мы как раз составим нормального, полноценного мага. Идет? Естественно, на время, пока кто-либо из нас не достигнет своей цели. Согласен?

— В общем, да. Раз уж мы идем вместе…

— Вот и отлично.

Она чуть приобняла мага, и тотчас ее слуха коснулся сдавленный вскрик. Дара кожей ощутила полный ненависти взгляд Ирицы и не удержала улыбки.

— Так как насчет Глаза Демона, Берсень?

— Ладно, попробуй.

Берсень потянулся за амулетом, когда от ворот донесся вопль Горяя:

— Смотрите! Эй, все сюда!

Горяй стоял у самых ворот, радостно тыча в них пальцем. Берсень сначала не понял, чему он радуется, но потом заметил, как тяжелая створка медленно сдвигается с места.

Берсень торопливо вернул Глаз Демона обратно и улыбнулся. Он вдруг поймал себя на мысли, что еще несколько минут назад вовсе не собирался расставаться с амулетом.

Дара уже уходила, но маг проводил ее подозрительным взглядом. Неужели это она расстаралась?..

Когда они собрались у ворот, те распахнулись почти полностью.

— Каким образом?.. Горяй, что здесь произошло? Воисвет осторожно шагнул во двор. Двор был как двор. Просторный, конечно, гораздо просторнее виденного когда-либо князем, но, слава богам, неделю пересекать его не надо было. Саженях в трехстах от ворот начиналась широкая лестница, поднимавшаяся к дверям замка. Таких же циклопических размеров, как и ворота.

— Да ничего я не делал, — объяснил Горяй. — Просто толкнул створку, она и поехала. Потом вторую — она тоже пошла.

— Как же ты догадался?

— Да я и не догадывался. — Горяй пожал плечами. — Прежде чем голову ломать, решил пощупать руками, мало ли…

Двери в замок открылись так же легко, как и ворота. За порогом глазам открылся огромный и мрачный зал. Справа и слева тянулись высокие, стрельчатые окна, забранные черным и совершенно непрозрачным стеклом. Между окнами один за другим зажигались светильники, но разогнать тяжелый сумрак, нависший над головами, они были не в силах.

— Магия? — Воисвет повернулся к магу.

Тот молча кивнул, хмуро оглядывая помещение. Зал был напрочь лишен каких-либо украшательств. Голые стены, черные окна и магические светильники — ничего более.

— Наверное, нам туда. — Маг ткнул пальцем в одинокую дверь, темневшую в самом конце зала.

Они медленно шагнули вперед, когда Берсень вдруг вскинул руку.

— Подождите! — Он чуть ли не бегом кинулся к окну. — Я что-то вижу!

— Берсень! — прорычал вслед Воисвет. — Что ж ты носишься как дите малое!

Голос князя гулко разнесся по залу. Но маг уже навалился на подоконник, вглядываясь в черный провал окна.

За стеклом клубилась тьма. Шевелилась, ворочалась, разбрасывая щупальцы, но сквозь всю эту темную муть все отчетливей и отчетливей проступал человеческий силуэт.

Берсень подался вперед, напрягая зрение, и едва не отшатнулся. Он узнал человека.

Это был он сам. Хмурый, с изможденным лицом, он стоял посреди пустоши, подозрительно напоминающей равнину у замка. Сходство усиливалось знакомыми окаменелыми фигурами воинов, застывшими в ряд вокруг мага.

На щеках Берсеня за стеклом что-то блеснуло, и Берсень, застывший перед окном, понял, что это. Это были слезы. Берсень за стеклом плакал.

Берсень у окна судорожно сглотнул. Он еще не очень-то понимал, в чем дело, но его сердце, его чуткое сердце уже сжалось в недобром предчувствии.

С огромным трудом он заставил себя бросить взгляд на фигуру, застывшую напротив его двойника. И едва сдержал стон.

Это была Ирица. На ее лице застыла гримаса ярости, меч был угрожающе отведен в сторону, но ударить никого она уже не могла.

Судорожно сглотнув, маг перевел взгляд на других и увидел только то, что ожидал. Там стояли все. Булыга, Велена, Горяй, Дежень, Воисвет. Не было только Дары, но она, собственно, и не интересовала мага.

Берсень у окна замотал головой, и наваждение исчезло. За окном вновь клубилась тьма.

— Что там было? — Голос Ирицы прозвучал издалека, будто с того света.

Юноша резко обернулся и наткнулся на ее сердитый взгляд. После разговора с Дарой Ирица упорно игнорировала мага, даже не пытаясь завязать беседу, но при этом постоянно держалась рядом.

Ничего не говоря, маг шагнул к ней и крепко ее обнял. Хмурая маска на лице Ирицы разгладилась в один миг.

— Там перед замком эта Дара… она будто очаровала меня, представляешь? Я чуть не отдал ей амулет… — начал было он, но Ирица его оборвала.

— Ну ее к демонам, — шепнула она счастливым голосом. — И слушать больше о ней не хочу. Скажи лучше, что тебя встревожило? Что ты увидел в этом окне?

Берсень отстранился, заглянул ей в лицо:

— Ты разве ничего не видела?

— Нет. Я пыталась, но… Похоже, видение было только для тебя.

— Ирица… — Только и смог сказать он, язык более не желал поворачиваться.

Но она поняла его, почувствовала сердцем.

— Мы все погибли? — прошептала она. Берсень кивнул:

— Я не могу истолковать это иначе.

— Выкинь из головы. — Ирица снова улыбалась. — Врут все эти видения! Если бы ты знал, сколько раз мне всякие гадалки предрекали смерть. Пойдем, а то Воисвет снова будет рычать.

Они уходили, когда Ирицу угораздило оглянуться. Что заставило ее это сделать, что рассчитывала она увидеть, девушка так и не поняла. Она ничего и не увидела. Она почувствовала. Почувствовала, как кто-то или что-то смотрит на них сквозь черные стекла. Смотрит тяжелым, пронизывающим взглядом. Взглядом, который не сулил ничего хорошего.

— Берсень, — Воисвет встретил мага чуть ли не враждебно, — какого черта ты кидаешься сломя голову куда ни попадя? Ты что, не понимаешь, что подставляешь не только себя, но и всех нас?!

Берсень кивнул, не поднимая глаз. Он почти не слышал князя. Все его мысли вращались вокруг неожиданного видения. Но как ни старался, как ни прикидывал, все увиденное истолковывалось одинаково мрачно.

— Так что заруби себе на носу, пока мы не выберемся отсюда, я решаю — где, когда и как ты можешь утолить свое любопытство. Уяснил? Берсень снова кивнул.

— Эй, ты меня хоть слышишь? — Воисвет перевел взгляд на Ирицу. — Может, ты до него достучишься?

— Хорошо. Я прослежу.

— Вот и ладно… А теперь скажите, что вы там увидели? Ирица передернула плечами:

— Это все Берс. Я ничего не видела.

— И что же там было? Судя по его виду, увидел саму смерть?

Воисвет усмехнулся, но, наткнувшись на серьезный взгляд Ирицы, нахмурился. Шагнул к Берсеню, ухватил за подбородок и заглянул в глаза:

— Послушай, маг. Я не знаю точно, что ты там увидел, но меня это особо и не волнует. Зато я знаю другое. У всех нас есть цель. И мы должны сделать все, чтобы ее достигнуть. Смотри в глаза!

Он силой удержал пытавшегося вырваться мага и продолжил:

— Тот, кто сейчас заправляет здесь, Кощей ли это или еще кто, сделает все, чтобы выкинуть нас отсюда. Живыми или мертвыми. Не знаю, какие пакости, какие чудища нас ждут впереди, но уж каким-то видением нас точно не проймешь. Так что утри сопли, маг. И заруби на носу — наша судьба в наших руках. И только в наших.

Они достигли центра зала, когда каменные плиты под ногами просветлели, точно стали стеклянными, и там, глубоко внизу, словно вспыхнул огромный костер или даже зажглось небольшое солнце.

— Проклятие! Уходимотсюда! — крикнул Воисвет. — Я знал, я чуял, что здесь не все в порядке!

Они бросились бежать, но тут из-под ног взметнулось ревущее пламя, и в считаные мгновения вокруг людей выросла огненная стена. Под натиском жара они отступили в центр круга и стали спина к спине.

— Теперь я понимаю, как чувствуют себя демоны в магическом круге, — мрачно сообщил Берсень Ирице.

Девушка с трудом выдавила из себя улыбку, смахнула с лица пот. Жар постепенно нарастал, но особенно туго пришлось Булыге. Его доспехи нагрелись, и богатырь рисковал запечься заживо.

— Это не иллюзия? — заорал магу князь, пытаясь перекричать гудящее пламя.

— Нет! — заорал в ответ Берсень. — Разве не чувствуешь? Но если и так, — пробормотал он уже себе под нос, — при такой достоверности даже иллюзия может убивать. А затем, заглушая бушующее пламя, донеслись шаги, тяжелые шаги, заставившие пол содрогнуться.

— Это еще что? — Воисвет схватился за меч.

Шаги приблизились, и возникло ощущение, что за линией огня стоит некое существо. Существо гигантских размеров. Существо, которое сейчас с холодным любопытством наблюдало за людьми. Лязгнули выхватываемые клинки.

— Ну давай, тварь, выходи! — заорал Горяй. — Я буду драться с тобой один на один! Ну же! Или ты не мужчина?!

Словно в ответ на его приглашение стена пламени шелохнулась, и сквозь нее шагнул огромный огненный дракон.

Он не походил на существо, объятое огнем, каковым на время стал Берсень в деревне карликов. Это был дракон, сотканный из чистого огня. Маг был уверен, что мгновением раньше там, за стеной пламени, стоял лишь бестелесный дух.

Языки огня, из которых состояло существо, постоянно струились, теряли четкость, но его общие контуры угадывались без труда. Люди потрясенно молчали. Рядом с этим порождением пламени человеческие мечи выглядели смехотворно.

— Как же он тогда топал? — прошептала Ирица. — Огонь же должен быть легким…

— Он и не топал, — ответил Берсень. — Это наши чувства пытались передать его опасность и величие.

Ирица мало что поняла из ответа, но на всякий случай кивнула. Размышлять о загадках и повадках этой твари особого желания не было.

Сделав пару шагов, дракон остановился. Движения глаз в общей свистопляске огня рассмотреть было нельзя, но люди кожей ощутили, что их разглядывают. И это вселяло кое-какую надежду.

Воисвет решительно шагнул вперед.

— Кто ты и что тебе нужно? — закричал он.

Дракон чуть склонил голову, словно приглядываясь к человеку.

— Я Страж и Защитник замка, — раскатисто громыхнул дракон. — Я Хранитель знаний и путей…

— Страж? — Воисвет удивился и не дослушал дракона. — Но там, на воротах, ведь уже стоял один демон?

— Привратник. Его задача — не пускать случайных путников. Привратники приходят и уходят. Я существую всегда.

— Что же ты хочешь от нас?

— Вы должны сказать, зачем вы здесь. Но помните, мне нужна правда. Только правда.

— А если мы и сами не знаем?

— Таких пожирает Привратный демон. Если вы здесь, вы знаете. Вы должны знать. Но помните, мне нужна правда. Только правда.

Воисвет торопливо отступил.

— Что будем делать?

Обращался он ко всем, но смотрел почему-то только на Берсеня.

— Только то, что он ждет от нас, — спокойно ответил маг.

— Что, взять и выложить ему, зачем мы здесь? А если он, в отличие от Привратника, жрет именно тех, кто приходит за мечом?

— У нас есть выбор? — Берсень кивнул на пламя. — Мы изжаримся здесь, если он нас не пропустит.

— Если он, конечно, вообще пропускает, — заметил Горяй. — Но врать ему мне тоже отчего-то не хочется.

— Ложь в нашем положении не лучший выбор, — согласился Берсень.

— Хотел бы я верить в это. — Воисвет покачал головой. — Это очередная ловушка Кощея. Этой твари нельзя верить.

— Ничего больше не остается, — пожал плечами маг. Отстранив Ирицу, он двинулся к дракону:

— Я готов говорить.

— Говори.

— Мы пришли за… Не знаю его настоящего имени, но мы называем его Черный меч Кощея.

— Ты сказал правду, — отозвался дракон. — Ты сделал выбор.

— Мы можем идти?

— Ты можешь идти.

За спиной дракона осела часть огненной стены, открыв безопасный проход.

— Э-э, спасибо, конечно. — Берсень оглянулся на сгрудившихся товарищей. — Можно я потом, со всеми?

Стена огня вновь замкнула круг. Вперед выскочила Ирица, встала рядом с Берсенем.

— Я тоже иду за мечом! — громко прокричала она. — За мечом Кощея!..

Дракон ответил не сразу.

— Это ложь! — наконец громыхнул он. — Ты не можешь уйти. Ты останешься здесь.

Ирица изменилась в лице, бросила беспомощный взгляд на Берсеня. Тот крепко прижал ее к себе.

— Но это правда! — закричала она, чувствуя, как к горлу подкатил комок. — Зачем бы я еще сюда потащилась? Дракон чуть повернул голову:

— Возможно, это было правдой. Сейчас — нет. Ирица всхлипнула:

— Но я не знаю другой правды! Я не знаю, чего ты еще хочешь! Дурацкий страж!

Берсень потащил ее назад, шепча что-то успокаивающее. К дракону шагнул Воисвет. С некоторой опаской он тоже сказал о мече и, получив разрешение на проход, облегченно вздохнул, но тоже остался в круге. Без труда получили разрешение уйти Дежень и Горяй.

Заминка случилась на Булыге. Дракон надолго задумался, но в конце концов открыл проход. Дольше всего дракон размышлял над Веленой.

— Твои желания и цели чересчур путаны, — неожиданно сказал дракон.

— Но я ведь тоже хочу получить меч! — выкрикнула девушка.

— Да. Но это не вся правда. Ты здесь не только поэтому. Богатырь подошел к ней и крепко обнял:

— Я с тобой, Велена. Что бы ни случилось! Только скажи, и я набью этой твари ее огненную морду!

На его лице не было и тени улыбки.

— Не надо, не трогай его, бедного. — Она рукавом вытерла пот с лица богатыря. — Он же сидит тут один веками, да еще небось от жары мучается.

— Каков же твой ответ? — грохнул дракон.

— Ты его слышал! — В голосе Велены прорезалась сталь. — И ты ведь сам сказал, что это тоже правда!

После небольшой паузы завеса огня рухнула.

— Да. Это тоже правда. Ты можешь идти.

Велена заулыбалась, Булыга осыпал ее поцелуями и, вскинув на руки, понес к проходу. Воисвет повернулся к Даре:

— Теперь ты, Дара. Надеюсь, ты знаешь, зачем здесь? Та отрицательно мотнула головой:

— Не уверена. Пусть лучше Ирица попробует. Я еще подумаю.

Ирица заглянула магу в глаза:

— Что мне говорить, Берс? Маг наморщил лоб:

— Подумай, Ирица. Так ли нужен тебе меч?

— Он был мне нужен. Адамир обещал за него… Да ты и сам знаешь.

— Дракон сказал, что это было правдой. Это должно означать, что с какого-то момента меч перестал быть тебе нужен, — рассудил маг. — Скажи, ты жалела о том, что пошла сюда?

— Ну я не знаю, — растерянно сказала Ирица. — Конечно, после того, как эти карлики… Потом демон… Да, наверное, можно сказать, что мне это надоело, но я не привыкла о чем-то жалеть.

— Но зачем-то шла дальше? Ты ведь могла вернуться?

— В одиночку? Что за чушь ты городишь?!

— Так, может, это и есть причина? Страх возвращаться одной?

— Что за глупость! Какой еще страх? Не могла я просто взять и вернуться!

— Подумай, Ирица, если не страх, значит, должна быть другая причина, по которой ты идешь с нами, — продолжал размышлять Берсень. — Может, ты идешь за братом? Или…

Он вдруг замялся. А Ирица распахнула настежь глаза.

— Или я иду за тобой? — прошептала она с улыбкой.

— Ну это только предположение… — начал Берсень. Но Ирица уже шагала к дракону. Ответ оказался верен, и Ирица утонула в объятиях Берсеня.

— Дара, — поторопил девушку Воисвет, — не медли. Иначе мы поджаримся тут.

Девушка покачала головой:

— Я не знаю, зачем я здесь. Вообще-то мне нужны были сокровища, но теперь я не уверена.

— Ты попробуй, — посоветовал князь. — Пробуй все варианты, что приходят в голову.

— Мне нужно подумать, — упрямо ответила девушка. — А вам лучше идти. А то и впрямь изжаритесь.

— Мы не бросим тебя, — твердо заявил князь. Дара нахмурилась.

— Вам придется бросить, — ледяным тоном заявила она. — Воисвет, мне нужно подумать. А вы мне все мешаете. Видеть не могу ваши морды!

— Дара.

Воисвет шагнул к ней, но был остановлен ее истошным визгом:

— Назад! Не подходи ко мне! Мне не нужна твоя жалость! И мне не нужен ты! И вообще мне никто не нужен! Это вы понимаете?! Вы все! Убирайтесь отсюда!

Воисвет развел руками:

— Как пожелаешь.

Ирица подарила Даре язвительную улыбку.

— Открой нам проход, Страж!

Стена пламени опала, и девушка потащила за собой Берсеня. Следом потянулись остальные. Дольше всех задержался Воисвет.

— Дара. Ты можешь попытаться пройти вместе со мной. — Воисвет бросил тревожный взгляд на дракона, но тот никак не среагировал. — Идем!

— Ты что, дурак?! — Она покрутила пальцем у виска. — Он сожжет нас обоих! Иди отсюда и не морочь мне голову! Я, знаешь ли, как-то добралась до замка без твоей помощи. Справлюсь и сейчас. Иди-иди, ты мне мешаешь.

Воисвет понурился и двинулся в проход. Если бы в этот момент он увидел улыбку Дары, возможно, он ни на минуту не усомнился бы, что она может выбраться из огненного круга самостоятельно.

Спасаясь от жары, они добрались до самых дверей, что вели в глубь замка.

— Что будем делать? — спросил Горяй.

— Ждать! — отрезал Воисвет.

— А если придется провести здесь…

— Значит, будем ждать! — оборвал его князь. — Потерпишь немного.

— И долго? Вообще-то, если бы это случилось со мной…

— Заткнись!

Они еще пререкались, когда кольцо пламени разом исчезло и путники увидели бежавшую к ним вприпрыжку Дару.

— Не поверите! — радостно закричала она с ходу. — Верным оказался самый первый ответ! За сокровищами!

Она приблизилась к Воисвету и чмокнула его в щеку:

— Прости. Князь заулыбался.

Они двинулись к дверям, и только Берсень не сразу тронулся с места. В глазах его читалось откровенное недоумение.

— Что с тобой? — Ирица толкнула его в бок.

— Да странно все.

— Что именно?

— Да все! Дара эта странная, Огненный Страж, — прошептал маг, качая головой. — Странные он речи вел. Возникло такое ощущение, будто ему было совершенно неважно, что мы скажем. Словно ему было нужно что-то другое.

— Что? На нас полюбоваться? — Ирица улыбнулась. Берсень ответил ей очень серьезным взглядом.

— Кто может знать наверняка? — пробормотал он.

И больше, как она ни допытывалась, Берсень не проронил ни слова.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

За дверью их ждал непроглядный мрак, так что, прежде чем войти, Берсеню пришлось зажечь небольшой магический шар. Маг подбросил его вверх, и тот засиял, осветив небольшую комнату — шагов пятьдесят в длину и столько же в ширину.

Она выглядела еще более непритязательно, чем предыдущая. Голые каменные стены, пол, испещренный крупными, в ладонь, дырами, теряющийся во мраке потолок, дотянуться до которого шару-светильнику явно не хватало сил, и небольшая закрытая дверца в противоположной стене.

Впрочем, всеобщее внимание привлекло кое-что другое. Комната была усеяна человеческими останками. Десятки, если не сотни костей, изломанных и искрошенных, груды искореженных доспехов и разбитых щитов, мечей и копий.

Похоже, не один десяток искателей славы и богатств сложили здесь головы. Хотя многие тела истлели, попадались и свежие — в не тронутой тленом одежде и доспехах без единого пятнышка ржавчины.

В глаза бросалось отсутствие целых скелетов. Все черепа, все более-менее крупные кости были раздроблены и расколоты.

— Великие боги… — Ирица покачала головой. — Победители, похоже, были в бешенстве, если не поленились раздолбать палицами кости врагов.

— Не думаю, — качнул головой Воисвет. — По-моему, тут поработали какие-то крупные и очень голодные звери. Вот и косточки тщательно обглодали да вылизали, а потом размозжили, чтобы до костного мозга добраться.

— Не хотелось бы встретиться ни с теми, ни с другими, — пробормотал Горяй. — Может, поищем другой путь?

— У нас нет выбора, — тихо сказал Берсень. — Я проверил дверь, через которую мы пришли, — она заперта. И заперта наглухо.

Воисвет оглянулся назад. Двери сомкнулись настолько плотно, что не было видно даже щели. Как и каких-либо замочных скважин.

Булыга аккуратно попробовал створки рукой, приналег плечом, но дверь не шелохнулась.

— Бесполезно, — хмуро сказал богатырь. — Стоят не хуже крепостных ворот.

— Я бессилен, князь. — Маг виновато развел руками. — Заклятие на входе превыше моих сил.

— Понятно. Получается, нас загнали в эту комнату как коров на бойню. — Воисвет двинулся вперед. — Осталось только дождаться мясников.

За ним медленно потянулись остальные.

— Велена, это работа для тебя. — Князь кивнул на дверцу в конце комнаты. — Слава богам, я вижу замочную скважину.

Она пожала плечами и ускорила шаг. Следом заторопился и Булыга, вынудив князя скривиться точно от зубной боли. Зрелище богатыря, собачкой бегающего за бабой, производило на него угнетающее впечатление. Булыга размякал прямо на глазах, еще немного — и ему нельзя будет доверить спину.

— Может, ее забыли закрыть? — предположил Горяй и тут же осекся под свирепым взглядом Воисвета.

Велена бегло осмотрела замок, достала отмычки и после некоторого обследования обернулась.

— Совершенно незнакомый механизм, — сказала она, прикусив губу.

— Откроешь?

— Открыть можно все, было бы время.

— Вот времени-то у нас, похоже, и нет. — Воисвет в сотый раз огляделся. — А судя по здешнему затишью, у нас его совсем не осталось.

— Не пугай прежде времени, — отозвался Булыга. — Велена, дай-ка я приложусь.

— Не стоит, она железная, — возразила девушка, но богатырь мягко отодвинул ее и стал примеряться к двери. Он ощупал дверь, потолкал ее ладонями. Наконец шумно выдохнул воздух и с разбегу врезался в дверь. И тут же со стоном сполз на пол. К нему подскочила Велена, помогла подняться.

Воисвет наблюдал за ними с усмешкой. Всего несколько дней назад богатырь счел бы попытку помочь ему оскорблением.

— Велена, дверь, — напомнил князь. — Наша жизнь в твоих руках.

Девушка оторвалась от Булыги и склонилась над замочной скважиной.

— Я не знаю, сколько уйдет времени, — пробормотала она.

— Ты должна ее открыть, — сказал Воисвет, коснувшись плеча девушки. — И как можно быстрее.

— Да знаю я! — Она отмахнулась. — Не отвлекай!

Они стояли спиной к выходу, развернувшись полумесяцем. Запертая дверь была слишком мала, чтобы ожидать отсюда нападения, ибо только самоубийцы рискнут пробиваться через нее. Поэтому наиболее вероятным путем для врагов был тот, которым пришли и они. Если, конечно, в комнате не было тайных проходов.

Но опасность пришла откуда не ждали. Где-то за стенами загромыхал, загудел некий громадный механизм, занимавший, казалось, все пространство вокруг комнаты.

— Это еще что? — Воисвет крутнулся на месте. — Берсень!

Маг сидел на корточках, разглядывая пробитые в полу дырки.

— Кажется, я понимаю, — прошептал он.

— Что? Что ты понимаешь? Раздери тебя демоны! Не молчи! — заорал князь.

Но Берсень не ответил. Запрокинул голову — и магический шар тотчас вспорхнул еще выше. Воисвет поднял глаза, и его лицо окаменело. Потолок комнаты медленно опускался.

— Велена, как у тебя? — спросил Воисвет, не отрывая взгляда от потолка.

Девушка бросила мимолетный взгляд вверх и выругалась.

— Проклятие! Я могла бы догадаться! — воскликнула она. — Известный фокус!

— Не отвлекайся! — рявкнул князь. — Только ты можешь нас спасти!

— А ты не кричи на меня!!! — заорала в ответ Велена. — Я что, похожа на дуру?

Воисвет стиснул челюсти, но смолчал. У него будет еще время рассчитаться с дерзкой девчонкой. Потом, когда они выберутся из замка. Сейчас же на счету был каждый меч. И даже, выходит, каждая отмычка.

— Вот и посапывай себе в две дырки, — добавила более спокойно девушка. — Надоел уже пуще пареной репы.

Она замолчала, сосредоточившись на работе, и зал погрузился в тревожную тишину, нарушаемую лишь ровным механическим гулом. Потолок опускался на удивление бесшумно.

— Тихо идет, — заметил Горяй. — Кто-то все-таки смазывает эти железяки. Или это магия?

— Не знаю, — ответил маг. — Но я бы не стал создавать для этого заклятия. Все, что можно сделать обычным способом, нет смысла творить магией.

— Не скажи, тот вон маг, что с Рославом шел, магией жратву ведь доставал.

Берсень пожал плечами:

— Ну, если ему так нравилось… Я же придерживаюсь иных принципов.

— Понятно. Значит, не повезло нам с твоими принципами. Я бы вот не отказался перекусить наскоро.

Потолок опускался все ниже и ниже, медленно, но неотвратимо приближаясь к дверному косяку.

— Уж лучше бы ваши обещанные чудища, пробормотал Горяй. — Ненавижу ощущать собственное бессилие.

— Велена, — Ирица бросила на нее взгляд, — не могла бы ты побыстрее!

— Не трогай ее. — Берсень обнял Ирицу. — Вряд ли она жаждет здесь умереть.

— Смерть бывает разная, — прошептала девушка. — Я бы не хотела погибнуть вот так, под этой плитой.

— Даже вместе со мной? — Берсень улыбнулся. Ирица подарила ему долгий взгляд и молча уткнулась в грудь. Дежень, одним глазом приглядывавший за сестрой, вскинул брови. Никогда раньше он не видел ее такой сникшей. Да, ему нередко приходилось ее выручать, вытаскивать из самых разных передряг. Да, порой она едва могла шевельнуться от усталости и ран. Но чтобы вот так?!

Да и нелепо это выглядело! Обвешанная оружием, крепкая девица висла на худощавом и практически безоружном колдунишке, который и заклятия-то без ошибок связать не может!

Дежень вдруг ощутил подступающую ярость. И с огромным удивлением обнаружил, что испытывает к магу неприязнь. Или, может быть, даже ненависть?

Именно сейчас он осознал, что прежние времена прошли безвозвратно, что снова способен испытывать чувства. И первое чувство, в котором следовало признаться хотя бы самому себе, была глухая и совершенно необъяснимая ненависть к Берсеню.

Откуда и когда появилось это чувство, Дежень не знал, да и не хотел знать. Это было неважно.

Куда важнее было другое. Его размеренной и спокойной жизни пришел конец, и не имело значения, погибнут они здесь или нет. Судьба Деженя изменится в любом случае, так или иначе.

Берсень же стал именно тем, кто заставил Деженя осознать это с особенной ясностью.

Вольно или невольно, но маг оказался в перечне крайне неприятных для Деженя людей. Это был очень короткий перечень, люди в котором долго не задерживались, стремительно переходя в список врагов. Который, в свою очередь, практически всегда пустовал, ибо враги Деженя жили очень недолго.

Горяй отступил от двери, настороженно оглядываясь. Наткнувшись взглядом на Дару, сотник насупился. Девушка выглядела на удивление бодренько. Она стояла несколько поодаль и, как показалось Горяю, с некоторой иронией наблюдала за происходящим.

— Завидую твоей выдержке, — буркнул он. — Или у тебя голова железная?

Дара усмехнулась:

— Не понимаю, Горяй. Ты же воин, и не раз смотрел в лицо смерти, отчего же тебя так трясет?

— Потому что смерть в бою — это одно, а вот так, чтобы тебя как таракана, бр… — Сотника передернуло.

Взгляд его упал на дверь, и он изменился в лице. Потолок почти вплотную добрался до косяка.

— Дверь!!! — заорал он. — В какую сторону она открывается?

Сотник кинулся к выходу, расталкивая всех.

— Успокойся, — Булыга преградил ему путь, — она открывается наружу, так что всегда успеем выскочить.

Горяй на какое-то время стих, а затем его взгляд наткнулся на россыпь круглых отверстий на потолке.

— Успеем?! — заорал он. — Куда мы успеем?! На тот свет? Нас же сейчас на пики насадят! Или ты думаешь, эти дырки сделаны для облегчения нашего дыхания?

Булыга нахмурился:. — Остынь. Велена делает все что может.

— Ни черта она не делает! — орал Горяй. — А я не собираюсь валяться здесь раздавленным как орех! Или с пикой в заднице!

— А ты задницу-то держи поближе к стене, — посоветовала Ирица, на миг оторвавшись от Берсеня, глаза ее влажно блеснули.

— Заткнись, тварь! — Горяй потащил меч. — Или я убью тебя раньше, чем эта проклятая давилка!

Ирица дернулась, но Берсень удержал ее в объятиях, успокаивающе погладил по голове.

— Отстань от нее, Горяй. — В голосе мага прорезалась сталь. — И прекрати панику. Ты не один здесь.

— Это-то и плохо, — Горяй больше не кричал, но во взгляде по-прежнему плескалась злость. — Меньше всего я хотел бы погибнуть вместе с недоделанным колдуном и этой бешеной стервой.

— Заткнись! — рявкнул Воисвет. — Мы уже устали от тебя и от твоего длинного языка!

— И что же ты сделаешь?! — Горяй ухмыльнулся. — Может быть, убьешь?

— Молчать!

Горяй ухватился за меч, в глазах полыхала ярость и жажда убийства, но сделать ничего не успел. Его взгляд упал на Булыгу, и сотник окаменел.

Уперевшись спиной в стену, богатырь вскинул руки и, напрягая все свои немалые силы, пытался остановить потолок. Лицо его налилось кровью, плита несколько раз вздрогнула, запнулась, но в конце концов продолжила спуск.

После непродолжительной борьбы Булыга был вынужден склонить голову и принять плиту на плечи. Заскрежетали по камню булатные наплечники, загибаясь от неимоверной тяжести. По лицу богатыря ручьем заструился пот.

Потолок задрожал, завибрировал, где-то наверху натужно взвыл механизм, но с места плита больше не сдвинулась.

— Великие боги!

Горяй потрясенно отступил.

— Что там еще? — Велена оторвалась от работы, и в глазах ее сверкнул ужас, — Булыга!

Она бросилась было к нему, но Воисвет перехватил ее и грубо толкнул к двери.

— Помочь ему ты можешь только одним способом — открой дверь! — прикрикнул он.

Велена одарила его полным ненависти взглядом и вернулась к работе. Руки ее дрожали.

— Держись, Булыга! Миленький, держись. Осталось совсем немножко. Пожалуйста, только продержись!..

Больше никто не говорил. Всхлипывала Велена, ковыряясь в замочной скважине, тяжело дышал Булыга, над плитой что-то грохотало и рычало. Точно какой-то огромный и свирепый зверь бесновался наверху.

Стальной воротник богатыря согнулся, его острый край вонзился в шею, на пол закапала кровь. Горяй открыл было рот, но его остановил князь, приложил палец к губам и кивнул на Велену. Сотник часто-часто закивал.

— Есть! — взвизгнула наконец Велена.

Щелкнул замок, дверь отворилась. Повинуясь жесту князя, маг швырнул за дверь магический шар, следом скользнул Дежень с луком наготове. За порогом его встретил лишь пустынный коридор, в конце которого маячила дверь, и Дежень опустил лук.

— Все в порядке. — Он махнул рукой. — Давайте быстрee!

Первым выскочил Горяй, за ним Ирица и Берсень. Затем Дара. Воисвет бросил взгляд на Велену. Девушка стояла, прижавшись к Булыге, и бормотала что-то невнятное.

— Проклятье! Чего вы ждете?

Воисвет шагнул к ним. Грохот и скрежет наверху резко усилился.

— Булыга! — заорал князь, силясь перекричать шум. — Нам надо уходить! Бросай плиту!

Булыга, вынужденный стоять со склоненной головой, чуть шевельнулся и вновь застыл.

— Не могу, — едва слышно выдавил он. — Уходите.

— Нет! Булыга! — взвизгнула Велена, цепляясь за него. — Я не уйду без тебя!

— Убери ее, Воисвет! — прорычал богатырь. — Я больше не выдержу!

Воисвет ухватил девушку за плечи и попытался оттащить:

— Уходим, Велена. Ему уже не помочь.

— Убирайся!

Велена ударила князя в лицо. Воисвет отшатнулся, размазывая кровь, хлынувшую из разбитого носа. А девушка вновь прильнула к Булыге:

— Я не уйду без тебя! Воисвет, помоги мне вытащить его отсюда!

— Это невозможно! — заорал князь. — Дура! Его уже не спасти!

Велена полоснула по нему разъяренным взглядом:

— Ты, случайно, не брат Ветру?

— О чем ты?! — Князь не понял ее. — Нам надо уходить! Мы не можем ему ничем помочь!

— Ты предлагаешь оставить его умирать?!

— Он уже умирает! Уходим!

— Уходи, Велена! Я больше не могу держать, — прохрипел Булыга. — Ты должна уйти. Вспомни про меч…

— Пусть князь засунет его себе в задницу! Мне нужен не меч! Мне нужен ты, Булыга! Я люблю тебя! И никуда отсюда я не уйду!

— Что вы там застряли? — В дверь высунулся Горяй. Воисвет вновь коснулся ее, но девушка отшвырнула его руку с такой силой и злостью, что князь мгновенно понял, будь у нее в руке меч, ударила бы без раздумий!

— Убирайся отсюда! Спасай свою шкуру!

Наверху лязгнуло особенно громко, Воисвет инстинктивно пригнулся и чудом избежал ударивших сверху длинных пик.

За спиной пронзительно вскрикнула Велена, с грохотом пошел вниз потолок, и князь отчаянным прыжком метнулся к выходу. По сапогу чиркнуло стальное острие, вырвав изрядный клок, но князь был уже снаружи. Он с размаху захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.

Сзади донесся омерзительный скрежет, и плита с грохотом опустилась.

Несколько минут князь стоял с закрытыми глазами, ощущая, как по лицу скатываются капельки пота. В голове царила пустота. Гибель Булыги и Велены ничуть не потрясла его и не расстроила. Смерть брата, смерть семьи, смерть Цветавы давно уже выжгли в душе пустыню.

И все-таки… Все-таки со смертью молодого богатыря что-то ушло из сердца князя. Он не знал толком, что это, и не хотел доискиваться. Но пустыня внутри него сделалась обширнее и безжизненнее.

Рядом послышались шаги и, открыв глаза, Воисвет наткнулся на Горяя.

— Где Булыга? — тихо спросил сотник, подступая к князю вплотную.

Воисвет спокойно выдержал взгляд Горяя.

— Ты что же это, Воисвет? Почему ты оставил там Булыгу?

— Уймись, сотник!

— Отойди с дороги! — Горяй попытался отодвинуть князя, но проще было убрать статую. — Ты что, не понимаешь? Булыга не мог погибнуть! Это же… Это же Булыга! Его нельзя просто взять и раздавить!

Воисвет окинул его ледяным взглядом: — Не дури, Горяй.

— Почему ты не вытащил его?

— Я ничего не мог сделать! — повысил голос князь. — Неужели это неясно? Плита уже почти раздавила его!

— А может, ты просто не захотел? Думаешь, я забыл про корчму? Думаешь, я забыл, как ты ненавидел его?

Сотник попытался сгрести князя за грудки, но Воисвет легко вывернулся и в свою очередь вцепился в кольчужный воротник Горяя.

— Ты сошел с ума, сотник. — Князь хорошенько встряхнул его. — О чем ты говоришь? О какой ненависти? Как я мог ненавидеть его? Булыга был единственный витязь среди вас. К тому же, в отличие от тебя, никогда не распускал сопли.

Воисвет с силой оттолкнул сотника. Горяй ударился об стену и сполз на пол. Удар ли привел его в чувство или что еще, но сотник больше не проронил ни слова. Он просто смотрел в глаза Воисвета, и смотрел до тех пор, пока князь не отвернулся.

— Отдыхаем, — распорядился князь.

Его взгляд наткнулся на магический шар, висевший над магом.

— Берсень, ты уверен, что эта штука не вымотает твои силы?

— Нет. Этот шар устроен по принципу…

— Не надо, Берсень, без подробностей, — отмахнулся Воисвет. — Не устанешь, и ладно. Отдыхай. Надеюсь, в этом закутке нас никто не побеспокоит.

— Не должно бы, — неуверенно откликнулся маг. — Это место, видимо, и предназначено для отдыха.

— Кощей поразительно заботлив, — процедил князь. — Опасается, чтобы мы не померли раньше времени? Но тогда, почему бы не накрыть нам стол? Это было бы кстати, с утра ничего не ели.

— Но, Воисвет… — На лице Берсеня появилась растерянность. — Но ведь это действительно странно.

— О чем ты?

— Ну ты же сам сказал, Кощей боится, чтобы мы не померли раньше. Но если это правда, а это действительно похоже на правду. Иначе зачем все? Зачем Огненный Страж? Зачем такие ловушки, из которых всегда есть выход, пусть даже не для всех? Зачем это ему?

Воисвет отмахнулся:

— Это неважно, Берсень. Так или иначе, наша цель остается неизменной.

— Нет, это важно. Зачем ему беречь наши жизни до поры до времени? Если мы поймем, почему он так поступает…

— Ну и что тогда? Что изменится? Ты вернешься обратно? Станешь опять бродяжничать?

Берсень молчал. Он и впрямь не знал, что даст им знание об истинном замысле. Но чутье подсказывало, что ответ на этот вопрос чрезвычайно важен.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Этот зал походил на дремучий лес. Десятки толстых, в два обхвата, колонн заполняли почти все пространство. Сходство с лесной чащей усиливалось коричневато-зеленым цветом колонн, искусной резьбой, изображавшей древесную кору.

Едва входная дверь захлопнулась, вспыхнули многочисленные факелы, развешанные на стенах и колоннах, и Берсень жестом погасил магический шар.

— Ну и на кой черт тут лес устроили? — буркнул Воисвет.

Он пристально вгляделся в широкую просеку, прорезавшую этот «лес» от входа до выхода. Зал выглядел пустым и безжизненным, но разлившаяся в воздухе опасность ощущалась почти физически.

— Надо идти, — бросил князь. — Думаю, на нашу голову наготовили еще немало.

— Пусть только сунется кто, — мрачно заявил Горяй, схватившись за меч. — Я им за Булыгу глотку перегрызу! На другом конце зала бесшумно отворилась дверь, и через порог хлынули люди. Или, скорее, существа, очень похожие на людей. Единственное, что отличало их на первый взгляд — несколько удлиненные уши и крупные, миндалевидные глаза.

Высокие, стройные, в зеленоватых одеждах, существа ступали бесшумно и, можно сказать, грациозно. Это делало их похожими на девушек-танцовщиц и выглядело очень странно и непривычно. Хотя при других обстоятельствах их отточенными движениями можно было бы любоваться.

Спокойно и без суеты они выстроились в ряд, перегородив проход. Их было немного, десятка три, будь они даже в тяжелых булатных доспехах, с мечами наперевес, их появление не произвело бы такого впечатления. Но у них не было ни доспехов, ни мечей. В глаза бросались одни легкие, блестящие кольчуги, по виду годные только для парада, но никак не для серьезного боя.

В руках существа держали луки, очень хорошие луки, это было понятно всем.

И только Дежень, внимательно следивший за каждым их движением и жестом, увидел еще кое-что. Он увидел великолепных, возможно, равных ему лучников. К тому же, в отличие от Деженя, у которого остался один-единственный тул, они запаслись стрелами с избытком: у каждого за спиной их на поясе висело по пять-шесть. Они могли остановить целую армию, а уж шестерых-то…

— Что это еще за твари длинноухие? — Горяй оглянулся на Берсеня.

— Я видел их изображения в древних манускриптах, — медленно проговорил маг. — Эта раса процветала задолго до появления людей. Еще я читал, что эти существа были бессмертны. Если они не погибали насильственной смертью, они могли жить вечно.

— Так они что же, соплеменники Кощея? — удивился сотник.

— Возможно, хотя кто знает наверняка? — Берсень пожал плечами. — Кощей ведь маг, и за прошедшие тысячелетия его мощь возросла настолько, что его и убить почти невозможно.

— Вряд ли эти настолько продвинулись в магии, — усмехнулся Дежень. — Иначе они не ходили бы толпой, при луках да в кольчугах.

Дежень придвинул ближе последний тул. Тридцать стрел — должно было хватить. Если, конечно, не случится что-либо непредвиденное. И если волшебный дар не оставит его на этот раз.

— Вам лучше спрятаться, — уронил он, не оглядываясь. — Эти лучники мои, и только мои.

Воисвет вгляделся в потемневшее лицо Деженя и махнул рукой. Впрочем, все уже и так потихоньку разбрелись, укрывшись за колоннами.

— Может, зайти им в тыл? — шепотом спросил Воисвет, застыв у ближайшей к проходу колонне.

— Не советую, — тихо проговорил Дежень, доставая стрелу. — Оставайтесь на месте и не высовывайтесь.

Длинноухие были готовы к бою, но тетиву, однако, не натянул никто. Дежень усмехнулся. Противник выглядел чересчур самоуверенным. Хотя, насколько он разбирался в луках и лучниках, у этих ребят наверняка были для этого все основания.

— Начнем?

Дежень шагнул вперед. Чутье подсказывало, что вряд ли столь умелые лучники, каковыми казались эти существа, станут надевать кольчужки только ради красоты. Но это не особо беспокоило. Его стрелы пробивали и толстенные булатные панцири.

— Не хотите первыми? — ухмыльнулся Дежень. — Ну что ж, я не гордый.

Ему не ответили, но он и не ждал ответа. Лишь резко вскинул лук и натянул тетиву. Стрела ударила в длинноухого и сухо треснула, разламываясь на куски.

Нельзя сказать, чтобы это сильно удивило или огорчило Деженя. Напротив, он даже ощутил некое удовлетворение, ведь его подозрения полностью оправдались. С длинноухими и впрямь было не все чисто.

Он торопливо юркнул за колонну, ожидая, что вслед обрушится шквал из стрел, но длинноухие опять не выстрелили. Причину этого Дежень понял мгновением позже, на миг высунувшись из-за укрытия.

На лицах врагов играли улыбки. Легкие, едва заметные, но это были улыбки. Длинноухие ни мгновения не сомневались в исходе боя. И очень хотели, чтобы в этом убедились люди.

Деженю это было знакомо не понаслышке. Он и сам порой любил поиграть с жертвами. Но никак не ожидал, что когда-нибудь играть будут с ним.

Он выступил из-за колонны и увидел три десятка нацеленных в грудь стальных жал.

— Ну же! — заорал он весело. — Я уже умираю со страху!

Длинноухие выстрелили одновременно. Перед глазами Деженя поплыл туман, и он счастливо улыбнулся.

Воисвет чертыхнулся. Выскочивший на открытое место Дежень походил на безумного. Князь хотел было окликнуть его, но не успел. Воздух пронзили стрелы.

Воисвет нырнул в укрытие, кляня Деженя за дурость и самоуверенность. За спиной хрястнули о камень стрелы. Когда же князь рискнул выглянуть, ожидая увидеть истыканный стрелами труп Деженя, его брови поползли на лоб.

Вокруг смертоносным роем гудели стрелы, с хрустом вгрызаясь в колонны. Зал заволокло пылью и каменной крошкой, но князь сразу же увидел Деженя. Живой и здоровый, тот упрямо двигался прямо на лучников. Двигался странной, дерганой походкой. Его шатало из стороны в сторону, туда-сюда моталась голова, руки взбалтывали воздух, будто он хотел взлететь. Он походил на куклу, которую дергает пьяный кукольник.

Руки длинноухих мелькали в воздухе, сливаясь в розовые пятна, стрелы летели одна за другой, но ни одна почему-то не могла зацепить Деженя. Они обтекали его, скользили вдоль тела, иногда царапая и разрывая одежду в клочья, но более никакого вреда причинить не могли.

Сам Дежень стрелял очень редко. Но каждый выстрел находил цель. И блестящие кольчуги больше не смогли защитить своих владельцев. Стрелы Деженя пробивали их насквозь и отбрасывали лучников на несколько шагов.

Какое-то время длинноухие стояли на месте, безуспешно пытаясь поразить врага. Но только когда лег первый десяток, среди них началось движение. Несколько лучников бросились за колонны, оставшиеся перегруппировались, но прятаться не стали.

Воисвет, до того крайне осторожно следивший за боем, вскоре спокойно вышел на открытое место. Все внимание вpaгa было приковано к Деженю. Стреляли длинноухие теперь значительно реже, похоже понимая, что быстрой победы уже не будет.

Стрелы Деженя настигали врагов с невероятной точностью. Тем более удивительной, что стрелять ему нередко приходилось из самых неудобных позиций.

На лице длинноухих не было заметно особых чувств. Если они и были раздосадованы, а то и напуганы, внешне это никак не проявилось. Разве только движения стали скованнее и суетливее.

Перебив всех стоявших на открытом месте, Дежень добрался до ближайшего мертвеца и снял с него полный тул.

Пользуясь его заминкой, из-за колонн поспешно повыскакивали длинноухие, торопливо осыпая его стрелами, но те по-прежнему точно боялись коснуться Деженя.

Спустя несколько минут все было кончено. Небольшая заминка вышла только с последним из длинноухих. У него кончились стрелы, он спрятался за колонной, в надежде то ли остаться незамеченным, то ли напасть на Деженя с ножом.

Но Дежень и не подумал к нему подходить. Натянул в очередной раз лук и спустил тетиву. С ужасающим скрежетом стрела пробила колонну, и до людей донесся предсмертный всхлип.

И тотчас на мертвые тела рухнул как подкошенный и сам Дежень.

Воисвет метнулся вперед, но его опередила Ирица. Быстрым и привычным движением перевернула брата на спину, ножом раздвинула стиснутые челюсти и стала вливать лекарство. Бледное лицо Деженя порозовело. Ирица облегченно вздохнула.

— Позволь-ка, я попробую помочь. — К ней подсел Берсень.

Ирица кивнула, поднялась с пола, отряхивая колени, и тут ее внимание привлек лук Деженя.

— Проклятие! Тетива-то порвалась! — воскликнула она. — Дежень с ума сойдет!

Она ощутила какое-то странное молчание среди товарищей, окинула их внимательным взглядом.

— У меня такое чувство, будто вы не очень-то рады, — нахмурилась она. — В чем дело, Воисвет?

— А ты не догадываешься? Ее лицо затвердело.

— Ирица, — тихо сказал князь, — я уже тридцать с лишним лет в боях, но такого, что вытворял твой брат, еще не видел ни разу. Если бы я не видел этого собственными глазами…

— И еще вот это.

Горяй отступил на пару шагов и ткнул пальцем в длинноухого, приколотого стрелой к колонне.

— Что это? Знаешь ли, даже лучшим из лучших это не под силу. Виданое ли дело — пробить камень как простую доску!

Ирица скривилась:

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

— Ирица, — сказал князь, — у нас одна цель и один путь. А то, что сотворил твой брат, слишком похоже на магию, чтобы не вызывать у нас подозрений или опасений.

— Каких еще подозрений? Ты что же, Воисвет, очумел?! — взвилась Ирица. — Разве мы с братом не сражались бок о бок с тобой?!

— Почему ты не хочешь рассказать? — тихо спросил Берсень. — Это какая-то тайна?

Взглянув на мага, Ирица несколько расслабилась.

— Ну тайна, конечно, но не такая уж… Если бы меня сразу по-человечески попросили, я бы рассказала, наверное.

— А я, стало быть, по-звериному спрашивал, что ли? — не удержался Горяй.

— Сотник! — рявкнул Воисвет. — Когда-нибудь я лично раскрою тебе башку!

Ирица, впрочем, даже не взглянула на Горяя.

— Это было давно, — со вздохом начала она. — Уже лет десять тому. Во время одной стычки меня ранили, — видно, очень сильно ранили. Хотя брат-то говорил, что чуть не убили. Но это он от волнения, наверное. Оттащил он меня в какой-то храм какого-то древнего божества и взмолился. А тот бог возьми да откликнись. Я-то, понятное дело, ничего этого не видела, все со слов брата. Так вот, он сказывал, что тот древний бог и наделил его этой чудесной силой.

— Как? Просто взял и наделил? По доброте душевной? — Горяй усмехнулся.

— Я же говорю, я не знаю подробностей. Брат сказал, что договорились они о чем-то, а о чем — никогда не рассказывал. Сколько ни просила, как бы ни напивался, так и не рассказал.

— Боги ничего не дают даром, — вставила Дара.

— Да уж понимаю, не дура. — Ирица нахмурилась. — Прекрасно понимаю, что брату придется рано или поздно расплатиться. Но что тут сделаешь? Поначалу-то переживала, но потом свыклась.

Пока над Деженем колдовал Берсень, Ирица обошла убитых, собрав пять полных тулов. Она пыталась подобрать и выпущенные стрелы, но, пересмотрев с десяток, от этой затеи отказалась — все были разбиты вдребезги.

Дежень очнулся спустя несколько минут. Отпихнул мага и, сняв с пояса баклагу, осушил почти всю.

— Все живы? — поинтересовался он.

— Все, — вздохнула Ирица, избегая его взгляда. — Только…

— Что? — Дежень рывком поднялся.

— Тетива порвалась, — обреченно призналась Ирица. — Она, кажется, была последняя у тебя?

Против ее ожидания, Дежень даже не нахмурился.

— Последняя, — спокойно подтвердил он. — Ну что ж, буду осваивать меч.

— Посмотри вот это, — Ирица протянула ему лук длинноухого. — Может, подойдет?

Дежень натянул лук и презрительно скривился.

— Это страшилка для детей.

— Однако этой страшилкой они выдолбили в камнях вот такие дырки, — Горяй указал на крупную выбоину в колонне. — Пробить не пробили, в отличие от тебя, но…

— Попробуй сам. — Дежень кинул лук сотнику. — Из этого лука нельзя стрелять.

Растянув лук, сотник вытаращил глаза.

— Я хоть и не лучник, но ведь это редкостная дрянь. Но как же они-то?

— Лучше об этом спросить Берсеня. — Дежень кивнул на мага. — Думаю, без магии не обошлось.

Берсень развел руками.

— Да, я чуял волшбу, — признался он. — Но замок и так пропитан волшбой сверху донизу, а во время боя и вовсе царила такая жуткая мешанина из заклятий, причем совершенно незнакомых… Но я ничего не смог разобрать, возможно, некоторые и влияли как-то на луки.

— Думаю, не только на луки. — Подошедший Воисвет швырнул на пол кольчугу, снятую с убитого. — Смотрите, как она потускнела. Бьюсь об заклад, сейчас ее можно пробить даже из этого детского лука.

— Час от часу не легче, — проворчал Горяй. — А я уж было губу раскатал на эту кольчужку. Так сверкала, так сверкала!..

— Да, признаться я тоже на нее рассчитывал. — Дежень помял в руках кольчужку и зашвырнул ее подальше. — Редкостные скряги эти длинноухие, даже после смерти умудрились оставить нас без трофеев.

— Стрелы вроде приличные. — Ирица указала на стопку собранных тулов. — Тем более ты их даже опробовать успел.

— Неужели?

Дежень вытащил стрелу, внимательно ощупал всю от наконечника до оперения.

— В общем-то годится. — Он улыбнулся. — Осталось выучиться метать их без лука.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

На пороге следующего зала они простояли довольно долго, с тревогой разглядывая зажигающиеся вдоль стен светильники. Колонны были и здесь, хотя и не в таком количестве, как раньше, да и были они самыми обычными. Многие из них давно рухнули, засыпав пол грудами камней. За спиной лязгнули и поползли навстречу друг другу тяжелые створки. Они двигались медленно, но неудержимо, с легкостью сдвигая людей.

— Заходим.

Воисвет первым шагнул в зал. Оглянулся на остальных, еще переминавшихся с ноги на ногу.

— Нам надо торопиться, — сказал он. — Еды нет, вода на исходе. Заходите же, наконец!

Готовые ко всему, они очень медленно пересекли зал. Но ничего не происходило. Вокруг царила тишина. И это настораживало больше всего.

Добравшись до выхода, Воисвет потянул на себя дверное кольцо. Дверь легонько скрипнула и подалась так легко, что князь от неожиданности отшатнулся. Сквозьобразовавшуюся щель потянуло дымом.

— Что там еще? Пожар, что ли? — Воисвет оглянулся на мага.

Тот развел руками:

— Я ничего не чувствую. Я же говорю, здесь все настолько пронизано магией, что понадобится время, чтобы понять хоть что-то.

— Дверь без замков и запоров — добра не жди, — пробурчал князь и вновь потянул за кольцо.

Дверь распахнулась, и на людей обрушились густые клубы дыма. Донесся многоголосый гомон, потянуло гарью и горящим мясом. Неподалеку слышались воинственные крики вперемешку со стонами, грохот рушащихся домов.

Раньше, чем дым немного рассеялся, разорванный налетевшим порывом ветра, люди уже поняли, что им предстоит увидеть — захваченный и разграбляемый город.

А затем из клубов дыма выскочило с дюжину воинов. Низкорослые, раскосые и смуглые, с кривыми сабельками и в кожаных доспехах. Грязные, перепачканные сажей и кровью, они больше походили на голодных упырей, чем на людей.

— Кто это? — Горяй прищурился, отводя меч для удара. — Похожи на степняков, однако откуда им здесь взяться? До восточных степей отсюда несколько месяцев пути.

— Кажется, я понимаю, — прошептал маг. — Другой мир. Кощей открыл нам врата в иной мир!

— А на кой ляд нам иной мир? — недовольно отозвался сотник. — Нам нужна дорога к мечу.

— Наверное, этот мир тоже часть этой дороги, — неуверенно сказал юноша. — Только мне почему-то кажется, что нам не стоит выходить отсюда. Если закроется дверь…

— Да ни к чему нам выходить, эту мелочь пузатую мы и так перебьем, — заявил Горяй и помахал рукой застывшим в отдалении степнякам. — Эй вы, долго еще ждать?

— Насколько я знаю, не в обычаях кочевых народов биться пешими, — задумчиво заметил князь. — Тем более без подавляющего перевеса.

— Да-да, я тоже думаю, что мы сможем разойтись мирно. — Берсень шагнул вперед, приветливо улыбаясь.

Степняки попятились на пару шагов, но затем с диким визгом бросились в атаку. Ухватив мага за плечи, Воисвет и Ирица отпихнули его назад.

— Кто-то утверждал, что они не будут сражаться, — проворчал маг.

— Сгоряча можно и на столб кинуться, — откликнулся Воисвет, отмахиваясь от визжащего степняка. — Но, боюсь, дело в другом.

Со степняками было покончено за считаные секунды. Воисвет с тревогой вгляделся в дымные облака.

— В чем еще? — Берсеню послышался вдали топот всадников. — Что это?

— По-моему, это подавляющий перевес, — ответил Воисвет. — Дежень, Горяй, затворите дверь. Может, проход этот чертов закроется.

Но двери точно превратились в камень. Даже навалившись все вместе, они не смогли сдвинуть ни одной створки.

Тем временем топот приблизился — и вскоре из дыма вырвался большой отряд конников.

— Всем за порог! — заорал князь. — Дверь невысокая, на конях они нас не достанут. Против пеших продержимся долго. Главное — не увлекаться, наружу не выходить.

Воисвет оказался прав. Оценив размер прохода, степняки спешились и дружной гурьбой двинулись в атаку. Воисвет насчитал пять или шесть десятков воинов, но сквозь дым можно было разглядеть фигуры подъезжающих конников.

— Берсень, — князь метнул на мага пронизывающий взгляд, — я не спрашиваю тебя, можешь ли ты запереть дверь. Ты просто запри ее! Понял?!

— Понял, что тут не понять, — нахмурился Берсень. — Только…

— Сделай это! — заорал Воисвет. — Закрой эти треклятые двери!

Маг торопливо отбежал к дальней стене и, упав на колени, закрыл глаза.

— Велена, ох, проклятье… Ирица, Дара, быстро к нему, и чтоб ни волоска!..

Девушки подбежали к магу, а Воисвет бросил испытующий взгляд на Деженя.

— Дежень, твой дар, он только с луком или как?

— Мне обещали, что я стану непобедимым лучником, а не мечником, — спокойно ответил тот.

— Ну тогда тебе придется вспомнить, с какой стороны держат меч!

— Я уже кое-что припоминаю. — Дежень изобразил улыбку.

— Воисвет! — Горяй прямо-таки сиял от радости. — Ты, кажется, хотел знать, за что мне дали сотника?

— Ты выбрал не самое удачное время для похвальбы, — процедил князь.

— Никакой похвальбы, князь. — Горяй нетерпеливо взмахнул мечом. — Только умение и опыт.

Степняки приближались неторопливо, в движениях ощущалась некоторая скованность. Чувствовалось, что, если бы не завеса дыма и не низкий проход, они куда охотнее расстреляли бы врагов из луков или затоптали бы их конями.

Взбодрив себя воинственными воплями, степняки ринулись в атаку.

— За Булыгу! — рычал Горяй, нанося удары направо и налево. — Сдохните, твари!

Горяй сильно удивил Воисвета. За долгие годы, проведенные в войнах, князь перевидал множество хороших мечников. Он и сам считался неплохим бойцом.

Но сотник оказался не просто хорошим мечником. Нельзя было сказать, что его напор был сродни урагану, а удары подобны молнии. Нет, напротив, он двигался на удивление мало или даже скупо. Но его меч не знал промаха. Причем, в отличие от того же Воисвета, сотнику не приходилось тратить на каждого противника больше одного удара.

Клинок Горяя никак не походил на волшебный меч-самосек, да и удары сотника с виду были какие-то полусонные, ленивые. Но его клинок и смерть сейчас были одним целым.

Вражеские щиты, изготовленные из прутьев и обтянутые толстой кожей, легко пружинили, то и дело отбрасывая мечи князя и Деженя. Горяй же рассекал их вместе с владельцем.

Занимая столь узкую горловину, поначалу было довольно легко отбиваться от наседающих вражеских орд. Но очень скоро проход оказался основательно запружен телами павших. Мертвые путались под ногами, раненые норовили ударить снизу.

Волей-неволей пришлось отступить, и степняки немедленно стали просачиваться в зал.

Ни Дежень, ни Воисвет, ни вовремя подоспевшая Ирица уже не справлялись. Особо шустрые степняки пробирались за спину, и только благодаря Даре, на удивление ловко орудовавшей своим кинжальчиком, они еще держались.

Но даже далекому от военного дела магу было понятно, что они обречены. Степняки бросали в бой все новые и новые силы, и не было им ни конца ни края. Очень скоро и князь, и Дежень, и Ирица были вымотаны практически до полного изнеможения.

И только Горяй продолжал биться, не теряя прежней сноровки.

— Он заговоренный, что ли? — пробурчал Воисвет. — Отходим к магу, быстро!

Они отступили к стене, сомкнувшись вокруг Берсеня кольцом.

— Берсень! — крикнул Воисвет, уже с некоторым трудом ворочая мечом. — Какого демона ты медлишь?

— Я не могу! — заорал в отчаянии маг. — Эта магия превыше моих сил!

— Можешь, раздери тебя демон! Делай! А если тебе наплевать на нас, вспомни об Ирице! Тебе рассказать, что с ней сделают, если ты не закроешь дверь?!

В зал могучим потоком вливались степняки, единственным заслоном оставался Горяй. Он бился теперь окруженный со всех сторон. Но, судя по всему, это нисколько его не смущало. Наоборот, предчувствуя скорую победу, кочевники стали бросаться в бой сломя голову и сильно мешали друг другу.

— Горяй! — крикнул князь. — Если можешь, пробивайся сюда! Дежень и Ирица сдают!.. Нам нужно сомкнуть кольцо!

— Ни черта я не сдаю! — взвизгнула было Ирица, но из горла вырвался лишь невнятный хрип.

Горяй с диким криком рванулся к ним. Степняки отхлынули на мгновение, но тут же навалились вновь. Многие бросались прямо на клинок, надеясь хоть как-то, хоть на миг остановить его смертоносный меч, иные кидались под ноги в попытке опрокинуть его на пол.

Но сотник лишь смеялся, награждая врагов точными ударами. Его клинок успевал всюду, справа и слева, вниз и вверх, спереди и сзади.

Тяжело дыша, Воисвет остановился, поводя вокруг налитыми кровью глазами. Он больше не мог сражаться. Пот ручьем струился по всему телу и ел глаза, руки-ноги гудели, норовя подогнуться и усадить, наконец, неугомонное тело.

Рядом, залитые потом и кровью, стояли Дежень и Ирица, тоже на последнем издыхании. Лучше всех выглядела Дара, но Воисвет прекрасно понимал, что без них она не продержится и минуты. Еще немного, еще одна атака — и с ними все будет кончено.

Но их оставили на время в покое. Все свои силы степняки бросили на Горяя. Количество погибших от его руки исчислялось уже десятками, так что убить сотника стало для врагов делом чести.

— Даже если Берсень закроет дверь, эта орава никуда не денется, — прохрипел Дежень, припав от усталости на колено.

Воисвет понимающе кивнул:

— Ты прав. Мы не продержимся и минуты. Если только Горяй не совершит невозможное.

— Какого демона, что это вы задумали? — вмешалась Ирица.

— Не мешай, сестренка. Мы едва живы.

— Или все вместе — или никто! — закричала она.

Воисвет покачал головой и нашел взглядом Горяя.

— Горяй!!! — закричал что было сил князь. — Уводи их отсюда! Иначе погибнем все!

Князь так и не понял, услышал ли его сотник или нет. У Горяя не было и секунды, чтобы дать хоть какой-то знак, но спустя несколько мгновений он шагнул к выходу.

Забрызганный кровью, всклокоченный, сейчас Горяй меньше всего походил на себя прежнего. Того Горяя, к которому привыкли его товарищи. Даже улыбка, не сходившая с лица, казалась совсем чужой. Страшная, похожая на рваную рану.

Он продирался сквозь вражеские ряды, продавливал их, будто шел через трясину. Он давно уже потерял шлем и наплечники, кольчуга превратилась в лохмотья, но он все еще двигался и все еще улыбался.

На пороге он застрял, перебираясь через вал тел, споткнулся, и на него тотчас же обрушилась орава визжащих врагов. Горяй отчаянно завертелся, закрутился, но удары сыпались с такой плотностью, что отразить все оказалось не под силу и ему.

Кровь брызнула во все стороны, степняки радостно взвыли и набросились с удвоенной силой.

— Горяй!

Ирица невольно подалась вперед, но в нее вцепились одновременно Дежень и Воисвет.

— Ему нужна помощь! — закричала она.

— Остынь! — Дежень сжал ее плечи с такой силой что девушка едва не застонала от боли.

Впрочем, куда большую боль причинял ей вид шатающегося и окровавленного сотника. Каким-то чудом ему удалось вывернуться из толпы ошалевших от радости врагов и пробраться к дверям.

Он шел прямо по мертвецам, шел, спотыкаясь и падая, но его меч все еще разил без промаха и пощады. Но и вражеские удары все чаще и чаще достигали цели.

Светлые волосы Горяя слиплись от крови и торчали в разные стороны ужасными космами. По телу сотника струились настоящие ручьи крови, и своей, и вражьей, но он все еще был жив и упорно продвигался к выходу.

Едва он переступил порог, как двери дернулись, словно его поджидали, и стали неторопливо закрываться.

Степняки поначалу не обратили на это внимания. И только когда тяжелые створки принялись выталкивать их наружу вместе с грудой мертвецов, они наконец опомнились, и на выходе возникла давка. Десятка два степняков, оказавшихся в зале, ринулись наружу сломя голову и буквально выдавили Горяя из зала.

Прежде чем он скрылся в дыму, прежде чем створки захлопнулись, Ирица успела перехватить взгляд сотника. Его глаза заливала кровь, и вряд ли он что-либо видел, но по-прежнему улыбался.

А затем двери громыхнули, и в зале воцарилась тишина.

— Горяй, — прошептала Ирица, — как же это…

— Это был лучший воин из всех, кого я видел, — сказал Дежень, блаженно растягиваясь на полу во весь рост. Камень приятно холодил спину.

Воисвет молча уселся, скрестив ноги, и одним глотком осушил баклажку с водой. До последнего момента он не верил, что Горяй сумеет это сделать. И дело было вовсе не в его мастерстве. Князь не верил, что сотник станет жертвовать собой ради спасения товарищей.

Когда же это случилось, Воисвет ощутил легкие угрызения совести. Легкие, потому что он давно уже привык к тому, что воины жертвуют ради него жизнью. Привык настолько, что Горяй вылетел из его памяти ровно через минуту.

— Берсень, — улыбнулся Воисвет. — А ты все-таки настоящий маг.

Ирица, висевшая на шее юноши, окинула князя тяжелым взглядом.

— В твоих устах, князь, похвала звучит как приговор. Но если ты думаешь, что в следующий раз пожертвуешь его жизнью, так же как пожертвовал Горяем…

— Горяй был воин, и умер как воин, — холодно ответил князь.

— И это все, что ты можешь сказать? О человеке, отдавшем за тебя жизнь! — Ирица стиснула кулаки.

— А также за тебя, и за всех нас. И хватит об этом! — Он повысил голос. — У нас есть сейчас заботы поважнее.

— Поважнее? — вскинулась Ирица.

— Да, поважнее. Подумай лучше о том, что нам давно уже нечего есть. А сейчас мы допиваем последнюю воду. Но это еще не все. От наших доспехов, — князь отодрал с себя кусок болтавшейся стальной пластины, — остались жалкие клочки, и у нас нет с собой кузнеца, чтобы это починить. Так что подумай, Ирица, сколько мы проживем при таком раскладе? И надолго ли переживем Горяя?

Глаза Ирицы сверкнули, но она ничего не сказала.

— Вот и хорошо, — пробормотал князь. — Если мы в ближайшее время не найдем здесь еду и воду… Впрочем, может быть, Берсень может помочь?

Маг замотал головой: — Меня этому не учили, я не смогу достать еду.

— С дверями же ты тоже кричал, что не сможешь. — Воисвет не отрывал от мага взгляда. Лицо Берсеня сделалось темнее тучи.

— Это не я закрыл двери, — процедил он. — Я долго распутывал заклятие, возможно, в конце концов, я бы это и сделал, но… Что-то или кто-то вмешался.

Он взглянул на Дару.

— Нет, колдун, я и простые заклятия с трудом освоила, — она вздохнула. — К тому же, мне было не до волшбы, я вон едва не затупила кинжал.

— Но тогда кто? Кощей? — Воисвет огляделся, словно рассчитывал отыскать неведомого спасителя. — Да и зачем ему это?

— Я не знаю, — растерянно ответил Берсень. — Эта сила превыше моего понимания.

— Ладно, чего гадать о неведомой силе, лучше скажи, как выберемся отсюда. Других дверей тут больше нет.

Берсень задумчиво поскреб макушку.

— Если я хоть что-то начал понимать в замысле Кощея, думаю, мы выйдем отсюда без проблем, — сказал он.

— Неужели?

— Воисвет, если прошлый раз магия Кощея призвала существ из другого мира, то в этот раз был просто открыт вход в иной мир. Если учесть, что в каждом помещении нас атаковали только один раз, мне кажется, во второй раз дверь откроется в следующую комнату.

— Ему кажется, — усмехнулся князь. — Ладно, голову будем ломать потом. Сейчас отдых.

Спустя несколько часов они отправились в путь. Как Берсень и предполагал, двери открылись в другую комнату.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дверь еще поскрипывала ржавыми петлями, а они уже рвали из ножен клинки. Прямо против них в двух шагах от порога стояло шестеро тяжеловооруженных воинов, тоже поспешивших обнажить оружие.

Какое-то время все молча разглядывали друг друга. Воисвет мгновенно отметил хотя и потрепанные, но еще вполне боеспособные доспехи, за плечами воинов покоились увесистые мешки.

Князь прищурился. На воинах были шлемы, помятые, с отколотыми краями, однако лица они закрывали надежно. Сквозь прорези сверкали решительные взгляды.

Воисвет оглянулся на своих. Дежень даже не стал натягивать позаимствованный у степняков лук. Часом раньше он признался, что пробьет из такого разве только кожаный панцирь. И сейчас, взглянув на стальные доспехи воинов, торопливо убрал лук в налучье и вынул меч. Воисвет стиснул челюсти. Если эти воины решатся на бой, его изможденным людям не выстоять. Стоявший впереди всех чуть опустил щит.

— Кто вы? — глухо спросил он.

— А кто вы? — Воисвет облизнул пересохшие губы. Воины обменялись взглядами, и вперед выступил самый рослый из них. Очень медленно он снял шлем, обнажив лицо молодого человека тридцати лет от роду.

— Я Бранибор, сын князя Радислава, а это мои товарищи. Он перечислил всех поименно, но князь слушал его вполуха. С куда большим интересом он вглядывался в их лица. Воины один за другим снимали шлемы, и за каждым из них Воисвет с удовлетворением наблюдал молодое лицо.

Это обнадеживало. Иметь дело с молодыми было куда приятнее, чем с каким-нибудь старым, прожженным волком вроде самого князя. Это хоть и немного, но повышало их шансы.

Князь приветливо улыбнулся, назвал себя и своих людей.

— Как я понимаю, вы здесь по той же причине, что и мы? — спросил Бранибор.

— Это по какой же? — Князь приподнял одну бровь.

— Думаю, нам незачем темнить. И мы, и вы здесь ради сокровищ Кощея, не так ли?

— В общем-то, ты недалек от истины, — кивнул Воисвет.

— Тогда, может быть, мы все уберем оружие и поговорим? Судя по вашим лицам, вы вряд ли откажетесь разделить с нами ужин.

— Да, действительно, в нашем положении глупо отказываться.

— Ну тогда пройдемте к нам, я имею в виду, в эту комнату, у вас, я гляжу, многовато покойников.

Усаживаясь в круг, Воисвет перехватил мутный взгляд Деженя и понимающе кивнул. Умные мысли, похоже, посещали не только князя.

Несмотря на молодость, Бранибор оказался весьма запасливым человеком. Его запасов съестного могло хватить еще на несколько дней пути, но он, не колеблясь, делился с новыми знакомыми.

— Что же привело тебя в замок, Бранибор? — принялся расспрашивать его князь. — Несколько лет назад я встречался с твоим отцом, мы вместе воевали. Должен сказать, твой отец проявил себя как мужественный воин и дальновидный полководец. А, кроме того, он ведь никогда не был безденежным человеком. Да и добычу, помнится, мы взяли в последний раз неплохую.

— Я понимаю тебя, князь. — Бранибор кивнул. — Мой отец богатый человек. Проблема в том, что я родился младшим.

— Понятно. Это знакомо мне не понаслышке, — грустно улыбнулся Воисвет.

— Ты тоже был таким? — Глаза Бранибора вспыхнули.

— Нет, я не о том хотел сказать. Я был как раз старшим сыном. А еще у меня был младший брат. Который, вместо того чтобы искать свою долю, принялся воевать со мной.

— Это не по мне! — резко ответил Бранибор. — Воля отца — закон для меня. Я сам устрою свою судьбу. У меня есть меч, у меня есть друзья… Что еще нужно?.. Когда же я найду сокровища, я смогу нанять целое войско. А тогда я найду себе княжество!

— Ты не по годам мудр, Бранибор. Думаю, что твой отец может тобой гордиться.

Щеки Бранибора подернулись красным, и Воисвет улыбнулся краем губ. Как он и предполагал, лесть подействовала безотказно.

— Мне нужно отойти.

Воисвет поднялся и двинулся в дальний угол. Он спиной чуял на себе испытующий взгляд Деженя. Без сомнений, он ждал сигнала.

Князь возвращался, когда навстречу поднялась Ирица. Воисвет попытался обогнуть ее, но она вновь преградила путь.

— Ты что задумал, Воисвет? — прошипела она. — Хочешь попрать все законы и обычаи?

— Знаешь, Ирица, у меня ведь была дочь, — спокойно ответил князь. — Правда, помоложе, чем ты, но кровь была горячая, прямо как у тебя.

Никак не ожидавшая этих слов, девушка растерялась. Она была готова противостоять всему — и грубости, и силе, но слова Воисвета озадачили. Какое-то время они просто молчали, глядя друг на друга, наконец князь улыбнулся:

— Ее звали Цветава. Я очень любил ее и прощал многое. Например, ее не знавшую меры доброту. Еще в детстве она повадилась выхаживать всякую подраненную живность. Птичек там, зайчиков и прочих. Дошло, знаешь ли, до того, что крестьяне стали носить ей даже покалеченную домашнюю птицу.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — набралась решимости Ирица.

— Знаешь, как она погибла?

Ирица молчала, но Воисвет и не ждал ответа.

— Я ушел на встречу с братом. Единственным родным братом. И моим заклятым врагом. Это была наша последняя битва. Там сгинули все наши воины — и мои и брата. Сгинул и он. Я перегрыз ему горло. Зубами, как дикий зверь. Ну да речь не о том. Дома я оставил всего десяток воинов. Перед уходом я запретил пускать кого-либо в дом. И вот когда битва была в самом разгаре, в ворота постучал залитый кровью человек и сказал, что состоит у меня на службе. Еще он сказал, что я вот-вот одолею врага. А потом он рухнул без чувств прямо у ворот. Тебе рассказывать, что произошло дальше?

— Я поняла, — хмуро отозвалась Ирица. — Он был лазутчиком. Твоя дочь, наверное, решила помочь ему, тогда он ее и убил?

— Ты почти угадала, — кивнул Воисвет. — По приказу дочери его впустили. Десятник возражал, но оттаскивать мою дочь силой не решился. И это была его главная и последняя ошибка. Правда, он распорядился поставить охрану, но это уже ничего не изменило. Лазутчик вырезал их всех. Сначала пытавшуюся вылечить его Цветаву, потом всех остальных — и воинов, и всю мою семью. Надо отдать ему должное — это был хитрый и умелый воин. Уже едва живой, он ухитрился смертельно ранить десятника, но это была его последняя жертва. Истекавший кровью десятник жил ровно столько, сколько было нужно, чтобы дождаться меня и все рассказать. И если бы он не умер у меня на руках, я бы велел его казнить.

— Тебе не убедить меня. — Ирица отрицательно помотала головой. — Этого все равно делать нельзя! Мы не можем отплатить за добро…

— Ирица, ты хочешь вернуться домой? — прошептал Воисвет. — Вместе с Берсенем? Купить хороший дом, нарожать детей? По глазам вижу, что хочешь. Так вот эти люди, которых ты так рьяно защищаешь, на самом деле не люди.

— Что ты говоришь? — Она отшатнулась, едва удержавшись от того, чтобы не обернуться.

— Они для нас всего лишь средство, способ выжить. Глаза Ирицы подернулись страхом.

— Горе совсем помутило твой рассудок! Ты и сам больше не человек! Ты зверь в человечьем облике!

— Дура, — спокойно констатировал князь. — Так я и знал. Хорошо, хоть твой брат умеет мыслить разумом, а не чувствами. А теперь тебе лучше уйти с моей дороги.

— Я не позволю!

Ее рука легла на меч. Мгновение она раздумывала, выбирая — закричать или выхватить оружие. И этот миг оказался решающим. Воисвет стремительно надвинулся и ударил в лицо открытой ладонью. Из носа Ирицы хлынула кровь, девушка со стоном рухнула на колени.

Воисвет оглянулся. Дежень с каменным лицом рассказывал что-то уморительное, заставляя всех ухохатываться. И только расслышав стон Ирицы, воины стали поворачиваться.

— Что случилось? — крикнул Бранибор.

— Ирица споткнулась. — Воисвет пожал плечами. — Да вот нос разбила. Есть у кого-нибудь чистая тряпица?

Берсень мигом подскочил с места, но его отвлек Дежень, и тогда вперед шагнул Бранибор. Присев рядом с Ирицей, он протянул кусок ткани, оторванный от рукава собственной рубахи.

— К оружию, Бранибор, вас хотят убить! — попыталась прокричать Ирица сквозь слезы и боль, но вышло лишь невнятное мычание.

— Воисвет, она что-то про оружие говорит, может, надо…

Бранибор поднял глаза на князя и окаменел. В руках Воисвета сверкнул нож.

— Что это значит, князь?

Его рука упала на рукоять меча, но Воисвет оказался быстрее. Лезвие его ножа пробило кольчугу Бранибора точно под сердцем. Не тратя время, чтобы вытащить нож, Воисвет обнажил меч и оглянулся.

А там уже бесновался с окровавленным мечом Дежень. Первые трое погибли раньше, чем сообразили, что их новые друзья вовсе не друзья. Остальные все-таки успели достать оружие — и лучник едва не погиб.

Его спасла Дара, вовремя воткнувшая свой кинжал в шею одного из нападавших. А затем подоспел и Воисвет.

Потрясенные гибелью Бранибора, воины сопротивлялись очень слабо, и вскоре последний из них рухнул, обливаясь кровью.

— Мерзавец!

За спиной Воисвета выросла Ирица. Из носа сочилась кровь, растекаясь по подбородку, но она не обращала на это внимания.

Выкрикивая оскорбления, она набросилась на князя.

— Дежень, Берсень! Уберите ее! — заорал Воисвет, с трудом уходя из-под ее ударов. — Или я, клянусь, убью ее прямо сейчас!

Объединенными усилиями мага и Деженя Ирицу удалось обезоружить. Да она особо и не сопротивлялась. Оттолкнув брата, она упала в объятия мага, содрогаясь от рыданий.

Вернувшись к Бранибору, князь с удивлением обнаружил, что тот еще дышит. На губах пузырилась кровь, но взгляд был до краев наполнен ненавистью.

Князь потянулся за ножом, и в этот момент Бранибор ударил спрятанным в рукаве кинжалом. Он был уже при смерти, его рука дрогнула, и Воисвет без труда перехватил выпад.

— Предатель! — выдохнул Бранибор. — Будь ты проклят!

— Так уж получилось. Я всего лишь забочусь о своих людях. А у тебя оказалось то, чего не было у нас. Ведь и ты на моем месте поступил бы так же, не так ли?

— Грязный лжец! Я никогда не замарал бы честь таким подлым убийством, ублюдок!

Последние слова вытянули остаток его жизни. Бранибор захрипел, изо рта потоком хлынула кровь, и он сомкнул веки.

— Все вы так говорите, — пробормотал князь. — Пока не придет время выбора.

Князь и Дежень деловито осматривали трофеи. Первым делом отобрали все съестные припасы, затем сняли с убитых одежду, доспехи и оружие.

Берсень и Ирица сидели у стены, неприязненно поглядывая на своих товарищей.

— Это ошибка, князь, — повторял Берсень, — ты совершил ошибку, княже. Не надо было их убивать.

— Прекрати нытье, маг, — отозвался Воисвет. — Я сделал то, что должен был сделать.

— А ты не подумал, что Бранибор появился здесь слишком кстати? Ты не подумал о том, что замок играет с нами?

— Я обо всем подумал. А в первую очередь — о том, что мы будем есть в ближайшее время.

— Ты разве не понимаешь, что замок…

— Какая мне разница? — повысил голос князь. — Сами они сюда забрели или кто их подослал? Какая разница? Я должен думать о своих людях. Это тебе понятно?

Берсень не ответил, уткнувшись взглядом в пол.

— Ирица, — позвал сестру Дежень. — Тут есть подходящая кольчужка, твоя почти сплошь из дырок.

Ирица не ответила, только полоснула по брату ненавидящим взглядом.

— Это глупо, сестренка, — спокойно продолжил Дежень.

Он подошел ближе и кинул ей под ноги кольчугу.

— Они мертвы, и вещи им совсем ни к чему, — сказал он, — а нам могут здорово помочь.

— Убирайся! — зарычала Ирица. — Видеть тебя не хочу!

— Берсень, может, ты ей объяснишь? Да и сам приоденешься, мало ли что…

Юноша поднялся, взгляд его встретился с глазами Деженя, и маг внутренне поежился. Дежень посмотрел на него с такой ненавистью, будто готов был убить прямо сейчас.

Это оказалось полной неожиданностью для мага. Перед ним будто возник другой человек. Знакомый ему холодно-насмешливый Дежень куда-то исчез, а вместо него появился этот. С гневом и ненавистью в глазах.

— Дежень, — спросил маг, — я чем-то обидел тебя? Мне кажется…

Облик Деженя тотчас же изменился. Мгновение спустя Берсень уже сомневался в увиденном.

— Ты? Обидел меня? — Лучник рассмеялся. — Не смеши меня. Смени-ка лучше кольчугу и попробуй убедить сестру.

— Я не сражался, и моя кольчуга целехонька, — Берсень отрицательно помотал головой. — А что касается Ирицы, по-моему, она уже ответила достаточно ясно.

— А я-то полагал, что ты будешь заботиться о ней. — В глазах Деженя вновь промелькнул гнев.

— Не переживай, я отдам ей свою кольчугу.

— Даже так?

Дежень скроил презрительную гримасу и отправился к князю, продолжавшему перебирать вещи Бранибора.

— Берсень, что с ними происходит? — жалобно спросила Ирица. — Они стали хуже зверей!

Юноша ответил не сразу:

— Ты ошибаешься, Ирица. Не думаю, что они изменились настолько сильно. Наверное, они были такими всегда. Просто здесь, в замке, это проявилось особенно ярко.

— А я? Неужели я тоже такая?

Ирица с силой прильнула к магу, точно хотела раствориться в нем, исчезнуть наконец из этого мира.

— Нет, Ирица, ты другая. — Берсень ласково пригладил ее волосы. — Ты совсем-совсем другая. Наверное, поэтому я влюбился в тебя.

— Скажи это еще раз, — попросила Ирица. Невдалеке хохотнула Дара.

— Другая! — фыркнула она. — Все люди одинаковы. Все убивают ни за грош, если приспичит. А если вы, голубки, другие, то это до поры до времени. Но когда-нибудь придет и ваше время.

— Ты лжешь! — вскинулась Ирица. — Что ж ты сама-то кольчугу новую не надела?

— Глупая. Зачем? Я отродясь не надевала доспехов. Мне это ни к чему.

— Стерва, — прошептала Ирица, но Дара услышала и захохотала.

— Еще какая! — сквозь смех выдавила она.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Новая комната ошеломила. Открывшееся зрелище настолько контрастировало с увиденным ранее, что поверить в его реальность стоило некоторых усилий. Сквозь стеклянный потолок комнату заливал яркий свет, и первое время все смотрели только вверх. Туда, где по голубому небу плыли облака, где сияло ослепительное солнце.

А под ласковыми солнечными лучами нежился настоящий цветник. Десятки, если не сотни цветов самых разнообразных форм и расцветок. Воздух был настолько насыщен ароматом, что, казалось, в нем можно было плыть.

Ирица ахнула. Ее охватило непреодолимое желание прилечь на роскошную зеленую травку, расслабиться хоть на пару минут. И одновременно с этим хотелось бегать и прыгать, визжа от радости.

— Цветы-цветочки, — прошептала она.

Никогда не интересовавшаяся цветами и презиравшая девушек, млевших от букетов, она вдруг ощутила волнение, непонятный трепет, к горлу подкатил комок. Если бы не присутствие мужчин, она, наверное, расплакалась бы. Наплыв незнакомых прежде чувств и насторожил ее, заставив взять себя в руки.

— Что это, — процедил Воисвет, подозрительно оглядываясь. — Берсень?..

Маг развел руками.

— Цветы как цветы, — пробормотал он. — А магия, как обычно, здесь повсюду, плюнуть некуда.

— Ты маг или где? — отозвался князь. — Последнее время толку от тебя… А мы потом расхлебываем.

— Между прочим, Адамир нанял меня, чтобы вас лечить, а не разнюхивать, что и как! — неожиданно резко отозвался Берсень.

Его голос прозвучал настолько жестко и непривычно, что Воисвет и Дежень скрестили на нем взгляды. Даже Ирица, и та глянула на мага с удивлением. И нескрываемым одобрением.

Обилие внимания смутило Берсеня, и он торопливо уткнулся взглядом в цветник. Пожав плечами, князь шагнул вперед.

— Пошли, что ли, куда деваться-то?

Выход маячил шагах в двадцати, но они шли медленно, с обнаженным оружием и постоянно вертели головами. Обнаружив, что дверь закрыта, не удивился никто.

— Значит, все-таки здесь, — удовлетворенно хмыкнул Воисвет. — Как и следовало ожидать.

— А я, признаться, надеялся, что здесь удастся отдохнуть, — отозвался Дежень.

— На то и расчет, — нахмурился князь. — Расслабимся, тут нас и возьмут тепленькими.

— Сестренка, поработай с дверью, — попросил Дежень. — У тебя иногда получалось.

Цветы потихоньку кружили Ирице голову. Все чаще и чаще ей приходилось напоминать себе, что они вовсе не на прогулке. Но под натиском чудесных запахов ее сознание постепенно растекалось, расползалось по комнате, и слова Деженя буквально вырвали ее из этого блаженного состояния.

— Иногда?! Неужели? — раздраженно бросила Ирица.

— Берсень, может, ты попробуешь? — Воисвет бросил на мага насмешливый взгляд. — Я, конечно, понимаю, ты лекарь, но выбираться ведь как-то надо?

Маг хмуро кивнул, присел у двери и, закрыв глаза, принялся ощупывать ее руками. Ирица тотчас же попыталась сесть рядом, но Дежень подхватил ее под руки.

— Нельзя, Ирица. Мы не должны расслабляться, — сказал брат.

— Я хочу отдохнуть, — огрызнулась она.

— Мы только что отдыхали.

— Перерезать горло нескольким невинным людям, это ты называешь отдых?! — взорвалась Ирица и, отпихнув брата, уселась в траву.

— Да что с тобой? Возьми наконец себя в руки…

— Проклятье! — Князь хлопнул себя по лбу. — Я понимаю. Это все цветы. Это все от них.

— Цветы? — Ирица усмехнулась. — Боишься, что цветы покусают? А то и сожрут?

Воисвет не удостоил ее и взглядом.

— Их запах дурманит нам мозги, — уверенно заявил он.

— Так, может, вырубим их начисто? — предложил Дежень. — Дурманит или нет, но среди них может укрыться какая-нибудь нечисть.

— Так и сделаем, — кивнул князь. — Заодно хоть какая-то работа, а то и впрямь уснем.

Он развернулся к Даре.

— Поможешь? — с улыбкой спросил он. Та отрицательно покачала головой.

— Мне цветы не мешают!

— Ирица? — Дежень склонился над сестрой. — Ты что, не понимаешь, что цветы такая же ловушка, как все предыдущие?

— Бранибор тоже был ловушкой? Да и не собираюсь я цветы губить! Вы с князем просто спятили! Все равно уже кого — людей, цветы! Скоро за букашками будете носиться!

— Уймись! — рявкнул брат. — Это ты потеряла разум! Забыла, где мы?! Так я напомню — в замке Кощея! И это вовсе не цветы!

— Это как раз цветы! — Она обожгла его взглядом. — А вы оба сумасшедшие!.. Завтра меня будешь подозревать в ловушке, да?

— Ирица! Возьми себя в руки, а то…

— А то что? Что ты мне сделаешь? — Ирица презрительно скривилась. — Вместе с цветами скосишь?

— Дежень, черт с ней. Пошли займемся делом. Воисвет двинулся в заросли цветов, на ходу доставая меч.

— Нехорошо, конечно, клинок зазря тупить, — проворчал он. — Но кто знает, что эти цветы на самом деле.

Дежень какое-то время буравил сестру взглядом, затем сплюнул и присоединился к князю. Ирица с ненавистью посмотрела вслед.

— Великие боги! Как же нам выбраться отсюда, а, Берсень?

Маг не ответил. Занятый волшбой, он не любил отвечать и сердился, когда его отвлекали. Ирица знала это, но сейчас очень хотелось его услышать.

— Берсень, — она присела рядом, — ну ответь, Берсень! Маг молчал, сосредоточенно уставившись куда-то в пространство. Губы его шевелились, что-то неслышно бормоча.

— Эх, Берс, Берс…

Она положила голову на его плечо, веки смежились сами собой.

Цветник был не такой уж большой, но работа продвигалась медленно. Цветы поддавались на удивление плохо, так что Воисвету казалось, что рубит не траву, а древесные ветки. Тогда он вообразил, что перед ним не цветы, а воины Крутослава. И, как ни странно, дело пошло быстрей. Из движений ушла скованность, удары обрели привычную ловкость и точность…

Князь больше не косил траву. Он занимался знакомым и любимым делом. Он убивал врага. Умело и беспощадно.

Враг прятался. Укрывался за щитами, доспехами и шлемами. Пытался контратаковать, но это были поистине жалкие попытки, и Воисвет отбивался без труда. Его же атаки были сокрушительны и неотразимы. Враги гибли толпами. Они падали как подрезанные цветы, обливаясь кровью.

Очень скоро все войско брата было уничтожено. Поле брани покрывали лишь трупы, тянувшиеся до самого горизонта. Напротив же Воисвета возвышался последний воин. Огромная фигура, закованная в тяжелые броневые плиты.

— Ну здравствуй, братец! Наконец-то я добрался до тебя! — прорычал князь. — Сейчас ты ответишь мне сполна! За мою семью! За мою жену! За дочку!

Воисвет с криком ярости кинулся в бой. Его брат, почему-то ставшей на две головы выше, страшно зарычал в ответ. Зарычал подобно дикому зверю. Или же демону из преисподней. В прорези шлема сверкнули ярко-алые глаза, сквозь забрало повалил дым.

— Ты умрешь! — проревел демон. — Ты ответишь за мою сестру!

Но Воисвет уже ничего не слышал. Он с криками бросался на демона, не думая о защите, желая лишь одного — прорваться, прорубиться сквозь толстенные стальные доски панциря и сразить наконец заклятого врага!

Изловчившись, он сбил с головы брата шлем и на миг остановился. Лицо брата показалось чужим, незнакомым. Но оно тут же заколебалось, поплыло, а через мгновение Воисвет увидел жутковатое лицо демона.

Страшные клыки тянулись до костистого подбородка, глаза сыпали искрами, голову венчали острые рога.

— Так вот твоя истинная личина, братец! — закричал Воисвет и бросился в бой с удвоенной силой. — Ты все равно умрешь, проклятый демон! Тебе не запугать меня!

Демон и впрямь не сумел оказать достойного сопротивления. Он выдержал только первый напор князя, а потом стал быстро сдавать позиции. Он отступал, пятился, его движения замедлились. Из многочисленных ран хлестала кровь, и Воисвет вдруг понял, что миг долгожданной победы близок как никогда.

Он усилил натиск, буквально вдавил демона в какой-то угол, а затем ловким ударом выбил у него оружие. Демон рухнул на землю.

— Так умри же! — Воисвет взметнул меч.

Ирица проснулась от звона мечей. Некоторое время моргала, решив, что это сон — с чего бы это Воисвету биться с Деженем? А потом вдруг точно прозрела — они и впрямь сошли с ума! То, что она предрекала, — свершилось! Помешанные на войне и крови, эти двое решили выяснить отношения между собой.

Несколько мгновений она медлила, думая о том, что эти кровожадные убийцы заслужили такой конец. Но потом до нее дошло, что там сражается Дежень! Единородный брат Дежень, который вырос с ней, который столько раз спасал ее шкуру. И который однажды вытащил ее чуть ли не с того света!

Она в ужасе подскочила на месте, хотела было броситься к ним, да вовремя опомнилась. Мужчины дрались как безумные, на губах обоих кипела пена. На них и смотреть было страшно, а вмешиваться было просто опасно. В таком состоянии они сначала убьют, а потом только будут разбираться.

Она растерянно оглянулась. Возле двери по-прежнему в полной неподвижности сидел маг. Ирица шагнула к нему, тронула за плечо:

— Берс! Они же убьют друг друга! Надо что-то делать!

Берсень молчал, тогда она силой развернула его к себе. И в ужасе отпрянула. Лицо Берсеня отливало мертвенной белизной. Резко обозначились скулы, заострился нос, под глазами пролегли синюшные тени. И от него явственно потянуло могилой!

— Берс, — прошептала она, — этого не может быть! Ты не можешь умереть прямо сейчас!

Берсень приоткрыл глаза.

— Но это случилось, моя милая. — Между бескровных губ показались гнилые зубы. — Я умер. А сейчас пришел твой черед.

Он потянулся к ней, его кончики пальцев заострились звериными когтями, и Ирица закричала.

Миг желанной мести был близок, Воисвет уже мычал от удовольствия, когда что-то тяжелое обрушилось ему на плечи и отшвырнуло в сторону. Воисвет взревел от обиды и гнева, стряхнул с себя тяжесть, обернулся, готовясь располосовать вражину на куски, и остолбенел. Перед ним стоял Горяй. Живой и здоровый. Мгновение князь медлил, соображая, видение ли это, и сотник тотчас же воспользовался заминкой и выбил из его рук меч. Воисвет угрожающе зарычал, но с места не двинулся.

Он все еще не верил собственным глазам.

— Ты жив? — ляпнул Воисвет, отчетливо понимая глупость вопроса.

Горяй растянул губы в усмешке:

— Живее многих, во всяком случае. Но зачем ты чуть не прикончил Деженя?

— Деженя? При чем тут Дежень?

Воисвет обернулся. Лежавший в углу демон оказался вовсе не демоном. На князя смотрели совершенно ошалелые глаза лучника. Воисвет нахмурился, сообразив, что у него взгляд наверняка такой же.

— Что здесь произошло? — прошептал он, оборачиваясь к Горяю.

Но тот уже летел на другую сторону комнаты, где по полу, вцепившись друг в друга, с рычанием катались двое — Ирица и Берсень.

Горяй в два счета расшвырял их в стороны и с видимым удовольствием отхлестал по щекам.

— Знаешь, мне так часто приходилось это терпеть от женщин, — доверительно сказал он Ирице, глаза которой застряли где-то в области лба, — что я испытываю удовольствие, возвращая этот должок.

Ирица оцепенело молчала, приоткрыв рот от удивления.

— Горяй! — Она со всхлипом кинулась сотнику на шею. — Ты жив?

— Эй-эй, девочка. Ты что? — оторопел сотник. — Ты, по-моему, ошиблась. Вот же Берсень, вот он!

Он оторвал ее от себя и с некоторым усилием развернул лицом к магу:

— Вот он, Берсень твой. Обнимайся на здоровье. Ирица бросила опасливый взгляд на мага, но это был и впрямь настоящий Берсень, живой и невредимый. С таким же настороженным взглядом, как у нее.

— Берсень!

Она упала в объятия мага, уже не сдерживая слез.

— Все в порядке. — Глаза юноши тоже подозрительно блестели. — Это был только сон. Просто страшный сон.

— Может быть, я перестарался с затрещиной? — задумчиво спросил себя Горяй. — Или наоборот? Ребята, вы говорите, если кому надо еще.

— Ну ладно, вы-то могли ошибиться, — горько приговаривал Берсень. — Но я-то, я!.. Как я мог поддаться? Ведь я чуял сложное заклятие, чуял ведь, что оно слишком сложно для того, чтобы просто запирать двери. Правда, этот цветочный запах…

— Ладно, что было, то прошло, — заметил Воисвет.

Он уже полностью пришел в себя, и его взгляд полнился прежней силой и уверенностью. О происшедшем князь старался забыть как можно быстрее.

— Одна Дара молодец, — похвалил Горяй. — Остальные вцепились друг дружке в горло, а она, знай себе, подремывает в уголке. Неужели ты ничего не почувствовала?

— Мне хотелось только спать. — Она чуть смущенно улыбнулась. — Ну я и заснула, в конце концов.

— Горяй, теперь твоя очередь, — Воисвет сдвинул брови. — Сдается мне, твое приключение окажется куда занимательнее.

— Вынужден огорчить, — Горяй сделал скорбную мину, — ничего, абсолютно ничего интересного.

— Рассказывай давай, не тяни! — свирепо сверкнул глазами князь. — Что-то ведь было, после того как ты оказался за дверьми?

— Было, конечно, — подтвердил сотник. — Навалились эти уроды коротконогие, свалили на землю, кровь ручьем из меня хлещет, думал, все.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Берсень. — Что дальше?

— А ничего, — Горяй вздохнул. — Сказок больше не будет.

— Да говори же! — прикрикнул князь. — Что из тебя, клещами вытаскивать?

— Да нет же клещей, — невозмутимо сказал Горяй, но, заметив, как посуровели лица друзей, вскинул ладони: — Все-все, сказываю дальше. Но не говорите, что не предупреждал. Дальше ничего интересного. Все-все, не кипятись, Воисвет. В общем, рухнул я на землю и сознание потерял. Вот и все. Очнулся же прямо перед дверью сюда. Встал, осмотрелся — никого, сам я целый и невредимый, ни одной раны на теле, ну я и открыл дверь-то. Гляжу — вы тут развлекаетесь. Ну я и присоединился по мере сил.

— И все? — недоверчиво уточнил Берсень.

— Все как есть.

Изучив его лицо, Воисвет сплюнул.

— Так какого же демона ты сразу не мог сказать, выламывался целый час, олух!

— Ну хотел вас зарти… заинрти… тьфу ты…

— Заинтриговать, — подсказал Берсень.

— Вот именно. — Горяй усмехнулся. — Вы так жаждали моего рассказа, я не удержался. Думаю, чего бы им не подыграть?

— Думал он. Было бы чем, — пробурчал Воисвет. — Ладно, сгодишься нам и такой. Твой меч как нельзя кстати. А то тут такое болото развелось…

— Болото? — не понял Горяй.

— Да, из соплей Ирицы и Берсеня.

— Ну маг-то он и есть маг, но чтобы у нее!.. — удивился сотник. — Хотя… То-то я смотрю, она ко всем обниматься лезет.

Девушка показала ему кулак, и сотник примиряющезагородился ладонями.

— Хватит лясы точить, — прервал его князь. — Тебе, Горяй, я потом все расскажу. А сейчас даю пару часов на отдых. Но не вздумайте спать.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

За дверью открылся зал поистине циклопических размеров. Все виденное ранее казалось теперь собачьими конурами в сравнении с этим. Без преувеличения, здесь могло с легкостью разместиться многотысячное войско.

А светильники все зажигались и зажигались, цепочки света все бежали и бежали вдаль, и конца-краю залу как будто бы не было. Только убежав на пару сотен саженей вперед и на полсотни в ширину, огоньки перестали вспыхивать.

— Не хотел бы я увидеть сейчас три-четыре сотни латников, ох как не хотел. А ведь тут поместится куда больше, — бросил Горяй. — А у нас что? Булыги нет, Дежень все тетивы оборвал, а мечник из него как из меня лучник. Плоховаты наши дела.

— Не скули прежде срока, — отозвался князь. — Нет здесь никакого войска.

— Значит, какая-нибудь тварь вылезет таких вот размеров.

— Не каркай! — прикрикнул на него Воисвет.

— Смотрите! — Берсень ткнул пальцем вперед. — Там, в самом конце!

В торце зала, на слегка выступающем из пола постаменте, находилось нечто похожее на меч. Похожее, потому что его контуры постоянно струились, теряя резкость и плотность, а иногда казалось, что он вот-вот обратится в черный дым.

— Он и впрямь черный, — прошептал Берсень. — Или, может быть, мы просто хотим его таким видеть?

Висевший на груди амулет ощутимо нагрелся, но Берсень будто и не заметил это. Все его внимание поглотил заветный меч. Краем глаза маг заметил, что и его товарищи подались вперед, пожирая далекий меч глазами.

— Что же мы стоим? — чуть охрипшим голосом спросил Берсень. — Мы все-таки добрались. Мы нашли его. Идемте же скорей!

— Подожди! — Воисвет с трудом оторвался от созерцания черного клинка. — Не может же он лежать здесь просто так, без охраны. Хорошо бы понять, что нас ждет.

Ему ответил тяжелый рев, от которого содрогнулись стены, а огни светильников испуганно затрепетали.

— Вас ждет здесь смерть!

Из воздуха медленно проявилось огромное существо, упиравшееся головой в потолок. Гигантские клыки торчали из его пасти, лапы оканчивались когтями, размером с человека, а тело было сплошь усеяно роговыми наростами и шипами.

— Демон. — Воисвет, державшийся впереди всех, невольно отступил.

— Это не демон, — возразила вдруг Дара. — Точнее, это не просто демон. Это Астарох, Повелитель демонов.

— Верно, — прорычал демон. — Я Астарох, великий бог и Повелитель демонов!

— Ты себе льстишь, — скривилась Дара. — Ты древний бог. А значит, давно уже не бог. Ты всего-навсего демон. Пусть даже Повелитель демонов.

— Вижу, ты знаешь обо мне все? — прогрохотал Астарох и нагнулся, пристально вглядываясь в Дару.

Его размеры резко уменьшились раза в два, но и так он был выше людей втрое-вчетверо. Губы его неожиданно расползлись, обнажив тройной ряд зубов. Воисвет загородил Дару собой, но демон уже выпрямился.

— Но ведь и я знаю тебя! — Астарох захохотал, и стены задрожали.

А потом он резко оборвал смех:

— Бог я или демон, это не имеет сейчас значения! Потому что ваши жизни в моих руках! Так, значит, вам нужен меч, смертные?

Люди переглянулись. Вперед шагнул Берсень, торопливо вынимая из-за пазухи амулет. Тот уже раскалился настолько, что обжигал грудь.

— Да, ты прав — мы пришли за мечом! — крикнул маг. Амулет застрял, Берсеню пришлось потратить несколько лишних мгновений.

— Но он нужен и мне! Так что же нам делать? — Астарох широко улыбнулся. — Может быть, сразимся?

— Хочешь сражаться? Но что ты думаешь насчет этого?! — Берсень ткнул вперед амулетом. Демон отшатнулся, от его тяжелых шагов стены вновь заходили ходуном, и взревел.

— Не нравится? — Берсень рассмеялся. — Познакомься с моим другом! Это Глаз Демона. И если ты не отдашь нам меч, я уничтожу тебя!

Маг выпалил эти слова, еще не очень хорошо представляя, каким образом он собирается уничтожить демона. Точно подслушав его мысли, рядом выросла Дара.

— Отдай амулет мне! — прошипела она. — Я знаю, что с ним нужно делать.

Берсень смерил ее подозрительным взглядом: — Ты не получишь амулет. Я не доверяю тебе.

— Тупой недоумок!

Она ухватилась за кинжал, но на ее запястье легла тяжелая рука князя. Рядом взвизгнул клинок Ирицы.

— Ты не смеешь так его называть! — процедила она. — Драная кошка!

— Дура. — Дара легко высвободилась из объятий князя. — Берсень, прошу, отдай мне амулет. Астарох разорвет тебя прежде, чем ты успеешь что-либо сделать!

Демон, с любопытством слушавший разговоры людей, наконец перевел взгляд на Берсеня.

— Знаешь ли ты, смертный, что за вещь в твоих руках? — Голос его на этот раз был не столь громогласен.

— Еще бы. Это Глаз Демона!

— Посмотри сюда, человек! И посмотри очень внимательно!

Демон присел на корточки, склонил голову и ткнул пальцем себе в область переносицы. Там виднелось небольшое отверстие, слегка похожее на зарубцевавшуюся рану.

— Проклятье! Этого не может быть. — Берсень попятился, растерянно оглядываясь.

— Тупица! — зло прошипела Дара. — Если бы я могла…

Скрестив руки, она с презрительным видом отошла в сторону.

— Да, смертный! Это не ошибка! — загрохотал Астарох. — Как ни странно, но твои глаза и разум тебя не подвели. Это мой глаз!

В зале воцарилась тишина.

— Но это значит… — начал, было, маг и тут же оборвал себя: — Нет, это ничего не значит! Глаз должен воздействовать и на тебя!

Демон расхохотался:

— На меня? Мой собственный глаз?.. Ну что ж, возможно-возможно! Хочешь проверить? Или разойдемся миром?

— Миром? — Берсень озадаченно поскреб затылок. — Как это?

— Миром — это значит без боя и кровопролития, — терпеливо объяснил ему демон. — Без вашего, понятное дело, кровопролития.

— Я имел в виду другое, Астарох, как мы сможем договориться?

— Очень просто. — Монстр заговорил спокойно, не вызывая дрожания стен. — У вас есть то, что нужно мне, у меня то, что нужно вам.

— Хочешь поменять меч на Глаз? — догадался Берсень.

— Не соглашайся, глупец! — закричала Дара. — Воисвет, ты хоть подскажи этому придурку! Глаз — единственная защита! Забрав его, он сожрет вас!

Воисвет подарил ей внимательный взгляд.

— Берсень — маг, Дара. Думаю, что с демоном он найдет общий язык быстрее, чем я или ты. Если ты, конечно, сама не ведьма. Но ты ведь, кажется, утверждала обратное?..

— Глупцы, вы все жалкие глупцы, — прошипела Дара и демонстративно отвернулась.

Воисвет ободряюще улыбнулся магу.

— Ну, с демона можно взять клятву, — неуверенно сказал Берсень.

Дара зло рассмеялась:

— Ты, Берсень, по-моему, случайно называешься магом. Где же это видано, чтобы демон зависел от клятвы, да еще данной каким-то жалким смертным.

— Это правда, Астарох? — Берсень обратился к демону. — Нерушимы ли для тебя клятвы людям?

Демон улыбнулся:

— Не знаю, никогда не пробовал.

— Не пробовал клясться или нарушить клятву? — уточнил маг.

— Ни того ни другого, смертный, — усмехаясь, ответил Астарох.

— Проклятье!

Берсень вытер пот со лба.

— Так каков же будет твой ответ? — взревел Повелитель демонов.

— Мне нужно подумать.

— Подумай, но постарайся не слишком долго. У меня уже текут слюнки. — Демон оскалился.

К Берсеню подошел Воисвет.

— Он не внушает доверия, Берсень, — прошептал он. — Я бы не стал безоглядно ему доверять. Надо искать другой путь.

— Какой путь? — Маг горько усмехнулся. — Отдать Даре?

Воисвет пожал плечами в некоторой растерянности.

— Ну, можно попробовать. — Князь оглянулся на Дару и немедленно получил в ответ приветливую улыбку. — Сдается мне, она все-таки ведьма, и умелая к тому же.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — вздохнул юноша. — Она ведь всю дорогу глаз не сводит с моего амулета. А если вспомнить, как она обошлась с Огненным Стражем…

— Обошлась?

— Ну конечно, или ты думаешь, что ей понадобилось выгонять нас ради того, чтобы сказать ему пару слов?

— Всякое бывает. — Воисвет отвел взгляд.

— Нет, князь. Уверен, она может быть опаснее, чем этот демон. Как бы мы еще не пожалели, что взяли ее с собой.

— Что за чушь ты болтаешь?! — в сердцах воскликнул князь.

— Это не чушь. Я могу ошибаться, но, по-моему, — маг замялся на мгновение, — в общем, Дара не человек.

— Что это значит? — Воисвет окаменел.

— Понятия не имею! Может быть, демон, может быть, бог, кто знает! Но сам подумай, почему те черные твари возле замка так ее и не догнали? А ведь она бежала от самых гор! Как умудрилась не подпасть под цветочный дурман?.. Про Огненного Стража я уже говорил. Полагаю, она или уничтожила его, или прогнала.

— Смертные, — напомнил о себе демон, — вы собираетесь болтать целую вечность? А у меня между тем время обеда.

— Да-да! Мы приняли решение!

— Берсень! — Воисвет шагнул к магу вплотную. — Я не маг, но… Он сожрет нас!

— Ты предпочитаешь, чтобы тебя сожрала Дара? — холодно сказал маг.

— Смертные, я жду ответа! Вы так долго болтаете, будто у вас есть выбор между жизнью и смертью! — Демон вновь захохотал.

— Выбор есть всегда! — отозвался маг.

— Но не у вас! Ведь вы же смертные! — продолжал смеяться Астарох.

— Я готов обменять амулет! — крикнул Берсень. — Но ты за это обещаешь отдать черный меч и… вынести нас отсюда за пределы замка! В окрестности города Каменец! Живыми и невредимыми! Вместе с мечом! Понял меня?

Ирица, с растущей тревогой следившая за разговором мага с демоном, вдруг осознала, насколько изменился Берсень. На миг даже показалось, что его подменили. Настолько иными выглядели его манера говорить, его интонации, его жесты, походка, да все! Даже внешне слегка изменился — затвердели черты лица, налились мышцы. Берсень более никак не производил впечатления слабого, нездорового мага-недоучки. Сейчас Ирица видела совсем другого человека. Перед ней стоял крепкий, широкоплечий молодой человек с решительным взглядом и уверенными движениями.

Но она никак не могла взять в толк — нравится ей этот новый Берсень или она предпочла бы старого?..

Демон тяжело задышал. — Не слишком ли ты многого возжелал, человек? Не забыл ли, ты с кем разговариваешь?

— Нет! Наоборот, я прошу чересчур мало, — холодно ответил маг. — Или ты хочешь сказать, что Глаз не настолько ценен?

— Хорошо. Я согласен на твои условия, за одним исключением — Каменец слишком далек отсюда. Если я проявлюсь за пределами замка, об этом узнают… Кое-кто, чей гнев вы вряд ли захотите испытать на своей шкуре. Все, что я могу, — вытащить вас из замка. Согласен?

— Да, согласен!

— Отлично, смертный! А сейчас, — Астарох протянул свою гигантскую руку, — отдай мне Глаз!

Берсень мгновение помедлил, а потом швырнул амулет на его ладонь:

— Отныне он твой.

Победный рев пронесся по залу, и тотчас амулет исчез с ладони демона.

— А теперь твоя очередь, Астарох! Отдай мне меч!

— Меч? — Демон рассмеялся. — Какой еще меч?

— Черный меч! — заорал Берсень, чувствуя, как сердце ухнуло в бездну.

— А-а, черный… Ну держи!

Берсень и моргнуть не успел, как дымный шлейф в форме меча оказался в его руках. От неожиданности маг едва не выронил его.

— Доволен, смертный?

Во лбу демона сверкнул амулет, как будто вынырнув из черепа. И тотчас же стал стремительно разрастаться, заполняя всю глазницу. Над ним заходило веко, и через мгновение он уже ничем не отличался от других глаз демона.

— Теперь я свободен. Свободен! — зарычал демон. Зал вновь ощутимо содрогнулся. Сверху сорвалась толстенная каменная балка и с грохотом рухнула недалеко от людей.

— Надеюсь, замок не собирается развалиться прямо сейчас, — пробормотал Горяй, глядя на разбегающиеся по стенам трещины.

— Еще как развалится, — пообещал Астарох. — Я тут камня на камне не оставлю!.. Или оставлю?..

Демон надолго замолчал.

— Ты обещал вынести нас отсюда! — напомнил Астароху Берсень, мысленно поражаясь собственной храбрости.

— Я? — удивился Астарох. — Обещал? А не обещал ли я, часом, вас съесть?

Демон обнажил ряды своих острых зубов.

— Ты должен вытащить нас из замка, — нахмурился маг.

— С удовольствием! Но только в собственном желудке!

Демон опять зашелся в хохоте, с потолка и стен посыпались камни. А потом он взмахнул рукой, и людей объяла тьма.

Демон не обманул. Берсень крутнулся на месте, оглядываясь. Все они, живые и в добром здравии, очутились в нескольких верстах от замка, у самого спуска в долину. Не было только самого демона. Исполнив обещание, он бесследно исчез.

Маг бросил взгляд на замок. Тот рассыпался прямо на глазах. Рушились могучие стены, поднимая облака пыли, с диким грохотом, слышным даже здесь, падали башни.

— Добились своего? — В голосе Дары сквозила откровенная неприязнь.

Берсень обернулся к ней. Лицо девушки исказилось от ярости. — А ты, колдунишко, никак возомнил о себе невесть что?

Дара шагнула вперед, на лице застыла недобрая ухмылка. Воисвет заступил ей дорогу, хотел было что-то сказать, но не успел.

— Уйди с дороги, червь!

Ее рука на миг коснулась его груди, и князь покатился по земле, разбивая лицо в кровь.

— Как ты мне надоел! — процедила она ему вслед. Ее глаза зажглись багровым светом. Берсень невольно попятился, прижимая к себе меч. И тут же с удивлением обнаружил в своих руках обычный меч. Самый обыкновенный, хотя и выкованный из хорошего булата. Но не успел он поразмыслить над этим, как Дара выхватила клинок и одним ударом сшибла мага на землю.

К магу с воплем кинулась Ирица, закрыла собой и выхватила свой меч:

— Не смей его трогать!

— А то что? Убьешь меня? — недобро усмехнулась Дара, не отрывая глаз от клинка Кощея.

Берсень поспешно поднялся и вцепился в рукав Ирицы:

— Не подходи к ней! Она демон!

— Ну почему же — не подходи. — Дара подняла взгляд. — Ирица, наверное, хотела сказать мне что-то важное?

— Гадина подколодная! — выдавила девушка.

С обнаженными клинками застыли Дежень и Горяй, но никто не рискнул шагнуть навстречу Даре.

— Так-так. Смельчаки, — та ухмыльнулась, — что же с вами делать? Меч мне ваш без надобности. Вещица, конечно, мудреная, но мне был нужен Глаз!!!

Она в ярости метнула меч, он по самую рукоять ушел в землю возле Берсеня.

— Может, все-таки убить вас? — Дара вскинула брови. — Да что толку-то. Живите пока.

Она подошла к копошащемуся на земле князю и участливо осведомилась:

— Не расшибся?

Князь прорычал что-то неразборчивое.

— Прости! Мне правда жаль, что так вышло, ты был единственный нормальный человек среди этого отребья, — прошептала она. — Ну да ладно. Мне пора.

С этими словами она растворилась в воздухе. Берсень с тревогой вгляделся в плывущее со стороны замка пыльное облако.

— Надо уходить. Неизвестно еще, что там за дрянь в этой пыли.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Они не разговаривали целый день, торопясь уйти как можно дальше от замка. В разбитых, покореженных доспехах, в истрепанных и грязных одеждах, погруженные в свои мысли, явно невеселые, они меньше всего походили на победителей.

Хуже всех выглядел Воисвет. И дело было не в синяках и ссадинах, которые он наотрез отказался лечить, да к тому же наорал зазря на Берсеня. Тот, впрочем, тоже в долгу не остался. И только Ирица заметила, насколько необычно вел себя маг.

Но больше никому не было дела до изменившегося характера Берсеня. Людей грызли собственные заботы.

Даже Горяй и тот помалкивал против обыкновения да поглядывал по сторонам, точно надеясь увидеть Иву среди бела дня.

Последним шел Дежень, как обычно с каменным лицом. Еще несколько дней назад Ирице не составило бы никакого труда подойти к нему и поинтересоваться его мыслями и чувствами. Но сейчас… Сейчас она отчетливо поняла, что это будет стоить ей немалых усилий. И неизвестно еще, ответит ли брат.

Ирица тяжело вздохнула. Судя по всему, изменился не один маг. Возможно, очень скоро им придется чуть ли не заново привыкать друг к другу. А идти ведь не один день.

Забившись вечером в одну из пещерок, они наскоро поужинали и легли спать. Первым на дежурство напросился Горяй, и Воисвет не стал этому препятствовать.

Ирица пробралась под бок к Берсеню, с замиранием сердца ощутила на своей спине его тяжелую руку. И впервые за время похода заснула быстро и без волнений.

Едва воздух заполнился дружным храпом, Горяй поднялся и двинулся прочь из пещеры. Проходя мимо Берсеня, сотник заметил, что тот чуть ли не обнимается с заветным мечом. Маг лежал на спине, одной рукой прижав Ирицу, а другой вцепившись в рукоять Черного меча.

Сотник покачал головой, аккуратно подхватил меч. Примерил к своим ножнам и несказанно удивился. Черный меч с легкостью вошел в устье, хотя минутой раньше казался куда длиннее.

За спиной щелкнул камешек, сотник резко обернулся и расплылся в улыбке:

— Ива!

— Горяй!

Он подхватил ее на руки.

— Живой! — прошептала она.

— Ну-ну, не шути так, — усмехнулся Горяй. — Пойдем, я прихватил одеяло.

Они выбрали уютное местечко недалеко от пещеры. Горяй торопливо освободился от ремней и одежды, Черный меч положил как можно ближе.

— С кем ты собираешься биться? — удивилась Ива. — Или, может, ты опасаешься того человека, что следил за вами всю дорогу?

— Какого человека? — Горяй невольно потянулся за мечом.

— Так он не с вами?

— Нет! Но кто же это был?

— Он всегда держался недалеко от вас. Я даже хотела попробовать его на вкус, но потом решила, что он с вами.

В памяти Горяя всплыла стрела, пробившая глаз великана.

— Не он ли убил великана?

— Не знаю, я же сплю днем. Так его надо было убить?

— Нет, наверное, нет… — Горяй задумался. — Скорее всего, именно он помог управиться с великаном. Я завтра поговорю с князем, тогда и посмотрим.

— Как скажешь, милый.

— Почему ты не приходила, когда мы ночевали на подходе к замку?

— Я приходила, — со вздохом ответила она. — Но по пути мне встретился кое-кто. Одно существо, я так и не поняла, что это или кто, в общем, она запретила мне приближаться к вам.

— Дара, — сообразил Горяй. — Скорее всего, это была Дара. Вот еще гнусная тварь!

— Я не знаю ее имени, но мне хотелось бы верить, что она больше не вернется. — В голосе Ивы слышался страх.

— Думаю, не вернется. — Сотник обнял вампиршу. — Ну, хватит разговоров…

Дара появилась в пещере далеко за полночь. Внимательно оглядевшись, первым делом подошла к Берсеню и небрежно расшвыряла ногой его вещи. Не обнаружив меча, задумалась, но затем ее внимание привлекли характерные звуки, доносившиеся снаружи. Лицо ее прорезала усмешка.

Дара шагнула к выходу и тут почувствовала, что за ней наблюдают. Она замерла и резко обернулась:

— Князь?

— Да, это я, Дара.

Воисвет медленно поднялся. В полутьме, освещенная лишь налетом лунного света, девушка выглядела особенно привлекательно.

— Кто ты, Дара?

— Ты разве еще не понял?

— Я воин, а не маг. Наверное, я слишком привык доверять своим глазам. И пока я вижу пред собой очаровательную девушку.

Дара медленно приблизилась к Воисвету.

— И ты не сердишься за то, что я так грубо обошлась с тобой сегодня?

— Наверное, у тебя были к тому основания.

— Еще бы. Странный ты человек, князь. Наверное, твоя жена очень любила тебя?

Воисвет пожал плечами. Дара обняла его, ласково погладила по лицу.

— Да, мне жаль, что мы так ни разу и не были вместе, — прошептала она. — Если бы не Глаз…

— Что мешает нам быть вместе сейчас? Дара рассмеялась:

— Мы слишком разные, князь. Или скажешь, что Берсень так и не рассказал тебе в подробностях, кто я на самом деле?

— Меня мало интересует мнение Берсеня.

— Напрасно, милый, напрасно. Этот парень поразительно хитер, нужно признать, я недооценила его.

— Так, значит, он прав? — сказал князь, отступая от нее на шаг. — Ты не человек?

— Тебя это вдруг стало пугать? Но я уверена, ты и раньше подозревал меня, разве нет? Ты не настолько тупой вояка, каким хочешь казаться. Кроме того, принимая облик человека, я почти человек.

— Почти, — усмехнулся Воисвет. — Нет, Дара, не ты пугаешь меня. Меня, скорее, могут испугать твои намерения. Зачем ты здесь?

— Ты знаешь, Воисвет, есть только одна причина.

— Но тебе был нужен Глаз.

— Когда это было, — лукаво улыбнулась она. — Если бы твой мудрый маг отдал мне его сразу, я давно уже осталась бы только в ваших воспоминаниях. А сейчас меня интересует кое-что другое.

— Но ведь ты отказалась от меча. Быстро же ты меняешься, Дара.

— Глупышка, — она покачала головой, — ты даже представить себе не можешь, насколько мое понимание «быстро» отличается от твоего.

— Мы не отдадим тебе меч.

— Тогда вы умрете.

— Я готов, Дара. — Воисвет улыбнулся краем губ. — Смерть от твоих рук не самая плохая смерть. Дара рассмеялась:

— Лесть не поможет меня остановить. Но тебя-то я не убью. Обещаю.

Она взметнула руку, и, прежде чем князь успел что-либо еще сказать, его веки смежились и он стал заваливаться на землю. Дара молнией подскочила к нему и, опустив его бесчувственное тело на землю, прикрыла одеялом.

— Хотела бы я знать, зачем это делаю? — пробормотала она. — Похоже, я слишком много времени провожу в этом теле.

Она постояла с минуту, глядя на мирно посапывающего Воисвета:

— Прощай, князь. В другое время и при других обстоятельствах наши отношения могли сложиться иначе.

Дара решительно покинула пещеру.

Ее появление Ива учуяла сразу же. Она зарычала, из-под верхней губы поползли клыки.

— Ива, что с тобой?

Горяй обернулся и замер, увидев облитый лунным светом знакомый силуэт.

— Продолжайте, продолжайте, голубки, вы мне не мешаете. — Дара подошла ближе.

Горяй вдруг с ужасом понял, что Дара пришла за мечом. За тем самым мечом, из-за которого им пришлось столько пережить. За который погибли двое его друзей. А эта тварь собиралась завладеть им!

— Не отдам!!!

Горяй молнией метнулся к мечу, обнажил клинок и застыл, готовый к бою.

— Ты смотришься так нелепо без штанов, — с усмешкой сказала Дара.

— Убирайся отсюда! — заорал Горяй, надеясь, что его услышат, и уже жалея, что покинул пещеру. — Все ко мне! На помощь! Берсень! Воисвет! Дежень! Ирица!

— Давай громче, не стесняйся. Зови, зови всех, одним покойником больше, одним меньше. — Дара сделала шаг вперед.

— Уходи, тварь! — завизжала Ива. — Оставь нас в покое!

— Я с тобой вроде не разговаривала, — задумчиво сказала Дара, даже не оглянувшись на Иву.

— Ива, быстро в пещеру, зови остальных! — заорал Горяй.

— А ты?

— Зови!

Ива перевела взгляд с сотника на Дару. А затем сорвалась с места. Она бросилась в сторону пещеры, но на полпути извернулась и накинулась на Дару. Но та легким пинком отшвырнула Иву прочь.

— Ну надо же, — брови Дары поползли вверх, — кто бы мог подумать! Твоя подружка, Горяй, проявляет чудеса храбрости. А ведь еще недавно она тряслась от страха в моем присутствии.

— Ива, не смей! — заорал сотник.

Но Ива будто не слышала. Она зашипела, на ее пальцах появились когти, и она снова бросилась в атаку. В руках Дары полыхнул огненный шар.

— Нет, Ива! — закричал Горяй. — Назад!

Но Ива уже летела на Дару. Огненный шар ударил в нее, когда до демона оставалось пара шагов. Крик Ивы был страшен, а через пару мгновений на землю осыпалась горстка пепла.

— Нет! Ива, — растерянно прошептал Горяй. — Как же это… Ива!

— Ты следующий. — Указующий перст Дары ткнулся в сторону Горяя. — Предлагаю в последний раз — отдай мне меч. Не заставляй меня…

— Сдохни, тварь!

Из пещеры донесся топот — и вскоре из-за камней вылетел Берсень. Не медля ни мгновения, он на ходу вскинул руки, и в грудь Дары ударила ослепительная молния.

Ее швырнуло об скалу, но она тут же вскочила. Выглядела она теперь жутковато. Волосы обуглились, от изорванной одежды повалил дым.

— Этот меч наш! — крикнул маг. — Тебе его не получить!

Из-за его спины выступили Дежень и Ирица.

— Что ты сделала с князем, тварь? — спросил Дежень.

— Ничего. Но обещаю, что вам так не повезет. Дара со смехом растворилась в воздухе.

— Горяй, меч! — заорал, срывая голос, Берсень. Горяй изо всех сил швырнул меч. В двух шагах от мага из воздуха соткалась Дара.

— Нет! — взвизгнула она.

Летевший меч вздрогнул и замедлил полет. На миг он даже повис в воздухе, но затем все-таки продолжил движение и угодил точно в руки Берсеня.

— Этого не может быть! — Глаза Дары поползли на лоб.

— Придется поверить, — усмехнулся Берсень.

— Жалкий червяк! Как ты меня утомил.

Облик Дары поплыл, теряя очертания, превращаясь в некий бесформенный сгусток мрака.

— Она убралась? — с надеждой спросила Ирица.

— Нет, — мрачно ответил Берсень. — Она решила показать свое истинное лицо. Вам всем лучше уйти.

— Я не брошу тебя. — Ирица вцепилась ему в руку.

— Дежень, убери ее! — рявкнул маг.

Дежень поспешно потащил сестру за ближайшие камни.

Взгляд мага упал на Горяя, стоявшего позади меняющейся Дары. Голый сотник стоял на коленях, бессмысленно разглядывая рассыпающийся в его ладонях прах.

— Сотник, уйди отсюда! — крикнул ему маг. Горяй медленно поднял на мага взгляд. И хотя Берсень не мог увидеть в темноте глаза сотника, он знал, что они наполнены болью и тоской.

— Это все, что осталось от нее, Берсень, — прошептал сотник. — Этот прах. Этот пепел. Это и есть Ива?

— Сотник, уйди! — прорычал маг. — Или Дара убьет тебя!

— Убьет? — На лице Горяя проступила улыбка. — Ты думаешь, это должно меня напугать?

— Горяй!

— Я любил ее, маг. Клубок мрака стал разрастаться и обретать плоть.

— Сотник, уходи!

Но Горяй уже не смотрел на мага. Его взгляд вновь уткнулся в горстку праха.

В следующий миг все внимание Берсеня поглотило растущее существо. Огромное, саженей три-четыре высотой, оно сейчас ничем не напоминало человека.

Мощное, вытянутое тело, покрытое длинной, густой шерстью, четыре пары конечностей с острыми когтями-бритвами, зубастые челюсти, истекающие слюной.

Маг выжидал. Берсень не очень-то помнил основы магии вызова существ из других миров, но кое-что все-таки знал. Например, то, что атаковать сейчас было бессмысленно. Пока существо окончательно не обрело плоть, пока его сознание окончательно не обосновалось в этом теле и этом мире, его нельзя убить. Его можно было развеять, сжечь, распылить, но тот демон, что пытался проявиться в этом облике, даже не почувствует боли. И будет вновь и вновь возвращаться.

Хотя, конечно, демона и потом нельзя убить. Но его можно будет надолго изгнать отсюда. Вкусивший боль в этом мире, претерпевший здесь смерть и поражение, демон не скоро придет в себя и вряд ли сможет вернуться в обозримом будущем. А к тому времени может измениться многое. В том числе цели и желания самого демона.

— Ты сейчас умрешь, — проскрипело существо.

— Прежде ты была куда симпатичней, Дара, — усмехнулся маг.

Воздух вокруг Берсеня подернулся мраком, скрыв даже лунный свет, но молодой человек немедленно сорвал завесу. Сорвал, даже не задумываясь о том, как он это сделал.

— Умри же, смертный!

Маг окаменел. Сердце его дернулось особенно сильно и остановилось. Берсень рухнул на колени, роняя меч. Рыча от радости, демон кинулся было к нему, но, наткнувшись на прозрачный купол, укрывший мага, отлетел прочь.

А маг уже улыбался, легонько массируя грудь в области сердца. Оно вновь билось сильно и ровно. Берсень поднялся и небрежным взмахом снял защиту.

— Твои уловки стары, как мир. — Маг засмеялся. — Может быть, придумаешь что-то получше?!

Демон злобно зашипел. Его конечности сплелись в какую-то фигуру, а затем мага окатило волной пламени. За Берсенем треснула раскалившаяся скала, но маг остался стоять целый и невредимый.

— Опять старье. — Берсень смеялся. — Огонь, потом про воду вспомнишь, потом ветер, потом землю расколешь? Ты, оказывается, невероятно оригинальна, Дара.

— Я убью тебя, — проскрежетал демон.

— Я это уже слышал.

— Я разорву тебя безо всякой магии!

Вытянув лапы, монстр бросился вперед. Берсень хлестнул перед собой мечом крест-накрест — и в воздухе остался его огненный след.

Демон застыл на месте, но ничего сделать не успел. Огненный крест ударил в него и отшвырнул саженей на десять.

Демон немедленно поднялся. На его теле ярко полыхал точный отпечаток огненного креста, но он стремительно съеживался.

— Ты не можешь причинить мне вреда, жалкий человечишка.

— Никакого вреда, Дара. Я просто убью тебя.

— Так что ты медлишь, колдунишко?

— С чего ты взяла, что я медлю?

Огненный крест на теле демона исчез почти весь. Только где-то на уровне груди полыхало крохотное пятнышко. — Что это? — Демон яростно взревел. — Что ты со мной сделал?

Он пошатнулся, послышался хруст костей и треск рвущейся плоти. Демона свели судороги. Его тело размывалось, расползалось на части и маленьким, но быстрым водоворотом стремительно втягивалось в огненную точку на груди.

— Как ты смог? — слабый голос демона едва пробился сквозь грохот ломающегося панциря.

— Если бы я сам знал, — со вздохом прошептал маг.

Спустя несколько мгновений все было кончено. Демон исчез, а следом потухла и огненная точка.

— Берс! Ты жив!

На мага налетела Ирица, осыпая поцелуями.

— Да, Ирица. Я жив и, как ни странно, здоров. — Берсень слабо улыбнулся.

Он поискал глазами сотника. Тот сидел на прежнем месте и все еще перебирал прах Ивы. На его лице блестели слезы.

Берсень открыл рот, намереваясь посоветовать сотнику одеться, но слова застряли в горле. Они ушли в пещеру, стараясь ступать бесшумно.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Следующий день Воисвет провел почти в полном молчании. Его старались не трогать, полагая, что он скорбит о Даре.

Но это было не так. Вспоминая Дару, Воисвет ловил себя на мысли, что не испытывает никаких чувств. Да, конечно, Дара помогла ему немного скрасить мрачное состояние духа, в котором он пребывал после смерти родных, но не более того. Мало ли у него было ничего не значащих увлечений.

И все же… Дара, да и вообще, все последние дни заставили его задуматься. И в первую очередь — над бессмысленностью своих желаний. Как он и надеялся, задача добыть меч и впрямь помогла затушевать боль, забыть на время о том, что ждет его дома. Но что ждало его дальше? Восстановление разрушенных долгой войной земель? Новая женитьба, новые дети, новые привязанности, а потом новая война? С очередным соседом, желающим отхватить кусочек пожирнее?

То, что его ждет новая война, князь не сомневался ни секунды. Он знал, знал на собственном опыте — сейчас, пока его силы ослаблены, алчные соседи потихоньку занимают его земли, прибирают к рукам отдаленные хутора и деревеньки.

Он и сам поступил бы на их месте точно так. И это все, этот бессмысленный и бесконечный круг междоусобиц вдруг показался ему омерзительным.

Он всегда ощущал в себе огромные силы, но сейчас, после победы над демонами, он чувствовал себя способным на нечто большее. И то, что с демонами управился не он лично, не играло роли. Он полководец. Свою задачу он выполнил блестяще. Организовал людей, сколотил из них боеспособный отряд, наконец, довел мага живым до главного боя.

Лавры победы принадлежали ему по праву. Что бы там ни думали остальные. И волей-неволей, но его мысли все чаще стали обращаться к мечу.

Воисвет неожиданно понял, что меч может обернуться куда большей неприятностью и разочарованием, чем превращение Дары. И дело было не в Адамире. Заплатит тот, не заплатит, может, даже заплатит, а потом все равно попытается убить, не имело значения. Князь был слишком уверен в своих силах, чтобы допустить мысль о том, что он может оказаться жертвой.

Дело было в другом. Воисвет вдруг ясно осознал, что, отдав меч, он будет потом каяться и жалеть всю оставшуюся жизнь.

Воисвет хорошо запомнил разговор с Берсенем в доме Бородая. Теперь же, после всего происшедшего, только глупец усомнится в необычайных способностях меча.

А также в том, что тот, кто сумеет им завладеть, сможет быстро окупить все затраты на его поиски, — Воисвет криво усмехнулся, — если вообще захочет окупать что-либо. Овладев силой меча, любой человек, возможно, поставит себя вне каких-либо условностей и человеческих законов. Он сам превратится в закон.

Так неужели Воисвет сам, своими руками отдаст эту замечательную вещь, этот ключ к неограниченной власти какому-то жалкому Адамиру?

Неужели он сам, проливший столько своей и чужой крови, не заслужил право стать избранником меча? Разве это не по силам ему? А если меч будет принадлежать ему, кто сумеет оспорить его право? Кто сможет его остановить?

Что помешает ему завоевать весь мир? Разве это не достойный путь для его незаурядного ума?

Несомненно, это будет нелегко. Возможно, опасно. Но разве это его остановит? Он рисковал жизнью и за куда менее значительные вещи.

Все, что ему было нужно, — это понять, как задействовать силу меча. Помочь в этом мог только Берсень.

На ближайшем привале князь подсел к магу. Последнее время Берсень почти не расставался с клинком, так что Ирица нередко обижалась на невнимание к себе. Вот и сейчас юноша недвижимо сидел, сжимая меч в руках, и пялился куда-то в ночь. Не дождавшись его, рядом уже посапывала Ирица.

— Ты разобрался с этим? — Князь кивнул на меч.

— Трудно сказать, — вздохнул Берсень. — Подспудно я чувствую в нем громаднейшую мощь, но, грубо говоря, нащупать руками ничего не могу. На первый взгляд меч вообще не несет в себе никакой магии. Да, кромка лезвия потрясает своей остротой, легко режет булат, но это всего лишь побочное свойство.

— Ты не темни, — посоветовал князь. — То, что он острый, я видел. Еще что можешь сказать?

— Пока ничего. Но я работаю, Это удивительно интересная вещь. Можешь не верить, но за пару дней, проведенные с мечом, я освежил куда больше своих навыков, чем за весь наш поход. Но понять, что скрывается в самом мече, я не могу. Я ведь, честно говоря, и Дару-то сразил каким-то чудом. — Маг бросил на князя испытующий взгляд.

— Что значит — чудом? — спокойно спросил Воисвет. — Дежень сказал, что ты сам творил чудеса.

— Чудеса, это точно. Только они и для меня остались чудесами, — признался маг. — Я до сих пор не могу понять, как это у меня получилось. Хоть убей, не помню, чтобы я когда-либо изучал подобные заклинания. Это было как озарение!

— Ладно, Берсень, — Воисвет поднялся, — изучай, мне интересно, из-за чего весь этот сыр-бор вокруг.

Воисвет уже ложился спать, когда заметил Деженя, неспешной походкой двигавшегося к Берсеню. И князя прошиб холодный пот. Только сейчас он сообразил, что замыслы Деженя, возможно, мало отличаются от его собственных планов.

И если Ирицу и Берсеня можно было не принимать во внимание, то ведь еще оставался Горяй. Правда, после смерти своей вампирши он сильно сдал. Похудел, держался отчужденно, много молчал, а если и говорил, то зачастую невпопад. В общем, мало чем напоминал прежнего Горяя. Однако со счетов не стоило сбрасывать и его. Возможно, все это было задумано специально, чтобы усыпить их бдительность.

Князь скрежетнул зубами. Ну уж его-то не обмануть никому. Теперь он будет следить за ними в оба.

Но в первую очередь за Деженем. Этот был опасен по-настоящему. И дело было не только в его проклятом даре, но и в том, что у них было слишком много общего.

Воисвет растянул губы в усмешке. Ну что же, у Деженя скоро будет шанс понять, что он всего лишь вор. И вором умрет!

Берсень заподозрил что-то неладное на следующий день. Когда выпытывать тайны меча к нему подошел Горяй, и маг в третий раз поведал о том, что еще далек от разгадки.

Все это никак не походило на праздное любопытство.

Что-то изменилось в его товарищах.

Берсень вспомнил разговор с князем еще там, в доме Бородая. Еще тогда Воисвет интересовался заветным мечом. Однако в тот момент его любопытство носило несколько другой характер.

Сейчас же Берсень нутром чуял, что интерес Воисвета превратился в сугубо практический. Князь явно примеривался к мечу. И вряд ли замыслы Деженя и Горяя были иными.

Берсень находил единственное объяснение происходящему — магия меча. Та самая магия, разобраться в которой Берсень пока не мог, как ни пытался.

Когда однажды вечером Ирица завела разговор о том, сколько на самом деле может стоить меч, Берсень ощутил липкий страх, охватывающий его с головы до пят.

Ночью он долго не мог уснуть. И как раз в эту ночь понял, что его желание разобраться в мече теперь не праздное любопытство, а скорее вопрос жизни и смерти. Как для него, так и для его друзей.

Но это также означало, что владельцем меча должен стать он сам. Придя к этому выводу, Берсень позеленел. Неужели магия меча запустила свои склизкие щупальца и в его мозги?

Берсень ворочался еще долго. Заснул он только под утро, клятвенно пообещав себе, что использовать меч будет исключительно по острой необходимости, а потом обязательно передаст его Адамиру.

Дежень никогда не думал о том, что будет потом, после того, как они привезут меч и получат причитающееся вознаграждение. Он привык жить делами и заботами сегодняшнего дня. Намерение Ирицы уйти от дел, конечно, поначалу расстроило его. Но очень быстро он забыл об этом.

О мирной жизни лучник не думал. Он просто не знал, что это такое. Жизнь без опасности, без врагов, без ловушек. Мирная жизнь была пустым звуком.

Но после того как они добыли меч, он все чаще стал вспоминать и размышлять.

Соглашаясь с предложением Адамира, Дежень как-то не задавался вопросом: а нужна ли была эта затея лично ему?

С Ирицей было понятно, ей нужны были деньги, чтобы уйти на покой. Но чего хотел сам Дежень?

Об этом он задумался только сейчас. И пришел к выводу, что его единственным желанием было помочь сестре. И все.

Но сейчас все изменилось. Дежень совершенно ясно понял, что он должен что-то получить в результате этого похода. Что-то, что должно было хоть как-то смягчить, сгладить уход от дел Ирицы.

Но вот что? Вознаграждение Адамира по-прежнему не волновало его. Он был уверен, что всегда сможет добыть нужное количество денег. Чего же просить взамен, он пока не знал. Он мучился этим вопросом довольно долго. Пока не задался другим вопросом: а почему он должен вообще что-либо просить?

Он преодолел столько трудностей, не раз спасал жизни товарищей, так неужели он недостоин чего-то большего? Ответом на этот вопрос перед его мысленным взором всплывал только один образ. Черный меч.

Дежень думал о нем постоянно. Меч даже стал сниться ночами. А затем, в один прекрасный день, он понял, что меч должен принадлежать ему. И только ему.

И если для этого придется втереться в доверие к проклятому магу, значит, это нужно сделать. Как бы ни была сильна в нем неприязнь к этому выскочке, он должен был выжать из него всю правду о мече. Убить его он всегда успеет.

Сказать, что Ирицу тревожило состояние Берсеня, это не сказать ничего. Ее просто бесил тот факт, что мечу он уделяет больше внимания, чем ей. В конце концов, как-то под вечер она спросила его напрямую: не собирается ли он порвать с ней ради этого замечательного клинка?

Ответом был его растерянный взгляд, напомнивший о прежнем, неуверенном и скованном Берсене. Но это видение быстро растаяло. Маг сдвинул брови, и Ирица затаила дыхание. Ей вдруг стало страшно. Этот мог и порвать.

— Прости, Ирица, — сказал он, — но я не хотел бы, чтобы ты решила, будто мои чувства к тебе стали слабее. Просто сейчас не время. Впрочем, я расскажу тебе правду.

Берсень перешел на шепот. Ирица вновь замерла. Ей показалось, он сейчас признается, что разлюбил ее. Она уже жалела, что задала свой вопрос.

— Ты давно разговаривала с братом?

Ирица вскинула брови. Она совершенно не поняла, к чему этот вопрос, и потому ответила честно:

— Откровенно говоря, не припомню что-то…

— Вот именно. Когда мы встретились впервые, вы были не разлей вода!

— Ну, мы же выросли вместе и долгое время…

— Я не о том. — Берсень поморщился. — Да, после того как мы стали… э-э… проводить время вместе, он буквально возненавидел меня.

— Ты ошибаешься, Дежень не может ненавидеть тебя.

— Нет, Ирица. Это ты ошибаешься, впрочем, речь сейчас не обо мне. Речь о тебе. Где-то на подходе к замку он хоть и держался отчужденно, но все-таки между вами еще сохранялась связь, вы по-прежнему относились друг к другу с теплотой и заботой. Но потом, после ухода из замка, что-то изменилось. Разве нет?

Ирица задумалась. Берсень был прав, за два последних дня они и словечком-то не перемолвились. Да и взгляд у брата сделался каким-то сумрачным. Он, конечно, никогда не был весельчаком, подобно Горяю, однако не был и таким пасмурным.

— Ну, наверное. Но ведь изменился и ты, Берсень. Вначале ты был совсем другой.

— Нет, это не то. Конечно, мы все изменились, Ирица. Но я хочу сказать о другом. Заметила ли ты, что все они подходили ко мне по очереди и расспрашивали о мече?

— Да, но что же здесь удивительного? Каждому охота знать, что же он приволок из логова Кощея. С виду меч как меч, и не подумаешь…

— То-то и оно. Не подумаешь. Но, поверь мне, они интересуются не просто так. Уверен, они не хотят отдавать его Адамиру.

— Но зачем он им? Какой бы могучей магией он ни обладал, они ведь не умеют им пользоваться.

— Это единственное, что их останавливает. Потому-то я и хочу разобраться с ним как можно быстрее, пока не произошло непоправимое.

— И все равно, я не могу поверить…

— Лучше бы тебе поверить. Иначе… — Берсень запнулся. — Иначе в один прекрасный день Дежень пустит тебе в спину стрелу.

— Что ты говоришь!

Ирица вскинула руку, намереваясь дать магу приличную оплеуху, но тот вовремя перехватил ее, воровато огляделся.

— Тише, прошу. Я просто хотел призвать тебя к осторожности и внимательности. Прости, если причинил тебе боль. И прошу — смотри в оба. И не доверяй никому. Даже своему брату.

— И тебе? — съехидничала она. Берсень замялся на миг.

— И мне, — твердо ответил он. — Никому не верь.

Ирица долго вглядывалась в его глаза, потом со вздохом притянула его к себе.

— Великие боги, о чем мы говорим в постели? Что происходит с нами, Берсень? — шепнула она. — Мы сходим с ума?

— Возможно, и причина тому этот чертов меч! К сожалению, мощь его заклятий превышает мои скромные возможности. Я почти ничего нечувствую. Но я разберусь с ним, клянусь!

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Через несколько дней они вошли в Долину Великанов. Хотя теперь это место имело все основания называться иначе. Великанов здесь больше не было. Единственным напоминанием о них оставались разбросанные тут и там гигантские скелеты, обглоданные добела. И еще, неприкаянные отары овец, рассеявшиеся по всей долине.

Выбрав место почище, Воисвет распорядился разбить лагерь и сказал, что здесь они могут задержаться на пару дней, чтобы отъесться и вообще привести себя в порядок.

И первым делом все они, не сговариваясь, направились к речке. Не обращая внимания на холодную воду, долго смывали с себя многодневную грязь, стирали одежду, чистили и чинили оружие.

Берсень с Ирицей убежали на другую сторону речки и время от времени уединялись в зарослях ближайшего кустарника.

Никто им не мешал. Черный меч Берсень умышленно оставил на том берегу, чтобы князь не дергался и не мешал.

На несколько часов им удалось забыть обо всем. О проклятом мече, о погибших товарищах, о коварных замыслах спутников. Они любили друг друга до изнеможения, окунались в речку, а потом уединялись вновь и вновь.

Вынырнув из кустарника в очередной раз, Берсень и Ирица плюхнулись в воду и принялись резвиться как дети, вздымая тучи брызг.

— Ты пойдешь за меня замуж? — неожиданно спросил Берсень.

— Замуж? — Ирица изобразила сильнейшее удивление. — Но как можно, Берсень? А как же чистое сознание мага, не замутненное земными страстями?

— Прости, Ирица, это было какое-то помрачение разума.

— Помрачение? — Ирица плеснула на него водой. — А теперь он, видите ли, жениться захотел!

— Ирица!.. — радостно закричал он, закрываясь от брызг. — Я ошибался!

Она вновь ударила рукой по воде, Берсень отвернулся и как раз в этот момент заметил собирающегося Деженя.

Много времени спустя Берсень вспоминал эти часы, проведенные с Ирицей как самое счастливое время в своей жизни. И не один раз проклял он собственную внимательность!..

Воисвет и Горяй мирно сидели на берегу, ожидая, когда их одежда подсохнет, иногда бултыхались у самого берега. Не сиделось только Деженю. Надев мокрую еще одежду, он быстро собрал свой мешок, прихватил оба своих лука, стрелы и тетивник — небольшую досочку с двумя штырями на концах.

— Ирица, куда это твой братец собрался?

Берсень никогда не простил себе этого вопроса. Зачем он привлек ее внимание? На кой ляд ему сдался Дежень? Надо было порадоваться его уходу, так нет же!.. Ирица бросила быстрый взгляд на брата:

— Тетиву, похоже, хочет смастерить. Однако это, по-моему, удачное время поговорить с ним начистоту, как думаешь, Берсень?

— Стоит ли? Сомневаюсь, что ты убедишь его хоть в чем-то. Но Ирицу было уже не остановить. Она выскочила на берег и бросилась за одеждой. Берсень со вздохом поплелся следом.

На него накатило, едва он ступил на песок и бросил взгляд на сестру, веселившуюся на том берегу с магом.

Их счастливые визги, наверное, разносились по всей долине.

Дежень упал на колени, прикрыл глаза, да так и застыл каменным изваянием. Он уже не видел, как Воисвет переглянулся с Горяем и как после некоторой заминки они все-таки отправились к речке.

Дежень увидел другое. Он ясно увидел древнего бога. Того самого, в чей храм он когда-то принес тело умирающей Ирицы, того самого бога, имени которого он никогда не знал, да и не хотел знать.

За десять лет, прошедших с того дня, он не один раз вспоминал разговор с ним. Но всякий раз был вынужден признать, что мало что помнит. Так, одни лишь смутные обрывки.

Но сейчас он вспомнил все так ясно и отчетливо, как будто это было только вчера. И он вспомнил главное — то, ради чего он приходил в тот храм. Он приходил отдать свою жизнь за сестру. Он приходил просить бога забрать его жизнь вместо ее.

И он вспомнил, что ему ответил древний бог.

— Твоя Ирица будет жить, — провозгласил он. — Но отныне у вас будет одна жизнь на двоих. А еще прими от меня подарок — теперь не будет равных тебе в стрельбе из лука. Когда вашей с Ирицей жизни будет угрожать смерть, ты просто рассмеешься ей в лицо. Твой лук не будет знать промаха и преград. Главное — не забывай о хороших стрелах и тугой тетиве, и тогда ни один враг не сможет устоять.

Помнится, Дежень в тот раз удивился и испугался. Он ведь не просил этого дара и боялся, что плата, которую потребует бог, будет непомерно велика.

— Тебе не нужно тревожиться насчет платы, — сказал бог. — Отныне жертвы твоего лука и твоего дара будут мои жертвы.

Это вполне устраивало Деженя. Его смущало только одно — слухи. Слухи о том, что рано или поздно плату за свои услуги боги все-таки взимают с самого просителя.

В ответ на его вопрос бог рассмеялся и громыхнул:

— Любое деяние имеет две стороны, человек. Белую и черную, разве ты не знаешь этого? Я ведь не повелитель подземного царства мертвых. Я всего лишь очень древний и почти забытый бог. Моя сила не столь велика, чтобы ради спасения смертного спорить с владыкой мертвых.

Поэтому я сказал: у вас с Ирицей будет одна жизнь на двоих. Это значит — если ваши пути разойдутся, один из вас умрет. К сожалению, исчезнет и мой дар.

И Дежень согласился. На прощание бог сказал:

— Я очень справедливый бог, не чета нынешним. Вы можете прожить рядом очень долго, и я вовсе не хочу, чтобы все эти годы тебя мучили страхи и сомнения. Я сделаю так, что ты забудешь подробности нашей беседы. Ты вспомнишь об этом только тогда, когда ваш совместный путь с Ирицей подойдет к концу. Ты вспомнишь все и должен будешь решить, кто из вас двоих произведет со мной окончательный расчет.

Дежень открыл глаза и стал собирать вещи.

Они успели вовремя.

— Я ненадолго вас покину, может быть на сутки, но завтра к вечеру буду, — объяснял Дежень князю, выбравшемуся из воды. — Мне нужна тетива. А тут поблизости я видел горных козлов.

— Но в долине полно скотины, — возразила Ирица.

— Ты знаешь, Ирица, нужна крепкая кожа с хребта дикого зверя, домашний скот слишком изнежен.

— Мы в двух днях пути от жилых поселений, там ты сможешь купить все, что угодно, — пожал плечами Воисвет, пристально вглядываясь в лицо Деженя. — И тетиву сможешь подобрать получше, чем сделанную наспех из сыромятной кожи.

— За эти два дня может случиться всякое, — спокойно ответил Дежень. — А с этой детской игрушкой я чувствую себя голым.

Их взгляды скрестились, чуть ли не высекая из воздуха искры, но тут между ними встала Ирица. Воисвет пожал плечами и, разбежавшись, бросился в речку.

— Я прогуляюсь с тобой, брат, хорошо? — спросила Ирица.

— Как хочешь, сестренка.

Дежень быстрым шагом двинулся к ближайшей тропе. На плечо Ирицы упала рука мага.

— Ирица, может быть, все-таки не надо, — прошептал он. — Вспомни наш разговор, он может быть опасен.

— Нет, Берсень, я хорошо запомнила твои слова. Потому и хочу поговорить с ним.

— Может быть, я пойду с тобой?

— Не стоит, если он и впрямь тебя ненавидит, ни к чему хорошему это не приведет, — тихо ответила она.

— Хорошо, — неохотно согласился Берсень, — Только будь предельно осторожна! И еще — не вздумай заикнуться, что тебе нужен меч.

— Я же не дурочка. — Ирица улыбнулась и, притянув мага к себе, поцеловала. — Скоро увидимся!

Она побежала за братом, Берсень долго еще стоял на берегу, глядя ей вслед. На повороте тропы, прежде чем исчезнуть за скалой, она остановилась и помахала ему рукой.

Берсень ощутил, как заныло сердце. Его охватило острейшее предчувствие беды. Еще пару недель назад он напрочь проигнорировал бы это предчувствие. Но не теперь. Он чуть ли не бегом бросился к тропе.

— Берсень! — проревел из-за спины князь.

Маг даже не повернулся. Все его внимание было приковано к скале, за которой скрылась Ирица. Он даже не расслышал шагов за спиной. А потом его ударили по ногам, и он упал, больно стукнувшись коленями.

Над ним навис Воисвет. Князь так торопился, что не потрудился что-нибудь накинуть на себя, и теперь стоял перед магом совершенно голый. Капли воды, струившиеся по телу, сверкали под солнцем, придавая ему какой-то стеклянистый вид. И такой же мутновато-стеклянный был у него взгляд.

Поднимаясь на ноги, маг хмуро пробежал взглядом по князю, волей-неволей оценивая твердые узлы мышц, оплетавшие его тело. Такого одним ударом не свалишь, особенно если не знаешь, куда надо бить.

Берсень с тоской подумал о том, что ему надо было больше времени уделять занятиям с оружием, а он за всю дорогу даже не потрудился подобрать себе меч под руку. И сейчас стоял перед князем совершенно безоружным.

У него была только магия. Но ее не сотворишь в один миг. А второго мгновения князь ему просто не даст, впору было рычать от бессилия.

— Ты не должен уходить, — спокойно сказал Воисвет.

— Мне нужно кое-что сказать Ирице, кое-что важное! — горячо воскликнул Берсень, но князь отрицательно покачал головой:

— Никуда она не денется. А вот ты представляешь для нас некоторую ценность. Должен признаться, Берсень, последнее время я отношусь к тебе с большим уважением…

— Тогда ты тем более должен понять, что тебе меня не остановить! — заорал маг, уже не пытаясь сдерживаться. — Я должен ее догнать!

Берсень резко развернулся, но последнее, что он увидел, был выросший на его пути Горяй. Такой же голый, как князь. А затем плечо сотника дернулось, и Берсень потерял сознание.

Князь не дал ему упасть на камни. Мягко подхватил и понес в тень.

— Может, связать? — предложил сотник. Князь кивнул:

— Не помешает.

Берсень очнулся к вечеру. Ощутив связанные руки, заскрежетал зубами и повернул голову. Воины сидели в трех шагах, жарили на разведенном в яме костре мясо.

— Остыл? — Воисвет подарил ему улыбку.

— Развяжите! — потребовал маг.

— Обещаешь не дурить? Берсень зарычал.

— Не слышу. — Воисвет подошел ближе.

— Обещаю!

Князь неторопливо развязал его.

— Иди поешь, мясо готово.

— Я не хочу есть, — огрызнулся Берсень. Он направился к Черному мечу.

— Надеюсь, ты человек слова?

— Я же сказал!

— Пусть работает, — сказал князь сотнику. — Это нам на пользу.

— Не боишься, что он обратит это знание против нас?

— Не успеет, — плотоядно ухмыльнулся князь, провожая мага пристальным взглядом.

Берсень так и не смог сосредоточиться на клинке. Мысли разбегались, и сильно болело сердце. Несколько раз маг порывался вскочить и броситься на поиски Ирицы, но всякий раз, наткнувшись на каменное лицо князя, оставался сидеть. И даже не заметил, как задремал.

Проснулся Берсень уже в сумерках. Кто-то его хорошенько встряхивал и, открыв глаза, Берсень увидел склонившееся над ним лицо Воисвета.

— Что тебе еще от меня надо? — процедил маг.

— Тихо, — князь приложил палец к губам, — у нас гости.

— Кто?

Берсень перестал буравить князя тяжелым взглядом, настороженно огляделся.

— В Долину спустились наши старые знакомцы, — пояснил князь.

— Великаны?

Маг напрягся. Меньше всего он хотел сейчас новой стычки с гигантами. Они и прошлый-то раз едва-едва сдюжили.

— Нет, маг. Черные карлики.

— Не может быть! Берсень живо поднялся, отряхнул песок с одежды.

— Откуда они взялись? — изумленно воскликнул он.

— Горяй наблюдал за ними — семейство из дюжины человек, и всего пятеро воинов. — Воисвет злорадно улыбнулся. — Неясно, правда, выжившие ли это из той деревни или какой-то иной род, ну да это неважно.

— Вы что задумали?

— А ты как думаешь?

— Но… Ты что хочешь сказать?.. Но… Это ведь супротив воинской чести!

— Это твои досужие домыслы. — Воисвет нахмурился. — Я воин. А для воина главное — найти врага и уничтожить. А эти карлики давно уже наши враги.

— Но там же не только воины!

— Какое это имеет значение? Ты же знаешь, как поступают с врагами и их родственниками. Или где-то войны ведутся иначе?

— Но ведь…

— Заткнись, надоело слышать твое нытье! — Воисвет повысил голос. — Я не для того тебя позвал. Ты или идешь с нами и не мешаешь, или идешь с нами со связанными руками, выбирай!

Берсень окинул князя ненавидящим взглядом.

На резню он не смотрел. Забился под какой-то камень и закрыл ладонями уши. Это помогало слабо. Крики женщин и детей, отчаянные вопли мужчин — все это достигало слуха, складываясь в голове в чудовищные образы.

Нельзя было сказать, что подобные сцены были ему в новинку. Еще находясь в разбойничьей шайке, он насмотрелся на всякое. Но тогда он видел разбойников.

Самых обыкновенных разбойников, ожидать от которых иного было бы странно.

Но видеть, как те самые люди, что сражались с ним бок о бок, превращаются в жадных до крови зверей, было выше его сил. Впрочем, следовало признать, это началось с ними еще раньше. Когда, поправ все законы и обычаи, Воисвет уничтожил Бранибора. Именно в те минуты радужное отношение Берсеня к князю рассеялось без следа.

Но, возможно, они уже находились под чарами Черного меча? Возможно, он начал свое разрушительное воздействие в тот миг, когда они переступили порог замка?

Но почему тогда это не коснулось того же Бранибора? Почему это не случилось с ним, с Ирицей? Да и Горяй до гибели Ивы казался несколько иным.

Берсень не знал ответов. И не надеялся их получить. Все, что он хотел, — раскрыть тайну меча и избавить товарищей — или лучше бывших товарищей? — от опасных чар. Возможно, это поможет вернуть им человеческий облик.

Вскоре затихли последние крики, и маг выбрался из своего убежища. Воины возвращались усталые, сплошь забрызганные кровью. Берсень шагнул навстречу сотнику, перехватил его пустой взгляд.

— Горяй, ты стал чудовищем, — тихо сказал он. — Вряд ли Ива одобрила бы тебя.

Сотник рассмеялся. А в следующий миг очутился рядом и стиснул шею мага так, что хрустнули позвонки.

— Никогда не смей упоминать ее имя, гаденыш! — прошипел сотник в самое ухо магу.

— Да, хорошо, отпусти, — прохрипел в ответ Берсень.

— Эй-эй, Горяй, он нам нужен! — послышался встревоженный голос князя. — Оставь его!

— Да, отпусти, — прохрипел в ответ Берсень. Сотник разжал руки, и маг рухнул на землю. С трудом откашлялся и брезгливо вытер кровь, оставленную на нем руками Горяя.

— Скажи только одно, сотник, зачем тебе нужна власть над миром? — тихо спросил маг, не слишком рассчитывая на ответ.

Горяй окинул его презрительным взглядом, но все-таки ответил.

— Глупец. Мне нужна Ива, — едва слышно сказал он.

— Ты надеешься с помощью меча вернуть ее к жизни? — Глаза мага распахнулись. — Но ведь…

Взгляд сотника пробил его насквозь, и маг запнулся.

— Если ты скажешь, что это невозможно или что меч на это неспособен, я просто убью тебя!

— Понял, Горяй, что ж тут не понять.

Сотник быстрым шагом направился прочь, а маг долго смотрел ему вслед. Конечно, Берсень ничего еще не знал о магии меча. Но зато он знал, что форма магической вещи, как правило, напрямую связана с ее главным предназначением. А значит, не в силах меча вырвать чью-то жизнь из царства мертвых. Да и не слышал никогда Берсень о таких могущественных волшебных вещах. Как и о способных на такое магах.

Ему было искренне жаль Горяя.

Какое-то время Ирица просто не могла выбрать время для беседы. Дежень долго выслеживал козла, а когда подобрался ближе, знаком приказал ей оставаться на месте. Из своего лука он вполне мог снять животное и отсюда, но на взятый у степняков лук особой надежды не было, и он стал подбираться ближе.

Наконец с козлом было покончено, и Дежень оттащил его к ручью, где немедленно приступил к нарезанию со спины животного длинных полосок кожи. Тут-то Ирица и решилась начать разговор.

— Ты не обиделся на меня? — осторожно поинтересовалась Ирица.

— За что? — Он на миг оторвался от работы, брови поползли вверх.

— Ну, я же видела, как ты переживал, когда я… сошлась с Берсенем…

— Да я и не скрывал, что он мне не нравится. — И Дежень продолжал невозмутимо орудовать ножом. — Но ты-то тут при чем? Поначалу-то, конечно, было неприятно, но потом я привык. Это нормально, когда женщина находит любимого человека. Почему я должен расстраиваться или обижаться? Ведь я всегда был за тебя горой. Вспомни, я ведь и сюда отправился для того, чтобы сделать тебя счастливой.

В голосе его послышались какие-то странные, незнакомые ранее нотки, но Ирица так и не поняла, что они значат. Все, что она понимала, — брат действительно изменился. Хуже того, он стал каким-то чужим. Правда, назвать причины, заставившие ее сделать такой вывод, она бы не смогла и под пыткой. Просто чувствовала это. Просто что-то исчезло между ними. Что-то, что делало их братом и сестрой столько лет.

— Значит, ты совсем-совсем на меня не сердишься? Ей важно было увидеть его глаза, когда он ответит.

Но брат так и не оторвал глаз от добычи.

— Совершенно.

— Но ведь твой дар…

— Что мой дар?

— Но ведь ты говорил, что он будет хранить нас до гех пор, пока я буду рядом? Пока не покину тебя…

— Да, что-то вроде того. И это вполне естественно, если ты выйдешь замуж, хранить тебя будет муж. А ведь дар я получил именно из-за тебя.

— Но как же ты будешь без него?

— Ирица, — он поднял на нее глаза, — ты считаешь, что без него я и шага ступить не могу?

— Нет, почему же, ты все равно отличный лучник. Но ведь он столько раз выручал нас из безвыходных ситуаций.

— Значит, я не буду в них попадать. Все просто. — Дежень вернулся к работе.

— Но тогда…

Ирица была растеряна. Она не знала, что и как спрашиивать дальше. Впору было пожалеть, что она вообще отправилась сюда. Если он настолько отдалился, что стал казаться чужим человеком, искать прежних отношений просто глупо.

Лучшим вариантом было повернуться и уйти. Но это оказалось превыше ее сил. Годы, проведенные вместе, буквально требовали остаться, требовали сделать еще одну попытку к сближению.

— Последнее время ты какой-то мрачный, Дежень. Может, я могу чем-то помочь?

Кожаные ремешки были готовы. Дежень замочил их в воде, а затем развесил в расщелине потемнее.

— Пусть подсохнут, — сказал он. — А мы пока разведем костер и приготовим себе обед, я вот зверски проголодался.

— Ты не ответил на мой вопрос, Дежень, — напомнила Ирица.

— Все нормально, сестренка, не забивай себе голову всякой ерундой. Давай-ка, помоги мне с тушей.

Они занялись приготовлением обеда и несколько часов провели в молчании. После обеда Дежень прилег подремать, и Ирица так и не решилась продолжить расспросы. Только под вечер, когда брат приступил к скручиванию тетивы, Ирица вновь подсела к нему.

— Скажи, Дежень, а что ты будешь делать со своей долей? — решилась она на вопрос.

Дежень замер на миг.

— Не знаю пока, но что-нибудь придумаю, — медленно ответил он.

Разговаривать с ним сейчас было все равно что с дубом. Никаких эмоций, чувств, пустые, холодные ответы.

И тогда Ирица решила рискнуть. Она хорошо помнила предупреждение Берсеня, но отказаться от попыток растолкать, расшевелить, как ей казалось, закосневшего в своих мыслях брата не могла.

— Дежень, а я тут думала, может, нам не нужно отдавать этот Черный меч?

Хотя черным меч был буквально несколько минут, они упорно продолжали именовать его именно так.

Дежень бросил на Ирицу внимательный взгляд. Она впервые ощутила в нем какой-то проблеск жизни.

— Кому это — нам? — осведомился он.

— Ну, нам всем, — пояснила она.

— А-а, всем. — Дежень улыбнулся. — Не знаю, Ирица, не знаю. Что мы — все — будем делать с ним?

— У нас довольно слаженный отряд, неужели мы не смогли бы придумать что-нибудь, к общей пользе?

— Слаженный отряд? — задумчиво повторил Дежень.

— Но ведь мы были все вместе.

— Были… — эхом отозвался Дежень.

Доделывал тетиву он в полном молчании. Отчаявшись добиться от брата внятных ответов, Ирица уселась на край скалы, свесила ноги и развлекалась тем, что бросала с обрыва маленькие камешки.

Вскоре тетива была готова. Правда, качество ее получилось не ахти, но на первое время сойдет. Во всяком случае, от лука степняков можно было наконец избавиться, и Дежень с удовольствием разломал его на мелкие кусочки.

Обернувшись на треск, Ирица вскинула брови. Облик ломающего лук Деженя напугал ее. На лице брата играла нездоровая усмешка, как будто он разделывался со своим лютым врагом.

— Возвращаемся? — спросила Ирица, чтоб хоть как-то заглушить омерзительный треск.

Дежень не ответил, и она вновь повернулась лицом к обрыву. Очередной камешек полетел вниз, щелкая и отскакивая от камней. Девушка с интересом проводила его взглядом.

— Да, пожалуй, скоро пойдем, — ответил Дежень.

За ее спиной скрипнуло. Похоже, Деженю не терпелось испробовать «возрожденный» лук.

— Ирица, а что ты там говорила насчет меча? — вдруг спросил Дежень. — Ты серьезно хочешь оставить его себе, то есть нам?

Ирица вздохнула. После беседы с братом она ощущала сильную усталость и не испытывала никакого желания продолжать разговор на эту тему.

Если бы она бросила на Деженя взгляд, она наверняка прочла бы на его лице кое-что новое, возможно, очень важное для себя. Но она не обернулась.

— Да, я думала об этом, — лениво ответила она. — Коли Адамир платит за него такие деньги, значит, ценность меча куда выше.

— Здравая мысль, но как ты собиралась распорядиться мечом? Это магическая вещь, и не всякий может ею управлять.

— Не знаю. Берсень вон тоже не умеет, — ответила Ирица.

Ирица зевнула. Она разомлела от жары и не раздумывала над своими словами.

— Когда ему приспичило сразить Дару, он ее сразил, — продолжила она. — Хотя до сих пор не знает как, представляешь? Он думает, что магия самого меча вмешалась.

Дежень не ответил.

— Ты не заснул там?

Она повернулась. Дежень стоял с наложенной на лук стрелой. Лицо его прорезала сеть глубоких морщин. От его взгляда Ирице сделалось холодно, точно ее окатили ледяной водой. Еще не понимая, что происходит, она шагнула к брату:

— Что с тобой, Дежень? Ты пугаешь меня.

— Прости.

Он вскинул лук. Жало стрелы взглянуло на нее, и Ирицу парализовал страх. Она и помыслить не могла, что когда-нибудь смертоносное искусство брата будет угрожать ей!

— Что ты задумал? — прошептала она, едва шевеля губами.

— Прости, — повторил Дежень.

Тетива щелкнула. Ирицу отшвырнуло к обрыву, грудь пронзила острая боль. На миг ее окатило волной удивления — Дежень всегда убивал с одного выстрела. Она же еще дышала, неужели рука его дрогнула?

Взгляд девушки затуманился, и ей стало все равно — дрогнула, не дрогнула. Она вспомнила предостерегающие слова мага. Он знал, он предчувствовал, а она оказалась столь самонадеянна!

Что ж, она, наверное, заслужила эту участь. А Берсень… Ирица ощутила на щеках слезы. Как бы она хотела увидеть его сейчас, даже смерть у него на руках показалась бы ей не такой обидной!

Рядом на землю опустился Дежень.

— Почему? — вырвалось у нее.

Вслед за вопросом изо рта хлынула кровь.

— Прости, Ирица. Тогда, в храме, нам подарили одну жизнь на двоих. А сейчас кто-то из нас должен был уйти.

— Спасибо…

— Что? О чем ты?

Глаза Деженя расширились. Он склонился ниже, не веря собственным ушам.

— Спасибо… ты подарил мне… десять лет… — прошептала Ирица.

Дежень отпрянул как от удара. Но Ирица уже не видела и не слышала ничего. Ее сознание стремительно угасало.

— Прости меня, Ирица, прости.

Дежень вдруг с удивлением обнаружил, что его щеки мокрые от слез.

Он с силой оттолкнул сестру, как будто это могло избавить его от душевной боли.

Перевалившись через край, девушка полетела вниз. Ее сердце остановилось прежде, чем острые зубья скал приняли тело.

Дежень вернулся под утро один. Сердце мага разом оборвалось. Недолго думая, он с рычанием кинулся навстречу и вцепился Деженю в кольчугу:

— Где она, подлый убийца? Ты убил ее?

Дежень молча отшвырнул его с дороги. Берсень немедленно вскочил, в руках заискрил огненный шар, но тут на него навалились Воисвет с Горяем и скрутили в один миг.

— Где она? — кричал Берсень, тщетно пытаясь освободиться.

Его прижали к земле, но маг бился как лютый зверь, так что воины едва удерживали его.

— Ирица погибла, — сказал Дежень. — Она сорвалась в пропасть. Поверь, я опечален не меньше тебя.

— Ты лжешь! Ты убил ее! — Берсень дернулся с удвоенной силой.

Каким-то чудом ему удалось вырваться, и он отбежал в сторону. Воисвет только головой покачал. Маг сделался на удивление крепким мужчиной.

— Убийцы! — прорычал он. — Вы все ублюдочные твари! И вы мне ответите за ее смерть!

В глазах мага разгорался огонь.

— Давай. Убивай, — усмехнулся Воисвет. — Только смотри себя не прихлопни, часом.

— Вы все умрете!

Берсень протянул руку, и Воисвет покачнулся, ощутив тяжесть в груди. Дыхание перехватило, и князь рухнул на колени, тщетно глотая воздух.

Маленький камешек, вылетевший из-за широкой спины князя, угодил точно Берсеню в лоб. Глаза мага закатились, и он упал, безвольно раскинув руки.

— Все в порядке? — Горяй подошел к князю. Воисвет сделал наконец первый вдох.

— Да вроде. Мне показалось, будто этот наш маг доморощенный залез мне в грудь и стал сжимать сердце.

— Он стал опасным противником, — серьезно сказал Горяй.

— Мы тоже не дети. Однако ты вовремя.

Сотник пожал плечами и двинулся за веревкой. В себя Берсень пришел уже со связанными руками. Впрочем, вскоре его развязали, взяв клятвенное обещание, что он будет вести себя достойно. Скрипя зубами, маг был вынужден согласиться.

Чувства раздирали его на части, ему стоило немалых сил взять себя в руки. Не взбеситься, пытаясь напасть на них, не заплакать. Он знал, что они смогут справиться с ним, несмотря на всю его магию. Они были слишком опытны в искусстве убивать.

Но он отомстит. Он раскроет тайны меча и отомстит. И это произойдет прежде, чем они доберутся до Адамира.

Обхватив двумя руками Черный меч, Берсень уселся на берегу речки и закрыл глаза.

Воины с некоторой тревогой наблюдали за ним.

— Может, снова связать? — предложил Дежень.

— На ночь обязательно, — кивнул князь. — Пока пусть поработает. Быстрее разберется.

— Ох, Воисвет, он уже далеко не тот безобидный парнишка, что путался в собственных соплях. Он может и обмануть нас, — заметил Горяй. — И скрыть все, что узнал.

— Скрыть от меня? — Воисвет приподнял бровь. — Я узнаю это раньше, чем он. А там уж язык развяжем в два счета. У меня в подвале и не такие становились разговорчивыми. Думаю, сейчас дело пойдет быстрее, ты его, Дежень, прямо подстегнул.

Тот пожал плечами.

— Я же сказал — она упала в пропасть, — холодно сказал он. — А что уж Берсень там вообразил, не знаю.

(обратно)

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Перед сном, когда князь принялся связывать мага, тот сорвался на крик:

— Вы что, не понимаете? Воисвет, ты же самый умный, разве ты не понимаешь, что с вами происходит?

— Что же, по-твоему?

— Меч зачаровал вас! Это меч внушил вам мысли и желания. Это из-за него, в конце концов, вы перегрызете глотки друг другу. Магия меча могущественна. Особенно сильно она влияет на такие слабые умы, как ваши!

— Может, и рот ему заткнуть? — предложил Дежень.

— Это лишнее, задохнется еще, а он пока нужен, — возразил князь.

— Вы все сошли с ума! — надрывался маг. — Да я вас насквозь вижу, знаю, о чем вы мечтаете! Хотите стать повелителями мира? Я прав? Воисвет! По глазам вижу — прав! Еще бы! Что еще можно внушить воину? И как, оказывается, просто!

— Может, по голове дать? Замолчит на какое-то время, — сказал Горяй. — А мы поспим спокойно.

— Спокойно?! — заорал маг. — Да вы же глаз друг с друга не сводите! Какое там спокойно! Только и ждете момента!

— Послушай-ка, — Воисвет склонился над ним, — твои слова ничего не могут изменить. Знаешь, почему?

— Знаю, — глухо буркнул Берсень.

— Не уверен. Но я объясню. Магия это или нет, но меч — наш единственный шанс. Шанс измениться, шанс добиться в жизни чего-то значительного. Посмотри на нас. Мелкий князь, оголтелый бабник, случайно оказавшийся сотником, и вор с волшебным даром, растратившим его на что попало. Мы ведь никто, пустое место.

— Но это не значит, что вы имеете право… — сквозь зубы выдавил Берсень.

— Значит! — перебил его князь. — Это очень много значит. Меч или не меч внушил нам эти мысли и желания, не имеет значения. Значение имеет — какие это мысли и желания! Так?

Внимательно слушавшие его Дежень и Горяй кивнули:

— Меч может изменить нашу жизнь.

— Но зачем было убивать Ирицу! — с ненавистью выдохнул Берсень. — Она чем помешала? Уж ей-то меч был не нужен!

— Ты уверен?

— Уверен! — заорал Берсень. — Это вы трое помешались! Ну и убивали бы друг друга! Ее-то за что?!

Воисвет усмехнулся:

— Ты ведь не тупица. Ты и сам знаешь. Но я скажу. Если она хотела получить меч, она была лишней. Если она не хотела — она тоже была лишней. То же и с тобой. Но пока ты нам нужен. Надеюсь, ты ценишь мою искренность?

Костерок догорал в одиночестве. Никто больше не следил за огнем. Никто не охранял покой путников. Но никто и не спал. А если и засыпали, сон их был короток и тревожен.

Ранним утром, когда Дежень, прихватив лук, отправился на речку, Воисвет украдкой поманил Горяя.

— Что думаешь? — Князь кивнул в сторону уходящего Деженя.

Горяй холодно улыбнулся и спросил только:

— Когда?

— На выходе из Долины. Я подам знак.

После чего Воисвет подошел к Берсеню и развязал его:

— Надеюсь, ты ничего не скажешь? Ведь это он убил Ирицу.

— Чтоб вы все сдохли! — выпалил маг.

— Так я могу на тебя положиться? — Князь нахмурился.

— Да! Да! — прошипел Берсень и чуть ли не бегом бросился к реке.

Разрушенная магом по дороге сюда скала сейчас представляла собой хаотичное нагромождение камней. Но, если соблюдать осторожность, пожалуй, из Долины можно было теперь выбраться даже легче, чем раньше. Во всяком случае, больше не было нужды карабкаться по отвесной стене. И доверять свою жизнь кому-либо.

Берсень шел первым и поэтому самое начало схватки пропустил. Когда же сзади сухо щелкнул лук и маг обернулся, все было кончено. Хотя и не так, как планировал Воисвет. Впрочем, вполне возможно, что князь допускал и такой поворот дела.

Обхватив руками пробившую горло стрелу, Горяй рухнул на колени. Из-под ладоней фонтаном била кровь, но сотник еще жил.

Берсень вдруг с ужасом обнаружил, что сотник выглядел даже куда живее, чем был последние несколько дней. На его лице ожила улыбка. Хорошо знакомая Берсеню улыбка. Улыбка того Горяя, который отправился с ними в поход.

В глазах сотника полыхнула радость. Берсень едва не дернулся, чтобы обернуться, настолько убедителен был взгляд сотника. Но это был уже взгляд мертвеца. Видевшего то, что живым видеть не под силу.

Губы Горяя шевельнулись, хотя изуродованное горло уже не могло издавать ничего, кроме невнятного бульканья. Но Берсень прочитал по губам, а если бы и не прочитал, то без труда догадался бы, чье имя произнес сотник. Горяй рухнул навзничь, и Берсень наконец оторвал от него глаза. И тотчас же наткнулся на ледяной взгляд Деженя. Он стоял в трех шагах, стрела на его луке смотрела точно в сердце мага.

Из-за ближайшей скалы донеслись чьи-то торопливые шаги, сорвался и застучал по склону камешек. Берсень усмехнулся. Похоже, Воисвет, как всегда, умудрился вывернуться.

— Чему ты улыбаешься, маг? — Лицо Деженя исказила гримаса злобы.

— Убей меня, если хочешь! — с ненавистью выдохнул Берсень. — Но помни, если ты оставишь мне жизнь, я найду способ убить тебя! Я отомщу за Ирицу!

— За нее следовало бы мстить мне, ведь это ты разрушил нашу жизнь.

— Или покусился на твой драгоценный дар? Ты ведь о нем всегда беспокоился? Я-то ломал поначалу голову, все думал, что же тебя так пугает в наших отношениях!

— Заткнись! Не тебе обвинять меня. Это ты виноват в ее смерти!

— Кого ты хочешь обмануть? — с презрением сказал маг. — Если я виновен, так убей меня. Но тогда тебе вовек не открыть тайну меча!

— Ты так уверен, что он мне нужен?

— Не сомневаюсь! Я же еще жив! Дежень медленно опустил лук:

— Ты прав. Ты будешь жить, пока не откроешь мне секреты меча. Подожди меня здесь. Я скоро вернусь. Бегать и прятаться не советую, я все равно отыщу тебя. И не вздумай колдовать, поверь, мои стрелы быстрее. Убить не убью — не надейся, но покалечу. И тогда плакали твои мечты о мести.

Дежень ухмыльнулся. И медленно-медленно шаг за шагом стал подходить к скале, за которой укрылся князь.

Воисвет стоял на узкой каменной кромке, прижавшись к отвесной скале. Он выбрал не самое удачное место для укрытия. Но оно было ближайшее, так что выбора особого не было. Вряд ли бы ему дали время добежать куда-то еще.

Если бы Дежень знал о его крайне невыгодной позиции, он продвигался бы значительно быстрее. А если вспомнить замок, колонну, пробитую его стрелой, то с гем же успехом можно было прыгать с обрыва.

Но князь не собирался прыгать. Это было не в его правилах. Он будет биться до последнего.

— Я недооценил тебя, вор! — крикнул Воисвет. Дежень молчал, продолжая движение.

— Тебе не победить меня, вор!

Воисвет готовился к броску. У него был только один шанс. Потому как Дежень вряд ли подарит ему второй. Как не дал бы и этого, но у него опять что-то не заладилось с волшебным даром. И сейчас князь имел реальный шанс стать хозяином меча. А в обозримом будущем — повелителем всего мира.

Легкие, едва слышные шаги Деженя раздались совсем рядом. Точно на расстоянии удара меча. Воисвет приготовился.

— Берсень, давай! — заорал он что было сил и выскочил навстречу Деженю.

Расчет князя строился на недоверии лучника. На том, кто ненавидел Деженя больше всего. На том, кого, как подозревал Воисвет, ненавидел и сам Дежень. И если он рискнул повернуться к магу спиной, ему следовало напомнить об ошибке. И о том, почему Воисвет — князь, а Дежень — всего лишь грязный вор!

Расчет оказался верным. Дежень резко повернулся, наткнулся на выпученные от изумления глаза мага и со сдавленным криком рванулся в сторону, одновременно натягивая тетиву.

В воздухе блеснул клинок, и стрела канула в небо. Дежень пошатнулся, и Берсень увидел кровавую полосу, рассекшую его лицо и грудь. Лучник презрительно скривился.

— Тетива… — прошептал он, но князь не дал ему договорить.

Сверкнул меч — и Дежень рухнул на землю, разбрызгивая кровь.

Берсень заметил гримасу удивления на лице князя. Похоже, тот с трудом верил в свою победу. И маг вполне его понимал. Поверить в то, что непобедимый лучник, стрелы которого пробивали каменные колонны насквозь, умер, было не так-то легко.

Маг даже поймал себя на мысли, что ждет, когда Дежень дернется и начнет вставать. А его смертоносный лук снова будет выцеливать очередную жертву.

Но его лук больше никого не мог убить. Разрубленный на две части, он покоился на груди Деженя. Такой же мертвый, как и его хозяин.

Или все-таки не мертвый? Берсеню показалось, что Дежень шевельнулся.

— Проклятье!

Сплюнув, Воисвет упал на колени рядом с Деженем, выхватил из-за сапога нож. В следующий миг Берсень не поверил своим глазам.

Безвольно лежавшая рука Деженя вскинулась и впилась в шею князя. Выронив нож, Воисвет захрипел, задергался, но Дежень рывком приблизил его к своим залитым кровью глазам.

— Тетива — дрянь! — просипел Дежень. — Жаль, не успел…

Рука его разжалась и упала. Воисвет живо отскочил в сторону, откашливаясь и растирая шею. Подхватив меч, князь шагнул к Деженю и с размаху проткнул ему грудь.

— Теперь-то все, а? Теперь-то ты сдох?!

Воисвет долго вглядывался в лицо павшего, но Дежень больше не шевельнулся. Выдернув меч, князь медленно подошел к магу.

— Слышал? — глухо спросил он, вытирая со лба пот. — Будь с ним та тетива, с которой он положил длинноухих, вышел бы из-за скалы?..

Воисвет устало присел, привалился спиной к скале и закрыл глаза. Берсень бросил на него неприязненный взгляд. Покрытое бисеринками пота лицо князя блестело под солнечными лучами. Правый глаз нервно подергивался, подрагивали пальцы рук.

— Да ты, никак, перепугался до смерти, княже? — презрительно скривился маг.

— А то, — не открывая глаз отозвался Воисвет. — У меня было немного шансов. Но я молодец.

— Жаль, не поубивали друг друга! — процедил Берсень. — Герои!

Воисвет осклабился и открыл глаза:

— А ты, небось, думал, что князь только на перинах полеживает?

— И думать не хочу, — отвернулся Берсень.

— Вот и правильно. Думай лучше о мече. Ты как там, не разобрался еще? — Воисвет кинул на него пристальный взгляд и внезапно рявкнул: — В глаза смотреть, гаденыш!

Берсень дернулся, полоснул по князю испепеляющим взглядом. Только сейчас он вдруг сообразил, он только что был оставлен без внимания и никак этим не воспользовался! А ведь, вместо того чтобы трепаться с этим гадом, он мог сотворить какое-нибудь заклятие и распылить его в клочья!

— Похоже, еще сыроват, — констатировал князь. — Хотя, наверное, кое-что мог бы и сказать, а?

— Будь ты проклят! — Маг зло сплюнул. — Если бы я хоть что-то понял, ты был бы уже мертв, как и твои приятели!

— Угрожаешь? — Воисвет усмехнулся. — А ведь я старался, берег тебя, а ты даже не поблагодарил. Да и толку с тебя? Столько времени уже прошло, а ты ничего не добился. Может, пристукнуть тебя сразу?

(обратно)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Путь по скальным обломкам оказался куда тяжелее, чем казалось поначалу. После короткой, но яростной схватки с Деженем князь оказался изрядно вымотан. Перебираясь с камня на камень, ныряя из расселины в расселину, Воисвет соблюдал предельную осторожность.

Натыкаясь на более-менее крупный провал или здоровенный валун, Воисвет искал только обход. А уж о том, чтобы воспользоваться веревкой, и речи не было. Магу он не доверял ни на грош.

На вершину некогда отвесной стены они добрались к вечеру. Едва живой, князь рухнул прямо на краю обрыва, с блаженным стоном потянулся, не забывая при этом держать мага в поле зрения.

Берсень, впрочем, был далек от намерения избавиться от князя. Он и сам оказался измотан, к тому же из головы ни на минуту не выходил меч.

— Самое время вздремнуть, — заметил Воисвет охрипшим голосом. — Ты как думаешь?

Маг пожал плечами, раскатал свое одеяло по земле. Князь же перевел себя в сидячее положение, искоса взглянул на Берсеня.

— Как там твой меч?

— Никак, — спокойно ответил маг. — Никаких изменений.

Он закрыл глаза и попытался заснуть. Рядом послышались шаги, затем шуршание одеяла.

— Ты вот что подумай, Берсень, ежели надумаешь меня ночью зарезать…

— Я не собираюсь никого резать!

— Не знаю, но лучше подумай вот что. Я ведь тебя не убил не только потому, что мне нужен меч.

— Ты еще скажи, что я тебе понравился.

— Но ты и впрямь мне симпатичен, — послышался смешок. — Ты хороший малый. Я бы взял тебя к себе на службу. Тебя чуток натаскать…

— Оставь, Воисвет, я не верю тебе.

— И не надо. Это вполне нормально — не верить. Просто я хотел сказать, что ты жив только потому, что отличался от них всех. Они же все спятили под конец, заметил?

«Как и ты», — подумал маг, но вслух не сказал. Князь, однако, понял его.

— Ты, наверное, думаешь, что и я спятил? Берсень молчал.

— Я не буду тебя разуверять, все равно не поверишь. Но те двое точно свихнулись. Горяй из-за своей вампирши — уже то, что он связался с ней, говорило о помутнении разума. Дежень сестру порешил, но это тоже меня не удивило. Он и раньше был безумен. Если бы ты дал себе труд присмотреться к нему, ты бы и сам заметил. А угрохал его тот самый божественный дар, которым он так кичился. Не веришь?

Берсень не ответил, но князь, похоже, не нуждался в ответе.

— Вспомни его остекленевшие глаза, когда он впадал в это состояние. Это его и добило в конце концов. Думаю, его прибрал к себе тот самый древний бог, о котором рассказала Ирица.

— Однако убил-то его ты.

— Кто спорит? Так оно и к лучшему. Остались двое здравомыслящих людей. Правда, ты на мече зациклился, но это пройдет.

— Так, может, перестать им заниматься? — усмехнулся Берсень. — Не ты ли этого требовал?

— Я передумал, — спокойно ответил князь. — Я понял, что меч — это не головоломка, которую надо разгадать. Меч — это всего лишь меч. Им нужно пользоваться, а не ломать голову, как ты. Поэтому то, что ты делаешь, никому не нужно. Ну все, а сейчас давай спать.

Едва проснувшись, Берсень тотчас обнаружил, что меча рядом нет. Он рывком поднялся и увидел сидевшего на кромке скалы князя. Меч покоился у него на коленях, а взгляд Воисвета был прикован к выползавшему из-за гор солнцу.

— Проснулся? — не поворачиваясь, сказал князь. — Иди сюда, присядь, полюбуйся на рассвет.

Маг осторожно подошел к обрыву, аккуратно присел, с опаской поглядывая на князя.

— По мечу, что ли, соскучился, ну так возьми. — Воисвет небрежно швырнул его магу. — Барахло этот твой меч.

Берсень подобрал клинок, перевел взгляд на князя и наткнулся на его насмешливую улыбку.

— Если уж на кого меч повлиял, так это на тебя, носишься с ним как курица с яйцом.

— Он повлиял на всех, — тихо сказал маг. — Нравится это кому или нет.

— Глупости, — князь отмахнулся. — Это ты вбил себе в голову.

— А что вбил ты в свою? — неожиданно даже для себя спросил маг. — Хочешь стать властелином мира?

Воисвет вскинул брови.

— Я? — Складки на лбу тотчас разгладились. — Впрочем, чего тут скрывать. Да, было дело. Да и сейчас подумываю, хотя… Силой-то меч не обижен, это точно. А чтобы им пользоваться, твоих семи пядей не нужно.

— Неужели? — скептически скривился Берсень.

— Точно. — Воисвет усмехнулся. — Я попробовал, пока ты спал.

— И что же?

Князь ткнул пальцем в скалу в ста саженях от них:

— Видишь, верхушки нет?

— Хочешь сказать… — Маг вскинул брови.

— Да я это, я, — раздраженно буркнул князь. — Могу повторить, если хочешь. Правда, тебя теперь не оторвешь от него.

— Ну почему же, — возразил маг. — Возьми меч, покажи.

— Ну тебя к черту со своим мечом! — взорвался вдруг Воисвет.

— А как же мировое господство?

Воисвет обжег мага взглядом:

— Чушь все это.

— Чушь? — не поверил своим ушам маг. — Как это — чушь?

— Очень просто, — отозвался Воисвет. — Как и любая другая чушь.

Берсень промолчал. Он чувствовал, что в князе что-то изменилось, но понять, к лучшему это или нет, пока не мог.

— Ну что, скажи мне, изменится? Правил я десятком деревень и парочкой городов, а будусотнями городов и сотнями тысяч сел, какая разница? Ну, золото там, изумруды, шелка и прочее. А толку?

— А какой ты вообще хотел толк?

— Кто его знает? — прорычал князь.

Солнце выкатилось почти целиком, лучи стали слепить глаза, Воисвет щурился, но взгляда не отводил.

— Думал я поначалу — наведу порядок в стране. Чтоб больше не было так, как у меня. Хозяин за порог — и тут как тут соседи-стервятники, а ведь большинство родственники, чтоб их!..

Воисвет замолчал. Молчал и Берсень, пытавшийся понять, к чему клонит князь. Ведь он наверняка подводит к какой-то мысли — не может не подводить!..

— Но потом я понял, что все без толку. — Воисвет вздохнул. — Не приставишь же к каждому соглядатая, а приставишь, где столько неподкупных взять? Понял я, что хрен у меня что получится. Ну, получу я во владение мир и что буду делать? Мало мне соседей, так будут свои же бунтовать, заговоры всякие, свары, дрязги… На кой это мне? Ради того, чтобы в золоте ноги омыть? Душегубов по подвалам пытать? Девок под себя тащить сотнями? И так изо дня в день? Ох, невелики радости властелина.

— Кое-кто за такие радости отца родного не пожалеет, — вставил Берсень.

— Я не кое-кто, — Воисвет помотал головой, — мне нужно больше.

— Что? — Маг подался вперед. — Что тебе нужно?

— Если бы я знал. Если бы твой меч подсказал. А он ведь только и может, что скалы крушить.

— Значит, ты решил отвезти меч Адамиру?

— Адамиру? — изумился Воисвет. — Чтобы этот паук мерзкий стал владыкой мира?

— Что это ты на него ополчился? Сам же согласился на его предложение. Разве тебя силой сюда тащили?

— Подловил он меня. Подловил в такой час, врагу не пожелаешь. — Князь со вздохом опустил голову. — Так что тварь он, тварь такая, что ни мне, ни Деженю за ним не угнаться.

— Тогда что? Что ты задумал? — нетерпеливо спросил маг.

— Есть одна мыслишка… — Взгляд князя упал вниз, на острые камни, торчавшие саженях в десяти. — Лучше всего было бы уничтожить этот меч.

— Уничтожить? — Берсень от волнения привстал.

— Да, чтобы никому не достался. Но вряд ли это удастся. Я пробовал — не ломается.

— Ты его хотел сломать? — поразился Берсень, оглядывая меч, точно надеялся увидеть следы разрушения.

— Видишь? — Воисвет показал магу правую руку, перевязанную окровавленной повязкой. — Порезался только. Но есть еще способ. Не такой надежный, но все-таки.

— И что же?

Берсень ощутил, что дрожит. Неужели он и впрямь так привязался к мечу?

— Скинуть его отсюда, — Воисвет кивнул на обрыв. — Вон в ту расщелину. Черта с два кто найдет!

Берсень молчал, вглядываясь вниз.

— Но ведь мы всегда будем знать.

— Пока живы, Берсень, пока живы. — Голос Воисвета приблизился.

Маг резко повернулся и увидел подходящего князя. Берсень торопливо выхватил меч:

— Назад, князь! Назад, я сказал!

Тот остановился, на лице плясала улыбка. Как показалось магу, совершенно безумная.

— Ну что ж, Берсень. Дело твое. И меч твой. Морочься теперь ты с ним.

Воисвет шагнул к обрыву:

— Да, только прими совет. Не отдавай Адамиру. Прикончит он тебя. Поверь.

— Я и сам знаю. — Берсень пожал плечами. — А ты? Ты что это удумал?

Он сделал шаг к Воисвету, еще не очень-то понимая зачем.

— Как же мне все это надоело, — пробормотал князь. — И меч этот в особенности… Об одном жалею…

Воисвет вздохнул. Берсень увидел, как потемнел взгляд князя, как наполнился тоской. Но спустя миг все исчезло, а Воисвет выдавил из себя улыбку.

— Вот уж и сам не думал, что так привяжусь к ней, — сказал он. — Когда вы после гибели Дары смотрели на меня сочувствующими взглядами, мне было смешно. А вот сейчас, Берсень, почему-то несмешно. Очень несмешно.

— Подожди, князь! Подожди! Мы можем еще что-нибудь придумать.

Берсень был уже рядом. Он убрал меч в ножны за спиной, сделал еще шаг, готовясь перехватить князя. Он был противен себе в этот миг. Еще бы! Он так долго вынашивал планы мести, а тут сам вздумал его спасать!

Но князь избавил его от тягостных сомнений и переживаний. Шагнул к магу и дернул его за собой. Берсень дико заорал, ударил князя кулаком в лицо, но ноги уже скользили с обрыва, уже осыпался каменистый край.

Невероятным напряжением всех сил маг дотянулся до длинного корня сосны, нависшей над пропастью. И тут же ощутил неимоверную тяжесть на ногах — в них клещом вцепился Воисвет.

— Давай, Берсень, решайся! — закричал он. — Меч не должен никому достаться! Поверь, так будет лучше для всех!

Берсень стиснул зубы и дернул ногой, пытаясь вырваться из цепких рук князя.

— Берсень! Этот меч принесет людям смерть! А я не хочу больше смерти!

— Так оставь меня! — заорал маг, яростно трепыхаясь.

— Нет, Берсень! — Воисвет хохотнул. — Ты должен умереть тоже! Ты слишком умен, чтобы оставить тебя жить вместе с мечом! От таких, как ты, все беды.

— Ты дурак, Воисвет! Только такие как я и могут найти нечто большее! То, что тебе оказалось не под силу!

Воисвет ответил не сразу. Берсень ощутил, как хрустнул под руками корень.

— Ничего этого нет, Берсень, — наконец вымолвил князь. — Нет ничего большего.

— Ты говоришь так, потому что не нашел. Я же могу найти.

Мокрые ладони стали потихоньку сползать, и Берсень едва не взвыл от бессилия. Как он мог попасться в такую глупую ловушку! Князь ошибается, называя его умным!

— Тогда обещай мне это.

— Что? — Берсень не очень понял, что хотел князь, но на всякий случай заорал: — Да, да, обещаю! Я отыщу это!

Князь помолчал немного.

— Не знаю почему, но я все еще верю тебе, Берсень. Не подведи меня.

С этими словами он расцепил руки — и спустя несколько секунд снизу донесся неприятный хруст. Берсеня передернуло, так что он едва не съехал еще ниже.

Месяц назад Берсень ни за что бы не выбрался из такого положения. Да он, пожалуй, не продержался бы и пары мгновений. Сейчас же маг нашел силы перехватить корень поудобнее и, мыча от напряжения, подтянуться вверх. По ладоням заструилась кровь, делая пальцы еше более скользкими, но Берсень только зубами заскрипел и удвоил усилия.

Он и сам не мог понять, откуда берутся силы. Постоянно проскальзывали и нещадно ныли ладони, грозя сорваться в любой миг. Но Берсень упрямо продолжал ползти вверх.

Возможно, именно сейчас было бы очень кстати применить какое-нибудь подходящее заклятие, но маг не мог вспомнить ничего! Голова была пуста, только единственная мысль билась там — поднимайся!

Когда его нога перемахнула край, Берсень едва не закричал от радости. Потом, когда уже он оказался в безопасности, он продолжал ползти. Уже понимал, что все закончилось, можно отдохнуть, однако мышцы жили точно сами по себе — и он все двигался и двигался. Остановился, только когда голова уперлась в скалу. Но и тогда руки и ноги какое-то время еще дергались, словно надеялись протолкнуть мага сквозь гору.

(обратно)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

— А я-то уж надеялся, что мне вообще не придется и пальцем шевельнуть.

Дрожа от усталости, Берсень с трудом повернул голову и увидел незнакомого воина, сидевшего недалеко от обрыва. Он был одет в серые одежды, тщательно подвязанные везде, где ткань могла хлопать и шуршать. Из-за спины торчала рукоять короткого меча, на груди лесенка из метательных ножей, на поясе боевой нож.

Шея не выдержала, и голова мага рухнула в пыль. Но он разглядел достаточно, чтобы сообразить, кто перед ним.

Берсень заставил себя перевернуться на спину и прислониться к скале. Мышцы ныли с невероятной силой, но маг удержал стон, готовый протиснуться меж зубов.

— А я, признаться, не верил. — Человек улыбнулся. — Представляешь, а ведь говорили, что мне даже не придется доставать оружие, что вы сами поубиваете друг друга. А я не верил. И вот на тебе!

— Кто говорил? Адамир?

— Ну, какая теперь разница, правда?

— Что тебе нужно?

— Ты и сам знаешь. Я хотел его раньше выхватить, пока ты болтался над пропастью, но не рискнул. Знаешь ли, человек иной раз способен на чудеса силы и ловкости. К тому же ты маг, не так ли? Берсень, кажется.

— Адамир рассказал тебе все?

— Мне рассказали достаточно для выполнения задания. Ладно, хватит развлекаться. Буду короток. Отдаешь мне меч — оставляю тебе жизнь. Устраивает?

— Оставляешь жизнь?

Берсень начал смеяться. Он хотел остановиться, но организм воспротивился, и он пару минут буквально давился от смеха. Удивительно, но, отсмеявшись, он почувствовал себя гораздо бодрее. Да и мышцы стали меньше ныть.

— Что же я сказал смешного? — поинтересовался наемник.

Берсень вгляделся ему в глаза. Борясь со смехом, он подспудно ожидал получить в любой момент нож под сердце. И был сильно удивлен, когда увидел, что наемник не двинулся с места.

— Странно, что ты не убил меня. Признаться, я думал, что люди твоей профессии не любят тратить время попусту.

— Это хорошо, — человек кивнул, — люди всегда много чего думают о нас. Это помогает. А дело в том, что люди все разные, ну а мы ведь тоже люди.

— Не уверен.

Наемник рассмеялся:

— Ты мне нравишься. Я вообще люблю поговорить с такими, как ты. Особенно в таких обстоятельствах.

— Может, тебе в палачи надо?

Голова прояснилась, и Берсень мало-помалу начал перебирать заклинания. Наемник тотчас что-то учуял.

— А у тебя изменился взгляд, колдун. Ты знаешь об этом? Похоже, решил вспомнить про магию. — Глаза его сузились, но более он никак не выдал своей готовности. — Так вот, не советую. Я быстрее. Надеюсь, ты еще не научился убивать движением бровей? Силой мысли?

Берсень не нашелся с ответом.

— Зато я знаю, что не научился. А значит, мой меч пока быстрее. Итак, продолжаем разговор, на чем мы остановились?

— Зачем тебе это?

— Скучно, колдун. Неделями ползти за вами, таиться, наконец выйти на свет — и что ты предлагаешь, чикнуть ножиком и уйти?

— Это разумно.

— Я знаю. Поначалу так мы и поступаем. Но потом мы умнеем и начинаем ценить общество других людей.

— Но не их жизни.

— Совершенно верно.

Лицо наемника осветила искренняя улыбка.

— Так ты предлагал мне в палачи? Но это заблуждение, думать, что убийство доставляет мне удовольствие.

— Может, ты плачешь от горя?

Берсень мало-помалу готовился к атаке. Трудно сказать, заметил ли это наемник. Возможно, это тоже было для него развлечением, и он ждал именно этого.

— Ну что ты! Такие среди нас не задерживаются. Да, мне нравится убивать, но дело вовсе не в убийстве, как таковом. Мне нравится быть быстрее и умнее. Будь моя воля, я бы оставлял жертве ее драгоценную жизнь. Честное слово! Но — издержки ремесла, как ты понимаешь.

— Ну что ж, тогда подойди и возьми меч, — как можно равнодушнее сказал Берсень. — И не рассказывай мне сказку о том, что пощадишь меня. Я уверен, Адамир приказал не оставлять в живых никого.

— Ошибаешься. Мне было приказано доставить меч. И поверь, тот, кто это приказал, вовсе не боится тебя. Ни живого, ни мертвого.

— Ты упорно не называешь его по имени. — Маг растянул в усмешке губы.

— Думаю, он меняет имена как одежду. Поэтому, какой в имени прок? Я-то не колдун, но и я оценил его мощь. А ты, ты, колдун, ты хоть понял, с кем связался?

— Кое-что. Остальное собирался выяснить позднее.

— У тебя храбрый язык. Может, и впрямь оставить тебе жизнь? И посмотреть, что получится. Только меч тебе придется отдать добровольно, идет?

— Я же сказал — иди и возьми.

— Но ты ведь собираешься сопротивляться?

— Возможно. Но ведь ты любишь быть быстрее и умнее.

Наемник покачал головой:

— Глупо в твоем положении сердить меня. Но я не сержусь. Я не умею сердиться. Я могу убить тебя издалека, из арбалета, что ты сделаешь тогда?

— Давай начинай, — кивнул Берсень. — Я готов. А ты?

Мгновение наемник изучал лицо Берсеня, затем его рука дернулась к заряженному арбалету, лежавшему на камне. В руках мага вспыхнула молния, и арбалет в мгновение ока обуглился. Наемник вскрикнул, замахал обожженными пальцами.

— Ты шустрый. — Он выдернул меч из ножен и двинулся вперед. — Но успеешь ли ты сотворить еще одно заклятие?

Наемник был прав, Берсень отлично это понимал. В лучшем случае у него будет только одна попытка. И одно-единственное заклятие.

Маг прикрыл глаза. Мыслей не было никаких. Как будто все попрятались с испуга. Голова казалась пустой, как колокол, привяжи язычок, дерни — и зазвенит, загудит.

Наемник застыл над ним, покачивая клинком.

— И чего, спрашивается, на рожон-то лез?.. — хмыкнул он. — Ладно, обещаю, боли не будет.

— И он убил Берсеня?

Она вскинула брови, и чародей едва не растаял от умиления.

— Да, милая… — Он страстно поцеловал ее. — Да, цветочек мой душистый!

Два года назад, во время своих странствий среди людей, он нашел ее в каком-то забытом богами городке. В то время это была забитая, чумазая девчонка пятнадцати лет от роду. Но уже тогда чародей был покорен ее чарующим взглядом.

Но дело было не только в этом. Еще в их первую встречу чародей ощутил очередной знак судьбы — и, конечно же, не мог пройти мимо. Он подобрал ее и отдал на воспитание старому знакомцу, магу Митусу.

Потом было множество важных дел, так что на какое-то время он позабыл про нее. Вспомнил лишь пару месяцев назад и решил немедленно навестить.

Он едва узнал девушку. Она превратилась в настоящую красавицу, к тому же обладающую немалыми способностями в магии. Рассказывая о невероятной скорости, с которой она обучалась, Митус буквально захлебывался от восторга.

Тогда же маг понял, что именно эта девушка достойна стать его женой.

Хотя, конечно же, иной раз признавался он себе, дело заключалось вовсе не в ее магических талантах. Дело заключалось в ней. В ее улыбке, в глазах, в ее непередаваемом обаянии. Иной раз чародей просто был не в силах отвести от нее взгляда. В особенности если она чему-то удивлялась, вот как сейчас. Ее вспорхнувшие ресницы ввергали его в настоящее исступление.

Практикуй маг людоедство, как делали некоторые его сородичи, Радмила, несомненно, стала бы шедевром кулинарного искусства.

— Ох, Радмилушка ты моя премудрая!

— Не называй меня так. — Она надула губки. — От этого слова веет какой-то затхлостью, а ведь мне только семнадцать!

— Хорошо-хорошо, Радмилушка моя прекрасная!

— Это гораздо, гораздо лучше! Ну подожди же. — Она полушутя отпихнула его руки. — Что же было дальше?

— Разве непонятно? — Маг огорченно вздохнул. — Наемник забрал меч и принес мне.

— Что же это за меч такой, из-за чего был весь сыр-бор? — задумчиво спросила Радмила. — Неужели этот меч содержал в себе огромную мощь?

— Еще бы! Это лучшее произведение магического искусства. Лучшее из всех, что я создал за долгие тысячелетия.

Радмила покачала головой.

— Представляю себе. Пожалуй, от такой вещицы лучше держаться подальше.

— Ну что ты, родная. Ты и впрямь решила, что это магия меча заставляла их убивать друг друга?

— Да, но ведь ты сам сказал…

— Не совсем. Я сказал, что Берсень так думал.

— Что-то я не очень понимаю. Ты создал вещь огромной магической мощи, но при этом магия никак не влияла на этих людей?

— Магия, — медленно проговорил чародей, точно пробуя слово на вкус. — Смотря что, милая, понимать под магией, вот в чем все дело.

В глазах Радмилы застыло непонимание, и Кощей охотно пояснил:

— Есть магия, что крушит королевства и княжества, повергает в прах целые армии и уничтожает великих героев. Это та магия, что привлекает одних, пугает до смерти других и вызывает ненависть третьих. Но есть и другая. Есть магия, в основе которой не сила мага, а слабость людей и… нелюдей.

— Я не понимаю, — призналась Радмила.

— Ну хорошо. Вот наглядный пример.

Кощей поднялся с постели и вскинул руки. Между ладонями сверкнула молния и тотчас превратилась в сияющий нестерпимым блеском меч.

— Это он? — распахнула глаза Радмила. — Тот самый?

— Да, милая, это он. Но ведь на самом деле это не только и не столько меч. Одно несложное заклятие и…

Под взглядом Кощея лезвие растаяло, пролившись расплавленным дождем на пол. В руках мага осталась лишь рукоять, из центра которой выглядывала небольшая железная игла.

— Иголка?

От изумления Радмила забыла закрыть рот, и Кощей с усмешкой похлопал себя по подбородку.

— Радмила, — укоризненно заметил он, — моей жене и будущей великой волшебнице не пристало…

— Ладно-ладно. — Радмила смущенно улыбнулась. — Но ведь это игла. Неужели это…

— Да, любимая. Это моя смерть. Народная молва иной раз на удивление правдива. Впрочем, я никогда не делал тайны из этого.

— Невероятно!

Радмила уселась, скрестив ноги и накинув на себя простыню. В глазах ее все еще царило изумление.

— Но как? Как ты мог решиться на такое?! Не понимаю! Как ты мог отдать в руки людей свою же собственную смерть? Немыслимо!

— Немыслимо? Ну почему же?..

Кощей вынул из рукояти иголку и протянул ее Радмиле:

— Возьми.

Радмила отшатнулась.

— Но ведь…

— Возьми, тебе нечего ее бояться.

— Но ведь ты…

Кощей взял девушку за руку и буквально заставил ее взять иголку.

— Как видишь, это самая обыкновенная игла.

Радмила с благоговением повертела ее в руках.

— Никогда не думала, что увижу такое. Но, милый, неужели ты так доверяешь мне? — Ее глаза влажно блеснули.

Кощей заботливо утер ее слезы.

— Ну-ну, милая, это ни к чему. Видишь ли, если я не смогу довериться своей жене, — он пожал плечами, — грош цена мне тогда, как великому магу. Теперь ты понимаешь меня?

Девушка замотала головой.

— Это и есть та магия, о которой я говорил. Знание и понимание человеческих слабостей зачастую куда опаснее умения обращать в пепел целые города.

— Кажется, я начинаю что-то понимать. Эти люди, они убивали друг друга сами?

— Люди всегда убивают друг друга. И для этого им не нужно особых причин. А еще они любят сваливать все беды и — особенно — свою вину на какие-либо чародейские вещи: кольцо, меч или что-то еще. А, кроме того, даже узнай они об этом, не каждый бы решился уничтожить нас. Не забывай, меч превратился в мощный источник магии, а значит — источник могущества. Тот, кто решится его уничтожить, лишит себя всякой надежды на власть, возможно, над всем миром, ибо даже я не ведаю всех границ меча.

— Значит, кое-что в нем все-таки было?

— Да. Я же не зря назвал его шедевром магического искусства. В нем есть многое, но только не то, что искал покойный Берсень.

Радмила протянула мужу иглу. Кощей воткнул ее обратно в рукоять и отложил на столик, стоявший рядом с постелью.

— Ты будешь возвращать ему облик меча?

— Да, конечно. Но, как ты понимаешь, разрушать гораздо проще. А на воссоздание меча мне придется затратить много сил.

— Но тогда зачем ты…

Кощей мягко прикрыл ее рот ладонью:

— Так было надо, милая. Если я смог создать этот меч один раз, я без труда воссоздам его вновь. Тем более что ключевое звено и источник магии — моя игла. Но, думаю, все это подождет?

Он с улыбкой увлек ее на кровать.

(обратно)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Берсень ничего не успел придумать. Но когда обнаженный клинок сверкнул перед его глазами, маг оставил всякие раздумья, подхватил с земли Черный меч и ударил, целясь противнику в колено.

Человек в сером невероятным образом изогнулся и отскочил прочь, с удивлением взирая на мага.

Берсень уже стоял на ногах. Перед внутренним взором вспыхнул образ Ирицы, и маг отчетливо вспомнил все — как ловко она владела мечом, как быстро двигалась, как искусно нападала и защищалась.

В следующий миг полыхающий образ девушки влился в него, и маг понял, что это уже он двигается и наносит удары. Отточенные и сокрушительные удары.

Наемник не продержался и пары секунд. Отбежал дальше и вернул меч в ножны.

— Я не собираюсь устраивать поединок, — пробормотал он.

Он потянулся к метательным ножам, и тотчас воздух расчертили стальные лезвия. Но не успел Берсень испугаться, как в его руках замелькал клинок. Внутри Берсеня ожил Горяй. Маг ощутил это так же ясно, как ощущал за миг до этого Ирицу. Они не говорили с ним, они молчали, но их знания, их умения и навыки впитывались сейчас в мага как в губку. С каждым его шагом и взмахом меча.

Использовав ножи, наемник принялся швырять в мага стальные звезды, но, в конце концов, чертыхнувшись, был вынужден схватиться за меч.

А внутри мага оживали Воисвет и Дежень, Булыга и Велена. Берсень уже перестал удивляться, целиком положившись на свои новые ощущения.

Под его яростным напором наемник отступил к краю пропасти и заверещал, взывая к пощаде. Но Берсень не слышал его. Любимым движением Горяя он подрезал незадачливому убийце ногу, заставив его рухнуть на колени, и вскинул клинок, намереваясь отсечь голову. И посмотреть, как весело она будет скакать по камням.

Но что-то удержало его от завершающего удара. Какая-то мысль, показавшаяся магу чрезвычайно важной. Какое-то время он стоял у обрыва, успокаиваясь и прислушиваясь к себе. К себе настоящему. К магу по имени Берсень.

Останься у наемника хоть толика мужества, он мог запросто столкнуть мага в пропасть. Ища самого себя, Берсень сейчас напрочь отрешился от мира.

Достаточно было легкого толчка, чтобы покончить с магом, но убийца уже не думал о борьбе. Закрыв лицо ладонями, он ждал смерти. Он был потрясен и раздавлен. Для него больше не существовало Берсеня. Нет, над ним стояла сама Смерть. По какой-то нелепой прихоти принявшая облик мага.

Поэтому он терпеливо ждал и больше ничего не просил. За свою жизнь он научился чувствовать Ее присутствие и хорошо знал, насколько бессмысленно в этот миг трепыхаться и что-то просить.

Последовавший вскоре удар наемник воспринял с облегчением и чуть ли не с радостью.

Очнулся он уже вечером, с удивлением обнаружив себя целым и невредимым. Он лежал у костра, спутанный по рукам и ногам, с перевязанными ранами, а рядом жарил мясо Берсень. Аппетитный запах мгновенно взбудоражил желудок наемника, но ему было сейчас не до еды.

— Почему ты не убил меня? — хмурясь, спросил наемник.

— Очнулся? — спокойно откликнулся маг. — Твои раны я подлечил, через пару часов будешь как новенький.

— Почему я жив? Что ты задумал?

— Как тебя зовут?

Вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Наемник растерялся на миг. Ему не приходилось еще проигрывать, и он не сразу нашел в себе силы ответить.

— Орвелем кличут, — выдавил он. — Хотя зачем тебе имя-то, ума не приложу.

— А знаешь ли ты настоящее имя Адамира?

— У него есть настоящее? — вскинул брови Орвель.

— За свою долгую жизнь он сменил много имен и обличий. Но здесь он известен под именем Кощей.

— Что?!

Орвель округлил глаза:

— Что-то я не замечал за ним…

— Он великий маг, — перебил его Берсень. — Или ты полагал, он будет разгуливать среди людей в своем истинном обличье?

— Звучит, конечно, складно, но поверить, что этот человек и не человек вовсе… — Орвель покачал головой. — Не могу поверить, хоть убей.

— Не хочешь, не верь, — равнодушно сказал маг. — А еще я знаю, что князь Воисвет оказался прав.

— Ты это о чем?

— О том, что в мече нет магии. Во всяком случае, нет того, что я искал.

— Что-то я не очень…

— Ты говорил, ты ждал, когда мы перебьем друг друга, не так ли? Адамир объяснил, почему это случится?

— Если что и сказал, то я особо не прислушивался. — Орвель наморщил лоб. — Нет, подробностей не припомню. Да и не нужно мне это было. Мне было приказано ждать, я и ждал.

— Я был глупцом. Я полагал, что все дело в магии. Я думал, что меч сводит нас с ума. Но я ошибся. Никто не воздействовал на нас. И Горяй, и Дежень, и Воисвет, они убивали сами. Исходя из собственных желаний и фантазий. Воисвет был прав. А я ошибся. Если бы я понял раньше!

— Что тогда? Что бы изменилось? Они все равно сцепились бы.

— Но я бы спас Ирицу.

Орвель хмыкнул:

— Сомневаюсь. Похоже, Адамир рассчитал все. И кстати, выглядит это похлеще иной магии.

— Это, наверное, тоже магия, — вздохнул Берсень. — Другая, иного порядка, иного уровня, но все-таки магия.

Они замолчали. Орвель напрягся, пробуя путы на прочность, и, чтобы отвлечь внимание мага, спросил:

— А ты понял, зачем ему это понадобилось? Все эти сложности? Доставили бы меч, он бы вас и прихлопнул. Чего ради было огород городить?

— Не знаю. Возможно, он развлекался, а может быть… Берсень надолго задумался.

— Может быть, ему все-таки был нужен меч, — сказал он наконец. — Но ему не нужны были просто наши смерти. В мече было кое-что. Ведь меч стал нашим идолом. Мы так жаждали его заполучить, мы так сильно стремились к нему. И он, как губка, впитал наши жизни и сделался гораздо сильнее!

Орвель на всякий случай кивнул, хотя имел самое смутное представление о том, о чем говорил маг.

— Может быть, это и была цель Кощея? — продолжал увлеченно говорить Берсень. — Возможно, он хотел создать магическую вещь огромной силы. Именно поэтому с самого начала сказал, что каждый из нас в принципе может завладеть ею, понимаешь?

Орвель вновь кивнул.

— А я-то ломал голову. — Берсень стукнул себя по лбу. — Он ведь этого и добивался — чтобы каждый из нас возжелал меч! Мы должны были стремиться к мечу. Мы должны были убивать и погибать ради него. Поэтому он вернул Горяя, когда тот угодил в другой мир. Его не устраивала смерть сотника в другом месте. Ему нужно было убить нас всех или почти всех именно в замке. Замок должен был стать алтарем, а мы все — жертвами!..

— Постой-постой. Кажется, я теперь понимаю, как тебе удалось едва меня не убить. Каким-то образом ты умудрился позаимствовать силы своих друзей из меча? Я прав?

— Не знаю, не уверен. С какой стати мечу делиться со мной своей силой?.. Впрочем, имея дело с такой вещью, нельзя быть уверенным ни в чем.

— Что же ты не убил меня? Впитал бы через меч еще пару умений, а? — Орвель хохотнул. — Или все еще подумываешь?

— Нет. Мне не нужна твоя смерть. — Берсень разворошил притухшие угли, и воздух наполнился разлетающимися искрами. — Ты отнесешь меч Кощею и скажешь, что убил последнего из нас.

— Неужели ты отдашь эту вещь?

— Я так и не смог проникнуть в ее суть. И не хочу больше думать о ней.

— Но ты ведь будешь мстить? — Орвель прищурился. Берсень усмехнулся:

— А есть ли у меня выбор?

— Ну, ты можешь, например, покончить жизнь самоубийством.

Маг бросил на Орвеля тяжелый взгляд, и тот невольно поежился. Сейчас, в отсветах костра, лицо Берсеня казалось гораздо старше. Да и весь его облик вдруг напомнил наемнику Адамира.

— И как же ты собираешься одолеть великого мага? Или ты уже считаешь себя сильнее?

— Нет. Я не считаю себя сильнее. Но я умею учиться. Кощей умело сыграл на наших слабостях. Очень умело. И ему не понадобилась грубая магия. Что ж, я стану его достойным учеником.

— Мага, подобного Кощею, практически невозможно убить. Он почти бессмертен. Какие у такого могут быть слабости?

— Какие? — Берсень недобро оскалился. — Подумай сам, неужели этот меч, впитывая души, разделяет их на полезные и, скажем так, не очень полезные составляющие? Полагаю, он передает своему хозяину все, в том числе человеческие слабости, такие как страсти, чувства, желания. — Берсень рассмеялся: — Забавная вещь получается. В погоне за все большей и большей властью Кощей создал нечто, что не только наделяет его силой, но и — незаметно для него — делает его уязвимее. Да, с каждой погибшей из-за меча души Кощей становится могущественнее, но в то же время все больше и больше очеловечивается.

Орвель пожал плечами. Он вообще перестал понимать мага, да и не особенно хотел этого. Куда больше его занимали путы на руках. Маг, похоже, вместе с умением биться впитал из меча и умение вязать хитрые узлы.

— Да, возможно, мне понадобится какое-то время, — продолжил Берсень. — Возможно, не один месяц, возможно, год, а то и два. Но рано или поздно его бессмертию придет конец. Я уверен в этом. Я чувствую это. Возможно, только поэтому мне удалось выжить.

— А если я скажу, что ты выжил? — буркнул Орвель.

— Вряд ли. Ты забудешь все, о чем мы говорили.

— Даже так? — Орвель нахмурился.

— Ты очнешься на краю пропасти с мечом в руке и провалом в памяти, — тихо сообщил маг, — Ты пойдешь к Кощею, начисто забыв о нашем разговоре и обо мне.

— А если он почует твою магию?

— Никакой магии, Орвель. Во всяком случае, никаких заклятий. Я просто залезу в твою память и подправлю там кое-что. Этому научил меня еще мой отец. Просто мне не приходилось этим пользоваться раньше. Я считал это слишком сложным и бесполезным. Мне казалось, что разрушительные заклятия куда более весомые аргументы, тем более что они быстры и эффектны и не требуют, чтобы жертва находилась в неподвижности. Но сейчас у меня просто идеальные условия.

— Для этого ты меня и спас, гад?

— Конечно, — кивнул маг. — А ты что подумал? Что я воспылал к тебе жалостью?

— Да, признаться, я надеялся еще немного пожить.

— Об этом тебе следовало подумать еще до разговора с Кощеем.

— Я не знал, что он Кощей.

— Но ты ведь видел, что он не простой смертный. А такие как он не оставляют следов. — Берсень посмотрел наемнику прямо в глаза. — Полагаю, предстоящая вам встреча будет недолгой, и ты вряд ли ее переживешь.

— Думал я об этом, — мрачно признался наемник. — Особенно после того, что ты мне тут нарассказывал. Слушай, а может, возьмем меч и смоемся куда-нибудь? Раз он тебе не нужен, продадим его, деньги пополам, а? Пусть потом поищут нас, а?

Ответом ему был тяжелый взгляд Берсеня.

— Кощей приговорил моих друзей к смерти.

— Они сами перегрызли глотки друг другу! — вскричал Орвель.

— Да. Но именно Кощей свел их с ума. Он, и только он, истинный виновник гибели Ирицы! — прорычал Берсень. — И я клянусь, что отомщу ему во что бы то ни стало! А ты, ты будешь только первой ступенькой на этом пути!

— «Ступенька», — хмыкнул наемник. — Ступенькой меня еще не называли. А ты, парень, оказывается, такой же, как и он. Одного поля ягода!

— А ты хочешь, чтобы я воспылал к тебе жалостью и сочувствием? Ты всего лишь наемный убийца, Орвель. Ты шел за нами по пятам, готовясь убить любого, кто выживет.

— При чем здесь я? — перебил его Орвель. — А ты, ты-то кто? Ты хочешь быть таким же чудовищем, как Кощей?

Берсень долго не отвечал.

— Если, для того чтобы уничтожить Кощея, мне придется стать чудовищем, я им стану, — наконец ледяным голосом сказал маг.

— Поздравляю! Чудовище не чудовище, но отъявленный негодяй из тебя уже получился! — прошипел Орвель, в очередной раз пробуя путы на прочность.

— Клин выбивают клином. — Берсень пожал плечами.

— Гад! А ведь я спас вас от великана, забыл?!

— Ты знал, на что шел, Орвель.

— Ублюдок! Ведь я и пальцем никого не тронул из твоей компании! Вы же сами…

Берсень ухватил его веревки и рывком притянул к себе:

— Заткнись! Хочешь остаться в стороне? Не выйдет! Ты готов был убивать, и ты убил бы без тени сомнения! И пусть ни ты, ни Кощей не замарали рук, это не меняет ничего! Вы оба убийцы, и вы оба умрете!

Берсень отшвырнул его, наемник со стоном упал на землю.

— Клянусь богами, я отомщу, жестоко отомщу!

(обратно)

ЭПИЛОГ

— Жаль, что этот хитроумный Берсень умер, — задумчиво сказала Радмила. — Мне вдруг показалось, что я когда-то знала этого человека.

— Неужели твоя память пробуждается?

— Ты так много о нем рассказал, что в моем воображении он как будто ожил.

— Ожил?

Кощей рассмеялся и прижал к себе супругу:

— Что ж, Радмила, пусть живет и дальше, главное, чтобы ему не вздумалось нам мешать!

Девушка ласково улыбнулась мужу:

— О нет, это не в его силах. И я сейчас это докажу. С этим словами она нырнула под одеяло.

— О-о… Радмилушка, я просто сгораю от любви! Резкий стук в дверь заставил их на миг замереть.

Радмила немедленно высунулась наружу и встревоженно покосилась на дверь:

— Кто там может быть?

Чародей нахмурился:

— Вопрос не в том — кто. Вопрос, каким образом он сумел сюда добраться? И, самое главное, как он посмел?!

Глаза Радмилы расширились. Вот только что Кощей лежал в постели, а в следующий миг уже стоял напротив двери и совершенно одетый.

Еще мгновение Кощей раздумывал. Никто никогда не мог без его ведома и близко подойти к личным покоям. Случилось поистине нечто из ряда вон выходящее, если кто-то сумел не просто проникнуть в его замок, а постучать в дверь спальни!

В сердце что-то кольнуло. Какое-то смутное предчувствие. Впрочем, страха не было. Бояться здесь, в его же собственной цитадели, было, по меньшей мере, глупо.

Он взмахнул рукой, дверь послушно отворилась. На пороге выросла фигура молодого человека, одетого в плотно запахнутый плащ с капюшоном. Человек откинул капюшон и криво усмехнулся.

И тотчас глаза Кощея поползли на лоб. За два года, прошедшие со дня их знакомства, Берсень сильно изменился. Тогда, в свои двадцать с небольшим лет, маг выглядел почти юношей, но сейчас… Сейчас Берсень выглядел намного старше своих лет. Черты лица стали резче и жестче, кожу изрезали следы шрамов и ожогов, а взгляд стал настолько острым и пронзительным, что Кощей на миг усомнился, а Берсень ли это?..

— Узнал ли ты меня, Адамир? Или Кощей, не знаю, как ты сейчас называешься.

Вглядываясь в лицо Кощея, ничуть не изменившееся за два года, Берсень поймал себя на мысли, что не испытывает никаких чувств. Ни радости, ни гнева — ничего. Два года он ждал этого часа. И страстно жаждал насладиться местью. Но сейчас Берсень понял, что не испытывает больше ничего. Кроме желания быстрее все закончить.

— Берсень? — прошептал Кощей и улыбнулся. Несколько мгновений они стояли, улыбаясь друг другу, словно старые друзья, и Радмила внутренне поежилась — настолько похожими казались они в этот момент.

— Значит, ты не забыл меня за эти два года?

— Как можно! Ты подавал большие надежды. И я чую, они оправдались в полной мере. Больше того, я готов взять тебя в ученики.

— Я польщен. Но я здесь не для этого.

— Что же привело тебя сюда?

— Ты знаешь, Кощей.

— Честно говоря, не понимаю. Похоже, ты уже маг, настоящий маг, у тебя, может быть, десятки, сотни грандиозных замыслов. Поверь, я бы мог помочь тебе в их реализации.

— Все гораздо проще. Я пришел убить тебя. Кощей отступил на два шага и захохотал:

— Ты стал хорошим магом. Я чувствую это. Но ты кое-что забыл. Меня невозможно уничтожить. Я давно уже забыл, что такое смерть. Я бессмертен!

— Это не спасет тебя на этот раз.

— Ты, жалкое смертное существо, смеешь угрожать мне?

Кощей отступил еще на шаг. Радмила уже выбралась из постели и накинула на себя полупрозрачную накидку, не скрывавшую в общем-то ничего.

Ее взгляд скользил от одного мага к другому, и она вновь поразилась, насколько они были схожи, словно две ядовитые змеи, изготовившиеся к схватке.

— Кто этот человек, дорогой? — спросила она.

— Тот самый маг, о котором я тебе рассказывал. Берсень собственной персоной!

— Невероятно! — Радмила окинула Берсеня восхищенным взглядом.

— Напрасно Орвель пощадил тебя, мальчишка, ох напрасно, — пробормотал Кощей.

— Это я пощадил его, — сказал Берсень, медленно переступив порог. — Но вряд ли он пережил встречу с тобой.

— Ты, однако, наглец, Берсень, ох наглец. Явиться в мои владения, в мои покои… И когда — в день свадьбы!

— Я долго ждал удачного момента. По-моему, этот день подошел как нельзя лучше.

— Как же ты нашел меня? Об этом замке мало кто знает из смертных!..

— Ты сам сказал — я теперь настоящий маг. И разве есть что-то для настоящего мага невозможное?

— Есть, Берсень, есть, — усмехнулся Кощей. — Выше головы не прыгнуть даже магу. Особенно простому смертному.

— Я не собираюсь прыгать. Я пришел убить тебя.

— Поразительная самонадеянность. Ты только посмотри на него, Радмила. Берсень, ты решил немного поразвлечь нас?

— А ты, наверное, хорошо развлекся, наблюдая, как мы убиваем друг друга из-за меча.

— Еще бы! Надо же было как-то развеять скуку. Знаешь, как много ее скапливается за тысячелетия. Меч, конечно, был весьма могущественной вещью, но ведь ты знаешь, Берсень, ничто так не освежает жизнь, как малая толика риска.

— Малая?..

— Ну конечно. Разве кто-нибудь из вас мог распорядиться такой вещью с умом? Все вы были обречены с самого начала, все вы должны были стать и стали завершающими штрихами моего шедевра!

— Да, Кощей, ты прав, мы не смогли распорядиться этим… Мы оказались слепцами, — холодно сказал Берсень. — Но мы не штрихи.

— Неужели? — Кощей рассмеялся. — Ты даже представить себе не можешь, как славно я веселился, наблюдая за вами. Боги свидетели — я смеялся до слез.

— Мы были столь забавны?

— Еще бы! Вы, люди, так доверчивы. Только намекни вам, что некая вещь способна наделить всевластием, — и вы горло друг другу перегрызете. Да еще свалите все на саму вещь — ах, магия во всем виновата, ах, какой страшный артефакт, ах, на нем лежит проклятие.

— Да, это была моя ошибка, — спокойно сказал Берсень. — Но я ее исправлю.

— Ты жалок, Берсень, впрочем, как и весь человеческий род. И потому ты сейчас умрешь.

— Ты ошибаешься, — Берсень с улыбкой покачал головой, — сейчас я не просто смертный.

— Кто же ты тогда? — засмеялся Кощей. — Бог? Демон?

— Нет. Я твоя судьба, Кощей. Я твоя смерть. И ты должен это понять. Ведь ты считаешь себя великим магом.

Неясные предчувствия в глубине души Кощея ожили. Знак судьбы! Не об этом ли он думал, когда впервые увидел Берсеня? Не это ли подтолкнуло его в той корчме?

Возможно ли, чтобы судьба решила поставить на его жизни точку? Возможно ли, что эту точку поставит именно Берсень?

Кощей захохотал. Нет, пока он жив, этому не бывать! А ведь он почти не может умереть!

— Нет, Берсень. Это я твоя судьба. И твоя смерть. Кощей взметнул руку, вокруг ладони заискрило. Но Берсень не пытался защититься и даже не смотрел на мага. Его взгляд был прикован к Радмиле.

— Тебе следует опасаться не меня, Кощей, — невозмутимо сказал он.

По его лицу скользнула улыбка.

— О чем ты?

Заклятие было готово, Кощей знал, что Берсень не сможет защититься. Но он также знал, что тот не должен был улыбаться перед лицом смерти. Однако улыбался. И улыбка эта очень не понравилась Кощею.

— О твоей жене, здесь ведь больше нет никого, — ответил Берсень.

Лицо Кощея исказилось, и он резко обернулся. Девушка ответила непонимающим взглядом, и маг вновь повернулся к ухмыляющемуся Берсеню.

— Да ты, никак, сошел с ума, Берсень? Ты безумец! Молодой маг отрицательно покачал головой. Его взгляд потяжелел и наполнился силой.

— Радмила! — Голос Берсеня громыхнул по всей комнате. — Пришло время вспомнить! Назови мне имя того, кто уничтожил твою семью!

Глаза Радмилы расширились. Она вспомнила. Теперь она все вспомнила. Отца, мать, братьев, их родовое поместье и… И их страшную смерть в бою с Кощеем. Ее отец был магом, очень сильным магом, но, как оказалось, недостаточно сильным, чтобы тягаться с Кощеем.

Удалось спастись только ей одной. Родители и ее старшие братья приняли на себя главный удар и выдерживали натиск Кощея ровно столько, сколько было нужно, чтобы Радмила бежала из охваченного огнем дома.

А потом она встретила Берсеня. И они вместе придумали этот план мести.

— Кощей, — прошептала Радмила. Кощей дернулся как от удара:

— Ты!

Упавший на Кощея взгляд Радмилы полыхал гневом.

— Великие боги! Я все вспомнила! Ты! Ты убил моего отца! Ты убил мать и моих братьев!

Рука Радмилы метнулась к столику и схватила рукоять с иглой.

— Радмила! — вскричал великий маг. — Что все это значит?

— Это ведь твоя смерть, муженек? — усмехнулась она.

— Эта рукоять, — сощурился Берсень. — Неужели это он?

— Да, — ответила Радмила. — Это тот самый меч. Кощей расплавил его, чтобы похвалиться своим хитроумием.

— Да, Кощей, ты не устаешь меня удивлять. — Берсень насмешливо поклонился ему. — Признайся, что я кое-чему научился у тебя.

Но Кощей даже не смотрел в его сторону:

— Радмила, не шути так, отдай мне это.

Впервые в жизни Кощей ощутил страх. Липкий и омерзительный.

— Радмила, милая моя, любимая, передай мне эту вещь, прошу.

За его спиной засмеялся Берсень.

— Ты и впрямь думаешь, что она здесь ради тебя? — сказал он. — Кощей, ты прожил очень долго, так неужели ты остался столь наивным?!

— Радмила! Отдай это мне!

Девушка подарила Кощею огненный взгляд. Там, в глубине ее взгляда, еще трепыхались остатки прежних чувств, желаний и мыслей, но, под натиском всепоглощающей ненависти они стремительно обращались в ничто.

— Радмила? — Кощей невольно попятился. — Это правда?

Вместо нее ответил Берсень:

— Как же этому не быть правдой, если все это устроил я. Твою встречу с этой милой девушкой, твою любовь, твою свадьбу, наконец.

— Ты лжешь!

Лицо Берсеня рассекла жесткая усмешка:

— Все эти годы я стоял за твоей спиной, Кощей. Я ждал. И дождался.

— Этого не может быть! Это ложь! Я бы давно почуял тебя!

— Я почти не пользовался магией. Я хорошо запомнил твой урок с мечом, Кощей. Жаль, я не знал про твою злосчастную иголку, но придумал кое-что другое.

— Что ты несешь, глупец? — едва не зарычал Кощей.

— Посмотри на себя со стороны. Ты бесишься. Ты великий и могучий маг, бессмертное существо, а бесишься как простой человек. Догадываешься почему? Все дело в этом твоем мече. Он дал тебе не только силы и умения людей. Он наделил тебя их слабостями.

— Ты бредишь! — рявкнул Кощей, стараясь держать в поле зрения и Берсеня, и Радмилу.

— Отнюдь. Ты слишком много прожил среди людей. Ты сам стал почти как человек. А тут еще этот чародейский меч. Охо-хо… — Берсень покачал головой. — Ты перехитрил самого себя. Ты подцепил человеческие чувства и страсти. Подцепил, словно чуму. И эта чума разъела тебя изнутри. Мне же оставалось сделать совсем чуть-чуть. И я это сделал. Я нашел эту бедную девушку, семью которой ты беспощадно уничтожил. Кстати, ее отца звали Тилеем, помнишь его?

— Я не знаю никакого Тилея!

— Не удивил. Думаю, ты бы устал запоминать имена всех магов или тем более воинов, коих ты погубил. Так вот, я нашел эту девочку, жаждавшую твоей смерти, и потратил немного сил и времени, чтобы подготовить вашу с ней встречу. Но первым делом мне пришлось стереть из ее памяти кое-что. Кстати, то же самое я сделал с Орвелем.

— К демонам Орвеля! Так это из-за тебя она ничего не помнила о своем детстве?

Берсень развел руками:

— Славная работа, признай!

Кощей не верил своим глазам и ушам. Неужели Берсень прав? Неужелион и впрямь в погоне за силой и властью сделался зависим от человеческих страстей? Тех самых страстей, над которыми он некогда смеялся и которые использовал в своих целях? Неужели этим мечом он вырыл себе могилу?

— Скажи, что это ложь, Радмила, — прохрипел он, ища в ее лице хоть что-то от той, прежней Радмилы.

— Грязный выродок! — Она сорвалась на крик.

— Радмила! Неужели в тебе ничего не осталось, я думал…

— Заткнись! — взвизгнула она. — Не приближайся ко мне! Я всю жизнь мечтала об этой минуте. Я знала, что так будет. Я знала, что когда-нибудь найду и убью тебя. Слава небесам, мне не пришлось ждать слишком долго!

— Радмила! Но как же мы? То, что было между нами, разве это все было ложью?

Радмила отшатнулась. Гримаса ненависти ушла, и в ее глазах мелькнуло нечто хорошо знакомое Кощею.

— Радмила! Ты всегда говорила, что хочешь забыть прошлое. Так давай сделаем это вместе. Отринь его, и мы будем счастливы. Если захочешь, ты снова забудешь обо всем, и мы будем снова вместе как прежде. Разве мы плохо жили все эти месяцы? Разве нас ничего не связывало?

— Замолчи! — прошептала она.

Ее руки, сжимавшие иглу, задрожали. Сузивший глаза Берсень готов был прыгнуть к ней в любой миг.

— Радмила! Прошу тебя. Наверное, теперь ты не поверишь этому, но я люблю тебя. Берсень, этот проклятый выскочка, наверное, прав. Я и впрямь сделался человеком. И я люблю тебя, Радмила.

Кощей тяжело рухнул на колени.

— И я по-прежнему верю тебе, Радмила, — глухо сказал он. — Если твоя ненависть сильнее тех чувств, что, как мне кажется, возникли между нами, сломай эту иголку. Пусть будет так. Смерть от твоих рук я приму спокойно.

Глаза Радмилы влажно блеснули.

— Замолчи! — прошептала она.

— Не слушай его! — закричал Берсень. — Он лжет! Он убьет тебя.

— Заткнись!!! — гневно выдохнул Кощей.

На Берсеня обрушился воздушный вихрь. Молодого мага скрутило и швырнуло о стену. Уже падая, Берсень успел вымолвить свое заклятие и смягчить падение.

— Нет! Не смей! — завизжала Радмила. — Ты никого больше не убьешь!

Ее сомкнувшиеся на иголке пальцы напряглись, и тотчас в руках Кощея заклубилась тьма. Воздух над Радмилой подернулся мраком, сквозь который особенно ярко засияли маленькие звездочки. Девушку окатило ледяным холодом, и ее руки точно окостенели.

— Я не причиню тебе вреда, Радмила, но ты не должна делать глупостей! — прорычал Кощей.

Он шагнул к ней. Застывший за его спиной Берсень изменился в лице. В одно мгновение перед его мысленным взором промелькнули образы десятков заклятий. Но он даже не дернулся. Что бы он ни сделал, ему не опередить великого мага.

— Прости, Радмила, — прошептал Кощей в ее побелевшее лицо, — но тебе нечего опасаться. Очень скоро мы забудем об этой глупой истории.

Он протянул руку, собираясь вырвать иголку, но улыбка на ее лице заставила его остановиться.

— Нет, — прошептала она. — Ты чудовище!

Ее пальцы шевельнулись, и иголка тоненько хрустнула.

— Радмила!

Кощей задрожал. Его облик поплыл, становясь нечетким, полупрозрачным. Сквозь плоть отчетливо проступила противоположная стена.

— Прости!

Закрыв лицо ладонями, Радмила упала на колени и заплакала. Берсень же смотрел в глаза развоплощающегося Кощея с улыбкой. Хотя особой радости в этой улыбке не было. Лишь легкое удовлетворение от того, что долгая и кропотливая работа наконец увенчалась успехом.

Цель достигнута, и месть свершилась. Долг перед Ирицей и остальными оплачен. И теперь Берсень может спокойно заняться другими делами.

— Нет!

Пронзительный крик Кощея ударил по ушам, заставив Радмилу обхватить голову.

— Я не позволю! — От рева чародея содрогнулись стены замка.

Его фигура стала вновь наполняться плотью.

— Как это возможно?.. — Берсень не поверил собственным глазам. — Этого не может быть!

Кощей дико захохотал:

— Я бессмертный! Я родился и вырос задолго до того, как на земле появился первый человек! Я величайший и сильнейший в мире маг! А ты только жалкий смертный колдунишко!

Берсень вгляделся в потоки магических сил, взбурливших вокруг Кощея. Мощь этого древнего мага была поистине безмерна, но, как бы он ни сопротивлялся, иголка исполнила свое предназначение. Жизнь Кощея близилась к концу.

— Да, пусть я буду жалким смертным, пусть я буду колдунишкой, но все-таки сейчас подохнешь ты, а не я, — бросил Берсень.

— Ну уж нет, — процедил Кощей. — Если я и погибну, то только вместе с тобой!

Его плоть вновь стала расплываться, теряя очертания и плотность. Полупрозрачные руки и ноги Кощея резко удлинились. Берсень едва увернулся от одной из его дланей, но чародей вовсе не пытался его поймать. Призрачные конечности вонзились в пол и стены. Замок тряхнуло так, что Берсень едва устоял на ногах.

— Жалкий червяк! — рычал Кощей.

Из его тела выметнулось с десяток полупрозрачных отростков, и все они погрузились в стены замка. Кощей походил сейчас на призрачного паука, замершего в центре своей паутины. «Да он всегда был пауком», — мысленно поправил себя Берсень.

— Вы все умрете!

Замок вздрогнул с верхушки до основания. Завибрировали стены, захлопали двери, послышался тяжелый, каменный стон.

Берсень бросился к Радмиле. Девушка сидела на полу, прислонившись к стене, ее пустой взгляд был намертво прикован к Кощею.

— Радмила, уходим! Как бы он ни пыжился, он скоро умрет!

Она не ответила, и тогда маг отвесил ей несколько звонких оплеух. Радмила дернулась, и в глазах ее появилась осмысленность.

— Уходим! — заорал ей Берсень.

— Куда? И зачем? — слабым голосом возразила она. — Ты ведь добился своего, Берсень, что тебе еще надо от меня?! Уходи! Я останусь здесь!

Несколько мгновений Берсень вглядывался в нее, — пытаясь понять, зачем он хочет ее спасти. Девушка сыграла свою роль. Сыграла хорошо, лучше и быть не могло, она была больше не нужна ему. Так, может быть, и впрямь оставить ее здесь?..

Из глаз Радмилы ручьем хлынули слезы, но у нее не было сил даже поднять руку, чтобы вытереть лицо.

Дворец вздрогнул еще сильнее. С потолка и стен посыпались камни, комнату заволокло пылью.

Берсень стиснул виски ладонями. Что с ним происходит? Неужели он и впрямь готов был бросить Радмилу?

Неужели он стал таким же, как Кощей? Неужели теперь его цели важнее живых людей?

Если бы Ирица была жива, что бы она сказала?..

— Уходим, — Берсень решительно схватил Радмилу за руку. — Я не оставлю тебя!

— Отстань!

Она попыталась высвободиться, но получила еще несколько пощечин, и ее сотрясли рыдания:

— Будь ты проклят! Ты такое же чудовище, Берсень, как и он!

— Да, я чудовище! — яростно вскричал Берсень. — Но я не забыл Ирицу! И не забыл всех остальных, всех, о ком я рассказывал тебе! Я даже не забыл про Тилея! А вот ты, похоже, опять лишилась памяти! Забыла отца, мать, братьев! Всех забыла! Тебе здесь понравилось, да? Тебе понравилось купаться в роскоши, да? А завтра? Завтра тебе бы понравилось смеяться, глядя, как он убивает очередного Тилея или Ирицу?!

Она закрыла лицо руками, и Берсень потащил ее за собой. Больше она не сопротивлялась.

— Бегите! Бегите! Вам все равно не уйти от моего гнева! — засмеялся Кощей.

Берсень бросил на умирающего чародея последний взгляд. От Кощея остался едва видимый комок трепещущей плоти, посреди которого злобно сверкали глаза. Его многочисленные конечности колыхались точно в судорогах, и в такт им содрогался замок.

— Когда же ты умрешь, тварь?! — процедил Берсень.

— Мы умрем вместе! — с хохотом отозвался Кощей. Берсень с Радмилой бросились в коридор.

— Радмила, постой!

Голос Кощея резко изменился, и Радмила явственно расслышала в нем жалобные нотки. Она невольно обернулась.

— Радмила, милая. Может быть… Может быть, поцелуешь своего мужа на прощание!

Кощей захохотал, задергался, а вместе с ним зашатался замок. Берсень со всей силы рванул девушку за собой. Они выбежали из покоев Кощея и ринулись по хорошо знакомой девушке анфиладе.

— Мы не успеем! — пробормотала она. — Этот коридор бесконечен!

— Что за чушь! Бежим!

Прямо к их ногам с глухим скрежетом упал увесистый кусок стены. Они перепрыгнули его и устремились дальше.

— Не успеем!

— Должны!

Отчаявшись что-либо разглядеть в царившем вокруг хаосе, Радмила целиком положилась на спутника. Вокруг грохотали огромные каменные блоки, вздымая тучи пыли и щебня, но маг бежал и бежал вперед без остановки.

Бежал, ведомый только ему известным путем.

Они выбежали на длинный балкон, опоясывавший главную башню дворца, когда из-под ног стал уходить пол. Радмила взвизгнула, вцепившись в мага мертвой хваткой, но тот уже произносил заклятие полета.

Берсень и Радмила стрелой взвились в небо. Снизу донесся тяжелый, приглушенный рокот, будто ворочался огромный зверь. Огромные тучи черного дыма и пепла потянулись за людьми, словно умирающий замок жаждал получить свои последние жертвы.

Но они даже не оглянулись. И дымные щупальцы медленно и неохотно поползли прочь, уносимые ветром.

А Берсень и Радмила продолжали полет. Они торопились на восток. Туда, где за лесистыми горами занималась алая заря.

(обратно) (обратно)

Вячеслав Грацкий Сердце ангела

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Святой Адальберт и архангел Уриэль — с этих имен начинается одна из наиболее таинственных эпох в истории Армании. С ними же связан и целый ряд загадок того времени, не разгаданных до сих пор.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Радовало одно. В колодце не было свежих покойников. Иначе Эрик точно бы спятил. Не от страха, от вони. Чего-чего, а смердения он не переносил. Запах, конечно, был, мерзостный и гадостный, но пока терпимый.

Брезгливо скривившись, он отпихнул человеческий костяк, желтый и осклизлый от сырости, подошел к стене. Усеянная разводами плесени и мха, она напоминала кожу больного проказой, по ней не то что карабкаться, ее и коснуться-то было страшно.

Да и далеко ли он укарабкается? Эрик и по сухой-то стене двигался, по выражению сержанта рыцарской школы, как «мешок с дерьмом», а уж здесь…

Зато смерть от жажды ему тут точно не грозит — если прижмет, можно будет слизывать влагу. От такой мысли Эрика передернуло, и он тяжко вздохнул.

— Эй, придурок, — донесся сверху довольный гогот барона Торвальда, неприятным эхом прокатившийся по колодцу. — Не передумал еще?

Торвальд подергал ржавую колодезную цепь, деревянное ведро повалилось набок и подкатилось к ногам Эрика.

— Слышь меня, хлыщ?! — гаркнул барон. — Я вытаскиваю цепь! Последний раз предупреждаю!

— Пошел к черту, — пробормотал Эрик.

Вверх он не смотрел. Как бы мерзостно здесь ни было, вымаливать себе пощаду виконт Эрик де Мержи не станет. Тем более у какого-то Торвальда фон Лабера. Мерзкого провинциального барончика. И у его не менее мерзкого папаши, гнусного старикашки Робера. Возомнивших о себе невесть что.

— Ну ты дурень, Эрик, ей-богу, такой дурень, каких свет не видывал, — почти добродушно сообщил барон. — Нашел из-за чего себя жизни лишать.

Засучив рукава, он схватился за железные звенья и рывками стал выбирать цепь. Постукивая о стены, ведро поползло вверх. Эрик проводил его напряженным взглядом. Очень хотелось вцепиться в это проклятое ведро. Руками, ногами, зубами, в общем, изо всех сил. Лишь бы вырваться из этого каменного мешка. Промозглого, сырого, отвратительного. Лишь бы снова туда, к теплу, солнцу…

Стоп, сказал он себе, ну что бы это дало? В лучшем случае Торвальд сбросил бы его вместе с ведром. В худшем этот чертов громила, чья мать явно согрешила с горным великаном, выдал бы Эрику еще одну порцию тумаков. После чего виконта все равно спустили бы сюда, но уже в виде полутрупа. Он и так-то… Эрик слизнул кровь с разбитых губ, аккуратно пощупал заплывший глаз.

— Ну пеняй на себя, идиот! — Ведро громыхнуло через бортик колодца. — Мы с отцом уходим, слышишь? Солнышко уже садится, и скоро тебя навестят местные. Сам знаешь, Финмар — это тебе не курорт, а особливо тут, в Аламарских руинах, так и вовсе немерено всяких тварей. Они, конечно, безмозглые ублюдки, но тебе крупно повезет, если они не доберутся до тебя за ночь. Утром мы вернемся, и, если ты все еще будешь настолько несговорчив, останешься тут еще на одну ночь. А потом еще. Мы умеем ждать. Ну все, прощай, дурень.

— Рад был познакомиться, — пробурчал Эрик.

Брезгливо морщась, он расшвырял носком сапога кучу останков, привалился к стене и поднял глаза вверх — Торвальд исчез. Вздохнув, Эрик закинул руки за голову и сполз на пол. Спину окатило прохладой, после жары наверху это было особенно приятно.

На темнеющем небе отчетливо проступили звезды. Холодные, равнодушные, вечные. Эрик сдвинул брови — его кости рассыплются в прах, а эти чертовы звезды все так же будут мерцать и подмигивать как ни в чем не бывало!

Как же так получилось? Как же он, молодой аристократ, не слишком знатный, но и не захудалый, и вдруг — здесь, в этой чертовой сырой яме, в этом чертовом Финмаре, как такое могло случиться?!

Или это просто какой-то сон? Похожий на правду, но все-таки сон?..

А может, зря он не принял предложение баронов фон Лабер? В конце концов, не так уж много от него и требовалось. Подумаешь, честь, репутация, самоуважение… Все это благоглупости. Для романтичных дам, поэтов и сочинителей. Но Эрик-то знает правду жизни. Так чего он упрямился-то?

Эрик снова вздохнул. Объяснить собственное упрямство было нелегко. Практически невозможно.

— Выходит, Торвальд прав? — спросил он себя. — Может, я вправду идиот? А что тут удивляться? Родителей не помню, рос и воспитывался у дяди, а какой из него воспитатель? Он только и мог, что вино делать да хлестать его. Бочками. Да, точно. Он больше выпивал, чем продавал. Тот еще пьянчужка. А может, и родители тоже, того? Вот и я… Сам с собой разговариваю. Идиот. Никаких сомнений.

Эрик прикрыл глаза. Боже, а ведь как хорошо начинался день.

2

— Энита, любовь моя…

— Да, милый.

Они нежились в постели под первыми лучами солнца, заглянувшего в приоткрытое окно. Это было одно из главных правил виконта. Не закрывать окон. Даже зимой. На то имелась веская причина. Однажды, лет эдак пять назад, когда он встречался с женой главного судьи Лирна…

— Эрик! — прервал его воспоминания капризный голосок Эниты. — О чем ты опять задумался? Эрик, где ты витаешь? Я здесь!

— Прости, милая. Я задумался… о тебе конечно же.

— Правда?

— Конечно. Твои глаза… О, Энита… Безбрежное небо и адское пламя, глубины океана и мрачные ущелья, все это…

Улыбнувшись, Энита прикрыла ему рот ладошкой.

— Хватит, милый. Сейчас мне нужно от тебя нечто совсем-совсем другое. Ночь была прекрасна, но это было так давно, и мое тело снова жаждет… Иди же ко мне, любимый!

Пальцы Эрика коснулись ее лица, скользнули вниз, ласково потискали грудь, заставив Эниту томно вздохнуть, и двинулись дальше. Эрик действовал механически, давно заученными движениями, медленно, но верно двигаясь к цели. Словно пекарь, месивший тесто.

Если честно, с куда большим удовольствием он предпочел бы провести это утро, скажем, в горячей ванне. С бокалом хорошего красного вина. И чтобы юные красотки… нет, лучше без красоток. Просто полежать, расслабиться, отдохнуть…

Но есть ли выбор? Энита не просто страстная женщина. Она очень богатая страстная женщина. И очень щедрая. Хвала Господу за то, что она красива. Бывали ведь в его жизни и другие. Столь же богатые, но не столь красивые.

Впрочем, об истинном совершенстве можно было только мечтать. Ибо красота красотой, деньги деньгами, но следовало подумать и о другом. В последние несколько дней безудержная страсть Эниты начала беспокоить виконта. И хотя до жалоб на здоровье дело еще не дошло, однако некая усталость уже ощущалась во всех его членах.

Эрик украдкой вздохнул. Ну что ж, будут деньги, поправим и здоровье. Он невольно начал перебирать в памяти известные курорты, где можно было поправить не только здоровье, но и кошелек…

— Эрик, да что с тобой? Ты опять куда-то пропал! Одно бесчувственное бревно у меня уже есть — это мой муж! — возмутилась она.

— Прости, Эниточка, я тоже вспомнил твоего мужа, мне послышался его голос, ты же знаешь, не приведи господь…

Энита приложила палец к его губам, и он замолчал, заметив, с какой жадностью она смотрит на него. Эрик знал, что красив, как шептались придворные за его спиной, божественно красив. Правда, злые языки утверждали, что красота виконта женственна и что истинный мужчина должен быть чуть лучше обезьяны, но Эрик был с этим не согласен. Как и его многочисленные поклонницы.

— Успокойся, милый, этому мужлану нет никакого дела до нас. Это в столице он маялся от безделья и подозрений, но сейчас… Ты даже не представляешь, когда его решили послать сюда с этой инспекцией, он едва не лопнул от радости. Ну знаешь, «о-о, король не забыл обо мне, о-о, король еще помнит заслуги нашей семьи», ну и все такое. Так что сейчас он парится где-нибудь у Стены, инспектирует «серебряных», раздает важные поручения и надувает щеки. Забудь о нем.

— Любимая…

Входную дверь потряс тяжелый удар, заставивший Эрика подскочить на месте и схватиться за портупею с мечом. Это была старая, со времен учебы в рыцарской школе, но абсолютно бессмысленная привычка. Ибо толку от этого меча было мало. Эрик любил оружие, только когда оно висело на стенах. А на поясе предпочитал носить красивую безделушку, от которой к тому же избавлялся при каждом удобном случае.

— Открывай, похотливая тварь! — рявкнули из-за двери.

— Это не мой муж, — медленно заметила Энита, не двинувшись с места.

Лихорадочно одевавшемуся Эрику оставалось только позавидовать ее спокойствию. Опыт, как говорил его дядя, не пропьешь.

— Открывай, ублюдок! Не то я выломлю дверь!

— Сломаю, — машинально поправил Эрик, отступая к окну. — Или выломаю.

Дверь вновь содрогнулась под ударом, послышался треск. Обычная деревянная дверь явно не была рассчитана на то, чтобы в нее ломился рассерженный медведь.

— Может, это к тебе? — с подозрением заметила Энита. — Ты успел и здесь побывать, шалунишка?

— Я здесь впервые в жизни, любимая. — Эрик справился наконец со штанами, взялся за рубаху. — Здесь граница с Финмаром, Стена, а ты ведь знаешь, я не люблю войну и тупоголовых вояк.

Не забывая застегиваться, Эрик выглянул в окно и чертыхнулся. Несколько вооруженных мужчин при лошадях находились у коновязи и отнюдь не спешили попасть в трактир. Они чего-то или, лучше сказать, кого-то ждали. Куда бы он ни бросился, его догонят в два счета. И через крышу не выйдет — здесь не столица, где дома как солдаты в строю, здесь до соседней крыши черта с два допрыгнешь!

Эрик с тоской оглядел порозовевшие от зари улицы. Никого! Горожане, понятно, еще спят, но где полицейские патрули? Где «серебряные»? В конце концов, в город вместе с Энитой прибыл ее муж, генерал-лейтенант Серебряной гвардии герцог Анвель де Майрен, а с ним — целая сотня гвардейцев, так куда же они сгинули? Вчера вечером по дороге к этой гостинице Эрик раз десять успел наткнуться на их патрули, но сейчас?.. Почему их не видно сейчас, когда они нужны?! Эрик хряснул кулаком по подоконнику.

— О да, дорогой, — проворковала Энита. — Видит бог, я тоже ненавижу этих… эти вещи. Если бы мужчины вместо того, чтобы воевать…

Тяжелый удар сорвал наконец дверь с петель, и глазам любовников предстал странного вида дворянин. Расшитый золотом и серебром камзол сидел на нем, как на медведе. В том смысле, что едва ли не трещал по швам. Да и заросшее щетиной по самые скулы лицо гостя не слишком отличалось от звериной морды.

От изумления Эрик забыл про меч.

— Кто вы, сударь? — спросил он. — Я вас не знаю! И по какому праву вы врываетесь сюда?

— Барон Торвальд фон Лабер к вашим услугам. — Дворянин неуклюже поклонился, кося глазом на Эниту, та как бы невзначай приспустила одеяло, обнажив грудь. — Кхм, э-э-э… Прошу меня простить, э-э-э… сударыня, но этот… э-э-э… столичный хлыщ нужен мне по весьма неотложному делу.

— Знаете, барон Торвальд, мне он тоже нужен, — кокетливо улыбнулась Энита.

Ее изящные ножки медленно, но неуклонно выбирались на божий свет. Конечно же опять невзначай. Не сказать, чтобы это очень огорчило Эрика. Но все же иной раз, как вот сейчас, любвеобильность Эниты ставила его в тупик.

— Да-да, барон, он мне очень нужен, — продолжала тем временем Энита, — вы не поверите, но тоже по весьма неотложному делу.

Барон осклабился и, пожирая ее тело взглядом, медленно подошел к кровати, поцеловал руку.

— Сударыня, я весь к вашим услугам. Но сейчас…

Он повернулся к Эрику. Тот стоял уже полностью одетый, а его рука стискивала рукоять меча. Брови нахмурены, глаза полыхают праведным гневом.

— Надеюсь, барон, что сейчас вы изволите все объяснить?!

— Ага. Прямо сейчас.

Барон шагнул к Эрику и, прежде чем тот успел что-либо сделать, саданул его кулаком в лоб. Эрик рухнул как подкошенный.

В себя он пришел спустя несколько часов. В окружении древних руин. И под охраной дюжины вооруженных слуг барона. Торвальд и еще один пожилой дворянин, как вскоре сообразил Эрик — отец Торвальда, восседали на лошадях.

Эрик же сидел на земле, у полуразрушенного древнего колодца. Руки и ноги были свободны, но толку-то? Барон и его люди начеку, да и куда бежать? Щурясь от яркого солнца, Эрик окинул взглядом потрескавшиеся плиты. Похоже, когда-то здесь была городская площадь, причем очень большая, пожалуй, в столице и сейчас таких нет. Но что осталось от былого величия? Выщербленная и выжженная солнцем пустошь, окруженная валом из гигантских развалин… Эрик знал только об одном месте, где можно увидеть такое.

— Мы в Аламаре, — словно угадав его мысли, сказал барон. — Слыхал?

Сердце Эрика трепыхнулось пойманной в сеть рыбешкой. Кто не знал об Аламаре? Кто не слышал душераздирающих историй о кровожадных чудовищах, населяющих Финмар и его «столицу» — мертвый город Аламар? Детские сказки, курсы выживания в рыцарской школе, да и на великосветских приемах любили об этом посплетничать. Но это всегда существовало как будто в другом мире. Сейчас же…

— Да, виконт, мы на территории Финмара. Проклятые земли, понимаешь? Мы за Стеной.

Барон наслаждался, глядя на перекошенное лицо Эрика. Наконец-то удалось пробить маску надменности этого хлыща!..

Заметив, как злорадно вспыхнули глаза барона, Эрик кое-как взял себя в руки и вновь изобразил на лице равнодушие. Помрачневший Торвальд соскочил на землю. Вразвалку подступил к Эрику и, схватив его за грудки, поставил на ноги.

— Слушай меня, столичный ублюдок. Если ты не понял, Аламарские руины — самое мерзкое место Финмара. Тут обитают твари, которых ты раньше мог видеть только в своих ночных кошмарах.

— У меня не бывает кошмаров.

— Скоро будут, — ухмыльнулся барон. — Сначала наяву, а потом, если выживешь, по ночам.

— Барон, может, вы все-таки объясните, по какому праву вы смеете так обращаться со мной?

— По какому праву? — делано вскинул брови Торвальд.

— Да-да, барон. Или, может, вы никогда не слышали про такие вещи, как королевский суд, полиция?

Торвальд расхохотался.

— У вас в столице все такие?

— Какие?

— С придурью.

Эрик ощутил легкий гнев.

— Барон, по-моему, вы спятили тут, на границе с вашим Финмаром. Вас надо лечить. Обещаю, если вы отвезете меня в город, я порекомендую вам отличного врача, с хорошим дипломом и большой практикой.

Барон ленивым движением хряснул ладонью по лицу Эрика. Левый глаз вспыхнул острой болью, в голове у Эрика помутилось, колени подогнулись, но барон удержал его на ногах.

— Экий ты болтун, виконт…

— Торвальд, прекрати эти игры, приступай к делу, — раздался скрипучий голос его отца. — Все эти разговоры ни к чему. Уговор был доставить его сюда целым и невредимым.

Робер фон Лабер метнул быстрый взгляд в сторону одного из своих людей. Тот стоял к ним спиной, подтягивал подпругу. В глазах Эрика еще клубился туман, он отметил только рыжие волосы этого воина. Впрочем, Эрика больше занимала не внешность, он удивился странному взгляду барона. Да и о каком уговоре может идти речь?

— Что еще за уговор? — прошептал Эрик, когда лицо Торвальда перед ним приобрело четкие очертания.

Барон с силой встряхнул его, Эрик клацнул зубами и, прикусив язык, взвыл от боли.

— Уговор с сестрой, — оскалился Торвальд. — А ты что подумал? В общем, буду краток, виконт. В прошлом годе ты, будучи на королевском балу-маскараде, говоря по-простому, обрюхатил нашу сеструху. Стало быть, надо тебе жениться на ней. Если да — возвращаемся и играем свадьбу. А нет — спустим тебя в этот колодец и оставим на ночь. Твой ответ?

— Какую сеструху?! — хрипло бросил Эрик, едва ворочая ноющим языком. Он был настолько изумлен, что на какое-то время перестал чувствовать боль. — Знать ее не знаю!.. — простонал он. — Я ее сроду не видывал!

— Я же говорю, бал-маскарад, понимаешь меня? Все в масках, — пояснил барон. — Видеть, может, и не видел, но обрюхатил.

— Да с чего вы взяли, что именно я?

— Сеструха сказала.

— Ложь!

Торвальд вновь лениво взмахнул рукой, и Эрик едва не сверзился в колодец. Когда пришел в себя, на лице набухал новый кровоподтек. Эрик легонько коснулся скулы и застонал от боли.

— Боже, за что мне это…

Барон оскалился, демонстрируя желтозубую улыбку.

— Нехорошо так говорить. Про сеструху-то. Итак, твой ответ?

— Пошел к черту!

День явно не удался, подумал Эрик, получив по лицу еще раз. Такое прекрасное утро и такой мерзкий вечер. Маятник какой-то, подумал он, прежде чем потерял сознание от очередного удара.

3

Его разбудил шорох наверху. Открыв глаза, Эрик сразу же заметил зеленоватые огоньки. В первый момент он принял их за звезды, но потом сообразил — глаза. Тех самых ублюдочных тварей, коими пугал его Торвальд. По спине Эрика словно льдом провели.

Зеленоглазые, вспомнил он их прозвище. Если по учебному курсу «Фауна Финмара» — хейлоты. Быстрые, сильные и кровожадные монстры. Охотятся стаей.

Дрожащей рукой Эрик вытер пот со лба. Вглядываясь в эти отливающие зеленью глаза, вслушиваясь в легкий скрежет когтей по каменному бортику, в странные шипящие звуки, ничем не напоминающие человеческую речь, Эрик ощутил, как цепенеет от страха. Хотелось закрыть глаза и уши, сжаться в комок и…

Проклятье! Эрик заставил себя встряхнуться, помотал головой, отгоняя наваждение. Еще сутки назад он и помнить не помнил, кто такие хейлоты. А тут на тебе! Вспомнил в один миг! Правда, толку…

Нет, конечно, он по-прежнему был уверен, что он, такой юный, всего-то двадцать пять лет, такой красивый и обаятельный, просто не может взять и погибнуть прямо здесь и сейчас. В занюханном колодце, среди костей каких-то неудачников!

Эрик впервые в жизни пожалел, что с ним нет меча. Или кинжала. Или хотя бы кирасы.

И тут его осенило. Наверняка при скелетах должно быть хоть какое-нибудь оружие! Он принялся пинками расшвыривать кости, но — впустую. Не нашлось и ржавого ножичка. Эрик зло выругался. Невероятно! Неужели эти ублюдки наверху не могли убить хоть одного рыцаря при оружии? Или кто-то после этого лазил в колодец, чтобы подобрать дешевое железо?

— Господь всемогущий и архангел его Уриэль, смилуйтесь! — взмолился Эрик, присев у стены. — Защитите меня от этих исчадий ада…

Наверху послышался странный гортанный звук, отдаленно напоминающий человеческий смех.

Вскинув глаза, Эрик заметил, что зеленых огоньков прибавилось. Сейчас на него пялилось не меньше дюжины тварей. Мерзких кровожадных тварей. Что он может против эдакой оравы? Пусть даже с клинком? Среди его многочисленных достоинств боя на мечах не было отродясь. Как, впрочем, и на любом другом оружии.

Наверное, будет лучше просто подождать. Барон Торвальд не случайно обещал навестить его утром. Знал ведь, мерзавец, что в колодец нелегко забраться даже этим зеленоглазым. Надо просто подождать.

И хорошенько подумать. Например, о том, что вообще происходит. Зачем баронам, так озабоченным проблемой беременности сестры и дочери, тащить его за тридевять земель? Сунули бы в подвал своего замка, кто б узнал? А пошла бы Энита в полицию, сказали бы, что знать ничего не знают, расстались с виконтом где-нибудь за городом… Да только черта с два Энита в полицию пошла бы! Не дура же она!

Или вот прирезали бы его бароны да закопали где-нибудь, кто бы прознал? Так нет, сюда приволокли, живым и здоровым!

Да еще про какой-то уговор проболтались! Кто-то решил жестоко отомстить Эрику? Чей-то рогатый муженек? Чтоб его…

Наверху опять заскрежетало, Эрик невольно поежился. Зеленоглазые точат когти? Или нарочно его стращают? Хотя какое там нарочно! Тупые, безмозглые твари!

Эрик вскинул голову и громко выругался. Скрежет прекратился. Зеленые огоньки замигали, послышалось злобное шипение.

— Не нравится, ублюдки, да? — Эрик усмехнулся. — Жрать небось хотите, а руки коротки, да? Вот незадача. Мозгов нет, а руки коротки. Хотя зачем вам мозги, Торвальд наверняка цепь с собой уволок. Сквалыга чертов!

Наверху зазвенела цепь, и Эрик похолодел. Подскочил на месте, нервно заходил взад-вперед, не отрывая взгляда от зеленых огоньков.

— Вот и я думаю, зачем ему с собой цепь таскать? — пробормотал он. — Он сказал — безмозглые?

Стукнулось о бортик ведро, заскрежетал ворот, звякнула цепь. Мерно раскачиваясь, ведро стало опускаться.

— Идиот! — заорал Эрик. — Торвальд! Ты идиот! Кретин! Какого дьявола ты оставил цепь?! Неразумные твари, да?! Тупой ублюдок!

Ведро замерло в воздухе. Зеленоглазые затаились, прислушиваясь к человеческим воплям. То ли это было в диковинку, то ли они и впрямь пытались понять его. В свете луны и звезд отливали белизной острые клыки и когти этих тварей, под ногами Эрика хрустели человеческие кости, и мысль, что зеленоглазые решили его спасти, была отброшена сразу. Его хотят сожрать. Самым вульгарным и недвусмысленным образом.

Ведро скользнуло вниз.

— Ублюдки! — надрывался Эрик. — Попробуйте только суньтесь сюда! Горло перегрызу! Думаете, у меня нет оружия? Вы еще не знаете, с кем связались! Я вас голыми руками порву!

Едва он начал кричать, ведро опять остановилось на какое-то время, а потом снова стало опускаться.

Эрик стиснул кулаки и крутнулся на месте. Он готов был сражаться пусть даже берцовой костью! В конце концов, он окончил рыцарскую школу! И пусть это было почти десять лет назад, в течение которых он брал в руки меч или шпагу, только когда приобретал их для своей коллекции. Пусть большую часть занятий он прогулял, а все экзамены сдал благодаря интрижке с кузиной начальника школы, что это меняло? Он потомственный дворянин и рыцарь. Военная косточка — это, как говорил его дядя, не пропьешь!

Разбирая завалы костей, Эрик наткнулся на золотой медальон, сделанный в форме щита с выгравированной на нем большой буквой «А». В первый миг отбросил, но затем, оценив его вес и толщину золотой цепи, задумался, пытаясь вспомнить занятия, где изучался боевой цеп и иже с ним. В памяти, однако, почему-то всплывали совсем иные уроки. Преподанные той самой кузиной начальника школы.

Эрик помотал головой, отгоняя пусть приятные, но совершенно неуместные мысли. И решительно надел медальон на шею, решив положиться на мышечную память и «военную косточку». В конце концов, пару-тройку раз он побывал почти на всех дисциплинах, что-нибудь да вспомнится.

А берцовую кость было бы неплохо тоже подобрать. Мало ли…

Поглядывая на приближающееся ведро, Эрик вновь порылся среди костей и наконец отыскал искомое — приличных размеров берцовую кость. Она хорошо легла в руку, и Эрик даже ощутил нечто вроде спокойствия.

— Ну все, ублюдки! — процедил он. — Давайте подходите! Больше чем одному сюда не спуститься, так что я вас всех перебью поодиночке! Тупые твари!

Ведро стукнулось об пол, и Эрик встал в боевую позицию. Он был готов практически ко всему. К беспощадному и кровавому бою, к ранам и страданиям, а также последующей героической гибели. Но только не к странному голосу, раздавшемуся у него в голове.

«Привет, дружище, — сказал голос. — Тебе нужна моя помощь?»

— Да, конечно, — ответил машинально Эрик.

И только потом задумался.

Несмотря на частые приступы самообвинений в дурости и даже идиотизме, Эрик голосов в своей голове раньше не слышал. Никогда. Даже в состоянии сильного опьянения. Ни голосов, ни видений, ничего такого, чем можно при случае козырнуть при дамах.

Правда, дело это было чревато. Суд Святой Инквизиции бдил строго. Но справедливо. Если кого и хватали под горячую руку, то зерна от плевел отделяли довольно быстро. Плевелы, то бишь всяких хвастунов и просто дураков, обратно на волю. Ну а зерна — злокозненных колдунов и ведьм — в жернова. То есть в Башню Спасения. Где и спасали. Всеми доступными средствами. О которых, впрочем, знали мало, а болтали всякой ерунды много.

Испугаться, однако, Эрик не успел. Он вообще не умел пугаться заранее. Вот увидел зеленоглазых вблизи — испугался. А инквизиторы, где они сейчас?..

«Ну тогда давай, — продолжил голос, — повторяй за мной. Я согласен разделить с тобой тело в обмен на мое спасение и всякую помощь. Чего молчишь?»

— Э-э-э… С кем имею честь, сударь?

«Великие боги! Как это мне надоело! — сварливо отозвался голос. — Парень, мне кажется, ты не в том положении, чтобы разбираться, кто я да что мне нужно. Я прав?»

— Да, конечно. Но я должен знать хотя бы в общих чертах.

«Зачем?»

— Ну… — задумался Эрик. — Как это зачем? Я же должен знать…

«А жить ты хочешь? Посмотри наверх, идиот».

Эрик послушно вскинул голову. Один из зеленоглазых опускался вниз головой, ловко цепляясь за цепь.

— О дьявол! — воскликнул Эрик. — Как это возможно?!

Заметив, что лапы хейлота имеют по оттопыренному большому пальцу, Эрик ругнулся в адрес преподавателей курса «Фауна Финмара», никогда не упоминавших о такой анатомической подробности.

Зеленоглазый глухо зарычал. Глаза его таращились на Эрика злобно и кровожадно.

— Жить-то я хочу, — Эрик вытер со лба пот, — но откуда я знаю, чего ты от меня хочешь? И зачем тебе мое тело? И надолго ли?

«Все эти вопросы мы могли бы обсудить в более спокойной обстановке, ты не находишь?»

Эрика вдруг озарила гениальная мысль. Он схватился за цепь и стал раскачивать ее, заставляя зеленоглазого биться об стены. Тот зарычал, зашипел, а потом, ловко развернувшись и быстро-быстро перебирая руками-лапами, выбрался из колодца.

— Ну что, твари?! Съели?! — Эрик торжествующе потряс костью.

«А ты молодец, — похвалил его голос. — Я рад, что мне предстоит разделить тело с таким… гением».

— Вот что я называю — «военная косточка», — снисходительно бросил Эрик. — Этому в рыцарских школах не научат. Пусть теперь попробуют сунуться!

«Да-да, парень, я же говорю — ты гений. И я рад за нас обоих».

— Что значит за обоих? Я еще ничего не решил, между прочим.

«Послушай-ка, дружище. Хоть ты и несомненный гений, но поверь мне, старому вояке, максимум, что ты выиграл, — лишнюю пару минут. Знаешь, что они сейчас сделают?»

— Что?

Звякнула цепь, со скрежетом провернулся ржавый ворот, и ведро скакнуло вверх. Это было настолько неожиданно, что Эрик даже не попытался его задержать.

— Проклятье! — выругался он, разглядывая повисшее на недосягаемой высоте ведро. — Безмозглые твари?! Так, кажется, Торвальд сказал…

«Кто такой Торвальд? — осведомился голос. — Впрочем, неважно. Уверяю тебя, эти твари не безмозглые. То есть именно эти, которые норовят добраться до тебя, может, и безмозглые, но ими руководят другие. С весьма хорошими мозгами. Уж поверь. Я насмотрелся. За сотню лет».

— За сотню лет?

«Ну а зачем мне еще нужно твое тело, гений? Я живу только благодаря этому медальону у тебя на шее, который ты любезно снял с одного из моих предыдущих соратников. А ведь говорил ему: не суйся в Аламарские руины. Даже днем тут бывает опасно, а уж ночью-то…»

— Кто ты такой, дьявол тебя раздери?

«Я — великий воин. Мастер боя. Если бы ты позволил мне освоить твое тело, уж я бы показал этим зеленоглазым».

— А имя у тебя есть?

«Имя? Да у меня их столько… Ну можешь называть меня Дитус Я им давненько уже не пользовался».

— И что же ты хочешь от меня, Дитус? Просто выбраться наверх? А потом?

«Во-первых, глянь-ка наверх, видишь же, что цепь ходуном ходит…»

Эрик вскинул голову. По цепи снова полз зеленоглазый.

— А во-вторых?

«Может, сначала выберемся?»

— Отвечай, у нас еще пара минут. «Ты хочешь жить?»

— А ты хочешь выбраться? — усмехнулся Эрик. — Сотня лет… Странно, что ты не спятил тут в одиночестве.

«Я тебе не барышня, чтобы сходить с ума из-за такой ерунды. Со мной еще и не такое бывало. А вот тебя убьют и сожрут. Или скорее будут жрать живьем. Поверь мне, это весьма неприятно».

— Чтоб ты сдох! — не удержался Эрик, косясь на подползающую сверху бестию.

«Не думаю, что это уместное пожелание в твоем положении. Я нужен тебе. Ты нужен мне. Пора заключить контракт».

— Я и сам справлюсь!

«Их там не меньше сотни».

— Все сразу не полезут.

«Похоже, я переоценил тебя. Ты не гений. Ты идиот».

— Пошел к черту!

Зеленоглазый был уже в ведре. Какое-то время он вглядывался в человека, а затем злобно зашипел и не спрыгнул, а стек на землю. Напрягая глаза, Эрик пристально вгляделся в зверя. Ростом в холке хейлот не превышал середины бедра Эрика, имел жилистое, поджарое тело, покрытое короткой шерстью, и нервно мотающийся хвост.

Зверюга по-кошачьи подобрала лапы, явно готовясь к прыжку. Оценив размеры твари, Эрик хряснул костью об стену, обломав конец, и выставил перед собой зазубренный осколок.

«Решился, дурачок?» — поинтересовался Дитус.

— Иди к черту, — огрызнулся Эрик.

Он перехватил кость другой рукой, вытер мокрую от пота ладонь об камзол и… Зеленоглазый прыгнул. Эрика шмякнуло об стену, в голове загудело, перед глазами сыпануло разноцветными искрами. Эрик со стоном сполз на землю, сверху рухнуло тяжелое, окатив мощным звериным запахом, а затем на лицо закапало теплое и солоноватое.

С криком оттолкнув от себя тело, Эрик отполз в сторону, с трудом поднялся на дрожащие ноги. В глазах наконец прояснилось, и он неверяще уставился на мертвую тварь. В ее оскаленной пасти белел знакомый обломок берцовой кости.

«Ловкий удар. — В голосе Дитуса слышалось удивление. — Завалить такую зверюгу этой жалкой косточкой… Ты невероятно удачлив. Но, поверь, удача не может быть с тобой вечно. Я же говорил, там их целая сотня. А у тебя уже трясутся и ноги, и руки, да тебя всего колошматит. Давай заключим договор, а? По-моему, самое время».

Эрика и впрямь сильно потряхивало. Короткая стычка словно высосала из него все силы. Эрик привалился к стене и медленно сполз на пол. Наткнувшись взглядом на еще одного спускающегося зеленоглазого, Эрик прикрыл глаза. Он чувствовал себя преотвратно. Тело будто больше не принадлежало ему. Пальцы едва-едва сжались в кулак, руки и ноги тряслись как в лихорадке, сердце билось почти у самого горла.

«Ну же, у тебя больше нет времени, эй, слышишь меня?!»

Эрик перехватил взгляд зеленых глаз, сверкнувших над ведром. Тварь мягко соскользнула на пол.

«Все-таки ты редкостный идиот, — заметил Дитус. — Прощай».

— Согласен, — едва слышно прошептал Эрик. — Согласен разделить с тобой тело и получить всякую помощь…

Зеленоглазый прыгнул. Сознание Эрика помутилось, и последнее, что он услышал, был дикий вопль Дитуса.

— Идиот! — орал тот уже голосом самого Эрика. — Мне нужно время!

(обратно)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Именно святой Адальберт заложил основу для возникновения одного из самых загадочных государств Армании — Объединенного Королевства Армании, Итании и Лютении.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Дарел Сот, капитан штурмовой группы «Медведи» Уормского гарнизона Серебряной гвардии, отворил дверь и прищурился. Солнце только-только взобралось над соседними домами, на миг ослепило капитана, и он не сразу смог разглядеть раннего гостя.

— Кого еще принесло?

— Рыцарь Дарел?

На пороге дома стоял высокий, худощавый мужчина лет тридцати, одетый в черное. Блеснули золотистые, как у неясыти, глаза. Уголки рта тянулись кверху, словно гость все время посмеивался.

Он сразу не понравился Дарелу. С первых мгновений. В нем чувствовалась сила. Но не физическая, и не сила умелого мечника, с этим уж как-нибудь управился бы. Власть — вот что скрывалось за его уверенным и полным превосходства взглядом. Сила, против которой даже лучший в мире мечник или силач не стоил и ломаного гроша.

Когда же капитан разглядел в его руках золотой жетон с драконом, он не смог сдержать гримасы неудовольствия. Визит представителя Особой Службы Армании не предвещал ничего хорошего. Преодолев сильнейшее желание спустить утреннего гостя с лестницы, Дарел отступил в сторону.

«Тайный» поправил на поясе отливающий золотом меч — очень короткий, очень дорогой, но, как сразу заметил Дарел, чистая мишура, — скользнул через порог, бегло огляделся. Прихожая и гостиная, она же спальня, выглядели, мягко говоря, скромно, если не сказать запущенно. Потрескавшийся шкаф, перекосившийся буфет, колченогий стол, кровать, покрытая тоненьким матрасом, по углам пыль и паутина. Картину дополняли выщербленный камин, пара закоптелых светильников и облезлая медвежья шкура на полу.

Дарел догадывался, о чем думает сейчас «тайный». Жалованье капитана позволяло подобрать жилище много лучше, нежели эта одноэтажная лачуга. Дарел готов был биться об заклад — «тайный» наверняка еще с часок проблуждал вокруг, не в силах допустить мысли, что капитан штурмгруппы способен ютиться в таком… Иначе приперся бы еще раньше, ни свет ни заря.

Ну а коли способен, куда же уходит капитанское жалованье? Женщины, карты, скачки — куда? И почему этого нет в досье ОСА? Или все-таки есть?.. Дарел пристально следил за выражением лица «тайного», но тот и глазом не моргнул. Только усмешка проступила резче. Словно бы увидел то, что ожидал увидеть.

«Тайный» тем временем поправил на поясе отливающий золотом короткий меч, подвинул себе табурет и уселся за стол. Втянул аромат жаркого, приготовленного Дарелом, блаженно улыбнулся.

— Я не рыцарь, — заметил капитан.

Вынув из буфета вторую кружку, Дарел налил вина себе и гостю и приступил к завтраку.

— Не рыцарь? Как это возможно? — вскинул бровь «тайный». — Капитан Серебряной гвардии, командир «медведей» — и не рыцарь?

— Послушайте, как вас…

— Каспар Геллер к вашим услугам. Можете называть меня просто Каспар.

— Каспар, вы ведь наверняка читали мое досье, перед тем как прийти сюда? К чему лишние вопросы? Давайте выкладывайте, зачем пришли.

— Но я не читал вашего дела, — признался Каспар. — Я вообще стараюсь держаться подальше от бумаг. Знаете, я иногда жалею, что было изобретено книгопечатание. И еще эта всеобщая грамотность. Это какой-то кошмар! Я завидую своему отцу. Он говорит, что каких-то тридцать лет назад наша служба вовсе обходилась без бумажек. Представляете? Работа была живая, с живыми людьми, а сейчас? Верите — нет, доносы приходят мешками, не успеваем отписываться!

— В мусор, — насмешливо посоветовал капитан.

— Ни в коем разе, — возразил «тайный». — Вам ли не знать? Каждая бумажка должна быть зарегистрирована, отписана и исполнена. На том и стоит государева служба. Порядок, учет и контроль. Как иначе?

— Сочувствую, — холодно отозвался Дарел. — Что ж, тогда могу сообщить, что от получения рыцарского звания и дворянского титула отказался еще десять лет назад. После чего отказывался неоднократно. К вашему сведению, занимаю должность командира штурмгруппы по специальному указу короля.

— Надо же… А можно мне узнать, по какой причине вы отказываетесь от дворянского сословия?

— Вы не поймете.

— А вы попробуйте объяснить. Я ведь понятливый. Работа у меня такая.

— Не хочу. Каспар, вы зачем сюда пришли? Если дать задание — давайте, если хотите почесать языком — найдите кого другого.

— Хм, да, признаться, я начинаю понимать, почему вы отказались.

— Сомневаюсь. Задание, Каспар, мы теряем время.

— Хорошо, не хотите поболтать — не надо. Будет вам задание. Но сначала пара вопросов.

— Да вы что?! — вскипел Дарел. — Издеваетесь?! Или хотите, чтобы я спустил вас с лестницы?!

— Нисколько не сомневаюсь, что вы на это способны, капитан. Я ведь знаю, почему вы ютитесь здесь, — он обвел руками вокруг себя, — в этой убогой хибаре. Нет-нет, капитан, в досье этого нет. Вы человек скрытный, не болтливый, но ведь есть другие — не такие скрытные и куда более словоохотливые. Особенно если за деньги.

— И что же вы разнюхали?

— Разнюхивают собаки. Я просто поинтересовался. Нет ли чего странного за вами. Знаете, у всех нас есть разного рода странности. Есть разного рода слабости. Одни любят женщин. Другие — мужчин. А третьи и вовсе животных. А вы вот, оказывается, мечом любите позвенеть. На службе вам времени не хватает, так вы и на досуге. Учителей выписываете себе со всего света, книжки всякие.

— Мне слышится издевка в вашем голосе, сударь. Неужели мои занятия угрожают государству?

— Ну что вы. Каждый имеет право на прихоть или слабость. Только я вот не думал, что учителя фехтования настолько дорого обходятся. Или… Или у вас есть еще что-то за душой?

Дарел спокойно выдержал пристальный взгляд «тайного».

— К вашему сведению, хорошие учителя обходятся очень дорого.

— Охотно верю. Профессионализм, бесспорно, штука дорогая. Но вот вопрос: а зачем это вам? Говорят, вы и так лучший из лучших. К чему столько денег и усилий? С кем вы собираетесь воевать? В турнирах вы не участвуете, от поединков уклоняетесь, непонятно.

— Все непонятное подозрительно, не так ли? — усмехнулся Дарел. — Ваше кредо?

— Все непонятное должно быть понято. И объяснено. А-а, — Каспар коснулся пальцами лба. — Кажется, понял. Вам не дают покоя лавры великого Адриана? Изгнанника и Предателя, как его именуют в некоторых источниках. Я угадал?

Дарел помрачнел. Все знают, в кого играют дети на улицах. Легендарный рыцарь Адриан, защитник слабых и гроза сильных. Адриан Освободитель, как его стали называть после изгнания итанийских захватчиков из Армании. Адриан Непобедимый, прозванный так уже в мирное время за бесчисленные победы в поединках.

Но одно дело — дети. И совсем другое — капитан Дарел Сот. Никогда и нигде Дарел не упоминал о своем отношении к Адриану. Так что же Каспар? Брякнул наугад?..

— Да-да, — заулыбался Каспар, словно прочитав что-то на лице Дарела. — У вас есть что-то общее. Легенды гласят, что все свободное от боев и поединков время Адриан посвящал воинским упражнениям.

— Думайте что угодно, мне все равно.

Каспар покачал головой.

— Зря вы так. От моих вопросов зависит исход вашего задания, вот в чем дело. Или вы думаете, что я просто болтун? Да-да, признайтесь, подумали ведь? — Он довольно осклабился. — Разве не знаете, у нас нет просто болтунов? Всему есть причина. Вот скажите, капитан, известна ли вам ваша СБН — степень благонадежности?

— Все-таки читали.

— Так знаете или нет?

— Да мне плевать. Наверное, нулевая? — Дарел ухмыльнулся.

— Очень смешно. Конечно, если вы лицо королевской крови, тогда — да, но боюсь, что нулевая вам не грозит. Так же как первая и вторая. Вам присвоена третья. Причина — условно управляемый. А ведь третья это граница с четвертой, где одни бунтовщики, то есть вообще неуправляемые. Честно говоря, я сильно удивился, узнав, что после отказа от титула вас назначили капитаном.

— Значит, не нашли лучше, — спокойно отозвался Дарел.

— Королевству не нужны лучшие, — заметил Каспар. — Королевству нужны верные. То есть управляемые. Вы, мил друг, феномен, если вам известно значение этого слова.

— Известно.

— Ну тогда вам также должны быть известны судьбы любых феноменов.

— О чем вы?

— Еще древние философы советовали своим правителям вовремя укорачивать все головы, поднимающиеся над толпой.

— Вы пришли сюда, чтобы угрожать мне или просто наговорить всех этих мерзостей?

— Я же сказал, у нас нет просто болтунов. Говоря все эти, как вы изволили выразиться, гадости, я изучаю вас. И размышляю, годитесь вы или нет.

— Ну и как?

— От тюрьмы или разжалования вас спасает только одно. Вы исправный и очень умелый служака. И в какой-то мере политик — всегда чуете грань, за которой начинается измена.

— Опять гадости, — поморщился Дарел, отодвигая пустую тарелку. — Из-за вас я завтракал совершенно без аппетита.

— И еще вы очень ловко избегаете склок, конфликтов и вытекающих из них дуэлей. Согласитесь, делать это без титула значительно проще. Это ведь тоже было причиной вашего отказа?

— Возможно. — Дарел одним махом опустошил кружку с вином, нарочито громко крякнул и вытер губы рукавом. — Каспар, знаете, почему не любят «тайных»? Инквизицию боятся. Золотую гвардию откровенно презирают. А вас не любят. Если не сказать ненавидят. Знаете?

— Я еще не договорил, — невозмутимо отозвался «тайный». — Я уже почти добрался до причины нашей встречи. Так вот, я долго размышлял над вашим делом. Если не принимать во внимание ваши многочисленные награды и заслуги, вы отлично подходите на роль шпиона. Хорошо замаскированного. А если принять их во внимание — просто великолепно замаскированного. Вся эта ваша нарочитая грубость, неуважение, вы как будто играете хорошо продуманную роль.

Дарел прикрыл глаза.

— Как вы мне надоели, Каспар. Или вы решили-таки добиться поединка со мной?

— От неминуемого краха вас отделяет только одна ошибка. Одна-единственная. Хотя, наверное, одну вы все-таки допустили. В прошлом году, не так ли? Когда вы потеряли четырех человек.

Дарел не ответил, ни единый мускул не дрогнул на его лице. Только взгляд потяжелел.

— И вы до сих пор работаете не в полном составе. Почему? Это новая ошибка или умысел?

— Задание, Каспар. Или я вышвырну вас вон.

Дарел сказал это тише обычного, и «тайный» понял его правильно.

— Ну хорошо. Итак, задание. Это будет очень сложное дело. Я знаю, колдун, который уничтожил в прошлом году ваших людей, был невероятно силен и, самое ужасное, абсолютно безумен. Но сейчас… как бы это сказать… на этот раз мы имеем дело с очень здравомыслящим колдуном. Может, он и не так силен, как тот, но он все же чертовски опасен. Пожалуй, опаснее, чем прошлогодний. Особенно для вас.

— Что это значит?

— Магистр богословия Уормского университета господин Арнор. Знаете его?

— Советник бургомистра?

— Бывший советник. Бургомистр уже подписал приказ.

— Мы встречались. Изредка. На приеме у бургомистра. Кажется, именно Арнору было разрешено построить на окраине города исследовательскую башню? Для наблюдения за звездами?

— Именно так. Почему-то никого это не насторожило. Все мы еще со школы знаем, что именно колдуны предпочитают селиться в башнях. Но…

— Вы его проглядели.

— Нет. Это вы его проглядели. Не вы лично, капитан, а вообще все жители Уормса. Его коллеги по университету и студенты. Полиция, бургомистр и ратманы. Друзья, родичи. А вот мы как раз и обнаружили.

— Его нужно захватить или убить?

— Какой вы быстрый, — усмехнулся Каспар. — Я еще не успел сказать, почему он опасен. Дело в том, что он… Он ведь довольно известная фигура в королевстве. И вхож ко двору его величества. Поэтому, милдруг Дарел, имейте в виду, Арнор — отъявленный лжец. И притом весьма умный лжец. Именно этим и опасен. Именно поэтому я так долго сетовал на вашу СБН. Он постарается сбить вас с толку. Он будет лгать очень умно. Он будет говорить полуправду и полуложь. И если вы усомнитесь… хотя бы на миг… вы потеряете или свою жизнь, или своих людей, что для вас в общем-то почти одно и то же, вы ведь понимаете меня?

Дарел мрачно кивнул. Если он потеряет людей, ему этого не простят. Каспар сказал истинную правду. От полного краха капитана Сота отделяет одна ошибка. Одна-единственная.

— Сейчас восемь утра. Спит он обычно до обеда. И ни о чем пока не догадывается. Башня оцеплена. Главный инквизитор города тоже там. Ваша задача — проникнуть в башню и убить колдуна. Никаких раздумий, сомнений и колебаний. Просто войти и убить. Ничего больше. Готовы?

2

Штурмовая группа поджидала Дарела в ближайшем к башне доме. Хозяин, торговец мануфактурой Джехард, и все его семейство по настоятельной просьбе Каспара приняли снотворное и теперь крепко спали на втором этаже.

На первом, в гостиной, в ряд стояли «медведи». Тускло отсвечивали черненые доспехи, за исключением цвета почти не отличимые от стандартных лат «серебряных», но на самом деле — из более дорогой стали, с утолщенными броневыми пластинами. Даже карнелийские мечи пробивали их с трудом, остальные — едва царапали. Но и двигаться, конечно, в них можно было недолго. Правда, не для воинов Дарела. «Медведи» по обыкновению двигались столько, сколько было нужно. Бегали, прыгали, лазали и даже плавали. А уж рубиться они могли в них сутки напролет.

Взгляд Дарела скользнул по их лицам, выискивая малейшие признаки слабости, несобранности, неготовности.

Рагнар Боуди по прозвищу Хмурый, двадцати семи лет от роду. Самый крупный, сильный и молчаливый. Неустрашимый и не знающий поражений. Главная ударная сила. И лучший мечник. Конечно, после Дарела. Нижняя челюсть Рагнара по обыкновению смотрела высоко вверх, а взгляд был надменен, как у аристократа в десятом колене. Рагнар знал себе цену, и с ним было нелегко. Но уж если шел в атаку, сметал на своем пути все живое.

Коменж Райс по прозвищу Циркач, самый ловкий и быстрый, способный забраться в любую щель на любой высоте. За природную бледность лица, за привычку прятаться от солнца Коменжа за глаза называли «упырем». Но только за глаза. Иначе он мог обидеться. А обидевшись, он превращался в некое подобие Рагнара, хотя и меньшего веса и с менее разрушительными последствиями.

Теобальд Олден, откликавшийся на прозвище Живодер и выполнявший в группе работу лекаря, был самым старшим — ему перевалило за тридцать пять. Единственный из всех женатый и отец троих детей, из-за чего отличался уравновешенностью и рассудительностью.

И Таркен Слэйд по кличке Гвоздь, арбалетчик. Единственный из всех, кто сейчас не ел глазами начальство. Все внимание Таркена поглотило оружие в его руках — арбалет «Молния», только-только поступивший на вооружение в Серебряную гвардию. Таркен еще не успел как следует ни насмотреться, ни испытать арбалет, и Дарел не сильно удивился бы, узнав, что Гвоздь еще и спит с ним.

Но оружие и впрямь было великолепно. Последняя разработка королевских оружейников имела уникальный механизм, за счет поворота дуги позволявший делать до двадцати-тридцати выстрелов в минуту, а сверху — небольшую коробку на тридцать болтов.

Дарел покосился на невысокого полноватого человечка, почти утонувшего в мягком кресле у камина. Полуприкрыв глаза, отец Оливер, главный инквизитор Уормса, перебирал четки, губы едва заметно шевелились.

— Святой отец?

Отец Оливер кивнул, блеснув лысиной, поднялся. «Медведи» как по команде опустились на одно колено, и отец Оливер простер над ними пухленькую ладошку. Зажмурившись, Дарел ощутил, как по телу прокатилась бодрящая волна святого благословения. Последние остатки сонливости испарились в один миг. Кровь забурлила и кипящим потоком понеслась по жилам, заставляя мышцы подергиваться от нетерпения. В душе привычно вздымалась волна ярости. И еще — ненависти. Давней, застарелой ненависти. Ко всем проклятым богом созданиям — колдунам и ведьмам, финмарским ублюдкам — мутантам, врагам короля и Святой Церкви.

Сделав глубокий вдох, Дарел приоткрыл глаза, окинул товарищей взглядом. Ему рассказывали — святое благословение действовало на всех по-разному. Наиболее набожные Рагнар и Коменж испытывали чувства, схожие с чувствами капитана. Рагнар даже зубами поскрипывал, а рука в латной перчатке скрежетала, то сжимаясь, то разжимаясь. Коменж повторял слова святого благословения вполголоса, а его мышцы, по его словам, становились гибче и эластичнее, он делался будто из резины.

Рядом блаженствовал с полуприкрытыми глазами Теобальд. Медленные и тягучие слова благословения навевали покой и сон, так что мысли Тео невольно устремлялись домой, к супруге, к детям. А в его чувствах первенствовала любовь и забота о семье, так что самым сильным желанием было защитить их от богомерзких существ.

А вот Таркен, как показалось Дарелу, словно выпал из реальности. Он настолько погрузился в изучение арбалета, что, похоже, вовсе не заметил святого благословения. Но, так или иначе, Дарел знал: их скорость и реакция улучшились, а головы очистились от пустых и ненужных сейчас сомнений и желаний.

Закончив молитву, отец Оливер жестом поднял «медведей» на ноги.

— Ступайте, дети мои, — тихим голосом сказал он. — Именем Господа и архангела его Уриэля, отыщите и покарайте отступника.

Скрипнув дверью, порог перешагнул Каспар.

— Капитан, мы только что говорили со слугой Арнора, — сообщил «тайный». — Имейте в виду, башня в пять этажей. На каждом две-три комнаты, перед входом широкая площадка, двери обычные. Над пятым есть чердак и смотровая площадка с телескопом. Винтовая лестница по правую руку.

Дарел похлопал по рукояти меча у пояса.

— Мы выбрали короткие клинки. — Он повернулся к своим. Надев шлемы, «медведи» нетерпеливо переминались с ноги на ногу, позвякивая железом. — Готовы?

В ответ раздалось приглушенное рычание. Дарел толкнул дверь и двинулся к башне. За ним, обнажая клинки и перехватывая щиты, последовали остальные.

Арнор жил в южной части города, в элитном районе. Соседи — знать и богатые торговцы. Особняки — на больших участках, среди ухоженных садов. Условия для колдуна идеальные — до ближайшего особняка Джехарда почти пятьдесят метров. Да и сама башня — из толстых каменных блоков, под их защитой можно творить любое чародейство, не просочится ни звука.

Но, конечно, все до поры до времени. В конце концов глаза и уши всегда находятся. Обиженные слуги, завистливые коллеги, недоброжелательные родственники. Колдун, доживший до пятидесяти, Дарелу встречался редко.

По садовой аллее шли быстро, гремя железом и бряцая амуницией. Таиться больше не имело смысла. Если колдун не идиот и не профан, защитные заклятия его разбудят.

Подходя к башне, Дарел покосился на узкие окна-бойницы, начинавшиеся от третьего этажа, невольно замедлил шаг. Рядом тут же выросли Таркен и Коменж.

— Капитан, мы можем это сделать. — Таркен похлопал по арбалету. — Вязать веревку?

— Или по-тихому? — улыбнулся Коменж.

Единственный из всех он носил неполный доспех — кираса, наплечники и шлем, что позволяло при необходимости без веревки взбираться практически по голым стенам.

Но не сейчас. Дарел поиграл желваками. Именно так и погибли в прошлом году его люди. Бродяга, Весельчак, Задира, Кривой. Пока остальные штурмовали лестницу, Таркен закинул стрелу с веревкой на верхний этаж, затем туда без доспеха забрался Коменж. Он сделал все как надо. С помощью освященного амулета проверил наличие магических ловушек. Закрепил трос. Помог взобраться товарищам. И вот тут… Магические ловушки все-таки были. Поставленные на доспешных воинов. Бродяга, Весельчак, Задира и Кривой спеклись в своих железных скорлупках за считаные секунды…

Дарел отрицательно качнул головой:

— Штурмуем снизу.

В башню они проникли беспрепятственно. Входная дверь гостеприимно открылась и так же заботливо закрылась за воинами. Щелкнула замком. Никто и бровью не повел. Привычное дело. Обычные колдовские штучки.

«Медведи» быстро и слаженно проверили первый этаж — комнату для прислуги, кухню, небольшой подвал, наконец собрались у основания винтовой лестницы, где их поджидал Дарел.

— Все чисто, — доложил Тео.

Капитан кивнул. Все верно, на первом этаже сюрпризов обычно не бывает. Все начинается выше.

— Отлично. А теперь прочистили мозги и за мной.

Дарел первым шагнул на лестницу. Не думая, не сомневаясь, не колеблясь. Этого принципа он придерживался всегда. Без всяких указаний Каспара. Имея дело с колдунами, иначе было просто не выжить.

— Уважаемый господин Дарел? — наполнился воздух густым и вязким голосом. — Рад приветствовать вас в моем скромном жилище. Как жаль, что наша встреча состоится при столь плачевных обстоятельствах. Признаться, я всегда симпатизировал вам.

Дарел медленно, пробуя на прочность каждую ступень, продвигался вверх. За ним, растянувшись в цепь, следовали остальные. Факелы на стенах зажигались при их приближении и гасли за спинами. Тоже привычный трюк. Факелы могли ярко вспыхнуть и ослепить. Могли резко погаснуть, погрузив в кромешную тьму. А могли слиться в убийственный поток жидкого огня. Именно это убило людей Дарела в тот раз.

Но сейчас «медведи» были готовы — святые амулеты за пазухой, выгравированные на доспехах кресты, освященные отцом Оливером. А чтобы не зависеть от игры света и тьмы, идущий вслед за капитаном Циркач нес зажженный факел.

Вот только и Дарел, и остальные «медведи» знали: любая защита запаздывает, а фантазия колдунов безгранична. Значит, надеяться можно только на отточенные годами чутье и мастерство.

— Неприятно, конечно, что меня раскусили, — послышался смешок, — но отчасти я ждал этого. И немного подготовился. Мне жаль, что прислали тебя, Дарел. Но я понимаю их правила. Правила этого королевства, этой системы, которой ты служишь. Тебе ведь не доверяют. И будут кидать в самые опасные места. Пока тебя не убьют. Почему ты так верно служишь им?

Перед площадкой второго этажа Дарел остановился. Бесшумных и незаметных ловушек не бывает, это он усвоил твердо. Бывают лишь идиоты, не умеющие видеть и замечать. Вот только громкий голос Арнора бубнил себе и бубнил, мешая восприятию, заглушая почти все:

— Ты такой же, как я, капитан. Только моя степень благонадежности была первая. Легко управляем. Поэтому мне удавалось так долго скрываться. Я старался жить по правилам этой системы. И мне удалось прожить пятьдесят лет. А тебе, насколько я знаю, только двадцать восемь. Ты молод. Но твоя степень уже третья. Сказать, что будет с тобой через пару лет?..

«Мое досье, — с досадой подумал Дарел. — Его, похоже, прочитали все, кроме меня».

Воины Дарела толкнули дверь, проверили личные покои Арнора. Колдун жил в роскоши. Резная мебель, серебряные подсвечники, на полу дорогие туранийские ковры, на стенах гобелены, изображавшие Спасителя, святых, разнообразные пейзажи. Возле одной Дарел задержался. Единственная из всех, пасторальных и идиллических, эта картина изображала батальную сцену.

Посреди голой равнины высилась огромная цитадель, на приступ которой шли тысячи странных уродливых тварей, среди которых капитан узнал только хейлотов и райгеров. Странной казалась и сама цитадель. Сложена из крупных каменных блоков, тщательно отесанных и отполированных, так что крепость блестела в лучах полуденного солнца. Наверху, меж каменных зубцов, высовывались какие-то странные стальные трубки, изрыгавшие огонь.

А из-за стен замка вздымалась к небу, цепляя облака остроконечным шпилем, высоченная башня. Таких гигантских построек Дарел еще не видел. Даже в столице. Даже знаменитый Лирнский собор и тот составлял в лучшем случае две трети от этой башни. Может быть, легендарная Башня Спасения? Но откуда финмарские мутанты? Она что, выстроена в Финмаре? Чтобы исключить побеги заключенных колдунов?..

Заметив, что группа выжидающе смотрит на него, капитан махнул рукой и первым шагнул на лестницу. После потери своих людей в прошлом году он всегда старался идти первым. Чутье еще ни разу не подводило его.

Возле третьей площадки они снова застыли. Дарел ощутил некое напряжение в воздухе. Или это просто натянулись его собственные нервы? Два пустых этажа — необычно для мага. Что он затеял? Он ведь сказал — приготовился.

— Тебе сказали, что мои уста источают яд, не так ли? Тебя не очень-то охотно направили ко мне. Они боятся. Боятся, что твоя степень прыгнет в четвертую. После разговора со мной.

«Я не собираюсь с тобой говорить», — хотел сказать Дарел, но вовремя прикусил язык.

Третий этаж тоже оказался чистым. Как и четвертый. На пятый Дарел поднимался вдвое медленнее. Нервы были натянуты до предела. Чихни кто, и Дарел начнет рубить направо и налево.

Колдун оказался на пятом, в библиотеке. Сидел в кресле напротив двери. И улыбался. Арнор выглядел так же, каким его запомнил Дарел на последнем приеме у бургомистра. Моложавым, подтянутым, бодрым. Только седина на висках, глубокие морщины на лице да заметное брюшко обозначали возраст.

Увидев капитана, Арнор приветливо помахал рукой.

— Здравствуй, Дарел, — тихо сказал он. — Рад тебя видеть. Я многое мог бы сказать тебе. Я много знаю. И я мог бы отравить тебе жизнь. И твоя СБН точно опустилась бы до четырех. Но я не стану этого делать. Я не стану торопить события. Рано или поздно это случится. Так или иначе. Так что живи пока спокойно. И верно служи им.

«Медведи» рассеялись по комнате, беря колдуна в кольцо. Здесь было просторно — из мебели только книжные шкафы вдоль стены да стул посредине.

Дарел облизал сухие губы, внимательно огляделся. Все слишком просто. Они добрались сюда, не встретив ни одной ловушки. А так ведь не бывает. Так не должно быть. Мага ждет инквизиция. Костер или Башня Правосудия, и неизвестно еще, что лучше. Колдун должен сопротивляться. Обязан.

Дарел очень медленно стал приближаться к колдуну, прикрываясь щитом и отводя для удара меч.

— Что ты задумал, колдун? — прошептал он. — Какую подлость?

— Ничего я не задумал, я сказал — приготовился, — улыбнулся Арнор. — Я имел в виду смерть, а ты что подумал?

Дарел в очередной раз обежал взглядом комнату. Ничего подозрительного. Но это и было самое подозрительное.

— Тварь, — едва слышно шевельнул губами Дарел.

— Неужели ты убьешь меня безоружного, убьешь вот так, без боя? — приподнял брови Арнор. — Зарежешь, как жертвенную овцу, да? Интересно, во имя чего будет эта жертва? Во имя вашего Спасителя? Или во имя этой людоедской системы? А может, во имя тех, кто послал тебя сюда? Кого ты выбираешь своим идолом?.. Или нет, все это пешки, может быть, во имя Его, Незримого Владыки, того, кто является средоточием силы этого мира, истинным властителем этой системы, этих жалких людишек и даже вашего Спасителя? Впрочем, о чем я? — Арнор вздохнул. — Ты ведь и понятия не имеешь, о чем я говорю, капитан. Твой мир так прост и примитивен, что я даже немного завидую тебе.

— Не сомневайся, — тихо отозвался Дарел. — Раздавлю, как насекомое.

— Я слышу в тебе гнев. — Колдун покачал головой. — В твоем сердце боль. Кто причинил ее тебе?

— Такие, как ты! — не выдержал Дарел.

Он знал, что не следует говорить, знал, но…

— Вот как. — Арнор вздохнул. — Мне очень жаль. Но разве есть вина человечества в том, что среди людей встречаются воры и убийцы? Разве можно из-за них ненавидеть всех людей? Почему же ты возненавидел нас?..

— Умри!

Дарел шагнул вперед и взмахнул мечом. Перед глазами ослепительно полыхнуло, ударила упругая волна жаркого, даже раскаленного воздуха. «Медведей» раскидало, расплющило о стены и шкафы, с полок сыпануло тяжелыми фолиантами, комнату заволокло пылью. В центре, там, где стояло кресло Арнора, клубился туман.

Чертыхнувшись, Дарел рывком приподнялся, перехватил повисший на ремешке меч, огляделся. Его воины были целы и невредимы. Расшвыривая книги, медленно поднимались. Сыпали ругательствами, чихали.

— Живее! — бросил Дарел.

— Хорошо шкафы устояли, — буркнул Коменж.

Туманное облако немного рассеялось. Отчетливо проступили силуэты кресла и сидящего колдуна. Дарел довольно осклабился — они живы, и Арнор здесь. А большего и не нужно. Капитан медленно двинулся вперед.

— Лучше тебе сдаться, колдун, — тихо сказал он. — Проживешь на пару дней дольше. Ты ведь ценишь свою жизнь?

В ответ послышался смешок. На груди Дарела потеплел и шевельнулся святой амулет, капитан замер. Из тумана вокруг кресла проступили два силуэта в длинных рваных плащах. Из-под глубоко надвинутых капюшонов сверкнули зеленые глаза. По каменным плитам пола царапнули звериные когти на жилистых ногах-лапах.

— Архонты! — выдохнул Дарел.

Святой амулет задергался как в лихорадке и стал быстро нагреваться, обжигая кожу. Дарел невольно коснулся левой рукой панциря, словно боялся, что амулет вот-вот пробьется наружу.

Мелькнула нелепая мысль, что лучше бы уйти отсюда, лучше бы бежать, пока еще не поздно, лучше бы… Дарел плотно сжал челюсти. Святой амулет, подготовленный отцом Оливером, едва-едва сдерживал магический натиск.

— Вперед!

Капитан первым бросился в атаку, но не успел сделать и пары шагов, как на плечи словно каменная плита рухнула. Запнувшись, он со стоном припал на одно колено. Раскаленный святой амулет нещадно прожигал грудь, но это меркло рядом с ощущением неимоверной тяжести.

Дарел опустился на второе колено, однако невидимая плита все давила и давила, грозя превратить в лепешку. В висках ломило, перед глазами кружили звезды, но он заставил себя повернуть голову и заскрежетал зубами — его воины падали, медленно падали один за другим, роняя оружие, безвольно раскидывая руки.

— Не-е-ет! — зарычал Дарел.

Неимоверным усилием воли он поднялся на ноги. «Святой амулет и благословение, — прогудел у него в голове чей-то низкий, звероподобный голос. — Они не помогут тебе!»

Святой амулет хрустнул так громко, что у Дарела на пару мгновений заложило уши. Давление разом усилилось, и Дарел вновь рухнул на колени, уперся руками в пол, ощущая, как из носа хлещет кровь. Сквозь ватную тишину прорвался крик Арнора:

— Нет! Не смейте! Назад!

И тотчас давление на Дарела ослабло. Тяжелый голос в голове заворчал и стал медленно затихать.

— Нет! Не трогайте меня! Я не пойду с вами! Я решил умереть! — истошно вопил колдун.

Дарел с рычанием преодолел ослабевшую «плиту» и кое-как поднялся. В глазах все еще искрило, и он двинулся на голос, готовясь рубить вслепую.

— Нет!!! Не пойду!

Это был последний крик колдуна. Дарел ударил, но клинок с хрустом вонзился в дерево. Когда в глазах прояснилось, капитан увидел то, что и ожидал, — пустое кресло, разрубленное пополам.

Дарел сдавленно зарычал, рубанул кресло еще раз, потом еще и еще. Впору было взвыть от ярости. Что он сделал не так?! Что не продумал? Почему колдун ушел прямо из-под носа?! Ушел на его глазах! И Дарел ничего не смог сделать! Ровным счетом ничего!

Кто-то тронул его за плечо, Дарел обернулся и наткнулся на виноватый взгляд Теобальда.

— Капитан… — он развел руками, — амулеты не выдержали.

За Живодером стояли остальные, живые и здоровые. «Медведи» отворачивались, избегая смотреть командиру в глаза.

— Это хорошо. — Дарел через силу улыбнулся. — Я рад, что с вами все в порядке.

Дарел прикрыл глаза. Он допустил ошибку. Ошибку, которую ему не простят. Как это будет выглядеть официально — пособничество или измена, особого значения не имело. Так или иначе, но «медведей» больше не будет. А значит, и капитана Дарела Сота.

(обратно)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Любопытно, что Адальберт, в то время епископ округа Амберг, появился в средневековых хрониках, когда Судом Святой Инквизиции ему было предъявлено обвинение в чернокнижии и дьяволопоклонстве. И это единственный факт из его жизни, в котором мы можем быть абсолютно уверены, — хроники тут удивительно единодушны.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

— Хотел бы я знать, что это за дрянное место?

Сознание возвращалось к Эрику рывками. Вначале появилось ощущение тела — растерзанного, изорванного на куски. Потом донесся чей-то незнакомый голос. Жесткий, резкий, каждое слово больно отдавалось у Эрика в голове. Точно незнакомец не говорил, а вколачивал гвозди.

Эрик кое-как приподнял тяжеленные веки и…

Забрезжил рассвет. Первые лучи солнца скользнули по верхушкам древних развалин, разбросав по площади у колодца гигантские тени, и озарили светом фигуру незнакомца. Эрик обмер. Отчаянно заколотилось сердце, точно пойманный в капкан зверь. Тело прошиб пот.

Если бы он мог, он бежал бы отсюда не разбирая дороги. Рискуя сломать шею или вновь угодить в лапы зеленоглазых.

Да и как не бежать, если человек, стоявший перед ним, был самый натуральный, прости господи, колдун! Или маг. Или ведьмак. В общем, богомерзкое создание.

Не узнать его было невозможно. Такой плащ с капюшоном носили десятки нормальных людей, а посох, окованный на концах железом, в дорогу брали даже верные слуги церкви, но незнакомца выдавал взгляд. И короткий меч на его поясе не мог никого ввести в заблуждение. Такой мерзкий, колючий, прямо-таки дьявольский взгляд мог быть только у колдуна.

Если бы Эрик мог! Но его тело, тяжелое и непослушное, лишь чуть дернулось. Шевельнулись изможденные конечности, и всё. Эрик остался там же, где и был. Сидящим спиной к колодцу.

Осознание своего местонахождения поразило Эрика не меньше, чем появление перед носом колдуна. На какое-то время Эрик даже позабыл об этом исчадии ада.

Насколько он помнил, вчера вечером он был в колодце. Потом появились зеленоглазые, потом этот чертов Дитус… Но что случилось после?

Он обвел взглядом площадь. Залитые нежным розовым светом развалины, древняя выщербленная мостовая, сквозь множественные выбоины которой не пробивалось ни единой травинки. Все верно, Эрик вдруг вспомнил из школьного курса географии, что в Аламаре и окрестностях не растет абсолютно ничего и что это самый пустынный район Финмара.

Эрик помотал головой, разгоняя нежданно-негаданно нагрянувшие географические сведения. Собственно, сейчас его занимало другое. На площади не было ни зеленоглазых, ни их трупов. Так как же он выбрался? И куда делись ночные бестии?..

— Эй, парень, ты меня слышишь? — Колдун присел на корточки, вглядываясь в лицо Эрика. — Что это за место?

Голос колдуна был преисполнен доброжелательности, но Эрик ничуть не сомневался — это все искусная маска, за который прячется настоящее чудовище.

Собравшись с силами, он опять попытался удрать. И опять его подвело измученное тело. Вздохнув, Эрик стиснул зубы. Ну что ж, тогда он будет молчать. Он не помнил точно, от какой именно нечисти помогает молчание, но ничего другого ему не оставалось.

— Э-э-э, да ты, похоже, меня боишься? Напрасно, парень. Я ведь спас тебя. Но ты, верно, ничего не помнишь. Что неудивительно. Вон как тебя зеленоглазые отделали. Живого места нет. Одежда в клочья. Но между тем ни одной опасной раны. Уж я-то знаю. Стало быть, ты весьма искусен в бою. Но, знаешь, когда я услышал шум и пришел сюда… Как тебе сказать, ты вел себя довольно странно. Вроде бился, как опытный воин, голыми руками, камнями, чем придется. Но двигался при этом… Словно кукла в руках пьяного кукловода. Но, может, именно это и уберегло тебя.

Эрик рискнул бросить на него еще один взгляд. Молодой мужчина, немного старше самого Эрика, лет тридцати, наверное. Вылитый колдун. Такой, какими их рисуют церковные художники на картинах и фресках в церквях и дворцах, на плакатах в казармах и рыцарских школах. Только шляпы не хватает. Ну, по такому взгляду и без шляпы можно опознать. Колдун и есть. Никаких сомнений.

И лицо у него… соответствующее. Литой подбородок, плотно сжатые челюсти, презрительная складка у рта, тяжелый и злобный взгляд — несомненно, этот человек жесток, необуздан и беспощаден. Вдобавок ко всему — криво сросшаяся бровь над правым глазом, застарелый рубец по всей щеке и свернутый налево нос. Как будто что-то или кто-то нанес ему сильнейший удар с левой руки, а колдун, несмотря на все свое дьявольское искусство, так и не смог залечить толком раны. В общем, выглядел он преотвратно. Как и подобает богомерзкому созданию.

— Слушай, парень, ты что молчишь-то? Или ты языком тоже отбивался? — Колдун усмехнулся. — Я же говорю: я спас тебя. Отогнал этих тварей. Простеньким заклятием. А потом тебя подлечил…

Эрик заскрежетал зубами. Он сказал — заклятием! Если Эрик еще и надеялся на что-то, то теперь…

— Странный ты какой-то, — продолжал тем временем колдун. — Молчишь, глазами зыркаешь, зубами скрипишь. Или, может, я чего-то не понимаю? Но ты должен понять. Я издалека прибыл. Ты даже представить себе не можешь, насколько издалека.

Господи, взмолился Эрик, спаси и помилуй! Издалека, говорит, не иначе как из самой преисподней!

— Может, вы с этими зверюшками тут какие-то ритуальные игры устраивали? Брачные… А я помешал? Кто вас поймет, дикарей-то…

— Кого это ты называешь дикарем?! — не выдержал Эрик. И тотчас осекся. Ну все. Заговорил. И что теперь?..

— Ага, да ты умеешь говорить! — обрадовался колдун. — Это хорошо. А то я уж начал жалеть, что спас немого. А зачем мне немой? Мне проводник нужен. По вашему миру. Я же ничего и никого тут не знаю. Ни обычаев, ни законов. Сам понимаешь, без проводника никак. Поможешь? Если я тебя сейчас живенько на ноги поставлю, поможешь мне?

На языке у Эрика вертелось уже много всяких слов. Сбежать не удалось, отмолчаться тоже — что ему терять?

— Лжешь ты, — буркнул Эрик. — Ничего он не знает, впервые, издалека, а сам говорит как по писаному.

— Я у тебя научился, дружище. Пока ты валялся без сознания, ты много всего наговорил. А я очень способный к языкам. Ну чуток магией помог, как без этого?

— Колдун, — сказал, как плюнул, Эрик. — Господь Бог покарает тебя. И Святая Инквизиция.

Маг сдвинул брови.

— Хм, так у вас единобожие? А инквизиция — это что?

— Язычник. — Эрик вздохнул. — Господи, за что мне все это? Сначала барон из рода троллей, теперь этот…

Маг покачал головой.

— У меня такое чувство, словно я разговариваю сам с собой, — тихо заметил он. — Может, самое время познакомиться? Тебя как зовут, парень? Меня можешь звать Берсень. А ты-то кто будешь?

Эрик не собирался отвечать на его вопрос. И хотя краткий курс демонологии в рыцарской школе он в лучшем случае посетил один раз, в памяти накрепко засело: ни колдунам, ни демонам не следует открывать свое имя. Ни в коем случае. Ни под каким предлогом.

— Меня зовут Эрик, — неожиданно ответил он.

И глаза его тут же поползли на лоб. Нечестивое колдовство! Спаси и сохрани, Господи! Неужели нет никакой защиты от проклятого язычника?!

— Вот и познакомились, — усмехнулся Берсень. — Перейдем к делу?

— Не желаю иметь с тобой никаких дел! — выпалил Эрик. — Виконт Эрик де Мержи не имел и не намерен иметь какие-либо дела с богопротивным колдуном!

— Спасибо, — кивнул маг. — Кое-что я понял. Пожалуй, проводник в твоем мире из желаемого становится насущной необходимостью.

— Я не собираюсь быть твоим проводником!

— А жить ты хочешь?

Эрик сдавленно выругался. Уже в третий раз! Сначала троллеобразный барон, затем тот призрак Дитус… Кстати, куда он делся? Эрик вспомнил их разговор, вспомнил свое согласие, но… Он не ощущал в себе постороннего присутствия! Неужто ему повезло? Спасибо, Господи…

— Я ведь видел, как ты вылезал из колодца, уж не знаю, что ты там делал, но… Я ведь могу снова отправить тебя туда. Только имей в виду, я не собираюсь опускать тебя на цепи.

— Ты смеешь угрожать мне? — Эрик бросил на мага обжигающий взгляд и, наткнувшись на холодный прищур, отвернулся.

— Вообще мне любопытно, как ты очутился здесь? Это ведь не простое место. — Берсень обвел площадь задумчивым взглядом. — Иначе бы и меня тут не было. Но я-то понятно, а вот ты… — Он оценивающе смерил взглядом Эрика с головы до пят.

— Что я? — враждебно отозвался Эрик.

— Судя по всему, это место не слишком дружелюбное, а ты не похож на искателя приключений. Или я не прав?

— Какое твое дело?! Я не обязан отчитываться перед тобой!

— И то правда, — неожиданно легко согласился маг. — Тогда, может быть, скажешь, что там? — Он махнул рукой в сторону севера.

— «Там» — это где?

— Ну, я чувствую кое-что в той стороне. Очень далеко, но я не могу ошибаться в таких делах. Есть ли там что-то?

— Я не понимаю тебя. Здесь Финмар. Проклятая страна мутантов и колдунов вроде тебя. Так что тебе лучше знать, что и где.

— Я же сказал, я не отсюда. — Берсень задумчиво сдвинул брови. — Впрочем, я тебя понял. Итак, какой же будет твой ответ?

— Ответ? Какой еще ответ? — вновь насторожился Эрик.

— Что за упрямец, — покачал головой Берсень. — Хорошо, скажу коротко и откровенно. Или ты будешь моим проводником, или я сброшу тебя в колодец. — Он демонстративно заглянул в чернеющее жерло колодца, ухнул и прислушался. — Хороший звук. Думаю, переломами ты не отделаешься, — насмешливо сказал он.

— Ты не посмеешь, — прошипел Эрик. — Я… За меня отомстят!

— Но как же они узнают? — вскинул брови Берсень. — Что-то я не вижу здесь никого, где свидетели? Правда, я чую, как из-под камней за нами наблюдают твои зубастые друзья, но мне кажется, они вряд ли пойдут доносить на меня. Итак, твой ответ?

Эрик вновь шевельнулся. В теле появилась чувствительность, конечности более-менее повиновались, но все же были слишком слабыми для решительных действий.

— Неужели ты убьешь того, кого, как ты уверяешь, только что спас?

— Легко, — равнодушно ответил Берсень. — Тем более столь неблагодарного. Хоть бы спасибо сказал.

Эрику стало стыдно. А что, если маг и впрямь его спас? Пусть даже ради своих нечестивых целей? Должен ли Эрик быть ему благодарен?

— Спасибо… — нехотя бросил он. — Хотя откуда мне знать, спас ты меня или нет, я вот ничего не помню. Может, ты же и напустил на меня этих тварей?

— Тяжело с тобой, парень.

Маг провел ладонью по воздуху, и Эрик ощутил, как кровь едва не взбурлила в его жилах. Он медленно поднялся на ноги, неверяще оглядывая себя. Невероятно! Его только что корежило от слабости, и вот… хоть снова в бой! Или, точнее, в бег.

Эрик огляделся. Площадь вокруг колодца пустовала, и, пожалуй, он действительно мог бы попытаться сбежать и укрыться где-нибудь в развалинах. Но… там ведь зеленоглазые.

— Спрашиваю в последний раз, Эрик, — сказал Берсень. — Ты идешь со мной?

Эрик смерил его взглядом. Они были похожи. Оба невысокие, худощавые, светловолосые. Почти как братья, усмехнулся мысленно Эрик.

— Черт с тобой, Берсон. Похоже, выбора у меня нет.

— Я не Берсон, я Берсень. Это во-первых. А во-вторых, выбор есть всегда.

— Между жизнью и смертью? — Эрик с горечью усмехнулся.

— Это тоже выбор. Многие предпочитают умереть. Ради своих принципов, чести, отечества и тому подобной чуши. У тебя есть ради чего умереть?

Эрик тяжело вздохнул:

— Я что, похож на идиота? Живым я принесу куда больше пользы. И своим принципам, и своему отечеству, и самому себе. Твоя взяла, колдун.

2

Еще со школы Эрик помнил, что Аламар некогда был крупнейшим городом мира. Тысячи людей со всего света съезжались сюда, чтобы увидеть здешние чудеса. Огромные многоэтажные дома, великолепные дворцы и фонтаны, библиотеки и храмы, даже оборонительные башни, окаймлявшие город по периметру, славились как непревзойденные шедевры архитектуры. Архитектуры и магии, поспешно поправил себя Эрик. Именно благодаря нечестивой магии были созданы все чудеса города. И конечно же помимо своих чудес город прославился как прибежище всяческих пороков. Именно здесь, как в один голос твердили преподаватели и уверяли толстенные фолианты, и находилось средоточие Зла древнего мира. Но однажды терпение Господа закончилось…

— Боюсь даже представить, каких размеров стояли тут дома, — бормотал Берсень, оглядывая груды кирпичей.

— Нечестивая магия, — заметил Эрик. — Именно поэтому здесь все в руинах. Господь остановил гордецов.

Они шли уже несколько часов. Хотя Берсень и уверял Эрика, что не знает дороги, однако двигался уверенно. Завалы старались обходить, но иногда приходилось преодолевать целые горные кряжи из кирпича и щебня. И всякий раз колдун замирал на вершине очередной горы и восхищенно цокал языком.

— Жаль, что я не видел этот город в зените славы, — вздыхал он. — То-то было зрелище.

На взгляд Эрика, маг вздыхал и останавливался чересчур часто. Эрик всей душой и телом жаждал убраться от этого гнусного места как можно дальше. Но Берсень, напротив, как будто не спешил уходить. Он присматривался к этим развалинам так, словно подыскивал себе место под дом.

Но любовался руинами Берсень все больше со стороны. Многие здания стояли полуразрушенными, зияя черными провалами окон и дверей, и там, в глубине этих провалов, еще теплилась жизнь. Шуршало, повизгивало, рычало, изредка поблескивали зеленые огоньки. ТвариАламара не спускали глаз с путников. Все дорогу Берсень и Эрик кожей ощущали на себе настороженные взгляды. Из каждой расщелины, пролома или дыры. Эрик дергался на каждый шорох, Берсень сохранял спокойствие, но все подозрительные строения они благоразумно обходили.

Эрика, однако, сильнее всего беспокоило другое. Убедившись, что колдун вполне может вывести их отсюда живыми, Эрик задумался о другом. Сохранив себе жизнь при помощи проклятого колдуна, не погубил ли он свою душу? Да и с жизнью все не так просто… Святая Инквизиция карает не только колдунов. Даже если Эрик сдаст колдуна в руки инквизиторов, получит ли прощение? Или его тоже ждет Башня Спасения? Суровы, ох суровы нравы Инквизиции — костры полыхают каждую неделю.

Эрик тяжело вздохнул. Как его угораздило? Жил себе спокойно, ни с кем не ссорился, любил женщин, женщины его любили, так почему же это все с ним?!

— Эй, Берсон, — позвал он идущего впереди мага. — Откуда ты…

— Еще раз назовешь так, убью, — пообещал маг, не оглядываясь.

— Ничего ты мне не сделаешь! — зло отозвался Эрик. — Мы ведь сделку с тобой заключили?

Маг остановился, посмотрел на Эрика с долей удивления:

— С чего ты вдруг осмелел?

— А с того, что нечего меня пугать, — хмуро ответил Эрик, поражаясь собственному мужеству. — Я к тебе, как ты говоришь, в проводники нанялся, а не сапоги лизать.

Берсень хмыкнул:

— А ты не так прост. — Взгляд его пристально обшарил Эрика с головы до пят. — Ты еще тот… фрукт.

— Я не фрукт. Я — виконт де Мержи, — уронил Эрик. — И попрошу избегать оскорблений.

Маг всплеснул руками.

— Невероятно! — воскликнул он.

Берсень порывисто шагнул к Эрику, тот невольно отпрянул, вскинул руки. Берсень рассмеялся:

— Оглянись, дружище.

Эрик скосил глаза, пробежал взглядом по руинам, пожал плечами.

— И что?

— Я не знаю, почему эти звери боятся солнца. Насколько я успел заметить, сам по себе свет безвреден для них. Возможно, какие-то древние обычаи, какой-то древний страх. Так вот, я ведь говорил тебе — они следят за нами. За каждым нашим шагом. Из каждого темного угла. Приглядись повнимательнее.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что твоя жизнь целиком в моей власти. И если здесь нет колодца, это еще ничего не значит.

Эрик возмущенно засопел, но промолчал. Ничего-ничего, он еще отыграется. Проклятый маг ответит за все! Когда они выберутся из этих чертовых развалин, когда чужим окажется сам Берсень, вот тогда и посмотрим…

— Я не хотел тебя оскорблять, просто у тебя дурацкое имя, — пробурчал Эрик.

Берсень вздохнул, выбрал наиболее высокий завал и полез наверх.

— Эй, не проще ли обойти?.. — бросил ему вслед Эрик, но маг даже не оглянулся.

Берсень двигался легко и уверенно, ловко перескакивая с камня на камень. Он не оступался и не спотыкался, как будто ему под ноги сами собой ложились только твердые и надежные валуны.

Эрик огляделся, прикинул обходной путь, но не сдвинулся с места. Сердце сжалось в недобром предчувствии. Вокруг что-то изменилось. Замельтешили уродливые тени среди развалин. В темных провалах окон загорелись зеленые и багровые глаза. Где-то совсем близко осыпался щебень, донеслось приглушенное рычание.

— Дьявол тебя раздери! — Эрик едва ли не с ненавистью покосился на мага, стоявшего уже на самом верху. — И вас тоже, ублюдки! — выдохнул он в сторону ближайших развалин.

Словно в ответ раздался зловещий вой, и Эрик решительно полез на гору. И конечно же все надежные камни закончились. Эрик то и дело соскальзывал, сбивал колени, срывал ногти, царапал все, что можно было расцарапать. Но не останавливался ни на миг. И не оглядывался. Звучавшие в ушах угрожающее шипение, скрежет когтей подгоняли его не хуже плети.

К вершине Эрик добрался едва живой. На зубах скрипела пыль, все мышцы ныли, саднили порезы и ссадины, кололо в боку, а сердце норовило проломить грудную клетку. Вытерев пот со лба, Эрик остановился, тяжело дыша.

— Зачем мы сюда поперлись?! — хрипло выдохнул он.

Маг молча протянул руку, но Эрик сердито оттолкнул ее и, сделав решительный рывок, забрался сам. Они находились на окраине Аламара. С высоты развалины выглядели не мрачными и опасными, а скорее игрушечными. Как будто песочный городок, выстроенный ребенком и им же разрушенный.

Эрик вздохнул. Чего он испугался-то? Неужто маг не прикрыл бы его в случае чего? Один раз ведь уже выручил…

Скосив глаза на небо, Эрик нахмурился. Близился вечер. Окутанное золотым ореолом светило клонилось к западу, и ощущение игрушечности стремительно улетучивалось. Тени руин постепенно удлинялись, расползались по улицам, словно щупальца какого-то монстра. В воздухе повеяло прохладой и… тревогой.

Эрик невольно поежился. А ведь он рассчитывал выбраться отсюда засветло. Он развернулся, оглядываясь. Развалины простирались всюду, куда хватало глаз, — к северу, западу, востоку. Сплошные горы кирпичей и каменных блоков, многоэтажные остовы домов, зияющие пустыми глазницами, рытвины и провалы в земле, присыпанные песком и щебнем. И только к югу, всего лишь метрах в ста, начиналась голая равнина, а за ней от края до края тянулась крепостная стена.

— Господь всемогущий, — обрадовался Эрик, — Стена! Мы почти выбрались. На Стену обойти нельзя. Она отделяет земли Финмара от цивилизации. Там Серебряная гвардия. Стоит появиться на пустыре, нас сразу заметят и поймают. А потом тебя сожгут на костре.

— А тебя? — насмешливо поинтересовался Берсень.

Эрик смолчал. Он и сам был не прочь узнать ответ.

— Не забывай, дружище, мы теперь вместе, — сказал маг, пристально разглядывая Стену. — И насколько тянется это чудо?

— Стену выстроили на самом узком перешейке, отделяющем Финмар от материка. Но все равно километров сорок будет.

— Богатое у вас королевство.

— Объединенное Королевство Армании, Итании и Лютении — самое могущественное государство мира, — с неожиданной для самого себя гордостью заметил Эрик. — После разгрома полвека назад империи Рюген никто не может с нами сравниться.

— Так уж и никто?

— Уверяю тебя, это истинная правда.

— А тебе не приходило в голову, что подданные Рюгена до своего разгрома думали точно так же?

Эрик опешил и надолго задумался.

— Пойдем, Эрик. — Берсень стал спускаться вниз.

— Постой, я же сказал тебе, на Стене стража. Там стоят «серебряные», отборные воины королевства.

— Никого там нет, — буркнул Берсень. Он был уже внизу. — Давай сюда, долго тебя ждать?

— Я не понимаю, что значит никого нет? Такого не может быть. «Серебряные» не могли оставить Стену без охраны. И вообще, как ты разглядел? Отсюда не меньше пяти километров.

— Если ушли, значит, были веские причины. А это расстояние для мага моего уровня — ерунда.

Эрик прищурился, силясь разглядеть что-либо на далекой Стене, но вскоре бросил свои попытки и осторожно спустился вниз.

— И все же я не понимаю. — Он растерянно развел руками. — Как они могли уйти?

— Идем, там разберемся.

Они двинулись в путь, но не успели сделать и дюжины шагов, как Берсень замер на месте и вскинул руку.

— Слышишь?

Издалека докатился протяжный вой. Затем раздался еще один, затем еще.

— Зеленоглазые? — удивился Эрик.

Колдун кивнул. Вой постепенно приближался. Он как будто переливался из руин одного дома в руины другого, с одной улицы на другую. Словно зеленоглазые передавали какую-то весть…

— Они что, идут сюда?!

— Не думаю. — Маг нахмурился. — Кажется, они… Проклятье! Они кого-то сопровождают. А вот этот кто-то как раз и направляется сюда. И довольно быстро. А ну за мной!

Берсень быстро осмотрелся, выбрал наиболее крупный и крутой завал и поспешил наверх. Вой послышался уже за соседним завалом, но самое ужасное — к нему примешивался глухой звериный рык. Сердце Эрика встрепенулось, забилось с неистовой силой, рискуя проломить грудную клетку, и Эрик бросился следом за магом. Под ногами загрохотали сползающие камни, затрещал щебень, но Эрик, подстегиваемый страхом, удвоил усилия и, не обращая внимания на срываемые ногти, разбитые колени и локти, за несколько секунд догнал Берсеня и первым влез на самую верхушку горы.

— А ты бегаешь лучше, чем сражаешься, дружище, — насмешливо заметил маг, взбираясь следом.

Эрик молча указал в сторону соседнего завала. Там, на вершине, подсвеченный лучами заходящего светила, возвышался могучий зверь. Шестилапый, с роскошной львиной гривой и очень плоской зубастой пастью. Под покрытой длинной шерстью кожей перекатывались тяжелые бугры мускулов. Лапы ставил по-кошачьи мягко, по ребрам то и дело хлестал длиннющий и голый, как у крысы, хвост.

Несколько мгновений зверюга изучала людей, а затем, неспешно прыгая с камня на камень, стала спускаться. Вой зеленоглазых тотчас прекратился. Облизнув пересохшие губы, Эрик присел на ближайший валун — трясущиеся ноги едва держали.

— Нужно что-то делать, иначе эта тварь…

— Любопытный экземпляр, — спокойно сказал Берсень. — Что это такое?

— Райгер, — всплыло в памяти Эрика раньше, чем он успел задуматься. — Его еще называют финмарский лев. Мерзкая злобная тварь!

— Злобная? — насмешливо уточнил маг.

— Сущий дьявол! — Эрик нервно похрустывал пальцами. — За силу и свирепость особо тупоумные вояки помещают его на свой герб. Говорят, его шкуру невозможно рассечь клинком! Это ужасное порождение…

— Самое неприятное, насколько я вижу, заключается кое в чем другом. — Берсень сощурился. — Смотри!

Он вытянул руку. Между пальцами заискрило, разбежались голубоватые змейки, а затем воздух потряс громовой удар, ветвистая молния шарахнула в зверя.

Опутанный сетью разрядов, райгер содрогнулся. Его затрясло как в лихорадке, и Эрик было подумал, что тварь сейчас издохнет, но… Искрящаяся паутина погасла, финмарский лев встряхнулся, словно только что из воды, и зарычал, буравя Берсеня тяжелым взглядом. Маг восхищенно зацокал языком.

— Великолепно, — бросил он. — Отменная зверюга.

— Чему тут можно радоваться, не понимаю…

Оглядев окрестности в поисках хоть какого-нибудь укрытия, Эрик сдавленно выругался. Как назло, не было видно ни одного мало-мальски уцелевшего здания! Да и не добежать им уже… Эрик принялся лихорадочно перебирать в памяти все, что когда-нибудь слышал об этой твари, надеясь отыскать простой способ покончить с ней. Но вспомнилось только, что лучшим оружием для борьбы с райгером считались арбалеты и пики.

Застыв у подножия завала, хищник внимательно приглядывался к людям. У Эрика возникло ощущение, что зверь оценивает их силы и возможности. Как опытный боец перед схваткой.

— Мы так и будем тут стоять? — поинтересовался Эрик. — Сделай же что-нибудь. Ты ведь колдун. А у меня даже ножа нет. Или дай мне меч. Или хотя бы посох.

— И что, по-твоему, я должен сделать?

Совершеннейшее хладнокровие мага вывело Эрика из себя.

— Что?! — взвился он. — Откуда мне знать что! Убей его! Парализуй! Или ты хочешь, чтобы он отобедал, мной? Или тебе не нужен больше проводник?

— К сожалению, нужен, — вздохнул Берсень. — Хотя я бы не отказался посмотреть на твой поединок с ним.

— Ты что, идиот?

Эрик вскочил на ноги, сжал кулаки. Ему страстно хотелось проверить зубы ухмыляющегося мага на прочность. Останавливало одно — Эрик основательно подзабыл, когда в последний раз пускал кулаки в ход.

Берсень же и не смотрел в его сторону. Как и в сторону зверя. Он смотрел в небо, на воронов, кружащих над руинами.

— Вороны справа, — сообщил маг неизвестно кому и неизвестно зачем. — Облака у горизонта.

Райгер медленно полез вверх. Под тяжестью его тела потрескивали камни, время от времени осыпался щебень, и зверь двигался очень осторожно. И неспешно, уверенный, что жертвы никуда от него не денутся.

— Пошел с левой ноги, — заметил Берсень, бросив на него мимолетный взгляд.

— Ты спятил, колдун?

Эрик оглянулся на другую сторону завала. Даже если он успеет спуститься, даже если сможет быстро выйти к пустырю, до Стены ему не добраться в любом случае — на открытом месте лев настигнет в два счета. А этот чертов колдун спятил, похоже!..

Эрик схватился за камень:

— Дай же мне меч, сожри тебя дьявол!

Маг широко улыбнулся, на его темном от загара лице ярко сверкнули белые зубы. Даже у Эниты, тратившей на свою внешность никак не меньше половины ежегодного дохода мужа, зубы не были настолько белоснежными.

— Все будет отлично, Эрик, — спокойно сказал Берсень. — Дай мне руку.

— Зачем еще?! Он сейчас будет здесь!

Эрик не отрываясь смотрел на райгера, бывшего уже на расстоянии нескольких шагов. Можно было разглядеть, как матово отливают черные зрачки на фоне желтой радужки, пересчитать длинные усы, торчащие над верхней губой. Зверь оскалился, демонстрируя несколько рядов острых, как клинья, зубов, изо рта закапала тягучая слюна.

— Чтоб ты сдох, — прошипел Эрик.

Его рука стиснула камень, очень хотелось швырнуть каменюку прямо в звериную морду. Но он сдержался. Не хватало еще, чтобы райгер пришел в ярость и немедленно прыгнул. А так… Так, может быть, соскользнет еще на этом зыбком завале…

Берсень шагнул к Эрику, взял его за руку, и Эрик вскрикнул от боли. Тонкие пальцы мага сдавили не хуже кузнечных тисков.

— Что ты делаешь?! — прошипел Эрик, тщетно пытаясь вырваться.

— Хочу скормить тебя этому твоему райгеру, — усмехнулся Берсень.

Эрик не успел оценить его шутку. Хищник вспрыгнул на вершину в двух шагах от них и глухо зарычал, или, скорее, заворчал. Как бы сетуя на то, что ему пришлось лезть за обедом так высоко.

Эрик наконец решительно взмахнул камнем, но в этот самый миг мир смазался, растянувшись на множество цветных полос. В ушах зазвенело, запищало, Эрик помотал головой, зажмурился, а когда открыл глаза…

Они с магом находились на одной из крепостных башен Стены. Аламарские руины остались темнеть бесформенной грудой у самого горизонта.

— О дьявол! — Эрик шарахнулся от мага, шепча молитву.

— На меня нужно молиться, если сильно хочется, — сказал Берсень, подходя к парапету.

— Господь мой и архангел Уриэль, защитите меня от проклятого колдовства, — пробормотал Эрик.

— Могу вернуть тебя обратно, подальше от проклятого колдуна и колдовства, хочешь? — не оглядываясь, спросил маг.

Эрик оборвал молитву на полуслове.

— Я спасся милостью божьей, — неуверенно заметил он.

— Неужели? А тогда я что делал?

Эрик не нашелся что ответить. Бояться и ненавидеть колдовство его учили с младых лет. Но в силу своего нежелания учиться чему бы то ни было виконт де Мержи мало что помнил из этих уроков. Нет, он конечно же и боялся, и ненавидел, ибо так было принято. Но в этом не было ничего личного. Маги и магия всегда находились как бы вне его жизни. Поэтому, несмотря на все попытки подогреть свой гнев и возмущение, Эрик был вынужден признать — к магу сейчас он испытывал скорее благодарность за спасение своей жизни, нежели негодование.

— Посмотри сюда. — Берсень указал вниз. — Я же говорил. Здесь никого не осталось.

Выглянув меж каменных зубцов, Эрик побледнел. На Стене и впрямь не было стражников. Живых. Были только мертвецы. Десятка три убитых воинов — на стене, на лестницах, возле казармы. Караульные сверкали посеребренными доспехами, остальные были в стеганках и рубахах. Одежда бездоспешных насквозь пропиталась кровью, у многих отсутствовали головы и конечности, у некоторых были вырваны внутренности. Землю, Стену, плац перед казармой — все вокруг покрывали пятна засохшей крови.

— Боже, кто мог сделать такое?.. — прошептал Эрик. — Их порвали на куски! Хейлоты? Или райгер? — Его взгляд упал на заготовленную для сигнального костра горку дров. — Мы должны послать сигнал соседям! — Он бросился искать огниво и кремень.

— Там то же самое, — спокойно отозвался Берсень.

— Как?! — Эрик подскочил на край башни, прищурился, разглядывая Стену насколько хватало глаз. — Я ничего не вижу!

— Зато я вижу. В обе стороны Стена пуста. Возле башен та же картина. Стража перебита.

— Но… Что происходит?

— Ты меня спрашиваешь? — Маг вскинул брови. — Откуда мне знать? Я прибыл в вашу страну сегодня ночью. Это я должен тебя спрашивать, кто у вас любит рвать людей на куски.

— Да-да, на куски. — Эрик потрясенно покачал головой. — Кто же еще? Больше некому. Чертовы хейлоты! И эти дьявольские райгеры!

— Это еще не всё. Посмотри сюда.

В нескольких километрах к югу от Стены, на каменистом холме высился замок. Насколько помнил Эрик, три или четыре замка, выстроенные вдоль Стены, принадлежали военачальникам «серебряных», охранявших границу с Финмаром. И, скорее всего, один из них находился во владении Торвальда фон Лабера — вряд ли барон стал бы увозить Эрика за тридевять земель.

На пламенеющем закатном небе отчетливо выделялись темные столбы, вздымавшиеся из-за стен замка. Они шевелились, слегка заваливаясь в сторону.

— Дьявольщина! Это ведь дым! Там идет бой?!

— Не думаю, — покачал головой Берсень. — Я не вижу чересчур далеко, да еще сквозь стены, но, сдается мне, там тоже все кончено. Пожар уже гаснет.

— Но мы можем кого-нибудь спасти!

— Видишь это? — Берсень указал на небольшой лес, простиравшийся между Стеной и замком. — Возможно, те, кто уничтожил людей здесь и там, все еще прячутся в лесу.

— Но… но ведь ты колдун! Ты же перенес нас сюда по воздуху! Давай и в замок так же!

— Не выйдет, — помотал головой маг. — Во-первых, я немного устал, а во-вторых… — Он покрутил головой, оглядывая окрестности. — Столбы дыма сносит к западу, — задумчиво сказал Берсень. — Нет, дружище, сейчас ничего не выйдет. Сейчас перелет опасен.

— Но чем? Нас что, могут обстрелять из луков или арбалетов?

— Да нет. Мы можем просто упасть и разбиться. Или… Или случится еще какая-нибудь неприятность. Я не хочу рисковать.

— Я не понимаю тебя, — нахмурился Эрик. — Какая разница? Ты колдовал минуту назад, что могло измениться?!

— Многое, — отрезал Берсень. — И хватит об этом. Нам придется переночевать здесь, наверху башни. Если, конечно, тебе не наплевать на свою жизнь. Впрочем, даже если она не дорога тебе, моя жизнь дорога мне. Так что давай-ка поужинаем и ляжем спать.

— Спать? Здесь? Под открытым небом? На этой башне?

— Послушай, Эрик, ты можешь не спорить со мной по каждому поводу? Будет лучше, если ночь мы проведем здесь. Здесь хорошее место. Здесь безопасно.

Поужинав припасами мага — вяленым мясом и куском черствой лепешки, они легли спать. Эрик, правда, долго еще ворчал, пытался убедить мага в необходимости немедленного полета к замку, но Берсень хранил молчание. Он лежал лицом к стене, так что, спит он или нет, Эрик так и не понял. Безуспешно надергавшись за рукоять люка, он зло выругался и последовал примеру мага.

Но сна не было ни в одном глазу. Да и как можно заснуть на каменном полу, без перины, без подушки, без одеяла?! Эрик долго ворочался, снимал и подкладывал камзол, но толку было мало. В конце концов, отдавив все ребра, он привалился к стене и закрыл глаза.

«Как поживаешь, Эрик?»

Голос Дитуса заставил Эрика подпрыгнуть на месте.

— Ты… ты… где?

«Как мы и договаривались, — послышался смешок, — у тебя в башке».

(обратно)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Трудно сказать, что в действительности произошло на заседании Суда Святой Инквизиции. Но именно с этого хроники начинают серьезно расходиться как в изложении фактических обстоятельств, так и в их оценке. Можно утверждать одно: случилось нечто из ряда вон выходящее. Случилось то, что церковь называет емко и коротко — чудо.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Никто и слова плохого не сказал Дарелу. Ни Каспар, ни отец Оливер. Выслушав доклад, они просто кивнули и отправились по своим делам. Так, словно не ожидали ничего другого.

Генерал Морвель, граф де Водрейль, начальник Уормского гарнизона «серебряных» и непосредственный начальник капитана Сота, поступил по своему обыкновению просто и незамысловато.

— Вы были хорошим воином, капитан, — заявил он, едва Дарел переступил порог кабинета. — Но, боюсь, в скором времени нам предстоит расстаться. Вы провалили задание. Задание, полученное от эмиссара ОСА. Вы упустили опаснейшего преступника.

Дарел пристально вгляделся в генерала. В свои пятьдесят пять Морвель был крепким, бодрым и подтянутым, возраст выдавали только глаза, обрамленные сетью морщин. Генерал, как ему и было положено по должности, отличался крутым нравом, зычным голосом и твердолобостью. Вот только сейчас Морвель мало напоминал себя прежнего. Говорил тихо, обходился без ругани, избегал смотреть в глаза.

— Я понимаю, — спокойно кивнул Дарел. — Я готов отвечать.

— Это хорошо. Что понимаете. Хотя, конечно, ни черта вы не понимаете! Сколько раз я предлагал вам титул?! Молчите? Правильно… Будь вы дворянин, возможно, я бы мог что-нибудь сделать. Возможно. Но сейчас… Сейчас, в сложившейся ситуации я… — Он развел руками.

Дарел сдержал усмешку. Генерал лукавил. Дворянство вряд ли могло что-то изменить. И генерал знал это лучше чем кто-либо.

Выбравшись из-за стола, генерал подошел к окну, отдернул гардины. Внизу, на плацу казармы, упражнялись с оружием «серебряные». Рубились на мечах и саблях, стреляли из арбалетов, бились на конях и пешими, сомкнутым строем и врассыпную. Жизнь продолжалась, но Дарел ощущал себя вырванным из нее. Словно стал чужим этому миру.

— Я связан по рукам и ногам, — признался генерал, не оборачиваясь. — Видите, как все неудачно переплелось. Инспекция герцога де Майрена и этот… эмиссар, чтоб его разорвало!

Дарел молчал. Все было понятно без объяснений и оправданий. С чего бы генералу пускаться в словоблудие? Неужели все куда хуже, чем можно было предположить?..

Генерал будто подслушал мысли Дарела. Резко обернулся, проткнул капитана взглядом.

— Судя по вашей каменной физиономии, вы все еще не понимаете.

— Отчего же? — пожал плечами Дарел. — Я не настолько тупой.

Генерал подошел ближе, качнул головой.

— Вы, капитан, хуже, чем просто тупой. Гораздо хуже. Хотите совет?

— Буду признателен.

Генерал приблизился вплотную и прошептал почти на ухо:

— Кто бы в действительности ни был виновен в провале операции, отвечать придется вам, капитан. Посему мой совет прост: уезжайте из города, капитан. Бегите. Если хотите жить…

Дарел поиграл желваками, отвел глаза, дабы Морвель не углядел чего лишнего. Мотивы генерала, не отличавшегося избытком добросердечия, были понятны. Поиск беглеца — дезертира и преступника — так или иначе ляжет на плечи генерала. В итоге он получит очередную медаль, а заодно отмежуется от бывшего подчиненного. Сплошная выгода.

— Уверяю вас, так было бы лучше для всех.

— Благодарю вас, генерал, но я не могу так поступить.

— Понимаю, — вздохнул Морвель. — Но… Впрочем, дело ваше. Можете идти, больше не задерживаю.

Покидая казармы, Дарел ощущал себя прокаженным. Сослуживцы вроде бы улыбались, жали руки, хлопали по плечу, говорили, что он сделал все возможное, но… От них за километр несло отчуждением.

Нельзя сказать, что все это испугало его. За десять лет исправной службы он хорошо изучил бюрократическую машину военного ведомства, да и королевства в целом. Он знал: машина работает медленно, но неотвратимо. И задолго до Каспара он знал: рано или поздно ему придется уйти. Эта система, как выразился Арнор, выдавит его. Как занозу из тела. Вот самому мэтру каким-то образом удалось вжиться в нее, стать для нее прозрачным. Почти своим. Почти управляемым. Но Дарел…

С каждым годом ему становилось все тяжелее. Нет, он не перестал ненавидеть магию и колдунов. Просто с возрастом все более заметными становились язвы системы. И мириться с ними ему становилось все труднее.

Все, что он хотел, — заработать денег и вовремя подать в отставку. До того как его «уйдут». Возможно, от него этого и дожидались, но Дарел не хотел уходить сам. Магия угрожала не только системе. Колдуны, ведьмы, мутанты Финмара убивали простых людей. И они, эти люди, нуждались в его защите.

А вечером «медведей» вновь бросили в дело. На этот раз все выглядело довольно просто — разогнать очередной шабаш, то есть ночное сборище очередной секты еретиков. И эта простота сразу насторожила Дарела. Разгон еретиков обычно осуществлялся силами полиции, «серебряные» и те привлеклись редко, не то что «медведи».

Усадьба, где предстояло провести операцию, была уже оцеплена полицейскими. Возле главного входа Дарела ожидал капитан Бернар. Не обнаружив ни отца Оливера, ни Каспара Геллера, Дарел помрачнел.

— Зачем здесь мы? — с трудом сдерживая ярость, спросил он. — Ожидается сильное сопротивление?

— Не знаю, — пожал плечами Бернар. — Поступило заявление, что здесь секта из учеников Арнора во главе с его, если можно так выразиться, духовным преемником. Вон она, кстати, заявительница… — Он кивнул на мявшуюся невдалеке под присмотром полицейского девушку лет двадцати пяти в форменном платье студентки Уормского университета. — Зовут Анель, аспирантка, могу познакомить, — улыбнулся Бернар.

Перехватив свирепый взгляд капитана, девушка испуганно юркнула за спину полицейского. Дарел стиснул кулаки. Все правильно. Упустил Арнора, так разберись с учениками. Вот только…

— Отец Оливер?

— Из Инквизиции нет никого, — покачал головой Бернар.

— Тогда зачем здесь мы, черт побери? — прорычал Дарел.

— Это не ко мне вопрос, Дарел. Спроси лучше своего генерала. — Бернар снова улыбнулся.

Операция заняла несколько минут. В усадьбе обнаружилось с десяток девушек из университета, которые при виде закованных в доспехи «медведей» едва не попадали в обморок. Дарел самолично обошел все комнаты, ища малейшие признаки колдовства, но тщетно. Студентки могли заниматься чем угодно — вышивать крестиком или строить антиправительственные заговоры, но магией здесь и не пахло.

— Капитан, мы закончили, — доложил Теобальд Олден. — Куда арестованных?

В глазах Тео сквозило недоумение. Никогда раньше не возникало такого вопроса — «куда?»… Дарел покосился на арестантский фургон, из-за решетки которого поблескивали испуганные глаза девушек, зло выругался и направился к капитану полиции.

— Бернар, что здесь происходит? Что делать с этими…

— Думаю, как обычно — в участок, — отозвался Бернар. — Но ихнего духовного преемника лучше в Инквизицию. Для чего-то тебя все-таки прислали.

— Для чего-то… — процедил Дарел. — Тео, бери преемника или преемницу, остальных — Бернару.

В «желтый дом» они ехали в молчании. Отправить их на разгон стайки заболтавшихся студенток — это была откровенная издевка. Или оскорбление. Это понимали все. Но Дарел понимал еще кое-что — это сделано из-за него.

— Капитан! — ворвался в его мысли звонкий девичий голосок.

Он нехотя повернул голову. В сумерках сквозь решетку арестантского фургона разглядеть лицо девушки не удалось, да он особо и не старался.

— Я узнала вас, — продолжила она. — Вы не помните меня? Мы встречались у бургомистра…

Дарел чертыхнулся. Сегодня у него прямо-таки день встреч! Кстати, любопытно бы выяснить, отчего возле бургомистра всегда вертится так много колдунов и еретиков? Помимо Арнора и этой его преемницы на памяти Дарела была еще по меньшей мере дюжина людей, так или иначе имевших отношение к магистрату. И еще любопытно, работает ли ОСА в этом направлении? Или они по обыкновению только доносы почитывают?..

— Дарел, послушайте, можно задать вам вопрос?

Капитан буркнул что-то нечленораздельное. «Может, так и надо, — подумал он. — Может, в скором времени еретики станут моими единственными собеседниками? Скажем, в той же Башне Спасения?..»

— Скажите, почему вас послали сюда? Из-за того что вы упустили мэтра Арнора? В качестве наказания? Или чтобы дать понять…

— Послушайте, вы, — резко отозвался Дарел, — не знаю, кто вам успел разболтать, но… Вам лучше побеспокоиться о своих проблемах. Думаю, неприятности, грозящие вам, не идут в сравнение с моими.

— Ошибаетесь. — Девушка рассмеялась. — Я знала, что меня ждет. И была готова к этому. А вот вы… Вы, наверное, плохо представляете себе, насколько важного преступника упустили. Уверяю вас, вы не просто совершили должностной проступок. Вы совершили тяжкое преступление. Против короны и церкви. И если я заведомый мятежник, то вы, капитан, предатель. А предателей, как известно, наказывают по всей строгости закона. Пожалуй, вы пойдете по статье Уголовного кодекса Ар-мании как…

— Не лезьте не в свое дело! — бросил Дарел и пришпорил жеребца.

— Почему не в свое?! — крикнула она ему вслед. — Я, между прочим, известный юрист. У меня обширная практика и куча клиентов. Могу рекомендовать хорошего адвоката. Я бы и сама взялась вас защищать, но, как видите…

Капитан вспомнил. Действительно, однажды на приеме у бургомистра он приметил одну бойкую девицу. Правда, что она там делала, он уже не помнил, но язык у нее и впрямь был подвешен хорошо.

А может, она права? Может, пора искать адвоката? Дарела передернуло. Нет! Даже под страхом смертной казни! Пожалуй, адвокатов он не любил немногим меньше колдунов. Если их проклятое сословие прошерстить как следует, наверняка половина окажется колдунами или еретиками. Или даже девяносто процентов. Мерзкое племя!

2

Ближе к полуночи он отправился в трактир, но не в тот, где он по обыкновению столовался, а в другой. На противоположном конце города, где вероятность наткнуться на знакомое лицо была ничтожна мала. Трактир назывался «Золотое руно» и славился только одним. Приличные люди сюда не захаживали. Здесь собирались преступники. Обычные, уголовные, с коими Дарел дела практически не имел. Его клиенты по обыкновению собирались в Башне Спасения. Либо спасали свою душу через очистительный костер на городской площади. В общем, капитан имел все шансы без помех отвести душу.

Трактирщик, пронырливый толстячок туранийского происхождения, появился сразу же, едва Дарел обосновался в дальнем углу заведения.

— Уважаемый господин… — Трактирщик погладил себя по обширной проплешине на макушке.

Его поросячьи глаза так и забегали по капитану. Дарел оделся более чем скромно, выбрал самые дешевые ножны, вложив туда меч с простенькой рукоятью, и постарался не встречаться взглядом с хозяином притона, дабы у того не было никаких шансов догадаться об истинном статусе Сота.

И все же трактирщик нутром что-то учуял. Или просто привык, что к ним редко заходят чужаки. Так или иначе, но он попросил Дарела покинуть заведение, ссылаясь на то, что все столики уже заказаны. Капитан махнул у него перед носом зажатым между пальцами золотым. Глаза хозяина алчно блеснули.

— Но я, право, не знаю… Если вы обещаете вести себя прилично… Знаете, у меня репутация…

— Обещаю, — еле слышно сказал Дарел. — А теперь неси лучшее вино.

— Конечно-конечно, сударь.

Трактирщик замялся немного, многозначительно поглядывая на золотой. Дарел ухмыльнулся и небрежно швырнул монету на стол. Та исчезла почти мгновенно. Трактирщик воровато оглянулся, словно опасался, что у него отберут добычу, и поспешно скрылся на кухне.

Дарел прикрыл глаза. Золото ослепило хозяина. А такие, как он, поступают предсказуемо. Оставалось подождать. И выпить немного вина. Пока есть время.

Харчевня постепенно заполнялась. Профессиональные нищие, многие с уже снятыми липовыми протезами. Невзрачные воры с вечно бегающими глазами. Рослые грабители с выпирающими из-под одежды дубинками и кистенями. Мечи и шпаги, если таковые при ком и были, прятали куда старательнее, все ж таки длинные клинки — привилегия дворян и наемников, если полиция поймает, рудники обеспечены.

Вино принесли в початой бутылке, и Дарел разочарованно вздохнул. Сегодня придется обойтись без вина. Ибо отравленное он пить не будет, а нормального ему уже не дадут.

Нарочито медленным движением Дарел наполнил кружку, поднес ко рту и сглотнул слюну. Честно говоря, без вина долго ломать комедию не хотелось. Он поискал глазами трактирщика и помахал рукой.

Тот подошел, то и дело косясь на двух здоровяков вышибал, сидевших за столиком у самого входа Вышибалы, потряхивая дубинками, следили за хозяином краем глаза.

И, между прочим, дули вино. Конечно же не отравленное. Какую-нибудь дешевую дрянь.

Дарел приветливо улыбнулся и кивнул хозяину на стул. Тот неуверенно уселся на самый край.

— Что-то не так?

Дарел кивнул на бутылку.

— Выпей со мной, приятель.

Тот замотал головой.

— Ну что вы, сударь, я не пью с клиентами. Мне работать надо. Если я с каждым…

Взмахнув рукой, Дарел вновь показал золотой. Трактирщик раскашлялся, замотал головой еще энергичнее.

— Сударь, мне работать нужно, — промямлил он, лицо его лоснилось от пота.

Перехватив стальной взгляд Дарела, тураниец побледнел. Только сейчас ему пришло в голову, что случайно забредший на огонек обладатель золотых монет может оказаться не тем, кем кажется. И что он здесь вовсе не случайно. И что он — опасен! Впрочем, полный бандитов зал за его спиной все еще внушал трактирщику уверенность. Кем бы он ни был, этот странный посетитель с кинжальным взглядом, он пришел один.

— Сударь…

— Думаешь, что в твое волчье логово забрела овечка? — осведомился Дарел.

— Сударь, я не понимаю…

— Все ты понимаешь, тварь, — отрезал Дарел. — Ты хотел меня отравить, ублюдок. Но я не овечка. А вот ты и твои ублюдки, — он повысил голос, и за соседними столами стали стихать разговоры, бандиты оборачивались, хмуря брови, — на которых ты надеешься, и есть овечки. Вопрос лишь в том, умрешь ты первым или последним.

Трактирщик оглянулся и, заметив, что бандиты уже поднимаются с мест, хватаясь за оружие, бросился прочь, вопя как резаный:

— Спасите! Это сумасшедший! Он хочет меня убить!!!

Поднялся и Дарел. Отбросил плащ, медленно обнажил клинок, в левую руку взял кулачный щит и отступил к стене. Он давно уже был готов. В том числе и к схватке с толпой. Под дешевым камзолом на нем скрывалась бригантина, под рукавами — железные наручи, под штанами — поножи, а простенький на вид меч был изготовлен из великолепной итанийской стали.

Дарел обвел скучающим взглядом подступающих бандитов. Они были очень предсказуемы. Трактирщик и вся эта грязь — воры, грабители, мошенники. Все они тоже были правильными. Управляемыми.

— Кто хочет умереть первым? — холодно спросил он.

— Ты совершил ошибку, парень, — донеслось из толпы.

Вперед выступил молодой, не старше тридцати, здоровяк под два метра ростом. В правой руке он раскручивал кистень с двумя шарами. На левой блеснуло что-то вроде латной перчатки, явно приспособленной для перехвата клинков.

— Он совершил две ошибки, Хрут.

Рядом с гигантом остановился еще один бандит, худощавого телосложения и лет так на десять-пятнадцать постарше первого. Его забинтованная левая рука висела на перевязи, правая придерживала отделанный золотом и драгоценными камнями меч на не менее роскошном поясе. Но выделялся он не только этим. Дарел первым делом обратил внимание на его испещренное шрамами лицо. Породистый нос, острый выдвинутый подбородок, надменный взгляд. Мужчина был из благородных.

Дарел особо не удивился. Дворяне нередко вставали на преступную стезю. Иногда по причине нищеты и нежелания служить в армии. Но чаще — от недостатка острых ощущений. Участь и тех и других была незавидной. Когда они попадались, их лишали всех титулов, привилегий и имущества и приговаривали к смертной казни. Если им удавалось бежать, они превращались в изгоев, которых полиция преследовала особенно настойчиво. Потому-то наиболее опасными и жестокими бандитами считались именно бывшие аристократы.

— Первую, когда пришел сюда, — продолжил дворянин. — А вторую, когда обидел нашего доброго хозяина.

— Ты забыл про третью, почтенный Ган! — крикнул из дальнего угла трактирщик. — Он оскорбил всех вас, моих друзей!

— Да, ты прав, — кивнул Ган, — и оскорбил всех нас.

— Так кто хочет первым попробовать моей крови? — Дарел махнул мечом в сторону аристократа. — Ты? — Он повернулся к гиганту. — Или, может, ты?

— Клянусь, я заставлю тебя сожрать собственные мозги. — Хрут шагнул вперед.

— Хрут, ты уверен в своих силах? — Ган посмотрел на гиганта с легкой насмешкой.

— Я всегда уверен, — бухнул Хрут.

— Это меня и пугает, — усмехнулся аристократ.

Хрут косился на него неприязненно, но с заметным почтением и осторожностью, из чего Дарел заключил, что этот немолодой бандит далеко не рядовой.

— Сдается мне, Хрут, этот парень тебе не по зубам, — заметил Ган. — Может, уступишь его мне?

Хрут нахмурился, кивнул на забинтованную руку, висевшую на повязке.

— Ты ведь ранен, Ган…

— Как угодно, мой друг. Я хотел как лучше.

Ган отступил. По его знаку бандиты сдвинули в сторону столы и стулья, обступили место схватки плотным кольцом. Дарел насмешливо скривился. Ведь это он пришел сюда как охотник. Это ведь он жаждал крови. А оно вон как все… Осталось только флажки развесить. Что ж, может быть, так даже лучше. Когда некуда отступать. Когда есть только один выход. Через труп врага.

— Начинайте, — кивнул Ган.

И Дарел тотчас выбросил все посторонние мысли из головы. Тактика Хрута была очевидна — ловить клинок своей перчаткой, там наверняка есть захваты, и долбить кистенем. Сделав несколько пробных выпадов, Дарел утвердился в этом окончательно. Хрут не был опасным противником.

Вот только покончить с ним по-быстрому оказалось непросто — вокруг стояли вооруженные бандиты. В схватку они вроде бы не вмешивались, но само их присутствие… Кожа Дарела едва не горела от их взглядов. А иллюзий относительно честности поединка капитан не испытывал. Его пырнут в спину без особых раздумий. При первой же возможности. Даже если потом тот же Ган будет грозить пальчиком.

И Дарел смотрел в оба. Это выматывало и отвлекало от боя, но иначе было нельзя. Смотрел сразу за всеми. За Хрутом, за бандитами, за Ганом. Особенно за Ганом. Тот стоял вроде бы дальше всех, с холодным отрешенным лицом, но Дарел знал — он начеку. В отличие от остального сброда аристократишка наверняка в свое время окончил рыцарскую школу.

Какая нелегкая принесла его в трактир именно сегодня?! Или судьба преподнесла Дарелу новый урок? Дескать, возомнил себя непобедимым, неуправляемым, а окружающих тупыми и предсказуемыми?.. Внутри Дарела все всколыхнулось от ярости. Хватит осторожничать! Он ведь пришел сюда дать волю своему гневу.

— Пора заканчивать этот балаган, — прошептал он.

Тяжелый шар хряснул об стену, клинок капитана скрежетнул и намертво застрял в перчатке Хрута. Гигант ухмыльнулся, махнул кистенем, и в ту же секунду острая грань щита Дарела полоснула его по глазам. Плеснула кровь, Хрут с ревом отшатнулся, и меч выскользнул из захвата.

— Ублюдок! — заорали вокруг.

— Убей его, Хрут! Убей!

— Вырви ему кишки!

Грозно зазвенело железо, загрохотали кулаки по столам, кое-кто в сердцах рубил стулья. Гигант зарычал, вытерся рукавом, но кровь из рассеченной брови текла и текла, и Дарел довольно осклабился. Дело сделано.

— Тебе помочь? — ледяным тоном осведомился Ган.

— Пошел к черту!

Ган хмыкнул. Он тоже все понял. Хрута могли спасти только чудо или мозги. Но в чудеса Ган не верил, а мозгов у гиганта не водилось отродясь.

Кровь заливала глаза Хрута, и он делал одну ошибку за другой. Но боль и кровь только распаляли его. Он ревел, ругался, а его движения становились все более и более бездумными.

Улучив миг, когда гигант в очередной раз решил вытереть кровь с глаз, Дарел ринулся вперед. Хрут махнул кистенем вслепую, Дарел легко увернулся и вогнал клинок точно в горло. Дарел тотчас отскочил и едва успел увернуться от меча Гана. Хрут еще стоял на ногах, еще хрипел и булькал, разбрызгивая кровь, а Дарел уже вовсю рубился с новым противником.

Отчасти это было к лучшему. Такую змею, как Ган, лучше держать перед глазами, нежели за спиной. Хотя навыки рыцарской школы и делали Гана опасным бойцом, они же делали его предсказуемым. А его меч и вообще нынешний образ жизни говорили о том, что он привык к легкому оружию. Да и зачем вору и грабителю тяжелый меч? Не с доспешными же полицейскими сражаться или тем паче с регулярными войсками!

Дарел был уверен — у него все козыри. К огрызающимся по краю ристалища бандитам он притерпелся, двигался куда увереннее, да и уворачивался ловчее. Ган же бился, как и положено биться выпускнику рыцарской школы. По всем канонам фехтования. Только вместо щита использовал когда обух клинка, когда широкую гарду, а когда и стальной наруч на правой руке. Отсутствие щита с лихвой компенсировал подвижностью, так что повторить удар тарчем, как в случае с Хрутом, Дарел уже не мог.

И все же Дарел был уверен в успехе. Ган был далеко не молод, а значит, долго поддерживать скорость боя просто не сможет. И без щита, с одним легким клинком у него не было ни единого шанса.

Странно, что такой опытный боец, как Ган, а он был весьма опытным, раз уж сумел так долго продержаться против Дарела, вообще ввязался в эту схватку. На что он рассчитывал? Или это очередная благоглупость возомнившего себя непобедимым мечника?

Особо удивительного в том не было. Дарелу уже приходилось сталкиваться с самыми разными воинами. И у многих наблюдались свои странности, предрассудки, нередко — откровенные глупости. Как у совсем зеленых бойцов, так и у матерых мечников. Особенно у последних. Дарел и сам знал — когда самомнение прет из всех щелей, хорошего не жди.

Изучив противника, Дарел перешел в наступление. Пора заканчивать с этим Ганом. Собравшиеся здесь, конечно, придут в ярость, но равных бывшему аристократу Дарел больше не ожидал. А значит, он выскользнет. Так или иначе.

В несколько сильных и быстрых ударов Дарел загнал Гана в глухую оборону, заставил постоянно отступать и вскоре притиснул к стене. За спиной опасно зарокотали, забряцали железом бандиты, но Ган что-то гаркнул, и те затихли.

Дарел насторожился. Да что такое с этим Ганом? Не в том он положении, чтобы отказываться от помощи. На что же он рассчитывает?..

Дарел усилил натиск. Ган выглядел усталым, лицо блестело от пота, но глаза горели зло и уверенно. Очередной удар Дарел отбил, прижал тарчем меч противника к стене и вскинул клинок, готовясь проткнуть аристократа так же, как и Хрута.

И вскрикнулот дикой смеси боли, досады и изумления — скользнув по пластинам бригантины, в плечо Дарела вонзился кинжал. Хлынула кровь, онемела рука, Дарел торопливо перехватил клинок в левую. Он не мог поверить, что попался на столь дешевый трюк — перевязь и рана были обманкой! Разорвав бинты, наружу выскользнула целая и невредимая рука с кинжалом.

Пользуясь его замешательством, Ган перешел в атаку. Правая конечность Дарела повисла плетью, по рукаву расползалось бурое пятно, Дарел едва успевал отмахиваться левой. Криво ухмыляясь, Ган непрерывно рубил и рубил. По его лицу катились крупные капли пота, он дышал тяжело, с хрипом, не было сомнений — он на пределе. Однако Дарел нутром чуял: Ган скорее падет замертво, но цели достигнет.

Совсем рядом торжествующе взревели бандиты, и Дарел ощутил, как на затылке приподнялись волосы. Такого не было уже давно. Даже находясь под гнетом магических заклятий, Дарел свято верил, что богомерзким магам его не одолеть. Но сейчас… Смерть дышала ему в спину. Не Ган, так остальные, но его добьют в любом случае. Дарела могло спасти только чудо.

И оно случилось. Громыхнула входная дверь и…

— Всем сложить оружие! — рявкнул с порога знакомый капитану голос.

Ган тотчас же отступил в сторону, окинул взглядом трактир, приглушенно ругнулся. Осторожно повернулся и Дарел. Повернулся в недоумении, все еще не веря, что костлявая на этот раз прошла стороной. Но слух его не подвел. У дверей, скрестив на груди руки, стоял Каспар Геллер, на лице играла ухмылка. Из-за его спины в харчевню один за другим неслышными тенями скользили воины. В темных плащах с высокими воротниками, в надвинутых на брови шляпах.

Последним вошел воин, не скрывавший лица. Без шляпы и плаща, в дешевом камзоле и легкой накидке. И без оружия. Но достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять: этому не нужно оружие. Само пространство будто услужливо прогибалось перед ним.

— Бельджер, — прошипел кто-то рядом. — Живучая тварь!

Оглянувшись, Дарел обнаружил перекошенное от ярости лицо Гана. Брови Дарела поползли вверх. От выдержки и хладнокровия Гана не осталось и следа. Казалось, еще миг — и Ган сорвется с места, чтобы…

Он и впрямь сорвался с места. Но кинулся в толпу и, раздавая на ходу команды, стал пробираться к ближайшему окну. Тот же, кого он назвал Бельджером, склонился к Каспару и что-то тихо сказал на ухо. Каспар кивнул и вновь рявкнул:

— Повторяю для идиотов! Именем короля! Особая Служба Армании! Всем сложить оружие! Считаю до трех! Раз…

Бандиты медленно растекались по харчевне, разбрасывая стулья, занимая удобные позиции. Дарел прислонился спиной к опорному столбу, зажал рукой рану, тем не менее оружия не бросил. С рукава еще срывались тяжелые багровые капли, но кровотечение вроде бы остановилось. Кольцо оцепления бандиты сломали, так что самое время было улизнуть, однако Дарел едва держался на ногах. И то хорошо, что про него забыли. Бандиты. А вот «тайные»… Интуиция подсказывала, что Каспар пришел именно по его душу.

— Два!..

Разнеся вдребезги оконное стекло, Ган вывалился из трактира. И тотчас бандиты набросились на воинов ОСА.

«Три» Каспар договаривать не стал. Из-под темных плащей выметнулись короткие вороненые клинки, и харчевню огласили пронзительные вопли и вой раненых. Люди Каспара не сражались — ломали оружие, резали пальцы, руки, ноги. Несколько переодетых «тайных» обнаружилось среди самих бандитов — орудуя с тыла, они укладывали противников ударами в затылок или в висок.

Спустя несколько минут сражение окончилось, так толком и не начавшись. На ногах не осталось ни одного бандита. Кто-то валялся без сознания, кто-то вопил от боли, зажимая кровавые, болезненные, но неопасные раны.

Вороненые клинки исчезли в складках плащей, «тайные» рассеялись по трактиру, вытаскивая в зал всех, кто благоразумно попрятался: трактирщика, разносчиков, поваров. Несколько воинов обступили Дарела. Тот презрительно скривил губы.

Кольцо «тайных» разомкнулось, перед капитаном появился Каспар. Но Дарел взглянул на него мельком. Внимание неудержимо притягивал Бельджер, маячивший за спиной эмиссара. Дарел приглядывался с ревнивым интересом. Отмечал его манеру двигаться, изучал лицо, словно отлитое из металла, пытался понять — что этот человек в бою?.. И его странная привычка держать глаза почти закрытыми…

— Капитан Дарел Сот, вы арестованы, сдайте оружие и следуйте за мной, — объявил Каспар.

— Неужели все это представление только затем, чтобы засадить меня за решетку?

— Чего не сделаешь ради хорошего человека? — усмехнулся Каспар.

— Я польщен. Но за что я арестован, позвольте узнать?

— За что? Оглянитесь, сударь. — Каспар обвел рукой вокруг себя. — Это ведь вы взбаламутили в общем-то законопослушный народ. Пролили кровь, убийство, наконец…

— Ваши соглядатаи должны были видеть — трактирщик хотел убить меня. И эти ублюдки…

— Уж вы-то знаете закон, капитан. Жалоба в полицию, расследование, я уверен, трактирщик получил бы по заслугам. Конечно, — ухмыльнулся Каспар, — если бы вы и трактирщик принадлежали к дворянскому сословию, вы могли сойтись в поединке, но… — Он развел руками. — Вместо этого вы устроили безобразный самосуд. Скольких вы убили?

Дарел пожал плечами. Каспар обернулся к Бельджеру. Тот словно дремал стоя, но Дарел ничуть не сомневался — мимо него и муха незамеченной не пролетит.

— Бельдж, сколько?

— Трое убитых. — Бельджер ронял слова медленно, точно это стоило ему изрядного труда. И по-прежнему не открывал глаз. — И двое тяжело раненных.

— Трое убитых? — изумился Дарел. — Каспар, я был о вас лучшего мнения…

— У нас есть свидетель. — Каспар с улыбкой покосился на трактирщика, трясущегося от страха.

Туранийца подхватили под руки и подвели ближе.

— Сударь, вы дадите показания о том, что здесь натворил капитан Сот? — обратился к нему Каспар.

Трактирщик замычал что-то невнятное, закивал.

— Вот видите, капитан. — Каспар просиял. — А теперь отдайте оружие.

Дарел пожал плечами. Горячка боя сошла, на тело накатила усталость, вдвое сильнее разболелась рана. Да и «тайные» оказались очень даже неплохо натасканы. Конечно, будь он в своих штурмовых доспехах, разговор был бы другой, но сейчас… Дарел молча передал оружие. Окружавшие его «тайные» немедленно убрали свои клинки, вызвав у Дарела тонкую усмешку.

— Вот и хорошо. Перевяжите его, — распорядился Каспар. — И позовите лекаря для этих… — Он кивнул на стонущих бандитов. — Они тоже граждане королевства.

Покидая трактир, Дарел едва передвигал ноги. Отчасти это было правдой, но только отчасти. Вряд ли ему удалось бы обмануть хитрую бестию Каспара, но тот сейчас шел впереди, что-то втолковывал трактирщику, а вокруг Дарела двигались рядовые «тайные». И они явно были убаюканы его покорностью и измученным видом.

И Дарел решился. Это не было хорошо обдуманным поступком. Но — у него, быть может, больше не будет возможности покарать негодяя. А преступник, Дарел в этом был свято убежден, должен быть наказан. И неважно, маг он или простой уголовник.

Улучив момент, Дарел выхватил у ближайшего «тайного» нож и метнул в спину туранийца. На Дарела обрушился град ударов. Он рухнул на мостовую, в глазах потемнело, но Дарел улыбался. Хрип умирающего трактирщика звучал для него как сладчайшая музыка.

(обратно)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Суд Святой Инквизиции отказался от всех обвинений. «Божественное чудо», «магия» или величайшее в истории мошенничество, но случившееся в тот день произвело неизгладимое впечатление на всех, кто присутствовал на том заседании, от инквизиторов до простых монахов. Все они до единого стали первыми и наиболее верными сподвижниками Адальберта.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

Несколько мгновений Эрик молчал, осознавая происходящее. Он уже и думать забыл об этой бестелесной твари, а она, оказывается… Эрик схватился за медальон и, разорвав цепочку, отшвырнул его прочь.

«Не поможет. — Послышался короткий смешок. — Уже поздно. Эта железка больше не имеет никакого значения. Но тебе не следует бояться. Ни меня, ни кого-либо еще. Я взялся тебя защищать».

— Взялся? — раздраженно переспросил Эрик. — Так какого дьявола я оказался на площади едва живой?! Ты ведь, кажется, великий воин?! Почему же меня спас какой-то мерзкий колдунишка, а не ты?!

«Говори тише или лучше мысленно, — посоветовал Дитус. — А не то „мерзкий колдунишка“ может услышать. Не уверен, что ему понравятся твои слова».

— Я ему нужен, — уже спокойно возразил Эрик. — А вот ты мне — нет. Ты обещал защитить и обманул!

«Ты давно сражался, приятель? Оружием или руками, без разницы? — Не дождавшись ответа, Дитус продолжил: — Давно ты хотя бы упражнялся с оружием?»

Эрик опять промолчал.

«Посмотри на себя! — Дитус повысил тон. — Ты хлипкий, избалованный, трусливый аристократишка. Твое тело — просто кусок дерьма! Скажи спасибо, что я вообще смог вытащить тебя из колодца — ты пыхтел, как столетний старик! И еще скажи спасибо, что я продержался до появления „мерзкого колдунишки“! Продержался вопреки твоему дохлому и непослушному телу!»

— Но ты не предупреждал, что тебе, чтобы проявить твое великое искусство воителя, нужно тело здоровенного бугая. К тому же, будь я бугаем, зачем бы мне понадобился ты?!

«Ты что, идиот? — холодно осведомился Дитус. — Воин — это не просто гора мышц. Это прежде всего опыт, умение, навыки. Но и без мышц навыки бесполезны. Как мне прикажешь тебя защищать, если ты едва держишься на ногах? Если тебя трясет от малейшего усилия? Я и так сотворил чудо, сохранив тебе жизнь!»

— Что ж, раз мы не в состоянии найти общий язык, предлагаю расторгнуть наш контракт.

«С какой стати? — удивился Дитус. — И куда мне прикажешь деваться?»

— Какое мне дело? Решай свои проблемы сам. Я не хочу, чтобы меня защищал такой вздорный тип вроде тебя. Да еще в моем собственном теле. Убирайся немедленно!

«Ты уж прости, приятель, но, боюсь, нам придется еще какое-то время пожить вместе. Контракт есть контракт. Пока я не подберу себе новое тело, я останусь тут».

— Да как ты… Мерзавец! — процедил Эрик. — Клянусь, я найду способ избавиться от тебя!

«Ищи-ищи. А пока советую приступать к регулярным физическим упражнениям. Иначе я снова не смогу тебе помочь толком».

— И не подумаю, — фыркнул Эрик. — Ты не смеешь мне указывать, что делать.

«Смею. Нравится тебе или нет, но жизнь и здоровье нашего тела мне небезразличны. И если ты сам не будешь держать себя в форме, мне придется это делать за тебя. Хотя мы и договорились, что я буду контролировать твое тело только в случае опасности, однако твое поведение граничит со стремлением к самоубийству, а этого я допустить не могу. Это называется форс-мажор».

— Какой ты воин! — презрительно скривился Эрик. — Ты какой-то торгаш или того хуже — юрист!

«Хороший воин должен быть всем понемногу».

— Ничего, я скоро избавлюсь от тебя. Я уже знаю как. С его помощью. — Эрик с торжествующим видом указал на мага.

«Ну-ну. С чего ты взял, что он будет помогать тебе? А скажем, не мне? Ему ведь нужен проводник. Живой и здоровый. И чем меньше хлопот с ним, тем лучше. А ты ведь даже не в состоянии позаботиться о себе. Подумай хорошенько, чью сторону он примет?»

Эрик подумал. И заскрежетал зубами.

— Убирайся! — прошипел он. — Я хочу спать!

«Врешь. Ты не хочешь спать. Но я великодушен. Я уйду. В смысле замолчу. На время. А ты пока успокойся и подумай. Завтра начнем тренировки».

— Пошел к дьяволу со своими тренировками!

«Счастливо оставаться».

Беседа с Дитусом ничуть не способствовала сну. Напротив, Эрик принялся усиленно измышлять всевозможные способы извести проклятого. Идеи приходили в голову одна изощреннее другой, но все они были ужасны и нереальны — тело-то одно, а заниматься самоистязанием виконт де Мержи не собирался.

Когда запал мстительности поутих, Эрик вновь попытался заснуть. И на этот раз ему повезло больше. То ли разговор с Дитусом окончательно вымотал, то ли исчерпался запас бодрости, переданный магом еще утром, но Эрик скоро заснул и проспал до глубокой ночи.

Проснулся он от грубого тычка в бок. Не открывая глаз, Эрик хотел было выругаться, но его губы плотно запечатала чья-то ладонь, ему осталось только возмущенно мычать. Разлепив веки, Эрик обнаружил над собой Берсеня. Темный силуэт мага на фоне звездного неба выглядел особенно зловещим, и Эрик запаниковал. «Он все слышал! — мелькнула у него мысль. — Он слышал наш разговор! Он меня убьет!» Душа Эрика трепыхнулась от ужаса и юркнула в область пяток.

— Правильно, — прошептал маг. — Хочешь жить — не дергайся и не ори. Понятно?

Эрик послушно кивнул, и Берсень медленно, очень медленно, явно не доверяя ему, убрал ладонь. Но Эрик и не думал кричать. Что-что, а чутье на опасность у него было не хуже, чем у иных воинов. Он наработал его еще в раннем детстве. В имении дядюшки. Где большую часть времени он проводил вместе с детьми слуг и крестьян. Дети частенько забывали о его дворянском статусе, так что Эрику, не отличавшемуся ни силой, ни храбростью, иной раз приходилось весьма туго. И все же благодаря тому самому чутью, помноженному на быстрые ноги, Эрику в большинстве случаев удавалось избегать разного рода передряг. Со временем, когда количество драк, которых удалось избежать, относилось к числу драк, которых избежать не удалось, как десять к одному, Эрик даже стал гордиться таким полезным навыком…

— Что происходит? — едва слышно вымолвил он.

Берсень поманил его пальцем, и они вместе осторожно выглянули за каменный парапет. Внизу кишмя кишели зеленоглазые. На Стене, в казарме, на плацу благодаря яркой луне Берсень насчитал не меньше сотни. Они бегали, прыгали, дрались друг с другом, наиболее ретивые пытались пожирать покойников, но их отгоняли другие твари. Почти такие же, только повыше и покрепче, но главное отличие состояло в другом — эти твари передвигались на задних лапах. Если бы не хвосты, густая шерсть, оскаленные морды да сверкавшие в темноте зеленые огни глаз, их, пожалуй, можно было бы принять за людей.

— Аколиты, — прошептал Эрик. — Вожаки зеленоглазых, или, скорее, что-то вроде надсмотрщиков. Настоящие вожди — это архонты. Надеюсь, этих мы не увидим. Очень надеюсь…

Уверенности, правда, в его голосе не было. Успокаивало одно: он слышал, что архонты крайне редко показывались людям. По обыкновению, они не атаковали Стену, не участвовали в набегах на приграничные селения, и, только когда карательные отряды Армании проникали далеко за Стену, архонты выходили из своих убежищ, чтобы показать людям, кто истинный хозяин в Финмаре.

Аколитов было намного меньше обычных зеленоглазых. Хейлоты без труда перерезали бы их, буде случится такое желание. Но желания не было. Аколитов слушались почти беспрекословно. И к трупам кидались только уж очень оголодавшие. Глядя, как аколиты освобождают воинов от железных лат, как совсем по-звериному нюхают воздух, Эрик подумал, что они и сами не прочь отужинать, но…

То, что не давало им пожрать человечину, как и то, что заставляло хейлотов подчиняться своим «прямоходящим» сородичам, носило одно и то же имя. Архонты. Вожди зеленоглазых, могущественные колдуны и, как сообщалось в учебном курсе, самые опасные бестии Финмара. Если от зеленоглазых, пусть даже от аколитов, еще как-то можно было отбиться, а от райгера спрятаться или убежать, то встреча с архонтом означала неминуемую смерть. Даже для святого отца самого высокого ранга.

И если эти чертовы твари так боятся дать волю своим инстинктам, не означает ли это…

— Именем Господа нашего и архангела его Уриэля… — не выдержал Эрик.

Ладонь мага, закрывшая ему рот, прервала молитву. Берсень покрутил пальцем у виска, показал кулак, наконец красноречиво чиркнул себя по горлу. Дождавшись от Эрика кивка, Берсень убрал руку.

— Смотри-ка. — Он показал в сторону распахнутых настежь ворот. — Это еще кто?

Оттуда, окруженные кольцом аколитов, двигались три человекообразные фигуры, облаченные в монашеские рясы с надвинутыми на лица капюшонами. В раструбах капюшонов отсвечивали оранжевым огнем глаза, из рукавов выглядывали вооруженные звериными когтями то ли лапы, то ли руки.

— Господи!

Эрик дернулся было, но на его плечо легла тяжеленная рука мага, придавив не хуже кузнечного пресса. Вторая его рука в который уже раз придавила губы Эрика к зубам, да с такой силой, что Эрик испугался, как бы они не лопнули.

— Ты хуже бабы. Думаю, тебе нужно зашить рот, — сообщил Берсень.

Сообщил холодно и буднично, как об уже практически решенном вопросе. И Эрик ничуть не усомнился: надо будет — зашьет, заклеит или в лучшем случае заткнет кляпом.

Изучив выражение лица Эрика, маг буркнул:

— Даю последний шанс, — и медленно отнял руку.

— Это они, — шепнул Эрик, осторожно выглянув меж зубцов. — Те самые твари, что управляют всем в Финмаре!

— Я догадался.

— Это самые ужасные и смертоносные колдуны. Они убивают взглядом. Один архонт опаснее, чем сотня хейлотов!

— Возможно и так. Выглядят сильными, но вряд ли очень умелы.

— Говорят, они варят людей живьем.

— И еще они едят младенцев, — поддержал его Берсень, — на завтрак, обед и ужин.

— Ты тоже слышал? Это ужасно. Мы пропали. Они учуют нас и сожрут с потрохами.

— Ты уверен?

— Да, абсолютно.

Эрик, не в силах больше смотреть на приближающуюся смерть в рясах, забился в угол смотровой площадки и закрыл лицо руками. На языке так и вертелись слова молитвы, если бы не этот чертов Берсень!..

— Так что насчет потрохов?

— Каких еще потрохов?

— Ты сказал, сожрут с потрохами, — напомнил Берсень.

— И что?

— Ты уверен, что они будут жрать наши потроха? Согласись, это все-таки далеко не филей, огузок или там голяшка…

— Смеешься?

Маг не ответил. Из казармы с визгом выкатилась свора зеленоглазых, распалась, и Берсень едва не присвистнул. Двое аколитов под руки вели пожилого мужчину в отделанных золотом доспехах. Он мычал что-то невнятное, взвизгивал, с силой дергался, но скорее в припадке страха, нежели желая вырваться.

— Что там происходит? — пробормотал Эрик. — Мне послышалось или там и правда кричал человек?

Толпа хейлотов быстро рассеялась, освобождая дорогу архонтам.

— Ну же, чего ты молчишь?

— Да, там есть один живой воин. Хочешь взглянуть?

— Нет! — Эрик еще сильнее вжался в угол. — Это будет ужасное зрелище!

Пленника подвели к архонтам. Один из них коснулся лапой золоченого панциря, провел с легким скрежетом сверху донизу, и… тот распался на две половины, словно был сделан из бумаги.

— Хм, занятно, — пробормотал Берсень.

— Что там? — раздалось из угла.

— Ты бы сам выглянул, — предложил маг.

— Нет, я не смогу вынести этого, просто скажи.

Близость смерти придала мужчине сил, и он, что-то дико крича, стал вырываться с такой силой, что двое здоровенных аколитов держали его с явным трудом.

— Что они делают с несчастным? — пролепетал Эрик.

Толпа зеленоглазых прянула в стороны, затем архонт жестом отослал всех, в том числе державших пленника аколитов, и остался с человеком один на один. Тот разом успокоился и даже начал что-то оживленно втолковывать архонту.

Берсень подался вперед, но гомон толпы заглушал все, а использовать магию сейчас было бы крайне опрометчиво.

Беседа внизу, впрочем, продолжалась недолго. В какой-то миг пожилой воин принялся возбужденно размахивать руками, и Берсень отчетливо понял — этот человек сейчас умрет. Архонт стоял недвижимо, он как будто еще внимательно слушал, но маг уже видел, чувствовал — решение принято.

— Вот и все, — прошептал Берсень. — Ну и чего же ты ждешь?

— О чем это ты? — с подозрением покосился на него Эрик. — Что там еще?

Рука архонта с хрустом пробила грудь воина и вскинулась вверх. В раскрытой ладони пульсировал комок плоти. Человек захрипел и мешком свалился на землю.

— Ну, что это было? — вновь подал голос Эрик.

— Ничего особенного. Просто вырвали сердце, — пояснил Берсень.

— Господи!

Жалобный вопль Эрика потонул в поднявшемся внизу дружном вое. Пользуясь случаем, Берсень саданул Эрика кулаком в лицо. Тот застонал и уставился на мага круглыми от страха глазами.

— Идиот! — сдавленно рявкнул Берсень ему в ухо. — Я сам сожру тебя! Живьем!

— Но… Я… Ты должен понять, мне не каждый день приходится видеть такое.

— Ты ни черта не видел!

— Ты же сам сказал, а у меня богатое воображение.

— Идиот.

Немного повыв, толпа успокоилась. Отослав несколько дюжин рядовых во главе с парой-тройкой аколитов в лес, архонты направились обратно к воротам. За ними последовали аколиты.

И вот тут-то ночную тишь вновь разорвал вой, впрочем быстро оборвавшийся. Хейлоты набросились на покойников, и на этот раз им никто не мешал.

Эрик рухнул на пол и закрыл уши руками, чтобы не слышать жутких звуков кровавого пира. Подарив ему презрительный взгляд, Берсень продолжил наблюдение.

Скорчившись в углу, Эрик скоро заснул. Проснулся, когда солнце уже слепило из-за каменных зубцов. Мага видно не было, и Эрик встал в робкой надежде, что тот исчез навсегда. Решил обойтись без проводника. Или его сожрали зеленоглазые. Последнее выглядело предпочтительнее.

Осторожно выглянув из-за парапета, Эрик чертыхнулся. Маг был внизу. Бродил меж истерзанных человеческих тел, обшаривал карманы и сумки. Эрик зажмурился, отвернулся. Смотреть на то, что осталось от погибших, было свыше его сил. А вот Берсень, похоже, чувствовал себя как рыба в воде. Даже какую-то песенку напевал, ублюдок!..

Эрик рванул на себя люк, на этот раз он без труда открылся, и стал спускаться вниз. Через помещения башни продвигался медленно, сильно боясь наткнуться на что-нибудь эдакое — погибших воинов или, того хуже, затаившихся зеленоглазых. Не обнаружив ничего подобного, осмелел и даже стал заглядывать в буфеты и шкафчики — сильно хотелось есть и пить. В одной из комнат повезло, кусок вяленого мяса и бутылка вина заметно улучшили настроение Эрика.

Выбравшись из башни, он побледнел и ухватился за дверной косяк. Внизу все выглядело еще ужаснее, чем сверху. Воздух пропитался смрадом разложения, над останками с гудением роились тучи мух. Выхватив из кармана грязноватый платок, Эрик прикрыл нос. Помогало не очень, но хотя бы можно было избежать обморока.

— Проснулся? — улыбнулся ему Берсень. — Знаешь, парень, в такие минуты я просто обожаю всяких чудовищ. В отличие от людей у них нет дурацкой привычки обирать покойных.

Эрик поморщился. Странно, что до сих пор не объявились патрули из Уормса. Правда, если в замке вырезали всех под корень, пожалуй, в городе о происшедшем узнают не скоро. Тем более что…

Он бегло окинул взглядом мертвые тела. Почему погибло так много людей? Если ему не изменяет память, подразделение каждой башни составляет всего пять человек. А тут не меньше трех десятков!

Взгляд Эрика остановился на истерзанных останках человека, доспехи которого украшала искусная чеканка, а одежда выглядела на порядок дороже, чем у остальных. Эрик устремился к нему, лавируя меж мертвых и стараясь не особо приглядываться, но, не дойдя нескольких шагов, застыл. На полоскавшемся на ветру лоскуте одежды отчетливо проступил хорошо знакомый ему герб. Герцог Анвель де Майрен. Муж Эвиты!

— Что с тобой? — Берсень остановился рядом, проследив за взглядом Эрика, спросил: — Ты знаешь его?

— Да, — кивнул Эрик. — Это… В карауле обычно пять человек. Остальные же… Инспектор из столицы. И охрана. Большой человек был.

— Надо же, — равнодушно буркнул маг. — А сердце как у всех.

— Так это ему?..

— Судя по выражению твоего лица, он не совсем чужой для тебя.

Эрик поморщился.

— Чужой не чужой… какая теперь разница?.. — Он отвернулся. — Думаю, нам лучше покинуть это место. Иначе я потеряю сознание от этой вони.

— Советую привыкать. Это полезно.

— Сюда скоро нагрянут войска! — сорвался на вопль Эрик. — И то странно, что до сих пор не хватились генерала!

Берсень кивнул.

— Понимаю. — Он бегло огляделся. — Сейчас мы уберемся отсюда. Условия для прыжка просто превосходные.

— Я встал с левой ноги, если что, — проворчал Эрик.

Маг демонстративно оглядел его с ног до головы.

— Ты шутник, оказывается.

— У меня много достоинств, — брякнул Эрик.

Берсень подхватил его под руку, мир перед глазами Эрика размазался цветными пятнами, а через мгновение они уже стояли на крепостной стене замка. Эрик скосил глаза на флаги и почти не удивился, разглядев герб баронов фон Лабер.

Двор замка представлял собой не менее плачевное зрелище, чем окрестности Стены. Выгоревшие дотла деревянные постройки, покрытые копотью каменные стены донжона. И везде трупы — обугленные, изуродованные, искромсанные на куски.

Эрик отвернулся, ощущая, как наружу рвется завтрак.

— Проклятье… — простонал он. — Ну почему опять…

— Пошли вниз.

— Нам нужно убираться отсюда! — Эрик почти кричал.

— Да-да, обожди чуток.

Берсень сбежал вниз по лестнице, его взгляд зашарил среди тел, выискивая добычу побогаче. Следом, старательно смотря в небо, в стену, в общем — куда угодно, лишь бы не на погибших, спустился Эрик.

— Не думал, что буду испытывать жалость к барону Торвальду, — пробормотал он, еще сильнее прижимая платок к лицу.

— Ты был знаком с ним? — отозвался Берсень.

Он выгреб из очередного покойника горсть серебряных монет, довольно осклабился, взялся за следующего.

— Именно барон Торвальд упек меня в тот колодец в Аламаре.

— А было за что? Никогда бы не подумал, что такой миролюбивый человек, как ты, Эрик, способен вывести кого-то из себя.

Берсень подбросил в руке несколько медяков, презрительно скривился, однако ссыпал к себе в котомку.

— Барон был вздорным человеком. — Эрик вздохнул. — Упокой Господь его душу.

— Но причина-то была?

— Тебе какое дело, Берсон?.. — Эрик осекся. — Ох, Берс, прости…

Но маг был уже рядом, глаза его полыхнули поистине дьявольским огнем. Берсень сдавил горло Эрика, и тот захрипел, тщетно пытаясь глотнуть воздуха.

— Я же сказал тебе, придурок! — рявкнул он. — Я не Берсон тебе, и тем более никакой не Берс!

Он отшвырнул Эрика, и тот кубарем покатился по земле. Прикрыв глаза, Берсень глубоко вдохнул-выдохнул. Вспышка гнева удивила, пожалуй, и его самого. Возможно, все из-за того, что он не позавтракал?..

— Извини, я немного погорячился, — спокойным голосом сказал он. — Но впредь советую тебе выучить мое имя.

Эрик медленно поднялся, растирая горло, полоснул мага острым как бритва взглядом, но смолчал. Да и что он мог сейчас сказать? Опять какую-нибудь глупость? Нет, он наберется терпения и подождет. Его час пробьет очень скоро. Когда они окажутся в Уормсе или еще в каком-нибудь городе, где есть полиция, Инквизиция, «серебряные»…

— Чтоб ты сдох! — Слова вырвались помимо его воли.

Берсень расхохотался.

— Из тебя, пожалуй, выйдет толк, дружище, — сообщил он. — Если чуток подучить.

— Себя подучи! — огрызнулся Эрик. Почуяв, что опасность миновала, он уже не мог остановиться. — А еще лучше подлечи! Ты больной на голову! Бешеная собака, вот ты кто!..

Маг хохотал до слез. Когда Эрик устал изрыгать ругательства, успокоился и Берсень. Утер слезы и, подойдя к Эрику, похлопал его по плечу:

— Молодец. Правда, могу прибить под горячую руку, но — молодец.

Странное дело, но похвала мага оказалась приятной Эрику. Настолько приятной, что он даже забыл сбросить его руку с плеча. А когда вспомнил, маг уже переключил внимание на мертвецов. Точнее, на их карманы.

Вздохнув, Эрик вновь прикрылся платком. Окинул рассеянным взглядом двор и остолбенел. У подножия одной из лестниц, привалившись к крепостной стене, в искромсанных доспехах и с иззубренным мечом на коленях сидел барон Торвальд. Окровавленный, с черным от копоти лицом, но — Эрик готов был биться об заклад — живой.

Еще не очень понимая, зачем он это делает — то ли добить, то ли помочь, Эрик медленно, шаг за шагом, стал приближаться к барону. Когда до него оставалось с десяток шагов, под ногами громко хрустнула каменная крошка, и Эрик затаил дыхание. Веки барона дрогнули, а затем взгляд его уперся точнехонько в Эрика. Лицо Торвальда исказила гримаса гнева.

— Твари! — прохрипел он. — Дьявольские отродья! — Рыча от ярости, барон поднялся и, вскинув меч, двинулся на Эрика. В глазах его плясал огонь безумия. — Уничтожу!

— Барон! Это я! — растерянно вскрикнул Эрик, отступая. — Очнитесь, барон! Это же я!

— Убью! — рычал Торвальд. — Ублюдки! Вы заплатите мне за все! За отца, за сестру!..

Его клинок со свистом разрезал воздух. Эрик бросился бежать, споткнулся и грохнулся на землю, раздирая ладони в кровь. Сверху упала грозная тень, раздался победный рев:

— Умри же, тварь!

Дальнейшее Эрик помнил смутно. Его тело стало как чужое. Как будто разом отнялись все мышцы. Но при этом он продолжал двигаться. И как!.. С невероятной ловкостью бросился барону под ноги, выхватил у того с пояса нож и всадил точно в сердце. Выронив меч, барон покачнулся и с неожиданной силой вцепился Эрику в горло. Эрик захрипел, ощущая, что грудь готова разорваться в клочья, отчаянно забился, но пальцы барона были как клещи. Смерть, похоже, оказалась слабее его жажды мести.

И Эрик понял: он умрет раньше, чем Торвальд. Эрик попытался ухватиться за нож, торчащий из груди, но ослабевшие руки лишь скользнули по рукояти и повисли безвольными плетями.

В глазах у Эрика уже темнело, когда барон отшатнулся и разжал руки. По всему телу струились голубоватые змейки — молнии, от которых Торвальда трясло как в лихорадке. Взревев смертельно раненным зверем, барон тяжко грянулся оземь.

Кашляя и растирая горло, рядом осел Эрик. Чувствительность в тело вернулась, но все случившееся было настолько необычным, настолько пугающим, что Эрик не мог устоять.

Дитус, мелькнула догадка. Конечно же это был он! Вот только следует ли радоваться такому спасению? То бишь вмешательству Дитуса? И означает ли это, что от него и впрямь есть польза?..

Его мучительные раздумья прервал подошедший маг. Между пальцами Берсеня медленно таяли голубоватые искры.

— Это было великолепно, — похвалил его маг, отряхивая ладони как от налипшего песка. — Я рад, что не ошибся в тебе.

— Спасибо, — прохрипел Эрик, а затем чуть тише добавил: — И тебе, Дитус, тоже…

«Ты бы подобрал меч барона, — посоветовал Дитус, — хорошая итанийская сталь, поправить, наточить, будет как новый. А нам сейчас не помешает».

Кивнув, Эрик подхватил меч, и в этот миг от распахнутых наспех ворот донесся топот копыт. Обернувшись, Эрик и Берсень увидели всадника, медленно переезжающего опущенный мост. Бедно одетого мальчишку лет десяти-двенадцати, верхом на старой облезлой кобыле. Глаза мальчишки были круглые как блюдца.

— О дьявольщина, — буркнул Эрик. — Откуда его принесло?

Мальчишка наконец натянул поводья, повернул и ударил голыми пятками по лошадиным бокам.

— Убили!!! — истошно взвизгнул он. — Барона убили!!!

На другой стороне опущенного моста горячили лошадей еще несколько мальчишек.

— Колдуны! Колдуны! — донеслись отчаянные крики. — Колдуны убили барона!

Эрик стоял бледный как смерть. Глаза мага опасно блеснули, он растер ладони и вытянул руки в сторону удаляющихся всадников.

— Нет! — Эрик оттолкнул руки мага. — Это ребенок!

Берсень окатил его ледяным взглядом, в котором, однако, промелькнуло нечто вроде удивления.

— Это свидетель. — Он покосился вслед беглецам. — Я все еще могу остановить их.

Эрик вытер пот со лба.

— Это ведь дети. Они ни в чем не виноваты.

Берсень пристально изучил его лицо.

— Мне все равно, виноваты или нет, — уронил маг, — мне просто не нужны лишние неприятности.

— Ничего у них не выйдет. Они из крестьян или из ремесленников. Их слова против моего — ничто. Я потомственный дворянин. И как дворянин я считаю своим долгом доложить о происшедшем здесь властям.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но запомни, толкнешь меня еще раз — убью.

(обратно)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Имя святого Адальберта неразрывно связано с другим не менее известным именем. Я говорю о рыцаре Адриане. О нем сложено столько легенд и мифов, что из них можно составить многотомный труд. Но, надо заметить, все эти легенды повествуют о его деяниях исключительно до изгнания. Как полагают многие исследователи, спустя десять лет в Арманию под именем Адриана вернулся совершенно другой человек.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

В камере было очень темно, сыро и холодно. Не спасали ни грязный тюфяк с одеялом, ни стеганка, ни физические упражнения. Стоило на какое-то время прилечь или присесть, как по телу начинали бегать мурашки, а зубы принимались выбивать дробь.

Дарелу никогда и в голову не приходило, что однажды он окажется в подземелье по другую сторону решетки. Он и сейчас с трудом верил в происходящее. Но холод умел убеждать. И еще — кандалы на руках и ногах.

В дальнем конце коридора громыхнула тяжелая дверь, загремели кованые сапоги, и по проходу меж камер поплыл огонек факела. Тюремщик остановился напротив Дарела, зазвенела связка ключей, заскрежетала решетка.

— Выходи.

Покинув камеру, Дарел медленно побрел к выходу. Тюремщик двигался следом, позвякивая ключами, свет от его факела выхватывал из-за решеток грязных, оборванных людей с равнодушными, отрешенными лицами. Смотреть на них было неприятно. Дарел плотно стиснул челюсти. Возможно ли, что его постигнет та же судьба? Возможно ли, что его тоже превратят в такое же жалкое существо?

Дарел подходил к лестнице, когда в одной из камер звякнули кандалы и свет факела выхватил из тьмы женское лицо.

— Капитан, помните меня?

Он задержался, вглядываясь в нее. Тут же получил ощутимый тычок в спину, от которого едва не упал, и был вынужден двинуться дальше.

— Вчера вы доставили меня сюда, — донеслось до него, — а сегодня пожаловали сами. Рада вас видеть, капитан. Повеселимся на пару? И как насчет адвоката?

Скрипнули ржавые петли входной двери, и тюремщик вновь подтолкнул капитана.

— Бегите отсюда, капитан! — ударило в спину. — Вы сможете, я знаю. Пока не слишком поздно! Слышите меня? Не ждите…

Сзади громыхнула дверь, отсекая ее голос, заскрежетал замок. Дарела повели вверх по лестнице. Он хорошо знал этот путь. Он проделывал его не раз. Провожая особо опасных заключенных в комнату для допросов. В пыточную, как ее чаще называли.

Громыхая кандалами, капитан переступил порог пыточной, медленно огляделся. Посреди комнаты полыхал огонь жаровни, на стене в ряд блестели железные инструменты — разнообразные клещи, пилы, иглы, еще что-то. О назначении большинства из них Дарел мог только догадываться — в его обязанности не входило присутствие на допросах, а сам он не горел желанием пополнить багаж знаний.

Впрочем, все это не было предназначено для него. Ни случай с Арнором, ни драка в трактире не могли быть основанием для обвинения в колдовстве и, соответственно, применения пыток. Но в пыточной по обыкновению проводили допросы всех преступников. Это место неплохо способствовало развязыванию языков.

Из-за стола поднялся Каспар Геллер. На лице его ширилась привычная усмешка. Он жестом отослал тюремщика и помог Дарелу усесться в железное кресло. С множеством дыр в сиденье, спинке, подлокотниках и широкой канавкой на полу.

— Рад вас видеть, капитан. — Каспар бухнулся в кресло напротив, сцепил на столе руки. — И оцените мое внимание и уважение. Я не стал выдерживать вас в камере целую неделю или месяц. Вы разумный человек. Думаю, мы сможем договориться.

— Снимите кандалы, может, и договоримся, — буркнул Дарел.

— Э-э-э нет. — Каспар покачал пальцем. — Не надейтесь. С вами нельзя иначе разговаривать. Уж поверьте. Без кандалов вы превратитесь в наглого, самоуверенного типа. Или, того хуже, решите сбежать. Рана ваша, как я посмотрю, почти в порядке, кто вас остановит? «Серебряные» тюрем не охраняют, хотя я неоднократно поднимал этот вопрос перед начальством. Но…

— Что вам надо?

— А как вы думаете? Дружба или любовь отпадают сразу, значит, что? Правильно, ваше добровольное содействие, что же еще.

— Какое еще содействие?

— Я все объясню. Но сначала обрисую ваше теперешнее положение.

— Не стоит. Я не идиот.

— Стоит-стоит, — не согласился Каспар. — Вы не идиот, но все же недостаточно ясно представляете себе всю картину. Так вот, Дарел, хочу вас расстроить. Вы остались в одиночестве. Что, впрочем, ничуть не удивительно. Вы всегда были одиночкой. Вы всегда противопоставляли себя обществу. Ничего удивительного, что вы своего добились. Теперь вы точно один. Вы никому не нужны. Я знаю, у вас нет родных. Но самое ужасное, у вас нет ни друзей, ни покровителей. Генерал Морвель, который ценил вас как профессионала, сейчас и пальцем не шевельнет ради вас. Я ведь вам говорил, профессионалы — штука ценная, но куда важнее правильность. Управляемость. А вы с генералом лаялись по каждому поводу. Я прав?

— Это тоже в личном деле?

— Это моя догадка. Кстати, не сложно понять. Вы одиночка. Такие, как вы, не умеют уживаться с другими. Даже с вашей штурмгруппой вы поддерживаете исключительно служебные отношения.

— Ложь.

— Нет, правда. Когда вы в последний раз пили вместе? Не помните?

Дарел полуприкрыл глаза, поиграл желваками. Крыть было нечем. Каспар топтался на большой и давней мозоли. После гибели четверых из группы он и впрямь стал избегать остальных. Словно боялся новых привязанностей.

— Волк-одиночка, вот кто вы такой. Матерый и опасный волчище. Но всему приходит конец. И однажды волк становится слишком старым. Или получает тяжелую рану. Такой день наступил и для вас, капитан. Ваше время закончилось. Время одиночки. И теперь вам предстоит выбрать. Работа на нашу службу или…

— Смерть?

— Не сразу. Я не судья, не знаю, каким будет приговор, но умрете вы не сразу. Скорее всего, еще протянете сколько-то лет на каторге. Но вряд ли долго — у вас тяжелый характер. Так что выбирайте, капитан. Или вы сотрудничаете с нами, и тогда вас ждут почет, слава, уважение…

— И смерть во имя короля, — усмехнулся Дарел.

— Конечно. Умереть за короля, за отечество — это судьба любого героя.

— Я не хочу быть героем.

— Тогда работайте с нами за деньги. Тоже неплохой вариант.

— И какую же работу я буду выполнять для вас?

— Об этом говорить рановато. Но если в общих чертах… Во-первых, мы сохраним вашу группу. Сами понимаете, если вас осудят за измену или пособничество, «медведей» придется распустить. Кто поручится, что вы не успели их морально испортить? Если же вы согласитесь, ваша группа сохранится. Как, в каком качестве, этого я пока и сам не знаю, но что-нибудь придумаем. Во-вторых, могу открыть вам небольшой секрет: скорее всего, первым заданием для вас будет господин Арнор.

— Опять?

— Да. Но несколько под иным углом зрения. Мы слышали ваш разговор с ним в башне.

— Кто?! Кто-то из моих? Или в башне был кто-то еще? — Дарел даже привстал от волнения. От мысли, что кто-то в его группе работает на ОСА, болезненно защемило сердце.

— Этого я вам не скажу. Но то, что Арнор вам симпатизирует, очевидно. Именно на этом и попробуем сыграть.

— Но ведь его похитили! Вы хотите, чтобы я нашел его в Финмаре?

— Да. Или чтобы он нашел вас.

— Не понимаю.

— Я же сказал, сейчас рано говорить об этом. Может быть, мы попробуем сделать из вас такого же мученика, как Арнор, и направить в Финмар в качестве шпиона, как вам такой вариант?

— Какой из меня шпион? Я ненавижу колдунов!

— Что-нибудь придумаем, Дарел. Главное для вас — согласиться на сотрудничество.

— У меня есть время подумать?

— Конечно. В камере идеальные условия, чтобы подумать. Я не инквизитор, мне спешить не надо, и я не сторонник пыток. Месяц в камере — и соглашается любой. На все. Сколько вам нужно времени, капитан?

— Сутки хотя бы.

— Отлично. Через сутки за вами придут. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.

2

После полудня они добрались до Уормса. Уже пригороды произвели на Берсеня сильнейшее впечатление. Маг по обыкновению старался держаться холодно и отстранение, но его выдавали горящие от любопытства глаза.

Его интересовало все. Мануфактуры, теснящиеся на берегу полноводной Виелы. Чадящие, грохочущие и воняющие. Мануфактуры оружейные, ткацкие, гончарные, стекольные, бумажные, кожевенные, сталеплавильные, медеплавильные и много других, о которых Эрик, далекий от промышленных дел, не имел ни малейшего представления. Возле каждой — огромные, в несколько рядов, колеса водяных машин. Над теми, кому не хватило места в реке, вертелись лопасти ветряков.

Мощеные дороги, тянувшиеся от мануфактур и ручейками вливающиеся в широкий тракт, идущий в город. Каменные многоэтажные дома, постепенно растущие в высоту по мере приближения к Уормсу.

Снующие по тракту пассажирские кареты, запряженные четверками, а то и шестерками лошадей. Неторопливо двигающиеся вереницы грузовых фургонов, заполненных лесом, рудой, кирпичами, рулонами тканей, горами посуды, доспехов и оружия. Аллюром проносящиеся всадники в раззолоченных панцирях, в окружении многочисленных свит.

Все это шумело, воняло, кричало, хрипело, ржало, гремело с такой силой и напором, что Берсень быстро растерял все свое хладнокровие и вид имел настолько растерянный, что Эрику захотелось позлорадствовать. Но не к месту вспомнил, как сам впервые попал в город, и в душе проклюнулось нечто вроде сочувствия к магу.

Когда впереди показались жилые кварталы, Берсень уже пришел в себя, посуровел, вновь принял важный и многозначительный вид. И стал заваливать Эрика вопросами. Пришел черед растеряться виконту — ответов на большинство вопросов он просто не знал. Ни о плавильных, ни об обжиговых печах, ни о способах ковки оружия и доспехов…

Поняв, что толку от Эрика немного, маг умолк и погрузился в изучение города. Шумные и вонючие мануфактуры остались позади, повозки и всадники больше не мчались как на пожар, в общем, стало тише и спокойнее. Приземистые серо-коричневые здания цехов и мастерских сменились высокими, до пяти-семи этажей, домами, украшенными лепниной,портиками, пилонами, балкончиками. Первые этажи почти сплошь занимали магазинчики, лавки, лотки, на стенах и фонарных столбах висели цветастые вывески, одна другой ярче и затейливее.

Наряднее стали попадаться и прохожие, серые робы и кожаные фартуки сменились одеждами из шелка и бархата. Почти никто не спешил, прогуливались чинно и важно, повозки и кареты двигались медленно, с достоинством.

Замедлил шаг и Берсень, бесцеремонно разглядывая особенно пышные одежды, шитые золотом и украшенные драгоценными камнями. На мага озирались, кто-то презрительно фыркал, кто-то багровел от гнева, но от более близкого знакомства их отваживал меч на его поясе.

— Какие чудесные ткани, расцветки… — Берсень повернулся к Эрику.

— Не знаю я ничего! — раздраженно отмахнулся Эрик и зашагал быстрее.

— Смотри-ка! — Берсень присел возле решетки одного из канализационных отверстий в мостовой, озадаченно покрутил головой. — Что это, Эрик? Куда ведет этот подземный ход?

Эрик тяжело вздохнул и, как мог, рассказал о системе канализации, пронизывающей город. Берсень слушал, затаив дыхание, а когда Эрик выложил все, что слышал сам, включая слухи о крысах-мутантах, заполнивших подземелья, маг благодарно кивнул и надолго погрузился в созерцание зарешеченной дыры. Надолго настолько, что вскоре сам стал притягивать любопытные взгляды прохожих.

Поначалу Эрику было неловко. Он с улыбкой раскланивался, виновато разводил руками, дескать, приятель только из деревни, что тут поделаешь. Но чуть позже сообразил — при своих клинке и посохе маг ничуть не походил на крестьянина. Так что горожане, скорее всего, видят в Берсене того, кого в свое время увидел и сам Эрик. Богомерзкого мага, колдуна и чернокнижника!

Не раздумывая более, Эрик вцепился в отвороты куртки мага и как следует встряхнул его. Мутный взгляд Берсеня прояснился, налился такой силой и яростью, что Эрика как ветром сдуло. Показалось, что маг испепелит его прямо здесь и сейчас.

— Эй, ты что?! — выдохнул Эрик, уткнувшись спиной в стену дома на другой стороне улицы.

Огонь в глазах мага медленно угасал. Поняв, что угроза миновала, Эрик бросился обратно и зашептал Берсеню на ухо:

— Ты не понимаешь, посмотри на себя — ты вылитый колдун, на тебя люди оглядываются.

Берсень медленно повел взглядом вдоль улицы, пожал плечами:

— Не понимаю. Я вижу десятки людей с мечами и посохами. Многие выглядят еще подозрительнее. С чего кому-то думать, что я маг? Успокойся. Уверяю тебя, если ты не будешь скакать вокруг как горный козел, никому и в голову не придет нас подозревать.

Эрик затравленно оглянулся. Отчасти Берсень прав, на них больше не оглядывались, но… Эрик готов был биться об заклад, что горожане просто стали хитрее. За ними наверняка следят. И кто-то уж точно побежал в полицию. Откуда такая уверенность, Эрик и сам не знал, просто чувствовал.

Когда же из-за дома, грохоча сапогами и звеня амуницией, вывернуло подразделение «серебряных», Эрик побледнел как смерть. Сердце оборвалось, в глазах помутилось, а ноги завибрировали, как будто хотели зарыться глубоко в землю. Не будь рядом Берсеня, от которого веяло непрошибаемой уверенностью и спокойствием, виконт де Мержи точно упал бы в обморок.

Четко печатая шаг, сверкая начищенными до рези в глазах панцирями, две дюжины гвардейцев протопали по улице, провожаемые пристальными взглядами мага и виконта. Но если Эрик едва не помирал от страха, то Берсень восхищенно цокал языком. Там, на Стене и в замке, в искореженных и забрызганных кровью латах «серебряные» были совсем другими. Здесь же… Рослые как на подбор воины, великолепные и совершенно одинаковые доспехи, серебряная насечка — все это не просто эффектно выглядело, это говорило магу о многом.

— А вы тут не лыком… — проворчал Берсень, когда «серебряные» скрылись из виду.

Эрик медленно приходил в себя, но его еще покачивало.

— Да-да, конечно, — кивнул он, вытирая с лица пот, и вряд ли услышал мага. — Да-да, ты прав…

— Это те самые «серебряные», что и на Стене? — уточнил маг.

— Разве не видно?

— Они все рыцари?

Эрик помотал головой.

— Нет. В Серебряной гвардии служат простолюдины, но только лучшие из лучших. Их отбирают в обычных армейских частях и обучают в особых военных школах. А рыцари составляют офицерский состав. Как везде. За исключением Золотой гвардии — там служат только рыцари. Но «золотые» — это элитные войска, исключительно для охраны короля.

— А эти роскошные доспехи на них — за свой счет?

— Ну знаешь! — нахмурился Эрик. — Ты точно с Луны! У нас профессиональная армия. Все оружие и снаряжение за счет короны. И, кстати, никакие они не роскошные. Стандартные армейские доспехи, немного подукрашенные.

— А рыцари? Зачем тогда вообще рыцари?

— Что значит зачем? Рыцари — офицерский костяк армии. Но рыцарем может стать любой отличившийся воин. В конце концов, Средние века давно миновали. Или ты проспал где-то несколько столетий?

Берсень хмыкнул.

— Богатое у вас королевство, ничего не скажешь, — заметил он и по-дружески хлопнул Эрика по плечу.

Эрик брезгливо снял его руку.

— Послушай, я же просил. Мы не должны привлекать внимание. Я все-таки дворянин, а ты… Пусть при тебе меч, но ты… Ты выглядишь как простолюдин, так что обращайся со мной соответствующим образом. Хотя бы при всех. И хотя бы до тех пор, пока не сменишь одежду на более приличную.

— На себя посмотри, — отозвался Берсень. — Тебе самому хоть подаяние просить.

Эрик залился краской. Он так вымотался, что и думать забыл о том, что несколько дней провел в одном и том же камзоле. Он оглядел свою одежду и пришел в ужас. Изорванная, покрытая пылью, какими-то бурыми пятнами — просто кошмар! И он разгуливает в таком виде по городу!..

Берсень прав, если кто и выглядит неподобающе и подозрительно, так это он сам… А если еще вспомнить, что он видел ванну по меньшей мере тысячу лет назад, если учуять запах его немытого тела… Эрик вновь ощутил, что близок к обмороку.

— Боже… какой кошмар, — прошептал он. — Нам обоим надо переодеться. И нам нужна ванна. И чистая одежда. Боже, как низко я пал… во что превратился…

— Заткнись. — Берсень не больно, но чувствительно ткнул его кулаком в бок. — Первое, что нам действительно нужно, это еда. Веди в трактир. Ближайший.

— Но я не могу вот так, в таком виде!.. — застонал Эрик. — Мне дурно… Я могу…

— Ну-ка смотри мне в глаза. — Берсень развернул его к себе лицом, и Эрик уже не смог отвернуться. Их взгляды сцепились как приклеенные. — Знаешь, что я ненавижу больше всего? — тихо спросил Берсень.

— Откуда мне…

— Таких ублюдков, как ты. Вы только и знаете, что ныть и причитать. Вы как клопы или вши. Вы мерзкие и бесполезные создания. Убить такого, как ты, это все равно что раздавить таракана. Хочешь, я превращу тебя в таракана?

Эрик судорожно сглотнул. Взгляд Берсеня жег как раскаленный гвоздь. И как буравчик все глубже и глубже ввинчивался в голову. Было больно и неприятно. Очень хотелось врезать Берсеню по лицу. От всей души. И наконец стереть его мерзкую ухмылку. Навсегда.

— Мерзавец! — прохрипел Эрик. — Оставь мои мозги в покое!

— Хорошо, — неожиданно легко согласился маг. — Но если вновь будешь изображать кисейную барышню…

— Убирайся к дьяволу!

— Вот таким ты больше мне нравишься. А теперь веди в трактир. Только без разговоров.

До трактира они и впрямь дошли молча. Внутри у Эрика все бурлило и кипело, он то и дело порывался сказать что-нибудь резкое и обидное, но что-то все время останавливало его в последний миг. Это что-то не было страхом. Эрик не боялся сейчас мага. Нисколько. Ненавидел и опасался — да. Но не боялся.

А потом Эрик понял — и ему сразу стало легче. Берсень волновался. С того самого мига, когда они вошли в пригород. А за его напускным бесстрашием и хладнокровием, за дурацким любопытством скрывалось нечто другое. Уормс ошарашил его. Выбил из колеи. Берсеню было неуютно здесь. А ведь это хоть и крупный, но всего-навсего провинциальный город.

Эрик невольно заулыбался. И даже стал посматривать на мага с некой долей превосходства. Что ж, тот явно недооценивает его. А Эрик… о-о, если нужно, если есть цель, Эрик способен вытерпеть многое. И немытое тело, и вонючую одежду, да много еще чего. А уж ради того, чтобы добраться до этого заносчивого ублюдка…

Да, Эрик кивнул в такт собственным мыслям, в конце концов пробьет и его час. И этот заносчивый колдунишка получит по заслугам. Теперь Эрик был уверен: ему не составит особого труда задурить магу голову и сдать его с потрохами в полицию. Или лучше в Инквизицию.

Но, конечно, тут проклятый колдун прав — первым делом нужно поесть. А потом сменить одежду. Естественно, на денежки мага. Он теперь человек состоятельный, вон сколько выгреб из карманов мертвецов. Пусть платит.

Остановившись у трактира «Северная звезда», Эрик с удовольствием втянул запах жареного мяса. И подумал, что жизнь все-таки прекрасная штука. И что он добьется своего. Рано или поздно. И колдун сполна заплатит за свои преступления. Но это потом. А сейчас…

— Постой-ка. — На плечо виконта легла тяжелая рука мага.

Эрик, уже предвкушавший обед, резко обернулся, едва сдерживая ярость:

— Что тебе еще?!

Берсень не ответил. Проследив за его взглядом, Эрик мгновенно остыл. На улице показался еще один отряд «серебряных». Они шли кольцом, в центре которого двигалась зарешеченная повозка. Там, забившись в угол, сидел мрачный бородач в истрепанной одежде.

— Ну конечно, — прошептал Эрик. — Сегодня пятница.

— И что?

Эрик осклабился:

— То было оцепление, а эти…

— Может, объяснишь?

— Публичная казнь. — Эрик ткнул пальцем в повозку. — Его собираются казнить на площади. Так что можно было и не волноваться из-за этих…

— Я и не волновался, — пожал плечами Берсень. — Так, значит, в городе праздник?

— В каждом крупном городе Армании по пятницам казнят еретиков и колдунов. Конечно, это праздник, — злорадно бросил Эрик. — Один из самых любимых в народе. Из деревень съезжаются…

Берсень не удостоил его и взглядом. Его внимание было приковано к арестанту.

— А ведь он не колдун, — тихо заметил маг.

— Почем тебе знать? — Эрик пожал плечами. — Думаю, Святой Инквизиции лучше…

— Ты идиот? — холодно осведомился Берсень. — Кому, как не мне, это знать?

— Ах, ну конечно, как я мог забыть. Ну пусть не колдун. Значит, еретик, мало ли вашего брата развелось…

— Я хочу посмотреть. Идем. — Берсень двинулся вслед за отрядом.

— Но… — опешил Эрик. Взгляд его заметался между спиной мага и дверью трактира. Вспомнив, что все деньги у Берсеня, Эрик бросился следом. — Постой! А как же обед?! Так нельзя!

Чтобы догнать мага, ему пришлось продираться сквозь толпу. Вслед за отрядом спешили многие горожане. Эрик ничуть не лукавил — казнь и впрямь была зрелищем всенародным. Спешили богатые и бедные, дворяне и мастеровые, военные и торговцы, взрослые и дети. Люди смеялись, оживленно переговаривались, обменивались новостями.

Поравнявшись с Берсенем, Эрик недовольно буркнул:

— Ну что тут такого, никогда не видел?

— Видел, — ответил маг. — Именно поэтому хочу посмотреть, как казнят у вас.

— У вас казнят по-другому?

— Именно. Казнь — хороший способ узнать что-то новое о стране.

Прислушавшись к бурчанию в желудке, Эрик вздохнул. Чтобы как-то отвлечься, тронул за плечо горожанина в шитом золотом камзоле:

— Сударь, будьте любезны, скажите, за что собираются казнить этого несчастного?

Горожанин смерил Эрика с головы до ног презрительным взглядом и поспешил в сторону, буркнув что-то вроде «Совсем чернь распустилась!». Побагровев, Эрик зашарил по поясу в поисках меча, но, вспомнив о состоянии своей одежды, прикусил язык.

— Я же говорил, надо было прикупить одежду, — прошипел он. — За кого меня принимают?

Берсень улыбнулся, но ответить не успел. Эрика хлопнул по плечу другой горожанин, одетый попроще, с вышитым на камзоле гербом оружейного цеха.

— Никак издалека?

— Да, из Верпена, — брякнул Эрик первый же вспомнившийся город.

— Так я и подумал, — кивнул горожанин. — Иначе бы ты знал, господин Торанс, — он указал глазами на раззолоченный камзол, — недавно купил дворянский титул, так что…

— Бог с ним, с вашим Торансом, скажи, добрый человек, кого казнят сегодня? Колдуна?

— Нет, — покачал головой оружейник. — Из нашего брата. Оружейных дел мастер.

— Неужто?

— Мастер Роберт Майлс, — вздохнул мастеровой и поспешно поправился: — Но, конечно, не из нашего цеха. Мы-то больше по железу — мечи, доспехи, а он из Стрелкового — арбалеты, луки, баллисты.

— И за что же его? — нетерпеливо вмешался Берсень.

— За что нашего брата обычно казнят? — Оружейник пожал плечами. — Душу заложил.

Эрик понимающе кивнул:

— Вечная молодость и богатство?

— Да ну, какое там, я же говорю, оружейник он.

— А-а, точно, слышал я кое-что. Дьявольское оружие?

— Да, сударь. Оно и есть, проклятие всех оружейников. Спаси Господь и архангел Уриэль, убереги от соблазна. Но нам-то что, мы больше по хладному железу — доспехи, мечи, а вот из Стрелкового…

— Что за оружие-то? — Берсень подался вперед.

Оружейник зыркнул на него исподлобья:

— А ты кто будешь-то? Уж не из «тайных» ли?

— Из «тайных»? Он? — Эрик рассмеялся. — Да он просто… — И запнулся, получив сильный тычок локтем.

— Странник я, — мягко сказал Берсень. — Путешествую по странам, смотрю, где как люди живут.

— Ага, странник, понятно, — кивнул оружейник. — Что ж, посмотри-посмотри, странник.

Как будто потеряв интерес к разговору, он отвернулся и отступил. Толпа тем временем хлынула на площадь, зашумела, многие старались подобраться поближе к эшафоту с виселицей, оцепленному «серебряными». Двое стражей выводили бородача на помост. Там его ждали палач в сером балахоне и священник. Внизу, у лестницы, упав на колени, рыдала молодая женщина, похоже, жена осужденного.

Священник начал говорить, но на краю площади, где стояли Берсень и Эрик, гомон толпы заглушал все. Эрик быстро заскучал.

— Пора бы и в трактир. Что ты хочешь увидеть или понять? — ворчал он. — Одно и то же каждую пятницу, на что тут можно смотреть?

Священник на эшафоте вскинул над собой нечто, похожее на арбалет с железной трубкой, но без дуги и тетивы.

— Это оно и есть? — Не отрывая взгляда от эшафота, Берсень ткнул Эрика в бок. — Проклятие оружейников?

Эрик поморщился от боли.

— Не знаю. Наверное, чего ж еще…

— Не выглядит оно опасным.

— Все так говорят, пока в деле не увидят, — раздалось рядом с Берсенем.

Обернувшись, маг увидел все того же оружейника. Тот усмехнулся.

— Слышал я про такую штуку, — шепотом проговорил мастеровой. — Называется «ружье». С помощью пороха, это такая горючая смесь, стреляет железными пулями. Против него даже карнелийские доспехи что бумага. Говорят, страшная вещица. — В голосе оружейника прозвучало странное — он словно сожалел о чем-то.

— Глупости, — отмахнулся Эрик. — Карнелийский доспех даже стальной арбалет не берет, а тут какие-то пульки.

— Конечно, глупости, — охотно согласился оружейник. — Только я сам видел карнелийский доспех, пробитый этими самыми глупостями.

— Любите вы, оружейники, байки про всякое сверхоружие, — усмехнулся Эрик. — Будь такое оружие на самом деле, королевская армия давно бы уже имела его на вооружении.

— Может, и имеет, — нахмурился оружейник. — Кто знает наверняка?

Берсень подступил к нему вплотную:

— А не подскажешь, где его можно раздобыть, это оружие? Заплачу золотом. — Он звякнул увесистым кошелем перед носом оружейника.

Тот побледнел, шарахнулся в сторону и, активно работая локтями, затерялся в толпе.

— Хм… — Берсень задумчиво уставился на свой кошель. — Чего это он? Впервые вижу человека, которому не нужно золото.

— Ты думаешь, что говоришь? — прошипел Эрик, встревоженно оглядываясь. — Тут же кругом уши.

Пожав плечами, Берсень спрятал кошель:

— Мне показалось, он неспроста завел разговор.

— Даже если так, хотя я не верю в это чудо-оружие, вам следовало выбраться из толпы и побеседовать с глазу на глаз. А ты кричишь, как в лесу.

— Ладно, хватит. Я увидел все, что хотел, — холодно заметил Берсень. — Возвращаемся. Кажется, мы собирались обедать?

Они двинулись к выходу с площади. За их спинами священник закончил речь, бородачу накинули на шею петлю и под барабанную дробь выбили из-под ног табурет.

Берсень не оглядывался. Казнь его больше не интересовала.

3

За надзирателем громыхнула дверь, лязгнул замок. В дверном окошке мигнул в последний раз и погас огонек факела. Подземелье погрузилось во тьму, навалилась тишина. Вязкая, глухая, зябкая. Дарел заходил по камере, шаркая ногами.

Из темноты донесся знакомый до зубного скрежета девичий голос:

— Капитан? Как самочувствие?

Дарел не ответил. Что раздражало его сильнее — мертвая тишина или этот звонкий голосок? Но, как бы там ни было, он не мог уйти или заставить ее замолчать.

— Капитан, бросьте изображать из себя честного служаку. Вы теперь изгой для них. Даже если вас полностью оправдают, во что я не верю, вы уйдете из гвардии в любом случае. Вам пора прозреть и избавиться от иллюзий. Вы такой же, как я. Вы — головная боль для них. А от головной боли избавляются.

— Что вы хотите? — устало отозвался он. — К чему этот разговор? Я никогда не буду таким, как вы. И я буду уничтожать таких, как вы. Всегда и везде. На службе королю. Или сам по себе. Вы хорошо поняли меня?

Какое-то время девушка молчала.

— Вот вы какой, оказывается, — наконец сказала она. — Цепной пес. Хотя теперь — просто бешеный пес. Таких, как вы, боятся. И убивают. Всегда и везде.

— Довольно глупо пугать меня. Особенно здесь.

— Как и меня, — не осталась в долгу девушка. — Особенно в вашем положении.

Дарел покачал головой. Ее наглость и разговорчивость увеличились за решеткой по меньшей мере вдвое.

— Почему бы вам не замолчать? Вы мне надоели.

— Не хочу. Мне скучно. А вы мне больше не указывайте. Мы теперь одного поля ягоды… Послушайте, я знаю, в город прибыл некий Каспар Геллер, вы уже имели беседу с ним? Он предложил вам сотрудничество?

— Вы знаете его?

— Еще бы. Он… В общем, он довольно известная личность. В узких кругах. Эмиссар главы ОСА.

— Очень важная шишка, значит.

— Весьма важная. И отъявленный негодяй.

— Было бы странно, если бы вы принялись его нахваливать.

Дарел досадливо поморщился — проклятая девица таки втянула его в разговор.

— Почему бы и нет? Например, я довольно высокого мнения о вас, капитан. Я слышала о вас много хорошего. Хоть вы и остаетесь врагом, глупо отрицать ваши несомненные достоинства. И чтобы вы ни говорили, я уверена, наступит время, когда вы прозреете. Если, конечно, доживете. А Каспар — мерзавец и негодяй!.. Дарел, что вы ответили ему? Дали согласие? Хотя нет, что я говорю. Раз вы здесь, значит… вам дали время подумать?

Он не ответил. Он уже не знал, как реагировать на нее. А ей, похоже, было все равно, о чем и с кем говорить. Окажись в соседней камере Каспар Геллер, она бы нашла способ и его разговорить.

— Кстати, капитан, мы до сих пор незнакомы. Позвольте представиться — баронесса Диана де Тюржи.

— Вы из дворян? — изумился капитан.

— Что вас удивляет? Мы не в каменном веке живем. Между прочим, знаете ли вы, что в парламенте подготовлен закон, предоставляющий женщинам равные права с мужчинами? И что король в приватных беседах уже выразил свою поддержку?

— Баронесса, я теряюсь в догадках, каким образом вы превратились в духовного преемника Арнора? В ОСА вы наверняка были на хорошем счету, что с вами…

— Что значит в преемника? Вам сказали, собирается группа сектантов? — Она презрительно фыркнула. — Что ж, это вполне в их духе.

— Будете утверждать, что это ложь?

— Я и мои близкие друзья собирались, чтобы обсудить финмарский вопрос.

— Неужели? — Дарел усмехнулся. — Это был светский раут, не так ли?

— Мы постоянно устраиваем такие встречи для обсуждения наиболее животрепещущих вопросов. И самый важный среди них для Армании на сегодня — это именно финмарская проблема.

— Что конкретно вас беспокоит?

Дарел улыбался. Он уже начал получать удовольствие от беседы. Неважно, врала она или нет, но, пожалуй, это и впрямь лучше, нежели угрюмо молчать в темноте.

— Нас беспокоит бесправное положение несчастных существ, населяющих Финмар. Надеюсь, вы знаете историю Финмара?

— Я знаю, что там живут кровожадные мутанты и колдуны. И что Стена — единственный способ сдержатьих опустошительные набеги.

— Это то, чему учат во всех школах. Но это ложь.

— А вы знаете правду?

— Представьте себе.

— Я знаю, вы скажете, что финмарские ублюдки — высокоразумная раса, что они не едят мяса, не убивают людей, а колдунов вообще не существует. Есть лишь глупые религиозные предрассудки и заговор властей.

Диана долго молчала. Дарел начал скучать.

— Баронесса, вы обиделись?

— Я думаю. — В ее голосе прозвучали обиженные нотки. — Все-таки вы злой. Но таким уж вас воспитали. Это они умеют.

— Диана, сколько вам лет?

— А какое это имеет отношение к нашему разговору? — сердито отозвалась она.

— Судя по голосу, лет восемнадцать, ну двадцать от силы. Я угадал?

Она не ответила.

— Вы видели хотя бы одного зеленоглазого ублюдка? Не за решеткой зверинца, а на свободе? Хейлота или аколита? А может, встречали архонта? Скажите честно.

— Ничего я вам не скажу, — угрюмо буркнула она. — Может, вы здесь, чтобы вызнать у меня что-нибудь?

Дарел вздохнул и стал устраиваться на тюфяке. Разговор зашел в тупик. Что ж, это и к лучшему. Пора бы подумать о том, что делать дальше. О том, что ответить Каспару.

Хотя что тут думать? Он знал ответ, едва Каспар задал вопрос. Жизнь есть жизнь. Да и о ребятах следовало подумать. У него ведь, кроме них, и нет никого. Каспар прав, ни друзей, ни родственников. Только «медведи». В конце концов, какая разница, где служить? Так или иначе, он будет сражаться против того же врага. И если ему придется научиться улыбаться ему в глаза, значит, он научится. Смог же он спокойно и почти дружески поговорить с Дианой. Правда, заслуга тут больше ее, но лиха беда начало. Нужно чаще тренироваться. Да хоть прямо сейчас.

— Диана, — позвал он. — Не обижайтесь. Скажу одно. Если бы увидели, что бывает, когда финмарские монстры прорывают кордон и нападают на приграничное село, думаю, вы больше не стали бы обсуждать финмарский вопрос. И защищать этих мутантов.

— Вам не понять.

— Мне не понять?! — взорвался Дарел, забыв о том, что собирался оттачивать шпионские навыки. — Я вырос в таком селе! И мои родители были растерзаны финмарскими ублюдками!.. Конечно, куда мне до вашего понимания! Вы, Диана, просто глупая девчонка. Которой совершенно нечем заняться. Вот вы и нашли приключение на свою, простите великодушно, аристократическую задницу. Так что радуйтесь, наслаждайтесь своим приключением.

Больше они не разговаривали.

4

Сытый Эрик блаженно отвалился на спинку скамьи, небрежно отодвинув недоеденное жаркое, расстегнул пояс с баронским мечом. В отличие от него Берсень мяса не ел, уделяя внимание каше, овощам, фруктам и вину.

— Хорошее у вас тут вино, — в очередной раз сообщил он, наливая себе и Эрику.

— А ты, видно, большой любитель?

— От плохого вина больше толку, нежели от хорошего мяса, — пожал плечами маг.

— А мяса ты совсем не ешь?

— Только в пути. Его удобнее хранить. — Раскрасневшись от вина, Берсень стал словоохотливее. — Но по возможности стараюсь избегать. Оно плохо совместимо с магией.

— Надо же, — зевая, пробормотал Эрик. — Вот уж не знал.

Ему страсть как хотелось спать. А еще хотелось принять горячую ванну. Или лучше все-таки поспать? Задумавшись над этой дилеммой, он и не заметил, как задремал.

— Эй, Эрик. — Берсень легонько толкнул его в плечо. — Ты ведь так и не сказал мне, как очутился там, в колодце.

Эрик зевнул.

— Барон, тот, что в замке, он привез меня туда и спустил в колодец.

— Что еще за обычай?

— Это не обычай, это… — Эрик снова зевнул. — Он вдруг решил, что я обрюхатил его сестру, и захотел меня на ней женить. Дурь!

— А ты и его сестра?.. Эрик отмахнулся:

— Я же не идиот. Что я, не помню своих женщин?

— Ты полагаешь, что барон идиот?

— Откуда мне знать? Может, хотел выгодно сплавить сестру. Хотя я, знаешь ли, не настолько богат, чтобы считаться выгодным женихом. Но, с другой стороны, мало ли идиотов в провинции?

— Не больше, чем везде, — тихо сказал Берсень. — Интересно, а не проще было твоему барону засадить тебя в подвал в своем замке?

Эрик не ответил, он опять клевал носом. Берсень прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущению смутного беспокойства. Он и раньше отмечал косые взгляды посетителей трактира, но относил это на счет неопрятной внешности. Однако сейчас воздух в харчевне словно пропитался ненавистью и страхом. Многие люди поднимались и уходили. А вышибалы явно вознамерились просверлить взглядами в черепах Берсеня и Эрика дырки.

— Эрик, — маг растолкал спутника, — мы должны уходить, проснись.

— Да-да, я уже встаю. — Эрик повел вокруг осоловелыми глазами. — Хозяин, еще по одной!

И вновь повесил голову. Берсень огляделся, уже не таясь. Трактир был пуст. Только у входа зыркали исподлобья вышибалы, но пока ничего не предпринимали. Ощущение неминуемой беды стало настолько острым, что Берсень не выдержал, схватил бутылку вина и вылил остатки на макушку Эрика. Тот мгновенно встрепенулся, замотал головой, окатил мага враждебным взглядом:

— В чем дело?! Что ты себе позволяешь?! Я потомственный аристократ!

— Ты идиот, — прошипел Берсень. — Ты что, не видишь, что вокруг никого нет?

Эрик огляделся, развел руками:

— Что тут произошло? Это ты распугал народ? Своей дурацкой магией?

— Убираемся отсюда, придурок, пока не нагрянули стражники.

Берсень схватил его за руку, но Эрик вырвался — и едва устоял на ногах.

— Но мне нечего бояться. Я и сам собирался пойти в полицию. Я говорил тебе. Мое слово, слово потомственного дворянина…

— Я уже здесь, сударь. Полиция к вашим услугам, — раздался от входа спокойный голос.

Невысокий кряжистый мужчина с длинными вислыми усами медленно продвигался прямо к ним. На нем красовалась алая бригантина с вышитым на груди гербом города Уормса. На поясе висели меч и шлем, за спиной — небольшой круглый щит.

— Капитан городской полиции Бернар де Ренси к вашим услугам, господа. С кем имею честь?

Эрик смерил его взглядом с головы до ног, икнул.

— Виконт Эрик де Мержи, сударь. А это, — он кивнул на Берсеня, — мой слуга и телохранитель Берсон.

Маг раскашлялся, схватил кружку и с неудовольствием поставил обратно — она была пуста. А остатки в бутыли он успел израсходовать на идиота виконта. Причем совершенно напрасно.

— Присядьте, виконт, вы едва стоите, — предложил капитан и первым сел за стол.

— Да будет вам известно, капитан, я никогда не пьянею, — снисходительно заметил Эрик.

Он заметно покачнулся и, подумав, уселся. Его примеру последовал Берсень.

— Господа, вынужден сообщить вам, что вы арестованы и должны последовать за мной в городскую тюрьму.

— На каком основании? — вскинулся Эрик.

— По подозрению в убийстве баронов фон Лабер, их воинов, друзей и слуг, а также в разорении их родового замка.

— Что вы несете, капитан?! Это какой-то бред! — Эрик треснул кулаком по столу. — Да, мы были там. Да, нас заметил какой-то малолетний недоумок и, видно, вообразил невесть что!

— То есть вы признаете, что вы были сегодня в замке?

— Нет, то есть да! Но это какой-то бред! Вы что, всерьез полагаете, что мы вдвоем перебили всех в замке?

— Мальчик сказал, что лично видел, как вы убили барона.

— Да!.. То есть нет!.. В смысле я действительно был вынужден убить барона, но только это была самозащита. Он первый напал на меня! Он спятил!

— Остальные тоже напали? И тоже спятили?

— Какие остальные?

— Все, кто находился в замке.

— Да при чем здесь остальные?! Когда мы прилетели в замок, все были уже мертвы!

— Прилетели?

Эрик осекся.

— Прилетели — в смысле мы мчались туда сломя голову, хотели кого-нибудь спасти!

— То есть вы знали о том, что происходит в замке?

— Конечно. Когда мы были на Стене, мы заметили дым над замком. И тотчас бросились туда. Мы подумали, что зеленоглазые, то есть твари из Финмара, добрались и туда.

— Вы утверждаете, что барона и его домочадцев убили финмарские звери?

— Вы чем слушаете?! Барона убил я! Защищаясь! Остальных убили зеленоглазые!

— Он издевается, Эрик, — тихо заметил Берсень, глядя в пустую кружку.

— Господь с вами, я просто пытаюсь понять, что действительно произошло в замке и на Стене. Но в общем-то это уже не мое. дело. У меня простой приказ — доставить вас в тюрьму. Инквизиция проведет следствие и во всем разберется.

— Инквизиция? — Эрик ощутил, как пересохло в горле.

— С вами или без вас, но здесь не обошлось без финмарских ублюдков. Так что дело будет вести Святая Инквизиция.

— Инквизиция… — растерянно прошептал Эрик, трезвея на глазах.

— Господа, должен вам сообщить, что сопротивление бесполезно. Возле трактира дюжина моих людей. Во избежание ненужного шума и кровопролития предлагаю вам сдать оружие и последовать за мной.

— Разрешите нам подумать, капитан, — тихо сказал Берсень, по-прежнему не отрывая взгляда от кружки.

— Хорошо. Даю вам пять минут. Я постою у входа, не возражаете? — Полоснув по Берсеню взглядом, капитан поднялся и отступил к дверям.

— Эрик, при слове «Инквизиция» ты прямо-таки изменился в лице. Что это? — спросил Берсень.

— Это… — Эрик вздохнул, обхватил руками голову. — Суд Святой Инквизиции. Это те, кто ищет и уничтожает магов и еретиков.

— Но тебе-то чего бояться?

— Они… Я не знаю точно, но говорят… В общем, там не особо разбираются. Если ты совершил кражу, убийство — словом, обычную уголовку, у тебя есть хоть какие-то права, есть и адвокат. Но в Инквизиции нет адвоката. То есть он есть, но чисто формально, только на суде. А там тебя до суда так обработают, что адвокат уже не поможет.

— Пытки?

— Да. Они вообще запрещены, но для тех, кто подозревается в занятии магией, действует исключение из правила. А я… Я не выношу боли. А потом нас сожгут. Или отправят в Башню Спасения. И я даже не знаю, что хуже. — Эрик закрыл лицо ладонями.

— Тогда тебе лучше бежать.

— А ты? Ты ведь маг! — Эрик воспрянул. — Давай как тогда! Перелетим отсюда куда подальше!

— Не выйдет. Во-первых, мы в помещении. Во-вторых, я должен видеть конечную точку. В-третьих, обстановка неблагоприятная.

— Но тогда просто размажь их магией! — яростно зашипел Эрик.

Берсень окинул его удивленным взглядом.

— Откуда в тебе столько кровожадности? Они честно выполняют свою работу…

— Я хочу жить, понимаешь?! И мне плевать на этих честных служак!

— Беги, Эрик. Я попробую их отвлечь.

— А как же ты?

— Я пойду с ними.

— Но как ты…

— Они хорошо защищены от магии.

— Святое благословение, — кивнул Эрик. — Святые отцы постарались.

— Это их не спасет, но… Их слишком много. Да и интересно мне посмотреть на вашу Инквизицию. — Берсень улыбнулся.

— Ты что, обезумел? Ты для них как кусок мяса для своры голодных собак.

— Посмотрим.

— Они сожгут тебя!

— Увидим.

Эрик покачал головой. Берсень удивил его. Сильно удивил. И Эрику внезапно стало стыдно. Очень и очень стыдно.

— Ты это… Извини меня.

— За что?

— Ну я ведь хотел…

— Выдать меня?

Эрик отвернулся:

— С самого начала.

— Я знаю, — спокойно отозвался Берсень. — Но я не сержусь на тебя. Ты ценишь свою жизнь и свободу, это похвально. К тому же, будь иначе, разве я смог бы так легко нанять тебя? В мире полно идиотов, готовых отдать свою жизнь ради глупых идей — таких как честь, совесть, отечество и прочее. Я рад, что ты не из них.

Эрик нахмурился, не поняв, похвалили его или наоборот. Но времени на размышления уже не было.

— Прощай.

— Думаю, еще увидимся, — усмехнулся Берсень. — Уходи через кухню. Будет полегче.

Эрик сорвался с места и, перепрыгивая через столы и стулья, метнулся в сторону кухни.

— Эй! Назад! — возмущенно заорал Бернар, хватаясь за меч.

— Успокойтесь, капитан. — Широко улыбаясь, Берсень двинулся к полицейскому. — Все в порядке. Он сейчас вернется.

— Что значит вернется?

Попавшись в захват пристального взгляда мага, капитан на какое-то время окаменел. Глаза его округлились, а из приоткрытого рта показалась длинная нить слюны.

— Вернется — означает, что скоро вы снова его увидите. Все хорошо, Бернар.

Берсень был уже рядом, когда почуявшие неладное вышибалы с воплями «На помощь!» и «Спасите!» вылетели из трактира. И тотчас со двора донесся топот и лязг железа.

Капитан встряхнулся, глаза его наполнились яростью:

— Ах ты, мерзкий колдун! Взять его!

В трактир вломились полицейские, зазвенели клинки.

— Живьем брать колдуна! — орал, брызгая слюной капитан. — Я хочу увидеть, как он будет корчиться на костре!

Сокрушенно качая головой, Берсень медленно отступил в глубь харчевни. На него, выставив круглые щиты, цепью наступали шестеро полицейских. Еще трое перекрыли путь на кухню, двое застыли у входа, еще двое взбежали на второй этаж и взяли на изготовку арбалеты. Конструкция их была необычной, но маг настолько привык удивляться в этой стране, что тут же о них забыл.

Его больше волновало, как там Эрик. И где караулят остальные полицейские — во дворе или у черного хода?

Берсень отбросил посох и обнажил меч.

— Брось оружие! — крикнул капитан. — Или тебя утыкают арбалетными болтами! Никакая магия не поможет!

— Ты, кажется, хотел увидеть меня на костре, — осклабился Берсень.

— Мои воины — отличные стрелки, они просто перебьют тебе ноги и руки, так что костра тебе не миновать!

— Тогда какой смысл сдаваться? Хоть немного повеселюсь. Значит, говоришь, руки-ноги?

Берсень прыгнул к одному из воинов, за спиной хряснули в пол болты. Стараясь держать полицейского между собой и арбалетчиками, Берсень обменялся с ним ударами. С неудовольствием отметил, что сталь «стандартных армейских», как выразился Эрик, куда лучше стали его собственного меча. Сзади загрохотали сапоги остальных солдат, и Берсень прыгнул к стойке, под прикрытие балкона.

— Не давайте ему колдовать! — заорал капитан.

Берсень перемахнул через стойку. Это было опасно, в этом узком проходе его могли зажать с двух сторон, но прежде чем они успеют сюда перелезть…

Оглушительно громыхнул разряд молнии, опорные столбы с треском сложились пополам, и балкон рухнул, стряхнув арбалетчиков. Воздух заволокло трухой и пылью, инстинктивно пригнулись полицейские, и Берсень, ловко лавируя меж упавших балок и преследователей, выскочил на простор.

Глядя, как угодившие под балкон воины неуклюже продираются через завал, капитан разразился ругательствами. Выхватил меч и, отшвыривая стулья, ринулся на Берсеня.

— Олухи! Все нужно делать самому!

Маг рассмеялся.

— Я сказал что-то смешное? — прорычал Бернар.

Берсень молча показал рукой вверх, вокруг ладони начали извиваться голубые змейки. Капитан скосил глаза, чертыхнулся и прыгнул в сторону. Громыхнула молния, и тяжелая кованая люстра с полусотней свеч полетела вниз. Бернар успел вывернуться, но потерял равновесие и растянулся прямо у ног мага, выронив меч. Берсень наступил на клинок и улыбнулся.

Остальные полицейские замерли — клинок в руке мага завис в опасной близости от шеи капитана.

— Тебе все равно не уйти, колдун! — рявкнул багровый от гнева Бернар. Он стал медленно подниматься, косясь на свой упавший клинок.

— И не собираюсь. — Берсень покачал головой. — Вы напали первым, капитан.

Бернар нахмурился, явно не понимая:

— Что вы хотите сказать?

— Скажите, вы поймали моего друга?

— Мы его поймаем, — уверенно заявил Бернар. — Никуда ему не деться. А вам, сударь, я в последний раз предлагаю сдаться.

— А как же костер?

— Суд Святой Инквизиции может учесть вашу добрую волю и ограничится вашим заточением в Башню Спасения.

— А что это за место?

Капитан пожал плечами.

— Откуда мне знать. Колдуны оттуда никогда не выходят. Но это все же лучше, чем огонь, не находите?

— Вы невероятно убедительны, капитан. — Берсень развернул клинок острием к себе и вручил его Бернару. — Я иду с вами.

Некоторое время Бернар в изумлении пялился то на клинок, то на мага. Он явно искал какой-то подвох. Наконец медленно, словно перед ним была ядовитая змея, протянул руку к мечу.

— Смелее, капитан, — подбодрил его Берсень. — Клинок ваш. Откровенно говоря, против ваших доспехов толку от него никакого. Мне бы ваше оружие.

Бернар с опаской покосился на свой меч, и Берсень услужливо убрал ногу:

— Да-да, забирайте. Я еще успею подыскать замену своему.

Капитан непонимающе уставился на него, затем махнул рукой, похоже сочтя мага спятившим.

— Если вы обещаете, что не будете пытаться сбежать, я не надену на вас кандалы.

— Обещаю, капитан. С удовольствием посмотрю Суд Святой Инквизиции. Видели, как позеленел мой друг Эрик при ваших словах? Меня просто-таки раздирает любопытство.

Окружившие мага полицейские переглядывались, некоторые, уже сняв шлемы, крутили пальцем у виска.

— Следуйте за мной, сударь.

Капитан шагнул к выходу, Берсень послушно двинулся следом.

5

Вылетев из кухни во двор, Эрик замер. Перед ним, перекрывая узкий переулок, стояли трое закованных в сталь полицейских. Солнце уже спряталось, несколько последних лучей прорвались сквозь теснину домов и облили воинов зловещим кровавым отсветом. Эрик покосился в другую сторону — высокая кирпичная стена. И схватился за меч.

— Дитус, — прошептал он. — Ты здесь?

«А где же мне быть-то? Что, опять без меня никак? Между прочим, за весь день ты так и не выбрал время для тренировки! И что мне опять делать с твоим бестолковым телом?»

— То же, что и раньше.

Эрик обнажил клинок и двинулся на полицейских.

«Они ведь доспешные, — мрачно заметил Дитус. — Это тебе не толпа полуразумных зверюшек».

— Ничего, ты справишься. Берсень сказал, возле колодца ты творил чудеса. Да и с бароном…

— Стоять! — рявкнул один из полицейских. — Предлагаю отдать оружие!

Взвизгнули вынимаемые клинки. Эрик ощутил, как немеют конечности, показалось, что он вот-вот упадет, но нет, Дитус словно подхватил тело, и клинок растекся сверкающей полосой. Из дальнейшего Эрик мало что успел разглядеть и понять. Блистали мечи, высекая искры, скрежетало, неприятно отдаваясь в ушах, железо, что-то кричали полицейские. В конце концов у Эрика закружилась голова, и он зажмурился. Но, конечно, это были не те глаза, которыми временно пользовался Дитус. Это были какие-то внутренние, мысленные. Но главное — это помогло.

Однако оставаться в темноте было не так-то легко. Возникло ощущение, что он может пропустить нечто очень-очень важное. В конце концов, шел бой! И решалась судьба именно его физического тела!

Эрик приоткрыл глаза и обнаружил, что бежит по узкому проулку, стиснутому многоэтажными домами. Здесь, вдали от залитых светом фонарей улиц, было темно и спокойно. Грохот подкованных сапог, лязг железа и крики остались где-то далеко позади, и Эрик ощутил себя в некоторой безопасности.

«Оторвались! — довольно воскликнул Дитус. — Ну все, принимай вахту».

В тело вернулась чувствительность, Эрик с удовольствием осознал себя бегущим. Нахлынули детские воспоминания. Сколько раз он бегал от драчунов! Он настолько поднаторел в этом деле, что все любители кулачных разборок очень скоро узнали — бегать за Эриком себе дороже. Особенно вечерами. Мало ли куда заведет — яма, тупик, лучше Эрика никто не знал окрестности.

Но не в этот раз. В Уормсе он был впервые. Посему бежал, положившись на удачу, интуицию да на редкий свет из окон. Последних, впрочем, было немного — город давно спал. Едва стихли отголоски погони, Эрик перешел на шаг. Сердце едва не выскакивало, легкие, казалось, вот-вот разорвутся от напряжения. Накатывала слабость — то ли запоздалый страх, то ли Дитус выжал из него все соки. Тянуло присесть, прилечь, прислониться, Эрик с трудом заставлял себя двигаться дальше.

Повернув в очередной раз, он прошел очень узким и невероятно замусоренным переулком, наконец, чудом не сломав себе ногу или даже шею, выбрался на открытое место. Напротив, на другой стороне площади, над ничем не примечательной дверью обнаружился ярко горящий фонарь. В окружающих его трущобах это выглядело по меньше мере странно. Окон на первом этаже не было, однако чуткий нос Эрика учуял ядреную смесь запахов жареного мяса, пива и чеснока, что наводило на мысли о трактире. Обогнув бочки, выставленные у входа, Эрик не удивился, обнаружив подпиравшего дверь верзилу.

— Это трактир? — охрипшим голосом поинтересовался Эрик.

— Твое какое дело? А ну проваливай, пока не получил по шее! — рявкнул верзила, похлопывая дубинкой по ладони. — Вонючий попрошайка!

Эрик стоял в темноте, так что вышибала явно не видел меча у него на поясе.

— Это что, забегаловка для избранных? — усмехнулся Эрик. — Какой-то тайный притон?

— А ну пошел вон, умник!

Верзила угрожающе шевельнулся, и Эрик на всякий случай попятился. Он не был уверен, что измученный организм выдержит еще один бой.

— Ладно-ладно, ухожу.

Эрик отступил за бочки, пошарил в карманах, но пальцы нащупали пустоту. Будь у него хоть пара монет, он бы сумел уломать вышибалу, но без денег…

За бочки заглянул верзила, помахивая дубинкой.

— Я кому сказал?! — Глаза его скользнули по грязному, истрепанному камзолу виконта, задержался на мече. Во взгляде появилось сомнение. — Ты кто такой?

— Бедный странник, — буркнул Эрик. — Ну поиздержался в пути, что, теперь и в трактир нельзя?

— Чужие здесь не ходят, — мрачно отозвался верзила. — А ты, видать, и пароля не знаешь?

— Не знаю, — признался Эрик.

— А может, ты полицейская ищейка? Ты что здесь делаешь?

— Неужели я похож на полицейского? — страшно удивился виконт.

— Не похож. Но шпион и не должен походить. А ты, сдается мне, точно шпион. — Он наморщил лоб, явно собираясь принять какое-то решение. Даже дубинкой стал режепомахивать, настолько его захватил мыслительный процесс.

— Какой я тебе шпион? Я сам только что удрал от полиции.

— Удрал? Так ты хочешь сюда хвост привести?! — Верзила решительно шагнул вперед.

Похоже, даже с мечом Эрик выглядел не слишком убедительно.

— Никак тебе не угодишь! — воскликнул Эрик, отступая.

— Стой! Пойдем со мной, отведу тебя к одному человеку, а то и впрямь сейчас полиция нагрянет. Да подожди, говорю! Если ты не шпион, бояться нечего.

Подумав немного, Эрик кивнул. Деваться все равно некуда. Убегая от полиции, он вообще не думал о том, что будет дальше. Его вело одно желание — сбежать. Инстинкт самосохранения. И страх перед Инквизицией, куда без него?

А сейчас… Пожалуй, мир преступников — единственный открытый для него. Люди и там как-то живут. Чем же он хуже? Как-нибудь проживет. Станет профессиональным вором, нет, это не его… Ну, может, грабителем? Тоже вряд ли, какой из него грабитель? Но тогда… А что, собственно, мешает ему продолжать прежнюю жизнь? Выберет себе новое имя, чуть изменит внешность — и вперед, в профессиональные обольстители! И будет не столько довольствоваться жалкими подачками влюбленных женщин, сколько…

О да, именно этим он и займется. Как это называется, кажется, брачный аферист? Подходящее занятие! В одной только столице можно сколотить целое состояние. А если работать исключительно с замужними, так ведь они и в полицию не пойдут! Ну если уж на хвост сядут, можно будет и в провинцию податься…

Открывающиеся перспективы настолько захватили воображение Эрика, что он остановился, на лице появилась блаженная улыбка.

— Эй, ты что, заснул? — Вышибала подтолкнул его под локоть. — Иди-иди, смелее.

Входная дверь пронзительно скрипнула, заставив Эрика передернуться. Или здесь экономят на масле, или… Или на колокольчике.

Трапезная утопала во мраке, который не могли рассеять ни масляные светильники на стенах, ни свечи на столах, ни большой камин рядом со стойкой трактирщика. Но Эрик удивился другому. Здесь было немноголюдно, тихо и чисто. Если бы Эрик точно не знал, что за его спиной остались уормские трущобы, он подумал бы, что оказался в какой-нибудь столичной забегаловке. Маленькой и уютной.

Немногочисленные посетители, хотя и одетые в разную, от рванья до дорогих камзолов, одежду, меньше всего напоминали обитателей трущоб. Никто не горланил песни, не валялся под столом или носом в тарелке, в общем, все вели себя очень тихо и мирно. А разговаривали едва ли не шепотом…

«Точно, какой-то тайный притон, — уверился Эрик. — Хм, это мне повезло или…»

Получив ощутимый тычок в спину, Эрик потерял равновесие, но вышибала его ловко подхватил под руку и прошипел в ухо:

— Хватит пялиться по сторонам. Здесь уважаемые люди. А не какая-нибудь…

Верзила привел Эрика в дальний угол трактира, остановился у высоких зарослей папоротника, произраставшего из широкого ящика в полу.

— Обожди здесь, — буркнул вышибала и шагнул сквозь листву, очевидно маскировавшую проход в нишу.

Эрик хмыкнул и, пользуясь случаем, еще раз оглядел харчевню.

«Это не просто притон, — подумал он. — Сердце преступного мира. Именно здесь заседают короли ночного Уормса. Что ж, мне выпал отличный шанс стать…»

Его мысли прервал сильный рывок за руку, в результате чего Эрик очутился в небольшой уютной комнатке, прямо перед столом, за которым сидел мужчина лет сорока с благородным лицом, испортить которое не могли десятки шрамов, изрезавшие его вдоль и поперек.

— Ступай, Барни, спасибо, — хрипловатым голосом распорядился аристократ. — Ты поступил правильно, пригласив сюда этого человека.

Верзила поклонился и исчез, зашуршав листьями.

— Меня зовут Гангель Мун, — представился дворянин. — В прошлом — барон фон Фалькенштейн, сейчас можно просто Ган.

6

Часы пробили полночь. Зевнув, бургомистр Риллан Брун помотал головой, разгоняя дремоту. Ратуша давно опустела, и только он один все еще оставался в своем кабинете. Здесь всегда царил полумрак. Риллан панически боялся сквозняков, так что тяжелые портьеры никогда не обнажали наглухо запечатанных окон. Свет источали только жарко протопленный камин, несколько тяжелых канделябров с горящими свечами на письменном столе, да еще днем зажигались масляные светильники на стенах.

Ночью же единственным освещенным местом в кабинете оставался крохотный пятачок у камина, где за письменным столом и работал бургомистр. Подперев подбородок кулаком, он с унылым видом перебирал бумаги. Привычки работать ночами он не имел, поэтому его неудержимо тянуло в сон. Время от времени задремывал, голова соскальзывала, Риллан просыпался и снова погружался в изучение бумаг.

В очередной раз встрепенувшись ото сна, бургомистр потянулся, хрустнув суставами, и поплотнее завернулся в подбитый мехом плащ. Несмотря на жаркую летнюю ночь, в ратуше царил холод, как в архаичном замке какого-нибудь провинциального барона. Выстроенная много веков назад ратуша Уормса по сути и была замком, в котором люди могли найти убежище в случае, когда враги прорывались через городские стены. В те времена, когда Арманию раздирали многочисленные войны, когда все воевали со всеми, уормская ратуша не один раз спасала горожан от смерти.

Но суровая эпоха давно канула в Лету, городские стены были снесены, и только ратуша все еще возвышалась над городом как памятник седой древности. Хорошо приспособленная для военной жизни, она оказалась крайне неудобной для мирной. Ратманы давно уже ставили вопрос о строительстве нового здания, но бургомистр всякий раз противился этому, ссылаясь на самые разные причины. То на нехватку средств в бюджете города, то на необходимость сохранения этого «шедевра средневекового зодчества».

Риллан испытывал какую-то странную и необъяснимую приязнь к этому мрачному и вечно холодному сооружению. За его спиной злословили и шушукались, одни твердили о старческом упрямстве, другие указывали, что выходец из крестьянской семьи Риллан исполняет детское желание обладать рыцарским замком. В конце концов, их не так много и осталось. Большая часть дворян, за исключением таких маргиналов, как покойный барон Торвальд, давно уже перебралась в города, в более комфортабельные и куда более дешевые в содержании дворцы и усадьбы, оставив фамильные замки ветшать от времени и непогоды.

Однако ратуша в сравнении с замками имела неоспоримые преимущества. Во-первых, располагалась в центре города, во-вторых, расходы на нее оплачивались из городской казны. В общем, Риллан находил это выгодным. Раздражали только постоянный холод и сквозняки. Но тут уж приходилось приспосабливаться. Надевать подбитую мехом одежду, работать рядом с камином, отогреваться вином…

В лицо Риллану пахнуло свежим воздухом, огоньки свеч встревоженно затрепетали. Вскинув голову, бургомистр прищурился. Из темноты, бесшумно ступая по мягкому туранийскому ковру, показалась завернутая в плащ фигура. Из-под капюшона блеснули оранжевые огоньки глаз, и бургомистр отвел взгляд. Привыкнуть к Куратору в его обычном облике было не просто.

— Слава богу, — прошептал бургомистр. — А то я уж начал волноваться.

Куратор двигался медленно, очень упругой, пружинистой походкой. При его приближении из-под груды бумаг на столе выползла черепашка — любимица бургомистра и заковыляла к хозяину.

— Вы просили срочно, не так ли? — Голос гостя был невыразителен.

— Да. — Бургомистр подхватил черепашку на руки. — Мне нужна помощь. Ретивость господина Геллера перешла все мыслимые границы.

— Каспар Геллер — специальный эмиссар ОСА и… любимчик герцога Норвальда.

— Возможно, но… Нужно что-то с ним делать.

Куратор навис над столом. Риллан не предложил ему сесть — это было бесполезно. Куратор никогда не садился.

— Он отличный служака. Просто он многого не знает. Отсюда и излишнее рвение.

— Ну так просветите его! — раздраженно отозвался бургомистр.

— Не сейчас.

— Но мне-то что делать? Один из магов, о которых я сообщал, задержан. Его уже допрашивают, но… Сами понимаете, это дело не одной минуты. Геллер, чую, вот-вот наложит на него свои руки. И что мне делать? Я не могу открыто чинить препоны эмиссару ОСА.

— Не волнуйтесь. Пару часов мы выиграем.

— Всего-то?

— Всесильны только Господь и архангел его Уриэль.

— Хорошо, не будем терять времени. Что нужно от меня?

— Пустяк. Подписать пару бумажек. А заодно, раз уж я прибыл, есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы, пожелания, просьбы?

У бургомистра екнуло сердце — еще бы! Еще бы у него не было! Да и сам Куратор отлично знает, что интересует Риллана в первую очередь.

— Я насчет… ну, моего прошения… — сбивчиво заговорил Риллан. — Уже столько времени… Я беспокоюсь…

— Я понимаю ваше волнение, — кивнул Куратор. — Но и вы должны понять. Далеко не каждый удостаивается такой чести. Ваши дела и ваши заслуги, все будет рассмотрено и взвешено. Вы получите ответ. В свое время.

— Да-да… Но нельзя ли побыстрее… Мне уже шестьдесят… А тут сквозняки… — забормотал бургомистр, не отрывая взгляда от стола.

— Я уже ответил вам, — отрезал Куратор. — Не заставляйте меня повторять дважды.

— Да-да, простите, — закивал Риллан, избегая смотреть гостю в глаза.

— Еще что-нибудь?

— Нет-нет, — замотал головой бургомистр, но тотчас опомнился. — То есть да. Есть еще… Нельзя ли… Можете ли вы прислать еще итраканских мулов?

Из-под плаща показались руки Куратора, длинные морщинистые пальцы пробежались по столешнице, выбивая дробь.

— Мы и так передали вам значительно больше, чем кому-либо.

— Да-да, я чрезвычайно благодарен вам, но… Они невероятны! Вкупе с переданными вами сортами пшеницы они намного увеличили урожай, я смог расширить посевные площади, а город получил новые рабочие руки, вы же знаете, мои налоговые отчисления существенно выросли…

— Вы умелый хозяйственник, поэтому мы и уделяем вам первостепенное внимание.

— Да-да, премного благодарен за лестные слова, но мулы мне нужны не только в землевладениях. Нужно наращивать объемы мануфактуры, да и серебряные рудники — их снова затапливает, мы не успеваем откачивать воду, а мулы смогли бы значительно…

Куратор жестом остановил Риллана:

— Вы должны понимать. Итраканские мулы — это особая порода. Их лучше использовать в безлюдной местности.

— Я приму все необходимые меры предосторожности, уверяю вас.

— Хорошо. Я подумаю. А теперь давайте перейдем к более насущным проблемам.

— Да-да. Какие бумаги я должен подписать?

— Я вам все продиктую и объясню.

(обратно)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Общеизвестно, прежде чем стать рыцарем, Адриан долгое время служил простым наемником. Куда менее известно, что будущий епископ Адальберт служил с ним в одном отряде и что они были друзьями. Когда Адальберт превратился в одного из самых известных церковных реформаторов, а Адриан стал военачальником освободительной армии Ар-мании, они снова действовали вместе. Вот только, как свидетельствуют источники, к тому времени они были скорее врагами, нежели друзьями. Связывало их только одно — желание освободить Арманию.

История Армении: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Лейтенант стражи, охранявшей здание Суда Святой Инквизиции, рассматривал удостоверение Каспара очень долго. По мнению самого Каспара — непозволительно долго. Даже если сделать скидку на ночь, один-единственный фонарь над крыльцом и малограмотность охранника.

В ожидании завершения процедуры «тайный» зевнул и в надцатый раз обежал взглядом окрестности. Резиденция Инквизиции выглядела так же, как в любом другом крупном городе королевства. Пятиэтажное административное здание, рядом церковь, гостиница для таких, как Каспар, важных особ, а вокруг — фруктовый сад и ажурный заборчик.

Каспар перевел взгляд на лейтенанта, невысокого, но кряжистого субъекта с растрепанной рыжей шевелюрой и хитрыми бегающими глазами, на его двух мордоворотов у дверей.

Собственно, с них все и началось. Оказалось, что стража у тюремного крыла здания вовсе не та, что у гостиницы. И эти двое совершенно не в курсе того, что в гостинице уже почти неделю живет эмиссар ОСА. Хуже того, они оказались настолько тупыми и неграмотными, что не смогли разобрать ни единого слова из удостоверения Геллера. Это было несколько странно, первое, чему учили в школах Армании — гражданских, полицейских, военных, рыцарских, — грамоте, но, с другой стороны, провинция есть провинция.

В конечном счете они были вынуждены позвать лейтенанта. Но и тот, как оказалось, мало чем отличался от подчиненных. Каспар ощутил, что начинает закипать.

— Послушайте, как вас там…

— Берни, — охотно отозвался лейтенант. — Я здесь недавно. Капитана срочно вызвали к генералу. Прошу меня простить. — И снова уставился в удостоверение. Нахмурился и пожевал губами. Как будто собирался читать вслух. И по слогам.

Каспар заиграл желваками. Провинция провинцией, но все это начинало походить на плохо прикрытое издевательство!

Он перевел взгляд на стражников. Сквозь прорези шлемов поблескивали их глаза, и Каспар готов был поклясться — там, за железными забралами, прятались насмешки. Он медленно вдохнул-выдохнул, хрустнул пальцами.

— Лейтенант, прекратите ломать комедию, — очень тихо попросил Каспар.

— Простите? — Лейтенант с искренним недоумением округлил глаза.

Каспар вновь медленно вдохнул и выдохнул.

— Берни, вы получили офицерское звание, не умея читать?

— Нет, ну что вы, дело в том, что у меня редкая болезнь. Я плохо разбираю печатные буквы. Рукописные вот запросто. Но лекари говорят, что, если я буду чаще читать печатные, все исправится со временем. Меня вот сюда и определили. Чтобы я чаще читал.

Каспар пристально вгляделся в лицо лейтенанта. Даже если такая болезнь и существует, Каспар был уверен — Берни лгал. Нутром чуял.

— Хорошо, надеюсь, вы изучили мое удостоверение?

— Да.

— Я могу пройти?

— Прошу меня простить, но я не могу вас пропустить.

— Что это значит?

— Согласно приказа бургомистра, мы можем пропустить только с его разрешения. Еще раз прошу простить.

— Вы что, не поняли, кто я? — Каспар едва сдерживался от желания убить этого рыжего наглеца.

— Почему же? Я все прочитал. Вы — специальный эмиссар ОСА. Я очень уважаю вашу организацию и прекрасно понимаю ваши чувства, еще раз прошу меня простить, но сложилась чрезвычайная ситуация. Мы задержали опасного преступника — мага, но его сообщнику удалось скрыться. Бургомистр опасается, что тот может предпринять штурм здания для спасения приятеля. Именно на этот случай бургомистр запретил пускать кого бы то ни было без его личного разрешения. Маги — опасные твари, могут принять чужую личину, отвести глаза, ну сами понимаете.

— Что за бред? — поморщился Каспар. — Ваш бургомистр спятил? Вы хоть раз слышали о том, чтобы какой-нибудь маг пытался вызволить своего приятеля?

— Никак нет. Твари они хоть и опасные, но, известное дело, трусливые. Однако приказ есть приказ. Бургомистру виднее. Видать, случай особый.

С минуту Каспар вглядывался в конопатое лицо лейтенанта. Все уже было понятно.

— Я скоро буду.

Развернувшись, Каспар поспешил к своему жеребцу, прыжком взлетел в седло. Перед тем как тронуться, оглянулся. Рыжий стоял на прежнем месте, лицо его было невероятно серьезным.

— Берни, вы не думали об актерской карьере? — бросил на прощание Каспар и пришпорил коня.

2

История, рассказанная Эриком, произвела впечатление на Гангеля. Пусть даже в изрядно обрезанном и переделанном варианте. В котором не маг заставил виконта стать проводником, а сам Эрик в благодарность за помощь в битве с чудовищами Финмара решил показать ему королевство.

Гангель настолько впечатлялся, что минут пять просидел, уставившись куда-то в пространство. Эрик даже стал жалеть о своем пространном рассказе — не сболтнул ли лишнего? Из того, что он слышал об аристократах-изгоях, он помнил только плохое и очень плохое.

Но хуже всего — Эрик и сам вдруг впечатлился. Его неожиданно взволновала судьба Берсеня. Маг неоднократно спасал ему жизнь, помог вырваться из лап полиции и на этот раз, а он… А он строит себе радужные планы!

Эрик ощутил, как кровь бросилась ему в лицо. Неужели он бросит Берсеня умирать? Но что он может сделать? Да еще против Святой Инквизиции? От имени которой его бросало в дрожь. Что же делать?

Это было немыслимо, невозможно, невероятно, но Эрик неожиданно понял, что не может оставить все как есть. Мысль о том, что он займется обустройством своей жизни, бросив Берсеня на произвол судьбы, заставила сердце болезненно сжаться. Что с ним происходит? Какого дьявола его корежит так, будто Берсень успел стать его лучшим другом?..

— И что ты намерен теперь делать? — как будто подслушал его мысли Гангель.

— Не знаю, — мрачно уронил Эрик, уткнувшись взглядом в столешницу. — Я хочу… Я должен спасти его.

— Хм. — Гангель покачал головой. — Из нас сделали посмешище.

— О чем ты?

— Я говорю о нас. О благородном сословии. Нас превратили в винтики огромной машины по имени государство. Забыты честь и достоинство дворянина. У нас отняли привилегию быть защитниками страны и подданных. Взамен дали одно — умереть даже не ради короля, а ради государства. Понимаешь разницу?

Эрик недоуменно помотал головой. Речь Гангеля смутила его.

— Ты еще молод, — кивнул Гангель. — К сожалению, я тоже не застал прежних времен. Но я провел много времени, изучая древние книги и беседуя со стариками. Я знаю, какими мы были и во что превратились. Мы как позумент на мундире. Красивая, но совершенно бестолковая вещь.

— Я не понимаю…

— Я жил когда-то в столице. У меня были земли, деньги, меня любили женщины — этих шрамов еще не было. И я любил их. Я наслаждался жизнью. Но… Меня погубила привычка думать.

— Да-да, по себе знаю, чем меньше думаешь… — встрял было Эрик, но Гангель жестом прервал его.

— И еще я питал интерес к нашей истории. Я много размышлял над прошлым. И над своим будущим. И однажды я понял, что мало чем отличаюсь от пейзан, кои трудятся на моих полях. Трудятся день и ночь, получая жалкие гроши. Трудятся как тупые животные. И то, что я купаюсь в роскоши и не страдаю от голода, ничего не меняло. Я был несвободен. Я жил как раб. Я и был рабом. Рабом государства. Свободен в котором только король. И его ближайшие сановники.

Эрик украдкой вздохнул. Ему и в голову не приходило, что его история заставит Гангеля разразиться такой длинной речью. Гангель говорил тихо, почти шептал, и Эрик ощутил, что его неудержимо клонит в сон.

— Стать свободным можно было, только встав на вершину лестницы. Но мне не нужна была такая свобода. Я хотел жить, как мои прадеды. По праву сильного. Дальнейшее понятно, не так ли? Однажды мы с приятелями позабавились с несколькими горожанками. Кстати, право первой ночи до сих пор сохранилось кое-где на окраинах. Собственно, у себя в поместье… Впрочем, что теперь говорить. В общем, меня осудили. Мне удалось бежать прямо из зала суда. В тот день барон фон Фалькенштейн умер и появился просто Ган. Эй, ты что, спишь?

— Нет, ну что ты! — встрепенулся Эрик. — Очень поучительная история. Да-да, весьма поучительная. Вот и я теперь в бегах. Но… Все же я хочу спасти своего друга.

— Это глупая затея. Во-первых, не знаю, как ты там сражался с мутантами Финмара, но ты не похож на бойца. А во-вторых, Святая Инквизиция — это не полиция. Соберись ты устроить налет на полицейский участок, я, быть может, и помог бы тебе. Но Инквизиция… Это другое дело. Они разделают тебя под орех, даже будь ты непобедимым воином. Предлагаю забыть о твоем приятеле и поступить ко мне на службу. Чую, из тебя может получиться толк. Признайся, ты имеешь успех у женщин?

— О да, — заулыбался Эрик и тотчас осекся. Он, кажется, решил спасти мага? — Прости, Ган, я готов работать на тебя, но сначала я должен спасти моего… моего приятеля Берсона. Если ты не хочешь помогать, может, хотя бы дашь оружие и доспехи?

Эрик и сам пришел в ужас от своих слов. Высказанное почти что в шутку желание вызволить друга внезапно стало приобретать вполне конкретные черты. Оружие, доспехи… Он что, и впрямь собирается вломиться в «желтый дом»? В одиночку? И вообще, что это с ним? Он ли это говорил? Может, это проснулся в нем воитель Дитус?

Эрик тяжко вздохнул. Нет, пожалуй, Дитус тут ни при чем. Это что-то в нем. Что-то, о существовании чего он и не подозревал до последнего времени.

— Доспехи и оружие? Все так серьезно?

Эрик вздохнул еще тяжелее и кивнул. В конце концов, у него есть Дитус. Так что еще неизвестно, чья возьмет!

— Не нужно меня недооценивать, — сказал он Гангелю. — Правда, я несколько ослаб за последнее время, давно не упражнялся, но это не беда. Если поможешь с вооружением, клянусь, ты увидишь незабываемое зрелище.

— Даже так?

Гангель долго вглядывался в него, ища признаки слабоумия, не найдя, покачал головой:

— Разум подсказывает мне вытолкать тебя взашей. Как недоумка. А чутье… Странный ты парень, Эрик. Очень странный.

— Так что, поможешь?

3

— Что происходит, господин бургомистр?

Каспар перешагнул порог, постоял немного, привыкая к темноте. Несмотря на близость письменного стола к камину, Риллан перебрался к нему еще ближе, в кресло, стоявшее почти вплотную к каминной решетке.

Каспар бесшумно двинулся по толстому ковру.

— Господин Брун, вы слышите меня?

Каспар остановился за спинкой кресла. Бургомистр невозмутимо разглядывал пляшущие языки пламени, как будто не замечая «тайного». Каспар усмехнулся. Очень многие недооценивали возможности специального эмиссара ОСА. Очень многие думали, что их высокое положение в обществе дает какие-либо гарантии. И машинально отметил близость шеи бургомистра. Хватит одного удара.

— Я хорошо вас слышу, господин Геллер, — медленно отозвался Риллан. — Но я не понимаю, что вас так встревожило.

В руках бургомистра закопошилась черепашка, как было известно Каспару, единственное живое существо, к которому Риллан Брун питал слабость.

— Как это что? Завтра, то есть уже сегодня утром, у вас назначено заседание городского совета. Кажется, вы собирались выступить с заявлением по поводу набега мутантов. И обратиться к королю с просьбой раз и навсегда покончить с агрессией Финмара. Кстати, именно для этого в город неделю назад прибыл генерал Анвель де Майрен с целым батальоном «серебряных». Я ничего не упустил?

— Да, так и будет. Что же вас смутило?

— А вы не понимаете?

— Откровенно говоря, нет.

Бургомистр говорил так медленно и текуче, что Каспара клонило в сон.

— Я говорю о двух колдунах, одного из которых вы схватили и которому предъявили обвинение в убийстве баронов фон Лабер.

— Что же здесь предосудительного? Нашелся свидетель, который видел, как они расправились с бароном…

— Сударь! — Каспар повысил голос. — Вы что, действительно не понимаете?

— Господин Геллер, я не люблю играть в загадки. Если у вас есть какие-то замечания, какое-то недовольство нашей работой, говорите прямо.

— Хорошо. Вы разве не понимаете, что, если обвинение в резне на Стене и замке будет предъявлено этим двум магам, вы не сможете просить короля о помощи против мутантов?! Понимаете, что ваша речь на совете летит в тартарары?!

— Позвольте, господин Геллер. Что мешает мутантам и этим магам объединиться? Мы же знаем, что в Финмаре скрывается немало ренегатов, между прочим, ускользнувших от вашей службы.

— О ренегатах знают только те, кому положено знать. Простые же люди знают, что Финмар населяют кровожадные звери. Тупые, безмозглые мутанты, которые ненавидят и пожирают людей. С кем, по-вашему, маги заключили союз? Со зверями?

— Предлагаете освободить пойманного мага из-под стражи? И куда девать свидетеля? Он уже разболтал свою историю всему городу.

— Да, господин Брун. Разболтал. По вашей вине, между прочим.

Бургомистр поморщился.

— Господин Геллер, знаете, почему черепахи так долго живут?

— О чем это вы?

— Чем дольше я живу, тем лучше понимаю это древнее и мудрое существо. Приобрети я дворянский титул, знаете, какое животное я поместил бы на свой герб? Именно ее, черепаху.

— И в чем же состоит величайшая мудрость этого существа? — с иронией осведомился Каспар.

— Они никуда не торопятся.

Каспар нахмурился:

— Что вы хотите этим сказать?

— Только одно. Ситуация действительно сложная. И давайте не будем грызть друг другу горло. Давайте сотрудничать. Давайте вместе искать выход.

— Я за этим и пришел. Мне нужно срочно увидеться с пойманным магом.

— Кто же вам не дает? — вскинул брови Риллан. — Кто осмелится не пропустить «тайного»?

— Видите ли, господин бургомистр, ваши люди проявляют потрясающую тупость. Мне нужна бумага с вашей подписью.

4

С такими, как маг со странным именем Берсон, отцу Лансаку еще не приходилось иметь дело. В «желтый дом» попадали разные люди. Еретики, маги, безумцы. Некоторые признавались сразу и во всем, едва переступали порог подземелья. Иные держались вплоть до применения пыток. И только истинно сумасшедшие способны были выдержать пытки. Но причинять боль отец Лансак не любил. Настоящих безумцев он распознавал сразу, однако Регламент Особых Мер все же исполнял в точности.

Берсон оказался крепким орешком. Мало того что он не ответил ни на один вопрос, он сам забрасывал отца Лансака вопросами. Обо всем. О нем самом. О Суде Святой Инквизиции. О королевстве Армания. О вере и церкви. О Спасителе. Иной раз вопросы поражали своей наивностью, а иногда удивляли мудростью и умением видеть суть. Причем маг был настолько искренен, в нем просматривался настолько жадный интерес, что отец Лансак волей-неволей стал ему отвечать. Конечно же не на все вопросы. На иные и сам святой отец не знал ответов, а на некоторые отвечать было просто нельзя, ибо ответы граничили бы с ересью и богохульством. И все же отец Лансак старался удовлетворить любопытство мага. Святой отец надеялся наладить доверительные отношения с этим Берсоном и получить все необходимые показания. Но…

Берсон упорно не отвечал на вопросы. Ни на какие. Вместо этого он вновь и вновь задавал свои. Спустя час после начала допроса отец Лансак, считавший себя весьма терпеливым человеком, ощутил зачатки гнева.

— Сын мой, — сказал он, — вы хоть понимаете, что своим нежеланием отвечать на мои вопросы, вынуждаете меня прибегнуть к особым мерам?

— Искренне жаль вас, — невинно улыбнулся маг, — но служба есть служба. Делай, что должен, говорят у нас, и получи, что заслужил.

Святой отец вздохнул и поднялся на небольшое возвышение, где стояли столы и стулья для инквизиторов и писаря. Там же, возле двери, сидел дюжий монах — опытный мастер заплечных дел.

— Брат Альфид, — сказал отец Лансак, — приступайте с богом.

— Давно бы так, — проворчал тот. — А то говорите и говорите, а разве с этими можно вот так, без железа-то… Они ведь только железо признают.

Подойдя к жаровне, на которой раскалялись инструменты, Альфид надел толстые войлочные перчатки.

— Брат Альфид, может быть, начнем с «сапожек»?

— Как скажете.

Маг изменился в лице, и отец Лансак приободрился. Мало кто дотягивал непосредственно до пыток. Подавляющее большинство подозреваемых сознавались при одном только виде пыточных инструментов.

— Отец Лансак, куда же вы так торопитесь? Мы только что познакомились. Признаюсь, с момента моего появления в этой стране вы первый, с кем было приятно поговорить. Скажу честно, я ничуть не жалею, что попал сюда.

Святой отец вздохнул, жестом остановил брата Альфида. Тот недовольно что-то пробормотал и уселся на скамью для растягивания, прижимая к себе железный «сапог», будто младенца.

— Вы даже не сказали, откуда прибыли, сын мой.

— А зачем вам, святой отец? Ну какая разница, откуда я?

— Большая, сын мой. Разве не понимаете, вы пришли не на философский диспут, вы находитесь под следствием Святой Инквизиции.

— А что мешает проведению, как вы изволили выразиться, диспута именно здесь?

Святой отец снова вздохнул и кивнул Альфиду. Монах с бурчанием двинулся к магу, но, не дойдя до него нескольких шагов, неожиданно споткнулся и упал, ударившись головой о каменную ступень. По плитам медленно расползлось темное пятно.

— Господи, как же это… — Недоумевая, отец Лансак подошел к монаху, проверил пульс.

— Живой? — обеспокоенно спросил маг.

— Потерял сознание… — растерянно пояснил отец Лансак. — Крепко головой прило… — Святой отец запнулся. Резко встал, смерил прикованного к железному креслу мага с головы до ног. — Это невозможно, — прошептал он. — Святое благословение… Мы под защитой Господа и архангела его Уриэля.

— Что вы так на меня смотрите? — изобразил удивление маг. — Это случайность, уверяю вас. Брат Альфид высок и тучен, ему тяжко носить свое тело. Просто споткнулся и упал. Бывает.

— Бывает… Но… — отец Лансак перевел взгляд с мага на монаха, — какова вероятность?..

— Вероятность… — с наслаждением повторил Берсень. — Как мне нравится это слово. Вероятность! Знаете, святой отец, я так много узнал от вас. Клянусь, с вами такого уж точно… — Ой запнулся и бросил лукавый взгляд на отца Лансака.

— Но так не должно… — Тот попятился. — Нечестивая магия не может причинить вреда сынам церкви! Мы под святой защитой!

Берсень улыбнулся.

— Да ладно вам! Как бы я колдовал? Видите, что вы мне устроили? — Он демонстративно позвенел цепями, пошевелил пальцами ног и рук. — Много так наколдуешь?

Отец Лансак перекрестился и стал отступать к выходу, не отрывая взгляда от Берсеня.

— Куда вы, святой отец? Давайте продолжим беседу.

— Дьявол! Исчадие ада!

Скрипнула входная дверь — не дожидаясь неприятностей, сбежал безмолвный писарь. Лансак торопливо последовал за ним, но у порога налетел на высокого мужчину в черном камзоле.

— Отец Лансак, если не ошибаюсь? — прозвучал резкий голос. — Я Каспар Геллер, специальный эмиссар ОСА.

Он сунул инквизитору под нос пропуск, подписанный бургомистром, и свой жетон. Но святой отец не удостоил их и взглядом.

— Там… Там… — Он принялся махать рукой в сторону мага.

Каспар обхватил его за плечи и хорошенько встряхнул.

— Успокойтесь, святой отец. Я уже здесь. Объясните толком, что стряслось.

Взгляд Каспара обежал комнату, зацепился за тело монаха, перекинулся на улыбающегося мага. Тот приветливо шевельнул пальцами.

— Понятно, — растянул губы в усмешке Каспар. — Ступайте, святой отец, когда успокоитесь, возвращайтесь. — Каспар подтолкнул Лансака к выходу, захлопнул дверь и поспешил к магу. — Похоже, на сей раз в сеть угодила крупная рыбина, — заметил он, поставив ногу на кресло и в упор взглянув в лицо Берсеню.

5

Доспехи, предоставленные Гангелем, были изготовлены из карнелийской стали и стоили целое состояние. В особенности из-за того, что их не производили уже много-много лет и считалось, что секрет их производства давно утрачен. Пока Эрика снаряжали, Гангель поведал много интересного. О том, что доспехи невероятно легки и удобны и что обычной сталью их почти невозможно пробить. Однако на другой чаше весов оказались очень долгие сроки изготовления и огромная сложность. В конце концов эта чаша перевесила. Желающих тратить огромные деньги становилось все меньше, карнелийские мастера полностью переключились на мечи, требовавшие куда меньше усилий. Те же доспехи, что были уже изготовлены, ценились на вес золота.

Где Гангель отыскал этот экземпляр, он не сказал, а спрашивать Эрик не стал. Ему было все равно. Его беспокоил предстоящий штурм «желтого дома». И чем меньше времени оставалось до этого момента, тем сильнее он волновался. Он все еще с трудом верил в происходящее. Чтобы он, виконт де Мержи, с младых лет избегавший каких-либо схваток, по собственной воле вступил в бой… И с кем! Со Святой Инквизицией!

Это было просто немыслимо. И чем ближе надвигался роковой час, тем сильнее становилось желание сбежать. Куда угодно! Лишь бы не ввязываться в это самоубийственное мероприятие. И пусть Гангель дал ему карнелийские латы и меч, пусть у него в душе поселился «великий воин» Дитус, разве все это гарантия неуязвимости?

Но, в очередной раз покосившись на ухмыляющегося Гангеля, Эрик в который раз вздохнул. Слишком поздно. Теперь, когда в игру вступил этот матерый убийца, уже прикидывающий в уме ведомую лишь ему выгоду от этого дела, сбежать отсюда так же опасно, как и вступить в бой.

— Немного великоваты, — заметил Гангель, оглядев Эрика. — Но я подтянул все ремни, так что должно сидеть плотно. Подвигайся.

Эрик сделал несколько шагов по комнате, помахал руками. Доспехи были поистине чудесны. Эрик почти не ощущал ни веса, ни каких-либо неудобств в движении. Они стоили тех денег, что давали за них на столичных аукционах. И все же Эрику было жутковато. Успокаивало только, что в бой идти не ему. Эрик закроет глаза, или что там у него остается, и целиком положится на Дитуса. И еще — на судьбу. И на удачу. Если уж и погибнет, то вроде как заснет, а вся боль достанется Дитусу.

— Напомню, карнелийская сталь легко держит удары обычных мечей. Не устоит только против карнелийских и, пожалуй, клинков от лучших итанийских мастеров. Но такими снабжаются лишь столичные гвардейцы. Впрочем, все это ты должен знать лучше меня, я прав?

Эрик надменно выпятил челюсть.

— Я окончил рыцарскую школу. С отличием.

— Я так и подумал. — Гангель усмехнулся. — Но все же не дай зажать себя в угол, не позволяй брать в клещи, иначе сомнут, задавят, и тогда не спасут и доспехи, понял?

— Да знаю я, — отмахнулся Эрик.

Он всецело полагался на Дитуса и не собирался выслушивать поучения от бандита, пусть даже дворянских кровей.

— Мы отвезем тебя в фургоне прямо к входу. Помощи не жди. Если и заметишь нас, не обращай внимания. У нас свои заботы, у тебя свои. Понятно?

— И какие у вас будут заботы? — ляпнул Эрик.

Гангель смерил его неприязненным взглядом.

— Какая тебе разница? Ты получил от меня помощь? Вот и скажи спасибо… Если все пройдет успешно, мы подбираем тебя и твоего приятеля. Возвращаемся ко мне, и ты отдаешь все это барахло. — Он постучал по доспеху. — А я снабжаю вас документами и помогаю покинуть город.

Эрик кивнул. Ему очень хотелось спросить, что помешает Гангелю сдать их потом в полицию, но он удержался. Все одно правды не услышать.

— И еще, возьми это. — Гангель протянул ему небольшую склянку с темно-багровой жидкостью. — Перед тем как войти, выпей.

— Что это, яд? — улыбнулся Эрик.

— Эта штука поможет тебе не свалиться от усталости после пары ударов. Может, ты и отличный воин, но мышцы у тебя хлипкие. Высунешь язык — сдохнешь, и никакие навыки не помогут.

Эрик нахмурился. Он кое-что слышал о таких «чудесных» напитках. Не слишком обнадеживающее.

— А потом? — Он посмотрел на склянку как на гадюку. — Что будет со мной потом? После боя?

— Как повезет, — усмехнулся Гангель. — Бесплатных чудес не бывает. Это снадобье высосет из тебя все силы. Но часок бодрости обеспечен. А потом… Если через час выберешься из «желтого дома», обещаю, погрузим тебя в фургон, даже если будешь при смерти. А теперь пора.

6

— Вы бесстрашный человек, сударь, — сообщил Берсень с улыбкой. — Уж на что святой отец светлая голова, а вот видите, испугался простейшего фокуса.

Каспар оглянулся на тело монаха.

— Да, сударь маг, чтобы напугать меня, понадобится что-нибудь похлеще. Он хоть живой?

— Живой, что ему сделается? Черепушка как из железа.

— А могли бы убить?

— А зачем?

Каспар хмыкнул.

— Действительно, зачем? Это ведь не поможет сбежать, не так ли?

— А зачем мне бежать?

Каспар нахмурился. Ему не нравилось спокойствие мага. Очень не нравилось. Не так себя вели нормальные люди, оказавшись в подвалах Инквизиции. Не так.

— Что за игру вы затеяли? — задумчиво произнес «тайный». — Или…

Каспара осенило. Бургомистр! Все вставало на свои места. И этот маг, и тупоумная охрана, битый час изучавшая пропуск, и святой отец, с таким рвением бросившийся допрашивать только-только задержанного… Вот оно как! Что ж, бургомистра можно понять. В конце концов, его владения вплотную примыкают к Стене. Но неужто он всерьез решил, что сможет выиграть эту игру?..

— Послушай, маг, — Каспар перешел на шепот, — если признаешься в сговоре с Рилланом…

— Кто это?

Каспар вздохнул. Маг солгал с потрясающей искренностью.

— Я говорю о бургомистре Уормса, — терпеливо объяснил он. — Или скажешь, впервые о нем слышишь?

Маг безмятежно улыбнулся:

— Именно так.

«Тайный» медленно заходил взад-вперед, старательно обходя брата Альфида.

— Похоже, с тобой не просто договориться.

Каспар был в затруднении. Либо сидевший перед ним человек сумасшедший, либо… Либо абсолютно уверен в том, что выйдет отсюда живым и здоровым. Причем на безумца он не слишком-то походил.

— Как у вас принято говорить, с кем имею честь?

«Тайный» хмыкнул. Наглость мага не знала границ. Каспар даже испытал прилив симпатии. Этот человек ведь должен понимать — что бы ему ни обещали, он пока здесь. Во власти Инквизиции. И Каспара Геллера. Несомненно, этот человек обладал изрядным мужеством. И, судя по брату Альфиду, кое-какими способностями.

— А ты непрост, как я думаю. Откуда ты взялся? Впрочем, можешь не отвечать, мне все равно. Больше меня занимает другое — твоя уверенность. Ты либо сумасшедший, либо…

Каспар остановился и подарил магу пристальный взгляд.

— Не понимаю… На что ты рассчитываешь? Ты что, не догадываешься, с кем имеешь дело? Или ты думаешь, что бургомистр сможет тебя защитить?

— Я сам способен себя защитить, — улыбнулся маг.

— Невероятное самообладание. — Каспар восхищенно зацокал языком.

— Вы тоже весьма интересная личность, — заметил маг.

«Тайный» рассмеялся. Берсень последовал его примеру.

— Что же мне с вами делать, сударь колдун? И с вашим бургомистром?

— С бургомистром — что хотите. А со мной… Ответьте на мои вопросы, я так мало знаю о вашей стране. У меня отличный слух, вы, кажется, сказали «специальный эмиссар ОСА»? Что это значит?

Каспар хряснул кулаком об стол. У него возникло ощущение, что маг получает извращенное удовольствие от этого разговора.

— Не понимаю, — выцедил он, — черт возьми, что вы за человек?! Может, вы и впрямь идиот? Где вас только выкопал бургомистр?

— Вы же сказали, вам все равно, откуда я.

— Нет, вы не идиот, — задумчиво сказал «тайный». — В идиотов я не верю уже давно. Что же за козырь уготовил бургомистр? Не скажете?

— Просто не знаю.

Со стуком отворилась дверь, и в подземелье влетел один из стражей, охранявших «желтый дом». Насколько помнил Каспар, именно этот тип делал вид, что никак не может разобрать написанное в пропуске. Лейтенант Берни, кажется.

— Господин Геллер, там…

— Что еще? — буркнул «тайный».

— Нас атакуют!

— Как? — опешил Каспар. — Кто?

— Говорят, дружок этого. — Лейтенант кивнул на мага. — Который сбежал от капитана Бернара.

— Дружок? Он что, один?!

— Он же колдун!

— Идиоты. На вас святое благословение. Он не может использовать магию.

— Но он как заговоренный! Мечи отскакивают от него!

— Идиоты, боже… Кругом одни идиоты. — Каспар двинулся к выходу. — Я ведь сколько раз говорил, тюрьму должны охранять «серебряные».

— Господин Геллер, — позвал Берсень, когда «тайный» был уже на пороге.

— Что вам?

— Вы производите впечатление умного человека, Каспар, — сказал маг. — Жаль, что нам не удалось побеседовать. Примите совет. Уходите сами и уводите своих людей.

Каспар смерил мага хмурым взглядом. В голосе Берсеня не было ни тени угрозы. Скорее даже — просительные нотки. Но, так или иначе, выслушивать такое от заключенного, скованного по рукам и ногам…

— Вы в своем уме? Я было стал склоняться к мнению, что вы не идиот.

— Скажу честно, я не ждал, что меня будут спасать. Пожалуй, я провел бы здесь еще какое-то время. Но сейчас я вынужден буду вмешаться. Чтобы защитить его. Но я не хочу излишнего кровопролития.

— Скажите спасибо, что я спешу, — процедил Каспар. — Иначе я лично переломал бы вам все кости.

Он изо всех сил хлопнул дверью.

7

— Что там?

Гангель Мун с дюжиной головорезов в плащах и масках стояли в темном переулке рядом с «желтым домом». Перед Гангелем переминался с ноги на ногу оборванный бродяга, промышлявший здесь нищенством.

— Он уложил пятерых охранников! — взахлеб рассказывал бродяга. — Когда я уходил, бой шел внутри дома! Его никто не сможет остановить. Это сущий дьявол!

— Дьявол, говоришь?

— Да-да, охранники разлетаются под его ударами, как куклы!

— Хм. Ну, значит, не соврал, — усмехнулся Гангель. — Чутье меня не подвело.

Он сунул монетку в руки нищему, и тот, непрерывно кланяясь и рассыпаясь в благодарностях, попятился и вскоре исчез в ближайшем переулке. Гангель оглядел своих людей.

— Ну что, орлы, готовы? Напоминаю еще раз: в бой не вступать. Нас интересует только казна святых отцов. Задача простая — переловить жирных крыс в сутанах и заставить их открыть тайники. У нас есть не больше получаса до прибытия «серебряных» или полицейских. Понятно?

8

— Спасибо, друг, — потирая запястья, сказал Берсень брату Альфиду. — Ты хороший человек.

Монах с блаженной улыбкой на лице сидел на его месте и старательно приковывал себя к креслу.

— Ты посиди тут, это самое безопасное место, уж поверь. — Берсень ободряюще похлопал монаха по плечу и поспешил к двери.

Брат Альфид закивал и с благодарностью посмотрел вслед магу.

9

Полностью устраниться от боя оказалось нелегко. В глазах мельтешило и сверкало, от стального перезвона закладывало уши, но Эрик так и не смог оставить свое тело без присмотра. И пусть толку от него сейчас не было никакого, находиться в неведении он не мог.

Дитус же творил чудеса. Карнелийский клинок, помноженный на умения «великого воина», с легкостью прорубал щиты, латы, мечи. Но, как вскоре понял Эрик, легкость эта была кажущейся. Прорвавшись в дом, он услышал свое тяжелое дыхание, увидел, как подрагивают его руки, и понял — тело на пределе. Возможно, «чудесное» снадобье и сможет поддержать его некоторое время, но,представив, в каком состоянии будет его тело через час, Эрик пришел в ужас.

Разбросав очередной заслон, Дитус выбрался во внутренний двор. Здесь его ждали еще с десяток воинов. Сомкнув щиты, они двинулись в атаку, и Эрик зажмурился. Одолеть надвигающуюся стальную стену казалось немыслимым.

10

С галереи второго этажа за боем наблюдал Каспар Геллер. Воин в карнелийских доспехах производил странное, двойственное впечатление. С одной стороны, его профессиональные навыки не вызывали особых сомнений — он правильно передвигался, уверенно орудовал мечом и умело защищался. С другой — в его движениях сквозила усталость. Он часто ошибался, совершал глупые промахи, оступался. И все же степень его изможденности никак не вязалась со скоростью боя. Если он настолько устал, если тело повинуется ему с таким трудом… Ему надлежало уже давно упасть замертво. Но он по-прежнему сражался. И делал это очень даже неплохо. Во всяком случае, пятеро из десяти охранников уже лежали, истекая кровью.

Каспар покачал головой. Ничего удивительного. Его идея насчет замены охраны с полицейских на «серебряных» была весьма своевременна. Теперь, после этой резни, он непременно своего добьется.

— Господин Геллер!

К «тайному» подбежал все тот же рыжеволосый Берни.

— Это последние воины, — доложил он. — «Серебряные» и полиция уже на подходе. И еще: святые отцы сообщили, что в здание проникли около дюжины грабителей в масках, они ищут золото.

— Вот как?

Каспар нахмурился. Сообщение Берни многое объясняло. Например, откуда у бежавшего от полиции виконта Эрика де Мержи, по словам очевидцев, бывшего в истрепанном камзоле, через несколько часов среди ночи появился дорогостоящий карнелийский доспех. О головорезах беспокоиться не стоило — их найдут. Владельцев карнелийских доспехов в провинциальном городе много быть не может.

Но вот как остановить Эрика? Да и вообще, кто он такой? Каспар уже запросил в столице сведения о виконте, но на получение ответа требовалось время.

— Капитан и лейтенант стражи убиты, господин Геллер. Что нам делать? Мне вступить в бой?

— Нет. — Каспар покачал головой. — Вам его не остановить.

— Колдовство? — Глаза Берни расширились.

— Возможно, я не специалист, — улыбнулся «тайный». — Об этом нужно спросить святых отцов.

— Где их сейчас найдешь? Они прячутся по всему зданию.

— Вот что, Берни. Ступайте к выходу, когда подойдут «серебряные», быстро ведите их сюда. На грабителей не отвлекайтесь, ими пусть занимается полиция. Исполняйте.

— А вы?

— За меня не беспокойтесь.

— Вы уверены?

На простецкой физиономии Берни появилась тревога, и Каспар окончательно уверился — этого типчика приставил к нему бургомистр. Поэтому он и тянул время, по буквам читая документы. А потом бегал к нему с докладами.

— Исполняйте! — повысил голос Каспар.

Особой нужды отправлять его не было, но… Соглядатаи Каспару не нужны. Пусть даже сам он когда-то начинал с этого.

Берни поспешил вниз, время от времени бросая на «тайного» озабоченные взгляды. А Каспар в очередной раз задумался, почему бургомистр действует так нагло и нахраписто. Что или кто стоит за ним? Какой бы властью он ни располагал в Уормсе, намеренно злить эмиссара ОСА мог либо полный идиот, либо человек, осознающий свою силу. Бургомистр ничуть не походил на идиота.

Каспар ощутил волнение. Неужели Риллан Врун как-то связан с тайным орденом, о существовании которого давно задумывался Каспар?..

— Как мой Эрик? — В двух шагах от Каспара послышался смешок.

Каспар обернулся как ужаленный. Облокотившись о перила, во двор заглядывал Берсень. С посохом и мечом на поясе, судя по всему, снятым с кого-то из стражников.

— Вас интересует, как я освободился? Или почему не действует то, что вы называете святым благословением? Или здоровье брата Альфида? Спрашивайте…

Каспар медленно помотал головой. Все это его совершенно не занимало. Его интересовало другое. Сможет ли он в одиночку схватить мага? Вопрос имел чисто теоретическое значение, ибо внизу ярился смертельно опасный Эрик. Но Каспару было любопытно. Сможет или нет?

Берсень усмехнулся.

— Я знаю, кто вы, Каспар. Но меня вам не остановить. Лучше уберите людей и позвольте нам уйти.

— Меня вам тоже не остановить.

— И не собирался. Мне нужен Эрик. Жаль, конечно, что мне не удалось провести побольше времени здесь, среди столь грамотных и умных людей. Но я обязан помочь Эрику.

— Вы слишком самоуверенны, сударь.

— Как и вы, Каспар. Не мешайте, и все у вас будет хорошо. — Берсень прыжком перемахнул перила и очутился во дворе. — Всем назад! — рявкнул он.

Стражники отступили, а Каспар поморщился, ощутив прокатившуюся по телу волну страха. Маг работал с эмоциями. Неудивительно, что святое благословение не мешало — оно защищало только от силовых магических ударов.

— Эрик, я здесь, давай-ка делать отсюда ноги.

Эрик медленно обернулся, и на миг Берсеню показалось, что сквозь прорезь шлема на него посмотрел кто-то другой. Не виконт Эрик де Мержи.

— Берсон, — выдохнул Эрик.

— Когда же ты научишься правильно произносить мое имя, а?

Ноги у Эрика подогнулись, и он грянулся оземь.

— Эй, не раскисай! — прикрикнул Берсень.

— Да, я сейчас.

Эрик бухнулся набок и захрапел. Берсень оглянулся на охрану. Воины тоже не торопили события. Они тоже устали. Да и куда им было спешить? Они знали, гвардейцы и полиция уже не за горами.

— Каспар, — Берсень бросил взгляд наверх, — через сколько здесь будет подмога?

Каспар усмехнулся.

— Скоро. Тебе лучше…

Каспар запнулся. Облик Берсеня дрогнул, расплываясь, и в следующий миг гигантская змеиная пасть разорвала плоть мага и метнулась к «тайному». Каспар с криком отшатнулся и сильно треснулся затылком об стену. В глазах брызнули звезды, и Каспар медленно сполз по стене, ощущая, как испуганной птахой трепещет сердце. Откуда-то издалека, словно с другого берега реки, донеслись крики стражников.

Когда сердце поуспокоилось, Каспар медленно приподнялся. Он знал, никакого гигантского змея нет и не может быть в природе. Знал, что Берсень просто использовал один из своих дешевых трюков, но испуганное тело рассудило иначе — Каспар выглянул во дворик очень осторожно, словно ожидая, что чертов змей вновь набросится на него. Следовало признать, трюки мага пока действовали безотказно. Пока.

Во дворе никого уже не было, но — Каспар испытал изрядное удивление — бой закончился не так, как он ожидал. Дверь, через которую Эрик ворвался во двор, была заперта. Судя же по тому, что на земле по-прежнему лежало только пятеро, остальные как раз и успели укрыться за дверью. Каспар ощутил досаду. В отличие от него, перепуганные солдаты хотя и бежали, однако им хватило ума надежно запереть за собой.

А Берсень и Эрик… Каспар нагнулся ниже. Дверь под балконом была распахнута, и у Каспара округлились глаза. Этот проход вел вниз, в подземелье, и вверх — на галерею второго этажа. И если мага здесь нет, значит…

Но зачем он отправился вниз? Почему не попытался выбить закрытую дверь? Конечно, выломать обитую железом дверь нелегко даже магу, но это возможно. Но что делать в подземелье? Там ведь нет выхода! Или маг задумал что-то еще? Каспар заскрежетал зубами. Чертов Берсень! Какую еще пакость следует ожидать от него?!

11

— Давай-давай, иди! — Маг отпихнул от себя цепляющегося за него Эрика. — Иди сам! Я влил в тебя столько силы, на десятерых хватит!

— Да-да, мне уже лучше… — бормотал Эрик.

Он шел, держась за стену одной рукой, вторая волочила за собой меч. Клинок возмущенно звякал на каждой ступени.

— Куда мы идем?

Взгляд Эрика наконец обрел осмысленность.

— Что нам делать в подземелье? — прохрипел он. — Мы должны уходить. Скоро здесь будут «серебряные».

Лестница привела их в хорошо знакомую магу пыточную. Берсень махнул рукой брату Альфиду, как старому доброму знакомому, схватил со стены связку ключей, зажженный факел и открыл следующую дверь. Спустившись еще по одной лестнице, они оказались в длинном темном коридоре, по обе стороны которого тянулись камеры, забранные решетками.

— Это же тюрьма?! Берсон, что мы тут делаем?! Я не понимаю…

Маг ответил не сразу. Когда перепуганные охранники заперли за собой тяжелую дверь, это сильно удивило Берсеня. Но ненадолго. Каким образом они умудрились выдержать волну панического страха, который должен был заставить их бежать сломя голову, он решил обдумать позднее. В тот момент ему нужно было делать выбор.

Он мог выбить дверь. Но за ней, он хорошо запомнил, была еще одна. А за ней еще. И все — тяжелые, обитые толстым листом железа. Когда он их вышибет, ему предстоит иметь дело со стражниками, а потом с подоспевшими «серебряными». И кто знает, кого еще пришлют по его душу?

Тем более что на руках у него появилась обуза. Едва вменяемый Эрик, накачавшийся какой-то гадостью. Чтобы привести его в чувство, магу пришлось потратить уйму сил.

В общем, ответить на вопрос Эрика оказалось нелегко. На самом деле Берсень и сам не знал ответа. Ибо просто нырнул в первую открытую дверь. И только пересчитав с дюжину ступеней, сообразил, что идет знакомым путем. Но возвращаться было поздно. Берсень знал, случайностей не существует. А значит, он что-нибудь придумает.

— Стереги, — распорядился Берсень, быстро запирая дверь.

Эрик послушно встал у входа, тут же привалился к стене. Иного, впрочем, маг и не ждал. И то хорошо, что не лег. Берсень двинулся по коридору, заглядывая в камеры и звеня по решеткам ключами.

— Эй, люди! — кричал он, подсвечивая факелом. — Кто готов сразиться за свою свободу! Слышите меня?! Кто-нибудь?! Эй! Лучше умереть сражаясь, нежели сгнить вот так, эй?!

Темнеющие в глубине камер фигуры бурчали что-то невнятное, ворочались, словно пытались спрятаться от света. Берсень быстро шел от решетки к решетке, ему хватало одного взгляда, чтобы понять, теплится ли у кого хоть крохотный огонек воли.

— Я! — К решетке одной из камер подскочила девушка. — Выпустите меня! Я умею сражаться!

Берсень в изумлении уставился на нее. Девушке было не больше двадцати. И, судя по шелковому платью со множеством оборочек, рюшечек и кружев, она была не из простолюдинов. Заметив сомнение на его лице, она отчаянно вскрикнула:

— Я ведьма! Мне нельзя здесь оставаться! Меня сожгут! Дайте мне оружие, я буду сражаться!

— Ведьма?

Маг вскинул брови, с сомнением покачал головой. Девушка и впрямь была неплохо одарена, вот только совершенно без огранки, а значит, толку-то с нее… Но замок он все-таки отомкнул.

— Где оружие? — деловито осведомилась девушка. — Меня зовут Дианой, а вы кто?

Берсень представился сам и представил виконта. Магу она кивнула, а перед виконтом попыталась даже присесть. Эрик никак не отреагировал, и Берсень заподозрил, что тот опять заснул.

— А он неразговорчивый. — Диана нахмурилась. — А что вы тут вообще делаете? Кто вы такие?

— Он спит, поэтому неразговорчивый, — усмехнулся Берсень. — Но именно его следует благодарить за наше спасение. Впрочем, все расспросы потом. Мечом владеешь? — Он протянул ей клинок, и Диана шарахнулась от него как от огня. — Ты же сказала… — Маг тяжело вздохнул. Собственно, что тут удивительного?..

— Ну, я думала… — Она неопределенно развела руками. — Но я на самом деле… Я не хочу здесь оставаться!

— Понятно.

— И еще я знаю человека, который великолепно обращается с любым оружием! Он стоит дюжины! — с жаром воскликнула она. — Идем за мной! Он там! — Схватив мага за руку, она потащила его в глубь коридора. — Капитан! — закричала она, остановившись у решетки Дарела. — Мы спасены! — Она обернулась к магу. — Скорее открывайте, он настоящий мастер меча!

Берсень вгляделся в темнеющий силуэт мужчины, лежавшего на тюфяке.

— Что-то он не рвется выходить, — заметил он, отпирая замок. — Эй, дружище, ты готов сразиться за свою свободу?

Капитан медленно поднялся. Окинул взглядом мага и Диану.

— А вы красивая, — едва слышно сказал он.

Девушка насупилась.

— Нашли время, капитан. Мы пришли освободить вас, но нам предстоит бой. Берсень, дайте ему клинок!

Дарел отрицательно покачал головой.

— Я никуда не пойду.

— То есть как?! — изумилась девушка. — Я не понимаю! Мы пришли спасти вас!

— Спасайтесь. Я не буду мешать. Но я никуда не пойду.

— Вы сошли с ума!

— Баронесса, вы же знаете легенду об Адриане. И помните, как он в одночасье превратился из героя, о котором складывали легенды, в кровожадное чудовище. Но не потому, что и впрямь был таким. А потому что… принял одно неверное решение.

— Что за бред вы несете? При чем тут Адриан?!

— Адриан и правда здесь ни при чем. Да и я не он. Но я не хочу повторять его ошибки. Я капитан штурмовой группы Серебряной гвардии Объединенного Королевства. Вот и все.

Берсень кивнул. Он никогда не слышал об Адриане, но все было и так ясно. Маг предостаточно навидался таких служак. Честных — или глупых, если смотреть с другой точки зрения.

— Понимаю. Честь и все такое. Ну дело твое, парень. Твоя жизнь.

Захлопнув решетку, маг двинулся прочь. Взгляд Дианы заметался между Берсенем и Дарелом.

— Диана, поторопись.

— Сейчас, подождите! Я уговорю его, он не понимает…

— Диана, это ты не понимаешь. Посмотри на него, он не из той породы. Лучше ступай к выходу, разбуди Эрика и тащи его за мной.

— Да-да, я сейчас, я попробую. — Диана присела на корточки возле решетки. — Капитан, вы хоть понимаете, что вас ждет? Смерть или каторга, причем за вашу же верную службу.

— Я остаюсь, Диана, — тихо ответил Дарел. — Вы многого не знаете.

— Ага. Почему же не знаю? Знаю. Решили сотрудничать с Каспаром Геллером? Понятно. Что ж, ваше право. Только когда Каспар сожрет вас, вспомните обо мне. Прощайте, сударь. — Ее голос заледенел. — Вы, сударь, просто дурак!

И она поспешила к Эрику. Добравшийся до конца коридора Берсень улыбался. В голове сам собой прорисовывался план побега. Маг не удивлялся. Он уже привык. Решение всегда приходит само собой. Если ему не мешать идиотскими сомнениями и страхами.

Воткнув факел в железную скобу, Берсень прижался к стене щекой. С минуту вслушивался, затем удовлетворенно кивнул. Так и есть — за толстенной каменной кладкой журчит вода. Уперевшись в стену ладонями, он прикрыл глаза, расслабился.

— Берсень! — донесся хриплый голос Дианы. — Что ты задумал?

Перекинув руку Эрика через плечо, она торопилась к магу. Эрик едва перебирал ногами, иногда всхрапывал, и девушке приходилось его встряхивать. На какое-то время помогало.

Берсень не ответил. Стена под руками вибрировала, и с каждой секундой все сильнее и сильнее. Послышался глухой рокот, с потолка и стены посыпались мелкие камешки.

Остановившись немного в стороне, Диана прислонила Эрика к последней решетке и уставилась на Берсеня завороженным взглядом.

— Магия… — прошептала она. — Это же настоящая магия…

Раскатисто громыхнуло, и стена с грохотом развалилась, окутавшись клубами пыли. Когда пыль рассеялась, глазам открылся Берсень, стоящий среди груды камней. В наступившей тишине послышалось журчание воды, потянуло прохладой и нечистотами.

— Канализация! — взвизгнула Диана. — Теперь у нас есть шанс! — Схватив факел со стены, она заглянула в пролом. — Воды всего по колено, потолок высокий! О, это чудо! Берсень, ты… — Она обернулась к магу, глаза ее светились радостным огнем. Она готова была расцеловать его. Свобода теперь была всего в двух шагах! — Ты… Ты могучий колдун! — восхищенно сообщила она. — Но как ты догадался, что за стеной проходит канализация?

Берсень пожал плечами, отряхнул одежду и отобрал у нее факел.

— Идем. Запашок, конечно… Но другой дороги у нас нет. Как я понял из рассказа Эрика, канализация ведет в реку, так? Знаешь, как долго придется идти?

Девушка задумалась.

— Инквизиция в центре города, так что до реки, думаю, километров пять-шесть. Если по прямой.

— А что, может и не по прямой?

— Откуда мне знать? Я эту штуку не строила. Я юрист, между прочим. У меня обширная практика… Ну что, идем?

Она сунулась было в пролом, но маг схватил ее за плечо:

— Эй, ты ничего не забыла?

Девушка ойкнула, оглянулась на похрапывающего Эрика.

— Но я… — Диана тяжело вздохнула. — Я устала… А он… Он ведь в доспехах. Может, их лучше снять?

Берсень покачал головой.

— Не стоит. Возможно, нам еще придется отбиваться. Я чувствую, эти ваши гвардейцы, «серебряные», уже близко. И вот что… — Он ткнул пальцем в ее длинное платье. — Оборви подол, так удобнее бежать.

(обратно)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда захватчики были изгнаны и коронован новый король, конфронтация Адальберта и Адриана приняла открытый характер. Причина была проста — Адриан был одним из наиболее ярых противников реформы Адальберта, искренне считая, что они инициированы дьяволом. Однако тот факт, что именно Адальберт был душой и мозговым центром освободительного движения и что именно он привел к власти новую династию, предопределил судьбу Адриана.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Каспар долго вглядывался в темноту канализации. В воздухе еще витало облачко пыли. Очевидно, колдун и его сообщники ушли несколько минут назад. Последние сомнения по поводу связи Берсеня и бургомистра рассеялись. Они все спланировали заранее. Красочный спектакль под названием «Смерть барона Торвальда» в замке. И захват Берсеня. И этот побег.

— Господин Геллер, какие будут распоряжения?

Возле «тайного» вытянулся капитан прибывшего отряда «серебряных». Рядом, грохоча подкованными сапогами и звеня амуницией, выстраивались гвардейцы и полицейские. И те, и другие нетерпеливо поглядывали в провал.

Каспар покачал головой.

— Погони не будет — пустая трата времени. Да и ловушки в таких местах строить одно удовольствие. Никуда не денется. Рано или поздно выберется, там и выловим.

«Если повезет, — мысленно продолжил Каспар. — И если в плане бургомистра нет еще какой-нибудь гадости. Вот уже не думал, что в этом Уормсе мне устроят шахматную партию!»

— Куда ведет тоннель, капитан?

— К реке, до нее около пяти километров.

— Выставить посты здесь и на всех точках выхода. Усиленный отряд к речке. Исполняйте.

Оставив полдюжины «серебряных» и столько же полицейских, капитан увел остальных. Ловко лавируя между уходящих, в подвал просочилась фигура в сером.

— Мой господин? — Голос Бельджера по обыкновению был холоден и бесстрастен. — С вами все хорошо? Я только что узнал. Напрасно вы отпустили нас, напрасно.

— Все прошло отлично, Бельдж. И ты пришел как раз вовремя. Я хочу, чтобы ты кое-что разузнал. Слушай внимательно. — Каспар покосился на Берни, проверявшего камеры, и понизил голос: — Нападавший — Эрик де Мержи, обвиненный в колдовстве и убийстве барона Торвальда. Когда арестовали его дружка, колдуна Берсеня, Эрику удалось бежать. Так вот, на нем не было доспехов. Никаких. И выглядел он довольно неказисто. И вдруг ночью он штурмует «желтый дом», одетый в карнелийский доспех. Выясни, кто мог одолжить ему столь дорогую вещь. И как можно быстрее.

— Будет исполнено.

Бельджер исчез так же стремительно, как и появился. Рядом с Каспаром послышался вежливый кашель.

— Что вам, Берни? — с неудовольствием бросил Каспар.

— Господин Геллер. Вместе с ними сбежал еще один заключенный.

— Кто? Неужели Дарел Сот? — изумился Каспар.

— Нет. Дарел на месте, — Берни указал на ближайшую камеру, — хотя решетку его открыли. Убежала баронесса Диана де Тюржи, арестованная по подозрению в ведьмовстве и антигосударственной деятельности.

— Дайте факел.

Каспар почти вырвал из рук Берни факел, шагнул к камере и посветил в лицо заключенному, сидевшему на тюфяке. Дарел прикрылся ладонью, проворчал что-то едва слышно.

— Капитан, браво. — Каспар вернул факел Берни и похлопал в ладоши. — Я восхищен. Искренне. Это следует понимать как согласие?

Дарел кивнул, распахнул решетку.

— Отлично. Тогда не будем терять время. Выходите, мы идем ко мне. Одно только… — Каспар обернулся к лейтенанту. — Давно хотел спросить, Берни. Признайтесь, вы ведь по приказу бургомистра за мной носитесь?

Рыжеволосый на миг опешил, недоуменно пожал плечами.

— Вы старший, так что считаю своим долгом…

— Берни, не валяйте дурака. И меня не держите за придурка. В общем, еще раз появитесь рядом со мной, неважно под каким предлогом, отцу города придется искать нового шпиона.

2

Холодная ли вода или еще одна порция магической силы, но Эрик вскоре ожил и дальше пошел сам. Чувствовал он себя значительно бодрее. Хотя тело, конечно, ныло на все лады, требовало еды, питья, отдыха, требовало содрать доспехи, мокрую от пота одежду и чесать, чесать, чесать…

А еще эти мерзкие миазмы клоаки! Поначалу Эрик едва не падал в обморок, но спустя какое-то время привык и к этому.

А вот энтузиазм Дианы очень скоро пошел на убыль. В отличие от мужчин, сапоги которых неплохо держали воду, ее обувь промокла в один миг. И еще эта постоянная вонь, грязь и нечистоты, текущие под ногами. И давящие каменные своды над самой макушкой. Эта сырость и промозглость. Эти липкие и склизкие стены.

— Какая мерзость, — прошептала она. — Как я здесь очутилась? Боже…

— Абсолютно согласен, — отозвался Эрик. — Особенно этот запах!.. Терпеть не могу этой вони. Не понимаю, как я еще не задохнулся…

Ему хотелось прикрыть нос, неважно, надушенным платочком, рукавом ли, чем угодно, лишь бы избавиться от этой изнуряющей все его естество вони, но вот чертов шлем! Руки Эрика сами собой коснулись подбородочного ремня…

— Не смей! — не оглядываясь бросил Берсень. — Бой еще не закончен. Если хочешь жить — терпи.

Эрик глухо выругался, но руки опустил. Чертов маг прав! Запах запахом, но жизнь дороже. Чтобы хоть как-то отвлечься, виконт переключил внимание на понуро бредущую рядом девушку. Диана выглядела жалко. Спасаясь от подземной прохлады, она сгорбилась, скукожилась и обхватила себя руками за плечи. Но это помогало плохо — девушка заметно дрожала и шмыгала носом.

— Диана, — тихонько обратился к ней Эрик, — мы не могли видеться с вами в столице?

Вопрос имел сугубо практический подтекст. В некоторых кругах об Эрике ходило много всяких слухов, и не все они были благожелательными.

Диана фыркнула.

— Виконт, сейчас не самое лучшее время для светских бесед.

— Какие светские беседы, помилуйте! Просто интересуюсь.

— Я не была в столице. И давайте на этом остановимся.

На ее последние слова Эрик и внимания не обратил. Даже в свете единственного факела Берсеня можно было рассмотреть, что Диана довольно привлекательна. И хотя она была вопиюще — по меркам виконта — молода, сейчас это не имело значения.

— Должен вам сказать, вы совершенно напрасно не были в столице. Появись столь прекрасная дама в свете… Вы произвели бы настоящий фурор!

— Да будет вам известно, милый виконт, я ненавижу свет. И в первую очередь молодых и назойливых хлыщей-аристократов вроде вас.

Она мерзла, ее зубы выбивали чечетку, и оттого ее ответ прозвучал особенно резко. Но увлекшегося Эрика уже ничто не могло остановить.

— Вы шутите, Диана, это решительно невозможно. — Он слащаво улыбался, напрочь забыв, что в шлеме. — Вас нельзя не любить, поверьте…

Он попытался мягко подхватить девушку под локоть, но, едва его железные и холодные пальцы коснулись ее, Диана с визгом отскочила:

— Вы с ума сошли, виконт!

От резкого движения она не удержалась на склизком дне клоаки и с криком рухнула в грязную воду.

— Простите, Диана! Ради всех святых!

Эрик бросился ее поднимать, но девушка оттолкнула руку, поднялась и едва удержалась от желания врезать Эрику по физиономии — сейчас это было совершенно бесполезно.

— Ублюдок! — вскричала она. — Дьявол тебя раздери! Убирайся от меня! Или я оторву тебе голову вместе с твоим шлемом!

— Эй, потише там! — обернулся к ним Берсень.

— Пусть он отойдет от меня!

— Я сказал — тише, — зло прошипел маг.

— Да-да! — сбавила тон Диана. — Я поняла. Не дура. Но пусть этот кретин держится от меня подальше!

— Эрик, веди себя прилично, — строго заметил Берсень. — Идемте. Мы не можем стоять на месте слишком долго. Я чую погоню.

Маг двинулся дальше. Следом шагнула Диана, окатив Эрика гневным взглядом.

— Ради бога, Диана, простите меня, я ведь не хотел причинить вам зла, — пробормотал ей в спину смущенный Эрик.

— Заткнитесь, виконт. Я уже сказала вам — вы идиот! И я не хочу вас больше ни видеть, ни слышать.

— Еще раз прошу меня простить…

— Боже, — стиснула зубы Диана, — ну почему он в доспехах?

— Диана, я…

— Сударь! — Диана развернулась так резко, что Эрик отшатнулся. — Сударь, вы оправдали мои самые худшие ожидания. Вы способны волочиться за первой попавшейся на глаза юбкой, невзирая даже на эти ужасные обстоятельства! Очевидно, вы не просто идиот. Вы редкостный идиот. И ваша голова, так удачно сегодня защищенная шлемом, явно не то место, которым вы думаете. Впрочем, кажется, я знаю, как остудить ваш пыл. Я забыла сказать вам кое-что о себе. О своей профессии. Так вот, сообщаю: я адвокат.

Она развернулась и решительно захлюпала вслед за магом. А Эрик остался стоять на месте. Ее заявление и впрямь стало полной неожиданностью. Профессия адвоката для женщины, тем более для баронессы — это был серьезный вызов. В отличие от дворян-мужчин, обязанных отслужить государю минимум двадцать лет, женщины ничем не были связаны. И формально могли посвятить себя любому занятию. Но оставались еще вековые обычаи. И если аристократка не желала вести праздную жизнь, если пыталась посвятить себя какой-либо профессии, ей приходилось нелегко.

В особенности если профессия носила столь явно выраженный плебейский оттенок. И хотя Эрик считал себя необремененным традиционными условностями человеком, слово «адвокат» заставило его брезгливо поморщиться. Словно таракана увидел. Или мокрицу.

Вздохнув, Эрик заторопился следом за девушкой. Услышав его шаги, Диана обернулась и… улыбнулась.

— Что же вы замолчали, виконт? — осведомилась она. Сконфуженность Эрика можно было ощутить, несмотря на его латы. И это доставило ей искреннее удовольствие. Она ощутила внезапный прилив бодрости, даже холод как будто стал меньше досаждать. — Где же ваши комплименты, сударь? Воды нахлебались?

— Диана, я просто…

— Вы просто такой же, как все. Я, конечно, помню, что сказал Берсень, — она стрельнула глазами в спину мага, — и благодарна за мое спасение. Однако это не меняет того факта, что вы такой же самодовольный лицемер, как и вся ваша аристократическая порода.

— Ваша? — удивился Эрик. — Но ведь и вы…

— Да. Я тоже. Пока еще. Ибо я человек новой эпохи. Я — будущее этой страны. В котором сословные предрассудки просто вымрут. И больше всего будет цениться не происхождение, а исключительно деловые качества.

Хлюпающий впереди Берсень рассмеялся.

— Великолепный ответ, — сказал он, не оглядываясь. — Я прибыл из места, где слово «адвокат» неизвестно вовсе, так что я не очень понимаю суть вашей беседы, но… Диана, ты правда веришь в то, что сказала? Насчет происхождения?

— Да! — Девушка даже ногой топнула, обдав брызгами всех. — Пусть надутые индюки-аристократы плюются в мою сторону, зато меня уважают торговцы, мастеровые…

— Убийцы, воры и грабители, — вставил Эрик.

— А хоть бы и так! Они что, не люди? У нас, между прочим, не Средние века, у нас есть законы, а перед законом равны все.

— Ну конечно, — кивнул Эрик. — Вы, правда, забыли кое-что. Или кое-кого.

— О чем это? — насупилась девушка.

— О вас, сударыня. И вот об этом господине. — Эрик махнул рукой в спину мага.

Диана нахмурилась, пожала плечами.

— Инквизиция — это анахронизм. Нелепый пережиток прошлого.

— Нелепый? — вновь отозвался Берсень. — Не думаю.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду? — спросила Диана.

— Я плохо знаю вашу страну. И мне многое непонятно. Например, почему тебя, Диана, сажают в тюрьму по обвинению в колдовстве, хотя какая из тебя ведьма?

— Между прочим, — обиженно отозвалась Диана, — господин Арнор сказал, что у меня большие способности к чародейству. И обещал всему научить, вот так! Если бы ему не пришлось бежать…

— В твоих способностях никто не сомневается, Диана. Но магическая сила без умения немного стоит. Знаешь, в деревнях иной раз такие богатыри попадаются, а толку с них? Любой мало-мальски обученный воин скрутит такого в два счета. Понимаешь? Ты не представляешь опасности. Ты ведь не колдовала, порчу не наводила, так?

— Так, — мрачно подтвердила девушка. — Мы просто обсуждали политику короля.

— Подстрекательство к мятежу?

— Нет, на заседании магистрата порой и не такое услышишь.

— Почему же ты не удивилась, когда тебя обвинили в колдовстве?

Диана ответила не сразу:

— Не знаю. Дела и мотивы Инквизиции не всегда понятны. Тем более что их процессы всегда закрыты. Никто толком не знает, за что арестовывают колдунов и ведьм. Просто хватают людей, а потом они горят на площади. Или навеки исчезают в Башне Спасения.

— Кстати, Диана, а кто такой этот твой Арнор?

— Магистр богословия нашего университета. Он иногда приходил на наши собрания. Рассказывал много интересного.

— Очевидно, маг?

Диана кивнула.

— А кто еще знал о твоих способностях?

— Еще? Постой-ка, на что это ты намекаешь?

— Просто интересуюсь.

— Нет, ты определенно хочешь сказать, что…

— Тихо! — Берсень остановился и вскинул руку.

Диана и Эрик напряженно вслушались, но, кроме журчания воды под ногами, не услышали ничего.

— У нас гости. — Берсень выглядел удивленным. — Где-то поблизости открыли магический портал, надо же… Эрик, оставайся здесь, мы с Дианой отойдем в сторону. — Подхватив девушку под руку, маг стал пятиться в глубину тоннеля.

— Черт возьми, я же ничего не вижу в темноте! — донесся недовольный голос Эрика. — Оставил бы хоть факел!

— Хорошо, что напомнил. — Берсень оглядел стену и, выбрав выщербленный участок, воткнул туда факел.

— Что происходит, Берсень? Ты пугаешь меня, — прошептала Диана.

— Я чертовски устал, — продолжал ныть Эрик. — Еще эти чертовы железяки на мне. И этот чертов меч. Господи, зачем я ввязался в эту гнусную историю?! Берсень, что мне делать? Я едва передвигаю ноги!

— Успокойся, Эрик. Отвлечешь ненадолго противника, и я с ним быстро разделаюсь.

— Что еще за противник?

— Скоро увидишь.

— Но я не могу сражаться! Я слишком устал!

— Тебе и не придется сражаться, — тихонько, так, чтобы Эрик не услышал, отозвался маг.

— Берсень, — шепнула Диана, — что проис…

Из темноты донеслось глухое звериное рычание.

— Берсень! — заорал Эрик. — Это еще что за тварь?! Я ничего не вижу!

— Тебе не нужно видеть, — снова тихо отозвался Берсень.

Его взгляд был устремлен во мрак, но, сколько Диана ни напрягала зрение, она так ничего и не увидела.

— Берсень, черт тебя дери! Я иду к тебе! Я не собираюсь… — Рычание раздалось недалеко от Эрика, и он осекся. — Дьявольщина, — сдавленно выдавил он. — Гореть тебе в аду, чертов маг!.. А ты, тварь, давай иди сюда! Ну же, давай! Сейчас ты у меня получишь!

Он взмахнул мечом крест-накрест и даже шагнул вперед. В ту же секунду в воздухе мелькнуло мощное звериное тело, и Эрик плюхнулся в воду, подняв тучу брызг. Тут же вскочил, размахивая руками, и наконец разглядел зверя. Перед ним готовился к прыжку райгер.

— Дитус! — заорал виконт. — Дитус!

Райгер прыгнул. Эрик попытался ударить мечом, но зверь оказался быстрее, и Эрик с головой погрузился в воду. Тотчас забарахтался, забулькал, наконец вынырнул на поверхность и судорожно вздохнул. Лев снова налетел на него, вцепился зубами в шею и стал трясти, иногда бухая жертвой об стену.

— Боже! — ахнула Диана. — Он его убьет!

Берсень наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом и, по мнению девушки, даже получал от этого удовольствие.

— Берсень, сделай же что-нибудь! — Она возмущенно толкнула его в плечо.

— Успокойся, ничего с ним не случится. Он сам сказал, доспех из лучшей карнелийской стали, ничего ему не будет… И не отвлекай меня больше!

— От чего?! От этого зрелища?!

Берсень полоснул по ней взглядом, и Диана тотчас смолкла. Почему-то все заготовленные слова показались ей глупыми. Почему-то кричать и чего-то требовать ей расхотелось. И еще она вспомнила этот взгляд — так же иногда смотрел Арнор, когда хотел успокоить разбушевавшуюся молодежь. Но если во взгляде Арнора сквозило что-то теплое, почти отеческое, то взгляд Берсеня был холоден и беспощаден, как карнелийский клинок.

Вздохнув, Диана отвернулась. Смотреть на мага не хотелось, а на райгера и Эрика — не было сил. Чтобы не слушать диких воплей виконта и глухого звериного рычания, она даже прикрыла ладонями уши.

Было страшновато. Но не за себя, ибо рядом с магом она чувствовала себя в полной безопасности. Ее пугал сам Берсень. Она не понимала, что он задумал. И было немного жаль Эрика. Как-никак он пришел, чтобы спасти Берсеня, а тот… А тот стоял сейчас и просто смотрел. С ледяным спокойствием. И довольной ухмылкой.

Впервые в жизни Диана задумалась над тем, что денно и нощно твердили ей в университете, на курсе «Антимагии». То, что она воспринимала всегда как антимаговскую пропаганду, сейчас оказалось наполненным смыслом. «Опасность магии не только и не столько в том, что маг способен погубить человека и его душу, — всплыло у нее в памяти. — Куда большую угрозу представляет другое. Маг видит в каждом человеке не создание Божье, а лишь инструмент для своих целей. Как бы они ни лгали вам, как бы ни маскировали свои цели и желания, помните, для магов вы все — просто вещь. Которой можно попользоваться. А потом выбросить».

3

— Присаживайтесь. — Каспар указал Дарелу на стул. — Итак, вы все обдумали?

Дарел мрачно кивнул.

— Отлично. Тогда не будем терять зря время. Вашим первым заданием будет…

— Я помню — Арнор.

— Нет, капитан. Обстоятельства изменились. Арнор подождет. Сейчас меня интересуют хорошо известные вам лица. Я имею в виду господ, предлагавших вам покинуть тюрьму. Их трое. Баронесса Диана де Тюржи, но она интересует меня меньше всего. А вот виконт Эрик де Мержи и его дружок, маг со странным именем Берсень, они и будут вашей целью.

— Но позвольте, сударь, у меня штурмгруппа, а не…

— Дарел, избавьте меня от рассуждений. Вы согласились сотрудничать. И получили приказ. К чему ненужные споры? Я не генерал де Водрейль. Вы либо исполняете, либо возвращаетесь за решетку. Трое ваших людей ждут во дворе, четвертого подберете по дороге, он ведь, кажется, живет у южных ворот. Вы направляетесь к реке, к выходу городской канализации. Если «серебряные» перехватят наших беглецов, вы получите другое задание. Если упустят, вступаете вы. Ясно? Ступайте, я тоже скоро буду.

На пороге Дарел обернулся:

— Скажите, Каспар, зачем я вам понадобился? Ради чего вы пугали меня изменой? Вы ведь сами сказали — нужны правильные.

Каспар улыбнулся.

— Позвольте вам не отвечать, капитан. На этот вопрос быстро не ответишь. А у нас нет сейчас времени.

— А потом?

— Ничего не обещаю, капитан. Но вы и сами можете догадаться. Если хорошенько подумаете. Ступайте, время не ждет.

Дарел ушел, мягко затворив дверь, и Каспар тотчас выкинул его из головы. Дарел — неплохое приобретение, если пользоваться им с умом. Но о том, как им наилучшим образом распорядиться, Каспар еще подумает. Сейчас его беспокоили куда более важные вещи.

И в первую очередь — содержание ответа, полученного из столицы. «Операцию свернуть. Отца не трогать. Остальное — по усмотрению». Что значит — по усмотрению?

Понятно, что операция, ради которой Каспара прислали, была сорвана. Понятно, что ввязываться в конфликт с бургомистром без серьезных оснований смысла не было. Но тогда почему бы его просто не отозвать? Зачем он нужен здесь?

В конце концов, не трогать Отца не значит не трогать его людей. Начиная с Берсеня и Эрика, а заканчивая…

Но что все это даст? Неужели в столице не знают, кто стоит за бургомистром?.

Но если знают — зачем ловить беглецов? Или все же — не ловить?

И почему герцог Норвальд дает такие невнятные указания? Уже сколько лет Каспар служит ему верой и правдой, а его распоряжения по-прежнему напоминают головоломки. Десять лет назад, когда Каспар только поступил на службу в ОСА, приказы герцога Норвальда казались причудой. Но постепенно, год за годом, Каспар понял две вещи. То, что генерал, по всеобщему мнению фаворит короля и настоящий властитель Армании, в действительности таковым не является. И как следствие странные приказы генерала были не причудой, а подстраховкой. Всесильный глава ОСА опасался ответственности. Но не перед королем — насколько Каспар знал, тот безоговорочно доверял ему.

И Каспар вновь и вновь возвращался к мыслям о некоем тайном ордене, решавшем судьбу Армании. Ордене, о котором он знал пока только одно — эти люди умеют хранить свои тайны. Все его попытки вызнать хоть что-то были тщетны. Сослуживцы непонимающе моргали, приятели крутили пальцем у виска. Ни слухов, ни сплетен, ни свидетелей. Одни догадки. Но надежды Каспар Геллер не терял. Мысль о незримых и неведомых властителях Армании будоражила его разум уже довольно давно.

4

— Ненавижу тебя, Берсон!

Эрик сидел у стены по пояс в грязной луже. Беречься смысла больше не было. После схватки с райгером он и так был мокрый с головы до пят. Везде под доспехами хлюпало и чавкало, мокрые штаны и рубаха неприятно липли к телу. Правда, мерзкая вонь, от которой он так мучался, больше не досаждала — притерпелся. От этого было вдвойне обидно: он ведь знал, помнил — здесь гадко воняет!

К нему склонилась Диана, расстегнула ремень под подбородком, сняла шлем, рукавом платья вытерла виконту лицо. Но виконт едва ли заметил и оценил ее заботу. Эрик с ненавистью пялился в сторону Берсеня.

— Это просто возмутительно! Я вырвал его из застенков этой чертовой Инквизиции, а он что?! — продолжал кипятиться Эрик. — А он бросил меня на съедение этой чертовой твари!

— Эрик, — тихонько сказала девушка, — мне кажется, тебе лучше не кричать. Разве ты не видишь?

В глубине тоннеля, едва освещенный светом факела, стоял Берсень, уставясь куда-то в пространство. А вокруг него медленно двигался лев. То ли принюхивался, то ли выбирал, с какой части тела начать трапезу.

— Мне кажется, Берсень творит волшбу, — перешла на шепот Диана.

В наступившей тишине были слышны только хлюпающие шаги льва.

— А мне кажется, этот чертов лев его сейчас сожрет, — почти злорадно отозвался Эрик.

— Надеюсь, ты ошибаешься. Потому что если он его сожрет, догадайся, кто будет следующим.

— Мне все равно. На мне карнелийские доспехи, — уверенно заявил Эрик, хотя в голосе проступили и нотки тревоги. Похоже, перспектива еще раз оказаться в пасти райгера его не очень-то вдохновила.

Сделав несколько кругов, лев что-то рыкнул и длинным прыжком исчез в темноте. Несколько минут Эрик и Диана следили за магом, ожидая, что тот шевельнется и откроет глаза, но Берсень стоял недвижимо, как статуя.

— Что происходит? — Эрик подтянул к себе шлем и слил из него воду.

— Магия, — прошептала Диана.

— Что еще за магия?

— Откуда мне знать? Но я чувствую…

— Чувствует она. — Эрик медленно поднялся, кряхтя и опираясь о стену. Все тело, казалось, превратилось в одну сплошную рану. Болело все — от кончика носа до мизинца. — Как же я устал… — Забыв, что на нем латные рукавицы, он попытался растереть виски и чертыхнулся, расцарапав кожу. — Я устал… Хочу спать… Хочу есть, а тут… Я даже прилечь не могу! Господи, зачем я влез в эту авантюру?!

— Хватит ныть, виконт. Я тоже устала. — Диана двинулась к магу.

— Ныть?! — ахнул Эрик. — Сударыня, вы, кажется, забыли, кому обязаны своим спасением? И вообще, куда это вы? Мне нужна ваша помощь! Я двинуться не могу.

Подойдя к магу, девушка поводила перед его лицом ладонью — зрачки остались недвижимы.

— За спасение спасибо, — Диана задумчиво смотрела вслед убежавшему льву, — но если вы не прекратите ныть, сударь, мне придется оставить вас здесь.

— Диана! — воскликнул виконт. — Вы не посмеете!

— Еще как посмею… Знаете, Эрик, я, кажется, поняла. Я слышала о такой магии. Берсень завладел телом этого зверя.

— Завладел? Но… куда же он тогда направился?

— Куда? Возможно, решил расчистить дорогу.

5

Они встретились у Теобальда, жившего недалеко от городских ворот. Когда Дарел въехал во двор, сборы шли полным ходом, причем заняты делом были все. Сам Тео, позевывая, при помощи Коменжа облачался в латы. Рядом, повизгивая от восторга, висли на «большом дяде Рагнаре» четверо младших ребятишек Тео. Самый старший десятилетний мальчишка вместе с Таркеном изучали новый арбалет, явно готовясь к стрельбе в давно уже заготовленную для этих целей мишень. Милена, жена Тео, по обыкновению набивала дорожную сумку едой.

Картина была привычная. Остальные «медведи», бездетные и неженатые, жили либо в казарме, либо снимали комнаты поблизости и были весьма легки на подъем. Тео же имел скверную манеру постоянно опаздывать. На уговоры не поддавался в принципе — обязательную десятилетку он давно отслужил, любил порассуждать о своем увольнении, в общем, не боялся никого и ничего. Более строгих мер воздействия к нему не применяли. За опыт и рассудительность его ценило начальство, за спокойный и незлобивый характер уважали сослуживцы.

С опозданиями приходилось мириться. Дарел давно уже взял за правило — если требуется прибыть куда-то быстро, нужно просто собраться у Теобальда и сподвигнуть его общими усилиями.

— Дарел. — Возле капитана, перехватив под уздцы коня, остановилась Милена.

Далеко не каждый мог так спокойно перехватить боевого жеребца Дарела и остаться целым и невредимым. Милена могла запросто. Ее вообще слушались все — домашние животные, дети и, конечно, муж.

Дарел подарил ей восхищенный взгляд. Миленой нельзя было не восхищаться. В свои тридцать, с кучей детей и некоторой полнотой, жена Тео была, по выражению Коменжа, «убийственно привлекательна». Дарел подозревал, что «медведи» в охотку ходят собирать Тео не только по приказукапитана или из уважения к товарищу.

Милена откинула с лица прядь светло-русых волос и заглянула капитану в глаза.

— Ты сегодня сам не свой, — заметила она. — Не узнаю тебя.

Ее острый взгляд проткнул Дарела насквозь и вывернул наизнанку, обнажив все его потаенные мысли и сомнения. Капитан отвел глаза. Нахмурившись, Милена покачала головой.

— Не нравишься ты мне, — сказала она, продолжая рассматривать лицо Дарела.

— А раньше нравился? — неуклюже пошутил он.

Но Милена не улыбнулась.

— Не знаю, что творится у тебя в душе, но… Выглядишь ты ужасно. Жаль, что вам не дали отдохнуть. Загоняло вас начальство. Может, переговорить с вашим де Водрейлем? — Она задумалась.

Дарел закашлялся, пряча улыбку. За глаза Тео называет ее не иначе, как «мой генерал». Несомненно, встреча с Водрейлем прошла бы на самом высоком уровне. Без шуток.

— Ну да ладно, не в моих правилах лить слезы. — Милена оглянулась.

Муж был уже в латах, крепил последние ремешки. Из дальнего угла двора мерно, словно вбивали гвозди, стучали в мишень болты арбалета. Приклад лупил отдачей в плечо Таркена, но зато старший сын Милены и Тео с невероятно счастливым лицом дергал спусковой крючок. Рагнар, уместив остальных четверых детей на плечах, делал очередной круг по двору.

— Все готово, Дарел, — она вновь перехватила его взгляд, — можете отъезжать. Только прошу… Будь осторожен, доверяю тебе мужа. Присмотри за ним.

Она говорила так всегда. «Интересно, — подумал Дарел, — знает ли она, что это Тео присматривает за нами?» Именно он лучше всех отслеживал все перипетии схваток и не один раз приходил на выручку. Именно он, не будучи столь умелым мечником, как Дарел или Рагнар, метким стрелком, как Таркен, или ловким, как Коменж, был наиболее страшным противником в бою. Мечи мечами, но Тео иной раз творил такое… Говоря его собственными словами, «опыт — страшное оружие».

Знала ли об этом Милена? Скорее всего. Но… Она смотрела в глаза Дарела и ожидала ответа.

— Хорошо, я присмотрю, — привычно выдал Дарел.

Она кивнула и обернулась:

— А ну, ребятки, оставьте в покое дядю Рагнара и дядю Таркена и идите все сюда.

Дети собрались возле нее в несколько секунд.

— А теперь поцеловали папу и сказали «до свидания».

Церемония прощания тоже была делом обычным. Вот только на этот раз Дарелу показалось, что Милена целовала мужа особенно горячо и непривычно долго.

Все уже были в седлах, когда женщина вновь преградила путь Дарелу. Поманила его пальцем и, когда он, недоумевая, нагнулся, прошептала:

— Не ходите в голубое пламя… Там смерть!

— Что? — не понял Дарел.

Его поразили не столько ее слова, сколько сама Милена. Она выглядела и говорила в этот миг как ведьма! Неужели?! Дарел пристально вгляделся в нее, но женщина уже отступала, потупив взор. Возможно, поэтому она так легко находила подход к животным?..

— Дарел, хватит разглядывать мою жену, я начинаю нервничать, — заметил Теобальд.

Капитан дал отмашку и первым пришпорил коня. Все потом. Ведьма она или нет, он выяснит это после, сначала — задание.

Выезжая со двора, Дарел зачем-то оглянулся. И вновь наткнулся на взгляд Милены. Загнав детей в дом, она стояла на пороге и смотрела им вслед. Глаза ее подозрительно блестели.

(обратно)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

С приходом к власти фактически ставленника Адальберта культ Уриэля, который к тому времени пользовался мощнейшим влиянием, получил официальный статус. Его противники стремительно уходили с политической арены. Или им помогали уходить. Это и произошло с Адрианом.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Около полувека назад, когда городская канализация строилась, она выходила прямиком в реку Акрейн. Но та год от года мелела, берега постепенно сближались, и сейчас городские стоки, разбившись на несколько рукавов, неслись в Акрейн целую сотню шагов. Над зловонным ручьищем с криком носились чайки, выискивая в мутной воде поживу. Найдя, птицы устраивались на черных от грязи островках среди ручья, нередко схватывались друг с другом.

В общем, место для засады выглядело крайне неудобным. Тяжелее всех пришлось полицейским и «серебряным», коих Каспар разместил по обе стороны тоннеля, совсем рядом с клоакой. Штурмовой группе Дарела повезло больше — Каспар назначил их в резерв и поставил на берегу, под прикрытием ивняка. Из тоннеля их было практически не видно, и в случае нужды они могли нанести внезапный удар. Закончив с расстановкой войск, Каспар, к всеобщему облегчению, убрался обратно в город.

Светало. То тут, то там в небо тянулись столбики дыма — солдаты готовились завтракать. Вонь вонью, а голодные желудки требовали принятия срочных мер. Поминая Каспара недобрыми словами, выбрали местечко для костра и «медведи».

— Тео? — Таркен заговорщицки подмигнул приятелю.

Взгляды всех скрестились на Тео. Помимо своих лекарских и боевых навыков Теобальд давно уже взвалил на себя обязанность по обеспечению «медведей» провиантом. Хотя, конечно, в этом было больше заслуги его жены, никогда не забывавшей снабдить мужа съестными припасами.

Хитро улыбаясь, Теобальд медленно извлек из заплечного мешка свиной окорок, заботливо обернутый в пергамент. Окорок уже оттаял и прямо-таки просился на вертел.

— Почему я до сих пор не любовник твоей жены? — заметил Таркен, подкручивая кончики своих усов. — Не знаю, как она в постели, но по крайней мере, я бы стал регулярно и хорошо питаться.

Теобальд сунул ему под нос кулак.

— Это мой ответ, — спокойно заметил он. — А теперь давайте все за сушняком.

Очень скоро все уже сидели вокруг потрескивающего костра, поглядывая на розовеющий кусок мяса. Но куда чаще их взгляды притягивал капитан, все утро молчавший как рыба. «Медведи» ждали объяснений, а Дарел все еще раздумывал, с чего начать рассказ. Как обычно бывало в таких случаях, молчание нарушил Коменж.

— Никак не могу привыкнуть к твоей словоохотливости, командир, — улыбнулся он. — Года три уже вместе, а все удивляюсь. Ты бы начинал с самого начала да не ломал голову. За что тебя арестовали?

— За драку в «Золотом руне». Но это был повод. Меня собирались обвинить в измене. Из-за Арнора.

— А чего ты делал в этой «Золотой шкуре»? — хмыкнул Рагнар. — Даже я туда стараюсь не заглядывать. Мерзкая жратва, мерзкие людишки, а хозяин та еще тварюга.

— Нет там больше хозяина, — буркнул Дарел.

— Нет? Командир? — округлил глаза Рагнар. — Ну знаешь… Я столько раз подумывал башку ему отчекрыжить, а ты…

Дарел холодно улыбнулся:

— Кто сказал, что это сделал я?

— Ну понятно, не ты, — ухмыльнулся Рагнар. — Ясно дело, свои же и зарезали, да? Что с туранцев взять — дикари!

— Может, хватит про трактир? — скривился Коменж. — Командир, расскажи, как тебя из тюрьмы выпустили. И вообще… О Каспаре, о том, почему он нами распоряжается, словно мы уже под ним ходим.

— Так оно и есть. Не знаю, когда и как оформят на бумаге, но мы теперь в ОСА.

Коменж присвистнул, Рагнар пожал плечами, Таркен и Теобальд переглянулись.

— ОСА так ОСА, нам без разницы, — сказал Рагнар. — Главное, чтобы платили больше. «Тайные», я слышал, не скупятся?

— Рано радуешься. — Таркен нахмурился, принялся подкручивать кончики усов. — Платят там, конечно, поболее, но…

— Что но? Нас что, в сапожники определят? — отозвался Рагнар. — Какая разница, под каким флагом колдунов ловить?

— Ты не понимаешь? Или не хочешь понять? — Таркен покачал головой. — Ты не настолько глуп, как хочешь казаться, Хмурый. Сколько лет знакомы, хватит уже тупицу изображать.

— А тебе хватит изображать умника, Гвоздь, — с усмешкой парировал Рагнар. — Ты не так умен, как хочешь казаться.

Таркен развел руками:

— Рагнар, сдается мне, Циркачом впору называть тебя, а не Коменжа.

— Лучше бы сказал, чем тебе ОСА не по нраву.

— А кому по нраву? «Тайные» как падальщики. Оно, конечно, мусор надо кому-то убирать, но запах-то не отмоешь.

— Чушь! — рявкнул Рагнар. — Мы что, по-твоему, цветочки выращиваем?

— Есть разница. Жаль, если не понимаешь. Впрочем, скоро поймешь. На собственной шкуре.

— Уже дрожу от страха.

— Хватит болтать зря, — вскинул ладони Дарел.

— Что ты, командир, мы же друзья! — Рагнар хлопнул Таркена по плечу, и тот поморщился.

— Значит, все обвинения с тебя сняты? — уточнил Теобальд.

— Официальных обвинений не было. Просто Каспар доходчиво объяснил, что со мной будет, если я не стану работать под ним.

— Получается, тебя упекли за решетку ради того, чтобы переманить в ОСА?

Дарел пожал плечами. Он не собирался гадать о мотивах Каспара. Капитан слишком мало знал о нем, да и вообще о «тайных», чтобы их понимать.

— Не будем гадать. Давайте позавтракаем, — предложил он. — В отличие от меня вас вырвали прямо из тепленьких постелей?

Но поесть им не дали. Едва на вертеле подрумянилась свиная ножка, едва приятный запах стал щекотать ноздри, как из недр клоаки выметнулся финмарский лев.

Разбрызгивая жидкую грязь, райгер ринулся на людей. Полицейские и «серебряные» на какое-то время опешили. Они ждали троих беглецов, троих людей, пусть даже колдунов, готовых задорого отдать свои жизни, но это…

Когда они пришли в себя, райгер уже метался среди них, сея панику. Солдаты сопротивлялись отчаянно. Сверкали клинки, свирепо кричали воины, яростно рычал лев. Но остановить райгера было невозможно. Сражаться с ним предписывалось исключительно на расстоянии — стрелами либо копьями. Но стрелять было поздно, а копья многие просто не успевали подхватить. Финмарский лев действовал стремительно и расчетливо. И тех, кто брался за копье, райгер настигал первыми. Мощными ударами лап крушил копья и расшвыривал воинов, как кукол.

Мечи же бессильно скользили по его длинной и жесткой шерсти. Зверь все время двигался, прыгал, раздавая сильнейшие удары налево и направо. И солдаты все падали и падали, гремя доспехами, чертыхаясь, вопя от боли.

Исход боя был предрешен. «Медведям» это было понятно с самого начала. Дарел по собственному опыту знал — тяжелая лапа льва с легкостью сминает лучшие доспехи. И все, кто выжил, долго еще будут валяться без сознания. Но если и очнутся — кто рискнет снова привлечь внимание зверя?

Дарел сдвинул брови. «Серебряным» и полицейским было проще — при отсутствии выбора. Но что делать его отряду?

— Командир? — встревоженно спросил Рагнар, бросив руку на рукоять. Его брови топорщились уже на самой переносице.

— Давненько мы не видели львов, — пробормотал Таркен. — Но у нас ни копий, ни пик. Да еще доспехи…

— У меня сеть, — заметил Тео. — Я бы не прочь поймать такого красавца.

— Живодер ты и есть, — фыркнул Коменж.

— С детства мечтал приручить райгера, — вздохнул Теобальд. — Можно потом на цепь и за деньги показывать.

— Райгеры не живут в неволе, — отозвался Коменж. — Да и не удержит его обычная сеть, нужна железная.

— Если ушами не хлопать, можем и взять, — задумчиво сказал Рагнар. — Слышь, Дарел, может, и впрямь живьем, а? Не сразу же помрет. Успеем продать кому-нибудь. В цирк там или в университет, ученым для опытов.

Дарел молчал. «Медведей» натаскивали на людей, а не на зверей. Так же, как и «серебряных». Даже с обычным зверем было бы нелегко управиться. Но этот…

Капитан не сводил с него взгляда. Лев гонялся за последними уцелевшими «серебряными», могучими ударами укладывая их на землю. Что-то было странное в его поведении. Что-то, что мешало Дарелу принять решение.

— Что-то зверюга больно резвая, глянь, как лупит, всех положила! — восхитился Рагнар. — Никого не забыла!

И Дарел понял. Райгер не должен гоняться за всеми. Конечно, если ему нужна еда. Капитану приходилось видеть, как лев ловко вспарывает когтями доспехи, чтобы добраться до человечины. Но этого еда явно не заботила. Покончив с последним воином, он стал старательно и почти по человечески рыскать по окрестностям взглядом. Ноздри не раздувал, словно понимал — бесполезно, среди эдакой-то вони.

Этот лев был слишком умен для зверя. А раз так, то… Их взгляды встретились. В следующий миг — Дарел готов был поклясться — губы льва чуть растянулись, словно в усмешке.

— Командир, — Рагнар положил руку на меч, — сдается мне…

Райгер сорвался с места. Взгляд Дарела метнулся по берегу. Ивы все тонкие, самое толстое дерево — в один охват, не укроешься. В двух шагах крутой обрыв, и там, несколькими метрами ниже, шумит река. Ежели упасть — не выбраться. Что человеку, что райгеру. Если бы еще не тяжеленные доспехи…

— Командир!

Таркен уже стоял с готовым к бою арбалетом. Райгер миновал зловонную реку и длинными прыжками мчался к «медведям».

— Рагнар и Коменж, попробуйте отвлечь. Тео, бери свою сеть. Таркен, целься в глаза.

«Медведи» растянулись в цепь, и Райгер тотчас перешел на шаг, затем остановился на расстоянии броска. Из-под косматых бровей зыркнули желтые глаза, и Дарелу вновь стало не по себе. Зверь ждал чего-то. Словно бы предлагал им попробовать.

— Хочешь поиграть? — прошептал Дарел.

Челюсти зверя приоткрылись, меж зубов вывалился длинный шершавый язык, медленно прошелся по губам. Рагнар и Коменж медленно приближались к нему, готовя мечи для колющих ударов.

— Хороший песик! — восхищенно воскликнул Рагнар. — Ну-ка иди ко мне! Сделаем из тебя сторожевого, будешь по казарме бегать, соглашайся. Ну иди ко мне, иди, почешу спинку.

Зверь зарычал, словно отвечая что-то, но с места не сдвинулся. Взгляд его уперся в Дарела, и тот поежился — на него смотрел человек, не было никаких сомнений!

— Все назад! — рявкнул капитан. — Это не зверь!

— Капитан, о чем ты?! — недовольно отозвался Рагнар. — Еще чуть-чуть, и мы посадим его на цепь в казарме! Вот будет номер!

— Назад, я сказал! Здесь какая-то магия!

Райгер метнулся к Таркену, и тот выстрелил. Звериная голова резко мотнулась, и болт скользнул по морде, вырвав лишь клочок кожи. А затем мощный удар звериной лапы зашвырнул стрелка в реку.

В воздухе взметнулась сеть, но райгер ловко вывернулся и прыгнул на Рагнара. Тот попытался ткнуть мечом в брюхо зверя, райгер извернулся, ударом одной лапы отбил клинок, а второй отправил Рагнара кувыркаться по земле. Рыча не хуже зверя, Рагнар подскочил на ноги, готовый сражаться голыми руками. Но райгер вновь прыгнул и мощным толчком в грудь сбросил «медведя» с обрыва.

В воздухе вновь повисла сеть, и вновь зверь успел увернуться. На этот раз райгер прыгнул на Тео. Живодер мгновенно присел, из его правого наруча с лязгом выдвинулись три стальных клинка, из-за которых, собственно, Теобальд и получил свое прозвище. Райгер обрушился на него, и они рычащим клубком прокатились по земле, с разгона плюхнулись в грязь, взметнув фонтан черных брызг.

Первым вскочил Тео, слепо размахивая трезубцем, а второй рукой лихорадочно счищая грязь со шлема. Но райгер не дал ему ни мгновения. Два могучих удара, и Теобальд с воплем полетел в реку. Победно рявкнув, райгер слизнул кровь с небольшой царапины на морде и повернулся к оставшимся воинам.

Дарел и Коменж переглянулись. Капитан скрипнул зубами. Он больше не управлял ситуацией. И началось это не сейчас. Началось это с визита Каспара Геллера. Да, именно с того злосчастного утра. Райгер же… Райгер просто ставит точку.

Победно ухмыляясь, зверюга медленно приблизилась. Со стороны реки донеслись крики «медведей», Дарел слабо улыбнулся. И то хорошо — живы.

— Коменж, давай в реку, — приказал Дарел. — Он расчищает дорогу. Понимаешь меня?

— А ты?

— Я попытаюсь…

— Тогда я тоже попытаюсь.

Райгер зарычал, переводя взгляд с одного на другого. «Кто первый?» — послышалось Дарелу в его рычании. Капитан проткнул его яростным взглядом.

— Кто бы ты ни был, — медленно, чеканя каждое слово, проговорил Дарел, — колдун или мутант, но если ты не убьешь меня сейчас, клянусь, я найду и убью тебя. Где бы ты ни прятался, я найду тебя везде. И убью. Как всегда убивал ублюдочных колдунов и мутантов. Слышишь меня? Дай знать, если понял.

Райгер чуть опустил тяжелую голову, растянул губы.

— Черт возьми! — Коменж покачал головой. — Ты был прав, командир, эта. тварь, похоже, и впрямь…

Райгер прыгнул. Первым в реку кувыркнулся Коменж, следом — Дарел. Едва вынырнув на поверхность, капитан заорал что было сил:

— Я найду тебя, тварь, клянусь!

Ответом ему было победное рычание.

2

— Ну что?

Вернувшийся в тело Берсень покачнулся, устало привалился к стене, прикрыл глаза.

— Ну что там? Это ведь ты в шкуре зверя бегал, да? Что там, засада? — засыпала его вопросами Диана.

— Больше нет, — слабо улыбнулся маг. — Но нужно спешить.

— Мог бы и сразу сказать, — проворчал Эрик.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Берсень открыл глаза. Снял со стены факел, окинул взглядом Диану, сидящего по пояс в воде Эрика:

— Идемте. У нас не так много времени.

Эрик с ругательствами поднялся, подобрал щит и шлем.

— Я не прощу тебе этого, Берсень, запомни это, — сердито бросил он. — Я по уши в грязи. Я воняю, как… как…

Берсень молча двинулся в путь. За ним кинулась Диана, сыпя вопросами:

— А сложно было захватить контроль над зверем? А почему так долго? А ты мог умереть, если бы убили льва?

Вздохнув, Эрик поплелся следом. Он опять ненавидел Берсеня. Почти так же, как в первые минуты их знакомства. Но Эрик слишком устал, чтобы злиться всерьез. Он хотел есть и пить, хотел помыться, хотел избавиться от этой канализационной вони, к которой он — виданое ли дело! — почти привык, но больше всего он хотел спать. И он прекрасно понимал, что исполнение всех его насущных потребностей зависит от Берсеня. Раздражает он его, злит или даже ненавидит, но жизнь и свобода Эрика опять были в руках мага. Поэтому все, что он мог сейчас, это топать вслед за ним и ни о чем не думать.

Из тоннеля Эрик выбрался в полубессознательном состоянии. Его уже не волновали ни топкая вонючая грязь, через которую им пришлось перебираться, ни копошившиеся в окрестностях раненые солдаты. Никто, впрочем, задержать их не попытался. Как и не помешал им забрать стреноженных неподалеку лошадей.

— Куда направляемся? — поинтересовался Берсень, когда все были в седлах.

Эрик равнодушно пожал плечами. Ему было все равно — он хотел спать. Диана же после недолгих раздумий просияла:

— На северо-восток отсюда есть лес, и там, мэтр Ар-нор рассказывал мне, есть охотничий домик. Он как-то обмолвился, что если придется бежать от властей, то лучше места не найти. А оттуда рукой подать до Финмара, куда они вообще не сунутся.

— А как же Стена?

— Как обычно… — Диана пожала плечами. — Если есть золото, всегда можно договориться с караульными. Туда они пускают без особых трудностей. В Аламарские руины постоянно наведываются всякие искатели сокровищ, так что…

— А ты что думаешь? — Берсень легонько встряхнул Эрика, тот немного встрепенулся.

— Что-что… В лес так в лес, мне все едино. Вот только… Чего зря задницы натирать, мог бы, как раньше… по воздуху.

Маг отрицательно помотал головой.

— Опять погода? — скривился Эрик. — А-а, вспомнил, не видно конечной точки, так ты сказал? Так можно короткими перелетами. И этим, — он кивнул в сторону «серебряных», — будет труднее след взять.

— С погодой все хорошо. Но сегодня придется обойтись без перелетов. Я и так потратил много сил. А маг должен уметь рассчитывать свои силы. — Это он сказал уже Диане, и та часто закивала, словно уже считала себя его ученицей.

3

Жеребец вывернул на площадь, и Каспар натянул поводья. Солнце уже взошло, но у парадного входа в «желтый дом» еще горели многочисленные фонари. Глаза резало от десятков сверкающих доспехов «серебряных», со второго этажа доносился зычный бас генерала де Водрейля. Возле крыльца оживленно переговаривались несколько полицейских во главе с Берни.

Откуда-то вынырнул высокий человек в неброской накидке, подхватил лошадь Каспара под уздцы.

— Бельдж, что-нибудь узнал? — спешиваясь, поинтересовался Каспар.

— Да. — Лицо Бельджера по обыкновению казалось высеченным из камня. Полуприкрытые веки чуть дрогнули, он осторожно оглянулся, но стражники во главе с вездесущим Берни стояли на безопасном расстоянии. — Я поговорил с той девицей, что донесла на баронессу Диану. Она кое-что вспомнила: Арнор как-то упоминал про домик в лесу к северу-востоку отсюда. Мэтр даже как-то обмолвился, что это весьма спокойное место, пригодное на всякие непредвиденные случаи.

— Отлично! Ты молодец, Бельдж. Без тебя я как без рук.

Каспар похлопал его по плечу. Бельджер даже не улыбнулся. Каспар вообще не припоминал, чтобы тот когда-либо улыбался. За несколько лет совместной службы Каспар так и не понял, было ли это результатом развитого самообладания или просто неумением испытывать чувства.

— Чем еще похвастаешься?

— Карнелийские доспехи. Они принадлежат Гангелю Муну. Местный бандит. Он все и организовал. Пока виконт искал своего дружка, люди Гангеля опустошили сокровищницу Инквизиции.

— Очень любопытно. Много забрали?

— Налоги и церковная десятина — все это собирались отправить в столицу через пару дней. Плюс свои запасы. Отец Оливер в бешенстве.

— Хм… — Каспар размышлял недолго. — Возьми всех наших. Делай что угодно, но найди этого чертового Гангеля. И золото тоже.

— Гангель весьма важная персона. Поговаривают, у него высокий покровитель. Здесь.

— Бургомистр?

Бельджер развел руками:

— Возможно и так.

— Значит, сделай это быстро. Прежде чем Брун узнает.

4

Они ехали уже несколько часов. Мощеная дорога сменилась проселочной, потянулась через лес, но Берсень и не заикался о привале. Эрик и Диана едва сидели в седлах, беспрестанно клевали носом, но сил не осталось даже на споры с магом.

Берсень ехал позади. Когда Эрик или Диана, блаженно посапывая, начинали клониться в сон, маг безжалостно встряхивал их, хлопал по щекам, орал прямо в уши. На какое-то время это помогало.

Дорога вывернула из леса, пошла вдоль желтеющих нив, и Берсень затаил дыхание. Огромные, ровные и сплошные, безо всяких меж поля потрясли его. Они тянулись повсюду, слева и справа, приходили из-за горизонта и уходили за горизонт.

Ни гигантская Стена на перешейке с Финмаром, ни мощеные улицы и каменные постройки Уормса не смогли поразить его воображение так, как поразили эти бескрайние поля, эти тяжелые, спелые колосья. Только сейчас Берсень начал понимать: слова Эрика о том, что Ар-мания — величайшая держава в мире, недалеки от истины.

— Я не понимаю, Эрик, как это возможно? — Берсень повел вокруг рукой. — Кто владелец этого чуда?

— Что ты ко мне пристал? Какое еще чудо? — проворчал Эрик, вырванный из дремы. — Поле как поле. У меня тоже такое было. Пока я его в аренду не сдал. — Он сладко зевнул и вновь стал задремывать.

Берсень тут же хлопнул его по макушке:

— Эрик, но кто пашет все это, сеет, жнет? Эдакая громадина… А я ведь и деревни ни одной не вижу.

— Мулы, — отозвался сонно Эрик. — Особая порода.

— Что значит мулы?

Маг собирался вновь растормошить Эрика, но так и застыл с вытянутой рукой. Через пшеничное поле шел мул. Медленно, лениво отмахиваясь хвостом от слепней. Коротконогий, небольшого росточка, в общем, самый обычный с виду. Но за ним…

Мул тянул за собой широкое, саженей на десять, механическое устройство на колесах. Снабженное лезвиями, оно жало пшеницу, вязало в снопы и укладывало в следующую за ним повозку.

— Это же… — У Берсеня округлились глаза.

Он пристально вгляделся в мула. Тот шел ровно и невозмутимо. Так, будто и не было за его спиной многопудовой конструкции. Остановив лошадей, Берсень спрыгнул на землю и направился навстречу мулу.

— Эй! — окрикнул его Эрик. — Ты что это?.. — Эрик побледнел, остатки сна разлетелись стаей испуганных воробьев. — Берсень, назад! Не вздумай подходить к нему!

Берсень остановился. Он и сам уже понял. В первое мгновение это показалось ему столь невозможным и немыслимым, что он, пожалуй, впервые в жизни усомнился в своем зрении. И в обычном, и в магическом. Крик Эрика развеял последние сомнения.

Пожав плечами, Берсень выбрался с поля и забрался в седло. Собственно, чему удивляться? У каждого волшебника свои причуды. Так почему бы и нет? Особенно если из этого можно извлечь пользу. А выгода от этих мулов была несомненной.

— Это ты правильно, — кивнул Эрик. — К ним только специально обученные конюхи могут подойти. Они только с виду смирные. Говорят, когда они только появились, крестьяне пытались порезать их, ну сам понимаешь, на что они способны, так вот… От крестьян тех мало что осталось. Кровавые ошметки… А потом деревни стали пустеть. Крупные землевладельцы скупили землю, понавыписывали мулов, в общем, крестьяне стали разоряться и уходить в города. Так что… деревни нынче совсем не те, что раньше…

Берсень больше не прислушивался к словам Эрика. Все было понятно и без объяснений. Как природа мулов, так и многое-многое другое. Армания, вне всяких сомнений, оказалась настоящей страной чудес. Во всех смыслах этого слова.

Впереди показалась развилка. Направо дорога уходила в лес, налево — продолжала тянуться среди полей. Маг тронул плечо Дианы:

— Милая, как я понимаю, нам направо, в лес?

Протерев глаза, девушка оглянулась и кивнула:

— Да, в лес. По левой через десяток километров одна из ферм Риллана.

— Бургомистра? — уточнил Берсень.

— Да. — Девушка зевнула. — Он один из самых крупных землевладельцев.

— Кто бы сомневался, — осклабился Берсень. — Поспешим, в том лесочке — привал.

Эрик и Диана пришпорили лошадей, и те рванули в галоп. Берсень проводил своих спутников насмешливым взглядом.

5

О полном разгроме засады у реки Каспар узнал еще по дороге. От раненых, отправленных Дарелом с попутными торговыми фургонами в город. Солдаты выглядели плачевно — с переломанными конечностями, в сильно измятых доспехах, измазанные грязью с головы до ног. Больше половины отряда было выведено из строя, включая командиров всех подразделений.

— Что с Дарелом? — осведомился Каспар у одного из лейтенантов.

— Он остался единственным офицером и принял командование.

— Я не о том, — поморщился Каспар. — Он остановил райгера?

Лейтенант покачал головой.

— «Медведям» повезло, — ответил он. — Финмарский лев просто искупал их.

— Дарел сделал хоть что-нибудь? — прошипел Каспар.

Лейтенант поежился под взглядом «тайного»:

— Когда он выбрался со своими из реки… Когда мы все пришли в себя, беглецы уже уехали. Дарел остался единственным офицером и взял на себя…

— На ваших же лошадях, как я понимаю?

Лейтенант мрачно кивнул, и Каспар, ругнувшись под нос, подстегнул коня. Лейтенант, дождавшись, пока черный силуэт «тайного» исчезнет из виду, заметил:

— Похоже, райгер сильно удружил мне, сломав ногу.

У канализации Каспара ожидало странное зрелище. Две дюжины воинов, расположившись в тени ивняка на берегу, занимались разным — сушили и чистили одежду и доспехи, чинили оружие, готовили обед. На лужайке щипали траву стреноженные лошади.

Эта идиллия добила Каспара. Он крайне редко выходил из себя и заслуженно пользовался репутацией спокойного и хладнокровного профессионала. Но на этот раз…

Нет, разговаривая с Дарелом, Каспар не шумел, не топал ногами и не плевался. Но его взгляд обжигал, испепелял и едва не искрился. И Дарел Сот, уж насколько привычный к несдержанному на эмоции генералу де Водрейлю, в присутствии Каспара почувствовал себя весьма неуютно. И не только потому, что от Каспара зависели как будущая служба капитана, так и его жизнь.

Но и потому еще, что в присутствии Каспара просто нельзя было сохранить спокойствие. От Каспара веяло гневом и яростью с таким напором, что Дарелу стоило немалых сил удержать в руках самого себя. Да простит его Господь, в мыслях Дарел уже раз двадцать искромсал Каспара на куски. И это только за первые минуты их разговора.

— Я полагал вас опытным профессионалом, — цедил Каспар, буравя капитана взглядом, — а вы оказались беспомощными как дети. Жалкие, бесполезные глупцы. Идиоты.

На остальных он даже не смотрел. Еще от раненых он узнал, что в схватке с райгером не погиб никто. Переломанные руки, ноги, пальцы, множество вывихов, ушибов, разбитых носов и выбитых зубов, но все были живы и здоровы. И это бесило Каспара сильнее всего. Закрадывалось подозрение, что никто и не пытался сражаться. Воины просто сбежали от зверя. И покалечились как раз во время бегства.

Никаких объяснений и оправданий Каспар не принимал. Тот факт, что три десятка здоровых мужиков, большинство из которых были закованы в железо, не смогли справиться с одним-единственным зверем, перевешивал любые объяснения.

— Вы, капитан, провалили первое же задание, которое я вам дал, — выговаривал Каспар. — Очень важное и ответственное. И после этого смеете рассказывать мне какие-то байки о разуме райгера? Я полагал, что вы хотя бы в состоянии признать свои ошибки…

Дарел хмуро покосился в сторону «медведей». К моменту возвращения Каспара они успели привести себя в порядок и даже перекусить. И посему бушевавшего Каспара воспринимали с завидным благодушием. Впрочем, и сам Дарел несколько дней назад вынес бы гнев начальства без особого расстройства. Но не сейчас.

— Я все исправлю, — отрешенно повторил уже в который раз капитан. — Я приведу их к вам, сударь.

— А почему я должен вам верить, капитан? Вы упустили мэтра Арнора, упустили Берсеня, вам не кажется, что вы просто не способны справиться с возложенными на вас обязанностями? Может быть, вас пора отправить в отставку? Бог с ней, с Инквизицией. Может быть, просто отправить вас на покой? Может, тогда ваша штурмгруппа начнет наконец делать, что ей положено, ловить колдунов?

— Позвольте сказать, сударь. — К ним подошел Теобальд.

Дарел едва сдержал усмешку — как ни странно, нервы сдали, похоже, у самого спокойного в группе.

— Распустили группу, капитан? — сверкнул глазами Каспар. — А вас, сударь, попрошу не вмешиваться, когда я разговариваю с вашим командиром.

— И все же, господин Геллер, — Теобальд застыл перед Каспаром, — я бы хотел доложить кое о чем.

Дарел наблюдал за Теобальдом с удивлением и долей зависти. Не было никаких сомнений, что тот зол на Каспара, хотя внешне Тео был холоден как лед.

— А вы наглец, — процедил Каспар. — Убирайтесь немедленно с моих глаз, пока я не велел вас арестовать!

— Господин Геллер, — невозмутимо ответствовал Теобальд, — вынужден вам напомнить, что вы ведете себя неподобающим образом. — Он словно невзначай коснулся своего наруча, с лязгом выскочили клинки.

— Что?! — Глаза у Каспара округлились.

— Прошу прощения, — Тео вернул клинки обратно, — механизм барахлит после купания.

Каспар оглянулся, словно желал найти еще кого-то, кто разделил бы с ним изумление наглостью рядового воина, но наткнулся только на спокойные лица «медведей». А чуть дальше — на взгляды полицейских и «серебряных». И взгляды эти очень не понравились Каспару.

— Вот оно как. — Каспар усмехнулся. — Понимаю. Провинциальная солидарность перед заезжим выскочкой. Однако и занесло меня… Может быть, вы еще и прирежете меня? Прямо сейчас. А труп — в реку. Потом скажете, райгер расшалился.

— Сударь, вы ошибаетесь, вам здесь никто и ничто не угрожает. — С этими словами Теобальд отступил в сторону. Он свое дело сделал.

— Хорошенькие у вас подчиненные, капитан. — Каспар покачал головой. — Итак, слушайте приказ, Дарел. Ваша группа немедленно отправляется в погоню. Мне нужны все — Берсень, Эрик, Диана. Нужны живыми. Без них, капитан, вам лучше не возвращаться.

Дарел нахмурился.

— Я не сыскарь, господин Геллер. Меня обучали сражаться, а не разыскивать.

— Я знаю, капитан. Но вам не придется разыскивать. Эта троица могла отправиться только в одно место. У меня есть верные сведения, что в лесах к северо-востоку от Уормса скрыто убежище хорошо известного вам мэтра Арнора. Вы понимаете, капитан, что это значит?

Дарел ощутил, как забухала в висках кровь. Еще бы он не понимал. Шанс реабилитироваться сразу по двум проступкам — это подарок свыше.

— Но почему… — от волнения голос Дарела немного охрип, — почему они будут там?

— Куда еще они могут отправиться? Кто даст им пищу и кров? Описания всех четверых разосланы по окрестным городам и селам. Единственный шанс избегнуть костра для них — отсидеться где-то в глуши. Арнор наверняка подготовился на этот случай.

— Арнор — я понимаю, но эти трое?

— Вы забыли, капитан, среди них есть некая баронесса де Тюржи, как мне доложили, одна из ближайших сподвижниц Арнора. Ей ли не знать?

— Есть ли точные сведения об убежище? — Голос Дарела вновь обрел твердость.

— К сожалению, мой источник не Господь Бог и не архангел Уриэль, — развел руками Каспар. — Немного и вам придется напрячься. Возьмите заводных лошадей у них, — он кивнул в сторону «серебряных», — это поможет вам выиграть немного времени. Еще вопросы?

(обратно)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Адальберт, ставший архиепископом, и созданный им культ Уриэля сыграли важнейшую роль в укреплении и расширении границ Армании. Ни Итания, ни Лютения не смогли устоять перед напором возрожденного под знаменем обновленной веры королевства. Испытанием на прочность для новой Армании спустя десять лет стало нашествие восточных варваров под предводительством Адриана.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

— Атаман! На дороге пятеро!

Рой Кард зевнул и, протирая глаза, поднялся на ноги.

— Что там?

— Конники. Вооружены. С ними еще лошади с вьюками. Но едут не с фермы, из города. Что будем делать?

Рой огляделся. Две дюжины отчаянных головорезов, прятавшиеся в придорожном кустарнике, с надеждой уставились на главаря. Многие, не дожидаясь приказа, раскручивали вороты арбалетов. Рой понимал их. Люди застоялись — несколько часов ожидания кого хочешь доведут до белого каления.

Они ждали сборщика налогов все утро. А тот, как назло, не спешил возвращаться с фермы. Не иначе управляющий решил его напоить. Это было бы весьма некстати — если мытарь упьется, управляющий приставит к нему еще и своих людей. На всякий случай.

Люди устали. Несколько часов назад, заметив на дороге троих всадников, Рой решил размяться, разогнать застоявшуюся кровь. Баба и двое мужчин выглядели легкой добычей. Правда, один был в хороших доспехах, но, судя по его изможденному виду, в бойцы уже не годился. Разбойники, нетерпеливо поглядывая на главаря, снарядили арбалеты, надели панцири, и Рой вот-вот собирался дать сигнал к атаке, когда…

Не иначе бес попутал Роя, заставив его заглянуть в лицо того, кто без доспеха. Ибо в то же мгновение и сам человек полоснул по нему взглядом. Рой готов был биться об заклад — парень со шрамом и перекошенным лицом увидел его. Или почувствовал.

В следующий миг Роя будто паралич разбил. Окаменели руки и ноги, онемел язык. Его люди продолжали готовиться к бою, шуршали листвой, хрустели ветками, уже ничуть не заботясь о том, что путники могут их услышать. Разбойники смотрели на атамана, ожидая команды, но тот как воды в рот набрал.

А Рой… Он вспоминал прошлое. Время, когда был обычным крестьянином. Много лет назад. Вспоминал свою ферму. Она находилась как раз в этих местах. До того как сюда пришел Риллан Брун и стал правдами и неправдами скупать землю. До того как сюда пришли эти дьявольские мулы.

Когда Рой пришел в себя, троица уже затерялась среди пшеничных полей. Разбойники были озадачены, и атаману пришлось повысить голос, чтобы утихомирить наиболее отчаянных. Сильнее всех был озадачен сам Кард. Но не столько нежданно-негаданно нахлынувшими воспоминаниями, сколько крайне неприятным ощущением, что кто-то основательно потоптался у него в душе и поковырялся в мозгах.

Человек без доспеха, очевидно, был колдун. И Рой поступил совершенно правильно, оставив его в покое. За несколько лет жизни в разбойниках Рой взял себе за незыблемое правило только одну вещь — не иметь никаких отношений с колдовством. Деньги от разбоя и контрабанды позволяли содержать хороших адвокатов и влиятельных друзей, способных избавить его от многих проблем. Но стоило угодить под подозрение в колдовстве…

— Рой, что будем делать? Они на удачной позиции.

Рой обвел взглядом своих людей, изготовившихся к стрельбе. Добротные итанийские кирасы, протазаны, арбалеты, на поясах топоры и мечи — неужто две дюжины матерых головорезов не опрокинут эту пятерку? Пусть даже они опытные мечники, но им негде разогнать в лесу боевых жеребцов. Доспехи во вьюках, на воинах распахнуты куртки — не видно даже кольчуг. Что они могут противопоставить слаженной команде Роя? Их всех выбьет первым же залпом из арбалетов!

Избавившись от последних сомнений, Рой кивнул:

— Давайте их сделаем.

2

Дорога нырнула в лес. По обе стороны сгустились заросли боярышника и бересклета, под копыта легла густая тень от раскидистых дубов, из-за поворота показались огромные, в рост человека, замшелые валуны. Место идеально подходило для засады. За кустами и камнями, в тени деревьев можно было с легкостью укрыть несколько дюжин вооруженных до зубов воинов.

Дарел чуть поддернул поводья, замедляя ход, внимательно огляделся, избегая крутить головой, прислушался. Лесные пичуги, до того щебетавшие на все лады, в этом месте молчали как рыбы. Шуршала под ветром листва на кронах, да цокали копыта лошадей по дороге.

А затем острый слух капитана выловил легкое, на грани слышимости, позвякивание железной амуниции, похрустывание веточек, шепоток. Сердце Дарела ударило в набат, кровь взбурлила, зашумела в висках. Капитан с трудом удержался от желания покоситься на притороченный мешок с доспехами. Прикусил губу — это его ошибка! В городе такого бы не случилось. А тут… Жаркое лето и долгая монотонная дорога сыграли с ним злую шутку. Он расслабился и позволил «медведям» снять доспехи.

Стало быть, придется драться как есть — в льняных рубахах и суконных штанах. Из железа разве только накладки на сапогах, да и те больше для красоты. Хорошо, что хоть оружие на поясах…

— Отличная погода сегодня, — не оглядываясь, бросил Дарел.

«Медведи» напружинились, их сапоги медленно поползли из стремян. Несколько мгновений капитан вылавливал малейшие звуки из леса, пытаясь оценить степень опасности, и то, что услышал, ему очень не понравилось — не менее десятка бойцов готовились нанести удар. Судя по тому, что им не очень-то удавалось сохранять тишину, они вряд ли проходили специальное обучение в военных школах. Скорее всего, разбойники, из числа разорившихся крестьян. Не слишком опасны, но — их много. И наверняка у них арбалеты.

Сердце болезненно защемило, рука дернулась к мечу, Дарел с трудом пресек инстинктивный порыв, сделал вид, что вытирает пот со лба. Впрочем, лицо и впрямь заливал пот. Но не от полуденного зноя.

— Вина бы хорошо, в такую жару, — громко сообщил капитан.

Если Дарела не подводит чутье, а оно еще ни разу не подводило, нападение произойдет с минуты на минуту. Одно радовало — густой придорожный кустарник хотя и помог разбойникам хорошенько укрыться, он же и помешает им прицелиться. А значит…

Кусты шевельнулись, и на дорогу, дико вопя, высыпали полдюжины воинов с заряженными арбалетами, следом столько же копейщиков и мечников. Все в доспехах — кто в кожаных панцирях, кто в кольчугах, кое-кто и в стандартных армейских кирасах. Арбалетчики припали на колени, готовясь к выстрелу. Дарел с силой дернул поводья, поднимая коня на дыбы, и рявкнул во всю силу легких:

— В лес!!!

Защелкали арбалеты, несколько жеребцов захрипели и, обливаясь кровью, бросились в разные стороны. Но «медведей» уже не было в седлах. Спешившись за миг до залпа, они вломились в кустарник и исчезли из поля зрения нападавших.

Разбойники победно взревели. Только Рой сдвинул кустистые брови. Слишком ловко и слаженно эти пятеро увернулись от болтов. Все это ничуть не походило на паническое бегство.

— Догнать! — крикнул он. — Нам не нужны свидетели! Быстрее! Не хватало, чтобы они предупредили мытаря!

Разбойники, коим не терпелось порыскать в сумках и мешках бежавших, кинулись в лес без особого энтузиазма. Но они привыкли доверять приказам Роя. Да и как иначе? За последние десять лет королевские войска основательно почистили северные леса Армании, уничтожив почти все бандитские шайки. Уцелели разве что совсем мелкие — из пяти-шести человек. Из крупных — только банда Роя.

Едва разбойники углубились в лес, пятеро беглецов развернулись и обнажили оружие. Рой усмехнулся. Он был уверен в успехе. Пятерке бездоспешных никак не устоять против двух десятков бойцов в броне. Рой просто обречен на победу.

И все же, увидев, как уверенно эти пятеро метнулись в атаку, Рой засомневался. «Но это смешно, — возразил кто-то в его мыслях. — Их только пятеро. Мы сомнем их. Сотрем в порошок!» Рой осклабился. Да, это так. Он уничтожит их. Сотрет в пыль!

— Отлично! — заорал Рой. — Нам не придется гоняться за ними! Убейте их побыстрей, парни, вас ждет добыча!

Ему ответили дружным и довольным ревом. Одно дело — сутками кого-то преследовать, другое — когда добыча сама идет в руки. Да и размяться немного после долгого сидения в засаде было совсем неплохо.

«Медведи» бежали молча. Перепрыгивая камни и выворотни, сминая кустарники, топча папоротник. Время от времени цеплялись руками за деревья, меняя направление.

Пару раз щелкнули арбалеты — кто-то из разбойников понадеялся на свою меткость. А еще через мгновение «медведи» с лязгом и грохотом сшиблись с разбойниками. Зазвенели клинки, затрещали щиты, заскрежетали доспехи, лес наполнился криками боли и ярости.

Первым во вражеские ряды ворвался Рагнар. Уклонившись от встречной атаки, он взмахнул секирой. Ее встретили щитом, но удар был настолько быстр и силен, что разбойник содрогнулся всем телом, пошатнулся, теряя время, и тотчас же рухнул с раскроенным черепом. Рагнар выхватил из его рук щит и быстро отступил.

В двух шагах с воем повалился на колени еще один разбойник. Вырвав у него щит, попятился Дарел. Чуть позже управились со своими противниками Тео и Коменж. Теперь «медведи» быстро отступали,прикрываясь свежеобретенными щитами, за их спинами с арбалетом наготове маячил Таркен.

Но их не преследовали. Разбойники ошеломленно озирались, явно не понимая, почему на земле остались лежать четверо их воинов, а пятеро бездоспешных, пусть и в окровавленных рубахах, живы и здоровы.

— Проклятье! — вырвалось у Роя.

Ему сделалось зябко. Кто эти пятеро? Люди или демоны? Как им удалось за доли секунды сразить его людей и не потерять ни одного из своих?..

Пока Рой пребывал в растерянности, его воины, разъяренные неудачей, сами ринулись в атаку. И тотчас налетели на скоростной залп Таркена. Он стрелял почти в упор, болты пробивали щиты и кирасы насквозь.

Разбойники, видевшие «Молнию» впервые в жизни, опешили, и атака захлебнулась, не успев толком начаться. Не давая противнику опомниться, вперед бросились «медведи». Из-за их спин Таркен продолжал мерно гвоздить врага, в первую очередь выбивая арбалетчиков.

На смену растерянности пришла паника. Никогда раньше бандиты не встречали такого ожесточенного сопротивления. Ни схватки с полицейскими или охранниками торговых обозов, ни редкие стычки с карательными отрядами «серебряных» не вносили такого опустошения в их ряды.

Как Рой ни надрывал горло, разбойники бежали. Бежали в глубину леса, срывая на ходу шлемы и панцири, бросая оружие и щиты. Когда из виду исчез последний беглец, когда затихли отголоски криков и шум шагов, Рой Кард осознал, что остался один.

Пятеро стояли перед ним, на их лицах играли злорадные усмешки. Рой скрежетнул зубами. Королевские холуи! Откормленные, холеные, натасканные убивать. Эти никогда не знали, что такое голод и нищета в разоренной деревне. Разоренной не войной, а проклятыми мулами Риллана Бруна…

— Ублюдки! — прорычал Рой. — Я убью вас всех! — Он медленно двинулся вперед.

— Рагнар, — бросил их командир, и навстречу Рою с рычанием шагнул здоровяк, огромный и медведеобразный. Это чудовище почти сплошь покрывали пятна крови, как будто он зубами грыз врагов, да и рычал он совершенно по-медвежьи.

Они сшиблись с грохотом, от которого с деревьев посыпались сухие сучья. Здоровяк в несколько ударов измочалил щит Роя, расколол шлем, и Рой отчетливо осознал, что скоро умрет. Помощи ждать было неоткуда — его люди бежали, а вокруг остались только враги. В изорванных и окровавленных одеждах, они стояли и улыбались. И на их лицах стыло деловитое ожидание. Ожидание его, Роя, смерти.

Рой Кард отступал. Удары здоровяка сыпались один за другим, Рой с трудом сдерживал натиск. Если бы не остатки щита, если бы не отличные итанийские доспехи, он был бы уже мертв. Но каждый удар Рагнара приближал Роя к смерти. Онемевшая рука со щитом почти не слушалась, Рой больше отступал, чем парировал, и его дыхание все больше напоминало хрип больного лихорадкой.

И как раз сейчас в мыслях Роя проснулись прежние сомнения. «Как я мог просчитаться?! — укорил он себя. — Зачем мы напали на этих… этих убийц? Боже… — Рой вдруг вспомнил. — Проклятый колдун! Это ведь не я! Я не хотел с ними связываться! Это все тот чертов колдун! Это он подтолкнул… Тогда, в тот миг, когда наши взгляды встретились, он проник в мои мысли и…»

«Ты хочешь убить врага?» — раздался в голове холодный равнодушный голос, и Рой понял: колдун все еще здесь.

«Да!» — не раздумывая, отозвался Рой. Он снова хотел только одного. Убить врагов. Всех до единого.

«Так убей!» — хлестнул голос, и Рой ощутил себя богом.

Он больше ничего и никого не боялся. Он не чувствовал страха, боли, сомнений. Он превратился в смерть. Одним ударом он отшвырнул здоровяка с такой силой, что тот, пролетев несколько метров по воздуху, с хрустом врезался в дерево и сполз на землю, закатив глаза. Рой прыгнул было следом, намереваясь добить, но его остановили. «Сначала главаря!» — громыхнул голос в голове, и Рой не посмел ослушаться.

Его горящий взгляд остановился на капитане. Дарел Сот невольно попятился, тут же взял себя в руки, но в его душе уже поселился страх. Страх перед этим странным разбойником. Который, вместо того чтобы умереть под ударами Рагнара, в один миг преобразился в неистового берсерка.

— Умри! — прорычал Рой, бросаясь к капитану.

На пути берсерка вырос Теобальд, затем Коменж — и один за другим покатились по земле, яростно чертыхаясь.

— Гвоздь! — с земли заорал Рагнар, с трудом поднимаясь на ноги.

Таркен, зарычав от боли — после пары десятков выстрелов плечо едва слушалось, — схватился за дугу арбалета и стал прицеливаться.

— Стреляй! — Рагнар бросился было на выручку командиру, но в глазах еще плясали звезды, его шатало, и через пару шагов он споткнулся. — Стреляй, черт тебя дери!

Первый же удар берсерка швырнул Дарела на землю. Дико рыча и роняя пену изо рта, разбойник настиг капитана в два прыжка. Пинком выбил из руки меч. Извернувшись, Дарел швырнул нож, и тот воткнулся противнику в грудь точно промеж стальных пластин. Но берсерк как будто не заметил этого. Оскалив зубы, он взмахнул мечом, готовясь добить Дарела.

— Таркен!!! — Ярый вопль Рагнара заглушил арбалетный щелчок.

Голова Роя дернулась — из горла вылезло окровавленное стальное жало. Берсерк забулькал, разбрызгивая кровь, и рухнул прямо на капитана. «Чертов колдун!» — мелькнуло в сознании Роя за мгновение до смерти.

«Медведи» сгрудились вокруг капитана, неверяще оглядывая его и друг друга. Поднявшись на дрожащих ногах, Дарел растянул губы в усмешке. Все пятеро выглядели не ахти — в разорванной и залитой кровью одежде, испещренные кровоточащими порезами и кровоподтеками, но серьезных увечий не было.

— На сегодня все. — Дарел первым привалился к ближайшему дереву. — Отдыхаем до утра.

Следовало выставить посты, проверить брошенную амуницию бандитов, собрать лошадей, но… Это подождет, решил Дарел. Им нужно немного времени. Несколько минут, чтобы прийти в себя.

Глядя на капитана, заулыбались остальные. Горячка боя схлынула, пришло отчетливое понимание — они уцелели чудом. Будь на месте разбойников профессиональные воины, у «медведей» не было бы ни единого шанса. Даже разбойники, будь они посмелее, порешительнее, поумнее…

Последним, держась за вывихнутое плечо, опустился на землю Таркен. Он и его «Молния» сегодня сотворили маленькое чудо. Скорость, с которой он передергивал арбалетную дугу, наверняка превысила скорость, рассчитанную королевскими оружейниками. Но оно того стоило. Он спас «медведей». В первый раз, когда ошеломил бандитов скоростным залпом, во второй — когда не позволил никому из врагов воспользоваться арбалетом. В третий — когда разнес затылок берсерку.

Это было ясно всем. И потому «медведи» пялились на Таркена во все глаза. По-прежнему гнусно скаля зубы. Не улыбался только Таркен — нещадно болело плечо.

— Чего ржете, идиоты? — сдавленно прохрипел он.

«Медведи» ответили еще более идиотским хохотом. Плечо Таркена взорвалось от жесточайшей боли, в глазах заискрило, и он стал сползать набок. Прежде чем потерять сознание, он успел увидеть озабоченную физиономию Тео, встревоженные лица остальных. И от этого стало чуть легче.

(обратно)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Трудно сказать, почему Адриан согласился принять предложение Адальберта о переговорах под Лирном. Нападение варваров произошло внезапно, основные силы Армании штурмовали твердыни Итании и Лютении, так что исход осады Лирна был предсказуем. Официальные хроники того времени уверяют, что Адриану просто не терпелось покончить с архиепископом, пусть даже столь вероломно, и что его ненависть заглушила доводы разума. Но есть источники, утверждающие, что Адриан все еще надеялся образумить старого товарища, убедив в том, что культ Уриэля — от дьявола.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

Скрестив на груди руки, Барни Робинс подпирал стену трактира и, позевывая, наблюдал за мотыльками, летящими на свет фонаря. Иных развлечений здесь не было. Небольшая площадь перед трактиром Гангеля Муна была самым скучным местом в городе. Здесь никогда ничего не случалось. Нищие не клянчили денег, воры не лазили в карманы, здесь никого не убивали и не грабили. Самые отъявленные головорезы, даже те, кто не входил в банду Гангеля, оказавшись тут, вели себя как примерные семьянины. Имя Гангеля Муна охраняло этот квартал почище любых полицейских.

Когда ему надоело разглядывать дурней-мотыльков, Барни решил обойти площадь. Смысл в этом был только один — растрясти сон. Покинув освещенное фонарем место, Барни замедлил ход. Многоэтажные доходные дома, стоявшие тесным строем, делали площадь похожей на гигантский колодец, в котором было темно и днем, ночью же, да без фонаря, здесь можно было запросто переломать ноги.

Остановившись в устье узкого проулка, Барни какое-то время понежился в прохладе задуваемого в «колодец» ветерка. Уже совсем было собрался идти дальше, когда в глубине улочки мелькнула неясная тень. Словно крупная, с человека, темная капля соскользнула по скату крыши и сорвалась вниз.

Барни озадаченно хмыкнул. И решительно двинулся вперед. Он мало чего боялся. Да и чего ему было бояться здесь, во владениях Гангеля? А страхи и суеверия его остались в далеком прошлом. Барни верил только в свою физическую силу и во власть хозяина. Все остальное его мало трогало.

В домах давно погасили свет, и проулок напоминал глубокий мрачный омут. Темнота стояла плотная и вязкая. Барни двигался медленно, ощупывая подошвой путь, поглядывая наверх, где в узкой прорези между крышами слабо поблескивали звезды. Спроси его в этот миг, за каким дьяволом он поперся в эту темень, рискуя свернуть шею, и Барни не нашелся бы с ответом.

Он двигался до тех пор, пока наверху не раздался подозрительный шорох. Барни вскинул голову и… Челюсть его едва не рухнула на грудь.

Со ската крыши вновь упала крупная черная капля. А за ней — еще одна, а потом еще и еще… Они падали одна за другой, а с мостовой, едва различимые во тьме, вставали знакомые фигуры — в надвинутых на глаза шляпах и плащах.

Барни опомнился, когда вокруг выстроилось живое кольцо из «тайных». Потянулся к поясу за тесаком, но его остановил басовитый рокочущий голос:

— Не нужно оружия.

В голосе было столько власти, что Барни вложил тесак в ножны и только затем осознал, что выполнил чужой приказ. Он мигом набычился, вновь схватился за клинок, и вновь его остановил голос неизвестного:

— Не нужно. Я не причиню вреда.

Цепь «тайных» распалась, и перед Барни очутился высокий, мощного сложения парень в простоватой одежде. И с полузакрытыми глазами. Именно этот человек был в тот день в трактире. Именно его имя Гангель выдохнул с удивившей Барни ненавистью — Бельджер.

— Возвращайся к хозяину, — тихо сказал он. — Передай ему… Пусть отдаст золото. Иначе будет как в Лирне. Хуже, чем в Лирне. Барон поймет.

Барни пожал плечами. Бароном его хозяина не называли много лет. Робинс даже поскреб затылок, вспоминая, когда же он слышал его вообще. По всему выходило, что в первый и последний раз Барни услышал его от самого Гангеля лет эдак десять назад, как раз в первую их встречу…

В то время у него была своя банда. Маленькая, всего из трех парней. Обходились без атаманства — все-таки все были беженцами из одной деревни, так что хорошо знали и понимали друг дружку. Разве что чаще прислушивались к Барни, как самому крупному и сильному.

Разбойничали они в окрестностях Уормса около месяца. И довольно удачно. Во всяком случае по сравнению с прежней, крестьянской жизнью их нынешняя казалась настоящей сказкой — пили и ели от пуза, покупали девок, оружие, — драгоценные цацки.

Разбойничали до того дня, пока не наткнулись на одинокого всадника. Изможденного, с изрезанным шрамами лицом, в истрепанном платье, с одной шпажкой. Опасным противником он ничуть не выглядел, и банда решилась.

Незнакомец убил двоих друзей Барни за считаные секунды. Почему он не убил его, Барни не мог понять до сих пор. Но — не убил. Больше того, предложил работать на него. Барни не особо раздумывал. Да и легко ли раздумывать со шпагой у горла?

Именно тогда барон Фалькенштейн и назвался своим настоящим именем и титулом. После чего велел забыть о нем навсегда. Под страхом смерти.

— Ты понял меня? — прервал воспоминания Барни рокочущий голос.

— Понял, — хмуро отозвался Барни.

Он с неприязнью оглядел фигуру Бельджера с головы до пят. Тот вроде был и не выше Барни, и не шире его в плечах, но что-то в нем было такое, отчего у Барни не было ни малейшего желания мериться с ним силой. Барни просто знал, чуял — Бельджер неизмеримо сильнее.

Да и его подручные… Эти странные типы в плащах. Они показались Барни бездушными куклами. Словно марионетки в руках опытного кукловода. Бельджера. Оттого ли, что Барни не видел их лиц, скрытых под шляпами и воротниками? Или оттого, что никто из них и словечка не вымолвил? Барни не знал, да и не особо задумывался над этим. Мало ли чего привидится в темноте…

— Поспеши. Я буду ждать у входа.

«Тайные» освободили дорогу, и Барни направился в трактир, терзаясь смутными подозрениями, что ничем хорошим визит Бельджера не закончится.

В алькове Гангеля по обыкновению горела одна-единственная свеча. Толстая, оплывшая, похожая на бочонок с вином. Барни ощутил сильнейшее желание выпить. Причем очень много, так чтобы напрочь забыть про этого…

— Чего тебе?

Барни вздохнул. Вряд ли его ждет выпивка в ближайшее время.

— Босс, там один человек пришел.

Гангель приподнял бровь:

— И что?

— Вас спрашивает.

— И что?

— Но это тот… Который был с «тайными». Ну здоровяк, который под мастерового косит, хотя рожа у него… У наших и то попроще. И жмурится все время.

Гангель вскочил с места, огонек свечи встревоженно трепыхнулся.

— Где он?

— У порога стоит. Вежливый такой. Говорит, скажи хозяину — пусть, дескать, золотишко отдаст, тогда, стало быть, по-доброму разойдемся. А нет, так, говорит, будет как в Лирне. Еще говорит, что вы поймете его, ну насчет столицы-то.

— Идем со мной.

Гангель рванул в сторону ковер на стене и по узкой винтовой лестнице взлетел на второй этаж. Не зажигая света, прокрался к окну, осторожно выглянул. Там, у дверей трактира, хорошо видный в свете фонаря, стоял Бельджер. В отдалении, держась в тени, чернели знакомые фигуры в плащах.

— Ублюдок! — прошипел Гангель. — Как же ты тогда выжил, ублюдок? Не понимаю…

— Что делать, босс? — напомнил о себе Барни.

— Сколько бойцов здесь?

— Десяток наберется. Я их уже предупредил. Только если с ним та дюжина чертей, они ведь поломают наших опять, — вздохнул он.

Бесшумно ступая, Гангель подошел к шкафу, рассовал по карманам кошельки с деньгами, под плащ запихнул нечто продолговатое, завернутое в кусок ткани. Затем повернулся к Барни.

— Заблокируйте двери и окна столами и стульями. Держитесь сколько можете. Сам в бой не вмешивайся. Следи из моей комнатушки. Как начнут наши ломаться, уходи через крышу. — Гангель кивнул в дальний конец комнаты, там стояла лестница, над которой зияло отверстие люка. — Люк закроешь на железный засов. Встретимся сам знаешь где.

Барни кивнул.

— А золото как же?

Гангель криво усмехнулся:

— Жаль, не успели перепрятать. Впрочем, мы свое еще возьмем. И вот еще что — не вздумай встать на пути у этого…

Он ткнул пальцем в сторону окна. Мгновение помедлил и выглянул на улицу еще раз. В ту же самую секунду Бельджер поднял голову и открыл глаза. Гангель с трудом подавил крик. Глазницы Бельджера отливали белизной.

— Что за дьявольские бельмы?.. — пробормотал Гангель.

Бельджер улыбнулся, и Гангель похолодел. «Тайный» увидел его. Несмотря на свои сплошные бельмы, несмотря на ночь и затемненные стекла, Бельджер видел его!

— Чтоб ты сдох! — Гангель отскочил от окна и ринулся к лестнице на чердак. — Барни, продержитесь сколько сможете! — бросил он на ходу.

— Да, босс.

Охранник метнулся вниз. Но было уже поздно. В зале царил полный кавардак. Выломав запертую дверь и ставни на окнах, в зал просачивались «тайные». Бандиты сражались отчаянно. Это были отборные бойцы Гангеля Муна, и они уступали не так быстро, как в «Золотом руне». Но все же уступали. Мало-помалу. Шаг за шагом.

В прошлый раз Барни почти сразу последовал за боссом, так что немногое успел увидеть. Но сейчас, наблюдая из-за папоротника, он то и дело качал головой. «Тайные» действовали поразительно быстро и ловко. Их короткие клинки так и сверкали. На каждый бандитский взмах они отвечали дюжиной своих, и харчевню то и дело оглашали вопли раненых. По обыкновению «тайные» наносили множество неопасных, но болезненных ран, и бандиты один за другим выходили из строя. Кто слабел от потери крови, кто корчился от болевого шока, кого оглушали.

Это сражение даже звучало непривычно. Треск мебели. Звон бьющейся посуды. Вопли и ругань бандитов. А вот железо почти не звенело. Клинки «тайных» редко встречались с мечами и броней бандитов. «Тайные» предпочитали уворачиваться и наносить удары строго в уязвимые места.

Не сражался только Бельджер. Скрестив на груди руки и смежив веки, он стоял у входа, прислонившись к стене. Он напоминал задремавшего стража. Но Барни чуял — этот отслеживает все, что происходит. В какой-то миг даже показалось, что Бельджер смотрит прямо на него. Сквозь прикрытые веки, сквозь заросли папоротника… Барни помотал головой, отгоняя дурацкие страхи. Они с Гангелем проверяли десятки раз — из зала никак нельзя было увидеть вход.

Несколько подручных Гана еще сопротивлялись. Они истекали кровью, едва держались на ногах, держались на одном упрямстве, но — это было очевидно — бой был уже проигран. Барни медленно отпустил листья папоротника и, ступая мягко, как кошка, поспешил к лестнице.

В свое время Гангелю стоило немалых трудов обучить его двигаться без лишнего шума. Тяжелая, мощная фигура Барни, казалось, была создана для того, чтобы топать как слон. Но в конце концов усилия Гана увенчались успехом, и теперь Барни, когда хотел, мог двигаться очень и очень тихо. Но вот с ловкостью у него было не так хорошо. По дороге к лестнице он налетел на столик и опрокинул горящую свечу. Скатерть вспыхнула, но Барни не остановился. Мысль о том, что дом сгорит, показалась ему правильной. Уже потом, пробираясь по заблаговременно проложенным на крыше деревянным мосткам, он нашел этому разумное объяснение. Сундуки стоят в подвале, а значит, пожару никак не добраться до них. А вот «тайным» пришлось бы побегать. В общем, пожар был кстати.

Попетляв среди узких улочек, многократно перепроверившись, Барни пробрался в схрон хозяина, находившийся аккурат напротив уже вовсю полыхавшего трактира. Не зажигая света, Гангель стоял у окна в гостиной и, отодвинув портьеру, наблюдал за пожаром.

— Я все сделал, босс, — тихо сказал Барни, едва переступив порог.

Гангель не ответил, и Барни подошел ко второму окну, осторожно выглянул. Взметавшиеся к звездам снопы искр и длинные языки пламени завораживали. Сердце Барни затрепыхалось от восхищения и восторга перед бушующей стихией. А ведь все началось с одной-единственной свечки, подумал он.

На площади толпились люди. Просто зеваки и соседи с полными воды ведрами. Но широкое кольцо полицейского оцепления не подпускало никого. Даже подъехавших вскоре на двух подводах с бочками пожарных.

Внутри оцепления стояли «тайные». Тут же, на площади перед трактиром, стояли тяжелые сундуки, извлеченные из подвала. Золотой запас Гангеля. Не весь, но значительная часть. В том числе добыча из «желтого дома».

Там же были и полицейские сыщики. Те самые, кому Гангель регулярно платил жалованье. В несколько раз превышавшее королевское содержание.

Гангель понимал, в чем причина.

Бельджер, давний и ненавистный враг, смертельно опасный, но всего лишь цепной пес. Хорошо натасканный и выдрессированный. А вот Каспар Геллер… этот молодой выскочка…

Конечно, трудно сохранить в тайне такую коллекционную вещь, как карнелийский доспех. Тем более — когда в городе их всего три. Двое владельцев, губернатор и генерал «серебряных», естественно, вне подозрений, ну а Гангель есть Гангель.

Что же до легкости, с которой люди Геллера добрались до резиденции Муна… Известно, трусость полицейских чинов столь же велика, как и их жадность. Иного Гангель и не ждал. Другое дело, можно было и предупредить его, и время потянуть, в общем, снизить потери. Но… Когда дело касается самосохранения, служивые напрочь теряют голову и остатки здравого смысла. Тут уж ничего не сделаешь. Впрочем, до полицейских дело еще дойдет.

— Что будем делать, Барни?

Тот с трудом оторвался от созерцания пожара, пожал плечами. Гангель любил иной раз поговорить с ним. Или, скорее всего, сам с собой. Ибо ответы Барни значения не имели никакого.

— Убить ублюдков, — прорычал он и снова повернулся к окну.

На какой-то миг ему показалось, что это не просто пожар. Ему привиделось огромное огненное чудище, высунувшее морду из-под земли и жадно лизавшее небо.

В памяти Барни всплыла картина далекого детства. Он, пятилетний, вместе с родителями стоит на опушке леса, а в нескольких милях от них полыхает родное село. Тогда тоже стояла ночь и в небе сияли луна и звезды. Лица родителей были пасмурны, отец сжимал в руках топор, мать тянула Барни за собой в лес, а он никак не мог понять — что же в этом ужасного, почему им нельзя еще немного побыть на опушке, почему нельзя еще немного посмотреть на огонь. Такой яркий, живой и волшебный…

— Барни! Ты оглох? — прорвался к нему колючий голос.

— Да, босс. — Барни нехотя повернулся к хозяину.

Глаза Гангеля холодно блеснули.

— Такое ощущение, что ты научился мечтать.

— Огонь, босс, — почему-то шепотом ответил Барни. — Это же огонь.

Гангель усмехнулся:

— Надо же, ценитель прекрасного. Хочешь поджечь еще какой-нибудь мой дом?

Барни отвел взгляд:

— Что вы, босс. Просто мне нравится огонь. Большой огонь.

— Идем.

Гангель направился к выходу. Оставаться здесь больше не имело смысла. Все, что нужно, он уже увидел. Пора действовать.

(обратно)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В хронике говорится: «Повергнув демона Адриана, Адальберт, дабы избежать возрождения врага в новом обличье, разделил его душу на две части. Одну поместил в его меч, другую в медальон». Очевидно, речь идет о каком-то ритуале культа Уриэля, но что он символизирует, можно только догадываться, ибо нигде более он не упоминается. Нужно отметить, что эти легендарные медальон и меч разыскиваются до сих пор, а цены на них достигли астрономических величин.

История Армении: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

О том, что бургомистр, несмотря на солидный возраст, любвеобилен как юноша, известно было всему городу. О том, что с этой целью он регулярно наведывается в трактир «Финмарский лев», знали те, кому положено было знать. О том, кого он принимает там помимо юных красоток, знали единицы — те, с кем бургомистр встречался.

К числу избранных относился и Гангель Мун. Едва забрезжил рассвет, он прибыл в гостиницу, снял номер и отправил условленное письмо. Оставалось набраться терпения и ждать. Бывало по-разному. Иногда проходили сутки, иногда больше, иногда меньше, но на сей раз Риллан появился в гостинице спустя пару часов. Означало это одно — бургомистр был заинтересован во встрече не меньше, а может, и больше Гангеля.

Когда из номера выпорхнула, поправляя платье, раскрасневшаяся девица, Гангель надвинул капюшон на лицо и поспешил к дверям. Подпиравшие стены стражи мельком взглянули на протянутый медальон и отошли в сторону.

— Ган, как я рад тебя видеть. — Бургомистр сидел в постели голый и одеваться не торопился.

Гангель знал — Риллан гордится своим телом. Несмотря на преклонный возраст, бургомистр выглядел все еще подтянутым и мускулистым. Сравнения с молодыми воинами он, конечно, не выдерживал, но для своих лет казался почти атлетом. Во всяком случае, Гангель был не прочь в его годы выглядеть именно так.

— А ты все молодеешь, Рилл. — Гангель покачал головой. — Смотрю на твои руки, плечи — никак снова стал упражняться с мечом?

Бургомистр расхохотался.

— Спаси и сохрани, Ган, что ты, какой из меня сейчас мечник? Смех один. Да и не пристало человеку моего положения мечом размахивать. Пусть этим юнцы занимаются. Ты присаживайся, Ган, присаживайся, разговор, чую, будет важный.

— А я вот, признаться, до сих пор не прочь размяться. — Подхватив стул, Гангель уселся напротив бургомистра. — Очень, знаешь ли, помогает успокоиться.

— Да-да, Ган, мы наслышаны о твоих подвигах, наслышаны. А ведь говорил я тебе — не лезь, что у тебя, громил не хватает?

— Тебе не понять, — отмахнулся Гангель.

— Да что тут понимать? Крови ты все еще жаждешь, чего же еще. Крепка обида твоя на королевскую власть. Но на этот раз ты перестарался, ох перестарался.

— Оставь, Риллан. Подвернулся случай прочистить мозги и сундуки святош, глупо было упускать…

— Глупо. Но зачем ты послал этого, как его там…

— Эрика.

— Да. Он же колдун и опасный преступник.

— Я тоже.

— Ты — другое дело. Ты — просто преступник.

— Просто? — ухмыльнулся Гангель.

Бургомистр усмехнулся в ответ. Он хорошо помнил, как десять лет назад в городе появился Гангель Мун. Риллан уже тогда был бургомистром, приезжий Мун был никем.

Уже позднее Риллан навел справки в столице и узнал, что некогда у Гангеля были титул и другое имя. И что был он грабителем и жестоким убийцей. Что был заочно осужден, лишен титула, имущества и приговорен к смерти через повешение.

Но это было значительно позже. А тогда, десять лет назад, Риллан видел перед собой только странного и невероятно уверенного в себе незнакомца. В изрядно поношенной одежде, с одной шпагой, старой лошадью и слугой, медведеобразным громилой, в придачу.

Помнится, Гангель ворвался к бургомистру, разогнав охрану где пинками, где наглостью. И без долгих околичностей предложил совместно управлять городом. Бургомистр — днем, Гангель — ночью. В целом идея бургомистру понравилась. Была только одна загвоздка, или, точнее, целая дюжина — по числу главарей банд, заправлявших в те времена в Уормсе. Нельзя сказать, что Риллану не удавалось с ними договариваться, но все же количество их было явно избыточным.

С главарями Гангель управился за пару месяцев. А потом еще пару лет вылавливал растущих как грибы после дождя наследников, добивал не покорившихся. До сих пор в городе нет-нет да и всплывали непокорные, но их преследовали с удвоенной силой — как официальные власти, так и головорезы Гангеля.

Сотрудничество с Гангелем оказалось выгодным. Вот только бургомистр все чаще и чаще задавался вопросом: а так ли хорошо двоевластие? При этом Риллан был уверен — точно такая же мысль наверняка посещает и самого Гангеля. Но пока у обоих это были только мысли. Мысли и желания. А еще — ожидание удобного случая.

— Ну ладно, не просто, — кивнул Риллан, — но он-то — чистая политика. Зачем ты дал ему доспех?

— Риллан, я не понимаю, к чему ты ведешь? Все прошло как по маслу. И ты знаешь, я умею делиться. Но что началось потом? Твои люди устроили черт знает что!

— Не мои люди, — нахмурился Риллан. — «Серебряные» — люди генерала. А руководил ими некий господин Каспар Геллер. Между прочим, специальный эмиссар ОСА.

— Чихать я на него хотел! Сдали-то меня твои сыскари! И где теперь мои деньги?

— Чихать на Каспара не стоит, — медленно заметил бургомистр. — Последние две недели он моя главная головная боль. А теперь и твоя тоже. Именно поэтому я рискнул прийти сюда, у тебя ведь «тайные» на хвосте.

— Кого у меня только не было на хвосте… — отмахнулся Гангель. — Так, значит, Каспар мешает не только мне?

Бургомистр кивнул.

— А мои деньги?

— Они в хранилище «желтого дома». Можешь не беспокоиться о них. Тем более дорога туда тебе уже известна. — Риллан усмехнулся. — Не будет нашей общей «головной боли», что-нибудь придумаем.

— А почему ты не избавился от него через своих друзей в Лирне?

— Если бы мог — тебя бы не просил, — ворчливо отозвался Риллан. — Он ведь эмиссар ОСА, забыл? Он человек герцога Норвальда.

— И потому к нему не так-то просто подступиться. Я насчитал не меньше дюжины «тайных». Но мне почему-то кажется, что их раза в два больше.

— Этим я займусь сам. Ничего не обещаю, но, думаю, кое-что старина Брун еще в силах сделать.

— Думаешь или… — сдвинул брови Гангель.

— Не нужно давить на меня, Ган, — мягко ответил бургомистр.

Он поднялся, не спеша накинул на плечи халат. Подойдя к столу, звякнул двумя бокалами, разлил из початой бутылки вино и протянул бокал Гангелю.

— Каспар — наша беда, — сказал он едва слышно. — Наша общая беда. И мы сообща от нее избавимся. Хорошо?

Гангель усмехнулся и пригубил вино.

— Очень на это рассчитываю, старина Брун.

— Взаимно, Ган.

Они выпили немного, поболтали о пустяках, а потом Гангель ушел, размышляя о том, не слишком ли бургомистр оказался любезен. И о том, к кому в конце концов попадет золото Инквизиции. Возможно, это и был тот самый случай? Которого они оба ждали давно и с нетерпением. Но, конечно, вначале им предстояло побеспокоиться об общих врагах.

(обратно)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Спустя двадцать лет Армания считалась одной из наиболее могущественных держав мира. Сам Адальберт к тому времени удалился от дел и поселился в монастыре. Именно там в последние годы жизни он и записал свое знаменитое пророчество, в котором предрек гибель собственным детищам — культу Уриэля и новой королевской династии. Однако пророчество это было засекречено немедленно после смерти Адальберта и стало доступно историкам только спустя много лет после развала Объединенного Королевства Армании.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Проснувшись, Диана долго лежала недвижимо, пытаясь понять, что она делает в лесу и кто эти двое мужчин, похрапывающих в двух шагах от нее. Во сне было приятно и хорошо. Во сне был красивый мужчина. Ласковый, предупредительный и очень-очень нежный.

А тут… Молодой парень с внешностью капризного ребенка, спящий почему-то в доспехах. И парень постарше, хотя этот уже не парень, мужчина. С суровым и перекошенным после стародавней травмы лицом.

В общем, ничего привлекательного в них не было. Да еще запах. Мерзкий, как из канализации. Что от них, что от нее. И все же…

Вследствие ли недавнего сна или по какой иной причине, но Диана ощущала острейшее желание. Внизу как будто разгорелся огненный сгусток, от него по всему телу расходились горячие волны.

Она поймала себя на совершенно диком желании придвинуться к этому, с покалеченным лицом, сорвать с себя и с него одежду и… Откажется ли он? Как говорила ее подруга Анель, весьма опытная в таких делах, мужчина в принципе не способен отказать. Тем более обнаженной женщине.

Диана зло мотнула головой, зажмурилась. Что это с ней? Не терпится лишиться девственности? И как раз сейчас? В эдакой грязи?

Если бы не прилив злости, она, пожалуй, покраснела бы от стыда. Но она больше разозлилась. На себя и на этих…

Диана вновь покосилась в их сторону и… Тут-то она все и вспомнила. От желания не осталось и следа.

Диана поднялась, облила мужчин презрительным взглядом и двинулась в глубь леса. Устраиваясь на привал, Берсень говорил что-то о ручье поблизости, но тогда она мечтала только об одном — выспаться. Зато сейчас самое время вернуть себе приличный вид. И запах.

Судя по едва перевалившему зенит солнцу, спали они часа два-три, не более. Но чувствовала себя Диана просто замечательно. Конечно, болели ноги и ныло все, что ноет после долгой езды верхом, но это ничуть не умаляло прилива бодрости. Свежий ли воздух тому виной, но выспаться до такой степени в городе Диане еще не удавалось ни разу.

Она и не заметила, как стала напевать легкомысленную песенку. Как ноги сами по себе понесли ее вприпрыжку. А руки принялись плести венок из лесных цветов. Доводы разума о том, что все отнюдь не так замечательно, что она преступница и что за ней погоня, оказались бессильны изменить настроение. Диане было хорошо. Она радовалась всему. Солнечным лучам, пробивавшимся сквозь кроны деревьев. Щебету птиц. Ярко-красным ягодам, которыми она, однако, только полюбовалась, но так и не решилась попробовать. Как ни напрягала память, признать в них что-либо съедобное, из того, что покупала на рынке, она так и не смогла. Впрочем, это ее ничуть не огорчило. Желудок возмущенно рыкнул, но вскоре затих.

Искупавшись в ручье, Диана прополоскала одежду и, пока та сушилась, улеглась на берегу. Небо было чистым и ясным, солнце припекало, от воды несло прохладой, Диана и не заметила как задремала.

2

Деревья плотно обступили поляну, на границе пролегли густые тени, в которых, казалось, растворился весь мир. Глаза Эрика поползли на лоб. Не было ни Берсеня, ни Дианы, куда-то запропастились лошади, поляна расстилалась перед ним голая как стол. И лес вокруг будто умер — не колышется трава, не шелестит листва, молчат пичуги, да и сами деревья… Они словно расплываются, если на них пристально смотреть, смазываются в серую мглу.

— Что здесь происходит, черт побери? — процедил Эрик.

С другого края поляны отделилось и поползло к нему нечто темное, дымное. И чем ближе это подползало, тем отчетливее проступали человеческие очертания.

— Узнал?

Эрик покрутил головой. Что-то здесь не так. Этот молчаливый лес. Пустая поляна. А это дымное облако…

Послышался смешок, и Эрик понял. Он видит сон. А это облако…

— Да, Эрик. Это я, Дитус. Если тебя смущает мой облик, я могу принять любой другой.

— Нет, не смущает. Что тебе нужно?

Эрик на всякий случай ущипнул себя за руку, но ему сделалось больно, и он не проснулся.

— Пришло время поговорить.

— О чем еще?

— О нас с тобой. О чем же еще? Теперь у нас одна судьба на двоих. И мы должны заботиться друг о друге. Мы ведь как братья. Даже ближе чем братья. И кто еще побеспокоится о нас, если не мы сами?

— Не знаю, о чем тут говорить, — пожал плечами Эрик. — У нас есть договор, что теперь обсуждать?

— Да, ты прав, у нас договор. Но нам есть о чем поговорить. Например, о твоем новом друге.

— Ты говоришь о Берсене?

— Тсс! — Облачная рука сделала предостерегающий жест. — Не стоит произносить его имя — он рядом. Пусть даже вы оба спите. Он маг. И весьма сильный. Именно поэтому я хочу поговорить с тобой. Понимаешь ли ты, во что ввязываешься?

— Я уже ввязался. Меня подозревают в убийстве барона и в колдовстве, чего мне теперь бояться? — Эрик горько усмехнулся.

— Это ерунда, — махнул рукой, оставляя дымный шлейф, Дитус. — Это можно решить. Так или иначе. Тебе грозит беда посерьезнее, чем Инквизиция.

— Неужели? — осклабился Эрик. — Ты полагаешь, что есть еще что-то пострашнее пыток и сожжения на костре?

— Есть. И ты знаешь это куда лучше меня. Я порылся у тебя в памяти и обнаружил кое-что из курса «Антимагии».

— Не знаю, что ты там нашел. Я даже не все названия предметов помню.

— Ты можешь и не помнить, но твоя память сохранила куда больше…

— Ну и к чему ты ведешь? Только не вздумай повторять дурацкие каноны из школьного курса. Про то, что могу погубить душу, общаясь с колдуном, и тому подобное.

— Душа меня мало интересует. — Дымные губы сложились в подобие улыбки. — Меня волнует тело. Твое тело, между прочим. И твоя жизнь.

— Как ни странно, меня она тоже волнует. Выкладывай, не тяни.

— Этот колдун опасен, брат мой. Очень опасен. Не знаю, что ему нужно здесь, но ты зря пошел за ним.

— А у меня был выбор? Я пошел за ним точно так же, как согласился с твоим предложением. Потому что вы не оставили мне выбора!

— Это уже прошлое. Теперь тебе следует подумать о том, как от него избавиться.

— Ты же сам сказал — он сильный колдун. Неужто он позволит, чтобы я просто взял и сбежал?

— Ты не должен бежать.

— А что же мне делать? — усмехнулся Эрик. — Может быть, убить его?

— Именно так, брат мой.

Эрик рассмеялся:

— Хорошая шутка.

— Я не шучу. Каким бы сильным колдуном он ни был, он всего лишь человек. И его также можно убить. Достаточно выбрать момент. Например, когда он крепко спит.

— А если он проснется? И испепелит меня прежде, чем я успею прикоснуться к нему? Так ты заботишься о моей жизни?

Темное облачко придвинулось вплотную, и Эрик разглядел, что Дитус принял облик его самого.

— Он уничтожит тебя, Эрик. Рано или поздно. Использует тебя, а когда ты перестанешь быть ему нужен — уничтожит. Поверь мне. Я знаю об этом не из вашего курса «Антимагии». Курс просто помог мне освежить мою собственную память. А ведь я живу довольно долго. И успел многое повидать. И со многими магами имел дело.

— И все-таки ты жив до сих пор? — осклабился Эрик.

— Да. Потому что они умерли. Я их убил. — Теперь рассмеялся Дитус. — Поверь мне, брат. Я знаю, когда и как это сделать. Прими решение, а когда настанет нужный миг, я сделаю все сам.

Эрик, до этого не слишком серьезно воспринимавший слова Дитуса, неожиданно осознал — его сосед по телу вовсе не шутит. И не доверять ему не было оснований. Благодаря его воинскому умению Эрик был все еще жив.

— Это все слишком неожиданно, — растерянно прошептал Эрик. — Мне нужно время подумать.

— Подумай, — кивнул Дитус. — Но помни: чем дольше этот колдун здесь осваивается, тем меньше ему нужна твоя помощь. И чем больше ты делишься с ним своими знаниями о мире, тем быстрее ты приближаешь день своей смерти.

— Но… Почему ты уверен, что он обязательно убьет меня?

— Почему? Это же очевидно. Хотя бы потому, что ты будешь главным свидетелем обвинения, если Инквизиция вас поймает. Ты должен понимать, маг такой силы только с виду человек. Внутри он совсем другой. И для него твоя жизнь что жизнь букашки. Подумай, Эрик. Сейчас ты проснешься и будешь помнить этот сон во всех деталях. Так что думай. Но не слишком затягивай решение. Иначе будет поздно.

— А ты сам? Разве ты не можешь убить его без моего решения?

— Я воин, а не маг. Я могу защитить тебя от других воинов без твоего решения, при угрозе жизни. Ты уже видел. Но он маг. Он убьет нас раньше, чем я успею схватиться за оружие. Единственный твой шанс — напасть первым. Запомни это, Эрик. Не доверяй ему.

3

Едва открыв глаза, Диана с визгом отскочила в ручей, прикрываясь руками. На берегу стоял Берсень. В первый миг ей показалось, что она видит немного другое лицо — вроде бы помоложе и без увечья, но вскоре поняла, что ошиблась. Это был, несомненно, Берсень. С мечом на поясе и посохом в руке.

— Что ты делаешь здесь? — сердито спросила она. — Что, не мог найти другого места?

— Тебе нужно бежать, — тихо, почти шепотом сказал маг.

— Что?!

Диана не верила своим ушам. И не столько тому, что было сказано, сколько тому, как это было произнесено. Обычно Берсень говорил иначе. Жестче, тверже, сильнее. Но сейчас его как будто подменили.

— Беги отсюда, пока еще не слишком поздно. Ты не должна идти туда. С ними. Со мной.

— Ты в своем уме? — холодно осведомилась Диана. — Да и куда я побегу? Без еды, без денег, без лошади? Сначала мне нужно найти мэтра Арнора, а потом уж думать о бегстве.

— Беги, если хочешь жить. — В голосе мага слышалась непривычная для него и оттого пугающая печаль.

— Опять ты за свое! — вскипела Диана.

Она замерзла, стоя в холодном ручье, и, плюнув на приличия, выбралась на берег. Вспомнив поучения Анель о том, что мужчины теряют разум при виде обнаженной женщины, с опаской покосилась на мага. Тот, однако, даже бровью не повел, и тогда Диана решительно стала одеваться. Будь маг в своем привычном состоянии, она, возможно, и остереглась бы, но в этом…

— Беги.

Одевшись, Диана покосилась на мага и оторопела. Силуэт Берсеня подернулся рябью, расплылся волнами, а затем растворился в воздухе.

— Что все это значит? — прошептала Диана.

Лес будто вымер. Умолкли пичуги, где-то затаились цикады, унялся ветер. Даже ручей журчал как-то вкрадчиво.

— Что здесь… — она запнулась, ощутив, как екнуло сердце, — происходит…

Она бросилась к месту привала. Лесные звуки вернулись разом, словно с ушей пелену сняли. Но в висках Дианы бухало с такой силой, что она уже мало что слышала. Она торопилась назад. К Берсеню и Эрику. Людям малоприятным и даже опасным, но… Был ли у нее выбор?..

Она всегда мечтала вырваться из привычного круга. Сначала ее раздражало светское общество. Чиновники, военные, духовенство. Лощеные, самоуверенные и насквозь лживые. Но потом, когда она попыталась открыть для себя мир простолюдинов, ничего не изменилось. Она не смогла принять и этот мир. Грязный, невежественный и тоже лживый.

Или, возможно, этот мир не принял ее? Так или иначе, она жаждала иного, хотя и не могла осознать, чего именно.

Когда ее арестовали, она не верила, что все вот так и закончится. Она не верила, что ее казнят или отправят в Башню Спасения. В какой-то степени она даже обрадовалась. Она ждала перемен в своей судьбе, она предчувствовала. И потому, когда в ее жизнь ворвались Эрик и Берсень, она почти не удивилась.

И пусть ее радужные представления о своих спасителях вскоре потускнели, а потом и вовсе сошли на нет. Пусть эти двое выглядели больше врагами друг другу, нежели приятелями. Все же эти двое открыли для нее новый мир. Не такой, как раньше. Страшный, пугающий, жестокий. Но…

Она не хотела возврата в свой прежний мир.

4

Дарел проснулся от стального перезвона. Пальцы инстинктивно сжались на рукояти меча, лежавшего под рукой. Не открывая глаз, медленно выдохнул. Все в порядке. Его оглоеды. Судя по голосам, Рагнар и Коменж. Разминаются с утра пораньше, что в общем-то похвально. Значит, уже отдохнули, значит — готовы в бой.

А вот у него с нервами не все хорошо. С его чутьем он стоял бы на ногах задолго до того, как скрестились клинки. А он дергается, как девица.

Дарел приоткрыл глаза. Солнечные лучи пронизывали древесные кроны, расчерчивая лес полосками света. Становилось жарко.

Скатав одеяло, Дарел плеснул на ладонь из фляги, умылся кончиками пальцев. Покосился на звеневших мечами — так и есть, Рагнар и Коменж, стало быть, Таркен на страже.

Сберегая казенное снаряжение, «медведи» бились во всем трофейном. Рагнар в стальной кирасе с дыркой от арбалетного болтана груди, в руках — полуторный меч. Коменж в кожаных доспехах, с саблей и щитом.

Сражайся они по-настоящему, Рагнар прикончил бы Коменжа в считаные минуты. Строго говоря, их занятие и схваткой-то нельзя было назвать, пусть даже тренировочной. Каждый в сущности занимался своим делом — Рагнар разогревал мышцы размашистыми ударами, Коменж отрабатывал прыжки и кувырки, изредка парировал, еще реже пытался атаковать.

Посреди поляны потрескивал, рассыпаясь искрами, костер. Под присмотром Тео над огнем подрумянивались нанизанные на прутики куски мяса. На скачущих вокруг приятелей — пыхтящих, ухающих, иногда вопящих — Тео почти не обращал внимания. И только когда мечи свистели уже над головой, начинал свирепо цыкать на приятелей. На какое-то время помогало.

Покосившись на командира, Рагнар остановился, отсалютовал мечом.

— Дарел, возьми меч, устал я гоняться за этим клоуном, — пожаловался он.

Дарел улыбнулся. Хмурый никогда не терял надежды победить его.

— Да, командир, — поддержал предложение Теобальд. — Угомони ты его. Все утро скачут, того и гляди завтрак стопчут.

Дарел пожал плечами. Нужды упрашивать не было. Он и так использовал любую возможность для тренировки. Иначе нельзя, Рагнар уже дышит в затылок.

Подойдя к груде разбойничьего оружия, Дарел выбрал себе щит и меч, остановился напротив Рагнара.

— Пять бутылок тургалийского, — усмехнулся капитан.

Рагнар на миг сдвинул брови, тургалийское недешево, но овчинка стоила выделки, затем кивнул. Он бился, не только чтобы победить. Рагнар учился, старательно и скрупулезно перенимая все, что мог понять и усвоить.

— Ставлю золотой. — Коменж присел возле костра.

— Как обычно?

— На кого ж еще? Рагнар слишком юн и горяч.

— Ну тогда дураков нет, — развел руками Тео.

Говорили они нарочито громко, но Рагнар никак не отреагировал на подначку. Он жадно вглядывался в лицо капитана, пытаясь понять, прочувствовать, предугадать.

— Начнем? — спросил Дарел, стирая с лица улыбку.

Рагнар пошел вокруг Дарела. Капитан остался на месте, только глаза его следили за каждым шагом противника.

— На этот раз я разорву тебя в клочья, командир, — угрожающе бросил Рагнар.

Дарел не ответил. Коменж был недалек от истины. Несмотря на солидные габариты и огромную силу, Рагнар все еще очень молод. Он привык побеждать, больше полагаясь на силу и ловкость, нежели на умение. Желание самого Рагнара биться по уму роли не играло. Сила постоянно бурлила, кипела и требовала выхода, и в конечном счете природа неизменно одерживала верх. Рагнар почти не переживал — обычно ничего другого и не требовалось. Только Дарел был как заноза в седалище.

Нападать Рагнар не спешил. Дарел с усмешкой наблюдал — планы Рагнара высвечивались на лице крупными буквами. Но это пока. Стоит ему разогреться — от планов не останется и следа.

— Так и будешь кружить? — поинтересовался Дарел. — Так ведь ты не кот, а я не сметана.

Он вскинул меч, и Рагнар тотчас атаковал. Щит Дарела потрясли тяжелые удары, капитан попятился, давая возможность противнику войти в полную силу, ощутить мощь собственных ударов, свою несокрушимость, преисполниться уверенности и превосходства…

Рагнар глухо зарычал, глаза налились кровью, удары становились все сильнее. Он все чаще и чаще допускал ошибки, открывался, но Дарел еще медлил, ограничиваясь редкими и неопасными контратаками. Он ждал, когда Рагнар окончательно потеряет терпение. А это происходило всегда. Рано или поздно.

Очередной парированный удар заставил капитана болезненно сморщиться. Вот и все. Рагнар больше не контролирует себя. Стихия боя захватила его без остатка. Он рубил неистово и бездумно. Глаза горели, а из горла рвался звериный рык. Рагнар был страшен, и Дарел отлично понимал его противников, когда те убегали в страхе или бросали оружие.

После очередного взмаха Рагнар не стал отдергивать руку, ударил навершием рукояти по верхнему краю щита Дарела, заставив его отклониться, и атаковал в брешь. Но Дарел ждал этого. Рука со щитом провалилась, поддаваясь, Дарел дернулся в сторону, присел, и его меч плашмя шарахнул Рагнара по ноге.

Нанеся по инерции еще пару ударов, Рагнар наконец опомнился и остановился. Яростно чертыхнулся, швырнул на землю иззубренный меч, следом полетел щит.

— Что за дьявольщина!!! — рявкнул он. — Ты заговоренный, что ль, командир?!

Дарел пожал плечами, разглядывая свой изрядно измочаленный щит. Пожалуй, еще немного, и Рагнар разбил бы его в щепки. Вот тогда, пожалуй, капитану пришлось бы хорошенько попотеть, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Черт! Черт! Черт! — бушевал Рагнар. Он хряснул кулаком по ближайшему дереву, сверху посыпались сухие веточки. — Ну ничего, капитан! — Рагнар осклабился. — Ничего! Каждый проигрыш только приближает победу, ведь так? Ты же сам так говоришь, я прав?

— Именно так. — Дарел размял кисти рук, улыбнулся. — Когда-нибудь твое мастерство боя превзойдет мое.

— Вот! — вскинул указательный палец Рагнар. — И это случится раньше, чем ты думаешь! Я моложе, я сильнее и быстрее! Вот только… Чего ты улыбаешься-то?

Дарел покачал головой.

— Никак ты не хочешь понять: сила только помеха мастерству.

Рагнар отмахнулся:

— Ладно-ладно, командир, слышал я это. Но при всем моем уважении… Не надо. Я был на шаг от победы, признайся! Ты ведь не ждал от меня последнего финта? Так ведь? Ты думал, я, как обычно, голову потерял, да? Еще одна схватка и…

Дарел промолчал. Отчасти Рагнар был прав. И хотя замысел его Дарел раскусил загодя, сам факт того, что вроде как потерявший голову Рагнар оказался способен на уловку, пусть даже простенькую…

— А давай еще разок, командир, а? — горячился Рагнар. — Давай? — Подхватив брошенное оружие, он застыл в боевой позиции. — Командир?!

Неожиданно для себя Дарел кивнул и, отбросив щит, перехватил меч двумя руками.

— Дарел, — глаза Тео расширились, — может, возьмешь новый щит?

— Не стоит лишать Рагнара шанса на победу, — хрипловатым голосом ответил капитан.

Дарел плохо понимал, что с ним происходит. Изнутри как будто рвался на волю какой-то демон. Почему-то вспомнилась горящая деревня, бегущие по дороге крестьяне — мужчины, женщины, дети. Следом мчались хейлоты, догоняли и мощными ударами повергали на землю, а затем…

В глазах Дарела взбурлила багровая мгла.

— Защищайся! — прорычал он.

Улыбка на лице Рагнара поблекла после первых же ударов. Капитана будто подменили. Или в него словно вселился демон. Его удары были настолько быстрыми, что Рагнар едва успевал подставлять щит, о контратаке не могло быть и речи. Но самое ужасное — удары Дарела были невероятно сильными. От каждого удара по щиту Рагнар содрогался всем телом, по нему словно били не мечом — тараном.

— Сдохни, тварь! — прохрипел капитан.

И вот тогда Рагнар испугался по-настоящему. Его захлестнуло ощущение беспомощности. Он не мог ничего! Его сила и ловкость оказались совершенно бесполезны перед напором Дарела. Он мог только защищаться. Только парировать и отступать. И надеяться неизвестно на что. Когда же спина его уперлась в шершавую кору и совсем рядом сверкнули глаза Дарела, налитые ненавистью, Рагнар понял — это все. Он умрет здесь и сейчас. Разлетелся на куски щит, брызнул осколками клинок, и Рагнар зажмурился, готовясь умереть.

Но смертельного удара все не было и не было. Слыша только свое надсадное дыхание, Рагнар приоткрыл глаза.

Дарел находился все еще перед ним. Тяжело дыша, с удивлением вертел в руках меч. За ним, в двух шагах, выпучив глаза от страха и изумления, стояли остальные «медведи». Тео, Коменж, даже Таркен сбежал со своего поста. В руках все держали оружие.

— Что… — хриплым голосом сказал Дарел, — что это было?

Отшвырнув меч, он на негнущихся ногах двинулся к костру, почти упал на землю. Дрожали руки и ноги, все тело сотрясала мелкая дрожь, в горле словно кошки скреблись. Что с ним случилось? Колдун? Как с тем несчастным разбойником? Это было бы хорошим объяснением. Но… Что, если колдун тут ни при чем? Что, если?..

— Командир. — Тео почти силой сунул ему в руки бутылку вина.

Дарел благодарно кивнул, в один присест осушил половину. По телу прокатилась теплая расслабляющая волна. Капитан зажмурился, ощущая, как напряжение уходит, а желудок начинает завывать от голода.

Что бы с ним ни случилось, не имело смысла гадать. У них есть более насущные дела.

— Тео, что у нас на завтрак? — спросил он. — Рагнар, смени Таркена на посту. И хватит на меня глазеть. Что тут вам, цирк?

5

Проснувшись, Эрик с трудом приподнялся, привалился к кедру, под которым спал. Смутно вспомнилось, как они, умирая от усталости, добрались до леса, как маг выбрал место, как он, Эрик, спешился, как пытался снять доспехи, а потом… Потом он заснул или потерял сознание?

Они расположились на небольшой полянке в старом и темном лесу. Далеко вверху ветви смыкались в зеленое сито, местами проколотое солнечными лучами, как стрелами. Эрик поежился — несмотря на жаркий летний день, здесь было довольно прохладно, он даже продрог. Не вставая, он нащупал застежки и принялся снимать доспехи — перчатки, наручи, наплечники, латные сапоги, наколенники, поножи, с превеликим облегчением скинул кирасу. На каждое движение мышцы откликались сильнейшей болью, словно Эрика пытали инквизиторы.

Высвободившись из стальной скорлупы, виконт блаженно растянулся на усыпанной чешуйками шишек земле и… едва не вскрикнул от нестерпимого зуда по всем телу. Чесалось с такой силой, что Эрик на миг растерялся, не зная, откуда начать. Наконец запустил под одежду обе пятерни, с наслаждением принялся скрестись.

«Может, лучше к ручью?» — предложил Дитус.

— Да-да, ты прав… — начал Эрик и осекся, вспомнив недавний сон.

Опасливо покосился на мага, но тот был слишком занят. Склонившись над горкой сушняка и используя какие-то варварские орудия, явно пытался развести костер. Зрелище было презабавное, Эрик с трудом удержался от смеха.

— Где Диана?

— У ручья, — отозвался маг. — Уже идет.

Костер вспыхнул, затрещал, рассыпая искорки. Собрав в мешочек кресало, кремень и остатки трута, Берсень поднялся на ноги, отряхнул колени.

— Из какой же дыры ты прибыл? — едва слышно пробормотал Эрик. — Ты, верно, и про спички не слышал?

— У меня отличный слух, если ты забыл, — усмехнулся маг. — Так что помалкивай.

— Все пугаешь, — лениво отмахнулся Эрик. — Я твой проводник, помнишь? И еще я спас тебя от смерти.

— Кто кого спас, еще вопрос. А проводник… Кто сказал, что ты не сможешь быть проводником без одного глаза? Или уха? Или носа? Да и две руки тебе зачем?

— Хорошая шутка.

— Это не шутка, — жестко отрезал маг. — И хватит болтать. Лучше-ка вставай и разомни мышцы.

Эрик ответил враждебным взглядом. Не то что вставать, ему и шевелиться не хотелось.

— Я лучше полежу.

Берсень покачал головой:

— Вставай, Эрик. Скоро в путь.

— Опять? Я думал, мы заночуем тут.

— За нами погоня. Я принял меры, но это ненадолго.

«Размяться — это хорошо, — вкрадчиво напомнил о себе Дитус. — Я давно уже тебе об этом твержу. Твое тело годится только для самоубийства». Эрик тяжело вздохнул.

— Сговорились вы, что ли? — проворчал он. — Берсон… ой, прости, Берсень, можно вопрос… личный?

— Ну-ну, — скривил губы маг. — Попробуй.

— Давно хотел спросить, ты зачем… к нам?

— Разве я не говорил? — изобразил удивление маг. — Путешествую из страны в страну. Развлекаюсь, отдыхаю.

— Ты же колдун, Берсень.

— Мы тоже люди, Эрик.

Их взгляды встретились, и на этот раз, впервые со дня их знакомства, Эрик не отвернулся. Во всяком случае не сразу. Он продержался не меньше минуты. Или около того. А потом все-таки отвел взгляд. И уже не увидел, как глаза мага остекленели, а лицо превратилось в камень. Это длилось недолго, всего несколько секунд. После чего лицо Берсеня обрело прежний вид, только в глазах поселилось легкое беспокойство.

— Собирайся, Эрик. Нам пора, — отрывисто бросил маг.

— Но… — Эрик оглянулся на костер. — Зачем тогда… А как же завтрак?

— А почему ты решил, что я намерен приготовить завтрак? — холодно отозвался Берсень.

Эрик молча вытащил дорожный мешок и направился к разбросанным на земле доспехам. Их следовало собрать. Вне зависимости от поведения этого ублюдочного мага! Несомненно, тот издевался над Эриком. В силу своей зловредной натуры, извращенного юмора или еще по каким причинам.

Из-за деревьев показалась Диана. Выбравшись на поляну, она с недоумением покосилась на седлающего лошадей мага, на громыхающего доспехами виконта.

— Что здесь стряслось-то? — поинтересовалась она. — Эрик?

Он осмотрел девушку с головы до пят. Диана выглядела посвежевшей и, по мнению Эрика, какой-то другой. Во взгляде ее, в походке появилось нечто незнакомое. Повлияло ли так на нее купание? Выстиранное платье? Или этот дурацкий венок на макушке?

Впрочем, Эрик пожал плечами, разве он знал ее? Прибилась к ним по пути, ныла всю дорогу, что еще?.. Обычная молодая бабенка. Миловидная, да, но вздорная. Таких пруд пруди.

— Берсень, может, ты объяснишь? — Диана встревоженно посмотрела на мага. — Мы ведь собирались сделать привал?

Тот окатил ее ледяным взглядом, девушка поежилась. Там, на берегу, с ней разговаривал совсем другой человек. Да и Берсень ли то был?..

— Собирайся.

Диана со вздохом покосилась на огонь, на горку хвороста.

— Хорошо бы позавтракать.

— Я ведь сказал: мы уходим. Эрик, ты готов?

Эрик медленно подошел к лошади, горбясь под мешком с доспехами.

— Тебе лучше надеть их, — заметил Берсень, поднимаясь в седло.

— О нет, — помотал головой Эрик. — Если я снова их надену, я и с места не смогу сдвинуться.

— Ты хочешь умереть?

— Да что же это! — воскликнул Эрик. — Ты сказал, что мы здесь ради отдыха и развлечений! Неужели мы не можем добраться до дома Арнора, не ввязываясь во всякие неприятности?! Или ты так развлекаешься?

Каменное лицо Берсеня рассекла кривая ухмылка.

— Поразительно. — Он покачал головой. — Не перестаю умиляться таким, как вы. На хвосте погоня, а тут… Одна требует завтрак, второй жаждет подставить голое пузо под вражеский меч.

— Черт тебя дери! — заорал Эрик и с грохотом швырнул мешок оземь. — Разве нельзя сразу об этом сказать?! Ты вообще умеешь разговаривать по-человечески?!

«Не стоит его злить, Эрик, — шепнул Дитус. — Он прав. Если по пятам погоня, лучше бы тебе надеть доспехи».

— Но я не могу уже таскать эти чертовы железяки! — Эрик зло пнул мешок с доспехами, со стоном схватился за ушибленную ногу. — Проклятье! Как мне это надоело! Надо было оставить тебя гнить за решеткой!

Берсень облил виконта презрительным взглядом, повернулся к Диане. Та стояла в сторонке, ощипывая цветки с венка.

— Помоги ему надеть железо.

— Берсень, я тоже не понимаю, — тихо сказала она. — Если мы такие неуклюжие, беспомощные и никчемные, как ты хочешь показать, зачем ты с нами возишься? Почему бы тебе просто не бросить нас здесь?

— Бросить? Я обдумаю твое предложение, — кивнул Берсень. — А сейчас поторопитесь.

— А-а, кажется, понимаю. От меня тебе нужно место, где прячется Арнор, не так ли?

Маг с усмешкой покачал головой:

— Ошибаешься. Я давно чую твоего Арнора. От его логова разит на много верст окрест. Я могу найти его с закрытыми глазами.

— Но тогда…

— Вам не понять, — уронил Берсень. — Хотя… Кое-что могу сказать. Все мы — маленькие штрихи в картине, которую рисует… судьба, или, если вам понятнее, ваш Господь. И если мы оказались рядом, в этом есть какой-то смысл. Даже если нам не дано его постичь.

— Другими словами, — во взгляде Дианы полыхнуло пламя, — ты собираешься найти нам какое-то применение, я угадала? Как фермер, выращивающий свинью на убой. Или на продажу. Я права?

Берсень рассмеялся.

— А ты, милая девочка, разве ты не думаешь о том, как можно использовать меня или этого вот оболтуса? — Он кивнул на хмурого Эрика. — Да и доблестный виконт наверняка вынашивает какие-то планы насчет меня и тебя. Здесь нет ничего ужасного или постыдного, так устроен…

— Мне не нужно ничего ни от тебя, ни от виконта! — Диана в сердцах топнула ногой.

— Неужели? Напомнить тебе, кто именно вытащил тебя из застенков Инквизиции? И кто спас от засады? Или ты всерьез намерена выжить в одиночку? Ответь мне, только подумай, не спеши топать ногами, подумай и ответь: ты готова выжить в одиночку? Ты способна выжить одна? Здесь, в этом лесу? И вообще в этом мире? Между прочим, в вашем мире? Который я, к примеру, знаю очень плохо. Готова?

— Иди к дьяволу! — Диана развязала мешок Эрика. — Клянусь, — не поднимая глаз, сказала она, — однажды… конечно, если раньше ты не бросишь нас по пути или не сожрешь с голодухи, я использую тебя так, что… Тебе тошно станет!

— Попробуй, — равнодушно ответил маг. — Шанс есть у каждого. Даже у такой… как ты.

На лице его не было ни тени насмешки, а глаза источали холод и безразличие. Скорее у каменной статуи можно было обнаружить чувства, нежели у Берсеня. Отчаявшись испепелить его взглядом, Эрик отвернулся.

«Разве можно быть настолько уверенным в себе? — спросил он себя. — Неужели он настолько силен, что может наплевать на всех и вся?!»

«Это всего лишь маска, — ответил Дитус, — не дай себя одурачить, Эрик. Чему-чему, а скрывать свои чувства маги обучаются в первую очередь. Уж поверь. Но внутри он такой, как все. В нем тоже бушует огонь. И рано или поздно он вырвется на свободу. И тогда у нас точно будет шанс застать его врасплох. А сейчас надевай латы, Эрик. Мы должны выжить».

6

Дорогу указывал маг. Из леса в лес, из перелеска в перелесок, от одной прогалины до другой, через овраг и холмы он двигался уверенно, не запинаясь и ни на мгновение не теряя направления. Так, словно родился и вырос в этих местах.

Иногда, правда, чаще на взгорке или холме, он останавливался на несколько минут и подолгу прислушивался к чему-то внутри себя. Эрик сильно подозревал, что маг теряется и что они давно уже ходят кругами, но из-за своей дьявольской гордыни Берсень скорее загонит их вусмерть, нежели признает свою ошибку. Эрик и Диана ехали шагах в десяти от Берсеня, говорили о всякой ерунде. Эрик рассказывал о своей жизни в столице, о светских раутах, жаловался на постоянно растущие цены на драгоценности и модную одежду, на интриги недоброжелателей, не называя, впрочем, конкретных имен и титулов. Диана в свою очередь поделилась местными слухами, посетовала на почти полное отсутствие у нее клиентов…

Разговор, однако, был вялым и путаным, ибо ни Эрик, ни Диана друг к другу особо не прислушивались. Собственно, они и разговаривали-то через силу. Единственно ради желания показать хотя бы самим себе, что они не с магом, они сами по себе.

И все же кое-что из сказанного Дианой в конце концов достигло сознания Эрика.

— Баронесса, кажется, вы сказали — нет клиентов? — вскинул бровь Эрик. — Если я не ошибаюсь, вроде бы раньше вы говорили про обширную практику.

Диана поморщилась.

— Ну откуда у меня обширная практика? — со вздохом призналась она. — Я еще учусь в университете. Но — рента позволяет — открыла юридическое бюро еще год тому, но… Это никому не нужно. Я надеялась отстаивать в суде права несправедливо обвиненных, но… Ко мне обращаются одни воры и бандиты.

— А вы не хотите их защищать?

— Конечно нет.

— Эдак вы разоритесь, баронесса.

— У меня рента… — Она пожала плечами. — Я хотела, чтобы восторжествовал закон… Возможно, я была слишком молода и наивна, но… Так уж вышло.

— Теперь я понимаю, почему вы оказались за решеткой, — улыбнулся Эрик. — С такими взглядами…

— Что такого в моих взглядах? — нахмурилась она.

— Вы роете себе могилу, баронесса. Чем сильнее власть закона, тем слабее власть короля, а значит, и власть аристократии, это очевидно. Так что, защищая закон, вы посягаете на королевскую власть.

— Какая глупость! — фыркнула Диана. — И заблуждение. Законы укрепляют государство и общество, это всем известно, а значит, закон укрепляет и власть короля!

Эрик рассмеялся.

— Вы очаровательны, когда спорите, баронесса. Но я не хочу спорить. Вы действительно слишком молоды.

— Вот как? — Диана стиснула поводья. — Говоря «молодость», вы подразумеваете «глупость», не так ли, виконт?

— Ради всего святого, не сердитесь, Диана, я не хотел вас обидеть, просто… Просто вы, юная и красивая девушка, и вдруг интересуетесь такими вопросами.

— По-вашему, я должна интересоваться только модными платьями и ценами на побрякушки, а потом толковать об этом битый час, как это делали вы?!

Диана раскраснелась, глаза ее заблестели, и Эрик замолчал, опасаясь сболтнуть лишнее. Ни одна из его любовниц, подружек и просто знакомых и слов-то таких не знала — «закон», «государство», «общество».

— Молчите, сударь?! — сердито бросила Диана. — И правильно делаете! Все лучше, чем нести всякую чушь!

Она собралась было подстегнуть лошадь, но впереди маячила спина Берсеня, рядом с которым находиться хотелось еще меньше, и Диана решила остаться. Только отвернулась, презрительно кривя губы.

Эрик пожал плечами. Что ему эта сумасшедшая провинциальная барышня? Пусть обижается сколько хочет. Признаться, она стала раздражать его. Своими невнятными взглядами, манерой судить обо всем на свете, не зная толком ни о чем, хотя… Чего еще ждать от адвокатессы? Приличный человек в юристы не пойдет.

Лес незаметно изменился. Все чаще попадались могучие, кряжистые дубы и буки. Исчез подлесок, его заменил шелестящий ковер из прошлогодних листьев. По земле поползли толстые, узловатые корни, похожие на щупальца. Кроны сплетались почти в сплошную завесу, погружая лес в полумрак.

Берсень замедлил ход, наконец остановился и вскинул руку. Эрик и Диана послушно застыли на месте.

— Шлем, — не поворачивая головы, уронил Берсень. — И перчатки.

Эрик невольно оглянулся. В лесу застыла странная тишина. Умолкли пигалицы, минутой раньше оглушавшие пронзительным щебетом, да и ветер, казалось, затаился среди ветвей.

— Быстрее, — процедил маг, по-прежнему уставясь куда-то в лес. — И поменьше крути башкой, дубина.

Эрик торопливо нахлобучил шлем, застегнул ремень, надел кольчужные перчатки.

— А теперь все на землю.

— Может… — начал было Эрик, но маг оборвал его:

— На землю, я сказал.

Они все спешились, Берсень что-то пошептал каждой лошади на ухо, затем резко свистнул, гаркнул, и животные галопом умчались в глубь леса.

— Потом соберем, — буркнул Берсень. — Когда все закончится.

— Что закончится? Берсень не ответил.

— Возьми, — Он вытащил из-за голенища нож и передал его девушке. Проверил, как выходит клинок из ножен, перехватил двумя руками посох. — Эрик, отойди подальше и постарайся не задеть мечом Диану. А ты… — Берсень посмотрел на девушку, поморщился, увидев, как она с брезгливостью вертит нож. — Держись за мной, и вот что… — Он сорвал с себя плащ и застегнул его на Диане, несмотря на ее слабые протесты.

— Но он… он дурно пахнет, — жалобно сказала она.

— Сейчас станет еще дурнее, — усмехнулся Берсень.

Вынув из дорожной сумки какую-то склянку, маг побрызгал из нее на плащ. Диана фыркнула, замахала ладонью перед носом.

— Это ужасно!

— Возможно, это отпугнет их, — заметил Берсень, взгляд его вновь устремился в глубину леса.

— Да кого их-то? — проворчал Эрик. — Сколько уже стоим, где твои чудовища или кто там еще?

Спокойствие, с которым он произнес эти слова, удивили его самого. Было, конечно, легкое волнение. Участилось сердцебиение. Дрогнули коленки. Но… ничего более Эрик не ощущал. Словно тело боялось само по себе. Без участия души. А душа…

Страха не было. Было ли это следствием бодрящего заклятия Берсеня? Или результатом их долгого общения?

Или, может, эта храбрость — от «великого воина»?..

«Я здесь, приятель, — отозвался Дитус. — Ты прав, пока я с тобой, тебе не угрожает никто и ничто. Жаль, конечно, что я ограничен слабостью твоего тела, а ты все никак не выберешь время для тренировок, но… Что может быть лучшим упражнением, нежели настоящий бой?»

— Мои чудовища — наши старые знакомые, — ответил Берсень. — Присмотрись повнимательнее, Эрик.

Эрик вгляделся в лесные тени. Там и впрямь что-то двигалось. Что-то не крупнее человека, очень ловкое и быстрое, на четырех лапах. И это что-то было не одно. Их было много. Они окружали со всех сторон, постепенно сужая кольцо.

— Хейлоты, — сообразил Эрик прежде, чем в лесном сумраке блеснули зеленые глаза. — Откуда они здесь?

— Когда мы были на башне, помнишь? На Стене? Один отряд этих тварей ушел в лес.

— Я помню, с ними были несколько аколитов.

— Конечно. Они тоже здесь. Они руководят, — усмехнулся Берсень. — Иначе твои зеленоглазые уже были бы здесь.

— Все равно не понимаю. Чего они тянут?

— Они не тянут. Они боятся.

— Чего?

— Догадайся.

— Хм… — Эрик пожал плечами. — Мог бы и сказать.

— Ты и правда такой дурень, каким кажешься? — бросила Диана.

— Убирайтесь к дьяволу, вы оба! — сорвался Эрик. — Любители загадок! Инквизиторам лучше свои шарады загадывайте.

Из леса донесся вой. Тени замелькали ближе, под тяжелыми телами затрещали ветви, на землю посыпались листья, кусочки содранной коры.

— Готовьтесь!

— Мог бы и магией… — Эрик не договорил.

Взметывая листья, на него кинулось сразу двое. Мелькнули оскаленные пасти, вспыхнули изумрудные огни глаз… И тотчас, как Эрик ни храбрился, душа рассыпалась в один миг. Эрик в панике «зажмурился» и…

Он будто погрузился в теплую ванну. Не болели мышцы, не саднила натертая кожа, исчезли вообще все ощущения. Осталось только легкое беспокойство — что там с телом?

Набравшись духу, Эрик «приоткрылся». В сознание ворвался дикий звериный визг, скрежет зубов и когтей по железу, чавкающий звук входящего в плоть клинка и глухой рык, от которого сводило судорогой внутренности… Эрик торопливо «захлопнулся» — бой с людьми переносился куда легче.

Диана сидела на земле. Уронив нож и закрыв ладонями уши. Еще хотелось закрыть глаза, но… Не видеть — казалось еще страшнее.

Твари беспрерывно атаковали Берсеня и Эрика. На виконте постоянно висело несколько хейлотов. Истекая слюной, они остервенело грызли доспехи, раздирая до крови собственные пасти, выламывая зубы. Придавленный их весом, Эрик двигался с трудом, все время стряхивал их с себя, рубил, но тут же наскакивали новые. Брызги крови так и летели вокруг него.

Берсень же не позволял дотронуться до себя. Выскальзывал, подныривал, уклонялся, вертелся волчком, не останавливаясь ни на один миг. Зубы клацали в опасной близости, но захватывали лишь воздух, а когти вырывали только клочья одежды. Зато каждый удар посоха находил свою цель. Черепа хейлотов с треском лопались, разбрызгивая кровь и мозги, твари визжали, падали, бились в судорогах.

В первые несколько мгновений боя Диана была в ужасе. Озверелые хари мелькали так близко, казалось, что ее вот-вот изорвут на части или сожрут. Но секунды летели, а девушка все еще была жива. И даже заметила, что твари игнорируют ее. И только иногда один или два зверя словно прорывали некий незримый круг защиты, бросались на Диану и тут же падали под ударами посоха или меча.

И это казалось странным. Поглощенные боем мужчины вроде бы и не смотрели в ее сторону, но стоило хейлоту приблизиться…

Схватка закончилось неожиданно для Дианы. Хрустнул череп, дугой выгнулся последний хейлот, и наступила тишина.

— А теперь твоя очередь, ублюдок, — прошипел маг и растворился в воздухе.

Диана не успела удивиться, а Берсень уже появился шагах в двадцати, возле толстого мшистого дерева. Взлетел посох, и на землю неуклюже повалился громоздкий аколит. Берсень снова исчез, а затем из глубины леса донесся приглушенный и почти человеческий стон, тяжело бухнулось тело, а спустя пару секунд еще одно.

Назад Берсень вернулся пешком. Грудь ходила ходуном, на лице блестели капли пота, плечи были опущены, только глаза горели по-прежнему ярко и свирепо.

Диана оглянулась на Эрика. Тот, уже со снятым шлемом, сидел, привалившись к дереву, блаженно улыбался, рядом — истекала кровью горка мертвых хейлотов. Взгляд Дианы невольно задержался на истерзанных телах и вывалившихся внутренностях, а затем желудок содрогнулся, и ее стошнило.

— Сейчас будут лошади, отъедем в сторону, отдохнем, — хрипловатым голосом пообещал маг.

Убравшись с места схватки, Берсень привел их к ближайшему ручью, где и объявил привал. Эрик и Диана немедленно улеглись спать. Берсень же искупался, отмыл от крови посох и, лениво покусывая кусок вяленого мяса, устроился меж корней разлапистой ели.

Спешить было некуда. До жилища Арнора они доберутся к вечеру, и Берсеню надо было многое обдумать перед этой встречей.

(обратно)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Пророчество гласило, что Объединенное Королевство Армании просуществует пять веков, по истечении которых будет уничтожено, если верить официальной версии, демоном в человеческом обличье или, если согласиться с неофициальным переводом с древнеарманийского, ангелом. Что любопытно — срок гибели королевства был предсказан довольно точно.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

После налета Эрика резиденция Святой Инквизиции напоминала военный лагерь. Полицейские и «серебряные», патрули и посты на каждом углу, грохот подкованных сапог и лязг железа, крики, ругань. Потревоженные монахи-инквизиторы роптали, прислуга была в панике, отец Оливер то и дело препирался с генералом де Водрейлем. Грозил выгнать всех солдат и вызвать из столицы «голубей», как в просторечье называли монашествующих воинов ордена Уриэля, носивших на плащах изображение голубя. Но на последнее так и не решился — запросить помощь из столицы означало признать собственную некомпетентность.

Царивший в «желтом доме» шум привлек внимание Каспара, проспавшего после ночного рейда целый день кряду. Ужинал Каспар на балконе. С высоты пятого этажа, где располагался номер, открывался отличный вид на темнеющее небо с тонкой багровой полоской на горизонте, на город, где один за другим зажигались светильники на улицах и площадях, в домах и усадьбах.

Особенно яркий свет заливал площадь перед «желтым домом» и садик. По просьбе отца Оливера бургомистр распорядился о дополнительном освещении, и сейчас казалось, что фонари стоят под каждым деревцем и над каждым кустиком. А если учесть постоянно курсирующие патрули с факелами, сейчас тут было светлее, чем днем.

Покинув балкон, Каспар открыл буфет и, наткнувшись на бутылку тургалийского красного, удовлетворенно кивнул. За несколько дней, проведенных в Уормсе, он трапезничал и пил где угодно, но только не в своем номере. Поэтому сейчас, когда ему вздумалось промочить горло, оказалось чертовски приятно обнаружить, что отец Оливер не скупится на хорошее вино. Оно, конечно, так и должно быть, так и нужно встречать высоких гостей из столицы, но… Не везде так было, далеко не везде. Наполнив серебряный кубок, Каспар устроился в кресле, любуясь гаснущим закатом. Если бы еще не громкий гогот солдат внизу…

Но ничто не могло испортить настроения. Каспар чувствовал себя преотлично. Золото возвращено, и этот факт, несомненно, должен быть оценен по достоинству в столице. Осталось отыскать беглецов, но и тут Каспар ожидал хороших известий. Дарел Сот на крючке, так что будет землю рыть.

За спиной сухо щелкнул замок. Каспар вздрогнул, но не обернулся. Он знал, кто заглянул к нему. Узнал по легким, но все же отчетливо слышимым шагам.

— Что-то ты долго сегодня, Бельджер, — заметил Каспар, когда его гость пододвинул стул и сел рядом.

— Стражи много нагнали.

Бельджер тоже смотрел в окно. Закат отгорел, в небе лениво перемигивались звезды, из-за туч выглянула и тут же спряталась луна, словно смутилась пристальным вниманием мужчин.

— И как же ты пробрался на этот раз? Через канализацию?

Бельджер медленно покачал головой.

— Через главный вход, — тихо сказал он. — Пришлось показать жетон.

— Что?! — Каспар привстал, окатил Бельджера свирепым взглядом. — Я же говорил тебе!..

— Кое-что случилось, сударь.

Каспар рухнул обратно в кресло, не отрывая взгляда от Бельджера. Но по обыкновению лицо Бельджа было не выразительнее булыжника.

— Не пугай меня, дружище. Что могло здесь случиться? Опять украли золото Инквизиции? — Каспар натянуто улыбнулся.

— Меня отзывают. И всю мою группу. Срочно.

Несколько мгновений Каспар осмысливал услышанное.

— Причина?

— Без объяснений.

— А я?

— На ваш счет никаких указаний.

Каспар стиснул подлокотники. Очень хотелось выругаться. Сломать что-нибудь. Убить.

— Значит, уходишь? — вырвался у него глупый вопрос.

Бельджер не ответил. Каспар помолчал, успокаиваясь, собираясь с мыслями.

— Любопытно, кого я должен благодарить? Есть какие-нибудь соображения?

Бельджер опять не ответил.

— Понятно. Значит, я волен делать что угодно, но генерал больше не хочет нести ответственность? Или он просто сдал меня? Бургомистру?

Каспар рассмеялся нелепому предположению. Нет, это невозможно. Если бы это было в силах Риллана, он, Каспар, уже был бы в столице. Если же отозвали только группу Бельджера, значит… Значит, у господина бургомистра не слишком-то длинные руки.

Было еще одно объяснение — миссия Каспара потеряла какое-либо значение. Но тогда почему он все еще здесь?..

Наверное, все не так уж плохо. Да, его возможности серьезно ограничили. Да, ему дали понять, кто хозяин в Уормсе. Но… он все еще здесь.

Каспар залпом осушил кубок. Осталась легкая обида. Каспар едва-едва не прищемил Риллану хвост. Еще бы чуть-чуть… Конечно, он в состоянии и один продолжить дело, но теперь придется быть более осторожным.

— Выпьешь? — предложил он Бельджеру.

— Мне нужно идти.

— Один вопрос. Как тебе передали приказ?

— Час назад в мой номер в гостинице зашел человек и сказал Слово.

— Слово Повиновения?! — Каспар привстал. — Как он выглядел?

— Его лицо скрывалось под капюшоном. Голос был изменен. Но я видел его раньше. Это все, что я могу сказать.

— Значит, в Уормсе есть еще один… — Каспар озадаченно поскреб подбородок. — Интересно, в каком он ранге?

— Не ниже вашего, сударь. Хотя, мне думается, повыше.

— Вот как?

— Такие вещи сразу чувствуешь, вы должны понимать меня.

— Да, это я понимаю. Не понимаю другого… Что происходит в этом чертовом городишке?

— Кто знает… Я простой исполнитель.

— Не скромничай, — Каспар пристально вгляделся в каменное лицо Бельджера, — ты далеко не простой исполнитель. Начать с того, что о тебе нет абсолютно никаких сведений в наших картотеках. Тебя как бы не существует. Скажи, Бельдж, сколько тебе лет? Мы знакомы уже десять лет. Когда мы встретились, мне было двадцать, тебе — как я думал — двадцать пять. За это время я сильно изменился. И внешне, и внутренне. А ты… Ты все такой же. Сколько тебе лет на самом деле?

— Это не имеет значения.

— А что тогда имеет значение, Бельдж? Я ведь не идиот. Кое-что я слышал. Кое о чем догадываюсь. Понимаешь меня? Я говорю о тайном ордене, что вершит реальную власть. И мне почему-то кажется, что ты знаешь куда больше меня.

— Думаю, вы скоро узнаете. О многом. Ваш срок близок.

Каспар с волнением подался вперед:

— Мой срок? Кажется, я понимаю, о чем ты… Но что значит скоро? Скоро для тебя или для меня?

— Думаю, что для вас. — Бельджер поднялся. — Мне нужно идти.

— Да, конечно. Еще один вопрос, Бельдж. Говорит ли тебе о чем-нибудь имя Эдгар Найтел?

— Конечно, я знаю это имя. Так звали покойного сына короля. Он погиб много лет назад.

Ни один мускул не дрогнул на лице Бельджа, Каспар разочарованно отвернулся.

— Почему вы спрашиваете об этом, сударь?

— Не знаю. — Каспар неопределенно мотнул головой. — Просто я подумал… Впрочем, ладно. Ступай.

— Примите совет, господин Геллер.

— Конечно, Бельдж. Я многому научился у тебя.

— Оставьте Риллана в покое. И дайте ему это понять. Прощайте. До встречи в Лирне. — Бельджер направился к выходу.

— Это только твой совет? — бросил Каспар ему вслед.

— Нет, не только.

Дверь хлопнула, лязгнув замком.

— Отличная шутка, — пробормотал Каспар. — Может, мне еще извиниться перед ним?

(обратно)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Исследователи называют целый ряд обстоятельств, ставших причинами разрушения Объединенного Королевства. Тут и жесточайшие репрессии, так называемая охота на ведьм, в ходе которых уничтожались самые образованные и талантливые умы того времени. Тут и укрупнение земельных владений, в результате которых оставались без земли тысячи крестьян, что сопровождалось частыми восстаниями. Тут и некий тайный орден Посвященных, по всей видимости состоявший из наиболее близких королю лиц, что вызывало сильнейшее раздражение представителей правящей элиты, не попавших в этот доверенный круг.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

До жилища Арнора они добрались к вечеру. Усадьба магистра надежно пряталась среди лесной зелени, и, если бы не Берсень, уверенно ткнувший в сторону густых зарослей боярышника, можно было легко пройти мимо. Кустарник вымахал так высоко, что разглядеть что-либо за ним даже из седла было невозможно.

— Поищем вход, — сказал Берсень, направляя лошадь вдоль живой изгороди.

Ему не ответили. В последние несколько часов Эрик и Диана большей частью молчали, старательно избегая разговоров с магом.

Берсень остановился, кивнул в сторону кустов.

— Должно быть, здесь.

Эрик вскинул брови. Густые заросли не давали ни малейшего повода заподозрить проход.

— Посмотри внимательно.

Эрик скроил недовольную гримасу.

— Что тут смотреть? — пробурчал он. — К тому же сейчас ночь…

Маг поднял руку, с ладони ударил сноп яркого света. Из темноты выхватило кустарник и длинные стебли лианы, усеянные крупными ярко-синими цветками.

— Видишь что-нибудь?

Эрик хмыкнул:

— Чертова ипомея. И сюда добралась.

— Ипомея?

— Ну цветки эти. В столице сейчас на них мода. Все дома увиты…

— Значит, цветы. Понятно. — Берсень погасил свет.

— Что понятно? Где вход-то?

— За этими, как ты сказал, цветами. — Маг спешился и, подойдя ближе к кустам, провел ладонью по воздуху, будто гладил что-то. — Видишь?

Соскочив с лошади, Эрик остановился рядом с магом. Прямо перед ними в стене боярышника зиял небольшой проем, прикрытый лишь бутонами ипомеи и ее довольно толстыми стеблями.

— Действительно… — проворчал Эрик. — И что теперь? Хозяин, надеюсь, не обидится на незваных гостей?

— Вряд ли он случайно описал Диане местоположение этого дома.

— Так то Диане. — Эрик покосился на девушку.

Та фыркнула:

— Дурак. Арнор беспокоился за всех нас.

Эрик криво усмехнулся:

— Только в тюрьме оказалась одна ты.

— На что это ты намекаешь? — В глазах Дианы сверкнули молнии.

— Тебе все равно не понять, — отмахнулся Эрик.

Диана стиснула поводья, с трудом удерживаясь от желания задавить виконта лошадью.

— И долго вы собираетесь препираться? — осведомился Берсень. — Скоро ночь.

Словно в подтверждение его слов мигнул и исчез среди листвы последний солнечный луч. В лес хлынула и потекла вслед за ускользающим солнцем ночная мгла. Промежду ветвей показалась луна, вспыхнули звезды.

Эрик сердито сдвинул брови. Он и не заметил, как разговорился с магом! А ведь едва не клялся себе…

— Ладно, я иду.

Раздвинув сплетения ипомеи, Эрик решительно шагнул в проем. Прямо отсюда начиналась мощенная кирпичом дорожка, стрелой разрезавшая обширный сад и подходившая к приземистому домику.

— Ты был прав, Берсень, — буркнул Эрик. — Здесь у него вроде как калитка. А это еще что?

Лианы вокруг пришли в движение.

— Что за фокусы?

Сзади ахнула Диана, Эрик испуганно обернулся и замер, наткнувшись на упругие древесные плети.

— Что происходит? — выдохнул он.

Тихо шелестя, ипомея все накручивала и накручивала петли вокруг него. Эрик задергался, как муха в паутине, но все было впустую. Объятия лианы усилились, и Эрика чуть приподняло над землей. Карнелийские доспехи держали, но это жуткое поскрипывание-потрескивание ползущих по железу стеблей…

— Да что же это?! — заорал Эрик. — Берсень, сделай что-нибудь!

В мертвенном свете луны лицо Дианы было белее мела.

— Берсень! — тонко вскрикнула она, но, налетев на взгляд мага, побледнела пуще прежнего. — Ты!.. Ты знал?!

Берсень только улыбнулся в ответ.

— Мерзавец!!!

Диана прямо из седла бросилась на мага, ее скрюченные пальцы едва не впились в его ухмыляющуюся физиономию. Берсень с улыбкой перехватил ее за плечи и швырнул на землю. Диана тут же вскочила, ее взгляд наполнился ненавистью.

— Плохая из тебя ведьма, — заметил маг.

— Ублюдок! Немедленно помоги ему! — закричала Диана, подступая к Берсеню со сжатыми кулаками.

— Чертов маг! Будь ты проклят! — надрывался Эрик. — Вытащи меня отсюда! Мерзавец! Тварь! Вытащи, кому говорю!

Эрик не чувствовал боли. Карнелийские доспехи пока еще выдерживали давление живых сетей, но Эрика сейчас больше всего пугало само их наличие, а еще — его полная беспомощность. Невозможность сделать хоть что-то, что могло бы помочь. И меч, болтавшийся где-то совсем рядом, и Дитус, уже спасавший Эрика от смерти, сейчас оказались совершенно бесполезны. Осознавать это было ужаснее всего.

— Девочка, — невозмутимо обратился Берсень к Диане, — прежде чем пускать в дело когти, ты бы подумала. Магам это бывает полезно.

— О чем это я должна была подумать? — прошипела Диана.

Она по-прежнему стояла, чуть пригнувшись и согнув пальцы, готовая в любой миг повторить попытку добраться до глаз Берсеня.

— Например, о том, что живой Эрик куда полезнее мертвого. Живые вообще, как правило, полезнее мертвых. И еще о том, что это дом твоего учителя, в конце концов.

— И что?

— Невежливо вламываться туда непрошеным гостем.

— Так надо было позвать его!

— Его сейчас нет дома. Разве ты не чувствуешь?

— Ничего я не чувствую! Но если его нет, почему ты пустил туда Эрика?!

— Что значит— пустил? Ему хотелось войти — он вошел. Мне хотелось увидеть, как работают охранные ловушки, — я увидел.

— А как же Эрик?! — взвизгнула Диана. — Он что, должен умереть ради того, чтобы ты мог увидеть какую-то ловушку?!

— Почему умереть?

— Вытащи его оттуда! Немедленно!

— Зачем? Я же говорю, его жизни ничто не угрожает. А гостям негоже ломать что-либо в доме хозяина. Если же я вмешаюсь, твой господин Арнор может неверно истолковать мои намерения. Да и силы лучше поберечь…

— Ты же сказал, его нет?!

— Он уже на пути сюда.

— Я беру на себя мэтра Арнора! Можешь не дрожать за свою мерзкую шкуру!

— Э-э-э нет, девочка. Позволь мне самому побеспокоиться о моей шкуре. Боюсь, ты плохо представляешь себе истинные мотивы мэтра Арнора и вряд ли способна предугадать его реакцию. А теперь, думаю, пора нам всем успокоиться. И немного вздремнуть. Слышишь меня, Эрик?

— Ты грязный и лживый ублюдок! — прорычал виконт. — Видит бог, я убью тебя! Только выпусти меня отсюда!

Берсень вздохнул, выбрал дерево потолще и сел, привалившись к нему спиной.

— Диана, сделай доброе дело, стреножь лошадей и задай им корму. А я пока вздремну. — И маг смежил веки.

Диана округлила глаза. Изумленный Эрик прервал поток ругательств.

— Он что, серьезно? — Эрик не верил своим глазам. — Он что, так и будет спать? Прямо сейчас? Пока я болтаюсь тут, как… как какая-то букашка! Эй ты, ублюдок! Ненавижу тебя! Слышишь меня?! Не смей спать!

Берсень и бровью не повел. Диана медленно опустилась на землю. Ослабевшие ноги подогнулись сами собой, тело сотрясала мелкая-мелкая дрожь. Пальцы судорожно впились в землю, сгребая павшие листья и траву, медленно разжались. Диана неверяще покачала головой. Происходящее с трудом укладывалось в голове. Что вытворяет этот Берсень? К чему это все? Чего он добивается? Хочет, чтобы его ненавидели? Но почему? Она вздохнула. В мыслях царила пустота, разум отказывался понимать и объяснять действия мага.

Дождавшись, когда дрожь в теле утихнет, Диана встала и двинулась к лошадям. Если так, если маг действительно вне человеческого понимания, нет смысла тратить время на попытки понять. Как бессмысленно понимать ураган или наводнение. Его нужно принимать таким, какой он есть. Если, конечно, это вообще возможно. Потому что если нет… если его невозможно принять, то…

«Колдунам не место среди людей, — вспомнила Диана слова из курса „Антимагии“. — Их место в аду».

— Диана, ты и вправду ничего не намерена делать? — нарушил тишину Эрик.

Голос его был сейчас на удивление спокоен. И даже холоден.

— Стреножу лошадей. — Она пожала плечами. — И попробую вздремнуть.

— И все?

— Что ты хочешь, Эрик?

— Что я хочу? — Он хохотнул. — Разве непонятно? Хорошо, я скажу тебе, чего я хочу. Возьми нож и перережь этому ублюдку горло. Вот чего я хочу. Всего-навсего.

Диана не ответила. Стреножив лошадей и подвесив на морды торбы с овсом, девушка вытащила одеяло из дорожного мешка и стала устраиваться на ночлег. Когда уже легла, услышала приглушенный голос Эрика:

— Диана, да что с тобой? Ты разве не понимаешь, что происходит?

— Эрик, что тебе еще?

— Он превращает нас в своих марионеток, разве это непонятно? Разве ты готова мириться с этим? Диана, ты казалась мне разумной девушкой.

— Эрик, тебе больно? Лианы душат тебя? Или давят?

— Какое это имеет значение?! — гневно бросил виконт. — Он умышленно загнал меня сюда! Чтобы посмотреть! Он ведь наслаждается нашими мучениями. Сначала моими, а потом, будь уверена, он возьмется и за тебя.

— Давай спать, Эрик. Я устала.

Послышался смешок.

— Он не зря зовет тебя ведьмой, Диана, — с горечью сказал Эрик. — Ты быстро учишься. Ты такая же, как он.

Она вздрогнула. Слова Эрика больно кольнули в сердце. Да, она понимала его гнев и возмущение. Понимала, что в его состоянии можно наговорить каких угодно гадостей и дерзостей. И кому угодно. Но, может быть, он не так уж далек от истины? В конце концов, разве это правильно — ложиться спать, даже не попытавшись спасти товарища? Разве так поступают нормальные люди? Но… в ее ли силах что-либо изменить?..

Окончательно запутавшись, Диана не заметила, как задремала.

2

Разбудил ее чей-то стон. Открыв глаза, Диана какое-то время лежала, вглядываясь в полную луну, плывущую среди облаков. Где-то недалеко жутковато ухал филин. Стрекотали сверчки. Звенели комары. Под легким ветерком шелестели листья. Издалека донеслась ночная трель жаворонка…

Да и слышала ли она вообще этот стон? Или ей это приснилось? Да, наверное, так. Диана тихонько вздохнула и закрыла глаза.

И тотчас стон повторился. Хуже того, стонали где-то совсем рядом. Ощущая, как остервенело колотится сердце, Диана медленно приподнялась и оглянулась в страхе. Неужели что-то с Эриком?

В кустарнике блеснули широко распахнутые глаза Эрика, и Диана поняла — стонал не он.

— Что случилось, Эрик? — прошептала она. — Ты слышал?

Эрик только осклабился в ответ. Проследив за его взглядом, Диана ахнула. Маг лежал на спине, раскинув руки, лицо блестело от пота, а конечности подергивались, словно он с кем-то дрался во сне.

— Господи, что это с ним?

— Так ему и надо, — отозвался Эрик. — Не знаю, что с ним, но мне это приятно.

Берсень ворочался, скрипел зубами, руки то и дело судорожно сжимались в кулаки, сквозь плотно стиснутые челюсти иногда прорывался стон.

— Его надо разбудить, — неуверенно предложила Диана.

— Еще чего! — возмутился Эрик. — И не вздумай! Пусть помучается. Ему на пользу. А мне приятно.

— Но…

После того что случилось, ей вовсе не хотелось жалеть Берсеня. Маг просто не заслуживал жалости. Да, именно так. Она не будет его жалеть!

— Нет!.. — вырвалось у Берсеня.

— Да, да! — выдохнул Эрик. — Так тебе и надо, мешок дерьма!

Диана нахмурилась. Нет, ей не было жалко Берсеня. Нисколечко. Но… Что-то ей не очень все это нравилось.

— Ирица, нет! — Берсень мотнул головой. — Нет!

На его щеках блеснуло, и Диана готова была поклясться, что это не только капельки пота.

— Ублюдок! — прошипел Эрик. — Жаль, что я связан по рукам и ногам! Иначе я превратил бы твой иллюзорный кошмар в настоящий!

Диана направилась к магу.

— Эй! — бросил ей вслед Эрик. — Что это ты задумала? Не смей! Ты идиотка! Тебя бы на мое место!..

Не слушая Эрика, девушка опустилась на землю рядом с магом, помедлила, вглядываясь в его искаженное мукой лицо. Берсень вновь застонал, и Диана решительно придвинулась, уложила его голову на колени, принялась осторожно приглаживать растрепанные волосы.

— Дура! — бесновался Эрик. — Просто дура! Думаешь, он тебе спасибо скажет?!

Но Диана едва ли слышала его. Она вспоминала, как много лет назад, когда она была маленькой девочкой, у нее на руках умирал огромный волкодав. В тот день ее отец охотился на волков, и один из его псов оказался смертельно ранен. Едва прозвучали роковые слова, его покинули все — отец Дианы, лекарь, псарь. Осталась только Диана. Раньше она и близко не подходила к отцовским волкодавам. Огромные и черные как ночь, они казались ей страшными. Но только не в тот день. Умиравший волкодав больше не выглядел страшным. В его глазах отражались боль и одиночество. Едва не плача от жалости, Диана подошла и положила его тяжелую голову на колени. Пес умер, как ей показалось, с благодарностью в глазах…

Берсень затих, и Диана решила, что он заснул. Осторожно скосив глаза, девушка остолбенела. Маг не спал. Он смотрел прямо на нее. Она не успела даже испугаться. Взгляд Берсеня налился свинцовой тяжестью, а затем Диану отшвырнуло в сторону, и она с криком покатилась по земле, сбивая в кровь колени и локти.

— Что делаешь, мразь?! — заорал Эрик. — Эта дура просто хотела пожалеть тебя! Впрочем, так ей и надо! Я ведь предупреждал!

Поднявшись на ноги, маг посмотрел на дергающегося в путах виконта, перевел взгляд на Диану. Ноздри Берсеня бешено раздувались, а в глазах полыхало адское пламя. Девушка лежала, уткнувшись лицом в ладони. Плечи подрагивали, слышались приглушенные всхлипы.

— Я не нуждаюсь ни в чьей жалости, — отчеканил Берсень. — Запомните это, вы оба.

Эрик зло рассмеялся.

— Я знал, что так будет, знал! — бросил он.

Растительная паутина внезапно ослабла, стебли распустились, и Эрик рухнул, больно ударившись о землю. Ипомея стремительно расползалась в заросли боярышника, словно некий монстр втягивал свои щупальца.

— Что за… — Эрик попытался встать, но затекшие конечности безвольно подогнулись, и он, чертыхаясь, повалился набок. — Проклятье! Что еще?..

— Хозяин вернулся, — отозвался Берсень. — Видите?

Он подошел к открывшемуся проходу, с любопытством вгляделся в невысокое, утопленное в землю строение, почти сплошь увитое виноградом. Из узких окон пробивался свет, из каминной трубы тянулась едва заметная в темноте струйка дыма.

Берсень хмыкнул. Дом нес на себе отчетливый слепок характера владельца. И характер этот вполне устраивал Берсеня.

— Идемте, нас приглашают. — Он повернулся к Диане.

Она сидела на земле, обхватив колени, и смотрела на мага. Она уже не плакала. И во взгляде ее Берсень не увидел ненависти. Только боль.

— Диана, я иду в дом первым, — распорядился Берсень, — а вы с Эриком не забудьте лошадей. И поторопитесь. Маги не любят надолго оставлять свое жилище без защиты.

— Поторопитесь? — прорычал Эрик. — Я по твоей милости теперь двинуться не могу.

Берсень перешагнул копошащегося на земле виконта, мимоходом коснулся его плеча. Несколько секунд Эрик еще продолжал возмущаться, но затем умолк. От прикосновения мага по телу прокатилась волна силы и бодрости. Исчезло покалывание, отступили без следа слабость и онемение.

— Вот ублюдок. — Эрик сплюнул вслед магу.

Поднявшись на ноги, он оглянулся. Подобрав поводья лошадей, Диана уже шла к проходу. Лицо ее напоминало восковую маску, о недавних слезах напоминали лишь грязные разводы на щеках.

— Идем, Эрик, — отстраненным голосом сказала она.

Виконт вздохнул. Жалость нечасто навещала его, но сейчас… Смотреть на Диану было больно.

— Диана… Ты не думала сбежать? — тихо спросил он. — Ну его к дьяволу, этого…

— И куда? — пожала плечами девушка. — За нами погоня, если ты забыл.

— Неизвестно, что хуже — костер или этот мерзкий тип, — мрачно заметил он. — Тем более есть еще Башня Спасения. А жизнь, она…

— Ты видел хоть кого-то, кто вернулся из этой Башни?

Вместо ответа Эрик тяжело вздохнул. Диана подтолкнула его во двор и двинулась следом. Едва лошади вошли во двор, сзади зашуршали лианы, вновь сплетаясь в паутину-ловушку.

3

Скромное с виду жилище Арнора внутри разительно изменилось. Изящные фрески, гобелены в золоченых рамах, скульптуры в нишах, резная мебель, инкрустированная драгоценными камнями, золотые и серебряные светильники на каждом шагу. По дороге в гостиную Ар-нор, лучась от радости, точно к нему нагрянули лучшие друзья, указывал на отдельные экспонаты коллекции, рассказывал истории их создания, сыпал именами художников, скульпторов и ювелиров.

Впрочем, слова его таяли в воздухе, явно не находя благодарных слушателей. Бодрящее заклятие Берсеня быстро закончило свое действие, и Эрик едва переставлял ноги, мечтая только об одном — о долгом и спокойном сне. Диана, привыкшая к куда более скромному образу мэтра и подавленная окружающей роскошью, погрузилась в размышления о предназначении магического дара.

Один только Берсень вежливо кивал и улыбался хозяину. Иногда вставлял словечко-другое. И не забывал восхищаться коллекцией и безупречным вкусом Арнора. Но оба понимали: их слова — пустое сотрясение воздуха. Маги изучали друг друга. Ощупывали незримыми нитями тончайших магических чувств.

В гостиной их поджидал накрытый стол, ломившийся от яств. Всевозможное жаркое, печеная рыба и дичь, вино дорогих сортов, увесистые ломти сыра и разнообразные фрукты.

— Прошу к столу, — широко улыбнулся Ар-нор. — Знаю, дорога была неблизкой и непростой. Так что угощайтесь.

Потянув носом, разлепил веки сонный Эрик. Пробормотав слова благодарности, виконт бухнулся на стул и набросился на еду, напрочь забыв о манерах. Отодвинув в сторону серебряные вилку и нож, он принялся рвать мясо руками и запивать вином прямо из бутылки. Воздух наполнился чавканьем и хрустом костей.

— А что же вы? — Арнор вновь приглашающе взмахнул рукой. — Разве вы не присоединитесь к вашему другу?

— Да, мэтр, конечно. — Диана бросила на Эрика завистливый взгляд. — Но прежде я бы хотела…

— Ну конечно, Диана, простите меня. — Арнор указал на одну из дверей. — Ступайте туда, там вас ждет горячая ванна.

Благодарно кивнув, Диана удалилась. Едва за ней хлопнула дверь, Арнор занял место за столом, напротив уселся Берсень. Впервые за вечер их взгляды встретились.

— Берсень, я правильно произношу ваше имя, сударь? — улыбнулся хозяин.

— Правильно.

Берсень взял с блюда яблоко, с громким хрустом надкусил. Эрик вздрогнул, оторвался от еды, буркнул что-то неодобрительное и вновь с шумом зачавкал. Глаза его постепенно соловели, движения замедлялись, Эрик все чаще и чаще клевал носом. Наконец, уронив недоеденный кусок ветчины, виконт отвалился на спинку стула, подбородок ткнулся в грудь, и гостиную заполнил раскатистый храп.

— Бедняга, — покачал головой Арнор. — Тяжело ему пришлось.

Берсень холодно пожал плечами, не удостоив Эрика и взгляда.

— Почтенный Арнор, вы ведь ждали меня, не так ли? — поинтересовался маг.

— Именно так, — подтвердил Арнор.

— Значит, вы понимаете, что привело меня сюда?

— Еще бы не понимать.

Берсень вновь громко хрустнул яблоком. Эрик встревоженно дернулся, резко всхрапнул, но все же не проснулся, только храп его сделался тише.

— Почтенный Арнор, скажите, кто-нибудь еще знает обо мне?

Арнор чуть помедлил с ответом, и заминка эта не ускользнула от внимания Берсеня.

— Существует давнее пророчество. Пророчество святого Адальберта. Очень давнее и не вполне ясное.

— Избавьте меня от пересказа ваших легенд. Что насчет моего вопроса?

— Пророчество известно многим… посвященным. Они давно ждут. Ждут и готовятся.

— Как ЭТО называется здесь?

— Все началось много сотен лет назад. Епископ Адальберт был обвинен в ереси и черной магии. Его ждала смерть, но случилось чудо…

— Я же сказал! — рявкнул Берсень. — Меня не интересуют ваши легенды!

Арнор помедлил, смахнул рукавом пот с лица.

— Как я понимаю, сударь, вы уже сталкивались с чем-то подобным? Только в своем мире? Или были и другие миры? Что ЭТО на самом деле? Я…

— Ты хочешь испытать мое терпение? — перебил его Берсень.

— Поймите меня, я очень устал, — Арнор подался вперед, — мне уже много лет, я хочу мира и покоя, понимаете меня? А здесь… Здесь это невозможно, эта вещь, это Сердце, оно…

— Сердце? ЭТО называется Сердце?

— Да-да. Сердце ангела. Но чаще просто Сердце. Так вот, я не могу больше здесь… я…

— Любопытно… Сердце ангела, — попробовал слово на вкус Берсень. — Что ж, пусть так. И еще, досточтимый мэтр, вы поможете мне?

— Да, я понимаю… Я понимаю. — Арнор тяжело вздохнул.

Взгляд его скользнул вдоль стены, гася светильники один за другим, гореть остались только несколько свечей на столе. В гостиной воцарился полумрак. И храп виконта вновь стал набирать обороты.

— Так будет лучше, — пояснил хозяин. — Все-таки мы все в розыске.

Берсень пристально вгляделся в Арнора. Лицо хозяина проступало из темноты слабым розовым пятном, щедро усыпанным крохотными влажными блестками. Губы Берсеня чуть изогнулись — Арнор боялся. Под его одеждой — на груди, запястьях, поясе — Берсень ощущал никак не меньше дюжины амулетов и талисманов. Повышающие удачу, ловкость и здоровье. Усиливающие собственные заклятия, ослабляющие, поглощающие и рассеивающие чужие. Да и сам дом Арнора едва не гудел от напряжения магических сил, пропитавших его насквозь, от чердака до подвала.

Но, несмотря на весь этот арсенал, мэтр боялся. Осознавать это было приятно. И вдвойне приятно — оттого что у мэтра были к тому реальные основания.

— Вы не ответили на мой вопрос, уважаемый мэтр.

— Да, сударь, — вздохнул Арнор. — Конечно, я помогу вам. Это в моих интересах. Я хочу…

— Это хорошо. Я имею в виду, когда совпадают интересы. Это всегда очень хорошо. Вы согласны?

— Да-да, несомненно.

— У вас тут найдется еще одна ванна?

— А как же ужин? — растерялся хозяин.

— Если позволите, я прихвачу с собой немного фруктов, овощей, можно еще орехов, сыра и вина.

— Ну конечно, — закивал Арнор. — Извольте. — Щелкнув пальцами, он выхватил из воздуха большую корзину, заполненную всем тем, о чем упомянул Берсень. Вот только мэтр немного перестарался с количеством, прогнулся на миг от тяжести и поспешно применил облегчающее ношу заклятие. — Пойдемте за мной.

Спустившись по лестнице в подвал, Арнор проводил гостя в просторное помещение, облицованное мраморными плитами. Небрежно взмахнул рукой, заставив вспыхнуть огнем ряды серебряных светильников. Обнаружив у ног бассейн, Берсень присвистнул.

— А вы любите роскошь, мэтр, — заметил он насмешливо.

— Возраст, знаете ли, — улыбнулся в ответ Арнор. — Аскезой пусть молодежь тешится, да еще святые. Ванна вот здесь.

Он указал в сторону уютного алькова, где исходил паром бассейн размером куда меньше первого, но все же назвать его ванной у Берсеня язык не повернулся бы. Арнор поставил у ванны корзину, развел руками.

— Да и разве это роскошь? Это в столице роскошь. А это так, баловство. Для души и тела. Отдыхайте, сударь.

Берсень прислонил к стене посох, расстегнул и уронил пояс, быстрым движением выскользнул из одежды. Увидев его обнаженное тело, Арнор едва удержался от восклицания. Худощавый, поджарый, как гончая, оплетенный жилами и тонкими мускулами, весь смуглый от загара, вдоль и поперек испещренный уродливыми шрамами, Берсень больше походил на воина, нежели на мага. И еще — на волка. Матерого не по годам и голодного. Очень голодного. Нечеловечески голодного.

— Позаботьтесь об Эрике и Диане, — попросил Берсень, пробуя ногой воду. — У них и правда был тяжелый день.

— Конечно, но… — Арнор замялся на миг. — Берсень, скажите, они еще нужны вам? Эти двое?

Берсень опустился в горячую воду, скользнул взглядом по стенкам бассейна, не обнаружив водостока, покосился на Арнора.

— Почтенный, у вас есть хоть что-то без магии? — с улыбкой спросил Берсень. — От вашего дома разит за сотню верст.

— Если не используешь то, чему учился, к чему тогда все? — возразил Арнор.

Он медленно двинулся к выходу. Он был уже на лестнице, когда Берсень окликнул его:

— Мэтр, вы спросили, нужны ли они мне. Что именно вы хотите знать?

Арнор обернулся. Берсень скрывался где-то среди клубов пара, но Арнор чувствовал на себе его напряженный взгляд.

— Я просто… Я беспокоюсь о девушке. Она…

Берсень расхохотался. Его хохот звонким эхом разнесся по купальне, отталкиваясь от блестящих плит, ударил в Арнора, заставив того поморщиться.

— Что здесь смешного?

— Смешное в том, — донеслось из пара, — что именно вы сдали ее в вашу полицию. Я прав?

Арнор дернулся, как от удара, невольно оглянулся, словно опасался, что слова мага ненароком услышит еще кто-нибудь.

— Но… Позвольте, сударь, — ему стоило некоторых трудов взять себя в руки, — вы не можете знать…

— Оставьте, мэтр, у меня есть голова на плечах, и я умею видеть. А освободил ее именно я. Забавно, не правда ли?

— Понимаю, — глухо буркнул Арнор. — Отдыхайте, сударь.

Он торопливо двинулся вверх по лестнице. Ему показалось, что, если он сейчас же не покинет это место, проклятый Берсень скажет еще что-нибудь такое, о чем Ар-нор и сам уже успел забыть.

Берсень провожал мага взглядом, полным презрения. После его слов Арнор как-то постарел, сгорбился, посерел лицом, а от радушия, с коим он встречал гостей, не осталось и следа. Арнор словно разом превратился в обычного старика. Обрюзгшего, сварливого, злопамятного. Не мага. Обычного человечка. Каковым, впрочем, по мнению Берсеня, он и был всегда.

Когда наверху хлопнула дверь, Берсень медленно опустился на дно, зацепился пальцами ног и рук за крохотные выбоины и выщербины в плитах и закрыл глаза.

4

Навстречу метнулся ночной лес, вершины деревьев тревожно зашелестели, опасно колыхнулись ветви, точно растопыренные пятерни. Берсень лениво взял выше, вряд ли это ловушка, но рисковать не стоит.

Вскоре показался костер. Берсень замедлил полет, снизился. Четверо спали, пятый стоял на страже. Маг спустился еще ниже. На некоторых белели бинты, но опасных ран явно не было.

Очевидно, банда Роя не смогла их остановить. Эти пятеро оказались крепче, чем можно было ожидать. Очевидно, до лежбища Арнора они доберутся к полудню.

Берсень прошелся над огнем, взметнув языки пламени. Стоявший на страже обернулся, и в отсветах костра маг разглядел капитана. Над темной маской щетины, перечеркнувшей лицо, блеснули белки глаз, и Берсень поразился — этот человек сильно отличался от того, кого маг встретил в тюрьме и там, у клоаки.

Обежав глазами поляну, капитан отвернулся. Берсень немедленно подлетел к нему, вгляделся в лицо. Почему он перестал бриться? Небрежность? Лень? В конце концов, они в лесу. Но трое его товарищей выскабливались по-прежнему, четвертый все так же отращивал усы, что же с этим капитаном?

Столь честный, верный и упертый служака, каким запомнил его маг еще по тюрьме, не мог вот так сразу изменить привычкам. Что должны были означать эта щетина и этот странный блеск в глазах?..

И не поспособствовал ли этому изменению сам Берсень, когда вчера утром попытался поиграть на его чувствах и страхах? Надо отдать должное — не каждый мог устоять против магии Берсеня. Разбойник Рой не смог. Дарел же проявил недюжинную волю. Впрочем, это не могло быть причиной. Дарел — отличный воин, а значит, профессиональный убийца, даже если он перебил бы всех своих друзей, рвать на себе волосы он не стал бы.

Тут нечто другое. Очевидно, Дарел принял какое-то важное решение. Что это значило для самого капитана, можно было только догадываться. А вот Берсеню следовало остеречься. Такие упертые служаки, как Дарел, всегда опасны, но, если их еще настроить нужным образом, а с капитаном явно кто-то поработал, они становятся опасны вдвойне.

Немало магов погибло, недооценив таких, как Дарел. Берсень знал это по собственному опыту. Потому что некогда и сам был таким. Упертым и упрямым. Героем. Идеальным инструментом.

Он взметнулся вверх и заскользил по-над лесом, в свете звезд похожим на огромное мшистое болото, утыканное кочками — вершинами лесных гигантов. На краю этого болота посветлело небо, солнце было готово вот-вот выпростать жаркие лучи-щупальца, и маг поспешно увеличил скорость.

5

Диана проснулась рано. Через приоткрытое окно тянуло прохладой. В саду только-только проснулись и пока еще робко чирикали самые ранние птахи. Неспешно светлело серое небо.

Горячая ванна и мягкая перина сотворили настоящее чудо. Диана знала, что проспала всего несколько часов, но чувствовала себя преотлично. Хотелось вскочить, отворить окно настежь, вдохнуть полной грудью и…

— Я не смогу больше приходить, — донесся чей-то слабый голос.

Диана вскочила на постели, прикрываясь краем простыни.

— Кто здесь?

В еще темном углу шевельнулась расплывчатая, призрачная фигура. Диана сощурилась, с трудом узнала Берсеня. Такого же, как там, на ручье.

— Что у тебя за привычка подбираться, когда я не одета? — буркнула она.

— Я прихожу, когда он… то есть я крепко сплю. Это бывает редко.

— Что тебе нужно от меня?

— Ты напоминаешь мне одну… одного человека. Поэтому я здесь. Та моя часть, что еще… чувствует себя человеком.

— При чем здесь я?

— Я не хочу, чтобы тебя постигла ее судьба. Но если ты останешься с ним… со мной, этого не избежать.

— Почему я должна верить тебе? Но даже если и так, какая разница? — Она пожала плечами. — В тюрьме Инквизиции меня тоже ждет смерть.

— Тебе решать. Я здесь в последний раз. Цель Берсеня-мага уже близка. Не по расстоянию, по возможности. К ней приведет Арнор. И Берсень больше не останется прежним.

— Уходи, призрак, не знаю, кто ты на самом деле, но я уже выбрала свою судьбу. — Диана немного помолчала. — Берсень открыл мне кое-что новое. В мире, во мне. Я остаюсь не с ним. Я иду сама по себе. Потому что… Берсень подарил мне новый мир. Если ты правда его часть, ты должен это понять.

Призрак кивнул.

— Да, я понимаю, — печально сказал он. — Если это твой выбор, прощай.

— Прощай.

Фигура стала терять очертания.

— Хотя постой, постой! — Диана вскочила, забыв о простыне. — Кто она? Та, о которой… Стой!

— Прощай…

— Да стой же!.. — Диана в сердцах швырнула в угол подушку, рассеяв последние следы призрака.

(обратно)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Объединенное Королевство Армении постигла та же участь, что и многие другие до него. Период расцвета сменился упадком, закоснением, и в конце концов королевство рухнуло под собственной тяжестью.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Каспар застыл у дверей кабинета, прислушиваясь. В ратуше стояла тишина. За узкими окнами-бойницами только-только забрезжил рассвет, и его робкие лучики были бессильны разогнать сумрак в здании.

Все ли он продумал? Этот вопрос Каспар задавал себе всю ночь. Еще там, в гостинице, после ухода Бельджера, а потом все время по дороге сюда.

Не сошел ли он с ума? Этот вопрос был следующим.

И, наконец, — не пьян ли он? На этот вопрос ответить было легче. С одной бутылки красного он не пьянел никогда. Даже на пустой желудок. А легкая эйфория в голове — разве это опьянение?

Что же до других вопросов, тут было не так просто. Он помнил предупреждение Бельджера. Которое к тому же принадлежало не только и не столько ему. Но то были просто слова. К тому же сказанные Бельджеру, а не Каспару. И наконец, самое главное: следовало ли буквально понимать это предупреждение?

В конечном счете Каспар предпочитал отвечать на другой вопрос. Есть ли у него выбор?

Именно поэтому, едва узнав, что бургомистр все еще работает в ратуше, он понял: так тому и быть. Судьба.

Тайком проникнуть в ратушу труда не составило. Ее охраняли не так хорошо, как «желтый дом». Риллан, очевидно, полагался на свой авторитет. И, надо отметить, не без оснований. Крепкая связка Риллан — Гангель позволяла в собственном городе не бояться никого. Вот только Каспар не принадлежал этому городу. И бургомистр совершил ошибку, забыв об этом.

Распахнув двери, Каспар переступил порог. Так и есть. Бургомистр был на месте. За своим столом возле камина. Низко склонившись, быстро строчил на бумаге. Что-то в нем было от паука, сидящего в засаде у своей паутины.

Каспар тщательно запер двери и бесшумно двинулся по ворсистому ковру. На лице его играла улыбка. Риллан по-прежнему старательно выводил буквы, то ли не замечая гостя, то ли просто делая вид, что не замечает.

Что-то здесь было не так. Риллан трудился, не поднимая головы, будто и не заметил, как отворились двери, как щелкнул замок. Это было странно, но дело было в чем-то еще… И тут Каспара осенило — черепаха! На столе не копошилась по обыкновению любимица бургомистра.

С глаз Каспара точно пелена спала, хотя никакой магии и не было. Все выглядело, как раньше. Полумрак, прохлада и человек за столом у камина. Очень похожий на бургомистра. Или, точнее, очень похоже изображающий Риллана. В его теплой накидке, в его позе, но — и это было легко заметить с самого начала — не бургомистр.

Если бы не острое ощущение тревоги, Каспар мог бы и смутиться своим промахом. Глупым и никак не подобающим человеку его ранга и возможностей. Можно сказать, позорным.

— Ублюдок!

Каспар выбросил руку, намереваясь схватить незнакомца, но тот легко уклонился, вскинул голову, и… Каспар наткнулся на взгляд Гангеля Муна. Довольный, торжествующий.

Два раза они могли встретиться. В мелкой вонючей забегаловке с каким-то претенциозным названием, и в трактире Гангеля. Но так и не встретились. И все же Каспар узнал его сразу. Он слышал о нем достаточно, чтобы составить близкое к реальности представление. Правда, в жизни Гангель оказался постарше, а из-за шрамов — поуродливее, но в остальном бандит был как раз таким, каким его и описывали. Матерым и опасным.

— Вижу, ты частый гость здесь, — заметил Каспар. — От хозяина и не отличишь.

— Я знал, что ты придешь сюда.

— Где Риллан?

— Нежится в постели. А я вот не смог отказать себе в удовольствии.

Гангель поднялся, ногой отпихнул кресло, плечи передернулись, сбрасывая накидку. Правая его рука легла на рукоять меча. Левая коснулась ножен, словно придерживая их, но явно готовилась нырнуть за спину.

Каспар улыбнулся. Скорее всего, дага. Но вряд ли это поможет ему выжить. Он не собирался фехтовать. Увлечение поединками и оружием осталось в юности. Меч на поясе Каспара давно служил лишь украшением.

— Ты пришел убить меня? — вскинул бровь Каспар.

Он торжествовал. Это была удача — встретить Гангеля в резиденции бургомистра. Ликвидировать этого бандита — все равно что отрубить Риллану правую руку. Если бы еще отыскать доказательства их тесной связи, например, среди бумаг на столе или на трупе Гангеля…

Впрочем, Каспар не собирался быстро его убивать. Имея под рукой вышколенную команду Бельджера, он уже стал забывать, каково это — играть в кошки-мышки.

На фоне озаренного пламенем камина фигура Ганге-ля казалась высеченной из черного монолита. Только ярко блестели глаза да сверкали стальные пряжки и застежки на ремнях.

— Ты доставил мне слишком много неприятностей, — сказал Гангель. — Ты влез сюда, как сельский дурачок в осиное гнездо. Ты забыл, что ты не у себя в столице. Здесь моя территория. И ты — здесь лишний.

Гангель медлил. Он знал, что Каспар чертовски опасен. На лице «тайного» плясали отсветы огня, смазывая выражение лица, но Гангель чуял — тот улыбается. Каспар уверен в победе. Слишком уверен. И в этом — его слабость.

— Возможно, это бессмысленно для такого закоренелого преступника, как ты, но все же, — сказал Каспар. — Если сложишь оружие и дашь показания против бургомистра, гарантирую тебе жизнь.

— Ты глупец, — покачал головой Гангель. — Если ты видел мое досье, ты должен знать: я последний, кто будет служить вашему королю.

— Я знаю. Но и ты должен знать: королю и Армании служат не только за совесть.

— Так заставь меня! — осклабился Гангель. — Я не боюсь тебя. Я уже убивал таких ублюдков, как ты. И буду убивать впредь.

— Давай, — кивнул Каспар. — Начинай. Твоя территория, говоришь? Что ж, давай посмотрим, кто здесь хозяин. Король Армании, чьим верным слугой являюсь я, или ты, мелкий бандит Гангель Мун. Лишенный за преступления баронства и дворянского звания презренный беглец. Начинай, чего ты ждешь?

Гангель плотно обхватил рукоять меча. Каспар прав. Время на его стороне. А значит…

В руке Гангеля сверкнул клинок. Каспар с улыбкой отступил. Он собирался получить удовольствие от этой схватки. Он хотел увидеть, как уверенность в глазах бандита сменится страхом и отчаянием. Он хотел насладиться собственным могуществом. Он так давно никого не убивал лично…

Гангель двигался скупо и расчетливо, без суеты и бравады. Он был опытен, осторожен и щедр на обманки. Но улыбка ни на миг не сходила с лица Каспара. Не имело значения, насколько искусным воином является бывший барон. Воин всегда только воин, всегда только пешка на шахматной доске. Каспар же — тот, кто двигает фигуры. И для него уловки и финты Гангеля, все его воинское искусство — просто забава.

Каспар уходил из-под выпадов небрежно, в последний миг пропуская клинок в полудюйме от себя. Он наслаждался этой игрой, наслаждался собственной властью над противником. Да и что сравнится с этими ощущениями?.. Только последний глупец вроде тупоголового вояки Дарела постарается убить врага сразу. Тот же, кто знает, тог, кто является истинным хозяином жизни, как своей, так и чужой, только тот умеет получать от нее удовольствие. Только тот…

Рука Гангеля исчезла за спиной, и улыбка Каспара сделалась еще шире. Он видел все возможные варианты движений Гангеля из такой позиции, видел все варианты атаки. С мечом или с дагой в отдельности, с мечом и с дагой вместе, с учетом дистанции, с учетом всех обманных движений. Он читал противника, как опытный шахматист новичка. Даже не видя выдернутого из-за спины клинка, пока прикрытого взмахом правой руки, понимал — Гангель просто не дотянется до него, это либо подготовка нового выпада, либо обманка, а значит, можно остаться на месте, можно стоять и улыбаться, упиваясь ощущением полностью контролируемого чувства опасности и конечно же — власти…

Каспар не учел только одного. За спиной противника оказался не клинок. Когда правая рука Гангеля ушла в сторону, глазам ошеломленного Каспара предстал ствол «дьявольского оружия».

В доли мгновения «тайный» вспомнил о нем все. Данный вид запрещенного оружия назывался по внутренней классификации ОСА пистолетом. Последние экземпляры были изготовлены в Лирне десять лет назад. Тогда же были пойманы и казнены трое его создателей, опытнейших оружейников, один из которых работал в королевских мастерских и, очевидно, имел доступ к конфискованным образцам более архаичных видов «дьявольского оружия». Некоторые экземпляры время от времени все еще всплывали в Армении, вызывая немедленную и беспощадную реакцию ОСА. Пару раз и сам Каспар участвовал в таких операциях. И имел отличное представление об убойной мощи такого оружия.

При других обстоятельствах Каспар успел бы уйти с траектории выстрела. Но он настолько был убежден в существовании даги, что появление пистолета повергло его в состояние полнейшего изумления. Это длилось только один миг, но этого оказалось более чем достаточно. Гангель спустил курок, и Каспар, мощнейшим волевым усилием замедливший восприятие мира, отчетливо понял: не успеть.

«Ты влез в осиное гнездо», — вспомнились слова Гангеля. И вот оно — черное жало, зависшее в воздухе на расстоянии руки. С убойной силой этого оружия не имеет значения, на сколько дюймов Каспар сможет сдвинуться в сторону — дыра все одно будет с кулак. И ни одно из доступных заклятий в его арсенале не могло сработать быстрее этой проклятой пули, а брони Каспар Геллер никогда и не носил — в его ранге это даже неприлично. И не было в этот миг человека, лучше, чем Каспар, понимавшего истинную причину беспощадного преследования «дьявольского оружия».

Он мог надеяться лишь на чудо — что он не потеряет сознание, что пуля не заденет сердце, что Гангель не станет его добивать и что, наконец, у него хватит сил заживить рану прежде, чем он умрет от кровопотери.

Но в чудеса Каспар не верил и не пытался себя спасти. Он был готов умереть. Хотелось только одного — забрать с собой обманувшего его ублюдка!

Оставшиеся крохи времени Каспар потратил на атаку. Поэтому, когда стальное жало смерти уже впилось в грудь, а Каспару неимоверным напряжением всех своих сил удалось исторгнуть из руки разряд молнии, он испытал нечто похожее на оргазм. А затем на него навалились тьма и безмолвие.

2

— Вы должны хорошенько уяснить: место, куда мы сейчас отправимся, очень опасное место. Там живут очень опасные создания. И эти создания очень не любят людей…

Они шли уже довольно долго. Закручиваясь спиралью, каменная лестница все тянулась и тянулась вниз, словно хотела достигнуть центра земли. Первым с факелом в руках шел сам Арнор. Следом, делая вид, что внимательно его слушает, двигался Берсень. За ночь он хорошо отдохнул, и, если бы Диана не узнала его достаточно хорошо, можно было сказать, что он благодушно улыбается. Взамен изорванной в схватке с хейлотами одежды Арнор выдал ему новенький камзол, шитый серебром, тонкого сукна штаны, сапоги для верховой езды и длинный плащ с капюшоном. Берсень теперь напоминал столичного модника, картину портили только невзрачные меч и посох. «Впрочем, — подумала Диана, — что на него ни надень, от него словно веет чуждостью и чужеродностью. И даже не просто этой стране или этому миру. Скорее уж всему человечеству».

Переоделась и Диана. У Арнора обнаружился обширный гардероб, из которого она выбрала мужской охотничий костюм, по ее мнению, лучше всего подходивший для путешествия.

Сменил одежду, а точнее, поддоспешную стеганку и Эрик. Разбуженный спозаранку, виконт спал на ходу и почти без возражений облачился в свои доспехи. Да и сейчас, спускаясь по ступеням, он умудрялся посапывать.

Лестница привела в просторный круглый зал. Каменные плиты пола и стен, огромный, в рост человека, валун посреди зала — все было испещрено рунами. Арнор прошелся вдоль стены, зажигая медные светильники, позеленевшие от времени.

— Вам придется подождать, пока я настрою портал. — Его голос эхом облетел пустынный зал.

— Сколько нужно времени? — осведомился Берсень.

— По-разному. — Арнор зажег последний светильник, воткнул факел в железный крюк. — Бывает быстро, а бывает… не так быстро.

— Нужна ли моя помощь?

Арнор отрицательно покачал головой:

— Вам нужно просто подождать.

— Напомню, мэтр, за нами погоня.

— Я знаю. Но об этом не стоит беспокоиться. Я позабочусь о них. Позже. А теперь вам лучше помолчать. — Арнор возложил на валун руки, полуприкрыл глаза. — Именем Господа нашего и его архангела Уриэля… — Голос Арнора зазвучал неожиданно низко и раскатисто.

Сложив на груди руки, Берсень уселся у стены. Заметив, как пугливо замерцали голубоватым огнем руны под ладонями мэтра, растянул губы в усмешке. Очевидно, уважаемому мэтру понадобится никак не меньше часа, чтобы установить устойчивый контакт. Но Берсень не будет вмешиваться — силы лучше поберечь.

Он смежил веки. Рядом лязгнуло железо — это устраивался Эрик. Диана осталась стоять, не рискуя опуститься на холодный пол. Заметив, как виконт уронил голову на грудь, сердито толкнула его в плечо и прошипела:

— Не спи, Эрик!

— Не стоит, Ди, — не открывая глаз, шепнул Берсень. — Пусть вздремнет.

Раздалось сердитое сопение — похоже, виконт теперь не задремлет из упрямства.

— Берсень, как ты меня назвал? — еле слышно спросила девушка.

— Ди звучит короче. Тебе не нравится?

— Так меня называют только очень близкие люди. Ты не относишься к их числу.

— Мне все равно, кто и как тебя называет, — холодно ответил маг. — Так же мне все равно, куда я отношусь, по твоему разумению. Однако мне удобнее называть тебя именно так — Ди. Думаю, тебе следует смириться с этим.

В душе Дианы вскипел было гнев, но… растаял в один миг. У нее больше не было сил гневаться на него. Она словно устала, словно достигла какого-то внутреннего предела. Пусть так. Пусть называет как угодно. Если ему в удовольствие злить таким образом людей… Что ж, она постарается не дать ему ни малейшей возможности.

Подземелье наполнилось странным звуком, напоминающим гудение пчелиного роя. Приоткрыв глаза, Берсень увидел, что рунный камень налился изнутри мягким голубым светом. Он теперь напоминал больше не камень, а кусок светящегося студня.

— Готово, — севшим от усталости голосом сообщил Арнор. Он отступил на пару шагов, вытирая мокрое от пота лицо. Заметив насмешливый взгляд Берсеня, мэтр отвернулся. — Идемте, — сказал он. — Портал открыт.

И первым растворился в голубом сиянии. Следом в светящийся студень шагнул Берсень. Эрик и Диана переглянулись. В отсутствие Берсеня они оба ощутили нечто похожее на… свободу? Или, скорее, ее иллюзию?

Эрик поднялся на ноги и скосил глаза на входную дверь. Рискнуть? Сдаться властям или пуститься в бега? Надолго ли? Да еще погоня…

«Думаешь, он позволит тебе уйти?.. — хохотнул Дитус. — Ну-ну…»

Мимо него прошла к порталу Диана.

— Идешь за ним? — спросил Эрик.

— Я уже говорила, мне некуда идти, а в тюрьме мне не понравилось. А что насчет тебя?

— Я… — Эрик поиграл желваками. — Я не собираюсь больше бежать. Теперь я знаю, чего хочу.

Диана слабо улыбнулась и исчезла в портале.

— У тебя есть еще выбор, Эрик! — рявкнул в темноту виконт.

— Рик, рик, рик… — откликнулось эхо.

— Ты точно этого хочешь?

«Ты говоришь со мной? — осведомился Дитус. — Или еще с кем-то?»

Эрик скривился.

— Могу и с тобой… Скажи мне, этот Берсень, как мы можем рассчитывать…

«Ты поменьше думай, — перебил его Дитус. — Ты уже не тот, что был раньше. Не прошло и недели с нашей встречи, а ты почти другой человек. Посмотри на свои руки».

Виконт опустил глаза, поскреб ногтями толстенные мозоли на ладонях, усмехнулся. От былой изящности и холености не осталось и следа. Загрубелая кожа, царапины и ссадины, ладони даже как будто стали шире и толще — Эрик едва узнал собственные руки. Впрочем, постоянная усталость, вечная боль в мышцах, когда ему было за руками следить?

«Еще немного, и ты превратишься в матерого бойца, способного убивать одним движением. Для этого тебе нужно только две вещи — помнить о цели и прислушиваться к своему наставнику, то есть ко мне. И тогда тебя не остановит никто».

— Я с трудом верю, что прошло всего несколько дней, — покачал головой виконт, все еще разглядывая свои руки. — Я давно не смотрелся в зеркало, интересно, такое происходит не только с моими руками? Я, наверное, похож на отпетого убийцу. — Он поскреб разросшуюся на лице щетину.

«У тебя будет еще время полюбоваться на себя в зеркало. Когда мы покончим с этим мерзавцем. А сейчас тебе пора. Не стоит тянуть время».

— Да, ты прав. Для сомнений больше нет времени. — С этими словами Эрик шагнул в портал.

Место, где он очутился, было точной копией подземелья Арнора, только на порядок крупнее. Рунный камень, казавшийся в комнате мэтра гигантским, здесь просто терялся рядом со стенами, взмывающими на неведомую высоту. Из подземелья выходило с дюжину тоннелей, каждый в полный человеческий рост.

Здесь не было ничего, кроме каменных плит, сырости и гулкого эха, гулявшего между стен. И еще — гнетущего ощущения неясной тревоги. Даже далекий от всякой магии Эрик невольно передернул плечами.

— Что так долго? — нахмурился мэтр. — Мы уже начали беспокоиться.

Эрик хмыкнул.

— Хорошая шутка, — пробормотал он.

— Идемте.

Арнорнаправился к одному из проходов, с виду ничем не отличавшегося от остальных.

— Мэтр, вы знаете путь? — спросила Диана.

Ее зубы выбивали чечетку. Ей стало холодно еще там, в подвале Арнора, здесь же ее затрясло так, что она едва могла стоять на ногах.

Арнор не ответил, даже не обернулся.

— Глупый вопрос, Ди, — заметил Берсень, проходя мимо нее. — В особенности для ведьмы.

Она кольнула его в спину неприязненным взглядом. Возле Дианы остановился Эрик, на ходу застегивая подшлемник.

— Мое чутье подсказывает, здесь опасно, — заметил он. — Нам лучше держаться ближе к этим… — Он кивнул в сторону магов.

— Я не могу идти… — прошептала Диана. — Я замерзаю… Видишь? — Она выдохнула облачко пара.

— Прости, — улыбнулся Эрик. — У меня под доспехами толстая стеганка, так что… Возьми.

Он накинул на нее плащ, Диана ответила благодарным взглядом.

— Эй вы! Голубки! Хватит ворковать! — донесся насмешливый голос Берсеня.

Маги стояли уже у входа в тоннель.

— Идем. — Эрик подхватил Диану под руку, и они направились к проходу.

— Побыстрее, ребятки, нам еще идти и идти, — хмуро уронил Арнор.

— Я не могу быстрее, — жалобно отозвалась Диана. — Это ужасное место… Здесь веет смертью и страданиями, я не понимаю, что со мной, но… Мне не по себе…

— Это действительно плохое место, — подтвердил Ар-нор. — Много сотен лет назад тут погибло множество людей.

— И это очень хорошо для тебя, Ди, — сказал Берсень, — возможно, это место поможет обострить твои ведьмовские способности.

— Но… мне плохо… Я не могу идти… Мои ноги как чужие.

— Все, что тебе нужно, отстраниться от этих эмоций, — посоветовал Берсень. — Эти люди, чьи страдания впечатались в камень, они давно мертвы. Ты не должна переживать их боль. Очисти свои мысли.

— Но я не могу! Мне холодно, и эта постоянная боль… Я не могу избавиться от этого… Эти люди, они горели заживо… Это ужасно! — Она уже почти висела на плече Эрика.

— Я могу помочь тебе, хочешь? — улыбнулся Берсень. — Подойди ближе.

Диана встретила его взгляд и поежилась. Несмотря на боль, терзавшую ее сердце и душу, она не хотела принимать помощь от него. Очень не хотела.

— Я не… Мне не нужна помощь… от тебя. — Она опустила взгляд.

Берсень рассмеялся и хлопнул Арнора по плечу:

— Строптивая! Что ж, мэтр, нам пора, иначе мы сожжем все факелы попусту. Если эти двое хотят жить, они найдут способ нас догнать.

Маги прошли в тоннель.

— Диана, — прошептал Эрик, — мы должны идти, слышишь меня?

— Я понимаю, но…

Эрик нахмурился. Ему не приходилось приводить в чувство ведьм, но если бы она была обычной женщиной…

— Диана, посмотри на меня.

Она вскинула глаза. Поднеся факел чуть ближе, Эрик разглядел ручейки слез на ее лице. Он вздохнул, переложил факел в левую руку и…

По тоннелю пронесся звук пощечины, девичий визг, а затем — довольный хохот Берсеня.

— Я знал, что Эрик справится, — доверительно сообщил он Арнору. — Он умеет обращаться с женщинами.

Сзади послышались торопливые шаги Дианы. Догнав магов, она вырвала из рук Арнора факел и обошла их на несколько шагов, шмыгая носом и время от времени вытирая глаза рукавом. Вскоре магов догнал и Эрик, лязгающий на каждом шагу железом.

3

К полудню «медведи» добрались до усадьбы Арнора. Запах боярышника растекался по лесу густыми сладкими волнами. Над цветками порхали бабочки, с жужжанием роились шмели и пчелы, на ветвях беззаботно чирикали сойки.

Лесная идиллия вызвала у Дарела приступ глухой ярости. Он знал, хорошо помнил, чем кончалась подобная идиллия для неподготовленных солдат — оторванными конечностями, изъязвленными и истыканными шипами лицами.

Самое ужасное — Дарел вообще не чувствовал опасности. Его чутье, не один раз выручавшее, даже когда подводили святые амулеты, на сей раз хранило полное молчание. Но это было невозможно — Арнор обязан устроить ловушку!

— Собирайте хворост, будем выжигать кусты, — распорядился капитан. — Близко к этой дряни не подходить. Ты, Тео, посмотри вокруг.

«Медведи» спешились и разбрелись в поисках сушняка. Ловушки в живых изгородях были не в новинку, поэтому вопросов никто не задавал.

Дарел проводил товарищей хмурым взглядом. После утренней схватки с Рагнаром что-то неуловимо изменилось внутри отряда. Ну сам Рагнар, понятно, отмалчивался. Но вот остальные… Даже обычно невозмутимый Теобальд всю дорогу озабоченно морщил лоб.

Отчасти Дарел их понимал. Одно дело, когда колдун берет под контроль бандита, и совсем другое — кого-то из своих. Тем более командира и лучшего мечника в отряде.

Но, в конце концов, они воины. И это их работа — смотреть в лицо смерти. Почему же они все утро ведут себя, как кисейные барышни?

Из леса потянулись груженные хворостом лошади. Изгородь «медведи» забрасывали с расстояния. Дарел не спускал глаз с кустарника. Ожидать можно было всякого. Особенно не нравились капитану толстые лианоподобные стебли, едва заметные среди ветвей боярышника. Они вроде бы не двигались, но Дарел не отводил руку от меча. Когда боярышник до половины скрылся под завалом сушняка, Рагнар швырнул в него горящий факел и отступил в сторону, придерживая пальцами рукоять секиры.

Настроение капитана передалось подчиненным. «Медведи» отошли на десяток шагов в лес и готовы были в любой момент выхватить оружие. Дарел задумчиво прикоснулся к висевшему на поясе шлему. После нападения разбойников доспехи они снимали разве что ночью, но, возможно, сейчас стоило надеть и шлемы?

Ничего опасного, однако, не происходило. Трещал костер, разбрасывая искры, в небо рвались длинные языки пламени, ближайшие деревья встревоженно шумели, трепеща сморщенной от жара листвой. Боярышник выгорал. Цветки и листья чернели, осыпаясь на землю, горели ветви и эти странные лианы, но ничего больше.

Из леса показался Теобальд.

— Они приехали где-то после полуночи, — доложил он. — Следов отбытия нет.

Дарел кивнул.

— Я так и думал. Они здесь.

— Дарел, я вот что хотел… — начал было Теобальд, но, налетев на взгляд капитана, запнулся.

— Что? — сдвинул брови Дарел.

— Нет, ничего.

Дарел пожал плечами, перевел взгляд на догорающие заросли. Они еще дымились, кое-где мелькали языки огня, добирая последние веточки, но большая часть завала уже выгорела, освободив широкий проход.

— Арнор опять готовит какую-то гадость, — сказал капитан.

— Дарел, мне кажется, в доме никого нет, — отозвался Теобальд. — Два сильных мага вряд ли станут спокойно смотреть на этот поджог.

— Возможно, ты и прав. Но когда имеешь дело с магами, разве можно быть уверенным хоть в чем-то? Даже если они и сбежали, там наверняка есть какая-либо защита. Не остановить, так задержать. Тео, пусти пару лошадей в проход.

Теобальд кивнул. Большинство магических ловушек ставились просто на живых существ, с поправкой на вес, чтобы исключить всякую мелочь вроде крыс или бродячих собак. С заклятием исключительно на людей «медведи» столкнулись только один раз — когда потеряли четверых.

Лошади благополучно перебрались во двор. Простучав копытами по мощенной красным кирпичом дорожке почти до самого дома, животные потихоньку стали разбредаться в поисках сочной травы.

— Хмурый, теперь ты. — Дарел кивнул в сторону прохода.

Надев шлем, прикрывшись щитом и обнажив меч, во двор очень медленно вдвинулся Рагнар. «Медведи» подались вперед, готовые прийти на выручку, но помощь не понадобилась. Рагнар спокойно добрел до крыльца, поднялся по ступеням и пинком открыл дверь.

— Заходим, — распорядился Дарел. — Обыщите дом.

Дарел въехал во двор последним. По обе стороны от дорожки цвел и благоухал роскошный сад. На клумбах экзотические цветы всевозможных расцветок, среди них порхали огромные бабочки, неотличимые от цветов. Ярко окрашенные пташки с отчаянным щебетом роились на деревьях, усеянных не менее яркими плодами. В траве сновали неизвестного вида зверушки, с виду мирные и не опасные, но Дарел чутко отслеживал передвижения каждой — от арноровских тварей можно ожидать чего угодно. Даже когда они выглядят столь безобидно.

— Командир! — Из дома выбежал Коменж. — В подвале винтовая лестница. Мы прошли немного, но она, похоже, спускается на весьма значительную глубину. Следов вообще никаких.

Дарел кивнул. Достаточно того, что следы есть за оградой. Несомненно — колдун с компанией прибыли сюда. Вероятнее всего, встретились с Арнором. А потом… Чутье капитана однозначно указывало на эту лестницу.

— Я так и думал, — улыбнулся он. — Спускаемся за ними.

«Медведи» поджидали его у входа на лестницу с зажженными факелами. Лица были сумрачными и напряженными. Дарел мазнул по лицам взглядом. Кто успел наболтать им всяких ужасов? Рагнар?..

— Дарел, — обратился к нему Теобальд, — стоит ли рисковать? У нас нет ни святых амулетов, ни благословения святых отцов. Может, стоит выслать гонца в Уормс?

«У нас есть вера», — так мог ответить Дарел лет десять назад. Когда был юн и наивен. Сейчас он понимал: одной веры мало. В особенности когда имеешь дело с колдунами.

— Мы должны идти. У нас приказ, — не глядя ни на кого, жестко бросил капитан.

Возможно, следовало по-другому. Задержаться здесь, отдохнуть, приободрить, загладить впечатления от утренней стычки, но… Дарел не мог остановиться. Он чувствовал, что должен спешить. Все остальное — сомнения, отдых, разъяснения — подождет. Главное — настигнуть колдуна. Вернее, колдунов.

Дарел зашагал по лестнице вниз. Сзади дружно загрохотали подкованные сапоги, но капитан даже не улыбнулся. Он и мысли не допускал, что бойцы не выполнят приказ. Что бы они ни думали, как бы ни боялись, они прежде всего солдаты.

Увидев действующий портал, Дарел осклабился. Он торопился не зря — беглецы ушли не слишком далеко.

— За мной, — уронил Дарел, направляясь к порталу.

— Дарел, постой.

Капитан резко обернулся.

— Что происходит?! — рявкнул он. — Что с вами стряслось? Разучились исполнять приказы? Перепугались до смерти? Готовитесь упасть в обморок?

Ему никто не ответил. «Медведи» выстроились полукругом, и Дарелу на миг показалось, что они готовят атаку… Он зло мотнул головой. Какая к черту атака?! Что бы ни щелкнуло у них в головах, об атаке и речи не может быть. Это все-таки его «медведи». Пусть и немного струхнувшие.

— Я не понимаю. Может, кто-нибудь объяснит мне, что за муха вас укусила? Может, все дело во мне? Проклятье, я не узнаю «медведей»! Что вы мнетесь, как невинные девы?!

— Дарел, — Теобальд шагнул вперед, — да, отчасти дело в тебе. Сегодня утром ты здорово напугал нас. Да и сейчас…

— Что сейчас?

— Я… Мы не понимаем, почему ты с такой настойчивостью рвешься исполнять приказ Геллера. Да, он эмиссар ОСА, но… Мы так и не дождались приказа от генерала де Водрейля.

— Вы не знаете Устава?

— Мы знаем Устав, капитан. Переход под командование офицеров ОСА возможен только с разрешения непосредственного начальства, то есть генерала де Водрейля.

— За исключением особых случаев.

— Да. Именно так. Но все эти случаи относятся ко времени ведения военных действий. Разве у нас война?

Их взгляды скрестились едва ли не с железным лязгом. Первым отвел глаза Дарел — играть в переглядывание не было никакого желания. Как и объяснять очевидные вещи. Впрочем, Тео можно понять — молодая жена, дети. Остальные же… Остальные вообще избегали смотреть капитану в глаза. Дарел мысленно выругался. Когда только успели сговориться!

— Хорошо. — Он кивнул. — Ты прав, Тео. Ты просто кладезь мудрости. Ну, если это не война, по-вашему… — Он пожал плечами. — Что ж, у меня нет желания убеждать вас в обратном. Дело ваше. Поступайте по-своему. А я иду выполнять приказ.

Он повернулся к порталу, но на его плечо легла рука Тео.

— Дарел, выслушай меня.

Дарел отшвырнул его руку, схватил за плечи и резко встряхнул:

— Нет, ты послушай меня. Не помню, говорил я уже или нет… — Взгляд Дарела впился в лицо Тео. — Идет война! Нравится тебе это или нет, но это факт! И идет она уже не первый год! Война между нами, людьми, и этими тварями, которые лезут на нашу землю, чтобы убивать и насиловать! Для меня эта война началась четверть века назад. Когда эти ублюдки из Финмара устроили набег на мою деревню и перебили всех, кто там жил! Взрослых, детей, стариков. Всех! Уцелел только я. Думаю, Господь и архангел Уриэль даровали мне жизнь неспроста. Именно тогда началась моя война. И она продолжается до сих пор!

Оттолкнув Тео, Дарел шагнул в портал.

(обратно)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Один человек, тот, о котором предрекал Адальберт, конечно же не в силах был разрушить целое королевство. С другой стороны, он мог стать камешком, что дает жизнь лавине. Что же касается мнений о его «ангельской» или «демонической» природе, думаю, рассуждения об этом следует оставить богословам и мистикам.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

Каспар с трудом верил собственным ощущениям — он был жив. И, что еще удивительнее, абсолютно здоров. Он лежал на полу, утопая в теплом ворсистом ковре, немного побаливало в груди, похоже, пуля все-таки зацепила, но… Ничего более!

Едва это осознав, Каспар одним рывком поднялся. Он находился в кабинете бургомистра. Здесь же был и Гангель Мун. Живой и здоровый. И так же, как Каспар, он только что вскочил на ноги.

Усмехнувшись, Каспар вскинул правую руку. Растопыренные пальцы окутало голубоватым ореолом. Как бы там ни было, каким бы чудом ни выжили они оба, но теперь-то Гангелю точно не уйти живым. Каспар отлично помнил — при всей своей мощи «дьявольское оружие» имело весьма существенный недостаток. Пистолет был однозарядным. А от молнии увернуться было ничуть не легче, чем от пули.

Лицо Гангеля перекосило яростью, но в сторону лежавших на полу меча и пистолета он даже не взглянул. Если Каспару не изменяла память, а раньше она ему не изменяла, такие пистолеты обычно делались парными. Интересно, есть ли второй у Муна?..

— Еще не хочешь попробовать? — насмешливо спросил Каспар.

Гангеля следовало убить. Во избежание новых подвохов. Убить немедленно. Разорвать в клочья хорошим разрядом молнии. Но… По пальцам Каспара заструились серебристые разряды, сплетаясь в центре ладони в трещащий клубок. Осталось только направить удар, и с Гангелем будет покончено, но… Каспар снова медлил.

Навалилась скука. Очевидно, Гангель был обречен. Очевидно, его сюрпризы закончились. Очевидно, он не собирался больше сопротивляться. И это было самое неприятное.

— Если ты не будешь сопротивляться, я убью тебя медленно, — пообещал Каспар, — очень и очень медленно.

Губы Гангеля растянулись в усмешке.

— Знаешь, что будет причиной твоей смерти? — осведомился он. — Твоя безмерная самоуверенность.

— Ошибаешься, — качнул головой Каспар, — от этого не умирают. А вот это, — клубок в его руке затрещал сильнее и увеличился в размерах, — точно тебя убьет. Советую сделать хотя бы одну попытку. Иначе, прежде чем убить, я оторву тебе все конечности.

Гангель рассмеялся. На взгляд Каспара — чересчур беззаботно. Означало ли это, что у бывшего барона есть еще козыри?.. Левая рука Каспара очертила в воздухе круг, предплечье ярко вспыхнуло лазоревым светом, и через мгновение на руке появился призрачный круглый щит.

— Сражайся!

Каспар медленно вытянул перед собой правую руку. Шар из молний трещал и страшно шипел, напоминая клубок змей.

Гангель осклабился и небрежно покосился в сторону. Каспар вскинул брови. Что это? Безумно-детская уловка? Или…

Каспар медленно, не теряя Гангеля из виду, повернул голову. За столом бургомистра сидел человек. Плотно сбитый, рыжеволосый, с нагловатым взглядом.

— Берни… — неверяще прошептал Каспар.

Это было немыслимо! Увидеть этого ничтожного ублюдка за столом бургомистра!

Берни приветливо помахал рукой, и Каспар ощутил настоятельное желание метнуть первую молнию именно в лейтенанта.

— Что ты здесь делаешь, мерзавец?

— Наконец-то вы удостоили меня вниманием, господин Геллер, — непривычно резко отозвался Берни.

Одного его ледяного тона было достаточно, чтобы понять: Берни не был тем, за кого себя выдавал. Подтверждая догадку «тайного», лицо лейтенанта смазалось, словно было вылеплено из глины, а затем невидимый гончар решил внести кое-какие изменения. Мягкие и округлые прежде черты сделались резче и грубее, пролегли морщины и тени, а взгляд наполнился такой силой, что Каспар побледнел и отшатнулся, машинально погасил клубок молний и щит.

— Если вы еще не поняли, — невозмутимо продолжил Берни, — вы живы только благодаря моему вмешательству. Это значит, вы нужны мне оба. Кто я, думаю, объяснять не надо?

Гангель скрестил руки на груди, высоко вскинул подбородок.

— Не нужно, — уронил он. — Только я уже объяснил вашему молодому другу, что работать с вами я не намерен.

— Я тоже… догадываюсь, — хмурясь, ответил Каспар. — Тайный орден?

— Круг Посвященных к вашим услугам, сударь.

Каспар вздрогнул. То, о чем он давно уже догадывался, то, что упорно искал… Но почему представителем этого ордена вдруг оказался мерзкий Берни?!

— И что же теперь? — не выдержал Каспар. — Прикажете поклоны бить, господин лейтенант?

Рыжеволосый повел рукой, и Каспар ткнулся лицом в пол. Из носа хлынула кровь, из глаз — слезы, но это была сущая ерунда в сравнении с тем, что Каспар не ощутил даже отголосков заклятия! Этот новый Берни, или как его там на самом деле, работал на потрясающе тонком уровне! Неудивительно, что его маскировка под лейтенанта была столь совершенна.

— Здесь и сейчас уместнее всего называть меня Куратор.

Поднявшись, Каспар достал платок и промокнул кровь. В конце концов ему следовало порадоваться — он ведь уже давно мечтал о встрече с этим орденом. Однако радости не было. Почему-то.

— Вы следили за мной, Куратор? — Каспару стоило усилий удержаться от ироничных интонаций.

Он с трудом воспринимал Берни в его новом обличье. Или скорее в истинном?

Удивительно, но Куратор ощущался очень необычно, не так, как все. Он словно размывался в пространстве. Как будто он находился не только здесь, в кабинете бургомистра, но и где-то еще. Может, одна его часть вела сейчас разговор, а вторая — или сколько там их у него? — занималась каким-то другим делом?

— Я следил не только за вами, господин Геллер. Ваш ход был очень предсказуем. Особенно после того как отозвали Бельджера.

— Этого добился Риллан? Или это тоже входило в ваш план, господин Куратор?

— Успокойтесь, господин Геллер. Я понимаю вашу злость, негодование, раздражение. Но пора бы уже взять себя в руки. Вы же не какой-нибудь медноголовый. Не разочаруйте меня.

— Да. Понимаю, — склонил голову Каспар. — Я погорячился.

— Вот и хорошо. Должен отметить, вы успешно справились с возложенной на вас миссией.

— Что?! — не поверил Каспар. — Успешно? Но… Инциденты, что я организовал на Стене и в ближайших селах? Итогом моей миссии должен был стать рейд в Финмар, однако…

— Просто поверьте на слово. Отведенную вам роль вы исполнили, как и было задумано.

Каспар нахмурился, лихорадочно соображая. Если от него не требовалось обеспечить веские основания для карательной экспедиции, что тогда? Смерть генерала Анвеля де Майрена и баронов фон Лабер? Но разве это были фигуры? Или же… Свидетели? Слепые исполнители? Гангель же просто зачистил?..

— Уведомляю вас, господин Геллер, теперь вы кандидат в наш, как вы выразились, орден. И следующее ваше задание будет в сущности экзаменом на готовность стать одним из нас.

— Мне кажется, я тут лишний, — вставил Гангель. — Может быть, оставить вас наедине?

— Господин Мун, — холодно заметил Куратор, — не стоит испытывать мое терпение. Вы знаете далеко не все. Поверьте, скоро вы будете на нас работать.

Гангель презрительно хмыкнул. Но у него появилось недоброе предчувствие. "Куратор, похоже, приготовил кое-что для него. Только одно могло заставить Гангеля склонить голову, только одно… Неужели эти ублюдочные маги все-таки добрались туда?!

— Господин Геллер, вы готовы взойти на новую ступень?

Каспар раздумывал недолго. В последние пару лет ему было довольно тесно. И на службе, и в жизни. Его душа, его развивающиеся день ото дня возможности, его растущая сила требовали новых, более сложных и более масштабных задач.

— Конечно, — кивнул он. — Что мне нужно сделать?

— Подробности узнаете, когда мы прибудем в столицу. А сейчас… — Взгляд его уперся в Гангеля. — Господин Мун, не соблаговолите ли вы выйти ненадолго из кабинета, дабы выглянуть из окна галереи во внутренний двор?

Волосы на затылке Гангеля вздыбились.

— Не соблаговолите ли, значит? — проворчал он, начиная медленно двигаться к Куратору. — Почему это вы решили, что я вообще стану выполнять ваши приказы?

— Потому что у вас нет выбора.

Гангель сократил расстояние до стола наполовину.

— Выбор есть всегда, — уже с нескрываемой ненавистью выдохнул бандит.

— Но только не здесь. И не у вас. Вы ведь понимаете меня?

— Я понимаю и всегда понимал одно…

Гангель был уже в двух шагах от стола. Его не боялись. Его не останавливали. Его недооценивали. Именно на это он и рассчитывал. Эти ублюдки маги всегда недооценивают не магов. Десять лет назад Гангель уже заставил нескольких поплатиться за свою самонадеянность. Жаль только, Бельджеру удалось выжить…

— Вы, твари, никогда не поумнеете. Я уже убивал таких, как вы. И буду. Убивать. Снова.

Выхваченный из-за пазухи пистолет уставился в лицо Куратору. Грохот выстрела эхом разнесся по всему залу. Голова Куратора резко дернулась, на миг Каспару показалось — оторвется. Когда дымное облако рассеялось, Гангель сдавленно выругался. Сплющенная пуля торчала посреди лба Куратора, пребывавшего в полном здравии.

— Мы знаем, с кем имеем дело, — с улыбкой сказал он. Он снял пулю, как снимают соринку, и щелчком отправил прочь. На коже осталось лишь крохотное красноватое пятнышко. — И имеем обыкновение учиться на ошибках. Но как насчет вас, господин Мун?

В руках Куратора неведомо откуда появился пистолет. Грянул выстрел, и Гангель, изрыгая ругательства, затряс ладонью — его оружие вырвало едва не вместе с пальцами. Но, несмотря на боль, он с жадностью уставился на незнакомую модель пистолета в руках Куратора.

— Этот шестизарядный пистолет наши оружейники назвали «револьвер». — Вторым выстрелом Куратор отшвырнул выбитый пистолет Гангеля еще дальше и добавил: — Ваши умельцы таких не делали.

— Зачем вы мне показали это? — Гангель завороженно разглядывал оружие.

— По разным причинам, — усмехнулся Куратор. — " Во-первых, вы закоренелый любитель запретного оружия. И эта вещь, как мне кажется, вызывает у вас самый пристальный интерес.

— Пытаетесь этим купить меня?

— Во-вторых, этот пистолет — одна из наиболее охраняемых наших тайн. Знать эту тайну и оставаться в живых могут считаные единицы.

— Это просто смешно. Оружие не заставит меня работать на вас.

— Это еще не все. Господин Мун, вы решительный и коварный противник. Но у вас есть существенный недостаток, который сводит на нет все ваши преимущества. Вы сентиментальны. Впрочем, как и все люди. Вы ведь любите своих детей?

— Ублюдок! Ты лжешь! — прорычал Гангель, хотя уже знал, чувствовал: то, чего он боялся целых десять лет, свершилось.

— Если бы вы прошли в галерею, вы все увидели бы собственными глазами. Да, мы нашли ваших детей. Признаюсь, вам очень долго удавалось скрывать их местопребывание. Но — вы всего лишь человек. Вы беспощадно убивали и насиловали невинных, пытали несговорчивых и никогда не оставляли в живых свидетелей. Вы очень жестокий и опасный человек. Как же вы позволили себе иметь такую уязвимую вещь, как семья? Такой, как вы, должен быть одиноким и свободным, как волк. А вы дали слабину.

— С каким удовольствием я выколол бы вам глаза, господин Куратор. А потом нарезал бы вашу кожу тоненькими-тоненькими ленточками…

— Не сомневаюсь. Но это все пустые мечты. Вы не опаснее таракана для меня. И так же, как таракана, я могу раздавить вас в один миг. А теперь, после обмена любезностями, все же ступайте и убедитесь, что ваши дети живы и здоровы. Потом их увезут в надежное место. А вы начнете нам помогать.

Сверкнув глазами, Гангель развернулся и быстрым шагом покинул кабинет, от души хлопнув дверью.

— Не сбежит? — осведомился Каспар.

— Все перекрыто. Дети под охраной.

— Но зачем он вам? Он всего лишь бандит!

— Да. Но он очень хитрый и удачливый бандит. Десять лет назад вы, господин Геллер, учились в спецшколе ОСА. Следовательно, вы не могли не слышать о «кречетах»?

— «Кречеты»? Конечно. Десять лет назад эта была весьма известная банда. Дерзкая и жестокая. Грабили наиболее богатых и знатных, сметая любую охрану. Их поймали благодаря вмешательству ОСА и при поддержке Золотой гвардии. Главарем у них оказался дворянин. И вы хотите сказать, что Гангель…

— Именно. А хорошо знакомый вам Бельджер тогда был «золотым». Знаете, как он стал таким, как сейчас?

— Откуда? — Каспар пожал плечами. — О нем даже в наших архивах нет сведений.

— В то время Бельджер был другим. Обыкновенным. Как все. Пока не повстречал Гангеля, тогда еще барона Фалькенштейна. Бельджер едва не погиб. Можно сказать, его спасло чудо. Когда же он… поправился, он уже не был обычным человеком.

— Хм, с трудом представляю Бельджера в роли обычного человека. Могу я узнать, что произошло с ним?

— Вы узнаете. В свое время.

— Понимаю. Значит, своими успехами барон обязан «дьявольскому оружию»?

— Барон первым оценил самые ранние и примитивные образцы этого поистине ужасного оружия. Он же и финансировал его дальнейшие разработки.

— А потом вы?.. — Каспар кивнул на оружие в руках Куратора.

— Мы вели собственные исследования. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Немного, — улыбнулся Каспар. — Какая работа мне предстоит?

— Работа предстоит вам обоим.

— Мне придется работать в паре с этим бандитом? — Каспар нахмурился, но уже через мгновение его лицо разгладилось. — Я готов.

Куратор одобрительно кивнул:

— Я рад, что мы не ошиблись. О герцоге Норвальде не беспокойтесь. С ним все решено.

— Но как насчет Гангеля?

— У него нет иного выхода.

Во внутреннем дворике ратуши было еще темно, но Гангель без труда узнал знакомые силуэты. Изабелла и дети, десятилетние Эльга и Том, стояли посреди двора, настороженно оглядываясь. У самой стены, едва видимые в темноте, застыли каменными изваяниями стражи.

Гангель стиснул руками перила балкона. Его не видели — он стоял в тени галереи и никак не мог решить, спускаться ли.

Десять лет назад, избежав ареста, он и его беременная жена бежали на юг Армании, где приобрели небольшое поместье, а оставшиеся деньги положили в банк. После чего Гангель постарался уйти как можно дальше и, спустя несколько месяцев странствий, обосновался в Уормсе. Но регулярно, раз в полгода, иной раз и чаще, навещал семью, привозил деньги.

Десять лет ему удавалось скрывать место их жительства. Десять долгих лет. Десять лет, промелькнувших как одно мгновение.

Из полумрака галереи вынырнула темная фигура, и Гангель инстинктивно схватился за пустой пояс — и меч, и оба пистолета остались там, в кабинете Риллана.

— Бельджер?! — выдавил он.

Фигура приблизилась, нависла мрачной глыбой над Гангелем.

— Ты пришел убить меня? — Гангель полоснул по нему взглядом.

Бельджер свел на груди руки. Глаза по обыкновению были почти закрыты.

— Ты пришел отомстить? — Гангель усмехнулся. — Но тебе приказали меня не трогать, не так ли? Хочешь, посочувствую?

— Мне не нужна твоя смерть, — холодно ответил Бельджер. — Но если будет нужно, ты умрешь раньше, чем сможешь испугаться.

— Чего мне бояться? Мутанта, в которого тебя превратили?

— Ты пришел сюда для того, чтобы увидеть родных, — напомнил Бельджер.

— Не твое дело, ублюдок! — повысил голос Гангель. — Зачем бы я ни пришел, ты… Я должен довершить незавершенное десять лет назад дело. Ты ведь поможешь мне? — Он расхохотался.

— Я не убью тебя, даже не надейся, — отозвался Бельджер.

— Тогда я убью тебя!

Рука Гангеля, во время разговора гулявшая под одеждой, вылетела наружу, и в грудь Бельджера уткнулся ствол пистолета. Звук выстрела гулким эхом пронесся по галерее, вылетел во двор, забился там пойманной птицей и, наконец, вырвался в быстро светлеющее небо.

Бельджер судорожно всхрапнул, его отнесло на пару шагов, рубаха на груди потемнела, но… Он не только устоял на ногах, он даже не изменил позиции. Его руки все так же были скрещены, а на лице — все та же маска бесстрастности. Лишь хрипловатое, чуть хлюпающее дыхание указывало на то, что пуля прошила живую плоть. Но уже через минуту дыхание выправилось.

Гангель скрипнул зубами. Десять лет назад все было по-другому. Бельджер выглядел наглым и самоуверенным, но он умел бояться. А сейчас в нем как будто осталось одно-единственное чувство — холодное презрение.

— Ублюдок, строишь из себя бога?! — процедил Гангель. — Я заставлю тебя сдохнуть! — В руке его блеснуло лезвие кинжала.

— Ган!

Испуганный женский крик во дворе заставил Гангеля остановиться. Мгновение он буравил Бельджера горящим ненавистью взглядом, затем сорвался с места и, навалившись на перила ограждения, выглянул во двор.

Семье никто не угрожал — люди Бельджера по-прежнему держались в тени. Заметив мужа, Изабелла махнула рукой.

— Ган! — Она улыбнулась. — Ган, я так рада…

Гангель с трудом заставил себя выдавить улыбку.

— Может, спустишься к семье? — раздался сзади ненавистный голос.

Гангель резко обернулся. Бельджер стоял в двух шагах. Руки все так же на груди, все так же закрыты глаза.

— Что — ты? Что за монстра из тебя сделали? — прошипел Гангель.

— Хочешь стать таким же?

— Я хочу только одного, и ты знаешь, чего именно.

Бельджер качнул плечами:

— Можешь лелеять свои желания сколько угодно. Сейчас ты должен дать ответ.

— Куда вы увезете их?

— Это твой ответ?

— Да, да! Черт возьми! Я что, могу ответить иначе?!

— Выбор есть всегда.

— Неужели? Когда тебя превращали в этого… в эту тварь, у тебя тоже был выбор?

Ничего не изменилось в облике Бельджера, но Гангель нутром учуял — в ледяной броне презрения образовалась брешь. И там, в глубине этого странного существа, в котором от человека осталось только имя, что-то дрогнуло. Ненадолго, на один кратчайший миг, но Гангель успел это почувствовать. И расплылся в улыбке. Пусть крохотная и мало на что влияющая, но это была победа.

(обратно)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Существовал ли человек из пророчества Адальберта в действительности? Некоторые источники сообщают, что в последние дни королевства тайная служба буквально валилась с ног в поисках некоего загадочного «мага». Должен заметить, ничего удивительного в этом нет. Самозванцев хватало во все времена.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Они шли несколько часов. Эрик с любопытством изучал стены тоннеля. Крупные гранитные блоки перемежались кирпичом, сводчатые потолки сменялись прямоугольными, создавалось впечатление, что подземелье строили в разные времена, но в любом случае — в глубокой древности.

Воздух едва не сочился от влаги. Местами вода ручьем струилась по стенам, капала с потолка и утекала по широким канавкам в полу. От железных держателей под светильники остались лишь бесформенные штыри да ржавые пятна на камнях.

Тоннель частенько ветвился, то слева, то справа темнели боковые проходы. Иногда перекрытые проржавевшими решетками и дверьми, но чаще зиявшие острыми краями вырванных косяков. И нигде не было ни вещей, ни мебели — ничего, что напоминало бы о том, что здесь некогда жили люди.

Впереди маячили маги, подсвечивая дорогу факелами. Двигались они строго по прямой, никуда не сворачивая и почти не разговаривая. Следом, поминутно озираясь, шли Эрик с Дианой. Вокруг, в непроглядной тьме, таилась какая-то жизнь. Из глубин подземелья неслись вздохи и шорохи, скрежет и стук, мерный звон капели и журчание воды. Кто-то попискивал, рычал, иногда даже завывал. Слышался далекий топот множества ног, где-то поскрипывали ржавые петли, изредка хлопали дверьми.

Диана постоянно вздрагивала и жалась к виконту. Поначалу с извинениями отстранялась, но вскоре уже шла практически с ним в обнимку. Да и сам Эрик чувствовал себя очень и очень неуютно.

Это там, в подземелье Уормса, его терзали разве что зловоние, грязная вода и сырость, но это было терпимо, даже издевательства Берсеня, даже проклятый райгер. Но здесь, среди непроглядной тьмы, среди звуков, от которых обрывалось сердце и слабели колени, здесь было совсем иначе.

Берсень и Арнор, казалось, ничего не замечали. Они шли вперед, не оглядываясь и не запинаясь ни на миг. Словно бы они существовали отдельно, а это пугающее подземелье со своими обитателями — отдельно.

Диана понимала — они маги. Они должны видеть, чувствовать и понимать больше, чем простые смертные. Им точно должно быть известно, насколько это подземелье опасно. Но ее понимание шло от ума, а сердце по-прежнему трепетало от каждого шороха.

Да еще чувство, что за ними наблюдают. Десятки, если не сотни глаз. Нечеловеческих глаз. Следят за каждым их шагом, вслушиваются в каждое слово и каждый вздох.

Вначале Диане показалось, что вернулись прежние ощущения погибших здесь людей, но вскоре она поняла ошибку. Она не чувствовала чужой боли и страданий. Она испытывала страх. Страх перед странной, загадочной тьмой, царившей в этих тоннелях.

— Эрик, у тебя нет ощущения, что мы не одни здесь? Мне кажется, за нами следят.

— Откровенно говоря… — Эрик облизнул сухие губы. — Мне сдается, что эти твари… Правда, признаюсь, я человек немного мнительный, не вполне уверен… Но все эти звуки, знаешь ли, наводят на мрачные мысли.

— Я слышала, в подземелье такое бывает, может, это просто обман чувств?

Оглянулся Берсень, хмыкнул.

— Нельзя быть такой недоверчивой, — сказал он. — Ведьма должна доверять своим ощущениям. Даже железноголовый Эрик уже чует кое-что, а наша юная ведьма…

— Прекрати называть меня ведьмой! — огрызнулась Диана.

— Сказать ли вам правду о том, что происходит вокруг нас?

— Ну, я бы предпочел… — Эрик запнулся, так и не сумев понять, нужна ли ему правда. Не лучше ли бояться странных звуков?..

— Правда такова, — продолжил тем временем маг. — За нами следят с самого начала. Эти ваши так называемые хейлоты. Должен заметить, их очень и очень много. Я прав, мэтр?

Арнор кивнул и добавил:

— Это особая разновидность хейлотов, подземная. От остальных они отличаются меньшим ростом и привычкой жить в подземельях.

Диана и Эрик переглянулись.

— Но… — растерянно начала девушка. — Но как же… Почему они не нападают?

— Возможно, потому что архонты запретили им это делать? — усмехнулся Арнор.

Диана ахнула:

— Запретили? Архонты? Но я не понимаю…

— Милая Ди, ты меня удивляешь, — отозвался Берсень. — Почтенный Арнор поддерживает давние и тесные связи с архонтами, не так ли, мэтр?

— Да. Это очень давний союз. Мы помогаем друг другу. Недавно вот они помогли мне сбежать из башни, как раз из-под носа господина Дарела. Я разыграл похищение, но, боюсь, вряд ли это кого обмануло.

— Но как же?.. — Глаза девушки округлились. — Ведь архонты… они же… они пожирают младенцев… человеческих младенцев!

— Что тут такого, Ди? — ухмыльнулся Берсень. — Люди же употребляют в пищу бедных цыплят, куриные яйца, наконец! Почему бы архонтам не употреблять, так сказать, человеческих цыплят? — Заметив, как Диана побледнела, он махнул рукой. — Ладно, Ди, забудь. Это была шутка.

— Шутка? — Диана стиснула кулаки. — Ненавижу тебя!

— Меня? — вскинул брови Берсень. — Может, стоит возненавидеть уважаемого мэтра? Ведь это он сотрудничает с этими существами.

— Зачем так? — поморщился Арнор. — Она многого не знает. Для нее… — Он замолчал.

— Мэтр, прошу вас, продолжайте! Чего я еще не знаю? — злым голосом спросила Диана.

— Скоро ты все поймешь, — отозвался Арнор. — Мы уже у цели.

Они прошли еще немного, и тоннель уперся в огромную железную дверь. Обе створки покрывало рельефное изображение в виде раскрытой ладони с лежащим на ней человеческим сердцем.

— Любопытная картинка, — заметил Берсень. — Что это означает?

— Не знаю. Это очень древний символ, в сохранившихся источниках сведений о нем нет. — Арнор принялся нащупывать что-то в стене. — Вот и все.

Лязгнуло железо, тяжко громыхнуло в глубине стен, и дверь с противным скрежетом отворилась, открыв глазам комнату, залитую ярким светом. Посреди помещения стоял стол, на котором лежало какое-то существо, прикрытое окровавленной простыней. Рядом — несколько небольших столиков, на которых поблескивали полированным металлом инструменты и ящички непонятного предназначения.

Впрочем, все это путники отметили лишь мельком. Первое, за что зацепились взгляды, — высокая фигура, закутанная в испачканный бурыми пятнами плащ. В глубине капюшона вспыхнули оранжевым огнем глаза, в когтистой лапе блеснул скальпель.

— Архонт! — выдохнула Диана.

Сердце сдавило обручем ужаса, в глазах помутилось, и Эрик едва успел ее подхватить одной рукой, второй спешно рванул из ножен меч. Взгляд виконта метнулся к Арнору, меч с шипением разрезал воздух, и мэтр едва успел отшатнуться.

— Ублюдок! — прорычал Эрик. — Клянусь, ты еще заплатишь за свое предательство!

Арнор попятился, озадаченно покачивая головой. Эрик взорвался столь неожиданно, и если бы не Диана, камнем повисшая на его плечах…

Виконт медленно отступил к стене, готовый дорого продать свою жизнь.

2

Оглядевшись, Дарел вложил меч в ножны, расслабился. Он готов был ко всему — ордам разъяренных мутантов, нападению колдунов — и даже удивился, обнаружив совершенно пустынный зал по эту сторону портала. Каменные стены, сырой воздух, в общем, ничем не примечательное и с виду не опасное подземелье.

Мерно гудящий звук за спиной изменил тональность, стал затихать, и капитан встревоженно обернулся. Голубое сияние постепенно таяло, словно пламя костра, лишенное свежей подпитки.

«Не ходите в голубое пламя, там смерть», — вспомнил Дарел слова Милены.

Если она говорила о портале, значит, она все-таки ведьма. Значит…

Дарел прикрыл глаза. Она — ведьма. Сомнений больше нет. Руки капитана сжались в кулаки. Что ему делать? Ради Тео, ради его семьи может ли он?..

И не будет ли это предательством его собственной семьи, погибшей от рук архонтов? Не будет ли это предательством интересов Армании? И сейчас, когда идет война, как иначе это можно расценить?

Портал подмигнул, и оттуда, окутанные голубоватой дымкой, один за другим стали выпрыгивать «медведи». Теобальд, Рагнар, Таркен, Коменж. Они мрачно щурились, руки как приклеенные лежали на мечах.

— Ждешь? — хмуро спросил Тео, остановившись напротив Дарела.

Капитан с трудом стер выражение изумления на своем лице.

— О чем ты?

— Нас ждешь, да?

Дарел слабо улыбнулся. Тео, верный Тео… Все-таки они здесь. И тут же дернуло сердце. Милена. Что и как с ней? Он ведь так ничего и не решил.

— Зажигайте факелы, — приказал он. — Портал гаснет. Милена подождет. Сейчас его цель — колдуны. Арнор и Берсень — он должен их настигнуть.

— Проверьте все тоннели, ищите свежую копоть на стенах и потолке.

3

Взгляд Эрика метался загнанным зверем по комнате. От архонта к Арнору, от Арнора к Берсеню. Эрик никак не мог взять в толк, почему Берсень не двигается с места, почему ничего не предпринимает?!

— Я знал, что тебе нельзя доверять! — ткнул он мечом в сторону Арнора.

— Успокойся, Эрик, — заметил Берсень. — Никто не угрожает тебе.

— Именно так. — Голос архонта оказался вполне приятным бархатным баритоном. Отложив скальпель, он приглашающе взмахнул рукой. — Добро пожаловать.

— Видишь, Эрик? Мы пришли к другу, — устало заметил Арнор. — Убери, пожалуйста, меч.

Припав на одно колено, виконт аккуратно опустил Диану на пол, стараясь не терять из виду и мэтра, и архонта. Арнор покосился на Берсеня.

— Сударь, будьте так любезны, объясните молодому человеку ситуацию, а я пока уточню кое-какие вопросы. — С этими словами Арнор двинулся к архонту.

Берсень подарил виконту насмешливую улыбку.

— Эрик, старик прав. Здесь нет предательства. Арнор помогает нам.

— Отвести нас прямо в лапы этому кровожадному монстру — это называется «помогает»?!

Берсень поскреб шрам на лице. Тот нестерпимо зудел. Так бывало всегда, когда рядом оказывался сильный маг. Архонт, несомненно, был сильный. И очень опасный.

— Я ведь тоже монстр в твоем понимании, разве не так?

Эрик не нашелся с ответом. Для добропорядочного гражданина королевства в сущности не было особой разницы между архонтом и колдуном. Оба относились к одной и той же категории «богомерзких тварей». И если Эрик способен, как оказалось, если не сотрудничать, то хотя бы сосуществовать с одним из них, что, спрашивается, помешает найти общий язык с другим?

Эрик постепенно успокаивался. Не то чтобы он вдруг воспылал доверием к архонту, но спокойствие и хладнокровие Берсеня отчасти передались и ему. Вложив клинок в ножны, он начал приводить в сознание Диану.

Берсень тем временем погасил факелы и с неподдельным интересом стал разглядывать удивительно яркие светильники, утопленные в низкий потолок. Разглядывал их с таким рвением и любопытством, что свет несколько раз мигнул, а потом и вовсе погас. Через пару секунд он, впрочем, восстановился, после чего Берсень удовлетворенно хмыкнул и повернулся к Эрику, все еще безуспешно хлопотавшему над девушкой.

— Дай-ка мне.

Маг легонько коснулся щеки Дианы. Веки немедленно затрепетали, она шевельнулась и при поддержке Эрика встала на ноги.

— Все хорошо? — участливо осведомился Берсень.

Диана заглянула ему в лицо и, не увидев ничего, кроме холодного любопытства естествоиспытателя, отвернулась. Ее взгляд осторожно скользнул по мэтру и архонту, тут же перескочил на Эрика.

— Я не понимаю, — прошептала она, незаметно для себя сдвигаясь за спинуЭрика. — Это же архонт… Господи, умоляю тебя… О архангел Уриэль, ниспошли мне защиту и спасение…

Эрик сжал ее ладонь. Он и сам чувствовал себя немногим лучше. Лицо его было белым как мел, сердце колотилось так, будто решило проломить ребра, колени дрожали. Пожалуй, встречу с райгером в канализации и хейлотами в лесу виконт пережил с куда большей отвагой.

От одного только вида мирно беседующих Арнора и архонта Эрика бросало в пот. Он почти видел это — небрежный взмах лапы архонта, и окровавленное сердце трепещет в его когтях…

Кто-то тронул Эрика за плечо, и он невольно вздрогнул. Диана виновато улыбнулась и показала рукой назад, в темноту тоннеля.

— Слышишь?

Эрик осторожно, опасаясь поворачиваться спиной к архонту, оглянулся в сторону подземелья. Там, на границе света и тьмы, мелькали гибкие мохнатые тела, слышался шорох, приглушенный скулеж и повизгивание, изредка высверкивали ярко-зеленые глаза.

— Проклятье!

Эрик посмотрел на Берсеня. Тот стоял, скрестив на груди руки, на каменном лице стыла холодная улыбка. Просить его?.. Ну уж нет! Сдвинув брови, Эрик шагнул в сторону мэтра:

— Сударь Арнор. — Голос его резко и гулко прокатился по комнате, архонт и Арнор одновременно повернули головы, взгляды их припечатали Эрика с такой силой, что тот отшатнулся, а рука сама легла на меч. Взгляды магов немного смягчились, но Эрик убрал руку демонстративно медленно. — Там эти… — отрывисто бросил Эрик. — Зеленоглазые.

— Не стоит беспокоиться. Они не причинят вам вреда, — с улыбкой заметил архонт.

— Может, и так. Да только…

Эрик замялся. Взгляды магов давили на него, хотелось попятиться, но там, сзади, начинался тоннель, в котором сейчас бесновались голодные — а какие же еще? — хейлоты. На спине взмокла от пота рубаха, но Эрик не шелохнулся. Только ниже склонил голову, почти уперев подбородок в грудь.

— Понимаю. — Из-под капюшона послышалось нечто похожее на смешок. — Что ж, если вам будет легче… Справа от входа рычаг, он закрывает дверь.

Эрик кивнул, на негнущихся ногах подошел к двери и навалился на торчащий из стены металлический рычаг. Створки со скрипом поползли навстречу друг другу, в тоннеле усилился шум, приблизился, и Эрик едва удержался от желания подтолкнуть двери. Когда те наконец захлопнулись, он с нескрываемым облегчением выдохнул воздух.

— Господа! — прогремел голос мэтра. — Позвольте представить вам — архонт Даэлор. У него нет других имен, титулов, званий. Жители Финмара в этом не нуждаются. Они и так знают ценность и значимость каждого члена своего общества. Могу только добавить от себя, что архонт Даэлор занимает здесь положение, немногим отличное от королевского…

— Не преувеличивайте, — отмахнулся архонт. — У нас нет королей. Финмаром правит Совет архонтов. Я всего лишь председатель Совета.

На лицах Эрика и Дианы отразилось полнейшее недоумение, даже растерянность. Они с трудом воспринимали услышанное и вообще все происходящее. Принять тот факт, что в Финмаре, этом загоне для диких и кровожадных тварей, может существовать какой-то совет…

Архонт откинул с головы капюшон. Диана с Эриком вытаращили глаза. Председатель Совета архонтов выглядел почти как человек. Почти — потому что кожа на его совершенно лишенной волос голове имела голубоватый оттенок, уши выглядели чересчур длинными, да и размеры клыков заметно превосходили человеческие.

— Я рад, что именно мне выпала честь встретить Избранного, — сказал он, не отрывая пристального взгляда от Берсеня.

— Какого еще Избранного? — прошептал Эрик, переглянувшись с Дианой.

Берсень поморщился.

— Меня тошнит от высокопарных слов, — заметил он. — Мне все равно, за кого вы меня принимаете. Меня интересует только одна вещь. То, что вы называете Сердцем. Ты поможешь мне, архонт?

— Мы ждали Избранного много лет. И мы сделаем все, что в наших силах. Но прежде вы все должны увидеть кое-что.

— Это имеет отношение к моей цели?

— Да. Самое непосредственное. Пойдемте. Сегодня самый подходящий день. — Архонт двинулся с места. Его звериные лапы ступали мягко, только когти едва слышно постукивали по гладким плитам. С тихим шипением отворилась одна из дверей. — Следуйте за мной, — проговорил он. — Вы должны увидеть все это.

4

Тоннель тянулся и тянулся. «Медведи» шли, с тревогой прислушиваясь к звукам, идущим из темноты. Вой, рычание, топот лап, скрежет когтей, сильный звериный запах — хейлоты следовали за людьми по пятам. Факелы то и дело выхватывали из мрака оскаленные морды, вздыбленную шерсть, сверкающие зеленью глаза. Хейлоты не нападали, но никто не сомневался — это вопрос времени.

— Сдается мне, их число растет, — хмуро заметил Теобальд.

— Аколиты не позволят им здесь напасть, — уверенно отозвался Дарел. — В таком узком коридоре мы накрошим их десятки.

— А если их сотни? Нас задавят массой.

— У тебя есть конкретные предложения?

— Нет, — вздохнул Тео.

— Тогда не будем зря сотрясать воздух. Просто будьте готовы ко всему.

5

Утопленные в стенах светильники зажигались при приближении людей и гасли за их спинами. Не будь это богомерзкой магией, Эрик зацокал бы языком от восхищения.

— Это не магия, — уронил архонт, не повернув головы.

— Бесполезно объяснять, — отозвался Арнор. — Для простых смертных все непонятное — магия.

— Он что, мысли читает? — нахмурившись, спросил Эрик.

— Здесь побывало много людей. Реакция предсказуема. — Арнор пожал плечами.

— Много людей? В качестве кого? — Эрик вспомнил окровавленное тело под простыней и содрогнулся.

— Какая разница, Эрик? — вздохнул мэтр. — Разные люди бывали здесь в разных качествах.

— Их приводил ты? — зло бросил Эрик.

Арнор покосился на него с недоумением, но ничего не ответил. Они шли в полной тишине. Мягкое покрытие пола полностью гасило звуки шагов, светильники также зажигались и гасли совершенно без шума.

— Давно хотела спросить, мэтр, — нарушила тишину Диана. — Когда мы уходили от рунного камня, он был все еще активирован. Можно спросить почему?

— Может быть только один ответ на этот вопрос, Ди, — отозвался вместо Арнора Берсень. — Если подумать, тебе не трудно будет и самой на него ответить.

Диана сделала вид, что не слышит Берсеня.

— Мэтр Арнор, вы хотите заманить сюда Дарела и его людей?

— Да, Диана, — нехотя ответил мэтр. — Он уже здесь. Он прошел портал, и тот закрылся, перекрыв ему обратный путь. Мне очень жаль, но здесь он и останется. Дарел — опытный и настойчивый вояка, но орды хейлотов уничтожат его.

— Но… — Диана замолчала, закусив губу.

— Я чувствую жалость в твоем сердце, — мягко заметил Арнор. — Да, капитан — честный служака и, что уж скрывать, мне был всегда симпатичен. Но он ненавидит колдунов. Поверь мне, он расправился бы с нами, если бы догнал.

— Да, я понимаю, но… — Диана снова замолчала, шмыгнула носом.

— Эй, ты хорошо себя чувствуешь? — шепнул ей Эрик.

Диана неопределенно качнула плечами. Она и сама не понимала, что с ней происходит. Она и общалась-то с Дарелом всего пару раз — сначала во время ее ареста, а потом уже в тюрьме. И не сказать, чтобы он ей так уж понравился. Да и не до того было в те минуты. Но, понимая все это, Диана ничего не могла с собой поделать. На душе было гадко, на глаза наворачивались слезы.

— Поплачь, если нужно, — уронил Берсень. — Но, поверь, дело не в нем. Дело в тебе. Ты меняешься, Ди. И очень быстро. Я знаю это. И твои слезы по этому, как его, Дарелу — это слезы по твоей прошлой жизни. Так что можешь плакать, сколько…

— Да что же ты преследуешь меня?! — вскрикнула Диана неожиданно даже для себя. — Что ты хочешь от меня?! Ты мне кто — отец, брат, опекун?! Ненавижу тебя! Боже, как я ненавижу тебя! Как я устала от всего этого!

— Диана… — начал было Эрик, но девушка с силой оттолкнула его.

— Убирайся! Ты тоже мне никто! Вы все мне никто! Я не понимаю, что я здесь делаю! Я ничего не понимаю! Я устала от ваших игр! Отпустите меня! Берсень! Слышишь меня?! Позволь мне уйти! Я не хочу больше быть здесь!

Никто ей не ответил. Накричавшись, Диана замолчала. Очень хотелось лечь в теплую постель, уткнуться в подушку, выплакаться, забыться сном… Или хотя бы присесть где-нибудь, просто посидеть в одиночестве, не видя и не слыша ни своих спутников, ни мерзких подземных созданий.

Ее прошлая жизнь вспоминалась как нечто архаичное, почти легендарное. Словно было это тысячу лет назад, да и с ней ли вообще? Побег из тюрьмы, грязная, вонючая канализация, райгер и хейлоты, глумящийся Берсень, и теперь эти мрачные катакомбы — вот ее удел. Вот ее новый мир. Все иное словно стерто из жизни и из памяти.

6

Секира Рагнара развалила пополам череп хейлота. Тот бухнулся на пол, судорожно задергались лапы, пару раз клацнули челюсти, словно пытаясь достать человека хоть за ногу. Но Рагнар уже сражался с другими тварями. В трепещущем свете факела молнией сверкала его секира, во все стороны так и летели клочья плоти и шерсти.

Рагнар прикрывал отряд спереди практически в одиночку. Коменжу оставалось только оберегать ему тыл и следить, чтобы мимо не проскакивали наиболее ретивые.

Позади рубились Дарел и Теобальд. А в центре отряда, из-за спин товарищей бил из арбалета Таркен, не забывая присматривать за факелами. В условиях подземелья свет приобретал особое значение.

Зубы и когти хейлотов в считаные минуты привели в негодность щиты, а тяжкие удары лапами мало-помалу проминали штурмовые доспехи. Страшно было представить, во что превратились бы стандартные армейские.

И все же бой с мутантами был одновременно и проще, чем с людьми. Дарел бился на одних рефлексах. Не требовалось думать, просчитывать тактику и стратегию противника, достаточно было вовремя закрываться и наносить удары.

Главной же опасностью было то, что хейлоты не считались с жертвами. Они гибли десятками, заваливая тоннель трупами, но их число словно и не уменьшалось — из глубины подземелья постоянно подтягивались все новые и новые отряды.

Дарел чувствовал себя прескверно. Он столько лет посвятил воинским упражнениям. Добился славы первого мечника в Уормсе. Приобрел неплохие навыки в боях с магами… Вот только здесь и сейчас его опыт, его искусство владения мечом ничего не стоили. Только сила, ловкость и выносливость имели значение. И потому Рагнар справлялся ничуть не хуже, а в чем-то, может, и лучше, чем Дарел.

Но самое ужасное — капитан не знал, как выпутываться из этой кровавой бойни. Хейлоты все прибывали, и, чтобы не оказаться заваленными их телами, «медведям» приходилось все время пробиваться вперед. Но все понимали — шансов добраться до выхода куда меньше, нежели рухнуть обессиленным на радость озверелым хейлотам.

Роковая минута близилась с каждым взмахом меча и каждым вздохом. Слабели руки и ноги. Соленый пот разъедал глаза. Тупились мечи и топоры. Лопались ремни на доспехах. И капитану было по-настоящему страшно — понимать, что это он, Дарел Сот, обрек «медведей» на бессмысленную смерть.

— Капитан! — перекрывая шум боя, прорычал Рагнар. — Впереди справа проход, есть дверь! Что будем делать?!

— Пробиваемся! — не раздумывая, отозвался Дарел.

Выбора у них не было. Даже если их запрут, им нужно передохнуть. Любой ценой.

7

— Мы почти пришли, — сказал архонт. — Осталось подняться на поверхность.

Коридор привел их в просторный зал. По стенам вспыхнули яркие лампы, высветив широкую металлическую площадку. Над ней, далеко вверху, зиял черный провал шахты.

— Это лифт, — пояснил архонт, касаясь рычага в стене. — Заходите, не бойтесь. Сейчас мы поднимемся на смотровую.

— Мы и не боимся. В столице такие на каждом шагу.

Эрик лукавил. В столице и впрямь в последние годы это было модно — строить во дворцах и усадьбах лифты, движущей силой которых служили упряжки мулов. Но лифтов таких размеров, с такими громадными шахтами виконту видеть еще не приходилось.

Первым, однако, на подъемник ступил Берсень. Покосившись на его каменное лицо, Эрик мысленно выругался. Он готов был биться об заклад — не будь здесь Арнора и этого синерожего мутанта, Берсень уже давно хлопал бы глазами, как какая-нибудь глухая деревенщина.

Последним, предварительно дернув рычаг, на лифт взошел архонт. Тяжко лязгнуло, и площадка медленно поползла вверх.

— Что вы хотите нам показать, господин архонт? — спросил Эрик.

Он и сам поразился своей смелости. Еще несколько дней назад, скажи ему, что он будет вести светский разговор с архонтом… Но не спросить он просто не имел права. Никто из его знакомых, приятелей или друзей не мог похвастаться и сотой долей того, что пережил Эрик за несколько последних дней. Разговор же с архонтом выглядел настоящим апофеозом этих событий. Эрик уже почти видел себя на очередном светском рауте, видел внимающих ему придворных и почти слышал себя: «Архонт? Ах архонт… Ну что архонт… Ничего такого, знаете ли. Мы довольно мило побеседовали…»

— Скоро увидите, — откликнулся Даэлор. — Конечно, я бы мог многое рассказать. Особенно вам двоим, кому с детства внушали всякие нелепости о Финмаре. Но все же лучше, если вы все увидите сами. Это будет очень любопытное и познавательное зрелище. Потерпите немного.

«Смотровая», куда привез их архонт, представляла собой вымощенную гранитными плитами площадку на вершине высокой пирамиды, стоящей на окраине городских руин.

— Это Аламар?! — воскликнул Эрик, кивнув в сторону развалин. Голос его предательски дрогнул — еще слишком сильны были воспоминания о ночи, проведенной в колодце.

— Нет. Все, что вы видите к югу от этого места, остатки города, некогда носившего имя Торнтад. Это был самый северный город в Финмаре. Правда, в последние несколько сот лет есть кое-что еще севернее…

Милях в десяти к северу над голой безжизненной пустошью вздымался замок. Даже с такого расстояния можно было оценить по достоинству громадные, в два ряда стены, мощные контрфорсы наружной стены, высоченные башни, наверху которых в лучах полуденного солнца что-то ослепительно сверкало. За стенами, из глубины крепости, в небо тянулась гигантская башня.

— Что это за цитадель? — спросил изумленный Эрик. — Это ведь не развалины… И эта башня? Кто и когда построил это? И зачем она здесь? В этой глуши?

— Думаю, она хорошо вам известна, — усмехнулся архонт. — Под разными именами. Башня Спасения, Башня Прозрения.

— Что?! Это она и есть? — едва слышно промямлил Эрик. — Та самая?

— У нас ее называют Башней Смерти. Там находится главная лаборатория. И место, где сделали из нас то, чем мы являемся. Там — источник силы магов. То, что люди называют Сердцем ангела, а мы — Черным Сердцем.

Навалившись на ограждающий площадку парапет, Берсень с жадностью вглядывался в мрачную громаду на горизонте. Цитадель не была обнесена ни рвом, ни валом, но это вряд ли было свидетельством слабости. Скорее наоборот. И многочисленные ямы, рытвины и провалы, покрывавшие выжженную солнцем равнину, были лишним тому подтверждением.

Берсень прищурился. То, что сверкало на башнях, было крупными кристаллами. Возможно, именно их маги использовали для сосредоточения магических сил и нанесения ударов, столь густо изрывших землю.

Но скорее всего, это было не единственным оружием. Даже на таком расстоянии ощущалась огромная магическая мощь, сокрытая в недрах замка. Очевидно, штурмовать в лоб было абсолютно гиблым делом. Как и пытаться незаметно переместиться на или за его стены.

Берсень слабо улыбнулся. Все как всегда. И, как всегда, лучший способ прорваться в неприступную цитадель — изнутри. Именно для этого ему и нужны эти двое, мэтр Арнор и архонт Даэлор. Какие бы планы они сами ни лелеяли…

— Господин Берсень, — ворвался в мысли мага звучный голос архонта, — простите, что мешаю вам размышлять, но прошу вас взглянуть сюда.

Пожав плечами, Берсень подошел к южному парапету, где уже сгрудились остальные.

В первый миг Берсеню показалось, что городские руины пришли в движение. Из всех развалин, расщелин, углов и дыр выходили, вылезали, выползали, выпрыгивали хейлоты и, предводительствуемые аколитами, собирались у подножия «смотровой башни». Это явно стоило им определенных трудов. Они рычали друг на друга, пытались затевать драки, но аколиты были начеку — решительно и жестко гасили все свары в зародыше.

— Что происходит? — Эрик был белее мела. — Они собираются на штурм?

Берсень тихо рассмеялся.

— Что тут смешного?! — взорвался Эрик.

— Ты угадал, Эрик, — ответил Берсень. — Они действительно собираются на штурм. — Жестом велев архонту промолчать, маг выдержал паузу и, насладившись гаммой чувств, мелькнувших на лицах Эрика и Дианы, добавил: — Только штурмовать они будут цитадель. Я прав, Даэлор?

Архонт кивнул:

— Это случается ежегодно.

— Но зачем?! — одновременно воскликнули Эрик и Диана.

— Все просто. Финмар не может прокормить всех наших братьев. Здесь почти нет растительности, нет животных, только выжженная земля и жаркое солнце.

— Но это же… Вы хотите сказать, что все эти… существа обречены? — Глаза Дианы заблестели. — Вы пошлете их на смерть?

Вместо архонта ответил Арнор.

— Моя милая девочка, ты должна понять, — мягко сказал он. — Хейлотов слишком много. Если их выпустить за Стену, они будут убивать людей. Они ведь в сущности мало чем отличаются от зверей, более-менее разумны только аколиты… У нас нет другого способа регулировать их численность без вреда для людей.

— Но это жестоко! Должен существовать другой способ!

— Он существует, Диана, — вмешался Берсень. — Но этот способ выгоднее.

— Выгоднее? Что значит выгоднее? И кому?

— Тому, кто построил цитадель. Тому, кто в своих экспериментах наплодил этих тварей и продолжает их использовать. В качестве живой мишени здесь или как пугало для простых людей там. Думаю, понятно, кого я имею в виду?

Диана стиснула кулаки.

— Вы хотите сказать…

— Сударь Даэлор, — вмешался Эрик, — вы сказали, вас заботит безопасность людей?

— Скажем по-другому: я вынужден заботиться об этом, — с горечью признался Даэлор.

— Но я не понимаю! — вскрикнула Диана. — Что здесь происходит? О чем вы все толкуете?

— Ди, — Берсень коснулся ее руки, — твои эмоции мешают тебе принять очевидную истину.

— Какую еще очевидную истину?! — Она сбросила руку мага. — Неужели так трудно просто ответить!

— Я отвечу тебе, Диана, — вздохнул Эрик. — Наши высокомудрые маги слишком мудры, чтобы снисходить до объяснений таким, как мы. И все же я понял, на что они намекают. Они говорят, что это место, Финмар, одновременно лаборатория, питомник и загон. А так называемые мутанты — плоды многолетних экспериментов. Я прав?

Арнор удостоил его благосклонным взглядом, Даэлор кивнул, а Берсень от души хлопнул виконта по плечу:

— Молодец, Эрик. Ты явно повзрослел. Ну, под моим-то чутким руководством это и немудрено.

— Думаю, пора начинать, — заметил архонт. — Время пришло.

Он шагнул на парапет. Орда хейлотов, покрывшая все ближайшие улицы и руины, напоминала мохнатый шевелящийся ковер.

— Дети мои! — Голос архонта, усиленный магией, упругой волной прокатился по развалинам. — Настал день, когда мы можем вернуть себе свободу. Пробил долгожданный час. Сегодня с нами тот, кого мы ждали много лет, — Избранный. — Архонт приглашающе взмахнул рукой.

Берсень медленно взобрался на парапет, застыл на самом краю. Толпа внизу ответила приглушенным воем. Сотни зеленых глаз смотрели на мага. Без разума, без понимания, но — ему показалось — с какой-то нечеловеческой надеждой.

Берсень сжал челюсти. Безмозглые твари не умеют надеяться, сказал он себе. Они — только звери. Они повинуются инстинктам. Они — просто инструменты. Ступеньки на пути к его цели.

— А теперь, дети мои, вперед! — Архонт махнул рукой в сторону цитадели. — Идите и уничтожьте это проклятое место! Уничтожьте до основания! Сотрите его с лица земли!

Гигантский ковер пришел в движение. Протяжный, тоскливый вой вознесся над толпой и, подхваченный сотнями глоток, повис в воздухе. Несмотря на безоблачное небо, возникло ощущение грозовой тучи, тяжелой, давящей.

— Господи, — шептала Диана. — Господи и архангел его Уриэль, спасите и защитите…

Ее взгляд, бегающий, полубезумный, остановился на Берсене. Маг по-прежнему стоял на парапете. Его одежду трепало ветром, казалось, что Берсень летит, раскинув широкий плащ-крыло.

«Хватит одного толчка, — подумала она, — и он действительно полетит. И весь этот кошмар закончится. Наверное. Но… Он ведь не позволит мне этого, да?..»

— Зачем ты нас привел сюда, Берсень? — с горечью спросила она. — Что ты хочешь от меня?

— Еще не знаю.

Он полуобернулся, и Диана разглядела на его лице улыбку. Не усмешку — именно улыбку. Маг чему-то радовался. В этом было что-то людоедское. Сотни живых существ уходили на смерть, а этот…

Диана с отвращением отвернулась. Взглянула на Эрика, и глаза ее расширились. На его лице пролегли глубокие тени, их подчеркивала небольшая бородка, отросшая за время пути, на ветру полоскались всклокоченные волосы, а глаза горели дьявольским огнем. Он был словно одержим, ничем не походя на того холеного и заносчивого хлыща, каким был еще несколько дней назад. Его взгляд буравил Берсеня с такой свирепой силой, словно хотел столкнуть вниз.

— Эрик, — прошептала она, — что с тобой?

Эрик не слышал ее. Едва Берсень ступил на край парапета, виконта словно обожгло изнутри. Вспомнилось все. Оскорбления, насмешки, издевательства. Но сильнее и обиднее всего ощущалось другое — то, с какой легкостью Берсень вырвал Эрика из его обычной жизни. Пусть не слишком удачной и занимательной. Пусть не всегда умной и осмысленной. Но так или иначе, то была его жизнь. Его выбор и его судьба. И спасение от хейлотов больше не казалось Эрику благим делом. Да и было ли оно? Эрик заключил контракт с Дитусом, и тот честно исполнял условия. А Берсень… Он ворвался в жизнь Эрика как ураган. Разрушил все, до чего смог дотянуться, а потом и вовсе утащил за тридевять земель.

И не одного Эрика. Вытащил из тюрьмы Диану, да только не видно радости на ее лице. Сорвал с места мэтра Арнора, поселив в его взгляде затаенный страх. Вдобавок переполошил всю уормскую инквизицию, полицию и Серебряную гвардию.

И в завершение всего вдруг оказался неким Избранным и без тени колебаний отправил на смерть сотни финмарских тварей! И дьявол с ними, с мутантами, но никто не смеет с такой легкостью распоряжаться чужими жизнями! Он возомнил себя богом?!

Такой, как Берсень, не имеет права жить, сказал себе Эрик. Не имеет значения, маг он или нет, но… Не имеет права. И все. Точка.

Эрик вдруг осознал, что не испытывает страха перед магом. Ни малейшего. Только ярость и ненависть, ничего больше. Неужели он настолько изменился? И что было причиной? Неделя тяжелого пути, непрерывные бои, влияние Дитуса? Эрик не знал ответа. Он просто хотел избавиться от Берсеня. Раз и навсегда.

«Не сейчас! — тревожно бросил Дитус. — Ты не сможешь. Ты не успеешь. Ты не готов. Он следит за каждым твоим шагом. Даже не думай!»

Но Эрик точно оглох. Пальцы его дрожали и, будто сами собой, медленно сползали к мечу. Достаточно одного удара. Стоя на краю, Берсень не сможет ни защититься, ни увернуться. Эрик почти видел это — маг нелепо взмахивает руками и медленно, очень медленно исчезает за парапетом…

«Ты идиот, — продолжал втолковывать Дитус, — а Берсень маг. Это тебя только поставь на край, и все. Или ветром сдует, или сам оступишься. А ему хватит и доли секунды. Успокойся. Клянусь, мы еще доберемся до него. Доверься мне. Сейчас не самое удачное время!»

Но Эрик ничего не слышал. «Лучше без меча, — думал он. — Так даже быстрее. Достаточно схватить за ноги и…»

— Что с тобой, Эрик? — словно издалека донесся голос Берсеня. — На тебе лица нет.

Взгляд Эрика медленно пополз вверх. Тетивой натянутые нервы Эрика готовы были в любой момент взорваться. Эрик знал: стоит встретиться взглядами, стоит только увидеть ненавистную насмешку…

— Господа! — послышался голос Арнора. — Не желаете ли взглянуть на штурм? Прелюбопытное зрелище.

Зажмурившись, Эрик глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Наваждение отпустило. Вот только надолго ли? То, что случилось, помогло понять: он сильно изменился. Дитус был прав, Эрик уже не тот, каким был раньше. И к этому следовало привыкнуть.

Когда он открыл глаза, все стояли уже на другой стороне площадки. Кроме Дианы. Усевшись на корточки у парапета и уткнувшись подбородком в колени, она слепо глядела куда-то в пространство.

— Диана? — присел рядом Эрик. — Что-то случилось?

Она медленно покачала головой.

— Ничего, — прошептала она. — Просто я устала. От всего этого.

Диана закрыла глаза. Еще пару дней назад Берсень казался спасителем. Чуть погодя — отъявленным мерзавцем. Затем — чудовищем. Но сейчас… Сейчас ей было все равно. Кто он, что именно задумал, какую роль отвел для нее. Все это больше не имело значения. Слишком многое пришлось пережить. Слишком многое — за столь короткий срок.

— Мы не должны отчаиваться, — сказал Эрик. — Мы должны подождать. И выбрать правильно время. И вот тогда он будет у нас вот где. — Эрик демонстративно сжал кулак.

Диана промолчала. Пожав плечами, Эрик направился к магам. То, что происходило на подступах к замку, вряд ли можно было назвать штурмом.

Волны хейлотов одна за другой захлестывали пустошь. Ослепительно сверкали кристаллы на башнях, громыхали молнии, вспарывая землю и разнося в клочья наступающих. Но те, невзирая на потери, продолжали стремиться к замку.

В глазах Берсеня горело жадное любопытство. Даже с его возможностями было не просто разглядеть детали с такого расстояния, но все же он сразу увидел кое-что интересное. Из многочисленных бойниц на стенах, из длинных металлических труб, похожих на «дьявольское оружие», с грохотом вырывались дым и пламя. И земля вспучивалась под ногами хейлотов почище разрядов молнии. Равнина перед цитаделью быстро заполнялась клубами дыма и пыли.

— Разновидность «дьявольского оружия»? — покосился на архонта Берсень.

— Да, — кивнул Даэлор. — Это пушки. Судя по всему, значительно улучшенные. Во всяком случае, в прошлом году они били на меньшее расстояние и не с такой силой.

Под самыми стенами, в мертвой зоне пушек и магических кристаллов, изрядно поредевшие стаи хейлотов попали под обстрел уже знакомых Берсеню ружей. Насколько они схожи с тем, что он видел в Уормсе, разглядеть было трудно, но их убойная сила и скорострельность производили впечатление. Ни одному из хейлотов, карабкавшихся по стенам с удивительной ловкостью, не удалось пройти и половины пути. Тела их то и дело взрывались кровавыми ошметками, и они падали, падали один за другим, сбивая ползущих следом.

— Ружья… — пробормотал Берсень. — Эти штуки представлялись мне не такими…

— Это тоже новая разновидность, — заметил архонт. — В замке собраны лучшие оружейники со всей страны.

— Кого же казнят на площадях?

— Наиболее талантливых свозят сюда. Как и магов.

— Я догадывался.

— Нам пора. — Архонт повернулся к Берсеню. — Штурм продлится немногим больше часа. За это время мы должны успеть.

Берсень кивнул.

— Тогда идем. Я знаю уже достаточно, да и день сегодня, — он покосился в безоблачное небо, — хороший на удивление.

Маги направились к лестнице. Медленно поднялась с корточек Диана, шагнула было следом, но ее остановил Эрик. В глазах его полыхал гнев.

— Что насчет нас? — бросил Эрик. — Может быть, стоит сказать нам? Ты слышишь меня, Берсень?! Я ведь с тобой говорю! Может, хватит относиться к нам как к ручным зверушкам?!

Даэлор и Арнор уже спустились по лестнице. Шедший последним Берсень остановился на верхней ступени, но оборачиваться не стал.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Я? — Эрик рассмеялся. — Ты ведь слышал вопрос?

— Я не о том. Чего ты хочешь на самом деле?

— Я хочу, чтобы со мной обращались так, как я того заслуживаю. Что здесь непонятного?

— И чего же ты заслуживаешь, по-твоему?

Эрик нахмурился. Берсень готовился к очередной каверзе?..

«Я бы на твоем месте умерил пыл, — посоветовал Дитус. — Может, твоя душа и готова, но твое тело — вовсе нет. Не зарывайся!»

— Я тебе не игрушка, — сказал Эрик первое, что пришло ему в голову.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Из лестничного прохода вынырнул мэтр Арнор, бегло огляделся.

— Вам стоит поторопиться, — заметил он.

— Ступайте, мэтр, — ответил Берсень. — Мы быстро. Скажите Даэлору, чтобы готовил портал.

— Вы очень проницательны, сударь, — кивнул Ар-нор. — Вы найдете?.. — Он запнулся, сообразив, что брякнул глупость, и поспешно исчез из виду.

— Мы опять куда-то направляемся? — Эрик сделал шаг вперед. — Куда на этот раз?

— Что ж, давай сделаем вот что. Если ты ответишь на свои же вопросы, я поверю, что ты — не моя ручная зверушка.

Берсень по-прежнему не оборачивался. Стоило ли это расценивать как новое оскорбление? Эрик пронзил его спину яростным взглядом:

— Я не собираюсь играть в угадки-разгадки.

— Хватит! — В голосе Берсеня зазвенела сталь. — Ответь, или я оставлю тебя здесь. Доказывать, что ты не ручной зверь, будешь хейлотам.

Эрик стиснул кулаки. Внутри опять огнем взбурлила кровь. Что с ним происходит? Карнелийские доспехи? Заслуга Дитуса? Или Берсеня? Так или иначе, но Эрик ощущал себя непривычно сильным. Не только душой, как утверждал Дитус, но и телом. Руки, ноги, мышцы — все ощущалось очень упругой и сжатой до предела пружиной. Несколько стремительных шагов и короткий выпад…

«Нет, идиот! — вновь объявился Дитус. — Еще слишком рано. Благодаря мне ты только-только начал превращался в человека. Но чертов маг — уже не человек, понятно? Против него тебе не выстоять!»

— Мне нужно идти. Твой ответ?

— Откуда я знаю! — вырвалось у Эрика. — Откуда мне знать, что за планы ты вынашиваешь?!

— Ответ неверный. Идем. Побудешь еще… как ты сказал, зверушкой.

— Я знаю ответ, — вмешалась Диана. — Даэлор хочет открыть тебе проход в эту цитадель, я права? Пока хейлоты отвлекают защитников, ты ударишь изнутри, так?

Берсень медленно развернулся. Во взгляде его сквозило неподдельное изумление. Не меньшее удивление отразилось и на лице Эрика.

— Браво, Ди, — сказал маг. — Я не ошибся в тебе. А теперь идемте, портал уже открыт.

Первой с места тронулась Диана. Потрясенный до глубины души Эрик проводил ее пристальным взглядом. Так, словно видел впервые в жизни. О Берсене он и думать забыл. Все мысли были только о Диане.

(обратно)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Как уже отмечалось, Объединенное Королевство изжило себя. И все же пало оно удивительно быстро. Хроники сообщают, что в один день исчезли или погибли не только все члены королевской семьи и загадочного ордена Посвященных, но и почти вся Золотая гвардия. Если предположить, что некая группа заговорщиков вырезала короля и его родню, то куда делись без малого две сотни хорошо обученных воинов? Ни частей Серебряной гвардии, ни регулярных — войск просто-напросто не было в столице в тот день. Пожалуй, это остается одной из самых необъяснимых тайн Объединенного Королевства.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

Марк Найтел, король Армании, бросил взгляд на небо. Застывшее в зените солнце, казалось, часами не двигается с места. Над площадью колыхалось зыбкое марево, а от Рунного камня после каждого Перемещения тек по каменным плитам раскаленный воздух. От жары мучались все. Арбалетчики на крепостных стенах, дежурившие на башнях при защитных кристаллах маги, оцепление на площади. Люди и Посвященные. Несмотря на бурлящие в замке потоки магии, никому и в голову не пришло их использовать. На счету была каждая крупинка, каждый клочок силы.

С наружной стены, приглушенный магическим куполом, доносился грохот башенных кристаллов, пушек и ружей. Там начинался штурм. Обычный, ежегодный. Все как всегда. Только одно отличие на этот раз — Избранный. Так его называли архонты. А за ними и Посвященные. Называть его так, как он именовался в пророчестве Адальберта, не решался никто. До сих пор. Но если раньше в пророчество попросту никто не верил, то сейчас…

Впрочем, и сейчас не очень-то верили. Берсень — маг. Хитрый, коварный, изворотливый. Истинный. Но — всего лишь маг. Один из многих. А значит, в лучшем случае просто Избранный. И, стало быть, Адальберт мог ошибиться.

Но — ошибся ли?

Король и остальные Посвященные истерзались в поисках ответа. Слишком много зависело от этого. В сущности все — магия, власть, будущее. Но ответа не было. Нигде — ни в архивах, ни в умах.

Сто двадцать лет назад, вступая на престол, Марк понимал: именно ему придется узнать, что в действительности значит пророчество Адальберта. Готовиться к этому король начал с самого первого дня своего правления. Можно сказать и так, что все его достижения: создание Объединенного Королевства Армании, Лютении и Итании, расширение границ, распространение культа Уриэля за пределы страны, развитие оружейного производства — все это было в некотором смысле лишь подготовкой к сегодняшнему дню.

Нет, ни предшественники Марка, ни Посвященные не бездействовали и раньше. Но пророчество Адальберта было для них чистой абстракцией, и они никуда не спешили. Да, они сделали очень многое — восстановили замок Торнтад, создали мощную лабораторию, навели порядок в Финмарской резервации, превратив ее в уникальный инструмент — поставщика материала для экспериментов, испытательную площадку для новых видов существ и великолепное средство для политических манипуляций внутри Армании.

Все это заложило хорошую базу для дальнейшей экспансии, но до нее дело не дошло — за пределы Армании до Марка так никто и не выбрался. Посвященные слишком увлеклись развитием магических искусств внутри Круга и почти не думали об их использовании вовне. Они были уверены, что им, с их силой Уриэля, никто и ничто не грозит. Между тем обстановка была не настолько благостной. Реальной угрозой стало усиление власти понтифика, участились восстания крестьян, досаждали и собственные «истинные» маги.

К несчастью, Посвященные Старшего Круга оказались слепы, как новорожденные щенки. Они цеплялись за прошлое, не желая видеть и понимать очевидного. И Марк, в то время как раз возглавивший лабораторию в Торнтаде, начал создавать свою армию. Именно тогда, ценой немалых жертв, ему удалось открыть новые свойства Сердца. Именно тогда на свет появился орден Уриэля, рыцари которого и обеспечили Марку возможность занять престол.

Сила Уриэля могла изменить мир, и Марк знал, как это сделать. Став королем, он решительно взялся за дело. Но первое, с чем он столкнулся и о чем его предшественники не имели ни малейшего представления, — пространственное ограничение магии Сердца. И если в Армании мало кто мог устоять против натиска Посвященного, то в Лютении, а тем более в Итании магия Уриэля была куда слабее.

Эта проблема решалась двумя способами — расширением культа Уриэля за пределы Армании и насыщением Сердца свежей магической силой. Война и последующее создание Объединенного Королевства дали и то и другое. То есть новую паству и свежую кровь в виде плененных «истинных» магов.

Но уже тогда, проведя успешную военную кампанию, Марк понял: ему нужно оружие, не зависящее от Сердца Именно с тех времен лучших оружейников стали свозить в Торнтад.

Король взял со столика, стоявшего возле его кресла, бокал с холодной водой и сделал глоток. Точно такую же воду в больших кувшинах слуги разносили среди гвардейцев. Те брызгали себе в лицо, смачивали волосы, кое-кто лил за железный воротник. Никакой магии. И не только из-за Избранного. Еще и потому, что «золотые» увидели здесь слишком многое из того, что им видеть не полагалось.

Это было впервые, когда отряд «золотых» оказался в Башне. Гвардейцы охраняли дворец и столицу, и только угроза Избранного вынудила короля нарушить давно установленные правила. И в сущности обречь их на смерть. Даже если кто выживет после схватки с Берсенем, в столицу им уже не вернуться. Цитадель Торнтад и Башня Спасения не предназначены для простых людей.

Но это была оправданная жертва. Сердце должны охранять рыцари ордена Уриэля. Задача же «золотых» — максимально ослабить Избранного. На то, что им удастся убить его, Марк не слишком полагался. Хотя все же надеялся. В конце концов, последние разработки его оружейников — многозарядные ружья — неплохо зарекомендовали себя на хейлотах.

Возможно, в этом и был смысл пророчества Адальберта? Подготовить могучую армию, способную завоевать весь мир и распространить силу Уриэля на все человечество?..

В очередной раз посреди площади полыхнуло голубым светом, и от Рунного камня ударили горячие волны воздуха. На площади появился Посвященный Уррадан, Куратор Северной Армании.

Он шел медленно, внимательно поглядывая по сторонам. К встрече с Избранным все было готово. Между рунным камнем и Башней Спасения в несколько рядов стояли войска. Первыми, за каменным бруствером, десятка три стрелков, вооруженных арбалетами и многозарядными ружьями, за ними — цепь из боевых и лечащих магов. Еще дальше блестели на солнце тяжелые доспехи телохранителей короля.

Силы собрались внушительные. Не то что одного мага, здесь можно было остановить целую армию. Пусть даже с магической поддержкой. И все же, и все же… Все это выглядело как-то… Куратор задумался, подбирая слова. Обреченно. Да, именно так — обреченно! Они защищаются, это уже говорит о многом.

Возможно, поэтому Гангель Мун столь категорично отказался присоединиться к стрелкам на площади. Он тоже это ощутил, даже не будучи магом. Но он действительно будет полезнее внутри Башни, во второй линии обороны. Там, среди сотен помещений, среди километров коридоров и галерей, может быть, такой одиночка, как Гангель, принесет больше пользы.

Уррадан скривил губы. Это ведь тоже плохой знак. Возлагать надежды на Гангеля — значит, предполагать неудачу на площади? Да и вообще, как можно надеяться на одиночку? Если этот чертов Берсень выстоит против целого отряда, чем поможет один-единственный бандит?

Но… Он тот, кто убивал магов. И если от него могла быть хоть толика пользы, эту пользу следовало извлечь.

По тем же соображениям в Башне был оставлен и Каспар Геллер. Вот кто будет сражаться не за страх. И от кого точно будет толк. Еще не будучи инициированным, Каспар превосходил но силе многих Посвященных. Что уж будет после инициации…

Шеренга «золотых» расступилась, пропуская Куратора к королю.

— Ваше величество. — Куратор чуть кивнул.

Это было нарушением дворцового этикета, но сейчас было не до его тонкостей. Тем более что свидетели этого, «золотые», были уже мертвы. Погибнут ли они от руки Берсеня, или их уберут после — живыми им отсюда не уйти.

Марк указал на место рядом с собой, и Уррадан послушно там встал.

— Где он? — спросил король.

— Должен быть с минуты на минуту, — пожал плечами Куратор.

Марк с сомнением покачал головой:

— Ты ничего не чувствуешь?

Уррадан нахмурился. Король прав. Тончайшее ощущение тревоги витало над ним с самого утра. Но и как ему было не витать в преддверии такого события, как явление Избранного? Правда, ощущение было весьма сложным, многосоставным, многоуровневым, и будь у Куратора хоть минута свободного времени, он, быть может, и разобрался бы в его тончайших оттенках, но…

— У меня плохое предчувствие, — заметил король. — Что, если он переиграл нас?

— Даэлор не мог подвести. Он без нас — никто.

— А как насчет Арнора?

— Арнор? Слабый старик.

— Очень амбициозный старик и, сдается мне, обиженный. Он ненадежен.

— Это последнее дело, к которому мы его привлекли.

Король прикрыл глаза.

— И все-таки тревога исходит от него, — прошептал Марк. — Не стоило его использовать в этом деле.

— Когда Даэлор доложил о прибытии Избранного, в Уормсе не было другой подходящей кандидатуры. Да и что мог пообещать ему Берсень?

— Кто знает? Берсень — существо иного мира. Мы не знаем всех его возможностей. К тому же пообещать можно что угодно. Арнор поверит всему. — Король открыл глаза и поднялся из кресла. — Думаю, все уже ясно. Берсень придет не сюда.

Куратор опешил на миг, в глазах полыхнуло оранжевое пламя.

— Вы уверены?

— Сейчас — абсолютно. Он нападет изнутри. Через портал в лаборатории.

— Значит, Арнор направит Берсеня во дворец?

— Да. И ему отлично известно, что все войска сейчас здесь.

— Но во дворце остался Бельджер! Ваш сын — существо необыкновенной мощи.

Король поиграл желваками.

— Уж ты-то должен понимать, он давно уже не имеет отношения к тому, что люди называют «сын». А я — к тому, что называется «отец».

Куратор пожал плечами:

— Это просто удобное слово.

— Бельдж не остановит его. Я чувствую это. Мы должны спешить. Возможно, мы еще успеем.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Нераскрытых тайн Объединенное Королевство оставило немало, о чем свидетельствуют многочисленные находки археологов. Хлебоуборочные машины, мощные водяные насосы, кузнечные прессы, многозарядные ружья, отличная сталь и многое другое, что было заново изобретено спустя добрую сотню лет. Каким образом при отсутствии парового двигателя все это появилось на свет и работало, остается загадкой до сих пор.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Рунный камень мерно пульсировал, заливая комнату голубым светом. Едва перешагнув порог, Эрик застыл на месте, ощутив, как встревоженно трепыхнулось сердце. Что-то здесь было не так. По обыкновению, холодно-мрачная Диана, ухмыляющийся Берсень и… Вот оно что — Арнор и Даэлор стояли у рунного камня, скрестив взгляды как клинки. Воздух между ними, казалось, вот-вот полыхнет огнем.

— Что происходит? — шепнул Эрик девушке.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Когда я вошла, они уже смотрели друг на друга волками.

Эрик взглянул на Берсеня. Тот как будто получал удовольствие от незримой схватки магов. Видел ли он что-то недоступное обычному зрению? Или просто изучал их как подопытных кроликов?

В душе плеснулась ярость, и Эрик торопливо отвернулся. Смотреть на мага ему, похоже, противопоказано.

— Нампора идти, — нарушил напряженное молчание Арнор.

По лицу его тянулись крупные капли пота. Мага заметно потряхивало. Но Диана чувствовала — Арнор боялся не только, да и не столько архонта. Что-то другое терзало его сердце когтями страха, что-то, из-за чего и случилась эта стычка с Даэлором.

— Ты совершаешь ошибку, — тихо сказал архонт.

Перед мысленным взором Дианы полыхнуло видение — разорванная грудь Арнора и когтистая лапа, выдавливающая кровь из еще трепещущего комочка плоти… Видение растаяло, и Диана поняла: архонт не решился. Что-то помешало ему. Или, скорее, кто-то.

Она скосила глаза на Берсеня. Маг выглядел расслабленным и беззаботным, но было отчетливое ощущение, что именно он сейчас контролировал здесь все. Помещение было словно затоплено его магической силой, так что ни Арнор, ни Даэлор не могли и пальцем шевельнуть без его воли.

— Я делаю то, что должен, — отозвался Арнор. — И то, что должен был сделать ты. А теперь — освободи дорогу. Немедленно. Или я убью тебя.

— Убьешь? — Архонт презрительно скривил губы, но в сторону отошел. — Делай что хочешь. Надеюсь, ты обдумал все последствия.

Арнор обернулся к Эрику, смахнул рукой пот с лица.

— Иди, — хрипловато сказал он. — Ты первый, Диана вторая. Когда перейдете, никуда ни шагу. Мы скоро.

Эрик пожал плечами. Спорить особо не хотелось. Как и вмешиваться в происходящее между магами.

Он молча шагнул в портал, за ним поспешила Диана. Арнор перехватил взгляд Берсеня, облизнул пересохшие губы.

— Его нужно убрать. — Он мотнул голову в сторону архонта. — Прямо сейчас. Иначе будут неприятности. Большие.

Взгляд Берсеня упал на архонта.

— Почему? — спросил он. — Ты так пафосно говорил там, наверху, но на деле…

— Я не верю тебе, — ответил архонт. — Я не верю никому. Сердце правит этим миром. Оно — единственная реальность и единственная сила, с которой можно считаться.

— И лизать сапоги этим ублюдкам! — взъярился Арнор. — И обрекать тысячи своих соплеменников на смерть! В тебе не осталось ни капли чести и достоинства истинного мага!

— Я давно уже не человек. У меня давно нет соплеменников. Я сам по себе. И у меня нет глупых человеческих понятий — гордость, честь, достоинство. Я просто хочу жить.

— Будь это так, ты не потерял бы главного — чутья мага! — презрительно бросил Арнор.

— Чутье? — усмехнулся Даэлор. — При чем здесь чутье? Ты тешишь себя глупыми иллюзиями и надеждами. Впрочем, поступай как знаешь. Вы все умрете. Мое вмешательство не потребуется.

— Ты клянешься? — уронил Берсень.

— Да. Я клянусь, что не причиню вам вреда. И не сделаю ничего, что может причинить вам вред.

— Ему нельзя верить! — выкрикнул Арнор.

— Я принимаю клятву, — кивнул Берсень.

— Берсень, постойте, это ошибка! Его нельзя оставлять в живых!

— Хватит разговоров. Нам пора. — Берсень шагнул в портал.

Арнор чертыхнулся, окатил архонта свирепым взглядом:

— Ты! Разве ты не почувствовал его силы?

— Сколь бы ни была велика его сила, он одиночка. Он обречен.

— Ты не веришь в пророчество?

— Я же сказал. Я не верю никому.

— Я бы с удовольствием убил тебя.

— Я знаю. Но ты — не он.

— Ублюдочный монстр! Я знаю, ты ведь сразу побежишь лизать пятки своим хозяевам?!

— Убирайся лизать пятки своему.

Выругавшись, Арнор бросился в портал.

2

Пронзительно скрежеща, дверь захлопнулась. Схватив ржавый засов, Рагнар крякнул от натуги и с хрустом вогнал его в стенную щель. В коридоре яростно взвыли, на дверь обрушились мощные удары, в зарешеченное окошко ткнулась оскаленная пасть, блеснули зеленые глаза.

— Ублюдок! — Рагнар саданул кулаком по решетке, и пялившаяся в окошко тварь отпрянула. — И что теперь? — прорычал Хмурый, стаскивая шлем. Сейчас он полностью оправдывал свое прозвище. Сдвинутые брови, угрюмое выражение лица, бешеный взгляд.

— Тео, проверь комнату, — распорядился Дарел. — Остальные — отдыхаем.

Капитан первым уселся на пол, прислонился к стене. Рядом усаживались «медведи», снимали шлемы, обнажая блестящие от пота лица. Вернувшийся Тео воткнул в проржавевшую насквозь железную скобу на стене факел, присел рядом с капитаном.

— Глухая, — буркнул он.

— Раненые есть? — поинтересовался Дарел.

В ответ «медведи» заулыбались.

— Как обычно — оружие и доспехи, — отозвался Коменж. — Жаль не прихватили с собой инструментов. Эти чертовы хейлоты лупят не хуже райгера.

Дарел покосился на Рагнара. Тот был еще у двери, тяжело дышал, в руке покачивалась секира.

— Рагнар, тебе тоже нужен отдых.

— Я знаю, — хрипло бросил Рагнар. — Но отныне ты больше не указываешь мне, что делать. Ты понял меня?

— Да, Рагнар. — Дарел пожал плечами. — Как тебе угодно.

Не ожидавший такой покладистости Рагнар несколько мгновений буравил капитана острым как лезвие взглядом.

— Я ухожу из отряда, Дарел. Ты осточертел мне до мозга костей!

— Рагнар?! — Теобальд аж привстал от удивления.

— А ты вообще заткнись, Тео! — рявкнул Рагнар, махнув в его сторону секирой. — Ты — всего лишь пес! И, как всякий пес, верный и бестолковый. С нами понятно, но ты… Ты подумал о своей семье, когда ринулся за этим?.. — Рагнар мотнул головой в сторону капитана. — Ты подумал, что ради этого сумасшедшего идешь на смерть?

— Раньше ты не говорил так, — тихо сказал Дарел.

Рагнар хохотнул.

— Раньше мне не дышала в затылок смерть.

Он обернулся и грохнул обухом секиры в окошко, где маячила очередная морда. Хейлот с визгом отскочил.

— Впрочем, Тео, тебе будет хоть какая-то польза от нашей смерти.

— О чем ты?

— О твоей жене, Тео. Теперь-то уж Дарел никак до нее не доберется.

— Объяснись, Рагнар. — Тео поднялся на ноги. — Мне не нравятся твои намеки.

— Никаких намеков, Тео. Все мы знаем, что твоя жена приколдовывает. Но в этот раз, когда мы отъезжали, об этом узнал и Дарел. Да-да, капитан, я видел твое лицо. Клянусь, я был уверен, что ты распорядишься немедленно ее арестовать!

Поникнув, Теобальд опустился на пол.

— Признайся, Дарел, ты готов был отправить ее на костер? Признайся сейчас, вряд ли у нас будет еще возможность поговорить по душам.

— Не рано ли ты хоронишь нас? — спокойно осведомился Дарел.

— В самый раз! Хотя ты-то, может, и уцелеешь. Сумасшедшим везет. Ты, Дарел, наверное, не знаешь, но ведь в гарнизоне тебя за глаза так и называют — Безумный или Сумасшедший. Ты ведь помешался на оружии. На оружии и мести. Живешь как нищий, с мечом, наверное, и в постель ложишься, я угадал? Так что на твоем месте, Тео, я бы подумал о том, как угомонить его прежде, чем нас угомонят хейлоты. Если, конечно, тебе дорога твоя жена.

— Рагнар, тебе лучше замолчать, — не глядя ни на кого, сказал Дарел.

— Неужели? Ты угрожаешь?

— Ты ведешь себя как истеричная барышня. Надо бы отхлестать тебя по щекам — это помогло бы успокоиться.

Дарел прикрыл глаза. Рагнара и впрямь следовало успокоить. Но схватка с хейлотами отняла слишком много сил, и Дарелу очень не хотелось вставать.

— Давай! — Рагнар и не думал униматься. — Сделай это. Чего же ты ждешь? Непобедимый Дарел! Хотел бы я посмотреть, как эти чертовы твари сожрут тебя с потрохами, да вот боюсь — не дотяну до такого зрелища! А вы, парни, — Рагнар окинул взглядом остальных «медведей», — что молчите? Полгруппы он угробил еще в прошлом году, а вот сейчас добрался и до оставшихся. Радуетесь?

Дарел очутился на ногах раньше, чем успел об этом подумать. В висках бешено пульсировала кровь.

— Ублюдок!

Меч и секира встретились с оглушительным звоном, сыпануло искрами.

— Давай-давай, командир! Убей меня сам! — радостно закричал Рагнар, отражая свирепые удары Дарела. — Ты ведь не человек, ты — такой же монстр, как и эти твари! Только они родились монстрами, а ты… ты сам в него превратился!

Меч Дарела бухал по его щиту с такой силой и скоростью, что Рагнар был вынужден уйти в глухую защиту. Он все время отступал, выискивая миг для контратаки, но Дарел не собирался давать ему ни мгновения. И без того потрепанный щит Рагнара на глазах превращался в щепки.

Но слова Рагнара ранили сердце капитана не хуже отточенной стали.

— Ты никчемный командир! — кричал Рагнар. — Угробить за два года штурмовую группу — надо быть полным идиотом! Все, что ты можешь, — только убивать!

Выбрав момент, на плечах капитана повис Тео, в Рагнара вцепился Таркен.

— Командир! Стой! — заорал Теобальд прямо в ухо. — Он не враг! Слышишь меня?! Он просто идиот! Враги там, в коридоре! Слышишь?!

Кое-как их растащили. Дарел резко бросил меч в ножны и уселся у стены. Было ощущение, что он упускает из виду — или уже упустил? — нечто очень важное.

А Рагнар… О нем следовало забыть. Иначе Дарелу и впрямь придется его убить собственными руками.

— Ничтожество. — Рагнар сплюнул. — Ты ни на что не годен. Еще год назад я сказал генералу, что ты бесполезен. Он сказал, что подумает, но, видит бог, он слишком долго думает!

— Ты ошибаешься. — С пола поднялся Коменж, медленно подошел к Рагнару. И без того бледное лицо Коменжа сейчас было белее снега. — В прошлом году… Бродяга, Весельчак, Кривой, Задира — капитан не имеет отношения к их смерти, — тихо сказал он. — Я это знаю, потому что они погибли из-за меня.

— Что? — Рагнар опешил. — О чем ты толкуешь?

— Я знал о ловушке. Я увидел ее, но… Колдун захватил меня. И пообещал мне жизнь, если я…

В подземелье наступило молчание. Коменж вернулся на прежнее место.

— Я не хочу просить прощения, капитан, — пробормотал он, глядя себе под ноги. — Что сделано, то сделано. Но сейчас… я не хочу умереть с этим.

На лице Дарела появилась усмешка. Слова Коменжа стали последней каплей. Реальность Дарела, в которой он прожил столько лет, перестала существовать в одночасье. Возможно ли, что все происходящее вокруг — просто кошмарный сон? Или, наоборот, Дарел проснулся?..

Он покосился на Таркена. Тот, оставив Рагнара, вернулся к любимому занятию — разбирал, чистил и смазывал арбалет.

— Теперь твоя очередь, Гвоздь.

— Моя? — Таркен уронил оружие. — О чем ты?

— Остался только ты. Тебе есть чем удивить меня?

Таркен пожал плечами, подкрутил усы и улыбнулся.

— Ну, если ты хочешь услышать, что я твоя сестра-близнец, с которой тебя разлучили в детстве, ты не угадал.

Вой и рычание в коридоре усилились, в дверь тяжко бухнуло, а потом она задрожала от частых ударов.

— Они пошли на приступ, — заметил Таркен. — Думаю, дверь долго не выдержит.

У входа застыл Рагнар, с огрызком щита в левой руке и топором в правой.

— Тебе крупно повезло, капитан, — обронил он, — я не люблю этих тварей больше, чем тебя. Но знай: когда я закончу с ними, я буду драться с тобой. Не так, как раньше. Я буду драться с тобой всерьез. До смерти. До твоей смерти.

— Мы все умрем здесь, — отозвался Коменж, поднимаясь и надевая шлем. — Но я ни о чем не жалею. А свою вину я искуплю здесь и сейчас.

Дарел покачал головой. Уныние среди «медведей» было физически неприятно. Нужно было что-то сказать, как-то воодушевить воинов, но… После всего, что было сказано… У Дарела не было подходящих слов.

— Слишком рано вы себя хороните, — сказал он, с лязгом вынимая меч. — Не из таких передряг выбирались.

— Да, я еще собираюсь спасти Милену от костра, — мрачно сказал Тео, вставая и вынимая клинок. Шлем он оставил на полу — в полутемном подземелье важнее было обеспечить хороший обзор. — Так что, Циркач, если ты хочешь — помирай, а я-то уж точно выберусь отсюда.

Дверь с грохотом разлетелась в щепки, и через порог перешагнула громадная фигура, прикрытая грубым балахоном. Высокое, на голову выше Рагнара, существо почти скреблось макушкой об потолок, плечи были так широки, что ему пришлось входить боком. Зеленые глаза на оскаленной получеловеческой-полузвериной морде вспыхнули свирепым огнем.

— Аколит! — выдохнул Тео.

Рагнар с криком набросился на мутанта, но тот, глухо зарычав, взмахнул длинной рукой-лапой и отшвырнул «медведя» к стене. Дико взревев, Рагнар снова кинулся в бой, сцепился с аколитом, но из-за спины последнего двумя потоками хлынули зеленоглазые.

Яростно защелкал арбалет Таркена, и поток слева застопорился, захлебнулся завалом из убитых и раненых. На пути атакующих справа волчком закрутился Коменж, в своих легких доспехах он единственный из «медведей» мог двигаться так быстро и ловко. В подземелье поднялся истошный визг — твари расползались от Коменжа, обливаясь кровью. Тех, кто просачивался вглубь, добивал выдвижными когтями Тео. Точными ударами в голову.

А посередине кипела схватка Рагнара и аколита. Рассерженный первым толчком, невероятно злой после схватки с Дарелом, Хмурый рубился как бешеный, вымещая всю скопившуюся злобу. Аколит, подрастерявшийся от такого напора да еще стесненный размерами подземелья, отмахивался довольно неуклюже, то и дело пропуская удары, пусть не прямые, пусть скользящие, но кровь из него так и брызгала.

— Тео! — рявкнул капитан. — Помоги Коменжу!

Из-под шлема Коменжа донесся надсадный хрип. Взятый темп оказался слишком высок, и Коменж быстро выдохся. К тому же его ударам не хватало убойности, и даже смертельно раненные хейлоты норовили хватануть его зубами или когтями. Стоило Коменжу замедлиться, как его доспехи заскрежетали, раздираемые на куски.

— Назад! — закричал ему Теобальд. — Отойди назад, отдохни!

Но Коменж ничего не слышал — вой и визг хейлотов, собственное тяжелое дыхание в шлеме заглушали все прочее. Он рубился из последних сил, с каждым мгновением теряя скорость и ловкость, пропуская все больше и больше ударов. Мощные когти мутантов рвали его легкие доспехи, зубы умирающих смыкались на ногах, и Коменж уже никак не успевал за всеми.

Какое-то время Теобальд сражался с ним рядом, пытаясь докричаться, но все было тщетно. Коменж так и не услышал его. А затем упал и исчез под ковром из мохнатых тел.

— Коменж! — проревел Тео. — Вставай! Не дури!

Он попытался прорваться к товарищу, нарастил темп, рискуя сбить дыхание, но хейлоты не дали ему сделать и двух шагов. Они тоже усилили натиск, бросаясь на него бездумно, жертвуя собой, забрасывая его своими телами. Тео яростно выругался. Проклятый аколит! Это он, несомненно, это он! Несмотря на жестокую рубку с Рагнаром, аколит продолжал координировать действия хейлотов.

Тео отступил — если его отрежут от своих, это только ускорит развязку. «Развязку? — Тео мысленно ругнулся. — Неужели я тоже смирился с этим? Коменж шел умирать, и он умер. Это был его выбор. Но я… Я не хочу умирать!»

«Медведи» все еще держались. По центру изматывал аколита непрерывными атаками Рагнар. Слева били болты Таркена, громоздя одну кучу тел на другую. Справа очень расчетливо сражался Тео. Меч, щит, выдвижные когти — ни один шаг, ни один взмах не пропадали впустую, передвигался он скупо и хитро, так что хейлоты бестолково сбивали друг друга с ног. Тех же, кто измудрялся просочиться сквозь этих троих, рубил Дарел.

И все же их время было на исходе. Зло чертыхался Таркен — у него заканчивались болты, а недолеченное плечо то и дело взрывалось болью. Все больше бесился Рагнар — несмотря на его усилия, аколит, весь залитый кровью, никак не желал упокоиться с миром. Тео… Тео был холоден, как никогда. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он намерен вернуться к семье.

— Гвоздь, назад! Отдых!

Таркен послушно кивнул и отступил, держась за плечо.

— Сколько болтов? — спросил Дарел, когда Таркен проходил мимо.

Тот постучал по коробке арбалета:

— Последние.

Дарел встал на его место, покачал головой. У левой стены, где держал оборону Таркен, высилась громадная куча окровавленных тел, по которым с трудом перебирались новые нападающие. Таркен постарался на славу. Но болты закончились,"а мечник из него, учитывая поврежденную руку…

«Медведи» постепенно отходили к задней стене, и хейлотам приходилось наступать прямо по трупам своих сородичей. Они оскальзывались, застревали, нередко сталкивались, мешая друг другу и давая возможность Дарелу и Тео раскроить пару-другую черепов.

Дарел покосился на Рагнара. Схватка с аколитом подходила к концу. И тот, и другой были измотаны до предела. Оба тяжело, с хрипом дышали, двигались замедленно. Плащ аколита был изорван в клочья, шерсть залита кровью, снаружи болтался на нерве один глаз. Но и Рагнар выглядел немногим лучше — от доспехов остались лишь фрагменты, более-менее целой выглядела кираса, но ее поверхность была изрыта выбоинами.

— Рагнар! — закричал Дарел. — Отвлеки его!

— Он мой! — прорычал в ответ Рагнар. — Ты! Не смей! Красть! Мою победу!

Двумя точными ударами Дарел смел ближайших мутантов и замер, пристально вглядываясь в Рагнара. Что стояло за словами Рагнара? Бравада?

— Не приближайся! — взревел Рагнар, точно почуяв намерение капитана.

— Идиот, — прошептал Дарел.

— Рагнар! — вскричал Теобальд. — Прикончи его! Чего ты ждешь?!

Рагнар не ответил. Большей частью они уже не сражались, а стояли, буравя друг друга взглядами, грудные клетки так и ходили ходуном. Лишь изредка воздух вспарывал топор или когтистая лапа.

Капитан обернулся к Таркену. Тот стоял у стены, левая рука безвольно висела, в правой все еще покоился арбалет.

— Гвоздь, есть еще болты?

— Один, капитан.

— У этой твари есть еще один глаз, сможешь?

На лицо Таркена набежала тень:

— Попробую.

— Не надо пробовать! — рявкнул Дарел, разделываясь с очередными тварями. — Убей его!

Таркен медленно поднял арбалет. Его рука сильно дрожала, и Дарел прикусил губу. Гвоздь тоже был плох, но если у него не получится… Дарел отвернулся, надвигались еще несколько мутантов.

Таркен промахнулся. Болт ударил в. бровь, но аколит пошатнулся, нелепо взмахнул руками, теряя равновесие, и в этот момент Рагнар, издав нечеловеческий вопль, развалил ему голову надвое.

— Сдохни!!!

Рагнар рубанул уже падающее тело, потом еще и еще. Если бы не растерянность, воцарившаяся среди хейлотов, его тут же и разорвали бы, но ему повезло. Когда зеленоглазые вновь пошли в атаку, Рагнар уже стоял над телом аколита в полной боевой готовности. Весь в крови, в правой руке иззубренный топор, в левой — раздвоенная голова аколита.

— Ну что, ублюдки?! Получите вашего дружка! — Он швырнул голову в надвигающиеся ряды хейлотов и захохотал.

— Почему они все еще атакуют? — раздался сзади усталый голос Таркена.

Дарел пожал плечами. «Наверное, аколит был не единственный», — хотел он сказать, но не успел. Через порог в подземелье вошли двое аколитов. Один из них остался у порога, второй быстрым шагом двинулся вперед. Хейлоты с визгом освобождали ему дорогу.

— Давай иди сюда! — взревел Рагнар, взмахнув топором. — Я сделаю с тобой то же самое!

Не дойдя десяток шагов, аколит остановился и вскинул перед собой мертвое тело. В изодранных латах, залитое кровью, полуобглоданное, горло было вырвано, так что голова болталась на одном лоскуте кожи.

— Коменж… — прошептал Дарел.

— Люди… — нещадно коверкая слова, полусказал-полупрорычал аколит. — Вы… все… умрете… тоже!

Он швырнуло тело, и оно упало к ногам Дарела. Капитан на миг дернулся — ему показалось, что он увидит мертвые глаза Коменжа. Но вместо этого Дарел увидел лишь кровавое месиво. Просто кровь и плоть, ничего больше. Дарел перешагнул через тело и растянул губы в усмешке.

— Тебе меня не напугать, — произнес он скорее для себя, нежели обращаясь к кому-то еще.

— Это ты, тварь, умрешь! — свирепо крикнул Раг-нар. — Иди же сюда! Чего же ты прячешься за спинами своих зверушек?!

— Браво! — раздалось от двери.

Через порог перешагнуло еще одно существо. Помельче аколита, но на задних ногах шло куда увереннее, почти как человек. Вместо балахона, как у аколитов, на нем был вполне приличный плащ, вот только в глубине капюшона сверкали оранжевым огнем нечеловеческие глаза.

Дарел скрежетнул зубами. Он помнил, как архонты едва не уничтожили его людей там, в доме Арнора. А ведь тогда на «медведях» были защитные амулеты.

— Я восхищен вами, господа «серебряные». Вы сильны, надо признать. Перебить несколько десятков моих малышей и вдобавок моего верного аколита. Отдаю вам должное, господа «медведи». Мое почтение, сударь Дарел, отдельно вам. Давайте знакомиться. Архонт Даэлор к вашим услугам. Вы здесь, в это самое время, это просто подарок, это дар Уриэля, не иначе.

— Откуда, черт возьми?.. — вырвалось у Дарела. — Ар-нор?!

— Мы были с ним давние друзья. Но сейчас он враг мне. Так же как и вам. Он и его новый друг Берсон. Вы ведь их решили преследовать, не так ли? А если так, если у нас общий враг, думаю, нам стоит объединить усилия. Что скажете, господа?

3

Этот Рунный зал отличался от других. Вместо холодных каменных стен, изрезанных рунами, путников встретили изящные фрески, зеркала, удобные скамейки и столики. Похоже, этот зал служил не только перевалочным пунктом, но и местом собраний.

Большая часть фресок была посвящена одному из первых и самых знаменитых деяний святого Адальберта — его схватке с Адрианом Предателем. Впрочем, насколько Эрик помнил из краткого курса военной истории, схватки как таковой и не было. Они встретились под осажденным Лирном. Адальберт вышел из города к войску Адриана, тот вышел ему навстречу, а потом… Если верить официальной версии, Адриан попытался убить Адальберта, и тогда посланный Господом архангел Уриэль покарал Предателя прямо на глазах его дикой орды, что вызвало их замешательство и последующее бегство. А вот в рыцарской школе, где учился Эрик, преподаватели намекали на блестяще проведенную Адальбертом тайную операцию.

Фрески конечно же придерживались официальной версии. На одной красочная молния, падавшая с неба, ударяла в занесенный над головой епископа меч Адриана. На другой на землю падал сам Адриан, а его войско в панике уносилось прочь. Еще одна фреска изображала Адальберта, ногой попиравшего мертвое тело Адриана, и архангела Уриэля в облике голубя, парившего в небе.

Эрика настенная живопись не особо заинтересовала. Бегло оглядевшись, виконт наткнулся на зеркало и… отвести взгляд уже не смог. Несколько секунд Эрик стоял, вспоминая, когда он в последний раз видел свое отражение и неужели за неделю можно настолько измениться. Некогда бледную кожу сейчас покрывал бронзовый загар. Тонкий прежде нос погрузнел, брови сползли ближе друг к другу, а подбородок выпирал далеко вперед.

Эрик порывисто шагнул вплотную к зеркалу и ударил по нему кулаками в боевых рукавицах. Стекло пронзительно хрустнуло, расползаясь паутиной трещин, но и сквозь эти трещины можно было без труда разглядеть карий цвет глаз.

— Эрик? — встревожен но позвала его Диана.

Уперевшись кулаками в разбитое зеркало, виконт с ненавистью буравил взглядом свое покрытое трещинами изображение. Свое ли?.. Ему показалось или его губы и впрямь чуть изогнулись в улыбке?

— Дитус! — прорычал он. — У меня были голубые глаза! Что происходит, черт тебя возьми?!

«Успокойся, Эрик. Все в порядке. Ничего ужасного в этом нет».

— Нет?! Это не мое лицо, ублюдок!

«Отчасти да. Мы так долго вместе, наши личности постепенно смешиваются».

— Что?!

«Это только к лучшему. Согласись, что за неделю ты никак не смог бы набрать ни физической, ни моральной силы, чтобы сразиться с колдуном. А сейчас благодаря мне ты стал сильнее, быстрее, увереннее…»

— Мерзавец! Верни мне мою жизнь и мое лицо!

«Я ничего у тебя не забирал. Таковы последствия нашего сожительства. Когда мы выполним нашу задачу…»

— Какую еще задачу?

«Ты ведь хочешь убить Берсеня? Когда мы это сделаем, мы расстанемся, и я уверяю тебя — ты станешь прежним».

— Ты уже солгал мне однажды!

«Ты передергиваешь. Мы вообще не говорили на эту тему. Ты хотел выжить, поэтому и принял меня. Ты выжил. А теперь ноешь из-за своего смазливого личика?»

Эрик снова ударил кулаком, потом еще раз и еще, колотил до тех пор, пока не разбил зеркало вдрызг.

— Что здесь случилось? — Из портала появился Берсень.

— Ничего, — тяжело дыша, выдохнул Эрик.

Он медленно отошел от зеркала, похрустывая усеявшим пол стеклом. «Всему есть цена, — подумал он. — Готов ли я заплатить своим телом ради того, чтобы уничтожить мага?..»

Берсень вопросительно взглянул на Диану, но та только плечами пожала.

— Эрик, надеюсь, ты закончил? — спросил Берсень.

В глазах Эрика полыхнул огонь.

— Да! — выдохнул Эрик, буравя Берсеня взглядом. — Да! Да! Я готов!

— Вот и отлично. — Маг улыбнулся. — Дождемся мэтра Арнора и отправляемся. — Глаза Берсеня пробежались по залу. — Интересное место, — заметил он, останавливая взгляд на входной двери.

Глаза его потускнели. Чувства, словно щупальца, выметнулись за пределы помещения, и Берсень несколько минут жадно впитывал все ощущения. Темные кишки коридоров, затхлый сырой воздух и… Там, в глубине подземелья, пульсировал в такт сердцу источник силы. Живое существо. Очень странное и очень необычное.

За спиной заработал портал, пахнуло гневом и яростью. Берсень медленно повернулся, глаза его снова обрели живой блеск.

— Сударь Берсень, почему вы… Этого архонта следовало убить! — возмущенно воскликнул Арнор. — Он предаст нас!

Берсень широко улыбнулся:

— Возможно.

— Тогда почему?!

— Может быть, пожалел?

Арнор оторопел:

— Вы… Вы… Что это значит?

— Или, может, дал ему шанс исправиться? Кто знает?

— Но архонт Даэлор готовил ловушку! Он собирался отправить вас прямо в западню!

— Именно что нас… Почтенный мэтр, вы ведь собирались сделать это вместе с ним, не так ли?

Арнор отвел глаза.

— Пусть так, — мрачно кивнул он. — Да, я тоже участвовал в этом. Но одновременно с этим я готовил другой вариант. И он прямо перед вами! — Он обвел руками вокруг себя. — Это королевский дворец в Лирне. Рунные камни связаны между собой, так что теоретически из одного можно перейти к любому другому. Но на практике для этого нужно уметь их правильно настроить. Однако некоторые рунные камни являются закрытыми, то есть они так настроены, что перейти туда можно лишь из определенных мест. В подземелье Башни Спасения можно попасть только из дворца и только из определенного рунного камня. Отсюда можно перейти к другому рунному камню, настроенному на замок Торнтад. Но уже не во двор, где ждет засада, а внутрь, в подземелья Башни. Таков был мой план. Но теперь… Этот проклятый архонт может все испортить!

— Далеко ли портал?

— Несколько минут ходьбы.

— Ведите нас, мэтр. Что с охраной?

Арнор пожал плечами:

— Судя по всему, большая часть стражи поджидает нас на площади перед Башней. Если и остались, то немного.

В отличие от Рунного зала, подземный тоннель под дворцом ничем не отличался от подземелий Торнтада. Те же голые стены, тот же низкий потолок. Так же звонко где-то капала вода, журчало в стоках, воздух был влажный, промозглый. Одно отличие, впрочем, было, и оно сильно порадовало Диану — в темноте никто не рычал и не завывал.

— Странно, здесь все-таки не Финмар, подземелья дворца можно было бы как-то и обустроить, — хмуро проворчал Эрик. — Меня уже воротит от всех этих подземелий и коридоров. И вообще, почему нельзя установить рунные камни в нормальных помещениях?

— Рунные камни — наследие древней эпохи. Как и эти подземелья. В общем, рунные камни пока не удается перенести. Они работают только здесь.

— Пробовали? — спросил Берсень.

— Неоднократно, — вздохнул Арнор. — Наши маги давно уже бьются над разгадкой устройства рунных камней, но пока, к сожалению, без результата. Пользоваться все пользуются, но вот воссоздать или хотя бы перенести — увы.

Берсень неожиданно остановился. Эрик машинально схватился за меч, быстро огляделся, но вокруг вроде бы было спокойно. Несколько мгновений они стояли в полной тишине. Тихо потрескивали факелы, где-то неподалеку бухали по воде тяжелые капли.

— Что случилось? — не выдержал Эрик.

— Пока ничего, — отозвался Берсень. — Мэтр Арнор, а вы чувствуете его?

— Его? — Арнор наморщил лоб. — Признаться, вроде бы нет. А собственно, о ком вы говорите?

Берсень хмыкнул и вновь двинулся вперед.

— Идемте, — распорядился он, — опасности быть не должно.

— Не должно? — вскинул брови Эрик.

— Скоро увидите.

Пройдя с десяток шагов, они остановились. Факелы вырвали из темноты человека, стоявшего посреди коридора. Высокий, широкоплечий, в дешевой одежде, напрочь лишенной всяческих украшений, но с осанкой и выражением лица, подобающим весьма знатной особе. Закрытые глаза и скрещенные на груди руки делали его похожим на восставшего из мертвых покойника.

— Бельджер, — прошептал Арнор, сжимая кулаки. — О дьявол!

— Кто это? — почти хором спросили Диана и Эрик.

— Это… это очень… опасный… очень опасная тварь! — Арнор сокрушенно покачал головой. — Лучше бы отряд «золотых»!

— Не стоит так волноваться, мэтр, — отозвался с улыбкой Берсень. — По-моему, очень любопытное создание. Подождите меня здесь.

4

— Ублюдок! — прорычал Рагнар. — Тебе не обмануть нас! Мы уничтожим тебя так же, как твоих выродков!

В сторону Тео и Таркена Дарел не смотрел. Не хотел увидеть их взгляды. Не хотел увидеть надежду в их глазах.

— Рагнар прав, — сказал Дарел, глядя только в оранжевые огоньки под капюшоном. — Я не верю тебе, архонт. Однажды я поклялся уничтожить вас. И я это сделаю. Но сейчас у нас и впрямь есть другая цель. Мы преследуем Берсеня и Арнора. Поэтому мы не тронем тебя, если ты освободишь дорогу.

Архонт рассмеялся.

— Я чувствую твою ненависть, Дарел. И я знаю, ты готов умереть ради нее. Но готовы ли умереть ради нее твои друзья?

— Заткни свой поганый рот, ублюдок! — вскричал Дарел. — Я не договариваюсь с тварями, подобными тебе!

— Очень жаль, капитан. Тогда мне придется вас убить.

Аколит, стоявший напротив Рагнара, сорвался с места.

— Я убью всех, капитан, — продолжал архонт. — Всех, кроме тебя. Потому что ты еще послужишь Уриэлю. Хочешь ты этого или нет.

Удар аколита был страшен. Рагнар не успел ни уклониться, ни закрыться. Его отшвырнуло, хряснуло об стену, и голова Рагнара треснула, как спелый орех. В его округлившихся глазах мелькнуло недоумение, затем они потускнели, и Рагнар медленно сполз на пол, оставляя на стене кровавый след.

А аколит уже летел к Теобальду. Глаза Живодера сузились, превратившись в крохотные щелочки. Аколит был невероятно, нечеловечески, чудовищно быстр. Тео никогда еще не приходилось иметь дело с таким быстрым существом. Но, как бы там ни было, такое схожее с человеком существо, как аколит, должно и вести себя, как человек. И, как человек, должно было двигаться и сражаться. И если сам Тео не в силах уследить за его движениями, пусть так. Но его опыт, его закаленное в боях тело, его отточенные рефлексы не обманешь. Клинок Тео должен сам отыскать путь… Тео зарычал, отводя меч. Он не имел права на ошибку. Его ждали дома.

Теобальд не ошибся. Аколит, не сбавляя хода, свернул немного в сторону и взмахнул лапой. Одновременно с ним ударил и Тео. Ударил точно в горло.

Тео не успел только одно. Вовремя уйти в сторону. Голова его закувыркалась по полу, в воздух плеснули две струи крови. Из горла аколита и из шеи Тео.

Но аколит и не думал умирать так же быстро, как человек. Фонтанируя кровью, он ринулся на Таркена, лишь чуть-чуть замедлив скорость. Таркен, уже с мечом в руках, сделал шаг навстречу противнику, изобразил замах и тотчас упал, хватаясь за ноги аколита. Тот запнулся, и подоспевший Дарел вонзил в его широкую спину меч.

Выдернуть меч капитан не успел. Аколит молниеносно развернулся, вырвав клинок, и мощным ударом отшвырнул Дарела. Таркен, не поднимаясь с пола, полоснул мечом по лодыжкам мутанта, и тот наконец рухнул на пол. Таркен привстал, чтобы добить врага, но аколит оказался быстрее. Его длинная лапища цапнула Таркена за ногу, рванула к себе, а затем звериные челюсти одним рывком вырвали человеку горло.

И тотчас череп аколита разлетелся на куски под клинком Дарела. Опоздавший на доли секунды, капитан в исступлении принялся кромсать уже мертвое тело.

Это было глупо и бессмысленно, Дарел понимал это. Но гнев и ненависть заполнили все его существо. «Медведи» погибли у него на глазах. В считаные секунды. И он, капитан Дарел Сот, мастер меча, не успел… не смог ничего сделать! Как тогда, двадцать лет назад…

Тяжелый удар в спину швырнул капитана на пол. Он попытался откатиться в сторону, но чьи-то могучие руки вскинули его в воздух и приложили об стену. Голова взорвалась дикой болью, и Дарел потерял сознание.

5

Мерно постукивая посохом, Берсень прошел вперед и остановился в дюжине шагов от Бельджера. Несколько минут в коридоре стояла звенящая тишина.

— И долго они так?.. — прошептал Эрик.

Арнор не ответил, беспрестанно вытирая рукавом пот с лица, взгляд ни на миг не отрывался от безмолвной схватки. Вокруг Берсеня и Бельджера должно было уже бушевать настоящее море боевой магии, но… Мэтр Ар-нор ничего не чувствовал, и это пугало куда сильнее.

— Ты не остановишь меня, — донесся тихий голос Берсеня.

— Я не буду тебя останавливать.

— Там есть еще кто?

— Нет. Этот портал работает всегда. Охраны там сейчас нет. Все войска в Башне.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Затем Берсень махнул своим рукой:

— Идемте. Все отлично.

И зашагал дальше. Арнор и Диана торопливо обошли Бельджера, шурша по стене одеждой. Эрик, закусив губу, подступил к нему ближе. Бельджер выглядел настоящим богатырем — на голову выше Эрика, широченные плечи, бочкообразная грудь, бугры мышц, вздувающиеся под рубахой.

— Ты… — прошептал Эрик. — Что ты задумал? Почему ты не убил Берсеня?

Бельджер едва заметно повернул голову, бросил на виконта равнодушный взгляд:

— Мне скучно.

— Что? — не поверил Эрик. — О чем это ты? Что значат твои слова?

— Ступай за своим хозяином, — уронил Бельджер. — У вас мало времени.

— Он мне не хозяин! — прорычал Эрик.

Сплюнув, он заспешил по коридору. Отсветы факелов мелькали уже далеко впереди. Эрик не оглядывался. О Бельджере следовало забыть как можно скорее, но это было не так-то легко. Слишком странными и непонятными были его действия и мотивы. Слишком чуждыми!

Чтобы обрести силу против Берсеня, он, Эрик, готов на все. Что же делает Бельджер, имеющий такую силу? «Мне скучно…» Ублюдок!

Догнав Берсеня, Эрик пошел рядом. Как ни странно, но сейчас, впервые за последнее время, Эрик не испытывал к нему неприязни. Пусть они враги, пусть Берсень богопротивный маг, но между ними, однако, есть что-то общее. Пусть очень и очень немного, но есть. Чего нельзя сказать об этом ублюдке Бельджере!

— Берсень, я не понимаю, — не глядя на мага, сказал Эрик. — Почему он отпустил нас? Мне казалось, он способен разорвать нас голыми руками.

— Возможно.

— Но тогда почему?

Берсень пожал плечами:

— Ты слышал его ответ.

— Про то, что ему скучно? Это просто смешно!

— Для тебя, может, и смешно. Но не для него.

— Я не понимаю… Я просто не могу поверить!

— Все очень просто. У меня есть цель. А у этого… чудовища, как выразился почтенный мэтр, ее нет. Поэтому его сила, какова бы она ни была, ничто против меня. Сила без цели все равно что… меч без воина.

— Откуда ты знаешь, что у него нет цели?

— Он же пропустил нас. И даже дал тебе ответ. Что еще непонятно?

Бельджер их не обманул. Больше они никого не встретили. Ни в коридоре, ни в зале с рунным камнем. Подойдя к пульсирующему голубым светом порталу, Берсень остановился.

— Мы должны спешить, — напомнил Арнор.

— Я знаю. Хочу кое-что сказать. Вам всем. — Берсень резко развернулся, пробежал глазами по лицам своих спутников. — Вы должны знать и понимать одно. Вне зависимости от того, какие чувства вы испытываете ко мне, вы должны осознать: без меня вы никто. Место, куда мы идем, — корень этого мира, сосредоточение могущества и власти. Поэтому его берегут как зеницу ока. Поэтому, даже если вы предадите меня, вас растопчут в один миг. Вы должны осознать это как следует и не испытывать иллюзий относительно своей судьбы. Я — единственная ваша надежда на жизнь и свободу. Поэтому я делаю всю работу, вы — помогаете. Где и когда возможно. Когда я сделаю то, ради чего я пришел сюда, вы можете рассчитывать на мою благодарность. — Берсень не говорил, рубил словами, как мечом. Его лицо, окутанное сиянием портала, казалось лицом демона из преисподней — резкое, перекошенное, злое.

— Ты сказал, ты не такой, как Бельджер, — заметил Эрик. — Ты сказал, у тебя есть цель. Чего ты добиваешься, Берсень? Что это за цель?

— Это уже не ваше дело, — отрезал Берсень. — Это касается только меня одного. Ваша задача — помочь мне добраться до Сердца. Это понятно?

— Я знаю, — тихо сказала Диана, уткнувшись глазами в пол.

— О чем ты? — повернулся к ней Эрик.

— Его цель.

— Вот как? — осклабился Берсень. — Какая проницательная. Ну так скажи, милая Ди. Открой нам свет истины.

— Ее звали Ирица.

Берсень не просто изменился в лице, он содрогнулся всем телом. Как содрогаются крепостные ворота под ударами тарана. Глаза полыхнули обжигающим огнем.

— Что ты сказала? — прохрипел он.

— Ирица — это ведь женское имя?

Берсень кинулся на Диану, как коршун бросается на добычу. Впился в ее плечи и с силой встряхнул. Ее зубы клацнули, Диана едва не прикусила язык.

— Не смей! Никогда больше не смей произносить это имя! — Маг вновь ее встряхнул. — Отвечай, откуда ты узнала про нее?!

— Отпусти меня, — очень тихо сказала Диана, морщась от боли.

— Что?!

— Отпусти, если хочешь, чтобы я помогала тебе. Ты ведь должен понимать — ты сам этого добивался, — у меня не осталось сил, чтобы бояться. Тебя, смерти или еще чего-то.

— Если мне понадобится, я найду страх у любого, поверь, — осклабился Берсень, но отпустил ее. — Отвечай!

— У тебя бывают кошмары, Берсень, — растирая плечи, сказала Диана. — И ты много чего говоришь. Думаю, ее убили.

— Вот как? — У Берсеня задергался глаз, через который проходил рубец. — Значит… — Глаза лихорадочно блеснули, он с трудом подавил желание вновь вцепиться в нее. — Что бы ты ни вообразила насчет меня, это твои иллюзии. Мой тебе совет: не лезь не в свое дело. И еще — не смей меня жалеть! Слышишь?! Тебя это не касается! Никого из вас это не касается! Это понятно? — Берсень порывисто развернулся и шагнул в портал. — Идите за мной, — донеслось из клубящейся дымки.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Еще одной загадкой является тот факт, что экономическая система Армании рухнула так же стремительно, как и политическая. Другими словами, сельское хозяйство и промышленность оказались отброшены на несколько столетий назад. Складывается впечатление, что из экономики словно выдернули некую основу, базовый стержень, без которого она не могла существовать в привычном виде. Есть гипотеза, что таким стержнем мог быть орден Посвященных. И что его члены были прежде всего не политической, а научной элитой того времени, что и обеспечило Армании невероятное для того времени развитие.

История Армании: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Боль заполняла все тело. Голову, грудь, руки, ноги. Боль словно растекалась по жилам вместе с кровью, откликаясь на каждый удар сердца. Дарел разлепил веки и едва не застонал — даже это причинило сильную боль.

Взгляд уперся в сводчатый потолок, залитый голубым светом портала, в ноздрях защекотало от сильного звериного запаха. Послышались быстрые шаги, а затем над капитаном нависло лицо архонта.

Волна глухой ярости прокатилась по Дарелу. В глазах полыхнул огонь, заклокотало в горле, бессильно задрожали пальцы.

— Я представляю, как ты хочешь меня убить, — улыбнулся архонт. — Но я не твоя жертва. А ты не моя. Я пришел спасти тебя. Сейчас я передам тебе силу. Ты сможешь встать, сможешь идти и сражаться. Я дам тебе большую силу. Ты станешь сильнее и быстрее. На какое-то время. Твоя же задача остается прежней — найти и уничтожить Арнора и Берсеня. Ты ведь стремишься именно к этому?

Дарел ответил взглядом, полным ненависти. Он плохо понимал, что ему говорят. Он не хотел понимать. Он хотел одного — добраться до архонта. Но его тело, мышцы, умения, отточенные годами тренировок и боевых схваток, отказывались повиноваться. И это ощущение полнейшего бессилия было невыносимее всего.

— Не уверен, что ты осознаешь мои слова, — покачал головой архонт. — Но это и не требуется. Я выведу тебя в нужное место, поставлю на ноги и отправлю через портал по следам магов. И у тебя будет шанс. — Архонт растянул губы в усмешке, наблюдая, как капитан отчаянно дергается, пытаясь овладеть собственным телом. Это было забавно — видеть, как простой смертный тщится выбраться за пределы своих возможностей. — Не ищи подвоха в моих словах, человек. Просто так вышло, что твое желание совпало с моим. То, что мы встретились, своего рода подарок свыше, можно сказать, Господа, если ты веришь в него. Ты не согласен?

Дарел заскрежетал зубами. Такого унижения он еще не испытывал. Даже в то далекое-далекое утро двадцать с лишним лет назад. Когда он, пятилетний ребенок, оказался свидетелем набега хейлотов, каким-то образом прорвавшихся через Стену. Мутанты Финмара уничтожили всю его деревню, а родителей Дарела разорвали прямо у него на глазах.

Самого Дарела спасло чудо. Едва первые твари показались на улице, отец заставил Дарела забраться на древний дуб, росший у них во дворе. Дуб был полузасохший, родители давно собирались пустить его на дрова, но его тонкая и гибкая вершина оказалась достаточно крепкой, чтобы выдержать ребенка и не позволить взобраться хейлотам. Впрочем, твари не слишком-то и старались. Убедившись в недоступности малыша, они убежали на поиски других жертв.

Маленький Дарел качался на верхушке дерева, глотая слезы. У подножия дуба багровели останки его родителей, и мальчик не сводил с них взгляда. Все это — набег, смерть родителей — произошло так быстро, что он с трудом осознавал происходящее. Все это казалось кошмарным сном. Который должен вот-вот развеяться. Нужно было только ущипнуть себя как следует. Но он не мог даже этого — он изо всех сил держался за дерево.

А потом появился архонт. Дарел не помнил, откуда тот взялся. Просто в какой-то момент понял, что они смотрят друг другу в глаза. Этопродолжалось недолго. Дарел ясно ощутил, что сейчас умрет, но затем… Затем архонт исчез так же внезапно, как и появился. А Дарел остался жить. Жить с ощущением, что его пощадили. Как безобидную и никому не нужную букашку.

И вот теперь, лежа у ног архонта и корежась от глухой ненависти, Дарел испытал до боли знакомое чувство. Как и в тот раз, он был беспомощен и бесполезен. Он был слабее дождевого червя — тот хотя бы мог зарыться в землю. Но тогда, двадцать лет назад, это еще не было унижением. А сейчас…

— Эй, слушай меня внимательно, — прорвался в его сознание голос архонта. — Я перенесу тебя через магический портал в Башню. Ты пойдешь по следам этих магов. Следов будет много. Сражаться больше ни с кем не придется. Думаю, Берсень уничтожит всех, кто попытается его остановить. На этом пути он потратит много сил и будет слабым. Тебе останется только догнать его и прикончить. Ты сделаешь это?

Дарел прорычал что-то невнятное.

— Ты сделаешь это, — кивнул архонт. — Ведь именно этого ты и хочешь. Обо мне не думай. Когда мы встретимся в следующий раз, кто-то из нас умрет. Но сейчас — должен умереть Берсень. Согласен?

Ответа Даэлор не стал ждать. Коснулся шеи капитана, и тот мучительно захрипел. Кровь в жилах будто вскипела. Обжигающая волна, одновременно приятная и болезненная, прокатилась по всему телу. Отступили боль, слабость, разочарование, сомнения, все это смыло, как грязную пену. Дарел впервые за несколько лет ощутил себя свежим и отдохнувшим, словно только что побывал на итанийском курорте. В мышцах играла такая мощь, что, казалось, только поведи плечами, и остатки доспехов рассыплются на куски.

Дарел чуть шевельнулся, проверяя тело. Один рывок, и он встанет на ноги. Вот только что дальше? За спиной архонта маячили наготове два аколита, к ногам их ластились хейлоты. Что может сейчас Дарел? Перебить их всех голыми руками? Да, возможно, но… Даже если сможет… даже если уничтожит всех этих тварей… как насчет Берсеня и Арнора? Сможет ли он найти их в этих подземельях?

— Где мне искать их? — выдавил из себя Дарел.

— Правильный ответ, — улыбнулся архонт.

— Ты! — Дарел ткнул в него пальцем и процедил: — Потом… после того как найду их… потом я найду тебя.

— Как тебе будет угодно, — пожал плечами Даэлор. — А сейчас… Поднимите его!

Аколиты шагнули к нему, но Дарел медленно поднялся сам, стараясь не показать, насколько хорошо он себя чувствует. По губам архонта скользнула усмешка — он знал, что с Дарелом. И без труда раскусил простенькую уловку.

Аколиты застыли наготове, и Дарел презрительно скривился. Его распирала такая сила, что аколиты казались неловкими увальнями.

Даэлор приблизился, взял капитана за плечи и заглянул в глаза. Изо рта архонта неприятно пахнуло, и Дарел брезгливо отодвинулся.

— У меня есть кое-что для тебя, капитан. Думаю, это тебе понравится.

Дарел вгляделся в лицо архонта. За спиной капитана мерно пульсировал портал, и зрачки архонта пульсировали ему в такт, то заполняя всю радужку, то суживаясь до едва видимой точки.

— Неужели?

Архонт протянул руку, и ему передали ножны с мечом. Даэлор обнажил клинок, и Дарел не смог отвести глаз. С виду обычный карнелийский меч, без украшений, без излишеств. Прямой клинок, несколько утяжеленный, с расчетом на толстую кирасу, и как раз по руке капитана. Но не это привлекло его внимание. Что-то было сокрыто в этом мече, какая-то древняя сила. Дарел и сам не мог объяснить, откуда у него такое чувство, но…

— О-о, вижу, ты чувствуешь это, — оживился архонт, — это хорошо. Возьми его.

Дарел взял меч не раздумывая. Он все никак не мог понять, почему этот клинок притягивает его к себе как магнит.

— Я отвечу тебе, — сказал архонт. — Это меч Адриана. Посмотри на крестовину.

Вглядевшись, Дарел обнаружил в основании крестовины выгравированный щит с буквой «А».

— Возможно, ты знаешь — это герб Адриана.

— Но… этого не может быть. Меч был расплавлен молнией Уриэля.

— Да, так написано в вашей истории. Но я слышал другое. Адриан был не просто убит. Его душа была разделена пополам. Одну часть Адальберт вложил в его меч, а вторую в какой-то медальон. А потом епископ хорошо спрятал эти вещи. Много веков их искали Посвященные. Но меч нашел я. Здесь, в Финмаре. Хейлоты много лет искали его для меня в различных подземельях. А я отдаю его тебе. Этот меч поможет тебе убить мага. Ты ведь знаешь, как трудно убить мага обычным оружием. Но этот клинок убьет сразу. Никакой маг не успеет излечить себя.

— Он зачарован?

— Тебя беспокоит, что Адриан был колдуном? — Даэлор рассмеялся. — Нет, не в этом дело. Адриан был величайшим воителем. Он убил много воинов, но еще больше — магов. Он не ведал страха и сомнений. Его душа и его меч не знали поражений. И все это содержится в этом клинке. Это не магия. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь.

Рука Дарела сомкнулась на рукояти, и та прильнула к ладони. Капитан ощущал меч так, словно всю жизнь провел с ним. Не нужно было делать пробных ударов или взмахов, он уже знал, чувствовал все, на что способен этот клинок.

— Видишь? Чувствуешь? Этот меч идеально подходит тебе. Он словно создан для тебя. Или, может, это ты родился для него. Понимаешь? А теперь иди и убей магов. А потом мы встретимся. И ты попробуешь убить и меня этим мечом. Согласись, я сделал тебе неоценимый подарок? — Архонт улыбался, демонстрируя ряды острых, как кинжалы, зубов.

— Еще бы. — Дарел опустил глаза. — Никто не делал мне таких подарков. И я… я благодарен тебе.

Клинок с шипением разрезал воздух в месте, где мгновением раньше находилась шея архонта. В тот же миг сильнейший толчок зашвырнул Дарела в портал.

— Убей Берсеня, — донеслось до тонущего в голубой мгле капитана. — А потом, быть может, мы и встретимся.

2

Рунный зал едва не ослепил Берсеня. Десятки фонарей, развешанных вдоль стены, источали ярчайший, до боли в глазах, свет. Но еще ярче блистали латы двух десятков рыцарей, преграждавших выход из зала. Облаченные в полные доспехи, с опущенными забралами шлемов, с небольшими треугольными щитами на локтях, они стояли, сложив руки на мечах. На груди каждого красовалось изображение голубя.

Зрачки Берсеня сузились, превратившись в крохотные черные точки. Колючий свет потускнел, теперь можно было без труда различить сотни рунных надписей, разбросанных по всему помещению. Впрочем, Берсеня они ничуть не интересовали. Маг не отрывал взгляда от девушки, стоявшей перед строем. Она разительно отличалась от рыцарей. Доспехов на ней не было вообще, а из одежды только черные лосины, едва-едва прикрывавшие пах, и обтягивающая грудь курточка, оставляющая открытым живот, но зато с рукавами, переходившими в перчатки. На поясе с двух сторон висели длинные кинжалы, на бедрах — ряды метательных ножей, на плечах — метательные иглы. Все это сверкало серебряной отделкой и больше походило на украшение костюма, нежели на оружие. Из-под длинных прядей черных волос тускло блеснули глаза, до краев залитые тьмой.

В спину Берсеня толкнуло теплым воздухом, чертыхнулся на свет Эрик, что-то недовольно прошептала Диана.

— «Голуби», — мрачно и зло уронил Арнор.

— Что еще такое?

— Рыцарский орден Уриэля. — Арнор остановился рядом, сказал как сплюнул. — Элита.

Берсень поскреб сильно зудящий рубец. Он все-таки отыграл время, пусть и совсем немного. Хозяева Башни сейчас поспешно стягивали все силы, и потому рыцари не спешили нападать — они тянули время.

— Господи, что это за девица? — прошептал Эрик, уставившись на ее обнаженный живот, очень смуглый и весьма соблазнительный. — И что это за одежда такая? Но, конечно, хороша, и лицом, и фигуркой, ничего не скажешь…

Он невольно подался вперед, но в его плечо клещом вцепился Арнор.

— Ты спятил? Это Аманда, магистр ордена Уриэля, — прошипел он на ухо виконту.

— Магистр? А почему у нее нет оружия? — озадаченно спросил Эрик. — Или эти ножички всерьез?

— Ей не нужно оружие, идиот. Посмотри на нее, она что, по-твоему, похожа на человека?

Эрик не ответил. Едва взглянув в ее заполненные чернотой глаза, он вздрогнул и инстинктивно зажмурился. Взгляд ее обжег, словно Эрик взглянул на полуденное солнце.

— Что будем делать? — прошептал Арнор.

Берсень не ответил. Его цель была уже близко. Он чувствовал Сердце. Чувствовал, как оно пульсирует, чувствовал упругие потоки энергии, пронизывающие Башню, как щупальца гигантского спрута. Осталось немного. Один стремительный бросок.

— У нас мало времени. — В голосе Арнора зазвенело напряжение. — У нас вообще его нет!

Берсень поморщился. Он знал насчет времени получше Арнора. Но застывшие перед ним рыцари не были простыми рыцарями. И тратить силы на них именно сейчас…

Спину вновь накрыло волной теплого воздуха. Арнор опасливо обернулся, оглянулись Эрик и Диана, но Берсень только растянул губы в усмешке.

— Бельджер!.. — округлил глаза Арнор. — Чего он хочет?!

Берсень не ответил. Бельджер прошел мимо и остановился напротив магистра. Глаза ее чуть расширились, тьма в глазах словно заклубилась.

— Аманда, тебе придется освободить путь, — сказал Бельджер.

— Ты совершаешь предательство, — мелодичным, но твердым, как железо, голосом ответила она. — Ты… ты всегда был эгоистом. Тебе всегда было наплевать на интересы семьи и королевства. Я жалею, что десять лет назад мы решили тебя спасти.

— Спасти? Вы воспользовались моим состоянием, чтобы обратить меня.

— Пусть так. Но без этого ты не выжил бы.

— Даже если это правда, вы сделали это без моего согласия.

— Возможно, в этом и заключалась наша главная ошибка. Ты превратился в монстра, который плюет на все. Пока ты был человеком, от этого было не много вреда. Но сейчас… Ты разве не понимаешь, что означает Сердце Уриэля для нашего мира? — Аманда повысила голос. — Неужели ты не понимаешь, что этот человек, этот Избранный, — она презрительно скривила губы, — разрушив Сердце, уничтожит наше королевство?! Уничтожит всех нас!

Бельджер пожал плечами:

— Почему меня это должно волновать?

— Потому что ты тоже не сможешь выжить! Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь этого? Наша сила, наши жизни — мы почти одно целое с ним. Исчезнет оно — мы погибнем! Никто из Посвященных не выживет — ни я, ни отец, ни ты! Каким бы мерзавцем ты ни был, ты такое же создание Уриэля, как и мы все!

— Почему ты решила, что я хочу выжить?

— Вот как?! — Аманда выругалась.

— Уйди с дороги, сестра, и останешься жить.

— Нет, братец, я уничтожу тебя.

Фигура Бельджера дрогнула, смазывая очертания, и стала множиться, призрачными силуэтами выстраиваясь в ряд. Призраки стремительно наполнялись плотью, меняли формы, и через несколько мгновений перед строем рыцарей стояло два десятка воинов в плащах и надвинутых шляпах. Против закованных с головы до пят в сталь «голубей» они на первый взгляд смотрелись как-то несерьезно, но… Во главе их находился Бельджер, а от него одного веяло такой мощью, что в несокрушимости рыцарей сразу появились сомнения.

— Дьявольщина, что это все значит? — Эрик сдвинул брови. — Да кто такой этот чертов Бельджер?

— Быстро уходим, — не терпящим возражений тоном уронил Берсень.

Держась вплотную к стене, они обогнули застывших воинов. Наступившую тишину нарушали только гул портала и лязгающие шаги Эрика. Виконт, двигавшийся поначалу с опаской, сообразив, что на него не обращают внимания, затопал, не таясь. Глаз, однако, с рыцарей не сводил, а ладонь не снимал с рукояти меча. «Голуби» и «тайные» стояли недвижимо, точно окаменев, но Эрика не покидало ощущение, что за ними наблюдают.

— Чего они ждут? — пробормотал он. — Надеюсь, они не сговорятся и не ударят нам в спину?

Выход был уже близко, когда над головой Эрика мигнул светильник. Виконт вздрогнул от неожиданности и схватился за меч. Клинок лязгнул, вылетая из ножен, звук этот прошил воздух и… Зал словно ожил.

На стенах замигали, «зафыркали» светильники, рассыпая искры. Шеренги воинов ринулись навстречу друг другу. Лязгающая поступь рыцарей смешалась с шуршанием плащей «тайных», под клинками зашипел воздух, зазвенела сталь. Сами воины сражались молча. Ни воинственных кличей, ни криков ярости или боли. Сраженные, они падали беззвучно.

Едва начался бой, Эрик застыл в изумлении. Невероятно ловко и быстро двигались «голуби», так, будто и не было на них тяжеленных лат, а их мечи мелькали со скоростью легких сабель. Людей же Бельджера и язык-то не поворачивался называть людьми. Их силуэты размазывались в черные полосы, так что уследить за ними Эрик просто не мог.

— Как такое возможно? — прошептал он.

«Дьявольская магия, что тут скажешь, — напомнил о себе Дитус. — Но ты бы лучше спросил, как с ними справиться».

«Хочешь померяться силами?»

«Нет. Ты еще не готов».

«Другими словами, мое тело — все еще мое?»

«Называй это как тебе угодно, суть одна. Против них тебе не устоять. Хотя будь у тебя правильные рефлексы…»

«Как у тебя?»

«Именно. Рефлексам можно и нужно доверять, — с ноткой самодовольства ответил Дитус. — Конечно, если они хороши. Потому что, если плохи… Впрочем, у этих „голубков“ они в полном порядке».

Эрик и сам видел, что, несмотря на явное преимущество в скорости, «тайные», однако, не имели решающего перевеса в схватке. Рыцарей выручали доспехи, по которым то и дело скрежетали короткие мечи, а отличные рефлексы, о которых твердил Дитус, изредка помогали ударить на опережение. Потери с обоих сторон случались редко и были примерно равными.

— Эрик! — встряхнул виконта голос Берсеня. — Мы должны идти.

— Да-да, конечно, — пробормотал Эрик. — Но что с этими?

Бельджер и командир «голубей» оставались там же, где и раньше. В самом центре бушующего сражения. Они были недвижимы и, казалось, совершенно отстранены от боя. Словно бы он происходил где-то в другом мире.

— Они сражаются, — тихо сказал маг. — Хочешь досмотреть?

Распахнув дверь, он быстрым шагом двинулся по коридору, следом поспешили Арнор и Диана. Эрик, уже переступая порог, оглянулся на Бельджера и… виконта вышвырнуло наружу. Рухнув на пол, Эрик с трудом приподнялся. В груди испуганно колотилось сердце, а перед внутренним взором все еще горели раскаленным добела железом глаза Бельджера.

— Эрик? — Диана помогла ему подняться.

Тот опасливо покосился на закрывшуюся за ним дверь. А ведь Бельджер и не смотрел на Эрика, так, зацепил краешком.

— Да что же он за ублюдок такой?! — прохрипел Эрик вслед уходящим магам.

— Сердце Уриэля, — не оглядываясь, ответил Ар-нор. — Посвященные много экспериментировали. Как я понимаю, собственно, сам обряд Посвящения и есть одно из следствий этих экспериментов. Маги при этом замыкают всю свою магию на Сердце, а простые смертные…

— А Бельджер?

— Сын короля, принц Эдгар. Еще один эксперимент. Не уверен, что удачный, но, говорят, в отличие от других он все-таки выжил. Кстати, Аманда — тоже королевская дочь.

Коридоры Башни были хорошо освещены — через каждую пару шагов здесь горел масляный фонарь. В остальном подземелье выглядело обыкновенно — прохладное, затхлое, а местами, где канализационные стоки были забиты, подтопленное.

— Принц, принцесса… — Диана покачала головой. — Как могли их родители допустить такое?

— Их отец, король, глава Круга Посвященных, — отозвался Арнор. — В нем мало что осталось от человека.

— Так что же получается, мэтр Арнор, — нахмурился Эрик, — и «голуби», и Бельджер — мутанты? Такие же, как хейлоты и архонт?

Арнор коротко хохотнул.

— Забыл упомянуть Посвященных, Эрик.

— А вы, мэтр, как же вы, тоже?..

— Мне предлагали пройти Посвящение, — признался маг. — Но я всеми правдами и неправдами оттягивал обряд. Возможно, я единственный маг в Армании, кто знает о Круге Посвященных и не является его членом.

— Поэтому вас арестовали, мэтр? — спросила Диана.

— Арест… Как тебе сказать… — Арнор покосился на Берсеня. — Отчасти — да. Хотя я и пользовался доверием, но чем дольше я тянул с инициацией, тем больше у них накапливалось подозрений. Так что рано или поздно это должно было случиться.

— Но это ведь не вся правда, мэтр, не так ли? — усмехнулся Берсень. — Далеко не вся.

Арнор помрачнел.

— Мэтр, о чем он говорит? — Догнав Арнора, Диана заглянула ему в глаза.

Мэтр отвернулся:

— Сейчас не время.

— Он прав, Ди. — Берсень остановился и вскинул руку. — Смотрите.

Впереди, в ста шагах от них, из боковых проходов высыпали, громыхая железом, два десятка рыцарей. В полных, окантованных золотом латах, без шлемов, с тяжелыми квадратными щитами. Они быстро перекрыли проход, поверх щитов легли вороненые стволы ружей.

— Золотая гвардия, — нахмурился Арнор. — Лучшие воины Армании.

— Эти тоже? — скривился Эрик.

— Нет, — покачал головой мэтр. — Насколько я знаю, «золотые» не подвергались воздействию Сердца. В конце концов мутации в той или иной степени влекут за собой изменение облика, поэтому…

— Мэтр, оставьте разговоры, — оборвал его Берсень. — Идемте, только держитесь за мной.

Они двинулись вперед, и тотчас по ушам и нервам ударил страшный грохот. Арнор и Диана инстинктивно припали к полу, зажимая уши. Пошатнулся и Эрик, оперся о стену и с изумлением уставился вслед Берсеню. Маг продолжал идти вперед, а перед ним как будто появилась завеса из железных комочков. Подземелье заволокло дымом, от которого мерцали и гасли светильники, но Эрик разглядел нечто вроде прозрачного кокона, окутавшего Берсеня. И ружейные пули вязли в этом коконе, все больше напоминая облепивший мага пчелиный рой.

Когда до щитов осталось десятка два шагов, из-под ног Берсеня, пересекавшего широкую лужу, взметнулись брызги. Призрачный кокон, стремительно набирая скорость, ринулся по коридору, гоня перед собой волну водяной пыли. Погасли ближайшие фонари, вдребезги разлетелись следующие, те, что дальше, вырвало вместе с железными скобами, а самые дальние срезало как ножом.

Магический ураган с ревом ударил в рыцарский строй. От грохота содрогнулись стены, Эрик со стоном рухнул на колени, зажмурившись и обхватив голову руками. Когда гул урагана растаял в глубине подземелья, Эрик осторожно приоткрыл глаза.

Рыцарей больше не существовало, как и освещения дальше по проходу. На границе света и тьмы стоял Берсень, окутанный клубами дыма. У его ног начинались и тянулись в темноту кровавые полосы.

— Факелы еще есть? — повернулся он к Эрику. — Я слегка перестарался.

3

Место, куда вывалился из портала Дарел, напоминало бойню. Обломки лат и мечей, клочья одежды и множество изрубленных тел, плавающих в лужах крови. Со стен подсвечивали несколько уцелевших фонарей, от остальных остались лишь масляные пятна на полу да стеклянное крошево.

Проклятые маги, судя по всему, изрядно повеселились. Два десятка рыцарей ордена Уриэля и столько же «тайных», видимо из группы Бельджера. И хотя ни к тем, ни к другим Дарел не испытывал особых чувств — первые были отпрысками самых знатных семей, вторые принадлежали к славной своими темными делишками ОСА, — все же это были люди. Люди, уничтоженные мерзкими магами!

— Ублюдки! — выдохнул Дарел.

Внутри с удвоенной силой всколыхнулась волна ненависти. Несколько минут назад рядом с архонтом капитана чуть ли не трясло от ярости. Но он смог это выдержать. Смог, потому что знал: Таркен, Теобальд, Коменж, Рагнар — все они не должны были погибнуть зря. Потому что помнил, как лежал у ног архонта, жалкий и беспомощный. Потому что цель его должна быть достигнута. Арнор и Берсень должны умереть. А потом, только потом умрет и этот Даэлор, задумавший перехитрить судьбу.

Дарел был уже у выхода, когда один из покойников, лежавший у самого порога, шевельнулся и уцепился за его сапог. Капитан взметнул меч и… медленно его опустил. Красивая девушка, с роскошной гривой иссиня-черных волос, судя по нашивке на куртке — командир «голубей», все еще дышала. Через огромную, с выжженными краями дыру в ее животе просвечивали каменные плиты, наполовину снесенный череп был весь в крови.

Дарел покачал головой, пораженный самонадеянностью, если не сказать глупостью, этой девицы. Вступать в бой без доспехов, с какими-то дурацкими ножичками, с голым пузом! На что она рассчитывала? Впрочем, судя по тому, что она еще была жива, она заслуживала уважения.

— Останови его… — прохрипела она, едва ворочая языком.

Вместо глаза на уцелевшей половине головы зиял окровавленный провал, но девушка смотрела точно в лицо Дарела.

— Да, я убью его, — спокойно ответил капитан.

Рука умирающей обмякла.

— Убей предателя… — прошептала она.

— Он умрет, обещаю.

Дарел перешагнул через девушку и распахнул двери.

4

«Золотых» расплескало и размазало по тоннелю на десятки шагов. Взгляд то и депо натыкался на багровые мазки по стенам, полу, потолку. Тут и там поблескивали вдавленные в камень куски лат. Диана старательно крутила головой, зажмуривала глаза, но кровь и изуродованные останки были везде, и время от времени ее выворачивало наизнанку.

Не многим лучше чувствовал себя и Эрик. А ведь ему уже начинало казаться, что он привык ко всему. Но это зрелище окровавленной плоти, перемешанной с кусками железа, утрамбованной в канавы по краям тоннеля, заставляло подпрыгивать и его желудок.

Не испытывали каких-либо неудобств только маги. И если с Берсенем было все понятно — этот мерзостный убийца наверняка и купался-то исключительно в человеческой крови, то вот когда и где почтенный сударь Ар-нор успел приобрести такую устойчивость? В изуверских ли опытах в Башне? Или он предпочитал измываться над невинными у себя дома? Эрику было очень любопытно…

Проход повернул, впереди вновь забрезжил свет, Берсень вскинул руку. Застонала, зажимая рот Диана. Эрик, уперевшись рукой в стену, прохрипел:

— Какого дьявола мы встали?!

Здесь, на повороте, магический ураган и остановился. И здесь же закончился путь большей части рыцарей. Проход завалило их искореженными останками так, что и ступить было негде.

— Оставайтесь здесь, — бросил Берсень.

— Что? Я здесь не останусь! — Эрик схватил мага за руку. — Ты что, и правда не замечаешь всего этого?!

Берсень окатил его ледяным взглядом.

— Это всего лишь мертвяки. Они не кусаются.

— Иди к черту!

Эрик схватил белую как мел Диану за руку и потащил за собой, прямо через завал из трупов. Девушка попыталась было прикрыть глаза рукавом, но, стоило ощутить под ногами мертвую плоть, ей стало дурно. Эрик зло выругался, перекинул Диану через плечо и пошел дальше. Желудок снова задергался, запрыгал у самого горла, но виконт что-то яростно прошипел в его адрес, и, как ни странно, стало полегче. Во всяком случае, Эрик смог перебраться на ту сторону, ни разу не упав и даже не споткнувшись.

Берсень смотрел им вслед с усмешкой.

— Я хорошо его выдрессировал.

— Так ли это? — вздохнул Арнор. — Его выдрессировало нечто иное…

— Это не имеет значения. Он научился выживать. Он уже почти человек.

Арнор прикрыл глаза. Его охватила тревога. Что-то двигалось к ним. Что-то опасное.

— Я чувствую что-то впереди, — сказал он.

— Хейлоты, — равнодушно отозвался Берсень.

Отойдя на пару десятков шагов, Эрик остановился, переводя дух — здесь было чисто. Рядом вздохнула Диана, ее лицо постепенно розовело.

— Спасибо, — пробормотала она. — Неужели, чтобы стать магом, нужно пройти через все это?

Эрик обернулся. Маги стояли на прежнем месте. На губах Берсеня играла тонкая усмешка.

— Боже, как я устал от этого ублюдка, — прошептал виконт. — И чему, интересно, он радуется?

Берсень улыбнулся еще шире, напомнив Эрику о том, что у магов отличный слух, и указал рукой вперед. Диана ахнула, Эрик, у которого разом похолодело внутри, медленно обернулся. По тоннелю неслись хейлоты. Десятки тварей с оскаленными мордами. Они были еще далеко, но в голове Эрика уже звучало их злобное рычание, треск раздираемой плоти и торжествующий вой.

Эрик оттолкнул Диану назад.

— Беги! — заорал он, торопливо надевая шлем.

Диана растерянно отступила на несколько шагов и застыла на месте. Вид стремительно накатывающейся волны хищников, их протяжный вой парализовали волю. Колени подломились сами собой, и девушка опустилась на холодный пол. Она не могла вернуться, она не могла еще раз пройти по этому страшному месту, она не могла коснуться этих…

— Вставай и беги, дура! — как сквозь вату донесся голос Эрика.

Он дернул ее за руку, но девушка снова села.

— Я не могу… — прошептала она, закрыв лицо ладонями. — Я не могу там…

— О дьявол! — яростно взвыл Эрик.

Даже если он возьмет ее в охапку, он не сможет бежать, и ему никак не успеть перебраться через этот чертов «мертвяцкий» завал! Ему оставалось только одно. Эрик выхватил меч. Или же…

Он обернулся, нашел глазами Берсеня. Неужели опять? Опять это чертово отродье! Неужели он, Эрик, по-прежнему ничего не может без него?! Но… Если бы не Диана!

— Берсень! — вскричал Эрик. — Раздери тебя дьявол! Сделай что-нибудь!

Улыбка Берсеня сделалась похожей на звериный оскал.

— Ублюдок! Ублюдок!! Ублюдок!!! Будь ты проклят!

Эрик резко развернулся и расставил пошире ноги. Так или иначе, но он будет сражаться. Карнелийский доспех, навыки Дитуса, пусть даже его чертово тело, пусть так, но он кое-что может. Без всякого ублюдочного мага!..

Эрик вперил взгляд в глаза бегущего на него хейлота. Это был матерый хищник, раза в два крупнее остальных. Его широкие ноздри раздувались как паруса, а изумрудно-зеленые глаза яростно мерцали в свете фонарей, в шахматном порядке развешанных по стенам. Хейлоты чуяли кровь погибших рыцарей, и Эрик уже видел, как блестит слюна в их оскаленных пастях.

— Давай-давай, ко мне, — прошептал виконт. — Уж тебя-то я точно прикончу.

Хейлот оскалился, и Эрику показалось, что он видит свою смерть в зубах этой бестии. Он увидел, как могучая лапа одним ударом срывает карнелийский нагрудник, второй удар с легкостью вспарывает грудь, а затем клыки этой твари смыкаются на его горле… Эрик зло мотнул головой. Что за наваждение! Не бывать этому! Эту тварь он должен прикончить! Во что бы то ни стало!

— Мэтр, у вас есть спички? — повернулся к Арнору Берсень.

— Спички?

На лице Арнора блеснули капельки пота. Его доверие к Берсеню было безграничным с самого начала. У него просто не было другого выбора. Он поставил на Берсеня все. Ну или почти все. Мэтр и сейчас верил в него безоговорочно, но… Вид несущихся во весь опор мутантов, низкий глухой рык, исторгаемый десятками звериных глоток, от которого, казалось, вибрировали кости… Ар-нор с трудом подавил желание юркнуть за спину Берсеня.

— Я видел, как Эрик разжигал огонь с их помощью.

— Ну конечно есть. — Дрожащая рука Арнора нырнула в карман камзола и извлекла на свет металлическую коробочку. — Да-да, вот, пожалуйста.

— Благодарю. — Берсень вытащил одну из спичек и зажег ее об стену. — А теперь, мэтр, будьте любезны, подскажите Эрику, чтобы он и Диана легли на пол.

Арнор, по лицу которого пот уже стекал ручьем, сложил ладони у рта и заорал во всю силу:

— Эрик, ложись! Ложись, черт тебя дери!!!

Виконт, уже пригнувшийся, с отведенным для удара мечом, вздрогнул. Он плохо слышал, что кричали сзади. В шлеме нарастал гул от приближающейся стаи, от мерзкой звериной вони уже трудно было дышать, но обернуться, пусть даже на миг отвести взгляд от надвигающейся стены горящих глаз, зубов и клыков было превыше его сил.

Берсень поднес спичку ко рту и дунул. Язычок пламени, сверкающей нитью перечеркнув полумрак, вонзился в ближайший светильник. Тот вспыхнул, вздуваясь огромным огненным шаром, выметнул из себя ослепительно-яркий жгут, и тот зигзагом понесся от фонаря к фонарю, стремительно превращаясь в ревущую реку огня.

За миг до того, как струя пламени наткнулась на Эрика, ощутившего себя между молотом и наковальней, Диана вцепилась ему в ногу и дернула изо всех сил. Тут уже опомнился и сам виконт и, подмяв под себя девушку, опрокинулся в канализационный сток.

Сверху пахнуло жаром, и Эрик застонал от боли. Показалось, что латы расплавились и обжигающим потоком стекли на его спину, прожигая на пути все — стеганый камзол, кожу, плоть. Явственно запахло паленым, Эрик зажмурился, боясь, что глаза его просто испарятся от нестерпимого жара.

А потом все закончилось. Жара спала, и Эрик, не веря собственным ощущениям — руки-ноги-глаза, — перевалился на спину. Там отозвалось болью, но это была терпимая боль. Он был жив и почти невредим!

Эрик покосился на Диану. Та, в мокрой одежде, всклокоченная, медленно поднялась на ноги. Глаза ее расширились, и Эрик тоже поторопился подняться, рука машинально хватала воздух у пояса.

Тоннель покрывали обугленные тела хейлотов. Кое-где они еще догорали, и это были единственные источники света. От светильников на стенах остались лишь черные выжженные пятна. В носу и глотке першило от густого едкого дыма, глаза слезились, но Эрик вдруг осознал, что воспринимает это нормальным. Неделю назад что было бы с ним, окажись он в таком месте? Виконт хохотнул и раскашлялся. Отвечать на вопрос не хотелось. Какая разница, что было бы с тем Эриком? Того Эрика уже нет. Тот Эрик умер. Еще в колодце, в Аламаре. Давным-давно.

То существо, что стояло сейчас, кашляя от дыма, ища глазами меч и одновременно присматривая за Дианой, было другим человеком. С душой Дитуса, с измененным из-за него телом, что он вообще такое теперь? Во что он превратился?..

Из дыма показался Берсень с факелом в руках, за ним, кашляя и чертыхаясь, выступил Арнор.

— Живые?

Взгляд Берсеня мазнул небрежно по Эрику и Диане и устремился дальше по тоннелю. Туда, где за полосой темноты и дыма виднелись горящие фонари. Когда маги проходили мимо, Эрик проводил Берсеня взглядом, полным смешанных чувств.

Без сомнений, именно Берсень был виновен в той цепи ужасных событий, преследовавших Эрика в последние несколько дней. Без сомнений, Берсень был отъявленным негодяем. Без сомнений, он заслуживал смерти. Хотя бы за то, что разрушил мир, в котором Эрик прожил двадцать пять лет, и не сказать, что прожил плохо.

И все же. Так ли уж Эрик недоволен своим теперешним положением? Если подумать, он уже стал привыкать к такой жизни. Полной опасностей и всякого рода неприятностей. Конечно, остается эта мерзкая тварь по имени Дитус…

«Эй-эй, полегче! — встрепенулся Дитус. — У нас взаимовыгодный симбиоз!»

«Заткнись!» — рявкнул Эрик.

Этот чертов симбионт заткнулся, и виконт подумал, что, возможно, не все так и плохо. Как-нибудь разберется.

Главная проблема — тот, с кого все это началось. Неважно, кем стал Эрик. Неважно, нравится это ему или нет. Важно другое. То, что задумал Берсень, скорее всего, убьет их всех. Его самого и его спутников, называть их товарищами у Эрика язык не поворачивался. Но если даже Берсень и выживет, то они точно отправятся в ад. Берсень — маг. И то место, где они все находятся, не что иное, как логово магов. В сущности таких же, как Берсень. А Эрик хорошо помнил азы «Антимагии».

«Да, Эрик, наконец-то ты прочувствовал это, — снова очнулся Дитус. — Именно так. Мы можем выжить, только убив его. Иначе убьют тебя. Или эти местные ублюдки, или он сам. Не для того он прихватил тебя, чтобы…»

«Заткнись!» — снова оборвал его Эрик.

Да, Эрик понимал это теперь и без Дитуса. Берсень должен умереть. В этом — ключ к спасению. Его самого и… Дианы. Такой же несчастной жертвы мага, как и Эрик. Судьба Арнора не заботила Эрика. Выжить должны только двое — Эрик и Диана…

Эрик шел сквозь дым, поддерживая под руку Диану, прижимавшую к лицу влажный платок, шел и улыбался. Несмотря на адскую боль ожогов на спине, шее и ногах, на вонючий дым, на голод и усталость, ему было хорошо. Впервые он знал, чего хочет.

Вместе с Эриком, внутри него и его же губами, улыбался Дитус. Он своего добился. Сомнениям виконта пришел конец. Оставалось сделать то, ради чего Дитус и оказался в теле Эрика. А после… Если Посвященный Уррадан не обманет, если Дитус наконец получит тело, о-о-о… Он вынашивал планы этого «после» десятилетиями, нет, веками. И потому время с момента, когда Уррадан швырнул медальон в колодец, и до этого часа показалось ему вечностью.

Но теперь все должно быть хорошо. Нужно просто убить Берсеня. И Дитус наконец будет свободен. Он получит тело. Молодого здорового мужчины, можно даже Эрика, если, конечно, тот выживет. Потом он вернет себе то, что было отнято несколько веков назад. Как, каким образом — он найдет способ. И вот после этого…

Берсеню Дитус не верил — ворон ворону глаз не выклюет. Если кто и способен привести пророчество Адальберта в исполнение, то только сам Дитус. И никто другой.

5

Дарел обвел взглядом сваленные в кучу тела рыцарей Золотой гвардии. Из-под завала растекалась кровавая лужа, тоненькими струйками вливаясь в канализационные стоки. Капитан качнул головой. Сначала «голуби», теперь «золотые». И снова гора трупов. Маги не знают пощады и жалости. Ублюдочные твари!

Спереди потянуло горелым мясом, через завал накатили тяжелые волны дыма. Дарел скрипнул зубами. Маги не просто убивают. Такое ощущение, что они развлекаются! «Голубей» они вроде как изрезали холодным оружием, «золотых» растерзали на куски, а теперь что — сожгли заживо?!

Дарел торопливо перелез через завал, прошел несколько шагов в дыму. Под сапогами захрустел пепел. Одна кучка, вторая, третья, капитан закусил губу и ускорил шаг. Так и есть! Этим тварям мало просто убить! Они всякий раз делают это по-новому. Развлекаются или ставят свои нескончаемые опыты!

Капитан перешел на бег. Пора кончать с ублюдками! Они где-то совсем рядом. С помощью Господа он, Дарел Сот, уничтожит мерзкое порождение зла!

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Существование ордена Посвященных породило в околонаучных кругах множество спекуляций относительно того, кем были его члены. В качестве курьеза можно сказать, что Посвященные объявлялись то магами, то сверхчеловеками или даже пришельцами из будущего.

История Армении: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Навстречу мчались райгеры. Длинными мягкими прыжками, практически не издавая шума. Их было немного, с десяток, они не выглядели столь ужасающе, как орда хейлотов, но Эрик знал — каждый из этих финмарских львов стоит двух дюжин зеленоглазых. В памяти еще теплились воспоминания о подземелье Уормса, о пасти райгера, где виконт провел несколько неприятных минут, но… После рычащей лавины хейлотов, после всего, что произошло, виконт не ощутил в себе страха.

Вытащив меч, Эрик отступил в сторону, чтобы никого не задеть. Он знал, что Берсень не останется зрителем. Что, скорее всего, его меч совершенно не пригодится. Но — он больше не желал полагаться на него. Эрик был готов ко всему. Сражаться с райгерами, сражаться с кем угодно — и, если нужно, умереть.

— Они не восприимчивы к магии, — с тревогой заметил Арнор.

Он верил Берсеню, после уничтожения хейлотов верил, как никогда, но страх перед райгерами был сильнее доводов разума. Во время посещений Финмара Арнор не один раз испытывал на них свою магию, естественно, из специально оборудованных убежищ. Но ни его попытки, ни попытки Даэлора, с коим он в основном общался, никогда не имели успеха. Нет, конечно, райгера можно было отловить сетью, заколоть пикой или застрелить из ружья, но вот как раз магия была совершенно бессильна против этой твари.

— Сейчас посмотрим, — пробормотал Берсень.

Ударив своим посохом об пол, он перехватил его двумя руками и развернулся в сторону райгеров.

— Хочешь драться посохом? — изумился Арнор.

Между окованных железом концами посоха сверкнул с пронзительным треском разряд молнии.

— Магией? — Арнор побледнел, невольно делая шаг назад.

Это было невозможно — пытаться убить райгеров разрядами молний! Он и сам это пробовал, и не один раз. Неужели Берсень этого не понимает? Неужели Арнор все-таки ошибся с выбором?! Неужели Адальберт ошибся?!!

Молния ударила с оглушающим грохотом. Разряд ткнулся в первого райгера, окутав того голубоватой искрящейся сеточкой, от него в следующего и дальше, вплоть до последнего и, наконец, вернулся на другой конец посоха.

К немалому ужасу Арнора, хищники не остановились. Только оскалились и немного сбавили ход. Возможно, они рычали, но за треском молнии их никто не услышал.

Оглушенный и перепуганный Арнор отшатнулся, едва не сбив с ног Диану, и стал пятиться, рассчитывая укрыться за поворотом. Надежда была зыбкая, у райгеров отменный нюх, но это единственное, что он мог еще сделать. И это было лучше, чем смотреть на то, как рушится его надежда.

Он уже почти нырнул за угол стены, когда заметил кое-что. Райгеры замедлили бег и скорее уже не бежали, а шли. Даже не просто шли, а продирались сквозь непрерывный разряд. Глаза хищников налились кровью, из пастей струилась кровавая пена, однако они медленно, точно сквозь вязкий кисель, продвигались вперед. В ушах звенело от грохота молний, но Арнор видел, как раскрывались и закрывались клыкастые пасти, и готов был биться об заклад — они рычали от боли.

И Арнор наконец понял замысел Берсеня. И, в который уже раз, поразился мощи молодого мага. Ибо мэтр не знал никого, кто способен был так долго извергать молнии.

Когда до людей оставались считаные шаги, райгеры стали падать один за другим. И тотчас голубой разряд исчез, а Берсень устало бухнулся на колени. Воодушевленный Арнор немедля кинулся к нему. Невдалеке от мага брели, шатаясь и хрипя, несколько наиболее стойких райгеров, и мэтр готов был защитить Берсеня. Навстречу финмарским львам шагнул и Эрик, но помощь не понадобилась. Последние райгеры рухнули на пол, обливаясь кровью.

— Сударь Берсень, вы целы?

Арнор присел возле мага. Тот сидел бледный, с мокрым от пота лицом, тяжело дышал. Мэтр впервые видел его таким изможденным.

— Сударь Берсень, нужна ли помощь?

— Нет, — мотнул головой Берсень. — Эти тупые твари не могут причинить мне вред.

— Но вы должны понимать, сударь, их задача, вероятно, и заключалась в том, чтобы измотать вас как можно сильнее.

— Ничего, все уже хорошо. — Опираясь на посох, Берсень поднялся на ноги. Лицо его, уже порозовевшее, рассекла знакомая ухмылка. — А вы, мэтр, говорите «не восприимчивы». Вопрос меры. И эти, — кивнул он в сторону райгеров, — наконец получили столько, что не смогли переварить.

— Да, но вы… — Арнор оборвал себя.

Берсень изменился прямо на глазах. Вот только что, казалось, едва не умирал от усталости — и вот уже свежий как ни в чем не бывало.

— Я же сказал, со мной ничего не будет. — Берсень подмигнул Эрику и Диане, разглядывавшим его в немом изумлении. — Мы должны спешить, — уронил он.

По тоннелю загрохотали подкованные сапоги, забряцало железо. Вдали, из боковых проходов, откуда несколько минут назад выметнулись райгеры, выбегали и строились солдаты. Блестя позолотой, первый ряд заняли латники, из-за их плеч выглянули оружейные стволы, в третьем замелькали балахоны с капюшонами.

— Вот и маги пожаловали, — улыбнулся Берсень, не сбавляя хода. — А то я уж начал беспокоиться.

— Они рассчитывают, что вы уже на пределе, — сообщил Арнор, напряженно вглядываясь в монолитный строй воинов.

Он не видел, чем заняты маги, но чувствовал — туда, за железные спины рыцарей, стягиваются отовсюду потоки магической силы.

— Я действительно несколько утомлен, — не останавливаясь, сказал Берсень. — И потому намерен покончить с ними быстро. От меня не отставать. — Он сцепил перед собой пальцы рук и полуприкрыл глаза.

— Остановись! — прогремел в воздухе сильный голос. — Тот, кто называет себя Берсоном! Тебе не пройти здесь! Остановись, и мы обещаем сохранить тебе жизнь!

Берсень что-то шептал, продолжая идти вперед, а вокруг него — Арнор едва не вскрикнул от удивления — огромной змеей вился поток энергии. Но самое поразительное — он проистекал из самого Сердца.

Арнор невольно замедлил ход, неверяще оглядывая Берсеня с головы до пят.

— Что с вами, мэтр? — Его плеча коснулся Эрик, с другой стороны остановилась Диана, вопросительно заглянула в глаза.

— Он… — Арнор ткнул пальцем в спину Берсеня. — Он же… Он берет силу из Сердца!

— Ну и что? — не понял. Эрик.

— Но он ведь не Посвященный, понимаете? Он вообще из другого мира! И этот поток… Он невероятно силен!

Вздохнув, Арнор стал догонять Берсеня. Сейчас было не самое удачное время для разговора. Да и вряд ли его молодые спутники смогли бы понять все его объяснения.

— Предупреждаем тебя в последний раз! — вновь грянуло по проходу. — Остановись!

И Берсень остановился. Глаза его открылись, а руки рывком расцепились в разные стороны. Арнор, пытавшийся одновременно уследить за Берсенем и вражескими магами, так и не сумел распознать, что те готовили. Но, что бы они ни делали, завершить это они не успели.

Тоннель содрогнулся, и от ног Берсеня побежала быстро расширяющаяся трещина. В рядах противника возникло смятение. Воины попытались отступить к стенам, но их было слишком много, и они только мешали друг другу. Расщелина вонзилась в воинский строй как чудовищный клинок, и рыцари, стрелки и маги стали с криками сыпаться вниз. Лишь единицы успели прижаться к стенам, балансируя на узких козырьках, оставшихся от пола, и с ужасом наблюдая за разверзнувшейся у ног пропастью. Некоторые из последних сил цеплялись за края расщелины, хватались за ноги стоявших, но те не спешили помогать — козырьки были слишком малы — и даже спихивали несчастных.

Арнор заглянул в глаза Берсеню с преданностью собаки.

— Невероятно, — прошептал мэтр. — Сударь Берсень, как это возможно? Вы использовали силу Сердца, и оно не подчинило вас себе! Неужели вы…

Берсень поморщился:

— Не забивайте себе голову всякими глупостями, мэтр. Вы запугали сами себя этим Сердцем, как дети пугают друг друга темнотой. Но оно — просто вещь. Такая вещь, которая… Эта вещь нужна мне. Вот и все. А сейчас подойдите ближе, коснитесь меня и закройте глаза.

— Глаза? Что вы задумали, Берсень?

Взгляд Арнора опасливо прошелся по каменным карнизам у стен, стоявшие там отвечали ему взглядами, полными бессильной ненависти. Кто-то громогласно сыпал ругательствами, кое-кто из магов пытался колдовать, но большинство стояли молча и недвижимо, боясь шевельнуть и пальцем.

— А что с этими? — Арнор кивнул в ихсторону.

— Хотите спасти?

— Нет-нет, — замахал рукой мэтр. — Но они могут помешать нам.

— Пусть попробуют, — усмехнулся Берсень. — Возьмитесь за меня и закройте глаза. Я перенесу нас всех на ту сторону.

— Но они могут ударить в спину! — закричал мэтр. — Их нельзя оставлять в живых!

Эрик и Диана воззрились на него в изумлении. Берсень рассмеялся.

— Знаете, мэтр, да ведь вы кровожадный человек, — заметил он. — Успокойтесь. От них не будет вреда. Да и недолго им там стоять.

— Вы уверены?

— Да, мэтр. И хватит болтать. Подходите ближе.

2

Дарел заскрежетал зубами. Он опоздал совсем чуть-чуть. Он подбирался к этим ублюдкам, прикрываясь массивными тушами райгеров. Он был уже совсем рядом. Но проклятые маги, воспользовавшись своей мерзкой волшбой, ускользнули практически из-под самого носа.

Дарел заглянул в расщелину. Оттуда тянуло прохладой, и капитан поймал себя на мысли, что не прочь немного посидеть здесь — остыть, отдохнуть, поразмыслить… И тотчас будто чья-то рука сжала его сердце: он не имел права. Не сейчас и не здесь. Пока Берсень и Арнор живы, Дарел не может останавливаться. Его отец и мать. И его друзья — Тео, Таркен, Коменж, Рагнар. Слишком много крови на руках магов.

Дарел осмотрел узкие карнизы, тянувшиеся по краям пропасти. Там, распластавшись по стенам, стояли люди. Солдаты в латах Золотой гвардии и, похоже, какие-то монахи.

Дарел окинул взглядом карнизы, раздумывая, какой выбрать.

— Эй, гвардеец! — закричал ближайший к Дарелу рыцарь со значком капитана. — Ты ведь из «серебряных», ты должен помочь мне! Я — барон Раймонд де Фреймар. Поверь, я не останусь в долгу. У меня есть деньги, влияние. Я многое могу сделать. Прошу, не оставляй меня здесь!

— Помоги мне! — донеслось с другой стороны расщелины.

— Спаси меня! — закричали еще дальше. — Спаси!

Дарел нахмурился. Кто бы сказал недавно, что славящиеся своей спесивостью «золотые» будут слезно просить его о помощи, поверил бы он?..

— Серебряный! Я плохо вижу в этом полумраке, но, кажется, ты ведь тоже капитан! Помоги, прошу! Мы ведь воины, ты и я!

На стенах уцелело немного фонарей, но и тот свет, что они давали, казалось, утопал в мрачной бездне. В полумраке фигуры людей, застывших в полной неподвижности, напоминали искусные статуи.

— Слышишь меня, капитан?! — Барон был ближе всех, и его голос с легкостью перекрывал остальные. — Я озолочу тебя! Проси о чем хочешь! Деньги, земли, должности — в Серебряной или в Золотой гвардии, где хочешь! Я все устрою! Чего ты молчишь? Скажи же что-нибудь! Я не могу здесь больше стоять! У меня затекли ноги, но я не могу шевельнуться! Умоляю, капитан!

«Они и есть статуи, — подумал Дарел. — Они бессмысленны и бесполезны. Хваленая Золотая гвардия — просто сборище трусов. Они не смогли остановить магов. А теперь не могут достойно умереть. И они мешают мне. Эти… статуи».

Дарел снял с себя все доспехи. Немного подумав, стащил сапоги, стеганку и рубаху, оставшись в одних штанах, ножны с мечом взял в руки.

— Эй, что ты делаешь? — недоумевал барон. — Я не понимаю тебя, зачем это все?

Разбежавшись, Дарел перемахнул через пропасть и опустился на карниз рядом с бароном.

— Что ты делаешь?! — вскричал тот. — Зачем?! Достаточно было бросить веревку. Как ты собираешься мне помочь теперь? Ты идиот! — Голос барона сорвался на визг. — Теперь ты в таком же положении, как и я!

— С дороги, — тихо сказал Дарел.

— Что?! — Барон дернулся от неожиданности, опасно качнулся, но кое-как удержался на краю. — Что ты сказал? Я не понимаю.

— С дороги, и побыстрее. У меня очень мало времени, барон. Магов нужно остановить.

— Магов? Каких… к дьяволу, магов! Я просил тебя о помощи!

В руках Дарела лязгнул клинок.

— Ты что?! Ты спятил! Что ты задумал?!

— Убирайся с моей дороги, ублюдок! Я очень спешу!

Дарел взмахнул поверху мечом, намереваясь уколоть барона в прорезь шлема, но тот в испуге отшатнулся и, истошно вопя, полетел вниз. Взгляд Дарела остановился на следующем воине. Глаза у того поползли на лоб.

— С дороги! — прорычал Дарел, двинувшись по карнизу. — Все прочь с моей дороги!

3

Очутившись на другой стороне расщелины, Арнор смотрел на Берсеня так, словно готов был вот-вот преклонить перед ним колени.

— Сударь Берсень, — дрожащим голосом обратился он к магу, — это Перемещение, не так ли? Боже, как я сразу не понял… Как я мог сомневаться? Настанет день и час… Явится ангел Господень…

Берсень пожал плечами. В десяти шагах перед ним отливала стальным блеском массивная двустворчатая дверь. Там, за ней, маг ощущал медленную пульсацию Сердца.

— Мы пришли. — Он с силой поскреб немилосердно зудящий шрам. — Вы готовы? Ди?

— Да, — тихо сказала Диана, во взгляде ее сквозили холод и равнодушие. — Пусть будет так.

— Эрик?

— Ты ведь для этого вытащил нас сюда? — скривился виконт. — Значит, вперед.

— Мэтр?

— Сударь Берсень, — Арнор облизнул сухие губы, — вы — Избранный. Мы не можем потерпеть поражение.

— Делайте то, что считаете нужным. Но старайтесь держаться ближе ко мне.

Эрик, не сводивший с Берсеня взгляда, заметил проступившую на его лице испарину. «А ведь он устал, — с долей удивления подумал Эрик. — Черт возьми! Он ведь едва…»

— Идемте.

Дверь открылась от легкого толчка.

4

Гангель Мун задумчиво выщелкивал патроны из магазина ружья, или, как его здесь называли, скорострела, после чего вставлял их обратно, магазин в ружье, а затем начинал сызнова. За несколько часов, проведенных в Башне, он успел основательно познакомиться с этим оружием, так что мог разобрать и собрать его с закрытыми глазами. Но все еще не мог привыкнуть. Это оружие казалось каким-то чудом. Если бы в свое время у него был такой скорострел…

Время от времени глаза Гангеля словно невзначай поднимались вверх. Там, на вершине двадцатиметровой каменной стелы, сияло небольшое «солнце». В сравнении с настоящим небольшое, размером с пятиэтажный дом, и неяркое — на него можно было смотреть почти не щурясь. И на него хотелось смотреть. Оно притягивало взгляд. Во всяком случае Гангель то и дело ловил себя на том, что, пока его руки перещелкивают патроны из магазина в магазин, сам он бессмысленно пялится вверх. С интересом поглядывал туда и расположившийся рядом с Гангелем Каспар Геллер.

Сердце Уриэля — так назвал это скромное светило Куратор. По мнению Гангеля, с сердцем оно не имело ничего общего, если не считать медленной, размеренной пульсации. Примерно раз в полчаса Сердце содрогалось, и, если присмотреться, можно было увидеть, как по его вязкой и блестящей поверхности пробегают ленивые волны, после чего оно долго колыхалось, успокаиваясь перед новым толчком.

Зал, где находилось Сердце, имел круглую форму и совершенно циклопические размеры — пару сотен метров в диаметре и столько же в высоту. Все пространство пронизывали множество галерей, мостиков и лестниц. Отовсюду к Сердцу тянулись длинные выступы — дорожки, по которым к нему можно было подойти. Внизу стелу окружали многочисленные механизмы, металлические и деревянные шкафы, стеллажи с толстыми фолиантами и свитками, рабочие столы и столики, заставленные всякого рода инструментами.

Гангель готов был поспорить: в иное время здесь наверняка все выглядело по-другому — сновали алхимики, бурлили какие-нибудь зелья в перегонных кубах, валил пар, пахло всякой отравой, в общем, в этой лаборатории вовсю кипела работа.

Но сейчас здесь было тихо. Сейчас за всеми этими шкафами и столами прятались рыцари Золотой гвардии и… странные люди в балахонах, похожие на монахов, но явно не монахи. Держались они обособленно и отчужденно. «Золотогвардейцам» никто не объявлял, что эти субъекты, коих надлежит прикрывать в бою, маги. И те не совершали никаких действий, могущих вызвать подозрение. Тем не менее рыцари косились на них с неодобрением, граничащим с неприязнью.

«Золотые» вообще чувствовали себя не в своей тарелке. Замок, в который их привезли, здешние устройства и механизмы, подозрительные люди — все вызывало настороженность. Если бы не король, перед отбытием произнесший проникновенную речь о необходимости сплотиться перед лицом общего врага, и не офицеры, всеми силами поддерживавшие дисциплину, кто знает, как все могло обернуться.

Гангель и Каспар, по воле Куратора оставленные вне каких-либо отрядов с условием работать в паре, ушли в дальний конец зала и укрылись за шкафом. Первое время они избегали даже смотреть в сторону друг друга. Однако время шло, в зал прибегали гонцы с тревожными вестями, маги и сами чувствовали нарастающее напряжение, так что постепенно атмосфера менялась. Маги и «золотые» волей-неволей начинали смотреть друг на друга как на союзников, пусть вынужденных, пусть временных, но все же тех, с кем предстояло бок о бок сражаться против общего врага. Слова короля, поначалу казавшиеся вычурными и пафосными, наконец обрели смысл. И вскоре «золотые» и маги стали действовать совместно.

Первым делом солдаты соорудили напротив входа длинные баррикады, собрав туда стоявшую поблизости мебель. Стрелки и маги парами устроились у щелей-бойниц, рядом — двое-трое мечников. Остальные, также смешавшись, рассредоточились среди лабиринта шкафов и столов.

— Жаль, мне не попалось такой вещицы раньше, — пробормотал Гангель, в который уже раз разбирая скорострел. — То-то бы ваша братия порадовалась.

— Вы не о том думаете, Гангель, — ответил Каспар, с любопытством наблюдая за подготовкой к обороне, по его глубокому убеждению — совершенно бессмысленной. — Сюда идет маг. Очень сильный маг. Так что у вас будет возможность выместить свою ненависть к магам на нем.

— У меня нет ненависти к магам, — покачал головой Гангель.

— Неужели?

— Меня преследовали отнюдь не маги.

— Надо же. И кто же эти несчастные?

— Мне мешает король. Если брать шире — власть.

— Потому что она мешает вам грабить и убивать?

Гангель подарил ему снисходительный взгляд:

— Просто потому, что она есть. Все, что я хотел, это жить так, как считал нужным.

— И при этом грабить и убивать?

— Что вы заладили, Геллер? Можно подумать, ваши налоги не грабеж, а казни не убийства.

— Ну-ну, в таком случае вам следовало родиться лет эдак на пятьсот раньше.

Гангель улыбнулся:

— Еще не все потеряно. Если этот ваш маг, как его, Берсон, разнесет тут все, доберется до короля, кто знает, что начнется в стране. Возможно, у меня еще будет шанс создать свое королевство.

— Это вряд ли. Ваша семья в заложниках, забыли? У вас только один способ увидеть их — уничтожить Берсона.

— А если это окажется не в моих силах? Если он уничтожит эту Башню? Вместе со всеми нами?

— Мне очень жаль, Гангель. В этом случае ваша семья умрет. Ваша семья будет жить, только если мы убьем его.

— Вы откровенны. Но если ваши маги, стрелки и рыцари не смогут его остановить, какой шанс у меня одного?

— Вам, Гангель, оставили жизнь только ради Берсона. Так решил Куратор. Он считает, что вы умеете убивать магов. Хотя лично я прикончил бы вас еще в ратуше.

— Мы в одной лодке, сударь.

— Знаю. Хотя не уверен, что вы умеете плыть в одной лодке с кем-то.

Взгляд Каспара обшарил Гангеля с головы до пят, и тот передернул плечами.

— Прекратите свои фокусы, Геллер.

Каспар отвернулся.

— Гангель, надеюсь, вы понимаете, — тихо сказал он. — Здесь решается судьба не только ваша и вашей семьи, не только моя или короля, здесь решается судьба всей Армании… — Заметив, как скривилось лицо Гангеля, Каспар запнулся. — Впрочем, что я говорю. Вам вряд ли есть до этого дело, не так ли?

— Точно, — осклабился Гангель. — Меня тошнит от вашего пафоса. Я беспокоюсь только о моей семье. И если ради нее нужно убить дьявола — я это сделаю.

Каспар усмехнулся.

— Понятно, почему Куратор оставил вам жизнь. Отчасти он прав. Мне, как магу, трудно не испытывать страха перед магом более сильным, чем я. А вы…

— Вы, сударь, просто колесико в огромном механизме, вот почему вы не можете не бояться. Я же всегда был сам по себе.

Каспар вскинул руку, призывая к молчанию.

— Что? — Гангель торопливо защелкнул магазин в скорострел. — Берсон?

— Да, — кивнул Каспар. — Уже совсем рядом.

(обратно)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Исчезновение короля, скоропостижная и загадочная смерть всех его родственников имели тяжелейшие последствия. Армания осталась без законного наследника. Как всегда бывало в таких случаях, началась ожесточенная борьба за власть. Подняли голову удельные лорды, и страна на целых сто лет окунулась в пучину междоусобных войн.

История Армангш: нераскрытые тайны, загадки, гипотезы

1

Перешагнув порог, Берсень остановился. За баррикадами мебели сверкнули позолотой рыцарские доспехи, защелкали затворы ружей, замелькали черные балахоны магов. А затем наступила мертвая тишина. Воины и маги смотрели на Берсеня, он же широко распахнутыми глазами смотрел только на Сердце.

— Это и есть то, что ему так нужно? — прошептал Эрик. — Этот круглый кусок дерьма?

— Думай, что говоришь! — прошипел Арнор. — Ты видишь только то, что хочешь видеть!

— Дерьмо оно и есть.

В их сторону глядело множество оружейных стволов. Эрик поежился, вспомнив, как выстрелы из этих дьявольских штуковин рвали зеленоглазых в кровавые ошметки.

— Маг Берсон! — Над завалом показался рыцарь. — С тобой говорит капитан Золотой гвардии. Если ты сдашься, мы сохраним тебе жизнь. Твой ответ?

Эрик решительно схватил Диану за руку, отволок в сторону и затолкал в угол между шкафами. Баронесса не сопротивлялась.

— Сиди здесь, я потом вернусь, — шепнул он и кинулся обратно, за спину Берсеня.

— Я жду ответа! — повысил голос капитан гвардейцев.

Маг не ответил. Он смотрел на Сердце. Арнор, следивший за каждым шагом Берсеня, прикрыл рот ладонью, сдерживая крик. То, что раньше ощущалось на самой грани его магических чувств, сейчас открылось воочию — десятки магических нитей протянулись между Берсенем и Сердцем. И с каждым мгновением их число росло.

Капитан взмахнул рукой и взревел раненым зверем:

— Огонь! Уничтожить всех!

Зал наполнился грохотом выстрелов. Перед Берсенем повисла густая россыпь пуль, из-за баррикад посыпались проклятия. С гудением пролетели огненные шары и, врезавшись в защитный кокон, взорвались ослепительными брызгами.

Арнор инстинктивно присел, оглянулся в поисках Эрика, но того и след простыл. Едва баррикады окутались дымом, виконт бегом обогнул их и нырнул в задымленный лабиринт шкафов.

Надеяться, что Берсень снова разметает противников, было глупо и опасно. Эрику показалось или завеса из пуль сейчас и впрямь появилась значительно ближе к магу, нежели в прошлый раз? Так или иначе, но Эрик теперь рассчитывал только на себя. И намеревался сам позаботиться обо всем. Сначала о солдатах, а потом очередь дойдет и до Берсеня…

Перед Эриком из клубов дыма вынырнули несколько фигур в балахонах. Маги стояли в ряд, закрыв глаза, что-то бормотали. Довольно осклабившись, Эрик молниеносными ударами раскроил двоим черепа. Третий успел прийти в себя, отшатнулся, но Эрик прыжком настиг его, и голова мага укатилась в задымленный проход.

— Он убил магов! — рявкнули оттуда.

К виконту бросились двое латников. Столкнув на одного книжный шкаф, Эрик с рычанием обрушился на второго. Тот отступил, едва успевая парировать, его щит затрещал под сокрушительными ударами. Эрик усилил натиск, наконец карнелийский клинок разрубил щит противника вместе с рукой, и Эрик метнулся к первому рыцарю.

— Сдохни!

Мощный удар швырнул «золотого» на пол, а затем Эрик вогнал клинок в прорезь шлема. И тут только, остановившись перевести дух, Эрик осознал — Дитус не владел его телом ни минуты. «Все правильно, — откликнулся тот. — Я же говорил. Наши личности сливаются. Мои навыки становятся твоими».

Размышлять над этим времени не было, и Эрик кинулся в проход.

2

Под потолком зала скрипнула дверь, по железному мостику затопали сапоги «золотых». Несколько десятков стрелков под присмотром латников спешили по лестницам вниз. Последними на мостик вышли король и Куратор Северной Армании.

— Мы успели, ваше величество, — сказал Уррадан. — Спускаемся вниз?

— Нет, — покачал головой король.

Облокотившись о перила, они обратили свои взоры на Берсеня, едва видимого среди дыма и огненных всплесков на его магическом коконе. Тем временем стрелки, спустившись на пару ярусов, подобрали удобное место и по команде Куратора присоединились к обстрелу Берсеня.

Заметив, или, скорее, почувствовав, короля, Арнор склонился еще ниже, едва не распластавшись ниц. Он все еще верил в Берсеня, в его Избранность, в его победу, но страх перед королем и Урраданом оказался сильнее. Арнор едва сдерживал желание забиться по примеру Дианы в какую-нибудь щель.

Скользнув взглядом по кокону Берсеня, Арнор побелел от ужаса. Пули, тонувшие в защитном контуре, приблизились к магу почти вплотную. Берсень слабел на глазах.

— Мы остановим его, — улыбнулся Уррадан, глядя, как ливень из пуль прижимает кокон все ближе и ближе к телу мага.

— Хорошо бы.

Почуяв нотки сомнения в голосе короля, Куратор удивленно вскинул брови:

— Ваше величество?

— Взгляни туда.

Одним ярусом ниже на мостике стоял Бельджер.

— Ваше величество, я заметил его еще на подходе, но я не понимаю…

— Он пропустил Берсона. Ты понимаешь?

— Пропустил?

— И уничтожил Аманду. Я почувствовал это.

— Но… — Куратор вгляделся в Бельджера, стоявшего со сложенными на груди руками. Его рубаха была мокрой от крови. — Чего он добивается?

— Боюсь, что ничего. После обращения его равнодушию могут позавидовать мертвые. Думаю, он пришел сюда, просто чтобы досмотреть это представление.

3

Закрыв глаза, Диана сидела между шкафами, погрузившись в собственные мысли. Воздух едва не плавился от магии, от грохота выстрелов закладывало уши, но баронесса почти не обращала на это внимание. Куда сильнее ее терзали собственные мысли. О Берсене. О той, чье имя он шептал в забытьи. О том, для чего он жаждет заполучить Сердце. И от этих мыслей почему-то делалось горько и обидно.

Это было безумие, размышлять о таких вещах именно сейчас, но Диана ничего не могла с собой поделать. Сейчас, когда Берсень вплотную приблизился к своей цели, когда их поход был в двух шагах от завершения, в душе Дианы разразилась настоящая буря противоречивых чувств.

Она пыталась унять их, все эти мысли и чувства, причиняющие боль. Но они возвращались снова и снова.

4

Арнор медленно, очень медленно потянул из-за пазухи камзола стилет. Он еще и сам не понимал, что собирается с ним делать. Его руки действовали сами по себе. И в этом не было ни капли магии.

Взгляд мэтра уперся в спину Берсеня. Маг стоял на прежнем месте, все так же запрокинув голову и уставившись остекленелым взглядом в Сердце. И магические нити между ними все множились и множились.

Арнор покосился наверх, туда, где стояли Посвященные. Они, похоже, и не думали спускаться. Они просто стояли и смотрели.

Собираются ли они вмешиваться? Вот вопрос, на который Арнору страстно хотелось получить ответ.

5

Эрик рубился с улыбкой. Это было удивительно и приятно. Разбивать щиты, ломать мечи, прорубать доспехи, крушить шлемы. Как получилось, что раньше он так настойчиво избегал военной службы? Этот кипящий в крови азарт, этот веер кровавых капель, это ощущение входящего во вражескую плоть клинка и — гаснущий взгляд врага, наполненный ужасом смерти, это были потрясающие ощущения.

Пьянея от крови, Эрик с рычанием метался среди шкафов, осатанело рубя направо и налево. Отборные гвардейцы, превосходившие Эрика и ростом, и силой, повергались наземь с легкостью. Карнелийский клинок виконта рубил лучшие итанийские латы, как жесть, а мечи «золотых» лишь царапали его броню.

В глубине сознания Эрик понимал, что происходит нечто странное. Карнелийские латы, карнелийский меч, Дитус, все так, но — этого явно было недостаточно, чтобы превратить Эрика в машину смерти. Что-то еще двигало им и направляло его. Что-то, чего он не понимал. Что-то, что вырвалось из потаенных глубин его души.

Остающиеся без прикрытия рыцарей маги гибли по двое-трое, почти не сопротивляясь. Осыпая Берсеня молниями и огненными шарами, они были не готовы ко встрече с Эриком.

Когда живых не осталось, Эрик еще какое-то время петлял по проходам, с жадностью голодного зверя заглядывая во все укромные места.

6

— Внизу перебиты почти все, — хмуро заметил Куратор. — Остались только стрелки на верхних ярусах. А защита Берсона едва держится. Возможно, пришла пора нам вмешаться, ваше величество. Пока воины будут отвлекать его, мы…

— Ты видишь, что происходит?

Король указал взглядом на Сердце. Словно плетущий сети паук, оно выплескивало все новые и новые нити.

— Мы много веков пользуемся этой силой, — тихо сказал король, — но наша связь с ним никогда не была настолько тесной. Что он за человек, этот Избранный?

7

Одна из пуль вонзилась в плечо Берсеня, маг тихо застонал. Сзади вскрикнул Арнор. С такой искренностью, словно попали в него.

— Сударь Берсень! Сделайте что-нибудь, они ведь убьют вас!

Волшебный кокон слабел неравномерно. На груди он еще справлялся со своей задачей. А вот конечности мага все чаще и чаще дергались под пулями. Брызги крови летели во все стороны, но раны были большей частью просто царапинами — защита еще теплилась. Однако сердце Арнора уже вовсю трепетало от страха.

«Еще не поздно, — сказал он себе, изо всех сил стискивая стилет. — Все еще можно поправить. Если правильно выбрать момент…»

Взгляд его не отрывался от спины Берсеня, от места под левой лопаткой. Арнора едва на куски не разрывало от противоречивых желаний. В нем словно появилось два разных человека. Один, страстно желавший убраться из Армании, все еще верил и надеялся на победу, но вот другой, уставший от жизни и борьбы, уже придумывал оправдания для короля и Куратора.

Сердце, дотоле равнодушно взиравшее на происходящее, вдруг выметнуло длинные щупальца. Словно языки гигантской жабы, они слизнули с мостика нескольких стрелков, и Сердце чавкнуло, принимая их в себя.

— Да, да… — с благоговением прошептал Арнор.

Несколько пуль ударили в грудь Берсеня, но кокон выдержал, погасив смертоносную скорость, маг лишь отступил от толчка на шаг. В ту же секунду языки-щупальца стали выбрасываться с удвоенной скоростью, хватая солдат пачками.

Из Сердца посыпались лоснящиеся от слизи доспехи.

8

Едва начался бой, Гангель и Каспар перебрались на противоположную от входа сторону зала, так чтобы Берсень был на виду. Однако в схватку не вмешивались. Они выжидали, изредка выглядывая из-за укрытия. Когда же человек в карнелийских доспехах, признать в котором субтильного Эрика Гангель не смог бы и под пыткой, перебил всех, кто прятался среди лабораторных шкафов, и когда дым рассеялся…

— Защита сломлена, — сказал Гангель, глядя, как пули выбивают из Берсеня фонтанчики крови. — Думаю, пора.

— Нет, — сдвинул брови Каспар. — Еще не все.

Тело мага задергалось под цепляющими его пулями, по залу тотчас заметались блестящие щупальца. Дико кричали «золотые», исчезая в чавкающем Сердце. На полу гремело и лязгало железо, постепенно собираясь в большую кучу.

— О боже, — прошептал Гангель. — Что происходит?

Каспар прикусил губу.

— Я не понимаю. Я думал, что начал понимать, что такое Сердце Уриэля, но сейчас…

— Меня меньше всего интересует, что оно такое, этот дьявольский кусок дерьма! — почти прокричал Гангель. — Мне нужно знать одно: как прикончить вашего ублюдочного мага?!

Выглянув из-за шкафа, он взял Берсеня на прицел. В мага больше никто не стрелял. Оставшиеся в живых стрелки в панике рассеялись по мостикам, ища укрытия от щупалец.

— Скажи, что там с его чертовой защитой? Я могу стрелять?

Каспар опустил руку на скорострел.

— Не спеши. Защиты больше нет, но…

— Что еще?

— Эти щупальца. Уверен, Сердце реагирует на намерение его убить.

— Оно защищает мага?

— Скорее он сам защищает себя с его помощью. Это значит — в мага нельзя целиться. А лучше и не смотреть в открытую. Пока мы просто зрители, нас никто не тронет.

— Но если я не буду целиться в него, как я смогу его убить?! — прорычал Гангель.

— Пока не знаю. Нужно подумать.

9

Едва с защитниками были покончено, щупальца расшвыряли по сторонам все, что загромождало дорогу к стеле: мебель, оборудование, тела людей. Обнажились мраморные плиты, сплошь в кровавых разводах. Берсень очень медленно, опираясь на посох всем телом, двинулся к Сердцу. Его шатало, по лицу струились ручьи пота, с одежды крупными каплями стекала кровь.

— Ваше величество, — под пальцами Куратора со скрежетом прогнулись железные перила, — неужели мы так и будем смотреть? Этот человек хочет уничтожить наш мир, неужели мы даже не попытаемся его остановить?

Король окинул Уррадана пристальным взглядом:

— Разве вы еще не поняли?

— Что?!

— Адальберт не ошибся.

— Но этот Берсон просто человек! Он не ангел, не демон, он простой смертный, пусть и сильный маг. Его можно убить. Разве вы не видите, он едва живой? Он ранен, его нужно просто добить!

— Хотите сделать это лично?

— Если вы и я…

— Я не буду вмешиваться, но вы можете испытать свою силу.

Уррадан отвернулся.

— Тогда нам остается только ждать, — глухо сказал он.

— Да. Мы разыграем нашу последнюю фигуру и будем ждать.

— Их две. Помните, я докладывал? Капитан Дарел Сот уже здесь.

10

Эрик с ругательствами выбрался из завала, куда он угодил, когда щупальца разгребали магу путь, и нашел Берсеня глазами. Подволакивая ногу и шатаясь, тот ковылял к стеле, оставляя за собой кровавый след. Перед ним, медленно нанизываясь на стелу, опускалось Сердце.

Вслед за Берсенем, поминутно оглядываясь, семенил Арнор. Его лицо походило на восковую маску в руках задумавшегося мастера: страх, радость, недоверие, ужас — чувства постоянно менялись, словно мастер никак не мог определиться с выбором.

Чуть в стороне шла Диана. Она пряталась у самой двери, и, когда щупальца стали наводить порядок в зале, ее укрытия это не коснулось. Баронесса выбралась сама. Когда бой закончился и в зале утих шум, она вдруг поняла, что должна увидеть все собственными глазами. То, ради чего пришел сюда Берсень.

Глядя, как он едва переставляет ноги, Диана чуть ли не плакала. Берсень выглядел так, словно готов был вот-вот упасть замертво. Но даже сейчас его фигура излучала уверенность и непреклонность. И она знала — он дойдет. Или доползет, если нужно. Что бы ни случилось. Живой или мертвый.

Она смотрела на него и завидовала той, чье имя он выкрикивал во сне. Берсень так и не признался, имеет ли она отношение к его цели, он вообще не сказал о ней ничего. Но — Диана чувствовала сердцем — именно ради нее он появился здесь.

Эрик спешил к магу, поглядывая на свой клинок. Сражение с закованными в железо рыцарями не прошло бесследно даже для карнелийской стали. Лезвие было изрядно выщерблено, покрыто многочисленными трещинами и явно просилось к оружейнику.

— Потерпи чуть-чуть, — улыбнулся мечу виконт. — Еще немного.

Эрик перевел взгляд на Берсеня. Вблизи тот выглядел совсем плохо. Поникшие плечи, искромсанная в кровавые лохмотья одежда, тусклый взгляд. Если бы не посох, он не смог бы и шагу ступить. Полз бы как червяк… «Самое время прекратить его мучения», — подумал Эрик и шагнул магу наперерез.

«Нет! Не становись у него на пути, — ожил Дитус. — Забыл о щупальцах? Отойди в сторону и подожди, пока он пройдет. Мы не на рыцарском поединке».

Эрик хмыкнул, но шаг назад сделал.

«Хорошо. А теперь вот что. Не мешай мне. Я все сделаю сам».

«Сам? Мы еще не одно целое? — насмешливо спросил виконт. — А я-то уж подумал…»

«Полное слияние невозможно. Но мага должен прикончить я — о моем существовании он не знает. А тебе лучше бы не думать о нем… враждебно».

Эрик хмыкнул. Неужели то, чего он жаждал так долго, сейчас произойдет? В это нелегко было поверить. Неделя, проведенная с Берсенем, стоила целой жизни. Маг казался вечным. Непобедимым, неуязвимым, неуничтожимым. Неужели все закончится именно сейчас?..

«Я же сказал тебе?!» — прорычал Дитус.

Эрик кивнул. Да, надо подумать о другом. О том, что… Что Берсень в конце концов спас его. И спасал не один раз. Да, он был жесток и бесцеремонен, но… «В конце концов, — с горечью подумал Эрик, — в том, что я стал тем, кем являюсь сейчас, есть и его заслуга. Хотел я этого или нет, но именно он…»

«Отлично, — усмехнулся Дитус. — Осталось пожалеть его и пустить слезу».

Берсень прошел мимо, едва не задев Эрика плечом. Виконт, не отрывавший от него взгляда, невольно покачал головой. Маг ничем не походил на себя прежнего. Этот Берсень больше напоминал измученного жаждой странника, бредущего по пустыне. Добить его сейчас все равно что добить…

— Эрик?

Плечо виконта тронула Диана. В глазах ее мелькнула тревога. Она явно чувствовала что-то. Шагнув к Эрику вплотную, она попыталась заглянуть ему в глаза, но он отвернулся.

— Эрик, что с тобой? У тебя так странно изменилось лицо. Ты… Что ты задумал?

Он молча отодвинул ее в сторону и шагнул за магом.

— Эрик, нет! — вскрикнула Диана. — Ты не сделаешь этого!

На другом конце зала Каспар хлопнул Гангеля по плечу.

— Смотри! — Каспар ткнул пальцем в Эрика, застывшего за спиной Берсеня. — Он стоит прямо за магом, стреляй не в мага, стреляй в него! Быстрее!

Гангель кивнул и прицелился. В заполнившей зал тишине слышно было, как мерно постукивал посох Берсеня.

— Давно не виделись, Эрик, — пробормотал Гангель, нежно надавливая на спусковой крючок. — Или кто ты там есть на самом деле.

Эрик — или скорее Дитус — взмахнул мечом, в ту же секунду Диана с криком заступила ему путь, и тотчас грянул выстрел.

— Есть! — взревел Гангель.

На груди Берсеня медленно расплывалось багровое пятно. За ним, цепляясь за Эрика, на пол опустилась Диана. В ее распахнутых глазах стыли изумление и обида. Эрик в растерянности покосился на собственную кирасу, куда на излете, прошив Берсеня и Диану, бессильно клюнула пуля.

Гангель обернулся к Каспару и окаменел, увидев его перекошенное ужасом лицо.

— Я ошибся?.. — успел шепнуть Каспар, прежде чем щупальце слизнуло его вместе с Гангелем.

Сердце чавкнуло, и в зале вновь стало тихо.

11

Выстрел не остановил Берсеня. Он лишь запнулся, коснулся ладонью раны и… двинулся дальше. Застыв над упавшей Дианой, Эрик неверяще смотрел, как из ее груди ключом бьет кровь.

— Диана? — судорожно сглотнув, наконец вымолвил он. — Диана? Как же это?

— Не трогай его, — прошептала слабеющим голосом она. — Он… Он много страдал…

Эрик едва не задохнулся от гнева:

— Он?!

Эрик в ярости метнулся к магу и вонзил ему в спину меч. Берсень охнул, медленно развернулся. Эрик увидел серое, изможденное лицо, глубоко запавшие глаза, в которых едва-едва теплилась жизнь.

— Ее убили, ублюдок! — прокричал виконт.

Внутри него что-то кричал Дитус, чего-то требовал, но Эрик не слышал его.

— Убили из-за тебя!

Эрик еще раз вонзил клинок, теперь уже в грудь, и глаза мага стали стекленеть.

— Она… будет… жить… — прошептал он.

Колени его подогнулись, и он рухнул ничком. По мрамору стала расползаться кровь.

— Будь ты проклят, ублюдок! — рычал, брызгая слюной Эрик. — Ты будешь вечно гореть в аду!

Пышущий ненавистью Эрик не увидел метнувшегося щупальца. Не увидел, как оно, едва маг упал, зависло над его, Эрика, головой, а затем втянулось обратно. Эрик ничего не увидел. Он смотрел на Берсеня, с трудом удерживаясь от желания изрубить его на мелкие кусочки.

— Нет… Эрик… — донесся до него шепот.

Обернувшись, Эрик одеревенел. К магу медленно, оставляя за собой алый след, подползала Диана. Добравшись, она легла рядом и накрыла его руками.

— Оставь его… Прошу…

— Что… что ты делаешь?!

Эрик отступил в полной растерянности. За спиной громко хлопнула дверь. Обернувшись, Эрик увидел воина с обнаженным мечом. Он был бос, оборван и забрызган кровью, глаза полыхали огнем ярости и безумия.

12

— Поразительно. Те двое… — вскинул брови Куратор. — Я все же не ошибся в них.

— Это ничего не изменит.

— Но, ваше величество, Берсон мертв или сейчас умрет. Вы… вы не верите в нашу победу?

— Я верю Адальберту. К несчастью, я успел убедиться в его правоте.

— Но, ваше величество, мы уже выиграли! Даже не пустив в ход наши главные козыри!

— Неужели?

— Ваше величество, Адальберт тоже был человек и тоже мог ошибиться. Странно, что вы не видите этого. Но я сейчас докажу вам. Разрешите?

Король кивнул:

— Успеха вам.

Уррадан перемахнул через перила и, в доли секунды преодолев десятки метров, мягко опустился на каменные плиты. Опустился как раз в тот миг, когда в зал ворвался Дарел Сот. Опустился прямо перед ним.

Охваченный страстным желанием доказать, что Адальберт ошибся, Уррадан напрочь забыл о капитане. Вспомнил о нем лишь в самый последний миг. Когда почувствовал рядом сильнейшую ауру гнева и ненависти, приправленную эманациями какого-то могущественного артефакта. Уррадан в недоумении обернулся, успел увидеть перекошенное от ярости лицо Дарела, успел узнать меч Адриана, а затем его череп разлетелся на части, как спелый арбуз.

Дарел не остановился. Он видел перед собой главные цели — Арнора и Берсеня. Видел их прихвостней — виконта и баронессу. И собирался немедленно покончить с ними. Все они должны умереть. То, что Берсень и Диана плавали в лужах собственной крови, ничего не меняло. Магические твари вроде Берсеня не умирают так просто. Дарел собирался пронзить им сердца, а потом отрезать головы. Но прежде…

Мэтр Арнор сидел на коленях, уставившись на Сердце невидящим взглядом. Дарела он даже не заметил. Капитан походя смахнул его голову с плеч и поспешил к Эрику.

— Ты кто еще? — бросил виконт, вглядываясь в него.

Он видел капитана в подземелье лишь мельком и не мог его помнить. А если бы и мог, вряд ли признал бы подтянутого и аккуратно одетого капитана «серебряных» в этом мрачном воине, в изорванной одежде, мокрой от пота и крови, с недельной щетиной на лице.

Их мечи встретились, высекая искры. Они оба думали, что схватка их будет быстрой и легкой. И оба оказались правы.

— Мой меч! — вырвался из уст Эрика дикий крик Дитуса. — Мой меч!

— Это меч великого Адриана, ублюдок, — хрипло отозвался Дарел.

— Я и есть Адриан! Адриан Дитус Карн!

Лицо Эрика исказилось, его черты и впрямь напоминали черты Адриана. Дарел на миг опешил, отшатнулся, во все глаза вглядываясь в стоящего перед ним человека, и виконт не упустил своего. Клинок вошел точно в сердце Дарела. Судорожно вздохнув, капитан рухнул на колени. Из груди, изо рта обильно хлестнула кровь, но меча из рук Дарел не выпустил.

— Мой меч! — прорычал Дитус-Эрик. — Мой меч! Я свободен!!! Отныне…

В глазах капитана стремительно темнело, но, прежде чем свет померк, Дарел успел увидеть склонившегося над ним Эрика. Руки виконта тянулись к мечу Адриана, пальцы нетерпеливо дрожали. Осклабившись, Дарел ударил из последних сил. Ударил вслепую, ибо в глазах уже плыла тьма. Ударил туда, где должно было быть горло виконта. В лицо плеснуло теплым и солоноватым, донесся яростный хрип, Дарел ощутил, как Эрик вцепился в клинок, и тогда, уже заваливаясь вперед, отчаянным усилием толкнул рукоять.

13

— Вам нравится, ваше величество? — раздался рядом голос Бельджера. — Не правда ли, отменное зрелище?

Марк не оглянулся. Он смотрел вниз.

— Да, Бельдж, и ведь это ты устроил это представление, не так ли? Это ведь ты не стал останавливать Берсона.

— Вы уверены, что я остановил бы его?

— Кто знает. Но теперь… Что теперь нас ждет? Думал ли ты, когда пропустил его?

— Но ведь он почти мертв.

— «Почти мертв» для мага означает, что он очень далек от смерти. И ты это знаешь. Зачем ты пришел ко мне, сын мой?

— Я уже много лет вам не сын, ваше величество. Я просто одна из ваших пешек.

— Пешка… Пешка, которая, вместо того чтобы стать ферзем, решила уничтожить мир.

— Не так. Пешка решила смахнуть все фигуры с доски. Чтобы началась новая игра.

— Но уже без нас. — Король наконец обернулся к сыну.

Бельджер ответил холодным взглядом:

— Да. Без нас.

— И ты думаешь, что новая партия будет лучше?

— Новое всегда лучше.

14

Берсеня окружила полная тьма. Не было никого и ничего. Сплошная пустота и мрак. Он не чувствовал даже собственного тела. И это было хорошо — ничего не чувствовать. Приятно, тепло и покойно.

Только одно мешало отдаться полностью этим ощущениям. Сильно зудящий шрам. Так сильно, что хотелось не просто почесать, хотелось вцепиться в него двумя руками и чесать, скрести изо всех сил, рискуя разодрать лицо в кровь.

Берсень потянулся к шраму. Сначала одной рукой, потом другой… Сознание вернулось рывком. Появился пропахший порохом и кровью огромный зал. Появились ощущения в теле, и Берсень глухо застонал. Грудь, ноги, руки — все нещадно болело, как будто его изорвали на куски.

Подобрав посох, маг с трудом поднялся, закашлялся, выплевывая кровь. Наконец, пошатываясь, двинулся к Сердцу. Берсень чувствовал — высоко наверху, на мостике, стояли двое. Бельджер и еще кто-то, почти столь же могучий. Но Берсень знал, чувствовал — они не помешают. Сердце ждало его уже на полу. Огромное, светящееся, окутанное дымкой.

Берсень медленно приблизился. Его походка постепенно твердела, перестал донимать кашель, исчезла боль в груди, в конечностях.

Подойдя к Сердцу, маг улыбнулся. На него веяло теплом и силой. Огромной, приятной, вкусной. Раскинув руки, Берсень бросился в Сердце, как в воду. И будто миллионы раскаленных иголочек вонзились в его кожу. В следующий миг они исчезли, а все тело обволокло сладкой истомой. Ушли последние крохи неприятных ощущений. Исчезли остатки сожалений и сомнений. Исчезло все. Осталась только Сила. Огромная и всеохватывающая.

Берсень видел все и был всем. Видел этот зал, залитый кровью, усеянный телами людей. Видел Башню одновременно изнутри и снаружи. Видел весь Финмар и всю Арманию. Он видел и ощущал это через гигантскую сверкающую паутину, раскинутую по стране и соседним королевствам. И все мириады нитей сходились сейчас на нем. Он мог дергать за эти нити, мог управлять людьми через их желания и эмоции, управлять государствами через этих людей, мог захватить весь мир, но… Он пришел сюда не за этим.

«Ирица, — подумал Берсень. — Все, что я хочу…» Паутина задрожала. Сверкающие нити стали лопаться одна за другой и втягиваться в Сердце. Берсень беззвучно рассмеялся. Сила хлынула в него, и маг с жадностью принялся ее поглощать.

15

— Вот и все, — тихо сказал Марк. Сердце темнело и уменьшалось в размерах, словно вливалось в некий водоворот в его центре. Король слабо улыбнулся. Так оно и есть. Только у водоворота есть имя, и это имя — Берсень.

Конечности Марка дрожали, а сердце трепыхалось, как в лихорадке. Тело не хотело умирать, тело сопротивлялось изо всех сил, но… смерть была неизбежна. Цепляясь за ограждение, Марк медленно опустился на колени, услышал, как рядом, тяжело дыша, сполз на мостик Бельджер.

— Представляю, — с трудом сказал король, — как обрадуется понтифик…

— Новый мир… — еле слышно отозвался Бельджер.

По всей Армании умирали Посвященные — Марк пока еще чувствовал это. Эхо чужих ощущений боли, слабости, недоумения, гнева прокатывалось по нему, смешиваясь с его собственными, и Марк уже не мог определить, где какие. А потом все как отрезало. Умерли все Посвященные? Или исчезли последние крохи его магических возможностей? Марк уже плохо осознавал происходящее. Его тянуло в сон, перед глазами плыл серый туман.

— Прощай, Бельдж, — прошептал король.

Время их было на исходе. Они и так задержались дольше всех благодаря Сердцу. Но его больше не существовало. Сквозь застилающий глаза туман Марк успел увидеть, как съежилось Сердце, как сквозь его теперь уже черную и вязкую плоть проступила фигура Берсеня. Маг стоял с закрытыми глазами, раскинув руки, на обнаженном теле таяли черные клочья. Это было последнее, что увидели Найтелы.

Открыв глаза, Берсень пробежал взглядом по телам погибших. Нужна была одежда, но все, что он мог найти, было изорвано и пропитано кровью. Внимание мага привлек меч, торчавший из горла Эрика. Поразмыслив, Берсень оттолкнул виконта и, высвободив клинок, повертел его в руках.

«Ты теперь здесь. Ты так хотел меня убить. Но ты проиграл».

«Я умею ждать», — мрачно отозвался Дитус.

«Теперь ты будешь служить мне».

«Я не служу магам! Я никому не служу! — взревел Дитус. — Ты хоть знаешь кто я?!»

«Мне все равно, кто ты».

Маг взмахнул рукой, и перед ним замерцал голубоватым светом портал.

— Пора убираться из этого мира, — сказал Берсень. — Хочешь ты или нет, но ты будешь служить мне.

Дитус не ответил, но маг и не ожидал ответа. Перехватив меч поудобнее, Берсень шагнул в портал и растворился в голубом сиянии.

(обратно) (обратно)

Вячеслав Градский Заговор Древних

Часть первая

Глава первая

1

– Славненькая, хорошенькая девонька, – приговаривала старуха, разжигая огонь под внушительных размеров котлом. – Сварим супчик, хороший вкусненький супчик, а потом покушаем этот супчик, ох, покушаем. И все благодаря тебе, девонька, ласточка моя. Без тебя рази я отведала бы такого супчика? Нет, не отведала. Благодарствую, девонька, порадовала ты старую, ох, порадовала…

Девонька по имени Виста стояла рядом, крепко-накрепко привязанная к огромному столетнему дубу, что каким-то чудом вырос возле болота. Вокруг кровожадно гудели тучи озверевших комаров и, время от времени, Виста отчаянно вертела головой. Но вертела больше по привычке, ибо укусов не чувствовала – все чувства без остатка поглотил страх. Древний, животный страх, от которого тряслись и подгибались колени, а сердце норовило юркнуть в пятки.

Источник этого изнуряющего страхахлопотал над котлом, бубня что-то себе под нос. Все утро старуху преследовал горящий взгляд Висты и будь в нем хоть толика силы, гореть бы ей давно уже синим пламенем. Но где там, проклятая ведьма даже не смотрела в ее сторону.

А Виста никак не могла опомниться. Еще вчера вечером она едва не таяла от благодарности, поражаясь гостеприимству старухи. Та и пропарила гостью в баньке, и сытно накормила-напоила, спать уложила. Но проснулась она уже пленницей.

Виста зло сплюнула и покосилась на болото, начинавшееся в паре десятков шагов от старухиного подворья. Стоял ясный солнечный день и можно было увидеть, что болото простирается до самого горизонта. На редких кочках грелись лягушки, по затянутой ряской воде плавали утки, из камыша покрикивал кулик. Виста вздохнула, жизнь вокруг шла своим чередом, и только она…

Виста отвернулась. Ее взгляд скользнул по ведьминой неказистой избушке, перескочил на пару подпиравших ее огромных свай, и девушка остолбенела, боясь поверить глазам.

Сваи поросли мхом, так что увидеть из чего они сделаны было невозможно даже сейчас, при дневном свете. Но зато теперь Виста отчетливо разглядела то, что поначалу приняла за обнажившиеся корни – гигантские птичьи лапы с мощными когтями, глубоко вонзившимися в землю.

Едва Виста вспомнила о том, кто обычно живет в таких избушках, как детские страхи, навеянные рассказами матери, вспыхнули с удвоенной силой. И последние сомнения относительно своей судьбы и назначения этого громадного котла рассеялись без следа – ведьма или, вернее, баба-яга, собиралась ее съесть.

Пока старуха начиняла котел разнообразными приправами, Виста в очередной раз проверила крепость сыромятных ремней. Если бы удалось освободить руки!

Впервые в жизни она пожалела, что ее родной клан Серебристых Клинков больше полагался на отточенную сталь, нежели на магию. Почему, спрашивается, из немалого количества кланов Ночных Лезвий, процветавших на родине, ее угораздило попасть именно в этот?

Девушка тяжело вздохнула. Если бы она попала хотя бы в клан Серебряных Теней! Она слышала, что там упор в обучении делается на боевую магию, и члены клана могут творить волшбу безо всяких рук, силой одного взгляда. Правда, они были весьма слабы в рукопашной схватке, но так ли это важно для Ночных Лезвий? Ведь их сила в скрытости и внезапности, а не в открытом бою. Попади она в свое время к Серебряным Теням – сейчас бы ведьма узнала, где тут у них раки зимуют!

Поговорка пришла в голову легко и естественно, и Виста мысленно похвалила себя за хорошую подготовку. Впрочем, могло ли быть иначе? Ночные Лезвия всегда тщательно готовились к любому заданию, ибо внимание к мелочам – залог успеха. В особенности, когда отправляешься за тридевять земель, в совершенно незнакомую страну.

Хотя Висте, конечно же, было проще, ведь ее мать родилась и выросла на Руси. Пусть лишь по рассказам матери, но все же Виста была немного знакома с этой лесной страной. Скорее всего, ее происхождение и определило выбор старейшин.

– Вкусненькая моя девочка, – продолжала радоваться ведьма. – Давненько уж я не кушала славненького, мяконького, нежненького девичьего мясца, ой-ой-ой, давным-давно. Разве тут, на болоте, разживешься приличной едой? Не-е-ет, где там. Ходють одни тощие, да костлявые, тьфу! Никаких зубов на них не напасешься. Горе одно!

– Ты что-то путаешь, ста… бабушка, – Виста с трудом удержалась от резких слов. – Это у меня мяконькое и нежненькое? Ты же, вроде, и в баньке меня парила вчера, неужто не разглядела?

Баба-яга подозрительно скосила на пленницу глаза, призадумалась, вспоминая крепкие мускулы, тонкими змеями обвивавшие тело девушки, и закивала.

– Твоя правда, девонька, запамятовала я совсем. Ты уж прости старую, ведь триста годков намедни стукнуло, рази все упомнишь, да и от болотных харчей память вконец ослабла. Но теперь, кажись, припоминаю. Ты же жилами вся перевитая, как мужик какой-нибудь. Спасибо, что предупредила, надо будет отварить, как следует, да приправ, конечно, поболее.

Старуха с укоризной посмотрела на девушку.

– Как же тебя, милая, угораздило такими страшенными жилами обрасти? Порядочные девушки должны быть мягкие, нежные, иначе кто же их замуж возьмет? Хорошо, что ко мне попала, а то пришлось бы тебе в девицах всю жизнь маяться.

Виста мысленно выругалась. Людоедский юмор бабы-яги изрядно раздражал, но она была вынуждена сдерживать гнев.

– Бабушка, а почему ты в суп соли не кладешь? – осведомилась она.

– Ишь чего, соли ей подавай, – сварливо отозвалась ведьма. – Соль нынче в цене. В город ее везут издали, а ко мне и вовсе перепадает от случая к случаю. Когда вот такие дурехи по лесу плутают. Разве что из твоих запасов взять?.. Аль на потом оставить?

Старуха крепко задумалась.

– Сыпь, бабуля, сыпь, не жалей. Иначе сладость не отобьешь.

– Много ты понимаешь. В ней, в сладости, самый человечий вкус… – возразила баба-яга и с подозрением уставилась на нее. – Хотя тебе-то, козявка, откуда знать?

– Отчего же не знать, бабушка, знаю. Очень хорошо знаю, приходилось и мне отведывать. Меня учили все кушать, все, что ходит, летает или ползает. Из всего, что мы пробовали, думаю, человечина не самая худшая еда.

– Неисповедимы пути божьи, – пробормотала ведьма. – Приятно все же съесть такого воспитанного и грамотного человека, который чтит и уважает старость… А то попался мне в прошлый раз богатырь один… Вообще-то он ничего оказался, мясистый, с жирком где надо, но ведь у меня уши завяли, пока он варился. Такой нечестивец был, ох. Такие слова плохие говорил. А еще помню…

Баба-яга пустилась в воспоминания, и Виста вздохнула. Да, эту закоренелую людоедку жалостью не проймешь. Что ж, надо попробуем иначе…

– Ничего-ничего, посмотрим, как ты запоешь, когда мои друзья будут резать из твоей кожи ремни, – процедила Виста. – За меня жестоко отомстят, уж поверь. Весь мой клан Серебристых Клинков устроит на тебя охоту. И да будет тебе известно, что в наших краях это самый опасный и самый жестокий клан Ночных Лезвий.

Заметив, что ее слова не произвели на ведьму ровно никакого впечатления, Виста на всякий случай пояснила:

– Может ты не знаешь, но Серебристые Клинки – лучшие охотники на колдунов и ведьм. В наших краях нет ни одного мага, который не вздрагивал бы при имени нашего клана!

Угрозы ничуть не тронули старуху. Скорчив грустную мину, ведьма закачала головой в притворном ужасе.

– Беда прямо-таки в ваших краях, ой, беда. Как там несчастные люди живут? Ночные убивцы, серебряные клинья… Бедная девонька. Тяжело тебе видать пришлось там, ну да ничего, скоро тебе будет нечего бояться. Я ужо позабочусь. Я тебе не князь какой кровожадный, людей долго не мучаю. Я их просто кушаю.

Ведьма отвратительно захихикала, и Виста досадливо поморщилась.

– Уж не про великого князя Владимира Красное Солнце ты говоришь?

Ведьма метнула на нее взгляд исподлобья.

– Про него, треклятого, чтоб ему пусто было! Только не солнце он, а Красно Солнышко, нерусь заморская.

– Это он-то нерусь? – удивилась Виста.

– Да оба вы неруси проклятые! Понаехали тут, житья от вас нету. С виду, как наши, говорите даже по-нашему, но меня вам не провести. Я ваше нутро черное, басурманское, завсегда учую.

Ненависть прозвучала в словах ведьмы и сердце Висты радостно екнуло. Может еще и выкарабкается отсюда.

– Вижу, что не любишь ты князя, ой, как не любишь.

– А за что ж мне его любить, выродка этого, убивца проклятущего. Это ведь тебе не ночной какой-нибудь, да серебристый. Этот и днем бьет, и ночью, и клиньями, и чем хочешь. Злодей будет почище всех ваших, вместе взятых.

– Так ты, может, и смерти его желаешь? – вкрадчиво продолжила Виста.

Баба-яга взглянула на нее, как на сумасшедшую.

– Кто ж этого не желает на Руси? Разве ж бояре его жирные, дружина поганая, где богатырь на богатыре все сплошь воры и убийцы. От которых простому люду только горе да разорение. А сколь уж наших перебили… У-у-у…

Старуха горестно покачала головой, сморщилась, явно собираясь пустить слезу, но потом передумала.

– Слабоваты, значит, ваши-то оказались? – ехидно осведомилась Виста.

– Не тебе о том судить, девка! – рявкнула ведьма, оскалилась, показав крупные желтые клыки.

– Хорошо, не буду, – быстро согласилась девушка. – Но неужели не сыскалось умельца нужного, что мог бы с князем управиться?

– Где ж такого дурня сыскать? – хмыкнула ведьма. – Великий князь это тебе не хвост собачий. Это настоящий змий в человечьем обличье, он же вокруг пальца любого обведет. Кто ж супротив эдакого злодея выдюжит? Да и богатыри вокруг него днем и ночью толпятся, плюнуть некуда.

– Загляни в меня, старуха, – твердо сказала Виста, глядя в глаза ведьме. – Загляни, и ты узнаешь кое-что интересное.

Старуха бросила на нее взгляд, и будто холодные пальцы заползли в голову. Виста вздрогнула от омерзения, нестерпимо захотелось закрыться, вытолкнуть прочь эти ледяные щупальцы, но она заставила себя сдержаться.

– И сильна же, однако, ненависть твоя… – удивленно пробормотала ведьма.

А затем она засмеялась противным, дребезжащим смехом, и смеялась долго, пока из глаз не хлынули слезы.

– Ой, девонька, насмешила ты меня, ой, насмешила… – она утерла слезы, скептически осмотрела девушку с ног до головы. – Ох, и дурная же ты баба, скажу я тебе честно. Ты же на мою удочку простую попалась, клуша глупая, а уж до Киева тебе вовек не доехать. Не я, так кто другой бы тебя с потрохами сожрал. Ну, все, хватит меня отвлекать своими глупыми побасенками.

Старуха пробормотала что-то, махнула рукой, и Виста почувствовала, что рвущееся из нее ругательство застряло где-то внутри. Заклятие молчания! Девушка отчаянно заскрипела зубами, это было, пожалуй, последнее, что она могла еще делать.

А ведь ведьма права, горько призналась себе Виста. Она – лучшая в Младшем кругу клана – угодила на обед первой же встречной ведьме. Великие боги! Как же капризны они, как изменчиво их настроение и расположение…

Еще вчера утром Виста снисходительно посматривала на небольшой городок, куда она сошла с константинопольского корабля. Перед ней раскинулась обычная деревня, обнесенная земляным валом и частоколом. И это называлось здесь город! Выкопали ров, поставили тын, вот и весь город.

Нет, конечно, она знала, что на Руси есть и крупные грады, сравнимые по величине и богатству с каменными исполинами востока и юга. Но первое впечатление о родине своих родителей она получила здесь, в этом маленьком приморском городишке. Именно здесь в нее вселилось чувство полного превосходства над жителями этой сонной варварской страны и непробиваемая уверенность в своих силах.

Уверенность дает силу, говорили клановые наставники, а самоуверенность – в голову. Так оно и случилось. Стоило ей услышать, что путь через лес вдвое короче большака, как она немедленно свернула туда, убежденная, что без труда проберется сквозь лесную чащу. А как же иначе, ведь в длинный список умений, приобретенных в клане, входило и умение находить дорогу в незнакомых местах. Но это умение, неоднократно спасавшее ее из лабиринтов замков, дворцов и подземелий, на этот раз оказалось совершенно бесполезным.

Боги жестоко посмеялись над ней. Проплутав целый день по чаще, выбившись из сил, она еле живая добралась до этих болот и, если бы еще оставались силы, она бы прыгала от радости, наткнувшись на эту злосчастную избушку. В тот момент она даже не подумала о том, кто обычно селится в таких местах, нет, смертельная усталость заглушила обычную осторожность и предусмотрительность. Даже звериное чутье на опасность, которым славились Ночные Лезвия, и то отказало.

Впрочем, Виста мысленно одернула себя, тут она погорячилась. Не почувствовать такую мощную волну враждебности, исходящую от этих мест, было невозможно. Скорее всего, обессиленная многочасовым блужданием по лесу, она просто не придала значения тревожным предчувствиям. Сил едва хватило, чтобы доплестись до двери и попроситься на ночлег.

Дальнейшее она помнила смутно – баня, сытный ужин, мягкая постель, но зато хорошо запомнилось добродушное лицо старухи, хлопочущей возле гостьи. И ведь ее радушие не было напускным – даже в том сумеречном состоянии Виста легко распознала бы фальш. Но кто мог знать, что ее забота имела иные мотивы – ведьма искренне заботилась о своем пропитании.

Старухино бормотание неожиданно стихло и Виста бросила испуганный взгляд – неужели все? Но ведьма не смотрела на свою пленницу. Она вообще никуда не смотрела. Ее глаза остекленели, а длинный крючковатый нос задвигался туда-сюда. Она что-то учуяла, или – сердце Висты забилось чаще – кого-то!

Втянув в очередной раз воздух, баба-яга повернулась к Висте, пригвоздив ее тяжелым взглядом. Девушка содрогнулась, а ведьма удовлетворенно хмыкнула и ласково взъерошила ей волосы.

– Что-то гости зачастили, не иначе – к дождю. А ты, детка, потерпи покудова, потерпи, ласточка моя. Вишь, ужин ко мне едет – встретить надо, да с уважением. Я скоро вернусь, – ухмыльнувшись, старуха поспешила в избу.

Вскоре и Виста услышала конский топот. Она извернулась, насколько позволяли путы, пытаясь хоть одним глазком углядеть подъезжающего всадника. Это наверняка воин, твердила она себе, это должен быть воин, причем очень храбрый воин, кто же еще в одиночку отважится путешествовать по таким гиблым местам.

Копыта уже стучали совсем близко, Виста все вертелась, выворачивала до предела шею в надежде увидеть возможного спасителя, а уши уже ловили знакомое бряцание железа, характерное поскрипывание кожи – и не было в мире звуков, желаннее этих. А когда самым краешком глаза она разглядела высокий силуэт всадника, заметила торчащую из-за плеча крестовину двуручника, она готова была визжать от радости. Она не ошиблась – это был отважный витязь, который мог спасти ее, а значит, должен спасти!

– Эй, хозяин, здесь ли ты? – прогремел молодой, но уже мощный голос.

Прибывший соскочил с коня, плащ распахнулся и Виста вскинула брови – двуручный меч витязя был огромен. Если его поставить на землю, прикинула Виста, он будет, пожалуй, повыше ее, хотя воину он едва ли доберется до подбородка.

Ножен у меча, конечно же, не было. С помощью железного кольца у основания крестовины он был подвешен на крючке, вшитом в толстую кожаную перевязь, да еще кончик упирался в кожаный наконечник, свисавший с перевязи.

Витязь двигался медленно, не оглядываясь и не замечая Висты, скрытой в тени дерева. Вспомнив красочный рассказ бабы-яги о вкусном богатыре, девушка обеспокоенно замычала, забилась в путах. И витязь, наконец, заметил ее.

– Великий Перун, девка!

Его брови еще ползли вверх, а ноги уже несли вперед, к пленнице. Удивление на лице быстро сменилось радостью – не каждый же день удается вызволить из полона красну девицу.

Он шел, гордо расправив плечи, а Виста, со все возрастающим интересом рассматривала его, рассматривала, пока не открыла рот от удивления. К ней приближался самый настоящий, сказочный богатырь. Светло-русые волосы волной ниспадали на его огромные саженные плечи, голубые глаза смотрели по-детски ясно и чисто. Завершал облик упрямый подбородок, выставленный далеко вперед.

Лицо витязя можно было бы назвать красивым, если бы не ряд шрамов, исчертивших лицо вдоль и поперек, впрочем, здесь, вспомнила Виста, иные каноны красоты. По мнению местных жителей, шрамы только украшают мужчину, и сейчас девушка была готова согласиться с ними – такого мужчину шрамы действительно украшали.

Витязь был молод, но его могучие мышцы уже выпирали из-под кольчуги, перекатываясь буграми по всему телу. Это был, наверное, великий богатырь, из тех, о которых рассказывала ее мать. Но тогда Виста не верила, ведь на ее родине самый крупный воин едва ли на полголовы был выше ее. Представить же такого могучего богатыря она была просто не в состоянии. И вот теперь один из этих легендарных витязей собирался вырвать ее из лап ведьмы-людоеда.

На пороге избушки мелькнула тень и сердце Висты сжалось в комок. Витязь шел, пожирая ее взглядом, и ничего не замечал вокруг! И радость в душе Висты мгновенно сменилась гневом. Она заскрежетала зубами. Эта безмозглая гора мускулов, увешанная железом, даже не озирается по сторонам!

Витязь медленно, как завороженный, приближался к девушке, пытаясь понять, что же его так привлекло в ней. Черные глаза? Пепельные волосы, стянутые позади в короткий хвост? Или высокий излет темных бровей?

Одежда девушки выглядела непривычно для этих мест – куртка и штаны, сапоги на шнуровке. Да еще все было черного цвета, так что неудивительно, что витязь далеко не сразу разглядел ее в тени дуба.

Впрочем, мужская одежда ничуть не портила девушку. Витязь даже остановился, любуясь прекрасной незнакомкой, и лишь ее отчаянное мычание вернуло его в реальность. Смутившись, он поспешил на помощь.

Он был уже совсем близко, когда за его спиной показалась ведьма, сжимая в руках длинный нож. Она двигалась быстро и бесшумно, а странные отблески на лезвии заставили глаза Висты испуганно расшириться – зачарованный нож! Для такого броня – все равно, что масло. Призвав на помощь всех известных ей богов, девушка собралась с силами и ее голос, наконец, прорвал колдовской барьер:

– Обернись, дурень!

Ее звонкий вопль обрушился на витязя, как оплеуха. От неожиданности он резко отшатнулся, и старуха со всего разбега врезалась в его широкую спину. Выронив нож, она упала без чувств, обливаясь кровью из разбитого носа, и витязю осталось лишь растерянно развести руками. На его лице проступило искреннее недоумение – то ли сначала бабку в чувства привести, то ли пленницу освободить. Но, в конце концов, победила молодость.

Едва ремни были разрезаны, как Виста обессилено рухнула ему на грудь, попыталась высвободиться, но затекшие мышцы едва слушались.

– Не дергайся, – витязь ободряюще улыбнулся.

Он уложил девушку на землю и принялся разминать ее онемевшие конечности.

– Оставь меня в покое! – процедила Виста.

– Я просто хочу помочь.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи! – прошипела она.

Виста напряглась, пытаясь стиснуть кулак и врезать наконец этому наглецу. Кулак сжимался с трудом, но взгляд девушки был исполнен такой злости и враждебности, что витязь невольно отступил.

Силы постепенно возвращались к ней и вскоре Виста попробовала подняться, но ноги предательски подогнулись и Виста больно ударилась коленями в землю. Впрочем, это ее не остановило. Скривившись от боли, Виста на четвереньках поползла к старухе.

– Эй, ты куда? – воин изумленно уставился ей вслед.

А Виста, подобрав по дороге нож, потянулась к горлу бабы-яги.

– Погоди, разве можно беспомощную старушку так…

– Беспомощную?!

Прежде, чем он успел что-либо сделать, Виста быстрым движением перерезала ведьме горло.

Гнев ли придал сил или дело было в чародейском ноже, но голова ведьмы отделилась чрезвычайно легко, повиснув на одном лоскуте кожи. В тот же миг старуха открыла глаза и ее взгляд буквально впился в девушку. Виста задрожала, не в силах отвернуться, тело прошила резкая боль, а потом будто содрогнулся весь мир.

Виста мотнула головой, избавляясь от наваждения, и покосилась на ведьму. Глаза ее были закрыты, из широкой раны рекой хлестала кровь. Виста брезгливо отстранилась, вытерла лопухом окровавленные руки и лезвие, и затем только обратила внимание на покрывавшие нож магические знаки. Некоторые были немного знакомы, и это вселяло уверенность, что она сможет разобраться со всеми возможностями чародейского оружия. Но даже сейчас ощущалась его скрытая мощь.

Оторвавшись от изучения ножа, девушка кое-как поднялась и смерила витязя презрительным взглядом. И хотя она едва доставала ему до плеч, однако же исхитрялась смотреть на него сверху вниз.

– Эта старушка – людоедка, – сообщила она назидательным тоном. – И если бы не я, ты бы уже варился в этом котле на ужин.

В глазах ее сверкали молнии и витязь поежился. Похоже, девушка уже жалела, что убила старушку так быстро. Клокочущей в ней ярости хватило бы, пожалуй, еще на дюжину таких. Но даже в гневе она сохраняла свое очарование, оставаясь столь же прекрасной, сколь и опасной. Не для него, конечно, для себя. Надо бы с ней помягче, решил он, намучилась, видать, бедняжка, у дуба.

– Надо же, а я было подумал, что это я спас тебя, – пошутил витязь, но девушка почему-то не оценила шутки.

– Ты подумал?! Чем это ты думаешь, интересно? Впрочем, известно, чем думают мужчины при виде беспомощных женщин. А осматриваться в незнакомых местах тебя никогда не учили?

Витязь ощутил раздражение и даже гнев. Язык у незнакомки, похоже, в заточке не нуждался.

– Чего это я должен был осматриваться? – возмутился он. – Из-за этого ножика?

– Ножика? – взвилась Виста и, подскочив к нему, ударила волшебным клинком.

Воин давно уже ожидал чего-то подобного. Тлевший в девушке огонь гнева, похоже, выбрал очередную жертву и выплеснулся на первого, кто подвернулся – своего спасителя. Он успел прикрыться рукой, одновременно попытался перехватить запястье этой взбалмошной девки, но та на удивление ловко ускользнула в сторону.

– Ты что это? Совсем спятила? – он грозно сдвинул брови, пристально следя за ее движениями. – Теперь я понимаю, зачем тебя связали.

– Ты с детства тупой или как? – зло выкрикнула девушка. – Посмотри на руку, чурбан железный!

Он недоуменно взглянул на руку и округлил глаза, увидев тонкую, ровную линию, пересекавшую наруч. Ведьмин «ножик» разрезал булат, как холст!

– Зачарованный нож? А это, верно, баба-яга, – задумчиво произнес он, покосившись на труп ведьмы.

– Ты прямо провидец, – пробурчала Виста.

Она улыбнулась так мило и приветливо, что морщины озабоченности на его лице мигом растаяли, и витязь невольно улыбнулся в ответ.

– Меня Ладомиром кличут, – назвался витязь.

– А меня Вистой.

2

Ясный солнечный день внезапно стал портиться. Откуда ни возьмись налетел резкий, порывистый ветер. На небо выползли тучи и чуть ли не наперегонки бросились к солнцу, спеша заключить его в свои объятия.

Ладомир встревожено покосился на быстро темнеющее небо.

– Говорил я, не трогай старушку, – вздохнул он. – Теперь вот дождь, а за ним и упыри нагрянут.

Виста вспомнила рассказы матери об этих болотных тварях и заторопилась. Хотя в ее клане и учили сражаться с нечистью, уверенности в том, что освоенные приемы помогут у нее больше не было. Баба-яга преподала ей хороший урок.

– Я быстро, только вещи заберу.

Виста бегом бросилась в избушку, чувствуя на себе пристальный взгляд молодого воина. Едва она скрылась в доме, Ладомир шумно выдохнул воздух и попытался собраться с мыслями. Что это на него нашло? Его глаза буквально приклеились к ней, будто он впервые девку увидел.

Он взглянул вверх и ему стало не по себе. Небо темнело слишком быстро и вскоре, бросив на землю последний луч, солнце утонуло в дождевых тучах.

Ладомир покосился на ведьму. Было бы неплохо довести дело до конца и успокоить ее навсегда, подумал витязь, но где взять время?

Заметив подтекающую к сапогу кровь, Ладомир брезгливо убрал ногу, собрался было отойти и, в этот самый миг ведьма открыла глаза. Синюшные губы растянулись в зловещей ухмылке, шевельнулись, пытаясь что-то сказать. Витязь хмыкнул, не больно-то поговоришь с перерезанным горлом, и вдруг заледенел, прочитав по губам страшные слова. Вы скоро умрете, прошептала мертвая голова.

За спиной хрустнула ветка и витязь резво отпрыгнул в сторону, выхватил меч. От избушки шла вооруженная до зубов амазонка. Из-за спины Висты хищно выглядывала длинная рукоять меча с квадратной гардой, на поясе нож, тоже с длинной рукоятью, а грудь пересекала перевязь с метательными ножами. Дополнял арсенал небольшой арбалет, который она старательно укладывала в кобуру. Ладомир залюбовался ее точеной фигурой, заулыбался, но под ее насмешливым взглядом смущенно отвернулся.

– Чего это ты распрыгался, как мартовский заяц? – Виста наконец справилась с арбалетом, с интересом окинула взглядом боевую позицию витязя.

Глаза ее вдруг прицельно сузились и Ладомир мгновенно обернулся. Вначале показалось, будто само болото пришло в движение, накатываясь зеленой массой на берег. Но потом он разглядел, как множество крупных, облепленных ряской человекообразных фигур вспучивали поверхность болота и выползали на землю, медленно поднимались и, растопырив перепончатые лапы и неуклюже переваливаясь, начинали двигаться в сторону людей. Грязь мерно чавкала под лягушачьими стопами, из утроб доносилось бульканье, а их медленное, неумолимое шествие завораживало, притягивало взгляд.

Первым опомнился витязь.

– Упыри! – рявкнул он, бросаясь к своему коню. – Быстро они нас учуяли.

– Упыри, – повторила девушка, не сводя с них глаз. – Я слышала про них от матери… А теперь вот вживую…

Ладомир уже сидел в седле, когда она спохватилась и кинулась следом.

– Эй, а как же я?

– А что ты? – сделал удивленное лицо Ладомир. – Где твоя лошадь?

– Нет, – девушка развела руками. – Бабка, наверное, сожрала.

Она приблизилась к витязю, жалостливо заглянула ему в глаза.

– Как языком чесать, так первая, – пробурчал он. – А как за бедной животинкой присмотреть…

Ее глаза сверкнули огнем, в руке вмиг очутился меч, и витязь лишь моргнул, не заметив, когда она успела его выхватить. Так ведь и рубануть успела бы, запоздало сообразил он.

– Ах ты! Герой! Езжай отсюда со своей животинкой, – она резко развернулась и решительно пошла навстречу подбиравшимся упырям.

– Откуда это на мою голову? – витязь вздохнул.

Не любил он таких вздорных людей, ни среди баб, ни среди мужчин. Над другими-то шутки шутить они всегда горазды, как только не изгаляются, но стоит их самих тронуть, так сразу норовят морду отворотить. Или своротить.

Ладомир пустил коня вслед за Вистой, на скаку подхватил и усадил рядом.

– Совсем шуток не понимаешь.

Витязь хотел добавить еще кое-что, но вовремя одернул себя. Сиганет еще сдуру, спасай ее потом, а в благодарность – шиш с маслом.

3

Лес стремительно бросился навстречу, сначала чахлый, приболотный, затем все выше, крепче, гуще. Погоня осталась далеко позади, Ладомир сбавил ход и принялся рыскать в поисках знакомой тропки. Ему то и дело попадались знакомые приметы, предупреждавшие о том, что тропа уже рядом, что она вот-вот появится, надо только проехать чуть-чуть, потом еще чуть, потом еще.

Озабоченные поисками тропы, они не сразу обратили внимания, как деревья ощутимо раздались вширь и в высоту, набирая возраст и мощь, как почти полностью исчез подлесок. Они спохватились только когда стало заметно темнее, но было поздно – их окружал дремучий лес.

Бесследно исчез птичий щебет и шорох мелкой живности. Мертвое безмолвие царило здесь, и лишь мягко шуршал под ногами ковер из прелых листьев.

Угрюмые ели, точно оголодавшие упыри, тянулись к людям когтистыми мохнатыми лапами, а толстые корни вековых дубов ползли по земле, бросаясь под ноги, заставляя людей спотыкаться и падать. Далеко вверху сомкнувшиеся кроны напрочь перекрыли небо. Даже в солнечную погоду в таком лесу наверняка властвовал сумрак, веками укрывая от жгучего солнца всякую нечисть. И Ладомир уже чуял на себе чьи-то плотоядные взгляды…

Наткнувшись на очередной завал из валежин, витязь резко натянул поводья и спешился.

– Проклятие! – он недоуменно огляделся. – Я же шел правильно. Я не первый год тут езжу. Как мы могли забрести в такие дебри? Неужто леший, гад, попутал? А ведь верно он, зараза!

Дальше пришлось идти пешком. Ладомир тщательно осматривал все деревья, кустарники, пытаясь разыскать нужное направление, но все было напрасно. Всюду, куда ни падал взгляд, царил темный древний лес, и тьма в нем продолжала сгущаться.

– Проклятый, – Ладомир свирепо озирался, словно надеялся увидеть лешего и лично вспороть ему брюхо. – Ой, доберется до тебя князь с дружиной. Вот тогда узнаешь, мерзавец, как дружинников путать.

Виста поежилась. Затылок неприятно холодило, и означало это одно – поблизости объявилась нечисть.

– Стой, Ладомир, – Виста вскинула руку. – Похоже, у нас неприятности.

Она спрыгнула с коня, тревожно оглядела поляну, на которую они выбрались. По спине пробежала целая толпа мурашей и Виста, резко изменившись в лице, пала на колени и затаила дыхание. Удивленный Ладомир опустился рядом и тронул ее за руку.

– Эй, что с тобой?

– Замри, – прошептала она. – Тут кто-то есть. Чтобы не случилось – не двигайся. Я попробую отвести их от нас.

Витязь настороженно обежал глазами лес, стиснул рукоять меча. Вокруг было тихо, пожалуй, слишком тихо. Взгляд Ладомира заметался, пытаясь понять откуда ждать атаки, но опасность источал, казалось, сам воздух.

Долго ждать не пришлось. Словно от сильного порыва ветра взметнулся в воздух ворох листьев, чуть поодаль еще один, за ним еще и еще, и вскоре всю поляну накрыло плотной завесой из падающих листьев. А затем по поляне с противном визгом запрыгали маленькие мохнатые существа.

Разбрасывая листья, они бросились к коню витязя. Услышав отчаянное ржание верного коня, Ладомир вздрогнул, но, вспомнив предупреждение Висты, удержал себя на месте.

Малыш, огромный чалый жеребец, побывал с Ладомиром не в одной схватке. В любом бою, с людьми или дикими зверями, его копыта с легкостью крушили вражьи хребты и черепа. Малыш никогда и ничего не боялся, разве что в далеком детстве, когда он еще не был боевым конем. Но теперь в его ржании Ладомир явственно услышал страх. Одного удара его подкованного копыта было достаточно, чтобы убить матерого волка, но моховики оказались слишком мелкими и слишком быстрыми для него. Он сражался яростно, но ни один из его ударов не достиг цели. Твари ловко уворачивались и прыгали, прыгали, вгрызаясь в горло, в брюхо, в ноги.

Сердце витязя болезненно сжалось. Было слишком темно, чтобы увидеть лошадиную морду, но Ладомир кожей почувствовал немой укор боевого товарища. Почему ты не сражаешься, хозяин, почудилось витязю в его молчании, почему ты не рядом?

Волна ярости захлестнула Ладомира, он напрягся, готовый прыгнуть вперед, и в этот момент запястье его пронзила жгучая боль, напрочь перехватив дыхание. Он судорожно вздохнул, бросил взгляд на руку и увидел тонкие длинные пальцы Висты, умело сдавившие жилу.

Перепуганный жеребец поднялся на дыбы и бросился в лес, сопровождаемый голодной сворой. Но далеко Малыш не ушел. Сначала люди услышали, как грянулось оземь тяжелое тело, а потом – довольное верещание пирующих моховиков.

Одним прыжком Виста очутилась на ногах, выхватила нож ведьмы и быстро очертила круг.

– За черту – ни шагу, – Виста кинулась в середину круга, вытащила что-то из сумки и положила на землю. – Отходим дальше, сейчас будет жарко.

Они отступили к самой черте, и Ладомир с ужасом заметил множество темных фигур, подступавших все ближе и ближе. Внезапно земля под ногами задрожала и стала теплеть. Ладомир изменился в лице, бросил тревожный взгляд на Висту.

– Все правильно, не волнуйся, – успокоила его Виста. – Так и должно быть.

Съежившийся было богатырь, заслышав такие слова, разом воспрянул. Расправил плечи, выпятил нижнюю челюсть и бросил на девушку свирепый взгляд.

– Это я волнуюсь? – вызывающе громко спросил он. – Да я и не в таких…

Он не успел договорить. Из земли с шумом вырвался столб пламени и застыл на высоте человеческого роста. Дохнуло таким жаром, что листья вокруг истлели в один миг. Вокруг заскрежетало и завизжало – это нечисть отпрянула в страхе, сминая на пути все – молодые деревца, кустарник, друг друга. Началась возня, душераздирающие вопли едва не оглушили людей, но вскоре все стихло. Остался только треск разрываемой плоти и шумное чавканье.

Ладомир и Виста устроились у самой границы волшебного круга. Жара вокруг подземного огня стояла совершенно невыносимая. Мгновенно взопревший Ладомир стянул доспехи, оставшись в одной полотняной рубахе и штанах, но и те вскоре противно липли к исходящему потом телу.

Висте, впрочем, пришлось еще хуже. С завистью поглядев на витязя, она вздохнула и повыше закатала рукава и штанины.

– Могучая же ты ведьма… э-э-э, чародейка, – Ладомир с уважением взглянул на Висту. – Но как ты умудрилась в лапы к бабе-яге попасть? Или она все ж сильнее?

Девушка покачала головой.

– Любая ведьма должна быть не столько сильной, сколько хитрой. А я даже и не ведьма, Ладомир, – с горечью призналась Виста. – Просто научилась паре-другой самых простеньких заклинаний, вот и все мое чародейство.

– А как же это, – он кивнул в сторону огня. – Это ты называешь простенькое заклинание?

Виста рассмеялась.

– Тут я не спорю. Но это не мое заклинание, подземный огонь вызвал древний амулет. Моя заслуга более чем скромная – я только запустила его в работу.

– Значит, если бы у тебя не оказалось этого амулета, от нас бы уже того-этого?.. – он кивнул в сторону мелькающих во тьме жутковатых фигур.

– Может быть, они не смогли бы перешагнуть мою черту, – Виста пожала плечами. – В моей стране, во всяком случае, ни одна тварь не могла этого сделать.

За чертой громко топали, хрустели ветками, сопели, рычали, хрипели, вздыхали. Ладомир скосил глаза – чего им не сидится на месте? Представив оскаленные клыкастые пасти, истекающие голодной слюной, невольно поежился.

Изредка из темноты тянулись чьи-то когтистые лапы и тут же отдергивались, спасаясь от смертоносного жара. Хорошо, что не видно их противных харь, подумал Ладомир, а то ведь с детства всякими дурацкими сказками пуганый.

Однако разыгравшееся воображение прекрасно заменяло недостаток света. В голову полезли образы один ужаснее другого, и Ладомир выругался. А все потому, что взрослые слишком любят пугать детей всякими страхолюдами. Не рассказывали бы в детстве всяких страшилок, он бы сейчас сидел спокойно, да поплевывал. Так нет же, взрослый мужик, а боится лишний раз взглянуть в эту шевелящуюся тьму, позорище!

– Ну, что ж, – вздохнула Виста, вытирая с лица пот. – Жарковато, конечно, но зато несколько часов сюда точно никто не сунется. Можно спокойно отдохнуть.

Она легла спиной к огню, закрыла глаза.

– Ты что, спать собралась? – Ладомир не поверил глазам. – А ежели огонь погаснет и эти… накинутся?

– Ну, значит, сожрут тебя спящего. Тебе лучше будет, не успеешь даже испугаться, – буркнула Виста, но, заметив изменившееся лицо витязя, добавила. – Шучу я. Пока есть время тебе надо обязательно отдохнуть. Начнется бой, а у тебя от усталости меч из рук вывалится.

– Не знаю, как у вас, – напыщенно сказал Ладомир, – а у наших воинов меч из рук не вываливается. Русский витязь от слабости упадет, а меч не выпустит.

Чтобы не видеть беснующиеся за чертой уродливые тени, витязь прикрыл глаза. Но заснуть он даже не пробовал. Как тут заснешь, когда только высунь руку – отхватят и добавки попросят.

Какая нечистая сила заставила свернуть его с проезжей дороги? Ехал себе тихо мирно, так нет же, захотелось выслужиться перед князем, решил сократить путь.

В конце концов, мог бы и мимо избушки проехать. Но нет, потянуло его на дымок, лень же самому еду добывать. Учили ведь старшие, предупреждали, лень – главный враг человеческий. А с другой стороны, а может он и не виноват? Может ведьма наколдовала, заманила? Ведь эта девица языкатая на один кутний зуб. А вот его, богатыря могучего, можно целую неделю лопать, да облизываться. Он же хоть и молод совсем, но силушку нагулял – сам Илья Муромец позавидует.

Подумал немного Ладомир, и неловко ему стало – с Ильей он лишку хватил. Вот Добрыня – может. Хотя, тоже навряд ли. Ну уж Алеша Попович точно бы лопнул от зависти! Только ведь тот больше хитростью… Интересно, как бы этот хитроумный Лешак здесь бы поступил? Или тоже сидел бы и дрожал?

Ладомир попробовал представить на своем месте Поповича, грозу тугаринов и девок красных, но так и не смог. Да вряд ли он вообще попал бы сюда, в такую глухомань. А попал бы, да рядом с такой девушкой, да он бы давно уже что-нибудь придумал. А вот ему-то что делать?

Ладомир вздохнул, взглянул на заснувшую Висту и на сердце разом потеплело. Тут же забылись страхи, забылись упыри и прочая нечисть, поджидавшая поблизости. Он вгляделся в ее лицо и заулыбался. Как он мог так переживать из-за нечисти, когда такая красавица на его совести! Пусть даже ведьма. Да он ради нее эту нечисть мерзкую голыми зубами порвет!

Он уже видел себя, смело идущего сквозь тьму. В одной руке сверкал меч, разя ночных тварей налево и направо. А другой рукой витязь нежно прижимал к себе беззащитную девушку Висту.

Он запнулся, вспомнив, что она не столь беззащитна, как хотелось бы. Ладно, пусть будет немного иначе…

Он шагал впереди, расчищая дорогу от наседающей нечисти, а сзади, прикрывая спину, сражалась верная Виста. Твари рычали, визжали от страха, пытаясь убежать, укрыться от карающих мечей. Но смерть настигала их везде. Ошметки склизких тел разлетались во все стороны. Вопли умирающих отмечали каждый шаг, каждый взмах меча, сливаясь в столь сладостный шум боя.

Ладомир довольно оскалился, услышав особо яростный крик, и до него не сразу дошло, что твари кричат не в его видениях, а наяву. Он открыл глаза и удивился – Виста уже стояла на ногах и напряженно вглядывалась во тьму. Кто-то или что-то ломилось через чащу прямо на них. А нечисть вокруг бесновалась пуще прежнего.

Внезапно темнота невдалеке взорвалась огненными всполохами, и лес заполнился яростным ревом и визгом.

– Никак нас выручать идут, – с надеждой произнес Ладомир, торопливо облачаясь в доспехи.

– Как же, жди, – хмыкнула Виста. – Небось, не поделили между собой наши шкуры.

– Разве не видишь, огнем бьет. Колдун идет, точно говорю.

– Почему? Здесь что, огнеплюющих тварей не водится?

Возня в лесу продолжалась недолго. По нервам людей вдруг ударила такая волна ужаса, что они едва удержались от того, чтобы не броситься сломя голову в чащу.

А вот нечисть не смогла противостоять потоку животного страха. Они завыли, завизжали, заревели на разные голоса и бросились наутек. Вокруг затрещали вытаптываемые кусты, оглушающе заверещала мелочь под ногами более крупных собратьев. Громко треснуло и с шумом обрушилось на поляну дерево, задетое особенно здоровой зверюгой.

Всерьез перепуганные, твари бросались через черту, и Ладомиру с Вистой пришлось метаться туда-сюда, уворачиваясь от обезумевших чудищ. Гигантские клыкасто-зубастые порождения ночи так и мелькали, и потребовалась изрядная сноровка, чтобы не угодить под случайный удар рогов или лап. Зато мелочь люди смело награждали ударами и пинками, выталкивали, выбрасывали назад в лес или наоборот пихали в центр круга, в огонь, и те, если и не сгорали сразу, то с дикими воплями вылетали из круга, усиливая общий переполох.

Наконец, отчаянная кутерьма и беготня стали стихать и очень скоро от ночных тварей остались лишь крупные залежи помета и слизи.

– Похоже, все, – прошептал Ладомир, неверяще оглядываясь.

Остатки вытоптанного кустарника полыхнули ослепительным пламенем, сгорев в один миг, а из клубов дыма и пепла шагнула высокая рослая фигура, закутанная в плащ, так что из-под капюшона выглядывал лишь острый подбородок.

(обратно)

Глава вторая

1

Узрев человеческий силуэт, Ладомир приободрился – с людьми воевать все-таки привычнее, чем с лесными чудищами. Смело шагнул вперед и, как бы по привычке, пригладил волосы справа – там, где из-за спины торчала рукоять меча.

– Ты кто такой? – сдвинул брови витязь.

Человек рассмеялся и откинул капюшон, открыв мужское, чисто выбритое лицо. Брови Ладомира дернулись вверх – не каждый день в лесной глуши можно встретить такое холеное, ухоженное лицо. И если сам Ладомир брился по молодости, то этот человек был далеко не молод, хотя точно определить его возраст витязь затруднился. Лицо незнакомца с равным успехом могло принадлежать как сорокалетнему, так и восьмидесятилетнему мужчине. Глядя на его черные, как смоль, волосы, без единой проседи, Ладомир склонялся все же к сорокалетнему, тем более что плечи у него выглядели чересчур широкими для старика.

Оценив крепость и стать неизвестного, витязь невольно подбоченился, выпятил богатырскую грудь, выдвинул нижнюю челюсть. Но стоило незнакомцу приблизиться, как Ладомир шарахнулся прочь.

– Стой! – рявкнул он, рванув из-за плеча меч.

Меч отчего-то застрял и витязь зарычал, задергал с удвоенной силой, но тот как будто приклеился к перевязи.

– Стой, где стоял! – яростно бросил Ладомир, продолжая борьбу с мечом.

– Я стою, – спокойно отозвался незнакомец.

Виста удивленно перевела взгляд с одного на другого, ничего не поняла, но, на всякий случай, отступила поближе к витязю. Заметив недоумение на ее лице, Ладомир прошипел:

– Посмотри ему в глаза!

Виста присмотрелась и ахнула. В зрачках незнакомца подземное пламя било сверху вниз!

– Не пугайтесь, я не враг вам, – незнакомец дружелюбно улыбнулся, показав белые, как снег, зубы.

– Щас! Так я тебе и поверил, – процедил сквозь зубы Ладомир.

Он наконец оставил попытки вытащить меч и, ткнув пальцем в незнакомца, сказал обвиняющим тоном:

– Я тебя раскусил – ты ведьмак!

– Ведьмак? – девушка придвинулась к витязю поближе.

– Ну, ведьмак или ведун, или чародей, в общем, колдун! – выпалил витязь. – Не люблю их, с виду люди как люди, но на самом деле… Никогда не знаешь, что у них на уме.

– Согласен с тобой, парень, – поддержал витязя незнакомец. – Бояться в первую очередь надо именно неведомого. Твое благоразумие похвально, особенно для человека твоего возраста и профессии. Обычно воины сначала мечом машут, а потом думают. Если, конечно, остается чем.

Слова его прозвучали многозначительно, даже зловеще, и Ладомир немедленно ощетинился.

– Ты нас не пугай! Мы пуганые. А на вас, чародеев, управа найдется. Нас тоже не лыком шили. У нашего князя в советниках не самый последний волхв ходит. Так что ежели что, колдун…

– Да что ты, даже в мыслях не было пугать таких достойных и отважных людей. Но вам действительно не нужно меня бояться, ведь это я разогнал всю эту свору, – заметил чародей.

Ладомир переглянулся с Вистой.

– Так я тебе и поверил, – проворчалвитязь.

– Дело твое, Ладомир, – незнакомец пожал плечами. – Но это правда. На благодарность, впрочем, я не рассчитывал.

– Откуда ты знаешь мое имя? – нахмурился Ладомир и вновь потянулся к мечу.

– Ладомир и Виста, не так ли? – незнакомец улыбнулся. – Дело в том, что я читаю ваши мысли.

– Что?! – Ладомир приоткрыл рот, рядом ахнула Виста.

– Я пошутил, – добавил незнакомец. – Просто я слышал, как вы называли друг друга во время боя. Меня зовут Драга, вернее, когда-то звали, когда я был обычным человеком.

– А сейчас ты кто? – насупился Ладомир.

– Ты ведь уже знаешь – ведун, чародей, маг, как тебе угодно. Итак, мы познакомились, а теперь прошу вас быть моими гостями и навестить мое скромное жилище.

– На меня не рассчитывай, – немедленно откликнулся Ладомир. – Или я похож на полного дурня?

– Да нет, парень, на полного – ни в коем случае, – пробормотал маг, повернулся к девушке. – А ты, Виста? Ты тоже подвержена осторожности в той же степени, что и твой отчаянно смелый спутник?

Виста с сомнением приглядывалась к чародею. Обжегшись на гостеприимстве бабы-яги, следовало десять раз подумать, прежде чем сунуться в обитель этого колдуна.

– Не подумайте, что я снова пугаю, но вам лучше убраться отсюда. После смерти убиенной вами бабы-яги грядет ливень, а потом…

– Откуда ты это знаешь? – перебил его Ладомир.

– Про ливень-то? – удивился чародей. – Про то все знают, обычное дело.

– Да я не про то, – поморщился Ладомир. – Все знают, что после смерти ведьмы идут дожди, ну, или, в крайнем случае, засуха. С чего ты взял, что ее убили мы?

– Как это с чего? – хмыкнул чародей. – А как думаешь, парень, чего ради вокруг вас резвилась половина леса?

– Так они что, из-за той поганой бабки приперлись, что ли? – пробурчал недоверчиво Ладомир.

– Не за бабку, парень, а за бабу-ягу, – возразил чародей. – И советую быть почтительнее к старшим, даже если они твои враги. Это старая карга ворожила уже тогда, когда твои предки еще корчили рожи с деревьев и кидались яблоками.

– О каких это предках ты говоришь? – витязь заиграл желваками.

– Ладно тебе, Ладомир, – девушка успокаивающе погладила витязя по руке. – Тем более что Драга и сам не больно-то жаловал ее? Так ведь?

Чародей усмехнулся.

– Потому-то я здесь с вами разговоры разговариваю, а не бьюсь насмерть. Потому и повторяю, ребятки, бежать вам надо. С дождем вернутся все ведьмины друзья-приятели, и тогда вам придется ох, как несладко. А на это, – он кивнул на огонь, – больше не рассчитывайте, до утра не вытянет. Так что, думайте, кого вам следует бояться больше. Если решитесь – ступайте за мной.

Чародей развернулся и неторопливо стал уходить. Ладомир нахмурился, смерил злобным взглядом его широкую спину, сплюнул.

– Запугивает, нечисть, – процедил витязь. – Думает, испугаемся, да прямо к нему в логово и прыгнем. Злодейская морда!

– Постой, Ладомир, не горячись, – девушка внимательно оглядела пламя. – Огонь гаснет быстрее обычного. Пожалуй, он прав, до утра не протянем. А если и протянем, то как выберемся из этой глуши?

Баба-яга неплохо сбила с нее спесь и теперь Виста оценивала свои возможности по лесному ориентированию более чем скромно. А на потерявшего тропу Ладомира надежды тоже было мало. Вполне вероятно, что из леса им самим не выбраться. Или нечисть сожрет, или сгинут в каком-нибудь болоте.

– Конечно, Ладомир, ты можешь и дальше демонстрировать чудеса храбрости, но лично я не собираюсь отбрасывать ноги в этом чертовом лесу!

– Копыта, – машинально поправил Ладомир.

– Какая разница? – Виста пожала плечами. – В общем, ты как хочешь, а я копыта здесь протягивать не буду.

Подхватив свою сумку, она решительно направилась вдогонку за чародеем.

– Виста! – заорал Ладомир. – Ты спятила?

Он догнал ее, рывком развернул, но девушка сердито стряхнула его руки и окатила витязя презрительным взглядом.

– Это ты спятил! Или надеешься перебить всех упырей в округе?

Он пробуравил огненным взглядом ее спину, оглянулся на заметно съежившееся пламя и обреченно махнул рукой.

– Великий Перун! Ну почему ты не послал мне отряд печенегов? Или разбойников, в крайнем случае. Так нет же! Сначала ведьму, потом еще эту… тоже ведьму. Да еще этот Драга объявился, на сладкое.

Он продолжал возмущаться, но ноги уже несли его вслед за глупой, упрямой, зловредной, но при этом по-прежнему очаровательной девушкой Вистой. Или вернее – ведьмой Вистой.

2

Дом чародея появился неожиданно, словно подкравшийся зверь. Крепкий, сложенный из огромных, в два обхвата, дубовых бревен, приземистый, он напоминал припавшего к земле хищника, изготовившегося к броску. А его узкие окна-бойницы недобро щурились, следя за каждым шагом людей.

Виста вздрогнула, вдруг поняв, что это не просто разгулявшееся воображение – дом действительно был живой! По своему, конечно, неким подобием человеческой жизни, но все-таки живой. Изумленная девушка повернулась к Драге.

– Там что-то живое или… Или дом живой? – неуверенно спросила она.

Чародей неопределенно пожал плечами.

– Ну, в каком-то смысле, – он внимательно пригляделся к девушке. – Однако, ты глазастая девочка.

Виста скромно потупилась, отвела глаза, и потому острый, оценивающий взгляд Драги застигнул ее врасплох. Он стремительно проник внутрь сознания и прежде, чем она успела среагировать на это бесцеремонное вмешательство, убрался вон. И Драга тут же миролюбиво улыбнулся.

– Прости, я не смог удержаться. Ты теперь сильная ведьма, не так ли?

Виста подавила вспышку гнева и заставила себя улыбнуться. Глупо было сейчас конфликтовать с Драгой. Во-первых, он их спас, хотя Виста и не исключала того, что он же и навел на их след всю окрестную нечисть. Во-вторых, и в главных, в отличие от нее, он настоящий колдун, противостоять которому не в ее силах. Во всяком случе, не сейчас.

– Расскажи мне про дом, он действительно живой?

– В какой-то степени, – кивнул Драга.

Внутри дом выглядел, как самый обычный. Лавки вдоль стен, большой тяжелый стол посреди комнаты, пара скамей. Но ни сушеных трав, ни трупиков летучих мышей, жаб и змей, что в избытке наполняли избушку бабы-яги, здесь не было.

Пока Виста оглядывала жилище, стол быстро заполнился едой и девушка успела уловить легкий отголосок волшбы, но колдовал явно не Драга. Неужели это дом встречал гостей?

Девушка бросила вопросительный взгляд на хозяина и тот кивнул. Хороший домишко, мысленно похвалила Виста и сейчас же получила в ответ не вполне понятную, но, очевидно, благожелательную мысль.

Обильный стол вызвал хорошее расположение духа не только у Висты. Куда больше обрадовался витязь. По дороге сюда Ладомир клятвенно заверял себя, что в логове Драги не возьмет в рот ни единого кусочка, ни единой капли.

Но, стоило увидеть этот ломившийся от яств стол, учуять сногсшибательный запах жареного мяса, как его немедленно посетила здравая мысль. Ежели Драга вероломно вознамерится их погубить и Ладомиру придется вступить в бой, то сражаться на сытый желудок будет куда сподручней.

Да и разве имеет значение то, что этот прекрасный жареный поросенок появился на свет в результате противного честному воину чародейства. Важно, что он тает во рту, как самый натуральный жареный поросенок. И витязь с головой ушел в нелегкое дело насыщения своего вечно голодного желудка.

Приступила к еде и Виста, но вопросы мучили ее сильнее, чем голод. И, хотя хозяин не был расположен к беседе, девушка решила проявить настойчивость. В конце концов, раз уж спас, раз уж пригласил погостить, значит, они нужны ему живыми.

– Этот дом – существо из другого мира?

Чародей с неудовольствием оторвался от своих раздумий, встретил горящие от любопытства глаза девушки и поморщился, поняв, что от разговора не отвертеться.

– Пожалуй, можно и так сказать, – нехотя ответил он.

– А из какого же он мира? – продолжила допытываться Виста.

– Дом есть дом. Самый обычный. Просто я вселил в него… – он на мгновение замялся. – Скажем так, душу одного существа.

– Домовой, что ли? – несколько разочарованно произнесла девушка.

– Можно и так сказать, – улыбнулся Драга. – У людей живет, почему бы у меня не жить? Вот я его и завел.

Виста задумалась. Чародей темнил, обычных домовых она чуяла совсем иначе. Да и наколдовать обеденный стол обычному домовому не по зубам.

– Так они, домовые, вроде, сами заводятся, – в разговор встрял Ладомир, уже заморивший, похоже, первого и самого голодного червячка.

– Сами только тараканы заводятся, – буркнул Драга. – Разве можно такое дело пускать на самотек? Так может и пакостник какой-нибудь завестись, лучше уж я сам себе хорошую душонку отберу.

– И где же ты такую хорошую душонку отобрал? – удивился витязь.

– Да мало ли где? Душ ведь кругом много, бери, не хочу. Среди них и хорошие попадаются, – хитро сощурился Драга.

– Так ты про людей что ли говоришь? – вдруг осенило витязя, он недовольно нахмурился.

– А чьи же мне души прикажешь брать? У кого же они еще есть, кроме как у людей? – Драга развел руками, мол, я бы и рад, но вот никак.

– А ежели у лесной нечисти? – предложил витязь.

– У какой нечисти, скажи на милость, есть душа?

– Ну, если не душа, то хоть что-то вместо души есть? – заупрямился витязь. – Вот это-то и надо пристраивать хоть в дом, хоть куда.

– Да, конечно, то, что у них есть вместо души можно пристроить в дом, – любезно согласился Драга. – Только лучше – в дом своего лютого врага.

Ладомир возмущенно засопел и вернулся к еде, вспомнив, что не кормлен еще второй червячок, да и третий давно уже рыскал по желудку, недовольно тычась в стены.

– Значит, я так понимаю, здесь у тебя человеческая душа томится? – спросила Виста.

Чародей кивнул.

– Нехорошо это, – пробурчал Ладомир, не поднимая глаз от стола.

– Да что ты заладил, нехорошо, да нехорошо, – Виста с силой ткнула его ногой под столом, дескать, не понимаешь ничего, не лезь. – Прости его невежество, Драга, у этих воинов в голове помещается только что-то одно – черное или белое.

Ладомир уткнулся в тарелку, скрыв короткую вспышку гнева. Они его за дурня держат. Как будто он не знает, что жизнь гораздо богаче черно-белых расцветок. Уж он об этом прекрасно осведомлен, а эта девка нарочно выставляет его дураком. Но как бы там ни было, делать из человечьих душ домовых – нехорошо, и никто не убедит его в обратном!

Виста обольстительно улыбнулась Драге, преданно заглянула в глаза.

– А сложно ли извлечь душу? – спросила она.

– Все зависит от человека, – пожал плечами Драга. – У человека с сильной волей – процедура не из простых, но его можно предварительно лишить сознания и чувств. Но основная проблема не в этом. Вытряхнуть из человека душу дело нехитрое, на это способны многие, даже самые завалящие колдуны. А вот как удержать ее вне тела, куда поместить? Это и есть проблема, которую мне пришлось решать, и которую я решил.

Голос Драги оставался по-прежнему холоден и невыразителен, но глаза победно сверкнули, и это не укрылось от Висты. Очевидно, Драга немало гордится своими достижениями в деле пересадки душ. Вот только вряд ли он поделится секретами, вздохнула она украдкой. А хорошо было бы вытянуть из него что-нибудь интересное. Ведь знания, говорили ее наставники, не бывают лишними, а бывают лишь временно не востребованными.

– Судя по тому, как он ловко накрыл стол, это должно быть душа какого-то мага, которого ты, наверное, победил? – спросила Виста.

– Верно, пришлось как-то поставить одного зарвавшегося колдунишку на место, – подтвердил Драга с довольной усмешкой. – Место домового, по моему, самое подходящее для него.

– А не может случится, что он освободится от твоих чар? Обретет свободу и отомстит?

– Вряд ли, – Драга презрительно скривил губы. – Я отобрал у него не только тело, но и разум, и большую часть магической силы. Оставил совсем немного, чтобы за домом следил.

– А тело, где его тело теперь?

Чародей недобро усмехнулся.

– Тело давно сожрали лесные звери. Так что если по каким-то причинам, например, если этот дом сгорит, он вырвется из этих стен, ему негде будет пустить корни. А маг без тела, сама понимаешь, и не маг вовсе. Да что маг, он сейчас и не человек даже, а так, – Драга пренебрежительно махнул рукой. – Что-то вроде собаки. А много ли ты видела собак, ставших людьми?

От его улыбки, ядовитой змеей проползшей по лицу Драги, девушке стало нехорошо, но она заставила себя улыбнуться.

– А разум, куда ты дел его разум?

Вопрос ее словно бы повис во внезапно сгустившемся воздухе. Виста заглянула в лицо Драги и окаменела от ужаса. Глазами чародея на нее глядело какое-то жуткое существо. Очень древнее и совершенно чуждое всему человеческому.

На миг Висте привиделись какие-то белесые нити, заполонившие все пространство и, среди них – восемь багровых глаз. Они не мигая смотрели на Висту, и девушка ощутила как покрывается липким потом.

Виста моргнула и видение исчезло в тот же миг. А взгляд Драги вновь стал прежним. Виста закрыла глаза и растерла виски. Великие боги, что она видела только что? Что за кошмарная тварь?..

– Зачем тебе это знать? – донесся до нее вкрадчивый голос Драги. – Или ты хочешь освободить его?

Виста уже взяла себя в руки и даже нашла силы улыбнуться.

– Ну что ты, зачем это мне? Просто любопытно.

– Бывает, – Драга усмехнулся. – Ну, что я все про себя, да про себя, надо и честь знать. Давайте, гости дорогие, поведайте и вы о себе, о делах своих славных, ведь не могут же они быть не славными у эдакого доблестного богатыря, и столь прекрасной воительницы-амазонки.

Но гладкая и правильная речь Драги не могла обмануть Висту. В его голосе скрывалось столько равнодушия, что девушка сразу поняла – просьба лишь дань вежливости. Это означало, что они совершенно безразличны ему или… Или он прекрасно осведомлен о них, о цели их пути, а быть может и о ее цели?..

– Охотно, – кивнула Виста. – Ладомир, я вижу, насытился, вот он сейчас и поведает о своих подвигах. Он любит о них рассказывать.

Ладомир аж поперхнулся от такой наглости, так что чародею пришлось крепко треснуть его по спине.

Откашлявшись, Ладомир метнул свирепый взгляд на Висту. Девушка ответила ласковой улыбкой и витязь вздохнул. Право слово, не мог он долго сердиться на нее. Тем более сейчас, после сытного ужина.

– Что ж, могу и рассказать. Хотя о подвигах мне говорить не с руки, это дело кощунников. Но скажу сразу, от дела мы не лытаем… – начал было он издалека, но Драга перебил его.

– В Киев, наверное, идете?

– Угадал. Был я в Царьграде, в гостях у родича, а теперь спешу на службу, в княжескую дружину…

Ладомир готов был и дальше рассказывать, но чародей вновь прервал его, обратившись к девушке.

– Чую в тебе, Виста, кровь нашу, русскую, – прищурился он. – И в то же время, вроде, чужая ты здесь. Вестимо, в далеких краях выросла?

Вопрос не застал ее врасплох. На этот случай у нее был заготовлен ответ и при том не один, вот только торопиться с ним не следовало. Изобразив глубокую задумчивость, она поводила пальцем по столу, выловила из воздуха муху, тяжело вздохнула…

– Не о чем мне рассказывать, – довольно резко начала она. – Но из уважения к хозяину – за спасение наше, за хлеб-соль – расскажу. Ты угадал, Драга, здешние у меня родители были, из полян. Волей богов попала моя мать в рабство на далекий юг, за Русское море. Там я и родилась. От матери язык знаю и обычаи кое-какие здешние. Вот только умерла она недавно, а перед смертью просила меня навестить весь ее родную, да родственников, – Виста старательно зашмыгала носом.

В комнате воцарилось молчание, прерываемое лишь негромкими всхлипами.

– И ты в одиночку… – начал было Ладомир, но Виста резко оборвала его.

– Я же не клуша деревенская! Я могу за себя постоять.

Почувствовав ее нежелание продолжать беседу и даже неприязнь, Ладомир смутился и поспешно обратился к хозяину.

– Послушай, Драга, ты говорил, что дождь скоро, а сколь долго идти будет, ведаешь ли?

– Ведьму вы сгубили не слабую, так что думаю, недели две, не меньше.

– Что? Две недели? Да через две недели я в Киеве уже должен быть. Да и не здесь же…

Он замялся, но его прекрасно поняли. Остаться здесь, в логове чародея, Ладомир не собирался ни под каким предлогом. Но уже в следующий миг просительно-вопросительные взгляды гостей скрестились на Драге.

– Вот так всегда с вами. Сначала ату колдуна, кол ему в… одно место, а как петух жареный клюнет туда же, так вы тут как тут, – он сокрушенно махнул рукой. – Ладно, помогу я вам. Но и вам придется кое-что сделать для меня.

– И что же? – подозрительно спросил Ладомир.

– Ничего из того, что может задеть воинскую честь, – успокоил его Драга. – Дело в том, что намедни и я в Киев собирался, но тут вы явились и прибили несчастную Ягу. Теперь ее осиротевшие подручные будут безобразничать, окрестный народ стращать. Боюсь, как бы местные власти дружину не прислали. Надо бы присмотреть.

– За дружиной? – уточнил Ладомир. – Или за подручными?

– Это важно для тебя? – Драга недовольно поморщился.

– Ну, в общем-то… – начал Ладомир, но Виста больно наступила ему на ногу и витязь сменил тему. – Так о чем ты просишь, Драга?

– Нужно мне вещицу одну малую в Киев доставить, ежели возьметесь, то я, пожалуй, помогу вам, чем смогу.

– Чем же ты поможешь? Ковер-самолет выдашь али сапоги-скороходы?

– Ишь чего захотел, – усмехнулся Драга. – Своим ходом пойдете, ребятки. Я вот только дождик отведу, да короткой тропой к людям вас выведу. Ну, так как, договорились?

– Договорились, – важно уронил Ладомир, довольный, что от него не потребовали ничего супротив чести.

– Вот и ладненько, – Драга поднялся, подошел к окну. – Можете взглянуть. Ветер я сменил, видите, светлеет.

Они выглянули наружу. И действительно, брюхатые дождем тучи уже расползались. Расползались медленно, нехотя, отчаянно цепляясь за верхушки деревьев, норовя задержаться, освободиться от гнетущего бремени, но все-таки постепенно небо очищалось. И очень скоро первые солнечные лучи прорезали воздух.

– Вопрос лишь в том, отчего светлеет? – пробурчал под нос Ладомир, но Драга услышал и расхохотался.

– Молодец, парень. Сомнение – первая заповедь колдуна. Пойдешь ко мне в ученики?

– Нет уж, – испуганно шарахнулся витязь. – Я как-нибудь без волшбы проживу.

– Вольному воля, – снисходительно кивнул Драга.

Отдаленный шум послышался из леса. Чародей насторожился, припал к окну, ловя каждый звук. Шум приблизился и все ясно услышали, как трещат вековые дубы, выворачиваясь с корнем и как падают, увлекая за собой соседей. Что-то громадное продиралось сквозь лес и это что-то двигалось прямо к дому.

– Вот и еще один дружок бабы-яги, – пробормотал Драга, тревожно взглянул на небо.

А там, на почти очищенное голубое поле вдруг снова надвинулась огромная грозовая туча. И двигалась она с той же стороны, что и приближавшийся лесной гул.

– Да что же это такое! – удивился витязь. – Откуда у нечисти столь трепетная привязанность к ведьме? Ну, вмерла так вмерла, чего они разбушевались?

– Да есть причина поважнее привязанности, – пробормотал чародей, бросив пронзительный взгляд на девушку.

Виста немедленно ощетинилась и схватилась за меч.

– Ты на что это намекаешь? – прошипела она.

– А ты разве не знаешь? – удивился Драга.

– Нет, не знаю! – отрезала Виста. – И надеюсь, ты объяснишь все-таки.

– Магическая сила ведьмы, девочка.

– А-а-а, точно! – хлопнул себя по лбу Ладомир. – Я слышал, что ведьма не может умереть, не передав свою волшебную силу. А если ее убить, то, как правило, сила должна перейти к убийце. Так что же это получается… – брови витязя поползли вверх, он оглянулся на девушку.

– Именно это и получается, – подтвердил Драга, заглянул в глаза девушке. – Сила перешла к тебе, Виста, но понадобится девять дней, прежде чем она надежно обоснуется. А до этого всякий может забрать ее.

Никто и моргнуть не успел, как Виста очутилась у стены, с обнаженным клинком и горящим взором.

– Так ты за этим нас сюда привел, тварь?

В доме воцарилось молчание, разрываемое лишь треском и грохотом падающих деревьев. За окном резко потемнело и по крыше тотчас замолотили тяжелые капли. Чародей метнулся к двери стремительно, так что складки плаща встрепыхнулись и опали за спиной точно крылья.

– Ошибаешься, Виста. Вы гости и находитесь под моей защитой. Здесь, в моем доме вы в полной безопасности, но выходить не рекомендую. Планетник прибыл, пора встречать.

3

Покинув дом, чародей добрался до середины поляны, вскинул руки и замер. Замерцал плащ, забегали по телу голубые змейки, а ладони окутались призрачным светом. В ту же секунду из земли ударило ослепительное пламя.

– Кто такой планетник? – Виста толкнула локтем Ладомира.

– Нечисть воздушная, погодой заправляет. Оч-чень не любит, когда вмешиваются в его дела такие вот, как этот. Биться будут! – радостно потер руки Ладомир.

Что-то странное показалось Висте во вспыхнувшем возле Драги костре. Она напрягла зрение, всмотрелась, и мир вдруг подернулся дымкой, а когда та прошла, мир стал четче и резче, будто вымытый и вычищенный до блеска. И теперь Виста увидела, что не костер вовсе полыхал под ладонями Драги. Огромный огненный змей бесновался в его руках, пытаясь вырваться, Драга сдавил крепче и тот наконец угомонился.

А затем Виста увидела огромного призрачного гиганта, застывшего напротив Драги. В руках гиганта был молот и этот молот сейчас возносился над головой чародея, грозя расплющить его в лепешку.

Дом содрогнулся и наперехват молоту ринулся еще один призрак, обликом похожий на витязя в латах, с огромным щитом, но без оружия. Молот ударил в подставленный щит, и тотчас мир потряс громовой удар и сверкнула молния.

Яростно бивший по дому ливень затих на мгновение, а затем ударил с удвоенной силой. Только теперь это был уже не дождь – огромные, в кулак, градины лупили изо всех сил по кровле.

Резкий душераздирающий вопль пронесся по округе. Это огненный змей, видно, договорившись с Драгой о цене свободы, метнулся вперед, целя в призрачного молотобойца. Они с грохотом столкнулись, окутались дымом, а затем исчезли в яркой огненной вспышке. Мгновенно прекратился град, торопливо расползлись тучи…

Несколько секунд Драга наблюдал за таянием ледяной крошки, засыпавшей поляну по щиколотку, потом вернулся в дом. Его пошатывало, дышал тяжело, с хрипом, по лицу тянулись тяжелые капли.

– Сильная, но совершенно безмозглая тварь, – отдышавшись, сообщил он. – Уж сколько раз обламывал рога, а все не уймется никак. Хорошо, домовой подсобил. Ну что же, гости дорогие, собирайтесь, выведу я вас из леса. А вот и вещица.

Он передал Ладомиру маленький черный футляр.

– Не рекомендую открывать его.

Ладомир запротестовал, дескать, как он мог такое вообще подумать, но Драга прервал его излияния.

– Я знаю, что такое воинская честь. Но, откровенно говоря, я опасаюсь не за тебя, – он многозначительно посмотрел на Висту.

Девушка возмущенно фыркнула, отошла в сторону, провожаемая подозрительными взглядами мужчин. Чародей тяжело вздохнул.

– Этот футляр может открыть без риска для своей жизни и жизни окружающих только очень могучий маг. А твоя спутница, хотя и балуется волшбой, но все же недостаточно подготовлена, начнет распутывать заклятия – жди беды. Прошу тебя, Ладомир, смотри в оба.

– Будь спокоен, Драга, я прослежу. Кому же отдать эту вещицу?

– Разве я не сказал? – удивился Драга. – Или в Киеве есть еще один могучий маг, окромя верховного волхва?

(обратно)

Глава третья

1

Постоялый двор «Одинокий волк» встретил их теплом и охмуряющими запахами. Желудки разом зашевелились, заурчали с такой силой, будто их не кормили целую вечность. Сглотнув слюну, Ладомир заспешил к свободному месту, расталкивая народ свирепым взглядом, а где надо и плечом. За ним, еле-еле передвигая ноги, плелась Виста, демонстрируя крайнюю степень изнеможения.

Многочасовой переход по лесным тропам, конечно, сильно утомил, но главная причина усталого вида крылась в другом. Едва переступив порог, она сразу же ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, ровный, ничего не выражающий – ни угрозы, ни мужской похоти, вообще ничего.

Виста сдвинула брови – в корчме находился Смотрящий. И он явно жаждал поговорить. Будь иначе, она бы ничего не заметила.

Это было странно. Смотрящие обычно не вмешивались в работу. В их задачу входило только наблюдение. Виста и сама пару раз работала Смотрящим. Но одно дело – наблюдать самому, и совсем другое – лично столкнуться с тем, кто, как ты знаешь, не шевельнет и мизинцем, даже если из тебя ремни будут резать, а потом скрупулезно доложит обо всем старейшинам.

Ночные Лезвия прекрасно понимали ценность опыта, получаемого таким путем, но самих Смотрящих не жаловали. Лишь исключительно важные причины могли заставить Смотрящего обнаружить себя, но Виста не горела желанием их прояснить.

Чтобы не наткнуться на его взгляд, она уткнулась носом вниз, разглядывая грязные разводы на полу харчевни, проследовала за витязем и обессилено рухнула на лавку. Прежде всего ей нужно было немного отдохнуть. А Смотрящий пусть подождет, ежели хватило терпения добраться в эдакую даль, пару часов точно выдержит.

Разделавшись с молодым кабанчиком, Ладомир остановился, переводя дыхание, осмотрелся, и с удивлением обнаружил, что Виста лихо уплетала за обе щеки, мало чем ему уступая. Когда, прибрав жирного гуся, она приступила ко второму, он не удержался.

– Куда в тебя столько влазит? Вроде не толстуха, а кушаешь как… – он запнулся, напоровшись на ее внимательный взгляд, – хорошо, в общем, кушаешь. С таким аппетитом располнеешь раньше времени, кто тогда замуж возьмет?

– Не переживай, не располнею. Я вся в папочку, – сообщила девушка. – А он у меня, мать сказывала, был стройный, как жердяй.

Только глухой не услышал бы в ее словах едва прикрытой злобы. Старая как мир история – ненависть брошенной женщины перешла по наследству к дочери. Ладомир равнодушно пожал плечами и вернулся к еде, убежденный, что порядочный мужчина никогда не бросит порядочную женщину.

А Виста тем временем терялась в догадках, силясь понять, для чего Драга спас их от лесной нечисти? Какую выгоду рассчитывал получить чародей от них? Вконец запутавшись, она решила растормошить витязя.

– Ладомир, позволь отвлечь тебя от этого замечательного жаркого. Скажи, ты не думал, зачем Драга спас нас? Ты ведь согласишься, что никакой маг без пользы для себя не ударит палец о палец. Так в чем же состояла выгода?

Ладомир нахмурился. Сытный ужин не располагал к длительным размышлениям и рассуждениям. Да и не любил витязь гадать да разгадывать – пускай этим волхвы и колдуны занимаются. А у нормального человека от этого только голова болит, да несварение.

– Он же просил нас перевезти кое-что в Киев, – напомнил витязь.

– Ради этого несчастного футлярчика он спас нам жизни? – девушка скептически усмехнулась. – Это невозможно, Ладомир, мы для него пыль, прах, не более. Если он спас нас, значит, мы были ему очень нужны, понимаешь, очень.

– Может быть эта вещица очень важна для него, – благодушно предположил Ладомир.

На него накатывала сонливость и он совершенно не желал выходить из этого приятного состояния. В жизни воина, насыщенной всяческими лишениями и испытаниями, так мало спокойных минут, когда можно сытно покушать, выпить, подремать немного.

– Почему ты его защищаешь? – возмутилась Виста. – Не ты ли кричал – не верь ему, не верь?

Резкий голос девушки вышвырнул Ладомира из приятной дремоты, вернув в грязную действительность харчевни и усадив напротив оглушительно визжащей девицы. Он поморщился, смиряясь с суровыми и неизбежными тяготами жизни.

– Да, да, – уныло подтвердил он. – Я и сейчас доверяю ему ровно столько, сколько и раньше. Но мы договорились. И, по моему мнению, он добросовестно исполнил обещанное. А вот тебе я удивляюсь, откуда столько подозрительности?

– Разве непонятно? – тихо сказала Виста, потупив глаза. – Я же не богатырь, я всего лишь слабая женщина. Я в чужой стране, среди чужих людей. Как я могу выжить, если буду доверять всем подряд, тем более колдунам.

Ладомир кивнул.

– Виста, обещаю, что пока я жив, тебе ничего не угрожает. Я не самый сильный воин в княжеской дружине, но и не самый слабый. Клянусь, скоро ты будешь в Киеве, в целости и сохранности. Ты мне веришь?

Виста накрыла его здоровенную ладонь своей и тихо шепнула.

– Спасибо. Тебе я верю.

Лицо витязя дрогнуло и Виста поспешно отвела глаза, пряча усмешку. Похоже, ей удалось зацепить Ладомира, причем безо всякой любовной ворожбы. А значит, он сделает для нее если не все, то очень и очень многое.

2

Немного отдохнув и утолив голод, Виста решила наконец встретиться со Смотрящим. Медленно поднялась из-за стола и двинулась к выходу, попутно оглядывая соседние столы, но все напрасно – Смотрящий больше никак себя не проявил. Пожав плечами, Виста покинула корчму, рассчитывая, что он последует за ней.

Приближалась полночь. Двор заливал серебристый свет луны, и Виста потратила несколько мгновений, подыскивая угол потемнее. Ее внимание привлек навес кузни, под которым лежала густая тень. Оглядевшись, Виста стремительно и бесшумно достигла кузни, прислонилась к опорному столбу навеса и замерла.

Дверь корчмы то и дело хлопала, люди входили и выходили, справляли нужду, некоторые смельчаки даже уезжали в ночь. Но никто из промелькнувших людей не напоминал собрата по клану. А может он медлит умышленно, мстит за ее задержку?..

Легкое дуновение воздуха коснулось лица Висты и она вздрогнула. Из тени рядом с ней соткалась человеческая фигура и девушка нахмурилась, недовольная, что ее застали врасплох. Пожалуй, среди ее товарищей из Младшего Круга никто не сумел бы подобраться к ней незамеченным. Вероятно, это кто-то из старших, а значит он не Смотрящий.

Человек придвинулся, дав возможность себя разглядеть и Виста едва не ойкнула. Перед ней стоял Тайкес, живая легенда Серебристых Клинков. О нем, о его невероятных способностях, об умении выходить живым из любой смертоносной ловушки, ходило множество слухов. Даже если большая часть была выдуманной, оставшихся вполне хватило бы для того, чтобы считать его крайне опасным.

Тайкес появился в клане уже опытным воином и с первых дней стал пользоваться уважением и почти безграничным доверием старейшин. Каким образом он оказался в клане, как ему удалось встать вровень со старейшинами, оставалось неизвестным, тем более что он всегда держался особняком и даже жил за пределами деревни. Впрочем, Тайкес, как и все с ним связанное, перестало ее интересовать сразу после их первой встречи.

Она до сих пор с горечью вспоминала, какая искренняя радость охватила ее, когда она впервые увидела Тайкеса. Ведь так приятно оказалось увидеть среди смуглых, черноволосых и малорослых товарищей его – высокого, сильного, светловолосого.

Он был выходцем с севера, по слухам, жил именно на Руси, на родине ее мамы. Виста так скучала без нее, что восприняла этого северянина как родича. Преодолев робость и смущение, она подошла, намереваясь о чем-то спросить, но наткнувшись на его взгляд разом забыла обо всем. Она запнулась и пробормотав что-то неразборчивое, поспешила прочь. Ибо столько брезгливости было в его взгляде, столько презрения, словно он увидел жабу, вздумавшую заговорить.

Позднее она узнала, что оттолкнувший ее взгляд не был обращен только к ней. Точно также он смотрел на всех женщин, видя в них лишь некую разновидность обезьяны, способную лишь к двум полезным вещам – развлечению мужчин и деторождению. Поговаривали, что его непримиримость в этом отношении и не позволила ему вступить в клан – ведь среди старейшин были и женщины.

Так или иначе, но все это нисколько не мешало ему работать вместе с кланом – выполнять отдельные поручения, учить молодых. Да и сам он никогда не упускал возможности перенять полезный опыт и нередко уходил с наставниками в горы, подальше от любопытных глаз. Какие уж тайны передавались ему, осталось загадкой.

Но самое обидное заключалось в том, что с самого первого момента появления Тайкеса, наставники никогда не забывали ставить его в пример молодежи. Вот это просто бесило ее!

Теперь, после знакомства с Ладомиром, Тайкес показался маленьким и невзрачным. Но в нем по-прежнему чувствовалась некая дремлющая до поры до времени мощь, так что несмотря на всю свою ненависть Виста не рискнула бы встретить его таким же взглядом, каким он встретил ее тогда.

– Ты послан следить за мной? – ей с трудом удалось подавить враждебность в голосе.

Тайкес, конечно же, не мог быть простым Смотрящим, и вопрос был вызван лишь желанием хоть как-то досадить. Но он ничего не сказал в ответ. Просто сложил руки в условный знак, и тотчас сильная дрожь пробрала Висту с головы до пят. Знак старейшины клана! Значит, ему все-таки удалось, его приняли в клан – и сразу в старейшины!

Виста едва не застонала от отчаяния и злости – ведь помимо прочего, это означало, что его приказы подлежат беспрекословному исполнению. Вторая встреча с этим человеком и он вновь демонстрирует свое превосходство, мерзавец!

– Ты знаешь, что твой друг везет в Киев? – тихим невыразительным голосом спросил Тайкес.

– Пока нет, – помедлив, ответила Виста, лихорадочно соображая, каким образом вплетен Тайкес в ее задание. – Но я это выясню.

Тайкес покачал головой.

– У тебя было достаточно времени, – холодно заметил он.

Виста почувствовала, как внутри нее закипает гнев. Неужели он следил за ней с самого начала? Но ведь это невозможно, болотные и лесные твари должны были растерзать Смотрящего! Разве что Тайкес лично сидел где-нибудь в кустах. Такой зверь сам кого хочешь растерзает! Но он вряд ли унизится. Вероятно, он просто лжет. Лжет, чтобы запугать ее и заставить почувствовать себя виноватой.

– Но я могу подсказать, – сказал Тайкес. – Он везет тайное письмо князю Владимиру. Думаю, если витязь сгинет по дороге в Киев, это письмо может приблизить тебя к намеченной цели.

И он еще смеет давать советы! Девушка разозлилась пуще прежнего, готовясь дать резкую отповедь, но Тайкес вдруг поднял руку, призывая к молчанию, и обернулся. Проследив за его взглядом, Виста увидела знакомую фигуру витязя, застывшую на пороге корчмы. Постояв немного на крыльце, Ладомир двинулся в глубь двора, и Виста вдруг каким-то чутьем поняла – он ищет ее, он беспокоится за нее! На душе неожиданно потеплело, она размякла, расслабилась, и до нее не сразу дошел смысл злых слов Тайкеса.

– Ты глянь-ка, – прошептал он, – видать, с крыльца постеснялся отлить, решил кусты найти. Виста, это твое влияние?

Ей сильно захотелось врезать ему между ног. Она так четко представила себе – резкий удар в пах, коленом в лицо и завершающий – от души, от сердца – ладонью по горлу.

– Мне пора. А ты, детка, давай, продолжай учить его уму-разуму, – усмехнулся Тайкес. – Когда понадобишься, позову.

Он бесшумно скользнул в ночь так, как это умеют делать только они, Ночные Лезвия, и Виста неприязненно посмотрела ему вслед.

Возвращаясь в корчму, она ступала нарочито громко, чтобы избавить Ладомира от длительных поисков. Поднявшись на крыльцо, Виста приветливо помахала ему ладошкой, но витязь или не заметил, или сделал вид, что не заметил, поэтому девушка пожала плечами и толкнула входную дверь.

И сразу же ее взгляд зацепился за трех здоровенных головорезов, бесцеремонно пялившихся на нее. Телесной мощью они мало чем уступали Ладомиру. Широченные плечи, бочкообразная грудь, толстые руки. Кажется, она ошиблась, приняв Ладомира за самого могучего богатыря в княжьей дружине. Чтобы совладать с такими откормленными разбойничьими харями, княжеская дружина должна сплошь состоять из одних богатырей.

Она медленно направилась к столу, одновременно чутко прислушиваясь к беседе троих. Народу в корчме заметно поубавилось, и подслушать разговор не составило особого труда.

– Еще не время, – донеслось до Висты.

Говорил самый высокий и, похоже, старший. Второй, приземистый, но при том чудовищно широкий в плечах, нехотя отвернулся от Висты. А третий, еще безусый парень, начал выговаривать ему.

– Потерпи чуток, Зубогрыз. В лесу цельный месяц держался, а здесь аж на стену лезешь.

– Так то в лесу, – откликнулся Зубогрыз, недовольно шевельнув плечищами. – Там из баб только медведицы. А тут только зашел отдохнуть и на тебе. Ходит, задом вертит!

– Брось, Зубогрыз, – заметил молодой. – Она не из той породы. Если бы ты пялился не только на ее зад, то заметил бы меч за плечами.

– Да что ты понимаешь в бабах, Третьяк. Ты думаешь, для чего она задницу штанами обтянула, а? Оно же сразу видно – мужика ей надо, понял, мужика! Но, конечно, не такого молокососа, как ты.

Сзади раздался шум, похоже, мужики сцепились между собой, но затем быстро утихло. Главарь не дремлет, сообразила Виста, и это означало одно – троица пришла сюда не отдыхать.

Виста продолжила трапезу, не переставая прислушиваться к опасным соседям. Когда неверной походкой корчму покинули предпоследние гости, а последние просто свалились под стол, воцарилась непривычная тишина. Трое перешли на шепот, но даже из обрывков фраз девушка сумела понять, что они замыслили грабеж. Она скосилась на входную дверь, удивляясь нерасторопности Ладомира. Что же он так долго, живот прихватило, что ли?

– А девка? – услышала Виста шепот Зубогрыза. – Как же девка-то, Сом?

– Тебя пугает ее меч? – откликнулся с презрительным смешком главарь. – Забудь про нее. Ее дружка я беру на себя, а твое дело – охранник. Пора, ребята.

Зубогрыз медленно поднялся, пошатнулся и, напевая что-то под нос, заковылял в сторону местного охранника – здоровенного парня, сидевшего в дальнем углу. Сом двинулся к выходу, а Третьяк бросил на стол монеты, заставив их призывно звякнуть.

– Эй, хозяин, забирай деньги, пока я не передумал.

Владелец «Одинокого волка», высокий и толстый мужик по имени Варга, уже спешил изо всех сил, колыхая на каждом шагу своими необъятными телесами. Но, несмотря на рост и вес, он шел, легко лавируя между столами и скамьями. Похоже, отметила про себя Виста, когда-то он был нехилым воином. Скопил за верную службу денег, построил постоялый двор и с головой погрузился в это болото, называемое глупцами мирной жизнью. Ушли в прошлое крепкие, как сталь мышцы, вытесненные жиром, выросло огромное пузо, и все же что-то теплилось еще в этом человеке. Что-то, что позволяло ему сейчас двигаться среди столов также легко, как он когда-то двигался в бою, скользя от одного поверженного противника к другому.

Варга протянул руку, намереваясь смахнуть со стола монеты, но успел лишь коснуться их пальцами. Молодой разбойник стиснул его руку с такой силой, что тот едва не подпрыгнул.

– Опоздал, хозяин, я передумал, – улыбнулся Третьяк. – Думаю, что будет лучше, если ты заплатишь мне.

Варга беспомощно оглянулся на охранника. Тот рванулся было вперед, но, наткнувшись на тяжелый кулак Зубогрыза, рухнул как подкошенный.

– Хозяин, твою охрану надо в шею гнать, он же пьян, стервец, на ногах совсем не стоит! – радостно сообщил Третьяк.

Виста напряглась, раздумывая, вмешаться ли сейчас или позже, но ее сомнения разрешились сами собой. У входа что-то с грохотом упало и, взглянув туда, Виста увидела застывшего на пороге Ладомира, удивленно взирающего на растянувшегося без чувств Сома. Витязь виновато развел руками. Тишину в корчме нарушил лязгнувший меч и к Ладомиру метнулся Третьяк.

– Эй, ты чего? – удивился Ладомир. – Откуда же я знал, что твой приятель за дверью? Я ж не нарочно.

Спешивший разбойник вдруг споткнулся о выставленную Вистой ногу и кубарем подкатился к витязю.

– Что ж ты злобишься? – Ладомир с укоризной покосился на поднимающегося разбойника. – Я же ненарочно.

Исполненный злобой взгляд Третьяка не сулил ничего хорошего и витязь, не раздумывая, ткнул кулаком ему в зубы. Второй раз тот подниматься не стал, а может, просто не смог.

– Ах ты, стерва! – взревел Зубогрыз и кинулся к девушке.

Изобразив испуг, Виста отшатнулась, закрылась рукой. Распаленный кажущейся беспомощностью, разбойник протянул свои бревноподобные длани, надеясь ухватить за горло, но она ловко увернулась и нанесла точный удар в пах. Зубогрыз сделал еще пару шагов по инерции, а затем его скрутило от боли. Он согнулся, и Виста, представив, что перед ней Тайкес, крепко приложила его коленом в лицо. Там что-то хрустнуло и разбойник с грохотом упал, обливаясь кровью.

– Я только одно не могу понять, – недоумевал Ладомир. – Чего они взъелись-то? Ну подумаешь, дверью по лбу, делов-то.

Варга подозвал слуг, вскоре разбойники были надежно связаны и усажены посреди корчмы. После чего хозяин поспешил Ладомиру и Висте, и рассыпался в благодарностях.

– Чтобы я без вас делал, добрые люди, – сладко улыбаясь, воскликнул он. – Не иначе, как сами боги послали вас сегодня ко мне. Надеюсь, вы остановитесь у меня на ночь и я смогу сполна отплатить вам за доброту.

– Да-да, конечно, мы проведем у тебя ночь, – кивнул Ладомир. – Только разбуди нас пораньше и подготовь все что нужно в дорогу.

– Лучшая комната на ночь и лучшие лошади поутру в вашем распоряжении.

– Две комнаты, – вставила Виста. – Нам нужно две комнаты.

Хозяин пожал плечами.

– Как будет угодно, две лучшие комнаты ваши. Относительно же раннего отъезда, я бы хотел рекомендовать вам задержаться здесь еще на пару дней, до выхода из города торгового каравана. В одиночку нынче небезопасно в лесу.

– Нет, задержаться, к сожалению, мы не сможем, мы сильно спешим, – сказал Ладомир. – А что в лесу-то стряслось?

– Нечисть лютует ужас как, – вздохнул хозяин. – Последний месяц никакого спасу от них нет. Видать и эти разбойнички не выдержали в лесу, в город полезли. Да вот еще.

Он замялся, подбирая слова.

– Чего еще? – буркнул Ладомир.

– Когда мы их князю сдавать будем, что сказать?

Ладомир всмотрелся в его хитрую физиономию, где среди толстых жировых наплывов бегали маленькие глазки.

– Кто ж тебеворота городские ночью откроет?

– Будь уверен, услышат про Сома, откроют, никуда не денутся.

– Ну, тогда попрошу тебя умолчать о нашем скромном участии, ибо прием у местного князя задержит наш выезд.

Глаза хозяина вспыхнули радостью и преданностью, и витязь добавил:

– А ежели будет награда за поимку, оставь себе, договорились?

Тем временем разбойники пришли в себя и злобно уставились на виновников своей неудачи. А когда слуги Варга потащили их во двор, чтобы запереть в погребе, Зубогрыз яростно рванулся из пут.

– Вы все покойники! – заорал он, бешено вращая глазами. – Обещаю, что лично спущу с вас шкуры!

– На колу тебе будет не до наших шкур, – улыбнулась Виста.

– Ах ты, су…

Он не успел договорить. Тяжелый кулак охранника ткнулся ему в спину и разбойник вылетел из дома, открыв головой дверь.

3

Покончив с затянувшимся ужином, они разошлись по комнатам. Но отоспаться не удалось. Едва Виста успела растянуться в постели и устало смежить веки, как стены дома содрогнулись от тяжелого удара, заставив ее подскочить, как ужаленную.

– Хозяин, открывай! – донесся со двора чей-то знакомый мерзкий голос. – Открывай, гад, а то хуже будет! Пожжем все начисто! Открывай!

Виста быстро собралась, мигом скатилась вниз, но Ладомир был уже здесь, в полной боевой готовности. А рядом, сгорбившись и поминутно вздыхая, уныло бродил хозяин, зажигал светильники, хотя светлее почему-то не становилось.

– Сколько там людей? – с ходу спросила девушка.

– Ты бы лучше спросила, сколько здесь, – пробурчал витязь.

– А что, постояльцев больше нет? – удивилась девушка.

– Есть-то они есть, но ты попробуй их подыми. Сгорят, не почешутся, – грустно сообщил Варга.

– Хозяин! – проревел голос со двора. – Считаю до десяти, или ты откроешь, или пускай эти двое ублюдков выйдут сюда! Если нет, тебе конец!!

Виста узнала кричавшего. Это был Зубогрыз, которому вообще-то полагалось сидеть в погребе, а не ломиться в дверь.

– Очевидно, мы повязали не всю шайку, – поделился догадкой витязь. – Наверно, остальные ждали неподалеку. А когда трое не вернулись, пробрались во двор, и вытащили из погреба этих дурней. Кстати, Варга, если ты подзабыл, как держать оружие, самое время вспомнить.

Хозяин только тяжело вздохнул в ответ и торопливо поднялся наверх.

– Судя по шуму, там человек двадцать, не меньше, – прислушался витязь, и неожиданно добавил. – Хорошо бы и мне туда, здесь же и размахнуться негде.

– Спятил, никак? – покрутила у виска девушка. – Кто ж тебя выпустит на ровное место. Тебя стрелами забьют, как куропатку.

– В такой-то темноте, да стрелами? – усомнился витязь. – Не думаю, что промеж них хорошие лучники водятся.

– Десять! – радостно завопили со двора.

И тотчас дверь содрогнулась от тяжкого удара. Засов затрещал и, вторя ему, со второго поверха донесся отчаянный вопль. Проломив перила, сверху вылетела тяжелая туша хозяина и звучно шмякнулась на пол. А затем на лестнице показались двое.

– Откуда они взялись? – нахмурилась Виста.

– Через чердачное оконце, – пояснил Ладомир. – Молодцы, время зря не теряют. Держи дверь!

Он поудобнее перехватил меч и шагнул вперед. Виста осторожно отступила к двери, неотрывно следя за приближающимися разбойниками. Один из них медленно крался вдоль стены, очевидно, рассчитывая пробраться к дверям, второй, легко перепрыгивая через столы, мчался прямо на витязя.

– Какой прыгучий, – усмехнулся Ладомир. – Прямо кузнечик какой-то.

Он лениво взмахнул мечом, но разбойник ловко увернулся и быстро отступил, окружив себя стальным вихрем.

– Ты глянь-ка, что творит, – витязь восхищенно зацокал языком, глядя на сложные фигуры, выписываемые мечом. – Это ж сколько упражняться надо.

– Кончай его, Ладомир, – прошипела Виста, не спуская глаз со второго противника. – Нашел время!

– Грубая ты, – осудил девушку Ладомир. – Человек вон какую красоту кажет, а ей бы все убивать. Кровожадная ты.

Он ударил быстро и мощно. Сверкающая завеса вокруг разбойника жалобно звякнула, разлетевшись стальными обломками, а следом на пол обрушилось его разваленное пополам тело.

– Красиво крутил, – признался Ладомир. – Но кто ж с таким ножичком на двуручник кидается?

Сходившийся было с Вистой второй разбойник неожиданно отскочил в сторону и в воздухе сверкнули метательные ножи. Он швырял их двумя руками, одновременно в Висту и Ладомира, но они отбили ножи без труда. Последним в воздухе мелькнул меч, витязь с улыбкой отшвырнул его, и разбойник нахмурился.

– Это было глупо. Чем теперь будешь драться? – поинтересовался витязь. – Голыми руками?

– Я могу и руками, и зубами глотки рвать! – злобно прорычал разбойник. – А вот ты-то, небось, голыми руками забоишься, привык своей оглоблей крутить.

– Ты правда думаешь, что без меча я с тобой не справлюсь? – искренне удивился витязь, медленно приближаясь к противнику.

– Ладомир, если ты не хочешь резать безоружного, я могу и сама, – вмешалась в разговор Виста и, подарив Ладомиру сердитый взгляд, двинулась вперед.

– Эй, остынь, – насупился Ладомир, хватая ее за плечо. – Не балуй! У тебя было время разобраться. Теперь он мой.

С этими словами он отложил меч и, показав пустые руки, шагнул к разбойнику.

– Держись, кудрявый.

Мальчишка, вздохнула Виста, с рождения до смерти все мужчины всегда остаются драчливыми мальчишками. Она опасливо покосилась на трещавшую дверь. Дверь тяжелая, хорошая, такую скоро не разобьют. Ну что ж, пока время есть, пусть забавляется.

Дальнейшее произошло очень быстро. Витязь без труда зацепил противника, с удовольствием поднял над собой и с силой обрушил на ближайший стол. Не выдержав потрясения, толстый дубовый стол с возмущенным треском развалился, но разбойник оказался заметно крепче. Поднялся, покачнулся, метнул исподлобья взгляд на витязя, и неожиданно резво отпрыгнул назад, к двери. Виста рванулась к этому хитрецу, ударила мечом, но было поздно. Зарубленный хитрец и сбитый засов пали почти одновременно, и тотчас в дверь снова ударили. Дубовые створки резко распахнулись и отшвырнули замешкавшуюся Висту. Удар пришелся в лоб и девушка без чувств покатилась по полу.

Ладомир успел дотянуться до меча, и первые трое ворвавшихся покатились по полу, обливаясь кровью. Еще один взмах и еще двое страшно закричали, зажимая выпадающие внутренности. Но удержать этот визжащий и вопящий поток разбойников витязь уже не мог.

– Эй ты, чурбан железный, оглянись, – довольный голос Зубогрыза заставил витязя похолодеть.

Он медленно повернулся, догадываясь, что сейчас увидит. Увлекшись боем, он оставил Висту без присмотра, и разбойники не упустили этого шанса.

Зубогрыз радостно щерился, придерживая Висту одной рукой, а другой тыча ножом в шею. Выругавшись, Ладомир шагнул вперед.

– Стоять! Впрочем, если тебе наплевать на эту девку, давай, продолжай в том же духе, – посоветовал разбойник.

Витязь понимал, что живыми их не выпустят. Но обречь девушку на смерть прямо сейчас… Он опустил меч.

– Вижу-вижу, не наплевать, – осклабился Зубогрыз. – Ну, тогда отдай ребятам меч, и я тебя умоляю – не дергайся, у твоей подружки такая нежная кожа.

К Ладомиру подскочил один, ухватился за руку с мечом. Витязь повернул к нему налитые кровью глаза и тот испуганно шарахнулся прочь.

– Но-но! Не шали, парень, – пригрозил Зубогрыз. – Этот бой ты проиграл. Отдавай меч и не дури.

Разбойник снова приблизился, злобно вырвал меч. Тяжелый двуручник своенравно выскользнул и упал разбойнику на ногу, заставив его охнуть и разразиться ругательствами. А когда он с усилием поднял и потащил меч, витязь презрительно скривил губы.

– Ты губы-то не расшиперивай! – зло выкрикнул Зубогрыз. – Ты свое отулыбался.

Он кивнул кому-то, сзади ударили по ногам и витязь тяжело рухнул на колени. А затем на затылок обрушилось нечто тяжелое и Ладомир со стоном повалился на пол. В голове зазвенело, зашумело, в глазах закружился хоровод звезд, но витязь заставил себя упереться руками в пол, и стал медленно подниматься.

– Не зря их называют меднолобыми, ох, не зря, – раздался над ним чей-то голос. – От такого удара я бы уж олос. – От такого удара я бы уж врут люди, видать, и впрямь у этих героев черепа литые.

На плечи надавили, удерживая на коленях, витязь не стал упрямиться, остался, решив перевести дух. В глазах постепенно прояснилось и прямо перед собой он разглядел ухмыляющееся лицо Зубогрыза.

Взгляд витязя метнулся ему за спину, но, наткнувшись на двух разбойников, удерживавших бесчувственную Висту с ножом у горла, вернулся к Зубогрызу. Губы разбойника, разбитые ударом Висты, сильно опухли, но не могли скрыть зияющих провалов во рту.

– Зубогрыз, – прохрипел витязь. – Как зубы, дышать больше не мешают?

Разбойник ударил коротко, без замаха, витязь не успел убрать голову и удар буквально потряс его. Он пошатнулся, но устоял.

– Здоровый бугай, – радостно сообщил Зубогрыз. – Я уж ребра собрался ему пересчитать, а он все стоит и стоит. Ага, я понял, братцы, он же, злодей, хочет, чтоб я руки об него отбил.

Он снова ударил, но витязь был уже начеку и успел подставить плечо, так что кулак разбойника проехался по кольчуге, содрав кожу в кровь. Он заскрежетал зубами, но, встретив тяжелый взгляд Ладомира, ударить еще раз не рискнул. Что-то мелькнуло в глазах витязя, что-то такое, отчего захотелось съежиться и забиться куда подальше. Даже повисшие на плечах у витязя разбойники отнюдь не прибавляли уверенности.

– Нет, братец. Ты не умрешь легкой смертью. И ты не умрешь первый. Я тебе обещаю, – прошипел Зубогрыз, зажимая кровоточащую руку.

В ребра витязю уперлись мечи, но он их даже не заметил. Он внимательно осматривал разбойников, оценивал силы. Приметил лучников, но вряд ли они рискнут стрелять в царившей толчее. А кое-кто уж и тетиву торопился снять. Витязь едва не сплюнул. Быстро они уверовали в победу. Обычные лихие людишки, опасные для крестьян, но не для опытного воина. Он мог разметать их в один момент, если бы не нож у шеи Висты.

– Ты пока поживи, я не хочу, чтобы ты пропустил наш праздник, – продолжал болтать Зубогрыз. – Какой праздник спрашиваешь? Отвечаю, встреча с твоей очаровательной подружкой – это и есть праздник. Знаешь, сколько мы без баб в лесу просидели?

Он вернулся к девушке, встряхнул, приводя ее в чувство, а затем толкнул на стол.

– Держите крепче, братцы, девка шкодливая!

Висту плотно прижали к столешнице, Зубогрыз неторопливо убрал нож, погладил ее вздернутые ягодицы.

– Ты, девонька, расслабься и получи удовольствие перед смертью, – он оглянулся к дверям. – Атаман?

У входа, в окружении пары дюжих молодцов, с перевязанной головой сидел Сом. Судя по его нездоровому виду, удар дверью не пошел ему на пользу, отметил про себя витязь. Атаман отрицательно качнул головой и Зубогрыз, плотоядно ухмыльнувшисьа душе неожидояс. Ладомир напрягся, готовясь к прыжку, но его опередили.

Истекающий слюной разбойник шагнул к девушке, но она вдруг с силой согнула ноги, и одна из пяток вошла Зубогрызу точно в причинное место. Тот скрючился от боли, завопил дурным голосом, но тут же его вопли потонули в дружном реве гогочущих разбойников. Но очень скоро им стало не до смеха.

Забытый всеми хозяин, досель неподвижно лежавший на полу, вдруг зашевелился. По телу поползли судороги, потом оно забилось мелкой дрожью. Подошел недоумевающий Третьяк, ухватил за шкирку и заботливо поинтересовался:

– Ты не приболел случаем, толстяк? Так ты скажи, мы подлечим. Мы ж от всего лечим – от лихорадки, от сглаза, от…

Варга поднял голову и разбойник, налетев на взгляд удивительно желтых глаз, на оскаленную звериную пасть, с торчащими наружу клыками, отшатнулся в страхе. А хозяин продолжал стремительно меняться. Поросшее шерстью лицо стало удлиняться, быстро теряя человеческий облик. Тело разбухало, растягивая одежду, и она вскоре лопнула, обнажив косматое туловище огромного волка. Точнее – оборотня, ибо никакой волк не достигнет таких размеров, но главное – не сможет так быстро двигаться. Его черный силуэт мелькнул в воздухе и тотчас ошарашенную тишину корчмы разорвал предсмертный хрип Третьяка, не успевшего даже поднять меча.

– Оборотень!.. – истошный вопль вылетел сразу из нескольких глоток, и разбойники в панике бросились к выходу. Но там, утробно рыча и готовясь к новому прыжку, их поджидал Варга.

Ощутив ослабевшую хватку разбойников, Виста вывернулась и юркнула под стол, туда, где сиротливо покоился ее меч. Озверевший от боли и ярости Зубогрыз нырнул следом, и тут же вывалился наружу, обхватив ладонями горло, из которого фонтаном била кровь.

А затем на разбойников обрушилась многорукая смерть. Подобно быстрому потоку горной речки неслась среди них Виста, кружась и вспениваясь смертоносными бурунами возле очередного препятствия. Она струилась, лавировала между людьми, столами, скамьями, нигде не останавливаясь, не задерживаясь ни на миг, меняя направление и скорость.

А вокруг падали, ругаясь и булькая, хрипя и зажимая хлещущую кровь разбойники. В полумраке корчмы вороненый клинок Висты был почти незаметен, и иногда, ее изящные повороты, красивые движения рук казались необычным танцем. Но каждый ее шаг, каждый взмах руки обрывали чью-то жизнь. Люди падали один за другим, и далеко не всякий успевал понять, откуда пришла смерть.

Ладомир бился неподалеку. Едва оборотень ринулся в толпу, сея панику, витязь прыгнул на своего охранника. Рука разбойника хрустнула, Ладомир выловил из воздуха падающий меч, и его второй сторож рухнул с раскроенным черепом. Привыкший к тяжелому двуручнику Ладомир почти не ощущал веса захваченного меча. Иногда даже чудилось, что машет пустой рукой, а разбойники разлетаются на куски под воздействием какой-то магии.

Ладомир двигался быстрее, а главное, гораздо умнее противника. Разбойники суетились, совершали массу ненужных движений, и создавалось впечатление, что они просто путаются в своих руках и ногах.

Ни один из них не оказал достойного сопротивления. Бой быстро превратился в бойню, размеренную рубку пока еще живого мяса. Шаг вперед, уход, встречный удар – труп. Шаг в сторону, легкий уклон, удар – еще один. Еще шаг – еще…

Становилось неизмеримо скучно. Под конец Ладомир отбросил ненужный меч – его кулак убивал не хуже отточенной стали.

Когда все было кончено, Виста присела на лавку, тяжело дыша, и Ладомир с удивлением покосился на нее.

– Чего это ты запыхалась, камни таскала что ли? – осведомился он.

Но девушка даже не посмотрела в его сторону. Ее взгляд не отрывался от косматой и окровавленной звериной фигуры, застывшей у порога корчмы, среди изуродованных тел. Один из них, с вырванной глоткой, еще дергался, и Ладомир признал главаря банды.

– Чего он опять к дверям полез? – заметил витязь задумчиво. – Я ж ему, считай, знамение указал, когда дверью-то по башке… Да от судьбы не уйдешь.

Оборотень покосился на людей, коротко рыкнул, и принялся рвать полуживого Сома. Девушка испуганно попятилась, налетела на витязя, и он успокаивающе погладил ее по плечу.

– Ладомир, ты видишь? – ее дрожащий палец тыкался в сторону насыщающегося зверя.

Ладомир отмахнулся.

– Ну и что?

– Так он же…

– Оборотень тоже человек, – заверил Ладомир.

– Да? – с сомнением спросила она, не сводя глаз с оборотня.

– Конечно, – кивнул витязь. – Проголодался, бедняга.

– А за нас эта зверюга потом не примется?

– Какая же это зверюга? – удивился витязь и укоризненно добавил. – Нехорошо так о хозяине говорить, тем более что он тебя от бесчестья спас.

Виста отстранилась от Ладомира, ядовито усмехнулась.

– Да уж, от тебя бы я помощи точно не дождалась. Удивляюсь, как ты не помогал им меня держать.

Ладомир пожал плечами, дескать, все в порядке, на благодарность он даже и не надеялся. Тем временем оборотень насытился и стал превращаться в человека, так что вскоре перед ними стоял хорошо знакомый, хотя и совершенно голый корчмарь.

– Ну, чего уставились, – хмуро пробурчал оборотень.

Оглядев разбойников, он выбрал наиболее подходящего по размерам и наименее пострадавшего от его клыков и торопливо стянул одежду.

– Завидую я вам, оборотням, – вздохнул Ладомир. – Бился, бился, а на теле ни единой царапинки.

– Ладно, вы как хотите, а я падаю от усталости, – Виста чуть ли не бегом скрылась наверху.

Ладомир проследил за ней и пожаловался хозяину:

– Вот так всегда, бьешься, бьешься за чью-то жизнь и честь, а тебе слова доброго не скажут.

– Ты тоже можешь идти дрыхнуть, – доброжелательно посоветовал Варга. – Как я понимаю, в город вы не поедете?

– Какой там город? Будь он по пути, а так… Я спешу в Киев, – важно сказал Ладомир. – Так что сдавай эту шайку властям, получай деньги и радуйся жизни, оборотень. Только не забудь нас поутру покормить хорошенько, да пару лошадок в дорогу, да запас еды, то да се, по рукам?

Оборотень согласно кивнул.

– И еще, Варга, – Ладомир несколько замялся. – Я ведь знаю, что означает твое имя. Кажется, на севере варгами называют оборотней.

– И что это меняет? – усмехнулся хозяин.

– Да ничего. Просто очень странное имя, для оборотня.

Варга тяжело вздохнул.

– Тебе не понять, витязь. От старости все, да от усталости. Слишком стар я для таких вот дел, – он мрачно кивнул в сторону трупов.

– Получается, что твое имя и название постоялого двора не случайны. И давно ты ищешь смерти, оборотень? – очень тихо спросил Ладомир.

– Не знаю я, ищу я чего или нет, – проворчал Варга. – Я просто устал. Пять лет назад, когда хозяин этой хибары хотел узнать, кому ее продает, я в шутку назвал себя варгом. С тех пор и повелось. И только когда я сменил старое название постоялого двора на нынешнее, вдруг понял, что мое новое имя не было шуткой. Но, оказалось, – грустная улыбка прорезала лицо оборотня, – что никому нет дела до корчмы «Одинокий волк» и до ее хозяина со странным именем Варга.

Он замолчал и стал вытаскивать мертвые тела во двор.

– Так или иначе, но я должен поблагодарить тебя за помощь… – начал витязь, но Варга оборвал его.

– Не нужно меня благодарить, – он внимательно посмотрел в глаза Ладомиру. – Мне приказали позаботиться о вас, и я выполнил приказ. Но в следующий раз мы можем встретиться врагами.

– Приказ? Чей приказ? – ошеломленно спросил Ладомир.

Но Варга лишь оскалил в усмешке зубы, толкнул входную дверь и поволок наружу очередной труп. А Ладомир отправился к себе, сильно озадаченный услышанным. Добравшись до комнаты, он первым делом заложил дверь засовом – на всякий случай, мало ли что, оборотень все-таки.

4

Ладомиру показалось, что он едва опустил на подушку голову, однако в комнате стало заметно светлее, а в дверь уже ломился кто-то чересчур настойчивый. Мощные удары следовали один за другим, и у витязя возникло стойкое ощущение, что лупят по его голове. Он зарычал, попытался укрыться под одеялом от этого ужасного стука, но к нему вдруг добавился чей-то противный голос.

– Это я. Все уже готово.

Ладомир с трудом продрал глаза, вспомнил ночной бой. Неужто не добили кого? Да нет, голос вроде хозяйский, так какого рожна надо?!

– Ты чего это, хозяин, совсем там озверел от своей волчьей жизни? – возмущенно заорал витязь. – Мы, понимаешь, всю ночь его жизнь спасаем, а он даже заснуть не дает!

– Так утро уже, – удивился хозяин. – Впрочем, как будет угодно доблестному витязю, но завтрак на столе. И твоя боевая подруга внизу.

Услышав последние слова, Ладомир мигом очутился на ногах, быстро оделся, и чуть ли не бегом бросился к лестнице, где и столкнулся нос с носом с Вистой. Она тоже спешила вниз, протирая глаза, и одновременно пыталась на ходу надеть куртку.

– Ах он, волчья сыть, – буркнул Ладомир, уставившись на ее полуприкрытую грудь. – Тебе он тоже сказал, что я в харчевне?

Виста кивнула, спросонья еще не вполне понимая, чего это он с таким интересом разглядывает, наконец поняла, быстро застегнулась и заторопилась вниз.

– Наглец, – уронила она, проходя мимо.

– А то! – обрадовался Ладомир, спеша за ней. – Корчмарь тот еще наглец, даром что оборотень.

После плотного завтрака они вышли во двор. Сияющий, как начищенный клинок хозяин вывел оседланных лошадей, с притороченными мешками с едой.

– Вы уж не обессудьте, доблестные витязи, боевых коняшек у меня нету. Только эти вот лошадушки. Хоть и выглядят неказисто, но выносливые… жуть просто!

– А где эти? – Ладомир оглянулся, ища глазами трупы разбойников.

– Все, – развел руками корчмарь.

– Уже сдал и деньги получил? – удивился Ладомир.

Хозяин снова кивнул, расплываясь в милейшей улыбке. Ладомир тяжело, преодолевая сопротивление сытого желудка, поднялся в седло.

– Ой, не верю я тебе, волчья твоя морда, не верю. Но, по правде говоря, мне все равно, куда ты их дел, сам съел или с друзьями лесными.

– Будьте осторожны в лесу, – напутствовал Варга с кривой ухмылкой. – Нечисть совсем очумела – днем шныряет, как ночью. Вон ведь, две дюжины разбойничков было, и то из лесу сбежали, не сдюжили, а вас всего ничего, на один кус. Дождались бы лучше обоза купеческого.

– Да ладно тебе стращать нас, – оборвал его Ладомир. – Сам видел, чего они стоят, эти твои разбойнички. С одной девкой да волком старым не справились. Бывай!

Они двинулись со двора, а Варга еще долго стоял у ворот, смотрел им вслед и что-то странное туманилось в его глазах. Не сразу и разберешь, что там – зависть, ненависть али еще чего?

(обратно)

Глава четвертая

1

Несмотря на грозные предупреждения Варги, лесные чудища на дороге упорно не попадались. Их не оказалось ни за первым поворотом, ни за вторым, ни даже за третьим. Обитатели леса жили своей обычной жизнью и не выказывали никакого интереса к двум путникам.

Очень скоро они расслабились, перестали замедлять ход перед каждым дорожным изгибом, оглядываться на каждый шорох. Да и шорохи вскоре больше не казались подозрительными, так, самые обычные, лесные.

Ладомир беспечно задремал, добирая остатки сна, прерванного ночным боем, а Виста погрузилась в бесконечные и мучительные размышления, пытаясь разобраться в последних событиях и главное – своем отношении к витязю.

Не далее, как вчера вечером она строила разнообразные планы по использованию витязя в своих интересах. Когда Тайкес сообщил о письме, что Ладомир вез в Киев, она поначалу обрадовалась – это действительно могло серьезно облегчить ей задачу. Пожалуй, в тот миг она могла бы и пожертвовать витязем. Но именно в тот миг.

Потому что после был встревоженный взгляд Ладомира, рыскавший по двору в ее поисках. А потом – короткая, но яростная схватка с разбойниками, и сузившие глаза Ладомира, готового ради нее порвать всех голыми руками, даже ценой собственной жизни. И теперь, на вопрос – сможет ли она бросить Ладомира на алтарь клана – она не знала ответа.

Сильный запах корицы ударил в ноздри, и Виста инстинктивно натянула поводья, еще не осознав, что это может означать. А когда осознала, по спине вовсю бегали мурашки.

– Ладомир! – зашипела она прямо в ухо витязю, отчего тот спросонья аж подпрыгнул в седле. – Одевай кольчугу!

– Что случилось? – прошептал витязь, настороженно оглядываясь.

– Чуешь?

Ладомир принюхался.

– Да, что-то знакомое. Пряность какая-то. Может, купцы какие проехали?..

– Ага, купцы, из тех, что по кладбищам могилы роют и мертвечину жрут.

Витязь потянул из мешка кольчугу, но тут из-за поворота стремительно и бесшумно выметнулась крупная мохнатая тварь.

– Гуль – людоед! – воскликнула Виста. – Его нельзя убить простой сталью. Попробуй отвлечь!

Но витязь не слышал девушки, все его внимание поглотило неведомое чудище. Ладомир торопливо спешился, не отрывая взгляда от приближающегося гуля, оценивая его силу, скорость, вероятную манеру боя.

В три огромных прыжка гуль достиг людей и прыгнул. Уже в воздухе его передние лапы ощетинились веером кривых когтей, приоткрылась пасть, обнажив желтый ряд острых зубов. Витязь резко повернулся на носке, пропустив чудище мимо, и с размаха полоснул по его спине. Явственно ощутил, как меч погружается в упругую плоть, как рвутся тугие мышцы и сухожилия.

Гуль люто взревел, но вместо того, чтобы упасть замертво или хотя бы замедлить движение, тут же развернулся и напал вновь. Не ожидавший такой прыти Ладомир замешкался, в последний момент подшагнул вперед, избегая смертоносных когтей, и угодил под удар предплечья.

Но и этого оказалось достаточно. Удар был столь силен, что витязь перекувырнулся пару раз в воздухе и грянулся оземь. Превозмогая боль он закопошился, собирая себя по частям, попытался подняться, но, наткнувшись на мощный аромат корицы, замер. В глазах немного прояснилось, и Ладомир обнаружил людоеда прямо над собой. Плотоядно заурчав, гуль распахнул пасть и, роняя густую слюну, потянулся к человеку.

А затем страшный рев гибнущего зверя ударил по ушам Ладомира. Судорога потрясла тело людоеда, он вытянулся во весь свой немалый рост, и обрушился вниз, так что Ладомир едва успел откатиться в сторону.

– Ну, разве ж так бьют, – укорил он девушку. – Он же чуть не придавил меня.

– В следующий раз буду аккуратней, – пообещала ему Виста. – Только не жалуйся, если тебе оттяпают чего-нибудь лишнее. Голову, например.

Ладомир с интересом наблюдал, как тело гуля быстро теряет очертания и постепенно растворяется в воздухе. Спустя несколько мгновений лишь сильный пряный запах напоминал людям о прошедшей схватке.

– Никогда не видел таких, – Ладомир посмотрел на Висту так, как будто подозревал, что это она притащила с собой гуля.

Девушка усмехнулась.

– Надеюсь, и не увидишь. Если, конечно, она не оставила здесь потомства.

– Она? Это чудо-юдо была она?

– Да, это была самка. Самцы, конечно, крупнее, но они чересчур тупые и медлительные, – Виста особенно подчеркнула последние слова, и Ладомир начал подозревать, что она имела в виду не только самцов гулей. – Они, как правило, питаются мертвечиной, поэтому чаще попадаются на кладбищах. По случаю не побрезгуют и свежатиной. И хотя сами они редко нападают на человека, из-за устрашающей внешности и кровожадности их активно используют маги. Уверена, кому-то из них ты перешел дорожку.

– А может быть, это ты перешла кому-то дорожку? – улыбнулся Ладомир. – Ведь это существо не из наших краев, не так ли?

– Так, – улыбнулась в ответ девушка. – Но ведь и ты, кажется, возвращаешься из Царьграда? И потом, перед тем, как подослать наемного убийцу или такое вот чудище, обычно тщательно изучают жертву, ее привычки, слабые места. Поэтому тот, кто послал этого людоеда, знал, что у тебя нет оружия против него. Он лишь не учел, что такое оружие есть у меня.

– Можно взглянуть?

Витязь с любопытством осмотрел меч Висты. Прямой однолезвийный клинок, не превышавший в длину полутора локтей, был сделан из отличного булата. Именно из такого был сделан его собственный двуручник, приобретенный в Царьграде. Витязь, правда, еще не очень-то хорошо владел им, но пользовался любой свободной минутой, чтобы поупражняться.

Имел двуручную рукоять и меч Висты, хотя и непонятно зачем – богатырского удара таким мечом все равно не нанесешь. Бесспорно, с гулем он управился хорошо, да еще и с разбойниками, вдруг вспомнил витязь. Но то разве противники? А вот что можно сделать таким малышом супротив настоящего воина, закованного с ног до головы в железо?

– Хороший ножик, – не удержался он от усмешки, возвращая оружие хозяйке.

– Ножик? Да что же тебе одни ножики мерещатся? Или ты мечом называешь только ту оглоблю, что висит у тебя за спиной?

Она не дала ему времени возразить, свирепо ткнула пальцем в вороненое лезвие, по которому бежала тонкая, едва заметная серебряная вязь орнамента.

– Смотри! Это высеченные серебром магические символы, наложенные опытным магом. Именно благодаря им и этому ножику ты сейчас здесь, а не в желудке людоеда.

– Зачарованный меч? – переспросил витязь.

– На нем особые заклятия против всякой нечисти, известной людям.

– Всем людям? – уточнил Ладомир.

– Я понимаю, к чему ты клонишь, – кивнула Виста. – Ты прав, наш маг не может знать заклятий против местных тварей. Но ведь остается серебро, а насколько я знаю, оно действуют одинаково эффективно на всех древних существ, по всему миру. Думаю, что если меч и не убьет кого-то из местных, то, во всяком случае, хотя бы немного ослабит. Кстати, было бы нелишне, если бы ты одел кольчугу.

– Ты думаешь, поблизости может быть еще одна такая тварь? – Ладомир обеспокоено оглянулся.

– Может быть. Я ж не знаю, кому ты насолил в Царьграде, – задумчиво заметила Виста. – А может, задолжал кому?

Ладомир широко улыбнулся.

– Может и задолжал, но вряд ли они смогли бы прислать такое чудище.

– Ну, не хочешь говорить – твое право, – пробормотала девушка. – Подожди пока здесь, а я посмотрю откуда ведут следы.

Девушка углубилась в лес и вскоре следы гуля вывели на небольшую прогалину, где они и пропали, но взамен обнаружились человечьи. Осмотревшись, Виста склонилась над землей, разглядывая отпечатки, и в этот момент на плечо легла чья-то рука.

Сердце разом ухнуло вниз, но девушка даже не вздрогнула. В клановой школе умели вырабатывать нужные рефлексы, но главное, там учили думать головой. Тот, кто смог бесшумно подкрасться, мог также без шума и прикончить ее. А если он этого не сделал, значит, пока она нужна живой. Поэтому Виста не стала шарахаться, хвататься за меч, она просто медленно повернула голову. И, конечно же, увидела ненавистное лицо Тайкеса.

– Это ты послал гуля? – вырвалось у нее раньше, чем она успела прикусить язык.

В клане не любили глупых и бессмысленных вопросов, впрочем, Тайкес счел вопрос уместным и кивнул в ответ.

– Демон раздери тебя, чего ты добиваешься? – прошипела девушка, сжав кулаки.

Тайкес пристально вгляделся в ее перекошенное от ярости лицо.

– У меня были причины, – веско уронил он.

– Какие еще причины! – продолжала кипятиться Виста. – Я выполняю порученное мне задание, а ты мешаешь мне, и при этом твердишь о каких-то причинах!

– Мне очень жаль, Виста, если ты не видишь очевидного. Более того, мне начинает казаться, что старейшины клана поторопились, доверив тебе выполнение столь сложной задачи.

И тут ее прорвало. Она выхватила меч с такой скоростью, что ни один воин не успел бы даже шевельнуться. Но Тайкес не был воином, он был Ночным Лезвием, и не уступал Висте в быстроте реакции. Он перехватил ее руку, сжал с такой силой, что она едва не вскрикнула от боли, но его вторая рука уже зажимала рот, заглушая крик.

– Тихо! – его глаза нависли над ней, подавляя волю, и ей стало по-настоящему страшно. Их учили никого не бояться – ни человеческих противников, ни демонических. Только одного должны были бояться Ночные Лезвия – нарушить законы клана. А поднять руку на старшего…

– Девчонка! Ты хочешь, чтобы сюда заявился этот дикарь? – он говорил шепотом, но его слова с такой силой впечатывались ей в голову, будто их вбивали молотом.

Легко преодолев сопротивление, он вогнал ее меч в ножны и наконец разжал свои руки-клещи. Виста обессилено прислонилась к ближайшему дереву, уткнувшись глазами в землю, но даже кожей она ощущала презрительный взгляд Тайкеса.

– Гуль должен был убить Ладомира и дать тебе возможность самой довезти письмо, – объяснил Тайкес. – По своей глупости ты спасла его, но это тоже идет на пользу, потому что укрепит его доверие. Гуль был беспроигрышной идеей.

– И все-таки я предпочла бы самостоятельно выбирать способы выполнения моего задания! – все также не поднимая глаз буркнула девушка.

– Я не мешаю тебе выбирать, – сказал раздраженно Тайкес. – И хватит об этом! Тебе пора возвращаться, пока он ничего не заподозрил. И помни, что у тебя своя задача, у меня своя, и мы оба будем поступать так, как сочтем нужным.

Дрожь в коленях несколько улеглась и Виста заставила себя оторваться от дерева.

– Ответь мне на один вопрос, и я уйду, – девушка выжидающе посмотрела на Тайкеса.

Он молчал и Виста решила выяснить давно мучивший ее вопрос.

– Ведь ты тоже из этих мест, Тайкес. Скажи, из какого ты племени, быть может ты жил рядом с моими родителями.

– Ты думаешь, это имеет какое-то значение? – резко отозвался Тайкес. – В клане Серебристых Клинков нет ни русов, ни полян, ни древлян. Там есть только Ночные Лезвия. Очень плохо, что ты до сих пор не поняла этого. А теперь поторопись, тебя ждут.

Виста резко повернулась и пошла прочь. Встреча с Драгой и целых две встречи с Тайкесом призывали серьезно задуматься о задании. Вполне вероятно, что ее участие было лишь небольшой частью какого-то глобального плана. Иначе они не стали бы присылать сюда этого сукина сына!

– Как я и говорила, – как можно равнодушнее сообщила она Ладомиру, поднимаясь в седло. – Какой-то колдун вызвал гуля, указал цель и вовремя смылся.

Она испытующе посмотрела на Ладомира, но тот возмущенно отмахнулся.

– Да нет у меня врагов среди магов, нет! – отрезал он.

2

Помня о предупреждении Варга, они устраивались на ночь со всевозможными предосторожностями. Собрали огромную кучу сушняка на костер, а вокруг Виста очертила волшебный круг. Но на этот раз ночь прошла на удивление спокойно.

Ранним утром, пересекая границу магического круга, Ладомир застыл над ней, с любопытством поковырял черту носком сапогом и покосился на Висту.

– Если уж посчастливилось мне ехать вместе с ведьмой, может, раскроешь мне секрет. Вот я никак не могу взять в толк, почему через эту черту не может перешагнуть какой-нибудь упыреныш? Я же спокойно хожу туда-сюда и ничего не чувствую.

Виста улыбнулась.

– Дело не в черте. Она – только видимая часть моего действия, сама по себе не имеет никакой силы.

Увидев полнейшее недоумение на лице витязя, Виста вздохнула.

– Может ты не знаешь, но вся нечисть появилась на земле задолго до человека, – стала объяснять она. – Эти древние существа отличаются от человека не только внешне, но и внутренне, прежде всего – своими чувствами. Каждый из них умеет видеть невидимое, у магов это называется магическим зрением.

– Да, я слышал об этом, – кивнул Ладомир. – Еще я слышал, что когда-то все люди обладали таким зрением.

– Так говорят наши мудрецы, – подтвердила Виста. – Но человек изменился, он вообще легко меняется, потому и легче выживает. Но сейчас такое зрение редкость. Если человек рождается с ним, ему прямая дорога в колдуны или волхвы. А эти твари по-прежнему рождаются такие же, как и раньше. Конечно же, оно развито у них не так сильно, как у колдунов, но зато оно есть у всех. Так вот, начертание волшебного круга есть действие, видимое именно магическим зрением. Заключается же это действие в том, что… – Виста замялась, пытаясь подобрать слова попроще.

– Ты уж говори-говори, – насупился Ладомир. – Что-нибудь пойму, я же не дурень последний.

Виста с сомнением посмотрела на него и продолжила рассказ.

– Грубо говоря, я как бы повесила знак, предупреждающий нечисть об опасности.

– Этот знак может убить? – спросил Ладомир.

– Нет, не может. Для убийства существуют особые охранные заклятия, но они отнимают много сил, а ведь я не ведьма. Для меня проще поставить такой вот знак. Представь себе, ты увидел человека с мечом, и ты уже поневоле относишься к нему с опаской. Неважно, умеет ли он обращаться с оружием или нет, но ты уже держишься от него подальше.

– Глупости! – возмутился Ладомир. – Чего это я буду подальше держаться, у меня тоже меч есть. И потом, я с одного взгляда увижу – умеет он сражаться или нет. Это ж видно и по глазам, и по манере двигаться, да по всему видно!

– Ну, хорошо, – согласилась она. – Конечно, ты должен видеть, ты воин. Но представь тогда крестьянина, если он увидит другого, пусть такого же смерда, но с оружием, ножом или топором, он же испугается, верно?

– Верно, – лицо Ладомира посветлело. – Я понял. Эти тупые твари боятся знака, думая, что его оставил могучий чародей, правильно?

Виста изобразила удивление, дескать, хоть и воин, но иногда может и головой работать.

– Но ежели среди них окажется какой-то умник, – задумчиво сказал Ладомир, – или просто более опытный, он сможет распознать обман и тогда…

– Нет уж, – перебила его Виста. – Такие умные не бегают по лесу в поисках пропитания, таким все на блюдечке приносят.

3

К полудню дорога вынырнула из леса и вывела их к небольшой веси. Здесь они пополнили запасы еды и попутно выслушали массу ужасающих историй о злодеяниях нечисти и нежити. При этом действие большинства историй происходило почему-то в соседних селах и деревнях. Особенно яро нечисть свирепствовала к северу, именно там, куда сейчас направлялись путники.

Пытаясь предостеречь, а может даже напугать, местные жители так живо и с таким видимым удовольствием описывали душераздирающие подробности бесчинств нечисти, что Ладомир совершенно точно уверился – здесь, в окрестностях этой веси, уже очень давно не случалось ничего примечательного, если не считать, конечно, мелких и безобидных стычек с русалками да лешими.

Поэтому, едва выехав за околицу, Ладомир поспешно стянул кольчугу и запихнул ее поглубже в мешок.

– Не рано ли? – усмехнулась Виста.

– Сама, небось, кольчугу не спешишь одеть.

Виста пожала плечами.

– Моя сила не в мышцах, а в хитрости и ловкости. А в бою с нечистью это важнее, чем грубая сила.

– Ну, понятное дело. Мы, простые воины – народ тупой и неуклюжий. Нас только броня и спасает. Удивительно, как я еще жив до сих пор, при таком-то раскладе.

Виста бросила на витязя испытующий взгляд, пытаясь понять, обиделся он или нет, но, не прочтя ничего на его каменном лице, вздохнула.

– Ничего такого я не говорила. Но если ты, оказывается, способен читать мои мысли, то надо думать, ты уже далеко не простой воин.

Девушка подарила витязю лукавый взгляд, и Ладомир невольно улыбнулся, поняв, что не способен обидеться на нее.

– Ты не ошиблась, – улыбка витязя сделалась еще шире. – Я даже вижу, что тебя сильно беспокоит безмятежность местных жителей, я прав?

Девушка рассмеялась.

– Неплохо для воина. Но ты переоценил силу моего беспокойства. Конечно, после рассказов корчмаря их спокойная жизнь представляется несколько странной, даже подозрительной. В то время как у соседей вовсю зверствует нечисть, эти – чуть ли не радуются.

– Потому и радуются, что у соседей. Чего тут странного?

Дорога пошла через пшеничное поле и путники изрядно прожарились под палящим солнцем, прежде чем лес, наконец, распахнул перед ними свои прохладные объятия. Но уже на самой опушке Виста внезапно натянула поводья лошади.

– Что? – рука витязя медленно поползла к мечу.

– Ты ничего не слышал?

Ладомир отрицательно покачал головой.

– По-моему, кто-то звал на помощь, – неуверенно сказала Виста.

Она сосредоточилась, пытаясь понять, откуда донесся тот жалобный вскрик, а когда поняла, ее брови поползли вверх. Виста спрыгнула с лошади, осмотрелась и решительно направилась к небольшому свеженасыпанному холмику недалеко от дороги.

– Здесь, под землей, кто-то живой, – она пристально посмотрела на Ладомира. – Что за варварский обычай закапывать живьем?

– Какой еще обычай! – возмутился витязь. – Никого мы не закапываем живьем, – он немного подумал и добавил. – Но если уж закопали, значит за дело.

– За дело? Да вы хуже зверей!

Порывшись в мешке, Виста извлекла на свет маленькую лопатку.

– Теперь-то я понимаю, почему это село нечисть стороной обходит, – пробурчала она, принимаясь за раскопки.

Понаблюдав за ней немного, Ладомир раздраженно сплюнул.

– Не было заботы, да плохо без работы. Хотя, я понимаю, конечно, целый день в седле, – он пожал плечами. – А может и мне малость размяться?

– Давай копать по очереди, – обрадовалась Виста.

– Чур меня! – отмахнулся витязь. – Не воинское это дело. Схожу-ка лучше в лес, отловлю свежатинки.

Виста возмущенно фыркнула.

– Как всегда – бабы за работу, мужики в кусты.

– Мужики, Виста, в селе живут, а я воин, – надменно заметил Ладомир.

Тяжело вздохнув и, посетовав на тяжелое и неблагодарное воинское ремесло, витязь влез в кольчугу и, прихватив лук, быстро растворился в лесу.

Пожалуй, Виста не смогла бы толком объяснить, что заставило ее так рьяно броситься на раскопки. Быть может, хотелось бросить любопытный взгляд на неведомое существо, так сказать, с целью ознакомления с местными обычаями? Быть может. Но уж во всяком случае, причиной ее порыва была не примитивная жалость к страдающему существу, ибо Ночные Лезвия не поступают из жалости и сострадания.

К счастью, долго копать не пришлось и вскорости она наткнулась на небольшой деревянный ящичек. Для домовины он был мелковат, разве что… Неужто грудничка, изверги, закопали?! Девушка содрогнулась, поспешно сорвала заколоченную крышку и остолбенела.

На дне ящичка лежало с дюжину маленьких человекоподобных существ, с непропорционально крупными головами. Из груди каждого торчал деревянный колышек, но все они были еще живы – их глазки смотрели на Висту с такой надеждой, с такой горечью, что сердце ее дрогнуло.

– Варвары! – возмутилась девушка. – Таких крохотулечек живьем схоронили! Что же тут за звери лютые живут!

Она выдернула колышки и случилось чудо – малютки зашевелились, их маленькие сморщенные личики озарила счастливая улыбка. А когда они взялись за руки и весело пустились в пляс, Виста едва не прослезилась от умиления и – страшно удивилась своим чувствам.

Она ли это сидит у разрытой ямы и глупо улыбается, глядя на резвящихся малышей? Безжалостный ночной убийца из клана Серебристых Клинков не может сидеть вот так и млеть от радости, наблюдая за весельем этих маленьких уродцев. Но она… Она смогла.

Непреложная истина клана – не делай людям добра, и они не причинят тебе зла – робко маячила где-то на краю сознания, стараясь не приближаться к бушующим в душе чувствам. Десять лет, проведенных в клане, десять лет изнурительных занятий и смертельно-опасных заданий толпились сейчас вокруг, с молчаливой укоризной наблюдали за ней,но ничего не могли изменить.

Она родилась рабой, но неукротимый дух свободы кипел в ее жилах, выплескиваясь на окружающих обжигающей яростью. И в первую очередь на хозяйских детей. Хозяин имел несколько жен и наложниц, и по двору бегало никак не меньше двух десятков детишек самого разнообразного возраста. Будучи более крупной и крепкой Виста била их всех без разбора и без особых причин, если, конечно, не считать причиной различные оскорбления и нападки. После каждой такой драки ее нещадно пороли, но это никогда не останавливало больше, чем на неделю – этого бывало достаточно, чтобы зажили раны. Хозяин уже не раз грозился прибить ее, но, по причине своей рачительности и бережливости, так и не смог позволить себе уничтожить свою же собственность. Пусть даже такую непокорную и бесполезную, как Виста. Но, едва подвернулся случай, он с радостью и, надо думать, недешево продал ее в один из кланов Ночных Лезвий.

Что привлекло в ней старейшин клана? Воинственность? Северная кровь и кое-какое знание своей прародины? А может серебряный отлив ее пепельных волос – цвет клана?

Скорее всего, старейшины учли все. Ведь они всегда учитывали все и потому редко ошибались. Не прогадали они и в тот раз. Виста оказалась способной и упорной ученицей, выдержавшей все тяготы нелегкого обучения. Даже сейчас она с содроганием вспоминала те унижения и страдания, которые пришлось пройти.

Но, как бы там ни было, она закончила обучение, с успехом выполнила с десяток заданий, и стала одной из первых в Младшем Кругу, кто претендовал на переход в Старший. Это задание должно было стать решающим.

Воспоминания нахлынули грязной волной и ушли, оставив неприятный осадок. Добро есть миф, несущий людям страдание, всплыли в памяти слова наставника, не делать его – вот высшая добродетель разумного человека.

Но вид этих смешных пляшущих человечков вытеснял разум, вытеснял мудрость наставников, оставляя взамен только чувства. И как же приятно оказалось сделать нечто доброе!

Что-то происходило сейчас в душе девушки, что-то шевелилось, ворочалось, пытаясь прорваться к свету, и расчетливый убийца Виста был вынужден потесниться, с удивлением и недоумением наблюдая рождение новой, незнакомой Висты.

Когда один из малышей прыгнул в руки, она решила, что он хочет как-то поблагодарить ее, и поднесла его поближе. Широченный, в половину лица, рот малютки растянулся в улыбке, показав длинный ряд крепких зубов.

– Что скажешь, маленький? – ласково спросила Виста, рассматривая это удивительное создание.

Удивительное создание, поблескивая глазками, присело на ее ладони, а затем резко оттолкнулось. Челюсти малыша раздвинулись, и его мелкие, но острые зубки едва не впились ей в лицо. В последний момент Виста отдернулась и он с противным визгом полетел на землю, где принялся отчаянно барахтаться, запутавшись в стеблях травы.

– Что же ты делаешь? – растерялась Виста.

Она отказывалась принимать такой поворот событий, так зримо подтвердивший истину клана! Не делай людям добра. Неужели это основа миропорядка, неужели наставники правы?

В голове все смешалось, но тренированное тело действовало само, и ее руки уже тянули из ножен меч.

Не теряли времени и малыши. Заглядевшись на упавшего, она упустила из вида остальных, и они тотчас напомнили о себе, дружной гурьбой прыгнув ей на спину.

И все-таки Виста упредила их атаку. Повышенное чутье на опасность, следствие изнурительных упражнений в клановой школе, не могли отбить ни расстроенные чувства, ни полная сумятица в мыслях. Она ловко ушла в сторону, и только один из них, или самый ловкий, или самый умный, сумел извернуться и вцепиться в куртку. Острые как бритва зубы легко пробили куртку и впились в ее плоть.

Виста пронзительно взвизгнула. Но кричала она скорее не от боли, а от обиды. От жестокой обиды на свою глупость, на чрезмерную мудрость наставников клана, да на весь этот проклятый мир! Мир не нуждается в доброй девушке Висте, ему нужна Виста – убийца? Ну, что же, он это получит!

Она взмахнула за спиной лезвием и вниз посыпались половинки разрезанного малыша. Воздух огласился истошными воплями оставшихся, и они снова прыгнули. Виста ударила, но, странное дело, клинок разрезал лишь воздух.

Виста, конечно, увернулась от их броска, но и они, ловко перекувырнувшись, ушли из-под удара и целехонькие посыпались вниз. Что-то пропищав, они быстро рассредоточились вокруг. Грамотное решение, отметила Виста, ее взгляд остановился на самом первом, рассеченном надвое, и глаза ее округлились – его половинки медленно, но верно сползались друг к другу.

Тем временем в воздух взвился один малыш, с другой стороны еще один и Виста завертелась между ними, как вихрь. Но противник ничуть не уступал в скорости, а в ловкости даже заметно превосходил. Ни один из ее ударов больше не достиг цели. Зубастые малютки изворачивались, падали, снова прыгали. Все чаще и чаще они висли на ней, цепляясь коготками за одежду, и прежде, чем она их стряхивала, успевали вонзить в нее острые зубы.

Они успели основательно искусать Висту, превратив одежду в окровавленные лохмотья, прежде чем она сообразила, что ей с ними не справиться. Когда же один с силой вцепился в лодыжку и попытался прокусить жилу, ее обуял настоящий животный ужас. Если они перегрызут сухожилия…

Виста в страхе попятилась, готовая в любой миг сорваться в паническое бегство. В этот момент ее плечо стиснули чьи-то стальные пальцы, и Виста оглушительно завизжала.

– Чертово отродье! – рявкнул над ухом знакомый голос, и в гуще схватки появился разъяренный Ладомир.

Виста попыталась было все объяснить, сказать, что хотела как лучше, но из горла вырвался только нечленораздельный всхлип.

Но витязь и не нуждался ни в каких объяснениях. Ухватив ее за плечи, он довольно грубо отшвырнул ее в заросли боярышника, а затем кинулся к ящичку.

Существа взвились в воздух, градом обрушились на витязя, но, налетев на булатные кольца, с недовольным писком покатились на землю. Тем временем Ладомир подобрал колышки, с поразительной ловкостью поймал и проткнул одного малыша, затем второго, третьего… Почуяв, что витязь им не по зубам, малыши бросились врассыпную.

– Держи их! Уйдут, гады! – заорал Ладомир, бросаясь следом.

Заметив легкость, с какой витязь ловил разбегающихся малюток, Виста осмелела, с силой пнула одного, пытавшегося прошмыгнуть мимо. Удар подбросил его и он с визгом врезался в грудь Ладомира, где его и накрыла могучая длань витязя.

Спустя несколько минут все было кончено. Ладомир выловил всех малюток, водворил их назад, в домовину, и снова захоронил.

А затем он развернулся к Висте. Она сидела на земле, обхватив руками колени, и глаза ее подозрительно блестели.

Ладомир вздохнул. Да, конечно, ему многое хотелось ей сказать. Во-первых, что она редкостная дура. Во-вторых, что ничего не смыслит в жизни, а в-третьих, впрочем, дальше шли одни ругательства. Но, стоило заглянуть в ее потухшее лицо, посмотреть на ее жалкую, залитую кровью фигуру…

– Это злыдни, – буркнул он. – Домашняя нечисть. Крестьяне закопали, а ты сдуру… то есть от большого ума выкопала.

– А почему бы их просто не сжечь? – напустив на себя деловитый вид, девушка пыталась говорить спокойно, однако голос предательски дрогнул.

– Их невозможно уничтожить, – покачал головой Ладомир. – Их питает человеческая злоба и ненависть. Правда, пока они живут в доме, на людей не нападают, да и вообще на глаза не попадаются. Но когда люди ищут примирения и согласия меж собой, то первым делом стараются изловить злыдней и захоронить. И тогда горе тому, кто откопает.

Виста молчала, разглядывая свои многочисленные порезы и укусы. Хотя раны были неглубокие и неопасные, выглядела девушка просто ужасно. Заметив ее растерянность и почти полуобморочное состояние, Ладомир присел рядом с ней.

– Найдется чем раны смазать? – спросил он.

Виста кивнула, дрожащими руками порылась в мешке и передала ему склянку с мазью. Витязь отодвинул полуоторванный лоскут куртки на ее спине и принялся за дело.

– Ну вот, а ты говорила ловкость, ловкость, вот тебе и ловкость, – проворчал он добродушно, смазывая многочисленные царапины и укусы. – А об меня-то зубы они мигом обломали. Неплохо было бы и тебе кольчужку одевать, как думаешь? Тяжеловато, конечно, цельный день ездить, да еще в жару, но что делать. Видишь, что в лесах творится. Слушай, куртку может снимешь? Неудобно мазать…

Виста резко развернулась, едва не выбив из его рук склянку.

– Куртку снять? – яростно вскричала она. – А может быть и порты следом? А потом и ноги раздвинуть?!

Она вырвала у него мазь.

– Думаешь, избавил от этих уродцев и все, можно веревки из меня вить? В постель тащить? Ты же об этом мечтаешь всю дорогу?! Ты поэтому ведь согласился сопровождать меня? В расчете на мою признательность и благодарность? Не так ли? Можешь не отвечать, на твоей похотливой морде все это написано крупными буквами! Как же я устала от вас!

Ладомир очень не хотел с ней ругаться. Он вообще не любил ни с кем ругаться. Но после таких обидных слов его терпение лопнуло и он выложил все, что намеревался сказать ранее. О ее мерзком характере, о черной неблагодарности, о неуемной самоуверенности, о бабской глупости, наконец.

Выговорившись, витязь отошел в сторону и принялся седлать коня. Любой здравомыслящий человек на его месте бросил бы эту вздорную девку прямо здесь, сказал он себе. Что же мешает это сделать ему?

Ладомир подтянул подпругу, ткнул коня кулаком в брюхо, чтобы не надувал зазря, и наконец вспомнил. А ведь он сам обещал доставить ее в Киев. И никто его за язык не тянул. Ладомир отвернулся, ощущая как лицо покрывается красными пятнами.

Виста была в полной растерянности. Ей хотелось плакать. Но как раз этого она не могла себе позволить. Не дождется! Она не просто баба, как он воображает. Она в состоянии сама справиться со своими проблемами. Без этих тупоумных, звероподобных, похотливых мужиков! Стиснув зубы, она молча обработала раны, залатала дыры в одежде, и двинулась к лошади.

Вскоре они отправились в путь. Молча, один за другим. Впереди ехал витязь, надменно выпятив подбородок и свирепо поглядывая по сторонам. Как назло не было ни разбойников, ни нечисти, в общем, никого, на ком можно было выместить плохое настроение.

Следом ехала Виста. Она уже успокоилась и поняла, что сделала глупость, дав волю чувствам. Уж кто-кто, а Ладомир был виноват в ее бедах меньше всего. К тому же своей глупой вспышкой Виста поставила свое задание под угрозу – а вдруг бы он настолько обиделся, что бросил бы ее?

Хотя, с другой стороны, не бросил же. Может и на пользу пойдет, а то нашел себе боевую подругу. Впрочем, призналась себе Виста, повиниться все же не помешало бы, до Киева еще далековато. Она нагнала витязя, пустила лошадь рядом.

– Ладомир, – тихонько позвала она.

Головы витязь не повернул, но она прекрасно знала, что он ловит каждое ее слово.

– Ты уж прости меня, ты прав, конечно, дурочка я, как есть дурочка. Наговорила почем зря всяких глупостей. Кругом столько мерзавцев, поневоле разучишься разговаривать с нормальными людьми. На самом деле я же вижу, что ты очень хороший парень. Не серчай на меня, пожалуйста!

Она сказала это таким жалобным голоском, что сердце витязя учащенно забилось. Вот ведьма! Веревки из нее вить?.. Скорее она из него канат совьет, а он еще и спасибо скажет.

– Ладно, я тоже хорош был, – буркнул Ладомир в ответ.

Заметив, что черты его лица смягчились, Виста направила кобылу поперек дороги, заставив витязя остановиться, подъехала вплотную и быстро поцеловала в губы.

– Ты – чудо. Спасибо тебе.

Он едва не растаял на месте. Копыта ее лошади уже стучали где-то впереди, а он все стоял, ощущая себе если не в вирыи, то уж точно где-то поблизости.

4

Смеркалось. Впереди показалась очередная весь, по первому взгляду – совершенно вымершая. Дома, правда, стояли целые и невредимые, с ближайших дворов уже несся привычный лай, но вот людей что-то не было видно. Ни на завалинках, ни на огородах, вообще нигде.

– Нечисть тут что ли побывала? – предположила Виста. – Или мор какой?

Ладомир пожал плечами, стукнул в ближайшую избу.

– Эй, хозяева, на ночлег пустите?

Не дождавшись ответа, витязь вошел в дом. В полумраке что-то шевельнулось и Ладомир испуганно отшатнулся, прежде чем успел разглядеть поднявшуюся с лавки пожилую женщину. Живую и здоровую.

– Тьфу, черт! Ты чего это, мать, людей добрых пугаешь? Почему лучину не зажгла? И вообще куда люди все делись?

Старушка тяжело вздохнула.

– Ехал бы своей дорогой, добрый молодец, если жизнь тебе еще не опостылела.

Ладомир удивился.

– Странно ты гостей встречаешь, хозяйка. Разве принято у вас гнать их в ночь? Накрывай на стол, мать, да рассказывай, что стряслось, может и подсобим.

Засуетилась старушка под грозным взглядом богатыря, захлопотала. И поведала о страшной вештице, что повадилась в село ходить, людям сердца грызть. К князю местному гонцов было послали, но уже три дня от них ни слуху, ни духу. А мужа ее вештица ночью прибрала, сегодня, стало быть, ей черед пришел. Вот и сидит она здесь, смерть свою поджидает.

– Кто такая вештица? – шепотом спросила Виста, чтобы не перебивать бабкины причитания.

– В здешних краях кличут так ведьму одну зловредную, – ответил Ладомир. – Обычная ведьма слопает одного путника с потрохами, да сидит себе на болоте, других ждет. Вроде гуля вашего. А эта, вишь, брезгует, ей только сердце по вкусу. А много ли с него проку? Вот и злобствует такая тварь, дабы набить брюхо свое ненасытное. Иной раз объявится такая, село за селом подчистую выводит, пока ее не прибьют.

– Ты, хозяйка, не переживай. Истребим мы эту нечисть поганую, – попытался успокоить бабку Ладомир, и, принюхавшись к готовящемуся ужину, добавил. – Если, конечно, накормишь.

– Ты что, совсем спятил? – зашипела ему в ухо Виста. – Какое тебе дело до селян, заплатим за ужин, да поедем. Чай, вештица, не дура искать нас в дороге, когда здесь народ по домам прячется, ее к ужину ждет.

– Ты, конечно, Виста, человек вольный, – холодно ответил Ладомир. – Хоть и кровь русская в тебе, хоть и говоришь по нашему как на родном, но, видать, все одно, чужая ты здесь. Нет тебе дела до бед наших. А я, если ты забыла, еще и дружинник княжий. У меня служба такая, защищать князя и народ наш от врагов всяческих.

– Разве не ждет тебя князь ко сроку?

– Ждет, – согласился Ладомир. – Только где он княжить будет, если такие вот твари народ наш под корень изведут?

Виста не ответила и ужин прошел в полной тишине, прерываемой лишь горестными вздохами хозяйки. После ужина Ладомир выгнал бабку ночевать к соседям, отворил дверь в избу, и уселся ждать ведьму. А чтобы не терять время зазря разложил рядом вооружение – чинить да чистить.

С Вистой он больше не разговаривал. Взрослый человек, пусть сама думает. Хотя внутренне радовался, наблюдая, как она укладывается спать, что-то недовольно бурча под нос. Все-таки воин, хоть и женщина. А если вспомнить, как она ловко обошлась с разбойниками и гулем, так и вовсе отменный боец!

Впрочем, вздохнул он, зачем себе врать? Какой там отменный воин, какой боец, ему просто было приятно видеть ее возле себя. Неужто угораздило его влюбиться? В эту мелкую, языкастую, вздорную бабу? Нет, не может такого быть.

Виста легла в самый дальний угол так, чтобы проснувшись, можно было сразу охватить взглядом избу. Положила рядом обнаженный меч и спокойно заснула, уверенная, что успеет вовремя проснуться. Ведь первое, чему учили в клане, так это умению просыпаться строго в определенное время, а самое главное – в случае опасности.

Поэтому, едва проснувшись глубоко заполночь, она знала – где-то рядом враг. Привычные ко мраку глаза тут же наткнулись на маленькую сгорбленную фигурку, неслышно приближавшуюся к храпевшему во всю мощь своих легких витязю. Рубашка его была распахнута, обнажая тяжелые плиты грудных мышц, казавшихся высеченными из камня, могучими и несокрушимыми.

Рука вештицы вытянулась и ее острый коготь ткнулся витязю в грудь. Девушка отчаянно метнулась вперед, с ужасом поняв, что не успевает! Длинный коготь уже полз по коже витязя и уже расступалась плоть, обнажая беззащитное сердце.

Зачарованный клинок пробил ведьму насквозь, и она взвыла страшным голосом, заставив волосы на голове Висты шевельнуться. Но ни магические символы, ни серебряная насечка не остановили вештицу. Она рванулась прочь, так что меч вывернулся из рук девушки, и Виста была вынуждена повиснуть на ведьме, обхватив за плечи. И будто угодила в чудовищный силы смерч – хилая с виду старушонка завертелась, закружилась с такой силой, что в глазах мигом потемнело, а к горлу подкатила тошнота. Виста зажмурилась, поплотнее прижалась к ведьме, стараясь не обращать внимания на ударивший в нос смрад полуразложившейся плоти.

Плотный захват Висты мешал ведьме пустить в ход свои жуткие когти, но и Виста не могла ничего сделать. Наконец, вештица подпрыгнула, с невероятной ловкостью оттолкнулась от стены и попыталась упасть на спину, чтобы придавить собой девушку. Уже падая, Виста исхитрилась выхватить из сапога нож, взятый у бабы-яги с болота, и воткнуть его в ведьму. И лишь затем пол больно ударил Висту по затылку, вышибив сознание.

Очнулась Виста от ужасного воя. Открыв глаза, сразу наткнулась на перекошенное от ненависти и боли лицо вештицы. Ведьма неподвижно стояла рядом, а из ее тела торчал, будто вязальная спица из клубка, меч Висты. Недалеко выглядывала и рукоять ножа, из-под которого струился небольшой ручеек дыма. И, похоже, именно этот нож причинял ей наибольшую боль, заставляя оставаться на месте. Зажмурившись, ведьма бросила все свои силы на борьбу с магией ножа, и лишь время от времени избу оглашал ее душераздирающий стон.

Виста метнула тревожный взгляд на Ладомира. Витязь по-прежнему спал, а на его груди по-прежнему зияла ужасающая рана.

– Если ты закроешь ему рану, я вытащу нож и отпущу тебя. Ты слышишь меня? – Виста осторожно приблизилась к ведьме.

Вештица приоткрыла глаза, шевельнула рукой в сторону ножа.

– Вытащи! – голос был низкий, хрипящий.

– Сначала закрой рану.

– Я не могу двинуться, пока это здесь! – взвыла вештица.

– А жить ты хочешь?! – прорычала свирепо Виста.

Кто знает, сколько Ладомир еще проживет с разрезанной грудью, а эта тварь условия ставит! Виста выдернула меч из ведьмы и приставила клинок к ее горлу.

– Быстро, тварь! Или я отрежу твою гнилую башку!!

Вештица затряслась всем телом, сделала пару неловких шагов к Ладомиру.

– Ну же! – рявкнула Виста.

Коготь вештицы вновь прошел по груди витязи и края раны быстро срослись, не оставив ни единого следа.

– Нож!! – прохрипела вештица. – Ты обещала!

Дым из-под рукояти неожиданно усилился, похоже, вештица сгорала изнутри.

– Подожди, я должна убедиться, что он живой. Ладомир! – крикнула Виста, но богатырь продолжал спать.

– Твое колдовство? – Виста зашипела так яростно, что вештица шарахнулась от нее.

– Нет, сон богатырский!

Не на шутку встревоженная Виста со всей силы треснула кулаком по лицу Ладомира. Голова его дернулась, глаза открылись и, наткнувшись на ведьму, буквально вытаращились. В одно мгновение он подхватил меч, и прежде, чем девушка успела что-либо сказать, голова вештицы покатилась по полу, сверкнув округлившимися от ужаса глазами.

– Тварь подлая, – пробормотал воин и облегченно вздохнул. – Слава Перуну – не проспал.

От радости, что он живой и здоровый, Виста едва не кинулась ему на шею, однако вовремя сумела обуздать порыв. Самоконтроль есть сущность Ночного Лезвия, напомнила она себе. Однако бушевавшие чувства требовали выхода, и она нашла его, обрушив на Ладомира потоки брани.

Терпеливо выслушав, Ладомир поскреб затылок и пробормотал:

– А я было опять подумал, что спас тебя, ан нет. Не везет мне на подвиги последнее время. Беда!

Воин выглядел расстроенным, будто ребенок, которого лишили любимой игры. Смилостивившись, Виста напомнила ему, как он героически спас ее от зубов кровожадных злыдней. Но от этого витязь сделался еще печальнее – ведь что такое злыдни для настоящего богатыря? Так, мелочь пузатая. Он сокрушенно махнул рукой и уволок останки ведьмы во двор.

– Пойду, созову народ. Пускай добьют.

– Добьют? – удивилась Виста. – Она разве живая?

– А то! – оживился Ладомир. – Это тебе не ваша гуля, которую полоснул ножиком и все, один дым остался. Нашу, исконно русскую ведьму, так легко не порешишь. В сердце кол осиновый вбить, да мордой в землю, тогда только и успокоится, проклятая!

Он подумал немного и с нескрываемой гордостью добавил:

– У нас вся нечисть такая… – он замялся, подыскивая слово, и выпалил, – могучая!

Виста фыркнула, дескать, нашел чем гордиться. Однако, его радостное сообщение неожиданно навело на невеселые мысли и она осторожно поинтересовалась:

– А как же та ведьма, баба-яга, которая на болоте осталась?

Заметив как она напряглась, Ладомир едва удержался от усмешки.

– Точно также, – ответил он. – Ходит теперь где-нибудь ночами, тебя высматривает.

Оставив девушку в невеселых размышлениях о ведьмином посмертии, Ладомир предпринял попытку собрать жителей веси для надлежащего захоронения вештицы, но успехом его попытка не увенчалась. Перепуганные люди наотрез отказались покидать жилища и Ладомир, разругавшись с ними в пух и прах, вернулся в дом.

– Не понимаю этого! – возмущался он. – Сидеть, сложа руки, ждать собственной смерти смелости хватает, а выйти добить гадину они боятся! Похоже, всех смельчаков вештица сожрала в первую очередь. Придется ждать утра, не ковыряться же самому в земле. А ты, Виста, можешь вздремнуть, я посторожу.

Девушка смерила витязя выразительным взглядом, и Ладомир смущенно отвел глаза, мол, хотел моргнуть только, да задремал. Впрочем, будет он сторожить или нет, значения не имело, надеяться следовало только на себя, поэтому Виста легла как обычно, в обнимку с обнаженным клинком.

Проснулась она, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд. И хотя опасности это не предвещало, Виста привычно нащупала меч… точнее, попыталась нащупать, потому что меча не было! Она обмерла, предчувствуя недоброе, открыла глаза и наткнулась на улыбающееся лицо витязя.

– Вот и отлично, – сообщил он. – А я как раз собирался тебя будить. Ты пропустила…

– Где мой меч? – перебила его Виста.

– Меч? – искренне удивился Ладомир. – А-а, ножик твой, да убрал я его, ты едва не напоролась на него во сне.

Подарив витязю свирепый взгляд, девушка поднялась, подобрала меч и буквально впилась глазами в Ладомира, а потом, четко разделяя слова, сказала:

– Никогда! Больше! Не трогай! Мой меч!

Глаза Висты полыхали такой уверенностью и силой, что витязь невольно поежился. Больше всего девушка походила на дикую лесную кошку, быструю и беспощадную. Сладить-то можно, да стоит ли связываться – загрызть не загрызет, а вот шкуру подпортит изрядно. И Ладомир согласно закивал, не желая перечить.

– Ну, вот и хорошо, – дружелюбно улыбнулась Виста. – Что же я пропустила, неужели твой очередной подвиг?

– Да какое-то там, последнее время все подвиги к тебе липнут как мухи на мед, – сокрушенно вздохнул витязь. – Селяне-то наши набрались храбрости, раскопали могилу, забили кол в сердце, все как положено. Вот она выла, думал – оглохну. Удивительно, как тебя не разбудила, но ты, молодец, даже ухом не повела.

– А вы что же, прямо здесь, во дворе хоронили? – осведомилась Виста.

Но Ладомир уже посерьезнел.

– Послушай, Виста. Как я понимаю, у тебя есть некоторый опыт в области чародейства и прочего… – он недоговорил, состряпав брезгливую гримасу. – Так вот, перед тем как окончательно заткнуться, вештица ляпнула кое-что. Кое-что странное – якобы сгинет скоро князь наш. А ты, говорит она и на меня смотрит, и привезешь смерть ему. Что думаешь про это?

Самоконтроль, напомнила себе Виста, витязь хоть и молод, да не дурак, вон как глазами зыркает!

– Ладомир, во-первых, она могла просто пугать. Во-вторых, пророчества не всегда сбываются. И, в-третьих, вспомни, я ведь не зря спрашивала, что ты везешь в Киев? Быть может, нападение гуля и слова вештицы как-то связаны?

Озадаченный Ладомир крепко задумался, да так, что ни праздничный обед, устроенный довольными крестьянами, ни шумные проводы всем селом так и не смогли вывести его из этого непривычного для него состояния.

(обратно)

Глава пятая

1

Дорога резко повернула и зазмеилась вскоре вдоль небольшой тенистой речки. В ее прохладных водах, точно насмехаясь над изнывающими от палящего зноя путниками, то и дело плескались рыбешки. И каждый их всплеск заставлял витязя болезненно морщиться. Наконец он не выдержал и остановил лошадь.

– Все, Виста, я так больше не могу. Я уже совсем спекся в этой проклятой кольчуге! Мне нужно срочно остыть. Надеюсь, ты не против? Вот тут и место подходящее.

Ладомир махнул рукой в сторону реки.

– А нечисть? Ты забыл про нее? – напомнила ему девушка.

– Какая нечисть? – воскликнул витязь. – Ты видела хоть кого-нибудь?

– А вештица?

– Причем здесь вештица? То было ночью, а сейчас день. Да и город рядом, а так близко обычно ни одна тварь не подходит.

– Так-то обычно, – Виста усмехнулась. – Обычно разбойников из леса палкой не выгонишь, а тут сами повылазили.

Виста возражала больше по привычке. Витязь, пожалуй, был прав. Несмотря на предупреждения Варги, дорога оказалась на редкость спокойной. А вештицу они сами решили извести. В общем, предложение витязя выглядело заманчивым, но купаться в его обществе…

Пока она раздумывала, Ладомир скатился с лошади и стал поспешно ее расседлывать.

– Тебе-то, конечно, хорошо, ты человек привычный, – неожиданно заявил он.

– Ты о чем это? – Виста бросила на него подозрительный взгляд.

– Ну, как же, вы там, на юге без воды обходиться приучены, вам все нипочем – и жара, и грязь.

Прежде чем она успела что-либо возразить, он торопливо скрылся в прибрежных кустах. Спустя пару минут выметнулся уже раздетый, в два длинных прыжка добрался до берега и, подняв тучи брызг, бухнулся в речку, провожаемый завистливым взглядом девушки.

Чтобы избавить себя от излишнего расстройства, Виста вытряхнула из сумки щетку со скребницей и взялась за лошадей. Проще было, конечно, подождать до города, там, на постоялом дворе всегда найдется, кому их почистить, разобрать хвосты и гривы, расчистить копыта. Но просто сидеть и наблюдать за резвящимся в речке Ладомиром было выше ее сил.

Закончив со своей парой, девушка приступила к лошадям витязя, а Ладомир все еще купался, издавая при этом столько шума, будто в речке бултыхалась вся киевская дружина вместе с лошадьми. И Виста ни на секунду не усомнилась – витязь шумел нарочно, он явно пытался соблазнить ее сначала купанием, а потом…

Ну уж нет, усмехнулась она, не дождется. Искупаться она, конечно, искупается, все-таки его отчаянное плескание цели своей достигло – Висту нестерпимо потянуло в прохладную воду – но не более того! Осталось только подумать, как обезопаситься.

– Эй, Ладомир, – позвала она. – Будь добр, отплыви подальше от берега.

– Зачем это?

На лице его отразилось искреннее удивление, но Виста ничуть ни сомневалась, что он притворяется.

– У тебя что, в боях все мозги вышибли? – она постучала себя по лбу.

– Ремесло воина связано со многими тяготами и лишениями, – заметил он с самым серьезным видом.

– Ты что, издеваешься? – вспылила она. – Я тоже хочу искупаться!

– А-а, так бы и сказала, – кивнул он. – Но у тебя нет никаких причин опасаться за свою честь. Я все-таки не тать какой, а княжий дружинник.

Виста скрипнула зубами. Ага, конечно, никаких причин! А то она не знает, мужику только покажи голую бабу, он ведь мигом звереет. Она хорошо помнила своих однокашников по клановой школе. Они тоже одно время обхаживали ее, но она быстро их отвадила. Причем без особых хлопот, ведь самый высокий среди них едва доставал ей до подбородка. То ли дело этот громила.

Виста придирчиво оглядела его оплетенное мускулами тело. С такими битюгами ей еще сражаться не приходилось. И хотя выглядел он вполне добропорядочно, береженого, как здесь говорят, и демоны берегут.

Она перевела взгляд на противоположный берег, до него было саженей тридцать, и улыбнулась.

– Ладомир, я тебя очень прошу, отплыви на тот берег, – попросила она. – И побудь там, пока я искупаюсь.

Ладомир насмешливо фыркнул, но все-таки послушно повернул на ту сторону. Плыл он с виду неспешно, как бы с некоторой ленцой, но каждый гребок был настолько мощен, что выносил его вперед на целую сажень.

– Только смотри осторожней, – донеслось до нее. – Здесь водяные могут баловать.

Тем временем Виста обнажила меч, зарядила арбалет и разложила все это на берегу. А когда Ладомир переплыл речку, она разделась и с огромным удовольствием погрузилась в воду. Быстро искупалась, не забывая приглядывать за витязем, но он вел себя достойно, и тогда Виста решилась немного поплавать.

В такой жаркий летний день из воды вообще не хотелось выходить. Хотелось спокойно понежиться в речной прохладе, не думая ни о недобитой ведьме, рыскающей где-то поблизости, ни о водяных, подстерегающих неосторожную купальщицу, вообще ни о чем. Хотелось всплыть на поверхность, подставить тело ласковым лучам заходящего солнца и забыть обо всем. О прошлом, настоящем и о будущем. Забыть о своем ремесле, о своем проклятом ремесле, превратившем жизнь в тень, в жалкое, уродливое подобие жизни, заполненное лишь смертью и ожиданием смерти.

Жизнь Ночного Лезвия – всего лишь ступенька на пути к смерти, так учили наставники. И жизнь Висты давно уже превратилась в бесконечный поединок с собой, со своими мыслями и желаниями, когда нельзя отвлечься и расслабиться, когда нет ничего личного, когда нет привязанности и нет любви.

Ощутив смутную тревогу, Виста встрепенулась, оглянулась на этот берег, на тот, и обомлела. Ладомир пропал! Стоило на мгновение забыться и вот она – неизбежная расплата!

Мир изменился в один миг – тревожно побагровел закат, подозрительно зашелестели листья в лесу, что-то темное мелькнуло в глубине реки и девушка в страхе поспешила к берегу. В голову полезли страшные образы бабы-яги, вештицы, водяного, о котором она сразу вспомнила ряд душераздирающих историй, рассказанных матерью еще в раннем детстве.

Виста была уже почти рядом с берегом, когда что-то вцепилось в ногу, рвануло вглубь. Она закричала, срываясь на противный бабский визг, которым она отродясь не визжала, в панике заметалась, поднимая тучи брызг, изо всех сил ударила ногами и почувствовала, что угодила в нечто твердое. Тут же хватка на ноге ослабла и девушка вырвалась. Что-то тяжелое громко плюхнулось позади, но Виста не решилась оглянуться.

Стрелой вылетела из воды, схватила меч и, затаив дыхание и боясь увидеть жуткую харю водяного, резко обернулась. Никого! Берег был совершенно пуст.

Сердце рванулось из груди, торопясь выскочить и найти место понадежнее, задрожали ноги, но девушка продолжала настороженно обшаривать глазами речку, готовая ко всему. Но по поверхности реки лишь мирно расходились последние круги.

Из середины реки вдруг что-то шумно вынырнуло, заставив ее подпрыгнуть на месте, но это был Ладомир. Живой и невредимый.

– Что с тобой, пошто кричала? – спросил он.

– Там… водяной… – едва смогла вымолвить она.

– Водяной? – хмыкнул витязь и едва слышно пробормотал. – Странно, на что это он позарился? Кожа да кости.

Но Виста услышала и сразу же вспомнила, в каком виде красуется перед ним! И что-то вдруг сложилось в голове – это был не водяной, это был он, это была шутка этого придурка!!

Виста не стала визжать, как на ее месте поступила бы обычная женщина, нет, она просто вогнала меч в ножны, подняла с земли заряженный арбалет и хладнокровно навела его на витязя.

– Ты, кажется, должен быть на том берегу, – ледяным тоном сказала она.

Ее взгляд сверкнул стальным блеском, располосовав витязя на мелкие кусочки-тряпочки, ошеломленный Ладомир шарахнулся прочь. Губы Висты скривились в довольной усмешке.

– Стреляю на счет три! Раз…

Ладомир плыл, пораженный не столько яростью девушки, сколько своей мальчишеской выходкой. Что с ним происходит? Можно было, конечно, сказать, что он просто пожалел Висту и решил немного пошутить, дабы ее подбодрить. У него ведь и впрямь сердце кровью обливалось, глядя на нее. Постоянно настороже, постоянно что-то выглядывает, прислушивается, ни на миг не расслабится. Она даже купалась напряженная как струна, готовая в любой миг отразить атаку.

Но, так или иначе, его шутка была верхом глупости и чистым мальчишеством. А ведь в пятнадцать лет он вел себя с девушками куда серьезнее и солиднее! В чем же дело?

Скрепя сердце, Ладомир вынужден был признаться себе, что в присутствии Висты он просто терял голову. Она вызывала настоящую бурю противоречивых чувств и мыслей.

А вдруг она приворожила его? Не мог же он в самом деле влюбиться? С чего бы это? Что он мог в ней найти? Всего лишь склочная и неблагодарная девица. Но, отчаянно распихивая во все стороны благоразумные мысли, в голову упрямо проталкивался прекрасный образ разъяренной амазонки!

Образ обнаженной Висты прочно отпечатался в его памяти. Ладомир запомнил все, вплоть до мельчайших подробностей, вплоть до маленькой татуировки под левой грудью, изображавшей три скрещенных клинка.

2

Проводив витязя горящим от гнева взглядом, она отбросила арбалет и торопливо оделась.

Каков же он все-таки мерзавец! Она старалась, чистила его коней, а он… Скотина! Тупая и безмозглая, впрочем, как и вся их мужская порода!

Эх, зря она не всадила ему в башку стальной болт, злобно подумала Виста, и торопливо одернула себя. Великие боги, откуда столько эмоций? Она попробовала отстраниться, взглянуть на себя со стороны и ужаснулась. С чего же это она так взъелась на парня? Ведь он и пальцем ее не тронул. Подумаешь, увидел голой, а с каких это пор она стала стыдиться своего тела? Что же на нее нашло?

Ответ на этот вопрос уже давно маячил на поверхности сознания, ожидая, когда на него обратят внимание. В конце концов, стиснув чувства в кулак, Виста буквально заставила признаться самой себе – да, несмотря ни на что, этот парень ей симпатичен. Но это всего лишь небольшая, ни к чему не обязывающая симпатия. Все-таки она с ним не первый день и успела убедиться, что он порядочный человек, смелый воин и вообще…

Ярость и гнев постепенно улеглись, и Виста сейчас же ощутила чей-то пристальный взгляд. Она нахмурилась, глянула в сторону витязя – все в порядке, сосредоточенно плывет к берегу.

Виста пробежала глазами по всем лесным уголкам, откуда могли следить, и невольно вздрогнула, наткнувшись на два крупных выпученных глаза, выглядывавших из-под массивной коряги, застрявшей на повороте реки.

– Ладомир!

Голос дрогнул, сорвавшись на визг, и Виста покраснела. Проклятие, еще окажется, что она испугалась какой-нибудь безобидной зверюги!

Но, чем дольше она вглядывалась в эти мутные водянистые глаза, тем больше понимала, что в воде таилась вовсе не зверюга. Уж слишком осмысленным был взгляд этого существа.

Это водяной – вдруг с ужасом осознала девушка. Может быть Ладомир и не хватал ее за ноги? Может она напрасно обошлась с ним так сурово?

Она украдкой оглянулась на выходящего из воды витязя, но тот все же заметил.

– Ну, чего глазами зыркаешь? Отвернись, – пробурчал он, ныряя за кусты. – На нее небось разочек глянул, так чуть не убила, а сама пялится во все глаза, бесстыдница. Да чуть что – визжит, как порося недорезанная.

Виста настороженно следила за водяным и почти не слышала ворчания Ладомира. Да, собственно, и не хотела слышать. Все-таки это он за ногу цапнул – она хорошо разглядела мощный синяк под глазом!

– Чего шумим?

Он подошел, встал рядом, и Виста, ощутив его плечо, сразу почувствовала себя гораздо спокойнее. Ладомир проследил за ее взглядом, удивился.

– Ты глянь-ка, наглец какой! Пойдем, покалякаем.

– Это водяной? – тревожно спросила девушка, держась за витязем.

– Вряд ли, мелковат больно, омутник, скорее. Ты его не боись, коли в воде не напал, на берег не выскочит – у него вместо задних лап хвост.

Ладомир шагнул к самому краю берега.

– Эй, пучеглазик, чего ты тут делаешь? Небось, за ней подглядывал? – он кивнул на Висту. – Слаб ты, видать, на наших баб.

Существо что-то забулькало в ответ, приподнялось над водой, показав крупную башку бледно-серого цвета, с двумя крохотными рожками.

– Еще чего, нужны мне ваши страшные, уродливые девки, – сказало существо тонким голоском и вновь погрузилось в воду, оставив снаружи только пупырчатую макушку и глаза.

– Во как он про тебя, – Ладомир оглянулся на девушку и та не сдержалась:

– Что ты на меня все пялишься, ты на чудо это речное смотри!

Ладомир погрустнел и перевел взгляд на «чудо речное».

– Никакое это не чудо, это омутник, – проворчал он и обратился к существу. – Ну давай, парень, сказывай, зачем здесь?

– Глупый человек, – сообщил омутник, высунувшись на мгновение, – ничего я тебе не скажу.

– Ты прекращай обзываться. Не хочешь говорить – не надо. Только скажи хотя бы что ж не напал, пока мы купались? Верно, меня испугался, вижу, ты парнишка хиловатый, – Ладомир хитро подмигнул Висте.

Омутник, как впрочем и любая иная нечисть, по природе своей отличался обидчивостью и вспыльчивостью. Именно на это витязь и рассчитывал. И он не обманулся в своих расчетах.

– Еще чего, видали мы таких, едали мы таких! – взвился омутник. – А ты вот сунься сейчас в воду, и я не посмотрю ни на какие запреты водяного, враз на дно утащу! Вот попробуй – сунься!

– Ладно хорохориться-то, раньше нужно было храбрость свою выказывать, а то водяной, водяной. А с чего это водяной так полюбил нас?

– Глупый человек, водяной не может вас любить, потому что вы – люди. Просто ему такой приказ вышел.

– Ничего себе, – прошептал пораженный витязь, повернулся к Висте. – А ведь и Варга тоже, по приказу.

Девушка кивнула, лихорадочно соображая. Оказывается, вовсе не случайно их дорога оказалась столь спокойной. Скорее всего, это было дело рук Драги, но вот что же такого ценного вез витязь в том футляре, если ради этого пришлось приструнить окрестную нечисть?

– Это Драга, я уверена, – прошептала Виста. – Но попробуй выяснить это у него. Только помягче, подобрее.

Ладомир согласно закивал, подсел чуть ближе к воде, но омутник опасливо отплыл подальше. Витязь недовольно скривился и плеснул в нечисть водой.

– Эй, чудо ты пупырчатое, кто же это стал вашим водяным заправлять, небось колдун какой-нибудь?

– Это уже не твое дело, человечишко! Радуйся, что живым ушел из моих лап.

– Ах ты тварь неумытая, это ты радуйся, что я тебя за хвост не выловил да башкой об дерево не приложил! – рассердился витязь. – Смотрю я, ты только болтать мастер, а сам водяного до смерти боишься, и даже не знаешь, кто теперь командует в вашей речке!

– Это я боюсь? – пронзительно взвизгнул омутник, но неожиданно умолк и согласился. – Да, боюсь. Он у нас знаешь какой, иной раз как треснет…

Омутник опечаленно погрузился в воду.

– Так значит это водяной запретил тебе трепаться о вашем хозяине? – продолжил гнуть свое Ладомир.

– Нет, ничего он не запрещал. Потому что он вообще не говорил про него. Но я и так знаю. И вся река знает. Да что река, весь лес про то знает!

– Верно это колдун какой-то, так?

– Это великий маг и великий воин. Скоро и вы, жалкие людишки, узнаете о нем. Когда смерть придет в ваши дома, вы узнаете. Тогда вы все узнаете, но будет поздно ибо сгинет род человеческий от нашего праведного гнева!

– Вот завернул-то, – витязь демонстративно зевнул. – Ты либо спятил, парень, либо болтовни колдунишки своего наслушался. Он что, собирается войну объявить всему человечеству? И кто, хотел бы я знать, вступит в бой с дружиной, уж не твоя ли братия? – скривил губы в усмешке Ладомир. – Эх, рыбья твоя башка, охмурил он вас всех, а вы и уши развесили.

– Сам ты рыбья башка! – яростно вскрикнул омутник. – Он спаситель наш! Скоро, очень скоро придет конец вашему проклятому роду!

– Утомил ты меня своими ругательствами. Ладно бы за себя, да за нее – я бы еще стерпел, но за род людской ты у меня сполна ответишь, жабья морда! – рявкнул витязь. – Виста, арбалет тащи, щас как вдарю промеж глаз.

Круглые глаза омутника еще больше округлились и он резво ушел под воду. Ладомир расхохотался.

– Ладно, пошли седлать коней. Этот балабол больше не появится.

Витязь зашагал прочь от берега. И в этот момент тяжелый, покрытый тиной, камень мелькнул в воздухе. Услышав всплеск, Ладомир резко развернулся, и это спасло его – камень лишь чиркнул по затылку. Виста не удержалась и прыснула в кулак.

– Ты чего ржешь? Он чуть не убил меня! – разозлился витязь, метнул злобный взгляд на омутника, показавшегося над водой, прорычал. – Ах ты, помет лягушачий, не боишься, что водяной тебе башку открутит?

– Ты сам первый начал! – закричал в ответ омутник. – Я защищался!

– Пойдем, Ладомир, – улыбающаяся Виста обхватила витязя за плечи и с трудом развернула его. – Хватит, а то я со смеху помру.

– Да, очень смешно, – Ладомир недовольно сбросил ее руку. – Мне какой-то бородавчатый урод едва голову не разбил, а ей смешно.

3

Уже смеркалось, когда они приблизились к стенам Быстрицы. Подъезжая к воротам, Ладомир сразу обратил внимание на удвоенное число стражников, а также на мощнейший чесночный запах, разивший за версту. Конечно, было бы странно, если бы его вообще не было, но чтобы такой силы…

Складывалось впечатление, что местные жители не только употребляли его в пищу, но еще и обмазывались им с ног до головы. Впрочем, о причине такой жгучей любви к чесноку Ладомир догадывался.

А вот Виста, похоже, не сообразила, что к чему, и потому рискнула остановить лошадь прямо в паре десятков саженей от ворот. И сразу же среди стражников наметилось некоторое оживление. Особенно среди лучников на башне.

– Ты что, спятила? Не останавливайся, – зашептал он, сделав страшное лицо.

– Я, конечно, знаю о полезных свойствах чеснока, – прошептала в ответВиста, – но мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому аромату. Похоже, блюда из чеснока составляют основу местного рациона?

– Пожалуйста, трогай живее, если не хочешь получить дырку в башке.

Виста пожала плечами и послала лошадь вперед.

– Неужели они так болезненно переносят насмешки над их вкусами? – пробурчала она, наблюдая, как стражники перегораживают дорогу.

Четверо дюжих гридней стояли перед ними, недоброжелательно зыркая из-под нахмуренных бровей. А за их спинами уже застыли наготове несколько лучников. Ладомир обежал стражей пытливым взглядом и, наткнувшись на знакомое лицо, заулыбался.

– Эй, Звяга, ты разве не признал меня? Это ж я, Ладомир! Разве мы не славно провели с тобой время, в последнюю нашу встречу?

Гридень ответил ему подозрительным взглядом и осторожно сказал:

– Может я и признал, да только времена ныне такие, что и глаза могут обмануть.

– Понимаю-понимаю, – кивнул Ладомир. – Мы уже слышали, что в лесу неспокойно, но разве мы похожи на упырей? Или на леших? И, вообще, вы нас внутрь пустите, али нам здесь ночевать?

– Стой покуда здесь. Придет волхв – рассудит, человек ты, или тварь ночная.

– Видать дела у вас совсем плохи, – сочувствующим голосом сказал Ладомир. – А мы ведь старались, пыль дорожную смывали. Думали, сойдем за людей, ан нет. Времена ныне действительно другие – человека от нечисти теперь только волхв отличить может. Кто же это вас так напугал?

Но ему больше никто не ответил. По всей видимости, Звяга исчерпал весь запас доверия к человеку, похожему на Ладомира. Однако долго ждать не пришлось. За шеренгой воинов мелькнула белая фигура и стражники расступились, пропуская волхва вперед. Волхв внимательно оглядел приезжих, задержал взгляд на Висте, и та, почувствовав давление на мозг, немедленно поставила мысленный заслон. Волхв чуть улыбнулся краешком губ.

– Выглядят, конечно, подозрительно, но это люди, – с усмешкой сказал он. – Можете пропускать.

Дружинники заметно расслабились, освободили дорогу, пропуская всадников. Проезжая мимо волхва, Ладомир состряпал обиженное лицо:

– Нехорошо, отец, княжьих дружинников подозрительными обзывать.

Волхв промолчал, даже не оглянулся, зато откликнулся повеселевший Звяга.

– Да ты не обижайся, Ладомир. Положение у нас такое, что… – он сокрушенно махнул рукой. – Хужее не бывает.

В голосе дружинника послышались заискивающие нотки. Ему явно было неудобно перед приятелем, да и повторить прошлую гулянку он явно был не прочь. Но Ладомир смотрел на это дело иначе.

– Я не удивлен, – резко отозвался витязь и мстительно добавил. – Особенно, если учесть, что в прошлый раз, помнится, вы все дрыхли на посту пьяные в доску.

Он не стал оглядываться на Звягу. Он и так знал, что тот сейчас стоит красный и злой. Ну ничего, будет в следующий раз знать, как друзей встречать. Не можешь признать, ладно, осадное положение – тоже можно понять, но поговорить он мог с ним, как с человеком? А то стоял, будто воды в рот набрал, да глазами вращал!

4

Городок был скорее большой весью, чем городом. Однако, ежели стены есть, корчма имеется – что еще надо, чтобы называться городом? Ладомир считал, что этого вполне достаточно.

Несмотря на вечернее время, корчма их встретила непривычно пустотой и совершенно чистыми столами. Только здоровенные тараканы метались туда-сюда в поисках еды и, не найдя, возмущенно шевелили длинными усами.

Ладомир застыл на пороге, посмотрел с подозрением на печального хозяина, и сурово спросил:

– Это корчма?

Корчмарь грустно кивнул, подтверждая смелую догадку воина, и Ладомир заметно повеселел.

– А где все? – Ладомир обвел рукой зал.

– А нет их больше, – вздохнул сокрушенно хозяин.

Сердце Ладомира екнуло.

– Неужто нечисть? – спросил он, подозревая, что твари сожрали уже полгорода.

– Она, проклятая, – ответил хозяин, становясь еще печальнее.

Ладомир уселся за стол, переваривая услышанное. Похоже, обстановка здесь и впрямь была накалена до предела. Зря он взъелся на Звягу.

– Надеюсь, твои соплеменники уже пируют в вирыи, – заметил витязь, имея в виду погибших горожан.

Хозяин неожиданно разозлился.

– В вирыи, говоришь? – сдвинул брови корчмарь. – Этих-то жадюг в вирый? Этих сквалыг? Этих… Этих…

Он запнулся, подбирая ругательство покрепче. Ошеломленный внезапной яростью хозяина Ладомир попробовал мягко возразить:

– Ну зачем же такое о покойниках?

Хозяин посмотрел на него так, будто он сморозил несусветную глупость.

– О каких еще покойниках ты говоришь? – вкрадчиво спросил он.

– Как о каких? Ты же сам только что сказал, что нечисть извела народ.

– Да уж лучше бы она их извела! В желудках нечисти им самое место! – взвился корчмарь.

– Э-э-э, постой шуметь, – решительно прервал его Ладомир. – Ты хочешь сказать, что горожане живые и здоровые?

– Да живые, живые! Такие сами кого хочешь изведут! Скупердяи, Ящер их побери! Они думают, что у меня еда на дереве во дворе растет. А до того, что цены на базаре подскочили им, видите ли, дела нет. Да и как им не подскочить, когда крестьяне боятся из сел нос высунуть. Посадник, конечно, организовал обозы, выделил дружинников, но так за охрану приходится доплачивать, вот цены и растут. Так и мне не в убыток же работать!

Корчмарь выговорился и замолчал, переводя дух.

– Ну, местные, понятно, могут дома чем-нибудь перебиться, а куда же приезжие делись? – спросил вполголоса Ладомир, впрочем, не особенно рассчитывая получить ответ.

– Да вы, в общем-то, первые за неделю, – корчмарь как-то странно взглянул на них, – кто вот так, в одиночку, из леса вышел, да еще живыми.

– Живыми?

Корчмарь кивнул.

– До вас только мертвяки разные шастали. Иногда выйдет такой из леса, по всему видать, свеженький, так его от живого и не отличишь. Поэтому без волхва никого и не пускают. Ну так что, вы будете ужинать, али как?

В его голосе послышалась нескрываемая надежда и Ладомир усмехнулся.

– Куда же нам деваться.

Корчмарь просветлел лицом и кинулся подымать заснувшее хозяйство. Очаг в харчевне запылал, а на вертеле вскоре очутился хорошенький поросенок.

5

Ужин был в самом разгаре, когда от сильного удара входная дверь распахнулась и на пороге показался закованный в сверкающую броню воин. Прибывший был могучего телосложения, ничем не уступая в стати Ладомиру. Та же косая сажень в плечах, та же грудь колесом. Незнакомец, правда, был постарше и потому его талия выглядела потолще, чем у витязя, но Виста была уверена, что лишнего жира там нет и не может быть в принципе.

Вошедший воин громко поприветствовал всех, не спуская пристального взгляда с Ладомира. Да и Ладомир не сводил с него глаз. И чем больше всматривался, тем больше хмурился.

Первым делом в глаза бросались яркие позолоченные доспехи. К тому же все – шлем, зерцало, наручи и поножи – было покрыто изящной чеканкой. Однако больше всего Ладомира поразил меч воина. Он был небольшой, под одну руку, но какой у него был крыж! Блеск усеивавших его самоцветов буквально резал витязю глаза. Огромный алмаз в набалдашнике, щедрая россыпь рубинов, изумрудов и топазов по черену, и пара алмазов поменьше в основании огнива. Ладомир с превеликим трудом оторвал взгляд от этой царской роскоши, ощущая, как в глубине души пробуждаются нехорошие чувства.

Он украдкой, и как-то виновато глянул на свой скромный двуручник – уж сколько раз он собирался украсить его каким-нибудь камешком.

Ну и пусть, вдруг разозлился Ладомир, зато у него меч, как меч, такой, какой и положен могучему витязю. Не какой-нибудь жалкий цветастый коротышка, которым и махнуть-то боязно, а хороший, богатырский двуручник, которым можно легко вскрыть ощетиненный копьями строй ратников или развалить кого до самого пояса!

Впрочем, чувства чувствами, но умом Ладомир прекрасно понимал, что носить вот такой, переливающийся всеми цветами радуги меч, это ведь тоже признак доблести, это даже своего рода вызов. Далеко не каждый витязь осмелился бы с таким роскошным мечом отправиться в дорогу в одиночку.

Закончив взаимный осмотр, витязи широко улыбнулись и Виста могла бы поклясться, что они едва-едва сдержали вздох облегчения, не обнаружив друг у друга слишком серьезных преимуществ. А затем они распахнули объятия и крепко обнялись.

– Рад тебя видеть, Беляй. Опять в Беляевку?

– Давненько не виделись, Ладомир. Все еще в княжеских шпионах ходишь? – громогласно откликнулся воин.

Ладомир недовольно скривился. Вот что он никак не мог простить своему приятелю, так это манеру при каждой встрече называть его во всеуслышанье шпионом. А ведь он хорошо знал, насколько это не соответствует истинной работе Ладомира. Но ему, видите ли, это казалось смешным!

Они уселись за стол и Ладомир первым делом познакомил друга с Вистой. Беляй сразу понравился девушке, в особенности тем, что его облик точно соответствовал имени. Он был светловолос, носил такие же светлые усы и небольшую курчавую бородку. Все это – и позолоченная кольчуга, и светлые волосы, и самое главное – добродушная улыбка, сиявшая на лице, оставляли ощущение света и тепла. Наверное, именно из таких воинов должна состоять дружина солнечного бога Хорса.

– Ты все так же охраняешь этого скупердяя из Овруча? – поинтересовался Ладомир.

Беляй хитро сощурился, кивнул на тусклую кольчугу Ладомира, потом на свою, заставив друга смутиться.

– Однако, я слышал, что твой князь тоже не очень-то щедр.

– Мы служим не князю, а Руси. И не за награду, а за совесть и честь, – напыщенно заявил Ладомир, насупился и добавил. – И не рядимся, как какая-нибудь…

Он не подобрал нужного сравнения и еще больше насупился. Беляй загородился ладонями.

– И в мыслях не было обидеть князя, или его доблестного дружинника. А по поводу доспехов, честно скажу, это не моя затея. В прошлую нашу встречу, когда же это было, – он почесал затылок, – кажется, полгода назад, ты тогда еще в нашем Овруче шпионил.

– Что за чушь ты несешь? – яростно процедил Ладомир.

– Да что с тобой, шутки перестал понимать, что ли? Видишь ли, заказал я себе поначалу посеребренную кольчугу, приехал к Злате, хотел, сам понимаешь, как человек. Так она меня аж на порог не пустила! Говорит, иди отсюда, Беляй, не позорь меня. Пришлось снять. Потом уже заказал себе эту, позолоченную, вроде понравилась. Кстати, ту, серебряную, я тебе подарю! А то, понимаешь, надулся как индюк.

– Да не надулся я! Просто шутки у тебя. Язык, что помело. Сразу видно, что не на княжьей службе.

– Не знаю, что уж тебя угораздило туда попасть, – сочувственно сказал Беляй. – Там же богатырей, как собак нерезаных, плюнуть некуда. А по мне – так лучше быть первым на селе…

Ладомир неопределенно пожал плечами. С момента, когда он поступил в дружину князя, все воины стали делиться у него на две части – княжьих дружинников и всех остальных. При этом, наличие во второй группе могучих витязей Ладомир ставил под большое сомнение. К Беляю это, понятное дело, не относилось.

– Ты знаешь, я ведь последний раз в Беляевку еду, – радостно сообщил Беляй.

– Что, надоела тебе Злата?

– Скажешь тоже! – возмутился Беляй. – Она, наконец, согласилась выйти за меня замуж. Я сразу отпросился у своего, как ты говоришь, скупердяя, хотя он совсем не так скуп, и вот я уже здесь. Вывезу ее из этой глухомани, хватит тут в глуши пропадать, да сыграем свадьбу. В Овруче у меня уже дом стоит, мой купчина постарался. Знаешь, он так обрадовался, когда узнал, что я женюсь, ты даже представить себе не можешь. Как будто это он женится. Говорит, что ему всегда обидно было, когда я выбрасывал деньги, которые он мне платит, на ветер. Это он так, понимаешь, называет наши дружеские посиделки с друзьями и бабами, – Беляй скосил глаза на Висту, но девушка сделала вид, что не слушает, и он продолжил, – ну да что с него взять, старый он уже.

– Не вовремя ты свадьбу затеял, Беляй, – медленно заметил Ладомир, – ох, не вовремя.

– Это ты про лесных-то? – небрежно спросил Беляй. – Так это все враки! Не знаю, как там в других местах, но лично я не встретил в лесу ни одной твари. И, как видишь, добрался живой и здоровый. А вот те твари, – Беляй вдруг насупился, гневно сдвинув брови, – что на воротах толпятся, едва не утыкали меня стрелами. Как будто я, понимаешь, леший какой. Но я кое-что понял, Ладомир.

Он поманил друга пальцем и громко заговорил прямо в ухо.

– Они все сумасшедшие, веришь ли. Ты чего улыбаешься, точно тебе говорю! Ты видел, как у них глаза горят? Видел? У них же повальные бредни. Им везде нечисть мерещится. Я им говорю, мужики, я же с вами месяц назад полгорода спьяну вынес, помните? Как же меня можно с нечистью путать? А они мне знаешь, что ответили? Говорят, лучше бы ты был нечистью, мы бы тебя тут и пристрелили, и не стали бы ждать, пока ты нам вторую половину развалишь. Каковы наглецы, представляешь? Пришлось их маленько вежеству поучить.

Беляй задумчиво потер огромный кровоподтек под глазом.

– А-а, так вот где тебя разукрасили, – улыбнулся Ладомир, – а я-то подумал, что в честном бою со змеем или лешим.

Беляй покосился на приятеля, ткнул пальцем в синяк на его лице и заметил:

– Только не говори, что вот это ты получил, спасая Висту от водяного.

Ладомир оглянулся на девушку, но та невозмутимо ужинала, никак не отреагировав на слова Беляя.

– Во всяком случае я с дружинниками не воюю. У князя дел и без того хватает. Но вот насчет тварей, ты зря не веришь, Беляй, нынче в лесу небезопасно. Так что советую быть поосторожней, целее будешь.

– Вот тебе раз! – Беляй внимательно всмотрелся в приятеля. – По твоей ехидной морде лица вижу, что не врешь?

Ладомир очень серьезно кивнул.

– Тебе просто повезло, Беляй, но боюсь, дальше будет хуже. Нечисть и впрямь подняла голову.

Виста почти не принимала участия в беседе. Она никак не могла отделаться от тревожного предчувствия, возникшего после въезда в город. Поэтому, наскоро поужинав, она поспешила в свою комнату, где первым делом заложила засовом дверь, затворила ставни, и легла спать, как обычно, в обнимку с обнаженным клинком.

6

Никакой человек не может двигаться совершенно бесшумно. Даже самый искусный вор создает шум – дыхание, шаги, движение воздуха, особенно при открытии дверей или окон. Но далеко не каждый может услышать это и тем более вовремя проснуться. Виста могла.

Едва проснувшись, она уже знала – в комнате кто-то есть. Это не могла быть ведьма. Виста скривила губы, вспомнив сколько шума издавала вештица. Не проснуться в тот момент мог только совершенно бесчувственный витязь.

Но сейчас в темноте крался человек. Причем человек, столь же искусный в умении незаметно подкрадываться, как и она сама. Виста нащупала меч, собралась, готовясь в любой момент броситься в бой. Зрение и слух привычно обострились, выискивая в ночи малейшее движение, малейший звук. Но неизвестный ничем не выдал себя, и потому человеческий шепот, раздавшийся прямо над ней, едва не оглушил.

– Виста!

Девушка стиснула зубы. Проклятый Тайкес! Он вновь унизил ее, наглядно показав чего стоит ее умение против него.

– Тайкес? – прошипела Виста, едва сдерживая гнев. – Как ты попал сюда?

Вопрос был дурацкий, но ей нужно было время, чтобы прийти в себя после его внезапного появления.

– Мне нужно письмо, которое везет твой друг, – сказал Тайкес.

– Письмо? Прямо сейчас? Каким образом? – изобразила недоумение Виста, хотя прекрасно поняла, что имеет в виду Тайкес.

– Очень просто, – Тайкес был само терпение. – Ты пойдешь к нему, доставишь ему несколько приятных минут, а потом заберешь письмо. Обещаю, что верну его до того, как парень проснется.

– Я не могу этого сделать, – твердо заявила девушка.

– Почему это? Тебя разве не учили, как нужно работать с мужчинами? – в голосе Тайкеса прорезалась усмешка.

Виста едва не зарычала от ярости.

– Объясняю! – резко ответила она. – Потому что подобные действия преждевременны. И могут нарушить все мои планы на этого витязя.

– Вот как? Ну что же, у тебя своя цель, у меня своя. Прощай, я достану письмо без твоей помощи.

Тайкес бесшумно двинулся к дверям.

– Эй, постой, – остановила его Виста. – Надеюсь, ты не собираешься прикончить его? Его смерть осложнит мне задачу.

– Возможно, – усмехнулся Тайкес. – Но ведь не сделает ее невыполнимой, не так ли? И потом, доставив письмо лично, ты окажешься гораздо ближе к цели.

Мысль о смерти Ладомира оказалась последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и Виста сорвалась.

– Проклятье! Я же сказала, мне он нужен живым! – в ее голосе оказалось столько ненависти, что она удивилась себе.

Темный силуэт метнулся к ней и, прежде, чем она успела шевельнуться, сильные руки стиснули ей голову и вывернули так, что шейные позвонки жалобно затрещали. Виста обмерла. На миг, только на один миг, но она поверила, что он может убить ее прямо сейчас! Ощутив ее страх, Тайкес ослабил захват и позволил высвободиться.

– Тебя бы следовало убить за твою непочтительность к старшим. Но я не буду этого делать, потому что тебя все равно убьют, после того, как ты провалишь задание. А в том, что ты провалишь, думаю, не сомневается никто, даже ты сама.

Раздался короткий смешок и Тайкес ушел, сопровождаемый странным взглядом Висты. Взглядом, в котором мешались ненависть и зависть, страх и восхищение. Он ушел через дверь, не скрипнув ни половицами, не петлями, ни дверным засовом, а ведь она отлично помнила их нещадный скрип!

Девушка покрутила головой, убеждаясь в целостности шеи, а затем стремглав кинулась в соседнюю комнату. Дверь к Ладомиру была не заперта, и она с ужасом подумала, что Тайкес уже внутри. Она ворвалась внутрь, выхватив меч, и застыла посреди комнаты. Ладомир сидел на постели и правил лезвие меча. Он был живой и здоровый, но самое возмутительное – он был совершенно голый!

– Какого демона! – рявкнула она сгоряча прежде, чем сообразила, что чересчур бесстыдно разглядывает его. С другой стороны, напомнила она себе, на речке он вел себя не самым лучшим образом. И она неторопливо повернулась к нему спиной.

– Может оденешься? – осведомилась Виста.

– Если бы я знал, что ты всегда вламываешься к мужчинам без стука, я бы, конечно, не стал раздеваться, – пробурчал Ладомир, зашуршав одеждой. – Ладно, можешь вертаться, все равно уже разглядела, что хотела.

Она обернулась, наткнулась на заинтересованный взгляд витязя.

– Что с тобой? К тебе упыри что ли залезли? – спросил он голосом, полным сочувствия. – Всклокоченная ты какая-то.

Она окинула его испепеляющим взглядом, собираясь сказать что-нибудь резкое, но тут ее глаза наткнулись на распахнутое окно.

– Ты почему окно не закрыл? Вокруг такое творится, а он с открытым окном спит!

– Ну, положим, я еще не сплю. Да и сплю я чутко, не то что некоторые, кого даже вопли вештицы не смогли разбудить, – ляпнул он и сейчас же пожалел о сказанном, вспомнив, как проспал ведьму.

– Ну, конечно, как же я забыла, – Виста хлопнула себя по лбу. – Только благодаря твоему чуткому сну мы спаслись от когтей этой сердцеедки.

Виста решительно подошла к окну и захлопнула ставни.

– Я понимаю, сила – уму могила, но если тебе не жаль свою пропащую жизнь, я тебя умоляю, пожалей мою. Если ты сложишь здесь голову, как я доберусь до Киева?

В голосе Висты прозвучала такая печаль, что набычившийся было от ее бесцеремонности Ладомир опять растаял. Заметив его состояние, Виста пододвинулась к нему вплотную, взяла за руку.

– У меня нехорошие предчувствия, Ладомир, – прошептала она. – Будет очень кстати, если ты наденешь кольчугу.

Наполненный страхом голос девушки, легкое, как бы случайное прикосновение ее тела, и Ладомир уже кивал, соглашаясь с ней во всем. Она шагнула к выходу, обернулась.

– И дверь запри.

– Хорошо-хорошо, – он продолжал кивать, как заколдованный, не отрывая от девушки взгляда.

Покинув его покои, Виста позволила себе улыбнуться, а затем, дождавшись громыхнувшего за дверью засова, отправилась к себе.

7

Что заставило его проснуться – посторонний звук или упавший на лицо яркий лунный свет – Ладомир не знал. Но он тотчас же вспомнил, что ставни окна были надежно закрыты Вистой.

Он чуть повернул голову, осматривая комнату, и похолодел, заметив склонившуюся над вещами человеческую фигуру. Там лежало письмо! Затаив дыхание, Ладомир осторожно опустил ноги на пол, дотянулся до ножа – мечом здесь не размахнуться – и двинулся к незваному гостю.

Незнакомец обернулся, когда Ладомир был уже в двух шагах. Его движение было быстрым и в то же время каким-то спокойным, будничным, будто он уже давно ждал витязя. Впрочем, витязь и не рассчитывал, что удастся подобраться вплотную. Все-таки он воин, а не лазутчик.

Ладомир прыгнул вперед, но, напоровшись на сверкнувшие сквозь прорезь маски глаза, замешкался. Витязь не один раз смотрел в лицо врагу, но никто еще не мог остановить его удар одним только взглядом. Этот смог.

В глазах ночного гостя витязь увидел такую мощь, рядом с которой он ощутил себя слабым ребенком. Это ощущение длилось всего лишь один миг, не больше – Ладомир быстро взял себя в руки, но атака оказалась сорвана и незнакомец не преминул воспользоваться возникшей заминкой. В два невероятно длинных прыжка он преодолел расстояние до окна, Ладомир крякнул от злости и взмахнул отчаянно рукой. В лунным свете блеснуло лезвие ножа, но вор с ленцой и, как Ладомиру показалось, еще и с усмешкой отклонил голову, пропустив нож почти вплотную с лицом. А в следующую секунду он бесследно растворился в ночи.

Не раздумывая, витязь вывалился из окна, благодаря богов, что городок махонький, и что комната не на втором поверхе, и замер в нерешительности. Вокруг стояла мертвенная тишина, нарушаемая лишь скрипом сверчков.

Ладомир зло сплюнул и метнулся назад, еще надеясь, что вор пришел за деньгами, запустил в мешок руку – и пустынные улицы городка огласились его яростным криком.

А затем мощный удар потряс входную дверь. Сломав засов, она рухнула, и на пороге вырос Беляй, в одной длинной рубахе, но уже с мечом. Рядом, настороженно оглядываясь, показалась Виста.

Ни слова не говоря, Ладомир стал торопливо одеваться. Первым молчание нарушил Беляй.

– Стряслось что?

– Обокрали меня, – мрачно признался Ладомир.

– Только-то, – разочарованно вздохнул Беляй. – Однако, орал ты так, будто тебя уже порезали на мелкие кусочки. Насчет денег не беспокойся, я одолжу.

– Дело не в деньгах, – Ладомир помялся некоторое время, но потом решился. – Письмо у меня украли, очень важное.

– Письмо, говоришь? – Беляй посерьезнел. – Значит, это был не просто вор. Донесение князю, небось, вез? Все, молчу-молчу. Ух, как глазищи-то сверкают, можно ночью без светильника ходить. Значит так, бьюсь об заклад, здесь это письмо никому не нужно. Вор постарается покинуть город, но не сейчас – осадное положение.

– А если через стену? – угрюмо спросил Ладомир.

– Караулы утроены. Горожане сильно напуганы, а страх лучший сторож. Думаю, по стене и мышь не проскользнет незамеченной.

Беляй выглянул в окно.

– Скоро светает. Давайте собираться, нужно перехватить его у ворот.

(обратно)

Глава шестая

1

Утром на город опустился густой туман. Дома как будто растворились в нем, превратившись в бесформенные серые пятна, смутно проглядывающие сквозь белесую пелену. Пара-тройка неверных поворота и Ладомир с друзьями к открытию ворот уже не успели.

Расспросив полусонных стражников витязь узнал, что первым город покинул некий приезжий воин, прибывший вчера с обозом, и что на выезде он свернул на западную дорогу.

– Значит нам по дороге, Ладомир, – улыбнулся Беляй. – Наконец-то я покажу тебе Беляевку, познакомлю со Златой. И вот тогда ты не отвертишься от нашей свадьбы.

Туман все сгущался и сгущался, и вскоре, подъезжая к селу, путники едва могли разглядеть уши своих коней. Но, помимо густой завесы тумана, село окутывала мертвая тишина.

Они въехали, постоянно оглядываясь и прислушиваясь, вздрагивая от каждого шороха и скрипа. Когда же где-то невдалеке дико заржал конь, мечи будто сами прыгнули в руки.

Из тумана выметнулся огромный черный жеребец. Ладомир бросился наперерез и успел подхватить коня под уздцы. Жеребец попробовал взбрыкнуть, но, почуяв железную руку витязя, присмирел, а Ладомир уже вовсю оглаживал его, бормотал в ухо что-то успокаивающее.

– Если караул спросонья ничего не попутал, этот жеребец был под тем всадником. Между прочим, отличный боевой конь, – пробормотал витязь, заглядывая тому в зубы. – Не то, что клячи под нами. Даже странно, что он так легко дался мне в руки.

– Есть только одна причина для этого, – тихо сказала Виста.

Ладомир нахмурился, бросил косой взгляд на Беляя.

– Я очень надеюсь, что ты ошибаешься, Виста.

– Я тоже, – она пожала плечами, направляя коня в ту сторону, откуда пришел жеребец.

Ладомир двинулся было следом, но Беляй ухватил его за плечо.

– О чем это вы толкуете?

– Подожди, Беляй, сейчас мы найдем хозяина этого отличного коня, и все выясним, – спокойно ответил витязь.

– Его следы ведут отсюда, – крикнула из тумана Виста. – Эй, куда вы пропали?

Воины быстро нагнали ее, застыли у распахнутых настежь ворот. Сквозь туман проступил высокий забор, чуть дальше темнела громада дома.

– Это дом старосты, – сообщил Беляй. – Но почему он не закрыл ворота? На него это непохоже.

Они настороженно въехали во двор. У крыльца Ладомир спешился, вынул боевой нож – мечом в доме не размахнуться. Толкнул дверь и тут же отшатнулся назад.

– Что там? – встревожился Беляй.

Ладомир успокаивающе махнул рукой и скрылся в доме, но вскоре появился на крыльце, волоча за собой мертвеца.

Тело принадлежал мужчине, и это было, пожалуй, все, что можно было сказать о нем с уверенностью. Его совершенно белое лицо казалось маской. Сколько не вглядывался в него Ладомир, но опознать не смог. Он хорошо помнил живые, полные странной силы глаза ночного гостя, но могли ли они принадлежать этому?

Ладомир обыскал тело и выхватил из-за пазухи свернутое трубкой и завернутое в кусок кожи письмо.

– Вот оно, – он с улыбкой помахал в воздухе письмом.

Виста подошла к трупу, внимательно пригляделась.

– Смотрите-ка, – она показала на маленькие капельки крови, застывшие на шее покойника. – У него высосали всю кровь, думаю, это работа вампира. У вас есть вампиры?

– У нас все есть, – ответил Ладомир. – Но почему это именно вампир? Почти вся нечисть любит человечью кровь. Те же ведьмы.

Виста отрицательно покачала головой.

– Они еще и человечину жрут. А этого глянь как аккуратно высосали.

– Может его и хотели сожрать, – пожал плечами Ладомир, – да мы помешали.

– Хватит спорить, его высосал вампир! – горячо воскликнула Виста. – В конце концов, может мне просто хочется увидеть вампира?!

Виста мечтательно улыбнулась, и Ладомир едва не уронил челюсть.

– Ты в своем уме? – осведомился он. – Сначала тебя баба-яга едва не сожрала, потом злыдни чуть не загрызли, вештица… э-э-э, тоже… Так теперь тебе вампира подавай?

– Ты ничего не понимаешь, Ладомир, – вздохнула девушка. – Вампиры – это же одни из самых древних существ на земле. У нас их практически полностью истребили. Если где и остались, то живут себе спокойно, как обычные люди, стараясь устроиться лекарями, попивают потихоньку кровушку, но так, чтобы никто не умер, иначе все – облава и смерть. Ведь им даже и спрятаться негде, лесов у нас мало, да и люди там не живут, а им, в отличие от прочей нечисти, без человека не прожить. А у вас тут раздолье, глухие леса, а вокруг села и деревни, люди.

– Ничего себе, – Ладомир покачал головой. – Да ты точно спятила.

Он оглянулся, ища поддержку у Беляя, но тот, погруженный в свои мысли, к их перебранке не прислушивался.

– Это была шутка, – буркнула Виста.

Витязь вытаращил глаза, но потом махнул рукой.

– Ладно, вампиры это или нет, а сматываться отсюда надо побыстрее, – он легко запрыгнул в седло, взглянул на Беляя. – Ты как, не передумал жениться?

– Нет, – серьезно ответил тот, хмурясь все больше и больше. – Я приехал за Златой. И я должен увидеть ее, живой или… – он не договорил, только крепче стиснул челюсти.

– Тогда поехали, – Виста подобрала поводья. – Может ей и удалось где-нибудь схорониться.

Едва они тронулись со двора, как в воротах показалось множество человеческих фигур.

– Люди? – пересохшими вдруг губами прошептал Беляй.

– Нет, – ответил Ладомир и зло добавил. – Уже нет.

Фигуры медленно выплыли из тумана и двинулись к ним. Это были мертвяки. Они были совсем свежие, еще не порченные гниением и разложением, и потому шли хотя и несколько неестественно, как и положено восставшим из мертвых, но достаточно быстро. Они надвигались молча, широкой шеренгой, отрезая все пути к бегству. За первой шеренгой показалась другая, за ней еще, и вскоре выход со двора оказался полностью перекрыт приближающейся толпой.

– Это ж деревенские, – Беляй облизал губы. – Я же почти всех знаю, этот здоровый впереди – кузнец, а вот и староста.

– Ты лучше глянь за ними, там идут доспешные, – мрачно посоветовал ему Ладомир. – Похоже, то городская дружина из обоза. Если они еще помнят, как держать меч.

Он не договорил, но всем было понятно и без слов, что дело – дрянь. Покойник не человек, его не остановишь одним ударом, а пока руки-ноги поотрубаешь…

В ворота подтягивались все новые и новые мертвяки, а некоторые, особо нетерпеливые, полезли через забор.

– Влипли, – Ладомир схватился за меч. – Нужно прорываться.

– Стойте, – остановила спутников Виста. – Их слишком много, завязнем в толпе, потеряем лошадей и тогда все.

– Хочешь предложить что-то другое? – зло осведомился Ладомир.

– Да, хочу, – в тон ему ответила Виста. – У меня есть заклятие на такой случай.

– Так действуй! – крикнул Ладомир, следя за подступающими все ближе и ближе мертвяками.

– Только одна проблема – я не ведьма, – тихо сказала Виста. – После заклинания я не смогу… двигаться… некоторое время…

– Великий Перун, всего-то? Я тебя на руках вынесу, вместе с лошадью, только расчисть дорогу! – нетерпеливо выкрикнул Ладомир.

Рядом раздался голодный звериный рык и витязь небрежно махнул мечом по подобравшемуся ближе всех покойнику. Черепушка того треснула, разбрызгав мозги, мертвяк отлетел в сторону, но почти сразу же закопошился, пытаясь подняться.

– Я надеюсь на тебя, – Виста на миг поймала глаза Ладомира.

– Давай! – зарычал воин. – Не медли!

Ослепительная вспышка ударила по глазам, заставив зажмуриться. А когда Ладомир открыл глаза… Будто огненный шторм прошел по двору. От ближайших мертвяков остались только обугленные кости. Те, что были в задних рядах еще двигались, объятые пламенем, и утробно рычали, но магический огонь быстро пожирал их плоть, и они падали один за другим.

В спину ударила волна жара от загоревшегося дома и Ладомир тронул коня.

– Едем, пока не спеклись, – бросил он. – А говорила не ведьма.

Ладомир покосился на Висту и похолодел. Девушка неподвижно лежала на шее лошади. Витязь аккуратно поднял ее и пристроил возле себя. Висту била крупная дрожь, а лицо побелело, как у покойника.

Огибая еще шевелящиеся останки, они торопливо выбрались на улицу. Заклинание Висты оказалось чрезвычайно мощным и здесь царило такое же опустошение. Большая часть мертвяков лежала, мирно догорая и обугливаясь, а те немногие, кому удалось избегнуть пламени, улепетывали со всех ног.

– Могучая у тебя подруга, – с уважением заметил Беляй.

– Она еще не такое может, – гордо ответил Ладомир. – Ты бы видел, как она на болоте бабу-ягу прикончила. А с вештицой как разобралась – вот это было дело. Виста, она такая…

Витязь с нежностью поглядел на девушку. Ее лицо уже порозовело, вскоре она открыла глаза и попробовала оглядеться.

– Лежи спокойно, мы подъезжаем к дому Златы, – сообщил Ладомир. – Проверим ее и обратно, в город, а там тебя лекари живо на ноги поставят.

Она покачала головой.

– Мне не нужны лекари. На ноги я встану и без них. Или ты надеешься, что я всю дорогу просижу у тебя в седле?

Заметив, как краска заливает его лицо, она спрыгнула на ходу с коня, пошатнулась, кое-как забралась на лошадь и насмешливо добавила:

– Даже не надейся.

2

Возле дома невесты Беляй спешился и молнией метнулся к дверям.

– Поосторожнее там! – крикнул ему вслед Ладомир.

Но Беляй отсутствовал недолго. На крыльцо он вышел темнее тучи.

– Там никого нет, – с горечью сказал он.

Опустив голову, он двинулся к коню. Ладомир и Виста переглянулись. Витязь хотел как-то подбодрить друга, но так и не смог отыскать подходящих слов.

Звонкий девичий голосок, нарушивший тишину, заставил всех вздрогнуть.

– Беляй!

Из тумана вынырнула девушка, одетая в тонкую сорочку, бросилась к Беляю и утонула в его объятиях.

– Невероятно, – недоверчиво прошептала Виста. – Как она уцелела?

– Ты же сама обнадежила его, – заметил Ладомир.

– Я хотела приободрить его, – Виста буквально сверлила глазами девушку. – Ладомир, не подумай, что я завидую, но она мне не нравится.

– Завидуешь, – спокойно отозвался Ладомир. – Вы, бабы, всегда завидуете друг другу!

– Эй, что за глупости?! – возмутилась Виста.

– Это была шутка.

Виста наградила его свирепым взглядом. Ладомир же не отрывал глаз от Златы.

– Слишком бледное лицо для человека, – наконец прошептал он, поглаживая черен меча. – Мертвяк?

– Хуже, – сощурилась Виста. – По-моему, она и есть вампир.

Ладомир стиснул челюсти.

– Беляй! – крикнул он. – Отойди от нее!

Беляй, осыпавший лицо Златы поцелуями, похоже, не услышал его, и тогда Ладомир послал лошадь вперед.

– Подожди, надо все обдумать, – попыталась остановить его Виста.

– Пока мы будем думать, она угробит его!

Ладомир подъехал ближе, с каждым шагом убеждаясь в правоте Висты. Лицо Златы было совершенно белое, обескровленное, звериные глаза отливали кровавым светом. А ее длинные когти скользили в опасной близости от яремной жилы Беляя.

– Беляй, опомнись! – крикнул Ладомир встревоженно. – Это не Злата!

Беляй, наконец, услышал его, и повернул голову.

– Что ты несешь, Ладомир? Это моя невеста! – в его голосе прозвучал гнев.

Ладомир вдруг вспомнил про кольчугу. Ту самую серебряную кольчугу, которую Беляй подарил ему и которую отвергла Злата. Похоже, его друг встречается с вампиршей бес знает сколько времени!

– Беляй, вспомни серебряную кольчугу! – рявкнул Ладомир.

Резкий голос витязя все-таки несколько остудил пыл Беляя. Воин отстранился от Златы и заглянул ей в глаза.

– Скажи, что он лжет, Злата. Я знаю, ты не обманешь меня. Скажи мне правду.

Она молчала, и ее молчание было красноречивее любых слов. Беляй поник и как будто постарел лет на двадцать. Неужели он был так слеп? Весь его мир, все его будущее рушились прямо на глазах.

– Злата! – почти простонал он. – Скажи что-нибудь!

Но она ничего не сказала. Злата вырвалась из рук жениха и обернулась к Ладомиру. Лицо ее исказилось в жуткой гримасе и страшный животный рык вырвался из ее горла, заставив лошадь Ладомира подняться на дыбы и испуганно попятиться. Затем черты лица Златы разгладились, и она вновь повернулась к Беляю.

– Любимый, разве это имеет значение для нашей любви? – с тоской в голосе сказала Злата.

– Значит, это правда? – выдавил Беляй, чувствуя, как сжимается его грудь, как перехватывает дыхание.

– Беляй, ты любишь меня? – голос Златы буквально разрывал ему сердце.

– Я любил тебя! Я люблю тебя! – выкрикнул он. – Но… Я не могу…

– Что? Что ты не можешь? Ты не можешь меня любить? Только потому, что я не похожа на других, ты не можешь меня любить? – в глазах ее сверкнули слезы.

– Злата! – Беляй порывисто шагнул вперед и с силой обнял девушку.

Ладомир и Виста ахнули.

– Беляй! Что ты делаешь? – вскричал витязь.

Он рванулся было к другу, но Виста успела перехватить поводья его лошади.

– Не мешай! Беляй все решит сам.

– Хотел бы я надеяться.

Злата неожиданно склонила голову и ее губы прикоснулись к шее Беляя.

– Беляй!

Ладомир скатился с лошади и бросился к товарищу, с ужасом осознавая, что никак не успевает. Белоснежные клыки вонзились в шею Беляя, и он отшатнулся, зажимая хлестнувшую из раны кровь.

– Оставь его, тварь!

– Нет, Ладомир!

Беляй жестом остановил рвущегося в бой Ладомира.

– Это мое дело! – его лицо было искажено, а голос страшен.

Беляй медленно приблизился к Злате. Сквозь пальцы его ладони толчками выплескивалась кровь.

– Зачем ты сделала это? – спросил он, ощущая как его сердце разрывается от боли.

– Прости, но я не хочу потерять тебя. Я бы не смогла жить без тебя. Но теперь мы всегда будем вместе. Всегда – значит вечно.

– Вечно? Вечно быть таким, как эти! – Беляй махнул рукой в сторону обгоревших мертвяков.

– Нет! Такой как я. Ты станешь высшим существом, ты станешь почти богом. Но самое главное – мы будем вместе всегда.

Беляй стал отступать, отрицательно качая головой.

– Нет, Злата, я не хочу стать таким, – в его голосе послышалось презрение.

– Так вот чего стоит твоя любовь, – с обидой сказала Злата, а затем добавила, повысив голос. – Ты такой же, как все! Любовь лишь красивое слово, которым можно прикрыть свою похоть.

– Нет, Злата, – голос Беляя был едва слышный. – Я по-прежнему люблю тебя, даже такой. Но в жизни человека есть не только любовь.

– Вот она, мужская правда! – гневно закричала Злата. – Но теперь это не имеет значения. Скоро ты станешь другим!

– Я никогда не стану таким как ты! – крикнул Беляй.

– У тебя нет выбора, – Злата усмехнулась.

– Нет!

– Ты уже становишься. Поверь мне, осталось недолго, – в ее голосе слышалось торжество.

Она поднялась в воздух, оглянулась на подступавшего с мечом Ладомира, растянула в злобной усмешке губы, и стремительно нырнула в туман.

– Я еще доберусь до тебя! – заорал ей вслед Ладомир.

Он подбежал к осевшему на землю Беляю, поспешно перевязал его рану, но кровь не останавливалась, упрямо пробивая дорогу через все бинты и тряпицы. Кровавая лужа возле Беляя все ширилась и ширилась, а лицо его было уже белое как мел.

– Кровь не может свернуться, – тихо сказала Виста. – Злата что-то впрыснула в рану.

– Я не хочу стать таким, как она, – прошептал Беляй. – Убейте меня, а потом сожгите труп!

Ладомир с надеждой посмотрел на Висту. Но та только сокрушенно развела руками.

– Я не могу ему помочь!

– Убейте, – прошептал снова Беляй. – Прошу вас. Ладомир, мы сражались с тобой бок о бок. Сделай это для меня.

Ладомир поиграл желваками, и медленно потянул из-за голенища нож.

– Ладомир, забери моего коня, не хочу, чтобы его сожрали эти… И все остальное тоже – меч, доспехи, я хочу, чтобы они попали в достойные руки. И давай быстрее, что-то нехорошо мне.

– Прости меня, Беляй, – одной рукой витязь прижал друга к себе, а второй приставил к его спине нож. – Ты был хорошим воином и отличным другом.

Нож вошел точно в сердце. Могучее тело судорожно вздрогнуло несколько раз, отчаянно сопротивляясь смерти, но вскоре обмякло. Ладомир аккуратно опустил бездыханное тело на землю.

– Виста, можешь сжечь его магией? – Ладомир пристально вглядывался в лицо Беляя.

Виста ответила не сразу.

– Пожалуй, еще один раз смогу. Только, прошу тебя, влей мне потом в рот вот это, – Виста вынула из кармана маленький стеклянный пузырек.

– Что это? – Ладомир всмотрелся в черное снадобье, заполнявшее сосуд.

– Это поможет мне… ну, не протянуть копыта или ноги, – Виста попробовала улыбнуться.

– Постой-постой, ты хочешь сказать… Я не знал, что это опасно для тебя. Тогда не нужно ничего. Мы разожжем обычный костер.

– Ладомир, нам надо убираться отсюда как можно быстрее и времени на костер нет. Просто влей мне в рот полпузырька, и все будет хорошо.

Она была тысячу раз права, но… Виста ободряюще улыбнулась и Ладомир, скрепя сердце, отступил.

Девушка воздела руки, готовясь прочитать заклинание, и тотчас по ушам людей ударил пронзительный визг. Белая фигура вынырнула из тумана и метнулась к девушке. В последний миг Виста увернулась, ответила стремительным ударом, и замерла, округлив глаза. Лезвие прошло сквозь мертвую плоть легко, как сквозь масло, но Злата не обратила на меч никакого внимания. Впрочем, в схватку она не торопилась вступать. Злата пала на колени возле тела Беляя и угрожающе зашипела.

Ладомир шагнул вперед, отводя для удара меч, но его остановила Виста.

– Бесполезно. Если уж мой заговоренный клинок не причинил ей вреда, то твой и подавно.

– Тогда давай огнем! Пока они рядом – одним ударом.

– Подожди. Пока она сторожит тело Беляя, у нас есть преимущество, и мне хотелось бы расспросить ее о некоторых вещах. Например, о том, кто заварил всю эту кашу.

– И как ты заставишь ее разговориться? Хотя, если подвесить ее над огнем…

– Помимо огня у нас есть еще кое-что, например, ведьмин нож. Помнишь, как он остановил вештицу? Впрочем, откуда тебе помнить, ты же дрыхнул без передних ног.

– Без задних, – поправил ее Ладомир.

– Какая к демонам разница! Отвлеки ее, а я подойду сзади.

Виста отступила за спину богатыря и вскоре растворилась в тумане. Перехватив поудобнее меч, Ладомир шагнул к ведьме. Злата зарычала, ее верхняя губа приподнялась, обнажив длинные клыки.

– Иди, иди сюда, человечишко. Я выпью твою жизнь досуха.

Ладомир приблизился на расстояние удара и взмахнул мечом, целя в голову. Злата пригнулась, а ее ладони вдруг хлопнули над головой, зажав лезвие меча, как в клещи. Она кровожадно ухмыльнулась и дернула меч к себе. Рывок был столь силен, что Ладомир едва не рухнул ей под ноги, лишь в самый последний миг успев выпустить оружие.

Все также улыбаясь, Злата перехватила меч с двух концов и стала медленно его сгибать. Легкость, с которой она сгибала в кольцо харалужную сталь, заставила Ладомира поежиться. Наконец клинок треснул, болью отозвавшись в сердце витязя.

– Мой любимый меч, – Ладомир витиевато выругался. – Зачем тыего сломала, тварь? Знаешь, во сколько он мне обошелся?

Злата нехорошо скривилась, а обломки меча вдруг один за другим пропали из ее рук. Но раньше, чем витязь сообразил, что она метнула их, среагировало тело, заученным движением увернувшись от одного обломка, от другого. Кольчуга жалобно звякнула, и Ладомир с удивлением обнаружил разорванный край. Запущенный с такой силой обломок мог запросто пробить его насквозь вместе с доспехами!

Уловив краем глаза движение позади Златы, Ладомир выхватил нож. Сердце колотилось как бешеное, но Злата ни в коем случае не должна была заметить крадущуюся Висту.

Злата зашипела, вытянула руки с когтями, но обмануть ее нечеловеческий слух и чутье оказалось невозможно. Когда Виста была уже в нескольких шагах, Злата резко обернулась.

Ладомир похолодел и бросился к Злате, уже не думая об опасности, готовый сражаться голыми руками. Но ни он, ни Злата ничего не успели сделать. Виста прыгнула вперед с невероятной скоростью и зачарованный нож с хрустом вонзился в грудь вампирши.

Виста немедленно отпрыгнула в сторону, но нож не подвел – из раны потек едкий вонючий дым, и тотчас окрестности огласил жуткий звериный рев.

– Молодец! – от избытка чувств Ладомир с ходу заключил Висту в объятия, но, наткнувшись на ее возмущенный взгляд, отпустил. – Я же испугался все-таки за тебя.

– За меня ли? – ехидно спросила девушка.

Ее тоже переполняли чувства, и они были ничуть не слабее, чем у воина. Только думала она о другом, а именно о том, какое уникальное оружие попало ей в руки. Отлично режет доспехи, но главное – уничтожает нечисть! Сначала едва не сожгло вештицу, теперь вот вампиршу. В общем, этот клинок был достойной заменой меча, чародейские качества которого оказались почти бесполезными здесь.

Но ее радостные чувства прервали судороги, потрясшие тело Беляя. Искаженное болью лицо Златы вдруг осветилось радостью.

– Он мой! – проревела она. – И скоро мы будем вместе! А вы, жалкие людишки, скоро утолите нашу жажду!

Огненный шар вырвался из рук Висты, ударил в поднимающееся существо, бывшее некогда Беляем. Полыхнула ослепительная вспышка, и на земле остался лишь пепел, да оплавленные доспехи Беляя.

Пошатнувшись, Виста упала на руки витязя. Он уложил ее в траву, ножом разжал стиснутые зубы и влил лечебное снадобье. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Виста стала приходить в себя. Глаза ее прояснились, она что-то прошептала, но за криками беснующейся Златы Ладомир ничего не услышал.

– Молчать!! – во всю мощь своих богатырских легких рявкнул витязь.

От неожиданности Злата примолкла, вытаращив на витязя глаза. Виста задумчиво окинула ее взглядом.

– У меня в мешке осиновый кол, может, принесешь? – слабым голосом попросила Виста.

Ладомир метнулся к лошади, залез в дорожный мешок, некоторое время рылся, то и дело натыкаясь и царапаясь об стальные когти на странного вида перчатках, пока, наконец, не нашел остро отточенный колышек.

– Когда это ты успела его заготовить? – удивился Ладомир.

– Тебя послушаешь, так у вас без осиновых кольев и шагу ступить нельзя, – Виста медленно поднялась на ноги.

Ладомир поразился мощи лечебного снадобья. Вот только что она лежала бледная, как труп, с безвольно болтающимися руками и ногами, и вот уже на ногах, порозовевшая, в глазах огонь. Заметив удивление витязя, Виста лишь грустно улыбнулась. Ничто не дается даром, если бы он знал, сколько лет жизни сжигает такое лекарство.

– Девушка уже заждалась, – Виста кивнула на Злату. – Пора приступать к беседе.

При виде осинового кола Злата оскалилась.

– Я ничего тебе не скажу, жалкий человечишко, – прошипела она. – Можешь убить меня!

– Какие громкие слова. Не верю своим ушам. Неужто мы ошиблись, Виста? – насмешливо заявил Ладомир. – Может она и не вампир вовсе? А скажи мне, Златочка, сколько лет ты уже живешь на белом свете?

Злата презрительно скривила губы.

– Я живу так долго, что уже перестала считать века. Тебе этого не понять, смертный.

– Неужели века? – сделал изумленное лицо Ладомир. – Не может того быть. Ну, ладно, допустим. Но если ты прожила так долго, неужели я поверю, что ты готова умереть прямо сейчас, в самом расцвете своих темных сил? От рук жалких людишек?

Последние слова он буквально проревел ей в ухо, а затем легонько ткнул ей в грудь кол. Злата дико взвизгнула.

– Нет!!

– Ну, вот теперь я вижу перед собой обычную нечисть, – удовлетворенно сказал Ладомир, мизинцем прочищая ухо. – Только больше так не верещи, не приведи Перун, рука дрогнет. Давай теперь начистоту. Расскажи нам, что за тварь завелась в этих лесах и умудрилась поднять всю нечисть на уши, так что честному человеку ступить негде?

– Я не могу вам сказать этого, – Злата облизнула свои ярко-пунцовые губы, и, заметив как витязь нахмурился, поторопилась добавить. – Но я могу выкупить свою жизнь.

– Что?! – изумился Ладомир. – И что ты хочешь нам предложить? Бессмертие, которое ты хотела подарить Беляю?

– Нет, воин, я уверена, что таким, как ты, не нужно бессмертие. Но тебе наверняка нужен меч. Очень хороший меч, меч-кладенец.

В некоторой растерянности Ладомир обернулся к Висте, но та только плечами пожала. Витязь озадаченно поскреб затылок. После того, как Злата коварно сломала двуручник, меч ему был нужен как воздух.

Правда, ему остался меч Беляя, роскошный, из отличной стали. Но, на взгляд Ладомира, он был больше украшением нежели оружием. Для охраны купца еще куда ни шло, но для настоящего витязя нужен хороший двуручный меч.

– Ладно, выкладывай, что еще за меч? – спросил он.

– Это великолепный меч. Зачарованный в древние время и совсем рядом отсюда. Только пообещай мне, что отпустишь меня.

– Шустрая ты тварь, оказывается, – задумчиво проговорил Ладомир.

Заметив колебания на лице Ладомира, Злата торопливо продолжила.

– Меч этот ковался в очень древнее время, на него нанесены волшебные знаки такой силы, что смогли бы легко остановить и меня, и таких, как я.

– И все-таки нам было бы полезней узнать имя зачинщика ваших безобразий, – усмехнулся витязь и замахнулся колом.

– Стой! – завизжала Злата. – Но я не могу произнести его имя, я связана ужасными заклятиями! Пойми, воин, меч, который ты можешь получить, куда важнее для тебя, чем моя смерть. Завладев мечом, ты сможешь с легкостью убить любого, даже того, чье имя я не могу тебе открыть.

– Вот как? – в глазах Ладомира наконец появился интерес. – Это уже лучше. Хорошо, я обещаю отпустить тебя живой. Рассказывай дальше.

– За этим селом есть холм, на нем стоит огромный валун.

– Проклятый холм, что ли? – уточнил Ладомир, кое-что слышавший об этом месте.

– Да-да, так его называют. В самом низу валуна есть выступ, нажав на который ты сдвинешь его и откроешь тайный ход. Меч глубоко внизу.

– Если бы она была человеком, я бы сказала, что она не лжет, – прошептала на ухо Ладомиру Виста.

– А теперь вытаскивай этот проклятый нож, – потребовала Злата. – Ведь ты обещал.

– Хорошо. Виста, возьми колышек и держи наготове, пока я буду вынимать нож, – Ладомир передал девушке осиновый кол. – Опасное это дело – оставлять в живых такую тварь.

Он задумался, размышляя, с какой стороны безопаснее подойти к Злате.

– Пожалуй, ты прав, Ладомир, – кивнула Виста. – Я тоже думаю, что в живых ее оставлять нельзя.

Она ударила быстро и точно, так что Ладомир не успел и пальцем шевельнуть. Злата оглушительно взревела, так что пришлось зажимать уши. Ее тело стремительно почернело, обуглилось, и через несколько мгновений на земле остался лишь пепел, в груде которого ярко блестел чародейский нож.

– Что ты наделала? Как ты могла? – Ладомир был потрясен.

– Ты же сам сказал, что опасно, – девушка деловито стряхнула пепел с ножа, почистила и вложила за голенище сапога.

– Но я не говорил, что ее надо убить, – перебил ее воин. – И потом, как ты могла нарушить слово?

– Какое еще слово? – удивилась Виста. – Я-то ничего и никому не обещала.

(обратно)

Глава седьмая

1

Со смертью Златы туман скоро рассеялся, но солнце так и не появилось, спрятавшись за тяжелыми дождевыми тучами. Ладомир и Виста поднимались на Проклятый Холм, искоса поглядывая на хмурящееся небо. Вечерело, надвигался дождь, и все это Висту ничуть не радовало, особенно если верить слухам, ходившим об этом холме.

Однако, по мнению Ладомира, дурной славой Проклятый Холм пользовался совершенно незаслуженно. Ведь любой человек, оказавшийся поблизости и не успевший до наступления сумерек добраться до села, мог спокойно заночевать на холме, не опасаясь за свою жизнь. Ни лесная, ни болотная тварь не осмеливались подняться сюда. А то, что у подножия холма вскоре собиралась изрядная толпа упырей или мертвяков, так это ж милое дело – размяться с утречка, покрушить силу вражью…

Однако местные крестьяне почему-то придерживались иного мнения и обходили холм стороной.

– Это подтверждает, что вампирша не солгала, – заметила Виста, выслушав Ладомира. – Там действительно что-то есть.

– Может и не солгала. Но, скорее всего, она рассчитывала, что с холма мы живыми не выберемся, – усмехнулся витязь.

– Вряд ли она надеялась на нечисть, – усомнилась Виста. – Скорее, на ловушку под холмом. Магические вещи должны хорошо охраняться.

– Прорвемся, – небрежно отмахнулся витязь. – Главное, чтобы она не обманула насчет кладенца. Будет меч – и о нечисти можно забыть.

Добравшись до вершины, они внимательно осмотрели гигантский – в полтора человеческих роста – камень, тщательно ощупали нижнюю часть, нажимая на все выступы.

Наконец один из них утонул вовнутрь, валун вздрогнул и со страшным скрежетом пополз в сторону, открывая в земле железный люк с кольцом. И будто волна пробежала по нему – сотни букашек бросились врассыпную, спасаясь от света. В траве прошмыгнула ядовитая змея, но ни Ладомир, ни Виста даже не заметили ее. Они стояли точно зачарованные и смотрели, как люк очищается от живого покрова, и как на нем постепенно проступают древние письмена.

Виста присела, поскребла ножом люк, очищая от ржавчины и грязи, попробовала прочитать надпись, но тщетно. Она не только не знала этого языка, но вообще впервые видела такие символы. Виста поднялась с недовольным видом, отряхнула колени и пробурчала:

– Плохо. Там наверняка что-то важное.

– Брось, – откликнулся Ладомир, поудобнее хватаясь за рукоятку люка. – Пишут для дураков. Умные и так могут сообразить что к чему.

Он резко выдохнул, страшно напрягся, под кольчугой стали вздуваться мышцы, все тело как будто увеличилось в размерах. Лицо побагровело, потянулись ручейки пота, ноги стали быстро погружаться в землю.

Наконец люк заскрежетал, приподнимаясь, и Ладомир, ушедший уже по колено в землю, с рычанием распахнул его, и обессилено повалился навзничь.

Над ним нависла Виста, заботливо вытерла пот с лица.

– А ты герой, – заметила она. – Впечатляющее было зрелище.

Ладомир перевел себя в сидячее положение, грудь ходила ходуном.

– И не такое поднимал, – снисходительно заметил он. – Как-то раз по пояс в землю ушел, прежде чем управился.

– Молодец, – с улыбкой кивнула Виста. – Теперь я понимаю, зачем богатырям такая сила. Раньше-то я думала, чтобы драконов бить или дивов. Но что там драконы. Вот люк неподъемный – это да, вот истинный подвиг для богатыря.

– И что тут смешного? – нахмурился Ладомир. – Как бы мы его открыли без моей силы?

– Ну, простые люди используют лошадей, – насмешливо сообщила девушка и махнула рукой за спину. – Вон там, кстати, четыре штуки пасутся, если ты забыл.

Ладомир помрачнел, бросил на Висту свирепый взгляд и возмущенно засопел.

– Надеюсь, ты не обиделся, – добавила Виста.

– Много чести! – буркнул витязь. – Я же понимаю, ты просто завидуешь. Вы, женщины, всегда завидуете мужчинам. Удел женщин – дом, дети, хозяйство, помрешь от тоски.

– Какая чушь! – Виста фыркнула.

Витязь заглянул в чернеющий зев прохода.

– Идем, что ли? – в его голосе слышалось нетерпение.

– Подожди, – Виста развязала дорожную сумку, вытащила доспехи.

– Ты меня пугаешь, однако, – заметил витязь. – Всю дорогу не мог заставить одеть, а тут…

– Магические вещи не даются даром. Каждый волшебный меч или чародейский перстень, каждая зачарованная вещь, содержащая хоть толику древней мощи имеет свою цену. И не всегда понятно, чем придется расплачиваться, – Виста спешно надевала кольчугу, наручи, поножи, латные перчатки, шлем, все были вороненые, под стать ее клинку. – Там, внизу, нас ждет не нечисть тупоголовая, нет, уверена, нас ждет очень древняя магия, и пренебрегать хоть какой-никакой защитой я не стану.

Ладомир с удовольствием оглядел ее красивую, теперь еще с матово-черным отливом фигуру. Похоже, доспехи девушка подбирала с большим тщанием, и хорошая защищенность была не единственной причиной для выбора. Заметив чересчур пристальный взгляд витязя, Виста показала кулак.

– Хватит пялиться, лучше зажег бы пока факелы.

– Да я ж разве на тебя? – сделал удивленное лицо витязь. – Я на доспехи – очень искусно сделаны. Вот только откуда такое пристрастие к черному цвету?

Виста не ответила, быстро высекла огонь и, запалив факелы, вручила один Ладомиру, затем осторожно ступила на первую ступеньку винтовой лестницы.

Они спускались очень долго. Вход уже давно превратился в маленькую светлую точку наверху, а они все спускались и спускались.

– Виста, – нарушил тишину витязь, – а чем ты занимаешься у себя на родине? Ты так ничего и не рассказала о себе.

Виста задумалась над ответом, но Ладомир уже продолжал:

– Ты неплохо управляешься с оружием, не боишься нечисти, а вот сейчас я вижу, что твои черные доспехи почти не видно в полутьме. Знаешь, что я думаю?

– И что же?

– Думаю, что ты вор, Виста, – тихо сказал Ладомир.

Виста обернулась и всмотрелась в лицо витязя, на котором плясали отсветы факелов.

– Это что-то меняет?

Ладомир вздохнул.

– Ничего.

Виста пожала плечами и стала спускаться дальше. Ладомир усиленно сопел за спиной, явно собираясь что-то сказать или спросить, но так и не решился.

Виста улыбнулась краем губ – лишний раз лгать и выворачиваться не хотелось. Хотя, конечно, наблюдательность Ладомира начинала внушать опасения. Потом, решила Виста, после того, как они выберутся из Проклятого Холма, она хорошенько все это обдумает. Возможно, с Ладомиром придется расстаться.

2

В конце бесконечно долгого спуска лестница привела к огромной стальной плите, которую, как и люк наверху, покрывал причудливый узор древних знаков.

– Что же они пытаются нам сообщить? – закусила губу Виста.

– Брось, – поморщился Ладомир. – Что обычно пишут в таких случаях? Пойдешь дальше – потеряешь голову или еще что-то в этом роде. Что бы они там не написали, нам все равно нужно идти. Мне меч нужен дозарезу.

Витязь слегка толкнул дверь и едва не ввалился вовнутрь, настолько легко она отворилась. Стоило перешагнуть порог, как мрак подземелья отступил, оттесняемый зажигаемыми один за другим факелами, висевшими на стенах.

Глазам открылся просторный зал. Стены украшали искусные барельефы, изображавшие могучих воинов, закованных в странные, но по-своему красивые доспехи. В торце зала высилась громадная фигура великана – велета, опиравшегося на гигантский меч, отливавший всеми цветами радуги.

– Это он? – почему-то шепотом спросил Ладомир.

– Ты видишь здесь еще один меч? – осведомилась Виста, тревожно осматриваясь.

– Как он сверкает-то, а? Аж глазам больно, – восхищенно заметил витязь. – А вот велет, вроде, каменный.

– Похоже на то, – кивнула Виста. – Но именно это меня и пугает. Если не с велетом драться, то с кем же? Где ловушка?

Они продолжали стоять у порога, прислушивались, приглядывались, принюхивались. Сосредоточившись на своих ощущениях, девушка пыталась засечь хоть какие-то следы волшбы, но все было безуспешно. Даже светильники, кажется, зажглись не от магии, а от какого-то хитрого механизма. Все это напугало ее до дрожи в коленках. Не оставить никаких следов волшбы мог только искусный из искуснейших магов.

– Ну что? – нетерпеливо оглянулся на нее витязь.

– Ничего, – неожиданно резко ответила Виста.

Ладомир пожал плечами.

– Тогда я пошел за мечом, – он решительно двинулся вперед.

Виста тоже сделала несколько робких шагов, но, услышав позади громкий стук, вздрогнула и, заледенев от ужаса, повернулась. И увидела именно то, чего боялась больше всего – захлопнувшуюся дверь.

– Ладомир!

Она бросилась к выходу и замерла, налетев на взгляд чудовищного зверя, изображенного на двери. Огромная, в рост человека, звериная морда была щедро усеяна острыми рогами, шипами и наростами, а в ее выпученных буркалах тлела затаенная ненависть. Там, в глубине этих буркал еще теплилась некая странная жизнь, и эта жизнь сейчас почуяла ее, Висту, и жадно потянулась к ней.

Девушка встряхнулась и, отбросив бредовые домыслы, приблизилась к дверям. Тотчас морду зверю прорезала искусно скрытая щель, и дверные створки, к ее немалому облегчению, послушно раскрылись. Впрочем, это не сильно ее успокоило. Услужливо открывшаяся дверь словно предупреждала – не передумали, мол, ребята, еще не поздно вернуться?

– Эй, ты чего там застряла? – голос витязя, стоявшего уже рядом с велетом, гулким эхом разнесся по всему помещению.

Виста посмотрела на него с завистью. Вот уж кого мало что волнует. Есть ловушки, нет ловушек, что называется, ввяжемся, а там посмотрим…

Заметив, что витязь потянулся к мечу, Виста оглушительно взвизгнула.

– Не трогай! Не трогай ничего!

– Да я и не собирался… пока…

Витязь пожал плечами и принялся разглядывать меч, по которому скользила странная дымка, постоянно менявшая очертания и цвет клинка. Ладомир помотал головой, отгоняя наваждение, всмотрелся повнимательней и, наконец, с облегчением узнал вполне знакомые черты.

Перед ним находился огромный двуручный меч, достигавший велету до пояса, а витязю до макушки. Мощное, крепкое основание клинка длиной в локоть отлично подходило и для удобных перехватов, и для отражения вражеских ударов. Ниже шли ушки, позволявшие ловить и вырывать из рук вражеские клинки. Затем начиналось прямое и обоюдоострое лезвие, по которому изредка пробегали разноцветные искорки.

Ладомир расплылся в счастливой улыбке. Этот великолепный меч просто просился ему в руки! Вот только каменный истукан, очевидно, придерживался иного мнения – его громадные лапищи по хозяйски крепко и надежно охватывали черен.

– Однако нам придется потрудиться, – пробормотал витязь, раздумывая, как бы половчее извлечь клинок.

– Не трогай его ни в коем случае. Ты разве не видел? – в голосе девушки послышался страх пополам с удивлением и Ладомир недоуменно оторвался от созерцания вожделенного меча.

Виста медленно, с опаской, подходила к мечу, лихорадочно пытаясь осмыслить только что увиденное. Прямо на ее глазах этот нестерпимо сверкавший меч вдруг резко потускнел, так что теперь можно было спокойно смотреть на него, но самое странное – меч уменьшился в размерах!

Она хорошо помнила – когда Ладомир только двинулся за ним, он был в рост витязя. Однако стоило тому приблизиться, как меч уже едва доставал до подбородка. Никаких сомнений – вон и велет был вынужден руки опустить.

Виста невольно оглянулась на дверь, затем покосилась на витязя и едва не сплюнула от злости. Ее едва не трясло от страха и недобрых предчувствий, а Ладомир как ни в чем не бывало пялился на меч, да облизывался как кот на сметану!

Она тщательно осмотрела странные символы нанесенные на клинок, но единственное, что она смогла узнать был знак полумесяца, выбитый у самого основания.

– Великие боги, – ее глаза округлились. – Я кое-что слышала об этом мече. Это же Лунный меч.

– Лунный меч, – повторил Ладомир, пробуя слово на вкус. – Хорошее имя.

Виста облизнула пересохшие губы. Обнаружить такую легендарную вещь в такой глуши. Но… Какие силы должны стеречь такое сокровище?

– Нет! – ее резкий крик заставил витязя испуганно отдернуть руки.

– Чего ты пугаешь меня? – взорвался тот в ответ. – Заладила одно – нет, да нет! Мы зачем сюда вообще пришли?

Виста не ответила. Она подбежала к выходу, вновь проверила дверь – работает, зараза, и, помрачнев пуще прежнего, вернулась к велету.

– Не нравится мне все это, – пробормотала она. – Ладомир, мы должны уйти отсюда пока не поздно.

Но витязь едва ли ее слышал. Все его внимание целиком поглотил меч.

– Надо его расшатать как следует, может, вытащу, – пробурчал витязь, протягивая к мечу дрожащие от нетерпения руки.

– Не смей! – рявкнула Виста.

– Да что с тобой? – разозлился Ладомир. – Мы за мечом пришли или где?!

Он решительно ухватил рукоять Лунного меча и попытался вывернуть его из рук каменного гиганта, но тот держал цепко. От усердия богатыря тяжелая статуя возмущенно шевельнулась, словно протестуя против такого неуважительного обращения.

– Осторожней! – прикрикнула Виста. – Смотри, не урони статую на свою дубовую голову. Впрочем, твоя-то выдержит.

Виста чувствовала себя просто отвратительно. А этот железноголовый, она с неудовольствием покосилась на Ладомира, пыхтел себе и пыхтел, вытаскивая злосчастный меч. Висту окатило таким мощным предчувствием беды, что перехватило дыхание. Где же ловушка?

Позади раздался непонятный скрежет, девушка резко повернулась и обомлела. Настенные барельефы медленно вспучивались один за другим, будто кто-то продавливал их с другой стороны! Из стены медленно высунулась одна нога, затем другая, вот уже показалось туловище воина, вот он вытащил одну руку, вторую…

– Вот она – ловушка!

Самая настоящая паника захлестнула Висту. Она ринулась к выходу, ударила всем телом и бессильно сползла на пол. Нет, теперь дверь даже не шевельнулась, и Висте показалось, будто кто-то довольно захихикал, глядя на ее тщетные попытки вырваться. И тогда она кинулась назад, к витязю, который с удвоенной силой и злобным рычанием продолжал вытаскивать двуручник.

Между тем воины, сошедшие с барельефа, никуда не торопились. Они не спеша выходили в зал, притоптывали, встряхивались, в общем, вели себя как вполне обычные воины, которые длительное время находились в неподвижности.

– Что ты наделал! – отчаянно вскрикнула Виста. – Это стражи меча!

– Не паникуй! – прорычал витязь, красный от усилий. – Мы знали, на что идем, или ты ожидала здесь торжественную встречу? С хлебом и солью? Ничего, щас я выковыряю этот проклятый меч и все… Всех в капусту! Сколько их там уже, стражей твоих?

– Десятка два, не меньше, – простонала она, чувствуя как немеют ноги.

Ей было отчего запаниковать. Ее ведь готовили не для открытого боя, ее учили убивать быстро и тайно. Истинным оружием Ночного Лезвия были внезапность и скрытность, но никак не меч или магия. Бой даже с одним из этих тяжеловооруженных ратников – чистое самоубийство, а тут их целых две дюжины.

Ей оставалось одно – убить их до того, как они окончательно придут в себя. Виста медленно втянула воздух, выдохнула, успокаивая чувства, наметила цель – ближайшего воина, делавшего первые, еще неуверенные шаги, и стремительно атаковала.

Стайкой серебристых рыбок плеснулись метательные звезды в лицо воину. Тот не стал суетиться, загораживаясь рукой или щитом, и просто мотнул головой, убирая смотровую щель из-под удара. Он отвернулся лишь на миг, но Висте хватило и этого. Молниеносный выпад и ее клинок пробил вражеские латы. Воин пошатнулся и рухнул без единого стона.

Виста улыбнулась. Кем бы не было это существо, но приняв форму человека, оно существовало по законам этой формы – Виста хорошо помнила один из главных принципов волшбы – а прямого удара не выдержат даже лучшие в мире доспехи..

Виста метнулась к следующему. Страж легко отвел ее первый удар, и тогда провернулась на носке и очутилась вплотную к противнику. На таком расстоянии клинки были бесполезны, и они оба ударили набалдашниками. Страж запоздал совсем чуть-чуть, но ведь ему нечего было опасаться – его защищал шлем, а его удар должен был превратить лицо девушки в кровавую лепешку.

Но из рукояти Висты вдруг выскочил длинный стальной шип и вонзился точно в прорезь для глаз. Содрогнувшись всем телом, воин загремел Висте под ноги.

Подступили новые стражи, помешав вправить шип, и тогда Виста решительно обломала его о доспех ближайшего воина. Ничего, у нее найдется еще, чем встретить врага.

Ладомир так и не смог вытащить Лунный меч. Когда вблизи раздались тревожные шаги, он недовольно обернулся, раздосадованный, что его отрывают от важного дела.

А его тем временем брали в двойное кольцо шестеро. Все стражи огромные, многие – даже выше Ладомира, и с гигантским размахом плеч. Такие и в поединке смертельно опасны, а когда их собирается больше дюжины… А у витязя лишь легкий меч Беляя. Ладомир с тоской покосился на Лунный меч, вмурованный в каменные и такие жадные руки велета, и с яростным криком ринулся в бой.

Он ничуть не сомневался в своей победе. Когда воины равны по силе, по оружию, по умению, побеждает тот, чей дух сильнее, а мотивы чисты. Это простое правило он впитал с малолетства. Честь воина, долг перед князем, любовь… Витязь запнулся было, поморщился, любовь не любовь, но его цели благородны!

А что могли противопоставить эти, не поймешь живые, или нет, стражи меча? Разве что численный перевес. Хотя, признал Ладомир, это было серьезное преимущество.

Заполнившись тяжеловооруженными воинами, просторный зал вдруг оказался тесен. Это было хорошо, в такой тесноте враги будут мешать друг другу, но и ему придется хорошенько покрутиться, если, конечно, он еще не раздумал возвращаться в Киев.

Необычайно обострились все его чувства, теперь он замечал и реагировал на малейшее изменение вражеской позиции. Он видел малозаметный разворот стопы противника, готовящего удар, легкий поворот бедра. Каждое движение выдавало замыслы врага, Ладомир читал их, как открытую книгу, зачастую его ответные действия начинались даже раньше.

Для него уже не существовало смертельно опасных врагов, смертоносной сверкающей стали, витязь словно растворялся в воздухе, в движении, в противнике. Его душа пела и ликовала, упиваясь каждым взмахом меча. А вскоре уже не стало ни тела, ни меча, остался только бой, а Ладомир был везде и был всем. Бой становился его истинной сущностью, сущностью воина и мужчины.

– Ладомир! – как будто сквозь туман донесся чей-то крик.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, что зовут именно его. Когда же вспомнил, кто кричит и почему, Ладомир резко отпрыгнул в сторону, обежал глазами зал, оценивая обстановку.

Он по-прежнему стоял возле каменного истукана, рядом прерывисто дышала Виста, а на них медленно надвигалось еще не меньше дюжины врагов. Они двигались молча. Железо, конечно, громыхало, как положено, но сами воины не издали за время боя ни единого возгласа. Они молча сражались, молча падали, и у Ладомира возникло стойкое подозрение, что они сражаются с пустыми доспехами.

– Я не могу больше! – простонала Виста. – Я сейчас упаду!

Ладомир даже не оглянулся, и по голосу слышно, что девушка в крайнем изнеможении. Он быстро присел.

– Прыгай на велета! А потом на выступ со светильником! И передохни там!

Виста оттолкнулась от его выставленного колена и запрыгнула на руки великану. Но этого святотатства каменный исполин уже не вынес. Он заходил ходуном, и, несмотря на отчаянные попытки Висты сохранить равновесие, с грохотом обрушился, расколовшись на части.

Ладомир увернулся, а вот стражам повезло меньше. Один из них замешкался в толчее и каменная громада пала прямо на него.

– Отлично. Еще одного зашибла!

Ладомир обернулся и довольно оскалился, увидев, что Виста благополучно взобралась на каменный козырек. Это было правильно, защищать одного себя куда проще. Витязь шагнул вперед, поудобнее перехватывая меч.

– Подожди! – крикнула Виста. – Посмотри вниз!

– Что еще? – рявкнул он недовольно, но все же проследил за ее взглядом и просветлел.

Каменные длани велета раскрошились, и Лунный меч теперь лежал почти свободно, придавленный лишь одним куском камня. Ладомир крякнул от натуги, но все-таки поднял этот увесистый обломок и с ревом швырнул во врага.

– Ага! – заорал он радостно, подхватив Лунный меч. – Щас мы увидим, кто из нас не прав!

Заметив в его руках заветный меч, стражи резко усилили натиск. Первые ряды даже не стали защищаться, дав ему возможность свободно перерубить одним махом парочку нападавших, но уже в следующее мгновение стражи столь плотно обступили его, что преимущество Лунного меча в длине сошло на нет.

Град ударов обрушился на витязя со всех сторон, он отчаянно завертелся, принимая удары на меч, сбивая, переводя в скользящие…

Уловив миг, витязь попытался выпрыгнуть из толпы, сбил одного воина с ног, другого, уже почти вырвался, когда цепкие пальцы упавшего сомкнулись на его лодыжке, и Ладомир упал, растянувшись во весь рост.

Увидев подскочивших к Ладомиру воинов, Виста вскрикнула, и ее отчаянный крик подбросил витязя с пола. А затем он бешено закрутился, уклоняясь от ударов и пытаясь вырваться из толчеи ближнего боя.

Виста забормотала слова заклятия, уже не думая о том, что еще одно заклинание в этот день может свести ее в могилу. Но об этом успел подумать витязь, услышав или скорее почувствовав, что она готовит магический удар. И еще он вдруг понял, что ее жертва будет напрасной. Шестым, седьмым или десятым чувством, но он четко осознал, что они попали не в ловушку, что на самом деле все это своего рода испытание на право владеть Лунным мечом. И победить можно только в честном бою, а значит, против магии стражи наверняка защищены.

– Не смей! Тебе нельзя больше! – заорал Ладомир, опасным кувырком уходя от опускающегося клинка. Меч сорвал с плеча кусок кольчуги, ударил в каменный пол, выбивая сноп искр.

Виста выкрикнула последнее слово, и яркая вспышка ослепила витязя. Но даже сквозь поплывшие в глазах пятна он разглядел, что огненный шар, ударивший во вражеские ряды, рассеялся, не причинив никому ни малейшего вреда.

Но все же польза была и от магии – вспышка света ослепила не только Ладомира. И маленькой заминки среди стражей хватило ему, чтобы вскочить на ноги и срубить очередную жертву.

Световые пятна еще продолжали плыть перед ним, но он уже вовсю ревел медведем, сокрушая врагов направо и налево. Он рубил не глядя, на шум шагов, на звон доспехов. Когда же глаза полностью прочистились, Ладомир увидел, что остался один. А зал вокруг был сплошь усеян бесформенными, искореженными грудами доспехов, среди которых он едва разглядел фигурку Висты, скорчившуюся у стены.

Сердце Ладомира екнуло.

– Виста! – зарычал он и бросился к ней.

Но, не успел он сделать и пары шагов, как за спиной что-то хрустнуло и Ладомир застыл на месте, нутром ощущая опасность.

3

За спиной хрустнуло еще раз, потом еще и еще. Ладомир резко обернулся, ожидая встретить недобитого стража, но никого не увидел. Хрустнуло еще раз и витязь наконец понял.

Хруст издавали панцири павших воинов. Они хрустели, как яичная скорлупа, продавливаясь, распадаясь на куски, рассыпаясь в прах, а изнутри вырывались тоненькие дымные струйки. И, словно подхваченные резким порывом ветра, неслись к дверям, втягиваясь в раздувающиеся ноздри зверя, изображенного на створках. И с каждым мгновением, с каждой дымной струйкой, оно все меньше и меньше напоминало изображение, и все больше – живого зверя.

Ладомир похолодел – это чудовище походило на Ящера, каменное изваяние которого он видел однажды в древнем забытом святилище, затерянном где-то в лесах под Киевом.

Чудовище росло, разбухая прямо на глазах, стягивая на себя и поглощая окружающее пространство – железные двери, каменные стены, все это вливалось в него широким потоком, точно вода. Когда же чудище окончательно обрело форму и сделало первый шаг, за его спиной осталась зиять в стене громадная ниша.

Низкий утробный рык пронесся по подземелью, заставив шевельнуться волосы на загривке витязя. Чудовище было огромно, его рост в холке заметно превышал рост Ладомира, а каждая из его четырех лап была толщиной с доброе бревно. А его громадная башка была защищена толстыми костяными пластинами.

Чудище было огромно и неповоротливо, попадись такое на земле, витязь без труда бы смог увернуться, вовремя напасть и вовремя отступить. Но здесь, в этом тесном зале…

Чудовище приближалось медленно, не спеша, словно на прогулке. Его боковые шипы скребли по стене, выворачивали и дробили камни, создавая столь невыносимый скрежет, что взгляд витязя невольно метнулся в сторону развороченного выхода. Метнулся и замер на полпути, пойманный за этим постыдным деянием.

Коря себя за слабость, Ладомир взглянул на сияющий нестерпимым блеском Лунный меч. Сейчас, рядом с надвигающимся чудищем, этот клинок уже не казался таким всемогущим, каким был всего несколько минут назад.

Витязь зарычал и отступил в сторону, пытаясь увести зверя от Висты, но тот даже не взглянул на него, продолжив двигаться прямо к лежавшей девушке. И тогда волна слепой ярости накрыла Ладомира и он прыгнул вперед, готовый рвать зверя зубами.

Но чудище оказалось на удивление проворным. Удар его передней лапы отшвырнул витязя и он, пролетев несколько саженей, грохнулся об стену. Дыхание вышибло, в глазах сгустились сумерки, но витязь рывком поднялся и шагнул туда, где по расчетам находился противник.

В глазах прояснилось и витязь увидел ужасную картину – чудовище нависло над распростертой Вистой, а его вытянутая морда клонилась все ниже и ниже. Огромные ноздри затрепетали, с шумом втягивая воздух, и витязю представилось, что сейчас они втянут Висту, как втянули недавно души павших стражей.

Ладомир метнулся к зверю, увернулся от ударившего навстречу чешуйчатого «бревна», взмахнул мечом, но ударить не успел. Звериная морда резко приблизилась, и витязь, выронив меч, едва успел перехватить нацеленные в грудь рога. Зверюга надвинулась, заставив витязя отступить под чудовищным напором, и через несколько шагов его спина уткнулась в стену.

Зверь усилил натиск, вздернул морду и витязь, вжикнув кольчугой по камням, полетел на другую сторону подземелья. Поднялся едва живой, ничего не видя, помотал головой, разгоняя кровавый туман в глазах. Услышав топот, повернулся и скорее угадал, чем разглядел направление нового удара. Слабеющие руки скользнули вдоль острых рогов, витязь напрягся, обливаясь потом, но когда кончики рогов уже уперлись в живот, все-таки остановил скольжение.

Чудище недовольно зарычало, точно удивляясь настырности человека, тряхнуло головой, и витязь закувыркался по полу. Шевельнувшись, он едва сдержал стон. Все тело кричало от боли, требуя немедленно прекратить движение, требуя лечь и передохнуть.

Скрежетнув зубами, витязь заставил себя подняться. Облизнул кровь из разбитых губ и окатил чудовище полным ненависти взглядом. Только он, Ладомир, стоял сейчас между Вистой и этой проклятой тварью, и он не имел права проиграть.

От топота чудовища содрогнулся пол, и Ладомир с яростным воплем рванулся навстречу, вознеся над собой Лунный клинок. Рванулся, даже не заметив, что мгновением раньше его руки были совершенно пустые, а Лунный меч сиротливо лежал в дальнем углу подземелья.

Клинок раскроил череп чудовища надвое. Утробно взревев, огромная туша тяжело повалилась на бок, вызвав легкое землетрясение, а потом еще долго сотрясалась в судорогах. Но Ладомир уже бежал, спотыкаясь и падая, к Висте.

– Потерпи! Я сейчас, – дрожащими руками он залез в заплечный мешок, выискивая снадобье.

И только когда остатки целебной жидкости просочились сквозь ее плотно сжатые зубы, витязь решился пощупать пульс, и тотчас страшный крик разорвал тишину подземелья.

Ладомир с ненавистью посмотрел на свое новое оружие. Проклятый меч! Сначала Беляй, а теперь Виста – неужели это все плата за меч?

В приступе гнева он едва не отшвырнул меч, но рассудок все же победил и Ладомир брезгливо бросил его за спину, даже не заметив как у крестовины мгновенно выросло кольцо. Но Ладомиру было не до этого. Взвалив Висту на плечо, он поспешил к выходу.

Поднимался он в полной темноте, даже не подумав разжечь факел. Он шел, перебирая в памяти дни, проведенные рядом с ней. Оказывается, он в мельчайших подробностях помнил их совместное путешествие, помнил все разговоры, бесконечные и ненужные споры, какие-то дурацкие ссоры…

Небо встретило его все также хмуро и враждебно, и Ладомир ответил ему неприязненным взглядом.

– Это и есть ваша цена за меч? – зарычал он.

Небо промолчало, и тогда Ладомир злобно огляделся в поисках хоть какого-нибудь врага, на котором можно было выместить гнев. Заметив волнение пасшихся лошадей, он с надеждой всмотрелся в заросли кустарника. Там что-то завозилось, мелькнула коричнево-зеленая шкура – упыри!

Похоже, магический барьер вокруг холма отодвинулся на его вершину вслед за мечом. Ну, что ж, оскалился Ладомир, это даже к лучшему.

Однако боя не вышло. Едва он обнажил меч, как в кустарнике кто-то зарычал жутким голосом, забулькал, и вскоре Ладомир увидел только зеленые пятки улепетывающих изо всех сил упырей.

Ладомир пожал плечами, опустился на землю рядом с Вистой и долго смотрел в ее лицо, стараясь запомнить каждую черточку. Когда же ее веки внезапно дрогнули, сердце витязя едва не выскочило из груди. Его рука вновь нащупала пульс, но теперь он ждал дольше, намного дольше, и он дождался. Ее сердце билось! Билось медленно, очень медленно, но оно билось!!

Остаток дня, всю ночь и утро следующего дня он выхаживал ее, не смыкая ни на минуту глаз. Лечебное снадобье закончилось, а чем колдуны лечат перерасход магической силы, он не знал, поэтому лечил так, как лечат воинов, потерявших много крови.

Его ли усилия сыграли роль, или молодой организм девушки справился сам, но к вечеру Виста пришла в сознание и даже смогла немного поесть. Окрыленный Ладомир отлучился на охоту, оставив меч-кладенец рядом с ней, на случай, если вдруг какой-нибудь придурковатый упырь рискнет забежать на холм. Весь следующий день он усиленно откармливал девушку, и вскоре она сумела самостоятельно подняться на ноги.

Ранним утром следующего дня они отправились в путь.

4

А еще через день они выбрались из леса и застыли на границе степи, всматриваясь в подступающее к ногам безбрежное море ковыля.

– К вечеру, думаю, будем в Киеве, – заметил Ладомир. – Заночуем на постоялом дворе, а с утра к князю.

Все складывалось как нельзя лучше – Виста жива-здорова, за плечами волшебный меч-кладенец, а впереди – Киев. Глядя на счастливо щурящегося навстречу солнечным лучам богатыря, не удержалась от улыбки и Виста.

– Люблю я степь, – вздохнув полной грудью, заявил Ладомир. – Хоть и не степняк, а люблю я это раздолье. Вот где самое место ратным подвигам. В лесу ведь нормальному богатырю развернуться негде, мечу замаха не достает. Зато здесь… Эх, подраться бы с кем, застоялся я что-то, заплесневел.

– Застоялся? – изумилась девушка.

– Ну так двое суток уже минуло, шутка ли, – отозвался Ладомир. – Как-то не по себе, мышцы вот ноют.

Долго ли, коротко ли, но вскоре разглядел Ладомир как заклубилась пыль на горизонте. Разглядел да обрадовался.

– Услышал Перун мою просьбу, послал все-таки поединщика потешить мою силушку, – радостно сообщил витязь, спешно облачаясь в серебристый доспех, подаренный Беляем, ибо от своей кольчуги остались только жалкие клочки.

– Эй-эй, парень, что это ты удумал? – забеспокоилась Виста. – Ты никак драться собрался с первым встречным?

– Конечно, – подтвердил Ладомир. – Что же еще?

– Я, конечно, видела, что у тебя не все в порядке с головой, но не думала, что все так плохо, – Виста ошеломленно наблюдала за его приготовлениями. – Может солнышко припекло?

– Ничего ты не понимаешь, женщина, – гордо произнес Ладомир. – Не спорю, нечисть ты ловко извела. Но не постичь тебе поединка честного, богатырского. Впрочем, откуда тебе знать, что нет для нас большего удовольствия, нежели честный бой. Откуда тебе знать, что только бой, только война придает жизни истинного мужчины смысл.

Несокрушимой стальной глыбой застыл в седле Ладомир. Виста невольно засмотрелась, как красиво играет солнце, скользя по блестящим булатным кольцам, а затем выразительно сплюнула.

Но воин даже не повернул головы. Он уже весь был там, в грядущей схватке. Его меч уже звенел вовсю, высекал искры из вражеского меча, разбивал в клочья щит, рассекал вражью плоть.

– Ладно, понимаю, – вторглась в высокие мысли витязя девушка. – Защищать смердов есть долг княжеского дружинника, но теперь… Ты подумал, что скажет князь, если ты погибнешь здесь?

– Да, ты права, – неожиданно легко согласился Ладомир. – Хорошо, что напомнила.

– Ты не будешь сражаться? – обрадовалась Виста.

Ладомир не ответил. Молча пошарил в мешке, вытащил письмо и черный футляр Драги, и передал все Висте.

– На всякий случай – оставляю это тебе. Если что со мной – спеши в Киев. Не забудь, футляр этот – в руки Белояра, письмо – князю. И прошу тебя, не подведи, не пытайся открыть ни тот, ни другой, обещай мне это? – сурово потребовал витязь.

Виста молчала.

– Прошу тебя, обещай мне доставить их в нужные руки? – голос богатыря смягчился.

Вздохнув, она кивнула.

– Ладно. Обещаю доставить их в целости и сохранности.

– Спасибо, – Ладомир торопливо надел шлем, застегнул ремешок и устремился навстречу приближающемуся воину.

Это был огромный и могучий витязь. Саженный размах плеч, огромный двуручный меч, притороченный к седлу. Виста невольно перевела взгляд на Ладомира, и ей стало несколько спокойней. Ее спутник, пожалуй, мало чем уступал незнакомцу. Разве что в талии потоньше, но это по молодости.

Впрочем, рисковать Виста не собиралась. Ставить свои планы в зависимость от исхода поединка было бы глупо. Она медленно, стараясь не привлекать излишнего внимания, стала отодвигаться в сторону от Ладомира и, по широкой дуге, заходить незнакомцу в спину.

А богатыри уже мерили друг другасвирепыми взглядами. Глаза придирчиво бежали по фигуре противника, оценивая оружие и доспехи, прикидывая силу и ловкость. Некоторое время воины яростно изощрялись в насмешках, все больше и больше распаляясь перед боем, и лишь затем дело дошло до мечей.

Но, не успели они нанести и пары ударов, как в воздухе мелькнул аркан, и незнакомец вылетел из седла, с грохотом покатившись по земле.

Ладомир едва не захлебнулся от гнева.

– Как ты могла?! – заорал он на Висту. – Какая подлость! Ты опозорила мою честь и мое имя!

Свернув аркан, Виста деловито уложила его в сумку.

– Ты разве успел назвать свое имя? – спросила она.

– Нет, но как ты посмела…

Виста резко перебила его.

– Как ты посмел забыть о деле? Ты – княжий воин, гонец, несущий важное донесение своему князю, как ты посмел забыть о деле, ради которого едешь в Киев? Когда я спрашивала тебя, что ты везешь, ты не ответил мне и поступил правильно – ты помнил о деле! А теперь, стоило показаться первому встречному, у которого плечи чуть пошире, а меч побольше, как ты сразу забыл обо всем на свете? Отдал письмо мне, человеку, которого едва знаешь, который может быть вражеским лазутчиком!!

Ладомир молчал, сдвинув брови.

– А он? – Виста кивнула на лежавшего. – Ты не подумал, что он, тоже, как и гуль, может быть послан, чтобы перехватить твое письмо?

– Но если нет, – тихо возразил Ладомир. – Моя честь…

– Великие боги, – Виста всплеснула руками. – Как такому дурню доверили такое важное дело? Пока ты на задании – для тебя не должно быть таких понятий, как честь и совесть, для тебя существует только задание, только цель.

Она бросила ему футляр и письмо.

– Нам пора ехать, с минуты на минуту он придет в себя, и мне почему-то кажется, он будет не слишком рад нас видеть.

Ладомир прыгнул в седло, стараясь не глядеть в сторону Висты. Ее коварство настолько потрясло его, что он просто не знал, как себя вести. Его воинская честь подсказывала немедленно зарубить ее на месте, как гнусного татя, и будь она мужчиной – он не медлил бы ни секунды! Но ведь она женщина, хуже того, недавно он едва не признался себе в некоем чувстве…

– Если он едет в Киев, а он ехал в том направлении, он найдет меня и без имени, – буркнул он.

– Вот когда найдет, тогда и будешь доказывать свою силу и удаль, – отрезала Виста.

Некоторое время они ехали молча, а потом Ладомир пробурчал:

– А плечи у него не шире. Да и меч мой будет поболее.

(обратно)

Глава восьмая

1

Тайкес с уважением смотрел на ровную и гладкую черную скалу, уходившую далеко ввысь. Все ловушки, преграждавшие дорогу по пути сюда, начиная от простейших ям с кольями и заканчивая хитроумными магическими западнями, выглядели теперь детскими игрушками. Заклятие полета, конечно же, могло облегчить подъем на вершину, но именно сейчас магией пользоваться было нельзя – жилище Кащея располагалось слишком близко.

Тайкес обвязал лоб платком, чтобы пот не заливал глаза, и прильнул к холодному утесу. Он знал, что скала только кажется такой монолитной. Но стоит приблизиться или прикоснуться – сразу замечаешь и чувствуешь многочисленные изъяны. Мельчайшие неровности, выступы и ямки, шероховатости и царапины – все это в изобилии покрывает любую гору, любой утес, каким бы неприступным он не казался. Эта простая истина известна почти всем, но многие ли умеют это использовать?

Люди привыкли корежить камень, кто во что горазд. Вбивают клинья, царапают стальными крючьями и шипами, превращая восхождение в настоящую войну. А война есть война, и вот уже эти глупцы срываются и гибнут, и не спасают их ни клинья, ни крючья. Только самые сильные и хитрые могут выиграть в этой войне. Но и то лишь до поры, до времени.

В клане Серебристых Клинков научили Тайкеса относиться к горам по другому. Горы живут своей жизнью, говорили наставники, по-своему, но – живут. И всегда сопротивляются разрушению, которое им несут люди, всегда борются с тем, кто нещадно раскалывает их плоть.

Голые руки, немного опыта и, самое главное – нежность и любовь – так учили Тайкеса. Когда он впервые это услышал, он смеялся до слез. Но когда клановый наставник, уже весьма пожилой человек, взобрался как паук на отвесную стену, Тайкес замолчал. Замолчал надолго. Уж что-что, а учиться он умел.

А потом и он иногда слышал этот смех, смех недалекого и тупого человека, уверенного в том, что мир прост, как выеденное яйцо. Чаще всего он слышал его в какой-нибудь придорожной корчме, когда спьяну пытался поделиться этим знанием. Этот смех так напоминал его собственный, что Тайкес никогда не позволял ему продолжаться слишком долго.

Искусство восхождения сродни искусству любви. Если скала примет тебя, если поймет, что ты не желаешь причинить ей боль, то нет на свете высоты, которую нельзя было бы взять.

На первом этапе важно было подготовить ее. Предельное внимание и никакой торопливости или небрежности. Затем, когда гора и человек привыкают друг к другу, можно увеличить скорость. В таком состоянии Тайкесу не приходилось искать уступы и расщелины. Скала раскрывалась, она сама подставляла под его нежные пальцы свои выемки и выпуклости, она льнула к нему, не давая оторваться от ее прохладного тела. Восхождение превращалось едва ли не в полет.

Вот и на этот раз Тайкес не заметил, как почти достиг вершины. Здесь наступал последний этап, самый опасный. Потому что скала удовлетворенно отстранялась от него, а мышцы Тайкеса уже стонали от перегрузок. Потому что мокрая повязка больше не спасала от пота глаза, а мел – пальцы.

Последним усилием Тайкес перевалился через край и испытал величайшее наслаждение. Скала полностью оправдала его ожидания. В душе Тайкеса разливалось целое море ощущений – и ликование уставшего тела, получившего долгожданный отдых, и благодарность скале, подарившей чудесный подъем, и радость от очередной покоренной вершины, там было еще много чего…

Ему осталось сделать лишь одно – отыскать ту вещь, ради которой он сюда забрался.

Тайкес прикрыл глаза, представил эту вещь, прислушался к своим ощущениям, а затем уверенно двинулся к ничем не примечательному валуну. Тайник был внизу, под этим камнем.

Тайкес застыл над ним, размышляя. В случае, если Кащею придется спешно покидать свое жилище ему придется забрать и эту вещицу. А значит он должен иметь возможность получить ее очень быстро. И безо всякой магии.

Тайкес внимательно осмотрел валун, а затем пнул по нему ногой. Камень со скрежетом повернулся, и Тайкес осклабился.

2

Из тумана проступили огромные, в человеческий рост валуны, и Драга остановился. Дальше идти было нельзя. Дальше начиналось «кладбище неизвестных героев», как чародейо окрестил это место.

Драга с любопытством пощупал ближайший валун, сосредоточился, пытаясь уловить следы магии, но безуспешно. Камни выглядели самыми обыкновенными, хотя Драга знал – каждый из них был своеобразным надгробием герою, осмелившемуся пробраться сюда, во владения Кащея. Вот только могил в земле не было ибо каждый валун и был некогда героем.

Чародей мысленно позвал Кащея, но тот откликнулся далеко не сразу. А когда откликнулся и разрешил пройти, Драга облегченно вздохнул – полдела сделано.

Добравшись до пещеры, где жил Кащей, Драга остановился самого входа.

– Кого еще принесло сюда? – донесся тяжелый низкий голос, от которого по спине чародея забегали мурашки.

– Называй меня Драгой, – сказал чародей. – Могу я зайти?

– Иди, раз уж притащился.

Чародей двинулся в глубину пещеры, но далеко ему пройти не позволили. Из полутьмы появилась высокая худощавая фигура, завернутая в черный плащ. Из-под глубоко надвинутого капюшона выглядывал лишь острый костистый подбородок.

– Говорить будем здесь, – сказал Кащей. – Чего тебе надо, смертный?

– Я хочу заключить с тобой сделку, – начал Драга.

– Ты пришел за помощью, – перебил его Кащей. – Давай впредь называть вещи своими именами, иначе разговора не получится.

– Хорошо, – согласился Драга. – Мне нужна твоя помощь.

– Дурацкая затея, – усмехнулся Кащей, – обращаться ко мне за помощью.

– И тем не менее, – Драга как можно равнодушнее пожал плечами, – у меня нет иного выхода. Я вынужден задействовать все наши резервы.

– Наши?

Кащей чуть приподнял голову и под капюшоном полыхнули багровые глаза.

– И какое же отношение имею я к этим самым резервам?

– Прямое, – ответил Драга. – Ведь ты тоже Древний.

Багровые глаза полыхнули еще ярче, и Драга невольно поежился.

– Древний, – медленно проговорил Кащей. – Как кто древний? Уж не себя ли ты имеешь в виду, колдун?

– Ни в коем случае. Я прожил совсем мало, лет триста-четыреста. Древние же это истинные хозяева земли, хозяева рек и лесов, болот и степей, это те, кто существовал до человека и, надеюсь, будут существовать после него. Те, кто веками жил в мире и согласии, соблюдая порядок, установленный Родом, а затем богами. Жили до тех пор, пока не пришли люди. Не знаю, зачем Род сотворил людей, мне трудно понять его замысел. Но я убежден, что это было его роковой ошибкой. Потому что люди принялись активно разрушать все, сотворенное Родом. Истребляют Древних, уничтожают леса и поля, даже самих себя убивают безо всякого смысла. Разве имеют право жить такие существа? Вот почему я прошу тебя помочь мне в борьбе с ними.

Кащей демонстративно зевнул. Он не верил ни единому слову чародея. Не один раз Кащею приходилось встречать таких людей, которых распирала ненависть к своим же сородичам, и которые желали гибели человечеству. Вот только всегда за спиной этой ненависти стояла обычная жажда власти.

– Это решил ты, или этот сброд, от имени которого ты говоришь? – презрительно спросил Кащей.

– Это не сброд. Это твои ровесники, а многие из них гораздо старше тебя. Это наши братья и сестры.

Кащей расхохотался.

– Нашел мне родственников! Я не считаю своими родичами этих безмозглых тварей, даже если они прожили больше меня.

– Так может ты считаешь своими родичами людей? – заметил Драга. Его уже начинало раздражать упрямство этого старика, не видящего дальше собственного носа.

– Как я понимаю, тебе не нравятся люди, не так ли?

– Да, именно люди представляют сейчас угрозу для миропорядка, установленного Родом. Они способны уничтожить его, если их не остановить.

– А как же перо Рода? – сощурился Кащей. – Ты забыл эту древнюю историю? Когда Род опустился на землю дабы выбрать расу, достойную править миром, перо власти досталось людям.

– Да, но как оно досталось людям? Ведь перо досталось им незаслуженно, они ведь его взяли силой. А на любую силу всегда можно найти большую силу.

– Так нет же ее, – заметил Кащей, – силы этой.

– Да потому, что никто не ищет ее. Я предлагаю всем действовать, я предлагаю искать эту силу, собирать ее, создавать, а мне рассказывают эту глупую басню про перо.

– Как я понимаю, ты решил объявить войну всему человечеству? Но ведь и ты из их рода.

Чародей недовольно поморщился, будто ему наступили на больную мозоль.

– Да, я родился человеком. Но это было очень давно. Сейчас я больше, чем человек, – в его голосе прозвучало что-то похожее на гордость.

Кащей не стал ничего говорить. Почему-то все эти нынешние маги, выучив основы магического искусства, научившись менять по своему желанию форму, считают, что перестали быть людьми. Какая наивность!

– Я не безумец, – продолжал тем временем Драга. – Я ни собираюсь воевать со всем человечеством сразу. Пока я хочу заняться его частью, небольшой, но чрезвычайно быстро растущей, и потому наиболее опасной. Меня интересует Русь. Она расширяется день ото дня, усиливается, и скоро, я чую, она займет очень высокое положение. Если ее не остановить.

– Хватит! – оборвал его Кащей. – Меня совершенно не интересует ни человечество, ни тем более твои Древние. Я – сам по себе.

– Вот поэтому люди вас всех, кащеев, и вырезали, и никакое бессмертие не помогло! – не выдержал Драга. – Если ты не хочешь заинтересоваться человечеством, то скоро оно заинтересуется тобой, и интерес этот обернется твоей смертью! Сила в единстве, это понятно даже тупым людишкам, а умудренным годами магам – нет. Ты – просто слепец.

– Ступай! – повысил голос Кащей. – Я больше не хочу тебя слушать.

– Ты отказываешься помогать мне? – спросил Драга. – Ты надеешься выжить в одиночку? Да ты значительно глупее, чем я думал.

Воздух вокруг Кащея заискрился, переполненный магической силой, но чародей не смотрел на него. Он смотрел на свой перстень, на котором запульсировал мягким светом крупный рубин.

Драга держался невозмутимо и уверенно, хотя сердце его колотилось как сумасшедшее. Он знал, что сильно рискует. Здесь, в логове Кащея у него не было ни единого шанса устоять против хозяина. Но Драга был готов к отказу.

И Кащей, собиравшийся было испепелить заносчивого гостя, с подозрением покосился на руку Драги.

– Тебе нравится мой перстень? – поинтересовался Драга.

– Что это?

Кащей без труда почуял невысказанную угрозу, скрытую в голосе Драги. Удивительное спокойствие чародея не предвещало ничего хорошего.

– Почему он мигает? – Кащей встретился с глазами Драги и увидел там смех, колючий, ледяной смех.

– Один мой друг сообщает, что готов переместиться сюда, – Драга старался говорить равнодушно, но это давалось с трудом. – С твоего разрешения, конечно же.

– Зачем? – прохрипел Кащей.

Он нутром и всеми своими фибрами чуял радость Драги, что для него, Кащея, могло означать только одно.

– Чтобы ты мог увидеть кое-что сам и убедиться, что я не обманываю, – пожал плечами Драга.

– Что я должен увидеть?! – прогремел Кащей, заставив вздрогнуть стены.

Но слова были излишни, Кащей все уже понял, понял и затрясся, то ли от страха, то ли от ярости. Драгу прошиб пот – в конце концов взбешенный Кащей мог наделать глупостей.

– Как ты посмел?! – рявкнул Кащей.

– А ты как думал? – заорал в ответ Драга. – Твое бессмысленное затворничество гонит тебя прямиком к Ящеру, а ты сидишь и по-прежнему плюешь на всех!

Несколько секунд они сверлили друг друга глазами, а затем Кащей отвел глаза.

– Ну что ж, твоя взяла, смертный, – Кащей сказал как плюнул. – Я снимаю защиту.

В пещере взвихрился воздух, вздымая пыль столбом, а затем из этого вихря шагнул воин в черной одежде, рукава, штанины и все, что могло издавать шум было перевязано тонкими ремешками. Кащей знал, кто обычно так одевается – воры и наемные убийцы.

Воин расчихался, а когда пыль немного осела, грубо выругался.

– Пыль же можно убирать хоть иногда, – он с укоризной посмотрел на Кащея. – А еще великий маг.

Воин осуждающе покачал головой, но Кащей не слушал и даже не смотрел на него. Взгляд его был прикован к небольшому мешочку, который воин прижимал к себе. Кащей прекрасно понимал, что лежало в мешке. Только одна вещь могла заставить Драгу вести себя столь вызывающе.

– Покажи! – голос Кащея был все еще страшен, но это был голос загнанного в ловушку зверя.

Тайкес пожал плечами и на мгновение приоткрыл мешок. Оттуда полился ровный зеленоватый свет, и Кащей увидел то, что ожидал и больше всего боялся увидеть. Там, окруженная яйцеобразной прозрачной оболочкой, покоилась маленькая, не длиннее пальца, костяная игла. Или нечто, похожее на иглу.

– Как тебе удалось это, смертный? – спросил Кащей.

Воин молча развел руками, но улыбка, прорезавшая его лицо, была куда красноречивей любых слов.

– Его имя Тайкес, – заметил Драга. – И он обладает множеством полезнейших способностей, в одной из которых ты теперь убедился сам.

– И долго ты искал этого умельца? – обратился Кащей к Драге.

– Долго, – честно признался Драга. – Пришлось побродить по свету.

Чародей позволил себе улыбнуться. Похоже, опасность миновала. Кащей успокоился, и Драга смахнул пот со лба. Шутка ли, пережить гнев Бессмертного! Мог ведь прихлопнуть сгоряча, перед собственной смертью! Кто их знает, кащеев, их так мало осталось.

– Получается, что в борьбе против человечества ты используешь самих людей? – усмехнулся Кащей. – Получается, что твоих собственных сил недостаточно? И что твои пресловутые Древние не могут тягаться с людьми на равных? Это ли не залог твоего поражения?

Чародей отрицательно покачал головой.

– Во-первых, сейчас я тягался не с людьми, а с тобой, а во-вторых, каждый знает, что клин вышибают клином.

Кащей хмыкнул. Его ненависть таяла, превращаясь в нечто, похожее на жалость.

– Ты не слышишь меня, чародей. Ты не видишь очевидного. Ты – слепец, а не я. Но, Вий тебе судья. Я признаю свое поражение, ты перехитрил меня. Что я должен делать? – последние слова Кащей буквально выдавил из себя.

– Вот это – правильный вопрос, – Драга почувствовал, как его начинает распирать от гордости. Кто еще мог похвастаться, что сумел захомутать самого Кащея?

3

Весь обед Алеша Попович морщился и кривился, показывая, как ему плохо от солонины. Вскоре его терпение лопнуло, и он принялся громко возмущаться.

– Сколько же можно питаться этой… Я пропитался насквозь солью, как какой-нибудь варяг!

– Сходи косого подстрели, будет тебе и свеженькое, – посоветовал Илья Муромец, усмехаясь в бороду. Он уже понял, к чему клонит Попович, но не собирался облегчить ему разговор. Тем более что повторялось это с завидным постоянством. А теперь, после отъезда княжеского гонца, Лешак, конечно же, усилит натиск.

– Зайца? Да он надоел мне пуще пареной репы. Мяса на один укус, а беготни… – Алеша махнул рукой. – Ты не поверишь, но ведь я же худеть стал. Да-да, меня скоро девки узнавать перестанут.

Он сокрушенно вздохнул.

– В Киев бы, хоть на пару деньков, отъесться бы малость, а? – он с надеждой заглянул в нахмуренное лицо Ильи. – Правильно князь гонцов шлет. Сколько можно на заставах стражу нести? А стольный град кто будет бдить? Надо почаще его проведывать, проверять все ли там тихо-спокойно. Вот в прошлый раз я ж не зря наведался, князя от Тугарина спас.

– Может ты и прав, Алеша. Пожалуй, пора и проведать. Кажется, дольше всех в Киеве Добрыня не был, – задумчиво заметил Илья.

Богатыри дружно посмотрели на Добрыню, застывшего на дозорной вышке.

– Добрыня, слышишь что Илья говорит, в Киев пора ехать! – прокричал ему Попович.

– Отчего же не съездить. Ежели надо, значит, съезжу.

– И охота тебе, Добрыня, по жаре такой тащиться?! – крикнул Алеша. – Это же не степь, это же сковородка раскаленная.

Добрыня внимательно пригляделся к Поповичу.

– Ты никак, Алеша, в Киев рвешься? Так ты бы так прямо и сказал, а то ходишь вокруг да около, обхаживаешь меня словно красну девицу!

– Так ведь он больше с ними общается, Добрыня, а не с нами, – заметил Илья. – Он же только из Киева вернулся, и месяца не прошло, а мы его назад гоним. Где уж тут научиться с мужчинами разговаривать.

Алеша вспыхнул и насупился.

– Сами, небось, в мои годы нагулялись вволю, – выпалил он и тут же пожалел. Добрыня, может, и нагулялся, а вот Муромец, на печи-то сидючи…

Муромец хлопнул легонько Алешу по плечу.

– Ладно тебе, не обижайся на шутки стариковские, езжай.

Алеша расцвел и, потирая ушибленное плечо, пошел собираться. Он и не думал обижаться. Все их насмешки давно известны, но надо же уважить стариков, подыграть, разжалобить.

Внезапно с вышки раздался встревоженный голос Добрыни.

– Гляньте-ка, не иначе змей летит!

Муромец пригляделся к еле заметной точке в небе и хмыкнул.

– Добрынь, после Путятишны тебе везде змеи мерещатся. Хлеба не надо, дай Змея удавить. Так ведь скоро все выведутся, что тогда делать будешь?

– Да точно говорю, змей летит!

– Вот что делается от грамоты, – огорченно покачал головой Илья. – Совсем зрение от книжек своих потерял, змея от горного орла уже не отличишь.

– Откуда же в степи горный орел возьмется? – удивился Добрыня.

– Сейчас поближе подлетит, вот тогда и спросим его, откуда.

Гигантский орел завис над заставой и стал нарезать круг за кругом. Попович неспешно достал лук, натянул тетиву.

– Сейчас мы поспрашиваем птичку эту, на землю только опустим и поспрашиваем.

Алеша быстро прицелился. Стрела сорвалась с такой скоростью, что человеческий глаз был не в силах ее заметить. Однако в самый последний момент орел подался в сторону и стрела ушла в небо.

– Ты не приболел, Алеша? – поинтересовался Муромец. – Это же не заяц, как в такого крупного промазать можно?

Попович сжал зубы. Для него из лука промахнуться и без чужих насмешек оскорбительно!

Следующие семь стрел ушли плотно, одна за другой. Не вырваться птичке, никто еще не уходил от лука Поповича!

Однако, орел, похоже, не догадывался о непревзойденном искусстве Алеши. Легко, без резких движений он ушел один раз, другой…

Последнюю, седьмую стрелу орел выловил клювом, щелкнул и ее обломки посыпались вниз. Тут уже богатыри опешили не на шутку.

– Да это же колдун! – крикнул Добрыня.

– Какую проницательность дают людям книги, – оскалился Алеша.

Как будто сообразив, что его раскрыли, орел ринулся вниз, прямо во двор заставы, и, ударившись оземь, обернулся высоким, высушенным стариком. Старик щелкнул пальцами, и его скелетообразное тело вмиг укрылось плащом, из-под глубоко надвинутого капюшона выглянула только костистая нижняя челюсть.

– Кащей… – одновременно выдохнули Добрыня и Алеша, хватаясь за оружие.

Муромец ухватил меч молча, и в воздухе грозно зазвенели, покидая ножны, три богатырских клинка. Но боя не получилось. Да и какой может быть бой с магом, способным обращать живых существ в камень?

Кащей не спеша обошел три каменных монумента, застывших во дворе заставы. Три здоровенных валуна, некогда бывшие славными русскими богатырями. Он криво усмехнулся. Сейчас опознать богатырей смог бы только очень могучий маг. Такой, как он. Но где они, такие маги?

Кащей медленно обходил валуны, но его внимание занимали не окаменевшие витязи. Там, у деревянного тына таился полевик, следивший за каждым его шагом. Жалкая, степная тварь, он мог бы убить его одним движением мизинца, да что там, одной мыслью.

Но Кащей знал, что не сделает этого, потому что эта мысль будет означать смерть не только этого жалкого создания, но и его. Он снова усмехнулся, но теперь в его усмешке стыла горечь и, пожалуй, затаенный гнев.

Мог ли он думать, что ему, Кащею Бессмертному, величайшему из ныне живущих магов, будет угрожать какой-то смертный, какой-то жалкий колдунишко!.. Как быстро летит время, как быстро меняются люди.

Еще совсем недавно они прыгали с ветки на ветку и не смели даже подумать о том, чтобы попасться ему на глаза, а теперь вот, пожалуйста. Сначала неисчислимыми ратями двинулись к нему герои, обуреваемые страстным желанием его смерти. Они все шли и шли, год за годом окружая его жилище все новыми и новыми валунами. Но теперь, похоже, за него возьмутся и маги.

Во всяком случае, один из них уже взялся. И взялся довольно крепко, исхитрившись завладеть его смертью и заставить его действовать по указке смертного.

Кащей аккуратно прощупал мысли полевика, в страхе припавшего к земле. Да, полевик увидел то, что должен был увидеть – превращение могучих воинов в камни. Но Кащея интересовали его дальнейшие планы.

Кащей сорвал пленку страха, переполнившего полевика, проник глубже, и наконец, узнал кое-что важное – полевик собирался отлучиться, кажется, в гости к родичам. Что ж, Кащей улыбнулся, никто и не ждал от него, что он будет вечно сторожить эти камни. А значит, очень скоро Кащей вернется сюда.

Надо признать, подумал Кащей, замысел Драги оказался неплох. Быть может, веков двадцать назад Кащей и заинтересовался бы этим. Но не сейчас, и уж тем более – не по принуждению.

(обратно)

Глава девятая

1

Вечер они встретили в Киеве, на постоялом дворе. Но совместного ужина, на что рассчитывал Ладомир, не получилось. Виста пожаловалась на головную боль и торопливо удалилась в свою комнату. Оставшись в одиночестве, витязь загрустил, и в конце концов тоже ушел к себе.

Наученный горьким опытом, витязь тщательно заперся, придирчиво осмотрел оружие и бронь, разложил все рядом с постелью и лег спать в одежде, не сняв даже сапог. Прохлопать письмо здесь, у порога княжеского терема было бы верхом глупости!

Звук хлопнувших ставень заставил его подпрыгнуть с постели и схватиться за оружие прежде, чем он разглядел противника. И только перегородив дорогу к открытому окну, витязь окончательно проснулся и увидел застывшую посреди комнаты фигуру воина.

– Опять ты! – прорычал Ладомир.

На миг ему показалось, что перед ним тот самый вор, что стянул письмо в Быстрице. Мгновением позже Ладомир, впрочем, осознал ошибку – тот погиб в Беляевке. Если, конечно, это был он.

Их молчаливое противостояние затягивалось. Вор по-прежнему стоял на месте, не пытаясь ни напасть, ни убежать. В затылок витязя дунул прохладный ветерок, и ему стало зябко. Но не от сквозняка – Ладомир вдруг понял, что этот человек не мог хлопнуть ставнями. Витязь поднялся так быстро, что тот не успел бы пробраться вглубь комнаты.

Спина Ладомира взмокла. Он медленно повернул голову, но, едва он отвел взгляд от ночного гостя, как его силуэт точно размазался по воздуху.

А затем острый сгусток мрака обрушился на витязя. Руки Ладомира привычно вскинулись вверх, и он с каким-то отстраненным интересом вдруг обнаружил, что сжимает запястье вора, в котором темнело – витязь скорее догадался, чем увидел – черненое лезвие ножа.

Витязь не хотел убивать этого человека, накопилось слишком много вопросов. Сильный удар ладонью в лоб должен был оглушить его, таким ударом Ладомир останавливал и более крепких воинов. Однако этот худенький, маленький мужичок, каким выглядел воришка, остался на ногах, и витязю пришлось залепить ему еще одну затрещину прежде чем тот упал без чувств.

Ладомир не спеша закрыл окно, проверил, заперта ли дверь, зажег светильник, и только затем вернулся к неподвижно лежавшему гостю. Тот лежал в крайне неудобной позе, но ни движением тела, ни дрожанием ресниц никак не выдал себя. Однако обостренные схваткой чувства Ладомира провести было невозможно – вор был в сознании, и в его ладони скрывался нож.

– Врешь, меня не проведешь, – усмехнулся богатырь. – Надо признать, ты первый, кто смог выдержать мою затрещину, за это хвалю, молодец. Ладно, поиграли немного, и будет. Выпусти ножик и я подарю тебе жизнь.

Человек не ответил, и Ладомир нахмурился.

– Ну, ежели не хочешь, я и сам могу, я не гордый.

Ладомир быстро шагнул к нему и ухватил за грудки. Тот тотчас ударил, но оплеуха витязя оказалась быстрее. Голова татя дернулась и нож бессильно мазнул по воздуху. Но, едва витязь сомкнул ладонь на его запястье, как тот исхитрился перекинуть нож в другую и попытался снова ударить. Витязь беззлобно выругался и без особого труда перехватил вторую руку.

– Угомонишься ты или нет?

Незнакомец ударил вновь, но на этот раз – себя. И Ладомир, ожидавший совсем другого удара, не смог ему помешать.

– Проклятье! Нешто ушел?

Ладомир рванул рубаху на его груди, осмотрел рану – безнадежно, удар точно в сердце. Но, несмотря на это, вор еще дышал.

– Эй, ты слышишь меня? – Ладомир склонился к нему. – Скажи хоть перед смертью, кто послал тебя? Тебе все едино, а мне пригодится. Глядишь и князь похвалит лишний раз.

Человек что-то зашептал, и Ладомир почти коснулся ушами его губ, боясь пропустить хоть слово.

– Князь… мертв… – прошептал вор и испустил дух.

Ладомир ощутил смутную тревогу. О каком князе говорил этот человек? Неужто о Владимире?

Глаза витязя зацепились за странно знакомый символ на груди мертвого. Лезвие ножа наполовину закрыло эту небольшую татуировку, но Ладомиру хватило и части, чтобы ее узнать. И тут же глаза его поползли на лоб, а дыхание враз перехватило.

Ладомир пристально вгляделся в рисунок, надеясь, что ошибся, обознался, но нет – это была та самая татуировка, которую он видел совсем недавно, там, на речке, на груди у Висты!

Рыча как зверь витязь выскочил в коридор и ударился в соседнюю дверь.

– Виста! – проревел он, явственно ощущая, как течет время, отсчитывая последние минуты жизни Владимира.

Виста не отзывалась и тогда витязь выбил дверь, вместе с засовом и косяком. Комната пустовала, не было ни девушки, ни ее вещей. Волосы зашевелились на голове Ладомира, а внутри вдруг сложились в единое целое многие события, которые поначалу казались ему странными и непонятными.

Всплыло зловещее предупреждение вештицы. Вспомнились перчатки с когтями и сапоги с шипами, на которые он натыкался в ее сумке в деревне мертвяков, а потом на Проклятом холме.

Тогда ему показалось, что он понял кто она. Но теперь все предстало в ином свете. Никакой Виста не вор, она – наемный убийца!

А сегодня ночью в его комнате – если не тот несчастный, то ведь кто-то же хлопнул ставнями? Кто это сделал, и зачем? Его хотели убить? Или наоборот, спасти?!

Мысли метались в голове витязя, как ошпаренные, некоторые из них легко укладывались по полочкам, но многие, очень многие продолжали свою безумную пляску. А Ладомир уже несся, не жалея сил, в сторону княжьего терема.

2

Перчатки с когтями и шипы на сапогах позволяли взбираться даже по каменным стенам, а на деревянный тын, окружавший княжеский двор Виста взлетела в один миг.

Когда-то, еще во время обучения в клановой школе, все это казалось ей ужасно скучным и занудным делом. Иной раз, чтобы преодолеть несколько саженей в хорошо охраняемом месте, приходилось часами просиживать в неудобной позе, ожидая момента, когда стража отвернется или отойдет. Затем следовал короткий бросок вперед, и вновь начинались томительные минуты ожидания.

Виста улыбнулась, вспомнив с какой горячностью доказывала наставникам, что не сможет так долго пребывать в неподвижности, что ее горячая натура не выдержит.

Ох, как давно это было. Уже с десяток крепостей лежало за плечами, сквозь которые она просочилась незримой смертоносной тенью. Остались в прошлом две дюжины успешно выполненных заданий, и примерно раза в два больше трупов. Точно она просто не помнила, потому что помимо заказанных людей приходилось убивать и стражников, а их она не считала.

И вот теперь через двор князя Владимира крался опасный хищник. Пока она не убивала, потому что трупы – дело хлопотное и слишком заметное. Убивать она начнет после, когда задание будет выполнено, а князь будет мертв. Вот тогда уходить придется очень быстро, и ожидать благоприятного времени она не сможет.

Шаги людей, возня дворовой живности рисовали четкую картину ночной жизни. Ей не нужно было видеть, чтобы понять, кто именно приближается – вооруженный гридень или просто княжий холоп.

Улучив момент, Виста пересекла двор, прильнула к прохладным бревнам княжьего терема, а затем медленно поползла вверх. Там, на третьем поверхе, располагалась излюбленная горница князя, и туда следовало заглянуть в первую очередь. Если же его там нет, придется посетить еще несколько мест, где по сведениям клана можно было застать князя.

Результаты многолетних наблюдений лазутчиков, рассказы послов, купцов и прочих, побывавших при дворе Владимира, все было тщательно собрано и предоставлено Висте. И теперь она в подробностях знала план княжеского двора, внутренних помещений терема, и точно знала расположение всех светлиц и горниц, где князь обычно проводил ночь.

Осторожно перебирая стальными когтями, девушка достигла нужного окна, прислушалась к голосам. Князь находился там, но, к сожалению, не один.

Время шло, Виста висела над окном, внимательно отслеживая все перемещения во дворе, на сторожевых вышках, в самой горнице. До нее дотянулись знакомые запахи – она знала почти все любимые напитки и кушанья князя, ведь среди вариантов устранения князя было и отравление, но Виста не собиралась его использовать. Это было бы слишком ненадежно.

Только холодная сталь могла гарантировать его безусловную смерть и… удовлетворить жажду мести.

Но, как бы Висте не хотелось заглянуть в глаза князю перед его смертью, она знала, что не сделает этого. Никакие личные чувства не могут испортить ее выучку и заставить встретиться с ним лицом к лицу. Нет, этого не будет. Владимир сильный и отважный воин. Честный бой с ним – это верная смерть, а посему чувства не должны замутить холодного рассудка, наоборот, они должны придать уверенности в неизбежности справедливого возмездия.

Разговор в комнате затих, хлопнула дверь и Виста осторожно, на одно мгновение, заглянула вовнутрь. Князь стоял посреди горницы, склонившись над огромной картой, занимавшей весь стол. А еще Виста увидела, что в комнате больше никого нет, и что князь без кольчуги и без оружия, если, конечно, не считать ножа у пояса.

У нее было два варианта дальнейших действий. Либо она быстро и незаметно проникает внутрь, либо остается здесь и пробует подманить его к окну. Оба способа были давно продуманы, взвешены, оставалось только выбрать. Но за нее это сделал князь.

Заслышав его приближающиеся шаги, Виста стиснула зубы. Стоит ему выглянуть, как он неминуемо увидит ее. Но это будет последнее, что он увидит в жизни.

Девушка вынула когти правой руки из стены, внимательно оглядела стальные лезвия. Ими тоже можно было нанести удар. Они оставляют глубокие и опасные раны, но мгновенной смерти может и не получиться.

Виста достала нож и опустила руку, готовясь к быстрому выпаду. Послышалось близкое дыхание князя – пора. Немного свеситься и нанести резкий удар в горло, князь не успеет даже пикнуть.

Внезапный шум со стороны ворот заставил ее замереть и прислушаться. Зазвенело оружие, раздалась отборная ругань, но все перекрыл мощный рев Ладомира. Она еще не слышала слов, но его голос, один только голос витязя остановил смертоносное движение ножа.

В жилах как будто вскипела кровь, ударила в голову, иступленно забилась в висках, а горло высохло в один миг.

Виста затаила дыхание. Она никак не ожидала такой реакции от себя. Не ожидала, но ничего не могла с этим поделать.

Привлеченный шумом, князь высунулся из окна. Самое время ударить, вот же, совсем рядом, прямо под лезвием ножа тянулась из окна беззащитная шея Владимира, пытавшегося что-то разглядеть в темноте. Но Виста лишь беспомощно стиснула зубы, чувствуя, что не может двинуть и пальцем. Перевела непонимающий взгляд на нож. Это так просто.

Владимир что-то крикнул и шум внизу разом утих. Пока князь говорил, Виста тщетно пыталась унять сумятицу в мыслях. Огромным усилием воли она изгнала чувства и попыталась разобраться.

Что с ней происходит? Почему одного лишь голоса Ладомира хватило, чтобы остановить годами взлелеянное возмездие? Откуда у него такая сила? Вопросы отчаянно забились в голове, как пойманная в силки дичь бьется в поисках спасения, но ответов не было.

Был лишь выбор. На одной чаше весов маячил Ладомир, столь неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, а на другой – все остальное. Застарелая жажда мщения и родной клан, в общем, все то, что составляло ее жизнь последние годы. Но она не успела выбрать – судьба вновь распорядилась по своему.

Двор быстро заполнялся людьми, так что стоило кому-нибудь присмотреться к чересчур темному пятну, нависшему над князем, или тем паче уловить легкое движение либо всхлип умирающего. Безусловно, она еще могла разменять жизнь Владимира на свою. Но ведь она не готовилась к смерти.

Конечно, в особых случаях в клане готовили убийц-смертников, но это было исключение из правил. Ведь на подготовку опытных убийц уходило много лет и сил, чтобы вот так ими разбрасываться.

А Виста… Нет, она не собиралась умирать. Она должна убить князя и уйти живой.

И хотя ей пока везло, это больше пугало, чем радовало. Судьба никогда не делает таких подарков просто так. Того, что посылает не холодный расчет, а счастливый случай, следует опасаться – таково было правило Ночных Лезвий. И поэтому Виста продолжала висеть в полной неподвижности, боясь шевельнуться.

Тем временем по распоряжению Владимира Ладомир был допущен в терем и князь отступил вглубь горницы, так и не заметив притаившегося убийцы.

Несколько раз Виста глубоко и бесшумно вздохнула, выдохнула. Напряжение последних минут не прошло даром – сильная дрожь сотрясала тело, прошло несколько минут, прежде чем она восстановила нормальную работу организма и обратилась в слух.

3

– Надеюсь, случилось нечто весьма важное, если ты решил ворваться сюда среди ночи, – голос князя прозвучал очень резко.

Владимир шагнул навстречу Ладомиру, буравя его пронизывающим взглядом. Хищно и почти зловеще блеснула рубиновая серьга в левом ухе князя. Владимир и сам напоминал хищника – поджарый, порывистый и смертельно опасный. Пардус, с восхищением и долей зависти подумал Ладомир.

Князь был почти наголову ниже витязя, заметно уже в плечах и тоньше в кости. Но при этом у Ладомира не было ни тени сомнения относительно исхода его поединка с Владимиром, ежели такой когда случится.

Ладомир смущенно отвел глаза. От взгляда князя витязю всегда было нехорошо, но сейчас ему было плохо вдвойне. Ладомир начинал подозревать, что ворвался в покои князя совершенно напрасно. Тот был цел и невредим, ему никто не угрожал, и вообще…

Ладомир вдруг ясно и отчетливо осознал, что не хочет выдавать Висту. Безо всяких причин и обоснований. Не хочет и все.

– Важные известия, княже, – выдавил из себя Ладомир. – Письмо… Письмо из Царьграда.

– Письмо? И с каких пор это дает тебе право вламываться в такое время? – повысил тон Владимир.

– Это очень важное письмо. Листоверт сказал, чтобы я отдал его тебе никак не позднее завтрашнего утра. Он сказал, что такое письмо ты будешь рад получить в любое время.

– Скажи там, чтоб Белояра позвали, – распорядился князь, задумчиво изучая письмо.

Довольный смягчившимся выражением лица Владимира, Ладомир высунулся в коридор и рявкнул во всю силу легких:

– Белояра к князю!!

Владимир поморщился.

– Зачем же так орать, ночь на дворе.

Вскоре за дверью послышались тяжелые шаги, а затем на пороге показалась мощная фигура верховного волхва. И в горнице как-то сразу стало тесно.

Под тяжелым взглядом волхва Ладомир отступил на пару шагов. Высокий, широкоплечий, с мощной бочкообразной грудью Белояр выглядел настоящим богатырем. Да он и был им – в этом были убеждены все, хотя никто еще не испытывал силы волхва.

Впрочем, по мнению Ладомира, достаточно было заглянуть ему в глаза. Никому еще не удавалось выдержать взгляд Белояра. Даже Илье Муромцу.

– Опять, княже, кто-то злоумышляет супротив тебя? – от низкого голоса Белояра, казалось, задрожали стены.

– Догадался? – спросил князь, не отрывая взгляда от послания. – Или в своем чане разглядел чего?

– А чего тут догадываться? – удивился волхв. – Небось на попойку среди ночи не разбудишь.

– Ты же волхв, какую тебе еще попойку? – сделал удивленное лицо князь, но быстро посерьезнел. – Видишь ли, у меня нечто странное. Из Царьграда прибыл Ладомир…

Князь говорил, продолжая есть письмо глазами. Похоже, он перечитывал его снова и снова. Волхв же внимательно вгляделся в Ладомира и тот поежился.

– Похож, – заметил волхв.

– Кто похож? – удивился князь, оторвавшись от письма.

– Да Ладомир, кто еще? Ты сам сказал – нечто странное.

Князь помолчал некоторое время, изучая каменное лицо волхва. Никогда его не поймешь, шутит али нет…

– Не про него речь. Письмо от нее.

– От нее? – изумился Белояр.

Владимир кивнул.

– Так чего же ты не радуешься? Меня зачем-то с постели поднял, куда я собирался спать лечь, али вести плохие?

Князь снова кивнул.

– Она пишет… Ну, много чего пишет… Вот что странно – про некий заговор сообщает против меня. Причем заговор затеял не боярин какой или там князь удельный, а какой-то колдун. Ты, Белояр, ничего там, в магических сферах, не узрел случаем?

Белояр задумался над ответом, а князь продолжил:

– А еще пишет, что этот колдун ко мне убийцу подослал, и что убийство намечено именно со дня на день. Как я понимаю, отсюда и спешка с доставкой.

Слышавшая каждое их слово Виста вздрогнула. Если волхв надумает сейчас прощупать окрестности волшебным чутьем…

Она прошептала слова заклинания, очень древнего, как уверяли клановые учителя, но по-прежнему очень действенного. Такое заклинание способно на некоторое время прикрыть человека от магического зрения. Правда, только лишь от случайного, скользящего внимания.

– Что скажешь хорошего? – князь посмотрел на волхва.

– Хммм, узреть такое в магических сферах затруднительно. Но, ежели ты хочешь, то можно и поискать кое-какие следы. Может, и нащупаю чего.

– Меня смущает вот что, – продолжил князь и вздохнул. – Ведь она раньше не писала таких писем.

Строгий взгляд князя придирчиво обежал Ладомира.

– Я не могу не доверять Ладомиру и Листоверту. Люди проверенные. Но ведь их тоже могли обмануть.

– Не сумневайся, князь, – вмешался Ладомир. – Два раза это письмо пытались украсть у меня, последний раз вот только что, в корчме. Поначалу я хотел до утра подождать. Но перед смертью вор сказал, что князь, мол, ваш скоро сгинет, поэтому я здесь, среди ночи.

Замершая на стене Виста с тревогой вслушивалась в рассказ, нервно покусывая губы. В любой момент она ожидала, что он расскажет, наконец, про нее, и от этой мысли почему-то становилось страшно. Но не оттого, что предупрежденные воины князя начнут тотчас же обыскивать терем. Нет, это не особенно пугало. А вот именно – скажет или нет?

Сердце забилось с такой силой, будто пыталось вырваться и спрятаться где-нибудь, лишь бы не услышать роковых слов. Но, к ее огромному облегчению и удивлению, Ладомир даже не упомянул о ней.

Слегка смущаясь от повышенного к себе внимания, Ладомир подробно рассказал о попытках выкрасть письмо, ухитрившись ни словом не обмолвиться о том, что дорогу до Киева преодолел не один. В заключении он подробно описал татуировку, что разглядел на груди вора.

– Никогда ни видел такой, – покачал головой князь.

– А вот, я, князь, не могу сказать того же, – отозвался волхв.

– Что тебе известно?

– Немного. В поисках высшей истины мне пришлось обойти немало страни повидать немало разного люда. Попадались и такие. Это клеймо говорит о принадлежности к одному из кланов наемных убийц.

– И такие важные новости нам приходится буквально клещами вытягивать из него! – изумился князь, и хмуро взглянул на витязя. – Это называется дружинник по особым поручениям. С этими богатырями вечно, как с детьми, – князь обернулся к волхву за поддержкой. – То они подвигами хвастают направо и налево, то вовремя два слова связать не могут, ну, дети малые, право слово.

– Ничего, княже, искусство бахвалиться своими подвигами еще придет к нему, с возрастом, – усмехнулся волхв, и повернулся к витязю. – До нас докатились вести, что в лесах неспокойно, едва ли не война разразилась с нечистью?

Под требовательными взглядами князя и волхва Ладомир честно поведал обо всех встречах с нечистью, тщательно исключив из рассказа все события, связанные с девушкой. Виста даже немного удивилась тому, как гладко получилось.

Рассказывая о встрече с чародеем, Ладомир неожиданно запнулся, хлопнул себя по лбу и, пошарив за пазухой, извлек футляр. Удивленный волхв смолчал, и лишь когда витязь закончил рассказ, ехидно заметил князю:

– Отличный парень, этот Ладомир. Главное – не забывай его расспрашивать поподробнее, глядишь, еще чего перепадет.

Ладомир смутился, попытался возразить, но князь жестом остановил его.

– Не обращай внимания, это он шутит. Ты принес важные вести, витязь, и я благодарю тебя за верную службу. Жаль, конечно, что омутник не рассказал тебе, что за колдун там объявился. Ну да ладно, еще проведаем, – князь хлопнул Ладомира по плечу. – Завтра жду тебя на пир. А пока, ступай, отдохни, пир тоже требует сил, и при том немалых, – Владимир усмехнулся краем губ.

Ладомир повернулся, но на выходе его придержал Белояр.

– Утро уже скоро, так что спускайся ко мне и располагайся там, а с утра я тебя еще расспрошу об этом Драге, хорошо?

Ладомир молча кивнул и плотно затворил за собой дверь.

– Не нравится мне этот Драга, ох как не нравится, – пробормотал волхв. – Смущает меня вот что. Буйство нечисти началось давно, и Драга не мог не знать этого, однако убеждал витязя в обратном – что все началось именно с него, то есть после того как он зарезал ту полоумную бабку.

– Может быть, он не знал, сколь широко расползлось это безумие?

– Даже не надейся, – строго заметил Белояр и помахал подарком чародея. – Наложивший столь мощные заклятия на эту вещь не мог не знать о происходящем. Да и Ладомир как-то чересчур легко выбрался оттуда.

Князь задумчиво растер мочку уха, подергал за серьгу.

– Ладомир не простой воин, – сказал он. – Конечно, он молод, но очевидно, что растет богатырь. А ведь ты сам как-то рассказывал, что богатыри для того и рождаются, чтобы сражаться с нечистью. Они вроде как и не могут погибнуть в лапах какого-нибудь чудища, так?

– Не совсем, – возразил волхв. – Богатыри обладают незаурядной, нечеловеческой силой. Но главное их отличие не физическая сила, а в первую очередь сила их воли или, если хочешь, сила духа. Именно это ставит их вровень с волхвами. Многие волхвы, колдуны или маги тратят годы на приобретение той силы, которой богатыри наделены от рождения.

– Ты хочешь сказать, что в каждом из них спит зародыш могучего мага? А если он все-таки проснется? – князь вопросительно взглянул на волхва.

– Он не может проснуться, княже, – тихо сказал волхв. – Они рождаются для другого, у каждого свое предназначение, своя судьба, и лишь единицы способны ее изменить. А что касается смерти от лап чудищ, могу сказать только, что это все-таки случается, хотя и очень редко.

Белояр задумчиво разглядывал подарок Драги. Черный футляр был настолько плотно окутан мощным слоем охранных заклятий, что, похоже, спать волхву сегодня уже не придется. Но на кой ляд понадобилось столько предосторожностей?

Волхв посмотрел на князя и, заметив его совершенно отрешенный вид, заторопился уйти, но Владимир движением руки остановил его.

– Подожди, – князь замолчал, и волхв терпеливо застыл в ожидании.

Виста вздрогнула, почувствовав некое изменение вокруг, оглянулась. Небо – еще ночное для обычного человека, для нее уже заметно посветлело. Пора уходить. Завтра она повторит попытку. И будет повторять это снова и снова, пока не достигнет цели. Однако уйти она не успела, ибо последние слова князя заставили вновь навострить уши.

– Она назначила мне встречу, – тихо сказал князь.

– Она? – изумился Белояр. – Встречу? А-а, какая-то волшба, наверное.

Князь кивнул.

– Да, какой-то колдун обещал мгновенно перенести ее сюда. Конечно, не именно сюда. Недалеко от Киева есть небольшая рощица, где установлен волшебный камень. В общем, я должен быть там к полудню.

Они еще продолжали о чем-то говорить, но Виста слушала вполуха. Ее мысли забегали с огромной скоростью. Она вдруг поняла, кто прислал письмо – Анна, царьградская принцесса и тайная страсть Владимира! Не зря потрудились старейшины клана, добывая всевозможные сведения о князе, ох, не зря.

Вот он – ее шанс. Висту учили не верить в случайные совпадения, и теперь она была убеждена – письмо Ладомира как-то связано с ее заданием. Возможно, что письмо тоже часть плана. Ничего удивительного в том не было, старейшины клана умели разрабатывать планы и посложней.

Виста торопливо поползла вниз. Она прервет жизнь Владимира в той роще. Это будет гораздо проще, ибо вряд ли князь придет на свидание с охраной.

4

Когда Белояр спустился в свою комнату, Ладомир уже храпел вовсю. Его тяжелый меч находился рядом, у стены. Белояр бесшумно приблизился, осторожно коснулся было меча и замер – витязь вдруг заворочался во сне, что-то забормотал, но так и не проснулся.

Усмехнувшись, волхв без усилия поднял огромный двуручник и поднес его к светильнику. Мощные волны волшбы он учуял еще там, у князя. Потому и предложил витязю заночевать здесь, чтобы иметь возможность поближе познакомиться с этим мечом.

Это был не просто меч-кладенец. Хотя любой меч-кладенец не просто меч, но этот был особенный. Взгляд волхва пробежал по широкому лезвию, испещренному древними символами, остановился на небольшом, но четко отчеканенном полумесяце у основания клинка – знак Луны, солнца мертвых.

Волхв наморщил лоб, вспоминая. Лунный меч – так, кажется, называется это оружие. Но это имя он получил позднее, когда люди уже забыли откуда и для чего появились на земле такие мечи. Белояру же как-то довелось услышать древнюю легенду, в которой говорилось о том, что меч Лунный был создан еще в дочеловеческие времена. И что предназначался он для уничтожения тех, кто своим существованием угрожал основам мироздания, неважно были ли они люди, нелюди или даже сами боги.

Конечно же, мечом он стал лишь в глазах людей. А уж какую форму он имел ранее, можно было только догадываться.

И конечно же, в эпоху людей этот меч должен был истреблять в первую очередь магов. Тех, кто достигал могущества, сравнимого с могуществом богов. И тех, кто слишком уж долго зажился на белом свете.

Так что если Белояр имеет возможность лицезреть этот клинок – где-то рядом обитает и его будущая жертва. Тот, чей срок жизни на земле подошел к концу.

«Надеюсь, это не имеет отношения ко мне, – подумал Белояр. – У меня вроде бы неплохие связи там, – он скосил глаза к потолку. – Предупредили бы, если что…»

Но, на всякий случай, Белояр отметил себе в памяти – надо бы завтра, нет, уже светает, значит, послезавтра, лично принести богам какую-нибудь жертву. Давненько он уже не проводил священных обрядов, все на помощников спихнул, а боги – они народ обидчивый.

Волхв двинулся к выходу. Теперь дело за подарочком, но здесь, в княжеских хоромах, его вскрывать слишком опасно. Вызов даже самого завалящего демона сопровождается настоящим буйством колдовских сил. Потому маги и селятся в безлюдных местах. Там особо изощряться не надо, отвел избыток силы в сторону, спалил лесочек там или наоборот, построил какое-нибудь сооружение, и ладно.

Но что хорошо для мага, не всегда здорово для верховного волхва. Замаешься тут, мотаться каждый день из Киева за город, да обратно.

Для подобных случаев у Белояра была приспособлена особая, очень глубокая землянка на заднем дворе, защищенная заклятиями. Полной защиты, конечно, это не давало, в конце концов, на силу всегда найдется большая сила, но… И то хорошо, что из землянки его по пустякам не дергали.

5

Золотая чара приятной тяжестью легла в ладонь Ладомира. Он перевел взгляд на другой край Золотой Палаты, туда, где сидел князь в окружении старшей дружины, воевод и бояр.

Владимир чествовал некоего иноземного посла, но из-за царившего в палате шума Ладомир мало что расслышал. Если бы чествовали кого-либо из знатных, сильномогучих богатырей, усмехнулся про себя витязь, тишина бы стояла мертвая. Даже всегда шумная младшая дружина, к коей относился и Ладомир, враз бы присмирела. А так, подумаешь, посол… Послы здесь каждый день под ногами толкутся, особенно с утра – перепьют вечером и под столами отлеживаются. Иной раз тронешь их, передвинуть допустим, так они сразу – не сметь трогать, я посол тырпырляндии, я есть неприкосновенность!

Сильномогучие же редко бывают на княжьем пиру, они все больше на заставах дальних. Привыкшие к степным просторам, им тут душно и тесно, так что нечасто их здесь увидишь. Вот и в этот раз ни Муромца, ни Добрыни, ни даже Поповича. А как хотелось бы Ладомиру увидеть эти живые легенды.

Вот если бы ему подольше в Киеве пожить, хотя бы месяц-другой, может и повезло бы, но где там. Разве князь даст столько рассиживаться? Иной раз Ладомир и дня в Киеве не проведет, а князь велит в дорогу собираться.

Ладомир осушил чару и стал аккуратно отрезать кусок жареного поросенка. Сосед по столу, рвавший мясо руками, странно посмотрел на него, и Ладомиру стало стыдно. Вот так, люди скоро пальцем будут показывать. Из-за этого Царьграда, где приходится проводить больше времени, чем в Киеве, уже и есть по человечески разучился. Ладомир разволновался и быстро прикончил поросенка.

Владимир вдруг поднялся со своего места, бросил несколько слов соседям и заторопился к выходу. Тревожное предчувствие зашевелилось в душе Ладомира и он, повинуясь неясному предчувствию, поспешил следом.

И только выйдя во двор, он понял – Виста! Где-то на задворках мыслей еще теснились оправдания, надежды, что все на самом деле обстоит иначе, что она ни при чем, но все было напрасно.

Виста – наемница, посланная убить князя. Ладомир понял это еще вчера. А потом, когда князь зачитал письмо, ушли последние сомнения.

И если по каким-то причинам она не напала вчера…

Да, он не смог и не сможет выдать ее. Они провели столько времени вместе, сражались бок о бок. И он даже почти поверил, что он…

Нет! Ладомир зло мотнул головой. Больше ничего личного. Он обязан защитить князя и он его защитит. Любой ценой. А Виста…

Ладомир стиснул зубы. Он больше не знает человека с таким именем.

Во дворе стояла готовая к отъезду дюжина княжьих тельников во главе со старшиной, матерым воином Круком. Владимир уезжал, понял Ладомир, а значит, он должен следовать за ним.

Ладомир шагнул вперед и будто налетел на невидимую стену. Колючий взгляд старшины буквально пригвоздил его к месту. Едва заглянув в холодные глаза Крука, Ладомир сразу понял – он не возьмет его. Витязь плохо знал этого старого воина, но и того, что знал было достаточно, чтобы это понять.

Старшина тельников был довольно крупный и дородный мужчина, что, впрочем, не мешало ему двигаться с грацией молодой лани. Никто из киевских богатырей не мог бы похвастаться, что встречался в поединке с Круком и мало кто мог бы сказать, что видел его в бою. Но при этом, удивительное дело, никто не сомневался в том, что старый Крук – великий воин. Умелый и смертельно опасный противник.

Он появился в Киеве после очередного покушения на князя, когда вся его охрана полегла под мечами заговорщиков и князь набирал себе новых тельников. Славившийся умением подбирать верных и знающих людей, князь не ошибся и в этот раз.

В короткие сроки Крук подобрал и подготовил к службе две дюжины отменных воинов. Причем все они были люди семейные, имевшиеся к тому же и не одного ребенка. Как объяснял старшина, только вынянчившие собственного ребенка умеют вертеть головой вокруг своей оси, и только таким людям можно доверить охрану князя.

Многие дружинники князя были жестоко обижены на Крука за то, что он отказал им, таким опытным, сильным и в высшей степени достойным воинам. Жалобы дошли до князя и тот вызвал к себе Крука. Знающие люди рассказывали потом, что на этой встрече Крук долго расписывал достоинства этих воинов и доказывал, что они действительно знающие и умелые, и что на полях брани их ждет великая слава.

Князь поначалу удивился, но затем все понял. Не задев чести воинов, Круку удалось объяснить, что они к работе тельников не годятся. Ведь здесь не поле брани и славы не добудешь. Говорили, что Крук был щедро вознагражден.

Пока Ладомир раздумывал, во двор спустился Владимир и витязь кинулся к нему.

– Княже!

Владимир обернулся.

– Что тебе?

– Княже, после вчерашней ночи… Вдруг тот убийца объявится. А у тебя охраны всего ничего, – Ладомир внимательно подбирал слова, чтобы не выдать своего знания. – Позволь с тобой.

Заметив колебания в лице князя, Ладомир поспешно выпалил.

– Я же привез его сюда. Письмо это проклятое, значит мне и отвечать. Позволь, княже, пока ты меня из Киева никуда не выслал, я подле тебя буду?

Оценивающим взглядом Владимир пробежал по фигуре витязя, заглянул в глаза, и неопределенно пожал плечами. К нему подвели коня и он легко запрыгнул в седло, не коснувшись стремени.

– Ну, что ж, не хочешь отдохнуть, дело твое. Тогда догоняй.

Он развернулся и с места послал коня в галоп. Дружина тронулась следом, а Ладомир, подмигнув хмурому Круку, бросился седлать коня.

6

Белояр тщательно запер дверь, проверил наложенные заклятия и только затем обратил внимание на загадочный подарок. Могучие заклинания, опутавшие черный футляр, выглядели чрезмерными для такой простой вещи. Даже если даритель намеревался продемонстрировать свою мощь, можно было бы обойтись куда меньшими затратами сил. Отсюда следует…

Белояр поскреб затылок. Очень может быть, что вещь, скрывавшаяся внутри, была чрезвычайно опасной для окружающих, поэтому заклятия защищали не ее, они защищали от нее.

Так стоило ли вскрывать его здесь и сейчас? Несомненно, что Драга – могучий колдун. Однако Белояру приходилось встречать и могущественнее. А магические ритуалы и зачарованные вещи всегда в той или иной степени опасны.

В конце концов, после долгих раздумий, любопытство победило все сомнения, и волхв решил вскрыть футляр.

Очень медленно, слой за слоем, он принялся снимать заклятия. Работа была долгой и утомительной, прошло несколько часов, прежде чем волхв почуял магию самой вещи. Она не производила впечатления опасной, и он решительно содрал остатки защиты и открыл футляр.

Так и есть. Увидев вещь, волхв, готовый ко всему, невольно расслабился. Он держал в руках маленький перстень с крупным алмазом.

Белояр поднес его к оконцу под самым потолком. На дворе давно уже стоял день, в лучах света грани алмаза заиграли, заискрились и волхв улыбнулся. Престень был превосходен и наверняка стоил немалых денег. Это без учета его магических возможностей.

А из магии… Заклятие перемещения, сообразил Белояр. Вне всяких сомнений, вещица ценная и полезная, одно непонятно, зачем стоило плести вокруг столь мощную защиту?

Осталось только выяснить, куда ведет заклятие. Может быть, в одном из этих мест находится жилище чародея? Может быть таким образом этот некто желает встретиться с ним?

Белояр задумчиво повертел перстень в руках. Все его враги умерли давным-давно, еще до рождения великого князя. И также давно Белояр не встречал магов, равных ему по силе. Да и откуда им взяться, в нынешние времена-то? Белояр усмехнулся. Раньше ведь и травка была зеленее, и солнце теплее.

Пожав плечами, он повернул алмаз. И тут произошло неожиданное. Вместо того чтобы переместить волхва, магия перстня произвела обратный переход. Что-то огромное, насыщенное смертельно опасной магией, стало проявляться в землянке.

И тотчас чья-то могучая воля обрушилась на волхва, выдавливая сознание. Очень сложно победить мага в его же жилище, поэтому неведомый колдун и не стремился убить Белояра. Он сделал ставку на существо, что сейчас обретало плоть, а сам хотел лишь помешать волхву сорвать переход.

Вся магия Белояра, все источники силы, находившиеся в землянке, все его защитные заклятия обрушились на перстень и он сгорел в один миг. Но было уже поздно. Переход существа завершился. Напор враждебной волшбы перешел все мыслимые пределы, защитные барьеры стали лопаться один за другим.

Киев ведь сгорит к чертовой матери, мелькнуло где-то на краю сознания, и Белояр, уже не заботясь о своей безопасности, бросил последние силы на то, чтобы остановить чудовищный выброс магической силы.

Огромный огненный пузырь вздулся над землянкой волхва, а затем со страшным грохотом лопнул. Оказавшихся поблизости людей разорвало в клочья, а их окровавленные ошметки разнесло по всему заднему двору. Тех, кто был подальше просто разбросало, но этот взрыв был не последнее, что ожидало людей.

Посреди двора зияла огромная яма, саженей пять в глубину и не меньше десяти в длину. Несколько уцелевших человек рискнули приблизиться и увидели огромного, чешуйчатого зверя, топтавшегося на дне ямы.

Рядом, возле толстых бревноподобных лап неподвижно лежала хорошо знакомая фигура верховного волхва. Огромный, всегда внушающий страх и почтение Белояр сейчас выглядел жалким и беспомощным.

Волхв шевельнулся, кое-как поднялся, и тотчас зверь оборотился к нему. Люди на краю ямы отпрянули, едва увидев глаза зверя. Черные, не отражающие света, они зияли бездонными провалами на его тяжелой морде, покрытой роговой броней. Они внушали ужас куда больший, чем огромные, с локоть, клыки или зубчатый гребень, топорщившийся на спине, или могучий ошипованный хвост.

Люди были привычны к змеям. Те иногда залетали в окрестности Киева, где их и уничтожали княжеские богатыри. А уж историй кощунников о них, да о подвигах богатырских не слышал разве что глухой.

Но глаза твари, глухо рычавшей в яме, не были буркалами змея. Словно огромные воронки они притягивали взгляды людей, притягивали, грозя всосать их в свою черную, ненасытную утробу. Парализующий волю ужас пополз среди людей, и многие из них, охваченные животным ужасом, бежали, сломя голову. И лишь несколько самых отчаянных смельчаков оказались очевидцами странной, безмолвной битвы, развернувшейся между чудищем и волхвом.

Казалось, они просто стояли, ломая друг друга взглядами. Но даже случайные свидетели этой схватки, не искушенные в волшбе, ощутили столкновение двух могучих сил.

Волосы на голове волхва, намокшие от пота и крови, колтунами торчали в разные стороны. Его белые одежды быстро меняли цвет на грязно-багровый. Словно превозмогая огромную тяжесть рука Белояра медленно поднялась, а его палец вытянулся в сторону противника. Замершие на краю ямы люди затаили дыхание. Они ожидали сокрушительного магического удара, который должен был повергнуть страшную тварь в пыль, но они жестоко просчитались.

Фигура волхва вдруг стала быстро сереть, разбухать, будто какая-то короста побежала по его телу, а еще через мгновение на его месте высился огромный бесформенный валун, который лишь отдаленно напоминал человека.

– Василиск…

Жуткие слова прошелестели среди людей, заставив их попятиться. Но чудовище уже поднимало голову и убежать не успел никто. Через пару мгновений на краю ямы выросло несколько свежих каменных изваяний. А затем василиск выпрыгнул во двор.

(обратно)

Глава десятая

1

Тяжелые багровые тучи, похожие на выплеснувшуюся из вулкана лаву, уже застывающую, но все еще смертельно опасную, медленно теснили заходящее солнце к горизонту. На взгляд князя слишком медленно.

В ожидании грядущей встречи Владимир вконец извелся. Он бродил по разбитому возле рощицы лагерю, раздавал приказы, порой совершенно ненужные, злился, когда воины не спешили их выполнять, понимал, что не прав и злился еще больше.

Наконец, его терпение лопнуло и он решил, что может подождать до условленного часа и возле камня. Тем более, что она может прибыть раньше – а там же лес, дикие звери! Он подозвал Крука.

Старшина подошел насупленный и злой не меньше, чем князь. А то и больше, ведь он знал, что прикажет Владимир, и знал также, что спорить бесполезно.

– Крук, мне пора уходить. И не вздумай посылать за мной своих людей.

Глаза Крука скользнули по лицу князя и поползли куда-то в сторону. Совсем недавно, пользуясь рассеянностью князя, он уже отослал в рощу нескольких воинов, но этого все равно было мало.

– Смотри мне в глаза, Крук. Ты понял меня? Я вижу, что понял. Увижу кого… – угрожающе заметил князь. – В общем, ты меня знаешь.

Скрипнув зубами, Крук кивнул, а князь уже спешил прочь. Но едва его фигура растворилась среди деревьев, как Крук тотчас созвал всех воинов.

– Я не могу отменить распоряжение князя, но я не могу оставить его без охраны. Что скажете, ребята?

Ребята молча пожали плечами, мол, чего зря спрашивать, и так все ясно. Нарушить указ князя – потерять работу, это неприятно, но поправимо, а вот не нарушить, но потерять князя – несмываемый позор.

– Рощица небольшая, но прочесать ее как следует и оцепить мы не можем. Не хватит ни времени, ни людей, – продолжил Крук. – Поэтому сейчас быстро, попарно, идете вперед, берете князя в кольцо, но – предельно осторожно! Чтобы князь даже заподозрить не мог. Вопросы?

Вопросов не было, Крук выбрал наиболее опытных воинов, прекрасно знавших, что надо делать. Они беззвучно углубились в лес, и как Ладомир не старался, ни единого шороха услышать не смог.

В лагере остались лишь Крук, трое его людей, да Ладомир, не перестававший ощущать на себе подозрительный взгляд старшины. Витязь не обижался, понимая, что тот его почти не знает, поэтому и оставил здесь, под присмотром.

Но что ему теперь оставалось делать? Как незаметно прошмыгнуть в лес? Ладомир долго маялся, измышляя один план за другим, но ничего путного в голову не приходило. Крука на мякине не проведешь.

Вспомнился случай, когда витязь в первый и последний раз встретился с Муромцем. Илья вернулся после долгого отсутствия, сильно поиздержался, платье поистерлось, бородой хорошей оброс и так случилось, что не признал его князь на свою беду. Пошумел малость Илья, и бросились богатыри по приказу князя мужика лапотного в шею гнать. До сих пор Ладомир не мог простить себе, что в числе тех рьяных молодых дружинников, что пытались сдвинуть Илью, оказался и он. Что его дернуло тогда с места? Молодая кровь? Вино? Или упоение оттого, что поступил на службу княжескую?

Побил их Илья тогда сильно, хотя вроде и не бил, вроде только стряхнул с себя, как щенков глупых, вцепившихся в матерого волка, но мало им не показалось. Ладомир, к примеру, башкой сразу треснулся и вырубился напрочь. Только рассказывали потом, что шагнул Илья в великом гневе к князю. И единственный, кто осмелился преградить ему дорогу был Крук.

Когда спросили его после, неужто и вправду надеялся он остановить Илью, Крук только плечами пожал. Дескать, какая разница, остановил бы или нет, работа у него такая, должен он был ему дорогу заступить.

Однако Илья остановился. На одно мгновение, но и его хватило умному Добрыне, чтобы обхватить Илью сзади и успокоить. Князь был спасен, хотя и ценой некоторых разрушений в городе. Ну, это понятно, надо же было куда-то гнев излить.

Время текло мучительно медленно. Привычные к ожиданию тельники сидели молча и недвижимо, похожие на каменные изваяния, и лишь Ладомир ходил взад-вперед по лагерю, считая шаги. Ужасающие сцены княжеской гибели рисовались ему одна за другой, так что на пятом десятке шагов он не выдержал, и подскочил к старшине.

– Мы не можем ждать, Крук, – Ладомир навис на Круком, сжимая кулаки. – На князя готовится покушение.

– Какое покушение? – прошипел Крук с такой яростью, что витязь отшатнулся.

– Я не должен этого говорить, но… – Ладомир решился. – Вчера я привез тайное письмо князю, не знаю, от кого, но князь при мне сказал – в письме предупреждали о готовящемся покушении.

– И ты молчал, – уронил посеревший лицом Крук.

Одного из своих он тотчас отослал в Киев, созвал остальных. Его нахмуренный взгляд уперся в Ладомира.

– Я не знаю тебя и не могу доверять, даже если тебе доверяет князь. Но я обязан упреждать любую опасность, какой бы невероятной она не казалась. Мы идем за князем, а ты, – его палец ткнулся в грудь витязя. – Ты пойдешь первый.

В руках у Крука и его воинов появились мощные составные луки. Ладомир знал, эти воины – великолепные лучники, одинаково хорошо стреляющие и с лошади, и на бегу. И это тоже была заслуга Крука. Его тельники отлично владели любым видом оружия.

Как известно, у всех обычных воинов и даже богатырей постепенно складываются какие-то предпочтения. Каждый со временем подбирал оружие, наиболее подходящее ему по телосложению, по характеру, и уже на нем оттачивал воинское умение.

Однако, Круку, похоже, удалось невозможное – его воины умели все. Они великолепно владели копьем, превосходно орудовали мечом и отлично стреляли из лука. И потому каждый из них стоил десятка обычных ратников.

Ладомир внутренне поежился, все же неприятно иметь таких воинов за спиной, особенно если они подозревают тебя.

Через несколько минут бега они наткнулись на первую пару тел. Видимых ран не было и Ладомир задержался было над ними, чтобы выяснить причину смерти, но сзади его больно подтолкнули.

– Вперед, быстро! – от сдавленного голоса Крука волосы на загривке витязя приподнялись.

Ладомир рванул вперед, чувствуя как заныло сердце. Уверенность в том, что все это дело рук Висты росла с каждой новой парой трупов, и вместе с ними росла боль. Раздираемый противоречивыми чувствами он стрелой вылетел на поляну и, увидев Висту и князя, ощутил как рушатся последние надежды.

2

Боль, всесокрушающая и всепобеждающая боль уходила, недовольно скаля зубы. Хотя лучше бы она осталась, подумалось Белояру. Потому что с ее уходом пришло куда более болезненное осознание собственной глупости и безответственности.

Волхв застонал, пытаясь шевельнуться, и тело тотчас превратилось в сплошной комок боли. Белояр замер, переводя дух. Надо еще подождать, сказал он себе, и силы вернутся. А вот кто вернет разрушенный город? Осталось ли там хоть что-нибудь?

– Спокойно, Киев на месте, – донесся до Белояра чей-то скрипучий, странно знакомый голос. – Ты успел его прикрыть.

На волхва повеяло Силой, очень древней, странной, но невероятно могучей и Белояр вздрогнул, почуяв, что с ним говорит не человек. С огромным трудом, будто поднимал тягу земную, Белояр заставил себя разлепить веки.

Рядом, на самом дне яме стоял Кащей. Великий Род, страшно удивился волхв, а этот-то что здесь делает? Не на шутку встревоженный Белояр невольно задергался, пытаясь встать, замычал от боли.

– Это ты… учудил? – шевельнул непослушными губами волхв.

– Заняться мне что ли больше нечем? – резко ответил Кащей.

– Однако, до наших девок ты… – начал было волхв, но Кащей прервал его.

– Хватит болтать, волхв, я здесь не для дурацких споров.

Силы постепенно возвращались к Белояру, вскоре боль отступила, и волхв наконец-то смог подняться на ноги.

– Зачем же ты здесь, Кащеюшка? – почти ласково спросил волхв, вглядываясь в костистое лицо мага. – Может хочешь помощь предложить?

– Да ты провидец, – скривился Кащей. – Зришь прямо в корень.

Белояр изумленно распахнул глаза.

– Великий Род! Чудны дела твои.

– Я буду краток, – проскрипел Кащей. – У нас объявился общий враг, поэтому я здесь.

– Откуда у тебя враг, Кащей? Разве ты вмешиваешься в дела людей? – насмешливо спросил волхв.

– Я – нет. А они, то есть вы – постоянно. Сначала герои заполнили своими памятниками все окрестности моего дома, а теперь ко мне и колдун пожаловал, – в голосе Кащея послышался с трудом сдерживаемый гнев.

– Колдун? Разве колдун может быть опасен для тебя?

– Но ведь ты же знаешь, Белояр, мою маленькую слабость, – тихо сказал Кащей.

– Неужели? Неужели он нашел твою смерть? – поразился Белояр.

– К сожалению. Именно поэтому вам не стоит ждать помощь с ваших застав!

– Что? – Белояр облизал сухие губы. – Не может быть! Богатыри…

– Ты мне не веришь? – приподнял совершенно безволосую бровь Кащей. – После гонцов на заставах побывал я.

– Вот как, – Белояр смерил свирепым взглядом фигуру Кащея. – Так значит, ты теперь в услужении у этого колдуна?

Кащея аж передернуло от этих слов.

– Василиск разве бил тебя по голове?! Ты совсем плохо соображаешь.

– Да нет, я понимаю, теперь ты затеял свою игру, – задумчиво произнес волхв. – Ты хочешь вернуть свою смерть, ведь так? И ты утверждаешь, что это, – Белояр обвел рукой яму, – дело рук того же колдуна? Как же его имя?

– Драга.

Белояр и бровью не пошевелил.

– Так я и думал. Получается, это он взбаламутил всю нечисть на юге?

– Полагаю, что так.

– Какова же его цель? Тебе что-нибудь известно?

– Он говорил что-то о том, что хотел бы вернуть власть Древним, – усмехнулся Кащей. – Таким, как я, а также лешим, упырям и прочим. И собирался объявить войну человечеству.

– Человечеству?

– Во всяком случае, он так говорит, – заметил Кащей. – Лжет, конечно. Скорее всего это лишь слова, рассчитанные на древних, обиженных тем, что первенство в мире захватил человек.

– Ну, понятно. Значит, очередной владыка мира. Ну, что же, вполне обычное желание для мага. Кстати, как там, наверху, живые есть?

Кащей отрицательно покачал головой.

– Тебе предстоит поработать, но тут я тебе не помощник. Но вот что касаемо Драги, можешь рассчитывать на меня.

– Ты знаешь где найти его?

– Нет.

– Так какую же помощь ты мне хочешь предложить, Кащей? – разочарованно спросил волхв.

– Прежде всего, я думаю, тебе стоит поторопиться на выручку своего князя, которого этот колдун заманил в лес и что-то там собирается с ним делать.

– Что?! – рявкнул волхв. В памяти вдруг всплыл рассказ Ладомира об опытах Драги с извлечением душ.

– Поспеши к нему, а потом мы обсудим, как нам помочь друг другу, – Кащей опять скривил в жуткой гримасе губы, но волхв уже ничего не видел.

Белояр погрузился в себя, ощупывая мир в поисках Владимира. Уже давно он позаботился о том, чтобы среди драгоценных камней, украшавших оружие и одежду князя, были и такие, что могли бы облегчить его поиск. И сейчас волхву понадобилось немного времени, чтобы отыскать князя. А уже в следующее мгновение мощный вихрь закружился вокруг Белояра и зашвырнул его ввысь.

Кащей проследил за стремительно удалявшейся в небе точкой, а затем выбрался из ямы. Весь огромный княжий двор был заставлен каменными глыбами. Кащей придирчиво осмотрел ближайшую, издал звук, похожий на довольное хмыканье. Грубоватая работа, ну, а что с дикой твари взять?

Кащей ткнул пальцем глыбу и пошел, не оглядываясь, к выходу. А валун позади него протаял, превратившись в испуганного, трясущегося человека. Кащей прошел весь двор, таким же образом расчищая себе дорогу, остановился возле векового дуба, стоявшего у ворот, оглянулся.

Вернувшиеся к жизни люди со страхом и ненавистью смотрели ему вслед. А несколько очнувшихся воинов уже спешили к нему, размахивая мечами. Кащей бросил на них презрительный взгляд и шагнул прямо в ствол дуба.

3

Камень располагался посреди поляны, мощный, в рост человека, в точности такой, как был описан в письме. Немного осмотревшись и, не обнаружив ничего подозрительного, князь уселся в траву, положил подле себя обнаженный меч.

Виста, следившая за ним с дерева, презрительно скривила губы. Этот полоумный так и не привел с собой охрану, как можно было ожидать. Она тихонько спустилась и, прикрываясь высокой травой, стала бесшумно подбираться к князю.

Она была уже рядом, когда князь что-то услышал и обернулся, хватаясь за меч. Виста ругнулась, видя что Владимир готовится с колен отбить атаку, и изменила траекторию удара.

Лязгнув, меч князя полетел в траву, а Виста на обратном движении коротко ткнула Владимира рукоятью в лицо и он рухнул, обливаясь кровью.

Выхватив засапожный нож, Виста склонилась над князем, собираясь добить, и в этот миг на поляну выметнулся Ладомир.

– Нет!!

Его страшный крик ударил по нервам и парализовал ее волю. Виста мысленно выругалась – этот чертов Ладомир опять остановил ее! Видят боги, как сильно хотелось ей прикончить ненавистного князя.

Сзади скрипнули натягиваемые луки и Ладомир резко обернулся.

– Стойте! Не стреляйте!

Он повернулся к девушке, но Виста уже сидела на земле, прикрывшись как щитом телом князя, а лезвие ножа дрожало в опасной близости от его кадыка.

– Положите луки или он умрет.

Она говорила очень тихо, в голосе звучало больше отчаяния, чем угрозы, но Ладомиру стало зябко – он вдруг вспомнил, как легко она перерезала горло бесчувственной бабе-яге.

– Крук, не стреляй. Я остановлю ее, – Ладомир умоляюще посмотрел на старшину, и тот, не глядя на него, слегка кивнул.

Ладомир шагнул вперед.

– Ладомир, не подходи, ты не остановишь меня. Я должна убить его.

– Ты не можешь убить его, Виста, – тихо, чтобы слышала только девушка, произнес витязь.

– Не могу? Почему это? – скривилась Виста.

– Потому что они убьют тебя.

– Это их долг – убить меня, – Виста усмехнулась краем губ, а нож вдруг ткнулся в княжеское горло, немного порезав кожу. – А мой долг – убить этого… Эту мразь! Я слишко долго ждала этого. И теперь, когда он в моих руках, я не могу его отпустить.

– Разве ты хочешь умереть? – витязь как завороженный следил за сползающей по шее Владимира каплей крови.

Он медленно приближался к Висте, стараясь загородить ее от лучников. Хотелось надеяться, что Крук не прикажет стрелять в него. Хороший лук пробивал дубовую доску толщиной с ладонь с трехсот шагов и вряд ли могучие мышцы витязя, даже вместе с булатными доспехами, будут серьезным препятствием. С десяти шагов стрела пробьет и его, и девушку навылет. Меж лопатками неприятно зачесалось, едва он представил, как железный наконечник раздирает хребет.

Позади захрустели сучья, это стрелки спешно рассредоточились по поляне. Виста затравленно метнула взгляд налево, направо. Она не хотела и не собиралась умирать, даже ради того, чтобы убить этого ублюдка, но, похоже, выбора не было!

– Я должна убить его, – упрямо повторила она, будто пытаясь убедить себя. – Я ждала этого мгновения с детства. Или ты думаешь, что я просто наемный убийца?

Эти слова вырвались из нее неожиданно, помимо воли, и она поняла, что теряет контроль. Чувства взбурлили, сорвав все заслоны, и хлестнули через край.

– Да, так было раньше. Но не сейчас. Потому что настоящий убийца – он! – она кивнула на князя. – Он уничтожил мой род, он разорил мой дом и вырезал семью. Он снасильничал мою мать, а затем продал ее в рабство иудеям. Что после этого я должна испытывать к нему, какие чувства? И пусть даже его кровь течет в моих жилах, но я никогда не назову его отцом!

– Он твой отец?

Ладомир слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Сейчас все это было неважно. Главное – пальцы Крука и его людей не стальные, они не могут вечно удерживать тетиву.

– Заткнись! – рявкнул он на девушку. – Дура!

Это неожиданно помогло. Глаза ее округлились и витязь поспешил перейти в наступление.

– Сейчас я подойду к тебе, а ты отдашь мне оружие. Ты поняла меня? Я знаю, ты не хочешь умирать, – Ладомир приближался медленно, цепко удерживая ее взгляд.

– А зачем мне жить, Ладомир? Я ведь радовалась, когда меня продали в клан Ночных Лезвий, я поняла, что это судьба! Сама судьба направила меня туда, чтобы я могла подготовиться к этому дню! Я так мечтала об этом дне, я жила ради него, ради этой минуты. Иначе зачем я жила? Кому нужна моя жизнь? – она почти кричала.

– Твоя жизнь нужна мне, Виста, – прошептал витязь. – Я не хочу тебя потерять.

Она едва слышала Ладомира, скорее читала по губам, но его слова оглушили ее. Нет, она и раньше видела его отношение, но сейчас магия этих слов вывернула душу наизнанку. Ее руки задрожали и нож заметно опустился. Еще чуть-чуть и Крук выстрелит, не опасаясь задеть князя.

– Не двигайся! – рявкнул витязь.

Он быстро переместился ей за спину, плотно обхватил руку с ножом и заглянул в прищуренные глаза Крука. Они были пусты и не выражали ничего, кроме внимания и готовности действовать.

– Прикажи опустить луки, Крук, все хорошо. Она в моей власти, князь в безопасности, – уверенным голосом произнес Ладомир. – Не вздумай стрелять, Крук. Она должна раскрыть все подробности заговора, чтобы никто не ушел от возмездия.

Мгновение Крук соображал, сверля витязя угрожающим взглядом, словно подозревая в сговоре, затем медленно ослабил тетиву, опустил лук.

– Опустите луки, – уронил он. – Стрелы не снимать. А ты, витязь, постарайся отвести нож подальше.

– Хорошо, – согласился Ладомир, без труда разжал кулак Висты и нож скользнул ему в ладонь.

– А теперь положи князя на землю и отойди в сторону, – приказал Крук.

– Виста, тебе надо бежать отсюда, я не смогу больше защитить тебя, – шепнул ей Ладомир.

– Я… Я не могу… – Виста попробовала подняться, но ноги почему-то отказывались повиноваться.

Ладомир выругался.

– Великий Перун, что я делаю, – с этими словами он подхватил Висту на руки и быстро попятился на край поляны. – Как бы мне не пришлось бежать вместе с тобой. Крук никогда не простит тебе своих ребят, – вырвались у него горькие слова.

– Каких ребят? – удивилась Виста.

Ладомир внимательно заглянул в ее лицо. Она не лгала. Наверное. А лицо Висты вдруг исказилось в страшной гримасе ужаса.

– Я поняла! Ладомир, живо отпусти меня, и вели им поднять луки.

– Что? О чем ты говоришь?

Виста забилась в его руках и упала в траву.

– К оружию, дурачье! – отчаянно крикнула она Круку, настороженно, с обнаженным клинком подступавшего к распростертому телу Владимира. – Вас сейчас перережут, как свиней!

Крук замер, крутанулся вокруг своей оси, рыская глазами по кустам. Он не понял, что могли означать слова этой девки, он еще не был уверен, что это не новая ловушка, но единственное, в чем он был уверен, так это в том, что страх, звучавший в ее голосе, подделать было невозможно.

– Осмотреть… – рявкнул было он, но вырвавшийся из горла сноп кровавых брызг оборвал его, превратив слова в булькание и хрип. Арбалетный болт прошил его насквозь, перебив позвонки, и голова Крука нелепо упала на грудь.

Тело старшины еще не успело коснуться земли, а тельники уже крутились на месте, пытаясь взять на прицел противника. Они действовали быстро и сноровисто. Но еще быстрее действовала коричнево-зеленая тень, метнувшаяся через поляну. Нелепая фигура, обсыпанная ветками и листьями и потому похожая на лешего, выросла за спиной одного из воинов. В руках лешего щелкнул арбалет и дальний от него воин рухнул, зажимая хлынувшую из горла кровь, а его стрела бессмысленно метнулась в небо. Оставшийся в живых успел повернуться, успел выстрелить, но лешего уже не было на прежнем месте. А в следующее мгновение его короткий узкий клинок погрузился в грудь тельника по самый крыж.

– Тайкес, – прошептала в ужасе Виста.

Воин еще жил, молодое крепкое тело отчаянно сопротивлялось смерти, но Тайкес не стал дожидаться исхода схватки, и быстрым движением перерезал горло.

– Это он убил всех?

Ладомир понимал, что задает глупый вопрос, но для него было важно услышать ее ответ. Но ответил сам Тайкес.

– Да, это моя работа, – будничным тоном сообщил он, срывая с себя ветки и стряхивая листья. – Или ты думаешь, что эта баба, умеющая только вовремя задрать юбку, э-э-э, прошу прощения, снять штаны, способна на что-то еще? – приведя в порядок одежду, он не спеша приблизился, приветливо улыбнулся Ладомиру. – Я бы и вас убил, но вы здесь гости незваные, поэтому живите пока.

– Тварь! – прорычал Ладомир, бросаясь к Тайкесу.

– Стой! Ладомир, не надо! Он убьет тебя! – Виста попыталась задержать витязя, но тот стряхнул ее, как мошку.

Тайкес усмехнулся, хладнокровно наблюдая за надвигающимся витязем.

– Ладомир!

Отчаявшись его остановить, Виста кинулась следом и, не раздумывая, ударила по голове набалдашником меча. Ладомир развернулся, в его глазах мелькнуло удивление, смешанное с презрением, затем зрачки поползли вверх, и он рухнул прямо на Висту. С большим трудом девушка вылезла из-под его тяжелого тела.

– Вряд ли это спасет его надолго, – равнодушно заметил Тайкес, наблюдая, как девушка заботливо перевернула тело витязя, уложила голову на колени.

Виста подарила Тайкесу взгляд, полный ненависти.

– Так значит, мое задание с самого начала было обречено на провал? – выкрикнула она. – И все мои случайные встречи – с витязем, с тобой, были не случайны? Клан с самого начала это задумал? И все попытки украсть письмо тоже были подстроены, только чтобы Владимир поверил и угодил в эту ловушку?

– Почему это тебя волнует? Ты уже давно должна была сдохнуть на дыбе в подвале у этого, – он кивнул в сторону князя. – Ты живешь сейчас только потому, что этот глупец, которому ты вскружила голову, оказался слишком тупым и не выдал тебя князю, как было задумано. Что с тобой делать мы скоро узнаем. Но не слишком обольщайся на свой счет.

– Неужели старейшины кланы…

Ее старый, надежный мир рушился прямо на глазах. Правда, очень горькая правда ломилась сейчас к ней, но Виста никак не могла ее принять. Клан, ее родной клан, который она считала единственным островком спокойствия и безопасности в этом мире, предал ее, приговорив к смерти!

– Неужели от этого знания тебе будет легче умирать? – Тайкес искренне удивился.

– Ответь, прошу тебя! Это клан подставил меня? – взмолилась Виста.

– Дура, – холодно заметил Тайкес. – А я ведь предупреждал старейшин. Глупая баба, разве тыне знаешь, что ты – собственность клана, а значит, старейшины вправе послать тебя на смерть? Или это новость для тебя?

Это не было новостью. Ей было прекрасно известно, что старейшины вправе определить судьбу любого члена клана, определить кому и когда умирать. Но она все-таки надеялась. Ведь она была одной из лучших, и это давало надежду. Как она заблуждалась, как она была наивна! Она забыла один из главных принципов клана – незаменимых нет.

Виста молчала, пряча лицо от Тайкеса. Наружу рвались неуместные слезы, а ей не хотелось, чтобы этот гад видел как она плачет. Последний раз она плакала, когда умерла мать. Минуло всего семь лет, а кажется – прошло целое тысячелетие.

У волшебного камня заклубился вихрь и на поляну ступил человек, заставив Висту вздрогнуть от страшной догадки. Драга – ведь это именно он купил всех – клан, Тайкеса, ее, это он заманил сюда князя.

– Это ты, мерзавец, все это придумал! – вырвалось у нее.

Но Драга даже не повернулся в ее сторону. Он приблизился к князю, быстро начертил какой-то рисунок на лбу и, обхватив его голову, забормотал что-то себе под нос. В его руках мелькнуло нечто иссиня-черное, похожее на подкову, но с заостренными, будто наконечники копий концами.

Виста хлопнула Ладомира по щекам, с силой растерла уши.

– Очнись, очнись же ты! – прошипела она.

Веки витязя дрогнули, а когда он увидел склонившуюся над ним и мокрую от слез Висту, он испытал наплыв самых разных чувств.

– Ладомир, я все поняла! Все подстроил Драга! Твое письмо было лишь приманкой, чтобы выманить князя из города! Великие боги, я боюсь даже представить, что было в том футляре, который ты отвез волхву!

Превозмогая ноющую боль в затылке и куда большую боль в сердце, Ладомир отстранил девушку и тотчас увидел Драгу, занесшего над князем черную подкову. В следующую секунду острия подковы ударили князя в грудь, и Ладомира будто подбросило вверх.

– Нет! Что ты делаешь, выродок? – Ладомир рванулся вперед, но на его плечах вновь повисла девушка.

– Он извлекает душу, Ладомир! – заорала Виста ему в ухо. – Но ты не сможешь его остановить! Нам надо бежать! Они убьют нас!

Витязь непонимающе и зло посмотрел на девушку, оттолкнул с дороги и бросился к Драге.

– Проклятый колдун! Надо было убить тебя еще в лесу!

Дорогу ему заступил Тайкес. Не останавливаясь, Ладомир обрушил на него меч, но Тайкес стремительно извернулся, уходя из-под удара, а в следующее мгновение его лицо вдруг резко приблизилось. Железные пальцы сомкнулись на горле Ладомира, что-то там сжали, заставив его застонать от боли, а затем витязь кубарем покатился по земле.

– Потерпи, парень, – кинул ему вслед Тайкес. – Сейчас он закончит с князем, а потом мы займемся тобой, хорошо?

– Ублюдок!

Ладомиру показалось, что прошло столетие, прежде чем он взгромоздил себя в вертикальное положение. На плечах повисла Виста, что-то бормоча, но он не слышал ее и не хотел слышать. Его внимание было приковано к врагам. Но заставить свое тело сдвинуться с места Ладомир так и не смог. Проклятый Тайкес что-то сделал с ним! Какая-то мерзкая волшба! Ладомир напрягал мышцы изо всех сил, но ноги и руки лишь бессильно дрожали, а ему оставалось только скрежетать зубами, наблюдая за Драгой.

Завершив магическую процедуру, Драга оторвался от князя, словно насытившаяся кровью пиявка. На его лице плясала довольная улыбка.

– Быстро уходим, – Драга направился к камню.

– Что с этими делать? – спросил Тайкес.

– Что хочешь, – равнодушно бросил Драга и вдруг застыл на месте, будто налетел на невидимую преграду.

– Что это? – в его голосе прорезалось удивление. Он запрокинул голову, словно пытаясь разглядеть что-то в небе. – Белояр?! Этого не может быть, этого не должно быть. Проклятье! Поторопись, Тайкес.

Тайкес бросил сожалеющий взгляд на Висту, метнулся к камню и растворился в колеблющихся возле него воздушных волнах. Чародей же задержался, пристально оглядел с головы до пят Ладомира и Висту.

– Шустрые вы ребятки, однако. Вот только не люблю я, когда кто-то вмешивается в мои планы, – пробормотал он. – Странно, с чего бы это?

Чародей недобро оскалился, махнул рукой в сторону Висты, и витязю показалось, будто с его ладони сорвалась молния. Чародей мигом растаял в воздухе вместе с чародейским камнем, а витязь, с трудом повернув застывшую шею, обмер от ужаса.

Вокруг горла девушки затягивалась маленькая, блестящая удавка. В последний момент Виста успела протиснуть под нее пальцы, но та продолжала неумолимо сжиматься. Девушка захрипела, упала на землю, напрягая все силы в попытке сорвать удавку. Ладомир кинулся было к ней, но парализованные ноги отказали, и он грянулся оземь, рыча от бессилия.

Воздушный смерч опускался на поляну, срывая и закручивая в бешеном хороводе листья и целые ветки. А когда ветер унялся, из недр смерча показался верховный волхв. Белояр подошел к князю, проверил пульс, удовлетворенно кивнул и лишь затем обратил внимание на Висту, изнемогавшую в борьбе с колдовской удавкой.

– Это она пыталась убить князя? – бросил Белояр, окинув Висту суровым взглядом.

– Спаси ее, волхв! – прохрипел Ладомир, пытаясь ползти к Висте. – Спаси!

Белояр покачал головой.

– Что творится в мире. Вот так планируешь, планируешь. Выстраиваешь грандиозные замыслы. А человек – бац, влюбился. И всею. Все великие планы коту под хвост, – он сокрушенно махнул рукой. – Ну, ладно, ты, парень, простой воин. Но князь, строитель великой Руси. И едва не погиб. А из-за чего, спрашивается? Из-за бабы! Весь мир вертится вокруг них. Ну, что тут скажешь, а самое главное, что тут сделаешь?

Девушка уже багровела, и витязь отчаянно заорал:

– Спаси ее, волхв, раздери тебя демоны!

– Сам ты дурень, – беззлобно отозвался Белояр, но все-таки распростер длань над девушкой.

Волшебная ленточка тотчас ослабла, змеей скользнула в траву, и Виста зашлась в страшном кашле.

– Ну, что ж, ребята, вы заварили, вам и расхлебывать.

Белояр с сожалением и какой-то непонятной тоской посмотрел на ползущего к девушке Ладомира, и вернулся к князю.

(обратно) (обратно)

Часть вторая

Глава одиннадцатая

1

На опушке леса бились два брата. Деревянные мечи шипели, разрезая воздух, громко стучали, а младший из братьев живо представлял себе, как лязгают тяжелые булатные клинки. Он горячился, кусал губы, яростно выкрикивал что-то. Он уже почти не помнил, что сражается с братом, перед ним был враг, смертельно опасный враг, подлежащий безжалостному истреблению.

На лице старшего блуждала грустная улыбка. Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте младший был заметно крупнее и сильнее его. И хотя до сих пор ему никогда не удавалось победить, старший чувствовал, что рано или поздно это произойдет.

Младший брат был рожден для боя, он умел жить в нем, как рыба в воде. Он умел без остатка растворяться в этой стихии, совершенно не беспокоясь о собственной жизни.

Последнее время старший с трудом сдерживал его натиск, его неукротимое желание победить, и только значительно больший опыт позволял ему пока брать вверх. В его пользу было и то, что брат нередко терял голову, впадая в безудержную ярость. Он еще не грыз край щита, не брызгал пеной изо рта, но старший был уверен, что когда-нибудь священная ярость захлестнет его, и он превратится в берсерка.

Старшего это пугало. Он хорошо знал, что берсерки долго не живут. Временная нечувствительность к ранам и боли делала их столь же страшными противниками на поле брани, сколь и уязвимыми. Сокрушив целую армию, они нередко умирали от потери крови. Поэтому главное, что ему хотелось передать брату, это умение держать себя в руках, и не терять контроля за боем ни при каких обстоятельствах.

Старший вообще не любил сражаться. Как сын князя он с раннего детства обучался искусству боя и очень неплохо владел всеми видами оружия. Но везде, где можно, он старался избегать открытой схватки, предпочитая решать проблемы иными способами. То упоение боя, свойственное младшему, ему было совершенно незнакомо и чуждо.

Младший яростно пыхтел, пытаясь пробиться сквозь плотную защиту брата. Особенно его бесила застывшая на лице старшего улыбка, заставляя с удвоенной силой бросаться в атаку. Ему казалось, что брат смеется над ним, над его слабостью, над его неловкостью, над его неумением сражаться.

Заметив, что ярость брата готова вот-вот обратиться в горькие слезы, старший недовольно поморщился. Поддаваться было нельзя, ведь младший будущий воин. Хватит и того, что старший почти не атаковал, а только защищался. Но ярость брата уже перешла все мыслимые границы, и было понятно, что схватку пора прекращать.

Однако это оказалось не так-то просто. Ослепленный гневом младший брат совершенно не слышал его, он вообще мало что замечал вокруг. Его мощные и быстрые удары, как ему казалось, вот-вот сокрушат защиту противника, стоит чуть-чуть усилить натиск и…

В этот миг будто молния ударила ему в голову. Подбородочный ремень лопнул, шлем полетел в траву, а следом, разбрызгивая из разбитого носа кровь, отправился и младший.

Рядом с ним в землю вонзился меч старшего.

– Ты уже труп, братец, – он с тяжелым вздохом опустился на корточки. – И опять по той же причине – ты напрочь забыл про защиту. Надеюсь, ты не собираешься плакать?

– Не-е-ет!

Младший взвыл от боли, больше душевной, нежели телесной – пропустил такой позорный удар! И тут же, несмотря на все усилия, непокорные слезы все-таки вырвались на свободу. Старший брезгливо скривился и решил отвлечь внимание брата.

– Ты глянь, – старший округлил глаза и махнул рукой в сторону леса. – Глянь какой волчара бежит.

Младший подпрыгнул на месте, подхватил свою деревяшку и завертелся, осматриваясь. Он уже забыл про слезы, обиду, про упущенную победу над братом.

– Где? Где он?

– Ушел, братец, – разочарованно махнул рукой старший. – Вот так вот хныкать почем зря, упустил такого здоровенного волчару.

– Очень здоровый был? – младший шмыгнул напоследок носом, нахмурился.

– А то.

– Я не хныкал, между прочим, – заметил младший, вытирая слезы. – Они сами потекли, ты ж мне весь нос расквасил.

– Ладно-ладно. Идем на речку, а потом домой, обедать. Там нас, наверное, обыскались уже.

Старший усмехнулся. Они постоянно сбегали в лес, их постоянно наказывали, но разве это могло их остановить?

– Нет, – возразил младший. – Давай сначала пообедаем, а потом на речку.

– Ну, хорошо, – согласился старший. – Давай. Только если мы вернемся домой, обратно нас точно не выпустят. Конечно, если бы ты тайно пробрался на кухню, взял еду и вернулся сюда – это было бы здорово.

Старший мечтательно закатил глаза.

– Но ведь ты не справишься, – он вздохнул. – Ты ж никак не выучишься незаметно двигаться, ломишься всегда как медведь сквозь чащу.

– Я? Я ломлюсь? Спорим, что я сейчас мигом обернусь, и принесу кучу всякой еды? Спорим?

Они поспорили на красивый деревянный меч старшего. Собственно, на него можно было бы и не спорить, он бы и так достался младшему – этой осенью старший отправлялся с отцом в самый настоящий военный поход. Но ведь главное – поспорить.

Младший стремглав бросился домой, а старший улегся в тень, решив подремать. Он был уверен, что младшего поймают, а значит, он останется без обеда. Ну, зато поспит здесь, в тишине и покое.

Он проснулся, заслышав конский топот. В один миг он перепрыгнул кусты и затаился, всматриваясь в заклубившуюся на дороге пыль. Вскоре показался большой отряд тяжеловооруженных всадников, и с грохотом промчался мимо.

Старший проводил его непонимающим взглядом. Почему они во всеоружии, почему к его дому, ведь пока отец ни с кем не воюет? Он еще размышлял, когда над усадьбой стали подниматься дымные столбы, и тогда ему стало страшно.

Он побежал вперед, стараясь не высовываться из высокой травы. Вбежав во двор, он застыл от ужаса. Идти дальше было невозможно, залитая кровью земля скользила под ногами, повсюду валялись мертвые дружинники, челядь.

Сам князь, его жены и дети лежали рядком, все с отрезанными головами. Старший попятился, но тут что-то тяжелое опустилось на его плечо, и он с жутким воплем отскочил в сторону.

Прямо перед ним стоял и улыбался высокий черноволосый человек, с резкими чертами лица, волевым подбородком, в каждой руке по окровавленному мечу. Его черный чуб, спускавшийся с бритого черепа, казался змеей, затаившейся перед броском. Человек оскалился, в его левом ухе победно сверкнула золотая серьга с рубином:

– А-а, вот и еще один княжий выкормыш. Надеюсь, последний.

Один из мечей взметнулся вверх, а старший все стоял, не в силах шевельнуться, не в силах оторвать взгляд от завораживающего мерцания рубина.

И только когда холодный блеск опускающегося меча заполнил собой весь мир, он пронзительно закричал. Он кричал отчаянно долго, чувствуя, что каждое мгновение крика замедляет время и оттягивает неминуемую смерть. Он кричал, а мир вокруг вдруг задрожал, задергался, будто лопались связывающие его воедино нити.

Когда же лопнула последняя нить, мир раскололся на мириады мельчайших частичек, серебряной россыпью заполнивших навалившуюся тьму.

2

Тайкес проснулся весь в поту. Резко поднялся, вылил на себя ведро холодной воды, разгоняя остатки сна, и зло выругался. Опять этот проклятый сон! Не прошло и двух недель после его возвращения сюда и вот, пожалуйста, вернулся старый ночной кошмар. А он было поверил, что десяти лет вполне достаточно, чтобы избавиться от него!

Иногда эти десять лет представлялись ему веками. Настолько сильно изменился он с того ужасного дня, когда он потерял семью. Но, в отличие от событий в этом кошмарном сне, в тот роковой день он не мог рассмотреть и запомнить убийц, он прятался слишком далеко, чтобы разглядеть лица.

Тогда еще он не знал, кто были эти люди. Конечно, он видел знаки киевской дружины, дружины князя Владимира, но тогда он просто не поверил своим глазам. Но, как оказалось, зря. В ближайшем же селении он узнал, что князь Кречет Белое Перо, храбрый и доблестный витязь, был убит по приказу князя Владимира, как разбойник и вор, разоривший мирные села.

Видимо после этого в его кошмарном сне появился Владимир. Лишь боги знают, как он ненавидел его тогда, как мечтал отомстить.

Но, слава богам, слепая месть не замутила его рассудок, и он не бросился сломя голову в Киев. Так поступил бы его несчастный младший брат, но только не он. Сначала следовало выяснить, кто же в действительности выжег те самые села, послужившие основанием для расправы. В версию об измене отца он не поверил сразу, но святая и праведная месть должна быть полностью очищена от всех сомнений и неясностей. Пусть даже только в его сердце. И вот тогда его не остановит уже никто, даже если боги станут на сторону врага.

Несколько лет он скитался по городам и весям Руси, иногда примыкая к разбойничьим шайкам, иногда нанимаясь в охрану к купцам. И, в конце концов, он докопался до истины. Это стоило немало времени и немалого количества трупов. Не один княжеский дружинник умер от его рук, прежде чем удалось отыскать первого свидетеля княжьей подлости и коварства. Но он отыскал его, далеко-далеко к югу, на дальних кордонах.

Этот человек признался во всем. Не сам, конечно, правду пришлось вытягивать с кровью и жилами, но потом он рассказал все. Как отряд воинов, прикрываясь именем отца, сжег и разорил несколько сел. Как к князю Владимиру, проходившему мимо с дружиной, был послан гонец, попросивший помощь против этого злодея и разбойника. Как потом, чтобы скрыть правду, все участники этих событий были разосланы по дальним заставам.

Тайкес убил этого человека, так же, как и всех остальных, участвовавших в той грязной истории. Остался лишь один Владимир.

Однако время скитаний не прошло даром для Тайкеса. Он окреп, возмужал, и самое главное, он научился убивать. Не сражаться, сражаться в честном бою он был обучен с детства. Он выучился убивать быстро и незаметно, не как воин, а как ночной тать. Только так он мог рассчитывать когда-нибудь добраться до князя.

Но, когда последний из убийц семьи пал от его руки и перед внутренним взором появилось лицо Владимира, Тайкес не ощутил никаких чувств.

Он знал, что теперь может убить князя. Без особых проблем, без особых трудностей. Он знал, как пробраться в княжий терем, знал, как тайно убить князя и спокойно уйти, не оставив следов. Но он уже не хотел этого, он больше не видел в этом никакого смысла. Зачем? Что изменит месть? Она не вернет отца и мать, не вернет младшего брата. Ненависть ушла, оставив в душе пустоту и безразличие.

Он уехал в Царьград, а потом судьба понесла его по белому свету, пока не забросила на жаркий юг. Только там он смог обрести покой.

Наверное, за это следовало благодарить тех маленьких смешных людишек из клана наемных убийц, возле деревни которых он прожил несколько лет. Клан носил гордое название Серебристых Клинков. Вообще, в той стране любили пышные названия, тех же наемных убийц, например, они называли не иначе, как Ночные Лезвия.

Но, несмотря на любовь к таким цветастым выражениям, эти люди знали свое дело, знали неплохо, хотя кое-чему смогли научиться и у него. Ведь к тому времени, когда его занесло в те края, он был уже искусным воином или, скорее, искусным убийцей. В свою очередь, и они оказались небесполезными, обучив его некоторым магическим приемам.

Но самое главное – они заставили исчезнуть тот проклятый сон. Именно тогда, когда впервые за много лет ночной кошмар перестал ему досаждать, он решил осесть там навсегда. К его услугам прибегали редко, только в исключительных случаях, но платили щедро. Это устраивало клан, и это устраивало его.

В какой-то из дней он вдруг ощутил, что тяжелый груз детских воспоминаний больше не довлеет над ним, что он свободен. В тот день он решил даже выбросить фамильный перстень, найденный у одного из убитых дружинников, но его удержал старейшина клана. Ты можешь, сказал он, выбросить эту вещь из жизни, но ты не сможешь выбросить из жизни свое прошлое, ты должен уметь жить с ним, но не позволять ему тащить тебя за собой.

Возможно, он и прожил бы оставшуюся жизнь там, однако, в один прекрасный день в его маленькую хижину пришел глава клана и попросил, а он всегда только просил, встретиться с одним человеком.

Тайкес нехотя согласился, но стоило ему увидеть незнакомца, как внутри что-то сдвинулось. Человек еще не успел назваться и предложить работу, а Тайкес уже все понял. Прошлое вновь ломилось в его мир, оно продолжало цеплять его жадными пальцами, и был единственный способ покончить с этим – это вновь пройти сквозь него.

Именно желание порвать раз и навсегда с прошлым, а не щедрое вознаграждение, заставило его принять предложение этого человека, называвшего себя Драгой, и вернуться на Русь.

Драга оказался странной личностью. Странной и опасной. Но не потому что колдун, нет, шеи колдунов ломались в руках Тайкеса с той же легкостью, что и шеи простых людей. Нет, он был опасен по настоящему, как может быть опасен матерый хищник, который опасен всегда, и опасен вдвойне, когда ты думаешь, что уже изучил его повадки и можешь предсказать следующий шаг.

Ради своих целей Драга мог пожертвовать чем угодно и кем угодно, даже своим ближайшим сподвижником, каковым скоро стал Тайкес. Поэтому союз с ним неплохо бодрил Тайкеса, заставляя всегда быть начеку.

3

Еще посмотрим, кто кем пожертвует, усмехнулся Тайкес, усаживаясь за стол. Похитив душу князя, Драга убрался в логово в горах, а его оставил здесь, в лесной хибаре, ожидать гостей.

Тайкес догадывался, кто может пожаловать в первую очередь. После смерти Висты, которую клан продал Драге с потрохами, тот молодой витязь наверняка ринется на поиски Драги, мстить за девушку, а заодно и князя спасать.

Но вряд ли он доберется сюда живым. В прошлый раз, по приказу Драги, лесные жители пропускали их беспрепятственно. Теперь все будет иначе, потому что Ладомир больше не был частью плана. Как и девка, он отыграл свою роль до конца. И если он все-таки прорвется, он получит то, чего так усиленно добивается – смерть. Возможно даже – героическую.

Тайкес усмехнулся, отдал мысленный приказ домовому накрыть стол, но ничего не случилось. Стол по-прежнему сверкал чистотой.

– Ах ты, упрямая тварь, – процедил Тайкес.

Отношения с домовым у него не складывались. Хотя Драга и распорядился слушаться во всем Тайкеса, домовой при каждом удобном случае продолжал выказывать норов. Больше всего Тайкеса бесило то, что он никак не мог повлиять на это существо. Будь тот человеком, Тайкес быстро научил бы его вежливости. Но это был всего лишь дом, дом одушевленный, но начисто лишенный какой-либо чувствительности к физической боли.

Такая стойкая к нему неприязнь удивляла и настораживала. Столь сильное проявление чувств у этого ничтожного создания могло представлять опасность, и он не преминул предупредить об этом Драгу. Тот, однако, не согласился.

– Ты ошибаешься, Тайкес, – сказал он в их последний разговор, перед самым отъездом в горы. – Я полностью контролирую это существо, и его чувства.

– Для того чтобы охранять дом и готовить еду, они вовсе не нужны, – возразил Тайкес. – Зачем ты оставил их?

– Это собака, Тайкес, большая и свирепая собака. А собака должна быть предана своему хозяину, она должна любить и боготворить его, понимаешь? Мои опыты пока не завершены, я не могу по выбору лишать существа того или иного чувства. Поэтому мне пришлось оставить ему все.

– Чувства слишком зыбки и ненадежны, Драга, чтобы ими управлять, – покачал головой Тайкес. – Разве ты не видишь, что именно из-за этого, именно из-за чувств той парочки твой план едва не сорвался.

– Нет, это ты не видишь очевидного, – нахмурился Драга. – Мой план полностью оправдал себя. Я спланировал их отношения и чувства, я расписал каждый их шаг, и они строго следовали плану до стен Киева. Именно поэтому князь поверил письму и именно поэтому его душа сейчас у меня.

– А как же тот воин, которого они встретили в Быстрице? И который отправился с ними в соседнее село? Разве он был предусмотрен твоим планом? А гибель Златы? Я сделал все, как было задумано – выкрал письмо, договорился со Златой, но кто мог знать, этот воин потащит их на ее поиски? В дело опять вмешались чувства, о которых ты не имел никакого представления! Эта случайность повлекла следующую, и вскоре они очутились на Проклятом холме. А если бы они погибли там? Что было бы с твоим планом? Нет, Драга, случилось слишком много непредвиденного, чтобы можно было утверждать, что ты можешь управлять чувствами.

Чародей снисходительно улыбнулся.

– Какие-то отклонения от задуманного происходят всегда. Но итог остался неизменным, не так ли?

– А не думаешь ли ты, что эти отклонения были не случайными, Драга? – Тайкес заглянул ему в глаза. – И не слишком ли много их было?

– Иногда ты представляешься мне глубоким старцем, Тайкес, но в действительности ты очень молод и не знаешь даже основных законов мироздания, – заметил Драга. – Абсолютно все события в этом мире, даже если они кажутся случайными, таковыми не являются. Все происходит в соответствии с теми или иными закономерностями. Но в этом случае это вовсе не то, что ты думаешь. Все отклонения от моего плана не являются результатом противодействия какой-то конкретной личности, нет, не думаю, что это возможно. Причина кроется в другом – многообразие действующих лиц в мире чересчур огромно и учесть влияние всех просто невозможно.

– Но тогда полагаться на чувства вдвойне опасно! – воскликнул Тайкес.

– Ни в коем случае. Именно на них можно опереться в этом меняющемся мире. Меняется все – земли, царства, народы, только чувства людей остаются неизменными – любовь и ненависть, гнев и жалость, и все это делает их слабыми и предсказуемыми, а значит, всем этим можно управлять. Если, конечно, ты знаешь как.

Не дождавшись завтрака, Тайкес ударил кулаком по столу и прорычал особое заклинание Повиновения, которому научил его Драга, и которое позволяло подчинять всех существ, находившихся под властью чародея.

Тайкес с удовлетворением проследил, как поспешно покрывается стол всевозможной едой, хотя уже твердо решил не пользоваться услугами домового. Еду он может и сам себе добыть, безо всякой волшбы и безо всяких безмозглых тварей.

Тайкес смачно плюнул в ближайшее блюдо, подхватил арбалет и, приказав все немедленно убрать, покинул дом.

4

Посреди горницы стоял насупленный Ладомир. Его глаза уныло бегали по комнате, изредка останавливались на каменном лице волхва, иногда случайно цеплялись за свирепый взгляд воеводы Волчьего Хвоста и тогда в панике устремлялись дальше.

Однако еще больше он боялся задеть взглядом Висту, стоявшую в нескольких шагах рядом, и в ее сторону старался вообще не смотреть. Он не желал больше ни видеть ее, ни слышать, ни разговаривать. Он не желал ее больше знать. И хотя он хорошо помнил, как отчаянно пытался ее спасти, это ничего не могло изменить.

И дело здесь было не в разбитом сердце. Дело было в том, что она разрушила его привычный размеренный мир и едва не погубила князя, но самое главное – она сделала его соучастником своих гнусных преступлений! И потому будет вполне справедливым, если ему отрубят голову. Во всяком случае, хотелось бы, чтобы отрубили голову, а не посадили на кол, как и полагалось изменникам и предателям.

Не меньшим смятением была охвачена и Виста. Если витязь был среди своих, и мог рассчитывать на какое-то снисхождение, то она находилась в полностью враждебном окружении, и рассчитывать на пощаду не приходилось.

Даже если волхв вырвал ее из лап смерти, это не значило, что ее не могут теперь бросить в пыточный подвал. Скорее наоборот, ибо какой смысл истязать еле живого и малочувствительного к боли человека? А вот если сначала подлечить, подарить надежду на спасение, а потом в подвал.

Белояр оглядел их с головы до пят, недовольно рыкнул что-то.

– Что-что? – переспросил Ладомир.

– Ничего. Вид у вас, ребята, не очень. Надо бы вам отдохнуть, подлечиться, но времени у нас совсем нет. Вам надо спешить. Как я уже сказал, ваша каша – вам ее и хлебать. Итак, вы немедля отправляетесь на поиски князя. А для этого вам придется отыскать Драгу. Надеюсь, Ладомир, ты хорошо помнишь, где нужно его искать?

– Мы найдем его, где бы он не прятался! – горячо пообещал витязь, преданно заглядывая Белояру в лицо.

Сердце витязя учащенно забилось, радуясь оказанному доверию и готовое на любой подвиг во имя спасения великого князя.

– Другими словами, ты не помнишь, – задумчиво произнес волхв.

– Я найду его, волхв! – прорычал витязь. – Я вытащу его даже из преисподней!

– Из преисподней, говоришь? – переспросил волхв. – Как ни странно, но я верю тебе. Только помни – у нас нет времени. Князь должен быть в порядке не позднее, чем через неделю. Да, вот еще что. Когда ты настигнешь Драгу, не торопись вступать в бой. Я дам амулет, при помощи которого тебе надо будет вызвать меня.

Но чем больше волхв вглядывался в честные преданные глаза витязя, тем больше понимал, что говорит зря. Ладомир никогда не поступит так, как надо, то есть по уму. Даже если будет очень сильно хотеть этого. Уж слишком отчетливо в его глазах горела жажда мести и желание выслужиться, оправдать доверие. Это похвально, но чрезмерное рвение тоже ведь не к добру. Белояр сокрушенно вздохнул.

– Ты хорошо понял меня, Ладомир? Ты должен вызвать меня, – волхв еще продолжал говорить, но чувствовал, что слова отскакивали от витязя, как от глухой стены.

– Да понял я, что я – тупой! – огрызнулся Ладомир, пряча глаза.

– Вот баран упрямый, – Белояр развернулся к девушке и протянул амулет. – Держи, отдаю это тебе. Вызывать меня будешь ты, на этого вояку надежды никакой. У него одна извилина в голове, да и та – шрам от меча.

– Белояр! – начал закипать Ладомир, но Белояр оборвал его.

– Тихо, Ладомир, я вижу тебя насквозь. Думаешь, обзавелся мечом-кладенцом и тебе море по колено? Драгу соплей перешибить хочешь? Так ведь?

Ладомир опять спрятал глаза.

– Ты даже в глаза мне не смотришь, сукин сын!

Витязь вскинул голову, но, не выдержав горящего взгляда волхва, вновь отвернулся.

– Тьфу! И зарубите на своих носах – на Руси нужен князь, а не эта бездушная кукла.

Все дружно оглянулись в угол горницы, где лежал тот, кто еще недавно назывался великим князем. Теперь это был дурачок, животное, с вечно текущими изо рта слюнями и бегающими глазами.

Чтобы челядь ни о чем не проведала, Белояр оповестил всех о серьезной болезни Владимира и погрузил его в глубокий сон. Пока княжий двор приводили в порядок после разгрома, устроенного василиском, на болезнь князя мало кто обращал внимание. Однако князь не мог спать вечно, а такая вещь, как слабоумие, рано или поздно откроется. И скоро, очень скоро по Киеву поползут самые невероятные слухи, и тогда… Что будет тогда – не хотелось даже предполагать.

– В ваших руках судьба всей страны.

– Да поняли мы, – Ладомир переминался с ноги на ногу, взгляд то и дело тянулся к выходу.

Волчий Хвост, до этого хмуро наблюдавший за их беседой, поднялся из-за стола и хлопнул витязя по плечу.

– Что-то я не вижу на твоем лице, сынок, никакого понимания. Белояр, наверное, плохо объясняет. Я объясню лучше. Ладомир, слушай меня внимательно, я человек простой, можно даже сказать, очень простой, поэтому буду говорить по-доброму, коротко и сильно. Или ты, парень, отыщешь этого урода Драгу и вернешь нам князя, или я сгною тебя в подвале как преступника и пособника этой вражеской лазутчицы!

Толстый палец воеводы ткнулся в сторону Висты.

– Ты хорошо меня понял, Ладомир? – угрожающим голосом спросил воевода.

– Ладно, Волчище, хватит парня запугивать, – подал голос Белояр.

– Запугивать? Ты думаешь, эту наглую морду можно запугать? – воевода с сомнением окинул взглядом Ладомира. – Этот бугай боится только одного – как бы эта… эта… грязная шпионка и убийца от него не сбежала! Но ты не боись, Ладомир, не сбежит. Ни она, ни ты. Уж я вас везде найду. И обещаю, что на дыбе будете болтаться рядышком.

– Ну, хватит уже твоих добрых напутствий, – прервал его волхв. – Виста, отойдем-ка с тобой в сторонку, на пару слов.

Виста медленно, еще не вполне доверяя прозвучавшим словам, придвинулась к волхву. Она подозревала какую-то ловушку и, по всему видно, весьма изощренную. Не могли же они взять и просто так ее отпустить, якобы на поиски князя.

Ее взгляд в очередной раз обежал комнату, и с тоской переместился на лицо волхва. От Белояра веяло такой древней и ужасной магией, что от одного только взгляда на волхва ее бросало то в жар, то в холод.

– Слышишь меня? – донесся до нее голос волхва.

Белояр чуть встряхнул девушку, и та быстро-быстро закивала головой.

– Я знаю, что Владимир твой отец, и знаю, как он поступил с твоей матерью. Ладомир мне все рассказал. Ответь мне – ты можешь простить отца? – очень тихо спросил он.

Несмотря на охвативший ее страх и сильное желание соглашаться с этим человеком во всем, она так и не смогла выдавить ни слова. Язык внезапно онемел, и тогда Виста яростно замотала головой.

– Так я и думал, – грустно сказал волхв. – Ты не будешь спасать князя только потому, что он твой отец, и ты не отправишься за ним ради того, чтобы избавить Русь от грозящего хаоса. Но я почему-то думаю, что ты можешь сделать это из-за Ладомира, не так ли?

Глаза волхва заглянули в нее, проникнув до самых потаенных глубин, и Виста растерялась. Она медленно вздохнула, выдохнула, затягивая время для ответа. Меньше всего она ожидала от этого чудовища таких слов.

Сердце отчаянно заколотилось в груди, будто требуя от нее немедленного ответа, но она упорно молчала, глядя куда-то в пол. Молчала, уже даже не пытаясь собрать воедино разлетевшиеся мысли, молчала, махнув на все рукой.

И не сразу заметила, что уже кивает, соглашаясь с предложением волхва.

– Ну и ладно, вот и поговорили, – в голосе волхва проскользнула ирония, а затем тон стал серьезен. – Я очень надеюсь на тебя. Ты девушка трезвомыслящая, понимаешь, что этот мордоворот ввяжется в драку, особо не раздумывая, поэтому постарайся вызвать меня вовремя, хорошо?

Виста снова кивнула, все также не поднимая глаз. Что-то там появилось в ее глазах, что-то, чего она не хотела показывать никому.

– Отлично, ступай. А теперь ты, Ладомир, подойди ко мне. А ты, Хвостище, отпусти его.

Воевода, продолжавший все это время распекать Ладомира, нехотя замолчал, и витязь, облегченно вздохнув, заторопился к волхву.

– Я знаю, ты умный парень, – сообщил ему волхв. – У тебя была тяжелая судьба, но ты предан князю также, как и я, также как этот старый сквернослов. Я уверен в тебе, Ладомир, и знаю, что на тебя можно положиться.

Преданно глядя в глаза Белояра, Ладомир кивал на каждое его слово.

– Я думаю, ты верно понял мой замысел?

Витязь кивнул, лихорадочно соображая, что же именно имеет в виду волхв.

– По глазам вижу, понял. Правильно, я отдал оберег Висте только потому, что у тебя не будет времени привести его в действие, ведь тебе придется отражать атаки наших врагов. Твоя задача – дать ей время, чтобы позвать меня, улавливаешь? Вот и хорошо, а то я уж думал, ты обиделся.

Белояр похлопал по плечу зардевшегося витязя.

– Ну, все, ступайте, ребята.

Виста и Ладомир двинулись к выходу.

– И помните, что я вам обещал, – крикнул им вслед воевода, злобно косясь на Белояра. Дожил до седой шерсти, старый пень, а не знает, как разговаривать с людьми!

Когда дверь захлопнулась, воевода яростно набросился на волхва.

– Не понимаю я тебя, волхв, не понимаю. Откуда такое доверие к ним? Видно же, что шпионка эта вражья задурила мальцу голову, крутит им, как хочет. Едва князя не зарезали, а ты их же теперь и спасать его послал. Удивляюсь я тебе, выедут за ворота, поминай, как звали!

– Не горячись, – умиротворяющим голосом сказал волхв. – Ладомир – доблестный витязь. Он человек чести, и не мне тебе объяснять, что значит для мужчины – честь.

– Может быть, ты и прав, – заметил воевода. – Ладомир производит впечатление честного человека, но этой девке я не верю. Как впрочем, и всем девкам.

– И не надо ей верить. Надо просто помнить, что она любит его, несмотря на все попытки это скрыть. И не мне тебе объяснять, что значит любовь для женщины, – сказал Белояр, с сомнением покосился на воеводу и задумчиво добавил. – Или все-таки объяснить?

Тот замахал руками на него и отодвинулся.

– Мне бы твою уверенность в людях, – пробурчал Волчий Хвост. – Может, спал бы тогда спокойней.

– Не думаешь же ты, старый ворчун, что помимо этих ребят нам больше некого выставить против Драги?

Волчий Хвост удивленно раскрыл рот и Белояр быстрым движением вернул его челюсть на место.

– Вижу, думаешь, – удовлетворенно констатировал волхв.

(обратно)

Глава двенадцатая

1

Легкий ветерок промчался через поляну. Встрепенулись и возмущенно зашелестели потревоженные листья, но ветерок уже забыл о них, метнулся дальше, взъерошил волосы на голове девушки и нырнул вниз. Новорожденный язычок пламени вздрогнул, разросся было, но, словно испугавшись чего-то, съежился и погас.

Никто не хочет жить в этом мире, вздохнула Виста, вновь принимаясь высекать огонь. Можно было, конечно, и магией, но тратить силы на такой пустяк…

По спине пробежали мурашки и Виста вздрогнула – нечисть! Хотя до ночи было еще далеко, она пожалела, что не начертила магический круг.

Она бросила настороженный взгляд в лес. Там, в сумерках наступающего вечера, что-то двигалось в ее сторону, двигалось нарочито шумно, чтобы не было никаких сомнений – идет друг.

Зашуршал раздвигаемый кустарник и на поляну шагнул Ладомир, сжимая в руке двух жирных глухарей. Хмуро огляделся, смерил взглядом еще не тронутую огнем горку хвороста и одарил девушку усмешкой:

– Ну что, никак?

Девушка мысленно потянулась за мечом, лежавшим в двух шагах. Она уже знала, как будет действовать. Метнуть стальные «звезды» из левого рукава куртки, перекатиться к мечу, метнуть «звезды» из правого, а затем…

Она не успела ничего сделать. Ладомир укоризненно покачал головой, погрозил пальцем, и вдруг его облик потерял четкость и стал таять, растекаясь в полупрозрачное облачко. Оно стало быстро уплотняться, и вскоре на месте Ладомира сидел совершенно незнакомый человек.

Нет, не человек, поправила себя Виста, существо, принявшее облик человека.

Но, надо признать, мужчина из этого существа вышел хоть куда. Красивые лицо и фигура, открытый взгляд, но, самое главное – от него исходило какое-то странное обаяние. Во всяком случае он не вызывал отторжения, неприязни или враждебности, как большая часть мужчин, попадавшихся в жизни Висты.

– Так я и думал! – воскликнул он, широко улыбаясь.

Виста с трудом подавила желание улыбнуться в ответ.

– Что это ты подумал? – нахмурилась она.

– Что ты – ведьма, – продолжал радоваться незнакомец, прямо-таки светясь от счастья.

Виста ощутила как помимо ее воли спадает напряжение в руках и ногах, как готовые к бою мышцы постепенно расслабляются. И чем дольше она присматривалась к незнакомцу, тем сильнее проникалась к нему симпатией.

Окажись на ее месте простая женщина, та бы уже давно заглядывала ему в глаза, тая от нежности и желания. Да и Виста особенно не противилась. Она просто видела, что человек был слишком красив, слишком мужественен, слишком обаятелен. Все у него было слишком. Для человека. Но, как бы там ни было, Виста украдкой вздохнула, это был весьма привлекательный мужчина.

Взгляд незнакомца пробежал по девушке и она тотчас ощутила разливающееся по телу тепло.

– А может оно и к лучшему, – заметил он. – Стало быть, не придется мне тебя прельщать, очаровывать, соблазнять…

– Ты вообще кто, парень? – небрежно уронила Виста, кое-как обуздав нахлынувшие чувства.

– Ужели ты не знаешь ничего обо мне? – незнакомец вскинул брови и с удовлетворением добавил. – Значит, все-таки придется прельщать, очаровывать и соблазнять.

– Ну уж нет, – замотала девушка головой. – Не трать время попусту. Просто ответь на мой вопрос. Я не из этих мест, плоховато знаю здешнюю нечисть.

Незнакомец окинул ее изучающим взглядом.

– Нечисть, стало быть? – грустно произнес он, но потом махнул рукой и улыбнулся. – Ну да ладно, нечисть так нечисть. А кличут меня по-разному. Но здесь я отзываюсь на имя Змиулан.

– Змиулан, – повторила Виста, усиленно роясь в памяти и вспоминая все, что рассказывала об этом существе мать, а когда вспомнила, широко улыбнулась. – Прелестник, Огненный Змей, это все ты, что ли? Красавец-мужчина в полном расцвете сил?

– Какой уж есть, – Змиулан скромно потупил глаза. – Как говорится, ни отнять, ни прибавить.

– Так чего же ты хочешь от меня? – ляпнула Виста и поспешно поправилась. – Впрочем, дурацкий вопрос. И так понятно. Но должна тебя разочаровать, любезный друг, ничего у тебя не выйдет.

Она улыбнулась ему на пределе своего обаяния.

– Не торопись, красавица, – Змиулан ответил не менее очаровательной улыбкой. – Конечно, ты не простая селянка, готовая задрать подол за пару ласковых слов. Ты – ведьма, и страсть для тебя не цель, но лишь средство, не так ли? Поэтому, помимо удовольствия, ты можешь получить от меня кое-что еще.

– Например? – сощурилась девушка.

– Я скажу тебе, но прежде ответь на мой вопрос, только честно, – Змиулан взъерошил свои роскошные золотые кудри. – Разве я противен тебе?

Виста усмехнулась, отрицательно качнула головой.

– Твоя внешность безукоризненна, спору нет, впечатление произвести ты умеешь, но ведь это лишь одно из твоих обличий.

– Ну и что? – горячо возразил он. – Каждый видит во мне то, что хочет увидеть, то, что ожидает увидеть, наконец, то, чего заслуживает. Разве это плохо, воплощать человеческие мечты в плоть и кровь? А ты, как человек ищущий, получишь еще и знания.

– Какие же знания ты хочешь мне предложить? – взгляд Висты затвердел.

– Любые, какие пожелаешь, – Змиулан пожал плечами. – В пределах, конечно, моих возможностей. Но, заверяю тебя, они у меня немалые. Во всяком случае, заметно выше, чем у всех человеческих колдунов.

– Всех? – быстро спросила Виста.

– Всех, – спокойно подтвердил Змиулан. – А что, у тебя есть интерес к кому-либо из них?

– Может быть, – холодно ответила Виста. – Но скажи мне честно, а что ты вообще можешь?

Змиулан довольно улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы.

– Для такой очаровательной ведьмочки, как ты – очень и очень многое, – доверительным голосом сообщил он.

– Ты можешь убить? – резко спросила Виста.

– Нет, что ты, я не убийца, – Змиулан недовольно сморщился. – Для этого есть оборотни.

– Понятное дело, – разочарованно поджала губы Виста. – Так я и думала. Как и все мужчины – одни только обещания.

– Что за глупости? – воскликнул Змиулан. – Сейчас ты говоришь, как простая селянка. Но ведь ты ведьма и должна знать, что все в этом мире имеет свой предел. У всех свои возможности и свои ограничения. Я не могу убивать, не могу воскрешать мертвых…

– Прямо как джинн, – заметила насмешливо Виста.

– Джинн? – нахмурился Змиулан. – Это который на юге? Да, я кое-что слышал об этих существах. Пожалуй, ты права, у нас есть нечто общее.

– Пожалуй, – согласилась Виста. – Только джинны исполняют три желания, а у тебя – только одно.

– У меня не одно, – слащаво улыбнулся Змиулан. – У меня – целых два! Первое – это твое плотское, а второе…

– Какое такое плотское? – перебила его Виста. – Ты не будишь у меня никаких чувств.

– Ой ли, девонька? – усмехнулся он.

– Ну, разве что чуть-чуть, самую малость, – улыбнулась она. – Как к любимому брату.

– Эх, тяжело с вами, ведьмами, – Змиулан сник. – Какие вы все бесчувственные, бездушные и расчетливые. Никакой чистой любви, то ли дело с обычными бабами.

Он мечтательно закатил глаза.

– Так чего ж ты тогда сюда заявился, дружок?

– Понравилась ты мне, дева, – Змиулан сделал такие серьезные глаза, что Виста невольно расхохоталась.

– Ну, а найти кого-нибудь и доставить к нему ты можешь? – деловито спросила девушка.

– Конечно-конечно, запросто, – он снова расцветал, вовсю распространяя вокруг свое нечеловеческое обаяние. – Хоть прямо сейчас!

– Нет. Сейчас не надо. Я сначала обдумаю твое предложение.

– Я и не тороплю, – он передал ей маленькое перышко. – Возьми это. Когда надумаешь, подбрось в воздух и призови меня.

Змиулан счастливо рассмеялся и исчез, рассыпавшись искрами, от которых тотчас же занялся костер.

– Вот стервец, – улыбнулась девушка. – Умеет же делать бабам приятное.

Огонь взялся как нельзя кстати, потому что в следующий миг кусты затрещали и на поляну ввалился Ладомир, сжимая в руке двух жирных глухарей. Он хмуро огляделся и Виста едва не расхохоталась, заметив, как он точно повторял повадки Змиулана, или вернее, как точно Змиулан повторял повадки витязя.

Виста раскашлялась, чтобы Ладомир не заметил рвущегося из нее смеха, и уткнулась взглядом в землю. И потому не видела, как округлились его глаза, когда он заметил на земле еще одну пару глухарей. Ладомир бросил какой-то странный взгляд на девушку, в котором мешалось удивление пополам с уважением, но ничего не сказал.

После отъезда из Киева они вообще мало разговаривали. Виста догадывалась о чувствах, переполнявших витязя. События в той злосчастной роще, похоже, оставили неизгладимый след в его простой душе воина, привыкшей видеть мир лишь в черно-белых цветах. Восстанавливать отношения Виста поначалу не спешила, надеясь что Ладомир сделает первый шаг к примирению. Однако со временем пришло понимание, что витязь скорее удавится, и она поняла, что начинать придется все-таки ей.

2

После ужина Ладомир вытащил оселок и точильный камень, достал Лунный меч, и принялся внимательно разглядывать клинок. Кромка лезвия была безукоризненно ровна, без единой щербинки или зазубрины. Ни разу в жизни Ладомиру не приходилось видеть такого ровного лезвия. Но едва он решил потрогать его пальцем, как его остановил резкий крик девушки.

– Эй, ты что, хочешь отрезать себе руку? – осведомилась она. – Этот меч не нуждается в правке и заточке, и его лучше вообще не вынимать без надобности, иначе ты рискуешь обрезать себе все выступающие части тела.

– Ты меня принимаешь за дурака? – хмуро отозвался витязь. – Я не настолько неуклюж, как тебе хочется думать.

– Дело не в тебе, и не в твоей неуклюжести, дело в мече, – сообщила Виста. – Я слышала, его лезвие настолько остро, что человечий глаз не может разглядеть его настоящую кромку. Поэтому, если ты еще собираешься пользоваться своими пальцами, держи их подальше от меча.

Подобрав сухую ветку, Ладомир медленно поднес ее к клинку и тотчас его глаза поползли на лоб. Не дойдя до меча, ветка разделилась надвое, будто наткнувшись на невидимое лезвие.

– Убедился теперь? Лучше спрячь клинок, пока еще чего не отрезал невзначай.

Ладомир не ответил. Он подобрал еще несколько веток, с огромным интересом повторил опыт, пытаясь с разных сторон все-таки разглядеть эту невидимую кромку. Попытки не увенчались успехом, он разочарованно вздохнул и отложил меч в сторону.

– Даже не знаю, говорить тебе или нет, – задумчиво проговорила Виста.

Витязь качнул неопределенно головой, дескать, хочешь – говори, нет – не говори. Виста мысленно выругалась – вот еще заносчивый гордец!

– Хоть ты и не заслуживаешь доброго к себе отношения, – заметила она. – Я все-таки кое-что расскажу об этом клинке.

Ладомир по-прежнему хранил гордое молчание, и Виста, скрипнув зубами, продолжила.

– У нас говорили, что этому мечу можно придать любую форму. Похоже, не врали – я до сих пор помню, как резко он изменился еще в подземелье.

– Может быть, – равнодушно сказал витязь. – Но разве это имеет какое-либо значение?

– Тебе виднее, – улыбнулась Виста. – Просто я подумала, что ты можешь захотеть немного удлинить его.

– Нет, не захочу. Меня он вполне устраивает.

– Ладно-ладно, пусть будет таким, – согласилась девушка, не обращая внимания на его холодный тон. – А еще у нас говорили, что этот меч дается в руки только избранным, тем, кому суждено уничтожить кого-то, кто мешает богам или просто им не угоден. В общем, этот меч убивает все живое и неживое.

– А к примеру Кащея Бессмертного им можно завалить? – вдруг оживился Ладомир.

Виста просияла. Не зря говорят, что лучшее средство привлечь внимание мужчины – это завести разговор об оружии. Вот только ответа на его вопрос она не знала. Впрочем, сейчас это было не главное. Главное ответить хоть как-нибудь, хоть что-нибудь, лишь бы проломить, наконец, стену отчуждения между ними.

3

Они мчались, не жалея коней, нигде не останавливаясь, пересаживаясь на заводных прямо на скаку, как заправские степняки. Ураганом проносились через веси и села, стаптывая на дороге всех, кто не успевал вовремя убраться с дороги. Начиная от кур и гусей и заканчивая замешкавшимися смердами.

Проклятия и ругань, а нередко и камни неслись им вслед, а один раз Ладомир с удивлением почувствовал, как что-то больно клюнуло его в спину. Сунув туда руку, он с удивлением вытащил застрявшую в кольчуге стрелу. Хорошую каленую стрелу, с острым, бронебойным наконечником. От опасной раны витязя спасла лишь безумная скачка, из-за чего стрела ударила на излете и только слегка поцарапала кожу. Возмущенный такой наглостью витязь едва удержался от того, чтобы не развернуться и не проучить зарвавшихся селян. Впрочем, такая возможность ему представилась очень скоро.

Дорога заметалась между холмами, и вскоре из-за очередного поворота донесся тревожный гул людской толпы. Что-то знакомое послышалось в этом гуле, что-то очень близкое и почти родное. Сердце витязя зашлось в сладкой истоме, а все мышцы заныли, предчувствуя нечто приятное.

И прежде, чем кони вынесли их за поворот, Ладомир наконец понял, что пробудилось в нем – предчувствие боя, жаркого и страстно желанного боя. Вот только странное отсутствие характерного железного лязга немного смущало.

Когда же их глазам предстала бушующая орава смердов, напрочь перекрывшая дорогу, его разочарованию не было предела.

Четыре или пять десятков мужиков бодро и с видимым удовольствием метелили друг дружку. То и дело над толпой взлетали крепкие кулаки, чтобы затем со смачным хрустом врезаться в чье-либо перекошенное яростью лицо. Люди рычали, как дикие звери, отплевывали кровь и разбитые зубы, и с удвоенной яростью бросались в драку. Иногда из толпы выбрасывали кого-либо наружу. Человек падал, оттирал окровавленное лицо рукавом рубахи, а затем с ругательствами рвался обратно.

– Ох и любят кулаки наши дураки, – Ладомир зло сплюнул.

Его взгляд с надеждой скользнул по склонам крутых холмов, подпиравших дорогу с двух сторон и разочарованно вернулся назад. В объезд, пожалуй, будет далековато.

– Что это? – глаза девушки, разглядывавшей во все глаза драку, постепенно выползали на лоб.

– Не видишь разве? Кулачный бой, как его смерды называют. Хотя, какой это бой, – Ладомир скривил презрительно губы.

– Ты не любишь кулачный бой? – удивилась Виста. – Ведь ты же воин.

– Кулак – оружие смерда, – уронил он, а затем поучительным тоном добавил. – Оружие воина – благородный меч. Только последний дурень будет бросаться на закованного в железо воина с голыми руками.

– Но как же быть если твое оружие сломано или у тебя выбили его из рук?

– Ты пойми, Виста, простую вещь, – стал объяснять Ладомир, удивляясь своему терпению. – Хороший воин даже умирает с оружием в руках. А если ты теряешь его, или ломаешь, это значит, ты плохой воин. Ты не умеешь владеть им, и ты обречен. Конечно, можно попытаться отобрать его у врага. Хотя если тебе противостоит опытный воин, это бесполезно, и тебе останется лишь погибнуть, как и подобает воину – в бою. Но никто не будет бросать меч, чтобы сойтись грудь в грудь с никчемным воином, не умеющим владеть оружием. Поэтому этот кулачный бой – так, забава для смердов, баловство. Отдыхают они так.

– Отдыхают? – поразилась Виста, наблюдая, как мелькают в толпе огромные, с голову младенца, кулаки. – А я подумала, убивают кого.

– Как же, убивают, – насмешливо сказал витязь. – Морды опухнут, зубы повыбивают, да к вечеру разойдутся.

– К вечеру?

Девушка окинула взглядом крепкие, кряжистые фигуры мужиков. Да, пожалуй, такие бугаи еще долго могут охаживать друг друга.

– Что ж нам, в объезд или ждать до вечера? А если попробовать прямо через них?

– Один бы я проехал. Но вот с вами…

– С кем это с нами? – удивилась девушка.

– С тобой да лошадьми. Еще изувечат вас сгоряча. А лошадей жалко, им-то за что страдать? – рассудил Ладомир.

Из толпы вылетел и врезался в лошадь витязя низкорослый мужичонка, растрепанный, красный, как рак, с ошалелыми глазами. Узрев пред собой лошадиную морду он, не долго думая, шарахнул по ней кулаком со всей дури. Дури в нем было много и бедное животное негодующе всхрапнуло, попыталось отодвинуться от сумасшедшего, но Ладомир стиснул его ребра стальными тисками колен, удержал на месте.

Тем временем налитые кровью глаза мужика переместились на всадника, но выразить свои чувства мужик не успел, потому что витязь с огромным удовольствием впечатал ему в лоб каблук сапога.

– В следующий раз – убью, – пообещал Ладомир, глядя, как мужик копошится в пыли, пытаясь подняться.

Тот кое-как взгромоздился на дрожащие ноги, зыркнул исподлобья на витязя и неожиданно взвизгнул тонким голосом:

– Наших бьют!

Толпа задвигалась, перестраиваясь, прекращая драку, а затем из ее недр выступил вперед огромный детина. Наголову возвышаясь над остальными, распираемый мышцами так, что рубаха на нем уже полопалась во многих местах, он выглядел настоящим гигантом. Даже в латах плечи витязя выглядели заметно уже, чем у него. Виста метнула озабоченный взгляд на Ладомира, но тот по-прежнему кривился в презрительной гримасе, а заметив ее тревогу, ободряюще подмигнул.

– Нам повезло. Скоро дальше поедем, – прошептал он.

– Шумило, глянь-ка на этого, – пожаловался мужичонка гиганту. – Я тут стою себе тихо-мирно, никого не трогаю, а этот как налетит! Мало что чуть не задавил своей зверюгой, что почему-то на лошадь похожа, так он еще сапогом тычет, вот, едва башку не сорвал!

Гигант придвинулся к витязю и тот с неприятным холодком отметил, что их глаза почти на одном уровне.

– Ты чо это? – внушительно пробасил гигант, изо всех сил стараясь придать своему лицу грозное выражение. – Пошто Киселя обидел?

– Да кулаки у него видать чешутся, – вставил мужичонка. – Эй, вояка, почеши-ка ты свои кулачки вот об него, – он указал на Шумило, – али забоишься?

Толпа быстро расступалась, расчищая место, и неодобрительно поглядывая в сторону заезжих. Похоже, никто не сомневался в предстоящей драке.

– Не много ли смерду чести будет? – усмехнулся Ладомир.

Люди возмущенно загалдели, послышалась ругань в адрес трусливого воина, а заодно и в адрес всей трусливой княжьей дружины. Проняло и Шумилу, его лицо, наконец, стало по-настоящему злое.

– Ты не бойся-то замараться, – посоветовал витязю словоохотливый Кисель. – Шумило у нас, считай, уже княжий воин. Не сегодня-завтра уедет в Киев, а с его-то силушкой князья да бояре на части изорвут, да по своим дружинам и растащат.

– Изорвать-то могут, – согласился витязь. – Но разве что на портянки.

– Так ты будешь драться али как? – проревел угрожающе Шумило, сжимая свои пудовые кулаки.

– Смотри, паря, – добавил Кисель. – Не захочешь мараться, так мы люди не гордые, можем и сами того… Замарать.

Ладомир прыгнул с лошади, медленно подошел к Шумиле, смерил его пренебрежительным взглядом.

– Драться, парень, я с тобой не буду, а вот дурня поучить – это я завсегда.

Кулак гиганта взвился в воздух, но Ладомир быстро шагнул к нему вплотную и без замаха ударил его в лицо раскрытой ладонью. Шумило содрогнулся всем телом, однако устоял, встряхнул головой, попробовал снова ударить витязя, но тот опять увернулся и опять ударил ладонью. Из носа смерда показалась кровь, глаза увлажнились, он отступил и взревел дурным голосом. Ничего не видя из-за хлынувших ручьем слез, замахал вслепую кулаками, и Ладомир вновь без труда увернулся, ударил еще раз. Парень, наконец, пошатнулся и медленно осел в дорожную пыль.

Он пришел в себя сразу же, едва его голова столкнулась с землей, но витязь не дал ему даже шевельнуться. Его колено упало на широченную, как стол, грудь, в руке сверкнул засапожный нож. Лицо Шумилы исказилось от страха, глаза зажмурились, но нож Ладомира воткнулся в землю, лишь слегка поцарапав кожу на виске.

– А теперь слушай и запоминай, дурень, – голос Ладомира напомнил перепуганному парню шипение разъяренной змеи. – Воина учат не драться, а убивать. Это только в вашей драке не бьют в спину, не бьют лежачего и прочая ерунда. А в бою убивают любой ценой. Поэтому там побеждают не силой, которой ты кичишься и которая годится только для драки, в бою побеждают умением. Запомни это и лучше не суйся в Киев. Не для тебя это, такого дурня, как ты, сожрут и не поперхнутся. Паши землю, корчуй пни – вот лучшее применение твоей силы. Скучно, согласен, зато живой и здоровый.

Ладомир встал, оглянулся на недовольные лица подступивших смердов, оскалился и, хотя по возрасту многие были заметно старше витязя, они попятились, как пятятся молодые щенки, почуяв матерого волка.

Едва они тронулись, как Виста яростно прошептала ему в ухо:

– Значит теперь ты говоришь, что любой ценой, любыми средствами. Так какого же черта ты поливал меня грязью, когда я помогла тебе избавиться от того оболтуса возле Киева?

– Окстись, Виста, – холодно ответил Ладомир, а в его голосе послышались нотки, с которыми обычно говорят с больными на голову. – Там был не бой, там был честный поединок. А в поединке нельзя бить в спину, нельзя бить лежачего, это бесчестье. Как же ты не понимаешь очевидного, впрочем, молодой девушке, тем более тебе, как… э-э-э… это простительно…

Ладомир хотел было сказать, как красивой девушке, ведь всем известно, что красивой ум только в тягость, но решил промолчать, дабы не оскорбить ее. Однако, Виста поняла по-своему и все-таки оскорбилась.

– Мне, значит, простительно? Ну так растолкуй мне, вражьей лазутчице, грязной убийце и как ты там еще хотел меня обозвать, по каким же признакам ты отличаешь драку от поединка?

Ладомир тяжело вздохнул.

– Не надо никаких признаков, Виста, я это чую. И потом, я вовсе не хотел тебя никак обзывать. Наоборот, – он замялся, но волевым усилием заставил себя продолжить. – Я хотел сказать, как красивой девушке.

Остолбеневшая Виста растерялась и ничего не ответила. Да и Ладомир замолчал надолго, почувствовав, что сказал лишнее, и уже злясь на себя. Ведь обещал же он себе, что ничего общего, а тем более – личного, у него и этой предательницы быть не может!

(обратно)

Глава тринадцатая

1

Вечером, готовясь к ночлегу, Виста ощутила чужой взгляд и сдавленно выругалась. Неужто снова пожаловали Ночные Лезвия? Быть может их послал Тайкес, чтобы добить ее? Но откуда он так быстро узнал, что она выжила?

А может это связано с новым заданием витязя? Возможно ли, что волхв или воевода приставили к ним своего соглядатая?

Виста оглянулась на витязя, укладывавшегося спать.

– Ладомир, – тихо позвала Виста.

Он повернул голову с такой надменностью, что Виста враз проглотила язык. Вот ведь… Носится со своей воинской честью, как курица с торбой!

Ладно, злорадно подумала она, будет тебе завтра утром честь, когда скажу, что всю ночь проспал без задних ног, не заметив головореза под своим высоко задранным носом!

Чутье и опыт помогли довольно быстро заметить наблюдавшего. Он расположился шагах в тридцати от костра. Пока Виста размышляла, как половчее зайти ему в спину, он вдруг оставил слежку и стал быстро уходить в лес.

Навострив все свои чувства, она попыталась найти еще кого-нибудь и, не обнаружив, расслабилась. Похоже, удостоверившись, что они расположились ночевать, соглядатай также отправился спать.

Виста улыбнулась. Что ж, самое время сходить в гости ей самой, с ответным визитом.

Когда Ладомир заснул, она быстро оделась – маска, перчатки с когтями, сапожные шипы, перевязи с оружием. Проверила насколько легко вынимается меч, попрыгала – не звенит ли где. Подбросив в огонь побольше толстых сучьев, она оглянулась на храпящего витязя и бесшумно растворилась в лесу.

Пройдя по следам наблюдавшего, Виста довольно быстро вышла на лагерь преследователей. Она бесшумно вскарабкалась на ближайшее дерево, высунулась на миг из-за ствола, окинула рассеянным взглядом всю поляну и нырнула назад. Закрыла глаза, восстановила в памяти увиденное.

Их было трое. Рослые, крепкие мужчины, со спокойными и уверенными лицами, мягкими скупыми движениями. Они были одеты просто, без излишеств и вычурности, но добротно, в самый раз для леса.

Только один из них, похоже, самый молодой, позволил себе броскую золотую серьгу, но Виста была уверена, что он не забывал прикрывать ее в нужных случаях, например, во время слежки.

Второй был немного постарше, его лицо укрывалось надвинутым капюшоном, и в нем Виста уловила нечто неуловимо знакомое, хотя и не успела понять, что именно.

Но куда больше внимания заслуживал третий. Это был самый старший из троицы, лет пятидесяти на вид и совершенно седой. Он казался грузным и неуклюжим, но наметанный глаз Висты обмануть было нельзя. Этот человек представлял наибольшую опасность.

Виста прильнула щекой к шершавой коре, разогнала ненужные мысли и вслушалась в едва слышный говор у костра. И вскоре она уже слышала каждое произнесенное слово. Она больше не выглядывала из-за дерева, опасаясь выдать себя неосторожным взглядом, но без труда определила принадлежность всех голосов.

– Атаман, мы столько дней тащимся по их следам, я не уверен, что этот чертов меч стоит наших усилий, – этот голос принадлежал мужчине с серьгой.

– Напрасно, – донесся сиплый голос второго, в котором Виста признала седого. – Богатырский меч-кладенец всегда стоит очень дорого. Он один может обеспечить всем нам безбедную старость.

– Почему ты так уверен, Лютый? Что-то я не заметил в нем ничего особенного, хоть бы камешек какой сверкнул.

– Кладенцы славны не самоцветными камнями, – снисходительно уронил Лютый.

– Оно, конечно, тебе виднее. Но если он так дорог, может стоит сейчас и напасть?

– Нет. Ты ничего не понял. Стоимость этого меча измеряется не только в золоте.

Он замолчал, а человек с серьгой не выдержал:

– Ну, а еще в чем?

– Еще… Еще в жизнях тех дурней, кто позарился на легкую добычу. Но ведь ты не хочешь повысить таким образом его цену?

Чем больше Виста слушала голос Лютого, тем больше он ей не нравился.

– Но если мы не попытаемся сделать это сегодня ночью, у нас совсем не останется времени. Через день они доберутся до Быстрицы, а дальше, люди говорят, нечисть лютует вовсю. И нам придется звать всю банду, – раздраженно заметил владелец серьги.

Виста невольно улыбнулась, поняв его невысказанную мысль – подмога означала дележку добычи на большее число разбойников.

– Ты видишь в ночи хорошо, но так ли хорошо, как это умеет делать волк? – равнодушным голосом спросил Лютый.

– Мы должны рискнуть. Ты же сам сказал, что меч стоит может обеспечить нас на всю жизнь!

– Ты умеешь красться бесшумно, но делаешь ли ты это также хорошо, как кошка? – снова спросил Лютый.

– Да что ты заладил со своим поганым зверьем! Я же с тобой не по бабам отправился!

– Остынь, брат, – раздался насмешливый голос третьего разбойника. – Или ты торопишься подохнуть в этом лесу?

Виста задумалась, размышляя о третьем. Что же она учуяла в нем?

– Дохнут мои враги! – прорычал человек с серьгой и, судя по захрустевшим сучьям, нервно заходил взад-вперед.

– Почему вы так уверены, что мы не сможем управиться сами? Конечно, они опытные воины, даже эта девка, но ведь и мы не впервые меч в руки взяли. Тем более, если ты колданешь вовремя.

Колдун, вдруг поняла девушка. Третий – колдун, как же она сразу не догадалась! Ну, что ж, скоро увидим, насколько он хорош.

– Я же сказал тебе, парень, за плечами у этого воина не просто дорогой меч, это меч-кладенец. Он не достается простым воинам, понимаешь? Простым – не достается, – Лютый произнес последние слова по слогам.

– Это богатырь, парень, если ты еще не понял, – пояснил колдун. – Он один, без всякой девки, сожрет нас и не подавится. Я думаю, что без ватаги нам не справиться.

– Богатырь? – прошипел человек с серьгой. – Ну и что? Арбалетному болту все едино в чьей башке делать дырку – в обычной или богатырской.

– Давно ли ты сражался с богатырями, а? – насмешливо поинтересовался колдун.

– Ладно, хватит! – атаман повысил голос. – Пора спать. Завтра мы решим, что делать. Ложитесь, я первый на страже.

А ведь было бы неплохо вырезать всех троих, подумалось Висте, а затем показать утром их головы Ладомиру. Человек с серьгой производил впечатление чересчур резкого и горячего, а значит, весьма уязвимого и самого слабого из трех. Не чуяла особой силы Виста и за колдуном. Будь их только двое она справилась бы с ними без проблем.

Но вот Лютый… Он был слишком закрытым для чувств и пока она не могла точно оценить его силы. Риск был слишком велик и Виста, скрепя сердце, отказалась от своих планов. Пора возвращаться. Она осторожно спустилась с дерева и отправилась назад.

А прямо с утра, не успел Ладомир и глаз протереть, как Виста ошарашила его ехидным вопросом:

– Как спалось-почивалось тебе, милдруг? Не мешал ли тебе кто-нибудь спать?

Витязь нахмурился, ожидая какую-нибудь каверзу, и дождался.

– В двухстах шагах от нас, – с улыбкой сообщила Виста, – сидят в засаде трое разбойников. Им настолько понравился твой меч, что они уже третьи сутки наступают нам на пятки. Похоже, ради любви к твоему мечу они пойдут на многое.

– Ты их видела? – хмуро спросил он.

– Да, я гостила у них ночью. Что ты на меня так смотришь? В гости, конечно, меня никто не приглашал. А ты что подумал?

Ладомир быстро облачался в доспехи.

– Я так понимаю, ты предлагаешь напасть первыми? – спросила Виста.

– А ты предлагаешь ждать, пока они нападут?

– Они не примут бой, а мы потеряем время, – заметила она.

– Почему?

Она вздохнула. Последние дни Ладомир был погружен в себя и соображал довольно туго. Виста понимала в чем тут дело. Задание, которое они получили, требовало совместных усилий и согласованности, между тем Ладомир явно не мог смириться с ее, как он считал, предательством. Хотя он и стал с ней разговаривать, делал это почти что сквозь зубы.

Поначалу это забавляло, но сейчас, когда дело близилось к бою, с этим надо было что-то делать. Но вот что? Тем более, Виста не знала толком что она сама здесь делала.

Уверенность Белояра в том, что ей небезразличен Ладомир, на ее взгляд, граничила с полным абсурдом. Да, возможно, он и спас ее от смерти, но ведь и она до этого не раз выручала его.

Да, возможно, она и чувствовала себя немного обязанным ему, но не более того.

К тому же ей нужно было время подумать. После предательства родного клана у нее было над чем подумать. А думать лучше находясь при деле, а не просто пялясь в потолок в какой-нибудь корчме…

– Что почему? – переспросила она.

– Почему не примут боя?

– Иначе бы они не плелись за нами так долго, – назидательно сказала Виста. – Они боятся тебя и будут ждать подкрепления.

Ладомир внимательно посмотрел ей в глаза. Догадывается ли она, подумал он, что при той сумятице, которая царит у него в голове, бояться боя надо бы ему, а не этим разбойникам? Он усиленно потер ладонями виски. Надо прекращать нытье, сказал он себе. Или их загребут лапами первые же встречные куры!

Ладомир заставил себя улыбнуться. Улыбка была заметно вымученной, но она была первой после отъезда из Киева, и Виста это немедленно заметила.

– Предлагаешь засаду? – спросил он.

Ощутив, что Ладомир начинает вновь смотреть на нее, как на человека, а не говорящее дерево, Виста едва не прыгнула ему на шею от радости. Вот уже и мозги заработали, едва не ляпнула она, но сдержалась.

– Конечно, что же еще?

– Тогда идем, готова? – он оглядел ее с головы до ног.

Она кивнула, а Ладомир вдруг нахмурился и спросил:

– А кольчугу почему не одела?

По его голосу девушка поняла, что ее ответ очень важен для него, и не стала портить наметившееся потепление.

– Сейчас одену, – улыбнулась она и потянулась к мешку, заметив краем глаза, как витязь облегченно выдохнул воздух.

2

Первым из-за поворота показался Лютый. Его каменное лицо не выражало ничего, но Виста знала, что это лишь привычная маска опытного бойца. И хотя он не вертел головой, не рыскал глазами по кустам, она знала, что от его внимания не ускользнет никакая мелочь.

Но, конечно, Виста и Ладомир организовали засаду по всем правилам, со всеми мыслимыми и немыслимыми мерами предосторожности. Густой и высокий кустарник, росший вдоль дороги, закрывал надежно, так что ни увидеть, ни услышать с дороги их было никак нельзя. Верховые лошади, плотно удерживаемые за ноздри твердой рукой витязя, не могли издать ни звука, а заводные были упрятаны в глубине леса.

И все-таки матерого воина, побывавшего не в одной западне, обмануть было почти невозможно. Лютый наверняка засек их кустарник, как идеальное место для засады, обратил внимание на затишье, вызванное затаившимся лесным зверьем. Так что времени было в обрез.

Если бы еще не пресловутая честь, мешавшая Ладомиру взяться за лук, досадливо поморщилась Виста и прицелилась из арбалета.

Виста знала, как невероятно сложно увернуться от арбалетного болта. Еще в клановой школе их учили уходить от обстрела лучников и арбалетчиков. Но если полет длинной, оперенной стрелы еще можно было как-то уловить, то короткий стальной болт был практически невидим. Только единицы среди Серебристых Клинков могли похвастаться умением уходить из-под арбалетного прицела.

Поэтому когда Лютый вдруг резко передернулся, Виста не сразу поняла, что это он ловко увернулся от смертоносного жала. И все же ее выстрел не пропал даром. Ехавший следом колдун коротко крякнул и вывалился из седла, зажимая кровоточащий живот.

Ладомир поднял коня на дыбы и мощным оленьим прыжком перемахнул через кусты. Передние копыта жеребца ударили в лошадь Лютого с такой силой, что та грянулась оземь, а всадник вылетел из седла и кубарем покатился по земле.

Витязь торопливо спешился, не желая иметь такого преимущества, как хорошо обученный боевой конь.

– Молодец! Хороший мальчик, – похвалил он коня, потрепал по холке и шагнул к Лютому, неподвижно застывшему в неудобной позе.

Ладомир подходил медленно, не спуская с лежащего глаз, и все-таки Лютый сумел застать витязя врасплох. Такой прыти, с какой атаман очутился на ногах и обрушился на Ладомира, можно было ожидать от молодого парня, но от грузного и пожилого главаря разбойников… Ладомир невольно отступил.

Виста налетела на человека с серьгой свирепым вихрем. И сразу же в глаза бросилась странная, самодовольная улыбка, проползшая по его лицу. Он что-то готовил!

Но она и не ждала честного боя с разбойниками, поэтому когда его левое плечо чуть шевельнулось и в воздухе блеснула россыпь стальных лезвий, она даже обрадовалась. Ведь для того, чтобы вынудить противника атаковать голову, она и не стала одевать шлем. Риск был незначительным – противник был всего один, а голова весьма подвижная часть тела.

Метательных ножей, правда, оказалось несколько и ей пришлось откинуться на круп лошади, пропуская смертоносную стаю над собой. Взлетел меч, готовясь добить Висту, и в тот же миг в глаза разбойнику полетел маленький мешочек.

Он инстинктивно отмахнулся и мешочек лопнул, окутавшись облачком острого перца. Разбойник судорожно чихнул, попытался отъехать в сторону, тут его снова скрутило, но чихнуть он не успел – меч Висты оборвал его жизнь. Сверкая серьгой, голова еще катилась по траве, а девушка уже спешно перезаряжала арбалет.

Хотя она и не собиралась вмешиваться в схватку Ладомира и Лютого, дабы вновь не задеть честь витязя, все же с заряженным арбалетом ей было спокойнее.

Легкая сабля сверкала в руках Лютого, обрушиваясь на Ладомира шквалом стремительных ударов, не давая тому выбраться из глухой обороны. А Лютый все усиливал и усиливал натиск, пытаясь продавить защиту, обмануть и хотя бы ранить противника.

Будь атаман помоложе, возможно замысел и удался бы, но сейчас ему просто не хватило дыхания. Довольно скоро ритм ударов нарушился и Ладомир с такой силой отбил его меч, что тот едва не вывернулся из рук. Понимая, что не успевает ни закрыться, ни уйти из-под бокового удара двуручника, атаман отшатнулся, упал и с удивлением увидел, как посыпались рядом обломки щита и меча. И также легко Лунный меч одним лишь кончиком лезвия рассек толстую булатную пластину на груди разбойника. Не упади атаман вовремя…

Несколько мгновений и Лютый, и Ладомир изумленно смотрели на Лунный меч. Похоже только теперь они оба смогли по достоинству оценить этот древний клинок. Первым очнулся Лютый. Отбросив бесполезную рукоять, он прыгнул к бродившей неподалеку лошади колдуна.

– Куда?! – выдохнула Виста, старательно вылавливая его на прицел.

– Нет! – вдруг крикнул Ладомир. – Не смей!

– Почему? – искренне удивилась Виста, не теряя из виду уходящего Лютого. – Я еще могу его снять!

– Нет, – твердо повторил витязь. – Ты не сделаешь этого. Он сражался честно. Не то, что я.

Даже терпение славящихся этим качеством Ночных Лезвий имеет свои границы. Мало того, что она все утро безуспешно пыталась убедить его встретить разбойников залпом из стрел, так теперь еще и это!

– Почему?! – вскричала она. – Почему ты сражался нечестно, ты что, бил его в спину? Нет? А может ты забросал его стрелами из засады? Тоже нет? А-а-а, ты обратил его в бегство непотребными ругательствами? Опять не угадала? Ну, я не знаю, что тогда еще? Какие еще у тебя есть дурацкие представления о воинской чести?

– О чести не бывает дурацких представлений. Она или есть, или ее нет, – веско заметил витязь. – У нас был честный поединок. И этот человек бился, как воин, поэтому его нельзя бить в спину.

– Ага, ну, конечно же, откуда мне знать! Ты уж прости меня, ведь тебе приходится общаться с таким бесчестным и беспринципным существом, как я, к тому же вражеским шпионом и убийцей!

Висту понесло. Она чувствовала, что надо остановиться, но не могла. Это было невероятно. Она – Ночное Лезвие, она – само воплощение выдержанности, стойкости и невозмутимости, не могла сейчас остановить какой-то дурацкий бабский треп! Эта ужасная мысль настолько поразила ее, что девушка наконец озадаченно умолкла.

Зачем она попусту спорит с ним? Ведь очевидно, что у них слишком разное воспитание и совершенно разное понимание мира. Так с ним ли она спорит вообще?

Она серьезно задумалась, и ответ на этот вопрос ей совсем не понравился – а ведь она, пожалуй, спорила с собой. После встречи с этим витязем ее убеждения, казавшиеся столь незыблемыми, стали трещать по всем швам. Хуже того, со временем она даже начала находить в его словах некий смысл! Вот где первопричина ее ярых нападок. Она менялась внутренне, боялась этих изменений и потому спорила, спорила, спорила…

Ладомир, с хмурым и трагическим выражением лица, разглядывал Лунный меч так, будто видел его впервые.

– Этот меч нельзя использовать против людей, – наконец заявил он, забросил Лунный меч за спину и достал притороченный к седлу меч Беляя.

– Ты что? – удивилась девушка. – Так и будешь ходить с двумя мечами?

Витязь кивнул, а Виста изумленно покачала головой.

– Значит, на нечисть тот, что за спиной, а на людей тот, что на поясе. А ты не боишься в пылу боя перепутать? – ехидно осведомилась она.

– Честно говоря, боюсь, – искренне признался Ладомир.

– Конечно, два меча лучше, чем один, – рассудила Виста. – Но боюсь, против дюжины другой ратников этого окажется маловато. Думаю, что тот гад, которого мы отпустили, уже вызвал на помощь всю свою банду.

– Надеюсь, смерть колдуна, которого ты так метко подстрелила, не позволит ему вызвать подмогу, – ответил витязь.

Виста бросила на него быстрый взгляд, решив, что он издевается над ее промахом, но лицо Ладомира было непроницаемо.

3

Засада отняла много времени, так что в Быстрицу можно они не спешили, до закрытия ворот все равно было никак не успеть.

Ближе к вечеру они подыскали просторную поляну, и стали готовиться к ночлегу. Ладомир собрал огромную гору сушняка, стреножил лошадей, а Виста поторопилась очертить магический круг.

Наступала ночь. Виста и Ладомир поужинали, но укладываться спать не спешили. Не сговариваясь, они уселись спиной к огню и стали всматриваться в сумерки.

Витязя терзало смутное беспокойство, ни понять причины которого, ни выкинуть из головы он никак не мог.

Предчувствие Висты было куда более определеннее. Она ожидала нападения. Быстрица была уже недалеко, а значит где-то недалеко и нечисть. И полная луна, нависшая над лесом, только усиливала ее тревогу. В такое время нечисть входила в полную силу.

В лесу тоненько, на грани слышимости, хрустнуло и тотчас Ладомир и Виста застыли на границе круга.

Заметив Лунный меч в руках витязя, Виста улыбнулась. Она уже поняла, что в лесу прятались люди, но ничего не сказала. Пусть сражается с этим мечом, так ей будет спокойнее. В конце концов, имея такое преимущество, как волшебный меч, мучиться с обыкновенным, подвергая задание риску, не говоря уж про их жизни… Ну, а когда бой начнется ему будет не до смены оружия.

Кусты вокруг поляны зашевелились, затрещали, пропуская множество людей. Они выходили отовсюду, перекрывая пути к отходу, и очень скоро Ладомир насчитал около сорока хорошо вооруженных воинов. Конечно, не так хорошо, как княжеские дружинники, но все же гораздо лучше, чем обычные лесные бродяги. Но больше всего витязя встревожили взведенные арбалеты, бывшие у каждого второго.

Вперед выдвинулась знакомая фигура.

– Привет, ребятки! Мы не сильно задержались? – Лютый радостно улыбался, будто встретил старых знакомых. – Признайте, что застали вас врасплох, а? Вы не поверите, но я рад, что мы снова встретились.

– Чего тебе еще? – голос Ладомира показался девушке чужим, непривычно жестким.

– Твой меч, – просто ответил Лютый.

– Иди и возьми! – Ладомир повысил голос.

Лютый кивнул.

– Я так и сделаю, – тихо сказал он, – но прежде, я бы хотел договориться миром.

– Пустой разговор, – презрительно сказал Ладомир. – Я не договариваюсь с разбойниками, я их убиваю.

Среди разбойников возник недовольный ропот. Похоже, они тоже считали этот разговор пустым.

– Тихо, парни! – рявкнул на своих Лютый.

Дождавшись, когда шум стихнет, он вновь повернулся к витязю.

– Я знаю, вы идете с каким-то заданием от князя. Я не враг ему и его служивым людям, поэтому не хочу мешать вам. Меня интересует только меч, точнее деньги, которые я смогу за него выручить. Если вы отдадите его сами, мы уйдем отсюда тихо и мирно. Ни нам, ни вам не нужны лишние жертвы. Я прав?

– Ты знаешь, что я дружинник князя и смеешь предлагать мне такую гнусность?

Лютый пожал плечами.

– Среди дружинников князя тоже встречаются нормальные люди. Кстати, ты уверен, что твоя подружка тоже хочет умереть здесь за твой любимый меч?

Он перевел насмешливый взгляд на Висту, но та подарила ему в ответ презрительную улыбку.

– Без этого меча нам вряд ли удастся исполнить задание князя, – медленно сказала она. – Так что ты предлагаешь нам просто отсроченную смерть.

– Жаль, очень жаль, – пробормотал Лютый. – Но, по-моему, отсроченная смерть лучше, чем немедленная.

Он поднял руку, заставив Ладомира вздрогнуть, однако разбойники перед ним не шевельнулись. Зато стоявшие позади спешно припали к земле.

– Стойте! – отчаянно вскрикнула Виста.

– Отбой! – скомандовал Лютый, довольно ухмыльнулся, и опустил руку. – Хорошая девочка, быстро соображаешь. Сдается мне, долго жить будешь.

– Мне кажется, ты делаешь большую глупость! – сердито воскликнула Виста.

– Вот как? – поднял бровь Лютый. – Это еще почему?

– Ты же знаешь, это не простой меч. И при этом ты надеешься спокойно забрать его, разделавшись с нами столь бесчестным образом?

– Так ты хочешь рассказать мне, что такое честь, малышка? – Лютый рассмеялся.

– Глупец! Ты совсем тупой или притворяешься? Это же богатырский меч-кладенец. Такие мечи даются в руки лишь избранным. У этого меча своя судьба, свое предназначение. Неужели ты думаешь, что сможешь спокойно взять его?

Лютый нахмурился, пытаясь разгадать ее хитрость. А Виста многозначительно посмотрела на витязя, но тот лишь недоуменно таращился, ничего не понимая.

– Ладомир, он хочет умереть, – она улыбнулась и заговорщицки подмигнула витязю. – Ну, что ж, разве мы против? Мы ж не лекари. Уважь человека, Ладомир, воткни меч в землю.

Виста указала место, но Ладомир медлил, все еще пытаясь вникнуть в ее замысел. Он так ничего и не понял, но, вспомнив о ее хитроумии, временами переходящем в коварство, решил ей довериться. В конце концов, нацеленные на него острия арбалетных болтов не очень побуждали его к честному бою.

Он вонзил меч глубоко в землю и отступил, изобразив на лице зловещую ухмылку.

– Меч твой, иди и возьми его, – пригласила Лютого Виста.

– Это какая-то ловушка? – спокойно осведомился Лютый.

Его настороженный взгляд обежал Ладомира, Висту, задержался на мече, наконец, остановился на черте вокруг поляны.

– Это еще что? – он присел на корточки, внимательно разглядывая неровную полосу, идущую по земле. Его люди тоже взглянули под ноги и, на всякий случай, попятились.

– Это какая-то чушь, – заявил Лютый, поднимаясь. – Она не может мне помешать.

С этими словами он перешагнул магический круг и медленно двинулся к мечу.

– Зачем тебе этот глупый фокус? Неужели ты хотела этим остановить меня?

– Нет, – покачала она головой. – Фокус не в этой черте, фокус в мече.

Она указала на торчавший из земли Лунный меч и улыбка начала медленно сползать с лица Лютого.

– Ты хочешь сказать, что я не смогу взять его в руки?

– Попробуй, – Виста равнодушно пожала плечами. – И ты поймешь почему простые воины не разгуливают с богатырскими мечами!

Лютый остановился, пристально вгляделся в лицо Висты, ища малейшие следы обмана, облизал внезапно пересохшие губы.

– Хочешь сказать, что он слишком велик и тяжел для меня?

Виста поморщилась.

– При чем здесь это? Ты знаешь, что это за меч?

Лютый помолчал немного, затем выдавил из себя:

– Нет, не знаю. А это имеет какое-то значение?

– Еще бы! Это меч Верности. Если ты ничего не слышал о нем, я могу рассказать тебе его историю.

– Ну, давай, валяй, – Лютый махнул рукой, попытался усмехнуться. – Только недолго.

– Он был выкован давным-давно, – торопливо начала девушка, опасаясь, что Лютый передумает. – В те времена, когда землю населяли исполины. Но уже тогда на земле процветали ложь и предательство. Потому и погиб создатель этого меча, имя которого легенда не сохранила. Его предал тот, кто считался его другом. Узнав, что меч наделен чудесными свойствами, он замыслил погубить мастера и завладеть мечом. Но злодей не мог победить его в честном бою, и ударил в спину! Умирая, мастер проклял предателя и его род, а также тех, кто когда-либо захочет завладеть его мечом вот также – без честного поединка. Последние остатки жизни он потратил на могучее заклятие, которое наложил на этот меч. И предатель, едва коснувшись меча, сгорел заживо! С того времени этот меч принадлежал только самым могучим и честным воинам.

– Забавная история, – насмешливо заметил Лютый. – Вот только ты забыла – у каждого свои понятия о чести, девочка.

Вспомнив слова Ладомира, Виста бросила на атамана снисходительный взгляд.

– Честь или есть, или ее нет, – уронила она. – И потом, я забыла сказать как был убит создатель меча – предатель застрелил его из лука.

– Ложь! – резко выдохнул Лютый. – Все это ложь! Или ты думаешь, что я не понимаю цель твоих побасенок?! Ты хочешь запугать меня и выиграть время. Хотя зачем оно тебе? Перед тем, как прийти сюда, мы проверили тут все – здесь нет никого, кто мог бы помочь вам. Твоим надеждам не суждено сбыться.

– Ты что-то слишком много болтаешь, – тихо сказала Виста, глядя прямо в глаза атамана. – Если ты не веришь мне – просто подойди и возьми меч? Иди-иди. Но не забудь о судьбе того, кто предал создателя меча.

После ее слов воцарилась тишина. Потрескивал костер, звенели голодные комары, где-то невдалеке сердито покрикивала сова, пугая притаившуюся добычу, но люди хранили полное молчание.

Лютый закусил губу. Он никогда не причислял себя к категории легковерных. Потому и дожил до седин. Но вот проверять искренность слов этой девчонки ему почему-то не хотелось. Не то, чтобы он поверил этой девке, нет. Однако, за свою жизнь ему приходилось сталкиваться с разными, порой и чудесными вещами, а порой и откровенным обманом. Но вот лично убеждаться в том, обман это или правда, было не в его правилах.

Он оглядел цепь своих людей и по их лицам понял, что слова девушки произвели более сильное впечатление, чем он ожидал. Не стоило ей рассказывать здесь сказки, Лютый досадливо поморщился, ох, не стоило. Разбойники – не княжеские дружинники, самоубийственного приказа не выполнит никто!

Лютый занервничал. Если это проклятая девка и лгала, то делала это весьма правдоподобно. Во всяком случае людей его она крепко сбила с толку. А отчасти и его самого.

– В таком случае, придется накинуть что-нибудь на этот волшебный меч, – атаман натянуто улыбнулся. – Например, плащ.

В ответ девушка звонко расхохоталась, мысленно похвалив себя за очень естественный смех.

– Глупец, магический огонь прожигает сталь, что ему твой плащ! Но ты можешь проверить, иди и попробуй, – на ее лице плясала победная улыбка.

Виста ликовала. Лютый поверил и испугался! Поверил вопреки здравому смыслу! Все-таки не зря она провела столько времени в клане, ох, не зря.

И все же их положение не очень-то улучшилось. В таком состоянии Лютый мог поступить совершеннонепредсказуемо, например, отдать стрелкам приказ об атаке.

Крупные мураши поползли по ее спине и она впервые обрадовалась этому. С надеждой всмотрелась в сумерки и там, будто откликнувшись на ее чувства, зашевелилось, затрещало, зарычало и, наконец, ударил по нервам первый душераздирающий вопль.

Для Висты он прозвучал, как музыка. Ведь в когтях нечисти гибли арбалетчики! Не сводившие глаз со своих жертв, они, похоже, совершенно не заметили подобравшихся тварей.

А вскоре очередь дошла и до остальных. Потоки самых разнообразных чудищ выплеснулись из леса и набросились на разбойников, урча и обливаясь голодной слюной. Упыри и лешие рвались вперед, к свежему человеческому мясу, топча по пути моховиков, отталкивая аспидов, отмахиваясь от мороков, которые, впрочем, долго в долгу не оставались. Тут же завязывались междусобойные схватки, но все же основная масса нечисти, не обращая ни на что внимания, обрушилась на людей.

Разбойники сопротивлялись отчаянно. Бывалые воины, они сразу поняли, что вряд ли уйдут живыми отсюда и изо всех сил старались подороже продать свои жизни. Хотя бы для того, чтобы твари жрали их мертвыми, а не живыми. Окруженные плотной стеной клыков, когтей и шипов они рубились, демонстрируя удивительную ловкость и сноровку. Оценив их воинскую подготовку, Виста невольно покачала головой – нечисть избавила их от тяжелого противника.

Выхватил из земли Лунный меч, Ладомир неожиданно шагнул вперед.

– Нет! – крикнула Виста. – Ты не сделаешь это!

Их взгляды встретились, едва не выбив искры.

– У нас есть задание! – крикнула Виста в лицо витязю.

– Там гибнут люди.

– Это разбойники, которые едва не перебили нас!

Ладомир колебался. Она была права, тысячу раз права, но его сердце… Оно почему-то рвалось туда, где один за другим погибают люди.

– Они гибнут в когтях нечисти, – заметил он отсутствующим голосом.

Его взгляд потускнел и Виста уже знала, что это означает.

– Опомнись! – в отчаянии закричала она. – Разве мы не для этого тянули время?!

Но Ладомир уже не слышал ее слов, его внимание без остатка поглотил бой, зато их хорошо расслышал Лютый. Он был единственный из разбойников, кто оказался за чертой магического круга, и теперь с удивлением наблюдал за рычащей нечистью, которая проносилась мимо, не обращая на него никакого внимания. Он обернулся, окинул Ладомира и Висту цепким взглядом, затем перевел его на черту возле ног и хлопнул себя по лбу.

– Проклятие! Не вовремя колдун помер, ох, не вовремя, – пробормотал он и заорал изо всех сил, пытаясь перекрыть шум боя. – В круг, всем в круг! Всем к костру! Здесь они не достанут!

Даже если кто-то и услышал его, вырваться в круг было почти невозможно, настолько плотно ночные твари обложили людей. Лютый разразился ругательствами и выпрыгнул из круга, смертоносным вихрем ворвавшись в толпу нечисти.

– Как это глупо, – заметила вслед Виста. – Он им ничем не поможет.

– Да, – откликнулся Ладомир и повторил. – Он им не поможет.

– Вот видишь, ты тоже это понимаешь, – обрадовалась девушка, с надеждой заглянула ему в глаза.

– Зато я – могу, – с этими словами витязь двинулся вперед.

– Что ты делаешь?! – взорвалась Виста. – Ты безумец! Ты даже хуже – ты полный дурень! Неужели ты хочешь перебить всю окрестную нечисть?! Остановись!

Голос сорвался и она зашлась в кашле, чувствуя что ее буквально разрывает от злости. Злости на это ненормального богатыря, для которого позывы сердца важнее долга перед князем. Злости на себя, за то, что в душе что-то болезненно перевернулось, а на глаза навернулись слезы.

– Дурак, ну до чего же дурак, – бормотала она, а ноги уже несли ее следом за витязем.

Впрочем, ее благоразумия хватило, чтобы остановиться на краю круга и рубить лишь тех тварей, что имели неосторожность приблизиться.

Распаленная человеческой кровью, магией круга и Лунного меча, нечисть обезумела, бросаясь на все, что двигалось, даже друг на друга.

Над кровавым хаосом боя царил Лунный меч, и каждый его взмах производил громадное опустошение среди нечисти. Даже малейшего касания было достаточно, чтобы ночные твари с диким воем уносились прочь, корчась в магическом пламени. Ладомир прореживал целые просеки, но вместо погибших появлялись все новые и новые, и не было им переводу.

Витязь не был безумцем, как в сердцах кричала Виста, и не надеялся уничтожить всю нечисть. Нет, он расчетливо и настойчиво расчищал людям дорогу в круг.

Его меч без промаха разил крупных тварей, но по более мелким и более шустрым чаще всего мазал и их острые, как бритвы, когти и клыки частенько рвали его доспехи, прогрызаясь до тела. Но даже легкие укусы и порезы были весьма болезненны из-за ядовитой слюны, вызывавшей сильное жжение, но витязя это не могло остановить. Потом, после боя раны будут ныть, отзываясь болью на каждое движение, на каждое усилие, но это будет потом. А сейчас его мышцы переполнялись силой, и он щедро разбрасывал ее направо и налево.

И все же нечисти оказалось чересчур много. Воины гибли быстрее, чем Ладомир успевал расчистить путь к спасению. Так что в конце концов, в круг удалось вырваться лишь четверым, из которых двое умерли на руках Лютого от потери крови. Оставшиеся, в изорванных доспехах и сплошь залитые кровью, выглядели немногим лучше.

Тяжело вздохнув, Виста подхватила свой дорожный мешок и взялась за перевязку. Первым на очереди был широкоплечий бородатый мужик, чью грудь пересекала глубокая, обильно кровоточащая рана.

Ладомир и Лютый стояли рядом, тяжело дыша, и мерили друг друга взглядами.

– Сколько вас было-то? – отдышавшись, спросил Ладомир.

– Тридцать пять! Все… закаленные… бойцы… – прохрипел Лютый, с завистью глядя на молодого богатыря, почти восстановившего дыхание.

– Чем стоять, лучше выкиньте трупы из круга, пока не завоняли, – посоветовала им Виста. – Там их быстренько оприходуют.

Лютый нахмурился, но ничего сказать не успел.

– Виста, не надо бы тебе так говорить, – возмутился Ладомир. – Мы похороним их завтра, как воинов.

– Как угодно, – процедила девушка. – Но для меня это всего лишь трупы, когда-то бывшие разбойниками и убийцами.

– Сама-то ты кто, детка? – усмехнулся Лютый. – Что-то мне подсказывает, что ты имеешь с нами куда больше общего, чем, скажем, этот молодой витязь.

– Рыбак рыбака… – пробормотал Ладомир.

Виста вспыхнула и, ни слова не говоря, подошла к витязю и залепила ему звонкую оплеуху. Ладомир только моргнул, удивленно вскинул брови.

– Какие трогательные у вас отношения, ребятки, – восхитился Лютый и едва успел отшатнуться от ее сверкнувшего клинка.

– От этого гада, – она махнула рукой в сторону Лютого, – я могла бы ожидать чего угодно, но от тебя…

Она развернулась и продолжила перевязку. А Лютый с изумлением уставился на свою кольчугу. Меч Висты разделил ее переднюю часть на две половины. Но не это удивило и напугало его. В конце концов, после ночного боя от кольчуги и так мало что осталось. Просто будучи опытным воином, он по достоинству оценил ее удар и понял, что именно кольчуга была целью девушки.

– Не хотел бы я оказаться на месте моей кольчуги, – задумчиво сообщил он Ладомиру, а затем обратился к Висте. – Извини, сестренка, не хотел тебя обидеть.

Потом он подтолкнул Ладомира в плечо и прошептал:

– Отличная у тебя подружка, боевая. Только одно странно…

– Что?

– Как ты живой еще, паря, с твоей-то вежливостью?

Ухмыльнувшись, Лютый отбросил меч и взялся перевязывать второго раненого – высокого худощавого парня с ошалелыми глазами.

Потоптавшись немного на месте, Ладомир присел возле девушки и, пряча глаза, сказал:

– Прости, Виста, это я по глупости, – слова дались с огромным трудом.

– Кто бы сомневался, – фыркнула Виста. – Не бери в голову, я уже привыкла. Одной грубостью больше, одной меньше. Чего еще от тебя ждать?

Ладомир, внимательно вслушивавшийся в ее слова, насупился. Но потом решил, что она простила его.

– Виста, – спросил он. – Та легенда про меч, что ты рассказала, это правда?

Девушка изумленно уставилась на него.

– Нет, конечно! Я просто тянула время. Получилось не очень-то гладко, но, главное, что сработало. Не так ли?

Лютый бросил на нее восхищенный взгляд и покачал головой.

– А ведь я чуял, что врешь, ох, чуял, – признался он. – А все равно купился, как дитя малое.

4

Перед тем как лечь спать, Виста выбросила все оружие разбойников из круга, туда, где все еще слышалось злобное рычание, хруст и чавканье. Лютый с неодобрением покосился на Висту, но не сказал ни слова.

– Утром подберем ваше оружие, но будем держать его при себе, – буркнула Виста, заметив его взгляд. – А пока… Пока скажи спасибо, что не связали, – она повернулась к витязю. – Ладомир, караулим только мы с тобой.

– Эх, где еще можно хорошо выспаться, как не в плену, – улыбнулся Лютый, растягиваясь на земле. – На своих оболтусов ведь никакой надежды, все сам да сам.

– Если что не нравится, можешь идти на все четыре стороны, – отозвалась Виста. – Нам пленники не нужны.

Она немного лукавила – в их положении лишние воины могли оказаться и полезными, хотя бы в качестве живых щитов.

– Спасибо, но, если можно, я бы провел ночку с вами. Моего колдуна вы порешили, кто мне теперь начертит такой же хороший круг? А вот завтра я бы воспользовался вашей любезностью, если, конечно, завтра вы не передумаете.

– Это к нему, – махнула девушка в сторону Ладомира. – Он у нас главный человеколюб. Будь моя воля…

Она не стала договаривать, но Лютый ее прекрасно понял.

– Ну, я бы все-таки хотел надеяться, что доживу до рассвета, и не проснусь с перерезанным горлом.

Лютый говорил с улыбочкой, но в его голосе ощущалось напряжение. Он и раньше опасался этой парочки, хотя больше из-за чародейского меча, но уж теперь…

– С перерезанным горлом не больно-то проснешься, – заметил Ладомир и добавил, подражая Висте. – Но с такими просьбами к ней, она у нас…

Он посмотрел на девушку, заметил ее сузившиеся глаза, и замолчал. Не хватало ему еще раз по морде получить!

– Послушай, сестренка, – обратился Лютый к ней. – Когда решишь перерезать нам горло, подумай вот над чем. Вы все-таки спасли нам жизни, а долги мы привыкли возвращать.

– Ладно, дорогуша, – хищно улыбнулась девушка. – Думаю, до Быстрицы вы доживете. Но вот там… Вам будет лучше, если вы исчезните и больше не попадетесь нам на глаза.

Ночь прошла спокойно. Твари толпились вокруг, горя голодными глазами и источая жуткую вонь. Но людям уже не было до этого никакого дела. Они смертельно устали и спали без задних ног.

И только у Висты сна не было ни в одном глазу. Ее беспокоил Лютый. Не нравился он ей. Ни в качестве врага, ни в качестве пленного, ни в качестве должника.

Виста была уверена, что Лютый прирежет их при первой же возможности. Во всяком случае, она бы на его месте поступила именно так. Для Ночного Лезвия не существовало морали или этики. Существовала только цель, для достижения которой годились любые средства. В случае нужды Виста могла бы перебить своих спасителей без какого-либо смущения.

Или надо бы сказать – могла бы раньше? Поступила бы она так теперь? После двух недель, проведенных с Ладомиром? После того, как почувствовала, как в ней что-то меняется?

Виста тяжело вздохнула. К чему вот только приведут ее эти изменения, во что она превратится? Кто бы ответил…

(обратно)

Глава четырнадцатая

1

Город был мертв. Ни единой струйки дыма не подымалось над городскими крышами, а беспечно распахнутые ворота выглядели неприлично голыми, настолько им не хватало мнущихся с ноги на ногу дружинников. Но от них осталось лишь разбросанное в беспорядке оружие – копья, мечи, топоры, луки, щиты.

Все горожане бесследно исчезли. Остались улицы, дома, по-прежнему незыблемо возвышались городские стены. Но жизнь ушла из города, ушла вместе с жителями, составлявшими его кровь и плоть, ушла, оставив после себя лишь голый остов, труп.

Город еще не успел стать руинами, но он был мертв и находиться здесь, среди еще помнящих человеческое тепло стен было тяжело.

Лучше бы их встретили как в тот раз, вздохнул Ладомир. Услышь они скрип натягиваемых луков, и то было бы легче, нежели вот так. Нежели укутавшая город погребальным саваном мертвая тишина, нарушаемая лишь птичьем щебетом.

Для города, много дней осаждаемого нечистью, это могло означать только одно…

– А может это мор? – неуверенно предположила девушка.

– А где трупы, где погребальные костры? – скептически сказал Ладомир, бросил подозрительный взгляд на Лютого. – Скорее это похоже на другое…

– Ну а нам-то зачем это? – возмутился Лютый. – Если мы будем вырезать подчистую города и веси, где же нам тогда сбывать добычу? Опять же, здесь стояло не меньше пятидесяти воинов, куда мне против них?

– Очень странно, – задумчиво сказала Виста. – Нет никаких следов насилия или смерти. Такое впечатление, что люди просто ушли. И никаких признаков волшбы.

– Они не просто ушли, – Ладомир указал на оставленное оружие. – Они бежали в панике. Должно было произойти что-то действительно ужасное, чтобы стража бросила оружие и стала спасаться бегством.

– Ты что-то подозреваешь? – спросила Виста.

– Пока ничего, надо зайти в город, осмотреться.

– А стоит ли? – тихо спросил Лютый.

Виста неприязненно оглянулась на него.

– Во-первых, у нас закончились припасы, которые твоя недобитая банда сожрала сегодня утром, а во-вторых, твои люди занимают наших заводных лошадей. С другой стороны, можете освободить их и убраться отсюда. Мы и так уже потеряли кучу времени, нянькаясь с твоими ранеными.

– Ты не думала, что было бы, если бы мы не задержались? – с улыбкой спросил Лютый.

– О чем это ты?

– Судя по всему, люди отсюда ушли вчера вечером. Не задержитесь вы с нами, возможно, вы ушли бы вместе с горожанами…

Виста возмущенно фыркнула и отъехала в сторону.

– Думаю, нам будет лучше держаться вместе, – продолжил Лютый. – И было бы неплохо, если бы мы вошли в город при оружии.

Витязь молча кинул атаману сверток с отобранным оружием, и Лютый быстро распределил его между своими, а затем первый пересек городскую черту.

Они входили в город медленно, настороженно приглядываясь. Замыкала маленький отряд Виста, старавшаяся не выпускать разбойников из виду. Никаких предчувствий у нее не было, и опасности скорее можно было ожидать со стороны разбойников, чем от затаившейся нечисти. Тем более, что днем, под палящими лучами солнца, редко какая тварь рискнет высунуться из своего убежища.

Открытые двери и окна домов напоминали ей удивленно распахнутые человечьи глаза. Казалось, город застыл в немом изумлении, пораженный столь внезапным и поспешным бегством своих жителей. Отсутствие каких-либо зримых следов бедствия рождало странное ощущение остановленного времени. Как будто жители прервали свою обычную житейскую суету и где-то попрятались, надеясь потом напугать приезжих…

Виста замотала головой, отгоняя безумные мысли. Ладомир ободряюще ей улыбнулся.

– Да, мне в голову тоже всякая ерунда лезет, – заметил он. – Пошли, надо осмотреть дома.

Они спешились, осмотрели несколько наиболее крупных домов и обнаружили накрытые к ужину столы. Помимо нетронутой еды, в домах осталось много верхней одежды и оружия. А Лютый и его люди, пройдясь по схронам, обнаружили кое-где тайники с золотом и серебром.

– Что добру-то зря пропадать, – откликнулся Лютый на неприязненный взгляд Ладомира и потряс мешком с деньгами. – Ты же не будешь возражать, Ладомир? Вряд ли кто вернется сюда живым.

По лицу Лютого блуждала довольная ухмылка, совершенно не понравившаяся витязю. Но возражать он не стал. Каждому свое. Сейчас им действительно может пригодится меч даже этого отъявленного душегуба и грабителя. Все одно – рано или поздно его злодействам придет конец. Всем им уготована одна участь – кол да виселица, если, конечно, раньше свои не зарежут. Такие долго не живут. Уже странно и то, что дожил до седин.

Пока разбойники ломали скрыни и сундуки, лазили в подполы и подвалы, набивая мешки, Ладомир и Виста искали верховых лошадей. Но от дома к дому они находили только разломанные, окровавленные стойла, разбитые ясли и коновязи.

Судя по всему, кони рвались отсюда с не меньшей силой, чем люди, как будто город был охвачен пламенем пожара. Помимо лошадей ушли и другие домашние животные, начиная от коров и заканчивая собаками и кошками. Лишь стаи ворон и голубей рыскали по открытым домам, пожирая остатки человеческой пищи.

И только в конюшне посадника они с огромным облегчением обнаружили несколько хороших жеребцов со спутанными ногами. Если они и отличались некогда буйным нравом, но теперь, проведя пару беспокойных ночей, они буквально льнули к людям.

Пополнив запасы еды из погреба все того же посадника, они поторопились покинуть город. Едва выбравшись за ворота, Виста оглянулась на Лютого.

– Как не жаль мне расставаться с такими замечательными людьми, как вы, ребята, но… – Виста усмехнулась. – Думаю, прощаться не будем, чтобы не расплакаться.

– Подожди, – перебил ее Лютый и, повернувшись к витязю, сказал. – Мне кажется, нам по-прежнему нужно держаться вместе. За один дневной переход мы не выберемся отсюда, а без Лунного меча мы не переживем и ночи в лесу.

– Я не собираюсь ехать в компании с шайкой головорезов! – сердито воскликнула Виста. – Они прибьют нас при первом же удобном случае и смоются с твоим же, Ладомир, мечом.

– Окстись, сестренка, – возразил атаман. – Куда я попрусь с вашим мечом? Я и так из-за него потерял почти всех своих, да еще и угодил промеж ваших разборок с нечистью. Может я и разбойник, может и убийца, но ведь не самоубийца.

– Я не верю тебе, – ответила Виста. – Только последний дурень может доверять такому отпетому разбойнику, как ты. Ладомир, мы и так озираемся на каждый шаг, а с этими нам придется постоянно заглядывать за спину.

Ладомир молчал, покусывая губу.

– История повторяется, – неожиданно улыбнулся Лютый. – Теперь вы предлагаете нам отсроченную смерть.

– Око за око, – немедленно отозвалась Виста.

Лютый горько усмехнулся.

– Может тогда не стоило нас вообще спасать?

– Виста, – заговорил наконец Ладомир. – Мне кажется, нам не помешает пара-тройка острых клинков в умелых руках.

Виста полоснула по нему отточенным как бритва взглядом.

– Конечно, не помешает. Когда я лечила их, я тоже думала, что в этих лесах лишних клинков не бывает. Но я не уверена, что они, – она кивнула в сторону разбойников, – думают также. Эти, как ты говоришь, умелые руки могут обратиться против нас в любой миг.

– Ты, как всегда, права, – улыбнулся ей витязь и повернулся к Лютому. – Ну что же, думаю, вы можете остаться с нами, но при одном условии. Оружие ваше будет хранится на наших заводных и без разрешения вы не сможете его взять. Если вы согласны, мы едем вместе, до ближайшего города. Населенного людьми.

Атаман кивнул, не задумываясь.

– Мы согласны.

– Хорошо, – Ладомир вопросительно посмотрел на Висту, но она отвернулась с независимым видом.

– Что ж, – продолжил Ладомир. – Вы приняты в наш маленький отряд. Теперь было бы неплохо познакомиться. Уверен, что про нас вы знаете больше, чем мы сами, так что дело за вами.

Лютый кивнул и указал на здоровяка, с тяжелым взглядом исподлобья, заросшего до самых глаз бородой, в общем, по мнению Висты, с характерно разбойничьей мордой. Именно его она перевязывала вчера. Тогда она не верила, что ему удастся пережить ночь, однако, звериная жажда жизни вытащила его почти из самой могилы. И теперь, глядя на него, едва ли можно было сказать, что этот бугай намедни едва не помер.

– Это Корней. Он со мной уже пять лет. Бьется аки лютый зверь, но никогда не теряет голову, потому и живой до сих пор.

Затем Лютый ткнул во второго, худощавого парня, с постоянно бегающими глазами и навечно приклеенной улыбкой. Парень выглядел слишком бесшабашно и, по мнению Висты, от такого можно было ожидать чего угодно и когда угодно.

– А это Шатун. Боец отличный, но с головой у него не все в порядке, так что почему живой до сих пор – ума не приложу, – Лютый осклабился, а улыбка Шатуна сделалась вдвое шире.

– А меня когда-то звали Лютобором, а сейчас просто…

– Лютым, это мы уже знаем, – перебила его Виста.

Атаман развел руками.

– Как в воду зришь, сестренка, – улыбнулся он.

– У меня нет братьев, Лютый, так что, пожалуйста, называй меня по имени, – резко отозвалась Виста, окинув его пронизывающим до костей взглядом.

Такой же взгляд, помнил атаман, он увидел за мгновение до того, как меч Висты раскроил его кольчугу. Он хорошо понял ее и в знак примирения поднял ладони.

– Ладно, теперь слушайте меня внимательно, – стальным голосом сказал Ладомир. – Лютый, Корней и Шатун. Вы все трое – члены моего отряда. Это значит, что вы беспрекословно выполняете все мои и… ее приказы. В случае невыполнения… – он похлопал по рукояти меча. – Все понятно?

– Один вопрос, – задумчиво произнес Лютый. – Не знаю, правда, как бы это спросить…

В его глазах пряталась усмешка.

– Говори как есть, не тяни, – сдвинул брови Ладомир.

– Ну, если твой и ее приказ будут… э-э-э… разными… Чей приказ выполнять?

Если Лютый ставил себе целью озадачить Ладомира, он этого добился. Витязь замялся с ответом, но его выручила Виста.

– Дурацкий вопрос, Лютый, – процедила Виста. – Конечно, Ладомира. И впредь советую думать, прежде чем языком молоть!

Девушка бросила украдкой взгляд на Ладомира. Конечно, тот изо всех сил старался казаться невозмутимым, но девушка почувствовала, как его буквально распирает от гордости.

Что мне нравится в мужчинах, подумала Виста, так это их предсказуемость. Чуть-чуть масла в огонь тщеславия и вот, пожалуйста. Может и не стоило так, засомневалась она, возомнит еще невесть что?

2

Дорога из Быстрицы была хорошо знакома Ладомиру и Висте. Когда же показалась знакомая речушка, Ладомир с улыбкой покосился на Висту.

– Узнаешь?

– Шутка была дурацкая, – нахмурилась Виста.

– Может навестим нашего общего друга?

Не дожидась ответа, Ладомир свернул к берегу.

– Эй, какого еще друга?

– Сама знаешь какого.

Виста перехватила взгляд Лютого и, пожав плечами, направила лошадь к реке.

Добравшись до знакомой коряги, Ладомир спешился, снял с себя перевязи с оружием, и, вооружившись коротким боевым ножом, присел возле реки.

– Кажется, прошлый раз он прятался где-то здесь.

Ладомир захлопал по воде ладонями.

– Эй, ты! – заорал он. – Чудо из омута! Вылазь, разговор есть!

Рядом остановился Лютый.

– Осторожней, Ладомир, здесь довольно глубокое место. Ежели кто зацепит…

– Ничего, пускай цепляет, я и сам его вытащу. Эй, ты, пупырыш зеленый! Я знаю, что ты слышишь меня! Вылазь давай, твоя подружка заждалась! Поспеши, а то ведь долго купаться она не будет, поплещется и назад, – Ладомир покосился на Висту и та молча показала ему кулак. – Кончай дрыхнуть там, морда бородавчатая!

– Зачем он тебе? – поинтересовалась Виста. – Хочешь отомстить за ушибленный затылок?

– Хочу узнать про город, – отозвался витязь, – может что видел или слышал…

В глубине мелькнул темный силуэт, а затем оттуда стремительно вынырнул омутник. Он вылетел из воды на целую сажень, показавшись во всей своей красе, его зеленые лапы сомкнулись на витязе. Прежде чем Виста успела что-либо сделать, омутник утащил Ладомира в реку.

Вода забурлила и вспенилась, скрывая от людей развернувшуюся под водой схватку. На поверхности изредка появлялось лицо Ладомира, красное, с выпученными, как у самого омутника глазами. Витязь едва успевал с совершенно жутким всхлипом втягивать воздух, как его тут же влекли назад.

Виста встревоженно заметалась по берегу, готовясь ударить заклятием, но тут же раздумала – можно было зацепить Ладомира. Виста выругалась. Она не могла помочь ни мечом, ни магией, оставалось только наблюдать.

Но долго ждать не пришлось. С диким ревом над водой выметнулся витязь и вышвырнул на берег неподвижную тушу противника. Ругаясь, кашляя и отплевываясь, Ладомир вскарабкался на берег.

– Чтоб его демоны сожрали! Проклятье! Пришлось ведь ножом его пырнуть! До того скользкий был, гад! И цепкий, едва не утащил к себе в гости!

Тяжело дыша, Ладомир присел возле еще шевелящегося обитателя реки. Из раны на груди омутника обильно струилась кровь.

– Ты что же это, приятель, озверел? – потыкал в него пальцем витязь. – На своих стал бросаться?! Так ведь я и утопнуть мог.

– Мог… – слабеющим голосом забормотал омутник. – Жаль, не смог.

– Тебе вроде прошлый раз запретили нас трогать?

– Скоро вы все умрете! Вас раздавят как букашек! – омутник забулькал, то ли смеясь, то ли в предсмертной агонии, и вскоре издох.

– Вот и заводи дружбу с такими, – заметила Виста, бросив взгляд на Лютого.

– Сдох, гад, сдох и ничего не сказал, – расстроился Ладомир, зло сплюнул. – Столько возни и все впустую.

– Ладомир, можно я шкуру с него сниму? – спросил Лютый. – Я знаю места, где за нее неплохие деньги дадут.

– Я ее продырявил, – отмахнулся Ладомир.

– Это не беда. Конечно, цену сбавят, но все равно деньжат отвалят неплохих.

Ладомир покачал отрицательно головой.

– Нет, Лютый. Не зверь все-таки, хоть и гадина, но с мозгами. Не по людски будет.

– Что значит не по-людски? Это же нечисть.

– То и значит, что не по-людски.

Витязь ухватил омутника за хвост и, раскрутив как следует, закинул едва ли не на середину речки.

– Пусть свои хоронят, – буркнул Ладомир.

Словно услышав его, из глубины омута показалась огромная жабоподобная морда. Виста оцепенела. Она готова была спорить, что видит самого настоящего водяного! Это существо выглядело куда мощнее и опаснее омутника, а ведь она и омутника в свое время недооценила.

Она убрала руку с меча, он здесь не помощник, постаралась расслабиться, дабы закрепощенные мышцы не мешали течению магической силы.

– Это еще что за чудо-юдо? – пробормотал Лютый.

– Водяной, похоже, пожаловал, – спокойно заметил Ладомир.

В голове водяного захлюпало, забулькало, зажурчало и, наконец, откуда из ее недр полилась вполне человеческая речь. Сильно исковерканная, но все же понятная.

– Ты вернул тело моего глупого сына, – сказал водяной, сверля глазами Ладомира.

– Да, ты прав, он не отличался умом, – насмешливо ответил Ладомир.

– Жаль, что он не дождался своих братьев, иначе мы бы беседовали с тобой на речном дне. Но он всегда был нетерпелив. Но я поднялся не для того, чтобы обсуждать моих детей, я хотел бы…

Он замолк, похоже, подбирая нужные слова.

– Твой поступок необычен для человека. Чтобы не чувствовать себя хоть в чем-то обязанным тебе, я скажу тебе то, ради чего ты убил моего сына. Город погубила горгония, – очень медленно, словно против воли, выдавил из себя водяной. – А теперь прощай, человек, но помни, в следующий раз тебе так не повезет!

Водяной ушел под воду, всколыхнув всю поверхность омута.

– Главное – правильно задать вопрос, – пробормотал Лютый. – А там или ты сам ответ найдешь или он найдет тебя.

– Что еще за тварь такая – горгония? – осведомилась Виста, все еще с тревогой косясь на омут.

– Разное про нее говорят, – задумчиво проговорил Ладомир.

– Если верить всему, что говорят, – откликнулся Лютый, – лучше сидеть дома, на печи. По мне, так нет на свете твари ужаснее и опаснее, чем человек.

– Вот это точно, – глядя ему в глаза сказала Виста. – Человек может выследить и обмануть любого.

Их взгляды столкнулись. Первым отвернулся Лютый, уж очень хорошо в его памяти отпечатался образ рассеченной надвое кольчуги. А Виста довольно усмехнулась.

– Ты права, – согласился Ладомир. – Но горгонии нет нужды выслеживать кого-либо. Никто из людей и животных не в силах противиться ее Зову.

– Ты хочешь сказать, что это Зов горгонии вытащил всех людей из города? И увлек к ней в пасть? – глаза Висты округлились.

– Думаю, до нее дошло не так уж много. Большая часть наверняка погибла по дороге, в лесу всегда полно голодных.

– Тогда нам нужно торопиться, – забеспокоилась Виста. – Я не хочу оказаться поблизости от этой твари. Тем более, что та толстая жаба, которую ты назвал водяным, открыто объявила нам войну.

Витязь кивнул.

– Объявила, ничего не скажешь. Но война началась еще вчера ночью, – он прищурился на полуденное солнце. – Даже если загоним лошадей, мы не успеем попасть в город до захода, нам снова придется ночевать в лесу.

– Мы должны успеть, Ладомир, – тихо сказала Виста. – Второй ночи в лесу мы можем не пережить.

– Почему? – удивился Ладомир. – А как же магический круг? Или ты опять израсходовала запас магической силы?

Во взгляде витязя появилась обеспокоенность, но Виста отрицательно покачала головой.

– Дело не во мне. Магический круг останавливает нечисть, но вряд ли он остановит нас, если мы услышим зов горгонии. Но даже если не эта тварь, то могут прийти и другие, такие же опасные, которых круг не остановит. Первая ночь – это всегда разведка. А теперь, изучив наши возможности, нагрянут основные силы. И тогда нас не спасет даже твой Лунный меч. Нас просто завалят телами.

– Единственное, что мы можем – это добраться до «Одинокого волка».

– Не самое лучшее место в нашем положении, – вздохнула Виста.

– «Одинокий волк»? – встрял в разговор Лютый. – Ну почему же, хорошее место, отличная еда. Хозяин – мужик смелый, не боится ни людей, ни зверей. Думаю, у него как раз вполне можно пересидеть ночь.

– Что ж, выбора у нас нет, – задумчиво сказал Ладомир, окинул взглядом тяжелые сумки своих новых попутчиков, набитые награбленным в городе золотом, и добавил. – Нам придется гнать лошадей, так что вам придется расстаться с этим.

Лишь на одно мгновение лоб Лютого изрезали складки. Появились и поспешно разгладились.

– Вы плохо слышали?! – проревел он на своих замешкавшихся людей. – Я сам отрублю вам ваши дурьи головы, если вы и дальше будете так медлить!

3

Смеркалось. Солнце давно уже исчезло где-то за лесом, небо потемнело, и сквозь мелькающие над головами ветки проклюнулись первые звезды.

Почуяв невесть что, лошади рванули вперед, будто у них выросли крылья. Оглянувшись, Ладомир не увидел ничего, хотя на одно мгновение показалось, что среди темнеющих зарослей мелькнули желтые глаза.

Витязь повернулся и едва успел нырнуть под низко нависшей тяжелой веткой. Ладомир удивленно качнул головой – он готов был поклясться, что никогда раньше не видел этого дерева, столь близко подобравшегося к дороге. А может то было не дерево, может это леший распростер над дорогой свои загребущие лапы?

Ночь надвигалась стремительно, словно спешила застать людей в пути, настигнуть их здесь, в лесу, и растворить в своих прохладных объятиях без следа.

До «Одинокого волка» оставалось не больше десяти верст, но и силы были на исходе. Вначале, не выдержав бешеной скачки, пали заводные. А сейчас Ладомир чуял, как хрипит под ним боевой конь, захлебываясь пеной.

Всхрапнув напоследок, жеребец резко пошел вниз, увлекая за собой седока. Ладомир успел вытащить из стремян ноги, вовремя спешился и легко перешел на бег.

Скакавшая впереди Виста обернулась, но витязь лишь зло отмахнулся. Мечи больно лупили его по спине и бедрам, мешая бежать, но он быстро нагнал девушку и дальше побежал рядом, придерживаясь за ее стремя.

Вскоре захрипела лошадь под Лютым, почти столь же тяжелым, как и витязь. Прыгай, хотел крикнуть Ладомир, но лошадь уже падала. Атаман еле-еле успел соскочить с седла, но ловкости Ладомира ему уже не хватило. Сделав несколько неуклюжих шагов, он споткнулся и тяжело плюхнулся на землю.

Трое всадников начали останавливаться, поворачивать и витязь тогда рявкнул во всю мощь легких:

– Назад, дурачье! То есть вперед! Я сам его вытащу!

Разбойники рванули поводья, разворачивая лошадей. Виста замерла, глядя на витязя, и тогда он заорал в ярости:

– Вперед, дура! Я же сказал! Вперед!

Замысловато выругавшись, Виста ринулась вслед за разбойниками.

Оглушенный падением, Лютый все еще копошился в дорожной пыли, пытаясь подняться, но Ладомир не торопился на помощь. Его внимание привлек шорох в кустах.

Ладомир выхватил Лунный меч и завертел им над головой. В кустах тотчас затрещало, зарычало, кто-то отчаянно ломился назад, не разбирая пути, и витязь довольно улыбнулся. Представил, как мужественно он сейчас выглядит, как красиво двуручный меч рассекает ночной воздух, прислушался к этому приятному звуку…

– Красота – страшная сила, Ладомир, – донесся хриплый голос Лютого.

Витязь улыбнулся еще шире и нехотя остановил стальной вихрь.

– Ты правда так думаешь, Лютый?

– Нет, я так не думаю, – вздохнул атаман, кивнул в сторону кустов. – Зато вот они разбежались.

– Кости целы?

– Да, давай-ка поторопимся, – Лютый уже стоял на ногах. – У меня же никакого оружия нет. Пугнуть – и то нечем.

Они бросились бежать, и тотчас сзади замелькали черные тени. Волки, если это были волки, двигались почти бесшумно. Ни воя, ни рычания, только шуршали листья, да хрустели ветки под лапами.

Ладомир и Лютый ускорили бег, им даже показалось, что они оторвались, но за ближайшим поворотом их уже ждали. Огромный матерый волк стоял посреди дороги, расставив ноги и низко наклонив голову.

Заметив, что Лютый замедляется, Ладомир рявкнул:

– Вперед!

Волк склонил голову еще ниже, коротко, предупреждающе рыкнул, дескать, не рыпайтесь.

– Вот здоровая тварь! От одного вида меча не побежит! – выкрикнул на ходу Лютый.

– Сейчас проверим, – нахмурившись, пробормотал Ладомир. – Сбавь на шаг! Я его возьму.

Взгляд витязя потяжелел, ударил в волка с такой силой, словно хотел сдвинуть с места. Правая рука поползла к поясу, и волк зарычал, заметив блеснувшее лезвие. Затем припал к земле и оскалился.

Лютому показалось, будто взгляд волка заметался между ножом и глазами Ладомира, заметался, точно не зная, на чем остановиться. И только когда до него оставалось несколько шагов, волк, недовольно ворча, уступил дорогу.

– Мерзкая тварь, – выдохнул Лютый, догоняя Ладомира. – Думал, не уйдет.

– А куда ему торопиться? – ответил витязь. – Он чересчур оторвался от своих, сейчас дождется, а там уж разговор другой будет.

Лютый оглянулся и с ужасом обнаружил, что на дороге маячит уже не один темный силуэт, а два. А еще через мгновение появился третий, четвертый… Лютый отвернулся и сосредоточился на беге.

(обратно)

Глава пятнадцатая

1

Было уже довольно темно, когда ворота «Одинокого волка» сотряслись от мощных ударов.

– Хозяин! – ревел мужской голос, перекрывая грохот ударов. – Открывай ворота своим спасителям-благодетелям! А то вышибу их к черту!

Трещавшие ворота подтверждали правдивость его угроз, и Варга поспешил к воротам, раздумывая, не спустить ли собак. И тут он вспомнил владельца этого голоса.

В промежутках между сильными ударами чуткое ухо хозяина расслышало дробь более слабых. Похоже, кроме доблестного витязя в корчму спешило попасть еще несколько человек и все они истово, не жалея кулаков, лупили в ворота.

– Иду, иду! – крикнул он. – Только оставьте ворота в покое!

Он хотел было добавить еще пару слов покрепче, но, услышав знакомые звуки со стороны леса, только улыбнулся. Не зря люди торопились попасть за крепкие стены корчмы, ох как не зря.

Единственный, кто не ломился в ворота был Лютый. Обессилено привалившись к забору, он медленно сползал на землю. Дыхание восстанавливалось очень медленно и Лютый вновь с завистью посмотрел на витязя, который вроде бы и не запыхался.

А затем из темноты вынырнула цепочка желтых глаз.

– Ладомир, – прошипел Лютый.

– Виста, оружие, – тихо скомандовал витязь, не сводя глаз с приближающихся зверей.

Он выдвинулся вперед, готовясь принять на себя первый удар и прикрыть безоружных. Виста торопливо сорвала с лошади сверток с разбойничьими мечами, кинула его Шатуну, и шагнула вслед за витязем.

Сзади загремел засов, скрипнула калитка, и тотчас в воздух взвилась огромная черная тень. Ладомир ударил, но волк невероятным образом извернулся, и меч рассек пустоту. Волк рухнул на все четыре лапы, но, вместо того, чтобы наброситься на витязя, припал брюхом к земле и жалобно заскулил.

Ладомир уронил челюсть от удивления и медленно опустил меч. Матерый, черный как смоль волчище, повизгивая как провинившийся щенок, обогнул Ладомира и пополз куда-то в сторону. Ладомир оглянулся и, разглядев фигуру хозяина, усмехнулся.

Присев на корточки, Варга потрепал загривок волка. Из горла хозяина вырвалось приглушенное рычание, и Ладомир поразился, заметив странным образом изменившееся лицо Варги. Показалось, что не теряя человеческой формы, оно на какие-то доли мгновения потеряло человеческую сущность, словно изнутри попыталось выглянуть нечто нечеловеческое… Впрочем, Ладомир пожал плечами, может это была игра причудливых теней от светильника?

Волк подскочил на месте и быстро растворился в темноте, уведя за собой всю стаю.

– Ну что? Так и будете на пороге стоять? – пробурчал Варга. – Сначала двери ломают, а потом стоят, глазами хлопают. Чего, спрашивается, ломали?

Корчма встретила людей уютным теплом и запахами, заставившими желудки откликнуться радостным урчанием.

– А где народ? – Ладомир обвел подозрительным взглядом все помещение.

– Известно где, – спокойно ответил хозяин. – В городе, за каменными стенами. Времена, сами знаете, какие. А у меня только опоздавшие.

– Ну и где же твои опоздавшие? – продолжил допытываться Ладомир.

– Как это где, спят давно, – вскинул мохнатые брови Варга. – Полночь ведь на дворе.

Он успевал не только говорить, но и накрывать на стол, отлично понимая, что сытный ужин – лучшее средство от подозрительности. И действительно, едва перед носом витязя оказалось источающее одуряющий аромат жаркое, как вертевшиеся на языке вопросы куда-то подевались, и он яростно набросился на еду.

Не отставали от него и остальные. Но, стоило хозяину удалиться от стола, как Лютый немедленно подвинулся к витязю и стал шептать на ухо:

– Никогда не замечал раньше, что у хозяина такие трогательные отношения с волками. Мне это не нравится. Что он за тварь, этот корчмарь?

– А ты еще не понял? – усмехнулся витязь.

– Вот как? – Лютый нахмурился. – Кажется, понимаю. С волками дружбу водить может или колдун, или оборотень. Однако, колдуна в роли хозяина корчмы я себе представить не могу. А вот оборотня…

Ладомир только кивнул в ответ, и невозмутимо продолжил ужин. А разбойники продолжали обеспокоено ерзать и переглядываться.

– А ведь я три года хаживал сюда, ночевал, и ни одного подозрения. Хитер, вражина, – ворчал Лютый. – А ты, Ладомир, получается, знал? Так какого же мы рожна тогда, из огня да в полымя?

– Я полагаю, – откликнулась Виста, – что лучше иметь дело с одним оборотнем, чем с полчищами лесной нечисти.

– Так-то оно так, – согласился Лютый. – Но скажи-ка, милая, ты когда-нибудь схватывалась с оборотнем? Нет? Я так и думал. Будь иначе, вы предпочли бы ночевать в лесу.

– Лютый, не надо нас пугать, – резко сказала Виста. – Мы не на прогулку вышли. И навидались уже всякой нечисти. Кроме того, этот оборотень у нас в долгу – мы спасли его от смерти.

Глаза Лютого распахнулись от удивления, а затем он расхохотался.

– От смерти? Оборотня? Но даже если так, вы думаете, это остановит его? Весь лес хочет сожрать вас с потрохами, а вы думаете, что оборотень останется в стороне?

– Нет, мы не такие дурни, чтобы доверяться нечисти. Но повторяю, один оборотень это меньше, чем два или три, или четыре упыря.

– Да-да, конечно, столь доблестных воинов нельзя напугать каким-то оборотнем. Но я хотел бы рассказать кое-что… Шатун, ты помнишь Кривого?

– Кривого? Ну, кто же его не помнит, – Шатун ухмыльнулся. – Тот еще был атаман. Люди сказывали, погиб он, лет пять назад, где-то в лесах муромских. А еще сказывали, что вроде как его оборотень задрал. Но это врут, поди.

– Да нет, брат. Люди верно сказывали, – мрачно сказал Лютый и быстрым движением опрокинул в себя кубок с вином. – Я сам видел.

Шатун и Корней удивленно воззрились на атамана так, будто видели его впервые.

– Видел? Что ж ты не разу даже не заикнулся об этом?

– А что тут рассказывать, я остался жив только потому, что вовремя струсил, – Лютый горько усмехнулся. – Но интересно в той давней истории другое – Кривого разорвал оборотень, который несколько лет был известен, как хозяин корчмы «Волчья голова».

– Любопытно, – откликнулся Ладомир. – Если, конечно, ты не придумал эту историю прямо сейчас.

Лютый покачал головой.

– Зачем мне придумывать? Я просто хочу жить, и мне не нравится ваше благодушие. В тот день, в корчме «Волчья голова» было три десятка вооруженных мужчин. Это были отъявленные головорезы, много лет не расстававшиеся с оружием. Среди них был я и несколько моих парней. Мы спокойно отдыхали, когда в корчму ворвался Кривой. Не знаю, что он там не поделил с корчмарем, но они сцепились прямо в харчевне. А когда на глазах у всех хозяин оборотился матерым волчищем и порвал Кривого в клочья… – Лютый запнулся. – На него набросились все. Но наши клинки не причиняли ему вреда! Раны на его теле заживали прямо на глазах! А он метался по корчме и с каждым его прыжком одним человеком становилось меньше. Когда людей осталось меньше дюжины, я бежал оттуда, и меня трясло от ужаса. А утром я и оставшиеся в живых люди Кривого, которым повезло заночевать в других местах, подожгли корчму. Хозяина, понятное дело, уже и след простыл. С тех пор я не слышал о нем ничего.

– Так ты подозреваешь, что это тот самый… – начал было Шатун, но Лютый оборвал его.

– Не знаю я! Человеком тот был другим, более крупным, более мощным. Но если он умеет менять личину человека на волчью, почему бы не сменить одну человечью на другую?

– Даже если ты рассказал правду, ты забыл, что у нас есть чем его встретить, – витязь хлопнул по рукояти Лунного клинка.

– У вас –есть! Но ведь мы будем ночевать раздельно, не так ли?

– Это понятно, – сказала Виста. – Мне-то жизнь еще не надоела.

– Ну вот, – вздохнул Лютый. – А у нас даже простых мечей нет.

– Ну, положим, мечи я вам оставлю, – сказал Ладомир. – Конечно, оборотня они не остановят, но хоть задержат на какое-то время, а там и мы подоспеем.

Лютый вымученно улыбнулся, и Ладомир виновато отвел глаза. И вдруг он вспомнил кое о чем, вспомнил и быстро повернулся к девушке, однако сказать ничего не успел. Виста, сосредоточенно ковырявшаяся в своей тарелке, поняла его без слов.

– И нечего на меня так смотреть, – прошипела она. – Ты что, серьезно думаешь, что я отдам свой волшебный нож? И кому? Каким-то головорезам с большой дороги?

Ладомир, не ожидавший такого резкого отпора, виновато развел руками.

– А я? А обо мне ты подумал? – сердито продолжала девушка. – Ты же видел, что мой меч не очень хорош, а этот нож нас частенько выручал. А теперь ты предлагаешь отдать его? С чем же я останусь? С тобой и твоим Лунным мечом? Теперь, значит, без тебя я и шагу ступить не смогу? В кусты – тоже под твоей охраной?

Виста подскочила и неожиданно, как для себя, так и для других, выхватила злосчастный нож и с силой воткнула его в столешницу. Потом махнула рукой хозяину.

– Идем, я хочу выбрать нам комнаты получше!

Она гордо удалилась, всем своим видом выказывая крайнее возмущение.

2

Острое предчувствие беды кольнуло в сердце и Виста схватилась за меч. Обострившиеся чувства тотчас раскинулись, подобно рыбачьей сети, но улова не принесли. Обычная летняя ночь. Жаркая, по обыкновению.

Так может, это от жары? Они ведь с Ладомиром легли в одежде, да еще и ставни затворили. Виста скосила глаза – вон и витязь ворочается, мокрый весь.

Но откуда взялся этот липкий и необъяснимый страх?

Впрочем, так ли уж необъяснимый? Нечто похожее она уже испытала. Недавно. Когда поднялась на второй поверх и оказалось, что выбирать комнаты было не из чего. Смущенно улыбаясь, хозяин показал лишь две свободных комнаты. Виста недоверчиво заглянула Варге в глаза и…

На нее как будто накатило наваждение. Белесый оскал клыков, блеск голодных глаз, и обезумевшие от страха люди, вот что она увидела.

Был ли это всего лишь страх, оставшийся после того случая, когда корчмарь на ее глазах рвал на части разбойников? Или же это было их будущее? Виста не знала ответа.

Комнаты ей не понравились. Первая была довольно просторная, с тремя кроватями, но во второй оказалась лишь одна-единственная, хотя и рассчитанная явно на двух человек.

Висту, впрочем, тревожила не предстоящая ночь в одной постели с витязем, нет, ее испугало другое. Странное совпадение нужных им и оказавшихся в наличии мест. Это выглядело подозрительно и Виста не поленилась облазить обе комнаты в поисках скрытых лазов или ловушек, но все было тщетно. Или их не было, или… Или для их обнаружения требовалось куда больше времени.

Однако после многочасовой бешеной скачки у Висты не осталось ни времени, ни сил. Ничего другого не оставалось, как ложиться спать, положившись на удачу и свой чуткий сон…

Взволнованный ночлегом в одной комнате с Вистой, Ладомир долго не мог заснуть. Он ворочался на своей половине, старательно избегая случайного прикосновения, и девушка была вынуждена сдвинуться к самому краю, чтобы витязю проще было вертеться…

Лязг прогремел в ночи подобно грому, но Виста не дрогнула, уже готовая ко всему. Рука только крепче стиснула рукоять меча.

– Где это? – прошептал насторожившийся Ладомир.

– Внизу!

Лязг ушел, оставив взамен легкий и равномерный скрип.

– Что происходит?

Ладомир начал приподниматься, и в тот же миг кровать раскололась надвое, распахнувшись словно двустворчатая дверь.

Свободная рука Висты впилась в край кровати и она повисла в воздухе, с ужасом ощущая прохладный ветерок, повеявший снизу.

Витязю повезло меньше. В отличии от Висты его меч стоял у стены, рядом с кроватью. Поэтому когда его правая рука сомкнулась на оружии, левой оставалось лишь безуспешно хватать воздух.

Уже падая, Ладомир успел зацепиться за что-то, но, услышав сдавленный крик Висты, сообразил, что ухватил ее лодыжку. Ладомир содрогнулся, представив, что мог увлечь ее вместе с собой, и разжал пальцы.

– Нет! – взвизгнула Виста, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в чернеющем провале. – Ладомир!

Она могла еще выбраться. Более того, она должна была это сделать. Ведь от них зависит судьба князя, а значит – всей страны! В памяти всплыл Белояр, его тяжелый, медвежий взгляд, вспомнился огромный волосатый кулак Волчьего Хвоста, которым воевода тряс у нее перед глазами.

Она скривилась в усмешке. Ну уж нет! Это не ее страна, это не ее князь, и она никому ничего не должна!

Кроме Ладомира.

Чихать она хотела на князя, волхва и воеводу! Если кто и вынудил ее отправиться на поиски Владимира, так это Ладомир. И если он сейчас уже там, внизу… Даже если он уже мертв… Она должна быть с ним!

3

Напуганные рассказом атамана, разбойники спали, не раздеваясь, в обнимку с оружием. Услышав за стенами приглушенный шум и крик, они проснулись разом, как по команде. Тут же поднялись, напряженно вслушиваясь, но корчму уже объяла тишина.

– Кажется, начинается, – процедил Лютый, нервно ощупывая чародейский нож.

– Так вроде бы закончилось, – тихо заметил Корней.

– Даже не надейся, – отрезал Лютый.

– Думаешь, оборотень? – спросил Шатун, по-прежнему улыбаясь.

– Даже не пытайтесь его убить, – распорядился Лютый. – Будем пробиваться к Ладомиру.

– А если он уже оттуда?

– Вряд ли. Богатыря одолеть, это не пару разбойников завалить.

Но не успели они сделать и шагу, как мощный удар вышиб дверь, сломав засов и вырвав петли. На пороге выросла огромная, косматая фигура оборотня. Пара горевших свечей безуспешно пыталась разогнать мрак и потому бродившие по комнате тени превращали его в какое-то жуткое чудовище, с невероятно длинными клыками и когтями.

– Спокойно, – сказал Лютый, заметив, как перекосились лица его людей. – Это всего лишь оборотень. Самый обыкновенный оборотень. Волк – переросток.

Твердый и уверенный голос атамана действовал успокаивающе, хотя разбойники прекрасно понимали, что волк и оборотень далеко не одно и то же. Зверь, стоявший перед ними, лишь отдаленно напоминал волка, ибо не бывает волков величиной с теленка.

Выстроившись в ряд, разбойники медленно отступили.

– А засов-то гнилой оказался, – заметил Шатун.

– Кормчарь предусмотрительный, гад, – откликнулся Корней.

– Вижу, вам уже легче, парни, – улыбнулся Лютый. – Делаем так, я отвлекаю, а вы – бегом к Ладомиру.

Разбойники переглянулись, и Лютый рявкнул:

– Поняли меня?!

Они одновременно кивнули, и тогда Лютый шагнул к оборотню.

– Ну что, дружок, так и будешь мяться у входа? – спросил Лютый, мелкими шажками подбираясь к нему. – Давай уж, коли пришел, покажи, на что способен. Или за пятнадцать лет, что мы не виделись, ты успел зарасти жирком? Судя по твоей толстой морде, у тебя было время отъесться. Небось теперь, с таким-то брюхом не попрыгаешь, как в прошлый раз, а? Ну, давай-давай, не томи душу.

Зверь опустил голову, исподлобья следя за приближающимся человеком. Или за его рукой, в которой тускло поблескивал нож?

– Не боись, теперь я не убегу, – продолжал атаман. – Теперь все будет по другому.

Шатун и Корней так и не поняли, кто начал атаку первым. Показалось, что оборотень и Лютый одновременно прыгнули навстречу друг другу, а затем прянули в разные стороны. Зверь страшно взвыл и бросившиеся к выходу разбойники поняли, что первая стычка осталась за человеком.

Глядя, как расползается по морде оборотня рваная, дымящаяся рана, Лютый удовлетворенно хмыкнул и вытер со лба пот. Ловкий нырок под смертоносные когти и стремительная атака – все произошло в один миг, но этот миг потребовал огромного напряжения всех его сил. Весь его опыт, все его воинское умение слились в один-единственный точный удар. Но Лютый устал так, будто полдня махал мечом.

Пот ручьем заливал лицо, дрожали ноги, и Лютый едва удержался от того, чтобы не присесть на край кровати. Вздумай оборотень напасть, атаман не смог бы и пальцем шевельнуть.

Но оборотню тоже пришлось несладко. Зачарованное лезвие нанесло ему страшную рану, которая непрерывно увеличивалась, причиняя сильную боль и грозя сжечь зверя.

Лютый хорошо запомнил, как быстро сгорали и обугливались даже легко раненые мечом Ладомира твари. Если этот нож обладает схожей магией, то оборотень сейчас умрет. Конечно, следовало бы добить его, но Лютый не мог двинуться с места. Усталость навалилась на него с такой силой, что сделай он шаг – рухнет как подкошенный.

Вот так они и застыли напротив друг друга – шатающийся атаман и раненый оборотень, изо всех сил пытавшийся остановить разрушительные чары ножа.

Лютому показалось, что прошло столетие, прежде чем Шатун и Корней вернулись в комнату.

– Атаман, надо добить его, – Шатун стал осторожно подбираться к оборотню сзади.

– Где Ладомир? – спросил Лютый, наблюдая за Шатуном, готовящимся отрубить зверю голову.

Лютый не стал останавливать Шатуна. Убить не убьет, но хотя бы покалечит, а значит отнимет часть сил, которые оборотень бросил на исцеление.

– У него тихо, – сообщил Корней. – По-моему там никого нет.

Лютый нахмурился, заметив что нанесенная оборотню рана больше не дымится. Да и размеры ее, вроде, не меняются…

– Назад, Шатун! – вместо крика из горла атамана раздался лишь хрип.

Шатун бросил на Лютого тревожный взгляд, и в тот же миг оборотень прыгнул. Застигнутый врасплох разбойник не успел ни увернуться, ни ударить. Клыки зверя сжались, и из горла брызнула кровь.

Корней с ревом бросился на выручку товарища, но налетевший атаман буквально вышвырнул его в коридор.

– Ему не поможешь! К Ладомиру, быстро! Ломай дверь!

А сам Лютый застыл на пороге, неотрывно следя за оборотнем. Зверь повернул к человеку окровавленную морду и оскалился.

– Смеешься, скотина?! Ну, ничего-ничего, посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я исполосую тебя этим ножом вдоль и поперек!

За спиной атамана раздался грохот выламываемой двери, а затем проклятия Корнея.

– Атаман!

В голосе Корнея слышался неприкрытый страх и Лютый стремглав метнулся в соседнюю. И тут же застыл, глядя на разверзнувшуюся дыру и болтающиеся половинки кровати. Противный холодок змеей пробежал по затылку.

– Куда же это они? – растерянно спросил Корней. – А как же мы? Что же теперь делать?

Он перевел взгляд на Лютого. Тот зло усмехнулся.

– Выбирать. Тебе что больше нравится – смерть на кольях или на зубах?

– Кольях? Почему ты думаешь, что там колья?

– Хочешь проверить? Давай.

Из коридора послышались тяжелые шаги и Лютый обернулся, ощущая неожиданный прилив сил.

– А вот и наш друг, – Лютый кинул Корнею волшебный нож. – Возьми! Я постараюсь отвлечь, а ты – бей. И сразу же уходи.

Корней еще что-то бормотал в ответ, а Лютый уже крался навстречу зверю, вынимая меч. Оборотень прыгнул и вновь его целью оказался не Лютый.

Мощное тело оборотня пронеслось над головой атамана. Лютый подпрыгнул, полоснув мечом по брюху, но оборотень даже не дернулся. Он уже падал на Корнея.

Разбойник успел выставить волшебный нож и лезвие с шипением погрузилось в оборотня. Зарычав от боли и ярости, оборотень подмял под себя Корнея и потянулся к его горлу.

Оставив нож в теле оборотня, Корней двумя руками вцепился в его толстую шею. Перед лицом разбойника клацнули клыки, но Корней держался, напрягая все свои силы.

Лютый с криком метнулся к зверю, нанес несколько ударов, но клинок лишь бессильно скользил по его жесткой шкуре. Заметив как сгибаются под чудовищным напором руки Корнея, Лютый вцепился в звериную морду, взревел, пытаясь сбросить оборотня с товарища, но тяжелая, будто выкованная из железа туша едва шелохнулась.

Корней застонал от напряжения, с ужасом глядя как приближается мало-помалу оскаленная пасть. А потом разбойник вдруг понял, что ему больше не выдержать. В ту же секунду челюсти сомкнулись на его шее.

Но Варга ненадолго пережил Корнея. Задавшись целью убить разбойника, оборотень оставил без внимания чародейский нож и тот сделал свое дело. Оборотень окутался густым, вонючим дымом, стал обугливаться и очень скоро от него осталась только кучка пепла и оплавленный стальной обломок, в котором Лютый с трудом опознал волшебный нож.

4

Внизу Висту ждала вода. Холодная, даже ледяная, но – всего лишь вода. Самая обыкновенная. Стремительный полет по подземному тоннелю закончился не менее стремительным нырком в глубину какого-то водоема.

Чья-то рука с силой выдернула девушку на поверхность, и Виста едва не вскрикнула от радости. Ладомир был живой и невредимый.

– Где мы? – выдохнула Виста.

Сквозь царивший здесь кромешный мрак Виста с трудом разглядела подземный грот, посреди которого и располагалось озерцо, в которое они угодили.

Рассмотрев невдалеке чернеющую кромку берега, Виста махнула в его сторону рукой.

– Быс…

Договорить она не смогла. От холода перехватило дыхание, и Виста с ужасом ощутила, как цепенеют мышцы, и как ее тело будто бы растворяется в воде, теряя всякую чувствительность.

Она попыталась применить какое-нибудь заклятие для согрева, но мысли почему-то ускользали, расползаясь сонными и ленивыми мухами.

Отобрав у нее меч, Ладомир сгреб Висту за шиворот и, подгребая одной рукой, поплыл к берегу.

– Я сама, – хотела она сказать, но стучавшие зубы превратили ее слова в бессмысленный набор звуков.

Выбравшись на берег, Ладомир бережно положил Висту на землю. Сбросил с плеча перевязи с мечами и быстро огляделся, надеясь найти хоть что-то на растопку, но грот заполняли лишь камни. Ни деревца, ни кустика, ничего.

Ладомир тяжело вздохнул и, ничего не говоря, стал раздевать Висту.

– Какого демона… – и вновь она не смогла ни сказать, ни даже толком подумать, а уж о том, чтобы дать витязю по рукам, а лучше по морде можно было только мечтать.

Раздев Висту донага, витязь быстро растер ее с головы до пят. Виста лежала безмолвно и беспомощно. У нее не осталось сил не только на то, чтобы сопротивляться, она и смутиться-то уже не могла. Сейчас ей было все равно.

И еще очень хотелось спать. Но как раз этого Ладомир ей и не дозволял, звонкими пощечинами возвращая в сознание, едва она закрывала глаза.

А потом к ней вернулись чувства. И она с превеликой радостью возблагодарила богов за то, что в гроте стояла тьма. И не только потому, что она лежала голая, но и потому что ее лицо сейчас – она знала точно – было залито красным.

– Тебе лучше? – спросил витязь.

Она хмуро кивнула, раздумывая – дать ли ему в морду или поблагодарить?..

– Тогда с помощью своей магии разведи огонь, надо подсушить одежду, сможешь?

Виста мысленно перебрала имеющиеся заклятия. Сотворить такой же мощный столб огня, как в тот раз, уже не выйдет, вещицу ту она уже израсходовала. Можно, конечно, и своими силами, но надолго ее не хватит. Впрочем, для того, чтобы подсушиться много огня не надо.

– Да, я могу.

– Вот и начинай колдовать, а я пока выжму одежду.

Виста проговорила нужные слова, развела ладони и промеж них тотчас вспыхнул огненный шар. Затем она убрала руки, шар заколыхался, но остался висеть в воздухе.

– С тобой не пропадешь, – восхищенно заметил витязь, выжимая одежду Висты. – И долго он так?

– Нет, но на просушку должно хватить.

Ладомир разложил возле огня ее одежду.

– Ближе к огню давай, – буркнул он, заметив как Виста смущенно отодвигается от огненного шара. – Не бойся, я не смотрю.

Он отвернулся, и стал разглядывать огромные валуны, загромождавшие грот.

– А ты что же? – спросила Виста. – Не будешь?

– Нет. На мне и так уже почти все высохло. Мы тут привычные к холоду, не то что на вашем юге.

Ладомир озадаченно поскреб затылок. Надо бы было осмотреть весь грот, но лазить в такой темноте по этим камням…

– Мы в ловушке? – спросила Виста.

– Возможно. Чтобы просто убить, достаточно было понатыкать здесь колья, ан нет. Постелили мягко. Ладно, ты посиди пока, а я вокруг похожу.

Как Ладомир и ожидал, это оказалось нелегко. Чтобы не угодить в какую-нибудь расщелину и не сломать ногу, витязь двигался очень медленно и предельно осмотрительно.

Когда под ногами хрустнуло, Ладомир замер и почему-то сразу подумал, что это человеческие кости. Да и чему тут еще хрустеть-то? Вопрос другой – умер ли несчастный от голода или его убили?

Ладомир внимательно осмотрел останки, но нащупал лишь фрагменты костей, лежавшие в куче то ли песка, то ли порошка. Может и не человек вовсе…

Витязь внимательно поискал еще что-нибудь, но безуспешно – ни одежды, ни оружия, ни доспехов.

С другой стороны, откуда им здесь взяться? В отличие от таких пуганых зайцев, как они с Вистой, народ обычно ложится спать в чем мать родила.

Когда Ладомир вернулся, Виста уже одевалась и приветливо помахала ему рукой.

– Что-нибудь нашел? – спросила она.

Витязь молча поднес к огню горсть найденного порошка. Он имел светло-серый цвет и ничуть не напоминал пепел.

– Что это? -

– Если бы знать.

Ладомир выбросил порошок и перевел взгляд на озерцо.

– В такой темноте мы можем ходить среди этих завалов сутками, но так ничего и не найти, – сказал он. – Думаю, надо бы сначала поискать в этом озере. Возможно, тут найдется подводный проход к реке.

– Эй, ты хочешь, чтобы я снова замерзла? – нахмурилась Виста. – Или ты решил снова меня раздеть, полапать…

Он бросил на нее тяжелый взгляд, и Виста замолчала, ощутив, что несет несусветную чушь.

– На берегу мы скорее ноги переломаем, – сказал он. – А эта вода обязательно должна соединяться с речкой.

– Почему ты так уверен?

Ладомир пожал плечами.

– Я уверен, что надо проверить наиболее доступный путь, а потом перейти к более сложному.

Виста не успел ни возразить, ни согласиться. Среди валунов раздались чьи-то шаги, и Ладомир с Вистой прянули в стороны, ощетинившись мечами.

5

Но глазам предстало вовсе не чудище. Из-за камней вышла девушка. Маленького роста, с копной густых и длинных, до колен, волос.

Догоравший шар еще давал немного света и Ладомир сразу же увидел, что незнакомка была невероятно красива.

Девушка робко приблизилась, испуганно и одновременно с надеждой приглядываясь к ним. Ладомир смущенно закашлял и решительно воткнул клинок в землю. Девушка приветливо помахала рукой и улыбнулась, вызвав у витязя ответную улыбку.

Виста убрала свой меч значительно позже. Не нравилась ей эта красотка, ох, как не нравилась! И дело было не в том, что она строила глазки витязю. И не в том, что Ладомир тупо лыбился на нее и чуть не слюной истекал. Дело было в том, что таким девушкам просто неоткуда было здесь взяться!

– Ох, я так рада, что нашла здесь хоть одну живую душу! – воскликнула незнакомка.

Виста приподняла бровь. Она сказала – одну?..

– И вдвойне рада встретить столь могучего богатыря, – продолжала щебетать девушка.

Она посмотрела на Ладомира таким восхищенным взглядом, что тот невольно выпятил грудь, подбоченился.

– А ты давно здесь? – холодно спросила Виста, ее колючий взгляд пронзил незнакомку насквозь.

– Не знаю, – погрустнела девушка. – Здесь так темно. Если бы вы не зажгли огонь, я бы никогда вас не нашла. У вас есть что-нибудь из еды, я страшно проголодалась.

– К сожалению, нет, – Ладомир прокашлялся. – Должен признать – коварство корчмаря застало нас врасплох. Мы едва смогли прихватить оружие, какая уж там еда. Но я обещаю, что мы обязательно выберемся отсюда. А ежели какая нечисть сунется, будь спокойна, мы тебя защитим.

– А здесь есть нечисть? – глаза девушки расширились.

– Ну, не знаю, – признался Ладомир. – А ты ничего подозрительного не видела?

Она отрицательно покачала головой.

– Ну и хорошо. Теперь все твои неприятности позади. Мой меч-кладенец управится с любой нечистью.

Всхлипнув, девушка бросилась ему на грудь. Из глаз неудержимо хлынули слезы, и витязь успокаивающе погладил ее по роскошным волосам.

– Ладомир, – злым голосом позвала Виста витязя. – Кто-то собирался лезть в воду, искать проход.

– Да? Ах, да, конечно, но, видишь ли… – Ладомир замялся. – Ведь она останется одна?

– Я присмотрю за ней.

– Но ведь у тебя нет Лунного меча.

– Но я не могу лезть в воду, я же снова замерзну.

– Ты ведь ведьма, вот и наколдуй что-нибудь от холода. Я на тебя рассчитываю.

Взгляд Висты обрушился на Ладомира и девчонку, испепелил и изорвал их на мелкие кусочки, но они этого и не заметили. Все также стояли, обнявшись, и пожирали друг друга глазами.

Виста зло сплюнула и, подобрав подходящее заклятие от замерзания, прыгнула в воду. Ладно, может оно и к лучшему. Видеть, как эти двое строят друг другу глазки было выше ее сил.

Подводный ход Виста обнаружила почти у самого дна. Мысль всплыть наверх и сообщить об этом она отогнала сразу. Наверняка, эта сладкая парочка уже перешла к активным действиям, так зачем же мешать им?

И вообще, что она так переживает? Вот выберутся наружу и все, хватит с нее. Она сама по себе, а он пусть дальше идет, спасает своего князя.

Все Ночные Лезвия умели подолгу обходиться без воздуха. К тому же у Висты было наготове заклятие, позволявшее увеличить пребывание под водой еще больше.

Но сразу она не стала его накладывать, приберегая силы для более важных вещей. Ибо еще слишком свежи были воспоминания о недавней схватке витязя с омутником.

Она продвигалась осторожно, пристально вглядываясь в темноту тоннеля. Было бы неплохо и здесь магией подсветить, но… Хватит, пожалуй, на сегодня магии, сердито сказала она себе, наколдовала уже на свою голову. Не зажги она огненный шар, может та дрянь и не прибежала бы.

Стоп! Девушка нахмурилась. Из-за всех этих переживаний она напрочь забыла о том, что эта бесстыдная девка может быть нечистью!

Но, если так, почему же тогда Виста ничего не почувствовала?

С другой стороны, а могла ли она вообще что-либо почувствовать? Ее едва не трясло от гнева и, кроме своих оскорбленных чувств, она вообще ничего не замечала.

Великие боги, неужели из-за этого железноголового витязя она окончательно утратила рассудок?

Тоннель закончился и Виста быстро устремилась вверх, туда, где сквозь толщу воды смутно белела луна.

И вдруг Виста вспомнила, что именно насторожило ее в незнакомке в первые минуты встречи. Чересчур красивое лицо, чересчур сладкий голос, все в ней было чересчур. Ее красота была нечеловеческой, потому что люди не бывают столь красивыми и совершенными. Она напомнила Висте о Змиулане, о его нечеловеческом обаянии…

Великие боги! Сердце Висты екнуло от страшной мысли, взорвавшей последние сомнения, и она рванулась изо всех сил назад. Какая же она дура, неужели рядом с витязем она растеряла все навыки, всю хватку? Ну и бес с ней, с хваткой, пришла вдруг отрезвляющая мысль, главное сейчас – успеть к Ладомиру!

6

Неземная красота девушки потрясла витязя. Оборотень и подземный грот, князь Владимир и Виста, события и образы последних дней быстро отступили куда-то на задворки мыслей. Осталась лишь она и ее божественное очарование.

Это и было счастье – видеть ее, находиться рядом, дышать тем же воздухом. Это и была истинная любовь. А он, глупец, полагал, что любит Висту, о-о, как же он был слеп! Но теперь он прозрел, ибо вот оно, единственное в мире существо, достойное великой Любви! Вот за кого он бы мог отдать всю свою жизнь без остатка и сожаления.

Лицо незнакомки приблизилось, ее руки коснулись его тела, и Ладомир будто вспыхнул изнутри. Его охватила дрожь и предвкушение невероятного блаженства. Он мягко обнял девушку, боясь помять ее нежное тело своими жесткими, мозолистыми руками. Когда их губы сомкнулись, волна наслаждения ударила в голову, перехватив дыхание, и его сердце замерло в ожидании чуда.

А потом как будто весь мир обрушился на него, и грудь сдавила неимоверная тяжесть. Витязь попытался вдохнуть воздух, но не смог, и тогда его грудь взорвалась, и Ладомир ухнул во тьму…

Виста выметнулась из воды, бормоча боевое заклинание, и сразу приметила ее – огромную черную змею, кольцом обвившую витязя.

Молния рванулась из рук Висты раньше чем она успела о чем-либо подумать. Тьму разорвала ослепительная вспышка, но, в самый последний миг, испугавшись за Ладомира, Виста дрогнула, и огромный валун на берегу лопнул, разбрызгивая осколки.

Они уставились друг на друга, гигантская змея и Виста, и счет дальше пошел на мгновения. Миг – смертоносные кольца разжались, выронив бесчувственное тело. Миг – змея сжалась в пружину, готовясь к броску. Миг и в воздухе сшиблись две молнии – ослепительно-белая и черная.

А еще через мгновение на землю посыпались обугленные останки змеи и пахнуло горелой плотью.

7

Разбитое тело едва слушалось. Ладомир с большим трудом разлепил непослушные веки и увидел склонившуюся над ним Висту. Рядом с ней в воздухе висел небольшой огненный шарик.

– Где мы? – он был настолько слаб, что не услышал собственного голоса.

– Там же, где и раньше, в подземелье.

– А почему свет?

– Это я зажгла, – терпеливо объяснила девушка, – чтобы осмотреть тебя.

– Ты не должна… Ты можешь…

– Забудь об этом, я в порядке, а вот тебе повезло меньше. Хотя кто-либо другой на твоем месте… И откуда вы, богатыри, такие здоровые беретесь?

– Что со мной было? – Ладомир помнил лишь, как тонул в море блаженства, и как резко все оборвалось.

– А где… – он запнулся, вспомнив, что не успел узнать имени прекрасной незнакомки. – Она…

Но Виста прекрасно его поняла.

– Змея-то подколодная? Да вон она, – Виста махнула рукой за спину.

– Не надо так…

Ладомир напрягся и заставил свое истерзанное тело приподняться. Однако вместо живой и невредимой девушки он увидел только обугленные кольца гигантской змеи.

– Что это? Местное чудище? И ты справилась? Но где же она, с ней что-нибудь случилось? – он с недоумением и надеждой взглянул на Висту.

Виста злорадно усмехнулась и посмотрела на витязя столь выразительно, что тот похолодел – случилось что-то страшное.

– Эта тварь напала на нас, да? Я ничего не помню… Мы сидели здесь, потом мы обнялись…

– Да, я заметила. Причем ее объятия были настолько крепки, что не подоспей я вовремя, ты бы уже задохнулся. Впрочем, обычный человек давно бы уже задохнулся, и не один раз…

– О чем ты говоришь, я не понимаю. Где она, та девушка?

– Сдохла! – резко бросила Виста.

Ладомир помолчал немного.

– Но почему в твоем голосе столько ненависти? – тихо спросил витязь. – Мне даже кажется, что ты радуешься ее смерти.

– Еще бы, – усмехнулась Виста. – Уверена, ты тоже обрадуешься.

– Что?! Не надо так говорить, Виста, прошу тебя. Покажи мне тело, я хочу увидеть ее.

– Ты ее уже видел, – жестко ответила Виста.

Непонимающий взгляд Ладомира разбился, налетев на окаменевшее лицо Висты. В голове витязя наконец что-то с хрустом повернулось и он начал понимать.

А когда понял, закрыл глаза, чувствуя как горячая краска стыда заливает лицо.

– Ламия, – прошептал он. – Какой же я глупец.

– Еще какой, – радостно подтвердила она.

– Вот откуда тот порошок, – пробормотал он. – Это то, что остается от людей… После того как их переварят. Ох, Виста, – он обхватив голову руками. – Прости меня, пожалуйста.

– Чего уж там, – Виста с жалостью посмотрела на витязя. – Это тварь и мне поначалу отвела глаза.

Она дружелюбно улыбнулась и погладила его по плечу.

(обратно)

Глава шестнадцатая

1

Когда они выбрались из подземелья, постоялый двор «Одинокий волк» уже прекратил свое существование, превратившись в огромное, еще дымящееся пепелище. Последние языки пламени жадно шныряли среди обугленных балок, выискивая остатки вкусной древесины и, ничего не найдя, разочарованно таяли, уходя в дым.

Недалеко от пепелища, привалившись к сваленным в кучу дорожным мешкам и седлам, сидел Лютый. Чуть поодаль паслись лошади.

Измазанный кровью и сажей, присыпанный пеплом, атаман походил на демона, выбравшегося из преисподней. Он сидел недвижимо, и лишь прыгавшая в углу рта травинка подсказывала, что он был все еще жив. Заслышав шаги, Лютый приоткрыл глаза.

– Где твои? – Ладомир присел рядом, встретил его взгляд и поразился – настолько он был пустой, мертвый.

Лютый молча кивнул в направлении пепелища.

– Оборотень?

Лютый снова кивнул.

– Ты сам-то как? – спросил Ладомир, заглядывая ему в глаза.

– Ирония судьбы, – откликнулся Лютый. – Пятнадцать лет назад я уже сжег одну корчму. Правда, тогда там не было оборотня, и это была только месть. Но теперь он здесь. Вместе с моими ребятами.

– И куда ты теперь? – спросил Ладомир. – В город?

– Нет, я пойду с вами.

Лютый переместил взгляд на Ладомира, и тот едва не отшатнулся. Пустота в глазах атамана исчезла, и сейчас там бурлил котел, в котором смешалось все – боль, ярость, ненависть и некая смутная надежда. Безумная взрывоопасная смесь, хватит одной искры…

– С нами? – сощурился витязь. – Разве ты знаешь, куда мы направляемся?

– Вы ищите колдуна, который поднял на уши всю окрестную нечисть, я прав?

Виста и Ладомир переглянулись.

– Откуда ты это знаешь? – нахмурилась Виста.

– Я догадывался, – усмехнулся Лютый, – а теперь знаю точно.

– Вишь ты, догадчик какой, – фыркнула девушка. – С чего бы тебе догадаться? Разговоры наши подслушал?

– Просто я наблюдательный.

– И что же успел понаблюдать?

– Много чего. Взять хотя бы нечисть, что изничтожила моих людей. Сколько лет живу, а ни разу не видел такой прорвы нечисти в одном месте.

– У тебя ведь был большой отряд.

– Кто мы, а кто витязь с чародейским мечом? А потом была Быстрица, через которую вы должны были проехать, но несколько опоздали. Потом те волки в лесу. Но окончательно меня убедил Варг. Я ведь не один раз тут останавливался, но о том, что он оборотень я и не догадывался. Ну, а связать все нападения воедино и сообразить, что должен быть кто-то, кто пытается вас убить, это уже было нетрудно. И теперь я хочу найти того, кто все это устроил.

– Ты даже не представляешь, в какое осиное гнездо хочешь сунуться, – заметил витязь.

– Это неважно, – пожал плечами Лютый. – Я не знаю, почему вы преследуете этого колдуна, да и не хочу знать. Я знаю одно – из-за него я потерял всех своих людей. И теперь мне, как и вам, нужна его кровь.

– Ты можешь погибнуть…

– Все когда-то умрем, – Лютый поднялся на ноги. – И потом, мне некуда идти. Моей шайки больше нет. Чтобы собрать новую, чтобы подобрать хороших, верных людей нужны годы, а у меня их уже нет. Я уже немолод. И еще…

Лютый замолчал, надолго уставившись в догорающие останки корчмы.

– Я должен отомстить за Корнея и Шатуна. Ведь это они остановили оборотня, спасая меня. А я ничего не смог сделать для них.

Он протянул девушке оплавленный кусок лезвия.

– Спасибо за нож.

Виста взяла в руки еще теплый обломок железа, потрогала оплавленные письмена. Удивительно, но в этом жалком кусочке еще теплилась какая-то сила. Древние умели плести поразительно мощные заклятия. Как жаль, что она так и не удосужилась разобраться в них.

– Что ж, хоть одной тварью стало меньше, – вздохнула Виста.

Поразмыслив, она спрятала обломок. Мало ли, может и пригодится.

Ладомир тем временем достал свой дорожный мешок, вытащил серебряную кольчугу Беляя и передал ее атаману.

– Возьми. У меня есть Лунный меч.

– Спасибо, витязь. Ты не пожалеешь, что взял меня.

– Как это трогательно, – буркнула Виста, полоснув по витязю острым взглядом. – А для меня у тебя ничего не завалялось?

– Я буду защищать тебя, Виста. Я ведь уже обещал тебе, – тихо сказал витязь.

– Обещаю и я, девонька, – сказал атаман, одевая кольчугу. – Обещаю беречь тебя как зеницу ока.

– Я тебе не девонька, – огрызнулась Виста и отвернулась, пряча смущение.

Уже двое мужчин обещали ее защищать, и нельзя сказать, что это было так уж ей неприятно.

– Вы знаете, где искать этого колдуна? – осведомился Лютый.

– Его зовут Драга, это имя тебе ни о чем не говорит?

– Пожалуй, нет, – задумался атаман. – Но я знаю, кто нам может помочь. Тут поблизости живет знакомый волхв. Уж он-то точно знает всех окрестных колдунов.

– Насколько поблизости? – уточнила Виста.

Лютый покосился на робко выглянувшее из-за леса солнце.

– Ну, до полудня должны поспеть.

– Отлично, – кивнула Виста. – Давайте седлать лошадей.

– Забудь, – отмахнулся Лютый. – Там такие дебри, леший ноги переломает, не то что лошади.

2

Вопреки заверениям атамана, к волхву они добирались целый день. Или Лютый успел подзабыть дорогу, или лесная тропа испытывала путников на стойкость, но она нередко пропадала с глаз и атаману приходилось подолгу ее искать.

Ближе к вечеру Виста потеряла терпение и обрушилась на Лютого с ругательствами и угрозами. Потом осерчал витязь, с тревогой прислушивавшийся к ворчанию собственного желудка. А затем и сам Лютый, уставший оправдываться, начал во весь голос угрожать всевозможными карами своему приятелю-волхву. Это ли помогло, или еще что, но тропа смилостивилась и вывела наконец на просторную поляну, посреди которой стояла небольшая избушка.

А в избе, во главе щедро накрытого стола, поджидал гостей радушный хозяин. Невысокий, но широкий в плечах старик, с длинной белой бородой, заросшими бровями, с острым пронизывающим взглядом, словом, самый обычный волхв, с самым обычным именем – Страшный Лес.

Забыв об усталости, об обещаниях жестоко покарать волхва, мужчины налетели на еду, как свора оголодавших псов. Затрещали на зубах кости молодого кабанчика, потек по губам и рукам обжигающий мясной сок, но воинам было не до приличий и манер. Забыв про ножи, они рвали мясо руками, отправляя в рот большие куски, будто опасаясь, что волхв испарится вместе со всеми яствами…

– Благодарствуем за столь радушный прием, хозяин, – заметила Виста, с усмешкой поглядывая на едва не рычащих от голода мужчин. – Но зачем было нас по лесу целый день гонять?

Волхв замахал руками.

– Да разве же я гонял вас? – и столько неподдельной искренности было в его глазах, что Виста не могла не поверить ему.

– То не я, то лесная тропка пытала вас, – радостно сообщил старик. – Она изучала вас, приглядывалась, мало ли кто по лесу ходит-колобродит.

Волхв улыбнулся, и девушка невольно улыбнулась в ответ.

– Кушай, милая, тебе сил надо набираться. Дорога у вас неблизкая, да дело непростое…

– Неужто ведаешь, кого ищем? – недоверчиво сощурилась Виста.

– А как же? – удивился волхв. – Волхв я, али хвост собачий? Все про вас ведаю, кого ищете, зачем ищите, да кто послал вас. Все ведомо мне…

– Говорил же я, – оторвался от еды Лютый, – к могучему волхву идем.

– Как же мне не ведать-то, – продолжил волхв. – Пока плутали вы по лесу, вокруг да около избушки моей, побеседовал я с Белояром, волхвом княжеским. Вот он-то мне все про вас и рассказал. Одно только не пойму – что среди вас Лютобор делает? А, Лютоборушко? Лютик ты наш синеглазый… Как затесался ты в компанию этим достойным людям? Когда виделись с тобой в последний раз, ведь ты разбойничал, али что путаю я?

Лютый принялся что-то путано объяснять, но волхв жестом оборвал его.

– Ладно, понял я давно. Это совесть в тебе проснулась на старости лет, видно, хочешь кровью искупить дела свои разбойничьи?

Атаман поморщился.

– Прекрати, дед, хватит меня стыдить, да уму-разуму учить. Мне, чай, не десять и не двадцать годков-то.

– А толку-то? – сверкнул глазами старик. – Разве научился ты чему за свою жизнь непутевую?

– Дед, хватит! Сколько можно?!

– Давай-давай, ты еще покричи на деда! Ишь, думает, нажил седину, так уже и на деда можно кричать! Видали такого умника, люди добрые?

Волхв оглянулся на Висту и витязя.

– А вы, я вижу, и не знали, что он внук мой? Не сказал, паршивец!

– Дед, ну какая им разница, дед, внук, мы ведь не в гости пришли, а по делу…

– А ты вообще помолчи! – прикрикнул на него старик. – В кои-то веки приличных людей привел, так еще и рот затыкает! Смотри у меня, Лютик, осерчаю – в жабу превращу!

Лютый насупился и, пряча глаза, склонился над тарелкой. Похоже, слова волхва не были пустой угрозой.

– Вот так, гости дорогие, Лютик-то внук мне, – вздохнул волхв. – А иначе бы я пустил кого сюда? Тропки-то они знаете какие гулены, туда – сюда петляют-гуляют, а там уже и топь под ногами чавкает… Я ведь один здесь живу, тут только звери, да нечисть лесная, людей годами не вижу, да и не хочу их видеть-то.

– Да ладно завирать-то, – вмешался Лютый. – С волхвами, да колдунами вечно языком мелешь через шар свой магический.

– Эка ты хватил, – фыркнул волхв. – Да какие же они, то есть мы люди-то? Ты еще друзей своих разбойничков вспомни, коих ты сюда водишь лечиться, это тоже люди что ли?

Лютый только рукой махнул, дескать, что с волхвом-то спорить…

– А Лютобора-то я с десяти лет воспитывал, – продолжил старик. – Ведь и я был некогда воином, да-да, гости дорогие, это сейчас я седой, да старый, а ведь было время… Эх! В общем, и сын мой – отец Лютика – стал воином, а потом и сам Лютик. Оба в дружине княжеской служили, там же сыночек мой голову и сложил. А Лютобор вот ушел из дружины, повздорил, говорит, с князем, да и ушел. Все бы ничего, да вот в лихие люди подался, и уж лет двадцать как лиходействует. Что с ним делать, ума не приложу. Седой вон, а все никак не образумится. Вот уж я обрадовался, когда увидел его с вами, думаю, может теперь за ум возьмется. Вы уж поучите его, поучите, гости дорогие, пусть вы и моложе будете, да ведь мудрость не годами меряют.

– Дед, хватит уже. У нас ведь каждый час на счету…

– Ишь ты, быстрый какой. Ну да ладно, ведомо мне, что спешите, и ведомо отчего спешка-то ваша. Посему сразу скажу – где искать нужного вам колдуна я не знаю. Но я попробую это узнать. Слухами ведь и земля, и лес полнятся…

– У нас нет времени, волхв, – устало вздохнул Ладомир.

– Но ведь не отправитесь же вы ночью, друзья мои? Ложитесь-ка спать, а там, глядишь, к утру может и разузнаю что. Только одна просьба к вам, – улыбка сползла с лица волхва. – Ночью из дома ни ногой! Здесь вы в полной безопасности, никакая нежить и нечисть вас здесь не найдет, но заклинаю, за порог – не приведи вас боги…

3

Проснувшись среди ночи, Виста навострила уши, нащупала меч, и только затем обежала избу глазами. Вокруг было тихо-спокойно, но не просто же так она проснулась.

Виста поднялась, осторожно выглянула в окно, и брови ее поползли на лоб. Возле калитки стоял волхв и мирно беседовал с той самой бабой-ягой, что едва не сварила из нее суп. Ошибки быть не могло – светильник в руках волхва горел достаточно ярко, чтобы в подробностях разглядеть покойницу.

Лицо ведьмы почернело, сморщилось, по нему расползлись трупные пятна, но не узнать ее омерзительный длиннющий нос было невозможно. И еще шрам! Длинный, от уха до уха, шрам, оставленный твердой рукой Висты.

Виста похолодела, поняв, что Ладомир не солгал, и что ведьма действительно все это время искала ее, и вот теперь… Она пришла за ней! Содрогнувшись от ужаса, девушка кинулась будить витязя.

– Ладомир, вставай! – Виста с такой силой тряхнула витязя, что тот едва не свалился с лавки. – Ведьма пришла.

– Какая еще ведьма? – пробормотал спросонья Ладомир.

Виста чуть ли не силой заставила его встать и потащила к окну.

– Видишь, с кем он воркует? Узнал?

– Узнал-узнал, – Ладомир сладко зевнул, попробовал развернуться, но Виста удержала его. – А теперь давай спать.

– Спать?! – едва не сорвалась на крик Виста. – Это ведь она, та самая ведьма!

– Ну и что? – раздраженно откликнулся витязь. – В доме волхва мы в безопасности. А он сейчас попытает ее немного, вызнает про Драгу. И она пойдет себе восвояси.

– Так ты думаешь, что она пришла не за мной? – с надеждой спросила девушка.

– Да какая разница, за тобой или нет? – пробурчал Ладомир и сладко зевнул. – Главное, чтобы она нас к колдуну отвела или дорогу указала.

– А если она запросит что-нибудь взамен? – страшная мысль вдруг пришла в голову Висте.

– Запросит, значит, дадим. Ради спасения князя я жизнь отдам, не то что… – Ладомир постепенно засыпал прямо возле окна.

– А если она запросит мою жизнь? – тихо спросила Виста, ощущая как глаза заполняются влагой. – Ты тоже отдашь? Ради своего князя?

Она уже не надеялась, что витязь услышит ее. Но он услышал. Почуяв что-то неладное в ее голосе, витязь встрепенулся, покрутил головой, разгоняя сон и даже похлопал себя по щекам. Окончательно проснувшись, он присмотрелся к девушке и нахмурился.

– Что с тобой? – спросил он. – Ты на себя не похожа. Случилось чего?

Он покосился в окно и округлил глаза.

– Ты видела, Виста? – изумленно прошептал он. – Это ж та самая! Какого рожна она тут делает? И что ж ты меня сразу не разбудила?

Виста молчала, покусывая губу и мрачно подумывая, не дать ли витязю по шее…

– Чего это ты так на меня смотришь? – спросил Ладомир, перехватив ее напряженный взгляд.

– Ничего, – она отвернулась, пряча глаза. – Скажи лучше, что будем делать?

Голос дрогнул, и Виста закашляла, чтобы не выдать своего состояния. Не хватало еще, чтобы этот бесчувственный болван увидел как она плачет. Хотя, подумала Виста, даже если и увидит, пожалуй, решит, что она просто умылась или что дождь пошел, с этого дурака станется…

– Что делать? – витязь поскреб затылок. – Еще неизвестно, узнает ли что-нибудь у этой бабы-яги волхв, но если подойти к этому делу, то есть к ведьме, с умом, да с нашими мечами… Давай-ка разбудим Лютого, думаю, он понадобится.

– Я не сплю, – откликнулся Лютый. – С вами разве поспишь, шепчутся тут всю ночь напролет.

Атаман зевнул, покосился на витязя, на Висту, сжавшуюся в сторонке, и хмыкнул.

– Странные вы, ребятки. Нет чтобы объясниться по людски, а вы все дуетесь и дуетесь друг на друга, как кот на сметану…

– О чем это ты? – сдвинул брови Ладомир.

– Да так,к слову, – отмахнулся атаман и выглянул в окно. – Так кто там, говорите, пожаловал в гости?

– Одна наша старая знакомая, баба-яга, – ответил витязь.

– Костяная нога? – усмехнулся атаман.

– Это мы сможем потом выяснить, при осмотре трупа, – сердито сказала девушка. – Но эту ведьму нельзя отпускать живой.

– Так она и так… Не живая, вроде, – заметил Лютый. – Проклятие, до чего отвратная. Как он умудряется с ней спокойно разговаривать? Может нам стоит положится на волхва? Может он и сам все узнает?

– Может и узнает, – процедила Виста, – да только отпускать ее нам не с руки.

– Чем это она вам насолила-то? – поинтересовался Лютый. – А случаем не вы ли ее…

– Хватит болтать зря, – зашипела Виста. – Ладомир, чего мы ждем?

– Ладно, успокойся, Виста. Будем действовать просто и без затей.

4

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге избы показался Лютый, позевывая и протирая глаза. Сделал удивленное лицо, будто только что заметил волхва.

– Эй, волхв! – кликнул он. – С кем это ты болтаешь во дворе, звал бы уж гостя в дом.

Ведьма сорвалась с места и в два счета очутилась рядом с Лютым.

– Назад! – жутким голосом рявкнул волхв непонятно кому.

– Свежее мясо! – взвизгнула баба-яга.

Под рубахой Лютого скрывалась серебряная кольчуга, и атаман знал, что ведьма не сможет причинить ему вред. И все же, стоило только увидеть горящие угли ее глаз и звериный оскал, как Лютый испуганно отшатнулся и выставил меч.

Ведьма с хрустом налетела на лезвие до самой рукояти, ее скрюченные пальцы чиркнули по широкой груди Лютого и, разорвав рубаху, коснулись сел нуги. И тотчас душераздирающий крик разорвал ночную тишину. Ведьма завертелась волчком, размахивая вспыхнувшими огнем пальцами, а меч рвануло из рук Лютого с такой силой, что он едва не упал прямо в ее объятия.

Но тут подскочил Ладомир, сильным ударом сбил ведьму с ног и приставил к ее груди Лунный меч. Горящий ненавистью взгляд ведьмы обрушился на витязя, и тут же отступил, наткнувшись на его ледяную усмешку.

– Остановитесь! – вскричал волхв, приближаясь к ним. – Вы не должны этого делать! Она и так бы все сказала!

– Остановись ты, волхв, – жестко ответил Ладомир, не отрывая взгляда от ведьмы. – Эта ведьма в сговоре с Драгой.

– Нет! Постой! Но ведь я сам вызвал ее, она мой гость.

– Мне очень жаль, волхв, – перебил его витязь. – Но она или откроет дорогу к Драге, или умрет. На этот раз окончательно.

Лютый, широко улыбаясь, медленно сместился к волхву и тот, заметив его движение, сокрушенно махнул рукой и попятился, ругаясь вполголоса.

– Клянитесь! – прохрипела ведьма. – Поклянитесь, что оставите мне жизнь, если я укажу дорогу!

– Разве ж это жизнь? – удивился Лютый.

– Клянитесь оба!! – завизжала баба-яга.

– Надо уважить женщину, – заметил Ладомир. – Ты первый, Лютый.

Выслушав клятвы, ведьма принялась верещать и требовать, чтобы ее отпустили. С видимой неохотой Ладомир и Лютый отступили, не забыв перекрыть ведьме все пути к бегству.

Она медленно поднялась на ноги, зыркнула глазами по сторонам и пригрозила людям кулаком.

– Дурачье! – прокаркала она. – Вы мне еще попадетесь на сковородку! Я еще сожру вас всех с вашими вонючими потрохами! И тебя, волхв, тоже, за предательство!

Тяжело вздохнув, волхв виновато развел руками.

– Вы все умрете, вы все очень скоро умрете!.. – брызгая слюной, кричала старуха, но, заметив угрожающее движение Лунного меча, поспешила добавить. – Да, да, я укажу вам путь. Но я доберусь до Драги быстрее вас. И мы будем ждать вас там, мы вас очень будем ждать.

Она гадко захихикала.

– Хватит болтать! – прикрикнул Ладомир.

Старуха с усмешкой извлекла из недр своих лохмотьев клубок пряжи.

– Вот ваша дорога к Драге, – она бросила клубок витязю.

– Он знает, куда вести? – удивился витязь, изумленно разглядывая клубок.

– Дурень, он ничего не может знать, это ведь клубок пряжи, – вновь захихикала ведьма. – Но ты-то знаешь, ты же был у Драги в гостях, а клубок только поможет размотать твою память.

Нос ведьмы вдруг резко задергался, а глаза едва не вывалились из орбит.

– Чую! Чую еще одного! – она покрутилась на месте, шевеля длинным носом. – Гнусные людишки, вы хотели обмануть меня? Я помню этот запах, эта та девка! Мой ужин!

Из-за угла дома медленно вышла Виста, пряча за спиной руку.

– Ах ты, дрянь!!

Ведьма молнией метнулась к Висте. Та быстро присела и выставила перед собой осиновый кол, к концу которого был крепко-накрепко примотан обломок чародейского ножа. И тотчас воздух разорвал душераздирающий вопль. Ведьма взвыла с такой силой, что с ближайших деревьев посыпались труха и сучья.

– Сама ты дрянь, – Виста гордо выпрямилась, отряхнула колени, а ее лицо озарила счастливейшая улыбка.

От страшного воя закладывало уши, но Виста не уходила, пристально наблюдая за корчащейся в муках ведьмой. Она не могла уйти – горела не просто баба-яга, горел тот страх, тот ужас, что преследовал ее с самого начала пути на Руси. Она так и стояла до самого конца, жадно пожирая глазами агонию ведьмы, пока ее останки не рассыпались в пепел.

Страшный Лес недовольно сморщился, сокрушенно вздохнул.

– Наделали вы делов, ребята, ох, наделали. Теперь уходить вам надо и поскорее, да и мне не помешает кое-что предпринять. Пойдемте, покормлю вас перед дорожкой-то.

Волхв повернулся было к дому и вдруг застыл на месте, обвел настороженным взглядом притихший лес.

– Что еще? – покосился на него витязь.

– Что-то странное… – пробормотал волхв. – Какая-то необычная сила…

Несколько минут они стояли молча, вглядываясь в ночь. А потом из леса, перемахнув невысокую изгородь, во двор бесшумно переметнулась какая-то тварь. В темноте мелькнуло крупное, размером с теленка туловище, с десяток блестящих глаз и с дюжину же длинных мохнатых лап.

Существо пружинисто подпрыгнуло, в воздухе мелькнуло что-то блестящее и Виста, рванувшая было меч, замерла в ужасе. Рукоять меча и устье ножен залепила клейкая масса, не позволявшая выхватить клинок.

Виста попятилась, а затем что-то теплое и вязкое ударило ее в лицо и швырнуло на землю. Липкая слизь залепила ей глаза, нос и рот, при попытке очиститься завязла рука, и Виста стала задыхаться.

Она уже не видела как над ней в прыжке зависла тварь, готовясь вцепиться в нее всеми своими лапами. Как наперерез ей кинулся с диким воплем Ладомир. Как метнулся с обнаженным клинком Лютый. И как всех опередил волхв.

Страшный Лес вскинул руки, выкрикнул какое-то заклятие и тотчас из земли как будто ударили стрелы. Но это были не стрелы.

Воздух пронзили мощные стебли, проросшие с непостижимой скоростью. Они перехватили и мгновенно оплели лесную тварь, подвесив ее прямо над телом Висты.

Чудище зашипело, заскреблось, перебирая многочисленными лапами в тщетной попытке дотянуться до намеченной жертвы, но прорваться сквозь плотную сеть не смогло.

Ладомир подхватил Висту, оттащил в сторону и торопливо соскреб склизкую массу со рта и глаз. Виста судорожно вздохнула и уткнулась в плечо витязя.

– Все уже хорошо, – пробормотал витязь, поглаживая ее по спине.

Сообразив наконец, что прижимается к нему, Виста поспешно отпрянула.

– Чего ждешь? – хмуро бросила она. – Помоги содрать с меня эту гадость! Меня сейчас стошнит!

Слизь снималась с большим трудом, липла к рукам, так что большую часть ее Ладомиру пришлось срезать ножом, остальное кое-как стерли рукавом.

– Не жжет? – тревожно осведомился витязь, глядя на раскрасневшееся лицо девушки.

– Еще чего не хватало, – буркнула та и оглянулась на волхва. – Что это была за тварь?

Страшный Лес стоял рядом с плененным существом и внимательно его разглядывал. ельно мощные зазялось? – задумчиво спросил волхв.

Чудище что-то проскрипело в ответ, и, к удивлению людей, они смогли разобрать исковерканную человеческую речь.

– Ты посмел нарушить закон, – скрипела тварь. – Ты погубил меня.

– Ты? – вскинул брови волхв. – Так это ты? Но почему в таком обличье? Впрочем, я понимаю, кто мог дать тебе это обличье.

Волхв покачал головой, отступил на пару шагов.

– Ты совершила ошибку, – сказал он. – Ты понимаешь, на какие муки обрекла себя?

– Она забрала мою силу.

– Это уже не имеет значения. Ты выбрала свою судьбу. А теперь ты умрешь.

Страшный Лес поднял руку и стал медленно сжимать пальцы в кулак. Оплетавшие тварь стебли зашевелились, задвигались, существо отчаянно заверещало, но тут его панцирь лопнул, разбрызгивая мокроту, и вопли разом оборвались.

Волхв развернулся к гостям, перехватил их озабоченные взгляды.

– Чего ждете-то? Все, больше никого не будет, – проворчал он. – Идемте в дом, светает скоро.

– Что это была за тварь? – шагнула к нему Виста.

– Это была ведьма.

– Ведьма?

– Ей удалось во второй раз обмануть смерть. Посмертие любой ведьмы и без того ужасно, но это… – волхв покачал головой. – Она обрекла свою душу на вечное рабство…

– Рабство? Но у кого?

– У одного очень древнего существа, появившееся на свет задолго до человека и человеческих богов, – волхв нахмурился, и принялся задумчиво оглаживать бороду. – Но странно, эта ведьма не отличалась особой силой, каким образом ей удалось добраться до него? Человеческие боги очень ревнивы…

– Может ей помог ее дружок Драга? – предположила Виста.

– Возможно, – кивнул волхв. – Судя по всему, этот ваш колдун еще тот орешек.

– Но зачем этому нечеловеческому существу душа человека?

Страшный Лес усмехнулся.

– Зачем? – переспросил он. – Сила, девонька, сила. Все – и люди, и нелюди стремятся к ней, и только сила имеет значение в этом мире.

(обратно)

Глава семнадцатая

1

Клубок стремительно несся вперед, лавируя меж деревьев, перепрыгивая валежины и выворотни, протискиваясь средь густых зарослей. Следом также ловко и бесшумно двигалась Виста. А за ней стадом обезумевших вепрей ломились Ладомир и Лютый. Хрустели под ногами сучья, трещали кусты и молодые деревца, случайно задетые крепкими плечами. Иногда Висте даже хотелось оглянуться, проверить, может действительно вепри?

Они бежали все утро. Пару раз останавливались, переводили дух и снова неслись вперед. Виста вертела головой, надеясь не пропустить знакомые места и подобраться к Драге незамеченным. Но она ничего не узнавала. Или чародей умело отводил глаза, или…

Вырвавшись из густых зарослей на очередную поляну, Виста застыла как вкопанная и схватилась за меч. Знакомая избушка стояла прямо перед ней. А на завалинке грелся на солнышке знакомый до боли человек.

– Тайкес! – с ненавистью выдохнула Виста.

Из кустарника с шумом вывалились Ладомир и Лютый.

– Это ты, гад?! – зарычал Ладомир. – На этот раз ты не уйдешь!

Клубок подкатился к дому и остановился возле ног Тайкеса. Он с любопытством подхватил клубок и покрутил в руках.

– Кто это для вас расстарался? – он задумчиво потер переносицу и брезгливо отбросил клубок. – Вообще-то вы, ребятки, заставляете себя ждать. И кто это еще с вами?

Он с интересом изучал Лютобора. Атаман же, пробуравив Тайкеса тяжелым взглядом, наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить, пробормотал:

– А ведь где-то я уже видел этого мерзавца.

Ладомир хмурился, чувствуя, как учащается пульс. Он хорошо запомнил, с какой легкостью Тайкес вырезал охрану князя и едва не прикончил самого витязя. Несомненно, перед ним находился самый опасный противник из всех, кого он успел повстречать за свою жизнь. Внутри витязя заворочался страх, змеей обвился вокруг сердца, слегка сжал, пробуя на прочность, но Ладомир лишь крепче стиснул челюсти.

Да, признался витязь, он боялся этого человека. Боялся, несмотря на его бездоспешность, несмотря на его невысокий рост и совершенно не богатырское сложение. Но теперь это не имело никакого значения.

Ладомир знал, что должен победить. И пусть на стороне Тайкеса хитрость и воинское умение, но он всего лишь убийца, обыкновенный наемный убийца. А Ладомир, в конце концов, лучший воин в княжьей дружине. Правда, в младшей дружине, но это уже не столь важно. Важно другое, в руках витязя судьба самого князя, да что князя, судьба всей Руси и – Ладомир покосился на Висту – судьба этой девушки.

Он не мог не победить. Расправив плечи, витязь выдавил из себя снисходительную усмешку.

– Нам не нужна твоя жизнь, – сказал он. – Нам нужен Драга.

– Ишь ты, какой шустрый, – удивился Тайкес. – Да я вроде свою жизнь тебе и не предлагал.

– Где Драга? – угрожающе бросил Ладомир.

– Где ж тебя, парень, научили так грубить? – по-прежнему спокойно поинтересовался Тайкес. – Неужто в княжьих палатах? Впрочем, чему я удивляюсь, там всякого отребья навалом.

Ладомир молча снял перевязь с Лунным мечом, передал девушке и обнажил меч Беляя.

– Готовься к бою, тварь!

Тайкес лениво поднялся, потянулся, хрустнув суставами.

– Мне не нужно готовиться, парень, я же не обвешиваю себя мечами, как гирляндами. Кстати, ты не хочешь выбрать тот, что длиннее? Мне кажется, немного чародейства тебе не помешает.

Ладомир зло мотнул головой.

– Не хочу, чтобы тебя убил мой меч, а не я.

– Постой, Ладомир, – неожиданно вперед витязя выступил Лютый. – Дозволь мне сначала. У меня к нему старый должок.

– Опять твой знакомец?

– Сам удивляюсь, – развел руками Лютый. – Похоже, Ладомир, наши дороги не зря пересеклись. С тобой куда не сунусь – все лица знакомые, сначала оборотень, теперь вот этот ублюдок.

– Эй, парни, – окликнул их Тайкес. – Сколько можно болтать, давайте быстрее, я еще не обедал. Ежели дрожь в поджилках, так можете все сразу, что время-то зря терять.

– Много чести будет, ежели все сразу, – процедил Ладомир. – Будь осторожен, Лютый.

К Лютому подскочила Виста, что-то зашептала на ухо, но тот отмахнулся, отодвинул ее в сторону. Затем торопливо застегнул шлем, и, прикрывшись щитом, решительно шагнул навстречу Тайкесу.

– Ты помнишь Муромский лес? – ярость бурлила в голосе атамана, готовясь выплеснуться на врага.

– Избавь меня от воспоминаний, – скривился Тайкес. – Я не запоминаю всех букашек, что угодили под мой сапог.

Он встретил Лютого презрительным взглядом, но уже в следующее мгновение ему пришлось змеей извиваться под градом ударов, а его улыбка быстро сползала, сменившись неким подобием озабоченности.

С любопытством подался вперед Ладомир, заметив несколько интересных приемов, от которых Тайкес увернулся лишь в самый последний миг. Лютый действовал столь быстро и ловко для своего возраста, что витязь едва не поверил в его победу.

– Тайкес играет с ним, – прошептала Виста.

К несчастью, она была права. Ладомир не сразу обратил внимание на чрезмерную пассивность Тайкеса, почти не отвечавшего на атаки. Он лишь уклонялся, иногда придерживал меч Лютого, но чаще просто уходил в сторону, как будто не замечая удачных моментов для встречной атаки. Лишь изредка он делал быстрые выпады, но всякий раз обрывал их, не доводя до удара.

– Чего он добивается, тварь? – процедил Ладомир. – Почему не убьет сразу?

Девушка пожала плечами.

– Может быть разогревается перед боем с тобой.

Лютый выдыхался. С каждой минутой его движения замедлялись, он все чаще проваливался вслед за ударом. В один из таких моментов Тайкес не стал сдвигаться в сторону, лишь чуть повернулся, пропустив клинок Лютого почти вплотную, и резко ударил носком сапога в запястье противника. Рука атамана разжалась, но раньше, чем меч коснулся травы, он успел ударить с другой руки, попытавшись зацепить врага окованным железом краем щита.

Тайкес ловко нырнул под щит и кувырком ушел в сторону. А Лютый вдруг зашатался, бросил удивленный взгляд на свой левый бок, где сквозь разрезанную кольчугу стала просачиваться кровь, упал на колени и навалился на щит, удерживаясь от падения.

– Ну что, старик, вижу, не хочешь умереть в постели? Ждешь славной смерти в бою? – усмехнулся Тайкес.

Он медленно подходил к Лютому, поигрывая мечом.

– Оставь его! – крикнула Виста.

Тайкес удивленно посмотрел на нее.

– Если наемный убийца проявляет человеколюбие – жди беды, – заметил он насмешливо. – Помнишь такую мудрость, детка?

– Я помню другую, если можешь убить – не медли! – ее глаза вспыхнули торжеством.

Тайкес дернулся назад, еще не понимая, откуда ждать опасности, но уже чувствуя, что где-то ошибся, что-то не учел. Услышал знакомый щелчок, хорошо знакомый ему щелчок, производимый маленьким, размером с ладонь, самострелом, но уклониться уже не успел. Маленькая стальная стрелка вонзилась ему в шею.

Он знал – этот самострел используют Ночные Лезвия. Щелкни оно в руках Висты – он успел бы увернуться, но чтобы у Лютого… И тут Тайкес вспомнил, как они шептались перед боем, и скрежетнул зубами. Мерзкая тварь!

Зажав кровоточащую рану, Тайкес бросился назад, в дом. Или его хорошая, хоть и запоздалая реакция, или неверная рука Лютого, но рана оказалась не смертельна. Главная артерия не задета, трахея цела – он будет жить. Если, конечно, его не добьют!

Словно уловив его мысль, лицо девушки прорезала хищная усмешка. Она рванулась вперед, но ее остановила железная рука Ладомира. Она попробовала высвободиться, но, наткнувшись на его суровый взгляд, прекратила трепыхание.

– Это бесчестно!

– Это жизнь, а не ваш дурацкий поединок! – отчаянно вскрикнула она. – Сейчас ты рискуешь не только своей жизнью и честью! От тебя зависит судьба князя, и ты не можешь погибнуть просто от переизбытка дурости, что зовешь честью!

– Лучше помоги Лютому, – тихо, но внятно сказал витязь.

Его глаза вспыхнули таким гневом, что она не посмела ослушаться. Поспешно склонилась над раненым, стараясь не глядеть в сторону Ладомира, страшась снова увидеть то, что только что мелькнуло на его лице – презрение. Презрение к ней, человеку, не способному понять простейших вещей…

– Тайкес! – громыхнул голос Ладомира. – Укажи дорогу к Драге, и мы оставим тебе жизнь.

Пока Ладомир раздумывал не войти ли ему в дом, на пороге появился Тайкес. Лицо его осунулось, побледнело, на шее алел свежий шрам, но глаза по-прежнему пылали свирепым огнем.

Они сшиблись в полном молчании. Ладомир знал, что в бой нельзя вступать, полыхая гневом, как змей пламенем, но поделать с собою уже ничего не мог. Гнев разрывал его на части. Гнев на Висту и Лютого, за их бесчестные приемы, на себя, за то, что эти люди – его друзья, на Тайкеса, за то, что тот, хоть и наемный убийца, но сражается честно, а значит, тем более нет оправдания его друзьям.

А еще он злился из-за того, что ему пришлось биться не с демоном в человечьем обличье, в прошлый раз вырезавшим как цыплят княжьих дружинников и опозорившим витязя. Увы, но раненый Тайкес оставался по-прежнему опасен, даже смертельно опасен, но он больше не был похож на того демона, в лучшем случае – на его бледную тень. И винить в этом нужно было только Висту.

И все-таки, несмотря на бушующую ярость, несмотря на раненого противника, это был, пожалуй, лучший бой в жизни Ладомира. Он сражался, используя столь разнообразную технику боя, что временами удивлялся себе. Когда же и где он успел это изучить?..

И вдруг боковым зрением Ладомир заметил длинный ряд призрачных воинов, обступивших поляну. Они стояли в полном боевом облачении и только шлемы покоились в руках, обнажая суровые лица. Самые могучие из них стояли вовсе без доспехов, их мощные фигуры были прикрыты лишь звериными шкурами, а в толстых, перевитых чудовищными мышцами руках лежали огромные каменные топоры.

И еще он заметил, как иногда кто-то из воинов недовольно качал головой, одним прыжком приближался к витязю и будто сливался с ним в единое целое, а на Тайкеса тотчас же обрушивался ураган сильных и неожиданных ударов.

Это были его предки. Ладомир почувствовал это. Хотя вряд ли смог бы объяснить каким образом. Он просто знал это. Как знал и то, что где-то в этом ряду стоит его отец. Князь Кречет Белое Перо.

И Ладомир знал, что не имеет права их подвести.

2

Он постепенно теснил Тайкеса, заставляя его защищаться и отступать, а тот никак не мог понять, откуда молодой витязь владеет столь изощренным арсеналом боя. Манера боя Ладомира менялась так быстро, что Тайкес едва успевал приспосабливаться, и о контратаке не могло быть и речи. Оставалось ждать ошибки, одной единственной ошибки, потому что никто не может вести бой без ошибок.

Испарина выступила на лбу Тайкеса, в глазах показался и быстро спрятался страх, но Ладомир успел заметить, успел ощутить его растерянность и постарался усилить натиск. Еще чуть-чуть дожать и все – противник сломается!

И пусть победа над раненым не принесет славы, пусть, ведь не будешь всем объяснять, что иной раненый опаснее десятка здоровых бугаев. Главное, что он еще на один шаг приблизится к проклятому Драге.

Глаза Ладомира зажглись победным торжеством. Он больше не видел витязей, окружавших поляну, он видел только свой завершающий удар, он даже наметил место, куда должен был упасть поверженный враг.

А потом перед глазами витязя как будто сверкнула молния. Тяжелый удар потряс его с головы до пят. Лопнули подбородочные ремни, в траву покатился шлем, а прямо перед витязем появилось оскаленное в жуткой гримасе лицо Тайкеса. Он вдруг подмигнул Ладомиру, а затем рукоять меча обрушилась на его темя, и витязь погрузился в беспамятство.

Он очнулся сразу, едва коснувшись земли. Голова разрывалась от боли, но самая свирепая боль обжигала изнутри – Тайкес перехитрил его! Ладомир заскрипел зубами, попробовал разлепить глаза. Мир закружил вокруг него в безумном хороводе и он вновь зажмурился.

– Ты плохой боец, – тихий голос Тайкеса раздался совсем рядом, заставив витязя вздрогнуть. – Много силы, мало ума. Удивительно, как тебя раньше не прибили. Еще удивительнее – что меня остановило? Такое странно знакомое чувство…

А Ладомир вдруг понял, что все это уже было с ним. Похожий бой, похожие слова, все, как в тот роковой день.

Также падал в траву шлем, и также падал он сам, обливаясь кровью из разбитого носа, а над ним нависала фигура старшего. Ты опять проиграл, говорили его глаза, ты опять увлекся, и ты уже мертв. А его меч возносился в небо, будто он намеревался с размаха пригвоздить младшего к земле.

В тот день Ладомир почему-то испугался. Меч брата был учебный, из дерева, и никак не мог пробить тонкой, но прочной кольчуги. Да и не бывало такого, чтобы старший тыкал его в грудь, обычно он вонзал меч в землю, что и означало конец боя. Но Ладомир отчего-то испуганно вскрикнул и остановил движение старшего…

Сердце витязя осыпало холодом и Ладомир явственно ощутил приближение смерти. Он приоткрыл глаза, намереваясь встретить ее лицом к лицу, как и полагается воину. И увидел как Тайкес вскинул меч. Вскинул таким до боли знакомым движением, так что губы Ладомира шевельнулись сами собой, сложившись в полузабытое имя:

– Мстислав…

Ладомир не понял, что остановило завершающий удар, имя ли брата, неведомым путем обретшее волшебную силу, или же мелькнувшая за спиной Тайкеса Виста. Но удар не последовал.

А затем Тайкес вздрогнул всем телом. Не оглядываясь, он отшвырнул Висту, и впился взглядом в глаза Ладомира с такой силой, будто хотел прожечь насквозь.

– Что?.. – севшим голосом спросил он. – Что ты сказал?

Сильные руки рывком подняли Ладомира, встряхнули, а глаза по-прежнему сверлили витязя, словно надеялись вытащить из него нечто очень ценное. Почувствовав себя лучше витязь попытался высвободиться, но Тайкес держал крепко.

Ладомир покосился на его меч, лежавший в траве. Сейчас бы кулаком промеж глаз, мелькнула мысль, но воплотить ее в дело он не успел. Ноги Тайкеса неожиданно подогнулись и он стал сползать вниз, цепляясь за витязя, и тот, опешив, невольно придержал обмякшее тело.

И только укладывая его на землю, Ладомир нащупал на спине вбитый по рукоять нож. Витязь оглянулся и перехватил ее счастливый взгляд. Теперь сомнений не было – это ее удар в спину остановил Тайкеса.

Наверное, Ладомир должен был обрадоваться – Виста как-никак спасла ему жизнь. Но радости не было. Напротив, почему-то болело сердце. Словно бы пронзивший Тайкеса нож дотянулся и до него.

Охваченный смутным чувством вины перед Тайкесом, Ладомир уложил его голову на колени, и прислушался к его шепоту.

– Имя… Назови имя отца… – шептал тот.

– Моего отца? – удивился Ладомир и пожал плечами. – Его звали Кречет Белое Перо. Он был великим воином, никто не мог победить его в открытом бою. И потому его подло убили разбойники, захватив врасплох, безоружного.

Ладомиру было больно говорить об этом. Он был единственным, кто уцелел во время резни, учиненной в его родном доме. Когда разбойники ворвались во двор, мать сунула ему в руки деньги и велела бежать к брату, то есть к его дяде, в Царьград. Обратно, на Русь, он вернулся спустя несколько лет. Выросший и заметно окрепший, он вернулся, лелея две заветные мечты – вступить в легендарную дружину князя Владимира и найти убийц отца. И если первая сбылась на удивление легко – Владимир крайне радушно и благожелательно принял его, сделав доверенным дружинником, то вторая так и осталась мечтой. Поди, отыщи на Руси среди тысяч и тысяч разбойников убийц отца…

Глаза Тайкеса закрылись, а когда открылись вновь, на витязя взглянул как будто другой человек. Жестокость ушла из его лица, глаза осветились непонятной радостью, даже умиротворенностью.

– Не разбойники, – прошептал Тайкес. – Это были не разбойники, Ладомир…

– Откуда ты знаешь? – голос Ладомира дрогнул.

Что-то происходило у него внутри, что-то перекручивало душу, вытаскивая на свет нечто давно забытое. Он пристально вгляделся в лицо Тайкеса. Неужели этот наемник что-то знает про его отца?

Губы умирающего скривились.

– А ты ведь первый… Ты назвал меня… Ладомир… Твое сердце признало. Разум – нет. Доверься сердцу, Ладомир. Оно всегда думало у тебя быстрее.

Сердце витязя забилось с такой силой, будто готовилось выпрыгнуть из груди и убежать в лес, подальше от этой глупой и тупой головы. Ум Ладомира еще пыжился, искал какие-то объяснения, оправдания, но язык, повинуясь внезапному порыву, вновь повторил заветное имя:

– Мстислав?

Губы Тайкеса – или Мстислава? – расплылись в счастливой улыбке.

– Ты живой?

Разум витязя наотрез отказывался признавать в этом человеке родного брата, но чувства, чувства били через край, сжимая в стальные тиски сердце, перехватывая дыхание. Всматриваясь в лицо умирающего, Ладомир вдруг с ужасом понял, что не может узнать в нем брата. Юный отрок, какого он помнил, совсем не походил на этого закаленного жизнью мужчину.

Ну что ж, пусть так, пусть он не может узнать лица брата, но он не может не узнать его удара. Ведь Тайкес ударил плашмя, хотя мог запросто разрубить голову! Мог, но не сделал этого. Он ударил так, как всегда бил его старший брат, пытаясь остановить разъяренного младшего.

– Мстислав, брат…

Ладомир бережно, чтобы не задеть рану, обнял его. Подобие усмешки плясало на непослушных губах Тайкеса – Мстислава, но глаза его подозрительно блестели.

– Брат, ты сказал, что знаешь, кто убил отца? Если не разбойники, то кто? Скажи, я найду их!

– Они все мертвы, Ладомир. Я убил их. Остался тот, кто отдал приказ. Я не смог. Или не захотел. Не знаю. Слишком долго я его искал. Наверное, я просто устал.

– Кто? Назови мне его имя? – голос Ладомира стал хриплым.

Ответ на этот вопрос показался ему сейчас важнее всего на свете, важнее поисков Драги, даже важнее нашедшегося брата!

– Ты все равно не поверишь. Но… Я не хочу унести это с собой…

Глаза Мстислава устало закрылись, похоже, его силы были на исходе.

– Это тот, кому ты служишь. Тот, кого ты хочешь спасти. Князь Владимир.

– Нет, – прошептал недоверчиво витязь. – Это не может быть правдой…

– Будешь… мстить, – губы умирающего еле-еле шевельнулись, – научись… убивать… у этой… Висты…

Смерть смягчила черты его лица, разгладила морщины, и только теперь витязь смог уловить сходство между тем серьезным подростком, которого он помнил, и этим суровым воином.

– Ты поверил ему, Ладомир? – в голову Ладомира ворвался злой голос Висты. – Ты поверил? Это ложь! Если бы он был твоим братом, разве ты не узнал бы его раньше, еще тогда, в той роще под Киевом? Неужели непонятно, это еще одна ловушка. Им не удалось остановить тебя силой, теперь они пробуют хитростью. Возненавидишь князя – сам остановишься. Наши хитромудрые старейшины и не такое могут придумать. Опомнись Ладомир, не вздумай верить ему!

Она кричала еще что-то, но Ладомир уже не слышал ее, полностью погрузившись в свои мысли. Откликнулся Лютый.

– Обожди, Виста. Быть может, он сказал правду. Я кое-что знаю о нем. Несколько лет назад, под Муромом, я встретил его в первый раз. Он пришел в нашу шайку, чтобы убить одного из нас, но по ходу дела едва не перебил всех. Так вот, тот человек, которого он убил, бахвалился на пьяную голову, что служил раньше в дружине Владимира. Служил до тех пор, пока не принял участие в каком-то тайном деле, после чего ему и еще целому отряду дружинников пришлось покинуть Киев и разбрестись по дальним заставам. А уж оттудова, от безделья и скуки, он ушел к нам.

– Это совпадение! – воскликнула девушка. – Он наемный убийца, который за деньги будет убивать кого угодно и где угодно, даже в лесу среди разбойникился возле но – тоже совпадение? – тихо спросил Ладомир, указывая на перстень на пальце покойного. На нем отчетливо серебрился рельефный силуэт кречета. – Это перстень отца.

3

Дом встретил Висту как старую добрую знакомую. Она живо представила огромного, мощного, но добродушного пса, который повизгивая от удовольствия вертелся возле нее, норовя лизнуть в нос. По каким причинам домовой столь радушно отнесся к ней, можно было только догадываться. Однако Виста подозревала, что то сочувствие к этой жертве магических опытов, что она испытала в тот раз, не прошло даром. Быть может, она вообще была первая, кто пожалел это несчастное существо.

Уловив желание девушки пообедать, дом быстро накрыл на стол. Однако покормить Ладомира и Лютого ей не удалось. Едва они приближались к дому, как тот впадал в буйство – двери и ставни начинали яростно хлопать, а домашняя утварь дрожала и подпрыгивала.

Вздохнув, Виста вынесла еду наружу. Ладомир механически жевал, бросая в рот все, что подсовывала девушка, а взгляд его не отрывался от фамильного перстня.

Это злило Висту, убежденную, что предсмертное признание Тайкеса – очередная ловушка Драги и старейшин клана. Однако понимая состояние витязя, она больше не пыталась его переубедить.

Закончив с едой, Ладомир поднял тело Мстислава и, не обращая внимания на предостережения Висты, отнес его в дом. Тот заскрипел, заходил ходуном, в витязя полетела посуда, сверху посыпались какие-то склянки, но Ладомир и бровью не повел. Утварь билась об его кольчугу, усыпая пол осколками, хрустела под ногами, но витязь продолжал неумолимо продвигаться вперед. Уложив Мстислава на стол, Ладомир выбрался наружу, а затем высек огонь и поджег дом.

Огонь разгорался с трудом, как будто дом противился пожару. Мелькавшие тут и там языки пламени то и дело гасли, но скоро ветер раздул пожар и участь дома была предрешена.

– Нам надо идти, – сказал Ладомир.

Виста заглянула ему в лицо. Именно сейчас решалась судьба великого князя.

– Мы должны спешить, – продолжил витязь. – Русь ждет князя.

– Куда? – недоуменно спросил Лютый. – Мы опять не знаем, где его искать.

– Мы должны искать.

В горящем доме что-то с шумом лопнуло и людей оглушил раскатистый хохот.

– Драга! – первым узнал его голос витязь. – Где ты спрятался, проклятый?

Ревущий столб пламени над домом причудливо изогнулся и сложился в гигантское лицо.

– Он самый, – огненные губы изогнулись в усмешке. – Только не предлагайте мне честный бой, ребятки. Развлекайтесь уж как-нибудь без меня.

– Клянусь, я найду тебя, ублюдок! – прорычал витязь.

– Зачем тебе я? Или может тебе нужен не я, а, скажем, душа князя?

– Где ты спрятал ее? В каком-нибудь алмазе, да? – спросила Виста.

– О-о-о, это наша маленькая девочка-убийца? – Драга приподнял огненную бровь, словно только разглядел ее. – Белояр все-таки спас тебя. Впрочем, я так и предполагал. Этот замшелый пень любит кичиться своим человеколюбием.

– Зачем ты здесь, Драга? Если ты не хочешь сразиться, зачем ты пришел? – спросил Ладомир, сжимая кулаки.

– Ну как же, должен же я вкусить этот сладкий миг торжества, взглянуть на ваше бессилие. Приятно все-таки, – он рассмеялся. – Но на самом деле я принес вам радостную весть. Обещаю, что скоро верну душу вашего князя. Вы же этого добиваетесь или нет?

– Ты лжешь! – одновременно вскричали Ладомир и Виста.

– Что за молодежь пошла, – Драга осуждающе покачал головой. – Можете передать вашему волхву, что не далее, как завтра, князь придет в себя и будет чувствовать себя гораздо лучше.

– Это какая-то подлая хитрость, – заметил Лютый.

Огненная голова вдруг накренилась, вытянулась в сторону людей и они были вынуждены отшатнуться, спасаясь от страшного жара.

– Хитрость? – переспросил Драга. – Нет, Лютобор, я не душегуб вроде тебя, который только и ждет удобного случая ударить в спину.

Сотканное из языков пламени лицо Драги повернулось к витязю.

– Кстати, Ладомир, ты подобрал себе чудесную компанию. Только помни, что этот разбойник зарежет тебя при первой же возможности. А эта девка… Она слишком привыкла убивать, слишком привыкла распоряжаться телом, как полезной вещью. Из нее не выйдет порядочной жены, если ты вдруг что думал на этот счет.

Чародей неприятно расхохотался, а его огненная голова стала медленно уползать назад, растворяясь в бушующем пламени.

– Прощайте! Вот увидите, князь скоро восстанет. И будет умнее и краше прежнего, – раздался короткий смешок и голова окончательно исчезла.

– Что означают его слова? – немедленно спросил Ладомир, но, заметив хмурое лицо Лютого и прикусившую губу Висту, уточнил. – Он действительно хочет вернуть князя?

– Это ложь! – воскликнул Лютый. – Я не знаю, о чем он говорил, но колдуны не отступают от задуманного, если им не прижечь как следует хвост.

– Лютый прав, – кивнула Виста. – Но мы должны достать его хвост раньше, чем он выполнит обещание и вернет, как он заявил, князя.

– Что же значили эти слова? – нахмурился Ладомир. – Что он замыслил?

– Я могу только гадать. Возможно, он хочет поселить в князя чужую душу, но это опасно, обман легко заметят, – принялась рассуждать девушка. – А быть может, он нашел способ подчинить князя своей воле?

– Так или иначе, но нам надо спешить. Вот только где искать этого гада? – Ладомир в сердцах ударил кулаком в дерево.

4

Порывшись в карманах, Виста достала небольшое перышко.

– Кажется, я смогу помочь, – сказала Виста.

– Каким образом? – изумился Лютый.

– Это перо – самый быстрый путь к Драге, – Виста улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. – Если ты не передумал спасать князя, Ладомир, я найду его для тебя.

Витязь не очень-то понял, но сейчас было не время доискиваться до скрытого смысла ее слов.

– Что значит – передумал? Как бы там ни было, Владимир мой князь, я присягал ему и буду спасать любой ценой, – он с силой сжал челюсти, заставив желваки шевельнуться. – Если ты можешь помочь – действуй без промедления.

Виста подбросила перышко высоко вверх, что-то пробормотала. Воздух заискрился, затем искры обозначили контуры человечьего тела и вскоре на поляне появился рослый мужчина с обаятельной улыбкой.

– Я рад снова видеть тебя, красавица. Вижу, ты решилась?

– Решилась, Змиулан, решилась. Нам необходима твоя помощь.

– Ты готова платить?

– Готова, – решительно сказала девушка, встретив взгляд Змиулана.

– Замечательно! Чего же ты хочешь от меня, прекрасная дева?

– Нам нужно найти логово колдуна Драги. И как можно быстрее.

– Что за Драга? – вскинул Змиулан брови.

Виста махнул рукой в сторону горящего дома.

– Совсем недавно он жил здесь.

Змиулан пригляделся к пламени, зачем-то принюхался, а затем метнулся прямо в огонь.

– Где ж ты нашла такого шустрого приятеля? – витязь проводил его изумленным взглядом, потом вопросительно взглянул на Висту.

– Это долгая история, расскажу как-нибудь в другой раз, – она отвернулась, пряча глаза.

Какие-то смутные подозрения заворочались в глубине памяти Ладомира, но прежде, чем он успел их разгрести, из огня выскочил сияющий Змиулан.

– Все отлично! Я знаю, где он. Этот дурень имел глупость воспользоваться огненной стихией для своей проекции, – Змиулан просто лучился счастьем. – Эх, чего только не сделаешь ради прекрасного.

Он попытался обнять девушку, но та отстранилась, рядом недовольно засопел витязь.

– Потерпи!

Змиулан пожал плечами, щелкнул пальцами и обратился в столб пламени, откуда тотчас донесся его голос.

– Прыгайте сюда и побыстрее.

– Прямо в огонь? – с опаской поинтересовался Лютый.

– Быстрее, я сказал! Я не могу удерживать проход вечно.

Пламя не источало тепла, и это немного успокаивало. Они попрыгали в него один за другим и очутились на пологом склоне невысокой горы, сплошь покрытой густым лесом. Лишь самая вершина горы высилась обнаженной, грозя небу острым каменным клыком.

– Ваш Драга глубоко внутри этой горы. Туда мне не проникнуть, сильная защита, – сообщил Змиулан, плотоядно поглядывая на девушку. – Вход в его логово вот там.

Он не глядя махнул рукой себе за спину, а другой уже снова обнимал девушку, и в этот раз она больше не противилась. Глаза витязя грозно сверкнули, а рука легла на меч.

– Я скоро вернусь, ребята. Дождитесь меня здесь, – сказала Виста.

Она протянула амулет Белояра витязю.

– Возьми, вдруг понадобится.

Ладомир не шевельнулся.

– Ты куда это собралась? – процедил он, с ненавистью глядя в похотливую морду Змиулана.

Ладомир уже вспомнил, кто такой этот Змиулан и как с ним расплачиваются девушки и женщины. Витязя захлестнула волна ярости.

– Мне надо расплатиться, – просто сказала она. – У меня уговор с ним.

Она кивнула в сторону Змиулана и тот радостно ощерился.

– Расплачиваться? – прорычал витязь. – Но почему ты не сказала об этом раньше?

– А что бы это изменило?

– Это изменило бы все! – гневно крикнул витязь, его глаза медленно наливались кровью. – Это мое задание, это я спасаю князя, а не ты! И я не позволю!..

Он прыгнул, готовый голыми руками рвать и душить это гадкое создание по имени Змиулан, начисто забыв о Лунном мече, забыв о князе, забыв обо всем на свете, кроме одного – эта нечисть наложила свои грязные лапы на Висту! На его Висту!

Глаза Змиулана полыхнули огнем и Ладомир покатился вниз по склону, ломая кустарник. Виста испуганно вскрикнула, шагнула было вслед за витязем, но ее мягко придержал Змиулан.

– Не волнуйся, – успокоил он ее. – С ним все будет хорошо. Полежит, успокоится. Нам пора, девочка моя.

Он приподнял руки, готовясь произнести какое-то заклинание, но сделать это не успел. Стоявший в сторонке Лютый, дотоле взиравший на происходящее с отрешенным видом, набросился на Змиулана, и крепко обхватил, сцепив руки в замок.

Куда я полез, мелькнуло в голове Лютого, когда уши заложило от рева Змиулана. Все ведь честно, уговор есть уговор, так какого же…

Сотней раненых медведей взревел Змиулан, ощутив смертельный жар серебра. Серебряная кольчуга, выручившая атамана при встрече с покойной ведьмой, выручила его и на этот раз. От Змиулана повалил едкий дым

– Отпусти! – закричал Змиулан. – Проси, что хочешь!

– Все выполнишь? – уточнил Лютый.

– Все!!

– Хорошо. Тогда, перво-наперво, освободи Висту от ее опрометчивого обещания.

– Освобождаю Висту от нашего уговора! Она больше ничего не должна мне! – проревел он. – Отпусти!!

– Во-вторых, обещай не преследовать всех нас из мести.

– Да-да, обещаю! Я не буду мстить! – откликнулся Змиулан. – Отпусти же!!

Атаман разжал руки. Еле живой, дымящийся Змиулан бросил на людей полный ненависти взгляд и исчез, не проронив ни слова. Из кустарника с рычанием вылетел Ладомир, огляделся и, не обнаружив нигде врага, поспешил к Висте.

Девушка стояла, уткнувшись взглядом в землю и вычерчивая там что-то носком сапога. Она пребывала в полной растерянности.

Сначала Ладомир, потом Лютый. Ладно бы ей грозила смерть, а тут, из-за такой, в сущности, ерунды. Она не понимала этого, но все же ей было почему-то приятно.

Ладомир подскочил и, ничего не говоря, заграбастал ее в свои объятия, сжал с такой силой, что у нее внутри что-то хрустнуло. Но ни звука не вырвалось из ее уст.

– Ничего себе! – ахнул атаман. – Он, значит, в кустах отлеживается, пока я ее спасаю, рискую жизнью, и кому, спрашивается, вся благодарность?

(обратно)

Глава восемнадцатая

1

Овал магического портала призывно замерцал голубым светом и Кащей решительно шагнул вперед. Жилище Драги встретило его прохладой и сыростью подземной пещеры, а хозяин – радушной улыбкой. Кащей изобразил на лице самое благостное выражение, на которое был только способен, в то время как его чувства распустились букетом любопытных щупалец, осматриваясь, оглядываясь, ощупывая.

Стены были удивительно гладкие и ровные, и в этом, как понял Кащей, заслуг Драги не было. Пещера, очевидно, была выплавлена в недрах горы еще в допотопные времена. С тех же времен сохранились и огромные каменные изваяния велетов, что стояли вдоль стен.

Едва Кащей появился в пещере как портал мигнул в последний раз и погас. Заметив поспешность, с которой Драга закрыл портал, Кащей презрительно скривил губы. Чародей по-прежнему боялся его. Боялся, несмотря на едва не пенившийся от магии воздух, несмотря на застывшую под его ладонью Смерть Кащея – костяную иголку, окутанную яйцеобразной защитной оболочкой. Заклятие оболочки было простенькое, и чтобы схватить иголку достаточно было сдавить покрепче «яйцо».

О страхе свидетельствовал и мягкий рассеянный свет, равномерно освещавший подземелье. Этот свет был результатом невероятно сложногозаклинания. Таких причудливых заклятий Кащей никогда не умел плести, да и не стремился научиться. Его мощь была известна всем, и он никогда не пытался произвести на кого-то впечатление, как это делал сейчас Драга.

Кащей приблизился, неторопливо уселся за небольшой, инкрустированный крупными самоцветами столик. Напротив него с надменным видом восседал Драга, следя за каждым движением Кащея. Заметив с каким трудом Кащей оторвал взгляд от заветного «яйца», чародей усмехнулся.

Кащей с трудом подавил вспышку гнева. Разговор предстоял нелегкий, и хотя Драга дрожал от страха, следовало проявлять крайнюю осмотрительность. С испуга ведь и иголку мог сломать.

– Должен признаться, – начал Драга, – что наш план работает. Все южные земли на Руси уже охвачены праведным гневом Древних. Дороги опустели, торговый люд без охраны и носа не кажет из города, а хваленые княжьи дружины одна за другой исчезают в лесах.

Глаза Драги разгорелись, а голос был исполнен торжества.

– Во многих городах начинается голод. А когда Древние подымут голову на севере – хаос заполнит Русь и поставит людей на грань жизни и смерти. И только от меня будет зависеть – в какую сторону они шагнут.

– Значит ли это, что истребление человечества откладывается?

– Пожалуй, что так, – усмехнулся Драга. – Сейчас мне нужна власть над этой дикой страной Русью и над ее людьми.

– Но зачем? Если конечной целью ты видишь полное уничтожение всех людей…

– И это спрашиваешь ты? Тот, кто создавал и разрушал королевства по своей прихоти?

Кащей деланно пожал плечами.

– Я развлекался.

– Нет! – вскрикнул Драга. – Ты лжешь! Ты не просто развлекался. Ты искал. Ты искал опыт и знания! Мне тоже нужны знания, мне тоже нужен опыт, и поэтому мне нужны подручные средства. И лишь потом, когда я достигну истинного могущества, я смету человечество с лица земли одним мановением руки!

Кащей кивнул. Он давно уже понял, что нужно этому колдуну, и сейчас ему было неизмеримо скучно.

– Люди будут боготворить меня, и приносить жертвы, добиваясь моей благосклонности, – продолжал Драга. – Ведь мне понадобится много жертв, не так ли? Поэтому мне нужна не княжеская власть, мне нужно совсем другое. Мне нужно, чтобы люди вставали и ложились с моим именем на устах, чтобы они трепетали, услышав его, и рыдали от счастья, когда я пройду мимо!

– Так ты хочешь стать богом? – скрывая зевок, спросил Кащей.

– Да, да! – Драга метнул на него горящий взгляд. – Ты тысячу раз прав! Я стану богом, перед которым содрогнутся все – и нынешние боги, и герои. Сначала здесь, в этой лесной стране. А потом всюду. Я построю храмы, и мне понадобятся жрецы. Думаю, что роль верховного жреца отлично подошла бы тебе.

Чародей щелкнул пальцами и на столике появились два бокала с вином. Один из них Драга тут же опрокинул в себя.

– Но это нужно заслужить! – его глаза впились в окостеневшее лицо Кащея. – Скажи мне, Кащей, все ли богатырские заставы ты облетел?

– Все, – Кащей с некоторым трудом выдержал его взгляд, унял закипающий гнев и выдавил улыбку.

– А могут ли княжьи волхвы снять твои заклятия?

– Конечно. Лет за десять, пожалуй, снимут.

– А если вмешаются старые волхвы, такие как Белояр, к примеру?

Глаза Драги вновь попытались высверлить дыру в голове Кащея, но тот невозмутимо пожал плечами.

– А где их найти, этих волхвов? Один Белояр на виду, да ему тоже повозиться придется. Остальные прячутся невесть где, и вряд ли откликнутся на призыв князя. Когда волхву стукнет пара сотен лет, он перестает интересоваться мирскими бедами.

– Князь не сможет никого призвать, – торжествующая улыбка вновь прорезала лицо Драги. – Ибо нет больше в Киеве великого князя.

– Ты убил его? – удивился Кащей.

– Я забрал его душу. Превратив богатырей в камень, ты связал руки Руси, я же, похитив душу князя, обезглавил Русь. Теперь уже никто не сможет остановить хаос. Кроме меня, конечно.

Рука Драги принялась поглаживать «яйцо», заставив Кащея сдвинуть брови.

– Что ты собираешься делать теперь? – медленно спросил он.

Кащей потянулся к бокалу, стоявшему рядом с «яйцом». Гладившие его пальцы Драги дрогнули и напряженно застыли.

– Я еще не решил, – Драга не отрывал взгляда от лица Кащея. – Но мое решение будет зависеть и от тебя. В прошлый раз, кажется, ты отказался присоединиться ко мне? Может быть, ты все-таки передумал?

Кащей постарался ответить как можно равнодушнее:

– Нет, я не передумал. Я пришел за обещанным, – его глаза неудержимо тянулись к «яйцу», и Кащею стоило некоторых усилий заставить себя смотреть в глаза собеседнику.

– Жаль, мне очень жаль, – вздохнул Драга. – Я так рассчитывал на твое благоразумие. Я даже был готов отдать «яйцо» прямо сейчас.

Кащей ждал этих слов, хотя в глубине души еще надеялся на иной исход. Но Драга развеял последние сомнения. Что ж, теперь чародей ждет от него гнева?

– Что ты хочешь сказать?! – жуткая гримаса исказила и без того уродливое лицо Кащея.

Воздух вокруг Кащея заискрился, подернулся дымкой защитных заклятий, и тотчас рука Драги стиснула «яйцо», едва не коснувшись костяной иголки.

Стоявшие у стен пещеры велеты шевельнулись. Их огромные головы разом повернулись в сторону Кащея, и тот вздрогнул. А ведь он принял их за каменные истуканы!

Кащей натянуто улыбнулся, тут же исчезли искры и растаяла дымка. Драга улыбнулся в ответ, и велеты послушно «окаменели».

– Только не говори, что я нарушил обещание, – заявил Драга. – Я сказал, что верну «яйцо» после завершения моего плана. Но ведь ты сам отказался участвовать в нем дальше, я прав? Стало быть, тебе придется подождать.

Кащей сцепил пальцы и громко хрустнул суставами. Драга довольно оскалился, сделал знак рукой и за спиной Кащея замигал голубой свет.

– Мы еще встретимся, как-нибудь.

В голосе Драги прорезались стальные нотки и Кащей вдруг четко понял, что чародей никогда не отдаст «яйцо». И что Кащей угодил в настоящее рабство к этому колдуну.

Кащей шагнул к порталу, обернулся и перехватил вопросительный взгляд Драги.

– Где ж ты отыскал таких вот? – Кащей кивнул в сторону великанов. – Даже я не смог распознать тлеющую в них жизнь.

– Пришлось поискать, – Драга довольно улыбнулся. – Уж очень хотелось тебя порадовать.

Он еще продолжал говорить, когда из портала шагнул высокий и статный витязь, сжимая в руках тяжелый составной лук. И тотчас глаза Драги медленно поползли из орбит. Он знал этого витязя, знал его слишком хорошо, да и кто не знал Алеши Поповича?

Волна гнева затопила чародея. Несмотря на все его предосторожности, его все-таки застигли врасплох. И несколько потерянных мгновений растянулись для него на целую вечность.

Драга увидел, как руки витязя медленно, но неумолимо натягивают этот огромный лук. Как ползет по большому пальцу двухшипная стрела, точно змея, готовая ужалить. Как тетива выталкивает ее, выталкивает с такой силой, будто сама боится быть укушенной. Как стрела начинает бешено вращаться, уходя в полет. И как ложится на тетиву вторая стрела, с другим наконечником – с широким срезнем, способным перерезать шею.

Страх пронзил Драгу с головы до пят, подстегнул все его чувства, и время вернулось в обычное русло. Но ничего не происходит сразу, даже на самые быстрые заклятия приходится тратить время.

И потому раньше, чем Драга успел что-либо сделать, стрела Алеши Поповича пробила ему правую руку, пригвоздив к столешнице. Зрачки Драги расширились и первое заклятие пришлось потратить, чтобы снять боль.

Мгновение радости от того, что стрела попала не в голову, быстро сменилась яростью. Проклятый Попович был не глуп, ведь попасть в голову трудно, а уклониться легко – инстинкты берегут ее в первую очередь. К тому же Алешка явно помнил, что смерть Драги может обрушить своды пещеры! А теперь, заставив его бороться с ослепляющей болью и застрявшими в руке шипами, он выиграл еще немного времени!

Срезень второй стрелы ударил не в чародея, дав ему возможность освободиться от первой, а в ножку стола. «Яйцо» полетело вниз, упруго подпрыгнуло и покатилось по прочь, а на его наперехват кинулся Кащей.

Пещеру потряс яростный вопль Драги, в полной мере осознавшего глубину вражеского коварства. Воздух в пещере загудел от избытка магии, но Драга не успевал, он никак не успевал пустить в ход ни одного заклятия!

Стрелы треклятого Алеши летели с невероятной скоростью, одна за другой, заставляя Драгу все время уклоняться, защищаться быстрыми, но простейшими заклятиями, не давая времени пустить в ход что-нибудь более мощное. Драга лишь злобно рычал, уповая на то, что тул этого поповского отродья не безразмерен. Но когда стрелы закончатся…

Стены пещеры вздрогнули, потревоженные тяжелой поступью «каменных» гигантов, двинувшихся к Поповичу. Драга злорадно усмехнулся, но тут из портала вынырнули еще две фигуры, знакомые до зубовного скрежета. Илья Муромец и Добрыня Никитич спешили на помощь товарищу.

Драга стиснул челюсти. Великие боги! Ну разве он мог предусмотреть подобный поворот дел? Разве мог представить, что извечные противники сумеют объединиться против него?

Великаны заставили Поповича отступить, и тотчас же с легким шипением развернулся вокруг Драги защитный кокон. Последняя стрела Алеши ткнулась в магическую преграду и разлетелась в щепки.

Зазвенела сталь, но даже лучшие на Руси мечи-кладенцы оказались бессильны против велетов. Лезвия проходили сквозь их тела, как нож сквозь масло, не причиняя никакого вреда. А гиганты продолжали яростно притоптывать, пытаясь настигнуть и раздавить эту безвредную, но такую шуструю мелюзгу.

Драга рассмеялся и воздел руки, готовя заклинание, что должно было растереть врагов в порошок. И тут чародей заметил Кащея, застывшего у портала с драгоценным «яйцом» в руке. Драга перехватил насмешливый взгляд Кащея, а затем…

Гигантский язык ослепительно белого пламени вырвался из руки Кащея и обрушился на Драгу. Магический кокон выдержал удар, но чародею пришлось потерять несколько мгновений, чтобы вновь нарастить защиту.

Богатыри же, уклоняясь от неуязвимых, но неповоротливых великанов, ринулись к порталу. Драга едва не взвыл от злости и, вместо ответного удара по Кащею, был вынужден бросить запирающее портал заклятие.

Чародей не сомневался в победе. Здесь все было пропитано его магией, а множество зачарованных вещей в пещере должны были помешать или ослабить волшбу других колдунов. Как уж Кащей смог сотворить настолько мощное заклятие?

Повинуясь воле Драги портал мигнул пару раз и… Чародей побагровел. Портал не закрылся. Что-то или, скорее, кто-то по ту сторону магического прохода продолжал его удерживать.

Богатыри быстро, один за другим, исчезли в голубом овале, последним нырнул в портал Кащей и его прощальный взгляд не предвещал Драге ничего хорошего.

В страшном гневе чародей обрушил всю свою мощь в портал, надеясь уничтожить, развеять в прах неведомого мага, посмевшего воспротивиться его воле. Но неведомый выдержал и даже ударил в ответ.

И Драга опешил на мгновение, а затем его затрясло от ярости. Ярости, в которой было больше от страха нежели от гнева. И дело было вовсе не заклятии, ибо оно было слабым и не стоило внимания. Дело было в том, чародей узнал мага, державшего проход.

– Белояр, – процедил Драга. – Проклятый, вездесущий Белояр!

Он ощутил как тает ощущение чужой силы, а затем портал наконец захлопнулся.

– Хорошо же, Белояр, этот ход остался за тобой, – прошептал Драга. – Я признаю ничью. Но следующий ход будет за мной. И именно он решит исход игры.

2

Похищение «яйца» объединенными силами когда-то заклятых врагов всерьез обеспокоило Драгу. Он тщательно проверил охранные заклинания, усилил все подходы к своему убежищу и крепко задумался.

Бегство Кащея было несомненной потерей. Но чародей был убежден, что союзником Белояра тот все равно не станет. Кащей всегда держался сам по себе. Так будет и на этот раз. Такие как он не меняются веками. Заполучив «яйцо», Кащей наверняка уберется в свое логово зализывать раны.

Ну, может быть, поможет расколдовать камни на заставах, но даже если отправится туда прямо сейчас, пройдет немало времени. Вот и все. Больше он ничем не сможет навредить, да ведь он и не знает ничего о дальнейших планах Драги. Ну, а высказанные идеи мирового господства не вынашивает только ленивый.

Да и что, собственно, выиграл Белояр, помимо освобождения Кащея? Душа великого князя по-прежнему в плену, а установить местонахождение пещеры за то короткое время, что был открыт портал, просто невозможно. И у Драги остается достаточно времени, чтобы ввести в игру свое главное орудие – князя.

А сейчас…

Драга проговорил заклятие и вскоре под его тяжелым взглядом съежился старик-полевик, не зная в какую щель забиться. Да и не было здесь щелей. Один лишь каменный пол, холод которого пробирал полевика до костей.

– Как ты посмел не выполнить мой приказ?

Полевик затрясся от страха.

– Да я же не по умыслу, повелитель. Я же по скудоумию своему. Я же целыми днями на солнце, – забормотал полевик. – Оно же печет и печет, печет и печет. Вот уже и все волосы выгорели.

Не поднимая глаз от пола, он приподнял копну своих выцветших волос. Чародей промолчал, он еще не придумал, что сделать с этим жалким существом, не сообщившим о предательстве Кащея.

– Я же поначалу все сделал, как ты велел, хозяин. Проследил как прилетел Кащей, как обратил богатырей в камень. Он и меня хотел того, в камень. Как зыркнул-то глазищами, так я чуть и не помер. Чудом я живой остался, но страху-то натерпелся!

Драга слушал его, в очередной раз убеждаясь сколь глупы эти Древние и сколь беспечны. У них не было и не могло быть никакого будущего. Люди уничтожат их рано или поздно, и никто их не спасет, да и не сможет спасти.

– Камень есть камень, куда он денется? – продолжал разглагольствовать полевик. – Ну я и пошел братишку-то мово проведать. Да и отлучился-то я всего ничего, а когда возвернулся, глядь, а каменюк-то этих и нет! Вот я испужался!..

– Почему ты, жалкий червяк, сразу же не сообщил мне об этом? – рявкнул Драга.

– Хотел я, очень хотел! Я даже пошел к братишке-то, и говорю ему, так и так, мол, были камни и нет камней. Я же не виноват, что заставу построили на моем поле. Вот у братишки-то поле как поле, деревня рядом, люди как люди, обычные.

– Ты забыл, тварь, кто является твоим злейшим врагом? Ты забыл, что люди скоро смахнут вас с земли, как пыль дорожную?

– Нет! – взвизгнул полевик. – Я все помню! Так я о том и говорю. Они же хуже зверей, люди эти. Я ж просто ненавижу их! А мои-то, мои, это вообще! Вот взять последний случай. Прилег как-то в поле здоровяк ихний, Ильей которого все кличут. Прилег прямо в полдень, ну, я тут как тут. Как принялся я душить-то его! Уж душил я его, душил, уж так душил… Так он, злодей, чихать вздумал!

Полевик зашмыгал носом и продолжил.

– Подняло меня в воздух, закрутило и бросило прямиком под копыта его зверюке злобной. У меня до сих пор голова болит! Особливо, если вспомню про то. И рази можно же так вот жить, возле чудовищ этих? Мне бы в обычную деревню, такую как у братишки, к хорошим людям. А я тут горе мыкаю, эх! – полевик всхлипнул.

– Ладно, пойдем, – Драга двинулся вперед, не оглядываясь, уверенный, что полевик последует за ним.

– А куда это мы? – полевик засеменил следом, испуганно тараща глаза.

– Ты вроде жаловался на скудоумие?

– Да-да, – подтвердил полевик. – И голова у меня еще болит.

– Значит тебе сюда.

Драга прошел в соседнюю пещеру. Все свободное пространство здесь было заставлено разного вида столами. Были тут столы гранитные и мраморные, огромные и тяжелые, больше похожие на древние алтари, и были маленькие столики изящной работы, сделанные из горного хрусталя, яшмы, малахита.

И все они были заставлены стеклянными колбами, ретортами, пузырьками и бутылками. Во многих булькало, дымилось, источая самые разнообразные запахи, от зловония до приятных ароматов.

Полевик шел, раскрыв рот от изумления.

– Обещаю, скоро все твое скудоумие пройдет, залезай сюда, – Драга указал на тяжелых каменный стол-алтарь.

Этот был чист от колб и реторт, но зато здесь в четыре ряда лежали толстые ремни, а у изголовья лежали несколько драгоценных камней. Заскочив на стол, полевик огляделся.

– Красивые камешки, – заметил он, а затем потыкал пальцем ремни. – А это зачем?

– Чтобы ты не слишком трепыхался.

Ремни шевельнулись, заскользили к завизжавшему полевику и быстро оплели его по рукам и ногам. Один из ремней захлестнул рот, и вопли разом оборвались.

(обратно)

Глава девятнадцатая

1

Вход отыскался там, куда и указывал Змиулан. Огромная дыра под корнями огромного столетнего бука привела в пещеру, пол которой усеивали кости самых разнообразных существ. Преобладали человеческие, но было немало и костей домашних животных, в основном коров и лошадей. Попадались и останки диких – медведей, кабанов, оленей. Все кости сверкали белизной, даже совсем свежие были уже тщательно обглоданы. А в дальнем углу пещеры зиял черный провал, похожий на раскрытую пасть чудовища.

– Это и есть и логово горгонии? – голос Висты дрогнул.

– Не думаю, тут не так уж много останков, – ответил Ладомир. – Сдается мне, их накидали здесь для того, чтобы пугать случайных прохожих.

Виста присела возле человеческого черепа, огромного, толстого, похоже, принадлежавшего какому-то могучему витязю.

– Но это она их сожрала?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Ладомир. – О горгониях уже давно ничего не было слышно. Слухи ходят разнообразные, порой совершенно нелепые.

Виста ощупала гладкую поверхность черепа.

– Этот совсем свежий. Но его так тщательно обглодали. Неужто это горгония? Но как же у нее так получается? – в ее голосе было больше любопытства нежели страха.

– Говорят, что горгония впрыскивает в тело своих жертв особый яд, из-за которого мясо само отстает от костей. Хотя другие говорят, что кости так обгладывают змеи, что у горгонии вместо волос, – встретив испуганный взгляд девушки, витязь виновато развел руками. – Я ж говорю, что только не болтают. Разве можно такому верить?

– Чернобог тебя раздери с твоими баснями! – ругнулся Лютый. – Зачем ты это рассказываешь? У меня и так поджилки трясутся, без твоих сказок!

– Теперь я припоминаю, – Виста задумалась. – Я что-то слышала про этих тварей. Вроде как они превращают людей в камень одним взглядом, как василиск?

– Ну это точно сказки, – уверенно ответил Ладомир. – Зачем им это? Жрать они тогда что будут? Камни, что ли? А василиск животное мирное, травоядное, в общем-то. Когда мяса налопается…

Он подошел к провалу, посветил факелом и шагнул вовнутрь, всем своим видом внушая уверенность и решительность. Повертел головой, осматриваясь. Проход был на удивление просторный, и по нему свободно могли проехать два всадника.

– Опять нам в подземелье, – проворчал Ладомир и покосился на Висту.

– Чего ты на меня уставился? – смутилась она.

После случая со Змиуланом, после крепких и горячих объятий Ладомира, Виста чувствовала себя не в своей тарелке. Она не знала, как ей теперь относиться к витязю. Было бы глупо отрицать чувства, возникшие между ними, но…

Признаться себе, что Ладомир ей не безразличен означало навсегда перечеркнуть ее прошлую жизнь. Означало признать существование самой ужасной слабости, которая только могла случиться с Ночным Лезвием. И хотя Виста уже не причисляла себя к клану, наука Серебристых Клинков слишком прочно обосновалась у нее в голове.

Поэтому Виста старалась не думать об этом. Потом, все потом. Когда они окажутся в спокойной обстановке, вот тогда, может быть, она все обдумает, со всем разберется, разложит по полочкам…

– Если честно, вот уж чего никогда не любил, так это подземелий этих, – сообщил витязь. – То ли дело наверху, под солнышком, на свежем воздухе.

– Да уж, твоей оглоблей здесь не помашешь, – усмехнулась Виста.

– Да не только в этом дело, – поморщился Ладомир. – Но если уж сражаться – то лучше провести десяток боев там, на земле, чем один здесь, в таком вот темном, душном подземелье.

Мрак заполнял подземелье вязкой массой, в которой тонуло все – звуки шагов, разговоров, свет факелов. Стоило замолчать, как тотчас наваливалась тишина, плотная, липкая, и возникало ощущение как у погребенного заживо.

– А ведь какой ровненький ход прорубил, вражья душа, – заметил Лютый, пощупав гладкие стены.

– Ошибаешься, Лютый, – возразила Виста, – это сделал не Драга, это сделали задолго до его рождения.

– Откуда ты знаешь? – спросил Лютый.

– Догадываюсь, – фыркнула Виста. – Кишка у вашего Драги тонковата будет на такое. Тоннель никто не прорубал, его выжгли магическим огнем, а это было под силу только величайшим магам древности.

– Ты хочешь сказать, что скальную породу выжгли, как какое-нибудь дерево? – усомнился Лютый.

– Мощь древней магии поражает не только твое воображение, – усмехнулась Виста. – Нынешние колдуны, такие как Драга, отдали бы очень и очень многое ради того, чтобы иметь возможность прикоснуться к тайнам древних. Стойте!

Подземный ход свернул в сторону, но Виста задержалась у поворота и, подсвечивая себе факелом, принялась с интересом разглядывать стену тоннеля. Подошедший витязь быстро обежал стену глазами и, не найдя ничего примечательного, пожал плечами.

– Виста, прости, что отвлекаю. Спору нет – стена выглядит замечательно, но мы вообще-то спешим.

– Да, ты дважды прав, – согласилась Виста. – Она сделана почти идеально, и нам действительно надо спешить.

Она вздохнула и шагнула вперед, целиком погрузившись в каменную стену как в воду. Ладомир вздрогнул, с трудом удержался от желания отскочить и напомнил себе, что это лишь очередной магический фокус и ничего более.

– Вы долго тут будете стоять, в стену пялиться? – донесся голос Висты. – Никогда иллюзий не видели?

– Ты уверена, что нам сюда? – поинтересовался витязь, с опаской проходя сквозь стену.

– Уверена. Эта простая обманка для дураков, а второй ход ведет или наружу, или в какую-нибудь ловушку.

– Этого следовало ожидать, но откуда ты знаешь, что именно этот ход ведет к Драге? Разве он не мог сотворить иллюзию на пути к ловушке?

– Мог, конечно, – пожала плечами Виста. – Но я просто чувствую, что нам сюда.

– Чувствуешь? – удивился Ладомир. – Ну, ежели чувствуешь, тогда конечно, тогда я спокоен. Чуйства – они не обманут, они завсегда… Вот недавно иду я мимо корчмы, чую – нельзя мне туда. Обдерут до последней нитки. И что ты думаешь?..

– Да-да, очень смешно, – перебила его девушка. – Но нас учили этому – находить выход быстро и не задумываясь, полагаясь только на чутье. Поэтому я всегда могу выйти из любого дома, лабиринта или подземелья. Только не спрашивай, как это получается – не знаю. Но до сегодняшнего дня получалось.

– До сегодняшнего? – улыбнулся витязь. – Хочешь сказать, что сегодня может не получиться?

– Все в руках богов.

Тоннель вывел к развилке. В ноздри ударил резкий запах и они остановились. Ладомир с шумом втянул воздух и буркнул:

– Надеюсь ничего крупного здесь не сдохло.

– А я надеюсь, что тут нет логова какого-нибудь чудища, – попытался улыбнуться Лютый, но улыбка вышла жалкая и неуверенная.

Виста осторожно заглянула в один из проходов.

– Что там? – прошептал Ладомир, заметив как напряглась девушка.

– Сюрприз от нашего друга, – процедила она.

– Тогда может нам туда? – спросил Лютый, махнув в сторону второго прохода.

– Нет. Там – смерть, – отрезала девушка. – Кстати, именно оттуда идет эта вонь. Но ты можешь сходить проверить, пока я буду разбираться с заклятием.

– А ты справишься? – недоверчиво спросил витязь. – Ты же говорила, что не можешь тягаться с настоящими колдунами?

– Я и не собираюсь с ними тягаться, я собираюсь всего лишь снять заклятие. Чтобы войти в запертый дом не обязательно вышибать дверь, если можно подобрать отмычку.

– И сколько тебе понадобится времени?

– Не знаю.

– Плохо, – нахмурился Ладомир. – У нас нет времени – Драга может уйти. Может быть я попробую прорваться?

Виста покачала головой.

– Даже не думай, человек не сможет здесь пройти. Драга наложил заклятие огненного шторма. Скорее всего сработает, когда дойдешь до середины прохода, и тогда все, ни туда, ни сюда…

– Проклятый чародей! – кулак витязя обрушился на выступающий из стены камень, раскрошив его в песок. – Почему он не мог поселить тут Змея Горыныча или еще какое-нибудь чудовище!

– Не беспокойся, чудовища еще будут, – успокоила Виста. – А теперь помолчите оба, мне надо поработать.

Она опустилась на колени возле прохода, закрыла глаза, но ничего сделать не успела. Воздух вдруг пронзил странный вибрирующий звук, а через мгновение на людей обрушился мощный кулак чужой воли. Как будто чья-то невидимая рука стиснула мозги, выдавливая остатки их собственной воли и подчиняя своей.

Покрывшись испариной, Виста рухнула на землю и обхватила голову. Она защищалась изо всех сил, возводя мысленные барьеры, но щупальца чужой воли ломали их один за другим. Наконец лопнул последний, и перед внутренним взором Висты стало проявляться некое существо. Девушка задергалась, тщетно пытаясь отвернуться или зажмуриться, но это было уже не в ее власти. Чудовище открыло глаза и Виста отчаянно закричала…

Боль ушла также внезапно, как пришла. Виста поднялась, покрутила головой, разгоняя остатки привидевшегося кошмара. И вдруг ее осенило – она поняла, что ошиблась, выбирая дорогу. В действительности Драга находился в другой стороне, а путь к нему лежал через тот проход, откуда доносился резкий и неприятный запах. Впрочем, к запаху она уже привыкла, и он больше не казался неприятным.

Оглядевшись, Виста не увидела Лютого. Похоже, тот тоже догадался об ошибке и уже ушел. Остался лишь Ладомир.

Витязь стоял на прежнем месте, недвижимо и незыблемо, как горный утес. Пот ручьем струился по его лицу, но он стоял твердо и непоколебимо, тупо глядя перед собой.

– Ладомир, – позвала его Виста. – Нам надо туда.

Она вцепилась в его руку, попыталась увлечь за собой, но это было все равно, что пытаться сдвинуть скалу. Ладомир медленно, словно совершая титанический труд, повернул голову.

– Ты бросила меч, – едва слышно сказал он, пристально всматриваясь в ее лицо.

– Что ты такое говоришь?

Она наморщила лоб, проследила за его взглядом и наткнулась на сиротливо лежавшие на полу меч и дорожную суму.

Виста нахмурилась. Мысли ворочались в голове непривычно ленивые и тягучие как кисель. Она крепко задумалась, пытаясь понять о чем же толкует витязь, и не увидела странного блеска в глаза Ладомира. А затем его тяжелая ладонь обрушилась на нее и Виста канула во тьму.

2

– Что со мной случилось? – Виста с усилием разлепила веки, поежилась, ощутив под спиной холодный камень и поспешила подняться.

Ладомир стоял рядом, сжимая в руке факел, и внимательно за ней наблюдал.

– Все хорошо? – спросил он.

– Я ничего не помню. Я распутывала заклятие, а потом вдруг здесь. И голова раскалывается, – пожаловалась она, и принялась растирать пальцами виски.

Мысли ворочались в ее голове медленно, словно отмороженные.

– И мне почему-то кажется, что ты ударил меня? – она с подозрением посмотрела на витязя, но, встретив его твердый взгляд, смутилась. – Хотя мало ли что привидится.

Виста поискала глазами Лютого, и вдруг вспомнила преследовавшее ее жуткое чудовище. Подхватив меч, девушка испуганно огляделась.

– На нас напала какая-то тварь? Я помню… Где же оно?

– Чудища не было, – пояснил витязь. – Во всяком случае наяву. Оно было здесь.

Он постучал себя по лбу.

– И кажется я догадался…

– Я вспомнила! – вскрикнула Виста. – Я все вспомнила! Оно пыталось меня заставить идти туда, в тот проход, но я справилась. Ведь я справилась?

– Конечно, – подтвердил витязь, потирая ладонь. – Ты держалась молодцом. Но вот Лютый… Его нужно спасать.

– А как же Драга?

– Ты останешься здесь и попробуешь обезвредить ловушку. А мы скоро вернемся, – витязь направился к проходу.

– Нет! – Виста бросилась следом. – Я с тобой! Чихать я хотела на этого Драгу!

– Виста, но мы должны…

– Поторопись, Ладомир, – она подтолкнула его. – Мы вырвем Лютого из лап этой твари и вернемся за Драгой.

Она выхватила у него факел и побежала вперед. Витязь оглянулся на другой проход и, вздохнув, метнулся за ней.

3

Они бежали легко и быстро. Гораздо быстрее, чем в лесу. Никаких ям, никаких завалов, знай, беги себе спокойно и беги. Если бы еще не запах! Запах разлагающейся плоти постепенно сгущался, превращаясь в тяжелый нестерпимый смрад, так что в конце концов они стали задыхаться и перешли на шаг.

Подземный рукав стал расширяться, и вскоре глазам открылась огромная пещера. Махнув перед собой факелом, Виста ойкнула и попятилась.

Пещера была сплошь завалена костями. Гигантские и совсем маленькие, черепа и хребты, ребра и конечности, они белели всюду, куда хватало света факелов.

– Прожорливая гадина, – покачал головой витязь.

– Горгония? – Виста зябко передернула плечами.

– Она, тварь. Из какой только преисподней Драга вытащил ее…

Витязь шагнул вперед и сразу же провалился по колено.

– Проклятие! Сколько же лет она тут живет?

Впереди затрещало, захрустело и из груды костей медленно выкарабкался Лютый. Опустив голову, он двинулся в другой конец пещеры. Он брел по колено в костях, иногда спотыкался, проваливался по пояс, но вновь и вновь подымался и продолжал упорно идти.

– Лютый! Стой, дурень! – рявкнул Ладомир, попытался сдвинуться, снова провалился, едва не пробив руку острой костью и вновь заорал. – Лютый, назад! Опомнись!

Атаман как будто не слышал его. Зато из дальнего угла пещеры донесся протяжный вздох, затем что-то зашуршало, затрещало, заскрежетало, будто кто-то очень тяжелый полз через костяное болото. А через пару мгновений на пути Лютого выросла гигантская фигура.

Виста изо всех сил швырнула факел и, описав широкую дугу, он упал прямо перед горгонией.

– Боги! – ахнула Виста. – Что за уродина!

Огромный, в два человеческих роста, женский торс вырастал из толстого, как столетний дуб, змеиного тела. Лица горгонии разглядеть было нельзя, но черные, шевелящиеся вокруг ее головы щупальца выглядели омерзительно.

Наткнувшись на огонь, горгония издала протяжный стон и ударом мощного хвоста отшвырнула факел.

– Берегись!

Ладомир загородил Висту, и по его спине застучали разлетевшиеся от удара горгонии кости.

Смерив расстояние до атамана, Ладомир стиснул челюсти – Лютый подошел уже слишком близко к горгонии. Витязь едва не взвыл от бессилия, рванулся в отчаянном прыжке и с головой зарылся в кости. Рядом захрустела костями Виста.

– Осторожней! – крикнула она. – Тут можно сломать ногу.

– Где твой арбалет? – прорычал Ладомир. – Я должен остановить ее!

Виста покачала головой.

– Ты видел ее шкуру? Никаким арбалетом не пробьешь.

Рука Ладомира нырнула на пояс, а в следующее мгновение в полумраке мелькнул нож.

– Тогда я остановлю его.

Рукоять ножа ударила атамана в голову и он рухнул, безвольно раскинув руки.

– Поспешим, – витязь прыгнул далеко вперед.

Горгония издала свистящий звук, в котором Виста услышала недоумение, и неспешно поползла вперед. Ее могучее змеиное тело извивалось, скользя по костям, и они мерно похрустывали, лопаясь под ее весом. Но даже с такой скоростью она двигалась гораздо быстрее витязя, постоянно застревавшего среди костей.

– Великий Перун! – наконец яростно вскричал Ладомир.

Вытащив Лунный меч, витязь перехватил его у основания клинка, готовясь метнуть его как копье.

– Направь мою руку, Перун!

– Нет, не делай этого, Ладомир! – вскрикнула Виста. – Если ты промахнешься, мы погибнем без этого меча. Лютый – обычный разбойник!

Ладомир подарил ей свирепый взгляд.

– Он сражался со мной бок об бок! – прорычал он. – Даже если завтра Владимир посадит его на кол, сейчас я должен спасти его!

– Перун! – вновь призвал бога витязь. – Я никогда не просил тебя, потому что просят лишь слабые! Но теперь прошу! Вложи силу в мою руку! Я всегда служил тебе верой и правдой на поле брани и клянусь, что и дальше не посрамлю твоего славного имени! И если когда-либо мой меч покроется ржой, пусть я погибну в тот же день!

Глаза Висты округлились. Ей показалось или лезвие Лунного меча и впрямь замерцало перед тем, как стремительно взмыть вверх?

Горгония уже склонилась над упавшим атаманом, протянула руки, готовясь подхватить свежую добычу. Совсем недавно, во время вылазки в лес она едва не сдохла, обожравшись огромным числом людей, пришедшими на ее Зов, и почти сутки после этого проспала. Но уже сегодня, едва почуяв присутствие в подземелье людей, она вновь ощутила голод.

Первым делом она перекусит человеком, пришедшим на Зов, а потом займется остальными, которые почему-то устояли. Ее руки уже сомкнулись на жертве, когда тело пронзила острейшая боль. Еще никогда в жизни она не испытывала такой нестерпимой боли.

Эти двое! Они посмели напасть на нее! Горгония встала на дыбы, готовясь обрушить на врагов всю свою мощь, и вдруг поняла, что не может двинуться с места. Та ужасная вещь, что вонзили в нее, сжигала ее плоть. Кусочек за кусочком, орган за органом, жгучая волна стремительно распространялась по всему телу…

В следующий миг горгония грянулась оземь и забилась в агонии. Верхняя половина туловища повисла бесформенным мешком, но змеиный хвост продолжал сжиматься и разжиматься. Взбиваемые волны костей разлетались во все стороны со страшным свистом, и Ладомир был вынужден пригнуться и прикрыть собой Висту.

От горгонии осталась лишь огромная куча пепла, в которой Ладомир и откопал Лунный меч. Отряхнув пепел, витязь вскинул его вверх.

– Благодарю тебя, Перун!

Приведенный в чувство атаман с удивлением оглядывался.

– Что за место такое? Куда вы меня затащили, черти? А вонь-то, – он закашлялся. – Аж наизнанку выворачивает.

– Пора возвращаться, – поторопил Ладомир. – Нас ждет Драга.

– Стойте!

Виста пробралась в угол пещеры и застыла возле узкой расщелины.

– Нам сюда!

– Ты уверена?

– Да, я снова взяла след.

4

Через несколько минут они выбрались в небольшой закуток, в глубине которого тускло отсвечивала железная дверь.

– Не может быть, – Ладомир пощупал дверь, убеждаясь, что глаза не обманывают. – Неужели там Драга? Как-то все слишком просто.

– Просто? – Виста изумленно уставилась на него. – А горгония?

– А что горгония? – Ладомир равнодушно пожал плечами. – По мне лучше десяток таких тварей завалить, чем просидеть весь день, распутывая магическую заморочку. Думаешь, логово Драги за этой дверью?

– Уверена. Он рассчитал верно, один проход прикрыл мощным заклятием, второй – этой гадкой тварью.

– Да о какой твари вы все время говорите, ребята? – поинтересовался Лютый. – Я пропустил что-то любопытное?

– Потом, Лютый, я расскажу тебе, как мы вытаскивали тебя из ее жуткой пасти, – пообещала девушка, вынимая отмычки.

– Меня вынимали из пасти? – поразился Лютый. – Нет уж, лучше не надо. Я предпочитаю спокойный сон, без кошмаров.

Замок несколько раз щелкнул и Виста с довольным видом упрятала отмычки в сумку.

– Ну, вот и все, – Виста счастливо улыбнулась.

Ладомир шагнул было вперед, но она остановила его.

– Не нужно спешить. А если он там, если он услышал и ждет нас? Послушай, я знаю, на поле брани ты стоишь сотни таких как я, но здесь не поле брани, а там, за дверью, не сотня обыкновенных воинов. Там колдун, и весьма могучий.

– Что ты предлагаешь?

– Сделаем так. Вы с Лютым открываете дверь и закрываете глаза. А я бросаю туда вот это, – Виста вытащила из сумки несколько маленьких черных шариков.

– Что это? – витязь с интересом пригляделся к невзрачным комочкам.

– Они вспыхивают очень ярким светом и на какое-то время ослепляют врага, после чего его можно брать голыми руками. Не знаю, конечно, как они сработают против Драги, но, думаю, какое-то время у нас будет. Поэтому сразу после вспышки вы прыгаете внутрь и убиваете его раньше чем он придет в себя. Никаких разговоров, никаких договоров, ничего. Пока он будет прочищать глаза, просто войдите и убейте.

– А как же душа князя? – обеспокоено спросил Ладомир. – Сможем ли потом отыскать?

– Я найду ее без Драги. Ну так что, идет?

Получив утвердительный кивок Ладомира, Виста украдкой вздохнула – она всерьез опасалась столкнуться с новым проявлением воинской чести.

– Вот и хорошо, туши факел и готовь меч.

Виста хорошо помнила наказ Белояра, но выполнить его сейчас было невозможно. Вызови она волхва прямо здесь, в этом подземелье, битком набитом защитными заклятиями, Драга запросто мог их учуять. А если и не нападет, то успеет скрыться. Они могли рассчитывать только на внезапность.

5

Первое, что бросилось ей в глаза, когда отворилась дверь, было недоумевающее лицо Драги. И только швырнув шарики и отшатнувшись назад, Виста восстановила всю увиденную картину. Большое подземелье, освещенное неярким рассеянным светом, и повсюду – то ли столы, то ли алтари самых разнообразных форм.

Виста довольно оскалилась. Им повезло – все эти алтари могли послужить неплохим прикрытием.

Вспышка не ослепила Драгу, его глаза перестроились мгновенно. Однако увидев в проеме тайного хода лицо Висты, чародей опешил. Увидеть девчонку здесь, да еще в проходе, ведущем в лежбище горгонии…

Пользуясь его замешательством, воины с криками ворвались в пещеру и тут же, наткнувшись на пылающий гневом взгляд Драги, нырнули за алтари.

Чародея же захлестнула волна ярости. Второй раз за день в его жилище врываются чужаки! Причем те, кто давно уже должны быть мертвы!

Громыхнули молнии и укрытия воинов превратились в пар. И хотя вместе с ними ушел в пар и злосчастный полевик, и несколько важных кристаллов, это сейчас не имело никакого значения для чародея. Сейчас он хотел только одного – уничтожить непрошеных гостей!

Чертыхнувшись, Ладомир перекатился за соседний алтарь. Сзади шарахнуло и приятно холодивший спину камень раскалился, и потек как вода. Обожженный витязь взревел и покатился дальше, за следующий.

А в паре десятке шагов поодаль бесновался Драга. Сверкали молнии, с гудением проносились огненные и ледяные шары, и то и дело взрывались алтари, разбрасывая фейерверки искр и осколки камней.

Виста, по-прежнему прятавшаяся у входа, поспешно заряжала арбалет. Там, в этом грохочащем хаосе, среди блеска молний и огня, находился Ладомир, и сердце девушки разрывалось от страха. Руки тряслись, и арбалет удалось зарядить далеко не с первой попытки.

Прислонившись к очередному алтарю Ладомир крикнул:

– Лютый! Ты жив?

Полыхнула очередная вспышка и многострадальную спину витязя обожгло ледяным холодом. Камень алтаря пошел трещинами, наконец лопнул, но Ладомир уже откатился в сторону.

– Живой! – донесся ответный крик Лютого.

Тотчас в его стороне громыхнул очередной взрыв, видно, чародей ударил на голос, но чуткий слух витязя уловил сдавленные чертыхания атамана.

– На счет два! Понял?! – выкрикнул витязь, тут же перепрыгнул в другое место, за плечами грохнуло и на спину обрушился град осколков.

– Понял!

Теперь полыхнуло там, но Лютый, насколько расслышал Ладомир, снова увернулся. А еще витязь отчетливо услышал, как где-то рядом захрустело на полу каменное крошево. Проклятый чародей! Он совсем близко, нельзя терять ни секунды.

– Раз! Два!!

Воины выпрыгнули из-за укрытий и кинулись на врага. На доли мгновения чародей замер, оценивая расстояние до противников и выбирая, кто из них должен умереть первым. Чуть помедлил, дав им возможность приблизиться и лишив возможности увернуться, и ударил молниями. Сначала в Лютого, оказавшегося чуть ближе, затем в Ладомира.

Чародей все учел правильно – расстояние, скорость движения, и ударил точно в цель. И лишь одного он не мог учесть – арбалетного болта, пущенного твердой рукой Висты. Болт пробил ему грудь между двумя его атаками, и вторая молния сбилась чуть в сторону.

Молния расплавила полкольчуги, обожгла левую руку и бок, но даже страшная боль не смогла остановить витязя. Над головой чародея взметнулся было Лунный меч, но клинок разрезал лишь воздух – истекающий кровью Драга справился с болью и привел в действие заклятие перемещения.

Однако сил чародея хватило ненамного. Он перенесся всего на десяток шагов в сторону и немедленно окутался голубым светом магического кокона. Запоздало щелкнул арбалет и очередной болт Висты соскользнул прочь.

– Умри!

Ладомир вновь бросился в атаку, но тут уж боль скрутила его, вывернула как тряпку и швырнула на пол. Витязь дико взревел, неимоверным усилием воли заставил себя подняться на ноги и бросился на чародея.

Закусив губу, Виста лихорадочно шарила в сумке, выискивая зачарованный болт. Где-то с год назад клан послал ее за головой мага, для чего выдал пару особых болтов, усиленных заклятием, позволявшим уничтожать магические щиты. Один из них она использовала, а второй приберегла. И, как видно, не зря.

Драга медленно отступал к выходу, все еще не веря в происходящее. Он смог отбить совместную атаку Белояра и Кащея, а тут какие-то юнцы исхитрились его ранить!

Наложив лечащее и обезболивающее заклятия, Драга постепенно выдавливал из себя железный болт. Он видел, как к нему изо всех сил спешил раненый витязь. Ладомир подымался, падал, вновь подымался, иногда полз, а в его руке жутко отсвечивал странный клинок, в котором Драга чуял огромную древнюю мощь. Мощные нечеловеческие заклятия были наложены на этот меч или сам меч был огромной силы заклятием, Драга уже не успевал разобрать. Но он ясно понял, что даже малейшая рана от этого меча может отправить его в могилу.

Впрочем, сейчас, в эту минуту, его больше беспокоил не этот ужасный меч. В конце концов полуживому витязю еще предстояло добраться до него. Нет, куда больше его беспокоила затаившаяся в темноте прохода девка. Что оназадумала? Какие еще сюрпризы его ждут?

Ох, как он ошибся в ее оценке и как жестоко просчитался Тайкес. Но Тайкес уже сполна рассчитался за свою самонадеянность, а теперь эта мерзкая девка подбиралась и к нему!

Болт наконец вылез из груди и Драга, брезгливо подцепив его двумя пальцами, отшвырнул прочь. Чародей с облегчением вдохнул воздух, расправил плечи, и ощутил как по жилам вновь заструились потоки магических сил.

Разглядев сквозь кокон кривую усмешку Драги, витязь бросил вперед свое измученное тело. Лунный меч уже описывал широкую дугу, когда витязь вдруг осознал, что ему не дотянуться до чародея. В этот краткий миг Ладомир успел вспомнить слова Висты о свойствах меча и представил как лезвие вытягивается в длину.

Рядом сверкнул арбалетный болт, но витязь ничего не видел вокруг. Он уже весь был там, на самом кончике чудесно удлинившегося клинка и страстно жаждал напиться сладкой крови врага.

Яркая вспышка полыхнула ему в лицо, ослепив, оглушив и отбросив прочь. Последнее, что Ладомир успел ощутить перед тем, как чувства его покинули, было недоумение, граничащее с обидой.

6

– Где Драга? – прохрипел Ладомир, едва придя в себя.

Страшно ныла левый бок и левая рука. Приподнявшись и скосив глаза, витязь разглядел красную от ожогов кожу и множество крупных пузырей.

Виста сидела рядом и аккуратно снимала с него последние куски оплавленной кольчуги и клочья рубахи.

– Где Драга? – нетерпеливо повторил витязь.

– Исчез.

Она достала лечебную мазь, но едва ее прохладные пальцы коснулись его кожи, как Ладомир содрогнулся от дикой боли и едва сдержал стон.

– Не дергайся, – строго заметила Виста. – Я не собираюсь пытать тебя.

Нанеся мазь, Виста поднесла ко рту витязя знакомый ему пузырек с черным снадобьем.

– Пей, хватит одного глотка. Это тебя взбодрит и избавит от боли на пару часов.

– Мне это не надо, – отмахнулся витязь.

– Пей! – прикрикнула на него Виста. – Нам еще предстоит много работы, а у тебя сильнейший ожог.

– Мне это не надо, – упрямо повторил витязь.

– А если придется опять сражаться? Хочешь потерять сознание от боли? А как же твой ненаглядный князь?! – Виста почти кричала. – Хочешь провалить задание? Пей немедленно!

Она почти силой плеснула ему в рот лекарство. Витязь поморщился – на вкус оно было пренеприятным, но по телу сразу прокатилась мощная волна тепла, а изнурявшая боль от ожога растаяла без следа.

– Лучше? – осведомилась она.

– Лучше, – буркнул он. – Куда же делся чародей?

– Не знаю. Когда я выстрелила, его щит разрушился, но что случилось дальше, я не знаю. Меня ослепила яркая вспышка света, а когда в глазах прояснилось, Драги уже не было.

– А ведь я не почувствовал удара меча. Неужели он успел уйти?

– Не обязательно, – возразила Виста. – Твой меч и камень разрежет, а ты не заметишь.

– Так-то оно так, – вздохнул витязь. – А где Лютый?

Она не ответила, но Ладомир понял ее и без слов. Искать Лютого не пришлось, он лежал невдалеке, но узнать в обугленном куске плоти того, кто совсем недавно был его другом, Ладомиру удалось с трудом.

– Прощай, – тихо сказал витязь. – Ты был хорошим воином и верным другом. Надеюсь, Перун возьмет тебя в свою небесную дружину.

Ладомир оглядел пещеру, заваленную каменными обломками, среди которых нет-нет, да и поблескивали драгоценные камни.

– Похоже, Драга проводил здесь свои опыты. Ты не искала камень с душой князя здесь?

– Здесь его нет.

– Но здесь их столько… – витязь нахмурился. – Может быть, в каждом из них – чья-то душа?

– Ты предлагаешь собрать их все? Или все-таки поспешим на поиски князя?

Ладомир мрачно кивнул.

– Да, мы должны спешить. Если Драга жив, он может вернуться. И тогда все наши усилия пойдут прахом, и смерть Лютого тоже. Но потом, когда мы найдем князя, мы вернемся сюда, Виста, и заберем их все.

– Да-да, конечно.

Они прошли в следующую пещеру, с опаской покосились на каменных велетов, выстроившихся вдоль стен. А затем внимание Висты привлек яркий отблеск в глубине пещеры. Там, в неглубокой нише, на небольшой, похожей на кубок, золотой подставке покоился, переливаясь всеми цветами радуги, крупный граненый алмаз.

– Вот он, Ладомир, – сообщила Виста, подходя к алмазу.

– Ты уверена? – недоверчиво спросил витязь, с удивлением рассматривая алмаз. – А почему он лежит вот так, без охраны?

– А почему твой меч стоял на виду?

Рука витязя, нависшая на алмазом, отдернулась.

– Молодец, – похвалила Виста и огляделась. – Очередная ловушка.

– Даже если так, у нас нет выбора. Все, что мы можем сделать, это вызвать Белояра.

– А если это приведет в действие ловушку?

– А если вернется Драга? У нас нет времени и нет выбора. Вызывай волхва!

Виста кивнула, ее рука легла на амулет, а витязь медленно-медленно, будто боялся спугнуть, снял с подставки алмаз. И тотчас пещеру заполнил грохот – огромные валуны вывалились из стен и плотно закупорили все выходы.

А потом пещеру вновь заполнила тишина. Но это была уже другая тишина, хрупкая, ненадежная, казалось шевельни пальцем и произойдет нечто ужасное, и люди застыли недвижимо, затаив дыхание. Время шло, ничего не происходило, и Ладомир решился нарушить эту невыносимую, давящую тишину:

– Как там волхв?

Виста не ответила. Она стояла с закрытыми глазами, пытаясь прорваться через магическую защиту и достучаться до Белояра, но амулет разогревался мучительно медленно.

Глаза Ладомира рыскали вокруг в поисках малейшего движения, но все было напрасно. Пещера как будто затаилась и не спешила показывать зубы. А то, что она вот-вот их покажет, Ладомир не сомневался.

Витязь вновь окинул взглядом каменных истуканов с головы до пят, его взгляд постепенно переместился на пол. Что-то там было неправильно, но что?

– Там, Виста, – он указал под ноги исполинам. – Там что-то не так, не могу понять…

Виста бросила мимолетный взгляд, недоуменно пожала плечами и вновь сосредоточилась на амулете. А Ладомир двинулся вперед, решив поближе осмотреть подозрительное место. Но, стоило сделать несколько шагов, как по пещере пронесся странный скрежет и Ладомир с ужасом обнаружил, что каменные головы велетов поворачиваются в его сторону.

– Пыль! – выдохнул он. – Как я не догадался сразу. Там были отпечатки их ног!

Он повернулся к девушке и, встретив ее наполненный страхом взгляд, ободряюще улыбнулся.

– Виста, бери алмаз. Не знаю, угадал ли я, но они зашевелились, едва я сдвинулся с места. Вызывай Белояра и ради всех богов, не двигайся с места, возможно, хоть тебя не заметят!

Витязь хотел еще что-то добавить, что-то очень важное и такое необходимое и ему, и ей, но сзади раздались тяжелые удары, от которых стены подземелья содрогнулись, и он обернулся как ужаленный.

К нему медленно приближались велеты. Их каменные лица не выражали ничего, кроме, как показалось витязю, презрения к жалкому смертному.

Ладомир бросился навстречу, надеясь увести их подальше от Висты. Он ловко увернулся от стопы первого, обогнул его и, увидев, как великан разворачивается спиной к девушке, радостно заорал:

– Я угадал, Виста! Угадал! Они не видят тебя!

В воздухе замелькали огромные конечности, каждая могла с легкостью раздавить витязя как букашку, но велеты были слишком медлительны. Даже с ноющей от боли раной Ладомир легко уклонялся от их ударов и пинков, и вскоре без особого труда пробрался на другой конец подземелья.

– Ко мне, парни, и поживее! – закричал Ладомир. – Сколько можно ждать! Я скоро засну от скуки!

Он взмахнул несколько раз мечом, чувствуя, как отступает боль, как наполняются силой мышцы, и тело будто само рвется в бой. Он прокричал невесть откуда пришедший в голову боевой клич и ринулся в атаку.

7

С трудом пробив магическую защиту пещеры, Виста наконец открыла портал и увидела волхва. Белояр выглядел не самым лучшим образом. Лицо было покрасневшее, покрытое волдырями, а волосы на голове торчали в разные стороны обгорелыми лохмами.

– Ну что? – его красные, слезящиеся глаза полыхнули нездоровым огнем и впились в нее, будто пытались пронзить насквозь.

– Вот он, – она открыла ладонь с алмазом.

– Бросай сюда, быстро! – страшным голосом приказал Белояр.

От его голоса мурашки на ее спине бросились врассыпную, ища укрытия, да и самой Висте захотелось забиться в какую-нибудь щель. Но она справилась с собой, надменно вскинула голову.

– Там Ладомир и ему требуется твоя помощь, – она махнула рукой в глубь подземелья, где кипела яростная битва. – Хотя у него Лунный меч, но ни один из великанов даже не ранен! Я не понимаю в чем дело…

– Алмаз!!

Он рявкнул с такой мощью, что Виста содрогнулась, а ее рука сама собой дернулась и алмаз полетел прямиком в портал. А в следующее мгновение Белояр уже жадно разглядывал кристалл. Наконец, он оторвал от него глаза, удовлетворенно рыкнул.

– Где Драга? – его тяжелый взгляд вновь упал на девушку с такой силой, будто хотел вбить ее в землю.

– Я не знаю! – отчаянно вскрикнула девушка, чувствуя, что готова сорваться в плач. – Ладомир ударил его мечом и он исчез! Я не знаю, куда он делся! Помоги Ладомиру! Прошу тебя!

Белояр молчал, всматриваясь в ее повлажневшие глаза, дрожащие губы, затем виновато отвел глаза.

– Я не могу ему помочь. Эти гиганты, похоже, неподвластны магии Лунного меча. Возможно, они родились задолго до его создания, когда живые существа жили по другим законам. А может и под другим солнцем. Все, что я могу делать, это удержать этот проход. Но поторопись. Мои силы не безграничны.

Одарив напоследок волхва испепеляющим взглядом, Виста метнулась в гущу схватки.

8

Ладомир ловко лавировал между противниками, уклоняясь от их тяжелых дланей, и рубил, рубил, не задумываясь, и особо не выбирая цели. Имея дело с такими крупными ребятами очень трудно промахнуться.

А потом в какой-то миг вдруг с ужасом понял, что число великанов не уменьшается, и что его меч не причиняет им никакого вреда. Лунный меч легко рассекал их плоть, но затем она вновь смыкалась, так что на коже не оставалось и следа! Это было невозможно, это было невероятно, но эти медлительные уродливые существа не замечали его ударов. Он похолодел. Рано или поздно усталость скует его руки и ноги, и тогда эти твари раздавят его в лепешку.

– Ладомир! – донеслось до него.

– Назад! – рявкнул он во всю силу легких, увидев бегущую девушку.

Но было поздно – к ней уже поворачивались ближайшие гиганты.

– Алмаз у Белояра! Нам нужно уходить, пока не закрылся портал! – она увернулась от опускавшейся лапы гиганта, отбежала назад. – Ладомир, быстрее!

Витязь прошмыгнул между ног великана, перескочил через стопу другого и в несколько длинных прыжков настиг Висту.

– У тебя все в порядке? – спросил он на бегу.

– К порталу, Ладомир, он вот-вот закроется!

Портал был уже совсем близко, когда сзади что-то загрохотало и, обернувшись, они увидели настигающую их каменную глыбу, в которой с удивлением опознали кулачище одного из гигантов. Витязь оттолкнул Висту, попытался отпрыгнуть сам, но в этот миг глыба ударила в спину. Даже не ударила, а лишь зацепила краешком, но ему показалось, будто обрушились своды пещеры. Подземелье бешено завертелось вокруг, ударило раз, другой, третий, внутри что-то затрещало, захрустело, и сознание витязя рванулось прочь, спеша покинуть это нещадно терзаемое тело.

9

А когда сознание вернулось, и витязь смог расклеить неподъемные веки, над ним уже нависало красное от ожогов лицо верховного волхва.

– Белояр, – воздух с трудом протиснулся через раздавленную грудь, так что витязь едва услышал себя. – Как князь?

– Все хорошо. Уже пришел в себя, – успокоил его волхв, прочел по губам следующий вопрос и ответил. – Драга не объявлялся, похоже, ты все-таки прикончил его.

– Это хорошо, – губы Ладомира попробовали изобразить усмешку. – Где Виста, Белояр, позови ее, она меня живо на ноги поставит.

– Вот как? Полагаешь, я плохой лекарь?

– Конечно, ты вон даже морду свою не можешь в порядок привести, – Ладомир попытался улыбнуться. – Где Виста?

Белояр молчал и Ладомир почувствовал, как его внутренности сжимаются, стягиваясь в ледяной ком.

– Где она?! – прорычал он, хотя на самом деле из горла вырвалось лишь едва слышное сипение.

– Она не успела, Ладомир. Портал закрылся сразу, как только она втолкнула тебя. Там было мощное противодействие, и я не смог удержать его.

Слова Белояра оглушили витязя. Волхв продолжал еще что-то объяснять, но Ладомир уже ничего не слышал. Он попытался встать, но стоило шевельнуться, как тело пронзила острая боль, будто его рвали изнутри, но лишь сдавленный стон вырвался из-за плотно сжатых зубов. Волхв покачал головой и пробормотал заклятие, погрузившее Ладомира в глубокое забытье.

(обратно)

Глава двадцатая

1

Виста не могла погибнуть, с этой мыслью Ладомир засыпал и просыпался. Целую неделю искусные лекари-волхвы латали его истерзанное тело, и каждый день витязь норовил сбежать из их цепких лап. То, что он едва стоял на ногах его ничуть не смущало, и в конце концов волхвы «приковали» его к постели заклятием.

Но в одно солнечное утро Ладомир проснулся и с радостью обнаружил, что больше ничто ему не мешает – ни телесная боль, ни заклятие.

Откинув одеяло, витязь обомлел. Левая часть тела, сильнее всего пострадавшая от магии чародея, была покрыта тонкой и нежной, как у младенца, кожей.

Ладомир скривился, представив, сколько будет смеха, если ему придется показаться на людях в таком виде. Наполовину загорелый, отмеченный печатями воинской доблести – многочисленными шрамами, и наполовину гладенький, розовенький, точно поросенок! Когда еще кожа загрубеет, покроется новыми отметинами. А пока – ни в баню, ни на речку!

Давить надо таких лекарей, злобно подумал Ладомир, кровожадно оглянулся, но, не найдя поблизости ни одного, разочарованно вздохнул.

Он рывком поднялся, ощутил накатившее головокружение, но лишь отмахнулся – не достойно воина обращать внимание на такие мелочи. Слегка пошатываясь, двинулся к лавке, где его ждала одежда и амуниция. Свежие порты и рубаха, новая кольчуга мелкого плетения, с толстыми булатными пластинами на груди и спине, новые наручи и поножи.

Ладомир сощурился, глядя, как ослепительно блистают доспехи, купаясь в солнечных лучах, как сверкают девственной, без единой царапины, чистотой. Тут же лежали и мечи – огромный Лунный меч и яркий, изящный клинок Беляя. Они напоминали мирно спящих братьев, старшего и младшего…

Сердце витязя дрогнуло, но он подавил нахлынувшие чувства и принялся облачаться в доспехи.

Выскочив во двор, Ладомир поспешил в каморку Белояра. От учиненного василиском погрома не осталось и следа. Жилище волхва было отстроено заново, и лишь окружавшая его свежепритоптанная земля еще напоминала о происшедшем.

Ладомир с ходу хрястнул кулаком в дверь, но та вдруг резко распахнулась, и витязь неуклюже ввалился внутрь. И сразу же наткнулся взглядом на широкую, бугристую от распираемых рубаху мышц, спину Белояра.

– Заходи, Ладомир, – пригласил его волхв, не оборачиваясь.

– Откуда знаешь, что это я? – буркнул витязь, запоздало сообразив, что задал глупый вопрос – к волхву же пришел.

Скромная землянка волхва изнутри выглядела значительно просторнее, чем снаружи, и Ладомир озадаченно застыл, пытаясь понять, колдовство ли это или обман зрения.

– Так кто же еще, окромя тебя будет вламываться сюда, аки зверь дикий? – удивился волхв, повернулся к витязю. – Владимира в Киеве нет сейчас, а остальные сюда носа не кажут без моего разрешения.

– Так я ж постучаться хотел, – попытался оправдаться Ладомир, но волхв лишь махнул рукой.

– Ничего себе, постучался. Чуть дверь дубовую с петель не снес!

В голосе волхва не было и намека на шутку, но витязь кожей ощущал, что тот все-таки шутит. Ладомир стиснул зубы. Пусть смеется, решил он, что с волхвов взять-то? Они, считай, уж и не люди, все эти волхвы, колдуны, маги. Что им человечьи чувства? Ну так Вий им судья, а уж Ладомир-то все вытерпит, лишь бы только ему помогли Висту сыскать.

Он открыл было рот, собираясь напомнить волхву о Висте, но Белояр жестом остановил его.

– Не трать слов, витязь. Мы все в долгу перед тобой, – тихо сказал он. – Признаться, я не слишком верил в твои силы. Но ты совершил почти невозможное.

– Я не мог поступить иначе, – нахмурившись, заявил Ладомир. – Это был мой долг.

– Да-да, я знаю. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе отыскать эту девушку. Живой или мертвой.

Последнее слово заставило витязя вздрогнуть и бросить сердитый взгляд на волхва, но тот или не заметил этого, или сделал вид, что не замечает. Белояр отошел в угол комнаты, где над огнем висел крупный котел, в котором бурлило варево непонятного цвета и с резким неприятным запахом.

– Ты помнишь ту гору, где вы обнаружили пещеру Драги? – спросил волхв, поманив витязя пальцем.

– Ну, помню, – пожал плечами Ладомира.

– Тогда смотри сюда. Узнаешь? – палец Белояра ткнул в мутную жидкость в котле.

Сначала Ладомир не увидел ничего, кроме булькающих пузырей. Но чем дольше он всматривался, тем явственнее под кипящей поверхностью воды проступали знакомые очертания гор. Вот только самой главной горы, той самой, где прятался Драга, витязь так и не смог увидеть. Вместо нее в земле зияла огромная воронка, а на самом дне что-то блестело, похоже, подземные воды приглядели место под очередное озерцо.

– Но где же гора? – Ладомир сжал кулаки.

– Кто-то сотворил очень могучее заклятие, которое и обрушило гору. Полагаю, если Виста еще жива, искать ее следует в плену у Драги.

– На этот раз он не уйдет от меня! – прорычал Ладомир. – Но где мне его искать, Берояр?

– Увы, Ладомир, – Белояр виновато развел руками. – Но я могу отправить тебя на север, в земли дрягвы, точнее, болота. С незапамятных времен там живет чародей Ковак. Всю свою жизнь он провел в болоте и выучился так искусно владеть магией воды, как никто другой в мире. Думаю, он может помочь тебе в поисках.

– Всю жизнь в болоте? И как же он поможет мне? – засомневался Ладомир.

– Изучение магии требует не хождений по свету, а, скорее наоборот, усидчивости и терпения. А что касаемо помощи… Ковак способен отыскать любого человека на земле, если он, конечно, еще жив. Но будет надежнее, если он поищет Висту, а не Драгу, с поиском чародеев бывают сложности.

– Я не понимаю, Белояр, неужто этот болотный колдун могущественнее тебя?

Волхв рассмеялся.

– Ладомир, ну, разве можно сравнивать силу мечника и лучника? Так и здесь, витязь. Нельзя владеть всеми видами магии одинаково искусно. Каждый из магов обязательно силен в чем-то одном. Вот я, например, смог бы провалить ту гору не хуже твоего Драги, но вот отыскать человека, увы, мне это не под силу, – Белояр вздохнул. – Сейчас я открою портал на болото, в то место, где я встречался с этим чародеем много лет назад. Но, возможно, тебе придется его поискать.

Белояр прошептал слова заклинания и вскоре комнату залил мягкий голубой свет портала.

– Возьми это, – волхв кинул Ладомиру тяжелый мешок. – Это я в дорогу тебе собрал. К сожалению, я не могу сопровождать тебя, я расстался с чародеем отнюдь не в теплых чувствах. Да и тебе следует быть осторожным. Болото всегда было опасным местом.

2

Из теплого солнечного Киева витязь угодил в сырые и промозглые объятия северных болот. Он стоял на небольшом островке, а перед ним и вокруг, на всю длину взгляда, расстилалось огромное зеленое поле. Местами оно прорывалось кочками, похожими на бородавки, высыпавшие на гладкой зеленой коже.

От болота, от серого, низко нависшего неба веяло такой неприкрытой ненавистью и враждебностью, что витязь невольно оглянулся назад, где истаивали в воздухе последние голубые искорки портала.

И где же мне искать этого чародея, с тоской подумал Ладомир, вглядываясь в стелющийся над болотом туман. Баба-яга хоть на краю болота поселилась, а где этого носит, один бес ведает.

Ладомир уселся на краю островка, возле широкого «окна», вгляделся в мутную воду. Он был уверен, что болотная нечисть уже давно обнаружила его присутствие и теперь, пользуясь отсутствием жгучих лучей солнца, только и ждет случая наброситься на него.

– Ну, где вы там, – пробормотал витязь, похлопал ладонью по воде. – Сколько ждать-то…

Долго ждать не пришлось и очень скоро в глубине замелькали темные силуэты. Они быстро размножились и устремились вверх, чуть ли не наперегонки спеша к застывшему на берегу витязю.

Ладомир напрягся и, когда из воды выметнулись перепончатые лапы, перехватил их, выдернул упыря из воды и с силой швырнул на берег.

Однако на этот раз витязь имел дело не с жалким омутником, опасным в воде, но беспомощным на берегу. Упырь достаточно сносно ощущал себя и на суше. Едва шмякнувшись на землю, он тотчас вскочил и бросился на витязя. Ладомир увернулся, сбил противника с ног, с хрустом вонзил колено ему в хребет, и глубоко вжал морду упыря в мягкую сырую почву.

– Тпру, дурило! – проревел витязь ему в ухо. – Не рыпайся, пока спину не сломал!

Упырь затих, пуская в грязь пузыри, витязь наконец смог оглянуться и, не удержавшись, присвистнул. Поверхность болота густо усеивали зеленые и лоснившиеся от слизи черепа.

– Эк, сколько вас высыпало, – пробормотал витязь. – Серьезно, видать, оголодали-то.

Упыри все всплывали и всплывали, а самые шустрые уже карабкались со всех сторон на островок. Нож витязя немедленно опустился на склизкую шею пленника.

– Эй вы, орлы болотные! – крикнул Ладомир. – Если это вот чучело, – он сдавил упыря сильнее, заставив того захрипеть и забулькать, – хоть чуть-чуть вам дорого, вам придется проводить меня к Коваку!

Ему никто не ответил. Выбравшиеся на берег упыри неумолимо надвигались, а когтистые лапы уже нетерпеливо вытягивались к вкусному и теплому человеку, осмелившемуся забрести в их владения. Ладомир разочарованно вздохнул, склонился над поверженным упырем.

– Не повезло тебе, паря, с родичами, кинули они тебя ворогу на поругание.

С этими словами он перерезал упырю горло, не спеша обнажил Лунный меч и с удовольствием увидел, как отшатнулись первые ряды нападавших.

– Умное решение, слизняки, – кивнул витязь. – Думаю, мы все-таки сможем договориться.

Но он ошибся. Задние ряды упырей надавили, выталкивая передних, и те были вынуждены броситься вперед. Напуганные смертоносным мечом, многие пытались прорваться и убежать, но сзади продолжали упорно напирать, выдавливая соплеменников на верную смерть.

Лунный меч с шипением разрезал воздух, и также легко как воздух, клинок разрезал упырей. Как будто их плоть состояла из одной воды. Раны дымились, упыри жутко хрипели, разваливаясь на куски, разбрызгивая кровь и внутренности. Очень скоро ноги витязя скользили в зеленовато-желтой кашице, спотыкались о тела павших, путались в выпавших кишках.

Время шло, а волны упырей все продолжали накатываться на берег, с каким-то непостижимым упорством идя на смерть. Они гибли один за другим, усеивая землю телами, и Ладомиру приходилось время от времени спихивать их в болото, чтобы не сильно мешали.

Стемнело, но число упырей не уменьшилось. Витязь же с неприятным холодком ощутил, что силы его на исходе. В тело вползала усталость – извечный и, пожалуй, наиболее опасный враг воинов. Внутри что-то рушилось и рвалось, словно распадались незримые узы, коими лекари скрепили его израненное тело. С каждой секундой меч тяжелел и норовил выскользнуть. Еще немного, подумал витязь, и он превратится в лакомство для этих болотных гадов.

Эта мысль подстегнула его, и он бросился в отчаянную атаку. Его натиск был стремителен и смертоносен, так что на короткое время удалось даже расчистить островок. Но этот всплеск ярости сожрал оставшийся запас сил. Ноги витязя подкосились и он рухнул, привалившись к большой груде мертвых тел. Гудевшие от страшного напряжения конечности отказывались повиноваться, и Ладомиру оставалось лишь с тоской и ненавистью глядеть, как из болота лезли все новые и новые упыри.

Свежая волна упырей взобралась на берег и уже радостно спешила к обессилевшему витязю, когда из болотных недр донесся низкий приглушенный рев. И даже в сгустившихся сумерках было видно, как подернулись дрожью силуэты упырей и как они застыли на месте, точно от гневного окрика хозяина.

Спустя мгновение из болота стала подниматься огромная туша какого-то существа. Оно приблизилось к острову, и поднятая им большая волна окатила витязя с головы до ног.

Ладомир поморщился, стер с лица холодную, вонючую жижу и негнущимися пальцами потянулся к мечу. Некоторое время тот упрямо выскальзывал, пока витязь не разозлился и, перекосившись от усилий, все-таки сумел его подхватить. Кое-как поднялся на дрожащих ногах, бросил взгляд на нового врага.

По острову топал гигант в два человеческих роста. Островок содрогался от его тяжкой поступи и норовил уйти из-под витязя.

Упыри бросились врассыпную, один из них замешкался, и длинные лапы чудища тотчас сомкнулись на нем. Звучно хрястнуло, треснуло, и разорванные части упыря полетели в разные стороны. Остальные торопливо попрыгали в воду и на болото опустилась мертвая тишина.

Существо остановилось в нескольких шагах от Ладомира. Витязь разглядел крупное, бугристое тело, все в наплывах и наростах. Сверху донизу существо покрывала то ли шерсть, то ли тина, по которой медленно стекала грязная жижа, словно существо только что восстало с болотного дна.

Болотник, вспомнил Ладомир. Уже давно люди не встречали этих созданий, уже давно никто не помнил, что они такое. Но во многих селениях, расположенных вблизи крупных болот, именно болотников считали хозяевами болот и именно им приносили кровавые жертвы.

Говорили, что в стародавние времена, когда на земле еще не было людей, когда и самой земли еще не было, а было лишь Великое болото, болотники были богами упырей. Другие, правда, утверждали, что болотников создала могучая магия упырей, якобы для защиты от врагов, но потом те вырвались из-под власти своих творцов и сами стали главными врагами упырей. В общем, слухов ходило много, но все они, так или иначе, сходились в одном – тварь была сильной, хитрой и смертельно опасной.

Они долго стояли, вглядываясь друг в друга, точно два могучих поединщика перед схваткой.

И чем дольше Ладомир буравил соперника глазами, тем отчетливей понимал, что бой с болотником может оказаться последним. И дело было не в гигантской силе чудища, нет, чрезмерной силы витязь никогда не боялся. Он знал, что великая сила, как правило, соседствует с великой же неповоротливостью и убогими мозгами. Те же «каменные» великаны из пещеры Драги.

Но болотник внушал серьезное беспокойство. Ладомир вспомнил, с какой быстротой он поймал оказавшегося на пути упыря, вспомнил и поежился. Болотник был слишком ловок для своих размеров и, значит, слишком опасен. Стоит ему только выбить из рук Лунный меч…

– Человек, – зарычал болотник, прервав затянувшееся молчание. – Зачем ты здесь?

Он медленно и старательно выговаривал слова, словно с трудом их вспоминая.

– Мне нужен Ковак, – ответил витязь, следя за каждым движением чудища. – Ты можешь указать дорогу к нему?

– Зачем?

– Тебе-то какое дело?

Рука-лапа болотника метнулась к витязю, но тот отпрыгнул, ударил мечом и на землю упал длинный, с локоть, коготь.

– Ты быстрый, – в голосе болотника послышалось странное удовлетворение. – Твоя кровь мне бы понравилась.

– Подойти ближе, и я проверю, понравится ли мне твоя! – зло крикнул Ладомир.

– Нет. Я пришел не биться, – ответил болотник. – Меня послал Ковак.

– Ковак? – изумился Ладомир. – Так веди меня скорей к нему!

– Зачем он тебе?

– Да что ты заладил, зачем-зачем, – буркнул витязь. – Я не враг Коваку. Я пришел просить помощи!

Голова болотника, огромная, как пивной котел, качнулась.

– Вижу, не врешь. Идем.

Болотник развернулся, в несколько длинных шагов пересек островок и ступил в воду.

– Эй, постой, – крикнул вслед Ладомир. – У меня же ноги не такие длинные! А по воде ходить я не умею!

– Иди следом, – не оборачиваясь, ответил болотник. – Я иду мелководьем.

Мелководье болотника достигало витязю до самого подбородка, а временами ему приходилось даже плыть. В наступившей ночи он с трудом мог рассмотреть маячившую впереди спину болотника, и временами шел, ориентируясь только на плеск воды. Тяжелый бой, дорога, все это настолько вымотало витязя, что едва ощутив под ногами твердую землю, он рухнул без сил.

3

Очнулся Ладомир утром следующего дня. Был он совершенно наг, лежал под толстой звериной шкурой, рядом потрескивал костер, а твердая земля под ногами оказалась всего-навсего островком.

Светало, но солнце по-прежнему было не в силах пробиться сквозь пелену туч, и болото все также куталось в белое одеяло тумана.

На чахлой березке, росшей неподалеку, пригибая ее ветви до самой земли, висело снаряжение витязя и одежда, кем-то заботливо выстиранная и высушенная. Да и сам Ладомир пришел в себя заметно посвежевшим и набравшимся сил, будто и не бился вчера, умирая от усталости.

Быстро одевшись, витязь огляделся в поисках гостеприимного хозяина, и тот не заставил себя долго ждать. У берега взбурлила вода и над поверхностью поднялась голова странного существа. Голый зеленоватый череп, толстые губы и слишком крупные для человека уши, но все-таки не такие крупные, как у упырей. Да и слизи, покрывавшей кожу болотной нечисти, у него не было.

– Ковак? – вскинул брови витязь. – Ты человек или… Или какая-то помесь человека с упырем?

– Я Ковак, – существо раздвинуло губы, показав желтые крупные зубы. – И я действительно помесь человека и упыря.

– Разве такое возможно? – удивился Ладомир.

– Тебя интересуют подробности?

Ладомир пожал плечами.

– Да нет, если не хочешь, не говори…

– Да уж, – усмехнулся чародей. – Почему-то, вас, людей, всегда больше волнуют вопросы формы, а не содержания. Но я отвечу тебе – мой отец был упырем, а мать человеком. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?

Витязь кивнул.

– Здесь очень появляются люди, – сказал Ковак. – Тем более, с таким странным э-э-э… мечом, как у тебя. Так что я весь в нетерпении – рассказывай, что же привело тебя сюда, человек.

Понимая, что от этого неприятного вида чародея может зависеть жизнь Висты, Ладомир не стал ничего скрывать. Он рассказал ему почти все – о заговоре против князя, о Драге, о пропавшей Висте. Запнулся лишь один раз – когда пришлось назвать имя Белояра, но, не заметив признаков гнева у чародея, продолжил рассказ.

– Ты зря опасался упоминать Белояра, – усмехнулся Ковак, выслушав Ладомира. – И хотя он не может быть моим другом, да и какие друзья могут быть у чародеев, он не враг мне. Хотя, конечно, наша последняя встреча оказалась чересчур бурной, но таков уж нрав у твоего волхва. Своей неуемной активностью и желанием помогать людям он может вывести из терпения кого угодно, хоть и каменного истукана. А все потому, что он до сих пор не ведает простой истины, что открылась мне в моих многолетних размышлениях. Мир един и неизменен. Ничего не меняется в нем, и никто не в силах изменить что-либо. Все – что было, есть и будет – сосуществуют одновременно. И потому наше сознание, способное охватить лишь миг, рисует неверную картину. А такие наивные простаки, как Белояр, все пыжатся и пыжатся, пытаясь сделать мир лучше.

Чародей продолжал говорить что-то еще, но Ладомир уже не слышал его слов. Он медленно, но верно засыпал. Нельзя сказать, что слова мудрости были ему вовсе чужды. Нет, еще в Царьграде, по настоятельному совету нанятых дядей учителей, он провел немало времени над трудами древних мыслителей. Некоторые из них он даже читал. Конечно, до тех пор, пока сон не прерывал его ученые занятия. Вот и теперь, слушая мудреные речи чародея, он быстро потерял нить его рассуждений, и стал засыпать.

– Эй, витязь, ты никак, заснул?

Голос чародея едва-едва смог прорваться сквозь сон, но витязь все-таки услышал и волевым усилием заставил себя проснуться. И тотчас ощутил свежую ссадину на лице. Похоже, он успел заснуть и шмякнуться об землю, и то хорошо, что не в костер!

– Ладно, витязь, это я увлекся немного, – пробормотал Ковак. – Сам понимаешь, говорить тут не с кем, а лягушкам все равно, что слушать.

– Да ничего-ничего, было очень интересно, – заверил его витязь. – Просто лежа удобнее слушать.

– Правда? – с сомнением спросил Ковак и, получив утвердительный кивок, заметно воодушевился. – Ну, тогда, я поделюсь с тобой результатами моих самых последних размышлений.

– Э-э, погоди, – испугался витязь. – Мне, конечно, очень интересно выслушать тебя, но сейчас мне нужно спешить, я должен спасти Висту.

– Да-да, ты прав, юноша, – закивал Ковак. – Я совсем забыл о ней. Твой Белояр рассказал правду – я действительно неплохо овладел магией воды. Не выходя из этого болота, я могу определить местонахождение любого живого существа! Ведь ты, конечно, знаешь, что все живые существа состоят большей частью из воды, и потому всю жизнь на земле можно назвать большим круговоротом воды в природе. Оставайся здесь, витязь, скоро я вернусь, и расскажу тебе, находится ли твоя девушка среди живых или ее следует искать у Ящера.

Приготовившийся к долгим уговорам Ладомир опешил. Но не успел он и слова молвить, как чародей погрузился в болото.

Отсутствовал Ковак довольно долго. Витязь успел даже пару раз перекусить, опустошив содержимое заплечного мешка. Стало темнеть и витязь начал подумывать о том, что неплохо бы выловить какую-нибудь живность на ужин. За отсутствием снастей, витязь достал меч и застыл на берегу.

Несколько раз что-то мелькало под водой, но Ладомир всякий раз промахивался и яростно ругался, подзуживаемый рычанием голодного желудка. Наконец из глубины метнулось вверх нечто крупное. Лицо витязя исказила хищная усмешка, он ударил изо всех сил…

Мощная волна выплеснулась из болота, ударила в витязя и швырнула его на берег, прямо в тлеющий костер. Взревев диким зверем, Ладомир бросился к воде и тут уже наткнулся на круглые глаза чародея.

– Ты, парень, что – белены объелся? – осведомился чародей. – Или бешеный комар покусал? Отвечай, зачем на меня с мечом бросился?

– Так я это, рыбку хотел, – смутился витязь.

Особой вины, впрочем, он не чувствовал. Ковак сам виноват, что не оставил ему никакой еды, а он ведь не чародей какой, ему есть надо хорошо и регулярно, ему ведь еще расти и расти. Похоже, все это было ясно написано у него на лбу, потому что Ковак лишь рукой махнул.

А потом махнул еще раз, и к ногам витязя посыпалась всяческая снедь. Жареные поросята, гуси, куры, последним на землю шлепнулся большой осетровый балык.

– Ладно, юноша, узнал я кое-что для тебя, – медленно уронил чародей, с усмешкой наблюдая за насыщающимся витязем.

Витязь промычал что-то с набитым ртом, но чародей его понял.

– Спрашиваешь, что узнал? – переспросил задумчиво Ковак. – Хотел бы я и сам знать, что?

Проглотив очередной кусок мяса, Ладомир забросал чародея вопросами:

– Она жива? Где она? Ее украл Драга? Где я могу его найти?

Чародей замахал на него руками.

– Откуда мне все это знать? Я не Род. Я пытался узнать, жива ли она вообще, но должен признать, узрел странное, – чародей надолго замолчал.

– Что? Что ты узнал? – не вытерпел Ладомир.

– Если бы ты не торопил меня, и дал немного времени на размышления, я бы смог ответить тебе, – недовольно откликнулся чародей.

– Сколько времени тебе нужно, чародей?

– Ну, скажем, недельки две или…

– Две недели?! – витязь едва не взвыл. – У меня нет столько времени! Ответь хоть что-нибудь!

– Как хочешь, – холодно заявил чародей. – Вот она – человеческая природа. Ему не нужны точные сведения, ему подавай хоть что-нибудь. А потом, на основе этих куцых знаний, они берутся изменять мир!

– Так ты скажешь или нет? – нахмурился витязь, чувствуя, как медленно наливается гневом. – Она жива?

– Я увидел странное. Твоя девушка выглядела живой и в то же время не живой.

– Что это значит? – Ладомир приблизился к чародею, и тот, заметив нехороший блеск в глазах витязя, отодвинулся подальше от берега.

– Не знаю. Ты же не дал мне времени на размышления! – резко отозвался Ковак. – Все, что я понял, так это то, что она находится в мире живых, но при этом что-то в ней было неправильно, не так, как должно быть у людей. И я уверен, что здесь не обошлось без магии. Без очень могущественной магии.

– Проклятый Драга! Он что-то сделал с ней! Отправь меня к ней, колдун! – зарычал витязь. – Отправь как можно быстрей!

– Погоди-погоди, – отмахнулся Ковак. – Не спеши. Не все так просто. Если она под властью сильного чародея, я не могу открыть портал прямо у него под носом – это слишком опасно.

– Меня это не волнует!

– Это волнует меня, – отрезал Ковак. – Не хватало мне еще вовлечь себя в ваши дурацкие игры!

– Что ты называешь дурацкими играми? – угрожающе насупился витязь.

– Остынь, и не цепляйся к словам. Я открою тебе портал, но не у него во дворе, а, скажем, хм… – Ковак наморщил лоб. – Думаю, за пару дней доберешься.

– Что?! Ты издеваешься?!

Витязь стиснул кулаки и, буравя колдуна свирепым взглядом, шагнул в воду. И тут же стал погружаться в трясину.

– Осторожней, человек. Так ведь и утопнуть можно.

– Я не могу терять столько времени! – рявкнул витязь.

Он рванулся к берегу и трясина возмущенно чавкнула, выпуская жертву.

– Успокойся, витязь, я помогу тебе и в этом.

– И как же ты мне поможешь?

– Я подарю тебе коня. Очень сильного и быстрого коня. Можно даже сказать, богатырского коня. Он домчит тебя за один день.

– Богатырского коня? Откуда у тебя конь? – Ладомир с подозрением вгляделся в Ковака, потом огляделся. – Что-то я не вижу тут конюшен. Или это какой-то колдовской конь?

– Богатырский, колдовской, какая разница? – Ковак пожал плечами. – Главное, он у меня есть. И он может очень помочь тебе. Он очень быстр, неприхотлив, вынослив, что еще нужно богатырю?

– Если он такой как ты говоришь, почему ты отдаешь его мне? Странно…

– Ничего странного. Скажем так, я уже использовал его для кое-каких своих целей, и теперь он мне не нужен. Выпускать на волю такое волшебное существо глупо, а продавать еще глупее – с ним может управиться только богатырь. Так что забирай, пусть он и тебе послужит, – губы Ковака исказила усмешка.

– Если он и вправду богатырский, я его возьму, – кивнул витязь. – Но… Ты так много готов сделать для меня, какова же будет плата за твою доброту?

– Какая плата? – чародей сделал изумленное лицо. – А, ну да, конечно. Чуть не забыл. Что ж, думаю будет справедливо если ты отдашь мне свой меч. Лунный Меч.

– Что?! Да как ты…

Ладомир запнулся. А что еще он мог предложить чародею? Чем еще он мог его заинтересовать? Витязь поскреб затылок. Пожалуй, что и ничем. А так… Он был готов отдать жизнь за Висту, что уж говорить о мече, пусть даже чародейском.

– Я согласен, – глухо сказал витязь. – После того, как я спасу ее, меч твой.

– Вот и хорошо, – заулыбался Ковак.

– Как мне потом тебя найти?

– Не тревожься, искать меня тебе не придется. С тобой отправится один мой старый приятель, он-то меч потом и заберет, ну, а если прихватит еще что-нибудь у твоего супротивника – мага, из того, что тебе не нужно, ты ведь не будешь возражать?

– Не буду, – буркнул витязь. – Что за приятель-то?

– Это, скажем так, магическое существо, посетившее недавно мое жилище. Он тебе и дорожку заодно укажет, в пределах города, конечно, до порога не доведет, уж не обессудь…

– Ладно, давай сюда это существо, и открывай портал, – поторопил его Ладомир. – Время-то не ждет.

– Не спеши, витязь, моему другу нужно подобрать для дороги наиболее подходящее обличье, а ты пока поспи. Утром вы отправитесь в путь.

– Что?! – взвился Ладомир. – Каким утром? Драга плетет новые козни, может он пытает Висту, а ты мне предлагаешь спать?

Ковак небрежно махнул рукой и Ладомира неудержимо потянуло в сон. Куда сильнее, чем во время мудрых речей чародея. Сильнее, пожалуй, были только труды древних мыслителей.

4

Проснувшись поутру, Ладомир с удивлением обнаружил, что местность вокруг разительно изменилась. Вместо тоскливых болотных просторов его окружал родной лес, и витязь с удовольствием вдохнул полной грудью свежий и чистый воздух.

Однако столь резкая смена его местонахождения вызвала бурю противоречивых чувств. С одной стороны, он был рад, что не пришлось, увязая по уши, топать через бескрайние унылые болота. Но с другой стороны…

Мало того, что чародей усыпил его против воли, вынудив потерять целую ночь, так еще и перенес его спящим. Словно какого-то жалкого и беспомощного котенка. Он так зримо представил этого маленького беззащитного звереныша, что почти не удивился, увидев его прямо перед собой.

Котенок сидел на туго набитом дорожном мешке и мирно умывался. Некоторое время Ладомир наблюдал за столь правдоподобным плодом своего воображения, пока до него не дошло, что воображением здесь и не пахнет. Перед ним сидел самый настоящий живой котенок.

– Это еще что? – нахмурился витязь. – Откуда ты здесь?

Ладомир недоуменно огляделся, взгляд его наткнулся на оседланного коня и витязь не удержался от восхищенного свиста. Перед ним высился черный, как смоль, жеребец, крупный, с широкой грудью, с роскошной гривой, в общем, самый что ни есть богатырский, самому Муромцу на зависть.

В животе требовательно заурчало и витязь полез в приготовленный Коваком мешок с едой. Заботливость чародея была весьма кстати, но витязь прекрасно понимал – она оплачена Лунным мечом.

И хотя Ладомир ничуть не жалел о принятом решении – жизнь Висты стоила любого меча! – все ж таки он ощущал себя в некотором роде предателем. Отдать оружие, что не один раз спасало его, в лапы чародея…

Когда голод перестал туманить сознание, витязя вдруг осенило.

– Так ты и есть мой проводник?! – воскликнул он, ткнув обглоданной костью в сторону котенка. – То самое магическое существо, которого обещал Ковак?

Это было больше шуткой, чем догадкой, но когда котенок кивнул, у витязя отвалилась нижняя челюсть. Возникло стойкое подозрение, что Ковак решил посмеяться над ним.

– Эй, – дрожащим от гнева голосом обратился витязь к котенку. – Я помню, Ковак говорил, что ты можешь менять обличье? Так вот и поменяй, прошу тебя, в какое-нибудь благородное животное, а? Собаку или волка?

Котенок молчал и лишь взгляд его, как показалось витязю, наполнился укоризной.

– Вот так, да? – Ладомир зло хрястнул кулаком по дереву. – Так мне и надо, связался с чародеями на свою голову, да курам на смех!

Витязь сокрушенно махнул рукой и, завязав мешок, двинулся к коню. Тот злобно фыркнул, в глазах сверкнул огонь.

– Но-но, не балуй! – рявкнул на него витязь. – Травяной мешок! Я тебе не чародей! Будешь ерепениться, ребра враз переломаю!

Жеребец снова фыркнул, но теперь по-другому, точно тяжело вздохнул и отвернулся, похоже, смирившись с новым хозяином.

– Вот то-то же.

Витязь приторочил мешок, усадил сверху котенка, и запрыгнул в седло.

– Ну, и чего сидишь-то? – буркнул витязь котенку. – Давай, дорогу показывай.

Котенок ткнул лапой на юг и витязь тронулся с места.

– Отлично, – ворчал он. – Замечательно. Уверен, кощунники еще сложат о нас песню. Что-то вроде- на плече его сидел кот и грозно топорщил усы.

Они скакали без остановок все утро, но жеребец Малыш, как недолго думая нарек его витязь, даже не взмок. К полудню же Ладомир проголодался и, заметив впереди корчму, раскинувшееся на перекрестке, направился к нему.

5

Спустя несколько минут витязь уже сидел за столом, а перед ним быстро росла груда костей. Рядом, возле горки рыбьих останков, с раздутым животом развалился котенок.

Под ногами Ладомира что-то закопошилось, и над лавкой показалась крупная собачья морда, требовательно заглядывая человеку в лицо. Витязь бросил кость, пес довольно захрумкал, исчез было из виду, но вскоре показался вновь. Правда, теперь он больше не смотрел на витязя. Старательно вытягивая шею, пес принюхался и, конечно же, обнаружил своего извечного врага.

Сытый и немного сонный Ладомир не успел даже испугаться. Оскаленная пасть пса нависла над котенком, в ту же секунду тот круто изогнулся, зашипел с такой силой, что сон вмиг вылетел из головы витязя.

Но спасать проводника от жутких челюстей не пришлось. Пес позорно бежал, а витязю оставалось лишь смерить котенка подозрительным взглядом. Только сейчас он в полной мере осознал, что перед ним вовсе не беззащитный звереныш, каким тот выглядел. Существо, что скрывалось под этой личной, возможно, не менее опасно чем сам Ковак, и забывать об этом не стоило.

Послеобеденную дремоту как рукой сняло, и витязь невольно прислушался к громыхавшему за соседним столом басу. Голос принадлежал дюжему, поперек себя шире мужику, заросшему длинными черными волосами. Хотя он старательно приглушал свою речь, все же его голос был столь низок и могуч, что заставлял дрожать тяжелую дубовую столешницу под ладонями витязя. Не услышать его было просто невозможно.

– …С того-то времени князь наш изменился, – рассказывал мужик. – То ли зарок дал какой, то ли еще чего.

– Ну, зарок вряд ли, – усомнился его собеседник, по виду обычный крестьянин. – Князья они, известное дело, полные хозяева своему слову – хошь дал, хошь взял.

– Не скажи, друг, не скажи, – покачал черной гривой мужик. – Всяко бывает. Да и как иначе объяснить-то? Сидел себе в тереме человек спокойно, никого шибко не трогал, никому не мешал, в общем занимался обычным княжеским делом – греб под себя баб, жрал да пил в три горла. И тут на тебе! Недели не прошло, а на колу уж дюжины две лиходеев всяких сидит. Когда такое было? Остальные душегубцы мигом присмирели, так что сейчас по городу ночью ходить можно, ничего не боясь. А князь за соседний лес уже принялся. Поверишь ли, каждый день лихоимцев приводят, да не по одному. И в подвал всех сразу, в подвал. В общем наладилась жизнь-то у нас. Одна беда, повадился князь сам злодеев пытать.

– Что ж плохого-то? Будь я князем, я бы тож руку приложить не отказался бы, – мечтательно закатил глаза крестьянин. – Мы от этих разбойников столько лиха хлебнули.

– Может, ты и приложил бы руку, – согласился чернявый. – Но не каждый же день! А князь, что ни вечер – в пыточной. А что заплечных дел мастерам прикажешь делать?

– А чтой-то ты за них распереживался, родич там никак служит?

– Если бы родич, – вздохнул мужик и разом опрокинул в себя кружку вина. – Сам я там работал, старшим заплечником.

– Вот тебе и раз! То-то я смотрю, здоровый ты какой, – с уважением заметил смерд.

– А то! Там без силы, а еще больше без умения никак нельзя, – веско заметил заплечник. – Но ведь выгнал он нас всех. Сказал – плохо работаете. Это я-то плохо? Да я двадцать лет при князе состоял! Уж я так умел руки выкручивать да суставы вынимать… Эх, что там говорить!

– Неужто князь лучше вас дело это знает?

– Не знаю. Пока я на службе был, князь завсегда нас выгонял, а теперь уж и подавно не знаю, но… – он поманил пальцем собеседника, и тот послушно пододвинулся. – Теперь-то поутру на кол их не выводят, теперь выносят их. Разве такое при мне было? Разве так можно? Они же на колу еще покорячиться должны, да подольше. А теперь что?

– Что?

– Что-что! Еле живые они на кол садятся, уже ни боли, ни страха, ничего не чувствуют. А вид у них какой? Как будто месяц на хлебе и воде просидели. Краше только в гроб.

– Видать совсем зверем стал?

– Может и зверем, – равнодушно отозвался бывший заплечник. – Да мне теперь все едино. Мое дело – работу новую сыскать.

Ладомир далее не слушал. Он еще вовсю размышлял, пытаясь понять, что же привлекло его внимание к этому разговору, а ноги уже несли за соседний стол, да и руки не забыли прихватить кувшин с вином. Ничего не говоря, он сначала наполнил до краев кружки мужиков, и лишь затем спросил:

– Послушай-ка, парень. А отчего, ты говоришь, с князем все это приключилось?

– Отчего-отчего, – пробурчал заплечник, одним махом осушил кружку. – Я же говорю, зарок такой.

Ладомир подозвал корчмаря, бросил ему монету и велел накрыть стол. Очень скоро стол заполнился разнообразными блюдами, в основном, мясными. Посветлевший лицом заплечник скупо улыбнулся и принялся не спеша насыщаться, не забывая при этом рассказывать.

– Ну, был у нас, в Мирославле, стало быть, князь как князь. Запустил, правда, маленько дела, но, в остальном, орел орлом. Да вот беда – захворал вдруг. Да так серьезно, что все уже решили – помрет. Ан нет! Явился где-то с полмесяца назад в княжий терем калика перехожий. Не знаю, как его гридни пропустили наверх, уж больно грязный был да плюгавый, но предстал он пред светлы очи князя. А князь возьми да и выгони всех из горницы! Уж как его калика лечил, одним богам известно. Но только вышел вскоре князь живой и здоровый. Свежий, бодрый и даже как-бы помолодевший. И так рьяно взялся за дело. Очистил город от ворья всякого, на дорогах лесных порядок враз навел, так что нечисть теперь и носа не кажет. Приструнил боярина одного, что успел раньше силу обрести. В смысле – в измене обвинил да на кол посадил, а земли его себе, понятное дело. Иначе, зачем, они вообще, изменники эти нужны? И все бы хорошо, да вишь ты, без работы я остался.

– Ладно-ладно, это я понял. А скажи мне, куда калика-то делся?

– Калика? Какой-такой калика? – глаза мужика заметно осоловели. – А, калика, да помер он давно. Как князь-то вылечился, тот сразу и гикнулся. Старый больно был, да немощный.

– Скажи, а как князя-то зовут вашего?

– Тоже ведь учудил-то. Был он у нас всю жизнь Брониславом, а как выздоровел – велел звать Драгой.

Последние сомнения у витязя развеялись в один миг.

– Что так? – охрипшим голосом спросил витязь. – Умом тронулся?

– Сказал, дескать, был он при смерти, а коли выжил, сталбыть заново родился. Потому и новым именем нарекся.

Больше витязь не слушал его. Поднялся и заторопился к выходу. Теперь он знал где искать Драгу. И еще витязь понял, что чародей ждет их встречи не меньше чем он сам.

(обратно)

Глава двадцать первая

1

Двое караульных на воротах Мирославля то и дело позевывали, нетерпеливо поглядывая на солнце, наполовину погрузившееся за горизонт.

Когда на дороге показался всадник, караульные переглянулись и тут же принялись спорить – успеет он в город или нет, и стоит ли закрывать ворота у него перед самым носом.

Но спор быстро сошел на нет. Всадник приблизился настолько быстро, что караульные только рты пооткрывали. А в следующий миг всадник с грохотом промчался мимо, окатив стражников облаком пыли. Они наконец очнулись, метнулись было с воплями следом, но всадник уже скрылся за поворотом…

Ладомир не думал о том, что скажет князю, если он ошибся в своих подозрениях. Это даже не пришло ему в голову. Он мчался, подгоняемый одним-единственным желанием – увидеть Драгу, заглянуть в его глаза. Ладомир был уверен, что какой бы облик не принял чародей, он узнает его. Узнает и довершит, наконец, то дело, что не довершил тогда, в пещере. Но прежде он вырвет из его грязных лап Висту!

Ослепленный жаждой мести, витязь ворвался на княжий двор, ничего не замечая вокруг. Ни рухнувших ворот, выбитых могучим ударом поднятого на дыбы жеребца, ни стоптанных дружинников, рискнувших преградить путь.

Опомнился Ладомир только возле крыльца, когда слетев с лошади, попытался вломиться в терем. Только здесь он с некоторым удивлением обнаружил, что окружен плотным кольцом непонятно почему озлобленных гридней, тыкавших в него копьями. Их острые наконечники давили, оттесняя витязя от терема, и тогда его ладони плотно обхватили пару копий, а глаза стали наливаться дурной кровью.

Несколько малодушных дружинников испуганно попятились, но большая часть лишь усилила натиск. Разозленный Ладомир зарычал диким зверем, готовый взорваться убийственным вихрем и разметать этих безумцев, посмевших задержать его…

– Стоять!! – зычный голос ударил по нему, подобно оплеухе.

Подняв глаза, Ладомир увидел на крыльце грузного пожилого воина, в котором немедленно признал местного воеводу. Багровый от гнева, тот стоял, сложив руки на груди, а его взгляд метал молнии.

– Ты что это тут устроил?! Ты пошто ворота сломал? Разве для того их ставили, чтобы ты их ломал! – заорал воевода, брызгая слюной, и для вящей убедительности затопал ногами. – Ты к князю приехал или хвост чесать? Али на копья восхотел, мальчишка? Стой где стоишь, и только попробуй меч лапнуть!

Гневный крик воеводы подействовал на витязя как ушат холодной воды. Ладомир хмуро огляделся. Уже не меньше двух дюжин ратников угрожали поднять его на копья, а за их спинами подтягивалось еще столько же. Но куда большее впечатление на него произвели сорванные с петель ворота. Тут же вспомнилось, что сорвал их именно он, а еще вспомнилось, как расшвыривал попавшихся под горячую руку гридней.

Краска стыда быстро заполнила его лицо. Чародей чародеем, но зачем же ворота ломать?..

– Что тебе здесь надо? Отвечай быстро, и, может быть, князь смилостивится и оставит тебе твою никчемную жизнь! – воевода подкрутил длинные пряди своих седых усов.

Он чувствовал себя полным хозяином положения. Неведомый витязь не успеет даже прикоснуться к мечу, а если и успеет, то ненадолго. На стенах, на крыше терема уже залегли меткие лучники, готовые по команде превратить витязя в ежа.

Ладомир молчал. Он не знал, что ответить. Если человек врывается, как бешеный, на княжий двор, то вряд ли за тем, чтобы взглянуть на князя. Скажи он правду, его тут же и заколют, как кабана. Он с надеждой бросил взгляд на седло своего взмыленного жеребца, где должен был сидеть проводник, но того и след давно простыл.

– Ты будешь говорить или нет?! – взревел воевода и взмахнул рукой.

Гридни усилили напор и их копья заскрежетали по доспехам витязя. Ладомир отступил, затравленно оглянулся и ухватился за меч. Меньше всего ему хотелось убивать ни в чем не повинных дружинников, но, похоже, у него не оставалось выбора.

– Остановись, воевода, – тихий голос, раздавшийся невдалеке, привел витязя в трепет. – Да и ты тоже, Ладомир.

Только один голос в этом мире мог заставить его сердце взбрыкнуть, словно необъезженного жеребца. И сейчас он услышал именно этот голос.

Виста выступила из-за спины воеводы, медленно спустилась во двор и гридни почтительно расступились перед ней.

– Вели своим людям разойтись, – не оборачиваясь, распорядилась Виста.

Воевода скривился, полоснул по спине девушки недовольным взглядом, но все ж таки проревел команду, и вскоре пространство вокруг витязя очистилось. Остались только двое – Ладомир и Виста. Да еще воевода продолжал маячить на крыльце, что-то возмущенно бурча себе под нос.

– Ступай к князю, скажи, что витязь Ладомир скоро будет, – приказала воеводе Виста.

Воевода нахмурился, чуть ли не заскрипел зубами, но кое-как пересилил себя и скрылся в тереме.

Виста же шагнула к витязю и широко ему улыбнулась.

– Ну, здравствуй, Ладомир.

Витязь похолодел. Если мгновение назад он готов был заключить ее в объятия, но теперь лишь буравил ее расширенными от удивления глазами, пытаясь понять, что с ней не так. Потому что Виста не могла так улыбаться. Ее улыбка могла быть приветливой, могла быть насмешливой, могла быть даже злорадной… Но такой, какая сейчас стыла на ее надменном лице, она быть никак не могла!

Так и не дождавшись никаких слов от витязя, Виста нахмурилась, пожала плечами и двинулась в дом.

– Следуй за мной, – бросила она.

Она не оглядывалась, уверенная, что витязь идет следом. И витязь, растерянный и подавленный, действительно пошел за ней.

Ладомир не знал что и подумать. И уж тем более – что нужно делать. Он рвался сюда чтобы спасти Висту, но ему и в голову не приходило, что, возможно, ее и не нужно спасать.

Может быть это не Виста? Она выглядела как Виста, она одевалась как Виста, да и голос ее был как у Висты. Но… Ее взгляд, ее улыбка – они были совершенно чужими!

И еще какое-то странное чувство, как будто между ним и Вистой разверзлась пропасть. Как будто между ними никогда и ничего не было, как будто Виста превратилась в другого человека за эти две недели!

Ладомир сжал челюсти. Неужели Драга что-то с ней сделал?

После нескольких длинных переходов они остановились возле двери, охраняемой парой могучих гридней, облитых сверкающим железом по самые уши. Виста смерила витязя оценивающим взглядом, словно проверяла, не накинется ли он голодным зверем на князя, удовлетворенно кивнула.

– Ступай, князь давно ждет тебя.

– Виста! – не смог сдержаться Ладомир. – Ты ли это?

– Ни о чем не беспокойся, – она лукаво подмигнула. – Скоро сам все узнаешь. А пока ступай, князь ждет тебя.

Она отступила в сторону, и Ладомир решительно толкнул дверь. И сразу же увидел князя. Высокий, стройный, седовласый, с мужественным лицом, с глубоко посажеными глазами, он производил самое благоприятное впечатление. И, сколько Ладомир ни всматривался в его лицо, узнать в нем чародея он так и не смог.

– Признайся, витязь, зачем же ты ворвался в мой дом? Переполошил всю дружину, воевода вон пыхтит от злости да искрится, того и гляди дом запалит. Из-за чего столько шума? И стоило ли вламываться аки злобный печенег? Разве отказал бы я принять дружинника великого князя? – спокойно спросил Драга.

– Откуда ты знаешь, что я дружинник Владимира? – витязь окинул князя подозрительным взглядом.

– Поблагодари Висту за то. Она тебя вовремя признала, – усмехнулся князь. – А то не сносить бы тебе буйной головушки.

– И давно она… здесь? – требовательно спросил Ладомир, поражаясь своей наглости.

– Ах, вот в чем дело, – суровые складки на лице князя несколько разгладились. – Теперь я понимаю. Ты приехал за ней. Я понимаю, любовь легко лишает разума и мудрецов, не то что… Ну, коли так, я прощаю тебе, витязь, твою дерзость. И приглашаю разделить со мной обед. Ну, а пока готовят стол, думаю, тебе не помешает попариться с дороги, не так ли? Ступай, Виста распорядится.

Ладомир машинально кивнул, даже направился к двери, прежде чем сообразил, что князь так и не ответил на вопрос. Он резко обернулся и наткнулся на улыбающееся лицо Драги.

– Я понимаю твои чувства, – сочувственно заметил князь. – И из уважения к ним отвечу. Виста приехала сюда недавно, сразу после моего выздоровления. Так случилось, что мы встретились. А ведь тебе, наверное, как никому известно, что сердцу нельзя приказать. Теперь сам видишь, какое положение она занимает в этом доме, – он виновато развел руками. – И надеюсь, вскоре она станет моей женой.

Витязю показалось, что на него обрушились потолочные балки. Потемнело в глазах, перехватило дыхание, а ноги стали как ватные. Он с трудом взял себя в руки, медленно развернулся и двинулся к выходу.

2

Теперь-то витязь понимал, что стояло за возникшей между ним и Вистой отчужденностью. И ни жаркая баня, ни отчаянные усилия молодых и сочных девок, разминавших его мышцы, закостеневшие после целого дня в седле, так и не вернули хорошего расположения духа. Уже одеваясь в свежее платье, он вдруг цепко ухватил девку за плечо, грубо привлек к себе. Та радостно заулыбалась, с надеждой прильнула к нему всем телом, но ее поджидало жестокое разочарование – его интересовало лишь расположение покоев Висты. Обиженным голосом девка ответила на все вопросы, и ушла, возмущенно вихляя задом.

На обед витязь пришел хмурый и сосредоточенный. Ел, кидая в рот все, что стояло рядом, не ощущая ни вкуса, ни запаха, и старался не смотреть в сторону Висты.

– Стольный град очень далек от нас, Ладомир, – заметил князь. – Поэтому мы всегда рады любым гостям из Киева. Надеюсь, ты поведаешь нам новости, да расскажешь о подвигах своих славных, кои, несомненно, приключились с тобой в пути.

– Я в затруднении, князь. Я скакал весь день и сейчас с трудом ворочаю языком. Ты уж прости меня, но, может быть, я завтра смогу потешить твое любопытство? – витязь с трудом сдерживался от резких слов.

– Хорошо, витязь, – благосклонно кивнул князь. – Я вижу, что ты сильно устал. Что ж делать, ступай. Отдыхай, набирайся сил, но завтра тебе не отвертеться от рассказа, уж не обессудь, – князь шутливо погрозил пальцем.

– Да-да, обещаю.

Витязь поспешил в отведенную ему комнату. На небо выкатилась луна, но Ладомир не ложился, да и вряд ли он мог сегодня заснуть.

Наверное, ему следовало уехать. Причем уехать как можно быстрее, дабы не наделать сгоряча глупостей. Но уехать вот так, не переговорив с Вистой…

Чтобы не громыхать железом, одевать бронь и перевязи с мечами он не стал. Бесшумно выскользнул в коридор и через пару минут добрался до комнаты Висты.

Оставалось надеяться, что девушка здесь, а не в постели князя! При этой мысли челюсти невольно сжались, а зубы нещадно заскрежетали, словно точильные бруски.

Дверь была не заперта, и это вызвало у него новый всплеск гнева – для князя, небось, оставила! Несмотря на жаркую летнюю ночь, ставни на окнах были плотно закрыты, и в покоях стоял непроглядный мрак. Поэтому, когда сзади раздались чьи-то шаги, витязь поспешно затворил дверь, лишившись единственного источника света.

Глаза быстро привыкли к темноте, и вскоре Ладомир смог разглядеть очертания кровати перед собой. Витязь сделал несколько шагов, хотел было позвать девушку, но в этот миг горло захлестнула удавка.

Он рванулся назад, пытаясь сбить напавшего с ног, но тот ловко увернулся. Удавка, правда, ослабла и Ладомир протиснул под нее ладонь, а второй рукой попытался поймать убийцу.

Но тот вновь вывернулся, пальцы витязя бессильно скользнули по его одежде и наткнулись на характерную выпуклость. Ладомир опешил – его душила женщина. Ловкая, быстрая и хорошо умеющая убивать. Знакомая наощупь куртка, знакомый запах… Это была Виста!

Это открытие настолько потрясло Ладомира, что он замешкался, замешкался на один краткий миг, но этот миг оказался решающим. На его затылок обрушился мощный удар и витязь потерял сознание.

3

Очнулся Ладомир в подземелье, прикованный к стене толстыми, с локоть толщиной, цепями. Одежды на нем не было никакой, но, конечно, смерти от холода здесь следовало ожидать меньше всего – напротив пылала жаровня, на решетке которой раскалялись железные щипцы, прутья, длинные иглы и множество иных инструментов.

Тут же, криво ухмыляясь, находился и князь. И хотя его облик ничуть не изменился со времени трапезы, теперь уже ничто не могло обмануть витязя – перед ним стоял Драга. Витязь скрипнул зубами – все-таки его провели!

– Вот мы и встретились, – оскалился Драга. – Я ждал этой встречи куда сильнее, чем ты можешь даже предположить.

– Так может снимешь цепи с меня, да выпьем вина по такому случаю? – растянул губы в усмешке Ладомир.

– Выпьем, выпьем, а то как же! Только пить я буду один, и отнюдь не вино.

Драга приблизился, из его рта выдвинулись матово-черные жвала, которые сухо щелкнули перед лицом витязя. Ладомир отшатнулся и затылок врезался в стену с такой силой, что в глазах на миг потемнело. А когда прояснилось, Драга вновь выглядел как человек.

– Что это была еще за мерзость? – прохрипел ошеломленный витязь. – Зачем ты отрастил это?

– Это не я отрастил, – покачал головой Драга. – Это из-за тебя.

– Что за чушь!

– Но ведь это ты едва не погубил меня своим проклятым мечом! – озлобился Драга. – Это ты разрушил мое тело, это ты вынудил меня воззвать к помощи Великого Мизгиря!

– Великий Мизгирь? Владыка пауков? – недоверчиво спросил витязь. – По-моему ты лжешь, Драга! С чего бы это ему помогать тебе?

– Мы всегда неплохо ладили, – пожал плечами Драга. – В свое время именно он отдал мне ядовитые жвала, сослужившие мне верную службу в моих опытах.

– Что-то раньше я не видел у тебя этой гадости.

– Вот тут ты прав! Ибо раньше они не росли из моего тела! – злобно прошипел Драга. – Пока ты не уничтожил его. Владыка пауков спас меня от смерти и подарил мне новое тело, но взамен…

Чародей едва не захлебывался от ярости.

– Взамен он приобрел власть над моей душой! Какое бы тело я не избрал своим пристанищем, он будет всегда владеть мною! Я обречен вечно ему служить! – Драга заскрипел зубами. – Все мои способности, все мои умения и бесценный опыт я вынужден направлять на то, чтобы утолить его вечный голод! Теперь каждую ночь я принужден исторгать для него души! Прошло совсем немного времени, но мне осточертели все эти бандитские хари, которых мне приводят каждый вечер!.. Но теперь, когда ты здесь… Знай же, скоро я впервые сделаю это с удовольствием! Скоро, но не сейчас! Вначале я удовлетворю иную жажду…

Надев толстую рукавицу, Драга снял с огня раскаленный железный прут. Ткнул в грудь витязя и медленно повел его вниз, до самого паха. Витязь стиснул челюсти, так что из горла вырвалось лишь сдавленное рычание.

– Рычи-рычи, – удовлетворенно заметил Драга. – Не хочешь кричать, не кричи, но я-то знаю, каково тебе. Но все это цветочки, по сравнению с той болью, что ждет тебя вскорости, когда твоя жалкая душонка попадет в тенета Великого Мизгиря.

Прут скворчал, выжигая плоть и испаряя выступающую кровь. Ладомир рычал бешеным зверем, скрежетал зубами, его тело билось об стену, вздымались и опадали огромные бугры мускулов, такие внушительные и такие бесполезные сейчас.

– Ну-ну, потише, – проворчал Драга. – Ты мне мешаешь.

Нахмурившись, он сосредоточенно вычерчивал на теле витязя причудливый узор. Завершив свое творение, Драга отступил на несколько шагов и придирчиво оглядел работу.

– По-моему, получилось неплохо. Прошу любить и жаловать. Портрет моего повелителя. Кстати, скоро он станет и твоим.

– Никогда! – прохрипел витязь.

Получив передышку, он обмяк, обвис на цепях. Устало склонил голову и тотчас увидел на груди переплетение багровых линий, складывавшихся в рисунок огромного мизгиря.

– Ладно, пока хватит, – Драга положил остывший прут назад, в огонь. – Пора подкормить хозяина, черт бы его подрал!

Чародей направился к выходу, на пороге обернулся.

– Надеюсь, мы еще свидимся? – он улыбнулся своей шутке и покинул подвал.

Вскоре в подземелье спустились крепкие гридни, волочившие за собой изрядно избитых бородатых мужиков разбойничьего вида. Несмотря на свое полубессознательное состояние, они так и сыпали ругательствами.

Княжьи люди, впрочем, никак не реагировали. И только когда работа была закончена, а разбойники смирно лежали, вытянутые по струнке, один из гридней дал волю чувствам и от души залепил ближайшему бородачу затрещину. Голова мужика дернулась и его вопли разом стихли.

– Не стоило тебе упоминать мою мать, собачье дерьмо, – потирая кулак, сказал гридень.

– Осторожней! – предупредил его товарищ. – Он не должен сдохнуть здесь, им еще на колу надо покорячиться.

Когда они проходили мимо витязя, тот не удержался, крикнул:

– Вы хоть знаете, ребята, кому служите? Вашего князя уже давно нет в живых! Этот Драга – колдун, одевший личину князя! Разве не видите? Он даже от имени князя отказался! Вашему Болеславу и в голову бы не пришло изменить свое имя!

Одни из воинов шагнул к нему вплотную, тихо сказал:

– Лжешь, собака, – воин сплюнул под ноги витязю. – Но, даже если ты и прав, это ничего не меняет.

– Да как ты… – ахнул витязь. – Что ты говоришь? Ты же присягал князю!

– Какому князю? – взъярился гридень. – Тому, кто полгода не платил нам? Не выдавал оружие, одежду, еду? Из-за которого разбежалось полдружины? Который на старости лет выжил из ума, и только пьянствовал? В то время как всякое ворье растаскивало казну и княжество? Ты об этом князе говоришь? Если он мертв, то я только рад этому! И сейчас мне все равно, кто разгребает то дерьмо, что осталось от настоящего князя, будь он хоть трижды колдун! Главное, что он его разгребает!

– Как бы там ни было, я – дружинник великого князя и вы все… – гордо начал Ладомир, но его перебили.

– Да, конечно, – глумливо согласился воин. – А я волхв Белояр!

Второй гридень хохотнул, хлопнул товарища по спине, и они ушли.

– Дурни! Вы еще пожалеете! – прорычал витязь.

Вновь загрохотала входная дверь и на пороге показался Драга.

– Хорошие парни, не находишь? – усмехнулся он. – Надеюсь, теперь ты хорошо прочувствовал, как условны в этом мире добро и зло, правда и кривда?

Ладомир не ответил, буравя князя ненавидящим взглядом. Драга подошел к одному из бородачей.

– А теперь, витязь, смотри и трепещи. Скоро тебя постигнет та же участь.

Чародей склонился над разбойником. Черные жвала вонзились ему в грудь, и бородач взвыл страшным голосом, забился в путах. От его воплей очнулся второй разбойник и с ужасом уставился на соседнее ложе.

– Что он делает? – заорал он. – Что он с ним делает? Скажите, ради всех богов, что он делает?!

Наконец, не выдержав зрелища, разбойник отвернулся и зажмурил глаза. И только витязь продолжал смотреть, впитывая каждый звук, каждый вопль и наливаясь черной ненавистью.

Чародей оторвался от жертвы, оставив на теле пару небольших отверстий против сердца. Но человек еще жил, если, конечно, можно было назвать жизнь без души жизнью.

В подземелье воцарилась тишина, прерываемая лишь шагами Драги, подходившего ко второй жертве.

– Теперь ты, парень, – обратился к нему Драга. – Я слышал, тебя интересует, что я сделал с твоим приятелем? Охотно отвечу – я вынул из него душу. Надеюсь, теперь тебе станет гораздо спокойнее, не так ли?

Жвалы Драги пробили ему грудь и разбойник отчаянно завизжал. Но вскоре его вопли стихли, а на ложе осталось лежать жалкое подобие человека – с пустыми вытаращенными глазами, и открытым ртом, истекающим слюной.

Драга вынул чистый платок, промокнул несколько капель крови, залетевших в лицо, и повернулся к витязю. Заметив его наполненный ненавистью взгляд, удивленно вскинул брови.

– Тебя никак взволновала судьба этого отребья? Успокойся, они живы и, в целом, здоровы. Они преступники и душегубы, поэтому их ждет кол. А что касается их душ, так не все ли равно, где отбывать вечные муки – у Ящера или у паучьего владыки?

– Неужели Ящер отдаст ему свою добычу? Неужели человеческий бог слабее паучьего?

– Много ли мы знаем о животном царстве, дружище? А о царстве насекомых и того меньше. Между тем, паучье племя пережило не одного человеческого бога. Кстати, у Великого Мизгиря есть любопытная версия сотворения мира, в которой нашему Роду уделено весьма скромное место.

Драга двинулся к выходу.

– Сейчас я покину тебя, ибо скоро утро и мне нужно немного вздремнуть. Нелегко, знаешь ли, разбирать княжеские дела, запустил их покойник, ох, запустил, впрочем, иного я и не ожидал. А ты не расстраивайся, вечером мы снова увидимся.

Насмешливо помахав витязю рукой, он ушел. Под утро за разбойниками пришли гридни. Отвязывая обреченных, они обсуждали свои житейские проблемы, а витязь молча наливался бессильным гневом. Перед ним были обычные дружинники, которые в другое время и в другом месте, быть может, стояли бы с ним плечом к плечу, отражая натиск врага. Которые, не раздумывая о собственной жизни, могли бы броситься на его выручку. Но – только не сейчас! Казалось, их разделяло лишь несколько шагов, но в действительности меж ними разверзлась настоящая пропасть. Пропасть, созданная проклятым Драгой!

– Ребята, вы совершаете страшную ошибку! – не выдержал Ладомир. – Я дружинник князя Владимира. Если вы известите князя, он щедро наградит вас. Быть может, даже зачислит в свою дружину. Запомните – князь Драга изменник и злоумышляет против великого князя! Если вы поможете раскрыть заговор, вы никогда не пожалеете об этом!

Воины ушли, не удостоив его и взглядом. Ладомир тяжело вздохнул – другого он и не ждал. Оставалась только надежда, что кто-нибудь из них все же одумается и рано или поздно пошлет весточку в Киев. А может просто проболтается спьяну о странном узнике, а столичных соглядатаев здесь должно быть достаточно. Вот только витязь к тому времени, когда сюда нагрянет киевская дружина, скорее всего, будет уже в могиле.

4

Потянулись бесконечные часы ожидания. Витязь погрузился было в забытье, но, когда в подземелье раздался посторонний звук, мгновенно вскинул голову.

В подземелье ворвалась целая стая крыс. Большие и жирные, они отчаянно пищали, бегали возле витязя, и тот начал всерьез опасаться, что они загрызут его раньше, чем Драга.

Вслед за крысами в пыточной появился хорошо знакомый витязю котенок. Он шел, гордо подняв голову, а в его зубах болталась огромная, величиной с него самого, крыса. И то, с какой легкостью он держал ее, заставило витязя содрогнуться. Такая крыса могла загрызть крупного кота и в одиночку, а тут их целый выводок…

Но крысы не думали о нападении. Они метались по полу, в тщетной попытке найти укрытие. Но спасения не было. Отбросив мертвую крысу, котенок кинулся на охоту. Его тщедушное тельце замелькало по подземелью с огромной скоростью. На каждую из крыс у него ушло не больше одного прыжка. И уже через пару минут перед витязем поднялась целая горка трупиков.

Покончив с крысами, котенок скрылся в подземном лазе, а когда вернулся, в зубах его позвякивала связка ключей. Подойдя к витязю, он запрыгнул на стену и пополз по ней словно по дереву. Его маленькие коготки без труда вонзались в каменную кладку, и Ладомир поймал себя на мысли, что ему хочется отодвинуться от этого маленького чудовища как можно дальше.

Тем временем котенок отомкнул замки на цепях, и измученное тело витязя рухнуло на пол. Он едва ощущал свои руки и ноги. Появись Драга сейчас, витязь не смог бы и пальцем шевельнуть. И тогда вновь на помощь пришел котенок.

Он прыгнул витязю на грудь и тот вздрогнул. Ему подумалось, что этот маленький звереныш может загрызть его также легко как крысу. Мысль была глупой – не для этого же, в самом деле, его освободили. Но полностью избавиться от страха перед этим зверенышем было не просто. Ладно бы чудовище, это дело уже привычное. Но когда такое крохотное создание ведет себя подобным образом, от этого брала оторопь.

Котенок прошелся по груди витязя и боль от ожога медленно стала отступать. В конечности вернулась чувствительность, и витязь ощутил прилив сил.

Витязь хмуро покосился на нежданного спасителя, и буквально заставил себя его погладить. Котенок выгнул спину, изображая обыкновенного домашнего кота, но Ладомир только хмыкнул.

– Благодарю тебя, котик, кто бы ты ни был, – Ладомир буквально выдавил эти слова, напомнив себе, что они все-таки союзники. – Не знаю, зачем ты это делаешь, но за помощь спасибо. Вот только ключи верни князю. Я подожду здесь – сюда-то он придет спокойный, а наверху я могу его спугнуть.

Котенок послушно ухватил связку ключей и метнулся в крысиную нору. Ладомир окинул взглядом пыточный инвентарь, но потом брезгливо поморщился. Не гоже честному воину брать в руки такое, а на Драгу ему, пожалуй, сейчас и кулаков хватит. Насколько мог витязь судить, чародей был уже далеко не тот, что прежде. Изменился ли он под влиянием личины князя, или его изменил так Великий Мизгирь, или еще что, но тот, кто недавно пытал витязя, выглядел жалкой тенью прежнего Драги.

В крохотное окошечко под потолком стал проникать утренний свет и витязь заспешил к выходу – Драга обещал скоро быть. Витязь поднялся по ступеням и застыл сбоку от двери.

Долго ждать не пришлось. Лязгнул засов, заскрипели петли и порог переступил Драга. Он сразу все понял, стоило только ему увидеть пустующую стену. Губы чародея зашевелились, плетя заклятие, а голова стала поворачиваться туда, где должен был прятаться сбежавший узник.

Витязь позволил себе перехватить его изумленно-яростный взгляд, победно улыбнулся в ненавистное лицо, и только затем выбросил вперед кулак. Таким ударом Ладомир мог запросто убить дюжего воина, но Драга лишь пошатнулся, как бы раздумывая, упасть или не упасть. Не медля, витязь ухватил его за плечи и крепко приложил лицом об стену. Брызнула кровь, чародей наконец закатил глаза и повалился как куль с мукой.

Витязь стащил его вниз и швырнул на пыточное ложе. Первым делом переоделся в его одежду, затем накинул на его руки и ноги ремни, раскрутил ворот, после чего привел чародея в чувство. Витязь не церемонился – от его мощных оплеух Драга успел пару раз не только очнуться, но и вновь потерять сознание.

– Ну, теперь-то нашей встрече мы будем радоваться вместе, – усмехнулся витязь.

– Ты?! Как тебе удалось?..

– Неважно, – отмахнулся витязь, а затем его голос задрожал от едва сдерживаемой ярости. – Отвечай, тварь, что ты сделал с Вистой?

– Ты обещаешь сохранить мне жизнь? – осведомился Драга.

– Жизнь? – поразился Ладомир. – Такому гаду, как ты?

– А тогда зачем мне рассказывать тебе все?

Витязь крутанул ворот, вытягивая тело Драги в струнку.

– Нет! – простонал Драга. – Хватит! Ты умеешь убеждать! Я все расскажу! Та девушка не Виста. Я вытащил душу твоей подружки и вселил другую в ее тело… Кстати, очень неплохое тело…

Чародей попробовал облизнуться, но тут же заорал, растягиваемый недрогнувшей рукой витязя.

– А где душа Висты? – витязь чуть ослабил растяжку.

– Ясное дело, где! У моего повелителя!

– Тварь, – Ладомир вновь крутанул ворот и Драга завизжал от боли.

– Зря ты не пошел в палачи, у тебя бы получилось, – прохрипел Драга, его лицо блестело от пота.

– Как мне ее вернуть?

– Ее нельзя вернуть! – крикнул Драга, но, заметив движение руки витязя, поспешно добавил. – Почти нельзя! Это почти невозможно.

– Что это значит?

– Это значит, что тебе нужно отправиться к Великому Мизгирю, и убедить его отдать душу. Только и всего!

– Ты можешь отправить меня туда? – нахмурился витязь.

– Да ты совсем спятил! Если я отправлю туда тебя, он оторвет головы нам обоим!

Ладомир налег на ворот, Драга истошно взвыл, и витязю пришлось открутить назад.

– Хорошо, я все сделаю. Надеюсь, вы оба сдохните! Но вначале ты должен освободить мне руки!

– А может мне подтянуть тебя еще? – задумался витязь. – Сдается мне, у тебя слишком маленький рост.

– Хорошо! – вскричал Драга. – Я сделаю это и так! Я ведь всегда неплохо относился к тебе, витязь.

Чародей забормотал что-то под нос. Задрожали каменные стены, ходуном заходил пол и витязь покрепче ухватился за ворот. Если что пойдет не так, он еще успеет разорвать чародея пополам.

Дрожание тем временем усилилось. Загремели пыточные железяки на решетке, рассыпалась поленница дров рядом с жаровней, а затем по подземелью пронесся сильный ветер. Затрепетали и погасли факелы, вздыбились волосы витязя, и ему показалось, что ветер куда-то его затягивает. Он обернулся и увидел как в стене, к которой он был недавно прикован, разверзнулась гигантская воронка, заполненная тьмой.

– Прыгай! Быстрее, пока нас всех не засосало! – заорал Драга, перекрывая нарастающий свист ветра.

Ладомир нашел глазами котенка, мирно умывавшегося неподалеку, кивнул ему в сторону Драги. Звереныш кивнул в ответ и витязь повернулся к чародею.

– И не надейся сбежать, слышишь?! За тобой присмотрит мой маленький друг! – крикнул витязь.

Котенок запрыгнул на Драгу, и тот страшно завизжал.

– Что это за тварь?! Кого ты притащил сюда, дурень! – глаза Драги округлились. – Он может сожрать нас всех!

Но витязь едва ли его слышал. Он шагнул вперед и воронка с жадным чавканьем заглотнула человека. Его закружило с огромной скоростью, завертело и вывернуло наизнанку. Затем его как будто пропустили сквозь мелкое сито и выплюнули куда-то в белесый туман.

5

В первый миг он даже решил, что Драга обманул его. И лишь когда перестала кружиться голова и в глазах прояснилось, витязь понял, что попал в нужное место. Мир вокруг был соткан из паучьих тенет. Они были всюду и были всем, сплетаясь в стены, пол и потолок огромного лабиринта. Мириады паучьих сетей веками склеивались меж собой, образуя плотные слои, очень мягкие и упругие.

Мир был молчалив и неподвижен. Витязь потоптался на месте, прикидывая куда идти. От того места, где он стоял, во все стороны расходились сразу несколько коридоров, но и дальше, насколько было видно, они ветвились и ветвились.

Все это настораживало. Если проходы не заросли сплошной паутиной, значит, кто-то здесь частенько хаживает. И, судя по размерам коридоров, этот кто-то отличается немалым ростом.

Впрочем, подумал витязь, владыка пауков и не мог быть задохликом, на то он и владыка. Представив себе этого гигантского паука, витязь поежился, невольно потянулся к мечу, а коснувшись, ощутил как разжимаются когти страха. Лунный меч как будто источал силу, наполнявшую витязя спокойствием и уверенностью.

И только затем Ладомир вспомнил, что шагнул в портал безоружный, но сейчас из-за его спины грозно вздымался Лунный меч! Впрочем, ломать голову над этим витязь не стал. Вот если бы оружие пропало…

В поисках Великого Мизгиря Ладомир долго бродил, сворачивая из одного прохода в другой, пока ему это не надоело. Он присел на бугор, похожий на бревно, обтянутое толстым коконом паутины, и задумался.

Похоже, ходить здесь можно было целую вечность, но так никого и не встретить. Но если нельзя найти врага, нужно сделать так, чтобы враг сам нашел его. Но как выманить его из логова?

Взгляд его упал на бугор, на котором он сидел, а затем витязь вдруг заметил, что похожие «бугры» разбросаны всюду – в стенах, в полу, в потолке. Ладомир потыкал его пальцем, но тот лишь упруго спружинил, и тогда витязь вынул из-за голенища нож. Стальное лезвие без труда рассекло толстый слой паутины, витязь с хрустом отодрал с него толстый лоскут и остолбенел. Из глубины кокона на него уставились человеческие глаза, полные невыразимой муки.

Ладомир бросился лихорадочно сдирать с несчастного паутину слой за слоем. Но это оказалось не так-то просто. Паутина вросла в человеческое тело и, вырвав пару кусков прямо с кожей и кровью, Ладомир оставил свои попытки. А присмотревшись, увидел, что паутина возле тела была окрашена красным.

– Проклятие! Это что же получается? – витязь стиснул кулаки. – Великий Мизгирь сосет из людей кровь?!

Витязь попробовал поймать взгляд человека, но глаза его были пусты. Лишь боль и страдание, и ничего более – ни надежды на спасение, ни просьбы о помощи. Человек, похоже, вообще не заметил витязя.

– Не знаю, поможет тебе это или нет, – пробормотал витязь, перехватывая нож поудобнее. – Но я не позволю, чтоб над людьми издевалось какое-то насекомое.

Лезвие вошло точно в сердце. Глаза человека расширились, а затем его облик поплыл, растворяясь в воздухе. Но, прежде чем он окончательно исчез, Ладомир успел заметить облегчение на его лице. Во всяком случае витязю хотелось так думать. Он поднялся с колен, собираясь таким же образом освободить еще кого-нибудь, и растерянно застыл.

Окружавший его лабиринт исчез, распахнув перед глазами просторы огромной безбрежной равнины. Слой паутины под ногами источал слабый свет, и можно было разглядеть, что равнина расстилается на десятки верст вокруг, уходя в непроглядную черноту.

Почувствовав легкое покачивание под ногами, Ладомир развернулся и увидел огромного паука, спешившего к нему изо всех сил. Его ноги мелькали, сливаясь в одно смазанное пятно, паук стремительно вырастал в размерах, и вскоре загородил собой полмира.

Одна из лап копьем метнулась вниз, но витязь успел увернуться, и следующий удар встретил уже мечом. Рухнул отрубленный кончик лапы, паутина под ногами закачалась, но витязь устоял, и даже смог отпрыгнуть, уходя от нового удара.

Ладомир взметнул клинок, готовый поотрубать хоть все паучьи конечности, но паук больше не атаковал. Он горой навис над витязем, а его восемь глаз тупо вытаращились на человека.

– Ну что? Получил? – Ладомир рассмеялся, довольный этой маленькой победой.

Воздух над витязем заполнился вдруг паучьими сетями. Белые нити били со всех сторон, падали сверху, снизу, сбоку, и витязь заметался, завертелся, торопливо обрубая их одна за другой.

Но их было слишком много, чтобы уследить за всеми. Сети падали, прилипали намертво, затягивали, сковывая его движения и удары. Когда нити плотно облепили ему ноги, Ладомир какое-то время еще сражался, не желая верить, что бой уже проигран, но тут ему перехватило руки и витязь яростно зарычал.

Сети натянулись и поволокли его вверх, в разверстую пасть чудища. Быстро-быстро засучили паучьи ногощупальца, перебирая нити, но все же подъем проходил довольно медленно, и Ладомир смог в подробностях разглядеть раздвинувшиеся жвала, очень похожие на жвала Драги, только гораздо крупнее.

И тут Ладомира накрыла волна гнева, в которой смешалось все. Ненависть ко всему паучьему племени. Невозможность спасти от ужасных мук Висту. Сожаление о том, что так и не удалось добить Драгу, виновника всех этих неприятностей… Много еще чего взбурлило в его душе, наполнив витязя боевым безумием. Будь в его руках щит, он бы уже давно грыз его, истекая слюной.

Мышцы взбугрились от страшного напряжения, лицо Ладомира налилось кровью, и толстый слой паутины на руках лопнул. Но в путах все еще оставались ноги, и паук продолжал тащить витязя к себе. Черная пасть быстро надвинулась, не оставив времени даже для замаха, и тогда Ладомир метнул меч как копье, и едва успел упереться в жвала.

Меч исчез в паучьей пасти, но это не остановило мизгиря. Его жвала угрожающе сдвинулись, и витязь заорал от обрушившейся на него мощи, заорал, чувствуя, как лопаются от напряжения жилы, заорал, но все-таки сдержал этот чудовищный напор. Мгновенно взмок, глаза защипало от пота, смешанного с кровью, но Ладомир держался. А когда паук вдруг содрогнулся всем телом, витязь сумел даже чуть раздвинуть жвала. Они затрещали, под ногами витязя внезапно образовалась пустота – это исчез кокон, и Ладомир с криком полетел вниз.

Его встретила мягкая упругая паутина. Витязя несколько раз подбросило, а когда он упал окончательно, то с удивлением обнаружил, что лежит под ногами паука целый и невредимый, а в руках у него – паучьи жвала, вырванные с корнем.

Мизгирь угрожающе высился над ним, но больше не казался таким несокрушимым. Или Лунный меч, или вырванные жвала, или то и другое вместе, но с пауком что-то случилось. Он дрожал всем телом, шатался, и Ладомир на всякий случай отступил в сторону, опасаясь оказаться раздавленным.

Но, к его немалому разочарованию, паук остался на ногах. Он как-то управился с дрожью, и Ладомир разглядел как из пасти выдвинулись пара новых жвал. Витязь выругался, набычился, готовый ко всему, но паук не спешил нападать.

Ладомир насупился. Возникло стойкое ощущение, что его пристально разглядывают. Разглядывают как маленькую, но назойливую букашку.

А затем раздался голос. Очень низкий и тяжелый голос, от которого забегали мураши по спине Ладомира, а коленки задрожали. Витязь облизнул пересохшие губы, и вдруг отчетливо понял, что его могут прикончить сейчас одним движением, может быть, одной мыслью…

– Что ты хочешь от меня, человек?

– Мне нужна Виста, – прохрипел Ладомир, исподлобья глядя на паука. – Если, конечно, ты и есть Владыка пауков.

– Да, человек. Так вы, люди, называете меня. Но я плохо понимаю человеческую речь, что или кто есть Виста?

– Что ты мне голову морочишь! Ты владыка или хвост собачий? – витязь сжал кулаки. – Не прошло и недели, как Драга отдал тебе душу девушки, а ты уже дубом прикидываешься!

– Драга? Его я знаю и мне жаль, что его план не удался.

– Жаль?! – возмутился витязь. – Так ты что, тоже состоял с ним в заговоре супротив князя?

– Заговор, князь – я не понимаю этих слов. Драга хотел истребить человечество, что же здесь плохого? Соседство с людьми доставляет много хлопот, хотя я умею извлекать пользу и от людей. И от их побед, и от их поражений. Поэтому сейчас Драга и стал одним из моих верных слуг. Твои образы очень яркие, человек, и я понимаю, о ком ты говоришь. У меня действительно содержится то, что вы люди, называете душой, и что некогда принадлежало человеку по имени Виста. А теперь принадлежит мне.

– Ты проявляешь просто чудеса сообразительности, – усмехнулся Ладомир. – Осталось самое малое – вернуть ее душу на место.

– Скажи мне, человек, неужели ради этого ты потревожил мой покой и покалечил моего Стража?

Ладомир уже открыл рот, чтобы спросить о каком страже идет речь, да вовремя прикусил язык. Хочешь прослыть мудрым, вспомнилась ему народная мудрость, держи язык за зубами!

– К чему этот ненужный треп? – огрызнулся витязь. – По-моему, я ясно сказал – мне нужна Виста.

– И тебе не нужны жвала? Многие колдуны, приходившее ранее, тот же Драга, приходили за ними. В твоем мире яд, содержащийся в них, обладает могучей силой.

– Да не нужны мне твои жвала поганые! – начал злиться Ладомир. – Великие боги, что еще за безмозглая тварь! Я же сказал тебе, я пришел за Вистой!

– Хорошо. Я обещаю сделать то, что ты просишь, но только, если ты обещаешь снять наложенное тобой на Стража заклятие.

Брови Ладомира поползли вверх. Сначала покалечил Стража, потом еще и заклял его? Когда это он успел, да так, что и сам не заметил? Его мысли забегали, заметались, пытаясь понять сказанное.

Ответ, впрочем, напрашивался лишь один. Учитывая, что единственное живое существо, которого он встретил здесь, стояло сейчас перед ним, очевидно, это и был Страж. Но вот о каком заклятии идет речь?

– Ты обещаешь, человек?

Паук торопил его, не давая собраться с мыслями, и витязь махнул рукой, положившись на всемогущее авось. Будь что будет! В конце концов, он прибыл сюда спасать девушку, а не свою жизнь.

– Обещаю, что если ты вернешь душу Висты в ее тело, я сниму наложенное мной заклятие! – бросил он. – Значит, договорились?

– Да. Я выполнил свою часть договора. Виста возвращена. Теперь твоя очередь.

– Эй, постой-ка! Что значит возвращена? – удивился Ладомир.

– Виста вернулась в свое тело, человек, и теперь ты должен освободить моего Стража.

– Как вернулась назад? – опешил витязь. – А как же та, что занимала ее место?

– Она вернулась туда, откуда пришла. Ко мне.

Ладомир немедленно вспомнил несчастного, опутанного паутиной, и ему стало немного жаль незнакомку, что ненадолго вырвалась из паучьей неволи. Если, конечно, Владыка не врет. Хотя чутье подсказывало витязю, что это существо не может врать. Но чутье чутьем, а поверить, что все уже сделано, что Виста спасена, Ладомир никак не мог. Впервые в жизни он пожалел, что не колдун, и что не может при помощи какого-нибудь заклятия удостовериться в правдивости этого всемогущего паука.

– А ты не врешь, случаем? – подозрительно прищурился Ладомир.

– Я не понимаю тебя, человек. Я снял оковы и сущность Висты вернулась в свое обиталище, но теперь и ты должен сделать свою часть дела и снять заклятие.

– Снять, говоришь…

В голове витязя роилось множество противоречивых мыслей, они носились, как бешеные, сталкивались, и ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы навести там порядок. Он перебрал в памяти все свои действия, но не нашел ничего, что хотя бы отдаленно напоминало наложение заклятий. С другой стороны, а что он знал о том, как надо их накладывать? Все, что он сделал – рубанул пару раз паука, а потом закинул ему меч в глотку…

И тут его осенило. Меч! Ладомир напрягся, пытаясь вспомнить слова Висты о волшебных качествах меча, но затем отбросил последние сомнения. Все равно ничего другого он не делал. Итак, получается, паук хочет, чтобы из него извлекли меч?

– Да-да, я сниму заклятие.

Витязь заулыбался, довольный, что принял решение, и что не нужно более ломать голову. Правильное или неправильное, было уже не так важно. Главное хоть что-то делать, а там будет видно. Он прикинул высоту паука, почесал затылок.

– Хорошо бы, Владыка, чтобы ты опустился вниз, иначе я не смогу добраться до меча.

– Что такое – меч?

– Ну, заклятие это, – чуть подрастерялся витязь. – Оно как бы в мече, то есть меч как бы в заклятии… В общем, ты меня понимаешь, – выпалил он, в надежде, что паук сам все поймет и объяснит себе. Так оно и случилось.

– Ты имеешь в виду носитель заклятия?

– Ну да, он самый, – облегченно вздохнул Ладомир. – Чего ж еще?

– Я не предполагал, что этот носитель может быть тебе нужен.

Гигантские столбы-конечности согнулись, и туша паука грузно опустилась, покачнув паутину.

– Открывай пасть! – скомандовал витязь.

Он подошел вплотную к пауку, с опаской покосился на недавно проросшие жвала, заглянул в непроглядную темень пищевода.

– Ничего не вижу! Ты хоть скажи, где он там застрял? – спросил витязь, поспешно поправился. – Я, конечно, и сам знаю, но если бы немного света, все получилось бы гораздо бестрее.

Во рту паука посветлело, и Ладомир немедленно заметил источник света – длинный белесый сверток знакомых очертаний. Несомненно, это и был Лунный меч, туго обернутый несколькими слоями паутины. Судя по тому тщанию, с которым меч был оплетен и подвешен на нитях в удалении от тела, паук всерьез опасался если уж не за жизнь, то хотя бы за свое здоровье. Или здоровье Стража? Так или иначе, Владыка пауков нуждался в извлечении меча, и Ладомир мало чем рисковал.

Пригнувшись, он смело ступил в паучью пасть и быстро добрался до кокона с мечом. Обрезал удерживавшие его нити, выволок кокон наружу, располосовал ножом, а когда вынул Лунный меч, едва не расцеловал его на радостях, но в последний момент одумался. Учитывая заточку меча, можно было запросто лишиться языка. Да и неизвестно, не оставила ли паутина на нем какой-нибудь яд.

– Так мы теперь квиты, мизгирь?

– Да, человек, ты можешь возвращаться.

– Слушай, тебя можно попросить об одолжении? Я, конечно, могу отправиться, но не хочу беспокоить тебя зря своими могучими заклятиями, – набрался наглости витязь. – Ты ж видел как все вышло со Стражем-то, может ты сам вернешь меня туда, откуда я пришел? Во избежание ненужных разрушений! Если, конечно, ты знаешь, откуда я прибыл.

– Я вижу, человек, куда ведут следы твоего заклятия, и я помогу тебе вернуться.

Из-под ног витязя взметнулся белесый кокон, одна половинка которого тотчас отворилась.

– Ну, бывай тогда, – витязь осторожно шагнул внутрь.

А затем паутина надвинулась на него, облепила со всех сторон, и он с ужасом ощутил, как она проходит сквозь кольчугу, одежду, кожу, проникает сквозь тело. На миг показалось, что кокон никогда больше не раскроется, и он будет вечно страдать в паучьей неволе, однако додумать эту мысль он не успел, потому что кокон все-таки исчез, а витязь очутился в хорошо знакомой ему пыточной.

6

– Живой?! – выдохнул Драга, округлив глаза.

В его взгляде стыл то ли ужас, то ли радость, Ладомир не разобрал, да и не собирался разбираться. Он лишь кивнул на ходу и чуть ли не бегом метнулся к выходу. Он спешил к Висте, так что когда котенок преградил ему дорогу, Ладомир едва сдержался от того, чтобы не пнуть его ногой.

– Чего тебе? – рявкнул витязь.

– Меч! – писклявым голосом заявил котенок.

Услышав молчавшего дотоле звереныша, Ладомир на миг опешил.

– Я еще не видел Висту! – зло бросил он.

– Она жива-здорова, и ждет тебя, – пропищал котенок. – Я чувствую это. Но сейчас мне нужна плата!

– Забирай!

Витязь сбросил с перевязи меч.

– Доволен?

– Еще я хочу его, – котенок ткнул лапой в сторону Драги.

– Нет!! – завопил Драга, задергался, силясь вырваться из пут. – Не отдавай меня ему, витязь! Неужто ты не понял, что эта тварь куда опаснее меня?!

Но витязь даже не повернулся в его сторону, равнодушно пожал плечами.

– Забирай.

Котенок убрался с дороги, и Ладомир метнулся к двери.

– Будь ты проклят, витязь! – ударил ему в спину вопль Драги. – Но ты еще вспомнишь меня, клянусь! Придет день, когда ты пожалеешь, что взял в руки меч!

Витязь почти не слышал его, но на пороге пыточной его остановил жуткий крик чародея. Ладомир обернулся и увидел, что котенка больше не существует. На его месте росло, вздуваясь крупными буграми мышц, покрываясь густыми зелеными лохмами, огромное человекоподобное существо, в котором витязь тотчас признал болотника.

Уперевшись головой в потолок, чудище недовольно рыкнуло, и наконец перестало расти. Его огромные лапы потянулись к Драге, одним ударом длинного когтя разорвали тому рот, а затем потащили наружу черные паучьи жвала. Вопли чародея перешли в булькающий хрип, тело забилось, выгибаясь дугой…

Витязь выбежал вон и метнулся вверх по лестнице. Пока эти нелюди разбираются меж собой, следовало убедиться, что с девушкой все в порядке, и если его обманули, он порвет их всех!

Он несся по коридорам и переходам терема, сшибая встречную челядь и гридней, рискнувших оказаться на пути. С разбега вломился в горницу Висты и терем как будто содрогнулся.

Удар рукоятью меча в лоб потряс витязя с головы до ног. Мир затуманился, заходил ходуном, швырнул витязя об косяк, но он кое-как устоял на дрожащих ногах, а затем неимоверным усилием воли прекратил эту круговерть. И тотчас, сквозь клубы серого тумана и звездный блеск, он увидел Висту. Увидел как расцветают от удивления и радости ее глаза, как с грохотом падает ее меч, и как она бросается к нему и виснет на шее, что-то шепча.

Ладомир умиротворенно молчал, ощущая, как уходит напряжение и возвращается спокойная уверенность, а сердце наполняется приятной теплотой.

Одно только отвлекало – растущая шишка на лбу. Из-за чего где-то на задворках мыслей ворочалась легкая обида – ну как же, столько раз Виста пыталась его ударить, и всегда неудачно, а вот именно сейчас…

(обратно) (обратно) (обратно)

Вячеслав Грацкий Темный Мечник

В этом мире действует сила, способная управлять человеческими судьбами. Это те, кто называют себя «Воля Господа» или «Божественная Длань». Никто не знает, существуют ли они в действительности, но, в конечном счете, люди не могут изменить своей судьбы.

Книга первая

Часть первая. Возмездие

Глава первая

Если бы некий путник, не успевший попасть до закрытия ворот в город Лангедок, остался дожидаться утра в близлежащем лесочке, возможно, он стал бы свидетелем любопытного происшествия.

Невдалеке от дороги, прикрытые лишь редкими зарослями боярышника, предавались любовным утехам двое. Ничего особенного в этом, конечно же, не было — и мужчина, и женщина выглядели достаточно молодо, чтобы не беспокоиться о здоровом и регулярном сне. И если уж их угораздило опоздать в город, не было ничего удивительного, что они решили провести ночь столь приятным способом.

Только одно могло задержать на этой паре внимание — необычная внешность мужчины.

И дело было вовсе не в его развитой мускулатуре, не в его отсутствующем правом глазе, из-за чего временами казалось, что он подмигивает, и даже не в его короткой и вечно вздыбленной стрижке, напоминавшей пылающий ореол вокруг головы.

Дело заключалось в его железном левом предплечье. Это была не пустая болванка, способная создавать лишь видимость руки. Нет, это была довольно удобная металлическая рука, мало чем уступавшая настоящей. Во всяком случае каких-либо неудобств в обращении с девушкой молодой человек не испытывал.

Вдоволь надивившись на эту удивительную вещь, наш воображаемый путник уже собирался уйти, когда события приняли неожиданный оборот.

Стоны девушки усилились, ее тело забилось в сладкой истоме и пальцы впились ему в спину.

— О-о… Хорошо, хорошо… — прошептала она.

Мужчина усмехнулся краем губ и его движения сделались резче и быстрее. Девушка с силой потянула его к себе, но он удержался на прямых руках.

Тогда-то все и случилось. Девушка застонала, а затем ее стон перешел в звериный рев.

— Попался, мальчишка! — прорычала она.

В считанные мгновения ее облик изменился и вместо юной очаровательной девушки в лицо человеку заглянуло чудовище. Из зубастой пасти вылетел и обвился вокруг мужской шеи длинный трубчатый язык.

— Я отправлю тебя в ад с привкусом рая! — проскрежетал демон.

Мощные жилистые лапы, вооруженные когтями, потянулись к человеку,

подрагивая от нетерпения. Но на лице мужчины не появилось ни капли страха. Напротив, на его губах заиграла улыбка.

— Ты ошиблась, тварь! Это ты — попалась!

Мужчина дернулся, перенося вес на правую руку, а его металлическая рука, ломая клыки, рухнула в оскаленную пасть. Громыхнул приглушенный выстрел и голова чудовища взорвалась ошметками плоти и костей.

Наш выдуманный путник еще долго пялился на агонизирующие останки демона, а мужчина быстро оделся и, завернувшись в плащ, двинулся прочь.

С первыми лучами солнца молодой воин уже входил в городские ворота. На входе, выставив напоказ перебинтованные культяпки ног, тянул нечто заунывное нищий. Тут же с неимоверно важным видом разгуливал стражник, удерживая на плече длинную пику.

В общем, Лангедок производил впечатление самого заурядного провинциального городка. Однако спешивший в город молодой воин знал, что это не так. Город отличался. Отличался отнюдь не в лучшую сторону. Первая же зарешеченная повозка, выехавшая из ворот, немедленно напомнила об этом отличии.

Оглянувшись, он увидел именно то, что ожидал. Дюжину детей, выглядывавших из-за решетки, и застывший в заплаканных глазах страх. Страх и обреченность.

Воин направился в город. Он искал трактир, и тот нашелся за первым же поворотом. Распахнув дверь, он бегло огляделся. Те, кто были ему нужны — четверо вооруженных мужчин — расположились в дальнем углу.

Главарь, заплывший жиром здоровяк с совершенно лысым черепом, развлекался тем, что швырял метательные ножи. Мишенью служил эльф. Самый настоящий эльф — маленький, не больше ладони, с прозрачными стрекозиными крыльями, длинными ушами и крохотной копной золотистых волос.

Бандиты весело ржали, глядя на отчаянные попытки эльфа увернуться. Для такого мелкого и шустрого создания не составило бы особого труда увернуться от летящих ножей, если бы только не привязанная к его шее веревка…

— Вот дерьмо! — прорычал вожак, вытаскивая очередной нож.

— Ты снова промахнулся! — радостно оскалился один из его подручных.

— Прекращай мельтешить! — прикрикнул на эльфа главарь. — Ты мешаешь мне целиться!

Молодой воин медленно двинулся через зал.

— Бедный эльф! — тихонько пробормотал кто-то за ближайшим столом.

— Но что мы можем сделать? — шепотом откликнулся его сосед. — Они из замка, нам лучше не вмешиваться!

Воин добрался до стойки, к нему тотчас подошел трактирщик. За спиной вновь взорвались хохотом.

— Опять промах!

Воин швырнул трактирщику золотой. Глаза того полезли на лоб.

— Это на ремонт! — пояснил воин.

— На ремонт?

Значение этих слов хозяин понял через мгновение. Когда увидел, как парень принялся крепить к своей металлической руке небольшой арбалет странной конструкции. Плащ его распахнулся, и трактирщик разглядел совершенно черный панцирь, черные кожаные штаны и сапоги. Вкупе с короткой и непокорной стрижкой черных волос, незнакомец выглядел довольно мрачно. А если принять во внимание изрезанное шрамами лицо, жесткий взгляд единственного глаза, наткнувшись на который трактирщик испытал желание куда-нибудь спрятаться, впечатление производил он жутковатое. И это несмотря на то, что было-то ему немногим больше двадцати лет…

— Слушай ты, плешивый! Немедленно отпусти меня! — пронзительно заверещал эльф. — Ты меня задушишь своей вонючей веревкой!

— Что ты сказал? Как ты меня назвал? — вожак сдвинул брови и взмахнул новым ножом. — Сейчас я заткну твою пасть!

Проломив череп, арбалетный болт швырнул здоровяка к стене. Его ошалевшие приятели вскочили со своих мест и схватились за мечи. Один из них решительно шагнул вперед.

— Ублюдок! — заорал он. — Ты еще кто такой?! Сейчас ты ответишь мне за все, не будь я Айгар!

Арбалет щелкнул снова и еще двое рухнули, обливаясь кровью. Айгар изумленно уставился на тела товарищей. Каждый из них получил с полдюжины болтов.

— Что это за оружие такое? — пробормотал Айгар, глядя как воин в плаще закладывает в арбалет целую пачку стрел.

Айгар перехватил поудобнее меч, но не успел сделать и шага. Стальное жало пробило ему нос, застряв в верхней челюсти. Айгар взвыл от боли и рухнул на колени, прикрывая хлещущую кровь ладонями.

Сквозь залитые слезами глаза Айгар с трудом рассмотрел нависшего над ним врага.

— Ты, кажется, из замка? — осведомился тот.

Айгар замычал что-то невнятное. Незнакомец ухватил его за торчащий из лица болт и рывком опрокинул на пол.

— Лучше бы тебе ответить, — посоветовал воин.

— Да! Да! — Айгар отчаянно закивал.

— Хорошо, могу я отправить твоему хозяину небольшое сообщение?

— Какое сообщение? — прохрипел Айгар.

— Темный Мечник пришел! Ты понял меня?

— Темный… Мечник? — промямлил Айгар.

От взгляда молодого воина Айгара пробрало холодом до костей. Он судорожно сглотнул и несказанно обрадовался, когда воин обернулся на истошный вопль эльфа:

— Сзади!!!

Темный Мечник так и не понял, откуда взялся еще один противник. То ли гулял во дворе, то ли прятался где-то здесь. Впрочем, этот вопрос не очень- то его и занимал.

Его рука легла на рукоять меча, торчавшую из-за плеча, а в следующий миг глазам людей предстало нечто невообразимое — огромный, чудовищных размеров меч, взметнувшийся из-под плаща воина. Ширина его составляла не меньше локтя, а длиной он мог поспорить с ростом хозяина.

На пол рухнул раскроенный пополам бандит, но никто не удостоил его и взгляда. Все смотрели только на меч, хотя большинство отнюдь не были уверены в том, что это меч. Он походил скорее на брусок необработанного железа, немного заостренный и заточенный по краям.

— Господи! — пронесся по трактиру чей-то шепот. — Эта штука — меч?! Это же просто здоровенный кусок железа!

«Здоровенный кусок железа» ловко умостился за спиной Темного Мечника, прикрыв его не хуже щита. Конечно же, у такого меча не было и не могло быть ножен — с помощью вделанного в его основание кольца воин просто повесил меч на крючок, вшитый в перевязь. После чего запахнул поплотнее плащ и вскоре о стальном чудище напоминала лишь длинная рукоять.

— Не забудь, — бросил он Айгару и двинулся к выходу.

— Эй, ты! — заверещал ему вслед эльф. — Минуточку! А как же я?! Постой, освободи же меня!

Но воин даже не оглянулся. Спокойно переступил порог и захлопнул дверь. Эльф отчаянно завизжал и забился, рискуя свернуть себе шею. Впрочем, шумел он недолго. Один из людей наконец освободил бедолагу, и тот молнией ринулся вслед за загадочным воином.

Он нашел его на улице. Темный Мечник неторопливо уходил в сторону городских ворот.

— Эй, эй! — завопил эльф. — Да подожди же!

Догнав человека, эльф принялся нарезать вокруг него круги.

— Что это ты делаешь? — возмущался он. — Если ты кого-то спасаешь, зачем же бросать его связанным? И, кстати, тебе помощь не нужна?

Человек не ответил, и внимание эльфа перекинулось на рукоять его меча.

— Слушай, а твой меч из железа? — поинтересовался эльф. — И сколько он, интересно, весит?

Воин продолжал хранить молчание и тогда эльф подлетел поближе.

— Ты меня вообще слышишь? — эльф замахал руками перед его носом. — Меня зовут Пак! И я очень рад нашей встрече!.. Знаешь, когда меня поймали эти бандиты, они засунули меня в бутылку из-под вина! Можешь себе представить? А потом держали в птичьей клетке! Удивительно, что я вообще жив!

Темный Мечник по-прежнему молчал, однако Пака это не очень-то смущало.

— Между прочим, этот город принадлежит одному лорду. Он ужасное существо! Он очень жестокий и коварный. Когда он впервые напал на этот город погибло очень много людей. А потом он договорился с горожанами и они стали выплачивать ему дань. Однако он не всегда придерживается условий договора, так что его здесь очень боятся… Так что ты правильно делаешь, что уходишь. Если тебя найдут, тебя изрежут на куски!

Воин презрительно хмыкнул.

— Но я не имею в виду бандитов из замка! Я говорю о городской страже! Они все тут работают на лорда! Эй, слышишь меня?

Пак похлопал воина по плечу и тотчас, получив болезненный щелчок по заднице, закувыркался в воздухе.

— Что ты делаешь? — обиженно вскрикнул Пак. — Мне же больно!

— Не прикасайся ко мне! — бросил воин. — Или я прихлопну тебя как муху!

— Да что с тобой?! — завопил Пак. — Я ведь о тебе беспокоюсь, а ты так обращаешься со мной!

Обогнув очередной дом, воин застыл как вкопанный. Не меньше трех десятков закованных в железо солдат перекрыли ему дорогу. Заскрипели луки, нацелились заряженные арбалеты.

— Ничего себе! — воскликнул Пак. — А ведь я предупреждал!.. Смотри, они и сзади подходят!

Сзади загрохотали подкованные сапоги и, оглянувшись, Темный Мечник обнаружил еще человек двадцать. Он скривился как от зубной боли.

— Идиоты! — сказал он. — Мне не нужны ваши жизни!

— Немедленно брось оружие! — приказал капитан стражи. — Ты арестован по приказу мэра за учиненные в трактире беспорядки!

— Проклятие!

Темный Мечник внимательно огляделся, но улочка была надежно перекрыта со всех сторон.

— Хотите умереть? — пробормотал он. — Хотите сдохнуть ради этой твари?

Капитан взмахнул рукой, и воин рванул из-за спины меч, собираясь

прикрыться от стрел, но выстрелов не последовало. Вместо этого затылок потряс страшный удар, бросивший Темного Мечника на колени, перед глазами вспыхнули звезды. Он мотнул головой, но на темя обрушился еще один удар и воин опрокинулся на землю. «Пращник… Как глупо…» — успел он подумать прежде чем сознание покинуло его.

Под сводами подземелья ритмично и сочно пощелкивал кнут. Подвешенный за руки Темный Мечник морщился, скрежетал зубами, но ни единого стона не вырвалось из-за его плотно стиснутых губ.

— Молчишь? А ты силен… Собака!

Сквозь расплывающийся перед глазами туман воин с трудом разглядел лицо палача. Толстое и лоснящееся от пота.

— Ну ничего, у меня скоро разговоришься, ублюдок! — прорычал палач.

Он снова взмахнул бичом. Заскрипела входная дверь и на пороге вырос

низкорослый пожилой мужчина в окружении нескольких дюжих стражников.

— Достаточно! — сказал мужчина.

— Как скажете, господин мэр! — скроив недовольную гримасу, палач опустил плеть.

Мэр подошел к столу, на котором лежала целая груда воинского снаряжения.

— Это все его? — спросил мэр.

— Да, — кивнул палач. — Этим можно было вооружить целую армию!

Мэр шагнул к истязаемому. Его лицо и обнаженное до пояса тело

покрывали свежие рубцы, на полу уже натекла приличная лужица крови, но на губах воина кривилась усмешка.

— Ты наемник?.. — спросил мэр. — От таких бродяг как ты всегда столько проблем!

Он сокрушенно покачал головой.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Знаешь ли ты, что за убийство тех людей наш город может быть разрушен? Знаешь ли ты, какую цену мы заплатим за твою выходку?

Темный Мечник ухмыльнулся:

— Ты в городе пугалом или еще для чего-то?

— Да как ты смеешь?! — вперед шагнул один из стражников, но мэр остановил его.

— Воин, — мэр поднял на Темного Мечника усталый взгляд. — Ты просто не знаешь нашего лорда… Он настоящее чудовище! Он не человек! Он не из нашего мира, понимаешь? Люди не могут ничего поделать с ним.

— Поэтому вы решили откупаться от него маленькими детьми?!

В глазах мэра сверкнула ярость, и он вцепился в шею воина.

— Что ты можешь знать об этом? — закричал мэр, брызгая слюной. — Ты всего лишь жалкий бродяга!

Воин мотнул головой, легко стряхнув слабые руки мэра.

— Я знаю достаточно! — ответил свирепым взглядом воин. — Я знаю, что он демон, который питается человеческим мясом! А ты — ты обеспечиваешь его едой! Когда я только вошел сюда я увидел повозку, заполненную детьми для него!

— Я — мэр! — выдохнул мэр. — Я должен защищать город!

— Г ород? — Темный Мечник засмеялся. — Ты не можешь защитить себя!

— Что ты себе…

Мэр побагровел от гнева, ухватился за грудь и стал оседать на пол.

— Господин мэр! — стражники помогли ему подняться.

— Палач! — просипел мэр. — Продолжай! Продолжай без жалости! Но только оставь его в живых! Мы должны будем доставить его в замок!

Мэра под руки повели к выходу.

— Запрягайте коней, я должен поговорить об этом человеке с лордом! — с трудом выдавил из себя мэр. — Надеюсь, еще не слишком поздно…

Хозяин замка восседал во главе длинного стола, с аппетитом поглощая обед. Высокий, поджарый, быстрый в движениях, он, однако, кушал нарочито медленно и важно, что делало его похожим на змею, затаившуюся перед броском.

Лорд по обыкновению улыбался. Улыбался, демонстрируя ряды острых, нечеловеческих зубов. Зубов, от одного взгляда на которые бросало в дрожь.

— Так-так! Значит, говоришь, Темный Мечник?

На другом конце зала, преклонив колени, находился Айгар. Его нос был перебинтован, а лицо перекошено гневом.

— Да, этот ублюдок назвался Темным Мечником! — кричал он. — А потом он своим здоровенным мечом развалил Дэна надвое! Это очень странный парень, он одет во все черное, а его левая рука сделана из железа!

— Неужели?

Лорд аккуратно подцепил с вилки очередной кусок мяса.

— Может ли это быть тот самый человек? — задумчиво пробормотал он.

Входная дверь открылась и на пороге выросла фигура стражника.

— Мой лорд, прибыл мэр. Он хочет поговорить с вами!

— Хорошо. Пусть войдет! — кивнул лорд.

Мэр вошел в зал, его глаза рыскали по полу, опасаясь подняться хоть на дюйм выше.

— Добро пожаловать, достопочтенный господин мэр, — голос лорда сочился медом. — Чего же ты хочешь?

Его приветливость могла обмануть кого угодно, но только не мэра.

— Мой лорд, я прошу о снисхождении! — дрожащим голосом залепетал он. — Этот воин… Который убил ваших людей… Он всего лишь бродяга, он не из нашего города! Мой лорд, мы удвоим нашу плату!

— Что ты сказал? — лорд повысил голос.

По лицу мэра прокатились крупные капли пота.

— Боишься за свою жалкую жизнь?!

Лорд взмахнул вилкой, и над столом промелькнул кусочек мяса. Мэр машинально подставил ладони и побелел, увидев человеческое ухо. Резко отшатнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул на пол.

Лорд порывисто поднялся и хлопнул рукой по столу.

— Я больше не хочу, чтобы вы привозили мне плату!

Он подошел к стулу, где покоились его доспехи и ласково провел рукой по шлему, сделанному в форме головы кобры, распахнувшей пасть.

— Я хочу получить ее сам! Я хочу услышать эту сладкую музыку! Музыку хрустящих человеческих костей! Я хочу услышать ее немедленно!

Повинуясь знаку лорда, стражники подхватили мэра и потащили его к выходу.

— Что вы делаете, отпустите меня! — вскричал мэр. — Мой лорд, умоляю вас!

Он обернулся и перехватил взгляд лорда. Такой же острый как и его зубы. Взгляд, от которого сердце мэра оборвалось и кануло в бездну.

Т емный Мечник с трудом р азлепил веки, огляделся. Он лежал на каменном полу в маленькой сырой камере. Прямо перед его носом капала с потолка вода, медленно собираясь в одну большую мутную лужу.

— Проклятие! — прошептал он. — Я не могу шевельнуться!

Заметив движение рядом, воин скосил взгляд и чертыхнулся. Маленькое тщедушное существо трепыхалось в углу камеры, поглядывая на человека единственным левым глазом. Правый глаз у него если и был, то за уродливым наростом разглядеть его было невозможно. Дополняли картину неуклюжие лапки, переходившие в щупальцеобразные отростки. Уродец немного напоминал ощипанную курицу, так что вид имел скорее жалкий, нежели страшный.

— Ты… — выдохнул воин. — Опять…

Неловко дергаясь, существо заковыляло к нему и Темный Мечник зарычал.

— Пошел прочь! Не подходи ко мне!!

Собравшись с силами, он взмахнул рукой, но вместо уродца по воздуху с истошными воплями закувыркался Пак. Он плюхнулся в лужу, рядом звякнула связка с ключами.

— Что с тобой? Это же я! — вопил он. — Ты заорал так, что я едва не умер со страха!

— Это ты… Чертов эльф…

Темный Мечник обшарил взглядом камеру, но никого больше не обнаружил.

— Да, это я, Пак! А тебя, похоже, мучают кошмары? Ты увидел призрака? Ладно, расслабься! Тебе нечего бояться! Тем более что стражники ушли обедать!

Пак сделал круг над человеком, рассматривая его окровавленное тело.

— У тебя жуткие раны! — сообщил он. — А ведь я предупреждал тебя!

— Почему ты здесь? — спросил воин.

— Я решил вернуть тебе долг, как того требует эльфийский кодекс чести! — гордо заявил он.

Пак опустился рядом с человеком.

— Позволь-ка я взгляну…

— Не прикасайся ко мне! — зарычал воин. — Я же сказал тебе — не смей трогать меня!

— Да что с тобой? Я не причиню тебе вреда! Ты же едва жив! Ну-ка немедленно прекращай свою дурость и доверься мне!

— Не смей меня трогать!!

Эльф невозмутимо запрыгнул на его плечо и зашуршал крыльями. В воздухе повисла золотистая пыльца, медленно оседая на кровавые рубцы. Глаза Темного Мечника поползли на лоб.

— Я чувствую себя лучше… — изумленно прошептал он.

— Мы, эльфы, обладаем могущественной магией! — похвастался Пак. — Мы лечим раны, читаем мысли, мы делаем людей счастливыми!

Он залетел с другой стороны, продолжая осыпать на человека пыльцу.

— Скажи, как же все-таки тебя зовут? — спросил Пак.

— Гатс… — нехотя выдохнул воин.

— Почему ты пришел в этот город?

Гатс хранил угрюмое молчание, и эльф пожал плечами.

— Ну, хорошо, не хочешь говорить — не говори. Раз уж у тебя нет никакого чувства благодарности…

Пак подлетел к шее Гатса ближе и округлил глаза. На коже человека отчетливо виднелось странной формы клеймо. Больше всего оно походило на угловатую восьмерку, незавершенную наверху и пронзенную снизу трезубцем.

— Что это? Что за странная метка на твоей шее?

Увлеченный созерцанием клейма, эльф не заметил метнувшейся руки Гатса и тотчас полетел вверх тормашками.

— В чем дело?! — возмущенно заверещал Пак. — Что ты опять вытворяешь?

— Это клеймо, — Гатс мягко потрогал метку. — Это… Это моя судьба…

— И что же это за судьба? Что значит это клеймо? Почему она у тебя? Кто ее поставил? — забросал его вопросами Пак.

— Слишком много болтаешь…

Гатс осторожно приподнялся, опасаясь резкой боли, но, как ни странно, тело практически не болело. Он уселся, неверяще оглядел руки и ноги. Пыльца эльфа сотворила настоящее чудо. Несмотря на все усилия палача, сейчас Гатс чувствовал себя совершенно здоровым.

— Впрочем, скоро ты сам все узнаешь, — усмехнулся он. — Один из тех, кто заклеймил меня, скоро придет сюда… Придет, чтобы меня убить.

— Это лорд из замка?!

Гатс лишь усмехнулся.

— Эй, так ты представляешь себе, что здесь начнется?! — забеспокоился Пак. — Погибнет множество мирных и невинных людей!

— Возможно, — Гатс пожал плечами. — Я только хочу встретить его и убить. Остальное меня мало волнует. Во время войны всегда гибнет много невинных…

По старой эльфийской привычке Пак попытался ощутить мысли и чувства Гатса, и тут же отпрянул, сжался в комок и задрожал. То, что он почувствовал, обожгло, словно он сунулся в огонь.

— Но я ничего не могу с этим поделать, — продолжал Гатс. — Таков их удел.

«Его душа переполнена гневом и ненавистью, — думал Пак. — Я чувствую печаль, боль, страх, много всего… Внутри него есть тьма, но… Но есть и нечто иное…»

Он подлетел поближе.

— Если ты вправду так думаешь, почему же ты спас меня?

Темный Мечник расхохотался.

— Что ты говоришь? Так ты решил, что я пришел спасти тебя? Ты, должно быть, размечтался! Да кто захочет спасать такого жука как ты?

Стиснув кулачки, эльф стрелой взвился вверх и с разгона ударил Гатса в подбородок.

— Ты спятил?!

Темный Мечник ошарашенно растер ушибленную челюсть. Окинув его сердитым взглядом, эльф подлетел к маленькому зарешеченному окошку и вылетел наружу.

— Эй, подожди!

Гатс шагнул к окошку, но эльф даже не обернулся и вскоре исчез из виду.

— Что на него нашло? — Гатс пожал плечами.

Взгляд его упал на оставленную Паком связку ключей. Он было потянулся за ними, но на полпути замер, ощутив как заныло клеймо. Гатс коснулся его пальцами и слизнул кровь. Лицо перекосила хищная усмешка.

— Наконец-то, — прошептал он. — Я уже заждался тебя!

Пак со страхом наблюдал за несущейся по улицам смертью. Ворвавшиеся в город конники лорда убивали всех подряд. Убивали, не делая различия между взрослыми и детьми, мужчинами и женщинами. Рубили людей мечами и топорами, кололи пиками, давили лошадьми. Во главе отряда мчался и сам лорд.

— Убивайте всех! — кричал он. — Сожгите тут все!

Он взмахнул секирой, и Пак окаменел от ужаса. На острие секиры эльф разглядел мертвого ребенка. Запрокинув голову, лорд жадно ловил хлещущую из тела кровь.

— Он… Он… Он не может быть человеком! — жалобно вскрикнул Пак.

Всадники ворвались на площадь перед ратушей. Многие горожане бежали

сюда, рассчитывая найти защиту, но нашли только смерть. Ни один стражник, ни одно высокопоставленное лицо из городского совета так и не показались на площади. Спрятались они или погибли никто не знал, но это уже никого и не интересовало. Тем более, что ратушу люди лорда подожгли в первую очередь.

Воздух заполнился дымом горящих домов, криками обезумевших от страха людей и стонами умирающих. Всадники быстро рассеялись, перекрыв все улочки, так что горожане угодили в настоящую западню. Им оставалось лишь метаться по площади и умирать под беспощадными ударами.

А потом Пак увидел как из клубов дыма появилась фигура Темного Мечника. Его единственный глаз полыхал яростью. Гатс вскинул левую руку и на всадников обрушился дождь из арбалетных стрел.

Воины посыпались на мостовую, обливаясь кровью. Их ряды смешались, несколько лошадей встали на дыбы, сбросив седоков.

— Что это за дьявольский арбалет? — донесся отчаянный вопль.

Кое-как восстановив боевые порядки, конники с криками ринулись на

Гатса. В воздухе мелькнул гигантский меч и во все стороны полетели, разбрызгивая кровь, куски человеческих и лошадиных тел.

Несколько могучих взмахов и воины в страхе отступили, потеряв несколько человек. Напротив Гатса остался лишь лорд. В змеиной пасти шлема сверкнули гневом его глаза.

— Ты? Ты тот, кто выслеживает нас? — уронил он. — Тот, кого называют Темный Мечник?

Гатс не отвечал, занятый перезарядкой арбалета.

— Я не знаю, чего ты добиваешься, — продолжил лорд. — Но обещаю, что тебя ждет та же участь, что и всех остальных!

Он пришпорил лошадь, но залп из дюжины болтов выбил его из седла. Среди всадников пронесся тревожный ропот. Лорд оказался сплошь утыкан стрелами, торчавшими даже из пасти шлема. Надеяться, что с такими ранами он выживет было наивно и глупо.

Но он выжил. Усеявшие тело стрелы колыхнулись, и лорд поднялся как ни в чем ни бывало, сжимая в руках секиру. Воины, мгновением раньше готовые попрощаться с хозяином, невольно попятились. Удивление в их глазах граничило со страхом.

Только на лице Гатса не было ни удивления, ни страха. Он спокойно перезарядил арбалет и сделал еще один залп, почти в упор. Лорда отшвырнуло и, проломив дверь ближайшего дома, он исчез внутри.

Зарядив арбалет, Темный Мечник шагнул на порог, но выстрелить не успел. Из дома взметнулся огромный чешуйчатый хвост и Гатс закувыркался по мостовой.

— Гатс! — к нему метнулся Пак. — Гатс!!

Темный Мечник с трудом поднял голову и сплюнул кровь. Из глубины дома медленно показалась гигантская тварь. Больше всего она походила на кобру, отрастившую себе руки и ноги. Из ее пасти, как раньше из шлема, выглядывало лицо лорда с длинным раздвоенным языком.

— Не имеет значения, сколько ты выпустишь стрел, — прошипел демон. — Человеку не под силу меня убить! А теперь иди ко мне, иди же, и позволь мне перекусить тобой, мальчик!

— Чудовище! Демон! Бежим!

Вопя от ужаса, воины лорда бросились врассыпную. Тяжелая поступь потрясла землю, заскрежетали длинные острые когти, выворачивая камни из мостовой.

— Гатс! Поднимайся! Он идет! — завопил Пак. — Он идет! Идет, идет, идет!!

Но прежде чем Гатс сумел подняться, над ним навис демон.

— Гатс!!! — отчаянно взвизгнул Пак.

Темный Мечник не успел даже шевельнуться. Удар хвоста отшвырнул его на несколько десятков шагов. Гатс застонал, попытался встать, но хвост ударил снова и он врезался в стену. Тотчас закопошился, пытаясь поднять непослушное тело.

— Ты еще жив? — удивился монстр. — Обычный человек умер бы еще от первого удара! Ну что ж, думаю, сейчас ты наконец умрешь!

Тяжелый хвост обрушился на Гатса сверху, и он закричал от боли. Изо рта хлестнула кровь, стремительно расползаясь по камням широкой лужей.

— Гатс!!! — верещал Пак.

— Жалкая тварь, ты всего лишь хрупкий человек!

Демон ухватил Гатса за правую руку и поднес к своей пасти. Длинный язык пробежал по человеческому лицу, оставляя слизистый след.

— Ты годишься лишь на то, чтобы насытить мой желудок! Ты только еда для меня!.. Что это ты делаешь?

Гатс с трудом вскинул левую руку и ухватился зубами за короткий шнур. В следующий миг его железное запястье щелкнуло и ушло вниз, открывая черное жерло пушки.

Глаза демона расширились, он попытался отбросить человека, но еще раньше грянул выстрел. Гатс полетел вниз, воздух огласился ревом раненого чудовища.

Превозмогая боль, Темный Мечник подхватил меч и ринулся вперед. Корчившийся от боли демон не успел ничего сделать. Гигантское лезвие начисто снесло его верхнюю половину туловища.

На мостовую обрушились реки крови, посыпались длинные узлы змеиных кишок. Не удержавшись на ногах, рядом упал Гатс. Он засмеялся и тут же захрипел, выкашливая кровь.

Упираясь спиной в стену, Темный Мечник кое-как взгромоздился на ноги. Над его головой закружился Пак.

— Гатс! Ты живой?! — радостно вскричал он.

Подобрав арбалет, Гатс, прихрамывая, подошел к поверженному демону. Ударил ногой по змеиному черепу и, расслышав болезненный стон, осклабился.

— Не помер еще, — с улыбкой констатировал он и вскинул арбалет.

— Нет, пожалуйста, остановись! — застонал демон.

— Нет? — изобразил удивление Гатс. — Мне показалось или ты и впрямь говорил, что мои стрелы не могут причинить тебевреда?

Он дернул за рычаг, и череп демона затрещал под ударами болтов.

— Ты, кажется, что-то говорил о людях? — сказал Гатс. — Знаешь, я согласен с тобой. Люди действительно умирают очень легко… Но эти слабые люди, как бы их не резали и не калечили, они делают все, чтобы выжить!

В голову демона с хрустом вонзилась еще одна порция болтов.

— Пощади! — захрипел он. — Умоляю тебя!

Гатс с усмешкой принялся перезаряжать арбалет.

— Кто же ты такой? — простонал демон. — Откуда ты взялся?

Он шевельнулся, силясь разглядеть лицо воина и его глаза расширились до предела.

— Метка!.. Это ведь клеймо Жертвы! Так ты…

— Скажи мне, — Гатс вновь прицелился. — Где мне искать пятерых апостолов Божественной Длани?

Демон застонал и Гатс сделал еще один залп.

— Не знаю! — вскричал демон. — Я действительно не знаю, где они!

— Правда?

Наверху загрохотало и Гатс отшатнулся. С охваченного огнем дома прямо на демона обрушились горящие балки. Из-под обломков донеслись душераздирающие вопли.

— Надеюсь, ты будешь умирать медленно, — с улыбкой сказал Гатс.

Он развернулся и двинулся прочь.

— Постой, подожди! — послышался отчаянный крик демона. — Я не хочу умирать!! Вернись, прошу, помоги мне!

Гатс уходил, не оглядываясь. Ему вслед смотрел изумленный Пак.

— Что же это за человек?! — прошептал эльф. — Откуда он взялся? Из какого мира он пришел?

(обратно)

Глава вторая

Какое-то время Пак кружил над городом, не уверенный, что ему стоит лететь за этим грубым и неблагодарным человеком, но природное любопытство вскоре победило.

Он догнал Гатса на лесной дороге.

— Привет! Это снова я! — жизнерадостно прокричал эльф.

— Привет, мелкий! — буркнул Гатс.

Все его тело корежило от боли, раны кровоточили, но Гатс шел и шел дальше, крепко стиснув челюсти.

— Эй, твои раны очень глубоки и теперь их гораздо больше, чем раньше! — сообщил эльф, делая вокруг Гатса круг.

— Что ты здесь делаешь, мелкий? Хочешь вылечить меня?

Гатс ловко поймал эльфа за крылья и поднес поближе к лицу. Пак широко улыбнулся, захлопал длинными ресницами.

— Между прочим, я говорил тебе, что меня зовут Пак! — напомнил он.

— Что тебе нужно?

— Ну, люди — такая легендарная раса, я всегда интересовался вами…

— Странный вы, эльфы, народец, — проворчал Гатс.

— И я уже так много узнал рядом с тобой! — признался Пак.

Гатс отшвырнул его, и эльф грохнулся в лужу.

— Эй! Ты что?! — ошарашенно воскликнул Пак, вытирая мокрое лицо.

— Прости, но я не собираюсь заводить себе домашнее животное…

— Да с чего ты взял, что я буду твоим домашним животным? — вскинулся Пак.

— Кроме того, — невозмутимо продолжил Гатс. — Я ненавижу эльфов.

— Ненавидишь? — страшно удивился Пак.

Он бросил растерянный взгляд на Гатса.

— Но почему? — прошептал эльф. — Как нас можно ненавидеть?

— Потому что ты слабый. Меня тошнит от слабых людей и существ, подобных тебе. Вы ни на что не способны. Вы можете только жужжать вокруг людей подобно мухам. И также как муха вы вызываете у меня желание вас прихлопнуть!

Ошеломленный Пак пришел в себя только когда фигура Гатса маячила далеко впереди.

— Ты!.. Ты — задница! — завизжал эльф.

Ближе к вечеру зарядил дождь. Тяжелые капли замолотили по Гатсу с такой силой, будто имели к нему личные счеты. За спиной застучали копыта лошадей, заскрипели колеса и Гатс отступил в сторону, пропуская повозку вперед.

— Очень неприятный дождик, не так ли? — послышалось сзади. — Подвезти?

Повозка поравнялась и Гатс обернулся. Возницей оказался седобородый

священник, из-за его спины с любопытством выглядывала белокурая девочка лет десяти.

— Нет, я могу и сам дойти, — бросил Гатс.

— Ладно, какой смысл стаптывать сапоги и мокнуть под дождем, если можно подъехать?

— Не думаю, что священник это хорошая компания для меня.

— Вот как? — возница рассмеялся. — Неужели предпочитаешь моему обществу эту промозглую погоду?

— Старик, это для твоей же собственной безопасности…

— Что ты сказал? — брови священника поползли на лоб.

— Меня преследуют демоны, старик… И они всегда знают, где меня искать.

Священник усмехнулся.

— Какая неприятность… Но тебе нет нужды волноваться. Моя повозка под защитой доброго духа… Да и, в конце концов, я ведь священник!

— Добрый дух?

Гатс бросил взгляд на священника, затем на девочку и почти не удивился, когда из-за ее головы высунулся Пак и показал ему язык.

— Ну, давай, парень, забирайся, — подбодрил Гатса священник.

Пожав плечами, Гатс одним прыжком забросил себя в фургон. Громыхнул

мечом, укладывая на пол, достал полотенце и вытер мокрые волосы.

Прямо напротив него, на большой бочке восседал Пак и, скрестив на груди руки, сердито сверкал глазами. Перехватив косой взгляд Гатса, Пак гневно выкрикнул:

— Между прочим, я сюда попал раньше тебя, так что если тебе что-то не нравится, можешь убираться на все четыре стороны!

Ни слова не говоря, Гатс швырнул в него полотенце и Пак отчаянно запищал, пытаясь из-под него выбраться.

— Простите.

К Гатсу подошла девочка и протянула баклажку.

— Вы, наверное, хотите пить? Возьмите, это домашнее вино, оно поможет вам согреться.

Не успел Гатс сделать и пары глотков, как на бочке запрыгал и замахал руками Пак.

— И мне! И мне тоже! Я тоже хочу вина!

Гатс бросил ему баклажку и эльф, придавленный ее тяжестью, заверещал благим матом.

— Вы ранены! — взгляд девочки упал на руку Гатса, на которой багровел рубец. — Где вы получили эту рану?

Гатс усмехнулся.

— Меня пытались сожрать злобные духи.

— Злобные духи? — ужаснулась девочка.

— Эй, парень, не нужно пугать мою дочку… — сердито отозвался священник.

— Лучше скажи, что это за железная штука, неужели это меч?

— Можешь называть и так, — согласился Гатс.

— Уверен, такой штукой можно с легкостью разрезать лошадь пополам,

— заметил священник.

Оторвавшись от баклажки, Пак покачнулся и заплетающимся языком пробурчал:

— Не сомье… Не сомневайся! Он уже проделывал это раньше… И не один раз!

— Ты ведь наемник? — спросил священник.

— Можно сказать и так, — кивнул Гатс.

— Откровенно говоря, у меня нет причин уважать вашего брата, — сказал священник. — Убивать других людей ради того, чтобы заработать на жизнь…

— Вот почему священник не годится ко мне в компанию, — ворчливо заметил Гатс.

— Нет-нет, я не о том, — священник улыбнулся. — У меня был племянник, который ушел из дома и подался в наемники… Он погиб рядовым солдатом в какой-то глупой битве. Если бы он был жив, возможно, у него была бы семья и, возможно, он смог бы получить хоть какое-нибудь удовольствие от жизни…

— Он сделал хороший выбор, — тихо сказал Гатс. — Он умер на пути, который выбрал сам, и у него была жизнь, которую он тоже выбрал. Уверен, он умер счастливым!

Пак слушал его, вытаращив глаза от удивления.

— Мы все умрем, — продолжил Гатс. — Но лучше всего это сделать на поле боя, в зените славы…

Ему никто не ответил. Гатс устроился поудобнее и закрыл глаза.

— Надо бы немного поспать, — пробормотал он.

Что-то мягкое прикоснулось к нему и Гатс мгновенно встрепенулся. Мягкое оказалось одеялом, рядом застыла испуганная девочка.

— Ты можешь замерзнуть, — сказала она, слегка покраснев.

Гатс хмыкнул и снова смежил веки. Он заснул практически сразу. Поблизости веселился сам и веселил девочку захмелевший Пак, но Гатс уже не слышал ничего.

Справа и слева от него вздымались в темноту каменные стены, под ногами хлюпала вода. Гатс бежал по бесконечному проходу, вздымая тучи брызг. На нем не было ни оружия, ни доспехов, ни одежды. Он бежал до тех пор, пока клеймо не пронзила резкая боль.

— Тебе не спастись… — прошелестело в воздухе.

Гатс встревожено оглянулся и тотчас взвыл от боли. Из воды торчали наконечники копий, на один из которых он и налетел. Из насквозь пробитой стопы хлестала кровь. Гатс заскрежетал зубами, пытаясь вырваться и вдруг с ужасом обнаружил на месте левой руки обрубок — протез бесследно исчез.

— Тебе не спастись…

Гатс оглянулся и обомлел. Над ним навис все тот же уродец, что навещал его в тюрьме. Только на этот раз существо было гигантских размеров.

Гатс закричал и… проснулся.

Вцепившись щупальцами в шею, Гатса душила небольшая тварь, похожая на осьминога. Выхватив нож, Гатс вспорол ее склизкую тушку и отшвырнул прочь. Тварь рухнула на бочку, и отдыхавшего там Пака едва не хватил удар. С дикими воплями он принялся носиться по всей повозке, пока не налетел на доску и не рухнул без чувств.

— Что это?

Проснувшаяся девочка в страхе попятилась. Священник успокаивающе погладил ее по голове.

— Что это за дьявольское отродье? — прошептал он.

— Инкубус, — выдохнул Гатс, оттирая со лба пот. — Этот демон приходит когда мы спим и питается нашим страхом…

— Ты говорил о нем, когда мы встретились? — спросил священник.

— Этой твари без разницы, веришь ли ты в бога или нет, — усмехнулся Гатс.

Очнувшийся Пак взвился в воздух и ткнул пальцем в сторону растекающегося слизью инкубуса.

— Это еще что? — сердито спросил он. — И откуда он здесь взялся?

Гатс легонько хлопнул себя по шее.

— Из-за этого, — сказал он. — Это отметина позволяет им всегда находить меня.

— Из-за клейма? — округлил глаза Пак.

Гатс вдруг стиснул зубы и покачнулся. Провел рукой по шее и нахмурился, глядя на стекающую с ладони кровь. Подхватив меч, Гатс выскочил из повозки.

— Что ты делаешь? Немедленно вернись! — закричал священник.

— Инкубусы рождаются из людей, умиравших в злобе или сожалении. Похоже, где-то здесь хоронили казненных преступников. Вот откуда он пришел…

Гатс вгляделся в глубину леса. Кроны деревьев здесь переплетались настолько тесно, что было темно почти как ночью.

— Скоро придут и другие, — мрачно сказал Гатс, придерживая рукоять меча.

Испуганно заржали и забились лошади. Из повозки выскочила девочка и, ухватив уздечки, попыталась успокоить животных.

— Что ты делаешь? — заорал Гатс. — Тупая девчонка, вернись в повозку!

Девочка обернулась, ее глаза наполнились недоумением. В тот же миг из

земли ударило копье и пробило ее грудь насквозь. Отчаянно закричал священник.

Вслед за копьем из земли медленно вылез оживший скелет. По лесу зашуршали разбрасываемые листья, захрустели ветки. Десятки скелетов выползали из своих могил, лязгая заржавевшим оружием. Вокруг заскрипело, защелкало, затрещало. Скелеты медленно окружали повозку.

— Это станет вашей последней битвой! — Гатс недобро оскалился.

Он взмахнул рукой, и черепа ближайших скелетов затрещали под лезвиями метательных ножей. Скелеты покачнулись, но даже с полуснесенными головами продолжали наступать.

— Это бесполезно! — запищал Пак. — Это их не остановит! Надо убираться отсюда!

— Это еще почему? — насмешливо спросил Гатс.

— Потому что! — взвизгнул эльф. — Их слишком много — вот почему! Они убьют тебя!

Гатс с улыбкой потянул из-за спины меч. Воздух загудел, разрезаемый гигантским лезвием, послышался сухой треск, во все стороны полетели кости. Каждый взмах меча разносил вдребезги по два-три противника.

Но, несмотря на то, что Гатс выкашивал скелеты целыми рядами, количество их не уменьшалось. Из глубины леса постепенно подтягивались все новые и новые мертвяки.

Услышав за собой сдавленный крик, Пак обернулся, по его лицу скатились крупные капли пота.

— Священник… — прошептал Пак, а затем сорвался на крик. — Гатс! Гатс!!!

— Что еще тебе? Не видишь, что я занят?!

Гатс на мгновение обернулся и остолбенел. Из повозки спрыгнула девочка. На ее груди расплывалось кровавое пятно, но она двигалась. В одной руке девочки покачивался короткий ржавый меч, а в другой… В другой она держала отрубленную голову отца.

Она приблизилась и Гатс разглядел на ее лице усмешку. Она сделала еще шаг и Гатс увидел ее прежнюю. В чистом белом платьице, она подходила к нему, сжимая в руках баклажку с вином.

— Гатс! — встревожено вскрикнул Пак, глядя на окаменевшего воина. — Гатс, очнись!!

Девочка шагнула ближе и неумело ткнула мечом. Пробив толстый и широкий пояс, кончик лезвия вонзился Гатсу в живот и он вскрикнул от боли. Наваждение исчезло, и он взмахнул мечом.

Брызнула кровь, Гатс отдернулся, но несколько капель все-таки коснулись его лица. Вытеревшись, Темный Мечник расширенными глазами уставился на свои окровавленные пальцы. Желудок взбунтовался, но тут сзади скрипнули кости и Гатс был вынужден смести очередного скелета. Но потом его буквально скрутил приступ тошноты, да так, что он был вынужден припасть на колено.

— Гатс! Сзади! — заорал Пак.

Гатс с трудом увернулся от удара копья, но его снова стошнило. Почуявшие слабину скелеты остервенело набросились на него и Гатс покатился по земле, уворачиваясь от ударов.

Когда же тошнота отпустила, он с диким воплем вскочил на ноги и воздух вновь наполнился разлетающимися костями…

Когда из-за туч выглянуло солнце и с трудом пробилось сквозь переплетение ветвей, все было уже кончено. Пак сидел высоко на дереве и плакал, глядя на Темного Мечника.

А Гатс… Навалившись на меч, он стоял внизу, тяжело дыша. Стоял живой и невредимый посреди усеянного разбитыми костями леса. Стоял, краем глаза наблюдая как из истерзанных останков выходят и растворяются под лучами солнца неприкаянные души.

Вытерев слезы, Пак слетел к человеку.

— Все кончено, Гатс, — сказал он.

Перехватив взгляд, который Гатс бросил на мертвую девочку, Пак подлетел к нему ближе.

— Они погибли не по твоей вине, — тихонько сказал он.

Гатс вдруг разразился диким хохотом, и Пак испуганно отшатнулся.

— Неужели? — сквозь смех спросил Гатс. — По-моему я уже говорил тебе, что во время войны и сражений всегда гибнет много невинных. Это неизбежно.

Но ты не можешь идти дальше, если будешь беспокоиться о каждом насекомом, раздавленным во время прогулки!.. Я предупредил их, и они приняли это. Они сами выбрали свою судьбу…

Он замолчал, хмуро оглядываясь, и Пак вдруг услышал кое-что.

— Тебе не спастись… — шелестели листья в лесу. — Тебе не уйти от нас… Ты наш…

Пак затрепыхался, стал лихорадочно озираться, но жуткие слова исходили, казалось, отовсюду.

— Ты наш… Тебе не спастись… Куда бы ты ни пошел… Мы всегда будем рядом… Клеймо… Клеймо…

Гатс торопливо зарядил пушку в железной руке.

— Заткнитесь! — зарычал он.

— Твоя боль, твое горе, твоя ярость, все это наше! — шептал лес.

— Убирайтесь к дьяволу!

Громыхнула пушка, и эхо выстрела прокатилось по всему лесу. А когда затихло, исчез и шепот. Темный Мечник быстро собрался и выбрался на дорогу. А Пак еще какое-то время озирался, оглядывая поле боя.

— Это он и есть? — прошептал эльф. — Это и есть мир Гатса?

(обратно)

Глава третья

— … Вина обвиняемой полностью доказана, она признана виновной в ереси и заключении сделки с Дьяволом. Суд Инквизиции приговаривает ее к смерти через отсечение головы, — зачитав приговор, священник свернул и аккуратно перевязал свиток.

— Это ложь! — забилась в руках палачей молодая девушка. — Это ложь…

Пришедшая поглазеть на казнь толпа загалдела на разные голоса. Глаза

людей заполнял страх. Страх перед инквизицией, страх перед богом и страх перед дьяволом. Но где-то в глубине взглядов скрывалось кое-что еще. Там пряталась радость. Маленькая подленькая радость оттого, что сегодня казнили вовсе не его, оттого, что он еще поживет какое-то время. И потому люди избегали смотреть друг другу в глаза. Они смотрели на эшафот.

— Я не еретик! Пожалуйста, поверьте мне! — по лицу осужденной катились слезы. — Клянусь!..

Палач взмахнул топором, и голова девушки закувыркалась по дощатому помосту. Священник тем временем торопливо поднимался по лестнице, уходившей к небольшой пристройке, где расположился граф, огромный и тучный человек с мясистым лицом.

— Мой лорд! Считаю своим долгом сказать, что наши приговоры не всегда безукоризненны, однако за последний месяц мы казнили уже пятерых. Если мы и дальше будем продолжать в том же духе, боюсь, что мы привлечем пристальное внимание Папы…

— Меня это не волнует. Арестовывайте бродяг, арестовывайте всех, кто похож на шпионов… И не забывайте, мы делаем это во благо королевства. Это наш священный долг — защищать наших людей от мерзких еретиков и ведьм! Никто не будет здесь поклоняться Сатане!

— Да, мой лорд…

Упав с эшафота, голова казненной покатилась по мостовой, пока не остановилась рядом с Гатсом. Он подхватил голову и заглянул в ее расширенные от ужаса глаза.

— Сестра! — донесся плачущий детский крик и из толпы вырвался мальчик лет семи-восьми.

— Куда?! — взревел один из стражников и ударом копья отшвырнул мальчишку. — В подземелье захотел?! Все, кто симпатизирует еретикам должны быть наказаны, даже если это только дети!

Мальчишку поспешно утащила в толпу какая-то сердобольная женщина, а стражник шагнул к Гатсу.

— Эй, ты! Тебе лучше бы это отдать! — стражник кивнул на голову.

— Как скажешь!

Ухмыльнувшись, Гатс размахнулся и зашвырнул голову точно под графский шатер. Толпа ахнула, раскрыл рот стражник, пораженный такой дерзостью, попятился в ужасе священник. Граф же легко и невозмутимо поймал летящую голову.

— Ах ты… Ублюдок!

Стражник замахнулся копьем. Гатс коротко ткнул его левой рукой в лицо и воин грохнулся как подкошенный.

Граф с любопытством повертел в руках голову. Обнаружив на ее лбу выведенную кровью метку, нахмурился.

— Это же… Клеймо…

Его взгляд упал на стоявшего внизу воина. Гатс демонстративно коснулся двумя пальцами своей шеи и вытянул их в сторону графа. С пальцев закапала кровь.

— Кто он такой? — вытаращил глаза священник.

Гатс вновь коснулся окровавленными пальцами шеи, но на этот раз выразительно чиркнул себя поперек горла. Затем развернулся и быстрым шагом покинул площадь.

Священник сбежал по лестнице на эшафот и заорал на стражников.

— Чего вы стоите, олухи?! Быстро за ним!

Расталкивая толпу, солдаты кинулись за Гатсом. Священник опасливо покосился на графа, но тот ничуть не гневался. Напротив, на лице графа проступила усмешка.

— Темный Мечник, — прошептал он. — Интересно, он что, объявил мне войну?

Граф стиснул руками голову казненной, и она с хрустом лопнула, разбрызгивая кровь и мозги. Граф брезгливо отбросил то, что осталось, и захохотал.

Наблюдавший за ним священник судорожно сглотнул. Граф уже много лет внушал ему, да и не только ему, животный ужас. Но сейчас, в этот краткий миг граф показался священнику порождением ночного кошмара.

У Гатса не было желания встречаться с воинами графа. Он нырял то в один проулок, то в другой, но его подвело незнание города. Свернув в очередной раз, он вдруг оказался в тупике.

За спиной загрохотали подкованные сапоги и Гатс резко обернулся. Три дюжины тяжеловооруженных латников спешили к нему, в несколько рядов перегородив улицу. Громыхая железом, вперед выступил высокий, могучего сложения рыцарь с капитанским значком.

— Ты задержан по подозрению в ереси и должен проследовать с нами! — объявил он. — Если ты откажешься, нам придется применить силу!

Гатс не ответил и к нему шагнули двое, вынимая мечи. Усмехнувшись, Гатс выдернул из-под плаща меч и рыцари упали, рассеченные надвое. Среди остальных пробежала волна удивления.

— Это что — меч? — донеслось до Гатса.

— Взять его! — рявкнул капитан.

Рыцари с криками бросились на Гатса. И тотчас вокруг него повисла кровавая пелена. На камни посыпался настоящий дождь из кусков перерубленных тел. Меч Гатса прорубал все и вся. Доспехи, шлемы, мечи, копья, человеческую плоть. Ему было без разницы. Он крушил все подряд.

В рядах нападавших возникло смятение и они отступили, поглядывая на капитана.

— Это не человек! — закричал кто-то. — Он чудовище!

На балкон соседнего дома осторожно прокрались двое арбалетчиков, но не успели они прицелиться как воздух разорвал пронзительный крик:

— Гатс, оглянись!

Выскочивший невесть откуда Пак с воплем набросился на арбалетчиков. Зависнув прямо перед ними, эльф вдруг ослепительно ярко вспыхнул и люди невольно отшатнулись, прикрывая глаза руками.

Одним прыжком Гатс достиг дома и перерубил деревянную опору балкона. Арбалетчики с криками посыпались вниз.

— Я тебя спас! — радостно защебетал Пак. — Я тебя спас! Слышишь? Я тебя спас!

— Ты все еще здесь? — покосился на эльфа Гатс.

— Теперь ты должен признать, что от меня есть польза!

Довольный Пак так увлекся, что не заметил как к нему подобрался один из воинов и накрыл своими ладонями. Пак испуганно пискнул, рядом прошипел огромный меч и эльф полетел вниз вместе с отрубленными руками рыцаря.

— Это ты называешь пользой? — уронил Гатс.

Пак с трудом выбрался из железных объятий, рядом громыхнул рыцарский сапог и эльф поспешно отпрянул. Навстречу Гатсу двинулся капитан. Они сблизились, и Пак с ужасом заметил, что капитан на целую голову выше Гатса.

— Капитан Зондак! — среди рыцарей послышались довольные возгласы. — Капитан Зондак убьет его!

— Впервые в жизни вижу такой огромный меч, — усмехнулся Зондак. — И мне странно, что столь большой меч достался такому мальчишке как ты! Ну что ж, давай-ка посмотрим, на что способен твой меч против моей секиры.

Он взмахнул секирой, по размерам мало чем уступающей мечу Гатса. Темный Мечник сдвинулся в сторону и стальное лезвие с грохотом выбило из мостовой искры и тучу камней.

Зондак вновь размахнулся и случайно зацепил чересчур близко подошедших рыцарей. Один из них рухнул с проломленным черепом, но капитан даже не заметил этого.

Гатс увернулся, и удар секиры проломил стену.

— Похоже, этот меч слишком велик для тебя, парень! — презрительно бросил Зондак. — Зачем ты его таскаешь с собой?

Они ударили одновременно и Зондак зарычал от боли и ярости. Меч Гатса вдребезги разнес не только секиру капитана, но и его шлем. Осколки шлема вонзились в лицо Зондака, и он рухнул на мостовую, обливаясь кровью.

Гатс опустил на его голову сапог.

— Я согласен с тобой! — улыбнулся Гатс. — Меч мне совсем не нужен.

Он отвел ногу в сторону и с размаха ударил капитана в лицо. Зондака

отбросило, и он захрипел, закашлял, отхаркивая кровь.

— Гатс! — испуганно вскрикнул Пак.

Гатс обернулся и смерил взглядом еще один отряд рыцарей, вынырнувший из переулка.

— Да эти ребята никогда не закончатся! — процедил он.

Он перехватил поудобнее меч и в этот момент по мостовой покатились, источая дым, небольшие шарики. В считанные секунды рыцарей отделила от Гатса плотная стена дыма.

— Эй, ты! Сюда, быстро!

Гатс оглянулся на крик и в самом низу стены увидел маленькое окошко городской канализации, забранное толстыми железными прутьями. Сейчас, впрочем, часть прутьев лежали на мостовой, а в окошке маячила чья-то физиономия.

— Давай быстрее!

Гатс хмыкнул и бросился к окошку.

Они медленно двигались ночными улицами. Впереди ковылял нежданный спаситель, за ним шагал Гатс, вокруг мотыльком порхал Пак.

Спасителем оказался сильно искалеченный мужчина. Был он очень маленького роста, опирался на костыль, лицо почти полностью перевязывали бинты, так что определить его возраст было затруднительно. Сквозь прорехи в бинтах выглядывал лишь один глаз и почти беззубый рот.

— Что с этим городом? — вздыхал Пак, оглядываясь. — Ночь только началась, но улицы будто вымерли, а окна уже закупорены ставнями. Я чувствую, как будто весь город пропитан страхом!

— Так оно и есть, — откликнулся калека. — С некоторых пор любой может быть объявлен еретиком и казнен. Вы больше не можете доверять никому — ни семье, ни друзьям, ни соседям!.. Нам сюда…

Он остановился возле ничем не примечательного дома и, спустившись по длинной лестнице, они прошли в подвал, где и располагалось его жилище.

Выглядело оно, надо заметить, не очень-то привлекательно. Шкафы и столы были сплошь завалены пыльными фолиантами и свитками, а на многочисленных полках располагались десятки, если не сотни стеклянных банок с самыми разными заспиртованными экспонатами. Зародыши людей и зверей, части их тел, внутренние органы.

Когда в одной из банок Пак разглядел своего соплеменника, эльф едва не свалился в обморок.

— Куда ты нас привел?! — воскликнул он в ужасе. — Это что — пыточная?

— Это всего лишь моя скромная коллекция, — отозвался калека.

— Похоже, у тебя есть веские причины опасаться обвинения в ереси, — заметил Гатс.

— Ереси? Ничего подобного, — хозяин пожал плечами. — Я только лекарь.

— Почему ты помог мне?

— Я видел тебя во время казни. Твое появление очень разозлило графа! Ты пришел ему отомстить? — калека с надеждой заглянул в лицо Гатса.

Тот легонько поддел носком сапога костыль и хозяин грохнулся на пол.

— Гатс! — возмутился Пак. — Разве можно так себя вести?!

— Прости, — криво улыбнулся Гатс. — Такой уж я человек.

Пак подлетел к упавшему и потыкал его в плечо.

— С тобой все в порядке?

Калека с кряхтеньем поднялся, полы плаща отодвинулись, и глазам открылись его ноги, обрубленные ниже колен и одетые в короткие деревянные колодки.

— Я не дал им тебя схватить потому что хочу, чтобы ты убил графа! — с жаром выдохнул он.

Съехавшие с его лица бинты открыли зияющее отверстие вместо носа.

— Граф не человек! — продолжил он. — Он демон! Посмотрите на меня. Это он изуродовал меня! Это сделал он! Он отрезал от меня куски, а потом пожирал их!

Гатс молчал и хозяин истолковал это по-своему.

— Ты мне не веришь? Тогда иди сюда, я покажу тебе кое-что!

Он отвел их в маленький закуток и осветил свечкой небольшую вещь, лежавшую на ящике. Это походило на яйцо с почти человеческим лицом. Почти — потому что нос, рот и закрытые глаза были хаотично разбросаны по всей поверхности яйца.

Глаза Гатса поползли на лоб.

— Это же… Бехелит! — сдавленно выдохнул он.

Теперь пришел черед удивляться хозяину.

— Так ты знаешь, что это?

Вместо ответа Гатс сгреб его за шиворот и вскинул над собой.

— Кто ты, тварь? — прошипел Гатс. — И где ты взял эту вещь?

— Это не мое! — захрипел тот. — Это из замка, я украл его у графа! Клянусь!

Гатс разжал пальцы и хозяин свалился на пол.

— А теперь расскажи мне все, — бросил Гатс.

— Мое имя Варгас, — заторопился хозяин. — Когда-то я работал в замке лекарем. Граф не всегда был таким как сейчас. Конечно, он и раньше был жестоким, но он был человеком! Но семь лет назад он изменился. Он стал убивать ради удовольствия. Он стал обращаться с людьми точно с куклами! Он калечил, насиловал и пожирал их! Он стал охотиться за дикими язычниками, но лишь за тем, чтобы заполучить как можно больше человеческих тел! Я не мог больше вынести этого ужаса. Вместе с женой и двумя сыновьями я бежал из замка. Но он поймал нас… Он искалечил меня и прямо на моих глазах… Мою жену и моих детей… Он разрезал их на куски и сожрал!.. Я никогда не смогу забыть этого!

Варгас замолчал, вытирая слезы.

— Я использовал одно лекарство… Чтобы изобразить смерть… Когда мне представился шанс, я выскользнул из замка, прихватив эту вещицу с собой. Это было чудо, что мне удалось спастись. С тех пор прошло семь лет. В течение этого времени я без устали изучал религиозные и оккультные источники, но я ничего не смог узнать об этой вещи! И тут приходишь ты… Ты знаешь что это?

— Ключ. Ключ, который открывает врата в иной мир. К чудовищам, которые воздействуют на темную половину человеческой души… Этот ключ призывает пятерых апостолов Божественной Длани.

Толпившиеся возле постели с раненым Зондаком лекари пребывали в ужасе. После битвы с Темным Мечником капитан явно повредился рассудком и кидался на каждого, кто оказывался рядом.

Пока он был без сознания его удалось перевязать, но, придя в себя, он не подпускал больше к себе никого.

— Капитан, нам нужно сменить повязки, — устало повторил один из лекарей.

Зондак с силой оттолкнул его.

— Я убью его! — зарычал он.

— Капитан Зондак, но вы должны понять, вы ранены, вам необходимо лечение и отдых, — принялся увещевать его лекарь.

Он неосторожно приблизился и, получив сильнейший удар, сполз по стене с разбитой головой. Зондак обвел налитыми кровью глазами остальных лекарей и те в страхе попятились.

— Убью! — взревел Зондак. — Темный Мечник, я убью тебя!!

На пороге лазарета показался граф в сопровождении священника.

— Что здесь происходит?

— Ваше сиятельство, капитан Зондак впал в безумие! — подбежали к графу лекари.

— Я вижу.

— Мой лорд, вам лучше уйти, — предупредил священник. — Зондак опасен!

— Отец Дэйл, уберите всех отсюда, — приказал граф.

— Но…

— Я же сказал — все вон!

Священник побледнел.

— Всем немедленно покинуть комнату! — распорядился он.

Тем временем Зондак подошел к стене и принялся биться об нее головой. Хлынула кровь, но он мало что понимал и мало что чувствовал.

Дождавшись когда захлопнется дверь, граф мягко скользнул Зондаку за спину и крепко сдавил ему шею.

— Ты так сильно ненавидишь Темного Мечника? — осведомился граф.

— Я убью его!! Я сделаю все, чтобы убить его! — прорычал Зондак.

— Очень хорошо.

Граф развернул Зондака к себе лицом и крепко сжал ладонями его окровавленную голову.

— Хорошо, я помогу тебе исполнить твое желание, — улыбнулся граф.

Он приоткрыл рот и оттуда, шевеля многочисленными отростками, вылезла

омерзительная тварь. Она походила на огромную, толщиной в бедро взрослого человека, гусеницу или, скорее, улитку. Ее тело лоснилось от слизи и у нее было лицо. Лицо, очень похожее на графа в миниатюре.

Зондака передернуло от отвращения, он попытался отшатнуться, но граф держал его мертвой хваткой.

— Прими это! — сказал граф, когда улитка проскользнула в рот капитана. — Прими эту маленькую частичку меня!

К лазарету подбежал стражник.

— Отец Дэйл! Пришел человек, который утверждает, что знает, где прячется Темный Мечник!

— Отлично! — священник повернулся к начальнику стражи. — Возьмите тридцать человек!

— Подождите! — входная дверь распахнулась, и порог переступил граф.

— Ваше сиятельство?

— Если вы пошлете большую группу, он заметит ее загодя и погибнет много людей… Помните, что он сделал в прошлый раз?.. Думаю, будет лучше, если мы пошлем Зондака…

За его спиной послышались шаги и на крыльцо вышел капитан. Он выглядел бодрым и подтянутым, его единственный уцелевший глаз полыхал яростью.

— Зондак! — обратился к нему граф. — Ступай, исполни свое заветное желание!

Зондак оскалился, демонстрируя ряды нечеловечески острых зубов, и двинулся вниз по лестнице.

Гатс сидел, водрузив на стол ноги, и задумчиво разглядывал бехелит. Рядом суетился и Пак, с любопытством разглядывая магическую вещь.

— Какая искусная работа, — приговаривал он.

Некоторое время Пак корчил рожи, словно надеялся сотворить с собой нечто похожее на бехелит, но потом приступил к тщательному исследованию. Осторожно потыкал его пальцем, осмелев, попробовал наощупь ладошкой, а через пару минут уже вовсю хлопал по нему обеими руками.

Утомившись, Пак облокотился на бехелит и вытер со лба пот.

— Да, это настоящее произведение искусства! — с видом знатока сообщил он.

— Ошибаешься, — возразил Гатс. — Это тебе не статуя или еще что-то в этом роде. Эта штука живая!

— Живая?

Пак озадаченно покосился на бехелит. Один из его глаз вдруг открылся и уставился на эльфа. Пак с визгом отлетел прочь.

— Что ж ты раньше не сказал, ты, идиот?! — сердито завопил не на шутку перепуганный Пак.

— Обычно он не опасен, — заметил Гатс.

— И как же он вызывает Божественную Длань?

— Придурок, если бы я знал как это делается, я бы не сидел сейчас здесь и не размышлял об этом… — Гатс повернулся к хозяину. — Эй, Варгас, я забыл спросить, как же граф заполучил эту штуку?

— Однажды в замок прибыл торговый караван и граф приобрел эту вещь у одного купца. А тот, в свою очередь, купил его где-то на востоке…

Варгас положил на стол свиток и развернулся его.

— Посмотри-ка сюда, это план замка… Должен сказать, в городе очень мало людей, которые знали бы замок лучше меня. Вот здесь есть тайный проход, которым я и воспользовался при побеге. С помощью этого хода ты мог бы добраться до графа без лишнего шума. Я так хотел бы отправиться вместе с тобой, но с этим жалким телом я буду только обузой! Я ждал этого дня целых семь лет! Я ждал, когда появится подобный тебе человек, который наконец покончит с этим чудовищем! Я умоляю тебя…

Варгас коснулся плеча Гатса и немедленно получил крепкий пинок, от которого покатился по полу, расшвыривая банки с экспонатами.

— Не прикасайся ко мне! — рявкнул Гатс.

— Гатс! — осуждающе прикрикнул Пак. — Что ты опять делаешь?

— Варгас, ты видел когда-нибудь свое лицо? — усмехнулся Гатс. — Ты ведь теперь тоже чудовище!

Подлетевший Пак вцепился в края плаща Гатса и яростно заверещал:

— Как ты можешь быть таким жестоким?!

Гатс щелкнул эльфа по заднице и тот с воплями улетел в дальний угол.

— Ты, придурок! — завопил Пак, держась за ушибленное место.

— Все в порядке, — успокоил эльфа Варгас. — Если он сможет убить графа для меня, я буду просто счастлив!

— Ублюдок! — нахмурился Гатс. — Ты тут совершенно не причем! Я собирался и так убить его!

За входной дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, Гатс мгновенно насторожился.

— Что это?

Дверь с грохотом разлетелась вдребезги и на пороге комнаты выросла массивная фигура Зондака с секирой в руках.

— Опять ты? — Гатс ухватился за меч. — Да ты никак не уймешься!

Они сшиблись с лязгом и грохотом, а затем сильный удар отшвырнул

Гатса. Выбираясь из-под обломков стола, он скривился от боли. Пощупал клеймо, и брови его поползли вверх.

— Так ты больше не человек? — бросил он.

— Я порву тебя на куски! — взревел капитан.

Гатс ушел от атаки, взмахнул мечом и рука капитана, сжимающая секиру, грянулась на пол. Зондак взревел от боли, но вскоре его вопли перешли в хихиканье. Из обрубка руки хлынула слизистая шевелящаяся масса, стремительно приобретая форму щупальца. Через секунду оно протянулось через всю комнату и подхватило секиру.

— Убью!! — зарычал Зондак.

Из угла комнаты на происходящее в ужасе взирал Варгас. Пак же немедленно юркнул в первое попавшееся укрытие — выбеленный человеческий череп, стоявший на полке.

— Я переломаю все твои кости!

Щупальце Зондака замелькало в воздухе с невероятной скоростью, сокрушая все, что попадалось на пути. Затрещали полки и столы, разлетаясь на куски, загремели разбивающиеся банки, помещение заполнил едкий запах.

Варгас вжался в стену, прикрываясь руками от падающих обломков. Укрытие Пака разнесло вдребезги и он с криком метнулся к Варгасу.

— С тобой все в порядке, паренек? — осведомился Варгас, подхватив эльфа на руки. — Что это еще за тварь? Он машет секирой как хлыстом, человеческий глаз не в состоянии за ним уследить!

— Однако Гатс блокирует его атаки! — возразил Пак.

Улучив момент, Гатс нырнул Зондаку за спину и отрубил ему вторую руку. Капитан взревел и тут же меч Гатса снес ему полчерепа.

— Гатс великолепен! — восхитился Пак. — Он лучший на свете мечник!

Зондак упал на одно колено, однако умирать, похоже, не собирался. Изо

рта обильно потекла слюна, срезанная часть черепа вспучилась и оттуда высунулась покрытая слизью улитка с лицом улыбающегося графа.

— Темный Мечник! — прошипела она. — Ты слишком силен для простого человека!

— Граф! — ахнул Варгас.

Улитка скользнула по нему ленивым взглядом.

— А-а, это ты, Варгас, давненько не виделись! Подожди немного, после того, как я закончу с этим человеком мы продолжим начатое семь лет назад!

Зондак поднялся на ноги и взмахнул щупальцем.

— Темный Мечник! — проревел он. — Теперь я вижу, почему никто не смог победить тебя! Но, так или иначе, и ты, и твой меч имеют свои пределы! Потому что ты всего лишь человек! Это и есть твой предел!

Гатс скосил глаза вверх, подпрыгнул и взмахнул мечом. Потолочные балки затрещали и рухнули прямо на Зондака.

— Сюда! За мной! — закричал Варгас. — Здесь есть проход!

Он откинул половицу, отворил люк и стал неуклюже спускаться по лестнице, за ним прошмыгнул Пак.

— Быстрее! — крикнул он Гатсу.

Темный Мечник оглянулся. Под потолочными балками глухо рычал Зондак, силясь выбраться, от рассыпавшихся свечей в комнате занимался пожар. Надеяться, что все это остановит капитана было бы глупо, но Гатс и не надеялся. Он просто не хотел терять время и силы на этого полоумного. Его ждал граф. Гатс торопливо шагнул к люку.

Выбравшись из городской канализации, Гатс с наслаждением втянул свежий воздух.

— Что-то мы последнее время частенько здесь лазим! — проворчал он. — Варгас, ты не мог бы придумать маршрут получше?

— Что это была за тварь? — спросил Варгас. — Это действительно был граф?

— Думаю, только его часть, — ответил Гатс. — Я буду сильно удивлен, если этот парень сдохнет!

Гатс повернулся к Варгасу.

— Здесь мы разойдемся! Но прежде отдай мне бехелит. Это будет платой за то, что я убью графа. В любом случае эта вещь бесполезна для тебя!

Варгас неохотно вытащил бехелит и Гатс немедленно выхватил его из рук.

— Прощай! — бросил Гатс и двинулся прочь.

— Эй, Гатс, подожди меня! — заорал Пак.

Эльф повернулся к Варгасу.

— Надеюсь, тебе удастся спастись!

— Будь осторожен, малыш!

— Ты хороший человек, Варгас, — улыбнулся Пак. — Хотя вначале я думал, что ты плохой, ой, что это я…

— Ничего, малыш, тебе пора лететь.

— Знаешь, Варгас. Я не так много знаю о жизни, но, по-моему, жизнь важнее мести… Ой, что это я такое ляпнул? — эльф поскреб затылок и засмеялся.

— Ты прав… — улыбнулся в ответ Варгас.

— Пока!

Пак взвился в воздух, а Варгас долго еще смотрел ему вслед и улыбался. Каким образом это крохотное чудесное существо заставило его забыть обо всех бедах Варгас не знал. Но он забыл. Пусть лишь на минуту, но он забыл о гибели своей семьи, о застарелой мести, о чудовищном графе. Он смотрел на улетающего эльфа и на его сердце было легко и приятно. Впервые за много лет…

— Пора бы и мне уходить отсюда, — спохватился он.

Но далеко уйти Варгас не успел. Из воды вынырнуло слизистое щупальце и скрутило его в одно мгновение.

Пару часов спустя стало темнеть. Гатс бродил по улицам, стараясь не задерживаться нигде подолгу. Над плечами увивался Пак, не умолкая почти ни на минуту. Он молол языком о чем ни попадя, но чаще всего вспоминал Варгаса и при этом осуждающе косился на Гатса.

— Эй, Гатс! — пищал Пак. — Ну, скажи, почему ты такой жестокий?! Ты забрал у Варгаса бехелит и даже не сказал спасибо! Кроме того, ты бы мог отвести его в безопасное место! Он, между прочим, очень нам помог, показал тайный проход в замок!

Гатс слушал вполуха, однако долгая трескотня эльфа потихоньку утомляла.

— Я мог обойтись и без его помощи! — отрезал Гатс. — А бехелит я мог и отобрать, если бы он не отдал сам.

— Гатс! Почему ты такой злой?! Ты ведь тоже хочешь убить графа, вы же с Варгасом на одной стороне!

Гатс рассмеялся.

— На одной стороне с этим уродом? Не смеши меня…

— Почему? — вскричал Пак. — Почему ты всегда говоришь эти гадкие вещи!

— Он всего лишь попался мне по дороге и оказался немного полезен. А сам он полное ничтожество и жалкое насекомое. Также как и ты, маленькое дерьмо!

Пака захлестнула столь мощная волна гнева, что он долго не мог найти нужных слов. Когда же опомнился, Гатс был уже далеко. Пак решительно бросился следом, намереваясь высказать все, что думает об этом железноголовом, однако его намерению не суждено было сбыться. Эльф настиг Гатса у трактира, и они невольно замедлили ход. Стоявшие у дверей люди оживленно обсуждали назначенную на вечер казнь. Когда прозвучало имя Варгаса, Пак мигом забыл о своих обидах.

— Гатс! — позвал он. — Гатс, ты слышал это?!

Гатс тем временем свернул в неприметный закуток между домами и устроившись прямо на земле, принялся проверять и чинить оружие.

— Гатс! — тормошил его Пак. — Эй, Гатс!!!

Но Гатс не удостоил его и взглядом. Почистив и смазав арбалет, он взялся за пушку.

— Ну все!! — гневно вскричал Пак. — Мне это надоело! И вообще я не нуждаюсь в твоей помощи!

Пак молнией унесся в небо. Гатс проводил его хмурым взглядом. Из головы никак не уходил Варгас. «Он отрезал от меня куски и пожирал их, — вспомнились его слова. — Он съел мою жену и детей у меня на глазах. Пожалуйста, отомсти за меня!»

Гатс в ярости ударил кулаком в стену.

Главная площадь перед замком вновь была заполнена горожанами. Взойдя на эшафот, Варгас метнул взгляд на графа, восседавшего на своем привычном месте.

— Мы снова встретились, Варгас! — усмехнулся граф. — И не смотри на меня так! Я ведь мог и увеличить время следствия по твоему делу! Так что ты должен быть мне благодарен, что умрешь прямо сейчас!

Наблюдавший за казнью с крыши ближайшего дома Пак не находил себе места.

— Что же мне делать? — он в сердцах обхватил голову.

И тут вдруг заметил мелькнувший в переулке знакомый плащ. Пак немедленно ринулся туда.

— Гатс! — закричал Пак, выскочив из-за угла.

От неожиданности Гатс шарахнулся от него как от огня. Но Пак уже висел на нем, вцепившись в плащ, и верещал пронзительным голосом:

— Я знал! Я знал, что ты придешь! Это очень хорошо, что ты здесь! Что мы будем делать? Если мы ничего не сделаем прямо сейчас, Варгас погибнет!

— Ты ошибся! — Гатс недобро усмехнулся. — Я пришел только посмотреть!

— Что? Что ты сказал? — опешил Пак.

— Посмотри туда! — Гатс кивнул в сторону замка. — Ворота открыты и там сотни готовых к бою солдат! А я не дурак и не святой, чтобы сунуться в эту ловушку! Если же ты так сильно хочешь помочь, почему тебе не сделать это самому?

— Но я… Я не могу ничего сделать… — смутился Пак.

— Тогда просто заткнись! Варгас — обыкновенный человек, который тоже ничего не мог сделать. Он даже не научился владеть мечом! Он хотел отомстить этому демону, что ж, его амбиции вознаграждены! Смерть тоже может быть ценной наградой!

Пак сжался в комок.

«Я снова ощущаю его чувства, — думал он. — Они подобны темной лаве! Мне так горячо, словно я сейчас расплавлюсь! Неужели это и есть источник силы Гатса?»

— Варгас переоценил себя, — продолжал Гатс. — И потому он умрет! Умрет просто куском бесполезного мусора!

— Гатс?! Неужели ты — боишься?!

— Что ты сказал? — сдвинул брови Гатс.

— Тебе страшно оттого, что Варгас схватился с непобедимым противником, не так ли? И ты понимаешь, что ты такой же как он, ты сражаешься, не имея шанса победить… Почему? — глаза Пак наполнились слезами. — Почему тогда ты пришел сюда?

Пак ухватил Гатса за край плаща.

— Если бы ты не беспокоился о нем, ты бы не пришел сюда! Тебя бы здесь не было! Поэтому ты ненавидишь Варгаса!

Пак захрипел в кулаке Гатса.

— Ты дьявольски разговорчив! Ты же эльф… Не будь таким болтливым как некоторые люди!

Пак изо всех сил укусил Гатса за руку, и тот отшвырнул его. Пак взвился как можно выше и заорал:

— Ты псих! И к тому же трус!

— Ах ты, мелкий… — Гатс растер укушенное место. — Маленькое дерьмо!

Пак улетел, и Гатс в сердцах треснул кулаком об стену.

— Сострадательный какой! — прошипел Гатс. — Я никому не позволю смотреть на меня свысока…

Пак завис над эшафотом, в страхе наблюдая как Варгаса укладывают на деревянную колодку. Эльф съежился, обхватив голову.

— Я чувствую это… — прошептал он. — Страх, ярость, горе, злоба… Сотни безумных чувств слились воедино…

Палач изготовился к удару, и Пак ощутил приступ гнева. В его памяти всплыла насмешливая улыбка Гатса.

— Бесполезен? Значит я ни на что не годен?! — воскликнул Пак.

Он с отчаянным криком ринулся вниз.

— Идиот! — зарычал Гатс, стоявший на краю площади. — Какой идиот!

— Малыш? — прошептал Варгас, заметив мелькнувшую сверху тень.

Набрав скорость, Пак прицелился в палача, но в последние мгновения зажмурился и врезался в лезвие сверкнувшей в воздухе секиры. Вздрогнув от неожиданности, палач опустил топор и подобрал с пола бесчувственного эльфа.

— Что это там? — заинтересовался граф. — Ну-ка неси его сюда.

Варгас приподнял с плахи голову, оглянулся на графа и оскалился.

— Я бы не хотел оказаться здесь, чтобы увидеть, что скоро случится с той тварью внутри тебя! — выдохнул он.

— Что ты болтаешь? — усмехнулся граф.

— Я вижу на твоем лице печать рока! — счастливо воскликнул Варгас. — Очень скоро сотни разъяренных духов потащат тебя в ад!

— Что за бред, никакого почтения… — скривился граф. — Заканчивайте же с ним, наконец!

Палач взмахнул топором.

— Темный Мечник! — закричал Варгас, рыская глазами по площади. — Пожалуйста! Позаботься обо мне! Отрежь этому проклятому демону голову и покажи ее всем!

Топор опустился, и голова Варгаса покатилась по эшафоту. Гатс тотчас развернулся и нырнул в ближайший переулок. Но, не пройдя и нескольких шагов, поморщился и схватился за клеймо.

— Проклятье! Ты!

В десяти шагах от него, прямо на перекрестке лежал хорошо знакомый одноглазый уродец. На этот раз он был своих обычных размеров, вот только голова его очень походила на голову Варгаса.

Уродец засучил короткими лапками и скрылся за углом дома. Гатс метнулся за ним, но за поворотом никого не было. Только тупик и маленькое окошко в канализацию. «Отрежь демону голову!» — пронеслось в голове Гатса, и он зарычал от гнева.

Уже стояла ночь, когда двое воинов из замка выбрались из города, толкая перед собой деревянную тележку.

— Почему всегда это делаем мы? — ворчал один.

Добравшись до знакомого оврага, они остановились. Один из них помахал перед собой факелом и почесал затылок.

— Если это будет и дальше продолжаться, нам скоро негде будет хоронить!

Он вытряхнул из тележки тело Варгаса, но отрубленная голова застряла

на самом краю оврага. Воин поднял ее, заглянул во все еще вытаращенный глаз и усмехнулся.

— Этот парень был полным придурком! — заметил он. — Всерьез рассчитывал убить графа…

— Давай, бросай его и пошли, — отозвался второй.

Но выбросить голову он не успел. Из темноты появился закутанный в плащ человек. Воины схватились было за мечи, но в воздухе мелькнуло гигантское лезвие и они рухнули замертво, даже не пикнув.

Гатс склонился над головой Варгаса.

— Почему ты так смотришь? — тихо спросил Гатс. — Тебя все еще переполняет жажда мести?.. Обещаю, я убью его. Я буду убивать его медленно…

Гатс уже уходил, когда боль в шее заставила его охнуть. Он обернулся и увидел как из оврага медленно подымаются призраки.

— Вернись… — поплыли по воздуху слова. — Моя голова… Я ничего не вижу… Вернись к нам… Отрежь графу голову… Отомсти… Отомсти за нас…

Несколько призраков вынырнули сзади и вцепились в Гатса руками.

— Прекратите! — взревел он.

От него ударила такая волна ярости, что призраки метнулись в разные стороны.

— Не прикасайтесь ко мне!

Его стошнило и он рухнул на четвереньки. С некоторым трудом поднялся и закричал:

— Я не такой как вы! Вы мертвые! Вы уже сгнили и вас сожрали черви! А то, что я делаю — это моя битва! Битва для таких как я, с плотью и кровью! И я убью его ради себя!

(обратно)

Глава четвертая

Было уже темно, когда в коридоре замка появился граф, сопровождаемый священником и слугами. Один из них нес птичью клетку, в которой сидел Пак. Эльф заливался слезами.

— Варгас… — причитал он. — Я ничего не мог сделать… Я бесполезный…

Выплакавшись и немного успокоившись, Пак огляделся и его тревожный

взгляд остановился на графе.

— И что будет теперь со мной? — пролепетал он.

Ему никто не ответил. В голове же Пака рисовались картины одна страшнее другой. Самой ужасной из них была картина праздничного торта, поверху которого, закрыв глаза и раскинув руки, возлежал он сам.

Граф остановился возле одной из комнат, достал ключ и отворил дверь. Посреди просторной комнаты Пак увидел кровать, окруженную круглым балдахином. В постели находилась девочка лет четырнадцати-пятнадцати. У нее были длинные черные волосы и большие, очень печальные глаза.

— Отец? — приподнялась она.

— Ты еще не спишь, Тереза?

Пак ошарашено захлопал глазами.

— Это его дочка? — пробормотал он.

Поверить в то, что эта милая и симпатичная девочка с невинным лицом ангела была дочкой этого монстра эльф решительно не мог!

— Почему ты так поздно, отец?

— Я принес тебе кое-что интересное.

Терезе передали клетку, и она широко распахнула глаза.

— Это настоящий эльф?!

— Тебе нравится? — спросил граф.

Пак готов был поклясться, что голос графа предательски дрогнул.

— Да, — Тереза не могла глаз отвезти от Пака. — Спасибо, папа.

— Тереза, ты так одинока… — граф вздохнул. — Но ты должна понять, я не могу позволить тебе встречаться со всяким отребьем, что живет снаружи! Доченька…

Граф хотел приласкать ее, но девочка отшатнулась и ударила его по руке.

— Ты… Ты все еще не хочешь позволить мне коснуться тебя?

Лицо графа потемнело, он скрипнул зубами, с трудом взял себя в руки.

— Уже поздно, — тихо сказал он. — Тебе пора спать.

Низко склонив голову, он покинул комнату и закрыл дверь.

— Убирайтесь с моих глаз, — процедил он своим людям.

— Но мой лорд… — начал было отец Дэйл.

— Убирайтесь! — прорычал граф, и коридор опустел в один миг.

Далеко за полночь по замку быстрым шагом шел Гатс. Варгас не подвел и ему удалось без особых усилий проникнуть внутрь. Тайный ход вывел его на задние дворы и Гатсу пришлось довольно долго пробираться в основное здание.

Поднимаясь по очередной лестнице, Гатс ощутил как заныло клеймо. Дальше он пошел осторожней и скоро заметил впереди Зондака. Точнее то, что от него осталось. А от капитана осталось очень и очень мало. Лишь смутно угадываемое лицо, да еще доспехи. Все остальное пузырилось и разрасталось слизистой массой. Вместо рук в воздухе шевельнулись длинные щупальца.

— Так ты выглядишь гораздо лучше, — усмехнулся Гатс.

— На этот раз тебе не уйти! — обрадовалась улитка, по-прежнему торчавшая из головы Зондака.

Он взмахнул щупальцами и Гатс вскинул арбалет. Стальные болты отбросили Зондака назад, но он удержался на ногах и вновь метнулся в атаку.

Гатс, успевший перезарядить арбалет, выстрелил еще раз, почти в упор. Монстра отшвырнуло, под его тяжестью хрустнули деревянные ступеньки и Зондак наполовину провалился сквозь лестницу.

Гатс в два прыжка настиг его и ударил мечом. Зондак с рычанием рухнул на один пролет вниз, но его щупальце взметнулось вверх и хлестнуло по Гатсу. Хлестнуло самым кончиком, но этого хватило, чтобы Гатс упал ничком, обливаясь кровью.

— Глупец! — воскликнуло чудище. — Не имеет значения, как долго ты будешь рубить мое тело! Человеку не под силу меня убить!!

Зондак быстро перебрался на следующий пролет лестницы и навис над лежащим Гатсом. В ту же секунду Темный Мечник рывком поднялся и, поднырнув под щупальца, раскроил голову улитки на две половины.

Гатс махнул мечом, стряхивая останки, но это оказалось не так-то легко. Верхняя часть головы неожиданно проросла новыми щупальцами, которые оплели клинок и быстро поползли к Гатсу.

— Я еще доберусь до тебя! — прошипела голова.

Меч плашмя ударился в стену, щупальца разжались и на ступени сползла кровавая каша. Гатс озабочено ощупал рану на лице.

— Проклятие! Я потерял из-за этой твари слишком много крови!

Он вскинул голову и закричал:

— Но я все равно убью тебя, слышишь! Убью вот этим мечом!

Когда все ушли, Тереза поставила клетку на стол и открыла дверку. Пак испуганно забился в дальний угол.

— Я совсем не вкусный! — запищал он. — К тому же поедание эльфов может быть опасным для желудка!

— Выходи, — предложила Тереза. — Я не причиню тебе вреда! Поверь, я знаю, каково быть заключенным!

— Меня не обманешь! Ты хочешь обхитрить меня и съесть! — заявил эльф.

— Да, наверное, ты имеешь право меня бояться, ведь я его дочь, — она вздохнула. — Но раньше он был другим… Мой отец изменился… Изменился с того дня семь лет назад.

— С какого дня? — робко спросил Пак, осторожно выглядывая из клетки.

— В тот день умерла мама. Тогда я была маленькой и не помню подробностей. Но я запомнила, как отец говорил о каком-то восстании. Он сказал, что восставшие захватили маму и потребовали от него не мешать распространению их злобного культа. Отец отказался, и они принесли ее в жертву своему злому богу… Мой отец был хорошим правителем. Он был немного холоден, но он всегда защищал нас от всех врагов. Люди уважали его. И я уважала его.

Проследив за ее взглядом, Пак увидел на стене портрет. Там был изображен высокий, крепкий мужчина, красивая женщина и маленькая девочка, в которой легко узнавалась Тереза.

— Но потом он изменился… — из глаз Терезы потекли слезы. — Он стал охотиться за людьми… Он стал получать удовольствие от пыток… Мне страшно… Иногда мне кажется, что он больше не человек…

Стоявшие на входе во внутренние покои стражники переговаривались вполголоса.

— Сегодня странный воздух… — сказал один.

— Призраки любят такой воздух, — усмехнулся второй.

— Эй! Давай без этих дурацких шуток!

Из темноты коридора быстрым шагом показался высокий воин.

— Это еще кто? — буркнул стражник.

Человек приблизился и взмахнул рукой. Пара метательных ножей вонзились стражникам в глаза, и они рухнули без звука.

Перешагнув тела, Гатс двинулся дальше. Винтовая лестница вывела его в просторный зал, но здесь его уже ждали. Пять десятков воинов во главе с отцом Дэйлом.

— Я знал, что ты придешь, — сказал священник. — Но тебе не пройти здесь, так что будет лучше, если ты сложишь оружие. В противном случае ты умрешь.

— Убирайтесь с моей дороги, — негромко сказал Гатс.

— Ты что, идиот? Здесь пятьдесят воинов! Ты думаешь победить их всех?!

Он обернулся к стоявшим позади арбалетчикам и взмахнул рукой.

— Стреляйте! Убейте его!

Гатс успел выхватить меч и прикрылся широким лезвием. Когда по железу бессильно стукнулся последний болт, Гатс метнулся в атаку.

Его меч произвел страшное опустошение во вражеских рядах. Воздух заполнился кровавыми брызгами и кусками тел. Гатс шел, не останавливаясь, а вокруг падали и падали воины.

— Остановите его! Убейте же наконец! — орал священник.

Но стражники ничего не могли сделать. Трещали доспехи и копья, хрустели кости и чавкала плоть, но чудовищный меч не мог остановить никто.

— Джерико! — позвал священник и вперед выступил огромный воин. — Джерико, ты второй по силе после Зондака! Ступай и убей его!

Гигант бросился в бой, покручивая в руках палицу. Но Гатс даже не замедлил шага. С ходу расколол противнику щит и шлем, тот ошарашенно отступил и Гатс ударил снова. На пол грузно обрушилась верхняя половина туловища Джерико.

Никто больше не посмел преградить Гатсу путь. Воины в ужасе попятились, и Гатс беспрепятственно поднялся по лестнице, подошел к застывшему в полной растерянности священнику.

— Эй, куда вы?! — дрожащим голосом закричал тот разбегающимся воинам. — Вернитесь! Вы будете наказаны!

Гатс шагнул ближе и по лицу отца Дэйла ручьем заструился пот.

— Мне послышался какой-то крик… — сказала Тереза, подойдя к окну.

— Не бойся, — успокоил ее Пак. — Если что, я закрою тебя собственной грудью!

Тереза улыбнулась.

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Пак.

— Ты умеешь летать… Как это, летать?

— Как? Нормально. Я летаю как птица или насекомое. Это гораздо легче, чем ходить. И я позволяю ветру помогать мне.

— Это здорово, наверное…

— Ты… — Пака вдруг пронзила ужасная догадка. — За семь лет ты никогда не покидала эту комнату?

— Отец не разрешает мне уходить. Он опасается за меня из-за еретиков, которые скрываются снаружи… И он не позволяет никому навещать меня. Эта комната — весь мой мир. А в этом окне — мое небо.

Она заглянула в окно и глаза ее распахнулись.

— Что это там?

Пак приник к стеклу и прислушался. Во внутреннем дворе суетились стражники, крича, что кто-то проник в замок. Эльф задумался. Неужели это Гатс?

— Тереза, мне нужно уйти, — заявил он.

— Уйти?

— Человек, о котором говорят, который проник в замок, я его знаю!

— Но ты не можешь… Это слишком опасно!

— Не беспокойся, я быстро.

— Но…

— Я уже побывал во многих битвах! — похвастался Пак.

— Нет!!! — вдруг взвизгнула Тереза.

Эльф шарахнулся от нее как ошпаренный.

— Прости, я не хотела тебя напугать, — виновато сказала девочка. — Ты, конечно, прав. Ты беспокоишься о друге…

— Ну, — Пак озадаченно почесал затылок. — Скажем так, не то, чтобы он был моим другом…

Она открыла окно, налетел свежий ветер, ее волосы затрепетали.

— Ты свободен.

— Тереза… — растерялся Пак.

— Я говорила тебе, я знаю, что такое быть заключенным…

— Ну, если так, я тогда полетел.

Пак взвился в воздух и растворился в темноте. Тереза захлопнула окно и, отвернувшись, вытерла слезы. В тот же миг по стеклу тихонько постучали и Тереза торопливо распахнула окно. Перевернувшись вверх ногами, в воздухе болтался Пак.

— Я совсем забыл, — сказал он и поднял палец. — Я скоро вернусь! И заберу тебя с собой! Счастливо, — он помахал ей рукой. — Собирай пока вещи…

Он исчез из виду, а девочка еще долго смотрела ему вслед.

— Я никогда не думала, что когда-нибудь смогу покинуть это место, — прошептала она.

Ее охватило сильнейшее волнение… Уйти из старого, такого знакомого и привычного мира в совершенно новый и незнакомый! Ей стало страшно…

Пак же носился над замком, выискивая Гатса, но мысли его были заняты другим. Он размышлял о графе. «Получается, его сделало таким желание отомстить еретикам за смерть его любимой жены? Поэтому он использует силу зла? Силу, которую дали ему апостолы Божественной Длани? Значит это они сделали его таким?»

Гатс пинком отшвырнул священника. Открыв головой дверь, отец Дэйл влетел в тронный зал. Зажимая хлещущую из носа кровь, священник поспешно убрался с пути Гатса.

— Так-так, вот и Темный Мечник! — усмехнулся граф. — Наконец-то!

Он сидел на троне, на другом конце зала. Гатс быстрым шагом добрался

до подножия лестницы, подымавшейся к трону, и на мгновение застыл. Улыбка графа очень не понравилась, но раздумывать было некогда и Гатс двинулся вперед.

Не успел он сделать и двух шагов, как проломив каменные ступени, из- под ног взметнулись щупальца. Гатс взмахнул мечом, в лицо ударил фонтан крови, а потом взорвалась обломками вся лестница.

— Хорошая реакция, — похвалил граф.

Из-под разрушенной лестницы вздымалось огромное склизкое тело, шевеля десятками ножек и щупалец.

— Что ж, пришло время стать немного серьезнее… — сказал граф.

Пак уже отчаялся найти Гатса.

— Как же я забыл спросить Терезу о комнате графа?

Стена, мимо которой он только что пролетел, разлетелась вдребезги осколками камней и клубами пыли. Пак осторожно заглянул в пролом и ему сделалось не по себе. Прямо перед его носом проползла склизкая туша огромного демона. Венчала тушу мясистая голова графа, снабженная несколькими рожками, делавшими его похожим на улитку, а чуть ниже зияла чудовищная пасть.

— Сейчас ты умрешь! — взревел демон.

К Гатсу метнулось толстое щупальце и Пак в ужасе вскрикнул. В дальнем углу зала вжался в стену отец Дэйл, бормоча молитвы. Гатс взмахнул мечом и кончик щупальца шлепнулся на пол. Граф засмеялся.

— Сколько бы ты не рубил, это ничего не изменит! Твой большой меч бесполезен!

Гатс метнулся за ближайшую колонну.

— Куда же ты?! — вскричал демон. — Где же твое мужество?

Он пополз по залу, заглядывая за каждую колонну.

— Ты прячешься, потому что знаешь — тебе не победить меня! Темный Мечник, ну где же ты?

Заметив высунувшийся из-за колонны краешек плаща, граф ударил по колонне. Та с грохотом упала, разлетевшись на куски. Глаза графа округлились — из-под обломков выглядывал раздавленный священник, одетый в плащ Темного Мечника.

Гатс выметнулся с другой стороны и обрушил меч на голову чудища. Тот успел отдернуться, и лезвие оставило на его черепе неглубокую рану.

Тяжелое щупальце ударило в Гатса, и он закувыркался по полу. По разбитому лицу потекла кровь, руки и ноги дрожали, подгибаясь сами собой, но он упрямо пытался встать.

— Гатс! — жалобно вскрикнул Пак, глядя на его безуспешные попытки.

— А ты ловко придумал с этим плащем и священником! — похвалил граф. — Ты едва не раскроил мне голову! Ты довольно быстр, по сравнению с другими. Но ты все еще человек! А человек не может победить меня! И это клеймо… Не могу поверить, что заклейменный смог прожить так долго!

Демон склонил свою уродливую голову.

— Значит, ты хочешь мести? Но простой человек вроде тебя ничего не может сделать! Я только чуть коснулся тебя, а ты уже не можешь встать! Что ж, пора прекратить твои мучения… Я отправлю тебя в земли нашего Бога, где ты уже давно должен быть. Твоя судьба была определена в тот миг, когда тебя заклеймили! Человеческая сила не может изменить волю Бога. Но ты можешь гордиться, что умер спустя столько времени, умер от моей руки…

Гатс только-только сумел подняться, как на него обрушился новый удар. Оплетя щупальцем ногу Гатса, граф принялся бить его об стены, а когда надоело, швырнул на пол. Гатс застонал, но меч из руки так и не выпустил.

— Ну надо же, ты никак не расстанешься со своим мечом?! Впрочем, тебе уже недолго осталось мучиться!

К Гатсу подлетел Пак и, вцепившись ему в лицо, стал тормошить.

— Вставай, Гатс! Что еще за шутки? Да что с тобой? Ты собрался умереть?

— Ты опять много болтаешь, — едва смог шевельнуть губами Гатс.

— Подымайся! Подымайся немедленно! — заорал Пак.

— Все напрасно! — рассмеялся граф. — Ему уже не встать. У каждого человека есть свой предел, и он его достиг. Ведь он только человек.

— Что? Что ты сказал? Посмотри на себя, ты, плешивый! — крикнул Пак. — Ты — тоже такой же! Ты тоже всего лишь слабый человек!

— Что ты несешь?! — рявкнул демон.

— Я говорю правду! Тереза рассказала мне о том, что случилось семь лет назад, когда убили твою жену! Чтобы отомстить за нее, тебе бы хватило обычных человеческих возможностей! Но тебе понадобилась иная сила, понадобилась для того, чтобы избавиться от своего измученного сердца! Для того чтобы ты смог убежать от самого себя! Вот почему ты хотел перестать быть человеком! Но ты по-прежнему только слабый человек!

Граф захихикал.

— Я удивлен. Я думал, эльфы такие же безмозглые как какие-нибудь букашки. Но ты устроил здесь длинную речь. Мне это понравилось. Так что я позволю тебе жить. Если хочешь, можешь улететь прямо сейчас.

— Таким как ты не устоять против правды, — уверенно заявил Пак и потряс Гатса. — Я прав?

Гатс шевельнулся и на голову эльфа откуда-то свалился бехелит.

— Не может быть! — изумился граф. — Это же бехелит!

Его щупальце потянулось за ним, но Пак оказался шустрее. Подхватив бехелит, он взмыл под потолок.

— Куда?! — взревел демон.

— Какой дурак доверит такую вещь тебе? — бросил Пак.

Ему вслед метнулось щупальце, но эльф ловко увернулся.

— Ах ты, насекомое!

— Бегство — одно из самых развитых у меня умений! — Пак показал язык графу.

Очередной удар щупальца взметнул тучу камней и один из них угодил по эльфу. Выронив бехелит, Пак без чувств полетел вниз. Граф вскинул лапу, намереваясь раздавить эльфа, но в этот миг в дверях показалась Тереза.

— Пак, где ты? — крикнула она. — Что-то тряхнуло весь замок и мою дверь сорвало, вот я и… Пак!!!

Она заметила неподвижного эльфа. А затем ее взгляд наткнулся на графа.

— Тереза… — растерянно произнес тот.

— Нет! Нет! Нет!!! — девочка с криком бросилась за ближайшую колонну и сжалась, закрыв уши руками.

— Тереза… — лицо графа исказилось от боли.

С пола поднялся очнувшийся эльф, над ним тотчас взметнулась лапа чудовища. Пак замер от ужаса, не в силах пошевелиться. Он уже приготовился к смерти, когда в воздухе замелькали метательные ножи и утыкали все лицо графа.

— Ты!! — чудище развернулось к Гатсу.

Неловко изогнувшись, Гатс стоял на ногах, едва удерживая меч.

— Гатс!

Оправившись от паралича, Пак молнией кинулся к Темному Мечнику. Из глаз эльфа текли слезы, но он набросился на Гатса с кулаками, как будто собрался его убить.

— Так ты притворялся мертвым?! — пронзительно верещал он. — Я думал ты умер!! А ты… Ты сумасшедший!

— Ты опять… Слишком много болтаешь, — прохрипел Гатс.

К Гатсу медленно подползал граф.

— Сейчас ты умрешь… — прорычал он.

Гатс оскалился и шагнул вперед.

— Гатс! Ты собираешься драться?! — завизжал Пак.

Гатс отпихнул эльфа в сторону и окатил демона полным ненависти взглядом.

— Всего лишь пара сломанных ребер, только и всего! — сказал он. — Если ты, мерзкая улитка, хочешь меня убить, тебе придется размозжить мне голову и вырвать мое сердце!

— Умри же ты наконец, жалкий червяк!

Щупальце отшвырнуло Гатса через весь зал. Выронив меч, Гатс ударился об колонну и, оставляя кровавый след, сполз на пол.

— На что ты надеешься, человек? У тебя нет шанса победить меня!

Чудище приблизилось и Пак зажмурился, обхватил руками голову, не

желая смотреть на смерть друга. Но на лице Гатса появилась ухмылка, он протянул руку и, выдернув из-за колонны Терезу, прикрылся ею как щитом. Девочка закричала, забилась, но Гатс держал ее крепко.

— Ты!.. — вскричал демон, остановившись от Гатса на расстоянии вытянутой руки. — Тереза…

Гатс криво усмехнулся и, оттолкнув девочку, выстрелил из пушки в голову графа. От дикого рева содрогнулись стены. Гатс метнулся к мечу, но выбитые пальцы даже не шевельнулись. Не раздумывая, он вцепился в рукоять зубами и, поддерживая меч протезом, ринулся на врага. Морда бесновавшегося от боли демона оказалась совсем рядом и Гатс с рычанием полоснул по ней.

Выронив клинок, Гатс рухнул на пол, с трудом обернулся и его лицо осветилось радостью. Большая часть черепа графа лежала на полу, бешено вращая единственным уцелевшим глазом.

Зависший над Гатсом эльф насупился. Одного взгляда на ухмыляющегося Гатса было достаточно, чтобы понять — он еще загодя планировал использовать девочку как щит!

Ухватив двумя уцелевшими пальцами нож, Гатс шагнул к демону и ударил его по лицу.

— Это и есть предел человека! — злорадно выдохнул Гатс.

Он ударил еще и еще, во все стороны полетели кровавые брызги. Оглушительно закричала девочка.

— Нет! Нет! Нет! — из ее глаз градом катились слезы.

— Гатс, прекрати! — подскочил к нему Пак. — Зачем ты это делаешь у нее на глазах?! Разве она виновата в чем-то?!

Гатс дернул рукой и окровавленный клинок оказался под носом у Пака.

— Заткнись! — прорычал Гатс. — Будешь мне мешать — убью!

Гатс насадил голову демона на нож и двинулся к девочке.

— Ты был таким гордым, граф! — процедил он. — И сейчас я брошу это гордое тело к ногам твоей дочери!

— Нет, не надо, прошу тебя, не делай этого! — простонал граф.

— Нет? О, пожалуйста, не будь таким робким!

Гатс с размаху шмякнул его об пол.

— Мое сердце все еще жаждет твоей крови, тварь! Позволь же ему насытиться сполна!! — заорал в бешенстве Гатс. — Из твоего бессмертного тела получится хорошая жертва для него!

Он с рычанием принялся кромсать графа ножом. Рядом истошно кричала Тереза, к ней метнулся Пак, пытаясь ее успокоить.

Гатс все наносил и наносил удары. Он бил до тех пор, пока не поскользнулся в крови и не рухнул рядом с поверженным демоном. И тогда он стал смеяться. Его дикий смех пронесся по всему залу и все еще живая голова демона вздрогнула.

— Нет, — прошептал он. — Я не хочу умирать… Я не хочу умирать!!

Гатс оглянулся на него и его глаза расширились. Лежавший невдалеке в

луже крови бехелит был полностью собранным. Глаза, нос, рот — все находилось на своих местах.

— Гатс, что происходит? — ужаснулся Пак, увидев бегущие из глаз бехелита кровавые слезы.

Мир вокруг поплыл, теряя очертания, а затем изменился в один миг. Пак закружился, озираясь. Вокруг, насколько хватало глаз, во все стороны расходились сотни, а то и тысячи лестниц. Влево и вправо, вниз и вверх.

Гатс, Пак, Тереза и голова графа оказались на небольшом пятачке посреди этого безумного нагромождения лестниц.

— Что это? — завопил Пак.

— Другой мир, — отозвался Гатс.

— Идут… — прохрипел граф. — Мои лорды приближаются!

Гатс улыбнулся, но тут его скрутила и бросила на пол жуткая боль в шее, из клейма брызнула кровь.

— Гатс, что с тобой?! — вскрикнул Пак.

Гатс с трудом приподнял голову. Наверху ближайшей лестницы застыла высокая лилово-черная фигура.

(обратно)

Глава пятая

Пришли все пятеро. Пятеро королей демонов. Пятеро апостолов Божественной Длани.

Слэн — обнаженная и улыбающаяся женщина, прикрытая лишь своими черными кожистыми крыльями, с распущенными волосами, похожими на змеи. Конрад — хмурый толстяк, с раздутыми щеками и свернутым трубочкой ртом. Убрик — еще один толстячок, низенький, улыбающийся и все время кружащийся в воздухе. Войд — высокое существо в наглухо закрытом плаще, с высоким стоячим воротником, над которым вздымался череп с обнаженным и непомерно распухшим мозгом. Фемто — стройный и широкоплечий, в лилово-черной облегающей одежде, похожей на доспехи, и шлеме, напоминающем голову хищной птицы.

— Это они и есть, апостолы Божественной Длани? — прошептал Пак.

— Гриффис!! — с ненавистью процедил Гатс, не отрывая взгляда от Фемто.

Тот улыбнулся Гатсу почти добродушно. А потом его взгляд упал на

голову графа.

— Ты опять готов принести жертву?

— Что это значит? — глаза Гатса переметнулись на графа.

Войд шевельнулся.

— Твое желание выжить открыло врата и призвало нас! — сказал он.

— Войд! — обратился к нему граф. — Мое желание — жизнь этого человека, Темного Мечника!!

— Мы не можем этого сделать!

— Почему?!

— Врата открыло желание выжить и страх перед смертью, — ответила Слэн. — Но отнюдь не желание мести!

— Мы пришли исполнить твое истинное желание! — поднял палец Убрик.

— Но это же Темный Мечник! Он уже убил много демонов! Он ваш враг!

— Враг? — удивился Войд. — Нам нет дела до погибших демонов! Ему все равно не уничтожить всех!

— Значит, Темный Мечник? — усмехнулся Фемто, скосив глаза на Гатса. — Этот жалкий, бесполезный человечишка?!

Гатс зарычал и, схватив меч, двинулся вперед. Его снова скрутила боль, но Гатс устоял и сделал еще один шаг.

— Как интересно! — заметила женщина. — С такими ранами он все еще стоит на ногах! У него невероятная воля! — она облизнулась.

— Его держит на ногах жажда мести! — откликнулся Убрик. — Это Божественная Длань Фемто подарил ему эту жажду! Потому что Фемто был тем, кто заклеймил его. Но как долго он сумеет оставаться на ногах?

Стиснув зубы, Гатс потихоньку поднимался по лестнице, волоча за собой меч. Наполненные ненавистью глаза его не отрывались от Фемто.

— Да, — заметил тот. — Ты хорошая жертва!

Следивший за ними Пак прошептал:

— Что же случилось между этими двумя?

Гатсу оставалось преодолеть совсем немного, когда из его клейма вновь брызнула кровь.

— Ты дурак! — сказал Фемто. — Ты ведь знаешь, как твоя метка реагирует на нас, демонов. Самые слабые способны лишь уколоть тебя, но чем они сильнее, тем сильнее твои страдания. Если же мощь демона велика, ты просто умрешь от боли! Очевидно, это тебя и ждет…

Гатс сделал еще один шаг. Из горла вырвался сдавленный стон, зрачки Гатса закатились и он стал заваливаться назад.

— Это конец! — прошептала Слэн.

Невероятным образом изогнувшись, Гатс выровнялся и с диким криком взмахнул мечом. Его клинок почти коснулся Фемто, но в ту же секунду как будто невидимый таран ударил по Гатсу и отбросил его с лестницы.

— Гатс!!

Пак метнулся к нему, но человек не подавал никаких признаков жизни. Под разбитой головой быстро растекалась лужа крови. Эльф с большим трудом уловил биение сердца.

— Это была замечательная схватка, — улыбнулась женщина. — Просто невероятно, что ему удалось поднять меч!

— Тем более после битвы с графом! — приподнял палец Убрик.

— Если бы этот человек мог присоединиться к нам! — томно вздохнула женщина. — О, это было бы изумительно!

— Но он не был избран судьбой, — возразил Конрад. — Он не может стать одним из нас!.. К тому же… Возможно, он уже мертв.

— Довольно игр! — вмешался Войд. — Церемония начинается! Итак, граф, где твоя жертва?

— Как насчет Темного Мечника? — прохрипел граф.

— Он не подходит! — возразил Убрик.

— Но почему? — голос графа дрогнул.

— Он уже был однажды принесен в жертву! — пояснил Конрад.

— И он всего лишь твой враг, — добавила Слэн. — Ты не можешь принести в жертву кого угодно. Это должен быть кто-то из твоих близких, кто-то, кто занимает место в твоем сердце!

— Когда же ты пожертвуешь, — подхватил Убрик, — ты сможешь наконец избавиться от своей человечности!

— Что вы… Что вы хотите?.. — лицо графа исказилось гримасой боли.

Фемто поднял руку и показал на Терезу. Девочка вскрикнула и

отодвинулась на самый край площадки.

— Граф, — в прорези шлема сверкнули глаза Фемто. — Вырежи свою любовь прямо сейчас.

— Нет! — закричала Тереза. — Пожалуйста, нет!

— Подождите, мой лорд! — воскликнул граф. — Я могу пожертвовать кем угодно, но только не Терезой!

— Неужели? — усмехнулась женщина. — Если не она, то все это бесполезно!

— Не будь таким нерешительным! — подбодрил Убрик. — Просто сделай это также как в тот раз!

— В тот раз? — прошептала Тереза.

— О, нет… Маленькая девочка не знает, что сделал ее папочка? — изобразил удивление Убрик.

— Не надо… — взмолился граф. — Не говорите ей…

— Хорошо. Тогда я расскажу тебе, граф! — захихикал Убрик.

Он взмахнул рукой и в воздухе возникло изображение человека, в котором Пак узнал мужчину с картины в комнате Терезы.

— Папа? — воскликнула Тереза.

— Да, это граф семь лет назад… Я приоткрыл врата времени, — сообщил Убрик. — И сейчас мы увидим кое-что любопытное… Смотри, граф, это твоя жена и твоя дочь…

В воздухе появилась миловидная женщина, играющая с маленькой девочкой.

— Мама… — прошептала девочка со слезами.

— Какая замечательная семья, — продолжал рассказ Убрик. — Достойный муж и прекрасная жена!

Гатс шевельнулся и с трудом приоткрыл глаз.

— Однажды в землях графа стал распространяться некий злобный культ и граф, занятый уничтожением еретиков, стал очень редко бывать в замке!

И вот в один прекрасный день граф, исполнив наконец свой долг по искоренению ереси, заторопился домой к жене и дочери…

— Пожалуйста, остановись… — простонал граф.

— Но в этот раз он увидел ужасное зрелище… Настоящий океан обнаженных и разгоряченных тел, посреди которого он увидел статую с головой козла. Там же находилась и твоя жена, граф. Охваченная страстью она обнимала статую…

— Нет! Это ложь! — закричала Тереза, зажмурившись и закрыв уши.

— Граф впал в безумие… Когда он пришел в себя, зал был заполнен мертвыми телами и залит кровью. Затем он решил убить свою жену…

— Нет!!! — вскрикнула девочка.

— Но ты, граф, не смог ее убить. А ее улыбка, улыбка предателя, одержавшего победу, толкнула тебя в бездну отчаяния! Чтобы избавиться от этого ты хотел убить себя, но… Колесо судьбы повернулось и тебе на глаза попался бехелит… Твоя боль и твое отчаяние открыли врата. Тогда ты сказал — «Бог или апостол Дьявола, любой, кто избавит меня от этих страданий… Я сделаю все, что угодно!» И мы пообещали тебе, что дадим тебе тело, которому не грозит безнадежность и беспокойство, пообещали в обмен лишь на одно твое слово…

Изображение графа сменилось изображением клейма, такого же, как на шее Гатса. Глаза Терезы расширились. Девочка увидела жутких демонов, разрывающих ее мать на куски. И среди них был ее отец, превратившийся в чудовище.

— Да, граф, ты сказал — «Примите эту женщину как жертву!» Ты отдал любимую жену, чтобы похоронить свою слабую человеческую душу… И ты стал кем-то большим, нежели просто человек!

— Тебе осталось сделать еще одну жертву, — сказал Войд. — И твое желание наконец полностью осуществится!

— Тереза! — закричал Пак.

— Эй, мелкий… — услышал Пак еле слышный шепот. — Будь добр, подлечи мне правую руку…

Пак обернулся и ошалело уставился на неестественно вывернутые пальцы Гатса.

— Да быстрее же…

Гатс чуть дернулся от нетерпения и в глазах потемнело от боли. Вместе с болью пришли образы из прошлого. Из прошлого, которого, возможно, никогда и не было…

— Эй, ты еще жив?

— Вроде того…

Гатс прищурился. Над ним возвышался Гриффис, за его спиной быстро светлело небо.

— Вставай!

Гриффис помог Гатсу выбраться из груды мертвых. Обвел рукой поле, заваленное трупами так, что почти не видно было земли.

— Большинство человеческих жизней на этой земле принадлежат их королям и лордам, — сказал Гриффис. — И на полях сражений, подобных этому, жизни солдат ничего не стоят…

Гатс уселся на крупный валун, обнявшись со своим мечом. Гриффис взобрался на небольшой бугор и застыл там, глядя куда-то вдаль. Налетевший ветер взвихрил его волосы и Гатсу на миг показалось, что это не волосы, а языки пламени.

— Но даже король не может жить так, как хочет, — продолжал Гриффис. — Все люди лишь пытаются выжить в этой огромной реке, которая называется судьба. Но когда их жизнь подходит к концу они даже не знают кто они… Но есть и другие. Есть люди, что приводят в движение весь мир и определяют законы вселенной… И потому я хочу знать — кто я и что могу я? Какая судьба уготовлена мне?

Гриффис повернулся к Гатсу и улыбнулся.

— Странно… Гатс, а ты ведь первый, кому я это говорю.

Солнце наконец вылезло из-за горизонта и щедро окатило Гриффиса светом, так что облик его сделался необычайно ярким и воздушным. Больше всего в этот миг он напоминал ангела…

Гатс мотнул головой, избавляясь от глупых воспоминаний.

— Мелкий, чего ты ждешь… — прошептал он Паку.

— Итак, граф, приносишь ли ты эту девочку в жертву? — прогремел требовательный голос Войда. — Отвечай!

— Пак! — яростно зашептал Гатс.

— Но Тереза… — пролепетал Пак.

— Если ты не хочешь, чтобы твоя подружка заполучила такое же клеймо как у меня, вылечи мою правую руку, чтобы я мог держать меч!

— Но что ты можешь сделать? — пробормотал Пак, но все же бросился к руке Гатса.

— Бесполезный человек? — нехорошо улыбаясь, пробормотал Гатс. — Он сказал — бесполезный человек…

— Граф, время пришло, — напомнил Фемто.

— Тереза… — прошептал граф.

— Твоя жизнь уходит, граф, — заметил Убрик.

— Не забывай, граф, ты такой же как мы, — сказала Слэн. — Если ты умрешь, ты не обретешь покоя.

— Посмотри сюда, граф, — уронил Фемто.

Его вытянутая рука указывала на воздушную воронку, возникшую над ними. Воронка быстро разрослась и вскоре уже можно было различить, что она состоит из мириадов и мириадов призраков. Уродливые, искалеченные тела, оскаленные лица, все это сплеталось в одну длинную бесконечную спираль.

Пак задрожал и обхватил руками голову.

— Я чувствую огромное сосредоточение зла, — прошептал он. — Эта воронка… Она всасывает все зло этого мира…

— Неужели это… — в ужасе прошептал граф.

— Да, — отозвался Фемто. — Это и есть ад. Ты отправил туда очень много людей, граф. И теперь, когда твое тело погибнет, твою душу засосет в это место… И ты будешь погребен во тьме навечно! Ты станешь каплей в этом океане душ!

— Это судьба ждет всех людей, так или иначе связанных с демонами, — улыбнулась Слэн.

— Связанных с демонами? — завороженно повторил Пак. — Это значит, что Гатс тоже?..

— Идиот, хватит болтать! — прошипел Гатс. — Долечи же мне раны наконец!

— Граф, у тебя есть только два пути, — сказал Фемто. — Возродиться демоном или позволить этим голодным душам пожрать тебя и обратить в ничто!

— Только одно слово, — сказал Конрад. — Только скажи — приношу мою дочь в жертву…

— На ее теле появится клеймо… — продолжил Убрик.

— И она станет собственностью демонов! — завершила Слэн.

В воздухе перед Терезой запылало клеймо, девочка в ужасе отодвинулась и нависла над пропастью.

— Скажи это, граф, — громыхнул Войд.

— Неужели пришло мое время умирать? — прошептал граф, глядя в бурлящую воронку. — В этом чудовищном обличье? Мне холодно, из меня вытекла почти вся кровь… Неужели я утону в этом океане душ? Навсегда? Нет! Я не хочу этого! Я не хочу умирать!

Взгляд его упал на плачущую дочь, из глаз графа тоже хлынули слезы.

— Отец… — прошептала Тереза.

В умирающем мозгу графа возникло видение. Он увидел ту самую картину, много лет уже висевшую в комнате дочери. Он увидел себя, каким он был в то время, увидел жену и совсем маленькую Терезу. Дочка улыбалась на этом портрете…

Висевшее напротив Терезы клеймо вспыхнуло ослепительным светом и исчезло.

— Нить судьбы оборвана! — провозгласил Войд.

В тот же миг из воронки выметнулось длинное щупальце, составленное из сотен и тысяч призраков. Десятки рук впились в графа и потащили за собой. Среди искаженных злобной радостью призрачных лиц мелькнуло одно знакомое.

— Варгас? — изумленно прошептал Гатс.

Облик графа изменился. Вместо уродливой головы демона в руках призраков забилось его прежнее, человеческое тело.

— Тереза! — вскрикнул граф, протягивая к дочери руку.

— Отец!! — завизжала Тереза.

Она вскочила, бросилась к нему, но заполучившие добычу призраки с хохотом и визгом устремились обратно в воронку. В воздухе закрутилось еще одно щупальце и Пак с ужасом увидел, как оно рухнуло на Гатса.

— Жертва! — завопили призраки.

Они вцепились в Гатса и поволокли в воронку. Вокруг с криком заметался Пак, но сделать что-либо было не в его силах.

Взгляд Гатса, прикованный к Фемто, полыхнул яростью. Уже повиснув ногами вверх, Гатс привычным движением сыпанул в свою пушку пороха, закинул ядро и щелкнул стальным запястьем, высекая искру.

Он метил в Фемто. И он почти попал. Почти, потому что ядро взорвалось на расстоянии вытянутой руки от Фемто. Но тот даже не шевельнулся.

В тот же миг исчезло все. Другой мир, воронка, апостолы. Гатс рухнул на пол и страшно закричал. Но кричал он не от боли. Его сердце и душа разрывались от бессильной ненависти.

— Мы вернулись? — пробормотал Пак. — Мы вернулись…

Они оказались все в том же полуразрушенном зале. Тереза сидела на краю провала, глядя заплаканными глазами в ночное небо. На миг, на один только миг ей показалось, что она видит отца. Опутанный цепями, с отрубленными руками и ногами он лежал на скале и смотрел на нее…

— Тереза?

Пак подлетел к ней, но она отмахнулась и он закувыркался по воздуху.

— Нет! Нет! Нет! — закричала она. — Я не хочу этого! Это неправда! Это все ложь! Верни меня назад, в мою комнату! Верни меня назад! Я не хочу оставаться здесь! Я лучше умру…

Сзади послышались шаги и над девочкой навис Гатс, опираясь на меч.

— Так умри, — сказал Гатс.

— Гатс! — вскричал Пак. — Что же ты делаешь?! Ты что, не понимаешь, что она чувствует?

— Вот поэтому ей лучше умереть, — сказал он. — Это довольнолегко… Он бросил ей под ноги нож.

— Просто перережь себе запястье. И ты будешь избавлена от этого кошмара. Такие как ты попадают на небеса. Хотя, наверное, тебе лучше отправиться в ад, ведь там ты сможешь встретить папу или маму.

Пак онемел от ужаса. Неужели Гатс говорил это всерьез?

— Это твоя жизнь, — продолжал Гатс. — Делай с ней, что хочешь. Тереза, слушавшая его с распахнутыми глазами, точно в каком-то трансе

потянулась за ножом.

— Тереза, нет! — встрепенулся Пак.

Он кинулся между клинком и запястьем девочки.

— Очнись, Тереза! О чем ты вообще думаешь? — эльф уперся руками в лезвие, пытаясь отвести его в сторону. — Остановись!

Плита под ее ногами неожиданно треснула и Тереза сорвалась вниз. Не размышляя, Гатс взмахнул мечом и Тереза повисла, вцепившись в него руками. Из-под пальцев хлынула кровь, девочка закричала от боли, но раньше чем она отпустила клинок, Гатс одним рывком выдернул ее из пропасти.

— Тереза?! — Пак подлетел к ней. — Позволь мне вылечить твои раны… Гатс неверяще смотрел на свои руки, которые будто по собственной воле

успели подставить девчонке меч для спасения.

— Все из-за тебя! — Тереза окатила Гатса полным ненависти взглядом. — Если бы ты не пришел…

— Так значит ты больше не думаешь о самоубийстве? Это хорошо…

Гатс подошел к мертвому священнику и принялся деловито вытаскивать из-под камней свой плащ.

— Когда-нибудь я убью тебя! — взвизгнула Тереза.

— Тереза, что с тобой? — прошептал Пак.

Накинув плащ, Гатс двинулся к выходу.

— Слышишь? Я убью тебя!!!

— Можешь приходить в любое время, — не оглядываясь, бросил Гатс. Он заторопился к выходу. Он не хотел, чтобы девочка увидела гримасы

на его лице. Гатса корежило и мутило. Но не только от полученных ран. Куда больше его терзали неясные образы, нахлынувшие мутной волной. Многие из них он хорошо помнил, но многие вынырнули из самых глубин его памяти…

(обратно) (обратно)

Часть вторая. Лучше бы ты умер!

Глава шестая

Трупы повешенных щедро усеивали одинокое дерево. Многие висели не один день и были уже изрядно изъедены воронами, но были и совсем свежие.

Невдалеке застучали копыта, и сытые вороны нехотя поднялись с ветвей. Отряд наемников поравнялся с деревом, но никто из воинов не удостоил его и взгляда. Уже который год продолжалась война, и висельники встречались едва ли не чаще живых людей.

— Эй, Гамбино, глянь-ка! — воскликнул кто-то.

Командир отряда, могучего сложения воин с резкими, точно вырубленными из камня чертами лица, нехотя повернул голову. Под одним из тел, судя по всему, принадлежавшего некогда нищенке, белело тельце новорожденного.

— О, черт! — вскинул бровь Гамбино.

— Похоже, он родился сразу после того, как его мать повесили, — сказал один из наемников. — Вон и пуповина болтается!

Из обоза неожиданно выскочила молодая женщина и, перепрыгивая через многочисленные лужи, кинулась к ребенку. Упала прямо в грязь и прижала к себе ребенка.

— Эй, Сесиль?! — недоуменно воскликнул Гамбино.

— Что это с ней?

— Она сошла с ума после выкидыша, — пробормотал наемник. — Это был твой ребенок, Гамбино?

— Откуда мне знать? — сердито отозвался Гамбино.

Он подъехал к женщине.

— Сис? Долго ты еще будешь здесь сидеть? Да брось его наконец, он уже умер!

Он дернул ее за руку, и ребенок упал прямо в лужу. И тотчас громко заревел, словно пытаясь возразить Гамбино.

— Живой? — удивился Гамбино. — Этот мальчишка еще живой?

Сесиль закричала и, вырвавшись из рук Гамбино, вновь подхватила

ребенка.

— Сис, — негромко позвал Гамбино.

Но женщина не слушала его. Обняв мальчика, она забралась в свою повозку.

— Что ты делаешь, Сесиль?! — зароптали наемники.

— Ладно, оставьте ее! — бросил Гамбино. — Пусть делает, что хочет.

— Но, Гамбино… Это плохая примета. Подобрать в таком месте ребенка…

— Да вы что, парни, никак боитесь чего-то?

— Нет, но…

— Пусть повозится с ребенком, он все равно скоро помрет, а Сесиль может станет получше!

Он подстегнул коня и выехал вперед. Но за его спиной наемники еще долго шептались и качали головами.

— Крепись, Сесиль! — монахиня вытерла пот с лица умирающей женщины.

Монахиня повернулась к другой женщине, помогавшей ухаживать за

больной.

— А где Гамбино?

— Наверное, снова штурмует замок, — пожала та плечами. — Это очень плохо… Его женщина умирает, а он…

— Ты бы лучше заткнулась…

Заметив трехлетнего мальчишку, застывшего у входа в палатку, монахиня прикрикнула:

— Убирайся отсюда, Гатс! Это очень плохая болезнь, если ты заразишься, то тоже умрешь!

— Гатс! — позвала мальчика Сесиль.

Гатс стиснул зубы. Лицо Сесиль после болезни сделалось уродливым, так что она походила на какого-то монстра. Но он пересилил страх и шагнул к ней.

— Гатс… — прошептала она, глаза ее закрылись. — Гатс…

У стен замка кипел ожесточенный бой. В первых рядах бился Гамбино, за его спиной с трудом удерживал в руках тяжелое копье шестилетний Гатс.

— Передай мне копье, Гатс! — крикнул Гамбино. — Быстрее, черт тебя дери!

Получив копье, Гамбино ловко выбил из седла налетевшего вражеского всадника, и убитый рухнул прямо на Гатса. Из разорванного живота вывалились еще дымящиеся внутренности, и мальчик закричал от ужаса.

И тотчас получил сильный тычок тупым концом копья от Гамбино. Из разбитого носа хлынула кровь.

— Какого черта ты так долго возился? — заорал на него Гамбино. — Ты хочешь, чтобы я сдох? И кто тогда будет тебя кормить, ты подумал? Если умру я, то сдохнешь и ты!

Гатс вытер кровь и исподлобья посмотрел на приемного отца.

— Какого демона ты так на меня смотришь? — сдвинул брови Гамбино. — Если тебе так уж хреново, иди вперед и сражайся вместе со всеми!

Гамбино подхватил арбалет и пробурчал:

— Не к добру Сесиль тебя подобрала, не к добру…

Утром следующего дня, перед завтраком, Гамбино учил Гатса сражаться. Мальчик с трудом держал в руках обычный меч, лишь немногим уступавший по размеру мечу Гамбино. Стиснув челюсти, Гатс, однако же, пытался наносить удары.

— Это все, на что ты способен? — после очередного удара уронил Гамбино. Гатс ударил еще, на этот раз Гамбино не стал парировать. Он просто

сдвинулся чуть в сторону и встретил мальчика ударом колена. Гатс упал на землю, обхватив живот.

— Мы ведь тут не потанцевать собрались, — бросил улыбающийся Гамбино.

— Гамбино, кончай, ему только шесть лет! — крикнул кто-то из наемников.

— И что теперь? Хочешь, чтобы я кормил его задарма всю жизнь? — отозвался Гамбино. — Мы, между прочим, наемники!

— Тогда ему не мешало бы подобрать меч поменьше! — предложил наемник.

— У нас нет оружия для детей! — отрезал Гамбино.

Отдышавшийся Гатс вновь атаковал. Со всех сторон послышались

одобрительные крики. А потом… Никто не успел понять, как это случилось. Просто они в очередной раз скрестили мечи, а затем Гамбино отшатнулся с окровавленной щекой.

— Ах, ты ублюдок! — взревел Гамбино и ударил наотмашь.

Гатс отдернулся, но кончик меча задел его по носу. Мальчик рухнул, зажимая ручьем хлестнувшую кровь.

— Эй, Гамбино, успокойся, — закричали наемники. — Он же еще ребенок! Гатса подхватили и унесли в палатку к лекарю, а Гамбино осторожно

пощупал рану и зло сплюнул.

Гатс лежал в палатке с перевязанным носом. Ему было очень плохо и больно. Лицо горело, а залитый кровью нос затруднял дыхание. Но больше всего его ранили ненароком подслушанные слова наемников.

— Не к добру подобрала его Сесиль, — сказал один. — Это плохая примета. Лучше бы он умер тогда…

— Возможно, Сесиль и умерла из-за него… — пробормотал второй.

Гатс с трудом поднялся и приволок к себе в постель меч. В обнимку с

мечом спалось гораздо спокойнее.

— Девяносто восемь, девяносто девять, сто!

Гатс отложил меч и присел на корягу. По лицу стекали реки пота, руки отваливались, на ладонях вздувались кровавые мозоли. Но Гатс не собирался на этом останавливаться. И не только потому, что хотел стать взрослым как можно быстрее. Ему нравилось махать мечом. Именно в такие минуты ему не нужно было ни о чем думать и ни о чем переживать. Именно в такие минуты в его душе воцарялся настоящий мир и покой.

Из-за пригорка показался Гамбино.

— Что-то ты долго ходишь за водой, — проворчал он.

Гатс нахмурился и едва успел поймать брошенную ему баночку с мазью.

— Это лекарство, — бросил Гамбино. — Помогает при твоих ранах…

Он развернулся и двинулся прочь.

— Гамбино… — растерянно позвал его Гатс.

— Чего еще тебе?

— Спасибо, — шмыгнув носом, сказал Гатс.

— Не забудь приготовить завтрак, — буркнул на прощание Гамбино. Открыв баночку, мальчик задумчиво смазал все еще саднивший нос.

Поступок Гамбино был настолько неожиданным, что Гатс долго еще терялся в догадках.

Ворота замка рухнули и Гамбино вскинул руку.

— За работу, парни! Давайте-ка посмотрим, кто сегодня разбогатеет! Среди изготовившихся к атаке наемников находился и взволнованный

Гатс. Это было его первое сражение и он не собирался ударить в грязь лицом.

— Не слишком увлекайся, — донесся до него голос знакомого наемника. — Если тебя убьют ты уж точно ничего не заработаешь!

— Эй, Гатс! — окликнул мальчика Гамбино. — Это твой первый бой. Сражайся в полную силу!

Отряд бросился в бой. Три года изнуряющих тренировок не прошли даром. Схватившись с вражеским воином, Гатс несколько секунд бился, ничуть ему не уступая. Но затем…

Руки девятилетнего мальчика оказались всего лишь руками мальчика. Противник, взъярившись, что какой-то малец еще сопротивляется, усилил натиск. Его меч ударил в голову мальчика, Гатс отшатнулся и с криком

полетел на землю. С головы Гатса сорвало шлем, его оглушило, но каким-то чудом Гатс удержал в руках меч. И даже исхитрился ударить перед собой.

Он так и не понял, что произошло. То ли разъяренный воин не удержался на ногах, то ли отчаянный удар Гатса оказался невероятно точным. Так или иначе, но его клинок угодил точно под край шлема, и воин замертво рухнул на землю.

Но Гатс не успел обрадоваться своей первой победе и первому убитому врагу. За спиной взметнулся кистень с двумя шипованными шарами и Гатс покатился по земле. От перелома позвоночника его спас только панцирь. Но кистень вновь взлетел в воздух и Гатс закричал от страха.

Но удар так и не последовал. Из горла воина вылез окровавленный клинок, тело рухнуло и показался Гамбино.

— Гамбино… — прошептал Гатс.

— Следи за спиной. Это не учебный бой. Если сразил одного, это не повод предаваться мечтам. А теперь вперед!

Гатс взмахнул мечом и решительно бросился вслед за Гамбино.

В тот же вечер Гатс получил свои первые деньги. И немедленно бросился к Гамбино. Как обычно, тот встретил мальчика не очень-то приветливо.

— Что тебе надо?

Гатс протянул ему мешочек с деньгами. Усмехнувшись, Гамбино вытряхнул себе на ладонь все деньги и лишь одну монету бросил Гатсу.

— В следующий раз работай лучше! — сказал Гамбино и повернулся к своей палатке.

— Хорошо, Гамбино! — звонко закричал Гатс.

Оглянувшись, Гамбино с удивлением разглядел непривычно счастливое лицо Гатса.

Было уже довольно поздно, когда в палатку кто-то вошел. Гатс еще не спал. В этот день случилось так много, что мальчика немного лихорадило.

— Кто здесь?

Лунный свет окатил вошедшего и Гатс увидел мощного, поперек себя шире мужчину.

— Донован? — удивился Гатс. — Что ты здесь делаешь?

На мясистом лице Донована проступила неприятная улыбка и Гатс испуганно метнулся за мечом. Но наемник оказался быстрее. Он мгновенно скрутил мальчика и перевернул его на живот. Рот Гатса захлестнула грязная тряпка.

— Не сопротивляйся, будет только хуже, — сообщил Донован. — Но ты не бойся. Я не собираюсь тебя убивать. Просто полежи спокойно пару минут… Успокойся, это ведь обычное дело среди солдат.

Ощутив жаркое дыхание на своем затылке, Гатс отчаянно рванулся и ударил Донована локтем в лицо. Тот охнул, а Гатс снова прыгнул к мечу. И снова не успел. Нога Донована отшвырнула его далеко в сторону.

Гатс ударился о походный сундучок и застонал от боли. А затем ладонь Донована стиснула ему горло.

— Не дергайся, малец. Я заплатил за эту ночь Гамбино три серебряных монеты!

Эти слова парализовали волю Гатса. Он больше не сопротивлялся.

Ранним утром Гатс выбрался из палатки с мечом в руках. Гамбино уже не спал.

— Эй, Гатс, — позвал он. — Приготовь нам завтрак, и для лошадей тоже… Ты чего молчишь? Собрался тренироваться в такую рань?

Гатс молчал, зыркая исподлобья глазами, наконец отвел взгляд.

— Прости, Гамбино, я приготовлю еду чуть попозже, а пока я пойду потренируюсь с кем-нибудь…

— Давай, только побыстрее там…

Гамбино развернулся и Гатс какое-то время буравил его спину напряженным взглядом. Может быть Донован соврал? Может быть Гамбино ничего не знал?..

— Гамбино…

— Ну что еще?

Мальчик судорожно сглотнул.

— Ничего…

Гатс вдруг со страхом понял, что боится об этом спрашивать. Возможно, он вообще не хотел знать правды. Когда Гамбино ушел, мальчик скрипнул зубами, взмахнул мечом и стоявшая рядом бочка развалилась на части, заливая землю водой.

Через несколько дней их отряд попал в лесу в засаду. Наемники довольно быстро перестроились и перешли в контратаку. В первых рядах сражался и Донован. Его боевой топор поднимался и опускался, не зная усталости. Его могучие удары крушили доспехи с той же легкостью как человеческую плоть. Он был яростен и неудержим в бою, так что мало кто осмеливался преградить ему путь.

Его остановил арбалетный болт. Пробив сзади доспех, стальное жало застряло в его груди. Донован покачнулся в седле, но его могучее тело было не так-то просто убить.

Донован развернулся, готовый растерзать любого, и глаза его поползли на лоб. Он увидел Гатса. Не отрывая от Донована сосредоточенного взгляда, мальчишка вновь вскинул арбалет и следующий болт влетел наемнику в удивленно раскрытый рот.

Донован мешком повалился на землю, но он еще был жив. Его взгляд с ужасом остановился на подходившем мальчике. Гатс коснулся его лица лезвием меча.

— Скажи мне еще раз! — вспыхнули яростью глаза мальчика. — Кто продал тебе меня? Ну же, отвечай!

— Г… Гам…

Донован не успел договорить. Клинок Гатса пробил ему голову насквозь.

В тот же день при штурме очередного замка рядом с Гамбино разорвалось пушечное ядро и ему оторвало левую ногу. Но, несмотря на большую потерю крови, он выжил.

Вечером Гатс сидел у постели Гамбино. Тот был без сознания и не мог слышать, о чем шептались у входа в палатку наемники. Зато их отлично слышал Гатс.

— Он выжил в стольких битвах… Но теперь, думаю, это была его последняя битва, — сказал один из них.

— Да. Нам пора выбирать нового командира, — кивнул второй.

Гатс смотрел на недвижимое лицо Гамбино и никак не мог понять, какие же чувства он испытывает к этому человеку. К этому обычно хладнокровному, гордому и насмешливому человеку. Человеку, который всегда смотрел на Гатса сверху вниз.

— Подожди… — прошептал Гамбино и приподнял руку. — Подожди меня… Не умирай, Сис… Я уже иду…

Гатс прижал его руку к себе.

— Гамбино… — прошептал он, глаза его влажно блеснули.

В одиннадцать лет Гатс был уже опытным воином, так что мало кто удивился, когда в одном из сражений ему удалось сразить командира вражеского отряда. В тот же вечер он молнией кинулся к Гамбино. Тот сидел в кресле, лаская приблудившуюся собаку.

— Гамбино! Посмотри! Я убил их командира, посмотри сколько мне дали денег!

Гамбино взвесил в руке увесистый мешочек.

— Хм, думаю, на выпивку и девочек мне хватит… И еще на мясо… Для моей собаки!

В глазах Гамбино сверкнул гнев и, подхватив костыль, он ударил Гатса.

— И побыстрее давай! Иди и купи ей мяса!

— Хорошо, я пойду прямо сейчас, — пробормотал Гатс, вытирая с лица кровь.

Едва Гатс скрылся из вида, Гамбино пинком отшвырнул собаку. Сидевшие неподалеку наемники озабочено переглянулись.

— Что творится последнее время с Гамбино? — пробормотал один.

— Возможно, было бы лучше избавиться от него, — уронил второй.

Они говорили вполголоса, но Гамбино услышал.

— Что ты сказал? — рявкнул он, хватаясь за меч. — Ну-ка подойди сюда и повтори то, что ты только что сказал!

Наемники побелели.

— Гамбино, это была шутка!

— Шутка? Может быть, вы хотели меня прирезать в шутку? Ну что ж, вы оба можете прийти ко мне в любое время! — Гамбино махнул мечом в их сторону. — Или вы трусите? Трусите сразиться даже с таким калекой как я? Тогда заткните свои большие вонючие пасти!

Гатс остервенело рубил мечом дерево возле своей палатки. У его ног валялись рассыпанные деньги. Устав, он лег спать, но сна не было ни в одном глазу. Снаружи шумел дождь, грохотал гром, а Гатс все ворочался и ворочался, безуспешно пытаясь выкинуть из головы сегодняшнее происшествие.

Ему нужно было думать о том, как выжить завтра. О том, как сразить как можно больше врагов, чтобы заработать еще больше денег. Но его мысли то и дело возвращались к Гамбино.

Он так долго о нем думал, что почти не удивился, когда очередная молния высветила в его палатке фигуру Гамбино. В руке он сжимал меч. Ничего не говоря, Гамбино обрушил клинок на Гатса, тот едва успел выскочить из постели.

— Гамбино, что ты делаешь? — вскрикнул Гатс. — Ты пьян?

— Я допустил ошибку! — злобно выдохнул Гамбино. — Я позволил тебе остаться с нами, и вот что со мной случилось! Я надеялся, что ты сдохнешь! Но ты оказался живучей тварью. А потом умерла Сесиль. А я стал калекой. И я не могу больше работать! Так ответь мне — почему ты это сделал со мной? За что ты мне мстишь? Что я тебе сделал?.. Ты сын Дьявола! Ты был проклят и ты принес нам одни несчастья!

— Гамбино!..

— Лучше бы ты умер! Одиннадцать лет назад. Прямо под трупом твоей матери.

Гамбино вновь ударил и Гатс был вынужден схватить свой меч. Он заблокировал следующий удар, но его отшвырнуло в сторону.

— Я кое-что скажу тебе! — ухмыльнулся Гамбино. — Помнишь ночь после твоей первой битвы? Я продал тебя Доновану за три серебряных монеты!

— Ты продал меня? Но почему? — прошептал Гатс.

— Потому что ты мне противен! Потому что это ты убил Сесиль!

— Почему? — продолжал шептать Гатс.

Гамбино снова атаковал, но на этот раз Гатс не стал ни убегать, ни блокировать. Он просто по привычке уклонился и машинально ткнул вперед мечом. И угодил Гамбино точно в шею.

— Ты… убил… Сис… — просипел он и рухнул прямо на мальчика. Случайно задетый светильник опрокинулся, и огонь быстро побежал по

одеялу, а вскоре занялась и палатка. Но Гатс ничего не заметил. Расширенными до предела глазами он смотрел только на лежавшего перед ним в луже крови человека.

— Гамбино… — шептал он. — Как же это… Гамбино…

Заметив разгорающийся огонь, в шатер ворвались несколько наемников. То, что они увидели, заставило их на время забыть о пожаре.

— Гатс… Ты… — выдавил один из них. — Это ты убил его? Отвечай!! Наемник угрожающе взмахнул мечом. Он не собирался убивать или

калечить Гатса, но мальчик машинально отбил и его клинок чиркнул по плечу наемника. И тотчас за мечи схватились остальные.

— Ублюдок!!

— Подождите… — вскрикнул Гатс, приходя в себя.

Но его уже никто не слушал. Он чудом отбил удар одного, уклонился от второго и бросился к лошадям.

На пожар сбегались наемники со всего лагеря.

— На нас напали? — кричали они, звеня оружием. — Что случилось?

— Гамбино убит, — раненый Гатсом наемник обвел товарищей налитыми кровью глазами. — Проклятый ублюдок Гатс убил его!

— Не может быть!!!

— Я не лгу. Гамбино воспитал его как собственного сына, а он вот так расплатился с ним… Он хладнокровно убил собственного отца!

— Но почему? Последние годы он заботился о Гамбино…

— Он убил одного из нас! Мы должны поймать его и повесить!

— А ведь я говорил! Не нужно было нам подбирать его тогда, одиннадцать лет назад! Этот ребенок проклятый и он приносит одни только несчастья!

Наемники бросились седлать лошадей. Гатс не успел далеко уйти. Вдогонку выстрелили арбалеты, мальчик вывалился из седла и скатился по крутому склону. Застыв на краю обрыва, наемники некоторое время вглядывались вниз, однако разглядеть что-либо в такую темень было невозможно.

— Ты попал в него?

— Уверен. Даже если я только его ранил, он наверняка переломал себе все кости, пока падал. Ему не выжить. Возвращаемся… Несчастный Гамбино…

Гатс долго лежал у подножия холма. Дождь все шел и шел, но Гатс почти не чувствовал холода. Все его тело горело как в лихорадке. Только когда дождь закончился и рассеялись тучи, только когда в небе показалась луна, Гатс наконец поднялся.

Скривившись, он выправил выбитый палец. Осторожно ощупал ребра, судя по всему, два-три было сломано. Но ничего более серьезного он не повредил. Застрявший в плече арбалетный болт трогать не стал. Кровотечение остановилось, и он не хотел вызвать его снова.

Волоча за собой меч, Гатс побрел куда глаза глядят. Он брел до тех пор, пока его не окружила стая волков. Мальчик не ощутил никакого страха. Только смерть могла избавить его от боли и страданий. И Гатс был готов умереть.

Но он не умел умирать безропотно. Когда волки набросились, в воздухе замелькал его меч. Он рубил их с яростью и ненавистью. Так, как будто это они были виноваты в его бедах.

Когда погибли вожак и лучшие бойцы стаи, остальные волки бежали, поджав хвосты. Только тогда сознание покинуло Гатса, а утром его подобрали проходившие мимо наемники из другого отряда.

(обратно) (обратно)

Часть третья. Банда Ястребов

Глава седьмая

Атака захлебнулась. Пробив тараном ворота, наемники ворвались в замок, но там их поджидал неприятный сюрприз. Огромного роста рыцарь, вооруженный тяжелой секирой, застыл поперек пути несокрушимой преградой. За его спиной сгрудились последние защитники замка. Их было не так много, но проблема была вовсе не в них.

Проблема заключалась в гиганте Базусо. Его имя было хорошо известно обеим враждующим сторонам. Однажды он в одиночку перебил вражеский отряд из тридцати человек, за что и получил кличку Убийца Тридцати Человек.

Несколько смельчаков уже попытались проверить так ли могуч Базусо на самом деле. Их мертвые тела валялись неподалеку.

Барон Тарн, возглавлявший штурм, оглянулся.

— Где лучники? — крикнул он.

— Они остались с той стороны, — отозвались наемники.

— Проклятие! Ну, а чего вы-то ждете? Я плачу вам за каждого убитого!

— Не хотелось бы, чтобы эту плату получил Базусо, — проворчал кто-то.

— Чертовы трусы! — скривился барон.

— Эй! — послышался ломкий юношеский голос.

Барон обернулся и наткнулся на взгляд Гатса, самого юного наемника в отряде. Парню недавно исполнилось пятнадцать лет, но сражался он зачастую куда лучше иных взрослых. То же касалось и его меча. Огромный, в рост Гатса, меч был довольно тяжелым даже для взрослого, однако парень как-то с ним управлялся.

Из-под его шлема сверкнул по обыкновению хмурый взгляд.

— Сколько? — бросил он.

— О чем ты?

— Сколько мне будет стоить этот Базусо?

— Ты собираешься сразиться с Базусо? — удивился барон. — Этот человек в одиночку убил тридцать человек…

— Я наемник, — прервал его Гатс. — Меня не интересуют его титулы и звания. Мне нужны только деньги.

— Хорошо, — согласился Тарн. — Пять золотых тебя устроят?

— Десять!

— Семь и это моя последняя цена!

— Ладно.

Гатс выступил из рядов и застыл напротив Базусо.

— Ваша армия позволяет воевать маленьким мальчикам? — из-под шлема Базусо послышался смех. — Похоже, вам сильно не хватает людей! Или вы трусы, предпочитающие, чтобы вместо вас проливали кровь дети?

Гатс вытащил из-за спины меч.

— Ты пожалеешь об этом, мальчик! — пообещал Базусо.

Гатс метнулся вперед и обрушил на рыцаря град ударов. Гатс бился с такой скоростью и силой, что Базусо был вынужден отступить и перейти в глухую защиту.

В рядах защитников пронесся ропот.

— Базусо отступает! Он только защищается! Мальчишка невероятно быстр!

Первое удивление прошло и Базусо охватил гнев. Какой-то мальчишка

позорит его на глазах всей армии! Базусо все-таки улучил момент и нанес контрудар. Но проклятый мальчишка не увернулся и не отступил. Он даже не стал отбивать секиру. Нет, он просто ударил одновременно с Базусо и стальные лезвия столкнулись.

Глаза Базусо полезли на лоб. Он ожидал, что его секира разнесет меч мальчишки вдребезги. Но произошло невероятное. Клинок Гатса расколол лезвие секиры!

Гатс выдернул меч и вновь нанес удар. И опять почти одновременно с Базусо. Но секира неожиданно раскололась о шлем Гатса, и его тяжелый меч со скрежетом разворотил доспехи Базусо, едва не перерубил того пополам.

Рыцарь рухнул на колени с широко открытыми глазами. В его сознание никак не укладывалось, что он погибает от руки мальчишки.

— Подожди… — Базусо вскинул руку.

Клинок Гатса раскроил голову рыцаря надвое. Затем юноша отступил на шаг и опустил свой тяжелый меч на плечо. По виску Гатса стекала тоненькая струйка крови, но парень ничего не чувствовал. Сейчас он ощущал одно — усталость и удовлетворение. Его ждали честно заработанные семь золотых монет.

— Эй, Гатс! — к юноше подошел барон и вручил ему мешочек с деньгами. — Здесь деньги за полгода и за Базусо! Должен признаться, это было впечатляюще! Послушай-ка, Гатс, война закончена, но такие воины как ты нужны всегда. Как насчет того, чтобы остаться у меня? Я увеличу тебе жалованье и, кроме того, обещаю, со временем у тебя будет шанс стать рыцарем! Что скажешь?

— Срок нашего контракта закончен, ведь так? А если я останусь, я не смогу воевать.

Гатс развернулся.

— Но зачем тебе проливать кровь на полях сражений? Ты можешь зарабатывать денег и получать звания, просто работая на меня?! Эй, постой!

Барон тронул Гатса за плечо, и юноша тотчас отшвырнул его руку.

— Не прикасайся ко мне!! — рявкнул он и двинулся по дороге из замка.

— Глупец! — заорал вслед Тарн. — Рано или поздно ты сдохнешь в каком- нибудь бою!

Но Гатс уже не слышал его.

Банда Ястребов расположилась на вершине холма, с которого хорошо просматривались окрестности и, особенно, дорога к замку.

Для Ястребов, сражавшихся на стороне защитников замка, война закончилась неудачно. Проиграв это сражение, они не получили обещанного жалованья, так что Гриффису, молодому атаману банды, было над чем подумать. Продать свое воинское умение труда не составляло — война хотя и шла на спад, но до ее завершения было еще далеко.

Однако пора было задуматься о будущем. А именно о том, чтобы к тому времени когда война закончится оказаться на стороне победителя. Для этого предстояло решить нелегкую задачу.

Только два государства доминировали сейчас в войне — королевство Мидланд и империя Тюдор. Именно они поглотили или превратили в своих вассалов большую часть мелких королевств и княжеств. Мидланд расширялся с запада, Тюдор с востока. Столкновение между ними было неизбежно и Гриффис уже давно ломал голову над непростым выбором.

— Кто-то идет, — один из Ястребов ткнул пальцем на дорогу, где показалась одинокая фигурка.

— Эй, ребята, я знаю этого парня! — привстал другой. — Это тот самый мальчишка, что убил Базусо! Но что он здесь делает?

— Что нам-то делать? — откликнулся третий. — Он вроде как наш враг!

— Только не сейчас… — возразил другой. — Теперь нам нет дела до него!

— Ну почему же нет?!

На плечах товарищей повис невысокий, чернявый парень, из-под кустистых бровей блеснули прищуренные глаза.

— Между прочим, у этого мальчишки сейчас полный карман денег, — ухмыльнулся он. — Во-первых, за Базусо, во-вторых, полный расчет — он

уже ушел из отряда! К тому же он совершенно один! Гриффис, что нам делать?

Гриффис лежал на спине, заложив за голову руки. Его длинные белокурые волосы вольготно разметались по траве, глаза были прикрыты, но во рту трепыхалась травинка.

— Делайте что хотите, — уронил он, не открывая глаз.

— Что ж, — заулыбался чернявый и двинулся к лошадям. — Ну, кто со мной?

Послышался звонкий смех и чернявый обернулся, сдвинув брови. Смеялась молодая девушка, почти девочка. Смуглая, темноглазая и темноволосая, с короткой мальчишеской стрижкой. Ей было не больше пятнадцати, но, несмотря на возраст, несмотря на то, что она всего лишь девчонка, ее мнение кое-что значило в банде. Она была правой рукой Гриффиса и во владении мечом уступала только ему.

— И что же тут смешного, Каска?

— Вряд ли ты справишься, Коркус, — насмешливо сказала она.

— Знаешь, что я тебе скажу, Каска? Я бы и сам уложил Базусо, если бы мне представился случай. Не велика победа!

— Ты можешь умереть, — улыбнулась Каска.

Коркус скривился и двинулся дальше. Как бы там ни было, выслушивать поучения от малолетней девчонки он был не намерен. Ему вслед с неодобрением покосился веснушчатый круглолицый парень, занятый заточкой метательных ножей.

— Тупица Коркус… — пробормотал он, качнув копной золотистых волос, стянутых сзади в короткий хвост.

— Гриффис, ты позволишь ему? — обратился он к атаману.

— Оставь его, Джедо… — едва слышно ответил Гриффис.

Джедо вздохнул, его взгляд остановился на шлеме, лежавшем под рукой Гриффиса. Шлем, с косыми прорезями для глаз и клювообразным забралом, немного напоминал голову хищной птицы.

Именно из-за этого шлема банда получила свое название. Вначале прозвище Ястреба получил Гриффис, а позже Ястребами стали называться все. Джедо считал это справедливым, ибо среди них не было случайных людей. Всех до единого отобрал сам Гриффис.

Гатс насторожился. Услышав нарастающий стук копыт, он уронил на землю дорожную сумку и коснулся меча. Из-за холма вылетели пятеро конников и с криками бросились в атаку.

— Давай, Дэн! — заорали они вырвавшемуся вперед воину.

Дэн взмахнул мечом и без звука вывалился из седла, пропустив страшный удар по поясу. Подлетел второй, размахивая топором, и в воздух взметнулась, разбрызгивая кровь, его правая рука. Гатс поморщился, второй воин все- таки царапнул его по щеке. Трое оставшихся поспешно натянули поводья и в растерянности застыли на безопасном расстоянии…

С вершины холма на происходящее с любопытством взирали остальные Ястребы.

— Дэну и Айку не повезло, похоже, — посетовал один.

— А Коркус выглядит напуганным, — усмехнулся второй.

— Только не вздумайте их выручать! — сердито крикнула им Каска.

— Каска, — позвал ее Гриффис. — Сходи, поработай…

Каска насупилась.

— Что ты говоришь, Гриффис? — возмутилась она. — Коркус сам напросился…

Гриффис приоткрыл глаз и Каска, вздохнув, стала застегивать шлем.

— Хорошо… — хмуро бросила она.

— Райкель, твоя очередь, — заметил Коркус.

— Почему это моя? — нахмурился Райкель.

Однако Гатс не дал им закончить спор. Он сам ринулся в атаку и Райкель едва не вскрикнул от страха. Мальчишка двигался настолько решительно и быстро, что Райкель нутром ощутил приближение смерти.

Послышался сухой щелчок и Гатс пошатнулся. Из его плеча торчала короткая арбалетная стрела.

— Каска! — с облегчением вздохнул Райкель.

Девушка медленно подъехала к незадачливым воякам.

— Все-таки решилась? — усмехнулся Коркус.

— Приказ Гриффиса, — буркнула Каска, послав коня вперед. — Держитесь здесь…

Гатс осторожно вытащил стрелу. Арбалет был совсем легкий, в противном случае с такого расстояния ему могли запросто сломать кость. Рана заставила его стиснуть зубы, однако она была не настолько серьезной, чтобы помешать ему сражаться. Хотя, конечно, теперь следовало быть внимательней. Подъезжавший воин выглядел немного серьезнее нежели остальные олухи.

Пользуясь преимуществом всадника, Каска обрушила на Гатса град сильнейших ударов. На простых воинов ей хватало не больше двух-трех. Однако этот парень не только спокойно отбил все ее удары, но неожиданно перешел в атаку.

Его выпад был быстрый и точный, от неминуемой смерти Каску выручил шлем, но сильный удар все же выбил ее из седла. Слетевший шлем открыл лицо и Гатс на мгновение опешил.

— Девчонка?!

— Черт тебя побери!

Она яростно бросилась вперед, но ее атака сорвалась даже толком не начавшись. На нее обрушился настоящий стальной шквал, и через секунду мощный удар швырнул ее на землю. Выронив меч, Каска замерла, отчетливо поняв, что сейчас умрет. Меч Гатса уже взлетел в воздух, когда в землю перед ним вонзилось копье.

Гатс резко обернулся. В нескольких шагах от него застыл всадник, его рука покоилась на рукояти легкой сабли.

— Гриффис! — расцвела Каска и молнией метнулась к атаману. — Будь осторожен, он очень хорош!

— Ты, парень, уже мертв! — злорадно прокричал Гатсу Коркус.

Гриффис подъезжал медленно, не отрывая взгляда от противника. Тот

был немногим моложе его, и это было хорошо. В банде Гриффиса не было никого старше тридцати.

— Может, бросишь меч? — предложил Гриффис.

Гатс молча атаковал. Его тяжелый меч обрушился на всадника, грозя раскроить до пояса, но Гриффис чуть шевельнулся и его сабля с легкостью отвела удар. Гатса чуть занесло вперед, и ответный удар последовал незамедлительно. Гатс не успел ничего сделать. Сабля Гриффиса ударила в плечо и Гатс рухнул на землю.

— Гриффис сделал его! — заорали с холма. — С одного удара!

— Это было великолепно! — подскочила к Гриффису сияющая Каска. — Одним движением!

— Это было глупо — сражаться с Гриффисом, — заметил Коркус.

Под нос ему с быстротой молнии ткнулся меч Каски.

— По-твоему, Гриффис это все затеял? — прошипела она. — Не умеешь сражаться, не лезь куда не надо!

— Да-да, я понял, — забормотал Коркус. — Это моя вина…

— Гриффис, мне его прикончить? — осведомилась Каска.

— Хватит, Каска, — нахмурился Гриффис.

— Смотрите! — Коркус округлил глаза. — Он поднимается!

Рана Гатса нещадно болела и обильно кровоточила. Но его беспокоили не раны, а этот самый Гриффис. Гатсу еще не приходилось иметь дело с таким быстрым противником. Впрочем, ни рана, ни опасный враг не были достаточными причинами, чтобы заставить Гатса остановиться.

Опираясь на меч, он медленно поднялся на ноги. Навстречу шагнула Каска, но ее остановил Гриффис:

— Назад, Каска!

Гатс с криком бросился в бой. Он знал, что у него вряд ли будет еще один шанс и вложил в этот удар все свое умение. Он кинулся в атаку с такой силой и неудержимостью, что Каска невольно вскрикнула, испугавшись за Гриффиса.

Но чуда не случилось. Точный, выверенный удар атамана отправил Гатса на землю. Гриффис снял шлем и его волосы светлыми волнами растеклись по плечам.

Гатс с трудом приподнял голову и скрипнул зубами. Красивое, изящное и спокойное лицо Гриффиса показалось ему донельзя отвратительным. А затем Гатс окунулся в черноту.

Страшный великан преследовал маленького Гатса. Дыхание срывалось, Гатс уже хрипел, когда вдруг понял, что в его руках меч. Развернувшись, Гатс ударил по протянутой длани и великан исчез.

Затем Гатс увидел Гамбино. Тот сидел в своем кресле, а у его ног увивалась собака.

— Гамбино, помоги! — закричал Гатс, бросаясь к нему. — Я не могу убить этого парня, сколько бы не пытался!

— Не смеши меня! — отозвался Гамбино. — Ты принес мою правую ногу? Как я могу сражаться без нее?

Гатс вскрикнул и отбросил неведомо как очутившуюся в его руке человеческую ногу.

— Ты забыл, что я уже мертв? — усмехнулся Гамбино. — Твой меч перерубил мне шею! Мне было больно. Очень больно.

Гамбино потянул себя за челюсть, и его голова стала отрываться от шеи.

— Как я могу помочь тому, кто сделал это с нами? — продолжил Гамбино, вернув голову на место. — Я прав, Сесиль?

Голова собаки, ласкавшейся к нему, неожиданно превратилась в голову Сесиль. В ту Сесиль, какой ее запомнил Гатс — обезображенную ужасной болезнью.

— Гамбино! Выслушай меня! — отчаянно закричал Гатс.

За его спиной вновь выросла фигура гиганта. Громадные руки схватили Гатса, поднесли ближе, и мальчик закричал. Лицо великана принадлежало Гамбино.

— Гамбино, ты умер! — кричал Гатс. — Ты умер давным-давно! Забудь меня!

Гатса окутала тьма…

Что-то теплое и мягкое касалось Гатса. Эти прикосновения были приятны, но Гатс привычно прошептал:

— Не прикасайся ко мне…

Из полумрака проступили большие черные глаза и смутно знакомое лицо.

— Девчонка?! — пробормотал он.

И он снова погрузился во тьму.

Когда Гатс проснулся, сквозь ткань палатки назойливо пробивалось солнце. Гатс откинул одеяло. На нем были лишь легкие штаны, грудь и плечи покрывали бинты.

Гатс нахмурился. Он вдруг вспомнил, что уже просыпался и что вроде бы лежал полностью обнаженным и даже… Гатс смущенно фыркнул. Ему приснилось или ночью с ним и впрямь была девчонка? Он до сих пор помнил тепло ее тела…

Гатс торопливо поднялся, кривясь от боли в груди, и выбрался наружу. Его окружала знакомая до последней детали картина. Палатки, костры и десятки молодых мужчин, в промежутках между боями занятых рутинными делами. Они купались и брились, играли в карты и ругались, чинили оружие и снаряжение.

Словом, лагерь ничем не отличался от десятков прочих, виденных Гатсом за свою жизнь. За одним исключением. Всем, до кого дотягивался взгляд Гатса, нельзя было дать и тридцати лет.

Гатс сощурился. Шагах в двадцати от него о чем-то спорили теперь уже хорошо знакомые ему люди. Гриффис и та девчонка, которую он едва не убил. И которая, возможно, была с ним ночью. Во сне или наяву…

Девчонка неожиданно резко развернулась и двинулась прочь, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень возмущения. Она приблизилась и Гатс отчетливо понял, что именно ее глаза он видел ночью. А еще он понял, девчонка немного похожа на него — эти короткие взъерошенные волосы, этот огненный взгляд…

Она поравнялась с ним и, ни слова не говоря, ударила точно в рану. Тело пронзила жуткая боль, Гатс охнул и присел. В глазах засверкало, зазвенело в ушах, и Гатс едва расслышал ее слова:

— Лучше бы Гриффис тебя убил!

Гатс окинул ее спину испепеляющим взглядом.

— Чтобы стать наемником, Каске пришлось многим пожертвовать, поэтому в ней так мало осталось от обычной девчонки, — услышал Гатс мягкий голос.

Он оглянулся и увидел светловолосого парня, правившего метательный нож.

— Но она стала хорошим воином, — улыбнулся он. — Лучше чем многие мужчины… Она злится, потому что Гриффис попросил ее спать с тобой, чтобы согреть — ты потерял много крови. Он сказал, что согревать мужчин

— удел всех женщин.

Парень оглядел заточенный нож, а затем швырнул его в ушат с водой, из которого обливался один из его товарищей.

— Джедо!!! — завопил тот. — Что ты вытворяешь?!

— Ладно-ладно, я только пошутил, — примиряюще вскинул руки Джедо. Услышав шаги, Гатс обернулся. К нему подходил Гриффис. Без доспехов

он выглядел очень стройным и хрупким, и, на взгляд Гатса, подобное телосложение больше подходило женщине, нежели мужчине. Если бы Гатс не убедился в этом лично, он бы никогда не поверил в то, что этот слащавый и женоподобный красавец способен выстоять против его меча…

— Я — Гриффис, — представился «слащавый красавец». — А ты?

— Я — Гатс.

Гриффис протянул Гатсу его меч.

— Это очень большой меч. Я едва поднял его, — признался Гриффис и поправил свою саблю на поясе. — Пойдем со мной.

Они двинулись через весь лагерь и, не оглядываясь, Гатс нутром чуял, что взгляды всех прикованы к ним.

— Что задумал Гриффис? — вслух спросила Каска.

— Может быть, он хочет, чтобы Гатс присоединился к нам? — предположил Рикерт, самый юный член банды, которому исполнилось только десять лет.

— Он отличный воин. Если он будет с нами, мы станем сильнее.

Стоявший рядом с Рикертом Коркус ударом ноги выбил у мальчика

арбалет, с которым тот возился.

— Что за чушь ты несешь, Рикерт? Он отрезал Айку руку и убил Дэна! Он не может после этого присоединиться к нам! Спроси любого! Я прав, Пиппин?

Пиппин, огромного роста и могучего сложения воин, самый сильный в отряде, по обыкновению промолчал.

— Кто все эти люди? — бросил в спину Гриффиса Гатс.

— Банда Ястребов, — ответил Гриффис. — Ты слышал о нас?

— Слышал…

Отряд наемников, прозванный бандой Ястребов, был более чем хорошо известным в этих краях. Настолько известным, что встречаться с ним на полях сражений жаждали лишь безумцы. Именно из-за банды Ястребов, защищавших замок, осада его продолжалась целых три месяца.

Они взобрались на вершину близлежащего холма и Гриффис раскинул руки, жмурясь под лучами солнца.

— Отсюда открывается отличный вид! — улыбаясь, сказал он.

— Почему? — хмуро уронил Гатс. — Почему ты не ударил в сердце? Ты мог легко убить меня… Почему ты этого не сделал?

— Почему… — задумчиво повторил Гриффис. — Потому что я хочу тебя…

Спрятавшаяся за ближайшим деревом Каска вздрогнула и стиснула

кулаки. Гатс скривился.

— Ты что, этот…

— Четыре дня назад я тоже был в замке, — сказал Гриффис. — Я видел, как ты убил Базусо. Если бы его секира не раскололась, побежденным мог оказаться и ты.

— Возможно.

— Вот что я скажу тебе. Бой, похоже, заменяет тебе жизнь. Ты сражался и с Базусо, и с Коркусом, даже не думая об отступлении. Ты как будто стремишься к опасности! Но именно это позволяет тебе выжить. Мне это кажется интересным… И ты мне нравишься. Поэтому я хочу тебя, Гатс.

Каска вжалась в дерево и прикусила губу.

— Какого дьявола? — рассвирепел Гатс. — Что за дурацкий разговор! Послушай-ка, Гриффис… Вот что я скажу. Тыустроил нападение на меня, ты ранил меня, а теперь ты хочешь стать моим другом? Знаешь, мне совершенно не нравятся парни вроде тебя! Так что я не хочу ни видеть тебя, ни знать!.. Между прочим, я убил одного из твоих людей, или ты забыл?

Гатс усмехнулся.

— Мы ведь враги!

— Что ты собираешься делать? — спокойно спросил Гриффис.

— Все очень просто!

Гатс вытащил меч.

— Давай-ка договоримся, — сказал Гатс. — Если я побеждаю, я оставлю тебе такую же рану как у меня…

— А если я? — улыбнулся Гриффис.

— Тогда я стану твоим солдатом или напарником, как скажешь…

— Отлично, — кивнул Гриффис, обнажая саблю.

Из-за дерева выскочила испуганная Каска.

— Назад, Каска! Не подходи! — остановил ее Гриффис.

— Но…

— Я так хочу.

Каска отступила. Гатса же передернуло от его слов и его интонации. «Похоже, ему очень нравится смотреть на людей свысока, — Гатс ощутил как его распирает от ярости. — Ненавижу это!»

Их мечи зазвенели с такой силой, что встрепенувшиеся Ястребы бросились на холм.

Гриффис парировал удары Гатса легко и изящно, и это тоже бесило Гатса. Несмотря на ноющую рану, сдаваться он не собирался. Или, если точнее, Гатс не умел сдаваться.

Гриффис полностью контролировал бой. Он не хотел смерти Гатса, так что все его опасные выпады заканчивались легкими царапинами. Но Гатс либо не замечал подобных предостережений, либо попросту не признавал.

Когда очередной выпад Гриффиса заставил Гатса упасть, тот на мгновение замер, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. Гатсу достаточно было нанести один точный удар, чтобы разделить проклятого Гриффиса пополам. Но тот проявлял прямо-таки чудеса ловкости, а его легкая сабля без труда отводила все удары тяжелого меча Гатса.

Такого противника Гатс видел впервые в жизни.

— Может быть, продолжим в другой раз? — неожиданно предложил Гриффис. — Твои раны мешают тебе…

— Нет!

Гатс вновь ринулся в атаку.

Взобравшиеся на холм Ястребы бросились на помощь атаману, но на их пути выросла Каска, раскинув руки.

— Не вмешивайтесь! — закричала она. — Это приказ Гриффиса.

— Не сходи с ума! — раздраженно заметил Коркус. — Это отличный шанс прикончить его!

Клинок Каски в мгновение ока оказался у шеи Коркуса.

— С каких это пор решения здесь принимаешь ты? Или, может, ты забыл, что значит приказ Гриффиса?

Отчаявшись, Гатс чиркнул кончиком меча по земле и швырнул в лицо Гриффиса горстку земли. Отчаянно завопили возмущенные Ястребы, но меч Гатса уже взвился в воздух.

— Сдохни! — заорал Гатс.

Но Гриффис увернулся. Меч Гатса с размаху зарылся в землю, в тот же миг Гриффис запрыгнул на его клинок и, без труда сохраняя равновесие, приставил саблю к шее Гатса.

— Вы видели это? Это невероятно! Гриффис победил! — донеслись восхищенные крики Ястребов.

— Ты мне нравишься еще больше, — улыбнулся Гриффис Гатсу. — Ты сделал для победы все! Может теперь сдашься?

— Ты слишком много болтаешь! — усмехнулся Гатс. — Но я сейчас покажу тебе, как надо использовать свой рот в бою!

Гатс вцепился в кончик сабли зубами. Гриффис попытался выдернуть клинок, но Гатс вцепился с такой силой, что из десен стала сочиться кровь.

А потом Гатс резко шагнул вперед и Гриффис, потеряв равновесие, с криком сорвался с обрыва. Здесь было невысоко, и Гатс немедленно прыгнул следом.

Оглушенный падением Гриффис не успел прийти в себя, как на него вихрем налетел Гатс. Меч валялся чуть поодаль и Гатс не стал тратить на него время. Он с огромным удовольствием пустил в дело кулаки. Из разбитых губ Гриффиса хлынула кровь.

Столпившиеся на вершине холма Ястребы с недоумением взирали на происходящее.

— Что происходит? Не могу поверить, что Гриффис проиграл!

— Глупец! — рявкнул на товарища Коркус. — Ты спятил! Это наверняка входит в план Гриффиса!

Каска не верила собственным глазам. Видеть Гриффиса в положении проигравшего ей еще никогда не приходилось.

Гатс же прямо-таки лучился от самодовольства.

— Ну что, как тебе нравится вкус собственной крови? Похоже, тебя еще никто не бил по твоему смазливому личику?

Отплевывая кровь, Гриффис поднялся. Он чувствовал себя неважно. И в первую очередь из-за того, о чем сказал Гатс. Гриффис еще ни разу не проигрывал схваток. И не собирался проигрывать их впредь. Поражений просто не было в его планах.

Зажав в кулаке небольшой камень, Гатс ухмыльнулся.

— Пора заканчивать! — бросил он.

Его кулак полетел в ненавистное лицо Г р иффиса и будто угодил в железные тиски. Выкрутив руку, Гриффис ткнул Гатса носом в землю.

С холма грянули довольные вопли.

— Признаюсь, ты заставил меня немного понервничать, — с улыбкой сказал Гриффис, удерживая захват. — Но теперь все закончилось. Ты сдаешься или мне вывернуть тебе плечо? Выбирай…

— Пошел ты… — зарычал Гатс.

Сустав хрустнул и Гатс потерял сознание. Когда он очнулся, вокруг собрались все Ястребы, радостно поздравлявшие Гриффиса. К Гатсу приблизился Коркус и, ухватив его за волосы, дернул вверх.

— Эй, вставай!

Гриффис жестом остановил Коркуса и присел рядом с Гатсом. Обхватил его за голову и заглянул в глаза.

— Теперь ты мой, — сказал Гриффис.

— Что это значит, Гриффис? — сдвинув брови, спросил Коркус.

Гриффис поднялся и обвел своих людей взглядом.

— Отныне он тоже Ястреб.

Оставшаяся на вершине холма Каска развернулась и двинулась обратно в лагерь. В голове назойливо вертелись слова Гриффиса. «Я хочу тебя» — сказал он Гатсу. Такого Гриффис не говорил еще никому, и сердце ее разрывалось от боли и ярости.

Эту ночь Гатс почти не спал. Ныло вправленное плечо, болели старые и новые раны, но отнюдь не физическая боль мешала сну. Гатс никак не мог смириться с мыслью, что проиграл. Проиграл этому изнеженному и болтливому Гриффису!

Проклятый Гриффис! Гатс ворочался с бока на бок. Перед глазами всплывало его невинное улыбающееся лицо, его совершенно детский взгляд. Но при этом он вывихнул плечо Гатсу с легкостью, как будто он был куклой!

Проклятие! Гатс скрипнул зубами. Что же это за человек?..

Гатс в сотый раз перевернулся, и вдруг слуха кое-что коснулось. Рядом с палаткой заскрипели сапоги, послышался шепот.

— Коркус, ты уверен?..

— Не бойтесь, нас семь человек!

— Да, но…

— Вы же сами говорили, что он вам не нравится! К тому же он убил Дэна!

— Но ведь он довольно ловок… Да еще Гриффис…

— Расслабьтесь, парни. Он так изранен, что не сможет поднять меч, к тому же он спит. Тело мы спрячем в лесу, а утром скажем Гриффису, что он ушел…

Гатс бесшумно поднялся и взялся за меч. На его лице проступила усмешка. Он был уверен, что убьет этих идиотов без особого труда.

— Ну что, готовы?

Рука Кор куса уже взялась за полог, когда ночную тишину разорвал резкий окрик.

— Что это вы тут делаете в такое время?

Голос принадлежал Каске и Гатс осторожно выглянул наружу.

— Даже если он ранен, вы ему не ровня, — ледяным голосом продолжила Каска. — Предлагаю вам вернуться к себе, а я сделаю вид, что ничего не заметила.

— Да-да… Конечно… — растерянно забормотали Ястребы и стали поспешно р асходиться.

Не торопился только Коркус.

— Почему ты все время ему помогаешь, Каска?! — усмехнулся он. — Может быть, что-то личное? После тех двух ночей кряду, что ты провела с ним? Тебе это понравилось?

Клинок Каски замер у горла Коркуса, того мгновенно прошибло потом.

— Скажи еще что-нибудь и я отрежу тебе голову! — процедила Каска.

— Да ладно тебе, я просто пошутил, — пробормотал Коркус, отступая.

Ястребы разошлись и Гатс вышел из палатки.

— Кажется, я уже дважды твой должник? — сказал он. — Спасибо…

Каска скривилась и двинулась прочь.

— Это был только приказ Гриффиса, — бросила она. — Больше ты здесь никому не нужен! Надеюсь, тебя убьют в первом же бою!

(обратно)

Глава восьмая

— Их основная армия, тысячи две мечей, расположилась за лесом на холме. По ту сторону холма у них продовольственные и оружейные склады. Они-то и будут нашей целью, — напутствовал воинов Гриффис.

Отряд Ястребов, в полной боевой готовности, застыл перед воротами замка. На дворе стояла глубокая ночь, идеально подходившая для вылазки во вражеский стан.

— Мы спустимся к реке и вдоль берега зайдем им в тыл, — продолжил Гриффис. — А после этого рванем прямо через их лагерь, это самый короткий путь в замок.

— Как насчет того чтобы усилить отряд? — спросил кто-то. — Нас довольно мало.

— Больше никого брать нельзя, — покачал головой Гриффис. — Остальные должны остаться в замке, на случай внезапной атаки.

— Но они кинутся в погоню, а дорога через лес только одна. Они могут догнать нас и перебить всех!

— Конечно, — кивнул Гриффис. — Именно поэтому… Гатс, твоей задачей будет прикрыть наши задницы, понятно? Дорога одна, дорога узкая, постарайся, чтобы они нас не догнали… Справишься?

Среди наемников пронесся приглушенный ропот. Вскинула брови Каска.

— Это приказ? — насупился Гатс.

— Да, — улыбнулся Гриффис.

— Что это Гриффис задумал? — пробормотал кто-то из Ястребов. — Он хочет проверить новичка?

— Это верная смерть, — ухмыльнулся Коркус, застегивая шлем. — Наконец- то мы избавимся от него!

Каска покачала головой. Вряд ли это проверка. Задача чрезвычайно опасна, но очень важна. Гриффис никогда бы не стал устраивать проверку такого рода. Просто… просто он уверен в этом парне!..

Ворота отворились и отряд покинул замок.

Пройти вдоль речки не позволил довольно крутой берег. Так что Ястребам пришлось лезть в воду и, придерживая лошадей, бороться с довольно сильным течением.

Впрочем, как быстро понял Гатс, сильное течение было им только на руку. Шум реки заглушал их передвижение. Кроме того, враги наверняка не выставили на реке стражу, рассчитывая, что только безумец сунется идти по такой сильной стремнине ночью.

Однако Гриффис меньше всего походил на безумца. Его люди верили в него, и эта вера придавала им сил. Гриффис же учитывал все. В том числе и эту веру.

А еще он наверняка учел сильный ветер, отметил Гатс. Для того чтобы разжечь во вражеском лагере пожар такой ветер был как нельзя кстати.

Двигавшийся первым Джедо заглянул за очередной поворот и вскинул руку. Вражеский солдат, спустившийся за водой, беззвучно упал, зажимая вонзившийся в горло нож.

Как Гриффис и планировал, атака застала противника врасплох. Ястребы быстро перебили немногочисленную охрану, подожгли шатры и ринулись сквозь просыпающийся лагерь. Сзади взорвались бочки с порохом, что только усилило всеобщий шум и сумятицу.

Однако враги довольно быстро разобрались в обстановке и, прежде чем Ястребы добрались до леса, им вслед метнулось не меньше сотни конных рыцарей.

Ястребы ворвались в лес и Гатс замедлил ход. Пришел черед исполнить приказ Гриффиса.

Первые несколько преследователей полетели на землю, не сообразив толком, что произошло. Они гнались за добычей, за жертвой, а та вдруг обернулась и показала зубы.

За спиной защелкали арбалеты, и Гатс пригнулся, перебросив руку с мечом за спину — широкое лезвие прикрывало не хуже щита. Затем он вновь придержал лошадь, и когда враги приблизились, взмахнул мечом.

Клинок ударил по шее лошади и та рухнула на землю, вызвав сутолоку во вражеских рядах. Это их ненадолго задержало, через несколько секунд рыцари вновь стали его нагонять.

Сосредоточившись на погоне, Гатс далеко не сразу обратил внимание, что недалеко от него скачет юный Рикерт. Отстал ли он случайно или решил погеройствовать Гатс не знал, да это было сейчас и неважно. Вражеские конники настигли и его. Рикерт каким-то чудом отбился от одного, но тут его догнал еще один…

Гатс пришпорил коня и точными ударами снес головы обоим.

— Давай быстрее! — закричал он Рикерту.

Рикерт рванул вперед, а Гатс опять придержал коня. Позади лязгнуло и на Гатса налетело сразу трое. Двоих он смахнул одним ударом, но третий все-таки дотянулся до его плеча мечом. Гатс вскрикнул от боли, но его клинок снова взлетел и обрушился на врага.

Сзади опять выстрелили арбалеты и на этот раз Гатсу повезло меньше. Один из болтов ударил в лошадь и та грянулась оземь. Гатс соскочил, несколько раз кувыркнулся и торопливо поднялся.

Он перехватил поудобнее меч, готовясь к бешеному натиску конников, но в этот миг из-за спины Гатса ударили арбалеты и первые ряды рыцарей посыпались на землю.

Оглянувшись, Гатс увидел Гриффиса, Джедо и Пиппина, мчавшихся к нему во весь опор.

— Гриффис?! — брови Гатса поползли на лоб.

— Руку давай! — закричал Гриффис.

Пиппин с Джедо с разгону вломились в строй рыцарей, отвлекая внимание, и Гатс успел вскочить за спину командира.

— Уходим! — крикнул Гриффис.

Они бросились к замку.

— Почему ты вернулся? — крикнул Гатс Гриффису.

— Не болтай! Язык прикусишь!

Пиппин и Джедо вырвались вперед, а за спиной Гатса быстро нарастал топот.

— Лошадь устала! — крикнул Гатс. — Они уже близко!

— Успеем!

Впереди посветлело, деревья стремительно расступались, и спустя несколько секунд они вырвались из леса.

— В стороны! — заорал Гриффис. — Всем в стороны!

Пиппин с Джедо резко свернули влево, Гриффис вправо и прежде, чем Гатс понял в чем дело, со стороны замка громыхнули пушки. С десяток орудий были выведены из замка и установлено прямо поперек дороги. Они били практически в упор и первый же залп вызвал страшные потери среди рыцарей. Десятки людей и лошадей рухнули на землю, разбрызгивая кровь.

— Назад! Все назад! — донеслось от них.

Прежде чем они успели развернуться, новый залп еще раз хорошенько проредил их строй. Оставшиеся в живых наконец отступили и поспешно скрылись в лесу.

Встречать Гриффиса высыпали все Ястребы, за исключением двоих — Коркуса и Каски. У каждого из них были на то свои веские причины.

Вечером, у разведенного возле крепостной стены костра собралась вся банда Ястребов. Наемники бурно отмечали победу.

Из замковой галереи на царившее веселье внимательно смотрели двое. Хозяин замка и его управляющий.

— Столько шума из-за мелкой вылазки? — кривился управляющий.

— Это вылазка была очень важна. Потеряв запасы пороха и провизии, наши враги будут вынуждены отступить, — спокойно отозвался хозяин. — Нам не стоит мешать Ястребам… Но он, — хозяин кивнул в сторону Гриффиса,

— очень страшный человек. Он так молод. У него нет никакой поддержки среди знати. Его люди буквально боготворят его. К тому же он сам великолепный боец… Думаю, у нас более чем достаточно причин, чтобы бояться его…

Ястребы пили, горланили песни и просто орали от избытка чувства и переизбытка вина. Гриффис сидел возле костра с кубком вина в руке, с любопытством прислушиваясь к словам Ястребов.

— Когда Гриффис метнулся обратно в лес, мы, честно говоря, испугались за него… — рассказывал один.

— Ты спятил? — кричал на него другой. — Что могло случиться с Гриффисом? Ты, похоже, был единственный кто так перетрусил!

— Но наш новичок-то не промах!

— Вот уж не думал, что он останется в живых.

— Брось! Гриффис знает, как подбирать людей!

— Да уж! Думаю, нам и правда надо бы принять его в Ястребы… Кстати, что-то я его не видел?

Гриффис вскинул брови. Он и сам на время потерял Гатса из виду. Гриффис внимательно огляделся и обнаружил Гатса на крепостной стене…

Устроившись между зубцами стены и обнявшись с мечом, Гатс вглядывался в звездное небо.

— Вот ты где, — донеслось до него с лестницы.

Гатс бросил взгляд вниз и увидел поднимающихся Пиппина, Джедо и Рикерта.

— Что ты здесь делаешь? Любуешься луной и звездами? — спросил Джедо.

— Пойдем с нами, выпьем, отпразднуем…

— Я в полном порядке, не волнуйся, — отозвался Гатс.

— Гатс, — шагнул вперед Рикерт. — Спасибо, что спас мне жизнь… Меня зовут Рикерт, и я восхищаюсь тобой, Гатс. Твой меч это что-то невероятное!

— Это было мое задание, — пожал плечами Гатс. — Ты не должен благодарить меня. Да и вы, парни, тоже…

— Но… Ладно, — махнул рукой Джедо. — Меня зовут Джедо и я очень рад нашему знакомству. Пойдем, Гатс… Плохо, если герой дня не присутствует на празднике!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, только то, что сегодня вечером мы хотели поздравить тебя со вступлением в банду Ястребов! Так ты отказываешься?

— Я не просил об этом!

Рядом остановился Пиппин и взял Гатса за руку.

— Какого демона…

Пиппин легко поднял его в воздух и перекинул через свое плечо лицом вверх.

— Оставь меня! — заорал Гатс, оказавшись в совершенно беспомощном положении. — Опусти меня на землю!!!

Он, наконец, изловчился и локтем ударил Пиппина в лицо. Джедо и Рикерт охнули, но Пиппин и бровью не повел. Вытер выступившую из разбитой губы кровь и двинулся вниз по лестнице.

— Не дергайся, — сказал Пиппин.

Под одобрительный рев Ястребов Пиппин прошел через весь лагерь и остановился у костра.

— Опусти же меня! Ты… Дубина безъязыкая!!

— Я — Пиппин, — сказал гигант и опустил Гатса на землю.

Стиснув кулаки, Гатс приготовился кинуться на Пиппина, но налетел на протянутую кружку с вином.

— Пей! — сказал Пиппин.

Гатс покосился на кружку и ощутил, как ярость постепенно оставляет его.

— Давайте выпьем за нашего новичка! — предложил Джедо.

Расплескивая вино, в воздух взлетели десятки рук с полными кубками и

кружками. Гатс выхватил у Пиппина кружку и осушил ее одним глотком.

— Молодец парень! — один из наемников хлопнул его по плечу. — В одиночку задержал такую толпу рыцарей!

— Да, умеет Гриффис подбирать людей…

— Хоть и грубиян, парень, но ты молодец!

— Мы рады, что теперь ты с нами!

Гатс ощутил на себе взгляд и оглянулся. Гриффис сидел за соседним костром и улыбался. Гатс отвернулся и, налив еще вина, выпил одним махом.

С крепостной стены за ним хмуро наблюдала Каска.

(обратно)

Глава девятая

Многоголосый храп нарушал ночную тишину. Упившиеся Ястребы заснули вповалку, там же где и пили. До палаток и уж тем более до постелей нашли силы добраться считанные единицы.

Осторожно обойдя заснувших прямо на лестнице, Гатс поднялся на крепостную стену и вновь устроился на прежнем месте. Голова гудела, но больше не от вина, а от впечатлений.

Такого с Гатсом еще не случалось. Нет, он и раньше пил в компании с наемниками, но все это было как-то не так… Никогда не было этого ощущения покоя и тепла, испытанного сегодня. Притом, что все эти Ястребы были совершенно незнакомые ему люди. Более того, совсем недавно они так страстно желали его смерти. А тут вдруг все это…

Если бы у Гатса была семья, он мог бы сказать, что банда Ястребов напоминала одну большую семью. Но семьи у него никогда не было и понять эти странные чувства, посетившие его этой ночью он просто не мог.

Он заснул под утро, так и не поняв, понравились ли ему эти чувства или нет.

Его разбудил голос Джедо, поднимавшегося по лестнице.

— Эй, Гатс! Ты так рано поднялся? — удивился он. — Тебе нравится забираться на такую высоту?

Джедо влез на соседний крепостной зубец и встряхнул флягой с вином.

— Хочешь выпить? — Джедо сделал длинный глоток и зарычал от удовольствия. — Ну, как тебе Ястребы?

— О чем ты?

— Думаешь, можешь ли ты здесь остаться?

— Не знаю, — задумчиво заметил Гатс. — Все это очень странно… Обычные наемники это, как правило, бывшие преступники или просто плохие парни. Но здесь все иначе и все так молоды… Банда Ястребов отличается от всех…

— Отличается? — Джедо пожал плечами. — Наемники всегда собирали в своих рядах кого ни попадя. У нас тоже есть бывшие преступники, есть сироты, есть даже выходцы из знати! Но мы все здесь из-за Гриффиса. Он просто увлек нас за собой!.. Поэтому я не думаю, что мы сильно отличаемся от других наемников. Только другие обычно думают лишь о деньгах и о том, как выжить. Здесь же… Несмотря на то, что мы каждый день убиваем, и что каждый день убивают кого-то из нас, мы все еще можем испытывать чувства, мы можем смеяться, шутить и ненавидеть…

— Кто он, этот ваш Гриффис?

— Не знаю, — вздохнул Джедо.

— А я-то думал, что вы, парни, и правда здесь из-за него!

— Конечно… Послушай, как тебе объяснить… Он бывает очень серьезным, а иногда становится как ребенок. Иногда один его взгляд способен превратить меня в лед, а иногда он смеется как невинное дитя! Он бывает разный… Ребенок и взрослый, плохой и хороший… Он умеет заставить горьких пьяниц работать и они никогда не подведут его! Мне трудно объяснить это… Но Гриффис нечто большее, нежели его искусный меч или талант военного стратега. У Гриффиса есть что-то, что нам в этой жизни получить не удалось… А еще у него есть уверенность!

— Уверенность? В чем?

— Во всем. Не знаю, плохо это или хорошо… Но думаю, что человек, который хочет стать великим лидером, должен быть похож на него.

По лестнице поднялся один из наемников.

— Эй, новичок, Гриффис зовет тебя.

Гатс поднялся и направился к лестнице.

— Гатс, — позвал Джедо.

Гатс обернулся.

— Думаю, ты сможешь найти здесь свой дом, — сказал Джедо.

Гатс нашел Гриффиса у колодца, где тот, раздевшись догола, обливался холодной водой.

— Не хочешь? — Гриффис кивнул на ведро с водой. — Это помогает с утра!

— Нет, не хочу.

— Да ладно тебе…

Гриффис подхватил полное ведро и замахнулся на Гатса.

— Эй, ты что делаешь? — отступил тот. — Мы же не дети…

Вода ударила его в лицо. Гриффис засмеялся.

— Какой ты забавный, когда мокрый…

Недолго думая, Гатс поднял второе ведро и, зачерпнув из бочки воды, плеснул в Гриффиса. И началось. Они обливали друг друга до тех пор, пока не закончилась вода в бочке. После чего, тяжело дыша, присели на каменный порожек у колодца.

— Неплохо размялись… — пробормотал Гриффис.

Гатс покосился на свое ведро, а затем выплеснул оставшуюся воду на Гриффиса, а ведро нахлобучил ему на голову.

— Гатс?! — сдвинул брови Гриффис.

— Теперь мы в расчете, — буркнул Гатс.

Гриффис рассмеялся, а Гатс только сейчас обратил внимание на алого цвета амулет, висевший на шее командира. Больше всего он походил на яйцо, по поверхности которого хаотично были разбросаны части человеческого лица — зажмуренные глаза, нос и рот.

— Что это?

— Это?

Гриффис снял с шеи амулет и передал его Гатсу.

— Я купил его у старой цыганки-гадалки. Это алый бехелит, Яйцо Завоевателя… Цыганка сказала, владелец его будет править миром, пожертвовав собственную плоть и кровь.

Гатс с недоумением повертел бехелит в руках. Один глаз вдруг открылся и уставился на него. Выронив бехелит, Гатс слетел с порожка. Гриффис с улыбкой вернул амулет на шею.

— Не знаю из чего его сделали, но он выглядит живым, — сказал он.

Гриффис счастливо улыбнулся.

— Скажи, Гатс, я ведь с ним потрясающе смотрюсь, да?

Гатс хмыкнул. Джедо прав, подумал он, иногда Гриффис и впрямь похож на ребенка.

— Гатс, ты мне не ответил?

— Гриффис, вчера, во время боя, почему ты вернулся и спас меня?

— Я не хотел потерять искусного бойца, — пожал плечами Гриффис.

Его наивный, детский взгляд изменился в одно мгновение. Перед Гатсом

снова сидел сильный и уверенный в себе лидер.

— Будь со мной, Гатс, — Гриффис поднялся и бросил взгляд в сторону выползающего из-за крепостной стены солнца. — Это был только первый шаг. Мы только начали… Я хочу создать собственное королевство! И ты тоже будешь сражаться за меня, потому что ты теперь мой…

Взошедшее солнце залило его потоками света и Гатсу пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы взглянуть на Гриффиса.

— Отныне мне решать, где и когда тебе умереть, — сказал Гриффис.

Гатс стоял у подножия крепостной башни, задумчиво глядя на плескавшуюся у ног воду, заполнявшую ров вокруг замка.

— Неужели он это серьезно? — бормотал он. — В нем нет ни капли королевской крови, он даже не дворянин и не рыцарь! Всего лишь лидер небольшой банды из ста наемников! И что, он всерьез собирается заполучить собственное королевство?

Гатс поддел ногой камешек и тот с плеском ушел в воду.

— Но он говорил об этом так просто… И он так молод, вряд ли много старше меня… Может быть он сумасшедший?

Гатс проследил взглядом за пролетевшей мимо него стрекозой.

— Но чем занимался я последние четыре года? Я только воевал, переходя из одного сражения в другое. Я только убивал. Убивал, чтобы выжить… Когда я бежал, после смерти Гамбино, я не знал куда мне идти… Но я не знаю этого и теперь…

— Гатс!

Сзади резко отворилась дверь и, хлопнув Гатса по спине, столкнула его в воду. Вынырнув, он наткнулся на испуганное лицо Рикерта.

— Какого дьявола ты делаешь? — рявкнул Гатс.

— Ой, прости, Гатс!.. Я пришел поздравить. Гриффис назначил тебя командиром десятки!.. Ты у нас всего две недели, а уже десятник! Если так и дальше пойдет, думаю, через год ты будешь командовать сотней!..

— Черт, целый день сегодня купаюсь, — проворчал Гатс, забираясь на лестницу.

Рикерт протянул ему руку.

— Гатс, давай руку! Прости… Я не хотел…

— Ладно, все в порядке…

Гатс уже вылазил, когда дверь отворилась снова и в ров полетели уже двое. На пороге выросла могучая фигура Пиппина, и на него из воды обрушились яростные ругательства.

(обратно) (обратно)

Часть четвертая. Чужая мечта

Глава десятая

Прошло три года, но столетняя война все еще продолжалась. С каждым годом сражения между Мидландом и Тюдором становились все более ожесточенными.

Ресурсы некогда могучих государств были основательно подорваны, в боях принимало участие все меньше и меньше воинов, а те, кто сражались, зачастую брали оружие впервые в жизни. Особенно неудачным последний год выдался для Мидланда…

На вершине холма, у подножия которого кипела битва, расположился со свитой король Мидланда — высокий, черноволосый человек, с густыми бровями, острой бородкой и пронзительным взглядом. Глядя как отряды империи теснят его солдат, король мрачнел все больше и больше.

— Что там происходит? — глаза его полыхнули гневом, руки крепко стиснули поводья лошади. — Не могу поверить, что три тысячи наших лучших рыцарей загнаны в угол?! Чем занимаются наши генералы?!

— Простите, мой лорд, — на колено упал один из рыцарей. — Нас атаковали Рыцари Черного Барана, они невероятно сильны.

— Неужели у нас нет никого, кто бы мог их остановить?..

Вынырнув из-за близлежащего леса, навстречу атакующему валу Рыцарей Черного Барана бросился одинокий всадник. В рядах рыцарей послышался дружный смех.

— Он что, хочет остановить нас в одиночку?

— Мы просто втопчем его в землю!

Всадник приблизился и в воздухе сверкнул огромный меч. Никогда раньше рыцари не видели меча такой длины и толщины. Казалось невероятным, что человек, пусть даже такого мощного сложения, как этот воин, способен с ним управляться.

Но он смог. Послышались вопли боли и предсмертные хрипы, заскрежетали раздираемые на куски железные доспехи, фонтаном забила кровь. Каждый взмах огромного меча уносил жизнь одного из рыцарей. Меч сокрушал их с легкостью, невзирая на толщину щитов и доспехов. Неведомый воин оставлял за собой настоящую просеку.

В рядах Рыцарей Черного Барана возникло смятение. Воины стали переглядываться, в глазах многих появился страх.

— Без паники! — в ярости вскричал командир отряда. — Это всего лишь один человек!

Словно в ответ на его слова из леса показался отряд конников. Впереди всех мчался воин в сверкающих доспехах и шлеме, похожем на голову хищной птицы.

— Банда Ястреба?! — зашептали в рядах рыцарей. — Отряд Белого Ястреба Гриффиса? Это сущий дьявол в бою!

Все, кто сомневался в этих словах смогли убедиться в их правдивости спустя пару минут. Отряды сшиблись с лязгом и грохотом. В первых рядах бился сам Гриффис. Его удары были быстры и смертоносны как молнии. Большинство его противников не успевали даже взмахнуть мечом. А те, кто успевал, не могли даже поцарапать его. Гриффис всегда атаковал первым.

— Назад! — прогремела команда среди Рыцарей Черного Барана. — Уходим!

Рыцари поспешно отступили. Гриффис остановил своих людей, готовых

кинуться вдогонку и откинул забрало шлема. Найдя глазами Гатса, он улыбнулся и помахал рукой.

В замок они въезжали победителями. Взбудораженные победой наемники из команды Гатса облепили его со всех сторон. За прошедшие три года Гатс сильно подрос и раздался вширь, так что солдатам приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

От драчливого и вспыльчивого подростка, каким он пришел в отряд Гриффиса, мало что осталось. Теперь это был невозмутимый и уверенный в себе воин.

— Это было невероятно, Гатс!

— Потрясающе!

— Ты принес нам победу!

— Это наш командир! Мы гордимся, что служим под твоим началом!

— Да ладно, парни, — отмахнулся Гатс. — Это моя работа…

— Капитан Гатс! — грянул над радостной толпой резкий голос Каски.

Гатс оглянулся, окинул ее хмурым взглядом. Девушка стояла на лестнице, у входа в штаб Гриффиса. На солнце сверкали ее начищенный панцирь и шлем, зажатый подмышкой. На руках тонкие кожаные перчатки с раструбами, из под доспеха выбивался короткий подол туники, между ней и длинными, выше колен, ботфортами, виднелась узкая полоска лосин.

За три года изменилась и Каска. Немного выросла, угловатость подростка уступила место приятным глазу округлостям. Вот только нрав у нее, по мнению Гатса, за эти годы ничуть не улучшился. Скорее наоборот…

Вот и сейчас ее взгляд не предвещал ничего хорошего. Столпившиеся вокруг Гатса наемники мигом затихли. Угодить под горячую руку Каски не желал никто. Тем более что под ее началом находилась уже тысяча человек, и она была второй по званию после Гриффиса.

— Гатс, подойди, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить, — ледяным тоном сказала она.

— Вы пока идите, ребята, — отпустил своих Гатс. — Я подойду позже.

Он двинулся по лестнице, провожаемый сочувствующими взглядами

наемников.

— Интересно, что она скажет на этот раз? — пробормотал один из них.

— Да уж придумает… За эти три года, что Гатс у нас, они как кошка с собакой…

Они поднялись на второй этаж и остановились на открытой галерее. Каска порывисто обернулась, ее темные брови сшиблись, едва не высекая искры, взгляд прожег Гатса насквозь.

— Чем ты вообще думаешь?! — она едва не кричала. — И не делай вид, будто ты не знаешь о чем я говорю! Твоей задачей было задержать вражеских рыцарей до подхода наших основных сил! Но сделать это ты был должен вместе со своими рейдерами! Но нет, ты хотел стать героем!

Она с силой вцепилась в отворот его плаща. Каска едва доставала Гатсу до плеча, но, похоже, готова была без страха вцепиться ему в горло, дай только волю…

— Ты что, не понимаешь, что создаешь угрозу для всех Ястребов? Ты совершенно не заботишься о других! Ты хочешь только махать своим мечом!

Гатс легко высвободился из ее рук и развернулся, собираясь уйти.

— Извини, в следующий раз я буду осмотрительней! — буркнул он.

— Ты только говоришь! — Каска уже кричала. — А потом снова поступаешь по-своему! Ты ничуть не изменился за эти три года! Ты думаешь только о себе! Ты как бешеный пес!!

Она попыталась снова вцепиться в его плащ, но Гатс перехватил ее руку и рявкнул:

— Повтори! Повтори, что ты сказала!!!

— Эй вы, двое, хватит!

Из дверей вышел Гриффис.

— Каска, я поговорю с Гатсом сам, — сказал он.

Каска вырвала у Гатса руку и двинулась к лестнице. Проходя мимо Гриффиса, она бросила:

— Ты слишком доверяешь ему!..

Она спускалась во двор, когда в самом низу лестницы наткнулась на Коркуса.

— Зря ты так часто споришь с Гриффисом, — заметил он. — Гатс его любимчик, так что смотри, как бы Гриффис не возненавидел тебя… Но если ты надумаешь прикончить Гатса, я готов тебе помочь…

Каска поравнялась с Коркусом и как бы невзначай зацепила его за ногу. Коркус с воплем покатился по ступенькам.

— Прости, — уронила она.

Проводя ее взглядом, Гриффис поскреб затылок.

— Почему вы всегда грызетесь? Три года подряд! — он вздохнул.

— Она ошибается! — горячо сказал Гатс. — Я думаю не только о себе, я забочусь об остальных! Я уже не такой, каким был три года назад!

— Три года назад… — улыбнулся Гриффис. — Когда мы затеяли поединок… Это было забавно…

Гриффис похлопал его по плечу.

— Ладно, Гатс. Ступай, сейчас самое время немного выпить.

— Прости, Гриффис… Когда я вышел в одиночку…

— Не оправдывайся, Гатс. Это тоже было частью моего плана.

Королевский дворец в Уиндаме — столице Мидланда бурлил. Слухи о некоем Гриффисе, вместе со своим отрядом одержавшем ряд важных побед для королевства, давно уже гуляли по дворцу, став излюбленной темой придворных сплетен. Когда же стало известно о намерении короля произвести этого человека в рыцари, на церемонию собрался весь двор, тронный зал с трудом уместил всех желающих.

— Такое впервые в моей жизни, чтобы простолюдин был произведен в рыцари! — шептали в толпе. — Да еще и титул графа!

— Но заслуга Ястребов и впрямь велика.

— В мирное время они были бы простыми разбойниками!..

В первых рядах со счастливыми лицами стояли ближайшие сподвижники Гриффиса — Каска, Пиппин, Коркус и Рикерт. Был приглашен и Гатс, но, хотя церемония уже началась, его все еще не было.

— Здесь собралось так много важных людей, — вполголоса заметил Коркус Рикерту. — Это значит, они наконец признали наши заслуги! Теперь мы больше не наемники, теперь мы часть королевской армии!

— Почему бы тебе не замолчать? — сердито сказала ему Каска. — Церемония в самом разгаре! Надеюсь, ты не хочешь опозорить Гриффиса нашими варварскими привычками?

— Да понял я, понял! — отмахнулся Коркус и прошептал на ухо Рикерту. — Каска занудней даже чем моя мать!

— Что ты сказал?! — шагнула к нему Каска.

— Эй, там! — повысил голос один из придворных. — Церемония еще не закончилась, так что ведите себя прилично!

Каска смущенно отвернулась. И тут только заметила, что Гатса до сих пор нет. Она нахмурилась. Неужели Гатс опять своевольничает?..

У Гатса нашлось куда более важное занятие. Он упражнялся с мечом, примотав к основанию лезвия связку деревяшек. Гатс готовился снова увеличить размер меча. Местный кузнец уже несколько дней трудился над новым клинком в поте лица.

(обратно)

Глава одиннадцатая

Гриффис стоял на вершине холма, с которого хорошо просматривался осаждаемый замок. Все шло по плану, внешние и внутренние стены были уже захвачены, замок вот-вот должен был пасть, защитники, возможно, уже готовились выбросить белые флаги, но…

Непонятная возня возле главной башни затягивалась все дольше и дольше. Донжон штурмовали рейдеры Гатса, и такая долгая задержка была непонятна.

Подъехал гонец и, спешившись, припал на колено.

— Командир Гатс обрушил двери, но…

— Как насчет их генерала? — нетерпеливо перебил его Гриффис. — Его нужно захватить!

— Враг выставил чрезвычайно искусного воина и мы не можем проникнуть внутрь, — склонил голову гонец.

— Один воин? — удивилась Каска.

— Только один? — подхватил Коркус. — Этот чертов Гатс! На него ни в чем нельзя положиться!

— Этот воин… Это должно быть Зодд, — тихо сказал Джедо.

— Что? Джедо, ты знаешь его? — изумился Рикерт.

— До меня дошли слухи о том, что Носферату Зодд присоединился к вражеской армии…

— Носферату Зодд? Но кто это? — спросил Рикерт.

— Среди наемников очень популярна легенда о нем. Он был великим бойцом, пролившим целые реки крови, а любое поле битвы после него сплошь покрывалось телами павших… Много раз думали, что он уже умер, а он вновь и вновь появлялся на полях сражений. Это невероятно, но этой легенде уже больше ста лет! Поэтому его еще называют Бессмертный Носферату Зодд.

— Рикерт, не нужно верить всяким сказкам, — посоветовал Коркус. — Тем более что наемники еще частенько называли его Богом битв…

— Уверен, что Гатс наверняка вступит с ним в бой, — задумчиво заметил Джедо. — Если уже не вступил…

Взгляды Ястребов скрестились на Гриффисе.

Возле взломанных дверей главной башни шумел Гатс.

— Гастон! — кричал он на Ястреба, пытавшегося его остановить. — Не мешай мне!

— Ты не должен туда идти, командир! — Гастон вцепился в Гатса двумя руками. — Эй, кто-нибудь, помогите его удержать!

— Вы что, придурки? — бушевал Гатс. — Прошло уже больше часа! Я послал пятьдесят человек, но ни один из них еще не вернулся! Я не могу ничего не делать!

— Но я не могу позволить, чтобы наш командир отправился туда лично! Мы должны еще подождать.

— Давай, иди, ты еще попроси Гриффиса о подкреплении!.. Но имей в виду, если ты это сделаешь, я убью тебя собственными руками!

Гатс отпихнул Г астона.

— Только один человек! — прорычал Гатс. — Один-единственный! Как это могло случиться?

Из башни едва перебирая ногами показался рейдер. Его правая рука была оторвана, из раны ручьем хлестала кровь.

— Командир! — прохрипел он.

— Дилос? — Гатс кинулся к нему.

Ястреб рухнул к его ногам.

— Зодд… Носферату… — выдохнул Дилос из последних сил.

— Неужели слухи не лгали? — зашумели воины. — Это плохая новость!

Гатс закрыл глаза умершему Дилосу и двинулся к воротам.

— Не ходите за мной! — бросил он. — Я убью его сам!

— Командир… — прошептал ему вслед белый как мел Гастон.

Коридор замка выглядел ужасно. Все кругом было залито кровью и усеяно телами убитых рейдеров. Вынув меч, Гатс двигался медленно, внимательно оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху. Ему стоило немалых усилий не зарычать от ярости. На каждом шагу он натыкался на своих растерзанных солдат. Все они были буквально разорваны на части.

По ушам ударил истошный крик. Гатс метнулся вперед и, свернув за угол, замер как вкопанный.

Посреди просторного зала стоял обнаженный мужчина с грубым, бугристым лицом и тяжелыми надбровными дугами. Огромного роста и с

чудовищно развитыми мышцами. Пол вокруг блестел от крови, да и сам человек был измазан в крови с головы до пят. В правой руке он сжимал гигантский, загнутый на конце меч. На клинке истекали кровью двое проткнутых насквозь воинов.

Гатс с диким криком ринулся в атаку. Носферату Зодд взмахнул мечом и мертвые тела полетели в Гатса. Он успел ударить, раскроив на части одно, но второе врезалось в него и отбросило к стене.

Зодд шагнул вперед и Гатс отчетливо разглядел выступающие изо рта клыки, чуть заостренные уши и всклокоченные волосы. Глаза Зодда вспыхнули багровым огнем, изо рта двумя струйками повалил пар.

— Проклятие! Откуда взялась эта тварь? — пробормотал Гатс.

Зодд приблизился.

— Ты почти увернулся от моего меча, мальчик, — от его мощного низкого голоса на голове Гатса шевельнулись волосы. — Это хорошо.

Гатс вытер лоб, покрывшийся мелкими каплями пота. Зодд был наголову выше его, а в плечах едва ли ни в два раза шире.

Клинок Зодда обрушился с невероятной скоростью и силой. Гатс успел блокировать, но удар был так силен, что его отшвырнуло далеко в сторону. Он врезался в колонну и та пошла трещинами.

Не успел Гатс опомниться, как Зодд в два шага настиг его и могучие удары посыпались один за другим. Гатс с трудом выдержал эту атаку, но последний удар вновь его отбросил. Он ударился в стену и сполз на пол. Тело заливало потом, в легких сипело и хрипело, мышцы судорожно подергивались, словно удары Зодда еще продолжались.

— Великолепно! — громыхнул Зодд.

Гатс заскрипел зубами. То, что сейчас находилось перед ним, не могло быть человеком.

— За последние пятьдесят лет я не встречал человека, способного остановить мой меч, — уронил Зодд.

Гатс с трудом поднялся. «Я могу только защищаться, — думал он. — У меня нет сил на контратаку! Это лучший противник из всех, кого я встречал до сих пор! Он даже лучше Гриффиса!.. Способности Зодда далеко за пределами человеческих! Это демон… Что я могу сделать?»

Гатс шагнул вперед. «Возможно, — лихорадочно запрыгали мысли, — я не сумею даже снова увернуться! Я могу пропустить удар, потому что его меч слишком большой. Нормальный меч я бы уже давно расколол на части. Но… Если бы сражались только мечи, возможно, я мог бы сравняться с ним!»

Гатс перехватил меч поудобнее.

— Хм… Ты боишься, что не выдержишь моей новой атаки? — заметил демон. — И ты хочешь обменяться со мной ударами? Надеешься, что твой длинный меч даст тебе преимущество?.. Хм, перед тем, как ты сможешь коснуться меня, твой мозг разлетится в клочья!

«Только один раз, — сказал себе Гатс. — У меня есть только один шанс на победу!»

— Что ж, это может быть забавно, — сказал Зодд. — Мы можем и поиграть!

Они ринулись в бой одновременно, их мечи оглушительно лязгнули и

глаза Зодда расширились. Клинок Гатса перерубил его меч, руку и погрузился в плечо.

— Мальчишка!!! — взревел демон.

Уцелевшей рукой он выдернул лезвие Гатса.

— Невероятно! — прорычал Зодд. — Ты сломал мой меч! В течение трехсот лет, что я убиваю людей, ты — первый человек, кто ранил меня так глубоко!

Он поднял свою руку, и та без труда приросла обратно. Облик Зодда поплыл, увеличиваясь в размерах, а в следующий миг перед Гатсом выросло настоящее чудовище. Огромное, раза в два выше Гатса, заросшее шерстью, со звериной мордой и мощными рогами на голове.

Волна дикого животного страха прокатилась по Гатсу и ему стоило огромных усилий остаться на месте. Спина покрылась изморозью, ноги стали ватными, застучали в лихорадке зубы.

— Я счастлив! — прогремел демон. — Я почти забыл это ощущение дикой, кровожадной ярости! Теперь, встретив такого как ты, я снова это чувствую! Вот ради чего я прожил эти триста лет! Ну, иди же, сражайся! Не разочаруй менятеперь!

Удар лапы отбросил Гатса, и он сполз по стене, оставляя кровавый след. С трудом поднялся, выплевывая кровь. Таких монстров не существует, сказал он себе. Это невозможно!

Зал задрожал от тяжелой поступи демона. Гатс успел нагнуться и рога Зодда раскрошили каменную стену. Рядом мелькнул тяжелый кулак, но Гатс опять уклонился и даже попробовал ударить в ответ, но меч лишь звякнул о рог, а затем Гатс покатился по полу, теряя сознание.

Демон приблизился и, взяв Гатса за руки, поднял его перед собой.

— Что это? — зарычал он. — Больше не можешь встать? Это все, на что ты способен? Ну что ж, для человека ты и так сделал слишком много!.. Но не надейся, что я буду милосерден! Если ты не придешь в себя, я разорву тебя на куски!

Он дернул за руки, и Гатс закричал от боли. Он изо всех сил напрягся, по всему телу хрустели суставы и трещали мышцы, но все усилия были тщетны. Демон медленно, но неумолимо раздирал его на части.

В воздухе замелькали стрелы и, отбросив Гатса, Зодд развернулся. На пороге зала застыл отряд воинов во главе с белокурым рыцарем.

— Гриффис… — прошептал Гатс, с трудом приоткрыв глаза.

На лицах Ястребов отчетливо проступал страх.

— Без паники! — повысил голос Гриффис. — Г отовьтесь ко второму залпу!.. Огонь!

Дождь из стрел обрушился на демона, но тот встряхнулся и стрелы бессильно осыпались, не причинив никакого вреда.

— Я вам этого не прощу! — зарычал Зодд. — Вы помешали моему поединку! Кто бы вы ни были, вы все умрете!

Его тяжелые копыта загрохотали по полу, каменные плиты трещали и крошились.

— Нет! — приподнявшись, заорал Гатс. — Убирайтесь отсюда! Быстрее! Зодд обрушился на людей как ураган. Он топтал их, рвал зубами и

руками на части, пронзал рогами. Во все стороны полетели красные брызги и куски мяса.

— Каска, Пиппин, Джедо и остальные, быстро уходите! — распорядился Гриффис.

— А ты? Что ты собираешься делать? — встревожено спросила девушка. Гриффис молча бросился к Гатсу, в глазах Каски промелькнуло изумление.

Присев возле друга, Гриффис помог ему подняться.

— Эй, ты можешь идти?

— Зачем ты пришел? — прохрипел Гатс.

— Поговорим потом, сейчас нам нужно убраться подальше от этого монстра!

— Почему… Проклятие! Он уже здесь!

Тяжелые шаги раздались совсем рядом.

— Куда это вы собрались? — прорычал Зодд. — Ваши сердца пока еще бьются… Сражайтесь! Сражайтесь со мной, пока я не разорвал вас!

Опустив рога, демон бросился в атаку.

— Гриффис!! — донесся отчаянный вскрик Каски.

Несмотря на приказ, большинство уцелевших Ястребов никуда не ушли, только отступили дальше по коридору. И теперь с ужасом наблюдали за монстром, бессильно сжимая кулаки…

— Ты можешь двигаться? — спросил Гриффис.

— Если не смогу — я умру! — скривился Гатс.

— Тогда заходи слева!

— Хорошо!

Когда Зодд был уже рядом, они одновременно прыгнули в разные стороны. Зодд замешкался с выбором, наконец ударил, Гатс увернулся с трудом, но его зацепило и он покатился кубарем. Оставшись без присмотра, тотчас атаковал Гриффис и левая лапа демона полетела на пол. От яростного рева Зодда заложило уши.

Подскочив к упавшему Гатсу, Гриффис протянул руку.

— Уходим отсюда!

— Гриффис! — воздух пронзил испуганный крик Каски. — Осторожней!

Зодд взмахнул хвостом и Гриффис, перелетев через весь зал, хряснулся

об колонну и безвольно сполз на пол. Из коридора послышались сдавленные крики. Каска в ужасе закрыла ладонями рот, сдерживая безумный вопль.

— Гриффис! — Гатс с трудом поднялся и, опираясь на меч, заковылял к товарищу.

— Что за день сегодня?! — громыхнул демон. — Я встретил уже двух людей, которые смогли ранить меня!

Подхватив свою отрубленную руку, Зодд ударил ею, и Гатс покатился по полу. Прирастив руку к плечу, демон оскалился.

— Вы, двое, умрете вместе! — пообещал он. — А начну я с этого парня!

Зодд шагнул к Гриффису.

— Гриффис!!! — завизжала Каска.

Она бросилась вперед, но на ее плечах повис Джедо. Взметнувшаяся над Гриффисом когтистая лапа неожиданно замерла.

— Что это? — изумился демон. — Алый бехелит?.. Яйцо Завоевателя?.. У этого парня? Так он принадлежит Божественной Длани?

По замку прокатился его гулкий смех.

— Вот оно что…

Зодд ударом руки проломил крышу зала и оттуда хлынул солнечный свет.

— Наше сражение закончилось, — сказал он Гатсу. — И я не уверен, что мы с тобой снова увидимся… Но позволь мне предупредить тебя… Нет, позволь мне сделать одно предсказание… Если ты называешь себя другом этого человека, знай же, когда мечта этого человека потерпит крах, ты увидишь лицо своей смерти. Неотвратимой смерти…

За спиной демона раскрылись громадные кожистые крылья, и он прыгнул в дыру наверху. Проламывая деревянные перекрытия верхних этажей один за другим, Зодд вылетел из замка и взмыл высоко в небо.

Гатс поспешно отодвинулся, уклоняясь от падающих балок и камней.

— Моей смерти? — прошептал он.

— Гриффис! — на грудь Гриффиса упала вся в слезах Каска.

К Гатсу подбежал Г астон и помог удержаться на ногах.

— Как там Гриффис? — Гатс заторопился к товарищу.

Но едва он приблизился, как налетел на яростный взгляд Каски.

— Не прикасайся к нему! — взвизгнула она.

Ее мокрые от слез глаза полыхали ненавистью.

— Он едва не погиб из-за тебя! — выкрикнула она. — Это ты во всем виноват!

(обратно)

Глава двенадцатая

Ярким солнечным днем по наружной галерее королевского замка в Уиндаме неспешно прогуливались двое придворных.

— Вы уже слышали о том, что случилось с Ястребами? — спросил один из них. — Вроде бы Гриффис был серьезно ранен?

— Они сказали, что во время осады замка появился некий огромный монстр, который перебил почти целый отряд!

— Несомненная ложь! Они явно что-то скрывают…

— Однако, несмотря на полученные раны, Гриффис все-таки захватил этот замок…

— Если он сохранит свое положение, он вскоре может взлететь очень высоко!

Из бокового коридора, опираясь на костыль, показался Гатс.

— Проклятие! — услышал он. — Это один из его командиров!

Дождавшись, когда Гатс приблизится, придворный встал на его пути.

— Что ты здесь делаешь? Здесь не место таким как ты!

Гатс молча обогнул его. Ухмыльнувшись, придворный хлопнул его по плечу.

— Я слышал у вас была очень тяжелая битва? С этим ужасным чудищем, не так ли? Это ведь именно он нанес тебе все эти раны? Вообще-то я думаю, что вы, парни, могли и ошибиться, скажем, приняв за монстра какую-нибудь здоровенную бродячую собаку?!

Гатс наступил костылем ему на ногу, отпихнул плечом второго придворного и направился дальше. Дворянин взвыл от боли.

— Ты… Ты… — выдохнул он.

— Извини, — уронил Гатс, не оглядываясь. — Я немного неловок из-за ранений…

— Дьявол тебя побери! — вскричал придворный, кое-как справившись с приступом боли. — Сейчас ты познакомишься с моим мечом!

Гатс обернулся и окинул его хмурым взглядом. Дворянин побледнел, а его рука сама собой задвинула меч обратно в ножны.

Возле входа в покои, где лечили Гриффиса, каменными изваяниями высились двое стражников. По двору же, как голодные псы возле поварской, бродили неприкаянные Ястребы. Каска, Джедо, Пиппин, Рикерт, Коркус и еще несколько человек из ближайшего окружения Гриффиса.

— Гатс!

Навстречу Гатсу поднялся со ступенек Рикерт.

— Почему вы здесь? — спросил Гатс. — Почему вы не пройдете внутрь?

Гатс покосился на Каску, и его по обыкновению мрачное лицо сделалось еще мрачнее. Он хорошо помнил ее слова, сказанные в том замке. «Это все из-за тебя!» Непонятно почему, но эти слова ранили его в самое сердце.

Перехватив его пристальный взгляд, Каска отвернулась. К Гатсу подошел Джедо.

— Ты не должен себя винить, — мягко заметил он. — В этом нет твоей вины! Каска просто погорячилась в тот раз! Не бери в голову, хорошо?

— Так почему вы здесь, парни? — снова спросил Гатс.

— Мы пришли навестить Гриффиса, — пояснил Джедо. — Но у него очень важные гости!

Двери были распахнуты настежь и в глубине помещения Гатс разглядел группу придворных, столпившихся у постели Гриффиса.

— Кто это?

— Священник и аристократы, — пожал плечами Джедо. — Кому-то из них Гриффис нравится, но большинство ненавидит его за то, что он был простолюдином. Однако они все пришли навестить его, надеясь извлечь из этого какую-то пользу. Этого следовало ожидать, ведь Гриффис сейчас реальная сила. Он не проиграл ни одной битвы и Ястребы одна из сильнейших армий Мидланда!

— Вот как? Пойду-ка я навещу его!

Гатс заковылял к лестнице.

— Эй! — крикнула ему вслед Каска. — Ты что, не слышал?

— Что? Что я должен был слышать? — чуть повернулся Гатс.

— Что?! — изумилась Каска и закричала. — А то, что тебе нужно подождать здесь, пока эти бароны не закончат разговор с Гриффисом!

— Не понимаю, почему я не могу навестить его, — отозвался Гатс. — Я просто хочу повидаться с ним, почему нет?

Он невозмутимо поднялся по лестнице, не обращая внимания на возмущенный вопль Каски. Дорогу Гатсу преградили скрестившиеся копья стр ажи.

— Отойдите, — попросил он. — Позвольте мне пройти!

— Тебе придется подождать, — сказал один из стражников.

Гатс чуть дернул за древко одного копья и стражник, споткнувшись о вовремя подставленную ногу, полетел с лестницы, считая ступени.

— Ах ты!

Второй стр ажник попытался ударить его и точно также полетел с лестницы, споткнувшись об сапог Гатса.

— Простите! — усмехнулся Гатс. — Рикерт, ты пойдешь со мной?

Рикерт испуганно замотал головой и Гатс двинулся вперед один.

— Он сумасшедший! — пробормотал Коркус. — Полный псих!

Гатс уже перешагнул порог, когда в спину ударил окрик Каски.

— Остановись!

— Не мешай мне! — буркнул Гатс.

Каска догнала его и, ухватив за плечо, ударила кулаком в лицо. Не удержавшись на костыле, Гатс упал и приложился головой об стену.

— Да что ты делаешь?! — зарычал он. — Ведьма бешеная!

Он бросил на нее свирепый взгляд и ярость мгновенно унялась. Губы Каски дрожали, в глазах блеснули слезы.

— Почему? — жалобно спросила она. — Почему ты всегда так себя ведешь?.. Почему ты так нравишься Гриффису?

Гатс молча поднялся, спустился с крыльца и прошел сквозь строй ошеломленных Ястребов.

— Что за черт! — пробормотал он, ощупывая челюсть. — Вообще-то это мне полагается плакать.

— Гатс? — позвал его Рикерт.

— У меня нет настроения, ребята! Я навещу Гриффиса в следующий раз!

Уже уходя со двора, Гатс оглянулся. Каска все еще понуро стояла на том

же месте. Он сдвинул брови и ушел, больше не оглядываясь.

— Вообще-то я понимаю Гатса, — вздохнул Рикерт. — Из-за этих придворных последнее время нам не всегда удается повидаться с Гриффисом.

На следующий день Гатс уже твердо стоял на ногах и пользовался любым моментом для упр ажнений с мечом. Вот и на этот р аз, поджидая Гриффиса, он принялся тренироваться прямо на дворцовой лестнице.

В голове ни на минуту не смолкали слова Каски. «Ты думаешь только о себе! Тебе бы только махать своим мечом!»

Он наносил удары в полную силу и очень скоро, поднятые воздушной волной, вокруг него закружились в хороводе опавшие листья.

«Почему ты всегда так поступаешь?»

Гатс бил и бил, не останавливаясь ни на миг.

«Это все из-за тебя!»

Гатс зарычал.

— Проклятие! — прошептал он. — Что она за сумасшедшая женщина?!

Он в ярости раскрутил вокруг себя меч.

— Не нужно так злиться!

Опираясь на костыль, на лестнице показался Гриффис.

— Ты уже можешь работать с мечом, — заметил он. — А ведь ты был ранен сильнее меня…

Гриффис облокотился на перила лестницы.

— Извини за вчерашнее, — заметил он. — Я слышал все… Эти разговоры с аристократами так раздражают меня… Но это необходимо для королевства…

Знаешь, этот Носферату Зодд… Я не могу поверить, что он существует. Словно это был ночной кошмар! Но, с другой стороны, это означает, что в этом мире есть много вещей, которые на первый взгляд кажутся невероятными! Например, есть нечто, что мы называем Бог!

— И Дьявол, так? — добавил Гатс.

— Возможно… — улыбнулся Гриффис. — Как я выжил? Я был без сознания.

— Твой амулет, — сказал Гатс. — Зодд сбежал сразу, едва его увидев.

— Бехелит? — Гриффис поднес амулет к глазам.

Глядя на Гриффиса, Гатс нахмурился. В памяти всплыли слова Зодда. «Когда мечты этого человека рухнут, ты увидишь свою смерть, неотвр атимую смерть!»

— Так значит, эта штука способна прогонять демонов? — Гриффис рассмеялся. — Я должен поблагодарить ту цыганку!

— Я снова твой должник, — тихо сказал Гатс.

— Почему?

— Три года назад ты сказал, что не хочешь потерять хорошего воина. Ты рисковал жизнью, чтобы спасти одного хорошего воина… Даже такой заботливый командир как ты не должен был этого делать… Почему?

— Опять ты за старое… Почему обязательно должна быть причина? Полагаешь, всякий раз, когда я рисковал своей жизнью, чтобы спасти тебя, мне нужна была причина?

— Я только…

— Белый Ястреб Гриффис, как ваши раны? — послышался властный голос.

Наверху лестницы появился король со свитой.

— Ваше величество, — Гриффис припал на одно колено и подарил невозмутимому другу свирепый взгляд. — Гатс!

Из-за спины короля шагнул высокий, крепкого сложения дворянин лет сорока пяти, в глазах которого сверкал с трудом сдерживаемый гнев. На чисто выбритом лице заиграли желваки.

— Эй, ты! — прорычал он. — Перед тобой король!

Его палец ткнулся в сторону Гатса и тот нехотя опустился.

— Все в порядке, — вскинул руку король. — Поднимайтесь, я только прогуливаюсь…

— Но, ваше величество…

— Идет война, — успокоил его король. — Не время обращать внимание на всякие формальности… Гриффис, позвольте мне представить моего младшего брата, — король развернулся в сторону сверкавшего глазами дворянина, — графа Юриуса, наследника трона и командующего Армией Белого Дракона…

— Я — Гриффис, и для меня большая честь встретиться с вами, — склонил голову Гриффис.

Юриус ответил ему презрительным взглядом.

— Сэр Гриффис, — сказал король. — Ваша армия сражалась мужественно и вы проделали огромную работу. Когда я вижу как вы сражаетесь, в моем старом теле вскипает и бурлит кровь, я вспоминаю свою молодость, когда я лично водил в атаку войска…

— Ваше величество, — нахмурился Юриус. — Не нужно говорить этим…

— Все в порядке, Юриус… — король снова повернулся к Гриффису. — Во дворце много людей, недовольных тем, что я произвел вас в рыцари и графы. Но, должен сказать, никакой титул или звание сами по себе не могут одержать победы и выиграть войну. А не могу допустить, чтобы из-за этой войны мой народ обнищал и умер с голода! Я надеюсь, сэр Гриффис, что вы принесете моей стране куда больше пользы, нежели все эти аристократы во дворце!

— Я польщен вашим доверием, — поклонился Гриффис.

Его внимание привлекла тонкая хрупкая девушка, выглянувшая из-за колонны за спиной короля. На Гриффиса взглянули большие голубые глаза, по детски чистые, и немного испуганные. Бледное лицо обрамляли каштановые локоны.

Хотя Гриффису не доводилось встречать ее раньше, он без труда сообразил, что перед ним принцесса. Именно такой ее и описывали — нежной и пугливой.

— Ваше величество, но кто эта прекрасная юная леди? — спросил он.

— Это моя дочь, принцесса Шарлотта, — ласково улыбнулся король. — Она еще совсем девочка… Она побаивается воинов и потому редко покидает дворец. Шарлотта, покажись, позволь нам увидеть тебя…

Девушка смущенно отступила обратно за колонну.

— Простите ее, сэр Гриффис, она немного избалована, но это ведь моя единственная дочь, — пояснил король. — А теперь мы продолжим прогулку… Шарлотта, дочь моя, пойдем…

Король уже миновал Гриффиса, когда из-за колонны показалась принцесса и метнулась вниз по лестнице. Однако прямо напротив Гриффиса она споткнулась и угодила прямо ему на руки.

— Простите, — прошептала она, покрываясь румянцем.

— Пожалуйста, будьте осторожны, — улыбнулся Гриффис.

— Ты! — рядом с Гриффисом выросла фигура Юриуса. — Как ты посмел прикоснуться к принцессе?!

Он с размаху залепил Гриффису пощечину.

— Эй ты, старикан!! — Гатс ухватился за меч.

Гриффис жестом остановил его.

— Я приношу свои глубочайшие извинения, генерал Юриус! — сказал Гриффис.

— Пойдемте, принцесса, — бросил Юриус, спускаясь вниз.

Принцесса украдкой оглянулась на Гриффиса и, наткнувшись на его внимательный взгляд, смутилась еще больше и поспешила за дядей.

Граф Юриус шагал по дворцовой галерее, когда его внимание привлекли разговоры служанок во дворе.

— Вы слышали? — радостно щебетала одна. — Гриффис стал графом!

— О, мы слышали об этом! Гриффис так мил, он так красив, наверное, даже красивее чем мы, женщины, я так ему завидую!

— И он лучший генерал в нашей стране! К тому же он так грациозен и так умен!

— Да-да. Он гораздо умнее и изящнее всех этих аристократов!

— Да, рядом с Гриффисом все эти придворные выглядят просто жалко!

Юриус выглянул во двор.

— Эй, вы! Что за вздор вы несете! — бросил он сердито.

Служанки ахнули и торопливо разбежались.

— Глупые девчонки! — проворчал Юриус.

На галерею вышел низенький толстячок с совершенно лысым черепом и, слащаво улыбаясь, подступил к Юриусу. Граф нахмурился. Как и многие другие придворные, он не очень-то жаловал министра внутренних дел Фосса, но выказывать ему свои истинные чувства могло быть опасно даже для Юриуса. Министр Фосс пользовался огромным доверием короля и слыл одним из самых влиятельных людей в королевстве.

— Граф Юриус, вы так громко кричали, что перепугали весь дворец, — улыбнулся он. — Вы не очень-то хорошо выглядите? Что с вами?

— Ничего, министр Фосс, — буркнул Юриус.

— Завтра начинается королевская охота, граф, знаете ли, кто будет сопровождать короля на этот раз?

— Каждый год короля охраняют мои Рыцари Белого Дракона!

— Но не завтра. Его величество на этот раз поручило эту задачу Ястребам!

— Что вы сказали?

Юриус схватил министра за отвороты камзола и подтащил его к себе.

— Как это возможно? — зарычал граф. — Охранять короля высокая честь, которую заслуживают только мои люди! Как он мог позволить такое этим бывшим висельникам? О чем он думает?

Он наконец отпустил министра, и тот облегченно вздохнул.

— Задеты честь и гордость Рыцарей Белого Дракона, — заметил министр. — А имя славного генерала Юриуса постепенно вытесняется именем Гриффиса.

— Что вы несете, министр Фосс?!

— Так говорят люди, — пробормотал Фосс. — Но мы не можем умалить его заслуг на полях сражений. Его армия непобедима, Гриффис был рожден для войны! А за последнее время его положение сильно упрочилось. К тому же он нравится королю. Думаю, Гриффис сумеет многого добиться… Возможно, он станет главнокомандующим армий Мидланда!

— Нет! Я не допущу этого! — взорвался Юриус. — Я никогда не слышал о простолюдинах, ставших генералами! Этот мальчишка станет как я? Нет, я не позволю, чтобы этот низкорожденный стал мне ровней!

— Я бы тоже не хотел этого увидеть, — заметил Фосс.

— Я не позволю этому произойти!

— Граф, несмотря на то, что охота всего лишь королевское развлечение, но ведь и на охоте бывает опасно… В лесу встречается много опасных животных!

— О чем это вы? — нахмурился Юриус.

— Иногда дикие звери нападают на людей.

— Что вы хотите этим сказать?

— Или может случайно пролететь стрела… Стрела, смоченная смертельным ядом.

— Что?! — вскипел Юриус. — На что это вы намекаете?!

— Случайность, генерал. Несчастный случай…

— Случайность? — Юриус опешил на мгновение, и крепко призадумался. — Случайность… Это неплохо…

Он решительно двинулся дальше по галерее.

— Это станет последней радостью этого низкорожденного! — бормотал он.

На лице Фосса играла довольная усмешка.

(обратно)

Глава тринадцатая

Король в окружении свиты наблюдал за охотой с вершины невысокого холма. Внизу промелькнула лисица, преследуемая стаей гончих, следом промчалась группа охотников.

— Ваше величество, почему вы не хотите принять участие в охоте? — обратился к королю один из придворных.

— Я уже стар… Да и не хочу лишать удовольствия наших молодых охотников!

— Вы так добры, ваше величество.

Спасительные заросли были уже рядом, когда навстречу лисице выметнулся Гатс. Свесившись с лошади, он рявкнул страшным голосом, и лисица шарахнулась прочь от леса.

— Отличная работа, парень! — бросил на ходу придворный.

Охота умчалась, из леса показались Ястребы.

— Чем мы занимаемся? — проворчал Гатс. — Обслуживаем этих развлекающихся аристократов? Как это жалко…

— Это честь для нас, участвовать в королевской охоте, — улыбнулся Джедо. — И ведь это легче чем воевать, разве нет?

— Я бы предпочел поработать этой штукой, — Гатс коснулся рукояти меча.

— Ты только об одном и думаешь, — скривился Коркус.

— Опять ты за свое, Коркус! — нахмурился Рикерт.

— Заткнись! — прикрикнул Коркус. — Вы все не понимаете насколько важно для нас участие в охоте. До сих пор только Рыцари Белого Дракона удостаивались этой чести! Ради этого мы воевали столько лет и подвергались опасности. И после этого ты, Гатс, говоришь — как это жалко?!

Коркус окатил Гатса испепеляющим взглядом.

— Тебе бы только мечом махать! — Коркус двинулся вперед и едва слышно прошипел. — Тупица…

Ехавшая позади Каска с удивлением отметила, что Гатс никак не прореагировал на слова Коркуса.

Заметив, что Шарлотта отвернулась, когда охотники начали стрелять в лисицу, Гриффис подъехал ближе.

— Вам не нравится охота, принцесса? — спросил он.

Встретившись с его взглядом, Шарлотта смущенно отвернулась.

— Я впервые на охоте, по приказу отца, — пролепетала она. — Но мне не нравится это, это жестоко! Также как и война. Я не понимаю, почему люди так жаждут убивать друг друга.

Гриффис сорвал с дерева листочек и, приложив его к губам, просвистел простенький мотивчик.

— Что это? — изумилась Шарлотта.

Она тоже сорвала листок, попыталась свистеть, но раздалось лишь шипение.

— Не так, вот так правильно…

Наблюдавшая за ними Каска мечтательно вздохнула и, перехватив взгляд Гатса, поспешно отвернулась. Пожав плечами, Гатс тоже отвернулся и его глаза зацепились за графа Юриуса.

Тот стоял чуть в стороне от общей свиты придворных и Гатсу очень не понр авился взгляд, котор ый граф бросал время от времени на Гр иффиса. А еще Гатсу не понравился застывший за спиной графа арбалетчик в зеленоватом плаще…

— Посмотрите как его распирает от гордости! — процедил Юриус, глядя на любезничавшего с принцессой Гриффиса.

— Мой лорд? — тронул коня с места арбалетчик.

— Пока рано… Дождись, когда он останется один.

Из леса вынырнула еще одна группа охотников, выгнав перед собой кабана. Очутившись на открытом месте, животное крутанулось на месте и бросилось на Шарлотту. Лошадь принцессы испуганно заржала и понесла.

Отчаянно закричав, Шарлотта вцепилась изо всех сил в поводья. Навстречу метнулись деревья, по глазам ударили ветви и принцесса сжалась в комок. Но ветви все хлестали и хлестали, цеплялись за волосы и одежду, точно сорвавшиеся с привязи псы.

Пришпорив коня, за ней бросился Гриффис. Он нагнал принцессу в лесу. Лошадь бросилась через ручей, Гриффис настиг ее и, ухватив за уздцы, заставил остановиться.

— Все в порядке, принцесса!

Гриффис спешился и подал руку Шарлотте. Девушка буквально упала ему в объятия, дрожа от страха, ее затрясло от нервного смеха.

— Что с вами, принцесса?

— Я так испугалась, так испугалась! — Шарлотта вытерла слезы. — Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди! Я впервые ездила верхом так быстро!.. Ах!

Глаза Шарлотты внезапно округлились, и она отшатнулась от Гриффиса, заливаясь краской. Он подарил ей самую обаятельную улыбку, на какую только был способен.

— Я вижу, вы уже не боитесь, Шарлотта. Давайте возвращаться.

Он направился к своей лошади, но не успел сделать и нескольких шагов как арбалетная стрела ударила ему в грудь, пробив панцирь. Гриффис медленно стал оседать в воду.

С берега донесся топот копыт и, взбивая брызги, в ручей ринулись Ястребы.

— Гриффис!!

К нему стремглав метнулась Каска. Спешившийся Гатс подскочил к принцессе и, взяв ее за плечи, сильно встряхнул.

— Что здесь произошло? — прорычал он. — Откуда прилетела стрела?

— Я не знаю! — испуганно закричала Шарлотта. — Мне больно! Отпустите меня!

Гатс отступил и заметался по ручью, пытаясь понять, откуда произвели выстрел. Остальные Ястребы встревожено сгрудились вокруг Гриффиса.

— Стрела пробила доспех, она могла дотянуться до сердца… — пробормотал Джедо.

— Неправда! — закричала Каска.

— Не шуми, — сказал Гриффис, погладив Каску по щеке.

— Но как же стрела… — прошептала Каска.

Гриффис осторожно вытащил из груди стрелу.

— Наконечник смазан ядом, — спокойно сказал он. — Смертельным ядом…

— Но как ты? — ахнула Каска.

— Из-за него, — Гриффис достал из-за пазухи бехелит. — Он стал моим щитом…

На бехелите отчетливо виднелся небольшой шрам.

— Этот амулет, похоже, приносит удачу, — улыбаясь, заметил Джедо.

«Удачу ли?» — невольно подумал Гатс, вспомнив Зодда.

— Гриффис, сними доспех! — потребовала Каска. — Я хочу осмотреть рану!

— Не беспокойся, я не ранен, — сказал Гриффис.

— Нет!!

На ее пронзительный взвизг оглянулись все, но Каске сейчас не было дела ни до кого и ни до чего. Ее волновал только Гриффис.

— Он был смазан ядом! — чуть не плача вскричала она. — Он может подействовать даже через маленькую царапину!

— Все хорошо, Каска, у меня нет царапин.

— Но…

— Я приношу извинения, — Шарлотта спрыгнула с коня, по ее лицу текли слезы. — Если бы мою лошадь не понесло, этого бы не случилось!

— О чем вы говорите, принцесса? — шагнул к ней Гриффис. — Мы должны были охранять вас!

— Гриффис, я возьму своих людей и обыщу здесь все! — сказал Гатс.

— Хорошо.

Гриффис повернулся и неожиданно увидел застывшего невдалеке Юриуса. Взгляды их встретились, а затем Юриус пришпорил коня.

(обратно)

Глава четырнадцатая

— Как это возможно!

Юриус отшвырнул кубок с вином.

— Прошу меня простить, — незадачливый убийца склонился в низком поклоне. — Но…

— Я не хочу слышать твоих оправданий!

— Я пустил слух, что там был убийца из Тюдора, посланный чтобы убить принцессу!

— Проклятый Гриффис! Он спас принцессу и опять стал героем! Даже король назвал его героем! Эта история только увеличила ему славу!

— Но я не понимаю… Стрела угодила прямо в сердце!

— Убирайся отсюда! Мне не нужны оправдания!

Наемник покинул комнату. Юриус прикрыл глаза.

— Проклятие! — прошептал он. — Его взгляд! Он посмотрел так, будто ударил меня! Он смотрел на меня сверху вниз!.. Это безумие! Я — брат короля, я могу унаследовать его трон! Сравнивать меня с ним все равно что сравнивать небо с грязью!.. Но почему он смотрел на меня словно ястреб на жертву?! Неужели он догадался? Но это невозможно!

Было уже за полночь, когда Гатс ступил в королевскую библиотеку. Гриффис сидел за столом и что-то писал.

— Прости, что позвал тебя так поздно, — сказал он Гатсу. — Подожди немного, я сейчас закончу…

Гатс оглядел бесчисленные полки и покачал головой.

— Так много книг… Ты прочитал их все?

— Ну что ты, их слишком много. Здесь есть книги по искусству ведения войны, по истории, религии и другие, самого разного содержания. И смотри- ка, что я еще нашел…

Гриффис с восторгом развернул перед Гатсом книгу, заполненную скабрезными картинками.

— Хочешь посмотреть?

Гатс смущенно отвернулся и присел на стул.

— Зачем ты меня позвал?

Гриффис подписал бумагу и припечатал своей печатью.

— Я хочу, чтобы ты убил одного человека.

— Убить? Кого?

— Командующего Рыцарями Белого Дракона, графа Юриуса, и вот почему, — Гриффис показал Гатсу стрелу. — Та самая, смазанная карабальским ядом… Это очень дорогой яд, он по карману далеко не каждому дворянину. Я тут поспрашивал вокруг и отыскал небольшой магазинчик, хозяин которого любезно рассказал, что такой яд недавно приобрел некий стрелок из армии Белого Дракона. А потом я подкупил одну служанку и она рассказала мне, что видела одного такого воина, что выходил из комнаты Юриуса. Она, к сожалению, не слышала всего разговора, но услышала достаточно, чтобы понять — они беседовали об убийстве… Я больше никому об этом не говорил. Убийство сильно отличается от честной схватки. Это грязная работа, она не терпит ошибки и огласки. Вот почему я прошу тебя сделать эту работу. Можешь ли ты помочь мне?

— Ты не похож на себя… Но не нужно все усложнять. Просто прикажи мне! — усмехнулся Гатс.

Той же ночью Гатс пробрался на крышу дома Юриуса и во внутреннем дворе сразу заметил графа. Несмотря на поздний час, граф был занят обучением своего юного сына владению мечом. Гатс окаменел. Это зрелище было так знакомо ему…

Очередной удар Юриуса бросил мальчика на землю.

— Вставай!

Граф ухватил его за волосы и потащил вверх.

— Это все, что ты можешь? Не могу поверить, что в тебе течет королевская кровь! Вставай! В настоящем бою враг не будет тебя ждать!

К графу подошел священник.

— Мой лорд, может быть хватит на сегодня?

— Отец Хадсон, не мешайте мне! Однажды Адонис станет генералом Рыцарей Белого Дракона и я хочу, чтобы он стал великим военачальником! Кроме того, он должен жениться на Шарлотте и стать королем! Слышишь, сын мой?! В тебе течет королевская кровь и ты не можешь вести себя как остальные дети! Вставай и атакуй меня снова!

Адонис поднялся и с криком бросился в атаку. Юриус с легкостью отбил его удар и вновь швырнул сына на землю.

— Хорошо. На сегодня хватит! — граф взял у священника плащ и бросил его сыну. — Накинь, сегодня прохладно. Занятия продолжим завтра.

Граф быстрым шагом направился в дом.

— У тебя есть раны, позволь я помогу тебе, — обратился священник к мальчику. — Адонис, тебе не нужно расстраиваться. После смерти твоей матери граф прикладывает все усилия, чтобы сделать тебя рыцарем. Не нужно его ненавидеть!..

Гатс нахмурился и замотал головой, пытаясь избавиться от неуместных воспоминаний о Гамбино.

Граф сидел за столом с мрачным видом и пил вино.

— Мой лорд, я понимаю ваши чувства, но прошу вас быть добрее к вашему сыну! Ему ведь только тринадцать лет! И иногда ему требуется немного ласки… Боюсь, что последние тренировки оказались чересчур жестокими для него…

— Это потому что последние дни я немного разозлен! А теперь хватит. Я все понял. Ступай, Хадсон.

Священник открыл дверь и сказал напоследок:

— Мой лорд, вы работаете слишком много…

За ним закрылась дверь и граф стиснул кубок с вином. Перед внутренним взором всплыло лицо Гриффиса и Юриус с рычанием отшвырнул кубок.

На втором этаже хлопнули оконные ставни, и налетевший сквозняк потушил свечи. Граф покосился наверх и остолбенел. По лестнице спускался высокий человек в плаще и надвинутом на лицо капюшоне.

Юриус кинулся за мечом, успел замахнуться и тотчас же в воздухе мелькнул огромный меч. Из груди Юриуса хлынула кровь, и он рухнул прямо на Гатса и, вцепившись в его одежду, сполз на пол.

— Я знаю… тебя… — прошептал он. — Ты работаешь… на Гриффиса…

— Что здесь?..

Входная дверь открылась и на пороге показалась невысокая фигура.

— Сюда!!! — тонким голосом закричал вошедший. — На помощь!

Не раздумывая, Гатс молнией метнулся к дверям. Меч пронзил человека насквозь и тут только Гатс разглядел, что перед ним был Адонис. Мальчик с округлившимися глазами медленно сполз по стене. Его рука с трудом поднялась и Гатс, не задумываясь, стиснул его ладонь.

По лицу мальчика заструились слезы, он попытался что-то крикнуть, но изо рта потекла кровь и Адонис бессильно обмяк. Попятившись, Гатс с ужасом посмотрел на свою руку.

— Что здесь случилось? — послышалось на лестнице. — Кто кричал?

Двое стражников медленно подымались вверх, вглядываясь в темную

фигуру Гатса.

— Что это? Господин Адонис?!

Гатс прыгнул вперед и на землю упали рассеченные надвое мертвые тела. Но замок быстро оживал. Железный лязг, встревоженные крики и топот сапог неслись уже отовсюду.

Гатс выскочил во двор и ринулся к выходу, сметая на своем пути всех. Вслед защелкали арбалеты, стрелы засвистели совсем рядом, и одна из них все-таки клюнула его в плечо. Впрочем, сейчас, в горячке боя, Гатс почти не ощутил боли.

Он вылетел из замка и метнулся к темневшему у самой земли провалу канализации. Ударом ноги выбил решетку и прыгнул вниз. Под сапогом заскользил склизкий пол, Гатс не удержался и, хлопнувшись затылком об стену, потерял сознание…

Их было только двое. Маленький Гатс и Гамбино. А звон их мечей, казалось, заполнял весь мир. Гатс старался изо всех сил, но Гамбино, улыбаясь, отбивал все его атаки.

— Гамбино! — кричал Гатс. — Правда, я сражаюсь уже лучше?!

А затем на землю легла огромная рогатая тень. Гатс обернулся и увидел гигантское чудище. Демон взмахнул мечом, и голова Гамбино покатилась к ногам мальчика.

— Нет! — закричал Гатс.

Он бросился на демона, но тот снова ударил и проткнул Гатса насквозь. Мальчик рухнул на землю, тяжело дыша. Чудовище склонилось ниже и Гатс с ужасом увидел, что у демона его собственное лицо…

Едва очнувшись, Гатс закашлялся, сплевывая кровь. Сейчас же заныли все раны, полученные при бегстве. Немного отдышавшись, он двинулся в темноту.

За столом трактира в этот вечер сидели все. Пиппин, Джедо, Рикерт, Коркус и даже Каска, державшаяся, впрочем, особняком.

— А в это время Гриффис, наверное, пирует вместе с принцессой, — разглагольствовал Коркус. — Вот повезло-то!

— Да, наверное, — отозвался Джедо. — Но, думаю, это еще и невероятно скучно!

— А где Гатс? — спросил Рикерт. — Я не видел его целый день!

— Тренируется со своим мечом, как обычно, — отмахнулся Коркус.

— Сегодня его никто не видел! — зло бросила Каска. — Он слишком скрытный и никогда не предупреждает о своих исчезновениях!

Входная дверь трактира распахнулась и Ястребы с удивлением разглядели на пороге Гатса.

— Гатс…

Рассерженная Каска бросилась к нему.

— Гатс, где ты пропадал весь день?! Искал новых проблем на свою голову? И посмотри на себя! Ты что, упал в сточную канаву?

Гатс выглядел неважно. Мокрый и заляпанный засохшей кровью, он едва стоял на ногах.

— Где Гриффис? — спросил он едва слышно.

— Гриффис во дворце, вместе с принцессой…

Ничего не говоря, Гатс развернулся и вышел из трактира.

— Эй, ты?! Я еще не закончила разговор! — возмущенно закричала вслед Каска.

— Что это с ним? — спросил подбежавший Рикерт. — У него свежая рана от стрелы!

Покинув дворец, принцесса и Гриффис остановились у фонтана. Днем отсюда открывался прекрасный вид на раскинувшийся чуть ниже королевский парк. Но сейчас уходившая вниз лестница, казалось, бесследно растворялась во тьме.

— Я немного устала, — сказала Шарлотта.

Гриффис снял с себя плащ и положил на каменный бордюр, окружавший бассейн.

— Пожалуйста, садитесь.

— Спасибо…

У самого подножия лестницы, невидимый в темноте, остановился Гатс. Он никак не решался подойти к Гриффису, опасаясь испортить тому вечер.

— Подожди… — прошептали сзади.

На плечо Гатса упала чья-то рука. Против обыкновения он не отдернулся и, скосив глаза, без особого удивления увидел Каску.

— Ты что, пришел сюда пялиться на него? — тихо спросила она. — Пойдем, не нужно его смущать. Позволь им остаться наедине…

Заметив ручейки крови, протянувшиеся из плеча Гатса, Каска выхватила нож и разрезала на бинты рукав своего платья.

— Дай-ка я перевяжу тебя, — заметила она.

Она занялась его плечом, заставив Гатса бросить на нее изумленный взгляд. Пожалуй, это было впервые, когда она коснулась его не для того, чтобы украсить очередным синяком.

— Этот вечер посвящен вам, принцесса, — донесся сверху голос Гриффиса. — А вы прячетесь здесь?

— Думаю, они прекрасно обойдутся и без меня. Думаю, это справедливо. В конце концов, этот вечер отец устроил для уставших от сражений воинов! Я только не понимаю, если мы устраиваем такие праздники, почему бы нам вообще не отказаться от войн? Почему люди проливают так много крови?

— Это в человеческой природе, Шарлотта. Кроме того, это позволяет нам защищать и добиваться многих важных вещей! Это подобно лезвию с двусторонней заточкой…

— Но то, что действительно важно это семья и все, что мы любим!

— Да, это так… Но для мужчин существуют более важные вещи.

— Более важные?

— У меня есть мечта… Это то, что я хочу сделать только для себя, не для других…

— Мечта?

— Одни жаждут править миром, другие довольствуются одним мечом… Но если у тебя есть мечта, ты готов поставить на нее свою жизнь. Мечта, которая засасывает другие мечты подобно водовороту! И твое происхождение уже не имеет значения… Если ты выбрасываешь такую мечту на самое дно, это равносильно самоубийству!.. Человек всегда должен иметь по крайней мере надежду… И жизнь, которой можно пожертвовать ради своей мечты…

Замершие в темноте Гатс и Каска слушали Гриффиса, затаив дыхание.

— Простите, — улыбнулся Гриффис. — Я так много говорю… Должно быть, вы заскучали…

— О, нет, что вы…

— Должен признаться, я впервые говорю об этом.

— Гриффис, вы очень необычный человек, — сказала Шарлотта. — Когда я впервые увидела вас, вы показались мне принцем! Вы были так молоды и так мужественны. Когда я узнала, что вы простолюдин я не могла поверить этому… Вы выглядите так величественно… Гораздо величественнее, нежели большинство аристократов. А когда вы учили меня свистеть листочком, вы походили на обыкновенного деревенского парня… А сейчас вы говорите как философ… Просто невероятно…

Гриффис перехватил ее восторженный взгляд, и она поспешно отвернулась. Не сводившая с них взгляда, Каска стиснула кулаки до хруста в суставах.

— Наверное, поэтому ваши друзья как зачарованные следуют за вами…

— продолжила Шарлотта.

— Они просто работают на меня, — тихо сказал Гриффис. — Они просто хотят пожертвовать свои жизни ради моей мечты. Но они мне не друзья…

Гатс пошатнулся как от удара.

— Истинный друг не станет следовать за чужой мечтой, — сказал Гриффис.

— Он найдет собственную причину, чтобы жить, он найдет свою мечту. И если кто-то попытается разрушить его мечту, он будет сражаться… Даже если этим разрушителем буду я… Друг в моем представлении это кто-то равный мне…

— Вы всегда так уверенно говорите, — заметила принцесса.

— Потому что именно это сделало меня таким, какой я есть. Когда-то я был слишком беден, чтобы купить ломтик хлеба, но сейчас я говорю с принцессой.

Из дворца выбежала служанка.

— Принцесса, ужасное известие! Граф Юриус убит!

— Что?

— Убийца пробрался в его покои и убил графа вместе с его сыном!

Если бы Шарлотта взглянула в этот момент на Гриффиса, ей было бы

страшно. На его лице проступила хищная усмешка.

Гатс уходил, не оглядываясь. В голове намертво засели слова Гриффиса

— «Моим другом может быть только равный мне».

(обратно)

Глава пятнадцатая

Популярность Гриффиса росла с каждым днем и каждой победой. И каждое его появление во дворце возбуждало всеобщее внимание. Открыто шептались и провожали его восхищенными взглядами служанки, заинтересовано поглядывали вслед знатные дамы, не упускали случая засвидетельствовать свое почтение и многие мужчины…

Ранним утром Гриффис быстрым шагом двигался по открытой дворцовой галерее. Только-только показалось солнце, первые лучи скользнули по доспехам, и они засияли, засверкали до рези в глазах.

Гриффис торопился. За воротами замка его ждали Ястребы, готовые к выступлению, но у него еще оставалось одно важное и безотлагательное дело во дворце. Свернув в один из коридоров, Гриффис лицом к лицу столкнулся с министром Фоссом.

— Спешите на битву, граф Гриффис? — осведомился Фосс. — Ястребы как всегда на переднем крае? Жаль, что с нами нет ангела-хранителя Мидланда, графа Юриуса…

— Убийцу все еще не нашли?

— К сожалению, нет. Было слишком темно и убийце удалось скрыться. О, это был очень жестокий человек, сущий демон! Он не пожалел даже юного Адониса… Граф, до меня дошли странные слухи… Говорят, будто отравленная стрела предназначалась вовсе не принцессе, а вам.

— Мне? — удивился Гриффис. — Но кому нужен простой главарь банды?

— Не скромничайте… Ваши успехи в боях снискали не только уважение Мидланда, но и ненависть Тюдора! Впрочем, ходят слухи, что убийца был послан не оттуда, а из этого дворца!

— Это досужая болтовня, — отмахнулся Гриффис.

— И все-таки, возможно, вам следует остерегаться. Если эти люди приняли решение убить вас, им без разницы где это сделать — снаружи или внутри дворца! Возможно, вам не следует носить столь яркие одежды, граф…

— Прошу меня простить, но мне нужно идти.

Гриффис двинулся дальше по коридору. Министр Фосс пристально смотрел ему вслед. «Он не повел и бровью даже когда я сказал об Адонисе, — размышлял он. — Быть может, он и не при чем? Но это невозможно, тут не может быть совпадений. Только у него были причины отомстить за тот случай на охоте. Он как-то узнал о Юриусе!.. Быть может, он знает и обо мне? Но это невозможно! Я никому не говорил! И нет никаких доказательств!»

Министр Фосс задумчиво двинулся по своим делам.

«Ночто же делать с ним? Гриффис все еще представляет опасность для нас. С каждым днем он становится все сильнее и популярнее. Я должен придумать способ избавиться от него… Думаю, от мертвого героя будет куда больше пользы!»

Фосс захихикал и оглянулся. И тотчас испарина покрыла его с ног до головы. Гриффис стоял в противоположном конце коридора и тоже смотрел на Фосса. Взгляд его не предвещал министру ничего хорошего.

Через мгновение Гриффис ушел, но Фосс еще долго стоял на месте, обливаясь потом.

Ястребы ждали командира почти целый час. Отчаявшись, Каска отправилась на его поиски. Все старшие офицеры Ястребов имели допуск во дворец и вскоре Каска уже спешила из зала в зал, высматривая Гриффиса.

Распахнув очередную дверь, она застыла на пороге. Гриффис стоял на лестнице на второй этаж и, очевидно, кого-то поджидал.

— Гри… — она оборвала себя на полуслове.

К Гриффису спускалась Шарлотта. Каска смущенно отступила в сторонку, прислонившись спиной к гигантской вазе с цветами, стоявшей у подножия лестницы.

— Принцесса Шарлотта? — послышался голос Гриффиса.

— Вы уже покидаете нас? Возьмите вот это…

Шарлотта протянула ему маленькую фигурку, подвешенную на простой веревочке.

— Что это?

— Это дешевый кулон, сделанный из магнитного камня, но он дорог мне как память о матери.

Мать принцессы умерла два года назад и Гриффис знал, что Шарлотта с трудом пережила ее смерть. Король взял в жены другую женщину, принцесса вежливо называла ее «мамой», но их отношения были крайне далеки от отношений матери и дочки. Поговаривали даже, что они едва переносили друг друга.

— Ваше высочество, но я не могу взять такую дорогую вам вещь!

— Возьмите, пожалуйста, прошу вас! У меня их два — фигурка мужчины и женщины, которые дополняют друг друга. Разделенные, они всегда будут стремиться воссоединиться опять! Если вы возьмете мужчину, а я женщину, они будут притягиваться, и мы снова встретимся…

— Но, ваше высочество, эта вещь так важна для вас…

— Прошу вас, возьмите…

— Хорошо… — Гриффис улыбнулся. — Когда я вернусь, я отдам его вам!

— Я никогда не боялась войны так сильно, как сейчас, — прошептала Шарлотта. — Пожалуйста, Гриффис, возвращайтесь…

Взгляд ее упал на Каску.

— Сэр рыцарь!

Каска вздрогнула и едва не опрокинула вазу.

— Да, выше высочество.

— Пожалуйста, берегите Гриффиса, — попросила Шарлотта.

— Да, я сделаю это даже ценой собственной жизни! — поклонилась Каска.

Гриффис спустился вниз и похлопал Каску по плечу.

— Пойдем.

Уходя из зала, Каска оглянулась. Сложив на груди руки, принцесса смотрела вслед Гриффису глазами, полными надежды и любви. Каска отвернулась и украдкой вздохнула.

Едва Гриффис ушел, за спиной принцессы выросла высокая статная женщина, затянутая в корсет и наглухо закрытое платье из парчи. Принцесса встретила мачеху враждебным взглядом.

— Шарлотта! — строгим голосом сказала королева. — Что ты себе позволяешь?

— О чем ты, мама?

— Не притворяйся! Почему ты отдала свою вещь тому человеку?

Шарлотта отвела взгляд.

— Я могу дарить что угодно и кому угодно!

— Нет! Ты член королевской семьи! Ты не можешь разговаривать с кем попало! Ты должна понимать, что каждый твой шаг, каждый твой жест и взгляд имеют особое значение и могут быть превратно истолкованы! Ты не должна об этом забывать!

— Но, мама!

— Тебе шестнадцать и ты уже не ребенок! И ты должна поступать так, как подобает принцессе! Шарлотта, куда ты?

Не слушая ее, Шарлотта бросилась прочь.

(обратно)

Глава шестнадцатая

Выстроившиеся напротив друг друга войска Мидланда и Тюдора ждали сигнала к атаке. В первых рядах находился и отряд Гриффиса. Ястребы, как обычно, шли в бой, уверенные в победе. Многие улыбались и шутили. Под командованием Гриффиса они давно уже разучились проигрывать.

Единственным человеком, на лице которого не было прежней уверенности, оказалась Каска. Она беспрестанно хмурилась и временами хваталась рукой за низ живота.

— Что с тобой? — подъехал Джедо. — Ты плохо выглядишь!

Каска старательно изобразила улыбку.

— У меня все отлично!

Пожав плечами, Джедо отъехал, Каска же вновь скривилась от боли. Ей хотелось выругаться, но она терпела. Ее товарищам вовсе ни к чему было знать о том, что из-за нагрянувших месячных она едва держится в седле.

Над полем взвыли боевые трубы, и армия Мидланда двинулась вперед. Навстречу уже неслась тюдорская конница. Воины столкнулись с лязгом и грохотом, над полем взвились первые отчаянные крики…

Кое-как вырвавшись из толчеи боя, Каска отъехала на открытое место, тяжело дыша. Руки-ноги дрожали от усталости, по лицу струились целые реки пота. Еще никогда ей не было так плохо. Еще никогда она так остро не жалела о том, что родилась девочкой.

Сзади послышался тяжелый топот и, обернувшись, она увидела мощного сложения рыцаря из армии Тюдора. Под стать ему был и исполинских размеров жеребец, сплошь закованный в броню. Толщина же доспехов самого рыцаря поражала воображение. Казалось невозможным, что он вообще смог забраться в седло. Однако рыцарь не только забрался, он еще и успешно орудовал своим здоровенным трезубцем. Играючи расшвыряв несколько Ястребов, он надвинулся на Каску.

— Я узнал тебя! — громыхнуло под его забралом. — Ты одна из командиров Гриффиса! Ты — та самая женщина, что пытается стать рыцарем? Ничего хорошего, если слабая женщина берется за меч… Впрочем, если ты согреваешь постели своих солдат, это меняет дело!

Рыцарь громогласно захохотал.

— Что ты сказал?! — вскипела она.

— Ты добилась в армии довольно высокого положения для женщины… Наверное, тебе пришлось немало потрудиться в постели с Гриффисом?

— Мразь!

Каска ринулась в атаку, но рыцарь ударил первым, и она едва успела прикрыться мечом. Сильнейший удар вышиб ее из седла. Рыцарь ударил снова и Каска с трудом отпрыгнула в сторону.

От резких движений у нее закружилась голова, задрожали колени, перед глазами поплыл туман. Все, что могла делать — это отступать. И она отступала, все время отступала, не замечая, что рыцарь теснит ее к обрыву. В голове у Каски так шумело, что она даже не слышала гудения реки, протекавшей далеко внизу.

— Поле брани — это святое место для мужчин! — гремел рыцарь. — Женщина не должна даже приближаться сюда, если, конечно, она не хочет потерять свою честь! Я — Адон, генерал Серебряных Панцирных Рыцарей, преподам тебе урок!

Каждый его удар повергал Каску на землю. Даже уклоняясь от его выпадов, она не могла устоять на ногах. У нее больше не было сил, а меч норовил выскользнуть из пальцев.

На выручку бросились несколько Ястребов, но Адон смел их в считанные секунды. Он расхохотался.

— Женские прихвостни! — презрительно бросил он. — Они так и не научились держать в руках меч!

Очередной удар отбросил Каску на край обрыва. Она оглянулась и в глазах ее застыл страх.

— Что, больше некуда отступать? — Адон засмеялся. — Мужская одежда не идет тебе! Но я дам тебе шанс. Если ты сдашься, я подарю тебе жизнь. Ты станешь нашей пленницей и даже поработаешь на нашу армию, правда, уже в качестве шлюхи!

— Заткни свою грязную пасть! — огрызнулась Каска.

— Тогда сдохни!

Адон вскинул свой трезубец и Каска зажмурилась. У нее не осталось сил даже чтобы поднять меч. Над головой оглушительно лязгнуло, но удара так и не последовало. Открыв глаза, Каска с изумлением разглядела перед собой широкую спину Гатса. Громадный трезубец Адона упирался в его огромный меч.

— Гатс?! — ахнула она.

— Ты сегодня сама не своя, Каска, — уронил он, не оглядываясь.

Невдалеке восторженно взревели Ястребы.

— Ах ты!

Адон взмахнул трезубцем, но еще раньше ударил Гатс и Адона отшвырнуло далеко в сторону. Его спасли только невероятной толщины доспехи.

— Давай, подходи, — предложил Гатс. — Я только разогрелся. Давай, я жду тебя…

Адон атаковал, но Гатс без труда отбил его трезубец.

— Неплохо! — зарычал Адон. — Но во второй раз тебе не повезет! Сейчас я покажу тебе секретный удар Бокович, который передается в нашей семье из поколения в поколение на протяжении уже ста сорока лет!

Адон сделал замысловатое движение трезубцем, но Гатс не стал ждать его завершения и нанес удар первым. Выронив обломки трезубца, Адон полетел на землю. Рядом посыпались осколки шлема. По лицу генерала заструилась кровь из рассеченного лба.

— Как это?! — прохрипел Адон.

— Ты слишком медлителен, дурак, — усмехнулся Гатс. — Кстати, где же твой секретный удар?

За его спиной вновь завопили Ястребы.

— Невероятно!

— Наш командир свалил этого здоровяка за два удара!

— Наш командир самый лучший!

Оставив Адона копошиться на земле, Гатс подъехал к Каске.

— Что с тобой? — сердито бросил он. — Ты была не похожа на себя. Если не будешь осторожнее, можешь умереть!

Каска не ответила. Ее веки смежились и она покачнулась над пропастью. Гатс кинулся к ней и едва успел перехватить ее за руку. В ту же секунду оставленный без присмотра Адон с усмешкой выхватил небольшой арбалет.

Стрела ударила Гатса в правый бок и он со стоном выпал из седла, не выпустив, однако, из своих рук Каску. Они рухнули в пропасть под громкий хохот Адона.

Уже в полете Гатс крепко прижал ее к себе и не отпускал до тех пор, пока они с плеском не ушли под воду.

Потом Гатс с трудом мог вспомнить подробности битвы с рекой. Помнил только как тяжелые доспехи тянули его и Каску на дно, как постоянно приходилось отплевывать воду самому и следить, чтобы не наглоталась воды Каска. Еще помнил, как отчаянно греб к берегу, и как сильное течение постоянно сносило прочь.

В конце концов, ему удалось зацепиться за нависший над водой толстый корень и он медленно полез на берег, волоча за собой Каску.

— Никаких… больше… заплывов… в броне… — с трудом выговорил он.

Он сорвал с себя шлем и, покосившись на девушку, бросился делать ей

искусственное дыхание. Изо рта хлынула вода, Каска откашлялась, но в сознание так и не пришла.

Осмотрев свою рану, Гатс ухватил застрявшую стрелу, глубоко вздохнул и крайне осторожно, дабы не потерять наконечник, вытащил ее.

— Ублюдок!!! — Гатс зашвырнул стрелу в реку. — Если я встречу его снова я изрублю его на куски!

На землю обрушился холодный дождь и Гатс огляделся. Каску лихорадило и ему в первую очередь следовало подумать о том, чтобы ее согреть. Сильное течение отнесло их на вражескую сторону, так что на помощь своих рассчитывать не приходилось.

Обнаружив невдалеке расщелину в скале, Гатс подхватил Каску на руки и заторопился в укрытие.

— Гатс и Каска?

Гриффис нахмурился.

— Они упали со скалы! — докладывал Джедо. — Но там была река… Думаю, Гатс мог выжить…

— Там слишком высоко, — проворчал Коркус. — Он мог получить серьезные травмы.

— Гатс был ранен во время боя, да и Каска была какая-то странная, — продолжал Джедо. — Мы должны послать кого-нибудь за ними!

— Гриффис! — обратился к нему один из генералов короля. — Ты должен понимать — идет война. Поэтому первым делом мы должны разгромить врага, а потом думать о спасении тех, о ком мы даже не знаем, выжили ли они!.. На чаше весов судьба всего королевства!

— Но мы не можем бросить их на произвол судьбы! — горячо возразил Джедо.

— Это те самые, леди-рыцарь и командир группы рейдеров? — спросил генерал. — Если они столь умелые и искусные воины, как об этом говорят, они должны как-нибудь выкарабкаться сами! — с улыбкой заключил он.

Гатс закончил перевязывать свою рану и бросил взгляд на Каску. Свою мокрую одежду, за исключением штанов, он уже снял и, чтобы хоть как-то согреться, время от времени растирал себя руками.

Как согреть все еще находившуюся без чувств Каску он решительно не знал. Разжигать костер в этой маленькой пещерке, да еще вблизи вражеских позиций, было чрезвычайно опасно.

Оставался только один способ, но от одной мысли об этом Гатса бросало в краску.

— Да что же я время-то тяну! — он взъерошил свои волосы. — Тем более

что она уже проделала это однажды со мной!

Он подсел ближе и стал снимать с Каски одежду.

— Чем она только думает, — ворчал он. — Вступила в бой, зная, что

больна! Вот что я называю — женщина! Поразительное легкомыслие…

Он снимал ее штаны, когда его пальцы угодили в кровь. Глаза Гатса расширились.

— Ранена?

Он встревожено склонился над ней, но уже через пару секунд отшатнулся, покраснев до кончиков волос.

— Проклятие! — пробормотал он. — Быть женщиной так тяжело…

Он усадил Каску на колени, прижав к себе одной рукой, а второй подтащил меч и оперся на него. Так он и просидел почти всю ночь, временами впадая в зыбкую дремоту. Только под утро, когда дождь закончился, он натаскал листьев папортника и соорудил лежанку для Каски. Листья же послужили и одеялом.

Она проснулась ближе к полудню. Услышав зашуршавшие листья, Гатс присел возле расщелины. Щурясь в лучах яркого солнца, Каска в недоумении покосилась на него.

— Как ты? — улыбнулся он.

— Где я? — слабым голосом спросила она.

— Это пещера у реки, — пояснил он. — Нам повезло, мы упали в речку.

— Речку?

— Эй, ты что же, ничего не помнишь? После поединка с тем парнем ты сверзилась с утеса… Ты была едва живая…

Каска шевельнулась и приподнялась.

— Эй, тебе надо лежать, у тебя еще жар!

С Каски слетели все листья, и она растерянно уставилась на свое обнаженное тело. Заметив ее взгляд, Гатс смущенно пожал плечами.

— Ты промокла насквозь и едва не замерзла, так что мне пришлось…

Каска внимательно посмотрела на Гатса и брови его поползли на лоб.

— Что это ты так на меня смотришь?

Кулак Каски обрушился на его челюсть, зубы клацнули, едва не прикусив язык.

— Мне же больно! — заорал он, хватаясь за лицо. — Что ты делаешь?! Между прочим, я о тебе заботился…

Взгляд Каски остановился на разбросанных на земле доспехах и оружии. В следующий миг они полетели в Гатса один за другим. Шлем, наручи, панцирь, поножи, латные перчатки, сапоги… Гатс с воплем вылетел из пещеры.

— Да хватит уже! — закричал он, когда вылетевший из пещеры нож пролетел в пяди от него.

Накинув на себя плащ, она вылезла из пещеры, буравя Гатса тяжелым взглядом.

— Прекрати это безумие! Ты, сумасшедшая женщина! Я вытащил тебя из речки во всех этих железяках! Но вместо простого спасибо ты бросила в меня нож?! — кричал Гатс. — Если бы ты не была женщиной, я бы надавал тебе как следует!!!

Каска застыла на месте. В памяти медленно всплыл гигант Адон, вспомнились его слова и его смех. «Женщина пытается быть похожей на мужчину?.. Ты спала с Гриффисом, чтобы стать его генералом?» Слова яростно забились в голове, как будто пытались взорвать ее изнутри.

— Впрочем, теперь-то я понимаю причину, — продолжал Гатс, скрестив на груди руки. — Теперь-то я знаю, почему женщины совершенно не подходят для войны!

Каска отвернулась, пряча слезы.

— Эй?! — испугался Гатс. — Ты что?

— Я не выбирала кем мне родиться! — всхлипнула она.

«Так, — вздохнул Гатс, — теперь она плачет». Он подошел к ней, примиряюще вскинув руки.

— Ну ладно, я извиняюсь!

Он едва успел перехватить ее кулак.

— Да что же это такое! — вскричал он. — Ты просто какой-то источник постоянной опасности!

С нее слетел плащ, но она не думала о своей наготе. Больше всего на свете она хотела врезать наконец по морде этого проклятого здоровяка! Гатс, однако, этого не хотел, поэтому быстро зашел ей за спину и взял в надежный захват.

— Да успокойся же ты наконец! — прошипел он ей в ухо. — Не хватало мне еще др аться с тобой!

— Отпусти меня! — завизжала она. — Отпусти…

Она неожиданно обмякла и, выскользнув из рук ошарашенного Гатса, безвольно упала на землю и сжалась в комок.

— Вот черт!

Гатс присел рядом и, стянув с себя кожаную безрукавку, кинул ей.

— Одень это. Она уже высохла на мне.

Каска отвернулась и медленно натянула на себя безрукавку.

— Эй, ты что, еще плачешь? — спросил Гатс.

— Отстань от меня!!! — взвизгнула она. — И отвернись наконец!!!

Он дернулся как от удара и уставился в лес.

— Какой жалостливый… Мне вообще не нужна твоя помощь! — донеслось до него.

Гатс нахмурился. Неужели она настолько его ненавидит? Ему почему-то стало больно от этой мысли.

— Позволь мне спросить тебя, — сказал он, не поворачиваясь. — Почему ты присоединилась к Ястребам? Война — слишком тяжелое занятие для женщин.

Она не ответила и он поморщился.

— Ладно. Не хочешь отвечать не надо.

Каска долго молчала, разглядывая что-то у себя под ногами. Ее сердце нещадно ныло, и она совершенно не представляла, что теперь делать. Из-за своей женской слабости она подвела Гриффиса и оставила без присмотра доверившихся ей людей. Она не знала, как ей теперь смотреть в глаза Гриффиса.

А еще этот Гатс… Человек, которого она ненавидела все эти годы, ненавидела всей душой и сердцем, вдруг спас ее, рискуя своей жизнью.

Каска не знала как себя вести и что говорить. Она находилась в полнейшей растерянности, и даже не заметила, как начала говорить. А заметив, остановиться уже не смогла.

— Гриффис, — тихо сказала она. — Все из-за Гриффиса… Я выросла в бедной деревне, в семье крестьянина. Земля стала бесплодной и мы больше не могли ничего вырастить. Однако нам все еще приходилось платить налоги… Мы голодали неделями. В деревне очень много людей умерло от голода.

Деревня находилась на границе и через нас часто проходили войска. Мы не могли ничего сделать, мы просто убегали и смотрели как горят наши дома… Но мы привыкли… Мы жили так изо дня в день, из года в год… Однажды в деревню приехал дворянин. Он сказал, что хочет забрать меня в замок, в служанки, и мой отец согласился. Этого следовало ожидать, в нашей семье росло шестеро детей, их надо было как-то кормить. Поэтому отец и отдал дочку, ведь она не могла толком помогать ему на поле… Все правильно…

— По дороге в замок он набросился на меня… Я выскочила из кареты и бросилась бежать, но он догнал меня… Я знала, что не существует добрых аристократов, готовых помогать бедным крестьянским девочкам. Думаю, он хотел этого с самого начала… Все правильно… Он был сильнее и я ничего не могла сделать… Но в этот момент я услышала лязг обнажаемого клинка. Аристократ подскочил в страхе, и я увидела Гриффиса… Он был верхом, а его сабля смотрела в лицо дворянину…

— Только потому, что ты родился аристократом, ты ведешь себя подобно богу?! — сказал Гриффис.

Каска замолчала, заново переживая тот миг.

— Он выглядел величественно, он походил на ожившую статую святого… Мне было только двенадцать и я решила, что бог послал ангела, чтобы спасти меня. Но помощь этого ангела оказалась не той, что я ожидала. Он швырнул саблю и та вонзилась в землю рядом со мной.

— Если ты хочешь защитить себя, — сказал Гриффис, — подними клинок.

Я испугалась, но в тот же миг к сабле кинулся дворянин, и я была

вынуждена схватить ее. Я не знаю, ударила ли я его, или он сам налетел на лезвие… Это был первый человек, которого я убила. Я была так напугана, что не могла ни плакать, ни двигаться. Я просто сидела на земле, изо всех сил вцепившись в окровавленный клинок. Гриффис только кивнул мне, но потом он по-настоящему помог — он протянул руки и прикрыл меня плащом… Я была все еще напугана, но не думала, что сделала что-то плохое. А от его плаща мне было тепло… Потом я увидела, как его люди грабили карету, в которой меня везли, и я решила, что он бандит. Но мне было все равно. Я подошла к нему и спросила, что мне делать.

— Делай что хочешь, — сказал Гриффис.

И я попросила взять меня с собой. Думаю, я прокричала эти слова. Один из них — это был Коркус, подошел ко мне и сказал, что они не просто бандиты и что грабят только для того, чтобы сколотить отряд наемников. Еще он сказал, что дети и женщины им не нужны… Но я знала, что мне нельзя в деревню. Аристократа хватятся и будут искать, а потом найдут меня и будут пытать. Кроме того, могла пострадать моя семья… И я пообещала, что научусь сражаться. И тогда Гриффис сказал, что идти за ним или нет — это зависит только от меня… И еще он сказал, что сражаться я уже умею… Я никогда не смогу забыть этот день. День, когда Гриффис дал мне меч и плащ…

Каска залезла с ногами в безрукавку и положила голову на колени.

— С того дня все изменилось… Мы сражались ради того, чтобы выжить и ради того, чтобы победить. Мы шли от битвы к битве рука об руку со смертью… С того дня как я встретила Гриффиса и до сих пор я чувствую будто я попала в длинный-длинный сон. Мой сердце трепещет перед ним, точно он какой-то пророк или что-то в этом роде. Да и как иначе? Это он сделал из бродяг и крестьян настоящую армию, одержавшую бессчетное количество побед! А ведь он родился таким же простолюдином как и все мы… Гриффис для меня — это чудо… Однажды мы сражались на стороне одного барона. Это был очень богатый человек, известный в округе своей любовью к молодым мальчикам. Он собирал их с окрестных деревень и держал у себя в замке. Я видела их глаза, я видела их страх и растерянность. И я поняла, что когда-то я тоже была такой как они. Мне было страшно смотреть на них… Но стоило Гриффису положить мне на плечо руку и моя дрожь прошла. Это было невероятно!.. Вскоре после этого погиб десятилетний мальчик, он тоже был Ястребом. После сражения Гриффис отыскал его тело. Рядом мы нашли простенькую куклу, изображавшую рыцаря. Мальчик мечтал стать рыцарем и таскал ее за собой всюду…

— Я помню его, — сказал Гриффис, — он всегда смотрел на меня так, как будто я герой из его любимых сказок. Но то, что убило этого ребенка было моей мечтой.

Я никогда не видела Гриффиса в таком подавленном состоянии… Той же ночью я шла по замку барона, разыскивая Гриффиса. И я увидела… Он стоял на одном из балконов, обнаженный до пояса. Я хотела позвать его, но тут из-за его спины вышел барон… Он положил руку на плечо Гриффиса и они ушли…

— Эй! — развернулся Гатс. — Ты шутишь что ли? Гриффис?.. С его гордостью?

— Я не могла заснуть всю ночь… На следующее утро я спустилась к реке и увидела купающегося Гриффиса… Я хотела уйти, но он заметил меня.

— Присоединяйся, — предложил он, — вода холодная, но это хорошо… Ты думаешь, я грязный?

— Нет! — закричала я.

Когда я подошла ближе то увидела, что он уже расцарапал себе всю кожу.

— Почему ты был с ним?.. Почему?.. Наверное, я ошиблась, я не так поняла, вы что-то вместе планировали?

— Нет. Ты не ошиблась. Ястребам нужны деньги. На еду, на лошадей, на оружие. Я приглянулся барону, мне нужны были его деньги, мы договорились.

— Но почему мы не можем поступать как раньше? Мы будем сражаться, мы будем побеждать, мы заработаем эти деньги!

— Это слишком долго. И потом, в каждом бою мы теряем людей.

— Ты думаешь о том мальчике?

— Нет. Я просто все подсчитал. Сумму, которую мы могли заработать за десять сражений, я получил за одну ночь.

— Но…

— Я не чувствую ответственности за тех, кто погиб, исполняя мой приказ. Они сами избрали этот путь и эту войну. И все, что я могу сделать для них, для тех, кто погиб — это победить! Поэтому я буду побеждать, даже если мне придется принести себя в жертву! Ради моей Мечты…

Он тер и скоблил свое тело, как будто никак не мог смыть невидимую грязь. А потом из под его пальцев потекла кровь. Я пыталась его остановить, но он не слушал. Он продолжал царапать себя и продолжал говорить, как будто убеждал самого себя…

— Станет ли моя Мечта реальностью или нет, зависит от моей армии, от тех, кто погиб ради нее, — сказал он. — Эта Мечта пропитана кровью, но во мне нет ни вины, ни сожалений. Это та вещь, которую я хочу. Но ее так трудно получить, даже в обмен на тысячи жертв…

Я бросилась в воду и вцепилась в него, страшась, что он истечет кровью. А он положил руку на мое плечо и успокоил. И тогда я заплакала, заплакала от жалости к нему…

— Нам не дано понять, какие чувства испытывает Гриффис, на котором лежит этот тяжкий груз ответственности за свою Мечту, — продолжала Каска. — Человек с таким грандиозным планом должен обладать огромной силой и огромной волей. А я… Я хочу быть с ним. И если ему нужны жертвы для его Мечты, если она требует крови и сражений, я буду его мечом. Многие погибают на этой войне, и мы уже не помним лиц тех, кто был некогда с нами. Возможно, когда-нибудь и я стану одним из этих забытых лиц. Но я знаю, что Гриффис доверяет мне и я хочу идти за ним. Я хочу быть частью тех сил, которые сделают его Мечту реальностью! Я верю, что его Мечта достижима. Во всяком случае, я верила. Верила до того дня, когда появился ты. Помнишь? Помнишь те слова, что Гриффис сказал тебе на холме?

Гатс нахмурился. Слова Гриффиса он не смог бы забыть при всем своем желании. «Я хочу тебя, Гатс», — сказал он тогда…

— Гриффис не из тех, кто бросается такими словами. До того дня он никому не говорил этого! Я была очень зла. Я… Я завидовала тому, кто заставил Гриффиса сказать эти слова. Я завидовала тебе…

Она слабо улыбнулась.

— Я хотела думать, что Гриффис сказал это, потому что рассчитывал, что твое появление усилит Ястребов. Но всегда спокойный и рассудительный Гриффис сразу начинал волноваться когда дело касалось тебя! Всегда!!!

Последние слова Каска прокричала. В глазах ее сверкнула злость, она вскочила и вцепилась в плечи Гатса.

— Гриффис всегда доверял тебе! А ты… Ты всегда был сумасшедший, который хотел лишь убивать! Убивать без раздумий!

— Эй-эй! Опять ты за свое! Успокойся!

— Одного я тебе не прощу! Ты никогда не думаешь о других! И ты, только ты можешь стать причиной смерти Гриффиса!.. Мне плевать, сдохнешь ли ты в ближайшем бою или нет, но я не могу позволить тебе погибнуть! Потому что это может нанести вред Ястребам и мечте Гриффиса! Слышишь? Этого я никогда не прощу тебе!.. Не прощу, потому что ты сделал Гриффиса другим!

Она забила кулаками по широкой груди Гатса, затем уткнулась в него и заплакала.

— Почему? Почему это должен был быть ты? Почему?..

В лесу хрустнула ветка и Гатс вжал Каску в землю.

— Что ты делаешь? — зашипела она.

Проследив за его взглядом, она замолкла. На другой стороне речки показались трое солдат из армии Тюдора.

— Ну как, что-нибудь заметили? — спросил один.

— Да вроде нет… Да и как они могли выжить, свалившись с такой высокой скалы?

— В любом случае, живыми или мертвыми, генерал Адон обещал большую награду! Так что давайте искать дальше!

— Может проверить на том берегу?

— Нет уж! Глянь сюда — быстрое течение и ледяная вода! Вымокнем с ног до головы! Давайте-ка пока пройдемся вдоль реки… И поживее, пока их не нашли другие!

Воины потоптались на месте, и вскоре исчезли в лесу.

Каска повернулась и вдруг с ужасом обнаружила, что изо всех сил прижимается к Гатсу. Она отпрянула, оттолкнувшись от него двумя руками. Гатс невозмутимо протянул ей небольшой рулончик, свернутый из кусков его разорванной рубашки.

— Возьми, пригодится…

Каска обожгла его свирепым взглядом.

Мы не можем больше оставаться здесь, — добавил Гатс. — Ночью придется уйти.

(обратно)

Глава семнадцатая

Они прошли довольно много, прежде чем Каска стала уставать. Какое- то время она еще держалась, но вскоре ноги подогнулись и она просто рухнула на четвереньки, да так и осталась стоять, тщетно пытаясь отдышаться.

Ушедший вперед Гатс немедленно вернулся.

— Не зря говорят, что с женщинами столько хлопот! — проворчал он, сложив на груди руки. — Слишком слабые, легко впадают в ярость, да еще эти ежемесячные проблемы! Женщины совершенно не приспособлены к войне!

— Ты ничего не понимаешь! — крикнула она.

— Конечно, я же мужчина. Зато я понимаю, что останавливаться нам нельзя ни на минуту, даже если у тебя месячные! Потому что врагам наплевать девчонка ты или нет! Они убьют тебя в любом случае.

Немного отдышавшись, Каска поднялась и решительно двинулась вперед. Пройдя мимо Гатса, сердито бросила:

— Идем!

Он с улыбкой посмотрел ей вслед, но уже через мгновение улыбка бесследно исчезла. Глаза Гатса расширились и он прыгнул вперед, с силой оттолкнув Каску. С глухим стуком в ближайшие деревья воткнулось несколько арбалетных стрел.

Зашевелились кустарники вокруг, забряцало железо и из ночного сумрака появились тюдорские воины. Зажглись факелы, в лесу посветлело.

— Черт! Откуда их столько?! — процедил Гатс, оглядываясь.

Он вытащил меч, рядом, спиной к спине застыла Каска.

Раздвинув ряды воинов, вперед выступила массивная и хорошо знакомая фигура.

— Я все-таки нашел вас! — Адон громогласно захохотал.

После столкновения с Гатсом Адон выглядел не ахти. Голова его, вместе с левым глазом, были забинтованы, во рту зияли многочисленные дыры.

— Я так рад тебя видеть, мальчишка! — прогремел Адон. — Так ты еще жив, значит?

— Да я смотрю и с тобой все в порядке, дядя? — усмехнулся Гатс.

— Заткнись! — рявкнул Адон. — Прошлый раз тебе просто повезло! Но сейчас я отплачу тебе за все! Но не надейся, что ты умрешь быстро! Я поймаю тебя живьем и подвергну пыткам, секреты которых хранятся в нашей семье уже двести лет!

— Ты такой упрямый! — засмеялся Гатс.

— Но если сдашься, я отрежу тебе только руки и ноги, однако обещаю сохранить тебе жизнь! А эта девчонка достанется моим солдатам!

— Даже не мечтай! — весело отозвался Гатс. — Она сейчас совершенно непригодна для этого дела! К тому же она может кое-что тебе откусить!

Каска, не задумываясь, хрястнула Гатса локтем по затылку.

— Я же хотел помочь… — пробормотал он.

— Убейте их!!! — зарычал Адон.

Солдаты с воинственными воплями хлынули вперед. В воздухе закружил меч Гатса, несколько человек осыпались кровоточащими кусками, еще один упал, сраженный ловким ударом Каски, и атака захлебнулась.

— Больше тебе не придется беспокоиться обо мне! — крикнула она Гатсу.

— Надеюсь, — улыбнулся он.

— Чего вы боитесь?! — завопил на своих воинов Адон. — Их только двое! Вперед!

Воины опять ринулись в атаку. И вновь в воздух поднялся меч Гатса. С диким скрежетом и треском полетели во все стороны обломки копий, мечей и панцирей. На землю падали разваленные пополам воины, летели отрубленные руки, ноги, головы, ручьями хлестала кровь.

Каска наносила точные и выверенные удары. В шею, запястье, пах, колено. Это не требовало больших усилий, но результат был не хуже чем у Гатса.

И вновь атакующие откатились назад, с опаской поглядывая на смертоносную парочку.

— Проклятие! — Адон обернулся. — Самсон, брат, эти солдаты бесполезны! Помоги мне!

За его спиной загрохотали тяжелые шаги и из темноты выдвинулось настоящее железное чудище. Адон и сам был крупным мужчиной, но рядом с братом он выглядел просто подростком. А из брони, одетой на Самсона, можно было сковать дюжину доспехов для обычных ратников.

В руках гиганта покоился массивный, размером с человеческую голову, железный шар на длинной цепи.

— Мой младший брат второй после меня по искусству боя! Но, в отличии от меня, его доспехи в три раза толще обычных! — счастливо сообщил Адон.

— Никто не может сокрушить его броню! А его смертоносный шар может одним ударом разбить бычью голову! Если же это будет человеческая голова

— от нее останется только мокрое место!.. Вперед, брат, покажи им силу семьи Бокович!

Земля содрогнулась под поступью Самсона.

— Прочь с моей дороги! — зарычал гигант, надвигаясь на Гатса.

Он быстро раскрутил цепь и железный шар загудел, рассекая воздух.

Гатс нахмурился. Если заблокировать удар, такой здоровый шар мог запросто сломать даже его тяжелый меч. А увор ачиваться означало оставить

Каску без прикрытия. Да и не так-то просто было бы уклониться от шара с такой длинной цепью. Тем более, что в правом боку заныла растревоженная рана…

Шар мелькнул перед самым носом, а на его следующий оборот Гатс ударил точно в него. Шар отбросило назад и он с размаху врезался во вражеские ряды. Один из воинов со стоном повалился на землю. Остальные поспешно попятились.

Самсон гневно взревел. Его шар опять понесся в Гатса, но тот вновь отразил удар. Во взгляде Каски застыло удивление. «Почему он не уворачивается? Он ведь может увернуться!.. Почему он не уходит?.. Или… Он что, прикрывает меня?!»

Гатс отбил очередной удар и Каска ахнула, заметив как из-под его доспеха с правого бока просочилась кровь.

— Так-так, я узнаю эту рану! — обрадовался Адон. — Эта же моя работа, ты, помнится, прикрыл собой эту девку…

«Прикрыл?» — глаза Каски округлились. Только сейчас она вспомнила, как Гатс отбил ее у Адона еще там, на утесе. Как он тогда узнал, что она попала в беду? Случайно заметил или… Или он все время присматривал за ней?.. От этой мысли ее бросило в краску.

А потом он, рискуя жизнью, вытащил ее из горной речки и укрыл в пещере. Все это время он заботился о ней. Этот человек. Тот самый Гатс, которого она ненавидела эти три года. Тот самый, о смерти которого она мечтала. Тот, кто стоял между ней и Гриффисом…

Но Гатс заботился о ней совсем не так, как Гриффис. Тот дал ей некогда меч, чтобы она могла спасти себя. А Гатс просто ее спас. И спасал снова и снова.

Сердце Каски дрогнуло. «Почему он это делает?»

— Сейчас у тебя будет шанс уйти, — бросил через плечо Гатс. — Слышишь? Как только скажу, сразу же уходи в лес! Поняла меня?

— Прикончи его! — закричал Адон брату. — Он ранен!

К Гатсу снова метнулся шар, но в этот раз Гатс вложил в удар все свои силы. Шар разлетелся вдребезги, Гатс с криком прыгнул вперед. Ошеломленный Самсон едва успел поднять щит, но это его не спасло. Меч Гатса разрубил и щит, и шлем гиганта. Покачнувшись, Самсон с грохотом упал.

Воины попятились, бросая опасливые взгляды на Адона. Но тот стоял недвижимо, с отвалившейся челюстью, не в силах поверить собственным глазам.

— Каска! Сейчас! — заорал Гатс.

— Но… Но… — забормотала она в полной растерянности.

— Не время спать! Уходи немедленно! — крикнул он. — Чего же ты ждешь?! Ты… Тупая женщина!

— Я не уйду одна! — взвизгнула Каска.

— Стреляйте! — донесся гневный рев Адона. — Стреляйте в эту девчонку! Заскрипели, защелкали арбалеты, но Гатс бросился к ней и успел

прикрыть своим телом. По панцирю бессильно застучали стрелы, но одна из них ударила в незащищенное плечо и Гатс заскрежетал зубами.

— Гатс! — прошептала Каска.

Адон захохотал.

— Глупец! Ты уже второй раз закрыл ее своим телом! Ты так добр!

— Этот гад смеется надо мной! — процедил Гатс.

Сзади в Гатса вцепилась Каска.

— Почему? — прошептала она жалобно. — Почему ты это делаешь?

— Ты неправильно меня поняла! — буркнул он.

Он рывком высвободился из ее рук.

— Уходи! Больные мне только помеха! А мне бежать ни к чему. У меня еще есть о чем поговорить с этим парнем, — Гатс кивнул в сторону Адона, продолжавшего орать на своих людей. — Ты же сама говорила — я хочу только махать своим мечом!

Он покосился на нее. Каска смотрела на него во все глаза, приоткрыв рот.

— Уходи! — сказал он. — Или ты хочешь умереть в этом дерьмовом месте?.. Он отвернулся.

— Ты хотела стать его мечом, — тихо сказал он. — А меч должен находиться в руках… Иди, возвращайся к хозяину меча. Возвращайся к Гриффису.

Каска не двигалась с места, не отрывая от Гатса взгляда.

— Уходи же! — зло заорал он. — Быстрее! Да уйдешь же ты наконец!! Стиснув кулаки, она кинулась в лес.

— Я вернусь с подмогой! — крикнула она. — Дождись меня! Не умирай!!!

— Не дайте ей уйти! — распорядился Адон. — Догоните и убейте! Несколько человек бросились выполнять приказ, но на их пути вырос

Гатс.

— Отправитесь за женской задницей попозже, ублюдки! — усмехнулся он. Первый из воинов рухнул со снесенным черепом. Следом упал второй,

третий, остальные поспешно отступили.

— Он режет броню как яблоко! — ворчали они, отходя.

— Он слишком силен! Если бы мы знали, что нашим врагом будет этот… Гатс улыбнулся и нашел глазами Адона.

— Мой меч потускнел, — сказал он. — Но он все еще в три раза толще и тяжелее обычного меча. Если ты попадешь под удар, тебе будет очень больно перед смертью!

— Что ты сказал?! — взревел Адон и уронил тяжелый взгляд на своих солдат.

— Чего вы ждете?! — закричал он. — Как бы он не был хорош, он один! А нас здесь больше сотни! Неужели никто из вас не хочет отомстить за славного рыцаря Самсона, а? И вы называетесь после этого рыцарями великой империи Тюдор?

— Мы всего лишь наемники! — крикнул кто-то в ответ. — И у нас нет желания погибать от его меча!

Адон сжал кулаки.

— Тому, кто принесет его голову, я заплачу тройную, нет, нет, я заплачу впятеро больше! И повышу в звании!

Среди наемников возникло оживление.

— Он ведь ранен! — донеслось до Гатса. — И он не может атаковать за один раз всех сразу! Если мы нападем все вместе!

— Может быть мне уйти? — проворчал Гатс. — Что-то мне это надоело…

— Вперед! — заревели наемники, бросаясь в атаку.

— Давно уже пора! — усмехнулся Гатс.

По лицу Каски ручьем струился пот, но она не останавливалась ни на миг. Сердце колотилось как бешеное, а грудь, казалось, вот-вот должна была лопнуть. Но она бежала и бежала, бежала до тех пор, пока не запнулась об корень и не упала. Тогда только она позволила себе чуть перевести дух.

И тотчас услышала, как хрустят позади нее ветки под ногами преследователей. Несколько воинов не стали лезть на рожон, а просто нырнули в лес и обошли поляну с Гатсом стороной.

Каска прислушалась. Четверо… Нет, пятеро! Подумав, она осталась на месте. Бег сильно ее вымотал, так что лучше было немного передохнуть и достойно встретить врага, нежели свалиться в изнеможении на бегу.

Из кустарника с ревом выскочил первый. Каска шагнула навстречу и, пока он размашисто замахивался, коротко ткнула мечом в лицо и кинулась наутек. Наемник с воплем отшатнулся, размазывая по лицу кровь, и едва не сбил с ног своих товарищей.

— Ах ты! Маленькая сучка!

Они с ругательствами бросились за ней.

Воодушевленные обещанной наградой, враги повалили сплошной толпой. У Гатса больше не было времени на отдых, на раздумья и переживания. Он просто рубил и рубил, рубил безостановочно и бездумно.

Поначалу сильно донимала боль в правом боку, мешая выкладываться в полную силу, но со временем она отступила. Как будто отчаялась хоть что- то ему объяснить.

Когда же атакующая волна чуть спала и он собрался перевести дух, из вражеских рядов высунулся арбалетчик. Гатс не успел отшатнуться и только инстинктивно вскинул руку. Стрела пробила левую ладонь, но Гатс даже не вздрогнул. В два прыжка настиг обрадовавшегося было арбалетчика и снес ему голову.

Вокруг Гатса образовалась пустота. Наемники перегруппировывались, да и Гатс передвинулся в другое место, где не мешались трупы под ногами.

— Смотрите! — орал Адон. — У него повреждена левая рука! Теперь он не сможет махать своим мечом с такой же легкостью!

Гатс криво усмехнулся и демонстративно сжал ладонь в кулак, сломав стрелу.

— Теперь это становится забавно! — рассмеялся он.

Каска в очередной раз рухнула на четвереньки, безуспешно пытаясь отдышаться. Она не могла больше бежать. Из легких со свистом вырывался воздух.

Сзади зарычал наемник, вскидывая меч. Она откатилась вбок, ударила и воин ткнулся лицом в землю. Следом налетели еще трое и на Каску обрушился град ударов. Она отчаянно защищалась, но силы были на исходе, и вскоре она пропустила один удар, второй, третий…

Каска упала, выронив меч и над ней тотчас нависла фигура наемника. Она потянулась за мечом и застонала, когда кованый сапог опустился на ее запястье.

— Ты отняла у нас много времени, девчонка! И убила моих товарищей, — сказал наемник. — Я могу убить тебя прямо сейчас, но перед этим… Позволь мне кое-что сделать!

Его клинок прошелся по кожаным креплениям, и ее доспехи полетели в сторону.

— И незачем так на меня смотреть! Перед тем как ты отправишься в ад, можешь получить удовольствие!

Наемник разрезал рубаху, обнажив ее грудь, и довольно осклабился.

— Может ты и была командиршей, но сейчас ты просто миленькая шлюшка!

Каска бросила взгляд на свою придавленную руку. Из глаз потекли слезы. «Опять! Я снова не в состоянии спастись! В моих руках нет больше сил! Почему так? Почему это со мной?»

— Эй! — наемник силой развернул ее к себе лицом. — Не вздумай перекусить себе язык! Если ты захлебнешься кровью прямо сейчас, мы не получим заслуженного удовольствия!..

В ее памяти всплыл образ Гатса. «Ты хочешь умереть в этом дерьмовом месте?.. Возвращайся! Возвращайся к хозяину меча!..»

Губы Каски задрожали, но она смогла взять себя в руки.

— Я не собираюсь перекусывать язык! — почти холодно сказала она.

— Что? — удивился возившийся со своими штанами наемник. — Да ты никак больше не собираешься сопротивляться? Жаль, мне будет этого не хватать…

— Я не позволю тебе оставаться надо мной…

Ее оставшаяся свободной левая рука нащупала сухую ветку.

— Что ты там бормочешь?

Она с размаху всадила ветку в глазницу шлема. Дико завизжав, наемник отпрянул, а Каска бросилась за мечом. Озверевший от боли и ярости воин замахнулся, в тот же миг невдалеке сухо щелкнули арбалеты, и он рухнул, утыканный стрелами.

— Советую никому не дергаться!

Из-за дерева появился Джедо. Рядом выросли фигуры Ястребов и двое оставшихся в живых наемников в страхе попятились.

— Это только цветочки, — улыбнулся Джедо. — Вам придется дорого заплатить за то, что вы сделали!

Череп развалился на части, вылезли и повисли на нервах глазные яблоки. Наемник без звука рухнул к ногам Гатса.

— Проклятие!

Адон скрипел зубами, глядя как его доблестные рыцари вновь отступают.

— Это безумие! Как один человек смог перебить половину моего отряда?! — Адон едва не застонал от бессилия. — Это не может быть просто удачей!

Гатс растянул губы в усмешке, вытер мокрое от пота и крови лицо. Легкие натужно хрипели, с трудом втягиваяи выталкивая воздух. Левого плеча Гатс почти не чувствовал, там застряла еще одна стрела.

— Половину? — переспросил он. — У тебя осталось так много людей? — он покачал головой. — Так или иначе, не надейся, что я упаду раньше, чем перебью вас всех!

— Вперед! Не бойтесь! — принялся подбадривать своих Адон. — Он же едва стоит на ногах! В атаку!

Подзуживая себя истошными криками, наемники опять двинулись в бой. Гатс уворачивался с трудом и время от времени чье-нибудь копье или меч все-таки цепляли его, оставляя все новые и новые раны.

Но его меч по-прежнему разил без промаха. Меч как будто давно уже жил своей собственной жизнью. Гатсу больше не нужно было думать о том, куда и когда бить. Все происходило само собой.

«Что я делаю? — мелькнула у него мысль. — Что я делаю в этом месте? Я рискую своей жизнью, но ради чего? Возможно, ради Каски? Возможно, нет?.. Но я не могу сейчас думать об этом… Я не должен сейчас об этом думать… Все, что я могу сейчас — это махать мечом… Я могу сейчас только убивать… Больше ничего!»

Вскоре исчезли все мысли. Остался лишь ритм. Равномерный ритм сердца. И ритм ударов.

— Прими мои извинения, Каска, мы заставили тебя так долго ждать!

Улыбающийся Джедо огляделся. Все мертвые наемники напоминали ежей

— арбалетные стрелы торчали со всех сторон.

— У нас ушло слишком много времени на убеждение генералов!

Ноги Каски подогнулись и она упала бы, если бы Джедо ее не поддержал. Он осторожно помог ей сесть.

— Быстрее! — она хотела крикнуть, но голос сорвался и получился невнятный визг. — Быстрее! Там Гатс!!!

— Гатс? Что с ним?

— Сюда!

Запахнув порванную рубаху, Каска рванулась в лес.

— Эй, кто-нибудь, помогите же ей! — крикнул Джедо.

— Я не нуждаюсь в этом! — вскрикнула она. — Мы должны спасти Гатса! За мной! Он сражается один! Нам надо спешить!

— Все за мной! — Джедо бросился за Каской.

Казалось, ноги несли ее сами. Еще несколько минут назад казалось, что она умирает от усталости, но сейчас… Сейчас в нее будто вдохнули свежие силы. Она не понимала, как такое возможно. Да и не очень-то хотела понимать. Она хотела одного. Успеть!..

Они добрались туда на рассвете. Ночь расступалась, рассеивалась, поспешно отползала, пряталась под корягами и пнями, и вот уже солнечные лучи победно залили светом весь лес.

Ястребы увидели десятки изуродованных трупов. Десятки изрезанных и разрубленных на куски тел, разбросанных тут и там. Раненых здесь не было. Все, кто не умер сразу, умер немного позже от потери крови.

— Невероятно! — воскликнул Джедо. — Здесь больше сотни людей! Он что, убил их в одиночку?

Каска в отчаянии забегала между деревьями. Пока наконец не увидела. Гатс сидел в обнимку с мечом, привалившись к дереву и низко склонив голову. Все тело покрывали засохшие пятна крови, тут и там зияли страшные раны, в плечах застряло несколько стрел.

— Гатс! Гатс!!!

Каска бросилась к нему и, вцепившись в остатки доспехов, принялась трясти.

— Каска, — тихо позвал Джедо. — Похоже, он умер… Он не мог выжить с такими ранами…

— Гатс!!!

Каска трясла его уже изо всех сил. Она кричала и трясла, уже боясь остановиться и осознать, что все напрасно. Она трясла так яростно, словно ожидала, что душа Гатса сжалится над его новыми страданиями и вернется.

И она дождалась.

— Не шуми, — едва слышно буркнул он. — И не тряси… Мне больно… Когда ты трясешь…

— Гатс!

В глазах Каски блеснули слезы.

— Дорогу! Дорогу! Дайте нам пройти! — кричали воины, тащившие носилки с Гатсом через лагерь.

Держа его за руку, Каска шла рядом с носилками. Возле одной из палаток вскочили Пиппин и Рикерт.

— Они вернулись?! — радостно вскричал Рикерт.

— Проклятие! Неужели он еще живой? — проворчал сидевший рядом Коркус. — Ничто его не берет!

Удержать Гатса в носилках оказалось нелегко. Время от времени он приходил в себя и рычал, требуя, чтобы ему дали идти самому.

— Тебе нельзя двигаться, ты ранен! — Каске приходилось удерживать его силой.

Когда им занялся лекарь, Гатс вновь очнулся.

— Я тебе не кусок тряпья! — заорал он. — Полегче!

Он с такой силой вцепился в лекаря, что тот болезненно охнул и с трудом оторвал от себя пальцы Гатса. Однако на этом он не успокоился, так что перевязка и дальше продвигалась с некоторым трудом.

— Откуда у него столько сил, при таких ранах? — ворчал лекарь.

— Как он? — обеспокоено спросил Джедо.

В ожидании ответа Каска, Пиппин и Рикерт затаили дыхание. Закончив наконец перевязку, лекарь развел руками.

— Не могу поверить! — буркнул он. — Обычные люди в его положении слабы как дети! Впрочем, так или иначе, но ему нужен полный покой. Думаю, для него это была последняя битва в этой кампании!

— Ты придурок, да? — хмуро отозвался Гатс. — Даже если я буду ползать, я все равно уйду в бой!

— Ты сумасшедший? — осведомился лекарь. — Если ты это сделаешь, я не гарантирую тебе жизнь!

— Гарантируешь? — Гатс хохотнул. — Я никогда не видел, чтобы на войне кто-то мог гарантировать жизнь!

— В таком случае я снимаю с себя всякую ответственность! Делай что хочешь!

Сердито сверкнув глазами, лекарь ушел.

— Ну, в конце концов, вы двое вернулись в целости и сохранности, — улыбнулся Джедо.

— Ты называешь это в целости и сохранности? — буркнул Гатс.

— Пиппин, что там с Гриффисом? — спросил Джедо.

— Еще утром он отправился на встречу с главными силами Мидланда, — ответил гигант. — Обещал быть завтра.

Каска направилась к выходу, провожаемая сочувствующими взглядами Ястребов.

— По-моему, эти двое вернулись не в самое удачное время, — заметил Рикерт.

— Каска! Как насчет твоих ран? — опомнился Джедо.

Каска на пороге обернулась.

— Я не ранена… — тихо сказала она.

Далеко за полночь Каска сидела у костра, в окружении отдыхающих Ястребов. Они пили, ели, горланили похабные песни, затевали полушутейные потасовки. Им было хорошо и весело. Очередной бой закончился и те, кто остался живым и здоровым старались хорошенько прочувствовать это.

Невесело было только Каске. Но вряд ли она смогла бы внятно объяснить, что именно явилось причиной грусти. Слишком много всего случилось за этот день. Слишком много пришлось пережить…

— Мы беспокоились за тебя, Каска, — донеслись до нее слова одного из наемников.

— Извините, парни, что заставила вас нервничать, — сказала она.

— Ничего, мы рады, что ты вернулась…

— Да, спасибо Гатсу…

— А Гриффис держался молодцом, — услышала она. — Это правильно, командир должен иметь холодное сердце…

Каска вспомнила Гатса. «Возвращайся к хозяину меча! — сказал он. — Возвращайся к Гриффису…»

— Каска, — возле нее остановился Джедо. — Отойдем на пару минут?

— Что случилось?

— Мне нужно сказать тебе кое-что.

Они выбрались из лагеря и Джедо заглянул ей в лицо.

— Когда Гриффис приказал найти вас, другие генералы стали возражать, но он настоял на своем. Он сказал, что вы, ребята, очень важны для Ястребов и что мы не можем позволить потерять вас!

— Гриффис так и сказал? — прошептала Каска.

— Невероятно, но именно так он и сказал!.. Откровенно говоря, Каска, я тебе завидую…

Каска смахнула слезу.

— И вот еще что, возьми это. Это лекарство. Для нашего героя.

Джедо кинул ее маленький мешочек, развернув который, Каска увидела

горсть странной, мерцающей пыльцы.

— Это… пыль?

— Когда я работал в бродячем цирке, — сказал Джедо. — У нас был эльф, а это — пыльца с его крыльев, она хорошо заживляет раны.

— Настоящий эльф?

— Да, самый настоящий. А эта пыльца лечит независимо от того, веришь ты в эльфов или нет. Должен признаться, его подарок не один раз спасал мне жизнь.

— Но тогда… Это ведь очень ценная вещь!

Джедо пожал плечами.

— Мешочек с лекарством в обмен на жизнь Гатса, по-моему, это справедливо.

— Спасибо, Джедо!

Каска бегом кинулась в палатку, где лежал Гатс.

— Кажется, она стала немного помягче, — улыбнулся ей вслед Джедо.

Но Гатса она нашла не в палатке. Гатс сидел на вершине кургана рядом с лагерем, как обычно, в обнимку с мечом. Каска торопливо взобралась на вершину.

— Почему ты здесь? Тебе нужно лежать!

— У меня горит и ноет все тело, — сказал Гатс. — А здесь прохладный ветерок.

Каска присела рядом и стала разматывать его бинты.

— Эй, чего это ты?

— Не дергайся!

Она стала наносить на раны пыльцу и брови Гатса поползли вверх.

— Боль уходит… Что это?

— Это дал мне Джедо, это лечебная пыльца эльфов… Повернись теперь спиной…

— Ты не должна считать себя обязанной мне, — неожиданно сказал он.

— О чем ты?

— Я сражался не из-за тебя… Просто я не люблю показывать врагу спину.

— Хочешь сказать, только потому что ты любишь сражаться, ты убил больше ста человек? — медленно сказала Каска.

— Конечно… Кстати, я так и не добрался до того парня. Пока рубил его людей, он успел куда-то деться… Знаешь, сравнивая с тем, что делаете вы с Гриффисом, сравнивая с тем, к чему вы стремитесь, я не делаю ничего особенного. За свою жизнь мне пришлось убить гораздо больше ста и даже тысячи человек… В этом нет ничего примечательного.

— Гатс…

— Знаешь Г астона? Это мой помощник, он сказал, что когда война закончится, он откроет портняжью лавку, — Гатс усмехнулся. — Но, должен сказать, его рожа не очень-то подходит для этого… А Николь сделал предложение своей девушке, но она отказала из-за того, что он простой наемник. Он переживает и собирается стать десятником, чтобы предложить ей свою руку снова… Но в бою нас всегда подстерегает смерть. Посмотри на лагерь, на эти костры. Каждый из них, словно огонек чьей-то мечты, и иногда мне кажется, что я могу их увидеть… Вот ты, наверное, хотела бы быть принцессой…

— Не болтай глупости!! — сердито сверкнула глазами Каска.

— Каждый имеет свой огонек, но они слишком маленькие и легко гаснут. Поэтому они стремятся присоединиться к большому огню. К огню по имени Гриффис. Но я… Я больше не хочу гореть в нем.

— Но…

— Мне хватит моего маленького огонька. Хотя мне было приятно греться у этого большого огня.

— Гатс…

— Я всегда хотел только выжить, ничему другому меня не учили… И все, что я имею это меч. Только поэтому, только потому, что у меня есть меч, и я не хочу умирать, я смог выжить… Но у меня никогда не было других причин, чтобы сражаться. Поэтому я всегда присоединялся к тому, у кого они были…

— Гатс…

— Тебе скучно? Я все болтаю и болтаю… Почему я тебе это говорю? Я чувствую себя полным придурком!

Он поднялся и, взвалив меч на плечи, двинулся вниз.

— Подожди, Гатс, — позвала его Каска. — Так ты… Ты хочешь покинуть Ястребов?

— Сначала я закончу эту войну…

— А потом? — шагнула за ним Каска.

Ответить он не успел. Из лагеря к ним кинулся Рикерт.

— Гатс, Каска!.. Гриффис вернулся! Узнав, что вы возвратились, он приехал на день раньше!

Гатс улыбнулся, заметив как вытянулось лицо Каски.

Пробираться к Гриффису пришлось сквозь толпу Ястребов. Узнав о его прибытии, из палаток выскочили все, кто не успел заснуть к этому времени. Увидев Гатса и Каску, Гриффис улыбнулся.

— Гриффис, прости, это все из-за меня, — уткнувшись глазами в землю, пробормотала Каска. — Я болела и мне нельзя было в таком состоянии вступать в бой… Это моя вина, это из-за меня подверглись опасности мои воины и Гатс. Из меня получился плохой командир. Ты можешь наказать меня, но если ты предпочтешь…

Гатс покачал головой и хлопнул Каску по заднице, так что она мигом очутилась в объятиях Гриффиса.

— Что ты вытворяешь? — заорала она.

Но Гатс с невинным видом смотрел в другую сторону и Каска была вынуждена заглянуть в лицо Гриффиса. В ее глазах застыл страх. Она была готова на все — уйти в рядовые или кухаркой в обоз. Только одного она не смогла бы пережить — если бы ей нельзя было больше видеть Гриффиса.

Но Гриффис улыбнулся и все ее страхи испарились в один миг. Глаза Каски заблестели.

— Ты вернулась? — просто сказал он.

Опомнившись, она отскочила от него, красная как рак. Вокруг гоготали Ястребы, довольные шуткой Гатса. Но самого Гатса уже не было. Уронив руку на плечо Гастона, он уходил прочь.

— Надеюсь, вы не все тут выпили без меня? — осведомился он.

— Тебе разве можно? Ты ведь ранен! — возразил Гастон.

— Ты разве не слышал, что вино лечит даже яд?

Каска внимательно смотрела ему вслед.

— Что-то не так, Каска? — спросил Гриффис.

— Нет-нет, все в порядке, — смутилась она.

Каска растерялась. Она так страстно хотела увидеть и услышать Гриффиса, но сейчас, когда он уже стоял рядом и, похоже, совершенно не сердился, ее взгляд как будто сам собой тянулся вслед за Гатсом.

Она не знала, как это объяснить.

(обратно) (обратно)

Часть пятая. Триумф

Глава восемнадцатая

К приезду короля Мидланда все было готово. Место для королевского шатра выбрали на вершине холма, с которого хорошо просматривались окрестности. Холм обнесли глубоким рвом, усеянным кольями, выстроили частокол с дозорными вышками. Внутри расположили палатки для рыцарей королевской гвардии, остальные войска устроились вокруг частокола.

Едва прибыв, король немедленно распорядился созвать военный совет, на который был приглашен и лорд Гриффис…

— Ваше величество, если вы помните, замок Долрей некогда был нашим пограничным замком, но после вероломного нападения Тюдора он перешел к ним и с той поры является важнейшим опорным пунктом для их продвижения на наши земли.

Генерал Тиан, новый командующий Рыцарями Белого Дракона, назначенный после смерти Юриуса, сделал паузу и обвел глазами всех собравшихся на военный совет. Его взгляд как обычно споткнулся на Гриффисе. Новообращенный граф уже несколько раз присутствовал на таких советах, но привыкнуть к нему Тиан так и не смог.

И дело было вовсе не в его происхождении. Насчет этого у Тиана особых предрассудков никогда не было. Гриффис принес много побед Мидланду, так что игнорировать его заслуги было глупо. Не причем была также его молодость и изящность, хотя и непривычная взгляду грубого вояки, каковым себя считал Тиан, но вполне терпимая.

Нет, проблема заключалось в другом. Гриффис выглядел здесь чужим. Что-то было в нем такое, что гораздо сильнее его молодого возраста выделяло его среди всех прочих. Но вот что?

Возможно, дело было в необычайном спокойствии Гриффиса? Еще никто не видел его во взвинченном или подавленном состоянии. Может быть, дело было в его холодном пронизывающем взгляде? Взгляде, который скорее подошел бы матерому убийце, нежели молодому графу. Или может Тиана раздражала странная особенность Гриффиса всегда смотреть сверху вниз? Даже если его собеседник был куда выше ростом.

Тиан так и не разобрался в своих чувствах…

— Однако недавно в Тюдоре началась гражданская война. Так что теперь они вряд ли смогут выставить против нас крупные силы! — продолжил он. — Если мы сможем захватить замок.

— Но у нас недостаточно сил для его штурма! — перебил его генерал Ордес, командующий Рыцарями Белого Тигра. — Обороной замка руководит генерал Боскон, под началом которого Рыцари Пурпурного Носорога, которые, между прочим, являются сильнейшей армией Тюдора! Ничего удивительного, что мои Белые Тигры потерпели поражение. Боскон чрезвычайно опасный противник…

— Если мы возьмем этот замок, у нас появится шанс выиграть эту войну! — заметил король.

— Но мы можем сломать зубы о его стены! — не унимался Ордес. — У меня осталось меньше сорока процентов людей!

— Однако если осада затянется, гражданская война в Тюдоре закончится и тогда удача повернется к нам спиной… А вы что думаете, граф? — генерал Тиан посмотрел на Гриффиса. — Думаю, Долрей не по зубам даже вашей непобедимой армии!

— Если его величество прикажет, — тихо сказал Гриффис. — Я возьму Долрей.

Воцарилось молчание. Но спустя секунду тишину разорвали возмущенные крики генералов.

— Это просто безумие!

— Вы хотите сказать, что можете взять Долрей?

— Вы не понимаете, граф, — воскликнул Ордес. — За эти годы мы не один раз пытались захватить этот замок, но это никому не удалось! А вы заявляете, что можете это сделать?

— Он думает, что если одержал несколько побед, он может все! — фыркнул еще один генерал.

— Сэр Гриффис, — обратился к нему король. — Вы действительно можете это сделать?

— Ваше величество, — вскочил Ордес. — Мы не можем так рисковать. Если Боскон разгромит наши армии…

— Нет необходимости штурмовать замок всеми нашими силами, — спокойно заметил Гриффис. — Мне будет достаточно Ястребов!

— В своем ли вы уме, граф?! — загремел генерал Белых Тигров. — Хотите штурмовать пятитысячным отрядом замок? Гарнизон которого состоит из тридцати тысяч воинов? У вас нет никаких шансов! Здесь не поможет никакая стратегия!

Из-за стола поднялся генерал Рабан. Высокий, подтянутый мужчина, с тонкой линией черных усов и аккуратной бородкой, он пользовался успехом у женщин и уважением мужчин. Ему было тридцать пять лет и до появления

Гриффиса он, да еще тридцатилетний генерал Оуэн были самыми молодыми членами военного совета. Но если Оуэн обыкновенно отмалчивался, то мнение Рабана уже имело определенный вес.

— Генерал Ордес, — сказал он. — Лорд Гриффис одержал много побед, возможно, куда больше нас…

— Но замок Долрей совсем другое дело! Он почти неприступен!

— Но ведь не абсолютно же. Кроме того, посылая армию Гриффиса, мы рискуем немногим. Наши основные силы останутся в целости, так что, думаю, ему стоит попытаться.

— Хорошо. Я принял решение, — сказал король. — Армия Ястребов будет атаковать замок.

Покинув королевский шатер, генералы Рабан и Оуэн остались на холме, с любопытством наблюдая за выходящим Гриффисом. Уже в который раз лорд Рабан поражался этому человеку. Несмотря на свое неблагородное происхождение, Гриффис держался с таким величием, изяществом и грацией, что ему могли позавидовать многие дворяне, выросшие при дворе.

В нем не было нарочитой грубости, свойственной многим рыцарям, большая часть жизни которых прошла на войне, но не было и вычурности и изнеженности придворных хлыщов. И при этом он был удивительно естественен. Глядя на него, Рабан вновь и вновь убеждался — Гриффис был рожден, чтобы править, так сказать, «прирожденный король»…

— Он пользуется огромным доверием короля, — сказал Рабан вслух. — Не так ли, лорд Оуэн?

Тот усмехнулся.

— В этот раз я буду сильно удивлен, если Ястребы победят!

— Полагаю, если это не удастся ему, это не удастся больше никому в Мидланде! — заметил Рабан.

— Очень может быть, что вы правы, — кивнул Оуэн.

Мимо проехал на лошади Гриффис и генералы невольно сощурились. Посеребреные доспехи графа буквально купались в утренних лучах солнца и сияли нестерпимо ярко. Проводив его взглядом, Оуэн поскреб затылок.

— Я, конечно, мужчина… Но, должен признать, этот самый Гриффис чертовски красив!

— Генерал генералов, — тихо сказал Рабан.

— Что вы этим хотите сказать?

— Такие герои как он рождаются раз в столетие…

Из палатки Гатса неслись возмущенные крики, иногда они смолкали и тогда можно было различить характерное постукивание костей в стаканчике. Каска вошла внутрь и застыла на пороге, скрестив на груди руки. Как она и ожидала, тут играли в кости. Гатс, Коркус и еще несколько человек.

— Командир Гатс! — раздался очередной возмущенный вопль. — Ты все время выигрываешь! Невероятно!

Вряд ли Каска смогла бы объяснить, что она здесь делала. Да она и не хотела объяснять. Просто стояла и смотрела.

— Война как игра, — приговаривал Гатс, снова потряхивая стаканчиком. — Выигрыш есть выигрыш, проигрыш есть проигрыш, пятьдесят на пятьдесят…

Он выбросил кости, Ястребы буквально приникли лицом к полу, не веря выпавшим числам, и опять возбужденно загалдели.

— Не может быть!

— Ты опять выиграл!

— Уже десять раз подряд!

Не возмущался только Коркус. Но его мрачное лицо было красноречивей любых слов.

— Ладно, ладно! — азартно бросил один из Ястребов. — Но я не собираюсь уйти отсюда раньше, чем верну свои деньги!

Заметив как сдвинулись брови у Каски, Гатс бросил на нее встревоженный взгляд.

— Что-то случилось?

— Все в порядке…

— Тебе не нужно беспокоиться, — улыбнулся Гатс. — Если наш хладнокровный и невозмутимый парень сам вызвался штурмовать замок, значит, он совершенно уверен в победе!

— Хотела бы я верить, что он сможет оставаться невозмутимым все время! В этот раз это будет очень кстати!

— Что? О чем это ты? — не понял Гатс.

— Помнишь того барона, о котором я рассказывала тебе? Именно он сейчас владеет замком. Губернатор Северной провинции Тюдора барон Геннон, так его зовут…

Шаги Адона гулким эхом разносились по коридорам замка Долрей.

— В конце концов ты свое получишь! — бурчал он. — Я — Адон, и меня не так-то просто убить! Благодаря древнему искусству ведения боя, секреты которого хранятся в моей семье уже более семисот лет, я без труда ушел от этого парня!.. Но если я увижу этого мальчишку опять, ему не поздоровится!

— Что это с тобой? У тебя неважный вид!

Дорогу Адону заступил могучего сложения рыцарь. Даже без лат он выглядел гораздо шире и крупнее закованного в полный доспех Адона. Лицо рыцаря казалось отлитым из металла, его грубый властный голос заставил Адона вздрогнуть.

— Лорд Боскон! — выдохнул он испуганно.

— Ты взял солдат ради удовлетворения своей жажды мести, но все они теперь мертвы. И твой брат Самсон тоже мертв. Почему же вернулся ты?

Адон отшатнулся как от удара, лицо покрылось каплями пота.

— Мой лорд…

— Заткнись!

В воздух сверкнула секира Боскона и Адон вскрикнул. Лезвие остановилось прямо у его лица, разрезав лишь губы и десны. Адон зажал быстро заполняющийся кровью рот. Глаза его походили на два блюдца.

— В следующий раз, если ты подведешь меня, я разжалую тебя и брошу в подземелье!

Адон поспешно ретировался. Генерал Боскон долго смотрел ему вслед.

— Как мне сказали, там был только один человек, — прошептал он. — Не могу поверить…

Боскон покачал головой и направился в покои губернатора.

— Ты все такой же строгий? — усмехнулся барон. — Я слышал ваш разговор.

— Прошу прощения, я пришел сообщить, что к стенам замка подошла армия Мидланда.

— Да-да, я знаю. Армия Ястреба. Ты должен быть доволен…

— Я слышал о них, — кивнул Боскон. — И если верить этим слухам, они могут быть опасны…

— Перед началом боя, я хочу сказать тебе кое-что, — медленно сказал барон.

Он протянул руку с кубком и стоявший наготове мальчик подлил ему вина.

— Сейчас ты выведешь войска и уничтожишь эту армию. Но ты не должен убивать Белого Ястреба Гриффиса, — сказал барон, отхлебнув из кубка. — Доставь его ко мне живым.

— Да, но…

— Ты понял меня? Это приказ.

(обратно)

Глава девятнадцатая

Перейдя речку, армия Ястребов замерла в нескольких милях от стен Долрея. Взбитое копытами облако пыли и песка медленно поплыло к замку. Воцарилась тишина, только позвякивало снаряжение, да нетерпеливо всхрапывали кони.

Даже с такого расстояния Долрей выглядел угрожающе опасным. Замок закрывал единственный проход через горы, и его строители в свое время постарались на славу, превратив его в неприступную цитадель. Двойной ряд стен, каждая — втрое толще обычного, производил тяжелое впечатление.

Над вершинами гор, выступавшими из-за замка, выскользнуло утреннее солнце, лежавшие на Долрее тени сделались глубже и темнее, и он показался гигантской глыбой мрака.

— Как раны?

К Гатсу подъехал Джедо.

— Отлично, твое лекарство просто великолепно! Мой лекарь был в шоке!

Джедо улыбнулся.

— Чем ближе я к этому замку, тем сильнее хочу отсюда смыться! — сказал он. — Ты только посмотри на него, выглядит довольно мрачновато… За последние сто лет еще никому не удавалось взять его штурмом. Тем более сейчас, под надзором Боскона… Эх, сбежать бы отсюда!

— Брось! Это всего-навсего большой замок. Если мы будем следовать плану Гриффиса, все будет в порядке.

— Надеюсь, — вздохнул Джедо.

Гатс оглянулся.

— Вот только река за нашими спинами немного смущает… — проворчал он.

Выстроив перед замком войска, генерал Боскон с удивлением наблюдал, как армия Ястребов форсировала реку и выстроилась напротив.

«О чем думает Белый Ястреб? — размышлял он. — Он что, собирается атаковать, оставив за собой реку? Он знает хоть что-нибудь об искусстве ведения войны? Даже если это часть его плана, каким образом столь малым количеством людей он хочет разбить мои силы?»

Вспомнив приказ барона, Боскон презрительно скривился.

«Тупой извращенец!.. Приказ может быть только один — устранить врага. А живым или мертвым это зависит от удачи…»

За Ястребами пристально следил и барон Геннон. Расположившись на балконе замка, он старательно щурился, пытаясь разглядеть далеко внизу фигурку Гриффиса.

— Значит, Белый Ястреб? — усмехнулся он. — Вот уж не думал, что мы встретимся опять… Но я по-настоящему счастлив!.. У нас была только одна ночь, но я до сих пор не могу забыть! Гриффис… Он как сладкий ликер! Горячий ликер иллюзий, что ценится на вес золота… Пламя той ночи все еще горит во мне! Я должен увидеть его снова!!!

— Проклятый песок!

Гатс сплюнул. Стоило чуть проехаться по этому полю перед замком, как вздымалась целая туча песка. А тут еще усилился ветер, грозя обрушить на людей песчаную бурю.

— Это часть моего плана, — возле Гатса остановился Гриффис. — Ты в порядке?

Вместо ответа Гатс вытащил меч, взмахнул и с земли поднялось густое облако.

— Тогда начнем!

Гриффис застегнул шлем и выехал вперед, провожаемый взглядом Гатса. «Это в последний раз, — подумал он. — Это моя последняя битва в его армии!»

— Рейдеры! Вперед! — скомандовал Гриффис.

Гатс пришпорил коня. Это будет моя лучшая битва, сказал он себе.

Генерал Боскон прищурился.

«Что он делает? Зачем он разделил армию на две части? И почему сам возглавил одну из них? Глупец! Что он задумал… Я не понимаю! С двумя тысячами воинов он собирается напасть на армию Пурпурного Носорога? У кролика бросившегося в пасть льву было бы больше шансов…»

— В атаку! — загремел Боскон. — Уничтожить всех!

Он взмахнул рукой и его армия пришла в движение.

«Хорошо. Я не знаю, что ты задумал, Белый Ястреб, но я принимаю твой вызов!»

Боскон не сомневался в успехе. Никакой хитроумный план не мог обеспечить победу Гриффису. С двумя-то тысячами солдат!

Поэтому когда спустя несколько минут после начала боя, к нему прискакал гонец, Боскон не сразу понял, о чем тот толкует.

— Прорвали наши ряды? — недоверчиво переспросил он.

— Головной отряд Ястребов смял наши передовые полки! Мой лорд, мы вынуждены отступать! Мы не можем сдержать их натиск!

«Прорваться сквозь строй и сразить меня? — нахмурился Боскон. — Таков твой план, Гриффис?»

— Мой лорд, вам лучше отойти назад.

Боскон отрицательно покачал головой. Он уже и сам увидел могучего сложения воина, крушившего Пурпурных Носорогов налево и направо, крушившего с легкостью, будто это были не лучшие солдаты Тюдора, а безмозглые куклы.

Разметав последний ряд рыцарей, прямо на Боскона вылетел Гатс. Боскон подхватил секиру и пришпорил коня.

Они ударили одновременно. Секира Боскона напрочь снесла шлем Гатса, но и он сумел зацепить генерала и срубить с его шлема несколько пару рогов.

— Генерал! Прикройте генерала!

Между Босконом и Гатсом вклинилось две-три дюжины Пурпурных Рыцарей, бросившихся на защиту генерала.

— Генерал! — крикнул один из рыцарей. — Это тот самый парень! Тот, кто уничтожил сотню Адона!

Боскон кивнул. Нахмурившись, он смотрел как меч Гатса прорубает в рядах рыцарей целые просеки.

— Теперь я понимаю, — сказал Боскон. — Похоже, этот человек и впрямь на это способен… Проклятые Ястребы, не думал, что у них найдется кто-то, кто будет настолько хорош…

Он оглядел своих воинов и приподнялся в седле.

— Никакой паники! — зычным голосом прокричал он. — Это всего лишь маленький отряд! Им не устоять против всей мощи Пурпурных Носорогов! Сомкните строй и сражайтесь!

Барон, наблюдавший за сражением, сдвинул брови.

— Эти Ястребы неплохо сражаются! Но, так или иначе, их слишком мало! Еще немного и Боскон уничтожит их всех… Но… Этот упрямец Боскон! Он ведь может нарушить мой приказ?!

Геннон обернулся к стоявшему рядом с ним рыцарю.

— Прикажи выдвинуть из замка наши резервы и вели седлать лошадь. Я сам возглавлю армию!

— Но замок останется без прикрытия?!

— Не беспокойся, Ястребам никогда сюда не войти! Ступай, выполняй приказ!

Барон оперся на перила и усмехнулся.

— Судьба снова привела сюда Ястребов, но теперь они найдут здесь лишь смерть…

— Отступаем! — крикнул Гриффис и его слова немедленно передались по всему отряду.

Сумятица во вражеских рядах, вызванная яростной атакой рейдеров уже улеглась, и Пурпурные Рыцари стали потихоньку теснить Ястребов. Так что команда к отступлению пришла вовремя и они немедленно повернули назад. В полном согласии с указаниями Гриффиса накануне боя.

— Генерал Боскон! — подступили к генералу рыцари. — Враги отступают! Прикажете начать преследование?

Боскон покачал головой.

— Нет!

— Нет? Но почему?

— Ястребы действительно опасны, — ответил Боскон. — Кроме того, теперь я понял их замысел… Они действительно пытались пробиться сюда и убить меня. Возможно, в их положении это был наилучший план!

— Прикажите нам организовать погоню! Мы сотрем их в порошок!

Боскон не успел ответить. За его спиной раздался тяжелый топот и,

оглянувшись, генерал чертыхнулся. Из замка, во главе с бароном, выходили последние резервы.

Барон приблизился и Боскон разглядел на его лице недовольство.

— Что это вы делаете, Боскон? — грозно сдвинул брови Геннон. — Враг бежит, а вы хотите упустить победу?!

— Но…

Барон повернулся к войскам.

— Слушайте все! Вы должны уничтожить всех Ястребов, но Гриффис должен остаться в живых! Слышите меня? Поймайте и приведите его ко мне живым! Тот, кто это сделает, получит повышение по службе! И я заплачу ему столько, сколько он скажет…

— Мой лорд, — нахмурился Боскон. — Мы не должны этого делать…

— Молчать! Здесь я принимаю решения! — рявкнул барон. — Лучше распорядитесь начать преследование! Немедленно!

Уходивший последним Гатс обернулся. Пурпурные Рыцари двинулись в погоню, растянувшись на несколько миль вширь. К небу вздымалась громадная стена песка, с каждой минутой раздуваемая бурей все сильнее и сильнее.

— Это хорошо! — улыбнулся Гатс. — Они в точности следуют плану Гриффиса.

Отступив к реке, Ястребы развернулись лицом к врагу. Глядя на приближающуюся лавину рыцарей, у многих пробежал холодок по спине.

— Их слишком много! — заметил Джедо.

— Мы будем с ними драться? — Коркус вытер со лба пот. — Сзади нас река… Все это чистой воды самоубийство!

— Всем оставаться на местах! — послышался звонкий голос Гриффиса. — Мы выиграем этот бой!

Стражникам на крепостной стене Долрея приходилось кричать, чтобы заглушить шум бури.

— Ты слышал о цене, которую объявил барон за голову Гриффиса?! С ума сойти!

— Надо было нам тоже отправиться!

— Не пойдет! И так слишком много желающих!

Они вглядывались вдаль, но разглядеть что-либо сквозь окутавшую все поле завесу песка и пыли было невозможно. Поэтому когда из бури прямо у ворот вынырнул вражеский отряд это на миг ввергло стражу в полный ступор.

— Закрыть ворота! — наконец опомнились они.

Но было слишком поздно. Отряд Ястребов во главе с Каской стремительно пересекал опущенный мост. Оставив у ворот несколько человек для перехвата гонцов, Ястребы ворвались во двор замка.

— Вперед! — закричала Каска. — Мы должны захватить все двери и занять крепостные стены! Быстрее!

Ястребы спешились, рассеялись, несколько человек метнулись на стену, следом бросилась Каска. Но не успела она преодолеть и пары ступеней, как наверху раздался железный звон и лязг, послышались истошные вопли, и под ноги Каске рухнули изрубленные тела товарищей. А через пару секунд перед девушкой выросла знакомая до боли фигура рыцаря.

— Опять ты?! — сдвинула брови Каска. — Ты надоедлив как таракан!

— Я — непобедимый Адон! — зарычал рыцарь — И я разгадал план вашего тупого Гриффиса! Поэтому я и остался здесь! Я знал, что вы придете!

— Бесстыдный лжец! — скривилась она.

— Я никогда не лгу!.. Все ко мне! — рявкнул он во весь голос.

Громыхая железом, из замка высыпал крупный отряд рыцарей. Каска

встревожено огляделась. Врагов было не так много, но все-таки больше, нежели они рассчитывали застать.

— Тебе страшно? — Адон захохотал. — Это мои рыцари! Конечно, нас не очень много, но вполне хватит, чтобы раздавить вас всех!

Он повернулся к своим и закричал:

— Никто из этих людей не должен уйти из замка живым! Вперед, мои рыцари, уничтожьте их всех!

Адон бросил на Каску торжествующий взгляд.

— Иди ко мне, девчонка! Я отомщу тебе за моего брата Самсона! Больше не будет никаких игр! Я убью тебя, даже если мне придется поступиться моей рыцарской честью!

Каска вскинула меч.

Время от времени барон привставал на стременах, надеясь уследить за ходом сражения, но стена песка почти полностью застилала взор.

— Да что же там происходит?! Что они так долго возятся? — ворчал он. — Почему они никак не поймают Гриффиса?!

— Враг очень силен, — ответил рыцарь из личной охраны. — А вокруг Гриффиса собрались наиболее сильные воины! Наши солдаты не могут и близко подойти!..

Меч Гатса наводил настоящий ужас на врагов. Когда несколько десятков Пурпурных Рыцарей буквально захлебнулись в собственной крови, вокруг Гатса образовалась пустота. Желающих скрестить с ним мечи больше не было. И то, что за спиной Гатса находился Белый Ястреб Гриффис, за голову которого барон пообещал небывалую цену, ничего не меняло.

Едва разглядев впереди Гатса, рыцари натягивали поводья разгоряченных коней и торопливо уходили в сторону. Атаковать Гатса было равносильно смерти. Это было понятно уже всем.

Но затем из задних рядов выступил генерал Боскон. И его, и дюжего жеребца под ним покрывали толстенные броневые плиты, вес которых мог выдержать далеко не каждый, а сражаться в них, пожалуй, мог лишь сам генерал.

Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он и не стал бы лично вступать в бой. В конце концов результат сражения был уже предсказуем и поединок не мог ни на что повлиять. И даже такой боец как Гатс не смог бы ничего изменить.

Однако после разговора с бароном генерал Боскон ощущал себя так, словно извалялся в грязи с головы до ног. И этот проклятый Ястреб Гатс оказался как нельзя кстати!

Они сшиблись с оглушительным лязгом и грохотом, вокруг вздыбился песок.

Гремя доспехами, Адон слетел по лестнице, считая головой ступени. С трудом приподнялся, окинул Каску неверящим взглядом.

— Что такое?! — прохрипел он, отплевывая кровь из разбитых губ. — Что происходит с тобой? Прошлый раз ты едва стояла на ногах…

— Прошлый раз я чувствовала себя не очень хорошо, — Каска пожала плечами, медленно спускаясь вниз. — У женщин свои проблемы…

— Что?! Так у тебя были месячные?! — гаркнул Адон.

— Незачем так громко орать! — нахмурилась Каска.

Окинув своих людей взглядом, Каска взмахнула мечом:

— Смелее! Рыцарей совсем немного! Судьба Ястребов решается здесь и сейчас!

— Пиппин! — отчаянно вскрикнул Рикерт.

Но Пиппин успел. Налетевший на Рикерта рыцарь покатился по земле, выбитый из седла могучим ударом палицы.

— Мы все здесь подохнем! — завопил Коркус, увернувшись от очередного удара.

— Нам некуда деться! — закричал Рикерт. — Сзади река! Мы можем только сражаться! И мы должны отдать свои жизни как можно дороже!

— Похоже, Рикерт повзрослел! Или окончательно спятил! — буркнул Коркус.

Невдалеке рубился Гриффис. Его берегли, прикрывали своими телами, но если кто-то из рыцарей и прорывался, его встречала сверкающая сабля Гриффиса. Мало кто успевал сделать хотя бы пару выпадов.

Срубив очередного противника, Гриффис бросил встревоженный взгляд на Гатса. Его поединок с Босконом еще продолжался…

Они снова разъехались, буравя друг друга тяжелыми взглядами. Из рассеченной брови Гатса стекала кровь. Боскон оказался гораздо сильнее, чем ожидал Гатс. И бой с ним был куда опаснее, нежели бой с сотней обычных бойцов.

«Если я не буду сражаться изо всех сил, — подумал Гатс, — меня ждет смерть».

Ему вдруг вспомнился Носферату Зодд. Вспомнилось его мрачное пророчество. Гатс улыбнулся и отрицательно замотал головой — нет, не здесь и не сейчас.

Адон грузно рухнул на землю. Рядом покатился разбитый шлем. Каска медленно подошла, держа наготове меч. Адон шевельнулся, но вместо того, чтобы броситься в атаку неожиданно бухнулся на колени.

— Я приношу свои извинения! — жалобно заверещал он. — Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста, не надо меня убивать!

Потрясенная Каска отступила на пару шагов. Не меньшее потрясение испытали рыцари.

— Лорд Адон! — ошарашенно вскричали многие. — Как вы можете? Где же ваша честь? Вы позорите всех нас!

— Заткнитесь! — рявкнул Адон. — Есть вещи поважнее чести! Например, остаться в живых!

Он вновь повернулся к Каске.

— Прости меня! Я только исполнял приказы лорда Боскона! Мне очень жаль, что мы вступили в бой! Это так печально… Вам нужен этот замок? Ну так забирайте, забирайте его…

Каска опустила меч и вытерла со лба пот. Она не знала, что ему ответить. Но, конечно, убивать молящего о пощаде врага…

Она не заметила как в руке Адона очутился небольшой арбалет. Каска услышала только сухой щелчок, а в следующий миг стрела вонзилась ей в плечо. По ушам ударил победный хохот Адона.

— Ты полная дура! Этот арбалет хранится в моей семье уже тысячу лет!..

— У меня нет времени на игры с тобой! — процедила Каска, выдергивая стрелу из раны.

— Если думаешь, что отделалась легким ранением, ты ошибаешься! Наконечник стрелы пропитан парализующим ядом! Ну, что же ты теперь будешь делать?

— Как это возможно?

— Невероятно!

Ястребы не верили собственным глазам. Огромный и несокрушимый меч Гатса, столкнувшись с секирой Боскона, разлетелся на куски.

Вылетев из седла, Гатс сорвал с пояса нож и припал к земле. Пока Боскон разворачивал коня, у него было время подумать. Хотя думать тут было не над чем. Тяжелая секира Боскона оказалась крепче и противопоставить ей было больше нечего. Даже если Ястребы и подкинут ему какое-нибудь оружие, это ничего не изменит. Если уж его меч не выдержал столкновения…

По лицу Гатса потянулись ручейки пота. Но хуже всего было осознание того, что он сам загнал себя в такое положение. После того, как он всю ночь размахивал мечом, уничтожая сотню этого придурка Адона, он должен был позаботиться о клинке! Это было непростительной глупостью. И это после стольких лет, проведенных в боях!

Гатс помотал головой, отгоняя ненужные сожаления. Так или иначе, но это произошло. И ему следовало подумать о том, что он может сделать. Прямо сейчас.

Взгляды Боскона и Гатса встретились. Перед тем как сломаться, меч Гатса все-таки дотянулся до Боскона и выбил из его железного воротника изрядный кусок. Так что Гатс без труда заметил легкую улыбку, тронувшую губы генерала.

«Вот и все, командир рейдеров», — сказали неподвижные глаза Боскона.

Прикованные взглядами к поединку, воины ни той, ни другой армии не заметили как на близлежащем холме появился всадник. Это был воин. Очень высокий и с чудовищно развитыми мышцами. Пожалуй, даже гигант Пиппин мог позавидовать ему.

Но этого воина не увидел никто. Но даже если бы и увидели, вряд ли кто придал бы этому какое-либо значение. Мало ли…

Единственный, кто мог сильно удивиться его появлению, был Гатс. Но ему сейчас было не до этого. Конь Боскона начал разбег.

— Я здесь! Иди же сюда!

Адон с довольным урчанием раскручивал над собой любимый трезубец. Каска отступила, тяжело дыша. Адон не солгал. Какая-то дрянь и впрямь попала ей в кровь. В голове помутилось, в движениях появилась скованность.

— У тебя нет шансов! — кричал он. — Обещаю, если бросишь меч, я позволю тебе жить. В качестве моей игрушки!

Он сделал неожиданный выпад и Каска едва успела увернуться. Один из клинков трезубца ударил в шлем и, оборвав ремни, он закувыркался в воздухе.

— Каска!

На выручку к ней бросились Ястребы, но тут же завязли в рядах воодушевленных рыцарей. А Каска все отступала и отступала, не в силах сделать лишнего движения. Каждый шаг и даже каждый вздох причинял острую боль. Ее била дрожь, все тело заливал пот. Она отступала, пока не наткнулась на стену.

— Ну что? — засмеялся Адон. — Теперь тебе некуда отступать? Посмотри на мое лицо!

Он потыкал пальцем в прикрытый повязкой левый глаз, в разбитые губы.

— Вот во что вы превратили мое прекрасное лицо! Так что не надейся, что я убью тебя быстро и безболезненно! Что же ты предпочтешь — сдаться или умереть прямо сейчас, истекая кровью и корчась от боли?

Сверкнув глазами, Каска промолчала и Адон взмахнул трезубцем.

— Прежде чем убить, я переломаю тебе все руки и ноги, а начну, пожалуй, с твоих ножек!

Стиснув зубы, Каска воткнула свой меч в землю и, оттолкнувшись изо всех сил, кувыркнулась через голову и оказалась за спиной Адона. Тот охнул, резко обернулся, но Каска ударила первой. Лезвие прошло через его рот, и верхняя часть головы стала заваливаться назад. Адон рухнул, хрипя и булькая.

— Ты был так забавен! — выдохнула она.

Коленки дрожали и ей пришлось приложить всю свою волю, чтобы не растянуться возле захлебнувшегося в собственнойкрови Адона.

— Вперед! — закричала она Ястребам срывающимся голосом. — Замок почти наш!

— Спасем командира!

Воины из отряда Гатса кинулись наперерез Боскону.

— Назад, идиоты! — заорал Гатс. — Вы не сможете ничего сделать!

— С дороги! — взревел Боскон.

В воздухе замелькала его секира и воины Гатса посыпались на землю один за другим. Гатс заскрежетал зубами. Нож в его руке казался просто детской игрушкой. Он знал, что не сможет остановить удара Боскона. Он знал это как никто другой…

В воздухе ярко сверкнуло и в землю воткнулся огромный, загнутый на конце меч. Гатс оглянулся, но разглядел лишь неясную фигуру на далеком холме.

— Возьми же меч!! — донесся пронзительный крик Гриффиса.

Гатс прыгнул к мечу и успел до того, как взметнулась секира Боскона. Гатс ушел чуть в сторону и ударил. Разбрызгивая кровь, в воздухе закувыркались две головы. Одна из них принадлежала лошади Боскона, а вторая генералу. Из обезглавленных тел толчками выплескивалась кровь.

Противоборствующие армии замерли как по команде. В наступившей тишине послышался цокот копыт. Пройдя несколько шагов, лошадь генерала тяжело рухнула на землю. И тотчас тишину разорвал радостный вопль Коркуса:

— Чертов Гатс сделал это!

Среди рыцарей прокатился глухой ропот. Генерал Боскон считался сильнейшим воином в Тюдоре и его смерть повергла их в шок.

В задних рядах Пурпурных Рыцарей взъярился барон:

— Этот бесполезный Боскон! А вы, вы же рыцари! Чего вы испугались? Даже если Боскон погиб, вы по-прежнему сильнейшая армия!

— Губернатор, смотрите! — закричал один из рыцарей.

На стенах замка появились вопящие люди. Они что-то кричали и махали знаменами. Знаменами, на которых красовался белый ястреб — герб графа Гриффиса.

— Не может быть! Это невозможно! — глаза Геннона поползли на лоб.

— Вражеские флаги?! Как это случилось? — зашумели Пурпурные Рыцари.

— Придурки! — крикнул Гатс. — Вы еще не поняли, что проиграли? Ваш генерал убит, ваша цитадель пала, что тут непонятного?

— Это победа! — вскинул саблю Гриффис. — Мы победили!

Ястребы взревели от радости. В рядах же рыцарей воцарилось уныние. Рядовые поглядывали на командиров, те растерянно безмолвствовали.

— Осталось разобраться с этими!

Гриффис взмахнул саблей.

— Пусть бегут! Но убивать всех, кто окажет сопротивление!

Ястребы с воодушевлением бросились в атаку. Рыцари отбивались вяло. Не дождавшись новых приказов, большинство стали поворачивать коней в сторону границы.

— Отступаем! — опомнились наконец командиры.

Армия Рыцарей Пурпурного Носорога стала разворачиваться, обтекая Геннона со всех сторон. Барон бесновался, грозя воинам всевозможными карами, но его никто не слушал, да и не слышал. Его вопли бесследно таяли в топоте тысяч и тысяч лошадей.

Случайно или умышленно, но один из рыцарей вдруг столкнулся с бароном и тот рухнул на землю, вне себя от ярости. Лошадь немедленно умчалась со всеми, а барона от затаптывания спасло только то, что практически вся армия уже прошла. Проскакали мимо последние и Геннон остался один на один с армией Гриффиса.

Но Ястребам не было до него никакого дела, они спешили в замок. И только один-единственный всадник выбрался из их рядов и направился к барону. Геннон с надеждой подался вперед. Когда всадник приблизился, барон просиял.

— Гриффис! — вскричал он. — Гриффис! Старый друг!

— Давно не виделись, барон, — холодно сказал Гриффис.

— Гриффис, вспомни, как хорошо нам было вдвоем! — взахлеб заговорил барон. — Мне так жаль, что судьба сделала нас врагами… Но я так ждал этого дня, когда мы сможем встретиться снова! Я искал тебя все это время. Ты даже не представляешь как много я затратил усилий… Даже сегодня я приказал своим людям не причинять тебе вреда! Гриффис…

Барон вцепился в его руку, но Гриффис резко отдернулся. Барон встревоженно попятился, по его лицу прокатились крупные капли пота.

— Может ли это быть? — прошептал он в страхе. — Неужели ты затаил злобу на меня?

— Ошибаешься. Я не держу на тебя зла… Но во мне нет никаких чувств к тебе. Ни любви, ни ненависти, ничего. Ты просто камень, подвернувшийся мне под ноги. Когда ты был нужен, я тебя использовал, но сейчас ты совершенно бесполезен.

— Ты! Ублюдок! — глаза барона налились кровью.

Гриффис коротко ткнул саблей в его лицо. Пройдя через глаз, кончик лезвия пронзил мозг и Геннон умер мгновенно.

— Надеюсь, твой большой и болтливый рот не успел распустить какие- нибудь грязные слухи… — тихо сказал Гриффис, разворачивая лошадь к замку.

— Мы победили! Они уходят!

— Вот уж не думал, что пройдет так хорошо!

Почти все Ястребы, штурмовавшие замок высыпали на стены и радостно орали, надрывая глотку. Казавшийся поначалу совершенно невероятным план Гриффиса сработал и они победили. Они снова победили, потому что снова поверили ему. И он не обманул их надежд. Неприступный замок Долрей был у них в руках, а многотысячная и непобедимая армия Рыцарей Пурпурного Носорога позорно бежала перед крохотным отрядом Ястребов.

Там же, на стене, прислонившись к холодному каменному парапету сидела Каска. Последние силы ушли на то, чтобы сбросить разом потяжелевшие доспехи и сейчас она просто сидела, прикрыв глаза. Яд, похоже, вошел в полную силу и Каска не могла и пальцем шевельнуть. Если бы Адон воскрес и вздумал напасть прямо сейчас, она не смогла бы ни убежать, ни защититься.

— Каска?

К ней подошли встревоженные командиры подразделений.

— У меня все хорошо, — слабым голосом ответила она. — Идите, проверьте весь замок, возможно, где-то еще прячутся враги.

— Сделаем.

Они ушли, собирая по пути своих людей. Каска устало смежила веки, но, едва заслышав тяжелые шаги, встрепенулась — демонстрировать слабость мужчинам было не в ее правилах.

Но на стену подымался Гатс, положив на плечо свой новый меч, и Каска невольно расслабилась и улыбнулась ему.

— Ты отлично тут поработала, — сказал он. — Ты ранена?

— Нет, просто царапина… Но хочу попросить, не одолжишь мне свое плечо?

Закинув ее руку на плечи, он помог ей подняться и выглянуть со стены. К замку подъезжал Гриффис. Выстроившиеся вдоль дороги Ястребы дружно вскричали, приветствуя его.

— Он так прекрасен… — прошептала Каска.

По ее лицу побежали слезы.

— Странно, когда Гриффис одерживает очередную победу, когда я слышу победные крики, он кажется таким далеким, таким недосягаемым… — сказала она. — И это так больно…

Гатс окинул ее хмурым взглядом и буркнул:

— Ошибаешься.

Он с легкостью подхватил ее на руки.

— Эй? — возмутилась она. — Ты что это делаешь?!

— Какой смысл смотреть на него отсюда, если можно подойти ближе? Пойдем-ка навестим твоего генерала!

Под испуганный вопль Каски он сорвался с места, но перед самой лестницей замер и оглянулся на оставленный меч. Гатс узнал этот клинок еще там, во время поединка. Это был меч Зодда.

Пока кипел бой, Гатсу было не до размышлений. Но сейчас… Сейчас Гатс не был уверен, что ему стоит снова брать этот меч в руки.

Он поискал глазами всадника на холме. Тот уже уезжал. Уезжал, бросив напоследок несколько слов. Слов, которых Гатс никак не мог услышать.

— Он скоро падет, — сказал Зодд. — Восшествие короля демонов уже близко.

(обратно)

Глава двадцатая

— Гриффис одерживает успех за успехом! А его амбиции и высокомерие просто безграничны!.. И теперь, когда Долрей пал и война наконец будет закончена, я уверен, он начнет активно вмешиваться в нашу внутреннюю политику!

Поздней ночью, в одном из многочисленных двориков Уиндама сошлись несколько человек. Лица всех были глубоко упрятаны под надвинутыми капюшонами плащей

— Мы не можем доверить управление Мидландом этому обнаглевшему рыцарю, умеющему только воевать!

— Но ведь он чрезвычайно популярен среди народа!

— И ему доверяет король!

— А знаете ли вы, — подал голос один из них, хранивший до того молчание, — что за взятие Долрея король собирается произвести Гриффиса в генералы? И что отныне его отряд будет официально называться Белые Ястребы? До сего дня звания «Белый» были удостоены только две армии. Как вы знаете, это Белые Тигры и Белые Драконы.

— Не может быть! Неужели это правда, министр Фосс?

— Моему источнику можно доверять.

— Но теперь Гриффис приобретет неслыханное влияние на нашу политику! Это значит…

— Думаю, у Гриффиса слишком мало опыта, чтобы выжить здесь, — перебил собеседника Фосс.

— Но как мы…

Фосс показал всем маленький пузырек с темной жидкостью.

— Это яд. Смертельный яд. Если мы подмешаем его в кубок Гриффиса во время завтрашнего праздника…

— Но если что-то пойдет не так…

— Нам не о чем тревожиться, — возразил Фосс. — Даже если случится промах, ничего страшного. Мы же не сами будем подмешивать этот яд… Никто и не взглянет в нашу сторону!

— Но все-таки…

— Не тревожьтесь!

К собравшимся быстрым шагом приближалась высокая женщина, также прикрытая плащом, однако не узнать королеву мог только слепой и глухой.

— Даже если что-то и случиться, мы обо всем позаботимся, обещаю! — сказала она. — Но, так или иначе, мы должны избавиться от него. Мы должны сделать это ради нашей страны! Мы не должны допустить, чтобы этот низкорожденный выскочка растоптал всю историю Мидланда.

— Несомненно, мы приложим все усилия, чтобы позаботиться о нашей стране! — оживились остальные. — Теперь, когда с нами ее величество, нам больше нечего опасаться!

Фосс склонил голову, пряча довольную усмешку. Он прекрасно был осведомлен об истинных мотивах королевы. Уж кто-кто, а министр Фосс давно уже знал о тайных встречах королевы и графа Юриуса.

Впрочем, в улыбке Фосса не было ни тени неуважения к королеве. Он знал, что король Мидланда был хорошим правителем, но плохим мужем. Король никогда не жалел ни времени, ни сил на дела государств, так что не было ничего удивительного в том, что он почти не уделял никакого внимания королеве.

Но возможно, подумал Фосс, это случилось по другой причине. Возможно, после смерти матери Шарлотты, король так и не смог найти в своем сердце место для новой королевы.

Фосс бросил украдкой взгляд на нее. Лицо королевы было по обыкновению бесстрастно и холодно, но министр давно уже знал ее. И хорошо видел глубоко упрятанную боль…

Королевские браки всегда были прежде всего политикой. Не стал исключением и ее брак. Она прибыла в Мидланд с юга и долго не могла привыкнуть к местным холодным зимам, но, конечно, от одиночества она страдала куда больше. Заключив выгодный Мидланду союз, король практически сразу забыл о ее существовании. Они встречались лишь на официальных приемах.

Пустая холодная постель, серые дни, заполненные тоской и одиночеством, все это осталось в прошлом, когда она встретила графа Юриуса. Именно он, этот грубый и жестокий человек, каковым его считали все, смог подарить ей ту толику тепла и ласки, в которой она так нуждалась.

Но, возможно, лишь после его смерти королева смогла осознать насколько важен был для нее Юриус. Именно поэтому королеве не потребовалось никаких доказательств причастности Гриффиса к смерти Юриуса. Ей хватило и намека, чтобы возненавидеть Белого Ястреба лютой ненавистью. Ненавистью не королевы. Ненавистью одинокой женщины…

— А теперь, — Фосс вынул на свет некий документ. — Теперь было бы неплохо скрепить нашими печатями эту бумагу…

Горожане бурно приветствовали возвращение Ястребов. Казалось, на улицы высыпал весь Уиндам, негде было и яблоку упасть. Люди пробирались даже на крыши чтобы хоть одним глазком увидеть победоносную армию. И, конечно же, все хотели увидеть самого Гриффиса.

На Ястребов обрушился настоящий дождь из цветов и лепестков роз. Под копытами лошадей образовался настоящий лепестковый ковер, но горожане все бросали и бросали лепестки, и они все кружили и кружили по воздуху, медленно осыпая волосы и плечи воинов.

— Невероятно! — сказал Джедо, оглядывая людские толпы. — Вот уж не знал, что в городе столько людей!

После всеобщего ликования, вызванного появлением Гриффиса, оказалось, что горожане знали не только его. Люди выкрикивали имена всех его офицеров и вообще всех, отличившихся в боях. Они приветствовали гиганта Пиппина, Коркуса, Джедо и многих других.

Появление на улицах Каски вызвало настоящий фурор среди женской половины. Девочки, девушки и женщины отчаянно визжали и если бы не стражники, сдерживавшие напор толпы, они давно бы уже облепили ее со всех сторон. Смущенная Каска ехала совершенно красная и не знала, куда девать взгляд. Восторженные женщины кричали ей отовсюду. С улиц, балконов, окон и даже крыш. Больше всего на свете Каска хотела сейчас забиться в какой-нибудь темный угол.

Мужская же часть горожан буквально взорвалась при виде Гатса. После победы над сотней Адона имя Гатса стало известно каждому. С того дня его называли не иначе как Убийца Ста Человек. Впрочем, это было дело прошлое, сейчас все активно обсуждали его победу над генералом Босконом.

— Нас еще никогда так не встречали! — сказал командиру Г астон. — Гатс, ты сегодня герой дня! Почему бы тебе не помахать им рукой? И почему ты такой хмурый? Случилось что-то?

— Три года назад… Мы и поверить не могли, — задумчиво покачал головой Гатс. — Да никто и не верил. Кроме Гриффиса… Но он совершил невозможное.

Дворцовые балконы тоже были переполнены. Особенное оживление царило в покоях принцессы Шарлотты.

— Они приближаются! Быстрее, ваше высочество! — заверещала с балкона служанка, следившая за приближением Ястребов.

Еще три служанки торопливо облачали принцессу в пышное платье, щедро усеянное драгоценными камнями.

— Гриффис просто великолепен! — донеслось с балкона. — Женщины так и увиваются вокруг него!

— Они не смеют! — рассержено топнула ногой Шарлотта.

Она нетерпеливо бросилась к балкону, но ее удержали на месте.

— Принцесса, мы еще не закончили…

Наконец ей поднесли зеркало, и она придирчиво оглядела себя с головы до пят.

— Я выгляжу не слишком странно? — взволнованно спросила она.

— Ну что вы, принцесса, вы прекрасны! — загомонили в один голос служанки.

— Быстрее, принцесса! — донеслось до нее. — Он уже рядом!

Подобрав юбку, Шарлотта бегом кинулась на балкон.

— Она так оживилась, когда узнала о прибытии Ястребов, — зашептали за ее спиной служанки.

— Когда уехал Гриффис, она почти ничего не ела и не пила, бедняжка… Но сейчас, сейчас она просто цветет!

Внизу, напротив балкона, на белом коне двигался Гриффис. Сверкающие доспехи, белокурые волосы, казалось, весь его облик источал неземной свет. Он напоминал ангела, сошедшего с небес, сердце Шарлотты защемило от восторга и благоговения.

Принцесса закричала, замахала руками, даже запрыгала, пытаясь привлечь его внимание, но Гриффис проехал мимо, так ее и не заметив.

Губы Шарлотты задрожали, заблестели глаза, она едва-едва удержалась чтобы не зарыдать. Возле нее тотчас засуетились, защебетали служанки:

— Не волнуйтесь, ваше высочество! Царит такой шум, что услышать вас было просто невозможно! Вам нужно набраться терпения и подождать до вечернего бала!

Шарлотта вздохнула, с тоской посмотрела вслед блистающему всаднику. Ему хлопали, бросали цветы и кричали дамы с других балконов и окон, иногда он кому-то улыбался и тогда сердце принцессы обливалось кровью…

Ему не улыбались только с одного балкона. Собравшиеся там вельможи во главе с королевой держались холодно и отстраненно, но в глубине их взглядов стыла ненависть.

— У нас все готово? — бросила королева, не оборачиваясь.

— Да, ваше величество, — откликнулся министр Фосс.

— Хорошо. Надеюсь, что вечером мы отпразднуем его смерть!

— Ирония судьбы, — пробормотал Фосс. — Белый Ястреб, так блиставший на полях сражений, найдет свою смерть здесь, в каменных стенах. Умрет, находясь на вершине своей славы!

— Министр Фосс!

К нему подбежал стражник с конвертом.

— Что это? Письмо? Но от кого?

— Я не знаю! Его принес чей-то слуга, но он не назвал имя хозяина…

Фосс разорвал конверт и заглянул в письмо.

— Как же это?! — не своим голосом вскрикнул он.

Его лицо сделалось белым как мел, руки смяли письмо в комок.

— Что с вами? — повернулась к нему королева. — Что-то случилось?

— Ничего, — Фосс судорожно сглотнул и изобразил на лице улыбку. — Ничего существенного. Прошу меня простить, но мне нужно ненадолго отлучиться…

Спустя минуту Фосс бежал коридорами замка, уже не в силах скрыть охватившего его страха.

— Почему? Как это могло случиться? — бормотал он. — Будь ты проклят!!!

(обратно)

Глава двадцать первая

Стоило Гриффису переступить порог, зал разразился аплодисментами и приветственными криками. Обычно распущенные волосы Гриффиса в этот вечер были связаны в короткий хвост на затылке, отчего он выглядел особенно изысканно и торжественно.

— Граф Гриффис!

Забыв о приличиях и церемониях, дамы едва не визжали от восторга и обожания. Прошло время, когда своих чувств к нему не скрывали лишь простые служанки. Теперь даже самые знатные при каждом удобном случае не забывали подчеркнуть, что питают к нему самые нежные чувства.

Вслед за Гриффисом в зал вошли его ближайшие соратники. Гатс, Джедо, Коркус, Пиппин и Рикерт двигались медленно и важно, как и подобало героям сегодняшнего вечера. Все были одеты в роскошные камзолы и кафтаны, блиставшие золотой и серебряной отделкой.

— Теперь я понимаю, куда уходят налоги, — пробормотал Джедо, щурясь от блеска золота и драгоценных камней.

Коркус крутил головой, разглядывая придворных, на его лице сияла счастливая улыбка.

— А мне нравится! — бормотал он. — И мы-то уж точно заслужили все это!

— Просто невероятно, что я здесь, во дворце! — восторженно откликнулся Рикерт. — Я как будто очутился в какой-то сказке! Если бы я не встретил Ястребов, если бы не Гриффис, я никогда бы не смог сюда попасть!

Гриффиса немедленно окружило с десяток придворных дам.

— С возвращением, граф Гриффис! — защебетали они.

— Мы так рады, что вы вернулись в целости и сохранности!

— Я так беспокоилась!

— Расскажите о вашей победе!

— Это будет варварством, рассказывать о войне, находясь в окружении столь прекрасных дам! — с улыбкой возразил Гриффис.

На него с завистью покосился Коркус.

— Хоть бы одну сюда прислал! — проворчал он.

Но не успел он расстроиться, как несколько девушек обступили и его.

— Вы один из командиров Ястребов? Расскажите нам о своих сражениях?

— Да-да, конечно, несомненно! — лицо Коркуса стремительно приобретало блаженно-глуповатое выражение. — Обязательно расскажу…

Женского внимания хватило на всех. Невозмутимый Пиппин стойко выдерживал натиск полудюжины женщин, которые с нескрываемым восхищением ощупывали его могучие мышцы. Рядом, в окружении нескольких девушек смущенно мялся Рикерт, которого они называли не иначе как «милый мальчик».

Неприступной скалой посреди бушующего моря женского внимания возвышался один Гатс.

— Вы тот самый командир рейдеров, что одним ударом сразил прославленного генерала Боскона?

— Да.

Уточнять, что дело не ограничилось одним ударом, Гатс счел излишним.

— Мы слышали, что вы в одиночку убили сто врагов?

— Да.

— Кто же самый сильнейший воин среди Ястребов, вы или Гриффис?

Этот вопрос переполнил чашу его терпения и Гатс мягко, но решительно

отодвинул девушек и быстрым шагом ретировался к одной из скамеек в дальнем углу зала.

— Это нечестно, Гатс! — пискнул ему вслед Рикерт.

Но на «милого мальчика» накинулось еще несколько дам и он потерял Гатса из вида.

Стоявшие у окна генералы Оуэн и Рабан сразу приметили маленькую группу придворных, лица которых являли собой резкий контраст всем окружающим. Г руппа была маленькой лишь числом, ибо по степени влияния на дела Мидланда с ними не мог сравниться никто. Там стояли практически все ближайшие советники и министры короля. Все, кто некогда пользовался неограниченным доверием короля. До появления Гриффиса.

— Не очень-то они довольны, — заметил Рабан.

— Они даже не пытаются это скрыть, — усмехнулся Оуэн.

— Однако теперь даже они будут вынуждены считаться с Гриффисом. Ведь именно его армии Мидланд обязан победой в этой войне…

— Думаю, лорду Гриффису понадобится хорошая охрана.

— Несомненно, — кивнул Рабан. — Война закончилась, но таким воинам, как мы, выросшим на этой войне, придется многому научиться. В первую очередь, для того чтобы выжить в этом ослепительном дворце. Гриффис же… Он слишком выделяется, он слишком заметен, чтобы жить здесь в мире. Чем ярче свет, тем гуще тени…

Гатс откинулся на спинку и вытянул ноги. Сейчас, вдали от всей этой суеты и шума, он испытал настоящее блаженство. Вся эта праздничная суматоха вымотала его куда сильнее любой схватки, даже самой изнурительной.

Его блуждающий по залу взгляд вдруг зацепился за придворную даму, стоявшую в окружении целой толпы кавалеров. Гатс наморщил лоб, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Лица он не видел, она стояла к нему спиной, платье как платье, пышное, из алой парчи, были тут и ярче, и роскошнее. Разве что несколько цветков, искусно вплетенных в черные волосы, это, конечно, выделяло ее от большинства дам, предпочитавших драгоценности, но ему-то какое дело до придворных модниц?

Пожав плечами, Гатс отвернулся, но расслабиться ему не удалось. Дама в алом платье вдруг подобрала тяжелую юбку и почти бегом метнулась к Гатсу. Он встревожено огляделся, ища пути к отступлению, но, прежде чем он что-либо предпринял, она оказалась рядом и, схватив его за руку, увлекла за собой.

Она проделала это с такой скоростью и решительностью, что Гатс не успел толком разглядеть ее лицо.

— Эй, что ты делаешь? Подожди!..

Она наконец обернулась и глаза Гатса полезли на лоб.

— Каска?!

— Они были так настойчивы и все время таскались за мной, как привязанные! — пожаловалась девушка. — Тупые аристократы! Только потому что я женщина-воин они разглядывали меня словно я какое-то чудище- людоед или еще что-нибудь в этом роде…

Заметив изумленное лицо Гатса, Каска нахмурилась.

— В чем дело? — сердито спросила она. — Что это ты на меня так смотришь?

— Каска?! — прошептал, вытаращив глаза. — Так ты — женщина?!

Ее локоть вонзился ему в челюсть и, прикусив язык, Гатс замычал от боли. Стоявшие в нескольких шагах от них дамы захихикали.

— Приличные женщины так не поступают, — громко произнесла одна из них.

— Убираемся отсюда! — буркнула Каска.

Схватив Гатса за руку, она снова потащила его за собой.

— Мой язык!.. — выдавил Гатс.

— Сам виноват! — огрызнулась Каска.

Распахнув двери балкона, они выбежали на свежий воздух. Звезды встретили их радостным блеском. Их высыпало необычайно много, словно они тоже хотели насладиться праздником, среди них вальяжно устроилась полная луна.

Каска уселась на невысокий каменный парапет и облегченно вздохнула.

— Откровенно говоря, я бы предпочла всему этому хорошую схватку!

— Согласен, — кивнул Гатс. — Но…

Он улыбнулся.

— Как насчет твоего наряда? Или придворное платье заставляет Каску- людоеда дрожать?

— Я не людоед! — на ее щеках проступил румянец. — Если я и одеваюсь как мужчина то лишь потому, что так удобнее, а не потому, что предпочитаю мужскую одежду или еще что-нибудь такое!

Она коснулась своих обнаженных плеч.

— Вот только не могу привыкнуть к этому. Как бы не простудиться с этой голой кожей… А юбку я не носила уже много лет… — она вздохнула. — Да еще эти выпирающие мускулы… Я, наверное, выгляжу очень странно…

Каска бросила на Гатса испуганный взгляд. Тот успокаивающе улыбнулся.

— Ни в коем случае! Ты просто великолепна!

— Правда?

— Конечно. Ты выглядишь гораздо лучше всех этих знатных дам, что облепили Гриффиса. Кстати, почему бы тебе не пригласить его на танец?

— Я… Я не могу… — она смущенно отвернулась. — Последний раз я танцевала еще ребенком. Я отдавлю Гриффису все ноги.

Каска грустно улыбнулась.

— Но как же ты, Гатс? Раньше ты никогда не появлялся в таких местах. Ты переменил свое мнение насчет этого?

— Я хотел увидеть все это своими глазами…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Уже три года, как я встретил Ястребов… Я помню, какими мы были тогда, а сейчас я вижу, как многого Гриффис добился с тех пор. Я хочу запомнить все это…

— Гатс… Ты серьезно? Ты так и не переменил своего решения уйти?..

Ответить он не успел. На балконе зала появился король, и вокруг тотчас воцарилась тишина.

— Ага, — усмехнулся Гатс. — Вот и наш покровитель…

— Ты не пойдешь? — Каска поднялась.

— Нет, что ты. Терпеть не могу всех этих напыщенных речей!

— Ладно, тогда приходи потом, — улыбнулась ему на прощание Каска.

— Каска, скажи, ты…

Гатс запнулся и, в ответ на ее вопросительный взгляд, покачал головой.

— Нет, ничего…

Каска ушла и Гатс взглянул в ночное небо. Ястребы не должны ничего знать о том, что вскоре случится, напомнил он себе. Это, конечно, правильно, но… Но все же Гриффис поступает с ними слишком жестоко!

— У меня хорошие новости для всех… — объявил король. — К нам прибыл посланник Тюдора с предложением о мире. И я чрезвычайно рад, что время тяжких испытаний подходит к концу…

Стоявшая рядом с королем Шарлотта крутила головой, ища в толпе Гриффиса. Обнаружив его, принцесса расцвела прямо на глазах. Не в силах сдержать своей радости, она украдкой помахала ему рукой.

— Как вы знаете, этот долгожданный мир стал возможен во многом благодаря усилиям гр афа Гриффиса. Я решил воздать должное его заслугам и присвоить почетный титул «Белый»! Отныне он — Белый Феникс генерал Гриффис! Я также решил произвести в рыцари всех воинов его армии, насчитывающей сейчас около тысячи человек.

Зал разразился бурными аплодисментами, послышались приветственные возгласы и поздравления, лица Ястребов вытянулись. Пробиравшаяся сквозь толпу Каска растерянно замерла.

— Не могу поверить, — прошептал ошарашенный Коркус. — Мы что же теперь, настоящие дворяне?

Обернувшись, Гриффис разглядел сквозь полупрозрачную балконную дверь знакомый силуэт и улыбнулся. Он знал, что Гатс сейчас тоже улыбается ему.

На Ястребов обрушилась новая волна внимания. Но на этот раз к поздравлениям и восторгам придворных женщин присоединились их мужья, отцы и братья. Ястребы отныне перестали быть диковинными зверушками, по монаршей прихоти допущенные во дворец. Теперь они стали равными и относиться к ним следовало как к равным.

По залу прошли слуги с вином, один из них приблизился к Гриффису. Вельможи на другом конце зала словно окаменели. Они были готовы ко всему, их лица покрылись испариной… Но Гриффис спокойно взял вино.

— Я хочу выпить за наших героев и за будущее Мидланда! — провозгласил король, подымая кубок.

Каска наконец опомнилась и, подобрав юбки, вновь стала пробираться к Гриффису. Ей улыбались вдвое почтительней и вежливей нежели прежде, но она почти ничего не замечала. Она страстно хотела как можно быстрее увидеть Гриффиса.

Королева прикрыла лицо веером, скрывая довольную улыбку. Невдалеке затаили дыхание и остальные заговорщики.

Гриффис медленно отпил вина. Мгновение ничего не происходило и это мгновение показалось вельможам целым столетием.

Кубок выпал из рук, расплескивая недопитое вино, Гриффис покачнулся и упал. Впервые за вечер на лицах вельмож появились довольные улыбки.

Каска, бывшая уже в двух шагах, застыла как вкопанная. Ее сознание отказывалось принимать происшедшее.

Придворные в ужасе попятились, зал погрузился в тишину, но уже в следующий миг буквально взорвался криками. Ястребы метнулись к Гриффису, но первой рядом с ним опустилась Каска:

— Гриффис!!!

Охнув, осела на пол Шарлотта, с ужасом глядя на распростертое на полу тело.

— Стража! Закрыть двери! — прогремел звучный голос генерала Рабана. — Никого не выпускать!

Вельможи безуспешно прятали усмешки.

Человек, поднесший кубок, был уже далеко отсюда. Быстрая лошадь уносила его прочь от дворца. По лицу расползалась улыбка. Судьба оказалась необычайно щедра к нему. За несколько капель в кубок с вином ему заплатили столько, сколько бы он и за десять лет не заработал! Но теперь, имея столько денег ему больше не придется заниматься такими грязными делами. Теперь его ждет новая жизнь. Сегодня он обеспечил свою жизнь до самой старости!..

На дороге показался высокий силуэт мужчины в плаще и широкополой шляпе, надвинутой на глаза. Прежде, чем всадник успел что-либо предпринять в воздухе мелькнул огромный меч. По земле покатилась отрубленная голова незадачливого отравителя, а его лошадь поскакала дальше, унося обезглавленное тело.

Гатс нахлобучил поглубже шляпу и двинулся обратно во дворец.

Поиски убийцы не увенчались успехом. Праздник был сорван и, в конце концов, всем собравшимся разрешили удалиться.

Заговорщики собрались на верхнем этаже особняка Фосса. Вино лилось рекой, перевозбужденные вельможи все говорили и никак не могли наговориться.

— Вот уже никак не ожидал, что все пройдет так легко.

— Да-да, все оказалось очень просто

— Думаю, мы должны быть чрезвычайно благодарны министру Фоссу!

— Ну что вы… Пустяки… — отнекивался Фосс.

— Нет, вы действительно проделали отличную работу, — не терпящим возражений тоном заметила королева. — Не нужно скромничать!

— Спасибо, ваше величество, — пробормотал Фосс.

Он вытер со лба пот.

— Что с вами? — поинтересовалась королева. — Вы очень бледны?

— Вам показалось, ваше величество, это просто игра теней от горящих свеч!

— Министр Фосс, единственно, чего нам стоит опасаться теперь, так это того, что этот ваш человек начнет много болтать? — спросил один из вельмож.

— Не нужно беспокоиться о нем, — отмахнулся Фосс. — Он уже ничего не сможет рассказать…

— О, министр Фосс, вы предусмотрели все!

Фосс поднялся с места:

— С вашего разрешения я ненадолго покину вас, проверю, не вернулся ли гонец со свежими известиями об этом деле!

Закрывая за собой дверь, Фосс был мокрый от пота.

— Надеюсь, что теперь мы наконец сможем вернуть себе прежнее расположение короля, — продолжали разговор вельможи.

— Но еще осталась эта кучка простолюдинов, в одночасье ставших Белыми Фениксами!

— О них не стоит беспокоиться. Без Гриффиса они не представляют никакой опасности.

— Да, я понимаю, но из-за них мы стали просто посмешищем в глазах цивилизованных стран! Мы должны подумать не только о том, как от них избавиться поскорее, но и как не допустить подобного впредь! Простолюдинам нечего делать в политике!

— Думаю, мне следует поблагодарить всех вас, — сказала королева.

— Не стоит благодарности, ваше величество. Мы всегда готовы защитить вас.

Королева кивнула и чуть прикрыла глаза. Гриффис был мертв, и страшное напряжение последних дней стало потихоньку отпускать ее. Клокотавшая в душе ненависть начала таять. Юриус отмщен, повторила она себе, и может покоиться с миром. Но все же что-то еще тревожило ее, что-то, что она поняла далеко не сразу.

Ее жизнь после приезда в Мидланда делилась на две части — до Юриуса и после. Но, возможно, что-то подобное могло повториться и сейчас. Когда графа Юриуса убили, она не одну ночь провела в слезах, и никто не знал, каких сил ей стоило как ни в чем не бывало появляться на людях. Но потом… О, как она ненавидела Гриффиса! И эта ненависть, кажется, без труда заполнила пустоту, оставшуюся после смерти Юриуса.

Однако сейчас, когда Гриффис мертв, эта пустота возвращалась снова. Конечно, она не собиралась жалеть о смерти своего лютого врага, но все- таки… Все-таки эта пустота пугала ее…

— Что это?! — чей-то испуганный вопль прервал ее размышления.

Вельможи с криками вскакивали, с ужасом глядя на струящиеся из пола

язычки дыма. С каждой секундой их становилось все больше и больше.

— Откуда этот дым?

Охваченные паникой вельможи ринулись к выходу, но двери даже не шелохнулись.

— Нас заперли!! — кто-то дико завопил.

— Дорогу!

Подхватив тяжелый стул, к двери бросился военный министр, несмотря на возраст, крупный и крепкий мужчина. Дубовая дверь содрогнулась под его ударами, затрещала. Вокруг министра нетерпеливо повизгивало несколько перепуганных насмерть придворных, но их надеждам не суждено было сбыться.

Дверь с треском проломилась, и оттуда хлынула огненная река. В одно мгновение толпившиеся у входа превратились в живые факелы, воздух огласили истошные крики, хотя и не надолго. Потоки пламени стремительно расползлись по комнате, и все оставшиеся в живых, вместе с королевой, бросились к окну.

Да, они хорошо помнили на каком этаже находятся, они знали, что внизу их ждет каменная лестница парадного входа, и все же все они бросили в окно отчаянные взгляды. И тотчас сковавший их страх на миг уступил место изумлению.

Внизу, залитый отсветом пожара, стоял Гриффис. Живой и здоровый.

— Гриффис!!! — вскрикнула королева, округлив глаза. — Этого не может быть!! Лекари были уверены, что ты умер!

— Это был не яд, — спокойно ответил Гриффис.

Он распустил волосы на затылке и они волной заструились по плечам, затрепетали под ночным ветерком.

— Немного особого снадобья и глубокий сон становится похож на смерть, — пояснил Гриффис. — Конечно, можно было ошибиться с дозировкой и

умереть, но я пошел на этот риск. Ради того, чтобы увидеть всех вас в этом месте и в это время…

— Спасите меня! — завопил один из вельмож. — Я ничего не сделал! Это все королева и министр Фосс!

— Заткнись, дурак! — рявкнула королева.

— Вы все слишком привыкли к подковерным играм, — сказал Гриффис. — Но это война! А на полях сражений не место зрителям.

— Будь ты проклят! Неужели ты, жалкий простолюдин, вообразил, что сможешь убить меня?! — срываясь на визг, закричала королева. — Я никогда тебя не прощу! Никогда!

— Смерть не различает кто перед ней — простолюдин или дворянин, — холодно отозвался Гриффис. — А мертвые не говорят…

Над головой королевы затрещало, она отчаянно вскрикнула, увидев падающую балку, но ее крик тотчас оборвался. Гриффис неспешно двинулся вниз по лестнице. На последних ступенях, прислонившись к перилам, трясся от страха Фосс.

— Все кончено, — сказал Гриффис. — Что это с вами? Такой человек как вы и дрожит от страха? Это из-за того, что вы их предали? Или потому что убили королеву?

— Я… Я… Могу ли я узнать, как вы узнали о нас? — дрожащим голосом спросил Фосс.

— Никак. Я ничего не знал.

— Но… Как же это… Как это возможно?

— Очень просто. Я узнал, что вы мой враг еще тогда, во дворце. Помните нашу встречу в то утро? Помните, как наши взгляды встретились? Тогда же я понял, что вы не потерпите моего существования.

— Но… Как?

— Ваши глаза были полны страха, министр Фосс. А люди не умеют скрывать свой страх перед тем, кого они боятся! У вас было только два выбора — подчиниться этому источнику страха или уничтожить его!.. Я всегда знал, что при дворе есть люди, которые меня ненавидят, но не знал их в лицо. Однако я был уверен, когда они решат покончить со мной, среди них непременно окажетесь и вы… Меня удивило лишь то, что среди вас очутилась королева…

Фосс вытер вспотевшее лицо. Теперь он понимал, почему его трясет как в лихорадке. Дело было не в преданных вельможах и не в том, что он помог убить королеву. Дело было в этом человеке, стоявшем перед ним. Гриффис внушал Фоссу настоящий животный ужас.

Фосс рухнул на сами собой подогнувшиеся колени и склонился перед Гриффисом. Тот достал письмо, отосланное утром министру.

— Эта бумага нам больше не нужна, — он изорвал ее на мелкие клочки и пустил по ветру. — Теперь мы должны думать о будущем и оставить глупую злобу в прошлом.

Гриффис улыбнулся и Фосса продрал мороз от его невинной улыбки.

— Пойдемте, министр. Я верну то, что обещал.

Они спустились по лестнице, шагнули на небольшой мостик, ведущий в королевский парк и навстречу с испуганным криком метнулась маленькая девочка.

— Папа!

— Элиза, дочка! — министр заключил ее в объятия. — Все в порядке! Тебе больше не нужно беспокоиться!

Гриффис неторопливо пересек мостик и направился к парковой аллее. Несколько закутанных в плащи людей встретили его улыбками.

— Как трогательно, — усмехнулся вожак, кивнув на Фосса. — Но это была тяжелая работа. Нам пришлось долго ее выслеживать, прежде чем мы смогли ее схватить… Она, конечно, много плакала, но, как мы и обещали, с ее головы не упало и волоса.

Гриффис протянул увесистый мешочек.

— Хорошая работа должна быть хорошо вознаграждена! — сказал он.

Заглянув в мешочек, бандиты едва не запрыгали от радости.

— Если понадобится что-то еще, только скажите, — осклабился главарь. — С вами приятно иметь дело!

Они двинулись по аллее, оживленно переговариваясь.

— Это был удачный день! Мы сорвали отличный куш!

— А когда денежки закончатся, — заметил главарь. — Мы сможем навестить его еще раз! Шантаж тоже дело довольно прибыльное!

Он засмеялся, но тотчас оборвал смех. В конце аллеи стоял высокий человек. В плаще и в низко надвинутой широкополой шляпе. Из-за плеча выглядывала рукоять меча.

— Эй! Ты кто еще?..

Гатс одним прыжком сократил дистанцию и в воздухе зашипел его меч. Бандиты схватились за оружие, но ни ударить, ни даже замахнуться не успел никто. Гатс управился с ними за пару секунд.

— Кажется, ты уже закончил, — заметил подошедший Гриффис.

— Да, это было несложно.

Склонившись над трупом вожака, Гатс достал мешочек с деньгами.

— Оставь их, Гатс, — сказал Гриффис. — Они сделали свою работу, так что оставь им эти деньги.

Пожав плечами, Гатс швырнул деньги на грудь покойнику.

— Даже с твоим положением глупо разбрасываться деньгами, — проворчал он. — А как насчет министра? Ты хочешь оставить ему жизнь?

— Он получил хороший урок! Но, конечно, если…

— Что если?

— Если что-то такое произойдет, его постигнет та же участь…

Гатс хмыкнул и бросил взгляд на догорающий особняк.

— Вряд ли кто заподозрит, что их убили… Несчастный случай…

— Ты считаешь меня ужасным человеком? — неожиданно спросил Гриффис.

— О чем ты? — нахмурился Гатс.

— То, что я заставил тебя выполнить всю эту грязную работу… Вся эта грязь теперь на моих руках… Думаешь, я ужасный человек?

В голосе Гриффиса появилось напряжение, как будто ответ Гатса был для него чрезвычайно важен. Будь на месте Гриффиса кто-нибудь другой, Гатс решил бы, что Гриффис страшится услышать утвердительный ответ.

— Ты спрашиваешь меня? — Гатс усмехнулся. — Но что может тебе ответить тот, кого называют Убийцей Ста Человек?.. Но ведь все, что мы делаем, это ради твоей Мечты? Ты веришь в это?

— Да.

— Тогда пойдем, мы должны успокоить Каску и остальных… Кстати, ты ведь не видел ее еще сегодня?

— Нет.

— Она явилась во дворец в платье! Можешь себе представить?

— Неужели?

— Это было зрелище что надо…

Появление Гриффиса потрясло Ястребов не меньше, чем его «смерть». Все сначала онемели, а потом к нему с быстротой молнии кинулась Каска.

— Гриффис!!

Она упала ему на грудь, обливаясь слезами. Ястребы наконец пришли в себя, обступили Гриффиса, разглядывая его во все глаза. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипами Каски. Рядом украдкой смахнул набежавшую слезу Коркус.

— Прости, Каска, что заставил тебя переживать, — Гриффис крепко ее обнял.

— После того как ты упал, Каске было очень плохо, — вытирая глаза, сказал Рикерт. — Я так беспокоился о ней!

— Прости, — повторил Гриффис Каске. — Ты прекрасно выглядишь в этом платье.

Поднявшись на цыпочки, она прижалась к нему изо всех сил.

О случившемся в ту ночь ходило много слухов. Но большинство сошлись во мнении, что смерть королевы, как и покушение на Гриффиса организовали либо тюдорские шпионы, либо сторонники продолжения войны.

Но каких-либо достоверных сведений узнать не удалось и правда навеки канула во тьму.

(обратно)

Глава двадцать вторая

Это случилось месяц спустя. Осень только-только начала входить в силу как выпал первый снег. Той же ночью Гатс собрал свои вещи.

Его глаза пробежали по спящим товарищам. Несмотря на дворянские титулы и высокое жалованье, большинство Ястребов до сих пор не приобрели себе отдельных жилищ и продолжали жить вместе, под крышей огромного особняка, пожалованного королем Гриффису.

Было не очень-то хорошо уйти вот так, не попрощавшись, но Гатс думал, что так будет легче. Для всех.

Он бросил прощальный взгляд на обломок меча, оставленный на столе. Это был тот самый клинок, сломанный ударом Боскона. Меч Зодда исчез в ту же ночь, но Гатс отнюдь не расстроился. Сразу после взятия Долрея он заказал себе новый. Как обычно, немного потолще и подлиннее.

А этот обломок он хранил все это время только с одной целью. Чтобы однажды оставить его здесь.

Каске не спалось и, усевшись у окна, она листала книгу, взятую из обширной библиотеки Гриффиса, доставшейся ему вместе с домом. На улице ярко светила луна и посреди заснеженной улицы Каска без труда заметила фигуру человека.

— Кто это решил прогуляться так поздно? — удивилась она.

Она припала к окну и ахнула.

— Гатс!

Каска стремглав вылетела из комнаты, накинув на ночную рубашку лишь легкий кафтан. По коридору неспешно прогуливались еще одна пара полуночников — Коркус и Джедо.

— Каска, куда ты в таком виде? — удивился Джедо.

Но она промчалась мимо, даже не удостоив их взглядом.

— В уборную, наверное, — Коркус пожал плечами. — Холодные ночи и все такое…

Выбежав на улицу, Каска заметила свернувшую за угол дома фигуру иринулась следом.

— Гатс!!

Он обернулся, глаза чуть расширились.

— Гатс! Ты… Ты правда уходишь? Подожди… Несмотря на то, что мы так часто ссорились, мы ведь все-таки оставались товарищами… — растерянно забормотала она. — Мы вместе прошли столько препятствий, но мы все еще так мало сделали, мы почти в самом начале… А ты… Ты уходишь…

— Ты знаешь, я принял это решение давно.

— Но… — она шагнула к нему ближе, нервно заламывая руки.

— Я не хочу сгореть в огне его Мечты.

— Но…

Она не знала что сказать. Сердце колотилось как в лихорадке, мысли разбегались и Каска не знала что со всем этим делать.

— Если ты и Гриффис останетесь вместе, это будет хорошо, — улыбнулся Гатс.

Каска опустила глаза.

— Эй!

К Гатсу спешили Джедо и Коркус.

— Пойдем с нами, Гатс, ненадолго, — предложил Джедо.

Гатс кивнул и они втроем двинулись в сторону трактира. Каска испуганно смотрела им вслед, пока ее не осенило. «Гриффис! — сообразила она. — Только Гриффис может остановить его!»

В этом трактире Ястребы гостили часто, так что на стол стали накрывать, не задавая лишних вопросов.

— Приветствую вас, парни!

Коркус махнул рукой многочисленным знакомым, шлепнул по заднице молодую разносчицу.

— Коркус! — зашипел Джедо. — Хоть сегодня ты можешь держать себя в руках?!

— Ладно-ладно, — отмахнулся Коркус, провожая девушку пристальным взглядом.

— Гатс, я так рад, что ты пришел с нами, — сказал Джедо. — Но почему? Почему ты вдруг решил уйти?

— Я решил это давно, еще перед штурмом Долрея.

— Но почему? Разве тебе здесь плохо?

— Ястребы отличаются от других, — ответил Гатс. — Даже такой кровожадный наемник как я знает теперь, что такое «дружба». Эти три года, что я провел с вами, ребята, это было отличное время!

Коркус ухватил проходившую мимо служанку за руку:

— Как твое имя, красавица? — промырлыкал он. — Я тебя здесь раньше не видел!

— Коркус! — рассердился Джедо. — Можешь потише?!

— Заткнись! — огрызнулся Коркус. — Я собираюсь познакомиться с этой милой девушкой поближе или ты имеешь что-то против?

— Коркус, успокойся!

— Я — Ястреб! — Коркус повысил голос. — В любом трактире или таверне Уиндама стоит только назвать мое имя, и я могу получить и еду, и выпивку бесплатно! Все девчонки на улице радостно вопят мне вслед! — Коркус взгромоздил на стол свои ноги. — Потому что я один из тех героев, что спасли страну. Я теперь не простой наемник, возможно, очень скоро у меня будет свой замок. Ни один простолюдин никогда бы не смог добиться такого. Но мы сделали это! Мы убили много врагов, но, в конце концов, мы сделали это для себя!

Коркус повернулся к Гатсу и его глаза зло сверкнули.

— Но ты… Ты хочешь все бросить! Ты уходишь так легко, как будто сбрасываешь старую одежду, ну не придурок ли ты?

— Коркус… — прошептал Джедо, пораженный яростью товарища.

— А ты… — презрительно скривился Коркус, сверля Гатса тяжелым взглядом. — Ты из числа тех, кто умеет лишь махать мечом и понятия не имеет как себя вести в приличных местах… Ты умеешь только крутить мечом, но совершенно не представляешь, как разговаривать с дамой!

— Ты прав, — неожиданно согласился Гатс. — Я умею только махать мечом. Я познал вкус убийства, будучи еще маленьким ребенком. И я никогда не интересовался ничем другим. Я убивал, чтобы выжить, вот и все… Хотя… Был еще человек… Который думал и беспокоился обо мне. И это было здорово. Когда же… Когда его не стало, все это потеряло для меня всякий смысл… И так было долго. Но потом я снова встретил того, кто беспокоился обо мне… У него не было ничего, кроме мечты, но я поверил и сейчас верю, что он может ее достичь. Но этот человек… Он стал слишком недосягаем для других. А я… Я не хочу смотреть на него снизу вверх! Я хочу встать рядом, я не могу позволить ему смотреть на меня свысока. Я хочу сделать что-то для себя и встать с ним вровень!

Джедо и Коркус переглянулись.

— Вровень с Гриффисом? — пробормотал Коркус. — Что за детский лепет? Ты спятил!

Коркус вскочил и хлопнул ладонями по столу.

— Ты разве не знаешь, что Гриффис другой! Он не такой как мы! Он полностью отличается от нас! Особенно — от тебя, который умеет лишь убивать! Ты стал командиром рейдеров лишь по прихоти Гриффиса!

— Мне не нужны звания и награды, — сказал Гатс. — Все, что я хочу — просто сделать что-то для себя.

— Что?! Что еще за ребячество!!! — вскричал Коркус. — Что ты можешь сделать сам? Если бы это было так легко, в мире не было бы столько несчастных людей! Даже если ты удачлив, этого слишком мало! Людям приходится годами трудиться изо всех сил, затрачивая всю свою энергию и удачу, чтобы добиться хоть чего-то!.. Да, я слышал много людей, которые говорили — «ты должен иметь свою мечту и это все, что тебе нужно». Но эта тупая мечта всего лишь помогает слабым не видеть правды! Жить с недостижимой мечтой хуже чем быть полным идиотом!

— Коркус? — Джедо смотрел на друга округлившимися глазами.

— И что же ты? — спросил Гатс. — У тебя никогда не было своей мечты?

В глазах Коркуса полыхнула ярость и он резко повернулся к Джедо.

— Все, Джедо! Я не хочу больше об этом говорить! И не собираюсь оставаться здесь с этим… Я пошел спать!

Коркус двинулся к выходу и в сердцах громко хлопнул дверью.

— Знаешь, Гатс, — сказал Джедо. — А ведь Коркус когда-то был главарем воровской шайки, небольшой, всего из десяти человек. Но потом Ястребы разбили эту банду и Коркус присоединился к нам… Выходит, Коркус однажды тоже хотел сделать что-то для себя… Что же до меня, можно сказать, я мастер на все руки…

Джедо подхватил нож, закрутил его между пальцами, описывая замысловатые круги, а затем воткнул в стол.

— Умею обращаться с любым оружием, от ножа до меча, могу даже делать разные лечебные снадобья… Но какой-либо профессии у меня нет. И я решил, что если я не могу добиться чего-то значительного, то буду служить тому, кто окажется на это способен… Каждый в этом мире имеет какие-то свои, заветные мечты, но, не пойми меня превратно, я доволен своим положением. Поэтому я удивляюсь тебе. Отказаться от твоего положения, это странно… Помнишь, три года назад я сказал тебе, что ты можешь найти здесь свое место?

— Помню.

— Я ошибся, — признался Джедо. — Но знаешь, будет очень здорово, если тебе удастся добиться своего!

Расплатившись за ужин, они покинули трактир и неспешно направились из города.

— Можно мне спросить кое-что, Гатс…

— Что?

— Что у тебя с Каской?

— О чем это ты? — нахмурился Гатс.

— После того, как вы вдвоем упали с того утеса, вы, кажется, сильно сблизились?

— Мы были там долго потому что… — стал объяснять Гатс, но, заметив лукавую физиономию Джедо, нахмурился. — Чему это ты ухмыляешься?

Джедо отвернулся с невинным видом.

— Ты уже признался ей? — спросил он.

— Что ты болтаешь? — взорвался Гатс. — Ты уже давно в банде Ястребов, так что должен знать, что эта девчонка любит Гриффиса!

— Каска не может быть счастлива с Гриффисом, — тихо сказал Джедо. — Сейчас он один из виднейших генералов Мидланда, но он не остановится на этом. Он хочет быть на самой вершине. Однако война кончилась, и его возможности уменьшились, какой бы ранг он не занимал, он все-таки остается просто солдатом… У него остался только один шанс, ты понимаешь меня? Я говорю о принцессе Шарлотте. Если он женится, это будет самый короткий путь к его мечте. Тем более что реальных претендентов на трон не осталось. Граф Юриус и его сын погибли…

Гатс озадаченно остановился. Ему и в голову не приходило посмотреть на убийство Юриуса под таким углом зрения.

— Погибла королева, — рассуждал Джедо. — Вместе с ней погибли наиболее могущественные сановники, бывшие самыми ярыми противниками Гриффиса…

Заметив отставшего друга, Джедо вскинул брови и вгляделся в его окаменевшее лицо.

— Гатс… Ты… — Джедо отвернулся.

— Что?

— Ничего.

Джедо двинулся дальше, а Гатс вспомнил слова Гриффиса, сказанные в ночь гибели королевы. «Не говори никому из Ястребов о том, что случилось здесь. Не потому что я им не доверяю. Но Ястребы были со мной так долго, и я не хочу чтобы они знали обо мне такие плохие вещи. Я хочу, чтобы они сохранили обо мне теплые чувства».

— Те, кто ненавидел Гриффиса, теперь мертвы, — продолжал Джедо. — А принцесса, похоже, влюблена в него. Возможно, это тоже было частью его плана… Для Каски же Гриффис всегда останется тем, кто вырвал ее из ужаса прежней жизни и подарил новую. Поэтому она хочет дать ему больше чем просто любовь. Ее чувства больше похожи на преклонение… Но даже если она любит, как она может быть счастлива, зная, что ей никогда не быть с ним вместе? Тем более теперь, когда есть Шарлотта, человек, который может исполнить мечту Гриффиса… Не думаю, что Каска может смириться с этим. Но ты, Гатс, что ты думаешь о ней? Ты никогда не хотел быть с ней?

— Я?.. Конечно, эта сумасшедшая девчонка гораздо лучше, нежели дочки этих аристократов, которые думают лишь о своих нарядах. Я редко видел женщин, способных сражаться спина к спине с мужчиной. Но для меня она больше чем просто женщина, она мой боевой товарищ…

— Так что же? Почему бы тебе не предложить ей отправиться с тобой?

Их взгляды столкнулись и первым отвернулся Гатс.

— Нет… — тихо сказал он. — Рядом с Гриффисом такие как я не имеют никаких шансов.

— Ты так думаешь?

Джедо закинул руки за голову и двинулся дальше.

— А я вот думаю, что вы отлично подходите друг другу.

Они уже выбрались далеко за город, когда Гатс коснулся плеча Джедо и сказал:

— Возвращайся, дальше я пойду один.

Ответить Джедо не успел. Они поднялись на холм и остановились как вкопанные. Прямо перед Гатсом стояли Ястребы — Каска, успевшая одеться по погоде, Пиппин, Рикерт и даже Коркус.

— Вы что тут делаете, парни?

К Гатсу бросился Рикерт.

— Гатс, это жестоко! — глаза Рикерта влажно блеснули. — Почему ты уходишь? Почему?..

Уткнувшись в Гатса, Рикерт заплакал. Гатс бросил взгляд на Каску, но та избегала смотреть ему в глаза. В следующий миг Гатс понял почему. Из- за широкой спины Пиппина показался Гриффис.

— Ты уходишь? — ровным голосом спросил он.

— Да.

— Значит, ты решил покинуть банду Ястребов?

— Извини.

— Но почему? Объясни мне, почему? — на руке Гатса вновь повис Рикерт. — Ястребы твоя семья, почему ты хочешь уйти?

— Хватит, Рикерт, — сказал Джедо. — Не нужно ему мешать, это его решение.

— Но… Но… С того времени как Гатс среди Ястребов он стал очень важен для нас!

— Мы прекрасно обходились и до него, — пробурчал Коркус. — Обойдемся и после!

— Но…

— Заткнись! — рявкнул на Рикерта Коркус.

Окинув Гатса неприязненным взглядом, он сказал:

— А теперь я кое-что скажу тебе! Я ненавижу тебя с нашей первой встречи! Скажу больше, во время боя я не один раз целился в тебя из арбалета.

Спросишь, почему? Теперь я знаю причину. Меня раздражает твое лицо! У тебя всегда такой вид, словно весь этот мир покоится на твоих плечах. Ты все делаешь так, будто ты какой-то особенный. И ты всегда такой гордый!.. Но в тебе нет ничего особенного! Тебе никогда не стать таким как Гриффис. Теперь ты больше не член банды Ястребов, так что если мы встретимся на поле боя… Следи за спиной!

— Прощайте.

Гатс шагнул вперед. Проходя мимо Каски, он на мгновение запнулся. В памяти всплыли слова Джедо. «Она никогда не будет счастлива с Гриффисом. Почему бы тебе не предложить ей пойти вместе с тобой? Ты никогда не хотел быть с ней?» Скрепя сердце, Гатс двинулся дальше.

И тогда в воздухе лязгнула сабля Гриффиса.

— Однажды я уже говорил, ты — мой, — сказал он и взмахнул клинком. — Я уже использовал этот клинок и победил тебя. Твой меч и твоя смерть принадлежат мне! Если ты хочешь уйти — ты должен победить меня.

— Гриффис?! — потрясенно вскрикнул Рикерт.

— Мы не могли просто попрощаться? — проворчал Гатс. — Ну ладно, похоже, ты не шутишь.

Он сбросил с плеча дорожный мешок и принял боевую позицию. Из-за далеких гор выглянуло солнце и меч Гатса сверкнул в рассветных лучах, рассыпая яркие блестки.

— Подождите!

К Гатсу бросилась Каска.

— Но почему? Почему вы должны сражаться? — жалобно вскричала она. — Неужели вы хотите убить друг друга? Гриффис, я думала, что ты сможешь просто убедить его остаться!

Гриффис взмахнул саблей крест-накрест.

— Каска, отойди, — попросил Гатс. — Не пытайся нас остановить.

— Что ты говоришь? Если вы будете сражаться, вы можете ранить друг друга!

К ней шагнул Пиппин, и рука Каски словно угодила в тиски. Гигант быстро оттащил ее в сторону.

— Что ты делаешь, Пиппин? Отпусти!

— Они должны сразиться, — спокойно сказал Джедо.

— Он заслужил это! — осклабился Коркус.

— Да что с вами? Это же глупо! Вы должны остановить их!

Каска растерянно переводила взгляд с одного на другого.

— Это их решение, Каска, — заметил Джедо.

— Но…

— К тому же мы не взяли мечей, как мы можем остановить их? И ты забыла правило наемников — меч к мечу, вот что мы делали всегда! Мы должны помнить об этом. Ты должна понять…

— Но…

Каска в отчаянии закрыла рот руками, удерживая рвущийся крик. Джедо смотрел на нее и не верил собственным глазам. Этот беспомощный взгляд, эта суетливость, этот влажный блеск в глазах… Перед ним стояла другая девушка, вовсе не та Каска, которую он знал. Нет, изменения в ней накапливались постепенно, день за днем, месяц за месяцем, начиная со всем памятного падения с утеса. Но именно сейчас, именно сегодня Джедо увидел насколько Каска изменилась. Будь на ее месте та, прежняя Каска, она не колебалась бы ни секунды. Она вообще никогда не колебалась, даже если дело касалось жизни и смерти… Он перехватил ее взгляд, устремленный к Гатсу. «А ведь она всегда думала только о Гриффисе, для нее он был точно посланец с небес. Она очень изменилась. Но знает ли сама Каска об этих изменениях?»

— Этот парень заслужил, чтобы ему отрубили руку или две, — усмехнулся Коркус.

«Но будет ли это так просто, — подумал Джедо. — За три года Гатс научился многому. К тому же ему всегда доставались наиболее опасные задачи… Но ведь и Гриффис всегда был великолепным бойцом!»

Они долго смотрели друг другу в глаза.

«Он смотрит на меня так, словно я его враг, — думал Гатс. — Он считает, что я разрушил его доверие и его надежды… Гриффис, даже если ты чувствуешь, что тебя предали, я не виню тебя за эту злость. Я больше не хочу быть частью чужой мечты. Я хочу найти свою собственную! Гриффис, ты сказал, что твой друг будет сражаться со всяким, кто захочет сломать его мечту, даже если это будешь ты… Гриффис, ты сказал, что другом для тебя может быть только равный. Вот почему я должен уйти!»

Они не двигались с места.

«Странно, — думал Гатс. — Я чувствую необыкновенное спокойствие. Даже несмотря на то, что мой противник Гриффис. Три года назад было точно также. Мы начали с поединка и заканчиваем поединком. Это неплохо. Во всяком случае для меня это все-таки лучше, чем уйти втихую».

Они стояли с готовыми к бою мечами, но никто не спешил начинать поединок.

«Гатс, конечно, отличный воин, — взволновано размышляла Каска. — За три года он стал гораздо сильнее, никто не знает всех его возможностей. Но Гриффис… Он уже победил Гатса один раз. Он сможет остановить его и теперь! И все станет как раньше! Но…»

Глаза ее расширились. «Так я хочу, чтобы Гатс остался?» — спросила она себя.

Ответа не было. Но она и не пыталась его найти. Один только вопрос потряс ее до глубины души.

Впервые за три года Гриффис смотрел на Гатса совсем другими глазами. Смотрел и не узнавал его. Не было в Гатсе привычного напора и ярости. И он больше не смущался пристального взгляда. Гриффис отчетливо понял, что Гатс давно и очень тщательно обдумал свое решение.

«Значит, ты хочешь уйти, Гатс, — мысленно обратился к нему Гриффис. — Ты хочешь вырваться из моих рук? Но я не позволю этому случиться! Я не дам тебе уйти! Но… Его скорость и сила уже давно не такие как раньше. Я даже не уверен, что смогу перехватить его меч. Но даже если я смогу отбить один или два, третий удар может запросто сломать мой клинок… К тому же земля покрыта снегом и я не могу быстро двигаться! Это значит, что все решится первым ударом! Когда его меч скользнет по моему клинку, я должен ударить его в плечо. Я должен точно рассчитать время и скорость моего движения, и тогда Гатс отделается легким ранением. Но… Но что если сила его удара собьет мой клинок и я попаду в голову? Я могу убить его! Но… Но что если я не смогу удержать его?!»

Порыв ветра качнул ветку и она просела, сбросив снег. В ту же секунду Гатс и Гриффис метнулись в атаку. Крыльями взметнулся плащ Гатса, ударили во все стороны волны снежной пыли, а когда осели…

Ястребы застыли в немом изумлении. Они увидели меч Гатса, едва коснувшийся плеча Гриффиса. Увидели, как упал на колени Гриффис и как ткнулся в снег обломок его сабли.

— Это невозможно! — сердито бросил Коркус. — Это случайно!

Стиснув отбитую ударом руку, Белый Ястреб не двигался с места. Его

округлившиеся глаза смотрели в снег, но вряд ли они что-то видели…

— Гриффис!

Каска подбежала к нему, но коснуться так и не решилась. Поникшая фигура Гриффиса выражала такое отчаяние, что на него было страшно смотреть.

— Я ухожу.

Гатс убрал меч и под его ногами заскрипел снег. Взгляд Каски скользнул по его спине, и она прикусила губу. Ее сердце заколотилось с такой силой, словно хотело вырваться из груди и броситься вдогонку за Гатсом.

— Гатс!!! — отчаянно вскрикнула Каска.

Она сделала несколько шагов вслед за ним и замерла. Она не верила собственным глазам. Она никак не могла поверить, что Гатс, тот самый Гатс, с которым она бок о бок сражалась три года, тот самый Гатс, который так неожиданно ворвался в ее жизнь, вот также неожиданно из нее уйдет.

Сердце разрывалось от боли, но Каска смутно представляла, что с ней происходит. Отчетливо понимала лишь одно. В ее жизни что-то изменилось. Что-то очень важное. Что-то, из-за чего смотреть в спину уходящего Гатса было так невыносимо больно.

Она надеялась до последнего. Надеялась, что он не сможет вот так просто взять и уйти. Надеялась, что он вот-вот обернется и…

Но он так и не обернулся. Он перевалил через холм, и вскоре о его существовании напоминали только оставленные на снегу следы.

— Гатс ушел, — всхлипнул Рикерт. — И даже не оглянулся.

«Все в порядке, Гриффис, — думал Гатс. — Это всего лишь камешек на твоем пути. Только маленький камешек. Место, куда ты хочешь попасть, оно ведь гораздо дальше этого, не так ли? Так что вставай и продолжай свой путь!»

(обратно) (обратно) (обратно)

Книга вторая

Часть первая. Сгоревшая мечта

Глава первая

Привалившись спиной к поваленному дереву, Гатс сидел у костра, вглядываясь в скачущие языки пламени. Заснуть он не мог, звуки ночного леса то и дело будоражили его внимание. Где-то совсем рядом сердито ухал филин, в палой листве испуганно шуршала мелкая живность, время от времени доносился волчий вой.

В подлеске мелькнула чья-то тень, Гатс подхватил меч и разглядел силуэт волка. Блеснули желтые глаза и зверь поспешно скрылся в зарослях орешника.

Гатс проводил его внимательным взглядом, затем откинулся на валежник и закинул руки за голову.

— Дьявольщина! — проворчал он. — Чего я так испугался?

«Опять один… — подумал Гатс. — Все правильно, я так давно не ночевал в одиночестве, целых три года… Я уже забыл, каково это. Я забыл как длинны и глубоки такие ночи. Я забыл как это, когда надеешься только на себя и свой меч… Те, кого я оставил… Коркус, Пиппин, Рикерт, Джедо, Гриффис, Каска… Каска… Возможно, я никогда больше их не увижу… Правильно ли я поступил?»

Гатс протянул к огню руку. «Пока я чувствую тепло, мне хорошо, разве не так?.. Но я ушел… Ради неизвестного будущего… Ради того, чтобы найти в моей жизни что-то важное, я оставил все, что у меня было… Многие люди живут, не имея мечты, они просто живут».

Гатс вытащил из приготовленной кучи сушняка несколько крупных веток, обломал их и побросал в костер.

«Если бы не те слова Гриффиса, — нахмурился он, — возможно, я никогда бы не задумался о таких вещах… И теперь… Обрел ли я собственную судьбу? Кто знает… Но, в конечном счете, я изменился…»

«Ты никогда не станешь таким как Гриффис!» — вспомнились злые слова Коркуса.

Гатс помотал головой. «Этого больше никогда не будет, все это уже в прошлом».

Словно огромная черная тень упала сзади и Гатс, не раздумывая, подхватил меч и ударил с разворота. Но клинок разрезал лишь воздух. Лес был пуст. Гатс настороженно огляделся.

«Что это может быть? Эта аура зла, это не может быть дикий зверь… Я вспомнил! — зрачки его расширились. — Как в тот раз! Может ли это быть… Это — Зодд?!»

Гатс напряженно вгляделся в темноту, затылок его подернулся изморозью. Гатса пронзило острейшее ощущение опасности, будто за спиной застыл некто огромный и смертельно опасный.

Гатс судорожно сглотнул, сердце бешено колотилось под самым горлом. По лбу побежали струйки пота, заливая и пощипывая глаза. «Стоит мне шевельнуться и он наверняка нападет!»

Гатс отчетливо чувствовал как тварь подкрадывается все ближе и ближе, а потом он почти увидел огромный клинок, взметнувшийся над его головой. Гатс крутнулся на месте и взмахнул мечом. И лезвие вновь прорезало только воздух, тревожно затрепетали огненные язычки.

Взволнованно зашумели сосны, на землю сыпануло хвоей вперемешку с кусочками коры, хлопнулось несколько шишок. Стиснув меч, Гатс метнул взгляд вверх, но увидел лишь покачивающиеся ветки, да полную луну, выглянувшую из-за тучи.

На краю поляны вдруг заклубился туман, послышался тяжелый конский топот, а затем, под мерный цокот копыт, из белесого сумрака выплыл человеческий череп.

Мгновение спустя всадник выступил целиком и Гатс облегченно выдохнул воздух — череп оказался всего лишь причудливой формы шлемом. Под стать ему были и доспехи.

Изумленный взгляд Гатса обежал рыцаря с головы до пят. Нагрудник, изготовленный в форме человеческой грудины, вместе со шлемом придавали воину сходство со скелетом. Алый плащ, вкупе с наплечниками, украшенными загнутыми вниз шипами, напоминал королевскую мантию. На царственное происхождение указывали и небольшие зубья, торчавшие из черепа наподобие короны.

Справа от седла висел меч, слева стальной щит, украшенный небольшим гербом — розой, окруженной двумя шипастыми кольцами. Стальные перчатки сжимали поводья, в стремена упирались сплошь закрытые сталью ноги.

Единственной частью тела, открытой миру, оставались глаза. Глаза, отливавшие багровым огнем. Глаза, которые не могли принадлежать человеку. Также как и его шлем — вглядевшись, Гатс отчетливо понял, что это все-таки череп. Настоящий человеческий череп, хотя и отливающий стальным блеском…

«Проклятие! — мысленно ругнулся Гатс. — И как ему удалось сбить меня с толку? Я всегда знал, где находится мой противник! Но… Это ведь не Зодд… Но почему тогда такое знакомое чувство…»

— Колесо судьбы пришло в движение, — сказал незнакомец.

— Колесо судьбы? Что это значит?

— Воитель, ты должен помнить.

— Воитель?

— Это началось. С этого момента и до начала затмения, которое случится ровно через год. Ты и твои друзья… Прямо сейчас вы слепо бредете навстречу своему року. И всех вас ожидает смерть… Но ты, Воитель, должен помнить! Ты был рожден из тела мертвой женщины и ты каждый день сражаешься со смертью! Поэтому ты, тот, кто всегда жил рядом со смертью, ты можешь спастись!

— Кто ты такой черт возьми?! — заорал Гатс.

— Отбрось сомнения, Воитель, и сражайся! Только ты и твой меч стоите против смерти! Не забывай это!

— Кто ты? Откуда ты знаешь обо мне?!

Всадник развернул коня и вокруг него вновь заклубился туман.

— Ты не хочешь пасть… — донеслось до Гатса. — Но тот, кто остался со сломанным клинком… С ним все иначе…

— Подожди!

Гатс кинулся следом, но рыцарь пропал точно его и не было.

— Что за чертовщина?! Куда делся этот Костяной рыцарь? Или мне все привиделось?

Он опустил взгляд и разглядел отчетливые отпечатки копыт. Через несколько шагов они исчезли, словно рыцарь растворился в воздухе.

(обратно)

Глава вторая

После полудня воздух разогрелся, и снег стал таять, растекаясь по Уиндаму грязными лужами. А к вечеру на столицу обрушился дождь.

Шарлотта стояла у окна, глядя на потоки воды, заполнявшие королевский парк. Ее с самого утра преследовало стойкое ощущение, что что-то должно случиться. Нечто очень важное, нечто значительное. Она не могла понять доброе или злое, но что-то определенно должно было произойти.

День близился к концу, однако ничего знаменательного так и не случилось. И сейчас, разглядывая растекающиеся за окном ручьи, у Шарлотты мелькнула мысль, что может быть в этом все дело. Может быть именно этот дождь, этот тающий снег и должны что-то изменить. Как именно — она не знала. Может быть, наводнение, может еще что.

— Ваше высочество, вы можете простудиться, — обратилась к ней служанка.

— В такую погоду лучше пораньше лечь спать, — подхватила другая.

— Вы, двое, можете идти, — сказала Шарлотта. — Ничего со мной не случится…

Служанки двинулись к выходу.

— Принцесса последнее время выглядит расстроено, — вздохнула одна.

— Ничего удивительного, — откликнулась вторая. — В прошлом году она потеряла мать, а вскоре умерли ее родные тети — графиня Маргарет и княгиня Франческа, с чего же тут радоваться?

— Но ведь она не очень-то любила их всех, даже мать…

— Глупая, сколько бы они не ругались, это все-таки были мать и дочь.

Они захлопнули за собой дверь. Шарлотта еще немного постояла у окна,

а потом направилась в постель. Но не успела она пройти и пару шагов, как ее слуха коснулся легкий стук по оконному стеклу. Шарлотта испуганно обернулась.

За окном стоял Гриффис, по его лицу струились слезы. Шарлотта вскрикнула, но в следующий миг поняла, что ошиблась — по лицу Гриффиса стекали капли дождя.

Сзади открылась дверь и заглянула прислуга.

— Ваше высочество? Что-то случилось?

— Нет-нет, ничего! Оставь меня!

Пожав плечами, служанка закрыла дверь. Шарлотта тотчас бросилась к окну и немедленно его открыла.

— Сэр Гриффис?! Что вы здесь делаете так поздно? В такую погоду?

— Я очень рад снова вас видеть, принцесса Шарлотта.

— Сэр Гриффис… Если кто-нибудь увидит вас здесь в такой поздний час…

— Поэтому я прошу вас пустить меня в комнату, иначе ваша репутация может пострадать. Кроме того, мне довольно сложно балансировать на этой ветке.

Только сейчас Шарлотта сообразила, что для того, чтобы постучать в ее окно на втором этаже ему пришлось залезть на дерево. Она испуганно охнула.

— Да, пожалуйста, входите, — пролепетала она.

Гриффис запрыгнул в комнату и покосился на растекающуюся лужу под сапогами.

— Приношу свои извинения, принцесса, за эту грязь, а также за этот поздний визит и свою наглость…

Ни слова не говоря, Шарлотта упала ему на грудь, из глаз ручьем хлынули слезы.

— Я так хотела вас увидеть, с того самого дня, когда вы отбыли на войну… — она всхлипнула. — Я так боялась! Мне было так страшно, когда приходили все эти ужасные вести с войны. Меня постоянно мучили кошмары… Когда же вы вернулись, в тот праздничный вечер, когда случилось это ужасное событие, я упала в обморок… А потом погибла королева… Я не могла ничего делать… Столько ужасных вещей случилось… И я была все время одна… Почему? Почему ты не мог прийти раньше?..

Не говоря ни слова, Гриффис крепко обнял ее и поцеловал. Глаза Шарлотты распахнулись, но она не могла и не хотела противиться. Лишь когда Гриффис увлек ее в постель, тогда только восстали ее привычки и все воспитание.

— Нет… Нет… — прошептала она.

Но это «нет» ей самой показалось больше похожим на «да».

— Ты боишься? — спросил он. — Страх, печаль, они возбуждают тебя?

Шарлотта не ответила. У нее не было больше сил ни говорить, ни думать.

Ее целиком поглотила страсть.

— Дождь, похоже, и не думает прекращаться?

Рикерт бросил взгляд в окно, по которому уже давно колотились тяжелые капли. После ухода Гатса Пиппин, Джедо, Коркус и Рикерт засели в трактире и не выходили оттуда практически целый день.

На пороге трактира выросла Каска. Вытерев мокрое лицо, она подошла к Ястребам.

— Парни, вы не видели Гриффиса? — с надеждой спросила она.

— Откуда мне знать, куда он делся?! — пьяно заорал Коркус. — Правильно, Рикерт?!

— После сегодняшнего я больше не видел его, — отозвался мальчик.

Вернувшись в дом, Каска неожиданно для себя замерла возле двери в

казарму, а затем решительно толкнула дверь. Ее взгляд упал на валявшийся возле постели Гатса покореженный панцирь и обломок меча. Каска медленно приблизилась и, подобрав обломок, прижала его к груди. Глаза ее влажно сверкнули и она поспешно ушла, пряча лицо.

Вернувшись к себе, она уселась у окна и долго смотрела на улицу, туда, где она увидела ночью уходящего Гатса.

Шарлотта стонала и извивалась под Гриффисом, но он оставался совершенно холоден. Перед его мысленным взором один за другим мелькали образы Гатса.

«Ты веришь в это?» — сказал он в ночь смерти королевы.

«Прощай!» — сказал он сегодня утром…

Ни Шарлотта, поглощенная страстью, ни Гриффис, погруженный в мрачные раздумья, не услышали легкого вскрика, раздавшегося за дверями.

Там, припав глазами к замочной скважине, на происходящее в покоях принцессы с ужасом взирала одна из служанок.

Опомнившись, она прикрыла рукой рот, чтобы ненароком не закричать, и побежала по коридору, лихорадочно соображая кого нужно известить об этом в первую очередь.

Это был счастливейший день в ее жизни. И Шарлотта никогда не жалела об этих часах, проведенных с Гриффисом. Она жалела лишь об одном — о том, что слишком быстро заснула и не смогла побыть с ним еще хоть чуть- чуть.

Но, возможно, это было и к лучшему, что она заснула. Потому что если бы она увидела лицо возлюбленного в тот момент…

Гриффис сидел на краю постели, уткнувшись взглядом в пол. А в его широко распахнутых глазах блестела влага. И это были не дождевые капли, все еще сочившиеся из его волос.

Никогда раньше Гриффису не было так плохо. Он никогда и не знал, что с ним возможно такое. С момента, когда в его жизни появилась Мечта, он не испытывал почти никаких чувств. Он был всегда спокоен и рассудителен. Он знал, что его ждет Мечта и не разменивал свою жизнь на бессмысленные эмоции.

Но сегодня, после того, как ушел Гатс…

И, в особенности, после того как Шарлотта…

Ощущение, что он извалялся в грязи было столь же острым, как и в тот день, когда он переспал с бароном Генноном. И также как в тот день, он хотел избавиться от этой грязи. Ногти Гриффиса яростно заскребли по телу. Кожа покраснела, но Гриффис остановился только когда из-под пальцев закапала кровь…

Когда Шарлотта проснулась, Гриффиса уже не было. Из открытого окна тянуло легким ветерком, первые солнечные лучи медленно пробирались в комнату.

Первое, что увидела принцесса, опустив глаза на постель, были фигурка мужчины из магнитного камня и подснежник. Шарлотта прижала их к себе, на ее лице проступил румянец.

А затем… Затем она увидела капли крови на простыне. И тогда, только тогда принцесса в полной мере осознала происшедшее.

— Что же мне теперь делать… — прошептала она.

Перескочив баллюстраду, Гриффис насторожено замер. Из окутанного утренним туманом королевского парка к нему спешили стражники. Десять, двадцать, тридцать, они все выбегали и выбегали, и Гриффис перестал считать. Выставив пики, они быстро окружили его, вперед шагнул капитан дворцовой стражи.

— Похоже, ты и есть Гриффис?! — хмуро бросил он. — Но что ты делаешь здесь, в королевском дворце?

Гриффис бросил руку на пояс, но ощутил пустоту. Сабли не было, да и не могло быть. Она была сломана еще вчера утром. Она была сломана Гатсом.

— Ты арестован, Гриффис, по обвинению в измене и пойдешь со мной. Возьмите его!

Стражники медленно приблизились, готовые ко всему. Гриффис был хорошо известен в Мидланде не только как талантливый военачальник, но и великолепный мечник. Даже без оружия он внушал страх.

Но Гриффис не оказал никакого сопротивления.

— Пожалуйста, подождите… Ваше величество!

Идущего по коридору короля нагнала пожилая служанка.

— Ваше величество, это была совсем новенькая девочка, она могла ошибиться в темноте! Ваше величество, вы напугаете Шарлотту!

— Молчать!!

Служанка отшатнулась, и король распахнул дверь в покои принцессы.

— Папа?! — встревожено вскрикнула Шарлотта. — Что ты здесь делаешь? Даже если ты мой отец, ты не можешь вот так врываться в мою спальню! Ты совсем не думаешь о моих чувствах! Пожалуйста, оставь меня!

Король молчал и это пугало принцессу больше любых слов.

— Папа?!

Король сгреб ее покрывало и отшвырнул в сторону.

— Нет!!! — отчаянно завизжала она.

Взгляд его уперся в кровавое пятно. Лицо короля помертвело.

— Шарлотта! — выдохнул он.

(обратно)

Глава третья

Дверь натужно заскрипела и в пыточную ступил король. Гриффис висел посреди подземелья, подвешенный за руки. Когда король приблизился, Гриффис едва узнал его. Король, казалось, постарел лет на двадцать.

— Гриффис, — в голосе короля слышалась скрытая боль. — Я относился к тебе как будущему лорду-защитнику Мидланда и главнокомандующему нашими армиями. Я возлагал на тебя огромные надежды. Когда мне говорили, что ты и твои Ястребы всего лишь банда воров, я не верил этому. Каждый раз, когда ты выигрывал одну битву за другой, я проникался к тебе все большим доверием. Я думал, что ты имеешь представление о чести… Но…

В руке короля щелкнул кнут, и Гриффис стиснул челюсти.

— Но вор всегда остается вором! Она — всего лишь глупая девчонка! Ее положение… Важность королевского происхождения… Она не понимает ничего этого! Принцесса этой страны поступила как дешевая уличная девка! Но даже если она глупая дешевка…

Кнут прочертил еще одну кровавую полосу на теле Гриффиса.

— Она все еще кое-что значит для меня!

Удары посыпались чаще. Кровь Гриффиса закапала на пол.

— Год за годом, сражение за сражением, ты пролил целое море крови, ты был так близко к своей цели, но ты обрушил все в один миг! Я знаю, на войне всегда рождаются такие монстры как ты. Монстры, которые всегда жаждут свежей крови и которые никогда не останавливаются ни перед чем. Перед такими бессильны даже короли!! Но даже если так — я все еще король! Я все еще жив!.. Даже в этом залитом кровью и бессмысленном мире я смог найти хотя бы чуть-чуть света и тепла… А ты, ты уничтожил все! Ты сорвал этот юный цветок! Бедная Шарлотта… Я растил ее семнадцать лет… Это юное чистое тело… Не могу поверить, что ты, грязный ублюдок, разрушил все это!

Король закрыл лицо рукой.

— Позволь мне кое-что сказать… — тихо сказал Гриффис. — Ты ведь сам хотел переспать с принцессой Шарлоттой, не так ли?

— Ты!!! — рявкнул король. — Что ты несешь?! Как ты смеешь?!

— Я заметил кое-что странное… — взгляд Гриффиса пронзил короля насквозь. — Принцессе уже семнадцать, за последние несколько лет к тебе должно было поступить немало предложений о ее браке из других стран. Выдав ее замуж, ты мог приобрести хорошую поддержку в этой войне. И никого не волновали бы ее чувства… Но ты не отпустил ее. Ты — одинокий и жалкий старик! Поэтому ты доверился этому монстру, о котором ты говорил, поэтому ты вырастил его и ты не собирался его уничтожать!.. Хоть ты и родился королем, хоть ты и был рожден с тем, что называют Мечом Короля, он стал лишь бессмысленным бременем для тебя, ибо ты никогда не знал вкуса победы!

Гриффис презрительно улыбнулся и король зарычал от ярости. Он защелкал кнутом, во все стороны полетели брызги крови.

— Заткнись!!! Заткнись!!! — орал король. — Ничтожество, подобное тебе ничего не может знать о чувствах короля! Что ты вообще можешь знать о стране, об истории, о людях и об их чувствах?!

Король остановился, тяжело дыша. С Гриффиса обильно стекала кровь. По всему телу свисали содранные лоскуты кожи. Но взгляд Гриффиса не изменился ни на йоту. В его глазах по-прежнему ощущалась сила. Сила и уверенность.

Король невольно отшатнулся.

— Посмотрим, как долго ты сохранишь этот взгляд! — король развернулся. — Палач!

— Я здесь, ваше величество.

К королю медленно заковылял невысокого роста человечек. Плешивый, с раздвоенной верхней губой, едва заметным носом, из-за чего, казалось, ноздри торчали прямо изо лба, и заплывшим глазом, это существо внушало отвращение. Но он был хорошим палачом. Он любил свое дело и почти никогда не покидал подземелий.

Уродец упал на колени и склонился в низком поклоне.

— Этот человек — враг Мидланда и не знающий раскаяния грешник! — уронил король. — Ты можешь делать с ним все, что угодно!

— Все?! — в изумлении прохрипел палач.

— Да. Но ты не должен его убивать! У него должно быть много времени, чтобы подумать о том, что он совершил! Пусть он проживет хотя бы год.

— Да, ваше величество!

— А теперь вы!

Король развернулся к сопровождавшим его стражникам.

— Никто не должен узнать обо всем этом!

— Будет исполнено!

— Если же кто-то из вас хоть словом обмолвится о том, что здесь была замешана моя дочь — я казню и его, и всю его семью!

— Да, ваше величество.

Стражники поежились от его тяжелого взгляда. Король поднялся по ступенькам к выходу, но на пороге остановился и оглянулся на Гриффиса.

— Все это случилось из-за того, что твои юношеские мечты сделали тебя нетерпеливым, — тихо сказал он. — Если бы ты подождал еще чуть-чуть, возможно, все, что ты хотел, и так стало бы твоим. Но ты оказался слишком молод! Это действительно плохо. Ты, кого называли Белый Ястреб, я никогда не думал, что ты собственными руками уничтожишь свое будущее. Но теперь всем твоим мечтам и желаниям пришел конец. Ястреб упал на землю и ему никогда больше не взлететь!

— Шарлотта у себя?

— Да, ваше величество, она приняла лекарство и сейчас отдыхает. Служанка избегала встречаться взглядом с королем.

— Без моего разрешения никто и близко не должен подходить к ее комнате!

Король зашел в спальню дочери и захлопнул дверь. Шарлотта спала и король тихонько присел на край постели.

— Шарлотта, — прошептал он. — Ты так выросла… И ты так похожа на свою мать.

Он ласково коснулся волос дочери.

— Этот человек прикасался к ее губам…

Король откинул с Шарлотты одеяло.

— Этот человек, — пробормотал он. — Его язык и пальцы, они касались ее здесь…

На лице короля выступил пот, его дрожащая рука легла на грудь принцессы. Пальцы сдвинулись к завязке ночной рубашки, та распахнулась, и король судорожно сглотнул. Кровь ударила в голову и он, уже мало что сознавая, припал губами к обнаженной груди Шарлотты.

Проснувшаяся принцесса некоторое время лежала молча, не в силах поверить, что нависшее над ней существо с перекошенным лицом это ее отец. А поверив, отчаянно закричала.

— Здесь так скучно, — прошептал Гриффис.

Он сидел прикованный к стене, залитый кровью с ног до головы. Взгляд его был прикован к маленькому окошку под самым потолком, откуда с трудом пробивался солнечный свет.

— Это так скучно… Оказаться здесь…

Он смотрел на свет до тех пор, пока его не отвели в пыточную. Его подвесили на цепях, пробив ладони железными крючьями. После этого в тело стали вгонять длинные стальные гвозди. Гриффис скрипел зубами, но так и не закричал.

— Ты очень сильный! — с усмешкой сказал палач. — Ты еще не кричишь… Первый раз мне попадается такой как ты. Неудивительно, что ты командир Ястребов. Такие как ты красивы и сильны, и я очень рад, что ты попал ко мне.

Взгляд его зацепился за бехелит, висевший на груди Гриффиса.

— Хм, какая забавная вещица, любопытно, можно мне ее взять?

Он сорвал амулет, всмотрелся. Глаза бехелита неожиданно распахнулись, палач вздрогнул и выронил амулет. Тот запрыгал по полу, а затем нырнул в канализационный сток.

— Проклятие!

Просунув сквозь решетку руку, палач какое-то время плескался в воде, рассчитывая выловить амулет, но Гриффис знал, что все бесполезно. Он чувствовал, он почти видел, как бехелит уплывает прочь. Только сейчас, именно сейчас, когда подхваченное течением сточных вод Яйцо Завоевателя удалялось прочь, Гриффис наконец признался себе, что его Мечта потерпела крах.

И эта мысль, это осознание бессмысленности всей жизни причинили ему куда большую боль нежели все старания палача.

— Нет!!!

Принцесса отпихнула короля и тот, не удержавшись, полетел на пол. Шарлотта сжалась и обхватила себя за плечи. В глазах ее застыл страх.

— Подожди… Шарлотта… Я…

Глаза его светились безумием. По лицу ручьем струился пот, а скрюченные пальцы походили на звериные когти. Никогда в жизни Шарлотта не видела отца в таком состоянии. Что-то невнятно рыча, король вновь потянулся к ней. Она закричала, но он навалился на нее всей тяжестью и его истекающий слюной язык прошелся по ее плотно сжатым губам.

Ее передернуло от отвращения, она извернулась и ударила локтем в лицо. Король рухнул на постель, но тотчас поднялся и силой раздвинул колени Шарлотты.

— Гриффис! — вскрикнула принцесса.

Король дернулся от этого имени как от удара. Его хватка ослабла и Шарлотта немедленно этим воспользовалась. Ее пятка воткнулась королю в лицо и тот с криком отшатнулся. Зажав хлестнувшую из носа кровь, он бросился к дверям. А Шарлотта все повторяла и повторяла имя Гриффиса как заклинание.

— Гриффис… Спаси меня… Спаси…

Король выбежал из комнаты и, придерживаясь рукой стены, побрел прочь.

— Гриффис… — шептал он. — Она сказала — Гриффис!

Отряд Ястребов добрался до условленногоместа ближе к вечеру. По переданному гонцом приказу Гриффиса им надлежало выехать за пределы города и собраться здесь без оружия и доспехов. О цели этого выступления сказано не было, так что Ястребы приехали сильно озадаченные. Они беспрестанно озирались и терзали друг друга вопросами, однако никто ничего не знал.

— Зачем Гриффис нас сюда позвал? Может быть, военные учения? — предположил Коркус.

Налетел сильный ветер и небо потемнело, быстро затягиваясь тяжелыми тучами. Надвигался дождь, и многие Ястребы с тоской поглядывали в сторону Уиндама. Впрочем, города видно не было — отряд расположился в низине, у подножия холма.

— Учения? Но мы ведь не взяли оружия, — возразил Рикерт.

— Ну, возможно, Гриффис задумал какие-то особенные учения, — пожал плечами Коркус.

— Уход Гатса сильно его расстроил, — тихо сказал Рикерт. — Он вчера так и не вернулся.

— Чушь! — поморщился Коркус. — Гриффис не тот человек, чтобы расстраиваться по таким пустякам!

— Но…

— Но что? Хватит болтать всякую ерунду! Гриффису нет до него никакого дела, даже если этот идиот умрет!

— Гриффис сильно опаздывает, — заметил Джедо. — Это на него не похоже. Он покосился на Каску, но та сидела в седле отрешенная, полностью

погрузившись в свои мысли.

Пиппин, обладатель самого острого слуха в отряде, вдруг дернулся и глаза его расширились до предела.

— Пиппин? — Рикерт бросил на гиганта встревоженный взгляд.

— Все вниз! На землю! — рявкнул Пиппин.

От неожиданности Ястребы шарахнулись от него.

— Чего это ты развопился? — возмущенно бросил Коркус.

И тогда с неба на Ястребов обрушились стрелы. Послышались истошные вопли раненых, заржали, забились лошади, подымаясь на дыбы.

— Что происходит?!! — неслось отовсюду. — Кто на нас напал?!!

Сверху обрушилась еще одна волна стрел, выбивая Ястребов одного за

другим. Без доспехов и без щитов они были легкой добычей для стрелков.

— Смотрите! — вскричал Коркус.

Его палец указывал на вершину холма, где поспешно разворачивали боевые порядки крупные отряды копейщиков, арбалетчиков и конных рыцарей. Впрочем, такие же отряды показались со всех сторон, быстро охватывая Ястребов кольцом.

— Проклятие! Рыцари Черного Носорога, они же остались на границе! Почему они здесь, почему атакуют нас?

— Это армия Мидланда?! — прошептал Рикерт. — Это ведь армия Мидланда!

— Как это могло случиться? — заорал Коркус, с трудом удерживая беснующуюся лошадь. — Я не собираюсь умирать в этом проклятом месте!

— Все в линию! — пронзительно закричала Каска. — Уходим отсюда! Войска Мидланда были уже близко, когда Ястребы бросились на прорыв.

Они потеряли больше половины состава и генерал Черных Носорогов, вдохновленный успехом, остановил рвущихся в бой конников. Решив добить Ястребов на расстоянии, генерал выдвинул вперед арбалетчиков.

Именно на них обрушились уцелевшие Ястребы во главе с Каской. Строй рыцарей или копейщиков означал для них неминуемую смерть. Но те, кто мог выжить под арбалетным обстрелом, имел шансы на спасение.

Заметив, кто организовал и возглавил прорыв, капитан стрелков распорядился сосредоточить огонь на Каске. Ястребы быстро сократили дистанцию, и арбалетчики больше не стреляли навесом. Они били в упор. И они не могли промахнуться.

Они и не промахнулись. С полдюжины стрел ударили точно в цель.

(обратно) (обратно)

Часть вторая. Возвращение

Глава четвертая

Ежегодный Катбергский турнир подходил к концу. Правитель Катберга герцог Тайлер довольно потирал руки. Невысокий, полноватый и миролюбивый от природы человек, герцог, тем не менее, просто обожал воинские турниры.

Вот и сейчас он буквально ел глазами двух сильных бойцов, застывших на арене напротив друг друга.

Один из них — высокий, могучего сложения воин, прикрытый тяжелыми доспехами и вооруженный двуручным мечом. Это был хорошо известный боец из Тюдора по прозвищу Безумный Убийца. Говорили, что в одном из сражений столетней войны он уничтожил больше ста тридцати воинов Мидланда.

Второй — стройный смуглый воин, в легких латах и одежде кочевника. Нижнюю часть лица его закрывала повязка и, похоже, он не собирался ее снимать даже во время боя. Это был кушанец, ничего более о себе он не сообщил. В каждой руке он сжимал по короткому мечу с тройными клинками.

— Наш турнир с каждым годом становится все известнее! — важно изрек герцог. — К нам приезжают все больше сильных воинов! Смотрите, на этот раз нас посетил боец Кушана! Думаю, это будет отличный поединок!

Он взмахнул рукой и схватка началась. Вперед ринулся Безумный Убийца. Его меч замелькал с огромной скоростью, но кушанец не принял боя. Какое- то время он уклонялся и отступал, а его сверкавшие над повязкой глаза ни на миг не отрывались от лица противника.

Наконец, улучив момент, кушанец зажал вражеский меч между клинками своего, а затем ударил ногой в лицо. Ошалев от такой наглости, Безумный Убийца взревел и нанес сокрушительный удар, который мог развалить противника надвое.

Но кушанец ударил почти одновременно с ним. Ударил обеими клинками и с невероятной точностью. Меч Безумного Убийцы хрустнул и в руках его остался лишь короткий обломок. В следующий миг мечи кушанца скрестились на шее врага.

— Если ударить сразу с двух сторон очень легко перерубить меч, — заметил кушанец. — Также, впрочем, как и твою голову!

— Я сдаюсь! — выдавил Безумный Убийца.

Кушанец опустил оружие.

— В вашей стране, похоже, нет стоящих воинов, — презрительно сказал он. — Это был не бой, это была просто детская игра.

— Этот кушанец великолепен! — восхищенно заметил Тайлер. — Он может стать победителем турнира! Но…

Герцог погрустнел, задумчиво подкрутил свои крохотные усики.

— Но если победителем станет чужестранец, это будет печально… — вздохнул он. — Неужели никто не сможет его одолеть?

Застывший посреди арены кушанец медленно обвел взглядом притихшие ряды зрителей и воинов, ожидавших своей очереди.

— Разве это турнир? Разве вы воины? — сказал он. — Вы больше похожи на женщин, собравшихся попить чай!

Из толпы за ходом турнира наблюдал Гатс. Наблюдал, надо сказать, без особого интереса. Оживился он лишь при появлении кушанца. Когда схватка с Безумным Убийцей закончилась, Гатс поскреб затылок и наконец выбрался на арену.

Но не успел он сделать и двух шагов, как вслед за ним выскочил один из рыцарей.

— Эй ты, сейчас моя очередь!

На круглом лице рыцаря застыло странное выражение. Что-то вроде праведного гнева пополам со страхом. Судя по всему, он не очень-то рвался встретиться с кушанцем. Гатс добродушно улыбнулся и похлопал воина, бывшего ниже его наголову, по макушке шлема.

— Позволь сначала мне?

Воин промолчал и Гатс, дружески обняв его за шею, повернулся в сторону кушанца.

— Ищешь кого-то получше?

— Хочешь сказать, что ты сильнее? — приподнял бровь кушанец.

Круглолицый попытался вырваться из объятий Гатса, но это оказалось

не так-то легко.

— Почему бы тебе не убедиться в этом самому? — усмехнулся Гатс. — Только скажи…

— Это не мне решать. Это зависит от герцога.

Они повернулись к герцогу, тот кивнул со счастливым лицом.

— Да-да, пускай они сразятся! — заявил он. — Я чувствую, это будет отличный бой!

Гатс отпустил трепыхавшегося круглолицего, и тот, сердито сверкая глазами, поспешно покинул арену. Кушанец и Гатс медленно сблизились.

— Ты готов? — бросил кушанец.

— В любое время.

Окинув его небрежную позу, мирно покоящийся на плечах меч и безмятежную улыбку, кушанец нахмурился.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты действительно готов? — спросил он. — И ты думаешь, что можешь победить меня этим здоровенным мечом?

— Хватит уже болтать, давай начнем!

— Хорошо.

Кушанец взмахнул клинками и обрушил на противника град стремительных ударов. Перед лицом Гатса словно засверкали маленькие молнии. Кушанец был необычайно быстр. Хотя и не настолько, чтобы зацепить Гатса.

Меч его по-прежнему лежал на плече. Пока в нем не было никакой необходимости. Даже несмотря на чрезвычайно высокую скорость противника, Гатс без особого труда уклонялся от его выпадов.

Внизу что-то лязгнуло, и кушанец ударил ногой. Гатс чуть приподнял рукоять меча и острие небольшого лезвия, выступившее из сапога кушанца, застыло в опасной близости от его лица.

Гатс отпихнул его ногу рукоятью, но кушанец подпрыгнул и ударил второй ногой, с точно таким же лезвием. Лезвие бессильно звякнуло о стальную перчатку левой руки Гатса, но именно этого кушанец и ожидал.

Гатс еще поднимал свою руку, прикрывая лицо, а кушанец уже готовил решающий удар. Находясь в воздухе, он ловко перегнулся через спину и ткнул перед собой клинками. Руки Гатса были заняты и он не мог отбить эту атаку.

Но Гатс и не думал ее отбивать. Он просто ушел чуть в сторону, а его меч обрушился на противника. Удар плашмя отшвырнул кушанца прямо в толпу рыцарей. Падение оглушило его и подняться он не смог.

— Тебе надо выступать в цирке, парень! — бросил ему Гатс.

Достойных воинов среди участников турнира он более не приметил, а

тратить время, выслушивая крики и овации зрителей, он не собирался. Взвалив меч на плечи, Гатс двинулся прочь с арены. Он уже уходил, когда его догнал герцог Тайлер.

— Ты очень сильный и умелый воин! — радостно сообщил он Гатсу. — Может быть, пойдешь ко мне на службу? В окрестностях города развелось столько разбойников!

— Не хочу. Все, что мне нужно — это хороший бой с хорошим противником.

— Великолепно! — обрадовался Тайлер. — Но тогда тебе точно нужно заняться разбойниками! Главарь одной из банд женщина, против которой сложно устоять даже десяти воинам!

— Женщина?!

Сердце Гатса екнуло. Нет, сказал он себе, Каска не могла оказаться этим главарем! Когда год назад он уходил, Ястребы были на вершине славы. Это не может быть она…

— Так ты ничего не слышал об этом? Еще год назад эта шайка головорезов состояла на службе короля Мидланда, кажется, они назывались Ястребы… Да, точно, банда Ястребов…

— Что?!

Гатс с рычанием сгреб герцога за грудки и вскинул в воздух. Сзади загремели железом стражники, но Гатс и бровью не повел.

— Что ты сказал?

— Ястребы… — прохрипел полузадушенный герцог.

Гатс опустил его на землю.

— Банда Ястребов во главе с женщиной? — ошеломленно переспросил он. — Каска?

(обратно)

Глава пятая

Двое воинов осторожно выглядывали с уступа скалы, нависшей над лесом. Внизу, на большой прогалине горело с дюжину костров, возле которых расположилось несколько десятков вооруженных людей.

— Наконец-то, — прошептал один из воинов. — Наконец-то мы нашли их!

— Да, это они, — откликнулся второй. — Несомненно, это Ястребы!

— Поспешим! Мы должны успеть до рассвета. Иначе они снова куда- нибудь уйдут.

Никогда раньше банда Ястребов не находилась в более плачевном состоянии. Более половины всех людей были тяжело ранены и практически непригодны для боя. Остальные, впрочем, были немногим лучше. В отряде не хватало еды, денег, лекарств, вооружения. Но самое ужасное заключалось в другом — людям не хватало уверенности.

Единственное, что не позволило им разбежаться сразу после сокрушительного разгрома войсками Мидланда, была гордость. Гордость Ястребов, бывших некогда сильнейшей армией Мидланда, а возможно и всего континента. А еще оставалась надежда. Надежда, что Гриффис когда- нибудь вернется.

Но все это — и гордость, и надежда таяли с каждым днем.

Откинув полог, в палатку Каски с тарелкой супа в руках заглянул Джедо. Девушка сидела за столом, перед ней лежала карта Мидланда, прижатая оплывшей свечей и кинжалом. Рядом, под рукой, на сундуке покоились плащ и меч в ножнах. Доспехов Каска не снимала, впрочем, как и все

Ястребы. Последнее время, опасаясь очередной облавы, они даже спали в доспехах.

Заглянув в ее исхудавшее, осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, Джедо тяжело вздохнул.

— Каска, тебе надо отдохнуть, — сказал он, поставив перед ней суп. — Ты уже не спала три дня!

— Да, я знаю… Джедо, наш человек во дворце передал, что Гриффис содержится на самом нижнем уровне Башни Возрождения. Еще год назад слышали как он кричал… Но… За последний месяц его никто не слышал…

Ее сложенные на коленях руки заметно подрагивали.

— Каска…

— Хотя все мы смертельно устали, мы все еще свободны, — прошептала она. — Но если бы мы могли действовать быстрее…

Джедо взялся за узел ее шейного платка, выглядывавший из-за панциря и легонько потряс. Каска вскинула на него озадаченный взгляд.

— Каска, ты должна доверять нам, — сказал Джедо. — Если мы выбрали тебя нашим командиром, это не значит, что ты должна все делать сама. Каждый из нас будет делать все, что может. Но тебе нужно отдохнуть хотя бы немного. Если ты будешь в таком состоянии размышлять над планом спасения Гриффиса, вряд ли получится что-либо дельное.

— Джедо…

— Другими словами, поужинай и ложись спать!

Каска опустила глаза.

— Да, ты прав.

Она остановила его, когда он уже уходил.

— Джедо!

Он повернулся.

— Спасибо тебе, — улыбнулась она.

Джедо кивнул и вышел. Зачерпнув суп, Каска поднесла ложку ко рту, но съесть так ничего и не смогла. Глаза заблестели, ложка задрожала и вырвалась из пальцев, следом на пол опрокинулась тарелка.

Подложив руку, Каска уронила голову на стол, по лицу неудержимо покатились слезы.

— Как Каска? — Рикерт бросил на Джедо вопросительный взгляд.

— Обещала отдохнуть.

Пиппин молча сунул Джедо миску с едой.

— Это хорошо, — вздохнул Рикерт. — Она едва стоит на ногах.

— Да, Рикерт, мы должны заботиться о ней, также как она заботиться о нас, — тихо сказал Джедо. — Если бы не Каска, банда Ястребов давно бы уже прекратила существование…

— Если бы не Каска, не знаю, сидели бы мы сейчас здесь, — откликнулся Рикерт.

— Что толку от того, что мы протянули так долго? — пробурчал Коркус, лежавший у костра. — Все, что мы делаем, это бегаем туда-сюда, скрываясь от солдат Мидланда! Сколько бы мы не протянули так, нам никогда уже не добиться того, чего мы достигли год назад! Подумать только, мы были так близко к цели… У нас могло быть целое королевство! А кто мы теперь? Без Гриффиса мы просто толпа перепуганных людей!

— Поэтому мы и планируем его спасти! — воскликнул Рикерт.

Коркус развернулся к ним спиной.

— Кто может гарантировать, что Гриффис до сих пор жив? — глухо сказал он. — Все кончено с нами, так или иначе.

— Что ты говоришь?! — резко подскочил Рикерт, придерживая свою перевязанную руку. — Если ты так думаешь, почему ты еще здесь? Почему ты не ушел вместе с другими предателями?

На его крик оглянулись многие Ястребы.

— Рикерт, — Джедо успокаивающе тронул его за плечо.

Мальчик уткнулся взглядом в землю.

— Если бы он был с нами… — едва слышно прошептал он.

Стоявший на страже Ястреб мирно подремывал на посту. Острое как бритва стальное кольцо ударило из темноты и разрезало его голову почти пополам. Он умер мгновенно.

Вслед за кольцом из темноты бесшумно показался человек, которого Гатс узнал бы с первого взгляда. Это был кушанец. Тот самый, что недавно сражался на турнире в Катберге.

Кушанец вытащил из черепа убитого кольцо.

— Не могу поверить… — прошептал он. — Теперь я не уверен, что прославленная банда Ястребов хороша настолько, чтобы увидеть мое искусство.

Он взмахнул рукой и в глубине леса показались рыцари.

— Вперед!

Внезапная атака тяжеловооруженных рыцарей должна была смять и растоптать израненных и полуголодных Ястребов в считанные минуты. Ближайшие к лесу так и погибли. Не успев даже проснуться.

Но дальше… Дальше все пошло вразрез с планами нападавших.

Из банды давно уже ушли все слабые и разуверившиеся. А также те, кому было куда идти. Но тем, кто остался, терять было нечего. Большая их часть была с Гриффисом почти с самого начала. Это были те, кто всегда составлял костяк армии Гриффиса. Это были те, кто не забыл, что они Ястребы.

Стремительного разгрома не вышло. Загнанные в угол Ястребы сражались до последнего. И каждый перед смертью успевал прихватить одного, двух, а то и трех рыцарей.

Каска вылетела из палатки сразу же, едва в лагере зазвенела сталь.

— Враг наступает с севера! Третий и четвертый отряд в контратаку! — закричала она. — Остальные — собирайте раненых и уходите на юг!

— Умная девочка! Не удивлен, что тебя выбрали командиром.

Каска резко развернулась и наткнулась на насмешливый взгляд кушанца.

— Но теперь для тебя все кончено, — сказал он. — Надеюсь, ты подготовилась к смерти?

В руках кушанца сверкнули мечи с тройными клинками.

— Пока ты держишь меч, я буду беспощаден! — заметил он. — Лучше бы тебе его бросить!

Он метнулся в атаку. Его клинки превратились в сверкающие полосы и Каска отступила. Кушанец оказался слишком быстр. Она не могла не то, чтобы атаковать, она не успевала блокировать. Она могла только отступать.

Но не успела она сделать и двух шагов, как ее меч жалобно заскрежетал, угодив в плотный захват тройных клинков. В ту же секунду кушанец сильным ударом ноги бросил ее на землю.

Она кувыркнулась несколько раз через спину, но кушанец догнал, стальной шип мелькнул перед ее глазами, затем она споткнулась и рухнула навзничь. Скрестив руки, кушанец вогнал мечи в землю рядом с ее шеей, и Каска невольно вскрикнула.

— Я же сказал — все кончено. Но, если ты бросишь меч и прикажешь своим людям сдаться, я оставлю тебе жизнь. Считаю до трех! Выбор за тобой! Раз!

— Каска!!!

На выручку командира рванулись Пиппин и Джедо. Тяжелый клевец Пиппина замелькал с невероятной скоростью, рядом юлой закрутился Джедо, орудуя двумя короткими мечами, но они никак не успевали. Рыцарей было слишком много и Ястребы завязли в их рядах, теряя драгоценные секунды.

— Два!

Каска стиснула зубы, зажмурилась.

— Три.

Спокойный голос, раздавшийся за спиной кушанца, был ему очень хорошо знаком. Но услышать его здесь и сейчас…

— Четыре.

Сильный пинок пониже спины отшвырнул кушанца далеко в сторону. Каска приоткрыла глаза и ахнула. Над ней, с мечом на плечах, высился Гатс.

— Не позволяй этому циркачу тебя напугать! — сказал он. — Ты должна быть сильнее, Каска!

— Гатс… — неверяще прошептала она.

— Гатс?! — волна удивления, мигом перешедшего в безумную радость, прокатилась среди Ястребов. — Гатс!!!

Даже обычно невозмутимый Пиппин широко растянул в усмешке губы.

— Не могу поверить, что ты и есть Убийца Ста Человек, — кушанец уже стоял на ногах. — Так-так, командир рейдеров банды Ястребов собственной персоной! Теперь я понимаю, почему ты такой жестокий…

Каска бросила на кушанца хмурый взгляд.

— Эй! — прикрикнул Гатс на Каску. — У нас нет времени на раздумья! Этот парень уже доставил мне хлопот, так что я позабочусь о нем. А ты займись чем-нибудь еще.

Каска молча сорвалась с места, на бегу оглянулась, словно хотела убедиться, что Гатс ей не привиделся, и метнулась в гущу сражения.

— Это подарок бога! — заметил кушанец. — Ты унизил меня на турнире и сейчас ты заплатишь за все! Попробуй-ка это!

В руках кушанца появились пара боевых колец.

— Да ты и впрямь из цирка, парень! — рассмеялся Гатс.

— Гатс! — крикнул Джедо, расправившись с очередным противником. — Эти боевые кольца! Будь осторожен!

Кушанец раскрутил кольца на своих пальцах.

— Это Кольца Ангела, — сказал он. — И они с легкостью отрежут твою голову!

Кольца вырвались из его рук и метнулись куда-то в ночное небо.

— Куда это ты их? — удивился Гатс.

Кушанец усмехнулся.

— Ты уже труп!

— Гатс, берегись! — вновь закричал Джедо. — Они меняют направление!

Кольца ударили с двух сторон. Одно из них Гатс выловил на рукоять

меча, второе поймал рукой, одетой в латную рукавицу.

— Как ты мог? — опешил кушанец. — Как ты смог просчитать движение сразу двух колец?!

— Ничего я не считал, — пожал плечами Гатс. — Все равно что комаров прихлопнуть! Хотя, конечно, если бы их было больше двух… Так это все, что ты умеешь?

Гатс отшвырнул кольца в стороны и они, выписывая замысловатые круги, исчезли в темноте.

— Что ж, — сказал кушанец. — У меня найдется кое-что побольше двух…

Руки кушанца упали на рукояти с широкой гардой, похожие на сабельные,

но это были не сабли. Кушанец сорвал их с пояса и в воздухе зашелестели пара пятихвостых плетей. Каждый хвост представлял собой тонкую и длинную стальную ленту.

Невдалеке встревожено обернулась Каска. Нахмурился Джедо, за время работы в цирке какого только оружия он не перевидал, но такого…

— Ножи-молнии! — воскликнул кушанец. — Каждая из этих лент острее бритвы и у каждой — своя траектория! Они быстры и смертоносны как молнии! Попробуй-ка увернись!

— Начинай! — усмехнулся Гатс.

Плети щелкнули, весь десяток лент устремился к Гатсу, и Каска испугано вскрикнула. Гатс отпрыгнул в сторону и с удивлением покосился на разорванный во многих местах плащ, на несколько порезов, появившихся на лице и руке.

— У тебя хорошая реакция, — похвалил кушанец. — Но как долго ты сможешь уворачиваться? Рано или поздно они порвут тебя на части!

Гатс криво усмехнулся и слизнул кровь, стекающую по щеке.

Уложив очередного противника, из толпы рыцарей выпрыгнул Джедо, хватаясь за метательные ножи.

— Назад, Джедо!! — крикнула Каска. — Забудь об этом парне! Возглавь третий и четвертый отряд!

— Но…

— Выполняй приказ!

В ее словах Джедо отчетливо услышал непонятную злость, но р азмышлять было некогда, и он метнулся в бой.

«Гатс не нуждается в помощи! — сказала себе Каска, обрушивая меч на очередного рыцаря. — Когда у него такой взгляд, ему бесполезно протягивать руку помощи!!»

— Сдавайся! — торжествующе кричал кушанец.

Уходя от стальных плетей, Гатс носился по поляне как угорелый. Пожалуй, никогда раньше ему не приходилось проявлять подобную резвость. Но другого выхода не было. Ножи-молнии били быстро и непредсказуемо.

Несколько раз Гатс пробовал приблизиться к врагу, но тогда удары становились настолько плотными, что ему оставалось только отступить.

В том, что это оружие представляет серьезную опасность Гатс убедился когда из толпы сражающихся ненароком вылетел один из рыцарей. Гатс пробежал за его спиной, и «ножи-молнии» обрушились на рыцаря. В глазах его плеснулся ужас, он закричал от дикой боли, затем чавкнуло и его голова взорвалась кровавыми брызгами.

Кушанец остановился и плети закружились вокруг него, как рой рассерженных пчел.

— Я удивлен! — сказал он. — Не ожидал, что найдется кто-нибудь, кто сможет так долго избегать моих ударов!

Гатс тоже остановился и хмуро окинул взглядом множество свежих порезов, исчертивших руки и лицо. «Ножи-молнии» не случайно носили такое имя. Раны от них и впрямь походили на ножевые.

— Но как бы ты не старался, твоя смерть лишь вопрос времени!

Гатс наконец снял с плеча меч и сделал широкий взмах.

— Что это ты задумал? — сдвинул брови кушанец. — Ты не можешь атаковать меня с такой дистанции! И ты не можешь блокировать мечом мои удары! Твой меч совершенно бесполезен против моих ножей! Разве ты этого еще не понял?

Гатс сделал несколько размашистых выпадов, зачем-то шаркая ногами, а его меч стал набирать скорость.

— Что ты задумал? — прошептал кушанец. — Отлично, я принимаю вызов… Давай, станцуй с десятью ножами!

Он взмахнул руками и стальные плети вновь устремились к Гатсу. Но еще раньше набравший огромную скорость меч Гатса прошелся прямо над землей и воздух заполнился густыми клубами пыли.

Кушанец, потерявший противника из виду, выругался. Отшвырнув плети, он выхватил мечи с тройными клинками и едва успел блокировать удар вынырнувшего из пыльного облака Гатса. Лезвия кушанца жалобно звякнули и разлетелись на куски.

— Ты так быстро меняешь оружие! — ухмыльнулся Гатс.

Кушанец в страхе отшатнулся. Повязка и тюрбан слетели, обнажив смуглое лицо, обрамленное длинными черными волосами, зачесанными назад. На лбу пролегла кровавая полоска.

К нему бросились двое рыцарей.

— Господин Силат! У нас неприятности! Перебито больше половины отряда! Ястребы теснят нас! Они сражаются как безумные! Мы должны отступить!

Кушанец окинул Гатса неприязненным взглядом. Его плотно сжатые губы чуть приоткрылись.

— Тебя зовут Гатс, — процедил он. — Я запомнил это имя…

Силат развернулся к своим и мотнул головой в сторону леса.

— Командуйте отход!

Дождавшись когда кушанец исчезнет в лесу, Гатс взвалил меч на плечи и наткнулся на внимательный взгляд Каски. Несколько мгновений он силился понять, что же предвещает этот взгляд, но затем на него с радостными криками набросились Ястребы.

В плечо ткнулся плачущий Рикерт.

— Ты еще живой, парень? — улыбнулся Гатс.

— Командир!

На Гатса налетел Гастон, за ним неслось с дюжину хорошо знакомых воинов.

— Рейдеры? — тихо сказал Гатс. — Немного вас осталось…

Они обступили его, колотя по плечам, многие плакали, не скрываясь. Но продолжалось это недолго.

— Сейчас не время! — раздался резкий голос Каски. — Враги могут вернуться в любой момент! Мы должны уходить отсюда!.. Первый отряд, обезопасьте периметр! Второй и третий, займитесь оружием и провизией! Остальные — соберите лошадей! Выполняйте приказы! И побыстрее!

— Но Каска… — прошептал Рикерт.

— Поговорим позже, Рикерт, — Гатс взъерошил ему волосы. — Она права. Нам надо уходить.

(обратно)

Глава шестая

К утру они разбили лагерь на новом месте. Конечно, это нужно было сделать как можно дальше, хотя бы на два-три дневных перехода от старого, но Ястребы слишком устали и Каска решила дать людям отдых.

Здесь Гатс и узнал о том, что случилось с Гриффисом еще год назад. Впрочем, Ястребы знали немного. Знали, что Гриффис был арестован как изменник, знали, что его бросили в подвалы Башни Возрождения — древней тюрьмы, построенной много веков назад. Но ничего больше, как они не старались, разузнать не удалось.

Известие потрясло Гатса и он далеко не сразу обрел дар речи.

— Невероятно, — наконец пробормотал он. — Почему? Как это могло случиться?

— Когда ты ушел, Гриффис выглядел подавленным, — опустив голову, тихо сказал Рикерт. — Думаю, он переживал из-за того, что случилось между вами в тот день.

Сидевший спиной ко всем Коркус сплюнул:

— Я так не думаю! Все это произошло вовсе не из-за него! Он тут совершенно не при чем!

— За этот год наша численность уменьшилась раз в пять, — сказал Джедо. — Многие погибли, многие сбежали, так что теперь мы больше не армия. Но если бы не Каска, мы бы исчезли все. Исчезли вместе с Гриффисом…

— Да, только благодаря Каске мы продержались целый год, — подхватил Рикерт. — И тогда, год назад… У нас не было ни оружия, ни доспехов, враги превосходили нас раз в десять, но Каске удалось организовать прорыв и мы ушли.

— После всего случившегося вопроса кому быть нашим командиром не возникло, — добавил Джедо. — И мы не ошиблись. Ястребы еще существуют только из-за нее!..

Гатс поискал Каску глазами. Она стояла у своей палатки в окружении группы воинов и что-то им горячо втолковывала.

— Но мы не только бегали от солдат, — продолжил Джедо. — Во дворце осталось немало людей, сохранивших к нам симпатии. Когда они сообщили, что Гриффис жив, мы стали разрабатывать план по его освобождению.

— Я рад за вас, парни, вы не изменились, — улыбнулся Гатс.

— Но ты, Гатс, где ты пропадал весь год? — спросил Джедо.

— Гатс, — насупился Рикерт. — Новости о Ястребах обычно распространяются быстро, почему ты не вернулся раньше?

Пиппин хлопнул Рикерта по макушке и тот опустил глаза.

— Прости, Гатс, — проворчал мальчик, потирая ушибленное место.

— Все в порядке, Рикерт. Я ничего не знал об этом. Я довольно долго провел в пещере, упражняясь с мечом.

— В пещере?

— Да, на одном маленьком островке.

— Этот парень, похоже, полный идиот, — едва слышно проворчал Коркус.

— Гатс, ты нашел то, что искал? — спросил Джедо.

— Ну, если честно, пока нет, — улыбнулся Гатс. — Но я кое-что понял… Нет, почувствовал…

Он вскинул к небу меч.

— Мне кажется, я и мой меч… Что бы не происходило, если в моих руках меч, я всегда уверен и спокоен… Я не знаю, как это сказать…

— Я чувствую это спокойствие, Гатс, — улыбнулся Джедо. — Это хорошо.

Они обменялись понимающими взглядами.

— Это большая удача для нас, что ты вернулся в такое время, — продолжил Джедо. — Прими нашу благодарность, капитан рейдеров!

Он протянул ему руку.

— Он бывший капитан! — зло отозвался Коркус, по-прежнему не поворачиваясь. — Меня не волнует, из-за своей мечты или еще чего-то там, но он ушел от нас! И все это время, весь этот тяжелый год, когда мы действительно нуждались в нем, его не было! Какое он имеет право называться после этого Ястребом? Этот год нельзя просто выбросить и забыть! Поэтому никакой он не Ястреб, он — чужак!

— Коркус! Как ты можешь?! — поднялся Рикерт.

— Да, я понимаю, — тихо сказал Гатс, опустив глаза. — Возможно, он прав…

— Командир!

К Гатсу подошел Гастон в сопровождении рейдеров.

— Парни, когда вы наконец закончите эти серьезные разговоры? — возмутился Гастон. — Давайте лучше выпьем!

— А как ты здесь, Гастон? — спросил Гатс. — Что произошло с твоей лавкой?

— Это я называю возвращением домой! — улыбнулся Гастон. — Когда я услышал о том, что случилось с Ястребами, я не смог усидеть на месте.

Рейдеры окружили Гатса и почти силой поволокли к своему костру. Джедо едва успел ухватить его за ухо.

— Подожди, Гатс, ты кое-что забыл, — сказал Джедо.

— Что еще? — нахмурился Гатс.

Джедо подтянул его за ухо поближе.

— Я говорю о Каске, — тихо сказал он. — Год назад, когда нас окружили королевские войска, она была тяжело ранена. Несколько дней она была на грани жизни и смерти. Все это время, в бреду, она звала Гриффиса и… тебя.

Гатс повернулся в сторону Каски и тотчас налетел на ее взгляд. На лице девушки мелькнуло странное выражение. Какая-то смесь удивления пополам с чем-то еще, чего Гатс не смог понять. А может просто не успел, потому что заметив, что он смотрит на нее, Каска резко отвернулась.

— Мы знаем, как тяжело ей далось все это, — продолжал Джедо. — Тем более, что она всегда старалась нести все на собственных плечах. Я бы советовал тебе, Гатс, подумать, как уменьшить ее ношу.

Стояла глубокая ночь. Рейдеры, впрочем, как и все Ястребы давно уже крепко спали. Бодрствовал один лишь Гатс. Несмотря на изрядное количество выпитого, он оставался совершенно трезв.

Рядом хрустнула ветка, но Гатс едва повернул голову. Он знал, кто это.

— Ты… Пойдем со мной, — уронила Каска и, не дожидаясь ответа, направилась в лес.

Они шли довольно долго, но Гатсу было все равно куда и зачем они идут. За весь день, что он пробыл среди Ястребов, они не разу не поговорили, и даже близко не подошли друг к другу. Но сейчас, когда Каска находилась в двух шагах, Гатс испытал необыкновенное умиротворение.

И именно сейчас он вдруг понял кое-что. То, что Джедо пытался осторожно втолковать ему еще год назад, и отчего он отбрыкивался как полный дурак. То, что весь прошедший год смутно беспокоило его и что заставило его вернуться в Мидланд.

Вряд ли Гатс мог объяснить это словами, но он и не нуждался в объяснениях. Он вообще больше ни о чем не думал. Он просто шел за Каской, на душе было тихо и спокойно, и он готов был идти так до бесконечности.

Впереди зашумел водопад, деревья расступились и они выбрались на небольшую прогалину. Небо над лесом посерело, на востоке окрасилось алым, и темная масса падающей воды стала светлеть, рассыпаясь блестками. Под обрывом кипела вода, скручиваясь тугими узлами, из пены выглядывали острые камни.

Каска остановилась.

— Доставай меч! — не оборачиваясь, бросила она.

— Что?! — не поверил Гатс. — Что случилось? Мы не виделись целый год, и ты собираешься драться?! Я понимаю, ты всегда ненавидела меня и не один раз порывалась прибить, но нужно ли нам драться сейчас?

Лязгнул меч и Каска ударила с разворота. Гатс чуть повернулся и, ухватив свой меч, принял ее удар на обух клинка.

— Что ты делаешь?! Подожди…

В глазах Каски сверкнула ненависть.

— Ты это всерьез? — прошептал он несколько растерянно.

Каска напала снова, но Гатс опять уклонился.

— Не нужно недооценивать меня! — яростно вскричала она. — Доставай свой меч!

Она опять ударила. Отступив в сторону, Гатс сделал подножку, чуть подтолкнул ее в спину и Каска рухнула на землю.

— Да что с тобой происходит? — спросил он. — Ты можешь объяснить?

— Почему? — глухо бросила Каска. — Почему ты вернулся сейчас?

Она медленно оторвалась от земли, полоснула по Гатсу обжигающим

взглядом.

— Это все ты! Все из-за тебя! Это ты все разрушил!

Она кинулась в атаку.

— Все из-за тебя!

Гатс наконец выхватил меч и встретил ее удар.

— Из-за меня? — ошеломленно прошептал он.

— Да! Гриффис, банда Ястребов, все! Ты все разрушил!

— Я? Но как? Каким образом?

Она била в полную силу. Била размашисто и совершенно не думая о защите. Но никто и не собирался ее атаковать. Гатс лишь подставлял меч под ее удары.

— Потому что ты ушел! Потому что ты бросил Гриффиса!

— Постой!

Гатс перехватил ее руку на взмахе.

— Это невозможно! — горячо возразил он. — Это не так! Гриффис не мог… Он не мог настолько р асстроиться из-за моего ухода… Это просто невозможно!

— Ты! — Каска стиснула зубы. — Ты просто тупица!

Она попыталась ударить коленом в пах, а когда он сбил удар, шагнула вперед и, вырвавшись из его рук, ткнула клинком в лицо. Гатс едва успел убрать голову.

— Я уже говорила тебе! Хороший командир должен иметь куда больше терпения и сил чем остальные!

Она снова обрушила на него град ударов.

— Гриффис и был сильнее многих! Но он не бог! Он не мог жить только одной надеждой и мечтой! И ты, ты сделал его слабым!! Гриффис, он… — она запнулась и, зажмурившись, отчаянно вскрикнула. — Гриффис ничего не смог без тебя!!!

Она сделала колющий выпад, но Гатс не сдвинулся с места и клинок ударил его в грудь. Глаза Каски распахнулись.

— Ты… Ты же мог уклониться? — прошептала она, глядя на расплывающееся по одежде пятно. — Почему?

На землю, на ее сапоги закапала кровь, и Каска отшатнулась. Ее била мелкая дрожь, ноги подгибались, она едва устояла на ногах.

— Хватит… — побледнела Каска. — Ты же истечешь кровью!

Она попыталась выдернуть меч, но Гатс крепко стиснул лезвие рукой. Из-под пальцев потекла кровь.

— Что я мог сделать? — тихо сказал он. — Я всегда делал то, что мне говорили…

— Если… — беспомощно пролепетала Каска. — Если мы не остановим кровотечение…

— Ты такая же как Гриффис… Я просто хотел сделать что-нибудь для себя…

— Дурак! Отпусти меч!

— Я делал то, что должен, — растерянно повторил он. — Но что я мог еще сделать?

— Отпусти… Я поняла! — взвизгнула она. — Отпусти меч, ты, дурак!!

Он разжал пальцы и Каска упала на колени. Рядом звякнул клинок,

обагренный его кровью.

— Я понимаю, — тихо сказала она, низко склонив голову. — Я теперь понимаю, что ты сказал. Ты прав. Но я… Я так больше не могу. Я говорила тебе, я хотела быть с Гриффисом, я хотела быть его мечом… Я помню это… Но эти слова были неправдой. Хотя я действительно так думала. Но однажды я поняла… Гриффис не бог. А я всего лишь женщина… Если бы я только всегда могла следовать своему сердцу и чувствам, мне было бы легче… Но я… Я не дура. Если целью Гриффиса было занять трон Мидланда, самым быстрым путем был его брак с Шарлоттой. Я уверена, все так бы и случилось… Но я все еще хотела остаться… Если я не могла заботиться о нем как женщина, я могла быть его мечом, я могла быть чем-то, без чего он не смог бы жить, и я была бы счастлива. Но год назад я поняла, что для меня нет места возле Гриффиса. Моя мечта закончилась.

Каска медленно поднялась и, не поднимая головы, сделала шаг назад.

— Я не могу так больше. Я так много работала ради Ястребов… Ради этих пустых грез… Но теперь хватит. Я не могу быть его женщиной. Я не могу быть чем-то важным для него. Я не могу больше защищать его. Я так устала…

Она застыла на краю обрыва.

— Все это… Оставляю на тебя!

Она покачнулась и, закрыв глаза, сорвалась вниз. Гатс молнией метнулся к ней и едва успел поймать за руку. Каска повисла в воздухе, раненые пальцы Гатса пронзила боль, он скрежетнул зубами, но лишь крепче стиснул ладонь.

Ощутив капающую на лицо кровь, Каска открыла глаза и взглянула в напряженное лицо Гатса. «Что со мной? — подумала она. — Он разрушил все… Он украл все у меня… Но… Хотя я ненавижу его так сильно, хотя я все еще хочу убить его, но…»

Гатс с рычанием рванул ее из пропасти и отшвырнул в сторону.

— Проклятие! Чем ты только думаешь! — заорал он в сердцах. — Вечно у тебя голова забита всякой ерундой, и ты все время норовишь сверзиться с утеса! Обещаю, если ты еще раз надумаешь это сделать, я больше не буду тебя спасать!

— Дурак, — тихо сказала она.

— Ну, ты!! — прошипел он.

Опустив голову, она медленно подошла и коснулась его ладони, прикрывшей рану на груди.

— Ты всегда… — ее плечи задрожали. — И твои раны… Ты всегда из-за меня… Ты все время истекаешь кровью из-за меня… Ты… Ты дурак…

Каска вскинула взгляд и он увидел мокрое от слез лицо.

— Дурак!!

Она прильнула к его груди. Сердце Гатса колотилось как бешеное, он едва верил собственным глазам. Несколько мгновений он стоял недвижимо, боясь обмануться, боясь спугнуть это чудо, но потом, когда он понял, что это не видение, душа его переполнилось нежностью.

Гатс аккуратно вытер ее слезы, его губы коснулись ее волос, ласково скользнули по лицу. Каска расслабилась, из-под закрытых век блеснули последние слезинки и, не отрывая глаз, она потянулась к его губам. Гатс вскинул брови, все это с трудом укладывалось в его сознание, минуту назад она едва не убила его, а сейчас…

Он мягко тронул ее подбородок и Каска распахнула глаза. Взгляды их соединились, а затем их губы потянулись друг к другу.

— Твой уход стал первой потерей для Гриффиса, — шептала она. — А ты даже не повернулся. И я наконец поняла. Поняла то, что не хотела признавать все эти годы, с момента первой встречи с Гриффисом. Я поняла, что мои чувства были совершенно пусты. Я так боялась этого, и потому сражалась, пытаясь доказать себе, что хочу отдать за него жизнь. И я гордилась этим…

Они смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться, они даже не заметили, как оказались на земле уже без одежды. Тогда только Каска отвела взгляд и прижала к груди руки.

— Почему ты дрожишь? — спросил он. — Ты боишься?

— Мне страшно. Во мне что-то меняется, прямо сейчас, когда я оказалась с тобой… Те чувства, ради которых я сражалась, теперь они кажутся такой фальшивкой… Все то, что казалось мне важным до этого дня, все это исчезает.

Ее глаза заблестели, и она закрыла лицо ладонями.

— Я просто дешевка и дрянь, — прошептала она.

Ласковые пальцы Гатса пробежали по ее телу, мягко касаясь белесых звездообразных шрамов, резко выделявших на смуглой коже.

— Эти шрамы от стрел… Это было в тот день, год назад? Их так много…

Каска порывисто поднялась и закрылась руками.

— Ты не должна их стесняться, — заметил Гатс. — Это украшение любого воина!

— Я… — губы ее задрожали. — Я, между прочим, женщина…

— Понятное дело, — он пожал плечами. — Ты очень сильная и ловкая женщина! Я знал это с самого начала. Не всякий мужчина способен выдержать это… Но, знаешь старое воинское правило? Если ты будешь все время думать о поражении, о гибели, смерть и впрямь появится и останется с тобой… Так вот, сейчас она стоит прямо здесь!

Гатс притянул девушку к себе и тихо сказал:

— Не думай обо всех этих глупостях! Почувствуй свою жизнь и живи, вот и все. Поверь мне…

Она заглянула ему в глаза. «Мои чувства к этому парню, — подумала она. — Это не фальшивка».

Им было хорошо вместе. Впервые за много лет. Двое одиноких людей, выросших на войне и никогда не знавших ничего, кроме войны. Броня недоверия и страха, нараставшая годами, трещала по швам. И с каждой секундой, проведенной вместе, каждым поцелуем и ласковым прикосновением, их души и сердца обнажались, раскрываясь навстречу друг другу.

Они открывали для себя новый, до сих пор незнакомый мир. Мир доверия и любви. Мир, в котором их сердца могли биться в один такт.

Но потом что-то случилось. Губы Гатса, скользившие по ее нежной коже, точно окаменели. Он смотрел на Каску, но видел самого себя. Он смотрел на тонкую девичью шею, но видел затылок маленького Гатса, перехваченный платком. Платком, которым давно умерший Донован некогда заткнул ему рот, чтобы он не сильно кричал.

Как наяву в голове Гатса прозвучали слова Донована: «Гамбино продал тебя!»

И также отчетливо он услышал Гамбино: «Лучше бы ты умер!» А потом Гатс его увидел. Мертвого, с почти перерубленной шеей.

Стоявшая к нему спиной Каска не могла видеть как остекленел взгляд Гатса. Но когда он замер и отстранился, она недоуменно оглянулась.

— Гатс?..

Гатс видел перед собой того мальчика. Испуганного, жалкого и совершенно беспомощного. Но это был он. Это было его прошлое. То прошлое, что пряталось в таких глубинах души, что Гатс почти забыл о нем.

Это было прошлое, от которого он страстно хотел избавиться, не понимая, что именно оно сделало его таким, каким он был сейчас.

Но Гатс не осознавал этого. Он видел перед собой лишь слабость. Слабость, причинившую ему некогда ужасную боль. Слабость, убившую Гамбино…

Его руки сомкнулись на ее шее.

Каска захрипела. Она вцепилась в его руки, но проще было разломатьстальные оковы. Каска отчаянно забилась и каким-то чудом из ее горла все-таки вырвалось одно-единственное слово:

— Гатс!

Он вздрогнул. Мальчик исчез, и Гатс вдруг с ужасом обнаружил, что душит Каску. Глаза его поползли на лоб и он сейчас же разжал пальцы. Каска скользнула на землю, судорожно хватая воздух.

— Гатс, — прошептала она. — Почему?

Гатс неверяще посмотрел на свои руки, а затем ударил ими в дерево, под которым сидела Каска.

— Я не хотел… — еле слышно сказал он. — Не хотел… Я не хотел убивать тебя, Гамбино!

— Убивать кого? — Каска вскинула на него изумленные глаза.

— Меня накрыла его большая тень… Она упала на меня… — забормотал он. — Мои руки и ноги, они были слишком слабые… Я не мог сопротивляться… Я был еще ребенком… Я не мог ничего сделать…

Гатс нервно хохотнул.

— Но потом я убил его. Во время боя. Стрела в спину, такое случается на войне. Я убил эту толстую свинью!

— Гатс, — осторожно сказала Каска. — Ты убил его, Гамбино, потому что он напал на тебя?

— Нет!!

Ладони Гатса ударили в дерево рядом с ней и Каска вздрогнула.

— Нет! Гамбино не… Я не хотел его убивать! Гамбино, он… Он подобрал меня когда я был еще ребенком. Он учил меня сражаться. Но почему… Почему он продал меня этому жирному ублюдку?

Гатс обессилено упал на четвереньки.

— Он стал калекой во время войны и много пил… Он обращался к собаке и говорил «Сесиль»… Но он никогда не называл по имени меня!.. Он был пьян… Он ударил меня мечом… Но мне удалось увернуться…

Брови Каски взметнулись вверх — по лицу Гатса текли слезы.

— Потом я осознал, что мой меч проткнул ему горло… Он говорил, что было бы лучше, если бы я умер… Он говорил, что я должен был умереть еще при рождении, у тела моей матери…

Гатс уткнулся лицом в ладони.

— Прости меня, Гамбино… Отец…

Несколько мгновений Каска смотрела на плачущего Гатса, не веря глазам. Скорчившись у ее ног, могучий Гатс, наводивший ужас на врагов одним своим появлением, Гатс, Убийца Ста Человек сейчас плакал как ребенок.

Она мягко коснулась его плеч и Гатс отпрянул. В его глазах мелькнул стр ах.

— Прости!

Он закрыл лицо рукой.

— Прости меня. С тобой это впервые, а я… Я едва не убил тебя!

Он развернулся и медленно двинулся прочь.

— Гатс? — испугалась она.

— Я не могу просить тебя забыть об этом, — сказал он. — Это уже случилось. Если ты хочешь, чтобы я исчез, я уйду прямо сейчас. В противном случае, я искуплю свою вину в ближайшем сражении…

— Гатс! Ты…

Каска вскочила на ноги.

— Да, — отозвался он. — Я убил моего отца. Я очень долго хотел забыть об этом… Но почему все так внезапно? Это просто смешно… Я убил много людей до того, я убил много людей после, но почему?.. Почему же я не могу забыть только о нем?

Каска догнала его и обняла, прижавшись щекой к его спине.

— Не нужно… — прошептал Гатс. — Это всегда будет между нами…

— Все хорошо, — сказала Каска. — Даже если так, все хорошо. Потому что я позволила тебе увидеть меня, вместе со всеми моими слабостями. Но теперь мы равны… Ты столько раз проливал кровь из-за меня…

Она провела рукой по его многочисленным шрамам.

— У тебя столько ран…

Каска пролезла под его плечом и коснулась свежей раны, оставленной ее мечом.

— А теперь есть даже от меня.

Она лизнула рану и сказала:

— Даже если это будет между нами, я тоже хочу шрам от тебя…

Каска потянулась к его губам и Гатс крепко ее обнял. «Я хочу измениться,

— подумала она. — Возможно, для меня найдется место в сердце этого человека… Не только он может дать что-то мне, но, может быть, и я смогу что-нибудь дать ему взамен…»

Потом, когда они, усталые и счастливые, засыпали в объятиях друг друга, Гатс почему-то думал о ранах, оставленных ему Гамбино. О том, как Гамбино оставил ему лечебную мазь, и о том как ярко сиял в тот далекий день его большой меч.

Гатс проснулся когда солнце стояло уже в зените. Каска еще спала, забравшись на него с руками и ногами, и какое-то время он лежал в полной неподвижности, боясь ее потревожить.

Проснувшись, Каска смущенно сползла с него и наткнулась на его внимательный взгляд.

— Невероятно, — сказала она. — Такое чувство, словно все это случилось не со мной!

Каска привстала на локте и улыбнулась.

— Ты мой первый мужчина, так что мне не с кем сравнивать, но, по- моему, ты такой страстный!

Хмыкнув, Гатс перевернулся на бок, спиной к Каске, и демонстративно заложил уши ладонями.

— Это потому что ты и в жизни такой, прямой и неистовый, — счастливо улыбаясь, продолжала она. — Когда мы встретились впервые, ты ведь прямо- таки кидался на людей, стоило им только пальцем тебя коснуться. Это ведь все из-за того, что случилось в прошлом?

— Если это была ты, ничего такого не было, — не оборачиваясь, проворчал Гатс.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Те две ночи, когда ты провела со мной, чтобы спасти мою жизнь, помнишь? Твои прикосновения не были неприятны…

Каска изумленно вскинула брови, ее щеки порозовели. Ей стало немного стыдно, и она была рада, что Гатс смотрит сейчас в другую сторону. «Еще тогда… — подумала она. — Те три года, что я ненавидела его всей душой, все это время, пока я желала ему смерти, а он… Он всегда беспокоился обо мне…»

Она с нежностью посмотрела на Гатса, подползла ближе и, убрав его руку с лица, поцеловала.

— Гатс, ты останешься с нами? — спросила она. — После того, как мы спасем Гриффиса, ты останешься?

Он медленно поднялся, сел, упираясь руками в землю, и нахмурился. Каска на четвереньках подобралась вплотную и с надеждой заглянула ему в глаза.

— Ты останешься вместе с нами? Вместе с Джедо, Пиппином, Рикертом, Коркусом… Ты будешь с нами как раньше?

— Нет!

Гатс отвел глаза.

— Я не могу остаться. Я пришел ненадолго. Мне придется уйти. Я не могу остаться.

Он бросил взгляд на водопад.

— Последний год я много путешествовал… Я жил рядом с водопадом, правда, поменьше чем этот…

Обнаженный до пояса, Гатс стоял у подножия водопада с мечом в руке, и сосредоточенно поглядывал наверх. В воздухе было свежо от водяных брызг, под коленями крутились и вспенивались водовороты.

На краю обрыва показалась Эрика, девочка десяти лет, в длинном широком платье до пят и в чепце. Она помахала рукой с ножом.

— Ты готов? — звонко крикнула девочка.

— Да! — отозвался Гатс, перехватив поудобнее меч.

Она отступила, и через несколько минут Гатс услышал тяжелый грохот. Сталкиваясь друг с другом, сверху полетели бревна. Гатс взмахнул мечом и бревна затрещали, кусками разлетаясь во все стороны. Он разрубил их все, но на последнем его меч хрустнул и Гатса зацепило. Его отшвырнуло, закрутило в воде и выбросило на берег вместе с обломками.

Но ничто не могло испортить его настроения. Гатс лежал в воде и улыбался. Послышались легкие шаги и на берег спустилась Эрика. Она потыкала в него веточкой и осуждающе заметила:

— Ты опять сломал меч, Гатс!

— Да, Эрика, — счастливо улыбнулся он.

Спустя полчаса они уже сидели в доме кузнеца Годо и слушали его ворчание под мерный стук молота по наковальне.

— Если ты хочешь покончить жизнь самоубийством можешь просто залезть ко мне в горнило! — заявил он.

— Г одо, как же тебе все-таки удалось выжить в этом лесу в одиночку?

— Почему в одиночку? Я живу здесь с дочерью.

Кузнец оторвался наконец от наковальни и махнул рукой в сторону холма, хорошо видного через открытую дверь.

— Ходили слухи, что в этом холме жили эльфы. Думаю, поэтому здесь особенное место.

— Почему ты стал кузнецом, Годо?

Годо вновь застучал молотом.

— Мои предки были кузнецами.

— Тебе нравится эта работа?

— Это интересно! — вмешалась Эрика.

Подхватив легкий молот, она взмахнула им под самым носом Гатса, и он поспешно его отобрал.

— Я поднимал молот раньше, чем научился ходить, — отозвался Годо. — Прежде чем я мог решить, чем же мне заниматься я уже стучал в кузне. А когда я научился думать я решил, что стану лучшим кузнецом… Я как дети, они не знают почему родились, а я не знаю, почему работаю молотом… Но знаешь, кое-что мне все-таки нравится.

— Что?

— Искры! Они прекрасны. Когда я смотрю на них, передо мной словно проносится вся жизнь…

Ранним утром следующего дня Гатс сидел на краю здоровенного валуна недалеко от дома Годо, и смотрел как восходящее солнце играет на лезвии меча. «У меня есть только это… Может быть меч и есть моя мечта? Гриффис сказал, что хочет иметь собственный мир… Мой меч, он такой же яркий и сверкающий как слова Гриффиса… Но это не то, что я хочу… Меч, он всегда со мной, это только часть меня, это продолжение моей руки. Он всегда был со мной, даже когда мне угрожала смерть. Он вел меня через все битвы. Он был со мной большую часть моей жизни. И он всегда был на моей стороне. Еще до того, как я сразил Базусо и стал Ястребом, мы всегда были вместе. Даже когда я встретил Зодда, когда я был на грани жизни и смерти, меч помог мне выжить. Меч испытал все то же, что и я… Нет, не так… Я испытывал мою жизнь через меч. Без него мои воспоминания бессмысленны… Как будто бы я был рожден для меча…

Все в жизни разлетается предо мной подобно искрам. Думаю, мне нравятся искры. Когда в бою встречаются мечи тоже рождаются искры. И тогда я могу видеть жизнь… Я хочу владеть этим мечом… Может быть, моя мечта и не такая как у Гриффиса, но я… Я больше не хочу, чтобы мной управляли. Я хочу поступать по собственной воле. Я хочу создавать свои собственные искры!!»

— Кто-то может думать, что это бессмысленно, — сказал Гатс. — Но это моя цель, это моя жизнь… После спасения Гриффиса я останусь, чтобы помочь восстановить банду Ястребов. Но потом я уйду. Я хочу научиться лучше владеть мечом, я хочу найти сильных противников, я хочу найти свой предел и хочу выйти за него…

Каска сникла и отвернулась.

— Может быть, меня будут ждать битвы вместе с Ястребами, — продолжал Гатс. — Но это не моя цель! Я больше никому не отдам свой меч. Я не останусь в чужой мечте! Отныне я буду сражаться только для себя.

Каска неожиданно засмеялась и Гатс бросил на нее недоуменный взгляд.

— Хорошо сказал, — сквозь смех выдавила она. — Я так горжусь тобой! Ты так напрягаешь свой мозг, чтобы высказать такие умные вещи. Ты никогда раньше так не говорил. Действительно…

Она подползла к нему на четвереньках со странной улыбкой.

— Ты стал как Гриффис.

Пока ошеломленный Гатс силился понять смысл ее слов, Каска сгребла с земли листья, швырнула их ему в лицо, и вскочила на ноги. Глаза ее полыхнули яростным огнем.

— И чем же тогда ты отличаешься от Гриффиса?! Все твои мечты лишь о тебе! Ты думаешь только о себе! И тебе нет никакого дела до моего существования?! И ты собир аешься уйти в любом случае, ведь так?! Похоже, ты все уже решил для себя… Ну так и убирайся отсюда ко всем чертям!!

В глазах ее сверкнули слезы.

— Проваливай!! — закричала она.

— Подожди!

Она кинулась на него с кулаками.

— Убирайся и убивай, пока сам не сдохнешь где-нибудь в лесу! Иди и трахайся со своим мечом!

Он отбил несколько ударов, а затем просто положил ладонь на ее обнаженную грудь. Каска с визгом отскочила и прикрылась руками.

— Прежде чем тебя убьют я сама утоплю тебя в этом водопаде! — зло выкрикнула она.

— Пойдем со мной, — тихо сказал Гатс.

— Что?!

Краска ударила ей в лицо.

— Давай уйдем вместе, — тихо сказал он. — Никто не знает, что случится в будущем. Конечно, с тобой, которая всегда против всего, что я делаю, у меня может быть куча проблем! Но, может быть, все сложится замечательно, я не знаю. Но, как бы там ни было, я хочу быть с тобой, я хочу заботиться о тебе… Я хочу обнимать тебя сотни, нет, тысячи раз!

— Дурак, — Каска опустила глаза, ее щеки полыхали огнем.

— Я буду заботиться о тебе! Вот что я думаю.

— Дурак, — повторила она.

— Не обзывайся, знаешь ли, я тоже могу обидеться…

Их взгляды встретились, и они вновь жадно потянулись друг к другу.

Три дня спустя в окрестных лесах охотники заметили гигантское чудовище, похожее на змею, отрастившую четыре лапы. Г оворили, что эта тварь вылезла из какой-то глубокой расщелины…

Час пробил и, вопреки всем рациональным теориям, Фестиваль начался.

(обратно) (обратно)

Часть третья. Канун фестиваля

Глава седьмая

«Когда я был ребенком, мы с друзьями частенько устраивали драки с другими детьми. Все отбитые трофеи казались сокровищами. Каждая победа повышала престиж нашей банды.

Мы играли на узких улочках, в окружении борделей и трактиров, так что солнечные лучи редко достигали моих глаз. Но однажды я поднял голову и увидел возвышавшийся на утесе замок, залитый ярким солнечным светом. И тогда я понял, что я хочу получить это… Любой ценой.

Тьма… Полное отсутствие света… Как много времени я в этой тьме… Вечность? Миг? Я ничего не чувствую. Мое тело словно плывет по воздуху. Не сошел ли я с ума? Быть может, я уже давным-давно потерял рассудок.

Среди всех смутных образов, мелькающих передо мной, только один — чистый и ясный.

Гатс…

Ночами этот образ пульсирует в моей голове, словно пытаясь обрести свободу. Он преследует меня снова и снова. Он накатывается на меня морскими волнами и размывает все мои привязанности. Дружба, зависть, жалость, голод… Я бы хотел вернуться назад, в то время, когда я мог все это чувствовать. Я хочу вернуть все, что я когда-то чувствовал, потому что сейчас я не чувствую ничего…

Я знаю, я всегда отличался от других. Среди всех людей, кого я встретил никто не остался равнодушен ко мне, неважно любили меня или ненавидели. Расположение и доверие друзей, страх и смятение врагов, так или иначе, но все их души я держал в своих руках.

Но почему когда появился он, мое равновесие пошатнулось? Он — тот, кто бросил меня в эту тьму, он — тот, из-за кого я все еще жив… Среди тысяч моих соратников и десятков тысяч врагов только он… Почему?

Когда же это случилось? Я всегда был уверен, что он — мой. Но потом вдруг оказалось, что это он захватил меня. И теперь, когда моя Мечта погасла, его яркий образ причиняет мне боль…»

Мысли Гриффиса прервал легкий каменный скрежет. Он с трудом приподнял голову и увидел, как из стены вывалился один из кирпичей. Из образовавшейся дыры хлынул поток маленьких, не крупнее мышей, уродливых существ.

— Принц… — зашелестели они, приближаясь к Гриффису.

Он смотрел на них вытаращенными глазами.

— Мы просим о милости, принц, — пропищали существа.

«Принц?» — шевельнул он губами по привычке. С того дня, когда ему вырезали язык, говорить он уже не мог.

Существа припали к его руке.

— Мы просим о снисхождении…

Образовавшаяся в стене дыра внезапно просветлела и Гриффис увидел необычное помещение. Всюду — в полу, потолке, стенах — зияли многочисленные проемы, в которых время от времени мелькали четыре странных тени.

— Мы скоро встретимся, — сказал кто-то звучным голосом. — Мы — твоя семья, божество тоски…

После полудня Банда Ястребов разделилась надвое. Раненые были погружены в фургоны и, под присмотром десятка воинов должны были перебраться в условленное место в пограничных землях. Остальные готовились к броску на Уиндам.

Рикерт с грустью наблюдал за собирающимися друзьями.

— Если бы не мои раны… — вздохнул он, поглаживая перевязанную руку. — Мы всегда были вместе.

— Не вешай нос, — Джедо хлопнул его по плечу. — Когда вернется Гриффис, обещаю, ты будешь первый кто его обнимет!

— Гатс, ты спасешь его, и все будет как раньше, — с надеждой сказал Рикерт.

Гатс молча взобрался на лошадь. Каска одним махом забросила себя в седло, на лице тотчас выступила испарина, глаза наполнились слезами. О чем они с Гатсом только думали этой ночью?! Можно же было как-то поаккур атней…

— Отправляемся, командир? — подъехал Гатс.

— Хитрюга, — буркнула она.

— Что-то не так?

— Ничего.

Каска вскинула руку.

— Ястребы! Вперед, за Гриффисом!

Грохоча копытами, отряд Ястребов ринулся в лес. Впереди мчались Гатс и Каска, иногда они с улыбками переглядывались, и тогда сердце Джедо наполнялось непривычной болью.

Джедо всегда желал Каске счастья, и всегда переживал за нее сильнее чем кто-либо еще. И он был первым кто заметил тончайшие узы чувств, связавшие Каску и Гатса после падения с утеса. Возможно, Джедо понимал происходящее куда лучше их обоих. И ему было очень больно, когда Гатс ушел, оставив Каску. Но тогда почему сейчас, когда Гатс и Каска наконец улыбались друг другу, как улыбаются влюбленные после долгой разлуки, почему сейчас Джедо было так плохо?

Стояла глубокая ночь. До полнолуния оставались считанные дни и сквозь тучи изредка выглядывала надкусанная луна, подмигивали мутные звезды. Каска, Гатс, Пиппин и Джедо с фонарями в руках бродили по уиндамскому кладбищу.

— Так какого же демона мы тут делаем? — проворчал Гатс. — До Уиндама рукой подать, а ты что, Каска, решила навестить дядюшкину могилку?

— Где-то здесь есть тайный проход, — пояснил Джедо. — Ты же знаешь, во всех крупных замках делают подземные ходы за пределы города…

— Если бы его было так просто найти, наемники давно уже остались бы без работы!

— Нашла! — воскликнула Каска, вглядевшись в одну из могильных плит. — Видите маленькое клеймо с изображением герба Мидланда? Проход под этой могилой! Пиппин!

Гигант подошел и, поднапрягшись, оттолкнул плиту в сторону. В земле обнажилась небольшая квадратная дыра, выложенная изнутри кирпичом, в темноту уходили каменные ступени. Присев на краю провала, Каска посветила фонарем.

— Никаких сомнений, это здесь. Пойдемте…

— Не уверен, что я тут пролезу, — проворчал Пиппин.

— Ладно, вперед.

Каска уже свесила ноги, и тут вперед шагнул Гатс.

— Секундочку, — хмуро бросил он. — Думаю, это работа для нас — меня, Пиппина и Джедо. Это просто глупо рисковать жизнью командира.

— Но у нас нет другого выхода, — возразила Каска. — Мы не можем взять с собой много воинов, а мы четверо — лучшие бойцы среди Ястребов. К тому же нам, возможно, придется выносить Гриффиса из дворца на себе, и каждый меч будет на счету… Так что у нашей команды куда больше шансов, если мы будем вместе…

— Послушай, Каска…

Она вскочила и, подбоченившись, приблизилась к Гатсу, их стальные нагрудники глухо стукнулись.

— Беспокоишься обо мне? — едва слышно спросила она. — Я владею мечом лучше, чем эти двое!

— Ты шутишь?

Каска показала ему кулак.

— Сейчас ты просто воин! — она повысила голос. — Так что изволь выполнять приказ командира! А свои личные чувства оставь где-нибудь в другом месте!

Каска шагнула к проходу.

— По меньшей мере я могу присмотреть за твоей задницей! — бросила она напоследок. — Не забывай об этом.

За спиной Гатса сдавленно захихикали Пиппин и Джедо.

Под ногами хлюпала вода. Они бежали уже довольно долго, но подземный рукав все тянулся и тянулся. Гатсу начинало казаться, что они будут бежать так целую вечность.

«Гриффис, — думал Гатс. — Ты всегда смотрел вверх, ты карабкался все выше и выше и это было все, о чем ты думал. Ты поднимался выше и парил в небе как одинокий ястреб.

Ты никогда не опускался до нашего уровня, до уровня простых смертных, живущих рядом с землей. Обескураженность и покорность, эти слова ничего не значили для тебя, они были слишком далеки от тебя.

Спокойствие, твердость, проницательность, но…

— Всякий раз, когда я рисковал своей жизнью, чтобы спасти тебя, думаешь, мне нужна была причина? — всплыли в памяти слова Гриффиса.

Всегда побеждать, всегда подниматься все выше и выше, но…

— Думаешь, я плохой человек? — однажды спросил он.

А вчера Каска сказала:

— Гриффис ничего не смог сделать без тебя!

Если это так, если все это правда, что мне теперь делать?»

Тоннель привел их к каменной лестнице.

— Это здесь, — бросила Каска.

— Нам крупно повезло найти этот тайный проход, — заметил Гатс.

— Нам помогли, — заметил Джедо. — У нас есть проводник.

Сдвинув наверху тяжелую каменную плиту, Ястребы выбрались в

огромный мавзолей. Высокие своды поддерживались многочисленными колоннами. Вдоль стен тянулись саркофаги, на верхней плите каждого покоилась высеченная из камня фигура человека, похоже, точная копия умершего. Между саркофагов стояли статуи святых.

— Королевский мавзолей, — сказала Каска. — Здесь лежат все правители Мидланда.

В темноте мавзолея зажегся чей-то фонарь и Гатс бросил руку на меч.

— Это друзья, — успокоила его Каска.

Из темноты выступили две фигуры в плащах, одна повыше и покрупнее, другая совсем маленькая и хрупкая.

— Вы Ястребы? — послышался юный женский голос. — Я ждала вас! Как хорошо, что вы пришли, — девушка молитвенно сложила ладони. — Не знаю, чтобы я делала если бы вы не пришли! Здесь, говорят, бывают призраки…

— Кто ты? — спросил Гатс.

— А я знаю тебя! Ты друг Гриффиса, тот самый, кто сказал графу Юриусу

— эй ты, старикан!.. Я помню…

Глаза Каски округлились.

— Гатс? — изумленно прошептала она.

Девушка скинула капюшон.

— Я — Шарлотта, — сказала она. — Я очень рада нашей встрече.

— Принцесса? — ткнул в ее сторону пальцем Гатс. — Наш проводник?

— Не будь грубияном!

Схватив Гатса за голову, Каска пригнула его как можно ниже.

— Ох, что вы, что вы, не нужно, все в порядке! — пролепетала принцесса. Оставив озадаченного Гатса чесать в затылке, Каска поклонилась

принцессе.

— Меня зовут Каска, я возглавляю сейчас Ястребов. Примите нашу благодарность за все усилия, которые вы предприняли, чтобы нам помочь.

— Я помню вас, — улыбнулась Шарлотта. — В то утро, когда вы с Гриффисом отправлялись на битву под Дорлеем, я просила вас защищать его! Но… Я не знала, что вы… Я думала, что вы мужчина… Но на сей раз я сразу заметила!

Гатс и Джедо насмешливо переглянулись. Гатс злорадно прошептал:

— Каким это образом? Возможно, она ошиблась именно сейчас, приняв ее за женщину в темноте!

Каска покраснела и, не глядываясь, махнула назад светильником, Гатс со стоном ухватился за ушибленный нос.

— Ваше высочество, мы не можем терять здесь время, — заметила Каска.

— Близится утро и мы должны поторопиться, если хотим спасти Гриффиса.

— Да-да, конечно, пойдемте. Я и Анна, моя служанка, мы проведем вас к нему.

Уиндамский замок был густо застроенным местом. Помимо, собственно, королевского дворца, за внутренними стенами приютилось множество домов знатных дворян. Все они соединялись мощеными дорогами, галереями, переходами, мостиками, в хитросплетениях которых можно было легко потеряться. Гатс был вынужден признать, что без проводника они потеряли бы тут уйму времени.

— Помнится, мы уже были здесь, — мрачно заметил он, косясь на знакомые постройки.

— Кто бы мог подумать, что вернемся сюда таким путем, — вздохнул Джедо.

Каска пристально смотрела вслед Шарлотте, уверенно нырявшей из коридора в коридор, из галереи в галерею, из одного дворика в другой.

«Принцесса Шарлотта, наследница трона Мидланда. Несмотря на то, что она член королевской семьи, в ней нет надменности, нет властности, присущей аристократам. Она такая яркая, и она гораздо красивей меня… Но Гриффис и она… Неужели она и есть тот человек, что был нужен Гриффису?»

Каска сникла.

«Даже теперь я все еще преклоняюсь перед Гриффисом? Я беспокоюсь и я… Я ревную? Я становлюсь такой сучкой…»

С ней поравнялся Гатс и взял ее за руку. Она отвернулась, опасаясь, что он увидит ее лицо…

— Каска, — послышался голос принцессы. — Я должна принести вам извинения за то, как мой отец поступил с сэром Гриффисом и Ястребами. Как член королевской семьи я приношу свои извинения от всего сердца!

— Вы не должны извиняться, ваше высочество, — возразила Каска. — Если бы не ваша помощь, мы не смогли бы пробраться в замок, так что не нужно беспокоиться о прошлом.

— Все, что случилось тогда так странно, — заметил Джедо. — Принцесса, вы не знаете почему все случилось так внезапно? Днем раньше мы принимали очередные награды и поздравления, а на следующий день Гриффиса арестовали! Что же могло случиться за одну ночь?

— Я знаю, — тихо сказала принцесса, потупив взгляд.

Ее лицо залила краска, но в темноте этого не заметил никто. Кроме служанки.

— Ваше высочество! — разволновалась она.

— Все хорошо, Анна.

Принцесса опустила взгляд еще ниже, ее лицо разрумянилось.

— В ту ночь Гриффис приходил ко мне…

Глаза Каски расширились, она судорожно сглотнула, сердце затрепетало, разгоняя по всему телу жаркие волны.

Свернув в очередной проулок, они замерли как вкопанные. Из темноты вынырнули двое стражников.

— Кто там? — они медленно приблизились. — И что вы здесь делаете?

Гатс ухватился за меч, Джедо потянул с перевязи метательный нож, но

вперед выступила Шарлотта. Стражники поднесли факелы к ее лицу, принцесса прикрылась рукой от яркого света, в ту же секунду воины с железным лязгом грохнулись на колени.

— Принцесса?! Примите наши извинения, ваше высочество! Но все-таки, что вы тут делаете так поздно?

— Я хотела подышать свежим воздухом и вышла погулять, — с улыбкой заметила Шарлотта.

— Но… Ваше высочество, вы не можете гулять по замку после захода солнца!

— Но мне просто необходимо было подышать, не могла же я задохнуться… Пожалуйста, окажите мне любезность, не говорите никому обо мне? А я вернусь в замок через несколько минут!

— Но… Мы… — замялись стражники.

— Анна, — позвала принцесса служанку и та развязала кошелек. — У меня немного, но, пожалуйста, возьмите это.

Служанка отсыпала им денег.

— Выпейте за здоровье принцессы Шарлотты, — улыбнулась Анна.

— Ну, ежели так… Кроме того, мы ведь должны охранять также и городские таверны.

Стражники двинулись прочь, улыбающаяся принцесса помахала им вслед рукой.

— Хорошая работа, принцесса, — заметил Гатс. — Хотя врали вы, конечно, бездарно…

— Эй! — возмутилась служанка. — Как ты…

Договорить она не успела. Едва стражники скрылись из вида, принцесса покачнулась и Гатсу с Анной пришлось ее ловить.

— Ваше высочество?! Что с вами? — испугалась служанка.

— Со мной все хорошо, — отозвалась слабым голосом Шарлотта. — Просто я немного разволновалась, но я сделала то, что должна была сделать.

— Отпусти ее! — буркнула Анна Гатсу, но тот и бровью не повел.

— То, что вы сказали… — тихо сказала Гатсу принцесса. — Я не могу ничего делать. Я всего лишь девушка, которая ведет уединенную жизнь, и я все еще не могу поверить, что смогла это сделать… Думаю, этот человек… Я думаю, сэр Гриффис дал мне силу сделать это… Пойдемте! Нам надо торопиться.

Шарлотта и Анна поспешили вперед, следом двинулись Джедо с Пиппином. Гатс покосился на окаменевшую Каску.

— Эй! — он обнял ее и шепнул. — Хочешь, возьму тебя на руки?

— Иди, иди! — она оттолкнула его.

Гатс хмыкнул и зашагал вперед. Сзади, вцепившись в его плащ, понуро поплелась Каска. «Прямо как потерявшийся ребенок, — улыбнулся Гатс. — И это называется, оставить все свои личные чувства…»

Спустя несколько минут они стояли у подножия высокой насыпи или скорее даже целого рукотворного холма. На его вершине темнела мрачная громада Башни Возрождния. Ко входу, петляя, поднималась широкая каменная лестница.

— Это очень древняя башня, — задумчиво сказал Джедо.

— Ты что-то слышал о ней? — осведомился Гатс.

— Среди всех башен Мидланда она самая высокая и самая старая. Г оворят, она стояла здесь задолго до появления самого Мидланда, и никто не знает, зачем ее построили… Раньше, во время войн в ее подземельях содержались пленные, во время охоты на ведьм туда бросали язычников и еретиков…

— Не только раньше, в башне и сейчас держат заключенных, — заметила Шарлотта. — Я слышала, что Гриффиса поместили на самый нижний уровень.

— Мы очень признательны вам, ваше высочество, за помощь, — сказала Каска. — Но дальше мы пойдем одни. Если вас хватятся во дворце, поднимется шум.

— Каска, — Джедо положил ей руку на плечо. — Можно тебя на пару слов?

Они отошли в сторону.

— Что случилось?

— Стоит ли нам отпускать ее?

— Джедо? О чем это ты? — насупилась Каска.

— У меня нет причин ее ненавидеть, но во время войны следует использовать все возможности. Если мы возьмем ее с собой, у нас будет отличный заложник.

— Что за вздор ты несешь?! Мы попали сюда только благодаря ей! Мы не должны думать о мести.

— Кажется, она искренне хочет помочь Гриффису, думаю, если ты пригласишь ее с нами, она пойдет без колебаний и даже с радостью! Все, что она хочет — это быть с Гриффисом.

Каска ощутила как что-то дрогнуло в глубине ее души. Сзади послышались шаги и к ним подошла принцесса.

— Пожалуйста, прошу вас, возьмите меня с собой, — попросила она.

— Ваше высочество! — ахнула Анна. — Вы не можете… Если вы сделаете это, весь дворец, нет, весь Мидланд будет ввергнут в хаос! И потом, вы понимаете, какую боль причините своему отцу?

— Прекрати! Не думаю, что этот человек… — принцесса отвернулась. — Он мне больше не отец!

— Ваше высочество! Но как вы…

— Хватит! — Шарлотта подошла к Каске и взяла ее за руку. — Каска, пожалуйста! Я почти никогда не покидала замок, я мало что знаю о том, что происходит вокруг, я не умею ездить верхом, я не владею мечом, от меня вам может только прибавиться хлопот, но все же… Если вы позволите мне быть с Гриффисом… Я согласна идти пусть даже вашим заложником!

— Я… — Каска отвела взгляд. — Я против этого…

— Каска? — с подозрением покосился на нее Джедо.

— Да, держать вас в заложниках может быть полезно, — сказала Каска. — Но… Это слишком опасно для Ястребов.

— Почему?

— Даже если мы спасем Гриффиса, и он снова возглавит Ястребов, для Мидланда он все равно останется преступником. Но одно дело — преследовать обыкновенного беглого преступника и совсем другое — того, кто берет в заложники принцессу. Если возьмем вас в заложники, Ястребы станут врагами номер один для всего Мидланда. Король сделает все, чтобы вас найти. Даже если мы перейдем границу, мы не сможем прятаться там долго…

— Но как же… — растерялась Шарлотта.

— Кроме того, если в других странах узнают о том, что Ястребы похитили принцессу, имя Гриффиса будет испачкано навсегда.

Джедо хмыкнул, задумчиво потрепал подбородок. Объяснения Каски выглядели правдоподобно. Но он нутром чуял, что дело было вовсе не в том, что она сказала.

— Если такое произойдет, — продолжила Каска. — Гриффису придется распрощаться со своей удачей и он никогда не сможет показаться на людях. Разве это не заботит вас, ваше высочество?

— Но… Но…

Шарлотта поникла и крепко стиснула кулачки.

— Ваше высочество, — Анна мягко тронула ее за плечо.

— Все, что я хотела, это просто быть вместе с ним… — прошептала принцесса.

Гатс скрестил на груди руки и бросил на Каску внимательный взгляд. «Что она делает? Впрочем, чему тут удивляться, Гриффис ведь прямо перед ней…»

— Простите, ваше высочество, — тихо сказала Каска, пряча глаза. — Но если вам действительно не безразлична судьба Гриффиса, вы должны понять…

— Нет… Нет!! Ни за что!! — Шарлотта пронзительно завизжала. — Я хочу! Я хочу пойти! Я хочу к сэру Гриффису!!

К принцессе немедленно метнулись Ястребы и на ее губы легли сразу несколько ладоней, включая ладонь Анны. Несколько минут они так и стояли, с тревогой вслушиваясь в ночь.

— И что ты собираешься теперь делать? — Гатс посмотрел на Каску. — Если мы двинемся с места, она снова будет кричать. Или может заткнуть ей рот?

Каска отвела взгляд. «Что же я делаю? — подумалось ей. — Эта девушка влюблена в Гриффиса, а я… Но ведь я люблю Гатса… Но тогда почему я делаю эти ужасные вещи?»

— Вы можете убрать руки, — Каска улыбнулась. — Она пойдет с нами.

— Правда? — просияла Шарлотта.

— Только вот что, — Каска заглянула ей в глаза. — Если Гриффис скажет, что тебе нужно уйти, ты уйдешь.

— Но… — Шарлотта опустила голову. — Да…

«Но тогда я снова закричу!» — подумала она.

— Ваше высочество, а как же я? — робко спросила Анна. — Я должна быть с вами!

«Черт возьми, мы потратили столько времени на это дерьмо!» — нахмурился Гатс.

— Пойдемте, — поторопил Джедо. — Рассвет уже совсем скоро.

Они направились к лестнице, и только Каска не сдвинулась с места. Гатс поспешно шагнул к ней, заглянул в ее совершенно отрешенное лицо.

— Каска?!

— Какая же я все-таки сучка, — прошептала она.

— Почему? — удивился он. — То, что ты сказала, это действительно может произойти.

— Я знаю, но… — она запнулась. — Но это была только часть правды. Где- то в глубине сердца, разговаривая с принцессой о Гриффисе, я… я…

Гатс резко развернулся.

— Гатс! — Каска испуганно кинулась за ним. — Прости меня, прости!

— Проклятие! — буркнул он. — Столько эмоций не из-за чего! Не ты ли говорила мне оставить где-нибудь личные чувства? Так давай сделаем это вместе! Гриффис прямо перед нами!

— Прости, это не значит… — жалобно пробормотала она. — Я хотела сказать…

Каска попыталась ухватить его за полу плаща, но Гатс вырвался.

— Сейчас не время для этого! — сердито уронил он.

На шум в недоумении оглянулись Ястребы и принцесса.

— Прости… — прошептала Каска.

— Идем! — Гатс шагнул к лестнице.

«Какого дьявола! — сдвинул он брови. — Мне совершенно не нравится, когда она вот так беспокоится о Гриффисе… Но… Но ведь и я не могу выбросить его из головы!»

«Это часть меня, — с горечью призналась себе Каска. — И я ничего не могу с этим поделать!»

Они поднялись к подножию башни и застыли перед последним поворотом лестницы. На площадке у входа отчетливо слышались шаги двух стр ажников. Джедо вытянул из перевязи на груди пару ножей.

— Джедо, — бросила на него взгляд Каска.

— Я знаю, — кивнул он и повернулся к Шарлотте. — Ваше высочество, вам лучше на это не смотреть…

Джедо выскочил на площадку и прежде, чем стража успела опомниться, в воздухе мелькнули ножи. Схватившись за горло, стражники упали, не издав ни звука. Джедо подскочил к одному из них и победно взмахнул связкой ключей.

Рикерт аккуратно наполнил водой тазик возле раненого Ястреба. С одной здоровой рукой это было довольно неудобно, но Рикерт уже наловчился использовать колено.

— Держись! — над раненым склонился его товарищ. — Гриффис может вернуться в любую минуту! Ты не можешь умереть прямо сейчас!

— Я и не собираюсь, — прохрипел тот. — Во всяком случае, не раньше, чем увижу его лицо…

— Рикерт, сходи на речку, принеси еще воды, — попросил Ястреб.

— Хорошо.

Рикерт подхватил пустое ведро и зашагал к воде. Несмотря на глубокую ночь, спали лишь самые тяжелораненые. Остальные сбивались в кучки, оживленно разговаривали.

— Когда Гриффис вернется, банда Ястребов снова возродится, — слышалось отовсюду.

Рикерт улыбался. Банда Ястребов менялась прямо на глазах. Еще вчера на лицах людей лежала печать безмерной усталости и обреченности, но сейчас, даже несмотря на недавний бой, на свои раны, воины светились р адостью.

Спустя несколько минут Рикерт спустился к реке. В небе особенно ярко сияла полная луна и Рикерт без труда разглядел в воде свою улыбающуюся физиономию. «Гриффис скоро вернется, — подумал он. — Мы перенесли так много… Но если Гриффис снова будет с нами…»

Он зачерпнул воды и остолбенел. В нескольких шагах от него, облитый лунным сиянием, взлетал к небу эльф. У него были красивые как у бабочки крылья, а росшие на голове перистые усики придавали ему еще большее сходство с насекомым. Рикерт не помнил, чтобы в известных ему сказках у эльфов росли такие усики, но, в конце концов, какое это имело значение? Что люди могут знать об этих маленьких чудных созданиях?!

Эльф пролетел над Рикертом, провожаемый его восторженным взглядом и скрылся в лесу. Ведро воды выпало из рук мальчика, но он даже не заметил этого.

— Я видел эльфа! — восхищенно прошептал он. — Никаких сомнений! Я видел его!

Со стороны лагеря донеслись пронзительные крики и Рикерт содрогнулся.

— На нас напали?!

Он ринулся в лес. «Почему сейчас? — заметались в голове испуганные мысли. — Еще немного и Гриффис был бы с нами! Это не должно было произойти прямо сейчас!»

Когда он добежал до лагеря глазам открылись лишь затухающие костры, разбросанное оружие, вещи, еда. Не было видно ни одного из Ястребов.

— Где все? Куда они пропали? Сбежали?

Рикерт испуганно огляделся.

— Беги… — донесся со стороны леса чей-то едва слышный голос.

Рикерт вгляделся в темноту и первое, что он увидел, был свесившийся

вниз головой человек. Рикерт невольно шагнул вперед и разглядел знакомое лицо.

— Ким? — ошеломленно прошептал Рикерт.

— Беги, Рике…

— Ки…

Зрачки Рикерта расширились. Чуть повыше Кима из темноты проступила чья-то толстая улыбающаяся морда. Она походила на человеческую, но сверху и снизу ее росло по паре шевелящихся то ли усиков, то ли щупальцев.

Существо приблизилось и, увидев его целиком, Рикерт закричал от ужаса. Прямо под толстой мордой оскалилась огромная пасть, из которой как раз и свешивалась верхняя часть Кима. Два длинных усика с глазами торчали над этой пастью, что придавало чудищу сходство с гигантской улиткой.

Верхняя морда оскалилась в широкой ухмылке. А затем монстр вскинул голову и заглотнул Ястреба целиком.

— Этого не может быть! — вскрикнул Рикерт.

Страх парализовал его. По лицу ручьем заструился пот, задрожали колени, но он не мог сдвинуться и на шаг. Сзади защелкало, захрустело, зачавкало и Рикерт, повернув голову, закричал изо всех сил.

Он увидел целое скопище жутких демонов, напоминавших уродливые помеси людей и насекомых. Собрав целый холм из Ястребов, эти твари устроили пиршество. Некоторые из людей еще шевелились, но чудища пожирали и живых, и мертвых.

А чуть выше Рикерт увидел устроившегося на ветках эльфа. Того самого, появление которого привело его в восторг всего несколько минут назад. Впрочем, сейчас Рикерт отчетливо разглядел, что это была эльфийка.

Улыбнувшись, она махнула рукой в сторону Рикерта, и толпа монстров пришла в движение. Дыхание Рикерта перехватило и он больше не мог даже кричать. Из горла вырывалось лишь сипение.

Чудовищные богомол и жук-носорог с человеческими лицами были уже рядом, когда что-то изменилось вокруг. Вначале остановились демоны, а потом за спиной Рикерта послышался тяжелый топот копыт.

Мальчик медленно повернул голову и увидел огромную фигуру всадника. Это был рыцарь, закованный в странную броню, изготовленную в форме человеческих костей, верхушка его черепа напоминала королевскую корону.

— Назад!! — голос рыцаря прозвучал подобно грому.

В глазницах черепа полыхнул свет, и рыцарь выхватил меч. Засевшая на дереве эльфийка нахмурилась и крепко стиснула кулачки.

— Я не позволю вам больше осквернять это место! — прогремел рыцарь. — Убирайтесь!

— Полагаю, ты будешь настаивать, чтобы мы поторопились? — с ухмылкой проскрежетал демон-улитка.

Впрочем и он, и все остальные демоны стали поспешно расползаться. С дерева взметнулась эльфийка, показала рыцарю язык и молнией исчезла в ночном небе, оставив за собой светящийся след.

Когда последние чудища растворились в темноте, страх чуть отпустил Рикерта, и он жалобно вскрикнул.

— Что это было? — по лицу хлынули потоки слез. — Что здесь произошло?

Он с ужасом покосился на тела товарищей. Ноги подогнулись, и колени

больно ударились в землю.

— Этого не может быть! Мы ждали Гриффиса… Мы собирались отпраздновать его возвращение… Почему так? Это не должно было случиться!

Рыцарь натянул поводья, и его конь одним прыжком очутился на толстой ветви дерева. Впрочем, несмотря на всю свою толщину, никакая ветвь не могла бы выдержать веса этого всадника. Но она выдержала и даже не покачнулась.

Рыцарь бросил взгляд на Рикерта, а затем его конь взметнулся высоко в небо.

(обратно)

Глава восьмая

Над землей возвышалась лишь самая верхушка башни, большая ее часть уходила глубоко в землю. Но древним строителям не пришлось слишком уж надрываться. Вся подземная часть была выстроена вокруг глубокой дыры в скале. Людям оставалось только пристроить лестницу, да продолбить повсюду камеры.

Они все спускались и спускались, а узкая лестница все никак не кончалась. Слева тянулась стена, время от времени перемежаемая тяжелыми дубовыми дверьми, справа зиял бездонный провал. Тут и там над пропастью висели в железных клетках останки заключенных.

Услышав за одной дверью неясные звуки, принцесса не удержалась и бросила взгляд в небольшое зарешеченное окошко. В камере лязгнули цепи и к окошку с криком припало ужасное существо, в котором с большим трудом можно было узнать человека. Выбитые зубы, вырванные ноздри, изуродованные губы, слезящиеся глаза…

Принцесса в страхе отшатнулась, и Гатс с Анной едва успели поймать ее на краю пропасти.

— Принцесса, вы в порядке? — Гатс ободряюще улыбнулся. — Вот видите, вам было бы лучше остаться наверху!

— Я думаю точно также, ваше высочество! — вставила Анна.

— Я должна идти, — с трудом вымолвила Шарлотта. — Я хочу увидеть сэра Гриффиса как можно быстрее!

— Ну так вставайте, — Гатс потянул ее за руку.

— Я… Я не могу… — пролепетала Шарлотта. — Мои колени ослабли…

Она бессильно опустилась на пол. «Проклятие! — Гатс хлопнул себя по

лбу. — Эта испорченная маленькая дрянь!»

— Ладно, ладно, — он опустился рядом с принцессой. — Забирайся на спину, я понесу тебя. И хватит пялиться на эти глупости вокруг! Ну, и чего ты ждешь?

Он больше не пытался быть вежливым с принцессой.

— В чем дело? Собираешься остаться здесь?! Если нет, быстро залезай на спину! — проворчал он. — Я, конечно, не карета, к которой тыпривыкла, но мы должны идти!

Принцесса наконец решилась и залезла на Гатса. Он поднялся и крепко подхватил ее под коленки.

— Простите, что доставляю вам столько хлопот, — прошептала она.

— Ну все, идем!

Джедо перехватил сердитый взгляд Каски, но та быстро отвернулась. Они продолжили путь, но ступени углублялись и углублялись и конца края этому видно не было.

— Когда же мы наконец придем? — проворчал Гатс.

— Отец мне рассказывал, что эту башню построили несколько веков назад, — сказала Шарлотта. — Это случилось после какой-то длинной войны, но этот провал существовал задолго до этого. Во всем Мидланде не было более глубокой горы…

— Так это выстроено внутри горы?

— Кто-то из вас знает первоначальное название нашего королевства?

— Чего? Причем здесь это?

— Существует древняя, возможно, тысячелетняя история… В древние времена, когда еще не было больших городов, и племена людей ютились в небольших поселениях, беспрерывно шли войны. Это была эпоха всеобщего хаоса и раздора. Погибших не успевали хоронить, и они месяцами лежали под открытым небом, из-за чего приходили болезни и уносили новые и новые жизни…

— Вообще-то, с того времени мало что изменилось, — буркнул Гатс. — Если не сказать, что не изменилось ничего!

— Но однажды появился человек, который смог остановить эту бесконечную войну, — продолжала Шарлотта. — Это был король Кайзерих, он смог объединить все страны континента в одну империю. Кто он, откуда пришел, никто не знал. Не сохранилось никаких записей…

«Прямо как с Гриффисом», — подумал Гатс.

— Он уничтожал врагов без пощады и жалости, его называли Король Несущий Смерть… Впрочем, у этого имени была и другая причина. Король носил шлем в форме черепа…

Гатс на мгновение застыл, но тотчас взял себя в руки. «Неужели тогда, ночью, в лесу, это был он?» — мелькнула у него безумная мысль.

— Столица империи получила имя Куниочуоночи, что означает на нашем языке — Мидланд. Но однажды случилось ужасной силы землетрясение, которое стерло город с лица земли. И там, глубоко внизу покоятся те, кто погиб тогда…

— Это правда? — спросил Гатс.

— Откуда мне знать? Так мне рассказали… После смерти императора и разрушения столицы империя распалась на множество стран, и вновь начались войны. Но среди всех образовавшихся государств только короли Мидланда ведут свою родословную от Кайзериха… Много людей спускались в эту дыру, пытаясь отыскать хоть какие-то следы, но никто из них не вернулся живым. В конце концов, башню закрыли для посторонних.

— Хм, знаменитой дорогой мы идем, — заметил Джедо. — Однако после всего этого не удивлюсь, если мы встретим здесь призраков!.

Шарлотта испуганно пискнула и ее руки стиснули шею Гатса с такой силой, что тот захрипел.

Каска неожиданно чихнула и выронила факел. Тот нырнул в провал и долго еще кувыркался в темноте, пока не исчез из виду.

— Ну вот, что ты наделала? — проворчал Гатс.

Они не могли этого видеть, но факел в конце концов упал на дно. Его свет выхватил из мрака древние развалины — разрушенные колонны, портики, треснувшие барельефы на фронтонах, статуи. Все вокруг было завалено мертвецами. На их полуистлевших лбах отчетливо проступал странный символ — незаконченная угловатая восьмерка, рассеченная трезубцем.

Услышав позади легкий шорох, Гатс обернулся и пристально вгляделся в темноту.

— Что там? — встревожился Джедо.

— Ничего, — проворчал Гатс. — Воображение разыгралось…

Они двинулись дальше, и тотчас вслед за ними неслышно устремилась невысокая уродливая фигура.

— Здесь!

Они остановились у последней двери. Лестница продолжалась еще дальше, но камер больше видно не было. На лице Каски проступила испарина. «Гриффис в этом ужасном месте… Уже целый год…»

— Опустите меня!

Со спины Гатса соскользнула Шарлотта, кинулась вперед и застучала в дверь кулаками.

— Сэр Гриффис! Сэр Гриффис!

Каска не двигалась с места. Пот заливал глаза, в руке позвякивала связка ключей, но она не могла даже пошевелиться. На плечо легла ладонь Гатса и дрожь потихоньку унялась. Окинув Гатса благодарным взглядом, Каска наконец подошла к двери. В наступившей тишине громко щелкнул замок, с противным скрипом отворилась тяжелая дверь.

Они медленно переступили порог.

— Какой ужасный запах! — выдавил Джедо.

Подсвечивая фонарем, Каска продвинулась глубже.

— Гриффис! — крикнула она в темноту.

В камере стояла тишина.

— Может мы ошиблись? — Джедо скосил глаза на принцессу.

— Этого не может быть! — воскликнула она. — Он должен быть на самом нижнем уровне.

— Там кто-то есть, — Гатс двинулся в дальний угол камеры. — Гриффис?

На полу лежало обнаженное тело. Маленькое, изрезанное рубцами и

свежими шрамами. С большей части спины кожа была содрана, так что можно было разглядеть позвоночник и иссохшие мышцы. Голова Гриффиса была заключена в хорошо знакомый всем ястребиный шлем, заклепанный так, чтобы нельзя было сдвинуть забрало.

— Гри… ффис?.. — с трудом выдавил Гатс, обливаясь потом.

Он положил его на свои колени, пристально вгляделся. Невозможно было поверить в то, что это тщедушное существо, с выпиравшими ребрами и безвольными руками и ногами, было некогда Гриффисом!

На этом теле не было ни одного уцелевшего участка. Там где кожа не была содрана, она была изрезана вдоль и поперек.

— Его руки… — прошептал Гатс, вглядываясь в разрезанные на запястьях сухожилия.

Из-под шлема донеслось едва слышно мычание. Сзади звякнули ключи и Гатс рявкнул:

— Не приближайся!

Каска застыла. Джедо забрал у нее связку ключей и отомкнул замок на шлеме. И без того круглые глаза Джедо и Гатса поползли на лоб.

Вперед опять шагнула Каска и вновь Гатс зарычал:

— Назад! Не подходи!!

Гатс одел на Гриффиса шлем, скинул свой плащ и завернул в него тело товарища.

— Но это невозможно! — шептал он. — Это не может быть Гриффис!

Глаза Гриффиса открылись и Гатс разглядел в них свое отражение.

Иссохшая рука задрожала и медленно поднялась.

— Гриффис! — выдохнул Джедо.

Тонкие пальцы медленно дотянулись до горла Гатса, задергались, задрожали в тщетной попытке сомкнуться. И тогда Гатс прижал Гриффиса к себе и заплакал. Рука бессильно упала.

— Сэр Гриффис! — Шарлотта шагнула было вперед, но ее остановил Пиппин. — Что вы делаете? Пожалуйста, оставьте меня! Позвольте мне идти! Я хочу к нему!

Шарлотта затрепыхалась, но Пиппин держал надежно.

— Но что… Что с ним? Скажите мне! — в ее глазах блеснули слезы.

Каска не могла видеть, что случилось с Гриффисом, но голос Гатса внушал

настоящий ужас. Она едва держалась на ногах. Пот заливал лицо, колени подламывались, а рот открывался и закрывался в немом крике.

Сзади тихонько скрипнула и закрылась дверь, щелкнул замок, а затем в приоткрытом окошке ощерилось уродливое лицо.

— Вам не уйти отсюда! — радостно сказал уродец. — Выше высочество, не бойтесь меня, у меня всего лишь немного изуродовано лицо. Я тут присматриваю, я палач…

Он захихикал.

— Вам не уйти отсюда, я закрыл дверь на замок! А сейчас я позову солдат! Принцесса, потерпите немного. Скоро вы получите новую игрушку, и король будет очень гордиться вами!

— Ты! — глухо сказал Гатс, передавая Гриффиса на руки Джедо. — Ты один из тех, кто сделал это с Гриффисом?

— Не советую тебе безумствовать! — заметил палач. — Эта дверь толще обычной в четыре раза! Даже если ты попытаешься разбить ее молотом, она даже не поцарапается! Между прочим, король сказал мне делать с ним все, что угодно. Это было впервые, и для такого безобразного и неуклюжего существа как я это была высочайшая радость! И я так старался над ним… Чтобы он не убежал я первым делом перерезал ему сухожилия на ногах и руках. А потом я целыми днями сдирал с него кожу, протыкал его тело гвоздями, пытал раскаленным железом или обливал кипятком. Так что целый год я был постоянно к его услугам. Я должен был сохранять его жизнь, поэтому я заботился о нем как любящая супруга — я перевязывал его раны, кормил, поил и давал время поспать. Кроме того, как профессиональный палач я хотел оценить не только его внешнюю красоту, но и то, что скрывалось под кожей. И я по достоинству оценил его мышцы и кровеносные жилы, они просто потрясающи! Когда я резал его милое лицо я смотрел на эти розовые мускулы, эту кожу, эту плоть… Такой как он встречается один на сто… Нет, один на тысячу человек!

Палач затрясся в приступе смеха.

— Я покажу вам кое-что, чем я очень горжусь! Вот, смотрите…

Он подтянул к окошку нечто, болтавшееся у него на шее.

— Это мой амулет, — палач лизнул вещицу. — Это его язык!

Гатс зарычал и выхватил меч.

— Твоя ярость бессмысленна…

Палач захихикал, но его смех заглушил грохот разлетевшейся в щепки двери. Пробитый насквозь палач повис в воздухе, вытаращенными глазами уставившись на Гатса.

Гатс встряхнул мечом и еще живой палач, вопя от боли, сполз к основанию клинка. Гатс перехватил рукоять одной рукой, второй выхватил нож и приставил к его рту.

— Ты, двуязыкий урод, думаешь, что попадешь после смерти на небеса? — прорычал Гатс.

Он полоснул ножом и в воздухе промелькнул язык палача, изо рта хлестнула кровь.

— Даже не надейся! Твой проклятый рот слишком грязный! Ты отправишься прямиком в ад!

Гатс опустил меч над провалом и палач, что-то отчаянно мыча, скользнул вниз.

— Не могу понять, что ты там говоришь! — бросил Гатс. — Говори ясней!

Палач рухнул в пропасть, но не успело его мычание стихнуть, как под

ноги Гатса ударила арбалетная стрела.

— Никому не двигаться! — послышалось сверху.

Гатс вскинул взгляд и увидел вытянувшийся вверх по лестнице длинный строй солдат.

— Бросьте оружие и сдавайтесь немедленно! — прокричал сержант.

— Каска, я… — начала было Шарлотта, но Каска перебила ее.

— Принцесса, вам лучше остаться здесь.

С потемневшим лицом Гатс шагнул на лестницу.

— Гатс?! — вскрикнула Каска.

— Идите за мной! — глухо бросил он.

— Гатс!

Он метнулся вверх по лестнице, по ступеням позади него защелкали арбалетные болты, но никто не смог даже зацепить его. А через пару мгновений на солдат обрушилась стальная смерть. Дикие вопли огласили воздух и забились долгим эхом в глубине провала. Но их было немного. Тех, кто мог кричать. Мертвые куски плоти падали без звука.

— Ублюдок! — заорал сержант. — Ты смеешь сопротивляться?! Арбалетчики! Стреляйте! Убейте его!

Грянул залп, но Гатс развернулся, прикрываясь нанизанным на меч телом, и стрелы утыкали покойника с головы до пят. Гатс взмахнул мечом и тело несчастного, разделившись надвое, рухнуло в толпу стражников.

Это стало последней каплей. Большая часть солдат, бросая оружие, с воплями ужаса ринулись вверх.

— Тупые людишки! — орал сержант. — Команды отступать не было! Остановитесь, идиоты! Вы можете упасть!

Но его никто не слушал. Узкая лестница мгновенно забилась толпой охваченных животным страхом воинов. Нутром ощущая надвигающуюся смерть, они яростно рвались вверх, не разбирая дороги. Они толкались, дрались, спихивали друг друга в провал, силясь хоть на одну ступеньку приблизиться к спасительному выходу.

Оставшийся внизу Джедо ошалело смотрел на непрерывный поток крови и мертвых тел, несущийся в пропасть.

— Невероятно! — прошептал он. — Настоящий кровавый дождь!

В камере, на груди Гриффиса, лежавшего на руках Пиппина, громко рыдала принцесса.

— Сэр Гриффис… — шептала она сквозь слезы. — Сэр Гриффис…

— Ваше высочество! — окликнула ее Каска. — Вы готовы идти? Пиппин, позаботься о Гриффисе!

«Я сделала это, — подумала она. — Но теперь мы должны подумать как вытащить отсюда Гриффиса!»

— Вперед! — бросила она, выхватив меч. — Мы не должны отрываться от Гатса слишком далеко!

Застывший у подножия башни строй солдат уже несколько минут переминался с ноги на ногу.

— Что же так долго? — ворчал капитан. — Они уже должны быть здесь!

Из башни выскочил воин.

— Я слышал голоса! — сообщил он. — Как будто они возвращаются!

— Наконец-то, — вздохнул капитан. — Посылая тридцать солдат за четверкой мятежников, было бы глупо ожидать проблем.

— Но капитан, — возразил солдат. — Это ведь Ястребы, и с ними Убийца Ста Человек.

— Идиот! — скривился капитан. — Это прозвище результат обычной ошибки. После ожесточенных сражений всегда расползаются всякие слухи, обрастая при этом немыслимыми фантазиями. Неужто ты и впрямь веришь, что в мире найдется человек, способный в одиночку уничтожить сотню тяжеловооруженных воинов? В лучшем случае он победил человек десять!

На выходе послышался железный лязг и грохот. Несколько стражников с криками выбежали на свет, за ними выметнулся высокий воин. Его невероятных размеров меч обрушился на беглецов и к ногам капитана посыпались их окровавленные обрубки.

Тяжело дыша, Гатс припал на одно колено. Его волосы, лицо, глаза, доспехи, все было залито кровью, и что-то подсказывало солдатам, что эта кровь принадлежала не ему. Под его горящим взглядом стражники попятились.

— Что это? — лицо капитана вытянулось. — Кто это?

— Я знаю его! Это же Гатс, командир рейдеров в отряде Ястребов! — воскликнул кто-то. — Убийца Ста Человек!!

— Чего вы стоите?! — рявкнул капитан на своих. — Окружите его и хватайте! Посмотрите на него! Он бежал вверх по лестнице, махая своим здоровенным мечом! Смотрите! Он уже выдохся!

— Как прикажете…

Солдаты без особого энтузиазма стали окружать Гатса.

— Ты дурак! — прикрикнул на него капитан. — Если ты позволяешь врагу увидеть твою усталость, ты уже проиграл! В таких изнурительных сражениях тебе бы следовало проявить осторожность и…

Договорить он не успел. Гатс сорвался с места, и череп капитана разлетелся на куски.

— Гатс!!!

Из башни выскочила Каска и остальные, и тотчас замерли, глядя на бушующее внизу сражение. Впрочем, это была скорее резня. Солдаты не могли, да и не хотели оказать хоть какое-то сопротивление. Многие пытались бежать, но в образовавшейся толчее только мешали друг другу. Меч Гатса выкашивал их один за другим, а чаще и по несколько человек кряду.

— Он как ураган! — восхитился Джедо.

За Гатсом жадно следили глаза Гриффиса, висевшего на спине Пиппина.

— Вперед, у нас нет времени! — крикнула Каска.

Они сбежали по ступенькам и ворвались во вражеские ряды, добивая тех, кто выжил после встречи с Гатсом.

На террасу ближайшего дома высыпал отряд арбалетчиков.

— Целься! — крикнул капитан, но отдать команду на выстрел не успел.

Сзади грянул арбалетный залп, и его люди попадали на землю. Бледный

как мел капитан медленно оглянулся и вскинул брови. К нему спешил отряд стражников во главе с королем.

— Немедленно прекратить это, глупцы! — кричал он.

Если бы Гатс мог увидеть сейчас короля, он узнал бы его с трудом. За прошедший год тот сильно сдал и выглядел сейчас гораздо старше своих лет. Обрюзгшее лицо, седые волосы, потухший взгляд. Он горбился и ходил, тяжело опираясь на посох и плечи юных пажей.

— Принцесса! — тяжело дыша, выдохнул король. — Вы можете повредить ей!

— Ваше величество, но они могут уйти! — возразил капитан.

— Нет! Вы не можете подвергать опасности жизнь принцессы! Отзовите все войска!

Король подошел к балюстраде и бросил взгляд вниз, на прорывающихся Ястребов. Вслед за воинами спешила его дочь. Она шла рядом с Гриффисом, лежавшим на спине здоровяка, и держалась за него рукой.

— Этот грязный ублюдок! — прошептал король. — Гриффис!

По его лицу потекли слезы, из рук выпал посох.

— Я заточил тебя в башню, где ты должен был сдохнуть! Но ты выполз наружу! И ты опять с Шарлоттой, ты хочешь забрать ее у меня? Я не позволю этому случиться!

Он сполз на колени и уткнулся головой в перила.

— Ваше Величество?! — рядом опустился капитан.

— Бакирака, — прошептал король.

— Что вы сказали?

— Приведите ко мне Бакирака!

(обратно)

Глава девятая

Их было пятеро. Высокого роста и мощного сложения здоровяк, на плече которого лежала увесистая связка копий. Длинный худосочный парень, со стальными крючьями, закрепленными на запястьях. Низенький толстячок с трезубцем в руках. Карлик с духовой трубкой, восседавший на плече здоровяка. И женщина, лицо которой пряталось под капюшоном.

Перед королем стояли Бакирака.

— Что это за твари, капитан? — шепотом поинтересовался один из стр ажников.

— Точно не знаю, — капитан пожал плечами. — Вроде бы банда, выходцы из какого-то пустынного племени на юге. Промышляют убийствами, но делают это не только ради денег, вроде как вера у них такая. Больше, собственно, о них ничего и не известно. Говорят, эти парни уже убили сотни людей.

— Неужели существует такая религия, заставляющая людей убивать?

— Хуже того, эта зараза стала расползаться по Мидланду!

Оглядев Бакирака с ног до головы, король сказал:

— Вы должны убить тех, кто похитил мою дочь! И в первую очередь — этого ублюдка Гриффиса! Меня не волнует, сколько из вас подохнет во время боя, но с головы моей дочери не должен упасть ни один волос! Если она пострадает, клянусь, армия Мидланда сотрет все ваше племя в порошок! А теперь вперед, верните мне дочь и принесите голову Гриффиса!

В королевском мавзолее Ястребы, наконец, смогли перевести дух. Джедо устало присел на одну из могильных плит. Короткие клинки в его руках подрагивали, с лезвий капала кровь.

— Такое ощущение, что они прекратили преследование, — пробормотал он. — Или это мне кажется?

Последним в мавзолей ступил Гатс. Он шел, опираясь на меч и подволакивая левую ногу, из груди с хрипом вырывался воздух. По лицу струился пот, вперемешку с кровью, все тело дрожало от усталости.

Покосившись на Гатса, Шарлотта попятилась и, схватившись за плащ Гриффиса, прошептала:

— Я боюсь этого человека.

К Гатсу подошла Каска и коснулась платком его лица.

— Что за?.. — отдернулся он.

— Нужно вытереть кровь, — мягко сказала Каска. — Принцесса напугана.

Она стала очищать его лицо, и Гатс потихоньку расслабился. Дыхание выровнялось и он прикрыл глаза. Из-за плеча Пиппина за ними пристально следил Гриффис.

— Пойдемте! — распорядилась Каска. — Придется увеличить темп. Один раз мы там уже прошли, так что это будет легко.

Они неслись подземным ходом, поднимая тучи брызг. Впереди Гатс, за ним Джедо, затем Каска и Пиппин с Гриффисом. Последними, подобрав юбки, бежали Шарлотта со служанкой.

— А ведь я стала прислугой у принцессы после пяти лет безупречной службы! — на ходу ворчала Анна. — Как меня угораздило попасть в такую историю?

— Прости, Анна, — отозвалась принцесса. — Осталось совсем немного.

— Да, да, я знаю, но мы зашли так далеко, что я все равно буду следовать за вами до конца.

Юбка принцессы быстро намокла, потяжелела, и Шарлотта решительно оборвала нижнюю часть, бежать стало полегче. Рядом ахнула служанка.

— Ваше высочество!

— Все хорошо, так лучше!

«Я не хочу больше думать обо всей этой мишуре, — подумала Шарлотта. — И я не нуждаюсь больше в слугах… Даже если он не может говорить, это ничего, а его раны вылечат!.. Я хочу быть с ним всегда!»

Глаза принцессы влажно блестели.

— Стойте!

Гатс неожиданно замер как вкопанный и уронил руку на меч.

— Что там? — подбежал Джедо.

— Тихо!

Гатс обвел взглядом подземный рукав. Фонарь в руках Каски выхватывал из темноты совсем немного, и Гатс полагался больше на слух. И он кое-что услышал. Легкий всплеск в струящейся под ногами воде. Странное шуршание в ближайшей сточной трубе. И еще…

Гатс рванул из-за плеча меч. Раскорячившийся под самым потолком парень, своими длинными тонкими конечностями напоминавший паука, прыгнул вниз.

— Пригнитесь! — рявкнул Гатс и взмахнул мечом.

Противник ловко увернулся и перед глазами Гатса сверкнули стальные крючья. Гатс ударил снова, но парень метнулся в сторону и растаял в темноте.

— Что это было? — осведомился Джедо. — Что еще за тварь такая?

— Будьте осторожны! — глаза Гатса зашарили по окрестностям. — Он где-то поблизости!

Дальше они двигались медленно, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. И все же взметнувшийся из-под ног Каски толстячок с трезубцем едва не застал их врасплох.

— Каска!! — вскрикнул Гатс.

Девушка едва успела подставить под удар свой меч.

— Вот дерьмо! — прошипел толстяк.

Каска ткнула в него мечом, он безвольно откинулся на спину, и течение потащило его прочь.

— Что это за ублюдки?! — пробурчал Гатс.

— Я, кажется, понял, — хмуро отозвался Джедо. — Это Бакирака.

— Кто это?

— Наемные убийцы, — пояснил Джедо. — Люди говорили, они мало похожи на людей… Король должно быть сильно обижен, если решил отправить за нами этих уродов!

За их спинами из канализационного стока высунулся карлик и приставил ко рту духовую трубку. Принцесса так и не поняла, что заставило ее обернуться — подозрительный звук, движение в полумраке или наитие, но, так или иначе, она оглянулась.

Дальнейшее произошло так быстро, что Шарлотта не успела даже испугаться. Едва заметив, что карлик целит в Гриффиса, она, не раздумывая, бросилась вперед, и маленькая стрелка ударила ей в руку. Принцесса охнула и медленно осела в грязную воду.

— Ваше высочество! — к Шарлотте кинулась Анна.

В воздухе просвистел тяжелый меч, и край трубы разлетелся вдребезги. Карлик успел подпрыгнуть, но Гатс ударил вновь и в воду посыпались окровавленные куски.

— Ох, принцесса! — причитала Анна, уложив Шарлотту на колени.

Девушка слабо застонала. В темноте послышался плеск воды и Гатс

напрягся:

— Никому не двигаться! — бросил он.

Невдалеке захлюпали чьи-то шаги, в круг света нарочито медленно ступил «человек-паук». Гатс окинул его пристальным взглядом. Перед ним стоял высокий, очень худой и очень жилистый парень, с крупными раздутыми суставами, тело переплетали тонкие длинные мышцы. Из одежды только тюрбан, да очень короткие штаны. Этот человек чем-то напоминал Гатсу кушанца Силата. То ли своими безумными прыжками, то ли пустым рыбьим взглядом…

— Я хочу поговорить! — Бакирака поднял руку. — Этот идиот попал не в того, в кого следовало! Давай договоримся. Вы отдаете принцессу, а я гарантирую ей жизнь!

Его толстые губы р астянулись в усмешке.

— Наконечник стрелы был отравлен, — добавил он. — Если оставить все как есть, она умрет через пару часов. А у нас есть противоядие. Вам не следует о ней беспокоиться, мы отвечаем за нее своими жизнями.

— Что будем делать? — спросил Гатс.

Каска оглянулась на Шарлотту и кивнула:

— Хорошо, мы согласны!

— Ты уверена? — шепнул Гатс.

— У нас нет выбора! — склонила голову Каска. — Мы ничем не сможем ей помочь!

— Отлично! — кивнул Бакирака и бросил взгляд на Анну. — Женщина, принеси мне принцессу. Ты хоть и не воин, но не делай лишних движений, если хочешь жить.

— Ваше высочество, держитесь за меня крепче, — Анна взвалила принцессу себе на спину.

— Нет… — прошептала Шарлотта. — Нет.

Ее дрожащая рука вцепилась в плащ, в который был завернут Гриффис.

— Вместе… Вместе с тобой…

Гриффис заглянул в ее мокрые от слез глаза, его губы беззвучно шевельнулись. Следившая за ними Каска быстро отвернулась. «Что же это со мной, почему я никак не могу успокоиться?!»

— Мы неплохо провели время вместе, — улыбнулась Ястребам Анна напоследок.

Едва она дошла до Бакирака, из темноты показалась женщина в плаще с надвинутым на лицо капюшоном.

— Следуй за мной, — улыбнулась она.

Когда их шаги затихли, Бакирака скрежетнул крючьями.

— А теперь пришло время вам умереть!

Из воды с плеском выметнулся толстяк, его трезубец скрежетнул по клевцу Пиппина, гигант замолотил по мутной воде, вздымая брызги, но толстяк словно растворился.

— Он что, опять сбежал?! — Каска покачала головой.

Под потолком мелькнул «человек-паук». Отталкиваясь от стен, он стремительно несся на Ястребов. Зашипел меч Гатса, блеснули клинки Джедо, но разрезали они лишь воздух. Прыткая фигура кувыркнулась над

Пиппином, сверкнули крючья и Каска в отчаянном прыжке едва успела отвести их от Гриффиса. И тотчас Бакирака скользнул в темноту.

— Кольцо вокруг Гриффиса! — закричала Каска. — Быстро!

Едва Ястребы замкнули круг, как из темноты донесся чуть-чуть насмешливый голос Бакирака:

— Теперь — время!

Послышался легкий деревянный стук и Гатс напрягся — с таким звуком копье ложилось в особый держак, позволявший метать копье довольно далеко. Зашипел разрезаемый воздух, Гатс успел прикрыться мечом, но удар был такой силы, что его отшвырнуло в сторону, и он с головой погрузился в вонючую воду.

— Гатс!! — Каска кинулась к нему. — Живой?! Что это было?

— Копье! — выдохнул Гатс, вытирая мокрое лицо. — С силой как у пушки! Нужно погасить свет!

— Но мы не можем! Эта лягушка еще прыгает вокруг нас!

— Здесь есть еще один! — бросил Гатс. — Пригнитесь!!

Воздух вновь заполнился шелестом. Гатс вскинул меч, его потряс тяжелейший удар, но, уперевшись получше, он удержался на ногах. Копье рикошетом ударило в стену, вышибая искры.

«Что же делать? — лихорадочно соображал Гатс. — Он бьет слишком точно! А на таком расстоянии он рано или поздно попадет!»

— Мы должны погасить свет, — сказал Джедо. — У меня есть идея!

— Идея? — вскинула брови Каска.

— Нет времени объяснять! Пиппин, по моему сигналу ударь по стене как можно сильнее! Г асите!

Гатс погасил фонарь и Джедо выхватил метательный нож. Присел на колено, прицелился, и нож звякнул в глубине тоннеля, выбивая искры. Джедо швырнул еще один и, в свете его искр, разглядел фигуру здоровяка.

«Вот он!» — Джедо метнул ножи с обеих рук, в темноте раздался предсмертный хрип.

— Пиппин, бей! — крикнул Джедо.

Гигант хрястнул клевцом по стене, брызнули искры и короткие вспышки выхватили из темноты изумленно распахнутые глаза Бакирака. Гатс и Каска ударили почти одновременно, а затем в воду плюхнулся с раскроенным черепом «человек-паук», рядом кверху брюхом всплыл с разорванным горлом толстяк, по воде поползли кровавые пятна.

— Джедо, это было невероятно! — Гатс убрал меч и хлопнул друга по плечу. — Как это ты догадался использовать искры?

— Меня надоумило чиркнувшее по стене копье.

— Хватит болтать, разжигайте светильник! — буркнула Каска.

— Хорошо.

Гатс принюхался.

— Чувствуете что-нибудь?

Каска закашлялась.

— Что еще за дрянь?

Обычно прищуренные глаза Пиппина расширились.

— Не разжигайте свет! — рявкнул он.

— Что не так, Пиппин?

— Бежим отсюда! — закричал гигант.

Они не могли видеть как в глубине коридора женщина, последняя из Бакирака, скинула плащ. Под ним больше не было никакой одежды. Только несколько раз обернутые вокруг тела гирлянды небольших мешочков.

Женщина еще несколько раз встряхнула этими гирляндами, разбрасывая порошок, и ударила браслетами на руках друг об друга. Взметнулись искры, внизу полыхнул и метнулся по коридору огонь.

Ястребы сорвались с места. Гудение позади нарастало, пахнуло жаром, в тоннеле быстро посветлело. Ястребы промчались мимо туши здоровяка с ножами в горле, но Джедо даже не улыбнулся.

Жар усилился. На голове Гатса высохли мокрые волосы, раскалившиеся латы стали обжигать тело. «Неужели все?!» — мелькнула у него мысль.

— Быстрее! — бросил Пиппин. — Или от нас ничего не останется!

За плечами замычал Гриффис и, проследив за его взглядом, Пиппин увидел слабый свет, пробивавшийся в потолке. Добежав до этого места, гигант выхватил клевец и ударил вверх. С грохотом посыпались камни, и в образовавшееся отверстие заглянула луна.

— Пригнитесь! — крикнул Пиппин.

Они рухнули в воду и, прикрыв глаза от нестерпимого света, увидели как пламя с ревом втянулось в пролом.

— На этот раз мы были на волосок от смерти, — пробормотал Джедо.

— Откуда взялось это адское пламя? — бросил Гатс.

— Не знаю как здесь, но в шахтах такое частенько случается, я не раз сталкивался, — пояснил Пиппин. — А огонь всегда стремится вверх.

— Ты нас очень выручил, Пиппин, спасибо, — вздохнул Джедо.

— Да, Пиппин, ты молодец, — улыбнулся Гатс.

— Это не я, — замотал головой Пиппин. — Гриффис показал эту дыру в потолке.

— Гриффис?

Гатс и Гриффис обменялись взглядами. Обменялись так, как они делали это десятки раз во время былых сражений. На миг Гатсу показалось, что ничего не изменилось с тех пор…

— Идемте, — распорядилась Каска. — Мы должны спешить. До выхода осталось немного.

Противоядие подействовало быстро и во дворец принцесса вернулась уже на своих ногах. Она, правда, была еще очень слаба, ее покачивало, мутилось в глазах, и Анна не отходила от нее ни на шаг.

Выслушав рассказ женщины — Бакирака, король побагровел и, выхватив у ближайшего стражника меч, ударил ее в грудь. Она захрипела, из раны хлынула кровь, и Бакирака упала на землю

— Все, кто нанес вред принцессе, будут наказаны! — с ненавистью выдохнул король. — К тому же, вы потеряли Гриффиса!

Король перевел взгляд на Анну, та вмиг позеленела от страха.

— Ты! Дрянь!

Кончик меча почти коснулся лица Анны и на нее напала икота.

— Я… я… я…

— Подожди, отец! — принцесса закрыла служанку собой. — Анна тут не причем, я просто взяла ее с собой!

— Не причем?

Колени принцессы подогнулись, но Анна успела ее подхватить.

— Отец, прости Анну! — слабым голосом попросила Шарлотта.

— Хорошо, хорошо! — король прижал руки дочери к своему лицу. — Не беспокойся об этом!

— Забудь о Гриффисе, папа, позволь ему уйти!

— Что?! — гневно зарычал король. — Ты все еще думаешь об этом ублюдке?!

— Гриффис перенес ужасные страдания. Он больше не может говорить. Он даже не может двигаться без посторонней помощи. Его пытали целый год. Папа, ты ведь уже отомстил ему. Пожалуйста, не посылай за ним больше никого… Я прошу тебя, папа.

Король отвернулся.

— Я понял, — глухо сказал он. — Я не трону его больше, не тревожься об этом.

— Ты обещаешь?

— Конечно, я обещаю! А теперь ступай, отдохни, ты сильно устала.

— Я так рада, ваше высочество, — прошептала Анна.

Шарлотта засыпала прямо на глазах. Засыпала со счастливым и умиротворенным лицом.

— Помогите мне отнести ее в постель, — обратилась Анна к стражнику.

Тот взял Шарлотту на руки, и они двинулись во дворец.

— Спасибо, папа… — пробормотала принцесса уже с закрытыми глазами.

Король проводил их пристальным взглядом.

— Капитан, — бросил он. — Пошлите за Черными Псами.

— Черными Псами? — не поверил собственным ушам капитан. — Вы серьезно, ваше величество?

— Передайте им мой приказ — пусть найдут и убьют Гриффиса!

— Но, ваше величество, подумайте, эти парни, они недостойны…

Король залепил ему звонкую пощечину.

— Если они принесут мне голову Гриффиса, я сделаю для них все что угодно! Немедленно известите Вайлда!

Король тяжело оперся на посох и ушел в сопровождении пажей.

— Не понимаю, как он на это пошел?! — прошептал капитан.

— Хоть они и отъявленные головорезы, но сейчас они, пожалуй, будут посильней Ястребов! — отозвался один из солдатов.

— Но это безумие! Они — позор армии Мидланда! Да еще этот человек, главарь Черных Псов. Никто не знает, откуда он появился… И он… Он похож на животное…

(обратно)

Глава десятая

Капитан дворцовой стражи ничуть не преувеличивал. Глава отряда Черных Псов Вайлд действительно походил на животное. Во всех смыслах этого слова.

Длинные вытянутые вперед челюсти с крупными зубами и тяжелые надбровные дуги придавали ему бесспорное сходство с обезьяной. Однако шутить над этим не осмеливался никто. О его невероятной физической силе и жестокости ходили легенды. Также, как и о его пристрастии к женскому полу.

В тот день Вайлд находился в своей спальне, предаваясь излюбленному занятию. Здесь не было окон, факелов и светильников он не зажигал никогда, поэтому тут всегда царила тьма.

Вайлд сидел на краю постели, на нем, обняв его могучий торс ногами, стонала от сладострастия молодая женщина. Еще с полудюжины обнаженных девушек извивалось на полу у его ног.

Входная дверь со стуком отворилась и на пороге, залитый дневным светом, вырос низкорослый и кривоногий силуэт.

Специально ли подбирал Вайлд в свою банду разнообразных уродцев или они сами притягивались, никто не знал. Но все его Черные Псы оправдывали свое название на все сто. Они и впрямь были скорее сворой диких и злобных псов, нежели частями регулярной армии Мидланда.

— Командир, у нас появилась работа! — крикнул прибывший.

— Ты разве не видишь, что я занят?! — прорычал Вайлд. — Кроме того, у меня еще остались кое-какие дела…

Его руки стиснули горло сидевшей на нем девушки, и она стала задыхаться.

— Но… Это приказ короля! Он сказал, что сбежал лидер банды Ястребов!

Девушка закатила глаза, изо рта вывалился язык. Вайлд смотрел на ее

агонию с жадностью. Наконец он швырнул ее на пол и поднялся.

— Какое совпадение, — усмехнулся он. — Я как раз собирался заняться этим Гриффисом!

Король Мидланда восседал на троне в одиночестве. Огромный зал для приемов пустовал. Все мысли короля были о дочери.

«Шарлотта… Целый год ты пряталась от меня в своей комнате, так что я не мог увидеть даже твоего силуэта! Я ломился в твою дверь, я кричал и плакал, словно обезумевший, словно тебя отнял у меня ужасный монстр!

Но сегодня… Спасибо, папа, сказала ты. Папа… Ты сказала это ради него!

Эта ревность, она разрушила всю мою жизнь… Когда я отправился в то место, где это животное овладело моей принцессой… Мое тело измучено болезнью и моя сила… Я не прощу этого!»

Он дернулся, с головы слетела корона. В глазах короля показались слезы.

«Гриффис, тот, кто заставил мою дочь сказать эти слова, тебе не жить! Этот человек, Вайлд, он принесет мне твою голову!»

Король помнил, как появился в его армии этот человек. Очень хорошо помнил…

Несколько лет назад, когда столетняя война основательно истощила людские ресурсы, когда приток новобранцев в армию сократился до ничтожного числа, король велел привезти из тюрем преступников самых разных мастей. От воров до закоренелых убийц. Именно из них было решено сделать новый отряд.

Когда возник вопрос о командующем, вперед выступил один человек. Лицо его сильно напоминало звериную морду.

— Почему ты решил, что можешь быть лидером? — спросил король.

— Это обычное правило в тюрьмах, тот, кто сильнее, тот и главный!

По рядам заключенных пробежал ропот. Роптали, конечно, те, кто содержался в других тюрьмах и никогда раньше не видел Вайлда.

— Что он о себе возомнил? — заорали они. — Давайте пришьем эту обезьяну!

Из толпы выбрался здоровяк Бахбо, по прозвищу Убийца рыцарей. Вайлд

отличался довольно высоким ростом и крепким сложением, но рядом с Бахбо он выглядел подростком.

— Если кто тут и сильнейший, то это я, — заявил Бахбо, окинув Вайлда презрительным взглядом. — Так что главным буду я!

— Осьминог решил вступить в отряд обезьяны? — усмехнулся Вайлд.

Лысый череп Бахбо, его двойной подбородок и наплывающий на глаза лоб действительно придавали ему некоторое сходство с обитателем морских глубин. Но ему это сравнение явно не понравилось.

— Ваше величество, позвольте нам сразиться! — прорычал Бахбо. — Пусть победитель станет главным!

— Как пожелаете, — король пожал плечами. — У вас ведь это единственный способ решать проблемы.

Стражники сняли с рук Бахбо колодки и вручили по его выбору тяжелую палицу. Когда же они подошли к Вайлду, тот отказался снимать колодки. Отказался он и от оружия.

— Так будет забавней, — сказал он и, повернувшись к Бахбо, добавил: — Если ты хочешь завладеть сердцами людей, ты должен действовать безупречно. Особенно если нужно подчинить себе этих подонков. Обычный же бой не решает этих вопросов. Подавляющая сила харизмы, вот что существенно.

— Что? — не понял Бахбо. — Хар… Хари… что?

Но Вайлд уже смотрел на короля.

— Ваше величество, в качестве благодарности за ваше решение сделать меня лидером я преподнесу вам подарок, — сказал Вайлд.

Он кивнул на одну из дворцовых башен.

— Я размещу на вершине этой башни новую скульптуру! — сказал он.

— Что еще за бычье дерьмо ты несешь? — зарычал Бахбо и взмахнул палицей. — Сдохни, обезьяна долбаная!

Никто толком и не разглядел, что случилось в следующий миг. Многие даже не были уверены, что Вайлд вообще коснулся противника. Так или иначе, но туша Бахбо взмыла высоко в воздух и рухнула прямо на шпиль башни, распугав всех окрестных ворон.

Как он и обещал, он завоевал сердца всех заключенных. У этого человека и впрямь была харизма. Харизма страха.

Но, несмотря на проявленное в боях мужество, Черные Псы так и не смогли даже приблизиться к славе Ястребов. Забыть об их нечеловеческой жестокости было невозможно. Где бы они не сражались, на своих или вражеских землях, они грабили, убивали, насиловали, вырезая подчистую целые деревни, не щадя никого — ни детей, ни стариков.

Неудивительно, что король побаивался Вайлда и отправлял его воевать в самые отдаленные земли…

«Но, как бы там ни было, — король стиснул подлокотники трона. — Вайлд отличное средство покончить наконец с Ястребами… Эти Черные Псы, эти адские гончие, они изголодались по свежей крови, Гриффис, скоро ты сам в этом убедишься!»

(обратно)

Глава одиннадцатая

К утру Ястребы добрались до близлежащего села. Выбрав подворье побогаче, они попытались купить повозку, но стоило крестьянину узнать кого они везут как он наотрез отказался от денег.

— Мы не можем взять деньги, — сказал он. — Гриффис — герой нашей страны, и мы все в большом долгу перед ним и Ястребами. Для нас честь — оказать ему помощь.

Каска не стала тратить время на уговоры. Они быстро запрягли в повозку двух своих лошадей и перенесли в кузов Гриффиса. Со двора выскочила дочка хозяина, девушка лет семнадцати и, смущенно улыбаясь, поднесла Гриффису букет цветов. Из-за ее спины таращился восторженными глазами десятилетний мальчик, судя по всему, родной брат.

— Я не верю тому, что говорят о вас, это все ложь. Сэр Гриффис и его друзья не изменники. Я верю вам…

— Сестра, я знаю, ты давно влюблена в Гриффиса, — мальчик хитро подмигнул.

— Ну что ты болтаешь! — смутилась девушка.

Провожать Ястребов вскоре собралось все семейство. Хозяин с женой, еще две взрослых дочери и трое мальчишек помладше.

— Будет лучше если вы не будете рассказывать кому-либо об этом, — сказала им на прощание Каска. — Это может быть опасно для вас.

Гатс и Пиппин поднялись в седла. Джедо забрался на облучок повозки, но, когда за ним полезла Каска, он кивнул ей в сторону кузова.

— Ты должна быть там. Позаботься, чтобы Гриффис не упал.

Каска забралась в кузов и они тронулись. Фигурки провожавших вскоре сделались маленькими, потом и вовсе исчезли, но Каска все молчала, словно набрав рот воды. Весь этот год, все то время, когда она планировала его спасение, она мысленно разговаривала с ним. Она хотела так много сказать Гриффису.

Но вот сейчас, когда он был спасен, когда он был рядом с ней, Каска почему-то не могла найти нужных слов. Словно между ними выросла какая- то стена. Впрочем, так оно и было. Слишком много случилось за этот год. Слишком много случилось за последние несколько дней. Слишком много Каска поняла. Так что, пожалуй, она даже знала как ее зовут, эту стену.

— В такие минуты бывает трудно говорить, — Джедо как будто подслушал ее мысли. — Но я хочу сказать, думаю, этот город мы видели последний раз…

Гатс оглянулся. «Я понимаю, ей должно быть тяжело, слишком много всего произошло…»

Каска молча придвинулась к Гриффису и обняла его за плечи. Это было легко. Некогда широкие и крепкие, сейчас они были узки и хрупки как плечи подростка.

Дорога убегала прочь, унося Уиндам все дальше и дальше, и залитый нежным утренним светом королевский дворец постепенно таял вдали. Порывы ветра растрепали букет в руках Гриффиса, цветы и листья срывались один за другим и, медленно кружа, опускались на дорогу.

Гриффис смотрел на эти цветы, смотрел на исчезающий дворец, и маленький мальчик в его воображении бежал прочь от замка. Бежал, осыпаемый цветами, а замок за его спиной высился сияющий и недоступный. «Теперь он кажется таким далеким…»

Каска ласково погладила плечо Гриффиса и Гатс отвернулся. Как бы там ни было, но смотреть на них он сейчас не хотел.

Дочка хозяина набирала воду из колодца, когда с дороги донесся тяжелый конский топот и вскоре показался крупный отряд воинов. Командир отряда, здоровенный бугай со звероподобным лицом, спешился и, поправив шкуру и череп волка, заменявшие ему плащ с капюшоном, подошел к девушке.

Ее колени задрожали, на лице заблестели бисеринки пота. Никогда раньше она не видела Черных Псов, но среди крестьян ходило столько ужасных историй об их жестокости и кровожадности, что девушка узнала их тотчас. Воины улыбались, улыбался их страшный главарь Вайлд, но улыбки эти вогнали ее в трепет.

— Сестренка, у меня к тебе один вопрос. Тут не останавливалась подозрительная группа людей вместе с раненым мужчиной?

Девушку затрясло, так что зуб на зуб не попадали.

— Нет… — едва слышно прошептала она.

Окинув ее с ног до головы, Вайлд поскреб подбородок.

— Хм, перед охотниками на ястребов ты могла бы продемонстрировать немного больше таланта…

Из дома выбежал ее встревоженный отец, в воздухе мелькнул клинок Вайлда и крестьянин захрипел, пришпиленный лезвием к дверям. В ту же секунду Черные Псы рассеялись по всему двору. Завизжали дети, по стенам дома побежали языки пламени.

Девушка с криком бросилась бежать. Вслед ударил глумливый хохот. Ей далинемного отбежать, затем со свистом и гиканьем нагнали и, разорвав одежду, бросили к ногам вожака.

Вайлд приблизился, удерживая на плече меч, на лезвие которого была нацеплена голова мальчика.

— Возбуждение и наслаждение, — усмехнулся Вайлд. — Это мой девиз…

За гребнем холма заклубилось облачко пыли, и вскоре показались большой отряд всадников.

— Погоня?!

Каска вгляделась и похолодела. На вскинутых пиках болтались обрубки человеческих тел, в которых Каска с ужасом узнала всю семью крестьянина, у которого они останавливались час назад. Хозяин, его жена, дочери и сыновья, все они были изрублены на куски и развешены на копьях.

— Это же… Как они могли!!

— Это Черные Псы! — крикнул Джедо. — Солдаты, набранные в тюрьмах Мидланда! Омерзительные типы! В последних битвах они проявили такое зверство, что их отослали в отдаленную область… Однако они выглядят еще хуже, чем о них говорят! Проклятие! Сначала наемные убийцы, теперь эти твари, и все это ради одного беглеца! Как будто мы что-то украли лично у короля!

— Джедо, гони быстрей! Скоро мост! — прокричала ему в спину Каска.

— Знаю! — отозвался Джедо. — Но они уже слишком близко, мы не успеем познакомить их с нашим сюрпризом!

— Быстрее! — Гатс стал останавливать лошадь. — Я их задержу!

— Нет! — Каска подползла на край повозки, в глазах ее светился страх. — Не будь идиотом! Я не хочу, чтобы все повторилось как в тот день!

— Не беспокойся! — с улыбкой откликнулся Гатс. — Убив сто человек, я получил хороший урок! В случае опасности я сбегу!!

Гатс ободряюще улыбнулся ей и остановил лошадь. Повозка, грохоча и подпрыгивая на ухабах, умчалась. Гатс с усмешкой окинул взглядом надвигающуюся волну Черных Псов и вынул меч. За спиной громыхнули копыта и с Гатсом поравнялся Пиппин.

— Покажем им мощь атаки Ястребов? — улыбнулся Гатс. — Вперед!

Они пришпорили коней и на Черных Псов обрушился настоящий ураган.

Огромный меч Гатса и клевец Пиппина с первых же минут произвели ужасное опустошение в рядах противника. Первые два десятка воинов полегли в считанные секунды.

Но бой продолжался и Гатс вскоре поймал себя на мысли, что эти воины сильно отличались от всех, с кем он сражался раньше.

Он хорошо знал, что происходит с людьми, схлестнувшимися с ним в бою. Он помнил, как иной раз ему приходилось рыскать по полю в поисках врагов. Все кто его знал в лицо, все, кто видел его и его меч в действии и выжил, все они шарахались от него как от огня.

Но Черные Псы… Несмотря на страшный урон, производимый его мечом, ни один из них до сих пор не дрогнул и не попытался сбежать. В их глазах Гатс отчетливо видел страх, по их лицам струился пот, но они продолжали упорно лезть в атаку. Отчаянно и обреченно.

И только когда перед ним очутился Вайлд, Гатс понял. Какой бы страх не внушал им его меч, сильнее всего Черные Псы боялись своего командира.

Гатсу Вайлд показался волком, затесавшимся в стадо овец. И дело тут было вовсе не в его звероподобном лице и не в его могучем сложении, превосходившем по всем статьям Пиппина. Гатс кое что почувствовал. Кое- что хорошо знакомое…

Приблизившись, Вайлд швырнул в Гатса копье с нанизанным на острие телом крестьянской дочки, с обрубленными руками и ногами. Гатс ударил мечом, отбивая копье, и в воздухе мелькнуло перекошенное лицо мертвой девушки. Глаза Гатса расширились.

— Надеюсь, ты проживешь долго! — осклабился Вайлд. — Потому что я собираюсь с тобой как следует позабавиться!

Гатс покосился на упавшее на землю тело. Это была та самая девушка, подарившая Гриффису цветы. Гатса захлестнула волна ярости.

— Ублюдок!! — проревел он.

Его меч взвился над головой Вайлда, но тот стремительно метнулся вперед и его рука перехватила запястье Гатса.

— Хм… Какая у тебя большая игрушка! — заметил Вайлд, скосив глаза на меч. — Но что же ты будешь делать теперь?

Он стиснул руку Гатса, и тот задрожал от напряжения. «Он раздробит мне руку!» — мелькнула у него мысль.

Рядом выросла фигура Пиппина, взлетел его клевец и Вайлд поспешно отъехал в сторону.

— Ого! Еще один герой? — широко улыбнулся он, демонстрируя ряды крупных зубов. — Это становится интересным!

«Что он за тварь такая?! — Гатс неверяще взглянул на свою руку. — Он с легкостью остановил мой удар! Одной рукой! И его кровожадность. Все это странно… Но… Я знаю… Я помню это чувство…»

В памяти всплыли образы Зодда и Костяного рыцаря. «Я уже испытывал подобное чувство!»

— Назад! — в спину Гатса ударил пронзительный крик Каски.

Не раздумывая, Гатс и Пиппин повернули коней.

— Что? Уже испугались? — Вайлд изобразил на лице разочарование.

Он ринулся в погоню, сзади загрохотали копыта отряда. Черные Псы

въехали на мост и брови Вайлда поползли на лоб.

— Порох, я чую порох, — он облизнулся. — Как интересно!

Едва Ястребы покинули мост, как подожженный Каской фитиль наконец прогорел до конца. Подвешенные под центральным пролетом бочки взорвались с оглушительным грохотом, и мост окутала плотная завеса дыма и пыли.

Дорога свернула в лес, и Ястребы не увидели, как из тающих клубов дыма выехал Вайлд. Вслед за ним выбралась большая часть отряда. Некоторые успели проскочить мост до взрыва, но остальные просто перепрыгнули через разрушенный пролет. Сложенный из крупных каменных блоков, мост пострадал не так сильно, как рассчитывали Ястребы.

Вайлд покосился вниз, где среди обломков лежали его воины.

— Так-так, несколько моих парней все-таки свалились, — улыбнулся он. — А теперь вперед!

За его спиной воцарилась глухая тишина и Вайлд обернулся.

— Что не так, господа?

— Это… Это опасно, командир, — осмелился сказать один из них.

— Почему?

— Дальше начинается лес и они наверняка наделали там еще ловушек.

— И что? — Вайлд озадаченно поскреб висок.

— Не то, чтобы я испугался, — пробормотал солдат. — Однако не хотелось бы свалиться в какую-нибудь яму…

Вайлд протянул к нему руку, и лицо воина покрылось испариной.

— Вот почему я не люблю взрослых, — доверительно сообщил ему Вайлд.

Его пальцы вонзились в лоб солдата и с чавкающим звуком погрузились

внутрь. Ухватившись двумя пальцами за череп, Вайлд с хрустом выломал лицевую кость.

Черные Псы в ужасе попятились.

— Вы не должны беспокоиться о своей жизни или смерти, — Вайлд нравоучительно приподнял палец. — Жизнь — всего лишь пустая трата времени.

Он обвел всех внимательным взглядом.

— Девиз Черных Псов?!

— Возбуждение и наслаждение!!! — проревела толпа.

— Вот именно. И никогда не забывайте об этом.

Когда за повозкой раздался тяжелый топот, Гатс скривился.

— Так я и думал, они по-прежнему на хвосте… Эти Псы, от них легко не отделаться… Они не просто бандиты…

«Я не мог ошибиться, — подумал он. — Этот Вайлд… Он такой же как Зодд… Но почему мы? Почему эти твари постоянно переходят дорогу нам с Гриффисом?!»

«Ровно через год, когда случится затмение…» — вспомнились слова Костяного рыцаря.

А затем Гатс как наяву услышал Зодда. «Когда мечты этого человека потерпят крах, ты заглянешь в лицо смерти. Неминуемой смерти!»

Гатса потемнел лицом. «Нет, этого не может быть!!»

— Мы добрались! — закричала Каска.

Справа выросла отвесная скала и на самом верху замахала руками фигура человека. Едва Ястребы миновали это место, сверху с грохотом посыпались камни. Черные Псы завизжали от страха, заметались по узкой дороге, пытаясь выскользнуть из-под обвала. Затрещали лошадиные хребты и человеческие кости, зачавкала плоть. Крупные валуны давили всадников в кровавую лепешку, мелкие выбивали ездоков из седла, но их настигали новые камни или сбивали с ног и топтали копыта несущихся во весь опор лошадей.

Улыбка Вайлда сделалась шире.

— О, как мне нравятся эти звуки! — воскликнул он. — Очень нрравятся!

Над ним мелькнул особенно крупный валун, Вайлд ударил кулаком и

камень разлетелся вдребезги.

— Отлично! — проревел он.

Ястребы переглянулись и Гатс стиснул челюсти. Дорога в очередной раз повернула и под копытами лошадей захлюпали лужицы, заполненные темной маслянистой жидкостью. На обочину выскочил один из Ястребов с горящим факелом в руках. Дождавшись когда проедут товарищи, он метнул факел на дорогу и бросился в кусты.

Лес потрясли душераздирающие крики. Охваченные пламенем лошади и люди забились в агонии, слепо бросаясь во все стороны. Ехавшие следом Черные Псы успели остановиться и обошли опасное место по кромке лес.

И только Вайлд спокойно проехал сквозь огонь. На его лице по-прежнему играла довольная усмешка.

— Что же он за тварь? — воскликнул Джедо.

— Этим их не остановить! — бросил Гатс, оглядываясь. — Мне придется встретиться с ним снова, это неизбежно!

— Нет, нам нужно только выиграть время! — откликнулась Каска. — Уже скоро!

Дорога снова свернула, а затем из леса по Черным Псам ударили стрелы. Послышались истошные вопли, и на лице Каски проступила улыбка. В рядах преследователей возникло смятение, многие стали останавливать лошадей.

Впереди, на небольшом пригорке застыл в готовности отряд Ястребов. Возглавивший его Коркус буквально светился от радости.

— Неплохо мы их подпалили! — усмехнулся он.

Он вскинул руку. «Я всегда хотел это сделать» — мелькнула у него мысль.

— Приготовились! — в носу Коркуса защекотало и он не выдержал. — Апчхи!!!

Ястребы ринулись на врага.

— Постойте! — заорал Коркус. — Я же… Я должен это сказать!

Он оглянулся на Гастона, тот смущенно развел руками.

— Кажется, теперь начнется битва! — растянул губы Вайлд. — Так это и есть знаменитые Ястребы?! Сейчас мы узнаем так ли они хороши на самом деле!

Он взмахнул рукой и Черные Псы с воинственными криками кинулись в бой. Дорогу Вайлду преградил Гатс.

— Ты будешь сражаться со мной, — сказал он. — Не знаю, из какой адской дыры ты прибыл, но я прикончу тебя своими руками, тварь!

Вайлд засмеялся.

— Ты, кажется, кое-что понимаешь, это хорошо, — заметил он. — Зодд, это коровье дерьмо, сказал мне, что в отряде Ястребов есть кое-кто стоящий. Думаю, это ты.

«Значит, я не ошибся, — подумал Гатс. — Этот парень и впрямь…»

— Это хорошо, — Вайлд вытащил здоровенную дубину. — Фестиваль обещает быть неожиданным. А сейчас давай поиграем.

«Неминуемая смерть, — вспомнил Гатс. — Неужели это он и есть? Нет! Никогда!»

— Меня тошнит от болтовни с такими как ты! — прорычал Гатс.

Они сшиблись. Вокруг уже вовсю кипел бой.

С одного из флангов на Черных Псов с грохотом покатились бревна, из зарослей кустарника время от времени били арбалетчики. Наконец, по команде Коркуса в бой вступили рейдеры.

— Рейдеры! — впереди всех помчался Гастон. — Не подведите своего командира!

Вслед им смотрел сияющий Коркус.

— Наконец-то! — счастливо воскликнул он. — Это чувство просто великолепно!

Препоручив Гриффиса заботам двух Ястребов, Каска на мгновение замерла перед носилками и, обменявшись с Гриффисом взглядами, вскочила в седло. За ее спиной лязгнули оружием Пиппин и Джедо.

— Вперед! — крикнула Каска. — Этот бой мы должны выиграть!

Гатс и Вайлд мчались в толпе сражающихся, обмениваясь стремительными ударами. Меч и дубина молниями мелькали в воздухе, и всех, кто неосторожно оказывался в пределах досягаемости ждала смерть. Отрубленные руки и головы Черных Псов и Ястребов разлетались вокруг, разбрызгивая кровь.

Гастон поспешно отвел своих в сторону.

— Наш капитан как смерч! — восхитился он.

— Похоже, он выкладывается по полной! — шумели остальные Ястребы. — И он стал гораздо сильнее чем раньше!

Только во взгляде Каски стыла тревога. «Невероятно! Их скорость боя поразительна! Но этот парень отбивает все удары Гатса…»

«Он блокирует мои удары простой дубиной, — вторил мыслям Каски Гатс. — Но он не похож на мастера меча. Он использует лишь свои рефлексы! Но мой меч… Его нельзя блокировать чем попало!»

Гатс изловчился и его клинок скользнул поверх дубины. Меч должен был развалить голову противника на две половины, но вместо этого он просто лязгнул, оказавшись в зубах Вайлда.

Не дав Гатсу опомниться, Вайлд врезал кулаком по морде его лошади, и та грохнулась на землю. Гатс успел оттолкнуться от седла и, повиснув на мече, все еще зажатым зубами противника, ударом ног вышиб того из седла.

Они приземлились одновременно, друг напротив друга.

— Не могу поверить! — ахнул Г астон. — Что они творят, эти двое?! Никогда не видел ничего подобного!

— Опять он рисуется! — скривился Коркус.

«Остановить меч Гатса зубами! — встревожено думала Каска. — Такими зубами можно рвать броню на куски! Это же настоящее чудовище!»

— Хорошо! — рычал Вайлд. — Ты действительно нечто! Не думал, что будет так весело!

— Что же за дрянь ты жрешь своими зубами?! — бросил Гатс.

— Я думал это будет хорошей закуской, но теперь я не могу остановиться! — ощерился Вайлд. — Ты теперь мой целиком! И я больше не собираюсь ждать затмения!

Из-под груды валежника за ходом боя напряженно следили двое Ястребов, за их спинами сидел Гриффис. Глаза воинов блестели, руки стискивали рукояти мечей. Все их мысли были в гуще сражения, среди товарищей. В конце концов один из них не выдержал и, отставив в сторону меч, схватил арбалет.

Второй отрицательно замотал головой.

— Не вздумай! — нахмурился он. — Не стоит привлекать внимание!

Ястреб понимающе кивнул, но арбалета из рук не выпустил. Взгляд Гриффиса упал на отставленный меч и он медленно потянулся к нему.

Пальцы задергались, но рукоять обхватить так и не смогли. Меч выскользнул, Гриффис бессильно уронил руку и долго смотрел на нее так, словно она была его личным врагом.

(обратно)

Глава двенадцатая

Ястребы побеждали. Но иначе и быть не могло. Вдохновленные возвращением Гриффиса, Ястребы сражались так, как не сражались уже давно. Они не могли не победить. Они победили бы, даже если бы врагов было раза в два или даже три больше. Но численность сражающихся была примерно равной, и Ястребы смяли Черных Псов в считанные минуты.

Черные Псы дрогнули. Несмотря на страх перед Вайлдом, они не смогли удержать яростного натиска Ястребов и бросились бежать.

— Вперед! — Каска привстала в седле. — Убейте всех!

— Командир! — донеслось до Вайлда. — Все кончено! Мы отступаем! Ястребы победили!

— Что? Фестиваль уже начался, — уронил Вайлд. — А вы так легко сдались… Он отступил от Гатса, его рука впилась в ствол мощного дуба, и тот

захрустел под его пальцами. Вайлд врезал по нему кулаком и дерево с оглушительным треском рухнуло прямо на отступающих Черных Псов. Послышались вопли и стоны раненых, остальные сгрудились перед поваленным деревом, в страхе поглядывая на Вайлда.

— Самое забавное только начинается, — сказал Вайлд.

— Но я… Я не хочу умирать! — отчаянно вскричал один из его воинов. Дубинка Вайлда скользнула по воздуху и смяла лицо воина в кровавую

лепешку.

— Я вижу, — скривился Вайлд. — Вот почему вы подыхаете здесь как идиоты!

— Что он за монстр? — прокатилось изумление по рядам Ястребов. — Он убивает своих солдат!

Вайлд повернулся к Гатсу.

— У меня больше нет желания продолжать игру, — сказал он. — Теперь я позабавлюсь по-настоящему!

Вокруг взвихрился воздух и Вайлд окутался завесой листьев и пыли. Округлив глаза, Гатс отступил на несколько шагов. Темневшая среди бешено крутящегося вихря фигура стремительно увеличивалась в размерах.

Когда же пыль улеглась, глазам людей открылось гигантское, в два человеческих роста, чудовище. Основу его составляло мощное обезьянье туловище, с короткими ногами и длинными, опущенными до земли руками. Чуть повыше груди щерилась в оскале огромная, от плеча до плеча, зубастая пасть. Выше расположился торс прежнего Вайлда, с распахнувшимся посреди живота огромным глазом. Еще пара глаз открылись на плечах монстра.

Гатса прошибло потом. «Я знал это, — сказал он себе. — Как я и думал, этот парень…»

— Что это? — вскрикнула Каска.

— Зо… Зодд… — побелел Коркус.

— Нет! — закричал Джедо. — Это другой!

Вайлд ухватился за дерево и вырвал его с корнем.

— Сейчас я научу тебя летать как ястреб! — проревел он.

Исполинская дубина ударила в Гатса и подбросила высоко в воздух.

Тело закувыркалось среди листвы и, с треском ломая ветви, полетело на землю.

Пронзительно закричала Каска, дрожащими руками натянула поводья коня и бросилась к Гатсу. Наперерез ей шагнул Вайлд, конь Каски испуганно вскинулся на дыбы и сбросил наездницу. Приподнявшись, Каска с ужасом разглядела прямо перед собой огромные мохнатые лапы.

— Смотри-ка! — ухмыльнулся Вайлд. — А я-то думал, тут одни вонючие мужики!

Его огромная длань потянулась к девушке.

— Эй, сучка, станцуешь со мной?!

Сухо защелкали арбалеты и на чудище обрушились стрелы. Большинство запутались в лохматой шкуре, но те, что ударили поверху расчертили его губы и плечи кровавыми полосами.

Впрочем, особого вреда это ему не причинило. Вайлд свирепо зарычал и, отряхивая стрелы, обернулся.

— Это бесполезно! — воскликнул Г астон. — Он как Зодд!

— Перезарядить арбалеты!! — рявкнул Джедо. — Огонь!

— Тупые ублюдки! — рявкнул Вайлд. — Если меня отвлекают когда я собираюсь кого-то убить или трахнуть — это просто бесит меня!!!

С диким ревом, от которого испуганно забились лошади, Вайлд бросился на Ястребов. Мелькнула его дубина и с дюжину воинов с криками разлетелось в стороны.

Выловив одного, Вайлд запихнул его в пасть вместе с лошадью. Челюсти сомкнулись и отчаянные вопли оборвались. На землю посыпались брызжущие кровью куски.

Крики ужаса прокатились среди Ястребов и уцелевших Черных Псов. Не обращая больше друг на друга никакого внимания, они стали поспешно разворачивать лошадей.

— Отступаем! — скомандовал Джедо. — Всем уходить! Мы не можем сражаться с этим!

— Вот дерьмо! Почему эти твари всегда попадаются именно нам?! — воскликнул Коркус.

Из-под валежника выскочили двое Ястребов с Гриффисом на плечах.

— Повозку сюда, быстрее! — закричали они.

Гриффис чуть повернул голову и в глубине леса увидел Каску, склонившуюся над телом Гатса.

— Гатс!! — кричала она. — Вставай!

Она перевернула его на спину и залепила затрещину.

— Открой глаза!

Пощечины посыпались одна за другой.

— Ты собираешься уходить или хочешь сдохнуть?! — кричала она. — Я никогда не прощу тебе если ты помрешь здесь из-за этого дерьмового монстра!

Голова его безвольно моталась из стороны в сторону, и из глаз Каски хлынули слезы.

— Ты ведь обещал забрать меня?! — всхлипнула она. — Слышишь?! Ты собирался забрать меня!

Гатс не шевелился и Каска сникла.

— Ты же обещал… — прошептала она. — Обещал забрать меня… Задрожала земля и, сломав два соседних дерева, мешавших пройти, над

Каской навис Вайлд.

— Сладенькая! — оскалился он. — Прости, что заставил тебя ждать!

Его лапа потянулась к девушке и Каску затрясло. Она схватила меч, но

гигантские пальцы сомкнулись на ней и клинок полетел на землю. Каска вскрикнула от боли, и Вайлд чуть ослабил хватку.

— Прости, — заметил он. — У меня было скверное настроение, поэтому я немного не рассчитал… Должен признаться, у тебя отличные формы, а вот это все нужно убрать!

Он легко сковырнул с нее все доспехи.

— Смотрите! — закричал кто-то из отступающих Ястребов. — Там Каска!

— Каска… — прошептал Джедо. — Что же нам делать?

В руках Ястребов дернулся Гриффис и, не удержавшись, упал на землю. Его взгляд не отрывался от Каски.

— Доспехи вовсе не украшают такую леди как ты, — сказал Вайлд. — Как впрочем и одежда.

Он разорвал рубашку и довольно крякнул, увидев ее обнаженную грудь.

— Да, сучкам совершенно незачем одеваться!

Его рот распахнулся и Каска вскрикнула от ужаса. Из пасти вылезло нечто среднее между змеей и мужской плотью огромных размеров.

— Это может быть немного больно! — Вайлд засмеялся. — Подготовься…

Покрытый шипами кончик «змеи» метнулся к ней и превратил штаны в лохмотья. Лицо Каски блестело от пота и слез, она отчаянно дергалась, но все было тщетно.

— Обещаю, ты снова почувствуешь себя девственницей!

— Нет… Нет… — шептала она.

Каска бросила взгляд на землю, туда, где все еще недвижимо лежал Гатс.

— Нет!!

«Змея» скользнула между ее ног и Каска отчаянно закричала. И тут же страшно взревел Вайлд. Внизу сверкнула сталь и длинное лезвие пробило «змею» насквозь.

— Не урони эту дрянь на мою голову! — выдохнул Гатс и довернул меч.

Комок трепещущей плоти шмякнулся на землю. Высоко подпрыгнув,

Гатс оттолкнулся от ноги Вайлда и дотянулся до его запястья. Хлестнула кровь и Вайлд разжал пальцы. Каска полетела на землю и торопливо отползла в сторону, глядя на Гатса неверящими глазами.

— Гатс…

Гатс покосился на нее.

— Ты слишком хороша для этого урода, — усмехнулся он. — Между прочим, ты била меня чересчур сильно! Но все равно спасибо, это помогло, видишь?

Он с усмешкой ткнул пальцем в разбитую губу.

— Ты! Ублюдок!! — надрывал глотку Вайлд.

— Капитан Гатс спас ее! — закричали Ястребы.

— Он смог ранить этого монстра? — прошептал Джедо.

— Что за идиот! Он что — самоубийца?! — бросил Коркус. — Неужели он собирается драться с этим монстром?!

Каска подобрала меч и, поддерживая спадающие лохмотья штанов, застыла рядом с Гатсом.

— Каска! — он окинул ее практически обнаженное тело сердитым взглядом. — Ты меня отвлекаешь в таком виде!

— Что? — округлила глаза Каска.

— Уходи! — посерьезнел Гатс. — Я убью его один на один!

— Что ты несешь! — взвизгнула она. — Мы должны убраться отсюда вместе!

— Заткнись и спрячься!!! — рявкнул на нее Гатс.

Она вздрогнула и попятилась.

— Я сам разберусь с этим парнем! — сказал Гатс. — Я прикончу его своим мечом!

Вайлд все еще ревел от боли. Из руки, из обрубка, торчащего изо рта, толчками била кровь. Гатс поморщился, от оглушительного крика и воя желудок сжимался в тугой ком. «Он вопит так, словно сейчас сдохнет!»

Гатс перехватил меч. «Мой меч… Могу ли я убить эту тварь? Так или иначе, я должен… Вперед!» Он ринулся в атаку.

Разъяренный Вайлд пригнулся и взмахнул рукой. Гатс ловко увернулся, в два стремительных прыжка добрался до его склонившейся пасти и проткнул верхнюю губу. Вайлд взревел, Гатс на развороте ударил его по руке и чудище покачнулось. Не дав ему опомниться, Гатс полоснул по ноге и Вайлд грохнулся навзничь, из ран фонтаном плеснула кровь. Гатс довольно оскалился.

— Глянь-ка, что он сделал! — Коркус возбужденно захлопал по плечу Пиппина. — Этот идиот!!

— Гатс невероятно силен! — прошептал Джедо.

Радостно улыбнулась Каска, прикрывая рукой грудь. Улыбнулся Гриффис, переглянувшись с державшими его Ястребами.

Гатс тем временем быстро взобрался на Вайлда и пробил мечом грудь в месте, где у людей находится сердце. В лицо ударила тугая струя крови.

— Сдохни!! — прорычал Гатс.

Огромная лапа сомкнулась на нем и Гатс закричал от боли. Размахнувшись, Вайлд отшвырнул его. С хрустом цепляясь за деревья и ломая ветви, Гатс пролетел по воздуху и тяжело рухнул в траву.

Зажмурившись, Каска прижалась к дереву.

Выплюнув кровь, Гатс с трудом поднялся на дрожащих ногах. «Как?! Я нанес ему такие раны! Как он мог?» Вайлд с воплем подпрыгнул. Гатс отшатнулся, но Вайлд обрушился на землю с ужасающей силой. Взметнулись камни и куски валежника, один из них ударил в Гатса, но не успел он упасть, как Вайлд взмахнул лапой. Гатса унесло вверх, и он повис на толстой ветке. Повис, не подавая никаких признаков жизни, пальцы намертво вцепились в рукоять меча.

— Хм, похоже, с последней атакой я немного перестарался, — заметил Вайлд. — Кажется, он помер.

Из горла Каски рванулся крик, и она зажала рот ладонью.

— Эй, эй, он что, мертв?! — воскликнул Коркус, метнув на Пиппина взгляд.

В руках Ястребов задергался Гриффис, стиснув зубы с такой силой, что

из десен хлынула кровь.

Гатс медленно разомкнул глаза. Точнее лишь левый, правый полностью заплыл и не видел ничего. «Что я могу сделать сейчас?! Я умираю?..»

Вынырнув из речки, Гатс растолкал обломки бревен и с трудом вылез на берег. Отшвырнул сломанный меч и подтянул из мешка новый. Г одо заготовил ему целую связку мечей, так что упражняться теперь можно было до самого вечера.

— Эй! — Эрика была уже тут как тут. — Ты едва не умер! А ведь я говорила тебе, что если ты будешь и дальше это продолжать, ты можешь погибнуть! Или переломать себе все кости!

— Неужели? — Гатс вытер полотенцем волосы.

— Зачем ты делаешь эти дурацкие вещи? Разве это поможет улучшить твое искусство мечника? Мне это не нравится, ты получил уже столько ран!

— Может быть…

Гатс вспомнил Зодда. Впрочем, он помнил о нем всегда.

— Но тот парень, что однажды ранил меня, его сила была за пределами всего того, что я могу испытать здесь! Он необычайно силен!

— Он не человек?

— Не совсем.

— Чудовище?

— Вроде того.

— Гатс, ты хочешь сразиться с ним?

Он вскинул меч и пробежал взглядом по сверкающему под солнцем лезвию.

— Лучше этого не делать, — посоветовала Эрика. — Если он монстр, он может убить тебя.

— Правда?

— Неужели ты хочешь победить его?

— Не знаю пока, — Гатс прикрыл глаза.

— Что же ты будешь делать?

— Эй! — Гатс услышал голос Вайлда.

Гатс приподнялся и увидел протянувшуюся к нему лапу. Превозмогая боль, Гатс рывком забросил себя на ветку и прыгнул вперед. Удар меча распорол Вайлда от шеи до пасти, потек рассеченный глаз.

Гатс упал на землю и вскинул голову. «Я все-таки ранил его?!»

Обхватив рану ладонями, Вайлд дико взревел. А затем ударил вниз кулаком. Гатс увернулся и полоснул врага по пальцам.

— Ты… Ублюдок!

Рассеченная ладонь Вайлда срослась на глазах и Гатс скрежетнул зубами. «Он точно такой же как Зодд!»

— Ублюдок! Меня уже тошнит от этих игр! — прорычал Вайлд. — Сейчас я убью тебя!

Гатс поднялся, кривясь от боли и опираясь на меч. Ноги едва слушались, страшно ныли сломанные ребра, каждое движение требовало огромных усилий. «Что я могу сделать, чтобы победить?» — спросил он себя.

С места сорвалась Каска, но ее перехватил за руку Джедо.

— Нет, Каска! Ты ему ничем не поможешь!

— Отпусти меня, Джедо! — взвизгнула она. — Если Гатс продолжит бой… Если он продолжит… Он… Он может…

Она попыталась вырватсья, но Джедо держал крепко.

— Ты будешь ему только мешать! Посмотри ему в глаза, Каска, он еще не сдался! Он все еще хочет победить!

— Но почему?

Каска вырвалась и ударила кулаком в дерево, в глазах заблестели слезы.

— Почему? Почему он всегда хочет сражаться? Хватит… — всхлипнула она. — Иногда лучше просто убраться…

Вайлд ударил ногой и Гатс покатился по земле.

— Думаешь, такая букашка как ты может меня убить?!

Взгляд Гатса наткнулся на лезвие меча и лицо его потемнело. Клинок покрывала густая сеть трещинок. «Мой меч! Еще немного и он сломается! Я должен что-то придумать». Глаза Гатса остановились на мертвом теле Черного Пса. Ухватив труп за шиворот, Гатс поспешно скрылся за толстым деревом.

— Эй! Куда ты делся?! — бросил Вайлд. — Если ты живой, ответь!

Он заглянул за дерево, но Гатса там уже не было.

— Эй! Уже сто лет меня никто так не задевал, ты уж прости, что я так погорячился… Почему бы тебе не вернуться? Обещаю, что убью тебя безболезненно…

Гатс стиснул рукоять меча. «У меня будет только один шанс. После этого или мой меч, или мое тело выйдут из игры!»

— Эй! Может выйдешь?

Заметив показавшийся из-за дерева край плеча, Вайлд приблизился и ударом ладони перешиб весь ствол. В ту же секунду над головой демона лязгнуло и что-то сорвалось с соседнего дерева.

— Вот ты что задумал!

Вайлд с разворота ударил. Но еще раньше, чем его кулак разнес вдребезги сухую деревяшку с напяленными на нее доспехами, из-за нее выпрыгнул Гатс.

Вайлд успел выставить ладонь и клинок с легкостью разрубил ее на части. Вайлд сжал пальцы и меч хрустнул. Верхний кусок остался в ладони, но нижний все еще был в руках Гатса.

Он приземлился на вытянутую пасть демона, ударил по горлу, и Ястребы затаили дыхание. Гатс с рычанием напрягся, пытаясь отсечь голову монстра, из шеи брызнула кровь.

Сзади мелькнула лапа, и Гатса потряс страшный удар. В голове помутилось, изо рта плеснула кровь, но Гатс удержался и скользнул за спину Вайлда, оплел ногами его человеческий торс. Левой рукой навалился на меч, из горла уже бил кровавый фонтан, правой выхватил нож и всадил в грудь монстра.

Лапа Вайлда ударила по спине Гатса, он вскрикнул, но нашел в себе силы ударить ножом еще раз, на этот раз в глаз чудища. Вайлд с ревом шарахнулся затылком об дерево и Гатс застонал. Глаза его закатились и он соскользнул вниз, тщетно цепляясь за ствол.

Судорожно прижав к груди свой меч, закричала Каска.

— Я истекаю кровью… — глухо прорычал Вайлд.

Гатс без чувств упал прямо у его ног, но Вайлд даже не заметил этого. Он вообще мало что сейчас видел, из его многочисленных ран струились целые реки крови. Какое-то время он стоял, пошатываясь, а затем рухнул, вызвав легкое землетрясение.

Несколько мгновений среди Ястребов царила полная тишина. Они смотрели на поверженного демона и не верили глазам. Огромное чудовище лежало не двигаясь, но поверить, что обычный человек, пусть даже Гатс, смог его победить, было не так-то легко.

Первой с места сорвалась Каска. Выронив меч, она с криком бросилась к Гатсу. Он лежал, намертво вцепившись в дерево. В двух шагах от него Каска застыла, дрожа от страха, боясь подойти и увидеть…

Гатс чуть шевельнулся, его взгляд упал на Каску и он улыбнулся. Роняя слезы, Каска кинулась к нему. Когда огромную тушу демона обогнули остальные Ястребы, Гатс уже сидел, прислонившись к дереву, а на его шее навзрыд плакала Каска.

(обратно)

Глава тринадцатая

Первое, что увидела Шарлотта, придя в себя, было испуганное лицо Анны.

— Ваше высочество? Ваше высочество!

— Где я?

— У себя в комнате. Я так рада, что вы проснулись. Я уже думала, что вы никогда не проснетесь! А если бы вы не проснулись, меня наверняка повесили бы, — Анна всхлипнула.

Шарлотта судорожно вздохнула и подскочила с постели.

— Сэр Гриффис! Сэр Гриффис спасся?! — она с надеждой заглянула в лицо Анны.

— Уже полдень, но я ничего не слышала о том, чтобы его поймали или что-то подобное.

— Правда? Это хорошо, — Шарлотта облегченно вздохнула. — Мой отец сдержал обещание.

Анна поднялась.

— Я позову лекаря.

— Анна, — смущенно улыбнулась принцесса. — Ты все время заботилась обо мне, а я доставила тебе столько хлопот, прости меня, я думала только о себе!

— Нет, ничего, все хорошо.

Анна закрыла за собой дверь и лицо ее омрачилось.

— Я не могу сказать ей, — прошептала она. — Я не могу сказать, что Ястребов еще преследуют.

Шарлотта тем временем встала с постели и, открыв окно, взглянула на ту самую ветку, на которой год назад она увидела Гриффиса.

Принцесса вспомнила, как той ночью, когда они были вынуждены расстаться, Гриффис сказал ей пару слов. Шарлотта не могла их услышать, но ей и не нужны были слова. Она поняла и так.

— Он обещал вернуться ко мне, — прошептала она. — Он обещал…

По щеке скатилась слеза. Шарлотта подняла взгляд и далеко-далеко в небе увидела темное крылатое пятнышко.

— Что это может быть? Птица?

Если бы существо летело немного пониже, Шарлотта поняла бы свою ошибку. Летящее существо не имело с птицами ничего общего.

Если бы его увидел Гатс, он без труда узнал бы своего старого знакомого. Но вряд ли это доставило бы ему радость.

В лагере Ястребов царило возбуждение. После победы над Черными Псами и демоном, после возвращения Гриффиса людей переполняли чувства. Люди улыбались, повсюду слышался смех. Ястребы рвались в бой. Все были убеждены, что времена прозябания канули в лету, и в ближайшее время все очень сильно изменится. Они верили, что банда Ястребов возродится, и что Гриффис поведет их к новым победам.

Резким контрастом всеобщему оживлению были яростные вопли, доносившиеся из закрытого фургона. Г олос принадлежал Гатсу и его можно было понять — Каска зашивала его многочисленные раны на спине.

— Мне же чертовски больно! — в очередной раз вскрикнул он.

— Не дергайся, у меня дрожат руки! — заметила Каска. — Ты можешь понять, что тебе нужно сидеть спокойно?! Между прочим, это все потому, что ты не исполнял моих приказов. Ты сам это все навлек на себя!

— Эй, — Гатс скосил на нее глаза. — Это слишком жестоко с твоей стороны… Это ведь за тобой гонялись все эти Черные Псы?!

— Ты не мог бы быть посерьезнее?! — прикрикнула она.

Каска дернула иголкой и Гатс заорал благим матом. На них озадаченно оглянулись Гриффис и Джедо, менявший ему повязки.

— Ты стал гораздо сильнее за этот год, — заметила Каска, вновь принявшись за дело. — Таких сильных воинов как ты среди Ястребов больше нет. Но ты никогда не знал, когда надо вовремя отступить. Только и делаешь, что машешь своим мечом без раздумий. А мы ведь не в детские игры играем. Если мы по каким-то причинам вынуждены отступить это вовсе не значит, что мы проиграем войну. Но если тебя убьют все закончится. Попробуй наконец вбить это в свою голову!

— Если ты боишься умереть, зачем сама полезла?

Пальцы Каски больно впились ему в плечо.

— Затем… Я просто… Я не могла иначе…

Она заплакала и уткнулась ему в затылок.

— Все в порядке.

Джедо завязал последний узел на бинтах Гриффиса и выпрыгнул из фургона. За ним последовала Каска, закончившая перевязку Гатса.

— Мы пойдем к остальным, — сказал она. — А вы двое можете пока отдохнуть.

— Гриффис, — Каска подарила ему улыбку. — Я рада, что ты опять с нами!

Сквозь прорези шлема она разглядела его внимательный взгляд. Едва Каска отошла от фургона, улыбка на ее лице растаяла.

— Джедо, как он? — спросила Каска.

— Я не лекарь, откуда мне знать, — Джедо пожал плечами.

Каска резко обернулась.

— Прошу тебя.

Джедо отвел глаза.

— У него перерезаны жилы на руках и ногах, — тихо сказал он. — Он больше не может ни стоять, ни держать меч.

Каска вздрогнула.

— Я понимаю, — прошептала она.

Она развернулась и закричала на ближайших Ястребов, занимавшихся погрузкой раненых в фургоны:

— Побыстрее, этой ночью мы должны пересечь границу!

Джедо сдвинул брови. «Пересечь границу… — подумал он. — Но что мы будем делать потом?»

Несколько Ястребов с любопытством рассматривали поверженную тушу монстра.

— Что же это за тварь такая?

— Откуда я знаю, даже думать об этом не хочу!

— Это штука может убить медведя одним ударом.

— Однако наш капитан Гатс справился.

— Да, наш командир тоже почти не человек.

— Ага, так что это была битва монстра с монстром!

Ястребы расхохотались.

— Гатс и Гриффис теперь с нами, так что теперь Ястребы возродятся!

— Я всегда знал, что это случится…

Один из Ястребов вдруг бросил пристальный взгляд на лапу демона.

— Что-то увидел? — осведомился другой.

— Да нет, просто показалось.

— О-о! — застонал Гатс, переворачиваясь на другой бок. — Ей бы следовало поучиться, как накладывать швы!

Гриффис скосил на него взгляд. Гатс рассмеялся.

— Вообще-то это здорово, что мы снова встретились… Это как в тот раз. Когда мы наткнулись на Бессмертного Зодда. Мы тоже встретились тогда. Но мы выжили… Тебе не жарко в этом шлеме? Ты можешь снять его, нас только двое…

Гриффис показал глазами в сторону сложенных в углу доспехов.

— Что? Хочешь надеть?

Гриффис кивнул и Гатс захохотал.

— Это так похоже на тебя, — отсмеявшись, сказал он. — Ты ничуть не изменился за этот год. Ладно, оденем панцирь взамен шлема… Подними-ка руки.

Гатс быстро одел на друга панцирь, закрепил ремни.

— Все верно, это ведь тоже бой. А если ты не оденешь в бою доспех, ты не сможешь ничего сделать.

— Я не хочу умирать…

Стоявший на страже Ястреб оглянулся на товарища.

— Что ты сказал?

— Я? Что?

В воздухе мелькнула огромная лапа и впечатала одного из воинов в землю. Остальные попятились, с ужасом глядя на подымающегося демона.

Из его многочисленных ран струилась кровь, в горле по-прежнему торчал обломок меча, единственый уцелевший глаз отливал безумием.

Он снова ударил и двое Ястребов захрипели под его лапой.

— Я не хочу умирать… — повторил Вайлд.

— Готово, — Гатс застегнул ремень на поясе Гриффиса. — Белый Ястреб вернулся.

Гриффис положил руку на рукоять меча. Рука задрожала, но все было напрасно. Меч даже не шевельнулся.

— Я знаю, что ты парень быстрый, но это еще рано для твоего тела. Ты впервые за год надел доспехи, понятно, что у тебя будут проблемы. Подожди, вскоре ты будешь махать им как прежде. Вскоре…

Гатс опустил глаза, боясь встретиться с Гриффисом взглядом. Он знал, что лжет и знал, что Гриффис это понимает лучше чем кто бы то ни было.

Снаружи послышался грохот, крики людей и Гатс подскочил на месте.

— На нас напали?

Схватив меч, Гатс распахнул полог фургона и прямо перед собой увидел оскаленную морду Вайлда. Тот махнул рукой, и повозка с хрустом осела на сломанном колесе. Гатс и Гриффис вывалились на землю.

— Я не хочу умирать… — прохрипел Вайлд.

— Ты еще жив, надоедливый ублюдок?

Все тело дрожало от слабости, но Гатс заставил себя подняться.

— Гатс, где Гриффис? — донесся крик Каски.

Протянув лапу, Вайлд подхватил с земли Гриффиса.

— Вот ты где! — глухо прорычал он.

— Гриффис! — закричала на бегу Каска.

За ней неслись Ястребы, на ходу вынимая оружие и заряжая арбалеты.

— Ублюдок! — заорал Гатс, силясь поднять меч.

Ослабленное ранами тело трясло как в лихорадке.

— Не двигайся! — сказал Вайлд. — Если дернешься…

Он стиснул пальцы и доспехи Гриффиса жалобно затрещали.

— Прекрати! — крикнул Гатс.

— Не стреляйте! — остановила арбалетчиков Каска. — Гриффис…

— Вот дерьмо! — сказал Вайлд, косясь на Гатса. — Проиграть такой букашке вроде тебя.

Он злобно зарычал и пристально вгляделся в Гриффиса.

— Мое время на исходе… Если я умру, меня ждет ад… Навсегда… Но ты… Вызови их… Вызови их всех.

В глазах Гриффиса отразилось непонимание.

— Если ты тот, о ком говорил Зодд, — продолжил Вайлд. — Если ты собираешься стать одним из них, у тебя должен быть алый бехелит! Яйцо Завоевателя! Используй его и вызови их! Вызови наших ангелов-хранителей! Вызови всех четверых! Вызови Длани Господа!

Ястребы окружили Вайлда со всех сторон, нацеливая арбалеты. Возле Гатса с мечом в руках застыла Каска.

— Не вздумайте стрелять! — напомнил Ястребам Гатс.

— Отпусти Гриффиса! — закричала Вайлду Каска. — У тебя нет шанса против всех!

— Придурки! — презрительно бросил демон и засмеялся.

— Что тут смешного?! — рассвирепела Каска.

— Ваши глаза, ваши щенячьи глаза! Это глаза не воинов. Вы похожи на детей, у которых украли игрушку… Я догадываюсь, что с вами сделает этот парень, — Вайлд помахал рукой с Гриффисом. — Он и есть ваша драгоценная игрушка.

Вайлд засмеялся.

— Вы такие забавные людишки. Вы ничего не знаете… Но ваша драгоценная игрушка уже сломана!

Он содрал с Гриффиса доспехи.

— Прекрати!!! — завизжала Каска.

Вайлд содрал с Гриффиса бинты, обнажив его изможденное тело.

— Посмотрите на это! Тот извращенец в башне славно потрудился над ним этот год. Он не только содрал с него кожу. Мускулы ног и рук, даже язык, он вырезал все! Вы думаете, что сможете снова взобраться на вершину славы вместе с ним? Мне жаль, но ничего не выйдет. Вы бились за него день за днем, а он даже не может говорить! Он даже не может стоять на собственных ногах! Он только ползает, как червяк. Он не в состоянии жить самостоятельно. Вам не на что надеяться, придурки!

Ошеломленные Ястребы молчали. Окинув их взглядом, Каска увидела страх на их лицах. Страх и обреченность. То, что она видела весь этот год.

— Тварь!! — зарычал Гатс, с трудом делая шаг вперед.

— Не двигайся, я же сказал, — бросил ему Вайлд. — У меня достаточно сил, чтобы сломать ему шею.

Он повернул Гриффиса к себе лицом.

— Давай-ка, укажи дорогу… Странно, я почему-то его не вижу. Хотя мое зрение слабеет, но… Где же бехелит? Этого не может быть! У тебя должен быть бехелит! Должен! Но… Но я совершенно не чувствую его! Если у тебя, его нет, я… Я…

Глаза Гатса поползли на лоб. За спиной Вайлда медленно опускался на землю Зодд. На земле заклубилась пыль, подымаемая взмахами его могучих крыльев. Ястребы в страхе попятились. Носферату Зодд был крупнее Вайлда раза в два.

Вайлд обернулся.

— Ты?!

Рога Зодда ударили ему в спину и Вайлд взревел от боли. Носферату вскинул голову и Вайлд беспомощно повис на его рогах.

— Еще один! — завизжал Коркус, вцепившись в соседа. — Еще один монстр!

— Зодд! — прошептал Джедо. — Носферату Зодд!

Рука Вайлда опустилась и глаза Зодда встретились с глазами Гриффиса.

— Зодд! — зарычал Вайлд. — Что ты делаешь? Это они послали тебя сюда? Нет! Не может быть! Мы можем делать все, что захотим! Я имею право убить этого человека! Даже если он пятый!

«Пятый? — удивился Гатс. — О чем это он говорит?»

— Конечно, — согласился Зодд. — Я тоже имею право разорвать тебя на части, если захочешь!

— Подожди! Остановись! Ты и я мы же на одной стороне, разве нет? Но ты ошибся, говорю тебе, он не избранный! У него нет бехелита! Он не тот, за кого мы его принимали!

— Тебе не обмануть меня!

Обхватив Вайлда лапами, Зодд рванул его на себя. Тело Вайлда с треском разорвалось пополам, наружу вылезли дымящиеся внутренности. Рука его разжалась и Гриффис полетел вниз. Гатс едва успел его поймать и, не удержавшись, упалвместе с ним на землю.

Вздымая облака пыли, рухнула туша Вайлда.

— Ты в порядке? — Каска подскочила к Гатсу.

Рядом послышалась тяжелая поступь Зодда. Вокруг Каски и Гатса тотчас выстроились Ястребы. Но Зодд смотрел только на Гриффиса.

— Эта вещь вернется к тебе, — прогрохотал Зодд. — Это неизбежно.

Его крылья задвигались, и все вокруг заволокло пылью.

— Подожди! — закричал Гатс. — Можешь мне сказать, причем здесь затмение? И о чем это ты говорил с этой обезьяной-переростком?.. Ты говорил, что я не смогу избежать смерти, что это значит?

— Ты скоро узнаешь! — прорычал Зодд, поднимаясь в воздух. — Очень скоро!

— Эй!

Зодд стремительно взмыл в небо, провожаемый взглядами Ястребов.

— Смотрите! — крикнул вдруг один из воинов, указывая на тушу Вайлда.

Из него вдруг выплеснулась наружу целое сонмище каких-то тварей.

Некоторые из них походили на людей, только страшным образом перекрученных и изуродованных, другие выглядели омерзительными монстрами. Их было много, этих существ, и все они с остервенением набросились на Вайлда.

«Они рвут его на части? — вскинул брови Гатс. — Нет, они затягивают его куда-то внутрь!»

Когда туша демона исчезла почти вся, Гатс увидел нечто, похожее на водоворот. Именно в него все эти твари затягивали демона. Когда он исчез весь без остатка, в водоворот потянулись и сами эти существа.

А затем все закончилось. Только в воздухе долго еще клубилась пыль.

— Они все исчезли… — прошептал кто-то поблизости.

«Что же это было? — спросил себя Гатс. — Что мы сейчас видели?»

— Эй, гляньте-ка, — Джедо махнул рукой.

Пыль постепенно улеглась и на месте, где лежал демон, обнаружилось тело маленького и очень старого человека. С обломком меча в горле и разорванным туловищем.

— Что это? — воскликнула Каска.

— Вайлд, — прошептал Джедо.

— Это невозможно!

— Но кто еще это может быть?

Так это настоящее обличье демона? Этот древний старик?

(обратно) (обратно)

Часть четвертая. Божественная длань

Глава четырнадцатая

Ястребы остановились недалеко от границы, на высоком холме. Место для лагеря подходило идеально — во все стороны тянулась бесконечная равнина, покрытая каменными россыпями, никакой враг не мог подобраться незаметно.

Едва лошади были расседланы и накормлены, как воины стали собираться на вершину холма. Никто ничего не говорил, не объяснял, никто никого не звал. Все происходило само собой. Все знали, что разговор давно назрел. Все знали, что сейчас будет решаться судьба Ястребов. И все знали, что после слов Вайлда ничего хорошего ожидать не приходилось.

Каска забралась на камень и пробежалась глазами по затихшим воинам. Пришли все, помогли добраться даже тяжелораненым. В первых рядах находились Пиппин, Джедо и Коркус. За спиной Каски хмурился Гатс, время от времени он косился назад, туда, где дремал в фургоне Гриффис.

Каска знала, что должна рассказать Ястребам все, но… Стоило заглянуть в глаза этих людей, глаза, переполненные тоской и безысходностью, как горло будто сдавили чьи-то пальцы и она не смогла вымолвить ни слова.

Опустив взгляд, Каска стояла в полной растерянности. Она не могла сказать им правду и лишить тем самым последней надежды. Это было выше ее сил.

И Каска вдруг поняла еще кое-что. Да, у нее теперь был Гатс. Для нее этот год оказался не только годом потерь. Она обрела человека, который мог позаботиться о ней, человека, о котором могла заботиться и она. Да, она обрела надежду и… будущее.

Но что осталось у этих людей? Что осталось у Ястребов? Они разом потеряли все — командира, надежду, будущее.

Так может ли она сейчас уйти? Просто взять и уйти вместе с Гатсом? Уйти, бросив этих людей на произвол судьбы? Всех тех, с кем она делила беды и радости несколько последних лет. Всех тех, кто сражался весь этот ужасный год бок о бок с ней, сражался ради Гриффиса и ради банды Ястребов…

Каска не знала, что нужно делать и не знала, что можно сказать. Она просто стояла и молчала, ощущая как ее сердце обливается кровью.

Затянувшееся молчание прервал Коркус.

— Так это правда? — спросил он. — Тот бред, что нес тот обезьяний демон?

Каска молчала. Коркус сплюнул и двинулся к фургону.

— Никакого толку от тебя! Ну и прекрасно, я все узнаю сам!

— Гриффис не ответит тебе, — бросил ему вслед Джедо. — Это невозможно.

— Он шутит, да? — Коркус повернулся к Каске. — В тюрьме, конечно, было не сладко, но…

Заметив как задрожали губы Каски, Коркус запнулся.

— Да что же это такое!!! — визгливо заорал он. — Что же нам делать, а? Гриффис вернулся, но мы, оказывается, ничего не можем, да? Я не знаю, почему он стал преступником, но весь этот год мы прятались по лесам как жуки, больше половины наших друзей погибло, но даже тогда, даже тогда мы верили… Мы верили, что Гриффис вернется! Но что теперь? Что нам делать теперь?!

Коркус дико засмеялся. Выхватил меч и ударил по ближайшему камню. Клинок с жалобным звоном разлетелся на части. Мертвым взглядом за пролетевшим лезвием проследил Гатс. В сердцах ударил кулаком в камень Джедо. Запрокинул голову Пиппин, отчаянными гримасами пытаясь удержать слезы. Многие из Ястребов уже плакали, не стесняясь…

Коркус обессилено осел на землю.

— Но ведь я так и знал, — устало пробор мотал он. — Я знал… Я чувствовал… Я ждал чего-то подобного… Так значит это… Это…

Это был конец. Каждый понимал это, но сказать вслух не решился никто. Люди угрюмо молчали, и только ветер завывал над равниной. Колыхалась пожухлая трава, трепетали волосы людей, хлопала парусина фургонов. Ветер как будто исполнял реквием по банде Ястребов…

— Но что же нам делать? — к Каске подошли несколько человек. — После всего этого? Ястребы не могут исчезнуть, ведь у нас есть командир, Каска…

— Ястребы существовали только из-за Гриффиса, — послышался резкий голос Джедо. — Каждый из нас это понимает. Особенно те, кто еще здесь. Мы выжили потому что Каска сделала невозможное… И хватит ныть!

— Но… Она… Мы… — в глазах Ястребов блестели слезы.

Стиснув кулаки, с камня поднялся Гатс, но Каска жестом остановила его:

— Дай мне немного времени.

Она обвела Ястребов внимательным взглядом.

— У нас есть еще время, — сказала она. — Подождем, пока подойдут остальные. А я… Я подумаю о том, что нам делать дальше…

Уткнувшись глазами в землю, Каска двинулась к фургону Гриффиса, вслед за ней кинулся ошеломленный Гатс.

— Эй, подожди! — в его голосе слышалось недоумение. — Что значит — подумаю? Этого не может быть потому что…

— Помнишь, что ты сказал однажды? — сказала Каска, не поворачиваясь.

— Ты сказал, что закончишь войну, которую начал. Ты — сильный, ты можешь это сделать. Но… Но есть война, которую даже ты не можешь закончить…

Каска бросила на него взгляд, исполненный боли, затем кивнула в сторону повозки.

— Ты можешь сказать это Гриффису? — спросила она. — Прямо сейчас?.. Люди такие слабые, поэтому они так цепляются за свои мечты. Но те, кто потерял все…

Она взглянула на вершину холма. Большая часть Ястребов осталась сидеть там. На их лица было больно смотреть. В траве тускло поблескивало брошенное оружие.

— Можешь ты что-нибудь сделать для них? Сказать им несколько слов и подбодрить?

Каска порывисто шагнула к Гатсу и уткнулась ему в грудь.

— Я просто хочу быть с кем-то… — прошептала она.

К горлу Гатса подкатил тугой ком и он крепко прижал Каску к себе. Гатс молчал, но его тепло, его сила как будто перетекали к ней и терзавшая ее сердце боль отпустила. Так они стояли долго, стояли, совершенно не замечая блестящих в полутьме фургона глаз.

Каска наконец оторвалась от Гатса и даже нашла силы улыбнуться.

— Пойду навещу Гриффиса, — сказала она.

Откинув полог, она забралась в повозку.

— Гриффис, время сменить повязки.

Гатс медленно двинулся прочь, в голове все время вертелись слова Каски

— «Быть с кем-то…»

«Руки Гриффиса такие маленькие, — думала Каска, меняя бинты. — Но эти самые руки держали все. Когда они ложились на мои плечи все тревоги и беспокойства исчезали. Так было всегда».

Ее пальцы предательски задрожали и ей стоило немалых усилий успокоиться. «Теперь мой черед», — сказала она себе.

Неловко повернувшись, Каска случайно опрокинула миску с водой.

— Ох, прости, я сейчас поменяю одеяло, — виновато улыбнулась она.

Гриффис привстал и вдруг неуклюже повалился на Каску.

— Гриффис! Прекрати!

Она с легкостью оторвала его от себя и вдруг заметила, что его трясет. Мелкой, болезненной дрожью. Мгновение Каска всматривалась в глаза

Гриффиса сквозь прорези шлема, затем опустила его легкое тело и мягко обняла.

Его дрожь унялась, но Каска долго еще лежала вместе с Гриффисом, боясь его потревожить. Жалость разрывала ее сердце.

— Да-да, это трудно, — говорил Джедо. — Неважно плохой он или хороший, но любой сон рано или поздно заканчивается… Так что же ты теперь будешь делать?

Гатс и Джедо сидели на склоне холма, поглядывая в небо, где спешили по своим делам кучерявые облака.

— Что же ты теперь будешь делать? Продолжишь оттачивать свое мастерство?

— А ты?

— Хм, — Джедо кинул в рот травинку. — Ну, я могу сколотить новую банду, прямо здесь. Если получится, мы сможем заботиться о Гриффисе.

— Если так, я тоже останусь…

— Но ты ведь уже ушел от нас. Ты вовсе не обязан…

— А ты?

Джедо поднялся, отряхнул штаны.

— Я все еще Ястреб. Но ты другой. Если не можешь, уходи, в бою это правило. Иначе ты просто не выживешь. Но вот еще что…

Джедо заглянул в глаза Гатсу.

— На этот раз ты должен забрать Каску с собой… Ты слишком серьезен, чтобы быть лидером банды. Становиться разбойником для тебя, после всего этого, будет просто безответственно! А я… Мне такие серьезные вещи не по нутру.

Он отвернулся.

— Забери ее, даже если придется применить силу, — бросил он. — Не оставляй ее больше.

— Джедо…

— Командир! — к Гатсу приблизились Гастон с рейдерами.

— Что-то случилось?

— Командир, ты собираешься снова уйти один, как в тот раз?

Гатс неопределенно пожал плечами.

— Возьми нас с собой, командир, — попросил Гастон. — Пожалуйста. Все рейдеры так решили, никто не отказался..

— Мы сможем добиться многого! — загалдели Ястребы.

— Мы хотим служить под началом такого доблестного воина как командир Гатс!

Несколько человек возбужденно взмахнули мечами.

— Пожалуйста, возьми нас с собой, командир, в качестве наемников или кого угодно.

— Г астон, но как же твоя портняжья лавка?

Тот хитро сощурился.

— Ну, в Уиндаме произошли кое-какие изменения, так что я передумал быть портным. Кроме того, я давно уже понял, рейдеры — это моя семья. Так что я не могу уйти… А пока ты с нами для нас нет ничего невозможного!

Гатс вспомнил слова Джедо, сказанные в первые дни его появления среди Ястребов. «Возможно ты сможешь найти здесь свое место», — так он сказал. И Джедо, похоже, не ошибся. Гатс нашел здесь свое место. Он нашел здесь свой дом. «Было слишком глупо и самонадеянно не заметить этого, — подумал он. — Но все мои надежды действительно были связаны с Ястребами… Но почему я всегда понимаю это слишком поздно?»

Каска сидела у фургона, уткнувшись лицом в колени, плечи дрожали.

— Каска?

Гатс подошел так неожиданно, что она испуганно вскочила, украдкой смахнула слезы.

— Что с Гриффисом?

— Сейчас он спит, — Каска избегала встречаться взглядом с Гатсом.

— В чем дело? — Гатс нахмурился, вглядываясь в ее покрасневшие глаза. — Что с тобой? Что случилось?

— Ничего… Ничего особенного… — выдавила она, но предательские слезы хлынули с удвоенной силой.

— Да что такое? — Гатс встряхнул ее. — Ты можешь наконец сказать?

— Нет… Нет… Ничего!

— Если ничего, почему ты плачешь? Что-то с Гриффисом?

Гатс решительно двинулся к фургону.

— Нет! — вскрикнула Каска. — Стой! Ты не так понял!

— Прости!

Она уткнулась ему в грудь, коленки сами собой подкосились и Каска сползла на землю.

— Я не могу уйти… — прошептала она.

— Что?

— Я не могу уйти с тобой! Гриффис такой маленький, и так дрожит… Гриффис, который всегда был такой гордый… Я не могу уйти! Я не могу уйти сейчас. Прости меня, прости.

Гатс опустился на колени, обнял ее и тихо сказал:

— Я остаюсь.

Каска вскочила и, уперевшись в его грудь ладонями, помотала головой.

— Нет! Ты не можешь больше оставаться с чужой мечтой! Ты разве не собирался сражаться ради себя? Разве ты забыл о том, что случилось в ту ночь, во дворце? Разве ты забыл слова Гриффиса?

— Я помню…

— Тогда ты должен уйти. Если ты друг Гриффису, ты должен уйти. Ты должен уйти… один.

Гатс стиснул кулаки. «Но почему я всегда понимаю слишком поздно?!»

Из фургона за ними наблюдал Гриффис. Наблюдал до тех пор, пока прямо перед его носом не появились чьи-то сапоги. Гриффис приподнял голову и остолбенел. Он увидел самого себя. Таким, каким он был еще год назад. С уверенным взглядом, в сверкающих на солнце доспехах.

— Чего ты боишься здесь, в этом месте? — сказал тот, прежний Гриффис.

Он вонзил саблю в пол и ткнул пальцем вдаль. Туда, где на вершине

горы ярко сиял замок.

Гриффис задрожал и, опираясь на саблю, стал подниматься. Прямо перед ним появился мальчик. Это был тоже он. Это был маленький Гриффис.

— Давай, побежали! — крикнул мальчик. — Солнце еще не зашло.

Мальчик бросился вперед и стал быстро удаляться. Гриффис закричал.

Всхрапнули кони, заскрипели колеса, фургон сорвался с места и помчался, грохоча на ухабах и камнях.

— Что это?

Гатс оглянулся и его брови поползли на лоб.

— Гриффис? Как он мог? Он же только ползает?!

— Не может быть?! Наш разговор!! — глаза Каски округлились.

Гатс влез на ближайшую повозку.

— Я догоню его! А ты сообщи Джедо и остальным!

Гатс хлестнул лошадей.

— Проклятие! — рычал он. — Проклятие!!

Гриффис держал поводья зубами. «Да, — сказал он себе. — Я отдыхал слишком долго. Я должен идти. Игра еще не закончилась».

Его взгляд не отрывался от бегущего впереди мальчика. Ничего больше Гриффис не видел. Как не увидел он выросшего на пути валуна. Фургон с треском ударился об него и Гриффис стрелой вылетел из повозки. А затем его окутала тьма.

— Гриффис! Гриффис!

Он открыл глаза и увидел себя сидящим на стуле, ноги были прикрыты теплым пледом. Он находился в обычном деревенском доме. Перед ним стоял накрытый к обеду стол. У окна застыла Каска. Его жена.

— Прости, но нам не помешает немного свежего воздуха.

Она распахнула окно, вместе с воздухом в дом ворвался яркий солнечный свет.

— Ты уже отдохнул? — спросила она. — Нам пора обедать. Что? Почему ты так на меня смотришь? Наверное, тебе приснилось что-то из давнего прошлого?

Она подошла к столу. «Это сон, — подумал Гриффис. — Я вижу сон».

— Последнее время что-то не видно твоего друга. Но меня это не удивляет. Наверняка где-нибудь машет своим мечом… Знаешь, если честно, вспоминая нашу прошлую жизнь, мне все чаще это кажется просто сном.

Мимо открытой двери пробежал пес, за ним, размахивая прутиком, с воплем промчался мальчишка лет семи.

— Ребенок нуждается в хорошей сказке, — заметила Каска и крикнула во двор. — Эй, Гатс, оставь в покое Пиппина! И помой руки перед ужином!

— Хорошо, мама! — высунулся из-за двери мальчишка и тут же исчез.

Каска разложила на столе ложки.

— Я вспомнила так много разных вещей, — призналась она. — Но все это было как будто бы в другой жизни!

Она подошла к Гриффису и поцеловала.

— С тобой и мальчиком наша жизнь так изменилась… Но я так рада… — она зачерпнула ложкой суп и поднесла к его губам.

«Это спокойствие, — подумал Гриффис. — Это не так плохо».

Его глаза опустились и он увидел плавающий в ложке бехелит.

Ему повезло. Он упал в какое-то мелкое озерцо. Кое-как приподнявшись, Гриффис обнаружил торчащую из локтя кость, но боли он не чувствовал, рука была как чужая. Некоторое время он разглядывал кость, а потом его разобрал приступ смеха.

Отсмеявшись, Гриффис разглядел невдалеке остроконечную корягу. Не раздумывая, он подполз к ней и запрокинул голову, чтобы острие смогло пролезть под край шлема.

Коряга легко проткнула кожу, по шее заструилась кровь, но затем Гриффис отдернулся. Он не хотел умирать. Он это понял совершенно ясно. Он не хотел жить. И не хотел умирать.

По лицу потекли слезы. Гриффис не плакал уже давно. Уже много-много лет. Он не плакал даже там, в подземелье Башни Возрождения. Но сейчас… Сейчас он стоял на четвереньках над корягой и плакал.

— Га… — силился он произнести хорошо знакомое слово, но он мог только мычать.

Что-то коснулось его ладони под водой и Гриффис едва поверил собственным глазам. За руку зацепился шнурок с бехелитом. Гриффис медленно вытащил его из воды.

«Эта вещь вернется к тебе», — вспомнил он слова Зодда.

«Используй ее, чтобы вызвать наших ангелов-хранителей», — просил его Вайлд.

«Гриффис, это был я? — думал Гатс, подстегивая лошадей. — То, что толкнуло тебя на край, неужели это был я? Но что мне делать? Почему ты хотел меня? Что я могу сделать? Я могу догнать его, но что потом? Что потом?»

Перебравшись через холм, Гатс увидел раскинувшееся у подножия неглубокое озерце. А над ним… Только сейчас Гатс обратил внимание на темнеющее небо. Только сейчас он увидел то, что давно уже не давало ему покоя…

Чуть отстав, за Гатсом мчался весь отряд Ястребов во главе с Каской. «Какая непростительная небрежность! — сердилась на себя Каска. — Но как я могла знать, что Гриффис услышит нас! Он может никогда не вернуться! Почему я была так легкомысленна?!»

— Смотрите! — Коркус ткнул пальцем в небо.

Каска вскинула глаза и увидела наползающий на солнце черный диск.

«Солнечное затмение! — Гатс с трудом верил своим глазам. — Сейчас?! Этого не может быть!»

Гриффис тоже смотрел в небо. Стекавшая из шеи кровь скользнула по плечу и постепенно добралась до лежавшего на ладони бехелита.

— Гриффис!

Фургон Гатса стремительно приближался к берегу и Гриффис попятился. «Назад! Уходи!» — закричал он изо всех сил, но его никто не мог услышать. Гатс подстегнул коней, а затем брови его поползли вверх. За спиной Гриффиса поднимались темные фигуры.

Это были люди. Во всяком случае, издалека они походили на раздетых догола людей. Мужчины и женщины, разного роста и сложения.

Но когда фургон приблизился, Гатс понял, что ошибся. Уродливые лица, оскаленные рты, горящие глаза. Эти существа только казались людьми. Но Гатс нутром чуял, что если они и были людьми, то давно уже забыли об этом…

— Кто это? — изумленно переглядывались Ястребы. — Откуда они взялись?

— Погоня? — удивилась Каска. — Они не похожи на армию Мидланда…

«Не понимаю… — лоб Гатса покрылся испариной. — Я не понимаю… Но я

чувствую… Мы в опасности!!»

— Гриффис! — закричал он и спрыгнул с фургона.

«Назад!» — вновь беззвучно закричал Гриффис.

Гатс подбежал ближе, Гриффис отчаянно отшатнулся. Его пронзило острое предчувствие беды. Он не понимал, что происходит, но он понимал одно — Гатс не должен был касаться его. Не должен был! Иначе случится что-то ужасное. Что-то по-настоящему страшное…

Гатс без труда догнал его и ухватил его за плечи.

И тотчас измазанный кровью бехелит на ладони Гриффиса шевельнулся. Его перекрученные глаза, рот, нос пришли в движение и собрались в человеческое лицо. В глазах показались рубиновые капли.

Бехелит заплакал кровью. Лицо его исказилось в гримасе смертной муки, рот распахнулся в неслышном крике. Словно воздушная волна ударила от него и разошлась во все стороны, преображая окружающий мир.

Небо заполнилось алым струящимся ковром из мириадов человеческих лиц, живых и мертвых, спокойных и перекошенных страхом и злобой. Такой же ковер, на каждый шаг отзывающийся стоном или плачем, очутился под ногами. Он тянулся во все стороны, куда хватало глаз, тут и там вздувался огромными холмами, каждый из которых тоже представлял собой гигантское лицо.

В небе ярко воссияло черное солнце.

(обратно)

Глава пятнадцатая

По степи тянулась длинная цепь фургонов. В одной из повозок, завернувшись в плащ, подремывал Рикерт.

— Эй, мальчик! — повернулся к нему возница.

— Это пограничье? — встрепенулся Рикерт.

Возница кивнул и остановил повозку.

— Спасибо, я перед вами в долгу, — Рикерт спрыгнул на землю.

— Подожди-ка.

К Рикерту шагнул полноватый мужчина средних лет, владелец фургона и обширной лысины.

— Возьми это.

Он протянул ему маленький мешочек.

— Что это?

— Лекарство. Лечит раны, лихорадку, желудочные боли, в общем, почти все, — поймав вопросительный взгляд мальчишки, пояснил. — Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь

— Спасибо. Я очень ценю вашу заботу.

— Будь осторожен.

Рикерт двинулся прочь. Хозяин и трое его дочерей долго смотрели мальчику вслед.

— Что же с ним случилось? — пробормотала одна из девушек. — У него такое бледное лицо.

— Не удивлюсь, если ему пришлось пережить нечто ужасное, — вздохнула втор ая.

Из другого фургона за Рикертом наблюдали еще две пары любопытных глаз. Одна из них принадлежала старой ведьме, вторая — эльфу.

— Он уходит, — сказал эльф. — Могу я навестить его ночью?

— Навестить? Это невозможно, невозможно, невозможно!

— Стоило ему увидеть меня, как он перепугался, точно увидел призрака. Эти люди, они все такие! Особенно те, кто живет в городах!.. Мальчик, должно быть, происходит из хорошей семьи. Но с ним явно случились какие- то ужасные вещи.

Ведьма опустила взгляд на магический шар, лежавший перед ней на подушке, и распростерла над ним руки.

— Я хочу увидеть будущее этого ребенка… — сказал она.

Через мгновение она вздрогнула и на лице выступили капли пота.

— Это же…

— Что? Какое-то зловещее предзнаменование? В чем дело?

— Невероятно… Куда бы он не пошел, собирается множество звезд. Безграничная сила звезды зла внутри сердца великой белой звезды… Кейто? Нет, Раго? Это, несомненно, великая белая звезда… Новая луна входит в затмение…

— Опять, бабушка? Я ничего не понимаю! Можешь ты говорить хоть немного попонятней?!

— Я никогда не видела такого положения звезд… Зловещее предзнаменование… Это что-то невероятное… Это затронет всю страну или весь мир?

— Я не понимаю о чем ты, но если это настолько плохо мы должны остановить это!

Эльф прижался к магическому шару и с другой стороны проступили его раздувшиеся черты лица.

— Этот ребенок играет важную роль в этом расположении звезд, — продолжала ведьма. — Он избранник судьбы. Это доказывается также тем, что он был здесь… Однако вмешательство в человеческие судьбы не в моих правилах! К тому же простые люди не могут изменить судьбы. Они делают лишь то, что должны делать. Это касается и тех людей, что способны изменять мир. Удачное предзнаменование или неудачное выяснится лишь после того как сложатся воедино все части… Никто не может знать замыслов бога.

— Эй, посмотри?! Что это? Что с солнцем? Что это? Что?

Эльф выглянул из фургона и взвился в воздух.

— Постой, мы же не закончили разговор! — бросила она ему вслед, но эльф уже не слышал ее.

— Ты и этот ребенок встретитесь очень скоро, — задумчиво сказала ведьма. — И все это части великого божественного плана.

Хозяин соседнего фургона тоже во все глаза разглядывал надвигающееся затмение.

— Это непостижимо! — проговорил он.

— Это похоже на большую дыру в небе, — заметил эльф, опустившись на его макушку.

— Пак, я же говорил тебе не приземляться на человеческие головы!

Он возмущенно взмахнул рукой, но Пак уже метнулся вверх. Сзади захихикали девушки.

— Несомненно одно, из этой здоровенной дыры придет или могучий бог, или демон! — жизнерадостно сообщил эльф.

Увидев наползающую на солнце тень, Рикерт покрылся потом.

— Затмение? — прошептал он. — Оно выглядит зловеще!

Сердце Рикерта болезненно сжалось.

— У меня плохое предчувствие… Что-то случилось с Ястребами?!

(обратно)

Глава шестнадцатая

— Что происходит? — Гатс огляделся. — Что за дьявольщина?

Сзади послышались крики Ястребов, испуганно заржали кони.

— Что мы здесь делаем?! Мы только что ехали по полю! — завопил, обливаясь потом, Коркус. — Этого не должно быть! Это нам что — сниться? Или я что?.. Я умер?!

— Успокойся! — прикрикнула Каска.

— Как я могу успокоиться?! — взвизгнул Коркус.

— Заткнись!!! — яростно вскричала Каска.

Шум среди Ястребов немного поутих.

— Успокойтесь все! — продолжила Каска. — Не думайте о том, чего не понимаете! Делайте то, что можете делать!

Ее уверенный голос подействовал. Ястребы перестали метаться и кричать, глаза всех скрестились на Каске.

— Сомкните ряды! — распорядилась она. — Держимся все вместе, никто не отходит! Гатс! Посади Гриффиса на лошадь и в центр круга! Гатс!!

— Да понял я!

«Она действительно нечто большее нежели просто женщина», — подумал Гатс, бросив на нее восхищенный взгляд.

— Гриффис, можешь встать?

Гатс помог ему подняться и взгляд зацепился за болтающийся на его руке бехелит. «Откуда он здесь взялся? Уверен, когда мы спасали Гриффиса, этой вещи не было. И почему бехелит плачет кровью?.. Я видел как он изменился… А вслед за ним изменился весь мир!! Неужели из-за него?..»

Гатс покосился на Гриффиса и ошарашенно заморгал. Из глаз друга стекала кровь. Как и бехелит, Гриффис плакал кровью.

— Гриффис… — растерянно прошептал Гатс.

— Смотрите, там! — закричали Ястребы.

Фигуры уродливых существ густо облепили все соседние лица-холмы. Они улыбались, глядя на сбившихся в кучу людей. Они улыбались как гости, пришедшие на званый ужин.

— Кто же это? Что им нужно? — новая волна страха прокатилась среди Ястребов.

По воздуху прокатились тяжелые, хрипловатые голоса существ.

— Пришло время! — загудели они. — Настало время фестиваля, что приходит к нам каждые двести шестнадцать лет! Затмение!

Они вскинули к небу руки.

— Идут! Они идут к нам! Они спускаются! Наши ангелы-хранители спускаются!

Одно из гигантских лиц пришло в движение и Ястребы увидели красивую обнаженную женщину, поднимающуюся на ноги. Она поднималась медленно, словно давая возможность людям оценить красоту каждого изгиба ее великолепного тела. За ее спиной раскрылись огромные черные крылья.

— Слэн! — прошелестело в воздухе.

Но не успели Ястребы прийти в себя, как в небе, прямо над ними появилось огромное лицо толстяка. Лысый череп, опухшие щеки, черные круглые глаза и безумная улыбка. Толстяк стремительно понесся вниз и люди закричали, инстинктивно нагибаясь и прикрывая голову. Однако не долетев до них совсем чуть-чуть, толстяк резко изменился в размерах, превратившись в небольшое и круглое существо. Оно сложило на животе пухлые ручки и, с довольным хихиканьем сделав круг над Ястребами, улетело в сторону женщины.

— Убрик!

Вслед за тем, недалеко от людей шевельнулось еще одно лицо. Оно напоминало летучего толстяка, но было крупнее и массивнее, как будто его раздули изнутри. Глаза его были все время прищурены, а рот постоянно открыт.

— Конрад!

— Что же это? Они выскакивают один за другим! — пробормотал Коркус. — Это все сон! Это должен быть сон!

— Смотрите! — один из Ястребов ткнул пальцем в сторону солнечного диска.

Из него как будто хлынули чернила, обрисовав на фоне неба совершенно черную фигуру, похожую на человека в плаще с высоким воротником. Фигура отделилась от черного солнца, и Ястребы увидели самое уродливое создание из всех. Большую часть его головы составлял обнаженный мозг, нависавший над лицом подобно шапке. На месте глаз — тонкие рваные линии, будто его веки некогда пришили друг к другу. Кожа с нижней части лица была содрана, обнажая носовое отверстие и челюсти, и удерживалась на нескольких нитях, уходивших за голову. Все остальное тело покрывал длинный черный плащ.

— Войд!

«Боги? — подумал Гатс. — Или демоны?»

В воздухе грянул восторженный рев. Окружившие людей существа радостно махали руками, приветствуя своих повелителей. Ангелы-хранители застыли на одном из гигантских лиц. На носу очутился Войд, остальные расположились чуть ниже.

— Благословенное время пришло, — сказал Войд. — Настало время праздника. Я приглашаю всех вас, приглашаю здесь и сейчас. И вы, люди, созданные богом как жертвенные агнцы — добро пожаловать на праздник!

Он взмахнул рукой и его когтистый палец ткнулся в сторону Гриффиса.

— Достопочтимое дитя, избранное волей случая, Ястреб.

Каска ахнула:

— Достопочтимое дитя?

— Волей случая? — прошептал Джедо.

«Что это значит?» — Гатс заглянул в лицо Гриффиса, но увидел лишь раскрытые в изумлении глаза.

— Ты — избранный, — продолжил демон. — Это место и время избраны только для тебя.

— Мы — такие же как ты, — бросил зависший в воздухе Убрик. — Мы испытываем ту же жажду, как и ты.

— Такие? — прошелестело среди Ястребов.

В памяти Гриффиса всплыло странное видение, посетившее его в подземелье — длинный коридор с многочисленными проемами и четыре тени… По его телу прокатилась дрожь.

— Что еще за игры?! — зарычал Гатс.

Он взмахнул ножом — единственным оружием, которое у него оказалось с собой.

— Прекрати эти дурацкие игры со мной! — заорал он демону. — Затащил нас черт знает куда, и несешь какой-то бред! Избранное дитя? Такие же? Что за тупое дерьмо? Я видел его голым и у него нет даже хвоста! У него нет ничего общего с такими монстрами как вы!

— Гатс… — прошептала Каска.

Демоны оживились. Довольно захихикал Убрик, совой заухал Конрад, улыбнулась Слэн.

— Какая прекрасная дружба, — сказала она бархатным голосом и облизнулась. — Уверена, ты станешь замечательной жертвой!

— Жертвой? — опешил Гатс.

— Да. Очень ценной жертвой. Ради рождения короля демонов.

— Король демонов? — Гатс остолбенел. — Жертва?

Перевернувшийся вниз головой Убрик поучительно поднял палец.

— С момента, когда алый бехелит попал в твои руки, тебе предначертано было стать королем демонов, — сказал он, глядя в глаза Гриффису. — Но, возможно, он и попал тебе в руки, потому что ты был избран… Так или иначе, но с помощью бехелита ты вызвал нас, и это тоже доказывает наше родство. Все, кто сейчас находится здесь, были вызваны сюда силой бехелита.

«Зодд, Вайлд, все эти твари, все они подобны ему?» — в глазах Гатса застыло изумление.

— В твоих руках находится не обычный бехелит, — продолжил Убрик.

— Таким владели только мы, ангелы-хранители, — подхватила Слэн. — Алый бехелит, Яйцо Завоевателя. И вы все — важные жертвы для рождения ангела.

— Мы — жертвы? — прохрипел Коркус.

Со всех сторон послышался хруст и скрежет. Демоны преображались, теряя последние человеческие черты. Лица прорастали звериными мордами, тела увеличивались и покрывались чешуей и шерстью, щупальцами и рогами.

— Это был не обычный вызов, — сказала Слэн. — Это — зов отчаяния!

— Эти твари, — сдавленно бросил Гатс. — Они пришли превратить Гриффиса в обмен на наши жизни?

— Не совсем. Они пришли, потому он этого захотел! Он хочет принести вас в жертву!

— Что? Этого не может быть! — закричал Гатс. — Это невозможно!

— Все было предопределено! — уронил Войд. — Все было решено давным- давно. Нити ваших жизней обрываются здесь… А теперь настало время для церемонии Пришествия лорда.

Конрад вскинул руки.

— Достопочтимое дитя, поднимись к алтарю! — сказал он.

Ковер стонущих лиц шевельнулся, и Ястребы встревожено зашумели, пытаясь удержать испуганных лошадей.

— Какого дьявола? — воскликнул Гатс.

Под его ногами вспучился бугор и стал стремительно возноситься вверх. Вниз посыпались Ястребы, не успевшие спрыгнуть. Дольше всех задержался Гатс, вцепившись в друга. Самому Гриффису усилий не потребовалось. Его рука оказалась прочно зажатой зубами тех, чьи кроваво-красные лица покрывали землю.

Ноги Гатса соскользнули и он сорвался. Уже падая, отчаянно извернулся и ухитрился повиснуть на руке Гриффиса. Тот попытался сжать пальцы, но они лишь бессильно дернулись. Гатс медленно сполз по окровавленной ладони и полетел вниз.

Замелькали перекошенные лица и Гатс, не раздумывая, ударил ножом. Некоторое время он еще скользил, оставляя за собой окровавленную полосу, но вскоре остановился и пополз наверх.

Гатс бил ножом не глядя, в нос, глаз, рот, ему было все равно. На него летели брызги крови, лица стонали под его ударами, но Гатс все лез и лез, не обращая на них никакого внимания.

Оставшиеся далеко внизу Ястребы с ужасом увидели, как поднявшийся бугор раскрылся человеческой пятерней, и как на каждый его перст опустилось по ангелу-хранителю, оставив свободным лишь указательный.

— Церемония пришествия лорда! — зарычали и завыли на разные голоса демоны. — Пришествие лорда!

— Гатс… Гриффис… — шептала Каска. — Пришествие лорда?

Она не отрываясь смотрела за крошечной фигуркой, ползущей по гигантской руке…

— Гриффис!! — Гатс с рычанием продвигался вверх.

Его нож поднимался и опускался, под лезвием хрустело и чавкало, под левой рукой трещали челюсти и лопались черепа, в лицо плескало фонтанчиками крови, но Гатс взбирался все выше и выше, не останавливаясь ни на миг.

— Ты испуган? — обратился к Гриффису Войд. — Неужели даже тебе страшно? Ты боишься стать такими как мы? Или ты страшишься шагнуть в будущее?

К Гриффису подлетел Убрик.

— Перед тем как ты шагнешь в будущее, ты можешь снова вернуться в прошлое! И узнать, кто ты есть! Смотри же, смотри, это не иллюзия, это реальность твоего сознания.

Гриффис увидел мальчика. Увидел себя самого в десять лет. Увидел, как бежит он по пустынной городской улице. Бежит вслед за убегающими вдаль друзьями. Запыхавшись, он остановился.

— Они убежали. Они сказали, что отправятся посмотреть на замок… — вздохнул он. — Ну ладно, я и сам могу дойти.

Отдышавшись, он снова побежал вперед.

— Странно, — пробормотал он, оглядываясь. — Неужели я заблудился?

Его взгляд наткнулся на ветхую старушку, сидевшую на углу улицы за

ткацким станком.

— Простите, бабушка, как мне пройти в замок?

Она махнула рукой, и он бросился в указанном направлении.

— Спасибо, — бросил он на бегу.

— О да, — сказала бабка. — Твои друзья сказали, что пойдут вперед и подождут тебя там.

Маленький Гриффис бежал и бежал, бежал до тех пор, пока вдруг мистическим образом не очутился в кромешной тьме.

— Куда я попал? — он огляделся. — Какое странное место… Я ничего не вижу. Эй! Кто-нибудь!

Почувствовав, что его ноги ступают по чему-то мягкому, Гриффис опустил глаза и глаза распахнулись от ужаса. Он шел по мертвым окровавленным телам. Стало немного светлее и Гриффис увидел, что мертвецы были повсюду. Они лежали везде, куда только падал взгляд.

Он закричал и бросился бежать, но скоро споткнулся и упал, измазавшись в крови.

— Замолчи, дитя! — послышался из-за спины старческий голос. — Что ты шумишь?

— Бабушка! Это ужасно! Они все мертвы!

— Я знала это с самого начала.

— Ты знала об этом ужасе? Ты обманула меня!

— Я не обманывала, — спокойно возразила бабка. — Это и есть дорога к замку, другой не существует. Те, кто идут в замок должны идти этим путем и должны уничтожить всех этих людей. Если этого не сделать, ты сам присоединишься к ним. Посмотри туда, там твой друг…

Старуха ткнула пальцем в сторону и Гриффис, оглянувшись, увидел своего ровесника, руки которого сжимали грубо сделанную игрушку — рыцаря.

— Ты… — прошептал Гриффис.

— Ты идешь в замок, чтобы стать королем. Это здорово, — мальчик широко улыбнулся. — Я хочу стать рыцарем. Посмотри на эту куклу…

Он протянул игрушку Гриффису.

— Ты можешь взять меня с собой. Пожалуйста, возьми эту куклу. И тогда я смогу служить тебе, когда стану рыцарем. Я буду хорошим рыцарем. Хорошо?

— Я… Я не могу…

— Почему?

— Я не могу сделать это… Потому что… Потому что ты… Ты уже мертв.

В груди мальчика появилась стрела и по рубашке стала расползаться

кровь. Вокруг заклубился туман, сквозь него проступили воины в разбитых, искореженных доспехах, с кровоточащими ранами.

— Пожалуйста, возьми нас с собой! — глухо заговорили они. — Мы сражались за твою мечту! Мы сражались под твоим флагом! Мы все еще бьемся за этот замок, мы хотим построить твое королевство!

— Я не могу сделать это! — закричал Гриффис. — Я не могу! Вы не можете идти со мной… Вы все мертвы! Вы больше не живые! Поэтому я не могу взять вас в замок! Не могу!

Он заплакал, опустился на колени, затем упал на четвереньки.

— Простите меня! Простите!

— Милый мой, — раздался голос бабки. — Как ты можешь говорить такое своим друзьям? Это ведь ты сделал их такими, разве нет? Они ведь шли за тобой.

Бабка махнула рукой в сторону сияющего на горизонте замка.

— Если бы ты не хотел туда попасть ничего бы этого не случилось.

— Но я не просил об этом…

— Что за жалкие оправдания! Кто, ты думаешь, помог тебе так далеко зайти? Вот что я тебе скажу. Путь, который ты выбрал, выстроен из этих мертвых тел. Но это еще не все. Только потому, что количество мертвых стало столь огромно ты смог зайти так далеко. Посмотри же…

Гриффис обернулся. Гора мертвых тел вздымалась высоко, но до замка было еще далеко.

— Если ты хочешь пройти дальше, тебе нужно еще больше тел… Что с тобой? Ты испуган? Ты хочешь вернуться? Ты хочешь все закончить? Но тогда ты станешь одним из них! Посмотри на свои руки!

Гриффис взглянул и побледнел. Руки посерели, с них стала клочьями сползать кожа и отваливаться плоть, то же происходило и с ногами. Обхватив себя руками, Гриффис упал.

— Мои руки! — вскрикнул он. — Ноги!

— Ты! Глупый ребенок! Если бы ты испытывал сожаления, ты бы никогда не пришел в это место! Это суровое место!!

По его лицу катились слезы.

— Почему тебе не нравилось смотреть на замок снизу?

«Почему я не смог смотреть на замок снизу?» — спросил себя взрослый Гриффис.

— Но я не понимаю! — кричал Гриффис — ребенок.

— Тихо! Ты уже знал. Ты знал, куда ты идешь!

«Знал… Я знал, что это за место… Да, я знал. Знал, что смогу пройти по этим телам так далеко!»

— Что ты говоришь? — донесся до него знакомый до боли голос.

Гриффис оглянулся. Из тумана выступила высокая фигура в плаще и с

огромным мечом на плечах. Это был Гатс. Он улыбался.

— Разве это не путь к твоей мечте? — сказал он. — Ты верил в это. Что же ты говоришь теперь?

— Иди! Тебе нужно увеличить эту груду тел! — сказала старуха. — Еще не слишком поздно! Иди и насыпай эту гору! Это все, что ты можешь сейчас сделать!

Гриффис обернулся к ней, но ее лицо было лишь маской, под которой оказались Убрик и Конрад.

— Да, — Гриффис поднялся на ноги. — Теперь бесполезно жалеть. Что я могу сказать мертвым? Нет смысла сожалеть о моих преступлениях.

Он поднял тело мертвого мальчика и понес его на вершину горы.

— Я не могу просить прощения за то, что сделал. Эту дорогу я выбрал сам. Ради моей Мечты. Я не могу просить прощения… Нет, я не стану просить прощения! Если я попрошу прощения или почувствую жалость все будет кончено…

Он взобрался на самый верх груды тел и застыл, глядя на сверкающий замок.

— И я никогда не смогу попасть туда…

— Да! Да! — обрадовался Убрик. — Вот кто ты есть!

«Что это было? Только что? — мысленно воскликнул Гриффис. — Иллюзия?»

— Нет, не иллюзия! Реальность твоего сознания! — вскинул палец Убрик.

— Попасть в замок. Увеличить эту гору тел. В этом твоя суть! — грянул голос Войда. — Над тысячами тел твоих товарищей и сотнями тысяч твоих врагов, и над другими, безымянными, ты прошел по ним ради своей Мечты.

— И теперь все другие пути разорваны, — продолжила Слэн. — Но посмотри…

Она указала на Ястребов.

— Они дрожат от ужаса, и они смотрят на тебя снизу чистыми глазами. Завершение пути всегда пахнет кровью. Это последнее, что осталось тебе. Летавшие с тобой крылья Ястреба, эти перышки, одно к одному. Они простят тебя даже сейчас, когда они в отчаянии.

— О чем это она говорит? — пробормотал Коркус.

— Они тепло примут тебя, разве нет? И ты будешь жить, оставив свое израненное тело им. Оставь им все, они твое прошлое. Похорони их в руинах своей Мечты.

«Руинах моей мечты…» — повторил Гриффис.

— Это наказание бога, созданного людьми, — сказал Войд. — Но даже если так, если этот замок все еще лучится перед твоими глазами, — рука демона ткнула в замок, ослепительно ярко вспыхнувший в небе, — продолжай его строить. Используй все, что осталось у тебя. Скажи — я жертвую, и ты получишь черные крылья, на которых сможешь вознестись в небо.

Демон вскинул руку и над ней огнем вспыхнул странный символ — незавершенная восьмерка, рассеченная снизу доверху трезубцем.

— Судьба вне человеческого разума…

— Гриффис!!!

На край гигантской ладони взобрался Гатс.

Залитый потом и кровью, задыхающийся, он поднялся и посмотрел Гриффису в глаза. Сквозь прорези шлема на Гатса взглянул тот, прежний Гриффис. Целеустремленный и уверенный в себе.

«Да, — подумал Гриффис. — Среди тысяч товарищей и десятков тысяч врагов, только ты… Ты был единственный, кто заставил меня забыть о Мечте…»

«Я жертвую», — мысленно произнес он.

Гигантские пальцы сомкнулись в кулак, отрезав его от всего мира. Последнее, что Гатс увидел, была улыбка на лице Гриффиса.

— Гриффис!!!

Гатс отчаянно ударился в стену.

— Нити судьбы связаны воедино, — произнес Войд. — Обещанный час пробил.

Он поднял руки, полыхавший знак стал еще ярче и взорвался десятками искр. Люди отчаянно закричали, но искрыневозможно было остановить ни рукой, ни доспехами. Точно рой рассерженных пчел они налетели на Ястребов и жалили, жалили, оставляя метки где придется. На левой груди Каски, на макушке Коркуса, на ладони Джедо, на предплечье Пиппина, на шее Гатса…

Клеймо получил каждый из Ястребов. И тотчас истекающая слюной армия демонов набросилась на людей.

(обратно)

Глава семнадцатая

Ястребов пожирали с лошадьми и доспехами. Заглатывали целиком и рвали на куски. Под зубами демонов равно трещало железо и кости людей. Многие пытались сопротивляться. Но мечи лишь бессильно скользили по роговым пластинам и толстой шкуре чудищ, а если и задевали мягкую плоть, то оставляли лишь легкие царапины.

Боя не было и не могло быть. Только резня и бойня. Лучшая армия Мидланда, громившая отборные отряды врагов, одержавшая множество побед на полях войны, теперь превратилась в мясо. В пищу для демонов. В главное блюдо на этом безумном пиршестве.

Кровь хлестала рекой. Сыпались откусанные головы и конечности людей и лошадей. Отчаянные вопли умирающих и перепуганных Ястребов временами заглушали рык голодных чудищ.

Парализованная ужасом, Каска не двигалась с места. Вокруг падали окровавленные куски плоти, но она смотрела и смотрела, распахнув глаза, не в силах даже пошевелиться. «Что это? Реальность?.. Но почему? Почему мы здесь?»

Застывший на краю исполинской ладони Гатс бросил взгляд вниз. Туда, где один за другим умирали Ястребы.

— Отныне ваши тела помечены клеймом жертвы, — донесся сверху голос Войда. — Этим клеймом отмечено все ваше существование, вся ваша жизнь — наше подношение Злу, до самой последней капли крови, до последнего мгновения вашей агонии.

Гатс провел рукой по шее, где алело клеймо.

— Вы стали пищей для нового Дитя Тьмы.

Часть гигантского пальца стала прозрачной и Гатс увидел Гриффиса, сжавшегося в некоем подобии материнской утробы. Куски кожи и плоти отрывались от него и уносились ввысь, из-за чего казалось что он охвачен огнем.

— Подожди!! Гриффис!

Гатс ударил ножом в стену, но тот лишь бессильно звякнул, высекая искры. Лица, еще недавно разлетавшиеся на части и брызгавшие кровью, сделались словно из стали.

— Я спасу тебя! Подожди! — закричал Гатс. — Я вытащу тебя оттуда!

— Все тщетно, — заметил Войд. — Человеческая сила здесь бесполезна.

— Он не нуждается в помощи, — вмешался Убрик. — Это было его желание.

— Заткнись! — прорычал Гатс, не переставая бить в стену.

— Ты слышал, — сказала Слэн. — Ты слышал его последние слова.

— Заткнитесь! Я сказал вам заткнуться!!! — рявкнул Гатс.

Лезвие с треском обломалось и Гатс ударил в стену кулаком.

— Это не так! Он не мог сделать это!! Он не мог… Он не мог такое сказать…

«Есть особые люди, рожденные изменить мир, неважно кто они —

простолюдины или аристократы, — вспомнил Гатс слова Гриффиса. — Эти люди являются проводниками божественной воли».

— Он не мог сказать это… — прошептал Гатс.

«Эта Мечта не для каждого, — сказал как-то Гриффис. — Для меня это способ узнать, кто я есть».

— Ты…

Взгляд Гатса не отрывался от Гриффиса.

«Думаешь, я ужасный человек?»

Сердце Гатса будто стиснули железные пальцы, и он обессилено опустился на колени. «Было ли это то, что ты пожелал, Гриффис?»

Невдалеке послышался голодный рев и топот. Обогнув исполинский кулак, на Гатса ринулась толпа демонов.

— Жертва! — рычали они. — Жертва!

Гатс оскалился. Доспехи, меч, все это осталось там, на холме. Он не думал об этом, когда бросился спасать Гриффиса… Меч. Впервые за много лет Гатс оказался без своего меча. Он оставил его. Он оставил часть себя. Оставил из-за Гриффиса. Из-за его Мечты.

— Жертва! — торжествующий рев раздался совсем рядом.

Гатс стиснул обломок ножа. Даже если у него нет оружия, он будет убивать. Если потребуется — голыми руками и зубами, он будет убивать этих тварей как угодно и чем угодно. Потому что пока он жив, он тоже оружие.

Волна ярости захлестнула его и Гатс с диким криком бросился навстречу демонам.

— Что же это?!

Ветер дул с такой силой, что Рикерту приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы забраться на этот холм. Оттуда, из-за холма несся странный низкий звук, от которого дрожала земля.

— Да что же это там? — бормотал он, прикрываясь от забивающей глаза пыли.

Рикерт наконец взобрался и застыл, пораженный увиденным. В низине, у подножия холма, обрамленный сетью сверкающих молний бушевал огромный смерч. Его черный хобот, постепенно сужаясь, терялся высоко в небе.

— Смерч?

Рикерт огляделся, надеясь отыскать следы Ястребов. Они договорились встретиться здесь, среди этих холмов. Ошибки быть не могло. Ястребы уже переходили границу и всегда останавливались в этом месте перед решающим броском. Но Рикерт не увидел никого.

Только две маленькие фигурки виднелись внизу, у самого основания смерча. Рикерт напряг зрение. Одна из фигурок очень походила на Костяного рыцаря, спасшего его от демонов. Вторая же… Второго не узнать было невозможно. Это был Носферату Зодд.

— Что они здесь делают?

Рикерт осторожно спустился ниже и присел за валуном.

— Откуда здесь такой смерч? — прошептал он. — И где все?

Перекрывая рев смерча, донеслись слова Зодда.

— Я знал, что ты придешь! — сказал он рыцарю. — Ты противостоишь мне уже тысячи лет. И я не рассчитывал, что ты упустишь этот шанс!

— Тебя прислал Хранитель врат…

— Нет! Твоя наивность раздражает меня. Я ищу только сильных. И ты должен это знать, мой старый соперник.

— Я говорил, что сокрушу Войда. Так было предсказано. Почему бы не здесь? Это место подходит для моего меча также хорошо, как и любое другое.

— Каска!!

Огромные клешни потянулись к девушке, но она не двигалась, только смотрела на надвигающегося демона затуманенным взором. Оттолкнув Каску за спину, дорогу чудищу преградил Пиппин. Тяжелый клевец с хрустом пробил череп демона, и тот взревел от боли.

— П-пиппин… — прошептала Каска.

Оцепенение медленно покидало ее.

— Уходи отсюда! — крикнул Пиппин.

— Пиппин!

В гиганта ударила клешня, Пиппин едва успел подставить обух клевца.

— Беги! — зарычал он, с трудом сдерживая натиск демона. — Ты должна выжить!!

— О чем ты говоришь?! — вскричала она.

Сзади загремели копыта, и сильная рука вздернула ее в седло.

— Что ты делаешь, Джедо? Там же Пиппин!

Метательные ножи Джедо ударили по глазам демона, тот взвыл и Пиппин наконец смог его отшвырнуть. Джедо пришпорил коня и ринулся прочь.

— Пиппин! — закричала Каска. — Вернись, Джедо, как ты можешь оставить его там умирать?

— Это бесполезно! — бросил Джедо. — Но ты должна выжить! Теперь ты наш командир и ты должна прожить как можно дольше!! Наши командиры должны жить до самого конца! Но ты… Ты должна спастись!

Каска оглянулась. Вокруг Пиппина кольцом стягивались демоны. Какое- то время гигант отмахивался от них, но затем его швырнули на землю, и оскаленные пасти потянулись к нему со всех сторон. Каска отвернулась со слезами на глазах.

— Капитан!!

Искаженное ужасом лицо Ястреба исчезло в пасти демона.

— О, черт!!

Коркус бросился бежать. Одна из лап метнулась вслед и, разорвав стальной панцирь, коготь пропорол спину. Коркус взвыл от боли и обернулся, яростно размахивая мечом. Увидев надвигающуюся стену зубов и когтей, он отшатнулся и, сорвавшись с края гигантского подбородка, рухнул в кучу растерзанных тел.

Коркус взвизгнул и, сдирая с себя чьи-то кишки, побежал. Никогда в жизни он не испытывал такого животного ужаса как сейчас. По лицу стекали реки пота, из открытого рта капала слюна, из носа лезли сопли, но Коркус вряд ли это осознавал. Он чувствовал только страх. Страх, заставлявший его бежать все дальше и дальше.

Вбежав в какую-то ложбину между холмами-лицами, он перешел на шаг, с трудом переводя дыхание. А затем его стало трясти от смеха.

— Это ведь сон! Это только сон! — бормотал он. — Это просто кошмарный сон! Но…

Он провел рукой по спине.

— Но это ведь в действительности болит или нет?

Коркус потрогал поверхность холма.

— Это не может существовать в действительности! Я прав! Это все сон! С чего только могла присниться такая дрянь?.. Мидланд, банда Ястребов, все это тоже был сон! Потому что если подумать, все эти вещи были слишком хороши, чтобы быть правдой. Конечно! Конечно, это все был сон! Очень длинный сон! Но скоро мои глаза откроются и все закончится! Мои глаза скоро откроются…

Из темноты появилась обнаженная женщина. Обхватив себя за плечи скрещенными руками, она смотрела на Коркуса и улыбалась. Коркус хлопнул себя по лбу.

— Вы только гляньте! Женщина в этом аду? Я знал, что это был сон!

Руки женщины скользнули по ее полной груди.

— Вот черт! — Коркус подскочил к ней. — Я хочу ее! Почему нет? Я ведь мужчина! Я хочу ее!

Он зарылся лицом в ее грудь и уже не увидел как иллюзия рассеялась, и как к нему потянулась когтистая лапа демона.

Джедо безжалостно подгонял коня. Воздух дрожал от злобного рычания, тут и там щелкали клыкастые пасти, но они мчались и мчались вперед, провожаемые налитыми кровью глазами демонов.

«Почему? Почему?! — спрашивала себя Каска, вытирая слезы. — Мы попали в этот ад из-за наших грехов? Мы согрешили так много? Наш путь был залит кровью… Поэтому они здесь, все эти демоны? Или этот кошмар хотел ты? Ответь мне!»

Она бросила взгляд на оставшуюся позади исполинскую руку и закричала:

— Гриффис!!

Ответа не было, но она и не ждала ответа…

На дорогу выпрыгнул демон, Джедо рванулся в сторону, его меч ударил точно в шею, но острые когти зацепили и его. Демон с воем остался позади, но с плеча Джедо закапала кровь. Еще одна тварь стала их нагонять, но, получив метательный нож в глаз, с визгом закувыркалась по земле.

— Джедо!! Справа!! — закричала Каска.

Он запоздало ударил мечом и острые как бритва зубы сомкнулись на его руке.

— Джедо! — взвизгнула Каска.

Она выхватила с пояса Джедо нож, воткнула в глаз монстра и тот с ревом отшатнулся.

— Как ты?!

— Ты… Спасла меня… — едва слышно ответил Джедо, кривясь от боли.

Его окровавленная рука повисла плетью.

— Джедо…

— Это был прекрасный миг, — выдохнул он.

— Прекрасный? Ты спятил! Это все бесполезно! Куда бы мы не бежали они везде! Они все равно догонят нас! Отсюда нет выхода!

Она повернула к Джедо мокрое от слез лицо.

— Нам осталось только сразиться в последний раз и умереть!

— Заткнись! — заорал он. — Прикуси свой язык!

— Джедо…

— Мои ноги еще в порядке… Я буду до самого конца… Пока мои ноги двигаются… Пока я еще могу двигаться… Я буду защищать тебя… Ты не умрешь!!

— Джедо… — растерянно прошептала она.

Никогда раньше ей не приходилось видеть его в такой ярости. Никогда раньше он не кричал на нее. Никогда раньше она не замечала… Но сейчас словно пелена спала с глаз и Каска поняла. Вежливый, предупредительный и заботливый, таким она помнила его. Но она никогда даже не догадывалась о его чувствах…

«Также как и Гатс, — подумалось ей. — Я следовала за Гриффисом, не замечая ничего и никого вокруг, я была так слепа…»

Она обернулась и увидела слабую улыбку на его лице. «А ведь он хотел сказать что-то другое», — мелькнула у нее мысль.

Внизу щелкнули могучие челюсти, и конь закричал почти по-человечески. Каску и Джедо с разгона швырнуло через лошадиную голову, и они покатились по земле. Едва поднялись, как над ними нависла фигура очередного чудища. Щелкнули длинные усики — щупальца и, прикрывая Каску, вперед шагнул Джедо.

Щупальце пробило доспех, и Джедо покачнулся, застонав от боли.

— Не глупи! — вскрикнула Каска.

В воздухе хлыстами защелкали усики, Джедо толкнул Каску на землю и застыл над ней на четвереньках. Его затрясло от мощных ударов, в стороны полетели куски доспехов, брызнула кровь. Но Джедо устоял, только лицо исказилось от боли.

— Идиот! Не делай этого! — завизжала Каска. — Зачем?!

— Это прекрасно… — выдохнул он, из его рта потянулась струйка крови.

— Прекрасно?! Ты говоришь прекрасно?! Прекрати это! Если ты будешь… Если ты и дальше будешь…

Из его груди с треском показались два тонких острия щупалец. На Каску закапала кровь Джедо. Дрожащей рукой Каска коснулась его лица.

«До самого конца! — сказал себе Джедо. — До самого…»

Стиснув зубы, он вскинул окровавленную правую руку и крепко сжал кончики щупальцев, пальцы левой выхватили последний метательный нож. Щупальцы дернулись, подняв Джедо на ноги, он взмахнул рукой и глаз демона чавкнул.

Джедо без сил уткнулся лицом в землю, Каска подхватила его меч, с криком ударила и демон задергался в агонии.

— Джедо!!

Каска кинулась к нему.

— Мой последний нож… — прошептал он. — Я попал в него?!

— Да-да, возможно, ты убил его!

— Тогда иди! Иди!

Джедо оттолкнул ее.

— Что ты говоришь? Ты только что говорил, что пока твои ноги движутся, ты будешь со мной до самого конца!.. Вставай! Кричи, если нужно!

— Но…

— Не спорь! Ты должен пойти со мной!

Он повис на ее плече, и Каска медленно двинулась вперед.

— Гатс был не прав, когда говорил, что я слишком тощий… — прошептал Джедо. — А ведь я знаю, почему он сказал, что уйдет с тобой… Но сказать он этого не мог…

— Да, — улыбнулась сквозь слезы Каска. — Я тоже знаю… Но свои слова я ему сказала…

— Не говори никому… Но я…

Он запнулся, но Каска поняла его по-своему.

— У нас не было для этого даже шанса, — вздохнула Каска.

«Почему я не могу сказать тебе нечто действительно важное? — Джедо

не отрывал от нее взгляда. — Я хотел бы сказать тебе кое-что…»

— Я счастлив, что встретил тебя… — шепнул он. — Ты плачешь…

«Это и есть мои последние слова?» В глазах Джедо потемнело и он стал сползать с ее плеча. «Каска… Вспоминай обо мне…»

— Джедо?

Она неверяще смотрела, как он безвольно лег на землю.

— Дже…

За спиной послышался тяжелый топот и рев. Каска обернулась и увидела десятки оскаленных харь. Дрожащими руками она вскинула меч и с отчаянным криком бросилась в атаку.

Челюсти первого же демона клацнули и ее клинок угодил словно в тиски. Она попыталась выдернуть, но зубы чудовища сдавили сильнее и лезвие с треском обломилось.

— Жертва! — зарычали демоны, обступая ее. — Это жертва! Подношение!

Когтистые лапы потянулись к ней со всех сторон.

— Женщина! Жертва женщиной! Мы съедим ее?

— Гатс… — прошептала Каска, в ужасе оглядываясь.

— Съедим? — рычали демоны. — Так рано? Не сейчас! Потом!

В воздухе зазмеились чудовищные подобия мужской плоти.

— Гатс!!!

Ее крик утонул в зверином реве.

Гатс увернулся и ударил обломком ножа по длинному рогу демона. Тот хрустнул и кувыркнулся в воздухе. Отбросив нож, Гатс перехватил сломанный рог и демон взвыл от боли, разбрызгивая кровь из пробитого глаза. А Гатс уже мчался к следующему.

Вокруг били хвосты, клацали челюсти, шелестели щупальцы, но Гатс несся среди них с невероятной скоростью и ловкостью. Его рог разил точно в цель и очередной ослепленный демон начинал бесноваться от боли.

Несколько раз Гатса швыряли на землю, но каждый раз он подымался раньше, чем до него успевали добраться чьи-то зубы. Никогда в жизни Гатсу не приходилось двигаться с такой скоростью. Никогда еще бой не требовал от него такого напряжения сил. Если бы у него был меч…

Огромные твари бросались на человека, уверенные в своей силе и превосходстве. Бросались, ожидая, что хрупкая человечья плоть вот-вот хрустнет, чавкнет и превратится в кровавую лепешку. Но этот жалкий человечек раз за разом уворачивался от их смертоносных лап, зубов, щупалец и хоботов. Уворачивался и больно жалил.

— Он хорош, этот мальчик, — заметила женщина. — Его жизненная сила огромна. Но если он и вынесет эти страдания, его новое существование будет наполнено невыразимым отчаянием!

Она бросила взгляд вниз, туда, где в сжатом кулаке наливался плотью новый демон.

— Какая прекрасная мечта, мой дорогой! До этого часа эта мечта была известна как Гриффис. Но эта мечта закончится едва ты откроешь глаза. Но ты не пробудишься, мы в твоем сне. День не придет, мы в ночи.

Длинные лапы сомкнулись на горле Гатса и он, не раздумывая, вцепился в них зубами. Вцепился с такой силой, что демон взвыл и отшвырнул его.

Очутившись рядом с прозрачным участком стены, Гатс невольно скосил глаза на Гриффиса. У существа, некогда бывшего Гриффисом, уже появились крылья, а человеческие стопы превратились в мощные трехпалые лапы. Изменился и шлем, теперь он больше не выглядел неуклюжим железным ящиком, нет, теперь он казался неотъемлемой частью этого демона.

Гигантская рука, яйцеобразная утроба, в которой покоился Гриффис, все было сплошь пронизано ветвящимися прожилками, по которым струились алые потоки. Гатс догадывался, что это.

Рядом зарычали и Гатс ринулся в бой.

Гриффис погружался во тьму все глубже и глубже, и его призрачное тело трепетало, словно состояло из языков пламени.

«Я погружаюсь, и свет затухает, оставаясь где-то высоко-высоко. Где я? Где мое тело?.. Но что это? Эти перекошенные ужасом и болью лица? Лица Ястребов?.. Их рвут на части и пожирают. И все они проходят сквозь меня. Все они умерли. Я прошел через это.

Я хочу умереть. Никогда не думать. Никогда не чувствовать.

Я погружаюсь. Что это за кристально чистые капли передо мной?»

«Это твои последние слезы, — проник в сознание Гриффиса чей-то голос, тихий, но преисполненный огромной мощи. — Когда последняя слезинка переживет агонию, твое сердце превратится в лед».

Из тьмы вдалеке проступила гигантская воронка, из которой прямо на Гриффиса летели сверкающие брызги.

«Что это за брызги? Каждая — это бехелит?»

«Это капли желаний, переполнивших океан вдали, — вновь ответил голос. — Каждая — приглашение в другой мир».

Гриффис все опускался и опускался, а затем, в центре воронки он увидел гигантский пульсирующий комок плоти. Его покрывали множество хоботообразных отростков, из которых время от времени били молочнобелые струи. Из складок на бугристой поверхности на Гриффиса уставились десятки, если не сотни глаз.

«Бог?»

«Добро пожаловать, человек».

«Ты — бог?»

«Я — идея. Желаемый Бог. Идея Зла».

«Бог? Этот огромный кусок плоти?»

«Это только часть меня. Мое сердце. Оглянись».

Мир внезапно просветлел и Гриффис увидел, что воронка охватила уже весь этот мир, что, собственно, весь мир и был этой гигантской воронкой, медленно кружащей вокруг «сердца». Увидел как извергающиеся из него белые потоки вливаются в воронку и текут там вперемешку с темными, состоявшими из мириадов призрачных гримасничающих лиц.

Ниже, а может быть выше, из «сердца» вырастала, уходя в бесконечность, длинная двойная спираль, похожая на сплетающиеся щупальца…

«Что это?» — Гриффис коснулся поверхности воронки.

«Океан чувств, что бушуют в глубине каждой человеческой души. Всеобщее сознание, объединяющее человеческие индивидульности. Темная сторона этого разбухающего океана. Я был рожден здесь. Этот мир и есть я. Тьма, которая бушует в каждом человеческом сердце. Идея Зла. Это и есть Бог».

«Бог… Значит ли это, что бога создали люди? Люди пожелали эту ужасную вещь? Это похоже на…»

«Ад. Некоторые называют его так. Но это лишь внешняя часть того множества слоев, из которых состоит это сознание. Но ты знаешь. Ты знаешь, что это ужасное место для людей. Насилие и одиночество… Это место переполнено всеми видами негативных чувств. И это очень верно характеризует человеческую природу».

«Да. Это так. Я чувствую это в себе. Но почему ты был рожден? Почему люди породили то, что называется — Бог?»

«Людям была нужна причина. Причина боли и отчаяния. Причина жизни и смерти. Почему их жизнь заполнена страданиями? Почему их смерть бессмысленна? Люди нуждались в причине судьбы, которая была бы за пределами их понимания».

«И всем этим стал Бог…»

«И я стал причиной этого. Как если бы я существовал всегда. Я управляю судьбой. Подчиняясь человеческой сути, я тку судьбу каждого человека».

«Так значит это ты управлял моей судьбой? Это ты устроил все, что случилось со мной?»

«Все было сделано, чтобы ты оказался здесь. Воздействуя на нижние уровни человеческого сознания и смешивая кровь, я создал линию, которая привела к твоему рождению и проложил дорогу, по которой ты попал сюда. Я управлял историей и создавал для тебя подходящее окружение. Все люди, все события, все, что происходило с тобой — все это было частью судьбы, которая направляла тебя в это место».

«Моя судьба… Что же ты хочешь от меня?»

«Следуй своей воле. Я пребываю глубоко в твоем сердце, я часть тебя. Ты — часть всеобщего сознания человечества и часть меня. Твои желания также мои желания. Все твои действия идеально отражают сущность человечества в целом. Возможно, они принесут боль людям или, возможно, спасение. Поступай как хочешь, избранный».

«Если так… Я хочу крылья».

«Воспользуйся силой, переполняющей этот внутренний мир, и придай своему физическому телу форму, наиболее подходящую для тебя».

Белоснежные потоки ударили в Гриффиса, окутываясь вокруг него коконом и он закричал от боли.

(обратно)

Глава восемнадцатая

На теле Гатса не осталось живого места. Многочисленные раны хлестали кровью от каждого движения, но Гатс не останавливался ни на секунду. Его рог бил и бил без остановки, воздух то и дело оглашался криками монстров, оказавшихся недостаточно ловкими…

Очередной удар швырнул Гатса прямо в пасть. Он вывернулся и, оттолкнувшись руками от верхней челюсти, кувыркнулся через голову. Внизу мелькнули еще чьи-то зубы, Гатс ударил ногами по фасеточным глазам, прыгнул и неожиданно вылетел с исполинской ладони.

Перед глазами понеслась стена из лиц, Гатс с рычанием вонзил перед собой рог и заскользил вниз, оставляя за собой кровавый рубец. Преодолев больше половины пути, рог неожиданно выскочил, Гатс извернулся и воткнул

в стену каблуки. Пятки пронзила резкая боль, но Гатс лишь крепче сжал зубы. В ушах завыл, засвистел ветер.

Уже в самом низу его занесло вперед и остаток пути он преодолел, кувыркаясь и цепляясь за стену чем попало.

Он хлопнулся в воду, подняв тучи брызг, и тотчас подскочил как ужаленный, из горла вырвался безумный крик. Все вокруг было по щиколотку покрыто кровью, в которой плавали человеческие останки. Истерзанные, изломанные, изглоданные…

— Кто-нибудь есть здесь? — закричал он. — Кто-нибудь выжил? Кто- нибудь?! Джедо!! Пиппин!! Коркус!! Рейдеры!! Кас… — горло его точно стиснули клещи.

— Капитан… — донеслось сзади. — Ты здесь…

Гатс развернулся и увидел Гастона. Залитого кровью, с оторванной левой рукой и с мечом в правой.

— Гастон! — Гатс подбежал к нему. — Ты живой?

— Не уверен, — пробормотал Гастон, упав на колени.

— Как остальные? Где остальные рейдеры? Кто-нибудь еще выжил?

— Не знаю. Нас разбросало, мы пытались выбраться из этой кошмарной ловушки… Мы здесь опозорились… Капитан, куда мы угодили, что это за адское место? Как бог допустил такое?.. Мне кажется, ничего этого не существует, мне кажется, что мы угодили в какой-то сон. Это похоже на то, как было тогда, во время боя с Зоддом… Такое странное чувство… Мы столкнулись с чем-то непонятным…

Гастон закашлялся, выплевывая кровь.

— Гастон! Тебе не нужно говорить!

— Банда Ястребов, — слабо улыбнулся Гастон. — Мы оба знали это… Нас было немного… Мы казались обычными. Каждый день. Никакого героизма. Неопытные юнцы… Мои воспоминания, они неотступно преследуют меня… Командир Гриффис… Почему он всегда казался не таким как все? Он словно пришел из легенд, когда я увидел его в первый раз, мне показалось будто он сошел с какой-то картины… Не знаю, почему я присоединился… И почему так много остальных…

Из его носа, рта и глаз хлынула кровь.

— Гастон! — вскричал Гатс.

Лицо Гастона взорвалось кровавыми ошметками, а из обломков черепа высунулась омерзительная тварь. Гатс подхватил меч Гастона, ударил, но тварь вывернулась и с визгом заскользила прочь.

— Гастон…

Гатс ощутил, что его трясет. А потом на склоне ближайшего лица-холма Гатс заметил знакомую фигуру. Гигант стоял недвижимо, с клевцом в руке.

— Пи… Пиппин?!

Гатс бросился к товарищу.

— Ты жив? Пиппин?

За его спиной шевельнулись пара длинных щупалец — усиков и тело Пиппина разорвало пополам. Из полумрака с хохотом выдвинулся похожий на улитку демон.

Чудовище кинулось вперед. Отшатнувшись, Гатс плюхнулся обратно в кровавую лужу, но тут же подскочил, стискивая меч Г астона. Вокруг быстро смыкалось кольцо. Демоны подходили, подползали и подлетали со всех сторон.

На глазах Гатса демон — улитка сжевал останки Пиппина. В пасти другого мелькнула голова Коркуса. Еще один приоткрыл пасть, демонстрируя сразу полдюжины мертвых Ястребов. В воздухе замелькали шупальцы и хоботы с нанизанными на них головами людей.

— Ублюдки! — выдохнул Гатс. — Отправляйтесь обратно в ад!!

Он взмахнул мечом, и тотчас замер как парализованный. Над головой одного из демонов, среди его извивающихся щупалец висела обнаженная Каска.

Страшно закричав, Гатс сорвался с места. Меч замелькал в воздухе, и демоны завыли, зарычали от боли. Этому клинку было очень далеко до его собственного. Но и он в руках Гатса превратился в настоящую мясорубку.

Ударили фонтаны крови, взметнулись отрубленные лапы, челюсти, глаза, но путь Гатсу преграждали все новые и новые демоны. Он рубил направо и налево, рубил безостановочно и без устали, но количество демонов как будто не уменьшалось.

Демон, державший Каску, развернул ее, раздвинул ноги и стал медленно опускать вниз. Прямо на длинный и острый рог, венчавший его уродливую морду.

На миг крик Гатса заглушил царивший вокруг рев и гогот. Гатс сделал отчаянную попытку прорваться, в тот же миг на его левой руке сомкнулись острые зубы. Кость хрустнула и Гатс содрогнулся от боли.

Рог демона скользнул выше и Гатс закричал. Закричал от ярости и бессилия.

Что-то дрогнуло в воздухе, и все вокруг замерло в один миг. Все до единого демоны остановились и затихли. Их морды медленно поворачивались в сторону гигантской ладони.

Воздух дрогнул еще раз и Гатс понял что это. Это начало биться сердце того существа, что еще скрывалось в недрах кулака.

— Родился! — пронеслось среди демонов. — Пятый благословенный лорд! Новый король демонов!

— Войд, Слэн, Убрик, Конрад, — прогремело под черным солнцем. — К нам присоединился вновь рожденный демон, с крыльями тьмы — Фемто.

Пальцы раскрылись и на ладони, по щиколотку в крови, показался Фемто. Расправив крылья, демон взвился в воздух и через несколько мгновений опустился перед Гатсом. В прорези лилово-черного шлема мелькнул знакомый взгляд.

— Гриффис? — прошептал Гатс. — Грифф…

Гатс замолчал. Щупальцы демона услужливо опустили Каску. Длинные лилово-черные пальцы Фемто стиснули ее грудь. Она застонала и Гатс отчаянно рванулся вперед. В зажатой руке что-то хрустнуло, но Гатс уже мало что чувствовал.

Каску развернули к Гриффису лицом, ее глаза приоткрылись.

— Гриффис? — прошептала она.

Фемто поцеловал ее. Его ладони ласково побежали по ее телу…

Гатс обрушил на челюсти демона меч, но лезвие, словно напоровшись на сталь, обломилось у самого основания. Гатс не раздумывал ни секунды. Зазубренный обломок с хрустом вонзился в плоть. Брызнула кровь, затрещали кости, но Гатс рубил и рубил, рыча от боли и ярости.

За его спиной вскрикнула Каска, Гатс взревел и, наконец, перерубил руку.

— Гриффис!!

В ушах зазвенело от собственного крика. Гатс рванулся, но ему не дали сделать и двух шагов. Несколько тяжелых лап обрушились сверху и сбили с ног. Гатс отчаянно забился, напрягая все свои силы, но на голову упала еще одна лапа и вдавила в землю.

Щупальца опустились и уложили Каску на спину.

— Нет… Нет!! — вскрикнула она.

Ее крик заставил Гатса рвануться с удвоенной силой, но его держали крепко, он даже не смог шелохнуться.

— Как это прекрасно! — воскликнула Слэн, смахнув набежавшую слезу. — Любовь, ненависть, агония, наслаждение, жизнь и смерть — все это здесь. Это так человечно. И так демонически!

Неимоверным усилием Гатс приподнял голову и наткнулся на взгляд Фемто. Демон смотрел на него. Только на него. Его руки, все его тело двигались сами по себе, но глаза Фемто, его ледяной неподвижный взгляд был намертво прикован к Гатсу.

Фемто переворачивал Каску спокойно и деловито, как будто совершал скучную, но необходимую работу. Но Каска…

По ее лицу струились слезы. Она стонала и кричала, и это не были крики боли. Ее блестевшее от пота тело дрожало и извивалось от страсти, откликаясь на малейшее движение Фемто.

Она ничего не могла сделать. Ее тело больше ей не принадлежало. Разрываемое болью сердце и переполненное наслаждением тело жили отдельно, каждый сам по себе.

Преодолев чудовищное давление, Гатс сумел приподняться и перехватил ее взгляд.

— Не смотри, — прошептала она, пряча глаза.

Видеть искалеченного Гатса и содрогаться от желания в руках Фемто было выше ее сил. Истерзанная душа, то, что принадлежало только ей, а не Фемто, жаждала лишь одного — смерти. Прямо сейчас и как можно быстрее.

В глазах Гатса блеснули слезы. Никогда раньше он не переживал такой боли и такого унижения. Даже в детстве… Даже Гамбино и Донован…

Гатс хотел умереть, потому что достиг своего предела. Потому что чужая Мечта втоптала всех в грязь. Его, Каску, Ястребов… Любовь, дружбу, преданность…

Но он не мог, не должен был умереть! Потому что Гриффис был еще жив, а он не имел права жить!

Давившая на голову лапа шевельнулась, и острый коготь скользнул в правый глаз Гатса. Последнее, что он увидел, была упавшая Каска, отброшенная как ненужный хлам.

Гатс закричал. Закричал от ненависти и бессилия. Коготь скользнул глубже, голову пронзила резкая боль и Гатс погрузился во тьму.

По черному диску пробежали трещины, а затем он разлетелся вдребезги. Глазам изумленных демонов предстал Костяной рыцарь.

Одним стремительным прыжком он достиг Войда и взмахнул мечом. Демон не шелохнулся, но над его головой тотчас растеклась туманная гладь магического щита. Туман поглотил клинок почти по рукоять, а затем, словно отразившись в зеркале, ударил обратно и рыцарь едва успел прикрыться щитом.

Выдернув меч, он ринулся по исполинской руке вниз. Десятки демонов с оглушительным ревом и визгом кинулись на него со всех сторон. Глаза рыцаря ослепительно вспыхнули и воздух заполнился кусками падающей окровавленной плоти. Не останавливаясь ни на миг, рыцарь мчался дальше, прямо к новорожденному королю демонов.

Фемто медленно вскинул руку, сжал пальцы в кулак и окружавшие его демоны взревели от боли. Послышался хруст костей, треск разрываемой плоти и десятки кровоточащих кусков, вырванных из тел демонов, обрушились на Костяного рыцаря. Они сжимались все сильнее и сильнее, превращаясь в сочащийся кровью шар. Он был уже размером с человеческую голову, когда за спиной Фемто послышался топот копыт.

Резко обернувшись, Фемто разглядел только спину рыцаря. Тот уносился ввысь, безчувственные тела Каски и Гатса были перекинуты через его седло.

Взгляд Фемто остановился на Гатсе. Демон протянул руку, словно хотел сдернуть его с седла, пальцы сжались, но Гатс даже не шелохнулся. Через мгновение Костяной рыцарь растворился в слепящем сиянии солнечного диска, блиставшего сейчас на месте черного.

— Невероятно! — заулыбался Убрик. — В высшей степени интересный и неожиданный финал! Конечно, в такое время всякое может случиться, но это было поистине уникальное зрелище!

— Предвидеть все невозможно, — улыбнулась Слэн. — Мы ведь не боги. Но, так или иначе, это не может изменить предначертанного. Рождение пятого ангела свершилось. Грядет время тьмы. Зло восторжествует над святостью. Иллюзии восторжествуют над реальностью. Страх — над надеждой. Ненависть над любовью. Смерть над жизнью. Тьма закроет Свет, как луна застилает солнце. Когда-нибудь люди назовут это Эпохой Тьмы…

Подобрав свою отрубленную руку, Зодд пристроил ее к плечу и все мгновенно срослось.

— Невероятно! — прошептал Рикерт. — Костяной рыцарь едва не победил Зодда!

Стена смерча ослепительно полыхнула молниями и прямо к Рикерту выпрыгнул Костяной рыцарь.

Мальчик отшатнулся и упал, не отрывая изумленного взгляда от рыцаря и знакомых фигур на его седле.

— Каска? Гатс? — прошептал он.

Взгляд Костяного рыцаря пробежал по мальчику и остановился на его дорожном мешке. Рыцарь спрыгнул на землю и снял с коня Каску и Гатса.

— Присмотри за ними, — сказал он мальчику. — Эти двое не должны умереть.

— Но. Подожди.

Рыцарь небрежно швырнул спасенных мальчику и тот рухнул под их тяжестью на землю.

— У нас нет времени. Поторопись и позаботься об их ранах.

Рикерт с ужасом оглядел безчувственных друзей.

— Они все в крови, они получили столько ран. Что с ними случилось?!

— Позаботься о них! — рявкнул рыцарь.

— Да-да, сэр! — закивал Рикерт.

Он дрожащими руками залез в мешок и достал мешочек с пыльцой эльфов. Заслышав тяжелые шаги, Рикерт вскинул голову и задрожал от ужаса. За спиной рыцаря высился Зодд.

— Но… Ты сказал, что… — забормотал Рикерт.

— Не беспокойся, продолжай, — заметил рыцарь.

Он медленно повернулся к Зодду.

— Надеюсь, ты не думаешь, что наш бой закончен? — уронил демон.

— Почему бы нам не прерваться на какое-то время? — спросил рыцарь.

— Что за чушь?! — взревел Зодд.

Его взгляд скользнул на землю и глаза расширились.

— Этот человек?! — прорычал он. — Он выжил во время затмения? Это интересно!

Зодд громогласно расхохотался.

— Ну, хорошо. Мы прервемся. В знак уважения к невероятной удаче этого человека. Впрочем, я бы не стал называть это удачей. Но помни, — его взгляд обрушился на рыцаря. — Наш бой еще не закончен! Тебе же лучше поторопиться. Если врата закроются, они все уйдут.

Рыцарь повернулся к Рикерту.

— Ты закончил?

— Да, — кивнул мальчик. — Это лекарство мгновенно остановило кровотечение, раны заживают прямо на глазах.

Рыцарь подобрал раненых и перекинул их через седло.

— Эй! — возмущенно закричал Рикерт. — Ты не можешь их забрать прямо сейчас! Им нужен покой!

Мальчик подбежал к рыцарю ближе.

— Но… Но что же там случилось, в этом смерче? Банда Ястребов, все остальные, они… Они остались там?

— Там. Никого не осталось, — медленно ответил рыцарь, поднимаясь в седло.

— Но. Это значит.

Глаза Рикерта расширились.

— Это была их судьба, — сказал рыцарь. — Нам пора, ты идешь?

— Значит только Каска и Гатс? Но как же.

Рыцарь ухватил его за шкирку, бросил в седло и в ушах Рикерта засвистел ветер. Они умчались, провожаемые пристальным взглядом Зодда.

— Интересно. Он все-таки выжил. Выжил во время затмения, — глухо пророкотал демон. — Хотел бы я знать, как этот человек, этот заклейменный мечник, будет жить… нет, как он сможет выжить теперь…

(обратно) (обратно) (обратно) (обратно)

Вадим Крабов Точка отсчета

Я мстю, и мстя моя страшна…

Не важен результат,

Мне принцип интересней.

Я мстю, и мстя моя страшна…

Глава 1

Денек выдался еще тот.

Вовчик с утра выехал встречать фуры с товаром — не появились. Прождали с напарником до полудня, всласть поматерились — машины не подошли. Заехали в новую придорожку к Мамеду, позвонили — Игнатий обозвал козлами. Не их с Робом, а водителей фур, но таким тоном, что и Вовчика с Робертом зацепило. Велел ждать в кафешке. На шефа обижаться грех, он деньги вложил, но, как говорят в анекдоте, «осадок остался».

Роб уминал за обе щеки, а Вовчик смотрел на еду с плохо скрываемым отвращением — в него лезла исключительно минералка. Хорошо бы пива или на худой конец популярный в последнее время коктейль «Алко» с разным химическим вкусом, но напарник за руль не сядет — Роб не желал водить. «Каждый должен заниматься своим делом!» — во как.

Знал же, что с утра за баранку, но Лидка, очередная пассия, уговорила. Красивую жизнь ей подавай! Пошли да пошли в «Парус» — модный среди «новых русских» ресторан. Туда, мол, «Сталкер» пригласили на торжество какого-то нувориша, а закрыть заведение то ли денег не хватило, то ли желания. Как Лидка об этом прознала? Удивительно, рекламы не было. Лично Вовчику на эту «не плачь, Алиса» плевать с колокольни, но с любовницей пора завязывать, поэтому пришлось соглашаться. Не любил расставаться со скандалом.

В кабаке уговорила, лиса. Одна стопочка, за ней вторая, и понеслось. Очнулся дома. В голове огромные камни, во рту вонючая пустыня. При малейшем движении камни злорадно перекатывались, а жаркий песок требовал тонны воды, всасывал всю без остатка. Еще и, мягко говоря, недовольная Лидка добавила головной боли, оправдала свое звание «стервы». Рассказала, что он чуть не подрался с быками того крутого и что исключительно благодаря ее недюжинному обаянию скандал удалось замять. Если это правда, то разборки в скором времени обеспечены. А могла и наврать от своей подлой натуры. Знает, что в пьяном виде Вовчик ни черта не помнит и характер имеет вспыльчивый, так что выдумать — вполне в ее репертуаре. Давно он в кабаках не дрался, даже в сильном подпитии. Актриса, чтоб ее.

Шеф подъехал через час. За это время Роб достал своими подколками про отсутствие аппетита. Впрочем, Вовчик не очень-то обращал на него внимание, у него в голове как заведенный крутился голос Державина: «Чужая свадьба, чужая свадьба…» — тот «лесной король» дочь замуж выдавал. Вроде бы.

— Вовчик, дай ключи от тачки, — приказал Игнатий, протягивая руку.

— Зачем? — удивился Вовчик, подавая ключи от любимой «бэхи».

— Связист тебе рацию поставит. Радиотелефон, слышал? — Шеф был, как всегда, внешне спокоен, только искры в голубых глазах выдавали крайнее раздражение.

— Зачем? — переспросил Роб.

— Пойдете по трассе навстречу фурам, и чтоб через каждые пять минут выходили на связь. Приказ ясен? — Игнатий передал ключи Связисту и уселся напротив Вовчика.

— Так точно, — по привычке, но со вздохом ответил Роб.

— Угу, — гукнул Вовчик.

У него, прошедшего только срочную службу, давно выветрилась всякая уставщина, зато в Роба, отставного офицера ВДВ, устав въелся глубже некуда, под наркозом не вырвешь.

— Ты чего, с похмелья, что ли? — строго спросил Игнатий, присмотревшись к Вовчику.

— Есть такое дело, Игнатий, но я нормальный, запаха нет. Две таблетки аспирина с утра заглотил — и как огурец, всегда готов! — Вовчик не стал отнекиваться. Не в его характере врать по мелочам. За то и ценили. Не только за то, но и за это тоже. А Игнатия Федоровича Хошенко называли только Игнатием, что в глаза, что между собой. Не Игнатом, не Федорычем, не по имени-отчеству. Приклеилось.

— Смотри, пионер, спрошу, если что, — вроде как шутливо пригрозил Игнатий, но все знали — спросить может, и у своих в первую очередь.

Он разительно отличался от собственных подчиненных, одетых, как типичные «братки»: черные кожаные куртки турецкого производства, свитера и джинсы. Строгий серый костюм при аккуратно завязанном галстуке сидел как влитой, подчеркивая широкие плечи, отсутствие лишнего жира и вообще молодя. Ни за что не дашь полтинник. Модный малиновый пиджак, цепи, болты и другие непременные атрибуты «нового русского» Игнатий, подполковник ВДВ в отставке, презирал, хотя сам являлся типичнейшим представителем этого класса человечества. В смысле при взгляде со стороны. А если посмотреть из глубины общественной организации ветеранов-«афганцев», председателем которой он являлся, то… тоже «новым русским», куда деваться. Гендиректор ООО «Варяг» с классическими экспортно-импортными операциями — это кто, по-вашему? Плюс крышевание, растаможка и все такое. В данный момент он занимался фурами со спиртом «Роял», которые выехали из суверенного Вильнюса и давно должны были быть сопровождены его архаровцами Вовчиком и Робом в славный город Псков.

— Игнатий, — подходя к выходу, «архаровцы» услышали подобострастное обращение хозяина заведения Мамеда, — давно хотел встретиться, поговорить, и такая удача! Не в обиду, Игнатий.

— Ну… — сквозь зубы процедил шеф.

— Брат недавно звонил, дома неспокойно. — Мамед — дагестанец. В смысле из Дагестана, а какой нации — черт ногу сломит, их там куча. — Семью защитить, жену, детей, маму с папой, дай Аллах им здоровья, трудно.

— Я при чем! — почти выплюнул Игнатий.

— Ты — большой человек, стволы нужны. — Голос скатился к шепоту, да и напарники к этому времени покинули столь гостеприимное заведение.

Нет, серьезно. Ну и что, что пару раз здесь постреляли каких-то «братков»? На репутации это не сказалось. Уютно в нем, и кормили вкусно по приемлемым ценам. Для дальнобойщиков в самый раз.

— Как думаешь, Игнатий оружием занимается? — спросил Вовчик Роба, открывая машину и одновременно любуясь на длинную антенну на крыше своего авто.

— А хрен его знает! — ответил тот. — Не знаю и тебе не советую. Но конкретно про Кавказ сказать могу — туда не продаст, даже если занимается. Заварушка там намечается знатная, а своих под пули батя никогда не подставлял. Ух ты! — без перехода воскликнул Роб, увидев между передними сиденьями большую пластиковую коробку с телефонной трубкой на крышке. — Я такую у чекистов видел. Нет, — продолжил, сняв трубу, — у них диск был, а у нас кнопочный набор. Класс!

— Ага, здорово, — согласился Вовчик. — А с чего ты взял, что заварушка на Кавказе будет? — спросил, заводя машину.

— Ты что, совсем за новостями не следишь? Ну ты даешь! Как только наши туда пойдут, я завербуюсь. Надоело барыг крышевать. Там настоящее дело. — Роб плотоядно улыбнулся.

— Ого, Роб, — удивилсяВовчик, выруливая на трассу, — два года тебя знаю, но не ожидал, что ты такой кровожадный. Мне Афгана хватило.

— Что ты понимаешь, пацан! — неожиданно зло произнес приятель. — Думаешь, баранку в Баграме покрутил и все о войне знаешь?

Вовчик вдруг резко остановил машину. Роб едва не влетел лбом в стекло.

— Что ты сказал, повтори? Я — пацан? Думаешь, духов больше моего завалил — и герой? — медленно проговорил водитель. Такой Вовчик был грозен.

«Холодный псих, — называл его Игнатий, — ты как медведь, от которого не знаешь, что ожидать». Зато внешне — прямая противоположность непредсказуемого лесного хищника. Невысокий, жилистый, от природы смуглый — чисто душман с европейским лицом. Сероглазый, тонкогубый, узколицый, тонкий нос с небольшой горбинкой — по словесному портрету кавказец, но нет, не спутаешь. Мадьярские корни виноваты. Владимир Дьердьевич Нодаш, детдомовец. Социальный сирота, отобранный у пьющих родителей.

— Тихо, тихо, Вовчик, успокойся. — Роб пошел на попятную.

Он впервые видел товарища в таком состоянии. Рассказывали — не верил. Слишком безобидно он всегда выглядел, имя уменьшительное присохло — Вовчик, тот не возражал. Не бывал с ним на разборках, не стыковались они там. Знал от ребят и самого Игнатия, своего бывшего комбата, но не верилось. А ведь во всем уступает: в физической силе, в умениях рукопашки, стреляет хуже, а связываться неохота. Точно хищник. Роб попытался стряхнуть неприятное чувство собственной уязвимости.

— Я не то имел в виду! Какой пацан? Мы же ровесники! — Отставному капитану Хасанову недавно стукнул тридцатник, а Вовчику скоро исполнится двадцать девять. — Я с Игнатием на эту тему разговаривал, он утверждает — там будет мясорубка. Хочу нашим помочь, он отпустит.

Вовчик тронул машину. Напарник еле сдержал готовый вырваться облегченный выдох: «Да чтобы я еще раз с ним! Ни за что!»

— Да я не против, Роб, езжай, постреляй. За «пацана» обидно стало, а так я тоже черных не люблю. По одному они ничего, — продолжил после короткой задумчивости, — но как соберутся вместе — ужас. Я помню, с Асланом, чеченцем, как-то водку пили — нормальный мужик. За жизнь потолковали, за баб. А через день Игнатий стрелку с ними забил, чего-то они ему перешли. Водку лишнюю подвезли, что ли? Пришлось пострелять. Больше с ним не встречался. Завалили его там. Возможно, моя пуля…

Спустя минуту добавил:

— После этого новостей не смотрю.

И что у него на уме? Кто его знает. Рядом с Робом оказался совсем другой человек. Не легкомысленный мальчишка, шутник и бабник, а мужик с совершенно непонятными Робу «пунктиками». Сам он новости смотрел всегда, невзирая, пил накануне с покойником или нет.

После третьего сеанса связи, само собой, не через каждые пять минут, а через полчаса, остановились сходить в кусты. Фур на почти сотне километров не встретили, и, как назло, ни одного гаишника, а то бы поспрашивали. Закон подлости! Это когда не надо, они на каждом углу.

Зарядил тоскливый сентябрьский дождь. Помокли, стоя за неотложным делом, обматерили Игнатия, но приказ «Хоть в Вильнюс смотайтесь, но найдите!» никто не отменял. Настроение снизилось под стать дождю. Поехали не торопясь, задаваясь логичным вопросом: «Где ночевать?» Скорей всего, придется в машине, колонна как в воду канула. Игнатий, блин, конспиратор: «Без конвоя надежней дойдут, я не Рокфеллер чужую охрану кормить», а свою на чужую «землю» не пустят. Да и надежность той охраны оставляет желать лучшего, могут и сами груз под шумок умыкнуть. Лучшая защита — непредсказуемость. Что удивительно — фуры всегда доходили! Нынешний сбой первый. Игнатий наверняка уже ищет крысу в своем окружении.

«Первичный передел собственности!» — орали умники с телеэкранов, мол, дальше все нормализуется. Хотелось бы верить.

— Такую страну просрали! — Мрачное настроение все-таки выплеснулось из Роба. Вовчик согласно нахмурился. — Я бы из армии ни за что не ушел, но смотреть, как ее рушат, выше моих сил. Да и семью кормить надо. Жене совсем платить перестали, родителям пенсию задерживают. А цены? Что ни день, то новые! Я б этих правителей из пулемета!

— Чего переживаешь, ты зеленью получаешь, — усмехнулся Вовчик. Просто так сказал, для спора. Скучно. А так был полностью согласен с напарником — беспредел.

— Зелень, — скривился Роб, — вот именно. А где рубли? Деревянные, твою мать. Потому и хочу на Кавказ: за державу обидно. Я не маньяк, мне смертей и в Афгане хватило, но так хочется злость сорвать…

— Значит, маньяк, — закончил за него Вовчик с улыбкой.

— Да пошел ты! — серьезно обиделся Роб. — Сам маньяк каких свет не видел, хуже чикатилы! Вот чего ты не женишься? Хата есть, бабло имеется, бабы к тебе липнут — че тянешь? Тридцатник на носу, когда детей растить думаешь?

— Сам пошел, — буркнул Вовчик и замолчал. Неприятная для него тема, скользкая.

Не мог он с женщиной надолго ужиться. Месяц-два максимум, и как отрезает. Все начинает в ней раздражать. Вроде умница-красавица, а бесит. Кажется, стерва из стерв. Собственно, большинство такими и являлись. Знакомился в кабаках да расплодившихся в последнее время «клубах». Он не задумывался о причинах, винил во всем неудачные знакомства. А на самом деле до сих пор помнил вкус перьев во рту. Старый, почти десятилетней давности вкус от разорванной ночью армейской подушки. Помнил, как после письма Джульетты хотелось выть и застрелиться. Помнил, но глубоко прятал эти воспоминания, стараясь забыть насовсем. Не получалось. Те давние переживания сконцентрировались почему-то именно на вкусе подушки, и больше всего на свете он боялся снова ощутить перья во рту. Неосознанно, не подозревая об этом.

Тогда его спас злополучный конвой на следующее утро. Единственное нападение на колонну, которую пережил за все время службы в Афгане. Дальние обстрелы не считались.

Колонна шла проверенным маршрутом. КамАЗ Вовчика в центре — самом безопасном месте при нападении. Груз не шуточный — снаряды.

— Ты че такой смурной, Вовчик? Давай попи…м, — балаболил сопровождающий груз обкуренный прапор Петрович.

Его то «тянуло на базар», то замолкал надолго. Вставило конкретно, страх ушел. Разве что во время движения на «ха-ха» не пробивало. Хорошая трава — афганка.

Деды отбивали у молодых водил привычку обкуриваться перед выездом. «Вредно для здоровья», — объясняли они очень доходчиво, и это была правда. Банальная авария — самая маленькая беда. Много обкуренного молодняка постреляли из-за заторможенности рефлексов. На учении с закрытыми глазами: автомат — прыжок-перекат — к бою, а когда тебя прет не по-детски — извини. Правда, когда сами становились дедами, некоторые начинали себе позволять, но не Вовчик.

— Молчишь, молчишь, а мне потрещать охота. Товарищ рядовой, я приказываю вам поговорить со старшим по званию! Ну как хочешь, — сказал и заткнулся, погрузившись в очередное глубокомыслие.

Тянулся привычный летний пейзаж. Близкие, но пока еще далекие горы нависали над горизонтом. Жаркий ветер сдувал колесную пыль грунтовки, стрекотали вертушки сопровождения. Ни облачка, солнце в зените. Жара. Не спасали открытые настежь окна. Горячий сквозняк колыхал броники на дверках, и только. Прапор не жалеючи поливал голову из фляжки, иначе сдохнуть можно — организм требовал. Хозяйственный Петрович воды взял с запасом, аж целую канистру. А вот смуглый жилистый Вовчик жару переносил легко, как натуральный афганец. В смысле житель Афганистана, душман.

«У меня за спиной шесть тонн снарядов, — мрачно думал он во время монолога прапора, — хорошо тряхнуть — детонируют. Джуля, как ты могла! — Душа болела. Именно так можно назвать колющую пустоту в груди вместе с невыносимой мукой, которая с тоской имеет лишь самое отдаленное сходство. — Только в смерти избавление, только в смерти… Там нет ничего, а значит, нет боли. Или есть? Проверю. Нет, не сам — это сильно легко, да и Петрович не виноват. Хоть бы духи напали!» Боль не желала отпускать.

Он впервые попал в ситуацию, когда проблему нельзя решить ни силой, ни хитростью, и это не просто проблема — это предательство любимой. Как она клялась в верности! Дольше всех бежала за поездом и упала в рыданиях. Он смотрел на нее, чуть не вывалившись в приспущенное окно. Тогда душа сжималась в тоске от банальной разлуки с изрядной примесью гордости: у него есть девушка, она любит и она дождется! Ждала, заваливая горячими письмами, поток которых… медленно ослабевал, за полтора года постепенно сойдя на нет. Вчера получил последнее, спустя два месяца молчания… Лучше бы его не было.

На серпантине колонна сбросила скорость. Впереди опасное ущелье, очень удобное для засады. Оно, как, впрочем, и вся трасса, проверено на сто рядов авиацией и разведкой всех родов войск, на всех господствующих высотах — батареи прикрытия. Неприятностей ждать просто неоткуда, но уж очень удобное место, опять же — проверенное. Накаркал Вовчик.

Головной бэтээр подскочил на пыльной вспышке, и спустя доли секунды до Вовчика донесся оглушительный грохот усиленного эхом взрыва. Вслед за ним с обоих хребтов ущелья устремились ввысь «стингеры», шесть штук зараз. Оба вертолета рухнули, красиво оставляя за собой черный след. С окрестных гор, чуть ли не с вырубленной зеленки, на колонну обрушился шквал огня. Бэтээры сопровождения огрызнулись в ответ, но ненадолго: лишенные маневра, они стали легкой мишенью для гранатометов, но задачу выполнили — личный состав успел рассредоточиться в складках местности и открыть огонь.

Вовчик действовал тупо, как на учениях. Тормоз в пол — машина встала, дернулась, заглохла. Автомат в руку, одновременно распахивая дверку, прыжок-перекат под днище.

— За мной, боец, над нами шесть тонн взрывчатки! — услышал крик лежащего рядом опытного Петровича.

Не думая, в каком-то отупении перекатился за ним и, пригибаясь, в два прыжка скрылся вслед за прапорщиком в широкой расщелине между большими скальными обломками, невесть откуда взявшимися на обочине. Определил удобное место, пристроил автомат, передернул затвор и доложил:

— Рядовой Нодаш к бою готов!

— Придурок!!! — заорал Петрович, сдергивая его от углубления в камне. Тут же просвистели две пули, выбив из камня каменную крошку.

Вовчик не заметил этого, он находился в тупом ватном тумане. В голове вяло крутилась сладко-страшная мысль: «Скоро…» Сердце, как и все тело, сковало расслабленное нетерпение. Душевная боль ждала развязки.

— Здесь, воин гребаный, не учения!!! Пригнись и не рыпайся! — продолжал разоряться прапор. Смысл слов сквозь вату безразличия Вовчиком больше угадывался, чем слышался.

Обкуренное состояние все-таки сыграло с опытным Петровичем злую шутку (пятилетка в Афгане, пусть и на складе, — это тебе не в каком-нибудь Забайкалье). На секунду забыл о грузе и чуть высунул голову за край камня. На уровне земли, как полагается, но этого хватило. Вжикнувшая граната ударилась в брезент кузова. Раздался хлопок, перешедший в короткий треск рвущихся снарядов. Землю тряхнуло, камни подпрыгнули, по ним застучали и завизжали осколки, спланировали детали машины — от КамАЗа остался только объятый пламенем покореженный остов. Но не это запомнилось Вовчику на всю оставшуюся жизнь. С хрустом лопнувшего арбуза голова прапорщика Нефедова раскололась, срезанная крупным осколком стодвадцатимиллиметрового снаряда их «родной» машины. Тело прапора бросило на Вовчика, развернув вскрытым черепом прямо в лицо. Теплая алая кровь фонтаном ударила в рот, открытый при взрывах согласно вбитым на учениях рефлексам, заодно и густо залив остальные части лица.

«В натуре, у Петровича вместо головы — дыня». Звук расколотого черепа поразил Вовчика сильнее самого факта смерти сослуживца. Как услышал тот звук сквозь грохот взрыва — уму непостижимо! Больше не думал ни о чем. Туман из сознания ушел вместе с рвотой ржавой соленой кровью. Душевная боль сменилась расчетливым холодом и горячим желанием выжить.

Никогда раньше он не стрелял так метко. Цели высвечивались сами по себе, как в приборе ночного видения, предугадывались все выстрелы, направленные в его сторону. Чувствовал опасность, как зверь на охоте. Он стал зверем.

Духи не успели спуститься к разбитой колонне, а может, и не планировали. Заговорили наконец батареи прикрытия, перепахивая оба склона ущелья. Подлетели штурмовики и добавили жару. Афганцы ушли. Скольких убил лично Вовчик и убил ли хоть одного — неизвестно. Он не обращал внимания на поведение целей после выстрела: опасность пропала, ну и славно. Получил заслуженную медаль «За отвагу» и вскоре демобилизовался.

Джульетту, так назвали дочь родители, словно вырезали из сердца. Как ни странно, вместе со спасшим жизнь прапорщиком Нефедовым. Вовчик не горевал на его поминках. Выпил спирта, сколько налили, сказал положенное, и все. Хорошим тот был человеком или не очень, никто из срочников не имел четкого представления. По слухам, занимался контрабандой наркоты в Союз и, опять же по слухам, оружие духам не продавал. По характеру был компанейским, не злобным и в меру жадным, как все классические прапорщики.

Джулю забыл, но рваная подушка продолжала маячить где-то в подсознании.

— То ли дело Европа, там на каждой версте отель, — ворчал Роб, зевая.

Темень из-за дождя опустилась быстро. Теперь не до поиска пропавших фур, переночевать бы в безопасности, а значит — не на трассе.

— Я знаю место, скоро свернем, — ответил Вовчик, — дорога — асфальт, и лесочек от трассы закрывает.

— Да сворачивай в любой свороток, спать охота! Кругом лесополосы.

— Завязнем, — пояснил водитель, — мой «бумерок» — это тебе не джип.

На самом деле не завязли бы, просто Вовчику неохота марать машину, любил он ее.

— А че не взял?

— Не знаю, — пожал плечами Вовчик, — как этого мустанга увидел, ни на что больше смотреть не мог, а была мечта о «Чероки».

— Вот его бы лучше и взял. Кстати, «Мустанг» — «форд», тоже мне водила!

— Да? — делано удивился Вовчик. — Ты мне прямо глаза открыл!

— Да пошел ты! Как хочешь, а я спать. — С этими словами Роб откинул спинку и скрючился на правом боку, нагло закинув ноги в кроссовках на сиденье. Руки сложил под голову.

— Завтра сам будешь сиденье мыть, — проворчал Вовчик.

Роб не ответил.

«Где этот долбаный поворот!»

Поиски вымотали их с Робом до предела. Встреченные гаишники разводили руками, Игнатий брызгал слюной прямо через трубку, приказывал продолжить искать. Заночевать, как стемнеет, а завтра на полном серьезе двигать в Вильнюс. Такая вот перспектива.

«Наконец-то!» — облегченно подумал Вовчик, высветив табличку с цифрой «двести двадцать восьмой километр». Тело расслабилось в предвкушении отдыха, веки потяжелели. Не сдержался, зевнул, не открывая рта, и тут же потряс головой: не пропустить дорогу!

Ее заасфальтировали к приезду самого Горбачева. Дорога вела к какому-то советскому долгострою. То ли свинокомплексу, то ли элеватору — теперь не понять, остались никому не нужные бетонные развалины. Металл, кирпич, шифер — все более-менее ценное давно растащили. Пригодился асфальт. Правда, после этого он стал похож на фронтовую дорогу, но после дождика вполне себе ничего: не забывай объезжать выбоины, и все дела.

В жизни Вовчика случились три крутых поворота.

Первый — детдом.

С ним повезло. Нет, сначала в принципе не повезло. Отец пил и периодически сидел, мать пила и меняла места работы чуть ли не ежемесячно, не поднимаясь выше должности уборщицы. Государству пришлось спасать малолетнего гражданина, и шестилетнего мальчика забрали у родителей.

Повезло с самим детдомом, Вовчик верил в это непоколебимо. Так уверен был, что родителей найти никогда не пытался. Дело в том, что Грязинский детский дом имени Крупской был образцово-показательным учреждением и действительно таковым являлся. Директор детдома, Евгений Николаевич Светиков, любил свое дело до фанатизма и сотрудников подбирал исключительно лично, приглашая чуть ли не со всей страны. Воспитывали в Доме будущих строителей коммунизма, без всякой иронии.

Конечно, без «комплекса детдомовца» не обошлось, но беспредела в интернате не творилось. Вовчика с его взрывным характером мягко направили в секцию самбо, где он особых успехов не достиг, но энергию сбрасывал. Привили любовь к чтению, заставили учиться, и в школе его не только боялись, как всех детдомовцев, но и уважали за знания, списывали контрольные. В учебном комбинате (кто учился в советское время, тот помнит) получил права и «на свободе» пошел по проторенной ими дорожке — поступил в автодорожный техникум.

Второй поворот — Джульетта.

С девочкой из хорошей семьи познакомился, как водится, случайно. В переполненном автобусе передал от симпатичной девушки мелочь на билет и поплыл, забыв обо всем на свете. Она не выдержала веселого напора шустрого «дорожника» и через неделю знакомства, несмотря на детдомовское прошлое кавалера, вопреки увещеваниям родителей «сдалась». Любовь «до гроба». Скорая свадьба, жизнь в шалаше, в смысле общаге — все это случилось бы, если…

Пашка, закадычный детдомовский друг, ввалился в комнату как снег на голову.

— Здарова!

— Здарова!

Сколько лет, сколько зим (семь месяцев, если точно), как ты, а как ты — тараторили, довольные встречей. Пашка пошел в «фазанку» при заводе (которые выпускают слесарей и других рабочих, сейчас их несправедливо обозвали колледжами), но это так, для галочки. Главное, он познакомился с «деловыми людьми» и теперь крутился около них. Держался вальяжно, одет исключительно в «фирму», а это джинсы, дубленка, норковая шапка и тому подобное.

— Приглашаю тебя, братан, в кабак. У меня все схвачено.

— Сдуйся, Пашка, лопнешь! — засмеялся Вовчик.

— Обижаешь! Нет, я серьезно, — сказал, демонстративно вытаскивая пачку «Мальборо», — деньги есть, мэтр знакомый.

— Пошли! — с радостью согласился друг.

Когда еще доведется, на стипендию не погуляешь. И плевать ему, как будет выглядеть! Хотя…

— Я сейчас по комнатам пробегусь, шмотки подберу. — В общаге это легко.

— Давай, давай, — с покровительственной усмешкой прокомментировал Пашка.

У него действительно оказался знакомый метрдотель, который посадил их за отдельный столик, сняв с него табличку «не обслуживается».

— Ты че, Вовчик, совсем умом тронулся? Тебе же только-только восемнадцать исполнилось! Она че, беременная? Нет?! Хоть ты и мой друг, я тебя уважаю, но ты дурак. Я твой шаг не понимаю!

— Эх, Пашка, да как тебе объяснить-то! Люблю я ее, понимаешь? И она меня!

Друзья находились в хорошем подпитии.

— А жить будете в шалаше на ваши стипендии?

— Нет, братан, у меня есть план. Она так и останется в меде, а я курс закончу и брошу. В технаре как раз категорию «Б» дадут, и я сразу в таксопарк пойду. Конечно, сначала придется послесарить за копейки, зато потом… Знаешь, сколько таксисты имеют?

— Да уж лучше тебя! А жить где?

— Если с общагой обломится, домик в Париже сниму, там за копейки можно.

— В этом бичевнике? А колбаску, фруктов с рынка бабе покушать, не в обиду тебе, братан, а на подруг в фирменных шмотках она как смотреть будет? Тебе это как, братан?

— Давай не будем о грустном! Годик потерпим, мы с ней все это обсуждали, — расстроился Вовчик. Болезненная тема — безденежье.

— А про армию — забыл? Тебя же сразу загребут.

— Откошу, — отмахнулся Вовчик, расстроившись еще сильнее.

— У тебя что, блат в военкомате?

— Прорвусь как-нибудь, не переживай! — больше для себя сказал, для уверенности, а настроение, несмотря на выпитое, опустилось дальше некуда. Практически протрезвел.

— Ладно, Ромео, вижу — у тебя все серьезно, — сказал после участливой паузы Пашка, — отговаривать бесполезно. Но для чего нужны кореша? Правильно, чтобы помогать друг другу! Вспомнил я одно дело, верняк! Для себя берег, но чего уж теперь, тебе нужнее.

— Воровать я с тобой не пойду, — решительно заявил «Ромео». Был у них опыт в детдоме — попались. Вовчику этого хватило.

— О чем ты молотишь, какое воровство? — возмутился Пашка. — Я деловой человек, и знакомые у меня будь здоров! Кстати, в военкомате блат имеется, могу замолвить словечко.

Откуда у восемнадцатилетнего бывшего детдомовца такие знакомства? Тогда Вовчик об этом не задумался. И дело Пашке «вспомнилось» как нельзя кстати. Хотел поверить другу и поверил, очень уж деньги требовались.

Задача элементарная: перегнать машину с грузом из пункта А в пункт Б. Очередь из желающих совершить сей подвиг огромная, но Пашка замолвит слово, доверят дело исключительно Вовчику. Путевка, накладные, талоны на соляру — все чин чинарем. Расчет по прибытии, обратно на поезде. Езды туда полдня, обратно столько же — всего сутки работы. Вовчик, отогнав сомнения, согласился.

Задержали его на втором по счету посту ГАИ. Летеха оказался въедливым, заметил нечеткость печати в накладной. И пошло-поехало! Вовчика закрыли, он «включил дурака». Мол, подошел незнакомый мужик на рынке, разговорились, он и предложил заработать. Да, как дурак согласился. Сам мужик должен был встретить в конце трассы. Нет, не задумался, что похищенное везет, откуда? Я сам детдомовский, деньги позарез нужны. Если бы не отец Джульетты с его связями, то пошел бы честный детдомовец по этапу. Не вынесло отцовское сердце плач дочери, но с условием — сразу в армию.

Доказуху лично на него не нарыли, а «чистосердечку» упертый задержанный не подписывал. Небольшая суета в милицейских верхах — уважаемый человек попросил, и Вовчик под подпиской. Следующий этап — военкомат с горячим заявлением о немедленном призыве на службу Родине, и застучали колеса поезда, увозя команду на юг. Тогда Вовчик еще не знал куда, да ему было без разницы: сердце грела любимая Джуля, и она дождется! Всего-то два года.

Третий поворот — злополучная колонна, где Вовчик стал зверем.

Общество «афганцев», «сухой закон» с расцветом «паленой» водки, открытие первых кооперативов, рэкет, крышевание — крутым поворотом не считаются. Просто покатился по проторенной ветеранской организацией дорожке. Мстить Пашке, искать встреч с Джульеттой после армии не стал. Забыл о них. По крайней мере, очень хотел забыть.

«От знака четвертый поворот, — помнил Вовчик, — не пропустить бы. — И стал считать: Первый… второй… третий…» — и словно со стороны услышал визг тормозов, юз колес по мокрому асфальту и глухой удар. Будто кто-то другой нажал на тормоз, не сам. Не обращая внимания на ругань свалившегося Роба, Вовчик выскочил из машины.

За секунду до этого буквально в двух метрах от капота материализовалась, иначе не скажешь, девушка, вернее, молодая женщина в ослепительно-белом платье. Точнее, светилась вся девушка вместе с одеждой. Непонятно отчего — свет фар такие переливы всех цветов радуги не дает. Женщина удивленно смотрела на приближающийся автомобиль и даже не попыталась отпрыгнуть в сторону. Вовчик на полнейшем автомате вдавил педаль тормоза. Она сложилась на капот и отлетела, исчезнув из света.

«Хорошо, что я медленно ехал, — пронеслось в голове, — но какая же она дура! Наверняка сумасшедшая». Про внезапное появление, про странное свечение задуматься не успел, сейчас главное — оказать помощь.

Женщина лежала на спине с открытыми глазами, в которых застыло безмерное удивление. Зрачки расширились так сильно, что радужка практически отсутствовала. Переливчатое свечение окружало ее неосязаемым, но задерживающим дождь коконом. На лице, на длинных темных волосах, собранных изящной заколкой, на идеально белом платье, напоминающем римскую тунику, не замечалось ни пятнышка грязи. И еще она поражала идеальной, какой-то кукольно-правильной бездушной красотой при полном отсутствии косметики.

— Эй! Девушка, ты меня слышишь? Ты жива? — Вовчик опустился перед ней на колено, боясь прикоснуться. Откуда страх, откуда свет, откуда взялась на пустой дороге, наконец, где грязь, которая должна была заляпать хотя бы платье, — эти мысли старательно гнал от себя, оставлял на потом.

Женщина не обращала на него внимания.

«Без сознания? Может, вовсе мертва? Как убедиться?»

С трудом преодолев иррациональный страх, буквально продавливая ставший невероятно плотным воздух, Вовчик прикоснулся к идеально чистой шее. Сердце девушки бешено колотилось. Приложив еще немало усилий (вдобавок и руки отказывались слушаться), ветеран боевых действий вяло хлопнул ее по щеке. А хотел дать увесистую пощечину. Обдумать эти чудеса не успел.

Взгляд женщины приобрел осмысленность и сконцентрировался на нем. Вдруг она резко села, скривив лицо в брезгливо-презрительной гримасе, бросила к нему правую руку с блеснувшим на пальце перстнем и со словами «Канданаверо, брегон!» — по крайней мере, так послышалось Вовчику — прикоснулась ладонью к его голове.

Он и хотел было дернуться, но не смог. Мир перестал существовать. Как лампочку в подвале разбили или глаза лопнули — кому как удобней.

— …мой лысый череп! — закончил длинное ругательство обалдевший Роб.

Он только что открыл дверку, опустил одну ногу на землю и так и застыл в полускрюченной позе с открытым ртом.

Сверкающая женщина в поразительно белоснежном легком платье коснулась головы Вовчика, и тот тоже засверкал почище новогодней елки. Спустя несколько мгновений оба полыхнули еще ярче и исчезли. Совсем. Испарились, улетели, растаяли, да вообще хрен знает куда подевались, но факт остается фактом: фары освещали пустое место, выхватывая долгожданный поворот направо.

Дорога пересекалась с трассой под острым углом, врезаясь с почти параллельного направления. Крутой поворот.

(обратно)

Глава 2

Флорина, верховная жрица Месхитопольского храма богини Лоос, вывалилась из дверей подалтарной комнаты и прохрипела:

— Заберите варвара. — Приказала и, потеряв сознание, упала на руки испуганных служек.

Девушки резво понесли начальницу в ее спальню, по пути велев первым встреченным рабам забрать варвара из подалтарной и поместить в темницу. Служки, самые молодые орденские ученицы, не удивились, откуда в закрытом помещении взялся варвар. Наверное, зацепила на каких-нибудь островах.

Подалтарная комната всегда использовалась как алхимическая лаборатория. Какие только опыты там не ставились! А про идею фикс Флорины найти родной мир альганов и каганов знали все жрицы ордена. В то, что ей в принципе удастся покинуть благословенную Гею, не верил никто. По крайней мере, в Месхитопольском храме. Добраться до неизвестных земель — пожалуйста. Да и это чудо — не та специализация. Занималась бы, как все нормальные лооски, целительством с плодородием, было бы больше пользы, а то растрачивает силы на глупости. Пусть не совсем глупости, но сильно уж не по профилю. Этим Ищущие занимаются давно и упорно. Говорят, есть большие подвижки. Ой, что-то очень много сил потеряла нынче Верховная, похоже, действительно куда-то сходила. Придет в себя — расскажет. Хоть бы рассказала, вразуми ее Пресветлая! Любопытно — ужас!

Примерно так рассуждали девушки, пристраивая жрицу на пышной кровати. Ей нужен только отдых.

Для остальных обитателей храма, а заодно и центральной резиденции ордена Родящих вечер прошел спокойно. К излишним выбросам Силы из алхимической лаборатории обитательницы давно привыкли.

Старшая жрица Томила привычно поморщилась: «Чтоб ты сгинула однажды от своих опытов, Флорина! Прости, Пресветлая, за эти мысли», а в глубине души затеплилась надежда: может, сегодня это случилось? Она мечтала поменять серую тунику на белоснежную и для этого во всем поддерживала глупые начинания Верховной, одновременно забрасывая ареопаг верховных жриц Лоос анонимными письмами об истинных и не очень прегрешениях Флорины. К сожалению, таковых было мало.

Когда-то, до Великого Сумрака, орден Родящих был очень слабым, являлся простым придатком культа богини плодородия и деторождения Лоос. Все изменилось с уходом Сумрака.

Проникновение иного мира, мира каганов с альганами, вызвало возмущение энергетических потоков, нарушились незыблемые соотношения магических сил, настал долгий холодный Сумрак. Одни боги усилились, другие ослабли. Возможно, сами боги этого не заметили, но законы взывания к их Силам на благословенной Гее сильно изменились. Когда сошел Сумрак, когда снова стало тепло, выяснилось, что кое-где чужой мир дал всходы. Появились леса альганов и степи каганов — места обитания двух непримиримых рас иного мира, который назывался совсем не оригинально: Земля, то есть Гея. Эти пятна Сумрака раздвинули коренной мир, сделав неверными многие «досумрачные» карты, и хвала всем богам, что их появилось немного, всего шесть на всей ойкумене.^[36]

Нет худа без добра. Плотность магических потоков после Великого Сумрака значительно возросла, ордена приспособились к новым законам, жрецы заново научились взывать к Силам своих богов. Не сумевших приспособиться поглотили более сильные. Прогремела скоротечная Война орденов с полным переделом «сфер влияния». Например, орден Пылающих усилился за счет поглощенных им орденов Искрящихся и Бурлящих, их бог Пирений с успехом заменил сгинувших Герметия и Борея. Кроме поддержки Божественных Сил пятна оказались кладезем ценнейших алхимических ингредиентов, редких металлов, магических кристаллов и многого другого.

Орден Родящих, издревле занимавшийся жизненной и целительской магией, расцвел. Единственный орден, где все жрецы — маги, а жрецы — исключительно женщины, то бишь жрицы. Кроме того, хитрые бабы сумели выкрасть у растерянных после Сумерек альганов семена Древа Жизни, посвятили их своей богине, и та приняла дар! Изменила чужую Силу, сделав доступной для своих жриц. Теперь в каждом храме богини Лоос в открытом алтарном зале росло ни на что не похожее дерево с корой дуба и зонтичной кроной эвкалипта. Правда, плодоносило только одно, в Месхитопольском храме, раз в пятьдесят лет.

Больше подобный «подвиг» не удался никому из орденов. Не хотели растения из пятен жить на коренной земле Геи, и все тут. Да и альганы давно опомнились, просто так из их леса ничего не вынесешь. Зато каганские степные животные, которые без примеси магии, спокойно вышли из пятен и легко «одомашнились».

Все бы ничего, благословенная Гея оправилась, жизнь закипела с новой силой, но только жадным царям да орденским магам пятна Сумрака мозолили глаза. Не могли они спокойно смотреть на почти недоступные богатства: ни альганы, ни каганы не пускали к себе людей и сами не желали с ними общаться. За пять сотен лет многочисленные войны между людьми и пришельцами так и оставили напряженное статус-кво: есть пятна, есть остальная Гея. Да и сами пришельцы подливали масла в огонь людской ненависти частыми войнами друг с другом. Им без разницы, на чьей земле воевать, а предугадать, когда и где состоится очередная стычка, оказалось практически невозможно. Люди вынужденно держали на границах пятен многочисленных наблюдателей с единственной целью — успеть эвакуировать население с места будущего сражения. Как ни странно, эти постоянные войны нисколько не ослабляли надменных пришельцев.

Их культура, вера и большая часть магии до сих пор оставались загадкой. Из длительных наблюдений за войнами стало понятно, что расы бьются «просто так», без видимой цели ожесточенно убивая друг друга, словно специально стремились к наибольшему количеству жертв. То ли это изощренное жертвоприношение, то ли так жестоко тренировали молодняк. Что-то типа посвящения в воины. Особого колебания Божественных Сил, характерных для принятия богами жертвенных душ, не замечали. Зачем и почему воевали — вопросы без ответа. Немногочисленные пленные альганы и каганы не открывали рта, их мысли прикрывались надежными щитами, а вскоре они умирали. Всегда, кроме редких случаев успешного порабощения каганов жрицами Лоос, и то это происходило фактически после смерти: рабы забывали все, кроме воинских навыков, и теряли способности к магии. А на альганов сила исковерканного Древа Жизни не действовала даже после смерти, поэтому их поработить не удавалось. Надо сказать, что и альганы, и каганы оказались непревзойденными воинами. Раб-каган уделывал практически любого человека — не мага, и оружие у них — загляденье.

Флорина встала в прекрасном расположении духа. Еще бы, она впервые побывала в другом мире! Пусть не в том, куда стремилась, пусть он был странным, совершенно без магии, но он был иным! Она выходила за пределы Геи!

Любовно оглядела себя в дорогущее стеклянное зеркало и осталась довольна. Древо Лоос продолжало хранить ее. В семьдесят лет выглядеть на двадцать — дорогого стоит. Идеально сложенная фигура, упругая грудь с небольшими чувственными сосками, нежная бронзовая кожа, густые темные шелковистые волосы и большие, искрящиеся от отличного настроения зеленые глаза на идеально красивом лице. Игриво провела руками по мгновенно затвердевшим вишневым соскам и, едва сдерживая восторженный визг, сбежала по мраморным ступеням в бассейн. Чисто девчонка, а не верховная жрица Месхитопольского храма, самая влиятельная женщина Месхитинского царства, а поговаривают, и всей Геи.

Утреннее купание — одно из немногих удовольствий, которое могла позволить себе Флорина. К сожалению, верховное служение накладывает кучу запретов. Самый болезненный из них — запрет на мужчин. Как она отрывалась, когда была просто Старшей! Нет, лучше не вспоминать.

Вдоволь наплававшись, наигравшись в бурлящих пузырьках (в дне бассейна находился специальный воздуховод), Флорина позвонила в серебряный колокольчик. Молоденькая служка не заставила себя ждать. Красивая, как все лооски (значит, Древо Лоос приняла будущую жрицу), лет четырнадцати-пятнадцати, еще чуточку нескладная, в черной тунике — первый год обучения. Белый пояс просто для красоты. В руках аккуратно свернутые белоснежные туники. Нижняя и верхняя.

«Бедная девочка, — почему-то подумалось Флорине, — ты еще не поняла, на что обрекла себя. Хотя при чем здесь ты? Наверняка твои родители, бедные археи, избавились таким образом от бесприданницы. Богиня тебя приняла. К сожалению». Нахмурившись собственным неприятным мыслям, Верховная ждала, когда заговорит служка.

Еще одно ограничение для Верховной — утром не заговаривать первой. Служка, похоже, об этом забыла. Такое настроение испортила, мерзавка!

«Да у тебя что, одни кавалеры на уме? — Мысли резко поменяли тональность. Жрица завелась, от мимолетной жалости не осталось и следа. — Ах ты сучка похотливая! Говори же! Правильно, что не познаешь ты радость материнства! Справедлива к таким, как ты, Пресветлая!» — Флорина в злости не заметила, как выплеснула в мыслях свои сокровенные переживания.

Орден Родящих часто дразнили орденом Неродящих. Богиня забирала у своих жриц детородную силу, чтобы передать другим: людям, скоту, посевам. Или не передать — от настроения богини да усердия молящихся зависит. А еще жриц Лоос по праву обзывали шлюхами. Богиня приветствовала совокупления своих служительниц — вроде как плодородие надо осеменять. Вообще, про лоосок ходило много слухов, сплетен, анекдотов. Одно выражение «лоосская любовь» чего стоит! Любовь женщины к женщине, срам какой! А ведь под этим есть почва. Некоторые Верховные не выдерживали, спали с молоденькими жрицами. Да и другие, рангом поменьше и без запретов — тоже бывало. Слишком уж все красивы, невольно тянет к такой чувственной красоте.

Флорина не страдала «лоосской любовью», у нее была другая всепоглощающая страсть — наука. Иногда, очнувшись от составления схем, она со стыдом замечала свою левую руку зажатой между ног. А найти удачное решение проблемы для нее такое же удовольствие, как получить любовную разрядку. Даже больше! Потому и пропадала в подалтарной комнате. Там у нее находились и кабинет, и лаборатория.

— Д-доброе утро, с-сестра. — Служка, опомнившись, заикалась от страха.

— Чего застыла, мерзавка! — дала волю чувствам Флорина. — Одни мужики на уме? Клади одежду на кресло, и вон к своей настоятельнице! Пусть найдет тебе самое грязное место на кухне, заменишь двух рабов! Вон!

Девочка пулей вылетела из апартаментов Великой.

Флорина, машинально накинув заклинание «отторжения влаги», вышла из воды совершенно сухой. Успокоилась быстро, не успев надеть нижнюю тунику.

«Зря я так на девочку. Какие первые три года мужики? Не до них. Так загоняют, что только до подушки добраться», — вспомнила, улыбнувшись, далекую молодость. Как давно это было! Лучше не вспоминать.

«Какая же я молодец! — Великолепное настроение вернулось как ни в чем не бывало. — Иной мир, иной! Надо будет не забыть отметить Томилу. Ее совет сверить новые астрологические карты с „досумрачными“ очень помог, очень! Молодец она. Возможно, выйдет из нее толк. Так, по старым картам время было самое подходящее, но мир оказался не тот. Надо подождать…» — С этими отрешенными мыслями вышла из собственных апартаментов и направилась в алтарный зал к Древу Лоос на утренний ритуал Восхваления Богини. Там ее, не смея поторопить, давно ждали старшие и срединные жрицы. Потом будет завтрак. К сожалению, исключительно вегетарианский — очередной запрет для Верховной.

После завтрака в одиноких раздумьях над изменением схемы структуры (две прислужницы из числа служек-второгодок не считаются) к Флорине подошла Томила.

— Разреши спросить, сестра, — обратилась к ней с легким поклоном.

— Томила, дорогая, спасибо тебе за совет, он мне очень помог! — Верховная вспомнила о данном себе обещании.

— Я рада, что угодила Верховной, но разреши поинтересоваться, как прошел опыт?

— Ты не угодила, сестра, ты помогла. Я решила подарить тебе любую безделушку из моей коллекции украшений, выбери сама. — Ну неохота Флорине придумывать благодарность, сама выберет. Любая вещь из личной сокровищницы Верховной — большая ценность. — Благодаря тебе опыт прошел на удивление удачно! Я побывала на неизвестном острове. Там была ночь. — Уже начав говорить, Флорина неожиданно переменила решение рассказать правду. Сама не поняла почему. Наверное, чтобы не сглазить. Удача — богиня крайне капризная. — Конечно, это не мир альганов, но так далеко я еще не была. Жалко, что все же на Гее.

— Спасибо за щедрый дар, поступок, достойный лишь истинной дочери Пресветлой! Не обижайся, сестра, но ты гениальна! С нашей Силой и такого быть не должно! — восторженно произнесла Томила. — С твоим упорством ты скоро достигнешь цели! Эх, мне бы хоть толику твоего таланта! — высказалась с четко отмеренной восторженной завистью.

Всегда приятная лесть сегодня резанула Флорину. Переборщила жрица.

— Ах, сестра, тебе упорства не занимать, не принижай свои достоинства. Пресветлая не любит излишне скромных. Вот и я, чтобы доказать, что была на неизвестном острове, прихватила оттуда местного варвара.

— Твои слова не нуждаются в доказательствах, сестра! — привычно польстила Томила.

Верховная не обратила внимания на Старшую.

— Я его сегодня же допрошу, лично. Любопытно, как у них там…

«Надо же — „лично“! Ну да, любопытно тебе… чтоб тебя твое любопытство прихлопнуло! Прости, Пресветлая, за эти мысли!»

Флорина не любила заниматься политикой вообще и делами ордена в частности. Она давно перекинула эти обязанности на Томилу, оставив себе лишь то, что нельзя передать. Официальные и не очень приемы, посещения ареопага Верховных. Как ни странно, он проходил не в Месхитопольском храме, где росло единственное плодоносящее Древо, а в Сиракском. Хотя почему странно? Историю никуда не денешь, оттуда начался орден, и там же по традиции оставался Главный храм Лоос, величие которого было лишь внешнее. Исток Силы давно переместился в Месхитополь.

Шел первый год от сошествия Сумрака. Гея только-только обнаружила пятна, только-только начала согреваться, приспосабливаясь к новым условиям.

Двое высоких красавцев ростом почти в пять локтей^[37] соскочили с больших белоснежных коней со странными прямыми рогами на лбах и решительно вошли в распахнутые ворота Месхитопольского храма богини Лоос. У обоих за спинами по два перекрещенных коротких меча, рукояти которых торчали над плечами. Украшений на оружии, как и на людях, не было.

Боги! Да люди ли это?

Серебристые волосы, перетянутые сплетенным из травы ободком, ниспадали на плечи. Бледные, удивительно красивые лица без растительности. Их можно было бы принять за женщин, если бы не стальной взгляд больших холодных изумрудных глаз да мужские, пусть излишне стройные фигуры.

Они шли мягкой поступью опытных воинов, один позади, чуть в стороне от другого. В них чувствовалась Сила, перемешанная с нечеловеческой грацией.

Пришельцы направились сразу в храм, проигнорировав сопутствующие постройки. Немногочисленные жрицы в ужасе разбегались, воины не обращали на них внимания. По мере восшествия по лестнице к колоннам храма в окружающем пространстве росло напряжение. При входе в алтарный зал оно чувствовалось физически, как плотный, готовый взорваться молнией воздух перед летней грозой.

Алексия, старшая жрица Месхитопольского храма, стояла перед святая святых — резной каменной чашей жертвенника в центре алтарного зала. Крыша зала в Сумеречную зиму провалилась от снега, но завалы уже расчистили, чашу помыли, и теперь естественной крышей храма являлось само небо, сегодня, на удивление, голубое. В каменном цветке лежало то, за чем пришли незнакомцы, — переливающийся всеми цветами радуги плод, похожий на спелый финик.

Алексия поняла это сразу, как только испуганные служки доложили о странных воинах. Было ли ей страшно? Еще бы! Но долг превыше всего.

Тот странный финик, который принесла Грания, молоденькая служка-первогодка, — спасение для всего культа. Едва взяв его в руки, Старшая мгновенно поняла, что с ним делать, сама богиня вдохнула в нее это знание. По крайней мере, Алексия очень надеялась, что она.

Культ богини плодородия зачах за долгий Сумрачный год. Люди отвернулись от слабой богини. Но что может вырасти холодной зимой, когда вода (где это видано!) замерзает? При чем здесь Лоос? Спросите у других богов! Люди не послушали, забыли дорогу к храму. И словно в отместку, нынешним летом без всяких молитв и пожертвований — великолепный урожай. Плод из пятна Сумерек — последняя надежда на возрождение культа, но за ним пришли воины. Жрице с ними не справиться.

Первый воин подошел к женщине на расстояние вытянутой руки, второй застыл в шаге от первого.

«Пресветлая, какиеони красавцы! — невольно пронеслось в голове женщины. Заметила, несмотря на страх, стекающий между лопатками противным холодным потом. Сердце испуганным зайцем готовилось выскочить из груди. Только искренняя вера в защиту богини не давала старой жрице уйти в спасительное беспамятство. — Через мой труп, через мой труп…» — повторяла она как заклинание, опираясь для верности рукой на край чаши. Жрица в волнении не заметила, как в ответ на приближение незнакомцев от плода пошло приятное тепло.

Воин неуловимо плавным движением положил узкую изящную ладонь на голову Алексии.

«Мы пришли за плодом священного Древа Жизни, не мешай нам». — В ее голове раздался мелодичный голос. Не угрожающий, а скорее увещевающий. Так говорят с маленькими детьми.

Похоже, богиня услышала молитвы своей верной жрицы: та удивилась, но не ударилась в панику. Наоборот, успокоилась. А может, успокоилась потому, что ее не стали сразу убивать, чего она больше всего боялась. Кто знает?

— Кто вы? — хрипло, с трудом разлепив губы, произнесла Алексия.

«Мы — альганы. Волею богов мы с нашими врагами каганами оказались в вашем мире. Рано или поздно мы вернемся к себе на Землю. Отдай нам плод, и мы уйдем».

— Нет, — решительно заявила женщина и в страхе зажмурила глаза. «Прими меня, Пресветлая, в своих чертогах!» — мысленно взмолилась, готовясь теперь уже к неминуемой смерти.

Жрица не увидела, как альган, сняв руку с ее головы, просто обошел Алексию и склонился над чашей. Постоял, застыв, несколько мгновений, развернулся и вместе со вторым покинул помещение. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Только в глазах промелькнула едва уловимая секундная грусть.

Смерть все не шла и не шла. Алексия приоткрыла глаз и с удивлением обнаружила, что осталась одна. Бросила быстрый взгляд в чашу, и… ноги подкосились, тяжесть из груди ушла, и с облегчением, с долгожданной радостью: «Теперь можно!» — упала в обморок. Перед самой потерей сознания все же успела удивиться: «Почему он не забрал плод?»

Так люди узнали названия рас пришельцев и имя их родного мира. А может, это ошибки мыслеречи и в действительности названия другие — никто этого не узнал. Больше за последующие пятьсот лет контактов с ними не было. Люди в многочисленных войнах за обладание пятнами Сумрака убедились лишь в исключительной магической силе пришельцев. У альганов — странная «живая» магия, каганов во всем слушались стихии и Духи. Про качество оружия и мастерство воинов лучше промолчать. Стыдно за благословенную Гею.

Возможно, если бы жрица отдала плод, все пошло по-другому. Альганы стали бы общаться с людьми, поделились знаниями, богатствами. Возможно все. Однако история не терпит сослагательного наклонения.

Допрос варвара, если произошедшее можно назвать допросом, состоялся в открытом зале малых приемов, по существу — в большой колонной беседке на берегу крутого склона Эры — быстрой реки, омывающей храмовый комплекс, сразу после сиесты в третью четверть дня.

Наблюдательная Томила заметила, как поморщилась Верховная, едва только младшая жрица ввела варвара в зал.

«Неспроста ты его зацепила, чем-то он тебе насолил. Непременно с ним побеседую! Если останется жив», — подумала она. Лицо оставалось абсолютно непроницаемым.

Что такого мог совершить варвар — не маг, чтобы разозлить мага уровня Верховной? На словесные оскорбления она плевала: варвар есть варвар. Достал оружием? Это и надо выяснить в первую очередь, вдруг пригодится?

Мужчина в кожаных и шерстяных одеждах, плотных штанах и теплой обуви шел, ведомый младшей жрицей, недоуменно озираясь вокруг, периодически поглядывая на собственные ноги.

«Явно впервые под заклинанием принуждения. Хорошо, что жрица рот ему заткнула, а то орал бы сейчас молитвы своим богам. Варвары все такие. Как озирается! Молодец, голову не совсем потерял — взгляды на жриц плотоядные. Правильно, откуда на их островах такие красавицы! Странно, я думала, все северные варвары — блондины, а этот больше шатен. Не такой, как месхитинцы, но вполне. Волосы зачем-то состриг — дурной обычай, но бреется — это неожиданно для варвара. О, Пресветлая, а лицо-то какое хищное! Сам чуть больше четырех локтей, худой, а смотри-ка. Хм, а Младшая скоро упадет. Это сколько Сил она в него льет? Все интересней и интересней… — Томиле очень захотелось, чтобы варвар остался живым. Для беседы. А может, и… об этом и думать нельзя! — Прости, Пресветлая!»

Втягивать чужаков во внутренние орденские разборки непозволительно. Богиня может не понять. Другое дело интриговать самим — здоровая конкуренция только на благо культа. Без излишеств, разумеется.

Варвара поставили на колени перед сидящей в легком плетеном кресле Верховной. Та глянула на Младшую, и варвар заговорил:

— Вар-вар-вар, вар-вар! — выкрикнул явно возмущенное ругательство.

— Ты говоришь с верховной жрицей Лоос! Говори по-гелински! — торжественно произнесла Флорина традиционную для подобных случаев фразу. Гелинский язык — язык всей просвещенной ойкумены.

— Вар-вар-вар! — еще возмущенней выкрикнул варвар и заткнулся.

Верховная мазнула взглядом по Младшей.

Она не сдержалась, поморщилась, когда увидела идущего к ней варвара. Сразу вспомнилось, как он посмел ее коснуться. «Понятно, что в том странном мире защита ослабла, но это его не оправдывает. Никто не смеет касаться Верховной без ее разрешения. — Иногда Флорина думала о себе в третьем лице. Издержки положения, ничего не поделаешь. — Придется его убить. — Решение принято. Но сначала надо покопаться в мыслях, унять любопытство, да и… не совсем верно сработало заклинание — она хотела убить еще там, но что-то не рассчитала. — Скорей всего, не учла поправку на отсутствие Божественных Сил, вот он и втянулся за мной…» — Пока вели варвара, Филона привычно заняла себя наукой.

После бессмысленных протокольных фраз (дань традиции!) Верховная брезгливо положила ладонь на голову варвара.

Мысли мужчины неожиданно оказались очень плотными. «Пресветлая, сколько в нем знаний! Ого, это так они живут без магии? Он сбил меня самодвижущейся повозкой? — Верховная становилась все мрачнее и мрачнее, с трудом продираясь по лабиринтам совершенно непонятных образов. Но теперь она внимательно следила за собой — внешне оставалась абсолютно невозмутимой. — Да, Владеющий миром, — так она поняла его имя, — ты должен умереть. Не нужны твои знания благословенной Гее, даже вредны. Что? — Флорина все-таки дернула уголком рта, не сдержалась. — Я — кукла?!»

Это было выше ее сил. Нелюбовь к политике не значила, что ей не нравилась власть. Еще как нравилась! И больше всего в ней нравился не сам факт принятия решений о судьбах людей, а зависть других жриц и когда открытое, когда тщательно скрываемое вожделение мужчин вперемешку со страхом. Причем к последнему, к животному желанию самцов она привыкла больше всего, с самого посвящения в служки. И в нынешнем, в наивысшем для жрицы положении оставалась женщиной до мозга костей. Точнее, до корней волос. До мозга костей — это для мужчин.

И вот какой-то неотесанный варвар думает о ней, как о «размалеванной кукле»? Ни капли обожания! «Да на мне ни грана^[38] косметики!» — возмутилась и сразу оборвала себя. Не хватало еще оправдываться.

Решение пришло мгновенно.

«Он пожалеет об этом! Смерть — слишком легко. Он станет всегда желать меня, искать моей милости, мечтать о моем взгляде, но не дождется. Кстати, никому ничего не расскажет, я запрещу. Почему раньше об этом не подумала? Потому что рабы — слишком обыденно», — сама ответила на собственный вопрос.

— Сестры, мне нужна ваша Сила, — сказала Флорина, величаво поднимаясь из кресла. Варвар продолжал стоять на коленях, удерживаемый шатающейся от усталости младшей жрицей.

«Скоро упадет девочка, — отметила про себя Томила, становясь вокруг Верховной. — Зачем ей столько Силы?»

Три старших и четыре срединных жрицы взялись за руки, образовав «круг Силы» с Флориной и варваром в центре. Верховная запела молитву-заклинание, Сила Древа Лоос побежала через окружность «сестер» и сконцентрировалась на верховной жрице. Флорина окуталась зеленым светом Силы, которая, преобразовавшись в известную только ей структуру, вошла в варвара. Его тело просветилось насквозь, и в этот момент Верховная приложила свой перстень к его лбу. Свет впитался в землю, напряжение Силы, заставлявшее мгновение назад звенеть воздух, схлынуло. Младшая жрица, отвечавшая за заклинание принуждения, с видимым облегчением упала без чувств. Она выполнила свою задачу, отдала все силы, удерживая глупого варвара в нужном положении. Верховная еще несколько томительных мгновений подержала перстень у лба мужчины и резко отняла руку. Варвар упал без сознания.

— Викария, — обратилась она к срединной жрице, — прикажи отнести раба в казарму к разведчикам. Прикажи, чтобы его языку учили. Отдельно прикажи, а то знаю я наших разведчиков. Все, сестры, занимайтесь своими делами. Допрос окончен. — Зачем специально добавила насчет обучения языку, Флорина и сама не поняла. Не собиралась она с ним разговаривать, да и недолго ему жить.

«Нет, поговорю, если не забуду. Надо же — „кукла“! Пусть ответит живой речью — почему. Да, именно так», — быстро разобралась в себе Верховная и мысленно улыбнулась, представив, как варвар валяется в ногах и, сгорая от стыда, объясняет эту загадку. Капризная красавица и любознательная ученая пришли к компромиссу, а спустя несколько минут… Флорина забыла о своем новом рабе.

Сказать, что верхушка Месхитинского ордена Родящих удивилась, — ничего не сказать. Жрицы были просто ошарашены! На одной голой Силе сделать из презренного варвара личного раба Верховной — в голове не укладывается! Зачем? Подождать пару дней, попоить эликсирами и сделать то же самое малыми силами. Объяснение одно: Верховная не могла ждать. Что ж, пусть это остается на ее совести, ей отвечать перед Пресветлой за бездарную трату Ее Силы. Но любопытно, чем варвар сумел так достать Верховную? Наверняка это личное. Теперь, к сожалению, не узнаешь. Хитра Флорина. Живой варвар в ее власти, никому ничего не расскажет, в мысли не влезешь, и наверняка скоро погибнет. А ведь у нее одна страсть — магия. Кто бы мог подумать! А языку специально учить? Зачем? Это точно — личное.

Никто не посмел поинтересоваться напрямую у Верховной, что такого прочитала она в мыслях варвара. Посчитает нужным — расскажет, но все понимали — ни в жизнь.

Томила активно обсуждала с «сестрами» произошедшее событие и мысленно кусала губы: «Личное дело, Пресветлая! Личное! Между грязным варваром и верховной жрицей! Теперь не узнаешь. Ох и мерзавка ты, Флорина! Прости, Пресветлая. Подкопаюсь я под тебя непременно, вызнаю. А „сестричек“ ты зря обидела, жалобы в ареопаг обеспечены, а там… лучше не загадывать!»

Даже если с Флориной что-нибудь случится, Томила не единственная претендентка на самое влиятельное Верховенство. Место под Древом еще надо заслужить-заработать-купить, а выберет ли само Древо — на то совершенно неподкупная воля богини. Старшая жрица искренне считала, что ее шансы — самые высокие. За то и боролась всеми доступными средствами.

(обратно)

Глава 3

Вовчик приходил в себя постепенно. От жесткой лежанки под головой пришел холод. К нему прибавился запах камня с добавками гнилости, потом вызрел запах нечистот, а затем заболела голова. Не просто заболела — раскололась на тысячи болящих частей, а еще и темно, хоть глаз выколи…

«У-у-у», — мысленно простонал Вовчик и открыл глаза.

Лучше бы он этого не делал. Перед взором расплывалось, двоилось, троилось, а голова затрещала еще сильней, хотя казалось — куда уж больше.

— А-а-а, — простонал в голос.

Снова закрыл глаза, обхватил голову, на ощупь прислонился спиной к стене и застыл, пытаясь унять расшалившуюся черепушку. Какие мысли? Тараканов бы успокоить, скребутся в мозгах, как неизвестно что. Больно, мерзко, противно. Понятно, что в заднице, но неизвестно в чьей. Простите, в какой.

Когда взгляд прояснился, побывавший на нарах Вовчик понял, что никакая это не ментовка. Разве бывают обезьянники или камеры ИВС из плохо отесанного камня, с гнилой соломой и глиняной вазой-парашей? Свет шел через деревянную решетку от висящего на стене… масляного светильника. Фитиль горел над маслом, потрескивая и нещадно коптя. Стеклянный колпак, похоже, не был предусмотрен в принципе. Понятно, что в стране, мягко говоря, не ахти, но не до такой же степени!

«Попал… да кто ты такая, кукла размалеванная?»

Он сознательно кривил душой, прекрасно помня, что косметики на ней не было — специально обращал внимание, еще удивился тогда. Так легче, обзываясь. А то факты совсем неутешительны. Баба в старинной белоснежной одежде, к которой не пристает грязь, появляется внезапно и вся светится. Одежда похожа на кино про Древний Рим, но не кино — это точно. Касается (со злостью!) глупой башки бывшего детдомовца, и вот, пожалуйста, — каменная камера, масляный светильник, солома. Приплыли. В том, что это реальность, данная нам, так сказать, в ощущениях, — не усомнился ни на секунду.

«Все, факты кончились, хватит ломать голову. Живой — славненько. Сижу в тюрьме — плохо. Но раз оказался здесь, значит, можно и обратно. Ничего, объяснят, что к чему и почем. Пободаемся! Интересно, когда здесь кормят? — Живот возмущенно заурчал, требуя жрать, жрать и жрать. — Сутки не евши! Лидка — сучка», — с этой мыслью подошел к деревянной решетке, попробовал на прочность — не сломать.

— Эй! Есть тут кто! Когда баланда, начальник! — заорал во весь голос.

Ни ответа ни привета. Что есть силы заколотил по решетке и заорал еще громче:

— Народ! Люди, ау! Жрать давай!

Через минуту такого гомона к решетке наконец соизволил подойти вертухай. Вовчик на секунду обомлел. Под метр девяносто, широкоплечий, длинноволосый детина, одетый в мешок с дырками для головы и рук. Мешок едва доходил до колен. На голых ногах сандалии, привязанные к щиколоткам хитрыми ремешками. Небольшое брюшко перетягивал широкий кожаный ремень с непонятными опять же кожаными висюльками. Злое лицо не предвещало ничего хорошего, а тяжелая дубина в здоровенной ручище делала злое выражение лица еще убедительней.

— Понял, начальник. — Вовчик примирительно поднял руки и отшагнул от решетки. — Обед по расписанию.

В ответ детина рявкнул что-то недовольное, выразительно хлопнув дубиной по ладони. Убедившись, что задержанный все правильно понял, надзиратель ловко сунул дубину в висюльку на поясе, выражение лица смягчилось. Назначение одной из кожаных петель для глупого задержанного прояснилось.

— А попить? — Вовчик показал, как глотает воду из воображаемого стакана.

Начальник скрылся и появился через несколько секунд с глиняным кувшином. Без рисунков и другого выпендрежа. Протянул его прямо через прутья решетки. Беря кувшин, заключенный внимательно осмотрел лицо надзирателя — оно как раз попало под свет лампы.

Темно-смуглая, почти черная кожа. Бритые пухлые щеки, правильный овал лица с массивным подбородком и достаточно тонким для такого овала носом. Черные глаза, тонкие губы и густые брови на выступающей надбровной дуге. Но самое любопытное находилось в центре лба: четкая, идеально круглая татуировка или фиг знает как нанесенный рисунок размером с двухкопеечную монету. Круг, в центре которого четко прорисованное дерево с длинным стволом и зонтичной кроной. Казалось, что видно каждый листок и рисунок коры, хотя это невозможно из-за размеров и освещения.

«Я влип, — окончательно решил про себя Вовчик, принимая воду. — Светящаяся баба, теперь дикарь с невозможным портаком. Дела… но ничего, прорвемся!» — подзадорил себя. А если честно, настроение было ниже плинтуса. Впрочем, попив воды, немного его приподнял. Много ли надо человеку для счастья? Пожрать надо. С этим придется подождать, но накормят, раз воды принесли. Страдалец тщательно перебрал солому, откидывая наиболее вонючие пучки, и лег на нее, стараясь не думать о еде и тем паче о собственном положении. Не заметил, как уснул. Свитер и кожанка грели вполне достаточно.

Вовчик страдал многими «пунктиками», или, если угодно, комплексами, но рефлексию, то бишь самоедство, переживание о своей несчастной доле отрезало еще в Афгане во время третьего «крутого поворота». Теперь это очень пригодилось.

Разбудил его громкий стук по решетке вместе с воплями:

— Гар-гар-гар! — Подъем — ясно без перевода.

Вставал медленно, куда торопиться зэку? Но от удивления невольно ускорился. Здоровенный надзиратель согнулся в поклоне перед молоденькой девушкой. Сказать, что она красива, — значит промолчать. Она была ослепительна. Совсем как та, на дороге, только моложе и платье-туника синего цвета, а не белое. Ослепительно красива, без косметики, но опять-таки какой-то кукольной красотой, чувствовалось что-то ненастоящее. Невозможно определить что, но чувствовалось, и все тут.

Здоровяк открыл решетку, но вошел в камеру не он, вошла девушка. Хрупкая и беззащитная.

«Ни хрена не беззащитная», — понял Вовчик, увидев выражение больших зеленых глаз. Высокомерно-презрительное с чувством абсолютного собственного превосходства и силы.

— Здравствуйте, мадемуазель, — произнес он с самым изящным поклоном, на который был способен.

— Гар-гар, гар. Гар-гар-гар? — надменно спросила она. Причем так, будто смотрела сверху вниз, хотя была ниже ростом.

— Ай донт андестенд, — покачал головой Вовчик, — но хочу заметить, что вы…

Закончить не успел. Язык отнялся в самом прямом смысле, вместе с остальным телом. Пока он тянул свой «андестенд», девушка что-то быстро пропела и плавно махнула перед собой рукой, как бы «оглаживая» на расстоянии его фигуру. Тело полностью онемело.

«Нихренасе! — мысленно завопил Вовчик. — Ведьма на ведьме, и меня здесь не любят! Надо срочно что-то решать!»

Девушка сделала пассы руками и согнула пальцы в приглашающем жесте. Ноги пленника пошли сами собой. Слава богу, с первых же шагов «освободилась» голова с шеей, но не язык. Говорить Вовчик не мог по-прежнему.

«Спокойно, Вовчик, осмотрись вокруг. Не все потеряно, должен быть шанс! Если бы хотели — убили бы сразу», — успокаивал себя, не давал зародиться панике. Она, при всей Вовкиной невозмутимости, все же начала потихоньку стучаться в дверь его решимости. Тьфу! Короче, гнал от себя страх скорой смерти вместе с сомнениями в реальности. Так дольше проживешь. Одновременно с любопытством разглядывал кусочек мира, куда его занесла нелегкая. Не мечтал он никуда «попадать», но если попал…

Тюрьма оказалась совсем небольшой, всего из двух камер. Вторая пустая.

«Теперь и первая освободилась. В отеле „Последний приют“ есть свободные номера, поспешите, господа!» В нем проснулся «юмор висельника».

Один пролет каменной лестницы, и он на свободе. В смысле на улице. Тюрьма оказалась небольшим одноэтажным каменным зданием без окон, с мраморной облицовкой. Камеры находились в подвале, что на первом этаже — неизвестно, но запахи оттуда донеслись самые аппетитные.

«Кухня… — мечтательно подумал Вовчик в ответ на мгновенно заурчавший живот и сглотнул слюну, — глотать могу, значит, попрошу перед казнью пожрать. И выпить. Казнимым положено». Бодрился как мог.

Незаметно он оказался впереди девушки и шел вроде как сам по себе, точно зная маршрут. Аллея. Дорожка, выложенная каменными плитами, между смыкающимися над головой плодовыми деревьями. Метров сто — сто пятьдесят, и Вовчик вошел в самую большую садовую беседку в мире.

Круглая, диаметром не меньше пятидесяти метров, окруженная высокой колоннадой в классическом стиле с резными колоннами пурпурного мрамора. Ближе к центру еще одна колоннада, высотой чуть выше внешней — метров двадцать пять. Балки каменные, но сама кровля — деревянная. Он хорошо разглядел все это устройство потому, что «беседка» напомнила ему древнегреческий Парфенон или акрополь с картинки, точно не припомнишь, а потом стало не до архитектуры.

Тщательно хранимая вера в реальность пошатнулась. Он на съемках исторического фильма с шикарной массовкой. Красавицы, лучшие голливудские актрисы в исторических костюмах — туниках разных цветов и оттенков. Да какие актрисы! Те в подметки по красоте не годились! Вот где главная невероятность: не одна или две, а… стайка! Нет, стая — волчицы, пантеры, львицы… с небес на землю героя вернула женщина в белом. Та самая злополучная девушка-женщина, которую угораздило попасть к нему под колеса.

Ноги сами встали перед ней на колени.

«Ба! Сколько же ей лет? Взгляд, как у злой старухи, но сохранилась! Обалдеть…» — Глаза у нее оказались зеленые, как у всех остальных красоток. Может, оттенок немного сочнее, и только.

Внезапно Вовчик почувствовал, что может говорить, и неизвестно почему, но первыми с языка сорвались слова известной фразы из любимого им фильма «Любовь и голуби»:

— Ну и сучка ты крашена!

В ответ дама произнесла что-то явно торжественное и призывно посмотрела на пленника.

— Да иди ты… — Закончить не успел. Снова заткнули и более того — сковали, не пошевелить и глазом.

Женщина в белом опустила ладонь с перстнем на голову Вовчика и тем спасла от волны паники. Она, сволочь, нашла лазейку, когда тело сковало так, что и глотнуть нельзя. «Кранты», — успел он подумать, пока рука женщины опускалась на вставшие дыбом волосы.

Ладонь оказалась удивительно теплой и ласковой. Она принесла успокоение. Нет, приятное безразличие. Правда, потом начались неприятные вещи: в мозгах словно пальцы зашевелились. Не больно, но противно. Показалось, что издевательство продолжалось не меньше часа. Баба убрала руку и встала. Пошла какая-то суета — Вовчик не соображал после «ковыряния» в мозгах. Вдруг резкий холод «отрезвил» мысли, одновременно спутав чувства. Не дав в них разобраться, в голове раздался женский голос. Такой приятный, такой… любимый?

«Ты, грязный варвар из глупого мира, посмел обозвать меня куклой! Меня, верховную жрицу богини Лоос, магистра ордена Родящих! Посмел коснуться моего лица, посмел сбить железной повозкой. Ты не заслужил смерти, это слишком легко для тебя. Теперь ты станешь мечтать обо мне, мечтать о моем снисходительном взгляде, желать меня, любить. Вдали от меня будешь страдать. Это твое наказание до самой смерти. Желай, чтобы она пришла быстро! Запомни мои слова — это последние моменты твоего счастья, раб, когда ты рядом со мной. Мой главный приказ: никому и никогда не рассказывай о себе правду. Ты из нашего мира, с Геи. Откуда-нибудь с северных островов, сам придумаешь. Учи язык, варвар. Возможно, я захочу с тобой побеседовать. Но сильно не надейся. Прощай, раб, Владеющий миром». — Флорина не удержалась от сарказма, обыграла «великое» имя варвара, ничего теперь не значащее.

Мир погас. Второй раз за сутки.

Вовчик мгновенно пожалел, что пришел в себя. Где оно, спасительное забытье? Таким несчастным он еще не был.

Образ Госпожи заполнял весь внутренний мир. Она далеко, она недовольна! Сердце разрывалось, тоска заполонила душу. Хотелось бежать к ней, такой близкой и далекой, хотелось просто видеть ее, такую желанную и недоступную, хотелось, чтобы она просто довольно улыбнулась, глядя на недостойного раба. А если скажет хоть слово… любое, главное, сама и ему лично, то можно умирать от счастья. Но это невозможно. Госпожа пожелала, чтобы он жил, поэтому невозможно наложить на себя руки, избавиться таким образом от рвущей душу тоски. Нельзя бежать к ней — только когда сама позовет. Госпожа желает его службы на благо ордена — станет рвать жилы на этой службе, лишь бы оправдать ответственность, лишь бы заслужить похвалу. Пусть в самой далекой перспективе, но надежда на это есть.

Сейчас, ночью, спасение от страданий одно — уснуть, забыться, но организм выспался. Нельзя выть — он должен быть стойким в Служении. Надо, сжав зубы, терпеть… но как тяжело!

«Госпожа великая верховная жрица Великой богини Лоос! Прости недостойного раба за сетования! Я стерплю, я все стерплю ради тебя, богиня. Ты — моя богиня! Прости, Пресветлая Лоос, за такое сравнение, но иначе я не могу» — так страдал Вовчик.

Молча. Лежа голым на соломенном тюфяке, прикрытый грубым льняным покрывалом. Невозможно описать, какую он испытывал боль. Не физическую, душевную. Это гораздо тягостней, поверьте на слово.

Он знал, что его Госпожа — верховная жрица богини Лоос и магистр ордена Родящих, что должен служить ордену, что находится в помещении, где храпят еще несколько мужиков, что обязан слушаться других жриц согласно иерархии, которую представлял пока исключительно теоретически. Но приказы Флорины — неоспоримый приоритет. Не рассказывать о себе правды и учить местный язык. Его знание не пришло само собой.

Он помнил свою прежнюю жизнь. Какая она была пустая и никчемная! Как невыносимо стыдно за мысли о богине как о бездушной кукле! Только за это он достоин смерти, но Верховная выбрала другое решение. Он исправится, ему подарили шанс.

Но где-то в самой глубине души, отрезанный от сознания, чувств и эмоций, сохранился настоящий Вовчик. Свободолюбивый, упрямый, сильный, он сидел в прочном кубе из пуленепробиваемого стекла и в ярости пытался разбить стенку, пытался докричаться до самого себя. Бесполезно, стекло очень прочное. Было ли сохранение изначальной личности ошибкой заклинания или такое встречалось у всех рабов — неизвестно. Об этом не знали ни магистры ордена Родящих, ни кто-то другой. Они вообще не знали про какую-то личность. Рабы не рассказывали, а из лоосского рабства никто не возвращался, это необратимо.

Рассвет высветил длинное узкое помещение с плетеными деревянными нарами вдоль каменных стен. На них под плотными покрывалами спали люди. В окна, закрытые лишь витыми решетками из виноградной лозы, тянул свежий утренний ветерок, сдувая запахи скученного помещения, типично казарменные запахи роты мужчин. Нет, не роты. Их всего чуть больше десятка.

«Пятнадцать вместе со мной», — подсчитал Вовчик, не вставая с лежанки. Со светом к нему вернулась способность соображать — Служение требовало. Страдание ослабло.

Прокричал петух. Да, самый настоящий земной петух, и буквально через минуту в помещение забежал молодой часовой и проорал зычным голосом:

— Подъем! — Одет он был в серую льняную мешковину-тунику, через плечо перекинут серый суконный плащ. В руке держал копье с бронзовым листовидным наконечником.

«Казарма. Я снова в армии. Спасибо, Госпожа, за милость, я докажу, что достоин!» — Вовчик не задумался об отсутствии огнестрельного оружия и тем паче автомобилей. Вернее, не посчитал это важным.

Он понял команду из контекста — спящие тела зашевелились. Спросонок медленно, но по мере просыпания ускоряясь. Скоро все оделись в туники и обулись в сандалии, тюфяки заправили покрывалами. Один Вовчик стоял возле лежанки босиком, обернутый одеялом. Свою тунику под кроватью, как у остальных новобранцев, он не нашел. Все, без сомнения, были новобранцами. Молодняк и три раба — мужчины в возрасте.

«Учебка», — отметил про себя Вовчик. Заметил и своих собратьев. Только для Служения все равны, поэтому отдельных эмоций к ним не испытал.

— На построение! — четко проорал часовой.

Солдаты, хмуро переговариваясь, пошли на выход. Новый раб пристроился последним. На него с любопытством озирались, но вопросов не задавал.

На плацу, так определил для себя Вовчик вытоптанный земляной участок, новобранцы построились в шеренгу. Совсем не по росту. Он неуверенно занял край левого фланга.

Ждать пришлось недолго. Из-за угла уверенной походкой вышел командир. Смуглый кудрявый мужик с волевым, точно высеченным из камня лицом. Зеленая туника сидела на нем как влитая, на поясе висел короткий меч в деревянных ножнах.

— Что встали, бараны? Бегом на пробежку! За десятника Архип. Командуй, баран! — лениво, но в то же время зычно скомандовал он на ходу.

— Десяток, на пробежку, за мной, — фальцетом прокричал молодой парнишка, тщательно растягивая слова, и первый припустил трусцой. За ним затрусили остальные, поначалу чуть не смешавшись.

Командир презрительно скривился. Вовчик хотел было уже побежать за всеми, но его остановил отдельный приказ:

— Эй, раб, а ты куда? Бегом ко мне!

Он понял, что обращаются к нему и требуют подойти. Подошел четким строевым шагом и доложил:

— Рядовой Нодаш по вашему приказанию прибыл!

Командир от удивления открыл рот, но сразу закатился в хохоте. Пока он смеялся, «рядовой Нодаш» стоял смирно: «Понятно, завернут в одеяло и устав здесь другой. Разъяснят. Но пока буду как в армии. Госпожа Флорина оценит усердие». Сердце на мгновение сжала тоска. Жаль, что она не видит.

— Варвар, на самом деле варвар! — выдавил начальник сквозь смех. Когда упокоился, продолжил: — Ну и насмешил ты меня, дарки^[39] тебя раздери! Слушай сюда, и плевать, что не понимаешь! — От смеха длинный массивный нос раскраснелся, в черных глазах продолжали плясать насмешливые искры, но голос звучал властно и грозно.

— Я — десятник Трифон, для тебя царь и бог. Мне насрать, что ты личный раб самой Верховной, раб есть раб, будешь делать все как все. Откуда ты, мне тоже плевать. Сейчас пойдешь вон туда, к кастеляну Стефанию, — показал рукой на неприметное одноэтажное строение.

Не стоит уточнять, что оно было каменное. Здесь все строилось из камня, точнее, легкого в обработке серого вулканического туфа.

— Получишь у него одежду. Стучи сильнее, он еще дрыхнет, — улыбнулся неожиданной шутке.

Представил заспанного Стефания и ни хрена не понимающего раба. Как они будут объясняться? Хотя нет, знает он о рабе, ему вчера одежду сдали. Ну и холода у них! Кстати, выделка замечательная. Но как они могут в штанах ходить? Это же так неудобно! Кто их поймет, этих варваров.

— Потом пойдешь в казарму, переоденешься и станешь ждать остальных баранов. С ними на завтрак и полностью вливаешься в стадо. Да, — вспомнил еще один приказ госпожи Викарии, — языком с тобой займется Архип, он говорливый. А, ты же не понимаешь ни хрена! Ладно, я сам ему скажу. Запомни, я сделаю из тебя, грязного варвара, настоящего орденского разведчика! Тьфу, забыл, что ты раб. Бегом к кастеляну! — Для верности махнул рукой в сторону склада «мягкого обмундирования».

Вовчик понял, что надо идти туда, к тому зданию. Скорей всего, за одеждой, а после вернуться в казарму, в ту сторону офицер тоже показывал. Что делать дальше… по обстоятельствам. Действовать, как все.

За одеждой припустил бегом. Вспомнил, как передвигался, когда был духом.

«Раб, не выйдет из него настоящего воина. Как и из всего крестьянского молодняка — единицы. — Трифон, качая головой, смотрел ему вслед. — А жаль, есть в нем что-то. Точнее, было».

Крестьянские дети с детства на земле работают, в войну им играть некогда, но у них у многих природная смекалка, а рабы — они рабы и есть. Исполнительные до одури, но нестандартность мышления отсутствует напрочь.

Он знал, зачем к нему в учебный десяток направляли орденских рабов. В пятне альганов они тянули на себя всевозможные опасности, тем самым облегчая жизнь настоящим разведчикам. Лес чувствовал в них изгаженную родственную сущность и пытался избавиться. Чем дольше они продержатся, тем больше времени на поиски нужных ордену ингредиентов будет у других отрядов, поэтому и приходится учить рабов, как остальных разведчиков. А еще храм использует разведку для наказания провинившихся. Рабы тяжело переживают снижение эманаций Древа, и мстительные жрицы используют это. Провинился кто-нибудь, его в рабство и сюда. Чисто женская месть.

Другие новобранцы — крестьянские дети, подушная подать общины за услуги храма Лоос. Тоже по сути рабы, но не пропитанные Силой Лоос. Есть и наемники, но для них отдельный учебный десяток. Из них и выходили настоящие орденские разведчики-поисковики.

Вовчик походил перед закрытыми ставнями и осторожно постучал в запертую дверь. Начальник показал сюда, значит, можно стучать. За дверью ни звука. Постучал сильнее — ничего. Пожал плечами и заколотил что есть силы. Из-за двери раздался возмущенный окрик, Вовчик прекратил стук. Спустя не меньше минуты дверь открылась. В проеме стоял всклоченный пожилой человек в мятой зеленой тунике, с красными заспанными глазами.

— Как смеешь ты, наглый раб, тревожить мой сон! — Стефанию спросонок бросилась в глаза рабская печать на лбу посетителя, и только потом обратил внимание на странную одежду раба. — Почему не одет, дарковский выкидыш?

Вовчик переминался с ноги на ногу. Начальство. Ругается, непонятно на что. Нет, понятно — разбудил, но что делать? Он выполнял приказ.

До кастеляна наконец дошло, кто перед ним. Присмотрелся к печати, убедился — раб Верховной.

— Заходи, — пробурчал, зевая, отойдя в сторону. Закрыл за рабом дверь и прибавил фитиля в лампе. В комнате, где из мебели стоял один длинный стол, стало светлее. — Жди здесь, я скоро. — Для верности показал пальцем на земляной пол и скрылся в одной из комнат.

Вернулся с двумя тюками и водрузил их на стол:

— Это твоя нынешняя форма, — пододвинул Вовчику малый тюк, — твоя, — повторил, тыкая пальцем в его грудь, — одежда, — показал руками, как будто одевается.

Тот в ответ кивнул и потянулся за тюком, но получил по рукам.

— Подойди сюда, — поманил ко второму свертку. Развернул, а там оказались земные шмотки.

— Это тоже мне? — удивился Вовчик, протягивая руки, и снова получил по ним.

— Ты мне здесь дарков не призывай! — прикрикнул на него Стефаний и хлопнул раба по губам. — Ишь, руки к чужому добру тянешь!

У Вовчика и тени обиды не промелькнуло. Служение! Вот главное, что хочет от него богиня. Начальник, имеет право. Он помнил, что раньше, если бы кто посмел ударить его, то… но как это глупо! Как раньше жил, не зная Служения? Столько времени в бессмысленной суете… впрочем, сейчас это неважно.

Из всей одежды Стефаний выбрал кожанку. Неловко совместил молнию и потянул бегунок. Застежка медленно, с характерным жужжанием, закрылась. Потянул обратно — открылась. Сколько восторга отразилось на лице кастеляна!

— Объясни, варвар, как?! — обратился к Вовчику с надеждой.

Он пожал плечами, но, подумав, осторожно взял две половинки молнии. Начальник позволил. Выгнул по одному звену с каждой стороны, поднес их к глазам кастеляна и медленно совместил, тщательно попадая в шарики-ямочки, и разъял. Так несколько раз, пока тот не вырвал куртку из рук раба.

— Я понял! — восторженно крикнул он, но сразу погрустнел. — Какие же у вас кузнецы! Где бы у нас таких найти… к ювелирам обратиться? Продам я идею, продам… Ты чего встал? — заорал на Вовчика. — Бегом в казарму переодеваться! — Для верности показал на дверь.

Когда раб уже выбежал, пришла запоздалая мысль: «Забыл его о деньгах спросить! Какой необычный металл. Ну и дарки с ним! Тому же ювелиру покажу… — Была у Вовчика мелочь в кармане. — Дарк! Прости, Гелион,^[40] имя забыл спросить! Как я его теперь запишу? Придется наведаться в казарму к баранам, Трифон ни за что не скажет, на смех поднимет. Даркова застежка!»

В казарме царила веселая суета. К Вовчику сразу подлетел Архип, он сегодня был за десятника.

— Ты где шляешься? А, одежду получал? Одевайся быстрее, скоро на завтрак. Жрать охота!

— Слушай, — смело обратился к нему Вовчик, мгновенно угадав ровню себе. Почти. Тот все-таки не был рабом в прямом смысле. — Как это надевать, объясни! — Слова сопровождал поясняющими жестами.

— Так ты что, одеваться не умеешь? Так ты точно варвар? — Темно-карие глаза худого нескладно-длинного парня выражали восторженно-опасливо-любопытное удивление. — Нет, я, конечно, поверил Трифону — он с нами шутить не любит, но как-то… Да! Я буду учить тебя говорить по-гелински. Смотри и учись, — Архип развернул сверток, — это нижняя туника, оборачивается через чресла, это верхняя, это пояс…

Только на подходе к столовой — открытому навесу, учуяв запах горячей похлебки, хлеба и жареной рыбы, Вовчик почувствовал дикий голод. Совсем забыл о том, что не ел двое суток! «Спасибо, Госпожа, что не мучила голодом!» — взмолился он. А вы как думали? Для него теперь один бог, вернее, богиня — Флорина, и она во всем права. Вот так вот.

Съел новый раб две порции. Архип, увидев голодные глаза подопечного, подсказал, что можно подходить за добавкой. Еды не жалели.

Яркое, совсем земное солнце поднялось над горизонтом на два своих роста. День обещался быть жарким. Да, за едой он получил имя — Чик. Очень простое варварское имя.

— Владимир, можно Вовчик, — сказал он Архипу.

— Как-как? — переспросил тот. — Чик? Ничего не понял в твоем бормотании. Прожуй сначала!

— Вовчик, — сглотнув, повторил наш герой, но первый слог снова проглотил вместе с рыбой, или Архип посчитал его приставкой.

— Чик! Нормальное имя для варвара и по числу подходит! Ты — четвертый раб в десятке, а «чик» сокращенное от «четырех» и есть (в гелийском языке). Как удачно! Боги тебя отметили, поверь мне. Ты кому поклоняешься? А, без разницы, лишь бы не Тартару. А то ходят про вас слухи. Это правда? Ничего, ты у меня скоро заговоришь, как Даримед, слышал о таком? Бог красноречия, узнаешь — я много мифов знаю.

— Балабол ты, Архип, — встрял в монолог всегда молчаливый угрюмый парень Саргил, — не иначе твоя бабка согрешила с тем Даримедом. Если хочешь знать, он полубог словоблудия, прям как ты!

— Да что ты знаешь!..

Вовчик понял, что теперь надо откликаться на имя Чик. «Ну и ладно, Служению это неважно».

Не стоит удивляться лояльному отношению «свободных» новобранцев к храмовым рабам. Они сами, крестьянские дети, с рождения имели метки принадлежности своему архею — владельцу земли, благородному аристократу. Аналогично нашим крепостным, но не являлись его полной собственностью — метка заменяла «прописку». После решения родовых общин об уплате подушной подати храму Лоос «призывники» «переписывались» ордену Родящих, о чем в метке появлялась соответствующая запись. Не убежишь, найдут где угодно.

Для четвертого раба учебного десятка под руководством наставника Трифона началась нелегкая жизнь «барана» — так полуофициально называли курсантов. Изнуряющие тренировки со знакомыми по армии марш-бросками, занятия незнакомыми гимнастическими упражнениями с необычными растяжками, тренировки с оружием и без. Все это каждый день от рассвета до заката. Учили владеть коротким мечом вместе с небольшим круглым щитом, стрелять из короткого «лесного» лука. Взаимодействовать в четверках, пятерках, тройках в борьбе против невооруженного противника. Спарринги устраивали редко. Их готовили к лесу, где главные враги с когтями и зубами.

Архип не отступал ни на шаг, стал почти что приятелем. В той степени, насколько это возможно для раба, и учил, и учил. Надо сказать, дельно. Действительно говорливый, да к тому же сообразительный. Показывал, комментировал, разъяснял значения. Вовчик ловил каждое слово — приказ Госпожи! И делал успехи.

Дневные трудности для рабов по сравнению с ночными страданиями — просто забава. Мстительные бабы знали, куда бить.

Организм требовал отдыха, и все бараны, едва коснувшись соломенного тюфяка, проваливались в сон. В том числе и рабы. Ночью к ним являлись жрицы…

Флорина презрительно смеялась над своим рабом, она была недовольна! Вовчик выл, метался, но не мог сделать так, чтобы Госпожа его похвалила. Он рассказывал о своих успехах, валялся в ногах, но даже прикоснуться к ним, таким желанным, не мог. Она еще и дразнила его. Протягивала ногу, приказывала целовать, а он не в силах пошевелиться! Как она прекрасна! Он готов на все, готов умереть, но богиня укоризненно качала пальчиком, за прикосновение которого отдал бы все на свете! Но нет, не заслужил. Иногда она являлась обнаженной, и это оказывалось худшей пыткой. Вожделение, какого не испытывал никогда в жизни, и оно не могло разрешиться даже во сне, даже в мыслях! Утром наступало облегчение. Рвение к Служению поднималось на невиданную высоту, а казалось, куда уж больше! Наверное, так было и у остальных троих рабов. Между собой они почти не общались, а сны не обсуждались совсем. Никогда. Ночные наряды в караул могли бы стать спасением, но после них все равно следовал короткий сон, и его хватало.

За два месяца Вовчик, теперь уже Чик, научился говорить вполне сносно. Иногда принимал участие в коротких разговорах перед отбоем или после еды. Односложно, с акцентом, кстати, очень легким, но общался. Наверняка сказалось погружение Флорины в его мозги. Носительница языка как-никак, да еще и образованная выше крыши.

Двадцатидевятилетний Чик был старше шестнадцати-восемнадцатилетних крестьянских парней, но младше остальных трех сорокалетних рабов. Алексий, Ферампил и Гладий — бывшие орденские чиновники. В чем провинились, не рассказывали, но однажды стали храмовыми рабами. В учебном десятке им приходилось тяжелее всех, скидок на возраст не делали. Старались, никуда не денешься — со Служением не поспоришь. В разговорах участия практически не принимали, а уж если парни заговаривали о лоосках (молодость!), то отходили как можно дальше. Ребята над этим посмеивались, а Вовчик вскоре догадался: они «общехрамовые» рабы и разговоры о своих госпожах не переносили, а для самого Чика Госпожа только одна — Флорина. Он и представить себе не мог, как поступил бы, услышав о ней скабрезность. Наказать посмевшего сказать такую дерзость нельзя — Служение не позволяет, они в одной команде. Наверное, так же, стиснув зубы, ушел бы. Еще одно страдание — даже одна мысль об этом причиняет боль.

Хвала всем богам, о Верховной речь не заходила. Ее уважали, но больше боялись прогневить богиню Лоос. На полном серьезе. Верховная жрица — наместница богини на Гее. Ну, по крайней мере, в Месхитии. Кстати, упоминание самих богов не возбранялось, зато их наместников всуе — нельзя. Такой вот казус. С Тартаром еще хлестче: поминать его с помощниками считалось неприличным, но многие поминали. Ругались они так. Ох уж это темное суеверие!

Однажды Вовчик остановил очередную веселую историю о лоосках, которую рассказывал Ермил, пожалуй, самый озабоченный из всех новобранцев.

— Стой! Не говори больше о лоосках. Никогда. — Ермил от неожиданности замолчал. Чик бросил взгляд в сторону далеко отсевших рабов. — Им, — сказал, повернулся к Ермилу и продолжил, понизив голос, — очень больно. Я это знаю, — добавил в повисшей тишине.

— Так это… — растерялся Ермил, — а ты?

— Для меня одна госпожа —верховная жрица, а для них — весь храм, все лооски.

— Так это… — Ермил совсем потерялся, — а-а… если мы заговорим о ней?

— Я отойду, — ответил Чик.

Тишина сгустилась.

— Так это… — недалекий Ермил не мог остановиться. Саргил помог ему сильным тычком локтя. — Ой! — вскрикнул Ермил и наконец заткнулся.

Чика уважали. К нему тянулись. Не только потому, что он быстро догнал в умениях остальных баранов, а кое в чем и перегнал, но и потому, что был в нем какой-то стержень. Трудно объяснить какой, но совсем не рабский. Небольшая гелинская^[41] спесь перед варваром (откуда у крестьян возьмется большая?) быстро сошла на нет, а о том, что он раб, так и вовсе забыли. До нынешнего разговора.

— Кхм, — кашлянул Архип, привлекая внимание, — был у нас в деревне интересный случай. У общинного старейшины была внучка. Красивая, как, — сделал мимолетную паузу, — альган…

Первым прыснул Саргил, за ним захохотали остальные. Напряженная тишина разрядилась.

Через несколько дней к Чику подошел Гладий:

— Спасибо тебе, Чик.

— Не за что, я хорошо вас понимаю. — Рабы впервые заговорили между собой на такую тяжелую тему.

— Я служил в храмовой библиотеке. Больше ничего рассказать не могу, сам понимаешь. — Чик согласно кивнул. — Ты совсем не похож на северного варвара. Все описанные северяне беловолосые, почитают разных богов, главный из которых Один.

— Я знаю. Надо мной в детстве смеялись, мать была южанкой. Воины меня игнорировали, поэтому пришлось пойти в торговлю, поэтому меч в руках не держал. У нас купцов не трогают.

— Хорошая история, — похвалил Гладий, — понимаю тебя.

Больше они о личном не разговаривали.

А маленький Вовчик в стеклянном кубе упорно, методично, со злым остервенением долбил и долбил по стенам тюрьмы без входа и выхода. Стену лбом не прошибешь — это не о нем. Он в принципе отринул пустые рассуждения. Бить и кричать — все, что ему оставалось. С шашкой на танк, и плевать на смерть! Впрочем, мысль о преждевременной кончине не возникала ни на мгновение — его переполняла жажда свободы, и никаких сомнений. Рано или поздно он пробьет стену! Голым кулаком. Свято в это верил.

(обратно)

Глава 4

— Слышали, парни, — Архип вбежал в казарму перед самым отбоем, — нас скоро на север переводят.

— Откуда знаешь? — набросились на него чуть ли не хором. Все знали, что предстоит подготовка в лесном лагере, но когда?

— Случайно услышал, как Трифон с Никеем разговаривал. Тот говорил нашему, что четыре месяца, как бараны занимаются, не забыл, что в лес пора. А Трифон ответил ему с усмешкой: «Мои давно готовы, о них волки зубы обломают, а вот твои…» Дальше не слышал.

Никей — наставник другого десятка баранов — рекрутов. Трифоновская команда пересекалась с ними на стрельбе из лука. Такая же деревня и трое рабов. По-настоящему стрелять никто, разумеется, не научился, этому с детства годы посвящают, но в ростовую мишень с полусотни шагов в последнее время чаще попадали, чем мазали. Чик оказался одним из лучших. Сказалась природная ловкость, верный глаз, повышенная скорость обучения, как у привыкшего к большим информационным потокам, стремление к Служению.

Трифон искренне горевал, что Чик — раб.

«Какой воин пропадает! Неужели все северные варвары такие? Как они у себя его проглядели? Он же только здесь впервые меч в руки взял. Вот дурные! Подумаешь, смуглее их! Жаль, очень жаль. Не в первом, так во втором рейде погибнет, жрицы не отступят…» — Он сам вышел из разведчиков-наемников, поэтому прекрасно знал всю орденскую кухню по поиску ценного «сырья» в пятнах. Сам, будучи командиром отряда прикрытия, неоднократно без зазрения совести посылал рабов на верную смерть, а к этому… прикипел, что ли?

Было в нем что-то неправильное, особенно во взгляде. Преданный, как у всех рабов, но… как сталь в глубине. И соображает лучше «свободных» деревенских, и десяток к нему тянется. Где это видано — к рабу?! Может, потому, что он раб самой Верховной? Кто знает, раньше таких к разведчикам не отправляли.

О переезде в другой лагерь объявил сам Трифон:

— Вот вы, бараны, и дождались. В эту декаду поедете с другими баранами в лес. Не в пятно, хлипковаты вы для этого, а в лесной лагерь. Там продолжат гонять вас, дарковых выкидышей, но перед этим проверка. Все помнят о состязании? Так вот, оно состоится послезавтра. Готовьтесь, дарковские отродья! Только попробуйте мне не выиграть у Никея!

Состязание — традиционная проверка навыков баранов. Команды составлялись из учебных десятков и соревновались друг с другом. Стрельба из лука, сражение десяток на десяток и кульминация — лучшие бараны один на один. Мечи затуплены, стрелы — болванки, медные шлемы — крови никогда не бывало, но тем не менее ажиотаж во всем прихрамовом лагере всегда стоял нешуточный. Делались ставки, кипел азарт. Развлечение, дарк его раздери! Город Месхитополь всего в пяти милях, но кто ж туда отпустит служивых? Одна отрада — храм всего в двух милях, можно «спустить пар», но редко, в увольнительные. Это касалось исключительно наемников и свободных храмовых воинов. Бараны-рекруты не в счет, не говоря о рабах. Так что к празднику готовились. В этом году состязались четыре учебных десятка. Два из рекрутов, два из наемников. Наемные изначально сильнее, чтобы туда попасть, надо конкурс пройти, поэтому интрига у рекрутов была исключительно внутренняя: Трифон или Никей.

Рабы к самим состязаниям не допускались, они выступали «на разогреве» перед кульминацией. В этих «выступлениях» правил не было, могли поставить любого против любого. Да хоть из храма кагана привезти! Об этом многие мечтали — вот было бы зрелище!

— Разойтись, стадо! А ты, Чик, ко мне!

— Жду приказаний, господин десятник! — доложил он, подлетев к начальству.

— Ты вот что, — Трифон в задумчивости пожевал губами, решая, говорить или нет, — я слышал, кагана собираются привести. Говорят. Но это каждый год говорят, а был он пять лет назад. Ты присмотрись к нему, если он будет. Альганы похоже двигаются. Все, бегом за остальными! — Зачем рассказал? Без толку. Столкнется в пятне с альганом — точно не жить.

— Слушаюсь! — Чик развернулся и побежал к выстроившимся для выдвижения в столовую баранам.

В глазах одна преданность и готовность служить. Ни удивления, ни благодарности, ничего другого. Раб есть раб. У Трифона неожиданно кольнуло сердце. От… жалости? Себе он в этом не признался.

По традиции наставники не вмешивались в подготовку баранов к состязанию. Им давался свободный день, и все.

— Чего думать-то! — горячился Ермил. — Закидаем стрелами — и вперед! Побьем мы их, видят боги, побьем!

— Конечно! — язвительно прокомментировал Саргил. — Как на празднике солнцеворота, стенка на стенку! Нас двенадцать, а их четырнадцать. Забыл? Учили их так же, как и нас. Сомневаюсь я в победе.

— Точно! — поддержал его задумчивый трусоватый Кастор и украдкой глянул в сторону Чика. Он в обществе других рабов сидел в стороне, не принимая участия в обсуждении. — У них два здоровенных бергата^[42] есть, руки что твои ноги! Не хотел бы я с ними столкнуться.

— Стра-а-ашно, Кастор? — поддразнил его Архип. — А ты, Саргил, что предлагаешь? Дельно скажи, не гневи богов сомнениями.

— У Чика спросить, — спокойно выразил общее мнение Саргил. Эта мысль давно витала в воздухе.

Рекруты дружно повернулись к рабам. Те занимались кто чем, в частности Чик штопал амуницию.

— Чик, а Чик, — начал говорить Архип, — ты слышал наши споры?

Он ответил после томительной паузы.

Слышать-то он слышал, но это никак не относилось к Служению. Прислушался к чувствам. Пользы нет, но и противоречия с главной целью, со Служением ордену, не заметил.

— Слышал. Детские игры это. Но если это так важно для вас…

— Важно, Чик, очень важно, — горячо перебил его Архип, — нас Трифон убьет, если мы проиграем! — Наткнулся на недоуменный взгляд Чика и поправился: — Пусть не убьет, но загоняет — точно! А после запорет. Он азартный, наверняка на нас поставил. — Взгляд Чика не изменился. — Да нам охота уделать этих никеевских баранов! — бросил последний аргумент. — Тебе разве все равно?

Остальные парни тоже загомонили.

— Эх, жаль, Чик, что тебе с нами нельзя, мы бы их точно уделали! — прорвался возглас Ермила.

— Хорошо, — заговорил Чик. Остальные замолкли. — Служению это не мешает, а может, и помогает, как лишняя тренировка.

Сказал и неожиданно почувствовал странное чувство, какое-то давно забытое… нет, не вспомнил. Да сильно и не напрягался, но ощущение понравилось. А чувство это самое обыденное для любого человека — свобода выбора.

В стеклянном кубе от мощного удара разбитой в кровь рукой появилась слабенькая трещинка. Он взревел и, не обращая внимания на боль, продолжил упрямо стучать по давшей слабину преграде.

— Гладий, ты в библиотеке служил, — обратился он к безразличному рабу, — читал о сражениях?

— Служил, читал, но не могу сообразить… — честно задумался, — это не относится к Служению.

— Относится, Гладий, я чувствую. Это лишняя тренировка, вспоминай.

— Не относится, Чик, — не согласился с ним бывший библиотекарь, — я по-прежнему не могу сообразить, — сказал без всякого сожаления.

— Но про варваров же вспомнил! — не согласился с ним бывший землянин.

— Не знаю, — пожал тот плечами, — теперь вспоминаются книги и… не вспоминаются. Много времени прошло. Когда я о варварах рассказывал? Давно. А что я тебе говорил? Не могу вспомнить…

Рекруты изумленно замолчали. Еще одна сторона рабства, о которой никто не задумывался: «лишние» знания забываются. Не зря их считали тупыми, поэтому и не вводили поголовно. В смысле рабство магическое, а «простое» — сколько угодно.

«Я тоже забываю? — испугался Вовчик. — Нет, непохоже. Спасибо, богиня Флорина, что не даешь забывать! — На душе разлилось нежное тепло, которое тут же сменилось тягостным стыдом. — Как я мог, как я мог!» Слово «кукла» не прозвучало даже в мыслях.

— Чик, — с тревогой спросил Архип, — ты тоже?..

— Нет, — очнулся раб, — я помню. О чем? — Рекруты замерли. — Ах да! Как победить четырнадцать баранов. Верно?

Парни переглянулись.

— Заманить в засаду, расстрелять из луков. Оставшихся добить, — продолжил Чик.

Раздался общий облегченный выдох.

— Я думал об этом, но как? — спросил Саргил.

— Поле, где мы обычно тренируемся, так? — рассуждал раб. — Количество воинов известно, так? Оружие у всех одинаковое? — Мысль постепенно раскручивалась. Остальные живо уловили суть и принялись обсуждать. Задорно, с молодой горячностью, с жаркими спорами и, главное, с надеждой.

В Месхитии шла зима. Баранов одели в суконные туники подлиннее, выдали суконные обмотки на ноги, плотные льняные плащи с подкладкой — вот и все отличие зимнего обмундирования от летнего. Температура по ночам не опускалась ниже десяти градусов. О том, что на дворе зима, напоминали только частые холодные дожди да ставни на окнах. Зелень, на взгляд Вовчика, лишь немного потускнела. Единственное существенное отличие — не было цветов.

В день состязания повезло: дождь, несмотря на затянутое небо, не пошел, а тратить Силу на укрытие от стихии лооски не собирались. С учебного поля убрали полосу препятствий, кроме двух ям с водой, сколотили трибуну с навесом. На ней разместилось лагерное начальство, к которому присоединилась сама Викария. Возле нее пять младших жриц и десяток служек. Вокруг поля распределилась почти тысяча зрителей — весь личный состав прихрамового военного лагеря, главного военного центра Месхитинского ордена Родящих. Срединная жрица Викария, она же мастер ордена (полноценный маг), занимала должность приора — отвечала за военную силу месхитинских Родящих. Младшие жрицы — лагерные целительницы, в магии — ученицы, а служки — ученицы во всем. Им больше всех не хватало праздника, и наконец он состоится. Долгожданный отдых и развлечение.

Праздник чувствовался во всем: от нарядных одежд до игры настоящего оркестра из флейт, свирелей и барабанов. Атмосфера звенела предвкушением увлекательного события. Не хватало транспарантов, шариков и торжественных призывов через громкоговорители. Извините, ошибочка: мегафон был.

Комендант лагеря, Антифий, поймав кивок Викарии, объявил через раковину большого моллюска начало состязания. Усиленный магией голос пронесся над всем двухсотшаговым полем. Веселый гомон стих, музыка смолкла.

Все бараны с восторгом пялились на далеких жриц в ярких одеяниях, не говоря уже о рабах. Те смотрели с радостным облегчением, тоска в их сердцах сменилась благоговением. Кроме Чика. Он, как остальные бараны, восторгался недосягаемой красотой, понимал положение жриц и свое собственное, вожделел, завидовал их приближенности к его богине, но привычная тоска не отступала. Самой Верховной рядом не было.

Первой прошла стрельба из лука. Ученики-наемники оказались вне конкуренции, а среди рекрутов с перевесом в два очка победили никеевцы. Скидок на численное неравенство не делали.

По жребию учебный бой между рекрутскими десятками должен состояться последним. Схватки с наемниками что трифонцы, что никеевцы проиграли с треском. Раненых быстро, не жалея бальзамов и собственных Сил, подлатали младшие жрицы. Не был бы Вовчик рабом, он восхитился бы местной медициной, а так… воспринимал как должное. Эликсиры и бальзамы залечивали многочисленные травмы буквально за одну ночь, а перелом ноги сращивали за два дня. Однажды Кастора носили в лазарет — вернулся сияющий от счастья. Еще бы, там жрицы-целительницы. Хватило простого общения, любовное приключение обломилось. Баран, да еще и рекрут — извините.

Бой между рекрутами состоялся во вторую четверть дня. Многие зрители разошлись отдохнуть в преддверии выступления кагана (привезли его в этом году!) и индивидуальных финальных схваток. Смотреть их после кагана не так интересно, но традиция есть традиция, рабы предваряют экзамены баранов.

Трифон стоял, сжав кулаки, и горячо молил Гелиона о победе. Ставка сделана, соотношение один к полутора в пользу Никея, но не в этом суть. Спор давний, ежегодный, и пока счет был равным. Очень хотелось утереть нос и вырваться наконец вперед, а то всегда догонял. Честно говоря, на этот набор надежда была слабая. Одно в этом году удивляло наставника, одновременно вызывая досаду: необычный Чик, но сейчас не о нем.

«Что они делают, идиоты!!!» — чуть не в голос застонал Трифон, и было от чего. Его бараны не выдержали и бросились в самоубийственную атаку.

Началось как обычно. Десятки с разных концов поля медленно сходились, изредка перебрасываясь стрелами. С такого расстояния — больше наудачу. Вдруг трифонцы с диким воем рассеянной толпой побежали на сближение. Никеевцы, секунду помешкав, предприняли массированный обстрел. Казалось бы, все кончено, но не тут-то было. Попасть в движущуюся зигзагом мишень непросто, тем более баранов этому не учили. Атакующие отделались четырьмя баранами, упавшими в лужи на скользком перешейке, и вырвались на половину противника. Всего восемь против четырнадцати. Никеевцы взревели и, побросав мешающие луки, кинулись на легкую добычу. Трифонцы мгновенно собрались вместе и встретили их… градом камней. На мгновение опешив и окончательно озверев, никеевцы бросились на оборзевших наглецов. А те оказались трусами! Развернулись и по узкой дороге между лужами побежали назад, на свою половину. Все, проиграли. Даже если не удастся положить всех — поле боя за ними, а значит, и победа. Но их всего восемь — лягут все.

Пробежав узкий, шириной всего три шага, проход между лужами, трифонцы дружно развернулись, ощетинились мечами, прикрылись щитами, тем самым перекрыв дорогу. Четыре воина в ряд — этого хватало. Десяток Никея взвыл еще злее и с ходу налетел на трусов. Точнее, попытался налететь. На них в упор, сбивая с ног, посыпались стрелы. Отовсюду. Четыре лучника из заднего ряда по фронту, по двое лучников с флангов, прямо из холодных луж. Вода доставала им до колен, полные колчаны и луки оказались сухими. Азартный вой сменился стонами, и, когда половина никеевцев попадала на землю, трифонцы ударили в мечи, добивая деморализованного противника.

Добили, не успел удивленный Трифон досчитать до ста. Его разгоряченные бараны не сразу заметили, что враги кончились. Семеро оставшихся на ногах рекрутов недоуменно потоптались, озираясь вокруг диким взглядом, и заорали, вскинув руки: «Победа? Победа-а-а!!!»

Изумленный Антифий объявил победу трифонцев только после этих криков. Давно он служил комендантом, но такого тактически правильного сражения у баранов, тем более рекрутов, не видел. На том «перешейке» засада всегда напрашивалась, но чтобы бараны, да так продуманно — никогда.

— Красиво, с выдумкой, — заметила Викария. Она была вынуждена смотреть на скучные однообразные сражения, но терпение вознаградилось, — наемные бараны такого не придумали, а тут рекруты!

— Не скажи, госпожа приор, — возразил ей комендант, — у наемников такое не прошло бы. Они бы заметили лучников в лужах и не бросились в узкий проход. На нем засада так и напрашивается. Хотя, — на секунду задумался, — камни в лицо кого угодно разозлят. Ты права, госпожа, все продумано.

— Трифон, дарки его раздери, неужели сам руку приложил? — возмутилась Викария. — Это запрещено! Распорядись, Антифий, ко мне его, допрошу.

— Как будет угодно госпоже, но хочу заступиться. Трифон — хороший наставник, традиции знает прекрасно, и я с ним давно знаком, как и с Никеем. Не станут они нарушать, у них давний честный спор, и оба ведают, чем грозит нарушение правил.

— Ручаешься? — переспросила жрица.

— Ручаюсь, госпожа приор!

— Что ж, верю. Тогда выясни, кто там в его десятке такой умный, и ко мне. Да, почему их двенадцать?

— Слушаюсь, госпожа приор. У них один рекрут, к сожалению, выбыл полностью, а потом я отправил к Трифону раба Верховной, по твоему…

— Антифий, — перебила Викария, — раба ко мне. В храм, завтра. Без шума, понял?

— Слушаюсь! Перед отправкой в эритопольский лагерь он понесет тебе сведения о северных варварах, — добавил после секундного раздумья. — Это никому, кроме тебя, не интересно. Я правильно понял?

— Совершенно верно, Антифий, я ценю твой ум.

— Рад служить тебе и всему ордену Пресветлой!

Состязания продолжались.

Гвоздь программы, редкий «гость» состязаний — каган. Взволнованные зрители галдели в ожидании представления. Вернулись те, кто уходил перекусить или просто отдохнуть на время неинтересного сражения баранов-рекрутов. Теперь они отчаянно завидовали тем, кто оставался. Пропустить такое зрелище! Но ничего, предстоящее выступление еще более захватывающее.

Семеро рабов сидели в стороне, отгороженные от тренировочного поля редкими оливковыми деревьями. Замерли, с вожделением глядя на далекую трибуну. Один Чик порадовался за себя, точнее, за свое участие в Служении, которому на пользу такая тренировка, он чувствовал.

В конце второй четверти дня^[43] со стороны расположения учебных десятков к ним вышла служка. Девушка, практически девчонка, в черной зимней суконной тунике до пят. Естественно, красивая, зеленоглазая и удивительно рыжая, что необычно для Месхитии. Рабы вскочили и поклонились «младшей госпоже», их лица засияли.

Девочка по-воровски оглянулась, зло сморщилась и процедила сквозь зубы:

— Идите в оружейку, скоты, будете биться с каганом. Бегом, вонючие дарки!!! — в конце сорвалась-таки на крик.

«Эта Валерия у меня дождется, придет мое время! Ну, тварь безродная, погоди. Мой потенциал выше, я потерплю… — Послать служку сообщить рабам вещи, которые мог приказать любой десятник, — явное оскорбление. — Еще и поглядывала, корова…»

Но что поделаешь, если Валерия — младшая жрица, а ты служка-первогодок. Ну и что, что ты чистокровная архейка почти царского рода, а она дочь практически безземельных благородных, неизвестно как получивших архейство, — служение Пресветлой нивелирует разницу в происхождении. А совсем безродных девочек к служению не допускали. Если в деревнях или городах жрица натыкалась на склонную к Силе Лоос девочку, то в первую очередь проверяли ее происхождение. Не благородных, а тем более рабов или приписных попросту убивали. Иногда проводили рейды по городам и селениям. «У носителя Силы должна быть хоть капля архейской крови», — записано в уставах всех орденов. С чего это пошло — сокрыто за семью печатями. Возможно, Хранящие знают, но не распространяются на эту тему. Не все «склонные к Силе» попадались в сито проверок, некоторым удавалось сбегать. Так появлялись бродячие ведьмы и колдуны, о которых в народах Геи ходили легенды. Как злые, так и добрые.

— Ох уж эта традиция, — поморщилась Викария, глядя на неуклюжее выстраивание рабов, — с каганом должны биться настоящие воины.

Комендант промолчал.

Она немного покривила душой. Раб-каган только этим и занимался, повышая квалификацию, обучая воинов и телохранителей. Его сдавали в аренду царям, князьям, другим орденам. В принципе любому, кто заплатит и с кем у ордена нет натянутых отношений. В Месхитопольский храм он вернулся два дня назад из Гвинейского княжества за новым назначением и два месяца в обязательном порядке проведет здесь, в прихрамовом лагере. Разумеется, не для публичных выступлений, а для занятий с орденской военной элитой, «Зеленой Гвардией». Гвардейцы из представительств ордена в разных городах Месхитии со вчерашнего дня начали подтягиваться в Месхитополь.

Никакой тактики и стратегии у рабов не было. Приказано тупо, со всем рвением по команде — свисту десятника Спиридона, наставника баранов-наемников, — навалиться на кагана со всех сторон, а до свистка, когда появится, окружить на расстоянии десяти шагов. Это представление, а не серьезное состязание. Тем не менее рабам выдали то же, что и другим баранам. Медные шлемы по типу римских с защитой скул и переносицы, легкие круглые щиты, короткие затупленные мечи из дрянной стали.

Каган вышел на поле странно мягкой, по-кошачьи плавной и в то же время быстрой походкой. В душе Чика торжество Служения буквально запело. Он — свой и одновременно чужой, подобные ему — цель Служения. Они мешают ордену и лично Верховной, а значит, должны быть уничтожены. Но конкретно этот — свой, у него стоит поучиться. «Благодарю тебя, Трифон, что подсказал! Я сам не понял бы все так четко. Как ты мудра, богиня! Знала, куда направить меня, недостойного…». Мысль пролетела во время медленного приближения к остановившемуся в расслабленной позе кагану. Высокий, за два метра, стройный, узкоплечий, длиннорукий, длинноногий, — казалось, жердь или тростинка, но нет — сила чувствуется во всем, а про ловкость и говорить не стоит. Застыл — не шелохнется и шел — ни одного лишнего жеста. Чик фиксировал все наблюдения, откладывая увиденное и прочувствованное «на потом».

Длинные черные волосы заплетены в толстую косу, которая ниспадала по спине до поясницы, прикрывая скрещенные короткие узкие мечи. Рукояти, обмотанные кожей, выступали над плечами, но драться он будет двумя точно такими же мечами, как у других рабов. Он держал их в обманчиво тонких руках с изящными ладонями. С первого взгляда понятно — не человек, хотя очень похож на негра — баскетболиста-дистрофика. Исключительно чернотой кожи, но не лицом. Лицо вытянутое, с тонкими чертами — совсем женственное и в то же время абсолютно жесткое, мужское. Уши маленькие, без мочек, немного вытянутые вверх, что создавало впечатление остроты. Большие глаза с желтой радужкой были прищурены и ничего не выражали. То есть абсолютно ничего, даже безразличия. В центре лба проступала зеленая общехрамовая рабская печать.

Темный эльф, как их описывают в фэнтези, но Вовчик таких книжек не читал и фильмов не видел. Для него он так и остался каганом. Кстати, его так и назвали, Каган. Без затей. Редко удавалось обратить этих нелюдей в рабство. Теперь и вовсе остались десятки — войны давно не было, а с ней и раненых пленных. А вытащить подраненного кагана из пятна специальной командой «охотников», обычно этим промышляли разбойники, удавалось раз-два в год, и не факт, что удастся поработить. Ценные кадры — рабы-каганы, ничего более не скажешь.

Раздался короткий свист, и семеро рабов бросились на Кагана. Чик держался позади. Первый раб, им оказался Алексий из десятка Трифона, подбежал сзади. Каган тягуче-плавно одновременно со слитным поворотом корпуса шагнул в сторону и через спину провел рукой на уровне лица человека. Раздался звон меча о шлем, и раба снесло на другого противника. Второй меч, независимо от первого, чуть отклонил клинок третьего раба, и тот сам наткнулся шлемом на округлое, специально затупленное острие. Чик мог бы поклясться, если бы не был рабом, что каган успел отвести наконечник от глаза. Звон, и этот противник валится на четвертого. Чуть позже отлетел пятый, падая на шестого. Все движения нелюдя внешне казались медленными, плавными, но на самом деле были очень стремительны. Как Чику удавалось их разглядеть — загадка, и как удалось подставить щит под удар первого меча — тоже. Рука мгновенно онемела. Попытался разорвать дистанцию — не успел. Вторым мечом Каган бесхитростно ударил его по шлему. Чик видел приближение клинка, но закрыться или увернуться не сумел. Из глаз брызнули искры, и навалилась темнота. Схватка заняла несколько секунд. Чик вырубился последним. Взгляд Кагана по-прежнему ничего не выражал.

Публика в восторге ревела. Потешные неуклюжие рабы разлетались, натыкались друг на друга. Стоял звон от ударов по шлемам, хруст щитов. Но каков Каган! Стоял на месте, слегка покачиваясь. Изредка делал короткие шажки и повороты, мечи неуловимо проблескивали. Как ему такое удавалось? Только к последнему пришлось подойти на шаг — раб пытался уклониться, но куда там! Похоже, Каган получил приказ бить исключительно по головам. Жаль, хотелось бы крови, но ничего, и так вышло весело.

Мастерство баранов-поединщиков намного уступало каганскому умению, но разгоряченные необычными событиями зрители и их восприняли на ура. В финале победил баран-наемник, его схватка закончилась уже в приближающихся сумерках. Зима как-никак. Остались только самые преданные болельщики, поставившие на финалистов спорщики и руководство во главе с Викарией. Ну и служки с баранами со своим начальством каждые.

Праздник в этом году удался. В казарме и рекрутам с рабами перепало — поставили бочонок вина. Парни на радостях перепились, а рабы только пригубили: противоречит Служению, чтоб его! Чика справедливо объявили героем дня, но сам он с этим категорически не согласился. Совершенно искренне.

Трифон ранее подходил к нему, когда раба только-только облили водой, приводя в чувство, поздравил с победой над никеевцами.

— Я не участвовал в битве, господин десятник! — удивился Чик.

Трифон, покачав головой, хмыкнул. Остальных он поздравил позже уже в расположении десятка и самолично откупорил бочонок.

— Заслужили, — сказал с довольной улыбкой, — но завтра подъем без поблажек, бараны! — развернулся и отправился праздновать сам.

Солнце заторопилось за горизонт, времени пить почти не оставалось, и ребята набросились. Еще бы! Четыре месяца воздержания.

Утром на них было жалко смотреть. Запыхались от обычного утреннего кросса, кусок в горло не лез. Не будь Чик рабом, непременно подколол бы, а так… смотрел с осуждением.

— Чик, ко мне! — Трифон оторвал раба от еды. Обратился странно: сильно нахмурившись, словно раздирало его внутри.

— Жду приказа, господин десятник! — По Трифону совсем не заметно, что он с похмелья. Что значит старая гвардия!

— Правильно, что ждешь. — Задумчиво помолчал и продолжил: — Приказ такой: отправишься в храм, на главном входе покажешь стражнику этот свиток, — передал Чику запечатанный рулончик пергамента, — скажешь, чтобы проводил тебя к приору Викарии. Свиток передашь ей лично. Приказ ясен?

— Слушаюсь! Приказ ясен, готов выполнять! — В душе раба запело. Он приблизится к Верховной, своей богине! «Спасибо, богиня, за милость! Неужели я заслужил?»

Приор не сама Флорина, но приближена очень.

— Ты вот что, не сияй, — попытался охладить пыл Чика Трифон. Куда там! В который раз он пожалел, что Чик — раб. — Иди. Не сильно торопись, успеешь. Из лагеря тебя выпустят, предупреждены. Пошел! И обратно пропустят, — прошептал, глядя вслед удаляющемуся барану. Только вернется ли? Не к добру вызовы раба к приору ордена, пускай и обращенного самой Верховной.

Антифий с ним не откровенничал, но поздравил с победой над Никеем как-то очень загадочно и намекнул, что спас Трифона от гнева Викарии. Не поинтересовался, кто из баранов такой умный, а должен был. Десятник все понял, когда услышал приказ коменданта. Значит, госпожа приор прекрасно знает Чика. Услышать об обычаях северных варваров — чушь! Но что поделаешь, приказ надо выполнять, а не обсуждать. Так для здоровья полезней.

Дорога к храму всего две мили. Огибает крутой лысый холм, который закрывает вид на весь храмовый комплекс со стороны лагеря. Холм носил имя Змеиный и действительно походил на огромную змеиную голову. Дорога огибала его в районе «открытой пасти» — вертикальной скальной стены, и сразу за поворотом открывался прекрасный вид на храмовый комплекс, который всем своим хозяйством умещался на плоской вершине соседнего холма. С дальней стороны возвышенность круто обрывалась в реку Эру, а на самом высоком месте красовался собственно сам храм. Резная колоннада из розового мрамора окружала огромное дерево, крона которого возвышалась над камнем, являясь своеобразной крышей и одновременно главной святыней.

Древо Лоос резко отличалось от остальных деревьев совсем не размерами. Чувствовалась в нем инаковость. Трудно объяснить как, но отмечал это любой, даже самый невнимательный путник. Чик к таким не относился. Он восторженно замер, едва выйдя из-за скалы, и незаметно для себя упал на колени.

«Богиня! Наконец я увидел тебя, спасибо за это!» Древо и Верховная оказались настолько переплетены, что на секунду вместо кроны ему показалось лицо «прекраснейшей». В душе разлилось блаженство.

Человек еще та скотина, ко всему привыкает. Вовчик привык, вернее, притерпелся к еженощным страданиям. Так же, как можно притерпеться к постоянной ноющей боли, зная, что от нее не избавишься. Но когда все же приходит избавление, то, как говорят, «почувствуйте разницу», и ты понимаешь, какой это кайф — жить без боли, но тут она наваливается с новой силой, и нет от нее защиты, расслабься.

Чика скрутило сразу, как только лицо богини снова превратилось в дерево. Связанное с ним невидимыми нитями, но в то же время бесконечно чуждое.

В чувство его привел женский голос:

— Эй, с тобой все в порядке? — Узкая ладонь легла на плечо.

Чик с удивлением обнаружил себя стоящим на коленях, прямо на древних каменных плитах дороги. Страдание неохотно улеглось. Спряталось в засаду, поджидая своего часа, ближайшего сна. Он встал, отряхнул обмотки и хмуро обернулся. Жрицу или служку он бы почувствовал.

Перед ним стояла девушка в серой зимней тунике, накрытая голубым суконным плащом с откинутым капюшоном. Распущенные черные волосы, карие глаза, смуглое лицо. Тем, кто не видел жриц, она показалась бы красивой. Собственно, такой она и была. Красива естественной, несовершенной одухотворенной красотой, в глазах искреннее участие. Если бы Чик… это и так ясно.

— В порядке, — хмуро ответил он и пошел дальше.

— Ой! Извини, я не знала, что ты раб! Постой, я тоже к храму, пошли вместе.

С этими словами девушка пристроилась рядом. Ей приходилось почти бежать рядом с быстро шагающим Чиком.

— Ты не мог бы идти помедленнее? А, поняла — торопишься. А я вот не тороплюсь. Да не хмурься ты, я тоже рабыня. Ой!

Чик резко остановился и повернулся к ней. Девушка врезалась в него, как в скалу, и отскочила, словно мячик.

— Разве бывают рабыни — женщины? А где твоя печать?

— Какой ты твердый! — сказала, обиженно потерев грудь. — Ты чего? Подожди, так ты варвар? Настоящий!? Ни разу не видела! А ты из каких мест?

Чик мочал, внимательно вглядываясь в ее лицо. Печати не было. Правильный «греческий» нос, чуть выступающий мягкий подбородок, чуть припухшие приоткрытые губы, гладкие щеки с заметным румянцем на скулах, тонкие черные брови дугой. В сияющем взгляде распахнутых глаз восторженное любопытство. Словно девочка-первоклассница, а не двадцатилетняя девушка.

— А, поняла! Смотри! — С этими словами распахнула плащ на шее. Бронзовое, покрытое вязью непонятных знаков кольцо-ошейник шириной не больше пальца, то есть сантиметра полтора. — Убедился? — Запахнулась, не дожидаясь ответа.

— Какое у тебя Служение? — спросил Чик, не обращая внимания на явную обиду девушки.

Сказав «Служение», снова пошел по дороге. Теперь зашагал медленно, прогулочным шагом.

— Какое Служение? — Рабыня пошла рядом. — А! У меня не Служение, а служба хозяину. Выполнять его волю, — произнесла последние слова печально, — ну вот, такое настроение испортил. Варвар…

— Я слышал, что на всей Гее есть рабы, и думал, что у всех есть Служение. А как иначе? — Чик не задумывался о настроении девушки.

— Ты точно варвар, — вздохнула она, — к тому же глупый. А, поняла! Тебя захватили в бою и сразу обратили в рабство. Ты все это время жил в лагере. Так?

— Так, — согласился с ней Чик.

— Хорошо, просвещу тебя, глупого. Но потом ты о себе расскажешь! У тебя есть имя?

— Чик.

— Что — четыре? — не поняла она.

— Это имя.

— Ого, тебя по номеру назвали? От этих лоосок всего можно ожидать, мне жаль тебя. Ой, прости, не хотела делать тебе больно. Меня зовут Грация, я служу господину… — прислушалась к себе, — Марку. Большего рассказать не могу, ошейник мешает. Чуть что — жжется. Зато думать можно, о чем захочу!

Неунывающей Грация была от природы. Или волею богов, как угодно. Сохранила эту черту в рабском положении только потому, что ей «повезло» с хозяином. Его не прельщали прелести девушки, и подобных приказаний в отношении других мужчин он пока не давал. В принципе ее жизнь после порабощения не сильно изменилась. Была приписной дворовой девкой, «подружкой» для игр дочери архея, а стала рабыней. Дочка выросла, а «подружка» невольно узнала о тайнах семьи и грамоте выучилась, на свою беду. Не хотела дочка одна учиться, капризничала. Теперь она замужем в Фелистии, а Грация так и осталась у архея.

Рабы шли и болтали. Точнее, болтала в основном Грация, говорила обо всем подряд. Отчего не поболтать? Солнечный зимний денек, приказ господина исполнила, интересный попутчик — много ли надо для хорошего настроения? Мимо них проскакивали всадники на единорогах, им автоматически кланялись, повозки, тащимые сильными борками. Им кланялись выборочно. Если колесница со жрицами — обязательно, если грузы, то проходили мимо. Никто их, хвала богам, не окликал.

Единороги не белые красавцы, а разномастные, бывшие дикие с пятен каганов. Они, умные, быстрые, выносливые, неприхотливые, практически вытеснили верховых лошадей, как борки — тягловых волов и тех же коней. Борки — безрогие быки и коровы — стали совершенно незаменимы. Крупнее земных собратьев они, и молока больше давали, и не нуждались в особом уходе, а быкам по выносливости не было равных, и послушные без всякой кастрации. Умные животные, как почти вся живность из пятен.

Чик мало что понимал в быстрой речи попутчицы, да и не вникал. С удивлением обнаружил, что голос девушки ему приятен. «Все правильно, он не мешает Служению», — быстро «разобрался» в своих чувствах. Сравнивать девушку с самой Флориной — такого просто не могло прийти в голову!

Вовчик в стеклянном кубе довольно улыбнулся и любовно погладил чуть-чуть расширившуюся трещинку. Вздохнул и продолжил бить по одному и тому же месту. Упрямый, черт!

— Вот мы и пришли, — вздохнула Грация, — тебе за ворота? Иди, мне нельзя.

— Богиня против твоего появления в храме? — Чувства Чика заметались, ища выхода. Если богиня Лоос против, тогда она — вред Служению!

— При чем здесь богиня! — спасла его девушка. — Хозяин велел ждать его у ворот ограды, он в храме. Посижу на том камне, — грустно кивнула на большой, отполированный частым сидением валун, — ты не задерживайся, а то устала кланяться, иди.

Разноцветные жрицы, служки вкупе с другими посетителями сновали туда-обратно.

— Храни тебя Пресветлая, Грация! — облегченно сказал Чик и направился к распахнутым створкам ворот в невысокой, больше декоративной, чем защитной стене из розового туфа.

— Пусть и тебя хранят твои боги, варвар! Я живу в вилле Апила, что рядом с Месхитополем! — крикнула ему вслед. Зачем?

«Вот и назначила свидание, — подумала с усмешкой. — Девушке неприлично самой напрашиваться к кавалеру. Всем девушкам, но особенно благородным архейкам…» — мысленно передразнила наставницу Серпинии. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Варвар ей понравился, и она это осознала. Привычный ошейник теперь просто физически давил. Хорошо, что этот дорогущий амулет ордена Пылающих не жег в ответ на мысли. Хозяину, честное слово, дешевле было ее просто убить.

Стражник, который, собственно, и выполнял функции проводника, а не охранника, проводил Чика на второй этаж трехэтажного здания и оставил в приемной приора.

— Посыльный из лагеря со свитком для госпожи приора, — объявил он дежурившей в приемной младшей жрице и удалился.

— Жди здесь, — сказала жрица, вставая с резной деревянной лавки, и, не дослушав привычное «слушаюсь, госпожа», скрылась за деревянной дверью с символом Древа Лоос и какой-то надписью в его обрамлении. — Зайдешь, когда прозвенит колокольчик, — объявила, вернувшись буквально через минуту.

Чик стоял и наслаждался близостью своей богини. Жаль, что не она сама его вызвала, но и приор — второе лицо в его Служении, и неважно, что всего лишь срединная жрица, даже не старшая. Звон колокольчика возвестил о приближении еще большего счастья.

Он еле-еле сдержался, не упал на колени сразу, а прошел к простому плетеному креслу, в котором сидела Викария, и только тогда, протягивая свиток, встал на колени.

— Я выполнил приказ, госпожа! — сказал, чуть не захлебываясь от восторга. На мгновение вместо Викарии ему показалась Флорина.

Приор, не поднимаясь с кресла, небрежно швырнула свиток на стол, заваленный кучей пергаментов. Вдоль задней стены располагались многочисленные полки, сплошь забитые разнокалиберными рулонами.

— Кто учил тебя говорить по-гелински?

— Рекрут Архип, госпожа!

— У тебя хорошее произношение. Скажи, ты раньше действительно не знал гелинский язык?

— Не знал, госпожа!

— Так откуда ты родом, чем занимался и как оказался здесь?

— Я жил на острове Рус, что в Баренцевом море. — Название сказал по-русски. — Это на севере, занимался… — Чик замялся, — торговлей? Прости, госпожа, мое скудоумие, но я забываю о прошлом… Сюда меня принесла сама верховная жрица, моя госпожа. Я служу богине! Это самое главное! Остальное неважно! — совершенно искренне впал в патетический восторг, а перед этим привычно похвалил «свою богиню» за то, что она подсказала о забывчивости рабов. Приказ Флорины не говорить о себе правду был первоочередным, а иначе лгать госпоже было просто невозможно.

— Заткнись и никогда больше не говори по-варварски, — поморщилась Викария, — и лишнего не болтай, я знаю, кому ты служишь.

Соизволила встать с кресла и положила ладонь на голову раба. Голову Чика словно тиски сжали. Крик боли удалось сдержать только чудом да приказом «заткнись». Викария вторично поморщилась и недовольно опустилась в кресло. Как и ожидала, Флорина прекрасно заблокировала мысли своего раба. Это в общехрамовых, точнее, орденских (рабы служат все-таки ордену) может залезть любая, начиная с подмастерья, так же как может и защиту поставить. На рабах даже тренировки специальные существуют, отдельные занятия. Здесь блок самой Верховной, магистра ордена. Не пробьешь.

— Купец, говоришь, и все забыл? А как же ты надоумил баранов засаду устроить? Отвечай!

— Купец я… вроде. Забыл, госпожа! — взмолился, чуть не плача. — А лишняя тренировка — на пользу Служению, я почувствовал. Ученики десятника Трифона спросили, я сказал — засада на поле, а дальше они сами. Рекруты Саргил и Архип.

— Почувствовал он! Купец, а про засаду сообразил. Я недовольна тобой.

На Чика навалилось. Недовольство госпожи, приближенной к самой Верховной… такой муки он еще не испытывал, ночные страдания не шли ни в какое сравнение. Даже упасть ниц, вымолить прощение не мог — недостоин. Секунды показались вечностью…

Викария, насладившись мукой раба, продолжила:

— Хватит страдать, исправляйся. Расскажи, что тебе снится, — спросила и замерла в нетерпеливом ожидании.

Она не была садисткой, поэтому и сама удивилась своим чувствам. Сильно разозлил ее раб своей странностью. Правда, раньше с личными рабами Верховной она не общалась, но с этого так и лезла неправильность. Лгать не может, но и правду не говорит. Не иначе сама Флорина запретила, другого объяснения нет. А ведь не выпытаешь никак, только хитростью.

«Если про сны расскажет, что вряд ли, проанализирую. Предложение Томилы надо внимательно обдумать, усиливается ее партия, а этот раб — один из ключиков к Верховной. Совсем она отстранилась от ордена, в облаках витает. Не дело это, не в том служение Пресветлой. Надо было заранее вопросы продумать, как же к тебе подступиться…» Но подступаться не пришлось.

— Спасибо, госпожа, за прощение, я исправлюсь! — Чик не выдержал, упал ниц и сразу стал говорить о снах. Рассказал все, без утайки.

— Значит, манит обнаженной… — произнесла она задумчиво, вычленив самое главное, — я довольна тобой, возвращайся в часть. Ступай! Да, никому, кроме меня, о снах не рассказывай, это запрет.

Викария растерялась.

«Флорина совсем голову потеряла от своей науки! Не запретить личному рабу говорить о снах — нонсенс! Куда катится орден?»

— Благодарю, госпожа, за милость к недостойному! — Много ли надо рабу для счастья? — Слушаюсь! — Развернулся и вышел, едва не сорвавшись на бег — так хотелось выполнить приказ! Но он был четким: «Ступай», а не «Беги».

Девушки на камне за воротами не было, а если бы и была, Чик бы ее не заметил.

Анализ снов оказался невероятным.

Правильно судачили, что у Верховной к варвару что-то личное. Неужели Флорина пыталась соблазнить его, а тот отказался? Когда только успела,отсутствовала всего несколько статер.^[44] Нет, вопрос не во времени, важен сам факт нарушения основного запрета для верховной жрицы! Пусть попытки нарушения. В голове не укладывается. Зачем это Флорине? Да и факт ли? Зачем в живых оставила? Почему не запретила распространяться о снах? Вообще-то в живых ненадолго, но все же. Да потому что отказал, вот почему! Про сны просто забыла от полноты чувств, есть за ней такой грешок. Невероятно, немыслимо в обоих случаях: и в попытке соблазнения, и в возможности отказа. Надо все перепроверить. Присмотреться внимательней к Верховной, намекнуть, а то она забывчивая, посмотреть реакцию и лишь потом поговорить с Томилой. Да, так правильней всего. О рабе надо подумать, нужен ли он живым? С одной стороны, может подтвердить, а с другой, — надо ли, чья возьмет? Анализ рабских снов вещь ненадежная. Пока подожду, пусть все идет как обычно. Но каков варвар! Странный раб. Пусть мои жрицы за ним понаблюдают.

Викария позвонила в колокольчик.

— Лютиния, принеси вина.

— Твое любимое, сестра? — Помощница — сама невозмутимость.

— Да, только разбавь, пожалуйста, водой побольше. В горле пересохло. — «Интересно, об этом ты тоже расскажешь Томиле? Впрочем, неважно. Хорошо, что раба отпустила, пусть идет как идет».

Младшая жрица с поклоном закрыла дверь.

(обратно)

Глава 5

Месхития — страна небольшая, густонаселенная, с благодатным климатом. От северных ветров защищена горами, с юга омывается теплым Гелинским морем. Райское место.

Эритопольский лагерь находился в лесу неподалеку от города Эритополь, который располагался в предгорьях лесистых Хабарских гор. Невысоких, без снежных вершин. От Месхитополя добраться до города очень просто: почти строго на север десять дней пути по отличной мощеной дороге мимо многочисленных поселений и вилл.

Для баранов десять дней пролетели как один. Ну и что, что три дня шли дожди и на открытых повозках приходилось кутаться в плащи, зато отдых! Много нового узнал Чик за это время. Не специально, просто невольно слушая треп парней. Его тоже пытались втянуть в разговоры, но куда там. «Запал» счастья от похвалы приора кончился в первую же ночь, а с удалением от храма страдание росло и без ежедневных тренировок, то есть активного Служения, превратилось в пытку. Посмурнели и другие рабы.

— Ничего, Чик, — пытался успокоить его Саргил, — говорят, в том лагере рабам специальный эликсир дают, чтобы легче стало, и жриц там много. Не переживай!

Они с Архипом по очереди не давали Чику спать ночами, трепались обо всем подряд. Днем, конечно, сон брал свое, но был все же полегче ночного. Он узнал много мифов, легенд и сказок, названия стран ойкумены, сплетни о разных народах. Узнал о богах и орденах, насколько это было известно деревенским парням, узнал, что рабские ошейники магических орденов стоят баснословные деньги и все равно без лоосок не работают. После этих слов Чику вспомнилась Грация и на душе потеплело. Он обрадовался этой теплоте, не стал рассуждать о ее принадлежности Служению, а просто стал чаще думать о случайно встреченной рабыне. Это облегчало страдания. Трещинка в стеклянном кубе расширилась еще чуток.

Заодно Чик запомнил богатое звездное небо, узнал «северную» звезду под названием «Глаз Урана», изучил чуть ли не все кратеры и моря на Селене, то бишь просто Луне, которая была в два раза меньше своей земной сестры, но фазы проходила такие же и примерно за то же время, за тридцать дней. Если бы Чик не был… понятно кем, то задумался бы над схожестью жизни и так далее.

Через город прошли колонной. Четыре десятка баранов под командованием новых десятников. Старые остались принимать очередных новобранцев, в лесу командиры другие.

Перед отъездом Чика отозвал Трифон. Хотел что-то сказать, но лишь крякнул и хлопнул по плечу.

— Да пребудет с тобой богиня удачи, Чик! — сказал и удалился, не оборачиваясь.

Зачем понадобилось идти пешком через город, когда обоз спокойно объехал его в окружную, баранам, разумеется, не объяснили. Заставили помыться, почистить-починить обмундирование, выдали шлемы (железные!), щиты, мечи — оружие тоже пришлось почистить и подогнать под себя, и вперед. Когда сразу за городскими воротами в голову колонны пристроился оркестр из барабана, двух флейт и свирели, стало ясно — парад во время местного праздника.

Городок с неприлично кривыми улицами вследствие хаотичной застройки. Здания одно-двухэтажные в классическом стиле, наиболее богатые — с фасадными колоннами. На возвышенностях стояли облицованные мрамором храмы наиболее уважаемых богов в количестве семи штук, и над самым высоким раскинулось местное Древо Лоос, раза в четыре меньше, чем в Месхитопольском храме.

Центральная, самая широкая улица тоже петляла, как заячья тропа, пересекала три площади со статуями богов и царей и выходила к северным городским воротам. Город в поперечнике не превышал и одной мили, но пройти пришлось не меньше четырех.

На обочинах и площадях собралось, казалось, все население. А может, не казалось. Кричали, вскидывали руки в салюте, все: и разодетые матроны, и степенные хозяева. От пестроты одежд рябило в глазах, сновали вездесущие мальчишки, перекрикивая остальной шум. Оркестр старался, но в разлитом восторженном гуле его почти не слышали. Терпко пахло сдобной выпечкой, жареным мясом, пролитым вином. И действительно, на площадях его разливали прямо из бочек, на импровизированных площадках выступали актеры, разыгрывая непонятные сцены, а над ними сверкала яркая разноцветная иллюминация — орден Светящих, адептов Силы Гелиона, расстарался. Это редкость — не в каждом городе они уважают чужие праздники.

На арене местного цирка, как поняли бараны из пояснений снующих мальчишек, готовилась грандиозная мистерия в честь Эрина, полубога — покровителя города. Шел первый день трехдневных эриналий. На завтра и послезавтра планировались главные развлечения — бои гладиаторов. Они пройдут на той же арене, где сегодня состоится мистерия. С центральной улицы ее на видать, но пацаны уверяли, что она грандиозна.

— Вот бы посмотреть, — восторженно воскликнул Ермил, — с детства мечтал!

— Скажи еще, сам хотел выступать, — поддразнил Архип.

— А что, и хотел! У нас в селении жил бывший гладиатор, рассказывал. Красота! Зрители ликуют, все смотрят на тебя, а ты побеждаешь какого-нибудь варвара. Красота! И денег можно скопить.

— А если он тебя? — уточнил Архип.

— Да чтоб меня какой-то варвар?

Парни заржали. Недалекий прямодушный Ермил частенько становился предметом насмешек.

— Дарки вам всем в задницы! — возмутился рекрут. — Я честно о своей мечте рассказал, а вы… — обиделся.

Ненадолго — атмосфера праздника пропитывала все вокруг. Даже рабы приободрились, не отводя глаз от недалекого Древа и вылавливая в толпе жриц Лоос. И Чика отпустило почти полностью. Он впервые мечтал не только о Служении, но и о том, чтобы шествие через город длилось как можно дольше.

Но все хорошее имеет свойство быстро кончаться. Вот и для баранов утренняя и первая дневная четверти пролетели незаметно. Прошли через город и, соединившись с обозом, разместились в трех стадиях^[45] от городской стены на короткую дневку. Им вино не полагалось, но некоторым удалось урвать на площадях и поделиться с товарищами, поэтому настроение было соответствующее. Весело галдя, сдали оружие, пообедали, разместились на повозках и двинули дальше, к близким лесным склонам Хабарских гор.

Лесной лагерь располагался в дубово-ясеневом лесу с подлеском из густого кустарника. Здесь деревянные казармы баранов не были отделены друг от друга, десятки встречались каждый день на общем плацу. По периметру лагерь огораживался деревянным забором, и вообще в нем все построено из дерева, за исключением небольшого храма Лоос из розового туфа. Древо в нем не прижилось, поэтому в алтарном зале стояла мраморная статуя Древа Лоос, вырезанная удивительно изящно. Служили в нем три младшие жрицы под руководством Срединной — мастера ордена. Все опытные, служек не было.

Десятком Чика командовал молодой Агасфен из Ольвии, крупного приморского центра Месхитии, главного порта страны. Он сам так представился рекрутам еще в месхитопольском лагере и добавил:

— Из архейцев, бараны! Я вам спуску не дам!

Здесь, в лесном лагере, быстро просочились слухи, что действительно капля архейской крови у него есть. На Гее вообще этим не шутят. Из безземельных разорившихся благородных. Проштрафился — убил на дуэли какую-то шишку. Темная история. Его сюда и загнали. Добровольно-принудительно нанялся в лоосские разведчики, после нескольких рейдов в пятна бросили на обучение баранов, что его вполне устроило. Вопреки обещанию гонял десяток меньше Трифона, без огонька.

И рекруты, и наемники осваивали науку ориентирования в лесу, учились правильно бесшумно ходить, прятаться, выискивать опасность. Жрицы приманивали волков, леопардов, собирали стаи птиц и мелкую живность и натравливали на баранов. Надо было вовремя обнаружить врага, оценить опасность, а дальше… постараться выжить, уничтожив противника. Можно тактически отступить, но ни в коем случае не бежать.

Двоих рекрутов из никеевского десятка и одного наемника спасти не удалось, а ранения получали все, включая Чика. Да не по одному разу, особенно в первый месяц. Жрицы отрабатывали на все сто, лечили быстро. Да, опасных зверей — леопардов — убивать запретили, только отгонять. Ценились они. Одного барана-наемника за убийство леопарда оштрафовали и неделю мариновали в нарядах. В этом плане устройство лагеря напомнило Чику Советскую армию. А шкуру забрала срединная жрица, она же комиссар, простите, духовный лидер без официальной должности, но самый главный.

Проходили и теоретические занятия, где опытный десятник, командир одного из десятков наемников, Таврон показывал большие рисунки тварей леса и объяснял их тактико-технические характеристики и способы борьбы с ними. Занятие было общим для всех, и никаких домашних заданий и часов самоподготовки, что Чика порадовало бы, если бы… дальнейшая мысль понятна. Остальные бараны просто не знали о подобном издевательстве.

Самый опасный противник — стая блестянок. По сути это ярко оперенные вороны, только гораздо умнее. В стаи собираются исключительно для атаки на чужаков, а так — одиночки. Единственное спасение — зарыться в землю или прыгнуть в воду. В кусты прятаться ни в коем случае нельзя — ветви задавят. Только в самом крайнем случае на один-два статера, не дольше. Теоретически можно вычленить вожака и убить, тогда стая разлетится, «но вы, бараны, это сделать не сможете. Вожак прячется в ветвях какого-нибудь дерева по соседству. Молитесь своим богам».

Из одиночек наиболее опасен засадник. Меняет окрас шкуры в зависимости от окружающего, отдаленно напоминает того же леопарда, но крупнее и стремительный, как каган. Любит нападать сзади из засады, оттого и название. Напал — спрятался, напал — спрятался. Так целый десяток может вырезать. Один на один справиться нереально, только в паре-тройке. В принципе как с обычным леопардом, но в реальности «вам, бараны, не жить — он слишком быстр для вас». Но если удастся добыть — обогатишься. Лооски, не скупясь, забирают внутренности, клыки, когти и шкуру. Используют для чего-то алхимического.

Много животных и растений будут атаковать чужаков, но все меркнет перед одним-единственным альганом. Тушите свет. Стрелами бьет точно в глаз, как охотник дичь, а если выйдет с мечами… передавайте привет даркам. Короче, в лес лучше не ступать, «но вас, баранов, не спрашивают».

Сбором «магического сырья» занимаются исключительно сами жрицы, на разведчиках лежит зачистка и охрана лоосок во время этих сборов. Что конкретно они собирают в пятне, никто из новобранцев так и не узнал, да, собственно, и не стремились. Ну их, эти тайны.

Томила с Викарией гуляли в цветущем персиковом саду. Короткая зима кончилась как-то сразу, резко сменившись буйством ранних весенних цветов. За долгое лето в благодатной Месхитии успевали собирать по два урожая.

Инициатором неформальной встречи была Томила.

— И как, сестра, подумала над моим предложением? — спросила она у приора.

Несмотря на различие в жреческих рангах, их орденские должности были почти равны. Приор — военный начальник Месхитинского ордена и стандор — первый заместитель магистра ордена. Это официально, а фактически магистр, она же Верховная, скинула на Томилу еще и множество своих обязанностей, и та с радостью приняла их. Так что Викарии пришлось согласиться на эту опасную встречу.

— Ты, безусловно, сильна, сестра, — задумчиво ответила Викария, — и мне не нравится, как идут дела ордена, но Верховная есть Верховная, на все воля Пресветлой.

— Викария! — Томила остановилась и повернулась лицом к остановившейся собеседнице. — Я обратилась к тебе открыто и ожидаю от тебя, как от военной, такого же прямого ответа. Не юли, пожалуйста.

— Военная! Не смеши меня, оставь эти речи для служек и глупых мужиков, — на лице Томилы не дрогнул ни один мускул, — скажи еще слово «честь»! Мы не на подмостках!

Старшая жрица оставалась невозмутимой и продолжала ждать ответа.

Не получилось увести разговор в сторону, придется отвечать.

— Хорошо. Как военная, — произнесла с сарказмом, — скажу прямо: Флорина очень сильна и открыто против нее я не пойду. Предоставь мне такие сведения, чтобы ареопагу пришлось призвать ее к ответу, тогда я прямо, как военная, — снова иронично, — присоединюсь к тебе.

— Вот как ты заговорила, сестра. — Томила не менее саркастично выделила последнее слово. — А зачем тогда мне понадобишься ты? Не задумывалась?

— Да что ты! Ты так уверена, что Древо выберет тебя?

— Абсолютно.

На миг заглянув в глаза Томиле, Викария убедилась. Точно, верит абсолютно, а это немаловажная вещь. Древо отдает ветвь обычно самой уверенной в своих силах.

— Хорошо, давай конкретно: что тебе от меня надо? Надеюсь, не армию?

— Не всю. Как ты знаешь, — Томила взяла «сестру» под локоток и продолжила движение по дорожке, — особых прегрешений у Флорины нет. Излишнее увлечение наукой таковым, к сожалению, не считается. Если ты помнишь, несколько месяцев назад ей посчастливилось пройти Звездной тропой в немыслимую даль и привести с собой варвара. После этого ей не удается повторить тот подвиг, она еще больше зарылась в свитках. Дважды ходила к Хранящим и к Ищущим, а воз и ныне… это неважно. Важен варвар. Тот, с так называемых северных островов. Он у тебя.

— Да, у меня, — согласилась с ней Викария, — я понимаю, чего ты хочешь, и недавно говорила с ним. — Ожидающе помолчала. Томила оставалась невозмутимой. — Флорина хорошо закрыла его мысли, но мне удалось узнать — он действительно с северного острова Рус и был то ли воином, то ли купцом. К сожалению, его не минует отупение, свойственное всем рабам, скоро он и про свой остров забудет. Вот и все, что я могу сообщить.

— Ой ли, Викария! — Томила пристально посмотрела в глаза приора. — Мы обе знаем, что между ним и Верховной что-то произошло. Так просто голой Силой не разбрасываются, не делают рабов с такой скоростью. Что?

— Томила! Я рассказала все, что узнала! — Викария не отвела взгляда.

— Допроси его снова.

— Хорошо. Как вернется из леса, сразу вызову, вместе и допросим.

— Не глупи, сестра, он может не вернуться. Вызывай немедленно! Не играй со мной.

— Как скажешь, сестра, мне нетрудно.

На том и разошлись.

Не рассказала о снах Викария от злости. Идя на встречу, склонялась к тому, чтобы рассказать. Или нет, но всерьез это обдумывала, и вдруг… Разозлила ее Томила своим грубым намеком. Она думала, что стандор ордена тоньше. В действительности Томила и была тоньше, просто не посчитала какую-то военную Срединную достойной тонких интриг. «Совсем мужланкой меня считает! — возмутилась Викария. — То, что я приор, не значит, что я дуболом! Я вызову раба. Посыльным. Завтра же отправлю курьера. Зачем к вечеру людей беспокоить? Да подскажу, чтобы особо не спешил. Голубей из эритопольского лагеря нет, а на вызов через астральный канал у меня сил не хватает. Отлично. Жди, Томила», — усмехнулась и пошла за припрятанным амулетом.

У Фергалы, срединной жрицы эритопольского лесного лагеря, как бы приора отдельно взятой военной базы, сил на астральный канал тоже не хватало. Конечно, оперативная связь в армии нужна, она и проводилась через сильных мастеров, только учебный лагерь к оперативным частям не относился. Приобрести специальные амулеты Ищущих — личная инициатива приора, совсем недавняя. Деньги потратила тоже личные, Томила не в курсе. Теперь пригодились амулеты, розданные самым доверенным «военным» жрицам, а то, если честно, уже жалела о впустую потраченных деньгах.

«Как бы мне поймать Флорину одну и в хорошем настроении, — продолжала размышлять Викария, — напомнить ей о ее собственном рабе и посмотреть реакцию». Что делать дальше, приор так окончательно и не решила.

«Хитрит Викария, — Томила обдумывала неудачный разговор, — явно обиделась и что-то скрыла. После допроса раба просто так во рту не пересыхает. Дарки! Прости, Пресветлая. И надавить на нее нечем. Неужели придется открыто вызвать Флорину на суд богини? Опасна, нельзя ее недооценивать — искусство она знает прекрасно, — и сильна. Хотя… есть вариант, но опять через Викарию, чтоб ее дарки разорвали! Прости, Пресветлая».

Рабам в лесу оказалось легче, чем при храме, им через два дня давали эликсир. Не по доброте душевной, из чистого прагматизма. Без него рабы совсем соображать переставали, от тоски теряли силы — рядом не росло ни одно Древо Лоос. «Все познается в сравнении», — сказал какой-то мудрец и оказался прав: путь сюда для них стал раем, там вдоль дороги почти в каждом селении стояли храмы с деревцами, а ведь тогда казалось, что хуже некуда.

Как ни странно, Чик практически не страдал и без эликсира. Нет, по ночам, разумеется, так же, как остальные, а вот днем… его спасала Грация. Держать в голове ее образ быстро вошло в привычку. Задуматься о причинах теплоты, согревающей постоянный душевный холод, просто не приходило в голову. Помогает, и ладно. Флорина по-прежнему оставалась недосягаемой богиней и единственной желанной женщиной. Да и Служение никто не отменял. Он ходил вместе с другими в храм, пил подаваемый младшей жрицей эликсир и не чувствовал ничего. Удивленно смотрел на просветленные лица остальных рабов и мысленно пожимал плечами. Жрицы, кажется, этого не замечали.

Однажды вечером в лагерном храме во время очередного приема эликсира Древа младшая жрица обратилась к Чику:

— А тебя, раб, ожидает сестра Фергала. Обойди алтарный зал, ее покои за ним, зайдешь с улицы. Эликсир получишь позже, ступай. — Рабам запрещалось подходить к святилищу. В данном случае — к статуе Древа.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонился ей Чик и направился на улицу. Жрица проводила его внимательным взглядом.

Срединная жрица, мастер ордена Фергала, занимала две смежные комнаты. В одной — спальня, в другой — кабинет. Вход в кабинет был как из храма, так и с улицы. В него и вошел Чик. Без стука — приказ четкий: ожидает. Еще на улице он выкинул из головы Грацию. Без задней мысли, просто потому, что предстоящая встреча с местной Главной Госпожой наполнила душу восторженным трепетом. Правда, сразу навалился холод, но предвкушение встречи грело сердце.

Госпожа в зеленой тунике срединной жрицы сидела в деревянном креслице перед столом и читала лист пергамента. Сидела боком к уличному выходу. Чик чуть не подбежал к ней и упал на колени.

— Я пришел по твоему приказу, госпожа! Жду приказаний. — Глазами он буквально ел повелительницу.

Жрица повернулась не раньше чем через минуту, дочитав и аккуратно прибрав пергамент.

— Ну, раб, рассказывай, — и замолчала, ожидая ответа.

Мысли Чика заметались. Приказ рассказывать, но о чем? Восторженность резко сменилась беспокойством. Фергала ухмыльнулась:

— Кто такой, откуда, почему к эликсиру равнодушен. Я жду.

— Я Чик с северных островов, варвар, — заговорил раб с облегчением, — кем был, почти не помню, скорей всего, купцом. Почему не чувствую эликсир, не знаю. Меня всегда греют мысли о женщине, моя богиня — верховная жрица Флорина — помогает мне, она самая желанная, самая… лучше нее никого нет! Как мне повезло, что я стал ее рабом! — Под конец сорвался в патетику.

Зачем ответил завуалированной правдой, он четко не разобрался. Наверное, побоялся отдать единственное «свое», что у него есть. Забрали бы обязательно. Лгать он не мог, а такой вот полуправдой — получалось. «Только бы не стала уточнять!» — взмолился своей Флорине.

А стеклянный куб в неизвестных закоулках души зазвенел от новой серии мощных ударов, трещина поддавалась злому Вовкиному упорству. Но боже, как медленно!

— Я только что дочитала о личных рабах верховных жриц. К сожалению, за всю историю их было мало. Так вот, нигде не написано, что они не чувствительны к эманациям Древа. Что скажешь?

— Не могу знать, госпожа, — хрипло ответил он. Высказанное недоверие госпожи очень тягостно, это почти недовольство.

— Правильно, этого ты знать не можешь, а можешь ответить, почему не только у тебя, раба, но и у тех баранов, кто рядом с тобой, меньше всего ранений на учениях? Всего три месяца, как вы здесь, а в последний месяц у тебя и твоих дружков одни царапины, зато в других десятках до сих пор тяжелые раны встречаются. И ты говоришь, что ты купец?

Чик от боли упал ниц. Это не просто недоверие, это уже недовольство!

— Прости недостойного, госпожа! Я забыл, кем я был! Служение для меня — все!

— Встать и смотреть в глаза! — крикнула жрица.

Раб мгновенно вскочил по стойке «смирно». В глазах — сплошное страдание. Даже привычной Фергале стало не по себе.

— Молодец, ты хорошо служишь. Верховная может тобой гордиться, — глаза раба засияли счастьем, — расскажи мне о своих снах, Чик.

Госпожа назвала раба по имени! Настроение взлетело просто до небес, но… ответить он не мог: Викария, в Служении вторая после самой Верховной, запретила.

— Госпожа! Я не могу ответить на этот вопрос, мне запрещено! — воскликнул чуть не со слезами.

— Хорошо, хорошо, Чик, успокойся, — жрица в задумчивости откинулась на спинку кресла, — а ты ничего. Жаль, что раб.

Осмотрела стоящего смирно Чика с ног до головы. Словно рентгеном просветила.

— Придется Агасфену сегодня спать у себя, — произнесла она задумчиво, — иди за мной, Чик. — С этими словами направилась в спальню. — Покажи, Чик, на что способны варвары в постели, — сказала возле большой кровати, — раздень меня. Смелее! Представь, что я леопард…

Раб чуть не лопнул от счастья. Овеянная Силой самой Флорины, красивая, почти как она, — госпожа пожелала его! Как смог остаться в сознании — неизвестно. Нет, известно — поступил приказ переспать, он и переспал. Фергале нравился грубый секс, он постарался. Временами лицо жрицы превращалось в лицо Верховной, и тогда он просто выл от восторга. Вот она, награда за рвение в Служении. Богиня все видит!

Десятника Агасфена сегодня не вызвали к начальнице. Он удивился, но в то же время облегченно вздохнул. Не то что надоело — горячие красавицы-лооски не могут надоесть. Просто не мог он быть всегда грубым, а именно этого и требовала каждый раз Фергала. Если бы он в тот же вечер узнал, из-за кого он спал один, то, мягко говоря, удивился бы.

Запрета на секс с рабами у жриц не было. Просто неприлично. Но Фергала, десятый год сидящая на отшибе, на приличия давно забила, тем более сегодня от Викарии поступил прямой намек. Вообще-то приказ о наблюдении за рабом Верховной появился одновременно с самим бараном, но сегодня состоялся первый отчет по амулету астральной связи и странное пожелание приора. Фергала всегда ревностно исполняла «намеки» начальства, особенно приятные.

А ранним утром на запыхавшемся единороге прискакал гонец от наблюдателей за Кафарским пятном. В этом году цветение Лотоса начинается раньше времени, необходимо всех разведчиков направить туда без промедления. Лагерь засуетился. На фоне лихорадочных сборов «подвиг» Чика немного померк. Взбешенный десятник-архей не успел наказать наглого барана-раба, как он того заслуживал. Десятки отправились к пятну под командованием армейского полусотника (он всегда скучал на учебной базе специально для таких случаев), а Агасфену пришлось остаться.

«Как тебе повезло, раб, — подумала Фергала. — Извини, Викария, не удалось от него избавиться. Я сделала все, что могла. Неужели ему благоволит Пресветлая?» И сама испугалась собственной ереси.

Викария, выслушав подробный доклад о странном рабе, решилась. Убрать по-тихому — наилучший выход, об этом и намекнула верной Фергале. У приора не было привычки изучать странности, она не Флорина, но опасность ощущала шестым чувством. Откуда исходит — не понять, поэтому все странности — долой. Прямо убивать личного раба самой Верховной нежелательно, а после общения с Томилой тем более. Устроить несчастный случай — идеально. Об этом и намекнула Фергале.

«Агасфен убивает раба, и все остаются довольными. Заодно и я развлекусь» — так задумывала Фергала. Теперь спокойно смотрела, как избитый Чик уезжает в пятно. Намек — не приказ. Срединная жрица и пальцем не пошевелила, чтобы остановить раба.

(обратно)

Глава 6

Цветок Лотоса — главная ценность пятен альганов для ордена Родящих. Незаменимый алхимический катализатор в лоосской магии, и не только в ней. Собственно, ради этого большого цветка лооски и держали отряды разведчиков. Остальные магические ингредиенты собирались попутно. Внешне цветок походил на своего местного болотного собрата, что видно из названия, но рос на сухих, идеально круглых полянах, подавляя собой другую растительность.

Лотос расцветал раз в год. Наливался долго, но цвел считаные дни. За это время и надо успеть его «сорвать». Одна жрица поддерживала заклинание «консервации», другая «срезала» стебель. Исключительно магией, направленным заклинанием «прекращения жизни». Принимала падающий цветок в специальный короб, обработанный особыми знаками, и быстро закрывала крышку.

В этом году жрицы-наблюдатели на границе Кафарского пятна почувствовали начало налива Лотоса примерно на месяц раньше. Немедленно сообщили во все ордена Родящих, и началась спешная рутина. Полетели гонцы наперегонки с голубями, задействовалась астральная связь, и к пятну стали стягиваться орденские разведчики из всех окрестных стран. Кафарский царь официально открыл для них границы. Собственно, для лоосок они и не были никогда закрыты, но теперь все же вооруженная сила. Никто не любит чужие войска на своей территории, однако всем странам, которым повезло оказаться с пятнами, приходилось с этим мириться.

От эритопольского лагеря до Кафарского пятна полторы декады пути через перевал. Кафария находилась за северными склонами Хабарских гор. Неутомимые борки споро тянули обоз с баранами. Нет, теперь уже разведчиками — учеба кончилась. Рабы лежали в лежку, их приходилось кормить насильно. Жрицы не позаботились об эликсире Древа. Под присмотром товарищей до места дотянут, а там о них позаботятся другие. Не помрут, а что на душе творится — кому интересно? Один Чик ел сам. Вяло ковырял ложкой, пил, справлял нужду и откидывался на спину.

Интерес к его «подвигу» стих через насколько дней пути. Что толку, если «герой» не обращает внимания на подколки или одобрения? Отворачивается на соломенной подстилке, и все.

«Раб, что с него взять вдали от жриц и Древа. Повезло, и дарки с ним! Жаль, не мне улыбнулась удача, уж я бы не оплошал, испил свою чашу славы. Чего Фергала нашла в рабе?»

Примерно так рассуждали молодые разведчики. Архип с Саргилом пытались помочь другу, отвлекали разговорами, но и они вынужденно отстали. Чик замолчал в первый же день, когда остальные рабы еще разговаривали, — действие эликсира еще не кончилось. Замолчал вовсе не от страданий, как казалось со стороны, он размышлял. Вернее, пытался размышлять связно и логично. Не получалось.

Он вышел от жрицы на рассвете абсолютно счастливым. Еще бы, прикоснуться к приближенной богини! Ну и что, что она заставляла быть грубым, заставляла бить себя, обзывать, — это все же не сама богиня. Хотя порой и казалась ею, и тогда он ужасался и замирал от счастья одновременно. Нет, он заслужил это верным Служением, остальное неважно!

Не успел войти в казарму, как объявили тревогу. Началась четко расписанная армейская суматоха.

Агасфен командовал сбором своих баранов, носился туда-сюда и вдруг, перед самой посадкой в подводы, подлетел к Чику и вырвал его из строя.

— Жду приказаний! — привычно отрапортовал баран, но вместо ответа получил удар в челюсть.

— Ты!!! Падаль! Жалкий раб! — бешено орал десятник, пиная упавшего раба. Чик закрыл лицо руками, скрючился, закрывая живот. Помогало слабо. Вместе с болью росло непонимание: «За что?»

Если бы потомственного архея не оттащили другие десятники, то он вспомнил бы о мече на поясе, и мучения Чика кончились бы навсегда, но — не судьба. Может, действительно богиня удачи на его стороне? Очень даже вероятно — обошлось без серьезных травм.

В повозке из многочисленных завистливых поздравлений он понял причину — ревность. «Какая может быть ревность, если жрица сама выбирает, с кем делить постель? — удивился тогда Чик. — Как он мог, это против Служения!»

— Чик, — восторженно спросил его Архип, — расскажи, какая она в постели, а?

Саргил укоризненно посмотрел на друга. Мол, подумай, вдруг ему тяжело об этом говорить, хотя и самому было жутко интересно. Но раб ответил:

— Она как рабыня… — и замолчал, ошарашенный сказанным. Замолчал на все время пути.

Как ни бились друзья, разъяснения так и не дождались. А после потянулись скучные дни. Даже уход за тремя другими рабами десяток воспринимался как разнообразие. Конечно, жаль мужиков, но что сделаешь, лооски — они такие. Сучки. Хоть и красивые.

Вслед за словом «рабыня» всплыл яркий образ Грации, и в голове все смешалось. «Зачем все, зачем я живу? Зачем нужно Служение, кому?» Образ Флорины чередовался с образом Фергалы, перетекая из одного в другой, и никаких восторженных чувств не вызывал. Открытое унижение срединной жрицы, которое она сама просила, а после произнесенное слово «рабыня» сорвало стоп-кран.

Стенка куба покрылась уже целой сетью трещин, первый слой явственно продавился. Вовчик внутри лупил и лупил тупо в одно место. Руками, ногами, а когда и головой. Он весь измазался кровью, боль пронзала все суставы, но упрямо не останавливался. Перестал орать, надорвав связки за многомесячное заточение, но надежда не покидала его ни на мгновение. Откуда силы, почему не истек кровью — о такой мелочи не задумывался, как и том, чем дышит и что ест. Внутри только злость на себя — раба и единственное желание — скинуть ярмо.

Разве так можно с богиней? А почему нет, если требует. Так чем она лучше другой рабыни, настоящей? Грация меня греет, а Флорина холодит, причем обе — далеко. Ничего не понимаю! Служение… вроде нужно, но кому из них? Почему я его не чувствую? А разве раньше чувствовал?.. Зачем жить…

Это было сродни предательству Джульетты, только он об этом не вспомнил. Ему в принципе земная жизнь не вспомнилась. Падение богини с божественного пьедестала затмило собой все на свете, кроме разве что все более теплого образа Грации. Она не дала унынию разрастись до степени самоубийства, согрела душу. Облегчила обычную человеческую тоску, а не рабское Страдание, о котором уже почти позабыл. И еще он перестал видеть сны. Совсем, любые.

Депрессия, которую остальные принимали за Страдание без эманаций Древа Лоос, кончилась в месте назначения, во временном лагере разведчиков на границе с пятном. Младшая жрица подошла к обозу и напоила рабов эликсиром. Они сразу просветлели и самостоятельно, шатаясь от слабости, спустились с повозок. Чик тоже шатался от слабости — полежи-ка две недели подряд — и тоже довольно улыбался. Депрессию как рукой сняло, он понял цель жизни — служить Грации. Эликсир сделал свое дело, простимулировал стремление к Служению, но только богиня оказалась другой. Причем теперь Служение воспринималось абстрактно, как бы со стороны, просто как логичный порядок мыслей. Как он устал от разброда!

Сеть трещин в стекле теперь походила на густую паутину с ямой в центре. Кулак Вовчика без устали долбил в эту яму. Осталось несколько слоев. Правда, довольно толстых.

Пополнение разместили в палатках согласно десяткам. И у рекрутов, и у наемников совершенно одинаковых. Дали день передохнуть с дороги, а с утра погнали на учения под руководством опытных десятников. Наемников разделили по трое-четверо и влили в состав десятков опытных воинов, а рекрутов, которых остался тридцать один человек (шестнадцать трифонцев и пятнадцать никеевцев), разбили на семь отрядов по четыре или пять, в каждом из которых обязательно был один раб. Приписным рекрутам не удосужились объяснить, для чего это сделали.

На этот вопрос Архипа десятник Эзол только рыкнул: «Не вашего ума дело! Слушайте меня внимательно и запоминайте, второй раз повторять не буду. Смилостивится ваш бог — выживете».

Показывал, объяснял, но в общем-то сильно не напрягался, хотя гонял изрядно. Казалось, что проверяет больше выносливость и ловкость, но не специальные умения типа слаженности построения в обороне и прочую армейскую выучку. Повторил уже известные опасности пятна и рассказал пару новых.

Эзол на первом же построении принял командование над пятеркой Чика, точнее, Саргила — десятник сразу выделил самого умного и уравновешенного. Раб — не в счет, по нему он просто скользнул взглядом. Друзья оказались вместе благодаря строю, они всегда занимали левый фланг. Подсчитали пять штук подряд, и готова пятерка. Ермил, Архип, Саргил, Кастор и Чик. Остальных тоже пересчитали, пересортировали рабов, и вперед — на службу родине. Простите, ордену. Выдали спецобмундирование: штаны, сапоги, плотную тунику с рукавами — все зеленое. Железные шлемы с кольчужной бармицей (хоть какая-то защита от засадника), ножны мечей, щиты — тоже выкрашены зеленой краской. Настоящие боевые мечи из неплохой стали, боевые «лесные» луки. Экипировали на зависть — орден денег не жалел. А панцири, нагрудники, дорогущие кольчуги не применялись вовсе не из жадности. В лесу важнее скорость и ловкость, чем тяжелое железо. Продвинутые разведчики и шлемы снимали, но новичкам все же лучше с ними — проверено годами.

Чик по-прежнему спал без сновидений, но перед сном подумать о себе не успевал — уматывался за день. А по большому счету и не желал. Хватило буйства мыслей за время дороги. Настроение, хвала богам, ровное, Служение идет как надо — чего еще желать? Жрицы не обращали на него особого внимания. Поили эликсиром, и с глаз долой. Серьезных травм, опять же хвала богам, не случалось. Чик опасался близкого контакта с ними, боялся возвращения прежнего Служения, а с ним и Страдания. Теперь он вспоминал о них, как о страшном сне. Нынешнее Служение Грации было вовсе не Служение, а так — служеньице. Больше как стремление к смыслу жизни. Потеря богини оставила глубокий след именно в этом, в потере смысла.

— Вот как ты думаешь, Чик, зачем нас разбили по пятеркам? — спросил вездесущий Архип спустя декаду тренировок на пороге леса.

— Никак не думаю, отстань. Разбили и разбили. Мы так и тренировались у Трифона, забыл?

— А скажи-ка мне, зачем в каждом отряде рекрутов по одному рабу? — не сдавался проныра.

— По одному и по одному. Какая разница! Пойдем в лес, узнаем.

Архип встал, уперев руки в бока, и с прищуром, наклонив голову, посмотрел на друга.

— Не узнаю я тебя, друг, в последнее время. Тебя словно подменили. Раньше ты внимательный был, все подмечал. По службе, разумеется. Прости, если обижу, но куда делось твое Служение? Ты раньше всегда про него вспоминал, нас носом тыкал.

Чик серьезно задумался. Если Архип заметил, то что скажут жрицы? А десятник, интересно, видит?

«Скорей всего, нет, он меня не знает, но жрицы… держаться от них подальше! Может… бежать? — На мгновение ужаснулся этой мысли, но быстро принял. Грация — рабыня, и она ждет избавления. — Но куда? В лес, оттуда к Грации! Хм, а мы и так туда пойдем…»

— Нет, Архип, Служение для меня — все, просто мне очень плохо было в дороге, не могу отойти…

— А другие отошли, — перебил его Архип, — сильно далеко от… Верховной? — спросил участливым шепотом.

У Чика отлегло от сердца.

— Да. Ты прости, мне тяжело об этом говорить.

— Понимаю, Чик, и сочувствую. Но ты соберись, ага? Ну как можешь. Или к жрицам обратись, а то действительно ходишь, как… борк. Точно! — Сам обрадовался удачному сравнению. — Тащишь плуг упорно, усердно, но все безразлично. Даже о службе не разговариваешь. Вернись, Чик!

— Спасибо, друг, я постараюсь. Сам справлюсь, без жриц. И так эликсиром поят, что еще они могут сделать? Моя… — чуть запнулся, — богиня далеко, но я выдержу. Так что ты говорил о пятерках? — поспешил переменить тему.

— Наконец-то, — обрадовался Архип, — я уже испугался, что ты совсем ушел, и парни беспокоятся. Так вот. Поболтал я с наемниками. Помнишь Осипа и Салмона?

— Конечно! Неразлучные. И что?

— Нехорошие дела. Их готовят жриц охранять, а нас… загонят в чащу, чтобы мы всех тварей приманивали. Понял?

— Понял… Разумно. А при чем здесь рабы?

— А как раз на вас больше всего и полезут. Так наемники говорят, — развел руками.

— Вот оно что… И что теперь делать? Ничего не изменишь, Служение есть Служение. Будет на то воля богини — выживем!

— Вот и я про то же, Чик! Меня парни просили с тобой поговорить, без тебя нам точно хана. Вернулся?

— Подожди, подожди… — раб задумался, — если я притягиваю тварей, то вам лучше держаться от меня подальше. Большой разницы нет — четверо или пятеро…

— Не-а. Мне наемники рассказали: чем меньше группа, тем реже возвращаются, и неважно, убивают раба первым или нет. Нам еще повезло, что нас пятеро. Так что, друг, я рад, что ты вернулся. Точно в порядке? — снова пристально посмотрел на Чика.

— Это необходимо Служению, я в порядке. А выпью эликсира, буду еще лучше.

— Мы надеемся на тебя, все ребята. А перед походом обязательно напоят! Я слышал — на днях, — закончил упавшим тоном. Страшно.

— Скорей бы! — Чик сказал это совершенно искренне.

«Он все же опомнился, — подумал Архип, тяжело вздыхая, — вон как в лес засобирался. Эх, вернуться бы!» — Предчувствия одолевали самые нехорошие.

В палатке Чик снова отмалчивался, ответив только самому беспокойному, Кастору:

— Да в порядке я, в порядке. Служение требует отдыхать, мне надо ложиться.

Кастор с каждым днем, с приближением неизбежного похода, смурнел все больше и больше. Все переживали, но трусоватый Кастор в особенности.

Как ни жди, как ни готовься к неприятностям, они всегда неожиданны. Вот и этим утром сигнал «тревога» прозвучал внезапно. Все мгновенно поняли, что к чему, и сердца как новобранцев, так и опытных разведчиков затрепетали в волнении. Пора. Сохраните нас, все боги вместе взятые!

Пятерка Чика, похватав оружие, побежала было на построение, но была остановлена взволнованным Эзолом:

— Куда, бараны, некогда строиться! Бегом к храму знаки на оружие наносить!

Дружно развернувшись, рекруты двинулись к временному храму Лоос. Он состоял из мраморной статуи Древа, окруженной идеально круглой стеной густого кустарника, которую жрицы вырастили буквально за полдня.

Десяток срединных и средних (ранг между младшей и срединной) жриц сидели на подогнутых под себя ногах на деревянных возвышениях перед импровизированными столами. На столах стояли деревянные пузырьки. Частью заткнутые пробками, частью открытые. Глаза жриц полузакрыты, сами они в состоянии транса. К каждой тянулась очередь, каждая принимала один вид оружия. Меч, щит или стрелы.

— Быстро раскидали оружие, — скомандовал незнакомый разведчик — распорядитель, — мечи одному, щиты другому, стрелы третьему. Пошевеливайтесь! — При этом показывал пальцем кому что. Чтобы не суетились попусту.

Чику достались щиты, и в помощь вызвался Саргил. Очередь подошла скоро, раб быстро положил перед средней жрицей первый щит. Вдруг она вздрогнула и медленно, как это бывает в заторможенном состоянии, начала поднимать голову. Сердце Чика заломила тревога, и он плавно-быстро, почти как каган, шагнул назад и спрятался за Саргила. Жрица уставилась на рекрута пустым взором, секунду помедлила и опустила голову, одновременно поднимая в руке деревянный пузырек. Запела-зашептала и на самой высокой ноте капнула в центр щита. Прозрачная жидкость неуловимо быстро растеклась по поверхности, мигнула зеленым светом, и на щите остался знак. Непонятная вязь темных округлых линий, отдаленно напоминающих арабский алфавит. Жрица отодвинула готовый щит в сторону и замерла в ожидании. Саргил подсуетился, забрал его и положил новый. Он не сказал другу ни слова и почти не удивился странной реакции жрицы. А Чик тем временем уже находился в безопасном, как он надеялся, удалении и вытирал вспотевший лоб. Страх перед возможным возвращением старого Служения затмевал реальный страх перед лесом. «Скорей бы!» — взмолился он непонятно кому.

— Парни, кто знает, почему раньше знаки на мечи не наложили? — недовольно спросил Ермил во время построения. — Устроили беготню.

— Потому что, о кладезь мудрости, он только день продержится, — ответил Архип, любовно глядя на блестящий ярче обычного меч. Вздохнул, увидев быстро приближающегося десятника, и вложил оружие в ножны.

— Ага, ты, можно подумать, мудрец! — проворчал Ермил и тоже подтянулся.

Волновались все, кроме Чика. Он, наоборот, стремился в пятно, лишь бы подальше от жриц, но внешне проявлял обычное рабское рвение.

— Вот что, парни, — обратился к ним Эзол. Впервые как к своим. — Бегом на подводу, вон подогнали уже. Довезут до места, оттуда задача — углубиться в лес на две мили, направление строго на запад. Ориентир места — излучина оврага с речкой. Спускаться не советую. Пробыть на месте до первой вечерней четверти, и назад. Задача ясна? Тогда удачи. Да смилостивятся ваши боги! И запомните, на всех вас метки, будут следить.

Управляла двумя борками повозки самолично средняя жрица. Лихо свистнула, и быки побежали. Именно побежали, а не пошли быстрым шагом — где это видано?

— Волнуетесь, ребятки? — обернувшисьназад, заговорила нежным голосом. Выглядела, как все лооски, девушкой-красавицей, но говорила, как заботливая родная мама. — Держи, раб, эликсир, — передала через Ермила глиняный пузырек. Сказала спокойно, без тени превосходства. Скорее участливо. — Выпей. Я знаю, тебе нелегко.

Чик принял его с благоговением.

— Благодарю, госпожа! — и сразу присосался к горлышку.

В конце повозки он оказался совершенно случайно. Бежал, стремился поближе к госпоже, но споткнулся о неуклюжего Саргила и отстал. Жрица это прекрасно видела, как раз следила за погрузкой. Теперь он буквально ел госпожу глазами, но не пересаживаться же из-за такой малости.

— Под ногами у вас пять сумок. Вешаются через плечо. Не переживайте, мешать не будут. В них заживляющий бальзам и лечебный эликсир. Пригодятся. Хотела бы сказать, что по милости Пресветлой не пригодятся, но не хочу вас обманывать: к сожалению, пригодятся, но очень помогут. Вот в этом могу поклясться самой Пресветлой. — Речь лилась спокойно-неторопливо и, надо же, успокаивала!

Лишние волнения уходили. Приходила решимость выполнить поставленную задачу. Это надо самой Пресветлой Лоос! Да ради нее они готовы на все, даже на смерть! Она легко договорится с Гелионом и любым другим богом, хоть с варварским Одином. После смерти — заживем! Такой вот ребус-каламбур. «Ребятки» легко поверили в это всем сердцем.

Сгружались с повозки полностью просветленные.

— Стройся! — скомандовал Саргил.

Быстро построились.

— Цепочкой по-одному, замыкающий Архип, за мной! Во имя Пресветлой, парни! — скомандовал и решительно пересек границу леса.

Граница выделялась четко. Обычные трава и кусты резко обрывались, и дальше начиналась чужая земля. Внешне очень похожая зелень, но… чужая. Это ощущалось само собой, непонятно каким чувством задолго до приближения к черте. На фоне такого леса Древо Лоос, несмотря на всю свою инаковость, казалось родным.

Жрица проводила «ребят» доброжелательным, любящим, обеспокоенным взором. Ей действительно было жаль молодых парней, она действительно испытывала к ним теплые чувства, но что поделаешь — надо. Таких «возниц» с редким для лоосок даром Любви орден использовал специально для «накачек» в операциях, где воины должны осознанно идти на смерть. Сама жрица это отлично осознавала, прекрасно понимала свою роль в Служении Пресветлой и гордилась ею.

Кафарское пятно — одно из крупных. По преданию, именно из него Великая Алексия вынесла плод Древа Жизни. Идеально круглое, как все пятна, в поперечнике достигало ста пятидесяти миль — целая страна. Что в нем происходит, не знал никто из людей. Астральные наблюдатели могли проникнуть не далее тридцати миль, а в самой удачной войне люди сумели углубиться в лес на двадцать миль с юга пятна, со стороны кафарского селения Броды. Редкие разведчики заходили на десять миль вглубь, и все, дальше терра инкогнита — «неведомая земля».

Лес, как и каганские степи, не любил чужаков. Точнее, не любили их альганы с каганами, и как им удалось привить такое же чувство живым обитателям своих пятен, известно только богам, и то сомнительно. По крайней мере, ни лооски, ни другие ордена вкупе со своими жрецами такого не могли. Натравить животных еще можно, это умеют и Родящие, и Исцеляющие,^[46] и чуть хуже Пронзающие (они используют Силу Эфира, их покровитель — Эос, бог невидимого движения), но зверей нужно всегда держать под контролем, а чтобы всегда и сами — увольте. А как, скажите на милость, можно заставить шевелиться кусты, когда в них и шевелиться нечему? Одно слово — нелюди, и магия у них не человеческая.

Лооский наблюдатель, подмастерье ордена, средняя жрица Рея находилась в астральном трансе. Ее задача — наблюдать за участком леса, отмечать действия и количество разведчиков, следить за скоплением тварей и предупреждать командование о внештатных ситуациях. За жрицами, собирающими разные полезности и, самое главное, цветы Лотоса, смотрела другой наблюдатель с «говорящим» амулетом наготове. К ним внимание особое, и у старших сборщиц амулет астральной связи в обязательном порядке держался наготове.

Эта большая операция из года в год повторялась одинаково. С утра в лес подальше от мест цветения Лотоса загоняли новоиспеченных рабов. В основном из провинившихся воинов, они дольше держались под натиском животных. Звери бежали к ним, как на вкусную приманку, освобождая места «сбора урожая». Места «загонов» специально подобраны так, чтобы чувствительности обитателей как раз хватало на чужаков из районов «месторождений» Лотоса. Довольные твари немного успокаивались, и в это время шла вторая волна: разведчики-рекруты вперемешку с подготовленными рабами. На них звери реагировали менее охотно, но, главное, отвлекались, не возвращались к местам обитания, и рекруты могли сдерживать их довольно долго, для того и учили. А в это время жрицы шустрили в лесу, зайдя туда с началом гибели рабов «первой волны». Их прикрытию, отрядам опытных разведчиков, к сожалению, тоже хватало работы, и тоже опасной. Как ни выстраивай систему, идеальной она не получалась; даже выпив специальных зелий, жрицы все равно тянули к себе жителей леса сильнее, чем простой человек. Лес чувствовал их извращенную родную сущность, хотя и не так сильно, как у рабов. Сказывалось искусство орденских мастеров-алхимиков — маскирующие зелья глушили эманации Древа Лоос.

Скорей всего, альганам было плевать на какой-то там Лотос, иначе не проходили бы операции по «сбору урожая» из года в год довольно успешно. Их самих встречали редко, всегда случайно. Заканчивались встречи по-разному, но это другая история.

Одна пятерка рекрутов привлекла внимание Реи, мазнула какая-то неправильность. Стала внимательней изучать их астральные отражения и тихо ругнулась: «Дарки, каган! Они что там, совсем с ума посходили, каганами разбрасываться!» Но, присмотревшись внимательней, поняла ошибку. Просто однажды, лет десять назад, она участвовала в порабощении одного нелюдя, раненного в стычке с отрядом разведчиков Пронзающих. Перед тем как умереть, чтобы после воскреснуть рабом, он отторгал Силу Древа. Тогда нити Силы вели себя похоже: нестабильно, расплывчато, то скручиваясь, то распрямляясь. Теоретически, при обращении одной голой Силой нити поначалу отвергаются любым человеком, но «любых человеков» наблюдатель не видела, только того кагана.

— Сфения, — обратилась она к младшей жрице-помощнику. Говорила, не выходя из транса: протяжно, низким голосом. — Узнай, какие рекруты входили со стороны Мисленки, не было ли среди них кагана. — Она бы уточнила распоряжение, объяснила кажущуюся глупость, но говорить, находясь в глубоком трансе, тяжело.

— Слушаюсь, сестра, — растерянно ответила помощница и удалилась узнавать.

Уточнять у смотрящих из астрала бесполезно, но удивилась жрица безмерно. Какой дуре придет в голову посылать ценнейшего кагана на верную смерть? Ей со служек вдолбили такой постулат, целый абзац учебника:

«Представителю враждующей расы в чужом пятне верная смерть. Магические потоки каганов и альганов противоположны друг другу по знаку, при совмещении в ограниченном пространстве взаимно уничтожаются. Даже если каган — раб, знак его магического потока не меняется. В лесу он быстро теряет силы и умирает окончательно. То же происходит с альганом в степи, но этот факт надежными источниками подтвержден лишь однажды».

На резонный вопрос: «А как они в своем мире жили?» — наставница ответила просто: «Не забивайте свои глупые головы дурью! Поумнее вас головы ломают, учитесь прилежней. Или кто соскучился двор подметать?» Подметать двор, работать на кухне, таскать воду никому не хотелось. Старались зубрить прилежно, без лишних умничаний. Конечно, были и другие наставницы, не все такие стервы.

Секретарь штаба операции в ответ на просьбу найти плановые разнарядки со списками рекрутских отрядов подала тяжелую стопку пергамента:

— Ищи сама, мне некогда в этом копаться.

«Как же, некогда ей!», — мысленно возмутилась Сфения, но взять списки пришлось. Перерыв половину стопки, заработав рябь в глазах: «Ну у нее и почерк!» — жрица наткнулась на нужный листок:

«По направлению с Мисленки выдвинулась пятерка из Месхитинского прихрамового учебного центра. Личный состав: Саргил (командир), Ермил, Кастор, Архип. Раб — Чик». И приписка: «Личный раб верховной жрицы Месхитии Флорины».

«Ого! — От удивления помощник наблюдателя чуть не вскрикнула вслух. — Неужели тот самый!» Слухи о порабощении какого-то варвара самой Флориной, очень влиятельной верховной жрицей — орденским магистром, давно гуляли по всему ордену. Еще бы, чисто на одной голой Силе! Зачем? Слухи, как любые сплетни, обрастали подробностями. Дошло до якобы открытого флирта Верховной с варварским царем.

О найденном отчете помощник немедленно доложила своему наблюдателю. Естественно, не удержалась от пересказа сплетни. Та в ответ, спустя томительную паузу, медленно пробасила:

— Тогда ясно…

Что ясно, кому ясно? Эти вопросы остались для Сфении без ответа.

Рея оставила непонятного раба и «пошла гулять» дальше. Раб на голой Силе, заклинание направляла сама Флорина. Она известный мастер, могла свое что-нибудь добавить в давно применяемую структуру, славилась этим. Пора на другие места обращать внимание. Если что-нибудь случится и наблюдатель не заметит — не поймут.

(обратно)

Глава 7

Не зря лесную учебную базу организовали в Хабарских предгорных лесах. Почти те же условия, если абстрагироваться от давящей чуждости. Дубово-ясеневый лес с густым подлеском. Только деревья не дубы-ясени, но очень похожие, не считая размеров. По высоте огромные, пятьдесят локтей самое низкое дерево, в обхвате и говорить нечего, и ни одного повала, даже обломленной ветви на земле не лежало, словно бури минуют лес стороной. Они, грозы, в Кафарии бывают очень сильными, такие великаны с корнями выворачивают, что не верится, а здесь хоть бы что. Следов деятельности человека или, что более уместно, альганов не видно. Ни кострищ, ни зарубок, ни срезов-заломов — ничего. Одни звериные следы и тропы. По одной из них, как и учили, продвигался отряд рекрутов-разведчиков. Ломиться через медленно давящие кусты опасней, а твари везде тебя найдут, без разницы. Смотри в оба и слушай внимательней, с помощью богов — заметишь.

Шли споро. Рвение послужить Пресветлой не утихало. Саргил и думать забыл передать командование Чику — он сам в первых рядах должен встретить опасность, тем более и зрение стало острее, и слух, и обоняние.

Какие краски вокруг! Кругом цветы всевозможных размеров, форм, расцветок разной яркости и оттенков. А запахи! Пьянящие, бодрящие, приятные и приторные — всего не опишешь. Мирно жужжали шмели, пчелы… ну похожие на них любители нектара, и хвала богам, что альганы до насекомых не добрались! Иначе человеку и не шагнуть бы в пятне. Крупные муравьи, шурша подгнившей листвой, спокойно бегали своими дорожками по своим важным муравьиным делам. Паутины висели самыми обычными сетями, их хозяева не показывались. За целую утреннюю четверть пришлось порубить лишь несколько десятков змей. Не факт, что все они ядовитые, но лезли к людям очень упорно, большей частью в центр колонны, к Чику. Еще и мелких птиц посбивали щитами да мелких зверьков подавили. Снова хвала богам — в стаи они не сбивались, но агрессивно шипели, визжали, хрюкали и даже пели. Это птички такие попались, наподобие соловьев. Жалко, но убивать приходилось — лезли прямо в лицо. Отбивали щитом или тренировали ловкость, рубя мечом на подлете. Где обещанные крупные твари, организованные стаи, где? Парням хотелось порубить их немедленно. Похоже, переборщила жрица с накачкой или, что ближе к истине, соскучились молодые сыны по матерям. Потому что один Чик был спокоен. Настолько, насколько это возможно в опасном лесу. Служеньице Грации совсем не требовало самопожертвования, а страх перед жрицами пропал сразу за чертой леса.

«Долго идем по звериной тропе, — рассуждал он, — много следов копытных и лап крупных зверей, встречается свежий помет, но где они все, дарки их раздери! Вряд ли все на водопое. Один ручей перешагнули, и никого, кроме свежих следов в грязи. А водичка ничего, вкусная». Он один попил из ручья, остальным было некогда, торопились. На учениях говорили — пить и есть можно, ядовитые плоды — редкость, но сейчас весна, не до плодов.

Мелкие походы совершались круглогодично, это только за самым ценным, за Лотосом, собирался почти весь орден.

Первый крупный зверь встретился за полмили до места назначения. Саргил считал шаги и делал поправки на изгибы троп — все как учили.

— Внимание, — тихо сказал он, подняв руку, — стой. Занять оборону, противник справа.

Тихий треск кустов и топот ног усиливались. Вскоре раздался трубный рев. В Африке сразу бы определили слона, но тут… из близких цветущих кустов, ломая ветви, на тропу выскочил другой зверь, одна из тварей леса с безобидным именем ягодник.

Помесь броненосца с мини-слоном. Трех локтей в холке, тело покрыто роговыми листами, большая голова с хоботом длиной в локоть. Задние лапы чуть короче и мощнее передних, поэтому бежал он как бы в полуприседе. На передних конечностях когти. Явно не оружие, а для цепкости: зверь часто, цепляясь за дерево, поднимался в рост, чтобы дотянуться хоботом до самых вкусных молодых плодов. Оружие торчало изо рта — натуральные изогнутые бивни, и владел он ими мастерски. С локоть в длину и толщиной у основания с женское запястье.

С момента появления твари и до сближения со строем-коробочкой сердце успело ударить один раз. Рекруты чуть замешкались, еле-еле успели отпрянуть в стороны. Одно дело — учения и теория, совсем другое — практика. Стремительно пролетев по коридору между людьми, ягодник успел мотнуть головой и задел зазевавшего Кастора. Тот полетел в кусты, успев только екнуть. В суетливой толчее рекруты помешали сами себе рубануть зверя мечом, а у Архипа и Чика в руках и вовсе были бесполезные луки. Хвала богам, ягодник тяжелый, и пока, ломая кусты, разворачивался для новой атаки, разведчики перестроились как надо: ломаной цепью вдоль предположительного движения, не мешая друг другу. Зверь еще раз взревел и кинулся (кто бы мог подумать!) на Чика. Раб не оплошал. Как заправский тореадор, увернулся от бивней и вонзил меч в щель между пластинами в районе шеи, а Архип рубанул с другой стороны по крупу. В складку пластин не попал, но порез получился довольно глубоким.

Тварь яростно, сделав по инерции пару прыжков, взревела, встала на задние лапы, пытаясь на них развернуться, но лапы подломились, и зверь тяжело опустился на землю. Обиженно рявкнул и затих бездыханно.

Чик удивленно посмотрел на свой короткий меч с длиной лезвия чуть больше локтя. Он вошел удивительно легко и не задержался в плоти. И тяжелый ягодник умер неожиданно быстро, а ничего жизненно важного меч не задел, раб это чувствовал.

— Хорошая вещь — знак. Правда, парни? — рассеянно произнес он, разглядывая линии на клинке.

— Ага, — ответил Архип, тяжело дыша.

Все рекруты тяжело дышали. Не от усталости — от волнения. На их лицах гуляли глупые улыбки. Переглядывались между собой, не зная, что говорить. Первый бой, как говорится, трудный самый. Или последний? Неважно. Чик тоже тяжело дышал и тоже находился в адреналиновом угаре, но опомнился первым.

— Кастор!!! — крикнул и бросился в цветущие красивыми фиолетовыми цветами кусты.

Ветви подлого дерева уже начали оплетать рекрута. Пока только согнулись над ним, норовя сомкнуться вокруг груди и головы. Рубить не пришлось, Чик просто раздвинул их и выволок товарища за ноги. Потревоженные пчелы обиженно вжикнули и снова оседлали сладкие тычинки.

Кастор лежал без сознания, на груди расплывалось темное кровяное пятно. Чик выхватил из его сумки деревянные емкости, вырвал пробку из бутылки с бальзамом, мечом разрезал тунику и вылил на страшную на вид рану чуть не половину зелья. В это время Саргил влил в рот эликсир из другого пузырька. И все четверо замерли в ожидании эффекта. Он наступил через сто ударов сердца. Лицо порозовело, и рана стала стремительно, буквально на глазах затягиваться, оставляя широкий рубец. Кастор кашлянул раз, другой и зашелся в кашле, сплевывая пенную кровь. Через долгий статер он наконец отдышался и осмысленно посмотрел на товарищей.

— Я умирал? — хрипло спросил он. В широко распахнутых глазах — испуг. Хвала богам, не паника.

— Ты еще нас всех переживешь! — радостно крикнул Архип.

— Нет, Кастор, просто потерял сознание, — ответил Саргил. — Идти сможешь? — В голос вернулись командирские нотки.

— Ага, я сейчас. Попробую… а где мое оружие? — спросил, поднимаясь. — Тунику испортили…

— Все собрали, не переживай, а тунику новую дадут, — успокоил друга Ермил.

— Да, парни, ягодник — настоящая тварь, бергат перед ним — цыпленок. Пи-пи-пи, — смешно пропищал Архип.

Остальные улыбнулись неудачной шутке.

Кастор идти смог, но темп пришлось сбросить.

«Крепко обработала ребят жрица, торопимся как можем», — думал Чик, механически отмахиваясь от назойливых пташек, давя ящериц, рубя змей.

Надо сказать, что слово «твари» объединяло всю агрессивную живность леса. Никаких пауков-монстров и других чудищ здесь не водилось. Обычные обитатели, немногим отличные от геянских собратьев. Только умнее, чуток быстрее, сильнее и, само собой, не терпящие чужаков. И у многих из них было что-либо ценное для орденов. Да, бивни ягодника Чик, несмотря на ворчание Саргила, выломал. Пришлось рубить челюсть, они сами мечу со знаками не поддавались. За то и ценились, но не единственно. Какое-то магическое свойство в них было, понятное сведущим магам, и скупали они их по хорошей цене, особенно Пылающие. Только кто рабу деньги даст?

«Грация! Я выживу. Ради тебя выживу и спасу тебя, — продолжал размышлять Чик. — Лес — ерунда, отобьемся с ребятами, но что дальше? Метки. У меня наверняка тоже есть. Нас выследят везде…» Он верил в удачу. Иначе не мог, иначе незачем жить, но и спланировать действия «на потом» тоже не мог. Одно решил твердо — к лооскам не вернется, но вот как — другой вопрос.

«Саргил! Он знает, дважды прикрыл, а я с ним так и не поговорил. Теперь надо ждать, когда сойдет внушение „любящей“ жрицы. Не может быть, чтобы надолго, тогда и рабство не нужно».

Движение к цели резко замедлилось, твари прибывали. Они словно были где-то на общем сборе и, только-только опомнившись, побежали на чужаков. Постреляли взбесившихся антилоп, порубили два десятка красных волков, побегали от медлительных дикобразов, несколько раз отбивались от прыгающих с деревьев больших белок-летяг, тогда парни чуть не вслух пропели хвалу шлемам. Да много всего случилось, не упомнишь. Щиты остались только у Чика с Саргилом, луки у Ермила с Чиком, стрел пять штук на двоих. Бальзама с эликсиром на донышках, а невезучий Кастор потерял все оружие, кроме шлема, и сильно хромал. Командование само собой перешло к Чику.

Излучина оврага оказалась большой. Медленно прошли вдоль ручья и выбрали место с маленькой поляной. Осталось отстоять всего, вернее, целых две дневные четверти.

— Отдых полстатера, Ермил на часах, — скомандовал он, и парни, тяжело дыша, рухнули в центре поляны. Сам лег последним. Ермил без возражений опустился на колено, оперся двумя руками на лук и стал внимательно озираться по сторонам. Ему досталось меньше всех. Глубокие, уже покрытые корочкой царапины поперек груди, укусы на спине, и только.

— Рай для охотников, — Архип нашел в себе силы сболтнуть, — в жизни столько дичи не видел.

Его никто не поддержал. Вспоминать о «дичи» ни у кого желания не было. Скорее, они сами — дичь. Легка на помине!

— Птицы! — безразлично крикнул Ермил.

Как и предполагал Чик, рвение у рекрутов оказалось не бесконечным, оно улетучилось после второй серьезной схватки. И теперь на поляне надежда остаться в живых таяла с каждым мгновением. Увидев огромную тучу, сверкающую всеми цветами радуги, парни, как и советовал инструктор, взмолились своим богам.

«Прости, Грация! — взмолился и Чик. — Я не дойду до тебя…» От каркающего облака, красиво переливающегося в солнечных лучах, вытянулся рукав в сторону оврага…

«Отрезают нас от воды…» — отметил Чик и одновременно с этим закричал:

— В овраг, бараны, бегом!!! — подхватил под руку Кастора и покатился с ним по крутому склону, потеряв в прибрежных колючках и щит, и шлем.

Вода приятно охладила разгоряченные тела, и сразу вслед за погружением рекрутов в воду небо из синего превратилось в ярко-пестрое. Стая блестянок терпеливо закружила над самой водой, поджидая неизбежные лица. Один удар клювом, другой. Им торопиться некуда. Показалось, что карканье стало веселым. Людям пришлось цепляться за коряги на дне, чтобы течение не унесло к недалекому перекату. Сидеть под водой, на мгновение высовывая рот для вдоха, — единственный шанс… отдалить неизбежную гибель.

Кастор вырвался перед самым нырянием, но Чику не до него. Адреналин сжигал кислород с неимоверной скоростью, легкие скоро разорвет от желания дышать, пора делать вдох…

Вовчик с утроенной силой стучал в глубокую яму в когда-то многослойном стекле. Остался последний слой. Стена куба от пронзающих мутных трещин потеряла прозрачность. Это уже не паутина, а сплошная матовость. Он должен успеть, должен! Иначе… Вовчик не думал про «иначе», он в полностью пропитанной кровью одежде молотил и молотил, как зомби. Да он и стал им! Кулаки, колени, пятки — голые кости. На лице застыла зловещая гримаса, глаза ввалились, а в них — ненависть. Только она придавала силы, только жажда мести.

Викария застала Флорину одну в прекрасном расположении духа. Та сидела на террасе собственных апартаментов в кресле-качалке и, улыбаясь, читала какой-то свиток из редкой тростниковой бумаги. Лицо расплылось в безмятежности.

Приор зашла якобы с докладом, но решила не беспокоить начальницу армейскими сплетнями и сразу взяла быка за рога.

— Хочу поблагодарить тебя, сестра, за великолепного воина! — сказала одновременно с ритуальным поклоном. Приветствия были излишни, виделись на утреннем Восхвалении Пресветлой.

— Что? — Верховная оторвалась от чтения. — Какого воина, не путай меня, Викария.

— Твоего раба-варвара. Великолепный экземпляр!

— Кого? Ах ты об этом. — Флорина нахмурилась: — А что с ним?

— Живой, здоровый, тебе не о чем беспокоиться! — сказала воистину с солдатским прямодушием, не допуская и тени подозрения в двойном толковании. Играть солдафонку она умела.

— Вот еще, буду я беспокоиться о каком-то рабе! — Верховная поймалась на прямодушие, ни капли не обиделась. — Да какой он воин, он купцом был.

— Да что ты говоришь, сестра! — восхитилась приор. — Если купцы северных варваров не хуже наших лучших воинов, тогда какие у них воины? — Как бы поразмыслила вслух: — Может, он расскажет?

— А ты разве его не допрашивала? — Викария напряглась, но сама Верховная не дала ответить полуправдой, которая, как известно, всегда лучше прямой лжи. И безопасней. — Впрочем, хорошо, что напомнила. Я сама хотела с ним побеседовать, где он сейчас? — Флорина тоже прекрасно скрывала эмоции, Викарии не удалось прочитать оттенки настроения, не говоря уже об «индикаторе лжи» — «астральном теле». Им мастера-лооски владели прекрасно, пожалуй, лучше мастеров любого другого ордена.

— В Кафарском пятне.

— Уже?!

— В этом году Лотос созрел на месяц раньше. — «Дарки бы ее разорвали! Совсем не знает, что творится в ордене! Это переходит все границы. Тебе повезло, Томила… прости, Пресветлая!»

Флорина покачала головой и наконец совсем отбросила полураскрученный свиток. Закрыла глаза и расслабилась.

Вот это искусство! Так легко и непринужденно войти в глубины астрала дано не каждому. Сама Викария принимала соответствующую позу — садилась на пятки, долго успокаивалась, расслаблялась. Но никогда ей не достичь такой глубины, и она это понимала. Нынешний «мастер» — ее потолок. О бакалавре, а тем более магистре можно и не мечтать. Она и не мечтала.

Не успела Викария медленно досчитать до двухсот (привитая еще со служек привычка отмерять время, если под рукой нет часов), как Верховная открыла глаза. Широко улыбнулась:

— Я позвала его, скоро он будет здесь. Присаживайся, сестра, — показала на резной пуфик рядом с креслом. — Тебе нехорошо? — спросила с искренним сочувствием и в то же время с торжеством: «Не ожидала!»

Пораженная Викария воспользовалась паузой для изгнания паники, долго расправляя длинную тунику, прежде чем сесть. Невольно сглотнула от волнения.

— Не ожидала, сестра! — честно призналась приор. — Как это тебе удалось? — «Что делать, что делать! — звенело в голове. — Он же меня сдаст! Надо было сразу убивать!» — но голос выдал только естественное любопытство.

— Как ты знаешь, — Флорина словно начала лекцию, в глазах сверкали искры довольства, — печать личного раба связывает того с хозяином. У тебя не было личных рабов, а курс служек ты, наверное, давно позабыла. Не возмущайся, я не в укор. Много ли мы помним с тех курсов? Так вот, хозяин через нее в любой момент может позвать раба, и он придет. Я, как ты знаешь, магистр и пока еще верховная жрица…

— Ты лучшая Верховная, сестра! — выкрикнула Викария, вскочив с мягкого пуфика.

— Да садись ты, все я знаю! Я двадцать лет Верховная, мне семьдесят лет от роду, неужели ты думаешь, я совсем глупая? Или все-таки думаешь? Что из ума выжила? Витаю в облаках? Сядь, я сказала!

Викария побледнела и в ответ на приказ Флорины упала обратно. Теперь сидела ни жива ни мертва. Это не намеки, это прямая издевка. Хорошо, что не прямое обвинение. Не зря когда-то Древо отдало ветвь Флорине, теперь срединная жрица убедилась в этом воочию.

— Ты права, я действительно витаю в облаках, и мне это нравится. Более того, я и дальше думаю делать то же самое. Люблю я это дело. Скажу по секрету: с облаков видно далеко и слышно лучше, чем на земле. Так я продолжу? — Приор, совсем запутавшись, кивнула с задержкой. — Я зашла глубоко в астрал, нащупала его печать, позвала, привязала нить и напитала Силой. Примерно через полстатера он появится здесь, пройдет Звездной тропкой. Хочешь сказать, не почувствовала Силу? Правильно, она вся астральная из моего личного колодца. Да не стесняйся, спрашивай, все равно пока делать нечего. Жизнеописания путешествий благородного Ксантила я сегодня читать уже не буду. Он путешествовал у южных варваров. Кстати, знаешь, как они делают подобную бумагу? Женщины, дети и рабы непрестанно жуют тростник и сплевывают гущу в чан… — Флорина, привыкшая наставлять, присела на своего конька.

Прошел статер, второй. Викария, боявшаяся немедленного явления раба, который расскажет о ее интересе к его сновидениям (закрытая тема, ее не принято поднимать, особенно у рабов высших жриц), стала успокаиваться. «Что-то пошло не так, Флорина. Я запомню это унижение, ты меня еще плохо знаешь…»

— С твоего позволения, сестра, я еще раз кликну раба, — невозмутимо сказала Верховная, прервав собственный интересный рассказ об обычаях южных варваров, черных, как каганы. — К сожалению, он погиб, — произнесла она, нахмурившись, — печать пропала.

У Викарии отлегло от сердца.

— Что поделаешь, сестра, лес есть лес, для того мы их туда и посылаем.

— Ты права, приор. — Сказав это, Флорина встала. Поднялась и Викария. — Жаль, конечно, надо было раньше о нем напомнить. Это не в укор тебе, сестра.

Приор поклонилась.

— Ох уж эта моя забывчивость! Только ты, пожалуйста, Викария, особо не распространяйся. — Верховная снова стала прежней, не от мира сего. Вот и пойми ее!

— Да как я посмею! — с глубокой искренностью и уважением в голосе ответила приор.

— Приглашаю тебя на ужин, сестра, дорасскажу тебе о варварах. Там есть такие увлекательные моменты, обхохочешься!

— Непременно приду, с радостью!

— Я буду ждать. А пока не задерживаю, иди служи Пресветлой.

«Как так совпало! Я чувствовала печать, потянула. Он был живой, и надо же! Наверное, сражался, а я его отвлекла. Ничего, он сполна расплатился за „куклу“! Но почему он так подумал? Эх, надо было раньше выяснить. Нельзя быть такой страстной, нельзя. Все из головы вылетает! А эта соплячка интрижки на меня строит, с Томилой связалась. Ничего, я им не по зубам. Пусть развлекаются… пока».

У Чика вдруг загорелась печать. Во лбу зажгло неимоверно сильно. В голове возник образ Флорины, и она его позвала. Беззвучно, одной волей, и он понял, что надо бежать к ней немедленно! Потянулся к поверхности, где стал разливаться невесть откуда взявшийся яркий белый свет. Потянулся не вздохнуть, а чтобы войти в свет, и знал, что это дорога к… богине? А как же Грация? Мысли заметались, голову словно разорвало на куски, но отказаться от входа в «световую дорогу» не мог, воля Верховной была сильней. Тогда Чик просто заорал. Поднял голову над водой и закричал что есть мочи: «А-а-а… а!» Умные цветные вороны, поначалу испугавшись светового круга над водой, бросились на нагло высунувшегося грязного чужака. От него пахло наиболее противно.

Одна блестянка ударила клювом в темя и отлетела, присматриваясь к чужому. Он продолжал кричать. Вторая подлетела к лицу, намереваясь с ходу клюнуть в глаз, но в самый последний момент человек чуть приподнял голову, отклонил и схватил притормозившую птицу зубами. Хрясь! Сломалась шея, и уже мертвая птица на еще живых рефлексах засучила ногами, царапая коготками лицо, которое тут же скрылось под водой, утягивая за собой неловкую блестянку. Это длилось всего два мгновения, поэтому остальные птицы не успели наброситься на обнаглевшую жертву.

Чик почти не помнил, как схватил противную птицу. Он боролся за самого себя, и вдруг какая-то ворона вознамерилась клюнуть в глаз. Руками не успевал, а зубами — пожалуйста, наказал. Если бы не внутренняя борьба, он бы просто нырнул, но там не поорешь. Пришлось кусать. Рот сразу забился перьями, а через секунду туда же брызнула теплая соленая ржавая кровь. Совсем как когда-то в Афгане: и перья, и кровь во рту…

Преграда перед Вовчиком рухнула практически сама. Мутная стенка куба рассыпалась мелкими осколками после несильного удара рукой, миллионного или двухмиллионного. Вслед за стенкой рассыпался весь куб, засыпав героя мелким стеклом, но он не обратил на это внимания. Вскинул руки и заревел то ли звериным, то ли человеческим голосом: «Свободен!!!» Плевать, что до смерти, возможно, считаные мгновения, главное — свободен! В этом реве было все: и счастье, и душевная боль, и радость, и ненависть, и сладость, и горечь — вся гамма острейших чувств. Не только человеческих, но и звериных. Вовчик дико захохотал, и хохот из уст человека с голыми костями вместо суставов звучал зловеще. Мог себе позволить это секундное торжество: голыми руками, по сути одной, только волей к свободе сломать заклинание магистра — дорогого стоит.

Почувствовав вкус перьев во рту, Чик вспомнил все, а проглотив кровь, стал зверем. Вот так легко и просто. Не так, не легко и не просто.

Он осознал воспоминания, а вместе с ними и себя такого, каким был всегда и каким стал тогда, в Афгане. И осознал себя заточенным в стеклянной клетке. Вспомнил, как дико стремился к свободе, как бился с собой и как свободолюбие переросло в дикую злость, причем больше на себя. Но и не только на себя. Флорина с Грацией низвергнулись туда же, куда в свое время и Джулия — в полузабытье, отложились «на потом». Сначала надо выжить.

Выпустив птицу, Чик чуть не захлебнулся. Еле-еле сдержал рвоту. Тошнило от всего: от перьев, от крови, от… безысходности. «Ну нет, не дождетесь!» Кто именно, осталось неясным. С трудом сдерживая звериный рык, бывший раб щупал рукой илистое дно. В голове давно стучало, желание вдохнуть становилось все невыносимей… Есть! Лук привычно лег в руку, тетива не порвалась. Ничего ему не сделалось за секунды в воде. Осталось зацепиться ногой, нащупать стрелу (слава богу, одна нашлась), зарядить, подняться в рост и за мгновение выстрелить. Разумеется, попасть, другого шанса не будет.

Цель определилась легко, она светилась опасностью. Вожак открыто сидел на прибрежном кусте всего в двадцати шагах. «Что могут сделать глупые чужаки из-под воды?» Он был умной птицей.

Чик, зацепившись ногами за подгнившие корни, приставил стрелу к тетиве. Из-под воды точное расстояние определить невозможно, придется все успеть за доли секунды. Как они галдят! Звук физически давит в уши. Пару раз слышались возгласы друзей. «Друзей? — удивился Чик. — К черту! Все потом!» Грудь почти разорвало желание вдохнуть, и он резко вскочил на ноги.

Мир застыл. Цветные вороны, сияя странными радугами, замерли в воздухе. Вожак спокойно смотрел на реку левым глазом. «Что ж она так медленно летит, эта долбаная стрела!» — успел возмутиться Чик, прежде чем она проткнула тело сверкающего ворона. Убедившись в удачном попадании, нырнул обратно.

Показалось или мир в самом деле замирал? Он не был в этом уверен. Помнил, что отодвинул одну птицу в сторону — загораживала прицел. «Да ну, ерунда все это!» А сделал ли вдох — не помнил, хоть убей.

Под водой снова навалился галдеж, который из злобно-веселого постепенно становился растерянным. Через несколько секунд раздался последний «карк», и небо как-то разом очистилось. Чик с шумом поднялся и наконец жадно втянул в себя воздух. Боже, как хорошо жить! Шатаясь, побрел к берегу. Боролся с несильным течением, но штормило, будто Ниагарский водопад пересекал. Облегченно упал на берег, совсем забыв про стоящий в опасной близости куст. Вторым вышел Ермил, потом Саргил с Архипом, держащимся за глаз. Все попадали. Удивляться сил не было.

— Где Кастор? — безразлично спросил Чик.

Молчание. Один Ермил нашел в себе силы крикнуть, позвать. В ответ тишина.

— Парни, — растерянно проговорил самый сильный, но не очень умный Ермил, — это как же…

Лежали почти статер, недопустимо долго, но усталость свалила даже выносливого Чика. Нехорошая усталость, не только от физической измотанности, но и от… не мог определить.

— Подъем, пацаны! — скомандовал он. — Проверить оружие, и выдвигаемся вниз по течению. Пойдем берегом.

— Как ты сказал? — переспросил Саргил.

— Проверить оружие, я сказал, — жестко ответил Чик.

— Нет, назвал нас…

— А, это по-варварски. Не задерживаемся!

Лица у всех исцарапаны, у Архипа подбит глаз, хорошо, хоть не выклеван, из оружия — только мечи. Ермилу за своим пришлось подниматься на поляну. Обошлось. Лук Чика за отсутствием стрел выбросили — Ермил утопил свой колчан. Сумка чудом сохранилась только у нашего героя. В ней бивни и капли бальзама с эликсиром.

Пестрая группа измотанных раненых бойцов осторожно брела вдоль мелкой речки. Им крупно повезло с местом спасения, то был единственный омут, если так можно назвать глубину чуть больше метра. О причинах ухода стаи никто не спрашивал. Ермил попытался поинтересоваться, но Саргил на него цыкнул. Останков Кастора на перекатах не заметили, а надеялись окончательно убедиться в смерти товарища.

Шли молча. Молча отбивались от стаи взбесившихся кабанов, от крупной выдры, бросившейся из воды, и еще много от кого. Благодаря Чику обходилось без серьезных ранений. Он предугадывал все нападения, четко командуя, кому что делать, и сам крутился, как зверь. В это время он и напоминал хищника, только никто из товарищей не замечал звериный оскал на его лице, некогда. На тропу вышли как раз на исходе четвертой дневной четверти. Пора выходить из леса, задача выполнена. Если честно, то о ней забыли, но получилось, что верно послужили ордену, возвращаться можно смело.

Воистину нет пределов человеческой силе, а как следствие — нет пределов усталости и терпению. Одежда отряда давно превратилась в лохмотья, половину которых использовали на повязки. Остатки бальзама берегли, а эликсиром поддерживалась возможность просто ковылять, не падать от усталости. Каждый сделал по малюсенькому глотку, осталось еще на один прием. Шли на восток. По расчетам Чика, должны выйти милях в семи севернее от точки входа. Как ему удается так четко ориентироваться, никто не поинтересовался. После многочисленных предсказаний нападения тварей эта малость воспринималась как должное. По крайней мере, пока было не до выяснения странностей.

Всеми, кроме Саргила, и то после того, как Чик заговорил первым.

— Спасибо, что прикрыл от жриц, — скороговоркой, тяжело дыша, проговорил он, когда они оказались в некотором отдалении от Ермила с Архипом. Вспомнил, что обещал себе поблагодарить Саргила, и просто выполнил обещание.

— Ты всегда был странным рабом, — ответил Саргил, — побереги силы, давай помолчим. — Но через несколько секунд сам нарушил свое пожелание: накипело.

Он всегда был самым умным и наблюдательным среди всех рекрутов. Его мать служила у местного архея. Убиралась в доме, в том числе и в богатой библиотеке. Книги лежали свободно, землевладелец ими не пользовался, и женщина беспрепятственно выносила свитки. Разумеется, с возвратом. Любознательный мальчик самостоятельно, после небольшого толчка общинного грамотея, выучился читать. Читал все, что приносила мать, стал настоящим местным эрудитом… за что и поплатился. Общинный старейшина невзлюбил грамотного, по-юношески бескомпромиссного парня. Пришло время подушной подати лооскам, его и сдали. Это сломало Саргила, и если бы не еще более бесправный раб — Чик со сталью в глазах, то неизвестно, остался бы он самим собой. А может, вовсе не жил, посещали и такие мысли.

— Ты больше не раб, я знаю это.

— С чего ты взял? — Чик попытался отмазаться.

— Твари тебя больше не выделяют, а даже наоборот, почти игнорируют, но главное — пропала печать. Я специально первый подошел к тебе перевязывать голову, чтобы другие не видели. Убедился, она пропала.

— Тогда ты понимаешь, нам не по пути… — Чик на секунду прислушался к себе. — Слева пять целей, предположительно — волки, сомкнуться! — скомандовал он. Уставшие люди приготовились. — Они будут прыгать, внимание на уровне головы!

Спустя несколько мгновений, едва показавшись из редких кустов, волки синхронно прыгнули. Серо-зеленые пятна, практически незаметные на фоне леса. Сверкнули лезвия — четыре волка, перелетев через пригнувшихся людей, не встали, а пятый, взвыв, бросился наутек. Ненависть ненавистью, но он был умным и сильным волком, сумел подавить дикую злость на чужаков — одному не по зубам. Откуда только берется эта злоба на грязных двуногих с противным раздражающим запахом! Впрочем, в причины волк не вникал, как не задумывался о силе, которая сообщает их точное местонахождение. Один двуногий был не таким и вонючим, это отложилось в сознании, но какое это имеет значение?

Скоротечное сражение отняло и так невеликие силы, пришлось допить остатки эликсира. Милостью богов, благодаря убивающим знакам в мечах — доберутся, осталось меньше полумили.

— Чик, я бы пошел с тобой, но у меня метка. Найдут, со мной тебе опасно, — шептал Саргил, — а лооски могут мысли прочитать, узнают от меня о тебе. Тогда за тобой обязательно будет охота, все уверены, что от рабства избавиться невозможно. Пока ты для них мертв, печать была твоей меткой. Я не знаю, что делать.

— Я знаю. Убить вас, — спокойно прошептал в ответ Чик.

Саргил не открыл для него нового, кроме разве что печати, но и об этом он подозревал. Мысль убить спутников так и напрашивалась. Для этого и делать особо ничего не надо. Угрызений совести не испытал, чувства внезапно замерзли. Только что благодарил, а теперь спокойно обдумывал, как избавиться от… кого? Никак не мог определиться в своем отношении к рекрутам.

— Да, ты прав, — на мгновение замерев, прошептал Саргил, — для тебя это лучший выход. Пожить, конечно, охота, но пусть это случится быстро, хорошо?

«Быстро так быстро, — подумал Чик и вдруг оскалился, — можно просто промолчать…»

— Архип, падай!!! — заорал что есть мочи.

Рекрут, не раздумывая, выполнил приказ, и сразу над ним промелькнула большая зелено-коричневая тень. Приземлившись на другой стороне тропы, тень на доли секунды превратилась в засадника, который быстро растворился в траве, прелых листьях и редком кустарнике.

— Бегом отсюда, бараны! Осталось две стадии — дотянете, я его задержу. Бегом!!! — Чик захрипел от ора и прыгнул в сторону исчезнувшего зверя.

Рекруты рванули что было сил. Откуда только взялись? Но побежали, моля всех богов, и бежали довольно резво. Когда до границы оставалось буквально полста шагов, до них донесся дикий, резко оборвавшийся крик: «А-а…» — так кричат только перед смертью. Через десять ударов сердца они свалились в трех шагах от границы. Хвала богам, на родной стороне. «Хвала Гелиону…» — подумали они разом и провалились в беспамятство. Шла вторая вечерняя четверть.

Засадник хотел побежать вдогонку за вонючими двуногими, но один из них направился к нему. Зверь замер. Этот чужак пах совсем по-другому. Не вонял и не раздражал так сильно, как остальные… нет, пах почти по-родному! Двуногий шел открыто, оскалив зубы, как волк. Только клыков не хватало. Засадник закрылся еще тщательней, сымитировав на шкуре каждую травинку, задержал дыхание и почти остановил сердце. Запахов он не издавал изначально, по своей природе. Чужак упрямо приближался, смотря хищнику прямо в глаза. Зверь не выдержал, бросился, как он посчитал, на конкурента. Это была его последняя мысль. Двуногий шагнул вбок, увернулся от удара лапы и пропорол своим единственным острейшим когтем живот засадника. От груди до паха. Хищник после приземления успел развернуться, прежде чем умереть. Чужак задумчиво посмотрел на меняющую цвет шкуру мертвого зверя, задрал голову и коротко крикнул «а-а», резко оборвав крик на визгливой ноте. Будто погиб он, а не лесной король.

Опасности больше не чувствовалось, и Чик устало опустился на траву, прислонившись спиной к ближайшему дереву, высокому… будем считать, ясеню.

«Пять минут отдыха, — скомандовал сам себе. Его опять накрыла не только физическая усталость, но и… вроде как сама жизнь вытянулась. Не так сильно, как в реке, когда окружающее словно замирало, но чувствительно. Во время этой схватки он видел просто замедленные движения зверя. И снова показалась еле заметная цветная радужка вокруг летящего животного, примерно как у блестянок, но гораздо тусклее. — Потом, все потом», — в который раз успокоил себя, удержал эмоции в кулаке до поры до времени.

Из пятна выбрался через целую четверть. Взял еще северней, чтобы выйти как можно дальше от лагерялоосок, примерно в пяти милях от выхода рекрутов. Своему чувству направления не удивлялся, оно началось еще с того случая в Афгане и всегда появлялось при стрессах вместе с чувством опасности, но все же не так остро, как сейчас.

Перед самой границей, вырезая самые нежные кусочки самыми тонкими ломтиками, поел сырого мяса животного, похожего на молодого кабанчика. Без соли, с кровью — противно и ужасно невкусно. Вдоволь напился из чистейшего ручья, который в нескольких шагах от земель Геи отворачивал обратно, словно не желая снабжать чужой мир живительной влагой. Хотел забрать с собой сырого мяса, но отказался от этой затеи. Костра развести не сможет, мясо будет течь, пропадет. Подумал и выкинул бутыль с остатками бальзама вместе с сумкой. С огромным сожалением закопал в приметном месте меч вместе с ножнами и кожаным поясом, прекрасно понимая, что вряд ли за ним вернется. Тщательно проверил порванные сапоги на предмет клейм и с сожалением выбросил: на подошвах были выдавлены «Древы Лоос». Никакой легенды не придумал, но от всего, что хоть как-то связано с Родящими, решил избавиться. Кроме бивней ягодника. С ними расстаться не смог.

Все. В остатках туники с оторванными рукавами, без штанов, босиком — бомж бомжом, но с узелком, в котором дорогущие бивни. Самый внимательный взгляд не узнает в лохмотьях тунику разведчика, а зеленый цвет здесь популярен. Пройдя от границы по обычному земному, простите, геянскому редколесью шагов триста, Чик расслабился, лег на сочную травку и дал волю чувствам.

Чувств было много, но все крутились вокруг основной — ненависти к Флорине. Вовчик-зомби наконец получил полную свободу. От невозможности немедленно отомстить за страдания, унижения, боль, от невозможности просто выплеснуть на кого-нибудь звериную злость — выл, царапал землю, впивался в нее зубами — чуть ли не ел теплую грязь. Колбасило не по-детски. Многочасовой адреналин в конце концов схлынул. Вовчик-зверь успокоился, оставив полную разбитость, эмоциональную тупость и глубочайшую усталость. Сам не заметил, как уснул.

Проснулся с первыми лучами солнца. Попрыгал, подвигался — согрелся. Умылся росой, вскрикивая от боли: лицо — сплошная ссадина. Росу же и попил, едва-едва утолив жажду. Усталость еще давала о себе знать, но отдых явно пошел на пользу — в голове созрел план, венцом которого было возвращение на Землю. Правда, в самой отдаленной перспективе. Реальность такова, что ни черта он не может сделать этой сучке Флорине, а вот она, наоборот, очень даже может. И вернуться домой можно только с ее помощью.

Так что терпите, Владимир Дьердьевич, и не жужжите. Холодная месть, говорят, слаще, дайте блюду остыть. Ребят вчера не убил — славно. Значит, не совсем еще подонок, но за мысль, конечно, стыдно. Простите, мужики. И ты, Грация, прости. Ты славная девушка, сильно мне помогла, спасибо! Но то, что я обещал, мол, спасу — извини, рылом не вышел. Но как только, так сразу — обещаю. А я стану крутым, иначе нельзя, иначе не вернуться, иначе не отомстить. С другой стороны, жаль лоосок, они сами рабыни, все до одной. У них души нет. Куклы, зеленоглазые Мальвины, марионетки. Кто, интересно, ваш Карабас-Барабас? Фу, вспоминать противно, как с одной из них спал. Брр. Как с визжащей резиновой бабой — мазохисткой, тьфу. Это кто мазохист-то? Себя еще стыднее вспоминать, хватит об этом. Повспоминал, и ладно, больше не стоит. Где здесь дорога? Так, еще раз повторюсь. Я свободный гладиатор, езжу на праздники, нанимаюсь. Был на эриналиях, выступал… да я же ни хрена не знаю о гладиаторах! Расколют влегкую. Потерял память. Все ни к черту, все! Но другого выдумать не могу. Короче, ни хрена не помню, и все дела. Только бы лооски поверили в мою смерть! Решено — потерял память, сомнения — прочь! Где же чертова трасса? Жрать охота.

Примерно так думал Чик. Он решил и дальше так себя называть. Обычное распространенное прозвище. Хоть простонародное, хоть архейское. Вслух похвалил хороших говорливых товарищей: Архипа и Саргила, которые много рассказали о местных реалиях, особенно когда развлекали друга ночными разговорами, не давая заснуть. Снова подняла голову совесть, но была решительно задавлена. Подуманного не вернешь, и друзьями их считать не мог себя заставить. Не было у него настоящих друзей со времен предателя-Пашки, как не было и любимых женщин со времен Джульетты.

Вот и дорога. Отличная гравийка. Чик взял курс в глубь Кафарии, то есть на север. Ходить босиком непривычно и больно, но что поделаешь. Осталось надеяться на скорую попутку.

(обратно)

Глава 8

Рекруты проспали до утра и с рассветом побрели в сторону лагеря. Никто их, разумеется, не встречал. Брели, подавленные гибелью Чика. Не верилось, не хотелось верить. Пусть он великолепно ориентировался, пусть чувствовал опасность, но справиться одному с засадником — нереально даже ему. Чуда не произошло. Спас ослабленных друзей и погиб. Теперь наверняка гуляет в чертогах своего Одина. Хвала тебе, храбрый Чик!

— Архип, Ермил, вы хотите, чтобы жрицы в ваших мыслях копались? — спросил друзей Саргил. До лагеря оставалось… дарк его знает сколько. Направление на юг вдоль пятна, рано или поздно упрутся.

— Не-э-эт, а с чего? — удивился Ермил. Архип на риторический вопрос не ответил.

— А с того, что от стаи блестянок рекруты раньше не уходили. Понятно?

— Как не уходили, а мы?

— Мы — первые.

— Ну и что, пусть узнают.

— И пусть, наш мудрый Ермил, из нас сделают рабов. Не будь более тупым, чем ты есть! — не выдержал Архип. Про рабов преувеличил, но для Ермила это на пользу.

— Да объясните вы толком! — чуть не взвыл Ермил.

— Хорошо, слушай, — заговорил Саргил, придумывая рассказ на ходу, — случилось чудо. Кастор, мир праху его, оказался очень вкусным для птиц. Или, наоборот, невкусным. Они попробовали его, им не понравилось, они и улетели. Жрицы не знают, что кто-то может быть невкусным для тварей леса, начнут изучать. А как? Нас и пошлют по одному и станут смотреть. А чтобы не дергались, сделают из нас рабов. Вполне разумно. Я бы на их месте так и поступил. Спасибо тебе, Кастор! Надеюсь, ты сейчас пьешь прекрасное вино в садах Гелиона!

— И девственниц щупаешь! — поддержал историю Архип.

Ермил встал.

— Я не хочу в рабы. Вы серьезно?

— Совершенно, Ермил, — ответил Саргил, — поэтому про птиц говорить не будем. Хорошо?

— Тогда, конечно, не будем!

— Вот и отлично. Ходили, сражались, Кастора волки порвали, правильно?

— Ага, — согласился Ермил.

— А Чика перед самым выходом засадник съел, мы еле-еле успели перепрыгнуть границу.

— Ну да, все правильно. Только Чик сам остался.

— Разве? А подумай получше, разве рабы сами остаются? У них Служение!

— Что, опять? — возмутился Ермил. — Я не такой тупой, я все видел и слышал!

— Вот если не тупой, то в память о Чике, — в обработку недалекого, но честного друга вступил Архип, — надо говорить так, как сказал Саргил. Чик у своего Одина, он переживал за нас, и не надо огорчать его тем, что нам станет хуже.

— Но он же подвиг…

— Какой может быть подвиг у раба!!! Это мы знаем, это наша тайна, и нам ее хранить! Жрицы узнают, начнут изучать, и знаешь на ком?

Ермил рассеянно сел на землю.

— Но как же так… это… память о нем должна остаться…

Архип с Саргилом удивленно переглянулись и сели рядом. Не сговариваясь, положили руки на плечи Ермила.

— Останется, Ермил. В наших сердцах останется, этого вполне достаточно…

Патруль встретили ближе к вечеру. Им удивились, искренне обрадовались и в лагерь привезли уже на повозке. Опытный разведчик хлопал их по плечам и все поздравлял:

— Молодцы, бараны, не ожидал. Вас сразу трое из одной пятерки! По-моему, еще только четверо вышло, и каждый по одному из пятерок. Не-э, по именам не знаю, даже не знаю, из каких они стад.

— Мы из Месхитии.

— Не, не знаю, не интересовался. Теперь вы полноправные разведчики, на жалованье переведут. Повезло вам, редко кто из рекрутов до такого доживает.

В лагере, не дав помыться-переодеться, сразу вызвали в штаб. Хорошо, патруль перекусить дал, пожевали в повозке. Вызвали не к военному командованию, а к средней жрице непонятной должности.

— Вы заходили со стороны Мисленки?

— Не знаем, госпожа, — отвечать за всех взялся Саргил.

Хоть и знаешь, что перед тобой жрица, которой ты, приписной рекрут, неинтересен, а все равно страшно неудобно перед красивой девушкой за свой грязный, оборванный, израненный внешний вид.

— Саргил, это…

— Я, госпожа.

— Ты был командиром пятерки?

— Я.

— Расскажи о вашем рабе.

— Звали его Чик. Он был из северных варваров. Хороший воин и погиб обидно, перед самым выходом. Шел последним и то ли споткнулся, то ли замер почему-то, отстал от нас, и тут засадник. Мы ничем не могли помочь, сами еле ноги унесли. Если бы не отстал, то и мы…

— Споткнулся, говоришь? — перебила жрица.

— Ну да. Или задумался, я не понял.

— А свет был?

Саргил пожал плечами, но за него ответил Архип:

— Разреши мне ответить, госпожа! — Дождался кивка и продолжил: — Мне показалось, что какой-то белый свет был где-то рядом, но не уверен. Светло было.

— Белый? Точно белый?

— Да, госпожа. Мне так показалось.

— Остальные заметили?

Ермил с Саргилом огорченно покачали головами. Неожиданно Ермил пробасил:

— Я в сторону смотрел, госпожа, на мне левый фланг…

— Идите, — махнула рукой жрица, — спросите полусотника Димона, он распорядится вами.

Средняя жрица Лариса была доверенной Викарии, служила помощницей срединной жрицы Маркуллы, одной из представительниц Месхитинского ордена при штабе операции. Получив от приора приказ «узнать о судьбе раба Верховной и особенно о том, не создавалась ли рядом с ним Звездная тропа», Лариса в первую очередь проверила, жив раб или нет. Печать-метка в поисковом амулете не отображалась. Мертв. Подсуетилась и сама — напросилась встречать возвращающихся рекрутов. Согласно тому же поисковику из нужной пятерки сразу трое оказались живыми. Повезло баранам, немыслимо повезло! В этом она еще раз убедилась, пока ждала везунчиков. Кроме них, только пятеро из ста тридцати восьми вернулись, и все по одному из групп.

Жрице не пришлось читать мысли, чего она очень не хотела. Слишком слаба для этого, слишком много для нее мороки, и после была бы страшная головная боль. Один из баранов, хвала Пресветлой, вспомнил о свете, именно белом. Была тропа, готовилась. Откуда, куда, зачем, кто создавал — эти вопросы Лариса от себя гнала. Меньше знаешь — спокойней спишь, в тайны верхушки ордена лучше не вдаваться. Сообщила Викарии об исполнении приказа: «Мертв, тропа готовилась» — и успокоилась на этом.

— О каком это свете ты говорил, Архип? — спросил у друга Саргил уже перед сном. Спросил шепотом, на ушко.

— Видел из-под воды, — ответил друг. — Как жрица спросила, сразу смекнул.

— Ясно. А я глаза под водой всегда закрываю. Не знаешь, что это было?

— Понятия не имею. Не иначе какое-то колдовство, после света блестянки и улетели.

— Даже так? Слушай, так, может, Чик…

— Тихо! Ты чего, Саргил. О таком лучше и не думать, а ты вслух говоришь. Давай спать.

— Ты прав. Спокойной ночи. Нам повезло, что ты глазастый.

— Не понял, — теперь сглупил Архип.

— Если бы ты про свет не ответил, она бы в мысли полезла. Все, давай спать.

— Точно. Это единственное, что ее интересовало. Ну все, спокойной ночи.

Попутка встретилась за полдень, во вторую дневную четверть.

Чик сидел рядом с трассой в тени небольшого куста, отдыхал и страдал от жажды. Ужасно хотелось пить. Жара стояла неимоверная, будто середина лета, а не ранняя весна. Ни облачка, ни ветерочка, солнце палило нещадно. Как назло, родники вдоль дороги не попадались. Редколесье — почти степь, с водой проблема.

Из-за ближайшего поворота на буром единороге медленно выехал всадник, одетый в кирасу и шлем, с длинным изогнутым мечом на поясе, с щитом и луком, притороченными к седлу. Резко остановил животное.

— Кеней, — крикнул он, одновременно закрываясь от Чика щитом и ловко выхватывая меч, — внимание! Незнакомец на дороге! Кто таков?! — Это уже Чику.

Над невысоким холмом с одиноко стоящим деревом, закрывавшим вид на дорогу, давно висела пыльная дымка, слышался далекий скрип колес и топот борков с единорогами. А может, и лошадей, таких тонкостей Чик не различал. Собственно, поэтому он и присел в тени куста, решил подождать, когда сами подъедут.

— Пить, — попросил бывший раб.

— Чего? Кто таков, я спрашиваю? — Охранник внимательно огляделся и медленно подъехал к незнакомцу.

На того было страшно смотреть. Лицо опухло от многочисленных порезов, через лохмотья проглядывали рубцы с ссадинами по всему телу.

— Не помню. Пи-и-ить.

В это время подскочил второй всадник на единороге зеленой масти, одетый в латы богаче, чем у первого, и выглядевший гораздо представительней. Сразу перехватил инициативу:

— Кто таков, оборванец, чего расселся!

— Пить дайте, ради всех богов! Не помню, кто я…

— Кто тебя избил, кого поджидаешь, — продолжил гнуть свою линию начальник, — где твои дружки! — С этими словами, не слезая с животного, стукнул Чика длинным мечом по голове. Плашмя, не сильно. Так, для профилактики.

Чик потер темечко:

— Здравствуйте, господа! Вот это прием! Я просто прошу пить, и я один, клянусь всеми богами! И ничего не помню, дарки вас раздери!

Оба всадника замерли, уставившись на незнакомца. Здесь очень серьезно относились к клятвам любым богом, а всеми сразу — тем более. Клятвопреступника могло покарать немедленно, могло позже, но покарает обязательно.

— Слышишь, Кеней, похоже, не врет, — сказал первый охранник, помоложе.

— Не тебе решать, — пробурчал второй, — дай ему попить, а я к хозяину. Пусть сам решает. — С этими словами ловко развернул единорога на задних копытах и скрылся за холмом. Шум большого каравана слышался уже очень громко. С секунды на секунду должна появиться первая повозка.

Первый охранник подал керамическую фляжку. Разрисованную каким-то мифическим сюжетом мини-амфору, заткнутую деревянной пробкой. Чик с жадностью присосался к горлышку. Вода показалась неимоверно вкусной.

— Как тебя угораздило? — безразлично поинтересовался охранник.

— Говорю же, не помню. — Напившись, Чик вернул флягу.

— Архип, — послышался голос Кенея, — двигай вперед, я сам им займусь.

Охранник, что-то буркнув под нос, поехал дальше, а Кеней лихо тормознул возле Чика. В это время из-за холма показалась первая повозка, кибитка, крытая тканью на дугах. Рядом ехал вооруженный всадник на единороге.

— Вставай, беспамятный, пойдем к хозяину, он решит, что с тобой делать.

Зачем идти, если можно подождать, когда этот самый хозяин сам подъедет? Но Чик не спорил, пошел вслед за ускакавшим всадником.

Караван из шести крытых тентом подвод и не подумал останавливаться ради Чика, тому приходилось быстро шагать, почти бежать рядом со средней кибиткой, внешне неотличимой от других, но внутри богато убранной коврами, с мягкими пуфиками и красивыми тумбочками. Хозяин сидел на пуфике перед откинутым с одной стороны тентом.

Звали его Дигон Богатый из Эритреи. Эритрея — местечко на юге княжества Пирена, которое на западном побережье Гелинского моря. Лет десять назад нелегкая судьба занесла торговца на восток ойкумены. Он прочно обосновался в Кафарии, в городе Горгона — торгово-ремесленном центре царства. Прозвище Богатый получил уже здесь благодаря умению пускать пыль в глаза, чем особо гордился. Прозвищем, не пылью. На самом деле бизнес шел совсем не блестяще, и этот караван с грузом тканей, кож и еще кое-чем совсем незаконным — его надежда на возвращение былого величия.

Рискнул, вложил почти все деньги, выбрал заброшенный маршрут, нанял солидную охрану, но со временем, как оказалось, не подгадал. Лооски раньше срока начали охоту за своими сокровищами. Согнали к пятну войска (боги, зачем им столько!), в итоге пришлось раскошеливаться. Две заставы поставили на забытой богами дороге, досматривали на предмет любых ценностей из леса (по давнему соглашению, на время операции «Лотос» пятно юридически становилось принадлежащей им), от этих досмотров и пришлось откупаться. Своя голова дороже. Если бы нашли «носители Силы», то голова с плеч — без вопросов. Повезло, как сказал ему по секрету гвардеец, берущий золото, что проезжал сегодня. Через день-два ни за какие деньги не откупился бы, сами жрицы на заставах встанут. Так что настроение от потери круглой суммы было соответствующее, а тут еще и оборванец. Кеней уверил, что засады нет, не приманка. Андрей проверил через астрал — подтвердил.

— Говоришь, не помнишь ни дарка? — переспросил, дабы оттянуть время решения судьбы незнакомца.

Не дослушав возмущенный ответ: «Да сколько можно!» — наклонил свое грузное тело к молодому парню, скрытому от глаз оборванца опущенным тентом. Он только-только очнулся из второго транса. «Ну?» — спросил одним взглядом. Тот, пожимая плечами, ответил шепотом:

— Чист. Меток нет, склонности к Силе тоже.

Андрей, ученик ордена Текущих, был нанят в поездку с целью магического сопровождения, а больше для солидности. На настоящего мага купец денег пожалел, чего скрывать, а этот задолжал круглую сумму, вот и пришлось ему прокатиться за списание долга. Наставники, у Текущих, пожалуй, самые либеральные из всех орденов, отпустили с радостью. Какая-никакая, а все же практика.

— А что у тебя в свертке? — спросил просто так, соображая, забирать его к себе в рабы или не стоит. Без метки, значит, полностью свободный, но кто знает, о чем вспомнит. А если архей? Мало ли что в лохмотьях.

Мысль промелькнула со скоростью молнии. Додумать не успел, ахнул. Два бивня ягодника солидных размеров! Да они стоят треть его официального груза! Бродяга останется здесь навсегда, решено.

— Где взял? — спросил чисто по инерции.

— В руке сжимал, когда в себя пришел, — ответил незнакомец и воскликнул: — Мне еще долго бежать, может, к себе подсадишь? Тебя бы на мое место!

Тут Дигона тронул за руку Андрей:

— Да подсади ты бродягу, от греха! Вижу, застилает твои глаза алчность, но послушай совет архея: если ты его убьешь, а он окажется археем, то тебя найдут и спросят, — в глазах Андрея плясали веселые огоньки, — что же ты, уважаемый купец, не оказал помощь нашему собрату? А может, ты сам его пристукнул ради этих бивней?

Он обожал дразнить купца его простонародным происхождением, а тот всегда злился за это на горе-ученика, но сделать ничего не мог.

— Не зли меня, дарковский выкормыш! Тоже мне архей нашелся! — Но в то же время распоряжение все же крикнул: — Эй, Стефаний, подсади бродягу и накорми! — Действительно, прав этот юный прохиндей, бродягу надо внимательно изучить.

Чик с огромным облегчением залез на повозку, следующую за хозяйской кибиткой. Здоровенный кудрявый человек поманил его рукой. В крепкой купеческой подводе, полностью забитой товаром, было только одно спальное место. На него и указал возница. Сунул большую лепешку, подал кувшин и хмуро отвернулся на козлах, смотреть за мерным движением четырех впряженных в кибитку борков. Кажется, гость его больше не интересовал. В кувшине оказалось разбавленное красное вино. За секунды съев хлеб и выпив полкувшина напитка, показавшегося лучше знаменитого бордо, Чик завалился спать.

«Сразу не убили, и славно! — Настроение поднялось до небес, омрачаясь лишь потерей бивней. — Пусть это будет плата за провоз», — успокаивал себя. Помогало слабо. Жалко до одури.

— Забыл? Ты мне еще сто драхм остаешься должен, — проворчал купец, надеясь хоть этим задеть самонадеянного юнца. Надо же, кичится своим якобы благородным происхождением! У самого ни лепты^[47] за душой, а красиво пожить горазд.

— Не переживай, Дигон, отработаю, — безмятежно ответил студент. — А может, зачтешь водопой в пустыне? — Подмигнул на эти слова. — Сколько там вода стоит? Трудно пришлось, я тебе скажу, глубоко залегала.

— Это все в контракт входит! — возмутился торговец. — Ты меня деньги считать не учи! — Настроение, несмотря на подколки юнца, уверенно поднималось, и поднимали его теплые на ощупь бивни. Если бродяга надеется их вернуть, он глубоко заблуждается, а Андрей пусть себе лопочет, одной веревочкой связаны.

— Обрати внимание, бивни свежие, необработанные, будто только вчера из живого ягодника выломаны, — не унимался орденский ученик.

— И что?

— А то! Изранен он, словно из пятна вылез. Многие раны зарубцованы, как от действия лечебного бальзама, и ничегошеньки не помнит, если не врет. Меток ни одной, значит, не лооский разведчик. Отсюда вывод: кто он?

— И кто?

— Такой же контрабандист, как и мы.

— Это я контрабандист? — искренне возмутился купец. Не считал он спрятанную в караване «малость» контрабандой. Убедил себя не считать. — Чего ты мелешь, не забывайся!

Ну любил Андрей доводить купца, что поделаешь. Маленькая месть за… не понимал за что: нравилось, и все.

Сам виноват, решил шикануть перед друзьями. По пьяной лавочке, как это обычно бывает. У Текущих для учеников относительная свобода, жить позволительно где вздумается и, соответственно, увеселяться. Только занятия, будь добр, не пропускай и задания выполняй. А как готовишься — твое дело. Хочешь — в библиотеке, хочешь — в кабаке. Андрей предпочитал второе. Занял раз, второй, третий, напоил компанию и… получил под нос векселя. Сначала сердце ухнуло в пятки, но, услышав предложение купца, даже обрадовался: кому еще из учеников доведется побывать на должности настоящего мага в настоящем путешествии! Контрабанду воспринял спокойно, сказалась авантюрная натура, но, заметив, как трясется Дигон, непременно этим воспользовался, как и его завистью к археям. Цеплял купца просто так, для души. Но повязаны они действительно крепко. Случись чего, и Андрею несдобровать. За «носитель Силы» никого по головке не погладят.

— Да боги с тобой, Дигон, оговорился я! И он не контрабандист — никто не запрещает в пятне шляться, однако… не во время операции лоосок. В это время, извини, нельзя. Нас, по-моему, дважды останавливали. Или я неправ?

— Тьфу на тебя! Твои родители точно дарки!

— Не тронь моих благородных предков, они тебе этого не простят! Это я — добрый. И вот боги смилостивились над нами, послали нам в помощь благородного архея, дабы он возместил наши убытки! Я правильно рассуждаю?

— Мели дальше, — махнул на него Дигон.

— Сдадим его лооскам, ты «за»? Надо честно исполнять законы, на том и жизнь стоит! — закончил с пафосом.

— Ты бы заткнулся, что ли! Нет, бивни я не отдам. Ты представляешь, сколько они стоят! А они потребуют их вместе с бродягой.

— О боги! И после этого мы сетуем на жизнь! Куда катится мир, если достойнейшему из купцов, добродетельному Дигону Богатому деньги застилают взор, заставляя поступаться законами богов. — Сам не понял, что сказал, но красиво.

— Да заткнешься ты когда-нибудь? — вздохнул купец. — Тебе бы на арену в мистерии играть.

— С детства мечтал, но археев не берут. — И здесь нашел чем поддеть.

— С чего это, всех берут, не спрашивают.

— Но не архейское это дело — плебеев развлекать. Прости, не хотел тебя обидеть, — сказал с совершенно серьезным лицом. Кто не в курсе их пикировок, поверил бы в искренность. — Так все-таки что с беспамятным делать будешь? — сменил наконец тему. Самому надоело.

— Лооскам точно не отдам! Целителей… нет, чем дольше в беспамятстве, тем лучше. Не знаю, не решил еще. Два дня ехать, придумаю. Ты метку поставить можешь?

— Увы, не мой уровень. Мне, собственно, без разницы, но не советую. Тот, кто вышел из пятна с трофеем, не может быть простым оборванцем. Я бы повременил.

— Без тебя знаю, — буркнул купец.

И это ему не нравилось. Просто так держать в доме, без всякой привязки? Вся купеческая не очень честная натура восставала против этого. А куда сдать, не боясь потерять бивни? Некуда. Придется держать, и держать без метки. Вдруг все же архей. И не убьешь — поздно, и опять-таки могут оказаться родственники. По астральному следу найдут и с честным купцом Дигоном свяжут. Благородные часто и свои, и всей родни отпечатки хранят, даже давно покойных. Ничего, бивни того стоят, покормит пока. А не вспомнит — пристроит к делу. Выйти из пятна не шутка, сгодится хоть для той же охраны. Стоит ли пригласить мага мысли прочесть? Есть знакомый, но… нет. Чем меньше знают, тем лучше. Андрей хоть и противный молокосос, но трепаться не станет. Дигон его еще перед тем, как взять в поездку, изучил. Позлить-поязвить, посочинять перед публикой любит, но далеко не болтун, а теперь они и вовсе в одной лодке. Ладно, пусть пока поживет, а дальше решим.

Не стоит удивляться такому свободному общению простолюдина и благородного. У археев одна привилегия, не считая вступление в орден, — владение землей. Только они могут быть полноправными хозяевами, остальные — арендаторы. Пусть и вечные, но не хозяева. Стать археем невозможно, им надо родиться. За редким исключением. Всего несколько раз в истории цари награждали подданных архейским достоинством. В обычной же повседневности на Гее, как и везде, миром правило золото. Богатый простолюдин чувствовал себя вполне на равных с бедным безземельным археем. В неподкупных судах царило правосудие денег. Так что Андрей не зря испугался собственных векселей. Несмотря на то что благородный и к тому же почти маг — загремел бы в долговую яму. Орден бы вытащил, но так спросил бы с ученика, что… возможно, легче посидеть годик-другой, а то и десять. С родни брать нечего. То, что археи имеют право владеть землей, не значит, что все владеют. На всех не хватает, а делом заниматься — увы, не все способны, и склонность к Силе далеко не у всех.

Горгона — большой город. За сотню тысяч жителей, а то и все двести. Круговая каменная стена со рвом с возможностью быстрого затопления, двух-трехэтажные дома из желтого кирпича, мраморные храмы всевозможным богам вкупе с орденами, большое Древо Лоос, арена на десятки тысяч мест и дворец царского наместника, совмещенный с торгово-ремесленной палатой. Многочисленные рынки, кривые мощеные улочки, район богатых торговцев. В просторечье — Пятно. А трущобы бедноты — Чертоги. Жителям не откажешь в юморе. Ремесленники жили-работали в отдельном районе, купцы торговали в лавках на рынках, студенты учились в зданиях орденов, а рабы… рабы жили и пахали везде. Становой хребет экономики! Типа того. Большей частью неотличимые от свободных, но встречались и в ошейниках. Их хозяева, если позволяли средства, предпочитали жить в Пятне.

На одной из улочек этого района за кирпичным забором стоял трехэтажный дом. Утопающий в зелени, с многочисленными хозяйственными постройками. Дом купца Дигона Богатого ничем особенным от соседних домов не отличался. Разве что был наполовину заложен, но об этом мало кто знал, очень мало. Большинство завидовало такому богатству.

Бивни купец припрятал в тайнике — во время операции лоосок им не место на рынке, а пока приступил к распродаже остального груза, в особенности «носителей Силы». Их надо сбывать быстро, аккуратно, через массу подставных лиц. Этим искусством он владел мастерски, чем и занялся с тревожным удовольствием. Именно так: и страшно, и любимое дело, и прибыль.

Изучать беспамятного пришлось, кто бы сомневался, Андрею. Дигон скрепя сердце уговорил его пожить в своем доме «до выздоровления» бродяги, обещая скостить последние сто драхм. Ученик для вида поломался в своей извечной манере, отдельно вытребовал стол (из развлечения, и так ясно, что на полном столовании) и, разумеется, согласился. Жить на постоялом дворе накладно, особенно когда на тебе неслабый долг висит, а жить в орденской школе — увольте, прощай, свобода.

Раны на незнакомце зажили как на собаке всего за неделю, оставив лишь небольшие рваные рубцы в паре мест: на спине, груди и правом бедре. Его лицо оказалось похожим на этруска, только малорослого. Они все как один высокие и мощные, а он так, серединка на половинку. О себе он не вспоминал или не хотел говорить, поэтому версию о своем этрусском происхождении не подтверждал и не отрицал. Андрей и так к нему заходил, и эдак — не помнил. А жаль, версия красивая. Этруски — немногочисленный загадочный северный народ на самой границе с варварскими землями, с другими «просвещенными странами» почти не общались. Знали о них мало. По старой неофициальной легенде, все археи пошли оттуда. Официально — прибыли из-за моря, завоевали все подряд и возглавили покоренные, тогда еще варварские народы. Чуть позже появились гелины и пошло «просвещение».

— Наш добрый хозяин предлагает тебе четвертый вариант…

— Стой! Как ты сказал? — перебил Андрея Чик. — Кажется, это мое прозвище… не уверен…

— Какое именно? — спросил студент, затаив дыхание.

— Четвертый, сокращенно — Чик.

— Я так и знал! — Андрей вскочил от волнения. — Ты точно этруск! Не шевельнулось? Жаль. Понимаешь, у них часто к именам числительные приставки, царями себя считают все через одного. Был у меня знакомый этруск, пропал куда-то, так он звал себя Герионом Пятым, представляешь? Правда, пил изрядно, ну да дело не в нем. Да, называл себя не этруском, а русом. Не шевельнулось? Они любят сокращать. Как красиво сходится! Четвертый, да еще и сокращенный…

— Что за вариант? — перебил его Чик: «Любопытно, надо подробней о тех русах-этрусах узнать, как легенда вполне себе… и звучит для меня приятно».

— Какой вариант?

— Ты говорил, наш добрый…

— А! Чтоб ты, значит, не зря свой хлеб жевал…

— Ага, бивней у меня не было.

— Каких таких бивней? — удивленно, но с хитрым подмигиванием поддержал его Андрей. — «Это которые оборванец у лоосок стащил?» — сказал, понизив голос, передразнивая Дигона.

— «И которые наш добрый хозяин не передал хозяевам, — поддержал игру Чик, сказал тоже низким, как у купца, голосом, — точнее, хозяйкам».

Андрей весело рассмеялся:

— С тобой приятно иметь дело! Ты точно архей, поверь мне.

— Наверное, но к лооскам за памятью идти не хочется: бивни сильно жалко.

— Можно подумать, они сейчас у тебя.

— Один мой, выбью я его у Дигона. А память вернется, никуда не денется.

— Верю и в первом, и во втором случае. Только защиту желательно снять, я почитал — при потере памяти часто мешает.

— Ну уж нет, не хочу, чтобы в мозгах ковырялись. В конце концов, они мои, родные.

На третий день после приезда Андрей воспользовался украденным у купца «носителем Силы». Ох и вони было еще там, во Флакии, где Дигон покупал «носители», но, как говорится, «не пойман — не вор». Хитрого ученика даже не заподозрили, купец свалил недостачу на жуликоватых флакийцев. Перед приемом кристалла сходил в библиотеку и перерыл все, что можно найти о чтении мыслей при помощи Силы Гидроса — бога воды, которую использовали Текущие. Нашел, как показалось, достаточно. Помолившись Гидросу, одновременно прося у него прощения, проглотил кристалл.

«Носитель Силы» запрещен многими орденами, а с их подачи — государствами. Этот белый, похожий на алмаз кристалл на короткое время делает крутым магом любого ученика. Да что ученика — любого не склонного к Силе человека. Только простой человек не знает, что с этой Силой делать, даже с характером не определится: огонь, вода, воздух и так далее. После следует отдача. Минимум — головная боль. Нет, не так: Головная Боль, которая не снимается ничем, кроме нового кристалла. Максимум — смерть. Труп очень характерный — исхудавший до скелета. И масса переходных состояний. Боль можно перетерпеть, если выживешь, но привычка к заемной силе останется. Многое зависит от силы воли или особенностей организма или еще дарки знают от чего, но среди учеников упорно ходили слухи о некоторых личностях, которым эти «носители» в смысле последствий по барабану. Андрей, как все авантюристы или студенты перед экзаменом, отнес себя к этой категории.

Проглотил, легко скользнул в транс. Не успев удивиться легкости «проваливания», почувствовал мощные потоки тягучей изменчивой плотной Силы Гидроса. Боясь впустую потерять эти приятные ощущения, наслаждаясь всемогуществом, опустил ладонь на голову Чика. Мысленно зашептал выученные наизусть мантры, помогая направлять волю к результату, проследил за причудливым скручиванием голубых потоков, успел удивиться-порадоваться созданной им сложной структуре и направил эту красоту в голову Чика. Тогда еще просто «беспамятного».

Как читаются мысли, Андрей знал исключительно теоретически, для Текущих — это уровень мастера. Должны были появиться чужие образы, чувства, знания, или, если хорошая защита, должен был уткнуться в стену, которую надо было либо тупо ломать, что практически бесполезно, либо находить ключики, пытаясь раскрошить по крупинке. В реальности не увидел ничего. То есть абсолютно ничего, голова бродяги оказалась пустой. О такой защите он и не слышал. Не может любая голова, даже потерявшая память, быть совершенно пустой. Тогда и закралась ему мысль об архейском происхождении «беспамятного». Она возникала и раньше, но больше в виде шутки, сейчас мысль получила твердую основу. Уникальные разработки обычно семейные, о них не распространяются. Простолюдину поставили бы обычную, из арсенала разных орденов. По принципу они схожие — стена в разных вариациях. Так что бродяга — архей, причем из влиятельного семейства.

Чик согласился на чтение памяти только потому, что понимал — рано или поздно придется с чего-то начинать. Таков этот мир, ничего не поделаешь, так пусть лучше первым будет Андрей. Если что, с ним можно договориться. Парень любознательный, рисковый и тайны хранить умеет. На примере каравана убедился. Слов лил много, но ни разу не упомянул о грузе, от вопросов ловко уходил. А не зря такой богатый караван шел по запущенной дороге, это он еще из опыта прошлой жизни прекрасно понимал.

Прошлая жизнь! Как хотелось ее вернуть! Не менее опасную, бессмысленную, но свою, родную. С этой античностью, магией, богами он совсем запутался. Держался исключительно на злости, которую непрестанно подпитывала ненависть к Флорине. Ничего, она ответит за все, за весь этот мир и особо — за унижения. Но перед этим вернет его обратно. Не захочет — заставим! А для этого необходимо подниматься наверх. В каком качестве, пока неясно, но только ввысь. Процесс долгий, и начинать придется с нуля. Вот и первое испытание — чтение мыслей. Как удачно подвернулось, Андрей — почти свой, а насчет ковыряния в мозгах у Чика кое-какие соображения появились. Прекрасно помнил, как в его мозгах копалась Флорина. Студент не чета ей, попробуем.

Обойти «пальцы» Андрея удалось удивительно легко. Всего-то убирать от них мысли. Собственная голова с момента возложения на нее руки ученика стала представляться ему библиотекой, где на полках лежат знания. Он ни капли не удивился такому образу, хотя это чистейшая импровизация. Надеялся представить что-нибудь наподобие стены, но библиотечный образ сразу посчитал более удачным. Оставалось просто убирать книги от чужих рук, словно их нет вовсе. В смысле — книг. Вскоре следить за чужими ловкими пальцами надоело, и Чик, точнее, Вовчик вспомнил, как летали спичечные коробки с волшебными спичками в какой-то детской сказке. По телевизору смотрел, там еще робот был, и спички надо было ломать, загадав желание. Фильм его вдохновил, и он просто сломал воображаемую спичку с желанием «мыслям не даваться в чужие руки». Главное, как в детстве, — поверить, и он поверил. Искренне, всей душой. Тут же усмехнулся: «Как это по-детски!» Но… мысли-книги послушались! Чик облегченно вздохнул, покачал головой и заулыбался. Внутренне. Внешне — сама серьезность.

«Как-то глупо все, ну что за мир!» — Эта легкая мысль сняла напряжение, и он понял, до какой немыслимой степени был напряжен, как трудно, оказывается, давалась ему борьба с собственной ненавистью. Долго бы так не протянул. Ирония во многих случаях спасительна, этот — не исключение. В конце концов, был же он веселым парнем, почему бы не стать снова? Никуда эта кукла Флорина не денется.

Но глупо не глупо все в этом мире, а от «летания книг-знаний» сознание путалось, что доказывало серьезность испытания. Он совершенно упустил из вида главное — собственную уверенность в результате. Не обратил внимания — все перекрыла спасительная ирония.

Когда «носитель Силы» прекратил свое действие, Андрей забился в судорогах. Голову, показалось, разорвет изнутри, он бы схватился за нее, но руки-ноги корежило вместе со всем телом. Зубы клацали, так и норовя откусить шевелящийся сам по себе язык.

Чик недоуменно посмотрел на судороги, подумал позвать на помощь, но сперва решил вставить в рот палку, чтобы язык не прикусил. Подобрал какую-то веточку, навалился сверху, чтоб не дергался, разжал ножом зубы и вставил между ними ветку. Челюсти сомкнулись, чуть не перекусив ее пополам.

— Тише, тише, Андрюша, сейчас все пройдет, — зашептал, удерживая голову.

Если бы кто-нибудь заглянул в это время в дальнюю садовую беседку, то не отмыться бы им вовек. Один мужик лежит на другом и гладит ему голову. К пи…, простите, гомосексуалистам здесь относились предвзято. Ну не дотянулась сюда политкорректность, а боги жили рядом, и они почему-то не в восторге от подобных отношений. Одна Лоос закрывала глаза на собственных жриц, но это другая история.

Судороги действительно прошли, не пришлось звать на помощь. Андрей в очередной раз убедился в собственном везении и собственной исключительности. Он оказался из тех, кому «по барабану»! Но от следующих опытов все же решил воздержаться. Неприятно страдать от Головной Боли, и суставы чуть не вывернуло, до сих пор болели. Нет, все-таки прием «носителя» прошел не совсем бесследно. О роли Чика в благополучном исходе он не задумался.

А была ли она, эта роль? Была, никуда не денешься. От последствий приема «носителя» никто ранее так легко не избавлялся. Только об этом ни Чик, ни Андрей не подозревали.

Бывший землянин отвык размышлять о собственных странностях еще на Земле, после того боя в Афгане. Как он тогда поломал голову! Не могли цели сами «подсвечиваться»! Додумался до экстрасенсорики, сам же раскритиковал, в итоге на самом деле заработал головную боль и плюнул. Отложил, как водится, «на потом». Как и случай в лесу с избавлением от рабства. Не сказать, что совсем отказался от разгадки, будет собирать информацию, откуда возможно, а пока просто жить. Решать проблемы по мере их возникновения. Кстати, и кое-какие мысли о дальнейшей жизни уже появились.

— Четвертый вариант — поработать на достойного человека. Я Дигона имею в виду, — иронично добавил Андрей, — негоже разбрасываться ловкачами, вышедшими из леса с добычей. В охране поработаешь? Без метки. Кеней тебя проверит. Предварительно он уже видел, как ты палкой по утрам машешь. Остался удовлетворен, но полон скепсиса.

— Я подумаю.

Чик делал зарядку от нечего делать. Дигон пока терпел его безделье, ждал развернутого доклада от Андрея, а тот не торопился. Предложения, с одобрения купца, подбрасывал больше сам ученик, пытаясь подступиться к непонятному незнакомцу с разных сторон. Первые три предложения — явная чушь. Уйти, куда вздумается, с небольшой суммой денег, поступить в услужение с обязательной меткой (не рабом, что ты!) и мизерной оплатой и предпоследнее предложение: отправиться назад в пятно и добыть еще что-нибудь. Дигон обязательно купит и денег не пожалеет. Во всех вариантах бивни оставались у купца «на ответственном хранении», по сути экспроприированными.

— А пока думаешь, предлагаю пройтись по храмам, может, где-нибудь есть твой бог, поможет.

— Пойдем, — легко согласился Чик. Пора знакомиться с городом.

(обратно)

Глава 9

Храмов в городе масса. Мелких и крупных, посвященных всем двенадцати признанным богам. Чик с Андреем отправились в центральные, расположенные в отдельном храмовом комплексе. Семь главных храмов на семи возвышенностях. Гелион, Лоос, Пирений, Эос, Эол, Гидрос, Гея, Эребус — наиболее почитаемые боги, покровители влиятельных орденов. В мифологии Геи черт ногу сломит. Правда, в отличие от земной античности никто не рожал от братьев-сестер-отцов, они как-то сами появлялись из собственных Сил. В древности, бывало, сходили на землю, рожали детей. Об этом много мифов-свидетельств. Поддерживали Силой и следили за клятвами. По большей части это все, но могли и помочь своим верующим, чего-нибудь даровать. Например, вернуть память.

Исходили три храма, и все без толку. Сильнее всего Чик волновался около Древа Лоос. Сам ничего не почувствовал, и симпатяшки-лооски его не узнали. Рисковал, но пройти их необходимо. О потери памяти лооскам, естественно, не рассказали.

— Все, Чик, я устал. Пойдем пожуем, выпьем. Тут неподалеку отличная корчма, — заявил Андрей после третьего храма, родного Гидроса. Деньги звенели в поясном кошеле — родня подкинула.

Как им досталось, лучше не задумываться. Земли у семейства Просперов не было. Кое-какие дома, слабая торговля, но в основном служили. С этих невеликих денег и поддерживали своего единственного склонного к Силе родственника.

Кабак оказался обширным. Была натуральная сцена, пустая в связи с дневным временем. По вечерам на ней выступали флейтист и гусляр, популярные поэты-сказители.

— Все, лооски от пятна ушли, другие наблюдатели вернулись, — сказал почти сытый Андрей за чаркой неплохого вина.

— И что? Да пошли они. В пятно не вернусь. Не помню, как приложило, но ни в жизнь. Думаешь, приятно ничего не помнить?

— Да ладно тебе! Мне наплевать, помнишь или нет, но ты благородный, я в этом почти уверился.

— А какая разница!

— По большому счету никакой, если не считать твоих бивней. Они по четыреста гект^[48] каждый. Примерно, может, дороже.

— В смысле?

— Ну ты даешь! Ты жив только из подозрения, что у твоей родни есть твой слепок. Наймут астральщика, обычно из Пронзающих, он твои следы до самой смерти проследит. Заметит, кто в момент ее был рядом, и… для Дигона ода пропета. Ясно?

— Но я еще жив!

— Значит, видят тебя со мной. Кто я — не знают, но при большом желании найти можно. Проследить, порасспрашивать. Но я убивать тебя не собираюсь! Или… — преувеличенно-зловеще приподнялся с лавки. Чик блаженно улыбался. — Только не знаю, как ваши этруски следят за своими! — Расстроенно сел обратно и не выдержал — прыснул. Сытость, вино, беззаботность — что еще надо студенту?

— Я не этруск, — лениво выдавил Чик. Он расслаблялся, не забываяслушать болтливого Андрея. Собирал информацию.

— Э, нет, я все больше к этой мысли склоняюсь, — отсмеявшись, произнес Андрей, — жаль, храма вашего Френома в Горгоне нет.

— Не почуял я ничего, ты не раз говорил это имя.

— Неважно! Боги часто скрываются от посвященных и не всегда помогают. А нужна ли тебе помощь? — Ученик хитро посмотрел на Чика.

— Да не вру я, сколько можно!

Активную беседу прервал глубокий бас:

— Добрый день, господа. Не интересуетесь лучшими алхимическими продуктами? — Эту фразу произнес высокий однорукий мужчина с большой тяжелой сумкой через плечо и неизменным кинжалом на поясе. Их носили все, включая женщин.

Подтянутая мускулистая фигура никак не вязалась с ролью бродячего торговца, и говорил как-то обреченно. Роль коммивояжера больше подходила Андрею, чем ему. Он, скорее, был воином.

— Добрый день, — ответил Чик, — пусть хранит тебя твой бог, присаживайся. Вина?

Специально ответил первым, чувствовал, что ученик его пошлет, а познакомиться с местным алхимическим производством очень любопытно. Пока Андрей не водил его на рынки и в лавки. Угадал реакцию, юный Текущий нахмурился, а торговец удивился, но от вина не отказался.

— Показывай, — распорядился Чик, и воин, одним махом опрокинув керамическую кружку, полез в сумку.

— И на какие такие деньги мой друг Чик собрался покупать это барахло? — как бы ни к кому не обращаясь, сказал Андрей.

— А я посмотрю и приценюсь. За показ денег не берут?

— У меня не барахло, — с вызовом пробасил торговец, — лучшие творения ордена Хранящих! Ты сначала посмотри, а после оценивай.

Андрей скривился, но промолчал.

— Для молодых людей незаменимая вещь — духи с экстрактом манильщика. Ни одна дева не пройдет мимо, — произносил заученный текст, и это звучало из его уст, по меньшей мере, глупо. — Острый глаз по ночам — из глаз засадника, острый вкус для гурманов из него же, а вот, наоборот, для сокрытия запаха все из той же твари. Предупреждаю, все изделия из него дорогие, этот крошечный бутылек — пятьдесят драхм, и не стоит удивляться, попробуйте добыть.

— А из шкуры есть? — живо поинтересовался Чик.

— В лавке ордена есть один скрывающий плащ. Последний остался. Спрос большой, но вы не потянете — две тысячи гект.

— Ого! — не выдержал Андрей. — Загнул! Тысяча у лоосок!

— Хранящие по старинным рецептам и новым ис-след-вния… — Неопытный коммивояжер запутался в слове «исследования». — Тьфу, дарки! И новое, и старое в локте при свете дня не заметишь! У тех так не получится. Могу поклясться Геей! — горячо возразил начинающий торговец. — Своими глазами видел, — при этом так угрожающе посмотрел на ученика, что тот невольно зашептал защиту, но вдруг прервался:

— Леон, это ты?!

Торговец стушевался и стал быстро собирать склянки и непонятные камни на цепочках.

— Да погоди ты, ты же Леон, знаменитый гладиатор, звезда арены! Извини, что сразу не узнал, но как я тобой в детстве восхищался! Не убегай! Эй, хозяин, вина, жаркого, фруктов! Я угощаю, уважь меня, пожалуйста. — Андрей произнес это с таким восторгом, с таким восхищением, что… разумеется, Леон остался. — Скажи мне, друг Леон, как ты здесь оказался? Неужели не скопил ничего? — спросил студент, подождав, когда гладиатор утолил первый голод. — Извини, но купец из тебя никакой.

— Ты прав, мой юный друг, к Хранящим я пристал только из веры, у нас общая богиня. Они меня, хвала ей, не отпихнули. И деньги были, но нужда подвела, — кивнул на короткую культю, — поставил не на того гладиатора и… — стукнул кулаком по столу, аж посуда подпрыгнула, — сговор там был, явный сговор. Не мог знаменитый Громобой Третий проиграть! — С трудом успокоился и продолжил: — Теперь вынужден таскать эту дребедень, — толкнул локтем сумку, — только там не барахло, все качественно. Хранящие на обман не размениваются. Может, купишь что-нибудь?

— Давай отрезвляющий амулет, — сразу согласился Андрей, — я его видел.

— Не отрезвляющий, а для твердости в ногах и гладкой речи, — поправил его Леон, — изделие на Силе Геи и из соков ягодника. Хранящие готовили, им земля помогает.

— Да знаю я, — отмахнулся ученик. — Сколько?

— Пятнадцать драхм. Извини, дешевле не могу, и так без своего навара отдаю.

— Какой разговор, беру! Меня вечером в ордене ждут. Ой, великий Гидрос! Экзамен! — Схватил амулет. — Возьми деньги, Чик, расплатись с хозяином, я побежал. Найдешь дом?

— Найду, не маленький.

— Приятно было познакомиться, Леон! Я побежал. Вот это история! — пробормотал, уже убегая. — Расскажу парням — не поверят. Сам Леон!

— Ну мою историю ты услышал, а ты кто, человек с прозвищем? — глядя вслед студенту, пробасил бывший гладиатор.

— Ничего я не услышал, одни общие слова. Но не буду придираться. Я этруск. Не удивляйся, маленький этруск, рус. Если угодно — русчик… клянусь Френомом! — поклялся сознательно, с целью проверки.

Глубоко засела ирония после «чтения мыслей». Оба замерли. Ничего не произошло.

— Дорасскажи свою историю, это Андрей тебя с детства помнит. — Чик опомнился первый. — А после я, что смогу. — И стал серьезно продумывать легенду. Как-то все неожиданно. Можно просто уйти, но… пора, черт побери, брать быка за рога!

— Что ж, Рус Четвертый, времени у меня полно, слушай.

Нравы на Гее были не то что проще, чем на Земле, а как бы поточнее… не испорчены цивилизацией. Развлечений мало, и любая беседа становилась ею. Люди в большинстве своем рассказывали о себе легко. Правду или нет — другое дело, но не надо забывать о реальных богах, следящих за клятвами. Старались не врать. Не хотели распространяться — просто молчали или отшучивались.

Леон с юности пошел в гладиаторы. Захотелось богатства и славы, а быть горшечником, как отец, наоборот, претило. Соблазнил его большой город Галистополь, что в Месхитии, где провел босоногое детство. И прожил бы там всю оставшуюся жизнь, если бы не местная арена со школой гладиаторов. Подписал контракт, и пошло-поехало. Путешествовал из города в город, из алии в алию. Так назывались гладиаторские «клубы». Снискал известность, заработал денег, но в схватке с матерым бергатом потерял руку. За отращивание новой целители заломили несусветную цену. Пришлось пойти ва-банк в тотализаторе и в итоге оказаться у Хранящих на побегушках. Ни семьи, ни детей.

Понятие «страховка» у гладиаторов было, но, как ни странно, «страховые случаи» прописывались исключительно вне арены. Тогда бы и руку восстановили, а в схватке — извини. Проиграл — твоя вина. Жестоко, но логично. Терять ценного кадра на пустом месте нельзя, а на арене будь добр стараться на полную, не надейся на выплаты, не подставляйся. Деньги в гладиаторском бизнесе, как понял Чик, крутились немалые.

— Хранящие, хитрованы, меня еще и обещанием держат, — со злостью закончил длинный рассказ Леон, — обещают големную руку. Из глины, но работать будет, почти как настоящая. Правда, эликсиры придется пить, но не беда. А денег я раздобуду! Ты мне веришь? Хозяин, еще кувшин твоего прекрасного сезарского! — крикнул совсем уже пьяным голосом. — Не волнуйся, этруск, денег хватит!

Заметил, как Чик покосился на кучку медных лепт и три серебряные драхмы, оставленные Андреем.

— Я цены этого заведения как свои пять пальцев знаю, меня не проведешь! Ну. Теперь ты о себе. Только запомни, я вранье насквозь вижу! — По мере опьянения Леон становился агрессивней.

— А что обо мне? — Чик пригубил вина. В голове изрядно кружило, настроение поднялось. Он уже почти полюбил этого однорукого верзилу и совершенно не обращал внимания на его пьяную агрессивность. — Не так интересно, как у тебя. Гладиатор! Здорово! С детства мечтал. — «Смотрел „Спартака“, — добавил мысленно. — Не скажу, почему ушел из рода, — секрет, но охотник я знатный, поверь мне. Брожу вот просто так, Андрея встретил…»

— Брат этруск, — торжественно прервал его Леон еще более пьяным голосом, — тебе крупно повезло! Не иначе твой бог… э-э-э…

— Френом.

— Вот и я говорю, Френом примечает тебя. Твоя мечта исполнится! Что ты умеешь? — спросил уже деловым тоном.

— В смысле… — не понял Чик.

— Э, нет, так не пойдет, — разочарованно протянул Леон, — ты только что сказал, что хочешь стать гладиатором! Или ты мне врал? — с угрозой.

— Я говорил — мечтал!

— Твоя мечта осуществится! Ты что, против? — Пошатываясь, грозно приподнялся над столом.

— Да нет. Но ты здесь при чем? — Чик пьяный не пьяный, а просчитал, что гладиаторство, пожалуй, для него лучший выход. Для начала. С мечом обращаться научился. С луком, со щитом. По пьяной лавочке все казалось легко.

— Как «при чем»? Да у меня местная алия вот где сидит. — В пьяной браваде сжал кулак. — Половина на половину: я обеспечиваю тебе лучший контракт, твои доходы пополам. Это справедливо.

— Друг Леон, не стоит делить шкуру неубитого засадника, о деньгах договоримся потом, а в принципе я согласен.

— Как мудро сказано, друг Русчик! — Бывший гладиатор с силой хлопнул Чика по плечу. Тот еле усидел на стуле. — Недаром о вас столько легенд ходит. Это правда, что вы все — археи?

— Как есть! — согласился с ним бывший «браток». — Но об этом тсс, — приложил палец к губам.

— Да чтоб дарки меня разорвали, никому! Так что ты умеешь?

— Ну-у… следы читать, из лука бью, как альган, коротким охотничьим мечом любого зверя…

— Это все никуда не годится! — прервал его Леон. — Завтра же переезжаешь ко мне, я тебя проверяю, натаскиваю, и не допусти Гея, если ты окажешься никуда не годным! Убью самолично.

— Пьяный разговор у нас получается…

— Цыц! — Леон хлопнул по столу. — Я в любом виде все помню! И ты запоминай: Кузнечный лог, дом вдовы Галатеи. Она комнаты внаем сдает. Шумно, зато дешево, и комнаты просторные, не ночлежка. Спросишь — найдешь, любой покажет, — ответил на невысказанный вопрос, — завтра всю вторую дневную четверть прожду. Все, разговор окончен. Хозяин! Не дай Гея этому неразумному не прийти! — взмолился вслух. — Из-под земли достану, понял?

— Хозяин! — позвал и Чик. Платить все равно ему, не хватало, чтобы и это делать по указке пьяного «друга». Ну и характерец! А трезвый и говорить стеснялся. — Приду я, жди, — сказал как можно тверже.

Андреевых денег после активной торговли хозяина с Леоном хватило тику в тику. Три драхмы девять лепт. Похоже, хозяин поторговался специально до суммы, которую видел на столе. Надо было спрятать. По-любому переплатили, грех не обобрать пьяных.

На улице обнялись, чуть не расцеловались как лучшие друзья. Леон пустил скупую слезу, и разошлись в разные стороны. Вечерело. Кончалась вторая вечерняя четверть. За пьянкой время летит незаметно.

Не успело Чика втянуть в глухой омут пьяного сна, как оказался лежащим на холодной заиндевелой земле. Над головой кроваво-красное небо. Ни Солнца, ни звезд, ни Луны. Пошевелиться невозможно, двигались только глаза. Не дышал, не чуял запахов и не задыхался. Мгновенно протрезвел, но мыслей от шока не было. Никаких, совершенно.

Содрогнулась земля. Раз, второй, третий, и Вовчик понял — приближается кто-то неимоверно тяжелый. Долгой интриги не последовало, и вскоре над ним встал огромный мужик. Не так: Мужик, головой подпирающий Небо. Завернутый в шкуру фиг знает какого животного, черноволосый, длиннобородый, сероглазый. Руки-ноги терялись в неясной дымке, но голова и особенно глаза, несмотря на недосягаемую высоту, виделись четко, будто мужик смотрел в упор.

«Все, писец…» — пронеслось в глупом Вовкином черепе.

Он сразу осознал, что перед ним Френом — бог этрусков, покровитель стихийных духов и «силы духа» в смысле воинского понимания или «воли» вообще. Духи вились вокруг него, создавая ту самую «неясную дымку». От них веяло то жаром, то холодом, то мраком, то светом, то страхом, то… да всем подряд, описать невозможно. Если хозяин скомандует «фас», то, какими бы они ни были бестелесными, порвут любого и не заметят. Это Вовчик тоже осознал, одновременно с пониманием, кто перед ним. Точнее сказать наоборот: перед кем он.

«Поклялся я зря… да и фиг с ним! — В душе поднялась волна бешенства. — Этот дикарь хочет меня убить? Ну и флаг ему в руки, пусть только попробует!»

Его затопила решимость выжить, если угодно — вера в благополучный исход и в то же время абсолютное презрение к смерти. Что она ему? Он умирал неоднократно. В последний раз в стеклянной клетке становился мертвецом, и что? А ничего! Да при чем здесь смерть! К этому уроду, возомнившему себя каким-то там богом, не чувствовал ничего, кроме презрения. Плевал он на него! Иррациональный, панический страх отступил без следа. Вовчик даже не понял, что он изначально сидел где-то внутри.

Духи сорвались с бога и заполонили Вовкину суть. Тело, душу, сердце, разум и все остальное, что есть в человеке. Вовчик смеялся одними глазами. Эти глупые бестелесные создания, что они могут сделать? Только пощекотать. Духи поняли это сами, или хозяин им приказал, но они разом покинули Вовчика. В следующее мгновение в громадных руках Френома соткался, иначе не скажешь, огромный огненный меч, и он немедля вжикнул им над головой упрямого человека.

Обдало жаром. Вовчик не был в мартеновской печи, но уверенно понял, что там Северный полюс по сравнению с тем, что он испытал. Показалось, что тело просто испарилось от неимоверного жара, кости истлели и даже прах сгорел.

«Да это что, ешкин кот, ядерный взрыв? — заорал он внутри себя, перебарывая воистину адскую боль. — Так вот ты какое — пекло, чтоб его!!! Плевать на тебя!!!» — кричал, естественно, в выражениях покрепче, и это сильно помогло.

Жар, длившийся доли секунды, показался вечностью.

Бог еще секунду смотрел на недвижимо лежащего человека, молча развернулся и тяжелой поступью пошел прочь. Если бы Вовчик в этот момент сумел заглянуть ему в глаза, то заметил бы в них… смех. Банальное веселье. Давно Френом так не развлекался и давно не встречал такого странного смертного. Почему давно? Никогда. Из какого-то заштатного мирка, Силой от него и пахнет, но… Воля исходит неимоверная и какая-то странная… будет чем развлечься на досуге. Изначальное желание… вернее, не желание, а вроде как обязанность всех богов — наказание клятвопреступления, забылось само собой. О ревности к смертному из-за обладания Волей, изначально Его Силой, не могло быть и речи. Тем более она, Воля смертного, была иная. Ее и Силой по большому счету не назовешь.

Духи оставили в нем частицы самих себя — тоже интересно понаблюдать, как с ними сживется. Любопытно. И еще в нем чувствовались следы Силы Лоос, что добавляло интригу.

Красное небо продержалось недолго. Оно неуловимо быстро скукожилось и исчезло. Герой провалился в обычный сон без сновидений.

Наутро помимо кошмарного сна который, казалось, не оставил последствий, Чик, как ни странно, помнил все. Помнил, как болтал с охранником на входе во двор особняка, помнил, как, почувствовав жуткий голод, зашел на кухню. Помнил, как сыпал скабрезными шутками и пытался похлопать поварих по филейным частям. Покормили. В уличном туалете прополоскало из всех естественных отверстий. Умылся и завалился спать. Андрей, несмотря на позднее время, отсутствовал. Давно он так не напивался, тем более коварным вином, когда вроде как трезвый и трезвый, а в итоге — на тебе! А сон… да фиг с ним. Похоже, Френом простил клятвопреступление. По утреннему здравому размышлению, Чик понял: хотел бы — убил. «Жар» показал это очень определенно. «А он не болтун», — с усмешкой подумал о боге и выбросил его из головы.

Похмелья не было. Учитывая ночные события, этому не стоило удивляться. Умылся, тщательно почистил тунику, привычно побрился бронзовой бритвой с мыльной пеной, почистил зубы специальной размочаленной деревяшкой с ароматизированным мелом. Кстати, неплохой зубной порошок. Античность — это вам не грязное Средневековье. Нет, земные аналогии для Геи в принципе неуместны.

Будить сладко спящего Андрея не стал, а направился прямиком в хозяйский дом к комнатам купца. Он принял предложение Леона и шел за своим бивнем. Пора съезжать и становиться гладиатором. Удачно сложилось, в последние дни как раз склонялся к этому решению. К сожалению, Андрей не обнаружил у Чика даже намека на «склонность к Силе». Магия отпадала. Несмотря на ироничный настрой к окружающему, который после сегодняшнего сна отбило начисто. Не судьба.

Дигон вставал рано. Непричесанный, в ночной рубашке (натуральный шелк, между прочим!), хмуро просматривал какие-то свитки. Внутри собственного особняка охрана не была предусмотрена, так что приход Чика для него оказался полнейшей неожиданностью.

— Доброго утра тебе, Дигон, и да хранят тебя боги! — поприветствовал Чик хозяина. Сказал и улыбнулся своей фирменной звериной улыбкой.

Как купца от испуга не хватил апоплексический удар, одним богам известно. Он схватился за сердце, побледнел и рухнул на стул. Сглотнул и, вытерев со лба холодный пот, кивнул и прохрипел:

— И-и т-тебя. Хранят. — Быстро взял себя в руки. — Ты чего это в такую рань? Завтрак еще не готов, когда приготовят — пригласят. Я приглашаю, там и поговорим. Ох и напугал ты меня!

— Любезный хозяин, я пришел поблагодарить тебя за гостеприимство. Богам угодно милосердие, и я благодарю тебя от всего сердца. — С этими словами низко поклонился купцу.

— Конечно, конечно, но давай после еды! Как ты говоришь, тебя… — Купец быстро смекнул, зачем пришел «гость», понял, что тот все «вспомнил», если забывал на самом деле.

— Я еще не назывался, но теперь настал момент. Благодаря Андрею я все вспомнил. Рус Четвертый мое имя, этруск, архей. Можешь не представляться в ответ.

Дигон и не собирался. Он лихорадочно прокручивал варианты «спасения бивней» и скрепя сердце решил пожертвовать энной суммой. Небольшой, этруски не умели торговаться. В реальности ни одного купца-этруска он просто не встречал, как и все его знакомые. А немногочисленные бродячие воины были простыми до неприличия. В то, что перед ним этруск, поверил мгновенно: такими вещами не шутят, особенно архейским достоинством. Ну и что, что ростом и сложением не вышел, — всяко бывает. Андрей с этой версией давно носился и оказался прав, шельмец!

— Увы, мне некогда ждать завтрака, — продолжил Чик, — я намерен немедленно покинуть твой гостеприимный дом. Искренняя благодарность тебе, безусловно, приятна, но я хотел бы оплатить свое проживание в твоем доме. Сколько ты хочешь?

— Ч-чего? — не понял купец. Резкая смена роли сбила его с колеи.

— Во сколько ты оцениваешь проезд в твоем караване и житье в твоем прекрасном флигеле?

— Э-э-э, чуть больше декады, точнее, тринадцать дней… кормежка… три гекты. Путешествие с караваном… дарки с ним, опустим. Это тебе подарок. Где твои деньги? — Дигон нашелся практически мгновенно.

— Тринадцать дней… три гекты… — Чик шептал вслух, но как бы про себя: нахмурив лоб, усиленно и медленно соображая: — Флигель… лежанка… служанки были? По-моему, нет… но послушай, — поднял голову и уставился чисто детским наивным взором, — в постоялом дворе «Гелион» вышло бы от силы полторы гекты. Это в хорошем номере. — Сведения исключительно от болтливого Андрея.

«Гелион» в нашем понимании — отель среднего класса, три звезды. Настоящих, европейских звезд с комплексом «все включено».

Купец скривился:

— Без ножа режешь, но так и быть, даже не стану торговаться. Где деньги, любезный Рус?

— Рус Четвертый, — поправил его Чик, — а деньги вложены в бивни ягодника. Или ты забыл? — и снова хищно улыбнулся.

В ответ на улыбку купец сник, но тут же обрадованно заулыбался:

— Какие бивни? У тебя до сих пор потеря памяти! Но так и быть, иди без оплаты. Это было простое гостеприимство, и не стоит благодарности, богам угодно милосердие! Да, одежду и кинжал оставь себе. Это мой подарок.

Во время этой речи Чик плавно сместился с поворотом назад. В дверях стоял верный Кеней, начальник охраны. Без меча, с кинжалом. Он тоже поразился, увидев оскал Чика, но самообладание не потерял.

— Доброе утро, Кеней. — Чик обратился к нему, как только замолчал купец. — Ты тоже не знаешь про бивни?

Охранник хмуро молчал, искоса поглядывая на хозяина.

— Кеней, выпроводи гостя со всей вежливостью, — отдал распоряжение Дигон.

Опытный воин быстро оценил ситуацию, и она ему не понравилась. Он видел утренние разминки «гостя» — так себе, ученические связки, но сейчас от его взгляда невольно бежали мурашки. Зверь. Крайне опасный зверь. Кеней, хвала богам, не сталкивался с засадником, но теперь готов был поклясться, что этот знаменитый хищник стоит перед ним. Но делать нечего, работа есть работа, только «со всей вежливостью» никак не получится. Начальник охраны медленно вытащил кинжал и плавно шагнул к противнику.

— Только не убивай, Кеней! — взвизгнул Дигон.

Но воин уже не слушал, отнесся к схватке со всей серьезностью.

Чик кинжала не вытащил. Он справедливо решил, что бой на кинжалах проиграет. Отдался рефлексам, а они выбрали… самбо. Пусть не чемпион, но первый юношеский имел. Схватка получилась очень короткой: сближение, свист кинжала, захват-залом, подсечка, падение и на удушающий. Удушающий не по-спортивному, но тренер показывал и кое-что из боевого арсенала.

Дигон успел заметить, как кинжал, сверкнув в опасной близости от Руса, вдруг отлетел в угол комнаты и два тела упали на пол. Этруск оказался сверху-боком и зажимал шею Кенея, да расположился так ловко, что тот никак не мог его сбросить. Охранник подергался несколько мгновений и стих. Рус быстро поднялся и сразу оказался рядом с купцом. Тому бы закричать, но… от холодного взгляда язык словно присох к глотке. Трусоват оказался за свою шкуру.

— Не переживай, честный купец Дигон, твой охранник жив, — сказал он совершенно спокойно, словно не было никакой борьбы, — сейчас мы пойдем за бивнями, и, так и быть, один я тебе продам за… сто гект. Из них и вычтем мое проживание. Хорошо?

Купец часто-часто закивал.

— Веди и не бойся, я никому не расскажу о тайнике, слово архея!

До Дигона дошло, что его не собираются убивать. Постепенно понял, что отличный бивень за сто гект практически подарок. Жаль, конечно, мысленно он уже обладал двумя, но бизнес есть бизнес — к потерям не привыкать.

На пороге кабинета распорядился собравшимся на шум слугам-рабам и домочадцам:

— В кабинет не входить! — и тщательно запер дверь, за которой продолжал лежать Кеней. Живой, убедился перед уходом. — Все нормально, чего встали? Работы нет? — От людей и след простыл. Удивительно, как быстро может рассосаться толпа!

Тайник находился в самом надежном месте — в спальне. Легко отодвинулся казавшийся недвижимым комод, под ним без скрипа отъехали половицы, и пожалуйста — довольно обширная яма. Странно, что на третьем этаже, это какие же перекрытия?

Чик демонстративно не заглядывал в яму. Выбрал из двух поданных, совершенно одинаковых бивней правый, сунул за пазуху. Не за пояс же затыкать! Получил девяносто восемь гект и сто драхм (купец вычел полторы гекты, не забыл) в кожаном мешочке. Сразу повесил его на пояс.

— До свиданья, Дигон, ты хороший купец, и я тебе советую: не глупи. Да, вексель Андрея, — протянул руку, — он честно отработал, согласен?

— Конечно, конечно! Держи, он мне больше ничего не должен.

Чик пробежал глазами по пергаменту. Надо сказать, что читать он научился самостоятельно. Андрей и не замечал, как подсказывал буквы и дифтонги. Знаки препинания разбирал сам. Путался, естественно, поэтому сам и не пытался писать. Нет, пытался для тренировки, чтобы руку набить, но карьера писаря ему явно не светила.

— Перстенек приложи, — подсказал купцу.

Тот хлопнул себя по лбу «как я мог забыть!» и приложил перстень к печати. В лицо Чика словно бросили горсть песка. Незаметно для хозяина проморгался (хорошо, хоть слезы не побежали) и вышел из спальни, напоследок бросив:

— Я тебе искренне благодарен, Дигон, но предупреждаю: не надо искать со мной встреч. Ясно?

— Да что ты, Рус Четвертый, я уже забыл о тебе!

— Вот и отлично.

Андрей еще спал.

— Вставай, соня, переезжаем! — Чик бесцеремонно растормошил ученика.

Он легко принял решение и за молодого. «Со мной пойдет». Хочет не хочет — не волновало. Тем более с векселем на руках согласится с радостью!

— Что… как… как голова болит… — простонал незадачливый студент. От него за версту несло перегаром.

— Читай! — Сунул ему под нос погашенный вексель.

— Не понял… так я ему еще двести драхм был должен? — пробормотал он. — Ой, как башка трещит! Мгновенье, Чик, я в транс войду и буду в форме.

— Собираем манатки и бегом отсюда! — закричал на него друг. — Скоро купец очухается и не даст уйти. Смотри. — Вытащил на секунду бивень.

— Понял, — произнес Андрей совершенно серьезно и быстро соскочил с лежанки.

Чик оказался прав — согласился не раздумывая.

Они успели покинуть территорию особняка, когда Дигон наконец стряхнул липкий страх и позвал охрану. Во флигеле никого не оказалась, а стоящий на часах возле ворот охранник сообщил, что ученик Текущих и «гость» вышли за калитку всего с четверть статера назад. Дигон скрипнул зубами.

— Ничего, Рус Четвертый, я тебя достану, — прошептал он, — никто еще не смел так нагло грабить меня в собственном доме.

Явная выгода от почти дармовой покупки бивня вылетела из головы. Осталась обида за унижение, за детский панический страх. Стоящий рядом Кеней промолчал, но неодобрительно покачал головой. Его инстинкт воина подсказывал: «С незнакомцем лучше не связываться», но служба есть служба. Больше никто шепот Дигона не слышал.

(обратно)

Глава 10

Андрей с Чиком поплутали по проснувшимся улочкам, перекусили в какой-то забегаловке, где студент «подлечил» себя по-своему: вошел в транс и подрегулировал токи жидкостей. Отпустило. Чик задумался о «песке» в глазах во время приложения перстня, но пока были только предположения.

Время до дневного периода коротали на рынке.

Чего там только не было! Восточный базар отдыхает. А людей! Так и напрашивалось сравнение с сельдью в бочке. За поясным кошелем приходилось следить в четыре глаза. Приоделись, подстриглись, насмотрелись на бродячих фокусников с легким применением Силы. Андрей это прекрасно видел и сообщал Чику, который, впрочем, тоже отмечал у себя странные ощущения. То уже известный песок в глазах, то жар, то влажность, то холод и так далее. Ученику Текущих об этом не говорил, а для себя все же решил, что явление Френома со слугами прошло не совсем бесследно. Иного объяснения не видел. Что-то в нем осталось после сна. Неужели пресловутая «склонность к Силе»?

— Ответь мне, друг Андрей, на простой вопрос, — спросил Чик после очередного ощущения «мрака» где-то «внутри глаза», — склонными к Силе разрешено быть исключительно археям, так? И у меня ее нет, да?

— В ком есть хоть капля архейской крови, — уточнил приятель.

Не поленился, скользнул в транс и еще раз внимательно осмотрел Чика. Как и ожидал, ниоткуда она не взялась. Без транса он видел колебания Сил только вокруг магов или при ее использовании «склонными». Ученик, все еще впереди.

— Друг мой Чик, могу тебе сообщить, что… — начал торжественно, выдержал интригующую паузу и разразился раздраженной тирадой: — Да откуда она возьмется, дарки тебя раздери! Сколько можно объяснять, боги одаривают Силой при рождении! Ты специально издеваешься?

«Друг Чик» проигнорировал раздражение приятеля. «Не очень-то и хотелось, — успокоил себя, — сам разберусь!»

— А как же эти? — кивнул на группку фокусников, вокруг которых собралась восторженная толпа.

— Не попали в сети, — ответил успокоившийся Андрей. Раздражение было больше наигранным. — Да кому они нужны! И Силы в них капля, и не знают ничего. Вот если тот пожилой в цветастой хламиде захочет пойти в орден, то его обязательно проверят. Если в нем архейская кровь есть, то добро пожаловать, а нет — голова с плеч.

— А как это проверяют?

— Ты что, совсем с Селены упал? А говорил, все вспомнил!

— А ты был в Этрусии? — нашелся Чик. — У нас все археи, проверять никого не нужно.

— Да что ты говоришь! А кто землю пашет? — саркастически переспросил Андрей.

— Рабы. У нас, знаешь ли, варваров рядом полно.

— Ну конечно! Закрыли все Звездные врата и довольны. Теперь можно что угодно врать.

— А ты бы не поленился и ножками дошел, если так возмущаешься. — Чик закидывал удочки и ждал реакции. Он ничего не знал о своей новой «родине». Теперь уже кое-что прояснялось.

— Ну ты даешь! Кому охота через перевалы, да на север! У вас, поди, и анектинцы — редкие гости.

— Почему же, тоннели прорублены.

— Ты меня совсем за мальчишку считаешь?! — возмутился студент. — Ты бы эти сказки для малышей приберег, — сказал и обиженно отвернулся. Теперь серьезно.

— Да ладно тебе, это просто легенда! — Чик попытался успокоить друга. — Не хотел я тебя обидеть. Просто горы высокие, вот и ходят легенды. Да я просто пошутил!

— Пошутил он! — ответил Андрей, немного подувшись. — Я уже не маленький. А раньше действительно верил в сокровища в тех Каринских горах.

— Я тоже! В детстве. Маленькие человечки все горы тоннелями изрыли, и самоцветов у них — море!

— У вас такие же сказки? Здорово!

У Чика отлегло. Рассказал мультик о гномах, и прокатило.

— Вот что я тебе скажу, друг Чик, сказки сказками, но орден Хранящих на полном серьезе ищет артефакты. Только, по-моему, в южных заморских горах. Там теплее, — сам улыбнулся своей шутке.

— Нашли?

— Что?

— Артефакты.

— Да кто ж их знает? Это их орденский секрет, но амулеты и эликсиры они хорошие готовят.

Во время разговора двигались вдоль разнообразных палаток и вдруг услышали звонкий девичий голос:

— Молодые люди хотят узнать свою судьбу? Лучшая прорицательница Хлопия готова открыть вам все!

Молодые люди дружно повернулись. Девчушка в аляповатой разноцветной длинной тунике, специально сшитой из якобы рваного тряпья, смотрела на них кристально честными голубыми глазами. За ней виднелся вход в небольшой шатер.

— Спасибо, красавица, не стоит, — с улыбкой ответил Андрей.

— Ну почему же, давай зайдем, — не согласился Чик.

— Ты чего, Чик, боги не любят вмешательства других богов, не стоит, — попытался остановить друга верный почитатель Гидроса.

— Как хочешь, а я зайду, — и решительно откинул полог шатра. Студент, вздохнув, отправился следом.

На ковре по-турецки сидела старуха. Перед ней низкий столик, на котором курилось неизвестное благовоние. Для посетителей предназначались низенькие деревянные табуретки.

— Кто хочет рискнуть и узнать о себе правду? — проговорила старуха неожиданно сильным голосом с удивительно мягким тембром.

— Я, — решительно ответил Чик.

— Драхма. Кидай в эту вазу. — Рядом со столиком стояла глубокая амфора, расписанная неузнаваемым сюжетом. Монета звякнула, упав на своих сестер. Женщина подняла голову. Ее глаза оказались затянуты бельмами, что придавало взору жуткое выражение. Парни невольно поерзали на табуретках. — Я хоть и слепа, но вижу лучше многих, — проговорила она, уставившись на Чика. Подняла голову к потолку и взмолилась: — О Клио! Просвети недостойную Хлопию, позволь заглянуть в судьбу Четвертого, откинь покрывало тайны с его будущего!

Вскинула руки вверх и упала с вытянутыми руками, ловко обойдя и столик. Замерла, казалось, на целый час. Впечатление произвела, ничего не скажешь. И Андрей, и Чик ждали, замерев. Наконец старуха легко приняла прежнее положение.

— Дай правую ладонь, — обратилась к Чику. Он дал. Женщина зажала ее обеими руками и сразу потекла быстрая речь: — Ты архей из археев, царь из царей, ты, Владеющий миром, пришел из далекого далека. В своем сердце ты разбил много чужих клеток, но и твое сердце разбито. Твоя суженая далеко, но она тебя ждет, и вы встретитесь. Когда — неведомо. Книга твоей судьбы пуста, и только от тебя зависит, чем она заполнится, Рус Четвертый, но твое сердце соберется из осколков, и поможет в этом она, суженая. Клио не прядет нить твоей судьбы, как не прядут и другие боги, поэтому ее имя назвать не могу. Счастье не обещаю, о смерти не ведаю.

Женщина резко оборвала почти бессвязное быстрое бормотание, отпустила руку и словно обмякла.

— Идите, молодые люди, да пребудет с вами милость богов, — произнесла еле слышно.

Друзья переглянулись и поспешили покинуть неуютный шатер. Он разом стал неуютным, как только старуха начала свою сбивчивую речь.

— Дарья! — устало позвала старуха. Девчушка заглянула в шатер. — Закрываемся, сегодня работать не будем. Я очень устала.

Это еще слабо сказано! Хлопию словно выжали. В кои веки откликнулась богиня, а это очень тяжело вынести — раз. Рус, Владеющий миром, оказался совершенно пуст и буквально высасывал ее силы — два. Наконец, видение незнакомого грозного бога, который (где это видано!) слушал ее слова, слова смертной, — три. О чем она говорила клиенту, Хлопия, как обычно, не запомнила.

— Говорил же я тебе не ходить! — возмущался Андрей. — Эта шарлатанка только запутала все!

— Зато ты убедился, что я — архей, — не сдавался Чик, — так проверяют?

— И так тоже!

— Ты же сказал «шарлатанка».

— Да иди ты! Такого просто не может быть, понимаешь? Что мне с этим делать?

— Слушай, хватит. Все. Это моя судьба, и ты здесь ни при чем. Не плетет и не плетет, наплюй. Я же наплевал!

Легко сказать — наплевал, но как нелегко это вышло! Дернул же черт согласиться на явную замануху в виде голубоглазой девочки! Старуха назвала Четвертым — привычно отсеял на девчонку, она слышала, как Андрей называл его Чиком, но потом…

От ладони по всему телу пронесся холодок и сконцентрировался в сердце. В мысли старуха не лезла, это он уже проходил и понимал прекрасно, но и земное имя угадала, и местное, сказала про «клетку». Но самое главное, отчего стало не по себе: почувствовал взгляд Френома. Не злой, не добрый, а просто любопытствующий, и этого хватило. Еле-еле сдержал в себе рефлекторную злость за имитацию казни. Она готова была сорваться и… одному богу известно, что случилось бы. Но, учитывая местную особенность, похоже, и они не в курсе.

В конце концов — наплевал! Ничего с тем Френомом не сделаешь, с собой быстро не разберешься, а значит, надо решать другие насущные проблемы. Их и без бога хватает. Планы не поменял ни на йоту. И теперь они неспешно двигались в сторону Кузнечного лога и уже слышали мелодичный перезвон молотов.

— Ого! Ты извини, друг Чик, но здесь я жить отказываюсь! Оглохнуть можно! — Андрей в итоге тоже наплевал на услышанное у прорицательницы. Характер такой, отсеивал все неприятности. Иначе не был бы веселым разгильдяем, заводилой дружеских попоек, за что и был любим всей ученической братией Текущих.

Царь царей, Владыка мира — списал на обычное льстивое преувеличение всех предсказателей, а про Клио… убедил себя, что ослышался или старуха чего-то напутала. О «разбитом сердце» и «суженой» не задумались оба. Обычный прорицательский треп для юношей и девиц разного возраста.

— Мне тоже не нравится, согласен, — вздохнул Чик, — найдем Леона, и если то был не пустой пьяный базар, то переселимся. — Он уже оценил, что почти сотня гект — сумма немаленькая. На скромную жизнь хватит.

— Как ты сказал? — хохотнул Андрей. — «Пьяный базар»? Здорово! И в точку. Надо не забыть, блесну перед друзьями.

— А ты записывай.

— А что, мысль! — и снова весело хохотнул.

Однорукого Леона нашли на исходе второй дневной четверти.

Пансион вдовы Галатеи располагался в глубине обширного ухоженного сада, в низине, которая удачно прикрывала от кузнечного шума. Вполне можно жить, друзья переменили решение. Если свободные комнаты есть. Орденская школа Текущих недалеко — через мостик над речкой Абой, в другую сторону — орден Хранящих, а цирк, увы, в другом конце города.

— Пришел, Рус Четвертый, — ворчливо произнес Леон. Он явно страдал с похмелья. — Я из-за тебя, между прочим, сегодня ни лепты не заработал.

— Доброго дня тебе, Леон, да хранят тебя боги! — поприветствовал его Чик. — Хозяйка вино не подает?

— За отдельную плату, — проворчал бывший гладиатор.

— Держи, — кинул драхму, — а то жалко на тебя смотреть.

Леон ловко поймал монету, но огрызнулся:

— А ты меня не жалей, о себе подумай, — и скрылся из комнаты.

Вполне приличная. Кровать, умывальник, небольшой шкаф, стол и стул. Стол использовался для внеурочного приема пищи, точнее, вина. Характерные пятна не оттирались.

Андрей тоже поздоровался с бывшим кумиром, но дальше молчал, пораженный пятнами на столе. Пьет кумир, и пьет немало.

Леон вернулся преобразившимся, вдобавок неся большой кувшин вина. Следом за ним в комнату вплыла дородная женщина с громадным подносом. На столе как по мановению волшебной палочки возникли: каравай хлеба, колбаски, нарезки, горка каши с зеленью и всевозможные фрукты. А какой аромат пошел! Женщина быстро и ловко расставила все, что принесла сама, и то, что внесла юркая девица. Та запомнилась только мелькнувшей голубой туникой. Вот где волшебство.

— Милости прошу, — произнесла женщина с поклоном, — гости дорогого Леона — мои гости. — С этими словами как испарилась.

Чик с Андреем, подняв брови, переглянулись. Такой сервис не мог не понравиться.

— Едим, — прервал их задумчивость бас Леона, — исключительно для утоления голода, потом ты показываешь мне, что умеешь, и лишь после доедаем.

— А где мечами махать?

— В саду отличная полянка. Прошу к столу! — И сам с нетерпением сел на стул.

Гости заняли два других. Когда их успели принести? Загадка.

— Никуда не годится! — Леон чуть не топал ногами. — Со зверьми, согласен, справишься, но тебя любой юнец уделает! Кто так двигается?

Полянка оказалась действительно удобной, размером как раз с учебную арену, полностью закрытая плодовыми кустами. Шкаф гладиатора буквально ломился от всевозможного холодного оружия. Качество оставляло желать лучшего, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Чик выбрал привычный «лесной» меч и круглый щит. Однорукий Леон с полуторником разделал его под орех, и это несмотря на выпитое. На поляне он в очередной раз преобразился, и Андрей снова восторженно смотрел на его умелые действия.

— Впервые вижу маленького этруска, но это полбеды. Впервые вижу этруска, который совершенно не умеет драться! Ты где воспитывался, сынок?

— Секрет, — хмуро ответил Чик, — ты мне зубы не заговаривай, а учи. Андрей, ты согласен поселиться в этом пансионе?

— За твой счет — всегда! — Но согласился бы и за свой.

Как он раньше не знал о таком чудном месте? Цена на полном довольствии всего драхма в день, а как кормят и следят за чистотой, уже убедился. Свободные комнаты наличествовали.

— Хм, — хмыкнул гладиатор и задумался. — Задатки есть, пожалуй, возьмусь, но в контракте пятьдесят на пятьдесят, не меньше, и не вздумай торговаться.

— Десять на девяносто, — не согласился Чик.

— Чего? — возмутился Леон. — За это вон пусть тебя Андрей учит!

— Я согласен, — мгновенно встрял студент.

— Двадцать на восемьдесят.

Гладиатор шумно задышал и выдал:

— Дарки с тобой, сорок на шестьдесят, и точка.

— Тридцать на семьдесят, и по рукам. С меня выпивка.

— Хых! Решил меня вином купить? — Леон чуть не брызгал слюной. — Тридцать пять на шестьдесят пять — последнее слово! Иначе убирайся отсюда!

— Согласен! — Глупая торговля еще только предполагаемым контрактом бальзамом растеклась по сердцу. Соскучился по дому. Но Чик быстро согнал грустинку.

Леон со словами «впервые вижу этруска-купца» пожал ему руку. На что Чик резонно возразил:

— А сколько всего ты нас видел?

— За всю жизнь двоих, и оба — гладиаторы. — Где, когда, живы ли до сих пор — не уточнил.

Опытный воин быстро определил, что юркому Чику идеально подойдут парные мечи наподобие каганских. Короткие, узкие, слегка изогнутые, носимые за спиной. Так называемые «близнецы». Была у него пара таких. Дрянного качества, но для постоянного ношения в самый раз. А это необходимо для привычки, чтобы руки сами на рукояти ложились и клинки выхватывались мгновенно, не путаясь в перевязи.

Воины всего мира мечтали обладать настоящим альганским или каганским оружием, но мечи ржавели в чужих руках. Как ни ухаживай, ни обрабатывай структурами — бесполезно. И, естественно, теряли Знаки. У каганов-рабов Знаки уже пропадали, а были они такими, что рубили и щиты, и кирасы, и кольчуги. Зато бесподобное качество стали в их руках сохранялось.

Леон назначил плотный график: подъем в первую утреннюю четверть — тренировка. Легкий завтрак — тренировка. Обед, легкая сиеста — тренировка до ужина. Еда — сон. Чик уматывался донельзя и первое время проваливался в спасительное забытье, едва коснувшись постели. Потом втянулся, стало полегче и немножко разнообразней в личной жизни: по ночам в кровати стала появляться горячая служанка пансиона вдовы Галатеи.

Он постоянно с благодарностью поминал Трифона. Какой он молодец, что приказал последить за каганом! Конечно, атакующих и оборонительных связок тот в веселом представлении не показал, но движения! Теперь он в точности вспоминал те шаги, повороты, смещения, действия руками-ногами, и, главное, движения как бы сами встраивались в тело. Боевые связки для парных мечей, которые показывал Леон, представлялись ученическими и запоминались легко, практически с первого раза. Не забывали и щит с мечом, и с ним натренировался изрядно. Это были совершенно другие приемы, не те, что против зверей.

Для Чика главное — захотеть и всей душой поверить, тогда получалось все. Он захотел стать гладиатором, точнее, воином и поверил, абсолютно уверился, что станет лучшим. Обучение сразу пошло с немыслимой скоростью. Сам эту скорость не замечал, ему казалось, что так и должно быть.

Больше в себе не разбирался — некогда. Да и не было новых «вводных». Духи, оставленные Френомом, пока явно не проявлялись.

Леон постоянно ругал ученика. Ругал и за дело, и боясь сглазить. Он не являлся великим мастером парных мечей, потому передал все, что знал, всего за месяц и еще месяц потратил на короткий меч с круглым щитом. Внутренне восхищался успехами Чика, поражался темпом обучения, но вида не подавал. Иногда ему казалось, что перед ним каган, и тогда он отводил взор с ученика и мысленно ругал его самыми грязными ругательствами. Чтобы боги не позавидовали его радости и не отобрали. Глупое простонародное суеверие, но поделать с собой ничего не мог.

— Русчик! — услышал Чик бас Леона. Только-только рассвело, чего орать? Леон называл его только так. Ни разу не перешел на «Чика».

На его груди, раскидав пышные волосы, спала Орифия. Та самая юркая служанка в голубой тунике. Она была рабыней Галатеи. Без ошейника, они в принципе большая редкость, просто юридически принадлежала хозяйке, о чем записано в магической метке. Метку Чик чувствовал, как ток воды сквозь глаза, и при желании мог бы различить буквы, но… лень. И так уставал с тренировками, да и Андрею пришлось бы признаваться. За шесть декад он привык к своей чувствительности, больше неприятных ощущений от нее не испытывал.

Осторожно убрал голову девушки и поднялся с постели. Через пять минут Орифия сама подскочит как ужаленная и понесется работать по дому. На ней уборка и обслуживание постояльцев. Нет, не то, о чем вы подумали, наоборот, вдова Галатея заранее предупреждала: «Персонал не лапать!» — и персоналу наказывала то же самое. Если узнает о Чике, посинеет задница Орифии. Хотя… пансион небольшой, вряд ли что проходит мимо нее, знает.

— Чего орешь? — зашептал в окно.

— Собирайся, через четверть поедем в алию Деместоса. Будет решаться твоя судьба.

Чего скрывать, и Леона тоже. Забросил он комивояжерство Хранящих, назад не возьмут. Пока всех кормил Чик. Вернее, Русчик, как называл его Леон, но потом… гладиатор очень надеялся, что и потом это останется без изменения.

Алия Деместоса находилась в здании мини-цирка. Круглое пятиэтажное строение с пятью аренами и минимумом зрительских мест. Зато со множеством оружеек, клеток с животными и тренировочных залов со всем необходимым, в том числе с «болванами» — механическими «големами». Как ни старались ордена, но не получалось создать магического аналога с похожей скоростью движений.

Деместос не играл сильно занятого бизнесмена, после доклада дежурного вышел лично:

— Приветствую, Леон, да хранят тебя боги! — Маленький, худой, лохматый, он никогда не был гладиатором, заведение получил в наследство.

— Приветствую тебя, Деместос, да не оставят они своим вниманием и тебя! — ответил Леон, и началось: сколько лет-зим, как дела, здоровье и так далее. Присесть гостям хозяин не предложил, так и стояли в просторном холле. О Чике речь пока не заходила, но он ловил частые оценивающие взгляды маленького начальника. Чик стоял гордо, как истинный этруск, проговорив приветствие сквозь зубы.

— Хочу представить тебе своего ученика. — Наконец дошло до дела. — Рус Четвертый, этруск, мастер двуручного боя.

— Как каган? — переспросил Деместос. — Верю тебе, Леон, рад за тебя, но что от меня хочешь?

Этот простой вопрос поставил опытного гладиатора в тупик. И так ясно — можно подумать, он не понимает! Ответил с задержкой, очень удивленно:

— Как что?! Предлагаю его в твою алию!

— Ты намекаешь, что моя школа плохая, учеников мало и я нуждаюсь в гладиаторах со стороны?

— Побойся богов, Деместос! — Леон чуть не задохнулся от возмущения. — Ничего такого я не имею в виду! Я привел тебе готового бойца, неужели тебе не интересно?

— Нет, — ответил Деместос, переваливаясь с носка на пятку, — мне хватает бойцов. Разве что со зверьми зрителей развлекать… — еще раз внимательно окинул взглядом Чика, — но для этого еще и приплатить нужно…

— Да ты в своем уме!!! — От баса Леона, казалось, дрожали стены. — Да ты на нем озолотишься!!! — На его лбу предательски запульсировала жилка.

«Ого, эдак он до инфаркта дотянет! — подумал Чик. — Похоже, Деместос специально его злит». — И вступил в разговор. Надо спасать «учителя».

— Уважаемый Деместос, — сказал громко и как можно спокойней, — не стоит издеваться над стариком, его же удар хватит. Боги тебе не простят.

Леон, тяжело дыша, замолк, а хозяин алии, наклонив голову к плечу, с интересом прищурился.

— Может, приступим к проверке? — и замолчал. Все-таки этруск.

Деместос тоже помолчал, ожидая продолжения. Не дождавшись, сказал со вздохом:

— Отчего же не проверить твои умения, уважаемый этруск. Эй, включите второго «болвана»! Пройдем…те, — все же пригласил Леона.

Где-то в подвале забегали рабы, раскручивая колеса второго «болвана», а хозяин, Леон и будущий гладиатор поднялись на второй этаж в большой тренажерный зал, в центре которого и стоял пресловутый «болван». Вертикальное бревно с многочисленными «руками», крутящимися в разные стороны с разной скоростью. Все вооружены колюще-режуще-бьющими предметами. Задача — порубить шишку на «голове» «болвана». Леон предупреждал, что сделать это нереально, главное — время. Чем дольше продержишься, тем лучше.

Чик отлетел от «болвана» спустя пятнадцать секунд, чем заслужил удивленно поднятую бровь Деместоса. Лекарь предусмотрен не был, поэтому Леон споро залил раны и шишку на голове собственным бальзамом и ловко перетянул одной рукой полотно на животе. Чик тяжело дышал.

За время испытания в зале появился десяток гладиаторов с различным деревянным оружием.

— Отдышался? — безразлично спросил Деместос. — Волк, принеси ему парные мечи. А свои, этруск, сними, ни к чему они сейчас. Арес, проверь его.

В центр зала вошел двухметровый гигант с щитом и длинным мечом в длиннющих руках. Обильные шрамы и цепкий взгляд выдавали многолетний опыт. О весовых категориях здесь, похоже, не подозревали. Чик улыбнулся фирменной улыбкой. Не проняло. Соперники сблизились. Несколько секунд смазанных движений, деревянных стуков, коротких возгласов типа «хак-хак», и противники разлетелись в разные стороны. Чик, шатаясь, поднялся только через минуту. Арес, не вставая, поднял вверх кулак с оттопыренным большим пальцем, типа «во!».

— Разбежались, ребятки, за работу! — скомандовал Деместос, и зал в две секунды очистился. — Ты понимаешь, что на арене не настоящая битва и что если я скажу лечь, значит — ляжешь. Не противно это твоему воинскому духу?

— За воинской славой идут в походы и сражаются с именем Френома на устах, а в гладиаторы идут за деньгами. Не противно, — рассудительно ответил Чик.

— Вот даже как! — Деместос от неожиданности хлопнул в ладоши. — А как же зрители? Их восторг, обожание? — Заинтересовал его этот маленький этруск.

— Не знаю, не пробовал, — пожал тот плечами, — понравится — так тому и быть.

— Какой интересный ты, этруск, Рус Четвертый! — Надо же, запомнил. — Но имя никуда не годится! Ну-ка, улыбнись. Брр, — передернул плечами, — будешь Засадником. Устроит?

— Да мне все равно, но кто его видел?

— Это неважно! Главное, все знают, что опасней зверя нет! Кстати, ты архей?

— Архей, как все этруски.

Деместос в ответ фыркнул, но сказал мягко:

— Это ничего, что тебе метку придется поставить?

— Я готов. Знаю, на что иду. Сколько платить будешь?

Во время диалога Леон крутил головой, глядя то на одного, то на другого, и не мог вставить слово, но теперь вклинился:

— А об этом позволь договориться мне.

Деместос скривился и бросил:

— Ступайте к моему секретарю Гесперу, остальные вопросы с ним. Все, у меня дела, завтра не опаздывай. — С этими словами выскользнул из зала.

— Так куда идти? — удивился Чик.

— Я знаю, идем. Эх, Геспер тот еще жук, но ничего, поборемся! Так ведь, Русчик?

— Так, так.

В итоге он стал Засадником Четвертым, Ужасным и Беспощадным. И тут эта мистическая цифра! Три Засадника, оказывается, уже были зарегистрированы в гладиаторских алиях. Оклад двести гект в год плюс за выход в зависимости от сложности от ста драхм до десяти гект. Стандартная страховка. На арене спасут, только если это обойдется не дороже десяти гект, а вне арены почти с того света. Если успеют доставить. Алия Деместоса работала с орденом Исцеляющих, а они те еще скряги. Чик облегченно вздохнул — хорошо, хоть не с Родящими, а то кто его знает…

Леон остался недоволен контрактом, но, как ни бился, за «темную лошадку» больше не давали, а Чик просто не знал, сколько получают «звезды», поэтому чувствовал полное удовлетворение. Нет, Леон говорил сколько, но Чик прекрасно понимал, что сказанное Леоном надо делить на два-три, да и какая из него «звезда»? Присмотреться надо, остаться в живых, а дальше… посвящать всю жизнь карьере гладиатора — точно не собирался.

Надо сказать, что на Гее не принято добивать гладиаторов или, наоборот, оставлять в живых в зависимости от решения зрителей. Наверное, правильней сравнить бои гладиаторов с земными «боями без правил» с элементами кетча. С возможным, но совсем не обязательным смертельным исходом. Все-таки это больше шоу, чем реальное выяснение, кто сильней, но и договорными боями старались все-таки не злоупотреблять. При желании можно проверить, правду говорят участники или врут. Для зрителей все выглядело очень реально, и бои считались самыми настоящими, а уж суммы в тотализаторе крутились просто баснословные. На это даже травмированный Леон в свое время купился, хотя и знал всю гладиаторскую кухню изнутри. Не повезло, поставил на договорную схватку.

(обратно)

Глава 11

Тренировки гладиаторов организовывал шустрый молодой человек по имени Паламед.

— Парные мечи ты знаешь — долой. Короткий меч и круглый щит? Долой. Копье? Отлично. Сеть? Отлично! Ими и займись. Тантал, займись с новеньким копьем с сетью! Не слышу? Вот это другое дело.

К Чику подошел качок а-ля Шварценеггер и позвал за собой. Выходя из тренировочного зала, Чик услышал возмущенный голос Паламеда:

— Ну кто так падает! Тезей, ты будто вчера родился! А ты, Зел! Кто так бьет? Не так быстро, медленней, медленней, чтобы зритель успел насладиться важностью момента! А ты раз…

— Как мистерию ставит, — заметил Чик.

— Так оттуда его Деместос и переманил, — хмуро ответил Тантал, — теперь у нас не бои, а дарки знает что! Тьфу. — Спустя пару мгновений добавил: — Но платить больше стал, людей на трибунах больше. Не знаю, что и лучше…

— Честная схватка лучше! — уверенно сказал Чик.

— Это все верно, но… ты гладиатор, а не воин. Запомни это сейчас, потом поздно будет.

— Да понял я уже, — вздохнул Чик, и они пришли.

Первая битва на арене состоялась через день после устройства на работу. Поставили на разогрев завалить льва. Надели на Чика шапочку с кошачьими ушами, совмещенную с полумаской, плащ «под леопарда», и готов Засадник. Паламед посоветовал: «Чаще скалься, вообще не закрывай рот, у тебя хорошо жуть выходит». Объявили через раковину-мегафон: «Засадник Четвертый, Ужасный и Беспощадный накажет льва-людоеда! Трепещите, уважаемая публика, Засадник не знает жалости!»

Как Чик старался! Почти пять минут гонял бедного льва, «с трудом» выворачивался из его когтей и лишь на «последнем издыхании» сумел поразить зверя прямым ударом «лесного» меча в сердце. Публика визжала от восторга! В нем умер артист… но есть надежда на возрождение.

Даже Паламед не сумел скрыть восторга:

— Не ожидал, этруск! Ты точно нигде не играл?

Чик ничего ему не ответил. Он упивался любовью зрителей. Совсем не ожидал, что так захватит. Это… сродни материнскому обожанию. Вроде бы как «ни за что», за то, «что ты есть». Нет, понятно «за что», но истерия, усиленная в миллион раз, сметает все разумные доводы, и кажется, что тебя любят просто так. Он понял «звездную болезнь» — от такого трудно отказаться. Особенно ему, сироте.

— Ну-ну, сильно не упивайся, — понял его состояние Паламед, — любовь публики капризна. Сегодня тебя носят на руках, а завтра затопчут, не вспомнив о прошлых заслугах. Запомни это. А, — махнул рукой, — сейчас тебе не до того, но ты вспомни мои слова на досуге. — Сказав это, режиссер-постановщик покинул раздевалку.

Леон наконец подошел, сел рядом и обнял за плечи.

— Я знал, сынок, что на тебя можно положиться, — в углу глаза возникла предательская слеза, — но прав Паламед, крепись. Но то на будущее, а сегодня твой праздник! Вечером гуляем, и не спорь!

Чик и не собирался спорить. Пришлось напоить почти всю алию. Влетело в копеечку, но традиция есть традиция.

Перед схваткой со львом он внимательно оглядел зрителей. Трибуны почти забиты, и ни одной лооски не заметил. Не то чтобы опасался…

Он исподволь вытянул из Андрея всю информацию. Лоосское рабство абсолютно необратимо, рабская печать одновременно является и меткой, и астральной «точкой призыва» раба. Стал понятен тот странный белый свет — это был вход на Звездную тропу, хозяйка позвала. Раз пропала печать, значит, для лоосок он мертв. Даже если случайно столкнется со знакомой жрицей, а он, будучи рабом, встречался с ними редко, то не узнают. Удивятся внешней схожести (чего только в жизни не бывает), но не заподозрят, слишком уверены в рабской печати. Даже если Саргил проболтается — не поверят. Кстати, и чтение мыслей не панацея — можно искренне верить в явную небылицу. Но все равно под взором жриц чувствовал себя неуютно. Месяцы рабства не пропали даром.

Чик снова попытался разобраться в себе. «Невозможно» — а у него получилось. Вертел и так и эдак и облегченно списал все на «Вовчика в клетке». Но откуда он взялся? Как «замедлялось время»? А другие странности, включая «сокрытие мыслей»? Они так и оставались без ответа. Он привычно не заморачивался. Даже за «проклюнувшимися» в себе френомовскими Духами, о существовании которых всегда упорно подозревал, наблюдал со стороны. Они мелькали во внутреннем мире неясными тенями. Не мешали, но и не отзывались на призывы.

«Черт с вами, — прагматично думал Чик, — вместе со своим хозяином ничего мне не сделали, а без него тем более. А может, и наоборот… хм». Думал, что помогут, но не был в этом уверен.

Тантал вытянул обычный деревянный засов и открыл обычную деревянную клетку из толстых прутьев. Здесь, в подвале, находился склад некондиции, из нее и надо подобрать Чику копье и сеть с металлическими вставками. Вся кондиция, извините, за кем-то уже числилась.

— Ищи. Порядка мало, так что придется порыться. — И первый стал откидывать в сторону разный хлам.

Чик чихнул и принялся искать с противоположной стороны склада. И почти сразу наткнулся на ржавые «близнецы» с измочаленными рукоятями. Вместо коры на стальном остове торчали полуистлевшие лохмотья.

— Тантал, что это? — Взял мечи прямо за лезвия и поднял повыше. В свете факелов находка выглядела четче.

— Это? — Гладиатор бросил короткий взгляд на мечи. — Альганские, с последней операции лоосок. Деместос любит собирать всякую дрянь. Ищи копье, сеть я заметил.

— А можно забрать их себе?

Тантал выпрямился и недоуменно уставился на новенького.

— Ты что, такой же ненормальный, как Деместос? Бери, все равно через месяц от них прах останется. Так уж и быть, не расскажу никому, но ты мне должен. Запомнил?

— Базару нет!

— Как ты сказал?

— Что тут непонятно: не торгуюсь, значит, согласен.

— Хм, точное выражение. Не отлынивай, ищи копье. Тебе его еще полдня чистить. Запомни, оно всяко без древка…

— Догадался уже!

Следующую половину дня Чик занимался чисткой копья, насаживанием древка, чисткой и починкой сети. Лишь ближе к вечеру они с Танталом приступили к тренировкам.

Домой пришел в конце четвертой вечерней четверти и сразу позвал Андрея.

— Рассказывай, — кивнул на альганские мечи, лежащие на столе.

— Ух ты! — Студент подскочил к ним, но не прикоснулся. — Здорово! Буквально вчера наставник рассказывал: чем чаще к ним касается склонный к Силе, тем быстрее они разрушаются. Сразу отвечаю: а дарки знают почему! — Он уже выучил дотошность Чика по всем магическим вопросам. — Сквозь них и сейчас идет слабенький ток Древа Жизни, я успел ее выучить. Знак, разумеется, слетел. А что ты от них хочешь? — Не спросил откуда, когда, а сразу «что хочешь». Узнал характер друга — сам расскажет, если пожелает, стоит просто направить в нужное русло.

— Хочу сделать точные копии с рукоятями из бивня ягодника.

— Это ты правильно! Ручки вечные, и Знаков можно запихать видимо-невидимо!

— Вот и я про то же. Значит, говоришь, ток Древа Жизни еще бежит?

— Ага. А что?

— Да ничего. Все, можешь быть свободен, начну чистить.

— Э, нет, я рядом посижу. Когда еще альганские мечи увижу! Жаль, скоро рассыплются.

— Как хочешь, только не мешай.

Мечи поманили его сразу, как бивни. Не мог от них отказаться, и все тут. Не прикрыл бы Тантал — украл бы позже. Силу альганского Древа Жизни он чувствовал сочным зеленым светом где-то внутри глаз, но чем дольше держал клинки, тем ярче раскрывалась картина. Вот уже чувствовался чудный аромат цветов. Не тех, на которые наталкивался в пятне, другой. Гораздо приятней и мягче. Вот цветы затанцевали удивительно красивый танец. Они постепенно складывались во вполне узнаваемые узоры. Вдруг цветы исчезли, а вместо них узор составили ярко-зеленые лианы. Очень похоже на надпись, но не прочтешь.

Все это время Чик тщательно водил по лезвиям ветошью с маслом. Андрей ничего странного не замечал.

«Господи! — внезапно Чика посетила простая догадка. — У меня же после Френома кодла Духов осталась! Не отзываются? А мы еще попробуем, настойчивей. Должны помочь. Стал же я видеть эту пресловутую Силу. Эй, кто там временный, вылазь!» — буквально потребовал в полной уверенности, что теперь получится. И знал, что они сами разберутся, кто сейчас нужен. Потому что они — это практически он. Чувствуют его, нового хозяина, чуть ли не лучше самого Чика. Знание пришло вроде как от самих Духов, но в этом не был уверен. Да разве это важно?

Полушутливое требование было выполнено. Бестелесный образ на мгновение окрасился зеленым и шустро нырнул в клинки, сметя собой любовно выстраиваемые узоры. Закралось у Чика стойкое подозрение, что узор был пропитан любовью создателя. Теперь уже точно — был. «Любовь ушла с узором…» — констатировал факт и мысленно усмехнулся. Настроение от «обретения» умных послушных Духов поднялось до небес. Клинки, абсолютно уверен, теперь будут как новые. И Духи теперь никуда не денутся.

— Ой! — подал голос Андрей. — Токи Древа пропали. Можешь не чистить, к утру рассыплются.

— Точно? — с трудом удержал ехидную улыбку.

— Ну-у… если честно, то сам не видел, но не зря я на занятиях да в библиотеке задницу протираю.

— В клинках ничего нет?

— Абсолютно! Можешь не стараться. Но как хочешь, а я пошел. Завтра с утра отвечать. Знаешь, — Андрей застыл на пороге, — как с тобой связался, с меня учителя не слезают. Говорят, мой потенциал резко вырос. Я грешил на одни кристаллики, но в последнее время все больше склоняюсь лично к тебе. Ничего не желаешь мне рассказать?

Чик разочарованно развел руками.

— Почему-то я не удивлен, — вздохнул Андрей, — спокойной ночи.

К полуночи Чик любовался на сверкающие мечи. Острые как бритва — чуть не порезался. Решил оставить на пару дней. Если ржаветь не начнут, найдет скромного оружейника, их поблизости полно, и сделает себе отличные клинки. Сталь отменная, даже на Земле такую не встретишь. Куда до нее булату! А если Знаки вставить, то… лучше не мечтать, чтобы не сглазить.

Во время чистки развлекался. Вызывал перед собой разноцветных Духов и просил их устраивать красочные цветные шоу. Цветомузыка перед внутренним взором под полузабытую попсу. Красиво. Конечно, понимал — они не для этого, но где испытывать? В комнате? Вот дочистит мечи и тогда…

Времени на изучение новых «подданных» не осталось — завалился спать. А после закрутился с делами, успокаивая себя мыслью: «Да куда они, на фиг, денутся!». Гладиаторская жизнь с моментами славы так захватила его, что отодвинула подальше даже желание отомстить Флорине. А про возвращение домой и думать забыл.

Выступления гладиаторов проходили стабильно дважды в декаду. Это считались «будни». По праздникам часто несколько дней подряд. Их насчитывалось пятнадцать штук. Двенадцать в честь основных геянских богов и три городских в честь покровителя, основателя и дня рождения кафарского царя. Покровитель — бог торговли Меркурий, основатель — Горгона. Купчиха и мать сыновей — основателей купеческой и ремесленной династий. Отцом тех сыновей по легенде являлся вышеупомянутый Меркурий.

На праздники алии часто обменивались сильными бойцами, иногда целыми группами, устраивая своеобразные гастроли. Не скупились, ходили через Звездные врата, чтобы не терять времени. Чик до гастролей пока не дослужился, но сегодня на празднике в честь Эскулапа — эскулатории ему предстояло сразиться с умельцем парных мечей из Сезарии, большого острова в Гелинском море. Эскулаторий так себе праздник, бог не из великих, поэтому шел всего один день.

На Чика надели привычную одежду Засадника с полумаской и плащом, только коротким и приспущенным от шеи, чтобы не мешал доставать мечи и двигаться. Но плащ все равно мешал, Чику не нравилось. Паламед напутствовал:

— Сговора нет, биться серьезно, но и о зрителях не забывай, — и ободряюще хлопнул по плечу.

Чик за полтора месяца не то чтобы стал «звездой», но авторитет и у публики и в алии заработал. Уже дважды бился в одиночку, дважды в составе команд, и с «разогрева» его никто не снимал. Больно артистично у него со зверями получалось, да и «молод по сроку службы». Он и не возражал, для него это тоже стало своеобразным хобби. Нынешняя схватка самая серьезная — впервые с опытным бойцом из другой алии. Реальный экзамен его умения, можно погибнуть на полном серьезе, без дураков.

Чик в очередной раз проверил легкость выхватывания клинков, покрутил ими, загнал обратно в ножны и усилием воли выкинул волнение. Готов. Сегодня впервые работает мечами — точными копиями припрятанных альганских. Так сказать, проверка боем. Сталь, естественно, хуже, и рукояти не из бивня ягодника, хотя тоже костяные, но вес и баланс — один к одному.

Эти мечи он заказал у другого оружейника по собственным чертежам, а с теми направился к чудаковатому старику, слывшему большим мастером. Заказов у него оказалось немного — часто затягивал выполнение работ, вот и шли с неохотой, но на качество никто не жаловался. Чик выбрал его в основном из-за чудаковатости: разболтает — не поверят. Но и уровень мастерства тоже учитывал, а он котировался как один из лучших.

— Кто ковал? — сразу спросил мастер, внимательно разглядев клинки. Он выглядел седым стариком, но обладал удивительно молодым голосом.

— Альганы, — вздохнув, ответил Чик.

Старик резко выпрямился, развернул широченные плечи и, нахмурившись, медленно произнес:

— Если ты пришел посмеяться надо мной, то не по адресу. Вон, — указал на дверь и даже не улыбнулся, — наглец!

— Уважаемый Нестор, успокойся, — попытался исправить ситуацию Чик, — я поклялся оставить имя мастера в секрете и ляпнул просто так, не подумав. Извини. Могу сказать, что живет он далеко за горами.

Нестор долго с подозрением смотрел на Чика, но в конце концов успокоился:

— Клятва — это серьезно. Но я бы не вынуждал ее давать, такая сталь прославит в веках! И чего он скромничает, — это он говорил уже самому себе, — кто бы другой и поверил в альганов, но я на их мечи насмотрелся. То — да не то. Ко мне и сразу приносили, когда ржавчины чуть, и ржавые, и от Хранящих таскали — у них тоже ржавчины мало. Рисунок не тот, меня не обманешь! М-да, острые, как каганские. Эх, бедные рабы! Чинил я одному гарду, так у него глаза пустые, представляешь? — Впервые в течение монолога мастер обернулся к Чику и снова уставился на клинок, бегая по нему пальцами, сгибая, постукивая и вообще выполняя совершенно непонятные неискушенному зрителю действия.

Чик благоразумно молчал. Кто его, этого своеобразного старика, поймет?

— Отменная сталь, отменная, — произнес с любовным прицокиванием, — эликсиры в расплав лил, не пойму какие. Силой обрабатывал, и тоже не пойму какой. Эх, я бы тоже ради такого клинка на мага не поскупился! — Покосился на посетителя, со вздохом отвернулся и продолжил вещать: — Сам клинок идеален, его исправлять не буду. Гарду поправлю, рукоять… трогать не буду, а навершие придется чуток убрать для баланса. Вот он, шельмец, один в один альганский скопировал, а зачем? — Соизволил повернуться в сторону Чика. Тот пожал плечами. — У каганов с альганами ладони у́же и длиннее, а тебе, как я понимаю, нужна надежная защита руки и удобная рукоять?

— Разумеется!

— Надеюсь, ты не из коры ее собрался наматывать?

— Кость.

— Вот! Отличный выбор! Но она тяжелее коры, и чуток длиннее придется делать, под твою ладонь, а значит, баланс изменится, и навершие придется подрезать. Не возражаешь? То же с гардой, ее растянуть придется. Подогну на больший угол — прочность не изменится. М-да, тяжелая работа… кость своя?

— Держи! — Чик протянул бивень.

Мастер от неожиданности открыл рот.

— Ты кто? — спросил внезапно охрипшим голосом.

— Те чего, Нестор! Путешествовал я. Деньги есть, вот и ездил в свое удовольствие, на мир смотрел, записывал разное. Парными мечами увлекся, прикупил по случаю. Да успокойся ты! — как можно мягче сказал Чик. — Хвала богам, встретил свободного разведчика, он как раз из пятна бивень вынес. Я купил. Успокоился?

Оружейник снова после долгого подозрительного прищура успокоился и сделал вид, что поверил. Взял бивень, осмотрел со всех сторон, взвесил. Удовлетворенно кивнул.

— Берусь за работу. Более того, сделаю бесплатно. — Выдержал паузу, ожидая реакции. Не дождался, Чик был непроницаем, как скала. — За остатки бивня. Идет?

— Согласен.

— Да, ты не купец. Скорее воин. Я прав? Это очень дорого за такую работу, — и хитро оскалился.

— Недавно устроился в гладиаторы, не воин. Приглашаю, могу место бесплатно устроить. — Услышав про дороговизну, задавил в себе жабу, но вида не подал. Сам виноват, надо было заранее вопрос оплаты изучить, но в самом деле некогда.

— Не интересуюсь, — резко нахмурившись, буркнул Нестор, — но если начнешь выступать с этими мечами, обижусь. Понял? Не дело такое искусство в игрищах использовать.

— Что ты! В мыслях не было! Это для души. — Чик ответил абсолютно искренне.

— Верю тебе, парень, — сказал мастер, пристально посмотрев в глаза. — Можешь не клясться, дурное это дело, — произнес и с тяжелым вздохом снова уставился на мечи.

Понятно, отчего загрустил: сильно заинтересовала его сталь. Он, конечно, изучит, но, не зная секрета, состава магических эликсиров, это практически бесполезно. Остается небольшая надежда на железо, которое останется после срубания части навершия (по-иному эфеса). Оно идентично клинковому, это мастер разглядел в первую очередь.

— Сделаю через две декады. Раньше никак. И так придется другие заказы забросить. Устроит? — Чик кивнул. — Насечки на кости сделаю по собственной схеме, это чтобы рука не скользила, — пояснил по привычке, Чик это уже давно знал, — ножны тогда же под тебя подгоним. Скрещенные — наспинные? Правильно, самое удобное. Но свою печать ставить не буду, все-таки не мои клинки, негоже. Согласен?

— Вполне, уважаемый мастер, и ножны попрошу без украшений.

— Никогда боевое оружие не украшал! — возмутился мастер и мгновенно успокоился. — Тогда иди. Зайдешь через две декады. Все. Да не забудут тебя боги!

— Можно вопрос?

— Какой? — удивился Нестор.

— Почему тебя странным считают? По мне, так вполне разумный.

— Да потому что я всегда делаю по-своему, а не так, как хочет заказчик! Им это не нравится, но я-то знаю, как лучше! — Глаза старика загорелись победным торжеством. Теперь точно понятно, почему чудиком прозвали.

— С этим не поспоришь, — улыбнулся Чик, — да хранят тебя боги! Зайду через две декады. — С этими словами вышел из кузни. Не из самой, а из специальной пристройки для приема посетителей.

Вторые мечи заказал позже, забрав альганские. Тщательно снял мерки, нарисовал детальный чертеж. Обошлись они ему в целых десять гект каждый. Заказывал у популярного мастера (доверился мнению Леона, эти мечи ни от кого не скрывал), и пришлось приплатить за «срочность». И все, деньги кончились. Теперь жить только на зарплату. Благо выходов стало много. Андрей тогда решительно заявил, что с сегодняшнего дня снимается с довольствия и переходит на полное самообеспечение, и, более того, предложил компаньонам свою финансовую помощь. Это он, конечно, сгоряча ляпнул, откуда у него лишние деньги? Компаньоны — а это, кто не понял, Чик и Леон — почтительно отказались.

— А бивень куда дел? — спросил Андрей, восторженно крутя в руке новый клинок. Они были вдвоем, Леон о бивне не знал.

— Не порежься, — шутливо предупредил Чик, — секрет. Хотел на эти использовать, но, увидев сталь, передумал. Хочу лучше. Уже есть задумки. Будешь хорошо себя вести — расскажу.

— Нормальная сталь, куда лучше! Но темни, раз тебе так нравится, разводи таинственность. Все равно расскажешь. — Эти слова произнес раздельно, совместно с рубящими ударами, поражая воображаемого противника. — Фу-ух, устал. Как ты ими целыми днями машешь?

— Физкультуры тебе, студент, явно не хватает. Погонять тебя, что ли? Нет, Леона попрошу, меньше пьянствовать станет.

— Чего? — Андрей не понял «физкультуру» и «студента».

— Это по-этрусски: разминок тебе, ученику, не хватает. Вставай пораньше и с Леоном занимайся мечами. Смотри, как запыхался с одного статера махания! Последи за здоровьем!

— Вот еще! Да я в транс войду и здоровее тебя стану!

— А навык? Всегда пригодится.

— А, — махнул рукой, — вставать неохота.

— А ты подумай.

— Подумаю, — легко согласился лентяй.

Рано утром коварный Леон, в сговоре с самой хозяйкой, проник в спальню Андрея и облил сладко спящего студента холодной водой. И вовремя выскочил, избежав ледяного копья, легко пробившего дубовую дверь и воткнувшегося в стену напротив, войдя на глубину в половину толстой кирпичной стены. Взбешенный ученик сам испугался, чего натворил (платить-то теперь ему!), и запаниковал. На сцену гордой походкой вышел коварный Леон и проговорил не менее коварную, чем он сам, речь:

— Отработаешь утренними тренировками. Клянись.

— Клянусь, — повторил Андрей и прикусил язык. До него наконец дошло, что его развели. — У-у-у, сволочи! Ненавижу! — и запустил в Леона подголовным свертком. Тот ловко увернулся.

Из коридора грянул задорный женский смех. Смеялась сама вдова Галатея и все собравшиеся служанки. «Дверь давно требовала ремонта, поменяю и стену заделаю. Представление того стоило, ай да Леон! Не ожидала!» — подумала с привычным умилением. Леон тоже к ней неравнодушен, но как-то… не сходились. Бывает такое. Нужен внешний толчок. Может, это он и есть?

Андрей досадливо плюнул, но к одеванию приступил. Поклялся, никуда не денешься. «Но Чику я тоже что-нибудь придумаю!» — и тем окончательно себя успокоил.

«Но как я здорово ледяное копье создал! А Сила какая! Хвала богам, Леона не прибил», — идя на тренировочную полянку, рассуждал уже вполне обычно, в собственном стиле.

Противников торжественно объявили, и под замершие трибуны они сошлись на середине арены. Соперник Чика носил полумаску орла и плащ, символизирующий черные крылья. Выше на ладонь, соответственно, с более длинными руками, а когда выхватил мечи, то и они оказались примерно на ладонь длиннее. Повадки выдавали опытного воина, хотя по возрасту был немногим старше Чика. Чуть за тридцать, самый расцвет.

Черноголовый Горный Орел оправдывал свое прозвище, кружил вокруг противника, как та гордая птица вокруг жертвы. Чик скупо перешагивал, ни на миг не упуская его из виду. Несмотря на внимание, первую атаку все же чуть не прозевал: обманный поворот Орла назад и стремительнейший выпад правым близнецом в голову, а следом левым в пах. Чик еле сумел отклониться от правого (поймал, гад, на противоходе!), а левый отвел уже спокойно, собственным правым клинком и так же спокойно им же атаковал в открытый левый бок. Левым широко махнул, пытаясь задеть правую руку противника. Вполне ученическая связка, и как раз ее-то, и особенно спокойствие, Орел меньше всего ожидал встретить от Засадника. Спасся, разорвав дистанцию. После этого начались осторожные короткие наскоки друг на друга.

Чик внимательно изучал новые приемы, коих вынуждал показывать все больше и больше. Он «не включал» собственного кагана, так он назвал для себя каганскую пластику, потому как стало стыдно перед коллегой за свой скромный репертуар. Оказывается, Леон очень мало знал о парных мечах. Наконец Орел не выдержал и пошел ва-банк. Он уже понял, что перед ним, по сути, ученик. Крайне опасный, но ученик. Взвинтил любимую мельницу и прыгнул на Засадника. По трибунам пронесся взволнованный гул. Еще бы!

Орел засверкал веером стали и взмыл вверх, оправдывая свое прозвище. Мгновение, и он накроет полюбившегося публике гладиатора, которого сегодня не узнавали. Где сила, натиск, решимость, скорость, где?! Да вот они!

Перед самым приземлением клубка стали Засадник сам превратился в размытую тень, которая, коротко сверкнув клинками, прошла этот клубок насквозь, ни разу не звякнув. Тень снова стала Засадником Четвертым. Опустив мечи вниз, он смотрел на Орла, в которого клубок стали превратился сразу после приземления. Орел попытался сделать шаг к противнику, но с удивлением, с выражением крайнего недоумения упал на песок арены, который жадно впитывал ярко-алую кровь. Она била фонтаном из ноги гладиатора. Через два удара сердца трибуны взорвались восторженными криками, заглушая объявление победителя.

Чик победил неожиданно легко. Противник прыгнул сам, осталось просто прокатиться под ним и распороть брюхо. Как зверю. Так как Орел все же человек и летел вертикально, то распороть удалось только бедро. Глубоко, до самой кости. Увернуться от мечей оказалось не сложнее, чем от звериных лап. Готов. Повезет — спасут, а сейчас — честная победа! Дальше — работа над ошибками. Спасибо тебе, Орел, за новые знания.

Во время поздравлений коллег в раздевалке к Чику подошел сам Деместос:

— Поздравляю, Рус Четвертый, ты победил лучшего парника Сезарской алии, и рано или поздно тебе придется нанести туда визит. Орел поправится и будет готовиться к реваншу, и ты готовься. Если честно, сражался ты неубедительно, но боги рассудили иначе. В следующий раз может не повезти. — Уже поворачиваясь, чтобы уйти, шутливо добавил: — Я ставил на него и проиграл. Так что ты мне должен, — сказал и ушел. Шутка или как?

— Это он о чем, ребята? — удивился Чик.

— Ты чего? — воскликнул Тантал, широко разводя руками. — Это лучшая похвала из его уст! А насчет реванша не переживай, ты его и там сделаешь. Я слышал, нас целая команда на их праздник поедет. Кстати, я ставил на тебя и выиграл! Ставки были два к одному не в твою пользу.

— И я… и я… — раздались голоса других товарищей.

— Гуляем, Русчик! — подытожил Тантал. С легкой руки Леона, гладиаторы перехватили это имя.

Погуляли. Особенно оторвался «продюсер» Леон. Он тоже поставил на подопечного. Собрал по сусекам последнее и не прогадал! Ничему его жизнь не научила.

Через полторы декады Чик впервые проиграл. Аресу. Оружие — сеть и копье. Его скорость и выносливость разбивалась о силу и опыт противника, как о скалу. Несмотря на большие размеры, противник легко уклонялся от сети, а копьем владел просто-напросто лучше. В конце концов подловил юркого Чика, сбил сетью и мгновенно ударил копьем, пробив бронзовый нагрудник. Неглубоко, но этого оказалось достаточно, чтобы у вскочившего на волне злости Чика тут же подкосились ноги. Публика, до этого любившая его, изменила, как портовая шлюха, — освистала и «втоптала в грязь», отдав свою капризную любовь Аресу.

Чик понял и оценил задумку Деместоса. Слишком проникся он «звездной болезнью». Теперь заработал иммунитет. Наверное.

«А он психолог! — мысленно удивился Чик. — Да и проиграть мне давно пора, уж лучше своему. Молодец, Деместос, не зря свой хлеб ешь. — И сразу с усмешкой поправился: — Точнее, мы твой». Благодаря полумаске и костюму на улице его не узнавали. Раньше он досадовал по этому поводу, но теперь только радовался: «И слава богу!»

Еще через три декады его мастерство возросло на порядок. Он досконально запомнил все приемы Орла и успешно освоил. Тренировался в основном с «болваном», но иногда и со свободным напарником из гладиаторов. Они никогда не отказывали друг другу в спаррингах. Популярность тоже росла как на дрожжах, и он уже считался полноценной «звездой». Не самой яркой, но все же. Леон стал ворчать о пересмотре контракта, Деместос делал вид, что ничего не понимает. Нормальная рабочая обстановка.

Настала осень, приближались любимые народом лоосалии — трехдневные праздники в честь богини Лоос, а заодно и «праздник урожая». Лишь гладиаторы не собирались праздновать, их ждал тяжелый труд во славу богини, разве что первый день — отдых. Это относилось ко всем крупным праздникам.

(обратно)

Глава 12

— Засадник, — прокричал мальчишка-посыльный, буквально влетевший в тренировочный зал, — тебя приглашают в орден Родящих к мастеру Орифии. Она срединная жрица, спросишь на входе в центральный храм.

— Когда? — Чик, тяжело дыша, оторвался от «болвана».

— В течение второй дневной четверти, — крикнул мальчишка и выбежал.

Чик повернулся к Аресу (он сегодня был ответственным по залу) и сказал, пожав плечами:

— Пошел умываться и переодеваться.

— Ты там осторожней у них, этим шлюхам никто не указ, даже наместник, — предупредил его товарищ, — любое дело замнут.

— Разберусь. — Чик беспечно махнул рукой, а у самого кошки на душе скребли.

— А зачем ты им? — уже на выходе остановил его голос Тантала.

— Понятия не имею, — ответил как можно честнее, — там скажут.

— Как хочешь, тебе виднее. Кстати, надумаешь бежать — не советую, найдут по метке. Вызов любого ордена не игнорируется, этруск.

— Я же сказал, разберусь!

Гладиаторы проводили его молчанием.

Что, как, почему, за что и так далее и тому подобное вертелось в голове бывшего раба, а потом как щелкнуло — бивни. Во время операции лоосок это контрабанда. Наказание — смерть или… не смог вспомнить, но тоже серьезное. Штраф, пожалуй, самое легкое. Как бы не рабство. А что с Дигоном? И тут ему вспомнился разговор с Андреем.

— Дигон Богатый очень злопамятен, — говорил он, — я его хорошо изучил.

— И пусть, что он мне сделает? Он жадный, второй бивень — моя страховка.

— Не знаю, не знаю, — задумался Андрей, — ради мести может и пожертвовать, честно сдать лооскам. Ты же его ограбил!

— Да ну, проще убийц на меня натравить.

— Ты точно этруск, и точно у вас все археи! Да давно бы ты валялся в канаве, если бы не его страх перед твоими мифическими родственниками! А с настоящими убийцами, которые и астральные следы чистят, связываться еще дороже, чем отдать бивень лооскам.

— Тогда я его на дуэль вызову.

— Чего? — Андрей так искренне изумился, что открыл рот. — Ты это… в своем уме? Ах да, у вас же все археи, — это произнес язвительно. — Запомни: на дуэль может вызвать только архей архея по обоюдному согласию. Отказ считается позором, но не смертельным, а скорее смешным, о котором обычно вскоре забывают. Как сам себя поставишь. Дуэль проводится под серьезной клятвой каждый своему богу, что все будет честно. Это как суд богов. Последствия могут быть разными, но родственники убитого обычно не отступают от мести. Короче, ничего хорошего, поэтому и смертью они кончаются редко. Но это зависит от конкретных клятв перед дуэлью. В случае же простого убийства любого свободного человека, будь он археем или нет, вступает в действие юриспруденция, а там неподкупный закон, перед которым археи и свободные неархеи равны. Про неподкупный — шутка. Понял?

— Ну ты выдал!

— Дома учил, заставляли, — со вздохом пояснил студент.

— А на что ты поставишь, на жадность или жажду мести?

— Избавь меня от такого спора! Один к одному. Но он не забыл, это точно. Я часто по пути в орден в транс вхожу и пару раз видел позади себя среди людей знакомый след одного из слуг Дигона.

— Почему мне не рассказал!

— А толку? Тем более давно это было, слуга пропал, больше не ходит.

— Хм… — Чик задумался, но ничего не придумал, кроме как проверять слежку за собой. — Будем считать, он узнал все, что надо, а раз нет последствий, то жадность победила.

— Полностью с тобой согласен, но гложет меня что-то… — поморщился и привычно махнул рукой, — забыли. Еще из-за какого-то купца настроение себе портить!

— Правильно! Пошел он на… к даркам!

Но несколько дней подряд Чик все же проверял слежку. Не заметил. И вот на тебе, вызов к лооскам! Подождал, гад, чтобы успокоился, стал «звездой», и побежал стучать. А может, самого прихватили? Хотелось бы, все на душе полегче.

К срединной жрице Орифии его проводили быстро, явно ждали. Встретила очень любезно. Взяла под локоток и проводила к небольшому столику с вином и фруктами. Посадила в плетеное креслице и сама села в такое же напротив. По пути к столику поприветствовали друг друга:

— Да пребудет с тобой Френом, любезный Рус.

— Да пребудет с тобой Лоос, прекраснейшая Орифия, но смею поправить, я Рус Четвертый. — В данный момент перед лооской находился не Чик, а почти всамделишний этруск — Рус Четвертый.

— Учту, — сказала с обворожительной улыбкой. Рус ответил тем же.

На входе в храм Чик выгнал из себя страх, неуверенность и, что оказалось самым сложным, гадливость к лооскам. Сила Древа Лоос для него оказалась самой противной из всех: клейкая вонючая паутина. Она оплетала вокруг Древа все и особенно жриц. Они казались пронизанными нитями, которые тянулись к Древу в центре храма. Куклы-марионетки — убеждался в этом все больше и больше.

— Угощайся, — предложила жрица и кокетливым движением руки обвела столик.

Обворожительная улыбка так и не сходила с ее красивого лица. Как все «взрослые» лооски, она выглядела идеально красивой двадцатилетней девушкой, однако взгляд больших изумрудных глаз выдавал глубокий ум и, соответственно, возраст. Чик определил лет сорок — сорок пять. Чисто интуитивно. Возраста своих хозяек, с кем общался, он просто не знал.

Рус отломил виноградинку и закинул в рот. С наслаждением прикусил. Вид оправдал ожидания, вкус оказался бесподобным.

— Ты знаешь, чем я занимаюсь в ордене? — спросила Орифия, тоже закидывая в рот виноградинку. Рус отрицательно помотал головой. — Контрабандой запрещенным товаром, в том числе из пятна. Как ты знаешь, декаду в год все лесные пятна принадлежат нам, жрицам Пресветлой.

— О, прекраснейшая к тому же большой начальник! — с улыбкой прокомментировал это заявление гладиатор.

— И ты совсем не удивился вызову в храм, — тоже с улыбкойконстатировала жрица.

— Элементарно, из-за бивней, — пожал плечами Рус все с той же дурацкой улыбкой.

А вот с лица Орифии улыбка пропала.

— Почему же ты их не сдал, если добыл?

— То есть как это не сдал? Очень даже сдал, через купца Дигона Богатого, — произнес Рус с огромным удивлением, — я за наградой пришел! Разве не положено за честную сдачу бивней, добытых с огромным трудом? Я чуть не погиб в этом проклятом пятне! — В конце речи он даже вскочил от возмущения.

— Сядь, — чуть повысив голос, твердо сказала жрица.

— Извини, прекраснейшая, но я возмущен! Мне так легче, — доверительно пояснил он и продолжил круговое хождение по кабинету. — Как я мог не сдать, я законопослушный этруск! Я от тех ужасов в пятне слегка повредился памятью, но как только узнал, что вы закрыли лес на три декады раньше обычного, то сразу сказал Дигону передать бивни. Да я бы вообще не пошел в тот проклятый лес, если бы знал, а так думал — успею. Деньги, будь они неладны! — С этим досадным возгласом сел на свое место и сразу выпил вина, налив его сам себе из изящного кувшина.

«Каков нахал!» — удивленно, но со странной симпатией подумала Орифия. Тем не менее свою работу она знала.

— Так почему не обратился в храм, потеря памяти — наша специализация. Заодно и бивни сам бы принес.

— Хотел, да Дигон отсоветовал, — махнул он рукой, — сам все вспомнишь, говорил, погости пока у меня. А мне что? Денег нет. Я и согласился.

— Расскажи о себе. Откуда родом, где жил, как твое полное имя? — Жрица сменила тему. Не так она представляла допрос, совсем не так. Гладиатор, мягко говоря, удивил своей наглостью.

— Прекраснейшая Орифия! — Положив руку на сердце и доверительно склонившись к жрице, Рус начал речь: — Я бы рад рассказать тебе все, как перед богами, но не могу. Связан клятвой. Старой фамильной клятвой, которую дает весь мой род в Этрусии, и, поверь, тому есть причины. — Расслабился и откинулся на спинку. — А в Горгону я пришел ранней весной. Город богатый, хорошая алия. Думал наняться, но, на свою беду, встретил в кабаке разведчика, чтоб его дарки порвали! Прости, прекраснейшая, — она лишь махнула ресницами, — выпили, разговорились…

— Пешком пришел? — внезапно перебила его Орифия. — И откуда?

— Ты прости меня, прекраснейшая. — В этот раз жрица поморщилась на этот «титул». — Но не люблю, когда меня перебивают. С крестьянскими подводами приехал из Люботополя. У меня, как понимаешь, единорога нет, — это произнес саркастически, — так вот. Где я остановился-то… ах да! Он не поверил, что я этруск, я доказал, поклялся Френомом. Эх, все сомневаются! Но что сделаешь, если ростом не удался! Дальше что было… Выпили мы изрядно, он узнал, что я из лука в глаз бью, и предложил в пятно прогуляться. Я, дурак, согласился! Так он меня одел на следующий день как надо, бальзам дал, меч лесной, лук, и мы пошли. Так-то я парник, это значит — двумя мечами владею, и, смею заметить, самый лучший, прекраснейшая. — Рус сделал вид, что не заметил, как она морщилась.

— Опиши мне его и какие ценности собирались добыть, — сказала она медленней, чем обычно. Входила в транс.

— А я знаю какие? Он говорил: все, что добудем. А выглядел он… чуть выше меня и потолще. Волосы с проседью, лет пятьдесят. Из простых. Одет как разведчик — в штанах и весь в зеленом. И меня так одел. Да, назвался Григом, и сам он не местный, это я заметил — по улочкам плутал. Название кабака не помню, но могу показать, хотя… за Гнилым перешейком их как муравьев в муравейнике, но память у меня хорошая, вспомню. Я в те ворота в город зашел. А что было в лесу, прекраснейшая, тебе лучше не знать! В кошмарном сне не приснится! От того ягодника стрелы отскакивали, а говорил, шельмец, что они со Знаками! С особыми, мол, невидимыми. Я не оплошал, увернулся, а вот Григу досталось в ногу, но и ягодник ногой в яму попал, и хрясь! Я не растерялся и располосовал его всего!

Рус давно разгорячился, вскочил, глаза загорелись, будто заново переживал. Жрица не перебивала, слушала в легком трансе. «А ведь не врет!» — Астральное тело показывало полную совместимость со смыслом слов.

— Григ кричит, я к нему. Мажу бальзамом — легчает. Вдвоем вырубаем клыки, а дальше разделать не успели: как на нас навалились! Волки стаями, птички какие-то, хорошо — по одной. Рубились, стреляли, бежали, и мне что-то по лбу прилетело. — Рус сделал паузу, успокаиваясь. Сел. — Очнулся на самой границе. В руках бивни, и ничего не помню… — Налил вина и залпом выпил. — Вот такая история.

— Что было дальше? — спросила Орифия голосом чуть более низким, чем раньше, что всегда выдавало состояние легкого транса.

— А что дальше… Подобрал меня купец. В то время самочувствие у меня было, сама понимаешь, прекраснейшая, подлечил каким-то эликсиром, а уже дома заявил, что это контрабанда. Мол, лооски, ой, прости, прекраснейшая, на три декады раньше пятно закрыли, надо сдать бивни. Я и сдал. Он обещал отнести их вам. Потом сто гект от вас принес как премию. Но я как настоящую цену бивням узнал, то сразу понял — обманул купец. Ну да боги ему судья, я не жадный. А как мальчишка от вас прибежал, так сразу обрадовался — не забывает меня Френом! А сколько мне еще положено? Нет, я не жадничаю, но все же.

Орифия вышла из транса ошарашенной. Этруск лгал самую малость, как и положено честному хвастливому недалекому человеку. Это получается, что Дигон зажал один бивень и решил свалить на этруска? Того бивня наверняка уже и нет, дела у купца шли не так блестяще, как он пытался представить, а после каравана пошли в гору. Если бивень пристроить Пылающим, то… может быть, может быть… А зачем купец вообще один бивень сдал, мог бы утаить. Но тогда бы мы не узнали о гладиаторе… подожди, а этруск ли предо мной? Мало ли что в гладиаторской метке написано.

Жрица легко встала, за ней поднялся Рус.

— Сядь, Рус Четвертый, я быстро. — С этими словами подошла к красивой резной деревянной шкатулке и вытащила из нее ветку Древа, покрытую письменами. — Возьмись за другой конец, — сказала, протягивая незасыхающую ветку этруску. Тот смело взялся. Жрица на секунду прикрыла глаза и, как только открыла, произнесла: — Можешь отпускать.

Встала, медленно подошла к шкатулке и аккуратно водрузила артефакт на место. Медленно прикрыла крышку. Все это время усиленно думала: «Чистокровнейший архей! Такое бывает крайне редко, пожалуй, только в царских родах. Фамильная клятва. В Этрусии давно идут трения за престол, один род против другого… о чем я, не мое это дело! А он хоть и хам, да ничего… есть в нем что-то… Спокойно, Орифия, нельзя так сильно хотеть…»

Медленно вернулась на место.

— Может, предложишь даме вина?

— Конечно! — Рус неуклюже засуетился и налил оба бокала.

«Воспитывался он явно не при дворе», — отметила она, но желание только распалилось.

— Признайся честно, что у вас за трения с Дигоном.

Этруск насупился.

— Прекраснейшая, я не доносчик. Наши проблемы — это наши проблемы.

— А вот он доносчик. Представь себе, он написал, что ты украл у него бивень, который ты же контрабандой вынес из закрытого пятна и который он хотел сдать нам, — в это время она изящно потягивала вино из дорогого стеклянного бокала, — и ты прав, за добровольную сдачу положено вознаграждение. Небольшое. А за контрабанду — смертная казнь или огромный штраф. За бивни ягодника — штраф в пять тысяч гект каждый.

— А смерть за что?

— За шкуру и желчь засадника и… некоторые цветы. — Жрица отвечала все более томно. — Так что у вас с купцом? Ответь не как таможеннику, а просто как любопытной женщине.

И Рус поплыл:

— Да какие трения! Он собрался стать моим компаньоном в гладиаторском контракте, а я нашел настоящего мастера — Леона. Не слышала? Он месхитопольский.

— Я не хожу в цирк, мне это неинтересно, мне интересно другое. — С этими словами перегнулась через стол и провела пальцем по губам замершего этруска. Тот сглотнул. — Пойдем со мной, храбрый этруск. — Мягко взяла его за руку и легонько потянула. Он пошел за ней как завороженный.

— Прекраснейшая, у меня и в мыслях не было… — пытался вяло оправдываться.

— Помолчи, мой архей… — почти прохрипела она и завела его в комнату отдыха на время сиесты. Внутри все пылало, от низа живота шло горячее пульсирующее желание — такое, что… никогда такого с ней не было. Чтобы сразу и так сильно.

Не зря она выбила себе «сиестную» комнату, и вот, пригодилась по самому приятному назначению. Служка без вызова не зайдет, и срочных дел не предвиделось, но есть вероятность внезапного появления кого-либо. Риск распалял еще больше.

Удовлетворилась жрица невероятно бурно и быстро. Ненадолго отстал от нее и этруск.

— Все, мой герой, — проговорила запыхавшимся голосом, — иди. Да поправься ты, на расческу, причешись. Да хранит тебя Пресветлая! Все, все, отстань. Я позову через посыльного, надейся. — Но сама уже ужасалась содеянному: «А если бы кто зашел? Конец карьере! На рабочем месте! Нет, в первый и последний раз. Но как приятно, дарки меня раздери! Я сильно кричала? Нет, руки прикусаны, хвала Пресветлой».

— Всегда готов, прекраснейшая! Буду ждать с нетерпением! — О премии и думать забыл! Прекрасная лооска — лучшая премия!

Проблему с искренностью и гадливостью Чик решил просто: пошел по отработанной скрытием мыслей схеме. Уже зайдя в кабинет, придумал себе характер, историю и, сломав воображаемую спичку, отделил себя настоящего от нового персонажа — Руса Четвертого. Наблюдал за ним как бы со стороны. Вышло как нельзя лучше. Даже удовольствие получил.

Снова упустил для себя главное — собственную веру в новую личность. В свете открывшихся актерских способностей это было само собой разумеющееся.

Как только этруск ушел, Орифия позволила себе немного расслабиться, насладиться приятной истомой. Встала, еще раз удивилась внезапному помутнению, решительно мотнула головой, окончательно сбрасывая наваждение, в котором не чувствовала ни капли Силы, и тщательно привела себя в порядок.

Написала записку старшей жрице Горгонского храма. Она должна ее завизировать, возможно, дополнит и отправит дальше. Или не отправит, ее дело.

«Случай контрабанды бивнями ягодника подтвержден. В ходе следствия выяснилось, что в контрабанде одного (правого) бивня виновен купец Дигон Богатый. Согласно положению номер ххх ему назначается штраф в размере пяти тысяч гект.

Проходящий по делу гладиатор Рус Четвертый не виновен. В ходе проверки амулетом „чистоты крови“ выяснилось, что вышеупомянутый Рус — архей чистейшей крови, которые встречаются разве что в царских домах. В ходе допроса удалось выяснить, что он этруск, но воспитывался, скорей всего, вне страны и в простой семье без знания этикета. Он приносил фамильную клятву, поэтому более точных сведений получить не удалось».

Позвала служку и отправила ее с пакетом к старшей жрице Фебе. Окончательно успокоилась и допила вино.

Чик вернулся в здание алии и как ни в чем не бывало продолжил тренировку. Товарищи сгрудились вокруг него.

— Ну, — спросил за всех Тантал, — чего молчишь? Да прекрати ты деревяшками махать!

— А чего говорить? — Чик остановился. — Все нормально, недоразумение.

Ребята не расходились.

— Да все хорошо, говорю! Кто-то донос написал, я поклялся, и все. Все нормально, ребята, серьезно!

— Ты, это, — сказал Арес, — смотри, если что — мы на подхвате. За работу, лодыри!

Чик действительно думал, что все нормально. Жрица в трансе лжи не нашла, проверила амулетом крови, назвала археем. Все нормально. То, что ветка была амулетом крови, он почувствовал. Нити Древа пронеслись по ближайшим сосудам и словно анализ сделали. Было немного неприятно. В очередной раз подтвердилась поговорка, что все лооски — шлюхи, а эта так и вовсе нимфоманкой оказалась. Неужели это им работать не мешает?

К собственному «архейству» относился абсолютно нормально, как к группе крови. Ну первая отрицательная, и что? Кстати, у него на самом деле была эта группа, только от наколки в армии отказался. Напомнила худшие стороны детдомовской жизни, где он уже отбивался от подобных предложений.

Сексуальная раскрепощенность не мешала, а, наоборот, помогала лооскам. Старшие жрицы крупных городов держали «этим местом» много влиятельных мужиков.

Феба, прочтя послание Орифии, сразу обратила внимание на этруска «царских кровей». В столицу царства, в город с одноименным названием Кафария, полетел голубь с коротеньким письмом: «Любимый, жду как можно быстрее, соскучилась». Адресатом являлся неофициальный посол царствующего в Этрусии дома Гарант Второй.

Официальных посольств Этрусия не держала нигде, она самоизолировалась. Но такие представители были почти в каждом крупном государстве ойкумены. В самой Этрусии не утихали споры: стоит ли сохранять традиционную самоизоляцию или «открыться» миру, но продуманному решению мешал давний неутихающий спор за корону между двумя династиями. В данное время правили Гроссы и травили своих соперников Груссов (и в прямом смысле тоже) по всей стране и за ее пределами. Те огрызались и не сдавались. За ними шли примерно половина археев, так что силы династий были равны. О таком раскладе в жизни своей новой «родины» Чик даже не подозревал.

Любовник не заставил себя долго ждать, не поскупился на Звездные врата и уже к следующему вечеру предстал перед дорогой Фебой.

— Как я соскучился по тебе, дорогая! — Высокий сероглазый здоровяк в возрасте слегка за полтинник нежно обнимал миниатюрную по сравнению с ним зеленоглазую девушку с каштановыми волосами.

— И я по тебе! Но сначала дело! — Феба мягко отстранилась.

Лицом здоровяк, с учетом возраста, вылитый Чик. Светло-смуглый, узколицый, узконосый с небольшой горбинкой. Сероглазый, как описано выше. Но фигура скорее массивная, чем жилистая, не говоря о росте. Гарант — за метр девяносто, Чик — метр семьдесят пять.

— В Горгоне появился гладиатор — этруск…

— Но не за этим же ты меня вызвала, дорогая! — Здоровяк снова попытался ее обнять. — Я так по тебе соскучился! Кафарские женщины по сравнению с тобой — подстилки! Надеюсь, ты не ревнуешь? Пойдем быстрее в постель, меня скоро разорвет от желания!

— Когда ты начнешь думать головой, а не этим местом! — Феба отстранилась уже решительно. — Выслушай сначала! А потом, конечно, в постель, дорогой, — закончила как можно мягче.

Этого «любовника» она держала исключительно из-за того, что он этруск — посланник тамошнего царя, пусть и неофициальный. Орден давно точил зуб на то царство, где не было ни одного представительства ни одного геянского ордена. Там находился только местный орден, Призывающие. Это он так назывался по-гелински, так сказать, на геянский манер, а на самом деле ордена как такового, как организационной структуры, не было. Были храмы Френома и много склонных к Силе археев. Они учились друг у друга без всякой системы и, кстати, против каганов воевали лучше других. Родящим, как и остальным орденам, хотелось оказаться первыми из иностранцев, кому позволят организовать свое представительство. Если лично Фебе удастся это пробить, то ее карьера обеспечена. Надоело служить на задворках. Горгона хоть и крупный город, но не столица, а там, глядишь, и Верховенство не за горами. Но об этом старалась не мечтать, на все воля Пресветлой.

— Этот этруск — архей чистейшей крови. Что скажешь?

Гарант нетерпеливо пожал плечами:

— У нас все археи, и что?

— Чистейшей крови, какая и у царей не всегда встречается?

Этруск нахмурился, с трудом перегоняя кровь от одного органа к другому.

— Подожди, подожди, как ты сказала: чистейшей крови?

— Именно так. Наш амулет не ошибается.

— Кто таков, откуда взялся, как выглядит?

— Свалился, как с Селены, успел побывать в пятне и выйти живым. А выглядит совсем невзрачно. Невысокий, худой, но лицом вылитый ты. — Феба заставила нарисовать угольный набросок со слов Орифии. — Смотри.

Здоровяк чуть не порвал кусок пергамента, вырывая его из руки старшей жрицы. Глядя на портрет, хмурился все больше и больше. Феба снисходительно ухмыльнулась: «Наконец-то задумался о деле».

— Мне надо посмотреть на него воочию, — решительно заявил он, оторвав взгляд от портрета.

— Нет проблем, завтра выступления, он обязательно будет на арене. Он популярен у публики.

— Мне надо немедленно, — раздельно произнес посланник.

Феба пожала плечами:

— Сходи к алии Деместоса, скоро они начнут расходиться с тренировок, но после сразу ко мне!

— Непременно, дорогая! Я побежал. — Он поцеловал жрицу в щеку. — А кто меня проводит? Я не знаю города.

Вместо ответа Феба позвонила в колокольчик. Зашла служка.

— Выдели этому господину смышленого мальчишку из наших сирот. Немедленно!

Служка поклонилась и вышла.

— Что за дурацкие законы в ваших городах, не ездить верхом! — в который раз возмутился Гарант.

— Если хочешь, я распоряжусь, и тебя понесут рабы, — усмехнулась жрица.

— Вот еще! Ну, дорогая, я быстро, не скучай без меня. Туда и обратно. Только посмотрю и задам пару вопросов.

— Смотри не убей! — предупредила его глава Горгонского ордена Родящих. — Мне очень трудно будет замять это дело, не подставляй меня.

— Что ты, дорогая, я очень кроткий, исключительно пара вопросов!

В этот момент после стука зашла служка:

— Мальчишка ждет, сестра.

«Убьет — не страшно, наместник закроет глаза. Отношение с Этрусией важнее какого-то гладиатора, а уж я своего в постели добьюсь. Сообщит он царю о раскрытии заговора с помощью Родящих, никуда не денется». Является ли на самом деле гладиатор представителем борющейся династии, ее абсолютно не волновало, а в то, что может погибнуть сам Гарант, не верила ни на мгновение.

Чик с Леоном возвращались домой по одному из переулков под светом редких масляных фонарей. Они всегда срезали дорогу, уходя с многолюдных извилистых центральных улиц, освещенных магическими изделиями Светящих. Южные сумерки короткие, поэтому, пока напишешь слово «смеркалось», уже и стемнеет. Вдруг из проулка вышел здоровый мужик с полуторником на перевязи под правую руку и кинжалом на поясе с другой стороны. Полуторник смотрелся на нем, как игрушка, хотя и был на ладонь длиннее леоновского. Мужчина перегородил путникам дорогу и сразу заговорил на непонятном языке.

— Эй, ты кто, ну-ка посторонись, — сказал Леон, положив единственную руку на эфес меча.

Горгона в целом город спокойный, и такие наглые ограбления — редкость. Тем более почти в центре.

Чик сразу понял — перед ним настоящий этруск и пришел он к нему. Поговорить? Вечером на пустынной улице? Действительно, лицом похож, и только. В остальном ничего общего.

— Леон, это ко мне, не мешай. Пожалуйста, — добавил более твердо, так как друг распалялся все сильнее. — Но последи, — это уже прошептал и шагнул к незнакомцу.

Тот и не думал подходить. Он замолчал и скрестил на груди руки, всем видом показывая: пока разговор. Но глаза пылали праведным гневом, как это бывает у фанатиков. Или у абсолютно уверенных в собственной правоте психов, что в принципе одно и то же.

— Я не понимаю по-этрусски. Чего ты хочешь? — спокойно сказал Чик, подойдя на два шага. До собеседника оставалось столько же.

— Щеночка спрятали так далеко, что забыли научить речи предков? — насмешливо спросил незнакомец, не меняя позы.

— Щеночек — это, как понимаю, я. Ты все сказал? Тогда дай пройти.

— А щенок так и не вырос в волкодава. — Этруск продолжил вещать, словно пустому месту. — Хотя и твои гнусные родители не отличались сложением, но не до такой же степени! Кто тебя от участи папочки спас, не подскажешь? Где их найти? Тогда я тебя отпущу. Может быть.

— Скажи прямо, за кого ты меня принимаешь? — Чик старался выяснить хоть что-то перед неизбежной битвой. Она будет. Кровь заполнилась адреналином под завязку, своего зверя удавалось сдерживать с большим трудом.

— За того, кто ты есть, и не пытайся улизнуть от ответа! Соскучился по папе? Он давно бродит в Аргольте,^[49] могу устроить аудиенцию. Ха-ха! Грусс, возомнивший себя Третьим, и сыночек — недомерок. Вот это картина! Отвечай, кто тебе помогает?

— Он кто, царь?

— Настоящий царь Гросс Пятый, и ты это прекрасно знаешь, щенок! — Гарант, не в силах сдержать заклокотавшую ненависть, выхватил меч, одновременно входя в боевой транс с призывом Духов.

Чика обдало огненным вихрем, не причинившим ему никакого вреда. В нем самом запели разные голоса, но пока он их придавил, пока хватало мечей. Он легко уходил от стремительного этруска, у которого полуторник летал чуть ли не легче его «близнецов». Гладиатора обдавало холодом, страхом, пронзало непонятной тьмой, но никакого вреда, лишь легкий сбой с ритма. Вскоре в глазах здоровяка появился страх, и это решило его судьбу. Френом не любит слабых духом. Этруск стал пропускать удар за ударом, покрылся кровью с головы до ног. Мастерства хватало только на то, чтобы не получить смертельные ранения, и он зашептал… открытие Звездной тропы. Постыдное бегство, но он им воспользовался, успокаивая себя тем, что важную весть надо передать самому царю.

Гарант вывалился в покоях Фебы — первые координаты, пришедшие ему в голову. Да и на более длинное расстояние у него сейчас не хватало сил. Он и по этой тропе еле доковылял. В принципе угадал. Кто лучше окажет медицинскую помощь? Разве только Исцеляющие.

— Сволочь, — орал Чик, брызгая слюной и топая ногами, — трус! Сбежал!

— Кхе. — За спиной раздался кашель, и Леону пришлось отскочить от брызнувших кровью клинков друга.

Чик мгновенно успокоился.

— Прости, друг, это я в запале. Ну не сволочь ли он? Сбежать!

— Что это было? — тихо поговорил Леон.

— Что? Бой, конечно, а что? — И только сейчас обратил внимание на спаленные брови «продюсера» и покрасневшее от ожога лицо.

— Осмотрись вокруг, — еще тише сказал друг.

Окружающие кусты и столб с масляным светильником были обуглены и покрыты инеем.

— Это… бежим, вот что это!

И друзья припустили. Не засекали, но олимпийский рекорд на средние дистанции наверняка побили.

В пансионе Леона лечила сама хозяйка. Любовно намазала бальзамом и велела лежать до утра. В своей спальне. Больной нуждался в непрерывном присмотре лично ее, вдовы Галатеи.

Чик вбежал в комнату Андрея. Друг сидел, обложенный свитками, что-то учил.

— Послушай меня, мой друг, и попробуй объяснить, — начал говорить, бесцеремонно сметая свитки на пол, — я встретил этруска, и он на меня напал.

— Это не повод отрывать меня от учебы, — проворчал друг, — у меня по твоей милости завтра очередное испытание.

— Сдашь, — беспечно отмахнулся Чик. Андрей так и продолжал считать его виновным в резком повышении своего потенциала. — Тот этруск на меня напал. Посчитал сыном какого-то Грусса Третьего, но не в этом суть. Нет, в этом тоже, но главное: вокруг нашей битвы все оказалось сожжено и одновременно заморожено. Как такое может быть?

— Ну-ка подробней, — заинтересовался Андрей.

Чик рассказал о сражении как можно подробней, умолчав о собственных Духах.

— Это была знаменитая магия призыва, ею владеют только этруски и некоторые варварские шаманы. Ходят слухи про каганов, но там не совсем понятно. — Андрей заходил по комнате. — Эх, мне бы самому посмотреть, как интересно! Что ж ты меня не позвал! — Возвел руки к потолку и продолжил взволнованное хождение. — Отличительная особенность призыва Духов — относительно маленькое расстояние их действия от призывающего и относительная слабость. Да, да, не удивляйся, те же Пылающие могли такого жару задать, что… неважно. Зато универсальность. Сам заметил — и жар, и холод, и многое другое. И еще Духи обладают неким подобием ума и воли, им можно приказывать более абстрактно, чего нельзя, например, Силе Гидроса. В ней надо расписывать все, но и Силы, с позволения бога, может быть столько, что то мое копье — швейная иголка. И снова все упирается в тебя. Почему ты не пострадал, склонности к Силе в тебе нет, я вижу. — Сказав это, в упор посмотрел прямо в глаза Чика.

— Потому что я — этруск, — нашелся тот.

— Ха и еще раз ха. Вы друг друга жарите, аж вонь стоит. Не прошло, извини.

— Разве? — Чик поскреб в затылке. — Тогда, это… спасибо, что рассказал, я пошел.

— Ага, счастливо. Семейный секрет, ну-ну. И еще, — сделал паузу и снова посмотрел другу в глаза, — я рад, что ты жив, этруск, воспитывавшийся у неэтрусков, — криво ухмыльнулся, — и запомни, я всегда с тобой. — Это уже абсолютно серьезно.

— Я знаю, друг. Спасибо.

— А завтра в библиотеке прочту об Этрусии все, что найду. Ты же этого хотел?

Чик засмеялся:

— Ты как мысли читаешь! Но как-то неприятно, когда в тебя за твое происхождение железом тычут.

Чик не говорил о себе, потому что понимал: если говорить, то от начала и до конца. Андрей и Леон к этому не готовы. Очень надеялся, что только пока. Они искренне считали его своим другом, а вот они для него… Сомневался и ничего не мог с этим поделать. Земной комплекс Вовчика прижился и в новом мире.

— Как раз в твоем происхождении я сильно засомневался, но не стану надоедать вопросами. Сам расскажешь, уверен.

Феба лично залечила все раны любовника и теперь, лежа рядом после бурного секса, водила пальчиком по его мужественному лицу.

— Значит, ты уверен, что он сын самого Грусса?

— У него их фамильная защита, я не смог ее пробить. — Он лукавил, оправдывая собственное малодушие. Гарант ничего не знал о фамильной защите вторых претендентов на корону Этрусии.

— А если я смогу от него избавиться, то… ты сможешь обеспечить открытие нашего представительства у вас?

— Дорогая, — мужчина оперся на локоть, — я не Гросс Пятый, но моего влияния при дворе вполне достаточно. Сделаю все, что могу, клянусь.

«Ого! Крепко достал его гладиатор, если поклялся. М-да… и раны были серьезные, если бы не сбежал, то искать мне другого любовника. Что ж, помогу. Скоро лоосалии, если вовремя подсуетиться, то…»

(обратно)

Глава 13

Главное, что уяснил Чик из подробного рассказа Андрея, — его приняли за сына претендента на престол и что «на родине» идет постоянная вялая гражданская война между партиями «груссов» и «гроссов». От захвата чужеземцами государство спасало расположение. На юге — горы, на севере — море, на востоке — пустыня. Лишь на западе неспокойные варвары — кочевники. Они неоднократно пытались, но непримиримые противники всегда объединялись против внешнего врага. После, к сожалению, снова принимались резать друг друга.

Звание «принца» нисколько не обрадовало, только лишняя головная боль. Не становиться же ему в самом деле царем Этрусии? Бред какой-то. Но как тот этруск узнал о гладиаторе? Засадник популярен, но только в городе. Теперь, может быть, его узнали на острове Сезария, и все, известность кончилась. Откуда? Этого ни он, ни Андрей с Леоном не понимали.

Настали веселые лоосалии. Город окрасился яркими красками, народ поили бесплатным вином, кормили бесплатной едой, играли оркестры, выступали бродячие труппы. Цирк в первый день праздников заняли актеры, и гладиаторы отдыхали с народом.

— Не напиваться, — предупредил Деместос, — завтра серьезная работа. У нас гости, и Арес с пятью мечниками в отъезде. Смотрите у меня!

Андрей с симпатичной сокурсницей, Леон с Галатеей и Чик с Орифией (не жрицей, рабыней) гуляли среди пестро одетых людей, слушали музыку, смотрели красочную иллюминацию, пили, ели, танцевали в меру умения. Веселились, как могли. Всюду сновали лооски в украшенных цветами разноцветных туниках, славили богиню и раздавали детям сладости. Казалось, на улицы вышли служители всех храмов Лоос. Почему — казалось? Так и было. Чик не включал «персонажа», привыкал к гадливости и в конце дня добился — воспринимал лоосок вполне нормально. Что значит сила воли!

Дамы затащили на мистерию. Скучное представление о великой верховной жрице Алексии, которая, скрываясь от злобных альганов, утащила плод Древа Жизни и посвятила его богине. Сама Лоос в обрамлении красивых световых эффектов (Светящие постарались) спустилась на хитрых веревочках и окропила огромный бутафорский финик разноцветными искрами. В конце представления жрица при помощи Силы Древа Лоос (оно выросло необычайно быстро) раскидала приехавших в храм альганов. Они хотели срубить юное деревце. И эта тягомотина шла три часа!

Зрители устроили овацию. В принципе актеры играли неплохо, но сюжет Чику не понравился донельзя. Почему — так и не понял.

Утром Деместос огорошил сообщением:

— Завтра будешь драться с каганом, и мне это не нравится. Я попробую выяснить, что к чему, но не обещаю. С лоосками общаться что со змеями. Поулыбаются и тут же ужалят. Готовься серьезно. Сегодня свободен. — Хозяин старался не смотреть на Чика, словно ему неудобно. Будто с покойником разговаривал. Это гладиатору не понравилось больше всего. Значит, сговора не будет, а выстоять против кагана… попробует! Чем черт не шутит! Чик с силой, до белизны в костяшках, сжал кулаки.

Вслед за Деместосом Чика поймал Тантал. Он не попал в шестерку Ареса только по причине свежего вывиха плеча с сильнейшим растяжением связок.

— Помнишь, что ты мне должен? — спросил он в лоб.

— Конечно.

— Так вот, выполни мое желание. Наш целитель Пандор тоже кое-что мне задолжал, подойди к нему.

— Зачем?

— Метка может испортиться. Ты меня понимаешь?

— Спасибо, друг, — Чик хлопнул здоровенного бугая по плечу, — ты настоящий товарищ, но я откажу тебе в своем обещании. Я — этруск и никогда не бегал от опасностей.

— Это верная смерть, ты понимаешь? Каганы никогда не выступали на аренах с гладиаторами, ты понимаешь, что это значит? Их воины-маги с трудом убивают!

— Прекрасно понимаю! Но ты еще плохо меня знаешь. — Чик открыто посмотрел глаза в глаза. — Хочешь совет? Ставь на меня, не прогадаешь, — сказал и поверил в собственные слова. Только беспокойство никуда не ушло. Пусть не впитал с молоком матери веру в несокрушимость каганов, но и того, что видел, достаточно для понимания — выжить почти невозможно. Зацепился за это почти. А есть еще и авось, и самое главное… если не справится с рабом-каганом, то какой смысл бросать вызов Флорине? Пан или пропал.

Тантал, покачав головой, ушел. Жаль, но что толку говорить с самоубийцей? Это его выбор. Досадно. Только-только почти вся алия привыкла к хорошему товарищу, и Тантал, как и многие гладиаторы, не видел ничего зазорного в бегстве от неминуемой гибели. Это не состязание более-менее равных, это убийство.

«Вот откуда этруск узнал обо мне? От лоосок! Раз вызвали кагана, то я наступил ему на больную мозоль, и местная старшая жрица его поддержала. Ты смотри-ка, договорилась, прислали сюда раба. До праздников ни одного кагана в городе не было. Интересно, это тот же самый каган или другой? Да какая разница! Решено, выступаю с Ромулом и Ремом, это уже не игрища. Интересно, она в курсе, что я типа претендент…» — рассуждал Чик, отвлекаясь от тревожного ожидания. Шел домой в сопровождении неотлучного Леона, который не остался смотреть битвы, а ведь ему очень хотелось. Ромул и Рем, надеюсь, понятно — альганские клинки. Названия сами напросились, едва мечи оказались в руках у хозяина.

Последствия его драки с этруском для города прошли почти незаметно. Разрушения списали на пьяных учеников Пылающих и Текущих. Мол, они повздорили. Искали среди них виновных и не нашли. Глашатаи объявили решение магистрата: премия за выдачу хулиганов, а им штраф. Власти меж тем наняли лоосок, и те быстро привели кусты в порядок. Ремесленники починили столб и мостовую. В числе других к магистру ордена вызывали и Андрея. Самому магистру было глубоко на…плевать на мелкие городские проблемы, но порядок есть порядок.

— Ты? — спросил он Андрея.

— Не я, — честно ответил тот.

— Свободен. Следующий.

В саду под приметным деревом Чик откопал завернутые в холст клинки. Не бог весть какой тайник, но он особо и не прятал. Лежала старая полусгнившая доска, под ней и выкопал углубление.

С замиранием сердца обхватил рукояти. Ему всегда нравился этот момент: мечи начинали «говорить». Разные голоса, цвета, образы проносились в голове, благодаря «хозяина» за само существование, просясь наружу. Он не разрешал, и они не обижались.

Там, у мастера Нестора, он с благоговением взялся за мечи, и в голове сразу всплыло: левый — Ромул, правый — Рем. «Вот бы сюда Знаки!» — не успел подумать, как из глубины его существа в бивневые рукояти сразу хлынули потоки… Духов. Бестелесные существа с собственной волей и разумом понимали его с полумысли, слушались беспрекословно. На тренировках в саду в этом убедился воочию. Мечи полыхали разными цветами по его желанию, рубили все подряд и убирались «на место». В бивнях ягодника они чувствовали себя вполне комфортно. Как это будет в реальном бою, пока неизвестно, но в эффективности не сомневался. Никакие Знаки мечам не требовались. Собственно, поэтому он не показывал их Андрею, дабы избежать вопросов.

Сначала подумал, что все Духи переместились в клинки, но, чуть заглянув в себя, увидел — далеко не все. Размножаются они в нем, что ли? В битве с этруском они реально спасли, а до этого…

Он все же выбирал время для более детального знакомства и изучения их боевых возможностей. Разочаровался.

Духов оказалось много, всех даже не пересчитал. Один представлялся ревущим пламенем, другой снежной вьюгой, третий зеленью жизни, четвертый серостью смерти и много еще чем. Имена им не дал, и не то чтобы принципиально, а… они об этом не просили, достаточно одного образа. Вот и все успехи. Не считать же успехом то, что, допустим, огненный Дух легко пережигал палку, но категорически отказывался жечь живой куст или просто истекать пламенем из ладони. Делал вид, что не понимает. А ведь не заставишь. Сколь ни приказывай — с дурака какой спрос? Не зря этруски учатся своей магии призыва, с кандачка не возьмешь. Но было у Чика подозрение, что пламенный Дух попросту придуривается и когда надо… но подозрение к делу не пришьешь.

Поэтому Ромул и Рем — очень кстати. Они не заморачивались принципами живой — не живой и не включали дурака. Чик это прекрасно осознавал, когда брал их в руки. Оружие. Красивое и совершенное в своей смертоносности. Любоваться и заниматься ими можно до бесконечности, но приходилось прятать.

Что могут Духи, чего не могут, сколько в них сил, где берут — так и не узнал. Не соизволили сообщить, видите ли. И с «замедлением времени» в пятне не разобрался. Намекал Андрею, он не помог. Говорил о воинах-магах, вроде они так ускоряются. Либо после приема разной алхимической гадости любой воин так может, только после этого в гроб ложатся, потому и не популярны те средства. Но воинам-магам только кажется, будто замедляется время. Точно не знал, в ордене по профилю не положено. Вот если бы сразу в орденские воины пошел, другое дело. Теперь поздно.

— Надо было дома воинскими искусствами заниматься, да денег на учителей не было, — закончил он свой рассказ и грустно вздохнул.

Хотел быть воином-магом, чего скрывать, но не судьба. Кстати, ежедневные занятия с Леоном распалили, казалось, до конца истлевшие детские надежды, и он на свой страх и риск стал входить в транс во время тренировок, и, кажется, начинало получаться. Только бы не сглазить! Глядишь, и судьбу обманешь, чем Тартар не шутит!

— Подожди, — поинтересовался Чик, — станешь ты мастером. Ладно, не мастером, подмастерьем, и куда? Вон ледяными копьями швыряешься.

— Как «куда»! Скорей всего, отправят в чью-нибудь армию. Не воином-магом, а в магическое усиление. В каждой сотне уважающей себя армии есть второй эшелон из тройки «магического усиления». Вся тройка из одного ордена, чтобы не было борьбы Сил, а наоборот, сложение. И ты хочешь сказать, что не с Селены свалился? — закончил весьма язвительно.

— А с кем воевать? — Чик не обратил внимания на язвительность.

— Эх, ну что с тобой делать! С варварами — раз, между собой — два. Это здесь, в центре просвещенных земель, тишь да гладь, и то всякое бывает, а на окраинах… вспомни родину, — опять с хитринкой.

Андрей давно переменил мнение об этрусском происхождении, точнее, воспитании друга, но раз не хочет говорить… рано или поздно расскажет. Главное в общении с ним — терпение, это он уяснил твердо.

Битва раба-кагана по прозвищу Жернова с гладиатором-парником по имени Засадник Четвертый завершала празднования лоосалий. Она была гвоздем гладиаторской программы, и цирк собрал полные трибуны, публика стояла и сидела в проходах. Ажиотаж неимоверный. ВИП-ложи ломились от гостей. Присутствовал сам наместник с семьей, главы всех горгонских орденов, в том числе Феба с верхушкой ордена и приглашенный к ним этруск Гарант Второй.

Глашатай объявил соперников, и зал замер. Засадник медленными движениями откинул плащ, снял маску. Сражение обещало стать очень серьезным. В звенящей тишине повисла сама смерть. Никто не заметил, как мечи оказались в руках соперников. Они сверкнули в лучах заходящего солнца, и оба тела размазались в быстрые тени. Теперь высокий черный каган и маленький человек различались с трудом. Тени сходились, звенели сталью и распадались, на мгновение превращаясь кто в кагана, кто в гладиатора. Сходились снова. Так продолжался целый статер. Трибуны восторженно охали-ахали, на песке давно темнела кровь, но чья? Скоро, скоро наступит развязка, и она наступила. Тень превратилась в человека, и он, споткнувшись, упал на спину, и сразу вторая тень, став каганом, навалилась, а точнее, упала сверху… на выставленный, упертый в песок меч. Крик толпы мгновенно оборвался, и в гробовой тишине послышался громкий хруст проколотого тела.

Старшая жрица Феба побледнела, вскочила и выбежала из ложи. Чуть позже, дождавшись объявление глашатая, покинул ложу не менее бледный Гарант.

Каган! Ей было все равно, жив гладиатор или нет, главное — каган. Она выпросила его под свою ответственность у старой «подруги», приора Кафарского ордена Лесии, и если он мертв, то все, ее карьере конец. Раба-кагана ей не простят, их слишком мало. «Проклятый Гарант! Хотела выслужиться? Надоела Горгона? Получай, дура!» — и это мягко сказано, ругала она себя еще хлестче. Гарант же шел в подтрибунные помещения только с одной мыслью: «Щенок жив! Это невероятно! Правильно я от него отступил, — даже мысленно не произнес „бежал“, — немедленно сообщу Гроссу, пусть сам решает». А на кагана в отличие от Фебы ему было плевать.

Чик снял плащ, скинул маску — ему это мешало. Каган оказался не тем, постарше первого. Того он запомнил очень хорошо. Как определил, что старше? Неизвестно. Понял, и все. Морщин не было, взгляд такой же пустой, фигура и рост… пожалуй, на пяток сантиметров ниже. Дальше стало не до рассуждений. Каган бросился первый, но и Чик не отстал: мгновенно превратился в зверя, а мечи запели. Уклонялся с огромным трудом, а достать соперника оказалось еще труднее. Единственный шанс — короткая дистанция, где у него, как у маленького, преимущество не давало плоды. Какой он тяжелый! Не смотри, что худой и на вид хрупкий, на ногах стоял твердо, на подсечки-подножки, толчки-рывки не поддавался. Вскоре Чик оказался в порезах, и если бы в мечах кагана были Знаки, то… но и кагану досталось, и эти легкие раны на ноге, груди и спине его сыграли свою роль. Духи постарались. Чик, теряя кровь, стал задыхаться и решился на единственный шанс. Как ни устойчив борец, но, если подбить опорную ногу, свалится любой. Главное — поймать момент, когда центр тяжести не до конца переместился на опору, иначе не свалишь. Просто не собьешь центнер веса с отличным балансом. И Чик, споткнувшись, грохнулся на спину ногами к сопернику. Каган, не думая, бросился на добивание. Сделал шаг… точнее, попытался сделать. В момент перетекания веса с одной ноги на другую не до конца загруженная нога подломилась, сбитая хитрой нижней подсечкой.

Даже падая на человека, каган не сдавался. Левой рукой, буквально цепляясь мечом за воздух, пытался сдвинуть свое тело в сторону, а правым клинком старался поразить соперника. Чик левым Ромулом легко отклонил меч кагана, а Рема упер в песок, подставляя под, казалось, медленно опускающуюся грудь. Раздался хруст пробиваемых ребер, и на гладиатора каган свалился мешком с песком. Какой он тяжелый! Вдруг в голове послышался звонкий, переливающийся колокольчиками голос: «Освободи…» Он сразу все понял и дал команду серому Духу смерти. Благодарности не последовало. У Чика закружилась голова, и он с облегчением потерял сознание. Много крови вытекло, теперь можно расслабиться.

Пришел в себя в раздевалке. Над ним суетился Пандор, во рту стоял вкус лечебного эликсира, многочисленные раны, в том числе и правая бровь, смазаны бальзамом и перевязаны холстиной. Чудом не потерял глаз. Теперь он просто замотан, как у пирата. Лежал голым. Кроме Пандора рядом с Чиком стояли Леон и Деместос. Больше никого не было.

Увидев, что гладиатор пришел в сознание, Деместос спросил у целителя:

— Как он?

— К утру будет как новенький, с глазом повезло.

— Выйди, Пандор. Ты меня хорошо понимаешь, Русчик? — спросил хозяин алии. Надо же, впервые назвал так, а то все Рус Четвертый.

— Прекрасно, Деместос.

— Тогда слушай внимательно, с Леоном мы уже поговорили. — Чик скосил единственный свободный глаз на «продюсера». Тот стоял хмурый. — Я расторгаю контракт и согласно договору выплачиваю тебе неустойку в тысячу гект. Извини, Русчик, но мне твои проблемы не нужны. Мы все понимаем, что каган был выставлен лично против тебя, а мне трения с лоосками… сам понимаешь. Тем более теперь, когда дорогущий каган мертв. Убирайся куда подальше, денег у тебя много. Я все сказал. Извини, большего для тебя сделать не могу, но если тебе от этого легче, то скажу. Лично мне ты симпатичен, и у меня еще не было такого умелого и артистичного бойца, мне очень жаль, что все так случилось. Отлежись до ночи, а потом… я вынужден с тобой попрощаться, метка снята. Да хранят тебя боги. — С этими словами Деместос вышел, оставив Леона с Чиком одних.

Не успели он перекинуться парой слов, как в раздевалку, галдя, ввалились гладиаторы. Вся алия, за исключением шестерых командированных и Зела. Он, к сожалению, погиб от руки одного из «гостей». Хорошо, что Чик лежал с прикрытыми чреслами, а то совсем уж неудобно.

— Поздравляю… молодец… ну ты даешь!.. не ожидал. — Каждый старался высказаться. Уважая ранения, по плечам и остальным частям тела, слава богу, не хлопали.

— Зела помянули? — перебил их Чик.

Все замолчали. Слово взял Тантал:

— Сейчас пойдем поминать. Ты с нами?

— Мне отлежаться до ночи. Целитель сказал. А после обязательно. Вы где планируете?

— В «Удачливом Гладиаторе», где же еще, — грустно сказал Тантал.

Поболтали еще. О премиальных, о других победах и поражениях, о празднике.

— Все, парни, хватит, — остановил всех Леон, — ему бы полежать спокойно.

— Да не забудут тебя боги. — Это и другие прощания звучали с порога. Гладиаторы уходили. Тантал задержался:

— Ты мне больше не должен, Русчик. Более того, я внял твоему совету. Да хранят тебя боги. — И вышел.

— О чем он? — удивился Леон.

— Да так… — На секунду задумался и решился: — Помнишь альганские клинки? Я их здесь нашел, ржавыми. Он прикрыл. А теперь внимательно посмотри на мои.

Леон заинтересовался:

— Да ты же ими уже, — начал говорить и осекся, — ух ты, рукоять из бивня ягодника! Какая сталь! А с первого взгляда не отличишь от твоих тех… обычных… Так это что же…

— Тихо, не гневи богов, они и так разгневаны. Шутка. — Леон очень серьезно относился к любым высказываниям о богах. — А вчера я посоветовал ему поставить на меня. Он выиграл, и, похоже, неплохо. Сколько была ставка?

— Один к десяти, и мы с Андреем тоже выиграли, — хмуро ответил Леон. — Да разве в этом дело! — зашипел он. — Нам бежать придется!

— Спокойно, Леон. Я никого не тяну. Разделим премиальные, и прощай. Спасибо за науку.

— А вот это ты брось, спишу на больной бред. Дома поговорим, — сказал и как воды в рот набрал.

Ночью они заскочили в «Удачливого Гладиатора» и помянули Зела. Там все уже изрядно набрались.

— Да мы за тебя! — пьяно проговорил Тезей.

Его поддержали остальные, и только богатый опыт общения с пьяными помог Чику избежать сопровождения.

Домой шел уверенно, но все-таки медленно. Леон выполнял функции телохранителя. Чик мысленно усмехнулся: «Захотят, то стрела из-за угла — и нет гладиатора Засадника. Вернее, бывшего гладиатора. — Леону, впрочем, ничего не сказал. — Хотя… может, включится замедление времени?»

Во время схватки оно так и не включилось. Они с каганом ускорились, но это большая разница. В пятне он совсем не чувствовал инерции, и это говорило именно о замедлении мира вокруг, а в схватке нет, законы физики не нарушались. Все, кроме соперника, казалось медленным, но именно казалось. Да и силы он потерял самые обычные. Никакого сравнения с лесом.

«Да хрен на все! Потом разберусь». На том и успокоился.

Андрей, Галатея и Орифия не спали. Ученик проследил за астральным следом Леона и сообщил о скором приходе. След Чика изменился до неузнаваемости. Подумал и списал на снятие метки. И все понял, не дурак.

Женщины соорудили шикарный стол. Попробовали все, чтобы не обидеть, сослались на сильную усталость, что для Чика недалеко от истины, и ушли в его комнату.

— Значит, так, — заговорил Андрей, — как я верно догадался, из алии вас выгнали.

— Зато денег куча, — пошутил Чик, но никто не улыбнулся.

— И настоятельно рекомендовали покинуть сей гостеприимный город, — продолжил студент. Чик с Леоном согласно промолчали. — Предлагаю отправиться в Месхитополь.

— Куда? — переспросили одновременно ученик и учитель.

— В самое сердце лооскам. Там нас точно не ждут.

— А что! — дошло до Чика. — Главный храм за пять миль от города… ты оттуда родом… вполне приемлемо.

— Вы что оба, с ума сошли? Они же нас преследовать будут! — возмутился Леон. — Там самый сильный ихний орден! Я там выступал в алие Паригоса, меня узнают!

— Позволь прояснить, друг Леон. — Чик решил попробовать объяснить весь расклад. — Насколько я знаю лоосок, плана мести на самом верху не будет. За кагана ответит тот, кто вызвал его сюда и приказал драться. Большому начальству на удачливого гладиатора наплевать. Не знаю, каким боком, но здесь лооски пошли на поводу у того этруска. Вот он не отстанет наверняка. Как я понял, меня принимают за беглого принца. Месхитополь ничем не лучше и не хуже других мест. Нет, лучше — в большом муравейнике легче спрятаться. Я прав?

И сам себе не признался, что уцепился за это предложение в том числе и из-за близости к Флорине. Может, удастся поймать и заставить вернуть на Землю? Внезапно, когда изгнали с арены, вновь потянуло домой. Не то чтобы сильно, а так. Бред, поэтому и гнал эту мысль. В глубине души мелькнула Грация, но ее образ он даже не осознал.

— Прав, но меня могут узнать, — скривился Леон. — Откуда так хорошо лоосок знаешь?

— После расскажу, — с обворожительной улыбкой ответил Чик. Это означало: ни за что. — А узнают, не беда. Тебя там с Горгоной свяжут? Здесь ты не светился. Этруск не в счет, их мало, да и не обратил он на тебя внимания.

— О Горгоне там никто не в курсе, — вынужденно согласился Леон.

— Тогда предлагаю план, — сказал Андрей, — с утра вы через Звездные врата отправляетесь в город, спрашиваете «холмы всадников», проходите туда и селитесь в таверне «Под покровом Эола». Район не трущобы, но и не богатый, там таких заведений — тьма. Ждете меня. Я прибуду дня через два-три. Если нет, не ждите, живите по обстоятельствам.

— Подожди, а как твоя учеба? — удивился Леон.

— Я перевожусь в Месхитопольский орден по семейным обстоятельствам. Там тоже хороший орден Текущих. Вы — мои друзья, — продолжил, поясняя свое решение, — я сделаю все, чтобы быть рядом и помочь, чем смогу. Город я знаю, я там родился.

— Хорошо, — подвел итог Чик, — все люди взрослые, все знаем, что делаем, а посему — спать. Лично у меня глаза закрываются. Кстати, как наш друг Дигон?

— У него вырваны ядовитые зубы, — усмехнулся Андрей, — пять тысяч штрафа даже для него не шутка. Пока безопасен, но злопамятен, и полностью я бы его не сбрасывал. Но кое-что я о нем знаю, как, впрочем, и он про меня. Напряженный нейтралитет. Все, Чик прав, давайте спать.

Утром, как и обещал целитель, Чик полностью выздоровел.

Звездные врата находились в ордене Ищущих, под самым храмом Эребуса — бога межэфирного мрака, сквозь который и прокладываются Звездные дороги и тропы. Путь в Месхитополь стоил по пять гект с брата с учетом груза, почти пятнадцати килограмм: только оружие и наличные деньги.

Открылось радужное сияние, и Леон смело шагнул в него, потянув за собой Чика. Его поглотила давящая тьма, и лишь под ногами тянулась спасительная дорога. Она казалась сотканной из миллионов звезд, соединенных нитями. На вид легкая и непрочная, но на самом деле лишь чуть прогибалась, пружинила. Действительно Звездная. Звуки не разносились, разговаривать невозможно, не требовалось и дышать. Чик знаками показал: что, если оступишься? Леон перекрестил руки — кирдык, значит. Но оступиться трудно. При подходе к краю дороги та загибалась, откидывая путника к середине. Путь никуда не сворачивал и не разделялся. Дошли, по собственному представлению, примерно за пять минут или два с половиной статера. Дорога оборвалась такой же радужной пленкой, как на входе. Месхитополь.

Внутреннее убранство зала Звездных врат явно богаче горгонских, и вооруженных охранников с готовыми луками больше, и воинов с обнаженными мечами. Мало ли что, вдруг нападение. Крупный отряд не проведешь — дорога не выдержит, а мелкий встретят. Примерно так объяснял Андрей наличие вооруженных отрядов, усиленных магами.

Они простились в пансионе. И с Андреем, и с женщинами. Им не сказали, куда направились, они не настаивали. Понимали, что к чему. Леон искренне пообещал при первой же возможности вернуться за Галатеей. Она сделала вид, что поверила. А может, и в самом деле поверила, кто ее знает. Чик Орифии ничего не обещал и не объяснял. Они и не были особо близки, и вовсе не из-за рабства служанки. В общем, простились.

Как и во всех городах центральных царств, в Месхитополе передвижения на животных были запрещены. Кроме разве что складских окраин. Но здесь, в отличие от Горгоны, свои услуги предлагали не только носильщики, но и многочисленные кули — точная копия китайских. Двоих жилистых, одетых в ярко-желтые туники рабов, впряженных в одну повозку, друзья и наняли. Поторговались и сговорились всего за три драхмы.

По мере удаления от центра дома становились все мельче и облупленней. В самих «холмах» коляска еле проходила по улочкам, их «кули» часто ругались со встречными, но, хвала богам, за пол утренней четверти, а это немногим меньше часа, доехали. Месхитополь — большой город, около миллиона жителей. Но кто их точно считал? Таверну «Под покровом Эола» искали самостоятельно, отпустив повозку. Это заняло еще час гуляния по кривым улицам, пока не уперлись в большой двухэтажный дом с искомой надписью. Сразу набросились на еду и, только утолив голод, сняли две маленькие смежные комнаты. Лоосалии кончились, свободных мест хоть завались, но напарники упорно косили под небогатых жадноватых постояльцев.

Андрей прибыл на третий день, когда друзья устали от безделья. Исходили все вокруг, посетили центр города, и Чик заметил два важных отличия от Горгоны. Во-первых, здесь больше трущоб, во-вторых, здесь радовал глаз великолепный дворец царя Кия Первого. Ну и сам город гораздо крупнее.

Проходя мимо центральной арены, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и тоскливо отвернулись. Обсуждали эту тему и пришли к неутешительному выводу. Чика-гладиатора рано или чуть позже обязательно узнают, а тогда и лооски вспомнят и этруски больше не потеряют.

Леон никого из знакомых не встретил.

— Все хорошо, я перевелся в местную школу. — Андрей с присущим ему жаром сразу приступил к делу. — Вы наемники. Нанимаетесь на охрану караванов, я с вами как маг. Учеников берут не только Дигоны Богатые, но и другие купцы — мы дешевле, а Текущих всегда отпускают. Не переживай, Чик, Леон знает, что на увечья в охране не смотрят, лишь бы показал себя. Там полно безруких-безногих бывших воинов.

— Сколько стоит вырастить руку? — спросил Чик.

Андрей с Леоном переглянулись и удивленно ответили:

— Около десяти тысяч. Големный протез — пять.

— А мы заработаем наемниками такие деньги?

— При чем здесь моя рука! — возмутился Леон.

— А при том! — как припечатал Чик. — Этрусков мало, о моей безопасности можно не беспокоиться, но у меня есть важное дело к лооскам, откуда я могу не вернуться. Теперь вопрос: где можно быстро достать такие деньги.

Повисло молчание.

— Ну-у, кроме грабежа, ничего в голову не приходит, — сказал Андрей, — но нас поймают, мы не умеем заметать астральные следы! И это предложил архей! Сам! Причем останавливает отнюдь не мораль, а страх наказания. Куда катится мир!

— Вот ты и учись, — распорядился Чик, — перерой все библиотеки, но найди. Я верю, у тебя получится.

— Эй! Вы чего это? — подал голос Леон. — Не нужна мне рука такой ценой! Опомнитесь!

— Заткнись! — сказали одновременно бывший гладиатор и ученик Текущих.

Посмотрели друг на друга и прыснули. Леон не выдержал и хмуро улыбнулся, пробормотав: «Тартар ваш отец!.. Прости меня, Гея!» Обстановка разрядилась. Ситуация показалась гораздо проще, но в то же время действовать решили серьезно.

Леон, не торопясь, ищет караван и заламывает несусветную цену за охрану. Андрей штудирует библиотеки по поводу астральных следов. Чик ищет богатые виллы, то есть ходит по злачным местам, осторожно выясняя, у кого в доме больше золота. Хвала богам, банков, как системы надежного хранения денег, здесь еще не придумали. Были менялы, ходили векселя, но у самого богатого менялы никогда не было с собой больше пятисот в пересчете на гекты. Деньги хранились в домах. Из городских домов с кучей соседей, а значит, случайных свидетелей, незаметно уйти представлялось проблематичней, чем с одинокой богатой виллы. Действовать в масках. Охрану обезвредить, и дворня тебя не запомнит. Зато потом — ищи ветра в поле. Главное — астрал.

Странно, но в целом законопослушные люди легко восприняли мысль о грабеже. Чик, понятно, торопился отдать долг перед скорым отбытием. Он почему-то заторопился, как только оказался в Месхитополе. Вот только куда отбытие?

С уходом из гладиаторов вновь воспылала жажда мести. Ее подогревала и просьба кагана «освободить». Флорина недостойна жизни — однозначно, но по зубам ли она?

«Плевать! Закинет на Землю — там убью, откажется — сверну башку здесь. Или я ей, или она мне. Плевать. Только сначала деньги на руку Леону найти надо» — такие странные мысли с горячим желанием действовать посещали Чика эти четыре дня регулярно. Нехарактерные для его прагматичной натуры стремления. Нет, о мести думал всегда, но всегда понимал — не готов, задвигал желание подальше. Тем более Верховная не убежит, и вдруг… Это страстное наваждение воспринимал как должное, без критики. А ведь мысли явно чужые. Вытаскивали скрытые желания, делая их первоочередными. Чик неосознанно «зацепился» за Леона, ибо… хватит заниматься психоанализом, и так все ясно. Неясна причина.

Друзья ничего не замечали, внешне его поведение не изменилось. К его странностям давно привыкли и всецело доверились Чику, будто он на самом деле принц. Похоже, они в это действительно поверили и поддерживали во всех авантюрах.

Чику повезло быстро, буквально через два дня. Зашел в обшарпанный «Приют Гладиатора». Свободных столов не было, поэтому подсел к двоим бедно одетым мужчинам, по виду — бывшим гладиаторам.

— Да хранят вас боги! — поприветствовал их Чик. — Как здесь поят?

Бывшие коллеги разом покосились на нежданного собутыльника.

— Это смотря за какую цену, — ответил более пожилой удивительно высоким для своего солидного сложения голосом. — А ты кто сам будешь?

— Чик. Эй, хозяин, кувшин лучшего пойла и чего-нибудь пожевать, — крикнул он, сдвигая грязную посуду. Сервис оставлял желать лучшего.

Хозяин оценил добротную одежду нового гостя, сразу послал девушку с огромным подносом собирать сдвинутый кухонный скарб. Одновременно она стирала со стола крошки. Двое приятелей были вынуждены поднять свои кружки и тарелки с нехитрой снедью.

— Ставку удачную сделал, — довольно бросил Чик. Как бы невзначай.

— Против кагана небось поставил, — прохрипел второй, помоложе.

— Угадал! Тогда угощаю! — Чик беззаботно улыбнулся, приятели весело загомонили.

— Все деньги на Засадника, рискнул, — рассказывал Чик после второй выпитой кружки, — по секрету скажу — пьян был, иначе — ни за что!

— Да-а, повезло так повезло, — фальцетом сказал Фил.

Познакомились после первой же выпитой кружки невкусного, но крепкого вина. Фил и Флор — прозвища, бывшие гладиаторы алии Дориса настоящих имен, как и Чик, не назвали. Ушли из-за «сволочного начальства».

— А я вот не доверяю этим ставкам через амулеты, — продолжил вещать Фил, — то ли дело воочию! Придешь в цирк, соперников видишь, а так… как угадаешь.

— Я тоже не верю! Но тут как дернуло!

— Еще бы не дернет, если пьяный, а к тебе весь такой лощеный подвалит, — прохрипел Флор, — я один раз прокололся — и больше ни-ни.

— И зря! Посмотри на меня, рисковать полезно! — самодовольно ответил Чик.

— Я бы рискнул, — согласился с ним Флор, — но на воздух в кошеле ставки не принимают!

Собутыльники пьяно заржали.

— А к тебе даже с набитым кошелем люди Марка больше не подойдут, — сквозь смех проговорил Фил. — Зачем ты грозился их начальнику стражи сдать!

— А, — Флор досадливо стукнул кулаком по столу, — обидно стало за проигрыш! Вдруг сговор! Да и пьян был.

— Ага, можно подумать, сговоров больше нигде не бывает! Ты сам сколько раз ложился? — подколол его Фил.

— А мне вот все честно заплатили! — хвастливо проговорил Чик.

— Правильно, Марк не обманывает, почестнее многих, хоть и архей, — согласился с ним Фил, — но сам случай! Гладиатор убил кагана! Где это видано! Лооски два дня сами не свои ходили, только и разговоров было. Слышал? Говорят, он исчез.

— Кто?

— Тот Засадник, здоровенный этруск. Сам на себя небось поставил и с таким деньжищами… эх, мне бы!

— Не слышал. Да плевать мне на него! Главное, Марк не обманул.

— А ты сколько поставил, если не секрет? — спросил пьяный Флор.

— Не секрет, много. Целых… э-э-э, — опомнившись, хитро покачал пальцем, — не скажу.

— Это ты правильно, — поддержал его Фил.

— Но Марк же сам выручку привозил, я прав?

— Допустим, сам.

Флор самодовольно улыбнулся:

— Он на мелочи не разменивается, не меньше сотни гект!

Фил толкнул его локтем в бок, но тот не обратил внимания и продолжил так же довольно, как бы приобщаясь к «большим деньгам»:

— В «Хромой Единорог» привозил, угадал?

— Ну угадал, и что? — хмуро и с вызовом произнес Чик.

— Да ничего, — встрял Фил, — успокойся, Чик, все нормально! — При этом продолжал стучать в бок непонимающего Флора. — Может, еще вина? Кувшин совсем пуст.

— Хозяин, — проревел Чик, — еще вина! Конечно, нормально, для друзей мне ничего не жалко! — А самого тошнило от дрянного пойла.

Хорошо, что Дух жизни подслушал желание хозяина и стал очищать организм от лишнего опьянения. Чик это заметил и оценил. От всей души поблагодарил «слугу», и показалось, что Дух остался доволен и… приятно удивлен. «Никто вас, бедненьких, не хвалил и не благодарил, — подумал он, — но я другой, я хороший. Доверьтесь мне, ребята». Мысль немного пьяная, но совершенно искренняя. «Ребята» услышали и оценили.

— Из-за города приехал, важный такой, — продолжил Чик, как бы между делом, приканчивая второй кувшин. До этого говорили о местных гладиаторах-«звездах».

— Марк-то? — усмехнулся Флор. — А ты проницательный! Одевается бедно, специально для «Хромого Единорога», но архейскую спесь не скроешь. А ты рабыню его видел? Красотка, почти как лооска. Имя божественное. Гра… Гр… не вспомню, дарки! На ошейник не поскупился…

Дальше Чик не слушал. В голове как молотом стукнуло: «Грация, Грация… Марк, вилла Апила…» — казалось, забыл навсегда, и надо же. Месть Флорине мгновенно отодвинулась на задний план. Появилось новое наваждение — Грация, и ее необходимо спасти.

Он с трудом отделался от прилипших «друзей». Они на улице неуклюже попытались ограбить его. Ему и кинжал не пришлось доставать, просто раскидал их, пьяных вусмерть, и скрылся в подворотне. Ориентировался Чик всегда прекрасно, поэтому спокойно добрел до своей таверны и завалился спать.

«Грация, Грация…» — так и продолжало стучать в висках. Теплая волна окутала сердце. Новая страсть захватила полностью, без остатка. Любовь или нет, пока не понял, но навязчивости нового наваждения снова не осознал.

(обратно)

Глава 14

Наутро, после того как узнал о Грации и полулегальном тотализаторе Марка, Чик на обычной предрассветной тренировке заговорил с Андреем. В Месхитопольском ордене порядки строже, приходилось вставать пораньше. На прогулы и опоздания, в отличие от Горгоны, здесь глаза не закрывали, а ученик, несмотря на всю свою лень, привык махать мечом и втайне, практически с самого начала местных занятий, тренировал боевые структуры одновременно с работой мечника. Это отдельное искусство, но у него получалось. Сказался возросший потенциал и близость к странному Чику.

— Доброе утро, и сразу вопрос: как можно снять рабский ошейник Пылающих.

— Только тот маг, кто активировал. Иначе никак, сразу сожжет раба.

— Точно?

— Абсолютно, это еще на первых занятиях объясняют. Там возникает тонкая астральная связь…

— Достаточно. Как продвигается стирание следов?

— А что случилось, с чего это ты так вдруг? — переспросил Андрей.

— Намечается объект. Полулегальный тотализатор. Это который через амулеты связи принимает ставки на битвы в разных городах.

— Знаю. Ого! — Леон аж присвистнул. — Там золота должно быть! Не в городе?

— На вилле. Так что насчет следов? — повернулся к Андрею.

— Понимаешь, потенциала вроде теперь хватает, но умения… приходится читать между строк, напрямую об этом не пишут, и не спросишь… — но продолжил, довольно улыбнувшись: — я — умный! Появилась одна оригинальная идея, и я ее рассматриваю. Думаю, дело нескольких дней…

— Работай, друг, главное — качество, а время пока терпит. Но я уверен, у тебя быстро получится. — Чик еще раз подбодрил начинающего мага.

Ночью сдвинул чувства к Грации в самый уголок ноющего сердца. Но как трудно давалось элементарное терпение!

Он почти не спал и выяснил у собственных Духов их умения. После простой искренней благодарности они сами отнеслись к Чику более искренне.

Сразу после подселения в новое тело по привычке попытались захватить над ним власть, но чуть не погибли, натолкнувшись на Волю. С френомовской Силой ее сравнить трудно, она совершенно другая, но по Духам бьет не хуже. Забились в дальний уголок и сидели тихо, приспосабливаясь к новому хозяину. Чик этого даже не заметил.

Оказалось, что приспособиться к нему довольно легко. Стоит просто исполнять мелкие желания. Снова по привычке «закосили под дураков». Хозяин ничего о них не знал и воспринял такое поведение как должное. Но совершенной неожиданностью стала искренняя благодарность за сущий пустяк (искренность они чувствовали прекрасно, в этом их не проведешь) и наивная, но снова искренняя просьба довериться. К тому же хозяин их на самом деле жалеет, словно сам побывал в их шкуре. Да почему словно — он был рабом и знает, что это такое. Духи доверились.

Другие заклинатели — призывщики ломают их волю, а ведь проще на простом человеческом взаимном доверии, что называется «на дружбе». Только очень трудно «дружить» с непонятной бестелесной сущностью, с которой у тебя мало общего. Подчинить несравнимо легче.

К утру Чик обомлел — Духи многое могут. Из того, что он знал о магах, многие ему теперь в подметки не годились. Теоретически. Но скоро начнется практика, и там разберется более конкретно. Да! Духи в мечах другие. Бывшие слуги Френома отдали части себя в ответ на желание хозяина. Когда-то так же поступил сам Френом, оставив части своих слуг в душе Чика, свое порождение. То же произошло и с духами в клинках — они порождение хозяина. Части Духов всегда отличны от «родителей» и всегда носят частички Воли хозяина. По-другому Духи не «размножаются». Не могут и не испытывают потребности. «Частички Воли» Френома в Духах погибли при первом же столкновении с новой Волей. В бивнях ягодника чужой Воли не было, новые Духи сохранили в себе частичку Чика и поселились в уютном доме. Не зря бивни ценятся у магов — легко и надолго принимают любые структуры. Как оказалось, и полуживых сущностей тоже.

— У раба с ошейником дополнительные метки есть? — спросил Чик у Андрея на той же тренировке.

— А зачем? — удивился Андрей. — Он и метка, и точка призыва. Амулет встраивается в астральную структуру. А зачем это ты так подробно…

— А разве не ясно? — жестко перебил его Чик. Понятно, всем стало понятно, но…

Днем Чик выяснил точное расположение виллы Апила, попутно скрепя сердце еще несколько раз выслушал, «какая красивая у Марка рабыня, я бы ей… почти лооска». Представлялся теперь Атиллой, просвещенным варваром и азартным игроманом. Чика пока задвинул в сторону, мало ли что.

На следующий день пошли покупать единорогов.

С одним из животных вышла интересная история. Герой совсем не умел ездить верхом. Хоть на коне, хоть на единороге. Покупая транспорт на конюшне за городской заставой, он понимал, что бричками не отделаешься, нужны скоростные единороги. Андрей с Леоном умели ездить, без смеха давали советы, но то теория. Они привыкли к необычности предводителя, спокойно относились к любым его умениям и неумениям. У каждого была своя версия о происхождении «беглого принца», между собой отчаянно спорили, но при нем — никогда.

— Мне нужен самый быстрый единорог, — важно потребовал Чик у конюха.

— Сей момент, господин, — ответил он и привел черного как смоль единорога.

Умные глаза большого рогатого коня выражали глубокое презрение к людям вообще и к Чику в частности. Хитрый скотник прятал взгляд и, поглаживая вороного по мягкой уздечке, нахваливал его в самых лестных выражениях. Он, мол, и есть самый быстрый, сильный и послушный. Умный, как человек, скотина в самом расцвете сил. Словно понимая речь продавца, единорог косился на него с глубокой хитринкой и переводил взгляд на Чика, не меняя хитрого выражения. Видимо, давно он здесь застоялся, и задача сбагрить строптивца висела на конюхе как первоочередная. Стоящие поодаль Андрей с Леоном молчали, открыто не спорили, значит, зверь в самом деле хорош.

Чик мягко, как объясняли, взялся за уздечку и стал гладить животное за ушами. Вороной воспринял ласку как должное, но выражение морды не изменил. Конюх отпустил уздечку и с замиранием сердца отошел в сторону. И тут Чик оскалился. Понимая, что сейчас произойдет, он крепко перехватился руками за ушные ремни и, как только единорог встал на дыбы, подпрыгнул и повис на шее, крепко обхватив ее ногами и сомкнув руки вокруг тонкого горла сразу под головой. Животное с трубным визгом заметалось по загону. Единорог падал, пытаясь раздавить противного мелкого человечка, катался по земле, но тот висел под горлом как прилипший. И не прижмешь его одной шеей, веса не хватает, а он к тому же сдавливал и сдавливал мягкое горло, пока зверь не стал задыхаться.

И тогда пришло облегчение. Единорог внезапно понял — человек свой и он настоящий хозяин. Он мудрее и сильнее, подчиняться ему не зазорно, а почетно. Горло открылось, вороной глотнул живительного воздуха и прозрел: они с ним одно целое! Человек — голова, а сам лишь тело, и так будет всегда.

Экзекуция единорога длилась примерно статер. Конюх в панике зажал руками голову: «Прибьет клиента, и мне конец! Зачем я его подсунул!» От активных действий его удерживали, как ни странно, друзья клиента. Они прижали его к высокому забору загона и увещевали: «Все хорошо, так и должно быть». Если бы! Но как ни странно, строптивый единорог, скидывающий с себя всех предыдущих покупателей, принял нового хозяина. Конюх облегченно вздохнул.

Чик схитрил. Когда единорог стал задыхаться, выпустил в него Духа животного мира. Так назвал про себя существо, сливающее его сущность с животными. Он представлялся в образе перетекающих друг в друга зверей. Дух помог, произошло «слияние». Но, боже, как его побил единорог! Мотание под шеей не прошло даром, придется смазывать бальзамом практически все тело. Руки-ноги дрожали от слабости, голова гудела. Таким разбитым давно себя не чувствовал.

— Воронок ты мой, Воронок. — Тяжело дыша, Чик трепал аналогично дышащую скотину. Взгляд единорога выражал преданное недоумение: «Где же ты раньше был, хозяин?»

Хозяин крепко ухватился за гриву и одним махом залетел в седло. Воронок не отпрянул, а, наоборот, как бы поймал Чика на спину. Вряд ли без этого получилось запрыгнуть так ловко. Управлять им можно было совсем без поводьев, единорог улавливал все желания. Осталось подтянуть по росту стремена, и вперед. А уж как вытерпит зад — другой вопрос.

Оказалось, очень даже легко. Воронок скакал удивительно мягко, и Дух помогал, сливал всадника и скакуна в одно целое. Зря Чик столько переживал, Воронок круче когда-то любимой земной «бэхи». Правда, ветром обдувает, но ничего не поделаешь.

— Скоро зима, трава не такая сочная, ты зерном не забывай подкармливать, господин, — посоветовал конюх, а в итоге три единорога так и остались жить в той же конюшне на правах «снятого гаража» с полным уходом.

После нескольких дней тренировочных поездок на Воронке Чик поскакал на разведку. Тренировки оказалось совсем не лишним в плане элементарного привыкания тела, а главное, ног и задницы работать в такт с животным. Дух Духом, но и навык никто не отменял.

Вилла стояла на плоском холме. В центре обширный двухэтажный дом с богатыми колоннадами и масса надворных построек. Конюшня, точнее, целый скотный двор, бани — термы с хитрым отоплением, маленький храм Пирения. Весь холм огорожен каменным забором с четырьмя воротами. Центральными являлись восточные, обращенные к городскому тракту. За забором слышался редкий лай собак. На всех воротах стража, а на центральных даже с магом — Пылающим. Далеко не крепость. Просто вилла, закрытая от посторонних глаз и случайных недоброжелателей. Не готовились обитатели к нападению, это к лучшему.

— Эй! — крикнул Чик, вернее, его персонаж Атилла, подъехав к распахнутому центральному входу. — Где хозяин? — кричал специально коротко, односложно, пропуская звук «р». Копировал акцент восточных варваров.

— А ты кто таков? — спросил один охранник.

— Так мы всякому и сказали, — проворчал второй.

Оба в кирасах, шлемах с поножами-наручами. Вооружены листовидными копьями, короткими мечами и овальными щитами. Рядом на скамейке, прислонившись спиной к стене, скучал маг.

— Письмо лично в ‘уки! — Атилла гарцевал на неугомонном вороном единороге. Хороший скакун, из их степей.

Чик точно знал, что Марка нет дома, сам видел, как тот с небольшой охраной ускакал по городскому тракту.

Стражники прыснули в кулаки, но слово взял маг:

— Ты, варвар, мне отдай, а я передам.

— Нет. Сказано — лично в ‘уки!

— От кого письмо? — поинтересовался маг.

— Так я тебе и сказал! Большой человек, го’одской.

— Тогда жди тут, — безразлично сказал маг и отвернулся.

— А что, и подожди, — согласился с магом первый охранник.

— Единорога покажи, — поддержал второй.

Варвар, нахмурившись, долго, около статера, покружился на черном скакуне, и вдруг его лицо просияло.

— Можно ‘абыне отдать. Сказал — можно.

Стражники дружно засмеялись, и первый ответил:

— Не выйдет, варвар, она недавно ушла.

— Куда? — удивился он.

Охранники развеселились еще больше:

— Она, понимаешь, рабыня только хозяина. Не моя, не его, — первый показал на второго, — и даже не твоя! — Закатились с новой силой.

Варвар, нахмурившись еще сильней, сымитировал атаку единорога на смеющегося стражника, встав на дыбы буквально в локте от второго стражника. Те оба мгновенно замолкли, закрылись щитами и ощетинились копьями. Теперь громко рассмеялся варвар.

— Ты вот что, — маг соизволил подняться, — не дури тут. Сказано: хозяина нет, когда вернется — неизвестно, рабыни, как я понимаю, речь идет о той, что в ошейнике… — варвар кивнул, — тоже нет, отправилась погулять в другую сторону. Хочешь ждать — жди, не хочешь — проваливай или мне письмо отдай. — Всадник помотал головой. — Как хочешь, но не шути так больше. Понял? — сказал ну очень весомо.

Варвар фыркнул, в течение двух долгих статеров покрутился в раздумьях и, непонятно что решив, досадливо плюнув, поскакал по тракту в город.

Маг давно наблюдал за его астральным телом. Странно, но варвар был без метки. Потом пригляделся и понял: он посвящен Гидросу. Ясно, Текущие взяли его непонятно где и пристроили для примерно таких вот тупых заданий. Они известные «либералы» и делишки крутят соответствующие. А спросишь напрямую, никто не признается! Была бы его воля… Пылающие и Текущие — давние соперники. Проследил за удалением астрального следа в сторону города и вышел из транса.

Чик доскакал до половины пути и свернул на юг. Его Воронку без разницы где скакать: по твердому тракту или по мягкой траве. По тракту, конечно, быстрее, зато по земле мягче. Чик решил обскакать виллу вне пределов видимости и попытаться найти следы Грации. Как только он услышал, что она ушла в противоположную сторону, то понял — это шанс. Чуть ли не единственный, другого может не представиться. Еле-еле унял расшалившееся сердце, доиграл до конца. Точнее, позволил доиграть Атилле. Андрей заметил, что с игрой друга в разных людей меняется и его астральный облик:

— Тебе просто: сменил образ, и тебя потеряли. Ты совершенно разный в астрале.

— На этом ты задумал «новое заметание следов»? Помнишь, хвастался?

— Не хвастался, а сказал, что есть оригинальная идея, — важно поправил Андрей, — и да, твоя смена следов подтолкнула, но не это основное. Потом расскажу, когда закончу и проверю.

Вдруг сердце Чика почуяло смутную настороженность. «Спокойно, спокойно…» — попытался успокоить сам себя, но не получалось. Наоборот, из неопределенной тревоги выделилась конкретная беда — Грация, с ней скоро случится непоправимое! Воронок вострубил и помчался быстрее ветра, в точности определив направление. Что значит «слияние» при помощи Духа! Единорог поскакал к реке, крутой излучине быстрой Эры. Сердце застучало быстрее, тревога нарастала. «Грация, Грация», — имя с пульсом разносилось по телу, заставляя забыть обо всем…

Вон она!.. Любимая? Да, без сомнения! Стоит, раскинув руки, на самом краю высокого яра.

— Грация! Не надо! Я это, Грация, твой Чик! — Крик получился отчаянным — очень далеко, но девушка замерла. Неизвестно, услышала или подумала, что ей показалось. «Она собралась топиться!!!» — Чик до ломоты в пальцах сжал в принципе ненужные ему поводья…

Откуда такое сильное чувство к практически незнакомой женщине — не задумался.

После лоосалий прошло чуть больше декады. Хозяин привез рабыню на виллу и умотал куда-то обратно в город, оставив без приказаний. Грация воспользовалась нежданной свободой и пошла к высокому берегу Эры. Никто не посмел ее остановить. Идти мили две с половиной, и она шла не торопясь. Не думала ни о чем. Разглядывала окружающий мир и улыбалась. Про себя, на лице застыла маска отрешенности.

Ярко светило солнце, пели осенние птицы, летали, танцуя, насекомые перед спячкой. Поздние бабочки, ленивые шмели и прочие летучие создания словно прощались с уходящим летом. Витали пьянящие запахи близкой реки, слышались слабые ароматы осенних цветов. Теплый летний денек в середине осени.

Грация подошла к крутому яру, глубоко, с наслаждением вдохнула аромат уходящего тепла, раскинула руки и мысленно простилась со всем этим миром. Марк не догадался приказать не топиться, и там внизу ее ждет настоящая долгожданная свобода, надо только сделать шаг. Она давно на это решилась, но, боги, как тяжело его сделать — последний шаг в этом злом, но неожиданно прекрасном мире!

Грация уже медленно поднимала ногу, ставшую будто чужой, как вдруг откуда-то сзади раздался отчаянный крик:

— Грация! Не надо! Я это, Грация, твой Чик!

Она замерла в наваждении. Послышалось? Снова грезы? Неужели вернулись? Но как это больно! Нет, в омут!

Едва не сделала злополучный шаг, как услышала топот единорога, и горячие слова раздались гораздо ближе:

— Грация, остановись! Я за тобой! — Не узнать этот голос было уже невозможно, он абсолютно реален, и она обернулась.

Тот самый варвар, с двумя мечами за спиной в зеленой дорожной тунике, соскочил с вороного единорога и бросился к ней. Ноги сами шагнули ему навстречу. Варвар сжал девушку в объятиях, поднял с земли и крутанулся на месте.

— Грация, — шептал он ей, — я всегда мечтал о тебе, ждал этой встречи, искал и нашел.

Говорил явную ложь, но главное — привести девушку в чувство.

И Грацию прорвало. Лавиной чувств сорвало маску отрешенности, и она разревелась. Ревела навзрыд, обняв своего рыцаря. Постепенно руки ослабевали, и в конце концов она плакала, сидя на коленях, упершись в твердую грудь сидящего варвара. Его туника промокла от слез, а рыдания рабыни превратились в редкие всхлипывания. Он молча гладил ее густые волосы, и она сквозь плачь не проронила ни слова.

— Ой, — Грация отстранилась и потерла ошейник, — зажгло. Меня хозяин зовет. — Последние слова вернули ее с небес на землю. На лицо снова наползла привычная отрешенность, кажущиеся сбывшимися мечты в одночасье рухнули. Нет, лучше в омут! С этой мыслью уже хотела сорваться к реке, но ее остановил совершенно спокойный Чик.

— Хозяин, говоришь, — сказал он и оскалился. Грация вздрогнула от этой улыбки. Перед ней сидел не ее любимый варвар, перед ней сидел расчетливый зверь, который, впрочем, не стал от звериной улыбки более далеким, наоборот, более надежным и сильным. Любимым зверем.

Он взялся за бронзовый обруч, как за обычное кольцо, и вместо жара от ошейника повеяло холодом. И только сейчас измученная девушка обратила внимание, что на варваре нет рабской печати.

— Встань и закрой глаза, — скомандовал и поднялся вместе с ней, не отпуская обруч.

Девушка послушно выполнила приказ.

Снежный Дух закрыл тело рабыни от действия ошейника. Настал черед «ревущего пламени», и он набросился на зачарованную бронзу. Гулким пламенем прошелся по кольцу, но противник был слишком силен. Столкнулись две стихии. Упорядоченная структура Пылающих с паутинными нитями Лоос и огненный Дух. Никто не мог взять вверх. Дух превосходил умом и волей, амулет — правильно уложенной Силой. Кольцо раскалялось все сильнее и сильнее, и скоро холод не сможет защитить нежную человеческую плоть, хотя умный пламенный Дух брал верх, но время…

Чик решил по-своему, как в свое время Александр Македонский: одним махом разрубил горячим Ремом этот «гордиев узел». Самым кончиком клинка, не поцарапав шею девушки. Мгновенно вернул меч на место и двумя руками разжал мягкое раскаленное бронзовое кольцо. Смял его в комок и швырнул в реку. Через пять секунд послышалось короткое шипение и всплеск.

— Все, Грация, ты свободна. Садимся на Воронка и скачем отсюда.

Девушка провела рукой по непривычно голому горлу, передернула плечами:

— Как мне было холодно. А он нас двоих унесет? — Своей свободе не удивилась ни капли, с Чиком так и должно было быть.

— Да он пятерых унесет! — весело сказал Чик и тихо свистнул, подзывая единорога.

Богиня удачи в который раз повернулась к Чику лицом. На чистое небо набежали тучки. Слились в две большие, потемнели. Сверкнула молния, грянул гром, и землю залило потоком воды, смывая следы беглецов. Стоит задуматься, но разве сейчас до этого? Простая случайность.

Воронок летел как ветер, но не смог уйти от дождя. Парень лишь сильнее прижал спину девушки к груди и склонился над ней, закрывая собой от упругих струй. Скоро теплый ливень перешел в мелкий холодный осенний дождь.

Чик один завел единорога в конюшню, а дальше они бежали вдвоем. Грация весело наступала в лужи, смеялась от счастья, не думая ни о чем. В номере таверны, промокшие до нитки, скинули с себя все, залезли под покрывало и…

— Я не могу, Чик! — Девушка со страхом отстранилась от кавалера. — Он замер. — Не могу, — повторила шепотом, захотела заплакать, но не смогла. Глаза оставались предательски сухими. Лежать голыми рядом, греть друг друга, хотеть и… — У меня до сих пор перед глазами стоит хозяин. Марк, — с трудом выдавила из себя Грация и зажмурила глаза. «Боги! Он меня выгонит — и будет прав! Но как я люблю его!!! Выгонит, выгонит…» — вертелось в голове, как заезженная пластинка.

Чего ей стоило признаться в своем страхе! Пыталась выкинуть бывшего хозяина из головы и не могла. Но перешагнула через себя, не стала ничего выдумывать, сказала честно и… не смогла пересилить отвращение. Не к Чику, нет, а к… самой процедуре.

— Я все понимаю, Грация. Сейчас мы просто погреемся, и не переживай, я разберусь с твоим… — «хозяин» не сумел сказать, — бывшим Марком. Успокойся.

Как он его ненавидел! О мести Флорине позабыл вовсе. Теперь на первом месте стоял Марк.

— Правда? — спросила так многозначительно.

Что она имела в виду? Ох уж эти женские вопросы ни о чем и обо всем конкретно. Подразумевается: «Ты меня любишь?»

— Правда, правда.

Девушка доверчиво положила голову на грудь любимому и тихонько засопела. От нее веяло таким родным беззащитным теплом, что тело Чика успокоилось само собой. Сердце, как и предсказывала старая шарлатанка, собралось из разбитых кусков и забилось с новой силой. Ну, по крайней мере, так он сам оценил секундное замирание.

Их встреча, невозможное освобождение не стало для него открытием. Он, оказывается, всегда это знал, еще с момента знакомства по дороге к храму. Но вот чувство… не свойственны ему такие порывы. После полузабытой Джульетты — как отрезало. Только сам никакой чуждости не заметил. Как и в недавнем порыве вернуться домой вместе с горячим желанием немедленно убить Флорину.

Наутро Грация рассказала, как прожила этот год. Рассказ часто прерывался потоками слез и падениями на грудь любимого. Тогда ему приходилось ее успокаивать. Делал это неумело. Не привык к женским слезам, раньше просто уходил от истеричек, а тут совсем не истерика. Искреннее желание выговориться после долгого молчания. Внутри Чика холодело все больше и больше.

После расставания на пороге храма Лоос девушка еще долго вспоминала странного молчаливого варвара-раба. Мечтала в своих девичьих грезах о встрече, откидывая всякую мысль о невозможности, ждала, что вот-вот он появится и уведет в даль светлую.

Однажды хозяин вернулся из города в прекрасном расположении духа. Ввалился в комнату служанок и выгнал всех, за исключением Грации.

— Серпиния беременна! Пляши, Грация! Только что разговаривал с ней по амулету. — Марк, хоть и был пьян, но стоял твердо, и речь не заплеталась.

— Ой, правда? — Девушка искренне обрадовалась за подругу. — Как я рада! — И действительно заплясала, прихлопывая себе ладонями. — У нее будет ребенок! Какая она счастливая! А кто: мальчик, девочка?

— Наследник! — гордо произнес Марк. — Совершенно здоров, Родящие проверили. А тебя, как свою лучшую подругу, велела поцеловать в щечку!

Грация подбежала к хозяину и подставила щеку. Тот, взяв ее за плечи, смачно поцеловал. Вдруг его взгляд неуловимо изменился. Девушка ничего не заметила и хотела уже отойти, как хозяин снова притянул ее к себе и поцеловал в другую щеку.

— Ты чего, господин Марк? — удивилась она.

— Какая ты сладкая, — пробормотал он и впился в губы.

Грация ничего не поняла. Ее глаза расширились от удивления, но даже сейчас, во время совсем не отцовского поцелуя, и мысли не возникло о возможном насилии. Этот человек был в первую очередь отцом подруги и лишь потом хозяином, о чем часто забывала.

Изо рта несло перегаром, губы неприятно обслюнявились, и она наконец, с нарастающей паникой, начала отбиваться. Как могла. Отпихивала здорового мужика, пыталась крутить головой, но все бесполезно. «Не может быть, — зазвенело в голове, — этого просто не может быть, это не со мной, это не он…» Марк с силой, возбужденно дыша, толкнул девушку на кушетку.

— Я что, зря за ошейник платил! — прошипел он сквозь зубы. Его словно подменили. Взгляд стал плотоядным, с похотливой поволокой. — Раздевайся, шлюха, и не вздумай сопротивляться, я этого не люблю. Это приказ!

Ошейник, показалось, прожег всю шею насквозь. Боль была невыносимой, и она четко понимала, что избавиться от нее может,только в точности выполнив приказание. Как слетели верхняя и нижняя туники, рабыня не заметила, она осознала себя уже лежащей на кушетке, когда нестерпимое жжение бронзового кольца пропало.

Дальнейшее помнилось плохо. Точнее, это хотелось забыть. Боль впервые пронзенного тела не шла ни в какое сравнение с душевным опустошением, омерзением, грязью. От кого-либо другого, от разбойника это еще можно было ожидать, но от отца подруги? В детстве он сажал их вдвоем на колени и рассказывал занимательные истории. Крайне редко, но это было.

— Томила… — прохрипел Марк, кончая, и грузно навалился на Грацию.

Девушка с трудом дышала, боясь пошевелиться.

Встал хозяин мрачным. Обмотал нижнюю тунику и, выходя из комнаты, бросил:

— Никому не рассказывай. — Подумал и добавил: — И не вздумай повеситься или отравиться, это приказ. — За все время сборов ни разу не посмотрел на голую девушку.

Грация долго отмывалась и никак не могла отмыться. Грязь, казалось, въелась во всю ее суть. Служанки ни о чем не спрашивали. Все, кроме Хионы, которая все же язвительно проговорила:

— Ну как тебе хозяин? Расскажи, как он в постели. Я всю жизнь мечтала, — закончила уже злобно-завистливо.

Грация выбежала из комнаты.

Она, разумеется, молчала, но слухи разнеслись по вилле со скоростью молнии. Узнала и жена Марка. Та ничего не сказала, лишь презрительно кривила губы при случайной встрече, и это стегало больнее любых батогов.

Хозяин забыл о рабыне примерно на месяц, до очередного сильного подпития. Снова изнасиловал, а далее перестал стесняться и стал возить ее с собой. В поездки, на деловые встречи и не очень деловые. Неизвестно, что он к ней чувствовал, но друзьям, хвала богам, не подсовывал и каждый раз хрипел «Томила». Приодел, надарил украшений, поселил в отдельной шикарной комнате. Служанки, рабы и рабыни боялись сказать ей плохое слово, даже Хиона заткнулась — предел мечтаний любой наложницы. Не забыл сводить к целителю, дабы не случилось приплода. Любая рабыня была бы довольна, но Грации становилось все хуже и хуже.

Она замкнулась. На все вопросы отвечала односложно. От былой жизнерадостности не осталось и следа. Спасалась только тем, что отделила свое тело от души: это она и не она. Происходящее воспринимала, как с кем-то другим, не с ней и, что самое страшное, забыла варвара-раба по прозвищу Чик.

— Я вам за что деньги плачу! — бушевал Марк, мускулистый моложавый мужчина под пятьдесят. — Ищите! Найти живой или мертвой!

Он в сопровождении охраны и мага Пылающего, того самого, с ворот виллы, мок под затянувшимся дождем на высоком берегу Эры. Смеркалось, а он и не думал уезжать.

— Господин Марк, — устало, в который раз повторял маг, — астральный след твоей рабыни привел сюда, сюда же показывала и метка ошейника, а потом он исчез. Как раз тогда, когда ты, по твоим словам, позвал ее к себе. Она бросилась в воду — это очевидно! Начальник охраны распорядился обследовать реку ниже по течению. Оно, как ты видишь, здесь быстрое. Обследование требует времени. Пора возвращаться и ждать результатов дома. Все следы на земле смыл дождь, чего нам здесь ждать?

— Ты же говорил, еще какие-то следы есть в этом забытом богами астрале!

— Во-первых, он не забыт, не надо гневить богов, во-вторых, здесь действительно были два человека, но кто и когда — совершенно неясно. Скорей всего, давно, так как следы сильно размыты, даже пол точно не определишь. Следы уходят в сторону города.

— Точно? — с нажимом переспросил Марк.

— В астрале ничего точного нет, и ты, как образованный человек, это знаешь! — с раздражением ответил маг. — Поехали домой, в конце концов, люди промокли!

Марк еще раз оглядел окружающий пейзаж, с силой сжал скулы и все-таки скомандовал:

— Поехали. Но ты, Глен, чтоб докладывал о поисках дважды в день! — сразу дал распоряжение начальнику охраны. — Хоть мертвой, но найди, слышишь!

— Всех рыбаков уже организовали, господин, найдем! — уверенно ответил начальник охраны. — А завтра обратимся к Текущим. — Услышав это, маг поморщился. Но что делать — вода их стихия. Его доклад о варваре-гонце от тех самых Текущих забылся в свете последующих событий.

— А ты, — Марк обратился к магу, — в городе тех двоих найти сможешь?

— Я же объяснял, следы размыты! Нет.

Марк с нескрываемым разочарованием отвернулся от мага, вскочил на единорога и поскакал на виллу. За ним заторопилась охрана.

(обратно)

Глава 15

Облачная ночь — мечта грабителя. Начинающие разбойники крались к забору виллы Апила. Леон для конспирации пристегнул обычный деревянный протез и шел последним. Ему пришлось выпить эликсир ночного зрения от Исцеляющих. Он лучше, чем у Хранящих, дороже, но денег на такое дело компаньоны не пожалели. Чик и Андрей пользовались каждый своим внутренним резервом и прекрасно видели ночью без внешних вливаний.

Вел шайку начинающих бандитов (одетую во все черное, в масках а-ля ниндзя) бесспорный командир — Чик. Тащили тяжелую деревянную лестницу. Место преодоления забора выбрали по наводке Грации. Впрочем, всю операцию разрабатывали с учетом ее рассказов. Саму ее не взяли, а она и не напрашивалась. Как бы ни ненавидела бывшего хозяина, грабить собственный дом, где прожила всю сознательную жизнь, — выше ее сил.

— Охраны два десятка, — объясняла она, — ночью посменно дежурят пятеро: четверо у ворот, один в доме. Он же меняет посты. Спят все в казарме, она находится вот здесь, — показала на нарисованный по ее же рассказам домик.

— Откуда ты так хорошо это знаешь? — удивился Андрей.

— Мы с Серпинией в детстве несколько ночей не спали, — грустно усмехнулась она, — искали привидение и проверяли, спит маг или нет и как он с ним борется. Страшилки среди детей ходили. Маг спит. Вот здесь, на первом этаже дома, — показала на плане, — все тот же Перикл, не постарел даже.

За несколько дней до начала разработки операции она рассказала, как на нее надевали ошейник.

— Из города приехал старый маг из Пылающих, привез разомкнутое бронзовое кольцо. Я сразу поняла, что это за «украшение», но кто меня спрашивал! Совместил дужки сзади, что-то прошептал низким голосом, и оно стало монолитным. Ни застежки, ни шва. Я потом его вертела перед зеркалом — ничего, одни странные надписи, не прочтешь. Сказал Марку, что активировал, свою работу выполнил и дело за лоосками. Как только он вышел, в комнату зашла жрица Лоос. Теперь я знаю, как ее зовут — Томила! — Имя прошипела просто со змеиной злостью. Чик не перебивал, слушал внимательно, и это шипение больно отозвалось сердце. — В серой тунике, старшая жрица. У них с Марком такие дела! Потом расскажу. И любовь. У Марка к ней, а она никого не любит, я это чувствовала. «Зачем она тебе?» — спросила она тогда со смехом, а он ответил: «Надо, дорогая, много знает, а убрать не могу, дочь привязалась». Она еще посмеялась, они о чем-то поговорили, не помню. Я тогда ни жива ни мертва была от страха. Потом она велела Марку подойти ко мне, развела руки. Я с Марком оказалась между ними. — Чик заметил, что девушка упорно называет бывшего хозяина исключительно по имени. Не хозяином, не господином, не отцом Серпинии, а только Марком. Так она пыталась избавиться от его все еще тяготеющей над ней власти. — Тоже зашептала низким голосом, сделала несколько пассов руками, и ошейник прожег меня насквозь. Впервые. Я чуть не потеряла сознание от боли. Не помню, закричала или нет. Позже — не могла кричать. Марк не стал проверять работу, поверил ей на слово. Даже лично поднял меня и помог выйти. Заботливый, — снова прошипела со злостью, — у него перстень фамильный, к нему Томила обруч и привязала. Мог найти меня везде и позвать.

Внешне Чик не выдал своих «теплых» чувств. Сделал дополнительную зарубку для мести.

Предупредил девушку не говорить друзьям о его бывшем рабстве. Она удивилась, с любопытством попыталась расспросить подробней, но любимый отмалчивался. Потом хлопнула себя по лбу: «Это же невозможно!» Восторг во взгляде на Чика перешел все пределы. Пообещала молчать.

За три дня до намеченной операции выехали из города и устроили стоянку милях в двадцати, на изрезанном оврагами пустыре.

— Это давняя спорная территория между двумя археями, поэтому и овраги Хранящие не извели и крестьяне ничего не сеют, — пояснил он наличие подобного места среди ухоженных убранных полей.

В окрестностях Месхитополя разбойничьей шайке трудно укрыться, эти овраги являлись одним из немногих районов со зловещей репутацией. Городские маги, работающие в страже, не дотягивались сюда через астрал — силенок не хватало, там одни слабые собрались, а армия с ее мощными магами шерстила этот и несколько подобных районов зимой. Учения у них так расписаны. Андрей предполагал, что из-за возмущений крупных окрестных землевладельцев, чтобы урожай не портили.

В данное время повезло, настоящих разбойников в оврагах не оказалось. Ученик, который по потенциалу (но не по умениям) сравнялся с мастером, проверил это сразу за городской стеной. В обширном сухом овраге разбили лагерь с теплым шатром кочевников, и Андрей наконец-то применил свое ноу-хау. На полстатера погрузился в легкий транс и вернулся страшно довольным.

— Вот так-то, Чик, не один ты можешь астральный облик менять!

— Я знал, что ты гений, — согласился с ним бывший землянин, — объясняй.

— Да, я такой, только друзья почему-то в это не верят. — И притворно-печально вздохнул: — О боги! Перед кем я собрался распинаться! Этот варвар ни дарка не понимает в магии, а все туда же! Но так уж быть, — выразительно смилостивился.

Грация, положив голову на плечо Чика, улыбалась. Для нее и был устроен этот спектакль.

— Слушай, о непонятливейший из непонятливых. Астральные следы стереть можно, но я не знаю необходимых структур, зато погружаться могу ого как глубоко! Подсмотрел за тобой. Чтобы изменить астральное тело, достаточно лишь добавить или убрать одну черточку, а если их сделать расплывчатыми, то удалится и время нахождения данного тела в данном месте. Как это удается тебе — понятия не имею, но я пошел другим путем. Само тело я поменять не могу, но со следами работать, оказывается, запросто! Не знаю, как стереть, зато открыл, как изменить! Где похвала? — Грация подбежала, чмокнула студента в щечку и вернулась к Чику. Тот лишь улыбнулся на слова Андрея. — Спасибо, прекрасная незнакомка! Путем длительных экспериментов я понял, что можно взять одну линию в следе, согнуть немного по-другому, и получится иной человек. Более того, можно дунуть на след, и он уйдет в другую сторону! Это так просто, что даже не верится, ни в одной книге об этом не написано!

— Короче, — остановил его Чик, — а не написано потому, что ни у кого такое не получалось, это элементарно.

— Вот, я так и знал, что останусь непонят! Спасибо, конечно, за похвалу, я тоже к такой мысли склонялся, но где восторги, где?! — патетично воскликнул Андрей и подмигнул улыбнувшейся Грации. — Короче, как только мы выехали за городскую стену, то поехали не сюда, ближе к вилле Апила, а в противоположную сторону. Меня хватило на тридцать миль пути туда. Если станут искать, то вряд ли пойдут дальше. Главное, нас потеряют.

— Значит, — подытожил его слова неблагодарный Чик, — нас сейчас видят, если кто сюда смотрит, в истинном виде?

— Ну что ты все о грустном! — расстроился Андрей. — Перед уходом отсюда я все исправлю, и сам Тартар не разберется!

— Не обижайся, я просто уточнил, насколько можно здесь задержаться, и понял — чем раньше уберемся, тем лучше.

— Ты прав, — согласился ученик Текущих.

Он умолчал, что собственные успехи в астрале, несомненные подвижки в совмещении фехтования и магии напрямую связаны со «странностями» друга. Как — непонятно, но связаны несомненно. И насчет легкой смены Чиком астральных следов появилась сырая бредовая теория. Андрей периодически ее прорабатывал, но даже с Леоном, совершенно не разбирающимся в магии, обсуждать эту «сырость» стеснялся. Слишком немыслимо даже по сравнению с другими немыслимыми фактами.

— Тогда выходим завтра ночью. Нет, послезавтра — надо потренировать слаженность действий, и придется в ускоренном режиме.

Так и сделали. Вышли не через три дня, как планировали, а через два. Четырех единорогов оставили за стадий от виллы и отправились пешком. Воронок понесет груз, остальные — всадников. Всего этих животных у компаньонов было пять (перед уходом прикупили двух), но одного на всякий случай оставили Грации. А с грузами дело обстояло не совсем просто. Дело в том, что единороги возили исключительно людей, каганов и альганов. Грузы — только те, которые со всадниками, а с виллы Апила было что тащить. И только с Воронком Чик смог договориться, чтобы тот нес неживой груз. Он после уговоров хозяина, мол, каким он станет необычным единорогом, все остальные обзавидуются, от кобыл отбоя не будет, с грустью согласился.

Нападение на хорошо защищенную виллу силами трех человек — авантюра чистейшей воды, но компаньоны ее приняли. Сомнения сняла Грация, точнее, ее взгляд, когда она говорила о Марке. В Андрее и Леоне закипел праведный гнев. Они привычно нормально относились к рабству, даже магическому, но ни разу до этого не общались с бывшими «ошейными» рабами, тем более со «своей».

После долгих обсуждений предложение Леона о найме настоящих грабителей отвергли. Сдадут, слишком громкое дело. Сделали ставку на ночь, тишину и кое-что алхимическое. Но главной ударной силой являлся, без сомнения, Чик. Его до сих пор не выясненные, но потенциально большие возможности давали надежду на успех. Голыми руками снять ошейник Пылающих — не шутка. А он, сволочь, лишь привычно пожал плечами: я не я, ничего не знаю.

При подходе к забору Чик выпустил Духа слияния с животными. Собаки не вякнули. Приставили лестницу, залезли на невысокий, всего два с половиной метра, но широкий каменный забор (хвала богам: ни битого стекла, ни других острых предметов наверху не оказалось), переставили лестницу и спокойно спустились в сад. Здоровые «доберманы» преданно виляли хвостами. Стараясь не шуметь, пересекли редкие заросли и вышли к главному входу хозяйского дома. Горело всего одно окно на первом этаже (застекленное — богатый дом) — комната дежурного охранника-разводящего. В тени массивной колонны грабители разделились. Леон бесшумно побежал к казарме, Чик с Андреем остались ждать. Потянулись томительные минуты, но ожидание оправдалось: однорукий гладиатор вернулся в тишине и показал большим пальцем «во!». Чик и особенно Андрей вздохнули с облегчением.

Он последние несколько дней в орденской алхимической лаборатории изготавливал усыпляющие заряды. Преподаватели не нарадовались на ученика. Как усердно занимается, надолго остается после занятий, а каков потенциал! Выйдет из него толк, сам Гидрос на его стороне. И Месхитинскую школу отметил — перевел своего любимчика из зазнавшейся Горгоны.

Рецепт зелья сонный туман для Силы Гидроса Андрей нашел в библиотеке. Сложность для подмастерья, но наглый ученик взялся. А куда деваться! Сонные заряды просто так не купишь, а криминальных связей у друзей не было. Теперь главный экзамен сдан — получилось! Сработал бы еще антидот, который грабители приняли недавно, но это проявится в доме. Там не отскочишь, бросив кусок льда в окно.

Главный вход оказался не заперт, и петли хорошо смазаны. Пока все шло в точности, как говорила Грация. Следующая цель — дежурный. В полуоткрытую дверь закатился второй кусок льда. Комната быстро наполнилась белым паром, огонек масляного светильника, встретившись с Силой Воды, обиженно мигнул, и послышался стук упавшего тела. Казалось, он прогремел грозовым раскатом в глухой тишине спящего дома. Троица замерла. Часть пара вышла из дежурки и окутала их. Сердца бились громко-громко, ожидание затянулось, и… ничего. Дом продолжал спать, а друзья ни в одном глазу. Облегченно переглянулись. Кивнули друг другу и разошлись по заранее намеченному маршруту, осторожно обойдя комнату мага. Он «на закуску» Андрею, на Пылающего сонный туман мог не подействовать.

Так они решили после долгих споров. Чик готов был взять его на себя, но ему не разорваться. А «тревожные» амулеты для вызова охраны кроме дежурного могли быть и у Марка, и у Перикла. Грация об этом не знала, и совсем неизвестно, смогут они разбудить спящих или нет. Лучше не рисковать. Так что маг достался Андрею. Леону против него всяко не выстоять, а на Чике однозначно Марк, это без вопросов. На вилле Андрей быстро проверил через астрал: оба на месте и у обоих активные амулеты. Спали или нет — неизвестно, в таких тонкостях он пока не разбирался.

Леон подсовывал плоские теплые ледышки под каждую дверь, благо амулетов сделано с запасом. Активировались сами, стоило только вытащить из специального короба. Вдруг одна дверь распахнулась, и оттуда в длинной ночной тунике, со свечкой в руках вышла дородная женщина и замерла, увидев ночного гостя. Ее глаза постепенно расширялись, рот медленно открывался. Вот-вот сорвется крик. Леон растерялся. Одно дело — арена, вооруженные гладиаторы, и совсем другое — безоружная женщина. Весь план летел к даркам, сейчас она закричит и…

— А… — успела сказать служанка, перед тем как однорукий гладиатор зажал ей рот, прижав всем телом к стене. Свеча с громким стуком выпала из руки женщины и, продолжая гореть, покатилась по полу. Боги, только пожара еще не хватало!

Она отчаянно отбивалась, и как Леон жалел, что однорукий! Сонную ледышку не вытащишь, по-нормальному не зажмешь рот и нос, чтобы не дышала и хоть от этого потеряла сознание. А она двумя руками вцепилась в руку, и как ни силен был мужчина, мычание, все более и более громкое, проскакивало через ладонь, грозя перейти в полноценный вопль…

Боги были на стороне заговорщиков. Активно отбиваясь ногами, женщина подбила берестяной короб с рунами «заморозки», берестяная крышка легко открылась, и оттуда выпали две сонные ледышки. Но сначала отвалилась деревянная рука. Ненадежные ремни не выдержали ударов ногой. С глухим стуком протез упал на ковер, и лишь затем, спустя несколько ударов сердца, нога достала короб. Коридор быстро заполнился туманом, и вышедшая по нужде служанка обмякла. Леон, тяжело дыша, придержал ее сползающее тело и автоматически поправил подол задравшейся туники. Поспешил к горящей свече и затоптал ее вместе с начавшим заниматься ковром. Появился стойкий противный запах гари. Сунул руку в короб и облегченно вздохнул — оставалось вполне достаточно для оставшихся ему шести комнат. Ругнувшись, сунул за пояс протез. Время! Дальше Леон действовал почти бегом.

Убить беззащитную невинную женщину и в голову не пришло.

У Андрея с комнатами все прошло гладко, он вернулся и застыл возле дверей мага, выжидая время. В голове в третий раз крутилась популярная фривольная песенка о легкомысленных лоосках и не менее озабоченных солдатах. Чик подсказал так отмерять время и сам эту песенку тщательно выучил. До ученика Текущих донеслись слабый вскрик, непонятные мычащие звуки и глухие стуки. Напрягся, но все успокоилось, только вскоре послышался запах гари. Этого не хватало! Снова напрягся, но запах не усиливался. Расслабился, и вскоре третье исполнение песни закончилось. Пора!

Андрей создал ледяную структуру сразу за досками и сдвинул медную задвижку двери. Одновременно с этим пнул под дверь усыпляющий амулет. Подождал четыре удара сердца, увидел выползающий из комнаты пар и распахнул дверь. Для его зрения сонный туман не являлся препятствием, и он прекрасно увидел, как зашевелился разбуженный маг. Не думая, швырнул в него ледяным копьем и двумя прыжками оказался рядом. Копье испарилось об огненную стену, и маг ударил огненным вихрем. Очень точно — вокруг Андрея забушевало пламя, готовое жаром расплавить сталь, не то что нежную плоть человека.

В ледяной купол ученик вбухал всю немалую силу своего высокого потенциала, но немудреная защита проигрывала четкой структуре опытного мага. Огонь, пусть и небольшой по магическим меркам Силы, но четко структурированный, не только не гас, но и, наоборот, легко разрушал плохо подогнанные водные структуры. Короче, лед быстро испарялся, а огонь приближался к телу. Перикл, сидя в постели, застыл в трансе. Сидел голый, с висящим на золотой цепочке бронзовым медальоном. Нелегко ему давалось держать вихрь в повиновении и подкачивать в него новые порции Силы. К тому же он совсем не хотел сжигать дом, приходилось удерживать пламя вдали от ковра, стен и постели. Андрей возблагодарил Чика за утренние занятия и с силой вонзил узкий прямой меч в сердце мага, немного левее бронзового амулета. Он научился находиться в трансе, не теряя контроля над телом, — это главное достоинство воинов-магов. Последняя пленка льда испарилась, но и огонь не успел добраться до плоти. Погас, оставив запах парящего шелка.

Перикл удивленно посмотрел на воткнутый в грудь меч и, словно сломавшись, упал на кровать. Под ним медленно росло маленькое пятно крови. Андрей опомнился, выдернул меч и только тогда сорвал горячую черную шапочку-маску. Бровей не было, вокруг глаз красовались четко очерченные красные круги. Темное пятнышко на белоснежной простыне незначительно увеличилось и остановилось.

«Фух, живой! Хвала тебе, Гидрос! А тебе, Чик, обещаю, что не буду больше думать, как отомстить за спектакль с водой, спасибо тебе!» — подумал он и кончиком меча подцепил амулет за цепочку. Внимательно оглядел и оставил на месте. Не разобрался, а неизвестные амулеты неизвестных магов… ну их. Судя по тому, что не завыла раковина, тревога не сработала. А она висела около комнаты дежурного, он заметил и показал остальным.

«Интересно, как дела у Чика? Сигналка не орет, значит… по крайней мере, Марк ее не включил. А что мне мешает посмотреть через астрал?» — подумал и, усмехнувшись сам над собой, скользнул в транс.

Узкий прямой меч посоветовал опытный Леон, внимательно осмотрев и ощупав сутулого нескладного «новобранца».

— Тебе надо делать упор на колющие удары, нормально рубить ты не сможешь. Да сможешь, сможешь, успокойся! Но колоть у тебя получится лучше и научишься быстрее. Что выбираешь?

Ясно, что он выбрал, хотя втайне мечтал о парных мечах, как у Чика. Скоро к обычным тренировкам добавил и одновременное вхождение в транс, и, кажется, мечта о воине-маге грозила осуществиться.

У землянина с усыплением запланированных комнат тоже не было проблем, и он также, подойдя к супружеской спальне Марка, услышал шум с последующим запахом гари. Услышал даже сильнее Андрея, потому как на одном, втором этаже. Тоже напрягался и расслаблялся от этого и также ждал завершения третьего звучания дурацкой песенки. После запустил под дверь сонный лед, подождал, когда из-под нее начнет идти туман, и открыл дверь. Хвала богам, она оказалась не запертой, а то… подготовил подходящего Духа для «слияния» с твердыми предметами. Не пригодился.

Подкрался к мирно спящим супругам, увидел их наполненность Силой Гидроса, значит, спят от алхимического газа и… задумался. Конечно, в плане был предусмотрен и этот вариант, но нести мускулистого хозяина дома в подвал расхотелось. Тем более одному. Зарубить бы его сейчас, но в тайнике была одна сложность… если верить Грации, но пока все шло так, как она и описывала. Выждал пять минут — тревога не прозвучала. Слава Андрею!

За это время запустил Духов в бронзовый амулет на золотой цепочке, свисающий с шеи Марка, и в перстень со строгим наказом: «Только разведка, ничего не трогать!» Узнал: амулет имеет четкую связь с астралом. Либо тревожный, либо связной, или все вместе. Перстень непонятен, со множеством структур и буквально вросший в астральное тело. Чик снял амулет и выкинул в полуоткрытое окно. С собой брать опасно, мало ли что. То же проделал с аналогичным амулетом жены. Фигуристая женщина, выглядевшая лет на сорок. Она, как и муж, спала голой.

«Вполне нормальная баба, но его, сучонка, на молоденьких потянуло!» — Не хотел давать волю эмоциям, но прорвало. Он имел в виду и Грацию, и Томилу с телом двадцатилетней девушки.

Быстро взял себя в руки и спокойно открыл дверь. Тихо позвал:

— Леон!

Тот, как настоящий ниндзя, вырос из-под земли.

— Что случилось?

— Пойдем, поможешь отнести борова в подвал.

Одновременно покосился на деревяшку за поясом Леона. Ничего не добавил. Поздно. На первом этаже предупредили Андрея, чтобы сторожил на входе.

— Слушаюсь, командир! — ответил вроде по-военному, но с явной издевкой.

Леон неодобрительно покачал головой, а Чик улыбнулся.

«Молодец, молодой, не унывает, и мне надо спокойней, спокойней», — подумал, успокаивая разгорающуюся ненависть. Ее причина висела на плече, и ее же приходилось придерживать за расслабленную руку, чтобы не сползала. Ноги Марка волочились по полу и стучали по ступенькам. Второе плечо причины ненависти лежало на Леоне. Вдвоем тащить тяжело, а как бы один?

Подвалы обширны, но грабители уверенно нацелились на неприметную, слитую со стеной дверь. Хозяин пару раз брал с собой Грацию, хвастался сокровищами, заставлял выбирать себе украшения. Теперь расплачивался за желание похвастать. Предыдущие двери легко открывались Духом. Со стороны это выглядело так, будто Чик просто прислонял к замку руку, и замок щелкал. Леон молчал, словно это само собой разумеющееся. Привык.

Каменная дверь, напичканная неизвестной магией, открывалась только фамильным кольцом. Оно должно было находиться на живом хозяине. Чик прислонил перстень на пальце Марка к характерной выемке. Сверкнули Силы разных богов, и каменная стена ушла в сторону, открыв обширное помещение. Не разглядывая, что внутри, компаньоны зашли, втащив за собой и спящего хозяина.

— Вы кто такие? — Громкий замогильный голос раздался как гром среди ясного неба.

Леон от неожиданности выпустил свою часть Марка и присел, зажав уши. Чик отпустил пленника вполне осознанно и уже разглядел неизвестного Духа. Он выглядел в точности как седой пожилой человек в длинном фиолетовом плаще. Дух, точнее привидение, висел в воздухе, и от его ног шла тонкая, почти незаметная нить к одному из камней в левой стене.

— Почему мой внук голый и спит… да он заколдован! Вы — грабители! Вон отсюда! Стоять!!! — заорало привидение, заметив, как Чик уверенно подходит к его камню. Плащ резко распахнулся, и из него вылетела туча твердых, как сталь, ледяных игл. Уровень высокого бакалавра, если не магистра для Текущих.

Чик с каганской скоростью поднырнул под тучу и снизу перерубил нить, питающую дух родственника. Стена почти бесшумно покрылась сетью глубоких дырочек. Ровный круг солидных пробоин с четким пятном неповрежденного камня — вместилища неупокоенной души старого мага.

Ромул сам понял, что делать, и подставил в клинок нужного Духа — слияния с загробным миром.

— А-а-а, — тонко заверещало привидение. Закрутилось, ярко вспыхнуло, ослепив Чика, и растаяло без следа.

— Черт! — по-русски ругнулся Чик, хватаясь за глаза. В них, настроенных на ночное зрение, плясали яркие разноцветные зайчики, глазные яблоки невыносимо болели.

— Где я? — послышался незнакомый голос. — Что, дарки вас раздери, происходит? Почему я голый? — Голос оборвался, Леон заткнул возмущенного Марка.

Во время нападения привидения он сидел, зажав уши и закрыв глаза. Да, одной рукой через голову, а как еще однорукому закрыть оба уха? Привидение давило не только голосом. Это Чик не чувствовал, а на Леона навалился панический страх. После писка и вспышки страх пропал. Но тут раздался голос Марка. Леон уже убрал руку от ушей и все слышал. Более того, его вспышка не ослепила, и он продолжал прекрасно видеть ночным зрением. Недолго думая, кулаком в челюсть уложил проснувшегося хозяина.

— Русчик, дарки тебя раздери, время! — крикнул он другу, который замер, прижав руки к глазам. — Ты что, ослеп? — заволновался напарник.

— Все, я в порядке, — ответил Чик, отнимая ладони от лица: Дух жизни хорошо поработал. — Осмотри здесь все и найди светильники, они обязательно должны быть, — говорил на ходу и, сказав эти слова, уже склонился над нокаутированным Марком.

Очухивается, зашевелился, гад. Хотелось сказать ему пару слов перед смертью, но вдруг заметил в глубине тела слабую лоосскую сеть. Сразу передумал и одним махом отрубил ему голову, и в это время Леон зажег яркий светильник. Этот свет не ослепил, глаза сразу подстроились под новое освещение. Голова выкатилась за пределы «пещеры Али-Бабы», а из изогнувшегося в последней судороге тела хлынул фонтан крови. Слава богу, в стену, но лужа почти перекрыла проход. Придется смотреть под ноги.

— Я думал, ты с ним поговоришь, — безразлично пробасил Леон, — хоть бы вывел, дорогу кровью заляпал.

— Надо поторопиться, возможно, у него была связь с лоосками, а они могут прийти по Звездной тропе.

— Понял. Украшения брать?

— Нет, как договаривались — только деньги, — произнес Чик и только сейчас увидел открытые сундуки. Боже мой, действительно «сорок разбойников»! Богатство в виде колец, перстней, браслетов так и просилось в руки. В отдельном сундуке лежали амулеты, все — активные. Они светились разной Силой.

— Ничего не брать! — крикнул он, увидев, как Леон завороженно запустил руку в украшения. — Тем более амулеты! Спалимся. Забыл, что говорил Андрей?

Астральные следы активных амулетов «сдувать» не получалось, а украшения… тоже можно спалиться, вдруг хозяин узнает, но главное — им бы деньги увезти! Они, сволочи, золотые и, соответственно, тяжелые. А было их три больших сундука, забитых доверху. И зачем Марку столько? Или это какой-нибудь местный «общак»? Марк часто общался с сомнительными личностями, выгоняя Грацию.

Компаньоны забегали с заранее приготовленными мешками. Вскоре уставшего Леона сменил свежий Андрей, неутомимый Чик работал на последнем издыхании. Хвала богам, сразу наткнулись на садовые тачки, а то не управились бы. Только по лестнице приходилось поднимать мешки на горбу, а в подвале и дальше по дому да по улице на них. Возле забора выросла гора мешков. Наконец Чик скомандовал: «Хватит, больше единороги не унесут, здесь почти сорок талантов».^[50] Надо было видеть горящие глаза Андрея:

— Там же еще столько всего!!!

— Уймись, — поддержал командира уставший Леон, — скоро начнет светать, еще стражники с ворот не вытерпят и сами вернутся. Пока вы в подвале были, уже кричали. Я в ответ выкрикнул невнятно, но успокаивающе. Надо бежать. А если проснутся в казарме?

— Нет, все проспят еще целую четверть, — уверенно ответил Андрей, — Марка привидение разбудило.

— Все, — закончил дискуссию Чик, — бегом к забору. Эх, нам еще перекидывать такую тяжесть!

Перекинули. Чик тихим свистом позвал Воронка, а уже на нем привел остальных животных. Какие они сильные! Черный скакун взял больше трехсот килограмм, остальное раскидали вместе с всадниками, и тоже в общей сложности каждому досталось почти по двенадцать талантов груза, считая людей. Пошли обиженные единороги почти шагом.

К оврагам пришли, когда совсем рассвело. Андрей примерно каждые четыре статера сдувал измененные астральные следы на север, в сторону ближайшего леса, а Чик при помощи Духов поднимал примятую траву, уничтожал запах. Дух слияния с растениями вкупе с товарищами справлялся с этим удивительно легко.

Грация выбежала из ближайших кустов и досадливо выкрикнула:

— Что же вы так долго, я такого страху натерпелась! — Ей оставили единорога и маленький короб с сонным льдом. На всякий случай. Саму, разумеется, напоили антидотом и эликсиром ночного видения. Лагерь убрали еще перед уходом к вилле, и девушке пришлось всю ночь просидеть где придется.

— Что случилось, дорогая? — Чик спрыгнул с каурого скакуна и успокаивающе обнял девушку.

— Хвала богам, ничего, но мне было страшно! А на самом деле я переживала за тебя, любимый. — Эти слова она прошептала на ухо.

— Все прошло отлично, — успокоил ее Чик, — подробности потом, собираемся!

Снова пересортировали поклажу, и гордых скакунов удалось разгрузить. А чего там лагерь, одно название. Легкий шатер, посуда да еда. Скорым шагом пошли на юг. Местные следы, уже совершенно других людей, Андрей направил на запад. Все молчали, но думали: надо было купить еще и борков, все равно с таким весом скорости от единорогов не дождешься. «Хорошая мысля приходит опосля», — правильно говорят в народе. Но кто знал, что денег будет столько? Слушали Грацию, а все равно не верилось.

Томила проснулась от кошмара, который сразу забылся. Осталась неясная тревога. Встала, распахнула окно и вдохнула полной грудью прохладный свежий воздух. Не помогло. Сердце продолжало бешено молотить по ребрам, разгоняя все еще неясное беспокойство. Сон никак не вспоминался. Случилось что-то страшное, но что?

«Надо поспать, утром разберусь», — с этой мыслью подошла к конторке и вытащила пузырек с сонным зельем.

Да-да! Бакалавр ордена Родящих, старшая жрица Лоос — и простонародное, точнее, модное в архейских кругах сонное зелье для нервных дамочек. Если кто из жриц узнает, стыда не оберешься. Но ничего не могла поделать, пристрастилась. А если честно, то не хотела избавляться от этой привычки. С ней она чувствовала себя обычной «слабой женщиной», чего часто не хватало лооскам. В ее конторке лежало не только это зелье, в ней были припрятаны несколько «носителей Силы». И однажды она попробовала кристаллик, но с совершенно противоположной целью: почувствовать себя сильным магистром. Почувствовала, понравилось. Кристаллы лежали «на всякий случай».

Накапала в стеклянный бокал, добавила слабого вина и выпила. Залезла в теплую постель, укрылась легким суконным покрывалом. Зелье подействовало, и жрицу неудержимо потянуло в приятные объятия Морфея.

«Давненько я не спала с любовниками», — мелькнула мысль перед самым погружением в сладкое забытье.

Она позволила зелью подействовать, иначе организм сильного мага разложил бы чужеродную алхимию.

В отличие от Флорины Томила не «отрывалась», будучи старшей жрицей, всерьез помышлявшей о Верховенстве. Любовников у нее было мало, и самым дорогим был Марк.

Они познакомились в детстве. Он — представитель рода Галантинов, она — из Корперсов. Их родители мечтали породниться, но судьба распорядилась иначе. Потом они встретились, когда Томила получила ранг срединной жрицы. Марк ее узнал и влюбился. Она тоже осталась неравнодушной. У лоосок не было любви, но было желание к конкретному человеку, и друг детства Марк стал самым желанным любовником. Позже добавились общие денежные дела. Золото помогало везде, в том числе и в ордене.

В последнюю декаду Марк был практически недоступен. После смерти рабыни как с цепи сорвался. Искал ее труп всеми возможными способами. Реку практически перекрыли и перекрывали все ниже и ниже по течению. И рыбаки с сетями, и Текущие со своим «водным поиском» — бесполезно. Искал и в городе при помощи своих сомнительных знакомых — не находил. Не верил он в ее смерть, несмотря на то что амулет привязки в фамильном кольце говорил об обратном. Томила виделась с ним и прекрасно поняла это его неверие и впервые в своей жреческой жизни заревновала. Нет, любил он ее, она чувствовала, но что нашел в жалкой безродной рабыне? Неприятное чувство — ревность.

«Марк!» — Неясное беспокойство четко определилось: с ним произошло что-то страшное, но… поздно. Зелье продолжило действие, и старшая жрица провалилась в приятный омут сна.

Время приближалось ко второй дневной четверти, а Главный Царский Следящий За Порядком месхитинской царской стражи Борис только приступил к отчету и составлению плана следственных действий. Сначала недоумевал, почему лично ему поручили это дело, так сказать, не по чину, но по мере изучения обстоятельств стал догадываться.

Он сидел за столом дежурного охранника на вилле Апила. На улице пасмурно и прохладно, а за стеклянными окнами дежурки приятно тепло. Хороший дом, богатый. Теплый зимой и прохладный летом. Только произошло здесь крайне неприятное событие.

Свидетели опрошены. Собственно, была только одна рабыня, которая столкнулась с грабителем, но память проверили у всех — явная наводка кого-то из обитателей виллы.

Земные следы изучены, улики найдены, размер похищенного примерно определен, астральные следы обнаружены. Поймать грабителей — дело времени. Правда, они очень опасные, но стража справится. Все это и начал описывать Следящий, когда дверь бесцеремонно распахнулась и в комнату вошла Томила.

Она пришла Звездной тропой через четверть после прибытия следственной группы. Совала свой нос везде и больше мешала, чем помогала. Но что делать — она стандор, а фактически — руководитель влиятельного Месхитинского ордена.

— Пишешь? — констатировала факт. — А что можешь рассказать обо всем этом, господин Борис? — и села на стул напротив следователя. Откинулась на спинку. Ее зеленые глаза горели праведным гневом. Следователь тоже опустился на стул. Он в знак уважения поднимался при ее появлении.

— Грабителей было трое, все Текущие. По крайней мере, один из них воин-маг. Действовали, без сомнения, по наводке, но чьей — пока не выяснили.

«Кстати, ты тоже не исключаешься, госпожа стандор», — подумал, но, разумеется, не сказал.

— Всех усыпили при помощи сонного тумана Текущих, мага-Пылающего, который не поддался алхимии, убили. Поэтому и говорю о воине-маге, убийца был один, и господин Перикл был заколот. Принесли спящего господина Марка в подвал, с его помощью открыли тайную комнату с… деньгами, — хотел сказать «с сокровищами», но, вспомнив, с какой личной досадой смотрела на разграбление Томила, передумал, — и убили хозяина. Скорей всего, они были знакомы. Грабители и хозяин, я имею в виду, потому как убийство уж больно на казнь похоже. Либо это был специальный заказ. Взяли исключительно деньги, что логично, но в то же время пропал фамильный перстень хозяина. Куда делся — неизвестно, наши маги не увидели его след. — Томила хмуро кивнула. Она тоже смотрела через астрал. — Сами грабители споро удаляются в сторону леса, но мы надеемся их перехватить до того. Отряд на единорогах уже выехал из города, борков догонят несомненно.

Дело в том, что далекие потомки обитателей пятен каганов не оставляли астральных следов в мире Геи. Поэтому о транспорте грабителей можно только гадать. Судя по весу груза, это борки. Три единорога столько не унесут.

— А Звездная тропа? — напомнила жрица и чуть не прикусила язык от досады. Сама видела следы. Трое магов-Текущих, — это сила, тем более при воине-маге.

— По одному человеку к ним в пасть? Даже если пустить людей подальше от них, они почувствуют открытие и ускорятся. А всадников, сама понимаешь, даже по Звездной дороге не пошлешь, и ее без приемных врат не откроешь, — говорил предельно корректно, стараясь не обидеть.

«Принесли же ее дарки на мою голову! Тоже мне старая подруга. Знаю, какая ты подруга, и про ваши делишки наслышан». — Внешне своих мыслей ничем не выдал.

— По крови искали? — Томила стремилась исправить глупое впечатление и спросила действительно дельное. — Они же буквально ходили по луже.

— К сожалению, они знали про кровь, очистили с себя все следы. Амулет, самый лучший, от вас, реагирует исключительно в пределах виллы, за ее пределами направление не показывает.

Слава богу, Андрей перед самой посадкой на скакунов вспомнил о существования «поиска по крови» и запаниковал. Они все извозились в крови Марка, а как очистить, чтобы не осталось и малейших следов, — не знал. В очередной раз помогли Духи Чика. Друзья (Леон с подачи Андрея) уже давно догадывались, кто ему помогает, и получили очередное подтверждение.

— Текущие, очень много указывает на них, — продолжил объяснять Борис, — двое стражников рассказывают о странном гонце-варваре. Он приезжал двенадцать дней назад с письмом Марку. Отказался сказать от кого. Хозяина не было дома, а другим он его не отдал. Не стал дожидаться возвращения и ускакал в город. Перикл после уточнил, то был восточный варвар, посвященный Гидросу, и у него не было метки. Очень удобно использовать таких людей для разных тайных дел. Возможно, — Следящий кашлянул в кулак, — тебе есть что рассказать по этому поводу…

— Мне есть что рассказать, только не по поводу Текущих… Я тоже поговорю с магистром, не сомневайся, а расскажу по поводу хранилища.

«Эвон она как назвала, как общую собственность», — мгновенно отметил опытный Борис.

— Только учти, не под запись. — Презрительно кивнула на начатый мараться чернилами пергамент.

— Я весь внимание. — Следящий За Порядком демонстративно отложил в сторону перо, которое крутил до этого в пальцах. Привычка.

— Вы все обратили внимание, что стена пронизана ледяными иглами, кроме одного камня. Списали это на спор магов между собой, когда они увидели сокровища. Так? Так. Ваш маг-Хранящий даже присвистнул, это уровень бакалавра для Текущих.

Томила излагала факты презрительно, явно высмеивая Следящих. Бориса это коробило, но он справлялся с эмоциями — служба важнее глупых обид.

Стандор выдержала небольшую паузу и продолжила уже снисходительно:

— Хочу пояснить лично для тебя. Дело в том, что хранилище придумал создать дед Марка, бакалавр Текущих, и он завещал поместить свой Дух в неприметный камень в стене для охраны. Да, сам завещал, сумасбродом был. Наша тогдашняя магистр, магистр Хранящих и магистр Ищущих дали клятву и исполнили ее после его смерти. Авторитетным магом был старик, не удивляйся. И не только магом, но и в других областях пользовался авторитетом. Не удивляйся, теперь это не тайна, потому и говорю, но записывать не обязательно, понятно? — Заинтригованный Борис быстро кивнул. — К чему так подробно? А к тому, что в комнате находилось полноценное, заметь, полноценное привидение сильного мага, а теперь его нет! Развоплотился! Запомни и предупреди группу задержания: по крайней мере один из Текущих дополнительно и Говорящий с Духами, или этруск с Силой Френома, или сильный шаман. Об их ордене Призывающих никто толком не знает, — пояснила недовольным тоном, — возможно, их бог допускает перепосвящения своих почитателей другим богам. Это чисто предположение, боги мстят, когда от них отрекаются, но… я не знаю, что думать. Ты опытней в расследованиях, разберись, — как распоряжение отдала.

«Однако», — усмехнулся Борис.

— И еще, о перстне. В нем был ключ от хранилища, структуры привязки рабов, структуры привязки к астральному телу, определитель чистоты крови Галантинов и… все. Зачем его уничтожать послеоткрытия хранилища? Подумай.

«Если активный амулет не оставляет астрального следа, значит, он уничтожен. Спрятать или дезактивировать его, если это не предусмотрено встроенной структурой, невозможно».

Азбука учеников всех магических орденов.

— И последнее. Украли примерно сорок талантов золотых монет — гект. — Резко встала и нагнулась к самому лицу замершего от неожиданности Следящего. — Когда найдете, то половина из них — моя. Могу поклясться, хочешь?

Борис отрицательно замотал головой. Еще чего не хватало! Стать свидетелем клятвы фактического руководителя ордена Родящих себе дороже, но основное — взгляд…

— Все, что хотела сказать, сказала, но не прощаюсь. — Томила спокойно опустилась на стул. — По возможности, держи меня в курсе. И спрашивай, не стесняйся, если понадобится моя помощь.

Ошарашенный Борис закивал. Леденящий взгляд изумрудных глаз заморозил все мысли.

Со словами «да хранит тебя Пресветлая» жрица вышла. Следящий облегченно вздохнул. Успокаиваясь, потер виски, досадливо плюнул и взялся за перо.

«Все мысли сбила, сучка зеленоглазая! На чем я остановился…»

О погибшей рабыне Томила не вспомнила. Странно, но, увидев обезглавленное тело любовника, почему-то сразу успокоилась. Тоска, сжимавшая сердце, отпустила, и она всерьез озаботилась разграблением хранилища. Не ожидала от себя такой жадности. По безутешной вдове мазнула взглядом, не подошла с соболезнованиями.

(обратно)

Глава 16

Беглецы, изредка останавливаясь на короткий отдых, двигались до наступления темноты, тщательно обходя встречные селения. Их, к сожалению, было много, и только почти непрерывное сидение в астрале спасало от нежелательных встреч с местными жителями. Андрей жутко выматывался и на каждой остановке засыпал, жуя вяленое мясо. Разгружать и снова вешать груз на спины единорогам приходилось Чику, однорукому Леону и Грации. Поговорить совершенно некогда. На ночь даже не попытались растянуть шатер, а просто завернулись в его теплую легкую ткань.

— Смотри, дорогая. — Пересиливая сонливость, Чик протянул девушке фамильный перстень Марка.

Она, в блеске ярких звезд, узнала его мгновенно. Усталости как не бывало. Схватила и впилась горящим взором. Большой рубин в массивной золотой оправе с вычурной гравировкой «Галантин» сверкал, отражая тонкий серпик молодой Селены.

— Это он, — прохрипела она, — значит… точно мертв… — и хрипло, истерически засмеялась. — Ты падаль… падаль… — Смех перешел в натуральную слезную истерику. Чику пришлось пощечиной привести девушку в чувство, крепко обнять и зашептать в ухо разную ласковую чушь, а внутри горело от ненависти к уже поверженному врагу. Сколько ей пришлось вынести!

В ответ Грация впилась в его губы горячим поцелуем.

— Я люблю тебя, я хочу тебя… мой варвар, — возбужденно прошептала она и стала лихорадочно стаскивать с себя одежду. Под шатерной тканью это нелегко, поверьте. Здесь, под аккомпанемент храпа друзей, они впервые переспали. То есть наоборот, когда сна ни в одном глазу. Хвала богам, шатер большой, уставшие компаньоны не проснулись от возбужденного шевеления и приглушенных стонов.

Грация окончательно освободилась от власти Марка, а Чик неуловимо изменился. Получив желаемое, успокоился. Но когда ему разбираться в собственных чувствах? Устал неимоверно, поэтому не обратил внимания, что странная любовь остыла.

Чик снял кольцо во время предпоследней ходки. Интуитивно, почти не заметив своего действия. Некогда думать, когда таскаешь тяжеленные мешки. Сжал в кулаке, нашел подходящего Духа, им оказался тот же, кто открывал двери, «каменный», и приказал ему разрушить все структуры. Дух ответил ревущим камнепадом и нырнул в перстень. В голове Чика завыли вихри каменных крошек. Не дожидаясь результата, сунул перстень в карман, подумав: «Не успеет до ухода, выброшу на фиг этот антиквариат». Дух успел. В перстне не осталось и капли Силы, ни одной магической структуры. Внешне, что удивительно, нисколько не пострадал.

Отряд еще три дня шел по убранным полям и пожелтевшим лугам. Вымотались и люди, и отощавшие на одной траве единороги. А еще и груз давил нещадно. Они, совсем как люди, смотрели на хозяев с немым укором.

— Все, — решительно пробасил Леон, — надо брать борков и выходить на тракт, иначе животные падут.

— Да, — согласился с ним Андрей, — все вымотались, и ушли мы изрядно, миль на сто пятьдесят. Думаю, нас потеряли. Астральные следы я сдуваю, Чик заметает земные. Достаточно.

— Где ближайшее поселение, которое на тракте? — спросил у него Чик.

— На запад десять миль.

— Отдыхам и выдвигаемся к нему. Встанем в сторонке, а Леон сходит и купит борков с повозками. Станем купцами. Двух телег хватит?

— За глаза, — ответил Леон.

— Тогда мы купцы и с повозками и борками свалились в овраг. Пойдет?

— Не-а, — вступил Андрей, — здесь оврагов быть не может, земля ухоженная — лооски с Хранящими работают. Ошиблись бродом. Помните, речку переходили? Захотели спрямить путь и обошли мост. Глубокая осень, дождей мало, вода мелкая. Дигон так делал даже весной. Еле-еле груз спасли. Это правдоподобно. Только встать надо со стороны реки.

— Так и сделаем, — подытожил заседание командир. — Леон, ты охранник нашего маленького каравана.

— Да, — согласился Андрей, — похож. Обо всем узнавай в трактире, он обязательно есть в селении на тракте, а на груз напускай таинственность. Все охранники так делают.

— Да что я, с охраной караванов не общался? — возмутился Леон. — Без тебя знаю, как они себя ведут!

Ученик в ответ хитро улыбнулся. Специально подколол.

Скоро его заявление о найме в караван, которое он оставил в ордене, станет правдой.

Леон вернулся через две четверти. Ехал в большой телеге, которую тянули два борка. Сзади на привязи двигалась такая же колымага со второй парой животных.

— Я и зерна прикупил, — крикнул он на подъезде к компаньонам, — и еды. — Выглядел он очень довольным, буквально лоснился.

— Ура! — закричала Грация и вприпрыжку, хлопая в ладоши, побежала к повозкам. Ее больше всех достали ночевки практически на голой земле, а ночи холодали. Да и более чем скромная кормежка надоела.

— Пришлось отвалить сто пятьдесят драхм. Как я торговался! — хвастался Леон.

Андрей прыснул:

— Да тебя облапошили! В таких дырах все это добро и сотни не стоит!

— Чего? — грозно отозвался на это высказывание бывший гладиатор.

— Брось, Леон, он тебя подтрунивает, — успокоила его Грация.

— Ничего не подтруниваю, я знаю, что Леон не умеет торговаться, — не сдавался студент. — Дигон бы и сотни не заплатил. У местных денег практически нет, а скота и таких вот самодельных телег — навалом. Облапошили, — сказал и ловко увернулся от подзатыльника Леона. — Лучше бы я пошел.

— Ты у нас дальняя разведка, — напомнил Чик.

— Поговори мне еще, сопляк! — продолжал горячиться Леон. — На тебя бы посмотрел, как ты с трактирщиком по дворам ходил, они такие цены заламывали!

— Да перестаньте вы! — крикнула девушка. — Остынет все, пока вы лаетесь!

Компаньоны, начинающие грабители, а теперь купцы, с удовольствием уминали горячую кашу, ели горячего жареного поросенка — горшки с едой были заботливо завернуты в тряпье и сохранили практически печной жар. Запивали молодым разбавленным вином. Не отставали от них и изголодавшиеся единороги. Они набросились на свежий овес, позабыв свою извечную гордость. Сытые борки вяло жевали придорожную траву, с удивлением поглядывая на своих отощавших собратьев, всегда ухоженных и надменных.

Отдохнув после сытного обеда, спокойно направились на юг по, как оказалось, почти заброшенному тракту. Заброшенный — значит ухоженная твердая грунтовка, а не мостовая из каменных плит. Изредка разминались с большими встречными караванами, им все намекали, мол, вы — идиоты, на этой дороге с охраной меньше чем два десятка делать нечего, славится частыми нападениями. На что Чик важно махал рукой, мол, нас пронесет, мы не лыком шиты. Охранники, немного отъехав, крутили пальцем у виска, а торговцы посмеивались, глядя на крестьянские телеги. Попутные караваны пока не встречались, а те же торговцы советовали постоять, подождать и присоединиться. За вполне умеренную плату, как они уверяли.

Накарканные разбойники повстречались через день в редком лесочке.

— Впереди засада, двадцать пять человек, — проговорил Андрей из транса и, что удивительно, совсем не низким голосом. Еще одна особенность воина-мага. Растет мальчик.

Теперь он уставал гораздо меньше. Следы больше не трогал, только наблюдал.

— Тринадцать за левыми кустами, там, видите, дерево с обломанной толстой веткой, двенадцать за правыми, чуть дальше по дороге. Оба отряда растянуты в цепи шагов на… двадцать. Как раз удобно на малый караван нападать. Оружие не вижу, значит, без Знаков, но наверняка перед атакой ударят из луков. Стоп… в правом отряде есть склонный к Силе… Пронзающих. Точно. Он самый дальний.

— Это опасно, — предупредил Леон, — может деревьями или камнями нас закидать или животных взбунтовать.

— Нет, он не сильный, дерево не вырвет, хотя… трудно об этом из астрала судить, но борков с единорогами потревожить может, да и нам может стать… неприятно. Эфир, он везде…

— Лекция потом, — прервал его Чик, — план такой. Останавливаемся на расстоянии полета стрелы…

Мини-караван остановился. Трое мужчин спешились, а женщина-возница осталась сидеть на козлах первой повозки. Вторая и вовсе была без кучера, шла привязанной к первой. Единороги без всадников побрели назад, похоже, к ручью. Вооруженные мужчины не спеша сходили в кусты, после них туда быстро сбегала женщина и вернулась на козлы. Завернулась в плащ. Мужчины скучковались и стали что-то обсуждать. Видимо, ждали возвращения единорогов. А куда это они? Спокойно пошли вперед, не подозревая, прямо к засаде. Проверить дорогу, что ли… и оставили груз незащищенным! Это что такое творится?

Парк, «доморощенный» колдун, вышел из транса и доложил лежащему рядом атаману:

— Оружие без Знаков, люди в повозках не скрываются, и активных амулетов там нет. Самый молодой обладает Силой, но в транс не входил, значит, о нас не в курсе.

— Точно? — недоверчиво переспросил атаман. — Очень все подозрительно, или они совсем дураки.

— Да недоумки они, Черный! — горячо ответил маг. — Мальчишка шевелился, говорил что-то, а в астрале обязательно замрешь, отвечаю! И молод он для воина-мага.

— Ну смотри, Парк, если что — спрошу. Не нравится мне все это… и мечников-парников не люблю…

— Отвечу, атаман! Придурки они!

Атаман скрепя сердце решился и по цепочке передал команды.

— Слева десять, справа девять побежали, хотят окружить нас или обоз, — прошептал Андрей. В таком раздвоенном состоянии он двигался вполне сносно, но до настоящего воина-мага, как справедливо заметил Парк, недотягивал.

— Назад, — тихо скомандовал Чик и дал условный знак Грации.

— Леон, куда вы, мне страшно! — крикнула девушка.

— Да идем мы, идем, — громко ответил Леон, — тихо тут, успокойся.

Мужчины развернулись и пошли назад. Особо не торопились. Возница завозилась в телеге и громко ругнулась:

— Дарки! Мешок порвался! И что с этим добром делать, скажи мне, Леон, — встала в полный рост и показала горсть золотых монет.

— Ты совсем дура! Зашей, рассыплем золото! — зло выкрикнул Леон, и воины пошли быстрее. Девушка, тяжело вздохнув, снова зарылась в повозке.

Блеск золота поломал все планы умного атамана. Вместо того чтобы сначала окружить вооруженных людей и расстрелять их из луков, большая часть ватаги бросилась на беззащитные телеги с целым мешком такого доступного сокровища.

— Идиоты, сперва воины! — заорал Черный, гневно поднимаясь с земли. Они с магом и четырьмя приближенными продолжали лежать в засаде. Атаман все-таки, головой работать должен, а не мечом махать.

Он не был услышан. Пятнадцать разбойников, громко вопя, бросились к грузу, и только четверо лучников уже открыто вышли на вооруженную троицу. Десять шагов — убойная дистанция.

Пятнадцать разномастных удальцов, вооруженных мечами всех форм, кое-кто с щитами и в шлемах, некоторые в кирасах, с дикими криками окружили телегу. Ту, где блестело золото. Грация смело выпрямилась, и в толпу полетели три последние сонные ледышки. Туман окутал повозку, накрыв и людей, и борков…

В друзей с двух сторон выпустили стрелы. Чик отбил две стрелы со своей стороны и словно перетек к только доставшим вторые стрелы лучникам. По одному удару Ромулом и Ремом, и разбойники падают замертво. Метнулся на помощь Андрею с Леоном, но успел лишь к финальному удару Леона. Разрубленный пополам разбойник мешком свалился на чахлую траву. Меч выкатился из разжавшейся руки. Неподалеку, держась за живот и вопя благим матом, истекал кровью второй лучник. Трое друзей одновременно повернулись к засаде и увидели странную картину. Три грабителя, резко затормозив, бросились наутек. По лесу разнесся крик:

— Назад, скоты, они нам не по зубам!

«Нарваться на воина-мага и… дарки знают какого парника! Да он стремительней кагана! — думал атаман, скорым шагам удаляясь в лес. — Ну, Парк, паскуда-самоучка, за свои слова ответишь». Маг шел в безопасном удалении от Черного и, вспоминая скоротечную схватку, недоумевал: «Как?»

Молодой и однорукий, державшийся за молодым, бросились на лучников одновременно с сорвавшимися стрелами, которые бессильно срикошетили от ледяного купола. Гриней сразу схватился за меч, а Крепыш замешкался. Попытался приставить к тетиве вторую стрелу, но, видя, что купол держится, выхватил меч. Точнее, попытался выхватить: меч мага пронзил ему живот, когда клинок Крепыша только-только покинул ножны. Ни отбить стремительный выпад, ни отступить — не успел. Гриней, не отличавшийся мастерством фехтовальщика, недолго противостоял натиску однорукого.

А кто мог предположить, что у них окажется сонный туман? В неактивном состоянии эти алхимические штучки не видны из астрала, но для атамана это не оправдание.

«Что теперь будет… — тоскливо подумал Парк. — Черный слов на ветер не бросает».

— Догнать бы их! — азартно высказался Леон.

— Да пошли они! — ругнулся Чик, поспешая к телеге. — Пусть бегут.

— В разные стороны разбегаются, — добавил улыбающийся Андрей. Он еще не привык к победам, и вторая подряд его пьянила.

Раненый меж тем затих. Пока от потери сознания, но не жилец. Лужа крови под ним увеличивалась.

Туман слабым ветерком потихоньку развеивался. Грация стояла на повозке, гордо уперев руки в бока. Ждала похвалы.

— Ты молодец! — Чик влетел на телегу и обнял девушку.

Волновался, а что делать? Хоть все рассчитано, девушка появится в пределах выстрела на мгновение, а все равно. Вдруг кто из бандитов не уснет? Опасения не оправдались — разбойники валялись вповалку. Кто храпел, кто посапывал. Сработала приманка! Иначе не выстоять им против двух десятков с луками, неплохим вооружением, да еще и с магом. Но неприятно подставлять женщину, у него кошки на душе скребли, когда излагал план и менял кое-что по совету компаньонов. Антидот на всякий случай выпили все, не только основное действующее лицо. На животных зелье не действовало, тут можно было не беспокоиться.

Грация отстаивала хитрость пуще остальных и теперь законно гордилась. Пусть придумка Чика, но безукоризненное исполнение — ее.

— Я больше вас всех вместе взятых положила! — Грация не выдержала и восторженно рассмеялась. Смех плавно перешел в слезы. Ничего она не боялась, любимый варвар всегда был рядом, но так смывалось напряжение реальной опасности. Успокоилась быстро, как только услышала поздравления Андрея и Леона, который добавил:

— И что с этим скотом дальше делать, командир?

— А дарки их знают! — честно признался Чик. — Я об этом не думал. Хочешь, руби, мне без разницы. Самому неохота.

А если еще честнее, то и противно. Запал боя пропал, личной ненависти к ним нет, и они спали как младенцы. Как детей, в самом деле, резать?!

— Мне тоже неохота спящих, — хмуро проговорил Леон, — но надо. Они заслужили. Закрой глаза, Грация, а ты, Андрей, помогай. — После этих слов стал решительно колоть бандитов кинжалом в сердце. Так наверняка насмерть, а крови меньше. У кого были кирасы — не ленился, снимал одной рукой.

Воздух наполнился стоном умирающих людей.

Андрей самоустранился. Хмуро сел в повозку и даже зажал уши. Смалодушничал малость, но оправдал себя: «Чик тоже не пошел». Античное воспитание вполне позволяло заняться тем же, чем и Леон, но не привык еще к крови. Это пройдет.

— Хорошие кирасы, нам как раз не хватает, — сказал Леон, укладывая в телегу две стальные брони, — остальное оружие — дрянь. Нам бы луков еще, Русчик, — упорно продолжил называть Чика только так.

Андрей сорвался с места, а за ним пошел и командир. Какой из ученика лучник, принесет что попало. Выбрал только один неплохой лук и четыре полных колчана стрел.

Оттащили трупы в кусты, Чик убрал кровь и поднял траву.

— Застоялись мы, поехали, — скомандовал и вскочил на Воронка.

Он давно тихим свистом позвал единорогов. После таскания грузов без седока остальные единороги действительно признали Воронка вожаком. Не обманул тогда хозяин, хотя, конечно, лукавил, уговаривая верного скакуна. Бывает.

Дальнейший шестидневный путь до Ольвии, морских ворот Месхитии, прошел без происшествий.

Томила чуть не разругалась с магистром-генералом Текущих.

Он принял ее в официальной приемной и, выслушав вопросы, сразу заявил:

— Все, что надо, я рассказал Следящему За Порядком. А у тебя, госпожа стандор, какой интерес?

— Марк Галантин был моим другом и другом моего рода. Я не остановлюсь, пока не найду его убийц.

— Не останавливайся, я не против, но орден Текущих в этом деле совершенно ни при чем, говорю как генерал Месхитинского ордена. Или тебе поклясться? — Это почти оскорбление, но Томила стерпела.

— А гонец? А Сила Гидроса при убийстве мага? А сонный туман? Астральные следы, в конце концов! — Она почти прошипела.

— Которые оказались обманкой, — продолжил магистр, — невероятно, но факт. Если сумели обмануть с направлением, то могли обмануть и с формой. Там мог быть только один Текущий, с Силой Гидроса не поспоришь, остальное — чушь.

— И кто же этот один? — с напором спросила госпожа стандор.

— Понятия не имею! У нас, да будет тебе известно, много отпускных, зарабатывающих, как могут, и ордену они не принадлежат. Вспомни легендарного Марка — отпускным был. Кстати, он не родственник убитого? По-моему, он из Галантинов. — Вроде как рассуждение вслух.

— Дед, — произнесла сквозь зубы.

«Да он меня специально дразнит! — догадалась Томила. — Конечно, он магистр и генерал ордена, а я всего лишь бакалавр и стандор! Сволочь». Как ни странно, эта мысль помогла ее успокоиться.

«Я стану Верховной, берегись, Флорина!» — в который раз пообещала сама себе и продолжила более спокойно:

— Но это не имеет отношения к делу. Возможно, кто за твоей спиной…

— Я руковожу орденом и отвечаю за каждого, — перебил ее магистр, — как каждый отвечает передо мной. Не переживай, мы ведем собственный поиск внутри ордена, задета наша честь. — Теперь он был серьезен. — Слишком много грязных подозрений, ты права. О результатах я тебе сообщу.

— Да хранят тебя боги, — ответила Томила.

Большего не добиться, это она поняла. Спасибо и на этом. Аудиенция закончилась.

А в орденском архиве перерывали бумаги всех отпускных, допрашивали, начиная с магистров (в других городах служило еще двое) и до подмастерий. На учеников и не грешили. Заявление Андрея на отбытие с караваном, подписанное куратором, просто переложили из одной стопки в другую.

Главный Царский Следящий За Порядком Борис занимался нудной и кропотливой работой: читал все донесения всех агентов за истекший месяц. Работа титаническая, а что делать. Сам царь вызывал к себе и лично попросил найти преступников. Это какие связи затронуты! Большими делами ворочал покойный, большие люди заинтересованы. Раз постигла неудача с магическими следами, то приходится заниматься по-простому, без Божественных Сил.

Читал донесения, откладывал интересные и читал дальше. Потом сортировал интересные, перечитывал, и спустя семь дней кропотливой работы начала вырисовываться более-менее цельная картина. Зацепила его одна деталь — однорукость. Чем — понять не мог, но интуиции доверял.

После лоосалий в городе встречается бывшая «звезда» местной гладиаторской алии Леон. Теперь он однорукий, и видят его в сопровождении мечника-парника. Внештатный агент написал об этом в отчете просто так. Больше не о чем было сообщать, а деньги нужны. Неплохо. Через несколько дней другой отчет, от другого агента: однорукий охранник нанимается в караван, утверждая, что их целый отряд, и заламывает при этом несусветную цену. На торг не идет. Это уже по делу написано, подозрительно. Агент проследил — проживает однорукий в таверне «Под покровом Эола», зовется Леон. Отчету ход не дали, и следить агент бросил. Жаль. Еще про однорукого. В ответ на жалобу богатой архейки, страдающей бессонницей, районный Следящий послал проверить агента. Наверняка мзду взял, но иногда полезно. Жалоба: ранним утром мешают спать подозрительные шумы в парке напротив. В отчете: каждое утро трое постояльцев трактира «Под покровом Эола» бегут немалое расстояние в этот парк и занимаются фехтованием. Один опытный однорукий мечник обучает молодого мечника владеть узким прямым мечом. Третий, мечник-парник, занимается самостоятельно. Ничего предосудительного, все законно, но снова появляется парник, а молодой мечник после тренировки бежит… в орден Текущих. Это уже кое-что, тепло.

Вроде собралась троица, но очень несуразная. Хорошо, откинем несуразности, их в деле достаточно. Допустим, это они и есть. Но хоть одно доказательство, мотив… Связь с подпольными сообществами, где крутился Марк, необходимо проверить обязательно — раз. Выяснить о Текущем — два. Лично допросить хозяина «покрова Эола» — три. Скользко все, зыбко, сомнительно. Но почему так зацепил однорукий? Непонятно, крутится в голове.

У хозяина таверны Борис выяснил имена: Чик, Андрей, Леон. Больше чем за декаду до происшествия парник-Чик привел любовницу и стал жить с ней. Симпатичная девица по имени Грация, по виду — архейка, но по ухваткам и высказываниям — простолюдинка. Такие встречаются в домах терпимости. Съехали за пару дней до преступления. Вели себя непримечательно, скромно.

Похоже, отпадают, но надо дождаться проверок всех домов терпимости. Связь с криминалом пока не выяснили, но роют. Текущие, естественно, на контакт не пошли, но из других источников, у обслуги, выяснили: Андрей — орденский ученик из бедного местного рода Просперов. Приплыли. Скорей всего, точно ложный след. Проклятый однорукий все крутится в голове! Странно, почему местный ученик жил в таверне, а не дома? Надо поручить выяснить.

Только через полторы декады после начала расследования Борис понял, чем его смущал однорукий. Показания единственной свидетельницы: грабитель прижал ее к стене одной рукой! Вторая никак не проявлялась, и в памяти маг прочитал, что, перед тем как уснуть, рабыня билась ногой, будто о деревянное. Потом упала какая-то деревяшка, и нога стала проваливаться в пустоту, пока не тряхнула что-то легкое. Лишь после этого уснула. Эта странность и крутилась в голове, зацепила. Тогда, в горячке других следов, пропустил, зато теперь! Деревянная рука, которая отвалилась, короб со льдом на поясе!

Нашел! Но… это невероятно! Всего лишь ученик Текущих, и такое! Правда, любопытный ученик: дома появился один раз, предупредил, что перевелся из Кафарской Горгоны… Опять же мотив, куда без него! Он неизвестен. Там не просто грабеж, там казнь.

У Бориса зудело в одном месте от нетерпения, но пока докладывать нечего. Царь любит полностью раскрытые дела, чтобы четкий вопрос — четкий ответ. Тем более спешить особо не надо, преступники давно легли на дно или ушли из страны. Надо проверить конкретно эту троицу на всевозможную связь с Марком. Нет, четверку — прибавим девицу. А кто наводчик? Очень знающий наводчик, доверенное лицо хозяина. Томила? Жена? Проверить всех четверых на связь с ними не помешает. И придется заново съездить на виллу. Снова, еще тщательней допросить всех. Решил ехать сам и без мага. В этом деле толку от него немного.

Дело сдвинулось! Борис всем своим многолетним опытом, нюхом ищейки чувствовал — он на правильном пути. Запахло торжеством раскрытия дела.

Не пора ли объявить розыск? Пора. Всех Следящих по всей Месхитии необходимо озадачить на предмет этой четверки. Пусть так и останется — грабеж виллы. Проследить и вызвать меня. Ни в коем случае не задерживать! Я сам организую задержание, если это вообще они. Сболтнут лишнее о столичных тайнах. Ну и дарки с ними! Я верно служу, раскрываю преступление, а все эти тайны вокруг хранилища… я не виноват. Идите к Тартару, Томила и другие шишки!

Кстати, он выяснил о зеленоглазой сучке еще больше. Неоспоримые факты. Ничего она ему не сделает, иначе не только не видать ей Верховенства, о котором мечтает, но и сама жизнь повиснет на волоске. Погорячилась она тогда с воздействием. Оно и понятно, старый любовник и деловой партнер. Интересно, как она собиралась забирать найденное золото? Вокруг стражники, обязательно хоть один Следящий. Сорвалась женщина, не подумала. Эх, найти бы ее связь с грабителями! Они ее кинули, вот и разнервничалась. Красота!

Следящий За Порядком любил свою службу. Вовсе не высокий чин. Хотя нет, его тоже, но особо — раскрывать преступления. Чем запутанней дело, тем больше гордости, когда его разгадаешь. Наказание его почти не волновало.

(обратно)

Глава 17

Утром за несколько миль до стен Ольвии беглецы выехали на широкий мощеный тракт, один из пяти ведущих к порту. Борки побежали веселее. Леону пришлось пересесть с единорога на козлы второй телеги. Везти повозку на привязи стало неприлично. Большие караваны и одиночные повозки в обоих направлениях встречались все чаще и чаще.

Тяжкие раздумья, «как миновать таможню», разрешились сами собой.

— Сворачиваем! — скомандовал Чик, показав на расположенный неподалеку трактир с большой вывеской «Веселый таможенник». Перед ним на обширной поляне стояли три каравана из четырех-пяти крытых повозок.

Из местного опыта он знал, что взятки здесь берут не хуже, чем в России, а из земного участия в контрабандных махинациях вынес, что договориться с таможней удобней заранее, через посредников. Тем более что две крестьянские телеги среди добротных купеческих кибиток так и напрашивались на досмотр.

Охранять груз остался Леон, остальные зашли в большое здание трактира.

В тесном обеденном зале шумно гомонили десятки людей. От открытого очага с тремя тушами ягнят на вертеле доносились аппетитные запахи шашлыка вперемешку с подгоревшим жиром. Дым уходил в большой кирпичный дымоход.

Ягненок на вертеле наверняка фирменное блюдо, ранее Чик с таким не стакивался. Чистый Голливуд. На секунду мелькнула мысль о доме и пропала. Надо заниматься делом, а не пустой ностальгией.

Чего скрывать, теперь он тяготился Грацией. Стыдился, но ничего не мог поделать. С ней было скучно. По ночам она донимала вопросами, общий смысл которых сводился к извечному: «Ты меня любишь?» Ответ типичный: «Ну конечно!» Прекрасно видела его охлаждение и страдала. Не плакала, так как однажды Чик из-за ее слез перелег в другой конец шатра. В отместку для повода к ревности Грация стала уделять внимание Андрею. Но в последние дни они весело болтали уже не из злости на Чика. Ей действительно с ним интересно — нашли общие темы. Чик не спрашивал о чем. По старой привычке ревновал и в то же время радовался. Все-таки чувствовал перед ней вину. По сути, она спасла его из рабства, потом влюбилась, а он… в ответ спас ее, чем гордился, но и поддержал чувство, дал надежду. Влюбился, если ту страсть можно назвать любовью, а в итоге бросил. Как всех женщин до нее.

Поболтав день с Андреем, Грация возвращалась и признавалась в любви, требуя ответного признания. Сексом не занимались. Чик активность не проявлял, и Грация стеснялась настаивать. Она-то понятно: природная скромность со строгим воспитанием не позволяли и собственная горячая страсть угасла в ответ на охлаждение любимого, но себя-то Чик не узнавал. Вернее, с неудовольствием узнавал себя прежнего — так поступал на Земле перед расставанием с очередной любовницей. Тогда спасала активность самих баб или изрядная доза алкоголя. Сейчас просто спали рядом.

Шесть дней — это много для размышления в одиночестве, на пару с верным Воронком. Многое передумал в непривычном безделье и, кажется, многое понял.

С трудом нашли маленький свободный столик в самом углу. Как только разместились втроем на двух коротких лавках, подскочил официант. Чику пришлось кричать, перекрывая галдеж толпы купцов и охранников.

— Два кувшина ольвийского прошлогоднего, один с собой, четыре порции вашего ягненка, одну в горшке, и всего остального для усталых купцов… И фруктов, — кивнул на Грацию. — Да! Во дворе две повозки, животные голодные. Пошлите кого-нибудь накормить.

— Придется подождать пару статеров, господа купцы, смотрите, сколько народа, — предупредил молодой разносчик, — о караване не беспокойтесь, позаботятся, — сказал и исчез.

— Ой, — забеспокоилась Грация, — а там Леон один! Они ничего не сделают?

Андрей с Чиком одновременно посмотрели нее. Чик удивленно, Андрей иронично:

— Видишь ли, красавица, видимо, ты всю жизнь прожила в селении, — отвечал преувеличенно серьезно, — поверь прожженному путешественнику. Так открыто при свете дня в присутствии кучи других купцов не грабят. Хочешь, расскажу тебе, как разбойники нападают на караваны?

Грация уловила иронию.

— Почему ты всегда надо мной смеешься! — возмутилась и обиженно отвернулась.

«А чего же ты с ним целыми днями болтаешь! Веселишься, — язвительно подумал Чик, — давай, Андрюша, действуй активней, сними с меня этот груз». И немножко устыдился. Совсем немножко. И совсем чуть-чуть приревновал.

Долгожданный посредник подсел к ним в конце трапезы.

Ягненок, как оказалось, был замочен в вине. Нежнейшее мясо. Запеченный — копченный на открытом огне с неизвестным острым соусом — под неплохое терпкое вино — пальчики оближешь! Сытое расслабленное довольство растекалось по телу, как вдруг в шумной суете забитого под завязку зала рядом со столом возник неприметный молодой человек в обычном дорожном плаще.

— Да хранит вас Меркурий! — доброжелательно произнес он. — Господа купцы желают небольшую услугу? — и доверительно улыбнулся. Голос прекрасно подстроился под шум, хорошо слышался и то же время был тихим.

— Да хранят тебя боги, — ответил Чик, — присаживайся. Я не могу, как ты, мне приходится кричать.

Андрей сдвинулся к стене, и молодой человек сел.

— Те великолепные телеги с богатым шатром и прекрасными дорожными плащами… ваши? — Неопытный Леон не купил в селении тент, поэтому приходилось укрывать груз чем придется.

— Боле того, — согласился с ним Чик, — они произведения самобытного искусства. Наши.

Парень чуть опешил, оценил шутку и открыто улыбнулся.

— Приятно иметь дело с умными людьми, — польстил он, — и, как я понимаю, искусство не нуждается в унизительном таможенном досмотре?

— Совершенно верно. Сколько?

— Десять гект с каждого экземпляра, — не меняя улыбки, ответил посредник.

— Однако! — возмутился Андрей.

— Позволь небольшой вопрос. — Чик воспринял несусветную цену с видимым спокойствием. — Как называются подобные трактиры с вкуснейшей бараниной на остальных дорогах в прекрасную Ольвию?

— Приятно иметь дело с понимающими людьми, — парень сохранял доброжелательную улыбку, — «Усталый таможенник», «Гордый таможенник» и так далее.

— Три гекты с повозки, — сказал Чик, — или мы едем к «Гордому».

— Поверьте, уважаемые купцы, — положа руку на сердце, по-прежнему не меняя притягательной улыбки, ответил парень, — там цена точно такая же и тоже включает в себя вкуснейший обед и кормежку животных. А ехать туда долго. Придется возвращаться назад и пересечь два тракта.

— Ничего, искусство чем старше, тем дороже. Мы не торопимся. А вот если там цена окажется ниже… — Ответная доброжелательная улыбка Чика плавно перетекла в его «фирменную».

Молодой посредник вздрогнул. Доброжелательность с его лица сползла, и он слегка побледнел.

— Андрей, — распорядился Чик, — сними его астральный след.

Андрей на пару секунд демонстративно замер и доложил серьезным голосом:

— Готово, Каган. — И откуда взял прозвище? Экспромт.

— Тогда мы вернемся сюда. Я уже говорил, что нам спешить некуда? — Чик закончил, сбросив свой знаменитый звериный оскал.

— Господа, господа, я понял, вы серьезные люди, — быстро заговорил парень, даже не пытаясь больше улыбаться, — но поймите меня правильно! Не я устанавливаю цены. По пять гект с повозки — минимальная цена. Мы рискуем не меньше вас, если не больше.

— Да что ты говоришь! И так открыто называете заведения? — сказал Чик с неприкрытым сарказмом.

— Не я же их называю! Это большие дела, я в них не лезу. Мое дело маленькое: принять оплату и сообщить купцу нужные слова, — говорил, словно оправдывался.

— Какие? — потребовал Чик.

— Да продл… а деньги? — опомнился молодой человек. — И если ты думаешь, что я здесь один…

— Да знаю я, — небрежно махнул рукой Чик, — за два стола от нас позади тебя охранник с коротким мечом. Удобно в тесноте — молодец. Постоянно озирается, словно кого-то ищет, и сзади меня еще один стоит, будто выискивает, куда сесть. Ты не переживай, заплатим, но если обманешь… — На мгновение оскалился.

— Да чтоб я к Тартару попал! — воскликнул удивленный парень. — Вы действительно серьезные люди!

— А ты поклянись, что без обмана, — нажал на него Чик, вспоминая изощренное российское кидалово.

Посредник посерьезнел, нахмурился и, решившись, глядя Чику в глаза, протараторил давно заученное. Видимо, не впервой:

— Если я получу деньги и скажу вам, уважаемые купцы, заветную фразу, то сегодняшний старший таможенник на нужном посту пропустит ваш караван без досмотра, если его не остановит дежурный маг. Клянусь в этом Меркурием! — Ничего не произошло, но парень замер на несколько секунд. Пока пронесло, но может «накрыть» и чуть позже. Опасная у него работа. Серьезно, без дураков.

— Хм, — хмыкнул Чик, выкладывая гекты на стол. Доставал из кошеля по одной, их сразу накрывала ладонь посредника. Его охранники перестали озабоченно озираться, расслабились. — То есть активные амулеты не провезти?

— У магов свой список запрещенных товаров. — Парень пожал плечами. — С этим вопросом не ко мне, но могу свести. Интересует?

— Ни к чему.

Все время переговоров Грация переводила любопытно-восхищенный взгляд с одного на другого, включая парня-посредника. Сразу после клятвы тихо ойкнула. Она помнила похожие переговоры Марка, но тогда ей было все безразлично, и там никогда не клялись богами. По крайней мере, в ее присутствии. К разносторонним способностям Чика уже успела привыкнуть, но Андрей своей ловкой придумкой солидного прозвища заработал себе очки. Дело в том, что ее бывший хозяин однажды беседовал со странным типом по прозвищу Каган. Обращался к нему очень уважительно, чуть ли не подобострастно, а одет тот был как самый обычный ремесленник. Куда тогда подевалась вечная архейская спесь Марка? Поэтому так хорошо запомнила: удивилась до такой степени, что пробило безразличие.

— Езжайте строго по тракту. За городскими вратами подъезжаете ко второму таможенному посту, считая слева. Запомните, только туда, второй пост слева! — Напутствуя, посредник серьезно волновался. Еще бы — поклялся! — Не перепутайте слова. Да хранит вас Меркурий!

— Не переживай, — успокоил его Чик, — мы серьезные люди, как ты заметил. Да хранит тебя Меркурий!

Грация с трудом удержалась от смеха. Это шутник Андрей да честный Леон — «серьезные люди»? По-гелински это аналог новорусских крутых. До сих пор в голове не укладывается, как они решились пойти на виллу. Варвар Чик — другое дело, похож. Хвала богам, хватило ума и выдержки не улыбаться.

Городская стена бывшего вольного города Ольвия длинной извилистой лентой тянулась от моря до моря, перекрывая со стороны континента мыс с удобной глубокой бухтой. Этот мыс, фактически небольшой полуостров, и являлся собственно городом-портом Ольвия. По приказу месхитинского царя высоту оборонительной стены уменьшили до десяти локтей, засыпали ров и расширили городские врата, коих изначально и было пять. Военное значение стена потеряла, осталась просто границей города и существенной препоною для лихих бандитских шаек и — самое важное для портового города — для крупных партий контрабанды. Это на бумаге. В реальности незаконный груз при помощи местных таможенников с сотоварищами почти свободно двигался туда-обратно. Наместник ничего не мог поделать. Периодически вызываемые из столицы отряды стражников со столичными же Следящими-магами шерстили порт и сам город, но вылавливали исключительно мелкую рыбешку. Местное чиновничество, подогреваемое крупными торговыми домами, устраивало тихий саботаж. Никто не хотел терять огромные доходы, да и память о старых вольностях впитывалась местными жителями с молоком матери.

«Золото в размере сорока талантов в виде подлинных монет общей суммой более ста двадцати тысяч гект, без сопроводительных бумаг, в подозрительных крестьянских телегах — несомненная контрабанда и добыто преступным путем».

Аксиома во всех мирах.

Компаньоны отстояли очередь перед распахнутыми вратами, в которых легко разъезжались две самые широкие повозки. Офицер стражи подошел к Андрею, сидящему на козлах первой телеги, спросил «откуда» и записал «Мариуполь». Услышав «это со мной», кивнул на вторую телегу, управляемую Леоном. Оглянулся на сидящего неподалеку мага-Хранящего. Тот одними глазами показал: «Чисто» — и тогда скомандовал:

— Не задерживайте движение, проезжайте к таможне. — Показал рукой в сторону выстроившихся полукругом на расстоянии стадия от городских врат шести таможенных постов.

Чик с Грацией верхом на единорогах, ведя еще трех животных, тоже миновали городской вход без проблем, назвавшись «из Эритополя». В Ольвии, как в крупнейшем центре грузоперевозок, запрета на гужевой транспорт не было.

Пристроились сразу за собственными повозками. Те выглядели странным то ли купеческим, то ли орденским караваном из двух крестьянских телег. Сумятицу в определение вносили ученик Текущих и однорукий охранник. Ученику мог поручить незначительный груз орден, мог и нанять его купец. Таможня разберется.

Повозки направились ко второму посту слева. Там досматривался большой купеческий караван. Перед каждым постом (состоящим из внушительной деревянной арки, за которой находились длинные столы, навесные ангары, сновали стражники-таможенники, сидел маг) стояла очередь, причем с обеих сторон. В «морских воротах Месхитии» всегда очереди, вне зависимости от сезона. Кроме этих постов отдельная таможня, не такая строгая, была еще и в порту. Официальная царская администрация боролась с контрабандой как могла, то есть путем наращивания численности чиновников, а с ними увеличивая барьеры на путях движения грузов. Компаньонам придется подождать и полюбоваться Белым Городом, венчающим самую высокую возвышенность западной части города.

Там стояли беломраморные дома богатых торговцев, купцов и не менее богатых археев. Бриллиантом среди самоцветов сверкал Дворец Наместника, здание бывшего Сената вольного города Ольвия. Классический стиль колоннадных построек отличался изящной витиеватостью. По склонам возвышенности дома лепились уже в привычном беспорядке, постепенно становясь все ниже и беднее, а ближе к порту переходили и вовсе в лачуги среди многочисленных больших серых зданий кабаков, таверн и домов терпимости. Далее следовали пакгаузы и собственно сам порт, разделенный на рыболовецкую и «чистую» (грузо-пассажирскую) части. Всю восточную половину города занимали два огромных оптово-розничных рынка: продовольственный и «промышленный».

Разделиться предложил Леон. Он заявил вышедшему из трактира Чику:

— Ты договаривался, ты и будешь нас вытаскивать. Очень подозрительно слуги крутились, не уверен, что золото не прощупали.

С ним согласились. За такую кучу денег ловким парнем-посредником можно и пожертвовать. Выбор небогатый: женщина на козлах в сопровождении калеки — нонсенс. Пришлось Андрею садиться в телегу. Получилось кстати. Из очень сомнительного купеческого каравана повозки превратились в предположительно орденский груз. Не очень важный, раз отправили ученика с всего одним охранником-кучером. Любой маг именно так и подумает, а против таможни есть заветная фраза: «Да продлятся дни Великого Наместника, да восхвалит его Меркурий». Случайно так не скажешь: не бог должен хвалить человека, а наоборот, и добрые пожелания Великому Наместнику из уст купца звучали как сарказм.

Зря Леон переживал. Услышав условную фразу, старший таможенник удивленно поднял брови и повернулся к магу. Тот этой насмешкой над солидностью в виде крестьянских телег был удивлен не меньше таможенника, но… вставать и подходить с расспросами к ученику Текущих элементарно лень. Сильно выматывало почти непрерывное сидение в астрале.

«Вечно эти Текущие мудрят, вечно у них тайны на пустом месте!» — подумал с неприязнью и кивком согласился на проезд телег в город. В астрале чисто, следы только от людей — формально прицепиться не к чему. А прицепился бы! Маг из Пылающих, у них с Текущими отношения как у кошек с собаками.

За таможней караван сразу окружили вездесущие мальчишки.

— Уважаемые купцы, вам куда, могу показать, подсказать, — неслось со всех сторон.

Повозки прошли пару стадий и остановились. Ехавший рядом с ними воин-парник на черном единороге громко произнес:

— Ша, шантрапа, заглохли все! — Звонкий гомон постепенно затих. — Нам сразу в порт. Кто проводит коротким маршрутом, прокачу на единороге, кто найдет посудину для фрахта, чтобы наш груз в сорок талантов в нее влез и один единорог, — плачу семигекту, кто продаст четырех единорогов, четырех борков и две пустыетелеги — получит четверть от суммы продажи. Жду предложений, жители славной торговой Ольвии!

Слово взял самый старший, четырнадцатилетний пацан, одетый, как остальные, в старую, но добротную тунику неопределенного цвета с непременным символом Ольвии — вышитым дельфином. Босой и, соответственно, с грязными ногами. Как только не болеют, ходя по брусчатке?

— Два вопроса, господин купец, — заявил с важным видом, — куда направляетесь и почему езда на единороге бесплатна?

— Справедливо, — согласился с ним Чик, — двадцать драхм за показать короткий путь, а езда на скакуне — приятная добавка. Корабль пойдет в Тир.

— А поточнее? — не сдавался предводитель. — В Тире пять портов.

— А про то мы сами договоримся, хорошо? Семигекта не отменяется.

Пацан важно помолчал и кивнул самому мелкому:

— Малек, бросай свой скребок и проводи уважаемых купцов до таверны Якоба и сам жди нас там.

Десятилетний мальчик с важным видом отложил деревянные лопатку, метлу и уверенно-медленно направился к Чику. Но глаза выдавали восторженное возбуждение. Не боялся бы потерять лицо — побежал бы вприпрыжку.

— Но если с ним что случится… — продолжил старший с нешуточной угрозой.

— Могу поклясться кем угодно. — Чик поднял руки с раскрытыми ладонями. Говорил серьезно, без скрытой усмешки.

— Не надо… — нахмурился малолетний предводитель, а Чик взял мелкого за вытянутые руки и рывком посадил на пегого единорога. Тот лишь покосился на нежданную ношу, но даже не фыркнул от недовольства. Воспитание! Воронок всех построил.

— Сейчас прямо, потом направо, — затараторил пацан, как только оказался в седле настоящего боевого (как сразу пригрезилось ему) единорога.

— Мы встретимся через две четверти, — важно сообщил предводитель малолеток и, потеряв интерес к странным купцам, позвал свою «банду». Мальчишки сгрудились вокруг него и внимательно выслушивали распоряжения, иногда получая подзатыльники.

Грязная мощеная дорога, кривая, с кое-где прилипшими лепешками борков и единорогов, тянулась среди одноэтажных каменно-глиняных домов с палисадниками. Не зря этих больших животных не пускают в другие города. Запах стоял соответствующий. Он часто сбивался порывами свежего морского ветра, который тоже был не совсем благовонный — со слабым душком протухшей рыбы.

Ехали, казалось, по самым трущобам, но пацан, который представился Дорофеем, уверил, что это обычный район портовых рабочих.

— Просто богатеи не хотят здесь смывы делать и воду подводить, — повторил явно чужие слова, — ее нам в бочках привозят, а помои приходится в канавы сливать, — сказал важно, копирую взрослые интонации.

— Так это твой район? — поинтересовалась Грация с неподдельной нежностью.

— Нет, — по-прежнему важно ответил пацан, — я из другого. Мои родители — рыбаки, — сказал так гордо, будто как минимум они археи.

— А что за лопата у тебя была? — допытывалась Грация.

Мальчишка нахмурился, но ответил:

— Скребок. Навоз за разной скотиной убирать. За него на больших улицах платят.

— А! Понятно. Это ты молодец, — похвалила его девушка, — родителям надо помогать.

Мальчик со взрослым именем Дорофей расцвел от похвалы, но очень сдержанно.

— Подумаешь! — сказал делано-пренебрежительным тоном.

Грация не выдержала и звонко рассмеялась:

— Да ты уже совсем взрослый!

Она управляла второй телегой. Андрей занял привычное место на единороге и ехал рядом. Благо дорога позволяла. Изредка встречавшиеся женщины и дети благоразумно обходили телеги с вооруженными людьми. Даже собаки облаивали незнакомцев весьма сдержанно. Взрослые мужчины не встречались. О безработице здесь, по-видимому, не знали, и пьянство не процветало.

В таверне «У Якоба» сразу пошли в обеденный зал, прихватив и мальчишку. Он не ломался. Налетевшие слуги пообещали позаботиться о животных, а следить за грузом, тяжело вздохнув, остался Андрей. Не все же Леону, в конце концов, а Чик исключался изначально.

— Не забудьте отправить мне разносчика, — напомнил начинающий маг, — непременно с горячим! Борка целиком съем!

Предводитель юных предпринимателей нашел Чика в номере. Они с Леоном, развалившись в креслах, отдыхали после сытного обеда. Грация с Дорофеем ушли на задний двор к Андрею. Он по-прежнему охранял золото, а мальчишку от единорогов теперь за уши не оттащишь. Умеют эти умные животные привязывать.

— Где Малек? — Первые слова, которые сказал старший подросток.

— На заднем дворе, не беспокойся. Жив-здоров, просто увлекся единорогами. Деньги у него, — ответил Чик.

— Хозяин, он же капитан одного корыта, ждет за дверью, звать? — Подросток поверил, успокоился и перешел к деловому тону.

— Конечно!

— Подожди, купец. Единорогов хоть сейчас заберут, а борков с телегами после погрузки. Я правильно рассудил?

— Совершенно верно. Выйдет из тебя толк!

— Уже вышел, — серьезно ответил пацан, — тогда я зову капитана и пошел за покупателями. Они хотят сами осмотреть товар.

— Не возражаю.

— Тогда пусть Малек у вас пока побудет, хорошо? — попросил юный предводитель. — И нашу долю за товар ему передайте.

— Согласен.

— Ты зови капитана, пока он не ушел, — напомнил Леон.

— Не-э, — довольно улыбнулся пацан, — он из Тира, и домой ему надо — край. И деньги нужны. Давно попутный груз ищет.

— Ух ты! — Чик аж привстал. — Откуда знаешь?

— Мои ребята много знают! — гордо ответил он. — Но не воруют, не подумайте лишнего!

— И в мыслях не было, — успокоил его Чик, — зови. Если сговоримся, то тебе, точнее, вам не семигекта, а целая гекта! — Просто из уважения к нелегкому труду сообразительных мальчишек. А так… эти сведения командиру компаньонов постольку-поскольку, согласится на любую цену.

Мальчишка просиял, но вышел без слов. Мол, так и должно быть.

Капитан выглядел типичным морским волком. Когда-то черная, теперь выгоревшая на солнце шевелюра, окладистая черная борода с легкой проседью, обветренное до красноты лицо, массивное кряжистое телосложение и зычный голос. Одет в крепкие парусиновые штаны, сапоги и коричневую кожаную тунику. На широком поясе висела кроме непременного кинжала короткая абордажная сабля. Чик впервые увидел в этом мире саблю. Они почему-то не пользовались популярностью.

— Господа во… купцы, желаете попасть с грузом в Тир? — спросил после обычного приветствия. Оговорился случайно. Какие из этих двоих купцы — типичные воины. Но раз хотят быть купцами — пожалуйста.

— Да, — ответил Чик, — у нас сорок талантов товара и единорог. — С Воронком ни за что не хотел расставаться. — Нас четверо, включая женщину.

— Далор вас устроит? У меня фрахт туда, и выйти намереваюсь в третью вечернюю четверть, это через две четверти. Вы готовы?

— Готовы. Сколько?

— Сто гект.

— Сколько?! — Чик и Леон возмутились вместе.

— Да за такие деньги мы вратами все перетаскаем! — От возмущенного баса Леона завибрировали стены.

Это блеф. Даже если груз абсолютно легальный, перетаскивание выльется в гораздо большую сумму. Так бы все и носили!

— Вот и таскайте, господа, мне спешить некуда. Заодно и единорога проведите, — чуть насмешливо ответил капитан.

— Спокойно, Леон, — успокоил друга Чик и повернулся к капитану. — А что же ты, если не спешишь, так скоро выходить собрался?

— Чтобы успеть засветло миновать выход из бухты. Это вы торопитесь, господа купцы.

— Присаживайся, капитан. — Чик вытащил стул, подождал, пока он, посомневавшись, сядет, и сел сам. — Тебя как зовут? Я — Чик.

— Тогда я Прим, — усмехнулся капитан. — Что значит «Первый».

— Так вот, Прим, слушай, — Чик был само спокойствие, — мы не торопимся, что бы ты ни думал, и ты можешь ждать до завтрашней третьей вечерней четверти или послезавтрашней, но согласись, кто с тобой за сто гект поплывет?

— Такие же, как вы, кому свой товар таможне показывать не с руки, а я договорюсь, — невозмутимо ответил капитан, — давно сюда хожу. В сто гект и разговор с таможней входит.

— Которая не больше пяти стоит, — заметил Чик, — ну да хранят ее боги, нужное дело делает. — Прим при этих словах усмехнулся. — Мы сейчас торгуемся, а время идет. Кап-кап-кап… — И пристально смотрел на капитана. Тот не выдал переживаний. — Восемьдесят.

— Нет, не пойдет, господин купец. Я рискую кораблем. Конфискуют и не поморщатся. Девяносто.

— Да чтоб ты к Тартару попал! — Чик сделал вид, что переживает. — Согласен!

Ударили по рукам. Капитан оставался невозмутимым.

— Вторая грузовая гавань, я подожду вас возле таможни. Грузитесь немедленно. Галера называется «Любимец Плеяд», восьмой причал. Это на всякий случай. Таможня действительно пять гект, сегодня отдашь худому длинному, скажешь «для Плеяд». Мага там нет. Но я постараюсь дождаться. Да, чуть не забыл. О корме скотине не думайте, на борту есть. Я везу одного единорога. Вернее, одну, она кобыла. Так что вашему скучать не придется. — С тем и вышел.

Чик торговался, просто чтобы не потерять лицо, но и не настаивая — все же воин, а не купец. Капитан прекрасно разобрался, кто есть кто. Это прижимистый Леон все забывал о богатстве и возмутился вполне искренне. Цена действительно была завышена раза в два, если не в три. После ухода капитана он высказал Чику все, что думает о «наглой лягушке», не забывая задеть и «слишком щедрого друга».

Прим дождался пассажиров и сам договорился с таможней. Она вообще непонятно зачем стояла. У Чика закралось стойкое подозрение, что пропускают они абсолютно всех. Работают на личное обогащение, а еще и жалованье получают.

Команда из двадцати человек удивилась и все время погрузки подозрительно наблюдала, как купцы, больше похожие на воинов, сами таскали мешки в отдельный трюм, а после потребовали его опечатать. Но когда для печати разбудили мага-Ревущего^[51] и он воскликнул: «Ба! Наконец-то скряга Расул (так звали капитана) нанял Текущего!» — команда дружно заорала «Ура!», и отношение к пассажирам резко изменилось.

Капитан, насупившись, подошел к уставшему после погрузки Чику:

— Что ж не предупредил о Текущем?

— А зачем? Он еще ученик.

— Нам и его умений хватит, я не заломил бы столько, — признался хозяин судна.

— Возвращай деньги, я не против.

— Ну уж нет! Договор дороже денег, — опомнился капитан, — да и отправил я их уже. Векселем. Съездил к Ищущим, пока вы грузились.

Была у них услуга через Звездные врата переправлять с гонцом мелкий груз, в том числе и почту.

— Ничего, Прим, — Чик продолжал так называть капитана, хотя тому не очень-то нравилось новое прозвище, и он уже с неудовольствием услышал его из уст одного из матросов. За глаза, конечно, — мы свыклись с потерей. — И, продолжая играть прямодушного воина, панибратски хлопнул капитана по плечу.

Расул нахмурился.

Грация поцеловала в щечку Дорофея и попрощалась:

— Да хранят тебя боги! Расти хорошим и сильным, вон как Чик, — сказала и поморщилась на собственные слова. Не очень-то он в последнее время хороший.

— Да хранят тебя боги, — буркнул в ответ покрасневший мальчишка.

Он сидел на козлах рядом с рабом покупателя. Тот отправил двоих проследить за сохранностью покупки и пригнать освободившихся борков с телегами. Раб, обычный, не «ошейный», передал Чику деньги только после полной разгрузки повозок и тщательного осмотра телег. Целых две гекты, то есть четыреста драхм. В торговом городе транспорт ценился гораздо дороже, чем в селении. Чик сразу передал мальчишке семигекту — честно заработанные сто драхм, четверть суммы. А гекта за найденный корабль да гекта за четырех единорогов давно лежали в скрытом кармане его парусинового пояса. Он важно осмотрел монетку, важно кивнул, и тут Грация сломала всю ответственность момента, заставила залиться пунцовой краской.

«Телячьи нежности! Но красавица! Непременно бы женился, был бы взрослым. Ничего, вырасту — разыщу. Нет, тогда уже она постареет. Жаль. Ну почему я еще маленький!» — так или примерно так думал взрослый десятилетний мальчик Дорофей, отъезжая на козлах телеги от восьмого причала. Там вовсю шел аврал, парусная галера «Любимец Плеяд» отшвартовывалась.

(обратно)

Глава 18

При почти попутном ветре галера шла ходко. Но экипаж не расслаблялся: зимняя погода переменчива, в любой момент мог налететь шквал. «Зимой Эол капризен, как девица на выданье», — поговаривал Фрагил, пожилой судовой маг-Ревущий, и сам не терял бдительность. Отдыхал, копил силы и непрестанно следил за погодой.

Пассажиров предоставили самим себе. В первый день Фрагил выяснил у Андрея его возможности, объяснил, в чем, возможно, понадобится его помощь, и ободряюще пожал ему руку своими грубыми ладонями. Молодой Текущий выглядел озадаченным.

— Представляешь, Чик, — пожаловался он другу, — надо вспоминать структуры течения, успокоения, водного поиска, а я хотел просто отдохнуть, покупаться в Силе. Здесь моя стихия, кругом владения Гидроса, это так упоительно! Молитвы воспринимаются сами собой. А, ты не поймешь…

— Я понимаю, что ты лентяй.

— Да иди ты! — Впрочем, не обиделся.

Чик впервые плыл, или, как всегда поправляют моряки, шел по морю. Морской болезни у него не случилось, поэтому с удовольствием любовался зимним пейзажем.

Стояла редкая для этого времени солнечная погода. Лучи светила подсвечивали чистейшую воду цвета морской волны, по мере удаления от корабля незаметно переходящую в глубокую сочную синь. Непередаваемый шум, запах, вкус холодных соленых брызг, поднимаемых умеренным ветром, — красота! Приходилось надевать штаны и заворачиваться в плащ, иначе зябко. Мерное покачивание тяжелого корабля, птицы, дельфины, прыгающие рыбы — что еще надо для умиротворения? Душевное равновесие. А вот его как раз не хватало.

Проклятое Древо Лоос! Именно его эманации, главного плодоносящего Древа, хитро влезали в голову бывшего раба и будили спящие желания. Именно те, относящиеся к рабству. Горячее стремление вернуться домой, убив Флорину, — оттуда. И как тонко действовало, ведь и мысли не возникало о навязчивости! Это же его родные желания. Чуток усилить, и готов покойник. Спасибо Грации. Снова она ему помогла, снова спасла. Древо усилило чувства к ней, как тоже относящиеся к рабству, и он зацепился. Все-таки не совсем потерял инстинкт самосохранения, еще и к большим деньгам для излечения Леона цеплялся. Душа, не обращаясь к сознанию, боролась, как могла. Вдали от Древа, тем более получив желанный секс, чувство завяло. Непорядочно, а что делать? Большая надежда на Андрея. Может, у них все сладится? Из одного мира, общие интересы есть, и все остальное. Она получит долгожданное счастье, он… тоже. Красивая, не капризная, хозяйственная — лучшей жены не придумаешь. Это по меркам Чика она какая-то серая, но ему после Джульетты не угодишь, его вкус далеко не критерий.

С остальными странностями так и не разобрался, и дальше некогда будет, через сутки Далор. «Дружбу» Духов воспринял как должное, их слова о своей «Воле» пропустил мимо ушей. Не верилось, отнес к очередной «глупости» этого мира, как тогда, при чтении мыслей и поломанной спичке. Про «замирание времени» в пятне решил, что альганско-каганский мир ему благоволит, подстраивается под него. Возможно, из-за сходства с Землей. Дополнительно убедился в этом после того, как понял, что умения убитого кагана буквально влились в него. Заметил еще на тренировках в Месхитополе, потом обратил внимание во время стычки с разбойниками и окончательно уверился во время разминок на тесной палубе.

Что он знает о Божественных Силах и прочей магии-шмагии? Хорошее объяснение — «схожесть миров», ничуть не хуже других. О собственном горячем желании «стать лучшим воином», в которое искренне поверил, — уже и не помнил. На другие неразгаданные загадки собственной личности по привычке плюнул.

«Надо устраиваться в Тире. Много денег — это не столько красивая жизнь, сколько проблемы. Придется решать. А Флорина пусть себе пока живет, никуда не денется. Да и что мне делать дома, там никто не ждет», — на том с легкой грустинкой и закончил непривычно долгое разбирательство в самом себе.

Отдельные каюты были только у капитана и крохотная у мага, которую он сразу уступил Грации. Остальные спали в гамаках в общем кубрике. Тесно, все отдано под груз. С появлением в экипаже мага-Ревущего загрузили и гребную палубу. Галера просела ниже ватерлинии, но с магом это терпимо. Везли металлы, вино, ткани, специи, алхимические зелья, амулеты и… породистую кобылу-единорога. Все, что ценится в степном полупустынном Тире. Ходу до него всего четверо суток, сподобит Гидрос — дойдут.

Расул в Ольвии разрывался. Гонец от Ищущих вызвал к амулету связи, и заплаканная жена сказала, что дочь подцепила «каганскую лихорадку». Относительно дешевые лооски бессильны, а целитель требует восемьдесят гект, времени осталось около семи дней. Сорваться немедленно — получит всего шестьдесят гект за фрахт. Судно продать не успеет, вот и бросился искать явную контрабанду. За восемьдесят никто не соглашался, и только на четвертый день усиленные молитвы Гидросу вывели его на странную четверку. Хвала ему же, груза у них оказалось мало и они не поскупились. О тяжелых, словно забитых золотом мешках старался не думать. Ни разу не обворовывал и не обманывал нанимателей, на том и держалась его репутация. Главное, дочь теперь выздоровеет, целители с лихорадкой справляются, а еще и Текущий на борту — к удаче. Настроение капитана стойко держалось приподнятым, как вдруг…

— Расул, — обратился к нему встревоженный маг, — на западе Эол начинает злиться, но пока далеко, зато близко к нам неизвестное судно. Пока за горизонтом, но приближается, идет быстрее нас, скоро наблюдатель закричит «мачты с кормы».

— Сколько их? — Капитан подобрался и одновременно досадливо подумал: «Сглазил!»

— Душ сто пятьдесят, не меньше.

— Пираты? Но откуда? — удивлялся Расул, вооружаясь саблей. — Этот маршрут всегда был чистым, и прошерстили их в этом районе в том году.

— Пока стоит Капри,^[52] от них не избавишься, — философски заметил Фрагил. — Ну что, подключаем ученика?

— Ты его инструктировал? Давай.

И в это время раздался крик из вороньего гнезда: «На горизонте мачты, прямо за кормой!» Маг с капитаном выбежали на палубу.

— Тревога! — зычно закричал капитан. — Все по местам! Вооружиться! Курс не менять! Пассажиры — в кубрик, Текущий — ко мне!

Экипаж, внешне беспорядочно, забегал.

К Расулу подошел возбужденный Андрей:

— Пираты, капитан?

— Скорей всего, гостей мы не ждем. Надо оторваться, ученик. Вся надежда на тебя, Фрагил много не надует — мачты не выдержат, корабль тяжелый. Занять штатное место, Текущий! Фрагил, проводи, еще раз растолкуй и занимай свое. Да хранят нас боги!

Место мага-Текущего находилось поближе к воде, в специальной корзине на носу судна, спускаемой особой лебедкой. Мага-Ревущего — на палубе, на специальном возвышении ближе к корме. Так и называлось «рвущее седло» и было защищено специальными щитами. Понятно, кого хотели выбить первым: и место приметное, — а в Текущего попробуй попади — он над самой водой.

Мачты на горизонте выросли в скоростную трехмачтовую галеру, шедшую на полных парусах, явно не соответствуя естественному ветру. Ревущий на борту! И в это время взволнованный экипаж «Любимца Плеяд» почувствовал, как прекратилась качка и тяжелая грузовая галера начала набирать ход. Странное движение, с полным отсутствием кильватерной струи.

Андрей радовался пиратам, как ребенок долгожданной игрушке. Не возможному пленению или даже смерти, а настоящей работе Текущего — укрощению моря. Предвкушал упоение Силой, и оно пришло. Зря заставили одеться в кожу — морские брызги только бодрили и словно пели хвалу Победителю! А пираты… ерунда по сравнению с этим.

Помолился Гидросу, вошел в легкий транс и запел речитативом мантры структур, помогая направлять волю. В нужных местах руками помогал «крутить Силу». Все как учили. Первое — успокоение волн. Есть! Вокруг корабля на пару шагов образовалось затишье. Волны, подходя к нему, плавно сглаживались. Теперь галера шла, как бы таща с собой кусочек моря. Наконец, структуры течения. Само море этим самым кусочком затишья подхватило тяжелое судно и понесло вперед. Действительно, похоже на течение реки. Осталось следить за структурами и подливать в них Силу. Большего Андрей просто не знал.

— Дарки вам в задницы! — закричали матросы, когда хищная галера стала медленно удаляться, а их грузовик все набирал и набирал ход.

«Все, — подумал Фрагил, — моя работа кончилась» — и перестал поддувать паруса. Маги не сработаны, можно либо сорвать корабль с «течения», либо порвать паруса и, что еще хуже, сломать обе мачты. Судно чуть замедлилось, но неуклонное ускорение быстро отыграло потерянную скорость.

«Работай, мальчик! Это все, что ты можешь? Ну да, предупреждал. Дарки! Не заметил, есть ли на том корабле Текущий!»

— Убрать паруса! — скомандовал Расул, когда они бессильно захлопали, и прошептал: — Хватило бы тебя на дольше, сынок!

Текущий у пиратов, к сожалению, был. Галера стала приближаться. Корабль тащила не водная гладь, а бурлящий водный поток вдобавок к полным парусам. Их маги действовали слаженно.

— Дарки их раздери! — ругнулся капитан. — Фрагил, ты можешь ускорить? — закричал в «рвущее гнездо».

— Нет! Мальчишка везет все равно быстрее, чем выдержат наши мачты! Чтоб провалилась твоя посудина! Как только он выдохнется, командуй поднять паруса. Попробую! Дай Эол нам удачи! — взмолился он под конец. А что еще оставалось?

Мальчишка все не выдыхался и не выдыхался. Скорость «купца» уступала пиратам ненамного, и преследование длилось уже целую четверть. Но рано или поздно нагонят, и тогда…

— Капитан! — Расул резко повернулся. Рядом с ним стоял Чик. — Чем мы можем помочь? — За Чиком стоял Леон.

Со злости хотел послать их в кубрик или еще куда подальше, но, посмотрев на неудержимо приближающихся пиратов, передумал.

— Скоро нам понадобится каждый меч, — недовольно произнес он, — нагоняют, — кивнул на длинную пиратскую галеру. Она походила на стремительную акулу, тогда как их судно напоминало толстого короткого тунца. Очень медленного тунца, разжиревшего.

— Сколько их? — спросил Чик.

— Полторы сотни, — буркнул капитан.

— Учитывая тесноту палубы… наличие луков… — воин рассуждал вслух, — шансов очень мало, согласен, капитан?

— Да, дарки тебя раздери! Да! Но к ним в плен лучше не попадать, лучше погибнуть, я знаю, о чем говорю!

— Верю, не надо нервничать, — произнес Чик успокаивающим тоном, — до пиратов шагов триста, и я прекрасно вижу, что у них на носу болтается корзина, а в ней человек. Это Текущий?

— Допустим, и что? — Расула раздражал спокойно-увещевающий тон пассажира.

— А если я его убью, мы от них оторвемся?

— Конечно! То есть как убьешь? — опешил капитан.

— Элементарно, из лука, — протянул руку назад, и Леон подал ему лук с натянутой тетивой. — Может, есть на судне что получше? Этот, если честно, не очень. — Это был тот «лесной» лук, трофей от разбойников.

Расул скептично осмотрел лук и зычно крикнул:

— Газман! Ко мне со своим луком!

Один из матросов сорвался, забежал в кубрик и сразу выбежал, держа в руках лук и колчан со стрелами.

— Слишком далеко, капитан, и против ветра, — доложил он, прищурившись, вглядываясь в пиратскую галеру, — а ближе подойдут, сами стрелять начнут. Для них по ветру.

— Помолчи, — оборвал его капитан, — передай оружие пассажиру.

Газман удивленно посмотрел на улыбнувшегося Чика и недоверчиво протянул ему лук и колчан:

— Это наш тирский лук, копия каганского, но, конечно, слабее…

— Я понял. — Чик остановил объяснения.

Композитный. Из разных сортов древесины, кожно-жильный, с характерными изгибами-рычагами. Каганская сущность узнала обводы и скривилась: не те материалы, не та пропитка, совсем неверные эликсиры. Уверенным движением Чик натянул тетиву. Сила слабее, и хлесткость плеч меньше. Все верно, на человека. В целом лучше трофейного, но триста шагов, прав Газман, если стрела и долетит, то на излете. И ветер на стороне пиратов. Ничего, скоро приблизятся.

Пристрелка. Потратил две стрелы. Буквально слился с луком, почувствовал стрелы, но оба раза недолет. Расстояние уже шагов двести пятьдесят. Со стороны галеры донесся издевательский хохот.

— Фрагил, — крикнул Чик, — ты можешь наложить Знак защиты от ветра?

Естественные ветра упреждались точно, но у пиратов работал Ревущий, а магический ветер не упредишь.

— Нет, — ответил маг из своего гнезда. Он пока не был занят. — Без эликсира не могу.

— Понял, — сказал, беря следующую стрелу.

«Давай, друг воздушный, поработай». Дух все понял и отправил часть себя в стрелу.

Цель — парус с четко нарисованным змеиным глазом, центр вертикального зрачка. Зрачок будто приблизился и оказался чуть ли не в перекрестии прицела. Выстрел. Стрела вошла точно, но практически на излете: пробив парус, упала на палубу. Хохот мгновенно стих.

«Серый, Воздушный, вперед», — и в следующую стрелу скользнули Духи смерти и воздуха.

Стрела Чика сорвалась одновременно с десятками стрел со стороны пиратов. Их стрелы большей частью прошли мимо, и лишь пара-тройка скользнула по воздушному щиту и упала в море. Фрагил не дремал.

Вдруг бурлящий поток вокруг пиратской галеры пропал. Корабль словно наткнулся на мель. Корму задрало, мощный порыв ветра порвал один парус, дрогнули мачты, люди с воплем посыпались в воду. Повисев так несколько секунд, корма с грохотом, подняв тучу брызг, опала обратно. Ветер стих. Точнее, оставшиеся паруса заполоскал вполне натуральный посвежевший ветер. Злой Эол приближался. Расстояние между судами стало неуклонно расти.

Стрела не смогла пробить грудь Текущего, хватило ранки. Наконечник вошел в кожу едва на сантиметр.

Экипаж «Любимца Плеяд» пораженно молчал. Чик спокойно отдал лук и стрелы хозяину. Тот механически забрал свое оружие.

— Господа, — произнес герой, — ничего особенного не случилось. Повезло, попал в Текущего. Не убил, конечно, но из транса вывел. Этого, как сами видели, хватило. Я хороший лучник, только и всего.

— Чего застыли, дарковы отродья! — Капитан опомнился первым. — Все по местам, приготовиться к поднятию парусов!

— Капитан, — прошептал ему Чик, — у мальчика большой потенциал, пусть дальше его развивает. Хорошо ведь идем, согласен?

Расул, подумав, кивнул.

Андрея хватило еще на четверть. Закатные тучи окрасил багрянец, когда он, ужасно довольный, разгоряченный, вышел из корзины на палубу.

— Да лучше бы я не кутался в эту кожу, так жарко было! — Не успел произнести, как получил первый в жизни откат. Слишком много Силы через себя прокачал. Это не смертельно, но крайне неприятно.

Губы посинели, покрылся мурашками и затрясся в лихорадке. Опытные моряки под руководством Фрагила быстро раздели его догола, завернули в теплое сухое сукно, и маг лично влил ему в рот самогонку с перцем. Андрей уснул минут через пять. Не зря Текущих одевают в кожу. Откат с переохлаждением еще хуже — почти смертельно.

— Молодец, мальчик, — прошептал Фрагил. — Силищи у тебя много. Умения мало, но в твоем возрасте это поправимо. Станешь магистром. — Покосившись на склонившегося над другом Чика, подумал: «Если не прибьют в расцвете лет. С опасным типом связался, да хранит меня Эол».

Он прекрасно видел, что две последние стрелы совершенно игнорировали магические потоки Ревущего, но при этом в них не чувствовалось Силы. И Текущий наверняка погиб или серьезно, до потери сознания, ранен. Иначе, как бы ни был потрясен, слил бы структуры постепенно. Об этом решил не распространяться. Повезло и повезло. Хвала Эолу.

К Далору пришли раньше срока и встали на якорь в открытом море. Переночевали, а с рассветом, против утреннего бриза, с помощью Фрагила вошли в бухту и спокойно пришвартовались к свободному причалу. Успели вовремя — разразился настоящий зимний шторм. Кстати, отказались от лоцмана. По сложному фарватеру (это неглубокая, а потому и популярная бухта славной Ольвии) вел Андрей. Он прекрасно видел дно при помощи «водного поиска». Правда, рулевой морщился на его совсем не морские команды «левее, правее… еще чуть-чуть… прямо», но сэкономили.

Таможню миновали без проблем. Устная декларация, уплата пошлины и, как у нас говорят, «на чай». Копейки, всего сотня драхм в общей сложности. За капитана заплатили встречавшие его сотрудники нанимателей.

Простились тепло. Расул подсказал хорошую таверну без беспокойных моряков. Там можно нормально поесть, узнать последние сплетни и если надо, то и пожить в хороших условиях. О дальнейшей цели компаньонов благоразумно не спрашивал. Даже Воронок с племенной кобылой грустно простились. Вряд ли в тесном загоне при постоянной качке у них что-то сладилось, но кто их, этих единорогов, знает. Возможно, и появятся среди ее потомков иссиня-черные жеребята.

Тир беглецы выбрали не случайно. Это формально независимое небольшое княжество находилось в натянутых отношениях с Месхитией, как и со многими другими «центральными» странами. Если бы не сильный союзник, а фактически сюзерен — Эндогорское царство, то несдобровать бы степному княжеству, которое только недавно стало считаться «просвещенным». Его единственное богатство — небольшой, около полусотен миль, участок границы с пятном каганов. Остальное — сплошные минусы. Степь, полупустыня и дальше на запад совсем безводная пустыня Каргуль. «Сухость» — в переводе с местного наречия. Большинство населения — кочевники, пасущие коз, овец и борков с единорогами, а ранее устраивающие веселые налеты друг на друга и на богатых соседей. Присмирил их эндогорский царь Дарий Второй, и было это всего два века назад. Задумывал включить варварский Тир в свое царство, но, столкнувшись с серьезными проблемами со стороны местного населения, передумал. Поступил мудрее и дальновидней. Было бы из-за чего мечи тупить! Оккупационные войска собрали сход племен, захватили заложников и повелели заложить каменную столицу. Не поскупились и помогли материально. В ней быстро устроили красивую жизнь для местной знати, разместили филиалы всех геянских орденов, разумеется, только эндогорские филиалы, и стали принимать в них всех склонных к Силе местных археев. Как ни удивительно, но капли архейской крови среди варваров оказались распространены довольно широко. Племенная знать быстро вкусила прелести новой жизни и преимущества новой Силы, несравнимой со старым шаманизмом. От нее пошла волна «просвещения», то есть массовое почитание населением «новых богов», оказавшихся сильнее Духов Предков. С ним распространялся и гелинский язык. Пятьдесят лет назад Эндогорское царство вывело остатки своих войск и признало независимость нового княжества Тир. Чехарда смены князей продолжалась лет двадцать, пока, буквально утопив соперников в крови, на престоле окончательно не утвердился Асман Первый — представитель самого влиятельного клана Шахнидов. Остальные кланы вынужденно приняли их первенство и принесли присягу, освятив клятвами богам. Умер он всего пять лет назад, и ему спокойно наследовал сын, Асман Второй. Племена не возразили.

Эндогорцы оставили после себя не только «просвещение», но и несколько городов с храмами и орденами (исключительно филиалы бывшей метрополии), дороги и часть местного оседлого населения, принявшего земледельческую культуру. В чем сильно помогли Родящие, Хранящие и Текущие. Заключили «дружбу на вечные времена», и готово суверенное государство.

В Далоре компаньоны задержались на ночь, а с рассветом в сопровождении десятка охраны на единорогах выдвинулись в нужное место. Еще в Горгоне и Месхитополе Андрей раскопал сведения, хозяин таверны подтвердил.

Переоделись по-местному. Это плотные штаны, сапоги и длинные кожаные куртки с парусиновым капюшоном-башлыком. В начале зимы здесь было не холоднее, чем в Месхитии, но ветра дули постоянно, и нет-нет да налетал пыльный суховей из близкой пустыни. Одежда по погоде. Башлыком можно быстро замотать голову, закрыть рот и нос. Походный наряд у мужчин и женщин не отличался. Разве цвета поярче да вышивка, «отпугивающая злых Духов, повышающая плодовитость, препятствующая сглазу», — по уверению базарного торговца. Там же, на рынке, произошел любопытный эпизод.

По соседству с небольшим храмом Лоос при довольно чахлом Древе прямо на траве сидели нищие. Первые нищие, увиденные Чиком в этом мире. Вдруг одна седая старуха уставилась на Чика округлившимися глазами и завопила, показывая на него пальцем:

— Одержимый, одержимый!

Чик от неожиданности опешил, но быстро пришел в себя и, глядя прямо в ее выпученные глаза, подошел к ней вплотную. Прошептал лицо в лицо, благо старуха не побежала, а застыла в ступоре:

— Я — избранный. Большой шаман, твой старший брат. Тише, тише… — Одновременно высыпал ей в мешочек пару серебрушек.

— Да, да, уважаемый, — проскрипела она, выходя из ступора. Паника схлынула. — Я ошиблась, да простят меня Духи Предков!

В ее сердце затеплилась надежда на возвращение старой веры. Люди совсем забыли свои корни. Ну и что, что Духи в теле шамана, а не витают вокруг. Теперь они вынуждены скрываться.

Вскочившие было нищие, приготовившиеся сигануть наутек, накинулись на старуху:

— Совсем из ума выжила, старая! А нам, уважаемый господин, да хранят тебя боги!

Чик с серьезным видом кинул в сгрудившихся нищих горсточку мелких монет:

— Не обижайте женщину. Вернусь — проверю. Вам бы дожить до ее седин!

— Как скажете, господин! Да пребудет с тобой милость богов! — Нищие дружно и умело бросились искать монеты в редкой траве.

Грузный пожилой сторож-охранник храма, сидящий сразу за декоративным заборчиком из густых кустов, проснулся и, зевая, качал головой. «Совсем распустилась нищета! Милосердие угодно Пресветлой! — передразнил слова местной жрицы. — Разогнать их всех! Варвары. Как были, так и остались. Прости, Эол». — С этой мыслью снова задремал. Большинство местных поклонялись богу ветров, постоянно показывающему свою Силу.

Леон с Андреем ничего не сказали. Они получили очередное подтверждение своим догадкам, а вот в душу Грации закралась опаска, если не сказать страх.

Золото оставили в запечатанной комнате под ответственное хранение хозяина таверны. Если что — голова с плеч, на то подписали соответствующий пергамент. Заплатили целую гекту за ночь хранения. Всех достало трястись над богатством. Скорей бы определить куда полагается.

На рынке не только оделись, но и закупили нужные для похода вещи, включая амулеты защиты от ветра на целую кибитку и разные полезные безделушки. Чик в специальной лавке приобрел отличный местный лук — аналог газмановского. Купили добротные крытые повозки с борками и наняли десяток охраны с хорошими магическими рекомендациями. Принесли присягу, что сопроводят до места и никому не расскажут. До клятв дело не дошло, на что Леон проворчал:

— Сегодня они охрана, а завтра разбойники. — В его словах была доля истины, но дороги в Тире несравненно опаснее, чем в Месхитии. Без солидной охраны ни один купец не передвигался.

Хвала богам, путешествие до городка с кричащим названием Кагантополь прошло без серьезных происшествий. Не считать же таковым сопровождение на безопасном удалении небольшим отрядом вооруженных людей. Напасть не решились, а с приближением к городу скрылись в степи.

— Их полтора десятка было, — тихо сказал Андрей, — решили, что добыча крови не стоит. Правильно, что самые дешевые повозки взяли.

Но и настрадались в них. Без рессор, по плохим дорогам — удовольствие еще то! Хорошо Чику, он на Воронке. Только спал в одной кибитке с Грацией. Больше она к нему не приставала с разговорами, и Чик был только рад, но опять-таки тягостное молчание напрягало. Он бы с удовольствием спал в другой повозке, но хоть по одному магу-шаману должно быть в каждой, а с Андреем Грация ночевать боялась.

Вот и пойми ее. Днем их за уши друг от друга не оттащишь, а спать боится. Надо серьезно с ней поговорить и с Андреем пообщаться, но не любил Чик такие темы, тошнило от любовных разборок.

Андрей объяснил девушке, что не стоит бояться Чика, он этруск и посвящен Френому, вот старая шаманка и увидела Духов. На что Грация не выдержала и рассказала, что раньше он назывался варваром и был рабом у Лоосок.

Андрей застыл на несколько мгновений и… довольно улыбнулся:

— Грация, точно? — Повернулся к ней и взял за плечи.

В кибитке они ехали одни. Впереди мерно шагали борки. Широкое место кучера закрыто со всех сторон, кроме дороги.

— Ой! Он просил не рассказывать! — Девушка зажала болтливый рот рукой. Ну очень напугала ее старуха!

— Ты не понимаешь, Грация, все сходится! — В порыве чувств обнял девушку и неожиданно для себя поцеловал.

— Ой, — тихо произнесла она и неохотно отстранилась. Засмущалась, но вдруг ее прорвало: — Он меня больше не любит! Мы с ним спали только раз, и все! Теперь… как брат с сестрой. И не разговариваем.

Расплакалась. Ей стало легче и немного стыдно. Андрей стал ее утешать. Раньше никогда не говорили о них с Чиком, это было табу, и теперь оно снято.

— Ну что ты, успокойся. — Андрей гладил ее по спине, а она уткнулась в его плечо. — А ты его… — произнес и в волнении замер, ожидая услышать «да».

— Я не знаю, Андрей! Я тебя… наверное… не знаю! — и заревела навзрыд.

У молодого мага отлегло.

Успокоилась девушка с трудом. Потом, уйдя в глубь кибитки, поправила себе лицо купленной в Далоре косметикой. На алхимических лоосских эликсирах, не абы какая! Вышла вполне довольная и совершенно свежая. Жизнь показалась такой прекрасной!

Кагантополь состоял из нескольких зданий разных орденов, администрации наместника князя, орденских храмов, рынка, лавок и нескольких десятков домов обслуги, включая казармы. Плюс хозяйственные постройки, конюшни и кабаки. Куда без них! Отдельным зданием, в стороне от других строений, скромно притулился небольшой, но изящный дом терпимости. Нужная вещь. Лоосок не было, а городок использовался как база и место отдыха дежурных смен разведчиков и наблюдателей за пятном. До него отсюда полста миль, всего день пути на единорогах на любой участок границы. Оборонительная стена городу в принципе не требовалась, войск и магов хватало на любую разбойную банду, но по военному канону все равно соорудили крутой насыпной вал со рвом и сторожевыми вышками.

Лооскам эти пятна даром не нужны. Каганские «сокровища» совершенно не годились для их магии, вектор не тот. Если, случалось, вытаскивали из пятна раненого кагана, то их вызывали, и они прибывали Звездными тропами. Пытались поработить.

Караван свободно въехал по одному из опущенных подъемных мостов. Два ленивых стражника, прислонившись к караульным будкам, просто проводили их взглядом. Дежурный маг вяло обменялся кивками с Андреем. Они были давно замечены и оценены как не представляющие угрозы. Чик, проезжавший последним, поинтересовался у мага, где канцелярия наместника.

— В центре сей великой цитадели, — с юмором ответил маг, — двухэтажный дворец с резными колоннами, не ошибешься.

Не ошиблись. Побеленное двухэтажное здание с фронтальными колоннами. Не резными, а разрисованными под модную резьбу. Художник постарался, игра светотени создавала впечатление рельефа.

Немного бюрократической проволочки в секретариате, и Чика с Андреем пропустили в кабинет наместника. Сам он сидел наспех одетый, заспанный и, соответственно, недовольный. На столе в беспорядке лежали свитки и просто листы пергамента. В углу статуэтка князя, и все. Ни лавок, ни стульев и самого задрипанного бюро с важной документацией. «Да он в ссылке!» — догадался Чик.

— Да хранят князя и тебя, его руку и голову в этом краю, боги! — поприветствовал наместника Чик.

По лицу хозяина кабинета мелькнуло недовольство, но ответил вежливо. Приветствовал наместника и Андрей. Ответил и ему. Чик подождал немного, вдруг сам поинтересуется, зачем приехали, но наместник молчал, будто таких гостей у него пруд пруди. Пришлось заговорить первым:

— Мы купцы из далекой Эритреи. Не слышал, уважаемый Челик? — Тот отрицательно мотнул головой. Имя сказали в секретариате. — Дела пошли хорошо, разбогатели и решили остепениться.

По-прежнему скучное безразличие.

— Мы оба археи, а земли не имеем. — Хозяин уважительно поднял правую бровь, чуть привстал, но тут же сел. Взгляд стал более заинтересованным. — Хотели бы прикупить плато Шаманов с окрестными землями.

Уже обе брови наместника полезли наверх:

— Но там же… — Во взоре мелькнула хитринка и пропала. Из кресла поднялся вполне радушный хозяин. — Господа, княжество нуждается в новых подданных, и те благодатные земли давно ждут хозяина.

Челик соизволил выйти из-за стола. В походке чувствовалась вальяжность высокопоставленного сановника. Из высоких кругов сослан.

— Только не так все просто, — многозначительно помолчал, — земля, разумеется, продается, вас не обманули, но волокита…

— О! — воскликнул Чик. — Зная нерасторопность писцов, мы готовы ускорить процесс некой суммой, скажем, мм, — наместник слушал, с безразличием смотря в сторону, — сто гект.

— Эх, господин…

— Рус.

— Господин Рус, наши писцы такие нерасторопные…

— Мм… а двести гект ускорят движения перьев?

— Ну-у…

— Двести пятьдесят. За такое жалованье сам готов в секретари!

— И не только ты… — сказал, многозначительно глядя на стол.

— Ты позволишь выйти на полстатера, многоуважаемый господин наместник? — Андрей дождался медленного утвердительного кивка и вышел за деньгами.

— Может, пока посмотрим карту? — напомнил Чик.

— Конечно! — Радушный хозяин улыбнулся и позвонил в колокольчик. — Принеси карту плато Шаманов, — сказал быстро заглянувшему секретарю и, затыкая готовый сорваться с его губ удивленный возглас, рявкнул: — Быстрее!

Плато Шаманов находилось в шестидесяти милях от городка почти строго на запад. Граница пятна скруглялась, отдаляясь на сто миль от плато, и шла уже по пустыне. На карте земля выглядела зеленым оазисом среди пустынных земель с непонятным каменным участком в центре. От Кагантополя к нему вела степная линия вдоль границы, которая переходила в пустыню за несколько миль до оазиса. Размер почти круглого зеленого пятна составлял мильдесять в поперечнике. Каменный участок в центре занимал две мили.

— А почему там никто не живет? — удивился Чик. — Оазис среди пустыни! Вон и караванные тропы обходят.

— Не обращай внимания, господин Рус, глупые местные суеверия, — пренебрежительно ответил наместник, — темный народ. К сожалению, окрестные племена так и не восприняли просвещение, — сказал горестным тоном, как любящий родитель о непутевых детях.

В это время вошел Андрей и водрузил на стол тяжелый кожаный мешочек. Хозяин, как бы невзначай, бросил на него большой лист пергамента.

— А у нас, у столичных властей, руки до него не доходят, — продолжил как ни в чем не бывало, — потому и выставили на продажу. Всего за пять тысяч. Господа! — повысил голос, заметив открывшиеся рты компаньонов. — С этой ценой торговаться не могу, воля князя! Преданья старины, ничего не поделаешь. Заметили? В центре оазиса очень удобная разработанная каменоломня и какие-то очень старые развалины. Могу предложить помощь рабами практически за символическую плату. Княжеству нужны новые освоенные земли! — Последние слова произнес патетически. — Оформление и оплата в секретариате. Когда там все оформят, я спущусь и подпишу. Ступайте, господа, я распоряжусь. — Настойчиво проводил гостей к двери. — Не прощаемся, ждите внизу. — Открыл дверь и сразу обратился к вскочившему секретарю: — Зайди.

На Андрея с Чиком больше не посмотрел. Они переглянулись, удивившись настойчивому изгнанию, и спустились в секретариат.

Спустя примерно четверть они стали полноправными хозяевами плато Шаманов. В равных долях. Рус Нодаш и Андрей Проспер превратились в подданных тирского князя. От рабов пока отказались. Сначала надо самим посмотреть на собственную землю, оценить работы и так далее. Такому количеству наличных в секретариате не удивились, векселей на сумму более тысячи гект просто не выписывали. Да и где их здесь обналичишь?

Наемников отпустил еще Андрей, когда спускался за деньгами, и новоявленные землевладельцы в сопровождении Грации и Леона отметили сделку в лучшем местном кабаке, где и заночевали в номерах на втором этаже. Хозяин взялся обеспечить ответственное хранение груза, опечатав его вместе с повозками.

Плато Шаманов купили исключительно для легализации огромного количества денег. Банков, как упоминалось выше, на Гее не придумали, и единственными местами хранения могли быть дома, виллы, поместья. Откуда деньги? С поместья Шаманов. Можно смело подписывать векселя, указав в нем «владелец плато Шаманов» или «управляющий» одноименного поместья. Нет вопросов! Никто не станет разбираться. Богатые археи или их доверенные лица («управляющие» Грация, Леон) не врут, это определит любой маг. Купцам или менялам на крайний случай можно смело поклясться, что деньги действительно есть и их легко получить. А деньги действительно там можно надежно спрятать, а с помощью Звездной тропы и забирать понемногу. По тысяче гект запросто унесешь.

Андрей наткнулся на это место давно, еще в орденской библиотеке Горгоны. Заинтересовался увлекательным отчетом вездесущих Хранящих. Такие открытые отчеты — редкость. Разрушенные древние постройки, где сохранились только подвалы, — табу для местных племен, и не без оснований. С большими потерями Хранящим удалось туда проникнуть, но ничего интересного не нашли, кроме огромного количества древних привидений сильных шаманов. По варварской легенде, их души остаются прикованными к земному миру, дабы охранять покой великих предков прежних жителей Тира. Легенда оказалась соответствующей действительности, кроме самих великих предков: их захоронений и кладов артефактов так и не нашли. Посчитав, что маловероятная добыча не стоит пролитой крови, Хранящие свернули экспедицию и преспокойно убрались. Это было чуть более века назад.

После рассказа Грации о несметных сокровищах господина Марка эта история всплыла. После успешного грабежа убедились — удачно всплыла. Чик договаривается или нейтрализует призраков, а княжество Тир своих подданных никому не выдает. Тем более богатых. И Грация, и Леон приняли подданство Тира. Там же, в резиденции наместника. В качестве свободных людей-управляющих, нанятых в новое поместье. Обошлось всего в пять гект за обоих. Осталось скрыть сокровища на плато Шаманов, снять на месте координаты для Звездной тропы, и готово. Да, надо в Кагантополе вырастить Леону руку — здесь оказался великолепный госпиталь целителей.

(обратно)

Глава 19

— Три-четыре декады придется полежать у нас, — заявил целый бакалавр ордена целителей после обследования Леона, — организм здоровый, полежишь в ванне с вязким раствором. Не переживай, — остановил вопрос пациента, — будешь спокойно спать все это время, дышать через трубки.

— Мы выйдем на полстатера, господин целитель, — сказал Чик и подтолкнул Леона к выходу. Они пришли на прием вдвоем.

Сначала в очередной раз выслушали от бакалавра целителей, как их облапошил хитрый наместник, та еще сволочь, не зря его сюда сослали. Надо было поговорить со знающими людьми и так далее. Не первая подобная речь.

Слухи в маленьком городке разлетелись мгновенно. Еще вчера в таверне достали. Подходили, нагоняли жути. Кто сочувственно, кто посмеивался. К Грации цеплялись. Главное, почти все — маги, а стало быть — археи. Чик еле успевал лавировать и охлаждать непривычно горячего Андрея. Хвала богам, обошлось без вызова на дуэль. Зато Грация буквально цвела: столько кавалеров, столько внимания! А каков Андрей, да он за нее! Приписала ему еще очков, а вот с Чика, наоборот, списала. Все хитростью норовит. Нет, не рыцарь из девичьих грез. Жаль. Сердце девушки все полнее наливалось новым чувством к «настоящему рыцарю» Андрею.

— Все нормально, Леон, мы без тебя справимся! Вернемся и непременно тебя дождемся! — Чик уговаривал друга.

— Как же, справитесь! — хмурился тот. — Андрей — несмышленыш, Грация — грузило. И здесь ее не оставишь, проходу не будет.

— Да справимся, обещаю! Ты мне веришь?

Леон хмуро посмотрел на друга и буркнул:

— Верю. Но чует мое сердце!

— Брось! Когда и где еще мы таких специалистов найдем! Оставайся и не переживай за нас, о себе подумай! Разбойников на пути к плато нет. Все говорят, ты слышал.

— Чтоб тебя дарки порвали! — ругнулся Леон и… согласился.

Действительно, где и когда еще целого бакалавра удастся нанять, а здесь вроде как между делом. Справятся и без него. Да какой, если честно, с него, однорукого, помощник! Но муторно на сердце.

«Храни их, непутевых, Гея, молю тебя!» — взмолился Леон и решительно вернулся в кабинет целителя. Наконец-то перестанет быть калекой. Это радовало.

Услуги целителя-бакалавра оценивались в двенадцать тысяч, но оно того стоило. Рука будет как новая. Точнее, как старая, сразу с развитой мускулатурой. Заодно и весь организм немного омолодится. Это побочный эффект, бесплатный.

На пути к своим новым владениям действительно никого не встретили. На тридцать миль вокруг, насколько позволял видеть астрал, — ни души. Но и дороги практически не было, тащились несчастные шестьдесят миль более двух суток. Особо тяжело пришлось на пустынном десятимильном участке, но справились, и перед путниками открылся степной оазис с невысоким каменным плато буквально в нескольких милях от начала травы. Остров пожелтевшей травы среди пустыни. Никто ее не ест. Животные обходят стороной этот оазис. Даже домашних борков пришлось туда загонять. Лишь Воронок, фыркнув, ступил на плато сам.

Вечерело. Заночевали около скальных обломков. Действительно, разработанные каменоломни, в этом не обманул наместник, а в миле от них обширные руины какого-то большого строения. Очень древнего. От стен остались одни намеки, и рассыпанные обломки подверглись сильной эрозии, практически разрушились.

А ночью компаньоны поняли, почему сюда никто не приходит. Андрей и Грация, завопив, проснулись от сильнейших кошмаров. Ученик мгновенно вспомнил структуры ментальной блокировки, у него паника почти прошла, но бедная Грация! Она, зажав голову руками, каталась по дну повозки и буквально скулила от понятного только ей ужаса.

Чик проснулся от криков товарищей и сразу увидел мечущиеся вокруг них «чужие» Духи.

«Ударь мечами, — шептал Дух слияния с загробным миром, — они сами подставят моих братьев».

«Нет! — возразил Чик. — Они мне завтра могут пригодиться».

«Тогда просто обведи вокруг стоянки круг любым своим мечом. Процарапай по земле», — недовольно подсказал Дух.

Чик так и сделал. Стоянку накрыл видимый только ему серый купол. Рассерженные Духи, точнее, неупокоенные души шаманов бессильно бились об эту преграду.

Молодец Воронок, сумел удержать разбушевавшихся борков, не дал разбежаться. Чик благодарно потрепал верного единорога за ушами. Тот недовольно фыркнул. Мол, ты что это, хозяин, за глупую скотину меня держишь? Чик улыбнулся и вернулся в кибитку. Грация, успокаиваясь, продолжала тихо всхлипывать. Андрей положил ее голову себе на колени и шептал что-то ласковое. Все трое ночевали в одной повозке, оставив в ней едва ли четверть золота. Остальное перегрузили во вторую.

«Андрей говорил, что здесь Хранящие гибли, а я прочертил круг, и готово. Как у Гоголя в „Вие“, — самодовольно подумал Чик и сразу получил смешливый ответ от Духов: „Не забывай, мы от Френома, а он бог не из слабых“».

«Ладно, спокойно. Посмотрим, что будет в подвалах», — подумал он и завалился спать, отвернувшись от… влюбленных? Похоже на то.

По выезде из городка им с трудом удалось отбиться от добровольцев сопровождения. Все развлечение при скучной службе. Скорей всего, они подумали, что новые хозяева плато Шаманов либо совсем идиоты, что вряд ли, либо… поехали совершенно в другую сторону, а вышеназванное место — отмазка. Двое воинов и начинающий маг с девицей совсем не походили на купцов. Купили землю, чтобы сменить подданство и… спрятать сокровища. Причем совсем не обязательно в опасном плато Шаманов, могут в более безопасном и не менее надежном месте. Да хотя бы в пятне! Снять координаты для Звездной тропы, и таскай помаленьку, никто и слова не скажет. С полгода координаты не «уплывут», так иногда ценные минералы вытаскивают. Полста талантов за это время можно натаскать. В каганском пятне опасно, но зарыть мешки и сразу обратно — вполне по силам. Это не с призраками сражаться.

Так что Андрей с предложением купить землю в Тире, а она продавалась только на окраинах, был совсем не оригинален. Можно было дом в большом городе, но там его надо найти, нанимать охрану, продавливать подданство, а плато Шаманов с привидениями — красиво и надежно. Хорошо, что наместнику и остальным наблюдателям с разведчиками совершенно все равно, откуда у приезжих деньги. Никто не спрашивал и даже не намекал о грузе в повозках. Лишь некоторые загадочно улыбались, показывая: «Я вас насквозь вижу! Просто мне по барабану». Из-за таких вот взглядов Андрей на всякий случай, проехав миль тридцать, стал сдувать следы в сторону пятна, а Чик поднимал траву.

На следующий день позавтракали, Чик обновил защитный круг (ночной купол к утру пропал), и оставили на стоянке Грацию под охраной Воронка. Он почти человеческим взглядом показал: «Сохраню вашу кобылку, хозяин, не переживай», а она прошептала:

— Возвращайтесь скорее. Живыми. — И села на землю перед самой чертой. — Да хранят вас все боги! — добавила вслед уходящим мужчинам. Сейчас она поняла — полюбила Андрея, но и Чик остался в сердце как брат. Наверное. Боги, дайте уверенность!

Вход в подвал угадывался под относительно свежим завалом. Сто лет — не тысячелетия. Пришлось разбирать. Андрей хотел было смыть часть камней струей воды, благо рядом бежал ручеек, но побоялся ослабить ментальную защиту. Чик говорил, что Духов вокруг сейчас нет, все в подвале, но мало ли! Не хотелось испытывать ночной ужас, до сих пор мурашки от воспоминаний. А они, сильные привидения, и не то могут устроить. Ночью просто пугали.

Только через целую четверть разобрали дыру, достаточную для спуска. Дневной свет спокойно проникал внутрь, подсвечивая поднятую камнями пыль. Глубина локтей пять, можно спрыгнуть. Каменная лестница валялась на дне кучей обломков. Осторожней надо, не подвернуть ноги. Решили отдышаться, откинулись на траву.

— Может, на веревке спустимся? — спросил Андрей.

— Не начинай, — устало ответил Чик, — один спрыгну, как договаривались.

— Договаривались, — проворчал друг, — а ты бы меня одного отпустил?

— Если бы знал, что я не смогу помочь, а буду обузой, — да, — твердо ответил Чик, — не волнуйся, ничего со мной не случится.

— Да знаю я, — сказал со вздохом, и вдруг, неожиданно для себя, Андрей сел и произнес: — Я знаю, кто ты.

— И кто? — Чик не поднялся.

— Ты действительно этрусский принц, в смысле сын претендента, но с младенчества попал в альганское пятно. То ли родители хотели там скрыться, или воспитатели, неважно. Альганы тебя приняли. — Андрей распалялся, рассказ звучал все эмоциональней. Прирожденный артист. Чик продолжал лежать, но повернулся к Андрею и подпер рукой голову. Интересно послушать про самого себя. — В пятнах часто пропадают люди, и никто не знает, что с ними случается — никто не возвращался. Альганы тебя воспитали. Они совсем не злобные, как показывают в лоосских мистериях, они… возвышенные! С людьми не общаются, потому что мы недостойны такого полета души, мы варвары по сравнению с ними. Так? Знаю, не ответишь. Порой они воспитывают младенцев и отпускают в наш мир, чтобы изучить. Не может быть, чтобы им было неинтересно! Вот и тебя отпустили. Воспитали, развили способность к родной тебе Силе Френома, скрыли эту Силу так, что маги не видят, и отпустили. Знаешь, как я догадался? По легкой смене астральных следов! — Андрей довольно рассмеялся и вскочил, не выдержав накала страстей. Стал говорить, активно жестикулируя. Чик продолжал лежать, но слушал со все большим вниманием. — Ни каганов, если он не раб, ни альганов никогда нельзя точно идентифицировать в астрале! Другой мир, другие законы. Вон борки с единорогами так и вовсе не светятся. Ну да не в них дело. Потом ты попал в рабство. Не расскажешь как? Не ругай Грацию, она не специально. В сердцах вырвалось. — Чик и не думал ругать. Пока все складывалось неплохо. — Они не поняли, что ты из пятна, и послали тебя обратно! Вот смеху! Ты освободился и вышел обратно. Не с чем было возвращаться? Так, Чик? Ну молчи. По глазам вижу, я прав! Дальше мы встретились. — С этими словами Андрей устало сел. Запал пропал так же неожиданно, как и возник. — Ты плохо скрывал неумение драться парными мечами, так быстро овладеть сложной техникой невозможно.

Замолчал. Молчал и «воспитанник альганов».

— А зачем… — парень замялся, — ты разыгрывал страсть к Грации? За то, что освободил, спасибо, но… она очень переживает…

— Переживает или переживала? — переспросил Чик. — Прости за ту страсть, это был не я, это эманации Главного Древа Лоос. Месть за освобождение от рабства, — сказал и как груз с себя снял. Все, Грация пристроена, совесть чиста. Больше о себе ничего говорить не собирался, пусть остается при своем мнении. Привык к скрытности Чика, и не надо это разрушать.

— Как?! — пораженно воскликнул Андрей. — Древо… а что, может! — И просиял: — Может! Лооски — лучшие менталы, а значит, их Древо способно еще на большее! Так рассказал бы Грации, она переживает!

— И как ты себе это представляешь? Я не любил, это все Древо! — произнес это весьма язвительно. — Так, что ли? Все, хватит об этом! Если хочешь, сам расскажи, она тебя любит.

— Скажешь тоже — любит! — Андрей смутился. Совсем как мальчишка.

— Любит, уверен. Со стороны виднее, поверь мне. Но хватит, — сказал, поднимаясь, — меня от этой темы тошнит. Все, я пошел. Ждешь до сумерек и уходишь на стоянку. Сваливайте как можно быстрее, Воронок вас послушает. Борков не забудьте увести. Утром вернетесь за золотом.

— Ты чего это раскаркался! Я тебя не брошу.

— Да я тоже думаю, что скоро выйду. Это на всякий случай. Я пошел, с богом! — С этими словами спрыгнул в подвал.

— С каким? — крикнул, уточняя, Андрей. Ответа не дождался и сел на удобный камень. Ждать. Ждал и улыбался. Понятно чему.

Чик приземлился в длинном тоннеле-коридоре, от которого расходились многочисленные ответвления. Лабиринт. Встречались пустые глубокие ниши со следами сломанных стен — следы деятельности Хранящих. Далеко не пошел, сел прямо на каменный пол с еле заметным выцветшим узором и стал терпеливо ждать.

Привидений было много. Подсчитать невозможно — тысячи, и все прятались в камнях. Притихли. Никто не выходил. Вдруг за ближайшим поворотом послышался шум… шагов. Неторопливых, шаркающих, со странным металлическим звоном. Примерно через минуту показались… две иссохшие мумии. Железные кирасы, поножи, каски, наручи болтались на них, создавая совсем не мелодичный звон. Мечи, кинжалы, щиты отсутствовали вместе с одеждой. Истлела в прах вместе с кожаными ремнями, а железо, смотри-ка, даже не поржавело и держалось исключительно за счет заклепок и застежек, смешно болтаясь на иссохших телах. Было бы смешно, если бы, казалось, ко всему готовому Чику не стало не по себе. Мумии остановились в двух шагах, и одна заговорила. Трудно объяснить чем, так как обтянутый кожей скелетный рот не шевелился.

— Зачем ты пришел сюда, посланец неизвестного бога, — сказала по-гелински. Голос низкий, зловещий. Каменные стены завибрировали. В пустых глазницах обоих… можно сказать, скелетов зажглись тусклые огоньки.

— Я могу развоплотить вас, и вы вернетесь в свой загробный мир. — Чик быстро справился с легким шоком. Всего ожидал, но не ходячих скелетов. «Это тебе еще один урок», — подколол сам себя.

Раздалось зловещее хихиканье. Привидения на несколько мгновений вылетели из стен, покрутились вокруг плотным туманом и скрылись назад.

— Нас отправляли туда уже не раз, и мы всегда возвращались обратно. Мы, души старых шаманов, расплачиваемся за былое могущество. Нам было мало заклинать Духов, и тогда обращались сюда. Мы привязаны к этому миру, к этим развалинам собственными клятвами. От них нас избавит только тот бог, кому мы клялись, но после Сумерек он пропал. Иди, смертный, не искушай.

— Ага… — Чик задумался.

Уходить не собирался. Ничего ему не сделают, а вот он может. Хоть на время, но очистит подвал. Тяжело, их слишком много, но что делать. А толк? Вернутся. Клятва, пусть и пропавшему богу, держит. А он-то удивлялся, что нет нитей привязки, как у привидения в подвале Марка…

— Сумерки, говорите… А что, если я верну мир альганов-каганов обратно? Тот бог вернется? — Мысль обдуманная, навеянная уверенностью в «благоволении» к нему альгано-каганского мира. Само собой, не до степени «изгнания», но на понтах Вовчик собаку съел.

От общего смеха затряслись стены. Духи внутри Чика заволновались, защищая «друга» от массированной звуковой и ментальной атаки. Воздействие не прошло, и смех стих.

— А ты нагл, но и силен, — сказала мумия.

— Конечно, силен! Иначе зачем бы я с вами разговаривал. — Чик развивал тему. Почувствовал слабое место и начал давить: — Ваш бог возвращается, вы достаточно наскучались-настрадались, и он вас отпускает. Все довольны.

— А тебе это зачем?

— Хочу спрятать у вас кое-что. Возможно, построю что-нибудь в этом оазисе, пока не решил, а вы будете охранять. Разобраться с пятнами, сами понимаете, — дело не простое. Но в течение жизни справлюсь. А что для вас время одной человеческой жизни? Миг, — говорил быстро, не давая перебивать. Призраки слушали без смеха.

— Ох уж эта человеческая суета! — со вздохом заметил скелет. — На краткий миг, а все маетесь. Потом ничего этого не нужно.

— А что, до сих пор хочется помаяться? — саркастически парировал Чик. — Знаю я вас, до сих пор мечтаете. — Снова понты, ничего он не знал. Его Духи не маялись, они изначально создавались Духами. — Вот я и предлагаю работу. Оплата — исход в славный мир мертвых. Устали, поди.

Тысячи привидений заволновались, заметались, но их остановила единственная говорящая мумия.

— Уймитесь, братья! Я самый старший, на мне ответственность! — специально сказал вслух, для Чика. — Если бы ты знал, смертный, о моем былом могуществе! Я повелевал ветрами, дождями, тряс землю…

— Я понял, уважаемый. Современные маги и шаманы тебе в подметки не годятся!

— Как ты сказал? — И захохотал. — «В подметки»! Точно! Да они и пыли на них не стоят! Но хватит. Пока мы слышим одни пустые слова…

— Не хотите работать, не надо, — перебил его Чик и стал подниматься. — Я тоже палец о палец не ударю. Эх, хотел привнести в вашу жизнь цель, — бормотал как бы про себя, — не понимаете…

— У нас нет жизни, — остановила его бормотание мумия, — но ты прав, братья скучают, и на кону возможное освобождение. Мы понимаем, что ты врешь про возвращение бога, но… ты сам не знаешь, на что ты способен. Не клянись и не обещай, ты сам придешь к тому, в чем пытался обмануть. Что конкретно тебе нужно?

Ого! О таком успехе Чик и не мечтал. Задумался и стал объяснять задачу.

— Кстати, а что вы можете сделать с людьми или магами, кроме пугалок?

Снова гомерический хохот.

— Ты думаешь, в чьих телах мы с братом стоим? Это были маги. Воины-маги. Мы выгнали их души и заняли тела. Из живых выгнали. Они недолго сопротивлялись. Шаманы, как и ты, могут на время убрать нас из этого пласта реальности, но мы возвращаемся, и нас слишком много. Всех современных шаманов не хватит одновременно убрать нас всех. И твой купол развоплощения вполне преодолим, просто мы вчера не хотели набрасываться все вместе. Вот так-то, — сказал это с законной гордостью и серьезно добавил: — Тебя тоже можно легко убить.

Чик заинтересовался.

— На мгновение парализовать твоих Духов — это вполне возможно — и в это время ударить. Хоть магией, хоть мечом. Но сильно не бойся, ты сам по себе боец хоть куда, — подсластил пилюлю и сразу предупредил: — Если схватка честная.

— Что ж, — Чик пожал плечами, — чему быть, того не миновать. Я привык решать проблемы по мере их возникновения.

— Но и головой не забывай соображать, — закончила мумия известной банальностью.

— Андрей, — крикнул землянин, подойдя к дыре в потолке, — кидай веревку! Да, чуть не забыл! Что это за здание было?

— Храм того бога. При мне он уже был в запустении, но бог являлся. Имя не назову, негоже его знать непосвященным.

В дыру упала веревка. Чик уже взялся за нее, как вдруг призраки, бестелесные создания, почти не реагирующие на материю, плотным туманом окружили его, подняли в дыру и плавно опустили на землю. Опять раздался хохот. Как прорвало их. То молчали и пугали, теперь ржут. А вот Андрей, наоборот, открыв рот, упал на пятую точку и покрылся ледяным куполом.

— Нормально, Андрей, таможня дает добро! — сказал Чик, сам немало удивившись. Любят они поражать.

Пробыл он в подвале, как оказалось, целых три четверти. Андрей успел поволноваться. Потом до конца расчистили каменные завалы, в том числе и остатки лестницы. Духи со зловещим хохотом помогли, расшвыряв камни куда придется. Больше навредили, пришлось вручную сгребать. А вот к золоту уважение имели. Компаньоны скидывали мешки, а дальше они плыли сами в неприметный закуток, который после завалили большим камнем. Чик назначил кодовую фразу: «Сим-сим», и невидимые сторожа отодвигали бывший кусок стены. Скажешь опять: «Сим-сим» — камень задвигался. А к хохоту призраков придется привыкать, Чик не догадался вставить этот пункт в устную договоренность. Теперь все. Мумии ушли, остальные открыто в контакт не вступали. В ответ на предложение закрыть подвал хотя бы от дождя — очередной гомерический хохот, но понятный: «Неужели вы думаете, мы с дождем, как и с незваными гостями, не справимся?»

Сытно и вкусно поужинав (Грация хорошо готовила), завалились спать. Утром, не прощаясь с Духами, покинули оазис, оставив пастись одного борка. Он лишний для пустой повозки, а призраки присмотрят. Пункт о хозяйстве в соглашении присутствовал.

Миль за тридцать до Кагантополя заночевали. Днем на всякий случай заметали следы, будто ехали от пятна. Ну их, этих любопытных.

Чик внезапно проснулся от острого чувства опасности. Сразу растолкал Андрея и скомандовал:

— Быстро в астрал!

— В пяти милях со стороны городка пять десятков! Приближаются быстро, не иначе на единорогах. Трое магов: два Ищущих и Пылающий. Подожди… еще один непонятный, он позади скачет… двое в полумиле от нас. Это разведка! Застыли! Смотрят!

Заворочалась разбуженная Грация.

— На Воронка, сматываемся, — приказал Чик, — разведчикам до внутренних проблем дела нет. Кто-то другой по наши души.

Андрей с ним согласился:

— Разбойники! Им рассказали о нас! Чтоб дарки порвали этих «честных наблюдателей»!

Не проскакали втроем на единственном единороге и два статера, как Андрей предупредил:

— Нас видят, разведчики не отстают, следы сдувать без толку.

Эх, надо было всем единорогами запастись! Но кто же знал? Вот тебе и нет поблизости грабителей! Воронок очень быстрый, но не с таким грузом!

Чик, сидевший последним, мысленной командой остановил Воронка. Соскочил и сразу заметил преследование. Они явно видели беглецов, выпили эликсира. Оскалился и двумя выстрелами сбил обоих. Точно в горло. Духов не подсаживал. Они не любили «делиться», и он не настаивал. Не маги, и так сойдет.

— Еще двое приближаются! — закричал Андрей. — Быстрее садись, оторвемся!

Как он жалел, что не умел открывать Звездные тропы! Сил вполне достаточно, но элементарно недоучился. Пока только со специальным амулетом, которого тоже нет! А координаты «плато Шаманов», словно специально дразнясь, упорно лезли в голову.

«Не оторвемся, — подумал Чик, — втроем никак. Ты прости, Воронок, но дальше без меня. Не слушай их поводьев, неси на плато быстрее ветра».

— Андрей, спасай Грацию, я их задержу. Ждите меня на плато Шаманов десять дней. Удачи! — быстро проговорил Чик и хлопнул единорога по крупу. — Сдувай следы в степь! — крикнул уже вслед удаляющимся друзьям.

— Чи-ик!!! — донеслись до него отчаянные крики Грации и Андрея.

«Жаль, стрел всего один колчан, — подосадовал Чик. Легко завалил еще двоих, а на подходе показались еще несколько целей. — Хорошо, что оставили борка, Андрей зарежет. Декаду продержатся, а там и я подойду», — подбадривал сам себя, а цели прибывали и прибывали и «подсвечивались», излучая опасность…

Борис изнывал в ожидании. После повторной поездки на виллу преступление раскрыто, но… Этих «но» набиралось слишком много.

Дарки с астральными следами! Если их умеют стирать, то почему бы и не двигать, менять? Но снять ошейник… невозможно, но факт! Маг-Пылающий, который его активировал, ни при чем, Следящий лично его допросил. Подтвердил общеизвестное — только он сам либо хозяин деактивирует, тогда можно разрезать. Во всех других случаях сожжет обязательно. Хозяин не деактивировал точно, он с ума сходил после ее пропажи. Выходит, мечник-парник — маг неизвестного уровня? Воин-маг? Ученик Текущих, который убивает опытного мага-Пылающего, тоже нонсенс, но по логике это он.

Все вписывается в романтическую версию. Грация великолепно знала виллу — ее наводка на тайную сокровищницу. Марк от нее ничего не скрывал. В этой версии понятна казнь и снятие перстня как доказательство, а заодно и дорогой подарок любимой — бывшей рабыне. У нее к бывшему хозяину много претензий! Об этом вся вилла знала. Уничтожили ошейник, значит, могли деактивировать и перстень. Главный в этом деле — влюбленный, он и должен усыплять Марка, а ученику достается маг. Там подтвержденная Сила Гидроса — факт. И тот справляется! Более того, наверняка это он сонный туман изготовил в невероятных количествах! Жаль, орден на контакт не идет. Что ни персонаж, то один немыслимей другого. А кто призрака развоплотил? Получается… Леон? «Ни на один алтарь не годится». — Пословица подходит к этому делу как нельзя лучше.

Хорошо, о Чике, так он назвался в таверне, ничего не известно, но Леон и Андрей известны прекрасно, единственное, что остается неясным, — их жизнь в Горгоне. Оттуда Леон и прибывает с мечником-парником. По свидетельству дежурного на Звездных вратах мага, оба не были склонны к Силе. Вот и приплыли. Придется ждать ответ тамошнего Следящего. А захочет он отвечать или нет — в его доброй воле. Страны хоть и дружны, но договора о взаимодействии стражи и Следящих до сих пор нет. Ничего не поделаешь.

Хоть бы кто-нибудь в Месхитии на них наткнулся! Пока тишина. Ничего, розыск четверки объявлен, осталось ждать. Не любил Борис бездеятельного ожидания, но за долгую службу притерпелся.

Удручало, что Томила оказалась ни при чем. Какая красивая была версия!

В Ольвии при администрации наместника была своя служба Следящих За Порядком. Старший Следящий распечатал пакет из столицы, удивился (грабеж виллы, и всего четверо, и надо не схватить злодеев, а вызвать Главного Царского Следящего), отдал секретарю размножить, спустить по команде и… забыл. Он, местный уроженец, ко всем приказам из столицы относился с прохладцей. Вспомнил о розыске через три дня, когда прочитал доклад Следящего за одним из районов купеческих пакгаузов.

Кто-то из его агентов обратил внимание на «неслыханно разбогатевшую» артель малолетних купеческих помощников. Ничем незаконным мальцы не занимались — это он знал, а честным трудом деньги быстро не заработаешь — это усвоил по жизни. Разговорил самого младшего, и оказалось, что мальчишки четыре дня назад посадили на судно «Любимец Плеяд» странных купцов. Они торопились и в расчете с пацанами не скупились. Грузились на корабль сами, не доверяя ни амбалам, ни команде, а груз — мешки с золотом, почти тридцать штук. Конечно, приписал агент, мальчишка пытается выглядеть взрослым, но золото — исключительно его детская фантазия. «А что еще может быть у воинов! — возмутился он на подколку агента. — Они не будут камнями для алхимиков торговать, вот еще! А мешки тяжеленные».

Особые приметы «купцов»: высокий однорукий средних лет, моложавый мечник-парник, молодой парень лет двадцати и девица-красавица, его ровесница. И черный единорог, которого погрузили в корабль. «Любимец» отправился в Тир четыре дня назад, к сожалению, в какой именно порт — неизвестно, капитан не указал. Это выяснил уже сам районный Следящий, он получал распоряжение о странном розыске без задержания.

Старший Следящий задумался. Преступники найдены и в то же время упущены. Грабеж виллы… фантазии мальчика о золоте… рука потянулась к перу подписать отчет для отсылки в столицу, ненадолго задержалась над ним и решительно сместилась к ящику бюро. Там хранился амулет астральной связи со старым знакомым из Тира, отпускным магом-Ищущим Боргулом.

У Следящего, как у истинного ольвийца, жажда торговой деятельности бурлила. Законная, незаконная — другой вопрос. Правильный ответ — любая. На почве «любой» он и познакомился с коренным тиренцем Боргулом.

Грабеж виллы и мешки с золотом — вполне реально. Маг в случае удачи своего ольвийского знакомого не обидит, у него слишком много дел в Ольвии. Без помощи Старшего Следящего — никак.

«Четыре дня прошло, корабль только-только пришел в Тир. Захочет — найдет», — подумал чиновник и активировал амулет.

(обратно)

Глава 20

Боргул поверил ольвийскому компаньону. Он всегда удивлял своим нюхом на деньги. Казалось, из ничего, а на тебе — прибыль. Вовсю использует служебное положение. В Тире давно бы казнили или, по крайней мере, сослали с конфискацией, а в Месхитии, кичащейся своими порядками, — держат. Боргул, презрительно думая о «прогнившей Месхитии», всегда забывал уточнять: в Ольвии, практически отдельной стране прирожденных торговцев.

Связался с Озгулом, одним из «ночных князей» Тира. Его «спрут» раскинул щупальца на все порты. Авторитет — выше не придумаешь. Мог щелчком пальцев собрать банду в любом конце страны, а по совместительству являлся не отрекшимся от веры предков шаманом, одним из сильнейших.

— Когда найдешь, непременно вызывай меня, я приду Звездной тропой. Моя информация — я за нее отвечаю.

— Разумеется, друг, разве я тебя обманывал? Позову обязательно, обещаю, — ответил магу Озгул и покачал головой.

«Жадный он, боится, обойдут. Неприятный человечишка, но нужный… пока», — подумав о Боргуле, стряхнул с себя гадливость и отдал распоряжения.

На след приметной четверки наткнулись быстро. Озгул со своими неразлучными телохранителями, воинами-магами Рахмоном и Чингизом Звездной тропой пришел в Далор.

Рыночный «смотрящий», поедая глазами Озгула (еще бы — сам «князь» пожаловал), докладывал:

— Собирались в дальнюю дорогу, закупали всего. Две повозки, борков и по мелочам. Десяток наемников из артели Дохлого наняли.

— Когда?

— Два дня уже.

— Куда направились?

— Тавернщик знает. На рынке не распространялись. Дохлый может знать, но у нас с ним — сам понимаешь.

— Ладно, хвалю. Ты вот что, свисти своих. Не городских, а «степных волков». Всадников с оружием. Будет дело.

— Сколько собирать, Озгул? — Глаза «смотрящего» загорелись. — К тебе и сотня сбежится!

— Нет, много. Десятка два достаточно, но самых лучших! Смотри у меня.

— Как можно! Я Добрячку весточку пошлю, а он уже сам отбирать будет.

— Хорошо, — согласился Озгул, — три дня тебе на все.

— Все сделаю, ты меня знаешь!

— Потому ты здесь до сих пор и сидишь, — бросил «князь», отходя от «смотрящего». Вот и пойми, что он имел в виду!

Озгул направился в дорогую пригородную таверну, где останавливались «купцы» с двадцатью восьмью мешками золота. Это примерно сорок талантов.

А может, не золото, но разгружали его в порту сами, никому не доверили. Портовые воры и это сболтнули «смотрящему», и о таверне рассказали. Знали бы доподлинно о грузе, то не дожидались бы прибытия «князя». А так… с десятком Дохлого за неизвестный «пшик» никому связываться неохота. Да и «купцы» больше на воинов походили, а не на «денежные мешки». Оказалось — пролетели, там действительно золото или еще что-нибудь ценное, раз сам Озгул по их души приехал.

— Ты еще жив, Озгул? — вдруг услышал он насмешливый старческий голос. Дернулся, как от удара, и резко обернулся.

Перед маленьким храмом Лоос среди других нищих сидела седая старуха и смотрела на «князя» хоть и выцветшими, но полными презрения глазами. Озгул сжал скулы, раздвинул закрывших его телохранителей, знаком показывая «не вмешиваться», и, опираясь на шаманский посох, зашагал к нищенке, не отводя взгляд от старой знакомой. Когда он подошел к ней, других нищих и след простыл, исчезли, как по волшебству.

— Дождешься, мерзавец, настигнет тебя мое проклятие, жди! — уверенно проскрипела старуха. Если бы взгляд мог жечь, то от Озгула давно остались бы одни головешки.

— Столько лет не брало и дальше не возьмет, — сквозь зубы ответил «ночной князь», — я сильнее тебя.

— Меня — да, — согласилась старуха, — но не предков! Ты предал их память!

— Это чем же? — возмутился Озгул. — Они всегда стригли овец и резали баранов!

— Они ходили меч на меч, а не резали исподтишка! — горячо возразила нищенка.

— Не путай жизнь со своими сказками! Я их достаточно наслушался от тебя, еще в детстве! Ходили в набеги, брали все, что плохо лежит, и резали! И брали в рабство, и резали, и грабили.

— А после этих отступников изгоняли на Совете Старейшин!

— Какая ты наивная, Альгин! Сказками занималась, ими и живешь! До глубоких седин дожила, а все в них веришь!

Это был давний спор. Сказительница Альгин жила в одном роду с маленьким Озгулом и уже тогда была старой. Род кочевал от пастбища к пастбищу, а сказительница рассказывала детям сказки. Веселые и грустные, страшные и не очень, но в них добро всегда побеждало зло. Она искренне надеялась, что дети с ее помощью вырастут честными и справедливыми. К сожалению, жизнь не сказка, и Альгин понимала это. Умом, не сердцем. Выросшие дети неправедными поступками всегда больно ранили ее, но она их прощала. Брала вину на себя. Только Озгула прокляла. Ему передали.

Убить старуху рука не поднималась. Дело не в том, что проклятие со смертью может сработать. Может, сработает, а может, и нет. Озгул был уверен, что нет. Он, как шаман, гораздо сильнее. Духи Предков его не тронут, они любят сильных. Просто он помнил ее с пеленок. Его, рано потерявшего родителей, воспитывал род, и более всех маленький Озгул полюбил добрую бабушку Альгин с ее сказками, и она выделяла юного сорванца. Относилась как к родному внуку и вдруг как гром среди ясного неба — прокляла.

Тогда он, юный начинающий разбойник, примчался в стойбище, и состоялся их первый спор. Точно такой же, как и сейчас. Ничего не изменилось, кроме морщин у обоих и полностью побелевшей головы у глубокой старухи, в которую превратилась «бабушка Альгин».

Старая сказительница неожиданно тихо захихикала:

— Нет, Озгул, скоро сбудется мое пророчество. — Прервала смех и заговорила серьезно: — За твоей душой пришел Большой Шаман. Вы встретитесь. Скоро. Он гораздо сильнее тебя… Он вернет Души Предков, — это сказала уже не Озгулу, а самой себе, опустив голову. Устала старушка от напряжения. Потянуло в сон.

Озгул замер, пристально глядя на засыпающую нищенку. Глаза превратились в щелки, зрачки в точки. Вдруг усмехнулся и резко выпрямился, одновременно кидая в мешочек Альгин мелкую монету. Золотую или серебряную выбросит, поймет от кого.

— Чингиз, вернись к «смотрящему»… как там его? — сказал «ночной князь», подойдя к телохранителям. Воин-маг пожал плечами. — Дарки с ним, неважно. Передай от меня, пусть собирают пять десятков. Дело еще важнее, чем я думал.

Хозяин трактира рассказал, что странные купцы искали плато Шаманов, спрашивали, где его можно купить. Он объяснил им о Кагантополе, о наместнике.

— Я неправильно поступил, господин? — У тавернщика тряслись поджилки. Он не знал, кто этот человек, но высоко летает — точно. И убить ему — что муху прихлопнуть.

— Не трясись, правильно, — успокоил его Озгул. — Какой у них груз?

— Сорок талантов не знаю чего, господин! — сразу ответил хозяин. — Но обращались с ним очень осторожно. Не пожалели денег, опечатывали. После пошли слухи о золоте, — последние слова буквально прошептал.

«Князь» поморщился (ненавидел трусов!) и молча вышел.

«Смотрящий» собрал пять десятков, как и было приказано, за три дня. Озгул лично знал только двоих, атаманов двух банд.

— Мы сегодня вернулись, сопровождали тот караван до полпути в Кагантополь! — сожалел один из атаманов, Хакан. — Если бы мы знали, Озгул!

— То поступили бы точно так же, — прервал его сожаление «князь», — они вместе с десятком от Дохлого вам не по зубам.

Скомандовал:

— Вперед, не жалея единорогов, на Кагантополь!

«Надо успеть перехватить до плато Шаманов! — всплыла невероятная мысль. — Но они не туда везут деньги, это просто для официального оформления золота», — уверял сам себя и гнал навязчивые слова старухи о Большом Шамане, а они, сволочи, все лезли и лезли в голову.

Послал банду скакать своим ходом, а сам прошел Звездной тропой в окрестности Кагантополя. Рахмон хранил в памяти координаты множества мест. Ему, Ищущему, это раз плюнуть.

В городе основная тема сплетен — обманутые наместником «купцы», несомненно, с грузом золота, и повезли они его в пятно. Озгул в подтверждение слухов нашел конкретного человека, отдыхающего в городе разведчика-мага.

— Видел я их следы, — сообщил он, — тридцать миль по дороге на плато, а после сворачивают в сторону пятна. Правильно, я бы тоже так поступил. Плато Шаманов, по слухам, опасней пятна будет. Я просто так за ними поехал. Любопытно стало, куда они все-таки золото повезут.

В этом Озгул с ним мысленно согласился и немного расслабился. Шаманы-наставники с малолетства внушали: ничего опаснее, чем озлобленные души Великих Шаманов, в мире не существует. А в пятне он бывал. Можно не только выжить, но и заработать. Особенно с телохранителями из воинов-магов.

Вызвал Боргула. Тот не заставил себя ждать, пришел через несколько статеров. Вдвоем обсудили план захвата денег, точнее, свидетелей, знающих, куда их спрятали. Таковых осталось трое — однорукий лег к целителям отращивать конечность. Боргул, когда узнал об этом, досадливо плюнул:

— Десять тысяч борку под хвост! — Словно это уже его деньги. Если бы заметил, с каким выражением покосился на него Озгул, то придержал бы язык.

Подождали за городом прибытия основных сил, дали единорогам день на отдых и в ночь поскакали на перехват троицы: Боргул заметил следы на пределе видимости, в тридцати милях. Три человека, один из них Текущий. Все пять десятков разбойников-немагов выпили эликсир ночного зрения. Нападение перестало отличаться от дневного налета.

С самого начала все пошло наперекосяк. Как только передовая пара разведчиков заняла наблюдение, спящие «купцы» проснулись и попытались ускакать на одном единороге. Естественно, втроем не смогли оторваться, и тогда один соскочил со скакуна и… стрелы летели с каганской точностью. Хвала богам, их было не больше двух десятков. Но каждая нашла свою цель. Семнадцать трупов от одного лучника! Хорошо, что вторая половина отряда потеряла тех двоих беглецов. И как им удалось уйти на единственном единороге? Но скрылись в степи, свернув в сторону пустыни. Ничего, там деваться некуда, разыщут, а пока это удача для напавших. Люди вернулись вовремя, единственного противника удалось окружить. Если бы не видели ночью, как днем, то были бы в полной уверенности, что перед ними каган. Так стрелять и так двигаться могли только они.

— Живьем брать, дарковы отродья! — повторил приказ Озгул излишне разбушевавшимся бандитам и слез с единорога.

Разбойники «крутили карусель», легкой рысью вращаясь вокруг, казалось, застывшего воина, вяло постреливая в него обычными стрелами. Болванки давно кончились, лассо обрезаны. Он так плавно уходил от стрел и так медленно перерезал летящие в него петли, что все диву давались. Стоит на месте, не шевелится, а попасть невозможно.

— Рахмон, Чингиз, ваш выход, — скомандовал Озгул, сидя на земле. Сидел по-тирски, скрестив ноги. Между ногами стоял воткнутый в землю шаманский шест, по которому нервно бегали пальцы «ночного князя». «Силен шаман, но я сильнее», — подбадривал он себя. — Действуем как против кагана. Но не забывайте, он человек. Не убейте, — предупредил командир. Телохранители кивнули и вышли на поляну, в центре которой застыл воин сдвумя мечами. «Карусель» остановилась. — Готовься, — тихо сказал Озгул Боргулу, — приготовь свою «сонную сеть». Это на всякий случай, я думаю, не понадобится.

Маг удивленно посмотрел на сидящего шамана, который, больше не обращая на него внимания, выбивал пальцами ритмичную дробь по изрезанному узорами посоху, а вскоре запел через нос низкую замысловатую мелодию. Пожал плечами и тоже вошел в транс. Принялся не спеша создавать структуры «сонной сети». Излишняя, на его взгляд, трата Силы и времени. Озгулу два раза удавалось с помощью телохранителей выносить по Звездной тропе раненых каганов. И с человеком справятся. Но каков, сволочь! Не хуже каганов движется!

Два воина-мага атаковали Чика одновременно с началом быстрого приближения. Один ударил сгустком тьмы, второй сгустком жаркого пламени. Оба целили в ноги. Духи внутри Чика яростно запели, но он не стал искушать судьбу — ушел с траектории заклинаний и сам двумя внешне медленными шагами сблизился с противниками.

Разделаться поодиночке не получилось. Маги оказались слишком опытны, они быстро разошлись в стороны таким образом, что Чик всегда находился между ними. Один вооружен саблей, другой — длинным узким мечом. В паре — идеальное оружие против коротких «близнецов». Для зрителей противники размазались в тени с яркими вспышками от ударов мага-Пылающего.

«Андрею есть куда расти!» — мелькнула мысль в голове Чика, и больше отвлеченно не думал, некогда.

Духи ревели, вставляли защиты, если Чик не успевал уйти, но это давалось им сложнее, чем при бое с этруском. Куда Духам до магов! Структурированная Сила гораздо эффективней. Пока Чик держался и несколько раз резал противников мечами с активными Духами смерти, но мечи бессильно скользили по защите, а маги только имитировали атаки оружием и били, и били магией, не давая активно смещаться. И тут Чик заметил нелогичность их поведения. Понятно, не хотели убивать — он нужен живым, но главное — его держат на месте! Осознал этот факт, и у него открылось второе дыхание. На смену горячему упоению схваткой пришла холодная ярость. «Ребята, не подведите! В мечи Вода и Свет!» — мгновенное пожелание Духам, а сам резко ускорился, хотя, казалось, куда уж больше!

«Ребята» приняли огненный шар, завопили, но, кроме задымившихся, штанов ничего не произошло, а Чик поднырнул под медленно двигающуюся саблю и воткнул превратившийся в ледышку Рем в грудь мага, развернулся и, отведя Ремом меч второго, рубанул сверкающим Ромулом по горлу мага-Ищущего. Свет легко пробил защиту тьмы, и капли крови медленно вылетели из распоротой шеи.

«Победа!» — зазвенело в голове одновременно с уходом в сторону, но не успел… вдруг почувствовал внутри себя сосущую пустоту. На мгновение замер, ничего не понимая, и заметил опускающуюся сверху сотканную из тьмы сеть. Дернулся вялым телом, но сеть накрыла его. Перед потерей сознания в голове всплыли слова старшего призрака: «На мгновение парализовать твоих Духов — это вполне возможно — и в это время ударить. Хоть магией, хоть мечом»…

Рахмон и Чингиз выполнили свою задачу. Задержали воина на месте, и Озгул успел сконцентрировать призывы изгнания, успел послать их в шамана. Вот только заключительную работу телохранители сделать не смогли — рухнули как подкошенные.

— Сеть!!! — закричал Озгул, и удивленный Боргул бросил давно настроенную сеть на ловкого человечка.

«Но какая скотина! — Удивление перешло чуть ли не в бешенство. — Ты мне за все ответишь!» За что конкретно, Боргул так и не придумал, но злость за свое удивление вперемешку с завистью к умелому воину-шаману разгоралась все сильнее и сильнее. Еще бы, сумел убить телохранителей Озгула, о чем маг и помыслить не смел, но… всегда мечтал.

— Остановись, Боргул, — послышался спокойный голос «ночного князя», и маг со стыдом осознал себя пинающим бессознательное тело. «Сволочь! Засмеют теперь!» Пнул в последний раз. — Лучше прочитай его мысли, — сказал Озгул абсолютно нейтральным тоном. — Сбылась твоя мечта, — добавил, закрывая глаза уже второму своему верному телохранителю, Чингизу.

— Какая мечта, о чем ты? — попытался отвертеться Боргул и прикусил язык. Не хватало еще и оправдываться!

Это нехарактерное для него бешенство действительно от страха. Он всегда боялся этих неразлучных. Стоило Озгулу им моргнуть, и нет мага Боргула, мастера-Ищущего. Теперь их не стало, и ликование в грязной душонке превратилось в злость на убившего их шамана. Вместо благодарности. Такой вот человечишка. Правильно его презирал «ночной князь».

Озгул прочитал про себя молитвы великим предкам, проводив таким образом души верных слуг. Неважно, что молились другим богам, мудрые предки не обидятся. Нет, не слуг. Они давно стали словно частью его. Порой незаметной, но всегда незаменимой. Они были воинами и погибли в бою от воина. С честью. Это заслуживает уважения. Все трое его заслуживают, что не меняет цели.

С любопытством осмотрел мечи. Странно, но они были копией не каганских, а альганских. Великолепнейшая сталь, идеально острые, и ни одного Знака. Это при рукоятях из бивней ягодника? Да в них хоть десяток можно вложить, а было всего два одноразовых, и как раз против Пылающего и Ищущего. Все более и более интересно. По привычке определил цену — не менее пяти тысяч за пару, но вряд ли куплены, сделаны явно на заказ. Да кто он такой, Большой Шаман, как назвала тебя выжившая из ума Альгин. Да кем бы ни был, теперь он неопасен. Ошиблась старая сказительница. На душу опустилось облегчение.

Умело спрятавшихся Духов он, сильный шаман, так и не заметил, как не заметил и спрятавшихся Духов в теле Чика. Они, вложенные самим Френомом, были парализованы, но не изгнаны, как посчитал Озгул. Быстро «очнулись» и скрылись в доступном только для них месте.

Его рассуждения прервал Боргул:

— Дарки! У него необычная защита, я не могу ее обойти!

«Ночной князь» передал мечи Хакану и повернулся к магу.

— Тогда на что ты годен? — сказал очень спокойно.

У Боргула от этого спокойствия по телу побежали мурашки. Пусть он потерял сильных телохранителей, но в окружении трех десятков преданных ему воинов… да и сам по себе шаман силен, неизвестно, чья возьмет в открытом противостоянии…

— Да он спит только благодаря моей сети! — Озгул молчал. — Да… он сейчас все расскажет! — Лицо мага просияло. — Есть у кого-нибудь бронзовая цепочка? — обратился к окружившим их разбойникам.

Они зашевелились, ощупывая собственные талисманы. В основном те висели на золотых цепях. Какой уважающий себя «степной волк» станет носить талисман на удачу или полезный амулет на иной цепочке, кроме золота? Не поймут. Один все же нашелся.

— У меня амулет от кровососов на бронзе висит. А что, на ней лучше работает! — повысил голос в ответ на насмешливый галдеж.

— Замолчите все, — прервал шум Озгул, — а ты сними амулет и передай цепь уважаемому магу.

Приказания немедленно исполнились.

Боргул ушел в транс и стал творить рабский ошейник. Нет, не настоящий, который с ментальными лоосскими нитями, а временный, сцепленный с астральным телом. Различает ложь. Включается «вручную» с другого «привязанного» к нему амулета. Боргул для этой цели решил использовать свой амулет астральной связи. Вставил две структуры, и готово. Активировал, и по цепи пойдет слабое заклинание «темного разрыва». На здоровье практически не сказывается, но причиняет невероятную боль. Надрывает внутрителесную пустоту, которая есть везде. Если в ответ на вопрос допрашиваемый соврал, цепь поймет ложь по астральному телу — боль продолжится. Не идеально, но гораздо удобнее долгих пыток, и… для Боргула приятно.

Через полчетверти бледный усталый маг закрепил на шее воина-шамана бронзовую цепочку. Она оказалась длинной, хватило дважды обмотать. За время создания импровизированного рабского ошейника бандиты успели с честью похоронить павших товарищей, сгонять до брошенных повозок и забрать из них самое ценное. Там оказалось чуть больше двух тысяч гект месхитинской чеканки! В трех кошелях. Есть деньги у беглецов, не зря рисковали, не зря погибли друзья! Один Озгул внешне оставался бесстрастным. Но ему положено, он «ночной князь».

— Сделал, Озгул, — доложил уставший, но довольный маг, — временный рабский ошейник. К сожалению, цепь — не сплошное бронзовое кольцо, структуры продержатся дня два, но нам хватит. Если что — обновлю.

— Рабский ошейник без лоосок? — удивился Озгул.

— Привязан на астральное тело, почувствует ложь. Не волнуйся, — довольно улыбнулся, — боль такая, что любого сломает! Вспомнит, как рождался!

— Ну-ну.

— Будить?

— Буди.

Бозгул развеял сеть и похлестал воина по щекам.

Чик просыпался постепенно. Снился кошмар. Какой — не запомнил, но настроение поганое. Почему-то болели ребра. Открыл глаза и увидел ночное небо. Звезды большей частью закрыты облаками. Холодно, лежит на земле, горят щеки… над ним нагнулся незнакомый мужик, и Чик вспомнил.

Он победил. Точно! Убил двоих воинов-магов, но потом темная сеть! Странная пустота внутри. Вы где, друзья? Ответа нет. В плену, не связан, кругом бандиты… а, была не была! Чик рывком, не обращая внимания на болящие ребра, вскочил с намерением всех разметать, но вдруг дикая боль парализовала все тело, и он рухнул как подкошенный. Боль концентрировалась в шее и уже от нее расходилась дальше. Невыносимая — точное определение. Прошла так же внезапно, как началась, и сразу послышался глумливый голос:

— Что, шаман, больно? А ты шейку свою потрогай, разрешаю. Ага, почуял цепочку? Это твой рабский ошейник, чуть что, и резкая короткая боль. Сколько вытерпишь, понятия не имею, но не умрешь, это точно. Будешь молить о смерти! — Эти слова прозвучали зловеще. — Ты садись, шаман, разрешаю.

Чик медленно сел. Перед ним находился непримечательный тиренец, в котором чувствовалась Сила Ищущих. Неподалеку сидел еще один со странным резным посохом на коленях. Он тоже типичный тиренец, но с аккуратно подстриженной черной бородой. Смотрел вроде в сторону и будто не интересовался происходящим, но была в нем властность, которая не оставляла сомнений — он главный. И еще… от него и посоха шли сильные эманации Духов, хотя самих их не было. Дальше виднелись несколько костров с сидящими вокруг людьми.

«Шаман, — подумал Чик, — от той старухи похоже веяло, но гораздо слабее». Он быстро взял себя в руки. Паники, несмотря на реальный рабский ошейник, не было.

— Слушай внимательно, шаман, — продолжил говорить маг, — я задам один вопрос, и если не ответишь на него правду, то будешь вечно валяться здесь, корчась от боли. Ты меня понял?

— Да, — коротко ответил Чик.

— Куда вы спрятали деньги, — задал вопрос маг.

— Какие деньги? — переспросил Чик.

Маг злорадно улыбнулся и коснулся рукой висящего на золотой цепочке камня неизвестной породы.

Боль мгновенно парализовала Чика, заставив завалиться лицом в холодную траву.

Непереносимость боли — понятие относительное. Ему, прошедшему рабское страдание и «шутку» Френома с огненным мечом, нынешняя боль — так себе. Но то было когда-то и прошло, а больно сейчас. Чик активно ломал и ломал «спички», желая избавиться от страданий, но… он верил в действенность магических амулетов. Родные Духи куда-то пропали, ждать помощи неоткуда, поэтому… стала нарастать паника.

«Да как же я ему отвечу, если парализован к чертям собачьим! — И сразу обратил внимание — дышит и даже воет от боли. Говорить может. — Э, нет, козлы! — Как ни парадоксально, но, когда понял, что может говорить, паника пропала. — От Верховной избавился, бог мне ни хрена не сделал, неужели я вам, падлам, расскажу о нашем золоте? Да плевать на него, но сам принцип! Это столько трудов, и отдать? А друзья? — И внезапно, несмотря на путанные от боли мысли, четко осознал: да, теперь у него есть друзья, которых не было со времен юности. Настоящие, за которых готов на все. Даже глупенькая любопытная восторженная Грация, баба — друг. От удивления и боль отступила, но, сволочь, как только обратил на это внимание, навалилась с новой силой. — Падлы!!! Хрен вы у меня дождетесь! Особенно ты, козел Ищущий! Ты будешь землю жрать! — Думал, конечно, в более нецензурных выражениях. — Но как же „спички“? Всегда работали! — Внезапно досада сменилась догадкой. — У-у-у, какой я дурак, пятно!!! Рядом альганско-каганский мир, и он мне благоволит! Да я там всех порву! — Мгновенно с огромным облегчением в этом убедился и сразу решил: — Я в меру тупой этруск, Рус Четвертый, тот же, что в Горгоне на приеме у лооски». — И мысленно сломал «спичку» в полной уверенности, что теперь подействует.

— В пятне, — прохрипел он, и боль отступила. Амулет среагировал на отраженную в астральном теле правду. Точнее, веру в собственные слова.

— А ты, борк, долго держался, — прошипел Боргул и ухмыльнулся, — ешь траву, раз ты борк! — Ему хотелось сломать воина окончательно, унизить в отместку за собственный страх.

— В смысле?! — не понял Рус.

Маг потянулся к амулету связи, удлиненному ограненному овалу из черной яшмы, куда привязал импровизированную «рабскую цепь», но его остановил бородатый шаман.

— Оставь, Боргул, а ты… воин, подойди ко мне, — хотел сказать «шаман», но не чувствовалось в нем эманаций Духов. Ошиблась Альгин или говорила о другом? Нет, в нем сидели Духи, и не из слабых!

Рус, со злостью зыркнув на Боргула, подошел к несомненному начальнику и сел напротив него. Озгул немного удивился. Нагловатое поведение для сломленного воина. Иль все же шамана? Была какая-то странность…

— Ты убил двоих воинов-магов. Такое не каждому кагану под силу. Кто ты такой?

— Я — этруск, Рус Четвертый! — гордо заявил Рус.

— Боргул! — «Ночной князь» обратился к магу, и тот с готовностью включил «цепь боли». Воин, упав в траву, завыл. — Я только хотел спросить, правду ли он говорит, — укоризненно сказал Озгул.

— Правду, — подтвердил маг, — я специально наблюдаю за его астральным телом.

— А зачем ошейник активировал, разве я просил?

— Я думал, так сговорчивей будет, — пожал плечами и выключил цепь.

В принципе Озгул был с ним согласен, но Боргула тоже необходимо держать в узде, иначе запросит слишком много. И вообще неприятный тип. «Ночной князь» относился к пыткам, как к необходимой составляющей своей профессии, без удовольствия. Боргулу издевательство явно нравилось, но конкретно этот воин такого не заслужил.

«Жаль, что все-таки сломался, а то неплохо было привлечь такого бойца. Или не сломался? Ничего с ним не ясно», — оставались стойкие сомнения.

— За что?! — завопил этруск так искренно, с такой детской обидой, что Озгулу в кои веки стало неудобно. Виду, разумеется, не подал. — Истинная правда! Ну и что, что маленький! Дома смеялись, и вы попрекать начали?

— Ты так и не ответил, кто ты. — Озгул прервал его вопли совершенно спокойным тоном.

— Этруск! Архей из рода Нодаш. Мой наставник нашел у меня склонность к Духам нашего бога Френома, хвала тебе, Повелитель Духов! Слышал о нашем боге? Его храмов в остальном мире нет, но он любого вашего за пояс заткнет!

«Точно! Вот в чем странность. Это склонность не к Силе, а к способности заклинать. Только не Духов Предков с их Силами, а конкретных, от Френома. Слышал о таком Повелителе Духов. По слухам, так себе божок и Духи у него странные, поэтому и нет обычных эманаций. Простите, предки, если ненароком оскорбил вас!» — с облегчением подумал Озгул. Не любил непонятки.

— Семья у меня большая, влиятельная, но я… не прижился. А что, люблю путешествия, новые страны, эти… впечатления разные…

Озгул поднял руку, останавливая Боргула, и перебил этруска:

— Как заклинаешь Духов, где научился драться, откуда мечи?

— Хм. Наставник учил, кто ж еще? Это про Духов. А чего их заклинать, он подсадил в меня штук десять, только успевай приказывать — направлять. Правда, — Рус замялся, — они только для защиты и иногда шалили. Поначалу в голове путалось, вопили разными голосами, чуть с ума не сошел. Потом привык. Своенравные они…

Озгул покосился на Боргула. Маг кивнул — в этом не врет. Мог и сам различать ложь, но не одновременно с внимательным допросом, и Силы тратилось больше, чем у магов. Здесь Божественные Силы опережали Силы Духов. Они во многом опережали, не зря народ так легко стал поклоняться «новым богам».

«Да он одержимым был! Ошиблась старуха, — удовлетворенно подумал Озгул, — правильно, склонности к Силе нет. Совсем с ума посходили эти почитатели Френома! Хотя… результат есть», — признал с легкой завистью к рискованным шаманам под патронажем одного бога.

— Драться и мечи, — напомнил этруску.

— Каган учил. Раб, конечно. Ну и тупой же он, я тебе скажу!

— Откуда? — Озгул с Боргулом выкрикнули одновременно, едва не вскочив от удивления.

— Да, — Рус легкомысленно махнул рукой, — отец с анектинскими лоосками договорился, дали в аренду. Сколько себя помню, у нас жил. Он им в ответ тоже что-то, я не вникал. Семья большая, и я с некоторыми, э-э-э… вопросами незнаком. Да на фиг мне это надо! Потом послал их всех! — Боргул, нахмурившись, медленно потянулся к амулету. — Ну они меня! Какая разница!

— Дарки с каганом, почему мечи как альганские! Что в них за Знаки! — На миг Озгул сорвался, но, устыдившись, быстро успокоился. Что ни сведение, то необычное. Любопытная страна, а ведь слышал только краем уха.

— Понятия не имею! Слышал, для людей лучше подходят. Действительно, удобней, я несколько мгновений держал каганские. Дольше нельзя — испортятся. А ковали лично для меня! — Рус переполнился гордостью. — А Знаки я сам попросил вложить нашего семейного Призывающего. Перед уходом уже. Он говорил, универсальные, на любые защиты и на всю жизнь, сказал, хватит. Заметил, там рукояти из бивней ягодника? Не обманул! А где мои мечи? Нет, я понимаю, ваш трофей, но хоть одним глазком взглянуть!

— Взглянешь, успеешь, — усмехнувшись, сказал Озгул. Слышал об универсальных Знаках, ненадежные они. Маг этого непутевого сына надул. Жаль, на верных телохранителей хватило.

От обилия новых сведений голова начала пухнуть. Пора закругляться:

— Где взяли деньги и сколько?

— На вилле какой-то под Месхитополем, — с готовностью ответил Рус, — Леон, он в Кагантополе остался, и Андрей, маг-Текущий, предложили, я согласился. А чего, никого не убили, а тот архей еще наживет. Сорок талантов взяли, еле вывезли! Это целая история…

Здесь, надо отметить, Чику повезло. Борис не сообщил в разыскном приказе подробностей. Грабеж, и все. Иначе бы Боргул очень удивился, увидев правду в астральном теле, зная содержание «приказа о розыске». Впрочем, скорее списал бы на преувеличение в разыскном приказе. Для усиления рвения, так сказать.

— И ты так легко собрался его отдать? — с легкой ехидцей спросил Озгул, перебив словоизлияния Руса.

Тот резко нахмурился, потер цепь на шее и глухо произнес:

— Тебе бы такую боль… Да плевать на золото! — добавил преувеличенно легкомысленно, но с такой досадой во взоре…

Боргул демонстративно, ухмыляясь, потянулся к амулету. Злой взгляд этруска в ответ на это движение его только радовал.

— Уймись, Боргул, — приказал «ночной князь», — я понял, что Русу далеко не наплевать. Правда?

Рус насупился, отвернулся. Ответил через долгую паузу:

— А если правда, то что? Деньги всем нужны, и я рисковал…

— А скоро мы все будем рисковать, — перебил его Озгул и, повысив голос, потребовал: — Поклянись, что отдашь все золото!

Этруск, тяжело дыша, поднялся. Подумал, взвешивая и так и эдак, и, глядя Озгулу прямо в глаза, четко произнес:

— Я приведу тебя к золоту в виде месхитинских гект, к сорока талантам без малого. Клянусь Френомом! — Закрыв глаза, замер, а через мгновение опустился на землю и обхватил голову руками.

— Хакан, — позвал Озгул, — хорошенько свяжи пленника и следи за ним. Головой отвечаешь! Всем отдыхать. Моргун! — позвал атамана второй крупной банды, изрядно прореженной Русом. — На тебе караулы. Отдыхаем до первой дневной четверти. — Хакан, — снова тихо подозвал атамана, — мечи очень дорогие, за них тоже головой, понял? Тогда не позорься, сними. Все равно ими не владеешь. Не свети.

Услышав четкую клятву, успокоился. Но все равно, какой-то он странный. Ненастоящий, что ли. На душе оставалось муторно, в голове — каша. Ладно, завтра разберется. Целый день добираться, ночевать перед пятном — побеседует с ним еще. Почти сорок талантов, сто тысяч гект — это гораздо больше, чем Озгул предполагал. Он сразу отнял цену за землю, за лечение у целителей и найденные две тысячи. Думал, денег только половина груза, остальное — разный хлам, уже прикидывал, кому его сбагрить, и такая удача!

«Спасибо, предки! А этруска непременно еще допрошу. Теперь спать и спать. Устал. Вразумите меня во сне, Духи Предков!» — с этими мыслями незаметно уснул. Никто из предков не пришел в его сон.

(обратно)

Глава 21

Озгул проснулся относительно поздно, в третью утреннюю четверть. Позже большинства «степных волков», которые выспались, не допрашивая пленного. Спустя еще полчетверти возблагодарил предков — каша в голове уложилась, и появились новые непонятки. Это тревожило. Вспомнились слова секретаря в администрации наместника:

«Спокойный молодой мужчина, мечник. Договаривался за себя и второго, более молодого архея. Торопились, поэтому не разузнали о репутации „плато“. У меня сложилось такое впечатление, иначе такой умный человек ни за что бы не согласился. В реестре зарегистрировались как Рус Нодаш и Андрей Проспер, совладельцы в равных долях».

А ночью этруск был совсем не спокойным и не очень умным, хвастливым. Все валил на однорукого Леона и молодого Текущего. Совершенно другой характер, и, если верить секретарю, он не был одержимым! Хорошо, в плену валил на подельников, это понятно, но говорил-то правду! Да нет, ловко обходил конкретные вопросы, правду говорил лишь в общих сведениях да про свою загадочную Этрусию — не проверишь. Прямо бродячий сказитель! Опасный тип и далеко не сломлен. К даркам такие цепи и к даркам Боргула! Одно успокаивает — клятва четкая и серьезная, ее не обойдешь, он не самоубийца. А вдруг? Нет, любой бог прочитает намерения, а Рус жив. Жаль, после администрации расспрашивали больше о грузе, не касались личностей. Зря.

Не любил Озгул непонятки. Особенно в серьезных делах.

— Хакан, — подозвал атамана, — у тебя есть «волк», похожий на овцу, но хитрый. Надо тихо и быстро разузнать кое-что в городе.

— А как же, — ответил, не задумываясь, — наводит нас на караваны. Среди купцов — свой. Ловок в разговоре и на «степного волка» совсем не похож. Адыгеем зовут.

— Зови. Стой, как пленник?

— Спит. До восхода ворочался в путах, теперь устал.

— Следи за ним. Иди за Адыгеем, не кричи его. Тише говоришь — дольше живешь.

— А молчишь — богатеешь, — по привычке закончил поговорку Хакан и пошел искать Адыгея.

— Узнай все об этой четверке. Кто как себя вел, какой характер, расклад в их четверке, кто главный. Особое внимание нашему пленнику, и о Текущем не забудь. Что-то слышал о нем в городе необычное, не могу вспомнить. Связь через амулет, Боргул тебе его передаст, он же отправит по Звездной тропе. Воду не лей, говори только по делу, свяжись, когда все разузнаешь, но и не тяни.

— Понял, князь, все сделаю в лучшем виде, — ответил неприметный молодой человек с располагающим к себе лицом.

Боргул поломался, не хотел давать амулет:

— К нему цепь привязана!

— Ничего, повоет наш этруск, пока мы разговариваем, — успокоил его Озгул, — здесь нам она без надобности. Уйми свою ненависть. Что плохого он сделал лично тебе?

Видят предки, Озгул пошел бы сам, но на кого «волков» оставить? Да и с пленником необходимо пообщаться. Поход решил отложить до доклада Адыгея, а значит — до завтра. Не лежала душа, грызло смутное беспокойство.

Чика разбудила близкая вспышка Силы Ищущих. Напрягся, но боли не последовало. Ныли стянутые ремнями руки и ноги, бок отлежал, продолжали ныть избитые ребра, и все. Вспышка показалась знакомой. После мучительных воспоминаний снизошло озарение: так открывались Звездные врата при путешествии из Горгоны в Месхитополь.

«Врата без врат не могут, значит, тропа. Кто это к ним пожаловал?» Открыл глаза.

Он лежал на суконной подстилке, под головой седло. Хакан сжалился. Он в принципе отнесся к нему с уважением. Еще бы, двоих опытных воинов-магов завалил! Что не помешало тщательно скрутить за спиной руки и привязать к ним согнутые ноги.

Ничего нового Чик не открыл. Та же стоянка, только при свете. Перевалился на другой бок. Сидящий рядом разбойник нахмурился, но не остановил. На другой стороне тоже ничего нового, кроме облегчения от смены бока.

«Ни Озгула, ни Боргула не видно, суеты нет. Странно, пора собираться в дорогу. И чего это мы тянем… А если наоборот, отсюда Звездной тропой ушли? Те же начальники этой братвы. За подмогой, что ли? Нет, народу полно, и так делить на многих придется. А не переиграл ли вчера мой Рус? Вот и пошли проверять… в Кагантополь. Там мы больше всего засветились. Не-эт, так дело не пойдет, не дай бог, вообще побоятся в пятно соваться!» — «Включив» Руса, обратился к своему охраннику:

— Братишка, дай попить. Не могу, во рту пересохло!

— Я тебе не брат, баран! Потерпишь. Потом ссать тебе штаны развязывать, — огрызнулся пожилой бандюган.

— Да я уже хочу!

— Потерпишь.

— Так скоро в седло и в путь, а там еще сложнее! Будь человеком!

— Отменяется поход. Придет атаман, пусть сам тобой занимается. Я в няньки не нанимался.

— Как отменяется? — возмущенно, как можно громче завопил Рус. — Я лично Озгулу поклялся сорок талантов золота показать — и отменяется?

— Сколько? — Охранник привстал.

— Сорок талантов в монетах — гектах! А пока мы здесь прохлаждаемся, мой компаньон вовсю таскает их по Звездной тропе! Я не хочу умирать от мести бога, если там окажется меньше сорока талант… — Задохнулся от удара под дых от подбежавшего Хакана.

— Будешь орать, помрешь еще раньше, — пригрозил он сквозь зубы.

— Зато не попаду к Тартару как клятвопреступник, — прохрипел Рус.

В стане началось брожение, пленника окружало все больше и больше возбужденных бандитов. Вдруг они замолчали и расступились, пропуская крайне недовольных Озгула и Боргула. На маге, с облегчением отметил Рус, отсутствовал вчерашний «амулет боли».

— Ты чего расшумелся, этруск, — с леденящим спокойствием произнес Озгул.

— Я поклялся привести тебя к золоту, почему не идем? — выдавил из себя Рус. Дыхание до сих пор спирало. Хорошо его приложил Хакан.

— А куда оно денется из пятна? Или его там нет?

— Клянусь, золото в пятне есть! — Сто процентов, можно смело клясться хоть кем. Пятно большое. — Клянусь, мы его спрятали, да покарает меня Френом! — Тоже правда.

— Чего мы ждем, Озгул! — Из толпы раздался взволнованный молодой голос. — Пока мы тут торчим, его напарник таскает гекты Звездной тропой!

По банде пронесся одобрительный гул.

— Кто сказал? — «Князь» резко обернулся.

Гул мгновенно смолк, люди расступились, из заднего ряда медленно вышел молодой воин.

— Я, князь, — произнес нерешительно. И куда подевался запал? Но, распаляя себя, выкрикнул: — Но это же правда!

Озгул быстрым движением посоха прочертил по земле круг, и парня с хрустом ломающихся костей скрутило в штопор. Раздался короткий замогильный вой, и мешанина из одежды, мяса и крови с тупым стуком упала на поникшую зимнюю траву.

На Чика дохнуло мощной Силой Духов. «Ого!» — подумал он и был не одинок. «Степные волки» ошарашенно молчали.

— Кто еще посмеет оспаривать мои решения, — тихо проговорил Озгул, — мои, «ночного князя»? Может, кто хочет оспорить мое звание?

В ответ — тишина. Командир спокойно вернулся к пленнику, на ходу бросив:

— Занимайтесь своими делами, «волки», мы в походе, а не в укромном лежбище.

Народ сразу вспомнил о текущих делах.

— Вот это да, Озгул, не ожидал! Наши Призывающие тебе в подметки не годятся! — восхищенно польстил Рус.

— Ты мне зубы не заговаривай, — процедил «ночной князь», — откуда Звездная тропа, почему вчера по ней не ушли?

— Да он ученик! Я о Текущем говорю. Силы много, умения мало. Только одного провести может или сам пройти, а свою бабу ни за что не бросит!

Боргул, тоже испуганный увиденной Силой, предусмотрительно пристроился позади Озгула. Слышал — силен на уровне мастера, но убедился воочию. Так, походя… большой мастер, если не бакалавр по орденскому реестру. Вздрогнул, когда тот к нему обернулся, и быстро кивнул, подтверждая правду.

— Ты бы развязал меня, князь! — Рус ковал железо, пока горячо. — Не могу уже, перетянуло все. Я на все твои вопросы отвечу, обещаю!

Вместо ответа Озгул сунул руку под свою длинную кожаную куртку, почти плащ и постоял так с полстатера. Нахмурился и распорядился:

— Хакан, освободи ноги и ослабь руки. Разомнись пока, — это уже Русу. Сказал и куда-то пошел. Боргул, как привязанный, за ним.

Отойдя от пленника на приличное расстояние, «князь» обернулся к Боргулу:

— Прошерсти астрал, насколько можешь, найди беглецов! Адыгей не отвечает. Дарки! А ты объяснил ему, как отвечать на вызов?

— Прости, князь! — Маг побледнел. — Я привязал к его телу только вызов. Ты же сам говорил, чтобы он сам связался!

— Ты так распереживался за свой драгоценный амулет, что позабыл? Или боишься других вызовов?

— Я ничего от тебя не скрываю, Озгул! Есть другие дела, не спорю, но забыл!

— А ты поклянись, — сказал с язвительной усмешкой, — ладно, назад не вернешь, — не стал пугать мага дальше, пока он нужен. Это дело не последнее, а как наводчик незаменим. Кладезь информации. Связей едва ли не больше, чем у самого «ночного князя». Характером не вышел. — Ищи беглецов, — и сел на землю.

Боргул облегченно проделал то же самое и погрузился в глубины астрала. Так далеко он еще не заходил. Увидел край пятна, всегда размытое плато Шаманов, следы «серых волков», далекий купеческий караван, а старые отпечатки Текущего и женщины уходили за пределы видимости, почти в пустыню.

Вернулся в себя вспотевший и бледный. Устало доложил об увиденном Озгулу. Он надолго задумался. Решительно поднялся, отряхнулся и выдавил:

— Не нравится мне все это, но придется выдвигаться к пятну. Похоже, мальчишка действительно рассчитывает на тропу. Как бы ни был я силен, мой авторитет держится не только на страхе, — доверительно пояснил магу, — я приношу им, — кивнул в сторону лагеря, — золото. Они мне верят. Нельзя обмануть их ожидания. Вот в чем проблема. А с этруском я еще плотно пообщаюсь в дороге. Не нравится он мне, душа не принимает.

— Мне тоже не нравится, Озгул! — с готовностью поддержал его Боргул. — У меня еще есть чем его обрадовать!

В ответ «ночной князь» презрительно скривился и ничего не сказал.

Отряд скакал к пятну средним темпом. Рус уверенно показал направление, и шли точно по нему. Зачем единорогам дороги?

Этруск со связанными руками, Озгул и Боргул ехали рядом, и этруск рассказывал и рассказывал, отвечая на уточняющие вопросы «князя». Отвечал предельно серьезно, можно сказать, доверительно. Ну немного прихвастывая.

Из дома его выгнали за наглое воровство отцовского скипетра — символа власти в роду… нет, описывать подробно — слишком долго, лучше привести краткое изложение длинного рассказа:

«А что было делать, я просто подержать взял! Я — старший сын, а отец предпочел в наследники среднего! Только из-за роста! Разве это справедливо? Не может глава рода быть недомерком! Обидно. А жрецы, они же Призывающие, подтверждали: я — родной сын. С детства изнурял себя тренировками, учебой. Пытался доказать, что я лучший, и доказал! Никто не мог меня одолеть, но проклятый рост! Меня не казнили за святотатство, нет. Сделали хуже — вселили Духов и выгнали из дома. Знаки, как ты сказал, обманные в мечи вложили. Это ерунда — моя склонность к Духам, их подселяют в наказание, это… скрытая казнь. Что я пережил, как не свихнулся — ума не приложу, но подчинил, не стал одержимым. Воронок помог, мой верный единорог. Если бы не он, то… он прижимал меня к земле, когда я метался, и то ли втягивал, то ли силы давал, но постепенно я Духов приструнил. Что с ним, когда увижу… душа не на месте, Озгул».

Да, верный единорог — незаменимый помощник и друг. Степняк Озгул знал это не понаслышке. Порой они, порождения другого мира, выдавали такое…

«В Кафарской Горгоне меня, нищего, подобрали Леон и Андрей, ученик Текущих. Распознали мои бойцовские качества и предложили пойти в гладиаторы. Я ничего об этом занятии не знал. Подписал контракт, где они стали моими „учителями“ с твердыми процентами от моих доходов. Когда понял, стало обидно, но… привязался я к ним. Подобрали, поили-кормили, а я воспитан отвечать за людей. Сначала меня в наследники готовили, тебе это должно быть знакомо, „князь“».

Озгул мысленно согласился. Этот Рус, без напускного нахальства, помимо воли вызывал в нем уважение. Не доверие, о нем и речи не было, а именно уважение. И, несомненно, он из влиятельного рода. Еще раз пообещал себе побольше узнать об Этрусии из независимых источников. Боргул знал не больше его. Сказал, там длительные усобицы, и все. Поэтому и растят воинов.

«На последних лоосалиях против меня выставили кагана. Я победил».

После этих слов Боргул ругнулся:

— Так это из-за тебя я сто гект потерял!

— Ничего, вернешь из пятна, — с наглой улыбкой ответил Рус, а Чик в это время подумал: «Ни хрена себе, куда Марк дотянулся!»

Озгул лишь усмехнулся.

«От мести горгонских лоосок пришлось бежать в Месхитополь. На арену путь заказан, и тут Андрей находит виллу с деньгами. Настроились решительно. Ему деньги позарез из-за бабы, а у Леона мечта — руку вырастить. Пришлось брать руководство на себя…»

Он выдал почти истинную историю ограбления, только без казни, убийства мага и со словами «вычистили дочиста».

«От такого количества золота растерялись, и тут Андрей вспоминает о плато Шаманов, что продается в Тире, и никому не интересно, откуда деньги. Мы изначально и не собирались туда соваться, хотели спрятать где-нибудь в другом месте, а тут удача — пятно оказалось рядом, лучше места не придумаешь. Я бывал в альганском пятне, представлял — вполне можно выжить, если вглубь не забираться. С моим умением и магией Андрея тем более. Так и сделали. Ничего особенного не случилось. Я пару орлов подстрелил, змей Воронок потоптал, и спрятали деньги под корнями куста. Отличное место. Ох как он извивался! Хорошо хоть медленно. — Чик наслушался от Андрея описания походов в каганские пятна. — Вымотались вдвоем. Грацию он за границей оставил».

Озгул подосадовал, что забыл дать задание Адыгею побеседовать с наблюдателями о движении в пятне. Зациклился на личностях и совсем упустил эту элементарную проверку. Может, сам догадается?

«Хвала Френому, каганов не встретили — магию совсем не применяли, обошлось. А то, говорят, слетаются на Силу. Кстати, альганы меньше. Но там зверья не в пример больше. Звездную тропу? Да, как и все остальные: забежал — выбежал. Тебе ли не знать, Боргул! Андрей снял координаты, и пошли назад. Одного борка оставили на прокорм хищникам. Удачно».

«Хм, почему уверен, что он таскать начнет? Здесь, Озгул, больше личное. Я командиром был и сам их в степь отправил, прикрывать остался. Да и Воронка могли пристрелить, пожалел. Как и их. Ответственность, понимаешь это слово?»

— Уймись, Боргул, — серьезно сказал Озгул на возмущенное: «Да как ты смеешь!» Разбередил этот сволочной этруск душу, напомнил сказания Альгин. Поступил бы он так же? Вряд ли.

«А ведь правду говорит. Ишь, герой нашелся! А общее золото — сдал». — Эта мысль успокоила.

«Давно это началось. Грация, его любовница, на меня глаз положила. Он ревновал. А мне она даром не нужна! Но у него свои думки, да и она любит пожить весело. Потому и уверен, что их знаю. Леон еще мог остановить, но пошел к кагантопольским лекарям, они лучшие. Какой из однорукого помощник? Да и не смог удержаться — бакалавр-Исцеляющий рядом».

«Почему золото сдал? Так я говорил уже, — потрогал цепь на шее, — жалко ужасно, но жизнь подданных, да, я их так для себя определил, дороже. А Андрей, дурак, обязательно в пятно сунется, и мало ли. Один, без магии он никто, каганы сбегутся. А так придет разок — пусто. Ничего, переживут. А когда поклялся, моя слабость, согласен, но и тебе такую боль не пожелаю. — Боргул на эти слова довольно улыбнулся, Озгул оставался невозмутим. — За свою душу серьезно боюсь. Не хочу к Тартару навеки. Хвала Френому, сказал „без малого“ сорок талантов, но сколько он посчитает этого „без малого“ — не знаю. Как на иголках сижу. Жрецы говорят, он капризен…»

Говорил много, день длинный. Озгулу пленник нравился все больше и больше. Эмоционально. И моральным принципам отчаянно завидовал, но даже себе боялся в этом признаться. Все чаще во время долгой исповеди этруска перед внутренним взором возникала счастливая Альгин. Такой, какой была во времена его детства. Потому и хмурился. А здраво рассуждая, сильно смущала «ночного князя» такая откровенность, прямо как перед смертью. Он поверил в рассказы пленника практически полностью.

«А ведь он не надеется в живых остаться! Ловушка? Вряд ли. Пятно само по себе ловушка. Он уверен, я его убью. И он прав! Рахмона с Чингизом не прощу, и ко мне не пойдет, слишком гордый, да и мне моралисты не нужны. Избави меня предки от героев! Нарушит клятву? Сильно сомневаюсь. Для них попасть к Тартару то же, что для нас в пласт „небытия“ на вечные муки. Избавьте, предки, мою душу от такого! На всякий случай окружу надежной защитой. Решено. Подожду еще Адыгея. Почему он так долго!» — Озгул рассуждал, а «волки» готовили ночной лагерь буквально в полстадии от границы.

Большое багровое солнце виднелось над горизонтом своим самым верхним краешком. Туч не было. Завтра обещался ясный день.

Пятно появилось ранним вечером и порадовало Чика уже знакомой чуждостью. Более зеленая, чем до «границы», трава на многочисленных островках между гладкими камнями, густые ярко-зеленые кусты. Камни на горизонте переходили в огромные валуны, а с приближением к границе в голубой дымке появились невысокие желто-красные горы — кладезь алхимических минералов, почти чистого железа и других ценнейших металлов. Валуны стали еще огромней, и если иметь хорошее воображение, то напоминали шахматное поле. Темные глыбы — светлые гладкие камни. Ни одной трещинки, ни одного околыша, будто эрозия над ними не властна. На широких стыках — зелень. Расползающееся шахматное поле. В высоте парило три больших, даже смотря с земли, орла. Точнее, очень похожие на них хищные птицы размером раз в четыре-пять больше, но люди назвали их так же — орлами.

Душа Чика рвалась туда, в эту ставшую такой родной чуждость, но метрах в ста от границы его снова скрутили ремнями и оставили лежать на суконной подстилке. Правда, теперь накрыли тем же самым теплым сукном.

Как только солнце зашло за горизонт, Чика парализовала боль.

«Вот и проклюнулся амулет Боргула. Ну, сволочь, погоди!»

Продолжалась она минут пять, показавшихся часом.

«Так, вспышки Силы не было, — продолжил рассуждать, когда боль схлынула, — значит, связь. Интересно, что Озгулу сообщили из Кагантополя? Вроде не должно расходиться с моим романом. Вот я выдал — точно принц в бегах! Чего гадать, поживем — увидим!» — С этой мыслью и заснул.

Устал за целый день от говорения, аж горло заболело. Воды выпил с полведра, если не больше. Хакан, он теперь один следил за пленником, изучил завязки его штанов, как своих собственных. Руки так и оставались связанными сзади, лишь чуть расслабленными. На ночь ремни подтянули.

Рассказ Адыгея в целом не отличался от рассказанного Русом. Баба строила глазки, молодой горячился, Чик (так они называли Руса между собой. Логично: Рус Четвертый, сокращенное от числительного — Чик) гасил конфликты миром. Он был главным, и его не боялись, а уважали. Держался непринужденно, с достоинством. Баба ошалела от избытка внимания, купалась в нем. Поддерживала своего, горячего, а на Чика часто морщилась. Ни дать ни взять — отвергнутая любовница. Маг — ученик, но с огромным потенциалом, Силы много. Насчет умения все расспрошенные маги сильно сомневались, слишком молод.

«Молодец, Адыгей! Это со сколькими ему пришлось выпить и поговорить по душам! Потом собрать в кучу и рассортировать разные мнения. А ведь он еще и сам молодой». — Озгул мысленно похвалил умного наводчика.

Задержка со связью объяснялась просто: та смена разведчиков и наблюдателей вернулась только вечером. Еще повезло, уходили на трое суток. Адыгей попытался выяснить по поводу пересечения границ, но наблюдатели настораживались, и он отступал. Это, оказывается, орденская тайна!

«Вот это да! Сколько раз ходил в пятно и не знал! — удивился Озгул. — Надо будет подкупить нескольких наблюдателей, иногда и эта информация может пригодиться. Только сам займусь, лично». Адыгея поблагодарил и оставил ждать в городе. Разрешил связаться, если вдруг появятся интересные сведения, но сильно не светиться. Взял смышленого парня на заметку и лег спать.

С рассвета началась боевая суета. В пятно пойдут два десятка самых опытных, десяток останется на границе.

К связанному Чику подошли неразлучные Озгул и Боргул.

— Хакан, развяжи ему ноги. — Приказание исполнилось, Чик с ругательствами размял затекшие конечности, как обычно попросил развязать и руки, но Озгул выдал другой приказ: — Хакан, кликни еще троих.

Когда подошли еще три «волка», спокойно сказал:

— Выверните ему руки.

Чика повалили на живот, подняли связанные руки и словно вздернули на дыбе: с хрустом опустили руки на землю над головой. Как ни растянуты связки и мышцы тренировками, такого насилия они не выдержали — плечи выскочили из суставов, сухожилия растянулись и громко порвались. Он не был гуттаперчевым мальчиком из цирка. От дикого вопля лагерь на мгновение замер.

— …! …! — И еще много чисто русского, совсем не описываемого мата.

Озгул терпеливо подождал завершения словесного потока и спокойно сказал:

— А теперь по-гелински то же самое.

— Никуда я с вами не пойду, хоть режь меня на кусочки!

— А я не спрашиваю твоего согласия. Посадят на спокойную кобылу, привяжут и повезут на привязи. Но если я не увижу золота… ты будешь молить, чтобы твоя душа быстрей отправилась к Тартару! Я такие муки тебе обещаю… — Эти слова произнес ледяным тоном, глядя прямо в глаза ледяным взором. У Чика невольно, несмотря на боль в плечах, по спинепробежали мурашки.

«Он может. Но мне главное — пятно! Скорей бы…» — Плевать на путы и травмы, в пятне Чик может все. В это он верил свято.

Озгул что-то заметил в его взоре, нахмурился, но… поход не отменил.

Маршрут и место клада Рус описал еще вчера. Всего в двух стадиях от границы, но мало ли. Страховка в виде его самого не помешает. Слишком правдив, судя по астральному телу, и беспокойство не проходило. Потому и велел вывернуть руки опаснейшему мечнику. Перестал доверять путам. Пленник излучал необъяснимую опасность, но Предки, в отличие от многочисленных подобных случаев, в этот раз молчали. Он призывал и вопрошал почти целую четверть перед рассветом. Духи Предков не видели конкретной угрозы.

По размышлениям все логично: деньги должны быть там и вероятность их похищения вполне реальна. Открытия тропы с границы не увидишь и не почувствуешь. Придется идти. Назад хода нет.

(обратно)

Глава 22

Первыми пересекли границу трое опытных «волков»-разведчиков. С полустадия махнули рукой, и за ними выдвинулись остальные. Пока тихо, зверье просыпалось.

Зима — самое благодатное время для пришельцев. Пусть непостижимым образом она в пятне теплее, но змеи и опасные ящерицы вкупе со своими хладнокровными летучими собратьями — дракончиками и двуногими бегунками все равно становились вялыми, особенно по утрам.

Чика везли в передней группе под присмотром Хакана и другого бугая, ломавшего ему плечи. Впереди двигалась тройка Озгул, Боргул и опытный воин, позади также тройками растянулись остальные.

Один стадий прошли совершенно спокойно. Не считать же серьезной опасностью несколько потоптанных единорогами вялых змей, одного подстреленного орла да пересечение зеленки с опасно зашевелившимися кустами.

В арьергарде вскрикнул неловкий «волк», которому местная белка сумела выцарапать глаза. Прыгнула, зараза, с веток высокого куста. Оторвали ее вместе с куском скальпа и вытекшими глазами. Прирезали парня, чтобы не выл, не привлекал другую нечисть. Не повезло, у «волков» закон стаи.

Хакан подозрительно смотрел на закрывшего глаза этруска. С самой границы так и едет. Закрыл глаза, обмяк и упал на шею единорога. Сообщил начальству. Озгул с Боргулом присмотрелись, и «князь», ничего не поясняя, скомандовал:

— Вперед.

Зато Боргул выдал:

— Задержать нас хочет, делает вид, сознание потерял. Эй, падаль, не отвертишься, я знаю — ты меня слышишь! — Хлестанул Руса плеткой и поспешил за Озгулом. Этруск даже не дернулся, будто в самом деле потерял сознание.

— Эй, атаман! — взволнованно обратился к Хакану старый «волк», напарник по сопровождению Руса. — А если он нам наврал? Нет там никакого золота, и мы все в этом дарковом пятне поляжем! Он-то только порадуется, ему один хрен — крышка!

— Упокойся, Кольцо, не ори. Вдруг, в самом деле, вырубился от боли. Тебя на дыбу вздергивали? То-то. Всего два стадия от границы, зима. Не поляжем. А золота не окажется, «князь» с него шкуру спустит. Поехали. — Тронулся и продолжил внимательное наблюдение. — «Действительно задерживает. Или Боргул ошибся? Глаз с него не спущу». — Пленник упорно пугал, не давал покоя.

Руки выворачивал ему с удовольствием. Это была месть за погибших товарищей, опытных «волков». И все равно, даже с повисшими, как плети, и по-прежнему стянутыми за спиной руками, этот несломленный воин внушал ему, опытному атаману, страх. Не смутное беспокойство, как шаману Озгулу, а тщательно скрываемый от окружающих позорный страх. Была бы его воля — прибил бы сразу и убежал куда глаза глядят. Азарт скорой наживы, буквально горевший в глазах у каждого, у Хакана отбило начисто.

Неприятности грянули на втором стадии продвижения в пятне, за очередным темно-коричневым валуном. Именно продвижения — пятно не терпит быстрых скачек, если ты не каган. Незыблемая истина, подтвержденная морем человеческой крови. Только если другого выхода нет, то можно рискнуть и… похоже, это время пришло…

Тройка разведки встала от неожиданности, не забыв крикнуть:

— Орлы?! — В этом возгласе было больше удивления, чем боязни. Осознание опасности, задавленное необычностью явления, приходило постепенно.

На крик встал Озгул, поднял руку, останавливая движение остальной колонны, и сам застыл в изумлении. И тут же с тыла раздался вопящий возглас:

— Дракончики!!! С границы обходят!!!

Озгул обернулся и мгновенно принял решение:

— Не сметь бежать!!! Вкруг меня, луки на изготовку, стрелять только при подлете, залпом! Моргун, командуй! Быстро, «волки»! — Не сомневаясь в выполнении приказа, ногами подогнал своего скакуна ближе к центру открытого места (спасибо Предкам, светлый плоский валун оказался достаточно большим для двух десятков), определил, что плотности стрел хватит задержать воздушных тварей, и застучал пальцами по посоху. — Боргул, — на мгновение отвлекся от ритуала призыва могущественных Духов, — стреляй по тем, кто пройдет сквозь стрелы. Береги Силы и крути головой! — сказал и продолжил выбивать дробь на посохе. Вскоре к стуку присоединилась мычащая мелодия.

Маг облегченно вздохнул, услышав четкую команду. Поначалу заметался, принялся готовить масштабное заклинание «завесы тьмы». Конечно, оно убило бы и большинство своих, зато надежно защитило бы узкий круг, шагов пять-шесть в диаметре. Твари полегли бы все, их потянуло бы в «завесу». Потом пришлось бы быстро скакать за золотом, но с кем вывозить? Каганы на такое возмущение не закроют глаза, примчатся, а по Звездной тропе много не вынесешь, тем более после «завесы» — на нее прорва Силы уходит.

Хакан трижды бывал в пятне, но такое видел впервые, и от этого зрелища волосы вставали дыбом. Темная низколетящая туча каганских орлов, стервятников-белоголовов и других птиц приближалась в зловещей тишине размеренно и неуклонно, как сама смерть. Их были тысячи. Края тучи изгибались, собираясь взять «степных волков» в полукольцо, а сзади надвигалась аналогичная армада дракончиков. И это зимой! Причем такие тупые твари, как летающие ящерицы, вели себя скоординированно, под стать умным орлам, которые тоже действовали нетипично — летели низко. Потому и заметили их слишком поздно. Теперь не убежишь. Более того, собрали в стаю и других птиц — свой обычный обед, и те спокойно летели строем! Неопределенный страх перед пленником мгновенно сменился отчаянием перед реальной угрозой. Впрочем, услышав уверенные распоряжения «князя», отчаяние сменилось злой решимостью.

«Озгул спасет! Да и мы кое-что стоим!» — Атаман успокаивал себя, вскидывая лук с оттянутой стрелой. Целиться особо не надо, птицы шли плотно. Ждал команды Моргуна, но все равно, несмотря на несокрушимую веру в Озгула, в груди разлился противный холод ужаса. О поручении следить за пленником и думать забыл.

— Залп! — крикнул Моргун, и первые стрелы собрали жатву… каплю в море. — Пли! Пли! — командовал атаман, и хлопки луков сливались в почти непрерывный треск. Стрелы от группки людей расходились густым, но по сравнению с окружающей их плотной разномастной стаей таким жиденьким веером, что лихих «степных волков» охватило нехорошее предчувствие.

Боргул сменил «темные стрелы» на широкие «режущие сети». Они захватывали по несколько тварей зараз, рвали их, но и это капля в море.

— Озгул!!! — У одного молодого паренька сдали нервы. — Сделай что-нибудь!!! Нам всем конец!!!

И шаман словно услышал крик отчаяния. Прекратил заунывное мычание и с силой стукнул концом посоха оземь. Для этого пришлось нагнуться, чтобы с высокого единорога упереться рунной деревяшкой в светло-серый камень.

От посоха, расширяясь и раскручиваясь все сильнее и сильнее, не задевая людей и животных, взметнулся вихрь. По выходе из круга лучников он уже ревел сильнейшей бурей, а через два удара сердца достиг первых тварей. Казалось, сейчас разметаются, переломаются все летучие и ползущие создания (никто и не заметил, как вокруг людей собрались в атаку сотни змей, ящериц, кротов и другая мелкая живность), как вдруг… рев ветра, словно ударившись в невидимую стену, стих, воздух успокоился, и взметнувшаяся пыль стала медленно оседать. Одновременно со стуком упавших камней сквозь пыльную завесу на застывших в изумлении «степных волков» набросились твари каганского пятна. Разом, как по команде. Крики гибнущих людей смешались с трубными звуками единорогов, с писком, воем, карканьем, визжанием, чавканьем дорвавшихся до пира тварей.

Если бы хоть один из отчаянно сопротивлявшихся разбойников внимательно огляделся, то заметил бы, что твари не трогали испуганных скакунов. Озгула и Боргула, не обращая внимания на попытки защититься, сильные орлы подняли из седел, вынесли из круга и положили на землю, где шамана и мага тут же обвили змеи, угрожающе шипя прямо в лицо. Оба начальника экспедиции замерли, не смея отвести взоров от капающих ядом зубов. Но остальным «степным волкам» было не до наблюдений, и в живых их оставалось все меньше и меньше. Тем более никто не заметил этруска, который, блаженно улыбаясь, сидел на своем единороге под ближайшими кустами, и они совершенно не пытались его схватить, а пегая кобыла периодически рвала зеленую травку и спокойно завтракала. Руки пленника, как и ноги, ранее связанные под брюхом животного, теперь были свободны, а пальцы выбивали по луке седла какой-то мотив. Кажется, «Не плачь, Алиса» незабвенной группы «Сталкер».

Каганский мир чуть не свел Чика с ума.

Едва он пересек границу, как совершенно забыл о собственном теле, буквально растворившись в окружающем мире. Глаза закрылись сами собой, тело обмякло и упало на длинную широкую шею единорога. Боргул верно оценил его состояние — это не было потерей сознания в чистом виде, но ошибся в мотиве. Чик и не думал задерживать продвижение колонны, он пытался совладать с собой, пытался обуздать огромный поток информации, вливающийся в его обычный человеческий мозг. Банальная перегрузка, а не симуляция.

Он почувствовал себя одновременно всем. Землей, камнями, травой, кустами, всей живностью. Тело разрослось до размеров целого пятна, если не всего мира. Да что тело, он растворился в мире самой личностью, перестал осознавать себя.

Человек — не бог, он не может объять необъятное, но как оказалось — за редким исключением. Возможно, Чику повезло, что он был земным Вовчиком, когда на Земле усваивал потоки информации, в разы превышающие местные реалии. Возможно. А возможно, дело в той же пресловутой воле, которой так поражался Френом. Кто знает? Но в итоге Чику удалось совладать с собственным мозгом, отсортировать ощущения и понять: в этом месте он действительно может практически все. Но даже не это главное! Главное — удалось снова осознать себя отдельной личностью, прежним Вовчиком, Чиком, самим собой. Разобраться и понять довольно быстро, за какую-то пару месяцев безличной жизни.

За это время он стал тысячеруким спрутом, чувствуя каждой конечностью любую живность. И не только живых. Понял «мысли» камней, земли, воздуха, воды — всей местной материи, и не только ее, но и… трудно объяснить нематериальные вещи. Целый мир со своими расслоениями, силами, временем и прочими неосязаемыми обычными чувствами, но существующими реалиями. Понял и подчинил. Не так. Оказалось, что ничего и никого не надо подчинять, как не надо подчинять собственную руку. Ею надо просто научиться владеть, и он научился. Пока коряво, как младенец.

Каково же было его удивление, когда осознал себя связанным, почувствовал сильно болящие плечи и понял, что лежит на единороге, который куда-то медленно двигался.

«Да я же Владеющий миром!» — Пришло высокомерное возмущение, и это запустило цепочку воспоминаний. От Флорины с ее язвительным переводом земного имени и до последнего мгновения.

«Боже, как давно это было! Но… солнце сдвинулось всего ничего, минут пятнадцать… нет, даже меньше. Господи, я чуть все не забыл! — поразился и мысленно усмехнулся: — Да, время действительно относительно, мне ли это не знать!» — Выругался и принялся действовать.

Разбудил всех дракончиков, змей, ящериц и других хладнокровных созданий в округе влил в них сил, чтобы не так мерзли. Дальше десяти километров не смог — начинал «расплываться» и испугался. Не хотелось терять человеческую сущность, хватило двух месяцев полного растворения.

«Ну их, этих всеведущих богов. Как им только удается все знать в своей епархии? — И сам себя поправил: — Не такие уж и всеведущие, судя по Френому. Кстати, а где мои друзья-Духи?»

Они не замедлили явиться. Сколько радости, тепла! Не ожидал от себя таких чувств. Оказывается, страшно соскучился за это время. А прятались они в доступной только им реальности Френома. Точнее, в одном из ее расслоений, коих масса во всех реальностях. И Духи мечей сидели там же.

«Позвать?» — поинтересовались «телесные» Духи. Он продолжал плохо идентифицировать их по «голосам», особенно когда «ревели» хором. Только если сами подскажут.

«Не стоит пока. Мечи едут рядом, я их вижу, но как вы сами понимаете, не у меня. Пусть еще попрячутся. Лучше меня полечите!»

«Уже», — коротко ответил Дух жизни.

«Действительно, боль прошла и… шевелится все. Быстро ты, спасибо».

«Да при чем здесь я! — честно ответил Дух. — В этом мире твоя воля проявляется сама собой».

«Воля, воля — заладили», — проворчал Чик.

Ну не мог он никак разобраться в этом простом и в то же время невообразимо сложном понятии! Для Духов это одно, для каждого человека — другое, и у всех разное. Конкретно Вовчику — Чику сильно мешало излишне рациональное материалистическое воспитание, где кирпич — всегда кирпич, хоть в Африке. Упадет на голову — мало не покажется, совершенно независимо от наших желаний и знаний о нем. Для Чика это не совсем так, даже совсем не так, но воспитание въелось так глубоко, что и повсеместная геянская магия не могла поколебать этих убеждений.

«Подумаешь, магия! Просто неизвестная наука, — примерно так он думал о магии, а альганско-каганский мир просто имеет с ним глубокое сродство и чуть не растворил в себе, сволочь. Теперь слушается, родненький. — Если это и есть воля, то и фиг с ней, пусть будет такая. Жаль, на остальную Гею не действует», — объяснил себе нынешние возможности и с радостью вычеркнул мучившую ранее загадку избавления от рабства в пятне альганов. Окончательно уверился — мир помог.

«Так, — продолжил распоряжения, — ремни не развязывайте. Позже скомандую, и тогда отводите мою кобылу в сторону ближайшей зеленки и развязывайте ремни. Для вас пока все».

Этот внутренний диалог пролетел мгновенно, и он возобновил подготовку к наказанию зарвавшихся бандитов. Надо же, золото им подавай! А как издевались? Сам бог велел отомстить. Ой! Здесь с такими выражениями надо осторожней, но суть понятна. Конечно, за два месяца острота желания отомстить притупилась, показалась какой-то мелкой, недостойной нынешнего положения, но как говорят… э-э-э… что-то насчет холодного блюда.

Распорядился птицам и дракончикам собраться в стаи и лететь низко над землей. Разделил на две группы с последующим обхватом «степных волков».

Какие эти люди чужие! Странно, но и единороги оказались ему неподвластны. Они тоже чужие. Не такие противные, как люди, но и не родные. Из другого мира? Поносило же альганов с каганами по мирам! Но не стоит отвлекаться.

Как только образовался круг из лучников, Чик скомандовал Духам: «Пора». Его кобыла спокойно отвязалась и протиснулась между единорогами смотрящих вверх разбойников. Всем стало не до него, никто ничего не заметил.

Жертвы среди жителей пятна больно ранили его душу, но он терпел до главного: из расслоений реальности выползали призываемые Озгулом чужие Духи большой Силы. Вот они вызвали шторм, и… взволнованный Чик легко, невообразимо легко его остановил. Представил прочную прозрачную стену, только и всего. Дальнейшее и описывать не стоит. Он делал все, что хотел, в полной уверенности — так и будет.

Единороги — умные животные, они заметили, что их не трогают, поэтому стояли относительно спокойно, дожидаясь окончания налета. Лишь резкий запах свежей крови волновал их, заставляя изредка трубно фыркать.

Чик подождал, когда последний труп будет обглодан (пусть детки порезвятся, заслужили), а это случилось очень быстро, практически за пару статер, и отправил всех животных по своим делам, кроме змей, удерживающих Озгула с Боргулом. Спешился и направился к начинающим разминаться единорогам.

«Не пойдет, разбегутся», — подумал и… размягчил камень под их копытами. Животные провалились по бабки, и тогда он снова затвердил камень. От рева чуть не оглох и запретил воздуху вокруг единорогов проводить звук.

«Потерпите, милые, отпущу я вас! Просто надо обыскать. Я быстро», — мысленно успокоил скакунов, и они вроде как поняли. По крайней мере, перестали дергаться и пытаться трубить.

Озгул успел отойти от шока и пытался призывать Духов, но ничего не выходило. Предки не слышали его, и это было невероятно. Посох далеко, но дело не в нем. Он лишь помогал в ритуалах, главное в голове. Теперь между ним и миром Духов словно стояла стена. Невидимая, неосязаемая и в то же время очень явственная. К тому же постоянно мешала мысль про оборванную Силу Духов: «Как?» Видение прерванного шторма всплывало раз за разом.

Боргул тоже пытался колдовать, и у него тоже не получалось. Он оказался отрезанным от Силы, а это невероятно! Антимагические браслеты не дают возможность скользнуть в транс и оперировать Силой, но просто отрезать от Божественной Силы? Нет — по всем канонам. Если тебе дана богами склонность к Силе, то отнять ее нельзя. Но это произошло! Словно потерял какую-то важную часть себя. Еще и змеи… с детства боялся и ненавидел этих ползучих гадов.

Никто из них, лежа на траве, не видел Чика, ходящего по полю боя. В первую очередь он надел на себя перевязь со своими мечами. Подобрал хороший лук, набил колчан стрел, забрал отличное оружие воинов-магов. Им вооружили разведчиков. Наверняка только «напрокат», меч и сабля теперь принадлежали Озгулу. Простите, уже Чику. Вспомнил о цепи на шее, снял ее, просто проплавив в районе замочка (неохота было возиться), и выкинул. Нашел свои деньги, не побрезговал и чужими, собрал провизию в большую седельную сумку и, волоча ее по земле, подошел к шаману и магу, на ходу отпуская единорогов. Они с радостным гудением поскакали подальше от странного человека. Им без разницы, пятно или Гея: и там, и там чувствовали себя вполне комфортно.

— Ты кто? — удивленно спросил Озгул.

— Кажется, мы об этом уже беседовали, — ответил Чик, усаживаясь напротив связанных змеями бандитских шишек.

— Ты, этруск, поклялся своим богом, что я увижу золото! Сорок талантов в гектах! — чуть ли не насмешливо произнес шаман. Он практически полностью совладал с эмоциями, чего не скажешь о дрожащем вспотевшем Боргуле, и прекрасно понимал: хотел бы — давно убил. — Или… — в голосе «ночного князя» промелькнул предательский страх, — ты не этруск?

— Неважно, кто я, но ты прекрасно знаешь, что поклясться можно любым богом и он тебя услышит, а я жив. Ты увидишь деньги, без малого сорок талантов, и эта падаль, — пнул Боргула, — жива исключительно из-за клятвы. Как я по вам соскучился, ребята! — добавил свершенно непонятное.

— Но как тебе все это удалось? — Озгул кивнул на змей. — В тебе снова Духи, а от меня отрезаны!

— Отрезаны и отрезаны — плюнь! Нам выбираться отсюда пора, в пяти милях от нас толпа каганов на единорогах, летят к нам на всех парах. Мне в принципе все равно, а вот вам не поздоровится. Эй, маг недоделанный, сейчас к тебе Сила вернется, не глупи, а строй Звездную тропу по этим координатам, — с этими словами коснулся головы Боргула и спустя несколько мгновений отдернул руку и стряхнул, будто какую-то грязь, — мерзкий ты человечишка. Строй давай. Да, змеи уйдут — оба не глупите.

Гады, в смысле змеи, а не люди, напоследок шикнув в лица пленников, уползли в траву.

— Боргул, — обратился к магу разминающий руки Озгул, — про каганов — правда?

— А? Что? А, сейчас! — Маг, ошалевший от всего: от гибели отряда, от своего спасения, отделения от Силы, от ее внезапного возвращения, от собственного непроходящего страха, от… чудовища в облике этруска, вообще от всего невероятного, — наконец-то зашел в астрал и сразу застонал: — Их целая сотня! Приближаются очень быстро! — закричал с паническими нотками.

— Ври, да не завирайся, — прервал его Чик, — всего семьдесят шесть че… особей. Строй тропу, чмо! — (По-русски, в гелинском не подобрался подходящий аналог.) — Координаты в твоей тупой башке!

Озгул во время этой тирады с усмешкой глядел на Боргула и удивленно на бывшего пленника.

— А ты, оказывается, серьезный человек, — сказал вполне уважительно, — но, как я помню, ты клялся, что золото в пятне, и что-то не вижу мести твоего бога.

— А кто сказал, что в пятне золота нет? — подмигнул ему Чик. — Я снова могу поклясться — есть! Причем гораздо больше сорока талантов. Поищи, если хочешь. Пятно большое.

Озгул растерялся, а потом заржал. Смеялся до слез. Провели как мальчишку! В этом смехе смешались досада с восхищением, и… отступали подспудный страх и горечь от потери верных «волков».

«По твою душу пришел Большой Шаман», — звучал в голове голос Альгин. Не старческий. Молодой, сильный, красивый голос, такого он и в детстве у нее не слышал.

Он понял, что в живых его не оставят, теперь главное — куда попадет душа. Сбежать от этруска и не пытался, уяснил — бесполезно. Ему неведомым образом помогает само пятно, а вот на другом конце тропы… можно попытаться. Почему Предки не предупредили? Столько вопрошал. С этим разберется потом. Голос сказительницы замолк, и затеплился огонек надежды…

«Не все потеряно! Рано я о душе забеспокоился, — с такой мыслью прервал свой идиотский смех. Большой Шаман во время приступа смотрел на него с усмешкой, и, показалось, видит насквозь. — Ничего, мы еще посмотрим, кто кого!» — Только успел подзадорить себя, как поймал тяжелый мешок с провизией.

— Поможешь по тропе нести, — распорядился так называемый Рус. «Ночной князь» догадался, что вся его история — выдумка чистой воды. Но так лгать в астрале! Он даже позавидовал. Сам бывший пленник держал оружие, и в парных мечах, в рукоятях из бивня ягодника Озгул с удивлением увидел… Духов! Теперь понятно — никаких Знаков в них не было, и снова в голове упаднически застучало: «Большой Шаман…»

— Готово! — произнес Боргул, и в локте над землей засветилось белое пятно.

— Молодец, — похвалил его Чик после прикосновения к голове мага, — точно попал. Озгул первый, я за ним, ты — замыкающий. Поторопились.

— А что со мной будет, — забеспокоился Боргул, — ты же не в обиде? Это все Озгул, я его боялся!

— Не боись, я тебя убивать не буду, — и добавил непонятное: — Солдат ребенка не обидит. — С этими словами вслед за Озгулом решительно шагнул на тропу.

Не хотелось уходить из родного мира, любопытно было познакомиться с каганами-нерабами, но куда это пятно денется? Успеет еще вернуться, а там, на другом конце Звездной тропы, друзья, и неизвестно, что с ними. Соскучился — жуть.

Озгул мгновенно понял, куда попал, и завыл. Завыл в голос, как смертельно раненный волк. Сбывались худшие опасения о собственном посмертии. Права была Альгин…

Боргул не видел витавших вокруг скрытых призраков: трава, камни — все обычное, не пятно, и смертельного воя Озгула свершено не понимал.

— Рус, я стану твоей верной собакой, могу поклясться чем угодно! — взмолился он. Пробрал его этот вой. Пустые символы координат ни о чем ему не сказали, не знал он астрального расположения плато Шаманов. — Я много чего знаю, мы с тобой таких дел наворотим! Это твое золото мне и не нужно, это все Озгул. Он «ночной князь», знаешь, какой это авторитет! Очень серьезный человек, оч…

— Да заткнись ты, — прервал его Чик, — прочитал я твою память. Недостоин ты жизни, и не только за издевательства надо мной…

— Ты обещал меня не убивать! — взвизгнул трусливый маг и стал лихорадочно создавать лучшую защиту, «темную скорлупу». Создавал и проклинал свою жадность.

Он редко сам участвовал в сомнительных операциях, предпочитал оставаться только наводчиком, но в этот раз пожадничал. Не доверял Озгулу, хотя тот не давал повода. Всем не доверял, судил по себе, а тут такая легкая добыча…

— Ребята, — обратился Чик к призракам, — эти двое — не гости. Только сначала покажите им золото, я обещал. — Повернулся к Боргулу и сказал: — Лично я тебя убивать не собираюсь, а за других я не отвечаю. Тем более за мертвых.

Боргул за этот монолог успел собрать защиту и бросил в нее Силу. Побил личный рекорд скорости создания и теперь более спокойно вертел головой.

Духи полностью вышли в реальность и стали видны «невооруженным глазом». Их число повергло мага в шок. «Скорлупа» спасала от ментальных атак и приглушала дикий хохот привидений, но это ненадолго, и Боргул прекрасно понимал это и видел, как, не обращая внимания на массовые развоплощения, призраки атаковали и атаковали защиту, и она быстро истончалась…

— А-а-а, — вскоре завопил он, хватаясь за голову.

Духи подняли его и понесли в сторону каменных развалин, где статером ранее исчез воющий Озгул.

— Вот и появятся свежие мумии, — с улыбкой произнес Чик, — а то старые прямо жуть какая-то!

Пролетавший рядом неизвестный призрак, услышав высказывание, демонически захохотал.

— Тьфу, — Чик в сердцах сплюнул, — да когда вы по-человечески смеяться начнете! — В ответ еще парочка гомерических хохотов. Пришлось махнуть на это рукой, и наконец услышал долгожданный крик:

— Чи-ик! — Голоса Грации и Андрея слились.

Чудом удержавшись от быстрого реагирования, Чик медленно развернулся и сразу обнял за шею тихо подкравшегося Воронка.

— Хитрец ты мой, — зашептал ему в ухо, — думал хозяина провести. — Трепал единорога за уши, гладил и… еле сдерживал слезы. Как он соскучился! Для него прошло целых два месяца!

Воронок в ответ довольно фыркал, ластился, лез целоваться. Он умный скакун и понимал, что хозяин оставался на смерть. Мысленно его похоронил, потосковал за эти три дня, и… он все-таки вернулся, на что и надеяться боялся. Его животные мысли полностью совпадали с людскими переживаниями Андрея и Грации, которые только-только подбежали и отвлекли на себя внимание хозяина. Но Воронок не ревновал. Ну если только самую капельку. Кстати, его запах изменился. Стал роднее, что ли. Черный единорог не бывал в пятне, но память предков никуда не денешь.

— Чик!

— Чик!

Грация с Андреем повисли на нем одновременно. Он обнял их, оторвал от земли, сумел пару раз прокружить и устало опустил обратно. Снова еле-еле сдержал слезы. Не ожидал от себя такой сентиментальности, постеснялся и, чтобы оборвать, сказал преувеличенно грубо:

— Хватит! Борка не сожрали?

— Какого борка? — не поняла Грация. — Ты! — Наконец-то дошло! — Да как ты смеешь так думать! Мы о тебе три дня страдаем, ничего в рот не лезет, а ты! — Хлопнула его ладонью в грудь и отвернулась.

— Чик, да мы и думать о еде забыли! Что в седельной сумке было, съели, и все. Да при чем здесь борк! Как ты посмел решать нашу судьбу, не посоветовавшись! — Андрея с толку сбить труднее. — Воронок совершенно нас не слушал, летел сюда без остановки!

— Во-первых, я командир, во-вторых, я старше, в-третьих, некогда было, ну и в-четвертых, давайте поедим, я жрать хочу, как волк! Грация, в сумке припасы, вытаскивай и… короче, накрывай поляну. За обедом все расскажу, обещаю, — закончил, уже усаживаясь на траву. Устал. — …Вот так вот, в пятне Духи ко мне вернулись, и я порешил злодеев, два десятка. Начальство пленил, заставил мага создать сюда тропу, спасибо, Андрей, за координаты, пригодились. Нам каганы на пятки наступали. Теперь главные плохие парни стали мумиями и сторожат наши денежки.

— Так не пойдет, Чик! — возмутился Андрей. — Ты опять о многом умалчиваешь!

Он бы не спросил, привыкнув к скрытности друга, но у него мозги плавились, версии рассыпались одна за другой: «Если он воспитывался у альганов, то как во враждебном пятне к нему могли вернуться Духи? Там вектор магии противоположный! Или… ничего не понимаю!»

— Действительно сказка, — согласилась с ним Грация.

Во время рассказа Чик заметил, как они переглядывались и стыдливо отворачивались от него.

«Слава богу, ребята! Я рад за вас, и не надо стесняться! — думал он совершенно искренне. — Уменьшили беспокойство за меня, поддержали друг друга. Да и давно у вас на мази, основного не хватало. И нечего стесняться!» — Странно, но совсем не ревновал, а раньше по земной привычке поднималось легкое чувство. Больше не заморачивался на эту тему, сами разберутся.

— Значит, так, я — беглый этрусский принц, но об этом ни гугу, ясно?

— Ты все отшучиваешься, а мы волновались! — не выдержала Грация.

— Спасибо, друзья, — сердечно ответил Чик, — и нечего стесняться, я абсолютно не в обиде, честное слово! — сказал как бы между прочим и сразу перешел с другому: — Грация, держи подарок от разбойников. — С этими словами вытащил из поясной сумки красивое золотое колье с центральной подвеской из голубого бриллианта. Откуда в седельной сумке одного из бандитов оказалась такая дороговизна, старался не думать. — Подарок на вашу свадьбу. — Без зазрения совести решил за самих «молодоженов». — Если узнают, откупимся, не переживай. — На это девушка, уже было с вожделением потянувшаяся к подарку, дернулась, услышав о свадьбе, успокоилась, ухватившись за пояснение Чика. Он лишь хитро улыбнулся. — А тебе, Андрей, вот. — Взял давно лежащий на виду узкий прямой меч одного из воинов-магов и передал его начинающему коллеге.

— Вот это да! — воскликнул маг, сразу вытащив меч из ножен. — Ух ты, работа восточных горных варваров! Встроенный Знак! Эх, жаль, из Силы Ищущих! Но ничего, я переделаю под себя. В Кагантополе вставлю Знак Текущих. Да, когда мы поедем за Леоном? — Он в отличие от девушки не обратил внимания на упоминание о своих будущих брачных узах. Еще неизвестно когда и правда ли.

«Ты еще не понял, дружок, но запилит тебя Грация этой свадьбой», — коварно подумал Чик и ответил Андрею:

— Сейчас обед переварится, и поедем. Да, Воронок? — обратился к лежащему рядом единорогу.^[53] Тот с готовностью вскочил и коротко прогудел. Я, мол, хоть сейчас, да я вас троих на одном дыхании!

Спустя полчетверти, сложив в седельные сумки невеликие трофеи, возвращенные от «степных волков» деньги с солидной прибавкой, поскакали в направлении Кагантополя.

Чик умолчал об оставшемся десятке бандитов. Да какая они опасность? Молодняк без магов. На один зубок.

(обратно)

Глава 23

Это историческое событие случилось рано утром в тридцати пяти милях от Кагантополя. Как его опишут будущие историки или оно останется в тайне, пока неизвестно.

Занятые сбором в дорогу Андрей и Чик напряглись одновременно. Оба почувствовали дуновение Силы и повернулись по направлению к ее источнику. Для ученика Текущих характер Силы оказался неизвестен, зато Чик узнал в ней «родную» каганскую и совершенно не удивился открывшейся Звездной тропе.

— Спокойно, Андрей, это ко мне. Ждите здесь, я пойду разберусь. — С этими словами пошел к большому белому, вертикально стоящему кругу. Обернулся и остановил упрямо пошедшего за ним друга: — Я же сказал, ждать здесь! Приказ ясен? Не бойся, они мне ничего не сделают, обещаю. Марш назад! Лучше Грацию успокой, вон она тоже тропу увидала.

Первый сошедший с тропы персонаж вполне ожидаем — каган, зато второй Чика поразил — альган! Почти точная копия кагана, только белый, зеленоглазый и очень красивый. Неприятно закололо воспоминание о зеленоглазках-лоосках, но прошло, как только разглядел у альгана заостренные уши. В верхушке левого уха сверкнула небольшая серьга. На вид — жемчужная. Аналогичное украшение оказалось и у кагана. Оба одеты в белые длинные, полностью запахнутые плащи, на которые ниспадали длинные волосы, перетянутые через лоб травяными ремешками. У кагана пряди черные, у альгана, соответственно, белые. Не седые, а блестяще-серебристые с небольшим червлением. Оружия не было. Это не делало их, по человеческим меркам болезненно стройных, абсолютно беззащитными, а совсем наоборот — внушало еще большую опасность. А взгляды! В них отражалась вековая мудрость и угадывался солидный возраст. Гораздо старше убитого в Горгоне кагана, а лица тоже без единой морщинки.

Чик стоял рядом с ними, задирая голову вверх. Каждый выше двух метров, альган на несколько сантиметров выше кагана. Они, напротив, опустили головы, внимательно вглядываясь в лицо человека. Всего четыре локтя, средний рост по меркам Тира и Месхитии, но низковато для мужчины многих других земель.

«Интересно, как мы будем общаться, — иронично подумал Чик и сразу получил ответ: альган ловким движением вытащил откуда-то из складок плаща серьгу и на раскрытой ладони протянул ее человеку. — Почему-то я так и думал, что это „ж-жу — не просто ж-жу“: на волне неуместной игривости всплыла знаменитая догадка Винни-Пуха. М-да, придется проколоть ухо. Пацаны бы не поняли. — Ему становилось все смешнее и смешнее. — Встреча на Эльбе, в натуре!»

Круглая сережка диаметром чуть меньше сантиметра. Плоская подложка из тяжелого белого металла с торчащей иглой и закрепленная на ней жемчужная полусфера молочно-белого цвета. Силой от артефакта не веяло, а запускать в него Духов Чик постеснялся. Он и без них прекрасно чувствовал — амулет абсолютно безопасен. Если бы у него спросили: «А как ты это понял?», он бы ответил: «А хрен его знает!»

Игла прошла сквозь хрящ удивительно легко, совершенно бескровно и безболезненно. На выходе острие распухло и превратилось в шарик. Серьга села плотно и надежно.

— Если захочешь снять, то просто сними, — сказал альган по-русски, но удивительным голосом: словно пропел звонкими колокольчиками.

«Мать честная, все переводчики на Земле отдыхают!» — восхитился Чик и сережку, конечно, не снял.

— Побеседуем, потом подумаю, — ответил он и, сложив ноги по-тирски, сел на траву, — присаживайтесь, уважаемые, а то у меня шея затекла голову задирать, — сказал эту реплику по-гелински и выразительно потер себе шею. Мог бы говорить и по-русски, его бы поняли на любом языке, но раз уж на Гее, то…

«Уважаемые» без тени эмоций сели точно так же, ловко поправив плащи так, что оставались видны только нижние части сапог. Теперь взгляды почти сравнялись.

— Ты потряс наш мир, кто ты? — спросил альган. Похоже, он был главным в дуэте.

— Человек, — пожал плечами Чик.

— Ты из другого мира, тебя принесли сюда лооски, — сказал это, как ни странно, каган.

Чик ожидал услышать подобное от альгана.

— Знаете, уважаемые, мне тоже любопытно, как это случилось, но, может, представимся? Или я недостоин такой чести? — Сама язвительность. Нелюдей это совершенно не задело. Они в принципе не показывали эмоций.

— Мое имя длинное, тебе не произнести, но… — альган на секунду задумался, — называй меня Святой.

— Как? — Чик поразился.

— Зажми серьгу пальцем и послушай. — Дождался, когда удивленный Чик это проделает, и произнес: — Айнон.

Сквозь перезвон колокольчиков герою почудилось Аймой, или Айрон, или…

«Хрен с тобой, будешь Ароном», — подумал Чик. Не читал он Толкиена, не изучал Квэнья. Ничего не поделаешь, а то бы задумался о перипетиях эльфийского народа.

— А я Страж Мира, — произнес каган и повторил, когда Чик поспешно зажал пальцами «переводчик», — Тирон.

«Ясно, Тигран». Был у него знакомый армянин.

— А я… Владимир. — Наконец-то их, как он и ожидал, пробило. Оба вздрогнули, и… все, само спокойствие. — Можно просто Чик, или Рус, или Рус Четвертый. У меня много местных имен, — продолжил он.

А что? Они, видите ли, Святой со Стражем, зато он Владеющий миром. Тоже неплохо.

«Гости» выразительно зажали серьги, и Чик повторил свои местные имена.

— Нам легче звать тебя Русом, — странно, слово не перевелось, — это приблизительно «Лезвие Меча», к тебе больше подходит.

— Хорошо, Арон.

Альган не отреагировал на исковерканное имя и продолжил:

— Удовлетворю твое любопытство. Наши предки бывали в твоем мире, там плохо. От вас ушла Сила, а с нею боги. Они — осознавшая себя Сила, а после им дают имя. Обычно это делают люди, и имена становятся сакральной частью божества. Люди об этом интуитивно подозревают, но в точности не знают. Дав слабой богине плодородия имя Лоос, они определили ее судьбу. Случайно ли это или нет, никто не ведает. — На языке Чика вертелись язвительные замечания типа: «даже Святые?» Хотелось перебить, но в то же время и не хотелось. Альган подавлял, вызывал уважение и… Чик терпеливо надеялся услышать настоящую мудрость. — Вкусив Силы нашего Древа Жизни, она ошалела от резко возросшей мощи и стала делать то, чем была названа. Лоос — паучиха на древнейшем языке «перворожденных», а почти все слова их языка — сакральные. Вижу, тебе это непонятно, ну и неважно. Могу добавить, что мы — далекие потомки тех «перворожденных», а вы, люди, созданы позже и другими богами. Лоос захотелось власти, и чем больше, тем лучше. Власти прямой, подавляющей чужую волю. У своих жриц она ее добилась. Замахивалась на большее, но мир Геи давно поделен другими богами, среди которых много и посильнее ее.

— Я не силен в истории, Арон, но слышал, что до вашего появления богов было больше… — Чик решился наконец перебить альгана.

— Да, мелкие… мм… так тебе понятней: «узкопрофильные» ушли, отдав свою Силу крупным. Божественные Силы с нашим появлением изменилась, схожие мм… векторы слились. Это связано с нашими Силами, которые давно разнонаправлены… неважно, ты не поймешь. Тебя наверняка интересует Френом, я прав? — Чик удивленно кивнул. Его Духи давно прятались в расслоениях реальности, как он догадался? — Он — один из пришлых богов. Его основная паства в других мирах, а здесь он… можно сказать, развлекается. Его Сила черпается в иных реальностях, где находятся его миры, а сюда он запускает… мм, — альган честно старался подбирать наиболее понятные Чику термины, — узкоспециализированные, осознавшие себя мини-Силы, которых ты неверно именуешь Духами.

— Так они кто, боги, что ли? — перебил Чик с иронией.

— У богов обязательно есть почитатели, служители, да и Сил неизмеримо больше и многого другого. Нет, просто думающие Силы разной направленности, разного умения. Развлекается Френом. Не брезгует он и сбором Душевной Силы, братманы, у своих адептов, что относит его ближе к темному спектру божеств, куда можно отнести и вполне светлую Лоос, она тоже собирает братману. На продолжительности жизни тела это не сказывается, но упадок душевных Сил обычно ощущается. Характер становится более нервным, нетерпимым и так далее. — Внезапно альган замолчал и продолжил: — Извини, привычка к подробным пояснениям, иногда заносит.

И этими простыми словами стал похож на обычного земного учителя. На очень спокойного, почти безэмоционального. Таких не бывает, но все же — вылитый профессор или учитель. Чик невольно улыбнулся и вспомнил, как невероятно уставал в альганском пятне, замедляя время, и какие лооски психопатки, к тому же и нимфоманки через одну.

«Это, оказывается, из-за потери Душевной Силы, тогда я еще не сливался с миром, и лооски из-за того же, потери этой самой братманы страдают. Очень похоже. Но как я здесь оказался?» — Последнюю мысль он озвучил.

— Видимо, Лоос давно пытается найти себе и другие миры, ей мало одной Геи. Я думаю, лет через тысячу успокоится, жажда власти немного притухнет, но пока в поиске. В тебе, в самой глубине твоей души, до сих пор есть ее старые нити примерно десятилетней давности.

Чик вздрогнул от неожиданности и, как говорят, «выпал в осадок».

— Откуда? — прошептал он и сопоставил время. Сходилось на злополучной афганской засаде…

— Отправляет Силу по мирам, которые найдет и до которых сможет дотянуться. Ты попал под ее воздействие. Уверен, что тогда для тебя была экстремальная ситуация, а дальше сам решай, когда это произошло. Впрочем, это не столь важно. Потом на тебя вышла жрица. Случайно это или предопределенно — сказать не могу, но раньше иномирян мы не замечали, тем более таких, как ты. Твой мир с отсутствием Сил богине явно неинтересен, так что в твоем появлении здесь виновен другой фактор. Какой? — С этими словами пристально, буквально просверливая дыры, уставился в глаза человеку.

Чика, расслабленного спокойной интересной речью, пригвоздило к земле, обездвижило, а сознание запуталось до такой степени, что он потерялся во времени, пространстве и в самом себе. С огромным трудом из кусочков слепилось понимание: «Да он мои мысли пытается читать!» — Взрывной волной взметнулась ярость и вышвырнула пришельца из головы.

Когда Чик окончательно пришел в себя, то в ужасе осознал, что во всю силу рубится с Тиграном, у которого откуда-то взялись каганские мечи. Еще немного, и победит: внутренние Духи вовсю гудели, пели мечи, а каган… выдыхался! Его неведомые защиты лопались с огромным выбросом Силы, которая спокойно обтекала Чика и совсем не благодаря Духам. Он сам ее, «родную», неосознанно отклонял.

— Все, Тигран, остановись, я пришел в себя! — прокричал Чик и, отскакивая назад, привычным движением вложил мечи в ножны.

— Вижу, — тяжело дыша, ответил каган, и его клинки… растворились в воздухе, — помоги Айнону, — кивнул в сторону лежащего альгана, из носа которого вытекала тонкая струйка крови, — я не могу, у нас противоположные потоки. У него ментальный удар.

Чик прислонился к голове альгана и направил в него Духов с напутствием: «Вы уж поработайте, друзья, пожалуйста!» А что он мог еще сделать? Это для старого кагана «ментальный удар» — и все ясно, а для него — темный лес. Нет, интуитивно понятно. Вот на этой интуиции и направил Духов. Сами разберутся, кто, что и зачем, не маленькие. Микробоги, по словам Арона. «Но как неудобно! Пусть сам же альган виноват, но все же гости. Пришли поговорить по-человечески и просто решили проверить искренность. Наверное», — убеждал сам себя, не хотелось враждовать с обитателями «родного» мира, но неприятный осадок от коварства «мудрого учителя» все равно оставался.

Духи вернулись через несколько долгих минут.

«Сделал все, что мог, — пояснил Дух жизни, — у него энергетика в корне другая. Убрал блоки, завихрения, и токи пошли. Теперь спит. Ресурсов у него несравненно больше человеческих, мне даже неудобно за тебя стало, друг».

«Он что, вечен?» —удивился Чик.

«Нет, но прожил сотен восемь и проживет еще лет сто минимум. Износ есть, но регенерация великолепная. Хочешь такую же?»

«Эй! Ты кончай на мне опыты ставить! Ладно, жив альган, и слава богу».

«Какому?» — уточнил «приятель».

«Неважно, это присказка».

«Не простая это присказка, друг…»

Но Чик не услышал, он уже разговаривал с каганом.

— Не надо было ко мне в голову лезть! — Чик начал с наезда. — Не переживай, он просто спит.

— Я вижу, Рус. Спасибо. Твое имя отдаленно можно перевести и как «Ярость» — Рустик, — так показалось Чику сквозь напевный звон голоса Тиграна. Он уже гораздо лучше различал непривычные звуки. — Что ты сам о себе знаешь, человек, который сумел выбросить из себя Взгляд Святого?

— Я знаю, что я — человек. Этого для тебя достаточно. — «Гости» резко вышли из доверия.

Жаль, так любопытно было узнать о них самих! Откуда, кто, как, почему такие разные? Как сюда попали? Наверняка не по собственной воле. Почему не общаются с людьми, зачем воюют друг с другом?

— Понимаю твое недоверие, и прими мои извинения. — Тигран приложил руку к груди и склонил голову.

— Принимаю, — буркнул Чик.

— Наши далекие предки, первые каганы, решили выйти из поклонения Единому Богу, создателю нас с альганами. — Старый каган словно услышал его мысли. Да у него все на лице было написано, и читать не надо!

— Надоело быть привязанными к Древу Жизни — его воплощению в тварном мире. За это они поплатились цветом кожи и некоторыми другими различиями, в частности, противоположным течением внутренней Силы. Предки нашли других богов, ушли из лесов, и все было бы хорошо, если бы… В нашем мире разразилась братоубийственная война. Несколько кланов альганов и каганов объединились и отошли от мирских дел. Мы не желали участвовать в бессмысленной бойне, но нас доставали. Тогда мы провели большой ритуал. Впервые совместный, с огромным количеством разных Сил, но что-то пошло не так, и мы оказались на Гее четко раскиданными по расам, отдельными кланами и, что нас самих поразило, с кусками родного мира. Это знак, — последнее слово произнес особо торжественно и сбавил тон, — к тому же… у нас перестали рождаться дети.

Чик впервые увидел живые, почти человеческие эмоции, а то уже подумывал, они совсем «чужие».

— Ты — наша возможная надежда или проклятие, пока неясно. Нам надоело убивать друг друга, но иначе нет рождения. Наши души замкнуты в этом мире, пошли по кругу, а это немыслимо! Это наказание богов, мы понимаем, но… сколько можно?

— Но я здесь при чем! — Чик чуть ли не закричал.

Каган пристально посмотрел на него, взвешивая «за» и «против», и решился:

— Есть мнение, что ты Аватар неизвестного или очень известного нам бога. Идет много споров. Мы, старейшины, пришли к тебе на свой страх и риск, не посоветовавшись с другими мудрецами. — Чика начинал пробирать смех, и Тигран это заметил. — Можешь смеяться, можешь нет, можешь знать о себе, можешь не знать — не имеет значения. Не выбрасывай, пожалуйста, серьгу, мы с тобой свяжемся. Надеюсь, скоро. А пока прошу тебя, не ходи в пятна.

— Хорошо, сережку оставлю, но обещать не появляться в пятнах не буду. Это мое дело. Постараюсь сильно вас не тревожить, не «трясти», как выразился Арон. — Смех упрямо лез наружу, еле-еле удавалось сдерживаться: «Аватар! По-моему, это что-то типа воплощения. Придумают же! Прям дети малые, а им под тысячу лет! Ну не смех ли?»

— Спасибо и на этом. — Тигран ответил совершенно серьезно. — У нас появилась надежда убраться отсюда. Береги себя.

— Очередной ваш ритуал с моим участием?

— Возможно. Я ничего не знаю точно.

— Надеюсь, я останусь в живых? Знаешь, я как-то и без твоего пожелания стараюсь себя беречь и умирать ради вас не собираюсь.

— Ни мы, ни альганы не используем жертвоприношения!

— А случайно?

— На все воля богов! Мы, оказавшись здесь, окончательно в этом убедились.

— Ладно, замяли. Когда это будет и будет ли — неизвестно. Потом поговорим, — постучал по серьге, — мои друзья волнуются, солнце уже высоко. Вас, наверное, потеряли… — Чик устал от обилия информации, в голове путалось. Смех пропал сам собой. Серьезно они настроены. По крайней мере, старейшины.

— Ты прав, — согласился каган, — и Айнона надо быстрее в родной лес доставить.

Не откладывая дело в долгий ящик, плавно очертил круг рукой, и в шаге от него появился белый свет Звездной тропы. Еще одно движение — и спящий альган поднялся над землей, еще один пасс — и он поплыл в круг тропы. Тигран уже собрался шагнуть туда же вслед за скрывшимся альганом, как его окликнул Чик:

— Секундочку! Откуда у тебя мечи взялись?

— Оттуда же, откуда у тебя Духи. — И, больше не задерживаясь, зашел в круг света. Свет сразу погас.

Только Чик обернулся, как на него налетели злой Андрей и восторженная Грация.

— Это были каган и настоящий альган, правда? — И чуть не хлопала в ладоши. Прямо девчонка-подросток.

— Правда, правда… — устало ответил Чик.

— Ты! Зачем отгородился куполом! Тебя каган чуть не убил! — возмущался Андрей.

— Какой купол, о чем ты?

— Вы с каганом расплылись в тени, я сразу бросился на помощь и уперся в невидимую стену! Чем я только ее не пытался пробить, весь арсенал вспомнил — бесполезно!

— Это не я, Андрей, честно! А долго мы с ним?

— Не ты? — Задумался и плюнул: — Точно! Сила чужая, совершенно незнакомая, не сталкивался. Но я так волновался!

— Сколько мы танцевали?

— Сколько? Ну-у… десять ударов сердца примерно. Но показалось вечностью. Я уже терял тебя, не хотелось повторить… на глазах… — сказал, нервно отворачиваясь.

— А я в тебя верила! — жизнерадостно воскликнула Грация. — Ты чего, Андрей? — Толкнула будущего жениха и, не дожидаясь ответа, снова обратилась к Чику: — Расскажи, какие они, а?

— Расскажу, ребята, обязательно расскажу, но пока голова кругом идет! Поехали. Приду в себя на Воронке и все расскажу.

— Ага, все, — проворчал успокоившийся Андрей, — как всегда, половину умолчишь, а половину наврешь.

— Да я за базар!.. — Не закончив фразу, свистнул Воронка. — Поехали, поехали. Действительно очень устал, каша в голове.

Рассказал по большому секрету… очередную сказку о сговоре будущего царя Этрусии с союзниками. Даже Грация не поверила, зато несколько раз просила повторить слова на звонком напевном языке. В исполнении Чика они очень походили на сильно писклявые китайские звуки. Смеялась до одури, чем быстро заразила остальных. Сквозь смех у Чика неожиданно возникла досадная мысль: «Я же держал его голову несколько минут, что мешало попробовать прочесть его память? Запустить миллионы фотиков и щелкнуть разом все страницы его памяти. Боргулу тысячи хватило, но у него только недавние знания щелкал. Потом они сами собой сортировались, даже не пойму, по какому принципу. Зато теперь захотел — вспомнил, как кино показывает. Странно, я же фотографировал типа страницы со знаниями… да черт с ними! Кстати, у него была защита? Андрей говорил о „стене“ у всех магов и многих свободных… не помню. Но там был мой мир, я на все плевал! Блин, надо было попробовать с альганом, а не догадался. Да и фиг с ним».^[54]

В Кагантополь заехали глубокой ночью. Откидной мост был обманчиво-беспечно откинут — усиленная ночная стража с целой тройкой магов бодрствовала. Полюбопытствовали, кто такие, почему втроем на одном единороге, и узнали историю бегства от банды «степных волков». Слушали с огромным любопытством. С утра в городке появится новый повод для сплетен. Бесплатное развлечение, и опять в центре слухов окажется необычная четверка. Простите, троица, но из тех же лиц. Самой «троице» в данный момент это было до лампочки, они мечтали о теплых мягких постельках на втором этаже лучшего местного кабака.

Первым делом проведали Леона. Он лежал в керамической ванне, полностью погруженный в вязкую прозрачную жидкость. Из носа к воздуху тянулись две деревянные трубки. Новая рука уже полностью выросла. Только вместо кожи пока еще тонкая пленка, вместо костей хрящи, наметки на мышцы. Ритмично пульсировали четко видимые сосуды. Анатомический театр или фильм ужасов. Целитель сказал, что пациент поправляется необычайно быстро и через полторы-две декады можно забирать. Что ж, это к лучшему. Рассчитывали на две-три декады.

Андрей в местном представительстве ордена Текущих проторчал почти целый день. Вернулся злым.

— Сволочи! Не ожидал, что и у нас взятки берут! Чтоб они все к Тартару провалились!

— Объясни толком. — Чик направил его речь в конструктивное русло.

— Да я же объяснял, что хочу перейти на экстернат, чтобы был допуск к библиотекам! Чего непонятного! Не бросать же учебу, а в Месхитии не появишься!

Чик рассказал, что на территории страны они в розыске, все четверо. Ольвийский Следящий очень четко описал их приметы. Сейчас, судя по такой оперативной работе следствия, наверняка знают по именам. Где прокололись? Чик не мог понять. Боргулу сливали информацию многие Следящие, а им докладывали многочисленные агенты. Кто-то где-то что-то видел, слышал, а умный Следящий сопоставил факты. Скорей всего, так и случилось. Работают не хуже земных ментов, несмотря на кондовую античность. Люди нисколько не глупее, да и магия кое-что значит, даже много чего. Но, к сожалению, она не делала местных менее жадными, и желание «погреть руки» на своем положении распространено почти повсеместно, и борются с этим явлением спустя рукава. Так, для проформы, чтоб сильно уж не зарывались. Поэтому Чик не понимал злость Андрея на собственный орден. Контора — она и в Африке контора.

— Попросил отправить в Месхитопольский орден заявление о моем переводе на экстернат. Мол, занесло с купцами в Тир, обратно год не выберусь, а бросать учебу не хочу. Они начали: «Мы — филиал Эндогорского» и так далее. Надо сначала запросить решение магистра, потом генерала, и стоит так глазами многозначительно хлопает. Я на принцип. Говорю, запрашивай. Жди, отвечает. Вот и ждал целый день. Сто драхм, сволочь, в открытую взял! Сразу письмо курьеру передал. Но ему же без разницы, все равно курьер каждое утро в эндогорскую столицу ходит! А внутренние орденские письма бесплатные, об этом в первые дни прихода в орден всем объясняют. Вот и стало обидно. Жаль, секретарь не архей, я бы его на дуэль вызвал! Ничего, встречу в городе…

— То ничего ему не сделаешь! — Чик с силой хлопнул по столу. Они сидели в его номере. И Андрей, и Грация от неожиданности вздрогнули. — Нам здесь, в этом поганом городишке, две декады торчать! На нас все косо смотрят, так и желают на дуэль вызвать. Им же скучно! А мы, согласитесь, очень подозрительные. Грация, пожалуйста, поменьше жеманства. Видишь же, какие все озабоченные!

— Да я разве?.. — искренне удивилась девушка.

— Да, разве. Андрей, скажи ты ей! А, — безнадежно махнул рукой, — сам ссоры ищешь, готов с любым подраться! Думаешь, победишь разведчика?

— А что, я уже структуры, не снижая темпа, готовлю! Сам же говорил, что у меня хороший прогресс!

— Но недостаточный, чтобы, если, не приведите боги, ты кого-нибудь убьешь, воевать со всеми мстителями! Они же одна команда, спаяны совместными походами, и каждый будет считать за честь тебе отомстить. Оно тебе надо?

— А чего они на Грацию пялятся!

— А куда им, на облачка смотреть? Красивая девушка, вот и смотрят. Все, с сегодняшнего дня в общий зал не ходим, — решил Чик. Надоело ему разруливать всевозможные пьяные ситуации. Адыгея он уже высмотрел, теперь там появляться ни к чему.

«Молодожены» молча согласились. Перечить Чику, когда он говорит таким тоном, бесполезно. Может, действительно принц?

Адыгей неоднократно пытался выйти на Озгула, но тот не отвечал. Не решался уходить из города, ведь было прямое распоряжение «ждать». Ослушаться «ночного князя» — немыслимо, как не укладывалась в голове и его гибель. Мало ли что. Например, снял амулет. Может, он мешает в его странных шаманских обрядах. Конечно, пятно — место опасное, поэтому решил поторчать в скучном городке еще с декаду и только тогда убираться. Это Озгул примет, а если сразу уйти — не поймет. Каково же было его удивление, когда вместо «ночного князя» в Кагантополе появился пленник с компаньонами! Он точно помнил, что перед ним не светился, поэтому стал смело искать наиболее естественную и безопасную встречу с бывшим пленником. Надо выяснить о судьбе Озгула и всей банды. Многочисленные сильно раздутые слухи его не устраивали. Скорей всего, этим «лохам» золото пришлось отдать, и Озгул по одному ему понятным причинам их отпустил. Авторитет «ночного князя» для рядового «степного волка» оказался настолько высок, что и мысли о его смерти не возникло. Мелькнуло легкое подозрение, что самого Адыгея «кинули», но быстро прошло. Не тот человек Озгул, не разбрасывается верными людьми.

Они «случайно» столкнулись на немноголюдном рынке, недалеко от лавки амулетов.

— Ой, прости, господин, ты случайно обронил кошель. — Адыгей поднял с земли и с обезоруживающей доброжелательной улыбкой протянул Чику поясной кошель. — Твой?

В общем зале таверны он всегда находился в сопровождении компаньонов, а рынок «степной волк» посчитал наиболее безопасным местом. При свидетелях этот умелый воин вряд ли что ему сделает.

Этруск хлопнул себя по поясу, досадливо поморщился и пригляделся к протянутому кошелю.

«Ловкач какой! Аккуратно застежки расстегнул, не срезал», — восхищенно подумал он. Конечно, почувствовал легкое копошение, но подумал — срежет, а потом с криком «Держи вора!» отдаст.

— Дарки, замочки раскрылись! А лавочник уверял: лучшая эндогорская работа, качественные ремесленники! Вот шельмец! Спасибо, парень, — поблагодарил ответной простоватой улыбкой, — последние деньги, что бы я делал? Ну, шельмец! — погрозил невидимому продавцу. — Грешил бы на карманников, всю стражу поднял бы! Считаю себя тебе обязанным, а этруски никогда не откладывают благодарность на потом! Пошли в таверну. За углом есть с дрянным, но крепким пойлом. Я такое люблю. Не меньжуйся, угощаю! — И панибратски хлопнул по плечу.

Адыгей обалдел от словесного потока, от простого недалекого эгоизма: «Лох! Только мечами махать умеет. Отдал он деньги, раз говорит, последние. Уж я-то ложь лучше любых магов чую! Любопытно, почему живой. Сейчас выясню». Допроса пленника Озгулом он не слышал. Пронесся слух, что это этруск, и все.

«Стоп! Мне декаду назад о нем совершенно другое рассказывали! Опасен, хорошо играет… но почему живой?» — думал он, уже идя рядом с Русом Четвертым или «просто Чиком» в базарную таверну, обмениваясь с ним пошлыми шутками, над которыми совместно в голос ржали. Тревога в душе Адыгея нарастала, но мысль о возможном поражении Озгула не приходила в голову ни на мгновение.

В кабаке, несмотря на наличие множества свободных мест, было шумно. В ожидании прихода караванов гуляли распродавшие товары лавочники. Чик ненавязчиво подтолкнул «волка» к угловому столику, громко заказал «самого крепкого пойла и мяса для голодных волков», и тогда у Адыгея сдали нервы. Он вздрогнул, услышав слово «волки», и принял самое верное на его взгляд решение — закричать. Тут не до игры, надо жизнь спасать, но… крик застрял у него в глотке. У его носа болтался личный шаманский амулет Озгула, он же — знак «ночного князя». Черная костяная человеческая фигурка с тщательно вырезанным княжеским венцом на голове. Амулет крепился к золотой цепочке, за которую Чик и держал знак «ночного князя» перед лицом Адыгея.

— Садись, и поговорим серьезно, — тихо произнес он.

От былого тупого мечника не осталось и следа. Молодой «волк», не отводя взгляд от амулета, нащупал руками лавку и медленно опустил на нее зад. Чик подвинул его дальше вдоль лавки и сел на край. «Запер, — всплыло в голове Адыгея, но это меркло перед личным амулетом самого Озгула в руках бывшего униженного пленника. Медленно приходило понимание: — Озгул мертв?»

Официант быстро принес заказ: кувшин разбавленного самогона, слабо прожаренное мясо, гарнир из тушеных овощей и хлеб. Амулет исчез за курткой этруска так же быстро, как и появился. Пока молодой парнишка расставлял еду, собеседники молчали. За это время Адыгей свыкся с мыслью о смерти «ночного князя», но кто рядом с ним?

— Я бросил ему вызов в пятне, и он его принял, — начал говорить Чик. — Я убил его, Боргула и еще два десятка твоих «степных волков». Они посмели не согласиться с исходом поединков. Ты из таких же?

Адыгей замотал головой. Принял вызов от пленника, да еще в пятне! Это так непохоже на образ Озгула, культивируемый среди молодых «волков», что… невероятно! Но факт, доказательство железное! Да кто он такой и откуда узнал о нем?

— Боргул перед смертью все рассказал и тебя описал очень точно. Кстати, отдай его цацку. Я — «ночной князь» из Кафарии, а теперь решил обосноваться в Тире.

Адыгей снял с себя амулет из черного камня, вытащив его из-под нижней туники, и передал Чику.

— Все, свободен, можешь идти.

— Как? — удивился молодой разбойник.

— Очень просто: ножками, ножками…

— Но… что мне делать?

— А я почем знаю, я тебе не нянька. — Чик, с удовольствием закусывая противный самогон, пожал плечами.

— Но… «князь», — выдавил из себя, — о тебе можно говорить?

Чик пристально посмотрел ему в глаза. Адыгею показалось, заглянул в саму душу.

— Только если уверен в них, как в себе. Понял? Отморозки мне не нужны. Иди, я сам тебя найду, если понадобишься.

— Понял, «князь». На всякий случай, не в обиду: я обитаю в районе Далора.

— Стой! — Чик остановил поднявшегося бандита. — Со мной трое, ты о них знаешь, мои близкие друзья. Уяснил?

— Уяснил, «князь».

Чтобы выйти, ему пришлось пролезать под столом, так как «князь» не собирался подниматься.

Зачем он решил выдать себя за криминального авторитета, Чик сам до конца и не понял. Изначально решил по-тихому прирезать «степного волка». Не любил наводчиков, которые втираются в доверие, а потом бедняг грабят. Причем совершенно другие лица. Еще с Земли не любил, хотя вынужден был общаться и с такими. Потом как-то само собой получилось. Не хотелось убивать. Двадцать обглоданных скелетов в пятне. Достаточно.

«Да и фиг с ним, авось пригодится. Он не из болтунов», — с такими мыслями вернулся в свою таверну.

Целитель-бакалавр не обманул, отработал немалые деньги сполна. Левая рука отличалась от правой единственно отсутствием загара. Ну и навыки придется вспомнить, но это, по уверениям того же бакалавра, произойдет само собой.

— Больше новой рукой работай, тренируй. Рука сама все быстро вспомнит. Ты — очень хороший пациент, такой скорости регенерации давно не встречал. Работай.

Леон уложился в две с половиной декады. Вышел похудевшим и помолодевшим лет на десять. Теперь выглядел лет на сорок, а из-за стройности и на все тридцать.

Друзья в тот же день, прикупив единорогов, выехали из города, никому не сказав куда. Да никто и не спрашивал. Леона вводили в курс дела постепенно, уже в пути. Он хмурился и ограничивался одними ругательными междометиями. Андрей, хвала богам, успел получить экстернат с допуском в библиотеки ордена, специальный пергаментный свиток с печатью. Как утверждали Текущие — подделать невозможно. Заменил на мече Знак Ищущих на Знак Текущих. Тоже «пробивающий».

Направлялись в столицу Тира, точнее, на небольшую виллу возле самого города, ранее принадлежавшую Боргулу. Она приобреталась на подставное имя и использовалась как место отдыха или «лежки». Чик знал все «коды защиты», а ключ от нее находился все в том же черном универсальном амулете.

(обратно)

Глава 24

Борис читал письмо из Горгоны и недоумевал.

Андрей, Леон и Чик, вернее, Русчик — этруск Рус Четвертый, проживали в одном пансионе. Леон оказался «тренером» гладиатора Руса, который выступал под именем Засадник Четвертый Ужасный и так далее. И надо же было такому случиться, что в лоосалии против него выставили кагана! Где это видано? Но дальше больше — победил Чик! Естественно, они сразу убежали. Лооски гибели ценного раба не простили бы, но убежали почему-то поближе к самому сильному ордену Родящих, в Месхитополь. Вроде логично: Андрей местный и Леон знает город не понаслышке, но в то же время и лооски здесь самые сильные, а почему-то именно их, сильных местных жриц, не побоялись. Непонятно. Снова напрашивалось влияние ненавистной Томилы, но более вероятно стремление бывшего гладиатора к любимой Грации. Только где они познакомились — большой вопрос. И самое главное, из Горгоны подтверждают, что склонности к Силе ни у Чика, ни у Леона не было! Единственная абсолютно новая информация — этрусское происхождение Чика, Руса Четвертого. У них с отношением к Силе и Тартар не разберется, своя магия призыва, и мало кто о ней знает. Стало понятней развоплощение привидения — стража хранилища.

Что ж, многое прояснилось, но возникли новые вопросы. Во-первых, надо срочно активизировать агентуру вокруг представителя Этрусии в Месхитии, вдруг что узнают. Этрусков в просвещенных землях мало, они обычно держатся друг друга или, наоборот, режут. И то, и другое может найти отражение у официального представителя. Во-вторых, надо продолжать ждать сведений от агентуры в ордене Текущих. Не может ученик не объявиться. Тем или иным способом сообщит о себе в альма-матер, если не хочет остаться недоучкой, а он не хочет. В-третьих, стоит признать, что беглецам удалось покинуть территорию страны. Жаль, но это дела не отменяет.

Хвала богам, царь, во многом благодаря стараниям самого Бориса, потерял интерес к тому ограблению. Нашел он тех шишек, кто подобрался к государю с этим вопросом, и поговорил с ними по-свойски. У всех рыльце в пушку.

Но как интересно! Когда начинал следствие, надо сказать, с раздражением, не по чину казалось, то не ожидал, что банальный грабеж так захватит. Совсем не банальный. Начиная с мотива, через оригинальное исполнение и до личностей грабителей — все необычно и очень захватывающе. Дарки с золотом и наказанием! Очень хотелось докопаться до истины, хотя бы из любопытства.

Главный Следящий продолжал работать не покладая рук. Конечно, как у любого крупного чиновника, основное время занимала другая работа, но дело «Виллы Апила» всегда сидело в голове, превратившись в своеобразное хобби.

Томила корила себя за несдержанность. Не стоило давить на Главного Царского Следящего, но тогда как затмение нашло. Как увидела обезглавленного Марка, в чувствах замкнуло и переключило на жадность. Там, в хранилище, находились в том числе и ее деньги, а какие-то… мягко говоря, недостойные посмели их украсть! Не сдержалась и теперь расплачивалась. Подкопался под нее Борис, такие факты на руках заимел, что… Да дарки с ним, прости Пресветлая, главное — сокровища хранилища вывезены, доступа к деньгам нет. Понятно, его опечатали бы в любом случае. Отдали вдове по-настоящему ее, а это легко выясняется, остальное под замок «до выяснения обстоятельств». Как всегда, поставили бы охрану и проверять никто особо не стал бы. Вполне реально забрать свое, стоило просто поклясться. Но ценности вывезли под крыло царской стражи, фактически в казну, и это только из-за оскорбления Главного Следящего. Теперь кусала локти и молила Пресветлую о скорейшем закрытии дела, а оно, по сведениям от лояльных Следящих, шло ни шатко ни валко, а Борис «закусил удила». Ему-то эти сокровища без разницы, а Томиле нужны, и даже очень.

С гибелью Марка в ней словно что-то оборвалось, будто потеряла что-то важное. Упустила важную деталь и не могла сообразить, что именно. И это не смерть любовника и не потеря денег — приступ алчности быстро схлынул. Ничем не подкрепленная интуиция подсказывала — за случившееся несет ответственность Флорина. Возможно, сама Пресветлая посылала ей эту подсказку, но на прямые мольбы богиня не отвечала. Честолюбивая Томила с удовольствием подхватила это нелепое обвинение. Создалась гремучая смесь.

Подобралась она к Флорине, осталось выйти на ареопаг Верховных. Влиятельная Викария после долгих колебаний перешла на ее сторону, готова подтвердить попытку нарушения главного запрета, но этого недостаточно, слишком там сомнительно. Поэтому кроме пустых обещаний «более справедливого» распределения плодов Древа нужны деньги для «подмазывания» верховных жриц ареопага, и деньги немалые. А тут проклятый Борис!

«Чтоб он к Тартару провалился, прости, Пресветлая! Думать надо, думать. Деньги искать или… все же вызов? Опасно, очень опасно… а если „носители Силы“? Нет, пока время есть. Думать…» — такие мысли крутились в голове Томилы все чаще, желание наказать Флорину и достичь Верховенства превращалось в почти непереносимый зуд. Скоро ей станет трудно держать себя в руках и ошибка с Борисом покажется легкой забавой. Она прекрасно это осознавала, но ничего не могла поделать. Пока срывалась исключительно на подчиненных.

Зима в Этрусии самая настоящая, снежная. С метелями и буранами, с замерзающими на целых два месяца реками. Дома, как и у соседей-варваров, строились в основном из толстых бревен векового леса, но отопление, в отличие от них, делалось продвинутое, печное. Наполовину каменной была лишь столица — Фрегор, да храмы Френому в обязательном порядке возводились из камня.

Последнюю четверть века царский замок занимал Гросс Пятый. Для половины кланов — законный царь и полноправный повелитель этрусков, для второй половины — наглый узурпатор. Вторые приводили множество доводов в защиту своего мнения. Начиная от старшинства Грусса — френомовского первенца, до книги «Божественного Завещания», которое другая сторона толковала по-своему. Еретики, что с них возьмешь! В качестве дополнительного доказательства грусситы (сторонники Грусса) использовали неоспоримый факт неблаговоления главного этрусского бога «мерзкому узурпатору Гроссу Пятому» — отсутствие прямых наследников мужеского пола. Зато у законного царя Грусса Третьего (да пусть душа его вечно пирует в чертогах Френома!) законных сыновей было целых шесть штук. Правда, Гросс уверял, что в битве при Тригоре он сжег пятерых «вместе с папашей», а «малолетку лично прирезал», но… время идет, а земля слухами полнится.

Ветеранов, выживших в той горячей битве, оставалось все меньше. Их и так осталось мало, а после как поветрие какое-то нашло, которому особо подверженными оказались сторонники победившего Гросса. То кто-нибудь споткнется и свалится в пропасть, то упадет со стрелой в спине, то не проснется от выпитого яда. Да мало ли какая напасть может с человеком случиться! Злые языки подпевал узурпатора утверждали, что это бессмысленная месть верных истинному царю кланов. Призывали опомниться, мол, все равно никого из династии Груссов в живых не осталось, смиритесь! Но верные сторонники отметали обвинения в подлой мести, даже на допросах с пристрастием кричали: «Жив младший сын Грусса Третьего! Покажи его голову, тиран!» По крайней мере, в непокорных районах кланов-грусситов об этом ходили упорные слухи.

В одном из таких мест, в глухой лесной деревне, в простом деревенском доме разговаривали двое мужчин. Хозяин, бобыль-охотник, деликатно покинул собственный дом, отправился по делам. Кстати, по «просвещенной» геянской классификации он был археем, как и все остальные этруски, вплоть до последнего крестьянина. Здесь этому не придавали никакого значения, хоть капля архейской крови была у каждого. Этруски нисколько не кривили душой, утверждая это. Благородные и простолюдины различались исключительно чередой предков. Все князья и майоры вели свой род от сыновей Френома Грусса и Гросса по самым причудливым ветвям генеалогического древа и за пять тысяч лет сумели «наградить» своей кровью весь остальной немногочисленный народ. С того года, «от явления бога», велось местное летоисчисление и все события четко записывались жрецами в священной книге «Божественного Завещания», где сохранилась истинная история появления археев на благословенной Гее. Права была старая версия, но неугодна заносчивым орденам. Потому и не сильно стремились они разорвать самоизоляцию Этрусии.

— Эрлан, ты точно уверен в портрете? — переспросил пожилой седой этруск, одетый в благородный жилет из горностая. Он сидел на лавке рядом с небрежно брошенным дорогим плащом из меха морской выдры и всматривался в рисунок на пергаменте.

— Абсолютно. Это точная копия из канцелярии узурпатора, — ответил стоящий перед ним мужчина средних лет в костюме слуги с кожаным фартуком. Он и был неприметным слугой — истопником во фрегорском царском дворце. — Ты уже согласился, что Рус мог вырасти недомерком, так чем тебя не устраивает лицо, Карлант?

— Устраивает, — тяжело вздохнув, ответил пожилой, — похож на отца в молодости, таким я его хорошо помню. Если это действительно он, — добавил после непродолжительного раздумья.

— А что это меняет? — горячо возразил собеседник. — Гросс напуган. Послал целые команды убийц, не скупится нанимать местные гильдии, ищет по всей Гее! Боится, что мы поднимем с ним новое знамя, и он прав! А со жрецами договоримся, признают. Чистейшая кровь, склонность к призыву, чуть не убил Гаранта, а он воин не из последних. Чего еще нужно?

— Правды, — сказал Карлант, поднимаясь, — я точно видел смерть Грусса с пятью сыновьями, а после и убитого мальчика в одеждах с царской эмблемой, но его лицо было изуродовано ударом о камень. С того и пошли эти слухи. Но куда делся настоящий Рус, если тот малыш не опознан? Кто его спас? Из верных трону людей ближе всех к нему находился я, но я ни при чем.

— А я и думать об этом не хочу. — Эрлан еле дождался окончания медленной задумчивой речи Карланта, одного из воспитателей детей Грусса Третьего. — Закинули в Звездную тропу, а там мальчишка сам прошел. Три года, ходить умел. Неважно это, Карлант! Главное, найти его раньше Гросса.

— Значит, так, Эрлан, во дворце тебе делать больше нечего. — Карлант решил закончить беседу. — Идем ко мне, переоденешься и пойдешь по окраинам ойкумены. Уверен, центральные земли гроссовцы прошерстили, да и наших там хватает, — говоря это, прямо в доме открывал тропу, — не один пойдешь… Слова потухли в безвоздушном пространстве Звездной тропы. Двое мужчин сделали два шага и вышли рядом с деревянным теремом, ступив сапогами на снег. Холодный уличный ветерок приятно остудил вспотевшие в жаркой избе сероглазые лица высоких благородных этрусков.

Друзья добирались до виллы не торопясь, целую декаду. Чику пришлось и Леону рассказать о встрече с каганом и альганом. В сказку о союзниках тот, как и остальные, не поверил и, единственный, задал наиболее логичный вопрос:

— Почему они с людьми не общаются? Ты не в счет, ты их воспитанник.

— Сектанты они, — ответил Чик, в очередной раз усмехнувшись на «воспитанник».

— Кто? — не поняли все вместе.

— Ну-у думают, что боги им запрещают.

— А это правда?

— А я почем знаю? Не смотрите на меня так, я не бог! Честно, не знаю. В родном мире заварушка началась. Похоже, и люди в ней участвовали, уж больно хорошо они нас знают. Они сбежали, но ошиблись миром, а друг с другом бьются тоже из-за веры. Надо так, угодно их богам. Это все, что я знаю или предполагаю. А о магии вон Андрей лучше меня объяснит.

Сам Чик не на шутку встревожился наличием старых лоосских нитей у себя «в душе». Просил Духов, но они ничего не увидели, и пришлось самому «погружаться внутрь себя», иначе говоря, в «магический транс». Андрей объяснил как. Начал еще в Кагантополе и продолжил во время путешествия.

Техника несложная, но требующая высокой концентрации и четкой работы с собственными «гуляющими» мыслями, которые, редиски, всегда всплывают, когда не надо. Важен эмоциональный настрой, здоровье и многое другое. Но для Чика главное — поверить, а это как раз не получалось. Не мог он представить, как можно, «ни о чем не думая», заниматься вполне конкретным делом. Типичная ошибка всех учеников, и Андрей с удовольствием отмечал, что хоть в чем-то Чик «как все». «Ничего, — язвительно успокаивал он своего неожиданного ученика, — месяца через два начнет получаться. Повнимательней и поусердней, используй любой свободный статер». Он и использовал. Пока без особых успехов.

Духи проверили амулеты Озгула и Боргула, нашли много структур, в основном относящихся к астральной связи. Дальше пригодились прочитанные знания мага. Он часто пользовался своим амулетом, и повезло, что в недавних воспоминаниях работал с ним в полном объеме, включая активирование «ключа» от виллы, носящей имя «Закатный ветерок» — поэтическое название легкого суховея из пустыни. Духи, поразмыслив, «приписали» артефакты к его астральному телу. Правда, для их работы Дух слияния с астралом должен находиться одновременно и в «теле», и в амулете. Для сведущих это делало заметным его присутствие. Легкая смена астральных тел, которая получалась у Чика, не зависела от сознания. Проявлялась сама собой, подстраиваясь к персонажу. Попытка Духа упорядочить структуру «тел» не увенчалась успехом. Ничего не поделаешь, Гея — не пятно, здесь он почти обычный человек. Большой вопрос в размере этого «почти», которое целиком зависит от воли Чика. Только он об этом не знает или не верит, не подозревает, и так далее и тому подобное.

Вилла находилась в запущенных одичавших садах пригорода столицы Тира Эолгула — «Сына Эола», города с населением едва сто тысяч. Эндогорцы пытались привить кочевникам навыки садоводства и ландшафтного искусства, но потерпели фиаско. Друзьям это на руку — вилла неприметная, почти в лесу.

Кирпичный забор высотой в шесть локтей светился внутренними структурами Хранящих, которые поднимались выше кладки еще локтя на четыре. Те же структуры опутывали и единственные деревянные, обитые железом ворота с встроенной дверью. Структуры укрепляли прочность материала и одновременно являлись сигнализацией с сиреной и сообщением в городскую стражу. Кроме того, блокировали возможность создания Звездных троп в самой вилле и окрестностях. С учетом малого расстояния вневедомственная охрана прибывала статеров через восемь — десять. Нерасторопных воров поймают, а опытных, да по наводке, да со стиранием астрального следа — увы. Но Боргул регулярно платил за охрану. Это можно понять, дом чаще всего пустовал.

Руку Чика вместе с черным артефактом окутал Дух астрала. Прислонил боргуловский амулет к специальной выемке, и замок двери щелкнул. Тишина. Облегченно вздохнул и распахнул ворота, запуская всадников. Сразу «перекупил» виллу: в специальные ниши вставил артефакт Боргула и свой перстень с недорогим изумрудом с чистой управляющей структурой Хранящих. Специально прикупил в Кагантополе. Левой рукой назывался Фрондгулом (подставное имя Боргула), правой — Русом и мысленно «набрал» код защиты. Легкая желтая вспышка возвестила об окончании операции. Осталось зарегистрировать перстень в магистрате, и «Закатный ветерок» станет абсолютно официально принадлежать ему.

За сплошным каменным забором открылся двор, небольшая конюшня, она же сарай, и просторный одноэтажный дом в классическом стиле с внутренним двориком. Все каменное, целое и со стеклянными окнами. Богато. Только запущено, предстояло много работы. Компаньоны решили пожить здесь, по крайней мере, годик. Ужасно захотелось спокойствия и постоянства, а дальше… не стоит загадывать, возможно, и раньше разбегутся. Люди состоятельные, определенной цели… нет, есть цели.

Чику надо избавиться от лоосских нитей, а с их потерей, как он надеялся, полностью защитится от эманаций Древа Лоос, и держись, Флорина! Подучится магии, что повысит шансы. Андрей натаскает, стоит только освоить проклятый транс. Это на Землю он перестал собираться, а месть никто не отменял.

Андрею удобно отсюда ездить в орденскую библиотеку, Грация от него никуда, а Леон взял на себя обязанности телохранителя Чика. Так что год наверняка пробудут вместе. Ну если Грация Андрею ничего не напоет, заставив отселиться. Но это вряд ли. Дом большой, и она в нем бесспорная хозяйка.

А еще Чика манило пятно. Непередаваемые ощущения всемогущества не забывались. На следующий день после заселения снял серьгу и спрятал в своей комнате. В конце концов, он им нужен, а не наоборот. Сильно понадобится — придут. Серьга наверняка давала точные координаты, да и без них найдут, если захотят. Правда, тогда нашли рядом с пятном, но кто их, этих каганов-альганов, знает. Неважно, в пятно однозначно сходит. Вести туда друзей или нет — пока не решил, но скорей всего нет. Нечего дразнить их своими тамошними возможностями, и так они слишком много знают, для них же небезопасно. Да и, положа руку на сердце, для него. А ну как заинтересуются власти предержащие да допросят кого из них с пристрастием? Грация давно предупреждена не чесать языком и, кажется, понимает, а в Кагантополе и ментальную защиту ей поставили. Те же целители, одну из лучших. У остальных и раньше была.

«Черт! Зачем я назвался вором в законе? Будем надеяться, не ошибся в Адыгее, не болтун он, а то еще и этих проблем не хватало!» — Месть этрусков и преследование месхитопольской стражи просто выкинул из головы. А спустя несколько секунд выкинул из головы и эту мысль. Стал погружаться в магический транс. Мешал шум — это затеяла уборку недавно нанятая прислуга, но специально не искал тихое место, надо сразу привыкать к отвлекающим моментам. Сегодня удалось погрузиться поглубже, чем вчера. Есть прогресс! Не такой быстрый, как при обучении фехтованию, но идет. Почему-то магом хотелось становиться гораздо меньше, чем тогда воином, и сегодня он вспомнил те желания.

«Странно, с чего бы это? Раньше хотелось, — задумался он, — наверное… слишком она необычна. Вроде повсеместно встречаю, а… воином все равно понятней. Мечом помахал, из лука пострелял — красота! С Духами повезло, они… точно! Я просто не вижу смысла, мои Духи Андрея переплюнут и тех воинов-магов… э, нет, Владимир Дьердьевич. Они хотели меня живым захватить, а вспомни, как нога чуть не сгорела и твои хваленые Духи ни хрена не могли поделать, а он сдерживался!»

Чик вскочил и заходил по комнате. Теперь она была чисто прибранной, с ковром на полу, с вазой для цветов на подоконнике. Служанка старается, глазки строит.

В битве с Тиграном давно разобрался. Каган исключительно защищался, а Сила неизвестного каганского бога, освобождавшаяся от защитных заклинаний, была «своей» и легко слушалась. Потом он неоднократно пытался нащупать ее в мире Геи, но не находил. Зато твердо знал, что стоит ступить в пятно…

«А Флорина! Она целый магистр, мои Духи для нее ничто. Черт, я даже не знаю, какие проявления у боевой лоосской магии! Надо срочно озадачить Андрея, пусть пороется. Эх, жаль нельзя из ихней библиотеки книги таскать. А Звездную тропу делать? Я что, всегда буду Андрея просить? — Ученик Текущих пока не освоил структуры тропы, не хватало стабильности, но поступил проще: купил амулет. — Я даже долбаным амулетом не могу воспользоваться, в него над тупо Силу вливать и координаты представлять, а для Силы Френома в этом городишке просто нет амулетов! Ну и какой я получаюсь урод, ни хрена не могу, не умею, не хочу! Ну что я за чмо!» — распалял себя, пока за душу не взяла досада и злость чуть ли не до бешенства.

Чик умом так и не осознал свою волю, но подсознательно уже понял, что ему надо захотеть и поверить. Вот и сегодня он неосознанно подгонял себя к состоянию, похожему на давнее желание стать лучшим воином.

«Да я, ешкин кот, из двадцатого века! Я в школе и технаре задачки щелкал, какие местным грекам не снились! Да за мной целая техническая цивилизация, в натуре! Я машину с закрытыми глазами разберу-соберу, знаю, как и почему она едет, так неужели какую-то сраную магию не осилю, которую местные дикари осваивают? Андрей всего за год насколько поднялся, а я что — рыжий?! Транс? Легко! Библиотека с пустыми полками, и все дела! И нефиг больше голову ломать, месяц дурью маюсь, слушаю пацана — Андрея! Да что он знает по сравнению со мной? Ни шиша! Структуры? Плюнуть и растереть, не сложнее десятого класса! Да я интегралы брал, полкласса у меня списывали! Все, в транс и нефиг успокаиваться!» — только подумал, представил пустые полки библиотеки (почему-то вспомнился техникум), как с ходу провалился в неизведанное доселе состояние.

Чик захотел и поверил, что станет лучшим магом, значит, станет. Совершенно не задумывался о характере Силы, а потому сможет использовать любую. А особенно, о чем, оказывается, давно, с самого пятна, мечтал, найдет Силы альганов-каганов в любом месте. Так сказать, «вкусив однажды»… понравилось, и это дополнительный стимул к желанию освоить магию. И со структурами практически определился. Нужен доступ к информации и понимание логики, остальное приложится. Задача поставлена правильно, то есть — почти решена. Правда, где брать эту самую информацию — совершенно непонятно. Со слов Андрея, ясное дело, не получится. Но это частности.

Главное, чтобы в обретенном доме никто не мешал пожить спокойно хотя бы некоторое время. Пока мечта о безмятежной жизни сбывалась. Чик окончательно перестал хотеть на Землю. Может, только в гости. А вот месть не отменил. Так что до встречи, Флорина!

(обратно)

Эпилог

Тиразис — столица Великой Персии, храм Ахурамазды с негасимым Огнем.

Беседуют два жреца.

— Царь утвердил ему смертный приговор, что тебя смущает, Керуз? — Пожилой жрец исподлобья смотрел на молодого коллегу. Он устал от долгой службы, и если бы молодой жрец не являлся мобедом, да еще и из влиятельной богатой семьи, приближенной к трону, то дастур^[55] Ормед отмахнулся бы от него как от назойливой мухи.

— Я сомневаюсь, Старший! — горячо ответил мобед. — А вдруг он Саошьянт?^[56]

Старый жрец со вздохом опустился на каменную скамью. Отблески Победоносного Огня играли на его лице, подчеркивая горбоносый профиль и освещая окладистую седую бороду, создавали на ней веселые теневые змейки.

— О, мудрый Заратуштра, не дело возводить юнцов, не прошедших десятилетие хирбадства, в мобеды! — привычно проворчал он, прекрасно понимая, что именно этого двадцатипятилетнего юнца, женатого на племяннице Дария, никак нельзя было не произвести в сан. — Маленькая ложь легка по сравнению с тяжелым благодеянием защиты веры, не так ли? — усмехнувшись, произнес Ормед, неожиданно лукаво подняв бровь, но быстро сменил мимику на более серьезную, даже можно сказать грозную. — Он колдовал! Забыл? Более того, смущал народ речами, что такое возможно всем! «Стоит лишьповерить», — сквозь зубы процитировал приговоренного факира, — это ли не богохульство? Правильно ты рассказал о нем, не кори себя.

— Да, но… — смутился Керуз.

— А если он Саошьянт, то какой? Первый? Может, сразу третий? — напористо продолжил старый жрец. — Да, пришлось обвинить в убийстве, и я полностью беру на себя грех обмана, иначе наказание не вышло бы столь строгим. А он вдобавок оказался одержимым. Ты должен себя только хвалить, ты совершил большое благодеяние. — Впрочем, слова об одержимости прозвучали не так уверенно, как жрецу хотелось бы.

Колдовство — грех, который клался на чашу посмертного суда, но не тянул на смертный приговор, только штраф и тюрьма. Это если волшба безвредная (такую и практиковал факир), но если от проклятия погибал хоть даже последний крестьянин — казнь колдуна неизбежна.

Умер видный сановник, младший визирь. Дастур Ормед легко доказал, что повинен в том ярмарочный факир Фируз, недавно пришедший в столицу из захолустного Вавилона.

Наложил проклятие и не попытался скрыться, наглец! А как держался на пытках? Удивительно, улыбался! Мелькала мысль о его сумасшествии, но она мгновенно гасла, как только заключенный начинал очень связно говорить. Ормеду вскоре стало ясно — факир одержим дэвом, скорее всего, хитрым Тишном. Определил и полностью успокоил свою гибкую и покладистую совесть.

— Не походил он на одержимого, Старший! — горячо возразил Керуз. — Я увидел его и поразился: так ловко жонглировать и обманывать взор не мог никто, но это никак не одержимость… — Юный жрец уже жалел, что побежал в храм и рассказал о новом ярмарочном фокуснике. Хотя… не он, так кто-нибудь другой непременно рассказал бы жрецам.

Вместо того чтобы напускать таинственность, факир, напротив, охотно шел к народу и открыто превращал камешек в своих ладонях в болотную лягушку, смеясь, отпускал и, приговаривая «так может каждый…», показывал что-нибудь еще. Толпа восторженно ахала.

— Одержим, — теперь уже твердо заверил Ормед, — потому и казнь для него очистительная, через огонь. А ты успокойся. При мне можно страдать сомнениями, я тебя успел выучить, но я не всегда буду твоим Старшим. Ты меня понял? — закончил разговор многозначительным намеком.

— Понял, — вздохнул молодой мобед и, пересилив себя, выдавил: — Разреши мне завтра не присутствовать на казни?

Дастул сделал вид, что задумался. Помучил-помучил молодого и, словно беря на себя тяжкое бремя ответственности, великодушно разрешил.

Эшафот из промасленных поленьев сложили на центральной площади. На развлечение собрался без малого весь город. Толстое кольцо стражников с трудом оттесняло от места казни толпу торговцев, солдат, ремесленников и рабов. Городская знать с высокопоставленными жрецами наблюдала за процессом с балконов богатых домов и тоже предвкушала достойное зрелище.

Приговоренного привели точно в срок. Худой сорокалетний черноволосый сероглазый мужчина в лохмотьях, в которых теперь с трудом угадывался яркий факирский наряд, шел, сильно хромая, звеня бронзовыми кандалами, но при этом иронично улыбался. Ссадины, кровоподтеки, болтающаяся рука без пальцев кричали о пытках и страданиях, а он улыбался и с удовольствием ловил взглядом последние в своей жизни солнечные лучи. Его не приходилось подгонять — шел сам. Палачи ловко притянули факира к столбу, глашатай зачитал приговор. Казнимый лишь однажды, при упоминании об одержимости, удивленно поднял брови, а остальное не слушал.

Пламя, символ и олицетворение Ахуры Мазды, занялось одновременно с четырех сторон эшафота. Смолистые дрова подбирались не случайно. Огонь не должен долго мучить жертву, он должен быстро объять человека, дабы очисть от скверны, отделить духовную сущность от власти дэва, освободить для Высшего Суда, а мертвое тело — просто падаль, источник заразы — испепелить. Но одержимый, он и есть одержимый, опытный Ормед не ошибся.

Огонь долго не хотел подступать к облитому маслом столбу. Языки пламени отворачивались от тела, словно не желая изгонять злого бога, воочию показывая борьбу двух непримиримых вечных спутников: Добра и Зла.

— …одержимый!!!

Крики разносились по всей площади.

— …одержимый, — шептали губы «балконных» сановников, в том числе и дастула Ормеда. Он окончательно поверил в свое предположение.

Внезапно над толпой пролетел, иначе не скажешь, хриплый, но сильный голос с легким эллинским акцентом:

— Люди!!! — Толпа заволновалась, но возгласы притихли. — Люди!!!

После этого крика повисла тишина. Следующие слова звучали не так громко, но вполне различимо на фоне рева пламени, полностью скрывающего одержимого колдуна. Лишь зрители на высоких балконах могли наблюдать неприступность жертвы для бушующего огня, который злился, возмущался, бесился, но не мог приблизиться к факиру всего на какую-то пару локтей.

— Люди! Не верьте, я не одержим! — Слова лились уверенно, буквально впечатываясь в каждого.

«Надо было заткнуть ему рот!» — возмущенно подумал Ормед и не был одинок в своем возмущении — так думало большинство жрецов и знати.

— Это может каждый, надо только поверить! — В который раз проговорил он эту фразу, ставшую похожей на заклинание. — Вы поверили, что я одержимый, и огонь не может ко мне приблизиться, а я устал… — Голос факира перешел на шепот, но и этот негромкий звук доносился до всех. — Я пытаюсь унять свою волю, но очень хочу жить… а в то же время устал… мне больно. Смерти нет, я знаю. — Тут дым все-таки достал его, и он натужно закашлялся. — Моя воля — мое счастье и проклятие, дар или наказание богов, или дэвов, или Единого Ахурмазды — не знаю… Запомните! — Голос на последнем издыхании снова окреп. — Мир — это лишь отражение наших мыслей, надо только поверить! Запомните это, лю…

Слово закончить не удалось, факир снова закашлялся. Пламя еще два мгновения постояло в относительно безопасном отдалении от измученного тела, а потом как с цепи сорвалось — яростно, в один миг объяло жертву, и одержимый впервые закричал:

— А-а-а!!! — Вой отражал такое страдание, такую боль, что каждое, даже самое закостенелое сердце невольно дрогнуло.

«Ахура! — мысленно взмолился Ормед, почувствовав давно забытую детскую жалость, — рассуди его честно и прости меня».

К счастью для его будущего душевного спокойствия, крик быстро прекратился, и над площадью повис приторно-сладкий запах печеного человеческого мяса. Казнь свершилась, одержимый очистился от Тишны и ушел на Суд Ахуры Мазды. Наверное… теперь жрецы сомневались в его одержимости, проклятый колдун заставил сомневаться!

Вроде бы явно не проклинал своих мучителей этот уроженец эллинских земель, но спустя без малого два века Великий Александр Македонский не оставил от некогда Великого Персидского Царства камня на камне. Его Империя тоже продержалась недолго, но и Персия более не достигала былого могущества, а потом… настали совсем иные времена.

Душа Фируза помчалась в иные планы бытия, а казалось бы, неотделимая ее часть, данная каждому человеку Творцом, — свободная воля отделилась от душевной сущности и скрылась в неведомых глубинах большого астрала. Далеко ли, глубоко ли, а скорее, высоко воле улететь не удалось, будто на нее действовали вполне материальные законы тяготения. На пике «баллистической траектории» волю, эту своенравную часть людского характера, потянуло назад, и она устремилась в «свободное падение».

В шестидесятых годах двадцатого века в поселке Медведка Пермской области родился ребенок. Мать на девятом месяце беременности приехала на свидание к отбывающему первую ходку мужу, разволновалась и разродилась мальчиком.

Роды у «первородки» проходили тяжело. Единственная акушерка, матерясь, приготовила щипцы и другие пыточные инструменты для декапитации,^[57] как вдруг плод, словно почувствовав нависшую над ним опасность, стремительно покинул уютное материнское лоно и огласил неуютный холодный мир воистину богатырским криком.

— Эвон ты как, — удивилась видавшая виды акушерка, — Владимир… слышь, мамочка, Владимиром назови. Был у меня такой трудный, хорошей жизнью живет, далеко от этой глуши…

Мамочка лишь страдальчески улыбнулась. Точнее, старалась улыбнуться, до сих пор не отойдя от нестерпимой боли. Трудно дался ей первенец…

(обратно) (обратно)

Вадим Крабов Склонный к Силе

(обратно)

Месть – это блюдо, которое принято подавать холодным. Иногда чересчур остужают, получается слишком холодным. Изюминка пропадает. Замерзает, что ли?

Из кулинарных записок некоего Монте-Кристо

(обратно)

Пролог

Два года назад в мире с самоназванием «Гея» случилось одно неприметное событие. Флорина, пытливая ученая, а по совместительству – верховная жрица Месхитинского ордена Родящих, сумела создать такую далекую Звездную тропу, какая «хозяевам» Звездных троп, коими мнили себя Ищущие, даже не снилась. Не иначе без помощи Пресветлой Лоос, богини – покровительницы Родящих, не обошлось. Зачем помогла и помогала ли вообще, до сих пор оставалось тайной – богиня не отчитывалась перед посвященными. Как бы там ни было, но факт остается фактом: больше в такую даль Флорина забрести не сумела, хотя упорно пыталась повторить тот успех, выйти за пределы Геи. Ей хотелось найти родной мир альганов и каганов с неисчислимыми богатствами (судя по пятнам – «островкам» их мира на теле Геи). Это вожделенная цель манила всех сильных магов, однако всякий раз коварно ускользала, будто насмехаясь над «жалкими людишками». Вот и тогда, два года назад, до Флорины словно донеслась эта насмешка, и она со злости забрала с собой варвара – жителя странного мира без капли Силы, мира, забытого всеми богами.

Он, грязный мужлан, посмел ударить ее, дать пощечину, как последней портовой шлюхе! Но она славно его наказала – обратила в рабство и почему-то никому не сказала, в какой дали откопала этого дикаря, а самому рабу приказала говорить о загадочных северных островах. Нет, не почему-то. Умышленно скрыла правду от интриганок-Родящих, надеясь первой пробить дорогу к альганским богатствам, вознести свою власть еще выше, а заодно щелкнуть по носу остальные ордены, особенно Ищущих.

Жаль, раб погиб. И еще более жаль, что не успела воочию насладиться его страданиями. По своей обычной рассеянности забыла о его существовании, а когда вспомнила, стало поздно – он как раз умирал в пятне. Флорина это прекрасно почувствовала, когда пожелала «вызвать» раба. Что ж, на все воля Пресветлой…

(обратно)

Глава 1

Месхитинский орден Родящих лихорадило. Верхушка ордена, до сих пор не примкнувшая ни к одной из партий, металась. Младшие жрицы помалкивали в тряпочку, стараясь не попадаться на глаза начальству. Служки, воспользовавшись растерянностью наставниц, занимались спустя рукава. Сплетничали наравне с остальными. Где это видано! Внутренняя жизнь сильнейшего ордена после, казалось бы, обычного летнего ареопага порушилась в одночасье.

Неторопливое собрание верховных жриц подходило к концу, когда хозяйка, верховная жрица Сиракского храма Лоос – главного на всей Гее, – «случайно» наткнулась на листок дорогой тростниковой бумаги.

– Прошу прощения, сестры. Понимаю, все устали, и я в том числе, но придется немного задержаться. Чуть не забыла, но вовремя нашла записку из секретариата. – Значительная часть «генералов» (в понимании других орденов) замерла в ожидании, и лишь около десяти Верховных, не посвященных в интригу, недоуменно переглянулись.

Досадная задержка. Шел второй день скучных заседаний. Пора провести общую торжественную молитву, открыть праздник – и по домам. У каждой жрицы куча дел в родной епархии, и остров Сиракия ждет начала ежегодного карнавала в честь Великих Сестер – наместниц Пресветлой.

– Стандор и приор Месхитинского ордена давно хотят сообщить нам что-то важное. Прошу выслушать, сестры. – На безмятежную Флорину, которая словно не понимала, зачем сюда прибыли ее заместители, Верховная Главного храма даже не посмотрела. Формально на время ареопага все «сестры» становились равными, но в реальности появление старшей и срединных жриц на собрании столь высокого уровня – нонсенс.

Томила и Викария, поклявшись, сообщили, что верховной жрицей Месхитинского ордена предпринимались попытки нарушения Главного запрета (Верховным не разрешалось заниматься сексом, есть мясо и много еще чего возбранялось). В качестве доказательства раскрыли ареопагу содержание снов личного раба Флорины. Дело в том, что содержание снов всегда отражает причину порабощения, поэтому невольнику в первую очередь запрещают говорить о собственных сновидениях. Флорина забыла отдать этот элементарный приказ то ли из-за рассеянности, о которой среди жриц ходили легенды, то ли из-за сильнейшего потрясения. Неудивительно. Из четкого пересказа сна выходило, что встреченный где-то на северных островах варвар отверг попытку соблазнения, а подобное являлось оскорблением для любой лооски. Этим объяснялась и скорость порабощения на одной только Силе, и сам факт протаскивания варвара по Звездной тропе.

К сожалению для противников Флорины, сны толковались исключительно как попытка, а не само нарушение. В последнем случае последовало бы однозначное лишение Верховенства, прецеденты имелись, а при попытке… многое зависело от расклада внутри Высокого Собрания. На данный момент он выстраивался явно не в пользу Флорины.

– …раб погиб в пятне. Этот факт подтвержден моими подчиненными. – Викария закончила по-военному лаконичный доклад.

Образцовый служака. При любом решении ей ничего особенного не грозит. Если Верховной станет Томила – приблизит, Древо предпочтет другую Верховную – та отблагодарит, останется Флорина… самое худшее – ушлет на задворки. А вот Томила сильно рискует. Куда она гонит? Не понимала она стандора. В последние месяцы та как с цепи сорвалась. И теперь стоит рядом, а в глазах бешенство. Свою речь Томила чуть ли не сквозь зубы цедила.

– Что ответит сестра Флорина? – Ритуальный вопрос «старшей среди равных» прозвучал в звенящей тишине. Верховная жрица Месхитинского ордена официально стала обвиняемой.

– Я?! – растерялась Флорина. – Как все неожиданно… нет, это невозможно… – бормотала она, как пойманная с поличным воровка.

«Вот это да! – восхитилась Викария. – Не побеседовала бы я с ней один на один, всерьез бы решила, что она напугана…»

Страх, пережитый во время той встречи, окончательно подтолкнул ее к Томиле. Оскорбительное унижение от небрежного величия: Верховная знала об интригах стандора и приора, могла прихлопнуть в любой момент, но… относилась, как к недостойной внимания пыли.

«Какой бы умной и сильной ты ни была, ареопаг сломает любую. Теперь не выкрутишься», – уверяла себя Викария и… не верила.

– Я… я… – Флорина металась, ища спасения. – Я… требую Суда Пресветлой, – произнесла она очень тихо и повторила уже решительней: – Я пойду на Суд Пресветлой! – Во взоре – отчаянная безысходность.

У Викарии ухнуло сердце. Ни на миг не сомневалась, что Верховная играет, но Суд богини? Где они с Томилой ошиблись?!

По открытой беседке рядом с роскошным храмом, увенчанным Древом Лоос, лишь немногим меньше Месхитинского, пронесся облегченно-недоуменный вздох. Магистрам с бакалаврами не улыбалось связываться с сильнейшей из них. Хочет кары самой богини? Пусть получает и отправляется к Тартару. Дура, жива бы осталась. Послужила бы в браслетах при отдаленном храме и умерла своей смертью. Глядишь, и Пресветлая простила бы душу, взяла в чертоги. С кем не бывает? А если обвинения – искусный заговор, то поклялась бы. Не клянется. Правильно говорят: не от мира сего. Не иначе ветвь легла к ней по ошибке, прости, Пресветлая!

Томила удивилась не меньше других. Даже привычная злость, с которой в последнее время почти не справлялась, на короткое время отступила. Она не обманулась отчаяньем Флорины, но по этой игре ожидала, что та станет каяться. Шанс был. Все-таки до нарушения запрета дело не дошло, могли ограничиться порицанием, но в реальности шанса не было. Интриганка подкупила большинство Верховных. Чего это стоило Томиле, лучше не вспоминать. Как и кредиторам не стоило знать, куда направились их деньги.

Суд Пресветлой отличался от клятвы не только непосредственной мольбой к ней, но и всей совокупностью грехов. Богиня оценит все, а не исключительно словоблудие. В клятве можно завуалировать истину, перед Судом – никогда.

Флорина встала под Древом. Буквально в локте от глубокой коры, трещинами и разводами сильно напоминающей дубовую и в то же время безумно далекой от дуба или любого другого геянского дерева. Жрицы ареопага застыли в отдалении, благо огромный алтарный зал позволял. Верховная вскинула руки и зашептала молитву.

– …отдаю душу на твой Суд, Пресветлая! – закончила мольбу и без колебаний коснулась Древа.

Жрицы ожидали всего. Упадет иссохшей мумией, сгорит в зеленом пламени, поглотится Древом, или, в конце концов, ее придавит упавшая ветвь. Но случилось невероятное. В кроне Древа загорелся зеленый огонек. Два раза мигнул, словно привлекая внимание, и мгновенно разросся, залив зал ярчайшим светом. А следом раздался Глас. Не солидный бас, от которого поджилки трясутся, а голос юной девы. Мягкий, обволакивающий, но неимоверно сильный. Всех бакалавров-магистров прижало к земле, как жалких букашек, Сила давила почище кованого сапога.

– Мне не нужны пустые склоки, пусть побеждает сильнейшая… – Свет пропал. Сила отпустила, тишина показалась мертвой.

Последнее зафиксированное в хрониках явление Пресветлой случилось без малого пятьсот лет назад во время знаменитой Войны орденов. Богиня прямо указала, с кем заключить союз «до завершения передела». Впоследствии изредка посещала в снах или в горячих молитвах, но всегда иносказательно, оставляя широкое толкование. Среди жриц ходили легенды о частом появлении богини – юной девушки и в реальном мире, но на то они и легенды, чтобы будоражить воображение вне зависимости от фактов. Нынешнее явление по незначительному поводу заставляло задуматься. Орден погряз в интригах, и это переполнило чашу терпения. Или… близится война?

Глас Богини затмил все казавшееся очень важными заботы. Ареопаг завершился скомканно. Общую молитву не провели, об утверждении какого-либо решения попросту забыли. Разбежались, даже не открыв карнавал.

«Пусть месхитинцы сами разбираются, а я домой», – эта мысль посетила большинство подавленных Верховных. Все интриговали, у всех было рыльце в пушку.

Накануне Высокого Собрания Флорине приснился сон. Богиня в образе сверкающей девушки, улыбнувшись, благосклонно погладила ее по голове. Толкований множество, но благоволение однозначное. Появление Томилы с Викарией стало ожидаемой неожиданностью. Подосадовала на рассеянность. Забыть приказать рабу не говорить о снах! В результате все перевернулось с ног на голову. Она совершенно не хотела соблазнять варвара, но причины схожие. Не смогла найти формулировку клятвы. Иной мир, ладно, можно открыть, но признать, что ее посмели ударить и подумали, как о «размалеванной кукле»?! Позор больший, чем жизнь в браслетах… И тут всплыл образ улыбающейся богини. Флорина решилась. Дальнейшее поразило ее не меньше остальных…

Никаких перемен в руководстве и остальных службах не последовало. Флорина вела себя как прежде, словно ничего не случилось. Томила больше не мечтала о Верховенстве, а денно и нощно молила: «Пресветлая, чего ты хотела, открой недостойной! Молю, прояви милосердие!» Пресветлая молчала.

Бешенство схлынуло сразу за появлением Божественного Света. Причины неудержимой злости на Флорину прояснились, и Томила в полной мере осознала, что сама богиня «подгоняла» ее, и поняла зачем. Как ни мучительно об этом думать – для боя с нынешней Верховной.

В итоге сестра стандор осталась на бобах. В долгах, как в шелках, но самое страшное не это. В любой момент мог последовать вызов. Пресветлая не станет вмешиваться, надо рассчитывать исключительно на собственные умения. Томила все чаще поглядывала на «носителей Силы», а Верховная тянула. Богиня не установила сроки, как не указала и кто кого должен вызвать, но было сказано: «Пусть побеждает сильнейшая», – а значит, схватки не миновать.

После ареопага прошел месяц. Первый шок схлынул, и внутренняя сумятица стала привычной. Дошло даже до тайного тотализатора, где Флорина котировалась один к пяти.

Викарии не нравилась всеобщая разболтанность. Но что она могла поделать, если стандор дела практически забросила, а Верховная не занималась ими и ранее? Приор служила по-прежнему, с былой старательностью. Как ни странно, но в ее службе появились и положительные моменты. Из других орденов Родящих посыпались предложения купить за символическую плату разные магические «вкусности», включая альганский Лотос. По всей Гее, во всех пятнах альганов повысился спрос на разведчиков и наблюдателей именно Месхитинского ордена. За их участие в операциях предлагали хорошие деньги, будто своих людей не хватает. Но это чужие проблемы. А вот заботы о распределении военных по многочисленным запросам со всей ойкумены ложились на Викарию, и ложились приятным грузом. Иногда полезно удостоиться сомнительного внимания богини, прости, Пресветлая!

Для приора верхом радости стал недавно порабощенный каган. Его предложили из Эндогорского ордена за ставшую привычной смехотворную цену. Осталось послать среднюю жрицу поспокойней и пару гвардейцев. Не для охраны, а для объяснения «новорожденному» правил поведения и для обучения языку. Рабы-каганы поначалу как дети. Любого зарубят за «госпожу», понимают исключительно мыслеречь. Приходится воспитывать. А спокойно, без лишнего подобострастия могут слушать только «товарищей по Служению».

«Дарки! Большинство гвардейцев в разъездах. Не думала, что буду сожалеть о величии ордена, – размышляла Викария. – Пресветлая, да обойдемся разведчиками! На базах молодых еще хватает. Троих достаточно. Надеюсь, втолкуют зря мечами не махать, а уже здесь займемся по-настоящему. Даже если зарубит кого в пути – не беда, откупимся», – приняв решение, приор не стала откладывать его выполнение в долгий ящик, а сразу распорядилась.

Туда – Звездными вратами, обратно своим ходом. Не переносят новоиспеченные рабы-каганы путешествие сквозь тьму, умирают. Почему потом, спустя несколько лет, спокойно ходят – загадка. В них все – загадка.

Чик, Русчик, Рус Четвертый, он же гладиатор Засадник… не важно какой: Ужасный, Беспощадный, но по иронии судьбы – тоже Четвертый, оказался претендентом на Этрусский престол. По крайней мере, месхитинский посланник Гросса Пятого думал именно так. Когда Борис услышал это впервые, то не поверил, заставил уточнить из других источников. Теперь сомнений не оставалось. Этрусский посланник ищет Руса по всей Месхитии, связывался с «гильдией» убийц. Несомненно, ищут и в других странах.

Душа Главного Царского Следящего За Порядком месхитинской царской стражи пела! Не зря он не бросил дело, не скинул на подчиненных. Как же все завертелось! Родная Месхития может выиграть, если найти претендента раньше… но насчет выигрыша – это царские заботы, а его задача – разыскать. Личная задача, пока царю об этом знать не время. Излишнее давление Борис не любил, да и докладывать… На наиважнейший вопрос: «Где он может быть?» – нет ответа.

У подкупленного человека в ордене Текущих не было доступа к бумагам. Старается, роет, слушает, но пока тишина. А это единственная ниточка. Осталось искать других информаторов в том же ордене и терпеливо ждать сведений от слуги со склада учебных пособий.

«Гелион, молю тебя, не дай свершиться убийству! Хотя бы до того, как я его найду, а дальше сам позабочусь. Прости, если обидел, Гелион, хвала тебе!» – Борис, в отличие от большинства местных жителей, никогда не испытывал глубоких религиозных чувств. Молился больше по привычке или при сильном волнении. Сейчас он переживал.

Лето в Тире жаркое, но сухое. Жара переносится относительно легко, можно сказать, легче, чем во влажной Месхитии. Проблема только с водой.

Однако на вилле «Закатный ветерок» недостатка в воде не наблюдалось. Окружающий сад разросся до размеров леса и переродился в дичку исключительно из-за отсутствия ухода, а Текущие поработали на совесть. Чик восторгался их трудом, с удовольствием купался в небольшом бассейне во внутреннем дворике дома, отдыхал всей душой. Общался с Андреем, перекидывался парой слов с Грацией и спал. Остальное время проводил в городе, где учился в ордене Хранящих. Да-да, являлся простым учеником-первогодком. Верные Леон и Воронок целый день ожидали его за воротами ордена. Леон ни в какую не отпускал друга одного, в качестве дополнительного аргумента кивая на Воронка. Кто, мол, о нем позаботится? Единорогов, принадлежащих ученикам, на территорию храма Геи не пускали. Конюшня была забита своими, орденскими.

Леон давно прижился в таверне с конюшней, что стояла рядом с храмовым комплексом, кстати, почитаемой им богини. Играл слугу богатого ученика. Конечно, он был не единственным завсегдатаем заведения. Несколько поколений хозяев таверны «Величайшая Гея» богатели за счет учеников Хранящих. Большей частью – за счет их единорогов, но и «сопровождающих» состоятельных недорослей тоже хватало, да и сами студенты порой снимали дорогие комнаты. В небольшой школе при небольшом ордене общежитие отсутствовало, а, по идее, ученикам полагалось жить при школе. Порядок у основательных Хранящих соблюдался несравненно строже, чем у изменчивых Текущих.

Больше полугода назад, упорно пытаясь избавиться от остатков лоосской паутины, Чик буквально провалился в транс. По неопытности да со злости не рассчитал глубину и оказался в таких недрах внутреннего мира, что заблудился на огромной мультяшной Земле. Карикатурные деревья, дома, животные, автомобили – все рисованное, ненастоящее. Вокруг – ни души. Он, в неряшливо намалеванном образе бедуина, в одиночку представлял вид «хомо сапиенс».

С час обалдевал от магического транса, с час злился и матерился и только потом опомнился и принялся копаться в себе, пытаясь найти ненавистные лоосские нити. В рисованном персонаже внутри оказалась… краска. Кто бы сомневался! Наконец, признал ошибку и захотел вернуться. Не тут-то было! Андрей говорил, что надо просто «открыть глаза», как бы проснуться. Но, как это часто бывает в кошмарах, сколь ни силься – не получается. Или кажется, что проснулся, но с ужасом осознаешь, что кошмар продолжается! Этот самый ужас и охватил Чика. Его, не побоявшегося бога, привидений и бандитов, вышедшего на неравный бой с рабом-каганом, избавившегося от лоосского рабства одним только свободолюбием, вогнал в панику совсем не страшный детский мультик. От позорного сумасшествия или вовсе от страшной смерти (ой, точнее, смерти от страха) спасли верные друзья – Духи.

Дух слияния с астралом заметил странные, очень сильные колебания, исходящие от астрального тела «большого друга».

Вообще астрал – это особое расслоение реальности, которое проникает в аналогичные расслоения других реальностей. Можно сказать, объединяет. Это не совсем точное определение, зато, будем надеяться, самое понятное. Один из путей входа в астрал – через магический транс.

Дух астрала сообщил Духу жизни, а тот… не нашел особых изменений в здоровье, но отметил «закольцованность» сознания, а значит… друг не выберется сам, вся сознательная работа идет по кругу! Безграничная воля теперь не имеет значения. Она гонит поток по одному пути, набирая обороты, и скоро… всему есть предел. Духи кинулись спасать друга, скопом «навалившись» на порочный круг. Хвала богам – успели. Кто из них отличился – сами не поняли. Сильно распереживались.

Чик приходил в сознание целые сутки. Целитель определил разбалансированность жизненной силы, коей масса причин. Подправил потоки, велел подождать день-два и удалился. Друзья дежурили неотлучно и дождались, когда Чик очнется. Убедившись, что друг в порядке, набросились с упреками с общим смыслом: «Ты дурак?» В ответ увидели глупую улыбку, подтвердившую правильность заданного вопроса. Более того, этот ненормальный через день опять полез в транс! Это не просто граничит, это и есть сумасшествие!

Теперь Чик действовал по канонам. Ну, чуть адаптированным к своим особенностям. Мысли-книги убирал постепенно, подавлял эмоции и ушел-таки в себя, в настоящий ученический транс.

Любопытно смотреть на себя изнутри. Потоки энергий переливаются, скручиваются, меняются в предсказуемо-хаотичной последовательности. Все стабильно и непостоянно одновременно. Невозможно отличить душу от тела, сознание от эмоций и много других свойств личности от общего «я». Единое целое с четким разделением на части, которые непрерывно меняются. Черт ногу сломит.

Чик за целый месяц поиска нитей мог бы добавить, что черт сломит не одну ногу, а обе. Погружался по десять раз на дню без выходных и кроме поиска лоосской гадости ни на что не отвлекался. Выходил в точности так, как и говорил Андрей: «открыв глаза».

Упорство всегда вознаграждается, но результат не всегда радует.

Долгожданная находка Чика более чем обрадовала. Тусклые, еле заметные серые нити просто кричали о своей чужеродности. «Как я их раньше не замечал?» – досадно думал Чик, безжалостно выдирая эту липкую чуждость. Чем – не обращал внимания. Вне «души» (если верить словам альгана, который говорил о «самой глубине») нити бесследно таяли. Успокоился только тогда, когда после тщательного осмотра не увидел и самого кончика серости. Облегченно «открыл глаза» и… навалилось.

Такой душевной боли не чувствовал даже во время рабства. Результат упорства, как выяснилось, относился к категории «не всегда радует». Случается, и любимцу богини удачи не везет, всякое бывает.

Ему думалось, что жизнь кончена. Существовать дальше незачем, не имеет смысла, и он сам не имеет значения. К тому же надо смыть вину перед всеми мирами, вместе взятыми, и это принесет облегчение, избавит от невыносимых мук. Пустоту в душе не заполнить ничем, осталось просто освободиться от тела. Осторожно (не дай бог, кто заметит – остановят) вытащил из кладовки веревку, нашел укромное местечко под старым гоштом (местная разновидность цитрусовых) и повесился. Умирать оказалось совсем не больно.

Первым на том свете встретился, как ни странно, Леон.

«Он тоже умер?! – ужаснулся Чик. – А зачем он бьет меня по щекам? Это… больно и обидно. Подожди, откуда после смерти боль?..» – внезапно пришло осознание, и тогда снова навалилась… уже вся гамма чувств.

Понял свою глупость, почувствовал неимоверную досаду, обиду и еще много всего, но главное – не было никакого стремления к смерти, а совсем наоборот.

«Жизнь! Какая ты прекрасная и как хорошо просто жить!» – умилился Чик и со слезами на глазах захохотал от счастья.

Друзья долго не могли его успокоить. Леон поил вином, Грация кормила сладостями, Андрей подбадривал словесно. В конце концов, отсмеявшись и проплакавшись, он более-менее успокоился.

Чувство вины захлестывало. Настоящее, не наведенное. Вины перед самим собой, перед друзьями-Духами, перед друзьями-людьми. Поэтому и терпел их издевательства. А спасение в самом деле было чудесным, без дураков.

Петля сдавила горло, Чик потерял сознание, и только тогда Духи заметили неладное. «Большой друг» тщательно отгородился от них. С его волей это легко. Каменный дух разрушил веревку, а Огненный запустил вверх огромный факел. В это время тело Чика еще только падало на землю. Первым пламя заметил Леон, и дальше случилось вышеописанное. С телесным здоровьем ничего особенного не случилось, а с душевным… Ни один из его Духов не владел слиянием с человеческой душой, поэтому друзья затруднялись в определении его состояния, но, судя по следующим суткам, было оно не очень.

Первую ночь друзья дежурили возле койки. У Чика сна – ни в одном глазу. Днем не отходили ни на шаг. Суетились, старались ублажить. Он не выдержал, послал всех подальше и заперся в комнате. Андрей, Леон и Грация под разными благовидными предлогами стучались в дверь, Чик посылал. Один уходил, а через четверть появлялся другой.

Проверяльшики, мать их! На душе и без того кошки скребли. Опять поддался Древу, действовал, как одержимый, а ведь знал об эманациях! Понимал и вроде все логично обдумал, а на тебе – Древо победило! До жути обидно, и винить можно только себя. Нет, еще и Флорину как олицетворение паучихи Лоос.

Лишь проспав (слава богу!) ночь без сновидений, пришел в норму.

– Ну почему ты не сказал, что ищешь следы лоосских структур?! – Андрей в истерике чуть не топал ногами. – Видишь, чем закончилось! Если бы не твои Духи! О Гидрос, вразуми этот выкидыш борка!

Разговор происходил один на один в спальне Чика через день после чудесного спасения.

– Успокойся, Андрей, все нормально, я все контролировал. – Чик и не думал извиняться, врал напропалую. Он и чувствуя себя виноватым, никогда не оправдывался, а теперь, в полном душевном здравии – и подавно.

Никто не понял всей глубины первой ошибки. Андрей с присущей всем недоучкам уверенностью определил трансовый обморок и посоветовал в дальнейшем действовать аккуратней. Искренне порадовался за друга. Целителю не сказали о попытке пациента войти в магический транс, он прекрасно видел отсутствие склонности к Силе. Чик быстро отошел от паники, еще больше разозлился на «проклятых лоосок», поблагодарил друзей-Духов и, попросив следить за ним и дальше, продолжил освоение транса. При полной поддержке Андрея, советуясь с ним каждый день.

– Да-да – это настоящий магический транс! Ученический! – восторгался Андрей в то время. – Я – Текущий, и я в первый раз увидел себя, состоящим из воды и льда, а ты… не пойми кто! Эх, я бы подсказал, как подсказывали мои наставники! – Студент мечтательно закатил глаза, видя себя на месте преподавателя. – Жаль, не получится, – вернулся он с небес на землю. – Там текут токи эмоций, мыслей, души, жизней, проходят каналы Силы… да много чего! Если честно, нам особо не объясняли, мы не целители. И все пронизано потоком Силы Гидроса, хвала ему! Уже можно пробовать ее структурировать, но крайне осторожно, и ты… ой, а Силу почувствовал?

– Понятия не имею. – Чик удивленно пожал плечами. Действительно, как-то не задумывался об этом.

– Если бы она была в тебе, непременно ощутил бы! Это… это… не могу объяснить, но ты бы понял. – Ему застлали глаза ставшие привычными странности друга, а то поразился бы до глубины души: магический транс абсолютно без Силы!

Возбужденно ходивший Андрей сел и надолго задумался.

– Вообще-то, это следующий этап, но ты обязан найти свою Силу. Ты же видишь проявления разных Сил, пусть и за счет Духов. Должно получиться. Надо осторожно выходить в реальность и смотреть там. Как бы поточнее… вроде не полностью «открываешь глаза» (а то выйдешь из транса), а как бы прищуриваешься. Ясно?

– Не дурак, – ответил Чик, особо не задумываясь.

Поиск лоосских нитей поглощал все. Осознав излишнюю упертость, стал грешить на эманации местного Древа Лоос, но быстро уверил себя: «Нет, тогда я даже не задумывался! Сейчас обратил внимание на страсть, а значит, не то. Но, черт побери, чтобы не сомневаться, надо выдирать их к чертям собачьим! Где они, падлы!»

Вот и пойми, эманации или нет.

– Сильно сомневаюсь! – съязвил Андрей по поводу «не дурака». – Но нам ничего не остается. Пытайся!

Но Чик не внял. Продолжил искать нити, пока не нашел и не вырвал.

– Не ври, контролировал он! Повесился тоже, контролируя?! Лоосские структуры в душу ложатся, с ними люди всю жизнь живут и радуются! – Андрей размеренно задышал, пытаясь успокоиться. В какой-то мере это удалось, и тогда продолжил: – Я все понимаю, рабство не шутка, подверженность эманациям – это не хорошо, но могло стать хуже. И стало! Чик, ну почему ты такой упрямый и недоверчивый?

– Понял, осознал и хватит меня воспитывать! Что случилось, то случилось. Все, забыли. Я абсолютно нормальный.

– Уверен?!

– Уверен, – сказал и посмотрел Андрею в глаза. Тот поразился железной воле во взоре друга.

«Это что должно было случиться, чтобы заставить его залезть в петлю?! Ну и сучки эти лооски. Всегда знал, а теперь убедился окончательно, – подумал Андрей, уважая Чика еще сильнее. Хотя, казалось, куда уж больше! – У такого ученика надо самому учиться!»

От былой восторженности собой в роли наставника не осталось и следа, но Андрей нисколечко не пожалел об этом и окончательно перестал беспокоиться о настроении друга. Он скорее других в петлю загонит.

Друг достал своим нытьем, и Чик решил прекратить это воспитание. Со всей решимостью убедил его, что с ним все в порядке, а заодно… уверился сам. Сразу полегчало.

– Посему, – продолжил Чик на волне самоуверенности, – я пошел искать Силу. До этого недосуг было, ты уж извини.

– Э-э-э, подожди… – заговорил Андрей и осекся. Что толку его держать? И нужно ли? – Я послежу за тобой. Может, сам научусь чему новому, – сказал на полном серьезе.

Чик кивнул.

«Прищуриться» удалось удивительно легко. Яркий, изменчивый внутренний мир словно раздвинулся, и сквозь него проступил «обычный» внешний. Андрей оказался похожим на самого Чика. Те же энергии переливаются, скручиваются, хаот… нет, совсем не хаотично, а упорядоченно меняются. Очень сложный ритм. Нет, опять ошибка. Ритм есть, но он изменчив. А что это… вот она, Сила Гидроса. Действительно поток, только не имеющий конкретного направления. С ума сойти, как такое возможно? Голубой водный поток из ниоткуда в никуда! Он пронизывает Андрея, проходя по замысловатым путям – каналам, и меняет его суть, одновременно меняясь сам. Это понятие пришло на уровне чувства. Что ж, можно захватить Силу и направить в себя.

Чик уже захотел это сделать, но задумался.

«Оно мне надо? Лооски, по словам Андрея, давят на психику и изменчивость. Им лучше всех противостоят стабильные Хранящие и устойчивые Целители. У Целителей бог слабее, поэтому «дальних ударов» у них попросту нет, или студент не в курсе. Хранящие, однозначно. Их богиня едва ли не самая сильная. Недаром ее именем назван весь мир – Гея. Поищу-ка я ее Силу. Вроде так и называют – Землей. Не важно, почувствую», – о Силах альганов-каганов не забыл, а просто понял, что если станет «склонным к Силе», то как тогда на него посмотрят другие маги? Жить-то собрался среди людей. Пятна «держал в уме». На всякий случай.

Сила Геи нашлась сразу, как только принял решение. Не голубой поток, а… песчаные нити. В обычной жизни невозможно, а в магии – пожалуйста. Желто-коричневые, удивительно прочные нити тянулись со всех направлений, но при этом не создавали впечатление сети. Удивительно! Лоосские нити – паутина. В них всегда, даже в одинокой нитке чувствуется сеть, а у Геи – полная противоположность. Направлять в себя, не думая!

Мысленно потянул – и вуаля! Как просто! Сразу почувствовал глубинную мощь, уверенность, непоколебимость камня и в то же время легкость пыли и текучесть песка. К этой основе примешивалось огромное разнообразие жизни, тяжесть океанов и вес воздуха. Все вместе отдаленно напоминало ощущения в пятне, но с огромным отличием: там он сам являлся миром, а теперь мир присутствовал в нем. Что-то типа того. Выбор порадовал. Искал Силу конкретно против лоосок и совсем не ожидал схожести с пятном. Ветреная богиня удачи снова подмигнула ему.

Чик еще долго сидел и глупо улыбался. Андрей скакал вокруг него, не сдерживая восторга.

– Хранящий! Настоящий склонный к Силе, – по-детски хлопал в ладоши и стучал по коленям. Это в том числе и его труд! Есть чем гордиться! – Теперь тебе только в орден!

– В смысле? – Чик, находясь в блаженном состоянии, не сразу сообразил, но, не выслушав ответа, и сам догадался.

– Извини, я никаких структур Хранящих не знаю! – развел руки Андрей и вдруг хлопнул себя по лбу. – Тебе же надо пройти посвящение богине! А как твой Френом посмотрит?

– Френом дает добро. Не проблема, друг, посвящусь.

– А-а… – и в который раз осекся. Образ мироздания, впитанный Андреем с молоком матери, воспитанный в ордене, давно трещал по швам, и его это радовало!

– Подожди, – Чик словно вспомнил что-то важное, – а как же астрал? Мы же хотели научиться. Звездные тропы. В смысле, амулет наполнять.

– Ерунда! – отмахнулся довольный Андрей. – Прищуриваешься не наружу, а дальше, вглубь транса, – придумал на ходу и чуть не подпрыгнул. – Точно! А нам в ордене такое наговорили… специально усложняют, что ли?

– И правильно делают! – назидательно произнес Чик. – Вы же Текущие, иначе сопьетесь!

– А вы, Хранящие, закаменеете! – нашелся студент.

– Это я еще посмотрю! Про амулет забыл рассказать, изменчивый ты наш.

– А пусть тебе, о постоянный, в родном ордене объяснят. Через полгодика, – и, в конце концов, не выдержал, рассмеялся. Чик поддержал. Настроение у обоих – великолепное!

(обратно)

Глава 2

Орден Хранящих в Эолгуле пристроили к Главному храму Геи. Обычно бывало наоборот, храм при ордене, а Главный храм и вовсе отдельно. Но город небольшой, почитателей едва ли четверть, а посвященных – и того меньше. Одного большого храма столице хватало за глаза, а ордену было достаточно маленькой школы на несколько десятков учеников трех степеней обучения. Считай, три курса. Только курс не обязательно длится год. Зависит от способностей, усердия и благосклонности богини. Кто за полтора года успевал, а кто и за пять лет не мог осилить. Выпускали подмастерий, которые, если честно, не очень-то и котировались по сравнению с выпускниками из других стран. Не устраивает, желаешь учиться дальше – добро пожаловать в эндогорские ордена. В Эолгуле, согласно договору, освященному клятвой, работали исключительно эндогорские филиалы. Князь и при желании не мог договор нарушить, но он и не хотел. Мощный доброжелательный сосед, не вмешивающийся во внутренние дела, дороже пустого гонора.

Чика не гоняла бюрократия, его, не чинясь, принял сам тирендор (начальник филиала) Отиг – единственный в Тире магистр Хранящих.

– Староват ты для ученика, Рус Нодаш из Эритреи. Где это, уточни ещераз.

Они находились в крытом дворике большого трехэтажного здания ордена. Шагах в пятидесяти, на противоположном конце двора, вокруг стоящего мужчины сидела группка молодых людей. Одеты кто в тирские штаны и куртки, кто в удлиненные туники с рукавами. Самое начало весны, не жарко. Сидели по-тирски, скрестив ноги. Чик с удивлением увидел, что примерно треть учеников – девушки.

– Юг княжества Гроппонт, – с готовностью повторил Чик. – Западное побережье Гелинского моря. За нами только океан – конец мира.

Отиг удивленно поднял брови:

– Ты кем воспитывался? Ты хоть читать умеешь?

– А как же, господин магистр! – обиделся Чик. – У нас целое селение есть! Мы знатные археи. Рабов и приписных хватает. Один раб меня и учил. Умный старик из столицы, философ. Отец специально его купил как наставника и к нам на виллу привез. Он и маму учил. Ой! – досадно зажал рот.

– Ты бастард, что ли? – с интересом спросил Отиг. Теперь он понял относительно старый возраст нового ученика, никто им не занимался. А потенциал… трудно судить, но с первого взгляда неплохой.

– Я – архей! – гордо заявил Чик, быстро справившись с неудобством. – Готов вызвать любого, кто оскорбит матушку! Она… она… – не нашел слов, но взор горел.

– И меня? – твердо спросил магистр, глядя на Чика с возрастающим интересом.

Тот смутился:

– Что ты, господин тирендор! Я учиться хочу. Да и матушку ты не оскорбил. А меня… я привык. Ничего зазорного не вижу в бастардах! – и снова посмотрел с вызовом. Взор уже так явственно не пламенел.

– А ты справишься со мной, бастард? – продолжал провоцировать магистр. Жаль, если окажется излишне вспыльчивым. Учеников мало, но такие не справятся с Силой Земли, где требуется уравновешенность и твердость.

– При всем моем уважении к тебе, господин тирендор, давай договоримся так: ты не трогаешь мою матушку, я – тебя. – Глаза не отводил ни на мгновенье.

Реакция Руса понравилась. Твердости – хоть отбавляй, уравновешенности… достаточно. А какая уверенность и наглость! Наглость на грани, но не переходит границы архейского общения равного с равным.

– А как ты со мной справишься? – поинтересовался Отиг.

– Не хочу хвастать, но я несколько раз бывал в альганских и один раз в каганском пятне. При мне наш отряд потерял только одного человека. Есть альганские мечи. Извиняюсь, копии, но с бивнями ягодника, которые добыл сам. Достаточно, господин магистр?

– Вполне, – согласился Отиг, – за исключением одного. Ты все же похвастался.

Чик безразлично пожал плечами:

– Откуда такая внезапная страсть к науке? Ты давно знал, что склонен к Силе? – спросил магистр, с удовлетворением думая: «Подойдет».

Чик вторично пожал плечами.

– Разбогател, появился свой дом. Решил отдохнуть. Вот и все, – смутился в ответ на пристальный взгляд и продолжил: – В юности сглупил. Впервые оказался в городе, попал на бои гладиаторов и… однажды отказался проиграть. Ты знаешь, как обстоят дела в алиях?

– Краем уха слышал, я из Альдинополя^[58]. Хвала Величайшей, в Тире этого нечестного паскудства нет.

– Там далеко не всегда нечестно, господин Отиг!

– Идем в храм, – отмахнулся магистр, – тебя надо посвятить богине. Или ты посвящен? – Для него, магистра, проверить астральное тело – раз моргнуть. Тогда увидит и посвящение, и определит ложь, и много чего узнает, но Отиг сознательно не смотрел. Считал себя знатоком человеческих душ. Читал по глазам, мимике, интонациям и прочей ерунде. А если бы проверил, то убедился бы, что он действительно «знаток души» – у будущего ученика полное соответствие. Даже Духи сидели в любимом расслоении.

Да, теперь Чика пора называть только Русом. По крайней мере, в ордене. В других ситуациях – как придется.

– Я почитаю всех богов! – ответил Рус.

– Тогда идем. По дороге расскажешь. Богатая у тебя жизнь. Гладиатор, пятна, мечи дорогие. Неужели не мечтал стать магом? – сознательно умолчал о воине-маге. В его филиале на них не учили, зато действовал приказ генерала: «Склонных к Силе, имеющих хорошие воинские навыки и желающих стать воинами-магами, отправлять в Альдинопольский орден». Терять ученика не хотелось.

Обогнули здание ордена, и сразу открылся большой храм Геи с мраморной статуей молодой женщины в два человеческих роста, стоящей в центре фронтальной колоннады. Условно-фронтальной, так как все стены квадратного храма были совершенно одинаковыми. Ко всем четырем входам поднимались абсолютно идентичные лестницы, и во все стороны света смотрели одинаковые богини. Покрывал здание купол из розового мрамора, увенчанный еще четырьмя скульптурами размером, пожалуй, побольше «наземных» сестер. И стены, и колонны, тоже мраморные, были собраны из разноцветных блоков таким образом, что казались монолитными. Цвета перетекали друг в друга настолько плавно, что создавали впечатление застывшей в камне радуги с преобладанием желто-красной части. Архитектура и цвета храма символизировали пристальное внимание Геи ко всем частям своего мира. Не только географическим, но и глубинным, включая чертоги других богов. Неслабо замахнулась. Но имеет право, она – Гея.

Отиг покосился на Руса, но тот как ни в чем не бывало продолжал рассказывать о своей жизни. Он видел подобные храмы в Горгоне и Месхитополе и даже заходил. Нисколько не играл спокойствие, привык. А увидев впервые – поразился. Андрей с Леоном разъяснили символику.

Остановились пред главным алтарем. Хрустальный куб, на котором стояла женщина, заботливо прижимающая к груди шар размером с голову. Ростовая скульптура, вылитая из чистого золота. Ниже стояла золотая же чаша для пожертвований, на треть заполненная монетами разного достоинства, в основном – медяками.

Храм был открыт круглосуточно, но ни одному вору и в голову не придет позариться на святыни. Охрана не предусматривалась в принципе. Не считать же таковыми дежурного жреца и пронизывающие весь храм структуры «прочности» и «очищения». В смысле, избавления от банальной грязи, а не от грехов.

За время пути к храму магистр узнал о Русе достаточно. Желание стать воином-магом перебила страсть к быстрой славе и большим деньгам. И то и другое с изгнанием из гладиаторов резко оборвалось, но привычка хорошо жить осталась. Быстро поддался обещаниям лоосок. И повезло: выносил из леса дорогую живность – жрицы покупали без обмана. Но вскоре напоролся на подлость. Вытащил раненого товарища, бросив тяжеленные «золотые желуди», а лооски не просто отказались лечить друга, но и отправили Руса обратно за мешком «желудей». Ради товарища принес, рассыпав половину, получил расчет и ушел к другому пятну, каганскому. Со злости присоединился к сомнительной группе, которая пошла в пятно, как оказалось, «поохотиться на кагана». Хвала богам, этих опасных типов не встретил и, опять же хвала им, избежал отъема дорогих мечей. Еле ноги унес. Увидев, как против него применили структуры Пылающих, вспомнил о своей склонности к Силе.

В Кагантополе вызвал старых друзей с деньгами, совместно купили подданство и дом. Решил остепениться и развить наконец способности. Ехать в Эндогорию и жить там «в казарме» не имел ни малейшего желания, поэтому сначала огорчился, узнав, что воинов-магов в Тире не готовят, но сразу обрадовался, услышав о строгих порядках в тамошнем ордене и вынужденном послаблении для учеников в Эолгуле. Без колебаний выбрал последний. Очень хотелось спокойно пожить в собственном доме. Тридцать лет – не мальчик. «Но и не мужчина», – усмехнувшись, добавил про себя магистр, которому недавно стукнуло шестьдесят.

– Слушай молитву и запоминай, – серьезно сказал Отиг и, прижав руки к груди, заговорил слова типичной орденской молитвы, просящей Силу.

Рус старательно повторил слова и жесты молитвы.

– …Хвала тебе, Гея! – закончил короткий монолог и… ничего не почувствовал.

– И не должен, – успокоил его Отиг. – Богиня далеко не всегда отвечает, тем более ты не посвящен. Пройдем во Врата богини, – сказал, указывая на неприметную дверь за алтарем.

В небольшой комнате, расписанной мифологическими сюжетами с участием богини Геи, на невысокой подставке стояла простая золотая чаша. Магистр позвал: «Брат Касымгил, прими посвящение», – и вскоре из дальней, еще более неприметной двери показался жрец. Типичный невысокий тиренец, одетый в роскошную, искусно вышитую золотом жреческую тунику. Верховный жрец Тира. Формальное чинопочитание, как понял Рус, в маленьком Эолгуле не в чести.

– Добровольно ли ты вверяешь свою душу Величайшей? – Седой жрец произнес ритуальную фразу.

– Да, – коротко ответил Рус. Волновался. Пожив в этом мире, успел уяснить, что душа – не шутка. Но таковы правила, придется «вверить».

Это не подчинение, а именно вверение. Теперь Гея будет распоряжаться его судьбой после смерти и только после нее, а взамен возможна помощь. Точнее, благоволение, если ты заслужишь. А вот чем его заслужить, мнения расходились. Жрецы упирали на «свод законов Величайшей Геи», где указаны грехи и праведные дела, а другие посвященные уверяли, что богиня может помочь явному грешнику и не услышать праведника. Это, скорее, исключение, но оно усиленно муссировалось. Ну не любят люди жить по строгим канонам! Богиня в эти споры не вмешивалась, а магам помогала вне зависимости от «степени грешности». После горячей молитвы чаще вливала Силу, чем игнорировала.

У лоосок, Чик был в этом глубоко убежден, происходило именно подчинение, а не вверение. Сами жрицы вряд ли о таком подозревали.

– Вытяни левую руку над чашей, – приказал жрец и, как только Рус исполнил приказание, проколол ему палец непонятно откуда взявшейся золотой иглой.

Капля крови разбилась о дно и быстро, не оставив следов, впиталась в литое золото. Рус на мгновение потерял себя. Растворился в мире, как кровь в пустой чаше. Это больше напомнило ощущения при «втяжении» в себя нитей Силы, чем чувства в пятне. Здесь его «я» «размазалось», а там «слилось», и продолжалась «размазанность» всего один миг, а не два месяца.

– Что почувствовал? – с интересом спросил жрец. – Убери руку, достаточно капли крови с частичкой души.

– Не понял… – Рус задумчиво поднес руку к глазам. Ранка отсутствовала. – Словно растворился во… всем. Во всем мире. На мгновение.

– Ага! – воскликнул Касымгил. – Я всегда говорил и продолжаю утверждать: наша богиня – Величайшая! Она – основа мира, а остальные боги пришлые! Непременно расскажу Сандригулу! Не слушай меня, брат Рус, – не снижая восторженности, обратился к новопосвященному, – иди с миром. Это мы с верховным жрецом Пирения постоянно спорим. И ты, брат Отиг, ступай. Хочу один помолиться Величайшей. Всего лишь третье доказательство за время моей службы!

Больше на «братьев» внимания не обращал. Прижав руки к груди, мысленно молился.

– Не будем мешать. – Магистр потянул Руса на выход через Врата богини.

Тирендор объяснил, что занятия начнутся через декаду. Ожидается прибытие еще одного ученика, и соберется группа, восемь человек. Тогда же и свежеиспеченного Хранящего проведут через секретариат: проверят архейство и оформят. Рус ненавязчиво спросил: «Как?» – на что Отиг отмахнулся:

– Секретарь через амулет проверит.

– Он маг?

– Зачем? – удивился магистр. – Все, ученик, свободен. Явишься через декаду. И так много времени у меня отнял. Если я каждого ученика лично принимать буду… – лукавил. С каждым беседовал. Маловато их, да и делами не особо завален. Наблюдение и разведка за участком Эндогорского пятна, которая давно налажена и идет, как по маслу, – вся его забота. Изготовлением амулетов, эликсиров и оружия Тирский филиал не занимался. Тем более не занимался глубокими исследованиями и историческими изысканиями, коими орден славился в целом, в геянском масштабе.

– Кстати, – остановил он уже уходящего Руса. – Земля круглая.

– Что? А, я знаю. Как блюдо, окруженное водой. Наставник рассказывал.

– М-да, – покачал головой Отиг, – повезло тебе с философом. Неужели после ни с кем не говорил на тему мироздания?

– А зачем?

– Ладно, иди. На занятиях объяснят.

«Бастард, он и есть бастард. Не удивлюсь, если и читает по слогам, – ворчал про себя магистр. – Но ничего, характер есть – подтянется».

Секретарь, проверив архейство, не обратил внимания на абсолютную чистоту крови. Ему по барабану. Главное, «да» или «нет». Записал «да».

Последним в группу первогодок прибыл не ученик, а ученица. Гелингин, или, на гелинский манер, Гелиния. Отец – вождь одного из кочующих племен, принявших «новых богов». Богатый вождь, судя по одежде дочери. Роскошные куртка и шаровары из чистого шелка песочно-зеленого цвета. Белый кожаный пояс с мужским кинжалом в дорогих ножнах, кремовые сапожки из тонко выделанной кожи – праздничный костюм знатных тиренок. Наряд смотрелся особо вызывающе на фоне блеклых туник других девочек, но окончательно добивали «столичных красавиц» телосложение и лицо «кочевницы». Обе девушки в туниках – низкорослые, плоскогрудые с… приятными лицами, а Гелиния – по-женски высокая, фигуристая. Не сказать, что писаная красавица, но очень симпатичная. В меру смуглая кожа казалась бархатистой, косметика лежала аккуратно и тютелька в тютельку, приятные духи еле слышались. Лицом – типичная тиренка с чуточку плоскими чертами, но голубые глаза меняли все, превращали провинциалку в принцессу. Голубоглазая брюнетка с непередаваемым шармом.

Гелиния на первом занятии выделилась не только одеждой, но и села с надменным видом поодаль. Ну да боги с ней.

– Меня зовут Портурий, – представился массивный наставник. На вид – заморский уроженец, – мастер Портурий. Я расскажу о мироустройстве. Не буду тянуть борка за хвост и сразу для некоторых напомню: наш мир, Гея, имеет форму шара. Так же, как и Селена. Записывайте, ученики, советую… – на Руса во время речи не смотрел, а ведь, несомненно, с подачи магистра о шарообразности планеты вставил.

Гея своей Силой сотворила мир, заставила крутиться вокруг себя творение другой богини, Селену. Позволила Гелиону освещать и греть свой мир. Вся материя – это затвердевшая, жидкая или воздушная Сила Геи. Позже, устав управляться всем, позволила прийти на Гею другим богам. Разделила ответственность, отдав им части Силы. Но и у богов бывает, как у людей. Откроешь дверь, позволишь зайти одному, другому, а там, глядишь, и валом повалят. То же случилось и с Геей. Боги плодились сами, пускали друзей и недругов, и не успела хозяйка оглянуться, как мир заполонили мелкие божки и богини. Осерчала она тогда, и разразилась Война богов. Настолько древняя, что остались от нее лишь сильно искаженные мифы да легенды «о древностях». Эти древности и ищут Хранящие, как собирают преданья, бывшие верования, сказания и сказки всех народов.

Людей Гея не создавала. Она их «пустила» следить за тварным миром. Строить, управлять, исправлять. По сути, заниматься черновой работой на земле. Людишки, как водится, оказались неблагодарными. Признали и других богов, а те, в свою очередь, притащили с собой других разумных и не очень тварей.

Рус к этому времени устал писать, а из того, что слышал, выхватывал знакомые с детства звукосочетания: гноллы, троллы, вампы, драконы, а остальные пролетали мимо ушей. Язык не родной, ничего не поделаешь. Тем более почти все они сгинули во время Войны богов. Возможно, остатки некоторых вышеназванных рас до сих пор влачат жалкое существование за пределами ойкумены.

Кто создал людей, доподлинно неизвестно. Сказки про глину и дыхание, воду и затвердевание, ил и высушивание образованные Хранящие отметали с ходу. Какой-то бог сотворил из потоков Сил – однозначно, а вот какой… спорят до сих пор. Учеников этой дискуссией не грузили, как не грузили и проблемой Сумерек с пятнами. Портурий скупо сообщил: «Вторжение иных богов с частью их мира». После, когда дошел до Войны орденов, все же пояснил, что «иные потоки» нарушили баланс божественных сил, и вскоре последовал передел сфер влияния, в котором активно участвовали и магические ордены. В итоге часть из них сгинула вместе с богами, часть влилась в современные. Неимоверно усилились Родящие, и возник один новый – Ищущие, которые открыли Звездные тропы и дороги. Ранее у Эребуса вовсе не было магического ордена. Кто и конкретно в какие вливался – не уточнил, а ученики так вымотались, что не переспросили. Рассказал о неудачных для людей войнах за пятна и отпустил по домам. И то потому, что скоро стемнеет. Похоже, понятия «учебная нагрузка» у Хранящих не существовало в принципе.

Рус вырубился сразу, как только принял горизонтальное положение. В голове – каша, которая вылилась в сумбурный и сразу забытый сон. Андрей о мироздании рассказывал по-другому, с упором на Гидроса, мол, он основатель. О мелких божках со своими расами не упоминал, но о Войне богов и орденов говорил примерно так же. В целом у Текущих сведения более легкие, можно прямо сказать, «текущие». У Хранящих – основательней.

«Да пошли они со своими заморочками! Скорей бы приступить к структурам», – подумал Рус с утра, невольно сравнив слова Портурия с рассказами Андрея. Отправился на занятия. Мешанина в голове так до конца и не уложилась.

Сегодня, спустя полгода после первого учебного дня, в середине лета настал канун геиналий – главного праздника почитателей Геи и трехдневных городских гуляний. Ученики в группе давно перезнакомились. Всего восемь человек, а все же сложились определенные «центры» по разным вопросам и мини-группки по интересам. Только Рус и Гелиния держались отдельно ото всех и друг от друга. Вообще-то в плотном учебном графике времени на личные симпатии-антипатии, интрижки и выпендреж катастрофически не хватало, но молодежь находила. Гелиния давно, еще со второго занятия, видимо осознав ошибку, одевалась гораздо скромнее, носила простую тунику. По ее понятиям простую, а на самом деле – дорогую, из какой-то замысловатой ткани с вышивкой. Тогда произошел обратный казус. Лаурин и Марселин (местные жительницы) оделись, как на праздник. Как ни хотела Гелиния, а все равно выделилась. После все пошло ровно. Впрочем, эти мелкие женские междусобойчики для пятерки мужчин… точнее, одного мужчины и четырех юношей прошли почти незаметно. К учебе относились очень серьезно, никто не филонил. Такова особенность Хранящих. Рус не мог представить в их группе Андрея. Как ни старался – не получалось.

Ученики радостно шушукались, бегали друг к другу, чем-то обменивались со студентами старших курсов. К Гелинии и Русу, сидящих в разных концах комнаты, по привычке не подходили. Без толку. Рус читал взятый в библиотеке свиток (домой брать запрещено), а дочь вождя сидела с задумчивым видом. Не то чтобы она была надменной, просто… общаясь с ровесниками, словно через себя переступала. Честно старалась казаться заинтересованной, но искусственность чувствовалась. Себе на уме. А Русу вся подростковая суета была давно по барабану, он и не собирался изображать интерес.

– Хвала Величайшей, каменные! – В комнату вбежал самый шустрый одногруппник Руса, Фарангул. – Всех наставников задерживает магистр, нам до первой вечерней четверти велено заниматься в библиотеке, и по домам! А потом – три дня выходных!

– Ура! – прокричали молодые и… дружно пошли в библиотеку, а до этого десять статеров ждали возвращения Фарангула, который в качестве посыльного пошел вместе с наставником на вызов Тирендора.

В первую вечернюю четверть Рус с Леоном выезжали со двора таверны «Величайшая Гея». Надо было забрать в оружейной лавке давно отремонтированный любимый полуторник Леона: отломил крестовину на тренировке. Пару декад назад у Руса выдался выходной – отдали в ремонт. Давно готов, а забрать некогда. В город въезжали рано, возвращались поздно – лавка закрывалась. Посылать Леон никого не хотел, желал лично убедиться в качестве. И, что самое интересное, боевого значения меч теперь не имел. Просто память.

– Леон, ты меня поражаешь! – ругался Рус. – В любой день мог съездить. Ну что со мной может случится в ордене? Что?! И чем ты поможешь, если даже так? Понимаю, обещал, но не до маразма же доходить!

Леон упрямо молчал. Пообещал сам себе: находиться не дальше стадия от Русчика – и выполнял обещание неукоснительно. Плевать, что бормочет этот мальчишка. Разок он уже был далеко, отращивая руку на деньги Русчика, а в это время «сынок» чуть жизнью за ту проклятую руку не поплатился. Из петли вытащил – отдал малую часть долга. Такую мизерную, что остальной части на всю оставшуюся жизнь хватит. Глупо? Пусть! Вот кто действительно был «каменным».

О вынужденном безделье бывшей гладиаторской «звезды» тихонечко умолчим. Андрей стал включать в фехтование магические структуры, поэтому в помощи тренера – не мага больше не нуждался. Леон попросту остался без работы.

Город готовился к празднику. В узких улочках, с трудом обходя единорогов, сновала шумная прислуга, заваленная корзинами с вкусно пахнущей снедью. Дворовый люд, минуя всадников, весело ругался, сглаживая риск оскорбления богатых незнакомцев пожеланием: «Да хранит вас Гея!» Район состоятельных торговцев, как-никак, даже рабы не лыком шиты.

Леон зашел в лавку, Рус остался с единорогами. Вдруг почувствовал смутное беспокойство. «Нет, не из лавки, – определил он. – Откуда-то… переулок…» Опасность направлена не на него и не на кого-то из близких…

«Воронок, когда выйдет Леон, отведи его ко мне», – приказал единорогу и быстрым шагом пошел к переулку. Объясняться с другом не хотелось, начнет останавливать.

Узкая улочка, зажатая ростовыми заборами, в глубине которых среди богатых садов стояли роскошные дома. Беспокойство переросло в тревогу, и Рус побежал. Когда из ближайшего сада повеяло Силой Пронзающих, не думая, перемахнул через забор, возблагодарив местную моду на штаны – не поцарапался о шершавый камень. Бесшумно проскользнул между раскидистыми кустами и сразу понял причину тревоги. Увидел и безмерно удивился.

В центре полянки спиной к спине стояли окровавленные шатающиеся рекруты его пятерки, Ермил, Саргил и Архип, одетые в зеленые туники лоосских разведчиков с эмблемами Древа. Держали двумя руками «лесные» мечи, которые под воздействием структуры Пронзающих норовили выпрыгнуть. Структура обволакивала тройку еле заметным сероватым налетом, и скоро оружие выскользнет из рук, а людей сломает необъяснимый страх. Пока, сжав зубы, держались. Их окружали воины в одеждах кочевников. Внимательно следили за разведчиками, перекидывались фразами по-тирски, стирали пот и непонятно чью кровь.

«Вопросы потом». Мысль пронеслась со скоростью молнии, и Рус провалился в транс.

Структура сформировалась с недосягаемой на занятиях скоростью, и невесть откуда взявшийся каменный куб сплющил, раздавил, вмял в землю сидящего в трансе мага, зацепив и пару кустов. Маг, полностью сосредоточенный на поддержании сложной и длительной структуры, абсолютно не ожидал нападения. Надеялся на воинов, а те…

Еще трещали ветки и кости, а Рус уже скользил тенью. Четыре секунды – и четверо кочевников лежат, хлеща кровью из распоротых шей, а последний заваливается, удивленно смотря на пробитую грудь. Он единственный попытался защититься саблей.

Быстрая проверка через астрал показала, что люди в доме, хвала богам, закрытом от полянки деревьями, движутся спокойно, не бегают. Рус шагнул к плохо соображающим бывшим сослуживцам. Серая пелена структуры разрушилась одновременно со смертью мага-Пронзающего, но они по-прежнему стояли спина к спине, судорожно сжимая мечи.

– Отряд! – как можно резче скомандовал Рус. Не громко, но и не тихо. Ребята вздрогнули. – За мной, дарки вас раздери, бегом!

Бегом не получилось. Разведчики плелись, подходя к забору. Тогда Рус, прикоснувшись к каждому на несколько мгновений, «обработал» всех Духом жизни. Во взглядах появилась осмысленность. Останавливая вопросы, бывший раб продолжил отдавать резкие команды.

– Встать плотнее! – Как только парни прижались друг к другу, земля подняла их на уровень забора. – Прыгать, дарковы отродья!

Рекруты нерешительно попрыгали с забора на пустынную улочку. Рус следом перемахнул его без всякого колдовства, подтянувшись – перевалившись. Земля со стороны палисадника опустилась. Посмотришь – ни за что не поверишь, что она вспучивалась, никаких следов. Куб размером полтора на полтора метра тоже бесследно «растаял», а вот возмущения Силы Земли останутся надолго.

Рус уже хотел скомандовать: «Бегом!» – и бежать к единорогам, как вдруг услышал знакомый женский голос:

– Рус, быстрее веди людей ко мне, скоро стража сбежится!

Оглянулся и в двадцати шагах в открытой калитке на другой стороне улицы увидел… Гелинию. Запретив себе удивляться, приказал открывшим рты ребятам:

– Бегом к девушке!

Они послушались.

Вбегал в калитку последним и услышал стук копыт. Не спрашивая хозяйку, тихо свистнул, и через несколько мгновений в узкий калиточный проем еле втиснулись два единорога с хмурым всадником – Леоном. Ворота в заборе не предусматривались. Улочка задняя, чисто для хозяйственных нужд. Если точнее, для вывоза мусора. Потому и пустовала перед праздником.

Гелиния не задавала вопросов. Лаконично объяснила Леону, куда отвести единорогов, и велела Русу с ранеными товарищами следовать за ней. Привела в какую-то хозяйственную пристройку, показала, где взять тюфяки, и отозвала Руса на улицу.

– Спасибо, Гелиния, – быстро заговорил он, – это…

– Мне все равно, чем ты занимаешься вне ордена, Рус, – перебила она, – можешь не объяснять. Но раз так получилось, то позже я изложу тебе свою просьбу. Я сейчас принесу бальзам для твоих… друзей, – чуть замялась с определением, – и разберусь со стражниками. Не выходите из сарая, я сама вас выведу, когда надо. – Не дожидаясь согласия, упорхнула в сторону богатого трехэтажного дома.

Вернулась буквально через статер, передала запечатанную амфору и сразу скрылась в направлении заднего двора. Вскоре оттуда донесся ее раздраженный голос:

– Господа стражники, когда это все прекратится! Я чувствительна к возмущениям Силы, они меня раздражают! Разберитесь, пожалуйста, – это слово презрительно выделила, – господин Ищущий.

Что ответил маг-стражник, бывшие бараны вместе с присоединившимся к ним Леоном не расслышали. Они тупо смотрели на погибшего друга и не верили глазам своим. Рус тоже пока не спрашивал о причинах их появления на задворках ойкумены. Не за ним, однозначно, хотя… вдруг как нагрянут лооски!

«Да ну, зачем такие сложности! Но кто их поймет, этих злобных кукол? Да нет, не до такой же степени!» – противоречивые мысли метались, спотыкались, путались.

Леон в очередной раз корил себя. «На статер оставил одного – и такое! Все! В туалет одного не пущу!» – думал и зло, и восторженно одновременно. Воочию убедился в связях друга с лоосками. Слышал о бывшем рабстве, но в глубине души не верил.

– Насмотрелись, пришли в себя, рассказывайте, – потребовал успокоившийся Рус. – Леон, последи возле двери, предупреди, когда хозяйка подойдет.

Друг молча, по-прежнему хмурясь, подошел к двери и занял позицию возле небольшого окна. Сделал вид, что ему все до лампочки, ничего не интересует.

– Чик, это действительно ты?! – первым опомнился Саргил, а следом за ним очнулись и Архип с Ермилом. Загомонили, перебивая друг друга. Обмазанные бальзамом тянулись к бывшему рабу, стараясь ущипнуть.

– Тихо вы, придурки! – разозлился Рус. – Нельзя шуметь! – Сам он громко шептал. – Я это, я! Вы как здесь оказались?!

– Но тебя же засадник… – последним заткнулся Ермил. Он до сих пор с трудом верил в реальность появления погибшего друга. О пропавшей рабской печати даже не задумался.

– Мы как? Просто оказались, за рабом-каганом пришли, – ответил наконец Архип. – А вот ты…

– Подожди, – остановил его полностью пришедший в себя Саргил. – Мы сопровождаем среднюю жрицу в Кагантополь. Кстати, ты должен ее помнить! Возница, которая нас к лесу подвозила.

– Ага, Чик, добрая такая, – встрял Ермил.

Он все разложил по полочкам. Друг убил засадника, выжил и не вернулся к лооскам. Не дурак же Чик, опять в рабство возвращаться! Разобравшись, ему сразу полегчало.

– Зовут ее Верония, – имя выделил чуть ли не любовно.

– Помню, – нахмурился Рус. Вот к кому особо не стоит возвращаться, ей и в мысли лезть не нужно. Проблема… – Продолжай, Саргил. Только быстро, по существу. Я – после, – буквально придавил взглядом открывшего рот Архипа.

– Пришли сюда Звездной дорогой, – вновь заговорил Саргил. – Дальше планировали на единорогах в Кагантополь, их там, говорят, не купишь, но попали в канун праздника. Местные лооски уговорили нашу отпраздновать. Верония отпустила нас погулять, а сама осталась в ордене. Она действительно добрая, понимает, что мы безвылазно в казармах и в пятнах.

– Вы же рекруты? – удивился Рус.

– Уже нет! – довольно ответил Архип. – Давно нет. Как тогда из леса вышли, спасибо тебе, Чик, так нас перевели в наемники. Жалованье платят, скупают, что вынесем.

– А держат все равно на базах, – остановил похвальбу Архипа Саргил. – И контракт бессрочный. Просто в метках теперь записано не «рекрут», а «разведчик», и вся разница. Ну и деньги, конечно. Тратим только в увольнительных.

– Которых не дождешься, – огорченно добавил Ермил.

– Что делали в том доме, кто напал? – Рус вернул разговор в нужное русло.

– Это все Архип. – Саргил толкнул в бок возмутившегося друга, и тот смущенно заткнулся. – Первым делом в таверну пошли. Выпили. Архипа на женщин потянуло. Ну хорошо, всех потянуло, а кто стал бегать узнавать про дом терпимости? Оказалось, что он в этом городе не предусмотрен. Варвары. Но нашелся один ловкий парень, пообещал отвести в… – припомнил точно и процитировал: – «В дом уважаемого человека, где найдется все, были бы деньги». Деньги были. Вернее, есть, – довольно покосился на кошель. – Приличный богатый дом. Усадили в беседке, налили вина и велели подождать. Две девушки, закутанные в эти… не важно, лица закрыты. Я как пригубил вино, так меня словно обухом по голове – отрава! Выбил у всех бокалы и скомандовал бежать. Не тут-то было! От ворот нас оттеснили в глубь сада и… страх навалился, а мечи из рук давай выпрыгивать. Если бы не ты, то… второй раз нас спасаешь… спасибо, Чик. Не знаю, как еще тебя благодарить.

– Спасибо… спасибо… – произнесли и смущенные Архип с Ермилом.

– Стоп! – остановил их Рус. – Как ты понял, что вино отравлено, и зачем вас травить, если потом явно не хотели убивать? Что им вообще от вас было нужно? Ничего не понимаю!

– Ума не приложу, зачем понадобились! – в сердцах воскликнул Саргил и, опомнившись, сбавил тон. – Если ограбить, то к чему такие сложности, для чего в живых оставлять? Потом, на нас метки. Не понимаю! – на несколько мгновений замолк и продолжил: – А отраву почувствовал… после тебя началось. Как спаслись в лесу, так после этого на нас твари в пятнах нападать почти перестали и… не могу объяснить. Чувствую опасность, но далеко не всегда…

– Ясно… – Рус задумался. «Ни черта не ясно! Отрава – скорее снотворное…»

Поняв, что старый товарищ не собирается рассказывать о себе, Архип не выдержал:

– А ты что молчишь? Расскажи, как спасся? Как от печати избавился?

– Значит, так, – заговорил Рус. – О себе – как-нибудь потом, а пока… Тихо! – остановил ворчание. – Вас на все праздники отпустили? Отлично. Тогда я поговорю с хозя…

– Она идет, Русчик, – перебил его Леон.

(обратно)

Глава 3

Гелиния отозвала Руса за дверь сарая.

– Из того двора Силой Геи несет и Силой Эоса, но стражников туда не пустили, я подслушала.

– Гелиния, я…

– Помолчи, Рус, не надо мне ничего объяснять, еще раз повторю: меня не интересует, чем ты занимаешься вне ордена.

– Очень хорошо. Этот дом твой?

– Не совсем. Отец снял его на три года и слуг прислал. Ты хочешь…

– Да. Пусть разведчики пока поживут у тебя. На время праздников. Согласна?

Девушка безразлично пожала плечами. Скорее «да», чем «нет».

– Они и сами в праздники никуда не пойдут, но ты все же проследи. Хорошо?

Вынуждена была кивнуть.

– Я буду заходить к ним, распорядись, пожалуйста, чтобы меня к ним провожали и не подслушивали.

Снова кивок, но уже удивленный. Такой напористый Рус резко контрастировал с погруженным только в учебу Русом орденским.

– Выясни, пожалуйста, точнее, постарайся выяснить, кто живет в том доме. Чем занимается, слухи, сплетни. Меня интересует все. – Рус постепенно забывал, что говорит с хозяйкой дома, у которой в гостях и которая ничем ему не обязана, а даже наоборот. А еще она надменная высокородная богачка, наверняка избалованная. – После геиналий мои друзья уйдут. Все. Я буду очень тебе признателен. Кстати, не подскажешь, зачем в принципе в Тире могут похитить троих молодых мужчин, у которых имеются метки? Я, понимаешь, не местный и совершенно не представляю.

Гелиния от неожиданного давления растерялась.

– Вообще-то я сама собиралась просить тебя кое о чем… – заговорила после затянувшейся паузы. – А похищают в основном женщин для степи. Если мужчин, то… тоже для степи. Рабы везде пригодятся, тем более умелые. А метку и снять можно, и астральные следы стереть, – говорила все уверенней. – Особенно Пронзающие – известные мастера астрала. Ты должен знать, все перерывы в библиотеке сидишь. Точно! Они же чужеземцы, родни нет.

– Но они разведчики лоосок! А те все перероют.

– Напугал! Это у вас, в центральных землях, они уважаемы, а у нас их презирают. Силу они здесь не имеют. Заметил, какие маленькие их деревца?

– Действительно… – Только сейчас Рус обратил на это внимание.

– А хоть одного ошейного раба видел? Не обращаются к ним, стараются не замечать. Да и они не сильно сюда лезут, им каганское пятно неинтересно. Только в тех наших землях, где народ хлебом и фруктами занялся, их привечают, и то вынужденно. Лооски для моего народа – никто! – Ни капли ревности к их красоте в глазах Гелинии Рус не заметил, зато гордости то ли за весь Тир, то ли за себя – предостаточно.

– Понял и полностью поддерживаю. – Брови девушки поползли наверх, мол, а как же друзья-разведчики? – Мои товарищи – рекруты, – пояснил Рус. – То есть у них согласия не спрашивали. Поняла? Теперь выкладывай свою просьбу.

Гелиния чуть не задохнулась от возмущения. Он снова показал себя главным! Быстро взяла себя в руки.

– Я еще подумаю, хорошо? – как бы передразнила Руса.

– Без проблем! – и простодушно улыбнулся. – А ты хорошо образованна. Я думал, ты своей надменностью прикрываешь глу… то есть пробелы в знаниях.

– Надменностью?! – теперь она на самом деле возмутилась. – Это так выглядит со стороны? А может, ты сам глу… не очень грамотный?!

Рус, улыбаясь, кивал в обоих случаях.

– Да о чем мне говорить с нашими курицами и цыплятами! – Она все-таки ответила. – А ты почему молчишь в школе? – ехидно перевела стрелки.

– Я занимаюсь. У меня действительно проблемы с образованием, – сказал с такой обезоруживающей простотой, что у Гелинии пропало желание унизить, а очень хотела. – Так все-таки. Ты не похожа на девицу из шатра.

– Вот что, Рус, выматывайся из моего дома! Я выполню все твои просьбы, но ко мне не подходи! – Он с серьезным видом кивнул. – До встречи в ордене!

– Да хранит тебя Гея! – ответил Рус и направился в сарай за Леоном. Пора и честь знать. Открывая дверь, все же услышал:

– Я долго жила в Альдинополе, но я верная дочь Тира, запомни это! – сказала гордым, чуть ли не торжественным тоном.

«Ага, – пронеслось в голове Руса, – а предпочитаешь зваться на гелинский манер, госпожа Гелингин. Надо же, долго жила!» – мысленно подтрунил над манерой высказывания. Можно подумать ей не шестнадцать-восемнадцать, а по крайней мере тридцатник.

Напуганные разведчики все геиналии просидели в доме Гелинии. Напуганные больше не попыткой захвата, а знаниями о живом Чике, да еще и склонном к Силе. Не приведите боги, узнают лооски! Но как сохранить эти знания в тайне от лучших менталов? Со страхом ждали конца праздников и все больше склонялись к мысли бежать. Будь что будет!

Слуги с ними не разговаривали, не заходила и хозяйка. Зато каждый день заскакивал странный, будто сам не свой, Чик. Рассказывал о продвижении «следствия», отмалчивался об их дальнейшей судьбе, успокаивал и убегал. О себе – ни гугу. На третий день дал грамотному Саргилу прочитать записку хозяйки. Как и обещала, с Русом она не встречалась, пергамент передала через слугу.

Формальный хозяин того дома – состоятельный купец, имеющий обширные связи со многими степными родами, но фактически (по слухам) дом принадлежал «ночным волкам», то есть, по-нашему, организованной преступной группировке. Дом действительно использовался для незаконных развлечений богатых городских бездельников. Наркотики, женщины, азартные игры. Не брезговали беспошлинной работорговлей. Все. Никакой суеты среди стражи по поводу инцидента накануне праздника не наблюдалось, их так и не пустили во двор, а ворваться силой не решились. Но «ночники» наверняка ищут убийц мага-Пронзающего и пятерых воинов.

«Нормально, – порадовался Чик. – У них тот маг стопудово не единственный, хорошо, что я сдул астральные следы! Но не надо расслабляться, и обычных стукачков у «мафии» хватает».

К изучению структур ученики приступили через месяц после начала обучения, который потратили на освоение магического транса. Рус, как ни странно, этот месяц не скучал. Открыл для себя много моментов, упущенных Андреем. Если входить согласно правилам Силы Геи, то можно многое в себе исправить, подлечить не хуже, чем Текущим. Усталость, мелкие повреждения, несильные яды, то же самое похмелье и много чего еще. И лоосские нити он бы вытащил, как показалось после освоения, легче. Хотя… в душу маги старались не забираться. Лооски – исключение.

Структуры долго не давались. Объясняли в понятиях потока, а для него Сила – нити. Плотные, практически каменные, с трудом поддающиеся воздействию. Для взаимодействия Силы с материей, в нужном магу плане, Силу необходимо структурировать. Определенным образом искривить, изменить течение, зациклить и так далее. При этом надо всегда держать в уме итоговый результат. Далеко не «все, что пожелаешь», а вполне конкретный набор. «Каменные кубы», выпячивание – проваливание земли, «пыльная стена» (как единое целое) и далее по убывающей. Чем «мельче» результат, тем сложнее структура. Это еще Андрей объяснял. Для Текущих «ледяные иглы» – почти верх сложности, а «ледяное копье» – ученический уровень. Для Хранящих, соответственно, «куб» или «дубина» против очень сложных «песчаных ос».

Созданием новых и улучшением старых структур занимались магистры в центральных орденах, и далеко не все. Из «чистой» Силы, казалось им, выжато практически все, теперь в основном исследовали сочетания с астрологией и алхимией. Перспективное направление. Хранящие дополнительно занимались поиском остатков «старых рас», которые сгинули в Войне богов, на предмет амулетов, записей и других любопытных вещичек, включая драгоценности. И все ордены в той или иной мере изучали пятна.

Русу плохо давался мысленный перевод потока на нити. Наставники не разъясняли логику. Давали готовые схемы структур, объясняли на пальцах и ждали результата. В небогатой библиотеке тоже ничего не нашел. Пришлось самому. Первый «куб» создался неожиданно и совсем не в том месте, на которое смотрел. Кстати, видеть окружающий мир одновременно с трансом, а, забегая вперед, и с астралом, научился практически вместе с «правильным» погружением. Очень помогли те самоубийственные опыты на вилле.

В тысячный раз скручивая и сгибая нити, представляя висящий над специальной площадкой «каменный куб» и переводя потоковые изгибы на «узелки» нитей, Рус ругался. Разумеется, мысленно.

«…Что за тупое занятие! Ни фига не понятно! Силы, искривление, накопление… пусть типа энергию надо переправить из пункта А в пункт Б. Ни фи-га… – Часы бесполезной работы который день подряд выводили из себя. – Да почему они, в натуре, человеческих расчетов не дают! Тупо делай – и все! Суки! На кран бы этот долбаный куб подвесить и отпустить! Хотя бы так…» – достаточно быстро и ловко сплел стрелу, остов, противовес, двигатель (схематично закольцевав пару нитей), трос. Представил висящий на нем «куб» и с мысленным звуком «чик» «перерезал трос». Вздрогнул и глупо открыл рот. Хотел пошутить со злости, а… Раскрошив деревянную скамейку, на край полигона (внутри орденского дворика) упал «каменный куб» идеальной формы. Каким образом неосязаемая Сила превратилась в очень даже увесистую материю, старался не задумываться. Привык. Тем более она через полстатера перейдет обратно в Силу. Сразу понял: надо не мудрить, а делать, что понимаешь.

Чуть позже сравнил собственную структуру с «потоковой». Удивительно, очень похоже! Как раньше не догадался? Дальше пошло несравнимо легче, в том числе и освоение астрала, где сильно помог простенький совет Андрея, брошенный наобум в его типичной легкомысленной манере: «Прищуриваешься не наружу, а дальше, вглубь транса».

Астрал для каждого свой и одновременно общий. Из этого необычного «расслоения реальности» прекрасно видны «астральные тела» всех живых существ, по-особому представляется обычная реальность, с которой легко снять «координаты» – набор символов, напоминающих арабскую вязь. Ее можно записать и передать другому магу. Стоит представить эту «запись» одновременно со структурой Звездной тропы, и она откроется точно в место. Или напитать Силой амулет той же самой «тропы», представив координаты.

Теперь о следах. Их оставляют астральные тела. При движении человека за ним «тянется» своеобразная линия, в общих чертах сохраняющая свойства «астрального тела». Специальными структурами их можно стереть, а Андрей и, как оказалось и Рус тоже могут «сдувать» следы и менять их свойства, переставляя «ниточки», из которых и состоит астральный след. Сами астральные тела изменениям не поддавались, по крайней мере, ученикам.

Кроме координат для Звездных троп и дорог (которые проходят только через Врата), астрал используют для связи. Правда, связь через астрал без применения особых амулетов – дело проблематичное. Мало того что он для каждого свой, так надо еще «достучаться» до чужого астрального тела и добиться, чтобы и второй маг вышел в астрал, не разрывая связи. Сил уходило много. Легче через амулеты с очень сложнойструктурой, обработанные специальными алхимическими средствами на Силе Пронзающих. Стоили дорого, поэтому и не сильно распространялись.

А еще существовали специальные личные астральные «колодцы Силы», куда маги не ниже бакалавра (далеко не все!) могли заранее «сбрасывать» Силу с последующим очень быстрым и легким изъятием в любой удобный момент. Русу до собственных колодцев еще расти и расти.

На геиналиях одна Грация отрывалась за всех компаньонов. Изредка к ней присоединялся Андрей, а Рус с Леоном пропустили этот праздник жизни. Веселые карнавалы, красочные иллюминации, представления артистов, скачки на единорогах (бывшие кочевники устраивали их по любому поводу), торжественная многочасовая мистерия прошли мимо них. Некогда. Обретение ново-старых друзей сломало планы на веселье. Раз спас, будь добр – защити. Раз тогда взыграла тревога в ответ на угрозу чужим людям, то, значит, они совсем не чужие. До сих пор со стыдом вспоминал свои мысли об убийстве товарищей. Может, чувство беспокойства – ответ на тот стыд? Как бы то ни было, теперь он ответствен за друзей и, чего скрывать, переживал и за собственную безопасность.

Главная проблема – лоосская метка. Любую другую снять проще – эта, по сведениям Андрея (он перерыл всю местную библиотеку Текущих, которая не закрывалась на геиналии), как и многие другие структуры лоосок, приплетается к душе. Можно снять часть метки, оставив глубокие части структуры. Работать не будет, но возникнет подверженность к эманациям Древа и общая эмоциональная неустойчивость. Для рабов это вполне терпимо, но не для друзей.

Рус, испытав на себе тупое «выдирание» нитей, все равно хотел снять метки именно так. С поправками на собственный опыт надеялся, что получится удачней. Снимать придется одним из персонажей. Если та же жрица забеспокоится и посмотрит на метки через астрал, то запомнит рядом с ними совершенно другое астральное тело. Потом, когда метки пропадут, ищите на здоровье! Кстати, астральные тела бывших рекрутов со снятием меток тоже изменятся. Не помогут и слепки, но вряд ли их снимали с простых разведчиков.

Саргила, Архипа и Ермила подняли среди ночи. Слуга лаконично приказал: «Собирайтесь, вас ждет на улице друг». Оделись быстрее, чем в учебном десятке. Даже Ермил понял – побег.

Рус молча отвел их в темный закоулок, где стояли четыре оседланных единорога. На вопросы не отвечал, и скоро Саргил строго цыкнул на обижающегося Ермила. «Так надо!» – дошло до здоровяка.

Скакуны оказались удивительно смирными. Спокойно дали на себя забраться и плавно потрусили за черным вожаком. С полчетверти ехали по извилистым, замусоренным после городских гуляний улочкам и спешились в закрытом дворе неприметного бедного дома. Рус лично закрыл ворота и жестом приказал проследовать в дом с закрытыми ставнями. Друзья нерешительно зашли в освещенную тусклым светильником комнату. Посередине стояли стулья и стол, на котором было три бокала с вином. Рус знаком показал выпить. Разведчики помешкали и одним махом выпили до дна. Плавно сели и уснули.

Веронию разбудил поисковый амулет. Недовольно стряхнула легкое похмелье и, не вставая с кровати, нащупала деревяшку. Позволила себе расслабиться на праздники. А какой горячий тиренец повстречался! Придворный самого князя. Приятно вспомнить. Сегодня ночевала в ордене – с утра в дорогу.

«Неужели все же мои разведчики подрались и один ранен? – мелькнуло в голове. – Не должны. Я четкую установку давала – только доступные женщины».

Решила потешить ребят. Когда еще у них выдастся такая длительная увольнительная! Жрица на самом деле была доброй и спокойной настолько, насколько это возможно для лооски.

«Что?!»

Одна метка дрожала, становясь то тусклее, то ярче. Она и послала «тревожный вызов». Две другие спокойно… спали. Вдруг, ярко мигнув, метка погасла, и сразу за ней задрожала «спящая».

Верония буквально влетела в астрал и двинулась по нитям меток. Пока добиралась, пропала вторая. Наконец увидела полную астральную картинку места, где мигала уже третья метка. «Ермил!» – всплыло в памяти.

Картина открывалась безрадостная. Два астральных тела колыхались, меняя рисунок, от третьего тела отделялись струи^[59] метки, и отделялись они под воздействием… лооски?! Точно! Четкие линии посвящения Пресветлой исключали ошибку.

«Что ты делаешь!» – заорала она в полный голос, что совершенно бесполезно в беззвучном астрале. Последняя метка отделилась от астрального тела. Взвыв от злости, поднялась «выше», стараясь запомнить место в незнакомом городе, и вывалилась из астрала.

– Сестры, тревога!!! – завопила как можно громче. Заканчивалась последняя ночная четверть.

Рус перетащил спящие тела друзей на единорогов, надежно привязал уже бывших разведчиков к животным, сел на Воронка и повел караван в сторону близкого «Закатного ветерка». Следы сдувал в противоположную сторону. В каждом из друзей сидел Дух жизни с настоятельной просьбой держать их спящими. Недалеко от городских ворот, в неприметной улочке встретил Леона на единороге, лег поперек седла, и компаньон укрыл всех четырех навьюченных скакунов парусинами. Теперь Леон возглавил колонну и выехал в сторону ворот.

– Быстрее, дарки тебя раздери, – громко шептали стражники, открывая ворота. Они неслабо запросили за этот ранний выезд. «Контрабанда? Рабы? Побойтесь Эола!» – уверял их Леон накануне, уплачивая мзду. Сделали вид, что поверили. Купец торопится. Всего на полчетверти раньше открыть, подумаешь!

Створки закрылись, чуть не прищемив хвост последнему единорогу, и колонна резко прибавила ходу.

Отыскать в праздники пустой дом с глухим двором в бедняцком районе Погонщиков хоть и с трудом, но удалось. Обдумал персонаж и решил стать Орифией, нимфоманкой-таможенницей. Он с ней спал «в здравом уме», и ее образ хорошо запомнился. Потому и молчал. Не хотел говорить манерно или, не дай бог, женским голосом! Не проверял и не желал пробовать. Зато пусть теперь лооски поломают головы и тот притон потрясут. Следы разведчиков из дома Гелинии вывел туда.

Рус пулей влетел в свою спальню, переоделся и выскочил обратно. На занятия в орден Хранящих опаздывать категорически не рекомендуется. Ребята проспят до его возвращения, а там… «Боже, не допусти их смерти!» – неожиданно для себя взмолился вполне по-земному. Никогда не был верующим, а тут…

Сегодня Леон остался на вилле. Дошло до серьезного дела, и все детские обещалки слетели сами собой. От Русчика поступил четкий приказ: «Охранять сон товарищей, остаться за старшего в доме, где спят беглецы, которых ищет могущественный орден», – и Леон приступил к исполнению со всей присущей ему основательностью.

В ордене Рус с Гелинией впервые поприветствовали друг друга. На обеденном отдыхе девушка позвала однокурсника перекусить в «Величайшей Гее». Они и раньше там питались, но отдельно и будто не замечая друг друга. Рус с Леоном, она с охранниками.

– Помогли тебе изыскания моей охраны? – безразлично спросила она.

– Благодарю тебя, несравненнейшая! – У Руса, несмотря на бессонную ночь и усталость после тяжелой работы, было прекрасное настроение. В школе разговоры исключительно о празднике, ни слова о ночном происшествии не услышал. Это радовало. – Помогли. Требуй что хочешь, красавица.

– Я тебя не на встречу позвала! – вспылила девушка. – И ты совершенно не умеешь говорить комплименты, бастард!

– О! Чувствую, все-таки на встречу. Твоя служба безопасности и на меня грязь… нет, грязючку, песочек откопала. Передай ей мою благодатность.

– Да… да… как ты смеешь! – впрочем, не прокричала, а сказала больше растерянно. Очень надеялась оскорбить Руса заявлением о бастарде. В отместку за плоские комплименты и вообще за все. Любимая дочь могущественного вождя не привыкла бывать на вторых ролях.

– Да ладно тебе, Гелиния, забудь. То есть нижайше прошу прощения у твоей милости. Нет, серьезно, спасибо. Я тебе должен и готов отдать долг. – На языке вертелась куча острот и подколок. Проглотил, дабы не усугублять.

Девушка еще долго со злостью ковырялась в блюде. Рус ел.

– Хорошо. Я принимаю твои извинения. Мы же товарищи по учебе, – сказала ровным тоном.

Рус церемонно склонил голову, прижав руку к сердцу. Так в Горгоне приветствовали друг друга археи на официальных встречах. Неожиданно девушка повторила жест. Еле сдержал смех. Движения выглядели, на его взгляд, потешно, ведь приветствующие сидели за столом, а не стояли, как положено.

– У меня к тебе небольшая просьба. Понимаешь, мой род входит в клан Шахнидов… – посмотрела на реакцию Руса. Тот слушал как ни в чем не бывало. – Это правящий клан. Асман Второй, наш князь – мой дальний родственник. Точнее, я его родственница, – снова прервалась. Рус, видя, что она ждет реакции, важно кивнул. Сжимал зубы, чтобы не сморозить очередную глупость. Душа пела.

– Я совсем не княжеского рода, но все же. Обычай требует, чтобы я ему представилась. Он ждет. Долго ждет. Понимаешь?

Рус снова серьезно кивнул, но ни черта не понимал.

– Отец на него почему-то зол, а с братьями я не пойду, – выдавила, будто имела в виду: «Чтоб они сдохли!» – Ты согласен?

– Э-э-э, – промычал скорее положительно. Кивком не отделаться.

– Ах да! Ты совсем не знаешь обычаев, – сказала без укора. – Мне в моем возрасте, да еще и незамужней, неприлично предстать перед старшим в роде без сопровождения родственников мужского пола.

– Но я же!.. – Смех пропал. «Я-то каким макаром? Совсем не родственник! Попал…»

– Это старый обычай, – перебила она возмущение Руса. – Мы люди современные (обалдевший Рус и мысленно не пошутил на тему «современности»), поэтому понимаем, что родственники мужского пола могут отсутствовать, а представиться надо. Подойдет любой мужчина достаточно знатного рода. Ты учишься в ордене, значит, достаточно знатен. Согласен?

– Э-э-э, – не ожидав от себя козлиного блеяния, Рус мысленно ругнулся и произнес: – Согласен! Конечно, какой разговор! Когда, форма одежды, что делать конкретно?

– Идти рядом с важным видом и кланяться тем, кому буду кланяться я. Можешь молчать. Даже лучше молчи. Оденься так, как одеваются у тебя на родине на важные события, но не на праздники. Когда… зависит от князя. Сегодня пошлю ему гонца.

– Оружие?

– Во дворце придется сдать, не орден.

В ордене Хранящих оружие не запрещалось. Ученикам и в этом дали послабление из-за отсутствия «ответственного хранения» и потому, что жили вне школы. Магистр уже вызывал Руса по поводу клинков с бивнями ягодника и обломился. Хотел вложить в них недавно поступившие разработки, но Рус таскал уже простые мечи. Объяснил, что, мол, не хочется привлекать грабителей, а дорогие отдал на хранение и невозможно забрать их в течение года. Первая часть – правда. Сначала альганские клинки нужны были для образа, а после… не нужно лишнее внимание и проблемы, подобные сегодняшней. А ну как Духам не понравятся Знаки? Они затруднялись ответить, и Рус не хотел рисковать. Тирендору пришлось поверить. Удовлетворился клинками с рукоятями из «обычной» кости. Он до сих пор чувствовал неудобство за ошибку одного наблюдателя и возникшую вслед за этим его маленькую тайну от остального ордена.

Месяца три назад вернувшийся из Кагантополя наблюдатель с возбужденным видом доложил магистру:

– Господин Отиг, я видел его в городишке, у него не было склонности к Силе! Друзья были и баба с ними. Один молодой – Текущий, а он – без Силы! Я двадцать лет служу наблюдателем, Силу без малейшего транса вижу!

Вечером в кабинете Тирендора на очной ставке Рус согласился. Таки да, это он был в Кагантополе, но и тогда, разумеется, был склонным к Силе. Наблюдатель с пеной у рта доказывал обратное. Рус в конце концов взбесился и попросил подождать с десяток статеров. Подождали. Какого же было их удивление, когда Рус вернулся… без склонности к Силе! Только войдя в достаточно глубокий транс, и магистр, и наблюдатель заметили в Русе отголоски Силы Геи.

– Как? – спросили одновременно.

Рус положил на стол кожаный мешочек. Склонность к Силе сразу стала видна «невооруженным глазом».

– Во Флакии у контрабандистов купил, – пояснял он, пока магистр вытаскивал из мешочка голубой бриллиант. – Они же и привязали к моему астральному телу.

Маги внимательно вглядывались в кристалл.

– Это оскорбление, господин наблюдатель… – протянул Рус с вызовом.

– Он извинится! – перебил его магистр, повернулся к подчиненному и сказал нажимом: – Правда?!

Извинился. Рус гордо принял извинения. Наблюдатель удалился, и начались изнурительные испытания. Через два дня Отиг пришел к выводу, что данное изделие принадлежало гноллам, только варвары-контрабандисты свежей шлифовкой его «омолодили», дабы не привлекать внимания тех же Хранящих. И правильно сделали! Из них бы душу вынули! Хвала богине, амулет не потерял свойств. Рус подробно описал, где, у кого, когда и за сколько. А для того взял, чтобы не приставали с предложениями учиться и как сюрприз для магов. Помог убежать от «степных волков». Их маг Силу пожалел, рассчитывал на «несклонного».

– Идиоты! – воскликнул магистр. – Продешевили! Такие мерзавцы всю науку портят! Ну где откопали, где! – возвел руки к небу. – Помоги, Величайшая!

Богиня не ответила.

Две недели назад Грация пожертвовала подарок на благое дело.

– Он мне не скоро понадобится, – произнесла, многозначительно косясь на Андрея, который в это время внимательно изучал потолок.

Освоив первую структуру, «куб», Рус случайно встретил в ордене разведчика из Кагантополя и заволновался. Хорошо, от одного «отобьется», а если остальные один за другим узнавать станут? Откуда склонность к Силе? Мысль завертелась со скоростью пропеллера. Раньше они с Андреем на волне успеха от обретения «склонности» этот момент упустили.

«Кран» из земных представлений вполне удался. А что, если… после мучительных раздумий озарило: «Да я же могу просто вытолкнуть из себя нити Силы Земли!» – но быстро отрезвился: «И как я это объясню?

Кран… кран… – Пару дней размышлений – и осенило. – Обтекатель! Как на машины ставят, на ракеты. Поток или нити Силы будут обтекать меня!» Сразу наклепал схему. Изобразил из нитей что-то наподобие заостренного колпака, внутри замкнул пару нитей (типа аккумулятора). Наверное, заработает, чай, не хуже «крана». Перевел, как смог, на структуру «для потока» и…

«Амулет! Нужен амулет с этой структурой и желательно неактивный». Он уже знал, что незначительную активность слабых артефактов можно спрятать за «циклическими» структурами. Как в том коробе, где хранились ледышки с «сонным туманом». Без амулета не объяснишь «выключение склонности», а на самом деле он намеревался тупо выталкивать из себя нити Силы. Сознательного доверия к своему «шедевру» не испытывал, но в глубине души, сам того не замечая, очень надеялся и, главное, верил.

Пришлось подключать Андрея. Он, походив на занятия, убедился в их низком уровне и завязал. Посещал только довольно богатую библиотеку и алхимическую лабораторию. Осенью планировал сдать экзамены на последнюю ученическую ступень. Это немногим меньше подмастерья.

– Вот, Андрюша, набросал структуру типа «отторжения» потока Силы от тела, – сказал, показывая пергамент.

– Чушь! – едва взглянув, заявил друг. – Ни на что не похоже! К тому же это для Силы Хранящих. Какой ерундой ты забиваешь голову! Лучше просто учись. Смотри на меня и завидуй.

– Чушь, – согласился Чик. – Я буду просто выталкивать из себя Силу, а это отмазка. Недавно встретил разведчика из Кагантополя. А ну как он меня узнает? Тогда я не был склонным к Силе. Ты уж постарайся, склепай амулетик у себя в ордене. Ты в алхимии дока, и доступ есть, – подколол, но друг понял, не обиделся.

– А ты прав… Хорошо. А что, интересная задачка. Структура простенькая, – сразу принялся рассуждать, внимательно вглядываясь в пергамент. – Цикличность почти есть… чуть добавить – и неактивным станет… для Силы Гидроса немного плавнее противотоки… Подожди, я структуру привязки к астральному телу не освоил, а без нее не заработает, амулет личный.

– Да забудь! Не надо привязывать, я говорю – сам буду Силу выталкивать, а это обманка! Просто чтобы похожа была…

– Ну да, я увлекся. Но для такой ненадежной структуры нужен качественный кристалл. Желательно алмаз, и немаленький. Другой камень может не удержать.

– Ха! Кажется, я твоей будущей невесте кое-что дарил… – Андрей на упоминание о «невесте» оставался невозмутимым. – Попрошу. Тот бриллиант подойдет?

– Вполне. Очень даже подойдет. Удивляюсь, почему из него раньше амулет не сделали.

Взялся по-студенчески нагло, наплевав на любительский «перевод» Силы Земли в Силу Гидроса, который удается далеко не всем магистрам. «Все равно обманка, – легко успокоил себя, – главное, удержалась бы в кристалле». За два вечера корпения в алхимической лаборатории добился-таки удержания.

Рус, забирая у компаньона амулет, замешкался, невольно думая: «Привязка», – и не заметил, как Дух слияния с астралом мгновенно «слил» астральное тело Андрея со структурой артефакта и у того пропала склонность к Силе. Взял бриллиант – и Дух связал амулет и его астральное тело.

– Ух ты! – воскликнул Андрей. – Неужели работает?!

– Да не, это я Силу сам оттолкнул. – Рус как раз об этом подумал. – Но больно легко получилось. Ну-ка, – мгновенный легкий транс, и Сила вернулась. – Во, снова появилась!

Он так и не уловил, как Дух, исполняя желания «большого друга», соединял и разрывал связь с вновь созданным артефактом.

– Вижу, – грустно пропел студент. – Если честно, я втайне надеялся…

– Да не переживай, друг! Все равно структуру привязки не знаем. Извини, не владеем, – поправился на возмущение Андрея. Он узнал множество структур, оставалось только осваивать.

На следующий день алмазом завладел Леон и носил при себе до момента очной ставки в кабинете Тирендора.

Магистр Отиг, помучив Руса, помучившись сам, пытаясь разобраться в древнем артефакте… вернул его ученику со словами: «Не носи его больше, храни как драгоценность».

Он отдавал себе отчет, что не знаток древностей. В головном ордене изучат артефакт гораздо тщательней, но штаты! Несколько наставников давно висели на волоске из-за недокомплекта учеников, и если и этого лишиться… Магистр не питал иллюзий, ученика забрали бы вместе с амулетом, потому как к его астральному телу привязан. Никто из ученых не решиться лезть структурами в древность, тщательно не обдумав. Это контрабандистам плевать, чтоб их дарки порвали!

Во время испытаний Рус тщательно следил за собой и вовремя «выпихивал» из себя Силу. Если бы следил не так внимательно, то заметил бы… да что об этом говорить! Не случилось прорыва в науке.

Спустя неделю, пребывая в задумчивости, отдал алмаз Грации, снова не обратив внимания на быструю привязку амулета уже к ней.

Дух и не хотел ничего объяснять. Он не сильно разбирался в межчеловеческих отношениях. Решил так «большой друг» – почему бы не услужить? А на Руса словно отупение нашло. Так привык к Духам, что забывал об их возможностях. Точнее, в данный момент не считал проблему привязки важной, а то бы непременно вспомнил о том, как обманывал амулет Боргула.

Магистр приказал наблюдателю: «Забыть об амулете, иначе…» – и остальных, кто видел Руса в Кагантополе, лично предупредил: «Не обращать внимания, тайное исследование. Разглашение чревато…»

(обратно)

Глава 4

Притон в доме купца Стримира разогнали. Гостей, сыновей влиятельных отцов, после допроса отпустили, служащих арестовали. Стража старательно отводила глаза от задержанных, всем видом говоря: «Мы ни при чем». Прямое распоряжение князя в ответ на бурное возмущение лоосок, которые принимали непосредственное участие в задержаниях, обысках и допросах. Всегда улыбчивые и вежливые, в этот раз как с цепи сорвались.

Пропали разведчики. Астральные следы показывали их долгое пребывание в нелегальном доме терпимости. В саду нашли кровь, часть которой оказалась с остатками Силы Лоос. К сожалению, поиск по крови припозднился, но сохранились остатки возмущений Сил Пронзающих и Хранящих. После допросов стало ясно, что трое разведчиков ордена Родящих действительно заходили во двор дома. Их попытались усыпить, но они заподозрили неладное и побежали в сад. Что там в действительности произошло, никто из задержанных толком не знал, но разведчикам удалось убежать, убив мага-Пронзающего и пятерых «сотрудников» дома. Откуда взялась Сила Хранящих – неизвестно. Лооски проводили «допросы с пристрастием», исследовали память. В дом разведчики не заходили. Но астральные следы, тающие буквально на глазах, говорили об обратном! Впору засомневаться в методах допроса или в самих следах. Зато раскрыли целую сеть оборота наркотиков, включая «носителей Силы», незаконную работорговлю и много чего по мелочи. Жрицы передали сведения Главному Следящему и внешне успокоились. Следящий сердечно поблагодарил и… положил пергамент в стол.

«Сучки, – подумал, спрятав сияющую улыбку, когда они вышли. – Все связи заново налаживать! Кое-кого придется ликвидировать. Не приведи Эол, заговорят! Когда эта «ночная братия» разберется с Хранящим? Еще и от него неприятностей ждать. Только и умеют словами бросаться…» – ему платили большие деньги и уверяли, что все будет тише воды.

Все были довольны, пока неизвестный Хранящий не убил «серьезного» мага и пятерых «ночных волков». Теперь лооски ищут тех разведчиков, на которых позарились «волки». Дело поломали, до самого князя добрались. Зачем-то перерыли половину района Погонщиков. Неужели действительно у них разведчиков увели? Снова вылезает Хранящий, будь он неладен, но за пощечину лооскам – огромная благодарность. Следящему шепнули: характер ран на телах «ночных волков» говорил однозначно – убивал один. Учитывая убийство мага, это мог совершить только воин-маг.

Больше всего в этой тягостной истории Веронию поразило поведение неизвестной жрицы Лоос. Зачем? Кому это нужно?

У Родящих интриговали всегда. В последнее время переборщили с этим делом, и богиня не выдержала, возмутилась. Теперь разброд во всех орденах, особенно в родном, Месхитинском. Но использовать в интригах простых разведчиков? Это немыслимо. Тем более после явления Пресветлой.

Кто эта сумасшедшая, чего хочет? Куда сгинула вместе с разведчиками без меток? Проверили половину трущоб, подошли к стене. Следы вели дальше, за пределы города, пока не пропали. Еще одна загадка. С тяжелым сердцем Верония брала амулет астральной связи. В первую очередь виновата она, средняя жрица, отправленная на простейшее задание.

Викария, слушая доклад, сначала обомлела, потом похолодела, а потом взбесилась. Верония выслушала в свой адрес все. Редкие мужчины-военные обладали таким запасом ругательств.

– Договаривайся с кем хочешь и как хочешь, но без кагана можешь не возвращаться! – с этими словами прервала связь.

Успокоившись, подумала не оригинальней Веронии: кто и зачем. Сумасшедшая лооска? Нонсенс. Мастера-менталы априори не являются сумасшедшими. Но все же. Все когда-то случается впервые. А если отбросить карьерную интригу, то… личные отношении? Деньги? Политика? Сразу запросила все сведения о пропавших разведчиках.

Все трое оказались бывшими рекрутами из непримечательных месхитинских селений, прошедшими пятно. Дружны между собой. Странно. Не то странно, что вместе – бывшие рекруты, выжившие в лесу, обычно держатся друг друга, а то удивительно, что трое из одной пятерки выжили в пятне и учились в одном учебном десятке у Трифона. Молодец, хорошо готовит. Кто еще вместе с ними учился? Личный раб Верховной…

Викария сглотнула и вытерла внезапно вспотевший лоб. Заставила себя читать дальше. Он с ними входил в пятно и вышел бы, если бы не засадник на самой границе. Тогда получается, могли бы четверо из одной пятерки выйти. Такого не знала история.

Вспомнила, как распорядилась узнать о судьбе раба Верховной, вспомнила доклад своей доверенной жрицы при Кафарском пятне: «Раб мертв, тропа готовилась». А узнать приказала сразу, как только услышала слова о его гибели от самой Флорины. Тогда чуть ума не сошла от страха во время приема, вот и решала перепроверить. Назло Флорине и с надеждой на «вдруг». «Вдруг» не случилось. А теперь? Может, все-таки «вдруг»? Какая связь между предположительно рабом Верховной и неизвестной жрицей? Хватит! Вопросы не ее уровня. Быстрей бы разрешилось это идиотское противостояние между Томилой и Флориной! Победившей и доложит о подозрениях. А если это тонкая игра самой Верховной? Доложит. По-военному прямолинейно. Все, надо работать.

А сердце, несмотря на уверения, ныло в тревожном предчувствии.

Разведчиков Рус будил по одному. Каждый спал в отдельной комнате. Заходил, отправлял Духа жизни в любимое им расслоение и выходил, запирая дверь. В комнате лежала веревка, к потолку крепилось место, куда можно прицепить петлю. Ни намека на колюще-режущее.

Проснувшись, вешались все. Дольше всех раздумывал Ермил, и то потому, что обломал крюк для лампы и думал, как привязать веревку к обломку.

Быстро вбегали Леон, Андрей и Рус, резали петлю, клали тело на пол, и Рус Духом жизни подравнивал токи. Давал пощечину и выслушивал всякую ересь, переходящую в слезы. Сутки повешенного не беспокоили, и после второй ночи все возвращались к нормальной жизни, втихаря продолжая корить себя за глупость. Один Ермил ругал себя вслух. Заслушаешься!

Вопрос «Что делать?» нарисовался аршинными буквами. Леон не мудрил, а предложил конкретно:

– Давайте, парни, я вас в воинском искусстве натаскаю. Станете воинами лучше Русчика! – Парни уже знали, что Русчик и Рус – это тот же самый Чик. Русчик – исключительно для Леона, Чик – для остальных друзей, Рус – для прочих. Не путались. Задвинули мысли о дальнейшей судьбе на задний план и приступили к занятиям, к которым иногда присоединялся Андрей, если не использовал структуры. Кстати, уделал бывших разведчиков, чем неимоверно загордился.

– Конечно! – обиделся сильный Ермил. – Нас на зверей тренировали.

Архип и Саргил восприняли поражение от худого ровесника спокойно. Андрея уже не назовешь сутулым и нескладным. Расправил плечи, выпрямился и стал гораздо ловчее и уверенней в движениях. В отношении скорости приближался к настоящим воинам-магам, и это без эликсиров. Оружие оставил прежнее – узкий прямой меч. Влюбился в него. Особенно в экземпляр, подаренный Чиком, который назвал Утренняя Роса. На вопрос почему, многозначительно пожимал плечами.

Через день после разговора Гелиния сообщила Русу, когда.

– Третий день второй декады этого месяца^[60], во время малого приема. Это через восемь дней, приготовь одежду.

– Помоюсь и побреюсь, моя госпожа, – ответил Рус с важным поклоном.

Гелиния фыркнула и отвернулась. Раздражал ее этот наглый бастард. Кажется.

Второй день по городу гремели слухи о разгоне подпольного дома терпимости, о прокатившихся арестах, но Гелиния давила в себе любопытство, ни о чем не спрашивала «противного бастарда». А ведь он виновник этой огромной сумятицы.

Еще через два дня Рус по привычной дороге возвращался домой в пока еще непривычном одиночестве. Вдруг на дорогу выскочил заплаканный мальчишка в лохмотьях и запричитал:

– Дяденька, дяденька, спасите сестру! На нее напали! Какие-то глиноты!^[61] Убьют, как есть убьют!

– Веди, пацан, поменьше разговоров! – и порысил за сорвавшимся на бег мальчишкой.

В глухом закоулке в сумерках заходящего солнца мерзкие подонки напали на честную девушку. Она лежала и визжала, дергалась, пытаясь вырваться. Двое парней с нахальными улыбками держали руки, двое других с плотоядными взорами – ноги, а пятый, глумясь, водил ножиком по разорванной тунике.

– Остановитесь, любимцы Тартара! – раздался зычный голос спешившегося героя. Малец не стал мешать спасать сестру, ушел, оставив подвиги другим. Не нужна ему чужая слава, это был правильно воспитанный мальчик.

– Ха-ха-ха! А что ты сделаешь, козлиный выкидыш? Ты своими ножичками махать-то умеешь? – с наглой ухмылкой сказал главарь, отстав от девушки. Отпустили ее и остальные мерзкие глиноты. Она на радостях, мысленно благодаря спасителя, тихо поползла в сторонку.

– Да я вас, отродья Тартара! – воскликнул герой и смело пошел на пятерку бандитов, на ходу вытаскивая сверкающие парные мечи.

У глинотов, откуда ни возьмись, появились мечи и сабли. Герой, обдумывая рисунок боя, на два удара горячего сердца замедлил шаг и с криком: «А-а-а, дарки!!!» – бросился на распоясавшихся подонков. Храбрый воин и мечи держал умело. Один над головой, второй, выставив вперед. Так написано в лучших учебниках по фехтованию «близнецами».

Силы схлестнулись. Долго одна не могла одолеть другую. Для героя это был неравный бой, но он дрался, как лев. А для тьмы мерзавцев и одинокий герой – крепкий орешек, если он настоящий. Нападали со всех сторон, а он умело защищался. Пропускал удары, измазался в крови, а все не сдавался! И мерзким глинотам досталось, их тоже покрыли ранения, и вот-вот должна была победить справедливость. Скорее, о боги! Боги услышали.

Вот один подонок свалился и быстро пополз от героя, вот главарь схватился за темя и взвыл, аки раненый коршун, а кровь ему взор застилала. Дух подлый, вонючий и мерзкий сломался о Дух справедливый! А рев главаря был услышан душонками трусов поганых. Глиноты, воя от страха, ринулись в стороны быстро. Вот их бы добить неотлучно! Но кончились силы героя, устало он встал на колено. И не было сил воскликнуть, светлых богов восхваляя, и сил не осталось окликнуть спасенную чистую деву. Судьба такова у героев, что только в поэмах красива, а в жизни невесты уходят, и та незаметно укрылась.

Долго, шатаясь, брел герой по проулку, зовя глупого единорога. Не геройской породы оказался зверь. Только перед освещенной улицей, а за время битвы успело стемнеть, к рыцарю подошел его черный скакун. Нагнул голову, извиняясь, и великодушный герой простил скотину. Вскочил в седло – и был таков. Умчался быстрее ветра и никому не расскажет о подвиге скромный герой!

Так выглядела небольшая заварушка глазами пьяного местного жителя с творческими наклонностями, и сама собой местами стала складываться поэма. Или ода, или песня. Он еще не до конца разобрался, а точнее, не протрезвел. А кроме него, случайного наблюдателя, присутствовали и неслучайные.

«На меня вышли, – рассуждал Рус. – Скорее всего, слуги Гелинии сболтнули лишнего. Нет, знали бы о разведчиках лоосок в ее доме, действовали бы гораздо серьезней. Точно не знали и устроили тупую проверку Хранящего, бывавшего в доме рядом с притоном. Надеюсь, я их успокоил. Я не тот Хранящий, который показал кузькину мать местным крутым».

Кроме пятерых бандюганов, косящих под глинотов, он из астрала заметил двоих следящих за схваткой, у одного из которых был маленький Знак. Предположительно наконечник стрелы.

«Надо изучить боевые Знаки на предмет их вида из астрала, – напомнил себе. – Ведь давно хотел. На всякий случай держали под прицелом, значит, уже думали о крутом Хранящем, возможно, воине-маге. Еще один наблюдатель или просто местный житель лежал пьяным. Судя по следам, давно лежал, минимум пару часов. Пацан убежал перед началом драки, девица – во время оной, но оба только спрятались, следили до конца. Никто по окончании не вышел. Ну и флаг им в руки», – под последней фразой Рус имел в виду всю местную «мафию», а не только находившихся рядом с местом событий.

Старые друзья: Пентей, генерал Месхитинского ордена Текущих, и его стандор Карпос, сидели в ложе и смотрели выступления гладиаторов.

– Ну кто так уворачивается, скажи, Карпос! – горячился Пентей.

– Да-а-а, друг, измельчали бойцы. Помнишь Леона Пустынного? Выступал так выступал! Все по-честному. А сегодня? Эх, один обман. Не знаешь, на кого ставить, – подосадовал Карпос.

– Истинная правда. До сих пор не забуду, как проиграл на Кагане! Ну не мог его победить этруск без магии! – в сердцах воскликнул генерал. – Куда бьешь, выкидыш дарка! – отвлекся на представление. – Кстати, – чуть успокоившись, повернулся к другу, – как идет расследование по делу Марка? Наши точно не замешаны?

– Застряло дело, – чуть не сплюнул Стандор, – ушли, мерзавцы.

Он гораздо сильнее друга интересовался поиском грабителей. Были похищены в том числе и его деньги, остальные заморожены в казне. Дела они с Марком крутили не только на удаленных ставках, но и… лучше не вспоминать. Подозрения на Текущих резанули его по самому чувствительному месту – по алчности, и копал он среди своих не по принуждению генерала, а на совесть.

Наконец забрезжил свет в конце тоннеля. На глаза попалось уведомление из Альдинополя: «Ученик Месхитинского ордена Андрей Проспер перевелся в экстернат при Эндогорском ордене на основании заявления о приобретении собственности в Тире, требующей личного присутствия в течение продолжительного времени». Что-то зацепило в этом уведомлении, поднял архив и понял, что именно.

Очень талантливый ученик с большим потенциалом. За несколько дней до ограбления нанялся в караван магом и отбыл. Но кто проверял? Из бедной семьи, а спустя пару месяцев после отъезда приобретает собственность, и такую, которая требует личного присутствия. Значит, дорогая. На жалованье мага каравана? Не смешите. Может, просто не хочет возвращаться? Боится? Учился страстно, пропадал в библиотеке и… в алхимической лаборатории! Наставники не нарадовались. Карпос, как ответственный за учебный процесс, прекрасно помнил их восхищение. Это уже толстенная нить, почти канат к Силе Гидроса, обнаруженной на месте ограбления вкупе с «сонным туманом». Осталось добиться от старого друга Пентея подписать запрос в Эндогорский орден по поводу точного адреса бывшего ученика и… дальше по обстоятельствам. Самого Кагана подключать ни к чему, сразу лапу наложит, есть и другие толковые исполнители. Только Пентею знать об этой стороне жизни старого друга не надо, не по-Текущему излишне щепетилен.

– Текущий не наш, – продолжил отвечать Стандор. – Отпускной другого ордена. Все запросил, кроме Эндогорского. Развели бюрократию. Без официального запроса – ни в какую! – говорил и внимательно смотрел на арену. Кажется, вовремя.

– Ура!!! – Генерал вскочил. – Молодец, шельмец! Гипербор, ты – лучший! Всегда на него ставлю и ни разу не подвел, представляешь, Карпос!

Друг стоял рядом и под рев трибун радостно соглашался.

– Один к четверти на него ставка, я целый гект выиграл! – продолжал радоваться Пентей. – Видел, как он его!

– Мастер! – поддакнул стандор и стал ковать железо, пока горячо. – Подмахни запрос, господин генерал! – и, подмигивая шутке (никогда не звали друг друга по положению в ордене), протянул листок пергамента. Внутренне замер. Вдруг прочтет.

– Конечно, господин стандор, – не читая, подписал лист поданным пером с алхимическими «липучими» чернилами. – Развели, понимаешь, бюрократию. Но каков Гипербор, заметил?! – говорил, прикладывая к подписи перстень. Сверкнула голубая искорка.

К малому приему Руса собирала Грация. Не шить же ему земной костюм, «как одеваются на родине», а она насмотрелась на месхитинских вельмож. Пришлось походить по портным и прикупить немного золотого барахла у ювелиров.

– Выглядишь не хуже Марка, – сказала девушка, поправив видимую только ей складку на идеально гладкой шелковой тунике Руса. О бывшем хозяине давно говорила совершенно свободно, – не оплошай со своей соученицей. Женщины любят решительных.

Рус ухмыльнулся, Леон нахмурился, а Андрей, как обычно, «не понял намека». Грация, войдя в роль полноправной хозяйки, словно расправила плечи. Наезды на «нерешительного» возлюбленного усилились, но студент держался. В последнее время с трудом.

В данный момент четверо друзей были наряжены на праздник в честь «малого приема». Князь устроил небольшое вечернее гуляние в дворцовом парке. Как бы для «простого» народа, но попасть туда стремились многие денежные мешки. Артисты, музыка и вино по «приемлемым» ценам – не главное. Основное – это знакомства, встречи, связи. Рус, как только узнал о закрытом празднике, сразу попросил Гелинию вписать друзей в приглашение. Как оказалось – можно. Пора им всем входить в местную элиту, а то сидят на отшибе, дают повод для сплетен.

– По коням! – скомандовал Рус и первый запрыгнул на Воронка. Недовольно поморщился, почувствовав вместо привычных заплечных ремней тяжесть короткого меча на поясе.

К золотой цепи на шее, от которой на земле упорно отказывался, к голубому цвету короткой туники, к двум дополнительным болтам на пальцах отнесся вполне снисходительно, а вот расставание с «близнецами» внесло дискомфорт. Словно променял старые, удобные кроссовки на новые, неразношенные стильные туфли. Это Грация настояла. «Парные мечи на важные встречи не носят, в Месхитии это неприлично и некрасиво». Андрей с умным видом подтвердил. Пришлось согласиться, все равно во дворце сдавать.

Перед обширным парком друзья спешились. Слуги сноровисто увели единорогов, стражник-маг, тщательно проверив приглашение, пропустил их сквозь многочисленную охрану, которая вежливо забрала оружие, выдав медные бирки с номерами.

– Отдыхайте, веселитесь, а я пошел, – сказал Рус, увидев появившуюся на другом конца парка Гелинию с двумя телохранителями, воинами-магами из Ревущих.

– Особо повеселиться не получится, – притворно-огорченно ответил Андрей. – Пока только вино и скучные разговоры. Смотри, от стайки купцов два экземпляра отделяются и, похоже, в нашу сторону идут.

– Вот и поторгуешься, ты же любишь. – Леон не понял иронии Андрея, который развлечение из пальца высосет. – А ты осторожней во дворце, там зверье почище, чем в альганском пятне, – это уже Русчика предупредил.

– Я только зайду и выйду, не переживай, друг, – успокоил Леона Рус, а у самого сердце не лежало к этой вечеринке. Чувствовал скорее не опасность, а неловкость от обилия сильных мира сего. Не ожидал от себя такого мандража.

– Выходи побыстрее, – попросила Грация. – А то без князя праздник не начнут, – произнесла с грустью. Она единственная искренне хотела повеселиться. Точнее, покрасоваться в роскошной тунике с изумительным колье с голубым бриллиантом. И вообще, это ее первый бал. Прямо Наташа Ростова.

– Я не князь, но надеюсь, он за мной поторопится, – успокоил ее Рус и решительно направился к однокурснице. Сама она, похоже, подходить не собиралась.

Гелиния, одетая в костюм кочевницы гораздо скромнее, чем на первом занятии, незаметным движением руки отослала от себя безоружных телохранителей.

– Хвала Величайшей, госпожа Гелиния. – Рус иронично поклонился девушке.

– Хвала, Рус. – Она в ответ только кивнула. – Нам не обязательно раскланиваться, мы сегодня родственники, – сказала очень холодно, одним тоном отменив двусмысленность фразы. – Это не праздник, а прием, а ты нарядился, как на геиналии.

– Теперь не исправишь, госпожа Гелиния. В следующий раз буду знать, – виновато ответил он абсолютно серьезным тоном.

Днем в ордене общались вполне нормально, а сейчас как подменили бедняжку. По сравнению с ее волнением мандраж Руса – комариный писк. Решил не расстраивать девочку, ни в чем не перечить.

– Надеюсь, следующего раза не будет. Идем, – решительно выдавила сквозь зубы и первая шагнула в сторону дворца. Первый шаг – как себя ломала, но дальше пошла уверенней. Рус последовал за ней.

– Иди рядом, – на ходу давала инструкции. – Я кивну – ты кивай, я поклонюсь – ты повторяешь. Не отвечай никому, кроме князя, но и ему как можно короче.

Русу хотелось задать кучу вопросов, но он сдерживался. Например, как отвечать на оскорбления или почему с телохранителем не пошла. Тоже маг, а значит, достаточно благороден. Почему разоружили еще в парке, а не при входе во дворец. У князя полно врагов? В городе об этом не слышно. Много о чем можно поспрашивать. Но Гелинии было явно не до него.

Внешне дворец напоминал огромный каменный шатер без излишеств, но стоило пересечь парадный вход, как на тебя наваливалась роскошь. Фрески, позолота, вычурная лепнина, ажурные арки над переходами в многочисленные комнаты, лестницы, которые оказывались в самых неожиданных местах, словно попадаешь в объемный лабиринт в неизвестно сколько этажей. Без «гида» непременно заблудишься. Кстати, важный слуга-провожатый был в тунике не беднее, чем у Руса, а вот встречные придворные, наоборот, были одеты подчеркнуто скромно, и все в национальных костюмах. Разве только материальчик выделялся. На Руса смотрели открыто насмешливо, на Гелинию косились по-разному. Некоторым она кивала, они отвечали тем же. Рус, сжав зубы, повторял движения девушки.

Зал приемов открылся неожиданно. Прошли под аркой и сразу очутились в большом круглом пространстве под куполом небесного цвета. В помещении отсутствовали окна, а воздух и освещение не отличались от открытой степи. Казалось, где-то высоко сияет скрытое легкими облаками теплое солнце, а свежий ветерок с запахами разнотравья приятно остужает разгоряченные лица. Изумительная работа Светящих и Ревущих. Рус поразился. К реальности его вернул голос глашатая:

– Гелингин, дочь Пиренгула из рода Шахнидов, в сопровождении кузена Руса Нодаша из Гроппонта.

«Какой кузен?! – возмутился он. – Говорила: «Чистая формальность, мы люди современные! Достала эта старина…» – несправедливо возмутился. Кем же еще ему быть? Кузен – брат от двух колен и дальше, седьмая вода на киселе. Но устал сдерживаться, не отвечая на гадливые улыбочки разных хлыщей.

«Эх, надо было персонажа придумать! Теперь поздно. Что ж, дотерплю», – только додумал мысль, как поймал внимательный взгляд… этруска.

Секундами ранее, пораженный настоящей степью в центре каменного шатра, возмущенный «кузеном», совсем не обратил внимания на людей, а их здесь присутствовало достаточно, человек тридцать. Они стояли небольшими группками вдоль округлых стен, а у дальней арки на небольшом возвышении, на пятнистой шкуре какой-то крупной кошки восседал князь. Сидел, по-тирски скрестив ноги, словно обычный вождь небогатого племени в одежде простого кочевника. Чуть позади князя стоял сильный шаман с клубящимися вокруг него Духами, по бокам – четверо телохранителей, вооруженные воины-маги разныхмастей.

Глашатай снова заговорил, и высокий плечистый этруск отвернулся от Руса:

– Князь сердечно приветствует гостей своего дома, приносит извинения за скромность и просит не стесняться. Его дом – ваш дом!

Сразу после этих слов от одной группы кочевников отделился пожилой человек, подошел к князю и с поклоном, что-то говоря по-тирски, передал ему какую-то кожаную безделушку. Правитель, взяв подарок, благосклонно кивнул, мягко поблагодарил старика и передал то ли уздечку, то ли ремень невесть откуда взявшемуся слуге. Следом за подарком принял пергаментный свиток и, не читая, отдал тому же прислужнику. Кочевники еще с полстатера благожелательно побеседовали, и пожилой с поклоном удалился. Остальные встречи с вождями племен отличались разве что степенью благосклонности беседы.

«Чертов этруск! – думал Рус. – Надеюсь, он обо мне не в курсе. Конечно, не знает или не узнает, видит же мое посвящение Гее. Я – не этруск… Он стопудово какой-то посланник. Надо же, в такую даль забрался. Не дай бог, по мою душу. Да нет, вряд ли, не такая уж я и шишка», – успокаивал себя, но волнение оставалось.

«Смотри-ка, как Духи вокруг него вьются, почти как у шамана. А какое представление князь устроил! В натуре бедный радушный бедуин гостей принимает, а Сил вокруг…»

Теперь Рус смотрел одновременно из транса и из реальности. Стены и потолок оказались пронизаны структурами, пропитанными Силами. Такое возможно только при поддержке дорогущей алхимии с ингредиентами из пятен. «Климат-контроль» стоил… неимоверно дорого, и знающие люди это прекрасно понимали. Вот тебе и «бедный бедуин». И еще, кроме явной охраны на скрытой круговой галерее находилось два десятка лучников со Знаками. Безопасность по полной программе.

Местные кончились, и к князю подошел единственный иностранец.

– Приветствую тебя, вождь всех тиренцев, Великий Асман Второй! – Этруск неуклюже поклонился. Со своими габаритами он даже в наклоне возвышался над тиренцем. Разогнулся и торжественно вручил князю свиток.

– Как здоровье моего брата Гросса Пятого, уважаемый Стригант? – любезно поинтересовался Асман, впервые за время приема заговорив по-гелински.

– Хвала Френому и остальным богам, царь чувствует себя превосходно. И тебе желает благоволения всех геянских богов и Духов Предков твоего народа, – ответил посланник, продемонстрировав знание местной веры.

– Да, уважаемый Стригант, вера наших предков и твоего народа удивительно схожи… – Эта ничего не значащая беседа продолжалась примерно два статера.

Когда этруск с поклоном отошел от князя, Рус почувствовал острый локоть девушки и услышал злой шепот:

– Не спи, Рус, пора идти, шагни первым, – с мыслью: «А мы, оказывается, на закуску», – шагнул.

По-гелински говорили исключительно из-за Руса.

– Да хранят тебя боги и Духи Предков, Асман, – после поклона поприветствовала князя Гелиния.

– Да хранят боги и тебя, и твоего… кузена, – ответил князь, выделив паузой неопределенность этого родства. – Как здоровье твоего отца, Гелингин?

– Хвала богам, он здоров.

– Он все еще сердится? – участливо спросил князь.

И тут Гелинию прорвало. Не криком с истерикой, а, наоборот, змеиным шипением.

«Учите языки!» – вспомнил Рус азбучную истину, так как девушка от волнения перешла на тирский. Князь ответил на том же языке и тоже тихим голосом. Их могли слышать разве что невозмутимые телохранители.

«Нихренасе дальняя родственница! Так на равных говорить с князем! И не боится. Точно. Волнение как рукой сняло. Раскраснелась, глаза горят. Чисто фурия…» – Рус и не заметил, как подумал о ней с восхищением. Точнее, благосклонно.

Последние фразы по-тирски прозвучали более мягко, чем первые, и князь наконец обратился к Русу:

– Как здоровье твоих родителей, уважаемый Рус? – похоже, это обычное вежливое обращение бывших кочевников.

– Благодарю, великий князь, благоволением богов – хорошо, – сказал и заметил, как в момент произнесения слова «великий» едва заметно поморщился.

«Опа, косяк. Гелиния его просто Асманом называла. Ничего, я иностранец, мне простительно. На слова этруска не морщился».

Князь неожиданно встал и хлопнул в ладоши:

– Спасибо, уважаемые гости, что приняли приглашение, посетили мой скромный шатер. А теперь в доказательство моего гостеприимства предлагаю вкусить скромную пищу для тела и послушать музыку – отраду души. Приглашаю всех в парк. Идите, я встречу вас там, – развернулся и скрылся в арке. Специально быстро, дабы не заставлять «уважаемых» лишний раз кланяться. Скромность – второе имя настоящего бедуина.

Весь обратный путь Гелиния угрюмо молчала. Рус попытался было что-то спросить, но она не ответила. Так, молча, и вышли из дворца. Как оказалось, из другого выхода. Либо сами увязались не за тем слугой, либо он перепутал, но придется пройтись в обход.

– Дарки! – в сердцах воскликнула девушка. – Да у него даже слуги никудышные!

– Успокойся, Гелиния, – подбодрил ее Рус. – Всего стадий пройти, подумаешь!

Девица зыркнула на него раздраженным взором и стала спускаться первой. Каменная лестница вела на ухоженную травяную дорожку.

Спускаясь за ней мимо стайки молодых придворных-привратников, Рус услышал:

– Интересно, а куда это голоногий страусенок побежал?

– Разве ты не видишь, Карангул, за той облезлой курицей! – И стайка дружно заржала.

На страусенка Рус не обратил бы внимания, но «облезлая курица» его задела. А может, просто надоело терпеть дворцовые ухмылки, и он не выдержал. Забыл все правила вызова на дуэль, а и вспомнил бы – наплевал, кулаки зачесались. Шесть сердечных сокращений, глухие шлепки, и четверо высокородных сосунков, подвывая, валяются на ступеньках, держась кто за живот, кто за челюсти. Сабли так и оставались в ножнах.

– Рус!!! – Крик Гелинии остановил финальный замах ноги, нацеленной в живот самого здорового, который пытался отползти. – Ты что делаешь?!

Рус успокоился так же мгновенно, как и вспылил, и успокоился еще до крика. А пнуть хотел перед бегством, чтобы здоровяк подольше молчал. В голове уже сформировался план, как затеряться среди празднующей толпы и быстро смыться вместе с друзьями. Даже успел пожалеть Грацию – не суждено ей блистать на первом балу.

Здоровяк с выпученными глазами открыл было рот, но вместо крика резко выдохнул: «Кхык», – и со стоном схватился за живот. Рус решил не отступать от плана.

Одним прыжком очутился возле Гелинии, взял ее за руку и с тихой командой: «Бежим!» – потянул девушку за собой. Она, изумленная увиденным, подчинилась.

За первым же поворотом дорожки, идущей среди подстриженных кустов, в душе Руса взвыло чувство опасности. Он повалил девушку, закрыв своим телом, и сразу ушел в транс, не забывая смотреть и глазами. Гелиния, лежа под мужчиной, ничего не понимая, тоже застыла в трансе, но с единственной целью – создать «пыльную стену». Защитная структура и от насильника поможет. Если честно, она уже практически не соображала.

Из астрала опасность не определилась. Обычные потоки Сил, обычные следы. «Черт, неужели ошибся! – ругнулся ученик Хранящих и вдруг вспомнил этот «запах» опасности. – Пятно!» Рядом засадник. Рус улыбнулся и оскалился по-звериному.

Удивительно! В кустах, буквально в двух шагах от них с Гелинией притаился человек, полностью скрытый пятнистым плащом. Как раньше не заметил? Его прекрасно видно. Еще удивительней то, что астрального следа нет, как нет и слабенького «свечения», так называемой ауры. Хотя почему удивительно – единороги с борками следы тоже не оставляют, как не имеют и астрального тела. Вернее, его не видно. Вот и из-под плаща не проглядывает. А на ауру никогда внимания не обращал, да и не мог замечать, будучи не склонным к Силе. И вообще, на этом бесполезном «феномене» внимание акцентировали разве что Целители, остальным орденам вполне хватало астрала.

Эта длинная мысль пронеслась в мгновение ока, и Рус осторожно поднялся. Испуганно озираясь, сделал два медленных шага назад, приближаясь к засаде, и быстрой тенью метнулся на человека в кустах.

Ударил по затылку, надавил коленом на лопатки. Руки! Самое опасное – в длинных рукавах, их необходимо раскинуть в стороны! Что и проделал, вывернув конечности из-под обмякшего тела. Все. Злоумышленник лежит на животе. Верхняя часть тела на траве, остальное в кустах. Рус срывает капюшон, и только сейчас плащ теряет невидимость. Мужик без сознания. Вуаля. Действие читается долго, а на самом деле – мгновения.

Как только плащ «выключился», в правом рукаве засветился Знак. Рус быстро закатал рукав. Серебряная игла, покрытая вязкой пленкой, буквально пропитанной сложными структурами разных Сил. Яд, однозначно.

– Гелиния, вставай, опасности нет, – тихо произнес Рус и сразу почувствовал дуновение Силы Земли. – Гелиния! – крикнул, оборачиваясь. – Вот черт… – закончил по-русски.

Девушка лежала в желтом коконе «пыльной стены». Создала быстрее, чем на занятиях. Теперь она плохо видит реальность, вряд ли поймет, что уже можно рвать когти, но попробовать объяснить стоит. Тяжело вздохнув, Рус поднялся и принялся махать над ней руками, пытаясь показать жестами, что все нормально. Кричать опасался, еще надеялся незаметно уйти… а зря.

– Именем князя, остановись! Отойти от госпожи! – Со всех сторон сбегалась стража.

(обратно)

Глава 5

Ночь, самый разгар праздника. Грация блистала. Ловила завистливые взгляды местных матрон, танцевала. Кавалеры выстраивались в очередь. Андрей, забросив увлекательную торговлю с местными купцами, страшно ревновал.

– Упокойся, Андрей, – останавливал его хмурый Леон. – Специально тебя дразнит. Не занимайся глупостями, сейчас не до дуэлей.

– Да иди ты! – горячился студент. – Чик небось пирует с князем и в ус не дует, а Грация… Вот паршивка! Ну я ей устрою!

– Женитьбу ей устрой, тогда утихомирится, – проворчал обеспокоенный друг.

– Да иди ты к даркам!

– Я бы пошел, лишь бы Русчик вернулся… – еще больше нахмурился Леон.

И тут к ним подошел один из телохранителей Гелинии. Друзья узнали его, и у обоих екнуло сердце.

– Вы сопровождали Руса Нодаша? – без приветствия уточнил он.

– Что случилось? – опередив Леона, переспросил Андрей внезапно осипшим голосом.

Телохранитель удовлетворенно кивнул, мол, не ошибся и ровным тоном произнес:

– Госпожа Гелингин передает вам, чтобы вы не ждали своего господина, он не вернется.

– Как?! – воскликнул Леон и пошатнулся. Ноги дрогнули от страшных мыслей. Быстро взял себя в руки, ощупал предательски пустой пояс и по-кошачьи мягко оказался рядом с недобрым вестником.

– Поясни… – Андрей так же с угрозой приблизился к телоранителю.

Спокойным, слегка высокомерным тоном опытного воина, которому этих двоих и за опасность считать стыдно, маг пояснил:

– Он жив, только находится в княжеской темнице. Подробности узнаете завтра во вторую вечернюю четверть от самой госпожи Гелингин. Она будет ждать вас у себя дома. Вы знаете где. – После этих слов развернулся и пошел сквозь толпу, ловко огибая нарядных «гостей» князя.

– Стой!!! – Андрей дернулся за ним, но был остановлен неожиданно хладнокровным Леоном.

– Завтра, все завтра… там и решим, – успокаивал Андрея, но глаза выдавали тревогу и боль, пожалуй, большую, чем у друга.

– Грация!!! – неприлично громко, заглушая усиленную амулетами музыку, закричал Андрей. – Домой! Потом объясню, очень срочные дела! – выделил слово «очень».

Девушка распрощалась с кавалером, молодым купцом, осыпавшим ее пошлыми комплиментами с намеком, и недовольно, и в то же время с наслаждением думая: «Ну, любимый, если это только ревность, то я тебе устрою!» – манерно направилась к Андрею, на ходу расточая ослепительные улыбки.

Это был ее праздник. Сбылись самые радужные мечты. Она оказалась самой яркой звездой. Первоначальную робость быстро смело потоками восхищения, и девушка с головой, забыв обо всем, окунулась в веселую круговерть праздника. Вино, яркие цветные иллюзии, превращавшие ночь в день не хуже, чем на геиналиях, ревнующий, не отходящий практически ни на шаг Андрей, красивая музыка, танцы – все кружило голову. И сейчас, медленно приближаясь к взволнованному любимому, она вспоминала музыкальную поэму местного барда и не думала ни о чем плохом. Жизнь так прекрасна! А поэма крепко засела в памяти, чем-то зацепила:

«В глухом месте, солнца не знающем, гадкие мрази – Тартара любимцы глумились над девою чистой. Взывала она о пощаде, но глухи они оказались.

О боги, услышьте молитву растерзанной честной девицы! Когда же в мире гелинов навеки исчезнет бесчестье, доколе под светом Селены царить будут слуги Тартара?

Услышали боги молитву из уст чистой девы невинной, послали на помощь героя в сияющих белых доспехах.

Пропел он торжественно песню и бросился деве на помощь. Сверкали мечи двоеруко, и бой получился кровавым.

Накинулись мрази всем скопом, набросились стаей шакалов. Летали клинки их тенями, как черные тучи над морем, и жалили тело героя, как осы пред жаркой грозою.

И скоро гроза разразилась!

Воспрял герой духом могучим – укусы его не страшили. Ударил по тьме он мечами, богов света тем восхваляя.

Не вынесли жалкие мрази ударов храбрейшего сердца, трусливые были душонки, на дев беззащитных лишь смелы.

Бежали они безоглядно, молясь неутешно Тартару, бежали, как стая дворовых побитых хромающих шавок.

Герой восхвалил благодатных Отцов, что его породили. Отныне над Геей блестящей царить станет Светлая Сила.

Тартара любимцы не будут любить беззащитные стоны, не смогут они наслаждаться своей беззаконною властью.

Герой на защите остался, стеречь весь наш мир от подонков. Незримо следит он за каждым. И имя ему – Справедливость».

Слова Андрея: «Чик в темнице, нам надо срочно возвращаться» – вернули девушку с небес на землю.

– Как – в темнице? – ахнула она. – За что?

Праздник жизни кончился…

К дому Гелинии подъехали в конце первой вечерней четверти. Андрей сидел бы возле ворот еще с утра, но Леон удержал:

– Сказано «во вторую четверть», значит, так и надо. Гелиния – девица серьезная, раз на прием к князю приглашали. Из-за нее Русчик страдает, курица высокородная, – здесь выдержка ему изменила, и он ударил кулаком по стволу гошта. С дерева посыпались созревшие плоды. И новые, и старые жители «Закатного ветерка» молча наблюдали за их падением. Каждый думал о своем, и эти мысли были безрадостны.

В городе только и слышались разговоры о том, как ученик Хранящих пытался убить свою соученицу, и не где-нибудь, а на празднике в честь «малого приема». Хвала богам, стража подоспела. Друзья, разумеется, в это не верили, но то, что Чик сидит из-за Гелинии, – однозначно, к прорицательнице не ходи. Интересно, как будет оправдываться?

Она не оправдывалась. Приняла Леона, Андрея и Грацию, которая со словами: «Вы же с Леоном не боитесь!» – проигнорировала запрет «жениха» идти на эту встречу. Все опасались подвоха, но выхода не видели. В конце концов, их могли взять еще на празднике. Расположились в просторной «гостевой», или «приемной», комнате, и Гелиния, так и не дождавшись приветствия, заговорила первой.

– Слухи в городе – чушь, их распустила сама стража, – старалась говорить спокойно и уверенно, но бледное лицо и бегающие глаза выдавали крайнее волнение.

– А то мы не знали! – ядовито прошипел Андрей.

Леон хмурился, а Грация презрительно сжимала губы.

– Вы не понимаете! – Девушка вскочила, пару раз метнулась по комнате, с длинным выдохом постаралась успокоиться и с гордой осанкой села обратно.

– Да, он в темнице из-за меня, – заявила неестественно-высокомерным тоном, за которым легко читалась досада. – Он защитил меня от убийцы, но стража перепутала. Там была сложная ситуация. Это все. Я… обещаю, что ваш друг в скором времени выйдет на свободу, приложу все усилия, а возможности у меня немалые.

– Госпожа Гелиния, – открыл рот Леон. – Может, расскажешь о… спасении подробней? И насколько велико твое влияние на князя.

– Вы сомневаетесь в моих словах? – В ее голосе слышалось столько искреннего недоумения, что…

Но три пары глаз не купились. Друзья буравили девушку взглядами, не предвещающими ничего хорошего. Гелиния невольно вошла в легкий транс и приступила к созданию «пыльной стены», пожалев, что оставила телохранителей за пределами комнаты.

Оставила из самых благородных побуждений, показывая друзьям Руса, что полностью им доверяет и рассчитывает на их благоразумие. И еще она жутко стыдилась своего поведения в дворцовом парке, в чем боялась признаться даже самой себе, и ей было ужасно неудобно перед спасшим ее Русом и, соответственно, его друзьями. А недавно добавилась страшная злость на князя, от которого вернулась буквально полчетверти назад.

«Что ж, придется кое-что рассказать…» – подосадовала девушка.

– Рус поймал убийцу из гильдии, – с усилием, придавив врожденную гордость, произнесла Гелиния. – Я лежала за «пыльной стеной». Он, Рус, стоял надо мной и пытался докричаться, что все нормально. Я плохо слышала, а в это время сбежалась стража. Их взяли обоих, меня не слушали. Князь назначил мне встречу на сегодня. Я недавно от него. Рус сидит… я не могу рассказать почему, это политика.

– Сидеть в темнице – политика?! – с жаром воскликнула Грация. На нее посмотрели не только Гелиния (оценивающим взором), но и Андрей с Леоном (недоуменно).

– Дело касается моей семьи и семьи князя. И да, это называется политика, – надменно произнесла Гелиния и продолжила более мягко: – Мое влияние достаточно, поверьте мне, и я не бросаю своих спасителей. – Говоря эти слова, смотрела на Грацию, не подозревая, что попала в точку.

Бывшая рабыня вздрогнула, отвела взгляд и покраснела. Заерзал и Андрей. Лишь Леон угрюмо покачал головой.

– Кроме того, – девушка поняла, что нащупала какие-то важные струны, и не снижала давление, – пока Рус в тюрьме, заказчики станут более спокойными, их будет легче поймать, – почти слово в слово передала фразу князя, адресованную ей. – Вы люди опытные, бывали в боях, но я прошу вас, не глупите. Я вытащу Руса, чего бы мне это ни стоило. Обещаю. И не советую идти к князю, он… не поймет. Те радушные слова на открытии праздника – только слова.

– Не глупее тебя, госпожа Гелиния, – за всех ответил Леон. Девушка сжала губы и стерпела оскорбление. – Но если через…

– Две декады – самое долгое, – перебила его высокородная красавица. – Зря ты мне угрожаешь, я не враг. Андрей, Грация, Леон и остальные трое… надеюсь, они остались на вилле? – как бы невзначай напомнила о своей причастности к общему делу. – Мы идем в одном караване. Доверьтесь мне. Спустя две декады я и сама буду готова… присоединиться к более решительным действиям.

Что значит воспитание в семье правителя! Гелиния сама не ожидала от себя таких слов. Интересно, там с молоком матери впитывается политиканство или через кровь передается?

Андрей и особенно Грация, задетая за живое, поверили девушке. А Леона хватило на два дна. На третий он приступил к составлению плана силового освобождения.

Державшийся спокойней всех, Леон вдруг расклеился. Принялся корить себя, «глупого старика, отпустившего мальчика в змеиный клубок». С ним стало невозможно разговаривать, он все темы сводил к плану штурма тюрьмы. Хвала богам, мыслей лезть в петлю, по уже сложившейся традиции «Закатного ветерка», не высказывал и, уже по собственной традиции, не запил. Андрей с Грацией, подежурив у его спальни пару ночей, убедились в его жизнелюбии. Храп, несмотря на бессмысленную дневную суету, стоял воистину геройский.

Чтобы занять осиротевшую от самоотвода Леона троицу новых учеников, за их тренировки взялся Андрей. Он не то чтобы сильно поверил Гелинии, скорее, просто убедил себя в ее способности вытащить Чика. А желание у нее было, в этом никто не сомневался, поэтому студент был относительно спокоен. Что еще оставалось делать? Не штурмовать же, в самом деле. Следящие деньги не брали: «Благодарите своих богов, что вас в покое оставили! Дело под личным контролем самого князя!»

Только бывшие разведчики, казалось, не переживали вовсе.

– Ты чего, Леон?! Чик от лоосского рабства избавился, а тут всего лишь тюрьма! – чуть ли не хором воскликнули они в ответ на первые сетования наставника. Больше он к ним не подходил. Нет, ребята готовы на все, только прикажи. А толку?

Когда у Гелинии иссякла Сила, «пыльная стена» развеялась. Еще из транса она видела, как Рус медленно поднялся, шатаясь, прошел по тропинке, и вдруг его астральное тело размазалось, а через мгновение засветилось еще одно астральное тело, лежащее на земле. Видеть-то видела, но плохо соображала. Потом со всех сторон подбежали люди, из них минимум четверо – склонные к Силе. В это время Рус стоял над ней и что-то показывал руками. Сквозь глубокий транс не разобрать, что именно, реальность, как всегда в таком состоянии, «размазывалась».

Страх, мешающий думать, постепенно уходил, и приходило понимание того, какая же она дура.

Она, дочь вождя сильнейшего племени, независимая и смелая Гелингин, испугалась, как пастушка в двенадцатилетнем возрасте! И кого? Руса, который, который… здесь она терялась. Заступился за нее при оскорблении. Это радовало. Правда, вел себя, как простолюдин, и неизвестно, за нее ли вступился или разозлился на собственное оскорбление, но потом… Тот человек, теперь лежащий не шевелясь… Его не было!.. Да Рус же спас ее! Закрыл собой, пошел и обезвредил… скрытого человека. Это ведь наверняка убийца! Выходит, спас не только честь, но и жизнь. Наверное. Ничего она не понимала, поэтому тянула и тянула Силу, отдаляя момент выхода в реальность. Канал «прокачки», «перегревшись», в конце концов закрылся, и девушку выбросило из транса.

– Госпожа… – Офицер стражи замялся.

– Гелингин, – автоматически подсказала все еще плохо соображающая девица.

– Ты знаешь этих людей?

В окружении стражников стоял Рус, закованный в антимагические кандалы, а рядом, на руках у других стражников, висел незнакомый мужчина в распахнутом маскирующем плаще из шкуры засадника. На вид – типичный тиренец. Один из воинов поднял ему голову, чтобы девушка могла рассмотреть его лицо. Несостоявшегося убийцу не приводили в сознание.

– Это мой кузен Рус Нодаш, – сказала Гелиния, кивая на Руса. – Он сопровождал меня на приеме у князя. Второго не знаю. А что случилось? Почему мой кузен в кандалах?! – под конец реплики девушка почти окончательно пришла в себя и закончила речь привычным властным тоном.

– Успокойся, госпожа, мы разберемся. Есть весомое подозрение, что они действовали заодно, – и, не давая девушке открыть рот, продолжил с нажимом, говоря все быстрее и быстрее: – Это игла с очень сильным ядом, убьет и бакалавра, – показал длинную тонкую серебряную иглу, которую аккуратно держал за основание. – Она была у того, кто одет в маскирующий плащ, но у нас есть свидетели из привратников, которые видели, как этот Рус напал на тебя первым.

– Какая чушь! – возмутилась Гелиния. – Он спас меня, я видела из транса! Немедленно освободить его, иначе…

Что случиться «иначе», стражники так и не узнали. Ученицу Хранящих накрыл первый в ее жизни откат. С «прокачкой» Силы переборщила.

Очнулась в ярко освещенной комнате. Лежала на мягкой кровати, закутанная в теплое одеяло. Рядом сидели молодая служанка и незнакомая женщина-Целитель.

– Хвала Эскулапу, очнулась, – произнесла женщина и повернулась к рабыне. Та быстро поднесла ко рту Гелинии серебряный кубок с приятно пахнущим снадобьем. – Отпей пару глотков, – приказала Целитель.

Девушка подчинилась. Когда одеяло сползло с груди, она со стыдом обнаружила, что лежит абсолютно голой.

– Не переживай, – успокоила Целитель. – Мы обтерли тебя эликсиром. Альгорин, помоги госпоже одеться.

Одеваясь, Гелиния вспоминала что-то важное. Память возвращалась неохотно.

– Девочка, – поясняла Целитель, – нельзя сразу, без подготовки пропускать через себя столько Силы. Каналы надо развивать постепенно. Неужели в вашем ордене этому не учат? Могло быть гораздо хуже, тебе еще повезло, что ты во дворце.

– Стой! – Гелия вдруг вспомнила все. – Сколько прошло времени и где князь? – произнесла она требовательно.

– Сейчас уже ночь, праздник в самом разгаре, – спокойно ответила женщина. – Князь велел передать, что ждет тебя завтра, в третью утреннюю четверть. Отправляйся домой, твои охранники заждались.

– Но мне надо встретиться с ним немедленно! Моего кузена обвинили в покушении! Это несправедливо! – горячо воскликнула девушка.

– Это все, что передал мне князь, – остудила ее Целитель. – От себя хочу тебе посоветовать – не гневи его. Те-бе на-до по-спать, – закончила медленно и вкрадчиво.

Девушка мгновенно успокоилась и, зевнув, пролепетала:

– Действительно, я так устала. Домой. Завтра, все завтра…

Только выйдя на свежий воздух, вспомнила о друзьях Руса и отправила одного телохранителя сообщить им о происшествии, через зевоту добавив, что приглашает их завтра к себе. Как она устала, как хотелось спать! Мастер-Целитель знала свое дело.

Князь после срочного доклада дежурного офицера дворцовой стражи пребывал в бешенстве.

– В моем дворце покушение! Ты понимаешь, что это значит?! – орал он на вызванного с праздника Главного Следящего. – Пусть бы еще на кого-нибудь из старых идиотов, чтоб их предки забыли, даже на этого посланника – дарки с ним, но на Гелингин! Сразу после приема! О предки, о чем я говорю! Сам случай вопиющий! В моем дворце – убийца из «ночников»! Разговорить, найти заказчика!

Следящий стоял ни жив ни мертв. Пот катился с него градом. Когда князь в таком состоянии, лучше молчать. Пройдет приступ, тогда можно высказываться. Милостью богов, сразу не казнит.

– Ты понимаешь мои отношения с ее племенем?! Убили бы ее у меня – не миновать войны, и неизвестно, кто кого. Ищи кто!!! Или… ты тоже?! Может, скоро и ко мне подкрадется убийца?! – Князь разорялся еще статер, пока приступ паранойи^[62] не схлынул и он более-менее не успокоился. Собственно, паранойя в окружении кучи претендентов на престол совсем не болезнь. Даже неудобно оскорблять этим словом здравомыслящего, просто слегка нервного человека.

Следящий понял, что время пришло, мысленно помолился Эолу и решился приступить к изложению фактов, которые узнал от старшего офицера дворцовой стражи во время долгого прохода по лабиринту дворца. Тогда ему показалось наоборот – слишком быстрому проходу. Но сначала – непременно повиниться.

– Великий князь! – с этими словами Главный Следящий упал на колени. – Моя вина, казни… – и повинно опустил голову.

Асман Второй любил, когда его называли «великим». Только присутствие Гелингин заставило его поморщиться на слова Руса. Люди ее племени, сарматы^[63], тоже относились к обширному роду Шахнидов, но никогда не называли его этим титулом.

– Встань, Фарман, я позже решу, что с тобой делать, а пока докладывай по делу.

– В заднем дворцовом парке нашей стражей задержан член ночной гильдии убийц в плаще из шкуры засадника. При нем найдена игла со «страхом магов». Также задержан соученик госпожи Гелингин Рус Нодаш. Во время обнаружения убийцы он пытался пробиться сквозь «пыльную стену» госпожи Гелингин. Это со слов свидетелей, четверых привратников…

– Которые были избиты Русом, – ехидно заметил князь, продемонстрировав, что доклад дежурного офицера он знает не хуже Следящего. – Так им и надо, дочери на них давно жалуются, совсем обнаглели.

Конечно, дочери жаловались не насчет себя, а защищая подруг. Но Асман закрывал глаза. Все придворные – представители влиятельных племен и родов, с которыми приходилось считаться. Даже многолетнее княжение отца, Асмана Первого, не сделало власть правящей семьи абсолютной, родовые-племенные кланы кочевников до сих пор оставались слишком самостоятельными.

– Посмею высказать предположение, великий князь. – Фарман понял – надо предлагать свое, а не выкладывать известные князю факты. Дождался кивка и продолжил: – Может, покушались на Руса, а не на госпожу Гелингин? Я понимаю, их вывели на задний двор специально, и стража усиленно ищет того, кто это сделал…

– Даю тебе два дня! Я не хочу, чтобы подобное повторилось в моем доме. Ты понял?

– Непременно, мой князь! Стража допрашивает всех слуг, маги изучают астральные следы…

Следящий подвел к тому, что имя Руса было вписано в приглашение одновременно с именем Гелингин и об этом узнали злоумышленники. Подкупили дворцового слугу, наняли убийцу. Убийца случайно распахнул плащ, Рус его обнаружил и обезвредил. Другая версия. Ученик Хранящих – неизвестно кто. Возможно, его наняли для убийства Гелингин, причем непременно во дворце. И тут совершенно случайно (пути богов неисповедимы) встречается еще один посланный убийца. Схватка, девушка успевает закрыться, результат известен.

Князь послушал еще пару версий и остановил словоизлияние:

– Хватит, ты меня достаточно развлек. Не старайся казаться глупее, чем ты есть, я уже успокоился. Делай свою работу, но предупреждаю – Рус мне нужен в тюрьме, без моего приказа не выпускать.

– Может, великий князь, распустить слухи, что он и есть убийца?

– А что, молодец, Фарман, на лету схватываешь. Он, кажется, с напарником-гладиатором на пустовавшей вилле живет?

– Так, господин. Их прибыло четверо, трое сейчас на празднике. Задерж…

– Не вздумай! Не суй туда свой нос. Завтра мне придется встретиться с Гелингин, она настырная. Так что не надо лишних… недоразумений. Приставь к ней нашу охрану. Негласно, конечно. Надеюсь, с «ночником» вы ведете себя правильно?

Видя настроение владетеля, Следящий позволил себе возмутиться:

– Конечно, мой князь, как можно сомневаться! Он без сознания, с ним работают наши целители. И в памяти иностранца копаются. Все как положено.

Все члены ночной гильдии (особая каста «ночной братии», слабо подвластная самому «ночному князю», местному аналогу «вора в законе») принимали «клятву на крови». Они физически не могли рассказать о заказчиках, умирали. А на память ставили сильнейший блок, обычно целительский.

– Эх, вот когда пожалеешь, что у нас ни одного верного магистра нет, – посетовал Асман.

– Мы справимся, господин…

– Не сомневаюсь! Иначе… ты меня знаешь… – сказал, грозно глядя на Фармана.

Главный Следящий работал еще с отцом нынешнего князя и прекрасно выучил характер сына. Подстроился под него и неплохо наживался на своей высокой должности. Но и работу свою выполнял. Знал, как раскрыть дело. Или подвести под нужное раскрытие, не важно. И то и другое у него выходило неплохо.

Наутро по городу разлетелись слухи о попытке убийства учеником Хранящих своей соученицы.

Гелиния прискакала во дворец даже раньше назначенного времени. Попыталась было сразу накинуться на князя, но он вежливо предложил ей разделить с ним трапезу, на которой присутствовала его жена, два сына, тридцати– и двадцатипятилетний оболтусы с маслеными глазами, и три дочери, скромные девушки на выданье. Пришлось вести светскую беседу и терпеть неуклюжее, по-детски глупое заигрывание старшего сына.

После долгой трапезы, где Гелиния извелась от нетерпения, Асман предложил пройти в другой кабинет. Там их поджидал Главный Следящий княжества Тир. В присутствии князя он вежливо допросил девушку, самолично записывая показания. Здесь она оторвалась. С жаром описала все, что видела, в том числе и в состоянии транса. Рассказала об оскорблении ее и Руса четырьмя привратниками, завалила Следящего кучей предположений о своих врагах и много еще чего вспомнила. Умолчала только о своем постыдном страхе. Фарман, привыкший полагаться на секретарей, устал записывать.

– Как ты думаешь, госпожа Гелингин, откуда твой соученик мог знать об убийце? По твоим словам, он закрыл тебя собой в двух шагах от него, – задал вопрос Следящий.

– Понятия не имею! А ты на что намекаешь?! – возмутилась девушка.

– Я не намекаю, госпожа, я просто спрашиваю твое мнение, – спокойно ответил Фарман.

– Не знаю, – буркнула она и задумалась. – А может, плащ у убийцы распахнулся? – Ее лицо просияло. – Или он пошевелился.

– Надо хорошо пошевелиться, и желательно с шумом. Ты слышала?

– Нет.

– А из транса видела Знаки или астральное тело?

– Нет! Но я новичок, а Рус ходил разведчиком в альганские пятна! Может, он этих засадников по запаху чует. Да спроси у него!

– Засадники, госпожа Гелингин, не пахнут, как не пахнут и плащи из их шкуры. Кстати, этот амулет изготовили Хранящие, очень хорошая работа. Наш маг уровня высокого мастера разглядел в нем свечение только через полчетверти пристального всматривания.

– Да спросите у Руса, откуда я знаю! Скорей всего, я по неопытности не заметила распахнутый плащ. Мелькнуло – и все. Так что говорит Рус? – Девушка, поначалу поверившая в серьезность следствия, постепенно закипала.

– Ты угадала, госпожа, он так и объяснил. Ходит всегда в легком трансе, тренируется. Мелькнуло, он и испугался.

– Испугался?!

– По его словам, за тебя, госпожа.

Этот ответ неожиданно для самой Гелинии бальзамом растекся по сердцу. Она невольно вздрогнула.

– Тогда его надо немедленно отпускать, прикажи, князь! – Девушка гневно вскочила и уставилась на Асмана.

– Подожди, Гелингин, дослушай уважаемого Фармана, – мягко ответил властитель.

– Видишь ли, госпожа, маг стражи, который первым прибыл на место происшествия, утверждает, что Рус Нодаш, стоя над тобой, создавал какую-то структуру. Ты сама говорила, он делал пассы руками.

– Он привлекал мое внимание! – возразила девушка. – И я не видела структур!

– Ты всего лишь ученица и лучше меня знаешь, что вы пока видите только готовые структуры.

– Или колебания Сил, а их не было!

– Они были слабыми, а ты находилась в «пыльной стене». Потоки Силы Геи, которые ты тянула, закрыли собой мелкие колебания той же самой Силы. – Следящий не являлся склонным к Силе, но он хорошо проконсультировался.

– Офицеру тоже могло показаться! – скрипя зубами, не сдавалась Гелиния.

– Возможно, но подозрение серьезное. Теперь об убийце из гильдии. Наши Целители держат его в бессознательном состоянии и осторожно ищут ключи к его памяти. Она очень хорошо заблокирована. Пытать бесполезно, – упредил он вопрос девушки. – Члены гильдии убийц, открыв рот, сразу умирают. Так вот, судя по татуировкам на спине, он очень опытен. Вряд ли такой позволит плащу распахнуться хоть на мгновение.

– У всех случаются неудачи, – не сдавалась Гелиния. – И он мог ошибиться.

– Мог, – согласился с ней Следящий, – но преступление на территории княжеского дворца – это очень серьезно. Пока я вынужден тебя огорчить. Твой кузен останется в темнице по меньшей мере до тех пор, пока наши маги не прочитают память убийцы. Это либо снимет с Руса все подозрения, либо подтвердит их. А подозрения, к сожалению, очень серьезные. Мне искренне жаль тебя, госпожа Гелингин.

– Да как ты смеешь такое говорить! – Гордая кочевница рассердилась не на шутку. – Какие такие очень серьезные подозрения! Он спас меня от верной смерти и за это томится в тюрьме?! Не верите его словам – загляните ему в память! Да-да, – к ней пришло понимание, как обращаются с узниками. – Вы же наверняка сделали это и почему молчите?! – Взгляд горящих голубых глаз метался с князя на Следящего.

– Его защиту тоже пока не удалось пробить, – спокойно ответил Фарман. – Это еще одна причина, почему я пока не могу его отпустить. А теперь извини, госпожа. – Он заметил условный знак князя. – Мне пора, – и быстро, с поклоном скрылся за дверью.

– Асман! – резко обернувшись, вскликнула девушка. – Сначала мой отец, а теперь человек, за которого я в ответе! – Они остались одни, и наконец можно было поговорить начистоту.

– Гелингин! – Зрачки князя резко сузились, крылья носа затрепетали, но он не заорал, а зашипел от ярости. – С твоим отцом и всей твоей семьей мы все решили полюбовно, не надо это вспоминать. А кто такой Рус, кто он тебе?

Пять лет назад в кочевой столице сарматов при попытке отравления вождя задержали убийцу. Магам сарматов, а они учились во многих лучших орденах ойкумены, удалось расколоть его память и по цепочке выйти на главного заказчика – недавно вступившего на трон Асмана Второго. Ему пришлось приехать в племя, заплатить виру и поклясться всеми богами и Духами Предков, что больше такого не повториться. Отец Гелингин принес аналогичную клятву. Все же признанный князь, тем более из обширного рода Шахнидов. Асман, на радостях удачного разрешения такой тяжелой проблемы, когда единственное наказание по законам Предков – смерть, разрешил всей семье вождя обращаться к нему просто по имени. Тогда он был еще неопытным властителем и всерьез опасался строгого выполнения законов Предков своими «дикими» собратьями.

А приехать пришлось по той же причине, по которой хотел избавиться от вождя. Под руководством отца Гелингин, Пиренгула – мага-Пылающего (буквально – сын Пирения, имя мальчику сменили после обнаружения склонности к Силе Пылающих) клан сарматов неимоверно усилился. Отношение к роду Шахнидов стало, по сути, формальным. Племя разрасталось за счет вливания других кочевых племен, знать училась за границей, и сыновья возвращались с новыми знаниями. Вместе с «новой» магией поддерживался и традиционный шаманизм. Сарматы выросли из «дикости» и представляли силу, которая могла легко поспорить с войсками, верными князю. Тем более у них имелся богатый опыт ведения войны в разных частях ойкумены. Сарматов охотно нанимали цари и князья пограничных земель.

Асман и тогда считал, и позже не отступил от своих убеждений: все держалось исключительно на личности вождя, который, кстати, поклялся в верности князю не лично, а через представителя. По существу, не принес клятву, а, можно сказать, «высочайше одобрил». Какой новоиспеченный князь такое стерпит?

– Как – кто? Он мой соученик, я позвала его с собой, и он защитил меня от убийцы. Я за него отвечаю, – гордо ответила Гелиния.

– И все? – хитро переспросил князь. Он быстро раздражался, но и быстро успокаивался. За исключением некоторых приступов.

– За кого ты меня принимаешь! – возмутилась честная девица и сразу напористо спросила: – Так когда он выйдет на свободу?

– Послушай меня, молодая Гелингин, и постарайся понять. Все подозрения, о которых говорил Следящий, имеют место. Кроме того, – повысил голос, останавливая возражения, – ты уверена, что покушались именно на тебя? А если на него? И еще послушай, не перебивай! Пока он сидит в темнице и о нем будут ходить слухи, как о главном преступнике, заказчики будут спокойными и их станет легче найти и взять. Тебе же интересно, кто хочет тебя убить? Надеюсь, ты не меня не подозреваешь? У себя во дворце, да после нашей с твоим отцом совместной клятвы?

Они поговорили еще с полчетверти, и Гелиния вынужденно согласилась с доводами князя. Ему этот скандал нужен меньше всех, хватает других врагов как самой Гелинии, так и ее семьи. Достаточно и претендентов на трон Тира. Идя во дворец, ожидала иного исхода, но победил непреклонный Асман. Это ее бесило.

– Если появится что-нибудь новое, я тебя приглашу, – сказал ей князь на прощание. – И сама можешь заходить в любой момент, я оставлю распоряжение. Буду искренне рад.

– Лучше распорядись, чтобы Руса не пытали, – зло ответила девушка.

– Не переживай, – улыбнулся Асман, но в глубине глаз мелькнуло бешенство. «Держись, овца, упрямая, как баран, я тебя обломаю…» – думал он, глядя на закрываемую слугой дверь.

(обратно)

Глава 6

Рус не стал сопротивляться, спокойно дал защелкнуть на руках кандалы. Четыре мага, два десятка стражников – сила. Когда успели сбежаться? В принципе уйти можно, но не устраивать же бойню во дворце. И без Духов не обойтись, придется раскрыться, и друзья тогда пострадают, и… нет, пожалуй, с Гелинией ничего не случится. Большая шишка оказалась. А о друзьях при его хорошем поведении могут забыть. Рус на это надеялся, иного не оставалось. Мысли о справедливости, о «невинном страдании» и не подумали возникать. Особенно когда увидел тех четырех побитых хлыщей. Они что-то пели офицеру стражи, и он хмуро косился на Руса. Тут Гелинию не вовремя настиг откат. Да ее особо и не слушали.

«Ничего, девочка, – подумал Рус, вспомнив о предупреждении наставников: «количество Силы надо увеличивать постепенно, каналы должны успевать за ее ростом, иначе неизбежно случится откат от перегрузки каналов. Без должного ухода это может привести к смерти мага», – во дворце тебя откачают, помощь нужна минимальная. Но и гадюшник там ужасный. Или на меня была засада?» Мысль крутнулась в другую сторону.

Поразмыслив и так и эдак, пришел к выводу, что его все же проще завалить не во дворце. Наоборот, лишнее внимание к его смерти вредно. А здесь, похоже, шум вокруг князя и есть самое главное.

«Ничего, Воронок, о тебе позаботятся. Ты уж сильно не брыкайся, побудь в конюшне до моего возвращения. А лучше иди с Леоном, их, дай бог, не тронут», – успокаивая себя таким образом, Рус в сопровождении охраны спускался в подземелье. Пока обходилось без рукоприкладства, все-таки гость князя. Вот когда прикажут – другое дело.

На первом уровне приказали остановиться. Ждать пришлось недолго. Прибежали люди, открыли деревянную, окованную железными полосами дверь. Внутри загорелся свет масляных ламп, и Руса после команды: «Вводите, дарки!» – подтолкнули в комнату без окон.

– Кладите это дарково отродье на лавку и привязать не забудьте, – раздраженно приказал начальник, маг-Ревущий с солидным животиком в яркой праздничной тунике. Кроме него за столом с письменными принадлежностями сидел заспанный взлохмаченный старичок без склонности к Силе.

После тычка охранников Рус лег сам. Заранее приготовленными ремнями стражники притянули к доскам голову, грудь и ноги. Взор уперся в подкопченный потолок, голова не поворачивалась.

Не сказать чтобы Рус совсем не боялся. Страшился, переживал, беспокоился о беспомощности, будучи привязанным к лавке, но не более. Пугающим воображением он не страдал, а в переделках бывал и похуже. В княжеской тюрьме, да гостя князя, который только под смутным подозрением, точно не убьют и не покалечат. По крайней мере, сильно. А боль… А чтоболь? Придется потерпеть, и не такое проходили.

– Имя? – послышался усталый старческий голос.

Рус, будто не понимая, промолчал. Интересно, станут бить или по-другому бо-бо сделают?

«Ой, я мазохист, что ли? – возникла испуганная мысль. – Не-э-э, – продолжил успокаивающе, – я проверяю их отношение ко мне и сам с собой разговариваю. Все-таки страшно. Привет, Владимир Дьердьевич, не унывайте! Ты смотри-ка, не знал, что соскучусь по имени-отчеству. А обращение на «вы» так и вовсе уже непривычно и приятно. Сразу уважуха прет…» – отвлекая себя, не услышал приближения мага и вздрогнул от неожиданного громкого рева в ухо. Тело прошила неприятная судорога, на секунду оглох.

– Тебя, дарково отродье, спрашивают! Отвечай!

«В натуре Ревущий!» – мелькнула раздраженная мысль, и Рус назвал свое имя.

Старик спрашивал еще долго и нудно. Откуда, кто родители, чем занимался чуть ли не с самого детства, зачем прибыл в Тир. О самом покушении – ни слова. А в это время маг неспешно делал свои дела. Звякал склянками, звенел железом, кряхтел, пришептывал. Рус не мог наблюдать за его действиями, и эти звуки волновали, заставляя таки ждать неприятностей, и одновременно отвлекали от выстраивания гладкой легенды.

«Психологи хреновы, мать их!» – догадался волевой узник.

Вдруг на лоб упала вязкая капля, пронизанная структурами разных Сил, и медленно растеклась. Повеяло Силой Ревущих, и вместе с речитативом мага в голову хлынули структуры. Мозги скрутило и вновь распрямило, жар прожег череп насквозь, резко сменился жгучим холодом, а вслед за ним пришла приятная прохлада. По телу растеклось блаженство…

Антимагические браслеты не отнимали склонность к Силе, они лишали способности входить в транс и оперировать ею. «Видеть» Силы и чужие структуры браслеты не мешали.

Рус настроился на боль, на обман, на страдания, но не на сыворотку правды в алхимическом исполнении.

– Ты хотел убить госпожу Гелингин? – быстро спросил старик. Голос из нудного превратился во властно-требовательный. Старческое дребезжание словно испарилось.

– Убить Гелинию? Конечно нет! Ты что, старик, обкурился? Ха-ха! – Веселое настроение мешало думать, язык лопотал сам по себе, хотелось сказать всю правду, хотелось быть хорошим и честным. Старик и толстяк стали такими милыми. Зачем обижать их обманом? Но пошутить можно, не обидятся.

– Да я ее и пальцем не тронул! А хотел. И не только пальцем. Вы меня понимаете? Шучу. Нет, не шучу. На самом деле хотелось, да и сейчас бы не отказался… прелесть, а не баба! Не то, что лооски…

– А что лооски? – насторожился Ревущий.

– А, и вспоминать неохота, сучки они. Особенно одна из них. Вы не поверите, мужики, кем она работает! Сказать? – Гелинский перемешивался с русским, поэтому «мужики» с трудом понимали его быструю речь. – Магистром! В натуре, не вру! Ха-ха! Рабом меня сделала, умора!

– Говори по-гелински, – потребовал старик, переглянувшись с магом. Нахмурился, бросив взгляд на песочные часы, и задал уточняющий вопрос: – Тот убийца из гильдии тоже знаком с лоосками?

– Это которого я вырубил? А я почем знаю? Я с ним, понимаете ли, не разговаривал. Рубанул по затылку, и все дела. Игла у него знатная оказалась, вся в структурах. Однозначно яд.

– Кого он хотел убить?

– Я думаю, Гелинию. У нее какие-то проблемы с князем, вернее, у ее отца, а тут такая пакость. Папа тогда непременно за дочку впряжется. – Следователи снова переглянулись.

Слова были гелинские, но такой жаргон они слышали впервые. Четкий план допроса полетел к Тартару. Задержанный отвечал не привычно-подобострастно, стараясь угодить, а шутил, хотя и говорил правду. Маг это видел по астральному телу.

– Ты знал, что убийца должен был сидеть в том месте?

– Не знал, но почуял. Он же в плаще из шкуры засадника был, а я встречался с одним в пятне. Убил. Большая зверюга, я вам скажу, быстрая. Но я быстрее! Честное слово! Вы мне верите?

– Верим, – ответил маг. – Почуял – это увидел через астрал? – заинтересовавшись, он пожелал уточнить.

– Ну-у-у, можно и так сказать. Сначала опасность, а потом увидел. Гелинию на землю бросил. Она, глупенькая, поди, меня испугалась, давай защиту ставить, а я в это время засаду разглядел…

– А ее не хотел на земле, такую сладкую? – вставил старик. Он уже понял – ничего путного из допроса не вынесут. Может, хоть такое обвинение удастся состряпать.

– Какое там! И в мыслях не было. – Действие эликсира как-то разом ослабло, и Рус продолжил говорить уже более осмысленно. – Мигнуло в астрале, и я шасть туда. В смысле, не в астрал, я всегда в легком трансе хожу, а в кусты, – говорил и пожалел, что сболтнул про лоосок. «Хотя… половина слов по-русски, ни фига они не поняли».

– Знаешь ли ты кого-нибудь из семьи Гелингин? Состоишь ли в какой-либо организации? – Старик заторопился, времени оставалось с полстатера.

– Не знаю никого, кроме нее, и с ней познакомился только в ордене, ни в какой организации не состою, но знавал «степных волков», еле ушел от них в пятне-э-э… – Сознание затуманилось, и Рус медленно погрузился в омут беспамятства.

– Что такое, Арелий? – Старик обратился к магу. – Песка еще с полстатера осталось!

– Это ведомо одному Эолу, – раздраженно ответил Ревущий. – Знак на него странно подействовал и пропал, как ты заметил, раньше времени. Ты давай излагай нужное, чтобы там все гладко вышло и понятно, а я в мысли полез, пока он без сознания, – сказал и приложил к голове Руса правую руку. Сосредоточился.

Старик вздохнул, почесал пером в затылке и приступил к составлению протокола. Упоминание о лоосках, подумав, пропустил. Не хотел ворошить осиное гнездо, вспомнил, как они недавно всех на уши подняли. Тем более половина слов о них непонятна, видимо эритрейские, откуда узник родом, и не в ладах он с зеленоглазками, за что честь и хвала. Жаргон интересный, не слыханный ранее. Покрутился парень в городских низах где-то в центральных землях, но к нашему делу это не относится. Ничего ему пришить нельзя, даже попытку снасильничать невинную девицу архейского рода. Пусть начальство думает.

Возглас Арелия оторвал старика-Следящего от писанины.

– Дарки! – Вспотевший маг со злостью отдернул руку от головы узника. – Пустая голова, пустая!

– Вроде не совсем дурак, – не понял старик.

– Защита у него там! – проревел Ревущий.

– Так, понятно. Архей и ученик Хранящих. Чего ты расстраиваешься, они известные выдумщики. Не смог и не смог, дарки с ним.

– Да я чуть откат не заработал, глупый старик! Пусто там, понимаешь – пусто! Нет такой защиты! Не бывает!

– Значит, теперь есть. Успокойся, воды попей. Хранящие… – произнес с глубокомысленным вздохом. – Чего только я о них не слышал…

Тюрьма – великолепное место для размышлений. Гитлер диктовал Гессу «Майн Кампф», Ленин молоком из хлебной чернильницы писал статьи, и другие мыслители не отставали, не зря переводили продукты. Все занимались делом.

Рус хоть и не был мыслителем такого масштаба, но тоже зря времени не терял – изучал магию. В меру сил, возможностей и наглой самоуверенности.

Первые сутки тупо отсыпался, глубоко зарываясь в щедро накиданную на деревянную лежанку солому. Голоногому узнику в одной короткой шелковой тунике в глубокой каменной яме-зиндане всегда зябко. Железная решетка на высоте в два человеческих роста, нары, глиняная параша, тусклый масляный светильник над решетчатой крышей… вот, пожалуй, и вся обстановка. Дважды в день спускали еду, один раз поднимали парашу. Вот и все развлечения, не считая переругивания с невидимым охранником и пары допросов, ради которых узнику сбрасывали веревочную лестницу и тащили наверх, на первый уровень в знакомую комнату.

Больше его не мучили сывороткой правды и не пытались читать память. Старик-Следящий задавал несколько уточняющих вопросов по разным эпизодам, записывал ответы. А сам, нехороший человек, игнорировал резонный вопрос арестанта: «Что в мире творится?». Через полчетверти раскланивались и расходились. Чинно-благородно, без мордобоя. Глупый вопрос: «А за что я все-таки сижу?» – Рус и не пытался задавать. Он соглашался с Жегловым: «Наказания без вины не бывает». Войдя в камеру, простите, спустившись в яму, благодарил молчаливых охранников за прогулку и зарывался в солому. Думу думать.

Впрочем, его невозмутимость была напускной. На самом деле он жутко переживал за себя и друзей, и неизвестно, за кого больше. Первым делом – связь. Узнать, как у них дела, не сидят ли в соседних ямах или (помыслить страшно!) вовсе мертвы. Второе – проблема выхода на свободу. Выпустят – отлично, нет – побег. Рус не собирался ждать казни. Но сначала связь, ею и занялся после суток отсыпания.

Кандалы не стали для него проблемой. Маги не подозревали о таком оригинальном входе в транс – выброс книг-мыслей из головы-библиотеки. Соответственно и Силой можно манипулировать, только… крайне осторожно. В темнице с кучей охраны, среди которых и маги имеются, с многочисленными структурами в крыше, в стенах, в фундаменте и даже под землей – заметят. Мало не покажется. Единственный выход, по подсказке Духов, поработать пока с астралом. Для установления связи это самое то. А Силу для «прокачки» канала брать… из колодца. И Рус нагло приступил к созданию собственного астрального накопителя, которые имеют только самые продвинутые маги.

Астральные следы друзей нашлись быстро. Слава богу, они оказались на вилле. Изредка мотались по городу. Гелиния тоже в основном сидела дома или посещала орден. Ее размытые следы встречались и во дворце, но их давность для Руса оставалась загадкой. Сидит он уже четверо суток, значит… следам примерно столько же, не больше. Быстро размываются.

«Интересно, а тирендор ходил по поводу меня к князю? Нет, его следы к дворцу не приближались. Странно, неужели я уже списан? Обидно. Ладно, потом разберусь…» Он давно изучил «астральную карту» города и окрестностей и довольно легко ориентировался.

Попробовал «достучаться» до астрального тела Андрея и сразу понял – без Силы никак. Вздохнув, отправился «рыть колодец».

Но как это сделать в абсолютной пустоте? Именно так представлялся астрал. Немного похоже на эфир Пронзающих – именно поэтому они являлись самыми умелыми в астрале, но все же не то. Катастрофически не хватало знаний, зато упорство било через край. И оно в очередной раз вознаградилось. На этот раз – без последствий.

Три дня бессмысленного «хватания пустоты» довели Руса до белого каления, и, как обычно в такие моменты, появилось нестандартное решение. Вспомнил о проваливании в глубины «рисованного мира», о чем, оказывается, просто боялся думать. Неприятное чувство – панический страх, но теперь, на волне злости, наплевал на то чувство и вспомнил.

«Астрал – это особое расслоение, он, типа, проникает в другие, а значит, и в «мультяшный» мир, – рассуждал антинаучно, но действенно. Главное в этих размышлениях – уверенность в истинности, остальное приложится. – Ну-ка…»

Мысленно протянул руку вдоль мгновенно возникающих слипшихся стенок. Разлеплял их и в этом «расслоении» двигался дальше, пока рука не окунулась в краску. Сразу понял, что она красного цвета. Пошевелил пальцами и поокунал их в другие цвета. Откуда узнал, где какие, не видя того расслоения, – даже не задумался. Вернул «руку» обратно и быстро, пока краска не высохла, приступил к рисованию.

Изобразил землю и лопату. Получилось на удивление натурально. Странно, по жизни рисовал как курица лапой. Пока любовался, вспомнил, что экскаватором копать сподручней. Попытался нарисовать, но… краска высохла.

«Не беда, сейчас я и лопатой такой колодище отрою – закачаешься!» – весело подумал он и с энтузиазмом «взялся» за лопату. Чем – не обратил внимания.

Итак, в расслоении Руса астрал впервые стал цветным, наглядным и почти материальным. Такого по понятиям геянской науки не могло быть, но это случилось.

Как это ни странно, но «копать» оказалось тяжело. Уставал, выходил из транса и чувствовал жуткий голод. Пайку за ударный труд, разумеется, не прибавили, и за два дня Рус обессилел.

«Так дело не пойдет, – подумал, в очередной раз копнув лопатой в уже довольно глубокой яме, примерно по пояс. – Технарь я или кто?» – с этой мыслью своей неимоверно длинной «рукой» снова зачерпнул краски и тщательно нарисовал… не экскаватор, а буровую вышку, резонно решив, что «так глубже». Захотел включить и обломился. «Бензина нема…» – поскреб в затылке и потянулся за нитями Силы Земли. Легко затащил из «реальности», не думая, как это вышло, парочку ниток. Одну скинул в яму для заполнения Силой, а другую прицепил к буровой установке. Поднял рубильник, и бур завертелся. Из транса вывалился, чуть не умирая от усталости, на порадоваться не оставалось сил. Замерил колебания Силы, нашел их незначительными и провалился в оздоровительный сон.

Весь следующий день не соскальзывал в транс, а хорошенько выскребал миски с едой и за сутки достаточно окреп. Морально подготовился к новым трудовым свершениям и шагнул в астрал. Какого же было его удивление, когда увидел, вернее, не увидел бура в немыслимой глубине скважины, а он все вращался и вращался на длиннющем валу. Песочная нить, которую он скидывал в яму, медленно сползала в глубь колодца.

«Пожалуй, достаточно», – подумал и голой ладонью стер буровую установку. Кинул освободившуюся нить в колодец: «Нехай быстрее заполняется», – и с легкостью нашел астральное тело Андрея. Повезло, он оказался в одиночестве. Грация копошилась в саду.

Рус не услышал звуков, когда непонятно чем стучал по «астральному телу» друга. Никакой реакции. «Потянул» Силу из колодца и хлопнул уже «вооруженной рукой». Андрей дернулся. Ударил еще пару раз и… о, чудо! Астральное тело обрело черты живого Андрея, словно сотканного из светящихся линий, и из области головы раздался четкий голос молодого Текущего:

– Что происходит, дарки меня раздери!

– И раздерут, студент, если будешь ругаться! – весело прокричал Рус. «Получилось!» – Радость просто зашкаливала.

– Не понял… это… это… Чик, это ты тут?! – Андрей боялся поверить в такую удачу.

– А ты думал! Я тебе не тут. То есть не здесь. Тьфу на тебя, запутал совсем. Быстрее говори, как дела на воле, а то вижу, как Сила летит – не напасешься. – И действительно, от колодца к «Андрею» тянулось несколько нитей, которые «текли» гораздо быстрее, чем прибывало в колодец.

– Через астрал! – восхищался Андрей. – Без амулета! Это высокий мастер…

– Не гони, говори по делу, в натуре Сила кончится! Я ни фига не знаю, что в мире творится! Долго мне здесь торчать?

– Ага, сейчас, только радость уйму. Значит, так…

Прошло двенадцать дней после покушения, и слухи о нем плавно сошли на нет. Гелиния обещала вытащить его за две декады, но Андрею в это верится с трудом. Скорее всего, Чик – заложник, и князь потребовал или будет требовать от Гелинии, дочери очень влиятельного вождя, который так и не поклялся в верности князю, какую-то услугу за его освобождение. А девочка обещала вернуть Чику свободу и, судя по ее характеру, не отступит. Короче, все упирается в нее. Силовое освобождение – не вариант. Все живы и здоровы. Леон продолжает строить планы штурма тюрьмы, снюхался с местными «ночными волками» на этой теме. Андрей чует – облапошат, но сделать ничего не может. Воронок на вилле. Пошел с Леоном, понял его объяснения.

– Значит, так, – сказал Рус, видя, как истончаются нити. – Леона успокой, скажи, что я приказал ждать. Сам дуй к Гелинии и кровь из носу выясни, что именно потребовал князь. Может, это неисполнимо. Сходи в библиоте… – Связь, как всегда, прервалась на самом интересном месте.

Ругнулся и бросился изучать следы Гелинии. Да она дважды была во дворце! В последний раз… считаные дни назад. «Опа, а вот и господин Отиг засветился. Буквально вчера. Ага, в темницу входил. Только вот она закрыта от наблюдения, Силы на структуры не жалеют. Асман стопудово и дворец бы закрыл, но, видимо, убедили – Силы на такую громадину не хватит. А Отиг наверняка по мою душу приходил. Но почему меня не вызывали? Как бы там ни было, а приятно», – больше ничего интересного в следах не увидел и вышел из астрала. Отдыхать и ждать заполнения колодца, который такими скромными темпами не заполнится до скончания века. Но лучше не рисковать.

Господин тирендор действительно ходил во дворец по поводу Руса. Давно просил аудиенции, и наконец князь «нашел время».

Асман принимал Отига в скромной комнате всего с двумя телохранителями. Это говорило о глубочайшем доверии к уважаемому тирендору одного из сильнейших орденов Тира. Приветствия, поклоны – и Отиг сразу наехал на князя:

– Великий князь, долго ли еще сидеть моему лучшему ученику? Госпожа Гелингин утверждает, что он абсолютно невиновен, а даже наоборот – герой.

– О, уважаемый Отиг! Тебе ли не знать настроение юных девочек! Сегодня – герой, завтра – злодей. Не все так однозначно, уважаемый.

– Поясни, пожалуйста, князь, не совсем уловил твою мысль. – Отиг не хотел играть в витиеватые словеса кочевников, которые они принимали за этикет.

Он, выросший в Альдинополе в богатой архейской семье, думал о дворцовых обычаях бывших кочевников именно так, считал «излишне церемонными». Несправедливо и неверно, но таково было его мнение.

– Охотно. – Князь был само радушие. – Влюбленным девочкам может почудиться всякое. Защищал или нападал – все видится в одном свете. Не буду перечислять всех обстоятельств дела, но ответь мне на один простой вопрос: ты бы заметил опытного убийцу в плаще из шкуры засадника и с амулетом вашего ордена, сидящего в кусках не шелохнувшись. Уточню: за два шага до убийцы.

– Только если бы знал, – честно ответил магистр.

– А твой ученик заметил и утверждает, что не знал. Под Знаком правдивости утверждает.

– Интересно… – задумался Отиг.

Знак правдивости можно обойти, но это под силу только опытным магам, не ученикам. С другой стороны, Рус ходил в альганские пятна, и давно ходят слухи, не подтвержденные наукой, что некоторые склонные к Силе перенимают в пятнах способности, сродни животным чувствам. Интересно бы проверить.

– Мне бы побеседовать с учеником, великий князь.

– Пока не могу позволить, извини. У моего Главного Следящего свой план. Надо в первую очередь допросить убийцу из гильдии, это гораздо важнее. Заговор обширен, и вовлечены в него могут быть любые люди, кроме… – Асман пристально посмотрел в глаза магистра, отчего у того от удивления поднялись брови. Типа: «Чего это он?» – Кроме тебя.

– Я польщен, великий князь, – с поклоном ответил тирендор, скрывая улыбку.

– Это не лесть, господин магистр, это правда, – продолжал князь. – Моя стража проверила твои связи, ты уж извини.

Магистр серьезно кивнул: мол, извиняю.

Хранящий есть Хранящий. Стабильный, уравновешенный. Да что они могут проверить, эти продажные Следящие? Отиг внутренне хохотал.

– Так вот, господин Отиг, я предлагаю тебе показать свое искусство магистра и помочь твоему ученику, который, я уверен – невиновен.

– Искусство показать могу, и не обязательно ради ученика. А если ты уверен, то почему он не на занятиях, а в темнице?

– Не все, – с тяжелым вздохом ответил князь, – далеко не все зависит от меня. Племена взъелись, их представители требуют крови. Моя власть, увы, не абсолютна, – это чистая правда, и Хранящий об этом знал.

– Так чем я могу тебе помочь? – Отигу наконец стало интересно.

– Гильдейский убийца, – сразу ответил князь. – Мои маги не могут снять блок с его памяти, он очень давно без сознания и стал угасать. Нужна помощь магистра, а таковых у меня нет. Увы, все ордена Эндогорские и, не в обиду тебе, для нас готовят не самых лучших магов.

– К чему обижаться на правду? – поморщился Отиг. – Веди к злодею, великий князь.

Из всех магистров, по докладу княжеской стражи, Отиг являлся самым аполитичным. Даже если узнает тайны влиятельных тирских семей (а такое вполне возможно), то ему эти сведения без разницы, не будет размениваться на шантаж. Единственный минус – ученика Хранящих, при его непричастности, придется выпустить, и к нему в память, защита которой необычна, Отиг ни за что не полезет. Но князь и так поставил Гелингин условие и не сомневался в ее положительном решении. Так что через пару декад Рус в любом случае окажется на свободе. В его невиновности князь был уверен изначально. Ну, почти.

Через две четверти изнурительной работы магистру удалось сломать стену, поставленную опытным Целителем. Сведения, которые он узнал, его, далекого от местной политики, испугали не на шутку. Над Гелинией повисла реальная угроза, и действительно, пока Рус в темнице, опасность отодвинута. До определенной степени, конечно. Об этой мрази – первом в цепочке заказчика, Отиг рассказал лично князю, один на один. Ради важных сведений Асман переступил через врожденную осторожность, отослал телохранителей.

– Надо немедленно сообщить девчонке! – закончил рассказ тирендор.

– Нет! – раздраженно выкрикнул Асман и продолжил более мягко – с магистром эндогорского ордена нельзя вести себя, как с подданным: – Уважаемый Отиг, прошу тебя, подумай. Это только первое звено в цепи. Мы понаблюдаем за ним, выйдем на следующего…

– Проще захватить и допросить, – не согласился магистр.

– И подставить девчонку под удар? Ты уверен, что он единственный? Ее смерть крайне важна для них. Во дворце было бы предпочтительней, но сойдет и просто Эолгул, моя столица. Они стремятся подставить и орден Хранящих, но могут обойтись и без этого. Поэтому прошу тебя, веди себя, как обычно, и не говори ни о чем девчонке. И Русу, как ты сам убедился, желательно еще немного посидеть. Согласен, уважаемый Отиг?

Магистр с тяжелым сердцем вынужден был согласиться.

– Но смотри, князь, через две декады я просто укрою Гелинию в ордене, и делай что хочешь. Я отвечаю за своих учеников. И Руса тогда выпустить не забудь, – сказал, как и положено Хранящему, основательно и очень весомо.

– Что ты, уважаемый Отиг! Я обещаю, все разрешится раньше пятого дня следующей декады. Я, князь Тира Асман Второй, обещаю. – Асман произнес это очень торжественно, почти как клятву. Но это все же не клятва, а обещание.

Обещал, чтобы окончательно уверить магистра. Не приведите боги, ляпнет Гелингин. Вроде не должен, основательный человек, но слишком много стоит на кону: сохранить трон и, собственно, жизнь. Даже явное оскорбление: «Но смотри, князь», – пришлось пропустить мимо ушей. Иностранец, что с него возьмешь.

Следующий сеанс связи состоялся через день после первого. Для начала Рус заглянул в колодец. Ничего не понял. Дна по-прежнему не увидел, и скопления Силы – тоже. Две нити медленно струились «вниз», и заполняться колодец явно не собирался.

«Вода в бассейн поступает по каплям, вытекает струей. Нужно рассчитать…» – думал он, стуча по астральному телу Андрея. Рассуждал о всякой ерунде, дабы унять волнение, потому как чувствовал – сейчас решится его судьба. И так еле дотерпел до вечера и выбрал время, когда Грация пошла проверять хозяйство.

Андрей откликнулся почти сразу. Как оказалось, он тоже ждал разговора и первый выпалил:

– Ты не поверишь, Чик, какие новости! – и этой фразой сбил друга с делового настроя.

– Поясни… – заинтересовался он. Умел студент заинтриговать. – Только быстрее, – Рус не выдержал театральной паузы. – Силы уходит – прорва, а ты тянешь! Узнал?

– Кстати, откуда она у тебя берется? Но об этом позже. Все нормально, Чик, ты скоро выйдешь на свободу, Гелиния держит обещание. Так что можешь отдыхать, отсыпаться и кушать тюремную вкуснятину. Собственно, это все.

– Спасибо… – Рус растерялся. Так просто? Отчего тогда волнение? – Эй, лицедей бродячий, кончай игру. Докладывай серьезно и без лишних слов, Сила в любой момент кончится.

– Докладываю. – Настроение Андрея продолжало пребывать на высоте. – Леон успокоился, Грация тоже, а наши орлы за тебя и не переживали. Они в тебя верят, как в бога. Теперь Гелиния. Она удачно выходит замуж, а ты выходишь из темницы. Всего-то и делов. Расследование пока топчется на месте, либо князь по привычке темнит. Но главное… мы по тебе соскучились.

У Руса заныло сердце: «Как – замуж?»

«А чего ты хотел? – ответил он сам себе. – Собственно, кто она тебе? У тебя к ней любовь? Извини, брат, не замечал. Тогда чего распереживался? Успокойся, женишок. Или ты снова, как на Земле: ни себе, ни людям? Вот и притухни, брат, дай девушке счастья, брось ныть!»

– Подожди, Андрей, как замуж? А учеба? – ляпнул первое, что пришло на ум.

– При чем здесь учеба? – не понял студент. – Я все готов был услышать, но не это. Ты меня поразил. Ну ладно, до встречи… – хотел было выйти из астрала, как услышал крик Руса:

– Стоять! Кончай ходить вокруг да около, – до него дошло, что друг лавирует, пытаясь скрыть неприятности. – Рассказывай про Гелинию.

– Я так и знал, – упавшим голосом сказал Андрей. – Все настроение испортил. Вот кто она тебе, можешь ответить?

– Говори, – твердо сказал Рус, не поддаваясь на попытку отвлечь себя. В принципе он уже понял, в чем дело.

– Говорю. Князь поставил условие. Либо она выходит за его старшенького, либо тебя на плаху. Главный Следящий подготовил материал о тебе, где ты специально втираешься к ней в доверие. Будто это ты нанял убийцу и сам же защитил. Эх, был бы я поэтом, то написал бы целую поэму о коварстве и чувстве долга!

– И она поверила?! – с замиранием сердца возмутился Рус.

– Нет, но сомневалась. Я поклялся – сомневаться перестала.

– И все равно собирается замуж?! – На сердце набежала новая тень.

– Эй, друг, я тебя не узнаю… Снова внезапная страсть? – спросил Андрей непривычно жестко, будто напомнил о Грации. Да не будто, а напомнил.

Рус очнулся. Сжал скулы и тряхнул головой.

«Нет, это не та страсть. Вовсе не страсть, это… это… плевать, как называется! Главное – справедливость. Хочет – ради бога, нет – извини, князь, не дам. Нельзя шантажировать девушек. А я буду с ней или не я – неважно. Нет, серьезно. Я вообще жениться не собираюсь», – и эта длинная мысль принесла успокоение. Он «разобрался» в себе.

– А что ей еще делать, – жестко-язвительно ответил Андрей. – Иначе тебя, спасителя, казнят.

Через паузу, сжалившись, продолжил мягче:

– Ей тот Асман, я имею в виду старшего сына князя, поперек горла. Если бы ты знал, чего мне стоило ее разговорить! Молчала с надменным видом, как статуя богини, но потом прорвало. Ревела, как раненая Сирена, и жаловалась. Один отец ее в семье любит. Сбежала в Альдинополь – простил, поперек его воли вернулась учиться в Тир – простил. Она даже Гелинией, а не Гелингин назвалась назло ему – тоже простил. Уверена, выйдет замуж без спроса – простит, и князь это прекрасно знает. С одной стороны, дура – чего ей не хватало в отцовском доме? А с другой… зауважал я ее. Самостоятельности хочет и добивается, и через себя готова переступить – всю жизнь насмарку ради обещания. Ты себе не накручивай, она чисто из благодарности и потому что нам обещала, только из-за этого, а не из-за чувств к тебе. – Андрей надолго замолчал. Не говорил и Рус, переваривая сказанное. – М-да, разговорился, и самому тяжело стало. Умеешь ты настроение портить… – Студент закончил непривычный для себя серьезный монолог.

– Вот что, – решился Рус. – Теперь точно нити истончаются, связь скоро прервется. Когда намечается свадьба?

– Через декаду, – заинтересованно ответил Андрей, заметив решимость в голосе друга.

Это предвещало проблемы и приключения, но как надоела размеренная жизнь! И Грация насела не на шутку, а он не готов. Нет, любит, но… семья – совсем другое.

– Прошерсти в библиотеке все, что связано со Звездными тропами. Знаю – тюрьма перекрыта, но я придумаю чего-нибудь. Никому ни слова, всех успокаивай. Гелинии… тоже молчи, она меня не знает. – Он имел в виду свои возможности, и Андрей это понял. Да и он всего не ведал и подозревал, что даже сам Чик не в курсе. – Я постучу тебе завтра вечером…

– Но я не успею!

– Ничего, просто перекинемся парой слов. Всем привет! Пока.

(обратно)

Глава 7

Следующие пять дней принесли много новых знаний и появление нитей Силы на дне колодца. Наконец-то Рус разглядел клубящиеся там желтые нити. Казалось, они где-то в бездне. Хотелось кинуть камешек и сосчитать время до всплеска, но было понятно – не услышишь.

На шестой день Андрей рассказал о Звездных тропах. Общие теоретические сведения. И еще словесно описал структуру для Силы Текущих, которую знал и до выискивания свитков в библиотеке.

– Зря потеряли время, – с сожалением закончил рассказ.

– Не зря, Андрюша! Я кое-что от себя и Духов нарыл, да вместе с твоей структурой и теорией… Прорвемся! – успокоил его Рус.

Владения Эребуса, Звездная тьма или Мрак после Сумрака, изменились до неузнаваемости. Сила бога неимоверно возросла и претерпела такие изменения, что возник мощный орден Ищущих. Оказалось, сквозь тьму можно «ходить», и расстояние не имеет значение, нужна только Сила. Ищущие не смогли сохранить в тайне свои структуры, и вскоре все ордена «переписали» Звездные тропы под себя. Исключение составили «дороги» через врата – стационарные амулеты. Их использовали для переноса тяжелого груза и прохода большого числа людей. Ими до сих пор владели исключительно Ищущие. Не получалось проложить широкий и надежный путь через тьму с помощью других Сил.

Основным занятием Ищущих, своеобразной идеей фикс стал поиск иных миров, в особенности – родного мира альганов и каганов. Орденские генералы не желали «убирать» пятна, они их вполне устраивали. Ищущие хотели добраться до богатств пятен, не сталкиваясь со злобой их обитателей. Она, злоба, искусственна. Первые пару лет в пятна ходили без особых проблем, и лишь потом альганы и каганы решили «закрыть» свои «богатства». Беспокоили их люди, чуть ли не селиться в пятнах надумали, гребли все. Нехорошо это.

Почему «теряются» расстояния, никто толком не знал. Самая популярная теория объясняла этот эффект особым состоянием межзвездного Мрака, лежащим над обычным пространством одновременно в каждой точке. Входя во Мрак, путешественник входит как бы во весь мир, а возможно, и в другие. Задача структуры – помочь выйти в нужной точке пространства.

Как раз этого объяснения, которое сегодня высказал Андрей, и не хватало Русу.

«Спасибо, друг! Ты сам не понимаешь, как мне помог!» – мысленно поблагодарил он Андрея, переместившись в одно из расслоений реальности. Входил пока только своим мультяшным аватаром, нарисованным в астрале три дня назад. За «физическое» тело резонно боялся, да и надзиратель не поймет.

Сначала, сразу после сеанса связи, Дух слияния с астралом рассказал о расслоениях.

– Астрал и сам есть расслоение во многих реальностях, – напомнил он шипящим голосом с меняющимися высотой и тембром. Не поймешь, кто: женщина, ребенок или мужчина. – Из него легче всего проникать в иные расслоения. Ты сам помнишь свои ощущения в пятне, ты чувствовал все расслоения того мира, должен понять их свойства.

Рус припомнил. Да, было такое. Но то – там, где он был… богом не назовешь – мозги оставались человеческими, а не всеведущими – но очень могущественным существом. Сразу пронзила невероятная тоска по «своему» миру (альгано-каганскому, не земному), но усилием воли отбросил. Впрочем, воспоминания помогли. Он почувствовал «вкус» расслоений, в которые залезал рукой, представляя слипшиеся стенки, как в целлофановом пакете. Два дня только и делал, что «совал руки куда попало», пока радостно не воскликнул: «Есть!» Тот самый Мрак, сквозь который ходил по тропам и дороге. Вернее, расслоение со всеми свойствами Мрака Эребуса.

«Разница несущественна», – подтвердил Дух слияния с тьмой. Расслоения, где он мог находиться сам, не подходили телу «большого друга», а то, разумеется, подсказал бы, исполнил желание.

Рус придумал «нарисовать» самого себя в полный рост, соблюдая пропорции. Чтобы, так сказать, «ходить наглядно, а не глядеть неизвестно чем». И тут на целых три дня затормозился. Выхода не было в буквальном смысле этого слова.

В расслоении Мрака не вызывался астрал, и представление известных координат ничего не давало. Рус вообще не понимал сути Мрака, каким образом он «сдвигает» пространство. После рассказа Андрея оказалось, что не Мрак «сдвигает», а, наоборот, ты «расползаешься» по Миру, и надо просто найти точку выхода.

Действительно просто, всего два дня работы.

Рус составил в астрале структуру по словесному описанию Текущего. То ли Андрей постарался, тщательно проговаривая каждый узел и черточку, то ли для Руса так и надо учить структуры, но вместо Звездной тропы, которую необходимо представлять во время составления структуры, перед Русом возникла… схема воронки наподобие стекающей в раковину воды. На «входе» вода закручивалась по часовой стрелке, а конец-«выход» тонкой струйкой терялся в дали, «гуляя» без координат.

«И что. Как я эту фигню перепишу на Силу Геи?» – растерялся ученик Хранящих и… принялся за работу.

В принципе можно тупо «потянуть» струи Гидроса и, представив в уме координаты, направить на воронку. Рус был уверен – сработает. Но это на крайний случай. Во-первых, от колебания Сил сразу сбежится охрана, поднимут тревогу, а план рассчитан на «тихое смывание». Во-вторых, удивятся колебаниям Силы Гидроса в яме, где сидит Хранящий, в-третьих, вспомнят про антимагические браслеты. Оно ему надо? Пусть лучше ищут несуществующий заговор с целью освобождения. Но на всякий случай Рус все же соорудил в астрале буровую под колодец для Силы Гидроса. Пускай работает, не мешает. Только сильно сомневался – до дня «икс» Сила в достаточном количестве вряд ли наберется.

Два дня переводил «краны» и «трубопровод», которые «увидел» в схеме структуры, на аналогичное устройство для «зыбучего песка». Укрепил рычаги, расширил трубы, сделал всю систему «вертикальной». Вода может течь в любом направлении, а песок сыплется только вниз. Готово.

Вспомнил фильм «Кин-дза-дза», улыбнулся и до ужаса захотел проверить структуру немедленно. «А ну как не сработает в нужный момент?» – нашел вескую причину для оправдания глупого риска. Чувствовал – сработает, а чутье его редко подводило.

Выбрал через астрал пустынное место за городом, предположительно овраг. Дело в том, что «светились» только живые объекты. По яркости света, оттенкам цветов, расположениям посадок, характерным линиям растений (хвала богам, они есть всюду) опытный маг определял реальную картину достаточно точно. Сюда же, в ориентацию, включались и жучки-паучки, и грибочки-плесени. В астральных следах знакомого города Рус хорошо разбирался, а вот вне стен не очень.

Продольная яма, выстланная травой, вокруг ни души, колебаний Сил нет – овраг на пустыре. Вроде без воды – ее должно быть видно за счет характерной живности. Снял координаты.

Символы удивительным образом появлялись сами, стоило посмотреть под определенным углом. Знающий Андрей научил, это уровень минимум третьего ученического курса.

Прямо в астрале записал эту вязь красной краской и долго запоминал. Долго – исключительно от волнения. Как-никак, это была первая созданная им рабочая структура, да какая! «Обтекатель», носимый Грацией, до сих пор считал пустышкой.

Долгих полчетверти ждал очередного подхода надзирателя, перекинулся с ним шутливыми ругательствами, и все, целую четверть он не подойдет. Кстати, занимался «земными» делами, не выходя из транса. Давно научился не хуже воинов-магов. Сменные охранники уже не удивлялись быстрым переменам в настроении узника. То он злой, а через четверть веселый. «Ну и дарки с ним!» – думали все как один. Своих забот хватает, например поспать. Хвала богам, не орет.

«С богом!» – подумал Рус и решительно вошел в расслоение Мрака.

Представляя тоннель в песке (да-да, не в Звездной тропе), одновременно держа в уме координаты, строил из нитей Силы Геи структуру. Сложно заниматься тремя делами сразу, не зря на магов долго учатся. С его упорством справился с «тропой» всего за пять статеров. Удовлетворенно оглядел свое творение и с мыслью: «Помоги, Величайшая» – бросил толстую нить Силы в открытый зев «зыбучей ямы» (название придумалось само). Структура из нитей превратилась в воронку с постоянно ссыпающимся внутрь песком.

Воронку видел глазами своего аватара, а в реальности заметил светящийся тускло-желтым светом круг, «лежащий» на полу. Побоялся привлечь внимание охранника, вскочил с лежанки и, не отряхивая соломы, прыгнул в центр света.

Пролетел по лабиринту из песочных стенок и вместо падения, наоборот, вылетел из аналогичного светящегося пятна. Приземлился на пятую точку в заросшую травой грязь.

Первое слово Руса за пределами тюрьмы было не для печати.

Новоявленный Монте-Кристо жмурился от неяркого вечернего солнца и глупо улыбался. Вонючий «граф», одетый в когда-то новую, а теперь засаленную и рваную шелковую тунику, сидел в грязи. Грязные волосы, густая длинная щетина – бомж в хорошем подпитии. Он и в самом деле опьянел от свободы и удачной работы структуры.

– Получилось, друзья, получилось! – заорал во весь голос. Душа пела от восторга.

«Не понимаем твоих эмоций, – заметил за всех Дух слияния с тьмой, – для тебя это элементарно».

– Вечно вы меня гнобите, ну вас! Получилось! – С этим возгласом потанцевал по грязи, измазавшись по колено. – Волю им все подавай, а и без нее получилось!

Духи промолчали. «Большой друг» для них – неразгадываемая загадка. Даже интересно, если у них есть это понятие. Как же, без воли! Пусть другие маги попробуют создать такую глупую, но действующую структуру. Но пусть думает, как хочет, это тоже его воля.

Возбуждение прошло как-то разом, так же как и появилось. Поднявшись по склону, вытер грязь сухой длинной травой. Получилось не очень. Помыться бы да кандалы снять, но придется потерпеть еще день.

«Хорошая вещь – астральный колодец, – радовался, создавая обратный проход. – Колебания Силы нет абсолютно, а в астрале потоком лилась. Интересно, сколько осталось?»

Данный «поход» – авантюра чистейшей воды. Вдруг колодец опустел? Тогда план летел ко всем чертям. Но, как и в большинстве случаев, богиня удачи не забыла своего любимца. По возвращении в камеру (с легким сердцем – он уже практически свободен) видимых изменений в колодце он не обнаружил. Слишком скоротечна структура, не успело много вытечь. Ну, если только совсем уж придираться, то уровень Силы все же уменьшился.

Надеюсь, понятно, почему не сработала блокировка Звездных троп? Рус прошел не по реальности Эребуса, а по одному из расслоений «обычной» геянской реальности, где запирающих структур отродясь не видали.

За день до свадьбы Гелиния посетила занятия в ордене. Отзанимавшись, благосклонно приняла поздравления учеников и наставников. Завтра канун ненавистной свадьбы, и еще два дня – законные выходные. Немыслимое дело для Хранящих. И то, что замужняя женщина продолжит учебу, тоже немыслимо, но уже для Тира.

Гелиния настояла на этом при обсуждении будущей семейной жизни. Оба Асмана, скривившись, согласились. Старший, понятно, скривился от недовольства, а его сын всегда кривится, будто кислый гошт во рту держит. А глазки глупые и плотоядные. Ум Гелиния не оценила, он всегда молчал при отце, но заранее решила – дурак. О брачной ночи старалась не думать вообще, но мысли сами лезли в голову, и девушку в последнее время часто трясло от омерзения. Спасал только транс.

Вот и сейчас, сидя на единороге, она пребывала в трансе. Умный зверь сам знал дорогу. Вдруг движение остановилось.

– Госпожа, – донесся до нее глухой голос телохранителя. В трансе казалось – издалека, – тебя встречают.

Вернувшись в постылую реальность, с неудовольствием увидела Андрея и Грацию, стоящих на обочине перекрестка рядом со своими единорогами. Вечер, будний день, поэтому прохожих в богатом районе не наблюдалось. Спускаться Гелинии не хотелось, и она крикнула:

– Да хранят вас боги! Может, проедем ко мне? – догадалась, что для разговора пришли, и вряд ли он будет приятным.

– Да хранит тебя Гея! – ответили они хором, и Андрей продолжил: – Спустись, пожалуйста, госпожа Гелиния, есть очень интересное предложение. Боюсь, упадешь со скакуна от радости.

«Вечно он шутит! Зря я тогда проплакалась ему в рукав. Теперь думает обо мне, как об истеричке^[64]. Неудобно. Еще и Русу, не приведи Величайшая, расскажет. Почему я тогда об этом не думала, Величайшая!» – сожалела девушка, медленно слезая с единорога.

Перед Русом будет тягостнее всего, а придется видеться каждый день.

«Скажи, как поступить, Величайшая! Мука на два с половиной года, и поделом, – каждый день корила себя неизвестно за что, не понимая, почему видеться с Русом – мука, но знала, что так и будет. – Лишь бы князь выполнил обещание! На все согласна…» – с тревогой додумывала всегда, когда вспоминала о Русе.

– Хочешь проехать к нам на виллу прямо сейчас? – в лоб спросил Андрей. – Отсюда до городских ворот всего ничего. Твои верные охранники защитят от посягательств на твою честь, – говоря это, с вызовом смотрел на того, кто в прошлый раз подходил к ним с Леоном. Запомнил его презрительный взгляд. Правда, сейчас он стоял совершенно невозмутимо.

Два воина-мага после промашки во дворце не отходили от Гелинии ни на шаг, оставляя хозяйку одну только на занятиях и дома.

Андрей выбрал этот перекресток не только из-за близости к городским вратам. За девушкой давно следили опытные агенты Следящих, а тут негде спрятаться, и лучник не укроется. Вдруг им велено не выпускать Гелинию из города? Подойдут, покажут бляху, и… Телохранители точно воспользуются ситуацией, не пустят. Или стражники стрелу в Андрея кинут, с них станется. А здесь это не получится, все просматривается.

– Да, Гелиния, я приглашаю, – добавила Грация. – Завтра будешь готовиться к свадьбе, а эту ночь погуляем.

– Спасибо за приглашение, Грация, но нет, – ответила девушка. – Поздно, и не вижу повода для праздника.

– Наоборот, уважаемая Гелиния! – с жаром воскликнул Андрей. – Как раз сегодня последний день, точнее, ночь твоей свободы! Это нужно отметить.

Девушка, зло прищурившись, подошла к Андрею и зашептала, едва не касаясь губами уха:

– Зря я открыла тебе душу, ты бессердечный человек, тебе всюду шутки… – И, не слушая ответный шепот, быстро пошла к единорогу. А студент пытался донести до нее важную весть. Дернулся за ней, но обаохранника оказались рядом, не давали и шагу ступить. Расстояние до Гелинии увеличивалось. Не кричать же на всю улицу!

– Ты не поняла, Гелиния, – донесся до нее голос Грации. – Тебя на вилле будет ждать Рус, свадьба отменяется!

Девушка, заносившая ногу в стремя, застыла:

– Как – Рус?

– Его выпустил князь, он дома, – вставил фразу Андрей.

– Как выпустил, когда… зачем. – В голове Гелинии все перемешалось. Не замечая ничего вокруг, опустила ногу и шагнула в направлении Андрея.

Ее спас простой булыжник. Девушка споткнулась и, чтобы не упасть, резко нагнулась вперед… Над спиной просвистела сабля. Гелиния выпрямилась и с удивлением увидела искаженное злобой лицо телохранителя. В испуге отшатнулась, и злополучный, а в нашем случае – счастливый булыжник спас ее во второй раз. Теперь девушка не удержалась и спиной упала на мостовую, ощутив лицом дуновение ветра от пронесшегося над ней клинка. Третьего удара не последовало.

Воин-маг почему-то решил обязательно зарубить хозяйку, а не порвать, допустим, «бурей в груди». Бросился вперед, но, почувствовав мощное дуновение Силы Гидроса, вынужденно развернулся и просто не успел уклониться от огромного потока мгновенно затвердевающей воды – слишком быстро она прибывала и в неимоверных количествах, но сумел закрыться «спасающим смерчем». Бывшего телохранителя накрыла огромная, жутко холодная «ледяная пирамида». Гелиния еле успела отдернуть ноги, чтобы спастись от обморожения.

Почти мгновенно создав «пирамиду» (на уровне хорошего воина-мага), Андрей застыл под «ледяным коконом», который быстро истончался под ударами сабли с мощным Знаком и от слабых, но частых структур Ревущего. Его лицо скривилось в удивленной досаде, а не в надменном презрении, как тогда на балу.

«Пора!» – решил Андрей и, с максимальной скоростью выхватив меч, слитным движением рубанул противника в шею.

Вернее, целил в шею, желая срубить голову, но воин-маг с трудом, но все же успел уклониться и отвести движение меча своей саблей. Коротко звякнуло, посыпались искры. Клинок, дрогнув в руке, выдержал скользящий удар Андрея. Начался танец с саблями. Простите, меча и сабли.

Утренняя Роса пела в руках студента. Не отставала и безымянная сабля. Знаки сверкали, оружие звенело. Оба противника не хотели сближаться, оба надеялись на длину рук и магию. В телохранителя сыпались «ледяные стрелы», он защищался «спасающим смерчем». Огрызался толчками «воздушных кулаков», которые Андрей встречал «ледяным куполом». В скорости они не уступали друг другу, но опыт воина-мага сказывался. Ученик защищался с огромным напряжением, и скоро должна наступить ожидаемая развязка.

– А-а-а! – послышался крик Грации.

Девушка с тонким «женским» кинжалом, почти стилетом, бежала к сражающимся. Для них – слишком медленно, а для нее «свой» и «чужой» быстро менялись местами, практически расплываясь в движениях. Крик уносил страх, придавая отчаянную смелость.

– Назад!!! – дико заорал Андрей и поплатился за секундное замешательство.

Сабля разрезала живот студента. Воин рубанул и отскочил. Скоро мальчишка замедлится, а пока «воздушным кулаком» отмахнулся от девушки, как от мухи. Этот Водяной неприятно удивил и заставил считаться, но в итоге получилось как нельзя лучше.

«Не бери дорогих тебе людей на схватку, даже в качестве зрителя, – мудро подумал довольный маг, шагнув к замедляющемуся противнику. – Жаль, ты не усвоишь урока, Водянка…»

В горячке боя и в переживаниях за Грацию Андрей не заметил полученной раны, а просто почувствовал слабость в ногах и невольно присел. Сознание «выползло» из транса, меч словно налился свинцом.

– Беги, Грация! – взмолился он, глядя в холодные глаза Ревущего.

Он поднимал саблю для завершающего удара, но вдруг дернулся. Удивленно обернулся. За его спиной стояла Грация и не выпускала из рук рукоять кинжала, лезвие которого утопало в спине бывшего телохранителя.

– Ты?! – выдохнул он, перенося удар сабли, но Андрей успел раньше. Длинным выпадом всадил меч в открытую подмышку мага. Клинок пробил сердце.

Упав, Гелиния бросилась создавать структуру «пыльной стены», но, разглядев затуманенным взором ледяную гору, переменила решение.

«Охтагул, как ты мог!» – со злостью подумала она и создала «куб». Вовремя!

Воин-маг сумел расшевелить глыбу льда, ставшего «обычным» после отвлечения внимания Текущего. Он почти освободился, но почти – не считается.

Многотонная каменная глыба обрушилась на прокачавшего всю возможную Силу мага. Много Силы отнял холодный лед, на защиту от «куба» не осталось. С треском льда и ломающихся костей «каменный куб» потряс мостовую.

Все события пронеслись едва ли за семь ударов сердца.

– Гелиния! – крикнул Андрей, отстраняя обнимающую его плачущую Грацию. – Некогда, Грация! Девушки, быстрее на скакунов!

По двум улицам перекрестка приближались четверо агентов Следящих. Хвала богам, не магов, поэтому особо не спешащих.

Поднимаясь с мостовой, Текущий скривился от боли и еще сильнее прижал к ране руку. Темная кровь пропитала одежду и заляпала булыжники.

– Грация, подгони мне единорога, – попросил он «невесту». Она боялась отойти от Андрея, подставляла плечо, но он упрямо не опирался, стоял сам. – Бегом! Дома вылечусь, иначе нам конец! Гелиния!

А дочь вождя уже сидела на своем умном скакуне и подводила месхитинцу его единорога. Грация устыдилась собственной растерянности.

«Но как же… что же… он ранен, в крови… – Эти тревожные мысли постоянно крутились в голове. Вдруг полыхнула короткая ненависть. – Из-за нее все, кобылы породистой!» – и быстро развеялась, сменившись ноющим страхом за жизнь любимого.

Куда делась та девушка, которая не побоялась выйти с кинжалом на воина-мага? Защитила возлюбленного и расклеилась, увидев кровь. Да уж, стресс – дело непонятное.

Рассеянно помогала Андрею взобраться в седло и, как могла, быстро села сама.

– Галопом за мной! – скомандовал ученик Текущих и первым поскакал в сторону городских ворот.

Им повезло. Близкие крики: «Стоять, паршивцы!» – раздавались с других улиц, и ни одна стрела не прилетела. Или лучники не подоспели, или опасались за жизнь Гелинии.

Она специально пристроилась последней. Отчасти чтобы прикрыть собой Грацию с Андреем, отчасти чтобы отойти от шока предательства. Это очень больно. О Русе, если честно, забыла. Сейчас она просто убегала. Кругом враги, никому нельзя верить, кроме тех, кто доказал преданность: Андрею и Грации.

– Именем князя! – закричал Андрей перед пока еще открытыми воротами.

Стражники, слыша противоречивые приказания командира – дежурного мага, метались. Он не знал, что делать. Всего полстатера назад, неподалеку, из района богатых торговцев доносились мощные возмущения Сил Гидроса, Эола и Геи. На запрос через амулет астральной связи дежурный начальник городской стражи буркнул: «Выясняем». И что прикажете делать? До планового закрытия врат еще полчетверти. Гонец от самого князя снял все сомнения.

– Нападение сарматов, немедленно закрыть ворота! – решительно прокричал Андрей. Он держался из последних сил, голова кружилась.

Командир с облегчением продублировал приказ. Городские врата закрыли. Разумеется, пропустив раненого гонца, сопровождаемого почему-то женщинами.

Пришло успокоение от осознания выполненного долга, и в голове мага неожиданно всплыло: «Какие сарматы? Откуда? Никто на город не нападал. Гонец что-то перепутал. А с каких это пор у нас гонцы – маги? И вторая женщина – маг…» – у него заныло под ложечкой от нехорошего предчувствия, и оно не обмануло.

Через несколько мгновений после этих мыслей раздался близкий стук копыт и рядом остановился единорог. Дежурный командир обернулся и увидел перед носом бляху Следящего. Медленно поднял голову и наткнулся на взгляд разъяренного мага-Ищущего. Взгляд не предвещал ничего хорошего.

Проезд через городские ворота после большого магического шума – чистейшая импровизация Андрея. В случае боя со стражниками планировал переправить женщин, телохранителей и себя по Звездной тропе. Даже место специальное присмотрел, куда следовало направить тропу, рядом с воротами виллы.

Никто не ожидал предательства телохранителей, они клянутся нанимателям. Хорошо, Андрей удачное место выбрал. Пока агенты, смотрящие издалека, сообщили дежурному Следящему, пока тот принял решение, пока стражники ожидали магов… а бой получился скоротечным. На открытие Звездной тропы у раненого Андрея элементарно не хватило сил. Повезло, что Следящие забыли о воротах, не догадываясь о возможном бегстве Гелинии, и совсем повезло, что остался жив.

«Но я точно помню, как в Грацию летел «воздушный кулак»! – внезапно вспомнил Андрей. – Как?!»

Он уже лежал на шее своего скакуна, обнимая его за горло слабеющими руками. Хвала богам, единороги бегут очень плавно.

Рус появился в саду виллы сразу после вечернего обхода надзирателя.

«Отличная вещь эти расслоения! – в который раз восхитился он, вдохнув воздух дома. – И защиту собственной виллы обманул. Это, конечно, не очень хорошо, но надеюсь, никто другой на такое не способен. Все. Мыться, бриться, одеваться! Ну и вонизма от меня…» – думал по дороге к термам, теплым ваннам с проточной водой, расположенным в угловой комнате большого дома. Термы – изобретение Текущих. Много от них пользы.

Идя к дому, Рус стыдливо прятался от прислуги. Получалось не хуже засадника.

Запас времени до тревоги в тюрьме – целая четверть. Плюс поиски, да пока догадаются о побеге, да решаться сообщить начальству… до полуночи время есть, стопудово. А скоро Андрей привезет Гелинию. Успеет, не торопясь, обсудить с ней план действий.

– Русчик!!! – радостно вопил Леон, обнимая, отпуская, держа за плечи и снова прижимая к себе маленького, по сравнению с ним, друга. Он поймал его возле терм. Знал, где ждать в первую очередь, и абсолютно не обращал внимания на внешний вид своего бывшего ученика.

– Да я это, я, Леон, отпусти. И не ори так, другие сбегутся, а от меня воняет, как из параши.

– Подумаешь! – не согласился друг. – Твоим дружкам, якобы разведчикам, – Леон был невысокого мнения об их профессионализме, – плевать, чем от тебя воняет. Андрей с Грацией поехали за твоей подружкой, а прислуга…

– А зачем Грация с ним? – перебил его Рус. Об этом они с Андреем не договаривались. Скорей всего, ничего страшного, но в случае опасности она будет лишней проблемой.

– А, – махнул рукой Леон, – уговорила выехать раньше, в лавках хотела что-то примерить. Или подобрать, я не знаю. А что, не надо было? – насторожился бывший гладиатор.

– Нет, все нормально. Ты вот что, друг, распорядись на кухне рыбки мне. Страсть как соскучился! Да салатов, фруктов и вина, конечно! Нет, давай покрепче, водки! Все, я пошел мыться.

Спирт давно известен алхимикам. На нем делали настойки, имелся аналог коньяка, но просто развести водой – «изобретение» Руса, тогда еще Чика. Точнее, не «изобретение», а введение в обиход своих «ближних». До него такое пойло считалось варварским, недостойным благородных или «просвещенных».

– Все сделаю, Русчик! Тебе Сирилгин прислать в помощь? Спинку потереть там… – хотел пошутить с намеком, а получилось – серьезно пробасил с непонятным подмигиванием. Ну не умеет человек шутить!

– А что, давай, – согласился Рус. Служанку, с которой иногда спал, нисколько не стеснялся. – Встречаемся за праздничным столом.

Дух жизни прекрасно понимал нежелание «большого друга» размножаться и не давал девушке забеременеть. А как она старалась! Богатый, благородный, симпатичный, неженатый. На стыдливость, на строгие тирские нравы, не поощрявшее подобные отношения, наплевала. Бегала к прорицательницам и даже, несмотря на отвращение, ходила к лооскам – не помогало. Пошла бы к Целителям, но это было слишком дорого, бедная семья не потянула.

Чистого Руса встретили друзья-рекруты. Порадовались, победно косясь на довольного Леона: мол, а что мы говорили! Поболтали и в итоге «уговорили» страшно голодного Руса не ждать Андрея, а садиться за стол.

– Да что с ним случится, он же твой ученик! – хитро польстил Архип, и Рус отбросил сомнения. Ничего, присоединятся. А Гелиния пусть привыкает, здесь она не «особа царских кровей».

Веселое праздничное застолье, за которым Рус вдруг ощутил какое-то смутное беспокойство (водка виновата, узнал бы точнее), прервалось вбежавшим взволнованным слугой-привратником (Рус нанял троих пожилых местных жителей сидеть в специальной будке у ворот с целью открытия-закрытия):

– Господин Андрей ранен! – а сам во все глаза смотрел на Руса.

О хозяине слышал, как и вся остальная прислуга, что он пролез тайным подземным ходом. Он, старый местный житель, всегда считал это сказкой и только что убедился в обратном. Много тайн хранит «Закатный ветерок».

Когда Рус, мгновенно протрезвев, подбежал к воротам, Андрей уже лежал на траве. Тяжело дышал, смотрел затуманенным взором и гладил голову Грации. Она лежала рядом, положив голову ему на грудь, и что-то успокаивающе шептала. Другой рукой Андрей зажимал рану на животе, из которой, не останавливаясь, медленно вытекала темная кровь.

Рус склонился над другом, порвал шелковую рубаху местного покроя и запустил в тело Духа жизни.

– Чик… – слабо произнес Андрей, – я… привез… Гелинию…

– Молчи, друг, я вижу, – сквозь зубы сказал Рус. – Береги силы.

«Грация! Я так и знал – грузило! Вырядилась, шопинг устроила, коза! Вон и колье мое нацепила… шмотница», – это самое цензурное слово в его мыслях о своей бывшей любви.

– Погоня… скоро… – не сдавался Текущий, но, потеряв сознание, замолчал.

Вдруг Рус заметил, как с его руки в рану сорвался Дух слияния с ветром. Не успел удивиться, как они вернулись.

«Мы оставили в теле твоего друга свои подобия», – сказал Дух жизни.

«Ого», – насторожился Рус. Если без его просьбы, то это серьезно, Духи не любили «делиться».

«Я остановил кровотечение и, как мог, прочистил каналы. Это все. Регенерация не запускается», – продолжил доклад Дух слияния с ветром.

«Рана от Знака из Силы Ветра. – Духи не называли Силы по именам Богов. – Мелкие структуры расходятся, запирают токи. Я не могу их убрать в живом теле. Он еще жив, потому что маг. Большего сделать не получается. Наши подобия стараются, но он проживет не дольше двух статеров».

«Черт! Черт! Черт! – мысленно возопил Рус. – И Целителя не успею позвать! А плевать на все, попробую! Притащу силой, если не пойдет!» – и сразу зашел в транс создавать свою «зыбучую яму».

Грация, увидев, что Андрей потерял сознание, погладила его по волосам и повернула голову к Чику. Он молчал. Вдруг нахмурился и сел поудобнее. Девушка подождала еще немного. Выражение лица Чика не менялось. И тут она сорвалась. Вскочила, сгребла бывшего любовника за грудки, заставила подняться с земли и притянула к себе. Откуда только силы берутся у хрупкой девушки?

– Слушай, Чик, Рус, Русчик, – заговорила со злой решимостью, – если ты не вернешь мне моего Андрея, я тебя прокляну. Слышишь?!

Смотрела прямо в его серые глаза, не замечая, в какой глубине его сознание. Не до того ей, разбираться в тонкостях чужих взоров, надо снова спасать возлюбленного! Жизни не жалко.

– Из-за тебя все, все из-за тебя! – продолжала разоряться девица. – За твоей подругой, – это слово презрительно выплюнула, – поехали, ее спасали! Ты слышишь?! – наконец, присмотревшись к его взгляду, с досадой разжала кулак. – Ты, как всегда, меня не слышишь… – почти прошептала под конец.

Рус плавно опустился на траву и сел по-тирски. Он все слышал, но некогда спорить, некогда обвинять ее в излишней склонности к покупкам.

Гелиния смотрела на это действо огромными глазами. Это как они живут, что за отношения в этой странной группе? Вокруг них собрались все обитатели «Закатного ветерка». Знакомы были только Леон и троица бывших разведчиков. Теперь у них отсутствовали метки. Полтора десятка женщин и четверо мужчин. По виду – слуги.

«Величайшая, куда я попала! Помоги мне, Великая Гея!» – взмолилась девушка, позабыв от волнения точные слова молитвы «о милости».

Удивление не только не прошло, оно удесятерилось, если не сказать больше.

Вдруг на земле, без малейшего колебания Силы, возник светящийся тускло-желтый круг.

«Звездная тропа?» – удивленно подумала Гелиния.

Таких странных она еще не видела. Ладно, лежит, такое встречается, но желтого цвета и без колебания Силы…

Рус решительно сбросил бессознательного друга в тропу (теперь без сомнения – она) и прыгнул в нее сам. Наконец-то повеяло мощным колебанием Силы Земли, и круг исчез.

«Величайшая, он ведь только ученик!» – ужаснулась Гелиния.

(обратно)

Глава 8

Создавая «зыбучую яму», слушая угрозы Грации, Рус думал, где искать Целителя. Придется выходить из тропы прямо в их ордене, хватать первого встречного – и быстро назад.

«Черт! – в который раз уже чертыхнулся. – Пока создам обратную «яму», Андрей умрет!» – и дальше много совсем нецензурных ругательств. Досадовал больше не на Грацию, а на самого себя и всю несправедливость этого мира…

«Пятно! И как я раньше не догадался!» – быстро завершил «зыбучую яму» и кинулся в астрал за координатами, совершенно не подумав о расстоянии.

Обычное для магов тридцатимильное ограничение преодолел, почти не заметив. Вроде уперся в какую-то «стенку», со злостью «даванул» и «полетел» дальше. Он не знал о том, что можно не вернуться, что «стена» – это ограничение слабых человеческих сил, «идти» в астрал дальше просто невозможно, жизненные энергии не выдержат. Должны были сгореть, но в очередной раз, сам того не заметив, за счет своей воли Рус совершил невозможное. Так что плохое преподавание, например, как в Тирском филиале ордена Хранящих, иногда бывает полезным. Рус только на секунду обратил внимание, как из колодца потянулась нитка Силы Земли и прицепилась к нему. Не мешает – и хрен с ней; некогда рассуждать, надо спасать друга.

Пятно начиналось в ста милях от столицы княжества. Рус преодолел это расстояние за полстатера. Приличная скорость для астрала.

«Родной» мир горел в астрале манящими красками. Светились не только живые создания, но и сама земля, камни, вода и воздух. Рус не стал баловать себя любовным созерцанием, хотя очень хотелось. Снял координаты за ближайшей от границы скалой и сразу назад. Скинул Андрея в «зыбучий песок», прыгнул сам и, беспокоясь о количестве Силы в колодце, зашвырнул в него несколько толстых нитей из «обычной» реальности.

Выскочил в пятне как раз по истечении двух статеров, отведенных Духами для жизни Андрея, и сразу замедлил время. Бросился к телу друга и положил руку на грудь. Сам, без помощи Духов убрал из тела чужие структуры, запустил заживление и… все.

Напряжение последних минут схлынуло. Не бог он, даже в пятне банальную кровопотерю возместить не смог. Ну и что? Жить будет – это самое главное, значит, наест. Пока пусть спит, сон – лучшее лекарство. Рус «запустил» время и блаженно откинулся на нежную травку. Здесь удивительным образом стояла более прохладная погода – достала тирская жара.

Пока время замедлялось, Рус нисколечко не ослаб. Наоборот, его переполняла Сила неизвестного бога или самого мира. Это коренное отличие от первого случая в пятне альганов, где он в аналогичной ситуации выматывался донельзя. Невольно сравнил ощущения, задумался и списал на «посвящение». В прошлый раз в этом пятне он «посвятился» этому прекрасному миру наподобие того, как после посвятился Гее. Схожие чувства.

«Пора, – решился Рус и быстро, всего за полстатера создал «зыбучую яму». – Ты смотри, какой прогресс, – мысленно усмехнулся он и аккуратно опустил в «яму» спящего друга, развлечения ради пронеся его на подушке сжатого воздуха. – Не то, – огорчился, сравнив себя и кагана Тиграна. – У него, падлы, Арон, видимо, на структуре плыл, плавно получалось. Жаль, я тогда их еще не различал».

Очень не хотелось уходить, просто до жути. Приятно чувствовать себя всемогущим. Ой, только что убедился – не совсем, но один черт, не сравнить с остальной Геей. И сам мир манил, не хотел отпускать «частицу себя». Ластился неизвестно чем, нашептывал разные нежности, почище любовницы, выпрашивающей шубу. Рус не поддался, пересилил себя. Надо, друзья в беде. Прыгая в «яму», услышал едва различимое: «Я буду ждать». Может, показалось, но он ответил: «Я тоже, не скучай!»

Стандор Месхитинского ордена Текущих Карпос сидел в номере небогатой эолгулской таверны и следил за астральным телом Андрея. Маг находился в столице Тира второй день и сегодня присматривался к бывшему ученику своего ордена, размышляя, как «взять» его по-тихому и заставить отдать или сообщить, где спрятано золото, нажитое непосильным трудом самого Карпоса. Да хоть память прочитать! Бакалавр не сомневался в своих способностях сломать защиту.

За вчерашний день он и двое верных «серьезных людей» из Месхитополя выяснили многое. Да, этот Текущий появился здесь неожиданно, и да, он богат. Векселя подписывает, как хозяин, точнее, совладелец плато Шаманов и расплачивается по ним гектами в основном месхитинской чеканки. Живет на вилле «Закатный ветерок», в городе часто появляется с красавицей-любовницей, чем занимается – неизвестно. Хозяин виллы – ученик Хранящих, «тот, который сейчас в темнице», – тоже богач. Куча слуг у них, все живут там же. Это условие найма. Таятся они, значит, есть что скрывать.

Когда Карпос узнал о цене «Закатного ветерка», то заскрипел зубами: «Мальчишка, борковский выкидыш, я у тебя все деньги вытрясу! Ты мне и за виллу вернешь…» – думал он, слушая говорливого приказчика таверны.

– Целая история, город только об этом и говорит! Тот Хранящий на приеме у князя пытался убить дочь вождя сарматов! Какие страсти! Говорят, от несчастной любви. Она отдала предпочтение не ему, а наследнику. Разумеется! Он кто? Бастард какой-то, а тут княжеский отпрыск, дайте Предки ему здоровья. На днях свадьба… – болтал еще долго.

Решение идти самому пришло в голову Карпоса во время долгого ожидания сведений из Альдинополя. Предчувствуя близкую развязку, перенервничал и всего через день после получения письма из Эндогорского ордена отправился из Месхитополя, быстро перекинув дела на заместителя и отпросившись у генерала «по личному делу». На всякий случай двоих проверенных «серьезных людей» – «ночных волков» все же решил взять с собой.

В Месхитополе Карпос подержал слепок с астральным следом ученика (кусок янтаря в вязком эликсире), запомнил, и сегодня повезло – беглец нашелся в городе.

Андрей стоял на месте в течение десяти статеров. Рядом с ним женщина. Ага, поджидали троих. Женщина – Хранящий, по Силе – ученик, и двое мастеров-Ревущих. А мальчишка силен! Каналы расширены почти как у высокого мастера, большой потенциал. Но не судьба ему стать магистром. Что такое… с ума посходили, прибьют воришку! Ого! И это всего лишь ученик?! Да с ним надо быть осторожней… только бы не умер, поганец!!!

Карпос вылетел из комнаты, крикнул дружков, и они, загоняя нанятых единорогов, понеслись в другой конец города. Троицу остановили перед закрытыми городскими вратами.

– Стоять! – к ним вышел маг-Ищущий. – Я – Следящий за Порядком, – с этими словами показал бляху. Остановил лично, увидев Текущего. Заглянул через транс – Силы не ниже бакалавра. Тот Текущий, этот Текущий… – Кто такие, почему спешите?

– Боялись опоздать к закрытию города, – пожал плечами Карпос. – Все же опоздали, ребята, – с сожалением обернулся к своим дружкам. Им всем и не приходилось изображать досаду: разочарование – самое мягкое описание их состояния.

– А куда это вы так торопитесь, позвольте полюбопытствовать? Через полчетверти стемнеет, – подозрительно спросил Следящий.

За это время вокруг троицы собралось с два десятка вооруженных стражников. У всех на латах и в оружии – Знаки. Несколько лучников взяли их на прицел.

– Я – стандор Месхитинского ордена Текущих, – с угрозой заговорил Карпос, демонстративно создавая пока еще не ясную, но мощную структуру. – Со мной слуги. В чем проблема? Гостям княжества запрещено иметь личные дела?

– Что ты, господин стандор! – Следящий струхнул, видя Силу готовой сорваться структуры, но продолжил настаивать. Гнев князя пострашнее будет. – Гостям мы рады, но дело государственной важности. Изволь ответить.

– Мое дело исключительно личное и никоим образом не связанное с делами твоего княжества. Тебе поклясться, господин подмастерье?

– Не стоит вмешивать богов, я тебе верю, но позволь объяснить. Совсем недавно за городские врата выехал опасный государственный преступник, он маг-Текущий. Вслед за ним появляешься ты, стандор уважаемого ордена Текущих, и тоже рвешься за город. Это совпадение? – спросил более уверенным, чем в начале монолога, тоном. К воротам приблизились до сотни воинов и две тройки боевых магов.

«Ого, а князь не шутит! – опытный Следящий удивился такой большой силе на одного ученика Текущих и двух девиц. – Гарнизон задействовал. Все правильно, сорвется свадьба – ему пощечина. Уже гости собираются, и все непростые…»

Карпос задумчиво оглядел войска и вместо ответа поинтересовался:

– Позволь спросить, господин Следящий, этим людям нужен именно ученик Текущих? – сказал, показывая на прибывающих воинов. В это время ворота открылись, и первой поскакала кавалерия.

– Это государственная тайна, господин стандор, и если ты не ответишь на мой вопрос, я вправе вас задержать.

– Нет, не совпадение, – после короткого раздумья ответил Карпос. – Я ищу этого мальчишку, он кое-что мне должен. Как вижу, он и здесь успел натворить дел. Это я к чему, – поспешил объяснить нахмурившемуся следящему свой замысел, – мой бывший ученик ранен и только что скрылся на вилле, блокированной от открытия Звездных троп. Ты следил? – Ищущий важно кивнул. В принципе Карпос мог бы не спрашивать и так слышал периодическое «приглушение» в голосе мага. – Вам нужна помощь бакалавра-Текущего? Предупреждаю, без моей помощи мальчишка умрет, он ранен опасным Знаком.

– Пускай умирает, сотня гарнизона справится с виллой, а беглецы оттуда не уйдут из-за той же блокировки троп.

– Мальчишкой сейчас занимается какой-то Хранящий, – раздраженно зашептал Карпос в лицо Следящему. Для этого ему пришлось наклониться, так как он все так же сидел на единороге. – Но у него силенок не хватит. Тебе надо раскрыть заговор? Надо опередить военных? Я могу немедленно пройти к вилле «тропой», выбить ворота и захватить всех беглецов. Мне нужен только мальчишка, всего на несколько статеров, а остальные все твои. Клянусь тебе в этом! Думай быстрее, он умирает.

– Откуда Хранящий? – удивился маг, на секунду посмотрев из астрала, и наткнулся на злой взгляд Карпоса, который торопил и… угрожал.

«Заманчивое предложение. После клятвы ему можно верить… А что, если получится опередить военных? Здесь я уже не нужен, и… светит награда самого князя либо… ничего. Даже похвалят за сообразительность…» – довольный принятым решением, Следящий приказал ближайшему стражнику:

– Передай командиру, я отбыл на задание, – и, повернувшись к Текущему, продолжил: – Я с вами, и это не обсуждается. Меня зовут Эльбан.

Опытный бакалавр создал «тропу» за два удара сердца.

Они вышли шагах в десяти от ворот «Закатного ветерка», и Карпос не пожалел, что взял с собой Следящего. На удобной полянке в диком саду сидела пятерка стражников. В стрелах – Знаки. Эльбан, показав бляху, разрядил обстановку. Порубили бы засаду – «серьезные люди», опытные мечники, выпившие эликсир скорости, но зачем ссориться с властями?

«Ого, не совсем варвары! Не удивлюсь, если и вокруг забора засады выставили… Дарки! Где воришка?!» – астральных тел Андрея и Хранящего на прежнем месте не оказалось. Быстро «облетел» всю виллу – закрытых от наблюдения мест нет и их тоже…

– Господин стандор, беглянки там. Поторопись с решительными действиями, ты обещал, – проговорил Следящий, тоже немало удивившийся исчезновению Текущего и Хранящего. А шли всего ничего, до десяти сосчитать не успел.

– Дарки! Борковы выкидыши! Они расскажут… – сквозь зубы ругнулся Карпос и скомандовал Следящему: – Бери этих стражников, не помешают. Двери серьезней, чем казались в астрале, мне придется полностью уйти в транс. Пусть охраняют. И сам последи, стрельнут еще из-за забора, – говоря последние слова, не слушая ответа, бакалавр раздвигал кусты и вдруг обернулся. – С территории виллы никто не выходил?

– Нет, и ворота не открывались, – ответил один из стражников. – Других выходов с виллы нет. Она таинственная, слухи ходят… – Но Карпос уже подходил к закрытым створкам.

Эльбану ничего не оставалось, кроме как под свою ответственность взять стражников с собой и открыто приблизиться к воротам «Закатного ветерка». Пока он показывал бляху, требовал добровольно открыть ворота, бакалавр Текущих полностью погрузился в транс и создал сложную структуру «водяного бича». Оставаясь в трансе, приступил к разрезанию крепкого засова, усиленного структурой Хранящих.

Большой багровый диск светила медленно, словно нехотя, коснулся горизонта. Казалось, вот оно, солнце, рядышком, протяни руку – возьмешь… если не обожжешься.

Обитатели виллы заметили вооруженных людей только после того, как услышали крик Следящего. Пятеро стражников в боевом облачении, двое мечников, Следящий и неизвестный, о которых Гелиния сказала: «Маги… Ищущий и Текущий… Текущий очень силен, почти как наш магистр…»

– Все в дом! – зычно скомандовал Леон. – Разведчики, вон от ворот, вооружиться! Быстрее!

Толпа, находясь под впечатлением недавнего поступка Руса, с трудом понимала опасность. Неожиданно «очнулась» Грация:

– Чего встали? Бегом! Жить хотите?!

От ее визга все вздрогнули и, прибавляя шаг, бросились к дому. А бывшие разведчики, обвешанные оружием, уже выбегали обратно.

– Команда «все в дом» относилась и к вам, дарковы дети! – остановил их Леон.

– Да мы их! – заговорил было Ермил, но был одернут Саргилом.

– Куда конкретно, Леон? – спрашивая, передавал ему полуторник.

– Будете стрелять по ним из комнат рядом с главным входом…

Группка из мужчин и Грации с Гелинией отступала, внимательно смотря на дрожащие створки.

– Осбан, – окликнул Леон слугу, доложившего о раненом Андрее, – отведи остальных к термам, там есть потайной выход в сад. А вы, ребята, стреляйте, но если противники ворвутся в дом, то отступайте туда же. Мы тоже, не зыркай глазами! Мы охраняем единственного мага, Гелинию. – Леон явно польстил девушке и тем самым придал ей уверенности.

– А подземный ход, господин Леон! – горячо воскликнул пожилой мужчина.

– Нет подземного хода, и отставить разговорчики…

Леон закрыл за собой двери парадного входа в тот момент, когда ворота виллы «Закатный ветерок» с силой распахнулись.

– Я прижму двери «каменным кубом», статер он простоит, – решительно заявила Гелиния, входя в транс.

Леон тяжело вздохнул. Девушки не послушались, остались с ним и двумя слугами. Их попытка защититься – мертвому припарки. Бывший гладиатор это прекрасно понимал, как понимали и остальные. Против почти магистра и двух опасных, судя по пластике, мечников им не выстоять в любом случае. Помотать их по коридорам и комнатам, добраться до сада, а там… конец очевиден. Кроме… разве что продержаться до возвращения Русчика, а с ним бежать. Еще Леон надеялся на Гелинию. В смысле, напавшие не станут бить магией в полную силу и лучникам стрелять запретят. Неудобно «прятаться» за спиной девушки, но ничего не поделаешь.

Едва Рус выпрыгнул из «ямы», как его пронзило острое чувство опасности. Не задумываясь, упал на траву и подкатился к мирно спящему Андрею. Их выбросило точно в том же месте, откуда уходили. Теперь ворота зияли распахнутыми створками, а на идеально прямой травяной дорожке, возле парадного входа стояли четверо.

Маг-Текущий силы не меньше бакалавра пускал в закрытые двери простые «снежки». Створки сотрясались, но двери странным образом держались. Маг-Ищущий прикрывал себя и Текущего «завесой тьмы», в которую из трех окон летели стрелы. Касаясь «завесы», они бессильно скатывались по прозрачной преграде. По краям парочку охраняли двое мечников. Эти от редких стрел отмахивались длинными мечами. На первый взгляд справлялись они с этим элементарно.

Оценивая обстановку из астрала, Рус осторожно перекатывал друга под ближайший куст.

«Гелиния, Грация, Леон и слуги в прихожей. Наверняка приготовились завалить мебелью. Молодец, Гелиния, ловко придумала с «кубом». Так, парни стреляют из окон. Пятеро стражников в ответ их не подавляют, а тупо сидят в кустах. Парням должно быть обидно – ни во что не ставят. Дальше. Мечники с эликсиром в крови. Поломает потом, бедненьких. Текущий – бакалавр… осторожничает. Ищущий – подмастерье… Неужели князь так быстро подсуетился? Но ведь рискует невестой сына! Нет, маг действует аккуратно. Подожди…» – как всегда в момент опасности, Рус соображал очень быстро и четко. Образы и связи мелькали в его черепушке с огромной скоростью.

«Текущий – приезжий и явно не гость на свадьбу… мечники не местные… Ищущий, похоже, – Следящий… в кустах стражники… Андрей! Стопудово за ним, давно должны были вычислить… но Следящий!.. Спелись…»

Как он порадовался, что бездонный колодец успел заполниться до краев. Сила Геи за время нахождения в пятне, а это не дольше пяти-шести статеров, лилась, вернее, сыпалась в него водопадом. В смысле, «пескопадом». В итоге остался незамеченным, не было надобности «волновать» Силу. Единственно пожалел, что сразу не взял «близнецов». Ромул с Ремом не помешали бы, сейчас не праздничный ужин.

– Господа маги, вы не меня ищете? – крикнул Рус, когда двери уже надумали распахнуться.

Зря Текущий пулял в нее «снежками», мог бы просто подождать. «Куб» перешел обратно в Силу, и слабый запор треснул от одного-единственного «снежочка».

– Не стрелять!!! – сразу заорал Рус бывшим рекрутам, когда четверка нападавших резко обернулась.

Вовремя. Архип, Саргил и Ермил уже натянули луки. Недоуменно ослабили тетиву, но оставили спины четверки на прицеле. А лопухнувшиеся мечники мгновенно развернулись к окнам. Как раз их и можно было срезать.

Карпос развеял готовые сорваться «ледяные стрелы». Хранящий стоял без оружия и даже зачем-то поднимал пустые руки. По Силе – ученик. Сильный ученик.

«А не тот ли это… – но мысль оборвалась, когда в астрале высветилось знакомое астральное тело. – Великий Гидрос, благодарю тебя, ты услышал мои молитвы!»

Воришка лежал за кустами неподалеку от Хранящего, ослабленный, но живой. Было за что благодарить бога.

– У меня друг ранен, господин бакалавр, без твоей помощи – никак. Я сдаюсь вам, господа, только спасите Андрея! – кричал Хранящий.

– За мной, «волки», – скомандовал Карпос напарникам. Теперь плевать, о чем подумает Следящий. Кстати, откуда они взялись?!

– Как – «волки»… – растерялся Эльбан. – Господин стандор, ты поклялся! – крикнул он вслед удаляющейся троице.

Он обернулся:

– Мальчишка нужен мне на несколько статеров, после он твой. А девок хоть сейчас забирай! Все согласно клятве, – «разобравшись» с местным начальством, направился к странному ученику.

– Стража, ко мне! – завопил Следящий. – Командир, вызывай подкрепление! – У командира пятерки имелся амулет астральной связи. – Гелингин, выходи добровольно, тогда князь пощадит всех!

Вокруг Ищущего быстро собрались пятеро стражников, в которых в качестве ответа сбежавшей невесты посыпались стрелы. Следящий вынужденно прикрыл их «пеленой тьмы». Метко стреляли. Целили в ноги, а Знаки защищали только кожаные шлем и панцирь.

Неторопливо приближаясь к Хранящему, который, не переставая, лопотал о тяжелом состоянии друга, Карпос обеспокоенно думал: «Откуда они взялись, откуда?» Когда до неизвестного оставалось десять шагов, разрешил сомнения одним махом: завалил его «ледяной пирамидой» и сразу ускорил шаг. Вдруг под ногами мигнул тусклый желтый огонек, и, успев только ахнуть, бакалавр Текущих полетел, как ему показалось, к самому Тартару…

«Волки» застыли в изумлении. Они шли позади Карпоса и еле-еле успели убрать ноги из пустоты. Желтый круг исчез. «Ледяная пирамида» разлетелась в клочья, и оттуда выскочил невредимый Хранящий. Как ни быстры мечники, выпившие эликсир скорости, но изумленные, ни дарка не понимающие в происходящем, они шевелились, как глиноты под кайфом против кагана. Первый упал с разрезанным его же собственным мечом горлом, второй завалился, оглушенный клинком товарища.

Эти события уложились в пять ударов сердца, и Рус набросился на Следящего. Ни он, ни стражники ничего не понимали. Эльбан кинулся создавать Звездную тропу, но сразу бросил. Блокировка на территории виллы работала. Теперь он только оборонялся от наглого ученика, который (спаси Эребус!) оказался переполнен Духами и к тому же очень ловко орудовал мечом с пробивающим Знаком, оружием одного из «слуг» пропавшего бакалавра.

Он вливал и вливал Силу в свою «пелену тьмы», но она истончалась под ударами меча и Духа света. В голове Следящего звенела паническая мысль: «Каган! Не может быть! Да он…» Мысли оборвались вместе со слетевшей головой.

Двоих стражников Рус зарубил походя, а троих бросившихся наутек достали меткие выстрелы бывших разведчиков.

Большой багровый диск светила, подмигнув миру: «До утренней встречи!» – закатился за горизонт. На землю опустились короткие южные сумерки.

– Все ко мне! – скомандовал Рус, даже не посмотрев на обезглавленное тело.

Мог бы и не звать. Леон, Грация и Гелиния уже выскакивали из разбитых дверей. За ними, изумленно открыв рот, вышли и слуги. Через несколько секунд подтянулись и обрадованные разведчики.

– Леон, бегом к Андрею, неси его сюда, – распоряжался Рус, – по дорожке, в двадцати шагах, за правым кустом. Жив он, Грация, жив, не проклинай. Всем как можно скорее собрать самое ценное, жду здесь всех через статер. Вы, – обратился к привратникам, – стоять на месте, никуда не уходить. Гелиния, за мной. Запомните, через два статера здесь появятся войска! – Он прекрасно видел астральные следы приближающейся кавалерии.

А ведь конница пока не торопилась, чтобы не создавать слишком сильный разрыв с пехотой, вдобавок и шесть засадных групп по-прежнему окружали виллу. Пока тихо сидели, но если придет приказ… риск был, однако Рус не хотел оставлять «близнецов» и Воронка.

Они с Гелинией, ошарашенной вечерними событиями, бежали к конюшне, и Рус говорил:

– Мы тебя спасли, дорогая, теперь, будь добра, и ты помоги нам. Ты знаешь координаты твоего дома?

– Конечно, – ответила девушка. Она уже не обращала внимания на приказной тон своего одногруппника, на обидные «дорогая» и «будь добра». – Только это очень далеко для «тропы», четверо магов открывают на… – хотела сказать: «До пяти досчитать», – но Рус перебил:

– Ерунда, это мои проблемы. Твой отец примет беглецов?

– Разумеется! Он для меня все сделает.

– Надеюсь, ты понимаешь, что учебе конец? По крайней мере, в Тире.

– Понимаю, – согласилась девушка, и они вбежали в конюшню.

Рус быстро открыл загон с черным скакуном, на секунду обнял его, что-то прошептал и, хлопнув по крупу, отправил восвояси. Воронок лишь коротко протрубил. Будет ждать в условном месте. Дух слияния с животными «переводил» даже мельчайшие оттенки мыслей. Парень с девушкой побежали в дом.

– Как твой папа посмотрит на поступок князя? – Рус на ходу допрашивал Гелинию.

– Он будет вне себя.

– Отлично… – больше не пояснял свою мысль.

Схватил «близнецов», в дверях, вспомнив, развернулся и забрал серьгу Арона. Подбежал к воротам виллы, отыскал Утреннюю Росу Андрея, приблизился к бессознательному «волку», прикоснулся к его голове, немного подождал и Утренней Росой пробил ему сердце. Гелиния больше не удивлялась, на нее навалилось странное отупение.

– Русчик, я забрал пергаменты из кабинета и деньги, – пробасил Леон, показывая кожаную седельную сумку, из которой торчал и его старый меч. Другой рукой любовно поглаживал новый полуторник на поясе.

– Так, все в сборе, – констатировал Рус. – Вооружены и очень опасны, – почему-то захотелось пошутить. Остальные, конечно, не поняли юмора. – Хвала богам, успеваем, – продолжал он, проследив за приближением войск. – Гелиния, рисуй на земле координаты. Поторопись, – подогнал девушку, когда она замешкалась.

Сообразив, сарматка начала чертить кинжалом по вытоптанной траве.

Хоть и стемнело, Рус, включив ночное зрение, отчетливо видел каждый символ. Они сами невероятным образом из корявых линий «исправлялись» во вполне узнаваемые знаки. Так же немыслимо, как и само возникновение в астрале самих «координат». Загадка, над которой ломают головы все ордены.

– Стирай, – сказал Рус одновременно с появлением желтого круга. – Прыгаешь первой. Осторожней, на той стороне тебя выбросит из такого же круга. Не переживай, невысоко, но будь готова.

Гелиния кивнула и решительно шагнула в «тропу».

– Все слышали? – обратился Рус к остальным и, не дожидаясь ответа, приказал слугам: – Теперь вы.

– Господин Рус, но как же?! – В их голосах слышался испуг. – А жена, дети?

– Если вы не пойдете, мне придется вас убить, – холодно ответил Рус, но, увидев их совсем уж очумелые взгляды, продолжил более мягко: – Обещаю, вы вернетесь, как только все уляжется. Идем! – под конец рявкнул и спихнул обоих в «зыбучую яму». – Леон, пошел. Грация, Ермил, столкните Андрея и прыгайте следом. Архип, Саргил, давайте.

Оставшись один, огляделся. Все астральные тела в данное время находились в термах и за пределами забора. Никто не видел их ухода и, хотелось верить, сражения. Живых свидетелей, кроме Текущего, не осталось. Прыгнул в «яму», на всякий случай кинув в колодец несколько нитей Силы, который опустел почти на треть. А неслабо тянет Силу длинная тропа с большим «грузом»!

Всадники влетели в «Закатный ветерок» через несколько секунд после исчезновения «ямы». Последние полстатера гнали как угорелые. «На глазах» у магов астральные следы людей исчезали в непонятной структуре из Силы Геи!

На территории виллы их ждали только трупы. Слуги выбежали из терм и попытались спрятаться в саду, но их быстро переловили. Без толку, они ничего толком не видели. Кроме странного отношения хозяев друг к другу, будто все они друзьядетства, да описания «желтого круга» (без сомнения, Звездной тропы, способной преодолевать блокировку), ничего необычного не рассказали. Князь сгоряча чуть не казнил Главного Следящего. Обошлось.

Падая в «песочном лабиринте» и несколько статеров после выхода из него, Рус анализировал произошедшее. Пришел к выводу, что не сглупил.

Правильно сделал, что приказал не стрелять в спины «волкам», – они поверили в его искренность. Правильно, что не стал связываться с бакалавром.

Ладно «пирамида», это даже Андрей может, но с какой скоростью он оперировал сложнейшими структурами! Казалось, Текущий (Карпос – всплыло из памяти «волка») думает ими, перебирая варианты. А силища? А на подмастерье сколько времени убил? Нет, пока даже с «близнецами» на Флорину идти рано, она и вовсе магистр. Знал это и раньше, и опасения оправдались. Одних «кубов», «дубины» и «пыльной стены» маловато. Одно порадовало: он, как и предполагал, может обходить блокировку памяти. Легко увеличил в своем воображении вязкую, упругую «стену» работы Целителей, нашел-таки «разрывы» в переплетении «сухожилий и связок» и пустил туда тысячи маленьких фотоаппаратов. Довольно просто все вышло. А блокировка Целителей, между прочим, практически не уступает блокировке Родящих.

«Спасибо, друзья», – поблагодарил он Духов.

Они в очередной раз не поняли «за что». Помогали «большому другу» по «велению сердца», как само собой разумеющееся. Прикрыли от холода и давления и, как только лед стал «обычным» и «большой друг» пожелал: «Пора!» – разорвали пирамиду. Зачем люди любят благодарить друг друга? Человеческих отношений они не понимали, но… было приятно. Это определение не точно, но лучше других описывает их странное чувство.

И правильно Рус первой отправил Гелинию.

В столице кочевых сарматов стояла ночь. Столица – слишком громкое слово, скорее, постоянное поселение Галанатал, где каменные строения – только храмы. Девушку выбросило в комплексе семейных шатров вождя, в специальном особо охраняемом месте открытия Звездных троп для членов его семьи. К тому же остальной «дворцовый комплекс» полностью перекрывался от путей Эребуса.

– Назовись! – первое услышанное ею слово.

– Гелингин, младшая дочь вождя Пиренгула! – ответила быстро и четко.

Порядки строгие. Ранит ее стража, отец только похвалит за бдительность. Стрелы были с двойными Знаками, пробивающим и усыпляющим. Дорогие и нестойкие, но на безопасности семьи вождь не экономил.

Загоревшийся световой амулет осветил огороженное частоколом поле. Вышки с лучниками, лучники и мечники на земле. Дежурный маг узнал ее по астральному слепку (вживую в глаза не видел) и подтверждающе поднял руку.

– Со мной еще… – тут девушка запнулась, и круг выбросил слугу. – Он, – быстро показала на него рукой, – и еще…

Снова не успела, выбросило второго слугу, но стража поняла – маг держал руку поднятой.

– Девять человек, – подсчитала девушка, уставшая за беспокойный вечер, который тянулся целую вечность.

Сказала и облегченно опустилась на землю. Давно не была дома и, если честно, не скучала. Разве только по отцу. Мать, рано отдававшую младших детей кормилицам и нянькам, не любила.

(обратно)

Глава 9

Карпос открыл глаза и долго не мог прийти в себя.

«Я у Тартара!» – ужасался он, вспоминая, как падал сквозь песок, а потом шлепнулся всей спиной в какую-то жижу.

Лишь через два-три статера решился открыть глаза. В небе загорались обычные вечерние звезды.

«Великий Гидрос, где я?!» – взмолился он, постепенно осмысливая реальность.

Грязь, травяные склоны… Овраг? Текущий резко сел и огляделся. Гея… Войдя в астрал, увидел неподалеку знакомое свечение. Приблизившись, взревел: «Это Эолгул! Проклятый Хранящий! Угодить в элементарную ловушку, стыд и позор! Но где колебания Силы?! Не может ученик владеть астральным колодцем, даже у меня его нет!» – от возмущения заревел в голос и, только услышав себя, успокоился.

Отряхнулся, как мог, раздраженно плюнул и окатил себя структурой чистой воды. Поднялся на склон и снова окатил, смывая грязь до конца. Быстро высушился и пошел в сторону города, размышляя, как пройти закрытые ворота, и ругая себя и ловкого ученика Хранящих, наверняка завладевшего амулетом с раскопок, которые так любят эти снобы – «каменные».

Досадовал, что упустил Андрея, но успокаивал себя: «Ничего, мальчишка, борковский выкидыш, если ты не умер – от меня не уйдешь!» – связать Хранящего с одним из участников ограбления не пришло в голову, так как его человек буквально на днях сумел разузнать в секретариате самого Главного Следящего: Хранящий в деле не фигурировал, там присутствовали Текущий, этруск и однорукий.

Карпос побывал и у «Закатного ветерка», который оказался на противоположной стороне города. Андрей и ученик Хранящих с виллы пропали, зато появились люди, сверкающие Знаками, – военные.

«Далеко не ушли, раз меня рядом закинуло…» – продолжил успокаивающие размышления.

Рус передумал отправлять бакалавра в пятно. Слишком близко к границе, выйдет и задумается. Решил зашвырнуть в тот самый овраг с грязью, где сам в свое время измазался по колено. Пусть охладится.

Стригант, посланник этрусского царя Гросса Пятого, долго размышлял о странной встрече на малом приеме у князя. Внешность Руса Нодаша, так называемого кузена одной из родственниц князя, очень походила на описание предполагаемого беглого принца. Ну прямо вылитый портрет. И имя – Рус.

С самой осени этот портрет показывали всем выезжающим за пределы страны верным законному государю этрускам, а посланникам – особо. И даже поиски этого человека (живого или мертвого) включались в высший приоритет работы посланников. Из-за этого «юноши» царь отправлял своих представителей и в те места, о которых образованные этруски и слыхом не слыхивали. Дотянется государь до края карты, ткнет наугад пальцем – готов посланник. Из благословенной Этрусии – к варварам. Заносчивых «археев» в странах центральной ойкумены еще можно терпеть, привыкли, но на окраины! Считай, Аргосту^[65] на закуску. Он после чарки огневички^[66] любит человечину.

Кому это понравится? Вот и добавляет Гросс сам себе проблем. Мало ему, что грусситы активизировались, подняли мертвого принца на щит. То одну провинцию захватят, то другую. Царь из одной их вышвырнет, они две займут. Так и скукоживаются верные ему земли. А тут еще и эти «посольства» из одного-двух человек. Из всех близких семей повыдергивал представителей, взялся за дальние семьи. А этрусские кланы посылать своих сынов за границу не любят, недовольство зреет.

Может, поэтому и идут у Гросса дела ни шатко ни валко? Нет, открыто не предают – не любит Френом предательства, но саботируют. Чтобы понял царь, что не надо так с родами. Не понимает. Образ очередного Грусса застилает ему взор, очевидных вещей не замечает и самого простого не разумеет.

Ну, найдут «принца», привезут его голову – и что? Грусситы на это навалят огромную кучу, заявят: «Фальшивка» – и продолжат кусать царя. Им этот «принц» нужен как символ, а символ убить невозможно. Гросс сам раздул пламя, поверив своему кафарскому посланнику, так вот сам бы и задувал. Да и теперь еще не поздно! Стоит ему в любом храме заявить во всеуслышание: «Жду моего брата в Главном доме Френома на суд его!» И все – перемирие на неопределенное время. Правда, такие события в пятитысячелетней истории Этрусии случались… по пальцам одной руки можно пересчитать, но было! Суд проходил, и никто не возражал против высшего правосудия, все присягали выжившему. На жизнь одного царя (после суда обычно долгую) хватало, а потом… не важно. Зато после вызова грусситам землю рыть придется, самим принца своего искать, раз подняли знамя, а гросситам останется терпеливо ждать и посмеиваться. Государь знает «божественное завещание», но не идет в храм с вызовом. Как же! Это означает признание мятежника равным себе. А верные кланы думают не только о признании, у них невольно закрадываются сомнения – царь боится.

Когда болит голова, опускаются руки, не говоря уж о пальцах. Небольшой род Шантроссов как раз относился к «пальцам», то есть являлся дальней семьей партии «гроссов».

Стригант, верный сын своего рода, две декады сидел посланником в Тире. Взвешивал «за» и «против» и в конце концов решился. Взял и написал письмо своему старому приятелю по учебе и юношеским попойкам Эрлану. Пусть он из партии «груссов», но торговые дела на пользу общей родины важны всем этрускам, правда?

Воспоминания о былом чередовались с описанием ужасного климата, варварских нравов и горячих аборигенок Тира. Лишь в конце письма написал о деле:

«Местные купцы очень заинтересованы в океанских продуктах, будь то изысканные деликатесы или изделия из костей и шкур морских чудовищ. Есть спрос на крупный жемчуг, коего в гелинской луже отродясь не водилось. Я намекнул князю, что могу договориться с гроппонтскими купцами, заранее думая о твоей помощи. Извини, товарищ, все забываю спросить: а что ты забыл в тамошней дыре? Меня бы из нашей Этрусии и розгами не выгнали, но дела служивые – пришлось. Больше не отвлекаюсь. В ответ тирские купцы могут предложить степные продукты, из которых, как я понял, самое ценное – сырье из каганского пятна. Знаешь, Эрлан, никогда не думал, что стану завзятым торговцем. Стыдно, но чего не сделаешь ради родины, а князь обещал скидку нашим, этрусским торговцам на то самое сырье. Узнай, пожалуйста, ради нашей старой дружбы, пообщайся с купцами, все равно живешь в столице княжества. Кстати, уважь князя – тогда и мне будет большое уважение от него. Он хочет узнать о Русе Нодаше, который родом оттуда. Теперь он в Эолгуле и собирается просить руки его родственницы. Архей – бастард. Пишу с улыбкой, мы-то знаем, кто есть археи. Я видел того молодого человека, если так можно сказать о тридцатилетнем мужчине. Увидел и удивился. Лицом – вылитый этруск, но слишком мелок для нашего племени…»

Приписал еще несколько ничего не значащих строк и запечатал конверт.

Предательство? Ни в коем разе! Стригант чувствовал себя чуть ли не героем. Получается, он сам вызвал противника на суд бога, раз у государя, прости Френом за эти мысли, духу не хватает. Символ есть символ, живой или мертвый – роли не играет, но уж если живой, то он должен быть на месте. А там как бог выведет, кто кого.

Обижался посланник на царя за жизнь в этом Аргольте, только не ледяном, а испепеляющем из-за жары, а еще больше – за «выжимание» согласия в это ненужное посольство. Доходило до завуалированных угроз. Ну и, самое главное, не верил, точнее, не хотел верить в то, что Рус – этруск. Он посвящен Гее, а не Френому. Но теперь пусть Эрлан разбирается в этих «пробелах воспитания» якобы принца. Стригант не сомневался в способностях своего старого товарища, как не сомневался в выходе Руса из темницы сразу после свадьбы наследника. А вот в долгой жизни «принца» после освобождения уверен не был.

Они с Эрланом переписывались просто для души и тренировки пера, соревнуясь в изысканности и словоблудии. Письма всегда получались увесистые. Регулярно оставляли друг другу адреса, регулярно же звали друг друга в гости и не виделись двадцать лет. Другие члены их партий не знали об этом увлечении.

Борис, дважды прочитав сообщение агента из ордена Текущих, устало откинулся на спинку кресла.

«Вот и все… нашлась пропажа и… Гелиос, не дай свершиться убийству! Я так долго искал этруска… нашел и походя узнал имя влиятельного сообщника самого Кагана. Почему не радуюсь?» Мысли текли вяло.

Помощник одного из секретарей ордена проболтался своему приятелю, слуге со склада учебных пособий, о любопытном случае. Пришло письмо из Эндогорского ордена, и он понес его самому стандору. Тот буквально из рук выхватил. Где это видано! При нем вскрыл пакет («Пергамент двумя пальцами порвал, во силища!»), прочитал и выдал сквозь зубы: «Тир! Борковский выкидыш!» Только после этого вспомнил о помощнике и отпустил из кабинета. Но это еще не все!

«Вечером случайно натыкаюсь на… Что бы ты думал? Неправильно! На подписанное генералом заявление господина стандора об отпуске по личным делам. Я сразу сложил дважды два. Помнишь, ходили слухи о любовнике его жены? Вот идиот, на кого позарился! Теперь ему несдобровать, точно тебе говорю…»

Агенту наводящими вопросами за кувшином вина удалось прояснить еще кое-что.

«Не, я сначала думал: эндогорцы ответ на запрос прислали. Давно уже ученик пропал, по всем орденам отправляли запросы, им – последним. Но стал бы он так о каком-то ученике кипятиться? Вот и я думаю, не стал бы… Слушай, у меня жена к теще уехала, пойдем в дом терпимости, а?..»

Главный Следящий умел складывать дважды два не хуже помощника секретаря. Если Карпос потерял терпение, заторопился, значит, его деньги пропали. Томила не одинока в своих махинациях. Давно вокруг Кагана, «ночного князя» Месхитополя, крутился неуловимый сильный Текущий, но кто бы мог подумать на самого стандора? Маг уровня высокого бакалавра. Наверняка прихватил кого-нибудь из опытных «волков». Андрею, Русу и Леону не устоять. Хотя…

У Бориса ни с того ни с сего поднялось настроение.

Ребята действуют с выдумкой. Андрей не так прост, не говоря уже о Русе, о возможностях которого Следящий и гадать не хотел. Рабский ошейник снял, полноценное привидение бакалавра-Текущего угомонил. А как следы меняют? Мечта магистров!

«Нет, господин Карпос, я ставлю против тебя. Гелион, помоги мальчишкам! И, нет худа без добра, теперь я знаю, где вы есть. Тир – княжество маленькое, найду».

На этой оптимистичной ноте распрощался с мимолетной хандрой и приступил к делу…

Прибыв на землю сарматов, Гелиния, теперь Гелингин, взяла командование в свои руки. Рус не возражал.

– Грация, прошу тебя, – обратилась она сразу, как только «зыбучая яма» выбросила весь личный состав, – о телохранителях ни слова. Мы отбивались от стражи, там они и полегли, защищая меня. Это очень важно, – прервала вопрос одурманенной падением-взлетом девушки. – Андрея отнесут Целителям, я попрошу, чтобы тебя тоже пустили, – развеяла и это опасение плохо соображающей Грации.

– Что? Какие телохранители? – рассеянно спросил Рус, проводя мысленный анализ своих действий. Расслабился в относительной безопасности.

Они все еще сидели на поле Звездных троп, и дежурный маг, подав знак командиру смены, приближался к ним в одиночку нарочито медленно. Судя по виду, Гелингин с… товарищами в бегах, и он давал беглецам отдышаться. Далеко шли по «тропе», долго. Даже привыкшему человеку тяжело без «воздуха».

«Но какая необычная «тропа»! Новая разработка Хранящих? Или, наоборот, старый амулет? – думал маг. Он сам относился к Пылающим. Их да Текущих, как самых «боевых», ставили дежурными на «тропу». – Скорее, амулет, Сила колебалась несоразмерно мало».

– Господин дежурный маг, – Гелингин, не вставая, обратилась к подошедшему Пылающему, – распорядись немедленно доставить Целителям раненого, и чтобы его жена находилась рядом. – В ее голосе прорезались надменные нотки, а Грация – о ужас! – в своем нынешнем состоянии не обратила внимания на «жену». Ее впервые назначили на эту высокую должность. Поняла бы – загордилась. Или усмотрела бы насмешку и обиделась. В зависимости от настроения.

Маг кивнул и обернулся к командиру:

– Раненому нужна срочная помощь Целителей!

Офицер что-то крикнул, и из-за частокола сразу выбежали безоружные стражники. А Пылающий тем временем обратился к «гостям»:

– Господа, прошу сдать оружие. Не переживайте, вернем все в целости.

Рус, тяжело вздохнув, снял перевязь. Не успел почувствовать привычную тяжесть, и опять расставание. Соскучился по «близнецам». За оружием «гостей» подошли два стражника, и только после этого атмосфера разрядилась. Оказывается, целый статер в воздухе витало напряжение.

Утром в шатре приемов состоялась встреча отца и дочери. Нет, увиделись они еще ночью. Вождю не посмели не сообщить о прибытии младшей дочери. Он, хмурясь, прошел в ее временный шатер. Гелингин хотела броситься отцу на шею, но осеклась, увидев его раздраженный взгляд, где только в самой глубине тлели тревога и беспокойство, а еще глубже – любовь. Но она не вглядывалась в глубину, она гордо выпрямилась и произнесла:

– Здравствуй, отец.

– Здравствуй, дочь. Добро пожаловать в родной дом, – не удержался от сарказма.

– Спасибо, что не убил моих друзей, отец. – Дочь не уступала.

– Я не такой живодер, как ты думаешь. Нагулялась?

– Я устала, отец, поговорим завтра.

На том и разошлись. Двое телохранителей мелькнули за вождем беззвучной тенью, навеяв неприятные воспоминания. Даже не воспоминания, слишком мало времени прошло. Заставили девушку вновь испытать боль предательства.

«А ведь это ты их мне прислал, отец… – Дикая мысль всплывала в который раз, но только здесь, в родном доме, девушка осознала весь ужас ситуации. – Зачем я сюда пришла?! Это все Рус…»

Гелиния не знала, кому верить.

И теперь, сидя по-тирски перед отцом, матерью, тремя братьями и сестрой, девушка рассказала историю о попытке убийства, аресте Руса и шантаже со свадьбой. Об удачном побеге «родственника» и собственном бегстве с помощью друзей того же Руса и верных телохранителей, погибших в схватке с многочисленными магами стражи. Позади нее сидели остальные беглецы, кроме Андрея и Грации. Из уважения к гостям говорили по-гелински.

– Что ж, дочь. Многое ты перенесла, но это был твой выбор, я тебя из дома не гнал. – Вождь произносил речь. – Я все тебе прощал, позволял многое, чего не позволено другим дочерям сарматов. Вышла бы замуж без моего согласия – простил бы и принял зятя, как родного. Но то, что князь позволил себе угрожать, – непростительно для него и оскорбление для меня. Я буду думать.

«Вот это «вне себя»?! – удивился Рус, увидев реакцию вождя. – А Гелиния зачем врет о своем бегстве? Что-то нечисто с теми телохранителями и стражей. Те воины княжескую стражу под орех разделали бы, но кто их знает. Все равно как-то нескладно или сильно складно. Не верю. Эх, жаль, Андрей еще слаб, и Грация с ним. Расспросить бы…»

– Отец, – обратился к нему средний сын, – позволь уточнить кое-что у гостей.

– Спрашивай. – Вождь пожал плечами.

– Ответь мне, Рус, – во взгляде кочевника угадывался скепсис, – как тебе удалось сбежать из княжеской темницы?

– Так же, как мы все пришли сюда, с помощью Звездной тропы, – спокойно ответил Рус. – Это структура Хранящих на основе амулета гноллов. Сильно уменьшает расход Силы для открытия «тропы». Да, темница блокирована от Звездных троп, но меня вели на допрос и почему-то во дворец. Оказался в переходе к дворцу, воспользовался. Антимагические кандалы не работали, повезло.

Сын покосился на мага-отца (за исключением гостей, других склонных к Силе в шатре не было), тот еле заметно кивнул. Сын нахмурился, а старавшаяся сохранять невозмутимость Гелиния не выдержала и изумилась. Только внутренне, внешне по-прежнему казалась спокойной.

«Да что случилось с отцом! Мою ложь проглотил, а теперь и Руса! Он должен злиться, бушевать, я его знаю, он же Пылающий!» Ученица сама еще не умела видеть астральные тела и одновременно разговаривать как ни в чем не бывало, а если и видела, то не различала ложь и правду. Но отец-то должен видеть ложь Руса! Но астральное тело ученика Хранящих подтверждало его слова.

«А князю он должен немедленно объявить войну! Чего он тянет? Эх, отец, я так разочарована! Раньше я не сомневалась, что ты меня любишь, теперь – все…»

Далеко не все! В глубине души по-прежнему любила папу и по-прежнему верила. Несмотря на тягостные мысли.

В целом на этом прием и закончился.

К чужакам относились как к гостям, правда, с сильным ограничением свободы передвижения, и общение между шатрами не допускалось. При попытке приблизиться к чужой юрте «откуда ни возьмись» появлялся стражник и мягко поправлял заблудившегося гостя. Такое вот кочевое гостеприимство, практически домашний арест.

Рус жил в большом шатре вместе с бывшими рекрутами и Леоном. Так и напрашивалось выражение: «Все возвращается на круги своя». Андрей с Грацией в юрте-лазарете, слуги-привратники – в другом «доме», а Гелиния – в своей девичьей «светлице» на другой стороне «дворцового комплекса».

– Сколько можно, парни? – ворчал Архип. – Два дня сидим, как в темнице. Мы гости или узники?

– А чего тебе еще надо? – поинтересовался Ермил. – Кормят от пуза, гуляй в любое время. Правда, Чик?

– Вот, слушай больших людей и не стони, – поддержал Саргил. – Хвала богам, живы. Вот и радуйся.

А сам, как и остальные, все равно глядел на Руса, словно он – истина в последней инстанции.

– Да не смотрите вы на меня! – не выдержал тот. – Откуда я знаю, сколько, почему и зачем! Это их внутренние разборки. Хвала богам, живы, прав Саргил.

Ночью Рус разбудил Леона.

– Ответь мне, друг, – прошептал он. – Телохранители клянутся нанимателю?

– Разумеется, – проговорил бывший гладиатор, зевая.

– Тише ты! Своим ревом всю стражу разбудишь.

Леон сразу собрался.

– Бежать? – прошептал с надеждой.

– Да подожди ты! – отмахнулся Рус. – Это всегда успеется. Предлагаешь бросить слуг, Андрея и Грацию? – Рус умолчал о Гелинии, но, сам не понимая почему, не хотел оставлять ее в родном доме. Не убьют же ее… наверное.

– Что ты! – шепотом возмутился Леон. – Мы их заберем. Стража – одно название!

– Я так не думаю. Но не об этом речь. Ты поверил Гелинии? Я про битву со стражниками, когда Андрея ранили.

– Да как-то сомнительно. Вроде гладко, но что-то не то. С чего вдруг они такие силы у ворот собрали? Я был в городе, не замечал.

– И не хотели они убивать невесту наследника, а очень рисковали, мощными структурами действовали, когда телохранители ее защитили, смертельными структурами…

– Ты на что намекаешь… – не понял Леон.

– Не важно. Растолкуй мне об условиях их службы.

– Защищать клиента, не жалея жизни, – вот и все условия. При подписании контракта они клянутся в этом перед богами.

– Ага… то есть я не могу нанять охрану, допустим, тебе.

– Да почему?! Они при найме поклянутся тебе, что будут защищать меня, только и всего. Ты думаешь, Гелинию… Это невозможно!

– Я тоже так считаю, но что-то гложет… да и Андрей с двумя воинами-магами не справится… Ладно, спи.

– Ты лучше думай, как нам убраться отсюда, не нравятся мне местные порядки.

– Обязательно, – сказал Рус и лег на свою мягкую перину. Ни за что не почувствуешь, что лежишь на полу. Царский комфорт.

Телохранители упорно вертелись в голове, мешая уснуть, и внезапно Рус стукнул себя по черепушке: «Вот я тупой! Давно пора посмотреть воспоминания «волка»! Вдруг он что-нибудь видел».

Он не видел, но слышал. Карпос во время скачки предупреждал:

– С мальчишкой быть настороже. Он хоть и ранен, но перед этим двух мастеров завалил.

– Они тоже за гектами к нему полезли? – поинтересовался напарник.

– Нет. Они хотели бабу-Хранящую убить, он вступился. Кстати, она тоже может огрызнуться, сейчас она с ним. Одного мага она добила.

«Все-таки телохранители… Но каков Андрей! Молодец, не ожидал… Можно обойти клятву, Леон, можно… А почему отцу об этом не рассказала? Или это он? Да ну, бред», – уверил себя, но осадок остался. Чтобы разрешить все сомнения, пошел к астральному телу Гелинии. Плевать, она и так много знает, узнает еще об одной его способности.

Девушка спала. Что-то кольнуло в сердце, едва он увидел спокойные токи энергий астрального тела, показавшиеся такими манящими. Над ее головой висело непонятное облачко. Оно клубилось, меняло форму, в нем проскакивали искорки и медленно расцветали-затухали разноцветные огоньки. Красиво.

«Сон, – догадался Рус, – а ну-ка…» – подумал и бессовестно вторгся в святая святых каждого человека, а тем более юной женщины.

Любопытство не вознаградилось. Вокруг него в непонятной дымке кружились те же самые огоньки-искорки. Немного разочаровавшись, Рус постучал по астральному телу. Вернее, хотел постучать, а получилось один раз «прикоснуться», после чего вдруг разом, мгновенно перед ним возник целый мир в полном объеме. Рус оказался в бескрайней степи, а рядом с ним на белом единороге гарцевала Гелиния, вся в белом. Белая же накидка прикрывала голову и нижнюю часть лица. Девушка смотрела на него недоверчиво-изумленно.

– Рус?! – спросила, убирая с лица шелк.

Накидка развевалась на теплом ветру неестественно плавными, манящими движениями. Да что накидка! Манила вся девушка целиком. Захотелось ласково прикоснуться к ней, обнять, шепча любовные слова, чувственно поцеловать, медленно раздеть, нежно погладить…

«Брр! – Рус стряхнул с себя оцепенение и несвойственные ему типично женственные желания. – А ведь действительно сон. Я ей снюсь. И меня охватило… ну да фиг с ним, так даже лучше».

– Это я, Гелиния. Я пришел с тобой поговорить.

– Поговорить? Пришел? Ха-ха! Да ты мне снишься! Как здорово! Ой, я не должна тебе верить, уйди. Нет, не уходи. Постой… Я запуталась… – Гелиния уже стояла рядом, доверчиво прижимаясь к нему. Единорог куда-то пропал.

Все было так реально! Мягкое теплое женское тело, упругие бугорки на груди, нежное, ласкающее шею дыхание, запах волос… Рус с трудом отстранил ее от себя. Он невероятно возбудился. Сердце колотилось, дыхание срывалось, напряглось то, что должно напрягаться в таких случаях. Возжелал, захотел немедленно овладеть этой женщиной. Прямо здесь, в степи. Сорвать одежду…

«Стоять! – заорал на себя. – Еще одно наваждение?! Не дождетесь! Флорина, тварь, я убью тебя!»

Но постепенно вернулось понимание. Лооски ни при чем. Вторгся в чужой эротический сон и заполучил.

«А что, может, исполним девичьи фантазии? Интересно, о ком она грезила? – подумал в шутку и с ноткой ревности к неизвестному герою. – Нет, заниматься сексом во сне – извращение. Хотя любопытно».

– Гелиния, мне можно верить, я друг. Я спас тебя от замужества.

– Ха! Да я из-за тебя и соглашалась! А спасли меня Андрей с Грацией, не примазывайся к их славе, – легонечко щелкнула Руса по носу и закатилась, говоря сквозь смех: – Всегда мечтала дать тебе по носу.

– Это за что же? – удивился Рус.

– Ты все время такой серьезный на занятиях, недоступный…

– А сама-то! Ничем не веселее! И говоришь свысока.

– Не сочиняй, врешь ты все! Я всегда веселая и совсем не высокомерная. – Эта Гелиния отличалась от настоящей в лучшую сторону. Была, как ни странно, естественней.

– Ладно, забудь. Скажи лучше, ты сама нанимала телохранителей?

– О Величайшая! Дай хоть во сне отдохнуть от этих мыслей! Не-э-эт, нельзя тебе доверять, ты заодно с отцом, – и внезапно разревелась.

Рус невольно прижал девушку к себе и погладил по волосам. Теперь сексуальных желаний не возникло. Почувствовал лишь пронзительную жалость к несчастной запутавшейся девочке.

– Зачем ты привел меня сюда? – говорила сквозь всхлипывания. – Он меня не любит, а я по-прежнему люблю. Хоть он и хочет меня убить, все равно люблю!

– Ты про отца, что ли? – уточнил Рус.

– Про него… – и зарыдала еще сильнее.

– Ну что ты, милая, успокойся. Все будет хорошо, все хорошо, – успокаивал и не узнавал себя. Всегда уходил от плачущих женщин, а тут – на тебе. Даже нравится. Нежность в душе разливается, заботливость… – Не хочет он тебя убивать. Если плохих телохранителей прислал, это еще ни о чем не говорит. – Он уже догадался, в чем дело.

– Откуда ты о них знаешь? – подозрительно спросила Гелиния. Слезы мгновенно высохли. – Тебе не успели рассказать…

– Андрею рана нанесена смертельным Знаком из арсенала Ревущих, – как раньше не догадался! – Стража хотела оставить тебя в живых и не стала бы разбрасываться такими структурами, а твои охранники – Ревущие. Достаточно?

– Точно. – Девушка согласилась с этими доводами и продолжила без вопроса: – Я уехала из Альдинополя назло отцу. Он хотел, чтобы я в их орден пошла, а я наперекор! – хохотнула и продолжила: – Вернулась в Тир. Оставила в Альдинополе амулет связи и почти всех слуг, включая телохранителей. Даже поехала верхом всего с одним слугой-конюхом, а не прошла по Звездной дороге! Как тебе это нравится? Весело! Приехала в Эолгул, а в воротах города меня встречают. Охтагул и Охтахан, воины-маги, сарматы из рода Халкидов. Сказали, что наняты отцом и будут моими телохранителями. Показали мне дом, который ты знаешь. Вот и все.

– А слуги в доме.

– Были. Передали деньги и письмо от отца.

– Что было в письме?

– «Прощаю тебя, дочь. Учись и возвращайся. Слуги тебе пригодятся. Выслал охрану, как только узнал, что ты поехала практически одна. Переживаю за тебя. Люблю тебя, моя непутевая Гелингин», – закончив говорить, смахнула слезу. – Неужели врал? Ой, я наизусть прочитала письмо! Не может быть! Жаль, что это только сон…

– Стоп, стоп, стоп. – Рус, задумавшись, в такт этим словам хлопал девушку по спине. – Говоришь, выслал, когда узнал… Сколько ехать от Альдинополя до Эолгула?

– Ну… я не спешила. Декады полторы. А что?

– А то! Он за тебя переживал и должен был выслать охрану в путь! Понимаешь? Всяко у кого-нибудь из слуг был амулет астральной связи, правильно? Ему доложили сразу, как ты выехала. Тебя бы встретили в пути, поняла? Точно! Слуги увидели – ты приехала с охраной. Доложили отцу, что все в порядке. Только как они сами после выкручивались, чтобы не подходить к амулету, – ума не приложу! Ты – понятно. Ты со слугами нос задираешь и с папой, разумеется, не разговаривала. Подожди… а конюх?

– Его бандиты в этот же вечер зарезали. Весь путь проехали. А тут… – рассеянно сказала Гелиния, медленно усваивая неприятные рассуждения Руса. – Телохранителям я сама запретила. Сказала: или слушаете отца, или меня – выбирайте. Вот дура! – до нее наконец-то дошло и накатило позднее сожаление.

Теперь Рус засмеялся. Смеялся долго, до слез. Девушка, отвернувшись, обиженно отстранилась.

Отсмеявшись, он констатировал факт:

– Кто-то хорошо знает тебя и твои отношения с отцом. Думай.

Гелиния и вовсе надула губки. Вела себя, как безмозглая курица. Самой обидно, а еще и Рус подтрунивает.

«А он грубиян! И… бастард!» – улыбнулась этим детским дразнилкам, и ей стало легче.

– Не обижайся на меня, Гелиния. – Рус пододвинулся ближе. – Я от всего сердца хочу помочь…

– Ты меня любишь? – Девушка вдруг обернулась и посмотрела парню в глаза. Во сне легко обсуждать самое сокровенное, это же всего лишь сон.

Рус утонул в голубом омуте ее глаз и не знал, что ответить. Точнее, напрашивался только один ответ.

– Люблю, – сказал легко и непринужденно, как и принято во сне.

Все несуразности чувств, мыслей о Гелинии нашли логичное объяснение. Только… это так не похоже на страсть к Грации или любовь к Джульетте. Это чувство… спокойное, что ли. Да любовь ли это? Непонятно. Но сказал – и не устыдился обмана.

Девушка засмеялась и, весело крича, закружилась в танце:

– А я вот нет!.. Или… Не знаю. Сама не поняла. А может, и да! Не знаю, но как мне хорошо! Люблю… Люблю… – еще долго кружилась и повторяла единственное слово. Вдруг остановилась и посмотрела на улыбающегося Руса. – Жаль, но это только сон. Очень жаль…

– А ты постарайся его не забыть, Гелиния. Мне пора. – С этими словами он вышел из сна девушки и совсем из транса. Не заметил, как, улыбаясь, уснул. Ему ничего не снилось.

Гелиния проснулась в прекрасном настроении. «Спасибо, Величайшая, это был самый чудесный сон на свете! – поблагодарила богиню и неприятно кольнуло под ложечкой. – Ну почему, почему это было не наяву, Величайшая!» – и устыдилась роптания.

Ну и что, что хочется, чтобы сон оказался явью. Ей, дочери вождя, не пристало роптать. И не пара он ей. Какой-то бастард, подумаешь! Но сердце не слушало разума, оно жаждало любви, любви этого бастарда, и жаждало давно, с того самого момента, когда Гелиния собственноручно открыла калитку на заднюю, мусорную улицу. Ни до, ни после она к ней не подходила.

Когда впервые заметила волнение от встреч с Русом и обратила внимание, что ждет этих встреч, то объяснила тот свой поступок простым любопытством: «Тогда оттуда шли колебания Силы!» – уверилась и успокоилась.

Оказалось, дело не в колебаниях, дело в судьбе, которую плетет Клио. После сна с этим не поспоришь, он пророческий. И, как всякий пророческий, – многоплановый, неоднозначный, недосказанный. Чтобы развеять одну неоднозначность, дочь направилась к отцу. Теперь не страшно, он не желал ее смерти и по-прежнему любит.

– Отец, надо поговорить с глазу на глаз, – твердо заявила девушка.

Вождь невозмутимо кивнул, и многочисленная свита покинула шатер.

– Меня хотели убить телохранители, – ждала его реакции, но ее не последовало, отец угрюмо молчал.

– Папа! Ты меня слышишь?! – горячо воскликнула она. – Меня хотели убить охранники! Но они не те, папа, – с досадой уточнила Гелиния, догадавшись о причинах молчаливости родителя.

– Что значит «не те»? – удивился вождь. – Объяснись, дочь.

– Ты же высылал мне охрану в дорогу, когда я ехала из Альдинополя, правда?

– В чем дело? – еще больше заинтересовался Пиренгул. – Разумеется, в дорогу, я же переживал за тебя!

– Так вот, папа, я встретила их только в воротах Эолгула! – торжественно объявила Гелиния.

– То есть как! – Сказать, что вождь был поражен – ничего не сказать.

– Вот так. Назвались Охтагулом и Охтаханом из рода Халкидов. – Отец согласно кивнул. – Но это были не они, я уверена! Я, дура, запретила им подходить к амулету связи, и они послушались! И конюха Ратгула убили, я уверена, они! Он один сопровождал меня в пути.

– Все, дочь, достаточно, я понял, – остановил ее жестом руки и застыл в глубоком трансе. Повеяло мощными колебаниями Силы Пирения, и, спустя статер, отец «вернулся».

– Гелингин, я только что остановил истребление рода Халкидов. Их кровь навечно останется на моих руках, а брызги достались и тебе. Помни об этом, – закончил, грустно закрыв глаза. – Хвала Пирению, за два дня погибло не так много… честных сарматов.

– Но зачем?!

Вождь подобрался, жестко посмотрел на дочь:

– А затем, что ты не рассказала все сразу, и я узнал о нападении на тебя моих телохранителей от своих глаз в Эолгуле. К сожалению, среди них нет ни одного мага, никто не мог оценить их астральные тела. Если они не побоялись уйти к Тартару, не побоялись забвения Предков, значит, исполняли волю рода.

– Я… я испугалась, папа! Это были твои люди. Я только сегодня ночью поняла ошибку! А ты? Как ты меня встретил, вспомни!

– А как я должен был встретить дочь, которая против моей воли собиралась замуж! Почему ты не рассказа об угрозах Асмана, о попытке убийства, почему?! Я все узнаю не от тебя!

– Папа! – Гелиния не выдержала и со слезами бросилась отцу на грудь. Он вздрогнул, растерянно раскинул руки… и обнял любимое чадо.

– Папа, папочка, прости меня! – бормотала сквозь слезы. – Я такая дура…

– Ну, что ты, девочка моя, – нежно отвечал отец. – Я любил и люблю тебя, не плачь. Дура ты, конечно, дурочка… А кто тебе этот Рус, из-за которого ты чуть не вышла замуж за, прости Пирений, ишачьего сына?^[67]

– Как – кто? Он спас меня от самого настоящего убийцы из ночной гильдии! Я не могла позволить, чтобы его казнили из-за моего… упрямства, – долго подбирала слово и нашла неудачное. – Ну… я буду жить как прежде, а он не будет жить совсем. Лучше замуж за ненавистного, но он останется жить. Это справедливо.

– Только справедливо? – хитро прищурившись, переспросил вождь.

– Не знаю, папа. Наверное…

– А ты знаешь, что о нем рассказали его слуги? Отношения у них на вилле очень странные. Будто все хозяева выросли вместе, а меж тем Рус, он же Чик, он же Русчик, вообще неизвестно откуда, и по возрасту они никак не могли играть вместе в детские игры. К тому же Рус – всего лишь ученик Хранящих, а убрал полноценного мага-Текущего и после мага-Ищущего, и Звездная тропа открылась из блокированного места, и его друг Текущий теперь здоров. Целители смеются над ним, мол, с такой пустяковой раной ученик Текущих должен справляться самостоятельно, а его же Рус к Целителям зачем-то таскал. Он, видите ли, умирал…

– Ну и что, папа! Это же Рус!

Пиренгулу все стало ясно. Не сказать чтобы обрадовался, скорее наоборот.

(обратно)

Глава 10

Сарматы готовились к походу. Созывали верные племена, искали других союзников. Пиренгул лично сходил в главную стоянку рода Халкидов. Принес коленопреклонные извинения, заплатил немалую виру за погибших, вызвался на суд Предков, и, разумеется, противник не нашелся. Горячие юнцы не в счет, их старейшины не пустили. Род простил своего вождя. А что они могли сделать? Погибших не вернешь, а скоро намечается интереснейшая мужская забава. Война – кровавое, но доходное дело. Застоявшиеся воины не хотели оставаться в стороне.

Гости жили за пределами «дворцового комплекса». Тройка бывших разведчиков пошла на обучение к местным воякам. Кавалеристы их засмеяли, а пехотинцы приняли. Парни плохо гоняли на единорогах, но вполне сносно владели мечами и луками. Попали в очередную учебку, где готовили кого-то типа земных террористов-диверсантов. Остальные гости откровенно бездельничали, наслаждались свободой и… косились на Руса.

Им вернули оружие и предлагали остаться «при дворе». Правда, таким тоном, который подразумевал: «А не пошли бы вы?..» Выбрали свободу. Привычные к авантюрам Андрей, Грация и Леон косились на друга в ожидании действий, зато слуги, проходя рядом, тяжело вздыхали и приговаривали: «А вот дома сейчас…» – или что-нибудь другое с тем же намеком. А всего-то декада прошла, как здесь появились. Ну что за народ, совсем одомашнились! Нет в них здоровой тяги к авантюрам, за родных они беспокоются, понимаешь ли.

Рус терпеливо ждал и дождался – вождь его вызвал.

– Скажи мне, ученик Хранящих, откуда ты родом, где живут такие необычные люди?

Рус подробно рассказал легенду об Эритрее, гладиаторстве и так далее.

– Хорошо. Откуда ты узнал такую необычную структуру Звездной тропы?

– Случайно. Не обижайся, вождь, но не скажу. Скажу только, что Эолгульский филиал о ней не подозревает.

– Вот даже как. – Пиренгул удивленно поднял брови. – А причину секрета не откроешь? – спросил вроде как шутливо, но со скрытой угрозой.

– Не открою, – так же шутливо ответил Рус. – Это не клятва, это больше.

– Ого! – удивился вождь. – Что может быть больше клятвы богами?

– Обещание, – сказал Рус, открыто смотря в глаза Пиренгула.

Вождь взгляда не отвел и усмехнулся:

– А что ты еще умеешь, честный человек?

– «Куб», «дубина», «пыльная стена». Мечами неплохо владею.

Рус умолчал об амулете Грации. Сам несказанно поразился его работоспособности.

«Что же ты промолчал, друг», – обратился он к Духу слияния с астралом. «Друг» не ответил на глупый, чисто человеческий вопрос.

Совместно с Андреем провели попеременные испытания. Ученические структуры разрушал с легкостью, а на большее не решились. Нашли, как водится, и ложку дегтя в этой бочке меда. Амулетик оказался прекрасной защитой от вражеских структур, но только для немагов. Склонным к Силе, увы, не подходил. Отрезал от них Силу, превращал в «обычных» людей. Не антимагические браслеты, принцип совершенно другой, но по эффективности, пожалуй, не хуже. Андрей ни одной структуры не мог составить, а Рус только из астрального колодца обходил «блокировку». Такое вот неожиданное дополнение.

– Воин-маг? – продолжал допытываться Пиренгул.

– В какой-то мере.

– В какой?

– На месте Андрея я обошелся бы без ранения. – Вождь знал о сражении только со слов дочери, а она почти ничего не видела, но уточнять не стал.

– А где ты его лечил?

– В ордене Целителей. Поймал первого попавшегося и заставил…

– А если бы тебя…

– Тогда мне было не до всяких «если», вождь, – жестко перебил его Рус. – Величайшая оказалась на моей стороне, повезло.

Пиренгул мгновенно покраснел, рассерженно вскочил и… сделав пару выдохов, успокоился так же быстро. Большинство Пылающих и Ревущих такие: быстро раздражаются и отходят. Особенности Силы.

– Хорошо. – Вождь решительно хлопнул ладонями по коленам (сидели по-тирски, скрестив ноги). – На какое расстояние действует твоя «тропа»?

– Как я недавно узнал, отсюда до Эолгула примерно триста миль, и я чуть не получил откат. Знаешь, вождь, я удивился. Думал, здесь уже пустыня.

– Была, – довольно сказал Пиренгул. – Мои Текущие хорошо поработали. А более сильному Хранящему ты свою структуру не передашь? – быстро вернулся к основной теме.

– Можно сделать круг. – Рус пожал плечами.

– Это так, но насколько можно тебе доверять, – сказал и уперся в Хранящего пронзающим взглядом.

– А насколько можно доверять тебе? – Бывший «браток» не отстал от вождя в пронзительности взора.

– Хм, а ты наглец, – усмехнулся сармат. – Но не играй со мной в гляделки, ты же не дурак. Или все же из породы героев? – как бы засомневался.

Рус в ответ тоже усмехнулся:

– И не надейся! Можешь пока не указывать место открытия «тропы», я в принципе догадался о своей задаче, но позволь задать вопрос. Такие вялые сборы в поход – результат нераскрытого заговора? – и поспешил пояснить: – Я не лезу в твою семью, меня вообще не интересует политика, но все видят – никто не казнен и не наказан, а на Гелингин покушались твои приближенные, это любой дурак понимает.

Вождь заскрипел зубами, покраснел, вскочил и в волнении заходил по шатру, подозрительно-оценивающе поглядывая на гостя. Они разговаривали один на один. Стража охраняла подступы к «кабинету», войлок шатра, прошитый укрепляющими структурами Хранящих, имел и «глушащие» Знаки, и защиту от наблюдения из астрала. Знающему человеку это говорило о высоком доверии к гостю и уверенности в собственных силах вождя-мага. Рус хоть и не был знатоком обычаев кочевников, но о доверии к собственно персоне догадался.

– Во-первых, – Пиренгул решился и окончательно поверил Русу, – не любой дурак. О покушении и нападении телохранителей знает очень мало людей. Во-вторых, не ломать же защиту памяти моим… близким людям. Астральные тела явной лжи не выявляют, некоторые умеют их обманывать, – сказал с намеком на Руса, но тот оставался невозмутимым. – А использовать Знак истины – непростительное оскорбление для моих… Как яим после буду доверять? Это почва для нового заговора.

– Странно… – Рус вычленил слова о «защите памяти». – А ломать блокировку – это не оскорбление?

Вождь на несколько мгновений застыл в удивлении и усмехнулся:

– Ну да, ты все же пока ученик. Все время забываю, не верится, когда с тобой разговариваешь. Оскорбление – наименьшее зло от слома блока. Об этом не распространяются, но его поломка сопровождается временным слабоумием, которое может быстро пройти, а может и остаться на всю жизнь. Асман-младший тому пример.

– То есть? – Рус заинтересовался.

– Асман-старший рассказал мне об этом по секрету пять лет назад. Тогда он пребывал в блаженстве. Шел ко мне, как на казнь, и вдруг живой остался и власть сохранил. Смелый человек, надо отдать ему должное, ради княжения жизнью рисковал, но и дурак в то же время, – ухмыльнулся и добавил язвительно: – Видишь, я не такой «честный», как ты, нарушаю обещание, – и с усмешкой подождал ответа. Не дождался и продолжил: – Он был еще наследником, единственным сыном, когда на него совершили покушение. Охрана спасла, но и убийцу прикончили. Отец, Асман Первый, провел расследование и сказал сыну по секрету, что главный виновник – старший внук и наследнику нужно разобраться с ним самому, не выносить дерьмо из шатра. Мудрым правителем был Асман Первый, да не забудут его Предки. В отличие от сына… – покачав головой, криво ухмыльнулся.

С досадой подумал о собственной проблеме, во многом схожей с семьей Асмана. Пожалел, что вообще поднял эту тему, но решил идти до конца.

– Асман хотел добиться признания. Не добился и со злости приказал прочитать память сына. После Целители поправили разум его старшего, но о полном здоровье и речи нет. А когда сам стал князем, то и казнить сына было уже ни к чему. Наоборот, держит наследником, чтобы не искушать младших. Теперь ты понимаешь, почему Асман-младший до сих пор не женат? Сильные кланы не отдадут за него свою дочь, а слабые не нужны самому князю. – Закончив речь, задумчиво опустился на ковер и пригубил вина.

– Так, может… – Рус отвлек вождя от тяжелых мыслей, – он сам и организовал покушение на Гелингин, чтобы заставить ее выйти замуж?

– Тогда и ты в этом замешан, – жестко сказал вождь. – Согласен?

– Тогда – да, – согласился Рус. – Но я не замешан.

– Знаю, иначе не случилось бы того, что произошло дальше. – Он имел в виду подготовку к войне, и Рус это понял. – Князь слаб. Вернее, я сильней его. Меня держало обещание, а не клятва. Убийство моей дочери в столице княжества, а тем более накануне или даже во время свадьбы, на которую я не давал согласия, – великолепный повод. Я не могу отступить. Все присягнувшие мне племена хотят пощипать жирного князя и поставить меня на его место. Я не возражаю и сам этого хочу. Потому и не присягал, потому Асман и хотел от меня избавиться. Все бы хорошо, но проблема…

– Похожая на проблему князя с его старшим сыном, – закончил за вождя Рус.

– В общих чертах – да, – нехотя согласился Пиренгул.

Оба пригубили вина, помолчали, думая о своем. Вроде все, говорить больше не о чем. Вождь предупредил Руса о предстоящей в скором времени работе, оценил его со всех сторон и пришел к неутешительному выводу: пропала доченька. «Эх, Гелингин, Гелингин, умница ты моя, красавица. Ясно, что ты нашла в этом чужаке. Ты еще сама не подозреваешь, но не отступишься от него. Жаль, что он просто бастард…» – закончить мысль не успел, услышал вопрос Руса:

– Позволь спросить тебя вот еще о чем. Среди твоих предков были Великие Шаманы?

Пиренгул от неожиданности вздрогнул:

– А тебе зачем?

– Просто ответь. Или это тайна?

– Не тайна, но… Странный вопрос… Допустим, есть.

– Имена знаешь?

– Хм. – Вождь покачал головой. – А ты все интересней и интересней. Семейные предания говорят, что их было трое, но в точности известно имя только одного – Фаристул Громовержец. Что тебе это дало?

– Очень многое. Ты знаешь, что Духи Предков видят своих потомков насквозь, от них не спрячешься защитой памяти?

– Мальчишка! – От возмущения Пиренгул в очередной раз вскочил. – Думаешь, тебе известно о Духах больше моих шаманов?! Они непрерывно взывают к ним, но найти прямого предка в их мире не так просто! А Великие Шаманы и вовсе на плато Шаманов!

– Потому и спросил о Великом Шамане, так как точно известно, где его искать, – спокойно ответил Рус. – Присядь, Пиренгул, выслушай меня внимательно и желательно спокойно.

О такой особенности Духов Предков он узнал пару месяцев назад. Выбрался на плато за золотом (обычно ходили Леон с Андреем) и разговорился с Озгулом.

Они с Боргулом смотрелись одновременно и приятнее, и страшнее старых мумий. Казались почти живыми. Это «почти» заключалось в бледности, сухости, кислом запахе и холодной коже. В принципе издалека и вовсе можно ошибиться, спутать с живым, но стоит заглянуть в глаза… Тусклый зловещий свет из пустых глазниц пробирал до костей. Он и притягивал, и отпугивал, говорил о бренности земного и мудрости вечности… жуть. Рус старался не встречаться с ними взглядом, да и с телами предпочитал не соприкасаться.

– Хорошее тело мне досталось, – проговорил Озгул загробным голосом. – Сильный был воин, неплохой шаман, многое натворил в течение жизни. А как он тебя испугался! Ты – Большой Шаман, он был прав в своих мыслях. И пятно тебе подвластно. Не зря мы заключили с тобой договор, посланец неизвестного бога. С тобой интересно.

– Ты его мысли прочитал? – спросил Рус, собирая деньги. Просто так спросил, и без того понятно, что прочитал.

– Зачем? – удивилось привидение. – Он мой прямой потомок, для меня вся его жизнь – как открытый свиток, никакие ухищрения из Сил любых богов или Духов Предков не помогут, кровь сильнее.

– Перед смертью открывается, что ли? – заинтересовался Рус. Новый способ преодоления защиты памяти как-никак, вдруг пригодиться.

– Вот еще! Сразу открывается, как только увижу. И судьбу вижу, – здесь Озгул прихвастнул, но сразу поправился: – В общих чертах.

– Понятное дело! Мысли, характер и задумки узнаешь – вот тебе и судьба, – подколол Рус, и Озгул, не отвечая, гордо удалился. Мол, недостойно бессмертному спорить с каким-то смертным.

Пригодился «способ».

Несмотря на всю невероятность плана, Пиренгул поверил.

Мыслимое дело! Плато Шаманов – самое опасное место, пугало всех тиренцев – дом Руса. Он договорился с духами Великих Шаманов! Да кто он такой, этот чужак?

Поверил и убедился окончательно – пропала дочь. Рус не простой бастард. Лучше быть его другом или сразу убить. Пока убивать не собирался и понимал – потом станет поздно.

«На все воля богов и Предков», – этой банальностью подвел черту под сомнениями.

На следующий день Пиренгул с тремя сыновьями стоял на поле открытия Звездных троп.

– Сыновья, – обратился он к ним, – сегодня ночью ко мне приходил наш предок, Фаристул Громовержец. Он пригласил нас посетить плато Шаманов, дабы освятить наш поход. Никто не боится?

Никто не испугался. Ему не поверили. Очередная проверка из-за дарковой Гелингин! Надоели допросы, а тут еще что-то выдумал. Избаловал ее отец. Их бы воля – выпороли и вся недолга. Но повод хороший. Руки чесались пойти на подлого и, самое главное, богатого Асмана. А отцу лучше присмотреться к тому типу, Русу. Очень подозрительный. Не он ли подал эту дурацкую идею с очередной проверкой? Слишком уж долго они вчера беседовали. Теперь стоит с центре с тремя Хранящими, поджидает. Нельзя ему верить, нельзя! Но никто не произнес ни слова.

Четыре мага, включая Руса, образовали круг Силы. Рус решил по-честному проверить собственные каналы, выяснить, насколько силен без колодца. Оказалось – подмастерье. До Андрея, по Силе приближающегося к высокому мастеру, если не больше, очень далеко. Маги усмехались, когда наглый ученик брал пергамент с координатами из рук вождя, и переживали: «Как же он обратно?» Но приказ был четким: дать Силу для открытия, и можно удаляться. Вождь вернется сам.

«Тропа» поглотила удивительно мало Силы. В принципе и Силы этого ученика, который уже раскачался до подмастерья, хватит на обратный путь. Заработает откат, но оно полезно. Вождь и сыновья быстро попрыгали в странный желтый круг (ничего подобного маги не видели), а следом за ними прыгнул и ученик. Круг пропал. Куда они направились – одной Гее известно. Судя по прокачанной Силе, недалеко.

Трое сыновей воспитывались воинами и являлись ими. Они быстро отошли от потрясения из-за необычного путешествия, ничем не напоминающего ходьбу по Звездной тропе. Степь как степь. Разве что трава невероятно густая и высокая, будто и не паслись здесь овцы, борки, единороги, редкие лошади и другие травоядные, да тишина какая-то странная, словно мертвая. Никто не шуршит, не стрекочет, не поют птицы. Странно, но не страшно. Нет, это не плато Шаманов. Ой, а это кто?

К пятерке людей медленно приближался человек в обычной дорожной одежде тиренцев. И на лицо типичный тиренец… Да это мертвец!

Побледневшие воины схватились за сабли. По их спинам предательски побежали холодные, липкие ручейки страха…

– Ха-ха! – воскликнул мертвец глубоким могильным голосом. Горящие глаза вспыхнули еще сильнее. – Обмельчали потомки, обмельчали… Дрянные у тебя сыновья, Пиренгул, и сам ты дрянь. Ну и имечко ты себе взял, все не могу привыкнуть. Сын Пирения, умора! Тьфу на вас. Не поклоняйтесь богам, они все предатели. Наш пример – самый наглядный…

Вождь тоже стоял ни жив ни мертв.

А ведь вчера здесь был, и было гораздо страшнее. Из его шатра, закрытого от астрального наблюдения, приходили сюда вместе с Русом. Призраки витали вокруг. Закрывшись от давящего страха «головным огненным штормом» – ментальной защитой Пылающих, вождь практически не помнил общения Руса с Духами Предков и отошел, только когда вернулся в шатер. Пробыл на плато всего два статера, а показалось – полжизни. Но сразу откинул страх, ведь если бы он всего боялся, то никогда не стал бы тем, кем являлся, – Вождем с большой буквы, и еще больше зауважал… нет, не чужака, а будущего зятя. Теперь он беспокоился по совершенно другому поводу: «Только бы Гелингин не взбрыкнула!»

Мертвец еще долго ругался и отпускал шутки, которые были смешны одному ему. Это доставляло ему удовольствие. Впервые за шесть сотен лет в человеческом, пусть и мертвом теле! Наконец поймав рассерженный взгляд Руса, который к тому же демонстративно положил руку на рукоять меча, хлопнул Пиренгула по плечу и сказал:

– Отойдем на благословление, вождь, – произнес с явной издевкой.

Пиренгул дернулся от касания необычайно холодной руки, но удержался от создания защиты.

– Не спрашивай, я вижу тебя насквозь, – сказал дух Фаристула, когда они отошли на десять шагов от сыновей и Руса. – Если честно, мне плевать на родственные чувства…

– Я это уже понял, – выдавил из себя вождь.

– Ого! А ты смел. Если бы не наш договор с Чиком, мы бы с удовольствием завладели еще четырьмя телами. Ха-ха! – не удержался-таки от зловещего хохотка. – Ну ладно, к телу, то есть к делу. Твои отпрыски не причастны к заговору против своей сестры. У них много других неприятных для тебя замыслов, но уговор поделиться знаниями был только о Гелингин. Ох и не любят же они ее! Ха-ха! Но убивать не хотели. Зато твой младшенький общался с сестрицей Мерильгин. Ругали отцовскую любимицу Гелингин, и она высказалась тогда: «Я ей скоро устрою, вот увидишь!» В сердцах сказала и сразу прикусила губу, перевела разговор на другую тему. Младшенький, недалек он умом, я тебе скажу, ты на смертном одре, если успеешь, присмотрись к среднему. Он умнее старшего и менее кроваво мыслит. Ну, это не по теме. Да, младший забыл о том разговоре, значения не придал, но я как сейчас ее вижу – львица. Ха-ха! Страшная львица! В кого она такая лицом? Жена у тебя красавица, хоть и стерва, а дочь в кого? Твоя она, твоя, не беспокойся. А мог бы пошутить! Ха-ха! Все, иди, Чик мне рожи корчит. Опасный человек, если его можно так назвать. Нет, человек, но посл… ой, молчу. Все, иди, пока я добрый. Не переживай за свою любимицу, плохого он ей точно ничего не сделает. Наоборот, сделает много приятного, ха-ха!

Обратно Пиренгул брел. Подавленный массой сведений, пораженный манерой подачи информации, шокированный известием о Мерильгин. Не так он представлял себе встречу с Великим Предком. А может, это не он?! В ответ на его сомнения мертвец провыл:

– С вами говорил я, Фаристул Громовержец, погибший шестьсот лет назад! Благословляю вас, мои неблагодарные потомки, на справедливую войну против законного князя! Повеселитесь, пополните мир Духов новыми душами! Ха-ха!

И вслед за этим смешком плато взорвалось зловещим хохотом тысяч призраков. Долго они терпели, не показывались и сейчас разом вышли в реальность Геи и закружили вокруг людей размытыми тенями.

Рус быстро создал «яму», и никого не пришлось подгонять, влетели в нее быстрее стрел.

Души Великих Шаманов, сами того не осознавая, переняли манеру общения Руса, худшую земную манеру. Его Воля сказалась и в этом.

Пиренгул быстро взял себя в руки и вызвал к себе коронпора Максада, советника «по внутренней безопасности» – аналог Главного Следящего за Порядком в «просвещенных» землях.

– Максад, проследи за всеми, кто общался с Мерильгин. Допроси, но тайно. Никакого шума, понял?!

– Вождь, это… она? – уточнил коронпор.

– Вот ты и проверь, – жестко ответил Пиренгул.

Максад невозмутимо кивнул и исчез из шатра.

«А может, и он замешан?» – запоздало подумал отец.

В голове не укладывалось! Тихоня Мерильгин, единственная из трех сестер, которая дружила с Гелингин. Две другие давно замужем за отпрысками правящих домов центральной ойкумены, а она была всего на два года старше Гелингин и всегда находилась рядом с отцом, точнее, с матерью. Он давно перебирал ей женихов, от коих отбоя не было, несмотря на невыразительную внешность. Всю жизнь сидела в Галанатале, училась у приглашенных учителей… Нет! Три года назад выразила желание навестить сестру в Альдинополе и поехала с караваном. Не захотела «тропой»^[68], а именно караваном с заездом в Эолгул! Что-то там произошло, и ни словом не обмолвилась, мерзавка! Максад выяснит.

Он выяснил всего за два дня.

– В Эолгуле ее тайно принял князь, – докладывал коронпор. – Предложил выйти за наследника, но недоумок отказался жениться. Князь ему многое позволяет, заглаживает вину. Правы предки – в тихой пустыне гули^[69] селятся. – Вождь поморщился на это сравнение, но от правды не уйдешь. – Затаила злобу, списала на свою внешность. Вернувшись домой, связалась с кланом Каранидов. Да, вождь, с кланом твоей жены. В точности выяснить не удалось, но, по всей видимости, сама Низарин ни при чем…

– Выясни точно! – У Пиренгула заныло сердце. Еще и жена?! А клан Каранидов – главная опора его власти!

– Слушаюсь, вождь! – с готовностью ответил Максад и продолжил: – Нанятых тобой телохранителей из рода Халкидов убили по дороге из Альдинополя в Эолгул, когда они догоняли Гелингин. Поменяли на своих и «тропой» отправили в Эолгул. Там они и встретили твою дочь. Побоялись пристать в дороге, думали, оттолкнет, а в городе уже никуда не денется. Задача – убить Гелингин как можно шумнее. Желательно во дворце, а когда не вышло, то лучше прямо перед свадьбой. Служанка Мерильгин рассказала, что госпожа плясала от восторга и приговаривала: «На свадьбе, на свадьбе…»

Отцу было тяжело слушать такой доклад, но вождь терпел.

Поступил Пиренгул банально: потребовал у Каранидов выдать непосредственных участников заговора, пригрозил жене, сосватал Мерильгин в дальний род и… собственно, все. Караниды сильно не возражали. Грабеж Тира состоится, остальное не так важно.

Перед отправкой дочери практически в пустыню вызвал ее к себе.

– Как ты могла, девочка?

– Да потому что я ненавижу выскочку Гелингин! – Дочь было не узнать. Львица, рычащая от ярости, – точно подметил предок. – Ей досталось все! Красота, Сила, твоя любовь и мой жених!

– Успокойся! Я люблю вас всех!

– Ты?! Всех?! Да ты никого, кроме своей Гелингин, не замечаешь! Как я ее ненавижу! Запомни, отец, пока я жива, я всю жизнь буду ее ненавидеть. Лучше убей.

Вождь понимал это, но… сердце разрывалось. Он действительно любил всех детей, как любил и жену. Возможно, Гелингин чуть выделял. Самую малость. Но мог же он позволить себе маленькую слабость, правда? Почему другие дети этого не понимают? Загадка богов…

Рус помогал вождю исключительно из-за Гелинии. Девушка, за которую он в ответе, оказалась под угрозой, и это надо исправить. Князь же должен быть наказан за подлость, так будет справедливо.

А сон остался сном. Те слова навеяло девичьими мечтами, только и всего. Нет, душа-то понимала истину, но сознание по привычке закрылось от сильного чувства, обещающего, казалось, навсегда забытые страдания. Джульетта не хотела отпускать.

Больше он в сны Гелинии, да и других людей не входил. Любопытство удовлетворил, разобрался, как это действует, и достаточно. Без четкой цели неудобно залезать в самое интимное. Совесть (сам не ожидал такого, никогда не задумывался об этом понятии) не позволяла, как не пришло в голову заглянуть в мысли Андрея, когда находился в пятне. Теперь он с ним проконсультировался:

– Слушай, я подумал… Из астрала мысли можно прочитать?

– Ты как повесился – еще хуже стал. Предков, случаем, не встречал? – съязвил друг.

– С Тартаром парой слов перекинулся. Я серьезно.

– Правильно, туда тебе и дорога. Конечно нет, ты чего как маленький! Или… – Андрей заинтересованно напрягся.

– Расслабься, это я так, к слову. Просто изучал астральные тела и вижу вокруг головы какую-то дымку.

– Ну-ка, ну-ка, подробней. – Ученик Текущих распалился еще больше.

Вот у кого любопытство! Ему-то совесть не помеха. До определенной степени, конечно. Он все же больше играет в беспринципность.

– Да нет никаких подробностей! Подумал, что это мысли, влетел. А там туман туманом – и все. Пытался разобрать – ничего. Вот и спрашиваю.

– Никогда о таком не слышал и не читал, а читаю я, если ты обратил внимание, много. В перерывах между спасением чужих невест.

– Каких невест?

– Да брось ты! Только ленивый не замечает, как ты по ней сохнешь.

– Ага, ты побольше Грацию слушай, она такого навыдумывает! Значит, дымка мне показалась…

– Да ты что, друг! Работай, изучай. У тебя все что угодно получится! Получился же «обтекатель», и это выйдет. Я в тебя верю, Чик. Не бросай, пожалуйста. Другие не видят, а ты запросто. Здорово, мы такого наворотим!.. – Андрей мечтательно закатил глаза.

– Наворотим, Андрюша… – задумчиво согласился Рус.

Почему-то от этой своей особенности ему стало грустно. А может, это от воспоминаний о сне Гелинии. О ком она грезила? Неосознанная ревность, падла, портила настроение.

Кроме как для беседы с вождем и для путешествия на плато Шаманов в «дворцовый комплекс» Рус не входил, и сама Гелиния оттуда не появлялась.

Орда сарматов и примкнувших к ним племен двинула на Эолгул. Численностью далеко не чингисхановской, но по местным меркам войско было гигантским, усиленным многочисленными магами и шаманами. Не зря Пиренгул провел реформы, многое взял от «просвещенных» народов, не забывая и Силы Предков. Орда шла неукротимо и практически не встречала сопротивления. Встречные роды, поменяв власть (присягнувшие Асману вожди тяжелым взглядом провожали счастливых сородичей), радостно присоединялись к Пиренгулу, отмеченному печатью как «новых» богов, так и Духов Предков.

Князь паниковал. Его войска, численностью немногим меньше орды сарматов, готовились к решительной битве в окрестностях Эолгула, а он терзал «дружественных» послов, прося о помощи. Послы отвечали уклончиво. Эндогорцам, а тем более дальним соседям было без разницы, кто находится у власти, лишь бы им ничто не угрожало. Поэтому к Пиренгулу зачастили «торговые представители», прощупывали почву, так сказать.

Вождь мотался между войсками, которые возглавил его старший сын, и Галанаталом. Не мог бросить столицу, своенравные кочевники требовали пригляда.

Гелиния сидела в шатре под охраной верных лично вождю людей. Охраняли больше не ее жизнь, а осуществляли мягкий «домашний арест». Не приведите Предки, убежит! С ее нравом это запросто. Вождь голову снимет, как-никак война. Девушка бушевала, требовала пустить ее поговорить с отцом, обещала всех казнить – не помогало. Ну как можно сидеть взаперти, когда вокруг такое и… Рус. Впрочем, о нем она себе думать не позволяла, но сон не забывался. Понятно, почему – сон-то пророческий. А чтобы это точно выяснить, надо встретиться с Русом, узнать, видел ли он подобное. Пока не получалось. Сердце ныло, как уверила себя Гелиния, от досады. О какой-то там глупой любви и речи не шло. Только во сне такое возможно, тем более в пророческом. Правда, сначала снился самый обычный… нет, волнительный сон о Русе, а потом все вдруг резко переменилось. И сон и Рус.

А «нареченный» с друзьями в это время готовились к заданию. Понятно какое – диверсия. Цель пока неизвестна, как и силы для выполнения. Но имелись у него некоторые догадки.

(обратно)

Глава 11

Веселье шло полным ходом. Заскучавшие на окраинах княжества сарматы наконец-то встретили долгожданное сопротивление. Воины резали, жгли, морозили друг друга, победители грабили побежденных. Как повелось испокон веков, так и продолжали забавляться настоящие мужчины.

Стоит отметить придуманную Пиренгулом и его средним сыном Мамлюком оригинальную тактику. Тройки магов действовали вместе с шаманом. Получалось что-то вроде танка. Маги – орудие, шаман – броня, повозка – гусеницы, пятерка воинов охраны – обслуга. Танк сметал все на своем пути. Контрудары противника, как магические, так и обычные, разбивались о Силу Духов Предков и спотыкались о воинское охранение, а маги в это время поливали огнем или водой, сдували ветрами и рвали тьмой, причем не из глубины обороны, как в армии Асмана, а из рядов атакующих. Эффект получался потрясающий. Стойкие воины, теряя товарищей, в ужасе бежали. В точности как на Земле во время Первой мировой при появлении первых железных монстров.

Командующий войсками старший сын Пиренгула Рахмангул оказался неплохим полководцем, а Мамлюк – хорошим администратором. При взятии городов здания старались не рушить, особо не жечь, население излишне не резать (только если сильно противились законной экспроприации), а купцов и вовсе не трогали. Мамлюк назначал управляющего из местных, оставляли гарнизон, и войско шло дальше. Свое добро, свои будущие подданные. Женщин и детей тоже не трогали, только рабство с возможностью выкупа.

Обе стороны не брезговали и диверсиями. Порезать, разогнать и потравить скот, пожечь фураж, продовольствие, вырезать командиров – все как на земной войне, с небольшим отличием. Единорогов, основу кавалерии – главной ударной силы кочевников, не трогали ни те ни другие. Это святое. Единороги находились под защитой Предков что для действующих, что для бывших кочевников. Попадет под раздачу в бою – другое дело. А на Земле с лошадьми не церемонились, да и в центральной ойкумене к рогатым коням не испытывали подобного пиетета.

На исходе третьей декады на горизонте показался Эолгул, а вместе с ним – и основная армия Асмана Второго. Силы оказались примерно равны, и войска встали. Думу думать, шлифовать гениальный план нападения.

Лето кончалось, поднялись частые ветра, приносившие пыль с песком. В шатрах спасались амулетами, а на улице приходилось укутываться. В маскировочных штанах и куртках, в сапогах, в башлыках, с замотанными лицами иностранцы при штабе сарматов ничем не отличались от местных. Разве что Леон выделялся высоким ростом.

Диверсантов не хватало, и вскоре после начала Великого похода – так сарматы окрестили этот междусобойчик, командование кочевников стало посылать и учебные десятки. Леон от нечего делать связался с учениками-террористами Архипом, Ермилом и Саргилом. Бывшие рекруты возвращались возбужденные и довольные, как коты, налакавшиеся валерьянки. Заполучили по нескольку ранений и гордились гладко затянувшимися рубцами.

– Да куда им с саблями против мечей! – хвастались рекруты. – Привыкли друг с другом, а тут мы из «тропы» выскакиваем – и р-раз!

– Главное – сблизиться и поднырнуть, – улыбаясь, повторял учебные истины Ермил. – И тогда… Эх, я как гладиатор!

А настоящий гладиатор скрывал удовольствие, но и его радовала «разминка боем».

Кроме габаритов Леона, у этой четверки имелось еще одно отличие – «обтекатели». Нагрудные амулеты из сапфира, которые прятали под одеждой, выдавая за талисманы «на удачу». Командиры заметили действенность талисманов против вражеских магов, на них и стали посылать четверку чужеземцев. Ребята шифровались, ловко имитируя уклонение от структур. Вроде никто не заподозрил, но командиры и не наглели – посылали «гостей самого вождя» на магов не сильнее подмастерий. Четверка магов-проводников (Ищущие, которые ходили с диверсантами только для открытия «тропы») сразу определяла Силу противников, если что – бежали без стеснения.

Для изготовления «обтекателей» Андрею пришлось пристать к местным алхимикам-Текущим и помогать им, выполняя черновую работу. Все же ученик, многих тонкостей не знал. Теперь активно восполнял пробелы.

А Рус ждал «основного задания», которое все откладывалось и откладывалось, и не скучал – занимался созданием структуры. Успех «обтекателя» вдохновил и… пока оставался единственным успехом.

Сначала набросился на многое. Хотелось и того и другого. Но то ли вдохновение прошло, то ли наглость пропала, то ли богиня удачи в очередной раз махнула хвостом, но… пришлось сконцентрироваться на одном и долбить его, долбить с присущим Русу упорством. Общие контуры вырисовывались, но до завершения еще трудиться и трудиться. Обидно, что и посоветоваться не с кем. Эрудит Андрей только пожал плечами. Ободряюще похлопал по плечу и произнес обычное: «Я в тебя верю», – но как-то без привычного восторга. Очень специфическая структура, чисто земная.

Гелиния томилась в шатре и, вынашивая планы освобождения, строила глазки охранниками. Помнящие ее стражники не узнавали младшую дочь вождя. Из гордой и высокомерной она превратилась в скромную, ласковую и больше не пыталась сбежать, а наоборот (где это видано!), старалась услужить, как-то помочь. Например, собственноручно заштопала куртку молодому охраннику и много еще чего. Как подменили. Но дежурный маг подтверждал – она.

Пиренгул сам пришел в шатер Руса. После плато Шаманов он зауважал его выше некуда, а втайне, не признаваясь самому себе, стал бояться. Нет, слишком громко. Вождь не боялся никого, но гостя все же опасался.

– Мы осадили Эолгул, – сказал Пиренгул. – Силы примерно равны. Пришло твое время, пора показать, на что ты способен. Не передумал?

Шатер Руса защитили не хуже «кабинета» вождя, говорить можно было свободно.

– Нет. Давно жду твоего приказа. Князь?

– Не угадал. – Вождь позволил себе улыбнуться. – Асман-младший, наследник. Похищение. Только живого! Если не выйдет – возвращайся без него, но чтобы волос с его головы не упал.

– Не понял?! – Рус удивился до глубины души.

Пиренгул довольно усмехнулся и соблаговолил объяснить:

– Я возьму столицу в любом случае, цена не имеет значения. Как бы мы ни ослабли, эндогорцы не наступят второй раз борку на хвост. Что у нас брать? Пятьдесят лет назад поступили умно, не изменят себе и теперь. Я их уже уверил, что их границы мне не нужны. Князь… конечно, было бы замечательно убрать его. И жизни воинов сохраню, и не убежит за границу, откуда постоянно будет мутить воду. Но уж очень хорошо его охраняют, я знаю, о чем говорю, – прервал возражение Руса. – А главное – я поклялся.

– Вот это другое дело…

– Будь осторожен, – твердо сказал вождь. – Твоя преодолевающая блокировку Звездная тропа опасна своей новизной. Второй раз не пройдет, а в успехе я далеко не уверен, и ты мне нужен живой. Не усмехайся, я серьезно. Великие Шаманы на твоей стороне, а это дорогого стоит.

– Про «яму» они наверняка знают. Слуги рассказали, – напомнил Рус.

– Слухи и косвенные доказательства далеко не то же самое, как если один раз увидеть. Поверь моему опыту, о тебе там забыли. Воюют они, сейчас им не до сбежавшей невесты.

Рус вынужден был согласиться. Пока логично излагает, но слабоумный женишок… Зачем?

– Знаешь, почему наследник хотел убрать отца, когда тот еще сам был наследником? – Пиренгул вспомнил об иноземном происхождении Руса и решил просветить. – Потому что сам бы наследовал. Не предположительный брат Асмана, которого не было, а он – сын наследника. – Вождь взял паузу.

– А передать права наследования правитель может? – Сложно что-то замутили тиренцы, путалось в голове, не доходило.

– Может, хотя это трудно. Надо добиться согласия Предков и… но сейчас не об этом. Асман не делает этого, чтобы не искушать младшего сына, а после, когда ты украдешь старшего, – говорил как о решенном деле, – даже не знаю, как поступит, но мне и плевать. Захочет заполучить его обратно, сложить оружие и убраться восвояси – хорошо, нет – тоже неплохо. Он привязан к старшему сыночку, винит себя, поэтому может и согласится. Дурак он! – в конце Пиренгул не выдержал. – Тот его убить хотел, а он сопли разводит! На других зло срывает, головы рубит налево-направо, а с него пылинки сдувает! Тьфу! – разгорячившись, плюнул и вскочил. – Задача ясна?

– Так точно! – не вставая, ответил Рус. – С кем обсудить конкретику?

– Что? – Пиренгул, мгновенно остынув, опешил.

– С кем обсудить план, состав группы, проводника и тому подобное.

– С Максадом, конечно! Он войдет, как только я выйду, – грубо ответил Пиренгул и повернулся, чтобы уйти, как услышал новый вопрос:

– А если честно, как перед Предками. – В голове Руса щелкнуло, и он, кажется, кое-что понял. – Ты же не собираешься убивать недоумка даже в случае отказа князя. Зачем он тебе?

Вождь замер и плавно развернулся.

– Ты прав, Рус, – медленно произнес он, не глядя на собеседника. Думал, стоит открыться или нет… Решился. – Если князь откажется, то я хочу отдать Асмана-младшего Мерильгин, поженить их. Я намекнул старейшинам Дастуров, чтобы они придержали аппетиты своего вождя. Так что свадьба пока откладывается… Пусть Мерильгин получит, чего хотела.

– А зачем три декады ждал?!

– Одно другому не мешает, Хранящий. Вдруг князь сложит оружие? Теперь самое время. Я люблю свой народ и жалею своих воинов, – с этими словами распахнул полог шатра.

«Ни черта не понял! – изумился Рус. – Или я тупой, или здешняя политика такая, или вождь – садист. Слабо наказал дочку и захотел усилить?..» – додумать не успел, помешал Максад. Но стал склоняться к особенностям местной политики. Пиренгул всегда казался разумным, а тут вдруг и то хочу, и это. Интересно, чего больше?

Идти предстояло в… Далор. Когда Рус впервые об этом услышал, то удивленно поднял брови.

– Понимаю тебя, – пояснил Максад, – но Тирские ордены получили приказ из Альдинополя не вмешиваться, и Ищущие закрыли врата. Все отозвали своих магов от службы у Асмана, остались одни отпускные. Но и их достаточно, так что сильно радоваться не стоит. Хочу напомнить – у нас тоже только отпускные.

Рус и не радовался, он улыбался от досады.

«Как я не сообразил! Готовился воевать в лабиринте дворца, а оказалась… Действительно, следовало ожидать, что Асман отошлет своего любимчика куда подальше. Порт очень даже подойдет. Война в стороне, море под боком… что ж, задача упрощается…»

– Охрана такая, что вряд ли тебе будет проще, чем во дворце. – Коронпор словно услышал его мысли. – Ты точно не хочешь брать моих людей?

– Мы это обсуждали, я иду с теми, кого знаю и в ком уверен. Без обид.

В Максаде шевельнулось недовольство, но он его задавил. Приказ вождя четкий – советы, информация и помогать во всем, чего бы чужак ни потребовал.

Асмана-младшего разместили в таверне «Тихая гавань», той самой, где останавливались Чик и компания, когда впервые ступили на землю Тира. В принципе проводника можно было бы не брать, он назвал номер, и Рус хорошо помнил его расположение на втором этаже, но астральные координаты вели на задний двор, а там компания беглецов не бывала. Охрана заблокировала таверну и окружающую территорию от Звездных троп, их десятка два воинов и четверо-пятеро Склонных к Силе. Маг, который снимал астральные координаты, не успел разобрался в их Силах – перекрыли наблюдение из астрала. Удивительно, как вообще Максаду удалось раздобыть координаты и слугу хозяина таверны!

Подумав и так и эдак, Рус пришел к выводу, что главное – внезапность и скорость. Максад с ним согласился.

– Вождь давно послал бы несколько групп, но наследника наверняка успеют эвакуировать, пока те доберутся до таверны. «Тропы» закрыты на сто шагов от здания, а снять блокировку проще, чем установить. Успеют уйти.

Конечно, взять пару воинов-магов не помешает, но вдруг придется полностью раскрыться? Не хотелось слухов о его шаманстве, напоминающем одержимость, о каганском мастерстве, и даже «обтекатели» рассекречивать не по сердцу. А от своих рекрутов, по словам Леона, толку в закрытом помещении мало и, в конце концов, тесно.

– Меньше народу – больше кислороду, – мудро изрек Рус, и Андрей с Леоном, ничего не поняв, переглянувшись, согласно кивнули.

Глубокой ночью недалеко от шатров вождя стояли пять человек: Максад, Леон, Андрей, Рус и Сиренгул – проводник группы. Ни одного стражника. Конспирация, однако. Можно подумать, дежурные маги охраны «дворцового комплекса», который всего в ста шагах, ничего не видят. Меж тем тускло засветился желтый круг, и Максад коротко помолился:

– Да помогут вам боги и Предки!

– Помоги, Величайшая… Великий… Сильнейший^[70]… – Андрей приготовился шагнуть, как вдруг послышался женский крик:

– Рус!!!

Все обернулись, и Рус раскрыл рот от удивления (наполнение «зыбучей ямы» шло из астрального колодца на полном автоматизме, иначе непременно потерял бы контроль над Силой). К ним со всех ног неслась… Гелиния в скромной одежде. Ее нагоняли двое охранников.

Коронпор опомнился первым. Отступил от круга и, пригнувшись, развел руки, стараясь поймать беглянку. Девушка метнулась в сторону и то ли не рассчитала, то ли боги решили пошутить, но она поскользнулась на сырой ночной траве, упала и с возгласом: «А-ай!» – прошла юзом мимо ноги Максада, угодив прямиком в «зыбучую яму». Коронпор неловко сомкнул руки над ее головой и побледнел.

– Андрей! – заорал ошалевший ученик Хранящих, и друг без раздумий прыгнул следом.

За ним без напоминания пошел Леон. Застывшего слугу трактирщика Рус попросту столкнул и шагнул сам. Круг сразу пропал.

Максад тяжело опустился на землю и схватился за голову. Не было сил не то что ругать – смотреть на запыхавшихся стражников.

Гелиния давно задумала побег.

«Рус из княжеской темницы ушел, а чем я хуже?» – подзадоривала себя и готовилась.

Первым делом убаюкивала стражу «хорошим поведением», одновременно копируя движения служанки. Это оказалось не так просто, как думала. Строить глазки – самое легкое. Тщательно подражала походке, пластике, привычкам, даже голосу. Сложнее было с ростом. Приходилось сутулиться, да так искусно, чтобы этого не заметили. Когда заштопала куртку охраннику, оставила себе иголку с ниткой и прошла в туалет.

Что в «дворцовом комплексе», что на стоянке самого бедного кочевника, но шатер есть шатер, и отхожее место находилось на улице. Возле «тюрьмы» Гелингин его сделали в виде небольшой палатки. Девушка разрезала заднюю стенку и прихватила швом. Получилось неплохо, никто не заметил. И уж тем более никто не додумывался укреплять структурами стенки туалета.

Час икс настал во время дежурства самого пожилого мага. Он единственный позволял себе подремать и спал с чистым сердцем: «Да куда она денется! У родного отца, чай, не в плену, и успокоилась уже. Правильно, зачем бушевать без толку».

Переоделась в одежду спящей служанки и выскользнула из шатра.

– Куда? – строго спросил молодой стражник.

– В туалет, – скромно ответила закутанная в накидку девушка. – Можно?

– Конечно, красавица, я покараулю! – с шутливым намеком разрешил парень.

Девица кокетливо повела плечиком и скрылась в мини-шатре. Стражник поднял тревогу только тогда, когда вышли все сроки и он решился заглянуть внутрь.

Еще в шатре Гелиния увидела астральные тела Руса, Леона, Андрея, Максада (вот он как раз совершенно не нужен!) и одного незнакомца совсем рядом, всего в полустадии. Боги на ее стороне! Должна успеть, а там Рус ее защитит. От кого и от чего – не важно, но ограничение свободы – выше ее сил.

В туалете, включив ночное зрение (какой-никакой, а все-таки маг), быстро вытянула нитку и была такова. Осторожно пробралась мимо других юрт.

На границе «комплекса» стража бдила в полном объеме. Дежурный маг мгновенно узнал астральный след дочери вождя и скомандовал ближайшим стражникам:

– Задержать, только осторожно, это Гелингин!

Откуда у девушки взялись силы бегать наперегонки с тренированными мужчинами, она и сама не поняла. Нагонять ее стали лишь последние пятьдесят – шестьдесят шагов, и тогда она закричала. Потом поскользнулась на ровном месте и провалилась в знакомый песчаный лабиринт.

Пять человек выбросило в течение двух секунд. Светящийся круг из-за задержки с Гелингин держался значительно дольше. Хвала богам, не заметили, вокруг пустынно. В смысле, никого, а так, наоборот, на террористов обрушился сырой ночной воздух с густым запахом близкого моря. После сухой теплой степи это резануло по всем органам чувств.

– Ой, – сказала Гелиния и чихнула. В ночной тишине чих прозвучал, как гром среди ясного неба.

«Все, назад хода нет, – пронеслось в голове Руса, – не успею создать «яму»… Черт, и ее одну не оставишь…»

– Леон, – тихо командовал он, снимая с себя «обтекатель» и надевая его на девушку (Дух слияния с астралом сразу привязал амулет к ней), – молчать! – прошипел он в ее довольное лицо, и улыбка начала сползать, – дай ей глотнуть эликсир скорости. Быстрее, некогда, – поторопил больше для Гелинии. А чтобы она окончательно осознала серьезность, передал ей свой кинжал. – Держи, придется драться.

Дочь вождя собралась и с силой сдавила рукоять. Прошло всего несколько мгновений.

– Веди, – прошипел проводнику, улыбнувшись фирменной звериной улыбкой. Страх вернул того в реальность.

Слуга согласился на это безумие только из-за больших денег для своей семьи. Себя он списал, но, как выяснилось, не совсем. События перед отправкой сбили долгий настрой, вогнали в ступор. И только новый страх перед зверем в человеческом обличье вернул прежнюю решимость. Была не была, дети вырвутся из нищеты.

– Гелиния, ты за Леоном. Вперед.

Первый – проводник, за ним Рус и Леон, потом Гелиния, в своих голубых шароварах и рубахе портящая всю маскировку, замыкающий – Андрей. Они в проверенных «костюмах ниндзя», а на переодевание девушки Рус не решился тратить время и был прав.

Два воина, отреагировавшие на подозрительный шум, встретились уже за первым сараем. Вякнуть не успели. Группа захвата ускорилась. Со второй парой столкнулись в пристройке, заваленной мешками и ларями. Эти перед смертью успели что-то крикнуть, и диверсанты побежали.

Нет худа без добра. Охранники оставили вход в подсобку открытым, поэтому не пришлось тратить время на засов. Знакомый холл встретил их стрелами. Сиренгул в горячке выбежал далеко вперед и поплатился. Остальных накрыл «ледяной купол» Андрея. Стрелы со Знаками замедлялись в нем (Текущий не вливал в него много Силы, дабы не мешала движениям), и друзья легко сбивали их, только не зевай. Не зевали и услышали громкий крик:

– Тревога!

В это время они уже бежали по лестнице, а срубленные «близнецами» охранники падали на пол, красиво планируя через перила. Влетели в коридор, и два воина-мага, охранявшие комнату наследника, атаковали одновременно. Рус закрылся от «ледяной стрелы» и «огненного кулака» «пыльной стеной», сблизился и, швырнув в обоих «дубины», ударил в мечи. Леон помог зарубить одного из магов, успев заметить его удивление от того, что «ледяная стрела» развеялась непонятно куда. Время! Слишком долго возились…

Обман магической охраны не удался из-за Гелинии. Без «обтекателя» маги увидели в Русе воина-мага, а не сосредоточили структуры на Андрее, как планировалось изначально. Жизнь внесла свои коррективы.

– Ломай дверь! – скомандовал Рус, и Андрей огромным «снежком» снес ее вместе с куском стены. Леон в это время рубился с двумя охранниками, оказавшимися неплохими мечниками. Из других комнат выскакивали еще несколько.

– Все в комнату! Леон, на входе! – орал Рус, вбегая первым и таща за собой Гелинию.

Андрей влетел следом, а Леон отступил, сдерживая в проеме мешающих друг другу воинов.

Наследник сидел в углу, закрыв руками голову. Рядом в трансе стоял Ищущий, а в воздухе наливался белым светом вход в «тропу». Чуть впереди расположился хмурый Хранящий огромной Силы и, закрывая себя и товарищей «пыльной стеной», создавал непонятную, но переполненную Силой структуру.

– Андрей, «тропа»! – спустя удар сердца Ищущего пронзило ослабевшее от «пыльной стены» «ледяное копье». Но ему, полностью погруженному в транс, хватило. Андрей вбухал в свое творение кучу Силы…

И тут сорвалась структура Хранящего.

«…Туча каменных крошек, «каменных ос», сметает все на своем пути. Они жалят одновременно отовсюду, не разбирая, свой или чужой. Камень для них – листок пергамента, в секторе поражения «осы» не оставляют ничего живого…»

Так и произошло, верна фраза из наставления. За небольшим исключением – живые остались. Рус успел завершить мощную структуру «обтекателя», да и личные амулеты кое-чего стоили.

Живые-то живые, но все попадали на пол, и у всех сочилась кровь. Хранящий-бакалавр, опытный пожилой мужчина с удивлением склонился над ближайшим… учеником Хранящего. «Он еще жив?» – недоуменно подумал он и поплатился за это секундное недоумение. Рефлекторной «пыльной стены» оказалось недостаточно против целого сонма Духов, а также мечей, сверкнувших блеском воды и огня. Духи продавили «стену», а мечи распороли грудь и живот. Третий удар мелькнул серостью смерти…

Рус с трудомспихнул с себя тяжелого Хранящего. Каждое движение причиняло боль. В теле застряли тысячи каменных крошек, одолевала проклятая слабость. Хвала богам, невредимый наследник на самом деле был недоумком. Сидел и продолжал закрываться руками. А ведь мог бы воспользоваться ситуацией: подойди, возьми любой меч и руби, сколько влезет.

Дух жизни работал не покладая рук, и силы постепенно возвращались. Не поднимаясь, Рус создал «зыбучую яму». Он видел астральные тела друзей – раненые, но живые. Хуже всех снова Андрей. Видел здорового Асмана-младшего и затихших на первом этаже людей. Наверняка это тавернщик с прислугой. Остальные мертвы. Стена в коридор, поврежденная еще «снежком», теперь была сплошь пронизана мелкими дырами.

«Ужас! Я ближе всех к нему стоял, – вяло подумал Рус, – если бы не Духи, то… по крайней мере, сил на удары точно не хватило бы, хуже Андрея лежал. Как вообще мне удалось помахать мечами, ума не приложу! Поэтому и слабость такая дикая, не иначе… Спасибо, друзья», – привычно поблагодарил безответных Духов и медленно поднялся.

Голова кружилась, от нехватки сил заметно пошатывало. Одежда потихоньку пропитывалась кровью.

– Ты чего расселся, – прохрипел он, обращаясь к наследнику. – Помогай таскать людей сюда, – показал на желтый круг. Асман-младший лишь поднял голову. – Я кому сказал… – произнес уже с угрозой.

Асман часто закивал и испуганно поднялся. Рот скривился, вот-вот заплачет. Русу стало жалко убогого, но все же хрипло скомандовал:

– Марш ко мне! – Наследник, тридцатилетний мужчина, медленно подошел. – Не бойся, я тебя не трону, – успокоил его Рус. – Помогай.

Пока лежал, набирая силы, пока уговаривал Асмана, пока собрали оружие и притащили троих бессознательных человек (их состояние можно назвать понятным медицинским термином «стабильно тяжелое», поэтому особо Рус не торопился), «яма» выпила половину колодца.

«Нихренасе, – удивился Рус, – казалось, мало-мало, а Силу тащит – мама не горюй! Надо было сейчас создавать. Куда торопился? – думал, толкая в круг ни о чем не подозревающего наследника. – А как он, сволочь, на Гелинию плотоядно глядел! Черт! Не съели бы зверушки моих друзей в пятне! Как я раньше…» – додумать не успел – окунулся в родной мир пятна…

Сразу остановил время и усмехнулся: «Кажется, это входит в привычку».

Мир, как всегда, поднял настроение. Друзей вылечит, нисколько не сомневался. Легко отшвырнул каких-то ночных грызунов, которые успели окружить голову Гелинии, но почему-то к еде не приступили, и взялся за лечение. В этот раз руками не касался, а просто опустился на услужливо поднявшийся из земли корень в виде кресла. Управлять своими «конечностями» получалось все ловчее и ловчее.

Камней в телах не обнаружил, успели перейти обратно в Силу. Легко затянул раны и подправил жизненные энергии. Подумал и очистил одежду от крови. А вот с тканью ничего сделать не смог. Одежда так и осталась дырявой, как решето, в том числе и у самого Руса, который собственные раны зарастил, даже не заметив.

«Ну-ка, о чем ты думал», – заинтересовался Рус мыслями слабоумного и… Облом, придется касаться настоящей рукой.

Но не встал, а пододвинул застывшего Асмана на «воздушной подушке», снова поморщившись: «Не то…» Пример Тиграна так и стоял в голове.

Привычно пустил фотики и вдруг заметил странность. В переплетениях энергий и каналов четко виднелись чужеродные образования…

«Начхать, дурнее уже не станет… Нечего было на Гелинию пялиться», – успокоил и оправдал себя и без колебаний удалил все чужое из разума наследника. Вернул фотоаппараты. Пожалуй, все…

«Черт, а как я это чудесное излечение объясню вождю? А плевать, никак. Нет, скажу, на плато Шаманов смотался. Точно! На них можно что угодно списать… Оба-на, гости…»

На границе участка «замедления времени» медленно шевелились четверо каганов на единорогах. Сила родного мира клубилась вокруг них, образуя изящные на вид и непонятные по назначению структуры. Да нет, как раз понятные – преодолевали замедление.

Рус с помощью Духа жизни усыпил спутников (сам просто не знал, как это делается, но теперь подсмотрел), «закольцевал» границу участка, создав непреодолимый барьер и «отпустил» время. Не торопясь, направился к каганам, которые недоуменно поливали невидимый барьер огнем, водой и еще черт-те чем.

«А красивые структуры, абсолютно нечеловеческие», – думал Рус, приближаясь к каганам. Надо кое-что сказать, но как это сделать, не имел ни малейшего представления.

Каганы застыли, когда увидели спокойно идущего человека. Красавцы. Не сами нелюди, они казались на одно лицо, а единороги. Два белоснежных и два черных как смоль. Невольно вспомнился Воронок.

«Я скоро, подожди еще, друг», – подумал Рус с легкой грустью и вышел за пределы барьера.

На него обрушился шквал всевозможных стихий, естественно не причинивших вреда. Мог бы направить их обратно, но, несмотря на раздраженную мысль: «Они что, все такие психи?!» – не стал этого делать, а просто отрезал их от Силы. Каганы что-то дико заорали. Вернее, громко зазвенели в высокие колокола, которые самые маленькие на колокольнях. Как их… не важно, но на уши давило.

– Эй, ребята, вы меня понимаете? – «Ребята», испуганно глядя на маленького человека, притихли. – Не понимаете, – пробормотал, приближаясь к ближайшему кагану на вороном скакуне.

Надо отдать ему должное. Шарахнувшись от… неизвестно кем Рус ему показался, каким-нибудь чертом, наверное, каган остановился и гордо застыл, смело, даже презрительно глядя в глаза человека. Остальные осторожно окружили Руса. Мечи доставать и не пытались.

Рус обхватил своего визави сжатым воздухом и нагнул к себе, одновременно отгораживаясь от остальных, прислонил руку к голове и заговорил мыслеречью.

Он прекрасно помнил, как слышал голос Флорины, и Андрей просвещал на этот счет. В родном мире он может все, значит, и это получится, даже не сомневался. Получилось.

– Ты знаешь вашего Стража, Тиграна?

Каган понял. Человек сказал что-то наподобие «масла масленого» (так перевелась мыслеречь), это резануло его изысканный слух и вселило уверенность. Всего лишь сильный варвар, не демон.

– Что тебе нужно от нашего Стража, варвар? – презрительно прозвенело в голове Руса.

– Мне-то как раз ничего от него не нужно! А вот ему от меня – очень многое. Передай ему, что через… два месяца я выкину к чертям клипсу, которую мне дал Арон. Если ему горит, то пусть свяжется за это время, – плевать как переведется, пропало всякое желание общаться с таким заносчивым типом. Развернулся и пошел за барьер.

Перед тем как отнять руку, запустил любимые фотики и вернул их. Странно, но защиты не заметил. Хотя, чего странного – мир пятен и есть Рус. У Боргула он тоже защиты не чувствовал.

Максад захотел вернуться к шатрам, чтобы предупредить мага не поднимать шума, но опоздал. В «дворцовом комплексе» нарастала суета. Тяжело вздохнув, сел прямо на влажную траву и приготовился терпеливо ждать. Поздно суетиться, случившегося не изменишь.

– Господин коронпор, нам можно возвращаться? – грустно спросил один из стражников, ловивших Гелингин.

– Идите, служба ждет.

– А нам…

– Ничего не будет, – раздельно произнес Максад, – я все беру на себя.

Стражники, для приличия немного потоптавшись рядом, вернулись на свои штатные места.

Через несколько статеров Максад услышал знакомые шаги, но не обернулся, не вскочил. Его вина, ему отвечать, ни к чему показное почитание. Оправдания для него нет и… Он тоже безумно волновался за сумасбродную Гелингин. Она еще и ходить-то толком не умела, а Максад уже втайне от вождя сажал ее на единорога. Восторгу было!

Пиренгул сел рядом. Оба молчали.

(обратно)

Глава 12

Напряженное ожидание закончилось через долгую четверть. За это время вождь и его коронпор, не говоря ни слова, передумали о чем угодно. Пиренгул периодически вскакивал, ходил, резко размахивая руками (из них чуть ли огонь не брызгал), успокаивался и вновь опускался на траву.

Рус кинул нити заполнять колодец, поэтому круг возник с колебанием Силы. Оба мужчины с замиранием сердца вскочили, выход Звездной тропы быстро окружили стражники, и из «ямы» вылетел первый человек – Гелингин. Она выпрыгнула, словно выпущенная из лука, и, как та же стрела на излете, опустилась за пределами желтого света. Подкосилась на ватных ногах, тихо упала и свернулась калачиком. Вождь кинулся к дочери.

За Гелингин последовали тоже сонные Андрей, Леон и… Асман-младший. Наконец через два удара сердца появился бодрствующий Рус. Все живы-здоровы, только одежда – решето, а у Леона еще и в нескольких местах порезанная. Однако раны отсутствовали. В смысле, совсем. Ни крови, ни рубцов.

– Прошу прощения за задержку, вождь. – Рус решил отчитаться сразу, не отходя от кассы. – Пришлось заскочить на плато Шаманов, подлечиться.

Пиренгул удивленно поднял голову от спящей дочери. Сердце успокоилось, волнения улеглись, привычка к здравому размышлению вернулась.

– То есть? Не слышал, что Великие Шаманы – лекари.

– Как это не слышал? А как шаманы лечат? Духи Великих Шаманов умеют не хуже. – «Попробуй, проверь!» – промелькнуло в голове. И продолжил докладывать: – Попали под раздачу одного Хранящего, еле живы остались. Ну ладно, Пиренгул, тебе не до доклада. Максад, готов выслушать? – Коронпор, кто бы сомневался, был всегда готов.

Но как ни старался, слушал вполуха. Мешало огромное облегчение после томительного ожидания. Задание выполнено, все, а главное Гелингин, живы, а остальное… потом разберется. Так же думал и вождь, изредка посматривая на спящего наследника Асмана.

– Ты вообще человек?! – Пиренгул в возбуждении ходил по шатру. – Попасть по удар «каменных ос» и выжить! Это немыслимо! А Гелингин зачем за собой потащил?!

– Я же объяснял, Пиренгул. – Рус полулежал на подушках. Они говорили без лишних ушей (не считая серьги Арона, которую Рус надел сразу по возвращении в шатер). – Духи Великих Шаманов мне помогают, иногда посылают своих младших собратьев. Сколько можно! Ты же сам немного шаман и видел, как на меня снисходил Дух! – Четверть назад просил Духа слияния с ветром медленно выйти из расслоения и накрыть его. Доказывал утверждение о помощи Великих Шаманов.

«Не верю, не верю…» – горячо подумал вождь-Пылающий, но сказал другое:

– А Гелингин? Если бы с ней что случилось? – произнес более спокойно, чем ту же четверть назад, когда они с Максадом дожидались пробуждения вернувшихся диверсантов.

Как только вождь приступил к эмоциональному допросу (еще там, в поле), Рус утащил Пиренгула в свой шатер подальше от чужих ушей. Формально рассказал правду. События истинные, а вот их наполнение… заменил пятно на плато Шаманов, умолчал об амулетах и сильной структуре «обтекателя», списав защиту на Духов. Конечно, «талисманы на удачу» откроются, но то будет позже. А пока не имел ни малейшего желания объяснять и показывать. Пусть Андрей отдувается. Опытный маг Пиренгул в Духов, разумеется, не поверил, но, с другой стороны, устроенная демонстрация заставляла сомневаться даже в собственном опыте.

– Если бы с ней что случилось, я бы себе это не простил, – твердо ответил Рус. – Тебя устраивает такой ответ?

Вождь посопел и сдулся. Ничего не изменишь, не проверишь и чужаку ничего не сделаешь, за ним Предки. Сильное впечатление произвело на него плато Шаманов, не забудешь. Особенно слова Громовержца о Русе: «человек, но посл…» Эта недосказанность волновала больше всего. Больше странной манеры разговора Предка и всего остального.

– Не надо было заточать свою дочь в темницу, – подло пошутил Рус в конце разговора, чем окончательно успокоил собственные переживания. По самому краю провел. В бою было не до беспокойства, в пятне – другие заботы, поэтому испугался только сейчас, во время разговора. Не простил бы себе ее смерти, это сказал абсолютно искренне.

Пиренгул скрипнул зубами. Прав мальчишка. Но сильно напугала его речь Мерильгин. Как ни стыдился собственного страха, а Гелингин охранял именно от нее. После отцовское сердце оттаяло, стал жалеть и средненькую. Но как угодить обеим? Хоть бы князь отказался от сына! И жена всецело поддерживает идею с Асманом-младшим. Это в кои-то веки! Задумывал, как дополнительное наказание для провинившейся дочери, а выходит…

Позднее, когда узнал об относительном выздоровлении наследника, то понял, что получится неплохо. Ближайшие лет двадцать Мерильгин займется другими делами, не местью, а после… А после будет после. Любимая женушка иногда бывает права.

Отец с Максадом долго не отпускали дочь, выясняли каждую мелочь захвата Асмана-младшего. Рассказала все, что запомнила, и под конец взбесилась от бесконечных повторяющихся вопросов:

– Забирайте у Андрея амулет и изучайте! – Он, проснувшись первым, успел снять его с девушки. Всех спящих боялись трогать и не разлучили раньше. – И структуру Руса я не разобрала! Ясно?! Спросите у него! Все, я пошла. Или я снова узница?! – развернулась и выбежала из шатра. Отец еле успел крикнуть охране, чтобы выпустили.

Узница? Еще чего! Дважды на хвост борка Пиренгул старался не наступать. А Рус врет. Зачем? Вождь с коронпором досадно переглянулись. Но ничего, Андрей с Леоном еще не расспрошены, и… Командиры диверсионных групп давно докладывали Максаду о необычной удачливости «гостей вождя» против вражеских магов… Талисманы?

Встреча Руса с Гелинией состоялась только вечером.

Как надоело долгое обсуждение одного короткого события! Отец с Максадом достали. Сражение шло всего статер или два, а допросов на целый день. Подумаешь, амулеты, структура, плато Шаманов! Ничего удивительного, это же Рус, с ним страха не ведаешь. Тем более о плато не помнила, спала. Но хватит о магии, надо непременно выяснить о том пророческом сне.

– Рус, а ты случайно не видел странного сна декады три назад? – с надеждой спросила она.

– Даже не припомню, Гелиния. Ты как, здорова?

– Нет, Рус, так не пойдет, – упрямо сказала девушка. – Ты припомни. Очень явственный, от жизни не отличишь. Он о… Ну же, припоминай! – говорила и молилась: «Пожалуйста, Величайшая!»

Рус сделал вид, что задумался, потом ответил:

– Скажи, о чем, может, всплывет в памяти.

– Нет. Если не помнишь, значит, не видел. – Гелиния разочарованно покачала головой и вдруг просияла. – Но я знаю о тебе кое-какой секрет! Спасибо, Величайшая, я поняла!

– Эй, Гелиния, мне расс… – крикнул Рус вслед убегающей девушке и улыбнулся. «Надо же, с самой Геей меня сравнила! Ты уж прости, Величайшая, не хотел я примазываться к твоей славе, так получилось…» – и вдруг нахмурился. О ком она тогда мечтала? Так и не выяснил.

Гелингин шла абсолютно счастливой. Благодарила и благодарила Величайшую за сон, за предсказание судьбы. Пусть Рус пока не подозревает, но он уже ее. Против воли богини не пойдешь, и эта воля вполне устраивала дочь вождя. Рус уже давно не «какой-то бастард», он… Да он – все!

Штурм Эолгула так и не состоялся. Князя добило известие о возвращении разума к его любимому сыну. И сделали это Великие Шаманы, что говорило об их благоволении к Пиренгулу. Это он ходил к ним, не побоялся. Правда, сын ничего не помнил с момента слома защиты памяти, превратился в семнадцатилетнего юнца с телом тридцатилетнего мужчины, но это даже к лучшему – воспитает.

Пиренгул «великодушно простил» все верные Асману кланы, племена и роды, принял их клятвы и присягнул сам «на верность всем народам Тира». С облегчением переговорил с Мерильгин. Неизвестно, «простила» она сестру и обоих Асманов или стремилась вырваться из захолустья, но согласилась выйти замуж за бывшего наследника. Хвала богам, точнее, странно неуступчивым старейшинам, обряд с местным вождем провести не успели. Но он тоже остался доволен, получил материальную компенсацию. А Асман-младший просто не посмел отказаться, он до сих пор приходил в себя от резкой смены возраста и текущих событий. Еще бы! Война, он, оказывается, в плену и сармат Пиренгул возвращает разум. Впору заново с ума сходить.

Таким образом, семья вождя сарматов обосновывается в Эолгуле, а расширенная семья бывшего князя отбывает в Эндогорию. Скорей всего, сыновья в конце концов начнут мутить воду, вождь, точнее, теперь уже князь Пиренгул это прекрасно понимал, но… сам заварил эту кашу, а Рус довел до кондиции. Теперь к нему, нынешнему князю, благоволят сами Великие Шаманы, негоже опускаться до «подлой» мести. Пока. Дальше время покажет.

Хорошая концовка романа о гражданской войне, любви и коварстве, но нас интересует Рус во всех его проявлениях.

Внешне Эолгул нисколько не изменился. Разве только в казармах поменялась гвардия, да народ не особо шастал по улицам. Привыкал к новой власти, к патрулям сарматов, которые еще ходили по чужому городу. Больше не за порядком следили (городская стража, отделенная от службы безопасности нового князя, осталась на своем месте), а изучали большой в их понимании город. И еще князь (дикарь дикарем!) со всем семейством разбил шатры в дворцовом парке. Рядом такой дворец-красавец, гордость княжества, а он… нет, кочевника не исправить. Простых обывателей, купцов, ремесленников, слуг, рабов и прочий несведущий люд это поражало, но знающие человечки понимали – дворец изучают и проверяют на предмет тайных ходов, секретов и прочих ловушек.

Как бы там ни было, но жизнь после тяжелого месяца потихоньку налаживалась. Открывались таверны, лавки, цирюльни и бани. Но первыми открылись ордены.

Рус, который снова поселился в «Закатном ветерке», и Гелиния, живущая в дворцовом парке, пошли на занятия. Строгий к нарушителям дисциплины тирендор с пониманием отнесся к их вынужденным прогулам, как, впрочем, и к прогулам всех учеников. По какой-то бюрократической ошибке школа Хранящих, в отличие от школ других орденов, работала во время гражданской заварушки. Наставники ходили на службу и сидели в пустых комнатах.

Гелиния из «простой» кочевницы превратилась в княжескую дочку, но, несмотря на это, ее не узнавали. Соученики поражались. Ранее надменная и неприступная, словно царица, она превратилась в радушную и покладистую «простую» архейку. Казалось, все должно быть наоборот, а поди ж ты! Или это от счастья за свое новое положение? Вон как глаза сияют. Ученики на перерывах спорили до хрипоты, и только одногруппницы княжеской дочери, Лаурин и Марселин, не участвовали в спорах. Они высказались однажды: «Да она в нашего Руса влюбилась!» Их высмеяли. После этого девушки смотрели на других с превосходством мудрецов над глупцами.

«Придурки, у нее на лице все написано, и на Руса постоянно поглядывает, когда он отворачивается…» – примерно так рассуждали две соученицы, ближе всех знающие Руса и Гелинию.

Так же думала бы и остальная молодежь, если бы история со спасением «несчастной невесты от ненавистного жениха» получила широкое распространение. Но Следящие сумели сохранить тайну.

«Узнала поближе нашего недоумка и убежала к отцу. Он оскорбился и пошел войной», – среди жителей Эолгула гуляла адаптированная к местным условиям перевернутая версия гомеровской «Илиады». Народ хлебом не корми, чувства подавай. Кстати, местный бард, тот самый свидетель избиения «глинотов», уже написал соответствующую поэму.

Тирендор Отиг относился к знающим людям. Правда, знающим далеко не все факты, но тем не менее Русу пришлось отбиваться от скользких вопросов.

– Во-первых, откуда ты узнал структуру Звездной тропы? Во-вторых, как преодолел антимагические браслеты?

– Мне повезло, господин магистр. – Рус начал отвечать со второго вопроса. – Кандалы не работали. Структуру давно не обновляли, у них редко маги сидели. Повели на допрос зачем-то во дворец, а в переходе не оказалось блокировки Звездных троп. Успел создать «тропу», – помолчал, ожидая вопросов, не дождался (Отиг слушал терпеливо) и продолжил: – Структуру вычитал в библиотеке, координаты виллы знал. Кстати, мой друг Текущий научил снимать их самостоятельно.

Повисла долгая пауза.

– То есть ты, – медленно произнес магистр, – ученик первого года обучения, который перед поступлением в школу думал, что наш мир плоский, самостоятельно разобрался в сложной структуре?

Рус невозмутимо пожал плечами.

– Ну-ка, создай Звездную тропу, – подозрительно прищурившись, приказал тирендор.

Хвала богам, Отиг, занятый организационными вопросами, вызвал ученика через два дня после начала обучения. У Руса появилось время заглянуть в библиотеку. Нашел в свитках Звездную тропу Хранящих и за ночь освоил. Студенты перед экзаменом еще и не на такое способны. А если серьезно, то просто очень понадобилось, и, увидев относительную простоту по сравнению с собственной «зыбучей ямой», поверил в легкость создания.

– И чего в ней сложного, а, Воронок? – обратился он к верному скакуну. Воронок фыркнул: мол, посмотри на себя. – Ну устал, подумаешь! – не согласился вспотевший, но довольный хозяин.

В предрассветном сумраке белый, поблескивающий всеми цветами радуги вход в «тропу» смотрелся особенно красиво.

– Ты скачи к вилле, а я дойду до нее по «тропе». Не скучай, – после этих слов вошел в белый круг и ступил на самую обычную дорожку, сотканную из миллионов ярких точек, кои громко именовали звездами.

И сейчас в кабинете тирендора Рус демонстративно вошел в легкий транс, и через десять ударов сердца перед ним повис блестящий круг.

– В переходе я специально замешкался, будто сандалий развязался, чтобы успеть. Там короткий участок без блокировки. Повалил охрану и ушел, – пояснил Рус, глядя на удивленного Отига. – Кстати, а почему на территории ордена нет блокировки? – спросил, чтобы отвлечь внимание магистра от собственной персоны.

Не получилось, Отиг проигнорировал вопрос:

– А где выходит «тропа»?

– Возле моей виллы. Если желаешь, можно пройти.

– Не стоит, примерно столько Силы ты и потратил. Сливай структуру.

Отиг откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

«Он не бастард, коим хочет казаться, и ловко меня провел. Надо же, раба-философа выдумал. Зачем? Наиболее логичное объяснение – это… Нет, скорей всего, бастард, но отец… не просто архей, а очень высокопоставленный и богатый. – Магистр и в мыслях не хотел произносить слова «царь» или «князь». – И занимался сыном. Приглашал наставников-магов, иного объяснения не нахожу. Надо будет не забыть проверить уровень архейской крови…»

– Как у тебя все ловко получается, – задумчиво произнес Отиг, приоткрыв один глаз. – Захотел – убежал и Гелинию к отцу утащил… Сколько переходов делал?

– Э-э-э, – Рус лихорадочно считал. – Точно не помню, но минимум десять. Три дня добирались. Спасибо Гелинии, она помогала прокачивать Силу.

– А чего так долго? С ее помощью за двое суток можно, с учетом сна.

Рус пожал плечами, думая: «Черт, совсем не учел этот вопрос».

– Не торопились. Гелиния отдыхала после освобождения. Для нее было потрясением предательство телохранителей. Сразу предупреждаю: этот секрет не мой, а государственный, подробностей не расскажу.

– А, – махнул рукой магистр, – мне это неинтересно, – лукавил.

Друг Руса – формальный ученик Текущих и действительная ученица Хранящих справились с двумя воинами-магами! Тогда, на следующий день после бегства, к нему за консультацией обратился сам Главный Следящий. Он не хотел рассказывать ничего конкретного, но Отиг вытянул. До сих пор оставался пораженным как способностью Руса создавать Звездные тропы, так и мастерством молодого Текущего. Фарман говорил еще и о странном виде Звездной тропы, и о том, что она открывалась в блокированном месте, но в это магистр позволил себе не поверить и правильно сделал – «тропа» оказалось самой обычной. Чего только не наплетут подчиненные, чтобы оправдать свою безалаберность!

– Меня интересуешь ты. Уровень твоих знаний и умений. И это не праздный интерес. – Отиг поднялся, вышел из-за стола и в упор уставился в лицо Руса, сфокусировав взгляд на переносице. Не стоит смотреть в глаза собеседнику, если собираешься вызвать доверие, но и отводить взор не следует. «Знаток человеческих душ» в этом прекрасно разбирался. – Я хочу лично уделять тебе время, стать твоим наставником. Пару дней в декаду, больше времени не выделю. Согласен?

– Конечно, господин тирендор! И мечтать не смел! – Возглас был искренним примерно наполовину. Разумеется, очень хотелось поучиться у магистра, но, с другой стороны, рядом с ним сложно скрывать свое происхождение…

– Тогда еще несколько вопросов. Случайно ли твой побег произошел в день нападения на Гелингин? Случайно ли у тебя оказался амулет, скрывающий склонность к Силе? Не повторяй тот рассказ. И главное – кто ты на самом деле?

Пока Рус слушал эти вопросы, мысли носились со скоростью застигнутых светом тараканов. Неожиданное предложение магистра требовало быстрого решения, и оно пришло. Основная причина – затор с созданием структуры. Да и вообще, знания лишними не бывают.

– О совпадении рассказать не могу, это не только моя тайна. – Рус в волнении заходил по кабинету, – а про амулет… Я – этруск, – остановился и твердо посмотрел в глаза Отигу. – Не смейся, просто ростом не вышел, – но тот и не думал смеяться, а слушал очень серьезно. – Не простой этруск, а сын свергнутого царя Грусса Третьего. Амулет у меня с детства, и я всю жизнь скрываюсь от преследования. Вот все, что я могу рассказать. Нет, еще о своей склонности к Силе. Приемные родители всегда поражались тому, что меня отметила Гея, а не Френом. Почему – ни им, ни мне не ведомо, но Сила земли слушается меня. Учеба сначала давалась с трудом, а потом как прорвало. Звездную тропу я освоил за две ночи, – понизил голос и заговорил трагически, выдержав тяжелую паузу: – Ну вот, я в твоей власти. Этрусский посланник недалеко.

Пораженный Отиг сел на лавку. Все сходится! Хранящий прекрасно знал истинное происхождение археев, а с учетом Силы Геи, которой отмечен Рус, не стоит удивляться и невысокому росту… Но один раз его обманули…

– Как выглядит Френом? Об этом знают все этруски. – Вопрос с подковыркой. Правда о нем написана в секретной части «Божественного завещания». Пожалуй, кроме верховных жрецов Френома об истинном облике этого бога знают только некоторые историки-Хранящие и, возможно, члены этрусской царской семьи.

– Его облик скрыт витающими вокруг него Духами, но иногда он предстает в облике варвара-дикаря. Длинноволосый длиннобородый мужчина в звериной шкуре. – Образ из давнего сна вспомнился очень четко. – А так… может принять любой облик, он же бог, – на всякий случай Рус решил расширить описание.

Отиг еле сдержал удивление. Его, стабильного Хранящего, это необыкновенно точное описание сакрального образа поразило сильнее, чем известие о царском происхождении ученика.

– Хочу поправить, – сказал Тирендор после продолжительного молчания. Рус заволновался – не переборщил ли? – В тварном мире боги не принимают любые облики, это легенды простонародья, а вселяются в своих посвященных, порой с самого рождения, и таких людей-богов называют посланниками. – Рус, вспомнив Великих Шаманов, еле удержался, чтобы не вздрогнуть. – Похоже, тебя воспитывали простые люди. Я прав?

«Этрусский принц» медленно кивнул, обдумывая сведения о «посланнике».

«Нет, не может быть… Но пятно? Нет, я есть я, я все помню о себе… Призраки говорили… Посланец неизвестного бога…» Эта мысль крутилась и крутилась, вгоняя в депрессию, а тирендор продолжал что-то говорить.

– …так откуда ты знаешь сакральный образ Френома?

– Он мне приснился, – пробормотал Рус.

– Эй, с тобой все в порядке? – Взволнованный магистр подошел к ученику.

«К черту! – Рус наконец опомнился. – Никакого отношения ко мне не имеет! Френом вселил в меня Духов, вот призраки и подумали о посланнике! Вселяются с рождения, а я с земли! К черту всех богов с их посланцами! – тут он усмехнулся. – Куда посланы, туда и идите! Я – Владимир Нодаш, был и остаюсь им, и пошли все…»

Ну не любил Рус рефлексировать, на том и стоял.

– Да в порядке я, господин тирендор, – ему пришлось отстраниться от магистра, который уже приготовил какую-то структуру, видимо «лечебную». – Просто ты напомнил о неприятных вещах, о которых я успел позабыть. Когда во сне является бог, это неприятно, скажу я тебе, – закончил говорить уже в хорошем настроении.

Отиг опустился на лавку, сам того не заметив.

«Да кто он такой? Величайшая, вразуми! Если он действительно этрусский принц, то почему… Я понял, Величайшая! Ты отметила его, забрала от Френома…» – зачем, старался не думать.

– Послушай меня, Рус. – Магистр опомнился. – Твой рост – следствие благоволения к тебе Геи, она забрала тебя от Френома, и лучше не знать зачем… У тебя сколько архейской крови?

– Понятия не имею…

– Не удивлюсь, если окажется абсолютно чистой. – С этими словами он создал на своей ладони структуру и сжал запястье ученика. – Точно! – воскликнул, и лицо его озарилось торжеством. – Ты из царского дома этрусков и посвящен Величайшей!

– Будто я этого не знал.

– Ты не понял. Такого сейчас быть не может, но такое уже было. Четыре с лишним тысячи лет назад первые археи из царского дома Этрусии пришли из-за Каринских гор и приняли посвящение геянским богам. Это давняя, специально забытая орденами история, и вот она повторилась. Что это означает – понятия не имею, но богиня ведет тебя, и я рад, что оказался на твоем, точнее, на ее пути. Поэтому, ученик… за работу!

Хранящий не был бы Хранящим, если бы отошел от своего решения. Отиг выделял Русу, как и обещал, два дня в декаду, но занимались они до полуночи.

Побывав под ударом «каменных ос», Рус убедился в верности своего решения придумать структуру «пулемета». «Осы» поубивали своих, поэтому отнес их к классу фугаса. Да и медленно собирал ту структуру Хранящий. Явно не магистр, но и не ученик, как сам Рус. Получается, граната с долгим замедлителем. Нет в мире Геи ничего подобного автоматическому оружию!

Задумывал «пулемет» на волне успеха «обтекателя». Аж до зуда в энном месте захотел привнести еще что-нибудь земное! И конечно, это должно быть непременно оружие и обязательно современное. Хотение плюс уверенность, и у него непременно получилось бы, но сбило общение с Андреем. Он, как обычно возбудившись, сам того не замечая, раскритиковал задумку в пух и прах:

– «Дубина» с «кубом» понятно, слишком неповоротливые… Твоя идея занятная, в целом мне нравится, но есть «каменные пальцы», или «сталактиты». Их можно легко найти в библиотеке, умения у тебя хватит. Отличные дистанционные структуры! И создавать их можно раз в удар сердца. А зачем тебе такая скорость создания? Магическую защиту больше положенного все равно не пробьет, а на не мага и одного камешка… как ты назвал? Во, пули достаточно. Нет, я в тебя верю, дерзай, но как-то… слишком быстро задумал их делать, и слишком мелкие, а это значительно усложняет структуру. Но еще раз повторяю – удачи! И я помогу, чем смогу. Только не ошибись, а то «обтекатель» одним обычным людям подходит, у магов Силу отрезает. Так что не забывай нас, склонных к Силе, – весело подмигнул, хлопнул по плечу, и… у Руса все расклеилось.

Он пытался чертить, объяснять элементарную механику, но Андрей с умным видом смотрел на чертеж, как баран на новые ворота. Нет, ну точно дикари!

«Куб» создавался прямо над целью. Несмотря на внешнюю массивность, относился к средним структурам. «Пыльная стена» легко от него защитит, как и от «дубины», которая действовала на средних дистанциях. Но скорость… дубина есть дубина, она и летела, как пущенная сильной рукой. А вот каким образом, за счет чего – совершенно непонятно. А сами «пули»? Мелочь действительно усложняла структуру, зато за счет скорости… не понимали местные элементарную физику.

Сам «пулемет» вышел на загляденье. Ствол, магазин (почти безразмерный, зависит только от количества Силы), механизм автоматической перезарядки (от затвора отказался: фиксировать патрон в стволе и стучать по капсюлю без надобности) красиво висели в астрале, буквально крича о своей смертоносной работоспособности. Дело в патронах, которые не получались.

– Господин Отиг, объясни мне, в конце концов, логику набора скорости «осами»! – возмущался уставший ученик.

Рус сразу попросился изучить эту сложнейшую структуру. Магистр удивился, захотел отчитать «юнца», но… хитро наклонил голову, прищурился и согласился. Посмотрит, действительно ли богиня на его стороне.

«Прости, Величайшая, если я не прав, но мне, по твоей воле магистру, все же сомнительно. Избави меня от сомнений, Величайшая!»

Не избавила.

А Рус задумал разобраться при помощи «ос» в движении и размерах.

«Неплохо бы и в материале, а то все камень да камень. А Силе, скорей всего, без разницы, в какую материю переходить. Во, наверняка алхимики делают поддельное золото. Надо узнать. Что золото, что свинец – один черт, а тяжелее камня, значит, убойней, – рассуждал Рус. – Помоги, Величайшая!» – на полном серьезе молился, привык.

– Как ты сказал, логику? Это когда из одного непременно следует другое, если исключается третье, и ответ однозначный?

Ученик, пораженный необычным, но точным определением, согласился.

– Тебя точно воспитывал философ из школы логиков. Старая, забытая школа, никуда не годная для склонных к Силе. Как игра ума интересна, не спорю, но не более. Запомни: главное в структуре – воля мага. Остальное – инструмент для согласования собственной воли с волей бога. У нас – богини. Поэтому по-настоящему сильными магами становятся только археи, у кого есть малейшая толика крови одного из богов, вашего Френома. Воля – его Сила, ты это лучше меня должен знать.

– Воля к битве, воинский дух… – задумчиво поправил магистра Рус, на что тот просто отмахнулся. – Но ведь становятся и не археи!

– Рус, – Отиг в который раз вгляделся в ученика, – ты меня поражаешь все сильнее и сильнее. Дыра, где ты воспитывался, становится все дальше и дальше. Отец сам тебя туда определил? – Рус, как обычно, промолчал. – Хорошо, раз уж начал, то объясню. Колдунов и ведьм уничтожают вовсе не из зависти, как утверждают простолюдины… они дискредитируют высокое звание мага!

Произнес очень торжественно. Рус впервые видел обычно хитроватого, совсем не пафосного тирендора таким… эпическим. Впрочем, продолжил он в своей обычной манере:

– Встречал я как-то колдуна огромной Силы. Каналы прокачаны не хуже, чем у магистра. И что он сделал? Бросил в меня жалким подобием дубины и дунул чистой Силой. А толк? Я, в то время несильный мастер, легко его прибил. На ярмарках им место. Фокусы показывать они мастаки, таких особо и не трогают. Ну не могут они свою волю направить, не дано им. Боги им Силу, наверное, в насмешку дают. Прости, Величайшая, если ошибаюсь!

Вот и все объяснение. Где и какая «скрутка» Силы за что отвечает, магов просто-напросто не волнует. Как они в принципе структуры разрабатывают?!

– Нет, чего-то я не понимаю… переводят же структуры из одной Силы в другую? – этот вопрос задал вслух.

– Потому что воли богов схожие, – твердо ответил Отиг и смутился. – Если честно, Рус, то это никому не ведомо. Такое мнение самое распространенное и, прости Величайшая, логичное. Кое в чем твои логики правы, – закончил с горькой усмешкой. – Боги не имеют привычки отвечать на глупые вопросы.

Прошло четыре занятия, и освоение сложной структуры только начиналось. Рус и вгонял себя в бешенство, и упрямо анализировал каждый участок – не особо продвигался в освоении. Но Отиг, как ни странно, хвалил. Для первогодка очень неплохо.

Как это и ранее случалось у Руса, упорство вознаградилось. Накануне пятого занятия ему приснился воистину менделеевский^[71] сон. Во сне явилась Гелиния. Впервые после того, когда сам заходил в ее сновидение.

Рус сидел за схемой «пулемета», и чувствовалось, что вот-вот озарит гениальная идея, как вдруг рядом оказалась Гелиния в той же белой одежде.

– Привет, Рус, – сказала она, по-приятельски толкнув в плечо. – Чем занимаешься?

Никаких эротических чувств он к ней не испытал, а отнесся тоже по-приятельски, как к закадычному другу.

– Привет, Гел. Да вот, над пулеметом размышляю, мучаюсь.

– А чего над ним мучиться? Красивая машина получилась, мне нравится.

– Красивая, согласен, но патрон никак не подберу.

– Фи, – скривила губки подруга, – чего его подбирать? Тебе это раз плюнуть. Воли у тебя полно, вот и действуй.

– И ты туда же! Воля, воля, заладили все! Представить, что все зашибись, – и все? Представлял, не выходит! Видимо, «не согласовано с волей богини», – язвительно передразнил Отига.

Гелиния весело засмеялась:

– Ну и дурачок ты! Тебе самому верить надо, а ты не веришь!

– Да как тут поверишь, если Сила стабильна, а мне надо, чтобы взрывалась! – возмутился Рус. – Такова воля Величайшей, чтоб ей!

– А вот этого не надо, Рус, – серьезно сказала Гелиния. – Извинись.

Рус неожиданно для себя смутился:

– Прошу прощения, Величайшая.

– Величайшей ее звать совсем необязательно, но, я верю, она приняла извинения. Подумай, – резко, но очень естественно вернулась к основной теме, – ты прекрасно разбираешься в механике, неплохо в физике. Смотри, какую великолепную вещь сделал! Потому что знаешь, как она действует, и уверен в ее работе. А зачем зациклился на огнестреле? Думаешь, так пуля быстрее полетит? Ха-ха, глупенький! – Гелиния весело потрепала Руса по щеке. Тот смущенно потер щеку. Было совершенно не обидно, а как-то даже весело. – Тут ты своей зажатой волей столкнулся с волей богини. Будь чуток уверенней, – сказала, легонько щелкнув по носу. – Но и не перебарщивай, – шутливо погрозила пальчиком. – Чем тебе плоха пружина, которая и в Африке пружина. Разожмется, никуда не денется. Я бы на твоем месте самозарядный арбалет сделала, но для тебя это, видите ли, вчерашний век! Фу, – кокетливо махнула ручкой, – тем более стрелы сделать проще, чем пули, но и они не проблема. А ты все крутишь нити, сгибаешь под разными углами. Ты вспомни «куб». Свернул форму из Силы, и все дела! Вот и крути шарик сильнее. Плотнее скрутишь, до золота доберешься. Оно тяжеленное, правда, Чик? – шутливо толкнула в плечо, намекая на мешки с гектами.

Рус усиленно соображал и абсолютно не удивлялся поведению подружки.

– Думай, Сократ! – сказала и прыснула в кулачок. – А я пошла. Пока, Владеющий миром! – и снова прыснула.

Куда она делась, Рус не понял, ему стало не до нее.

Он скручивал нити Силы в пружины, скреплял перемычкой и думал, как ее убирать. Катал шарики и совмещал в одном объеме с пружиной, составлял замкнутый конвейер для воспроизводства. Теперь он убедился, что все получится.

Проснулся одухотворенным. В принципе дело в отладке да в настройке. Гелиния почему-то забылась. Точнее, ее образ и советы померкли и затаились где-то в глубинах сознания. Или подсознания… не разберешь… в человеческой душе черт ногу сломит.

(обратно)

Глава 13

Шла третья декада после возобновления учебы и месяц после вдевания серьги. Ни Тигран, ни Арон на связь не выходили. Еще месяц, и Рус со спокойной совестью ее выбросит.

Серьга не мешала, и никто особо не обращал на нее внимания. Думали, захотел парень походить на старых кочевников, которые сплошь с серьгами, правда, золотыми, и пусть. Слабенькую скрытую структуру в ней заметил только внимательный Отиг, но не спросил, хотя немало удивился, узнав характерные альганские узоры.

«Еще одна загадка, Величайшая, но он в твоей воле, не смею спрашивать», – произносил он во время молитвы, но любопытство терзало. Еле сдерживался. Не столько из-за богини, сколько из-за скрытности ученика. Все равно правды не скажет. Что удивительно, все амулеты альганов и каганов со временем разрушались, а этот как новенький.

Гелиния поинтересовалась однажды:

– Рус, а зачем ты сережку стал носить? Тебе не идет.

– Вот что я скажу тебе, княжна. Это знак нашей победы над силами зла, где я показал себя героем, – ответил очень серьезно.

– Когда уже ты прекратишь шутить! – обиделась девушка и отвернулась. Что и требовалось хитрому землянину. Она всегда обижалась на «княжну» из уст Руса.

Он с улыбкой посмотрел на ее красивую фигуру. Гелиния нравилась ему, но в последнее время чувствовал странную робость – совершенно несвойственное ему чувство. Прятался за шутками и то признание во сне тоже считал несерьезным.

В центре каганского пятна, которое люди называли Эндогорским, а местные жители – Землей Стелющихся Камней (по имени проживающей здесь ветви^[72] темных эльфов) раскинулся обширный каменный город, Кальварион. Буквально – «каменная чаша». Он и правда находился в идеально круглой ложбине средь невысоких гор.

Пять сотен лет назад легендарная, давно покинутая столица ветви Стелющихся Камней встретила своих внуков-правнуков отлично сохранившимися безумно красивыми зданиями, идеальными проспектами и… пустотой. Ритуал жрецов и воля богов выдернули каганов из неуютных лесов родного мира и бросили сюда, в потерянный город. Словно в насмешку. В чужой Мир, но с кусочком родной священной земли.

Весть о появлении человека, владеющего Силой Пропавшего^[73], в этот раз не удалось сохранить в тайне. Четверо разведчиков, посланных стражем последить за местом странного колебания Силы, рассказали о нем друзьям, женам и пошло-поехало. Совет старейшин заседал третью неделю, а по городу гуляли слухи, один страшнее или, наоборот, счастливей другого. Свободный народ требовал разъяснений, которые почему-то затягивались.

Двенадцать старейшин безвылазно сидели в башне Советов и думали свою мудрую думу. Глава совета Фраурин, бывший верховный жрец, ждал известия от астрологов и не отпускал никого. Старая привычка еще с Валая, когда приходилось скрываться.

На родине, в мире носящем имя Валай, им жилось нелегко. Стелющиеся Камни, травимые со всех сторон, странствовали, как неприкаянные, но не отказывались от безумной идеи. Сторонников объединения светлых и темных эльфов, коих в обоих народах набиралось десятки тысяч, преследовали и темные, и светлые собратья, а с началом войны за их головы объявили награду, чего ранее перворожденные никогда себе не позволяли. И главное, сородичи не только обещали, но и выплачивали ее. Представить невозможно! Хоть людям, хоть гномам, да хоть и последнему орку! Но и войны такойранее не бывало: все альганы против всех каганов. Древнейшую, некогда единую расу охватило безумие!

Валай загорелся. Пришлось уйти в негостеприимные для темных эльфов леса, соединиться со светлыми эльфами – сторонниками объединения, провести грандиозный ритуал и перенестись в другой мир.

Казалось, вот оно, живое доказательство невозможности соединения – народы раскидало четко по ветвям, но нет, сектанты – народ упертый. Жрецы назвали случившееся испытанием, призвали к терпению и сложили с себя полномочия жрецов. За ненадобностью. Бог пропал, оставив после себя одну безмозглую Силу. Так же поступили жрецы альганов, у которых их Древа Жизни тоже стали безгласными.

Народ возмущался недолго. Эльфы быстро обнаружили «круговорот душ» и ужаснулись. Вновь призвали жрецов, вновь поверили их обещаниям и стали ждать, периодически веселясь в битвах с альганами (женам очень хотелось рожать). За пять сотен лет – чуть больше половины жизни среднего эльфа – терпения не потеряли, ждали. И вот наконец затеплилась надежда. Да сколько можно заседать!

За две недели заседания и за полгода скрытого обсуждения неторопливые старейшины пришли к выводу, что человек таки да, аватар Пропавшего. Раз он человек, не каган и не альган, то это означает верность выбранному курсу на сближение двух стволов общего дерева. Правда, по докладу Тирона, человечек очень своенравный, к тому же дикий, что само собой разумеется для мира без силы, откуда его принесла Лоос. Это тоже не случайно, здесь прослеживается связь с альганским Древом, но ничего, характер обломают. Осталось подождать две недели, и звезды покажут новый путь, станет ясно, где, когда и, главное, куда. Братья-альганы, всегда более организованные, уже разослали «корешки»^[74] во все свои три ветви. Свободные каганы пока тянули.

– Можно с тобой поговорить, Хранящий? – услышал Рус чей-то голос и поднял голову. Увидел незнакомого этруска и нахмурился.

Он недавно расстался с Гелинией и, не торопясь, направлялся к городским воротам. После Великого похода с первого дня учебы вошло в привычку «провожать» девушку до развилки. Она с телохранителями направлялась в сторону дворца, он – к выезду из города. По пути Рус шутил, Гелиния больше молчала. Иногда молчали оба. Эти странные свидания происходили каждый день в течение месяца, кроме двух дней в декаду, когда после занятий с магистром ученик ночевал в таверне, да пары «выходных» по случаю маленьких праздников. Чего только не выдумывали по этому поводу другие школяры, но Гелинию и тем более Руса их мнение волновало меньше всего. Она ждала, «когда сбудется воля Величайшей», а его интересовали структуры «каменных ос» и «пулемета».

Вот и сейчас Рус полностью погрузился в размышления. Всего два дня прошло с момента утреннего озарения, и ему не терпелось довести до ума структуру в целом. По субъективным подсчетам, это займет от силы декаду. Сложная структура получалась, не поддавалась упрощению. Сознание привычно находилось в легком трансе, собирало-разбирало «пулемет», но часть его тем не менее зорко следила за окружающими. Одно из астральных тел и еще несколько часто попадались на пути и всегда вне пределов видимости. Слежка или охрана, которую запросто мог послать князь. Теперь один след определился – этруск. То-то видел вокруг следа странные колебания Силы. Не догадался сравнить с посланником. Сейчас увидел воочию – Сила Френома без духов, значит, оный маг никого не опасается.

– Судя по тому, как ты нахмурился, я не ошибся, Рус, – насмешливо произнес этруск.

– Тебя твой соратник из Горгоны не просветил, как со мной связываться? – сказал с угрозой и прикусил язык. До чего доводит рассеянность! Мог бы совсем отмазаться, он же теперь Хранящий!

Рус верхом на Воронке возвышался над здоровым этруском в тирской одежде. Они находились на том же самом перекрестке, где состоялась знаменитая битва Андрея с лжетелохранителями. Вокруг снова ни души, и время примерно то же.

– Не собираюсь я с тобой драться, – гордо ответил этруск, всем видом показывая: «Ты мне на один плевок». – Пройдем в таверну за углом. Не бойся, я один. Нам есть о чем поговорить. Или испугался? – добавил с презрением.

Уравновешенный Хранящий и опытный браток на «слабо» не поддался, но тем не менее решил принять предложение. Поздно отказываться, достанет.

– Ворота закроются через полчетверти, а мне надо за город. И вообще, о чем нам с тобой разговаривать?

– Успеем, – усмехнулся этруск, – ты прекрасно знаешь, о чем пойдет речь. Все-таки боишься…

– Идем, – с тяжелым вздохом ответил Рус, медленно слезая с единорога.

Этруск заказал самую крепкую местную настойку и представился:

– Я – Эрлан, представитель партии «груссов». Тебе это о чем-то говорит? – В его глазах мелькнула хитринка.

– Мне по барабану. Тебе известно это выражение?

– Барабан знаю… – Груссит немного растерялся.

– Вот что в него стучи, что мне говори – одинаково, – предложил Рус собственное понимание этого высказывания. Интересно, никогда не задумывался.

– Давай начистоту! – Эрлан мгновенно вспыхнул. – Ты сын Грусса Третьего? – не годился он в дипломаты.

Сдержанность вообще редкое качество среди этрусков. Как и среди лоосок. Прав Арон – боги собирают у своих адептов братману – Душевную Силу, поэтому, наверное, их последователи так быстро выходят из себя, психуют. Из-за этого и Гроссу Пятому с трудом удавалось подбирать тех, кто бы подошел на роль посланника.

– Да, я – Рус Четвертый. Так меня среди гладиаторов звали. А что?

– Ты так и не отве… – начал было возмущаться этруск, но вдруг передумал. – А ведь ты точно Рус Четвертый. Хочешь им стать?

– В смысле? – искренне удивился Хранящий. Нет, понятно, что за принца принимают, но почему за Груссом Третьим следует четвертый номер Руса?

– Я следил за тобой, поспрашивал о тебе и пришел к выводу, что, скорей всего, ты не имеешь отношения к истинному царю Этрусии. – Честолюбивые надежды Руса обломали, и его это почему-то задело. – Но это не важно. Ты нужен как символ, – закончил Эрлан на торжественной ноте.

– Ты выпей настойки. Зверь, а не напиток, – Рус не удержался от подколки. – Хоть расслабишься.

– Ты как со старшими разговариваешь, мальчишка! – угрожающе прошипел этруск, хлопая по столу.

«Нормально! Старший! Да мы почти ровесники! – возмущенно подумал Хранящий, прислоняясь к стене и выпивая свою чарку. – Ну, точно, псих! Еще и царем у них быть – увольте!»

– Я же выпил, рекомендую, – сказал, закусывая сочным гоштом, – до кишок продрало. Расслабься, мы ровесники. Просто я мельче. – Ошибся Рус. Этруску исполнилось сорок два, а ему… сам он немного запутался, но мы-то знаем – тридцать один.

Эрлан схватил свою дозу и выпил залпом. Действительно, надо успокоиться. Но как же он раздражает! Причем специально хочет вывести из себя. А между прочим, груссит получил хорошее образование, прекрасно знал об особенности своего народа и умел ее контролировать, иначе не посылали бы с секретными миссиями в стан врага. При встрече с Русом специально ослабил управление, проверял его на точно такую же вспыльчивость. Не прошло. Парень держался спокойно, оказался типичным Хранящим, но это не сильно разочаровало, поскольку не отрицало происхождения. Характер мог измениться под влиянием Силы Геи, она же могла повлиять и на рост. Парень очень походил на Грусса Третьего, не хотелось верить в случайность. Еще бы кровь проверить. Но каков наглец! И смелый, нахал, этого не отнять.

– Ты пойми, стать царем обширной, богатой, многолюдной страны – разве не заманчиво? – Этруску после выпитого сразу полегчало. Точно – зверь настойка, как огневичка. – А склонность к Силе – ерунда, такое у нас встречается. Редко, но бывает. С другой стороны, тобой наш местный, вернее, Гросса посланник интересуется. Смотри, второй раз может не повезти, не заметишь убийцу. А он точно наймет, у него задание такое.

– Ага, ты предлагаешь мне стать царем заснеженной страны с варварским населением и непрерывной войной? – сказал, думая: «Точно, узнавал обо мне, расспрашивал…»

– И ты еще считаешься учеником Хранящих, которые больше всех знают о мире? – Эрлан ответил не менее скептически. Рус продолжал невозмутимо жевать фирменную закуску тиренцев – тонко нарезанное вяленое мясо со специями. – Снег у нас только зимой, которая длится не более трех-четырех месяцев. Обширные леса и поля, реки такие, что порой и другого берега не видно. Летом тепло, а не жарко, а весной… побываешь хоть раз в лесу, где цветы и запахи… не передашь. А дичи сколько! – Этруск сам не ожидал такого теплого рассказа, а Руса вдруг пробила ностальгия… – Война. Будь она проклята! Но теперь есть надежда. У Гросса нет прямых наследников, ни одного сына не сумел родить. Даже бастарды – девочки! Не любит его Френом. А ты – наследник законного царя, и твои сторонники побеждают, – сказал с таким убеждением, что и мошенник вложил бы деньги в собственную пирамиду.

– Стой-стой! – воскликнул Рус, сбивая собственную тягу в загадочную Этрусию. – Мы договорились, что я не этруск, верно? Тем более я посвящен Гее, а у вас главный бог – Френом, без посвящения никак. Что делать.

– Ерунда, – убежденно ответил Эрлан, хотя на самом деле сильно сомневался. – После победы наши верховные жрецы тебя посвятят, а Френом защитит от мести Геи, я уверен.

– Уверен?!

– Да. Вымолишь прощения у вашей Величайшей, она поймет.

– Так Френом защитит или мне вымаливать прощение? – язвительно спросил Рус.

– Одно другому не мешает, – твердо ответил этруск, – а Френом пришел к нам тогда, когда других имен еще не было и в помине. «Божественное завещание» – самая правдивая из всех книг, и ваши магистры об этом знают. Ты просто не дорос, ты еще ученик.

Ученик поразился схожести слов какого-то варвара-этруска и почти тысячелетнего альгана – Арона, но виду не подал.

– Допустим, у меня получится посвятиться, но… – подбирал аргументы и, по его мнению, нашел. – Я хочу стать магистром – раз, а с другой стороны, быть царем разоренной страны как-то… это два.

– А с чего ты взял, что страна разорена? – горячо ответил Эрлан, проигнорировав первую часть вопроса, – воюем только мы, грусситы и гросситы, простой народ не трогаем. Они пашут, сеют, разводят скот и тому подобное. Такие урожаи, причем без всяких лоосок, тебе и не снились! Иначе нас бы давно завоевали, а мы за всю историю, самую долгую на Гее, ни разу не были завоеваны!

– Так вас горы защищают!

– Ты сам в это веришь? За пять тысяч лет – никогда. Да чего я тебя уговариваю, как торговец на рынке! С одной стороны – убийцы, с другой – царство. Выбирай. В боях тебе участвовать не придется. Нет, если захочешь – пожалуйста, но поторопись, без тебя управимся, – бравировал. Ничего еще не ясно с исходом войны. Слишком много сомневающихся со стороны грусситов, и, говорят, Гросс ищет наследника с чистейшей кровью. Все может измениться.

– Действительно, чего торговаться. – Рус решил завершить разговор. – Подумать можно?

– Недолго, – предупредил Эрлан. – Через три дня я ухожу. С тобой или без тебя – без разницы, – снова лукавил. Если придется – заберет силой. Но врал мастерски, не хуже Руса. Магистр не отличит ложь от правды.

– Хорошо, я подумаю, – сказал Хранящий и глянул в окно.

«Черт, стемнело! Как быстро время пролетело. Но ничего, расстанусь с этруском, пристрою Воронка и уйду Звездной тропой…» – поворачивая голову, вдруг зацепился за что-то взглядом, и сразу засосало под ложечкой.

Среди немногочисленных посетителей, степенных сотрудников торговых домов, мелькнуло совершенно нетиренское лицо. Вроде ничего удивительного, приезжих среди купцов хватало, и в помещении сидели еще двое, но этот чем-то зацепил. Неприметный человек умудрялся держаться незаметно, будто в тени. Может, этим? Мания преследования? Рус попытался стряхнуть неприятное чувство, проследил за астральным следом. Ничего необычного, и сам след незнакомый…

– Ты уже думаешь? – насмешливо спросил Эрлан. – Правильно, начинай.

– Что? Ах да. Ты прав, уже взвешиваю «за» и «против». Все, я пошел. Надеюсь, ты меня найдешь.

«Интересно, он что-нибудь слышал? – «Неприметный» не выходил из головы. – Черт, этот этруск навязался, не раскроешься… Или это его человек… Нет, следы не пересекались… Но где я его видел?» – внезапно пришло осознание – видел и, возможно, знает.

– И куда ты направишься? – поинтересовался Эрлан. – Ворота закрыты.

– Уйду «тропой». Предупрежу приказчика о единороге и уйду.

– Что-то я не вижу у тебя активных амулетов, кроме перстня, – засомневался этруск, – или сам можешь? – А это интересно. Ученик первого года и «тропа».

Перстень и другое добро, в том числе и простых «близнецов», удалось разыскать на складе Следящих. Эти мечи и носил, о чем сейчас, несмотря на хороший пробивающий Знак, жалел.

– Ты отправишь. Координаты я дам.

– Хм, верно, – немного разочарованно произнес этруск. – Рисуй.

– Сейчас. – Рус позвал приказчика. Предупредил о Воронке.

Эрлан расплатился и вытащил из поясного кошеля пергамент с угольным «карандашом», припасенным специально для таких случаев. Ученик быстро набросал координаты. Мог бы передать «мыслеречью», как и полностью вести беседу, но для Хранящих это уровень не ниже мастера. Не раскрываться же. Целители – другое дело, с подмастерий способны, а зеленоглазки так и вовсе чуть ли не со служек.

Вышли на темную улицу. Свет шел только из окон таверны.

– Отойдем к перекрестку или отсюда отправишься? – безразлично поинтересовался этруск.

Во время разговора с приказчиком и вырисовывания символов Рус лихорадочно вспоминал. Где видел, где? И сейчас вспыхнуло озарение – знания «волка». «Неприметный» – один из подручных самого Кагана, «ночного князя» Месхитополя. Медленно нарастало чувство опасности.

«Почему медленно?!» – успел удивиться Рус, вспомнив, как взвыло оно в дворцовом парке, и тут же «учуял» знакомый «запах» альганского пятна…

Поздно. Два мага-Текущих возникли мгновенно и сразу выпустили по «сонному туману». Структуры вне амулета выглядели, как брызги воды, и назывались вроде бы «мокрым сном»… да какая разница! С каганской скоростью Рус увернулся от одной, вторую рубанул мечом с бесполезным пробивающим Знаком, и «пыльная стена» (чудо, что вообще успел ее создать, но жаль, что «отражатель» не дошел до автоматизма) не смогла противостоять мощной структуре – Текущие Силы не пожалели. Ноги подкосились, и ученик Хранящих с мыслью: «Вот почему опасность молчала – не хотели убивать…» – провалился в сон. Друзья-Духи наплевали на запрет («большой друг» предупредил, когда встретил этруска: «Не высовываться!») и зашли в тело. Дух жизни приступил к работе.

Маги под маскирующими плащами справедливо рассудили: десять шагов до ученика с этруском – вполне комфортное расстояние, и надо поторопиться, иначе цель уйдет. Валят Хранящего и успевают расстрелять этруска. Они вблизи опасны, а с десяти шагов – разберутся. Так они думали. Но Эрлан тоже не был лишен здравого смысла. Он знал об ограниченности Силы Духов и на этот случай имел собственное решение.

В обоих Текущих практически одновременно полетели метательные ножи. Где только прятал?! Пока маги отбивались структурами (не воины-маги, руками по-нормальному махать не умели, но и в трансе не застывали), Эрлан сократил дистанцию и призвал Духов, одновременно ударив длинным мечом.

Завертелась круговерть ближнего боя. Текущие работали слаженной парой. Один бьет мощной структурой, второй прикрывает мечом и защитой, и мгновенно меняются. Эрлан буквально полыхал Огненным духом, атаковал обоих и вдруг резко набросился на одного, надеясь успеть уйти от другого. Успел, но с «ледяной стрелой» в груди, зато Текущих стало меньше.

Второй маг ушел в глухую защиту и хладнокровно наблюдал, как этруск, ревя раненым бергатом, пытался пробить его «водопад» и быстро слабел. Еще чуть-чуть – и варвара можно будет добить обычным «ледяным копьем», как вдруг… «каменная дубина» резко ослабила защитную структуру, и Огненный дух с радостным воем добрался до нежного тела…

Рус спал не больше пяти ударов сердца. Вскочил как ужаленный и быстро оценил обстановку. Эрлан слабел, маг мог ударить в любой момент. «Водопад» мощный, не факт, что Знак его пробьет, поэтому попросту швырнул в Текущего ученическую «дубину». Подбежал ближе, но помощь не потребовалась – противник рухнул обугленной тушей. Этруск, скалясь довольной улыбкой победившего зверя, обернулся и застыл от удивления.

Рус Духом слияния с огнем сжег «ледяную стрелу», торчавшую из правой половины груди Эрлана, и хотел запустить Духа жизни, но услышал предупреждение:

«Не могу, «большой друг», он Призывающий».

«И что?»

«Он нас боится, не пускает».

– Эрлан, ты себя лечишь? – поинтересовался Рус, озабоченно посмотрев на стеклянные окна таверны, к которым прилипли люди. В ответ на взгляд разом отринули, а знакомый астральный след подручного Кагана тянулся через двор заведения и уходил в город.

– Да… принц. Но тяжело, идти не могу и Звездную тропу не создам… – говорил, опустившись на колено и буквально поедая «принца» глазами.

Обладание Духами Френома вместе с Силой Геи – это… немыслимо!!! Немногим этрускам, склонным к Силам иных богов, Сила Призыва становилась недоступной, а тут… Чувствовал, предполагал: парень – этруск и, скорей всего, чудом спасшийся сын Грусса, но когда убедился воочию – поразило в самое сердце. Прагматичный, циничный груссит не ожидал от себя подобной восторженности: «Отмеченный двумя богами, Геей и Френомом, – наш Принц! Благодарю тебя, Френом – отец этрусков, за эту встречу!»

– Эй, Эрлан, успокойся! Да сядь по-нормальному, отдыхай. Мы, кажется, обо всем договорились…

«Черт, увидел Духов… так я и знал…» – досадовал и собирал структуру Звездной тропы.

Надо торопиться. С одной стороны приближались астральные следы стражи, с другой – патруля сарматов. Не улыбалось встречаться ни с теми, ни с другими.

«А неплохо этруск с двумя мастерами справился. Ну и я немного помог…» – говорил с собой, чтобы отвлечься от тягостных предчувствий. Безносый (подручный Кагана, получивший это прозвище по неизвестным причинам) удалялся в сторону ордена Ищущих, а Каган никогда не отступает.

Рус создал Звездную тропу и с трудом запихнул в нее тяжеленного Эрлана. Этруск старался, помогал, как мог, а если и удивлялся возможностям «принца», то не подавал виду. В «тропе» сделать шесть шагов оказалось легче, вес странным образом уменьшился.

Рус спихнул этруска и выпрыгнул сам.

– Осбан! Выйди, помоги, со мной раненый! – закричал без промедления и, испытав обе структуры в боевых условиях, загордился: «Моя «яма» гораздо удобнее».

Через полстатера, беспокойно озираясь, из ворот виллы вышел удивленный слуга.

В доме Эрлан потерял сознание, но буквально через четверть пошел на поправку, самостоятельно погрузившись в оздоровительный сон.

Андрей с Грацией отсутствовали. Теперь они часто ночевали в дворцовых шатрах. Текущего от алхимической лаборатории за уши не оттащишь, а Грация сдружилась с Гелинией. Всем польза, и девчонкам не скучно.

Бывшие рекруты заделались настоящими военными и официально устроились на княжескую службу в часть учебного «спецназа». Жили в казарме.

– Чик, мы тебе точно не нужны? – поинтересовался Саргил перед уходом.

Они чувствовали неловкость, будто предавали своего спасителя. Но, вдохнув полной грудью свободу, уже не могли от нее отказаться. Свободу относительную: дисциплина в секретной части – не забалуешь, но это был их свободный выбор. А сарматы – далеко не дураки. Взяли «рекрутов» не за воинское мастерство, в котором им еще расти и расти (кстати, все трое обучались удивительно быстро, особенно Саргил), а за «талисманы на удачу». Амулеты засекретили сразу, как только открыли их свойства, и Андрей занимался большей частью ими. Таково было условие доступа в лабораторию.

– Что вы, друзья, я только рад за вас! – сердечно ответил Рус. – Но в гости непременно заходите! Удачи вам. Да не забудут вас боги!

На вилле теперь большей частью командовал Леон совместно с пожилой тиренкой Асмальгин, что отрицательно сказалось на хозяйстве. Грации частенько проходилось поправлять их неумелые распоряжения. На язвительные замечания Руса типа: «Сама бы брала все назад», – отвечала: «Меня здесь никто не любит», – и на самом деле отстранилась от Андрея. Вот он заметался! Дело шло к свадьбе.

– И что нам с ним делать? – спросил Леон, показывая на спящего этруска.

– Еще не решил, – хмуро ответил Рус.

– Я так и знал, – досадовал бывший гладиатор. – Нельзя тебя одного оставлять! Когда со мной – никаких проблем, как только от меня отойдешь – нате вам, нападение. Все, с завтрашнего для от меня ни на шаг. Понял?!

– Понял-понял, – отмахнулся неблагодарный ученик, тоскливо думая, что же делать.

– А зачем бежал? Тебе Пиренгул все простит.

– Ну его, Леон! Объясняться…

– А мне? Я тоже ни дарка не понимаю! С месхитопольскими «волками» понятно, хотя и неприятно. Следовало ожидать. Но он, – снова показал на Эрлана, – каким боком.

– А горгонского этруска разве забыл? А то, что я – этруск, забыл?

– Русчик, – Леон доверительно посмотрел в глаза другу, – я знаком с тобой полтора года, но ничего, повторяю – ничего о тебе не узнал, кроме невероятных способностей. Ты врешь или умалчиваешь о себе. Порой я сомневаюсь, а человек ли ты? А, Русчик?

Рус смутился. Давно бы рассказал правду друзьям, но как? Нет, это невозможно.

– Леон, – посмотрел в глаза другу не менее доверительно, – я – человек. Верь мне в этом. Пожалуйста, – и отвернулся, боясь заметить недоверие во взгляде Леона.

– Я верю, Русчик, но… Да идут они все к даркам! – Бас друга сменился с недовольного на решительный.

– Кто? – удивился Рус.

– Сомнения, друг, сомнения. Знай – я тебя никогда не предам, – с этими словами вышел из комнаты.

– Я знаю, – крикнул ему вслед.

Полтора года! И еще почти год в рабстве у лоосок. Как быстро летит время…

На Руса накатило. Земля давно казалась далекой, туда совсем не тянуло, но и здесь… Время бежит, а что останется после? Мертвая Флорина? Это итог жизни? Стать магистром или… неизвестно кем, почти богом или демоном у каганов, о чем узнал из памяти разведчика? Сомнения, кругом сомнения гораздо тяжелее леоновских… Но, несмотря ни на что, вдруг осознал, что новом мире он счастлив…

«Флорина, сучка ты крашеная, я все равно доберусь до тебя. Такое не прощается. Но и спасибо, конечно, за новый мир, за друзей, за магию и…» – закончил короткую ностальгию, так и не признавшись самому себе, не решившись продолжить: «За Гелинию».

Флорине в эту ночь приснилась богиня. Прекрасная юная девушка подошла к застывшей в восхищении верховной жрице, погладила по голове и сказала удивительно нежным голосом:

– Решительней надо быть, дочь моя, – произнесла и, не сминая травы, удалилась.

Это прозвучало так естественно! Девушка, почти девочка называет пожилую женщину дочерью, и так и должно быть, это истина.

Флорина увидела собственные морщинистые руки семидесятилетней женщины (даже во сне не подумалось: «Старухи»), испугалась и еще там, во сне, поняла знак.

Утром первым делом подбежала к зеркалу и облегченно вздохнула. На нее смотрела идеально красивая двадцатилетняя зеленоглазая брюнетка.

«Я все исполню, Пресветлая!» – взмолилась она, тщательно изгоняя из памяти себя старуху. Не приведи Пресветлая, такое случится. Лучше умереть…

За завтраком объявила, что сегодня во вторую дневную четверть вызывает своего стандора на правосудие Пресветлой Лоос. Присутствующие служки ахнули, Средняя жрица – секретарь сдержалась. Наконец-то! Орден устал от затянувшегося противостояния.

Как ни ждала Томила правосудия, то есть боя с Флориной, как ни готовилась к нему, вызов все равно ударил по голове сильнее кузнечного молота.

«Я в твоей власти Пресветлая! Молю, дай мне Силу, пошли удачу…» – мысленно обратилась она к богине и пошла к алтарю, дабы помолиться, как подобает. Увидела возле Древа коленопреклонную соперницу и не вздрогнула. Вызов не только напугал, но и снял бесконечно тянувшееся тревожное ожидание.

Накрапывал мелкий осенний дождик, небо сплошь затянуло серыми тучами, но… Матч должен состояться при любой погоде, он и состоялся. Всего в нескольких стадиях от Древа Лоос, на холме Змеиный, свершилось правосудие Богини.

Противницы встали в десяти шагах друг от друга, а на приличном удалении их окружила половина жриц Главного храма. Секунданта не предусмотрено, судья – сама богиня. Ставки забылись. Красавицы-лооски осознали серьезность события и замерли в ожидании. Долго ждать не пришлось.

«Не оставь меня, Пресветлая!» – Стандор в последний раз попросила богиню и проглотила кристаллик «носителя Силы».

Сила хлынула в раскрывшиеся каналы, и Томила ударила первой. Бросила самую действенную структуру, «прекращение жизни». Флорину обволокло серым туманом, а когда он схлынул, то она по-прежнему стояла совершенно невредимой. Только капельки пота на серьезном лице выдавали огромное напряжение. Или это дождь? Жрицы убрали лишние структуры «чистой жизни» и «отторжения влаги», поэтому обе выглядели очень эротично в непривычно мокрых, облегающих идеальные фигуры туниках, которые, скорее, подчеркивали, чем скрывали выдающиеся места.

В сражениях Родящих не было места эффектным позам, уклонам, ударам и подсечкам. Жрицы не опускались до физической борьбы. А жаль, зрелищность терялась. Только представьте красавиц в измазанных грязью порванных платьях, с перекошенными от злобы лицами валяющих друг друга в грязи. У одной вызывающе вывалилась грудь с напряженным соском, у другой маняще задралось платье, открыв стройные ножки и соблазнительные ягодицы… но хватит. Мечты озабоченного наблюдателя не осуществились. В реальности женщины так и стояли на своих местах, лишь немного сдвигаясь и приседая от напряжения, изредка шепча ученические мантры и выполняя пассы руками. До чего докатились бакалавр и магистр!

И структуры Родящих выглядели незрелищно. Всего лишь серые или зеленые туманы, сети, клубки. Все это летало между ними, кружилось… нет, все же завораживало. Не видом тусклых теней, а драматизмом противостояния двух сильных личностей.

Родящие напрямую не относились к боевым орденам, но, имея структуры, направленные непосредственно на разум или тело противника, становились очень опасными для любого мага, а с учетом уровня задействованных Сил… Следящим за поединком магам-лооскам могло достаться по полной. Многие закрылись лучшей защитной структурой, «лотосом жизни». Остальные спрятались за ними и с восторженным страхом наблюдали… больше за опасным колебанием пленки структуры, чем за самой битвой. Но никто не ушел.

Флорина ответила тем же «прекращением жизни» и сразу перешла на ментальные атаки и телесные изменения. Скоро пришлось полностью погрузиться в транс и помогать себе мантрами и пассами, словно служка. Подключила астральный колодец, а Силы Томилы все не кончались.

«Идиотка, «носитель Силы» использовала… Рискну», – злобно подумала Верховная и решилась.

Дело в том, что этот наркотик обладал побочным действием: вызывал излишнюю самоуверенность и рассеивал внимание.

Зрительницы ахнули. Флорина вдруг взмыла в воздух и по крутой дуге упала на Томилу. Казалось, прямо на голову, но нет – опустилась за спину, и стандор под воздействием «носителя» попросту не успела среагировать и пропустила мощную «туманящую» структуру непосредственно в мозг. Мысли запутались, слиплись в тягучую вату, и ничего не соображающая претендентка медленно осела на мокрую траву.

– Что, сучка, – хрипло прокричала Верховная, склонившись над поверженной соперницей. Перекошенное от злобы и усталости лицо, мокрые волосы, с которых стекала вода, дикий блеск в изумрудных глазах – беспощадная фурия во мщении, – власти захотелось?! Думаешь, я о твоих шашнях с Марком не знала? Денег было мало? А зачем тебе деньги, скажи?

Разъяренная магистр абсолютно не походила на саму себя. Всегда рассудительная, любознательная, погруженная в науку ученая теперь дала волю своим худшим чертам: вспыльчивости, нетерпению, злопамятности. Сейчас ей было безразлично, понимает ее Томила или нет, она не ждала ответа, она желала высказаться.

– Я знаю, зачем – подкупить ареопаг. Ну, подкупила – и что? Дура! На моей стороне сама Пресветлая! Она выделила меня и благоволит. Знаешь, откуда тот варвар? Из другого мира! Я выходила за пределы Геи! Тебе, жаждущей только власти, не понять того восторга! – Флорина потихоньку успокаивалась, и желание убить, причем не просто, а растягивая удовольствие, медленно уходило. – Была глупой курицей, ей и помрешь.

Быстро создала «прекращение жизни», как вдруг заметила странную серую сеть, пронизывающую Томилу. Горячка боя практически улеглась, и вновь воспряла любознательность. Создала структуру «поиска» и пустила ее по сети. Странно, но поиск показал исключительно Силу Лоос. Неосознанно, на уровне давней привычки, раскрыла астральный колодец для приема Силы. Каково же было ее удивление, когда сеть полностью всосалась в колодец. По одной ниточке ушла вся, без остатка. Дальше – больше. Потеряв серые нити, тело бывшего стандора стало быстро меняться. Верховная видела, как выпала часть роскошных волос, как поседели височные пряди, как кожа рук потеряла молодую свежесть, сморщилась…

Флорина в ужасе посмотрела на собственные руки и с огромным облегчением выдохнула. Ее изящные кисти остались без изменений. Снова бросила взгляд на Томилу и не узнала жрицу. С земли поднималась грузная женщина в растянутой и кое-где треснувшей тунике. Сумасшедшим взором карих глаз посмотрела на верховную жрицу, оглядела, ощупала себя и, непрерывно шепча: «Нет, нет, не может быть, это не я…» – побрела прочь.

– Томила?! – окликнула ее Флорина.

Женщина замерла, на несколько мгновений обернулась и, продолжая монотонно шептать, пошла дальше.

– Ха… – Верховная с трудом сдержала истерический смешок, но он пробился снова, – ха… – и тут ее прорвало.

Хохотала до слез. Хотела, но не могла остановиться. Вместе со смехом выходил ужас сегодняшнего сна, оказавшегося пророческим, каким и должен быть сон, навеянный самой богиней. И, что удивительно, Флорина не соотнесла удаление серой сети с внезапным старением своего стандора. Более того, не сравнила сеть с паутиной, которую не узнать невозможно, и вообще почти забыла о ней. И это опытная ученая! Ничего не поделаешь, лооски действительно марионетки своей Пресветлой паучихи.

Жрицы в страхе расступились перед некогда красивой Томилой, и та побрела в сторону Эры. Никто за ней не следил, но каждая решила, что на ее месте непременно бы утопилась. Что ты натворила, хитрая Томила, чтобы так прогневать Пресветлую? Лишиться посвящения богине считалось невозможным, такого ранее никогда не случалось. Причудлив гнев Пресветлой Лоос.

Бывшего стандора могучего Месхитинского ордена Родящих больше никто не видел.

(обратно)

Глава 14

Город полнился слухами.

«Вон, позавчера устроили нападение на подручного Пиренгула, ученика Хранящих. Слышали? Говорят, он на княжескую дочку глаз положил, и сам князь не против. Ой, что будет!» – на базарах и в лавках разговоры только об этом, о близкой войне. Шок от резкой смены власти выплеснулся в самое невероятное предположение: «тирские» Шахниды не сдались и скоро пойдут на «сарматских».

Продукты резко подорожали, народ заволновался. Долго ли? Один штурм, хвала богам, не состоялся, но второй наверняка случится, не допустите Предки! Жизнь замерла в тревожном ожидании, улицы опустели… а орденские школы работали как обычно.

В группе первогодок школы Хранящих ни о чем не подозревала одна Гелиния, остальные во все глаза пялились на Руса. На первом же перерыве к нему подошел самый смелый одногруппник, Фарангул.

– Рус, скажи, пожалуйста, правда, что на тебя нападали сторонники Асмана? Позавчера.

Все замерли в ожидании, а Гелиния повернулась к «суженому», открыв рот.

«Как?! Все что-то знают, а я?! А Грация почему молчала!» – возмутилась она.

– Э-э-э, народ, – Рус шутливо поднял руки, как бы загораживаясь от нападения. – Не верьте слухам! Их распускают бездельницы-матроны и лентяи-рабы, а вы повторяете. Я совершенно ни при чем.

– Как же, Рус! – воскликнула Лаурин. – Мой отец – не последний купец в Эолгуле, и он утверждает обратное!

Вместе с ней загомонили и другие всегда сдержанные молодые Хранящие.

– Да тише вы, тише! – Рус остановил галдеж и покосился на красную от обиды молчащую Гелинию. – Это не мой секрет. Извини, Гелиния, и для тебя тоже. Могу сказать одно: Асман и все верные ему Шахниды не виноваты. Так и передайте друзьям и родителям. Пускай не скупают продукты – войны не будет.

– А правда, что с тобой был этруск? – не сдавался любопытный Фарангул.

– Рус… – едва слышно произнесла Гелиния, но таким тоном, что в классе повисла тишина.

От дальнейшего расспроса новоиспеченного принца спас куратор первогодок, Портурий. Он зашел в класс и хмуро произнес:

– Рус Нодаш, за воротами ордена тебя ждут посланники князя. Побыстрее. Оставь книги, их отнесут за тебя в библиотеку.

Рус со вздохом, не торопясь, непонимающе пожимая плечами, направился к выходу.

– А тебе, Гелиния, – услышал он слова куратора, – надо остаться…

– Но как же так? – надменно возразила княжна.

– Тебя никто не отпускал, и от посланников насчет тебя было прямое указание, – твердо остановил ее наставник.

Дальнейшее Рус не слышал.

Пиренгул принял его, возбужденно расхаживая по шатру.

– Приветствую, князь, да пребудет с тобой милость богов! – торжественно воскликнул наглый ученик Хранящих. – Как здоровье многоуважаемого Максада? Тысячу лет его не видел!

– Какую тысячу… – опешил князь, но мгновенно вспыхнул. – Ты мне зубы не заговаривай! Почему я должен успокаивать город, переполненный глупыми слухами?! Откуда взялся этот этруск и где он теперь?! Какие у тебя с ним дела?!

– Этруск выздоравливает в «Закатном ветерке». Извини, что не пустили твоих Следящих – не заросла еще старая рана от их прежнего визита, но безопасности Тира он никоим образом не угрожает, клянусь памятью Предков! Дела исключительно личные.

– Предков! – в последний раз, как чайник после отключения, Пылающий вскипел и сразу остыл. – Только из-за их благоволения к тебе я запретил взять твою виллу силой. Как легко ты клянешься ими, удивительно! Все, больше не отвлекайся и, будь добр, успокой меня и остальной Эолгул. Только правду! Я твою ложь прекрасно вижу, – здесь обманул он сам. Не видел.

– Не смею лгать великому князю! – шутливо поклонился Рус, но не сбил Пиренгула с настроя, он продолжал буравить паяца раздраженным взором.

– Значит, так. Я ошибся в произношении. Я не из Эритреи, а из Этрусии. Да, Пиренгул, я – этруск. Маленький такой, но удаленький. Тот парень прибыл за мной. Кое-какие семейные дела. Напали тоже по-семейному, другая родня наняла серьезных людей. Мы вдвоем отбились. Извини, не дождался патруля – родственника ранили, пришлось торопиться. Теперь все хорошо и продолжения не последует, – и глупым взглядом уставился на Пиренгула. Зачем решил играть клоуна? Сам не понял. Наверное, достали серьезные раздумья, надоели мысли из серии «что делать».

Эрлан выздоравливал на вилле. «Ледяная стрела» оказалась с хитринкой – повредила несколько энергетических каналов. Выздоровление шло не так быстро, и Рус этому только радовался. Сейчас за спящим этруском, который только два раза просыпался, попить и, наоборот, прогуляться в туалет, присматривал Леон, защищенный амулетом «отражателя». Кстати, на Духов он действовал слабее, чем на структуры, но гладиатор справится с ослабленным Эрланом. А может, и с неослабленным справился бы, кто знает, он серьезно прибавил как воин.

– Ты мне балаган не разводи, – серьезно произнес князь, на удивление легко подавив свое возмущение этим представлением. – Говори правду. Запомни, я в любом случае на твоей стороне, за тобой Великие Шаманы и… – не сказал о дочери, которая все уши прожужжала о «замечательном Русе». Больше он не пребывал в восторге от такого проблемного безродного зятя, несмотря на все благоволение, если не сказать больше, к нему Великих Предков. Прошло восхищение и, чего греха таить, страх, – …магистр Хранящих, – закончил владыка Тира.

– Как, разве сам господин Отиг за меня! – глупо хлопая глазами, подколол князя Рус.

Пиренгул ждал, пауза затянулась.

«А, собственно, кто еще может мне посоветовать? – решился «принц». – Он у меня на хорошем поводке, не напакостит… надеюсь, а мужик он умный, опытный…» – и выдал всю информацию о себе, версию о чудесно спасшемся принце (маленький был, не помнил, как именно), воспитывавшемся в глухой дыре в Эритрее.

Теперь глупо захлопал глазами Пиренгул.

«Ну, Гелингин, ну, дочка, и жениха ты себе отхватила…» – первая мысль, которая всплыла у него во время рассказа. Причем неважно, что «жених», судя по всему, не догадывается о такой чести. Потом посадил Руса рядом и приступил к советам. Он сразу поверил в эту историю, достойную воспевания сказителями. А что? Мир простой, античный, наполненный богами и магией, – здесь и не такое возможно.

– …проблема в твоем посвящении Гее и склонности к ее Силе, – вещал князь. – Боги не прощают перепосвящения, но тебе это не обязательно…

– То есть? – Рус в первый раз перебил длинный монолог Пиренгула, общий смысл которого сводился к следующему: «Ты дурак? От такого не отказываются! Если что – вернешься «на коне» и продолжишь свою учебу, если тебе так нравится», – но слышался и подтекст: «Валил бы ты отсюда…»

Здраво рассудив, хитрый сармат решил, что царем Рус неизвестно станет или нет, а пока от него одни проблемы. Вернется с поднятым луком (знак победы у кочевников) – повезло дочери, завидный жених, а нет – поплачет девочка и другого найдет. Какие ее годы!

– А вот так. Женись, родится наследник, его объявят царем, а ты станешь опекуном. Это только после победы, пока рано торопиться. Говоришь, давно воюют?

– Не перестают, – отмахнулся Рус. – А на ком жениться?

– Ну! Ты мне, конечно, как сын, но уже взрослый человек, и я тебе не сводник. Сам решай. Возможно, твои родственники подыщут. Думай. Сначала победить надо! – Князь ободряюще хлопнул «сына» по плечу и быстро сменил тему: – Пойду распоряжусь принести вина, а то велел слугам не подслушивать, – поторопился выглянуть за полог входа, оставив Руса размышлять в одиночестве.

«Придется выдумать другую историю для успокоения подданных. Пускай Максад этим займется, найдет распространителей, а то город будто в осаде…» – досадливо подумал князь.

Они выпили великолепного месхитинского вина и поболтали ни о чем. Жениться Русу не хотелось, как не манила и царская перспектива. Но выход Пиренгул нашел хитрый, стоит подумать… Каган на хвосте!

Если бы не твердая убежденность в неотступности месхитопольского «волка», то плюнул бы он на всех этрусков, вместе взятых. Пришил бы местного посланника и с Эрланом как-нибудь разобрался…

«Что-то Тигран молчит, – вспомнил, потрогав серьгу. – Через… полторы декады выброшу ее на фиг, достаточно того, что узнал из памяти Эльлэдана, каганского разведчика. Эх, жаль мало фотиков пустил, до детства не дотянул… любопытная у них жизнь, и похожа, и не похожа на людскую… Так, что делать? Зря понадеялся на Пиренгула, ему лишь бы спровадить… или женить… Интересно, на ком?»

М-да… крепко Руса замкнуло.

Объясняться с Гелинией все же пришлось. После занятий она примчалась на виллу. Это случилось почти сразу после возвращения «жениха». Не пустить ее Рус не решился.

– Да хранят тебя боги, Серегул, – вежливо поздоровалась со знакомым слугой и, выслушав ответ: «И тебя пусть не забудут Предки, госпожа Гелингин!» – решительно направилась по до боли знакомой травяной дорожке. После триумфального возвращения из степи она здесь еще не была. Трое телохранителей не отставали.

Рус сидел во внутреннем дворике, полностью перекрытом от пыли, ветра и дождя дорогущими амулетами алхимиков-Ревущих, в небольшой беседке рядом с бассейном. Сбежал, едва услышав о приезде княжны, но даже себе в этом не признавался.

– Рус, и ты называешь себя другом?! – возмущенно крикнула Гелиния, как только вышла из дома, не забыв жестом остановить бодигардов. Они знали, кто здесь живет и какие у хозяина отношения с князем, поэтому безропотно подчинились и позволили себе пройти вслед за улыбчивой служанкой в столовую.

– Ой, Гелиния, привет еще раз! Я искупаться вышел. Хочешь? – говоря эти слова, моментально разделся, оставшись в нижней тунике, и ласточкой нырнул в теплый бассейн.

И это взрослый мужчина? Повел себя совсем как подросток! Разве что не покраснел. Дела…

Княжна, едва не задохнувшись от возмущения, остановилась на мраморном бортике и, разумеется, в воду не полезла. Осень! Всего двадцать три градуса, если перевести на Цельсии. А вообще-то местные кочевники не испытывали отвращения или излишнего пиетета к водным процедурам.

– Рус?! – удивленно выкрикнула девушка. – Ты на себя не похож, ведешь себя, как трусливый мальчишка! Подожди… Ты меня боишься?! – догадалась девушка.

Когда она рассказала своей единственной подруге, Грации, о пророческом сне, та с ней полностью согласилась и в ответ пересказала Гелинии короткую версию их мимолетных отношений, умолчав о рабстве. Эта история вызвала у подруги бурю чувств с преобладанием ревности. Буря быстро улеглась, как только «опытная» Грация пояснила:

– Да он в тебе души не чает, я же его знаю как свои пять пальцев! Он тебя боится, а значит, любит. Поверь мне. Вот тебе мой совет: не выказывай ему своих чувств, держись, как прежде. Нет, будь проще. Ему нравится простота. Но ни в коем случае не навязывайся! По себе знаю – это ему претит, – говорила очень уверенно, как завзятая соблазнительница. В принципе по сравнению с невинной Гелинией она таковой и являлась. – И никуда он не денется!

Сейчас наконец первый тезис Грации подтвердился. А то начала уже сомневаться в «мудрых» советах совсем не мудрой подруги. «Суженый» не проявлял предписанную ему богиней тягу к будущей невесте, и советы Грации не приносили результата – «жених» всевремя отшучивался.

Под водой Руса как молотом по голове стукнуло:

«Я – боюсь?! – возмутился и… вдумчиво поразмыслив, согласился: – Точно, боюсь! Веду себя, в натуре, как сопляк прыщавый, а мне тридцать лет! Стыдно, Владимир Дьердьевич», – с этой мыслью хмуро вышел из воды.

Снял нижнюю тунику, заменяющую трусы, выжал прямо в бассейн, неспешно бросил на бортик и медленно оделся.

Гелиния с довольной улыбкой не отворачивалась, хотя Рус добивался именно этого. Тиренцы очень просто относились к мужской наготе, приблизительно как жители центральных земель к женской. У кочевников даже национальная борьба – талабал проводилась между обнаженными соперниками, и на это зрелище охотно пускали женщин. Зато в плане сексуальной жизни порядки установились очень строгие. Недаром в Эолгуле отсутствовал дом терпимости.

– Ну… – Рус повернулся к Гелинии. – Просто не хотел тебя пугать. Ты бы не отстала, выпытывала подробности и все ахала да охала. Такой ответ тебя устроит?

Гелиния, продолжая улыбаться, кивнула и снова спросила:

– Ты меня боишься?

– Да пошла ты!.. – Рус возмущенно отвернулся.

– Куда? – удивилась девушка, не поняв оскорбления. Здесь не посылали на три русские буквы. По-гелински говорили: «Иди ты к даркам» или «Чтоб провалился к Тартару», загоняли «борку под хвост» и так далее. Это только ругательства. Проклятия совершенно другие, и их не часто услышишь, за словами старались следить.

– Да никуда! Не могла сплетен послушать? Живешь во дворце, как в другом мире! Да в той же школе второй день об этом болтают.

– Первый! – не согласилась девушка. – Вчера таких речей не было… А почему ты на меня голос повышаешь! – опомнилась княжна.

– Потому что заслужила! Врываешься в мой дом и метешь языком!

– Я?! Ворвалась?! Мету?! – и снова девица задыхалась от возмущения, чего и требовалось хитрому Русу.

– Да чтоб ты прова… – Гелиния не закончила ругательства, развернулась и побежала в дом.

Но недолго Рус радовался. Буквально через два удара сердца она вышла и холодным тоном произнесла:

– Я голодна. Надеюсь, накормишь? – На щеках горел румянец, в глазах цвета морской лазури сверкали молнии, от которых дымилась одежда. В фигуральном смысле. Хвала богам, не маг-Пылающий. Рус невольно залюбовался. Удивительно красивая, краше всех лоосок, вместе взятых.

– Идем в столовую, – сказал неожиданно мягко. А ведь только что думал еще как-нибудь оскорбить.

Гелиния врожденной женской интуицией и парадоксальной женской логикой поняла: «Он ругается со мной, как с женой! Спасибо, Величайшая!» – и сразу вернулась.

За столом Рус первым делом задал вопрос:

– Тебя папа не потеряет?

– Нет. Один из них, – мотнула головой в сторону телохранителей, – обо всем по амулету астральной связи докладывает. Никакой свободы. Так расскажи все-таки, что с тобой случилось. Слухов наслушалась, хочу правды.

– Да ерунда! – отмахнулся Рус. – Встретил земляка из Этрусии, а другие земляки напали. Повеселились. Неохота было пересекаться со стражей, я создал тропу… обычную. Знаешь ведь, что я у магистра отдельно занимаюсь? Притащил его сюда, он раненый.

– Ух ты! – воскликнула и прикусила язык, вспомнив слова Руса: «Будешь охать и ахать». – Целителя вызывал? – а сама до ужаса захотела поближе посмотреть на загадочного этруска.

– Не, ему не надо, сам лечится. Хочешь посмотреть?

Девушка безразлично пожала плечами.

– И правильно. Здоровый детина, а лицом на меня похож. Никто не верит, что я – этруск, а это правда.

Глаза Гелинии от удивления расширились, но попросила спокойно, без оханий:

– И я бы не поверила. А скажи что-нибудь по-вашему.

– Не могу. Не знаю я языка, вдали от Этрусии с малолетства рос, и воспитывали меня чужие люди. У меня, видишь, даже склонность к Силе Геи, а не Френома.

– Но Духи Великих Шаманов именно из-за него тебя уважают, я уверена!

– Не-э-эт, – усмехнулся Рус. – Это разные вещи. Удивительно, ты же в Альдинополе училась, неужели не знаешь?

– Да не интересовали меня эти ваши этруски! До сегодняшнего дня. Тебе что, трудно объяснить? – возмутилась девушка. Не выдержала. Даже у Хранящих есть предел подавления любопытства.

– Хорошо, успокойся. Мм… Духи Предков – это души когда-то живших кочевников. После смерти они обрели в своем загробном мире большую Силу, схожую с разными стихиями. Примерно так. – Внимательно слушающая Гелиния согласно кивнула. – А Духи Френома были Духами изначально и имеют Силу разных стихий и эту Силу получают от бога, Френома. Разницу улавливаешь? – Девушка, подумав, медленно согласилась, но задала совершенно другой вопрос:

– А что от тебя-то было нужно? – Вкусная еда и вино стояли почти нетронутыми, голодная княжна забыла об обеде.

– Понимаешь… – Рус побарабанил пальцами по столу, – ты кушай, на меня не смотри, я сыт… – и заговорил только после того, как девушка неохотно откусила кусочек жареного рубленого мяса на палочке, что-то наподобие люля-кебаба, и запила вином, – он пришел за мной. Я, оказывается, сын их старого убиенного царя.

Гелиния поперхнулась вином и закашлялась.

– Сам удивился, – согласился с ней Рус. – А твой отец в этом уверился. Лети, говорит, как ветер, бей врагов, завоевывай венец! Только я вот сомневаюсь… – Ему стало интересно послушать мнение Гелинии.

– Конечно, Рус! Я с тобой! – Эти слова она восторженно выкрикнула и даже вскочила.

Телохранители сидели в удалении и не могли слышать всего разговора, но этот выкрик разобрали и уставились на охраняемый объект очень удивленно, а на собеседника – подозрительно.

– Тише, вон твои орлы косятся. Да какой толк? Там посвящение надо принимать, а я уже посвящен… – Девушка разочарованно опустилась на стул. – Но твой папа советует мне жениться, родить законного наследника и стать при нем опекуном. Только и всего. Но мне власть не нужна, и жениться я не хочу…

– Как не хочешь, а я?! – Весь план «мудрой» Грации полетел к Тартару, Гелиния в данный момент забыла все «дельные» советы.

– А что ты… – Рус сначала удивился, но постепенно до него дошло…

«Пиренгул! Хитрый лис! Отправлял меня завоевывать корону для дочери! Да с чего он взял, что она, такая своенравная, пойдет за меня и что я на ней женюсь? Не-э-эт. – Сердце остановилось и провалилось куда-то в область пяток. – Она точно пойдет… И я…» – и внезапно почувствовал во рту противный вкус птичьих перьев…

Вспомнилась армия, письмо Джулии, дикая тоска, нежелание жить. Тогда он всю ночь грыз подушку, исколол перьями рот, и вкус пуха въелся в печенку. После этого стал зверем, чующим опасность, и забыл свою первую и единственную любовь. Вернее, хотел забыть, а на самом деле помнил до сих пор. Иногда вспоминал вполне осознанно, но всегда как бы со стороны. Как во сне Гелинии, когда спокойно сравнивал прошлую любовь с чувством к дочери вождя и не находил общих черт. А сейчас, в один момент понял – пришло настоящее взрослое чувство, без переизбытка страсти. Ровное, долгое, заботливое. Надеялся, что долгое… а сердце, зараза, предательски ныло, почти как тогда, в казарме… разве только без желания покончить с жизнью.

А вот душа Гелинии, наоборот, пела от счастья.

«Он меня любит, любит! И я его люблю! Только… почему он загрустил? Ерунда, пройдет! Любовь все лечит!.. – Она уже мысленно кружилась в свадебном танце. – Не сказал вслух? Пусть! В пророческом сне признался – достаточно. Нет, пусть еще и еще!»

– Ты меня любишь? – спросила, затаив дыхание.

– А ты? – Рус почему-то скривился.

– Люблю! С того дня, когда ты оказался во дворе моего дома.

– Ну… люблю… – выдавил из себя, и в нос шибанул запах перьев. – Извини, Гелиния, – сказал, вставая со стула, – мне пора. Дела, дарки бы их побрали, – и быстро пошел прочь из столовой.

– Рус! – удивленно крикнула она вслед, но он не обернулся.

«Неужели все мужчины такие? – обиженно подумала неопытная девушка. – Особенно воины. В сражении ничего не боятся, а когда доходит до настоящих дел – теряются», – думала больше с чужих слов, вспоминая запрещенные вульгарные наставления для озабоченных девиц. Да и в бродячих балаганах такое неоднократно обыгрывалось.

«Ничего, главное, он признался! Спасибо, Величайшая!» – с этой мыслью на крыльях любви полетела домой. Ужасно захотелось поделиться радостью и утереть нос Грации. О том, что та не рассказала о нападении на Руса, уже и думать забыла.

И это Хранящая? Надменная, своенравная, независимая Гелингин? М-да… вот и не верь после этого дамским романам.

Рус отклонил предложение Леона поговорить с очнувшимся этруском.

– Предупреди его, что я приказал подождать и не рыпаться. Можешь поклясться, он послушает. У меня сил нет, я спать, – говорил, направляясь в спальню.

– Но еще только вторая вечерняя четверть! – удивился друг.

Рус не ответил. Хотел одного – никого не видеть и поглубже уснуть.

«Слава богу, завтра целый день с магистром, не увижу Гелинию», – этой мыслью, как мог, успокоил себя и еле-еле заставил уснуть. В голове все смешивалось, наползало друг на друга, в носу противно шевелился мерзкий куриный пух.

В этот раз богиня удачи от него отвернулась. Выспаться не получилось. Разбудил долгий звон колокольчика. Пока в потемках хлопал по прикроватному бюро, пока соображал, откуда звон, успел проснуться и чуть не в голос заматерился.

– …каганы! Нет как люди – утром, а им среди ночи приспичило! А ведь спят не меньше, и тоже по ночам! Сволочи! – Достали разговоры, эмоции, на душе погано, а теперь ночью вынуждают к очередному общению! Проснулись, чтоб их!

Но делать нечего, обещал ждать – изволь ответить. Два месяца еще не прошло.

«Надо было дать сроку месяц», – раздраженно подумал Рус перед тем, как активировать амулет «капли утренней росы, застывшей в море» – название амулета астральной связи с функцией переводчика. Можно было общаться не только словами, но и мыслеречью и передавать образы. Можно узнать координаты собеседника. Мысли амулет не читал и в неактивном состоянии звуков не слышал. Зря раньше переживал. Все это узнал из памяти молодого разведчика с простым каганским именем Эльлэдан.

«Доброй ночи, Рус, извини, что разбудил». – В ухе раздался доброжелательный голос Тиграна. Теперь звуки их речи уже не казались непонятным перезвоном колокольчиков.

Ответил мыслеречью:

«И тебе доброй ночи, Недремлющий Страж Стволов, Побегов и Молодых Листочков!»

«Ты-ы-ы… – собеседник явно замешкался, – разобрался с мыслеречью?»

«Разобрался с инструкцией, – недовольно усмехнулся Рус. – И догадался о вашем общем Древе. Угадал твою должность?»

«Все правильно, – удовлетворенно подумал Тигран, – я почти все ему при встрече рассказал. Сообразительный дикарь. Не ошиблись мы, он аватар».

«Почти безошибочно, ты молодец, но здесь, в мире Гея, уместней называть меня так, как я представился, – Страж Мира. Нашего, который люди называют пятнами».

«Хорошо, мне без разницы. Зачем разбудил?»

«Днем ты мог оказаться занят…»

«Я и ночью мог быть занят», – язвительно перебил невыспавшийся человек с настроением «хуже некуда».

«Извиняюсь, не оторвал?» – сказал с очень искренним сочувствием.

«Нет, – Русу стало даже неудобно перед пожилым… нечеловеком. Точнее, каганом в самом расцвете сил. – Давай конкретно, без ваших мудрых рассуждений. Что надо?»

«Я вкратце поясню, дабы ты осознал важность, – не видя собеседника, по голосу Рус все же понял, как тот грустно-неодобрительно, с сожалением покачал головой: «Дикарь…» – Нам нет места в мире, который не терпит разнонаправленных потоков^[75], а наша цель – жить вместе с альганами. О детях ты знаешь. Нет новых душ, идет круговорот перерождения. Только после смерти, а мы умираем нечасто. Так вот. Потерпи еще немного, – словно увидел, что Русу эти извлеченные из памяти разведчика сведения неинтересны. – Сегодня астрологи сообщили нам координаты мира с нужными условиями. Ритуал надо провести в первую четверть ночи на пятый день второй декады месяца Эола. Это примерно через месяц».

«Ничего себе! – Рус очень заинтересовался, разом позабыв собственные проблемы. – Настоящая дорога в иной мир?! Большая Звездная тропа?!»

«Нет, – обломал его Тигран, – все гораздо сложнее и одновременно проще. Ты, я и Айнон соберемся вместе и проведем ритуал. После него все эльфы, это общее название каганов и альганов, окажутся в особой межмировой реальности, а оттуда один шаг до новой родины».

«Я и говорю – Большая Звездная тропа!»

«Пусть будет так, но мы надеемся, что с нами уйдут и части нашего родного мира. Мы, старейшины и жрецы, учли ошибку, тем более боги ушли и нам не помешают».

«А я? Я вроде как аватар?..»

«Аватар – это воплощение бога в тварном существе. Он всегда привязан к миру, и возможности у него далеко не божественные…»

«Это я уже понял, – отмахнулся Рус. – Но имя-то у меня есть?» – На самом деле он не видел в себе никакого «воплощения», но не расстраивать же «несчастных эльфов».

«Ты знаешь все свои имена, не буду их перечислять. – Тигран ответил неожиданно сурово. – Имя Покинувшего бога называть нельзя, это табу».

«Но и общение с людьми, как я уяснил, для вас табу…»

«Ты – аватар, этим сказано все», – ответил, словно подвел черту.

«Хорошо. – Рус ненадолго задумался. – А мне с вами можно? Просто любопытно посмотреть, и назад».

«Ты привязан к миру», – терпеливо повторил каган.

«Подожди… так если пятна уйдут с вами, то… и я… наверное. Я привязан именно к пятнам».

«Ошибаешься. Тебя принесли в этот, людской мир, к нему ты и привязан. От аватара в тебе только управление нашими Силами. Как только уйдут пятна, ты станешь обычным человеком. Не испугался?»

«Да ну, какая ерунда! Мне Силы Геи за глаза, и Духи помогают. Хотя да, если честно, пятна не будет хватать… Я там… Не объяснить…» – закончил с грустью.

«Понимаю, – проникновенно сказал Тигран. – Сила слушается сама, не надо думать над структурами… чувствуешь себя богом. Но ты не бог, запомни это».

«Да что ты вообще понимаешь, семисотлетний придурок!» – яростно подумал Рус и вдруг успокоился.

Многие неясности и пробелы в знаниях молодого кагана-разведчика встали на место. Их раса угасает. Древние знания давно утеряны, новые узоры (аналог геянских структур) не создаются, а старые творения истинных перворожденных современные каганы использовать не умеют. Даже знания о возможностях аватара ущербны. А на родине, на Валае что натворили? Все пошли на всех – немыслимо для мудрой древней расы, которая кичится своей «первородностью».

«Стоять, Владимир Дьердьевич, не опускайте Стража Мира ниже плинтуса, – в волнении, чтобы успокоиться и разобраться, Рус порой думал о себе уважительно и в третьем лице. – Он почти точно пересказал определение аватара, как это написано в их книгах. И с чего это вы стали считать себя этим самым аватаришкой? Вы ощущали мир, а Сила была лишь одним из проявлений того мира. Нет, это не какой-то божок в вас вселился или демон. Ну, Эльлэдан, и уморил же ты меня своим страхом! Просто вас принял мир. Искренне, всем своим существом. Как-то так. Значит, когда они с моей помощью смоются, то… ничего особого со мной не произойдет. Жаль, потеряю часть себя… Ничего, живу же среди людей без пятна. Но все равно грустно, согласитесь, Владимир Дьердьевич…» – Он уже принял решение помочь «бедным эльфам». Во-первых, ужасно любопытно, а во-вторых… несладко им здесь, но да черт с ними, характерец имеют еще тот, а вот цель: попытка возрождения единой расы – заслуживает уважения.

«Рус, Рус, ты меня слышишь?» – в ухе послышался тревожный голос Тиграна.

«Извини, Страж, задумался. Я готов. Какова моя роль и где это произойдет?»

«Ритуал состоится на людской земле, от тебя потребуется помощь в сведении нашей Силы».

«Погоди… – Рус усиленно соображал. – Но вне пятен я ее не чувствую!»

«Ты подключишься к нашей с Айноном астральной реальности, вернее, мы тебя подключим. Не переживай, знаний от тебя не требуется, только твое слияние с Силой».

«А-а-а… почему четко определенное время и место?»

«Ритуал рассчитывается и соотносится со звездами, в то время и в том месте произойдет их точное совмещение с нужным нам миром, – спокойно объяснил Тигран. – Не снимай серьгу, и мы заберем тебя Звездной тропой, доставим точно к месту».

«Зачем? Я сам приду куда надо. Передай мне образ координат, я запомню и перерисую на пергамент. Не бойся, сохраню в тайне и не потеряю».

«Уверен?» – спросил так ловко, что можно подумать, его заботит исключительно способность Руса добраться самостоятельно, а не сохранность тайны и беспокойство за выполнение обещания. Мало ли что! На кону судьба всего народа.

Конечно, Тиграну предпочтительней забрать человечка в Кальварион, но как там удержать дикаря? Разметает, осквернит или уйдет. Или все вместе. Приходится идти на допустимый риск. Он ловкий, не погибнет раньше времени и к обещаниям относится серьезно.

«Уверен, – твердо ответил Рус. – Передавай».

В голове появилась вырезанная на камне картинка вязи координат. Кто бы сомневался, клан Стелющихся Камней!

«А где это, чьи земли?» – спросил, «фотографируя» и мысленно складывая карточку в «приметное место». Не собирался он ее перерисовывать, когда есть прогресс.

«На севере, за Каринскими горами, земля этрусков, адептов Френома. Твое астральное тело напоминает их тела, да и внешне ты немного на них похож. Тебе будет там просто, не волнуйся. Тем более место пустынное, берег моря. Только прошу, оденься теплее и не опаздывай».

Это известие буквально потрясло Руса, и он еле выдавил:

«Буду точно в срок. Конец связи», – сказал и дезактивировал амулет. Думал спросить, откуда они знают все геянские названия, хотел попросить кое-что взамен, но стало не до того.

Придется соглашаться на предложение Эрлана. Не лежало сердце, а ничего не поделаешь. Игнорировать такой прямой намек, когда целый день только об Этрусии и шла речь, чревато непредсказуемыми последствиями. Скорее, не для него. Рус хорошо помнил слова гадалки: «Клио не плетет нить твоей судьбы». Скорее, для кого-то из близких, и с сегодняшнего дня он мог точно определить для кого.

В этом страхе перемешалось все: беспокойство о Гелинии, боязнь второй раз обмануться, ужас от воспоминания предательства, множество мелких детских тревог и стыд за эту мешанину эмоций. Слишком сильно он любил в далекой юности. Душу сдавили противные липкие змейки.

«Джуля! Ты и в другом мире не отпускаешь меня! Сволочь ты, а я тебя любил…» – эта мысль в разных вариациях вертелась с полчетверти, пока не уснул, чудом прогнав приставучих рептилий. Кстати, и запах пуха куда-то сгинул.

Впервые после многих лет забвения Русу приснилась Джульетта. Она стояла на перроне и улыбалась доброй улыбкой, провожая его куда-то в неведомое. Он, высунувшись в окно вагона, смотрел на нее и ловил затылком упругий ветер неизвестности. Ужасно хотел обернуться и посмотреть вперед, но мешал страх, сковавший шею так, что не позволял повернуть голову. Даже глаза не слушались – смотрели в одну точку, на Джулю, которая странным образом не отдалялась. Чего боялся – не понимал. То ли ждущей впереди неизвестности, то ли окончательно потерять девушку. Вдруг бывшая любовь (во сне четко понимал – бывшая) ощерилась звериным оскалом, совсем как сам Рус, и эта «улыбка» пробрала до корней волос…

Он проснулся в холодном поту. Из-за далекого горизонта невидимое солнце подсвечивало краешек неба. Еще не рассвет, но уже близко к нему. Сердцебиение успокаивалось, пот высыхал, страх уходил.

«Мне приснился кошмар, надо же!» Эта мысль принесла облегчение. С явления Френома не видел кошмаров, да и там была явь в иной реальности, а это всего лишь сон. На душе становилось все теплее и светлее, за исключением легкой тучки, окутывающей образ Гелинии.

Туча развеется. Рус на это очень надеялся. Вскрывшийся комплекс не повлиял на его прагматичный оптимизм.

(обратно)

Глава 15

Перед выездом на занятия Рус заскочил к Эрлану. Бессовестно разбудил и выпалил:

– Сегодня вечером сообщу тебе свое решение, не выходи с виллы, – и сразу выскочил, не дослушав: «Я надеюсь, принц!»

В ордене, не встретившись с Гелинией, направился к магистру на плановые занятия.

– Господин тирендор… – Рус начал говорить сразу после приветствия, но Отиг его перебил:

– Знаю, тебе нужен отпуск на неопределенное время.

Ученик не удивился, он ожидал чего-то подобного. Отиг наверняка все понял, услышав об этруске. Иначе давно бы к себе пригласил.

– Это не в правилах Хранящих, мы не какие-то Текущие, но для тебя сделаю исключение. Не каждый год у меня принцы учатся. Угадал?

– К сожалению…

– Почему? Тебя разыскал твой сторонник. Это очевидно, раз ты жив… и он тоже.

– Или меня ловко заманивают…

«Как раньше не подумал о западне?»

– Не смеши меня! Попроси его поклясться, и все станет ясно.

«Точно! Все время забываю элементарные для местных вещи!»

– Жаль, не успеем с «осами»…

В этой сложной структуре не обойтись без наставника, внимательно следящего и подсказывающего. Конечно, Рус запомнил ее целиком и пытался честно оперировать потоками. Магистр хвалил, а ученик действовал фактически на ощупь – он продолжал видеть нити, и логической увязки между двумя представлениями Силы попросту не существовало. Работал наугад.

– Но они тебе не понадобятся, тебя будут охранять, как принца, – усмехнулся Отиг и сразу сменил тон. – Только это не повод пропускать день занятий! Помолимся и приступим, ученик! – Хранящий есть Хранящий…

Ученик, вздохнув, приступил к работе.

– Надеюсь, ты вернешься, – напутствовал Отиг уставшего Руса. – Величайшая выделила тебя. Такое нельзя игнорировать, да и не получится. Мы стоим на пороге истории, и я рад, что стал причастен к ней. Не знаю, как ты разберешься с посвящением, не хочу даже загадывать, но я верю в тебя, верю в волю богини. А еще мне ужасно интересно. Так что с нетерпением буду ждать рассказа. Тебе нужен амулет астральной связи? – закончил без перехода.

Рус задумался. Пойдет только с Леоном, он не отвяжется. Андрея обломит, да и с ним можно напрямую связаться… Гелиния? Нет, личные проблемы подождут…

– Если только привязать к тебе, господин Отиг, буду рассказывать о загадочной Этрусии, – усмехнулся.

Вообще-то это ценный подарок. Дело не в высокой стоимости, дело в их дефиците на территории Тира. Они поступали в крайне ограниченных количествах и выдавались только государственным служащим. Суетиться с черным рынком Рус не испытывал необходимости. Не переживал и о пропавшем амулете Боргула, который сгинул после обыска виллы, а вот озгуловский талисман «ночного князя», как ни странно, нашелся на самом дне мешка с «вещдоками».

В спальне Руса они хранились рядом. Неопытный Следящий узнал амулет и спокойно присвоил, а непонятный шаманский талисман кинул в мешок. Обыскивал бы кто-нибудь поопытней, и… Но Главный Следящий, который лично руководил обыском, опытных служак кинул в кабинеты и на поиск тайников.

– О! И мечтать не смел, – сказал Отиг, хотя втайне надеялся. Сразу и привязал.

– Можно я уйду «тропой» прямо отсюда? Позаботься, пожалуйста, о Воронке, завтра его заберут. – Как обычно, занятие продолжалось до темноты.

– Не переживай. Да пребудет с тобой благоволение Величайшей, Рус! – воскликнул он, когда ученик, помахав рукой, входил в Звездную тропу.

В «Закатном ветерке» его ждал сюрприз в лице Андрея, Грации и Гелинии. Она лучилась счастьем, а Рус, увидев ее… почувствовал вкус перьев…

– Я голоден, как бергат, – сказал, с трудом игнорируя противный привкус (аппетит, хвала богам, пропал не полностью). – Идемте за стол.

– Только тебя и ждем, все голодны! – воскликнула Грация. Она тоже сияла.

– Эй, кто-нибудь, позовите гостя! – крикнул Рус, направляясь в столовую.

– Рус, может, позже? – остановил его Леон. – Много народа, – намекал на Гелинию.

– К даркам! Все равно узнают, зови. – Рус сделал вид, что не понял намека.

«М-да, Гелиния явно лишняя, – тем временем думал он. – Ты прости, будущая жена, но так неохота отмазываться! Ты же будешь проситься со мной… И самому, если честно, не хочется расставаться, а надо. Ты пойми…» – Он словно репетировал речь.

Эрлан, удивленно оглядев собравшихся, вкратце обрисовал ситуацию.

– Итак, принц? – вопросительно посмотрел на Руса.

А тот удивленно смотрел на Гелинию, которая оставалась невозмутимой, и торжественно произнес:

– Я согласен пойти с тобой. Хотя я не помню родины, но заранее люблю ее. Пора остановить братоубийство!

На митинге толпа непременно бы загудела, в парламенте раздались бы аплодисменты, а в столовой повисла тишина.

– Ну, Чик, ты и выдал. Не ожидал! – восхитился Андрей, нарушив молчание. Сразу загалдели остальные.

– Одного не отпущу, – Леон.

– Рус! А я сомневалась в словах отца, но ты – настоящий принц! – Гелиния.

Внезапно торжественность момента разрушила Грация.

– Чик, ты куда, у нас же свадьба! – сказала со слезной обидой. – Как без тебя?

Двусмысленно это прозвучало только для Эрлана.

– Какая свадьба? – удивился Рус и сразу поправился: – Я хотел сказать, почему сейчас?

– Извини, Чик, мы не знали, что у тебя важные дела на другом конце света! – язвительно выкрикнула она. – Да иди куда хочешь, без тебя обойдемся! – воскликнула, со слезами выбегая из помещения.

Весь распланированный сценарий церемонии летел к Тартару! Чик должен был сопровождать ее к алтарю всех богов^[76] вместо отца. А теперь она кто? Сирота безродная! До ужаса обидно.

– Чик, это не дело! – нахмурился Андрей, защищая невесту. – Хочешь нас оскорбить? Ее засмеют на подступах к алтарю!

– Но я же не знал!

– Теперь знаешь, – твердо сказал Андрей.

– Да когда она будет-то? Эта ваша свадьба, которую сто лет назад пора провести!

Эрлан, ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого.

– Через полторы декады.

– Ну и зачем мечи тупить, мы подождем. Так ведь, Эрлан? Столько ждали, полторы декады погоды не сделают, – сказал Рус с видимым облегчением.

– Это невозможно, принц! – Этруск вскочил со стула. – В пятый день листопада^[77] собираются все верные тебе князья и майоры! Собираются только из-за тебя, я написал, что представлю! Вся партия развалится, вся борьба пойдет насмарку!

– Когда этот пятый день вашего листопада! – Рус не выдержал, сорвался на крик.

– Через три дня. День вратами до Анектии, оттуда два дня «тропами». Если выйдем завтра с утра – успеваем только-только. И так уже день потеряли, принц!

«Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно… черт, сам себя загнал в угол. Обещал, речугу толкнул, а тут Андрей! Нет, ну не могли раньше с этой свадьбой!.. – Мысли, как всегда в таких ситуациях, летали со скоростью молнии. Свадьба друга – святое, но и от обещания не отмахнешься. – А Эрлан – тот еще жук, написал тогда, когда еще следил за мной, значит… надеялся забрать в любом случае, в том числе и силой. Непременно заставлю поклясться…»

– Андрей, пойдем выйдем, – сказал, поднимаясь из-за стола.

Друг, все еще хмурясь, направился за ним.

Гелиния, затаив дыхание, следила за происходящим.

«Благодарю, Величайшая, за моего Руса!» – хоть он и не сказал ей ни слова, но любовь она чувствовала, как чувствуют все женщины… И не ошибалась, в отличие от многих из них. Рус в ее глазах все рос и рос, хотя, казалось, куда уж больше.

– Андрюша, я обещаю тебе, что накануне свадьбы… Скажи точный день.

– Свадьба в первый день Эола, канун, стало быть, тридцатое Лоос. – Андрей, обижаясь за Грацию, так и старался поддеть Руса.

– В этот день я приду сюда, на виллу. Обещаю! «Зыбучей ямой» приду. Извини, точную четверть назвать не могу. Или тебе поклясться? Силы хватит, чтобы вернуться хоть с другой стороны Геи! Ты мне веришь, друг? – закончил, как мог проникновеннее.

Андрей, отвернувшись, посопел и буркнул:

– Не клянись, лишнее. Мало ли как у тебя там пойдет… – продолжил, почти успокоившись: – Понимаешь, в Тире не принято играть свадьбы в месяц Лоос. Да-да, мы сами не знали. У нас наоборот – самый свадебный месяц. Всеобщий календарь приняли, а богиню Лоос недолюбливают… Ты это, – друг улыбнулся. Легкий у него характер, – не обижайся на Грацию и извиняться перед ней не вздумай. Тебе не за что, а она будет кривляться. Я сам успокою, объясню. Ты бы знал, сколько крови она у меня выпила с приготовлениями к церемонии, составлением списка гостей и еще дарки знают чем! Я сам люблю устроить праздник, но не до такой же степени. Да и некогда мне. Слушай, я такую алхимическую структуру придумал – закачаешься! – Андрей говорил уже восторженно.

– Стоп! Некогда, потом. Искренне рад за тебя, друг! – Рус дружески приобнял Андрея. – Если честно, я готовился отговаривать тебя идти со мной, а тут… Поздравляю.

– Эй! Ты зачем заранее? Милости прошу день в день, как обещал! – подмигнул и продолжил: – Да, я бы с удовольствием пошел в Этрусию, и тебе пришлось бы приковать меня к дереву, чтобы не увязался, но… сам понимаешь. Да и работа интересная как никогда. Я столько структур освоил!

– Все, хватит секретничать, нас в столовой ждут…

– Подожди… Так ты на самом деле этрусский принц? – Только сейчас до Андрея дошло, что его давнее предположение полностью подтвердилось, из шутки превратившись в правду.

– Вроде того, – вздохнул Рус. – Да, совсем забыл! Самое главное, что я хотел рассказать…

– О Кагане я знаю, Леон просветил, – нахмурившись, перебил Андрей. – А как ты понял, что это именно он?

– Мелькнул один тип… неважно! Я точно знаю – он не успокоится, поэтому прошу вас с Грацией жить у князя. Хорошо?

– Я тоже о нем наслышан. Честно говоря, думал, он легенда… Я понял, Чик, не переживай за нас.

Засиделись до второй ночной четверти. Гелиния наотрез отказалась оставаться на ночь и приказала телохранителям создать «тропу».

– Удачи тебе, Рус, – мягко сказала она перед вертикальной «пластиной» Звездной тропы. – Я буду ждать. Возвращайся обязательно. И совсем не важно, выиграешь или проиграешь. Мы с тобой уже победили, правда?

– Правда, Гелиния, – тихо ответил Рус, сглатывая противный пух.

«Когда ты меня отпустишь, Джуля! – злобно пронеслось в голове. – А ее не узнать. Посерьезнела, расцвела… Сейчас она точно княжна, а не своенравная девчонка…»

Последняя мысль уменьшила надоевший привкус.

– Я буду скучать и постараюсь не задерживаться. Да чего там, увидимся на свадьбе!

– Конечно, Рус! Уже скоро… Да бережет тебя Величайшая! – с этими словами шагнула в «тропу».

Рус еще долго стоял за воротами виллы, вспоминая этот прощальный разговор. Ни признания, ни объятий, ни поцелуев, и в то же время удивительно нежный и родной, словно все давно сказано и они понимают друг друга с полуслова.

Леон, Рус, Эрлан и вахтер Серегул сильно не спешили, выехали во вторую утреннюю четверть. Обычно Рус в это время уже сидел на занятиях. Задача слуги – отвести единорогов обратно, включая скучающего в конюшне «Величайшей Геи» Воронка. А прижилось русское слово «вахтер», все обитатели «Закатного ветерка» привратников только так и называли.

В ордене Ищущих подождали с полчетверти, пока алхимики перенаправят врата в Месхитополь, попрощались с Серенгулом, выслушав от него: «Да хранят вас боги!» – и вошли в Звездную тьму. Слуги думали, что господа ушли по важнейшим коммерческим делам. Такой слух пустил сам Рус, и в дороге до врат обсуждали исключительно торговлю. Вернутся ближе к свадьбе.

Неторопливость путешественников объяснялась просто. В Эолгуле действовал только один амулет Звездных врат, и работал он по расписанию. Утром – Альдинополь, после – Месхитополь и так далее. Идти через Альдинополь – делать крюк. Но реальное расстояние – ерунда, Эрлан просто не знал расписания Альдинопольских врат. Пошли по проверенному маршруту, этруск уверял – успевают.

В Месхитополь Рус прибыл со смешанным чувством. По идее, должны были присутствовать одни отрицательные эмоции: влияние Главного Древа Лоос и рабство не забылись. Но в итоге-то получилось как нельзя лучше! Разбогатели, вырастили Леону руку, обрели дом. Преследование… будем считать, почти закончилось, и главное – Рус слился с пятном… которое, к сожалению, скоро потеряет…

– Идемте выпьем, – довольно пробасил Леон.

Вот кто не страдал от плохих воспоминаний! Наоборот, в свое время он жил здесь в зените славы, сверкал на гладиаторской арене, пока не потерял там руку. Сейчас Леон шумно вдыхал знакомые запахи, слушал уличный гомон, громкие выкрики зазывал и с удовольствием разглядывал многолюдную улицу с перевозчиками-кулями в ярко-желтых туниках. Да и одежда остальных людей пестрела разноцветьем. Скоро лоосалии – главный городской праздник.

– Принц? – вопросительно обратился к Русу Эрлан. – До открытия врат в Иллирик целая четверть.

– Идем, – скомандовал Рус, решительно выкинув из головы неприятные воспоминания, в том числе и «сучку Флорину».

Далее им предстояло пройти через Галатию, Фракию и лишь потом будет Анектинское царство. Туда прибудут вечером, переночуют – и «тропами» до места встречи, которое изменить нельзя.

В «привратной», считай, припортовой таверне было всегда многолюдно. Состоятельные мужи и матроны со слугами и рабами, одинокие странники коротали здесь время перед рейсами по редким направлениям. Слуги и небогатые путники пили-ели в зале попроще, где яблоку упасть негде, хозяева – в просторном зале со свободными столиками. Туда и прошли наши путешественники.

– Замечательный город, Эрлан! – разглагольствовал подвыпивший Леон. – Какие здания, храмы, арены! Их целых пять штук, я на всех выступал. А главная достопримечательность знаешь какая? – Эрлан безразлично покачал головой. – Главное Древо Лоос! Единственное плодоносящее на всей Гее! Неподалеку находится, милях в пяти, – вдруг вспомнил о лооском рабстве Русчика, поморщился и замолчал. Друг оставался расслабленно-невозмутимым.

– Ну и что? – презрительно протянул этруск. – Лооски – осы нашего мира, нет причин восторгаться их главным гнездом.

– Ну ты сказал: осы! Они в селениях помогают и лечат дешевле Целителей, а то и бесплатно! – возмутился было Леон, но быстро сдулся, снова вспомнив о Русчике. – Хотя ты прав, и покусать могут – не поднимешься.

– Ты не понял основное, – Эрлан продолжил поучение, – царица их крепко держит – вырваться невозможно, любой ее каприз исполнят не задумываясь.

– Ну уж прямо не вырвешься! – не согласился Леон, но даже виду не подал, кого имеет в виду. Рус молча наслаждался вином, казалось не слушая беседу.

Эрлан в ответ презрительно пожал плечами. Он в принципе не хотел, чтобы этот варвар пошел с ними. Да Аргост с ним!

А Рус действительно слушал вполуха, он наблюдал из астрала и снимал координаты. Четко видел толстенные нити липкой паутины, которые концентрировались в Древе и распускались во все стороны, а к самой главной лоосской святыне отовсюду тянулись тончайшие бледно-зеленые ниточки.

«Это, что ли, первоначальная Сила богини плодородия? – задумался он. – Почему раньше не видел?..»

Подошедший разносчик прервал размышления.

– Господа чужеземцы не желают послушать пение, посмотреть на изящных танцовщиц? Или, может, хотите узнать последние новости за абсолютно мизерную плату? – ненавязчиво предложил он.

– Новости! – согласился Леон. – Кажется, тысячу лет здесь не был! Ты как? – повернулся к Русчику. Он согласно кивнул.

Симпатичная девица в открытом наряде танцовщицы подсела к ним и, кокетливо косясь на Руса, спросила:

– Господа желают послушать о событиях в царской семье, о случае в Главном Месхитинском храме Лоос, о победах гладиаторов, о…

– О гладиаторах! – перебил ее Леон.

– О лоосках, – потребовал Рус.

Танцовщица мгновенно определила в нем главного и заговорила с экспрессией опытного экскурсовода:

– Невероятно событие произошло буквально семь дней назад! Весь город до сих пор только об этом и говорит, шагу не шагнешь, чтобы не услышать: «Флорина» или «Томила», ужас! Такого воистину не знала история… – выдержала театральную паузу, закручивая интригу, пригубила вина, любезно налитого Эрланом, и продолжила: – На Змеином холме недалеко от храма, состоялось правосудие богини. Верховная жрица Флорина вызвала своего стандора, Томилу. Обе красавицы, как все лооски, – произнесла чуточку презрительно, без толики зависти. – Были обе, а получилось…

Ее слушали не перебивая. Рус уже понял, кто победил, он видел астральное тело Флорины – его невозможно не узнать: магистр есть магистр, но что случилось с Томилой? Девушка его заинтриговала. Не зря она получала свои лепты.

– Сражение шло от рассвета до заката, никто не мог взять вверх. Сверкали структуры, сотрясая землю, живая смерть умерщвляла все вокруг, жрицы летали по воздуху! Обе слабели, и тут… Богиня выказала благоволение своей верховной жрице. Она сама снизошла на поле и лишила недостойную своей благодати! Более того, Томила потеряла само посвящение… – закончила фразу трагическим шепотом. Откинулась на спинку и стала ждать возгласов: «Не может быть, такого не бывает», восторгов, недоверия, возмущения… Троица молчала, ожидая развязки.

Эрлану было все равно. Нет, это лучше для принца; девица подтверждает возможность перепосвящения, но спрашивать о взбесившихся осах претит. Леон хотел воскликнуть, но заметил терпеливое ожидание Русчика и промолчал.

Наконец продолжила сама:

– Бывшая стандор могущественного ордена, прекрасная лооска превратилась в старуху. Она не вынесла уродства и бросилась в быстрые воды Эры! – воскликнула трагически-торжественно. – Это наша река, – пояснила, обидевшись на невозмутимость слушателей.

– Спасибо, красавица, – поблагодарил Рус, вкладывая в ее руку драхму.

– Не стоит, господин, – кокетливо ответила девушка, ловко пряча монетку в складках почти несуществующей одежды. – Вы все равно заплатите за новости разносчику.

– Нам пора, – сказал Эрлан и поднялся. По пути к вратам заметил: – Никакого явления Лоос не было.

– Почему? – удивился Леон. – Зачем ей врать?

Объяснил Рус:

– Потому что когда богиня являлась летом в Сиракский храм, то об этом на следующий день знала вся Гея. Даже мы в Тире узнали. Помнишь, сколько слухов ходило? А приврала она для развлечения. Так интересней.

Леон, покачав головой, вынужден был согласиться, а Рус подумал: «Что-то мне подсказывает, что эти события связаны…»

До Анектии добрались в третью вечернюю четверть. Здесь, на севере, их встретила промозглая сырость. Городские красоты не разглядывали, а бегом добежали до какой-то таверны у черта на куличках. Бег не дал замерзнуть в тирских одеждах, которые сберегали больше от пыли, чем от ледяного дождя.

Эрлан кивнул хозяину, и тот лично проводил их в тесную комнату с тремя кроватями. Теснота – ерунда, главное – тепло.

– Гаспар, – этруск обратился к трактирщику, – нам ужин сюда, провизии на три дня и одежду. Ясно?

– Сделаю, господин Эрлан! Только… – ненадолго замялся, – не ранее третьей утренней четверти.

– Но не позднее! Смотри у меня!

– Что ты, господин Эрлан! Когда я тебя подводил? – делано обиделся хозяин.

– Потому и помогаю. Ступай.

– Строго ты с ним, – заметил Леон, когда Гаспар вышел.

– С такими иначе нельзя, – нехотя ответил Эрлан. – Хитрый заяц, но у меня в силках крепко сидит. Отдыхаем. Так, принц? – опомнился и «передал бразды правления».

– Командуй, Эрлан, – усмехнулся Рус. – Здесь и дальше в дороге ты за главного.

«Припасами в дорогу» оказались три заплечных мешка, набитые провизией, и луки со стрелами. Одежда – длинные кожаные куртки на меху (зверя Рус не узнал и не спрашивал), пристяжные капюшоны, кожаные штаны с теплыми подштанниками, сапоги с войлочными вкладышами.

– А не жарковато будет? – одевшись, проворчал Леон.

– Вообще-то ты прав, – хмуро согласился Эрлан, – это на позднюю осень. Ну, Гаспар!

– Угомонитесь, ребята, – остановил ворчание Рус. – Жар костей не ломит, если что – разденемся. Командуй, вождь! – он уже успел изучить, Эрлан шутки понимает. До определенной степени.

Столица Анектинского царства, Анектия, отличалась от других небольших городов просвещенной ойкумены разве только массивными зданиями с каминным или печным отоплением и полным остеклением даже бедных домов. Над некоторыми трубами уже вился дымок. В остальном же, в особенности кривыми запутанными улицами, полностью соответствовала стандартам центральных стран. Нет, бросалось в глаза еще одно существенное отличие – здесь часто встречались высокие этруски в своих дикарских одеждах, с волосами, заплетенными в две толстые косы, свисающие чуть ли не до груди. Хорошо хоть безбородые, переняли у просвещенных народов привычку бриться. Научились бриться и отгородились от остального мира – не пустили Ищущих и остались без Звездных врат.

Так говорила молва. А на самом деле их единственных из всех орденов как раз и пустили. Изучили Звездную тропу и попросили обратно, оставив налаженный амулет врат. Надеялись перестроить на Силу Призыва и обломились так же, как и все остальные ордены. Вот как раз-таки после отключения единственных Звездных врат этруски и стали считаться закрытыми от остального просвещенного мира. Да и раньше, когда все находились в равных условиях (до открытия Путей сквозь тьму), почитатели Френома не жаловали чужаков и сами не любили путешествовать и до сих пор своих привычек не поменяли. Многочисленные представители этого дикарского племени в Анектии – вынужденное исключение. Купцы-ювелиры, беглецы, бродяги и посланники со всей большой Этрусии стекались сюда, в самое удобное место за сужением широких хребтов Каринских гор. Уменьшение расстояния, знаете ли, серьезно экономит Силу. А «наземные» торговые перевалы проходили в стороне от столицы, в восточных провинциях этого обширного, но не слишком густонаселенного царства. Поэтому столица так и не выросла в многолюдную.

Эрлан привел спутников к специальному месту, к площади Этрусков – квадрат размером стадий на стадий, огороженный крупноячеистой деревянной решеткой. По всему периметру без какой-либо закономерности пестрели многочисленные яркие «торговые точки» в виде разнокалиберных открытых прилавков под навесами и полноценныхларьков. Вдоль забора через каждые десять-двадцать шагов скучали лучники-стражники. Решетка и стража – охрана более чем сомнительная, скорее декоративная, что и сказал Леон. Конечно, в более грубой форме.

– Принц заметил, но скромно промолчал, а здесь есть чему удивиться, – ответил на замечание Леона Эрлан. – Весь город блокирован от открытия Звездных троп. Структура проще, чем над вашей виллой, но достаточная, чтобы нарушить «тропу». Может выкинуть неизвестно где или размазать во Тьме навеки. Единственное «чистое» место – эта площадь, которое местные обзывают «дикарским загоном».

– А вам не обидно? – удивился Леон.

– Глупо обижаться на неприятный дождь, который тебя мочит, или на снег, который морозит. Это стихия. Молва, прозвища – тоже стихия, – ответил этруск.

– Ого, да ты философ! – удивился Рус. – А для бывших гладиаторов переведу – «какой с дурака спрос». Понятно? – сказал и сам устыдился за свою глупую остроту. Волновался.

– Я не дурак, Русчик, я все и без тебя понял, – друг не на шутку оскорбился и отвернулся.

– Я не философ, – признался Эрлан. – В академии это выражение слышал. Ну… это вроде школы, но знаний дают много и все не магические.

– Леон, ты прости меня. – Рус не обратил внимания на пояснения этруска. – Я просто волнуюсь, мандражирую, сам не пойму отчего.

Эрлан с удивлением открыл еще одну сторону принца. Друг (он уже понял – Леон не слуга и не просто соратник, а именно друг) простил бы и так. Зачем извиняться?

– Хочешь, скажу, сколько стоят эти понты, я имею в виду полублокировку Звездных троп. Сумасшедшие деньги! Минимум пятьсот гект в день!^[78] А наша, которая гораздо надежней, всего одну, – видя, что друг улыбнулся, повернулся к Эрлану. – Анектинцы такие богатые?

– Больше платят, по-моему, семьсот – восемьсот. Ты точно подметил, принц, совсем не богатые. Все геянские ордены скидываются, чтобы хоть как-то держать нас под контролем. Тех этрусков, кто не зарегистрировался в местной гостевой гильдии, вне города ждет преследование. Нас боятся, генералы знают, кто мы на самом деле.

– А кто вы на самом деле? – заинтересовался успокоившийся Леон.

– Нам сюда. – Эрлан, проигнорировав вопрос, указал на длинный проход, образованный «стенами» из прижатых друг к другу деревянных ларьков непонятного назначения. Коридор выводил прямиком на площадь, где на глазах у Руса возникла «тропа». Вскоре из нее вышли этруск и местный мужчина.

Назначение ларьков прояснилось сразу, как только путники вошли в коридор.

– …господа желают… «тропа» по самым низким ценам!.. вашим координатам… могу привести в место по вашему заказу… – Голоса раздавались из всех ниш и навязчиво предлагали услуги транспортировки. Хорошо хоть, выучив нрав большинства «дикарей», никто на пути не вставал.

За время прохода по импровизированному коридору повстречали трех этрусков и одну этруску – первую женщину новой родины Руса. Ничего так. Высокая, фигуристая, симпатичная блондинка – большая редкость для остальной ойкумены. Белые волосы – вызов обществу или отличительная черта «элитных» проституток, а в Этрусии, бывало, специально обесцвечивались. Дикие нравы! Проинструктированные Эрланом путники не поздоровались и даже не глянули ни на нее, ни на мужчин.

Навязчивые предложения, в том числе разных «дорожных товаров», а не только «троп», слышались и на входе в «загон». Вдруг среди мужских голосов четко прозвучал женский:

– Господа не желают взять попутчицу?

Рус резко обернулся и встретился с довольным взглядом Гелинии. Она пряталась за магом-Хранящим, имеющим наглость открыто предлагать услуги «перевозчика».

Шок, страх, восторг, сожаление – все смешалось в сердце Руса. То-то его мучила нервозность! Списывал на неизвестность похода и смотрел за астральными следами вполглаза.

«Вот лиса, закрылась Хранящим, и если специально не ищешь – не разглядишь астральное тело! Хитра…» – восхищенно, даже с гордостью подумал он и сразу сменил тональность:

– Ты что здесь делаешь?! – Щуплый Хранящий, едва услышав строгий голос Руса, незаметно испарился.

– Здравствуй, любимый, – довольно улыбаясь, ответила Гелиния. Голубые глаза из-под глубокого капюшона лучились победной радостью. Когда только успела раздобыть местную кожаную одежду?

Снова теплота в душе и снова горький вкус перьев…

– Я тебя серьезно спрашиваю… – сказал Рус с угрозой.

– Я так и думала, что ты обрадуешься! – Девушка продолжала сверкать самодовольством. – Но если ты, будущий муж, настаиваешь, то отвечу. Сбежала на первом перерыве. Прошла через храм, мои надзиратели не догадались. А далее – через Альдинополь и сюда. Раньше вас успела и вот, принарядилась. Неужели ты не рад?

– Нисколечко! Марш к вратам и дуй обратно! Я не шучу… – «Да за ней не уследишь!»

– И я не шучу! – Гелиния решительно топнула ножкой. Расслабленная осанка неуловимо перетекла в горделиво-надменную позу. – Если ты думаешь, что я отпущу тебя одного, то глубоко заблуждаешься. Я боюсь за тебя и хочу быть рядом. Тебя там непременно женят, я знаю царские порядки. Или я иду с тобой, или иду следом одна. Будь уверен – найду.

– Принц, – Эрлан позволил себе вмешаться, – мы непростительно задерживаемся. Если опоздаем – больше твоих сторонников не соберем. Дело всей твоей династии, мечта всей партии рассыплется! Можно взять княжну, раз так вышло.

Леон неодобрительно покачал головой, а Рус резко повернулся к Эрлану:

– Здесь я буду решать, кого брать, а кого не брать! Ясно?! – Вести любимую девушку неизвестно куда, к психованным дикарям, в гущу гражданской войны? Увольте!

«Зачем я подписался, зачем! Ведь попрется за нами и сгинет, я ее характер знаю! А брать с собой… Да я с ума сойду от беспокойства! И отправлять ее некогда, и не заставишь! Черт, черт, черт!» Сердце колотилось, как бешеное, словно сражался с толпой каганов.

– Значит, так, Гелиния, обещай, что будешь слушаться меня беспрекословно!

– А ты берешь меня?

– Беру, обещаю.

– Да, мой господин, я вся в твоей воле! – Княжна снова расцвела, а Леон снова неодобрительно покачал головой.

– За мной, – скомандовал Рус и первым зашагал к центру поля.

За ним поспешила остальная троица. Гелиния на ходу ловко накинула колчан и заплечный мешок. Кочевница, ее всему учили, несмотря на происхождение.

За их спинами, открыв рот, застыла кучка магов разных орденов и только что прибывшие этруски. Не каждый день увидишь такую сцену, в балаган можно не ходить. Конспирация летела к Тартару, но, может, оно и к лучшему.

Рус приказал Эрлану строить «тропу» и повернулся к Гелинии. Нежно посмотрел ей в глаза и притянул к себе. Девушка, затаив дыхание, поддалась. Потянулся губами к ее губам, но она замотала головой и зашептала:

– Что ты делаешь, Рус, на нас смотрят! – Гелиния стеснялась людей, и… она ни разу не целовалась!

– Я люблю тебя, солнышко ты мое, – прошептал он в ответ, и голова девушки закружилась от счастья. Их уста слились…

Солнышко, точнее, Дочь Солнца – буквальный перевод ее имени. Так часто в детстве звал ее отец, а теперь и «будущий муж». Исполнились самые заветные желания…

– Я никогда тебя не брошу, никогда, – горячо шептал Рус, – ни на ком, кроме тебя, не женюсь…

– Я тоже, любимый… ну почему мы сейчас здесь… это неправильно… я так счастлива…

Слова Эрлана: «Готово, принц, поторопись!» – послышались словно издалека.

– Я беру тебя в жены, как обещал. Беру, только дождись меня, я скоро! – с этими словами он коварно толкнул ничего не подозревающую девицу в «зыбучую яму».

– Ой! – только и успела ойкнуть девушка, еще не догадываясь, что ее обманули.

Идя по Звездной тропе, Рус улыбался. На губах остался сладкий вкус Гелинии и пропал привкус птичьих перьев. Образ Джули дважды мелькал перед внутренним взором. До поцелуя – со звериным оскалом, после – с доброй улыбкой. Но каких трудов стоило обнять и поцеловать желанную девушку – описать невозможно. Как сквозь густую вязкую массу продирался, подавляя необъяснимый ужас. «Прощай, Джуля!.. И спасибо за Гелинию…»

Он окончательно простился с бывшей любовью.

Гелиния не заметила, как летела в песчаном лабиринте. Просто по глазам вдруг резануло яркое солнце, а по спине чувствительно ударила земля, вдавив в спину какой-то берестяной бочонок с какой-то снедью. Она не вникала в сборы, купила готовый набор.

Поморгала, охнув, села, и только теперь блаженная улыбка сползла с ее лица. Знакомый одичавший сад, в десяти шагах – забор «Закатного ветерка».

– А-а-а! – завыла волчицей и заколотила по поникшей траве.

«Обманул! Сволочь, обманул! Как он мог, я его любила!» – К горлу подкатил ком, и сразу хлынули горькие слезы обиды.

Но постепенно пришло отрезвление. До сих пор на губах, не смываясь слезами, держался его вкус. Он обнял, поцеловал… признавался в любви, обещал жениться, назвал солнышком…

«Точно! Ну и хитрец… хитрее меня. – Шмыгая носом, она уже улыбалась. – Обещал взять… так и сказал – беру, обещаю… Но я-то еще не дала согласие! Да он уговаривать меня будет, а я подумаю еще, помучаю… Величайшая, береги его, прошу тебя!» – с этими мыслями медленно брела вдоль забора к единственным воротам виллы.

Спешить ей было некуда, счастье уже пришло. Много ли надо девице для счастья?

(обратно)

Глава 16

В первый день сделали четыре перехода и каждый раз выходили в тайге. Рус едва не заработал дежавю – так местный лес напоминал родной, пермский. Только без мусора. Сосны, ели, пихты, березы, осины с опавшей красно-желтой листвой и куча остального, до боли похожего. Были и незнакомые деревья с кустами. Эрлан не работал экскурсоводом, а Рус не спрашивал о незнакомых растениях. Часто встречалась непуганая дичь, но тут Рус не являлся специалистом, сравнить с земными не мог. Натыкались на грибы и ягоды, которые Эрлан с удовольствием ел на отдыхе. В смысле, ягоды, на грибы время не тратили. Пробовали и Рус с Леоном. Вкус напоминал калину после первых заморозков. В общем, на любителя. Наверное, это и была она. Городской житель в таких вещах не разбирался и калину не любил в любом виде.

– Что это было, принц? – хмуро спросил Эрлан во время первого перерыва.

Рус, находясь в блаженном состоянии, не обратил внимание на тон вопроса.

– Новая разработка Хранящих – «тропа» на небольшое расстояние. Снял координаты за стенами города и отправил туда. Ворота рядом, деньги у нее есть, зайдет в город. А там или сразу домой отправится, или дождется посланников от отца. Пиренгул, поди, догадался. То, что отправится за нами, – блеф. Не такая она и дура. Где нас найдешь? – «А ведь точно! – внезапно всплыло в голове. – А я повелся! Вот дурак…» – но подумал почему-то с нежностью.

– Ты не переживай, Силы прокачал совсем мало, на мой переход хватит. – Они решили создавать «тропы» по очереди.

Эрлан не ответил.

Только перед первой ночевкой в свете костра Рус заметил, что хмурый этруск избегает смотреть на него.

– Что с тобой, Эрлан? Ты чем-то встревожен?

В ответ он засопел и неожиданно взорвался.

– Ты же обещал, принц! – вскочив, закричал он. Помимо его воли вокруг него закружились Духи. – Ты еще не царь, но и цари врут не так прямо! Ты обещал взять ее с собой и сразу нарушил обещание! Чего стоят твои слова, Рус?!

Леон встал на изготовку, закрывая друга. Атмосфера, несмотря на морозный воздух, накалилась. Рус медленно поднялся и сказал как можно мягче:

– Ах вот ты о чем… А ты вспомни, что она сказала. Она сказала: «Берешь меня?», я ответил: «Беру, обещаю». Вспомнил? Я и не собираюсь нарушать этого обещания, я беру ее замуж. Я ей так и сказал, когда шептал на ухо. Надо следить за словами, Эрлан, – высказался и спокойно сел на войлочную подстилку.

Этруск криво усмехнулся. Духи успокоились, и он последовал их примеру.

– С тобой надо следить за языком, принц. Хм, – усмехнулся уже не так криво, – а ты хитер. Твоего отца тоже считали хитрым, а результат – сожженный труп. Прости, если тебе больно, но это правда. На каждого хитреца найдется кто-нибудь еще хитрее.

– Ничего, Эрлан, я никого из семьи не помню. А ты сам так ли прост? Когда ты написал письмо обо мне? Я еще не давал согласия. – Рус еще в Тире заставил груссита поклясться в отсутствии злого умысла, и тот сделал это охотно.

Эрлан ухмыльнулся:

– Тогда я думал, что тебя можно увезти силой.

– Тут ты ошибся, могучий этруск, – в разговор встрял успокоившийся Леон. – Мы все в нем ошибались. И он не хитрый, он умный. Это разные вещи.

– Я сейчас покраснею, Леончик! – жеманно произнес Рус, и обстановка окончательно разрядилась.

– Да, принц, хочу предупредить. С этим обещанием ты осложнил себе жизнь.

– В смысле? – удивился «принц».

– Да потому что тебя непременно постараются женить. После победы, конечно, и будут хорошие варианты.

– Знаешь что, Эрлан. Я не женился бы ни на ком, кроме Гелинии, в любом случае, обещание здесь совершенно ни при чем.

– Давайте спать, – прервал разговор Леон. – Развели тут: женюсь, не женюсь. Как на таком холоде жениться?

Надо же – пошутил! В кои-то веки! Эрлан улыбнулся, а Рус, зная слабое чувство юмора друга, расхохотался.

Зря Леон переживал. На войлочной, странным образом не намокающей подстилке, под легчайшим пуховым одеялом, да еще и в теплой одежде спать было даже жарко. А трава за ночь заиндевела – зима дышала в затылок.

Ночью Рус проснулся и вдруг понял истинную причину своего согласия на эту авантюру с престолом. Его заманили слухи об этрусках, походивших на былинных богатырей, и Эрлан только подтвердил этот образ. Вдобавок длительная усобица, напомнившая историю Древней Руси. Возможно, даже наверняка, он ошибался, но хотел оказаться в чем-то родном. Все-таки скучал по Земле. А природа? Один в один – Россия, не изгаженная цивилизацией. Точно описал Эрлан. Теперь с удовольствием дышал морозным воздухом, ловил родные запахи хвойного леса и чувствовал себя вернувшимся в отчий дом. Но только погостить… наверное.

Место встречи верхушки партии грусситов поразило Руса в самое сердце.

Большой сказочный терем. Три башенки, переходы, надворные постройки под общей крышей, высокое парадное крыльцо, ступени которого устилал красный ковер. Стены, сложенные из толстых бревен, острые покатые крыши, обшитые медными листами, наличники, коньки, ставни, столбы и доски парадного подъезда покрывала искусная резьба. Точь-в-точь рисунок теремка из детской книжки.

Вид теремка показался таким нереальным, что захотелось послюнявить палец и потереть этот яркий рисунок. Только живой дымок из кирпичных труб спас сухость пальца, вернул парня с небес на землю, ткнул носом в жестокую действительность. Завтра с утра здесь начнется «совет в Филях». На роль Кутузова, по словам Эрлана, назначат его. Но сейчас был вечер, и подсвеченный закатным солнцем терем смотрелся особенно сказочно. Возможно, днем Рус бы так не поразился.

«Здесь должна быть баня», – уверенно подумал «принц» и угадал.

Две высокие грудастые девки так отхлестали его дубовыми вениками, что ни о каком «продолжении банкета» он и думать не мог. Но это и не предусматривалось, Эрлан предупредил.

В большой светлице собралась толпа бояр. Простите, князей и майоров, но они так важно восседали на лавках, что создавали впечатление боярской думы из фильма «Иван Грозный», конечно, если не принимать во внимание внешний вид. Без головных уборов, безбородые, безусые длинноволосые мужи в суконных штанах серо-зеленого цвета, черно-коричневых сапогах, разноцветных безрукавках с вышитым орнаментом вальяжно переговаривались между собой. Большинство – крепкие мужчины, в самом «государевом» возрасте, но встречались и юнцы, не знавшие бритвы, и один совсем седой старик. Строгая, надменная женщина в длинном платье держалась особняком, так же как и жрец в добротной хламиде с капюшоном и посохом. Всего Рус насчитал тридцать одного человека, включая Леона, себя, Эрлана и Карланта, в имении которого и должно было состояться собрание.

За вчерашний вечер и сегодняшнее утро хозяин не успел разъяснить всю обстановку, да и Рус разумел рассказ с серединки на половинку. Да чего там – ничего не понял, кроме осознания «судьбоносности» совета.

Зато встретил Карлант тепло. Поверил сразу, как только увидел, и чуть не прослезился.

– Вылитый Грусс! Неужели это ты, мой любимец?! Помнишь дядю Карланта? Да, Эрлан, ты прав. Рост – несомненное влияние Силы Геи. – Они оба возвышались над Русом на целую голову, над Леоном – на ладонь. – Но я не замечал у тебя, мальчик мой, склонности к Силе Геи. Слабая тяга к Призыву была…

– Вот она-то на землях Геи и сменилась на ее влияние, – уверенно сказал Эрлан. – Но не полностью. Принц, призови, пожалуйста.

Рус, пожав плечами, попросил Духов покрутиться вокруг себя и снова уйти в расслоение. Не хватало еще, чтобы приняли за одержимого.

– Невероятно! – воскликнул Карлант. – Ты заметил колебание Силы Френома? – обратился к Эрлану. – Я – нет.

Эрлан, гордо улыбаясь, словно это его заслуга, согласно кивнул.

– Это… это… прямое влияние бога, как у верховных жрецов! – в очередной раз поразился «бывший воспитатель» и бросился обнимать «любимого воспитанника», которого давно похоронил. Далее пожурил Руса за незнание языка: – Как же ты мог, ты тогда уже говорил, как взрослый. А какие суждения выдавал! Не помнишь? Жаль. Вспоминай, Рус, вспоминай. Надо вспомнить… – расспрашивал, где жил все это время, кто воспитывал и тому подобное, пока Рус, устав сочинять и уклоняться, не выдал:

– Эта тема закрыта, ясно? Никому никогда этого не открою, даже вам, нашедшим меня. Я поклялся.

– А вот это ты зря, – нахмурился Карлант. – А может, и к лучшему, завтра меньше пытать будут, иначе не скажешь. Но и доверия не прибавит… ну да ладно, что сделано, то сделано. Слушай, кто соберется на совете…

Рус, расслабленный после бани, почти ничего не запомнил. Не понял и утром – слишком много незнакомых имен, характеров, событий, родословных.

И теперь он, Карлант, Эрлан и чуть сзади Леон стояли перед въедливыми зрителями, демонстративно не обращающими внимания на якобы принца. Они выслушали рассказ Эрлана, вняли пояснениям Карланта и сейчас думали, то есть открыто рассуждали вслух, создавая стойкий гомон.

«Ничего, – досадовал Рус, – выучу язык, для меня это быстро».

К сожалению, альганский «переводчик» без второго собрата бесполезен.

После случая на малом приеме у Амана, когда не понял спор Гелинии с князем, он печенкой осознал истинность выражения «Учите языки!» и быстро, всего за пару месяцев освоил тирский. Давно заметил – со злости ему удается сделать многое. «Сила воли, однако», – шутил он, дразня Духов, которым все дразнилки были по барабану. Не хочет «большой друг» в полной мере осознавать свою волю – его дело.

Наконец перекрывая шум десятков голосов, четко прозвучал вопрос, заданный по-гелински. Шум стих. Надо сказать, что по-гелински в Этрусии говорили практически все:

– Ответь, юноша, как тебе удалось улизнуть из Стрекаловского замка? Туда Гросс лично направился и лично, по его словам, тебя зарезал. Только не говори, что маленький был, не помнишь… – последние слова мужик в ярко-голубой рубахе под расписной безрукавкой пропищал как ребенок, – твои опекуны должны были просветить тебя.

– Это князь Яролант из рода Киммингов, – громко, чтобы все слышали, но, конечно, специально для Руса, сообщил Эрлан.

– Сожалею, князь Яролант из рода Киммингов, Карлант забыл подсказать мне, что надо лгать по этому поводу. Мои опекуны вообще считали меня чьим-то бастардом, а я считал их родителями. Они погибли. Удачно, правда? Можно врать что угодно.

Зал взорвался возмущенными речами по-этрусски. Яролант вскочил во весь свой могучий рост и прокричал по-гелински:

– Соратники грусситы! Не нужен нам этот варвар на знамя! – для усиления эффекта выкинул в сторону Руса руку. – Он похож на нас только лицом, и все – больше никаких доказательств! И он только что признался, что он лжец! Нам хватит одних только слухов, скинем узурпатора и соберем вече!

– Трусливый недомерок! – сидя выкрикнул молодой парень неизвестного рода и уперся в Руса вызывающим взором.

Шум усилился, грозя перейти в веселый междусобойчик, – князья начинали спорить друг с другом. Карлант и Эрлан, побледнев, прижались к Русу, норовя защищать его. Леон проскользнул вперед и закрыл друга своим телом, лишь немногим меньшим, чем у большинства этрусков.

– Гросс! – громко крикнул Рус. Услышав имя общего врага, присутствующие замерли. – Гросс, говорю, сейчас от смеха за пузо хватается, – с этими словами отстранил Леона, снова открывшись «высокому собранию».

В светлице повисло напряженное молчание.

– Как я догадался, Карлант рассказал вам о моей клятве, раз не требуете поведать о жизни, и, видимо, сказал о склонности к Призыву, которого не видно, правильно? – после этих слов на мгновенье показал Духов.

Тишина усилилась. Один только жрец едва слышно охнул.

– Понимаю князя. – Рус кивнул в сторону Яроланта. – Думает, мол, нашли у варваров этруска-карлика с хорошими способностями и пропихивают его в будущие цари, а сами будут править за его спиной. Что ж, я вполне допускаю такую возможность и понятия не имею, верна она или ошибочна. – Руса понесло, как незабвенного Остапа. – Ведь какая разница, кто на знамени? Личность не имеет значения. Я, честно говоря, не набиваюсь в цари. Жил себе своей жизнью, никого не трогал, и вдруг на тебе – принц! Да я плевать хотел что на Гросса, что на Грусса! Я с ними незнаком, мне за державу обидно.

Эти слова успокоили начавшийся было подниматься шум после слов «плевать на Грусса».

– Когда я говорил, что мне можно врать что угодно, то озвучил ваши опасения. По моему астральному телу не видна ложь, так ведь? Поэтому решайте сами, поднимать меня на знамя или нет, мне все равно, – хотел уже закончить речь, как вдруг вспомнил. – Да! Скажу еще одно. Когда я впервые вдохнул воздух Этрусии, он показался мне… – замялся, ища определение, – родным (все равно сказал не совсем точно). И я решил для себя сделать все, что в моих силах, чтобы на этой земле воцарился мир, и мне все равно, кто будет править… – хотел добавить: «Хоть гросситы, хоть грусситы», – но вовремя остановился. Все-таки мятежники на одну династию заточены. – Решайте, нужна моя помощь или нет, а я все сказал, – и, скрестив на груди руки, хмуро оглядел собрание.

«Оцеола – вождь апачей», – невольно всплыло в голове (ну, перепутал парень, все детские фильмы про индейцев смешались), и он еле-еле удержался от смеха. От дурного смеха, вызванного волнением. Решалась его судьба, мог и не выйти из терема.

Пауза затягивалась. Прервал ее неожиданно сильным голосом старик:

– Я – Хранитель традиций^[79], юноша, мое имя тебе ни о чем не скажет. В тебе слышится горячность молодости, раз утверждаешь, что тебе все равно, кто будет править нашей многострадальной землей. Ты отдаешь себе отчет, что не выйдешь отсюда, если окажется, что ты шпион Гросса?

А не заржал Рус по одной простой причине: в его время в «Что? Где? Когда?» еще не было «хранителя традиций».

– Вполне, – согласился Рус.

«Нет, попробую продержаться, пока создаю «яму». Или уже начать? Черт! Леон, Эрлан!.. Сот вляпался… – и принялся мысленно строить пути отхода к ближайшему лесу, до которого было около полустадия. – Придется повертеться, отбивая стрелы… «пыльная стена»… жаль, «пулемет» не закончил…»

– Фридлант, тебе слово, пора, – сказал старик, и все ахнули.

Жрец поднялся и откинул капюшон. Открылось худое морщинистое лицо, длинные седые волосы, перетянутые кожаным ободком и пронзительный взгляд, который пробрал Руса до кончиков ногтей.

– Я верховный жрец Главного храма Фрегора, столицы благословенной Этрусии, – представился он. – Подойди ко мне… юноша, – явно думал, как назвать Руса. – Положи ладонь на навершие посоха, – с этими словами с силой стукнул старой, гладко отполированной деревяшкой об пол, и сухая палка погрузилась в лиственничную доску на несколько пальцев.

Рус осторожно опустил руку на стеклянный шар. Тело мгновенно пронзили миллионы мельчайших щупалец. Это отдаленно напоминало лоосскую проверку на архейство, но сейчас исследовалась не столько кровь, сколько вся его сущность в комплексе. Невообразимо больно! Рус невольно наморщился и схватился за грудь. Как ему удалось устоять на ватных ногах – одному Богу известно. В смысле, нашему, земному. Наконец щупальца пропали, и жрец сразу объявил:

– У него чистая кровь наследника Френома… – немного подумал, словно специально выдерживая интригующую паузу, – тишину нарушала только громко жужжащая муха. – Со стороны Грусса.

Вздох облегчения пронесся по залу подобно осеннему шторму. Выдохнули и Эрлан с Карлантом. Леон не вздыхал и не выдыхал, он продолжал зорко поглядывать на гостей.

– Юноша, – жрец нагнулся к самому уху Руса и шептал очень тихо, – когда здесь закончится обсуждение смертоубийства действующего государя, подойди ко мне. Я буду ждать тебя в соседней комнате, Карлант покажет, – сказал и сразу удалился, легко выдернув посох из пола. Ямка затянулась.

– …принц …принц! – Возгласы слышались со всех сторон. Половина заговорщиков улыбалась, половина хмурилась. В числе последних, кто бы сомневался, были Яролант и юнец, обозвавший Руса трусом.

– Рус, племянник. – Надменная женщина встала и протянула руки. – Подойди, обними тетушку Юланту.

Рус нехотя подчинился. Обнял женщину и уперся затылком в ее щеку. Это она еще склонила голову. Тетя была высокой даже по меркам этрусских женщин.

Вскоре началось обсуждение смертоубийства…

Дрожащими от волнения руками Борис вскрывал только что поступившее письмо из Эолгула. Магическая печать снята, осталось специальным почтовым ножом разрезать пергаментный пакет. Он почти не сомневался, что речь пойдет об очередных «подвигах» начинающего и сразу завязавшего грабителя, а по совместительству – чудом спасшегося беглого этрусского принца. Агент, открывший в Эолгуле свое дело под видом фракийского купца (кстати, не убыточное), уже многое поведал своему начальнику. От совокупных деяний Руса впору волосам на голове шевелиться.

Главный Царский Следящий За Порядком месхитинской царской стражи уже и забыл о поимке пройдохи в качестве преступника, он стал, по сути, его летописцем, тщательно собирающим факты биографии и деяния. Теперь он знал о нем больше всех, а не знал еще больше. Относился не как к безличному фигуранту, а как… можно сказать, как к сыну, но это все же преувеличение, хотя и недалекое от истины.

Чего стоит романтическое спасение будущей княжны от убийцы из «ночной гильдии» в качественном плаще из шкуры засадника. С ума сойти, как он его заметил! А бегство из тюрьмы, отлично защищенной от открытия «троп», да еще и в антимагических кандалах? И как раз в день очередного покушения на ту же самую особу. Совпадение? Возможно. Но с Русом слишком часто случались подобные совпадения. Вовремя вернулся и вовремя увел невесту из-под носа жениха-недоумка. В скоротечную гражданскую войну потерялся, но объявился рядом с новым князем и явно в фаворе у него. И снова происходит очередное чудо: недоумок выздоравливает! Целители и лооски десять лет бились, а тут какое-то странное похищение – и бывший наследник здоров. Правда, десять лет из памяти борк хвостом вымел, но соображать стал вполне здраво. Борис ставил десять к одному – без Руса не обошлось. Как он все это проделывал, включая предыдущие «подвиги» со снятием рабского ошейника и развоплощением призрака-мага, старался больше не задумываться. Убийство раба-кагана в честной схватке на арене – детская шалость по сравнению с последующими событиями.

Следящий наконец вскрыл письмо. Содержание его не разочаровало.

Вот и проявился этруск…

Когда Борис впервые узнал, что этруск Рус стал учеником Хранящих, то в смятении пошел проконсультироваться у своего служащего, мага-Хранящего. Задал вопросы, в общем, без привязки к личности. Маг ответил уклончиво:

– Если говорить о внезапном открытии склонности к Силе, то такое возможно. Колебания были маленькими, никто особо не присматривался. Не такая и редкая цепочка случайностей. Об этрусках много сказать не могу, потому как рангом не вышел, но прислушайся к простонародной молве. Откуда пошли археи? А после сравни их габариты с нашими склонными к Силе археями. Хотя бы со мной. Я не здоровяк, хоть и архей. У нас много разных богов, а значит, и Сил, у них бог один. Большего я не знаю.

Примерно то же рассказал и известный раб-философ из солидной философской школы, к которому Борис обратился за подтверждением. Он частенько консультировался у того умнейшего человека, к сожалению, раба, но которого, по слухам, вскоре должны были «отпустить», ибо слишком многие за него просили.

Тогда Главный Следящий сложил два и два. Этруск и Хранящий – одно другому не противоречит и даже объясняет невысокий рост Руса, но в жизни не встречается. Нет, ранее встречалось, иначе не овладели бы в «просвещенных» землях божественными силами, но то случилось в забытой древности и вот, похоже, опять. Однако Борис остановился, не полез в исторические дебри, его больше интересовало «здесь и сейчас».

Снова на подмостках Эолгула появляются маскировочные плащи. Два мага пытаются… нет, скорее пленить, чем убить Руса. Помог этруск, значит, он из партии «груссов». Но и Рус, теперь несомненно – принц, помог. Непонятно как испарил «ледяную стрелу» из груди этруска и создал Звездную тропу. Ученик-первогодок! Хотя, возможно, с помощью амулета. Агент не маг и наблюдал за схваткой из окна таверны.

«Кто же те двое Текущих? Пусть Тартар заберет их души», – Борис, заложив руки за спину, заходил по кабинету.

Невольно всплывает еще один Текущий – Карпос. Его засекли по возвращении из Тира, но он ловко ушел от слежки. Все-таки бакалавр. И не задержишь, и не допросишь. Стандор сильного ордена – выше высокородного архея. Хвала богам, стандор Родящих – непримиримый враг Бориса – недавно спеклась. Сожрала ее Флорина. Интересно, кто у них станет новым стандором? Но не стоит отвлекаться.

Карпос – подручный Кагана… неужели сам «ночной князь» приложил руку? А что, вполне в его стиле. Он от своего не отступает, а похищенное золото наверняка считает своим и воспринимает как оскорбление сам факт его изъятия. Дело даже не в богатстве. Это для Карпоса, наоборот, богатство – самоцель. Первый раз пошел, не сообщив «ночному князю», вернулся побитым и со злости сдал похитителей Кагану.

«До чего я дожил! Уже не волнуюсь за жизнь Руса, а ведь против него выступил сам Каган! Привык к чудесам и жду их от этого парня. Пожалуй, теперь стоит переживать за судьбу Кагана, – усмехнулся он, – подожду развязки… хм, этруск уведет его с собой? За ним прибыл, к прорицателю не ходи… жаль, если уведет».

Борис давно перестал думать не только о задержании, но и о помощи четверке удачливых грабителей. Его захватила сама история. Он наблюдал за ней со стороны. Не вмешивался, но страшно переживал. Это в мыслях, чтобы унять тревогу за совершенно незнакомого человека, подбадривал себя. За остальных членов четверки (Грацию, Андрея и Леона) волновался гораздо меньше, хотя каждый из них необычен и достоин отдельной истории.

Если бы он знал, что в данный момент предмет его исследования находится в Месхитополе и слушает историю о Правосудии богини, то… неизвестно, как бы он поступил. Глянуть хоть одним глазком непременно бы примчался.

Викария, как и остальные зрительницы «свершившегося Правосудия», долго отходила от потрясения. Какие огромные Силы! Хвала Пресветлой, пострадали всего десять жриц, и они хоть и медленно, но шли на поправку. Змеиный холм из зеленого превратился в серый. Не только трава, но и сама земля стала безжизненной и еще долго останется таковой. Свистопляска мощнейших структур отрицания жизни сделала свое дело. А чего стоит полет Верховной? Совершенно новая структура! А результат? О нем предпочитали не разговаривать и не шутить на эту тему. Лишиться посвящения богине, что ранее считалось невозможным, – хуже смерти.

Сегодня она решилась. Давно выжидала разрешения противостояния между стандором и Верховной, дождалась и испугалась. Вспомнила беседу с Флориной о ее личном рабе, когда чуть с ума не сошла от страха разоблачения, вспомнила, как выступила в ареопаге против нее, еще раз ужаснулась мощи Флорины как магистра, помолилась Пресветлой и… пошла докладывать. Деваться некуда.

– …таким образом, раб-каган доставлен другой группой разведчиков, – закончила доклад, во время которого по-военному поедала глазами начальство и стояла смирно. Флорина слушала внешне рассеянно, но теперь приора этим не обманешь.

– Присаживайся, Викария, и перестань строить из себя солдафонку, – мягко произнесла Флорина и распорядилась принести две чаши легкого вина.

Приор подчинилась и приняла в легком креслице подчеркнуто расслабленную позу. Целый статер молчали, наслаждаясь прекрасным букетом, который давали ягоды из прихрамовых виноградников. Точнее, наслаждалась одна Верховная, Викария пила, не чувствуя вкуса.

– Викария, – сказала Флорина, задумчиво разглядывая изящную чашу, где все еще плескалось белое вино, – ты не хотела бы занять должность стандора?

Приор чуть не поперхнулась. Не поймешь, радоваться или огорчаться. За ее связь с Томилой, за стукачество на ареопаге, за явный прокол с потерей трех разведчиков она достойна как минимум ссылки, и вдруг… или это проверка?

– Это не проверка. – Верховная словно услышала ее мысли, и Викария вздрогнула. – Другие кандидаты всяческим образом уклоняются от такой чести. Право, не пойму почему. Не подскажешь, сестра?

Викария еле сдержалась, чтобы не протянуть глупое: «Э-э-э…»

– Не знаю, сестра Флорина… но предполагаю, – поправилась, увидев недовольное движение бровей Верховной. – Многие думают, что Пресветлой неугодна сама должность, а не лично жрица, которая эту должность занимала…

– А ты?

– Я думаю, что Пресветлая судит по делам, по вере, по усердию в службе, по исполнению ее заветов. Остальное – суеверия.

– Молодец, твоя позиция ни на букву не отличается от «Священных свитков», – не понять то ли поддела, то ли похвалила, – так что скажешь о новой должности?

– Это уже назначение, сестра? – Флорина не ответила. – Я боюсь оставить свою должность – не вижу достойного преемника, но если такова твоя воля, то готова приступить к обязанностям, – сказала очень решительно, но червячок страха шевельнулся. Суеверия не суеверия, но образ Томилы – толстой старухи до сих пор стоит перед глазами. Да и… за какие успехи повышение? Слова Верховной снова заставили вздрогнуть: «Она мысли читает?! Нет, это невозможно… на таком расстоянии – тем более».

– Это повышение за твои успехи на старой должности. Сбор в пятнах организован отменно, выучка у разведчиков и гвардейцев хорошая, отлично построено управление всеми подразделениями. Твои амулеты астральной связи, которые ты купила на личные деньги, – очень полезная вещь. Ты согласна?

Это правда. Месхитинские гвардейцы в последнее время особо отличались в сражениях за далекое Гириканское пятно, подход к которому перекрыли наглые варвары – гепиды, но личной заслуги приора в том нет. Остальное шло как всегда… или она к себе несправедлива?

– Согласна, Верховная! – Викария вскочила. – Готова приступить к новым обязанностям. Кому передать дела приора?

– Подбери кого-нибудь сама, – безразлично махнула Флорина. – Я подпишу. Можешь идти.

– Да хранит тебя Пресветлая! – Викария по привычке отчеканила.

– И тебя, – Флорина позволила себе улыбнуться. – Сестра, – остановила новоиспеченного стандора в дверях, снова заставив вздрогнуть, – ты хорошо проверяла гибель моего раба?

Викария развернулась.

– Да, сестра, – ответила неуверенно. – Исчезла его метка, и свидетели подтвердили…

– У которых позже тоже исчезли метки, и сами они растворились так же, как мой раб. Ты собрала все нужные факты, осталось сделать правильный вывод…

– Но найти ту жрицу, котор…

– Забудь о ней, забудь об интригах в нашей среде.

– Но… это невозможно, рабство необратимо! – Вывод не хотел укладываться в голове Викарии.

– Лишиться посвящения Пресветлой тоже казалось невозможным! – Флорина не смогла сохранить невозмутимость, вскочила и прошлась по кабинету – остекленной веранде над высоким берегом Эры. Она вдруг вспомнила странные серые нити и то, как легко они вышли из Томилы. – Могу добавить, что тот варвар далеко не простой, он… – тут Верховная задумалась: «Что же в нем особенного?»

Самодвижущиеся повозки – чушь… и все остальное… знания абсолютно непригодны в нашем мире… Единственное – он рос абсолютно в безбожном мире, без божественных Сил, а значит… ничего это не значит…

– Он совершенно необычный варвар, и на что он способен, я не имею ни малейшего представления. Но раз можно лишиться посвящения богине, тем более можно и освободиться от рабства.

– Но это же сама Пресветлая… – Викария не желала избавляться от когда-то незыблемых истин.

– Моими руками, – закончила фразу Флорина. – А посему ищи его, где хочешь. Должность стандора тебе в этом поможет. Ступай.

Викария вышла ошарашенной. Готовилась к казни, а получила повышение, и Верховная четко объяснила цель назначения. А что значит: «Моими руками»? Флорина смогла лишить жрицу посвящения? Ну, хорошо (хоть до сих пор не верится), у магистра, верховной жрицы Родящих это получилось. Но это во время правосудия, то есть с помощью богини, а раб? Помогли или самостоятельно?

Постепенно новый стандор заставила себя поверить в возможность избавления от рабства. Поверила и «засучила рукава». Первым делом – Тир. Там пропали свидетели «гибели» раба, трое рекрутов-разведчиков. Викария помнила их поименно.

(обратно)

Глава 17

Обсуждение смертоубийства Гросса затянулось до вечера. Собственно, не конкретно убийства, это жрец пошутил, а планов мобилизации и общей стратегии. Пора дать Гроссу «генеральное сражение» по всем правилам местного военного искусства. «Хватит заниматься булавочными уколами!» – заявил командующий, князь Филарет из рода Дистроев.

Авторитет этого воина в возрасте под семьдесят не оспаривался. Шрам, проходящий через правую бровь и пересекающий все лицо, говорил сам за себя. Мог бы свести – не хотел. То была память о проигранном Тригорском сражении. Теперь жаждал реванша. От принца дождались формального одобрения кандидатуры главнокомандующего и приступили к обсуждению.

Рус откровенно скучал и с удивлением поглядывал на азартного Леона. Не ожидал от него наполеоновских способностей, а они проявились в полной мере.

Поначалу друг отмалчивался, с возрастающим интересом изучая карту, потом сделал несколько замечаний. Его выслушали с ехидной вежливостью. Леон стерпел. В следующий раз поправил самого Филарета. Опытные воины набрали воздух, готовясь разразиться бранью на «глупого варвара, не знающего своего места» (к этому времени все доспорились так, что готовы были вспылить), как вдруг командующий с ним согласился. Леона прорвало. Дальнейшее обсуждение, по существу, свелось к спору между гладиатором и опытным военачальником. Оказывается, друг с детства мечтал командовать войсками и в юности, учась в гладиаторской алии, часами просиживал в библиотеках, штудируя книги, рассказывающие о сражениях прошлого. Во время Великого похода отвлекался диверсиями, а теперь пригодились те книги: Филарет заинтересовался новыми для него знаниями. Чужой опыт тоже опыт.

– Ты не понимаешь сути нашей кавалерийской атаки! – горячо объяснял он варвару.

– Суть всегда одна, – не соглашался сын горшечника без капли архейской крови. – Разорвать оборону противника, ворваться в брешь, нанести как можно больший урон и обратить в бегство…

– Этруски, в отличие от ваших варварских воинов, никогда не убегают! – яростно возразил Яролант, на что Филарет иронично улыбнулся…

От скуки Руса спас Хранитель традиций по имени Вавилиан.

– Принц, – сказал он, отводя новоявленного этруска подальше от большого стола, вокруг которого сгрудились все мятежники, включая тетушку Юланту. Она с важным видом слушала и не менее важно кивала. Понимала ли сама что-нибудь – неизвестно. Рус склонялся к мысли, что ни фига. Держала марку царского дома. – Я вижу, тебе неинтересно, и ты не пытаешься убедить остальных в обратном. Похвальная искренность, но прошу тебя больше так не делать.

– А что мне делать? – иронично спросил принц. – Ходить по княжествам и призывать к восстанию?

– Именно, – согласился Хранитель. – Не так буквально, но придется посетить мелких князьков. Ты – наше знамя. Чем больше людей тебя увидит, тем лучше для дела.

– Что ж, – вздохнул Рус, – всегда готов…

Перед верховным жрецом, Фридлантом, он предстал лишь в конце второй вечерней четверти.

– Мы одни, Рус, и ты можешь говорить откровенно, – проникновенно сказал жрец, усадив «принца» напротив себя. – Кто ты?

– Хм, – ответил Рус после небольшой задумчивости. – То есть ты, верховный жрец Френома, сознательно обманул своих соотечественников?

– Не стоит отвечать вопросом на вопрос, юноша, это признак не ума, но изворотливости. Еще раз повторю свой вопрос: кто ты?

– Как бы тебе ответить… – Бывший землянин прижался спиной к стене. «Не мог Карлант кресел понаставить, что ли», – мысленно проворчал, поерзав на застеленной ковром лавке, и приступил к ответу: – Я сам не знаю, кто я. Не удивляйся, – а Фридлант и не думал удивляться, он весь превратился во внимание. – Я пришел в себя недалеко от Горгоны. Есть такой город в Кафарии. Одежда – рванье, сам – сплошная рана. Кто я, как зовут, откуда – не помню. Не вспомнил и до сих пор. Открыл для себя, что неплохо владею «близнецами», и пошел в гладиаторы. Узнал о склонности к Силе Геи – ушел в ученики Хранящих. Ну и… как-то раз, через… месяц после того, как я заново родился, мне приснился Френом. Рассказать, как он выглядит? Огромный бородатый дикарь в звериной шкуре на фоне красного неба. В смысле, одет в нее, а не порос шерстью. Посмотрел на меня, пустил в меня Духов, еще посмотрел и ушел. Все. Пару дней я немного посходил с ума, а потом улеглось. Духи стали меня слушаться и куда-то удалились. А вскоре повстречалкакого-то этруска, который на меня напал. С этого дня кончилась моя спокойная жизнь. Вкратце это все.

– Откуда ты узнал имя – Рус? – спросил жрец через полстатера раздумья.

– А это сокращенное от «этруск». Один друг сказал мне, что я лицом похож на вас, я и ухватился. Это еще до сна с Френомом было, – удержался, не спросил: «Есть сомнения?»

Правильно сделал, Фридлант ответил сам:

– Это, как ты понял, имя младшего сына Грусса, и твое объяснение действительно похоже на случайное совпадение, но… Ты не обманывал, когда говорил о «воздухе родины»?

– Нет, – твердо ответил Рус, – это правда. Меня еще Эрлан увлек рассказом о вашей природе.

– Вот что я тебе скажу… Рус… – Жрец, обдумывая речь, заговорил с долгими задержками. – Ты – сын Френома. Не смейся и не удивляйся, я сам удивлен, – но Верховный отлично держался, удивлением от него и не пахло. – Хотя жизнеописания Грусса и Гросса ведутся с самого рождения, но в твоем случае бог мог отнять у тебя память. Этот посох, – Фридлант приподнял деревяшку со стеклянным набалдашником, – принадлежал самому Френому, и он не ошибается. Воля бога неизвестна, но можно предположить, что он хочет обновления, раз послал тебя. Возможно, большей открытости, раз договорился с Геей и позволил ей вложить в тебя склонность к ее Силе. Гея – считай, остальной мир. Я думаю, это знак. А сыном Грусса я определил тебя, чтобы сохранить тебе жизнь. Да и само имя – Рус… у богов случайностей не бывает, так что он на стороне мятежников.

– Поэтому и не посылает Гроссу сыновей… – Продолжение напрашивалось само. Рус не выдержал паузы, закончил мысль.

– Да. Это так, – согласился жрец. – Есть еще одна причина, прости Френом за недоверие к чувствам Повелителя Духов, – даже глазом не повел на посох, но и так стало ясно, что речь о нем, – ты выдержал проверку Повелителем. Остался жив и даже не потерял сознание. На моей памяти такого не случалось.

«Однако! – возмутился Рус. – Меня могло пришибить, и старик так просто об этом рассуждает?! Ну, знаете ли…» – возмущался, а умом понимал – прав жрец. Кого ни попадя да во главу царства? Фридлант – вроде местного ФСБ.

– Спасибо, что хоть сейчас признался, – не удержался, съязвил.

– Не стоит. – Жрец будто не понял. – Так что, Рус, надеюсь на тебя. Не подведи нас, а больше – отца. Запомни – он никогда не помогает в войне, он наблюдает за ней и радуется вместе с победителем. Он и Груссу с Гроссом не помогал.

– Запомню, – сказал Рус серьезно. А так и хотелось пошутить! Особенно насчет отца. Сдержался. – Слушай, жрец, не обижайся, но… ты очень вольно обходишься с Френомом. Такие речи из уст любого геянского жреца немыслимы! А сомнения в воле бога? И почему ты в ногах у меня не валяешься?

– А ты бы хотел? – резко спросил Фридлант. – То-то же, – сказал, увидев, как Рус горячо потряс головой: мол, только этого не хватало. – Френом любит волю. Ему нужны воины, а не рабы. Надеюсь, ты понял.

Понять-то понял, но Рус не сказал бы, что рабы нужны, допустим, Гее. А ее жрецы восприняли бы данную ситуацию гораздо подобострастнее. Ну да бог с ними или черт, кому как удобнее. Странный народ эти этруски.

На том и расстались. Рус поужинал с соратниками (пришлось хорошенько выпить, и выпить непременно огневички, то бишь крепкого самогона) и пошел в свою, точнее, их с Леоном спальню, назначив друга «доверенным телохранителем». По пьяни о чем-то поспорили, и новоявленный принц сразу забыл о чем. Посетовал на отсутствие наложниц и улегся в кровать. Уснул, едва коснувшись подушки.

Соратников в тереме осталось всего пятеро (не считая Карланта и Эрлана), остальные разошлись «тропами». Для этого удивительно быстро убрали блокировку, которая перекрывала всю усадьбу за частоколом, а затем так же быстро поставили снова.

«Ай да этруски! – поразился ученик Хранящих. – Деактивация похожих амулетов на моей вилле требует гораздо больше времени».

По закону подлости выспаться не удалось. Рус проснулся от громкого стука в дверь и криков «Тревога, принц!». Матерясь, схватил «близнецов» и распахнул дверь. «Доверенный телохранитель» только поднимался.

– Быстрее, принц! – Глаза дворового парня горели в предвкушении драки. – Нападение гросситов! Сбор в гостевой светлице, – сказал и побежал по своим делам, а к спальне Руса подбегали два молодых князя из числа совета мятежников, оставшиеся в качестве телохранителей принца.

– Я одеваюсь! – крикнул им принц и оделся быстрее, чем в учебке.

Леон уже был готов. Рус походя протрезвил его Духом жизни, и все вместе направились в знакомый зал. Без толпы людей, без стола (когда успели убрать?) он казался большим, чем был на самом деле. На бревенчатых стенах висели портреты многочисленных предков Карланта. Когда успели повесить?

– Сколько времени? – поинтересовался Рус у Эрлана. Краем ухом слышались крики и завывания Духов – дружинники обороняли частокол.

– Вторая ночная четверть, – проворчал он. – Специально ночи дождались, сволочи.

– Как они вообще узнали? – возмущенно пробасил Леон.

– А ты думал, наш спор в «дикарском загоне», который слышали все кому не лень, так и останется в тайне? – раздраженно ответил Эрлан, главный телохранитель «принца». Всего бодигардов набралось уже целых семь штук.

– Невозможно сохранить тайну сбора верхушки партии, – раздраженно пояснил Карлант. – У Гросса хватает доносчиков.

– А сейчас чего мы борка за хвост тянем! – продолжал возмущаться невыспавшийся Леон. «Надо было его еще и взбодрить», – пришло на ум Русу.

– Сейчас снимут блокировку Звездных троп, и мы спокойно уйдем, – объяснил хозяин.

– Но и они сюда явятся непременно! – воскликнул один из молодых, князь Люболан. – Принц успеет уйти?

– Все успеем, не переживай, – усмехнулся Карлант.

– Я переживаю только за принца! – возмутился юный телохранитель. – Уж я бы их встретил, – закончил с кровожадной улыбкой.

– Повоюешь еще, успеешь, – усмехнулся более опытный князь, Ростичар. В это время сняли блокировку, и Карлант сразу открыл зеркало «тропы».

– Ростичар первый, – распорядился он, – Люболан за ним. Леон, потом принц, Эрлан, Будилант, Вроцлант и Домлар. Я закрываю – я последний. Идем.

На «тропе» Рус обернулся. Карлант шел, подсвеченный тусклым сиянием звезд «тропы». Морщился от боли и поддерживал правой рукой левую, с которой капала сверкающая рубиновой росой кровь.

«Досталось ему, – посочувствовал Рус, – удержать длинную «тропу» на девять рыл – много Силы надо. Под раздачу успел попасть. Интересно, куда идем? А быстро гросситы сориентировались, молодцы… чудом успел мой «дядька»…»

Пришли они в вотчину Хранителя традиций, к майору Вавилиану. Ему принадлежал похожий терем. Только не на отшибе, в непроходимых дебрях, как у Карланта, а в окружении деревень, на холмах с перелесками.

С этого дня начались скитания по разным весям. Задача Руса была предельно простой: показываться местному властителю, собирать вассалов, демонстрировать склонность к Призыву и толкать речугу на предмет свержения узурпатора. Самому не зазнаваться, а «играть» его предстояло свите. При посторонних телохранители, в особенности серьезный Карлант, обращались к нему подчеркнуто уважительно, укрывали от всевозможных мнимых и истинных опасностей, без проверки не подпускали посторонних. Нет, они и один на один на полном серьезе считали Руса принцем, но обращались без должного уважения. Не заслужил пока; еще не на троне, не посвящен Френому и не знает «истинного» языка. Эрлан после Эолгульской схватки с Текущими поразился Духам Руса исключительно от неожиданности и собственной слабости.

Рус не терял времени даром. За десять дней изучение «истинного наречия» сильно продвинулось. Теперь «принц» понимал практически все, что говорят вокруг, и сам мог односложно высказываться, чего не делал из-за чудовищного акцента. Работал над этим, не забывая по вечерам про «пулемет». Наконец сегодня, в день отправления на свадьбу Андрея, завершил структуру. Жаль, испытать не получалось, но в работоспособности, после многочисленных астральных проверок, уверился на сто процентов.

– Говорю же, Карлант, Эрлан, – в который раз вздыхал Рус, – вернусь послезавтра в это же место. Амулет астральной связи у меня, – постучал себя по груди, – свяжемся, Карлант.

Тот самый амулет, отиговский. Под руководством Эрлана он добавил в него «образ» карлантовского «телефона». Кстати, магистр с интересом слушал редкие рассказы Руса и уверял, что у них в Эолгуле все спокойно.

Сказать, что эти двое этрусков были недовольны, – погрешить против истины. Они были вне себя и еле сдерживались.

– Я же предупреждал тебя, Эрлан, еще по пути в Этрусию!

– А еще ты говорил, что желтое пятно – «тропа» на небольшое расстояние! – возмущался главный телохранитель. – И ты ни вчера, ни позавчера не заикался о приходе в Анектию, до которой отсюда всего два перехода. Мы надеялись…

– Что я нарушу обещание? – жестко перебил его Рус.

– Не переживай, Эрлан, – добавил Леон. – Завтра свадьба, а на следующий день мы здесь. Обещаю! Карлант, не кусай губы.

Бывший воспитатель, ругнувшись, перестал. Зауважали они Леона.

В вотчине Гардарина, того молодого майора, который оскорбил Руса, встретились с хозяином. Он, демонстративно презрительно поклонившись «принцу», позвал своих вассалов. Рус толкнул речь, а вечером, как обычно, состоялось застолье с этими самыми «благородными».

Сам «принц» постарался забыть о том оскорбительном выкрике. Приходилось и не таких молодцов встречать да обламывать, и не с руки теперь, не по чину. Но уж больно пыжился этот молокосос, поэтому незаметно подмигнул Леону, который давно зубами скрипел от злости.

– Майор Гардарин, ты проявил неуважение к моему другу, принцу Русу, – сказал он, поднимаясь из-за стола.

– С варварами, не имеющими ни капли архейской крови, я не разговариваю, – презрительно выплюнул майор, не думая отрывать свой зад от лавки.

– Ты, щенок! – возмутился Леон, но его остановил Рус:

– Леон, протяни мне руку.

Два взмаха кинжалом, и на запястьях принца и безродного гладиатора появились царапины. Выступила кровь, и Рус прижал свою ранку к леоновской. За столом все ахнули.

– Теперь у него есть капля архейской крови, – бесстрастно произнес Рус, отпуская руку.

Леон не ахал, но и он удивился. «Действительно… так просто… раз, и я архей… никогда не мечтал…»

И это правда. Не думал Леон об архействе.

Над притихшим столом летали тихие шепотки. Если бы «принц» мог их расслышать, то понял бы, что повторил один из первых актов «Божественного завещания» – «обретение соратников». Более никто не смел повторять этот жест, ибо бог предупреждал: «Умножайте кровь мою через женщин своих, а кровью меняться – постыдно. Обменяетесь в бою – я возрадуюсь, но специально ранить себя не позволяю: то унижение воинской воли, а посему – накажу». И наказывал. Об этом тоже писалось в «завещаниях»: «И падали рядом друзья и сгорали. И долго кружило красное небо, Духами подвывая. Ибо зорко следит могучий Френом за исполнением воли своей…»

Принц – архей. Не только со слов верховного жреца, которые передал юный майор, но и он сам недавно показывал склонность к Призыву. С другой стороны, уверенность в истинности «Божественного завещания» воспитывалась с малолетства, но тогда… бояре (благородных вассалов, наделенных землей, «военнообязанных», принявших присягу на верность сюзерену, можно назвать этим словом) живо обсуждали случай, удивлялись и поражались. Не знали, в чем сомневаться – в священной книге или в архействе принца? Решили здраво: хитрый трюк, их кровь не смешалась. Но это не отменяет факта возникновения нового архея. Все же принц позволил себе нарушение «Божественного завещания», а не тот же майор – большая разница!

Жаль за столом не оказалось ни одного жреца, он непременно заподозрил бы Руса в, так сказать, «прямом» происхождении. А может, и к лучшему, что не нашлось. Как бы там ни было, но запрет был нарушен, а наказания не последовало. Рус и Леон даже не почувствовали ничего необычного. Единственно, царапины затянулись на удивление быстро.

Гардарин и бледнел, и краснел, но поднялся быстро, всего через несколько ударов сердца после свершения акта «обретения архейства».

– Перед принцем я извинюсь, но за «щенка» я тебя, новый архей, – сколько желчи в этих словах! – вызываю на бой. Немедленно.

Что Русу понравилось в этрусках, так это не «психованность», как он думал ранее, а воинственность, возведенная почти до абсолюта, и при этом с головой. На особ царских кровей, кроме как по крайней необходимости, не покушались, с друзьями просто старались не ссориться, но уж если бой, то никто не отговаривал, даже жены. Условия не уточнялись – как есть, так есть.

Карлант поморщился, но остановить не попытался. На Леона, по большому счету, плевать, а если убьют племянника влиятельного и злопамятного Яроланта? Ну, это вряд ли. Майор хоть и молод, но очень ловок и с мечом, и с Духами. У новоиспеченного архея – не мага не было шансов.

«Нет, кажется, шансы есть… – думал он, следя за боем. – Ты извини, Яролант, но я болею против твоего племянника…» – старого воспитателя охватил азарт. Да пошла она, вся политика, к Аргосту!

Габаритами противники совпадали. Оружие у обоих одинаковое – полуторники. У Леона Знак в мече явно мощнее, но у Гардарина – Духи. Пока он их придерживал, наслаждался фехтованием. Уверенно атаковал с разных дистанций, финтил, крутился вокруг варвара. Тот, наоборот, отвечал скупо, почти не шевелясь. Совершенно разная техника! Этим бой и захватил знатоков воинских искусств, то есть практически всех зрителей. Вскоре майор стал уставать, движения замедлились. Вот он, шанс! Атакуй, пока Гардарин не рассвирепел и не пустил Духов! Атакуй, дурак, пока есть возможность! Но Леон стоял, как скала, и ждал. «Чего ждет?!» – возмущение висело в воздухе, и его услышал… Гардарин.

– Умри, варвар! – крикнул он, выпуская Огонь и Холод – любимых боевых Духов этрусков.

Пламя со снежным бураном окутало Леона, а через мгновение в этом облаке утонул и майор, желая разрубить прожаренную – замороженную тушку.

– О-о-ох… – пронесся по толпе вздох разочарования и вдруг… – А-а-ах! – раздался удивленный возглас. Зрители выдохнули одновременно.

Исходящий паром Леон стоял над поверженным противником. Гардарин, поджав под себя руки, лежал на животе, из-под которого расползалась темная лужа.

– Как?! Варвар, как?! – хрипел он, теряя последние силы.

– Я не варвар, этруск, я – месхитинец. Запомни это. Молод ты еще со мной связываться. Горячий и глупый… Эй, а лекарь в доме есть?

После этих слов мигом подлетели бояре и приступили к первой помощи. Не позвал бы Леон – истек бы кровью. Таков закон боя – жизнь побежденного в руках победителя. Странный народ эти этруски.

Отлично сработал амулет «отражателя». Любопытно, на испытаниях Духами Руса такой эффективности не наблюдалось…

«Потому что у этрусков Духи тупые, – с ревом пояснил Огненный дух, явно копируя интонации Задорнова. – Они по принуждению служат, «большой друг», и твою волю не впитали…»

«Не надо, – съязвил довольный Рус, – вы тоже слабели…» Он, конечно, переживал за Леона, но в победе не сомневался – сильно прибавил друг в мастерстве. Даже без «обтекателя», по-иному выстроив бой, наказал бы сосунка.

«И все! – возмутился Дух. – Воля и разум оставались, а у этих, – проревел презрительней некуда, – напрочь башню снесло…»

Да, и «родные» Духи заразились от «большого друга» жаргонизмами, не только призраки Великих Шаманов.

«Ну-ну», – скептически заметил «принц». На том диалог и закончился.

Чуть позже Эрлан взял Леона за руку, сосредоточился (в это время Духи покружили вокруг сомкнутых рук) и нахмурился еще больше. Русу и Карланту ничего не сказал, но и так стало ясно. Рушилось представление о незыблемой картине мира: Леон стал археем, а наказания не последовало. Образованный этруск растерялся.

Хвойный лес, поляна с пожелтевшей травой, не по-осеннему яркое солнце. В двух стадиях от имения Вавилиана в небольшом перелеске стояли Эрлан, Карлант и Леон с Русом. В центре поляны возник желтый круг.

– Не переживайте, соратники, – успокаивал Рус. – Я свои обещания держу, – сказал и вслед за Леоном шагнул в круг.

Бывший воспитатель и действующий главный телохранитель еще долго молчали. Знали, но все равно не ожидали. Наконец Эрлан проговорил с досадной издевкой:

– И зачем мы трое суток добирались к тебе, не подскажешь, Карлант?

– Принц умен, – горько усмехнулся воспитатель. – Не открывает сразу всех способностей. Знаешь, – повернулся к другу, – я все больше и больше сомневаюсь, что он тот самый малыш, которого я учил грамоте и верховой езде.

– Ты хочешь сказать…

– Он принц, без сомнения! Но он другой мальчик, совершенно другой.

– То есть… бастард?

– Я этого не говорил. Пойдем, Эрлан, нам остается только ждать…

Падая в песчаный лабиринт, Рус с теплом вспоминал Этрусию.

Их общество он посчитал более «продвинутым». Начать хотя бы с рабов. Их не было! Причем не по закону или декрету, а просто так сложилось. Постепенно все этруски, включая землепашца или последнего бродягу, стали археями. Какое рабство? Для отработки долгов или с целью заработать денег люди поступали в услужение к богатым собратьям, но ни о каком рабстве в классическом понимании и речи не было. То же самое постепенно перешло и на пленных варваров, к которым относили и «просвещенных» геянцев.

За преступления сажали в тюрьмы, назначалась смертная казнь, взимались штрафы. Судил местный владетель, но под ощутимым давлением жрецов. Именно они являлись цементирующей силой, не давали единой стране распадаться на удельные княжества. Они же хоть и не участвовали в длительной усобице, но исподволь поддерживали деление родовитых этрусков на две партии. Две – не двадцать две, опасность раскола резко снижалась. Снижало вероятность распада и четкое деление земли; вотчина есть такая, какая есть, и даже царь не имел право менять границы. Какие владения сложились со времен первых Груссов, такие существовали и до сих пор. Вновь завоеванные земли – исключительно царские, и он отдает их только в аренду (с возможностью «субподряда» иными лицами – везде были лазейки). Крестьяне, основа экономики, арендовали землю у владетелей и о «приписке» в любом виде даже не подозревали. Могли спокойно перейти от одного к другому, поэтому приходилось «соревноваться» в отношении арендной платы. Здесь тоже возникли свои ухищрения наподобие мнимых и истинных «долгов», в ответ появились крестьянские «контрмеры», но это другая история.

Этруски, понятное дело, охотно шли в дружины к своим князьям и боярам. Бояре – благородные, то есть ведущие род от Грусса или Гросса или «первых соратников» Френома. Они арендовали землю у князя-майора и приносили вассальную присягу. Вот эти дружины и воевали, остальной люд не трогали. Рус поначалу сомневался, но когда на четверть заглянули в лесную усадьбу Карланта, то поразился. Сгорело всего два сарая и часть частокола. Погибли только те, кто противостоял «десанту». Больше никого не тронули и почти не пограбили. А у него в голове сидели кадры из фильмов о гражданской войне, где брат на брата и вырезанное население… Ничего общего! Тогда он немного снизил свой пыл в плане «остановить братоубийство».

Карлант заметил его настроение, понял и предупредил:

– Ты еще сражений не видел. Вот где бессмысленные жертвы. Тысячи молодых воинов, погибших ни за что. Ни за новые земли, ни за родные угодья. Страшная картина… – и умолчал о погибших от яда или коварных убийств «из-за угла». Обе стороны этим грешили.

Рус выпрыгивал из «ямы» со светлыми воспоминаниями, как вдруг чувство опасности буквально возопило! Снова поздно… Духи не успели из расслоения, и его прямо в воздухе настигли брызги «мокрого сна». С мыслью «Опять!» провалился в беспамятство. Духи ринулись в тело… но были остановлены шаманом, который загодя приготовил «круг изгнания».

К спящему Русу подошел незнакомый человек в обычной тирской одежде, разоружил, снял амулет астральной связи и надел антимагические браслеты. Свел руки за спину и связал веревкой. Привел тело в сидячее положение и, чтобы не заваливался, подставил сзади легкий плетеный стул, с силой воткнув ножки в землю. Получилось более-менее надежно. Встал за спиной, поднял какую-то дубинку и посмотрел на сидящего в плетеном креслице человека.

Обычный житель «центральных земель». Смуглый кареглазый темноволосый человек среднего роста и возраста, одетый в удобную тирскую «походную» одежду с откинутым башлыком. Сидел по-хозяйски расслабленно и смотрел на пленника безразлично-презрительно. Со стороны могло показаться, что это кто-то из прислуги занял господское место. Так и напрашивалось согнать его: «Эй ты, наглец, освободи стул!» – но этот борец за справедливость непременно заткнулся бы, как только «слуга» повернул бы к нему голову. Ледяной, безжалостный взгляд привыкшего властвовать князя прожигал насквозь. У правдолюбца тогда как минимум открылось бы недержание, а как максимум… лучше не представлять. Звали этого господина с внешностью слуги очень незатейливо и в то же время громогласно – Каган. Он, собственно, и был «князем», только «ночным».

Человек с дубиной дождался кивка Кагана и бросил в Руса структуру с говорящим названием «бодрящие брызги».

Рус мгновенно оценил ситуацию.

«…Засада! Очередная, и очередной раз вляпался. Где же Эрлан?.. Твою мать, все гораздо серьезней…»

Гоштовый сад за домом, привычная поляна, куда он уже однажды приходил «зыбучей ямой» из княжеской темницы. Сидит в круге, по окружности которого заботливо выписаны исходящие Силой шаманские символы. За пределами круга тирский шаман в трансе. Посох воткнут в землю, и по нему неустанно бегают руки. Прокачивает Силу Предков, подпитывает «круг изгнания».

«Я в двух шагах от края круга, ошиблись они маленько. Ноги не связаны… черт, Текущий за спиной и у него в руках… Знак лоосок! Ого! Ничего, рискнем… Черт, Грация и Андрей!»

Они связанные (Андрей еще и в антимагических кандалах) стояли на коленях. К горлу каждого приставили нож, пропитанный Силой убивающего Знака. Все, в пятне мертвых не поднять, а этот Знак – мгновенная гибель, даже для Андрея. Хвала богам (если их есть за что хвалить в такой ситуации, то только за это), бессознательный Леон лежал просто связанным. Ага, вот еще и скрытый лучник со Знаками, тоже убивающими, на наконечниках стрел. Астральные тела слуг просматривались в подвале. Убитых вроде нет.

Ситуация, как обычно, определилась практически мгновенно, мысли бежали с невероятной скоростью.

– Очнулся, воришка? – безразлично спросил Каган, и у Руса сразу всплыли воспоминания «волка».

«Пропал…» – пронеслась упадническая мысль. «Волк» знал – Каган никогда не оставляет оскорбление безнаказанным, а наказание обычно одно – смерть. И свое вернет. Золото он своим считал, по земным понятиям – общак.

«Нет! Андрей с Грацией не виноваты! Если и погибать, то только мне! Должен быть выход, должен…»

– Молчишь? Сейчас не просто заговоришь, запоешь… Даур… – «волк», держащий Грацию, оскалился и очень медленно надавил на нож…

– Нет! – закричал Рус.

Ноги стали ватными. Только что поддавался соблазну вскочить, но сейчас четко осознал – не успеет. Андрей побледнел, хотя, казалось, дальше некуда, дернулся, почувствовал давление лезвия на беззащитную шею и шумно сглотнул. Кадык, опасно отталкивая острое лезвие, медленно перекатился вверх-вниз. А Грация… она, похоже, с трудом осознавала происходящее.

– Все, все расскажу, только не убивай их! Убей меня, если хочешь.

– А знаешь… хочу, – усмехнулся «ночной князь», – и не тебя одного. Вон ту наводчицу, – небрежно указал рукой в сторону Грации, – и ее женишка, и бывшего однорукого. Всех хочу, но терплю же. Надо управлять своими страстями, а не позволять им овладеть собой. Верно сказал?

– Верно, верно… Тебе золото нужно? Отдам, все отдам! И эту виллу на тебя перепишу, хочешь?

– Отдашь, не сомневаюсь… Леон! – Рус дернулся, но подбежал другой человек – вылитый приказчик из солидного торгового дома. – Приложи перстенек к пергаментам, – обратился уже к Русу. – Не советую дергаться, – произнес, не изменив тона, но от этого безразличия душа стыла…

Приказчик подошел сзади и сам подставлял «бумажки» под перстень. Рус с желанием (иначе не сработает) двигал пальцем. Слабо искрило желтым светом. Штук десять – пятнадцать документов «подписал» не глядя и только радовался этой задержке. Аккуратно, чтобы маг не заметил, собирал в астрале «пулемет», оставалось просто «опустить» его в реальность.

«Готов! – подумал и с облегчением, предвкушая победу, вытолкнул запитанную Силой структуру в «мир». – Главное – скорость!» – промелькнула мысль… и она оказалась последней связной мыслью…

Звон в голове, искры из глаз. Это бы еще ничего, упорному магу можно было бы продолжать оперировать Силой, но не зря Рус видел лоосский Знак. Мысли перестали находить себе место, слиплись и запутались. Повеяло Силой лоосок, а структура «пулемета» тихо исчезла. На деревянной дубине находился Знак «туманящей орхидеи», по убеждению Кагана – лучшее средство против любых шаманов и магов. И он был-таки прав!

– Я поражен, Каган! До последнего момента не верил, но ты, как всегда, просчитал все заранее, – воскликнул маг-Текущий.

– Вот, Оксимед, а ты не хотел брать дубинку, утверждал, что «браслеты» не обойти, помнишь?

– Извини, Каган, кто мог предположить…

– Я! Я мог, и я предположил! – сказал, как отрезал. Все невольно вытянулись в струнку. – Леон, он на все успел поставить печать?

– На все, Каган.

– Можешь отойти от него. А ты, Оксимед, драхму проиграл, не забыл?

– Как можно! Уговор дороже денег…

– А честь дороже уговора, – закончил Каган. – Когда он начнет соображать?

– У всех по-разному, – пожал плечами Текущий, – от трех статеров до одного…

– У этого, я уверен, через один глаза прояснятся. Спорим? – азартно предложил «ночной князь». Любил он играть и ставил на что угодно. От гладиаторского тотализатора до костей и игры в «пальцы»^[80]. Играл, но голову никогда не терял.

– С тобой спорить… – покачал головой маг. – Может, просто зарежем их и уйдем?

– Зарежем… – вздохнул Каган. – Не понимаешь ты игры, Оксимед… но сначала пусть очнется, – закончил твердым голосом. Никто не посмел возразить. Даже шаман от местных «волков» успел уяснить – с приезжим шутки плохи, и «ночной князь» Эолгула предупреждал о том же.

Но если бы он заранее знал, на кого нацелился Каган, то отказался бы, не задумываясь. Пиренгул такую бучу устроит! Им что, они пришлые, а вот местным точно не поздоровится…

(обратно)

Глава 18

Мысли Руса прояснились чуть раньше статера, и он успел разобрать конец диалога.

«Игры захотел? Поиграем», – задвинул все сомнения, плевать на все и на саму жизнь! Так легче умирать. Но надежда была…

– Каган?! – произнес Рус очень удивленно. – Сам Каган? Какая честь! Не ожидал…

– О! Что я тебе говорил. – «Ночной князь» обратился к Оксимеду. – Статер! Приятно быть узнанным, – это уже Русу. – Ты как хочешь умереть? Первым? Или посмотришь, как умирают друзья?

– Да за что же! – воскликнул этрусский принц с искренним недоумением. – Деньги ты получишь и… Что я там подписал? Не помню. У меня богатств! Сам путаюсь.

Каган искренне посмеялся:

– А ты забавный. И везунчиком был. Смотри-ка, до этрусских царей добрался! Завидую. Но ты так и не ответил на мой вопрос: ты первый или Грация? – сказал так жестко, что и у непробиваемого Руса мурашки пошли.

– Я! – решительно ответил он. Этот «крутой» оказался «круче» земного братка Вовчика, зубы не заговоришь.

– Оксимед! – скомандовал Каган.

Текущий выхватил кинжал, закинул голову Руса, прижал острое лезвие к горлу и медленно провел им, оставляя глубокую рану. Каган нагнулся в кресле, приблизил свой взгляд к глазам Руса, и… настроение резко испортилось. Дарков этруск довольно улыбался! «Сволочь!» – зло подумал «ночной князь» и взмахом руки остановил казнь.

Оксимед ожидал чего-то подобного, поэтому сильно не давил – это слишком просто для Кагана. Не понимал он азарта к унижению перед убийством, но и не осуждал.

– Приведи его в чувство, – приказал Каган, увидев остекленевший взгляд Руса. «Может, зря остановил? Ужаснулся он напоследок, до сих пор страх разум перекрывает. Или это от радости? Встречалось и такое…» – рассуждал Каган, пока Текущий приводил раненого в чувство. Это затянулось на целый статер – не реагировал на «бодрящие брызги»! Осмысленный взгляд приобрел по-простому, от пары пощечин.

– Нет, этруск, это слишком просто. Понимаешь меня?

– Сволочь ты, Каган. Ты ишачий сын и борковский выкидыш. Тебе об этом, поди, многие говорили, а ты не верил. – Кровь заливала грудь Руса, а он оскорблял «ночного князя», и тот понимал, что намеренно злил.

– Отчего же, верил и соглашался. Потом с удовольствием смотрел, как они висят на собственных кишках. Занимательное зрелище.

– А костерчик снизу разводить не пробовал? Добавляется оригинальный аромат, – саркастически заметил Рус.

– Ха-ха! Пробовал! И ты прав, аромат непередаваемый! Хочешь проверить на друзьях?

– Отчего бы не порадоваться, с удовольствием посмотрю!

– Ха-ха! – и резко сменил тон. – А я не шучу, Рус. Выбирай, кто будет первым: Андрей, Леон или предательница Грация, – улыбнулся самым краешком губ, в глазах мелькнуло садистское наслаждение, но сразу пропало. Соизволил разъяснить мысль, причем сочувствующим тоном: – Дело не в том, что она предала меня или Марка, она предала тебя! Да-да. Не задумывался, откуда мы так точно выбрали место и время?

– Недосуг как-то было.

– А ты послушай и подумай. Предавшая однажды – предаст дважды. Слышал?

– Слышал, засранец и дарковская отрыжка, и ты своим тупым умишком и не поймешь, в какой дали я это слышал и убеждался в истинности. Карпоса ты наверняка кинешь, так ведь? А Бородатого Кастрата кто сдал Следящим? Только ты знал, где он залег… – и почувствовал, как дрогнула рука Оксимеда, заметил, как чуть ослабили ножи «волки» и украдкой переглянулись.

– Хватит! – Каган со злостью вскочил с кресла, но сразу сделал вид, что «просто размяться». – Ты мне зубы не заговаривай! – «Откуда он знает, откуда? Не до игр, надо его первым валить…» – Что ж… – сделал вид, что задумался. – Раз ты первый захотел умереть, то… пожалуй, я соглашусь, – теперь он тянул время из-за подельников, делая вид, что продолжает игру. Чтобы они потом не задавали неуместные вопросы. Авторитет в этой среде нельзя терять ни в коем случае, даже тени сомнения не должно остаться. – Поговори со своей Геей, пусть она замолвит за меня словечко перед Гелионом. Приступай, Оксимед.

Маг снова закинул голову пленника, как вдруг замер.

– Что такое? – напрягся Каган.

– Не пойму… кто-то ломает блокировку Звездных троп. Этого не может быть!

– Дубинка, Оксимед, придурок! – заорал «ночной князь», и Руса второй раз огрели дубинкой со Знаком. – Готовь «тропу», а его бери в заложники.

– Но блокировка!

– Ее же снимают, сам сказал! С ним, – кивнул на Руса, – все может быть. Забыл его историю? Запустишь «тропу» сразу, как только пропадет блок. Вы! – обернулся к «волкам», держащим Андрея и Грацию. – Эти тоже наши заложники! Не приведите боги, если хоть волосок упадет с их головы! Тащите их сюда. Леон, ко мне, и Перигон сюда!

Как только приказчик подбежал, Каган развернул его к себе спиной и приставил к горлу кинжал. Лучник, внимательно озираясь, встал рядом с Каганом. Стрела на тетиве, лук пока опущен.

– «Князь», – испуганно взвизгнул Леон.

– Не бойся, держи крепче векселя и купчие. Так надо, верь мне. – При этих словах в десяти шагах от них возникло зеркало «тропы».

– Давай, Оксимед! – скомандовал Каган.

Все в сборе, откроется «тропа», и ищи единорога в астрале! А шаман полностью ушел в транс и все качал и качал Силу. Докачается до отката… если жив останется.

Готовить Звездную тропу Текущему ни к чему, у него имелся амулет. Хорошая штука, облегчает жизнь мага. Представил координаты, накачал Силой – и готово. Вот и сейчас Сила лилась в амулет и вот-вот должна была возникнуть «тропа», но… Оксимед ожидал увидеть все что угодно, но только не кагана. Настоящего, не «ночного князя» и не раба. Внимание сбилось, и Сила Гидроса спокойно ушла из незаполненного амулета.

Каган (настоящий) два удара сердца оценивал обстановку, а дальнейшее легко уложилось в четыре сокращения сердечной мышцы.

В одной руке возник лук, в другой – стрела. Первым выстрелом пробил голову начинающему поднимать оружие лучнику – он тоже ждал кого угодно, но только не кагана, вторым пришпилил Леона к «ночному князю», а через мгновение стрела пронзила глаз Текущего – ошарашенный Оксимед и не подумал о защите. Лук растаял в воздухе, и каган неторопливо двинулся к людям, на ходу показывая «медленно раздвинуть руки» (доходчиво разводил собственные, осторожно убирая их от горла) и «бежать» (ловко перебирал пальцами, имитируя бег). До «волков» наконец дошло, что их отпускают. Так и сделали. Аккуратно спрятали ножи (Андрей и Грация кулями завалились на траву) и побежали. Недалеко. Стрелы в затылок остановили их бег. Под конец со стрелой в виске упал так и не вышедший из транса шаман. Духи Руса вихрем влетели в тело «большого друга», и Дух жизни сразу приступил к лечению.

Тигран присел на корточки рядом с полностью вменяемым Русом. Дух жизни первым делом выгреб лоосскую гадость, а рана оказалась совсем не страшной, хоть и кровавой. Хвала богам, на кинжале находился обычный пробивающий Знак, без «заморочек».

– Я был о тебе лучшего мнения, Рус, – честно сказал каган. – В благодарность за спасение я жду от тебя обещания не колебать потоки Силы и забираю с собой в легендарный город Кальварион. Все библиотеки города к твоим услугам, текст ты поймешь через специальный переводчик.

– Э, нет, хитрый Тигран. Помнишь, я замолчал в конце разговора, разорвал связь? Я тогда хотел попросить об одной услуге. И вот, спасибо. Ты заплатил авансом. Мне честное слово некогда, – сказал, положив руку на сердце, – а так бы с удовольствием! Все договоренности в силе, через пятнадцать дней ждите меня на месте. Я все сказал.

Каган молча поднялся, создал «тропу» и ушел не обернувшись. Обиделся или нет – кто их, нелюдей, поймет?

Духи разрушили путы и браслеты, и Рус блаженно откинулся на землю. Хорошо-то как! Просто жить – хорошо. Вдруг услышал сиплое дыхание и повернулся к Кагану.

– Вот так-то, Каганушка, – сказал, теребя ему волосы.

Он лежал, тяжело дыша, придавленный мертвым Леоном. Стрела пробила оба тела насквозь, ее наконечник утопал в присыпанной листьями поникшей осенней траве, а черное оперение торчало над грудью приказчика.

– Вот ты жил себе, гадости людям делал, а с чем уходишь? Правильно, ни с чем. Никто о тебе не всплакнет. – Настроение установилось удивительно умиротворенное. Нет, после такого стресса – неудивительно.

– Ты… проклятый этруск… ты предатель рода человеческого… о себе подумай, сволочь… – Каган говорил с трудом, через шумное дыхание.

– Ты говори, князюшка, говори, приближай кончину. Тартар тебя заждался, а в этом мире, увы, от тебя устали. Порадуются твои сообщники, никто не пожалеет. Верь мне, каганскому прихвостню. Зря ты это имечко взял. Тебя мама с папой как домой зазывали?

– Иди к борку под хвост, Рус… или как тебя там… вспомнят обо мне добрым словом… дети мои вспомнят… они не знают, кто я… а тебя я подожду у Тартара… уверен, недолго ждать придется… не соскучусь… будь ты про… – но не успел закончить проклятье. Закашлялся кровавой пеной и испустил дух.

– Так проходит земная слава … – сказал Рус по-русски. – Что-то потянуло на философию, не к добру это, – рассудил вслух, сладко потянулся и добавил: – Пожалуй, не скажу я твоим детям о тебе. Славные они. По крайней мере, ты хоть кого-то любил, а в остальном… противно. – Он снял почти всю память «ночного князя». – Эй, жених с невестой, – перешел на гелинский, – хватит отдыхать, к свадьбе пора готовиться! Эй, вы чего!

Связанные влюбленные лежали, отвернувшись друг от друга.

– Я сейчас, быстро. – С этими словами Рус быстро пережег кандалы у Андрея и веревки у обоих совсем не веселых брачующихся. Оба стали разминать руки, и оба тягостно молчали.

– Эй! Смотреть на меня, мать вашу! – «Принц» встал над ними, уперев руки в бока.

Они знали про «вашу маму» и нехотя перевели взгляд на Руса. В глазах у обоих не радость избавления, а стыд и тоска. Этого Рус больше всего и боялся.

– Все! Нет Кагана! Был да сплыл. Что за настрой? Выше голову! – Они не внимали. – Хорошо… давайте так. Я сам расскажу, как все было, идет?

Не дождавшись согласия, приступил к рассказу. Старался говорить как можно более комично.

– Тебя, Андрей, позвал истошный вопль: «Господин Андрей, вашему привратнику плохо!» – смешно передразнил, но никто не улыбнулся. – Да я бы и сам побежал, отвечаю! Солидный приказчик держит беспамятного… Кто дежурил? – ответа не дождался и не выдал свое знание. Дежурил Серенгул. Вечно ему достается. – Не важно. Ты подбегаешь, а тебя тоже хлоп! Укол – и ты отрубаешься. Чего себя винить-то? Любого влегкую так можно вырубить. А ты, Грация? Да я бы сам в штаны наложил, если бы увидел страшного Кагана! А ты его видела и знала все ужасы о нем! Спорим, он приобнял тебя за плечики и повел, допустим, в сад. А по пути стыдил: мол, ты же понимаешь, милочка, что золотишко мое? Нехорошо воровать. Дядя Марк тебе доверился, а ты… ай-я-яй, плохая девочка, – пародировал, как мог смешнее, и Грация все же улыбнулась!

– Не совсем так… – буркнула она. Прогресс!

– Один хрен! – Хрен в Месхитии не рос, но выражение они понимали. – Суть та же. Ты, разумеется, заявила: «Дядя Андрей тебе все отдаст, все там, на плато Шаманов, он отведет!» Сильный ход. – Грация снова улыбнулась, Андрей скривился. Радует, дело сдвигается с мертвой точки. – Нет, я серьезно. Если бы пошел, то было бы здорово. Но он хитер, хитрее меня. Что вы так смотрите? Да, с каганом, с настоящим, просто повезло! Вон, серьгу, идиоты, не сняли. А так бы кирдык!

– Нет, Чик… – грустно покачал головой Андрей. – Ты бы все равно выкрутился…

– Правильно, друг! Чего тогда переживать за меня?

«Нет, Андрюша, ошибаешься. Действительно кирдык, не видел я выхода… хотя…» – не стал рассуждать, а сам из памяти «волка» много интересного о Кагане знал. Но это сейчас, прочитав память самого «князя», понял и нашел подтверждение, а тогда не решился на очень сомнительный риск.

– Вас поставили друг против друга, ножи к горлу: мол, кто хочет первым? Вы, как один: «Я! Меня возьми, дядя! Нет, меня! Меня!» – дразнил разными голосами, но жених с невестой только хмурились. – Да вы меня вспомните! Я точно так же орал, забыли?! Вспоминать тяжело?! А надо, дарки вас раздери! Вы все правильно сделали, понимаете, правильно! Он и так все обо мне разузнал и понимал, что я вернусь сегодня, вопрос только куда. Слушай, Грация, – Рус подсел к девушке и продолжил как мог проникновеннее, – ты знала его, была ужасно напугана, и он сразу это вычислил. Смотри, я положил руку на сердце и честно тебе говорю: если бы Гелинии приставили нож к горлу, то я бы еще не так запел!

– Но Андрей!..

– Он не знал Кагана, как его знала ты, поэтому к нему «князь» особо не лез, – жестко перебил девушку Рус. – Каган давил на того, кого посчитал более испуганным, и, согласись, это была ты. – Каких трудов стоило Русу обходить жесткие выражения! Врагу не пожелаешь такой ситуации. И в том, что было, и сейчас, когда приходится все это разруливать, чтобы не дать сорваться свадьбе. – Ты все правильно сделала! Не мучайся. Я бы сдал тебя с потрохами!

– Ты бы не сдал! – Грация вдруг разъяренно вскочила. – Ты бы… ты бы…

– Дал бы зарезать Гелинию? – уточнил Рус.

– Да нет же! – Девушка заметалась.

В ее голове царил хаос: «Я предала, предала!.. Но опять же Рус вон как говорит… Боги, что мне делать, как жить?!»

– Да и я дурак, Грация, – как бы невзначай заметил Рус. – Бросил кандалы там же, где вышел из темницы, на эту поляну…

Следящие, когда проводили обыск, убедились в невозможности восстановления, описали и оставили на месте, дабы не загружать и без того объемные вещдоки, да и… надеялись на приманку, чем дарки не шутят.

– Да, Чик!!! – Девушка замерла и вдруг рухнула как подкошенная и разревелась с подвыванием. – Он… – говорила через всхлипывания, – показал мне кандалы и сказал: «Туда же он приходил?», а я кивнула-а-а, – и зашлась в плаче.

Андрей, усиленно вспоминая, удивленно поднял голову:

– А ведь точно, Чик, ему принесли те кандалы и сказали откуда. Потом нас повели в сад… Я плохо помню, прости, друг… лучше бы меня убили…

– Тебя убили?! – Рус вскочил. – А потом Грацию и меня, так, что ли? Знаешь, кто будет больше всех жалеть, что его не убили? Знаешь? – дождался внимания обоих друзей и показал в сторону все еще связанного бессознательного Леона. – Он! Опять все веселье без него, он очень обидится.

Как раз в этот момент, как по заказу, Леон застонал и очнулся. Подергался в путах, узнал местность и заревел:

– Что здесь, дарки вам всем в задницы, происходит! Эй, кто там есть, иди сюда, я сейчас устрою!

– Тихо, мальчики-девочки, я смываюсь, а вы уж сами с ним… боюсь я его. – После этих слов Рус облегченно побежал к дому.

«Молодчина, Кастор (настоящее и давно забытое имя Кагана), подсказал магу просто ударить дубиной по голове, и он молодец, хорошо приложился. Иначе не взяли бы Леона «брызги» и… завалил бы его лучник, он настороже был, а Леон не ожидал… – Мысль промелькнула между делом, между основным переживанием. – Хоть бы свадьба состоялась! Обидно, когда разная сволочь ломает жизнь… надеюсь, я сделал все, что мог. Но устал, не могу больше сюсюкать…»

А мог ли он на Земле, будучи «братком», представить, что станет так усиленно искать разные «психологические выкрутасы», причем в «мирной» обстановке? Ни в жизнь! Дело вовсе не в Духах и не в Силе, и характер у Руса остался прежним, с тем же комплексами. Просто не имел он там тех, за кого бы так сильно переживал. Не было у него друзей. Настоящих, не приятелей-собутыльников.

Рана на шее уже затянулась. Рус хотел было оставить легкий шрам, но передумал. Это не тособытие, которое стоит вспоминать.

Через полчетверти к нему в спальню влетела Грация:

– Правильно ты убежал. Леон так ревел, когда увидел трупы! Разорвать тебя обещает! – Взгляд девушки лучился весельем. – Его Андрей держит. А где слуги, почему ты их не выпустил? Они живы? – Настроение невесты резко изменилось.

– Да живы они, все нормально! В подвале сидят. Пусть еще помаринуются… и вдруг Серенгул подземный ход найдет? – подмигнул Грации.

– Ой, – растерянно улыбнулась девушка, – а куда трупы девать? Да я же с этим вопросом и шла к тебе! Дарки, все из головы вылетает с этой свадьбой! Нашла амулет связи с Гелинией, говорить ей уже, как ты думаешь?

– Насколько я помню расписание… через полчетверти занятия закончатся, тогда можно.

«Черт, Каган и это предусмотрел! Все продумал. Следить особо, кроме Гелинии, некому, а ей некогда. Пиренгул вряд ли будет отвлекаться и никому не расскажет о моей «яме». Вот ведь. И придумывалось ему все это легко. Завидую. Нет, брр, увольте от его желаний… Эх, надо было Андрею с Грацией просто подождать меня у князя. Туда Кагану доступа не было. Но что было, то прошло, проехали…» – с этими мыслями он шел к месту смертоубийства и невольно улыбнулся, вспомнив непроницаемое молчание Тиграна в ответ на его быструю мыслеречь и передачу образов обстановки. А ведь наверняка бушевал! Еще бы – единственная надежда всего народа, и так подставился. На волоске висел их уход в «счастливый мир». А может, до сих пор висит, и ничего Тигран сделать не может.

«Злится небось», – эта мысль почему-то доставляла удовольствие.

От возмущенного Леона отбился звучным приказом:

– Трупы обыскать и стащить в одну кучу! – а сам в это время специально медленно готовил «зыбучую яму», невольно радуясь за себя. «Умный я, сукин сын, здорово Андрея с Грацией помирил. С Леоном – особенно сильный ход…» – думал, конечно, с иронией, а переживания уже выкинул. Легко жить с таким характером, согласитесь.

Трупы «волков» отправил в пятно, а друзьям сказал «подальше, где не найдут». Похвастался пергаментами, говоря:

– Учитесь, как надо дела делать. Векселя на… ого, специальная защита и сумма в общей сложности двести тысяч! Андрей, ты слышал о векселях на пятнадцать тысяч?

Друг внимательно рассмотрел вексель. Помял, понюхал и пожал плечами:

– Раз сделали, то, наверное, могли обналичить, но я впервые такой вижу. Возможно, пять тысяч с каждого векселя оставят в залог торговому дому… не знаю.

– Вот я и говорю, учитесь, дети мои! За откаты возможно все!

– Ты не ерничай, – пробасил все еще переживающий Леон. – Жги всю эту мерзость, и пойдем кушать.

– Сожгу. Но надо же! Восторгаюсь мастерством. Главное, приказчик легко поклянется: «Лично согласился и приложил личный перстень», – можно обойти клятву, всегда это утверждал! Все, Леон, жгу, и идем обе… ужи… не важно, жрать идем. Грация, поди, подгоняет кухарок.

Выпив местного коньяка, все окончательно расслабились, а Грация даже разошлась.

– Сволочь! – с силой хлопнула по столу так, что чашки-кувшины подпрыгнули, чудом не пролившись. – Хотел меня свадьбы лишить?! Не выйдет! Андрей, поехали готовиться! Быстро!

Они собрались и ушли Звездной тропой. Рус протрезвил Грацию, а Андрей выгнал хмель самостоятельно.

Гелиния, поговорив с подругой, которая, как партизан, умолчала о нападении, нагло не интересовалась Русом. Услышала: «Пришел с Леоном, не ранен», – и больше о «суженом» не спрашивала. «Этрусский принц» подмигнул Грации, и она в ответ довольно кивнула: мол, не дура, накануне свадьбы о таком рассказывать ни к чему, а «твоя» цену себе набивает, демонстративно о тебе не спрашивая.

И во время церемонии Гелиния делала вид, что Рус – пустое место. За стол села специально подальше и лишь на общем гулянии «подпустила» будущего жениха.

– Как дела в твоем новом царстве? – спросила сквозь зубы.

– Великолепно, дорогая, а как в твоем старом княжестве?

– Еще лучше, – процедила она.

– Эй, – Русу надоела это глупая игра, – ты чего на меня дуешься? Я там работаю, там война и тебе там не место! Опасно, и женщин там вообще не жалуют! – приврал.

Косились бы, но стерпели «невесту», это он уже понял. А вот после победы вполне возможны интриги с разными вариантами устранения претендентки. Но это после. И вообще, надо сначала Гросса убрать и решить вопрос с посвящением. Все равно не место ей там, и все тут! Волнуйся еще за нее.

– А мужчин там жалуют? – Сама надменность.

– Да сколько можно объяснять, вокруг меня одни мужчины!

– А мне безразлично, пусть там у тебя хоть под каждой лавкой по наложнице, – сказала и отвернулась.

– Отлично! Так и будет. Этого добра там хватает, и все ко мне лезут. Я, как-никак, принц. – Развернулся и пошел прочь. Недалеко. Подскочившая Гелиния развернула его, так сильно дернув за руку, что Рус еле удержал равновесие. Ну ладно, изобразил, что чуть не упал.

– Не зли меня, Рус, я и так вне себя!

– Что-то незаметно. Не смотришь, не подходишь…

– Потому что ты меня оскорбил! – Гордая, надменная княжна чуть не всхлипнула. – Обманом отправил домой, выгнал и… и…

– Поцеловал и обещал жениться, – улыбаясь, закончил за нее Рус.

– Но я своего согласия не дала! – выдала последний аргумент, гордо развернулась и…

Рус приобнял ее и зашептал:

– Солнышко, я люблю тебя! Не обижайся, так надо. Подожди немножко, хорошо? – эти слова сорвались непривычно легко. Редко когда в своей жизни Вовчик – Чик – Рус открыто и честно, без доли хитрости, как в Анектии, говорил: «Люблю». Даже Джульетте приходилось клещами вытягивать «подтверждение чувств». А Грация не в счет, там было влияние Древа Лоос, чтоб оно провалилось к Тартару!

Они находились в дворцовом парке под взглядом многочисленных гостей – целоваться никак нельзя, порядки строгие. В первую очередь по отношении к Гелинии, хоть она и княжна. Даже приобнял ее Рус «по-пионерски» – едва касаясь плеч девушки вытянутыми руками.

– Хорошо, Рус, любимый, – горячо прошептала растаявшая княжна. – Я подожду, сколько нужно, только ты береги себя! Ради меня береги, если себя не жалко… Можно, я буду звать тебя, как Леон, – Русчик, – перешла без всякой логики.

– Конечно можно, какой вопрос!

– Красиво звучит – Русчик, – проговорила, растягивая, и вдруг поморщилась, – на нас смотрят. Как хочется снова оказаться в Анектии! А тебе, Русчик?

– Безумно! Каждый день об этом мечтаю! – конечно, подыграл. Рус отродясь не был таким романтичным и целовался, разумеется, далеко не впервые.

– Ну вот, опять шутишь. Тебя не понять, когда ты серьезен! – Девушка почувствовала игру и опять обиделась.

– Тогда, когда что-нибудь кому-нибудь обещаю… – серьезно сказал «жених». – На нас действительно смотрят, пошли танцевать, солнышко…

Если раньше Гелиния в сопровождении телохранителей могла позволить себе приехать в «Закатный ветерок» и даже остаться там ночевать, то с сегодняшнего дня, после того как они «засветили» свои отношения, это стало немыслимо.

Гостей набралось неожиданно много. Молодые никого, кроме своих друзей и князя с дочерью, не приглашали, но шила в мешке не утаишь, особенно когда о свадьбе судачит весь город. Где князь, там и местная знать, где князь и Андрей, который вроде бы между делом, а заключал ловкие сделки, увеличивая общее состояние, – там и купцы. Любыми путями пролезут.

Пиренгул все же нашел время уединиться с Русом.

– Как у тебя дела с царством?

– Скоро принесут на блюдечке, – ответил Рус с серьезным видом.

– В смысле? – Разумеется, князь не понял шутки.

– В смысле, собираем силы, то да се. Я не вникал. Я больше по балаганной линии…

– Чего?! Ты кончай зубоскалить. – До Пиренгула дошло, что «принц» так непонятно шутит. – Я серьезно спрашиваю, переживаю за тебя.

– Да нескоро там, силы пока собираем. Потом сражение и я… со мной непонятно. Пока я знамя борьбы с узурпатором, а после… перепосвящение обязательно, Пиренгул, женитьба не устроит.

Князь нахмурился. Он видел, дело идет к свадьбе дочери с этим… непонятным субъектом. Официальный принц или царь – это одно, а неизвестно кто – другое. И дочь не остановишь, бесполезно, доказывала не раз.

– Не переживай, я что-нибудь придумаю, ты меня еще плохо знаешь! – хохотнул Рус и продолжил серьезней: – Знаешь, мне понравился обряд у всех богов. Я ни на что не намекаю, серьезно. Салюты всех Сил, здорово! Удивительно красиво. Впервые побывал на такой церемонии.

– Согласен, – рассеянно поддакнул князь, соображая: «Он точно придумает, к прорицателю не ходи. Или сходить? Нет, боязно. Не знаю, дочь, переживать за тебя или радоваться…»

Во время обряда бракосочетания было чем восхититься. В храме всех богов алтаря как такового (сакральное место жертвоприношений, пожертвований и жарких молитв) не существовало. В центре большого зала располагалась толстенная колонна с высеченными по кругу барельефами двенадцати общепризнанных геянских богов. Все – одного размера. Жрецы там не водились, там обитали прислужники. Они не занимались собственно культом, которого не было, они занимались уборкой, приемом подношений, разъясняли порядки храма и проводили бракосочетания.

Рус в абсолютной тишине довел Грацию до колонны. С противоположной стороны храма Леон подвел к ней Андрея. Леон совсем не обязателен, в отличие от Руса. Невесту надо передавать «из рук в руки», и за этим зорко следила большая толпа, выстроившаяся вдоль круглой стены большого зала. Обычные эолгульские зеваки, от которых и расходится большинство слухов. Русу в полной мере стали понятны опасения Грации.

«Господи, ну и порядки! А Грация вполне могла себе другого «отца» выбрать, нечего было истерику устраивать, – думал он, вкладывая руку девушки в ладонь Андрея. На этом его миссия кончилась. – Я бы все равно не пропустил свадьбу, не стоило так обижаться…»

Молодых перехватила пожилая прислужница и повела вокруг колонны. Надо сделать двенадцать оборотов, повторяя за ней слова длинной брачной клятвы, основная суть которой сводилась к обещаниям: «Жить семьей по обычаям наших народов». Хитрая клятва, замысловатая. При желании можно легко обойти, но в то же время клятва есть клятва, поэтому понятие «развод» в гелинском и тирском языках попросту отсутствовало.

Рус продолжал вяло размышлять о «дурацких традициях нецивилизованных народов», как вдруг, едва молодожены закончили двенадцатый круг, расцвел и заиграл Салют. Именно с большой буквы.

– Боги приняли вашу клятву, возрадуйтесь, муж и жена! – сказала женщина, не повышая голоса, но ее услышал каждый человек в большом зале, где уже творилось черт знает что.

Тяжелый каменный купол, который и так являлся чудом – держался на одной центральной колонне и тонких стенах, внезапно стал абсолютно прозрачным. В лазурное, без единого облачка небо взлетели огромные огни, перекрывая яркостью дневной свет, но странным образом не ослепляя. Началась пляска цветов, и зазвучала музыка. Рус готов был поклясться, что ни одного музыканта в храме не было, а музыка, воистину божественная, которую нельзя повторить, а хочется слушать часами, играла повсюду. Невозможно было определить источник, как невозможно было найти начало «небесных огней». Они кружились в такт музыке, переливались, но не смешивались. Легко узнавался желтый цвет Геи, голубой Гидроса, черный Эребуса, цвета остальных богов. Даже лоосская паутина танцевала. Правда, паутину видел только Рус, для остальных Лоос «плясала» сочной зеленью. Красота неописуемая!

Закончилось светопреставление, по-иному не скажешь, примерно через два статера. Амулеты исключались – не виделось ни одной структуры. Галлюцинация… сомнительно, если только массовая. Единственное логичное объяснение, чего не любят маги, это выпендреж богов с целью завлечения новых почитателей, а возможно, и посвященных. Боги любят, когда их любят. Кстати, светопреставление наблюдалось исключительно из храма, на улице стоял обычный пасмурный осенний день, первый день месяца Эола.

Рус подарил Грации колье с голубым брильянтом со структурой «отражателя» внутри. То самое, подаренное еще год назад «на будущую свадьбу» (жмот). Теперь вручил в торжественной обстановке. Андрею протянул свои простые «близнецы»:

– Ты давно хотел, тренируйся.

Леон преподнес жениху набор метательных ножей с похожим пожеланием:

– Слышал, Русчик рассказывал, как Эрлан от двоих магов отбился? То-то. Пригодятся, учись.

Невесте подарил совсем незамысловатое зеркальце – амулет Светящих:

– В нем ты всегда будешь самой красивой, посмотрись.

И действительно, зеркальце так ловко меняло черты, что любая дурнушка представлялась красавицей. Леон его утром на местном рынке купил, простонародная игрушка, но как Грация радовалась! Потому что от души.

Радость за друзей, двоим оставшимся «в сиротстве» компаньонам портило только одно: молодожены переезжают в подаренный князем особняк в престижном районе. Значит, в привычном «Закатном ветерке» грядут изменения. Грация и так, будучи «прописанной» в нем, «дома» появлялась наездами, но все же успевала исправлять нерадивость слуг, а теперь… похозяйничает домоправительница Асмальгин, дородная женщина с подвешенным языком. Только Грация могла ее приструнить, остальные, включая Руса, – не указ. У нее было собственное представление о надлежащем порядке, типично тирское. Но ничего, компаньонам там редко появляться.

На следующее утро Леон с Русом ушли через врата Ищущих. В Альдинополе переоделись в этрусскую одежду и «ямой» вышли недалеко от имения Вилиниана. Наученные горьким опытом, пришли не на заранее оговоренную поляну, а в соседний перелесок. Рус связался с Карлантом, объяснил, где они находятся, подосадовав на ошибку. Сели на поваленное дерево ждать соратников, и Рус перекинулся парой слов с Гелинией (по науке Эрлана ввел образ ее амулета в свой), а потом и с Отигом. Надеялся встретить его на свадьбе, но он не пришел и сейчас объяснил:

– Не люблю я эту придворную суету. Тошнит от лизоблюдов и проходимцев, – и теперь Рус окончательно понял, почему магистр не вылезает из заштатного Эолгула. В резиденциях центральных орденов творится то же самое, что и при дворах монархов. Месхитопольский орден Родящих – живой тому пример.

(обратно)

Глава 19

Через декаду Русу пришлось расстаться с Леоном.

– Понимаешь, друг, Филарет меня приглашает. Грядет разработка основной операции, и он хочет видеть меня при штабе. – Леон говорил, пряча глаза и переминаясь, как нашкодивший первоклассник.

Ужасно хочется, а перед Русом неудобно и перед самим собой. Обещал защищать, а тут такое… детская мечта. В юности сглупил, поддался на соблазн, а потом контракт и слава. Одним словом, затянуло.

– Иди, бог с тобой! Вон сколько у меня защитников, и в Эрлане я полностью уверен. Не переживай, освобождаю я тебя от обещания. Ну, был ты со мной в «Закатном ветерке», и что? – спросил с хитрым подмигиванием.

– Ты издеваешься?! – покраснел Леон. Тягостные воспоминания, стыдные.

– Догадался? Я рад. Иди уж, с обидой легче.

Леон успокоился и расслабился: «Вот ведь, даркова отрыжка! Я думал, метаться буду, а он оскорбил, и я со спокойным сердцем… не знаю, какой из него выйдет царь, но друг он замечательный. Спасибо, Величайшая, что свела меня с ним!»

– Я серьезно, не переживай за меня. Отобьюсь, если что.

– Нет, Русчик, буду переживать, но к Филарету уйду, не обижайся.

– Вот и славно! Удачи и да пребудет с тобой милость Величайшей! – Но, когда Леон уходил, сердце все же екнуло: будет тебя не хватать…

Перед сражением обязательно встретятся, без принца главная битва не состоится. Только бы не через пять дней, когда надо помогать эльфам! Не должно, войска пока только стягиваются.

Имелась еще одна причина для обязательной встречи. Рус утаил от Леона важную весть, которую все же надо рассказать. Почему утаил – до сих пор не до конца разобрался.

Как-то раз в бане на «принца» повеяло слабым колебанием Силы Геи. Быстро выглянул в предбанник и обомлел. Леон вешал амулет «отражателя» на стенной крючок. Он всегда долго раздевался. Не полюбилась ему парная, оттягивал неизбежную встречу с горячим паром.

Так Рус открыл у друга склонность к Силе Геи. После бани убедил Леона никогда не снимать амулет, нагородив с три короба всякой всячины, и друг с радостью согласился. Еще бы! Баня отпадает, станет мыться привычно, в чане с водой. С последствиями сего события «сын Френома» решил разобраться позже, а причина ясна – его кровь оказалась сильной штукой. Подумав, определился: Леону о склонности к Силе, во избежание излишних надежд, не говорить. Еще снимет амулет не вовремя или подговорят снять. Ну его, потом скажет.

Рус второй день мотался по «неприсоединившимся» княжествам. Много вотчин оставались нейтральными, поддерживающими любую власть. Им что грусситы, что гросситы – один Аргост, лишь бы самих не трогали и помощь вовремя присылали. Дело в том, что это были в основном западные пограничные вотчины, которых часто беспокоили соседи-кочевники. И вот как раз здесь, на окраине, а не в центре царства Рус в полной мере почувствовал влияние гражданской войны.

– Да когда же это прекратится, принц? – возмущался местный властитель, князь Драголант. – Я тебе прямо скажу – мне все равно, кто под венцом сидит, мне главное – варваров унять! – Он выразительно показал на запад.

Рус ответил по-гелински, чтобы не смущать провинциала небольшим, но ясно слышимым акцентом. Скоро, декады через две, он полностью исчезнет.

– Поэтому я и призываю поддержать меня! Будет твердая власть без оглядки на соперника, и войска устремятся на варваров! С твоей поддержкой твердая власть придет гораздо раньше.

– Эх, принц! Твои бы слова да услышал Френом! – присел на лавку и продолжил доверительно: – Буквально вчера приходили ко мне от Гросса. Князь Борилан со свитой. Побольше твоей, между прочим. Такой же мед лил мне в уши. Так где же правда, у кого сила? Подскажи.

– У меня. У Гросса нет наследников, будущее за мной.

– А у тебя? У тебя есть наследники?

– Я молод…

– И смертен. – Князь попал в уязвимое место, возразить было нечего. – Гросс назначил себе наследника, своего племянника Гронка назначил. По всем правилам, в Центральном храме.

«Почему я узнаю об этом где-то у черта на куличках от замызганного князя, а не от Эрлана?!» – Рус покосился на «доверенного телохранителя» и службу безопасности в одном лице. Смущенный Эрлан незаметно пожал плечами.

– Так убеди, в чем ты сильнее?

– За мной Кимминги, Дистрои, Ромены…

– Слышал, уважаемые роды, давние сторонники Грусса, – перебил князь, – могу перечислить не менее многочисленных сторонников Гросса. Великий Френом, когда вы успокоитесь! – взмолился он вслух и резко перешел на личности, в упор уставившись на принца. – А ты сам? Чего стоишь ты? – Зрачки сузились, крылья носа затрепетали.

Рус, не отводя взгляда, поднятием руки остановил телохранителей.

– Я стою много. Целое царство, – медленно, чеканя каждое слово, произнес по-этрусски. Акцент практически отсутствовал. – И как воин любого заткну за пояс.

Эрлан с Карлантом, услышав почти чистую речь, удивленно переглянулись, а Драголант откинулся от Руса и усмехнулся:

– Интересно сказал – заткну за пояс. Я, например, не помещусь – мелок ты. Да и не главное для принца – мечом махать…

– Двумя, – поправил Рус.

– Пусть двумя, – согласился он, – ты меня понял.

– Зато ты меня не понял. Выставляй лучшего дружинника или выходи сам.

Когда нет аргументов, лучшее доказательство – хорошая драка. Особенно для этрусков. В прошлой провинции это прошло на ура. Майор, после ранения своего лучшего бойца от руки Руса, пообещал содействие. Правда, лично принцу, а не партии «груссов», но и это неплохо.

– Ты вызываешь меня на бой? – уточнил князь.

– Не тебя лично, любого твоего воина.

– Тогда я тебе отвечу так, – выдержал насмешливую паузу. – С Аргостом сражайся, а мне воины для более важного дела пригодятся.

Вот это да! Самый настоящий боевой этруск с благородными шрамами на лице, с повадками опытного воина отказался от драки! Более того, устыдил принца.

«Да… встречаются еще у них здравые люди, – восхитился Рус. – Что делает пограничье! Надо его запомнить…»

От окончательного позора «принца» спас молодой дружинник, влетевший в скромную светлицу небогатого князя, который, кстати, принимал Руса «со свитой» один, не соизволил позвать бояр-командиров.

– Князь, пирены! – возбужденно выкрикнул он. – Обложили десантом дальний острог и пустили орду, через четверть домчатся до поселения!

– Сколько? – уточнил князь, вставая.

– Аргост их знает! Следы путают. По ним всего пять сотен.

– Поднимай дружину! – Драголант решительно направился к выходу.

– Князь! – остановил его Рус. – Моя помощь нужна?

– Не откажусь, – ответил сразу, будто только этого и ждал. Да почему будто? Ждал. – Там и посмотрим, чего ты стоишь. Буранчик, проводи новых дружинников в оружейку и к месту сбора. Не задерживайся, ждать не будем, – и сразу вышел.

Вся «свита», то есть телохранители, приняла поступок принца как должное. Наоборот, если бы он не предложил помощь, они бы в нем разочаровались. Царство на кону, принца могут убить, а смотри-ка! Странный народ эти этруски.

– Пирены, – просвещал Руса опытный Ростичар, одевая кольчугу с холодящим Знаком, – признают только Пирения, поэтому у них есть маги, которые в ваш… – мысленно помянув Аргоста, поправился: – в землях центральных ойкумены соответствуют Пылающим.

– Держись рядом с нами, принц, – говорил Эрлан.

– Я сам приму решение, где мне держатся, – резко ответил «принц». Никто не возразил.

Сам Рус, взвесив объемную, рассчитанную на габаритных этрусков кольчугу, не стал облачаться, надел только шлем, с трудом подобранный Буранчиком. Снова никто не возразил. Воин сам знает, что делает.

Место сбора – поляна за частоколом терема – наполнилось дружинниками. Холодное осеннее солнце потужилось и растопило первый снег, образовав хлюпающую кашу из смеси грязи и желтой травы. Шестеро жрецов выстроились в линию и ждали только отмашки князя. Дождались и с силой воткнули посохи в землю. Возникли шесть Звездных троп, да таких больших, что можно было легко войти вдвоем. Без лишних команд, четко сохраняя строй, колоннами по двое в светлые провалы «троп» двинулись воины, ритмично, как на параде, чавкая сапогами. Только восемь человек – принц со свитой – месили грязь не в ногу.

Вышли в пятидесяти милях от резиденции князя, ближе к границе, прямо к табуну единорогов. Животные встретили людей радостным духовым оркестром. Часть побежала искать старых хозяев, часть осталась ждать новых.

– Буранчик, восемь скакунов новым дружинникам! – скомандовал князь. – Вы как, принц, отдельным десятком пойдете?

Ответил Эрлан:

– Назначай десятника, князь, у нас никто со степняками не сталкивался.

«А ведь он прав, – подумал Рус, – я даже Великого похода в глаза не видел». Драголант серьезно кивнул и крикнул:

– Димигрид, сюда!

Через несколько мгновений к ним подскочил серьезный сорокалетний воин:

– Слушаю, князь!

– Принимай восьмерых новиков – они твой десяток. Растолкуй, как держать строй, остальное они умеют. Приступай. – После этих слов скрылся в размеренной армейской суете.

Вскоре вездесущие мальчишки подогнали единорогов, принесли седла и чуть ли не волоком притащили тяжеленные тюки, оказавшиеся броней для скакунов, – железные пластины, соединенные кольчужными сочленениями.

Рус понял – местные кочевники не считали убийство единорога кощунством. Принял своего пегого скакуна и с грустью вспомнил Воронка: «Ты прости меня, друг, но так надо. Я тебе все объяснил, и ты со мной согласился. До встречи! И знай – я тебя не брошу…» – с этим мысленным монологом надевал на «Пегаса» (так сам назвал пегое животное) броню и седло. Ростичар ненавязчиво помогал, а десятник хмуро наблюдал за неумелыми действиями принца.

– Ты кто, новик? – наконец поинтересовался он. – Мелок ты для нашего племени, больше на пирена похож.

– Этруск я, – гордо ответил Рус, – просто ростом не вышел. Что, не бывает?

Остальная «свита» с любопытством молчала.

– Я не встречал, но, говорят, бывает. Готовы? По седлам! Стройся в линию.

Грусситы беспрекословно выполнили приказ. Рус впервые выстраивался в линию и беззастенчиво пользовался Духом слияния с животными.

– Не призывать, аргостовы дети! Рано еще. – Десятник заметил Духа. Кстати, склонность к Силе Геи не увидел, потому что Рус, дабы не смущать окружающих, «выдавил» из себя нити Силы Земли.

– Виноват! – ответил Рус и убрал «друга». Но свою цель тот успел выполнить, Пегас стал слушаться без поводьев.

– Значит, так, вы люди опытные, за исключением одного, разберетесь и ему поможете. Держитесь рядом со мной и слушайте, сейчас скомандуют выдвижение…

И точно, не успел он это произнести, как раздался приказ:

– Сотням начать выдвижение! – Сразу послышались команды сотников:

– Первая!.. Вторая!.. – далее полусотни, затем десятки.

– За мной, парни! Пока держитесь просто рядом, идем на соединение. Слушайте внимательно… Сейчас кочевник наглый пошел, нападают большими ордами. Чтоб этим грусситам с гросситами в Аргольте париться! – в сердцах выкрикнул он, и «новики» незаметно переглянулись. – Как только заново заварушка с принцем началась, это где-то с год уже, так царь увел от нас войска. Пирены сразу обнаглели! Да что я говорю, сами увидите, на своей земле воюем! Отступаем, людей в тыл отводим, а там пахоты чуть, и кроме беженцев своих дармоедов хватает!

– Голодают? – поинтересовался «принц».

– Пока нет, но все к тому идет, – нахмурился десятник. – Наболело, парни, скорей бы хоть кто-нибудь победил! Тьфу, делят неизвестно что, неужели Френом не видит?

– Бог все видит, – хмуро ответил Карлант. – И ему нужен лучший!

– Вот и выясняли бы один на один, зачем войска с границы отзывать?

– Верно говоришь, – поддержал его Рус. – Любят они там, наверху, в солдатики играть.

– Чего?! – не понял Димигрид, не поняли и остальные. Нет, суть понятна, но при чем здесь куклы?

– Управлять воинами, как игрушками. Им развлечение, а на простых людей плевать. – Принц высказал такую ересь, что если бы не был принцем… Свита уставилась на него, как на умалишенного, а десятник согласился:

– Правильно изрекаешь, молодой, но лучше в это дело не лезь, себе дороже. Мне можно, я на границе.

– Когда будешь объяснять строй, десятник? – прорычал Ростичар, больше всех ненавидящий гросситов (почти всю его семью вырезали или отравили).

– Да, отвлекся. Простите, накипело. Слушай сюда! Тактика простая. Их много, не меньше десяти сотен будет, могу поспорить, а нас – две наши, княжеские, да три ополчения, итого пять.

– Ополченцы… – поморщился молодой Люболан.

– Это ты зря. Все бывшие вояки, да поросль, которых пока из дома не выпустили, но умений уже нахватались, и без склонности к Призыву никого нет. Сила! А пирены мелкие, вот как ваш товарищ, как тебя?

– Рус.

– Один на один не лезут, гурьбой нападают, но нам это даже лучше – гоняться не надо. Главная задача нашего строя – держать общую защиту, вклиниться в их лаву, расстрелять магов – они позади держатся, а потом рассыпаться по одному, чтобы соседу не мешаться, и рубиться. Побегут, как зайцы, проверено! Тысяча на пятьсот – расклад в нашу пользу.

– А если две на пятьсот? – поинтересовался Эрлан.

– Тогда сложнее, – нахмурился десятник. – Разведка сказала: пять сотен, значит, удваиваем – больше в астрале не размажешь… Френом с нами, парни! Пусть порадуется хорошей драке!

Десяток Димигрида поставили на левый фланг «клина». Держать строй на левом фланге – значит скакать одним темпом, следя за тем, чтобы рог твоего единорога находился в трех локтях левее крупа переднего правого животного; ни приближался, ни отдалялся. Руса поместили в центре десятка, отделив от кромки строя девятью-десятью всадниками, то есть в глубине левого крыла «клина». Не раскрывая инкогнито, князь все же поберег принца от глупых случайностей, да и сам находился не впереди, а в центре.

По раскисшему полю единороги скакали небыстро, что не очень хорошо, но и противник находился в таких же условиях, и это успокаивало. Скоро, через статер, орда выскочит из низины, рассыплется в лаву, и тогда раздастся команда: «Строй!» Надо будет призвать Духов, дать им приказ на «единение» и еще внимательней держаться переднего правого всадника, не обращая внимания на стрелы и огненные структуры. «Кто выпадет, парни, тому первому конец, и товарищей подведет. Будьте уверены – не пробьют они общую защиту!» – наставлял Димигрид. Когда «клин» войдет в лаву, надо не обращать внимания на вопли степняков, а слушать приказы своего полусотника. Он указывает цель – мага, по ней и стрелять залпом. Хоть одна стрела со Знаком да доберется. Подавив всех склонных к Силе, а их в тысяче не больше двадцати – тридцати, рассыпаться самим (после приказа!) и давить, давить, пока не побегут.

– На самом деле все не так гладко, но на то она и война. Восхвалим Френома, парни, порадуем его! – такой своеобразной молитвой, уже скача в «клине», десятник закончил наставление. Как раз проезжали мимо сгоревшего поселения, напомнившего Русу кадры военной хроники с голыми печными трубами и пеплом. «Сволочи…» – в душе поднялась злость.

Казалось бы, что сложного в соблюдении дистанции? Но когда появились первые степняки, раздалась команда: «Строй!» и Духи создали единое целое, Руса охватила эйфория атаки. Он, как и все, заорал: «Френом!», выхватил Ромула и Рема и еле-еле удержался, чтобы не выскочить, не порубать всех врагов одним махом. И был не одинок. Серый купол защиты над клином дергался то там, то сям, особенно в тылу, где собрались ополченцы. Рус почувствовал себя непобедимой машиной, танком, где сам был и винтиком, и командиром одновременно.

«Мы всех порвем!» Душа зашлась в упоении, мысли буквально ревели, заглушая не только вой степняков, но и приказы командования. Он не заметил, как воины оказались в центре пиренов, не обратил внимания на лавину огня, которая все же выжигала то одного, то другого дружинника, не видел стрел, которые хоть и по одной из тучи, но добирались до этрусков и, хвала богам, пока бессильно стучали о кольчугу…

Эрлан решился чуть-чуть нарушить строй. Дотянулся до принца и отвесил ему хлесткую пощечину.

«Первый раз принц в боевом строю, как я раньше не подумал! Сильно захватило его «боевое безумие», будто и не Хранящий! А где склонность к Силе?!» – только сейчас обратил внимание на отсутствие легких колебаний Силы Геи.

– А? Что? – Принц очнулся и, надо отдать ему должное, мгновенно разобрался, что к чему. – Чуть с ума не сошел, спасибо, Эрлан, – говоря это, спрятал мечи, сноровисто выхватил лук и на приказ: «Второй слева в белом колпаке, навесом, стреляй!» – пустил стрелу.

Эрлан готов был поклясться, что именно его стрела сбила мага, преодолев защитный «кокон пламени», а в стреле вместо Знака, стерев его, сидели два Духа. Какие именно – не разобрал. Дальше – больше. Рус действовал с невообразимой пластикой. Плавно и в то же время невероятно быстро доставал стрелу, приставлял и стрелял одним слитным движением. Наполненная Духами стрела обязательно находила цель. Эрлан никогда не видел ни альганов, ни каганов, иначе непременно бы узнал их стиль. От изумления он, опытный воин, сам забыл о стрельбе. Вдруг принц оскалился, и «доверенный телохранитель» вздрогнул от этой «улыбки»: волк перед прыжком или еще более опасный хищник.

Принц внимательно посмотрел на правый фланг, где тройка магов, образовав круг Силы, терзала дружинников, оставаясь вне досягаемости их луков. Мощные «огненные копья» пробивали общую защиту и еле-еле останавливались Знаком кольчуги. Этруски выпадали из строя, и на них наваливались пирены.

Рус проверил тетиву, задрал лук и послал стрелу навесом.

«Не долетит… – мелькнула досадная мысль и сменилась удивлением. – Френом, не может быть!»

Круг Силы, потеряв одного мага, распался. «Френом!» – восторженно закричали этруски, и князь наконец дал команду: «Рассыпаться!» Дальше Эрлан, ожесточенно рубясь с наседающими степняками, потерял принца из виду, но иногда все же замечал краем глаза и неизменно поражался. Размазанные движения Руса угадывались только за счет сверкания Духов, и единорог ему, казалось, мешал, а не помогал. Вскоре кочевники стали бегать от него, как от восставшего Аргоста, а он кричал что-то на непонятном языке и выискивал оставшихся магов. Мгновенно менял мечи на лук, и стрела обязательно сбивала невезучего степняка. Во многом благодаря ему пирены дрогнули раньше времени и бросились наутек.

– Назад! – командовал князь горячим воинам, ринувшимся в погоню. – Назад, аргостовы дети!

Этруски нехотя возвращались.

«Победа?» – у Эрлана мелькнула радостная мысль, но вдруг принц галопом подлетел к князю и показал на север.

Этруск погрузился в транс и изумился: не меньше пяти сотен следов, из них не менее четырех десятков склонных к Силе, приближались быстрее ветра. Им осталось преодолеть мили три, проскакать по распадку и вырваться на поле. Для ослабших этрусков это… не хотелось думать, но пора готовиться к встрече с Френомом…

«Разведка! Чтоб Аргост их разорвал!» – возмутился Эрлан, но вынужденно согласился – иного выхода, кроме как останавливать основное войско, просто не было. Втянулись «клином» в орду, и все, назад хода нет, а в это время в тридцати милях отсюда сорвался резерв. Степняки помощи немного не дождались, но и для этрусков…

– Строй! – скомандовал князь, и уставшие воины потянулись выстраиваться в «клин». В строю оставалось чуть больше трех сотен всадников, многие были ранены.

Принц не пошел на свое место, он, наоборот, сорвался и полетел на север в сторону распадка. Похоже, князь знал об этом – не остановил. Эрлан, заскрипев зубами, недолго метался, долг защищать принца победил.

Нагнать Руса Эрлану удалось только в самом распадке. Тот встал в стадии от поворота, из-за которого вот-вот должны были выскочить степняки. Пожалуй, в проход между крутыми склонами войдут не более пятнадцати всадников, но этого достаточно, сомнут.

– Принц, – закричал Эрлан, – опомнись, задавят!

Рус не обратил на него внимания. Зло улыбнувшись, он вытянул правую руку, и вокруг нее возникла непонятная структура из Силы Земли. Вскоре, дико воя, из-за склона показалась первая шеренга. Летели на полном ходу, стремясь быстрее преодолеть неудобный участок.

«Жди нас, великий Френом!» – взмолился Эрлан, поднимая лук.

Дальнейшее воспринималось как нечто нереальное, слабый человеческий ум отказывался верить в истинность произошедшего. Подсознательно этруск готовился даже к «каменным осам» в исполнении ученика, но не к такому.

Структура завыла хлопающим рокотом и выпускала и выпускала невидимые стрелы. Сила Геи лилась в нее непрерывным потоком. Степняки словно спотыкались о невидимую преграду, с разорванной грудью или лопнувшими головами вылетали из седел. Трубя, падали окровавленные единороги. Первая шеренга, вторая, третья, и вскоре образовался натуральный затор из порванных кровавых тел людей и животных. Маги попытались создать проход, прожечь дорогу в собственных мертвецах, но и сами падали. «Кокон пламени» выдерживал только два-три попадания невидимых стрел и разрушался.

Битва, точнее, избиение продолжалось не больше двух статеров. Кочевники в панике протрубили отбой и, что-то крича о демонах, пустились наутек. Астральные следы удалялись едва ли не быстрее, чем приближались. Вой структуры смолк, и она тихо растаяла. Принц опустил руку.

– Вот дарки, половину колодца выпил! И это не считая прямого потока Силы. Прожорливая штука, правда, Эрлан? – И повернулся к соратнику, улыбаясь своей обычной ироничной улыбкой.

– Не знаю, – невольно ответил этруск и опустил наконец натянутый лук.

Он не сделал ни единого выстрела, а в полустадии от него стонали и кричали раненые, дымились, лежащие плотной кучей, подожженные собственными магами трупы и ощутимо пахло паленым мясом. Привычный запах боя в непривычной обстановке: один Хранящий, ученик, а не магистр, остановил пятисотенную орду (только по астральным следам, а сколько на самом деле – неизвестно), убив и ранив до сотни воинов, включая троих магов-Пылающих.

– Знаешь, Эрлан, больше всего единорогов жалко, но я не специально, честное слово! Честь и слава боевому скакуну, да простят меня боги! Нет, – вздохнув, уточнил, – иногда специально. Но надо было завалить этот дарков проход! Я прав, Эрлан? – спросил и посмотрел, явно ожидая поддержки.

– Конечно, принц, это же война! – согласился телохранитель и поинтересовался: – А что это было?

– Поехали отсюда, противно пахнет. По дороге объясню.

Структура плевалась алхимическим золотом (на чистой Силе, без ингредиентов!) размером с крупную горошину. Снаряды вылетали с огромной скоростью, быстрее самой быстрой стрелы, поэтому были незаметны. За статер^[81] выплевывалась примерно тысяча «горошин», летящих на расстояние в полмили, а то и больше.

– Это прицельная дальность, у меня хороший прицел, – подмигнул Рус. – Но самое эффективное расстояние… даже не знаю. Стадия три – точно, но, скорее всего, дальше, не проверял. Единственный минус – много Силы жрет.

«Темнит принц, – сомневался Эрлан. – Не может кусочек мягкого металла пробить кольчугу и произвести такие разрушения… но это его право, структура наверняка секретная».

Ну не в ладах человек с физикой! Причем он – образованный представитель местного населения. Не прижилась на Гее эта наука, где нелогичной магией можно сделать много больше.

– А многие Хранящие ей владеют? – Эрлан решился-таки на вопрос.

– Я один. Только, пожалуйста, не распространяйся.

– Разумеется, принц! – Соратник даже обиделся на недоверие.

Показался клин этрусков, и разговор сам собой сошел на нет.

Победа оказалась полной, какой давно не случалось. На вечернем застолье под открытым небом собрались дружинники, начиная с десятника. Первым делом помянули погибших.

– Пируйте в чертогах Френома, братья, вы заслужили! – торжественно произнес Драголант и опрокинул чарку медовухи.

Погибли пятьдесят пять человек, больше полутора сотен слегли по ранению, и почти все получили хотя бы царапины, за исключением немногих счастливчиков, включая Эрлана и Руса. Он, несомненно, был героем дня. Да чего там дня – просто героем.

– Благодаря тебе, принц, мы так легко отделались, – говорил подвыпивший князь. – Рассчитывай на меня. Лично, без этой твоей партии. Но ты сам убедился, что нам гарнизон нужен. На несколько месяцев, согласен, передых, но потом попрут с еще большими силами! Да, а почему я у тебя склонность к Силе Геи не замечал?

– Очень маленькие колебания, князь, почти никто не видит. В случае моей победы – обещаю прислать, а в случае поражения – перед кончиной попрошу об этом Гросса, обещаю. – Рус тоже был навеселе.

– Слова мужа, принц, уважаю.

Они, как два победителя, сидели рядом. Эрлан затесался между дружинниками, а остальная «свита», к сожалению, отлеживалась после ранений. На день придется задержаться, а молодой майор Вроцланд, скорей всего, останется в госпитале еще на полдекады. Сильно поджарил его Пылающий.

Хороший у князя госпиталь. Опытные жрецы и женщины-Призывающие, по словам знающего Эрлана, справлялись не хуже Целителей. Вообще-то женщины редко рождались со склонностью к Призыву, но уж если одарит кого Френом, то целитель получается на загляденье. Таковой была жена Драголанта, Росица, и сейчас она находилась на рабочем месте, а две дочери – нескладные отроковицы сидели за отдельным столом с другими детьми бояр-дружинников и перешептывались-пересмеивались, как все нормальные дети.

– Я вот не пойму, князь, чего им надо, чего они лезут? – спросил Рус после очередной чарки огневички.

– Странный ты человек, принц… – Драголант внимательно посмотрел на Руса. – То делал вид, что не говоришь по-этрусски, а теперь соловьем поешь. Маг-Хранящий, стреляешь, как каган, «близнецами» машешь не хуже… и еще подозреваю… – князь прищурился, – очень сильный строй у нас получился, без тебя такого не бывало…

– Да ты что, я в первый раз!

– Духи больно слаженно работали, собирались, где надо. Я замечал… ну да ладно. – Воин поудобней пристроился на лавке. – На то ты и принц. Земля им нужна, – стал наконец пояснять о кочевниках, – богатство, воинская слава и… наши женщины. – Вдруг стукнул кулаком по столу так, что посуда подлетела, и пролилось все, что могло пролиться. Мигом подбежали слуги. – Рабов из нас не сделаешь, но они их насилуют и держат, как маток-производителей! За что, Френом! – взревел так сильно, что шумный галдеж разом стих. – Пейте, братья, празднуйте победу, это я в сердцах, – поднялся и чинно поклонился дружинникам. Веселый шум продолжился только через долгий статер недоуменного затишья. Князя уважали.

– Я понял, князь, – нахмурился Рус. – Их лучшие Пылающие – нашей крови.

– Именно так. Это горько…

Через несколько статеров настроение снова поднялось, и он хитро спросил у «принца»:

– Ответь мне, как самому Френому. Хранящие все такие сильные? Я думал, в бою лучше Пылающих и Текущих не бывает.

– Успокою тебя, – усмехнулся «принц». – Далеко не все. Только начиная с бакалавров и я. Я – отдельная история. Но это секрет, тсс, – приложил к губам палец. Больше играл, чем опьянел на самом деле – Дух жизни учитывал желание «большого друга» расслабиться и потому работал вполсилы.

Драголант серьезно кивнул.

Пьянка закончилась через целую четверть после наступления темноты.

Через день, оставив Вроцланда, «принц» со «свитой» ушел в следующую «нейтральную» вотчину. Перед открытием «тропы» к Русу решился подойти десятник Димигрид, до этого старавшийся не попадаться на глаза.

– Ты это, принц… ты прости… не хотел лично тебя обидеть… – смущался, как мальчишка.

– Что ты, Димигрид! – Рус взял его за плечи. – Ты во многом прав, я почти во всем с тобой согласен. Особенно хорош совет: «Лучше в это дело не лезь», – и не понимал десятник: то ли принц шутит, то ли серьезен, – но ему последовать не могу, судьба. Тебе можно, ты на границе! – хлопнул воина по плечу и подмигнул.

Заходя в«тропу», Рус удовлетворенно думал: «Не в обиду моим «соратникам», но настоящие этруски здесь. Наверное, стоит занимать своих настоящим делом, а то от мирной жизни у многих башню срывает, вот и начинают врагов выдумывать… А здорово сработал «пулемет»! Но чувствуется шарик пули, а не цилиндр. Сильно дистанция падает, и баллистика не та… надо подумать…»

Накануне он, умолчав о сражении, тепло пообщался с Гелинией, рассказал Отигу о пиренах, о которых тот, оказывается, раньше не слышал. Настроение стало замечательным. Не портила его и мысль о предстоящем всего лишь через ночь расставании с пятнами. Неприятно, но ничего не поделаешь, обещал. Нет, все-таки переживал, тосковал заранее и гнал все это, прячась за отменным настроением.

Особых новостей штаб армии мятежников, кроме подтверждения назначения Гроссом наследника, не сообщал. Леон жив-здоров, передавал привет.

«Вот ведь судьба! Снова заварушка без него случилась!» – усмехнулся Рус.

(обратно)

Глава 20

Майор Радан принял гостей радушно. Его малолюдное майорство заблудилось в дебрях векового кедровника. Зачем пришли – Рус так и не понял. Наверное, Вавилиан, который передавал координаты Карланту (они общались напрямую через астрал, без использования амулета, передававшего только голос), решил просто дать им отдохнуть.

– Принц, как я рад! – С этими словами майор панибратски обнял Руса, да так, что у того кости затрещали. – Давненько у меня не бывало таких высоких гостей!

Здоровенный Радан смотрелся бергатом даже на фоне немаленьких спутников «принца», а Рус так просто тонул в его лапах.

– Линда, где ты там!

В светлицу вошла нарядная светловолосая женщина, ростом, напротив, самая маленькая из всех встреченных этрусок, примерно русовских габаритов.

– Здравствуй, принц, здравствуйте, гости дорогие, добро пожаловать за стол, – говорила жена, важно кивая каждому. – Мы всегда рады гостям, отведайте кушанья, не побрезгуйте.

Не побрезговали. С позволения Френома стол ломился от дичи. Зайцы в сметане, стокачи, пищульки (местные аналоги глухарей и рябчиков), много совсем непривычной мелочи и, как основное блюдо, вымоченная в медовухе и запеченная на углях карабанта – большой горбатый изюбр. Все было обложено зеленью, грибами, ягодами – чисто охотничий пир. Вкуснятина – пальчики оближешь! Да под медовуху, да под кедровую настойку… Рус есть особо не хотел, но и он осоловел от набитого пуза, выпитое спиртное не чувствовалось и без участия Духа жизни.

Весь обед сопровождался шумными речами хозяина и навязчивыми предложениями хозяйки:

– Отведай еще пищульку с грибочками. Или не по нраву? Я старалась… – Как откажешь такому гостеприимству?

– Мои оболтусы, принц, на охоте, извиняй, что не представил. Да! Бояр позвать? У меня двое. Я почему их сразу не вызвал, потому как загул на декаду получится! Моя Линдочка обидится… А ты как думал? Держит меня в ежовых рукавицах, во! – показал огромный кулак.

– Не наговаривай, Радан, – делано скромно потупилась женушка.

Через некоторое время майор предложил:

– Как смотришь, принц, завтра бергата поднять? Они только-только завалились, у меня берлог на примете – видимо-невидимо!

Рус недоуменно посмотрел на «свиту».

– Хорошая идея, принц! – неожиданно горячо ответил Карлант. – Развеемся! Господа, вы как? – при посторонних телохранители часто обращались друг к другу официально.

– А что, у меня вотчина тоже лесная, и я страсть как люблю эту забаву! Соскучился. Но все в твоей воле, принц. – Под конец Будилант опомнился.

– Я не против, – согласился Рус.

– Вот это дело! – воскликнул хозяин.

– Тебе бы все развлекаться, Радан, – укорила мужа жена. – Но тебе, принц, понравится, не сомневайся. На бергата ни разу не ходил?

– Не довелось, хозяюшка…

– Много потерял! – азартно воскликнул майор. – Когда огромный зверь, с клыками, что мои руки, на задние лапы встает, а у тебя только рогатина… ух! Сердце щемит, волосы дыбом! – говорил, как о самых приятных воспоминаниях.

После обеда довольный Радан велел принести большой пергамент.

– Смотри, принц, мое генеалогическое древо. Видишь, я от Грусса иду. Вот, по ветвям смотри… – и стал перечислять многочисленных предков и по отцовской, и по материнской линиям.

К самому Радану Криндику (имя и род) вела тоненькая веточка большого густого дерева с переплетающимися ветвями и раздвоением у самого корня – Грусс и Гросс. К разглядыванию подробного древа, которое, со слов Карланта: «Редко встретишь такое подробное, молодцы Криндики, сохранили», с жаром примкнула вся «свита» и принялись искать собственных предков. Объевшийся Рус, к своему стыду, задремал.

Хозяйка скромно сидела в креслице, насмешливо поглядывала на «глупых мужиков» и вязала на спицах что-то объемное. Наверное, свитер мужу или сыновьям. Они, без сомнения, не меньше отца.

С утра Радан повел гостей в лес. Снег в этих местах выпал всего пять дней назад, и единороги шли легко, ниже бабок не проваливались.

«Да они радуются! – удивлялся Рус, наблюдая игривое настроение животных. – Не ожидал. Вроде южные звери, а смотри-ка, и холод им нипочем, и снежок мягкий нравится, с удовольствием хватают… – Духами не пользовался (так принято на этой охоте – ни Духов, ни Силы), поэтому точные чувства своего белого в яблоках скакуна не знал. – Хотя в принципе ничего удивительно, по многим мирам походили за эльфами, всего повидали…» – Настроение резко испортилось. Не надо было вспоминать эльфов и миры… Скоро, уже сегодня ночью…

Стоял прекрасный солнечный денек с приятным легким морозцем, так напоминающий русскую зиму, а Рус грустил. Хлопали крыльями спугнутые куропатки, повсюду встречались следы зверья, спутники живо обсуждали «случаи на охоте», открыто завидовали богатым угодьям Радана, а «принц» почти не слушал. Придерживал притороченную к седлу длинную толстую рогатину с одним только лезвием – рожоном в полтора локтя и крестовиной не меньше локтя и думал горькую свою думу, прощаясь с частью самого себя.

– Помню, как в первый раз отец меня на бергата водил, – весело рассказывал Будилант, – мне тогда едва шестнадцать исполнилось, только в силу входил. Ох и испугался я тогда! Как поднялось ревущее чудовище в два моих роста, так я и обмер. Не помню, как он на рогатину напарывался, помню только рев. Он мне потом долго снился, в поту просыпался.

– И все? – хитро поинтересовался Люболан.

– Все… А что еще-то?

– А как в штаны наложил, почему не рассказал? – продолжил издевку самый молодой.

– Да я тебя! – После этих слов раздался веселый трубный возглас единорогов, и два скакуна, удаляясь, застучали копытами. Вскоре под общий хохот вернулись. Смеялись и Будилант с Люболаном. Они буквально искрились весельем от предстоящей забавы.

– Мужи, – подал голос молчаливый Домлар, – а никто не задумывался, насколько поднял нас Френом? – Охотники недоуменно замолчали, а Радан спросил:

– Не понял, князь, куда поднял?

– Мы радуемся чистой охоте без Силы, проверяем себя, чего мы стоим без нее. А когда-то для наших предков это было вполне естественно. Мы – хищники, мужи, мы добытчики. Всегда ими были и остаемся, но теперь на другом уровне, как обладатели Силы. Создали страну, устраиваем войны, а так хочется иногда почувствовать в себе того зверя, которого изгнал Френом, обычного лесного хищника. Не правда ли?

На последних словах Рус встрепенулся: «А мне кто вложил моего зверя? Лоосские нити я убрал совершенно точно, но чувство опасности осталось, цели подсвечиваются… уж не Френом ли теперь? Жаль, Духов сейчас не спросишь…»

А Эрлан после слов Домлара покосился на задумчивого «принца». Его хищный оскал не выходил из головы: «Не из всех великий Френом изгнал зверя, кое в ком оставил… и вместе с его Силой результат получился невероятный».

Он никому не рассказывал о своих наблюдениях и рассказывать не собирался. Дело не в обещании, которое касалось только структуры, дело… сам не понимал в чем, вроде как сплетничать не хотел.

– А ты мыслитель, Домлар, – сказал Карлант, – не ожидал…

– Брось, князь! – возмутился Радан. – Мы идем веселиться, а не рассуждать! Хочу и иду на охоту, чего тут думать? Принц, а ты почему невесел? – Если остальные соратники уважали задумчивость Руса, то майору сия деликатность была неведома.

– Я впервые иду на бергата, волнуюсь, – соврал он. На самом деле еще не задумывался о схватке с местным видом медведя.

– Ха! Не смотри, что ты хлипкий! – простодушно подбодрил его Радан. – Не переживай, рогатина крепкая. Бей в живот, там мягкое место, и лапы он вверх задирает, а конец упирай в землю. Он за крестовину вцепится и никак до тебя не доберется. Да и много нас на одного зверя, посмотрим, на кого кинется. – Мысль о трусости «принца» в его голове не возникла, он больше переживал о количестве охотников. Надеялся заколоть зверя лично, но и при ином исходе за других порадуется.

За стадий до берлоги, оставив единорогов, пошли пешком.

– Тихо, – предупредил всех Радан, – пять дней не прошло, как он лег, не уснул толком, можем спугнуть. Принц, я тебе матерого жертвую. Пять лет за ним наблюдал, Ярым назвал. Он себе самую большую территорию отбил… Все, умолкаем. – Охотничий азарт заставлял голос дрожать, зато движения стали, наоборот, четкими, мягкими и в то же время твердыми. Русу при взгляде на майора представился располневший каган, и он невольно улыбнулся.

Над большим сугробом чуть заметно парило. Охотники обошли его со всех сторон. По знаку Радана зашумели, а он ткнул рогатиной в легкую проталину – отдушину и отскочил с кошачьей грацией, снова напомнив Русу кагана.

Бергат не заставил себя долго ждать. С ревом, от которого душа уходила в пятки, громадный зверь, раскидывая снег, поднялся из ямы. Ловко повернулся вокруг, оценивая ощетинившихся когтями двуногих, и встал на задние лапы, взревев еще страшнее. И была в его рыке обида. «Что же вы делаете, ироды! – словно восклицал он. – Ну, теперь пеняйте на себя».

Зверь мог за себя постоять. Рост не меньше шести локтей, передние лапы с когтями в пол-локтя разошлись на столько же, в пасть свободно войдет голова со шлемом и утонет, а клыки в точности, как и описывал Радан, – с ладонь взрослого человека. Этот медведь слона порвет – не подавится.

Рус понял: длинный наконечник и древко в семь шагов длиной, совсем не лишнее утяжеление – и судорожно вцепился в рогатину – свою единственную защиту. Страх разливался по жилам. Бергат явно выбрал его, самого маленького. Красные от ярости глаза смотрели безумной жаждой мщения и… Рус невольно представил на месте зверя себя, а на своем – Флорину. Горько усмехнулся, и это послужило сигналом. Ярый одним прыжком преодолел десять шагов, поднялся перед самым копьем… «Бей, принц!» – истошно орали соратники, а Рус вдруг убрал лезвие и, смотря в глаза зверю, шагнул в сторону.

«Мы с тобой одной крови, ты и я… – всплыла у него глупая мысль из «Маугли». – Беги, дурачок…» – добавил уже от себя.

Ярый стушевался, увидев перед собой собрата гораздо сильнее его, удивился, откуда он взялся, и побежал прочь от соперника, стыдливо поджимая хвост.

«Время самок еще не пришло, но там я не отступлюсь!» Зверь успокаивал собственный страх. Предстояло найти новую берлогу и побыстрее завалиться спать, пока не почувствовал голод. Зима еще не началась, это вполне возможно. Когтистые двуногие уже вылетели из его большой головы.

– Как же так, принц! – Радан с досады чуть ли не топал ногами. – Такая добыча, столько лет за ним смотрел, специально тебя к нему привел, а ты!..

– Отпустил. Оставил тебе на следующий год, – твердо ответил Рус. – Идем, Радан, мы все доказали свою храбрость.

– Он погибнет, шатуном станет! – не сдавался майор.

– Он найдет берлогу, я знаю. Поверь мне, еще только осень.

Радан, опытный охотник, тоже это понимал, но досада на глупость принца не желала отступать, давила уместную мысль: «Почему его не задрал бергат?» О ней вспомнил только по пути домой и прямодушно спросил об этом.

Принц ответил иронично:

– Не знаю, майор, я посмотрел ему в глаза, и мы договорились друг друга не трогать. Духов точно не призывал. – Отвечая Радану, тщательно разбирался в собственных ощущениях.

Сначала появился страх, а потом, после того, как поставил себя на место бергата, вдруг на самом деле стал им. Не тем зверем, который знает опасность и умеет от нее избавляться, а просто хищником. Вроде персонажа сыграл. Ярый его испугался, а он будто понял его мысли и пожалел. Скорее себя, а не бергата.

Флорина, которой жаждал отомстить точно так же, как Ярый хотел порвать «наглых двуногих», показалась смертельно опасной, и он не мог понять, чем именно. Или не Флорина, а еще кто-то, или все вместе. Все слишком сложно и запутанно, все перетекало из одного в другое, так что, в конце концов, плюнул на эти «поиски истины». Будь что будет!

Все возвращались подавленными. «Принц» в очередной раз удивил, и соратники не знали, что и думать. Ясно одно – Френом ему благоволит.

– Домлар, – продолжая ироничную речь, Рус обратился к «философу», – ты успел почувствовать себя предком?

– Не ерничай, принц, – ответил он после долгого раздумья, – Ты-то сам точно почувствовал, и более древним, чем те, о ком я читал в академии^[82]. Такова твоя доля. А я успел хватануть азарта, для меня – достаточно.

За ужином, снова превращенном хозяйкой в пир, хозяин и «свита» окончательно расслабились, и сама собой родилась новая охотничья байка «Как принц бергата напугал», история с изрядной долей правды.

В середине четвертой вечерней четверти Рус отозвал Эрлана. Поначалу не хотел никого предупреждать, всего на четверть уходит, но передумал. Вдруг заметят, неудобно. Как-никак они за него отвечают.

Пир постепенно утихал, гости изрядно набрались, в том числе и «доверенный телохранитель». В доме Радана все чувствовали себя в абсолютной безопасности, никто не хотел трезветь с помощью Силы. За исключением Руса, разумеется, он ответственно подходил к предстоящему ритуалу.

– Эрлан, протрезвись, очень серьезное дело.

– В чем дело, принц, хорошо сидим, весело. А как Линда поет – заслушаешься… – И осекся, увидев абсолютно трезвые глаза Руса. Быстро привел себя в порядок. – Что случилось?

– Мне надо уйти на три четверти. Прикрой меня. Скажи, что я пошел спать и велел не будить.

– Куда, принц? – Эрлан не ожидал ничего подобного, спросил первое, что пришло в голову.

– В одно место. Уйду «ямой» и вернусь так же, туда же, в спальню. Очень нужно, и ничего со мной не случится. – Последние слова выделил, увидев беспокойство телохранителя. Он и сам чувствовал нечто подобное, только с тоскливым оттенком.

– Тебе не хочется, Рус? – доверительно спросил Эрлан после того, как успокоил собственное возмущение от этой новости (удержать все равно не получится).

– Мне надо, Эрлан. Я обещал. Повторюсь, на три ночных четверти, никто не должен заметить.

– «Не должен» – приказ мне, чтобы я не допустил? – нахмурился телохранитель.

– Нет. Это надежда на то, что все уснут и до утра я никому не понадоблюсь. Не напрягайся.

– Тогда удачи, принц, пойду скажу, что ты отправляешься спать, – резко развернулся и быстро удалился.

– Обиделся, – прошептал Рус. – Ну и мне пора. Ничего, успокоится.

А чего собирать-то? Оделся в ту самую одежду, купленную в Анектии, взял «близнецов», накинул белый охотничий плащ на меху и создал «зыбучую яму». Шагнул в нее и был таков. Использовал Силу колодца, поэтому потоки Сил не поколебались. Никто не заметил его ухода.

В пятне стояла ночь. Да-да, именно там и вышел Рус – захотел попрощаться с частью себя. Силу не колебал, ничего не двигал и вообще старался не дышать. Аккуратно лег на траву и растворился…

Зажил миллионами маленьких и больших жизней, почувствовал эмоции ветров, земли, воды, ощутил безразличное спокойствие безымянной Силы. Теперь он не терялся в мире, сейчас он точно знал, что все это и есть он. Вместе и одновременно отдельно от маленького человеческого тела, лежащего на траве. Несовершенный мозг в этом теле мешает осознать все, но и расставаться с ним, со своим несовершенным телом, Рус не имел ни малейшего желания, как и не желал расставания с огромной частью себя.

«Господи, ну почему мне так плохо!» – взмолился он.

Нечасто на Земле, а тем более здесь осознанно вспоминал это слово. Привык молиться Гее, и получалось вполне естественно, а теперь вот вспомнил земное обиходное понятие и вложил в него смысл, достойный истинно верующего: «Зачем, Господи, я обещал этим эльфам? Кто они мне, не подскажешь? Боже, если Ты есть, а это вполне возможно (нельзя оставаться атеистом в мире с реальными богами), вразуми, что делать? Молчишь? Почему-то я так и думал…» Беспокойство не уходило.

Жуть как не хотелось, но понимал – на ритуал пойдет. Дело не только в обещании и любопытстве. Да, куски чужого мира усилили многих богов, в том числе и мерзкую Лоос, дают много ценного для магов. Амулеты стали получаться на загляденье, и в большинстве из них – ингредиенты из пятен. Структуры делают такие, какие до Сумрака и не снились. Одни Звездные тропы чего стоят. Много полезного от них, произошел огромный скачок в магических науках.

Но одновременно пятна мешали огромному числу людей, которые не подозревали об этом их свойстве, а, наоборот, складывали легенды о «прекрасных добрых возвышенных альганах» или, в меньшей степени, о каганах. Речь идет о рабах. Разумеется, не лоосских, у которых порабощалась сама воля. Когда сильно прижимало – рабы бежали к ним за защитой и если добирались, то не возвращались. Остальные упорно считали их «спасшимися», потому как хозяева не могли их найти. Не поколебали эти легенды и кровавые стычки альганов с каганами, и даже факты редкого порабощения каганов.

«Это они нам доказывают свою силу и приносят себя в жертву, чтобы мы не забывали», – слухи, ходившие среди рабов, особенно «потомственных» – рожденных от родителей-рабов, – усиливались после таких событий. Хозяева наказывали, высмеивали, переубеждали – никому не хотелось терять «капитал», но слухи, как это часто бывает, только укреплялись.

Рус с удивлением узнал, что до Сумрака не существовало не только лоосских и «ошейных» рабов, что вполне логично, но и меток, которыми сейчас метили всех кого не лень, начиная от служивых (солдат, гладиаторов, некоторых чиновников и так далее) до приписных крестьян и рабов. Прекратились массовые возмущения и побеги, не говоря о восстаниях, которыми славилась «досумрачная» эпоха. Конечно, войска с орденами их всегда подавляли, но сам факт!

Свободолюбивый Рус, побывавший в рабской шкуре, поразился до глубины души и запомнил. Именно поэтому, сам того не осознавая, так легко пообещал эльфам помощь. Любопытство и «жалость» к «правильным» альганам-каганам – вторичны. Как повлияет уход пятен на структуры, внедряемые в астральное тело (что и представляли из себя метки), на общее перераспределение Сил – не имел ни малейшего понятия, но хотел верить в лучшее.

Теперь предстояло отказаться от части своей сущности. Как горько! О «яме» не беспокоился. Сила Геи была всегда, значит, останется, и расслоения, необходимые для создания «зыбучей ямы», сохранятся. Так что вернется.

Тяжело давалось расставание с самими собой, и мир особенно ластился, будто чувствовал. Может, не будто, а чувствовал. Он обладал странным, непостижимым разумом, и Рус только-только это заметил. «Влился» еще глубже, желая разобраться, как в панике «выскочил».

«Время! Черт, не заметил, как пролетело, уже первая ночная четверть, опаздываю! – и сразу успокоил себя: – Стоять, Владимир Дьердьевич, видишь разницу во времени? То-то же, как раз успеваю. Поехали. Прощай, любимый мирок, мне будет тебя не хватать…»

Сразу, чтобы не передумать, создал «яму» с координатами Тиграна и шагнул в нее. «Ты смотри-ка, ни разу через сережку не побеспокоил, уважаю», – подумал преувеличенно-бодро, дабы заглушить тоску и смутную тревогу.

В лицо ударил ледяной ветер, и Рус твердыми ногами встал на заиндевелый песок. Снег в сосновом бору на побережье безжалостно сдувался, напоминая о себе только редкими сугробами у корней необъятных сосен. Деревья стояли на больших расстояниях друг от друга, но тем не менее закрывали вид на неспокойное море. Кустами, молодой порослью здесь и не пахло. Упираясь из всех сил, лес отступал.

«С теплым плащом я угадал», – подумал Рус, запахиваясь в него как можно плотнее, и поздоровался с эльфами:

– Приветствую неразлучную парочку! Я не опоздал? – Шутливость помогала справиться с тягостным предчувствием.

Эльфы, казалось, не обратили на него внимания, но Рус точно знал – ничего похожего на его «зыбучую яму» в их арсенале не было. По крайней мере, Эльлэдан, учась в академии, о таком узоре не слышал. «Тропы», пробивающие блокировку «выхода из Тьмы», существовали, но через расслоения каганы не шастали. А вот складирования полезных вещичек использовали. Жаль, молодой разведчик не знал, как именно, это удел старейшин.

– Приветствую тебя, Рус, – ответил Арон, отвлекаясь от важного дела, – присядь на пенек, подожди немного. – Сама невозмутимость.

Свежий, ровно срезанный пень находился в центре процарапанного в песке многоугольника с неравными углами. Ломаные линии вычерчивали замкнутый контур диаметром шагов в двадцать. Углы, острые и тупые, создавали своеобразную «розу ветров» или…

– Это, типа, ориентация по звездам? – догадался Рус, присаживаясь на бывшую сосну, принизанную непонятными, но очень красивыми зелеными узорами. – А деревце не жалко?

В ответ – тишина. Вокруг свежевыкопанной ямы, начинающейся от пня, Арон с Тиграном чертили посохами угловатые знаки – руны. Дно и стенки углубления покрывал неизвестный материал, отдаленно напоминающий золото, а корни пня были тщательно срезаны, дабы не нарушать идеальный круг объемистой, литров на сто, чаши. Именно так определил Рус назначение ямы, похожей на чашу посвящения Гее.

– Это что, типа надо заполнить эту штуковину какой-то бякой? Надеюсь, не моей кровью? У меня столько не будет. – Он продолжал доставать работающих эльфов. Так ему становилось легче.

В этот раз Тигран соизволил ответить:

– Не мешай, пожалуйста, скоро сам увидишь. У нас все с собой, забыл о «мешке» в расслоении? – Сейчас у обоих нелюдей, одетых в свои обычные длинные легкие хламиды, в руках имелись только испещренные рунами шесты со встроенными узорами: зелеными у Арона и серыми у Тиграна.

– Да помню я, – пробурчал Рус. – Как вы только не мерзнете? Одно слово – нелюди. – Аватар ворчал от раздражения. Молодой Эльлэдан уже умел управлять внутренними энергиями на уровне людских магистров.

– Слышь, Тигран, а ты в свой «мешок» сколько можешь засунуть? – Молчание. – А откуда вы все о людях знаете? – Снова без ответа.

Молодой разведчик слышал, что старейшины наблюдают за внешним миром, используя древнее Око Всеведенья, которое обнаружилось в пятнах. Боги, забросив наглых сектантов во враждебный мир, вернули всем кланам их святыни. «Утешьтесь, – словно говорили оба пропавших бога, – подумайте о своей судьбе, угомонитесь и тогда, возможно…» Не угомонились. А может, не это имелось в виду, а наоборот: «Ищите!» – иначе зачем прислали аватара?

Конкретно о Русе Эльлэдан не знал, но идея тварного воплощения хотя бы одного бога висела в воздухе и раздувалась жрецами: «Это испытание, ниспосланное Пропавшим. Как только мы его пройдем, не сдадимся – он пошлет аватара», – утверждали они. Что будет дальше, молодой каган не ведал. Он больше думал о любимой юной жене Илдис, о ее страданиях от бесплодия и мечтал о смерти какого-либо старого кагана, а лучше о скорейшем «жертвенном испытании», то бишь сражении с кланом Заря-В-Утренней-Росе-На-Юном-Листочке. Именно одним словом – любили братья-альганы старые длинные названия.

Сам Эльлэдан родился после подобного «испытания». Кем он был ранее – не помнил и не узнает никогда – это цена за перерождение. Тогда, двести лет назад, подобные «жертвы» проводились довольно часто, и люди в те времена активно воевали, так же освобождая души каганов для перерождения. Потом старейшины спохватились – кланы заполнились «несмышленышами», и «жертвенные испытания» стали проводиться все реже. Эльлэдан искренне жалел об этом.

– Все, – наконец произнес Арон. – Тирон, ты первый.

С посоха Тиграна сорвался яркий серый луч (невозможно представить «серую яркость», но это так), и контуры многоугольника окрасились серым цветом. За ним последовал ароновский зеленый луч, и линии превратились в бледно-зеленые. Вскоре так же окрасились руны.

Рус отметил, что, несмотря на различия в цвете, Силу ощутил одну – свою, «родную», из каганского пятна. Еле удержался, чтобы не поиграть с ней.

«А чему удивляться, я давно знал, что все пятна одного, моего мира. Это они сами себе мозги запудрили разными векторами да направлениями».

Был в корне не прав. Для него, посвященного всему альгано-каганскому миру, различия в потоках совершенно не принципиальны, а самим жителям – очень даже важны. Все эльфы наполовину состояли из Силы и не терпели «противоположного хода» этой то ли энергии, то ли самой божественной сущности.

– У нас еще есть три статера, – сказал Арон, повернувшись к Русу. – И мы с удовольствием удовлетворим твое любопытство. Насколько успеем, – говорил невозмутимо, как робот. А где обещанное удовольствие?

– Тогда не тяни! – Любознательность перевесила нарастающее чувство потери. «Скоро… быстрее бы, чего душу мотают!» Мысль точно такая же, как в кресле у садиста-стоматолога, медленно подносящего бормашину к давно открытому рту.

– В каждом клане есть Око Всеведенья – считавшийся пропавшим древний артефакт. Мы быстро освоили их. Око наблюдает за миром посредством животных. Не удивляйся. Читает их мысли, видит их глазами, обоняет носами, слышит их ушами и влияет на них. Особо ценны для него единороги, очень умные твари. Первым делом мы настроили всех животных, обладающих хоть толикой разума, на чужаков. Они стали нашими лучшими стражами. Вы, люди, наглые и жадные создания.

– А почему не настроили зверей вне пятен? – поинтересовался Рус, мысленно согласившись с «наглыми и жадными». – И кстати, единороги и борки не бросаются на людей даже в пятнах.

– Единороги и борки – наши давние спутники, они слишком умны для Ока. Или древние специально исключили воздействие на них, я не знаю. Зато на людских землях эти создания – лучшие наблюдатели, а что касается других, то артефакт не управляет инстинктами животных чужого мира, но слышит и видит.

– Тю-у-у, а назвали-то, назвали – Око Всеведенья! Где оно, всезнание? – подколол непроницаемых эльфов наглый аватар. Бесполезно, они так и остались непроницаемыми.

– Теперь про «мешок», – заговорил Тигран. – Я могу поместить в него неживые предметы общим весом до четырех талантов. Живые, в отличие от твоей «тропы», погибают. Тебе дальше объяснять или сам догадался?

– Объяснять, – загорелся Рус. Пытался как-то на досуге создать – не получилось.

– Расслоение – суть иная реальность с иными законами, другой мир. Не путай с тем, куда мы стремимся сейчас, или откуда ты сам, – перебил попытку возражения. – Можно сказать, что это изменение данной реальности, карман в пространстве, но это очень сильное упрощение. Таких расслоений несчетное количество.

– Подожди, – человек все-таки перебил кагана, заинтересовался собственно «уходом». А расслоения прекрасно знал и без пояснений, – там звезды и шарики – планеты? Я про мир, куда вы собрались.

– Такая космогония имеет место, – вместо Тиграна ответил Арон, – и ее используют астрологи. Для поиска мира, для настройки векторов подходит, но для основной цели не имеет ни малейшего значения. Мы идем в иную вселенную – так тебе будет понятней, и сойдем в нужный нам мир.

– А как называется?

– Не знаю. Узнаем на месте. Главное, на нем есть двухвекторные потоки Силы. И, надеюсь, нет наших собратьев, – закончил с малой толикой эмоций.

Далее продолжил объяснение Тигран:

– Строится совсем простенькая «тропа» – проход. Показать узор? Я тоже думаю, не стоит. Она выстраивается в астральном трансе, но некоторые старейшины обходятся совсем без «тропы». Главное – поместить в расслоение метку и впоследствии помечать каждый предмет, чтобы не потерялся. Понятно?

– Кажется…

– Тирон, время. – Арон прервал разговор. – Рус, встань на пень.

Аватар, продолжая рассуждать о «мешке», сожалея о нехватке времени, встал на гладкий срез. Альган затянул, а каган подхватил длинную заунывную песню. В перезвоне их «колокольчиков» послышалась такая древность, что у Руса невольно побежали мурашки. Сразу забыл о «тропе» в расслоении и восхитился: «Да это же и есть сакральный язык перворожденных! Сила…»

Да. Это была сама Сила. От нее не «веяло» ничем, но при этом Сила линий неимоверно возросла, от них оторвалась мерцающая пелена, поднялась вверх и сомкнулась, отделив эльфов и человека от остального мира. Духи Руса с криком боли убрались в свое расслоение. Сила заклинания перекинулась на наполненные светло-зеленым светом руны, заставляя их слиться в одну бесформенную массу, и точно мыльный пузырь, переливаясь радужными полосками, эта масса сползла в чашу, ровно обволокла стенки и дно. Чаша потянула всю имеющуюся Силу, а втянув, потребовала добавки. Как это понял Рус – неизвестно, но чувство опасности вдруг заорало на полную катушку.

Он очнулся от вызванного пением эльфов странного безразличия. Рефлекторно попытался зайти в астрал, одновременно спрыгивая с постамента, но внезапно понял, что не может пошевелиться.

Арон, продолжая петь, с усилием повернул голову к аватару и провел рукой, словно поднимая воображаемый камень. Из свежего пня вырвались далеко не сосновые побеги и оплели человека с пяток до макушки. Альган успокоился, отвернулся и продолжил тянуть мелодию, которая высасывала Силу отовсюду, расширяя пространство под пеленой до невообразимых размеров. Вскоре Арон, Тигран, Рус и чаша очутились в темной пустоте без конца и края. Они висели в… трудно описать. Да и не понять, висели, стояли или плавали. Находились в пространстве сродни Звездной тьме, но точно не во владении Эребуса.

– Вы че делаете, в натуре?! – Эльфы перестали петь, и Рус заорал по-русски. К нему вернулась возможность говорить, и, странным образом, при отсутствии воздуха слова спокойно создавались, разносились и слышались.

– Мы уходим из мира Гея, тебе же объясняли, – спокойно ответил Тигран, доставая «из воздуха» изящный фарфоровый сосуд литров на десять.

– А на хрена связали?! – Чувство опасности пропало, но это не успокаивало.

Еще бы! Пошевелиться не может, войти в транс не может, Духи не слышат, до Силы (ее вокруг целое море!) дотянуться не получается. От этого… нет, больше от обиды: «Кинули, как лоха!» – на Руса наваливалась тупость.

– Чтобы не дергался и не мешал. Тебе же хочется порубить нас? – Тигран говорил на чистом русском, только Рус не обратил на это внимания. Возмущение и злость захлестывали, помутив разум.

– А ты как думаешь, каганская твоя морда?! Эй, ну вы че, отпустите! – Он окончательно спятил, превратился в тупого «быка», каким и на Земле не был.

– Отпустим, не переживай, – подал голос Арон, доставая похожий кувшин.

– Это че, кровь?! Эй, вы тут кончайте са-сатанизмом заниматься! По-хорошему прошу – отпустите!

– Ты не представляешь, какая Сила заключена в крови разумных, – спокойно вещал Арон, выливая кровь в чашу. То же делал и Тигран. – В этих кувшинах капли крови всех эльфов из всех кланов и наша с Тироном. Частицы десятков тысяч душ.

– Чихать мне на вашу кровь, меня отпустите! Я на это не подписывался. Вы чего, мужики?!

Как только из обоих сосудов упали последние капли, кровь в чаше забурлила. На поверхности засверкали искры, появились тысячи водоворотов, переходящих из одного в другой. Возник один пузырь, который тут же лопнул, за ним второй. Вскоре красная жидкость, в которой с трудом узнавалась кровь, закипела. Вместо пара вверх устремился идеально прямой столб Силы.

Тигран и Арон одновременно подошли к Русу, в один момент у обоих появились ножи, и они синхронно разрезали сапоги и срезали штанины выше колен. Лианы заботливо расступались, пропуская лезвия.

– Вы че делаете, падлы! Да я вас всех порву!!! – орал Рус.

Ножи прошлись в подколенных ямках, вскрывая вены, и по голым ногам побежала темная горячая жидкость. Сбежала по гладкому срезу пня и влилась в чашу. Сила вырвалась с мощностью взрыва, но не разметала массу, а устремилась четко вверх, неимоверно усилив уже существующий столб, окрасив его во все цвета радуги и уплотнив буквально до каменной твердости.

Кровь продолжала вливаться в алтарь, по иронии судьбы посвященный богу, у воплощения которого и отнималась жизнь. А само «воплощение» тем временем пришло в себя. Простая щекотка от стекания теплых струек вернула Русу разум. Появилось злое спокойствие и способность соображать.

(обратно)

Глава 21

Наконец-то Викария нашла беглого раба. Это оказалось довольно просто.

Новый стандор написала письмо в Эндогорский орден Родящих с просьбой о содействии в поисках беглых разведчиков, намекнув, что главное подозрение в соучастии лежит на их Тирском филиале. За содействие в побеге, а возможно, и за кражу чужой собственности светят большие неприятности.

«Ареопаг прислушается к мнению Месхитинского ордена, не так ли, сестра стандор?» – такой многозначительной припиской закончила письмо и через секретаря вызвала Веронию, ту самую среднюю жрицу, которая опростоволосилась в Эолгуле.

Она прибыла через четверть.

«Приятно быть стандором, – подумала Викария. – Вызвала бы я ее, будучи приором – день бы из своей дыры добиралась. Спасибо, Пресветлая!»

Веронию засунули наблюдателем в далекое Сикионское пятно, с глаз долой. Она еще радовалась, что не в захолустный храм в селение, состоящее из одного дома.

Получив через амулет астральной связи приказ стандора, сестры быстро разыскали Веронию, организовали круг Силы и отправили «тропой» в один переход.

– Ты отбываешь в Эолгул, сестра. Задача – найти следы трех пропавших разведчиков. Землю рой, но найди! Исправь собственное разгильдяйство, – Викария хотела сказать резче, но вовремя вспомнила, что уже не «солдафонка».

– Но… сестра стандор, местные жрицы…

– Будут тебе помогать, – перебила Викария. – Я написала письмо их стандору, тебя встретят как свою Верховную.

Ее на самом деле приняли с большим почтением. Тирендор местного филиала выполняла просьбы Веронии, как приказы, и первым делом поклялась в непричастности к тому происшествию ее подчиненных.

Всем жрицам раздали портреты беглецов, нарисованные с мыслеобраза. Смелая гостья разрешила посмотреть в своей памяти. Но и художник не наглела. Запомнила представленные лица – и назад. А могла бы подсмотреть еще многое, но уж больно вокруг Веронии, всего лишь средней жрицы, сама тирендор – срединная жрица увивалась, и Аркадию, жрицу-художника предупредила: «Не лезь, себе дороже».

Разведчиков нашли быстро, всего через три дня. Не иначе, сама Пресветлая поспособствовала. Все трое под собственными именами (вот это наглость!) служили в закрытой загородной воинской части. Воины любили в нечастые увольнительные посидеть в таверне, дорога в которую как раз шла мимо храма Лоос. На этой не зарастающей тропе их и высмотрела настоятельница.

Хвала Пресветлой, в селении жили земледельцы, и они с уважением относились к «полезной в хозяйстве» жрице. Окольными вопросами (было приказано не афишировать интерес) выяснила имена «трех молодых-симпатичных, явно не тиренцев». Узнала, откуда они взялись.

«Да что ты говоришь, от самого князя! Вот это да, в «Закатном ветерке» жили! Неужели они богачи? Ах, секретность. Не говори, милочка, эти военные такие зануды, не подступись к ним. Думают, мы сами должны к их ногам падать только за то, что у них есть меч! А ведь еще неизвестно какой…» – Жрица весело смеялась вместе с двумя девицами, пришедшими на лечение легкого женского недуга.

– …таким образом, сестра, если прикажешь их схватить и доставить в орден, я выполню этот приказ! – докладывала Верония по амулету астральной связи. Помня предыдущую должность стандора, она старалась говорить четко, по-военному. – Но я обязана предупредить: крупные неприятности Тирскому филиалу обеспечены. Новый князь не терпит Родящих сильнее, чем предыдущий.

Викария думала недолго:

– Оставь их, Тартар сам с ними разберется. Меня больше интересует другой человек… – чуть помедлила, вспоминая, не запрещала ли Верховная прямо говорить о беглом рабе. Не запрещала, но поверит ли Верония? Сама стандор верила через силу, буквально заставила себя. – Задача – проверить все их связи, с кем контактировали, с кем спали. Вот что… в докладе прозвучала богатая вилла, где они жили, проверить в первую очередь!

– Слушаюсь, сестра! – отрапортовала, как в армии. – А как имя «человека»?

– Когда найдешь – узнаешь, – загадочно ответила Викария и прервала связь.

Она вдруг вспомнила из отчета по «личному рабу Верховной», что «провожала» пятерку баранов именно эта «любящая» жрица, Верония. «Ты ведешь нас, Пресветлая, это несомненно!» – посчитала такое совпадение далеко не случайным.

Вообще-то слухов о той вилле и их обитателях ходило предостаточно, но каждый новый слух противоречил предыдущему. Нужны были «сведения изнутри».

Одна жрица быстро вспомнила, что примерно полгода назад к ней обращалась служанка из «Закатного ветерка». Хотела забеременеть от хозяина – не получалось. По местным меркам, такая открытость – случай неординарный: «добропорядочные» обыватели узнают – не отмоешься. Сильно хотела та девица вылезти из нищеты.

На этом и сыграли. Обычным посыльным вызвали в храм, якобы затем, чтобы «вернуть деньги за плохую работу и материально компенсировать извинения». Сирилгин прибежала чуть ли не вслед за посыльным.

Ей не пришлось ломать блокировку памяти или использовать Знак «правдивости». Ее встретила Верония и буквально утопила в любви, понимании и женском сочувствии к ее нелегкой доле отвергнутой любовницы. Секретарь еле успевала записывать слезные откровения служанки о себе самой и, главное, о любовнике – хозяине виллы. Троих друзей, «бывших сослуживцев господина Руса», упомянула лишь вскользь, когда рассказывала об их внезапном появлении.

– Утром увидела их во дворе. Ничего так, все симпатичные, но без лепты в кармане. На что они мне тогда сдались?

«Чик – тот самый раб Верховной?! – поражалась Верония. – Но как так? Рабство необратимо, как само посвящение…» – и прикусила язык, вспомнив потерю посвящения Томилой. Упрямые факты и точный словесный портрет сходились именно на рабе.

«Но там было Правосудие, а Чик… Он кто? – старательно вспоминала его образ и не находила ничего необычного, кроме разве что уважительного отношения к нему других рекрутов, не как к рабу, – правильно сказала Викария, найду – узнаю. Но это… невозможно! А склонность к Силе Геи?! Прости за сомнения, Пресветлая».

Сейчас Чик, совершив очередной подвиг – выгнав с виллы разбойников, погуляв на свадьбе друга и своей бывшей любовницы, снова отправился по коммерческим делам, по слухам, в Этрусию. А в первый раз уходил с самым настоящим этруском.

«Здоровенный сероглазый красавчик с длиннющим мечом, – описала Сирилгин. – Он сначала раненый был, потом выздоровел. На нас, на служанок, и не смотрел даже. Ужас какой серьезный! А Русу чуть ли не кланялся».

Больше всего служанка ненавидела Гелингин – дочку князя. Она, сучка высокородная, отбила ее Руса, и князь, говорят, не против их свадьбы.

– Рус, конечно, богач и архей, но никак не князь, и не царь, и не наследник! Может, князь передумает, не отдаст свою любимую дочь за безродного? Ты как думаешь, Верония? Неровня он ей! Наиграется, даркова подстилка, и выкинет! А я подберу, я не гордая… – плакалась она месхитинской жрице.

«В чем-то эта дура права, особенно в рассуждениях о неравном браке… Этруск-купец? Встречаются такие, но очень редко, они больше воины. Вот и дурочка рассказала, что он был ранен… непременно надо доложить Викарии…» – что и сделала, как только отправила Сирилгин с внушением забыть о встрече, но непременно прибежать в этот неприметный храм на окраине Эолгула и рассказать о возвращении хозяина.

– Князь… Значит, по словам этой курицы, его привечает… – задумчиво произнесла Викария.

– Не только по ее словам, сестра Стандор, весь город об этом судачит…

– Мы не пустословные матроны, сестра. Вот что, в городе есть этрусский посланник?

– Есть.

– Как он относится к лооскам?

– Не знаю, об этом речь не заходила… – подосадовала Верония.

– Твоя задача, – Викария порадовалась досаде подчиненной, а то слишком все у нее гладко, невольно заревновала, – любым способом вытянуть из него сведения о том этруске. Не может быть, чтобы в той дыре они не оказались знакомыми, и поспрашивай о Русе. – Она и в мыслях называла бывшего раба не Чиком, а Русом. Так легче воспринималась невероятная новость – раб жив! Права Флорина. Хоть не от мира сего Верховная, а ума у нее не отнять.

– Надеюсь, добывать сведения у похотливых самцов ты умеешь, – на этом отключилась.

Умела. Как, впрочем, и любая умная лооска.

Стригант откровенно скучал в этом забытом Френомом городишке, где и осень практически лето. На соблазнение поддался охотно. Веронии показалось – еще чуть-чуть, и он ее порвет.

«Все правильно, – вспомнила она, – здесь же нет легальных домов терпимости, а в нелегальные ему идти не с руки, и местные дамы недотроги. Идиоты эти тиренцы, зачем так мужиков доводят?»

Ей, лооске, и в голову не приходили понятия «обычаи», «нравственность», «девичья честь», в конце концов. Поступок Сирилгин в ее глазах выглядел вполне естественным, а сама девушка его стыдилась и оправдывала исключительно бедственным положением. Перед сестрами и матерью (отец давно умер) маячило рабство за долги, что еще постыдней.

Посланник, расслабленный после близости да под влиянием гипнотического дара Веронии, рассказал ей о принце. «Лооске можно доверять, им Этрусия до того места, чем я только что попользовался. Давно держал эти сведения в тайне, скрывал от Гросса, переживал. Теперь рассказал – и полегчало», – примернотак Стригант объяснял сам себе несвойственную ему откровенность.

– Что?! – поразилась стандор, слушая доклад. – Не может быть!!!

«Вот почему Флорина говорила о его способностях! Она не с островов, а из Этрусии его вытащила! Или с островов, куда он убежал, они от них недалеко. Ну, Верховная!»

Эти мысли, разумеется, не озвучила.

– Таким образом, сестра, он сейчас с мятежниками добывает себе венец, – бесстрастно закончила Верония, пропустив возглас: «Не может быть».

Она гордилась собой. Правда, вопрос со жрицей, которая сняла метки с разведчиков, оставался открытым, но задания найти ее не поступало и вряд ли поступит. Стандора вполне удовлетворили сведения о судьбе раба.

Викария – не Следящий, который не доложит одни только умозаключения в качестве неоспоримого факта. Ей хватило рассказа подчиненной, чтобы с легким сердцем направиться к Верховной.

Выслушав доклад, Флорина расцвела необычной для нее коварной улыбкой:

– Спасибо, сестра, я знала, что ты справишься. Можешь быть свободна.

– Но, сестра, – осмелела Викария, – та жрица, которая помогала рабу, осталась неизвестной.

Верховная вдруг рассмеялась:

– Ты еще не поняла?! Это он сам, глупая, все сам сделал! Он нас на дух не переносит, неужели непонятно? Ты же служкой учила, что чувствует раб. Забыла? Такое не прощается, – произнесла неожиданно жестко, и Викария похолодела: «Это она о ком? Обо мне, потому что забыла, или… вразуми, Пресветлая!»

– Он, ранее не склонный к Силе, стал учеником Хранящих, владеет магией Призыва. Такого не бывает, верно? Да он такой чужой, он столько знает… все, дальше объяснять не буду. Иди служи, у тебя полно дел. Понадобишься – позову.

Стандор вышла в полнейшем недоумении. Особенно в голове засело слово «чужой». Что это значит? А как быть с беглыми разведчиками? Вернуться и спросить у Верховной не решилась.

«Ну что, Владимир, варвар из неизвестного мира, ты у меня вот где! – рассуждая в приподнятом настроении, Флорина сжала кулак. – Спасибо, Пресветлая! Ты привела меня к нему там, на длинной «тропе», и сейчас. Я поняла твою волю, Томила – лишь испытание. Благодарю за благоволение и жду приказа…»

Между тем явление богини – дело непредсказуемое, времени у богов – вечность, поэтому принялась строить планы собственного мщения, начиная от коварной мести его близким до раскрытия истинного происхождения чужака «глупым варварам-этрускам».

«Они его, похоже, на самом деле принцем считают, может, сами убьют самозванца…»

Личная встреча с бывшим рабом даже не рассматривалась, это была прерогатива Пресветлой, только по ее приказу.

Утонув в сладких грезах о новых мучениях раба, Флорина не успела толком уснуть, как резкий удар по каналам Силы заставил ее вскочить. Через несколько мгновений последовал следующий, затем еще и еще. Верховную скрутило от боли, она потеряла рассудок, но тем не менее продолжала сжимать каналы, спасаясь от прожигающей Силы.

Вдруг перед мысленным взором жрицы возникла сама Пресветлая. Сразу забылась боль. Немолодую Флорину охватил неописуемый восторг, душа наполнилась ликованием и трепетом, совсем как у юной девицы перед первым признанием.

– Держи координаты, – сказала взволнованная богиня, и в памяти Верховной запечатлелась вязь символов, – Силы я дам сколько угодно, вложу новые структуры. Раскрой каналы. Немедленно отправляйся туда и убей чужака, альгана и кагана. Его – в первую очередь. Быстрее! Не успеешь – я буду недовольна, – с этими словами исчезла, а во Флорину потекла спокойная, небурлящая Сила.

Да в таких количествах, что она и представить не могла. К тому же потоки содержали неизвестные структуры, которые сами собой откладывались в памяти. Чего только не узнала пытливая ученая! Только… все меркло перед словами: «Я буду недовольна». Страдание перемешалось с рвением, и Верховная, как была голой, мгновенно создала «тропу» и шагнула в неизвестное, думая только об одном: «Надо успеть, нельзя разочаровывать Богиню…»

Как это похоже на рабское служение! Собственно, это оно и было. Все жрицы – рабыни Лоос, такие же, как их собственные рабы перед ними.

Флорина не замечала бурана, не чувствовала холода: она с остервенением била по мутному куполу, за которым смутно угадывались три тени. Одна из них – ненавистный раб, и она точно знала, которая тень – он. Откуда знала – не задумывалась, как не задумывалась над мощнейшими структурами, возникающими словно сами собой.

Пока купол не поддавался. Он не замечал вихрей, игл, стрел, огромных клешней, способных смолоть в муку гранитную гору. Частью структуры проходили сквозь него, как сквозь пустое место, частью обтекали, реже отскакивали. То была иная реальность, и магистр, поняв это, стала искать «точку входа», не прекращая обработку видимой части купола – Сила переполняла ее.

Наблюдатель со стороны в данный момент видел бы не голую девушку, а яркое зеленое образование, лишь отдаленно напоминающее человека, и ему пришлось бы прищуриться, чтобы не ослепнуть.

Гелиния проснулась от страшной боли. Схватилась за голову и, громко воя, заметалась по кровати. Вдруг все ее существо пронзила тревожная мысль: «Рус! Он в опасности, он умирает!!!» – и не усомнилась в истинности этого знания.

Какое значение имеет головная боль, когда на карте – жизнь любимого человека? Девушка преодолела собственные страдания и поступила, как верная почитательница Геи, – встала перед статуэткой богини и горячо взмолилась:

– Величайшая, не оставь Руса, посвященного тебе! Молю тебя, ты сама женщина (что сомнительно), спаси любимого! Я все отдам, все, что есть! Забери мою жизнь, мою душу, но спаси его! Прошу тебя, Величайшая, молю! Сделай хоть что-нибудь! – последнее закричала в ответ на молчание позолоченной Геи, – иначе я тебя прок… – в отчаянии забыла все «правильные» слова, зато молила от сердца и проклинать собиралась от всей души.

Боги всегда являются вовремя. Неизвестно, испугалась богиня проклятия или нет, но факт остается фактом – идол ожил и прервал горячий монолог влюбленной девушки.

– Меня уже столько раз проклинали, Гелиния, – зазвенел сильный, властный голос, – что тебе и не снилось. Не губи свою душу.

Девушка, нисколько не удивившись ожившей статуе, замерла в предчувствии надежды.

– Ты маг или кто? – продолжала вещать богиня. – Входи в транс и жди меня там.

Гелиния, досадно ругнувшись, погрузилась в транс, необыкновенно легко провалившись в такие глубины собственной сущности, о которых и не подозревала.

К ней явилась молодая женщина в простой длиннополой тунике песочного цвета и заговорила тем же властным тоном:

– Ты хочешь спасти Руса?

– Больше жизни!

– Ты любишь его?

– Конечно! – Гелиния возмутилась. – Ты же сама предрекла его мне!

– К тому сну я отношения не имею, – холодно произнесла богиня. – А мне доверяешь?

– Как не имеешь? – удивилась девушка. Захотела заспорить, но почувствовала новый укол – напоминание о смертельной опасности, нависшей над Русом.

– Доверяешь ли ты мне? – Гея, похоже, тоже что-то знала и повторила вопрос с нажимом. – Быстрее!

– Конечно, ты же моя богиня, я тебе посвящена! – горячо ответила испуганная Гелиния.

– Сейчас посвящения мало. Раскрой душу, пусти меня к себе. Смелее…

Гелиния не мешкала ни мгновения.

– Бери меня всю, Величайшая, – произнесла-подумала абсолютно искренне. Только теперь обратила внимание, что говорят они мыслеречью, как, впрочем, и положено в астрале.

– Так звать меня ни к чему, – усмехнулась Гея. – Постоянно думай о Русе, ищи с ним встречи, – с этими словами шагнула прямо в глаза девушки. Именно шагнула, а не влетела или утонула. Богиня земли, как-никак.

– Я всегда… – сказала Гелиния и замерла.

Она застыла перед статуэткой в углу спальни. Остекленевшие глаза приобрели серо-желтый цвет, точно такой же, как на статуях Геи. Гелиния не могла знать, а богиня не удосужилась объяснить, что на мир надвигается новый Сумрак, который может стать гораздо страшнее предыдущего.

Бушевала магическая буря. Силы сталкивались, перемешивались, скручивались. Боги с трудом удерживали равновесие, и это получалось все хуже и хуже.

Над океанами собирались огромные тучи, сверкали гигантские молнии, вздымались высокие волны. Дрожала земля, грозя разродиться сильным землетрясением. С гулом просыпались вулканы, а уже действующие изрыгали мощнейшие потоки лавы. Обезумевшие ветра носились с безудержной скоростью, и только воля Эола пока еще сохраняла Гею от больших разрушений. Даже доброжелательный и веселый Гелион с трудом сдерживал собственную Силу, готовую выжечь одну сторону шарика и прогуляться по другой, ночной половине. Звездные врата перестали работать, никто из магов, даже если сумел бы взять себя в руки, не смог бы создать «тропу». Общий астрал разваливался, не действовали амулеты связи и другие сложные артефакты. С начала бури прошло всего-то два статера, все еще только начиналось. Наступал непредсказанный «конец света».

А большинство людей, «счастливцев» без склонности к Силе, ни о чем не подозревало. Кто спал, кто бодрствовал, а кого-то разбудили заревевшие борки и единороги. Возможно, кое-кто глянул на ночное небо и удивился мутности звезд при ясной погоде, возможно, кто-нибудь почувствовал слабое содрогание земли, какой-нибудь кочевник, наверное, обратил внимание на резкую смену ветра, на его необычную сухость или, наоборот, влажность. Но все «обычные» люди, если вдруг оказывались рядом, точно замечали одно – страдания магов, шаманов и жрецов. Им было плохо. Некоторым – очень плохо. Несколько магистров, которым досталось больше всех, уже успели испустить дух. В меньшей степени страдали ученики, а просто склонные к Силе пока ограничивались головной болью.

Рус планомерно искал выход из безвыходного положения, стараясь не обращать внимания на в буквальном смысле утекающую жизнь и заговаривая зубы обманщикам-эльфам.

– Тигран, ты, кажется, говорил, что мне ничего не грозит.

Темный и светлый эльфы стояли (висели?), разделенные «столбом Силы», и, задрав головы, внимательно смотрели вверх. Рус, оплетенный лианами, не имел такой возможности.

– Я говорил тебе, что от тебя не понадобится знаний и твоя задача – свести Силу в нашем общем астрале. Сейчас ты этим и занимаешься, – спокойно ответил Тигран, не отвлекаясь от разглядывания чего-то там далекого. – И тебе в самом деле ничего не грозит. Твоей душе. Тело – лишь оболочка, не стоит за нее цепляться.

– Ты демагогию не разводи, я же скоро умру! А ты обещал…

– Ничего я тебе не обещал. Я объяснил, что от тебя нужно, и успокоил. – И снова ни грамма эмоций.

– Да никакой я не аватар, мать вашу! Я – Владимир Нодаш, и у меня только одна жизнь! – Рус не выдержал, закричал и ругнул себя за это. Недостойны они такой чести.

– Ошибаешься, – в этот раз ответил Арон. – Сила говорит об обратном, мы не ошиблись. Все живые существа в той или иной степени имеют разум, но душу – только разумные расы, – говорил безэмоционально, словно, не отрывая взгляда от «потолка», читал давно надоевшую лекцию. – В душе сокрыта огромная Сила, и проще всего ее высвободить с кровью. Это остатки Силы творца – бога, создавшего нас. Каждый разумный в определенной степени бог, творец. Этого не отнять ни у одной расы, хоть и творцы у нас разные. Так вот, был бы ты обычным человеком, мы не увидели бы столько Силы, хоть всего тебя выжимай. Ты – аватар Пропавшего, и успокойся. Наоборот, мы делаем для тебя благое дело – освобождаем твою душу от чужого бога. Что тебя не устраивает?

– Смерть, – ехидно сказал Рус. – Вы-то с вашими сильными душами тоже не стремитесь в могилу.

– Так заложено нашими творцами – цепляться за жизнь, дабы произвести больше новых душ. А ты радуйся. Чем дольше бы ты оставался аватаром, тем сильнее Пропавший поглощал бы твою душу. Зато теперь попадешь в чертоги к своей Гее. Там славно, боги не забывают своих посвященных.

– Заранее доволен! – Сама язвительность. – Благодарю за спасение моей души, только лучше бы я как-нибудь сам. Да, а где мы находимся?

– В реальности меж реальностями, – охотно ответил Арон, – в несуществующей вселенной. Понятно? – Издевка угадывалась в самом объяснении, но не в по-прежнему спокойном тоне. – Ждем, когда «столб Силы» пробьет выход во вселенную нового мира, тогда мы произнесем заклинание на языке перворожденных, и все эльфы, капли крови которых есть в алтаре, и пятна – частички Валая окажутся на пороге мира. Останется просто шагнуть, а пятна последуют за нами. Просто, не правда ли?

– Проще пареной репы, – согласился Рус. – А может, Мир откроется раньше, пока я еще буду жить?

– Вряд ли. Но даже если так, нам все равно необходима вся кровь аватара, до последней капли. Она, видишь ли, имеет свойство восстанавливаться, а второй аватар нам не нужен.

– Ха! До капли! Надо было меня переворачивать и шею резать, да и то не факт – сердце раньше остановится. Вон, у меня уже голова начинает кружиться, – не соврал и беспокоился по этому поводу. Чего ему стоило не выказывать поникшего настроения! Упрямился, доказывал больше самому себе, чем проклятым эльфам.

– Не беда, – произнес Арон, и в рот Русу залез наглый побег, из которого потекла вкусная жидкость. Не глотать оказалось невозможно: к корню языка прижался, падла, и рвать не тянуло напрочь!

– Этот сок заставит сердце биться до конца, пока сам из вен не польется, – «заботливо» пояснил светлый эльф.

– Да пошел ты! – выкрикнул Рус и только сейчас обратил внимание, что «говорят» они через «серьгу», потому и на чистом русском.

Все время разговора Рус упорно искал выход. Раз за разом пытался входить в транс, плавно убирая книги-знания с полок «библиотеки». Успел выучить, где какая. Вот недавние воспоминания, вот сильные эмоции – все долой! Не помогало. Звал Духов – не откликались, пытался расшатывать путы – стягивало еще сильнее. Лелеял в себе злость, вызывал волю, так сильно восхваляемую Духами, – бесполезно. Отчаяние подкрадывалось тихо и незаметно, как милый белый пушной зверек. Наконец взмолился: «Гея, Величайшая, спаси своего посвященного! Я точно знаю – ты есть, ты и есть этот мир и я сам на мгновения был им! Чего тебе стоит? Ну же!» – вспомнил правильную молитву «о даровании Силы» и прочел ее от начала до конца. Гея молчала.

«Сволочь ты, а не богиня! – выкрикнул уже в сердцах. – Ничем не лучше паучихи-Лоос!»

Чего только не подумаешь сгоряча!

«Господи! Ну хоть ты меня услышь! Ужас как умирать неохота! Я еще молодой, только жить начал, любовь встретил настоящую, а тут! Боже, а как же Гелиния? Дорогая, ты прости меня, если что, живи дальше… А с чего это я себя заранее хороню?! Не все потеряно! Спасибо падлам, сок дают – пока в сознании. Сволочи… – как ни пыжился, отчаяние приближалось… – Боже, мне бы хоть попрощаться, как тогда, во сне… Солнышко, мне бы твой образ! Образ… образ… – вдруг вспомнил тот мультяшный мир, о котором захотел забыть и, казалось, забыл до конца – слишком тяжкие воспоминания о панике и собственной дурости. – А чего мне терять? Погибать, так с музыкой! Вряд ли эльфы подозревают о том мире, там абсолютно нет Силы, а Гелинию я там нарисую! Плевать, что без Духов оттуда нет выхода, я все равно его не вижу, поехали!» – подумал и со злорадством, достойным лучшего применения, буквально взрывом вышвырнул все книги разом, начисто опустошив «библиотеку». Пустые полки завертелись и плавно превратились в рисованный мир…

Он снова оказался одетым в черную бедуинскую одежду, но настроение в этот раз было не в пример лучше прежнего. Насолить эльфам под занавес! Пускай это ничего не решает, пускай он умрет, но он вырвался из плена и тому радовался. Пусть из одной тюрьмы в другую, зато не по воле эльфов. Да это почти что счастье! Нет, надо проститься с солнышком, и тогда точно можно умирать.

Тщательно, с любовью вырисовывал Гелинию, гоня мысль о глупости. Она оживет, верил он, иначе… оживет, и все тут! Сомнения прочь – это всего лишь образ из мультика, погуляем напоследок! Едва закончил последний штрих, как Гелиния ожила…

Не просто так, бездушной картиной, а настоящей, совсем как в том сне. В белоснежных одеждах, радостно улыбаясь.

– Русчик, наконец-то! – воскликнула она, бросаясь в объятья.

– Осторожно, краска, испачкаешься… – сглупил он и с удивлением увидел себя – настоящего, из натуральной плоти. Больше его ничего не сдерживало.

Гелиния оказалась не менее подлинной, чем он сам, и Рус с трудом остановился, чтобы от жарких поцелуев не перейти к большему… А может, перед смертью как раз и можно?..

– Все, любимая… все, хватит… пойми, здесь все придуманное, и мы только образы, вспомни сон…

– А что сон? – Гелиния, горячо дыша, встрепенулась.

«Какой он сладкий, любимый! Вот как оно по-настоящему, не зря женщины после с ума сходят!»

Это она, девочка, еще не изведала самого интимного. Знать, конечно, знала, но пока не испытаешь… да что говорить!

– Я приходил к тебе из астрала. Ты извини, хотел просто поговорить, а попал в сон…

– Так… так… так ты все знал?! – от резкого возмущения девушка чуть не задохнулась. «Он мне еще и врал, я его прямо спрашивала!»

– Прости меня, солнышко. – Гелиния поупиралась, но под очередным поцелуем сдалась… простила.

– Все-таки, Рус, так нельзя…

– Больше не буду, любимая…

– Нет, теперь как раз можно… вот и Гея говорила, что она ни при чем… теперь можно…

– Как Гея, как говорила?! – вовремя Гелиния напомнила о богине, Рус уже терял контроль от страсти.

– Да очень просто, Русчик! Я почувствовала, что ты в опасности, помолилась, и она пришла. Мы поговорили, и она подсказала постоянно желать встречи с тобой! Вот мы и встретились… А что не так, Русчик?

– Все не так, все!!! – выкрикнул Рус, лихорадочно соображая и ничегошеньки не понимая.

– Ой, я совсем голову потеряла, Русчик! Тебе грозит смертельная опасность, тебя надо спасать, а я!!! Дура! Богиня ждет, когда я ее пущу… Величайшая! – после этого возгласа Гелиния на мгновение замерла, и глаза неуловимо сменили цвет – из небесно-голубых превратились в песочно-желтые. Девушка отстранилась и гордо выпрямилась, можно сказать «выросла на глазах».

– Здравствуй, Рус, посвященный мне человек из другого мира. – Голос Гелинии, точнее теперь уже Геи, звучал сильно и властно. – Умирать собрался?

(обратно)

Глава 22

– Гея? Ничего не понимаю. А где Гелиния? Эй, ну-ка, немедленно верни ее! – Рус угрожающе приблизился.

– Успокойся! Экий горячий, никакого уважения к своей богине. С ней все в порядке, она любезно предоставила мне свою душу. На время, не беспокойся. Любит тебя, глупая. Интересно, за что? Успокоился? – сказала, увидев, как Рус постепенно приходит в себя. – Вас, влюбленных, не понять. То ты умирать собирался, прощаться надумал, теперь беспокоишься о дальнейшей судьбе, будто все проблемы уже решены. Опомнись, хватит страстей! – последние слова произнесла особенно жестко, и Рус окончательно вернулся в нерадостную действительность.

– Все, богиня, я в порядке. Теперь верю – не все потеряно, но… Я продолжаю умирать?

Не стоить удивляться легкому отношению Руса к факту появления самой богини. Здесь это было неоспоримо, а характерец у нашего героя был еще тот!

– Пока да. Ты уже без сознания, эльфам открывается иная вселенная, а Флорина нашла проход в межреальность к тебе с эльфами. Срочно останови время. Быстро! – крикнула, заметив, как скривился Рус. – Здесь ты властен надо всем, вспомни пятно!

Точно! После этих слов пришло полное осознание целого мира, целой вселенной, где он и есть все! Это напоминало пятно, но было еще глубже, еще действенней, хотя и не так ярко, совсем не ощутимо. Рус словно вспомнил свое давно забытое естественное состояние. Пожелал – и время остановилось. Внешне не изменилось ничего, но он точно знал – время стоит. Примерно как в пятне, когда он там жил или когда ощущал себя во вполне «обычном» течении времени, а все вокруг застывало. Только теперь еще сильнее. Его мини-вселенная как бы «прикрепилась» к одной точке вселенского «потока времени». То есть получалось, что «застыли» ненавидимые им эльфы и его оплетенное лозой тело.

Это, конечно, не так; просто когда Рус выйдет из собственной вселенной в пресловутую межреальность, то это произойдет в тот же момент, в который «остановилось время» в его личной вселенной, сколько бы лет он не провел в ней, общаясь с богиней. Мудрено все это, непонятно и вроде как противоречит причинно-следственным отношениям, но факт остается фактом: он и Гея шевелились, могли говорить и заниматься чем угодно, нисколько не боясь опоздать к завершению ритуала. Богиня знала, что делала.

Рус одной лишь мыслью создал два глубоких удобных кожаных кресла и предложил Гее присесть.

– Время стоит. Надо разобраться, Величайшая, – сказал без иронии, но Гея почему-то улыбнулась.

Сев в мягкое сиденье, укоризненно произнесла:

– Не стоит тратить Силу. Не думаешь же ты, что все делается задаром? – Как раз-таки и думал. Устыдился, но виду не подал. – Остановка времени отнимает Силу, а ты еще и кресла придумал, зачем? Ладно, вижу – не понимаешь. Жаль, что здесь я не слышу твоих мыслей и не могу предложить свои, как в том сне. Это гораздо быстрее, но придется обычной речью…

Рус удивился: «Она мои мысли читает? А о каком сне речь, не помню…» – подумал, но промолчал. Да, что поделаешь, забыл он подсказку с «пулеметом», как часто забывал и другие сны.

– Думаешь, где мы находимся? В твоей собственной вселенной, в глубине твоей души. Не удивляйся. Душа человека или другого разумного – вселенная, и он в ней творец. Далеко не каждый может опуститься в такие глубины, но ты можешь. Молчи, не затягивай разговор, – прервала готовые сорваться из уст Руса вопросы. – На каждое творение требуется Сила. Что есть Сила? Это не энергия, как ты думаешь, глупо игнорируя слова наставников, но и они во многом не правы. Сила – не совсем божественная сущность, она больше похожа на Слово. Слово, которое связывает мысль с другой идеей или с материей и само является Идеей. Непонятно? Например, я создала мир, лишь пожелав, то есть подумав Слово. И я сама есть Слово – осознавшая себя Сила. В этом эльфы правы. Слова, бывает, походят друг на друга в произношении и в образах, но они разные. Случается, внешне и внутренне совершенно не походят, но означают одно. Главное в них – понятие, скрепленное волей.

– Ну вот, – Рус не выдержал. – Ни черта не понял, но снова вылезла эта воля! Духи мне плешь ей проели!

– Правильно делали, но к этому мы еще подойдем.

Гея, в отличие от Арона, не стремилась подбирать наиболее понятные Русу определения, не занималась она преподаванием.

– Я была бессмысленной мыслью, чистой Идеей, и мне вдруг захотелось создать мир. Я и создала. Почему именно со звездой – Солнцем, с морями, с сушей, со спутником – Селеной – не знаю. Если честно, тогда я плохо себя осознавала. Теперь знаю, что я лишь маленькая молодая богиня, что существует много богов гораздо старше и могущественней меня. Тот же самый Френом, например.

Потом в моем мире появились люди. Здесь мы, местные боги, теряемся в догадках. Понятно, что вас создал кто-то из старших, которые и вложили в меня мысль сделать мир именно таким, пригодным для людей, но как вы оказались здесь, причем сразу и много, за один миг – не ведаю.

С этого момента я обрела себя в полной мере – мне дали имя. Дали имена богам огня, воды, воздуха, света – и они обрели себя. Заметь, раньше их не было, была только я! Волей людей я разделилась, дав начало новым богам ничуть не слабее меня самой. Не Сила осознала себя, а люди дали имя – и создался бог. Правда, из меня самой, из моего Слова – Силы. Кстати, само понятие «Сила» – людское. Ввели его, и я потеряла полную власть над собственным детищем. Камень, вода, свет в полной мере стали материй, а Сила – нематериальной субстанцией, которая может ее менять. Ну и кто главнее?

У Руса в голове все бурлило.

– Э-э-э… Гея, родная… я понял, люди – творцы почище богов, мне об этом и Арон с Тиграном, сволочи, говорили… Но я каким боком?

– Совокупная вера и воля людей рождает богов! – произнесла очень торжественно. – Казалось бы, чего еще желать? Почему они сами – не боги? – не дожидаясь ответа Руса, который, разумеется, и не ответил бы, заговорила сама. – Дело в ограниченности Слов-Идей у отдельного человека, а значит, Силы. Им, каждому отдельному магу, приходится пользоваться нами, богами. А еще приходится согласовывать свою волю с божественной.

Выдержала паузу, дабы глупый ученик впитал глубину мысли, и продолжила:

– Вот и подошли к твоей душе. На каждый акт творения расходуется Слово. Ты можешь захотеть еще и еще, и эта же самая идея будет реализовываться вновь и вновь, но только за счет иных Слов. Здесь, в твоей вселенной, нет подпитки извне, ты можешь рассчитывать исключительно на свою Силу, так понятней, а она ограниченна. Ослабнешь, потеряешь волю к жизни и умрешь. Не чувствуешь? Время стоит, а на это тратятся твои «желанные мысли» – Идеи, Слова, Сила… Время стоять не должно, это противоестественно…

Рус честно копался в себе, но как это делать, если в голове сумбур?

– Ни фига я не чувствую! У меня голова кругом идет, надоело уже!

Гея покачала головой:

– Обрати внимание, твоя вселенная чуть уменьшилась…

– Да и черт с ней! К чему это наказание? – Он уже не радовался в предвкушении знаний. Слишком большим, слишком непонятным потоком они пошли. Устал. Может, это и есть ослабление от остановки времени?

– Я не просто так трачу твою Силу, – пояснила Богиня. – Без этих знаний ты не поймешь главного, что отличает тебя от других, не осознаешь своей воли и не сможешь спастись.

– Кажется, я этого уже не хочу, – горько пошутил Рус, но Гея восприняла это серьезно:

– Тогда в чем вопрос, идем ко мне в чертоги! Ты будешь счастлив, поверь мне. Ничего не будешь желать, но и не будешь страдать. Хочешь? Я серьезно. С каждой душой с их уникальными Словами я становлюсь сильнее и мудрее. Ты – лакомый кусочек. – Богиня плотоядно облизнулась, а Рус вздрогнул:

– Э нет, Величайшая, я еще пострадаю. Что надо делать?

– Понять свою волю, – твердо сказала Гея и подождала, пока ученик не осознает сказанного. – Не кривись, ты уникален. Думаешь, откуда в твоей крови столько Силы? Правильно эльфы путают тебя с аватаром.

– Ага… я много знаю! Да у меня образование, какое здесь и не снилось! Значит, много Слов…

– Верно подметил, но этого мало. Слова без воли – просто понятия, а не Идея-Сила. Эльфы знают не меньше тебя…

– Меньше, – перебил ее Рус. – Прочитал я одного…

– Юнца, – закончила богиня, – пусть меньше, но ненамного. У них, да и у остальных людей нет такой воли, как у тебя. Лоос в своей страсти порабощать не заметила этого, а я увидела сразу во время посвящения. Она и затащила тебя неосознанно, если так можно сказать о богине, зацепилась за твои нити и дернула. Чисто паук на охоте. Только муха оказалась великовата. Теперь не знает, что делать. Послала рабыню, которая тебя нашла. Я имею в виду наш мир. Ты знаешь, что Флорина по заданию хозяйки буквально вчера нашла тебя?

– Она меня искала? – удивился Рус.

– Да. Как только ты вырвал из себя все нити, Лоос тебя потеряла. Мы, молодые боги, видим только посвященных. Проверила силы своей лучшей рабыни и отправила ее на поиски.

– Подожди секунду, Вел… Гея, – поправился, когда увидел очередную снисходительную усмешку. – А ты откуда знаешь, если видишь только своих?

– Своих я не только вижу, но и читаю, как раскрытую книгу, а других я… чувствую. Это все-таки мой мир, мое творение. Тебя да, тебя открыла только при посвящении. Слишком ты чужой. Даже Клио не плетет твою нить. Но если честно… – Гея вдруг приблизилась к нему и заговорщицки прошептала: – У нее нити через одну рвутся и путаются. Старушка совсем, – и неожиданно рассмеялась. Как обычная женщина. – Смотри, что ты со мной делаешь, – проговорила сквозь смех. – Богиню эмоциями заражаешь, а волю не видишь. Дурак ты!

– Да вижу я волю, не считайте меня за дебила! – Разозленный Рус вскочил. – Чего хочу – добиваюсь, стоит только очень сильно захотеть!

– И все? – серьезно спросила богиня.

– Ну, еще какая-то ерунда нужна, типа уверенности, – отмахнулся Рус.

– Не «типа», а уверенности! – Гея хлопнула ладонью по колену, как бы припечатав это слово. – Производное от «вера». Вера – редкая универсальная Идея для всех душ, а значит – Сила. Зря я перед тобой целую четверть распиналась?!

– Подожди, подожди… поверить – и все?! – До него начало доходить многое сказанное до этого.

«Слово – Сила… «В начале было Слово…» – вспомнил вдруг первую строку вроде как из Библии. – Там еще продолжение было… не помню, блин. Витька в общаге совсем сдвинулся, в семинарию собирался… черт, он тогда бубнил об этом Слове, когда мы смеялись, что-то вроде старого перевода… знание, что ли, или разум… или вовсе бог… вот я дураком был! Да все мы тогда дураками были… вот тебе и вера…»

– О чем задумался, почему хмуришься? – Гея прервала его путаные рассуждения.

– Думаю о вере, – честно ответил Рус.

– Думай не думай, но для людей это не так просто. Создай меч, – приказала она. Рус, пожав плечами, сделал точную копию Ромула. – Смотри внимательней.

Взяла за рукоять в правую руку, покрутила, аккуратно положила левую ладонь на конец клинка и с силой ударила плашмя о колено, пытаясь сломать лезвие. Еще и еще раз, а потом стала давить на крепкий меч. Он только гнулся, порвал штанину, порезал ладонь и, естественно, не сломался. Рус не выдержал, отобрал оружие:

– Ты что делаешь, поре… Ну вот, порезалась! Ду… – не решился обозвать богиню. – Он же альганский! Очень прочный – в бою не ломается, а ты хочешь руками.

– Попробуй сам сломать, – сказала Гея, невозмутимо вытирая окровавленную ладонь о белоснежные штаны.

– Бесполезно! Я знаю – это же Ромул. – Название произнес любовно.

– Его только что не существовало, это копия того, настоящего. Ломай.

Рус, покачав головой, принялся натужно ломать меч.

«Ломаю крепчайшую сталь, как последний лох, – с усмешкой подумал он, и в голове вдруг щелкнуло. – А зачем я мучаюсь? Сам создал, могу и развеять… не то, есть заковырка… в натуре, я же действительно могу сломать его одними руками! Он же не настоящий, просто очень похож. Ну-ка…» – и продолжил пыжиться.

– Остановись! Так не получится.

– Почему?! – возмутился Рус. – Знаю и верю – он мое создание. Что хочу, то и сделаю! Я захотел сломать и сломаю!

– Это рассудочная вера, она никуда не годится. Ты создавал его с любовью, с душой, вложил в него волю. В тебе до сих пор сидит его настоящий образ, который очень крепок, в чем ты убеждался неоднократно… знаешь что… вспомни, каким был этот мир, – обвела окружающее, – мультяшной иллюзией. А почему? Покопайся в себе и найдешь ответ…

– Очень просто, – сразу ответил Рус. – Я не знал, что это такое, и…

– Защищался иллюзией! – быстро закончила Гея, поняв, куда понесло ученика – снова «не в ту степь». – Так защитись снова.

Базу она дала. Как усвоил – другой вопрос. Бесполезно перевоспитывать взрослую личность, которая с молоком матери еще там, на Земле, впитала убежденность в неизменности мира. Даже повсеместная магия и слияние с пятном не смогло поколебать эту веру, он все равно находил «логичные» объяснения. Перевоспитать нельзя, а обмануть на время – можно. Сделает дело, а там пусть сам разбирается со своими «комплексами». Единственное, чего не понимала богиня, – откуда у обычного (без сомнения!) человека такая воля, по существу божественная.

Но подумает еще, успеет, а пока Сила трещит по швам! Только он может остановить это безумие. Сам заварил, сам и должен расхлебывать. Боги заняты бушующей Силой, да и проникнуть в закрытую межреальность не так просто. Чужак Френом играет свою игру, больше мешает, чем помогает. Одна надежда – этот человек, иначе…

– Ха-ха-ха, – засмеялся Рус, прервав размышления богини. Что поделаешь, душа Гелинии вносила ограничения: приходилось думать одним потоком: узко, плоско, поверхностно – по-человечески.

– Весь мир – театр, а люди в нем – актеры! – торжественно продекламировал он.

Между креслами стоял обычный ученический стол с тумбами, на нем лежал сломанный Ромул и… кровоточащая рука самого Руса, пальцы которой сложились в фигу.

– Я сыграю роль бога, сестра. – Его длинные волосы развевались, из левого плеча торчал вывороченный сустав, капала кровь, а взор горел бушующим пламенем.

«Он с ума сошел! – совсем по-женски ужаснулась богиня. – Но так даже лучше!»

– Ты зачем руку вырвал?

– Что тело для бога? Пустая оболочка, тлен. Проверил – убедился. Вошел в роль. Говори, что делать, сестренка. – Перед Геей действительно стоял… пусть будет бог. Точнее, представление Руса о боге, но с его волей это не снижало возможностей.

– Ты знаешь, что делать, брат, – не собиралась, но подыграла человеку. – Верни свою Силу, – с этими словами исчезла. К сожалению, вместе с Гелинией.

Рус не горевал (не достойно бога), создал обшарпанную деревянную дверь (так прикольней), открыл рукой, скрипнув ржавыми петлями, и вышел «под купол», то есть, в так называемую межреальность.

Вовремя Гея напомнила про иллюзию! Сразу потянулась цепочка ассоциаций, и Рус вспомнил, как здорово удавались ему персонажи. «Этруск», «Лооска» и последний, «Бергат» – буквально вживался. Менялось астральное тело, появлялись новые свойства. Лоосскую паутину из друзей вытаскивал практически без транса, точно зная, где она проходит. Почему бы не сыграть снова? Кого? Однозначно – бога. Сказано – сделано. Получилось не хуже других персонажей. Спасибо Гее за подробное описание роли и ее глаза. Посмотрел в них, как смотрел в глаза бергата, и, кажется, характер получился.

Бог должен быть огромным, и Рус появился в тьме межреальности одноруким великаном. Эльфы ползали жалкими букашками, а его бренное тело с трудом различалось среди крошки зелени.

Вот они – Слова! Арон с Тиграном заканчивали петь заклинание, и Рус увидел многочисленные значения, представления, пожелания. Они, почти лишенные Воли, цеплялись друг за друга в хитром узоре, который помогал создавать акт творения.

«Глупцы, можно обойтись одним Словом», – высокомерно подумал новоявленный бог.

Тем временем от столба Силы, состоящего из ярких Слов, наполненных волей, оторвалось несколько действий и слились с узором, который мгновенно засверкал могучим Словом. Межреальность треснула, и открылась новая вселенная. Она быстро крутанулась, и рядом, за гигантской аркой, открылась земля – обширная холмистая зеленая равнина. Сразу перед аркой в одно мгновение возникли тысячи темных и светлых эльфов, а над ними повисли шесть ярчайших шаров – три зеленых и три желтых.

«Да это же мои пятна! – возмутился Бог, до этого завороженно смотревший на красивейшее проявление могущества, большей частью – его же собственного. – Назад, детки мои!» – Он уже и забыл, что в человеческом образе с ними попрощался.

Подумал Слово – и шары исчезли, еще одно Слово – и столб Силы растворился в нем, выкинув-выплюнув невкусные частички эльфийских душ. Слово – и с тела человека исчезли лианы, сосуды наполнились кровью, а разум погрузился в обычный здоровый сон.

Рус во сне свернулся клубочком, а псевдобог заботливо воссоздал ему теплые сапоги, любовно подстелил и укрыл пуховым одеялом.

Как только Сила вернулась к правообладателю, межреальность схлопнулась, погребя всех эльфов, в том числе и Тиграна с Ароном. Не успели они войти в свой «счастливый мир». Спящий Рус снова оказался на севере Этрусии, на побережье Северного моря.

Стояла ночь, слабо выла густая вьюга, заметая белым снегом черный многоугольник и яму-алтарь. На противоположной стороне многоугольника лежала голая, начинающая коченеть Флорина. Лицо и вся левая половина ее тела были обезображены чудовищными язвами.

«Подарок Арона, – сразу понял свежеиспеченный божок, узнав оттенок Слова. – И в этом коварный альган мне нагадил, не дал насладиться местью, сволочь», – подумал и ушел на зов.

Сну Руса ничего не угрожало, а зов манил. Его звал Френом на битву с паучихой. Сдерживался с трудом и сорвался только тогда, когда забрал свою Силу, вернул пятна и убедился в собственной безопасности. В смысле, своего человеческого тела. Мысли шли неимоверным количеством потоков, и персонаж «Бог» практически не разбирался в них. Он даже не понял, что оставил любимые пятна в мире Геи, заранее зная о предстоящей встрече с Лоос.

Ничейная реальность. Пустыня под тускло-зеленым небом. Бог-самозванец по колено утопал в серой пыли. Рядом стоял настоящий бог, Френом, и тоже в пыли. При всей своей абсолютной несхожести – бородатый дикарь в звериной шкуре и однорукий этруск в черной «бедуинской» одежде – они были неуловимо похожи, любой подумал бы о них, как о родственниках. Дело не столько в одинаковых габаритах, сколько… черт его знает, словами не выразить. Неподалеку, всего километрах в пятидесяти, колыхались две огромные тучи подвластных Френому Духов. Они явно сдерживали кого-то могучего, наверное, тоже богов, раз эти двое с интересом наблюдали за приближением «туч».

– Зачем ты вообще решил их позвать? – спросил молодой.

– Не нравится мне, когда бросают своих посвященных и идут спасать только Силу, – ревущим басом ответил «пожилой».

– Эх, а я грешным делом решил, что ради меня, – сказал самозванец с притворным сожалением.

– Вот еще! Воин сам должен справляться с трудностями…

– Спасибо за поддержку. Но они бы все равно не успели, межреальность та еще штука…

– Глупый ты, и Гея твоя глупая. Совместно могли бы успеть, если бы не мой зов. Ты, сынок… хах! – не выдержал, хохотнул. – С тобой весело, я не ошибся! Ты еще долго сопротивлялся, воля у тебя что надо. Жаль, так и не осознал ее, но ловко выкрутился, уважаю. Только недолго тебе осталось божествовать.

Френом откровенно развлекался. Заочно признал этого наглого человека «сыном» и потом, когда он поступил еще наглее – стал иллюзией божества, послал зов. С удовольствием услышал его панибратское «папаша», оценил вблизи и довольно убедился: «Иллюзия иллюзией, но натворить дел может не хуже настоящего! Что значит воля. Откуда только взялась? Да и хрен с ней. Моему могуществу ни капли не угрожает, так что пусть «разумники» (боги, возникшие из чистого разума) разбираются».

Сам Френом возник из совокупной воли и разума Духов далекой реальности и постоянно путешествовал. За сотни тысяч, а может, и миллионы лет он приобрел миллионы посвященных в разных мирах, обзавелся именем. Не угомонился, не успокоился и успокаиваться не собирался.

– Знаю. Любая роль когда-нибудь кончается. Слышал, некоторые артисты вживаются, но мне это даром не надо. Скучно в твоей шкуре.

– Не стану переубеждать, но ты не прав…

– А мне плевать на твое мнение.

– Правильно, сынок, уважаю! Хах! Но и Гею сильно не слушай, помешана она на Словах. Она из чистого разума родилась, вот все на умные материи и переводит. Будь проще!

– И люди ко мне потянутся…

– А что, и это важно. Людишки любят простоту, а я их души. Хах! Поднял ты мне настроение, молодец.

– И как они на вкус? Мне, например, эльфийские душонки не понравились.

– Так ты же не бог! Не тебе рассуждать на эту тему. А души безвкусные, но сильные. Особенно когда живые. Братману производят – бодрящая штука!

– Ты кончай мой народ баламутить, они психованные становятся. – Рус нисколечко не боялся, он, наоборот, пребывал в самом актерском угаре «могучего бога».

– Тво-о-ой?! Хах! С каких это пор? Хах! Да и забвение с тобой, «сынок»! Но ты же пожил у них. И как, решил: психи? Только честно и с учетом того, что они воины.

– Ну-у-у, как воины нормальные, а так… горячие, но все же с головой. – Последние слова произнес с грустной досадой. – Арон наврал, что ли?

– Почти. С отдачей братманы, которая суть груз прожитых событий, настроение растет и возможны срывы, но умный справится, а дурак пускай с душой расстается. Земле легче, и мне прибавка Силы.

– Здорово ты устроился!

– Не жалуюсь, хах! Подходят, – сказал уже серьезно. – Запомни: убить бога невозможно, можно только изгнать, но и это вряд ли получится. Нет, у меня может выйти, а вот у тебя… – и пристально всмотрелся в соседа. В очередной раз хмыкнул и пожелал: – Задай паучихе хорошую трепку! Я поболею за тебя. Я тоже не люблю рабство. Вперед, сынок… Хах! – не удержался от хохотка, а в следующее мгновение оказался рядом с Эребусом.

Для бога межзвездного мрака потеря пятен была такой же катастрофой, как и для Лоос, поэтому он даже не предпринимал попытки утихомирить свою разбушевавшуюся Силу, а сразу бросился к месту возмущения, чувствуя стремление Силы пятен к исходу. Если бы не зов Френома, то… неизвестно, чем бы все кончилось.

«Невозможно, говоришь… Хах!» – Рус мысленно передразнил «папу» Френома и отбил первый выброс густой паутины от огромного, с него ростом, черного паука.

Паутина представлялась потоком ярких Слов, и он, находясь в творческом вдохновении, легко находил им «антонимы», а следом «произносил» свое Слово. Лоос ловко отбивала. Так продолжалось довольно долго, пока запас Слов у бога-человека не стал иссякать. Паучиха заметила, зашипела и тупо схватила однорукого гиганта четырьмя лапами, подняла и поднесла к многочисленным жвалам.

«Как, как она оказалась рядом!!!» – удивлялся поднимаемый лжебог, внимательно всматриваясь в шевеление жвал.

Боли трещавших костей не чувствовал. Да это и неважно для схватки богов, как не важна форма челюстей и других конечностей. Все это лишь внешние проявление Силы и воли.

«Вот они, Слова «хитина»… вот Слова внутренностей… спасибо, дорогая Лоос, что приблизила, я все разглядел…» – между этими Словами, имеющими разный цвет (непонятно какой, но разный, а значит, разное происхождение), тянулись цепочки Слов… родных, желанных – его Слов, Слов его Силы.

Гигант вдруг исчез, а маленький, в натуральную величину Руса, божок возник между раскрытыми жвалами и легко влетел в мягкое нутро.

«Спасибо за урок, богиня». – Рус имел в виду Лоос. Догадался переместиться так же мгновенно, одним Словом.

– Ко мне, ребятки! – скомандовал в голос, и, повинуясь его воле, «родная» Сила потекла в Руса, перестав «склеивать» две разные сущности.

Пятьсот лет назад слабая, но честолюбивая богиня плодородия получила несказанный подарок –плод альганского Древа Жизни. Его Сила позволила создать и привязать к себе новую сущность – богиню-паучиху с тем же именем, как и у слабой богини, – Лоос. Сила одним толчком возросла неимоверно, и новая богиня, разум которой помутился от внезапного могущества, рьяно приступила к исполнению своих давно лелеемых желаний. Пить души и подчинять, чем больше, тем лучше.

Теперь внутренний мир богини рушился. Две стороны одной Силы теряли связи, богиня как единое целое переставала существовать. Она металась, меняла реальности и форму, но враг сидел внутри и всасывал маленькую, но очень важную составляющую бессмертного существа. Она пыталась собственной Волей остановить расползание, но воля лжебога оказалась сильнее, а Сила, скрепляющая половинки ее сущности, была его сутью!

«Как я не догадалась, проклятый раб!!! Но я еще доберусь до тебя!» – это была последняя мысль богини в той ипостаси, к которой она успела привыкнуть.

Бога действительно нельзя убить, можно изгнать или… изменить сущность. Особенно если когда-то она уже менялась. Лоос превратилась в богиню плодородия и деторождения с очень скверным характером. Что поделаешь, имя требует.

Псевдобог удовлетворенно смотрел на красивую женщину средних лет.

«Божественно красивая, но далеко не кукла. Только зеленые глаза портят. Но это я придираюсь по старой памяти», – думал он с чувством выполненного долга.

– Берегись, наглый человечишка, я тебе еще устрою балаган, – зло прошипела красавица и исчезла.

– А… – не успел сказать и горько выдохнул, махнув единственной рукой, – горбатого и могила не исправит. Но и мне надоел этот цирк. Странно, понимаю всю серьезность, но чувствую себя, в натуре, как в мультике… противно… – подумал Слово и появился возле спящего себя. Отметил отсутствие угрозы, подумал еще одно Слово и растворился в своем теле, напоследок вспомнив: «Черт, не узнал, как Френом с Эребусом разобрался…» – в победе «папочки» нисколечко не сомневался.

Рус проснулся через несколько статеров после «возвращения» и очнулся в поганом настроении. Видел яркий сон, знал – то была явь, и это ему крайне не нравилось.

Противное безалаберное могущество, бездушная игра, дурацкий мультфильм наподобие «Тома и Джерри» с таким же смыслом и такими же чувствами, то есть с никакими. Конечно, спасал себя, но оказалось, еще и мир. Хитрая Гея умолчала о буйстве Сил. Френом тоже хорош. Поманил ЗОВОМ, заставил биться с Лоос. Понятно, и сам жаждал, но теперь… брр! Ужас! Если боги чувствуют так же, как чувствовал он, играя «Бога», то нечему завидовать. Пустое, бесцельное существование. Самое мерзкое в нем – отсутствие привычных человеческих чувств. Будучи «персонажем», не понимал, вжился в образ (что порой нравилось!), а сейчас понял – в них нет ничего человеческого. Они играют в людей так же, как он играл в бога, – воплощаются в собственное представление о людях. Впрочем, им это необходимо. Боги зависят от людей, а ему-то зачем это глупое «обожествление»?

Главное, чего не хватало в том образе, и он только сейчас это понял, – Любви. Заметной – невидимой, яркой – тусклой, злобной – доброй, да любой! В любых проявлениях! Это… невообразимо много. Она, оказывается, пронизывает всю нашу душу! Вот основное отличие местных богов от человека, вот почему так погано на душе.

«Надо же, герой! Мир спас. Тьфу! Как мерзко… Ни черта особого не случилось бы. Да, погибло бы много. Жалко, конечно, и обидно, что из-за меня. Надо же так лохануться с эльфами! Так им и надо, заслужили расплату «перворожденные». А какими высокомерными были, тьфу! Но больше – никогда. Да лучше самому погибнуть или угрызениями совести мучиться – чисто человеческим чувством, кстати, чем еще раз… Потом все равно бы жизнь наладилась, сама планета целехонька оставалась. Крепко ее люди своей верой и волей связали, богам не развалить. Вот, хоть что-то полезное осталось – знания, а так…» – хмуро поднялся, стряхнув с одеяла кучу снега, размялся. Сходил к сугробу, под которым покоилась Флорина, посмотрел на изуродованную пожилую женщину, – «кареглазая ты, оказывается, была… хм, госпожа…» – никакой сладости от мщения или банального удовлетворения не испытал. Проклятая «божественность» отбила и эту радость.

«Все! – внутренне встряхнулся. – Кончай хандрить, Владимир Дьердьевич. Больше не лезь туда, не твое это дело. А думаю, что и не получится, слишком специфический персонажик, без влияния Геи стопудово не обошлось. Воля, Доля, Слова, Сила! Пошли они, сам разберусь. Нет, ну надо же, до омерзения противна эта божественная шкура! Тьфу на вас всех! Гелиния! – Мысль переключилась без перехода. – Как я по тебе соскучился! Ты жива-здорова – чую. Наши души теперь сплетены… да я сейчас к тебе… черт! Спасибо тебе, милая, это ты меня спасла, твоя любовь спасла, но… третья ночная четверть, «свита», блин, заждалась, будь она неладна… – легко зайдя в астрал, с сожалением подумал, – если им до меня еще есть дело…»

Астрал как астрал. Колодец с Силой Земли, колодец с Силой Гидроса. На фига делал? Слепил «зыбучую яму» и только тогда обратил внимание: «А где, черт побери, общий астрал? Где свечение мира?» Его не было. Пустое пространство, бездонные колодцы в пустоте – и все. Нет красивого сверкания астральных тел, нет размазанных следов – ничего.

«Друзья, – впервые после «возвращения» обратился к Духам. Они ворвались с шумом, и готов был поклясться – радостным, – вы чего затихарились?»

«Большой друг… – отовсюду неслась разноголосица, – было страшно… боялись… тебя…»

«Стоять, други вы мои! Я что, такой страшный?»

«Был… думали… забыл нас… твоя воля…»

«Все, ребята, проехали. Был неправ, каюсь. Эй, который астральный, что происходит вокруг, расскажи мне, друг», – и усмехнулся неожиданной рифме.

«Друзья» повлияли благотворно, он словно вернулся в «старые добрые времена».

«Да какая-то хрень там происходит, – ответил Дух слияния с астралом. Надо же, пошутил! – Силы переплелись, перемешались, а вместе с ними и общее расслоение, так называемый общий астрал. Да сам приглядись, увидишь…»

После этих слов «зрение» Руса словно сфокусировалось. «Пустота» прояснилась, и вместо привычных упорядоченных разноцветных нитей вдруг открылась картина художника-авангардиста. Хрень – точное описание. Силы не бушевали, застыли. Но застыли в таких причудливых переплетениях, что сам Тартар, а не только его подручный ногу сломит. Богам работать и работать, единственным Словом не отделаются. Как «специалист» это понял. Посмотрел на свою «яму» другим взором и увидел в конструкции цепочки Слов-Идей, даже и не Слов, а можно сказать, «слогов», Словечек. Видеть-то видел, но где именно какое Словечко – терялся. Пока они тускло поблескивали, ждали вливания Силы. Потяни из колодца Силу, которая, хвала богам, сохранилась четко структурированной, и Словечки «ямы» засверкают, скомандуют расслоению раскрыться в нужных местах, а после прикажут закрыться. По сути, это была жалкая имитация одного Слова бога.

«Господи, да и фиг с ним! Пусть имитация, зато человеческая и лично мне понятная, на механике сделана. Нет, козлы (боги, разумеется), не заманите!» – можно подумать, его кто-то манил, а если и сманит, то авантюра с божественностью снова получится. Смешно. Просто впервые в обычном человеческом состоянии Рус увидел Слова. Толку с них теперь – ноль, но ничего, привыкнет.

Мысленно стукнул себя по голове и попытался воспользоваться амулетом астральной связи.

«Так я и думал – тишина. «Тропы» и врата тоже не работают, стопудово. А лооски превратились в обычных теток. Кто постарше, кто помоложе, смех! Их рабы освободились, вот что главное! И сами жрицы прицепом. Маги пока бессильные… а что если…» – с этой мыслью и выпрыгнул в своей спальне в доме Радана.

(обратно)

Глава 23

В тереме царила суматоха. Ошалевшая прислуга сновала туда-сюда. Оказывается, много этого племени обитало в лесной усадьбе, где только прятались?

– …Сумрак…

– …Гранка, Аргост тебя забери, аккуратней со шкурами!..

Рус выхватывал только отдельные выкрики, никто на него внимания не обращал.

Понурая «свита» и убитые горем Радан с Линдой нашлись в большой гостевой светлице.

– Подъем, господа этруски, выше голову, воины! – с порога закричал принц. – Конец света откладывается, Сумрак отменяется, нас ждут великие дела!

«Немая сцена», картина Репина «Не ждали», «Как снег на голову» и тому подобное.

Первым опомнился молодой Люболан, самый слабый в Призыве:

– Принц?! Ты жив?!

– Я что, по-твоему, должен топтать снега Аргольта? Не дождутся! Все, господа, буря кончилась… Эй, вы чего, соратники?

Эрлан ответил за всех, практически безэмоционально:

– Принц, мы рады, что ты жив. Честно скажу, не чаяли, а я так и вовсе подумал, что это ты все устроил…

– Френом с тобой, Эрлан! Я тоже попал под раздачу, в смысле, мне тоже тяжело было, тоже Сумрак пригрезился, но все уже прошло…

– Принц, – подал голос Домлар, – у нас камень на душе. Кто сильнее сливался с Духами, тому тяжелее. С тобой остались сильные, за исключением Люболана, не обижайся, князь, – кивнул молодому товарищу. – Буря прожгла каналы Силы. А ты? – поднял голову и пристально вгляделся в лицо Руса. – Почему ты бодр, словно в прорубь окунулся? Твои Духи сильнее всех наших, вместе взятых.

– Вот! – Рус для важности поднял вверх палец и выдержал паузу. – Гросс и его свита точно такие же, мы этим воспользуемся! Доколе… Радан, Линда, хозяева дорогие, а у вас-то что произошло?

Они почти не обращали на него внимания, продолжали думать о чем-то своем. Линда успокаивающе поглаживала руку мужа.

– Наши сыновья, – с трудом ответила жена. – Они били соболя в дальнем угодье, с ними всегда была связь…

– Так амулеты не работают, Линда! С ними все хорошо. – Рус попытался успокоить женщину.

– Я сердцем чую, принц. Они сильные маги, их скрутило. Пронеслась буря, – говорила через долгие тяжелые остановки. – Добромир, наш управляющий, доложил, в округе много деревьев повалило. «Тропы» не открываются. Боюсь я. Радан согласен. Не видать нам сыновей, принц…

– Радан? – Рус удивленно посмотрел на хозяина. – Ночь, они были в зимовье. Никакая буря не страшна! А каналы прожгло – не беда, заживут. Да ты лучше меня об этом знаешь!

– Принц. – Большой этруск поднял на Руса полные тоски глаза. – Линдушка не ошибается…

– Все! Надоел мне этот лазарет для одержимых! Соратники, вы верите мне?

Молчание.

– Не беда! Расслабьтесь, сейчас я каждому дам Духа жизни, он вас полечит и уйдет. Ясно? Не гнать! – «Ты не балуй у них, друже, они Призывающие, люди пугливые. Каналы исправишь – и назад», – предупредил «друга» и быстро, пока никто не понял, что он сказал, пробежался по свите и напоследок коснулся Радана.

«Детки» Духа жизни вернулись всего через два статера, и все это время Линда удивленно переводила взгляд с мужа на принца, а Призывающие застыли в тех позах, в каких их застал Дух.

«Море волнуется раз, – всплыло в голове Руса, а «друг» проворчал: – Тяжело с ними. Были бы в силе, ни за что не пустили бы. Чисто дети…»

Как только Радан очнулся, принц быстро обратился к нему приказным тоном:

– Четко представь координаты зимовья и ослабь блокировку, – коснулся лба, и в тот же миг под ним возник желтый круг, куда он и провалился.

– А… – пронеслось общее удивление.

Не только по поводу необычной «тропы» принца. «Камень» с души спал, каналы зажили полной жизнью, настроение стремительно улучшалось. Правда, Сила притекала очень медленно.

– Мужи, обратите внимание – хаос распутывается, – заметил наблюдательный Домлар. С ним согласились. О принце никто не произнес ни слова.

Ночная тьма под пасмурным небом не помешала Русу разглядеть разбитое зимовье. Огромный, отживший свое кедр раздавил крепкий бревенчатый сруб. Корни подгнили и не выдержали резкого удара бури. Повсюду валялся молодняк и сорванные ветви, практически закрыв собой снег.

«Вот это бурелом так бурелом… ну, Линда, ну ведунья чертова… – думал Рус, а в это время Дух слияния со смертью аккуратно превращал в прах остатки зимовья. Дух ветра сдул серую пыль, и Рус увидел четыре тела разной степени сдавленности. – Все, хвала богам, оказались живы. Дух жизни подлатал их как мог: Жить будут, но проваляются не меньше декады. Помимо прожженных каналов у двоих, у всех внутренние повреждения с кровоизлиянием».

Рус встал между четырьмя мужчинами и снова создал «яму» прямо под собой. Понравилась эта идея.

Пока слуги перетаскивали двух сыновей Радана и их помощников в лазарет – комнату с четырьмя кроватями, Рус толкнул речь:

– Соратники! Эта буря Сил нам на руку. Аргост с магами свиты, главное, что не создаются «тропы», а значит, Гросс не убежит. Я вызову его на бой, верховный жрец Главного Храма подтвердит мое происхождение.

– Но ты не посвящен, принц! – воскликнул Карлант.

После собственного излечения и спасения сыновей Радана «свита», а в особенности сам Радан буквально смотрели ему в рот. Линда бы тоже смотрела, но не могла оторваться от сыновей. Забылась странная связь между исчезновением принца и возникновением магической бури.

– Плевать! Я вызову его не на Суд бога, а как этруск этруска. В присутствии Фридланта он не посмеет отказаться.

– Точно! – поддержал горячий Люболан. – И не убежит, услышав о твоем приходе! А почему твоя «тропа» работает, принц? Может, у Гросса тоже есть Хранящие, и они создадут такую же. Тогда точно уйдет, не с руки ему с тобой биться. Главное, с вызовом успеть! Отказаться не сможет.

– Гарантирую – «тропу» не создадут. Быстрее, мужи, пока Силы окончательно не нормализовались. С каждым статером хаос упорядочивается. Решайтесь, иначе пойду один.

– Но подожди, Рус, а как же сражение? Столько сил стянуто! – опомнился «кровожадный» Ростичар. – И Филарет мечтает о реванше!

Рус холодно посмотрел на него.

– Тебе мало сыновей Радана? – проговорил он медленно. – А подумай, что творится в городах? Здесь, в старом лесном краю, на равнине земля тряслась, а во Фрегоре, в предгорьях? Хватит жертв. А Филарет с варварами навоюется, натешится, – закончил успокоительно, как малых деток уговаривают. – Ну, кто со мной?

– Я, принц! – выкрикнул Радан, и только что вернувшаяся Линда ахнула и побледнела:

– Раданушка, куда ты, на кого детей и меня бросаешь!

– Хватит! – взревел он. – Я долго отсиживался в этом бергатском углу! Ты этруска или нет! – спросил, прожигая жену яростным взором.

Она шатнулась, схватилась за сердце, но быстро выпрямилась.

– Ты прав, Радан, я забыла наши обычаи. Иди. Да бережет тебя Френом! – Под конец не выдержала, бросилась к мужу и крепко обняла. – Иди, любимый, я буду ждать, – прошептала, но это услышали все.

Огромный Радан нежно погладил ее по голове:

– Вернусь, Линдушка, ни один Аргост меня не возьмет. – От обоих повеяло такой любовью, что невольно защемило сердца.

– Принц, – Линда повернулась к Русу, – спасибо за сыновей. Да пребудет с тобой удача! А Френом и так тебя хранит, без моих пожеланий.

– Спасибо, Линда, – расчувствовался Рус, с тоской вспоминая далекую Гелинию, и оборвал себя. – Хватит нежностей, мужи! – обратился ко всем. – По коням! Тьфу, привычка воспитания. Готовы?

Люди сорвались одеваться-вооружаться и через статер стояли в строю, полностью готовые к походу.

– Вперед, – скомандовал Рус, создав «яму» по предоставленным Карлантом координатам Главного храма города Фрегора.

Первым прыгнул Радан.

Двор Главного храма столицы освещался заревом недалекого пожара. «Свита» поразилась.

– Не может быть, – прошептал Эрлан. – Все дерево обработано структурами…

– Из которых ушла Сила, – закончил Рус.

Пожар – первое свидетельство оборванного Армагеддона. Бывший «бог» ожидал чего-то подобного, но все равно почувствовал укол совести. С силой задвинул ее в самый угол души.

Фридлант находился там, где и положено находиться верховному жрецу во время вселенской катастрофы, – молился перед идолом из красного мрамора высотой в два человеческих роста. Опираясь на посох, застыл у подножия большого этруска в древних латах. В таком образе бог ходил по благословенной земле Этрусии.

Остальные жрецы и прислужники разбежались помогать горожанам. Из разных концов компактного города доносились неясные крики, скрежет, стук, тянуло гарью.

– Я знал, что ты воспользуешься моментом. – Жрец, казалось не замечающий ничего вокруг, резко обернулся к приблизившейся свите. – Не время, Рус. Лучше помоги своему народу, как это делает гвардия Гросса. Все на пожарах.

«Свита» глубоко уважала верховного жреца, воины заволновались.

– Как это произошло? – спокойно спросил «принц», но проклятый старик и у него посеял сомнения. Город горит, и виноват в этом он.

– Боги немного повздорили, взбаламутили Силы. Френому тоже пришлось вступиться, пришлось поколебать и свои потоки. Структуры потеряли Силу. Землетрясение, которое, хвала Френому, ничего важного не порушило, вытряхнуло из печей и каминов угли. Поднялся ветер. Занялось полгорода. У магов и жрецов повреждены каналы, Сила Френома пока запутана. Тушат обычной водой, растаскивают бревна. Иди, принц. – Титул произнес с еле заметной иронией. – Иди со своими людьми, помогай. Вижу, ваши каналы зажили и Сила понемногу наполняет их. Тушите Духами! Это огромная сила, и народ останется тебе благодарен. А я, – жрец тяжело вздохнул, – молю о дожде.

Рус затылком чувствовал, что все готовы сорваться на помощь, только прикажи.

– Дождь зимой? – уточнил Рус и быстро, пока Фридлант расслабился, выхватил посох и с силой вдавил его в гранитную плиту пола.

«А-а-а!» – повисло напряженное молчание. Все знали: только верховный жрец Главного храма мог взяться за этот посох и остаться в живых. «Принц» был не в курсе.

Рус мгновенно оказался в мире под красным небом – любимой реальности Френома. Бородатый гигант, ухмыляясь, смотрел на него сверху вниз.

– Эй, папаша, там твои посвященные горят, ниспошли им дождя, сделай милость! – язвительно прокричал Рус.

– Вода – не моя стихия, сыночек, – пророкотал Френом не менее язвительно. – Ты уж сам, своими Духами поработай. Или давай позабавь меня еще одним представлением, не зарывай актерский талант! Хах!

– Не уподобляйся Лоос и Эребусу! Тебе Силы жалко? Так потом в молитвах столько вернется, замучаешься усваивать! На века прославят! В твое завещание запишут сие чудо, детям-внукам будут передавать, братманы огребешь – мама не горюй! А пока люди гибнут, тебя проклиная…

– Хах! Ты что угодно готов выдумать, лишь бы не напяливать божественную шкуру. Скажи, что не так? – Бог уменьшился и стал вровень с Русом. – Чем плохо? Ты же просто играл! – и с интересом заглянул в глаза человеку.

Он не ожидал такого. Душу парализовало, и она покорно потянулась к Френому. Рус быстро опомнился и легко вернул родную душу на место. Бог лишь улыбнулся. Человек покачал головой и решил не заострять момент: «Горбатого и могила не исправит, убеждался уже». Спокойно ответил на вопрос «о божественности»:

– То было вдохновение, которое прошло. Такое бывает у творцов, слышал? – Френом серьезно кивнул. – Я вспоминаю о случившемся, как о кошмарном сне, и не хочу назад ни за какие коврижки. Понимаешь… – Бог слушал очень внимательно, – в образе дурацкого божка я потерял себя. Нас, богов и людей разделяет пропасть. Один раз я через нее перескочил, а второй раз, боюсь, сорвусь. Меня не станет. Как личности не станет, как… как… единственного и неповторимого мира – себя. Понимаешь? – Бог молчал. – Постарайся, хоть тебе это сложно, ты – многомирен, но попробуй.

Френом ответил после раздумья:

– По крайней мере, ты старался быть искренним, хотя и много утаил. За свое долгое существование мне считаные разы доводилось беседовать с разумными так откровенно, глаза в глаза. Хорошо, я потушу пожары, – и добавил уже иронично: – Сынок.

Как только прозвучало последнее слово, Рус снова оказался в храме Френома. Фридлант с силой вырвал у него священную деревяшку.

– Тебя могло убить, принц! – воскликнул он. – Не делай так никогда.

– Сейчас по всей Этрусии погаснут пожары, – задумчиво проговорил Рус.

Он умолчал о любви. Френому того не понять, а попусту сотрясать воздух не хотелось.

В подтверждение его слов над городом пронесся гул. Все, в том числе и верховный жрец, подбежали к выходу. В ночном небе резвились Духи воды и холода. С треском появлялись то тут, то там. Зарево огня уменьшалось прямо на глазах и за какой-то статер пропало совсем. Столица разом погрузилась в спокойную тьму. Шла четвертая ночная четверть, далекий рассвет еще только угадывался. Вдруг воздух наполнился ревом-ликованием тысяч людей.

Первым опомнился Фридлант.

– Быстрее отсюда, принц, скоро здесь соберется толпа, – говорил, ведя заговорщиков в неприметную нишу. – Я покажу вам путь в зал малых приемов.

Каменная плита отъехала совершенно бесшумно.

– На той стороне подземного хода нажмешь на похожий камешек, – быстро проговорил жрец, показывая на камень-ключ, – он расположен в таком же месте. Идите. Да пребудет с вами Френом!

– Подожди, жрец, так кого услышал бог: тебя или принца? – спросил простоватый Радан.

– Конечно Верховного! – зашипел Карлант. – У принца посох всего мгновение побывал! Не задерживайся.

Сам Фридлант так не считал. Постоял у закрывшегося прохода и решился: «После победы открою происхождение Руса, пора», – и направился в большой алтарный зал, где его ждала общая молитва и устройство погорельцев. Людей по всем храмам придется распихивать и богатых потеснить. Ничего, за пару месяцев всем миром новые избы срубят, лишь бы еще одн Войны богов, а тем паче гражданской битвы в столице не случилось. Теперь очень надеялся – не случится.

По замку заговорщиков вел Эрлан.

– Тяжело без астральных следов, – шепотом согласился он с Русом. – Не заглянешь за поворот. Тайного хода из спальни царя нет. Это новое крыло замка, после открытия Звездных троп построено. Повезло нам с пожаром – гвардия в городе, иначе…

– Стой! – тоже шепотом остановил всех Рус. – За дверью кто-то есть.

Он «включил зверя» и чуял опасность.

– Телохранители, – ответил бывший истопник. – Можешь определить, сколько?

Рус пожал плечами:

– Опасно – и все.

– Там приемная перед спальней. Главная дверь из другого коридора, а мы войдем правее ее… если там все охранники, то их около двух десятков. Опытные воины.

– Вряд ли он спит эту ночь, – задумчиво произнес Домлар.

– Он и работает в спальне, – прошептал Эрлан.

– Действуем по обстоятельствам, – приказал Рус. – Рубить всех, кто противится. Если Гросс не примет вызов, то и его тоже, я особо не претендую. Вперед! – с этим словом выбил дверь с помощью Духа воздуха. Так шумнее.

Первым в приемную влетел Дух света и ярко полыхнул. Предупрежденные грусситы закрыли глаза, а телохранителям – огромный сюрприз. Не до конца восстановившиеся маги на несколько мгновений ослепли.

Восемь заговорщиков ворвались в просторную приемную и беззастенчиво набросились на пятнадцать полуслепых воинов, призывая пока еще слабеньких Духов.

Избиения младенцев не получилось. Надо отдать должное гросситам. Они быстро проморгались и организовали достойный отпор. Среди звона мечей, мата дерущихся, рева Духов (так себе, несильного подвывания – мелкие Духи шли на зов, Сила качалась медленно) и других звуков боя в закрытом помещении постоянно повторялся клич:

– Гросс, если ты этруск, выходи на бой! Тебя вызываю я – Рус из рода Груссов, законный царь всех этрусков!

Рус не бегал искать противников, он встал напротив выхода из спальни и отбивался от наскоков телохранителей. Старался не убивать, а просто выводил из строя, придерживая собственных Духов, иначе все бы пожег, включая богатую обстановку. Упорно звал Гросса к себе, не входил в спальню. Чувствовал – там опасно, но главное – проверял дух, в смысле, смелость нынешнего царя. Потеряв двоих, гросситы отстали от «принца» и полностью переключились на «свиту».

Двустворчатая дверь распахнулась торжественно медленно, словно на официальном приеме. Отстраняя телохранителей, в большой зал прошествовал худощавый этруск в богатой традиционной безрукавке с длинным мечом в руке. Все невольно замерли, и он торжественно произнес:

– Я принимаю вызов на бой, самозванец!

Члены обеих партий, способные стоять на ногах, расступились, освобождая круг шагов десять в диаметре. Просторная приемная, ничего не скажешь.

Рус пристально вгляделся в Гросса. Выглядел моложаво, немного за сорок. Только седые виски и морщины вокруг глаз выдавали истинный возраст – семьдесят четыре года. Силу Призыва не определишь, каналы еще восстанавливались, но глаза излучали абсолютное превосходство, и только в самой глубине Рус разглядел неуверенность.

«Принц» без лишних слов пошел в атаку, но чувство опасности завыло! Не касаясь противника, кувырком ушел назад.

– Ха! Ты еще и трус, щенок! – издевательски воскликнул Гросс. – Здесь нет лучников, нет ловушек – слово царя!

«Но что-то все же есть…» – подумал Рус и прыгнул, одновременно пуская Духов.

Каково же было его удивление, когда ни один из его «друзей» не коснулся Гросса, а напротив, они с воем ушли в расслоение, и он сам не смог коснуться противника ни Ромулом, ни Ремом. Руки становились ватными и сами собой отводили мечи в сторону. Опасность выла, но разорвать дистанцию больше не удалось – царь стремительно пошел в наступление и просто-напросто сбил ослабевшего Руса и приставил меч к его горлу. Его лицо сияло удивленно-облегченным торжеством.

– Ты, щенок, в самом деле сын Грусса! Как, скажи, как ты спасся?! Я лично тебя зарезал, вот этим кинжалом! – Не убирая меч от горла лежачего соперника, левой рукой достал из ножен обычный кинжал без украшений и потряс, показывая всем.

– Младенцем был, не помню, – прохрипел Рус. Слабость в теле возрастала, и скоро, даже без удара мечом, он просто перестанет дышать. – Ты мастер детей резать.

– Ха-ха-ха! – Царь на несколько мгновений зашелся в хохоте и резко остановился. – А меня защищает сам Френом! Заметил? Я – его царь, я! Его кровь, – откинул кинжал, порвал на груди рубашку и трясущейся от возбуждения рукой выхватил медальон на железной цепочке – маленький медный пузырек.

– Его кровь смешана с моей, она тянет жизнь из его прямых потомков! А что самое смешное, – он говорил все быстрее и возбужденнее, – меня мог убить любой другой, не ты, но ты оказался не самозванцем… – на мгновение замер, словно обдумывая важную мысль. – Где… когда… то был точно младшенький Грусс…

Похоже, он сходил с ума. Меч отошел от шеи Руса и уперся в пол, глаза бессмысленно бегали.

– Я поднял его за волосы… воткнул нож в самое сердце и смотрел… а какое у него было лицо… – Меч со звоном упал на каменные плиты, а царь изобразил руками давнее убийство и тихонько засмеялся: – Хи-хи-хи…

Впрочем, от сумасшествия Гросса Русу легче не становилось. Наоборот, слабость добиралась до груди, грозя прекратить дыхание… Ощущения напоминали те, которые чувствовал в альганском пятне после «замедления времени», только в тысячу раз сильнее.

«Кровь! Снова чертова кровь… – думал больше досадно, чем со страхом. – Не ожидал и опять лоханулся!»

Обе партии пораженно застыли. Никто не знал, что делать. Проигрывали обе. Грусситы теряли единственного претендента, гросситы получали сумасшедшего царя. Отстранить нельзя, не случалось прецедентов…

Вдруг напротив груди Гросса возникла непонятная структура из Силы Земли и сразу выдала протяжные трескучие хлопки. Над людьми послышался частый свист невидимых стрел, с потолка и стен посыпалась каменная крошка, зазвенели разбитые окна, захрустела деревянная обивка. А Гросс продолжал хихикать, пока наконец, спустя долгий статер, невидимые стрелы не пробили радужную пленку, накрывшую царя после начала работы структуры.

Первая пробившая защиту пуля разбила медный пузырек – туда целил державшийся из последних сил Рус. Вопреки его представлению, из него не брызнула кровь. Из смятой емкости выдавился маленький кроваво-красный рубин, повисел и бесследно растаял. Остальные десять пуль успели разворотить грудь склоненного над ним Гросса и только тогда отбросили его шагов на десять. Рус развеял структуру и облегченно потерял сознание, напоследок зачем-то вспомнив: «…мистер Кольт уравнял шансы».

Рус пришел в себя мгновенно. Только что проваливался в бездонную воронку, на дне которой глумливо потирал руки Гросс, как тут же понял, что теперь просто лежит, закрыв глаза.

«Гелиния! – немедля ответил на беспокойство «невесты». – Не волнуйся, со мной все в порядке, я скоро буду», – и понял ответный посыл любви и согласие ждать, несмотря на долгую разлуку.

«Как долгая?» – подумал и открыл глаза.

Он лежал на мягкой перине, укрытый невесомым теплым одеялом. Рядом с ложем на табуретке сидел дремлющий Фридлант.

– Эй, Верховный, сколько времени? – бесцеремонно разбудил старика.

Он ответил, словно и не спал:

– Очнулся? – констатировал факт. – Специально неотлучно рядом сижу, дабы ввести в курс дела. Люди с такой потерей жизненных сил не живут, но ты сын Френома, и теперь все об этом знают.

– Приятно, – усмехнулся Рус. – Но времени сколько? День на дворе, а поточнее?

– Успеешь, – словно пригвоздил к кровати, – полежи еще. Гроссы отличались паскудством, но не до такой степени, не ожидал. Кровь Бога была похищена из одного храма, мы нашли отступника и покарали. Тебе полезно почитать все «Завещание», но пока передам выдержку. Потерпи, ты должен знать.

«Твою мать! Как охота размяться… но и любопытно, черт побери!» – Настроение стремительно поднималось.

– Бог повел соратников в Каринские горы, и показал он пещеру: «Чую запах гноллов, искусные разумные жили здесь. Я помог изгнать их бога, нет места ему на Гее». Соратники обрели в ней много вещей и вынесли ему. Он все велел выбросить, кроме медного сосуда. «Сие есть не медь, этруски, сие – звездный металл, аструм. Его нельзя разрушить ни Силой, ни Духами, ни мечом, ни огнем. Одной лишь волей моей можно». И смял бог сосуд и поправил его. «Крепите волю свою так, чтобы и вы, народ мой, могли смять и расправить металл сей». С веками забыли этруски этот наказ, ибо невыполним он оказался. Страница пятьдесят пятая, абзац второй… То было записано четыре тысячелетия назад, спустя тысячелетие после тех событий.

– Язык мудреный. Но интересно, как кровь в нем оказалась. – «Снова воля выплыла, будь она неладна… все верно, я думал, обычная медь – вот и пробило… защиту тоже знал – рано или поздно прострелит. Пуля, хоть и дура, но сильна…»

– Кто-то из соратников набрал, чтобы сохранить. Кровь бога быстро исчезала. Он часто бывал ранен в битвах, сражался, как обычный воин. Потом, спустя века после его ухода, вспомнили его изречение: «Моя кровь защитит сама от себя…»

– Очень понятно! – съязвил Рус.

– Предки поняли, – серьезно ответил Фридлант. – Первый Гросс встал под венец благодаря «крови бога». Хм, как началась династия, так и закончилась, – грустно усмехнулся жрец и пояснил: – Гросс Первый вызвал Грусса Четвертого на суд бога. Победил, надел венец, а через день бросился со скалы. «Кровь бога» туманит разум, но нынешний об этом забыл…

– Все, достаточно, – Рус не выдержал, вскочил, – хватит забивать мне голову. Сколько я провалялся? – «Как их все-таки нумеруют? Тысячи лет прошло, одни и те же имена, а царей сотни сменилось!» – подумал, но не спросил.

– Подожди. – Верховный жрец тоже поднялся. – Признайся, Рус, ты сам погасил пожары по всей стране?

– А вот этого ты мне не пришьешь! – гордо произнес «принц». – В смысле, слово даю – не я. Да, поговорил с папой, он согласился. Да клянусь тебе тем же Френомом, что это он! А-а-а! – догадался Рус, – ты думал, я и есть он, его воплощение, раз все так получилось, верно? – «Спасибо большое, уважил! Побывал уже разок аватаром, хватит!»

На лице Фридланта не дрогнул ни один мускул.

– Разочарую тебя, я – не он. Насчет сына – согласен, он меня усыновил. Клянусь тебе в этом, Френомом клянусь! – подождал, когда прямая спина жрица расслабится, добавил: – Успокоил? Расслабься, Фридлант, ты славный старик. Пусть я не Френом, зато любимый сын. Кого бы он еще послушал? Он своенравный, не любит помогать напрямую. Все?

«Черт, он уже наверняка знает, что я пропадал во время столпотворения, трудно ему поверить… кстати, Силы текут обычным потоком, распутались… ого, общий астрал до сих пор недоступен. Так сколько времени прошло!» – о чем и спросил вслух.

– Месяц… Рус, – ответил старик, соображая, как назвать этого человека, и остановился на его же собственном выборе.

«Клянется… похоже, сын, а не он сам. Прости, Френом, если ошибаюсь. Нет, точно не сам Френом. Характер не такой, в «Завещании» подробно описано Его явление… но он бог, может вселиться в любого! Нет, прочь сомнения, это недостойно жреца Френома! «В сомнении – ваша слабость», – сказано им. Сын. И имя ему – Рус», – на чем и закончил мучительные раздумья.

«Сын бога» пораженно сел. «Месяц! Нормально!»

– К стенам храма непрерывно подходит народ, съехалась вся знать. Да, Рус, Звездные тропы не работают, добирались на санях, как в досумрачные времена. Нет больше и астральной связи. Только весть о тебе чудесным образом разошлась по всем весям.

– Ну, слухи всегда опережают события, – брякнул Рус.

– Пусть так, – легко согласился Фридлант, – но тебя ждут. Ждут твоего венчания на царство, и придется провести его прямо на крыльце храма.

– А посвящение?

– Какое посвящение для сына бога? Ты – новое начало нашей жизни. Френом не зря сражался в Ночь битвы богов, за тебя сражался, – произнес, уверенно уперев взор в лицо Руса. Не спросил, но жаждал подтверждения.

– Ты прав, Фридлант, – не стал разочаровывать старика, – меня вызывали на суд. Френом доказал всем, что он прав, имеет право… – чуть не добавил «на развлечение». Вовремя остановился. – В общем, идем, чего тянуть. Меня кормили? – Жрец отрицательно покачал головой. – После поем, пока не хочется.

Верховный хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько молодых прислужников, неся парадное облачение царя и, что особо порадовало, «близнецов». Тяжело вздохнув, Рус приступил к переодеванию.

(обратно)

Глава 24

Перед выходом на крыльцо встретил Леона. Сердечно обнял и потащил за собой.

Народ заполонил всю храмовую площадь и соседние улицы. Самые родовитые толпились в первых рядах у крыльца. Среди них Рус узнал и собственную «свиту», и двоих телохранителей Гросса. Партии сохраняли дистанцию, заняли разные фланги.

– Этруски! – прокричал верховный жрец, и гомон притих. – Перед вами Рус, сын Френома!

Они с Фридлантом стояли рядом.

Над площадью пронесся рев, пожалуй, громче, чем над футбольным полем.

– По праву рождения, по праву честного боя, в котором Русом был повержен Гросс Пятый, я, именем Френома, венчаю его на царство! – стукнул посохом о камень крыльца и запел молитву-венчание.

Рус с удивлением узнал в молитве тот самый «сакральный» язык «перворожденных» и увидел возникающие Слова. «Венец» – бронзовое кольцо с вязью рун взлетел с подушечки, которую держал мальчик-прислужник, и опустился на голову Руса. Жрец перестал петь, и тишина, установившаяся с началом молитвы, разразилась бурными овациями с полетами над толпой разномастных шапок. Свежеиспеченный царь вновь почувствовал себя гладиатором в зените славы.

– Объявляю тебя, Рус – сын Френома, царем всех этрусков и даю тебе имя Рус Четвертый! – торжественно произнес Фридлант, чудом (остатком Слова молитвы) перекрикивая толпу.

– Ша! – выкрикнул Рус, вскидывая руку в нацистском приветствии.

Понял это и задвигал рукой, успокаивая толпу. Что, собственно, и собирался делать, не салют же давать.

– Этруски! – крикнул, и над городом повисла гробовая тишина. Только далекие собаки, суки, не вняли, продолжали брехать. – С сегодняшнего дня на земле благословенной Этрусии наступает новая жизнь. – Вдруг он понял. Все, что ни скажет, хоть явную чушь, воспримется народом, как истина в последней инстанции. По телу побежали мурашки. К такой ответственности он явно не готовился.

– Партии «гроссов» и «груссов» распускаются, отныне не будет войны за царский венец. Объявляю созыв народного вече, которое изберет думу, где гроссовских и груссовских родов обязательно будет поровну. Царь прислушается к советам думы, и… посмотрим, что они надумают. – Вопреки закону эстрады, здесь не раздался хохот или свист – народ внимал. – Начинается новая династия, а первый царь… – и тут он запел молитву. Запомнил слово в слово, повторял все интонации, и его Слова горели гораздо ярче, чем в исполнении Фридланта.

Венец поднялся с его головы и полетал над первым рядом. Покружил, нашел чью-то голову и, беззастенчиво сбросив шапку, опустился на темя. Народ ахнул.

– Эрлан из рода Нардов, поднимись на крыльцо! – Голос, используя остатки Слова, звенел еще громче.

Эрлан на деревянных ногах еле-еле преодолел два десятка ступеней.

– Я, Рус Четвертый, сложил с себя царский венец и возложил его на голову Эрлана Нарда! Отныне он будет царем всех этрусков под именем Эрлана Первого, и наследуют ему его дети. Фридлант! – Рус резко обернулся к жрецу. Неизвестно, что увидел во взоре Руса бедный старик, но произнес он громко и четко:

– Да будет так!

– Эрлан! Доколе кочевники будут жечь наши земли и насиловать наших женщин? Собирай армию, ополчение и вперед, на запад! Всех, кто не посвящен двенадцати геянским богам, посвящать Френому! Добейся, чтобы добровольно, не мне тебя учить как, – ответил на тихий вопрос Эрлана, что, мол, боги принимают только добровольное посвящение. – Дойдешь до побережья. А дальше есть еще и заморские земли, и южные чванливые царства. Хватит нам сидеть взаперти, этруски! – говорил и поражался своим наполеоновским планам. Нет, скорее чингисхановским. Хорошо быть «серым кардиналом» – ответственности никакой, а власти – выше крыши. – А меня, народ этрусков, ждет иная судьба. С другой целью прислал меня отец мой. Я пойду по геянским землям нести Силу его и посвящать тех, кто достоин. Смотрите! Треть из вас – склонные к Силе, видите? Я – сын Френома, и я еще и Хранящий. Такова воля отца – распространить нашу Силу по всей Гее, как это делают ордены. Нельзя закрываться от очевидного, и я объявляю: отныне у нас есть орден Призывающих! Эрлан, ты академию кончал, организуй. А мне, народ Этрусии, пора. Леон, подойди ко мне. Ты со мной? – прошептал ему.

– Конечно, Русчик, я тоже Хранящий, мне подучиться надо.

Рус не стал выяснять, от кого узнал, и так ясно – в Ночь битвы богов скрутило.

– Помните, этруски! Я ухожу, но я внимательно слежу за своими напутствиями, вернусь в самый неожиданный момент! – Одновременно с этими словами прямо в воздухе повис горизонтальный желтый круг. Аккурат за парапетом, над первыми рядами зрителей.

– С нами отец мой – Френом! – воскликнул Рус во время прыжка Леона. Прыгнул следом и словно провалился в невидимую яму.

На храмовой площади еще долго звенело молчание. Души большинства людей переполнял восторг, который в конце концов вылился в слитный выкрик: «Слава Френому!» – а следом и: «Слава Эрлану Первому!» Сам новый царь еще не понимал свалившейся на него ответственности, он еще вообще, придавленный напором Руса, туго соображал.

Новая династия началась, а высокомерная самоизоляция закончилась. Кто надеялся на это с радостью, а кто воспринимал со злобой. Только поделать ничего не могли: слова сына – слова самого отца, а его нрав знали все. Да и сын ли? Многие склонялись к тому, что Рус – сам отец и есть.

Выскочили в «Закатном ветерке», до икоты перепугав прислугу. Не выпрыгиванием из земли – этого никто не видел, а своим внешним видом. Их, одетых в богатые меха, не сразу признали.

Первым делом переоделись, и домоправительница Асмальгин затащила их за стол. Не смогли компаньоны противостоять ее напору, да и под ложечкой от вкусных запахов засосало.

От нее узнали (не отходила от стола) последние новости. Лооски, так им и надо, пропали. Кто выжил, превратились из красавиц в уродин и разбежались. Деревца их повяли. Маги все как есть повымирали, земля потряслась, слава Предкам, ничего существенного не порушив, ветер погулял. Вот он посрывал крыши, не без этого. Нет, не совсем все маги вымерли, что ты, господин! Ищущие, те да – все как один! А остальные… у Пылающих магистр, у Текущих… нет, у Пронзающих тоже магистр… ой, точно не скажу, но чем сильнее маг, тем труднее ему пришлось. Это все заметили. Боги и Предки покарали за могущество, что же еще? Хранящие? У них все оклемались, у Ревущих тоже. Пиренгул, да хранят его Предки, здоров, и дочка твоя, хвала Богам, тоже.

– Ой, князя дочь, прости, господин, – поправилась без капли смущения.

Андрей заезжал дней семь назад, деньги привозил. Говорит, у них с Грацией все хорошо, а сам смурной какой-то, и Грация не появляется. А как раньше любила покомандовать! Будто лучше ее в хозяйстве разбирается. Лучше опытной экономной разумной тиренки, матери пятерых детей, всю жизнь несшей на себе заботу о целом доме! А у самой ничего своего и ни одного ребенка! Простите, Предки, если не права. (В глаза Грации никогда такое не говорила, наоборот, слушала открыв рот и во всем поддакивала.)

– Вот еще что, господин Рус, мы как нанимались, так за эту же плату и будем служить, не вздумай менять!

– Я и не собирался… – пожал плечами удивленный владелец виллы.

– Вот и правильно, это по-честному.

– А в чем дело-то?

– Так продукты и все товары подешевели, – с легкой усмешкой изворотливого мошенника сказала Асмальгин. – Врата закрылись, а золото через них носили. Так-то вот. Подорожало оно, а с ним и серебро, и медь. А товары как возили караванами, так и возят. Купцы свое дело знают, у них в крови возить и торговать, – гордо выдала свое понимание экономики.

Что было, кстати, недалеко от истины, не считая того, что Тир – задворки «просвещенных» земель, а в центре сначала случился целый коллапс – цены вскочили. Это потом, недели через две расчухали – врата и «тропы» закрылись надолго, если не навсегда. Ищущие, включая жрецов, действительно вымерли все, кроме некоторых учеников-первогодков. Эребус пропал, оставив резко ослабшую, не реагирующую на структурыСилу.

По дороге в город Леон с Русом наконец смогли спокойно поговорить.

Воронок безумно радовался хозяину, но гордо прятал радость под напускным равнодушием. Рус и сам неимоверно скучал, извинился при встрече. Теперь единорог спокойно шагал рядом с неторопливой кобылкой Леона, делал вид, что так и должно быть, а хотел лететь быстрее ветра!

– Я так и не понял, Русчик, зачем ты отказался от царства? – удивлялся Леон.

– Я?! Отказался?! Кто тебе такое сказал? – Рус решил чуть-чуть поиздеваться над другом, с трудом понимающим юмор.

– Как… я же сам все видел! Смеешься?!

– Смеюсь, Леон, успокойся. Я не нарочно, настроение хорошее. Не отказался я, вот еще! Скажи, Эрлан достоин царства?

– А это совсем не важно, достоин или нет, у него прав не было!

– А у меня?

– У тебя есть. По праву их бога, Френома – есть! Только не надо опять хвостом крутить, знаю я тебя! Скажи еще, что ты не сын Френома?

– Не скажу, – со вздохом согласился Рус, думая: «И ты, Брут!» – Но не по крови, он меня усыновил. Честное слово!

– Это не имеет значения! Ты должен царствовать в Этрусии, а не Эрлан, будь он хоть трижды достоин!

– Так я и царствую… – и замолчал. Дождался:

– Ты мне мозги не выкручивай, Русчик! Я чувствую – ты шутишь.

– Нет, как раз не шучу. Войну между партиями остановил? Остановил. Армию на кочевников направил? Направил. Они воины, без войны нельзя – между собой грызутся, сам же видел. Знаешь, Леон, – Рус остановил Воронка и повернулся к другу, – я был на границе. Там запустение, кочевники одолевают. Этрусок в плен берут, чтобы свиноматок делать, а царь в это время нами занимался, грусситами. Это дело? Я свою вину чувствовал, хотя и не виноват вовсе. Надеюсь, исправил.

Тронул единорога и продолжил. Сам не заметил, как захотелось выговориться.

– Ну, сидел бы я там в царском кресле, и что? Жалобы князей да бояр выслушивать, налогами заниматься, судить?

– А что, служба у царя такая, доля. Я бы согласился. Зато богатство, почести, власть… нет, я бы с армией пошел, – передумал Леон. – Ох и поплясал бы у меня тогда Яролант! Да и Филарет тоже.

– Я не такой вояка, ты знаешь. Один на один или засаду там, хитрость… да кому я рассказываю! Но чтобы армию водить – не по мне. И почести не люблю. Да какие почести! Шаг влево, шаг вправо – расстрел! Женить бы еще непременно надумали…

– Да ты бы от всего отбился!

– А оно мне надо? Мне свобода дороже. А власть я нисколечко не потерял. Что скажу, то и сделают. Сын бога – это тебе не просто так, даже не верховный жрец. Зато ответственность на Эрлане! Он еще не понял, как я его хитро подставил.

Леон вдруг громко хмыкнул:

– Хм, а знаешь ли ты, друг Русчик, что тебя многие считают не сыном, а самим Френомом? Его воплощением. И Фридлант их вряд ли убедит. После Ночи битвы богов это случилось, – заговорил, видя заинтересованность друга. – Мне казалось, голову разорвет. Потом заметил – остальные склонные к Силе вповалку лежат, а кто не склонные – вполне нормально ходят, остальным помогают. У меня мысль возникла, и я амулет с себя снял. Снова ударило. Не так сильно, битва заканчивалась… правильно ты посоветовал не снимать амулет. Я после о сражении думать перестал, стал мечтать подучиться. Хочу Силой овладеть. Никогда не думал, что такое желание возникнет…

А дальше… увидели мою склонность к Силе, дня через два уже, и начались споры. Хм, – Леон покачал головой. – Яролант и иже с ним посчитали, что ты – сын Френома, а Филарет и большинство штаба – что сам Френом и есть. Все знали историю моего «архейства», а тогда и я узнал – то было событие из «Божественного завещания» – обретение соратников. Вот так вот, сынок. После заметил: не только в штабе армии, но и в столице большинство считают тебя воплощением Френома.

– И пусть! – решил Рус. – Будут лучше слушаться.

Они и не заметили, как подъехали к ордену Хранящих. Не заметили в городе и каких-либо изменений. Разве народ более смелым стал – полностью привык к новой власти.

Рус сдержался, не побежал в учебную половину, где находилась Гелиния (раскланялся у ворот с телохранителями), а повел Леона прямо в кабинет тирендора.

– Рус!!! – Дородный магистр подлетел к нему с легкостью бабочки. – Как я рад! А я тебя ждал, дарково ты отродье!

– А как я рад, господин Отиг! Все гадал, жив ты или нет.

– Тяжело пришлось, но с помощью Величайшей выжил. Как ни скандал у богов, так мы, склонные к Силе, страдаем. Чем им Лоос с Эребусом не угодили, не подскажешь? – спросил вроде шутливо, но с намеком.

– Не знаю, но за Лоос я только рад. Никогда кукольных красоток не любил. Извини, господин Тирендор, сейчас некогда, но потом столько новостей расскажу! Нет, одну сейчас. Я стал-таки царем Этрусии Русом Четвертым, но, увы, пришлось сразу уступить венец. Не посвящен Френому, ничего не поделаешь…

Отиг вот уже месяц не уставал благодарить Гею за то, что она сподвигнула его на изучение видимых душевных проявлений у людей. Наблюдение за астральным телом стало недоступным (аура, каналы Сил, жизненные токи, которые видел в человеке любой продвинутый маг, – совсем не то, не астральное тело, видимое только из астрального транса), а он все равно с легкостью различал ложь. К Русу это не относилось, но по его спутнику, кажется, Леону, он понял – молодой этруск многое утаивает.

«Ну и дарки с ним! Всегда таился, всегда вокруг него чудеса, и пожалуйста – новый Хранящий. Это сколько ему… сорок точно, как бы не больше… выделяешь ты этруска, Величайшая, и спасибо, что и меня не забываешь…»

– Он архей, не сомневайся, – Рус ответил на незаданный вопрос.

– Что ж… Леон? Прошу в орден. Посвящен? Посвятим… Да, Рус, – вспомнил, досадно поморщившись на забывчивость, – четверть назад заходил ко мне Касымгил и велел привести к нему тебя и Гелинию. Нельзя отказывать верховному жрецу, поэтому я тебя ждал, но закрутился, забыл. Это все дарково пятно, дел там!

– А он откуда узнал? – поразился Рус, не обратив внимания на «пятно».

– Он мне не доложил и такой же вопрос проигнорировал. Рустам! – крикнул секретаря. – Немедленно приведи ко мне ученицу Гелинию. Мы подождем во дворе. Все равно спускаться, в храм идти.

Встреча с Русом не стала для Гелинии неожиданностью. Сердце с утра об этом вещало. В момент их встречи там, в душе Руса, их сердца крепко-накрепко связались. Весь месяц знала, что он хоть и слаб, но жив, а сегодня он сам ее успокоил и подтвердил, что любит. Как это происходит без слов, без мыслей, даже без эмоций – Гелинию не интересовало. Выздоровел, любит и спешит к ней – этого достаточно. Она помнила горячие поцелуи, вспоминала, как чуть не потеряла голову от счастья, а потом «пустила» богиню. «Очнулась» стоящей перед статуей Геи у себя в спальне. О разговоре богини с Русом и о дальнейших событиях, конечно, не ведала.

– Рус!

– Гелиния!

Во дворе ордена обнялись, не стесняясь.

– Идемте, голубки, вас верховный жрец ждет, – «разнял» их Отиг. – «И я понял зачем», – мысленно усмехнулся он.

В храме это поняли и «молодые», и Леон.

«Ой, я одета, как последняя нищенка!» – испугалась Гелиния, увидев в алтарном зале отца, мать, братьев, Андрея и Грацию, которая облачилась подобающе выходу на торжественное событие.

Она всегда одевалась со вкусом, любила украшения. Не зря Рус обзывал ее непонятным словом «шмотница». Но и на себя Гелиния наговаривала. Как по наитию, сегодня оделась в шелка. Не иначе, богиня сподобила.

«Величайшая! Ну сказала бы прямо! – Гелиния с досады посмела высказать претензии «самой». – Нарядилась бы, как подобает невесте! Покрывала нет! Да хотя бы бусы невинности надеть…»

Словно услышав ее желание, к ней подбежала прислужница и протянула бусы идеально белого жемчуга. Невеста успокоилась. Если только возможно успокоиться на собственной ожидаемо-нежданной свадьбе.

Во время обычной дневной службы тирскому верховному жрецу Геи явилась сама богиня. Алтарная статуя ожила и произнесла глубоким властным голосом:

– Сегодня же пригласи в храм моих посвященных Руса и Гелинию и освяти их брачный союз!

Больше никто этих слов не слышал, но так и должно быть при явлении Величайшей лично жрецу.

Касымгилу богиня являлась впервые, но он воспринял это как должное, как подобает спокойному, основательному служителю Геи – богини земли. Отправил младших жрецов к князю с наказом: «Только близких родственников, богиня сама высказала пожелание соединить его дочь брачными узами, значит, в узком кругу». Не забыл главный жрец и о женихе, позвал и его «родню».

Хмурый Пиренгул подвел дочь алтарю и вложил ее руку в твердую ладонь Руса.

«Как неожиданно! – думал князь после известия о скорой свадьбе дочери почти целую четверть назад. Согласился-то сразу – с богиней не поспоришь, но сердцем до сих пор не принял. – Беспокойный человек этот Рус. Могущественный, не поспоришь, но надолго ли? Что он дочери даст, кроме неспокойной жизни? А как дела у него с царским венцом? Тогда бы не сомневался… А что на свадьбу подарить?..»

Приказ о подготовке пира последовал сразу после ухода жреца, принесшего непонятно какую весть. То ли благую, то ли наоборот…

Касымгил не водил брачующихся вокруг статуи, он поставил их «под самые очи» богини и заставил повторять за собой слова брачной клятвы. Гелиния знала ее наизусть, а Рус не вникал. В конце жрец воскликнул:

– Да будет освящен сей брачный союз самой богиней, коей посвящены и жених, и невеста! – ударил об пол неизменным атрибутом всех жрецов – посохом, и Гея ожила.

Сверкнула «очами» и подкинула шар – Гею. Он превратился в радужное сияние и мягко накрыл молодых супругов. В следующее мгновение шар вновь появился в руках у застывшей богини, но освящение брака увидели все. Редко такое случается. В лучшем случае Гея ограничивается игрой желтого света, а тут… Да чего там редко, Касымгил никогда такого не видел!

Неизвестно, что почувствовала невеста, но жених ровным счетом ничего. Разве что сердце вроде как замерло и забилось с новой силой. Правда, он уже боялся верить. Один раз, с Грацией, уже ошибался. Да и вообще, стоит ли верить гадалке-шарлатанке? Подумаешь, «сердце соберется из кусочков»! Давно собралось, с самой первой встречи в ордене.

Гелиния, пьяная от счастья, смутно помнила свадебный пир во дворце (больше месяца, как княжеская семья перебралась в него, маги проверили все – от подвалов до крыши), зато на всю жизнь запомнила ночь в «Закатном ветерке», в холостяцкой спальне Руса. Наконец-то слились не только души, но и тела. Зря пугали немногочисленные подруги: никакой боли она не почувствовала, а наверху блаженства, воистину божественного, побывала. Бусы честно окрасились в красный цвет.

А вот Рус прекрасно запомнил свадебный пир.

– Вот что, зять, – Пиренгул отозвал его в сторону, – дочь ничего не соображает от счастья, и дайте боги, чтобы это продолжалось всю жизнь! Ты меня понял?

– Счастья или сумасшествия? – пошутил муж и мгновенно поправился: – Понял я, Пиренгул, не переживай – все для нее сделаю, ни себя и никого не пожалею! – сказал совершенно искренне.

– Себя не надо, – успокоился князь. – Ты венчался и отказался от венца. Понимаю, перехитрил посвящение, но… содержание от казны, земли, людишки… титул за тобой остался? Я о внуках беспокоюсь. А жить где собираетесь?

– Бери выше, князь! Я вошел в «Божественное завещание» как Рус Четвертый, им и остаюсь. Твоя дочь теперь Гелиния – царица этрусков. – Здесь он, надо сказать, ошибся. Его жена стала княгиней, а он сам как бывший этрусский царь – князем «царских кровей». – Правда, без номера и без правления. Земли – все царство, золота – сколько захочу.

Пиренгул снова перестал понимать, шутит зять или серьезен.

Рус все же поправился:

– Деньгами действительно не откажут, а личную вотчину возьму на побережье. Море люблю, – и конечно, умолчал о характере того моря.

Вспомнил, что там каким-то чудом осталась «ничейная» земля и жили одни морские охотники да рыболовы. Не сгонять же какого-нибудь князя-майора, ведь только-только гражданские распри погасил.

«Надо в самом деле заняться…» – постарался запомнить собственное сочинение.

– О «людишках» ты по незнанию сказал. В Этрусии нет приписных и рабов, а вассалы, уверен, потянутся. А поживем мы пока в «Закатном ветерке», пусть Гелиния доучится. Всего два года осталось. – У князя отлегло от сердца. Любил он младшенькую и заранее скучал от предстоящей разлуки.

– Это правильно, но и с внуками не затягивайте… Я вот еще что хотел. Хочу подарить дочери землю… ей, а не тебе, не возмущайся! Рядом с плато Шаманов, на границе с пятном обширная степь, откуда ушли кочевые роды…

– Стой! – Руса вдруг осенило, а князь недоуменно замолчал. – Скоро начнется война за пятна, поверь мне…

– Знаю! – перебил его Пиренгул. – Мы с Андреем ездили к Великим Шаманам. Они рассказали, что каганы ушли… Предки тобой недовольны, ты разберись с ними, что ли…

– Разберусь, – отмахнулся Рус. – А как твари, не слышал? – «Понятия не имею, работает ли Око Всеведенья…»

– Полторы декады бесились, а после… это государственная тайна, особо от Отига и других орденов храни, они еще не раскусили. На астрал все надеются, глупые, опасаются посылать разведчиков – их много за первые дни после Ссоры богов не вернулось… так вот. Чем дальше в пятно, тем спокойней твари. Как обычные звери себя ведут, только очень уж много того зверья. А что задумал? Сразу скажу – у меня сил не хватит удержать там хоть кусочек – те же эндогорцы сомнут. Но заманчиво!

– А раз заманчиво, то подари дочери город Кальварион и окрестную долину. Там плодороднейшая почва, прокормит хоть пять твоих Тиров. У города стены – сто лет оборонять можно, и к долине ведут всего два проходимых перевала с отличной дорогой, а на входе в долину – форты. Одной сотней можно стотысячную армию сдерживать, и никак не обойти…

– Откуда?!

– Знаю – и все, – сказал, как отрезал, – а в самом городе и в скалах богатств… короче, пиши официальную дарственную на дочь. По всем правилам, с магической защитой, освященную в храме.

– Это все равно недействительно!

– Удержим долину – очень даже действительно. Понял? Спор перейдет на Суд богов, и наша взяла.

– Ясно! – Пиренгул от возбуждения чуть не вспыхнул. – Ты сам отряды поведешь?

– Нет, – твердо ответил Рус. – Леона попрошу, он давно покомандовать хочет.

– А ты? – удивился князь.

– Я буду помогать исключительно советами, планы нарисую и своей «тропой» – она действует. Немного грузов, людей не больше двух десятков, а сам не пойду. – Последние слова произнес так холодно, что Пиренгул мгновенно остыл.

Рус боялся. Побывав в «божьей шкуре», стал опасаться, что стоит Силе пятен обрести имя, в момент, когда он будет там находиться, он окончательно растворится в той Силе. Потеряет себя, свою душу, свою любовь. Конечно, ощущения в пятне не шли ни в какое сравнение с могуществом бога, но, как говорят: «Обжегшись на молоке, дуют на воду». Рус заработал себе новый комплекс. Теперь даже жалел о возврате пятен, но втайне лелеял надежду, что скоро люди дадут той Силе имя и тогда можно смело входить в «родной мир». С новым богом договорится, как договорился со «старым» Френомом.

Андрей веселился от души и, находясь в хорошем подпитии, с трудом понял вопрос Руса:

– Как смурной? Да, друг, без подготовки свадьба не свадьба. Музыки мало, гостей чуть. Но я рад за тебя и веселюсь!

Они с Грацией уже поздравили молодых, подарили какие-то дорогие безделушки, и Рус нашел обоих вполне счастливыми. Или Асмальгин, как обычно, насплетничала?

– А, ты о том, как мы на плато Шаманов с Пиренгулом ездили? Представляешь, призраки утверждают, что ты мог, а не выполнил обещание. Грозятся больше не пускать, а там все наше золото! Векселя больше не принимают. Такие дела, друг. Ты разберись с ними!

– Разберусь, – облегченно вздохнул Рус. Думал, у них с Грацией нелады, переживал за обоих, – а векселя скоро начнут принимать и без Звездных врат, поверь мне. Выгодное же дело, удобно.

– Ты это купцам объясни.

– Сами разберутся, не маленькие. Ты не думаешь завязывать с учебой?

– Это ты о пятнах, которые теперь бесхозные? А что, ввяжемся? – Глаза Текущего загорелись. – Ты только намекни! А про учебу ты опоздал – я уже взял отпуск. Некогда в Альдинополь съездить, сдать работу, представляешь! Самый злющий стандор не придерется – подмастерье, а если добрый, то мастер. Учись, ученик!

– Научусь! – усмехнулся Рус, порадовавшись за друга.

Он и сам подумывал еще покопаться в орденской библиотеке и завязывать. Бывший землянин использовал другой принцип создания структур, учиться, по большому счету, нечему. Алхимию просмотреть, астрологию и достаточно.

И еще. На свадьбе забыл сказать Пиренгулу, но непременно скажет. В пятне рабство отменяется. Плевать, как он воспримет, а надо идти до конца. Не развалится хозяйство – те же этруски вполне себе успешно живут.

(обратно)

Эпилог

Борис все-таки задумал оформить затяжное следствие в обширное повествование: «Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях». Только что закончил приписку и удовлетворенно прочитал:

«…Рус стал царем Этрусии, но благородно передал царский венец своему верному соратнику, Эрлану, дабы вернуться к любимой. Волею богов перенесся в далекий Тир и женился на ней, на прекрасной княжне с чудесным именем Гелиния. Живут до сих пор и счастливы вполне…»

Труд сочинителя стал отдушиной в тяжелой работе, которая навалилась после Ссоры богов.

Умерли все сильные и многие слабые жрицы Лоос, огромное Древо засохло. Дарки бы с ними, но освободились их рабы, перестали работать амулеты «ошейных» рабов. Декаду они приходили в себя, а потом…

Оказалось, что в Месхитополе их жило много. Подняли мятеж. Чего хотели – сами не знали, но нашелся лидер, бывший лоосский раб Аригелий. Когда-то служил лоосским гвардейцем и вспомнил навыки. Погромили город и перешли на пригородные виллы, как магнитом притягивали к себе новых и новых, в большинстве своем «обычных» рабов. Присоединялись и приписные поселенцы.

Стража не справлялась. Пока гонцами и голубями вызвали армию, пока одна часть пришла с зимних маневров, вторая вернулась из Сорбонии, где участвовала в споре за одну провинцию, – много дел натворили. Выжгли все пригодные виллы, погромили половину богатых кварталов. Хвала богам, царская гвардия была на высоте. В самом начале бунта разогнала городскую чернь, а это больше она грабила город под шумок рабских возмущений, выгнала рабов, которые, кстати, и сами не стали с ней связываться, и закрыла городские врата.

В дело вступили Следящие. Искали всех, кто участвовал, и примерно наказывали, то есть вешали. Как радовался Борис, что Каган пропал! «Ночной князь» отправился в Тир и не вернулся, а без организующей воли Кагана преступники попадались на удивление легко. Заочно поблагодарил за это Руса.

Город зачистили, но Борис не вздохнул свободней. На «освобожденной» земле пришлось принимать многочисленные претензии хозяев, сообщения о побегах рабов и приписных поступали тысячами. Где тут отдохнешь? Искать тоже бесполезно – астрал закрыт, но это не оправдание. По слухам, Аригелий, преследуемый армией, повел свой сброд в Кафарское пятно. У него теперь больше женщин с детьми, чем «воинов». Маневрирует, идет через горы. Так, глядишь, и дойдет и уже там всех погубит. Ох уж эти рабские легенды! А еще, по многочисленным докладам очевидцев, которым не было смысла обманывать, бывших лоосских рабов плохо берет магия. Что «огненные вихри», что «снежные вьюги» валили их с большим трудом, словно они сами – живые Знаки. Но с этим пусть ордены разбираются, когда поделят «наследство» лоосок и Ищущих, а ему «обычных» беглых рабов более чем достаточно – гора заявлений на их розыск все росла и росла.

Верония осталась одной из очень немногих выживших средних жриц, если не единственной. Более того, внешне почти не изменилась. Никогда не увлекалась чревоугодием, сохранила стройность и почти не подурнела. Стала привлекательной черноглазой тридцатилетней женщиной. Точнее, не стала, а вернулась к своей истинной красоте.

Буквально на следующую ночь после Ссоры богов, когда в Главном Месхитинском храме творилось дарки знают что, когда служки визжали, а младшие жрицы бесцельно разбредались кто куда (большей частью в воды Эры), когда трупы никто и не думал хоронить, ей приснилась богиня.

Красивая зеленоглазая женщина (не юная девушка, как написано в «Священных свитках») обратилась прямо, без иносказаний:

– Верония, это я помогла тебе выжить. Веришь ли ты в меня по-прежнему? – Взгляд богини заставлял трепетать.

– Верю, Пресветлая, несмотря ни на что!

– Ты примерная жрица, и будет тебе награда, а пока вверяю тебе свою судьбу. Не испугаешься?

– Как можно, Пресветлая! Жизнь забери, саму душу!

– Не время! Верония, запоминай, что делать. В хранилище плодов в самой нижней шкатулке лежит единственный не сгнивший плод Древа. В нем моя Сущность. Храни его пуще жизни! Золото Флорины припрятано…

Через день богатая матрона Верония покатила на запад. Она легко находила общий язык с любыми людьми, и те незаметно для себя исполняли ее волю. Врожденная способность к внушению неимоверно усилилась. Бывшая жрица не гадала о причине. Неважно, чье влияние, самой богини или ее Плода, завернутого в шелк и лежащего в красивой сумочке-кошеле через плечо – непременном атрибуте богатой путешественницы, главное, это помогало в основной задаче. Необходимо найти корабль, переплыть океан и встретиться в загадочной империи Муль со жрицей по имени Хакара, служительницей местной богини плодородия и деторождения Ланья. Это то же, что и Лоос по-гелински.

Континент не знал пятен, там не росло ни одного Древа, и не ведали местные жрицы настоящей Силы.

Пять сотен лет ревнивый Эребус закрывал океан, принуждая людей пользоваться своими вратами. На половине пути между материками все суда рвало бушующей Тьмой, путь на запад перерезался наглухо. Ищущие не знали координаты Звездных врат на той и этой стороне, и Бог не спешил подсказывать, заставлял магов искать самостоятельно. Зря он так поступал – не успели найти. И скоро всем, кто помнил о редких досумрачных морских походах, станет ясно, что путь открыт. Веронии необходимо успеть одной из первых.

(обратно) (обратно)

Вадим Крабов Рус. Защитник и Освободитель

«Всеведущи ли Боги? Наличие многих подобных сущностей заставляет нас сомневаться в этом. Каждый из них несет свое бремя и знает только то, что положено ему в своей сфере. Я готов поспорить об этом с философами твоей школы, так как доводы коллег, лишь по недоразумению называющих себя моими единомышленниками, я давно изучил и в частых дискурсах не оставил от их рассуждений камня на камне…»

Отрывок из письма неизвестного философа.

Пролог

Более трех лет назад, в молодой мирок, созданный богиней Геей, попал необычный человек. Во-первых, он прибыл из забытого всеми богами мира, где не было ни капли божественной Силы — немыслимо! Во-вторых, его воля — душевное качество, которое местные маги определяли, как «способность к управлению Силой», оказалась очень сильной, практически божественной. Дошло до того, что один могучий бог — Френом со смехом назвал этого странного гостя «сынком». С него станется, бог был еще тем шутником. Приходил в мир Геи когда вздумается, взял «под свое крыло» целый народ — этрусков и сделал их великолепными воинами.

Хитрые эльфы — сектанты, убегая от охватившей из родину тотальной войны, очутились в том мире «по ошибке». В местных землях они чувствовали себя крайне стесненно: «вектор Силы» для них был не тот. Жили исключительно в «пятнах» — осколках их старого мира, Валая. Разумеется, такое положение их не устраивало и они решили найти себе новое пристанище, более уютное. Темные и светлые эльфы или по-местному каганы и альганы, считающие себя перворожденными, разглядели необычную волю пришельца. Его уговорили принять участие в ритуале, где собирались использовать Руса (местное имя землянина Владимира Нодаша) в качестве «донора» — в прямом смысле этого слова. Намеревались выкачать всю кровь, до капли, использовать её в качестве независимой от богов Силы и перенестись в новый мир. Как это могло повлиять на Гею, на жизнь местных людишек, их попросту не интересовало — а повлияло бы. Этот исход грозил оставить после себя полностью разрушенный мир, погибли бы миллионы людей. И тогда произошла «Ссора Богов», как назвали это событие местные жители. Рус не дал себя убить. Более того, он сумел «сыграть роль Бога», что при его воле — неудивительно.

В итоге, магическая структура мира изменилась: пропали эльфы, в неведомых глубинах реальности сгинул Эребус — бог «межзвездного мрака», сменила свою сущность и резко ослабла Лоос — богиня «плодородия и деторождения». Если Эребуса одолел Френом, то с перворожденными и с Лоос «разобрался» лично Рус в образе безымянного бога. Его можно понять. Именно богиня «плодородия» выдернула Владимира с Земли, и в ордене Родящих он угодил в рабство; душевное, с полным подчинением самой воли, с постоянным, ни с чем ни сравнимым страданием. Давно он лелеял месть и отомстил. Кстати, во время этой «ссоры», Френом, увидев оригинального псевдо-бога, и обозвал Руса «сынком». А достичь той «псевдо божественности», несмотря на всю свою волю, он смог только благодаря чисто человеческому чувству — любви. Так что без неё, похоже, во всех людских мирах жизнь невозможна…

(обратно)

Глава 1

Со дня свадьбы Руса и Гелинии прошло полгода. Жители Эолгула, недолго посудачив об «освящении брака лично самой Геей», вскоре, погрязнув в вечной торгово-ремесленной суете, забыли о необычном, но их не касающемся явлении.

«Выдал князь младшенькую — хвала Богам и Предкам! Живут себе в загородной вилле, никого не трогают — хвала им же. «Закатный ветерок» называется место. Большой дом с садом и каменная ограда, вроде как структурами укрепленная. Загадочное место и богатое… А муж-то, оказывается, этрусским царем был. Что там случилось — одним богам ведомо, но князь зятя привечает… А Гелингин? Слышали? Продолжает с мужем в орден Хранящих ездить! Совсем стыд потеряла. А муж куда смотрит? Ну и порядки в той Этрусии!..», — в среде скучающих беззаботных матрон подобные разговоры все еще можно было услышать. Когда другие темы исчерпывались.

Спокойствия Гелинии хватило на месяц. Привыкла к новым ощущениям, втянулась в семейную жизнь, и свободное отцовское воспитание дало о себе знать. Первым делом выгнала Сирилгин. Сама не ожидала от себя такой ревности, но как только узнала о бывшей «постельной служанке», взъярилась. Все понимала, простила, но как жить, зная, что «соперница за стенкой»?

Здесь она, надо сказать, немного преувеличила. Служащие жили в отдаленной части большого квадратного дома с внутренним двориком и бассейном, с хозяйкой пересекались редко, а сама Сирилгин так и вовсе не попадалась ей на глаза. Тем не менее, Гелиния вызвала домоправительницу Асмальгин и приказала «немедленно выгнать мерзавку Сирилгин».

Пожилая тиренка, услышав гневный приказ Гелинии, рухнула на колени. Во взоре — чистая преданность.

— Госпожа Гелингин, княжна! — знала, что не любит хозяйка, когда её называют на тирский манер и тем более величают княжной, однако сказала это намеренно; дабы отвлечь часть гнева на себя, ибо характер пожилой женщины был строг, но справедлив.

Сирилгин, по мнению «правильной» домоправительницы, далеко не подарок и вполне заслуживает презрения, но никак не нищеты или рабства, куда легко могла загреметь за долги её бедного семейства.

Слово за слово, и юная жена, смягчившись, разрешает выдать изгоняемой служанке двухмесячное денежное содержание и более того, позволяет объявить от своего имени «попечение о невесте», то есть назначила за ней хорошее приданное. От женихов теперь отбоя не будет.

«Вот так, красавица, — гордо думала опытная Асмальгин, — а ты, глупая, с мужем споришь. Упади на колени, согласись, ублажи и все по-твоему будет. С возрастом поймешь…», — вдовствующая тиренка, прожив со своим благоверным (самодуром ни чета Русу) почти сорок лет, прошла хорошую школу и всегда вертела мужем как хотела.

Три года назад супруг ушел в «мир Предков». Поначалу, как и положено верной вдове, рвала себе сердце. Но после, получив службу в «Закатном ветерке», прекратила молить суровых Духов «скорее забрать её для встречи с мужем». Этого настроя, неподобающего для истинной дочери Тира, стыдилась. Управление большим хозяйством окрылило её, вдохнуло новые силы. Она приняла Закатный ветерок, как собственный дом и распоряжалась в нем точно так же — в лучших тирских традициях. Чувствовала себя полноценной хозяйкой, правда, за одним исключением — Грацией. Её, в то время по сути содержанку, почему-то боялась как огня. Хвала богам, сейчас она замужем и живет в городе. Зато появилось новое расстройство — Гелиния, которая, вдобавок к своему «неправильному» семейному поведению, продолжала обучение у Хранящих:

«Не дело замужней женщине равняться с мужем в мужских делах его! Не по заветам Предков это. Ох, молодежь, ох уж эти современные нравы!», — возмущалась, но, разумеется, виду не подавала. По неписаным тирским законам «семейный кодекс» един для всех: хоть для вождей, хоть для рабов.

Собственно, против «несправедливых законов Предков», где женщине отводилась второстепенная роль и бунтовала в свое время Гелингин, младшая дочь вождя Сарматов, а ныне жена Руса Четвертого из рода Нодаш. Вышла замуж и все равно не успокоилась. И муж (где это видано?) поддерживал её прихоти!

Полное имя молодой хозяйки стало короче прежнего. Вместо «Гелингин из рода Шахнидов, дочь Пиренгула из племени Сарматов» — Гелиния Нодаш из рода Шахнидов. Поскольку она вышла замуж не за действующего царя Этрусии, а за уже сложившего с себя царский венец, то ей никого номера не полагалось. Даже в «Божественное Завещание» — главную этрусскую религиозно-историческую книгу она не попала. В отличие от мужа, который довольствовался записью«…сие царствование длилось не дольше [высыпания] двух статеров [песка] по часам Главного Фрегорского храма…». Зато в «Своде Княжеских и Майорских родов Великой Этрусии» её имя, как жены Руса Четвертого появилось на самом почетном месте. Бывшие цари крайне редко оставались в живых, поэтому сразу заносились в «князья царского рода» на самую верхнюю строку того самого «Свода».

«Странный он, господин Рус, ой какой странный… — подобные мысли в разных вариациях приходили в голову Асмальгин очень часто, — говорят, царем какой-то Этрусии был. С него станется, он может… тогда порядки у них там — жуть!..», — при этом внутренне содрогалась.

Кроме семейных отношений хозяев, домоправительницу сильно волновало повышенное внимание к их вилле со стороны князя родного Тира. Если постоянная открытая и скрытая охрана вокруг «Закатного ветерка» только радовала (еще бы, все-таки княжеская дочь здесь жила), то частые приезды большого количества непонятного вооруженного народа — пугали. Во время этих визитов, всех слуг, в том числе и саму управляющую, запирали в подвале. Наблюдательный Серенгул, слуга-привратник, как-то заметил, что следы от крытых повозок при въезде на виллу вдавливались в землю гораздо сильнее, чем при выезде. Словно приходили гружеными, а обратно шли пустыми. Странно это. Ну да ладно, господин Рус маг из магов; ему что самому исчезнуть, что спрятать княжеское добро в неведомой дали — раз плюнуть. А вот зачем это нужно князю — лучше даже не думать. Всех служащих заставили поклясться Богами и памятью Предков в том, что ни одно слово о происходящем на вилле не уйдет за её единственные ворота, а страшный коронпор Максад (Главный Следящий за безопасностью княжества) принудил расписаться или приложить палец к не менее страшному, чем он сам пергаменту «о неразглашении государственной тайны». Боги и Предки, возможно, и могут простить, но от Максада не скроешься — это точно!

И конечно, умная Асмальгин не могла не связать носившиеся по всему Тиру слухи о скорой «войне за пятно» с «пропажей грузов» на вилле. Связала, но язык не распускала. На рынках и улицах и без неё хватало «знающих людей» и «очевидцев», рассказывающих «из первых уст».

— …каганы как есть пропали! Все до одного, пусть не примут меня Предки, если я вру!

— …твари успокоились, как обычные звери стали, ага… да я сам ходил! Охота там — загляденье!.. Так его есть нельзя, отравишься! Мясо ему покажи…

— …ордена и эндогорцы валом туда валят, верь мне. Мой сын писал…

— …ой, что будет, уважаемая(ый)! Рабы в пятно бегут, а наш князь, пусть его лета будут долгими, запретил их оттуда возвращать! А как их до этого проклятого пятна поймаешь? Метки, дарки их разорви, пропали! Один убыток, одни расходы! А знаете сколько «степные волки» берут за поимку рабов? — в этом случае голос обычно переходил на шепот и говоривший боязливо озирался. — Лучше вообще о них забыть! Ни на одном рынке, даже в богатой Месхитии рабы столько не стоят. А надо сказать их цена резко подскочила; отовсюду бегут, не только от нас. Они считают там рай! Да мрут они там, а все равно лезут в пятна, как зачарованные. Да, уважаемая(ый), вполне возможно, вполне… я слышал, — голос торговца либо состоятельного покупателя снова понижался, — это проклятье лоосок. Перед тем, как сгинуть самим, наслали его на рабов. Они же рабами больше всех торговали. Как не знал(а)? Общеизвестный факт, я тебе говорю! Теперь приходится терпеть убытки. Борков пасти (овец, хлеб сеять, строить, месить глину и так далее) некому! Куда смотрят Боги и Предки! — жалостливо возводил руки к небу, скорбно опускал и резко переходил к собственно торговле. — Никак не могу цену скинуть (больше заплатить), ты уж извини…

И цены медленно ползли вверх, что крайне возмущало хозяйственную Асмальгин. Мысленно она корила безумцев:

«Дурачье! Плохо жилось? Продать могли, наказывали, заставляли работать? А как вы хотели? Предки завещали такой порядок! А вы — бежать. Ну, сгинете в том пятне и что? Лучше? Вот и продукты из-за вас дорожают!», — возмущалась совершенно искренне, хотя сама из кожи вон лезла, чтобы спасти от рабской участи мерзавку Сирилгин, причем только возможной, а далеко не обязательной участи.

Неоднозначной женщиной была эта домоправительница «Закатного ветерка». Не сказать, чтобы добрая, но и не злая; воспитанная строго в соответствии с вековыми тирскими традициями, за них и держалась.

Тирский князь Пиренгул не слушал базарные сплетни, он точно знал, что война грядет неминуемо. Полгода он только о ней и думал, готовился, как мог. Первые месяцы тайно, а последние два почти открыто. Не только потому, что тайну уже не сохранишь, но и потому, что того требовали планы, в которые в полной мере не посвящал даже сыновей.

Наконец время пришло, и Пиренгул собрал сынов в своем кабинете. Пожив во дворце, обвыкся, и относительно небольшая комната перестала напоминать шатер кочевника, а превратилась в обычное рабочее место геянского чиновника где-нибудь в центральных землях ойкумены. «Совещательный» стол, рабочий стол, кресло, стулья, стеллажи со свитками и редкими толстыми тяжелыми пергаментными книгами, у которых одно удобство — быстрый поиск нужных сведений. В углу стояло непременное бюро с секретными замками, кое-где оббитое железными пластинами с нанесенными Знаками — главное хранилище княжеских секретов.

— Обстановка вокруг княжества понятна, сыновья? — Пиренгул закончил длинный монолог риторическим вопросом. Если кто скажет «нет», заработает от отца «крайнее неудовольствие».

В кабинете находились все три сына и сам князь. На полу, на потолке, на стенах, в окне и в дверях светились «глушащие» Знаки, от переизбытка Силы различимые даже не-магами. Строжайшая секретность.

Выслушав молчание, Пиренгул перешел к конкретным задачам:

— Рахмангул. Ты мой старший и неплохо показал себя как полководец, — сын, тщательно скрывая довольство, важно кивнул. «Неплохо» — из уст скупого на похвалы отца означало — «отлично». — На тебе главное — порты. Тайное укрепление давно идет, руководит им твой дядя (троюродный) Рахман. Примешь командование. Разберись на месте что надо поправить, распредели силы и запомни — больше войск не дам, даже не проси. Неоткуда взять, увы. — суровый Пиренгул не выразил сожаление не только тоном, но даже руки не развел. И старший сын промолчал, не задал закономерный вопрос: «А куда это ты, папа, подевал пять сотен лучших воинов с магами и шаманами?». Знал, что ответа не дождется и понимал — отец никогда ничего не делает просто так.

— Собирай кочевых воинов, прижми «степных волков» — они за золото родную мать продадут. Максад подскажет, как их найти. Людей собирай тайно! Это ты понимаешь, но напоминаю не зря: первая встреча должна быть самой радушной, у капитанов не должно остаться ни капли сомнений в наших добрых намерениях. Смотри, не подведи! Я уже три месяца уверяю Месхитинцев, Галатинцев, Гроппонтцев в нашем миролюбии!

Вместо Рахмангула, осторожно кашлянув, ответил Танагул, младший сын, который в «Великом Походе» ничем кроме личной доблести не отметился.

— Отец! Почему бы не пропустить этих жадных тварей? Им пятно нужно, а мы им нужны как прошлогодний навоз! А затем, — лицо Танагула, восхищаясь собственной хитростью, выразило крайнее довольство, — ударим им в спину! Из пятна они войска не отзовут. Правда? — спросил, с горделивой надеждой оглядывая братьев.

— Ты не понял?! — Пиренгул мгновенно вспыхнул, но сразу же «потух», с грустью вспомнив о невысоких умственных способностях младшего, — для заморских стран наше княжество — самый удобный проход к пятну. На западе пустыня, на востоке сильная Эндогория с неудобными проходами через перевалы. Эндогорцам, несмотря на договор, не до нас. Они нас заранее бросили, в тайне отдали нашу территорию центральным странам под базы. Освоение пятна намечается стать очень долгим процессом. Да что я объясняю! Они бы сами с удовольствием прошлись по нам, но масштабы пятна такие, что им просто не хватает на нас силенок! Пришлось им за нашей спиной договориться с «заморскими» и предоставить им проход через союзный Тир…

— Вот чем проверяются союзники, — тихо проворчал Мамлюк, средний и, пожалуй, самый умный сын, — богатыми пятнами…

— И не только ими, сын, — согласился с ним князь, — но сейчас не об этом. Сведения точные, Максаду можно верить. У него давно щупальца при многих дворах. Раскинул, когда мы еще кочевали. Жаль, вести запаздывают, — здесь Пиренгул, нахмурившись, недовольно вздохнул, — ордена разбираются, у Пронзающих вроде появились подвижки в амулетах… Не об этом речь, сыны! Танагул, запомни: чтобы нам не обещали сильные страны, как не клялись, но стоит только пустить волка в отару… Надеюсь, понимаешь? Нет разницы, как мы их встретим, конец один — Тиру, как самостоятельному государству — не быть! Крепко они здесь обоснуются, не как Эндогорцы, которым по большому счету дела до нашей земли не было. Теперь она нужна как безопасный перевалочный пункт перед пятном, как кормовая база нужна. Поэтому, сыновья, сколько бы меду ни лили в наши уши, они не оставят за спиной независимое княжество. Да они даже «первой волной» спокойно пройти не смогут, даже если захотят! — князь от возмущения повысил голос, — Ни за что эти чванливые царишки не оставят в тылу неподконтрольное им войско варваров! — В глазах Пиренгула полыхнуло пламя, кулак с размахом опустился на крепкую столешницу и взор «погас». Пылающий успокоился. Хвала богам, ничего не подпалил.

Рахмангул, сжав скулы, нахмурился; Танагул, скривившись, отвернулся, с трудом скрывая несогласие; а вот Мамлюк смело спросил:

— Может нам сразу откочевать в пятно? Народу не привыкать.

Князь от удивления открыл рот:

— Мамлюк, тебя ли я слышу?

Сын ответил, не отводя спокойного рассудительного взора:

— Зачем лишние жертвы? А пятно, ты сам говорил, большое — места всем хватит. Отобьем «первую волну», положим лучших наших сынов, а дальше? Царства не успокоятся, пойдут еще и еще. Людей и денег у них хватит. Или я не прав? А нам, всем народом, с полнокровной армией в пятне придется гораздо легче, чем одним женщинам и детям, где они тогда точно достанутся чужеземцам. В чем я не прав, отец? — Мамлюк вдруг резко повернулся от отца к братьям, — а вы, может, скажите, что я струсил? — спросил с холодным остервенением, в котором ясно слышалась боль. Не за себя, за весь многострадальный тирский народ.

Рахмангул, качая головой то ли соглашаясь, то ли напротив, возражая, нахмурился еще сильнее. Танагул презрительно посмотрел в потолок, словно выискивая на нем надпись «трус». Пиренгул закрыл рот и внимательно всмотрелся в среднего сына, открывая его с еще одной стороны.

«Нет, сынок, до полноценного князя ты пока не дотягиваешь, но я рад за твои здравые мысли, только…», — с этого места заговорил вслух:

— Пятно не такое уж и большое, всего сто миль в поперечнике, — первым делом уточнил он. — Мамлюк, ты давно доказал свою храбрость и в твоих словах об уходе есть резон… — сказал ободряющим тоном, но, чуть подумав, продолжил сурово, — а наша родная земля, земля наших предков для тебя ничего уже не значит?

— Мы — кочевники, отец, — твердо ответил сын, — главное сохранить народ, а после можно вернуться, отвоевать заново…

— Если захочется, — закончил за него князь, — а вдруг там не жизнь, а мед? Захочет народ возвращаться? А уверен ли ты, что на новых землях мы сохраним свою власть, что рода не разбегутся?

— Ты так дорожишь этой властью? — смело спросил распалившийся Мамлюк.

— Дорожу! — Пиренгул выдохнул, как припечатал, — не для того мы, сарматы, проливали кровь, чтобы так легко разбрасываться княжескими венцами! Вспомни историю, сын! Как легко нас завоевывали эндогорцы! А почему? Мы были врозь. Рода и племена всегда враждовали, ослабляли друг друга.

Сейчас отцу внимал не только виновник родительской суровости, из которой, кстати, неизвестно что может последовать, но и братья.

— Кто знает, что будет в пятне? Не растащат ли вожди наш народ? Некоторые уже снимаются с постоянных кочевий и уходят в каганские земли. Не замечал, Мамлюк? — в ответ услышал лишь смущенное молчание всех сыновей, — а про треть оседлого народа, тоже тиренцев, забыл? Конечно, вкрайнем случае, и они вспомнят свои корни, уйдут, но пока надо сражаться и за них в том числе!

Князь выдержал длинную тягостную паузу, как бы предоставив сынам время на обдумывание его мудрых слов.

— Мы будем драться за свою землю, всем народом встанем пока это еще возможно! А придется уходить, — в его властный голос вплелись нотки глубочайшего сожаления, — то уйдем обескровленным, но единым племенем. Ты меня понял, Мамлюк? Единым! Это гораздо сильнее полнокровной армии, которая скоро, поверь мне, в поисках удачи разбежится по родам, к своим родичам…

Средний сын не был бы самим собой, если бы не нашел что возразить. Правда, не так уверенно, как начинал этот спор:

— Но если в пятне большие опасности, а без них никак, то не разбегутся.

Князь нагнулся к сыну и, глядя в упор, глаза в глаза произнес с нажимом:

— Уверен? Пастбищ там вдоволь… каганов точно нет, твари присмирели… людей пока мало… так-то сын, нам придется сражаться здесь, в Тире. Не только за нашу власть, но и за весь, пока еще единый народ.

Пиренгул увидел в глазах Мамлюка согласие и, несмотря на упрямое выражение его лица, словно кричащего: «Нет, я тоже кое в чем прав! Но как верный сын подчиняюсь…», — довольно откинулся на спинку кресла.

— А там еще и богатства, — неожиданно вставил осмелевший Танагул, — золото, каганит^[83]. Без нас заберут, отец.

Князь открыто усмехнулся:

— Не разберут, сын, не переживай. Я знаю главные жилы и все, вопрос закрыт!

Все, что касалось обширных знаний Пиренгула об эндогорском пятне — табу. Сыновья понимали, что это связано со странной возней отца с новым зятем, Русом. В его вилле, под прикрытием строгой секретности исчезло пять сотен воинов с магами, сотни талантов неизвестного груза. Ясно, что все ушло в пятно, но куда именно — тайна за печатями Предков. Как и сам Рус, отрекшийся этрусский царь, маг-Хранящий — тайна. Наследники князя знали только о его работающей Звездной тропе, которые более не мог создавать ни один маг. Ведали и о благоволении к нему Духов Великих Шаманов, о которых вспоминали исключительно с содроганием. Может, этот Рус и есть последняя надежда их отца? Неизвестно. В присутствии родителя речи о нем не заводились — запрет, родившийся после посещения плато Шаманов сам собой.

А Гелингин как раньше обижалась на братьев (подумаешь, склонная к Силе оказалась!), так и продолжала дуться до сих пор. Подойдешь — лишнего не скажет. Всегда умела молчать, гордячка. Когда муж её воспитает?

— Кажется, дети, мы и внутреннюю политику невзначай обсудили? — пошутил князь, закрывая неожиданный спор. Никто даже не улыбнулся, но атмосфера заседания, до этого сгустившаяся, все же посвежела. — Теперь задание тебе, Танагул. Пошуми-ка ты на границе с Эндогорией, порежь, сколько сможешь, наших отщепенцев-асманитов^[84]. Это ты любишь и справишься, — младший сын расцвел, услышав эти слова. — Но не зарывайся! Знаю я тебя. Не приведи Могучий^[85], сцепишься с эндогорцами, и тогда все наши планы полетят к даркам на закуску! Понял?! — и так грозно глянул на сына, что тот, хоть и был недалек умом, но осознал — правильное выполнение задание стоит выше его высокого звания «княжеского сына» — отец не пожалеет.

Танагул сглотнул ком, невесть откуда взявшийся в горле, и хрипло выдавил:

— Я не подведу, отец!

— Смотри, задание ответственное, — «смягчился» князь, — нам не нужны удары в спину от бывших сородичей.

— Теперь и до тебя добрались, Мамлюк. На тебе поездки по дальним кочевьям, особенно ближе к границе пятна. Отвадь их от преждевременного бегства, но проследи за сборами к дальней дороге. С этого дня на тебе лежат припасы для выхода в новые земли. Исходи из численности всех тиренцев, запас лишним не бывает. Действуй от моего имени. Не стесняйся, но и на силу не нажимай… ну, этому тебя учить не надо.

Мамлюк важно кивнул. Во время «Великого Похода» он показал себя хорошим управленцем.

— А мне, сыны, остается самое важное, — «сыны» замерли, ожидая чуть ли не Откровения, — сидеть в Эолгуле и изворачиваться перед послами.

«Дети» разочаровано выдохнули. Не открылся отец. А ведь точно на что-то надеется, иначе не излучал бы такую уверенность в очень сомнительной победе. Хотя… Пиренгул, маг-Пылающий, всегда был хитрым, умным и дальновидным политиком. Не зря завоевал княжеский венец малой кровью.

Он имел только одну слабость — безмерную любовь к младшей дочери, к Гелингин. Души в ней не чаял и всю жизнь потакал её нелепому стремлению вырваться из оков традиционного представления тиренцев о месте женщины. Впрочем, и без отцовских поблажек, имея склонность к Силе, она могла позволить себе многое. Но только до замужества! Дальнейшая «общественная деятельность» вверялась воле супруга. Конечно, с учетом положения семей той и другой стороны. Например, выйди она, княжна, за какого-нибудь мелкого вождя, то вряд ли бы он посмел запретить ей, допустим, продолжить учебу у Хранящих, а формально имел право. Много нюансов в тирских обычаях, как, пожалуй, и в обычаях любых народов.

Но Гелингин волею Геи вышла замуж не за понятного тиренца, а за загадочного Руса. Пиренгул одновременно и радовался, и страшно переживал за дочь. О том, что творится у них в семье, старался не думать — так легче спалось. Но в одном он был абсолютно уверен — Рус костьми ляжет, а жену спасет, оградит от опасностей. Только вот сам он больно беспокойный и волей-неволей тянет за собой его доченьку. Будет ли она счастливой? Пока при встречах сияет. Надолго ли? Любящее отцовское сердце беспокоилось.

Семейная жизнь — не сахар. Рус понимал это еще на Земле и теперь, спустя полгода после женитьбы, убедился окончательно. Гелиния оказалась далеко не тихой домохозяйкой. Её своенравность часто сталкивалась с его непреклонностью, создавая бурный эмоциональный коктейль с размолвками и примирениями. Тридцатидвухлетний Рус представлял свою семейную жизнь более спокойной, мечтал о жене более покладистой и, если честно, все-таки постарше девятнадцатилетней, простите боги, своенравной соплячки. Хотя «примирения» с горячим сексом его очень даже устраивали…

Реальная жизнь не соответствовала ожиданием и юной Гелинии. Она мечтала, что муж будет носить её на руках. Не буквально, конечно, не маленькая девочка — понимала; но в любви-то он должен был признаваться! Это так приятно слушать. А он, бергат бесчувственный, лишь время о времени и то под давлением! Разве это дело?

Но вопреки, а может и наоборот, благодаря своей «разности», они были счастливы.

Рус пахал как борк в страду. Горячо поспорив с Отигом, перешел практически на отпускное положение. Самостоятельно выбрал занятия алхимией, астрологией, не прекращал индивидуальные уроки у магистра и пропадал в библиотеке. Это только «ученические» дела. Еще он помогал Пиренгулу заниматься Кальварионом — каганским городом в ближайшем пятне, и Этрусию не бросал. Можно сказать — разрывался.

Разрывался, но и о «профессиональном росте» жены не забывал и первым делом, после того как разобрался в новых магических реалиях, научил её стоить структуру «обтекателя» и обеспечил соответствующим амулетом.

До «Ссоры Богов», во время которой богиня Лоос вернула себе свою истинную сущность, а Эребус сгинул в неизвестных «пластах бытия — не-бытия» (не без помощи Руса, но об этом молчок!), амулеты-«обтекатели» прекрасно работали, защищая человека от магических атак средней мощности. Теперь перестали. Дело не в перераспределении божественных Сил, причина кроилась в «привязке» артефакта к астральному телу владельца. Так называемый «общий астрал», откуда и осуществлялся доступ к «астральным телам», до сих пор оставался закрытым. И не только для магов, но и для Русовского Духа слияния с астралом.

Личные амулеты больше не «привязывались», магические «метки» на людей не ставились и, соответственно, следить за ними, да и вообще за «астральными следами», оставляемыми всеми живыми существами, не представлялось возможным. Отличное средство наблюдения пропало, и координаты для Звездных троп больше не снимались.

Да и кому они теперь нужны? Звездные пути проходили через царство Эребуса — Звездную Тьму и стало быть создаваться перестали. Разве что Рус досадовал, да и то не сильно — координат он помнил достаточно. Грех было жаловаться: «зыбучая яма» работала прекрасно и хвала богам! Вот отсутствие связи, то да — раздражало сильно.

Силы Эребуса и Лоос никакого участия в общем астрале не принимали, поэтому маги-ученые терялись в догадках о причинах странного «феномена недоступности общего астрала», тем более в личные астральные трансы маги по-прежнему легко входили. Магистры искали обходные пути и, похоже, кое-что нащупывали.

И никто не подозревал о подспудном горячем желании Руса, когда он находился в «божественном» обличии, избавить лоосских рабов от страданий, освободить «ошейных» невольников, лишить магических меток их «простых» товарищей по несчастью и отрезать слежку за беглецами из астрала. Да он и сам не задумывался над связью своих стремлений с нынешним положением дел; потому как не осознавал и находился тогда в, мягко говоря, не совсем нормальном состоянии.

«Обтекатель» Рус доработал. Было у структуры досадное «побочное действие», прямо вытекающее из самой её сути. Она отсекала Силу без разбора, то есть не только разрушала внешние структуры, защищая своего создателя или владельца амулета от чужих магических атак, но и закрывала доступ к «родному» потоку божественной Силы. Маг, использовав эту защиту, на какое-то время становился не-магом. Поэтому в боевых условиях амулеты «обтекателя» использовали исключительно несклонные к Силе: Ермил, Саргил, Архип, Леон, который в Этрусии все-таки обрел склонность к Силе, Грация, которая спасла Андрея. После Великого похода, артефакты появились и в учебном подразделении тирских воинов-спецназовцев, куда перешли бывшие лоосские разведчики.

От добра — добра не ищут, поэтому в первую очередь Рус занялся не изменением структуры, а поиском новых способов «привязки» хорошо зарекомендовавшего себя амулета. Пришлось перерыть всю небогатую библиотеку Эолгульского филиала ордена Хранящих и просить Андрея сделать то же самое в более богатом книгохранилище Текущих. «Досумрачных» книг нашлось очень мало, а в «современных» описывалось только «астральное тело» и система взаимодействия «человек — амулет» выводилась исключительно через него. Да какая, к даркам, Система! Отрывочные сведения со ссылками на других авторов или с наиболее популярным пояснением: «такова воля Богов». Но упорства Русу было не занимать и через четыре месяца (к сожаленью, у него хватало дел и без походов в библиотеку, и голова в основном забивалась совсем не проблемами «привязки» амулетов) он нашел-таки зацепку.

Каждое живое существо окружала аура — своеобразное «свечение» жизненных сил. Скорей всего она и виделась из астрала в качестве астрального тела, но там, в астрале, с ним можно было «работать», поскольку прекрасно различались «нити», из которых собственно и состояло «тело», и они в той или иной мере откликались на воздействие структур из различных Сил. Аура без астрала оказалась ужасно инертной и практически не взаимодействовала с божественными Силами.

Рус зацепился за это «практически», а так же за заметку из полуразрушенного «досумрачного» свитка: «…ауры людей разнятся. Невозможно найти двух одинаковых: пусть даже братья родятся близнецами, свет их жизненных сил не спутаешь. Стоит поместить в казалось бы одинаковые ауры сырые структуры зацикленного потока, как мы убедимся, что «кольца» сами по себе изменятся и примут устойчивый узор, явно отличный друг от друга и этот узор не изменится в течение всей жизни. Но для того, чтобы аура и структура стали взаимодействовать, необходимо важное условие, говорящее нам о силе Души человеческой, это…». Далее старый пергаментный свиток, явно дневник старинного ученого, безнадежно испортили мыши. Так и напрашивалась фраза попугая Кеши из популярного мультфильма: «…ну вот, на самом интересном месте!». Рус и воскликнул в сердцах:

— Ну и хранение у них! А еще Хранящими себя зовут! Тьфу, поубивав бы!

А чего он хотел? Не «золотой фонд». Сотни лет эти неукрепленные Знаками книги возили туда-сюда, пока не определили в захолустный Эолгульский филиал.

Рус приступил к экспериментам. «Кольцо» Силы создается элементарно, не менее легко вносится в ауру и… ничего не происходило! Не менялось, не создавало тот пресловутый «узор», описанный неизвестным Хранящим. Мыши съели самое главное…

Рус по привычке распалялся, желал, чтобы простенькое колечко из одной желтой нити Силы Земли изменилось — бесполезно. Это при его-то Воле! Исследования застопорились. Помог, как это уже не раз бывало, Андрей.

— Знаешь, Чик, почему до Сумрака рабов не метили? — он влетел в кабинет к другу, как раз во время занятий с «кольцом и аурой».

— Ну, — недовольно ответил Рус. Не до Андрея сейчас, сбивает с остервенелого настроя, который не раз помогал достигать хороших вершин в области магии. Да и не только в ней.

Друг-Текущий, который, кстати, тоже не нашел в библиотеке своего ордена конкретных сведений о «досумрачной» привязке амулетов, не обратил внимания на недовольство друга.

— А чего это ты колечками-накопителями обвешался? Хочешь стать живым амулетом? Молодец, хвалю. Хлоп, тебя от Силы отрезали, а ты раз и бьешь супостата структурой! Он не ожидает и падает. Если не от «дубины», то от смеха — это точно. Силен, брат! — сказал самым серьезным тоном, каким и принято шутить настоящим артистам. Рус на шутку не отреагировал.

— Ладно, раз ты такой занятой, то я пойду, — сказал, делая вид, что разворачивается.

Рус тяжело вздохнул. Поздно выгонять, настрой сбит:

— Говори, чего уж теперь, — и все-таки пояснил наличие «накопителей» вокруг себя (закольцованные потоки Силы использовали в амулетах и многих структурах в качестве аккумуляторов Силы), — вычитал кое-что в старинном свитке, проверяю. Ну что там на счет рабов.

— Ага, вычитал… ну-ну. Тебе, похоже, читать вредно. Аура выталкивает структуры. Это тебе не старое доброе астральное тело, чтоб дарки этих Богов с их ссорами побрали! — Рус удивленно поднял бровь и невольно ухмыльнулся. Такого бессмысленного ругательства он еще не слышал. Дарки — всего лишь демоны-помощники одного из богов, Тартара — Бога «подземного мира», местного ада. Они никак не могут «побрать» даже самого захудалого божка.

— Потому и рабов не метили, — Андрей довольно заметил, что ему удалось пронять серьезного в данный момент друга.

Пусть не рассмешил, но заставил улыбнуться. Любому артисту это приятно, а Андрей был рожден для подмостков. Так считал и он сам, так думали о нем и другие. Семейная жизнь нисколько не изменила его веселый характер.

— Структуру нельзя внедрить в ауру насильно, необходимо осознанное, искреннее согласие раба, а ты понимаешь, что нормальный человек никогда искренне не пожелает себе рабской участи, а зачем хозяину раб-идиот…

«Это я — идиот! — Рус мысленно ругнулся, — писал же ученый про силу Души, а я! Заставляю меняться структуру, а надо просто расслабиться и принять их… они просто кольца Силы и никакого вреда мне не принесут, я это точно знаю!»

— Ой! Что это с накопителями, — прошептал удивленный Андрей.

Он, как состоявшийся воин-маг, всегда смотрел на мир одновременно обычным зрением и из легкого транса. Потому и заметил кольца сразу, как только глянул на Руса. Увидел и сейчас, как они перекрутились в разных плоскостях и создали причудливый узор, напоминающий цветок лилии. Ну, пусть не цветок, но три характерных лепестка кольца образовали.

Рус довольно оглядывал себя, обвешанного желтыми цветами. Сколько же он этих колец понаделал? Не меньше сотни. Клумба, ей богу!

— Андрюша, как я тебе рад! — Рус подскочил и схватил друга за плечи.

— Эй, бергат, ты поосторожней с нежностями! — Андрей все еще ничего не понимал, — и цветник убери, заразишь еще, — и сам хихикнул от этой двусмысленности.

— Это ерунда! — провозгласил Рус и «цветник» исчез, — ты не понял, что произошло?! — друг молча потряс головой и добавил:

— Руки бы тоже убрал, что ли… не дави.

— Ха-ха! — Рус разжал, наконец, руки, но от избытка чувств хлопнул Андрея по плечу, да так, что тот пошатнулся, екнул и потер ушибленное место:

— Лучше бы ты продолжал давить… так ты объяснишь? — он догадывался, что «цветочки» — это очередное чудо, сотворенное Чиком, но не мог сообразить какое именно. Это безумно интриговало его артистичную натуру.

— Он не понял! — воскликнул Рус не менее пафосно, чем мог бы воскликнуть Андрей, — ха-ха! А кто из нас утверждал, что его работа тянет минимум на мастера, если предложить её орденской комиссии? Из нас двоих — это не я, я более скромен.

— Да иди ты! Говори, а то я не знаю, что с тобой сделаю!

— Сдаюсь! — Рус шутливо поднял руки, но в его глазах продолжали плясать довольные дарки. — Эти, как ты изволил выразиться цветочки, и есть новая привязка личных амулетов. Понял? Хорошо, поясняю специально для тебя, медленно и последовательно…

Добавляется небольшой циклический поток, только не в накопитель амулета, а как бы «наружу» и готово, можно «привязывать». Испытания показали удивительную вещь — человека невозможно обмануть. Если сказать на «обтекатель», что он вовсе не защита от магических атак, а амулет, допустим, повышающий потенцию, а такие на самом деле существовали и многие бы от них не отказались, то, несмотря на горячее желание его «заиметь», артефакт не привязывался и все тут! Рус с Андреем пробовали и так и эдак — люди при всем их желании не обманывались. Можно было просто умолчать, и тогда аура принимала безвредную структуру, но… до первого упоминания о ней. Не иначе Душа «видела», прав тот древний Хранящий.

«Добровольцами» выступали, кто бы сомневался, десяток княжеской охраны. Хитрый Пиренгул ни в чем зятю не отказывал, но потом, конечно, эту десятку тщательно проверили его маги и… больше к телу князя не подпускали. Во избежание — так сказать, хотя абсолютно ничего страшного не находили, в том числе и Целители не обнаружили «поведенческих» закладок, а таковые они и раньше, до «Ссоры Богов», различали именно через ауру, как посредством неё же определяли и лечили многие болезни. А вот недоброй памяти лооски, наоборот, действовали исключительно через астральные тела.

Рус, побывав «Богом», укрепился в собственной Воле и структуры, основанные на его глубоком убеждении в их действенности, то есть аналоги Земных механизмов, действовали безотказно. Правда, наиболее простые аналоги — Волю Богини тоже нельзя сбрасывать со счетов, иногда приходилось искать компромисс.

Структура «обтекателя» не относилась к «компромиссным», но помучиться пришлось. Мешала изначальная простота: купол, внутри накопитель — ни убавить, ни прибавить, а надо сделать его работу выборочной, чтобы «чистая» Сила не отсекалась. Месяц думал, подбирая подходящие изменения, экспериментировал, пока не осенило…

Флюгер и шарнир. Божественная Сила всегда «входит» в склонного к Силе ровным потоком, а значит, флюгер не дергается. Стоит Силе завихриться, а структура — всегда завихрения Силы, флажок дергается и через шарнир раздвигает сложенный наподобие зонтика купол, причем именно в сторону возмущения. Такая избирательность направления поразила и самого Руса. Хотел — да, но не продумал в деталях, что оказалось совсем не обязательно. Магия все же далеко не материальная механика. В итоге, усложнение структуры получилось не слишком большим, и Андрей при испытании пришел в восторг:

— Ты Бог, Чик, я всегда это знал! Просто и эффективно, дарки меня раздери! — и сразу, на кураже вдохновения, прямо на песке перевел Русовские каракули из Силы Земли в более плавную структуру для Силы Гидроса.

— Я не Бог, Андрюша, я только учусь, — отшутился Рус, думая «не дай бог!».

Божеского обличия боялся, как огня. Боялся не вернуться… это походило на смерть отдельно взятой личности, Владимира Дьердьевича Нодаша. А бывшая псевдо божественность, кстати, приносила только плюсы. Осознанная Воля… ну, почти осознанная — раз; стал различать в структурах обрывки божественных Слов, либо сами Слова — два (пока бесполезные и непонятные, но все же); и самое необычное: у Руса время от времени всплывали в памяти знания эльфов — три. Это, несомненно, наследие эльфийской крови, из которой он выплюнул частички их Душ. Но знания, получается, остались. Жаль, что они приходили исключительно фрагментарно, спонтанно, не системно и совершенно независимо от его желания.

Амулетами с новым «обтекателем» на Силе Гидроса занялся Андрей. Он и ранее занимался их выпуском, решили не менять традицию. Да и секретность с этих уникальных изделий еще никто не снимал. Даже магистр Отиг, непосредственный наставник Руса в ордене Хранящих, только подозревал об их существовании.

(обратно)

Глава 2

Однажды ночью, а эльфийские знания имели противную привычку всплывать именно во сне, Русу открылись сведения от безымянного кагана, отвечающего за секретные ловушки вокруг башен Кальвариона. Стоит заметить, что знания появлялись вроде как от конкретных личностей, но в то же время были «безымянными». Все имена лже-Бог «Рус» выплюнул вместе с фрагментами несчастных эльфийских душ. Только одна каганская «память» лежала в его воображаемой библиотеке на особой полочке с надписью «Эльлэдан» — невеликие познания молодого кагана-разведчика, снятые у него практически мимоходом, во время обмена парой оскорбительных фраз. Прочно укоренился в его голове образ обычной Земной библиотеки, а конкретно — автодорожного техникума, и все знания, в конце концов, занимали в ней подобающее место. Но сначала новые эльфийские «видения» все же требовалось записывать-зарисовывать.

Кляня «коварных эльфов» последними словами, из которых печатные составляли едва ли треть, Рус подскочил к столу с заранее приготовленными угольными карандашами и стопкой чистого пергамента.

Да, именно для таких случаев и пришлось притащить в супружескую спальню большой канцелярский стол, светильник и стул, которые никак не вписывались в интимный интерьер любовного гнездышка. Гелиния отнеслась к этому безобразию с пониманием.

Впервые эльфийские знания открылись Русу на Плато Шаманов в обстановке, не располагающей к записи. Да и не думал он в то время о карандашах и пергаменте. А зря — знания скоро вылетели из головы. С тех пор и стал все фиксировать на более надежных носителях, чем собственная капризная память.

Это случилось месяцев пять назад, когда Русу пришлось «разбираться» с разгневанными Духами Великих Шаманов. Они очень обиделись на то, что он мог избавить их от клятвы давно ушедшему Богу, таким образом отпустив из «бренного мира», но не сделал этого.

— Да забыл я, забыл! — клялся Рус перед сверкающими очами мумиями Озгула, Боргула и двоих скелетов древних воинов-магов из старой экспедиции Хранящих. Остальные призраки носились в бестелесной форме, создавая зловещий гул разгневанного неодобрения.

— Ты обещал! — проревел «Озгул», громыхнув об пол бесполезным теперь шаманским посохом.

— Согласен, обещал! Но! По мере возможностей, забыли, уважаемые?

— Не верещи, как глинот под копытами, хитрая жаба! — прорычал «Боргул», полыхнув мертвецким светом в пустых глазницах. — Ты был Богом? Был. Мог добраться до печати? Мог! Ты не выполнил договоренности и мы разрываем контракт! Отныне…

— Стоять, уважаемый! — резко, со зловещим придыханием прошипел Рус. Понты он умел колотить не хуже, а то и лучше каких-то там древних шаманов, — я был не Богом, я играл роль Бога, чуешь разницу? А за «жабу» — ответишь. Там такой поток сознаний, что тебе, прозрачному овощу, и не снилось!

На Руса навалился многотысячный ментальный удар. Рисковал ли бывший браток? Еще бы! Его Духи сильны и его Воля не подарок, но все же против совместного одномоментного давления тысяч разгневанных Душ неупокоенных Великих шаманов… выдержит, никуда не денется, потому как надо. Здесь, в подвалах древнего храма хранится не только золото компании «Чик и Ко», но и сами Великие шаманы, которые ему еще очень даже пригодятся.

Выдержал. Вспотел, заработал красные глаза и головную боль, но выдержал — давление ослабло.

— Все, уважаемые, страсти улеглись? — примиряюще произнес Рус, деланно-безразличным тоном. Чего ему это стоило! Руки-ноги дрожали, дыхание сбивалось. Как только голос его еще слушался, выдавая нужные интонации!

— Теперь по порядку. Да, признаюсь, я о вас забыл. А чего вы хотели! — прервал он снова поднимающийся недовольный рокот, — у меня и без вас забот — воз и маленькая тележка! А кто мне говорил про какую-то печать, а? Ну-ка, вспомните? Никто! — сказал, как отрезал, — была речь о клятве неизвестному мне Богу и что снять её может только он сам. А теперь что я слышу? Голословные обвинения я слышу! Некрасивый базар получается, уважаемые.

«Озгул» ответил через долгие полстатера молчания:

— Ты не посланник неизвестного Бога, ты… дурак ты, — пророкотал так сильно, что с крепкого потолка подвала посыпалась вековая пыль, — мы покажем тебе печать, иди за мной, — сказал и, не оглядываясь, уверенно пошел по лабиринту, припадая на посох. Остальные мумии остались на месте, а призраки куда-то испарились.

«А ведь для понта на посох припадает, старый жук, — думал Рус, двигаясь следом за бывшим «ночным князем». Он заметно высох и еще сильнее побледнел за прошедшие месяцы, — интересно, чей Дух в нем сейчас сидит? Стопудово самый авторитетный среди них…», — думал, стараясь отвлечься от предстоящей работы. Он заранее предполагал, что она ему не под силу и подспудно продумывал оправдания.

В тусклом свете, в мертвенно-бледной лунной дорожке, вытекающей из глаз мумии, проступали многочисленные завалы, которые под влиянием загадочной «Силы Предков» разбирались и за спинами двух сущностей: пока еще живой и давно уже мертвой — собирались вновь. Наконец, открылся небольшой, шагов десять в диаметре, круглый зал. В центре оного стоял грубо отесанный шестигранный валун размерами не больше двух локтей в ширину и высоту. Плоский верх был отполирован, посередине располагалось углубление. Ночным зрением, да еще и в свете «Озгуловских» глаз, Рус прекрасно видел полустертые руны, опоясывающие алтарь. Руны располагались густо, как наколки отмотавшего двадцать ходок зека. Чистые места отсутствовали, за исключением «стола»… нет, в ямке-чаше для жертвенной крови сохранился четкий рисунок оскаленной пасти, как бы глотающей вкусную соленую жидкость. При хорошем воображении можно было бы очень явственно представить, как пасть при этом еще и облизывается.

«Да что за богом ты был?! Явно пришлый, на Гее таких мотивов не прослеживается…», — пронеслось в голове Руса, пока он принимал удобную для работы позу — садился, скрестив ноги по-тирски. «Озгул» застыл за спиной и пригасил взор. Приготовился к долгому ожиданию. А что надо сделать ясно без слов — сломать печать. Рус, погружаясь в транс все глубже и глубже, видел её все чётче и чётче.

Вот она, в глубине камня — Слово Бога, скрепленное фрагментами Душ, поглощенных вместе с кровью. Смертями жертв от алтаря не пахло.

«Это уже хорошо», — определил Рус, нисколько не удивившись своей способности «чуять» жертвоприношения. После того, как сам чуть не стал жертвой — это неудивительно.

«Подскажите, друзья», — обратился он к своим Духам.

В ответ — долгое молчание. Не жаловали они пустые разговоры…

«Едрит твою через коромысло, Большой Друг, — в голове раздался плохо различимый голос Каменного, словно катающего во рту валуны. Значит — не уверен. Рус выучил характеры и манеры говорить почти всех своих Духов, — пробуй Силу Земли да плюсуй Волю. Разбить надо этот хренов камень и все дела! Но руны сильные, цепко держат, поэтому мы сейчас не при делах».

«Друг мой, не стоит подражать этим бездельникам Великим шаманам. Они заразились от меня жаргоном и ты туда же! Будь культурней, тебе не идет. Тем более получается коряво. Им простительно, им развлечение…», — говорил, а сам уже выстраивал нити Силы в структуру. Каменный, точнее Дух слияния с землей промолчал.

Сила Геи пронеслась мощным, почти физически ощутимым потоком (Рус, кроме своих хорошо прокачанных каналов, подключил и астральный колодец). Над алтарем возник молот с длиннющей ручкой. Размах и неразличимый удар, от которого содрогнулось все подземелье. Пыль, крошка, мелкие и большие камешки заполнили весь бывший алтарный зал… Дух Ветра быстро разогнал все по местам, а… валун остался целехоньким. «Озгул» не выразил никаких эмоций.

— Попытка — не пытка, — вслух сказал Рус, пожимая плечами, — заметил длинную рукоять? Рычаг! Это тебе не просто так. «Дайте мне точку опоры» — говорил один мудрец… — механический удар «молота» помноженный на Силу способен был расколоть скалу из твердейшего гранита, в этом Рус был уверен, а поди ж ты! — не сработало…

«Озгул» не ответил. Мумия есть мумия.

До ночи Рус успел провести еще много экспериментов, самым оригинальным из них была попытка создать трещину: при помощи резкой смены жары-холода (помогали «друзья» — Духи) с одновременным точечным ударом. Рус устал и окончательно убедился, что все его попытки — тупик. Физика не поможет: дело в этих чертовых рунах, которые вцепились в то чертово Слово!

Плюнул на гордость и горячо помолился Гее — та сделала вид, что не услышала. Призывал Френома — с таким же успехом. Но на него, исповедующего принцип «воин должен рассчитывать на собственные силы!», он и не надеялся.

Вода во фляжке плескалась на самом донышке, поэтому Рус только промочил горящее горло и, свернувшись калачиком, лег на каменный пол. «Утро вечера мудренее», — здраво рассудил он и заставил себя уснуть. Голод мучил не так сильно, а вот пить хотелось неимоверно.

Мумия продолжала стоять молчаливым истуканом, в котором чудился немой укор. Рус так распалился, что забыл все заранее выдуманные оправдания:

«Я буду не я, если не расколю этот чертов орешек!», — пообещал сам себе, гася злость — помощницу во многих делах, но, к сожалению, не в этой безнадежной затее. Сейчас он бы с удовольствием ушел «ямой» домой, вкусно поел, сладко попил, но… координаты больше не снимались, а «Озгул» больше сюда его не поведет, в этом Рус был почему-то уверен.

Не рассчитывал он ни на какое «снятие печатей», думал просто заболтать — отвертеться. Зачем поперся за мумией? Правильно, слишком сильно пальцы гнул, не мог не пойти…

Рус подскочил ночью, как ужаленный. Какой-то старый альган разбирался в рунах Изначального языка, языка Истинных Перворожденных. В голове появилась четкая картина рун, вырезанных на больших пластах коры Древа Жизни. Он знал имена каждой из них и только что с удивлением понял, что Значение заклинания изменится на противоположное, если прочитать его задом наперед. Только для этого необходима толика Божественной воли, коей обладали Истинные Перворожденные и потеряли их дальние потомки.

Спросонок, подходя к алтарю, Рус еще путался, кто он есть: имеющий имя человек или безымянный альган. Без труда нашел Исходную руну, два раза обогнул камень и увидел Завершающую. Надпись шла по спирали снизу-вверх. Набрал полную грудь затхлого воздуха и… из него полились Звуки Изначальной речи. Странное пение, переходящее от баса к дисканту, отдаленно напоминало заклятие эльфов во время создания «межреальности» или молитву венчания на Этрусское Царство. Начал с Завершающей «ноты», ибо древние руны означали не слоги-звуки, а слова-тон-продолжительность, и закончил Исходной, то есть «пропел» заклинание наоборот. По мере произношения очередной руны, та вспыхивала и выплывала из камня. По окончании «обратного пения», вокруг Руса висели горящие жарким малиновым светом вычурные знаки, а из глубины камня медленно поднималось бледное Слово.

«Господи, в нем Воли Бога почти не осталось, оно держится исключительно на Силе Душ самих Шаманов! Идиоты, им стоило поверить, что печати-то по сути больше нет, и все! Слово распалось бы само! — с искренним недоумением подумал Рус. Легко быть умным, когда дело не касается тебя лично, правда? — а Волю мы сейчас добавим…», — с этой мыслью он занес руку над жертвенным углублением и резанул по запястью кинжалом. Кровь потекла из пореза, свесилась с кожи набухшей каплей, нехотя оторвалась и полетела в довольную «пасть зверя»…

— Дармилей Разрушитель! — Рус перехватил каплю крови другой рукой, не позволяя упасть в углубление алтаря, и резко повернулся к мумии Озгула. Его голос звучал перекатистым басом — почти так же зловеще, как голоса самих призраков. Теперь он знал каждого из Великих шаманов по имени и совсем этому не удивлялся.

— Ты в ответе за всех своих товарищей?

— Меня слушают, — уклончиво ответил «Озгул» и Рус мог бы поклясться, что он самое малое напуган, а скорее всего в ужасе, но тщательно скрывает свои эмоции.

— Всех сюда! — скомандовал Рус и небольшой зал сразу, будто Души только этого и ждали, забился бестелесными сущностями.

— Я отпущу вас всех, избавлю от клятвы, но вы пообещаете мне, что часть из вас по-прежнему останется охранять Плато. Если хотите, меняйтесь, разработайте график, — после этого слова ловко слизнул готовую упасть кровь, — «черт, глубоко порезал… успеть бы». Не слушая гомон, в целом, согласных Духов, продолжил:

— Обещаете по моему призыву являться ко мне из Мира Предков в мир Живых и выполнять мои маленькие просьбы. Не переживайте, это будет случаться нечасто, — и снова, почти выворачивая руку, слизал кровь с другой стороны ладони. Горсть наполнилась практически доверху.

— Я жду!!! — прорычал Рус, — иначе сожгу эту кровь к даркам и пошли вы куда подальше! Оставайтесь здесь еще на пару тысчонок лет!

— Да, Господин, согласны! — хор голосов почти оглушил, но Рус четко расслышал — ни один не отмолчался.

— Я не вам не Господин, я Освободитель! Понятно?! — он помнил, как объясняли разницу его Духи, ставшие «друзьями». «Просьбы» выполняются охотней, чем приказы, но главное — Духи в «свободном» состоянии гораздо сильнее.

В третий раз кровь из ладони пришлось банально отхлебнуть. Ничего, не перемутило.

— Понятно, Гос… — эти запнувшиеся слова прозвучали слаженно, а далее зазвучала разноголосица, — Освободитель… Освободитель… Осво…

Рус терпеливо дождался тишины и торжественно произнес:

— Я жду Обещания…

— Обещаем! — рявкнул слаженный хор, напомнив военный парад, и хитрый человечишка перевернул, наконец, ладонь.

Едва кровь коснулась намалеванной в чаше пасти, как из неё вырвался столб белой Силы. Слово Бога завыло, заметалось, но не в силах сопротивляться поплыло к этому столбу, на ходу теряя кусочки Душ, которые устремлялись к «своим» призракам. «Столб» поглотил уже совершенно блеклое, полупрозрачное Слово и сразу исчез. Бывший алтарь покрылся трещинами и на глазах рассыпался в обычную подвальную пыль. Куда и когда пропали горящие вокруг Руса руны, он так и не заметил.

— Предки!!! — раздался чей-то восторженный вопль, и призраки один за другим стали исчезать.

— Стоять, неблагодарные! — громовым голосом остановил их «Озгул», точнее Дармилей Разрушитель, — Освободитель еще здесь!

— Ладно, ребята, — Рус успокаивающе поднял руку, — я устал и пошел домой. Вы уж сами тут, без меня разбирайтесь. Дармилей — за старшего, — сказал и, не теряя времени, благополучно провалился в «зыбучую яму».

В «Закатном ветерке» выскочил в привычном месте — в гоштовом саду. Прошел мимо удивленных стражников и устало побрел в дом, где предвкушал встречу с заплаканной женой и заранее подавлял укоры совести. Ушел на пару четвертей, а вышло… переживает, бедненькая.

В действительности все вышло не так страшно. Гелиния прекрасно чувствовала его состояние на любом расстоянии (подарок либо шутка Геи или любовь, усиленная «смешением» душ, которое произошло тогда, когда девушка «приходила» в его внутренний мир). Он тоже в любой дали знал душевный настрой Гелинии, просто, как большинство мужчин, был менее восприимчив «ко всяким нежностям-трепетаниям». Встретив, жена обняла его, поцеловала и повела в столовую, где стол ломился от яств.

Наутро Рус приказал принести в спальню канцелярский стол. Он очень досадовал, что забыл значения почти всех рун Изначального языка…

Рус быстро и тщательно записывал и зарисовывал знания «секретчика». Работал механически, отрешившись от эмоциональных оценок открывающихся возможностей. Главное — скорость. Необходимо записать как можно больше и только потом восторгаться результатами.

— Все, Гел, — через целую ночную четверть Рус устало откинулся на спинку стула, — похоже, полезные вещи — через день очередная заброска.

Он давно ощущал сочувствующий взгляд жены. Она проснулась вместе с ним и так и не легла, терпеливо дожидаясь завершения работы. Сидела на кровати, положив голову на поджатые к подбородку колени, и любовно смотрела на склоненную спину мужа. Так повелось с первой ночи этих внезапных «откровений».

— Я тоже на это надеюсь, Русчик, а то мне всегда обидно, когда ты так работаешь, не спишь, а выходят воспоминания какой-нибудь обиженной женушки…

— Но даже они, — Рус повернулся на стуле к кровати, — помогали мне картографировать город и долину. Ничего случайно не всплывает, я в этом уже убедился.

— Закончил? — Гелиния зевнула, — давай спать. Но только спать! Надоело приезжать на занятия не выспавшейся.

— А ты спи, зачем мне спину взглядом протираешь? Светильник (амулет Светящих) я от тебя отворачиваю…

— Ага, ты будешь над столом корпеть, а я сладкие сны видеть? Я с тобой и в радости и в горе, забыл? — в это время Рус уже забирался под легкое покрывало, — давно говорю тебе, давай буду помогать, — и в такт этим словам локотком колола бок мужа.

— Ты только мешаешь, — так же ритмично ответил Рус.

— Тогда забрось меня в Кальварион, — тем же напевом произнесла Гелиния.

— Говорю в который раз — не время, вместе пойдем, — как ни хотел, но эта фраза в ритм не уложилась, — тьфу, Солнышко! — Рус разозлился. Больше на самого себя, из-за неопределенности с Силой пятен, чем на привычные просьбы жены-непоседы, — сказал вместе, значит вместе! Уже скоро! — ответил на невысказанный вопрос. Сразу успокоился и «перевел стрелки», — тем более тебя Отиг не отпускает.

— Но в Этрусию же отпускал! — теперь возмутилась Гелиния, — стоит тебе попросить и он все для тебя сделает!

— А вот и нет! Тебе тогда необходим был отдых для укрепления каналов Силы. Ты же проходила занятия на растяжение, забыла?

— Врешь ты все! Как всегда! — жена обиделась и отвернулась. Что и требовалось уставшему Русу.

«Чертово пятно!», — привычно посетовал он.

Его тянуло туда. Половина души жила там, в загадочном и прекрасном Кальварионе; помнила ласковые объятия пятна: мира — части его сущности, мира, готового выполнить любое желание. Но Рус опасался не вернуться. Вдруг Сила обретет Имя… и это станет его именем. Навсегда станет, на всю вечную жизнь… Чувствовал — так и случится. Это помогало терпеть и ждать. Свой «Божественный» образ он вспоминал с содроганием.

Побережье Северного моря встретило их ярким цветочным ковром.

Весна в этих краях скоротечна, как коротко и холодное лето. Надо торопиться, чтобы продолжить хоровод жизни. Быстро отсверкать яркими красками, скорее вырастить мелкие семена и вовремя уронить их в холодную землю, дабы зарылись они поглубже на долгую зиму. Тогда появится реальный шанс встретить следующее весеннее тепло и подарить тундре новую жизнь.

— Ух ты! — воскликнула Гелиния, — как красиво, Рус!

— Это только для тебя! — высокопарно произнес бывший этрусский царь, пораженный весенней тундрой не меньше своей ненаглядной. Тучи гнуса бессильно гудели вокруг их тел, не в силах преодолеть обычный магический фумигатор — «противокомариный» амулет, сделанный эолгульскими алхимиками ордена Пронзающих.

— Врешь, а все равно приятно! — с этими словами Гелиния поцеловала Руса в щеку.

— Сейчас в Этрусии конец весны, месяц Травень^[86], - пояснил муж, — совпадает, как сама понимаешь, с геянским Эребусом. Заметь, как удивительно: Бог сгинул, а месяц остался.

— Чего тут удивительного, — не согласилась жена, — весна никуда не делась. Но как странно, Русчик! Север, а все вокруг цветет! Больше, чем в Тире. Хочу здесь жить! — прокричала она, восторженно вскинув руки и закружившись в каком-то подобие танца.

— Нет вопросов, дорогая. Эти земли как раз свободные, построимся! Но… — тут он выдержал хитрую паузу, — море цветов — это потому, что торопятся. Лето короткое, а зима длинная. Море тогда замерзает, а кругом лежит снег. Снежное безмолвие… Всему живому надо успеть родить за короткое лето… — старался говорить, как можно поэтичнее и нарвался:

— А мы, Рус, — тихо сказала Гелиния, замирая, — когда мы родим?

— Тю-ю, — потенциальный отец обнял свою благоверную, — по мне, так хоть завтра!

Своенравная княжна вдруг взбеленилась и вырвалась из объятий:

— Ты на что это намекаешь! Я тебе не стельная борчиха^[87], чтобы рожать для твоего приплода! — сказала так гордо, будто и не было секундного сожаления, — вот отучусь два года, тогда — пожалуйста. И вообще, я сама определю, когда мне рожать! Ясно?! И не смей мне указывать!

— А я тебе разве указывал? — Рус хитро прищурился.

— Да! Ой, нет… но намекал! Лето здесь короткое! Видите ли…. Все, не хочу здесь жить, пошли отсюда, — сказала, стараясь спрятать за капризным тоном давно сдерживаемое расстройство.

— Идем, любимая — все для тебя! — произнес он, торжественно разводя руки, и продолжил деланно-безразличным тоном, — рожай, когда тебе вздумается, можешь даже не от меня….

— Идем, — Гелиния уже потянулась к нему, когда до неё дошел смысл его слов, — что… что ты сказал, повтори! — последнее слово почти прорычала и маска надменности слетела с её лица.

Прищурилась, дунула, сбивая с глаза упавшую прядь, и бросилась на мужа с кулаками. Причем старалась делать так, как и он и Леон и Максад её учили: бить в уязвимые места, уклоняться, использовать инерцию более тяжелого мужского тела. Конечно, лучше сбежать от неравной схватки, но не от родного же мужа?

Вскоре он, поверженный, лежал на спине, она — растрепанная, уставшая, разгоряченнаясхваткой — сидела на нем и била кулачками по его груди:

— Ты дож-дешь-ся, ро-жу не от те-бя, — каждый слог сопровождала ударом, но глаза, до этого горящие праведным гневом, больше не метали молнии.

Рус заметил, что запал у жены пропал, и держалась она исключительно на упрямстве. Не обращая внимания на легкое, больше капризное сопротивление, притянул к себе, поцеловал и зашептал в самое ухо:

— Успокойся, Солнышко! Не казни себя. Я все понимаю, надо доучиться — во время беременности расширять каналы опасно. Честное слово, я подожду.

Гелиния лежала на Русе, с трудом сдерживая слезы:

«Он прав, он всегда прав! Величайшая^[88], ну почему так несправедливо! Всегда хотела быть свободной, а теперь безумно хочу ребенка! От него, от моего Русчика!», — а во время этих мыслей говорила:

— Пошли отсюда в самом деле. К людям, во дворец. А то разревусь. Не хочу предстать перед Эрланом страшилищем.

(обратно)

Глава 3

Эрлан Первый облюбовал себе покои в древнем крыле замка, на примере убиенного Гросса Пятого убедившись в пользе старых добрых подземных ходов. Тем более Звездные тропы так и не создавались.

Рус с Гелинией вышли из «ямы» перед старой спальней Гросса, то есть в новом крыле. Других координат в царском дворце Рус просто не знал, не удосужился снять в свое время. Их встретила невозмутимая пара скучающих гвардейцев, узнала и со всем уважением проводила в другое крыло замка.

Гелиния удивленно озиралась по стенам. Кругом — изображение батальных сцен. Отдельными полотнами висели многочисленные портреты этрусков — царей, наследников, военачальников, жен. Часто встречалось изображение единственного бородатого мужчины, всегда смотрящего прямо в глаза требовательно-призывным взором. О нем и прошептала в первую очередь:

— Кто это, Рус?

— Френом, Бог этрусков. Он являлся на землю пять тысяч лет назад, — прошептал ей в ответ, — про остальных не спрашивай, не знаю.

— Нет, у нас лучше, — заключила, через некоторое время, — гораздо красивее и грандиозней, даже в Эолгуле. Ты еще Альдинополя не видел.

— У вас, — выделил это слово, — вычурней, а не красивей. Тут уютней и, согласись, будто сама история смотрит. И теперь это у нас, а не у вас, привыкай.

Гелиния тихо фыркнула, обозначая свое несогласие, но прошептала противоположное:

— У нас, милый. Я привыкну. Не такие уж они и варвары, только чуть-чуть отстают.

На это фыркнул Рус, но дальше спорить не пришлось — пришли. Гвардейцы какими-то хитрыми путями, проходя только пустыми коридорами, привели путников в комнату без окон, освещенную маслеными светильниками, и единственной, кроме той, в которую зашли, ничем непримечательной дверью.

— Князь Рус Четвертый, княгиня…

— Гелиния, — подсказала девушка.

— Подождите здесь, — один из гвардейцев показал на лавку вдоль одной стены, — царь выйдет, как только освободится. Это недолго, уверяю вас… — хотел добавить еще что-то, но промолчал. Впрочем, по тщательно отводимому восторженному взгляду и так понятно: «Сын Френома прибыл! А то и сам Бог, кто его знает».

Во время речи первого этруска, второй незаметно скрылся за дверью, открывшейся — закрывшейся абсолютно бесшумно. Поспешил доложить. Эрлан сорвется хоть с госсовета, хоть с любимой жены — к прорицательнице не ходи! Только эта таинственность…

«Не, все правильно. Эрлан, умница, так распорядился. Специально меня там ждали. Может и до сих пор ждут в других местах «наиболее вероятного появления», я же не докладывал когда и куда. Ну а уж если гвардейцы на меня так смотрят, то с большими массами народа мне действительно лучше не встречаться…», — мысли Руса прервал вышедший из «таинственной двери» гвардеец:

— Князь и княгиня, придется пройти в другие покои.

Они сделали полукруг по новым проходам, один раз задержавшись, чтобы пропустить за поворотом каких-то громко разговаривающих людей числом, судя по голосам, не менее десятка, и подошли к той же группе комнат, только с противоположной стороны. В этот раз второй гвардеец просто распахнул дверь и молча пропустил «князя с княгиней».

Эльдар стоял посреди большого помещения с двумя столами, заваленными свитками и листами пергамента. На стенах висели всего четыре портрета: неизвестного хмурого этруска, Гросса Пятого, самого Эрлана и… Руса Четвертого, почему-то в старинных латах — почти сплошной броне.

Так они и застыли: Рус с Гелинией напротив портрета, с которого «тот» Рус, удивительно похожий на настоящего, смотрел очень даже грозно. Высокий живой Эрлан Первый, одетый в национальный жилет — скромный, из мягкого войлока, совсем не соответствующий его царскому положению, оказался как раз между двумя «изображениями» прежнего правителя и не знал, что делать.

Первым опомнился Рус:

— Здравствуй, Эрлан! — широко улыбаясь, подошел к царю, приобнял за плечи и сразу отстранился. Никогда они не дружили как равный с равным, несмотря на легкость и простоту общения в «агитационном отряде»; Эрлан всегда подчеркивал высокое положение Руса-принца и не сближался, — Гелиния, подойди к нам. Познакомься заново: Царь Всех Этрусков Эрлан Первый, можно просто Эрлан, — заглянул в глаза нынешнего государя, поразился смятению его чувств и продолжил гнуть свою линию, — а я — просто Рус, — говорил, казалось, в самую душу, — так ведь, Эрлан? Мы теперь ровня, ни к чему устраивать чинопочитание… так? — на это слово нажал особо и самодержец, наконец, определился:

— Здравствуй… Рус! — тихо продавил это простое слово и расслабился, — здравствуй, Гелиния, очень рад встрече.

Как он изменился! Не внешне: обладая магией Призыва за телом проследить не трудно — внутренне будто надломился. Рус легко прочитал это в его взоре и испытал укор совести:

«М-да, не подумавши я тогда поступил… Но он единственный, кого я знаю, не имел прямого кровного родства с Груссом! Да, генеалогическое древо в тереме Радана все решило. Почти спал тогда, но все же углядел… Нет, ну не мне же становиться царем страны, о жизни которой я понятия не имею! Ничего, Эрлан, справишься! Я в тебя верю! — вот так ловко снова скинул с себя ответственность, — тем более уже поздно, ничего не изменишь», — и успокоился окончательно.

— Эрлан, мы на пару четвертей, просто погостить. Гелиния уговорила, ты же знаешь жен! — и незаметно толкнул супругу.

Жена поняла:

— Да, Эрлан, я ему все уши истоптала! Помнишь, побежала за вами, а он, — открыто толкнула Руса, — выбросил меня обратно в Тир! После это я с него не слезаю, — с этими словами так лукаво посмотрела на Царя Этрусии, что он расплылся в улыбке:

— Рус, Гелиния, вы голодны? — и, не дожидаясь ответа, позвонил в колокольчик, — обед на троих, прямо сюда, — распорядился, не оглядываясь на степенно вошедшего пожилого этруска в неизменной жилетке, прошитой золотыми нитями так, что атлас только угадывался.

— Слушаюсь, государь, — пожилой важно кивнул и не менее важно вышел. Если он и удивился приказу, то вида не подал. А Рус предусмотрительно отвернулся и заговорил только тогда, когда слуга вышел:

— Ты прав, мы есть хотим… — но Эрлан остановил его взмахом руки и тихо проговорил:

— Не стоит шуметь, скоро внесут обед. Вы раздевайтесь, вспотеете.

Молодожены только сейчас обратили внимание, что они как были в длинных кожаных плащах с откинутыми капюшонами, так в них и оставались. Жарковато в помещении. Рус принял у Гелинии дождевик, снял свой и по указке Эрлана сложил их на стул. Задвинул под стол и снова вовремя отвернулся, делая вид, что копается над сиденьем. Услышал стук колесиков по каменному полу и сразу учуял запах такой вкуснятины, что невольно сглотнул слюну.

— Все свободны! — приказал царь, — Соригон, не надо помогать гостям, мы сами справимся, свободны!

Рус выпрямился только после закрытия большой двустворчатой двери:

— Ну ты… — и снова был остановлен этрусским самодержцем, который подходил к закрытому занавеской косяку. Повеяло Силой Призыва и по всему кабинету активировались «глушащие» Знаки.

— Наконец-то! — облегченно воскликнул Эрлан и резко обернулся.

Его воспаленные глаза метали молнии. Оказывается, он еще сдерживался, смотря на бывшего принца первые мгновения встречи.

— Рус Четвертый, пасынок Френома! Раз ты позволил по-простому, то я так и скажу: ты подставил меня под венец, не спросив согласия! Это благородно?! Думаешь, я только и мечтал о царстве?! — рука, сжимающая рукоять кинжала, побелела (привычный меч отсутствовал), государь угрожающе надвигался на Руса…

— Ой, Эрлан, у тебя каблук отвалился, — озабочено сказала Гелиния, и царь рефлекторно перевел взгляд на свой сапог. Непонимающе поднял один, второй, а «княгиня» меж тем продолжала, — и вообще, ты пригласишь к столу? Я голодна, как волк! Да, как волк! Волчица столько не съест, сколько я готова… а какие запахи! Понюхай, Эрлан!

Царь, осознав неуместность своего поведения, чуть ли не физически сдулся. Покачался на целехоньких каблуках, хмуро помотал головой и бросил руку, с трудом отняв её от кинжала, в сторону стола на колесиках с источающими манящие запахи блюдами:

— Угощайтесь, гости дорогие, — яд в его голосе мог бы отравить продуктов и в пять раз больше, чем предстояло съесть. Но «гости» оказались не привередливыми.

«Какая она у меня умница!», — восхищенно подумал Рус, подставляя жене стул.

Выпили, поели, выпили, еще выпили… это то, что нужно в подобной непростой ситуации. Не так представляли молодые супруги теплую встречу со старым знакомым.

— Какие у тебя замечательные повара, Эрлан, — нахваливала Гелиния, без всякой игры уминая за обе щеки, — м-м-м, такую перепелку… это перепелка? Прости, стокач. Сама удивилась, откуда она такая большая… а соус! Не знаешь, из чего готовят? — Эрлан сначала отвечал неохотно, но сам не заметил, как втянулся…

— Ты понимаешь, что самое обидное, Рус? — в конце концов, царь, наплевав на «отрезвление», позволил себе напиться и теперь изливал «другу» душу. Они сидели уже около четверти и ему приходилось четырежды подходить к дверям, отключать «глушилку», орать все более пьяным голосом, что все нормально. А то выбили бы створки. Отходя от дверей, не забывал снова активировать Знаки.

— Я — не самодержец, я — твоя марионетка и ты это прекрасно знаешь! Да это все вокруг знают, у всех на рожах написано! Ты можешь прийти в любой момент, и все тебя ждут! И я жду в первую очередь! Понимаешь?!

— Ну, приду, и что? — Рус хоть и меньше, но опьянел тоже изрядно. Он тоже «выключил отрезвление» и Духов строго-настрого… попросил (это соответствовало грозному приказу).

— А то! Отдашь распоряжения, о которых я даже и не подозреваю, и снова смоешься в свою «яму»! А я исполняй. Ты же сын Бога, это не шутки, — говоря это, пьяно качал пальцем у самого лица «божьего сына».

— Да не буду я лезть к тебе с поручениями, вот еще! И так достаточно наприказывал. Кстати, как выполнение?

— А-а-а, — отмахнулся Эрлан, как вдруг расцвел, — мы же до моря дошли! Дней пять, как голубь от Филарета прилетел. Кушинги^[89] не сопротивлялись, а кочевников разбили напрочь! — и хлопнул по хрупкому столу. Изящная столешница треснула, вино и огневичка, подпрыгнув в кувшинах, пролились на белую скатерть, а часть тарелок попадала на пол, звонко зазвенев серебром и разбрызгав остатки того, что там еще находилось. Несмотря на выпитое, ловкие воины и юная маг-Хранящая (практически трезвая) успели отскочить, не замаравшись.

Царь продолжил, как ни в чем не бывало:

— Они, понимаешь, привыкли все из астрала подглядывать, а Филарет и старые книги изучал и о знаниях Леона из геянской истории хорошо мне отзывался. Пригодились. А где он?

— Пока в Тире. Силу осваивает ускоренными темпами. Живет в «Величайшей Гее», это таверна рядом с орденом. Ты, поди, бывал в ней, когда за мной следил, — ответил Рус, присев на стул. Теперь уже вдали от поврежденного изобилия — мечты гурманов. Так же, поморщившись, поступил и Эрлан. А Гелиния, в сердцах рухнувшись, принялась наводить на столе хотя бы видимость порядка.

Для неё не стало откровением «божественное» происхождение мужа, он рассказал об этом заранее, как о веселом казусе. Мол, этруски сами определи, он повода не давал. Сейчас убедилась в полнейшей серьезности их убеждения, и это приятно грело ей душу. Еще бы! Быть женой «сына Бога», да пусть даже пасынка и пусть ненастоящего, но в этом уверены все окружающие — это выше, чем быть царицей! Положение настоящего этрусского царя — наглядное тому подтверждение. Раньше Эрлан почитал Руса как своего принца, а теперь… Гелиния затруднилась с определением, но одно уяснила точно: её ненаглядный самый главный в Этрусии! И он её любит. Правда, напился, как раб в освобождении, никогда таким не видела, но в данной ситуации это необходимо. Ничего, протрезвеет.

— Какую Силу? — не понял Эрлан, — он, вроде, не был склонным… а-а-а! Ты же провел обряд «обретения соратников»! Точно! Подожди, так его к нашим жрецам надо…

— Не, он к Силе Геи склонен. Не знаю, как так получилось, наверное, они там, — словно силясь увидеть Богов, Рус запрокинул голову, — между собой так решили, я не в курсе.

— Ну да, — согласился этруск, — ты же еще и Гее посвящен, все может быть…

«Та-а-к, милый, тебе еще много предстоит мне рассказать, никуда не денешься!», — Гелиния дернулась, услышав об «обряде» и продолжила делать вид, что занимается исключительно столом, стараясь стать как можно незаметней. Вдруг, еще что-нибудь интересное откроется?

— Кстати, Эрлан, а как дела с орденом Призывающих?

— У-у-у, — царь чуть не взвыл, — это самая большая головная боль! В Думе, ладно, грусситы на гросситов косятся — привыкнут, — Рус, хоть и был пьян, но радостно отметил, что нынешний царь, бывший ярый груссит, не причисляет себя к некогда «родной» партии, — а орден… давай завтра, я не соображаю. О, слышишь, опять долбятся! Вот и жену позвали, — при этих словах недовольно скривился, а из-за двустворчатой двери слышался женский голос («глушилка» работала односторонне):

— Эрлан! Немедленно открой дверь! Ты там с женщиной! Если не откроешь, я позову Фридланта!

Гелиния впервые услышала этрусскую речь. Слов не поняла, но общий настрой ясен — жена сильно ревнуют мужа, и грозится страшными карами.

В ответ на слова жены, Эрлан обратился к Гелинии, забыв, что она не понимает по-этрусски:

— Слышала? Верховным жрецом угрожает, — вспомнил, что Гелиния иностранка и продолжил, как и весь предыдущий разговор, по-гелински, — пятнадцать лет женат, а как была стервой, так и осталась! Родители нас женили, у нас так водится.

«И не только у вас…», — мысленно отметила девушка, отчего-то испытывая довольство.

— Смотрю на вас с Русом и завидую. Эх, мне бы тоже упорство проявить! Теперь поздно. Зато сын — весь в меня и дочка — красавица, обязательно познакомлю! Жаль, видел их не часто… раньше, понимаешь, я с ней почти не жил… и хорошо было! Теперь приходится… Рус! Ты и про это не поинтересовался, перед тем, как… да чего теперь… — досадно крякнув, пошел открывать дверь.

Гелиния бросила на мужа прожигающий взгляд, примерно соответствующий такому выражению: «Как ты мог! К даркам царство, но заставлять человека жить с нелюбимой!», — ну, или что-либо подобное. Рус виновато, но супруге показалось — хитро, пожал плечами: «Понимаю, но откуда же я знал?». Несведущий человек, глядя на подобное выражение чувств, вполне мог бы подумать, что если бы Рус представлял себе глубину семейных проблем Эрлана, то это в корне изменило бы то судьбоносное решение. Но Гелиния уже успела выучить мужа, как она считала — неплохо, поэтому с грустью определила: «Эх, мужи… и ты, Русчик, ничем от них не отличаешься… наплевал бы ты на Эрланово горе…». Именно «горе»! Юношеский, в её случае — девичий максимализм у молодой княжны не вполне еще выветрился.

Роскошная женщина в длинном шелковом платье с традиционной этрусской вышивкой, быстро оценила обстановку. Похоже, мужа она на самом деле нисколечко не ревновала, зато какой повод поскандалить! Но мгновенно узнав Руса — преобразилась. Она не видела «сына Френома» на крыльце главного Фрегорского храма, но дворцовые портреты оказались очень точными. Единственное, хоть и слышала об этом, поразилась его маленькому для этруска росту, навскидку — чуть больше четырех локтей (175 см. по Земному).

— Вообще-то, он у меня так не напивается… — Роланда заискивающе-заигрывая глядя на Руса, замялась, лихорадочно соображая, как его называть.

— Теперь я князь, царица Роланда, — помог ей «божий сын», — это я виноват, надеюсь, ты его простишь…

Откуда ни возьмись, кабинет наполнился толпой придворных.

«Находка для шпиона, — с пьяной усмешкой подумал Рус, обращая внимание на свободный доступ к, несомненно, секретным документам, — но это пусть сам Эрлан разбирается».

От восторженно-восхищенных, притворно-заискивающих, а порой и открыто-злобных взглядов вдруг затошнило. Рус с Гелинией сослались на усталость. Их отвели в роскошную спальню, где муж сразу вырубился и впервые пьяно захрапел. Жена попыталась его растолкать — бесполезно. Подумала, но Силу применить не решилась. Легла подальше и зажала голову пуховыми подушками. Благо, их на огромной кровати нашлось достаточно. Погоревала о своей нелегкой судьбинушке, о тяжкой доле женщины, у которой муж — пьяница и уснула.

Отказавшись пройти в столовую, куда обязательно сбегутся «лишние» придворные, супруги позавтракали в спальне. Нарядились в свою же походную одежду, проигнорировав принесенные богатые платья, и в сопровождении гвардейцев прошли во вчерашнюю «комнату совещаний», а не «кабинет» как ошибался Рус накануне. Нынче их то ли специально вели по центральным коридорам и залам, то ли народ сбежался поглазеть на Френомовского сына — «Четвертичного Царя»^[90], но сегодня через толпу придворных чуть ли не пробивались. Атмосфера звенела любопытством, обожанием, завистью, надеждой и ненавистью — типичными придворными чувствами и «звериному» нутру Руса это крайне не нравилось. А вот привычная к дворцовым порядкам Гелиния переносила сие внимание вполне сносно, хотя и без одобрения.

Хвала богам, в «совещательной комнате» находились знакомые лица: Фридлант, Вавилиан, Эрлан. Свитки и листы пергамента теперь лежали в образцовом порядке, за которым следил один незнакомый Русу человек, намеренно державшийся в тени — «секретарь совещаний» Горлик. Маги, вчера изрядно принявшие на грудь, сегодня, как и положено, похмельем не страдали^[91].

Встреча получилась неожиданно теплой, ни чета вчерашней. Эрлан, не без помощи Верховного жреца, окончательно «взял себя в руки», смирился со своим положением. С удовольствием, под легкое белое вино, вспомнили «былые подвиги» и Вавилиан приступил к обстоятельному докладу. Он так и остался Хранителем традиций, только теперь не грусситов, а всей Этрусии и хранил, кроме старых традиций, новые наказы «сына Френома». Надо ли упоминать, что Гелиния сидела тише мыши, а уши навострила почище лисицы? Особенно, когда разговор шел «о подвигах». Многое предстояло выдержать скрытному Русу несколько позже — не позавидуешь.

Воины обеих партий охотно откликнулись на призыв «окончательного решения кочевого вопроса». Не без трений, конечно, но в целом армия, где сохранили «партийные» подразделения, показала себя неплохо. Эрлан поправил: «Блестяще», осторожный Вавилиан промолчал.

— Нет, нет, нет! — встрял Рус, — партийцев необходимо смешивать везде, где только можно! Армия — наиболее подходящий институт, с неё и надо начинать! Забыть быстрее о вековых распрях, забыть!

— Это наказ? — невозмутимо спросил Хранитель Традиций, пододвигая себе чистый лист. Секретарь незаметно вложил ему в руку перо.

— Ты что, Рус, — слово взял Эрлан. После вчерашней пьянки он стал относиться к нему, как к ровне. По крайней мере, в общении, — так просто это не сделаешь, на своих министрах убедился! Если в одном ведомстве сидят бывшие враги, то плюются, саботируют, интригуют, а ты говоришь — армия! Как бы в спины не ударили.

— А Филарет пробовал?

— Нет, конечно!

— Пусть пробует, — твердо сказал Рус и поправился, — я сказал — пробует, это не значит, что надо немедленно рушить все устоявшиеся порядки. Пусть начинает с самых боевых частей, с общих дозоров. Но политику вести на окончательное смешение! — и соизволил пояснить:

— Мне пришлось послужить в армии, куда приходили ненавидящие друг друга народы. В спокойном гарнизоне — да, вражда сохранялась, но в боевых условиях я ни разу не слышал, чтобы кто-то стрелял в спину своему исконному недругу. Общий враг объединяет и я удивлен, что Филарет того не ведает, — умолчал о случаях стрельбы по «товарищам» из-за иных причин, которые в Афгане бывали.

— Конечно, знает! Но… — возмутился Эрлан.

— Понимаю, — перебил его Рус, — зачем ломать устоявшиеся полки, если и так все идет неплохо? Но впредь передай ему мой наказ, но и напомни, чтобы не переусердствовал. Будущее-будущим, но и снижать боеготовность армии ни к чему. Все в меру. Понятно?

— Ты вспомнил свою жизнь? — внезапно спросил Фридлант.

— Кое-что, — уклончиво ответил «сын Френома» и всем видом показал, что обсуждать свою биографию не намерен.

Вавилиан продолжил доклад. Положение в стране, отношения в верхушке знати, созыв Думы. Когда дошло до создания ордена, Хранитель передал слово Эрлану, который, даже будучи царем, эту проблему не смог скинуть на подчиненных. Слишком нова она оказалась и как раз соответствовала его знаниям: Академия и долгая жизнь в «просвещенных» странах, где ордена действуют давным-давно. Вообще-то, он сильно сомневался в необходимости такого заведения, без которого в Этрусии прекрасно обходились, обучаясь магии Призыва при храмах, но с Русом не поспоришь.

Не успел Эрлан приступить к докладу, как был вежливо остановлен Верховным жрецом Фрегора — столицы царства:

— Ты прости, Рус, — Фридлант смело обратился к пасынку Френома, — но я тоже недопонимаю причины создания нового учебного учреждения. Объясни. И наше рвение удесятерится.

— Хм, я удивлен… — Рус, подумав, обратился к царю. — Эрлан, ты учился в Академии и с тобой множество гросситов. И как, враждовали? Нет. А после учебы так ли ты желал навредить сокурснику, как другому гросситу?

— Ты прав, Рус, — несколько озадачено согласился Эрлан, — с одним мы даже переписывались…

— Знаю, посланник в Тире, я с ним общался. Это одна сторона общего ордена, а другая… — «Четвертичный Царь» снова задумался на полстатера. Ему внимали, чуть ли не глядя в рот. — Системы Призыва Духов в каждых храмах разная. Это и плохо и хорошо… я немного запутался. Надо собрать наставников, дающие лучших выпускников. Пусть они обсудят друг с другом их методы. Они, согласитесь, очень личные. Потом приду я, обещаю, и тоже внесу свою лепту, свой метод призыва. Ты включен в работу, Фридлант? — жрец кивнул, — докладывай, Эрлан. — Рус, посчитав свою миссию выполненной, облегченно выдохнул.

— …поэтому пока организовываем один, при одном фрегорском храме. Уже прислали копии методов Укрощения Духов, — услышав эти слова, Рус не выдержал, поморщился. Повисла неловкая пауза, но так как «божий сынок» явно ждал продолжения, царь продолжил, но уже неуверенно, — структуры из Силы Призыва прислали, астральные координаты всех известных мест. Это случайно, теперь они бесполезны…

— Стоп! Как раз они-то очень полезны! Для меня. А может и… но это после. Продолжай.

Собственно, далее пошли хозяйственный вопросы, в которые Рус не особо вникал. На всех склонных к Призыву одного ордена не хватит, поэтому большинство так и продолжат обучение по старинке, в храмах, однако в первую школу соберут самых способных, примерно пять сотен на курс.

Да, помимо ордена, сам царь курировал еще и реформу налогообложения, с целью сделать невыгодным князьям держать личные дружины, а передавать обученных воинов на казенное содержание. Затратно, но в перспективе это резко снизит возможность новой гражданской заварушки. Мало ли причин для самодурства и помимо партий грусситов и гросситов! Рус искренне похвалил Эрлана за эту инициативу, о которой сам не догадался и, быстро проанализировав факты, пришел к выводу, что всего за три с половиной месяца его отсутствия, работа проделана колоссальная!

«И после этого Эрлан считал себя «марионеткой»? В корне не прав. А Филарет? За два месяца пройти огнем и мечом до незамерзающего Океана! Это больше двух сотен миль на запад! Правда, много недобитков осталось, но с ними разбираются», — Рус выразил восхищение объемом выполненной работы и еще раз поблагодарил всех присутствующих и заочно командование армией. Все, включая завороженную обилием сведений Гелинию, дружно встали и с достоинством поклонились. «Божий пасынок» почувствовал неудобство. Вроде как не за что, но… приятно, черт побери!

Пообедали здесь же, на колесном столе похожем на вчерашний. Разумеется, не употребляли. Серьезное дело — Совет!

Отобедав, Рус, наконец, сказал главное, о чем давно чесался язык:

— Мне надо посмотреть все координаты, желательно с их привязкой к реальной карте.

— Князь, — секретарь Горлик, поклонившись, впервые подал голос, который оказался приятным баритоном. Опытный царедворец не сомневался в титуле «Четвертичного Царя»: бывший — значит князь. — Их две тысячи триста двадцать, многие написаны просто с названием мест, с картой их еще не соотнесли.

— Давай так, — чуть подумав, ответил Рус, — я буду смотреть, читать, а ты стоять рядом и показывать это место на карте. Идет?

— Как прикажешь, князь, но это… с учетом того, что есть координаты, уже нанесенные на карту… займет не меньше двух четвертей непрерывной работы. Мой долг предупредить, но я — готов.

— Я тоже, — сказал и посмотрел на остальных, — все… товарищи, — слово всплыло само. Но не мог он после изнурительного и такого объединяющего совещания назвать Эрлана, Вавилиана и Фридланта «господами» или «уважаемыми» — это отдаляет.

— Можете быть свободными. Я вынужден занять твою комнату, Эрлан. Вот, кстати, поводите Гелинию по дворцу, сводите в храм. Ей интересно. Правда?! — спросил с таким напором, что жена вынужденно согласилась, — я так и знал. Нет, если хочешь, отдохни.

— Что ты, Рус, я ни капли не устала! — врала.

В её голове с громким бульканьем варилась каша, однако надо поддерживать реноме мужа — божьего сына, дарки его раздери! Придется походить — повосторгаться. Тело можно легко «взбодрить» Силой, но голову…

Перед уходом, к Русу незаметно подошел Фридлант:

— Я приготовил тебе выписки из «Божественного Завещания», — сказал, поднимая увесистую кожаную сумку с заплечным ремнем. — Без сотворения мира, без подробного описания деяний твоего Отчима, — он определился в отношении Руса — пасынок Френома (в самую точку!), что ничуть не снижало его статус, — но с основными вехами, которые знает каждый этруск. Краткая история за последнюю тысячу лет, описание традиций. Ты должен это изучить, — сказал твердо глядя в глаза «божьему пасынку».

— Изучу, — не менее серьезно ответил тот.

Взял сумку, повесил на плечо и вдруг… сумка исчезла! Дешевые понты, но надо подкреплять Веру в себя. Народ имеет свойство быстро забывать «кто есть кто».

А сумка со свитками легла в «пространственный карман», о котором популярно рассказал Тигран, а по-Русовски — в «расслоение», подсказанное Духом Слиянием с Астралом. Слабенькая метка из Силы Геи в «кармане», на которую хватало и той Силы, которая всегда лежала в «телесных каналах» — аналогичная «подпись» на предмете. Слабенький волевой посыл «скрыть» — и готово! То же самое в обратном порядке: метка вещи на руке, желание «вытащить» и она в нашей реальности. Практически без затрат и незаметно для магов: «ниточка» Силы возникает на неуловимое мгновение, да к тому же в телесных каналах.

В расслоении давно хранились «близнецы», лук со снятой тетивой (время в «кармане» шло обычным ходом), запас стрел, вода, продукты — завернутые в упаковку с «консервирующим» Знаком, теплая одежда, кольчуга, шлем и легкий шатер. Весь этот НЗ весил два таланта. Теперь около трех — добавилась тяжеленая сумка с пергаментом. Впрочем, Русу было без разницы — не на себе тащить. А всего он мог спрятать пять талантов — проверял. От чего возникает это ограничение, не знал ни он, ни Духи.

Окружающие сделали вид, что так и должно быть. Одна Гелиния не удивилась, она знала о фокусе мужа. Честно пыталась научиться, но… своих Духов не имела, не являлась Говорящей^[92], а общий астрал оставался закрытым. По этой же причине — невозможности найти нужное (да вообще любое) расслоение, не освоила и «зыбучую яму», если, конечно, умолчать о сложности самой структуры.

Рус щелкал воображаемым «фотиком» и раскладывал «справочники» по нужным каталогам «библиотеки» гораздо дольше двух вечерних четвертей. Горлик при всем своем опыте не рассчитал. Сделали два перерыва на перекус, а под конец работы в комнату зашла донельзя уставшая Гелиния, успевшая посмотреть все достопримечательности. Подождала с полчетверти и только глубокой ночью они с Русом попали в спальню. Упрямый муж не ускорил тщательную сортировку координат, даже несмотря на навязчивые вздохи и демонстративную зевоту жены. А бедный секретарь! Он считал себя очень опытным в канцелярской работе, неутомимым, но и он поразился упорству и выносливости «пасынка Френома». Сам, хоть и являлся магом-Призывающим, добрался до спальни наощупь, запинаясь. Уснул, падая на кровать.

«Не зря его выделил Френом… Аргост бы его разорвал… двужильного…», — уставшие мысли вяло проползли по мозговым извилинам и соскользнули в царство Морфея.

Как и вчера, завтрак супругам принесли в спальню. Сегодня Гелиния все-таки одела предложенное ей легкое шелковое «утреннее» платье. Рус сидел в плотных походных штанах, которые называл непонятным словом «брезентухи».

— Рассказывай, — попросил он жену, наслаждаясь вкусом чая.

Да, самым натуральным, почти Земным. Этот напиток крепко прижился в холодной Этрусии, и закупали его целыми караванами. В Тире чай тоже встречался, но был не так популярен.

Гелиния чуть не поперхнулась.

«Вот наглец! Пока я собиралась с мыслями — опередил! За что мне это наказание, Величайшая!», — и продолжила возмущение уже вслух:

— Я?! Это ты говори! Рассказывай о себе! Я, оказывается, ни дарка о тебе не знаю!

— Шел, споткнулся, упал. Очнулся — гипс (по-русски). Тут помню, тут не помню, — и на полном серьезе показал места на голове где-как.

— Что?! — Гелиния вскочила, — ты меня за дурочку держишь?!

— Умная за меня бы не вышла, — подтвердил Рус.

— Да ты! Ты!!! — прокричала супруга, в сердцах разбивая свою чашку, и сразу сменила тактику. Вопреки утверждению мужа, она была умной женщиной.

Обворожительно улыбнулась, сверкнула глазками и с грацией ласковой кошечки присела мужу на колени. Аккуратно забрала из его руки чай и элегантно поставила на столик. Жидкость не шелохнулась.

«Однако!», — всплыло в голове удивленного супруга.

— Милый, — с придыханием прошептала она, — пожалуйста, удовлетвори мое любопытство, — говоря, нежно ерошила ему волосы, — я же должна знать, с кем я живу, — это произнесла уже чуть капризно, — иначе… я буду бояться с тобой спать! — поерзав упругими ягодицами по бедрам, слегка отстранилась и требовательно посмотрела в глаза ненаглядному, удерживая его голову руками.

Стала такой желанной и в то же время недоступно — манящей, что Рус невольно сглотнул:

«Шерон Стоун!^[93] Мать моя женщина, надо почаще её интриговать, мне это нравится! — Если честно, «Шерон Стоун» — аванс. Сексуальность — да, била через край, но девочке явно не хватало стервозности и опыта. — И дай бог, чтобы недоставало как можно дольше!», — пожелал удивленный муж.

— Солнышко! — прошептал он, — я хочу тебя сильнее, чем ты можешь представить в самых смелых мечтах! Иди ко мне, ненаглядная ты моя… — «дурочка» — умолчал, и Гелиния по неопытности не заметила недосказанности.

Она упрямо отстранялась, а он, поглаживая по спинке, не менее упрямо притягивал её к себе и шептал и шептал всякие нежные глупости. В конце концов, задышал прямо в ушко, легкими прикосновениями пощипывая губами мочку с небольшой золотой сережкой.

Это был «удар ниже пояса». Опытный Рус выучил «слабые места» своей женушки. Гелиния чувствовала, что проигрывает и ей все больше и больше хотелось такого «поражения», но она упрямо пыталась «не сдаваться»:

— Ну, Русчик, ну признайся, ты был настоящим царем… правда? Я наблюдала за тобой… — связанная речь давалась все труднее и она предприняла последнюю попытку:

— Рус, негодяй! Признавайся, а то… — угроза так и осталась невыясненной — их уста слились. Но «негодяй» все же хрипло произнес:

— Я расскажу, обязательно расскажу… потом… придет время, и ты узнаешь все, верь мне, Солнышко!

В принципе, скрывать свое истинное происхождение от самых близких уже не имело особого смысла, но и рассказывать… это же объясняться, отвечать на вопросы, доказывать… Некогда, есть дела поважнее. Этруск — так этруск!

Во избежание испуга читательской аудитории дальнейшее описывать не стоит. И так бедным служанкам, юным дочерям благородных, но безземельных князей пришлось нелегко.

Услышав ритмичные звуки, сначала только одна заглянула в незапертую дверь («Вдруг таким необычным способом они требуют убрать столик и помочь одеться?», — оправдывала себя хоть и невинная, но сведущая в любовных делах девица). Тихо ахнула, покраснела и вернулась в коридор:

— Девочки, там такое! Лучше не смотреть! — настоятельно порекомендовала подругам и отошла в сторону, освободив доступ к приоткрытой двери. Обе следующие служанки прислушались к совету и, конечно, лично убедились в правоте первой подруги. Ужас! От страха тоже покраснели и почему-то глупо захихикали.

Уходили Рус с Гелинией из «совещательной комнаты». «Пасынок Френома» отдал ценные указания, предупредил, что месяца через два-три вернется, явится в алтарный зал Главного Фрегорского Храма. Надо поддерживать реноме, Фридлант не одобрил его нынешнее нежелание «показаться народу». Рус бы показался, но торопился — скоро очередная «заброска» в пятно, а надо заглянуть в одно интересное его место.

— Так и не скажешь, куда идете? — поинтересовался Эрлан.

— Увы, не могу, — с сожалением сказал «пасынок», обращаясь и к Фридланту с Вавилианом. Горелика на проводы не пригласили.

Рус не выдержал и сердечно обнял каждого, а Эрлану прошептал:

— К Океану иду, в Кушинар. Для Гелинии это сюрприз.

— Там еще неспокойно, — царь счел своим долгом предупредить и досадно подумал: «Мог бы депеши захватить!», и словно услышал ответ Руса: «Ага, может тебе еще и ответ притащить? Может вовсе гонцом устроиться?». Хотя бумаги для этрусского посланника в Тире взял. Причем по собственной инициативе: «Все равно с оказией, давай, отвезу». Вот и пойми его.

— Готовь бумагу о передаче Кушинара мне в вотчину, в вечную аренду. Не дело выделяться от остальных князей, — и недослушав ответа, отстранился.

Обхватил Гелинию, которая, улыбаясь, махала на прощание, и они провалились в желтый круг.

— Мы стали «соратниками», — произнес вдруг старый, видавший виды Вавилиан, спустя несколько молчаливых мгновений после ухода «пасынка Френома», — как в «Божественном завещании». Только «товарищи» более точно. Он все-таки сын, а не сам Френом.

— Он останется в Этрусии, запросил вотчину в Кушинаре… — не стал скрывать царь.

Верховный жрец промолчал, но подумал:

«В этих серых плащах с капюшонами они похожи на жрецов», — эта мысль приятно грела, несмотря на то, что женщин — жрецов Френома попросту не существовало.

Эрлан позвонил колокольчиком. Вошел секретарь.

Пора приступать к работе в свете распоряжений «высшего начальства». Нелегка царская доля…

(обратно)

Глава 4

Авантюра — она и в Африке авантюра. Сколько лет тем координатам, куда отправились Рус с Гелинией, не знал никто. Может четыреста (когда этруски освоили Звездные тропы), а может и пять лет. Скорее лет сто, потому как молодожены выпрыгнули в густых зарослях «сорняковых» осин на месте больших полусгнивших пней корабельных сосен. Не в городе, как надеялся Рус, поверив наскоро сляпанной карте.

Ругнувшись, объяснил жене о сюрпризе для неё и, выслушивая язвительные замечания, пошел к дороге, направление на которую «разглядел», сам не поняв каким способом. Как бы «унюхал», что ли. Опасность, по крайней мере, обращенная лично на них, не определялась, однако продвигались со всей осторожностью — слишком часто это пресловутое «звериное чувство опасности» его подводило.

Путь очищал короткими воздействиями Духа Слияния со Смертью, превращая заросли из тонких деревьев и цепких кустарников в прах. Походя, сделал настоящий жреческий посох. Духи высушили, отшлифовали и состарили прямой ствол молодой осинки, а из комля «вырезали» натуральное круглое навершие. Прошагали по серой тропинке, как по лужайке и всего за два статера вышли на наезженную, укрепленную утрамбованным грунтом дорогу. Добрались быстро: жена не успела исчерпать всё свое красноречие.

«Нет худа без добра, — жизнерадостно думал Рус, не обращая внимания на словесные издевательства Гелинии, — посоха мне как раз и не хватало. Теперь я в натуре жрец, соответствую виду…», — ну неохота ему было одеваться в кольчугу, вешать «близнецы» (именно так описывала его народная молва) и так далее. В плаще было гораздо удобнее.

— Нам туда, — взойдя на грунтовку, Рус торжественно показал направление, — нас ждут великие дела, мой верный Санчо-Пансо!

— Чего? — от неожиданности Гелиния заткнулась. А только-только подобрала очередное ругательство.

«К Дворцу он повел, видите ли, к нашему семейному гнездышку на берегу Океана! Сюрприз, дарки бы его порвали! Вымазалась вся, как рабыня после сбора кизяка!.. Дарки, еще и по дороге пешком идти придется?! Ну, дорогой, как я тебя еще не называла?.. Какой Пансо?..».

Вместо объяснения муж при помощи Духов Воды и Ветра быстро очистил их одежды, руки и лица. Кожу приятно пощипало.

— Неужели ты не чуешь пьянящий запах близкого моря, не слышишь крики голодных чаек? Неужели тебя не восторгают крики «Пиастры!», «Полундра!», «Эй, на фок-рее!^[94]». Или дикий возглас «Пираты!», что еще романтичней, — возвышенно говорил Рус, заканчивая чистку.

— Перестань шутить! — обиделась Гелиния, — обещал Дворец, а привел в какие-то заросли! Сюрприз! — язвительно передразнила, неизвестно который раз и успокоилась.

— Да, Русчик, морем пахнет, — согласилась она, — но до города еще идти и идти. Пешком, — сказала, горестно вздыхая.

— Эх, Гел! Если бы я знал, что в тебе нет ни капли воображения!.. — от хорошего настроения Рус продолжил издевку. «Последнюю», — решил для себя.

— То что?! — возмущенно переспросила Гелиния.

— Идем, Санчо, нечего терять время, — не удержался, еще разок пошутил, но «теперь стопудово — в последний раз», — тучи какие-то нехорошие, дождь напрашивается.

— Идем, мудрец ты мой, — с этими словами взяла его под руку и потянула по дороге. Вроде привыкла к его непонятным глупым выражениям, а все равно попадалась. «Все, хватит. Больше я на твои остроты не прореагирую!», — пообещала сама себе. Не в первый раз, кстати.

— А дождь нам не помеха — мы же в плащах. А если сильно припустит, то ты, — пихнула «гадкого мужа» локтем в бок, — создашь «тент»! — заявила абсолютно безапелляционно. Название структуры прозвучало по-русски.

«Тент» — Русовская вариация «сухого шатра» из арсенала Хранящих. Из «новых» он по случаю придумал только эту простенькую структуру в виде купола над головами. Вышло бы и много других, но некогда было заниматься разной мелочевкой, которая в большинстве своем уже была реализована старыми, немногим более сложными структурами. И без них дел навалилось «выше крыши»: Пиренгул поверил и не слезает с «забросок» в Кальварион; много непрочитанного оставалось в библиотеке ордена; необходимо походить к алхимикам и главное — надо переделать «обтекатель», чему в местной магии вовсе аналогов не существовало.

Опасность, как водится, почуялась вдруг. Шагах в пятидесяти по ходу движения скрывались неизвестно кто. Рус оскалился, «включив» Зверя «на полную мощность», но цели не подсветились — тщательно прятались. Вот когда он остро жалел о недоступности «общего астрала».

— Впереди засада, — предупредил Гелинию, — идем, как ни в чем не бывало, но готовь «пыльную стену».

Девушка серьезно кивнула. С Русом она ни дарка не боялась, но и просто балластом быть не желала. Идя в Этрусию, пообещала, что будет слушаться четко и без вопросов. Прикажет лечь голой в снег — ляжет, скажет обнаженной станцевать на столе перед толпой оборванцев — спляшет! «Дубины», «кубы» и «пыльная стена» — и говорить нечего, исполнит с максимальной скоростью.

А Рус взял с собой супругу только из-за одного: он довел время создания «зыбучей ямы» до пяти секунд и мог, при помощи Каменного Духа, поддерживать её в астрале целых четыре статера, совершенно не отвлекаясь от работы с иными структурами. Пять ударов сердца точно продержится, защитит жену, а далее по обстоятельствам. Главное — можно смыться в любой момент.

Трое разбойников вышли на дорогу ровно через пятьдесят шагов, когда неведомая опасность нависла четко с флангов. Она странным образом не усилилась, да и разбойники больше походили не на классических «джентльменов удачи», а на поизносившихся в лесах воинов-кочевников. Впрочем, как поговаривает мудрый народ: «Хрен редьки не слаще».

— Приветствую вас, жрецы, — вежливо поздоровался молодой воин. Он, несомненно, являлся главным. По крайней мере, в их троице. Носил аккуратно подстриженную бородку и был одет в тщательно заштопанный кожаный доспех, обшитый на груди и плечах металлическими пластинами с символами оскаленного хищника из семейства кошачьих, в которых прослеживались остатки Знаков, принадлежащих трудно определяемой Силе. Его спутники выглядели более потрепано, но в них чувствовался воинский опыт гораздо больший, чем у молодого лидера. Оружие, у всех одинаковое — кавалерийские сабли, покоилось в ножнах, круглые щиты висели за спинами. Явная демонстрация мирных намерений.

— Я не склонный к Силе, — продолжалмеж тем «вождь» (так окрестил его Рус), — поэтому не могу понять, каким богам вы служите — не примите это за неуважение, — его «телохранители» при этих словах презрительно скривились. Они явно не жаловали любых жрецов. — Но позвольте узнать одно: не встречали ли вы воинских подразделений этрусков?

— О, юный вождь! — нараспев, подражая самым фанатичным жрецам, — заговорил Рус, — мы имеем честь служить Богине Гее, идем с юной жрицей в славный город Кушинар и имеем намерение нести местным жителям свет веры в Величайшую! — И прозаично добавил, — Говорят, этруски не преследуют жрецов традиционных Богов, в коих веруют в просвещенных странах.

Гелинию коробило от вранья мужа. Выдать себя за жрецов, причем подтвердив это словами — великая наглость.

«Хвала Величайшей, хоть не поклялся! Но она и на эту ложь она может обидеться… Прости его, Величайшая! Ну, такой уж у него характер, прости ради нашей любви, ты же помогала нам!», — боялась, молилась, но ни один мускул не дрогнул не её лице. Кстати, она до сих пор не знала, что её муж «играл роль Бога», думала, что во время «Ссоры Богов» Гея всё устроила сама и бескорыстно подарила ей супруга — из-за их большой любви.

А Рус продолжал разглагольствовать:

— Два месяца мы в пути, с тех пор, как варвары пошли на варварские земли… простите, уважаемые, не хотел вас обидеть, — и с достоинством, но уважительно поклонился молодому, — как зовут твой род, который ты волею Богов возглавил в столь юном возрасте?

Молодой порывался было ответить, но его остановил опытный воин:

— Ты так и не ответил, жрец, — по-гелински он говорил с чудовищным акцентом и глаза его злобно сверкали, — видел этрусские разъезды? Как далеко, где?

— И почему вы подозрительно чистые, — прохрипел второй воин, с еще большим акцентом, — будто только что из купальни! И на плащи посмотри, — сказал, обращаясь к «вождю», — они как новенькие! Не шли они два месяца…

— А где ваши дорожные котомки? — подозрительность, наконец, обуяла и самого вождя и он, зыркнув исподлобья, поднял левую руку, правой взявшись за рукоять сабли. Градус опасности резко подскочил и Русу «подсветились» восемь целей, по четыре с обеих сторон дороги — лучники вышли из-за деревьев.

«Ловко прятались!», — восхитился новоявленный жрец Величайшей Геи.

— Не горячитесь, славные воины! — воскликнул Рус, воздев руки, — Величайшая дала нам Силу чиститься и умываться! Смотрите, недоверчивые язычники! Я медленно опускаю посох, клянусь Геей, это просто структура «очищения» — она не навредит вам!

Во время опускания посоха, он быстро (в экстремальных ситуациях его мысли летали со скоростью молнии) собрал в астрале пылесос из нитей Силы: вентилятор, шланг, фильтр, аккумулятор. «Заработает, куда он денется!», — уверил себя и вытолкнул это произведение в реальный мир, направив на второго телохранителя. Он показался менее нервным.

Не поверить клятве Богиней не могли жители любой страны. Ни вождь, ни его телохранители исключением не оказались. Молодой воин так и застыл, не дав отмашку лучникам и с удивлением взирал, как из его старшего кузена вылетела практически вековая пыль и исчезла. Тот тоже замер, отрыв рот. Его всклоченные волосы и борода смотрелись весьма потешно, а одежда и лицо буквально сверкали чистотой. Только молодому вождю, ставшему таковым буквально полдекады назад, после того, как лично закрыл глаза умершему от страшных ран отцу, было не до смеха. Странный жрец обратился к нему:

— А ты, вождь, не желаешь почиститься? — на навершии его посоха продолжала светиться небольшая тускло-желтая совершенно неопасная на вид структура.

Но молодому не дали ответить, его закрыл собой второй кузен и гаркнул на незнакомом Русу наречии:

— Тарик, ты как, в порядке?!

Брат ответил с небольшой заминкой:

— Вроде… да… да я две декады таким чистым не был! Да, в порядке. Отлично себя чувствую! — и добавил после небольшой паузы, — жрецы почем зря не клянутся…

— Меня, жрец, почисти… — и Фарик, первый телохранитель, задохнулся от налетевшего ветра. Нет, не ветра. Структура тянула пыль и грязь неизвестно как, а воздух, будто прилипнув, шел за мельчайшими частицами.

Опомнившись, старший брат остановил «умывание»:

— Хватит, жрец! — крикнул он по-гелински, сверкая, как начищенный казан, — вождя не надо, он и так чистый. Служитель Геи в знак согласия слегка склонил голову и его посох перестал светиться.

— Но я хочу! — возмутился вождь и… опустил руку.

Следующие действия пролетели так быстро, что Аграник, волею Предков ставший главой небольшого рода Пангирров, с трудом вспоминал последовательность тех событий.

Стрелы пролетели над жрецами, которые за доли мгновенья до выстрелов упали на землю. Потом они каким-то образом очутились между ним и кузенами, причем он готов был поклясться, что жрица, тащимая служителем Геи путем обнимания за талию, буквально летела по воздуху. Далее все пятеро взмыли вверх на идеально круглом пятачке дороги размером не больше двух шагов. В следующее мгновенье Аграник уже опасно балансировал на самом краю этого островка, поддерживаемый жрецом за ворот. Сами же служители культа окутались единой светло желтой пленкой, которую горячий Фарик, опасно шатаясь на обрыве скалы, а островок оказался верхушкой каменного столба высотой не менее двадцати локтей, упрямо пытался пробить кинжалом. Бесполезно. Более того, пленка словно вросла в землю, и скинуть жрецов не представлялось возможным. А вот они-то как раз запросто могли свались своих противников.

— Эй, варвары! — кричал жрец, — если хотите видеть вашего вождя живым — выходите все! Обещаю, мы не тронем ни его, ни его… старших товарищей, если вы не станете трогать нас! — лучники не стреляли, боясь задеть своих, да и желтую пленку, «пыльную стену», видели все.

«Молодец, Гелиния, сама сообразила! Главное вовремя, хвалю! И Силу льешь помалу, сколько надо. Растешь, девочка…», — с гордостью думал Рус, ожидая ответа. Странно, но страха он не испытывал. Ни за себя, ни за супругу.

— И вас не тронем, обещаю! Только если первыми нападете. Этот выстрел я вам прощаю! — продолжил увещевать Рус и вдруг обратился у самому вождю, — а ты чего молчишь! Мы на вас нападали?! Нет! Ты первый начал! Обратись к своим воинам, — и при этом улыбнулся.

От этой улыбки, точнее звериного оскала засосало под ложечкой и Аграник вышел из ступора. Глянул на жреца еще раз — улыбка показалась самой обычной, умиротворяющей. Посмотрел на опасно шатающихся кузенов, которых удерживала жрица (капюшон спал, волосы расплелись, и она оказалась красивой голубоглазой девушкой) и решился:

— Всем лучникам выйти на дорогу! — никто не выходил, — это мой приказ! — закричал, разозлившись ни на шутку, — только тем, кто имеет луки, — при этом победно покосился на служителя богини. Орал по-гелински специально для него, чтобы понимал, мол, без обмана и все равно догадался поступить по-своему: не всем приказывал выйти, а только лучникам! Жрец согласно, даже вроде как ободряюще кивнул, — выходите с оружием и кладите на землю, ни вас, ни меня не тронут, жрец обещал — это практически клятва!

Жители всех земель прекрасно понимали — часто вмешивать Богов или Предков ни к чему, особенно в такой ситуации, когда точную формулировку не подберешь. Обещание — тоже сила.

Слава Предкам, вождя послушались. Один за другим на дорогу выходили хмурые воины еще более потрепанные, чем кузены вождя. Многие были перевязаны пропитанными кровью тряпками. Клали на дорогу луки, ножи (сами догадались) и, о чем-то переговариваясь, задирали головы посмотреть на начальство.

— Все, жрец, пятнадцать луков у нас, все здесь, — гордо произнес вождь, — подсчитай.

Рус давно подсчитал. Поверил, не требуя клятвы, и опустил «земляной горб».

Да, он сотворил обычное ученическое «вспучивание» земли, только добавил в структуру толику Воли и чуть больше Силы, просто представив не большую кочку-горб, а именно скальный столб. Как известно, при создании структуры маг обязан постоянно держать в голове «готовый результат» с желанием его реализовать — это и есть Воля мага, которая и воплощается в реальность, если не противоречит Воле Бога — владетеля Силы. Собственно, затем и нужны структуры — различные повороты, скручивания, зацикливания потоков Сил — для согласования желания заклинателя с Законом Бога, то бишь с его Волей. В данном случае хотение Руса не противоречило уложениям Геи, иначе получился бы простой учебный «горб». Конечно, у другого мага школьная структура так легко не трансформировалась бы в «большой подъем», используемый Хранящими ранга не ниже мастеров, но это другая история.

Опустившись на землю, Рус на всякий случай прикрылся спиной вождя. «Пыльная стена» добавляла цепкости и силу хвату, поэтому Аграник морщился от боли.

«Молодчина Гелиния, без приказа «стену» не снимаешь, хвалю…», — подумал, решительно откинув подленькую мыслишку сделать «пулемет» и перестрелять всех к чертям собачьим. Ранее не делал его потому как стрелять по густому лесу не очень эффективно, вернее это вовсе бездарная трата Силы и времени. Ну, может, запугает бедняг. Он и «яму» сделал, да развеял, опасаясь наличия у отряда шаманов, которые непременно увидят у жреца Геи подозрительного Духа. Вся конспирация полетит тогда коту под хвост! А Каменный Дух нужен непременно, иначе при создании другой структуры слетит «зыбучая яма». Сейчас «друзья» сидели в своем любимом расслоении и версия «жрец Геи» была непоколебима. И женщины ей тоже служили жрецами, хотя эти кочевники, с трудом понимающие гелинский, вряд ли об этом знали.

Кое-кто из вышедших воинов удивленно косился на то место, где только что стояла скала. Теперь от неё и следа не осталось. Рус решил воспользоваться этим впечатлением и стал «ковать железо, не отходя от кассы»:

— Доблестные воины! — из-за «пыльной стены» приходилось орать, она приглушала звуки, — этруски выгнали вас с ваших кочевий, их много, они — си…

И тут его речь прервал истошный женский крик:

— Аграник!!! Аграник!!! — вождь дернулся, но не смог вырваться из цепких лап коварного «жреца», зато прокричал в ответ:

— Влада! Со мной все в порядке, любимая, не выходи… — последние слова поникли, так как из леса выскочила растрепанная девушка… этруска.

Если Рус от удивления не открыл рот, то это только из-за железного самообладания. А вот Гелиния на несколько мгновений оторопела — «стена» пошла волнами, но, хвала богам, осталась в прежнем виде — девушка смогла взять себя в руки. Ох, и огребла бы тогда насмешек со стороны законной половины!

Рослая красавица (на пару пальцев выше высокого, по меркам кочевников, воина, мимо которого пробегала), не пытаясь выхватить кинжал, упала на колени перед вождем и со слезами обхватила его… ну, чуть выше ног.

— Аграник, Аграник, — приговаривала она и Рус не выдержал напора нежностей — отпустил командира отряда.

Он тоже упал на колени и обнял свою девушку, успокаивающе приговаривая:

— Все хорошо, Влада, милая, это была ошибка, я случайно опустил руку… — при этом похлопывал и поглаживал… жену?

Кто-то из воинов смотрел на эту сцену безразлично, двое презрительно отвернулись, а некоторые медленно потянулись за лежащими у их ног луками.

— Стоять! — крикнул Рус, сурово глядя на «нарушителей конвенции». Они поспешили выпрямиться. — Ты, — показал пальцем на Фарика, — подойди ко мне, объясни кто эта девица из племени этрусков, — одновременно с началом любовной сцены он ощутил, как давящее чувство опасности постепенно сошло на нет.

«Кажется, отвоевались», — подумал и обернулся к Гелинии. Хотел приказать ей снять «пыльную стену», но… в общем, приказал, только не сразу. Чуточку полюбовался, как в правом глазу верной супружницы застыла предательская слеза умиления.

Без «стены» звуки обрели должное звучание и Рус вынужденно приказал практически орущему Фарику: «Говори тише, я хорошо слышу».

— …жена она ему, пред Предками обвенчаны, все по чести, — пояснил «телохранитель», зауважавший после случившего всех жрецов разом и конкретно этого, в частности.

— То есть, — тут внезапно вступила Гелиния, — вы захватили её в полон, хотели сделать рабыней-наложницей… — кочевник спокойно кивал на все её утверждения. Он плохо понимал по-гелински, а то бы уловил в словах «жрицы» изрядную долю едкого сарказма, — Аграник выступил против отца, отдал всех своих борков, баранов и рабов, все сбережения и выкупил её? — снова кивок недоумевающего Фарика: «Чего непонятного? Плохо языком, что ли владею? Нет, жрец понял…».

— А вы у неё согласия спросили?! Она хотела становиться наложницей?!

— А кто об этом спрашивает? — удивился все еще непонимающий сути возмущения женщины кузен вождя, старший сын родного брата прежнего лидера. Кстати, его отец погиб в том же жестоком сражении, что и прежний глава рода.

— Гелиния! Успокойся, вспомни кто ты есть, — строго произнес Рус, нажимая на слово «ты».

Кочевники поняли этот окрик, как наставление старшего жреца — младшему собрату, то есть сестре, а «жрица» вспомнила, что она — сарматка, та же кочевница. Вспомнила и устыдилась своей слабости. Сарматские обычаи тоже не отличались мягкостью: никто бы не поинтересовался желанием рабыни становиться наложницей.

«Блин, — досадно подумал Рус, — Санта-Барбара и сюда добралась и здесь бабы на неё западают. Надо прекращать это безобразие».

— Аграник! — скомандовал он, — отставить нежности! Ты воин или кто?!

Вождь вскочил. За ним поднялась и Влада, оказавшаяся на полголовы выше мужа. Она скромно встала за его спиной.

— Зови весь отряд, речь держать буду. Не бойся, всех спасу, кто хочет спастись. Вы — воины, а не разбойники. Начудить не успели? В смысле купцов не грабили, безоружных не били?

— Я — не боюсь! — гордо заявил вождь рода Пангирров, — но я отвечаю за своих людей! Не грабили мы никого! Да и откуда сейчас купцы? Все по домам сидят.

— Зови. Бабы с ребятней пусть тоже не боятся, отвечаю… — Аграник подумал, что перед Богиней, а Рус не уточнил.

* * *

На вырубленной вдоль дороги десятишаговой зоне разместились примерно сотня человек, в основном женщины и дети. Мужчин, включая стариков, насчитывалось всего два с половиной десятка, трое из них — шаманы. Они стояли возле самой кромки леса: два относительно молодых — чернобородых и один седой как лунь, с длинной бородой чуть ли не заправленной в пояс. У всех троих — рунные посохи с набалдашниками из черепа большой кошки и недобрые недоверчивые взгляды.

— Народ… — Рус покосился на вождя и дождался подсказки, почему-то с указанием на рисунок кошки на одной из грудных пластин, — Пангирров! Не надоело вам шататься по лесам, голодать и бояться каждой мыши?

Мужские голоса недовольно загомонили. Шаманы молчали.

«Только бы от них хлопот не было, не допусти, Величайшая!», — взмолился Рус. Незнание ими языка отринул сразу. Кто, если не они — самые грамотные?

— Этруски сегодня оказались сильнее, — продолжал «жрец», — вам предстоит выбирать: либо погибнуть всем и тогда Пангирры совсем исчезнут с лица земли (он уже узнал, что их род насчитывал всего одну кочевую стоянку, и что они наследники некогда многолюдного племени, перебитое другими родами задолго до этрусков), либо остаться жить с надеждой на возрождение! Выбирайте, гордый народ Пангирров! — не давая долго рассуждать, продолжил, перекрывая выкрики на непонятном языке, — Выход один — принять посвящение Гее! Тогда этруски вас не тронут и вы снова сможете спокойно кочевать! Конечно, о набегах придется забыть…

— Как забыть и своих Предков! — сильным голосом перебил его старый шаман. Говорил на чистом гелинском, — забыть их заветы, отринуть законы, не взывать к их Душам! — с этим словом стукнул посохом по ярко-зеленой весенней траве и принялся гладить череп зверя, что-то шепча. Этим же занялись и его напарники. На Руса повеяло прибывающей Силой из Мира Предков.

Он вспомнил мощь Озгула и стал лихорадочно соображать, как, не показывая своих Духов и не прибивая шаманов — народ не поймет, одержать убедительную победу.

— Остановитесь! — приказал своим подчиненным Аграник, но они его не слушали. Тарик и Фарик потянулись было к ближайшим воинам за луками, но передумали; решили подождать исхода неизбежного противостояния жрецов и шаманов. «Телохранители» лишь плотнее придвинулись к своему вождю и ловко перехватили шиты со спины, сразу вдев руки в ременные петли. То же самое, досадно плюнув, сделал и сам Аграник, а люди поспешили убраться с пути между жрецами и шаманами.

Жизни последних спас частый цокот копыт. Все замерли, а через десять томительных сердечных ударов, за которые Рус успел наполовину собрать «пулемет», а Гелиния полностью подготовила «пыльную стену», к вождю подскочил всадник — мальчишка лет десяти.

— Вождь! — срывающимся голосом закричал он, — этруски, много этрусков скачут сюда! Оттуда, — и показал направление противоположное Кушинару, — будут здесь через треть четверти, если не меньше! — и только после этих слов с удивлением уставился на «жреца» со «жрицей».

Рус не понял ни слова, кроме «этруск». Однако, дабы избежать лишних вопросов, например, как они миновали этот дальний дозор, напористо обратился к вождю:

— Пора, Аграник, выбирай. На тебе ответственность за весь народ, за жизнь всех женщин, в том числе и Влады — она тебя ни за что не бросит!

— У-у-у… — зарычал вождь, зло глядя на своих шаманов, замерших, услышав сообщение мальчишки. Перевел злой взор на жреца. Влада успокаивающе гладила мужа по руке, и по ней было видно — примет любое решение. А Рус за время его метаний, достроил «пулемет».

— Мы принимает посвящение Гее! — выдал, практически выплюнул Аграник и народ облегченно вздохнул, кроме… понятно кого — шаманов.

Троица с посохами презрительно развернулась и скрылась в лесу. Хвала богам, не прокляли. Может, просто не успели. За ними, немного помешкав, побежали пятеро воинов, а уже вслед за ними четыре женщины и пять-шесть детишек обоего пола.

На ладони Руса возникла тонкостенная медная чашка из походного набора, к счастью, с вычеканенным на ней образом Геи. Он не специально подбирал, просто засовывал в расслоение наиболее добротную небьющуюся посуду. Хотел серебряную, но отказался из-за веса. На рисунки внимания не обращал и вдруг — Гея. Как по заказу!

— Ах! — раздался общий восторженный возглас и Рус счел своим долгом усилить эффект:

— Величайшая сильна, она всегда присылает походный алтарь всем желающим принять посвящение! — а сам мысленно молился:

«Ты прости меня, Величайшая! Да, я нагло присвоил себе звание твоего жреца, да и чаша не золотая и я из неё уже не раз пил, но она чистая, я всегда мою посуду! И профиль на ней твой, видишь, как удачно… О чем это я! Это все тлен, главное — Вера! Я верю в тебя, Величайшая Гея, прошу, прими посвящение этих несчастных душ тебе! Я постараюсь все сделать правильно. Ты слышишь меня, я знаю это и верю — ты на стороне этих людей. Я просто исполню роль твоего проводника. Нет, не сыграю, на полном серьезе. Прости, если что не так, Величайшая!», — Гея не соизволила ответить, но тучи, до этого грозящие вот-вот пролиться неслабым дожем, как-то быстро рассеялись, и на чистом лазурном небе засверкало яркое, по-весеннему ласковое солнце.

Из желающих выстроилась очередь. После явления походного алтаря и быстрого разгона облаков, все сомнения развеялись. Вместо иглы Рус использовал золотую заколку, полученную от Гелинии. Нараспев читал молитву, вспомнив её дословно, колол палец новопосвященному адепту, капля крови бесследно исчезала в медной чашке, и в ауре человека появлялся едва заметный песочно-желтый оттенок в области сердца. Раньше, когда было доступно астральное тело, он, да и большинство других магов, не обратили бы на это пятнышко никакого внимания. Теперь приходится следить только за аурой. Хвала богам, Рус не посвятился Френому, а то шаманы легко бы его вычислили и неизвестно как бы все повернулось. Ауру не скроешь. Впрочем, он еще не пробовал.

Пангирры прятали целый табун единорогов. Умные животные спокойно ждали в лесу сигнала. Рус вскочил на белого в мелкое яблочко и поскакал навстречу этрусскому отряду. Не дело, если кочевники узнают кто он, неудобно получится. Гелинии наказал действовать от имени Эрлана Первого и не стесняться. Она вместе с родом медленно поехала в сторону города, на ходу уча новопосвященных молитвам и другим обрядам, и охраняли её не хуже, чем Аграника. Осталась единственная непосвященная Гее — Влада, но этрусков всех сватают Френому с самого младенчества.

Опасался ли Рус отпускать жену с малознакомыми кочевниками? Несомненно! Но он точно знал, что адепты — неофиты ни за что не тронут свою жрицу, даже если бы ненавидели её лютой ненавистью. Тем более — в первый день посвящения. Волосок с её головы не упадет — к прорицательнице не ходи!

Дозорную пятерку этрусков Рус встретил в кольчуге и с «близнецами». Его узнали практически сразу и, выделив одного воина сопровождения, поскакали дальше, по «совету» Руса Четвертого значительно снизив скорость.

Сухая встреча с недоверчивым командиром, сотником Триголантом, неожиданно разбавилась радостным выкриком откуда-то из центра колонны:

— Принц! — бас почти физически придавил этрусков, — Рус!!! — и вскоре, ломая строй, на оперативный простор вырвался здоровенный воин, даже по сравнению с немаленькими сородичами, и галопом поскакал к месту встречи командования с «божьим сыном».

— Радан! — обрадовался Рус. Сам себе не верил, что эта встреча так приятно заденет сердце.

Простодушный богатырь смял бывшего принца до треска костей.

— Раздавишь, — прохрипел Рус и только тогда великан его отпустил.

Сотник, недовольно вздохнув, объявил неурочный привал, и товарищи присели на травку. На Руса полился поток самых разных сведений. Незаметно появилось легкое вино и незатейливая снедь, а воины, как бы невзначай, норовили пройти по важным «привальным» делам непременно рядом с этой парочкой и поближе глянуть на «сына Френома», а некоторые утверждали, что и «Самого». Выносили заключение: «Мелковат». Кто с грустью, кто восторженно, кто со злорадством, кто с разочарованием — и это еще не полный набор чувств, которые Рус замечал на себе. Но особо прислушиваться к ощущениям было некогда — Радан не давал.

Выслушал приветы от Линды, принял огромную благодарность за сыновей, погоревал о потерях. Погибли Ростичар и невезучий, уже попадавший под пламя мага-Пылающего, Вроцлант.

— Может еще кто пирует в чертогах Френома, но узнал только них, — грустно закончил Радан, — а ты как, принц, ой, прости…

— Ничего, Радан, зови меня Русом, для тебя это просто! — тем самым закончил его неуклюжие метания с обращением к старому товарищу, «с которым на бергата ходил». Кстати, эту историю знала вся сотня и тихо посмеивалась. Теперь убедились — зря.

— Действительно, — согласился майор, — ты уже не царь, а мы давно знакомы (как для этого большого простодушного человека все просто! Немногим более трех месяцев — давно!). Точно, Рус! Не князям же тебя звать? А по божественной части я не разбираюсь, не обессудь…

В беседе с простоватым майором, хитрый «пасынок бога» ушел от разговоров о себе, пообещав только, что в городе познакомит с женой-красавицей.

Слово за слово, время пролетело незаметно, и скоро скомандовали выдвижение. Рус занял место в десятке Радана. Он дослужился до десятника — этим званием похвастался первым делом. Сотник, конечно, предлагал поехать рядом с ним, но «Четвертичный царь» отказался.

Менее чем через две дневные четверти отряд въехал в город Кушинар.

(обратно)

Глава 5

Город Руса поразил. Он впервые в этом мире встретил регулярную плановую застройку. Был бы более образован, то сказал бы о линейной структуре. Это когда вдоль побережья, параллельно друг другу, идут длинные широкие проспекты, пересекаемые под идеально прямым углом чуть более узкими короткими улицами, которые конкретно в Кушинаре упирались в порт, растянутый вдоль всего города. Бухта, такая как в Ольвии, здесь отсутствовала. Зато имелась выступающая в море длинная подковообразная скальная гряда, служащая отличным волноломом и защитой от сильных океанских штормов, а высокий маяк не ней — прекрасным ориентиром.

«И такой город в «просвещенных» странах считается варварским?!», — мысленно возмутился он. А дело в том, что кушинги признавали только богов моря — Гида, ветра — Эйя и тьмы — Эра^[95]. А еще, как выходцы из кочевого племени, не забывали и Души Предков.

Невысокая каменная стена, окружающая большой город (то есть все княжество Кушинар) служила скорее для порядка, чем реально защищала от набегов. Князья торговцев давным-давно заключили с кочевниками взаимовыгодное соглашение, и последнее нападение на город случилось лет триста назад.

Тогда племя грабителей недолго радовалось богатым трофеям. Их же «добрые соседи» забыли прежнюю дружбу и стали гонять отступников по всей степи. Прошел год или два и название того племени кануло в реку забвения. Не иначе, клятва поспособствовала. «Память Предков» — не шутка.

Но договор-договором, хоть и связанный клятвой «Памяти Предков», а хитрые купцы старались не выделяться, всеми возможными способами подчеркивали «бедность» княжества. Добротные дома строили не выше трех этажей, храмы — совершенно без серебряно-золотого убранства и даже канализацию провели поверхностную, по открытым каналам вдоль периферийных улиц, а вполне могли устроить подземную. Незачем вызывать зависть у беспокойных соседей.

Рус специально, чтобы осмотреть город, попросил проводника, который вел их с Гелинией к княжескому дворцу: «Давай, уважаемый, помедленней и не по одной улице. Посворачиваем на другие. Хорошо?». Ехал и не мог налюбоваться постройками и планировкой, так похожей на старый Питер. Если судить по телепередачам, в самой «культурной столице» ему побывать не довелось.

— Там невольничий рынок, — пояснял мужчина средних лет, гарцуя на красивом, но глупом единороге, который с трудом терпел требование хозяина идти шагом. — Пока он, как и остальные рынки закрыты… не скажешь, господин князь, надолго? — при этом делал вид, что ему это совершенно безразлично.

Проводник выглядел, как типичный состоятельный кушинг: небольшой животик и аккуратная бородка без усов. Если бы курил трубку, то напомнил бы Русу морского волка из детских воспоминаний, эдакого шкипера. Одевался сей богатый муж тоже типично — неброско: темные штаны, темная куртка, темная шляпа с полями. Достаток подчеркивал только богатый пояс — кушак, вышитый золотом с вкраплением драгоценных камней. Да, пожалуй, материальчик из которого и была пошита эта «неброскость» — дорогущее сукно (северная весна прохладна) с «седлом» на штанах и «заплатами» на локтях из тонко выделанной замши коричневого цвета. Кинжал и короткая сабля в изящных ножнах — само собой.

— Я, господин Рид, не собираюсь вмешиваться в торговлю, — этими словами заработал у проводника довольный блеск в глазах, который сменился на тусклое разочарование при следующих словах, — но невольничий рынок будет закрыт навсегда. Да, уважаемый Рид, я не шучу. У нас, у этрусков, рабство не приветствуется. Так что перепрофилируете то место с выгодным расположением.

— Но… господин князь, — купец, видя спокойное настроение нового главы города-государства, решился возразить, — а кто у вас занимается грязными работами, недостойными таких великих воинов, как вы?

— Мне приятна твоя лесть, уважаемый, но для нас, «великих воинов», — чуточку поддразнил проводника, — нет недостойных работ… а вот скажи честно, — продолжил после секундной задумчивости, — вам, живущим на севере, когда до ближайших населенных земель тысячи миль… если я не ошибаюсь, к югу приходится обходить пустынный полуостров, так ведь?

— О! Князь великий географ! — раздосадованный купец не удержался от шпильки, прикрытой грубой лестью.

— Просто взглянул на карту, — ответил Рус, пропустив укол мимо ушей, — рабов надо поить, кормить, полностью загружать трюм — иначе совсем не выгодно. Одни расходы, я прав?

— Зато есть высокий спрос и… мы дань платили наполовину рабами! Выгодно, господин князь, все издержки окупаются…

— Окупались, — поправил его Рус, — теперь спроса не будет, это я тебе гарантирую.

Проводник еще целый статер недоверчиво поглядывал на князя. У него в голове не укладывалось: «Как это, без рабов?». Потом вспомнил рассказы сотоварищей по гильдии о том, как первый же воин-этруск открыл рабские загоны и «выгнал всех в шею, при этом на выходе их ждала кормежка из армейского котла…». Порассуждал, чем занять освободившиеся ангары, придумал и успокоился.

— Да, — вспомнил Рус, — дань тоже отменяется. Мы теперь единое царство. Вот, вышли к незамерзающему морю… да можно империй называться! — сказал, зачем-то подмигивая купцу.

Провожатый опешил: «Нет дани — это очень хорошо… без рабов — плохо… империя — это он загнул, но пусть тешатся. Не знаю, хорошо при них жить или плохо — то время покажет… и неизвестно, надолго ли их власть… а этот князек, похоже, влиятельный — вон как подмигивал, когда про империю говорил, легко. Будто от него зависит…», — в целом, он пока оставался удовлетворен беседой с новым начальством, а вес в гильдии Рид имел немалый — заместитель председателя совета Старшин.

Он находился в приемной комендатуры, хотел поговорить с комендантом о дальнейшей жизни и вообще «закинуть сеть на будущее», как выразился председатель «Совета Купцов Торговой Гильдии Вольного Княжества Кушинара». Сопротивления захватчикам жители города не оказали и те в ответ погромов не чинили, но дальнейшая политика оставалась туманной: военные власти общались с купцами только приказами «доставить столько-то мяса, хлеба». Никаких городских вопросов не решали — ждали прибытия гражданского начальства. Рид сидел в окружении других просителей (в кое-то веки!) и вдруг удача. Распахивается дверь коменданта, выходит адъютант и говорит:

— Кто может сопроводить вашего нового князя с женой во дворец?

Мог любой посетитель, но первым подскочил Рид:

— Я, господин! — и не пожалел. Нет, сначала удивился отсутствию охраны, заподозрил неладное, но деваться некуда — поехал.

Князь Ринг сидел в своем дворце, как на иголках. Целую декаду ждал, лично ходил к коменданту. О нем словно забыли и это было противней всего — чувствовать себя пустым местом. Если честно, он и раньше практически не властвовал, всем заправляла Гильдия, однако такое демонстративное игнорирование князя Вольного Княжества — чересчур.

Комендант, здоровенный, как все этруски, хоть и принял без очереди, но отмахнулся как от простого просителя, не повысив князю самооценку:

— Живи пока у себя, прибудет новый князь — освободишь дворец.

Что ж, спасибо и на этом! Ринг стал готовиться перебираться к теще, будь она неладна! К сожаленью, это оставалось единственным местом, где его примут. Когда кончится это никому ненужное «военное положение», надеялся прикупить домик. Не зря оставлял «заначку» на черный день, как чувствовал! Казну, естественно, сразу опечатали.

Наконец, сегодня прискакал десяток воинов, быстро проверили все помещения и приказали князю со всем его секретариатом (жена с дочерями давно жили в своем родовом доме) дожидаться «сменщика», который должен приехать через статер-другой. Однако явился он через целые две четверти, в сопровождении старого пройдохи Рида.

— Князь Ринг? — новый хозяин поздоровался сразу, как только соскочил с единорога, — я — князь Рус Четвертый, это моя жена Гелиния. Сдавай дела, коллега!

«Странный он, несерьезный, — подумал Ринг, — А рост-то обычный! Но воины его глазами едят, значит, в самом деле князь… да и лицом — вылитый этруск».

Потерпев неуклюжие комплементы ему и его жене, Рус не выдержал:

— Знаешь что, князь, не в обиду. Позови самого толкового секретаря, кто делами занимался, а сам поводи жену по комнатам, пусть она выберет нам спальню. Ей, как я вижу, твои комплименты нравятся.

Гелиния в ответ фыркнула, излишне нежно взяла Ринга под руку и жеманным голосом произнесла:

— Идем быстрее, дорогой князь, поищем спальные апартаменты…

Рус в ответ заботливо посоветовал:

— Можете не торопиться, дорогая, я надолго задержусь у секретаря, — бедный Ринг не знал куда деваться, мечтал сквозь землю провалиться! Шутки-шутками, но кто их, этих этрусков, поймет!

Первым делом Рус приказал принести все известные астральные координаты. Опытный секретарь Пирк удивился, но не переспросил. Сходил в архив, набрал огромную кипу свитков: «Хвала Гиду, недавно собрали все в одно место за ненадобностью… неужели он может ходить Звездной тропой? Интересно…», — думал этот умный человек, собирая свитки. Принес в свой кабинет, возможно, ставший уже не его.

— Стой, — позвал Рус Четвертый выходящего секретаря, — останься, будешь переводить. Интересный у вас алфавит… на основе рун Эребуса, если я не ошибаюсь?

— Истинно так, — удивился Пирк: «Варвар в этом разбирается?».

— Разбираюсь, господин секретарь, — кушинг вздрогнул от неожиданности, — мысли не читаю, но за лицами слежу внимательно, — сказал с легкой усмешкой, — и я обязательно выучу ваш язык и письменность. — Все разговоры велись на гелинском, на этом местном «языке межнационального общения».

Новый князь измучил секретаря, засидевшись до первой ночной четверти.

— Значит так, я вернусь через семь дней, — сказал он перед уходом в спальню, куда его уже неоднократно звала жена, — ты мне понравился, остаешься за старшего. Приказ такой: аппарат не распускать, а озадачить его сортировкой всех дел. Торговля — к торговле, стража — к страже, казна, продовольствие и так далее, ты понял.

Пирк важно кивнул и напомнил:

— Государь, казна пока еще опечатана…

— Ерунда, пошлешь кого-нибудь к коменданту. Приедет маг, скажешь ему, что я велел снять печать, — брови секретаря поползли вверх:

— А-а-а…

— Поверит, не переживай. Только смотри у меня, сам руки в неё не запускай, — вроде бы шутливо погрозил пальчиком и улыбнулся. От этого Пирк шумно сглотнул и понял — лучше даже не думать о таком соблазне. Причем, до него совершенно не доходило: как этот странный этруск сможет его проверить?

«Обязательно ищи координаты, но об этом не распространяться. Понял?», — услышал он сквозь мучительные раздумья и, наконец, облегченно выдохнул: «Защиту памяти ломать, конечно, не станет, а вот поклясться заставить может и внимательно проследит за формулировкой…», — эта простая мысль успокоила. А то сильно нервировала похожая на звериный оскал улыбка, мелькнувшая на лице варвара.

Пирк встрепенулся и ответил:

— Понял, князь. Смею заметить, что много теперь ненужных, — на этом слове сделал явный акцент, — астральных координат лежат в гильдии.

— Вот именно, — подтвердил Рус, — ненужных. Ты справишься? Не торопись, дело серьезное.

Секретарь ответил через долгий статер раздумья.

— Полагаю, у меня получится… по крайней мере, секретность соблюсти сумею, если раздобыть не удастся.

— Надеюсь, уважаемый Пирк. Я пошел к жене и настоятельно рекомендую ближайшие семь дней туда не заходить. Хорошо?

«Неужели — «тропа»?! Мы находили координаты большой спальни!», — восхищенно и в то же время почему-то с очередным испугом, не желая верить, подумал секретарь, но словами просто подтвердил приказ:

— Будет исполнено все в точности, князь!

Этот варвар сломал у Пирка давно устоявшиеся представления об этрусках, как о тупых воинах. Правда, оставалась спасительная мысль: «Он у них один такой… маленький…», — за неё и зацепился. Она доставляла радость. Какую-то глупую, родом из детства, когда этруски были далекими тупыми воинами, над которыми в играх было принято потешаться.

Как ни хотела Гелинии испробовать шикарную кровать в «общей» спальне князя Ринга (были у них с женой еще и личные спальни), но Рус торопился и супруги «провалились» в сад «Закатного ветерка». Понятливая супруга, горько вздохнув, ничего не сказала.

В Кушинаре они встретились там же, где и планировали — в комендатуре.

Слова «Именем Эрлана Первого» сильно ускоряли военную бюрократию. А когда Гелиния призналась коменданту города, что является женой Руса Четвертого, тогда и вовсе дела заскользили как по маслу. Пангирров полностью амнистировали, выдали пергамент с разрешением кочевать на их излюбленных пастбищах и, конечно, приглашали в любое время посещать Кушинар, где скоро построят храм Геи. Кроме того, подлечили всех раненых и хворых, выдали продовольствие и даже деньги на покупку скота. Задержаться в городе они отказались и буквально на следующее утро покинули своё временное пристанище — казармы кушинарского гарнизона, во дворе которого ставили шатры.

Аграник обиделся, когда от простых воинов-этрусков узнал, что посвящал его род Гее не абы кто, а сам Сын Френома, который и вправду одновременно был посвящен Величайшей.

— Что же он там, на дороге не признался! — возмущенно воскликнул он в кругу близких. Умом понимал объяснения Влады и Фарика, но сердце не принимало:

«Кругом ложь! Даже дети богов — лгут! В степь, как можно скорее!», — молод он был для вождя, горяч и наивен.

Ровно через семь дней, Рус, одетый как типичный кушинг, причем небогатый — опоясанный простым кушаком без изысков, вышел из большой спальни, кивнул паре невозмутимых воинов-этрусков и спустился в секретариат. Поздоровался с Пирком и велел немедленно звать сюда Гильдейских старейшин.

Секретарь и верил — и не верилось. Теперь убедился: божий — не божий сынок — неизвестно, но искуснейший маг, которому по-прежнему подвластны «Звездные тропы» — это точно. И только сейчас он полностью успокоился. А то, стыдно признаться, почти все ночи не спал — гадал: «Выйдет — не выйдет», «Исхудавшим или нет», «Там он, дарки его раздери, или все же «тропой» ушел?», — и все остальное в таком же духе.

Пока купцы собирались, Рус выслушал четкий доклад «заместителя».

— Ладно, за карты засядем, когда торгаши уйдут. Сказали, что я — сын Френома? Это правда, но с небольшим уточнением — пасынок. Для этрусков это не имеет значения…

— А для тебя, князь? — вдруг спросил Пирк и сам испугался собственного вопроса.

— Смелый? — в ответ на прямой взгляд Руса, секретарь вспотел, — больше умный, чем смелый, но и храбрости не отнять… в достаточном количестве, — заключил «божий сынок».

— И мне без разницы, рожден я Им или усыновлен, — Рус все-таки соизволил ответить «доверенному» лицу. — Главное, я знаю, что могу многое. Устраивает ответ?

— Более чем, — выдохнул секретарь.

— Теперь по делу. Как я понял из твоего доклада, дел собственно и нет, всем заправляет Гильдия, о чем я догадывался. Надо это менять… — и выдал длинный список распоряжений.

— Кхм, — смущенно кашлянул Пирк, — Гильдия будет недовольна, а значит…

— Сколько ты от них получаешь? — перебил его князь.

Секретарь громко сглотнул, но ответил честно:

— В три раза больше официального жалованья. Остальная администрация только двойной оклад.

— Вот! Не зря я тебя выделил, купцы зазря деньги платить не станут. Но о координатах… — Рус добавил в голос метала.

— Знает только мелкий приказчик их архива, клянусь Гидом! — и покрылся испариной. Сгоряча произнес нечеткую формулировку: вдруг он кому-нибудь рассказал или расскажет?

— Не должен он языком шевелить, я заплатил ему мелочь, как за пустяк, — сердце секретаря молотило, слова лились сами собой. — Сказал, что мой сын бредит морскими путешествиями и попросил ненужные карты… у них все метки давно были на карты нанесены… а он на самом деле мечтает стать капитаном, это все знают…

— Ай-я-яй! Не надо впутывать богов, они непредсказуемы, по себе знаю, — «пожурил» его Рус. — После меня, тащи координаты домой и отдай сыну. Глядишь, Гидрос учтет твою честность, если тот приказчик все же растреплет. Скажу по секрету, боги иногда прощают невинно нарушивших клятвы. Не вздумай его убивать! Этого точно твой Гид не простит, — «а может и простит», — подумал уже про себя. Но не хотел начинать свое правление с крови, тем более проблема яйца выеденного не стоила.

Секретность была необходима, чтобы получить все координаты. Рус сильно сомневался, что купцы открыто предоставят их в полном объеме, не утаив многие «важные коммерческие моменты».

— Спасибо… князь! — облегчение накрыло Пирка чуть ли не с головой, и он уже не знал, как к нему обращаться: «Тюлень я, дурак! Надо следить за языком! Но, Великий, с этим сыном — пасынком очень трудно! А за совет век буду благодарен… и за урок, если живым останусь. Великий Гид, прости, что поклялся твоим именем в суете, не думая!..».

— Значит так, — подытожил Рус, не обращая внимания на волнение Пирка, — хочешь — бери у них деньги, хочешь — откажись, но чтобы все мои приказы исполнил! Я проверю. Назначаю тебя моим заместителем по хозяйственной части, готовь приказ на пергаменте.

— Прости, князь, по какой части? Я не совсем хорошо понимаю гелинский…

— По всем вопросам, кроме военных, — уточнил властитель кушингов. Секретарь, все еще продолжая переживать за ненужную клятву, торопливо кивнул.

В зале приемов собралось двадцать Старшин Торговой Гильдии — верхушка Совета Купцов, среди которых Рус без удивления узнал Рида.

— Господа, слушаю претензии, — сказал князь, садясь в кресло перед стоящими купцами.

После непродолжительной заминки на него посыпались многочисленные жалобы. Если отбросить разную мелочь, то остальное сводилось к «непомерно раздутому гарнизону», который приходилось кормить, и «военному положению»:

— Корабли стоят, мы терпим убытки, нарушаются контракты, вновь прибывшие товары невозможно разгрузить, — основные темы жалоб и Рус специально обратил внимание — ни одного вопроса о работорговле!

— Я выслушал вас, понял. О военном положении, о численности войск вам сообщат отдельно, после моего совещания с комендантом. Знаете ли вы Пирка? Отлично! Я оставил ему все распоряжения о новом налогообложении и таможне. Ну, ну, господа, не ведите себя как дети! — прервал он недовольный ропот, — сначала узнайте всю схему, а после возмущайтесь. Уясните главное — вы живете в княжестве, а не управляете им. Кому не понравится — мир открыт! Вон, даже «пояс Эра»^[96] пропал. Только я сомневаюсь, что в любойдругой стране вас встретят с распростертыми объятиями…

— Не скажи, князь… — с легкой угрозой сказал молчащий до этого глава Гильдии.

— А ты проверь, — резко ответил Рус, — это сейчас вам ваши партнеры славицы в уши поют, потому что у вас есть этот рынок — практически половина огромной многолюдной территории за Каринскими горами. А если я допущу сюда иноземных купцов? Какая мне разница с кого брать налоги и пошлину? А они, поверь мне, будут платить гораздо охотней вас и сверх того деньги подсовывать. Что, не так?

Эта речь прозвучала как гром среди ясного неба. Гильдия настолько привыкла к единоличной торговле, так сильно пристрастилась к своей прямой власти, что у большинства из Старшин просто в голове не укладывалось, что все может измениться. Причем в одночасье.

— А пускай, нам конкуренты не страшны, — произнес самый пожилой, а потому самый тугодумный купец, решивший по-старому пошантажировать «какого-то князька».

Рус в деланном удивлении поднял брови и обвел взглядом остальных.

— Господин князь! — подал голос Рид.

Он, как и другие торговцы, весьма скептически относился к убежденности этрусков в «божественном» происхождении Руса, но успел выучить нового властителя лучше других и понимал — ума и решительности у него достаточно для любых мер. И еще он прекрасно, гораздо яснее князя знал причину безбедного — безмятежного положения Кушинарских торговцев — во многом это именно монополия.

— Господин князь! — повторил, несмотря на недовольство Руса. Он еще во время осмотра городских достопримечательностей предупредил купца: «Или господин, или князь. Выбирай что-то одно, ухо режет». — Не стоит горячиться. Ты сам говорил, что мы теперь одна страна, неужели ты желаешь горя свои честным подданным?

— Вот именно! Главное слово в твоей речи — «честным», — акцентировал новый правитель, — ну что, уважаемые, договоримся по-хорошему?

С возражениями, но к согласию пришли. Купцы не удержались от торговли, а Рус так и не сумел перекинуть все вопросы на Пирка.

После кушингов, уставший от споров князь, встретился с этрусками. Вместе с комендантом, во дворец (большой трехэтажный нарочито «прибедненный» дом без изысков) явился… Филарет — главнокомандующий этрусской армией. Слухи о «сыне Френома» разлетелись по всему войску. Командир поспешил в Кушинар и дождался возвращения Руса.

Согласовали численность гарнизона — хватит и сотни воинов, на всякий случай все — со склонностью к Призыву. Отменили военное положение и коменданту, хоть он и отбрыкивался, пришлось взять под свое крыло и местную стражу с корпусом Следящих. Временно, до выявления и искоренения, насколько это возможно, коррупции в их рядах.

Филарет до последнего отстаивал сложившиеся полки и сотни отдельно из грусситов и гросситов, но Рус оставался непреклонен.

— Я и не говорю ломать всё и сразу! Постепенно. Создавай смешанные патрульные разъезды, временные карательные отряды. Пусть люди притрутся, похлебают из одного котла, одной кровью умоются и лишь потом переформировывай, начиная учебных полков. Да, и ветеранов отправляй туда на переподготовку! Сроки не устанавливаю, но направление велю держать на смешение воинов! Ясно? — услышав недовольное согласие, добавил, — боле того, скоро выйдет указ Эрлана о поддержке смешанных браков, им от казны чего-нибудь перепадать будет.

— Сложно это все, князь, — вздохнул Филарет, — у многих родню то грусситы, то гросситы поубивали…

— Я и не утверждаю, что это легко! Но наши внуки должны забыть о былой вражде, тогда царству стоять еще тысячелетия! — пафосно закончил Рус.

После пришлось учить новые координаты, и домой он приполз глубокой ночью буквально на карачках. Гелиния бодрствовала, ждала мужа. Обнялись и просто уснули. Она нисколечко не обиделась, что он не взял её с собой. Понимала, когда можно капризничать: «где обещанное море и дворец!», а когда действительно изнуряющая работа, где не стоит мешаться. Море с «дворцом» посмотрела, приняла участие в спасении целого народа (ну и что, что их всего сотня!) и пока достаточно. У Хранящих учебы — передохнуть некогда.

Следующие три месяца, раз в декаду, а когда и чаще, Рус ходил в свою новую вотчину, дважды брав с собой Гелинию, которая в основном мечтательно сидела на березу Океана. Под охраной, разумеется. Чем-то зацепил его этот серый город без красивых изысков и хитрый народец, из которого, тем не менее, выходили замечательные отважные мореплаватели, не брезговавшие пиратством. Не регулярно, по случаю. Рус на это закрывал глаза. Пока.

Как ни хотел он становиться реальным, а не закулисным руководителем, но все же сделался таковым. И не сказать, чтобы ему это особо понравилось, скорее наоборот, но… затянуло! Дарки их, этих кушингов раздери!

Кстати, климат на северо-западном побережье континента резко отличался от центральной Этрусии: летом не жарко, а зимой горожане редко видели снег. По утверждениям опытных мореходов виной тому было мощное теплое течение, исходящее из тропических вод Океана и проходящее всего в полутысячи миль от берега Кушинара. Рус склонялся к этой же мысли. Жрецы Гида и Эйя объясняли эту погодную аномалию «Подарком Гида» и ничуть не грешили против истины: так и назывался сей местный Гольфстрим, открытый магами-водниками^[97].

(обратно)

Глава 6

Судя по донесениям Максада, на Тир в любой момент собиралась выдвинуться армада из двадцати тяжелых купеческих «толстяков»^[98] под охраной двух десятков военных галер, так же несущих десант. В общей сложности более десяти тысяч воинов из них, как минимум, сорок сотен кавалерии. Огромная сила по сравнению с шестью тысячами полностью вооруженных тирских наездников и пары тысяч обученной пехоты. Ну, не любили бывшие и действующие кочевники воевать пешком! Конечно, по сухому расчету не такой уж и большой перевес, тем более на защиту своей земли можно мобилизовать «простых» кочевников. Но они умели только лететь лавой, с трудом управлялись, были плохо вооружены и не имели склонных к Силе, которые как раз и являлись основной ударной силой.

В сводную армию «центральных» земель магов набрали двойное количество. По штатному расписанию полагалось три мага на сотню, итого — триста склонных к Силе рангом не ниже подмастерья плюс отдельные «полковые». Но по сведениям княжеского коронпора, главного тирского «безопасника», на эту компанию число магов увеличили в два раза, то есть более шестисот против… жалкой сотни. Да-да, эндогорские ордена (в Тире действовали только их филиалы) предупредили, что отзовут всех своих сотрудников, мол, срочно понадобились в пятне. Оставалась надежда исключительно на отпускных магов, коих набралось примерно полторы сотни, но пятьдесят из них в составе пяти сотен воинов Пиренгул отправил в пятно, в загадочный город Кальварион и об этом знали только он и Максад.

Сильно проредил число отпускных Великий Поход. Тогда не задумывались, «выбивали» в первую очередь магов. Что Сарматы, что асманиты. Теперь победители, конечно, жалели об этом, но что толку?

Таким образом, к неудовольствию Рахмангула, которого отец назначил руководить обороной, он располагал только сотней Пылающих, Текущих, Ревущих и Пронзающих вместе взятых. Были еще две сотни шаманов и наверняка подключатся ученики из числа подданных тирского князя (ученики не относились к «сотрудникам» ордена. Ими становились только окончившие курс маги-подмастерья, которые в обязательном порядке подписывали «пожизненный» контракт), но в реальном бою пользы от них… вряд ли дело дойдет до «огненных колесниц», какие использовали в Великом Походе — противник не тот. Так что те пятьсот «пропавших» воинов с магами, которые отец, ясное дело, отправил в пятно (сыновей в этот секрет не посвящали, но они были уверены) очень даже пригодились бы. А связь? Самая быстрая — голуби, она же самая ненадежная, постольку в небе полно разных коршунов-соколов. До слуха Рахмангула регулярно доходили сплетни, что маги вот-вот и… но эти разговоры всегда оказывались пустышкой и отец, маг-Пылающий уровня мастера, тоже молчал о связи.

Последние две заброски в Кальварион удивили Руса: Пиренгул отправлял только семьи уже ушедших в пятно воинов, женщин и детей.

— Ты случаем умом не сдвинулся? — поинтересовался он у хмурого Пиренгула, — не рановато ли? Оттуда ни весточки. Или хоть один голубь долетел? — и в который раз пожалел, что «зыбучая яма» работает исключительно в одну сторону. Хоть бы один, хоть самый заикастый вернулся бы и рассказал, как там дела! Рус непонятно каким образом чувствовал, что там в целом всё неплохо, но очень хотелось «живого» подтверждения.

Князь отрицательно покачал головой:

— Сам же знаешь, сколько в пятне крылатых охотников.

— Тогда, какого Тартара!..

— Я верю тебе, сын, — проникновенно сказал Пиренгул, — если ты утверждаешь, что там все хорошо, то так оно и есть!

— Да мало ли, что я утверждаю! — возмутился зять, — Величайшая, вразуми его! Эти дарковы «жемчужины» не работают (эльфийские амулеты для общения «мыслеречью»), они тоже на астрал завязаны и я понятия не имею как там люди!

— Ты им все отлично объясняешь перед заброской и я, заметь, не интересуюсь, откуда у тебя столько знаний при полном нежелании самому сходить в тот каганский городишко…

— Неважно откуда! Снится и все. Не в этом дело. Неужели ты не понимаешь, какой это риск отправлять туда женщин и детей?!

— Не больший, чем самых лучших воинов — там все чужое, разве не так? А какого этим воинам без жен вот уже четыре месяца? А с кем я детей оставлю и как объясню сиротство? Нет, Рус, надо отправлять, пора. Или ты себе не веришь? — спросил, сволочь, пристально заглядывая в глаза, чуть ли не в душу.

— Да верю я, но… — смутился зять.

— Никаких но! Я отвечаю за своих людей перед Богами и Предками, и я полностью убежден в истинности твоих знаний. Вопрос закрыт, — тем самым подвел черту под бессмысленным спором.

Рус, скрепя сердце, создал «зыбучую яму». Появилась мыслишка отправить женщин в другое место, но сразу отогнал — Кальварион ныне действительно самое безопасное место на земле (он давно называл Гею просто «землей», как все местные), в этом он убежден, но… как мог хитрый подозрительный Пиренгул настолько довериться? Пусть и «любимцу» Великих Шаманов… странно.

Глупый, скорее импульсивно-романтичный, чем обдуманный поступок не вязался с твердым характером отца Гелинии. Это подозрительное несоответствие мучило Руса две недели, две заброски, пока на занятии с Отигом магистр не обратил внимания на плохую концентрацию ученика.

— Рус, тебе надо отдохнуть, — участливо сказал он, — последние несколько месяцев ты сам не свой, а сегодня так и вовсе не можешь «ос» закончить, будто внимание пропадает.

— Ты прав, учитель, — вздохнув, согласился княжеский зять и сел на травку.

Они занимались на «полигоне», на том самом пустыре за городом, в овраге, куда Рус в свое время отправлял жадного Карпоса. Овраг Отиг легко высушил.

Магистр, хмыкнув, тоже опустился на теплую летнюю землю. Помолчали.

— Через пять дней из Ольвии выходят суда, вся армада. Ты понимаешь, о чем я? — Отиг говорил, как бы между прочим, выискивая в траве что-то необычайно интересное. Рус удивленно повернулся к нему.

— Из Альдинополя сегодня выехал гонец с приказом на эвакуацию всех орденских Хранящих. — Тирендор продолжал в том же духе — с видимым безразличием, — а я решил уйти в отпускные, потому и говорю… Я становлюсь предателем, понимаешь, Рус? — и поднял глаза полные боли, чем сбил «любимца Геи» с мысли, грозящей вылиться в потрясающее открытие.

— Почему? — Рус задал первый пришедший в голову вопрос.

— Не знаю, — грустно усмехнулся массивный и обычно жизнерадостный магистр, — приклеился я к Тиру. Двадцать лет здесь служу, начинал еще помощником тирендора и ни разу не съездил домой, в Альдинополь. Эолгул стал моим домом. Тем более появился ты. Думаешь, я не понимаю, почему выжил во время «Ссоры Богов»?

— Э-э-э… до меня не доходит… — ученик запутался и честно признался.

— Гея, как могла, стабилизировала Силу именно здесь, в Эолгуле. Из-за вас с Гелинией. Нет, я не владею фактами, я просто сравнил возмущения у нас и в той же Эндогории и знаю, что Величайшая являлась Гелинии. Твоя жена рассказала. Ох, да не возмущайся ты так! Можно подумать не сама Гея вас потом поженила! Тоже мне, тайна.

— Подожди-подожди… — Рус схватился за голову, словно ускользающую мысль можно выловить именно пальцами. «Я тогда лежал в главном храме Фрегора… конечно Гелиния рассказала на радостях, она чувствовала, что я жив… не о том я думаю… вот!», — указательный палец подцепил мыслишку, которая давным-давно лежала на самом видном месте.

— Откуда ты знаешь о гонце, о кораблях? Как мог сравнить «бури Силы» на таком расстоянии?

Отиг расхохотался от души, с удовольствием покатившись по мягкой травке.

— И тебя, глупого этруска, выделила Величайшая?! — он не мог успокоиться.

Со смехом выходило и давящее чувство предательства, причем отступником считал себя, несмотря на то, что именно эндогорское начальство поступало подло. Он всю жизнь отдал ордену, служил верой и правдой и вдруг, на его глазах, она, родная альма-матер, бросает на растерзание полюбившийся ему Тир. Плевать на другие ордена, по указке царя Эндогории поступающие точно так же, но родные Хранящие, как они могли? К даркам политику! Смех помог, на сердце полегчало.

— Вот ты все роешься в нашей нишей библиотеке, наверняка ищешь сведения как маги общались до Сумрака, так ведь? — Отиг, наконец, успокоился, а Рус терпеливо ждал, когда кончится истерика.

— Нет, — опроверг его «глупый этруск» со злой гордостью в голосе, — искал более существенные знания. Но ты прав, до этого просто не дошел. Да и вообще, надеюсь на Пронзающих. Эфир — их Царство и я убежден, что они или вспомнят, или создадут новые амулеты…

— Уже, — перебил его магистр, — уже сделали, но пока засекретили. Вот разгорится война за пятна — будут торговать. Специально слухи запустили, что вот-вот.

— Так… а в других пятнах разве не идет? — удивился Рус.

— Пока в каганских места всем хватает и не нашли еще особо богатых жил, а в альганских, ты не поверишь, малыми силами ничего не выходит — Лес не располагает. Центральные страны пошли сначала в альганские пятна, понесли потери, особенно в Кафарском, а потом собрали Большой Совет и решили переключиться на каганские. Поэтому и задержались на полгода.

— Ого! А я, честно говоря, не задумывался о задержке, некогда мне… про Кафарское пятно очень любопытно… но не об этом речь! Откуда сведения, ты так и не ответил, господин магистр.

— Понимаю, ходишь туда-сюда, структуры со мной осваиваешь. Удивляюсь я твоему двужильству. Да знаю я про твою «тропу», хотя понятия не имею, как она может действовать! — отмахнулся от ученика, который деланно-пораженно округлил глаза.

— А я точно так же не разумею — откуда дровишки! — Рус убрал с лица наигранное удивление: «Все правильно, не дурак же он…»

— Что?

— Как общаешься на расстоянии, с кем, и так далее — весь расклад. То есть открой тайну, великий магистр! — опомнившись, исправил собственные жаргонизмы.

— Это и просто и сложно. — Задумчиво ответил тирендор, собираясь с мыслями и механически снимая с себя прилипшие травинки. — В Эндогории из магистров-Хранящих выжило двое. Один из них мой старый друг еще по детским играм и волею Богини его выбрали Генералом альдинопольского, а значит и всего эндогорского ордена… но начну с основ. Маг может не только структурировать Силу, но и сливаться с ней. Наши предки этим активно пользовались, а мы перешли на более легкий «общий астрал». В хрониках описаны мастера, которые могли и собственное тело сливать с Силой, а нам, Хранящим, это сложнее остальных. Но дарки с телом! — Рус внимательно слушал, не перебивал. Сразу вспомнил свое слияние… даже не с Силой пятна, а со всем эльфийским миром. Но и тогда тело оставалось само по себе.

«Нет, — уточнил он, — я его специально сохранял… но Отиг ведет речь совсем о другом…».

— Если войти в обычный астральный транс и, помолясь, вливать в себя всю доступную Силу, а желательно задействовать и колодец, а он у тебя есть, я давно понял… Уточняю — не пропускать через каналы а направить в свою суть: в тело, душу, разум — то тогда ты сам станешь Силой, и сознание воспарит, растянется по всей божественной сущности. Я, например, вижу облака под ногами. На самом деле никаких облаков нет, но мне почему-то представляется этот образ. — Отиг помолчал, думая о чем-то глубоко личном. Встрепенувшись, продолжил. — Так вот, в это же время сливается с Силой мой друг. Я желаю встречи с ним — он со мной и мы оказываемся рядом… он молодой, как сорок лет назад, я, по его словам, еще моложе. — Магистр вдруг печально вздохнул. — Мы представляемся так, как желаем выглядеть сами того не ведая, в глубине души… для тебя и этих сведений достаточно. Тебе должно быть еще легче, ты и так удивительно легко оперируешь Силой. Только запомни: никаких структур, «чистая» Сила! Помолиться не забывай, Величайшая может добавить. Её, этой дарковой Силы, прости, Величайшая, требуется целый океан! Поэтому среди Хранящих таким образом могут общаться только магистры… возможно, некоторые бакалавры. И ты, — закончил, выделив последнее слово.

— М-да… — задумчиво произнес Рус, качая головой, — а как возвращаться?

— Не переживай, — усмехнулся Отиг, — ты попробуй сначала удержаться! Это далеко не «общий астрал» — Сила сама стремиться тебя выбросить… хотя, ты же божественных кровей, если верить вашему посланнику Стриганту, — добавил ироничным тоном. Однако взор при этом оставался настороженным. Задумчивым.

Как он был недалек от истины! «Пасынок Френома», несправедливо обругав единственного в Эолгуле настоящего этруска (Рус не брал с него не только клятвы, но и обещания «не разглашать» не требовал, а Отиг разговорит кого угодно), размышлял и так и эдак — для него, вернее для его боязни «навсегда остаться богом» очень даже сомнительный способ. Конечно, скорее всего, если использовать Силу Геи, то будет так, как объяснил учитель — Богиня не отдаст свою сущность, но… на то он и «комплекс», чтобы дуть на холодную воду, однажды обжегшись на молоке.

— Это надо заранее договариваться… — проворчал Рус.

— Да, мне мой друг письмо присылал. А после — «там» оговаривали время…

— Силы надо море…

— Да, мой помощник говорит, что я буквально высасываю все вокруг. И еще, тело как бы спит, и ты становишься совершенно беззащитным. Действуй только в присутствии доверенного лица и лучше в защищенном месте.

— Собеседник должен быть только сильным магом и обязательно одного со мной посвящения… — Рус как бы отнекивался. Понял это и резко сменил тему. — А Пиренгул может так же?

— Правильный вопрос, ученик! — Отиг довольно улыбнулся. — Нам, Хранящим, в этом плане не повезло. Больно стабильная у нас Сила, инертная. Легче всего, конечно, Пронзающим. Потом Светящим, далее Пылающим и Ревущим и после Текущим. Заметь, все держат в тайне это знание, а я уверен — просмотрели старые записи. Неприятное чувство, когда знаешь, что сам в это время беззащитен. Пронзающие со своим амулетом в точку попадут. Цену заломят!

«Черт! Ну, тестюха, ну хитер! А я голову ломал, почему он мне так безоговорочно верит! А ведь первыми пошли трое и из них один маг-Пылающий не из слабых… Все, теперь не отвертится, расскажет, как там, — Рус от досады сжал зубы до боли в деснах. Кость перегрыз бы не хуже гиены. — Как лоха провел, черт горящий! Это мне урок — я не самый хитрожопый, есть и покруче меня пацаны… а то совсем уж губу раскатал…».

— Не злись, Рус, Пиренгул умный политик, гораздо опытней тебя, — Отиг легко разглядел мысли ученика, — он не только для себя старается, за весь Тир болеет, я вижу. Правил бы Асман, я бы еще подумал оставаться здесь или нет, а при нем решился… Генерал, мой друг, не поймет, — вдруг добавил он и погрустнел.

Пришла очередь молодому Русу «успокаивать» шестидесятилетнего мага:

— Да ничего нового ты не сказал! Пиренгул и так знает о кораблях или скоро узнает, я верен! А уйти из ордена в отпускные ты имеешь полное право по выслуге.

— По чему? — не понял Отиг и спросил именно так, раздельно.

— Всю жизнь отслужил ордену, пора на покой. Чего непонятного? — и в очередной раз «перевел стрелки», — Да, господин магистр, а Призывающие могут так же связываться между собой? — в пергаментах, которые передавал ему Фридлант, об этом не говорилось ни слова.

И стабильный Хранящий, абсолютно не склонный к резкой смене настроения, второй раз расхохотался от души:

— Ты… ты… же… «сын Френома»!

— Пасынок, — спокойно уточнил Рус, терпеливо дожидаясь окончания приступа, — то есть усыновленный.

— Стригант уверяет, что для Френома и для этрусков разницы нет, — говоря это, Отиг вытирал выступившие от смеха слезы, — ох, ну и развеселил ты меня. У ваших жрецов поспрашивай. Я не исключаю подобное общение и у Призывающих, но сам об этом не слышал, а в том экземпляре «Божественного Завещания», который я читал, этих сведений не было… Фу-ух, сынок, уморил же ты меня, давно так не хохотал… «сын Френома»! Надо же!

— Спасибо, господин магистр, но мне пора. Ты извини, дел много, — сказал Рус, поднимаясь.

— Какие извинения, ты о чем! — возмутился Отиг, — иди, раз надо. Я еще посижу, хорошо в тенечке… Рус, — остановил, уже вскочившего на Воронка ученика, — когда тренироваться надумаешь, не забудь предупредить, чтобы я тоже вышел в потоки Силы. С кем говорить будешь? Гелиния не потянет.

— Хорошо, господин Тирендор! — уверил его Рус.

«Пока еще Тирендор», — грустно подумал магистр Хранящих, переводя взгляд на сочную, не выжженную жарким Тирским солнцем траву на дне старого оврага. Здесь большую часть дня царствовала благодатная тень. Вообще-то Отиг не привык бездельничать, но когда-то надо начинать…

Рус летел на Воронке быстрее ветра и чувствовал, как радуется единорог возможности показать свою скорость. «Застоялся, хороший мой, — подбодрил его Рус, — ничего, скоро нам придется побегать еще быстрее». Поняв мысль хозяина, рогатый скакун довольно протрубил.

Поначалу княжеский зять намеревался сразу прискакать во дворец и вытрясти с тестя все, что он успел узнать о положении в Кальварионе. Ветер лицо быстро остудил горячие мысли. Врываться к князю, «пытать» его, возможно при свидетелях — детский сад какой-то. Не стоит ронять и свой и его авторитет. Тесть хитер, но и землянин не лыком шит. За время долгой скачки к «Закатному ветерку» в объезд Эолгула, родилась одна любопытная мысль…

«Слияние с Силой — отпадает однозначно, — решил бывший «псевдо бог», — а что мешает мне снова войти в собственную Душу, в мою внутреннюю вселенную? Ничто. Что мешает рисовать там образы людей, тем самым вызывая их туда? И пофигу что туда придет — Душа ли или её «снимок», но придет стопудово! Да, Гелиния тогда хотела со мной встретиться и явилась всей своей Душой… хм, даже звучит красиво — «всей Душой»! А кто не хочет или просто не в курсе… будут являться, я просто-напросто оживлю рисунок! Что он там, в дали почувствует — по барабану. Вот и поговорим…», — подъезжая к вилле, Рус был уже абсолютно уверен в истинности своих рассуждений, а значит…

В реальности так и вышло. Впрочем, и без неприятных моментов не обошлось.

Предупредив прислугу, что он, мол, страшно занят — никого не пускать, самоуверенный «пасынок Бога» заперся в своем кабинете. Гелиния, хвала богам, как раз находилась на занятиях в ордене, но и она бы постеснялась отвлекать, прекрасно чувствуя, когда можно показывать норов, а когда ни к чему.

В своей мини-вселенной Рус создал точную копию участка гоштового сада, откуда шло «десантирование» в пятно. Сочные оранжевые плоды сгибали ветви деревьев, благоухая неповторимым цитрусовым ароматом, горячее солнце жарило в точности, как на самом деле и легкий ветерок не спасал от духоты. Разве только блеклая тень от гошта дарила иллюзию прохлады. Туда и встал начинающий живописец. Холст висел прямо в воздухе, а Рус с шиком, уверенными мазками «писал» портрет воина из первой заброшенной тройки — не мага. Мог бы просто вытащить «фотку» из памяти и увеличить, но так неинтересно: в глубинах собственной души его обуяло творческое настроение.

Кстати, останавливать время не стал. После известных событий он поразмыслил над словами Геи и, как это ни кощунственно, признал их чушью.

«Если я останавливаю время в своем мирке, то в остальной вселенной оно продолжает идти обычным макаром… по идее, я должен был бы истечь кровью, пока мы с ней лясы точили, но я «вышел» в точности в тот момент, когда и «зашел». Получается, время стояло везде, кроме как для нас с Геей, а это нонсенс! Я распоряжался только своей душой-вселенной! Что-то она недоговорила или я не понимаю механизма… Эх, в том состоянии я все отлично осознавал… надо спросить при случае, но больше ни — ни, раз не верю. — Что он точно усвоил, так это влияние своего верю-не верю на результат «колдовства». — Или ускорить? Нет, пока не разберусь, время лучше не трогать. То ли дело в пятне! Я там точно чувствовал ход… блин, обещал же себе не вспоминать пятно!..».

Воин в кольчуге с пластинами, сверкающими Знаками, в шлеме, с саблей и луком — точно в такой же амуниции, в какой отправлялся в каганский город, ошарашено озирался. Несколько раз жмурился, мотал головой, оглядывал-ощупывал себя и наконец завопил:

— Н-е-е-т!!! — глаза при этом дико округлились и он не узнавал стоящего перед ним Руса, который, скрестив руки, спокойно наблюдал за метаниями воина.

Хозяин мирка «оделся» в точно такую же зимнюю одежду — удобный походный наряд тиренца, какую носил во время отправки первой тройки людей в Кальварион.

— Молчать, воин!!! — крикнул так, что у бедного солдата заложило уши. Он зажал их руками, затряс головой и, похоже, начинал приходить в себя. Рус стал ковать железо пока горячо, — я — Рус Нодаш, маг-Хранящий, который отправлял тебя в Кальварион и я же — зять Пиренгула! Забылся, воин?! Я — отправил, я и выдернул. По приказу князя! — последние слова повлияли на тиренца особо благотворно и он, все еще не до конца соображая, вытянулся по стойке смирно.

— Имя! — потребовал Рус.

— Смигул! — четко ответил воин.

В это время княжеский зять неуловимо быстро оказался на расстоянии вытянутой руки, коснулся рукой лба и так же мгновенно вернулся на прежнее место. Если бы воин соображал полностью здраво, то он бы заметил явное разочарование на лице мага.

«Да, — иронично подумал Рус, легко отбрасывая недовольство, — воистину говорят: «чужая душа — потемки». Так и предполагал, но как не попробовать?», — вместо мыслей, «голову»… непонятно чего: то ли души воина, то ли её образа — копии заполняла темнота. Ни один «снимок» не удался. Придется разговаривать.

— Князь занят и приказал мне выслушать доклад о выполненной службе. Время пошло, воин, раньше доложишь — раньше вернешься, клянусь Великими Шаманами! — последний аргумент стал решающим. Имеется в виду «возвращение».

— Слушаюсь, господин маг! — четко ответил Смигул, — но… это, Джабул же докладывает…

— А его кто проверит?! Или ты тоже маг и можешь сливаться с Огнем?!

— Он не врет, господин… маг, я всегда рядом, я его телохранитель, — из-за волнения он все-таки упустил имя Руса.

— Не морочь мне голову, воин! Ты же не слышишь, о чем он говорит князю! Вот и проверим ваши сведения… или, — вкрадчиво, со злобным прищуром прошипел Рус, — вы там замыслили измену?! Навсегда в Тир захотел?!

Удар попал в самую точку, в самое больное место. Смигул забыл поинтересоваться когда это маг успел переодеть его из удобной, удивительно приятной на ощупь каганской одежды в ставшую непривычной железную экипировку, как рухнул на колени:

— Что ты, господин Рус! — надо же, вспомнил имя! — не оставляй меня здесь, прошу тебя! Только-только жену обнимал, соскучился — страсть! Какая измена, о чем ты?! Клянусь всеми Богами и памятью Предков — в мыслях не было! Ждем всех, с нетерпением ждем! Там на всех места хватит!

— Встать, воин! Недостойно тиренцу стоять на коленях! — «эвон как… совсем они там расслабились… не дело… блин, надо узнать в конце концов что там!», — я же сказал: скорее доложишь — быстрее отравлю обратно! Докладывай, дарки тебя раздери!

Смигул поспешно вскочил, мысленно обругал себя за мимолетную слабость, и приступил к четкому обстоятельному докладу, отвечая на наводящие вопросы. По мере выслушивания рассказа воина, Рус потерял всю игривость и с трудом «держал лицо», не показывая крайнее расстройство. Дело не в том, что события в Кальварионе развивались хуже некуда, дело было как раз в противоположном: ему все сильнее и сильнее хотелось туда, в это удивительное и такое удобное для жизни место! Потери составили всего пять человек: «Дураки не послушали твои советы и вляпались в каганские ловушки. Больше в башни не лезут. Да там и без них есть где развернуться!». Обе горные заставы заняли гарнизоны, с устройством открытия-закрытия массивных каменных створок разобрались, «благодаря твоим объяснениям, господин Рус!». Много всего рассказал о чудном городе, о великолепной долине и о другом…

Мини-бог собственной вселенной вдруг почувствовал сильное сердцебиение, выступила испарина. Он и не заметил, как пролетело около двух дневных четвертей (а Смигул не обратил внимания, что солнце так и застыло в одной точке).

«Сила кончается, чувствую… что-то быстро, с Геей общался гораздо дольше. После разберусь, пора закругляться…».

— Все, воин, достаточно. Надеюсь, ты понял, что Джабулу — ни слова?! Это проверка.

— Понял, господин маг! — Смигул вновь вытянулся по стойке смирно, а в глазах зажглись нетерпеливые огоньки.

— Свободен и до встречи! — с этими словами, не давая тиренцу спросить: «Когда?», создал под ним видимость «зыбучей ямы», куда он и провалился.

— Все, — тяжело дыша, произнес он вслух, — и мне пора.

Позабылась первоначальная мысль «выйти отсюда через дверь — красиво получится…», Рус просто пожелал-подумал Слово, на которое еле-еле хватило Силы.

Гоштовый сад мгновенно превратился в его кабинет и самонадеянный землянин почувствовал себя в удобном плетеном кресле, которое сейчас казалось крайне неудобным, давящим со всех сторон. Рус буквально сполз на пол, кулем завалившись на мягкий ковер. Убрать из-под себя руки и вытянуть ноги элементарно не хватило сил.

«Друзья» — Духи ринулись в него чуть ли не с воем. Все — щедро дарили Силу, а Дух Жизни наполнял ей совсем спавшиеся каналы, потоки, линии, медианы и другие одному ему известные составляющие энергетики организма.

А Рус в это время страстно желал, чтобы скорее у Силы пятен появился свой Бог. С ним он, безусловно, договорится и тогда… Кальварион — чудесно-загадочный город первых каганов (когда они только-только отделились от эльфов, тем самым собственно и превратившись в каганов, а те — в альганов) станет ему доступным…

Рус проснулся от стука в дверь:

— Русчик! Ты в порядке?! — услышал тревожный голос Гелинии.

— В полном, Солнышко! — ответил, как можно более бодрым голосом, — уснул вот, сам не заметил. Уже выхожу, — с этими словами поднялся и не удержался от стона — руки-ноги страшно затекли и при «освобождении» — хлестанули болью. Впрочем, Дух Жизни быстро восстановил кровоток.

— Эй! Ты чего?! — заволновалась жена. Рус промолчал, он уже распахивал дверь, стараясь не показывать страшную слабость. Не вышло. — Ты почему такой бледный, Рус?

— Заработался, дорогая, ужасно устал…

— А я давно тебе говорила, не бережешь ты себя, — Гелиния заботливо подставила Русу плечо, — все, дорогой, спать и только спать! И никаких «ям» чтобы я больше не видела! Координаты кабинета раздобыл где-то и рад-радешенек! Хватит! Декаду отдыхаешь, самое малое…

Муж согласно кивал и шел в спальню, беззастенчиво опираясь на сильное плечо супруги. Не раздеваясь, упал на кровать. Уснул, не успев коснуться подушки.

Проснулся в прекрасном настроении.

«Ну-с, «друзья», что это было?», — первым делом спросил у Духов.

Ответил, как ни странно, Дух Слияния со Смертью. Он вообще заговорил впервые и голос у него оказался банальным — «загробным».

«Ты провалился в свою Душу. Это уже было. Тогда твое сознание разогналось по кругу, и мы поспешили на помощь. Второй раз мы не наблюдали — мы были изгнаны глубоко в расслоение. Вчера это случилось в третий раз. Сначала все шло хорошо. Но после того, когда к тебе пришло отражение чужой Души…

«Стой, стой! С чего ты взял, что это было отражение и вообще, почему все это объясняешь мне ты — Дух Смерти? Мне как-то не по себе, — Рус спросил вроде как шуткой, но с изрядной долей правды. Неприятно у себя в голове слышать «загробный», неизвестно откуда исходящий голос.

«Потому, Большой друг, что я «отпустил» немало человеческих Душ, как и Душ других Разумных….» — и замолчал, ожидая непонятно какого ответа или вопроса.

«Э-э-э… спасибо, «друг», я понял. Просвети в остальном».

«Мы были изгнаны этим отражением и только я успел заметить, что от него тянулась «нить» — стремление сбежать от тебя. Твоя Воля, Большой друг, занялась подавлением чужой Воли, а без подпитки Сил, на одних слабых телесных возможностях надолго тебя не хватило…»

«Так, — удивился Рус и подколол «друзей», — вы сами говорили, что моя Воля, типа, воистину божественная…».

«Но телесные силы обычные, человеческие. Тебя держит человеческое тело, — «замогильный» голос произнес это совершенно бесстрастно, без намеков, — и на нашу помощь в таком состоянии, когда ты проваливаешься в свою Душу, не рассчитывай, Большой друг, ибо любая иная Воля другого Разумного легко нас изгоняет. Вспомни, сколько раз это делали шаманы? А тогда ты находился в полном сознании… мы неустойчивы в этом мире, — снова бесстрастно, без капли сожаления, — поэтому и стремимся в тела, они хоть как-то помогают…»

«Я слышал от вас и другую версию, — Рус насмешливо перебил своего Духа Смерти, — Не так-то легко вас загнать в расслоение!».

Ответа не последовало. Да он и не рассчитывал. Духи имели свою, нечеловеческую логику. Подождал еще примерно статер и понял: его бестелесные «компаньоны» решили, что высказались достаточно.

— Спасибо, «друзья», за своевременную помощь, искренне благодарю!», — на том и закончил разговор. Ответа на благодарность, как обычно, не услышал, но прекрасно почувствовал их… можно сказать «довольство».

«Да! — Рус вспомнил один важный момент, — Друг ты мой смертоносный, ты не подскажешь, тот человек будет помнить мою с ним беседу?».

«Должен… — в «замогильном» голосе послышалась неуверенность, — когда отражение сольется с душой — должен помнить, — это уже более уверенно. — А в течении вашей встречи — не знаю».

«Спасибо, «друг»!», — не забыл поблагодарить Рус, теперь уже точно закончив беседу.

«Черт! — мысленно возопил он, едва глянув в окно. Солнце поднялось в конец четвертой утренней четверти, — Гелька не разбудила! Дала отдохнуть, чтоб её, а у меня дел… воз и маленькая тележка! Мама моя дорогая…», — с этими мыслями быстро оделся, забежал в столовую, на ходу кидая в рот сам не понимая что и, не слушая ворчание Асмальгин, вскочил на Воронка. Домоправительница в сердцах сплюнула.

Каганский город с долиной являлся собственностью Гелинии и отец лишь помогал дочери освоить Кальварион. С дальним прицелом, конечно. Это зять в свое время предложил тестю сделать такой подарок на свадьбу. Князь с легким сердцем состряпал документы и освятил их в храме Пирения. Формальность — полнейшая! Любой законный властитель мог распоряжаться любой ничейной землей как ему заблагорассудится. Другое дело, что то же самое мог проделать и другой владетель. Спор решался силой оружия. Победитель де-факто становился хозяином территории, а уж если у него имелся и документ на землю, заверенный по всем правилам в храме общепризнанного Бога, то тогда данная территория признавалась за новым хозяином всеми «просвещенными» странами.

На свадьбе Гелинии Пиренгул еще не до конца верил словам Руса и легко сделал младшенькой такой подарок, казалось, безделицу. Зато сейчас и радовался за дочь, и кусал себе локти. Такую землю упустил! На крайний случай что ж, он согласен пожить на милости любящей Гелингин и зятя, но эта возможная позорная участь придала ему дополнительный стимул держаться за Тир до конца. За собственное княжество, за свою безраздельную власть вцепился, как степной волк в матёрого быка — до последнего издыхания. «Земли Предков», «Могилы Предков» — для кочевников значили многое, но далеко не все. Они всегда свободно ходили по степи, не особо переживая о тех «Могилах». А теперь, с открытием пятна вообще и Кальвариона в частности, тем более готовы сорваться с оскудевших пастбищ. Именно поэтому заброски в каганскую столицу держались в глубокой тайне, а в городах и особенно в стойбищах распускались слухи о тяжелой войне в пятне, которую ведут там эндогорцы. У народа не должно оставаться выбора, кроме как защищать Родину… а заодно и власть Пиренгула. Эта же задача стала первоочередной и для Руса.

Он собрался воевать за родину жены на полном серьезе. Она, её отчизна, сконцентрировалась для него в «Закатном ветерке», который он никак не желал терять. И дело не во временной, как он надеялся, недоступности Кальвариона лично для него. В конце концов он мог уйти в полюбившийся Кушинар. Дело в… сам четко не понимал в чем. Наверное, в элементарной совести. Тир принял его и его друзей, здесь он нашел любовь. Неужели можно закрыть глаза и отдать его на растерзанье разжиревшим центральным странам? Несправедливо это.

— Пиренгул, ты знаешь, что через три дня из Ольвии выступает объединенное войско? — первым делом спросил Рус у князя, как только его проводили в покои «малого приема».

— Я ждал тебя во вторую утреннюю четверть, — укорил его тесть вместо ответа.

— Ты не поверишь — проспал, — честно признался зять, — так знаешь?

— Ты всегда был таким обязательным, — проворчал Пиренгул, — ты же Хранящий. Что-то случилось?

— Ясно, значит ты уже в курсе. А я от Отига узнал, — Рус не стал скрывать свой источник информации, но не ответил на «случилось», — Максад, как я понял, меня не дождался и ты в обиде.

— Вот еще, обижаться! — выплюнул князь с намеком: «Было бы на кого!», — но твоё легкомыслие ставит по удар весь наш план! — и как типичный Пылающий, на мгновение «полыхнул». Не буквально, аллегорически.

Точно обиделся. И он, и Максад были заняты по уши, а ждали княжеского зятя целых две четверти!

«Подумаешь, один раз опоздал! — Рус почувствовал неудобство, — мог бы и гонца послать! Обиделся он… тоже мне, гордый! Побеспокоился хотя бы о любимом зяте, вдруг я уже хладный труп…».

— Ладно, Пиренгул, проехали. Виноват, исправлюсь. Ну что ты в самом деле! По твоим делам, между прочим, суечусь — себя не щадя. Идем в кабинет, что ли.

Князя больше всего поразило слово «проехали». Понял глупость своей обиды: «Что это я, как юнец, к которому девица на встречу не явилась! И приказать я ему не могу — не мой подданный, а мне ровня… если не больше…», — с этими мыслями хмуро произнес:

— Идем, что с тобой сделаешь, — причем старательно изобразил «стариковское ворчание», — Гарнил! — позвал и на зов тут же явился, как из-под земли вырос неприметный тиренец, — Максада ко мне в кабинет. — Секретарь, быстро поклонившись, исчез так же незаметно, как и появился.

— Кхм, а сам Отиг как собирается поступать? — осторожно спросил Пиренгул, активировав «глушащие» Знаки кабинета.

— На нашей стороне, князь. Решил, что хватит с него, отслужил. Уходит в отпускные. Скоро сам к тебе обратится.

— А ему…

— Можно, Пиренгул, можно. Он своего друга детства можно сказать сдал, а тот сами Генералом работает, — князя кольнуло словечко «работает». «Будто верховный командующий ордена — раб!». С трудом привыкал он к манере своего нового зятя изъясняться. Тот, меж тем, продолжал:

— Но это не тот случай, когда «предавший однажды» и так далее. Эндогорию он ни в коей мере не подставил, сказал только о времени выхода кораблей из Ольвии. Чужих судов, не эндогорских. Ему противна подлость, а поступок своего царя, обещавшего «опекать» союзника, он посчитал таковой. Да и вообще, полюбился ему наш Тир. Наш, наш, не отворачивайся. Я хоть и этруск, но всей душой за твое княжество! Мне, надеюсь, веришь?

— Тебе — да, — князь, после чуточку насмешливых слов «не отворачивайся», хитро прищурился, — хотя ты, со своей скрытностью и ложью в каждом слове и недостоин этой чести… Про Отига понял, приму. Помощь целого магистра, пусть и Хранящего, очень даже пригодится, — не удержался от шпильки. Ордена всегда спорили «кто круче». Хранящие считались не совсем боевыми.

Рус хмыкнул. У него имелось собственное представление о «боевитости» своего ордена.

— Ему голубь прилетал? — князь спросил, как бы «между прочим».

— Да не-е-т, — протяжно ответил Рус, отмахиваясь, как от сущей безделицы, — с Силой сливался. Говорю же, они с их Генералом старые приятели… о других Силах рассказывал, но я не понял ничего. Да и зачем мне о каких-то Пылающих слушать, когда у меня тесть — целый мастер, да еще какой! Он бы мне непременно рассказал о такой возможности болтать на расстоянии. Правда, Пиренгул?

— Конечно, зять, — поддержал его князь, — совсем из головы вылетело! Беспокоюсь я о княжестве, только и думаю о его защите. Хорошо там все, Рус, всё в точности как ты описываешь! Тебе же тоже недосуг рассказать мне, откуда ты всё о пятне знаешь и почему боишься идти туда сам. Тоже о Тире радеешь?

— Денно и нощно! — заверил его зять, думая: «Вот черт горящий, ни капли не смутился и на меня стрелки перевел. Молоток!» Русу понравилась эта полу шуточная взаимная пикировка.

— Да, вот еще что, Рус, — Пиренгул будто только что «вспомнил» что-то важное, — я не в праве тебе советовать, ты — муж, но… Гелингин — моя дочь… — выдержал задумчивую паузу, — когда начнется война, ты не мог бы отправить её в Кальварион? — и прямо взглянул на зятя, говоря одними глазами: «Понимаю, она не сможет вернуться, пока ты сам не соизволишь появиться в пятне, а ты этого почему-то боишься. Но позаботься о её безопасности!».

— Я… обещаю подумать. Она дорога мне не менее твоего, — и Рус отвернулся, заканчивая неприятную тему.

Он неоднократно… даже не так: мысль защите Гелинии крутиласьпрактически постоянно, и частенько всплывал Кальварион, как самое безопасное место. Нет, её можно «сдать» на попечение Эрлану, но… в его дворцовом гадюшнике Рус еще не разобрался, а Кушинару пока не готов был доверить самое дорогое. Думать еще и думать целых шесть-семь дней…

«Блин! Надо повторить общение с Гелькой в моей душе! Всяко Сила тратиться не будет. Она-то не побежит от меня… надо с ней поговорить. Сегодня же. Только бы не забыть!..», — чаша весов со скрипом наклонилась в пользу каганской столицы. В том, что он сам туда придет рано или поздно (в обозримом будущем) — нисколько не сомневался! Человеческий Бог «брошенной» Силы эльфийских пятен уже маячил на горизонте. Рус это чувствовал, причем сам того не подозревая.

Вскоре явился Максад и начался очередной совет.

(обратно)

Глава 7

Эскадра из шести «толстяков» и пяти узких маневренных военных галер, не отказавшихся от гребного яруса, встала на рейде Далора. Вскоре одна из них, не затребовав лоцмана, направилась в полупустой порт. Шла на веслах точно по фарватеру. Опытный капитан, умелый Текущий, слаженные гребцы — не иначе. Споро пришвартовались, скинули трап, по которому на галеру поднялись двое тирских чиновников: начальник порта и начальник таможни. На корабле их встретили капитан и командир полусотни десанта.

— Рады приветствовать воинов и моряков просвещенного мира на земле вольного княжества Тир! — пафосно произнес таможенник, на что галатинцы, а эта часть объединенных войск состояла из армии и наемников царства Галатии, презрительно кивнули, а полусотник вдобавок проворчал:

— Какого Тартара здесь делает таможня?

На это ответил начальник порта, развернув пергаментный свиток.

— Порядок есть порядок, господа союзники, досмотра, разумеется, не будет. — Виновато пожал плечами, смущенно прокашлялся и торжественно зачитал послание князя Тира «доблестным воинам просвещенных земель».

Пиренгул уверял «союзников», что препятствовать их скорейшему проходу к пятну не собирается и в ответ надеется на соблюдение ими ранее достигнутых договоренностей с «государями коалиции», а именно: «народу ущерба не чинить, смертью и насилием не грозить, припасы покупать справедливо, а не мародерствовать, будто на вражеских землях». И еще: «на весь путь до пятна, любимый Богами вольный Тир, готов предоставить проводников и помощь в виде сопровождения доблестных воинов из стран центральной ойкумены своими летучими разъездами, во избежание неприятных случайностей». Обо всем этом были заключены соответствующие соглашения с «государями коалиции».

Слушая длинное витиеватое послание с множеством ссылок на межгосударственные документы, галатинцы нетерпеливо переминались и откровенно зевали. Разве что не перебивали начальника порта, у которого пересохло во рту от непривычно длинной речи.

— Ну, а теперь, — сказал капитан, с облегчением дождавшись завершения послания, — я могу отдать приказ о сходе с посудины? — спросил, лукаво подняв правую бровь, и сразу скомандовал, — десанту разрешаю покинуть корабль! Экипаж, приступить к установке дополнительных трапов! Шевелитесь, дарковы отродья! Генрих, — это полусотнику, — командуй своими. — О двух переминающихся, переглядывающихся «аборигенах» он, казалось, уже забыл.

Командир десанта заорал свои приказы и остановил, собравшихся ретироваться тиренцев:

— А вы куда, господа? Покажите-ка мне причалы и пакгаузы и не дайте Боги, я увижу хоть что-нибудь, напоминающее засаду!

— Что ты, господин командир, в мыслях не держим! — уверил его начальник порта, — могу поклясться!

— Не стоит вмешивать Богов, — видя испуганные лица чиновников, полусотник брезгливо отверг это предложение. Он, как истинный военный, сам не любил это дело и других не поддерживал в стремлении вмешивать Высших сущностей в дела земные. Без них — надежней. Неизвестно, что у Богов на уме и чем их ответ может обернуться.

Полусотня разделилась на две группы с таможенником и начальником порта в качестве проводников-заложников в каждой и непременным магом-Пронзающим. Они легче других видели Знаки, чувствовали колебания Сил и… быстрее иных магов могли слиться с Силой, дабы сообщить на корабли об опасности либо об отсутствии таковой. Генералы Пронзающих решили не вводить новые амулеты «голос Эоса»^[99] в этой компании, только рассекретили способность сливаться с Силой. Вот завязнут цари в пятнах, тогда…

— А где купцы, где грузчики, рабы? Где все люди? — подозрительно спросил полусотник у портового начальника.

— Так боятся все, дня два, как разбежались! Как один купец встретил вашу армаду, сюда пришел, рассказал и всех как водой смыло! — оправдывался тиренец, — Я останавливал, объяснял — бесполезно!

— Хм… а товары…

— Как есть все вывезли! Спешили, как перед войной! А какая война, у нас ведь соглашение… правда? — и подобострастно посмотрел на командира десанта. Тот крякнул что-то согласное и зашелся в кашле:

— Ну и пылища у вас, дарки вас раздери! — они обследовали очередной полупустой пакгауз.

— Господин Гаранкул, — к начальнику далорского порта внезапно обратился молчаливый маг-Пронзающий, — скажи, пожалуйста, у вас причалы всегда были структурами Хранящих укреплены?

— Что ты, господин маг! Мы — моряки! — на что полусотник скривился, но чиновник не обратил на это внимания, — У нас Гидрос и Эол в чести! Текущие всегда занимались укреплением причалов, но тут заминка вышла. Когда слухи о вашем нашествии… извиняюсь, проходе пошли, так богатые купцы почти и забросили к нам ходить и наш портовый Текущий…. Не совсем наш, он по найму приходил, — нехотя признался начальник, в ответ на удивление командира десанта. Для такого захудалого порта, третьей Тирской гавани, содержать отдельного мага-Текущего уровня не ниже мастера — накладно. Прихвастнул чиновник.

— Отказался поправлять «укрепление»! — посетовал тиренец, — вообще пропал куда-то. Я к наместнику. Так и так объясняю… Ты сам видел, господин маг, доски тонкие, балки и того хуже. Туго у нас с деревом…

— Короче… — поторопил его полусотник.

— Хранящего прислал декаду назад, — протараторил чиновник.

— Что скажешь? — командир десантников обратился к своему магу.

— Похоже, не врет, — на эти слова тиренец дернулся и хотел было возмутиться, мол, «как можно!», но был остановлен жестким взглядом военного, а Пронзающий продолжил, — структуры из Силы Геи в непосредственном соприкосновении с морем, конечно, послужат меньше, но они новые, Силой наполнены, так что выдержат. А если ты про диверсию, уважаемый Генрих, то я больше опасался бы наоборот, структур Текущих или Ревущих.

Целую четверть разведывательные группы обследовали пирсы и постройки западной части бухты, допрашивали таможенника и незадачливого начальника порта, спрашивали немногих встреченных людей и выяснили: тирские войска окружили полупустой город, оставив свободной только дорогу на Кагантополь. Что и следовало ожидать. В Ольвии на последнем полковом совещании командного состава, полковой разведчик говорил примерно о том же: тиренцы их опасаются, готовятся к обороне (правильно делают!), но провокаций чинить не будут, так как рассчитывают на мирный проход коалиционной армии. Это они зря надеются.

Десантники растворились в портовых сооружениях, а моряки галеры рассредоточились цепью вдоль набережной, охраняя все четыре пирса. Наконец, один из Пронзающих подбежал к полусотнику, кивнул ему, на какие-то полстатера слился с Силой, снова кивнул командиру и после команды Генриха над мачтой разведывательного корабля взвился призывный алый флажок — порт безопасен. К первому судну подошел второй военный корабль, побольше. Встал рядом и высадил полусотню кавалеристов. Оседланные единороги, радостно трубя, размялись, побегав по набережной, на них вскочили всадники и попарно рассыпались по городу. Через две четверти прискакал гонец, что-то сказал командиру десантников и снова скрылся. Полусотник отдал распоряжение на галеру и к алому флажку прибавился желтый — засада в городе не обнаружена.

Четыре «толстяка» встали на разгрузку почти одновременно, практически синхронно спустили множество сходен и буквально за пару статеров пирсы заполнились ровно марширующей тяжелой пехотой, спешащей освободить место следующей партии воинов и нетерпеливо гудящим единорогам из, казалось, бездонных трюмов.

Первая шеренга уже ступала на набережную, как вдруг все пирсы и деревянный настил набережной разом вспыхнули жарким пламенем, объяв всех, кто успел высадиться. Два стука сердца слышался только гул пламени и лишь спустя эти мгновения, раздался жуткий рев: «А-а-а!!!». Воины с пирса посыпались в воду, первые шеренги рванули на берег и часть везунчиков успела вырваться из огня, отделавшись обгоревшими ногами и лицами. Что касается остальных, то надобность бросаться в воду быстро отпала — подгоревшие балки подломились и доски дружно повалились в море. Воины, успевшие скинуть с себя всю тяжелую амуницию, всплыли и только-только глотнули воздуха, благодаря всех Богов за это счастье — не долго радовались удаче: от погружённых в воду углей море вскипело. Шустрые «счастливчики» сварились заживо.

Конечно, маги не бездействовали. Они опомнились раньше других. Горящие доски посыпались в воду, плотно пришвартованный борта тоже успели заняться пламенем и тогда их быстро погасили Текущие… потом они остужали воду, долго держа структуры, потому что странные угли, пропитанные Силой Земли, грели и грели воду, что немыслимо! А в это время Ревущим приходилось держать «щиты» от невесть откуда взявшихся горшков с алхимическим «гневом Пирения», причем и сама глиняная посуда светилась пробивающим Знаком Силы Огня. Точнее, не невесть откуда — летели с восточной стороны бухты, пущенные то ли баллистами, то ли требушетами. Скорее последними, так как их было много, а кинуть разом такое количество можно было только при помощи большой пращи. Но какова точность! И где эта огромная махина, способная добросить массу тяжелых сосудов через всю бухту? Она должна возвышаться локтей на сто — невозможно спрятать! Потому и не осматривали противоположный берег: оружия, которое могло стрелять на расстояние в три стадия, кроме крупной баллисты, попросту не существовало. А одиночные снаряды, как и дальние магические удары, эскадре с десятками магов на борту — не страшны.

Для одного судна количество переросло в качество — один горшок пробил ослабевшую защиту и «толстяк» вспыхнул. Теперь уж точно негасимым пламенем — «гнев Пирения» жуткое, самое злое из всех известных зажигательных средств. Хвала богам, залп не повторился и спасибо Пирений, что твой «гнев» не зажигает саму воду, а то бы и шлюпки не спустили.

Леон закончил наблюдение, когда военные галеры, после быстрого ответного залпа из своих «скорпионов» в место, откуда вылетели зажигательные снаряды, двинулись к восточному берегу бухты, где стояли десяток небольших «купцов».

— Все парни, можно с четверть поспать — раньше не опомнятся, — сказал, переворачиваясь на спину, — а там и вечер недалеко.

— Это сколько же их полегло-то! — взволновано воскликнул Ермил.

— Сотен пять, не меньше, включая горящего «толстяка», но и не больше, — ответил Леон.

— Да, — согласился Саргил, — вон как споро лодки спустили… жаль, я надеялся половина утонет.

— Зато раненых больше, чем у Тартара дарков! — заметил неунывающий Архип.

— Тоже сотен пять — шесть и у всех всего лишь ожоги, — остудил его бывший гладиатор и несостоявшийся полководец, — их быстро на ноги поднимут.

Пиренгул, а в особенности Рахмангул, и близко к штабу его не подпускали, мотивируя тем, что Леон — месхитинец. Нет, о предательстве не думали, храни от этого Боги, но не доверяли. Положа руку на сердце, он и сам не знал, как поведет себя, если столкнется со «своими». Воевать однозначно станет, другой вопрос — как. Без куража — это точно. Сейчас он благодарил Величайшую, что свела его не с бывшими соотечественниками, а с давними соперниками — галатинцами. Узнал их по символу — льву, который венчал фигуру Гидроса на форштевне. Примерно то же чувство испытывали и бывшие лоосские разведчики, родившиеся в месхитинских селениях, хоть они и «отиренились» гораздо глубже Леона. Опасались, что среди воинов могли оказаться их родственники, такие же крестьянские рекруты, как и они. Вряд ли, конечно, но… Клио^[100], бывает, так переплетет нити судеб…

Сложившуюся еще со времен «Великого Похода» четверку диверсантов, отправили в Далор с заданием «взять языка», желательно повыше чином. Теперь они лежали на крыше одного из ближайших к порту домов и поражались точности задумок Руса. То, что случившееся в порту его идея — «спецназовцы» не сомневались, а Леон так знал это наверняка.

— Вот сейчас бы на них всеми силами навалиться! — досадно-мечтательно произнес Ермил.

— А про верховую разведку в городе забыл? — напомнил Саргил, косясь на командира. Тот молчал. — И вон, они уже тяжелую пехоту в три ряда выставляют. Их не опрокинем, а сами в городе многих потеряем. Наездникам скорость нужна, а где тут разгонишься? А стоячий всадник — мертвый всадник, — и снова покосился на Леона.

«Непререкаемый авторитет» не счел нужным встревать в беседу молодежи, но на утверждение Саргила все же согласно моргнул. Ему было некогда, он вспоминал разработку Русчиком оригинальной нагревающей структуры; по науке орденских наставников — для Силы Геи дело совершенно невозможное. Текущие, те да — воду и кипятят, и морозят, Пылающие — само собой, но чтобы Хранящие?!

— Да как ты не можешь понять, Леон! — раздраженно объяснял ему друг. Они сидели на пустыре в овраге, в двух стадиях от стены Эолгула. На дне всегда держалась тень, но почему-то было сухо. — Любое вещество нагревается от колебаний мельчайших частиц, из которых оно и состоит! А ты думаешь, почему?

— Потому что есть тепло, есть холод, — Леон тоже постепенно раздражался, — что больше войдет в материю, такой и станет температуры. Тебе же тоже об этом говорили! Тепло не подвластно Силе Земли, потому и не выходит у тебя ни дарка!

— А, не поймешь ты, — отмахнулся от него упрямец и снова уставился на ладонь, на которой лежал найденный неподалеку камень.

— А зачем вообще позвал! — обиделся старший товарищ.

— Знаешь… сам не знаю, — пожал плечами Русчик, — давно не виделись. Соскучился, что ли. А тут вдруг мысль меня прорезала. Не обижайся, друг.

Ну как на такого обижаться! У Леона потеплело на сердце: «Руку мне вернул, защитил от верной смерти, склонностью к Силе наградил, а я… пусть мается. А может… прости, Величайшая, но порой мне кажется, что он не усыновленный, а родной сын и не Френома, а… твой. Вполне может получиться…». Мысль была прервана возгласом Русчика:

— А, черт! — он сбросил с ладони камень и довольно посмотрел на друга. — Леон, потрогай, пожалуйста, камешек, — сказал с видимым безразличием.

Маленький гладкий булыжник оказался горячим.

— Как?! — вопрос вырвался сам собой. Вместо ответа «пасынок Френома» блаженно откинулся на травку, аккуратно вытянул сочную соломинку и стал ковырять ей в зубах.

Леон давно видел непонятные искривления и скручивания потоков Силы, вызываемые другом в том камне. Почти перестал обращать на них внимание и не заметил окончательную структуру. Теперь она пропала.

— Запомни, Леон. Воля Богини позволяет не только превращать один элемент в другой, не только укреплять или разрушать материю, но и тупо трясти молекулы. — Это слово пятидесятилетний ученик Хранящих не понял, но продолжил внимать. — И структурки, соответственно, получаются крохотными и простенькими, их можно штамповать хоть миллионами, не задумываясь! Более того, их можно прикреплять к вполне себе обычным структурам укрепления и никто не заметит!.. Кстати, сколько весят… допустим, сто тяжелых пехотинцев с полным вооружением?

Леон немного запутался от резкой смены темы и ответил, спустя несколько ударов сердца:

— Ну-у три — четыре таланта… а что?

— Это каждый?

— Ну да, умножить надо.

— Возьмем в среднем три с половиной… итого… пять ю пять — двадцать пять, совершенно верно… — пропел дурацкую мелодию с непонятным словом «ю» и выложил, — хочу датчик давления присобачить, то есть веса. Так понятней.

«Ни дарка мне не понятней!», — мысленно возопил Леон, однако промолчал. Привык к необычности друга, к его скрытности, к непонятным выражениям, а все равно высказывания поражали и выдавал он абсолютно не то, что ожидаешь услышать!

— Все, Леончик, остается отшлифовать с декаду и дело в шляпе! Ха-ха! — довольно перевернулся на живот и спросил, — как обычно швартуются корабли с десантом? Стараются ближе друг к другу или подальше?

Леон облегченно вздохнул и принялся объяснять. Это-то он хорошо знал.

Позже, буквально за пять дней до сегодняшнего прихода галатийской эскадры, он слышал их спор с Отигом. Тот только что ушел в отпускные и сразу насел на Русчика. До этого, оказывается, ни о чем не спрашивал именно потому, что являлся тирендором и обязан был бы сообщать о новых разработках в головной, то есть эндогорский орден. Кстати, вместе с ним в отпускные ушли и его помощник Рустам и один наставник — Портурий.

— Ну, хорошо, сделал ты структуру наподобие пружины. Она заменила противовес. Тогда в требушете всё, абсолютно всё надо укреплять структурами! Иначе вся деревянная конструкция рассыплется, ведь Сила огромная! И как ты её собрался отмерять?

— Рассчитал, — легко ответил Русчик, — вес известен, длина рычага известная, угол — половина зенита^[101], так дальше всего улетает, расстояние известное. Отсюда выводится необходимая скорость выброса груза. Чтоб меньше рассеивались, соединяю горшки временной сетью того же «укрепления». Ничего сложного!

— Ты опять все сводишь к логике! — разгорячился Отиг, — саму Силу как отмеряешь?

— Исключительно экспериментально. Надо-то только жесткость «пружины» подобрать. Давно приступил. Правда, приходится обновлять все структуры после каждого выстрела — слетают, но с этим можно смириться. Главное — «укрепление» держит, не дает рассыпаться деревяшкам. Ничего, можно возобновить. Мне не трудно. Зря ты так сильно выступаешь против логики… — дальнейшее Леон не слушал, ушел. Стало неудобно.

Теперь убедился воочию. Силой Земли повеяло знатно, даже до него возмущения долетели.

«Это сколько там было горшков с «гневом»?.. Около двухсот. Из четырех мест вылетали, значит всего четыре требушета… ого! По полсотни снарядов за раз с одного, это… по три мины^[102] каждый… Невозможно! — Леон чуть не вскочил, — это… это… Гелион не сможет высветить! Правильно галатинцы не ожидали… но всего один корабль сгорел! Не-е-т, так воевать очень дорого. В двух других портах, я уверен, Русчик что-нибудь подобное устроил… ох, влетело это удовольствие Пиренгулу в немало гект… но с другой стороны, получается армия только при высадке, без сражения, в одном Далоре потеряла пять сотен… нет, больше — не все раненые поднимутся. Это примерно из трех тысяч… а единороги! Их, бедных животных не успели спасти! Где-то две-три сотни… О, Боги! Это стоит потраченных денег. Ха-х, а моральны дух сейчас каков у наших «гостей» — не позавидуешь! Ночью возьмем пленного, вот и узнаем…», — противоречивые мысли прервал толчок Архипа:

— Кажется, «союзнички» решили выдвигаться из города…

«Интересно, а кто выбил клинья из тех… метателей», — мысль мелькнула во время перекатывания на живот. Леон уже затруднился с названием орудий — от требушета считай ничего не осталось — он проанализировал подслушанный в овраге разговор Отига с Русчиком.

Галатийский корпус не решился выходить из Далора на ночь глядя, встал четким лагерем на обширном пустыре за рыночной площадью, подальше от любых строений.

— Выманим, — прошептал Леон и скомандовал, — вы остаетесь здесь, я отползу назад на полсотни шагов вон за тот холмик, потревожу Силу. Посмотрим, как ответят. Должны пойти проверять. Слушайте приказ…

Диверсанты лежали в костюмах а-ля ниндзя, прячась в густой траве на, казалось, совершенно открытом месте. Месяц ушел за горизонт, а света звезд явно не хватало, чтобы разглядеть их даже ночным зрением. Конечно, если не знаешь, что кто-то имеет наглость лежать рядом с тропой и нюхает ароматы бывшего отхожего места. Ауры людей маскировались «свечением» живой травы, а Леон вдобавок к обновленному «обтекателю», взял и «старый», отрезающий Силу от телесных каналов.

В ответ на попытку создания «дубины» в лагере объявили тревогу. Загудел рог (натуральный, от единорога), воины, спящие одетыми, накидывали кожаные безрукавки с пластинами, цепляли поножи-наручи и бежали на штатное место, на ходу одевая шлем и хватая копья из аккуратных пирамид. Всадники застывали рядом со своими скакунами, шепча им ласковые слова, маги собирались в тройки, а дежурные усиливали и так неслабый щит. Тройка совсем молодых Светящих попыталась запустить «око Гелиона» — большой светильник, но была вовремя остановлена старшим коллегой — боевым Текущим: «С ума сошли! Только после приказа! Подсвечивать противнику наши позиции?! Тьфу, совсем бы вас в войска не брал», — последнее буркнул в сторону. Светящие, согласно «Наследию Гелиона» — священной книги культа (если точнее — свитков), не имели право сами убивать людей.

Не жаловали их в армии и они туда не стремились. Только давний контракт, заключенный всеми орденами со «светскими» властителями, заставил их, по требованию царя, «встать в строй». Тот самый «контракт», по сути — клятва, принятая богами, закончил давнюю, еще досумрачную неразбериху между государством и магами. А ведь когда-то доходило и до прямых столкновений, в которых «лучшие из лучших погибали и обе стороны стекали невосполнимой братской кровью…».

«Дарки! Крепко они испугались Хранящих… ишачий я сын!», — досадно думал Леон, быстро соображая, что делать. Предполагал, что просто пошлют десяток…

Кровь гулко стучала в висках, время будто замедлилось. Точно в Леона, по пологой дуге летел большой «огненный шар», созданный тройкой магов. Он разглядел все переливы Силы, все искры, клубящиеся внутри сферы диаметром в целый шаг. Огонь приблизился, сердце остановилось…

Когда Леон открыл глаза, то первым делом посмотрел на правую руку: она сжимала «старый» «обтекатель», который намеревался взять уже после касания «огненного шара». С облегчением выдохнул горячий воздух и еле-еле сдержал кашель — повсюду витал мелкий черный пепел, а сам он лежал в центре выжженного круга размером пять шагов. Промокший от пота и почвенной влаги комбинезон теперь был совершенно сухим, лицо горело.

«Да чтоб вас дарки разорвали! Если бы не успел укрыться еще и «пыльной стеной»! Вовремя я её строить начал… нет, надо было еще раньше — одежда чуть не занялась… Н-е-е-т, Русчик, амулет хороший, но не против тройки мастеров. Меня бы обычным жаром, без всякой структуры запекло… знатно воздух в «шаре» прогрелся, хорошо дунуло… ух!.. — мысли все возвращались и возвращались к ярчайшему моменту близкой смерти и Леону пришлось приложить усилие, чтобы откинуть пережитый страх. — Ну почему не идут, сволочи! Должны проверить, обязаны — колебания Силы пропали…».

Долгожданный топот осторожных шагов Леон услышал, спустя томительный статер. Чего он только не передумал! От общего снятия лагеря, до выезда на разведку кавалерийского десятка. И то и другое — плохо. Хвала богам, галатинцы поступили так, как он и предполагал. Только не догадался о предварительном магическом ударе. Невольно загордился: «Эвон как нас, грязных варваров, зауважали!», — как коренной тиренец подумал.

Десяток шел «ежом» — со всех сторон закрывшись большими пехотными щитами и ощетинившись копьями. Командовал солдатами воин-маг из Текущих, одновременно держа общую защиту «круговой водопад». Двигались медленно, потому что тыльная двойка была вынуждена идти полубоком, глядя назад.

— Это не Хранящий, — досадно выплюнул Текущий, — но как он выжил, дарки его раздери?!

Страсть, как не хотел идти. «Что проверять? Нападут — отразим. Совсем с ума посходили от этих Хранящих!». Но с начальством не поспоришь.

— Не, мертвый он, вон — почернел весь, — заметил опытный воин. Он знал, что выжить после такого «шара» невозможно.

— Я что, по-твоему, ауру не вижу, баран! — ругнулся офицер, — это пепел. Перестройся.

Ветеран четко шагнул вперед и в сторону, открыв магу возможность делать свои дела. Текущий на мгновение снял общую защиту, чтобы пустить «мокрый сон», но вдруг интуитивно пригнулся, пропустив над головой цепочку с грузами, готовую опутать шею. Войдя в ускорение, развернулся и… лежащий без сознания человек ворвался в «коробочку», которая, впрочем, перестала быть таковой. Воины, сраженные метательными ножами в горло — почти единственное жизненно важное место, не защищенное Знаками, падали один за другим. Раздавались только их хрипы, да слышалось тяжелое злобное дыхание воина-мага, на которого всем телом навалился Леон, просто продавив своим «обтекателем» его защиту. Маг оказался физически сильным и ловким — придушить не получалось и бывший гладиатор изо всех сил зажимал ему рот, не позволяя крикнуть.

— Саргил, дарки тебя, ищи «блокиратор», он рядом со мной падал… — прошипел Леон и, спустя пять медленных сердцебиений, головы Текущего коснулся амулет — «непривязанный» «обтекатель» старого типа, в данной ситуации называемый «блокиратором». Следом последовал удар рукоятью кинжала по темени, и воин-маг потерял сознание.

— Ермил, грузи пленного и бегом отсюда, ребятки! — тяжело дыша, скомандовал Хранящий. На сильного парня взгромоздили тело мага, на всякий случай, ударив еще раз уже по затылку (некогда связывать!) и побежали что есть мочи в направлении к ближайшим строениям, моля всех богов, чтобы не выслали погоню на единорогах.

На дальнейший путь у командира диверсантов имелся собственный план, отличный от приказа Рахмангула «уходить к ближайшим позициям наших войск». Леон на бегу, всей душой пожелал увидеть Русчика, четко представив его образ. Через несколько мгновений сердце защемила тоска. Главное — терпеть, не стремиться от неё избавиться, уговаривать себя, что так надо, что это временно и скоро душевная боль пройдет — тогда другу будет гораздо легче. Но как это тяжело! Леон волей-неволей замедлил бег и был подхвачен недоумевающим Архипом:

— Что с тобой, Леон?! Устал? На тебе лица нет! Я помогу, потерпи… — и в это время командир пришел в себя:

— Берем правее, через трущобы выйдем к таверне «Тихая Гавань». Это… с милю отсюда.

— А там? — удивился Архип.

— Нас заберет Русчик, — ответил Леон.

Парни поверили сразу. Окрылились и поднажали.

Погоню все-таки выслали. Пришлось петлять по многочисленным переулкам — сами чуть не заблудились, но погоня отстала. А может, кавалеристы просто не решились углубляться в город, опасаясь засады. Кто знает. Леон хвалил богов, что они избавили мир от нечестного подглядывания из «общего астрала» (сам он впервые вошел в транс уже после «Ссоры Богов» и не вкусил прелести астрального слежения) и одновременно пугался пустого Далора. Мертвые дома, зияющие темными проемами окон, наводили иррациональную жуть, почти как настоящие призраки.

Нет, часть местных жителей осталась, особенно обитатели трущоб. Но сейчас они, пользуясь моментом, потрошили богатые дома. Далеко не всех «волков» удалось разыскать службе Максада. Да чего там «не всех!». Теневые воротилы сдали мелких сошек и неугодных конкурентов, по сути перекинув на власти собственные разборки. Удобно и выгодно.

Милю прямого пути беглецы преодолели за целую четверть. Восток окрасился бардовым, когда диверсанты, шатаясь, забрели на задний двор таверны. С пленного давно сняли кольчугу, крепко связали и заткнули рот. На всякий случай периодически били по голове. Леон еще не владел «могильной плитой» — усыпляющей структурой из арсенала Хранящих, а амулет «сонного тумана» для мага — вещь кратковременная, не очень надежная. Ребята страховались.

Вдруг из-за какого-то сарая вышел наглый парень и, поигрывая ножом, спросил:

— Ба-а! Неизвестные «волки»? Откройте-ка личики. О, нет, извиняюсь, чужеземцы! — он игриво расшаркался. Маски давно были сняты, молодой «волк» обманулся капюшонами. Разведчики остановились и медленно перегруппировались, закрыв пленника своими телами.

Самоуверенный наглец продолжил по-гелински:

— Вы меня понимаете? Не вздумайте дергаться — в каждом окне по лучнику! Денежку за заложника хотите потребовать? — заинтересованно спросил он, кивнув на пленника.

— Эй, парень, — ответил простоватый Ермил. Говорил по-тирски, — мы тирские воины, а это — ценный пленник, офицер захватчиков. Его надо доставить командованию…

— Ценный, говоришь… и сколько он стоит? Кто хочет раскошелиться за этого борка? Отвечать, кто готов платить! — последнее произнес властно, с нешуточной угрозой.

— Эй! — возмутился Ермил, — он враг! Наш общий враг, всех тиренцев!

В ответ парень глумливо прижал руку к сердцу, мол, я — патриот!

— Стой Ермил! — скомандовал Леон, досадуя: «Ишачий я сын, забыл снять свой «блокиратор»! Дарки! Давно можно не маскироваться!», — Молодого подданного тирского князя интересуют только деньги. Так, парень?

— Еще как интересуют! — согласился «волк».

— Ситуация и у нас и у тебя безвыходная, согласись, — продолжил Леон.

— С чего бы это? Махну лучникам, вас перестреляют, пленника заберем и продадим этим… кто там пришел… — ему никто не подсказал, — захватчикам, как выразился здоровяк, — это он намекнул на Ермила.

— А я им прикроюсь, — Леон держал связанного мага за веревку, перекинутую через горло, — я успею, поверь мне.

«Волк» верил, иначе давно скомандовал бы стрелять. Вовремя оценил ситуацию. Лучников было всего трое и все — не очень меткие. Даже если не промажут — один разведчик останется и неизвестно на что он способен. Об их выучке ходило много слухов.

— Так вот, — продолжал Леон, не давая вставить слово, — я предлагаю заплатить за него сейчас. Устроит?

— Смотря сколько, — процедил «волк», прикидывая, в кого первого бросать нож, да чтобы идиоты в окнах таверны (ничего ценного в ней не оказалось, зря полезли) поняли, в кого осталось бить.

— Вот этот бриллиант. Я осторожно и медленно сниму его с шеи, — говорил Леон, плавно снимая «блокиратор». Цепь с амулетом повисла на левой руке.

— Цепочка — не золото? — парень, прищурившись, присматривался к камню. С голубиное яйцо, грани сверкают. «Дарки его разберет, надо взять в руки. А зачем он такую дорогую вещь таскает? Всяко амулет… ему не вредит, значит и мне…»

— Бронза. Кидать?

— Аккуратно и мне в ноги, медленно! — предупредил, взяв нож в позицию для броска. Через мгновение к его ногам спланировал камень в бронзовой оправе на бронзовой цепи. Осторожно присел и, не сводя глаз с четверки разведчиков, взял амулет и поднялся.

— Дарки! Да это жалкий аметист! Ты кого кинуть хотел?!

В следующее мгновенье четверых воинов и пленника закрыла желтая пленка.

— Саргил, забери у наглеца мой «обтекатель», — устало скомандовал Леон и на «волка» налетел вихрь. А командир продолжил, — Нет, пожалуй, стоит всегда называть их «блокираторами», чтобы не путать с новыми изделиями. Согласны, парни? — все согласились.

А всё это время их обстреливали. Три стрелы беспомощно скатились с «пыльной стены». Следующие три тоже. На один удар сердца пленка пропала, и возникла вновь с Саргилом внутри. Леон подгадал и убрал защиту, когда лучники только-только разрядились. А наглый молодой «волк», незадачливый вожак малоизвестной банды, уже с десяток сердечных сокращений (разумеется, не его, а абстрактного спокойного человека) лежал, схватившись за горло, и хрипел. Валялся в растущей луже темной крови.

Леон снова почувствовал щемящую тоску, теперь на несколько мгновений, и почти сразу рядом с четверкой «спецназа» появился блеклый круг. Оттуда, как дарк из преисподней, выскочил человек в ночной тунике, тоже окутанный желтой пленкой. «Вход к Тартару» пропал, но через полстатера возник вновь. Первым делом в него скинули «языка», попрыгали разведчики и последним ушел человек в легкой тунике. Напоследок он зачем-то подмигнул «волкам» в таверне.

Лучники в оконных проемах смотрели на это, открыв рот. Маги уверяли, что Звездные тропы больше не действуют. Врут, сволочи!

(обратно)

Глава 8

Диверсанты и пленник очутились внутри большого шатра — личных покоев Пиренгуловского зятя, любимца Великих Шаманов и прочая, освещенные светильником — амулетом Светящих. Роскошную юрту поставили точно на известные координаты, которые достались Отигу «в наследство» от эолгульских Ищущих. Ими он поделился с Русом. Остальная полевая ставка — штаб тирской армии, по личному приказу Пиренгула, расположился вокруг, исходя из этого первого шатра.

Галатинец очнулся и смотрел на обстановку диким взором; моргал, до боли сжимая веки, и отказывался верить в реальность. Его мысли смешались. Но оно к лучшему: перестал дергаться и мычать.

Первым делом, Рус спросил не о своих ловушках, не о потерях противника и даже не о здоровье друзей, а обратился к Саргилу:

— Почему твое чувство опасности промолчало о засаде «волков»?

— Не молчало оно, Чик! Просто мы вымотались, как борки на пахоте, и я с усталости поздно обратил внимание на тревогу. Потом надо было тянуть время, Ермил хорошо с этим справился.

— Я?! — удивился здоровяк, — я не тянул время, я пытался объяснить тому парню… — под конец смутился, — ничего святого для него не было. Правильно Саргил ему горло перерезал как барану. Надо было и остальных…

— Есть и такие люди, Ермил, привыкай, — вздохнул Рус, — дарки с остальными, всех не перережешь, — и невольно усмехнулся, вспомнив, что и сам он вместе с Леоном и Андреем начал «карьеру» с грабежа. Снова стал серьезным, — Саргил. А ты внимательней слушай себя, больше доверяй чувству, оно не обманет, — «но и не всегда сработает» — об этом умолчал. Повернулся к старшему другу:

— Леон, а ты в следующий раз заранее предупреждай, а то я ни сном, ни духом! — и прошептал ему в ухо, — зря вы непривязанный «обтекатель» использовали, а вдруг бы он знал да не пожелал принять структуру? Повезло вам, — ободряюще подмигнул нахмурившемуся диверсанту-Хранящему, который хотел было возразить, что «блокиратор» использовали лишь однажды, а после лупили пленника по голове, но… передумал. Вдруг башку ценному языку стрясли?

А Рус тем временем обращался ко всем:

— А вообще, парни, я страшно рад вас всех видеть! Ужасно рад, что все живы! — с этими словами, улыбаясь открытой улыбкой, хлопнул по плечу Леона, Ермила, Архипа и Саргила. Пришлось встать и обойти каждого, потому как они продолжали сидеть удивленные резкой сменой настроя старого друга и спасителя.

Леон намотал на ус и успокоился. Он просто отдыхал, почему-то с удовольствием отмечая, как роскошный шерстяной ковер марался от их грязных комбинезонов. В конце «прохода» Рус, вытянув ноги, сел рядом с пленником и незаметно для всех, за своей спиной, положил руку на его голову. Вроде как оперся. На несколько мгновений замер и переменил позу на более удобную:

— Ну что, рассказывайте! Мне все интересно! — произнес, улыбаясь одновременно всем и каждому в отдельности.

Диверсанты, переглянувшись, заговорили, перебивая друг друга. Чисто дети! Один Леон блаженно растянулся на мягком ковре. Он собирался поспать.

Рус отправил Гелинию все-таки в Кальварион. Перед этим потренировался с ней в «душевной связи».

— Смотри, Гел, я сейчас замру. Вроде как потеряю сознание или усну, но ты не переживай. Помнишь нашу встречу во время «Ссоры Богов», когда ты меня спасала? — они лежали в кровати. За окном стемнело, на столе горел светильник.

— Конечно! Разве такое забудешь! — жена заинтересованно повернулась к мужу, — это было в твоей душе, меня туда Гея привела, ответила на мои молитвы… или это ты?

— Нет, Солнышко, — соврал Рус, чтобы развеять подозрения и избавиться от лишних объяснений, — тогда это сотворила Гея, но там же она объяснила, как это можно сделать, оставила мне такую способность. — «Прости, Величайшая! — молился, говоря эту ложь, — надеюсь, ты меня понимаешь…»

— А почему раньше молчал?! Я тут переживаю за него!

— Не ври, ты меня чувствуешь! Я тебя тоже… но вдруг подумал: а почему бы не попробовать? Конечно, можно было бы и раньше, — перебил он возмущение Гелинии, — но ты же видишь, как я выматываюсь! Выдалась свободная четверть и вспомнил. Хочешь попробовать?

— Разумеется! Давно пора, — Гелиния не удержалась от ворчания. Так, для порядка.

— Только ты не стремись вернуться, сбежать от меня, а то мне будет тяжело…

— И не надейся, любимый, — прервала его супруга, — начинай. Что мне надо делать?

— Ничего. Просто прислушайся к себе. Когда позову, не препятствуй. Я понятия не имею, что ты почувствуешь! Это первый эксперимент.

— Ух ты! Вроде тех, которые ты в саду проводишь или за Эолгулом, когда всех гонишь?

— Примерно.

— Я согласна, не тяни, — с этим словами выпрямилась и закрыла глаза. Её, кстати, не гнал, у неё просто в это время обычно шли занятия в ордене. Подозревала, что это не случайно, но доказательств не имела и ужасно хотела посмотреть, а лучше поучаствовать в экспериментах мужа. Наконец-то!

В голове Гелинии вдруг возник образ Руса… а может не в голове — совершенно не понятно. Скорее в груди, потому как сердце сжала тоска, словно пропало что-то очень важное. Сразу захотелось избавиться от этого чувства, вернуть потерю и Гелиния четко представляла, что для этого нужно. Надо просто горячо пожелать восстановления целостность своей сущности, точнее души — именно часть её куда-то исчезла. Возмутилась и собралась было «вернуть беглянку», и тогда тоска отпустит, сердце вновь согреет любовь…

«Любовь… — всплыла теплая мысль и стало чуть легче. — Русчик говорил, наверное, об этом — не убегать. Значит я там, у него, — думая это, она всеми силами гнала желание избавиться от щемящей тоски, — но почему так плохо, Величайшая! Тогда было так хорошо! И где он? Зачем тогда нужен этот эксперимент без него… Нет, он просто в очередной раз издевается! Ну, дорогой, ты мне за все ответишь!..», — и упрямица Гелиния терпела. Обещала «не сбегать» и держалась. Мысленно костерила Руса, но старательно отпихивала желание «вернуть себя». Сколько времени длилось это мучение, она не заметила, и кончилось все «на раз».

Вдруг она осознала свою встречу с Русом и воспоминание о тоске померкло, показалось мимолетным. Она была там, в его внутреннем мире. Он все объяснил, показал и даже поцеловал на прощанье. Вот это было правдой. А то, что щемило сердце… а щемило ли?

— Продолжим? — Гелиния довольно повернулась к мужу, — да! Ты как, не сильно устал?

— Гел, — Рус смотрел на жену с тревогой, — что ты чувствовала? Как выглядел я? Не в моей вселенной, а здесь, на кровати?

— Ой, Русчик, прости, — она смутилась и задумалась. С трудом приходили неприятные воспоминания, и Гелиния рассказывала о них со стыдом. Как могла забыть?

— Но и ты тоже хорош! Не предупредил меня последить за тобой! Раздвоил жену, а я теперь мучайся, — сказала и улыбнулась, — нет, в своем отражении мне гораздо больше нравилось!

Рус ненадолго задумался, прислушался к себе и выдал:

— Я почти не устал. Ты молодец, не сбегала. Готова продолжить? Вызывай. Только теперь не своди с меня глаз.

Гелиния легко представила особый образ Руса.

«Звонок», как назвал он его, рисуя свой портрет прямо на ней, на смешном коротком черном платье с голой спиной. «От Шанель, — пояснил он тогда, — Была одна модница, теперь она давно старая и страшная. А может умерла, я не в курсе». Кисти приятно щекотали живот и она прыскала от смеха, стараясь не шевелиться и нисколечко не ревновала к той старухе с таким смешным именем.

Муж глубоко уснул и сразу навалилась ожидаемая тоска. Сколько ни жди неприятностей, а они все равно приходят внезапно. Вот и сейчас снова поднялось желание унять щемящую душу. Только теперь Гелиния всё понимала гораздо отчетливей и терпеть получалось несравнимо легче, чем в первый раз. Сильно досаждало только одно — она не знала, когда кончится это мучение. Можно дернуться, убежать — Воли хватит, но в этом случае пострадает любимый Русчик. Надо ждать.

Гелиния занялась полезным делом. Обследовала и постаралась запомнить потускневшую ауру мужа, подняла и отпустила руку — упала, как тряпичная. Потрогала лоб — холодный. Пощупала пульс — редкий. И снова все кончилось незаметно, и снова неприятности сразу забылись.

— Как ты меня назвал? — Гелиния набросилась на Руса, — кобылка с норовом?!

— Скажи еще, что ты жеребец и что совсем без норова и на тебе можно ездить, — ехидно ответил слегка побледневший муж.

— Ты только и делаешь, что ездишь! Значит, ты считаешь меня необъезженной кобылой единорога? Значит, то и получишь!.. Ой, Русчик, ты бледный…

— Да пошутил я, Гел, знаешь же мои глупые шутки. Прости, Солнышко. А бледность — ерунда, через полчетверти пройдет. Долго мы общались. Хоть ты и не убегала, а смотри-ка, силы потратились. Не ожидал. Вспомнила, как я выглядел? Тебе во второй раз легче было? Я говорю про здесь, про реальный мир.

— О-ох, — Гелиния с досадным выдохом откинулась на подушку, — реальный мир… пусть бы тот был настоящим…

— Это только мое воображение, — с грустью в голосе остудил её Рус. Словно сам испытывал тоску по собственным фантазиям.

— Ну и богатое у тебя воображение! Я бы ни за что не додумалась бы до такой красивой самодвижущейся повозки! Ты еще и объяснял, что у неё внутри. Вот выдумщик! Без божественной Силы… ну тебя. А какая скорость! У меня аж дух захватило! А стеклянные башни? Скребки?

— Небоскребы… — грустно поправил Рус.

— Значит, мы поднимались выше неба! Как здорово, Русчик! И ты мне снова врал, что без Силы, на одних крыльях. Да они даже не махали! Вот где ты силы потратил.

— А не бросилась бы отбирать у меня штурвал, я бы тебя не обозвал…

— Да, я с норовом! — неожиданно легко согласилась Гелиния, — Я — княжеская дочь! — Рус не стал поправлять, что вождя, — и ты меня убедил, я кобыла, а не жеребец. Но единороги знаешь, какие умные, — с этими словами, изобразив умильную рожицу,принялась ластиться, пытаясь прогудеть носом. Получилось ужасно, но ни он, ни она не обратили на это внимания, — с нами без ласки никак нельзя…

— Подожди, Солнышко, — Рус опомнился и нехотя отстранился, — тебе как, полегче было?

— Ну вот, как всегда настроение сбил, — жена, не скрывая досаду, отвернулась, — легче. Гораздо. Я же знала. — Говорила отрывисто, вжавшись лицом в подушку, — Но все равно тоскливо. Как часть себя теряешь, и сердце щемит. А ты без сознания лежал, будто тебя структурой оглушили или по голове дубиной. Аура сильно потускнела. Все, давай спать. Скоро светать начнет.

И Рус только сейчас посмотрел в окно. Звезды показывали четвертую ночную четверть.

«Нифига себе, через четверть вставать! Если опоздаю — Пиренгул меня убьет. Как незаметно время пролетело! Это получается… я почти всю ночь провел в глубинах души? Неудивительно, что силы ушли… а молодец Гелька — страдала, но не дергалась. Черт, зря Землю вспомнил, теперь мне тоскливо… рассказать, что ли правду? Вроде и так неплохо… да пошло оно всё! Представится случай — расскажу! Теперь поверят… — как-то само собой подумал во множественном числе, вспомнив и Леона, и Андрея с Грацией и даже мысленно улыбнулся, представив их удивленные лица: «Как без Силы?!». — Всё, спать. «Друзья», разбудите вначале первой утренней четверти…», — предупредил Духов и неожиданно провалился в сон. А думал, от нахлынувших воспоминаний уснуть не получится и придется заставлять себя.

С Леоном и Андреем «поговорил» следующей ночью. Управился всего за две четверти, а силы потратил столько, сколько в первый раз, когда вызывал воина из Кальвариона. Потому что, в отличие от Леона, Андрея днем не видел и удерживать отражение его души всего один статер, чтобы объяснить «что к чему», стоило почти всех его телесных сил. Воля Андрея оказалась несравнимо сильнее Воли Смилула, воина не-мага. «Звонок» ему дал уже со второго захода, только через целую четверть активной подпитки Силами Духов.

Гелиния в это время сидела, отвернувшись, зажимая глаза руками, чтобы не видеть страдающего Руса, которому ничем не могла помочь. Сила Геи не заменяла жизненные силы человека, коих множество видов. Это не просто «правка токов и снятие блоков». Удивительно, что у Духов, точного числа которых Рус до сих пор не знал, нужные Силы имелись. И как обидно, что к мужу в это время и прижаться нельзя, нельзя облегчить его страдания! Чужая аура, видите ли, мешает!

После того, как супруг уснул уже обычным сном, Гелиния дала себе волю и всласть поревела. Тихо, в подушку, дабы не потревожить дорогого, но сумасбродного мужа.

Через день Рус отправил Андрея, Грацию и Гелинию в Кальварион. На всякий случай они окутались защитами. Если Андрей накануне, повозмущавшись, согласился довольно быстро (не без влияния восторженной Грации), то жену пришлось уговаривать. Как обычно, взбрыкнула. То отправь меня, да отправь, а тут вдруг «без тебя — никуда!». Уговорил, конечно, и не стоит описывать как. Андрея послал не просто так, а как доверенного телохранителя Гелинии. Грация пошла «прицепом». Не разрушать же семью?

Вольмар, галатинский воин-маг, рассказал всё. Пораженный возможностями местных Хранящих, он вывалил на Максада, Рахмангула и Руса, на которого косился с нескрываемым ужасом, массу нужных и ненужных сведений. Пытать, использовать ненадежный Знак «правдивости» или ломать блок памяти оказалось без надобности, зато пришлось отсеивать важное от второстепенного.

Рахмангул не признавался себе, что боится нового зятя не многим меньше, чем пленный. На плато Шаманов это чувство возникло и в дальнейшем только укреплялось. Старался не встречаться с ним, не разговаривать, но сейчас пришлось — Рус притащил «языка», захваченного четверкой месхитинцев. Напуганного до полусмерти привел, такого, что и пытать не понадобилось. Командующий тирскими войсками старательно гнал от себя мысли, чем это он его достал. Воображение рисовало самые страшные картины. А меж тем, всё произошло гораздо прозаичней.

Когда ранним утром Рус повел галатинца в шатер к Максаду — резиденцию войсковой разведки в полевой ставке тирской армии, то просто повернулся к нему, растянул губы в зверином оскале и с леденящим душу спокойствием произнес:

— Вольмар Склизкий, если будешь врать, я тебе голову откушу.

Больше всего мастера-Текущего поразила не сама угроза, в которую мгновенно поверил, а то, что подмастерье-Хранящий^[103] знает его имя и школьное прозвище среди Текущих! В память он точно не влезал. Все, воин-маг окончательно поплыл. Он и так с трудом сохранял здравость рассудка, анализируя собственное пленение и абсолютно невозможное путешествие по «песчаному лабиринту», оказавшемуся… Звездной тропой!

— И где твои обещанные этруски, Рус? — это были первые слова Рахмангула после вывода пленного. Спросил строго. Можно сказать, излишне.

Но не стоит думать об этом сорокалетнем воине, как о трусе. Он успел покомандовать сотней сарматских наемников в войне между Ренией и Вифинией, где показывал личную доблесть и изворотливый ум. Во время Великого Похода командовал всей сарматской армией и проявил себя как хороший полководец и тоже за спинами не прятался. Рус — единственная иррациональная слабость. Дошло до того, что он просил отца не назначать зятя себе в помощники, мотивируя самыми разными предлогами. Пиренгул остался непреклонен:

«Я сказал, пойдет! Прислушивайся к его советам и предоставь свободу действий. Назначь старшим над шаманами, это как раз для него. Но командуешь — ты, окончательные решения за тобой и спрос с тебя!»

— Не ведаю, господин командующий! — главный армейский шаман вытянулся по стойке смирно. — Связи с кораблями нет, а вышли они месяц назад. Собирались так быстро, как могли! Лично подгонял, господин командующий! Купцы утверждали, что как раз примерно месяц ходу и точной даты нападения мы тогда не знали.

— Что-то я их не наблюдаю в наших войсках, — съязвил Рахмангул. Принижая зятя, он рос в собственных глазах.

А Рус не то, что прикалывался, он просто видел боязнь шурина. Еще после Плато Шаманов заметил, и не знал, как с ним держаться, чтобы и его не обидеть, и себя не опускать. Но если совсем честно, то он его нервировал, если не сказать бесил. С трудом сдерживался от грубости.

— Не могу знать, господин командующий! — Рус выбрал «уставщину».

— За этот месяц ты бы мог их по одному по своей «тропе» перетаскать!

А вот это перебор. Князь пока еще Пиренгул и весь план обороны обсуждался именно с ним, в том числе и эскадра с тысячей этрусских воинов. Рус еле стерпел:

— Никак не мог! К сегодняшнему дню в твоем подчинении находилось бы всего пять десятков — погоды не сделают. Слишком далеко и слишком много Силы уходит… — «Будто больше дел у меня не было!» — возмущенно подумал, произнося это ненужное оправдание.

— Вы что как дети! — Максад не выдержал, взорвался. Вот кто больше всех знал о Русе и нисколько его не опасался. Не боялся и старшего сына Пиренгула — своего друга с далекой юности и родственника. В смысле с князем они дружили, тогда еще сыном прежнего вождя Сарматов. А Рахмангула он держал на руках, когда тот под борком проходил, не нагибаясь.

— Рус, не устраивай балаган! Рахмангул, а ты мог бы обсудить более насущное, чем спрашивать давно обговоренное! — у шестидесятилетнего, всегда уравновешенного тиренца крылья носа трепетали, как бабочки. Завелся опытный «безопасник».

— Почему бы не порадоваться вражеским потерям, для начала? Узнали точные силы, направления ударов — почему бы не обсудить это? — Максад постепенно успокаивался.

Повисла неловкая пауза. Командующий отводил взгляд от него и от Руса, а последний старательно разглядывал кончик своего правого сапога и заговорил, словно вычитывая речь с этой важнейшей части обуви:

— Мы имеем три лагеря противника: под Далором, под Неядами и под Карагиром^[104]. Все — без защиты крепостных стен. Вопрос такой: атаковать их, пока они стоят или ждать выдвижения. От планов захвата Эолгула они не отказались.

— Планировали бить их в поле и я не вижу причин переносить удары в города, — сказал Рахмангул, сфокусировав взгляд между Максадом и Русом. Для пущего спокойствия скрестил руки, — ни к чему множить потери настоящих тиренцев, — не удержался от подначки.

— Вообще-то сейчас у них настрой далеко не боевой. Сильно пробрали их наши диверсии, — Рус не остался в долгу.

Их готовили лично он, Отиг и лично Пиренгул, который наносил на горшки проникающие Знаки. Тысяча Знаков! Три дня маялся. Рус считал это паранойей — эту нудную работу князь вполне мог поручить другому Пылающему.

— Одних невосполнимых потерь — две тысячи (вечером в галатинском корпусе состоялся сеанс связи с остальными двумя армиями, оттуда Вольмар и узнал общее число потерь), это я чуток приуменьшил, раненых примерно столько же и они пока лечатся. Кроме того, тысяча — полторы единорогов потеряны, а какая из всадников пехота?

— Я все это прекрасно слышал из уст галатинца, нет необходимости повторять, — проворчал командующий, — зато магов потеряно всего пять десятков. Живучие, как глиноты, — сказал с явным намеком, — а маги как раз в обороне сильнее. Шесть сотен против нашей сотни.

— Ста шестидесяти, ты учеников не посчитал, — на что Рахмангул презрительно скривился. — Добавим сюда шаманов, — продолжал Рус, не обращая внимания на подколки командующего: «Да пошел он! Я ему не мама, от детских страхов спасать. Но я-то почему завелся? Фиг с ним, потом разберусь. Только бы он в деле обходился без комплексов… и я тоже…», — И всех отправим на один лагерь, на самый слабый — далорский. Там осталось всего сто семьдесят пять магов.

— А в это время сорвутся в поход два других лагеря. Заставим женщин голые зады показывать, чтобы те отвлеклись? Кем мы их будем останавливать? — Рахмангул съехидничал, высказывая вполне здравую мысль.

Максад, слушая «обсуждение стратегических планов», хмурился:

«Ну хоть так, может и выйдет чего. Хвала богам, не в штабе, не при свидетелях… — Сам не встревал. Его служба — разведка-контрразведка. — А молодцы Русовские друзья, надо их похвалить от лица командования, не ошибся я в них».

— Ты же слышал пленника, Рахмангул! Изначальная стратегия требует корректировки, лечат раненых. Дня три-четыре простоят, на это настроились…

— Но он точно не знает! — перебил его командующий, — мало ли как настраивались! А затянется штурм — галатинцы успеют сообщить другим корпусам. Есть два варианта: либо те пойдут спасать своих, либо воспользуются моментов и скорым маршем двинут на беззащитный Эолгул. — Наследника Пиренгула, наконец-то захватило дело — Рус отодвинулся на второй план.

— Даже если так! — воскликнул «любимец Великих Шаманов», — основным нашим силам всего день пути до Далора! Мы-то всех можем посадить на единорогов! В случае, если другие корпуса пойдут на столицу, мы всегда сможем бросить к Тартару тех галатинцев и обогнать их основные силы, перерезать путь. Они-то, в отличие от нас, не такие мобильные, они пешочком потопают…

Заманчивая идея — разбить врага по частям, что впрочем, и предусматривалось в начальных стратегических зарисовках, обрела конкретику, и Рахмангул окончательно включился в обсуждение…

Коалиционная армия разделилась специально. Их стратеги посчитали, что скорость высадки и быстрое продвижение вглубь территории Тира имеет большее значение, чем «единый кулак». Высадка в одном, самом крупном порту — в Карагире растянулась бы на двое суток и за это время тиренцы смогли бы собрать свои разбросанные по побережью силы, они все — всадники. Тем более необходимо было поддержать уверенность Тирского князя в «мирном» проходе к пятну. Хорошо сработали Максад и Пиренгул с дезинформацией, ничего не скажешь. В добавок ко всему, коалиционные командующие уповали на свое подавляющее преимущество в склонных к Силе. Кстати, в пятно эти войска идти не собирались, перед ними стояла задача исключительно в завоевании Тира. Каганскую землю будут захватывать следующие армии, а осваивать многочисленные переселенцы, коих в густонаселенных странах набиралось множество.

Далорский лагерь за два дня укрепился. На пустыре, выходящем в «загородную» степь (стены в этом городе-порте, построенном самими кочевниками, отсутствовали за ненадобностью) выросла крепость, сложенная из камней от разобранных по округе зданий. Хватило на стену высотой в четыре локтя. Пронзающие постарались. Разбирали, левитировали, устанавливали. В этом они были непревзойденными умельцами.

По непонятному капризу их бога, Эоса, они не могли поднимать «живых двигающихся тварей» — животных и людей, в том числе и самих себя. Не помогали даже «ухищрения» наподобие «метел», «ступ» и других «ковров-самолетов», дабы действовать как бы «опосредованно». Не летали с людьми, как ни старайся. Зато пошвырять в противника разным тяжелым сюрпризом, вырвать у него оружие, нагнать страх — запросто. Правда, расстояние, на котором Пронзающие действовали наиболее эффективно, по-военному называлось «ближний бой» и в этом они намного уступали античным механизмам наподобие баллист и иже с ними, включая пращи и луки. И с «ужасом», который маги могли внушать, учили справляться всех новобранцев. Но Пронзающих все равно в армии уважали: связь, обустройство лагеря, разбор завалов, поиск скрытых ловушек, в которых не было ни капли Силы, расчистка дороги… всего не перечислишь.

Единственный мастер-Хранящий укрепил стены. Моральный дух воинов успел восстановиться, большая часть раненых встала в строй. Готовы были выдвинуться хоть сегодня, но начальство согласовывала планы с другими корпусами. Вроде как наметили на послезавтра, как вдруг…

Кочевники налетели с веселым гиканьем. Закружились вокруг лагеря и стали бросать стрелы через невысокую стену — в кого боги направят. Или их треклятые предки. Сил одних дежурных магов на защиту всего лагеря не хватило и первый залп достиг кое-каких целей — ранив бездоспешных воинов в шатрах. Подключились другие маги, усилили щит, но следующие стрелы полетели со Знаками и снова кого-то задело. Пришлось еще укреплять структуры и только тогда стрелы стали бессильно скользить по «щиту».

По всадникам, конечно, стреляли. Но их дарковы тирские луки били дальше, а стрелы защитников доставили противника только на излете. Варвары четко держали дистанцию. Командующий корпусом, справедливо опасаясь засады, запретил ретивым кавалеристам «разогнать наглецов».

— Их всего восемь сотен, — убеждали они, — нас семь. Порвем на ремни и скакунов добудем! У нас две сотни товарищей — пешие!

Вместо этого, командир приказал ударить по кочевникам Силой. «Ледяные копья», «огненные шары» и «воздушные кулаки» собрали жатву. Жаль, небогатую — ловкие оказались и Знаки имели неплохие. Зато магия заставила наглых варваров рассыпаться… открыв в степи лагерь противника. Щиты, сверкающие мощными Знаками, стояли один к одному и один над другим, скрывая точное количество войска. На опытный взгляд командующего — тысячи две, построенные одной фалангой.

Магическая дуэль затянулась. Вскоре выяснилось, что склонных к Силе у кочевников значительно меньше и они вполне ожидаемо метили в одно место, стараясь пробить брешь в стене. Но главный маг корпуса заверил — не выйдет. «Они быстрее перегорят и тогда мы всех разметаем. Возьмем тепленькими». Командующий не стал в очередной раз напоминать о промашке в порту. Поверил и скомандовал готовиться к атаке. Время подтвердило слова начальника над склонными к Силе: интенсивность обстрела падала, огромная фаланга заволновалась и стала медленно отступать, пропуская все больше и о больше структур галатинцев.

«Уходят!», — азартно подумал командующий и объявил «готовность», одновременно подозвав связного-Пронзающего. К сожаленью, в других корпусах в это время «в потоках Силы», как объяснял маг, в очередной раз никого не оказалось. Не по расписанию, дарки их, этих Пронзающих раздери!

Вдруг к командующему подлетел гонец:

— Со стороны города шаманы! Две сотни!

— Дарки! Всех Говорящих туда, усилить щиты со стороны Далора! — часть магов, которые «по совместительству» владели и этим свойством, снялась с обстрела уже полуразрушенной отступающей фаланги и побежала в противоположный конец лагеря.

«Хитрые варвары, заработали передышку, — досадно подумал опытный командующий, повоевавший в свое время на настоящих варварских землях, — но ничего, наши шансы выше. Пусть подтягивают резервы. Маги — вот в чем мое преимущество…». «Готовность» не отменилась, а только растянулась. Плохо держать воинов в постоянном напряжении, можно «перегореть», но ничего не поделаешь. «Дарковы варвары!», — в очередной раз ругнулся командир.

В победе собственных Говорящих нисколько не сомневался. Не раз они доказывали свое превосходство над «тупыми» Духами Предков: их структуры легко отправляли тех обратно в «Мир Ушедших»^[105] — дурацкий аналог чертогов Богов.

Шаманы, отгородившись общим «щитом» из Силы Предков, кстати, хорошей защитной структурой, если её так можно назвать (шаманы не «структурировали» Силу, они просили Предков), сидели на пустыре плотной кучкой. Рядом с каждым стоял посох, по которому ловко бегали пальцы. Две сотни Духов воплотились одновременно и, воя страшными голосами, понеслись на мини-крепость, грозя крушить, ломать, убивать и… завязли в защите. Завывая еще сильнее, принялись рвать белую пленку (щит из Силы Эола, творение Ревущих), а в это время, высунувшись за «щит», их «обстреливали» Говорящие — другие Ревущие, легко развоплощая. Волею Богов именно склонные к Силе Эола чаще других совмещали в себе способность к «говорению». Впрочем, некоторым Духам удавалось прорываться и тогда воинов не спасали любые Знаки — один, второй, третий падали изломанными куклами. Этих призраков Говорящие «отлавливали» с особой злостью, на что тем самым Духам Предков было глубоко плевать. В смысле на злость, а не на развоплощение. Наконец, шаманы, почувствовав приближение отката, приступили к планомерному отступлению. Уставшие Говорящие, тоже балансировавшие на грани, вздохнули с облегчением. Потерь всего несколько десятков воинов — отличная работа! Как вдруг…

Небо над лагерем затмили Призраки. И было их тысячи. С диким зловещим хохотом упали они на защитников. И обуял всех ужас.

Маги забыли о других противниках, забыли о прочих защитах. Они ставили ментальные щиты. Те, кто умел. Пытались оградить многих, но постепенно ограничились индивидуальными — Силы, потрепанные сражением, уходили, каналы буквально физически жгло. Говорящие самоотверженно «расстреливали» Призраков, развоплощавшихся не так легко, как Духи Предков, но вскоре и они повалились в откатах.

Вдруг один воин, потом другой, дико захохотав, вскакивал и бросался рубить своих товарищей, не оказывающих никакого сопротивления. Остальные сидели, скрючившись, и зажимали уши, словно это могло прогнать дикий, парализующий страх.

Быть бы им всем убитыми своими же, как опять-таки вдруг, без видимых причин Призраки стали исчезать. За каких-то полстатера пропали все, оставив после себя сущий бардак. Сбитые шатры, разбросанные щиты и мечи, поломанные луки, взволновано гудящие единороги и сидящие на корточках воины. Треть галатинцев валялись порубленными, а часть из них лежали мертвыми без видимых повреждений. Никто не обратил внимания на выбитые ворота и ворвавшихся в лагерь всадников. Только с десяток наиболее сильных магов — высоких мастеров и одного бакалавра, вяло поднялись и, отцепив от поясов мечи, бросили их на землю. Оружие для них больше ритуальное, чем действительно боевое. За исключением воинов-магов, конечно.

Сражение закончилось в первую вечернюю четверть. День пролетел незаметно, хотя казалось, что бой не кончится никогда. В половине второй вечерней четверти состоялся назначенный сеанс связи между ставкой Рахмангула и штабом Руса. В ставке обрадовались победе и сообщили, что в лагерях месхитинцев и гроппонтцев замечено странное шевеление, похожее на подготовку к походу. Рахмангул разрешил переночевать, но с утра «лететь быстрее ветра», о месте встрече договориться в начале первой утренней четверти. Пленных оставить на попечение местных властей (жители потянулись в город буквально через статер после победы: как узнали — неизвестно). Воинов покараулят на огороженном рынке, офицеров и магов — в темницу. Антимагические кандалы Рус предусмотрительно распорядился взять с собой.

А всего командующий выделил зятю три тысячи сабель, из которых тысяча — пехота, то бишь мечи, и разрешил взять лишь полста магов плюс всех учеников (шесть десятков) и шаманов. Они и разбили двадцати пяти сотенный корпус галатинцев.

Тирские Пронзающие легко поняли объяснение Отига, слились с Силой и… остались недовольны: «Через астрал говорить было легче. Силы меньше уходило и не выталкивало. И в любое время можно было вызвать, достучаться, а тут… надо заранее определять время. Неудобно», — но хоть так, чем пользоваться гонцами да голубями. Любопытно, почему Пиренгул ничего не рассказал магам и откуда сам узнал о «слиянии», он ведь тоже только мастер? Рус терялся в догадках, еще раз убедившись в скрытности тестя сравнимой, разве что с ним самим.

Завтра в поход. Что ж, воинам не привыкать, а пока… победители праздновали в большом роскошном шатре командующего галатинским корпусом в центре их мини-крепости. Без излишеств, конечно: ночью надо поспать, восстановить силы.

— За тебя, Рус! — Леон поднял кубок. Встали и подняли вино Отиг, Рустам, Портурий, тройка диверсантов-месхитинцев, старый шаман Барангул и еще десяток высших офицеров тирских полков. Простым воинам по чарке налили, накормили и спать уложили.

Рус тоже выпил стоя и сказал:

— Спасибо, соратники, но каждый воин достоин упоминания! Леон, ты рассказал о штурме с двойным отвлечением, а без Барангула и остальных шаманов, нас не услышали бы Великие Шаманы и не пришли бы к нам со своего плато, — Избранный Предками — так иногда называли шаманов — в ответ важно кивнул.

Он был уверен, что это именно их призыв дошел до Великих. Рус — молодой Хранящий и Говорящий, что неудивительно для этруска (он слышал об этом племени вскользь и путал «говорение» с Призывом), только подсказал каждому шаману пожертвовать немного крови, которая содержала толику Силы Предков. И они были услышаны! Рус вычитал подобный способ в богатой библиотеке всезнаек — Хранящих. Тогда Барангул даже поспорил с ним. Этруск его убедил и приказал призвать Великих в самом конце, по его знаку. И снова старый шаман рассмеялся, мол, надо с самого начала просить Великих и тогда тирской крови не прольется совсем. Нет, опять он оказался правым: вне своего Плато Великие Шаманы не так сильны. К тому же развоплощаются Говорящими и не могут долго оставаться вне облюбованного ими места с печатью Первых Великих.

«Этого зятя Пиренгула ждет великая судьба, — глубокомысленно заключил старый шаман, — как точно все расставил! Жаль, что не тиренец по крови, хотя… не надо нам нового «Великого Похода». А вот в новые земли я бы с ним пошел…», — пятно звало даже старых кочевников.

— А доблестные воины, стоявшие в большой фаланге, изображающей наш лагерь? Много полегли… — Рус скорбно склонил голову, — но не зря! — гордо взметнул ввысь кубок, — все показали чудеса храбрости! За павших! Пусть веселятся в чертогах Богов или в долинах Предков — каждому по вере.

Выпили и за это. Один полковник прошептал другому:

— Не так уж много и погибло, всего пара сотен. А какая доблесть — постоять за щитами? Раздул подвиг, выслуживается.

— Вечно тебе крови мало, — отмахнулся его товарищ, — зато считай половину галатинского корпуса в плен взяли. Со всеми магами и командующим. Чем плохо?

Ворчливый полковник поморщился:

— А кому выкуп за них достанется? Ни мне, ни тебе, а князю и я уверен, ему. — И осторожно, чтобы другие не заметили, кивнул в сторону Руса.

Собеседник, полковник одного из шести тирских пехотных полков не поддержал кавалериста, промолчал, неопределенно пожав плечами. Он давно служил князьям. Сначала Асману, теперь Пиренгулу. Жалованье получал, «трофейные» премии, почет и уважение. Пленные — дело князя. Пехотинец привык, а вот кавалерист — бывший вождь мелкого рода еще не понял службу. Ничего, вольница выйдет. Жаль, дрянной характер останется.

(обратно)

Глава 9

Корпуса коалиции вышли ночью, когда Рус в далеком Далоре спал без задних ног. Скорым маршем двинулись на соединение друг с другом к городку Баламбор. Им, как они и рассчитывали, удалось добыть множество подвод с борками. Теперь и припасы везли и поочередно присаживали уставших пехотинцев. Рахмангул приказал своей разведке только сопровождать продвижение, а «вольным» кочевникам разрешил трепать колонны как им вздумается. Не особо у них это получалось, но спокойствия захватчикам не добавляли.

Войско Руса Рахмангул направил прямо к месту соединения вражеских корпусов, решив дать генеральное сражение. Приказал прибыть туда и ждать подхода неприятеля. Это дней пять — шесть. Приступить к подготовке оборонительных позиций.

К сожалению, через Пронзающих особо не поговоришь. Им приходилось «возвращаться», передавать слова собеседника, выслушивать речь «со своей стороны», сливаться с Силой, передавать сообщение, ждать ответа и опять возвращаться. Так несколько раз. Испорченный телефон! Мастера-Пронзающие выматывались донельзя, а толку — чуть.

На привалах Рус матерился, обзывал шурина последними словами, самыми мягким из которых были «ишачий сын». Леон, не понимая и половину ругательств, в конце концов не выдержал:

— Замолчи, Русчик! — надо отметить, что Рус костерил командующего только в обществе «своих»: Леона и бывших рекрутов-месхитинцев. — Его можно понять! Он, считай, всю пехоту нам отдал, половину магов, пол кавалерии. Кем бы он их «разбивал по частям, на марше», — неумело передразнил друга.

— Стратег хренов, — по инерции продолжил Рус и уточнил, — не ты, Рахмангул. Такой план поломал!

— Ну да, ты все уши им истоптал: общими силами перекрыть движение одного, ближайшего к нам корпуса. Быстренько их разбить и броситься вдогонку за вторым. А где гарантия, что мы не увязнем? Тогда второй корпус успеет ударить нам в тыл или бросит его и пойдет на беззащитный Эолгул. Сам же говорил, что Великие Шаманы смогут еще раз выйти не раньше, чем через месяц.

— Да у нас и без них есть чем удивить!

— Нисколько не сомневаюсь! Но Рахмангул в том не уверен. Я его прекрасно понимаю. Генеральное сражение на заранее занятых, подготовленных нами позициях. Силы примерно равны, у нас даже преимущество в кавалерии. У них, конечно, маги, но тут Рахмангул, окрыленный твоей победой, надеется на тебя и Отига. Только бы они не отказались от своих планов! Всё логично, как ты любишь выражаться.

— Не откажутся, — уверенно сказал «триумфатор Далора», — и командующий, и главный маг подтвердили слова Вольмара. В сборных армиях редко отступают от согласованных планов…

— Мои слова, — серьезно сказал Леон, — молодец, Русчик, запомнил. Хвалю.

— Леончик! Ты никак пошутил? — делано-удивленно произнес Рус, на мгновенье замешкавшись от резкой смены темы. Не умел старый друг шутить. Только в экстремальных ситуациях мог высказать что-нибудь остроумное.

— А что, получилось? — переспросил ученик Хранящих. Это уже совсем в еврейском духе. Ой, здесь говорили в «кушинарском». Многие не ведали о том народе, но слово в обиходе активно использовали.

Пиренгуловский зять, а за ним и сам Леон расхохотались. Рус унял раздражение. Друг сделал свое дело — разложил мысли Рахмангула по полочкам. Только об одном он не подозревал, о нежелании княжеского сына встречаться со своим зятем. Это тоже сыграло роль в перемене планов и Рус думал об этой причине, как об основной. Потому и бесился. Ошибался. Не до такой степени Рахмангул его боялся, чтобы совсем потерять голову.

Стояла теплая летняя ночь. Небо заволокла невесомая дымка, суля на завтра безветренный день. Эол, уставший за последние декады, отдыхал, набираясь сил. Безмятежно спали и двое друзей. Теплые блики огня, смешавшись с холодным блеском ночного светила, играли на лицах обоих, проявляя замысловатую смесь спокойствия и тревоги…

Городок Баламбор, был по сути большим поселением оседлых кочевников-хлебопашцев. Десяток добротных каменных одно-двух этажных домов с большими садами и хозяйственными пристройками, перемежался с массой бедных глинобитных сооружений. Была центральная храмовая площадь, вокруг которой расположились четыре маленьких храма: Эола, Геи, Гидроса и Лоос. Последний — запущенный, с трухлявым деревцем, торчащим из открытой крыши бывшего алтаря. На травяных обочинах узких улочек паслись гуси, из-за заборов доносился собачий лай, слышалось блеяние коз и другой непонятной скотины растревоженной проходом тирских войск.

Армия Руса пришла, согласно договоренности со ставкой, на день раньше армии Рахмангула. Пока воины ставили загородный лагерь, Рус, Леон, Отиг, командир кавалерийского корпуса полковник Кортагул и командующий пехотными частями полковник Акбур выехали на рекогносцировку. Закончили перед самым закатом, определившись с основными позициями. Но окончательное решение, конечно же, за Рахмангулом.

На въезде в поселок высшее воинское начальство поджидала пятерка наиболее уважаемых, и соответственно состоятельных жителей во главе с градоначальником, городским головой Гафулом — пухлым степенным мужчиной. Среди тиренцев — жилистых и худощавый, такие люди встречались редко.

— Господин командующий, — смело обратился он к голодному Русу, когда тот еще только приближался к местным жителям, — твои интенданты требуют овса для единорогов, а боги видят — у нас нет столько! Мы всей душой для наших защитников, но не имеем. И так порезали почти всех гусей, отдали сто борков. Куда больше? Мы исправно платим казне… — вслед за ним в этом же плане заговорили и остальные четверо.

Пиренгуловский зять остановил Воронка рядом с кобылой старосты. Единорог, не теряя времени, приступил к заигрыванию, а Рус ответил:

— Помилуй, уважаемый…

— Гафул, — толстячок с достоинством поклонился. Живот не помешал.

— Гафул. Интенданты, скажу по секрету, такая сволочь, что… лучше с ними не спорить. Тише, уважаемые! — остановил поднявшееся возмущение, — завтра придет обоз и приведет его наследник Рахмангул, вот с ним и решите вопросы по расчету или возмещению. Я в этом не сведущ. А пока наскребите, пожалуйста, — это слово снабдил своей знаменитой звериной усмешкой, от чего баламборские старшины замолкли окончательно, — хоть по нескольку пригоршней для каждого животного. Они, бедные, двое суток скакали галопом, а дабы облегчить их участь нам пришлось оставить корм. Траву похватают и летят. Войдите в положение! — и снова «улыбнулся».

— Найдем, господин командующий, — городской голова оправдал название своей должности — опомнился первым. Правда, заговорил с хрипотцой.

— Вот и славно, а то мы голодны, как волки. Скачите к интенданту, — с этими словами хотел и сам сорваться в давно устроенный лагерь, как вспомнил удивление полковника Кортагула: «Я в том году здесь был, господин командующий, везде рос хлеб. Нынче едва ли половина полей посажена. Смотри, господин Рус, кругом бурьян».

— Да, вот еще что, — услышав начало новой речи, глава поселения живо развернул свою кобылу, — мы заметили поля у вас пустуют… не пояснишь почему? Не из-за Лоос, надеюсь?

— Хвала богам, то, что засеяли неплохо растет и без помощи лоосок… ну-у сорняков поболе, некому их извести. Но раз Боги решили, что она лишняя, то кто мы такие, чтобы это оспаривать? Они, лооски, противными были… я не о красоте веду речь. Хитры и коварны, до мужчин охочи. Срам один. Правильно их Боги наказали. Но с другой стороны и польза от них…

— Ты мне не о лоосках, а про бурьян ответь! — перебил его Рус, — я голоден и зол. — Говорил и сам не понимал: «чего я так вцепился за эти сводки с полей»?

— Так рабы проклятые! — выкрикнул Гафул давно наболевшее и опомнился. Продолжил спокойней, но не менее уверенней, — лоосками прокляты, это все знают. Как метки пропали, так и побежали все как есть! Деток малых своих не пожалели — в пятно нелюдей потащили! На гибель себе, не иначе. Кого словить сумели, пришлось на цепь садить. А это дело?

Рус заиграл желваками, но пересилил себя — не место и не время. После собственного лоосского рабства, после ошейника Грации он терпеть не мог любые формы этого явления.

«Вот что меня мучило! — понял он, — я и без его слов это подозревал…»

— Я тебя немного расстрою, уважаемый Гафул, — старался говорить, как можно уважительней, — ты сильно не надейся, что цены на хлеб и овес взлетят. Сподобят боги — отобьемся от нашествия, по их воле — твои поля не пострадают, но на осенний рынок особых надежд не питай. Знаешь, почему? — вопрос риторический, Рус и не ждал ответа. Хозяева молчали, — Потому что из Месхитии придет много кораблей с зерном. Купцы пронырливые, уже все разнюхали, а урожай у них в это году будет не меньше прошлого. Угадай, почему? Да потому что там, в полях работают не рабы, которые бегут не меньше нашего, а поселенцы. Они платят частью урожая за землю, она там вся архейская, остальным торгуют. Думайте, хозяева! — после этих слов сорвался в галоп. «Свита» поскакала за ним.

— О чем это он? — удивленно произнес один из старейшин.

— Потом объясню, Ишбул, — хмуро ответил градоначальник, — поехали к интенданту. С этим командующим, зятем нашего князя, лучше не спорить, — и поскакал в сторону лагеря. А ведь ничем не выдал своего знания положения Руса! Голова…

Противник подошел через три дня после слияния армий Руса и Рахмангула.

К встрече готовились, не покладая рук. Расчистили-замаскировали позиции для засадных и основных полков, просчитали резервы, распределили магов (тройки учеников «притирали» к мастерам для создания круга Силы), выбрали расстановку для шаманов. Конечно, приблизительно, да предварительно. Только битва всё расставит по местам. Командующий галатинским корпусом, которого Рус взял с собой и с которым долго беседовал Рахмангул, не знал план этого сражения, потому как в его задачу входил обход Эолгула с запада, со стороны кагантопольского тракта. Да и вообще никаких планов на конкретные битвы у коалиционной армии не существовало, государи всецело доверились объединенному штабу под началом главнокомандующего, опытного гроппонтского генерала Плиния.

Рус наблюдал за Отигом с помощниками, готовящим что-то экстраординарное, мотался, проверяя вверенные ему войска, спорил в штабе, пропадал в подразделении «диверсантов». В общем, загружен был по самую макушку, но тем не менее выбрал время и посетил Далор. Он уже всерьез забеспокоился по поводу задержки этрусского десанта. Хвала богам, в «наследстве» из библиотеки Ищущих нашлись координаты Баламбора. Место находилось в запущенном оливковом саду за храмом Лоос. Что там когда-то понадобилось магу-Ищущему, ведомо одному лишь сгинувшему Эребусу.

Рус, с целью «разведать обстановку», уходил оттуда же. Нормально, никого. Местные и днем к храму не подходили, опасаясь проклятья, а ночью и подавно.

— Ну что ты, мой дорогой, — успокаивал он Воронка, — все будет хорошо, — шептал в ухо и трепал за ушами.

Единорог нервничал. Их племя никогда не ходило ни по «тропам», ни по Звездным дорогам. Пропадали они там. И борки пропадали. Раз — и нет их. Мелкие геянские животные, носимые людьми, еще худо-бедно выживали, крупные местные звери умирали, а вечные спутники эльфов, помотавшиеся по мирам, исчезали бесследно. Парадокс!

«Яма… падение через песок… на той стороне — прыжок и надо встать на ноги, — единорог так понял его объяснения, — это не через Тьму…», — Воронок уговаривал себя, гнал страх и убедил. Безоговорочно доверился любимому и так часто пропадающему хозяину.

— Вот и славно, родной ты мой. От Силы ты зависишь — её в «яме» полно, а царством Эребуса там и не пахнет, это как бы «ничейное» расслоение. Да почему ничейное — моё! Я в нем хозяин и с тобой ничего не случится. Я в этом убежден, а значит, так оно и есть, — уговаривал одновременно и себя, так как не очень-то и верил, — ты пройдешь, Воронок, живым пройдешь! — чуть не прорычал он, вызывая в себе злость и на волне ярости, придающей уверенность, послал скакуна в желтое пятно. Сам, на всякий случай, сидел верхом, окутав обоих «пыльной стеной» и сжав посильнее колени, словно это могло удержать высокого умного коня с витым рогом из центра лба от исчезновения. Пропадать, так вместе! Воронок прыгнул без колебаний.

Обошлось. Очередное чудо свершилось. Единственный минус — единорог пять ударов сердца приходил в себя: шатался как пьяный и молча тряс головой. Дух Слияния с Животными, конечно, помог, постарался. И скакал Воронок по ночному Далору распираемый гордостью: «Мой хозяин — самый лучший и самый сильный из людей! Он почти что единорог!», — а память предков подсказывала, что даже эльфы так не могли. А может, не хотели. Таких тонкостей единороги не различали.

«Ты прости меня, Вороночек, за риск, но без тебя — никак, — мысленно оправдывался Рус, — да и не было никакого риска, я знал!.. ну, пусть чувствовал — для меня это одно и то же…».

Ночью, никого не предупреждая, где взять транспортное средство? Пешком по извилистым улицам ходьбы целую четверть, не меньше. Да и опасно в послевоенном городе, чревато непредвиденными задержками — «волки» распоясались. А надо было пробираться через весь растянутый вдоль подковообразной гавани город: от таверны «Тихая гавань» на восточный берег бухты в неприметный домик в местном «квартале перевозчиков». Другие координаты он недавно узнал, и внутренняя библиотека их услужливо подсовывала, но… боялся попасть «в лес» вместо «Кушинара», как уже случилось однажды.

Воронок донес хозяина без проблем, за каких-то двадцать статеров. На стук долго не открывали. Рус стал пинать ворота и только тогда послышался заспанный голос:

— Кого там Тартар несет! Иду! Перестань колотить в двери, а то… — угроза осталась невыясненной и через несколько мгновений послышалось движение засова, — предупреждаю, у меня лук. И собак спущу! — но лая не слышалось, — Без глупостей! — Ворота резко распахнулись, а хозяин оказался в трех шагах от них. Стоял в неожиданном месте, на траве возле забора, будто не сам распахивал створку. На незваного гостя смотрел наконечник стрелы.

— Привет, Адыгей! — сказал Рус, широко улыбаясь, — а почему не спрашиваешь кто там?

— Ты?! — тетива ослабла и лук медленно опустился, — ты как здесь?!

— Стреляли, — беспечно ответил «гость», заводя в ворота единорога и прикрывая калитку. Воронок смерил «степного волка» презрительным взглядом, мол, куда ему до моего!

— Ты бы хоть оделся, что ли, — продолжил балагурить Рус, — глядеть без смеха невозможно!

Босой взлохмаченный парень с открытым от удивления ртом смотрелся весьма комично. В подштанниках и рубахе, с наспех застегнутым полуспущенным ремнем, который держался «на честном слове», с волочащейся по земле саблей — чем не персонаж из мультфильма? Скованное тучами ночное небо уплотнило тьму до кисельной вязкости и если бы не масляный светильник в окне, пробивающий эту мглу, то ночное зрение Руса не различило бы всех нюансов, а Адыгей не узнал бы бывшего «ночного князя» из Кафарии, наследника страшного Озгула и зятя Пиренгула.

Они встретились с декаду назад совершенно случайно. Клио действительно «старушка», раз вновь спутала нити их судеб.

Рус ехал в обычной повозке местного лавочника в сопровождении двух столичных Следящих, присланных лично Максадом. Везли горшки с «гневом Пирения». Начинающий артиллерист уже установил на холме, во дворе чей-то срочно выселенной усадьбы четыре «требушета», если его конструкцию можно назвать этим словом. Просчитал структуры, нацелил. Жаль, испытания не проведешь, но физика — наука точная, не промажет. По крайней мере, на полигоне под Эолгулом баллистика ничем не отличалась от Земной.

— Езжайте до места. Разгружайтесь, я скоро, — скомандовал Рус и тихо сполз с крытой повозки. Спрятался за поворотом.

«Богиня удачи на моей стороне! Спасибо тебе, родная…», — радовался он, ожидая медленно едущего всадника.

Адыгея он приметил два статера назад и обрадовался донельзя. Вот кто дернет за веревочку (в буквальном смысле — все четыре клина привязывались к одному шнуру) и вот кого не жалко. Рус предполагал, что захватчики будут землю рыть, ища тех, кто стрелял из «требушетов». Как впоследствии выяснилось — ошибся. Сильно они напугались.

Как только «степной волк» показался из-за забора, Рус неспешно вышел на дорогу, перекрывая ему путь:

— Адыгей! — воскликнул, улыбаясь и широко разводя руки, — соскучился, небось!

Единорог встал на дыбы, уловив испуг хозяина, и развернулся было бежать, но надо отдать должное смелости молодого «волка» — он быстро успокоился сам и успокоил животное.

— Каган?! — сказал он, ссаживаясь с кобылы и одновременно соображая, как себя вести.

Адыгей никого не извещал о появлении нового «ночного князя» на земле Тира. Это очень высокое звание в среде «ночных и степных волков» и лезть к ним в разборки, а он не сомневался, что они последуют — верная смерть. К тому же Каган предупредил о молчании и молодой «наводчик» ему поверил. Справиться с «великим» Озгулом, авторитетнейшим «ночным князем» — дорогого стоит. Слухи о разборках заставили себя подождать, но в конце концов докатились-таки до провинциального Далора.

В Эолгул прибывает меститопольский «ночной князь» Каган. Адыгей не удивился схожести прозвищ, оно было популярно в «ночной» среде. Пошел по своим делам за город, на чью-то виллу, зачем-то «взяв на прокат» шамана у местного «князя», и сгинул. Точно так же, как Озгул — бесследно. Вилла вскоре выяснялась — «Закатный ветерок» и проживали в ней «свалившиеся с Селены», богатеи очень уважаемые новым князем. Настоящим, не «ночным». Эолгульский «ночной князь» заочно «простил» пропажу своего шамана, сделал вид, что ничего не случилось и с месхитинцем. Возмущения из Месхитополя не дождался. Ну и славно.

Ловкий мошенник, работник «на доверии» быстро понял, что к чему и… успокоился. Кафарец решил «обрубить ночь» — его право. Такие случаи среди «ночных князей», обычно пожилых людей, нередки. Только надо доказать это право. Каган, несомненно, доказал. И вот, неожиданная встреча.

«Не до конца обрубил ночь? — лихорадочно соображал Адыгей, — Ладно, сейчас точно не убьет, а там посмотрим…».

— Я ждал от тебя весточку, Каган, видят боги, ждал! — говорил Адыгей, осторожно позволяя «ночному князю» себя обнять. «Боги! Я не обманул, вы знаете, что я первое время ждал!», — мысленно молился и… боялся. Вот-вот кольнет неприметный стилет… обошлось.

— Верю я тебе, верю, успокойся. Никому не говорил обо мне, хвалю, — сказал Каган, отстраняясь от «волка» и по-прежнему улыбаясь, — передавай привет Эльвирии, разрешаю.

У Адыгея сердце ушло в пятки. Единственная его любовь, любовь всей его жизни, о которой не ведал никто из «ночной» братии, жена богатого купца — перекупщика, а тут…

«Откуда?! — молча возопил он, — но если он хоть пальцем посмеет… не посмотрю, что «ночной князь»»! — он невольно положил руку на рукоять кинжала.

Вдруг улыбка Кагана неуловимо перетекла в знакомый звериный оскал:

— Расслабься, не нужна она мне. Мне нужен ты. — Рука «степного волка» продолжала сжимать кинжал и Рус убрал своего «хищника». Хлопнул Адыгея по плечу и весело сказал:

— Проведешь меня к себе в гости? На пару статеров, там все объясню.

«Волк» хмуро повел Кагана к себе. В каких бы расстроенных чувствах он не был, головы не потерял; заметил, что «ночной князь» шел подозрительно уверенно. Провел его мимо ворот своей усадьбы, как он явственно замедлил ход. «Знает, где я живу! Он все знает…», — настроение, разумеется, от того не улучшилось. Унял разбушевавшихся собак и пригласил «князя» в свой небольшой дом, ничем не отличавшийся от соседних:

— Проходи, Каган.

— Ну-у, Адыгей! Не надо так грустно! Переступая порог сего дома, веду за собой Память Предков! Пусть пошлют они хозяину только удачу и оградят от несчастий! — произнес длинную полузабытую формулу «гостя с добрыми намерениями» и вошел в дверь. Полагалось откидывать полог юрты, но пойдет и так.

Коренной тиренец сам в точности не помнил этот обычай, поэтому невольно удивился:

— Каган, ты вроде кафарец? — заговор сделал свое волшебное дело — «волк» успокоился.

— Я — этруск, Адыгей, если ты слышал о таком народе, но жил в Кафарии. Теперь решил обосноваться в Тире навсегда, а значит выучил язык и обычаи своего нового народа. «Обрубил ночь». Конечно, кое-какие связи остались, но ты не представляешь, кем я стал! Старые знакомства так, на всякий случай. Не тебе объяснять, как трудно вырваться из «ночных» песков… вином угостишь?

Налил. Предложил сесть за стол и слушал все более и более заинтересовано.

— …вот так, «степной волк». Ты же по степи в основном, не по городу? Я зять Пиренгула. Удивлен, чего это я разоткровенничался?

Адыгей криво ухмыльнулся.

— Не переживай, это я не перед твоей смертью все тебе разжевываю. Язык у тебя на привязи, не расскажешь… — и замолчал, безразлично глядя не собеседника.

«Сволочь! — всколыхнулось в голове молодого «волка», — снова на Эльвирию намекает!.. Но откуда узнал, откуда?!»

— Видят боги, ничего я твоей зазнобе не сделаю, не кровожадный я, — отмахнулся Рус, словно услышав эти мысли, — я же по делу к тебе.

— Это я давно понял, Каган, — переживание за женщину добавило ему смелости.

— Адыгей, я уже говорил, что меня зовут Рус и больше никак, — выделил последнее слово, — я «обрубил» и тебе советую. Да-да, не удивляйся, — если честно, бывший земной «браток» не настраивался на длинную беседу.

Читая память Адыгея, Рус поразился сильному светлому чувству. И он страдал и она. Давно бы мог ускорить смерть её мужа, а не делал этого. Из-за банальной веры, что так счастье не обретешь — Боги и Предки, возможно, и закроют глаза, но сам-то не забудешь. Такая странная совесть, направленная только на один образ. А крови на руках носил достаточно. Правда, все — воины, стражники или «волки». «Кодекса чести» он не знал, так само собой выходило… как раз из-за того пресловутого кодекса, который забился в глубины разума, о котором сам «степной волк» даже не подозревал. Этим он напомнил Русу полузабытого Вовчика. Но тому, на Земле, было несравнимо легче: он с детства впитал и осознавал, что женщин и детей надо беречь, а здесь, увы, такого воспитания не водилось.

— Предлагаю тебе разводить купцов в столице, — чуть не сказал «лохов» и поправился еще больше, — то есть покупать у одних и продавать другим.

— Перекупщиком что ли?

— Примерно. Только продавать несуществующие товары и полностью открыто. Никаких грабежей и разбоев. Следящие тебе кланяться станут.

— Как это? За поддельные амулеты не станут, а очень наоборот…

— Какие амулеты, о чем ты?! Плывет, допустим, галера с железом, ты её покупаешь, не видя, и продаешь дороже. А может, то железо еще в руде лежит. Потом объясню, — отмахнулся от удивленного Адыгея, — Да! Если посоветуешь еще какого-нибудь перекупщика в Эолгул позвать — я готов, — явный намек на мужа Эльвирии — горячо любимой «волком» женщины. — Теперь главное.

Снова на задворках сознания мелькнуло: «Откуда?..», — но Адыгей откинул бесполезную мысль и внимал Русу. Давно боялся, что род его занятий откроется благовоспитанной фракийке, архейке Эльвирии и тогда… лучше не загадывать.

— Я теперь член княжеской семьи и собрался воевать. Ты как относишься к войне?

— Я? — удивился Адыгей, — не знаю. Не верится, что она…

— На днях, — перебил его Рус, — сюда в Далор идет флот из центральных земель. Они считают нас варварами. Я и сам так думал. Идут нас завоевывать, а не пройти в пятно, я точно знаю… ты готов защищать Родину? — спросил без пафоса, но и не усмехаясь.

— Я — тиренец, но я и «волк». Сам знаешь, как у нас к этому относятся. Мутнее вода — больше рыбы.

— А ты выбери, кто ты больше, — Рус с видимым безразличием откинулся на спинку стула. В доме стояла хорошая мебель; богатая, резко контрастировавшая с внешним видом самого здания.

— Тиренец! — практически сразу ответил Адыгей, — Говори, что делать. Ты же не в армию меня звать собрался? — спросил, хитро прищурившись.

— Угадал! — усмехнулся Рус, — ты мне здесь нужен. Слушай, что надо… а пойдем, сходим. От твоего дома всего через… пять дворов в сторону холма.

— А-а-а! А я-то гадал, чего это Галынбек так срочно дом продал…

— Не продал. Но я рад, что об этом даже умный наблюдательный «волк» не ведает.

Адыгей сработал как надо, главное — вовремя. Условились встретиться с ним после победы, а пришлось раньше. С одним деликатным вопросом, зять Пиренгула не хотел обращаться к официальным властям, потому что не собирался открывать кому-то чужому свою способность работать «с душой». «Волк» тоже не свой, но он полностью зависел от Руса и язык держать умел. А сегодня ночью, бывший «ночной князь», из-за того, что смог успокоить пятерых Адыгеевских псов-охранников, вырос глазах Адыгея еще больше. А казалось, что после несуразно-маленьких «метателей», бросивших тяжеленые горшки с невероятной силой — выше некуда. Дух Слиянием с Животными «поработал» не зря.

— Понял, Адыгей? Повтори задачу.

— Сидеть целыми днями на маяке и как только увижу галеры кушингов (эти купцы бывали здесь и их характерные изящные корабли^[106] с богатым парусным вооружением не узнать невозможно) сразу вызывать тебя через «звонок». Просто и скучно, — «волк» не сказал ни слова о восхитительной степи во «внутреннем мире» Руса, где они беседовали, сидя на единорогах. Какое там было пьянящее ощущение свободы, простора и одновременно с этим чувствовал щемящую тоску на сердце. Вернее, потом становилось ясно, что в это происходило одномоментно. И бывший «ночной князь» сидел совершенно беспомощным в это время. Можно было его легко прирезать и он знал об этом и… доверился.

— Ничего, поскучаешь, — отозвался Рус, — всего декаду, но я очень надеюсь на ближайшие дни.

— Скажи, Рус, а чем ты купил этрусков?

— Ничем, — сразу ответил он, — договорился. Я же этруск! Но мне пора, — вздохнул, вставая.

— Не в обиду тебе, но я догадываюсь чем — пятном, — сказал, тоже поднимаясь проводить гостя.

— Ты прав, умный «степной волк», — Адыгей, услышав эту шутку, покачал головой. Не понять: то ли одобрительно, то ли нет. Какой он «степной волк» после службы князю? Пусть и в лице бывшего «ночного», но фактически-то — Пиренгулу. Конечно, «ночная» братия того не ведает, но сейчас они вдвоем и «ночной князь» знает все неписаные правила «волков». — Пятно большое, его не жалко. Да! Ты так и не удовлетворил мое любопытство — почему открываешь, не спрашивая?

— Хм, — усмехнулся Адыгей и просветил вопрос, от которого поначалу ловко уклонился, — собаки молчали. Это мог быть Пронзающий или шаман. Пришли по делу, а не убивать, иначе не колотились бы. И это была не стража — она действует по-другому. О тебе и мысли не возникло!

— Тогда и я расскажу то, что тебя мучает, чтобы ты глупостей не наделал. Никто тебя не предавал. Я видел вас с Эльвирией, когда собирал те «метатели». Вы встречались на холме за зарослями. Я тоже люблю уединенные места, не удивляйся. Потом проследил за ней. Вот и все. Узнать, кто живет в богатом доме в купеческом районе — не проблема. — Рус соврал. Это было не трудно, зная воспоминания парня за последние десять лет. И правильно сделал — у влюбленного отлегло от сердца.

«Ты все меньше походишь на «ночного князя», Каган, — облегченно подумал Адыгей, — Озгул ни за что бы не открылся, так и держал бы меня за кадык… да кто ты такой на самом деле?..».

(обратно)

Глава 10

Борису очень хотел попасть в месхитинский экспедиционный корпус.

— Государь! — объяснял он царю, — мой помощник Стефаний набрался опыта и вполне может меня заменить. Он моложе меня и мечтает о моей должности.

— А меня, уважаемый Борис, вполне устраиваешь ты на своем месте! — остудил его Ипполит Второй по прозвищу Скромный. Он не мелькал своими изваяниями и запрещал петь о себе хвалебные оды, что не делало его менее властным. О притязаниях Стефания царь прекрасно знал и сполна кормил того обещаниями, с удовольствием выслушивая доносы на Бориса. — Твой помощник подождет.

— Уважаемый Ипполит, — Следящий сказал это на полном серьезе, так, как и любил царь, обожающий псевдо простоту. Только далеко не все на неё решались. — Я изучил все ошибки эндогорцев и знаю, как приструнить варваров после победы. Они не успокоятся. Нам же нужно стабильное снабжение наших войск в пятне, богатейшем из всех. Я писал тебе размышления на эту тему и по-прежнему убежден: армия без меня не справится!

— Ты в одиночку разгонишь всех непокорных? — съязвил царь и Борис понял, что доклад он не читал.

— Нет, государь! После взятия Эолгула необходимо немедленно собрать всех влиятельных шаманов и убедить их, что их Предки на нашей стороне. Для этого я смогу свозить их на Плато Шаманов. Это священное для них место и я знаю, как выйти оттуда живым, — Главный Следящий откровенно лгал, но он всё поставил кон, чтобы своими глазами увидеть… разгром коалиционной армии Русом. В этом нисколько не сомневался.

— Так расскажи нашим магам!

— Великие Шаманы, Души которых прикованы к тому Плато, не терпят склонных к Силе. Спроси у Хранящих, государь! Я — спасусь. У меня есть хитрый варварский амулет и он привязан к моему астральному телу, а ты знаешь, что «перевязать» теперь невозможно.

— То есть ты хочешь сказать, что все сильные шаманы сгинут там… — Ипполит, как и надеялся Борис, считал Тир обычной варварской страной, где «просвещение» исключительно напускное. Дальновидные эндогорцы активно поддерживали это мнение, распускали соответствующие «абсолютно достоверные» слухи подкрепленные документами. А в «шаманских» странах именно Избранные Предками являлись основой сопротивления и если их уничтожали свои же «божества», то народ покорялся захватчикам.

— Но шаманов надо убедит пойти со мной добровольно! Иначе они станут просто мучениками. Я, как высокий чиновник, облаченный доверием самого царя, смогу считаться хорошим заложником.

— Ответь мне искренно, как перед богами, — Ипполит приблизился к Следящему и заглянул прямо в душу. Ну, он так думал, — тебе в том, какой интерес?

Борис стал переминаться и ответил с явной неохотой:

— Я не могу найти ответ на одну задачу, а ниточки ведут в Тир. Это никоим образом не касается безопасности Месхитии, клянусь в том всеми Богами! — поклялся легко, так как это было правдой.

Царь прекрасно знал о страсти своего Главного Следящего разгадывать головоломки, за это и держал на высокой должности. Интриганов и без него хватало.

— Смотри, Борис, ты мне живой нужен! — предупредил его Ипполит. Он не мог проигнорировать клятву, да и задумка с шаманами показалась очень заманчивой.

В результате, Бориса приписали к штабу коалиции в качестве личного представителя месхитинского государя «по работе с шаманами сразу после победы». Суть работы не разглашалась, но месхитинскому командующему приказали содействовать Следящему «в поиске и поимке наиболее влиятельных шаманов». Остальные считали его ненужным соглядатаем от Ипполита. И уважаемому человеку приходилось терпеть пренебрежительные ухмылки.

Если бы имелась хоть малейшая возможность, то Борис постарался бы отговорить царя от этой авантюры. Но слишком влиятельные лица за ней стояли, и слишком жирный кусок маячил впереди — эндогорское пятно, самое крупное и богатое. А в последнее время ползли слухи и вовсе о каком-то чуде в его центре. Обломав зубы о Лес альганов в Кафарии, элита Месхитии нацелилась на растерзание каганского степного пятна, где места для развертывания армии, как показывал опыт эндогорцев, было в избытке.

Когда в порту Карагира загорелись деревянные пирсы и на головы посыпались снаряды с «гневом Пирения», сумевшие поджечь два судна (хвала богам, попали в корму), Борис с грустью наблюдал гибель соотечественников:

«Первый привет от Руса… то ли еще будет. Спасибо, богиня удачи, что не в мой корабль!». Поблагодарил с неохотой. Не жаловал пожилой Следящий Богов.

После зализывания ран в городском лагере, после длинного марша, где боевой дух армии окончательно восстановился, войска месхитинцев соединились с гроппонтцами и небольшим отрядом фракийцев. И почти сразу объединённая армия встретила основные силы неприятеля.

Наконец-то! Воины обрадовались. Надоела декада томительного ожидания подлых каверз. Скоро начнется настоящее дело с открытым врагом. Вот он, не прячется. Теперь всё зависит лично от них и от командования, а в прославленного генерала Плиния верила вся просвещенная ойкумена. Ну и помощь Богов не помешает. Они обязательно посмотрят на них, истинно верующих, а не на варваров-тиренцев. Правда, воинов немного смущала гибель галатинского корпуса и наличие среди тиренцев множества посвященных и почитателей «родных» геянских Богов, но они нашли оправдание: вера наверняка напускная, неискренняя. А галатинцы — самовлюбленные болваны и с ними не было Плиния.

Борис находился при общей ставке главнокомандующего, расположенной на удобном для управления войсками холме. Ему предлагали остаться в тылу, но он отказался. В ставке старался никому не мешать и выбрал лучше для наблюдения место — рядом с особой генерала Плиния. Тот не возразил и в какой-то мере обрадовался. Любил «работать при публике». Именно «при», а не «на» — это разные вещи.

Распоряжения розданы, адъютанты забегали, и у командующего выдалось несколько свободных статеров. Он присел за полевой столик выпить чашку чая и пригласил к себе скучающего Следящего. Главный маг гроппонтцев, бакалавр-Пылающий Базилий, ставший в эту компанию телохранителем генерала, сел без приглашения. Стояло пасмурная погода, легкий восточный ветерок со стороны Эндогории не нёс пыли, жара отступила. Великолепные условия для решающей битвы и завтрака на свежем воздухе.

— Как ты можешь охарактеризовать тиренцев, уважаемый Борис, — спросил генерал, — одним словом.

— Цивилизация, — ответил Следящий, — к сожалению, воины продолжают считать их варварами.

— Все правильно, — сказал маг неожиданно высоким голосом, — так они злее воюют.

— Да, население в основном просвещенное, — согласился с Борисом Плиний, — но ловушку нам устроили воистину варварскую. Признали Богов, но думают по-прежнему «как Предки». Хранящие сильны, согласен, — он словно заочно с кем-то спорил, — и в боевых условиях их незаслуженно забывают, но сколько у них склонных к Силе?..

— Сотни полторы против наших четырехсот двадцати трех, — ответил Базилий, словно вопрос был не риторическим. Генерал, впрочем, согласно кивнул, а маг добавил, — и каждый наш посильнее будет. Мне докладывали, что в их рядах мелькнул Хранящий с каналами, как у магистра, но это вряд ли…

— Даже если это правда, — перебил его главком, — при нашем подавляющем преимуществе он не поможет. Фараберт (командир галатинцев) поплатился за трусость, он больше всех вопил о потерях при высадке. К тому же у них, — мотнул головой в сторону рядов тиренцев, с такого расстояния казавшихся муравьями, — явное преимущество в скорости — они все — всадники и единорогов у них в достатке. Большей частью армии навалились на самый мелкий корпус и разбили. Вернулись сюда, узнав место нашего соединения. А могли бы попытаться разбить нас по частям. С их подвижностью это вполне возможно. Но видно, Рахмангул не стратег.

— А некоторые пленные рассказывают, — заговорил, иронично улыбаясь, — что при нем есть зять. Загадочная личность! Он и Маг-Хранящий и командует войсковыми шаманами, и появляется то здесь, то там и якобы он этруск. Да не простой, а бывший их царь, — при этом Плиний усмехнулся, качая головой. Его поддержал и телохранитель, а Борису с трудом удалось сохранить спокойное выражение лица.

Сердце учащенно забилось, но подробностей Следящий не услышал. Подбежал первый адъютант, за ним второй и генерал, довольно крякнув, решительно встал из-за стола. Отошел и маг. Борис остался в одиночестве.

Сражение началось вполне предсказуемо, затяжной магической дуэли… если безответный обстрел тирских позиций можно назвать этим словом. Неприятель ограничился исключительно защитой своих пехотинцев. Оно и понятно. Борис, хоть и не был склонным к Силе, но теоретически прекрасно разбирался в особенностях защитных и атакующих структур: первые потребляли меньше Силы, а маги обороняющихся берегли каналы. И выполнили задачу! Тиренцы понесли минимальные потери и продолжили стоять четкими квадратами, сверкая Знаками на больших щитах. Их, переполненных Силой, видел даже Борис. Впрочем, захватчики блестели не меньше и скоро пошли в атаку. И было их раза в два больше. А кавалерию, не такую многочисленную, как у неприятеля, генерал, видимо, решил приберечь. Двойное преимущество, по всем академическим канонам — должны раздавить.

На ровные порядки наступающих ожидаемо посыпался град стрел, но все они бессильно скатывались по общей защите. А вот это сюрприз: в центре каждой фаланги шел склонный к Силе, возможно, и не один и если они не воины-маги, то соседним воинам их приходилось практически нести.

«Ай, да Плиний! — восхищенно подумал Борис, — а чем же ответит Рус?», — он заочно сделал командующим его, а не Рахмангула.

К сожаленью, ничем выдающимся. В оба фланга наступающих ударила кавалерия противника, которая смогла всего лишь замедлить темп наступления. Стрелы взвились плотной тучей. Часть из них горели Знаками и кое-где все же пробивали защиты. Фланговые фаланги встали и ощетинились копьями. Теряя одного воина, четко меняли построение. А центральные квадраты продолжили мерный путь на первое соприкосновение с неприятелем, который и не думал отступать.

Как только с глубины позиций коалиции взлетели большие «огненные шары» и «ледяные копья», кочевники рассыпались редкой лавой и поскакали… не назад, а в самоубийственную атаку на укрепленный лагерь захватчиков.

«А вот и сюрприз… — пронеслось в голове Бориса, — но это самоубийство!», — он слышал четкие зычные команды Плиния и фальцетную ругань Базилия.

Маги меняли прицелы и мельчили структуры — попробуй, попади в двигающуюся мишень! Пехота правого фланга лагеря встала трех рядной стеной из копий, а левый расступился и выпустил кавалерийские сотни, числом не меньшим, чем у кочевников — две тысячи, треть всадников коалиции.

Кавалеристы сшиблись. Четкий строй «просвещенных» воинов вошел в лаву, как в масло, и быстро распался. Пришло время личной доблести: рубка и перестрелка; под крики раненых, под боевые кличи обеих сторон, гудки единорогов и звон ударов стали о сталь.

Бориса захватил азарт битвы. Он уже не «болел» за Руса, он еле успевал вертеть головой.

Лагерь. Склонные к Силе, бесполезные на левом фланге, побежали на правый, где тиренские всадники упорно, неся потери, пытались проломить стену щитов и копий. Подскакивали на выстрел, сыпали стрелами и уходили. При этом не скучивались, действовали широким фронтом с акцентом на разные участки обороны. Трудные цели для магических «троек».

Взгляд на поле. Центральные фаланги столкнулись с фалангами неприятеля и давили друг на друга с переменным успехом. Воины, освободившиеся от фланговых кавалерийских наскоков, сохраняя четкое построение, спешили в центр на помощь товарищам и скоро удвоенными силами они должны смять оборону противника. Маги и той и другой стороны бездействовали — в этом скоплении своих и чужих они бесполезны.

Взгляд влево. Жаркая рубка продолжается и не понять, кто берет вверх. Судя по напряженному лицу Плиния — этого не знает и он.

«Наверняка просчитывает, когда ввести резервную тысячу всадников и пехоты», — вдруг всплыло в голове у Бориса, но услышав дикие вопли со стороны поля, повернул голову и мысли опять пропали.

Вдоль многострадальных флангов наступающих, со скоростью быстрого бега борков, ехали повозки. С каждой стреляли тройки магов, объединенных в кольца Силы. И было тех подвод по полтора десятка с каждой стороны. Они поливали огнем, сыпали «ледяными стрелами», рвали людей «воздушными вихрями», а одна повозка вырывала щиты и копья у воинов ближайшей фаланги. Полевые маги опомнились и ударили по «огненным колесницам». Борки попадали, подводы встали… а невредимые маги продолжали стрелять! Теперь уже по одиночным склонным к Силе, которым пришлось выбежать из-под защиты воинских щитов.

Брови Следящего полезли вверх. Оказывается, на подводах кроме магов сидели еще и по два шамана и несколько лучников! Защита для тройки магов отменная и удобная: «щиты Предков» позволяли им работать структурами, а обратные атаки не пропускали. Для божественных Сил такое затруднительно — в момент выброса структуры «со своей стороны» щиты на мгновенье приходилось убирать. Требовалось долго тренироваться, а тут! Полевые маги коалиции горели один за другим, но там, видимо, раздавались команды, Борис не слышал, но вскоре склонные к Силе оставили фаланги и собрались в слаженные тройки, а пехота, в который раз перестроившись, пошла, почти побежала к застывшему в неустойчивом равновесии центру. Там ковалась победа и все это понимали.

Если бы Борис мог здраво рассуждать, он бы непременно восхитился: «Ай, да Рус! Свел преимущество в магах практически на нет! Из двухсот, вышедших с пехотой, примерно треть уже выведены из строя, а остальные скованны защитой самих себя! Дальняя магическая поддержка занята обороной лагеря! А как у них дела?», — и обернулся бы. Нет, он и так обернулся, но из-за того, что услышал дикую ругань взбешенного Плиния.

Десяток всадников вышли из общей рубки и, проскакав полстадия в сторону, развернулись и понеслись на ощетинившуюся копьями охрану лагеря. Казалось бы — безумие! Но вдруг, перед ними возник толстый каменный цилиндр и покатился быстрее их скачки. Всадники ворвались в лагерь по каше из крови, костей и щитов, по ровной дорожке, «выдавленной» в оторопевшем трехрядном строе. А кровавый камень катился дальше, давя все на своем пути, пока… не поймал «огненное копье» и не «испарился».

Тиренцы вскинули луки и сверкающими от Знаков стрелами принялись расстреливать тройки магов на правом фланге, занятых выбиванием сильно поредевших кочевников, коих осталось едва ли пять сотен. Наглые диверсанты во главе с магом-Хранящим стреляли удивительно быстро и успели выбить… неизвестно сколько, но почти каждая стрела поражала цель. Наконец, из дальнего тыла лагеря на них понеслась резервная сотня кавалеристов. Вместо того, чтобы побежать, сломя голову, тиренцы спешились, разбились на двойки и направились… к скопления магов, а один, вздыбив черного единорога, понесся навстречу сотне.

Борис, увидев за спиной этого безумца перекрещенные «близнецы», наконец, пришел в себя: «Рус! Вот он какой…». Дальнейшее заставило его открыть рот.

Этруск-Хранящий остановился. На его руке возникла непонятная структура. Послышался далекий тихий рокот и кавалеристы стали вылетать из седел. Падали, о них спотыкались задние ряды, летели на землю и не вставали…

— Идиоты!!! — оглушающий фальцет главного мага заставил вздрогнуть, — всем магам обернуться назад, вас вырезают с тыла!!! — а сам в это время создавал мощную структуру и скоро в Руса полетел рой мелких «огненных стрелок».

Следящему показалось, что расстояние в полтора стадия они преодолевали целую вечность… вот-вот его герой погибнет… «Нет!», — от радости он чуть не закричал. «Стрелки» растаяли, как тает в воде соль. Лишь на мгновенье мелькнула желтая пленка, но Борис готов был поклясться, что не она послужила причиной исчезновения мощной структуры. А в это время Рус продолжал валить кавалеристов непонятным сооружением на правой руке и продолжал это делать, даже тогда, когда полностью закрылся «пыльной стеной» — лучники резерва, опомнившись, засыпали его стрелами.

— Он должен перегореть, должен… — Базилий, незаметно очутившийся рядом с Борисом, шептал это как ученическую мантру и готовил еще одну структуру, мощнее предыдущей…

В это время на помощь практически беззащитным магам бежали воины резерва, боясь бить диверсантов стрелами — они ловко прикрывались их склонными к Силе товарищами, а сами (еще одна невероятность!) не боялись ударов структурами!

Перегорит Рус или нет, покончат с тиренцами на территории лагеря или они вырежут всех, поможет ли мощнейшая структура Базилия (Следящий не понимал и очень опасался: как бакалавр, в такой мешанине, намеривался отделять «своих» от «чужих»?) — осталось неизвестным. Земля вдруг дрогнула. Раз, второй, третий и Борис обернулся на крики ужаса, пришедшие с поля. То, что он увидел не хотело укладываться в голове.

Три каменных исполина, высотой по тридцать локтей каждый топтали и давили руками обезумевших воинов. «Каменные големы», а это несомненно были они, светились желтым светом. От каждого шага содрогалась земля, слышался треск костей и… стойкие воины, вопя от ужаса, побежали. А в это время из тыла лагеря донесся громкий дружный затяжной клич: «Ал-ла-а!!!», — туда летели свежие тирские всадники. Сотни. Много сотен.

— Три. Великих. Магистра… — хрипло и почему-то раздельно прошептал Базилий в ухо Борису. Его структура, почти готовая, полностью развеялась, сохранив жизни воинам коалиции — Следящий почему-то подумал именно таким образом и отметил, что Плиний давно пропал из вида, причем Борис не мог вспомнить когда. И вообще, сколько длится сражение — непонятно. Казалось, вечность… или один миг.

Резервные кавалеристы и пешие воины бросились наутек. Кочевники разделились: половина ушла в преследование, половина влетела в оцепеневший беззащитный лагерь. Все было кончено. Как и предполагал Борис, экспедиция в Тир оказалась авантюрой.

Рус и радовался победе и огорчался. Посчитал её пирровой. Навскидку — полторы тысячи обученной пехоты, три тысячи опытных всадников — невосполнимая потеря для небольшого степного княжества, по крайней мере на ближайший год. Хвала богам, магов потеряли всего два десятка, но очень жалко, что большинство из них — ученики. Отиг, Портурий и Рустам лежали в откатах. Он сам чуть не перегорел — спасли големы.

Их создал Отиг с подсказками Руса. Точнее не подсказками, а примером — бывший тирендор «включил» нелюбимую логику и набрался наглости. Теоретически знал, но ни разу не пробовал.

Привязка к ауре — легко! Всего лишь маленькое колечко Силы. И магистр смело добавлял изменения в веками отточенную структуру. Два дня все Хранящие вливали Силу в три больших камня, политые эликсиром «каменной жизни». Алхимический состав Отиг изготовил лично, буквально «на руках», без лаборатории. После «пропитки» Силой, вложил в каждый булыжник структуры «каменного голема» с привязками к себе, к Портурию и Рустаму. Теоретически они знали, как управлять бездушными великанами.

Заброс обычными катапультами трех камней в центр вражеских фаланг остался незамеченным — сборным войскам приходилось несладко. Маги отвлеклись на «огненные колесницы», воины, скрепя зубами от ярости, стремились быстрее смять упорных варваров. Рахмангул хорошо выбрал время — големы выросли в самый переломный момент. Просуществовали всего два статера и этого хватило. Теперь ему ломать голову, куда девать пленных — половину коалиционной армии при двухстах магах.

А Рус больше переживал о пропавших этрусках — без них Тиру сейчас точно не справиться, но не в этом главное. Суровые воины, доверяющие ему, как самому Френому до сих пор не прибыли в Далор, а срок уже подошел. Как бы беды не случилось, храни их Френом! А тут еще и неопределенное тягостно-смутное предчувствие какой-то личной беды навалилось. Не понять.

«С этим — потом, — успокаивал себя Рус, — с Гелькой — порядок, её хорошо чувствую, так что первое — флот. Ну же, Адыгей, крутой ты мой волчара, звони!».

Он давно бы «вызвал» к себе любого кушинга из экипажа, но не знал ни одного капитана, а тем более матроса из тех, кто повез отряд этрусков, а тянуть отражение душ самих воинов — опасался. С Волей их, посвященных Френому — Богу стихийных Духов и Воли, воинской «силы духа» — отражение любого этруска, а тем паче склонного к Призыву, «высосет» телесные силы за несколько мгновений. Но… видимо, придется. На следующую ночь, если не «позвонит» Адыгей, Рус решился на вызов «отражения».

А пока занимался хозяйственными делами вверенной ему части. Только треть воинов осталась на ногах. Половина погибла, остальные ранены и в основном тяжело. Его маги, включая Леона, вымотались так, что еле ноги волочили. Хвала богам, остановились на грани отката. «Двужильный» Рус восстановился быстрее и ему пришлось лично, под теплым вечерним солнышком (в первую вечернюю четверть, словно поздравляя тиренцев с победой, небо разъяснилось) ходить по баламборским загонам для борков, куда Рахмангул распорядился разместить пленных, искать среди них Целителей. Они, как и большинство офицеров, до сих пор пребывали в прострации, не откликались на вызов, вынуждая высматривать себя по колебаниям Силы. Сражение, длившееся всего полторы четверти, получилось слишком скоротечным и закончилось оно совершенно ни тем результатом, в который они верили.

Антимагических кандалов элементарно не хватило, поэтому у магов просто приняли клятву, что они не будут причинять вред тиренцам, не станут связываться с кем бы то ни было, за исключением приказа лично от Рахмангула и не предпримут попытки сбежать. Примерно так же поклялись и остальные офицеры, включая высшее командование, которое разместили в богатых домах зажиточных баламборцев. Рус считал такую честь несправедливой, но командующий распорядился по-своему.

Когда Рахмангул прибыл в Баламбор, то раскритиковал план зятя, высосанный из школьных учебников истории и подсказок Леона, почерпнутых из популярных книг о древних битвах.

— Я знаю, как воюют в центральных землях, — заявил, как обычно не глядя на Руса, и оказался прав!

«Просвещенный» главнокомандующий не устоял перед соблазном разбить разом все войско. По его задумкам, фаланги, по числу воинов в два раза превышающие пехоту неприятеля, да еще и усиленные магами, так сказать ноу-хау вытекающее из подавляющего преимущества в склонных к Силе, должны были быстро смять фаланги тиренцев и атаковать лагерь. С кавалерией разбираться по ходу дела — обученной пехоте в многорядных квадратах под магической защитой ничего она сделать не сможет. Поначалу все так и шло, пока всадники не предприняли самоубийственную атаку на укрепленный лагерь и, конечно, окончательную точку в разгроме поставили големы. Впрочем, и без них неизвестно как бы всё повернулось. Десятка диверсантов, в неё входили и бывшие лоосские разведчики Ермил, Саргил и Архип, вывели из строя половину магов, а Рус вдобавок и полсотни кавалерийского резерва повыбивал из сёдел. Их самих-то, разумеется, раздавили бы, а дальше… А Леон в это время прокачивал Силу для самого слабого «повелителя камня» (так называли Хранящих, управляющих големами) — мастера Рустама.

Вечером тирский командующий объявил праздник. «Светляки», висящие над всем лагерем, ночь превратили в день — Светящие постарались. Простые воины, за исключением дежурных и охраны пленных, десятники и полусотники гуляли на улице (без излишеств), а командование, включая и командующих корпусами коалиции и главных магов (на них антимагические браслеты на всякий случай надели), сидели в огромном белоснежном шатре, взявшийся невесть откуда. Здесь пили, не стесняясь.

Княжеский зять на праздник пришел нехотя, поддавшись долгим уговорам Максада.

— Только что бились против них, потеряли кучу товарищей, многие от ран страдают и неизвестно еще, как для них все повернется, а тут… на-тебе, за один стол! — аргументировал Рус свое нежелание идти на пир. Еще будучи на Земле, он не понимал таких пьянок и в «замирениях» после крупных разборок никогда не участвовал.

Максад терпеливо объяснил обычаи «просвещенных» народов, сказал, что и сам не в восторге, но таков приказ князя.

«Про распоряжение Пиренгула наверняка соврал, черт хитрющий. Ну, со своим уставом, да в чужой монастырь…», — плюнул на собственные понятия, но все равно сел подальше от Рахмангула и соответственно бывших противников. Благо, длинный стол позволял это сделать.

То, что случилось бы без помощи големов, горячо обсуждали триумфатор Рахмангул и побежденный Плиний.

— …да, твоя диверсия удалась, и тактически ты всё выстроил гениально, — громко разорялся пьяный Плиний. Напился он с горя, а чтобы оправдать собственное поражение, поднимал до небес талант Рахмангула, — но без магистров-Хранящих ничего бы не вышло!

— Так мы и без големов половину твоих магов нейтрализовали! — не согласился с ним довольный Рахмангул. Он пил на радостях и с удовольствием слушал как похвалу, так и критику знаменитого гроппонтского генерала.

— А неуязвимость той десятки воинов? Они Силой Гидроса вспыхивали! Базилий говорит, что никогда не встречал таких Знаков, — бывший главный маг, почти трезвый, утвердительно кивнул. — А тот диверсант, который моих кавалеристов положил? Он — Хранящий! — гроппонтцу не удосужились объяснить, кто был тем диверсантом.

И Рахмангул, о чудо! В пьяном виде не испытал неприятных ощущений от упоминания о своем зяте. Более того, сейчас почему-то вспомнил, что не желал ему смерти и тогда, когда давал добро на его личное участие в рискованной операции.

— Я знал, что делал, Плиний. А вот ты зря всеми силами в лоб полез!

— Не скажи! — оспорил генерал, — Я просто не знал о твоих Великих магистрах. Кстати, а где они? — ему не ответили. Он, вспомнив свое скользкое положение, не обиделся и продолжил. — Я всегда утверждал, что боевые возможности Хранящих недооценивают… — спор и не думал стихать.

Рус не слушал пьяную болтовню двух командующих, слабо до него доносившуюся. Он почтил память павших, выпил за победу и сейчас скучал, изредка перекидываясь фразами со знакомыми командирами его части. Они, страшно довольные и изрядно захмелевшие, все же заметили грустное настроение своего начальника и старались к нему не лезть. Вдруг Рус почувствовал чей-то пристальный цепкий взгляд. Быстро вычислил среди «гостей» пожилого седого месхитинца, только что отвернувшего взор. Можно сказать, незаметно, будто вовсе не изучал Пиренгуловского зятя. Скука резко пропала и появилась заинтересованность. Чувство опасности молчало, поэтому особо не тревожился и спокойно вышел на улицу. Незнакомец не заставил себя долго ждать.

— Ой, — ёкнул Борис, когда сильная рука потащила его подальше от скучающей охраны шатра.

— Да хранят тебя боги! — с заметной издевкой поприветствовал Рус незнакомца, развернув его к себе лицом, — мы знакомы? — спросил уже серьезней.

Вообще-то, заимев внутреннюю «библиотеку», он мог тщательно пролистать знания всех своих «героев» и, наверное, нашел бы там ответ. Но… ленился прикладывать усилия и еще более не хотел трезветь и читать память месхитинца. Опасностью от него не веяло, а чем неизвестный может пригодиться, пока не представлял. И так чужих воспоминаний накопилось так много, что можно запутаться.

Нет, если акцентировать внимание, то еще ничего, но оно надо? Напрягаться почем зря бывший землянин не желал. Это в экстремальных ситуациях все получалось само собой: сознание будто расщеплялось. Буквально сегодня, без помощи Духов, Рус легко держал одновременно две структуры, на ходу подправив «пыльную стену», чтобы «пропустила» неизменённый «пулемет». Это состояние неприятно напомнило «псевдобожественность», а любые воспоминания о том состоянии, когда не стало Вовчика-Руса — человека, он воспринимал с содроганием.

А куда деть эмоции? Память снимается вместе с ними. Испытывать чужие переживания? Увольте. Только по необходимости.

— Исключительно заочно! — поторопился ответить Борис и замялся. Встретил героя своего повествования и решительно не знал с чего начать, как объяснить. Остановился на правде. — Я — Следящий из Месхитополя…

— Дай угадаю, — перебил его Рус, — ты расследуешь убийство Марка с грабежом его виллы. Прибыл в Тир, чтобы допросить основного подозреваемого. Угадал?

— Все правильно! Я расследовал то дело…

— А разве оно закрыто? — Рус снова перебил Бориса, — какой маленький срок давности! Всего пара лет… даже, поменьше чуток. Я рад. Тогда какие вопросы? — он явно издевался.

— Ты не так все понимаешь, Рус! — воскликнул Борис. Куда делся его опыт? На допросах сто лавок протер, а тут! Вот и сейчас забыл добывать «уважаемый» или «господин», словно они давние знакомцы.

«Точно! Я с ним словно сроднился… не доверяет он мне и на просто «Рус» обидится…», — чуть не прикусил губу от досады и поправился:

— Уважаемый Рус, я хочу объяснить…

— Да ладно тебе! Можно просто Рус. Кстати, ты не представился и сразу напомни, чем закончилось следствие?

«Он! Точно, он! Таким нагловатым я его и представлял… куда до него тому же Кагану, пусть его вечно жарят дарки…»

— Я — Борис Агрипин, Главный Следящий за Порядком Месхитинского царства. Следствие завершилось ничем, преступников не нашли… — закончил фразу, растерянно замедляясь, потому что Рус, прыснув, не сдержался и захохотал в голос.

— В чем дело? — спросил Борис, невольно раздражаясь: «Если он тронутый умом, то… жаль, но придется сочинять, а хотел ограничиться только правдой. Все равно закончу «Приключения»!».

— Не обращай внимания, Борис Агрипин, — произнес с ударением на второй слог вместо последнего, — просто твое имя кое-что мне напомнило. Фу-ух, всё. Я в порядке.

— Род Агрипинов, — сделал акцент на слоге «пин», ненавязчиво поправляя этруска и облегченно вздыхая: «Точно! Он же этруск, а они все эмоциональные и наглые…». — Известен в Месхитии и Кафарии, старый архейский род. Возможно, ты слышал.

— Возможно, — согласился Рус, — ты меня заинтересовал. Ого! — до него словно только сейчас дошло, — сам Главный Следящий царства? А что ты делал в ставке коалиции? Раз ты здесь, — сказал, кивая на шатер, — значит, тебя посчитали важным господином.

— Я и есть важный господин, — иронично усмехнулся Борис. — Я — личный представитель царя Месхитии Ипполита Второго! По работе с шаманами, — добавил, как бы «между прочим».

— С кем?! — удивился Рус, — а как ты с ними собрался «работать»? Ты не склонный к Силе, не Говорящий…

— Кхм! — серьезно кашлянул Следящий, вдруг став загадочным, будто приобщенным к великой тайне, и при этом готовым поделиться страшным секретом. — Хитростью и обманом… — сказал торжественным тоном, словно открывая сакральное знание.

— Слушай… — Рус поразился перевоплощению «следака», — выпить хочешь? Там — скукотища, не могу терпеть, — человек с «русскими» именем и фамилией интриговал его все больше и больше.

— Хочу! — сразу согласился Борис, превратившись в обычного уставшего пожилого человека, — только мне выходить из лагеря нельзя…

— Мой шатер рядом, не переживай! Идем, — развернулся и пошел, на ходу спросив у начинающего литератора, — огневичку пробовал? Вещь, скажу я тебя…

«Раз русское имя, то может и пьет не по-детски? Интересно проверить, — мысленно иронизировал Рус, совершенно не опасаясь какого-то дурацкого закрытого дела, — а ничего вроде старикан, должен быть умным при такой должности. Хотя не факт, он же начальник. Поначалу растерялся… ну да бог с ним. Выпьем — уточню. А какая разница?.. По-моему, я ни разу с ментами не пил… Максад не в счет, он кэгэбэшник…», — грустного настроения как не бывало! На время забыл и о где-то застрявших или, не допустите боги, утонувших этрусках и тем более о смутном предчувствии чего-то там непонятного. Победа, в конце концов!

(обратно)

Глава 11

Хвала богам, вызывать воина-этруска не пришлось. Адыгей «позвонил» вечером, когда Рус и Леон, полностью восстановившийся всего пару четвертей назад, уже шли в русовский шатер. Хотели поужинать, обсудить вчерашнюю неоднозначную победу, разобрать, насколько возможно, сложнейшую структуру голема (Леон до сих пор пребывал в восхищении) и далее Рус планировал приступить к вызову безымянного воина-этруска без склонности к Призыву из экспедиционной тысячи. Друг останется охранять его беззащитное тело.

Рус протерпел свербящий где-то в груди «звонок» до захода в шатер и, предупредив Леона, лег и «ответил» Адыгею. То есть вызвал его «отражение».

— На горизонте паруса кушингов! — орал «степной волк», восхищенно озираясь. Кричал больше от восторга из-завеликолепного каурого единорога под ним и бескрайней вольной степи вокруг. Да и надоело каждый день торчать на маяке, надеялся «получить свободу».

— Во-первых, здравствуй, Адыгей, во-вторых, сколько судов? — хозяин мини-вселенной сидел на черном скакуне, один в один — Воронок.

— Да хранят тебя Боги и Предки, Рус! — поправился «волк». Говорил, уже взяв себя в руки, — у нас закат, ветер гонит приличные волны — точно не разглядел, но это кушинги. Их корабли не спутаешь.

— Примерно…

— С десяток… И это, Рус, мне, конечно, приятно бывать здесь у тебя, но место на маяке неспокойное, вот-вот смотритель поднимется зажигать фонарь, а я там сижу на скамье, за сердце держусь… неудобно перед стариком, — сказал, хитро подмигивая. — Он еще тот паук, денег с меня вытянул за пять дней считай гекту.

— Понял. Ответь на один вопрос: как думаешь, когда в порт зайдут?

— Не знаю. Если сильно торопятся и маги на борту хорошие, то могут и ночью. Но все же риск — волна большая. Знавал я пару купцов-кушингов — не любили они рисковать. Ну, я пошел?

— Иди, Адыгей и жди меня. Я к тебе загляну в течение месяца, — хотел уже развеять его образ, как тот остановил:

— Подожди, Рус! Совсем забыл! Как там с войной? Разбили супостата? Местные волнуются, на двух повозках сидят. И купцы не идут, все наши стонут.

— Вчера разбили, должен голубь наместнику прилететь. Может, уже прилетел, — ответил «бывший ночной князь», усмехнувшись: «Вспомнил о войне, надо же!». — До встречи, Адыгей! — и сразу отпустил его отражение.

«А неплохо он себя вел. Не дергался, терпел…», — подумал Рус и вышел из себя. В буквальном смысле, не в значении «разозлиться».

С каждым погружением и общением, он все уверенней определял расход сил и стал чувствовать «напряжение» чужой Воли при попытке вернуть «отражение». Адыгей практически «не напрягался».

— Так, Леон, ужинаем и идем к Рахмангулу, — сразу озадачил он друга, — потом в Далор. Этруски пришли. Хвала богам! — произнес с явным облегчением.

Командующий не удержался от ворчания:

— Прибыли на всё готовое! Они случаем нас не завоюют? Что скажешь, зять? — говорил язвительно, по привычке глядя в сторону и удовлетворенно отмечая, что дикого страха больше не испытывает. Так, опаску.

— О том была договоренность с твоим отцом, шурин, — не менее язвительно ответил Рус, — не завоюют. А поступили бы по моему предложению — бить по частям, то и не смогли бы! — он все еще не отошёл от осознания высоких потерь среди тиренцев. «Тьфу, надо было смолчать, — поздно ругнул себя. — Развыступался! Стратег, блин… надо в себе поковыряться, хотел же…».

— Да что ты говоришь! — воскликнул командующий и притворно схватился за голову, будто сожалея об упущенной возможности, — как же это я твой гениальный план не одобрил!

И это — опытный воин! Земной психолог непременно увидел бы у обоих кучу «проблем». Расспросил бы о детстве, об отношениях с родителями, о других, несомненно, важных вещах, определил бы «психотравмы», а здесь…

Леон недоуменно посмотрел на родственников и поспешил вмешаться:

— Так ты отпускаешь меня, господин командующий? — громко пробасил он, словно забыв прозвучавшее ранее «добро» из его уст.

— Конечно, господин Хранящий! — опомнился Рахмангул, устыдившись своей выходки.

«Проклятый Рус! Чтоб тебя дарки порвали, чтоб тебя Предки забыли! Так опозориться перед посторонним! Сколько раз себе обещал…», — пока в голове у старшего сына Пиренгула крутились эти мысли, Леон утащил за собой Руса прочь из шатра, хвала богам, покрытого «глушащими» Знаками.

— Какая змея тебя укусила? Зачем полез со своим «Если бы»?! — возмущенно спросил Леон, отойдя с Русом на приличное расстояние. — Ладно, к твоим выходкам я привык, но Рахмангул? Что с ним?

— А, ерунда, — отмахнулся на удивление спокойный друг, — не обращай внимания, мы с ним всегда так. Как кошка с собакой — не уживаемся, если без посторонних.

— Бывает… — только и нашел, что сказать серьезный Леон, — «Меня Рахмангул посторонними не считает? Забылся. Совсем сбрендил…», — подумал, впрочем, без особого сожаления. — Только вы больше баб напомнили, а не полезных животных, — обстоятельный Хранящий счел своим долгом уточнить.

— Не убивать же? — сказал Рус, пожимая плечами, и повел друга на конюшню, мысленно кляня себя и наконец-то пытаясь разобраться:

«Ну что за детство, в натуре! Многие меня боятся, многие раздражают, но с ними я сдерживаюсь! Черт побери, начнешь грешить на Древо Лоос, не дай бог. Еще это долбанное предчувствие не проходит… Гелька… из-за неё, блин, стопудово! Рассказывала мне о братанах, как они её в детстве… но там младшенький отличался, сученок, а я, похоже, на старшего перекинулся до кучи… Всё, впредь буду сдерживаться, обещаю! Предчувствие… к чему оно?.. С Гелькой все в порядке, прекрасно ощущаю… но что-то давно не звонила… ну да, я предупреждал, что воюем. Поди, боится отвлекать. Раскручусь с делами — непременно свяжусь!.. На два слова, знаю, не удержусь, надолго с ней… Предчувствие… да пошло оно! Скорей бы там божок появлялся! Во, может это он тревожит? Дай-то бог!», — еще будучи Вовчиком, Рус не любил копаться в себе. Сохранил эту привычку до сих пор. Хорошо ли это, плохо ли — другой вопрос. Бывший водитель об этом не особо задумывался.

Леон практически не удивился, когда в ночном саду лоосок Рус заявил, что пойдут они вместе с единорогами. Духом Слияния с Животными он успокоил леонинскую кобылу Звездочку и первыми отправил их в «яму», не забыв предупредить друга заранее закрыться «пыльной стеной».

«Дарки! Так его «яма» и структуры не корёжит! — Леон все же не выдержал, поразился, — надо искать эти тартаровы расслоения! Война кончилась — непременно продолжу! Как он там объяснял…», — думал, падая в песчаный лабиринт, и выкинул эти мысли сразу после «выброса» из «ямы». «Пьяный» единорог, пытающийся сохранить равновесие, мягко говоря, не подарок. Родео^[107] — отдыхает. Становится не до сторонних рассуждений.

На заднем дворе «Тихой гавани» стояла охрана… точнее, уже сидела. Вид выпрыгнувших из земли всадников в полной боевой экипировке, окутанных желтыми пленками, посадит на пятую точку кого угодно. Хвала богам, они лишь глянули на упавших людей и ускакали по дороге в город. Командир, опытный наемник, успел вскочить, и попытался было натянуть лук, но воин с «близнецами» обернулся и гукнул: «У-у-х!». И от этого уханья у всех пробежали мурашки, и каждый из пятерки почувствовал липкое касание холодной смерти…

— П-прости меня, Сильнейший Эол, но я ухожу с-со службы… — прошептал, заикаясь, самый молодой их них, один из неудачливых лучников — «волков», который только вчера нанялся к обалдевшему от разгрома хозяину таверны. Устроился по приказу «ночного князя» в качестве наводчика, — а ты, Д-драконник («ночной князь» Далора), иди к Тартару! — подхватил лук и, не прощаясь, скрылся во тьме.

«Здесь магам-Хранящим и княжеским разведчикам как медом намазано… — думал он, пугливо озираясь, — не-е, жизнь дороже… к деду уеду, там меня Драконник не достанет…».

— Жаль, Леон, не стали швартоваться, — со вздохом произнес Рус, глядя на пустую бухту без пирсов. Галатинцы со злобы сожгли и восточную часть причалов вместе с несколькими пакгаузами и купеческими суденышками.

— Ветер посвежел, не рискнули, — выдал свою версию Леон, — а куда встанут, интересно?

— Разберутся, морякам виднее… м-да, а местный наместник совсем на службу забил — ни одного стражника не встретили! И в порту пусто.

— Что забил? — уточнил серьезный Леон.

— Да так, присказка…

— А охранников Духами обрабатывать — тоже присказка?

— Ха! И это говорит диверсант? А ты, случаем, знакомую ауру среди них не заметил?

— Нет, Русчик… по аурам ты знатоком стал, когда амулеты учился «привязывать»… «волки»?

— Те самые, ваши знакомые. Точнее я одну запомнил, её и встретил. Дух Смерти с ними поиграл, пусть задумаются, — «а мне придется другие координаты использовать», — подумал, не озвучивая. — Леон! А ты, оказывается, еще и Говорящий?! — это явилось сюрпризом для Руса.

— Ага, вот и мне удалось тебя удивить! — ученик Хранящих расцвел: в кои-то веки! Не стал томить друга, замершего в ожидании пояснений, и рассказал, довольно улыбаясь:

— В Этрусии еще заметил. На мне «обтекатель» был, но он «говорению» не помеха. Там мы с тобой разошлись, а здесь как-то тема не возникла. Да и сколько раз мы виделись? Всего ничего. Так что, ты сделал меня не только склонным к Силе, но и Говорящим! Дважды тебе спасибо.

— Я рад за тебя, друг! — искренне порадовался Рус, — Слушай… так тебе расслоения найти проще! Значит… нет, Леон, извини — это долгий разговор, — поморщился от досады, — поехали в город, нечего здесь делать…

Расстались они возле Дворца наместника — добротного двухэтажного здания с закрытыми ставнями. Бдящие стражники — первые встреченные служители порядка в «вымершем» Далоре, говорили о наличии городе власти. А то друзья уже забеспокоились.

— Удачи, Леон! Документы у тебя, что делать — знаешь, а я пошел. Выспаться надо, — с этими словами зевнул, — координаты опять-таки проверить надо. Жаль, такое место потеряли!

— Пусть и с тобой пребывает эта своенравная богиня, Русчик! О, я поехал. Смотри, из Дворца лучники вышли, на нас смотрят. Не стоит их тревожить, — хлопнул друга по плечу и медленно поехал к обеспокоенным стражникам.

Проезжая центр площади «Торговых гильдий», на которую выходил фасад дома наместника, кстати, самого невзрачного по сравнению со зданиями Торговых Домов, крикнул:

— Я из столицы! Посланник князя! Спокойно, парни. Слышали, мы разбили захватчиков? — в ответ — тишина. Десяток стражников только о чем-то зашептались.

Рус опасности для друга не почуял, но на всякий случай дождался, когда он скроется в доме. Удивительно, въехал прямо на единороге!

«Ловко! При народе — впечатляет. Здесь, наверное, это знак престижа. Точно! — «поискал» в памяти Адыгея и убедился: конюшня на заднем дворе, въезд через дом — самый писк богатства и жутко неудобная вещь. «Степной волк» над этим посмеивался. — Ладно, пора сходить «ямой» в местный сад лоосок. Туда никто не суется, но проверить стоит. Мой «серый друг» там не бывал. И баиньки, жуть как устал… К Адыгею потом, подождет».

Через пару десятков статеров, «Главный шаман тирской армии» с удовольствием завалился спать. Охрана лагеря не посмела поинтересоваться где он пропадал пол ночи.

А на следующий день Леон доложил, что этруски прибыли практически без потерь. Задержка произошла из-за сильнейшего океанского шторма в четырех сотнях миль от Дороги Археев — пролива из Гелинского моря в Океан. Пришлось декаду прождать в условленном месте, на «ничейном» острове Пранчузис. А то пришли бы как раз вовремя, гнали с использованием этрусских Духов. Передал привет от Домлара — их общего знакомого, бывшего телохранителя «принца Руса» и уверил, что все идет по плану. На вопрос: «Как встретил прибывших наместник?». Ответил, бессильно отмахнувшись, мол, что с них взять? «Им бы только глинотов^[108] гонять. Они, наместник с помощниками, от меня-то под кроватями прятались, а от вида сотен воинов чуть лужи под собой не устроили. Сам знаешь, как смотрятся этруски — сила!».

Рус опасался долго лежать беспомощным и без охраны, поэтому быстро прервал связь. Прислушавшись к тихому лагерю, не определил опасности. Плюнул, мол, «Никто ко мне зайти не посмеет!» и вызвал Гелинию.

Лирическую сцену можно опустить, как и описание красот Кальвариона. В итоге, встреча со страшно довольной и скучающей женой, со всеми вытекающими отсюда последствиями, растянулась на целую четверть.

Первое, что увидел Рус, открыв глаза — фигуру сидящего по-тирски мужчины, играющего кинжалом. Духи окружили «Большого друга» раньше, чем сформировалась «пыльная стена». Потом пришло узнавание по ауре и лишь затем «включилось» ночное зрение.

— Рахмангул! — прошипел Рус, — что ты здесь забыл?

Наследник медленно обратил на него взор. В глазах плясали «дарковы огоньки», а на лицо наползла страшно довольная ухмылка:

— Испугался, зять? — голос буквально сочился медом, казалось, чувствовался его вкус.

— Не дождешься! — зло ответил родственник, с досадой отмечая, что первым делом все-таки да, испугался.

Первой мелькнула мысль «зарекался же себе надолго не отлучаться!», которая, впрочем, именно мелькнула, не задержалась. Мимолетный страх сменился решимостью: «Убью сученка!» и только после этого Рус с удивлением ощутил молчание «чувства опасности».

«Идиот! Я же мог тебя сжечь!!!», — и даже мысленно не добавил — «со страху». Сразу услышал вопрос Духа Огня:

«Его прожарить?»

«Не вздумай! И спасибо, что не спалил его сразу, «друг»!»

«Защита — первоочередное», — пояснил Дух, «полыхнув» непонятной эмоцией.

— Испугался, я видел, — повторил шурин чуть ли не торжественно и ловко убрал кинжал в ножны. — Вот значит, как ты спишь… — добавил очень многозначительно.

— Говори и убирайся из моего шатра, — процедил Рус, сняв защиты и расслабленно садясь по-тирски. До этого тело само приняло положение, удобное к атаке и бегству.

Рахмангул насмешливо хмыкнул и… чудо, Рус не увидел в нем страха!

— Этруски прибыли? — продолжил уже серьезно.

— Вся тысяча, — хмуро ответил зять. — Это всё?

— Почти. Надеюсь, они оставят прибрежное охранение?

— Поступят в точности по третьему варианту плана, утвержденного твоим отцом, — произнес Рус спокойным тоном. — Всё?

— Почти, — нажал Рахмангул, — со мной связался отец и приказал внести в него коррективы. Вот они, — сказал, вытаскивая из-за пояса свиток. — Тебе наместник вряд ли поверит, знаю я его, — соблаговолил пояснить он, — потому и задержался. Ждал, когда писарь все оформит.

— Слушай, шурин, я выжатый, как гошт… давай я гонца «ямой» отправлю? Могу вместе с единорогом.

Рахмангул удивленно поднял бровь, но не высказался.

— Хорошо, — согласился он, — это ты называешь — выжат?

— Я говорю о телесных силах. Поди, Сафара приглашал? (воин-маг Пылающий, охранник Рахмангула) Он наверняка объяснил тебе мое состояние.

«Предки, с единорогом через «тропу»! Скрытен зятек, всегда таится…нет, так не спят. Пускай Сафар хоть тысячу раз подтверждает! — подосадовал княжеский сын. — Но как я его напугал! Приятно вспомнить…», — храбрый воин уже забыл о собственном страхе. Похоже, после детской шутки с кинжалом он полностью излечился от «комплекса Руса».

— Я пришлю тебе гонца, — сказал Рахмангул, поднимаясь.

— Пусть прямо со скакуном ко мне заходит, — устало произнес «таинственный зять», — и предупреждаю заранее: Силы на это уходит — прорва! В следующий раз смогу отправить всадника не раньше завтрашнего вечера, и я в принципе не собираюсь рассылать гонцов по любому поводу. Уяснил?

Шурин, не отвечая, направился к выходу. Вдруг обернулся:

— Скажи, Рус, почему ты не оставил вызов Великих Шаманов на решающую битву? Под Далором вполне обошелся бы одним големом, а здесь сохранил бы жизнь многим воинам, раз так сожалеешь о «лишних жертвах».

Теперь хмыкнул зять.

— А я не знал о такой особенности древних Предков, мы не обсуждали «частоту вызовов». Оказалось — не чаще раза в месяц. Схитрили они.

— Они? — уточнил командующий, привычно подняв бровь. Теперь его лицо выражало намек: «Они ли?». Не дожидаясь ответа, вышел.

«Ну вот, наконец-то! Со мной по-человечески и я отвечаю тем же, — удовлетворенно подумал Рус, отмечая полное отсутствие раздражения на родственника, — ловко он меня на кинжал подловил, в духе пионерского лагеря розыгрыш. Всё, с Гелькой общаюсь только из бункера! Или при надежной охране. Скорей бы к ней! Интересно, как того бога назовут? Предчувствие, черт бы его побрал, не стихает…», — собственное имя даже мысленно не произнес. С этим ощущением неведомой опасности, он был уже не так уверен, что его присутствие в пятне — обязательное условие «обожествления».

Рус вырвался из Баламбора только через пять дней после победы. Кроме вылазок в Далор, пришлось поучаствовать и в «общеармейских» заботах. Подсчитывал точное количество убитых в каждом десятке (как и предполагал Рус общее число потерь составило половину тирского войска против двух третей у коалиции), следил за выздоровлением раненых, сортировал вверенные ему части, формируя полнокровные полки^[109]. Словом — сдавал дела и окончательно убедился, что административная работа не для него. Нет, исполнил все в лучшем виде, но действовал без души. Напоследок, грустно попрощался с выстроившимся войском: шестью сотнями кавалеристов и тремя сотнями тяжелой пехоты — это из двух тысяч всадников и тысячи щитоносцев! Две сотни шаманов стояли отдельно. Кровавая победа. Правда, приятно согрел душу дружный хор воинов его корпуса:

— Русу — Великому Хранящему, любимцу Предков, победителю иноземцев — Слава!!! Сла-а-ва!!! — умилили не значения слов, а искренность восхваления.

При взгляде со стороны, он всегда оставался на вторых ролях. Устройство ловушек в портах само собой приписалось Великим магистрам, способным создать «каменных големов»; в далорской битве Рус сам свалил вызов Великих Шаманов на Избранных Предками, а при Баламборе — его «пулемет» затмили гранитные великаны, решившие исход битвы. А надо же, воины «его» частей все равно разобрались в важнейшем вкладе в общую победу именно их командира. А может, славили как полководца — разбившего галатинцев. Не важно. Проорали от души.

Старший шаман Барангул подошел Русу после построения:

— Скажи, этруск, Великие Шаманы услышат нас через месяц, если… тебя не окажется рядом? — он долго думал о том вызове, выспрашивал Предков и пришел к неутешительному выводу — их «жертвенная кровь» пролилась впустую.

— А не стоит их вызывать, Барангул, — ответил Рус, — как бы беды не вышло. Я читал — они с характером.

— Не считай меня глупцом! Предки подсказали мне, что достучаться до Великих кровью нельзя! До них никак нельзя достучаться, а они приходили! — девяностолетний старик высказывался очень горячо. Разве что не ревел.

Он чувствовал себя обманутым и обижался как ребенок. Детская обида на Великих Предков перемежалась с взрослой досадой и подозрительностью к чужеземцу — этруску, который мало того, что сумел призвать их Великих Шаманов, так и убедил Избранных в причастности к этому действу! Подло обманул.

— Зачем?! — прохрипел-прошептал он в конце, и было понятно, что вопрос адресован Русу, а не Великим.

— Зачем? — удивленно переспросил «любимец Предков» и пристально глядя на крепкого старика (девяносто для склонных к Силе любых её видов — не предел, они вполне здоровыми доживали до ста двадцати, а Целители так и вовсе могли взять ста сорокалетний рубеж), продолжил:

— Мы были знакомы не больше пяти дней, так? Так. Вы бы мне поверили, что я могу призвать Великих Шаманов? Согласен, вы и так мне не поверили, но ради их вызова согласились пожертвовать кровь. Скажи, а ради другой причины вы бы вскрывали себе вены? — старик, не отводя от пиренгуловского зятя горящего взора, честно пытался прислушиваться к аргументам. Кое-что начинало доходить. — А вспомни руну на жертвенной чаше — ничего не напоминает? А теперь обрати внимание на своих младших братьев, сколько их них погибло? А сколько погибло магов, защищаемых ими на «огненных колесницах», сколько погибло наших ратников, которых защищали шаманы? Если ты в гневе не можешь вспомнить, то я подскажу — единицы. А били по ним двести магов объединенных в тройки! Ну, дошло?

«Глупец! — обозвал себя Барангул, — а я думал, что сильная защита — благоволение к нам Предков!..».

— То была руна «призыва»… — заговорил шаман все еще сквозь зубы. Обида на Великих Шаманов утонула в глубинах по-стариковски ранимой души, потянув за собой и досаду на этруска. Зато всплыло иное недовольство, самое неприятное из всех её многочисленных видов — на самого себя. — Странная руна, кривая…

— Ключевая руна в древнем заклинании Силы, — пояснил Рус, — Предки формируют более мощный щит и с рвением выполняют иные мольбы Избранных. Это мне подсказали Великие Шаманы, когда я по приказу Пиренгула заключал с ними договор, — соврал, конечно.

Накануне далорской битвы вспомнил-таки часть эльфийских «рун Изначального Языка». Крови шаманов, людей склонных к определенному виду Силы, должно было хватить на усиление «милости Предков», точнее — структур из их Силы. Хватило и хватит еще на… неизвестно сколько. Пока динамичные колебания Силы Предков над Избранными не стихали, на что и обратил внимание Барангула.

— Пиренгул знает… — задумчиво произнес старик.

— Еще с того времени, когда был вождем сарматов, — подтвердил Рус.

Шаман еще долго стоял перед «любимцем Предков», со скрипом шевеля мозгами. «Любимец», видя затруднение старого Избранного, постеснялся уйти, не дослушав какой-нибудь просьбы или наставления.

— Если не возьмешь меня в пятно — обижусь, — высказался, наконец, Барангул и, не слушая ответа, двинулся к своим «братьям», которые и не думали расходиться.

«Кто я такой, чтобы судить Великих Шаманов? — медленно размышлял Барангул. К нему вернулось прежнее уважение к Русу, задавленное было подозрением, — не прост этот зять, ой как не прост… Не зря Пиренгул за него дочь отдал, а к вождю я бы и к спящему не рискнул подбираться…», — для старого шамана новый князь так и оставался хитрым, умным, смертельно опасным вождем сарматов, а не властелином всего Тира.

Полдекады свободы! Отдых от всех забот — путешествие на верном Воронке. Специально для этого решил ехать своим ходом и чтобы исключить любой соблазн — взял с собой Бориса. При нем не забалуешь. В смысле, не полезешь в «яму» и не «уйдешь в себя» дольше, чем на статер. Друзья — диверсанты остались при армии, Леон неторопливо вел этрусков. Рус был один… красота! Месхитинский Следящий не считается.

Они просидели в шатре Руса всю победную ночь. Борис оказался крепок на выпивку, не опозорил «русскую» фамилию.

Главный Следящий подробно объяснил, как он раскрыл дело «Виллы Апила». Получалось, что месхитинские менты работают не хуже своих земных коллег, причем лучших представителей племени оперов и следователей. И государственная машина ничуть не слабее. Рус, конечно, подколол Бориса, мол, его ольвийский подчиненный откровенно плевал на столичное начальство, но сам прекрасно понимал причины.

«Да у нас на Кавказе то же самое! — сравнивал он, — клали там на московские запросы большой и толстый, и своим бандюганам инфу сливают почище ольвийского Следящего! А вложил бы он нас — повязали бы стопудово! Повезло… Спасибо, богиня удачи!».

Да, она оставалась безымянной. Местные боялись сглазить. Ну не цирк ли? А с другой стороны, Силу она не имела, как и множество иных «прикладных» богов (та же Клио, например), так что вполне могла действовать «анонимно».

Борис во время пьянки ненавязчиво интересовался его жизнью. Да так ловко, что Рус еле успевал следить за языком. Это еще Следящий был, мягко говоря, навеселе.

«Во мужик дает! — восхищался в меру пьяный Рус, — интересно его опус почитать. Я, оказывается, герой! Смех. Робин Гуд, блин, беглый принц, маг и Призывающий в одном флаконе. Теперь он еще от «пасынка Френома» обалдел. А романтика какая? Бросил царство ради любимой! Но согласитесь, Владимир Дьердьевич, приятно… непременно надо прочесть! Жаль он дома рукопись оставил… значит, надеется вернуться…».

Рус «отпросил» Бориса от другого пленного командования, которых двумя днями ранее отправили под ясны очи Пиренгула. Рахмангул лишь безразлично кивнул и даже не поинтересовался «зачем тебе этот Следящий». Надо и надо — забот меньше, а о чем он подумал, осталось «скрытым за пятью проклятиями» (тирская поговорка).

На второй день путешествия, он услышал рассказ о попытке месхитинской армии освоиться в кафарском пятне.

— Там Лес, развернуться негде. Мне сотник знакомый рассказывал. Воевать не с кем, но не закрепишься. Твари снуют туда-сюда. Стаями не лезут, а все равно присматриваются. На них устроят облаву — они уходят, а ночью возвращаются. Воинов по одному вырезают. Маги ловушки на них ставят — обходят. Прекрасно чувствуют Силу. Только Пронзающие справляются, могут отогнать. Допустим, полк выжег поляну… вот еще что интересно, Рус. Лес горит только при непосредственном воздействии структур, а дальше пожар как отрезает.

— Значит, устроили лагерь на пепелище, поставили охрану, отгородились ловушками. В ночь в обязательном порядке двое Пронзающих дежурят. Наступает утро. И что ты думаешь? — Рус с интересом ждал продолжения. Борис чуть-чуть поинтриговал и продолжил, — Они проснулись в лесу! Нет, не перенеслись. Лагерь зарос! Трава, кусты и деревья на несколько локтей поднялись! Кое-где прямо сквозь спящих воинов проросли! И это на пепелище, несмотря на Пронзающих! Их, оказывается, в сон клонило. Вот когда пожалеешь о лоосках, пусть их дарки жарят, они бы с растениями и животными легко справились.

— Хм, они и с людьми неплохо справлялись, — вставил Рус, чуть покривившись.

Лично Борису он доверял. Ну как доверял… настолько, чтобы не скрывать эмоции — вполне. Но он вернётся домой, его расспросят.

Все странности землянина были более-менее объяснимы и когда-то встречались на благословенной Гее. Все, кроме одной: лоосское рабство необратимо. Будь ты хоть трижды сыном-пасынком любого бога, но раз дал себя поработить — всё, конец. Это сродни посвящению. Конечно, вряд ли ему, князю Кушинара и прочая и прочая, грозит серьезная опасность, но… «потрясание основ мироздания», а оно распространится по орденам, в планы Руса не входило. Хватит с Геи и «Ссоры Богов». В конце концов, он от Отига скрывал рабский период своей жизни, друзьям и родной жене еще полностью не открылся, а тут чужой человек, тем более опытный Следящий. Приходилось не только за словами следить, но и за лицом. При упоминании о лоосках покривился чуть-чуть — «слегка презрительно». Кстати, устроил себе таким образом развлечение «обмани копа».

Борис его поддержал:

— Да, это они умели! Шлюхи-шлюхами, но так могли на мозги надавить! — говорил со знанием дела, хорошо помня неприятное воздействие Томилы.

— И не только, Борис. Я с рабом-каганом бился. Знаешь, небось? — Следящий утвердительно кивнул.

Еще бы не знать! Это переполнило чашу несуразностей в расследовании дела и превратило бывшего гладиатора Засадника, романтического грабителя по прозвищу Чик — в Руса, героя повествования о приключениях. Как было принято в геянской литературе — возвышенно-поэтического Героя. Собственно, он и оказался им в буквальном смысле — сыном Бога. Или пасынком — один дарк!

— Когда я его проколол, — продолжал Рус, — то на меня нахлынуло. Я как бы в душу к нему заглянул, — Борис в это легко поверил: в геянских реалиях это случалось и считалось вполне нормальным явлением, особенно перед смертью. — И ужаснулся. Что они с ним сотворили — не описать! — говорил, со злобной досадой качая головой, — только за это я бы их собственноручно голыми руками давил!

— Рус, ну что ты! Успокойся… а попробуй все же описать. Мне очень интересно.

— Хм, — снова скривился бывший Засадник Четвертый, и произнес с тяжелым вздохом, — попробую… но я не поэт (общее название геянских литераторов, пишущих «беллетристику»).

Борис доброжелательно молчал, одним только видом излучая поддержу, заставляя излить душу. Вот как такое возможно?

— В общем, они, сучки, саму душу поработили. Страдал и выполнял любые приказы, и это приносило ему радость. Потом снова страдал и жаждал выполнить новый приказ. Как тебе? — закончил с открытым возмущением.

— Да-а? — задумчиво произнес Следящий, — не знал я о таком, думал они просто не могут противиться. Никто же из их рабов ничего не рассказывал и теперь понимаю, почему… и тупели рабы видимо от этого… а мы их по-разному допрашивали и ни-че-го… — последнее слово растянул по слогам, явно осмысливая сказанное. — Тогда вдвойне поделом им досталось и нечего сожалеть! Подумаешь, Лес! — встрепенулся он, — разведчики толпами там ходят, собирают богатства и этого достаточно. Нечего жадничать. — Вдруг он скептически усмехнулся, — Только, Рус, нашим Торговым Домам, да богатым археям того не объяснишь, — о царе умолчал. Крепко въелась в него привычка молчать о высшей персоне, — рано или поздно снова полезут, боятся другим отдать хоть толику. А ведь там уже тысячи рабов и куда пропали — неизвестно. В том числе и бывшие лоосские. Да, Рус! — Борис почему-то обрадовался недоуменному выражению лица своего «героя».

— Как только пропала Лоос и погибли большинство жриц. Ох и страшные они оказались без посвящения! Вот-вот, и я видел. С их рабов слетели структуры. Они оклемались и… сплотили вокруг себя армию! Нисколько не преувеличиваю, сам занимался расследованием этих дел. Погромили они виллы, пол столицы ограбили. В основном оружие брали, а ценности уже наши «волки»… Но я не об этом. Потянули к себе и «простых» рабов, метки-то тоже слетели, и направились в пятно. Многие дошли, уверяю тебя. Это я еще молчу о неорганизованных бегствах. И все туда же, в пятно. В Кафарии, считай, рабов почти не осталось и у нас едва ли треть. По всей ойкумене так, ты же знаешь. А вот об одном ты наверняка не ведаешь! — и хитро прищурился, ожидая реакции.

— О чем? — заинтересованно спросил Рус и даже подался к Борису.

— Бывшие лоосские рабы стали живыми Знаками.

— В смысле? — Рус без всякой игры искренне поразился и ничего не понял.

— Структуры с них скатывались и не меньше, чем с третьего раза маги их поразить не могли. Так-то вот, — Следящий довольно откинулся на луку седла. Несмотря на активную беседу, они с Русом шли рысью. Единороги бежали удивительно плавно и четко держались рядом.

— Когда я увидел тебя и твоих диверсантов, то сразу вспомнил об отчетах армейских магов. Ордена до сих пор не разобрались, я недавно запрашивал. Хотя они могут и скрыть, с них станется.

— Нет, Борис, неправильно ты сравнил. Наши Знаки и с третьего раза не пробьешь! — гордо заметил Рус, чувствуя, как по сердцу растекается тепло: «Скоро, черт побери!.. Сила смешалась с воспрянувшей рабской волей, и они зовут Бога!..».

(обратно)

Глава 12

За пять дней Рус рассказал Борису кучу занятных историй, поведал, что является князем Кушинара, который вошел в состав этрусского царства и что недавно в Тире высадились пять тысяч верных ему этрусков.

— …немного задержались, но мы и без них управились, — напомнил, как бы между прочим.

Из его слов четко выводилось — ходит «тропой».

«Все равно уже многие знают, — рассудил Рус, — кто-нибудь наверняка пленным расскажет, а они в большинстве своем вернутся домой. Особенно шишки и склонные к Силе. Ну и порядки у них! Выкуп или договор с клятвой между царями и все дела. Да уж… намекну-ка о «яме» Борису».

А пять тысяч — давно согласованное с князем число.

— Это даже не обман, а легкое преувеличение. Сколько могут провезти большие суда кушингов, никто точно не знает, уверяю тебя, Пиренгул, — и убедил хитрого сармата. Тот собирался вещать царям о двух тысячах. Пять — еще лучше. И мысли не возникнет нарушить будущее соглашение.

Тирский князь понимал — центральные царства не остановятся. Слишком вкусное место — эндогорское пятно и слишком сильна Эндогория, чтобы следующая коалиционная армия надумала пройти через неё. Так что иных путей, кроме как через степной Тир попросту не существует. Пока отбился, но это временно. Единственная устраивающая всех ситуация — выделить проход по границе между степью и пустыней. Пиренгул собрался его предоставить, для надежности окружив патрулями, в котором станут периодически мелькать этруски. Пяти сотен вполне достаточно, остальным найдется служба в пятне. Пора приступать к серьезному освоению.

Судя по докладам из Кальвариона, рядом с его долиной находится еще одна и как раз в ней обнаружился богатый рудник. Каганит, железо и еще боги ведают что. Текущий — алхимик не разобрался. Знал ли о том руднике Рус или нет — неизвестно. Пиренгул склонялся к мысли, что этруска интересовал только сам город. Это понятно, каганская столица — бриллиант в венце пятна. Зато у князя появился изумруд: буквально за день до победного сражения его армии он стал соседом Гелингин, владетелем долины Альвадис — «Белой долины». Лично придумал название, основываясь на цвете каганита. Документ оформлен, освящен в храме Пирения, осталось в ней закрепиться.

Стоит добавить, что весть о «божественном» происхождении зятя принесла подозрительному Пиренгулу огромное облегчение. Сложилось всё. И невозможные знания о пятне, и благоволение к нему Великих Шаманов и другие невероятные возможности. Даже нежелание Руса появляться в Кальварионе легко объяснялась запретом его отца-отчима Френома, который скоро должен смениться разрешением. В ином случае зять не отправил бы туда Гелингин. Князь был уверен, что «хитрый этруск» ничего не делает зря.

Рус приближался к столице со стороны «Закатного ветерка». Он специально выбрал этот маршрут, надеясь передать пленника страже, а самому заглянуть на виллу. Со Следящим успел наговориться вдоволь и не имел желания приглашать его в гости.

Отсутствие привычного дорожного поста навеяло неприятные подозрения, а увидев распахнутые ворота, Рус пустил Воронка в галоп. Борис поспешил за ним. Перед распахнутыми створками хозяин виллы резко остановился и крикнул:

— Эй, стража! — в ответ молчание, — есть кто живой? — снова без ответа. Обернулся к Борису и уточнил, — ты голосов не слышишь? — сам был закрыт «пыльной стеной», которая приглушала звуки. Следящий отрицательно покачал головой.

— Держись за мной и смотри в оба, — скомандовал Рус и шагом въехал на территорию виллы.

Открылась картина тотального разграбления. На дорожке от дома, на истоптанных газонах валялись тряпки, постельное белье и одна порванная подушка. Пух и перья разлетелись по всей вилле. Парадный вход зиял провальной темнотой, подсвеченной отблесками открытого прохода во внутренний дворик. Хвала богам, трупы не наблюдались.

— Грабители ушли, Рус, — сказал Следящий, — грабили ночью, а твоих слуг скорей всего загнали куда-нибудь в укромное место…

Не дослушав Бориса, Рус сорвался с места. Людей нашел в привычной им большой комнате в подвале дома, куда их неоднократно загоняли во время визитов «княжеских караванов». Избитые привратники Осбан и Серенгул лежали без сознания, остальные отделались сильным испугом.

— Господин Рус, господин Рус, как мы тебя ждали!.. — причитала Асмальгин пока он «запускал» в искалеченных привратников Духа Жизни.

«Жить будут, — успокоил тот «Большого друга», — но повреждения значительные. Без помощи целителей мои «дети» справятся только за декаду. Кости пальцев раздроблены. В сознание не желательно приводить весь период лечения — испугаются Духов».

«Работай, друг. Но как только они окажутся у Целителей, выходи…», — Руса охватило тихое бешенство.

— Асмальгин! — жестким тоном прекратил испуганный гомон слуг, — выводи людей, приступай к подсчету похищенного, организуй уборку. Лапкул, Магзум… все мужчины, аккуратно берем раненых и выносим во двор… — «их пытали, сволочи… ответят за все…», — запрягайте повозку и везите их в орден Целителей^[110]. Лапкул, скажи — любые деньги заплачу! Все не уезжайте, достаточно двоих. Остальные помогают Асмальгин. Взялись… — и семеро мужчин понесли раненых.

Грабители особо усердствовали в кабинете, в хозяйской спальне, в будуаре Гелинии, в столовой и комнате домоправительницы, где хранилась «домовая касса». Похитили все украшения, «кассу», серебряную и золотую посуду, одежду с постельным бельем, половину из которых выбросили во дворе. Из буквально развороченного кабинета пропал сундук-сейф с амулетами и заготовками к ним, из нехитрого тайника, устроенного еще прежними хозяевами, исчезло золото. Многочисленные пергаменты валялись помятыми и растоптанными. Спешили, дарковы отродья.

Борис волей-неволей взялся за расследование. Вечером он и Рус сидели в беседке внутреннего дворика и слушали испуганные оправдания Фармана, Главного Следящего Тира и недоброго знакомого Руса.

— Господин Рус, я не отвечаю за стражу! — говорил он подобострастным тоном, — позавчера к ним поступило сообщение, что готовится покушение на князя и с его одобрения усилили охрану дворца!

— Он сам приказал отозвать охрану отсюда? — уточнил Рус.

— Что ты, господин Рус, это командир городской стражи, полковник Мирхан лично! Я указывал ему на недопустимость этого решения, — голос Следящего превратился в гордо-пренебрежительный, — а он настоял на своем, дурак. «Там нет госпожи Гелингин» ответил он мне. Я его еще тогда предупреждал…

— Были основания? — неожиданно спросил Борис.

— А-а-а, — Фарман покосился на уверенного в себе незнакомца-месхитинца и перевел взгляд на княжеского зятя. Из-за «гостя» разговор велся на гелинском.

— Отвечай, как и мне, — приказал Рус.

— Какие основания, уважаемый! Господина Руса все «ночные волки» уважают, мне агенты неоднократно докладывали…

— Тогда кто, по-твоему, ограбил виллу? И зачем были нужны предупреждения?

— Как зачем?! Случилось же, а я предупреждал! Нет, уважаемый, на что ты намекаешь?! — Следящий чуть не задохнулся от возмущения, — приказ на охрану виллы давал лично князь и ему её убирать! Это своевольство, вот я и предупредил Мирхана: «Как бы чего не вышло, тебе отвечать». Не знал я ничего, могу поклясться!..

— Успокойся Фарман, — оборвал его Рус, — не стоит впутывать богов. Ты уверен, что это не местные?

— Как я могу быть уверенным?! Я знаю одно: эолгульский «ночной князь» Гафур приказывал своим «волкам» не приближаться к «Закатному ветерку» на полет стрелы! Может изменил решение, я не знаю! Я непременно с ним поговорю!

— Как поговорю? — Рус возмутился, — а почему он еще на свободе, если ты с ним запросто общаешься?

— Э-э-э, господин Рус, — растерялся Главный Следящий Тира, — так, видишь ли… «ночные князья» неизбежны и если будет другой, то…

— Ясно, можешь не продолжать, — остановил его оправдания пиренгуловский зять, — короче, мне плевать как, но чтобы тех, кто это исполнил и принимал хоть небольшое участие — нашел! Желательно живыми, — и на мгновение оскалился. Фарману хватило.

— Да, господин Рус!

— Все осмотрел, всех допросил, список похищенного составил? Людей по следам отправил? — Следящий закивал, — иди, ищи. И чтобы я тебя без предупреждения на вилле не видел!

— Строго ты с ним, — произнес Борис, когда Фарман поспешно удалился.

«И это — Главный Следящий княжества, которое разбило сильнейшую армию?! — искренне недоумевал он, — куда смотрит князь?! Не верю в его недальновидность! Скорее это их местные интриги, борьба кланов. Но не до такой же степени! А как он перед Русом держался? Как перед самим князем… хм. Не всё рассказал он о себе, далеко не всё. Но и того достаточно для новых «приключений»…».

— Не думай о князе, как о глупце, — подал голос Рус и Борис еле сдержался от вздрагивания. Показалось, что он услышал его мысли, — преступность в столице низкая и Фарман «Главный» только по названию. Просто… — чуть не назвал имя Максада, — тот, кто на самом деле следит за порядком, пока в отъезде. А с этим Следящим у меня особые отношения. Он меня в темнице держал и теперь боится мести. Я, по-моему, рассказывал про убийцу из гильдии? — Борис кивнул, — да дарки с ним, очень он мне нужен! А что скажешь ты?

Месхитинец заговорил сразу:

— Грабителей было, судя по показаниям служащих и следам, примерно два десятка. Прибыли на единорогах и двух подводах. Привратники открыли ворота сами, значит либо были в сговоре, либо их обманули. Обмануть ночью мог только человек, которому они доверяли. Сломать ворота, как я понял, без применения магии невозможно, значит, преступники твердо знали, что им откроют.

— Согласен, действовали по наводке. И забрали действительно самое ценное, правда, вперемешку с разным хламом. Кстати, наводка была посредственная, — Рус счел нужным дополнить рассуждения Бориса, — во-первых, добра взяли едва ли на одну подводу, а надеялись на две; во-вторых, привратников пытали. Надеялись узнать у них о моих «сказочных богатствах».

— Вообще-то, логичнее было бы пытать домоправительницу, не так ли? А допрашивали привратников. Почему? — и сам ответил на свой вопрос, — Есть несколько вариантов. Первый — создать им видимость непричастности. Подожди, не возмущайся. Они ведь живы? Бывали в моей практике такие случаи, поверь мне. Второе — грабители полагали, что именно они знают, где находятся твои «сказочные богатства», а не Асмальгин. Здесь остаются два невыясненных момента: почему их оставили в живых и чем они отличаются от других слуг?

— Точно, Борис! Из всех слуг только они были вместе со мной, когда я помогал Пиренгулу завоевывать венец! Я не рассказывал? Расскажу! — холодное бешенство морозило сердце и Рус решил отвлечься, передохнуть, а заодно немного охладиться… точнее, «нагреться». Чувствовал — перебор, мешает мыслить.

А Бориса завтра придется сдать Пиренгулу. Нахождение его на вилле — тоже перебор. Найдет он тех козлов и без него, «ночная братия» поможет. Только месхитинскому Следящему не стоит знать эту сторону его жизни.

К тому же он прочитал память вахтеров. Глубоко не залезал, снял последние двое суток. Этого хватило для усиления холода: словно самого пытали. Поэтому, в присутствии Бориса, их воспоминаний коснулся самым краешком сознания. Анализировал длинной бессонной ночью.

«Правильно я решил со своими фотиками — только на самый крайний случай. Невыносимо же страдать за других! Блин, скоро теряться начну где — кого — кто…», — эта мысль скользнула мимолетно, а в голове засели две фразы:

— Не перестарайся, Длинный! За смерть он нас из земли отроет! Забыл предупреждение? На вещи и золото ему насрать…

В ворота постучали и сразу раздался заплаканный голос соседа, живущего рядом с семьей сына:

— Осбан, открой! С Осбагулом беда! Привезли его раненного, прожженного насквозь! Женщины мечутся, меня за тобой послали… открой, он тебя требует… проститься, — говорил через частые всхлипы.

Сердце старика сжалось и он, не обращая внимания на неуверенные предостережения Серенгула, которого тоже проняло: «Да подожди, Осбан… не поправилам это…», дрожащими руками распахнул калитку. Там действительно оказался бледный от страха сосед, которого сразу отпихнули в сторону и в ворота ввалились воины с замотанными лицами, словно стояла не тихая ночь, а выла песчаная буря.

Выпытывали у вахтеров одно: вы ходили с хозяином к Сарматам, где золото? Вы помогали его перепрятывать, мы знаем! Верные слуги от боли ни дарка не понимали. Зато сам «сказочно богатый» проанализировал поведение и вопросы «волков»: уши растут из давнего грабежа виллы «Апила», так как называли сорок талантов…

Информация пришла из-за моря, возможно вместе с эмиссаром, а наводчик — кого-то из слуг. Причем он либо сам всерьез верил, что привратники знают место хранения и оно находится на вилле или неподалеку, либо лично ненавидел этих привратников, либо… наврал «волкам». Он же и страху напустил, чтобы не убили ненароком… или она? Двум десяткам память читать?! Придется, если иные варианты не сработают. А Серенгул каков молодец! О груженых и пустых княжеских подводах не рассказал! О них он сам догадался, поэтому под клятву эти сведения не попадали. Впрочем, о крытых военных повозках, снующих туда-сюда, его не спрашивали, но по решимости «хранить государеву тайну» — не открыл бы, хоть и кожу бы с него сдирали! Образ воображаемой пытки сидел в голове вахтера едва ли не ярче реальной картины отбиваемых пальцев. Боль и в том и другом случае — непередаваемая!

Но в реальности и он, и Осбан рассказали все, что знали. Описали мощь Руса, как мага (преувеличенно) и ничего о золоте: «Уходил «тропой» и приносил неведомо откуда». Выли, возмущались, молили о пощаде, боялись умереть и хотели избавиться от боли. Осбан, бедный старик, искренне жалел, что не ведает, где хозяин хранит основное богатство.

«Порву козлов! — Рус сжимал кулаки. Имел в виду «волков» и «своего» предателя, — хоть и живы все — из земли отрою!..», — об имуществе и деньгах не думал. Мелькнуло сожаление о заготовках для амулетов и прошло. Невелика потеря. А готовые артефакты были самыми обычными, купленными в местных лавках. Изучал их, когда оставалось свободное время.

Прав был тот советчик. Только не стоило пытать его людей, может и плюнул бы за неимением времени. Хотя вряд ли.

Рано утром, в дворцовом парке, где стояли шатры для высокопоставленных пленников Рус простился с Борисом.

— Что, Рус, не захотел отправлять меня вчера с тем жадным глупцом Фарманом? — усмехнувшись, спросил месхитинец.

— Ты прав. Посчитал это оскорблением не только для тебя, но и для себя.

— Точно моя помощь не нужна?

— Да сколько можно, Борис! Справлюсь, не переживай. О себе подумай. Вернешься домой, к тебе возникнут вопросы. А что ты делал с Главным шаманом? Может вы и раньше были знакомы? Так и до предательства дело дойдет.

— Не дойдет, — не согласился Борис, — скажу правду — нашел преступника по делу виллы «Апила», напросился допросить и разговорились. Обо мне сложилось особое мнение — люблю разгадывать головоломки. Тебе, княжескому зятю и все остальное, это ничем не повредит. А военных секретов я не знал, так что не мог предать и при желании. У меня там жена, дети, внуки. Как я их брошу?

— Как знаешь, — Рус пожал плечами, — да пребудет с тобой богиня удачи! — Хотел развернуть Воронка, но Борис его остановил:

— Как чувствовать себя на месте Марка?

— Боги с тобой, я еще жив! — открестился бывший грабитель, — но ты прав, неприятно.

— Твоя вилла — продолжение «Апилы». Это ты, надеюсь, понимаешь? У Кагана было много подручных и одного ты знаешь — Карпос. Да, Силы не потревожены, но это еще не доказательство его непричастности. Второй живой помощник — Дохлый. Не улыбайся, опасный тип. Упитанный живчик невысокого роста с румянцем на щеках. Особое отличие: при разговоре всегда активно жестикулирует, шевелит пухлыми пальцами. Это бросается в глаза. — Рус жадно внимал, хотя сама собой «включилась» память Кагана. Дохлый был далеко не единственным «серьезным человеком» в его окружении, возможно, и другие остались в живых. Вряд ли Борис «вычистил» всю «братию». — Еще один момент. Грабители, по показания свидетелей — мужчины, хватали постельное бельё, пусть и дорогое. Сгребли платья твоей жены. Во дворе от половины тряпья избавились. Не правда ли, как-то по-женски?

— Ты хочешь сказать…

— Подозреваю! — перебил его Следящий, — это еще ни о чем особом не говорит, но намекает на участие женщины. В каком виде, судить не берусь, но я полагал бы, что наводчицы. Причем такой, которой верят и у неё есть личные счеты к обитателям «Закатного ветерка»… — задумчиво помолчал и завершил, — пожалуй, всё. Тебе тоже понадобится помощь боги удачи, Рус. Желаю, что она была на твоей стороне. До встречи! — помахал рукой и направился к шатрам, окруженным редкой цепью скучающих стражников.

«Шерше ля фам… Этого еще не хватало! Злится на обитателей виллы и знает, где что лежит… да у меня их четырнадцать штук! Или пятнадцать? Бабы известные склочницы. Не важно, потом… Пиренгул ждет…», — с этими мыслями подскакал к неприметному входу в «Каменный шатер», во дворец владетеля княжества Тир, который и выглядел как огромное обиталище кочевника. Рус бывал в нем неоднократно, но так и не разобрался в лабиринтах лестниц и коридоров.

Пиренгул встретил зятя скромно-торжественно. Отечески обнял и важно произнес:

— Поздравляю, сынок, с победой! Спас старика, — чуть слезу не пустил. Знал бы его Рус похуже — поверил бы в искренность, — твоих молодцов — этрусков лично не видел, но мне докладывают — орлы! Обеспечивают всем необходимым, не переживай, — говорил уже разжав объятия, — храм им построим в Кагантополе, там основное их расположение будет.

— Договорился о проходе, папа? Когда успел? — съязвил Рус.

Столица оставалась закрытой для этрусских подразделений численностью более десятка и Рус с этим согласился. Северным воинам давно определили Кагантополь, как давно наметили примерный маршрут прохода к пятну «для всех желающих». По краю пустыни с частичным захватом Плато Шаманов (еще одна страховка). И в каждом порту останется по пару десятков этрусков. Пиренгул считал, что этого достаточно для «усмирения заморской жадности».

— Не ерничай, сынок, — с отеческим укором ответил князь, — понимаю, у тебя горе, сочувствую. Что-нибудь важное пропало? — при этом вопросе в глазах мага-Пылающего мелькнуло пламя, выдав-таки волнение.

— Ерунда, ни один пергамент не взяли, — отмахнулся Рус, — можно тебя попросить? — так резко перешел к просьбе, что тесть на мгновенье опешил. Ответил не сразу и преувеличено бодро:

— Конечно, Рус!

— Дай мне поговорить с Мирханом.

— Разумеется! Он уже снят с должности за самоуправство. Хотел казнить, но знал, что он тебе понадобится. Допрашивай, сколько потребуется, — само участие.

— Только, сынок… — выдержал задумчивую паузу, — ты бы не увлекался, знаю я тебя. Фарман справится. Он хоть и падок на жирные гекты, но когда надо — росинку в песке отыщет.

— Знаю, Пиренгул, — легко согласился Рус и заговорил о главном, — Тебе сколько времени потребуется на переговоры с царствами?

— За месяц думаю управиться, — серьезно ответил князь, — уже начал.

— Значит, через полторы декады готовься к походу. Пятно нас ждет. По-людски пойдут, не через «яму». Пусть… пять-шесть кочевий снимаются и выдели сотни три воинов. От меня пойдут две сотни этрусков.

— А ты? — спросил внешне безразлично, но с затаенным волнением.

— Я постараюсь, — ответил зять, не моргнув глазом, — думаю, как раз закончу дела. Нет, грабеж ни при чем. На мне еще Кушинар, забыл? Распустились они там без меня, — можно подумать, он успел «построить» кушингов. Но Пиренгулу о том неведомо, — Да, папа, займи сотню гект. Поиздержался…

«Какой-то он подозрительно спокойный, податливый, — думал тесть, глядя в след уходящему зятю, — не простит он оскорбление, упрямый баран! Дарки с ним, только бы обещанное исполнил! Ну Фарман, ну Мирхан — совсем вы обнаглели без Максада. Ничего, приедет — устроит вам скачки на диких единорогах…», — сам не хотел влезать в ведомство друга, были и другие заботы у князя-победителя.

Немногим за полдень, во вторую дневную четверть, в привычном сухом овраге за городом, возник желтый круг. Вскоре из него выпрыгнул Адыгей, а за ним и Рус. Надо отдать должное «степному волку», он не растерялся после падения в песчаный лабиринт, а сразу принял пружинистую стойку и огляделся на все триста шестьдесят градусов. Незаметно осмотрелся, привычно, словно сто раз путешествовал по необычной «тропе». Ни чета целому бакалавру Карпосу, полагавшему, что попал к Тартару. Но будем справедливы: «волк» знал, куда идет, а Текущий не ведал.

Конечно, Рус составлял другие планы на пребывание в Эолгуле. Во-первых, после наглого нападения диверсантов на лагерь коалиции, во всей красе проявился недостаток «обтекателей» — пробиваемость обычным оружием. Два тиренца тогда все-таки получили ранения обычными стрелами без Знаков. Появилась, вернее, приобрела особую актуальность давняя задумка защитного амулета, совмещающего достоинства «обтекателя» и «пыльной стены». Первый отлично разрушал структуры, вторая — отбивала физическое воздействие. От структур она тоже защищала, но хуже «обтекателя».

Вообще-то, ордена неоднократно пытались сделать подобные амулеты, но кроме Знаков, наносимых на латы, ничего путного не придумали. «Воля Богов не позволяет не-магам вставать вровень со склонными к Силе», — утверждали многочисленные трактаты. «Обтекатель» заставил Руса в этом сильно сомневаться. А уж как он озадачил Отига!

Во-вторых, планировал встретиться, наконец, с прибывшими по его приказу этрусками, сходить в Кушинар и задержаться в нем два-три дня. Купцам необходимо время от времени показывать власть.

В-третьих, предчувствие. Давило не переставая. Оно касалось лично его или близких людей — невозможно понять и это не смертельная опасность. Рус списывал чувство на рождение нового Бога Силы пятен и… сомневался.

Так что ограбление случилось очень не вовремя. Но спустить на тормозах не мог, особенно после снятия памяти своих вахтеров. Душа требовала отмщения.

— Как тебе путешествие? — улыбаясь, спросил Рус.

— Так же, как и тебе, — рассеяно ответил «волк», — сколько раз ходил по Звездным тропам, но такую не встречал… молчу, что она вообще действуют, когда у других магов… или врут?

— Не врут, — «успокоил» его «пасынок бога», — ты прости, что вызвал раньше и обещаю, что дорогой тебе купец Бехруз появится в Эолгуле и начнет организовывать торговлю воздухом. Намекну тестю, он поймет выгоду.

— Что ты, Рус! Помогать тебе для меня честь! — сказал Адыгей абсолютно серьезно и совершенно без пафоса. После «ямы» Каган поднялся в его глазах еще выше. — И как тебе в роли потерпевшего? — позволил себе подтрунить над бывшим «ночным князем», но продолжил глубокомысленно, с намеком на себя, — «ночь» долго не отпускает…

— Как будто дерьма наелся, Адыгей, не советую испытывать. А ты не переживай, тебе «обрубить» несравнимо легче. Поехали, обсудим по дороге, — свистнул и через несколько мгновений в овраг спустился Воронок с единорогом по имени Трубач — трофейным животным, четыре четверти назад возившим Бориса.

— …вот тебе полста гект на обустройство, — Адыгей взял без жеманства, — снимешь… да в любой таверне, не мне тебе объяснять. Повторюсь, обо мне ты и слыхом не слыхивал!

— Да понял я, Рус! Узнать у местных парней кто-что слышал, особенно о Пухлом и Длинном, о маге-Текущем, познакомиться с Сирилгин. С Гафуром встречи не искать, но и не уклоняться, если позовет. Я просто решил перебраться в столицу, потому что в Далор не приходят купцы. Осматриваюсь, не тороплюсь найти дело. Я ленивый. Кстати, вчера пришли первые пять купцов из Гроппонта. Война закончилась, город ожил. Забегали, засуетились, принялись колотить новые пирсы.

— Подожди… это они до сих пор нечиненые были? Ну, наместник!

— Ого, Рус! Ты глубоко вошел в княжескую семью! — Адыгей посмотрел на Руса уважительно, хотя и высказывался с долей иронии.

— Очень глубоко, Адыгей, не выбраться, — серьезно ответил «завязавший князь». — Наслушаешься обо мне в городе — поймешь.

Сирилгин всплыла случайно. Выйдя от князя, Рус снова задумался над словами Бориса и вдруг вспомнил, что служанки-любовницы в подвале не было. Потом осознал, что не видел её полгода. «Гелька! Узнала и выгнала. А мне — молчок, хитрюга. Заревновала… а еще смеет утверждать, что я — скрытный! Ха! Ладно, отставить смех. Наиболее вероятная «обиженная» нашлась…».

С Мирханом долго не беседовал. Тот сидел под домашним арестом и Рус вошел к нему «именем князя». Командующий городской стражей стал бледнее смерти.

— Кто позволил убрать охрану моего дома! — разъяренно спросил Рус, скалясь звериной ухмылкой.

— Т-так, т-так… — Мирхан опустился на лавку, хватаясь за сердце.

— Отвечать! — рявкнул княжеский зять.

— Т-так… — в последний раз промямлил и прошипел, — покушение на князя готовилось. Стражи мало, многих в армию забрали, — говорил крепнущим голосом, — мне письмо принесли, могу показать… нет, оно у Фармана, но это правда, клянусь! А ты доблестно бьешься с захватчиками, твою жену, госпожу Гелинию, её батюшка изволил спрятать у родни… А где я возьму стражников на усиление охраны дворца, где? — под конец он уже смотрел на Руса почти смело. Только глаза предательски бегали.

Как не хотелось читать его память! Рус заранее представлял, какая она липкая, противная. Пришлось подставить под челюсть главного стражника кинжал и надавить до крови:

— Расскажи правду и останешься жив в любом случае, что бы ни рассказал, но только правду. Обещаю, — сказал абсолютно бесстрастно, леденящим голосом, способным заморозить огромного дикого Тура, не то что мелкого человечка.

«Убьет… — мгновенно поверил Мирхан, — и обещание выполнит…», — и заговорил.

Письмо принес какой-то мальчишка. Кроме него передал десять гект и нижайшую просьбу прийти в таверну «Упитанный борк» на встречу с господином, который знает много больше, готов все рассказать и заплатить за мелкую услугу сто гект. Стражнику как раз позарез нужны были деньги.

«Дочь больна…», — попытался было оправдаться и осекся от улыбки страшного пиренгуловского зятя. Зачастил еще быстрее.

Господин оказался очень солидным иностранцем с заметным брюшком, но очень подвижным. На щеках сиял здоровый румянец. Слово за слово и он расположил к себе главного стражника. Помочь солидному господину — почему бы и нет? Тем более сам уже думал снять с охраны «Закатного ветерка» один десяток. Почему бы не снять и второй? Зачем это нужно — иностранец ловко обходил, ненавязчиво положив на стол мешочек с золотом, и Мирхан старался не вникать. Открытые гекты, заманчиво сверкающие приятной желтизной, отбивали осторожность. Нарушение — чисто формальное, не отходит от буквы приказа, который формулировался четко: «охранять княжну Гелингин». Сама вилла на пергаменте не упоминалась. Это понятно, что подразумевалась и неприкосновенность жилища, но… князь в беде, а людей не хватает!

После встречи с приятным господином, доложил о предполагаемом покушении Фарману и князю. Пиренгул раздраженно пожал плечами: «Усиливай, без тебя забот хватает. Иди, служи». Всё, руки Мирхана окончательно развязались.

«Дохлый!», — всплыло в голове Руса. Холодное бешенство только усилилось.

— Почему Фарману не рассказал? — спросил тем же ледяным голосом.

— Так это казнь! — пропищал Мирхан, — кто мне поверит, что я не знал?!

— Да, ты не знал, мразь, ты догадывался. Обещал — живи, падаль, но на глаза лучше не попадайся, — с этими словами убрал кинжал.

— Кстати, — тон княжеского зятя резко сменился на спокойно-ироничный, от леденящего холода не осталось и следа. Главный стражник вздрогнул от неожиданности. — Если ты отдашь мне те сто гект, то тебе ничего не будет.

— Да-да, сейчас, — все еще не веря своему счастью, шатаясь от головокружения, не поняв и половины слов Руса, Мирхан принес из соседней комнаты кожаный кошель. — Вот, — сказал осипшим голосом, протягивая деньги, — здесь даже больше.

— Больше? Тоже неплохо, — не стал скромничать «этруск». Подкинул увесистый мешочек, прицепил на пояс и ушел, не прощаясь.

Арестованный с облегченным выдохом опустился на лавку. Со стоном помассировал себе грудь в области сердца и вытер со лба холодный пот. Коснулся ранки под подбородком, вздрогнул и удивленно посмотрел на окровавленный палец. Снова схватился за сердце и, не издав ни звука, кулем свалился на пол. Измученный разум закрылся спасительным обмороком.

Расставшись с Адыгеем, Рус приехал в «Закатный ветерок» и внимательно проверил, пересортировал все пергаменты. Не соврал Пиренгулу — ни один не пропал. Даже странно. Дохлый мог бы подумать, что место хранения где-нибудь отмечено или координаты записаны.

«Какие координаты, какой с них сейчас толк! — мысленно стукнул себя по лбу, — и кто отмечает на картах места кладов? Чай, не «Остров сокровищ»… нет, координаты записывали и название мест рядом… Сирилгин, точно она!», — подробности их отношений всплывали в памяти, словно фотография при проявлении: все ярче и чётче.

Как она излишне горячилась в постели, стараясь угодить. Ловила взгляд, стремилась чаще попадаться на глаза. Красилась, принаряжалась как могла. Перед сном щебетала что-то, невольно убаюкивая.

Нос перед другими служанками вроде бы не задирала, но это надо у них уточнить. Рус не вникал во взаимоотношения слуг, особенно женской части. Какие у них между собой проблемы, привязанности, антипатии — темный лес, а наверняка они есть. И Сирилгин об этом что-то болтала.

Однажды после секса она как обычно балаболила. О чем-то спрашивала, что-то объясняла. Уснуть не мог и эта трескотня раздражала. Вдруг вычленил из её слов:

— …откуда ты свалился на мою голову… — и далее продолжился практически однообразный поток в той же сладко-нежной тональности.

— Виллу ограбил и убил хозяев! — ляпнул неожиданно для себя, чтобы прервать эту противную сладость, — замолчи ты, в конце концов!

— А ты не боишься, что и тебя так же ограбят и убьют? — послушная Сирилгин в этот раз не подчинилась. Поднялась на локте и вгляделась в его лицо.

— Не боюсь, — усмехнулся Рус, — мои деньги лежат в надежном месте, а записано оно только здесь, — и постучал по своей голове. — Спи давай, мешаешь уснуть.

«Точно! — возопил сразу, как только вспомнил тот разговор, — она, поди, и Кагана… нет, это было как раз после его нападения и она про свадьбу Андрея и Грации все выспрашивала, а я выпивший был и разволновался со всеми теми событиями… верно. А как она в постели оказалась? Я тогда с Гелинией… дружил. Хм, смешное слово — дружил. Да-а, надо меньше пить… вот так бабы тайны и вытягивают, тьфу ты! И я не лучше других! Была бы еще Мата Хари, а то простая девка… жалко её. Сам виноват… а, простите, в чем? — тональность мыслей ужесточилась, — Кончайте дурить, Владимир Дьердьевич, ничего вы ей не разболтали. Где-то, что-то, кого-то грабанул. Фигня это все! Даже Плато Шаманов ради шутки не назвали. Штирлиц вы… в натуре… нет, бабу жалко, однозначно…», — мысли закончились двояким желанием: порвать стерву и пожалеть «брошенную» бедняжку без средств к существованию. С тем и уснул, наказав себе утром поговорить с Асмальгин.

(обратно)

Глава 13

Весь следующий день, в хозяйственной суете по «Закатному ветерку» пролетел незаметно. Как поговорил с утра с домоправительницей, услышал от неё массу претензий, то пожалел, что решил к ней подойти. Оказывается, масса бытовых амулетов требовала обновления, а магов в городе не найти. Ордена не открылись, несмотря на официальное окончание войны, а отпускные маги почти все находились при армии, которая и не думала возвращаться в столицу. Пришлось Русу съездить во дворец, уговорить тамошних алхимиков, привезти их на виллу, подождать пока обновят структуры и отвезти обратно. Ждал не просто так, а наблюдал за сменой эликсиров и вкладыванием структур из Сил Текущих, Ревущих, Хранящих и Пылающих. Так что суета все же получилась полезной, хотя и скучной. Во время путешествий с удовлетворением отметил пяток стражников за забором виллы. Столько же наверняка скрывались. И еще почувствовал наблюдение за собой. Кто бы это ни был — не стал выяснять.

Умная Асмальгин сразу догадалась к чему клонит хозяин:

— Как ты мог такое подумать, господин Рус! Простите Предки его заблуждение! Сирилгин девица честная! — говоря эти слова, гневно сверкнула очами и более ничем не выдала несогласие с эпитетом «девица», — у неё в Эолгуле мать и трое сестер! Она их всех содержала, как могла. Я говорила ей, дурочке, отстань от хозяина, не любит он тебя, не по заветам Предков поступаешь! Она не слушала, только нос воротила. Ты, господин Рус, не обижайся, но молодежь нынче не та. Взять хотя бы… — тут она резко опомнилась и поменяла готовое было сорваться имя Гелингин на Сирилгин, — ту же Сирилгин, — Рус догадался и с трудом сдержал усмешку. Слушал с серьезным видом, не перебивая.

Отец — горшечник богатств не нажил и почил в бозе лет пять назад. Мать с дочерями чуть ли не милостыню выпрашивали, спасались редким рукоделием. Вдруг, удача — старшая дочь нанимается в «Закатный ветерок». А то мать уже подумывала о продаже пары дочек в рабство.

— До чего дошло, господин Рус, немыслимо! Худшей доли и врагу не пожелаешь. Прогневил их род Предков, не иначе! — категорично заключила Асмальгин.

Сирилгин нет, чтобы попу прижать от счастья, наоборот, это место распустила.

— И не девицей уже была, правда, господин? Мать её не знаю и знать не хочу — от неё такое воспитание! Но знай, я пыталась наставить на путь истинный. Она очи потупит, согласится и все равно бежит тебе на глаза, — домоправительница не замечала повторений и вообще разоткровенничалась, — Тебя я не осуждаю, господин Рус, ты не думай. У мужчин-воинов доля другая, им Предками завещано племя множить и защищать, а женщинам хранить и воспитывать. Вот я, например… — и принялась рассказывать «поучительный случай из жизни».

— Хм, Асмальгин! — Рус прекратил излишнее словоизлияние, — ты — самая примерная тиренка и говорю это от всего сердца! — сказал с легким поклоном. Женщина зарделась, — но мне бы про Сирилгин узнать. Я тоже не верю в её участие! Но подозрение, будь оно неладно! А ну как Следящие ей заинтересуются? У них разговор короткий.

— Ой, господин Рус, Следящие — это плохо, — пожилая тиренка на мгновение растерялась, но тут же опомнилась, — Я чего с самого начала сказать хотела! Сирилгин мерзавка, но и не мерзавка до конца! — Рус посмотрел на женщину недоуменно. Она поспешила объяснить, — родить от вас хотела — правда, чтобы жизнь себе обеспечить. Но госпожа Гелингин не просто так её выгнала, а объявила попечение! — здесь Асмальгин скромно умолчала о своем участии. — До замужества будет получать содержание, а как выйдет — приданное за ней. До сих пор каждый месяц ей деньги возим. Не нашла пока жениха. Разбирается еще, отваживает…

— Во как… — этого Рус не ожидал, — а где живет, не подскажешь?

— Кхм… господин… у тебя теперь жена есть. Это я неженатых не осуждаю…

— Побойся Предков, Асмальгин! Я совсем не по этому поводу… А не надо, не говори. Я уже понял, что ей ничего больше не нужно. Спасибо, уважаемая Асмальгин за интересный рассказ, — и уже встал, собираясь отойти, как домоправительница, пользуясь случаем, вывалила на него хозяйственные проблемы.

«Ох! Мне бы твою уверенность, господин Рус, — думала меж тем умная женщина, — мерзавка, она мерзавка и есть. Себе на уме всегда была…».

А защищала её из… можно сказать «классовой солидарности». Все живы, а вещи и деньги… хозяйские они, не свои. Рус богатый, еще купит. Осбана с Серенгулом жаль, но ведь выйдут от Целителей лучше прежних. Вот если бы убили кого… Но страх и унижение не простила. Собиралась сама выбраться к Сирилгин, развеять подозрения: «Вряд ли это она, но поговорить с ней стоит. По глазам увижу…».

В конце четвертой вечерней четверти, когда вилла угомонилась, Рус собрался пяток статеров пообщаться с Гелинией, развеяться. Зная себя, решил подстраховаться. Сомневался, что ограничится несколькими статерами, а появление в шатре Рахмангула с кинжалом укрепило желание усилить меры безопасности. Закрыл в спальне ставни и запер дверь. Подумал и придвинул к входу тяжелый шкаф.

В причастности Сирилгин еще вчера практически не сомневался, а сегодня домоправительница добавила новых красок. Оказывается, не из бедности она на виллу наводила, а от жадности. Заслуживает смерти? Несомненно. Если только не в темную использовали, по глупости. Адыгей и занимается выяснением. Мелькнуло желание прочитать её память. Вспыхнуло и ушло. Как с эмоциями быть? Вдруг она от «большой неразделенной любви» отомстить решила? Тогда и вовсе рука не поднимется. Впрочем, не поднималась и так, заранее. Все-таки женщина. В конце концов, плюнул на решение неразрешимого вопроса. А Флорину, да и остальных лоосок он никогда женщинами не считал. Куклы, они и есть куклы — бездушные создания. И рабство здесь ни при чем. Почти.

«Разберусь по факту! Всё, пора с Гелькой пообщаться… отдохну. Предчувствие, черт!..», — давило по-прежнему. В очередной раз всплыла мысль «остановить время в своей вселенной», и в который раз утонула. Как-то не улыбалось возвращаться во «внешний мир» через столетия или сколько там успеет пробежать. Гея на мольбы о встрече не отвечала, зато разгоралась надежда на разъяснения Нового бога и… Здравствуй, Кальварион!

«В Кафарском пятне живут тысячи освобожденных людей, у бывших лоосских рабов есть защита от воздействия структур, Лес — живой. Значит, люди ощущают и видят Силу, верят и называют Имя… Бывшие рабы живут и в других пятнах, и тоже молятся, — размышлял он после рассказов Бориса, — я убежден в этом…».

— Русчик, как я соскучилась!!! — Гелиния бросилась на мужа, словно прошла не декада, а целый год.

— И я, Гел! — долгий поцелуй грозился перейти в нечто большее, и Рус с трудом отстранился.

— Ну зачем! — тяжело дыша, возмутилась Гелиния, — в прошлый раз мне очень понравилось.

— После, Солнышко, сейчас действительно некогда…

— Ты нашел себе другую? — заподозрила супруга и капризно топнула. Скорее в шутку.

— А как же! У меня полный шатер наложниц! — подтрунил над ней муж, сдул упрямую челку и легким толчком в лоб усадил на мгновенно возникший диван. Сам оказался рядом.

— Ой! — испугалась Гелиния, но тут же игриво запустила ладонь за ворот его туники, — ну-ка послушаю, как стучит твое сердечко… а вдруг разлюбил, — с этими протяжными словами уже просто ласкалась.

— Гел, подожди… я же серьезно… да остановись ты, успеем еще! — поймал и вытащил её ловкую руку из-под своей шелковой рубашки, — да уймись ты, в конце концов! Расскажи о делах. Ничего путного от тебя еще не услышал.

— Русчик! Да какие дела?! — делано возмутилась жена и отвернулась… чтобы через несколько мгновений медленно, с кошачьей грацией повернуться вновь и прижаться к Русу. — Ты меня любишь? — спросила так томно, как только умела.

— Э-э-эй, Гелька, да что с тобой? — муж возмутился без всяких шуток.

— Что со мной? — переспросила она и прошептала в ухо, — Я просто люблю тебя, бесчувственного, а ты меня иг-но-ри-ру-ешь, — последнее слово прошептала с игривым придыханием, возобновив ласку руками.

Рус окаменел. Долгое предчувствие чего-то там неизвестного разрешилось самым невероятным образом, ударив в самое больное место — в Гелинию. Сердце сжала стальная лапа, пустив когти в самую душу.

Чтобы Гелиния, Хранящая до мозга костей, забыла о делах — нонсенс. Пусть и соскучится хоть в тысячу раз больше! А всего-то декада прошла. В тот раз пошел у неё на поводу, забылся в любовном угаре и не обратил внимания, что говорила она только о любви, о красотах Кальвариона, о бытовых мелочах. А ведь они вместе составляли целый список дел, он отдал ей все записи своих снов. Один долгий рассказ о прелестях домашнего бассейна, где вода меняла цвет под твое настроение, бурлила, щекотала пузырьками и так далее — должен был насторожить. Не в её это характере! А он, дурак, вспомнил о джакузи!

«Стоять!!! — Рус мысленно заорал на себя, собравшегося немедленно шагать в Кальварион и разнести его по камешку. — Когда у меня возникло это долбанное предчувствие? Через четверо суток после того, как она шагнула в «яму». До начала войны виделись с ней дважды, и оба раза была хоть и восторженная, но деловая. Объясняла все четко, в постель так сильно не стремилась. Потом сам попросил зря не тревожить. После победы вызвал и… ну и я соскучился, конечно… Её опоили, суки! Кто?! Порву!!!».

— Гел, — хрипло спросил он, вяло отбиваясь от приставаний жены, — вспомни, мы составляли список дел… — надежда еще теплилась. Горячая девчонка сильно соскучилась, бывает.

— Русчик, отстань. Ты совсем меня не любишь? Нет, я чувствую. Разволновался, но любишь, — снова эротично протянула последнее слово, но Руса это нисколько не возбудило. — А когда мы встретимся в Кальварионе, в нашем дворце? Приходи скорее, я так скучаю… — и потянулась с поцелуем.

— Скоро… — процедил бывший «псевдобог» сквозь зубы, — ты и не представляешь как скоро…

«Эльфы, п…ры, вашу бога душу мать, разнесу!!! — ярость нахлынула с новой силой, — это… это как лоосское рабство! Ненавижу!!!»

— До встречи, Солнышко, я спасу тебя… — прошептал-прохрипел он и, перед тем как «развеять» отражение Гелинии, успел услышать игривые слова:

— Спаси, любимый… — и её душа, он прекрасно чувствовал, была… счастлива! С момента появления «предчувствия» — сияла, не переставая!

В центре Фонтанной площади Кальвариона засветился выход «зыбучей ямы».

Раньше она носила имя Аскарель — Бога каганов, объединявшего Силы всех природных стихий. Когда темные эльфы попали на Гею, оказавшись запертыми в пятне старого Мира, Валая, а Бог их покинул, то они перестали называть его имя. Он стал Пропавшим и никак иначе. Обширную площадь переименовали в Фонтанную.

Идеальный круг сто шагов в диаметре (каганских, в полтора раза длиннее человеческих), выложенный разноцветными каменными плитами без зазоров, окружали двадцать пять фонтанов причудливых, необыкновенно красивых форм. Каждый бил водой своего цвета. Струи переплетались и распускались, словно исполняли завораживающий танец. Каждая капля жила своей жизнью, блестела оттенком фонтана, а ночью искрилась, озаряя играющим светом огромную фигуру мраморного кагана-воина. Он, казалось, сверкал изнутри. Цвета смешивались, но не превращались в белый. Аскарель, он же Пропавший, смотрел на мир грозным взором. Длинный плащ ниспадал до пят, а над плечами возвышались рукояти скрытых под ним «близнецов». Бог стихий, удовлетворенный творчеством своего народа, держал руки скрещенными на груди. Ногами он попирал Золотого дракона, в которого складывалась мозаика плит, устилающих площадь.

Так он стоял долгие тысячелетия, и время не было властно над мрамором. Но этой ночью, на глазах спящих стражников-тиренцев и дремлющего мага-Пылающего (совсем страх потеряли), чело статуи покрыла сеточка мелких трещин. Люди, витающие в мирах сновидений, не заметили изменений. Маг лишь вяло дернулся в ответ на потревоженную Силу.

Ярость клокотала в груди Руса. Как он смог прийти в себя — одному богу известно. В смысле абстрактному Земному. Наверное, помогли колебания Сил пятен, впервые ощутимые им вне кагано-альганского мира. Наверное — потому что он этого еще не осознал. Рус вдруг понял, что шаг в желтый круг станет последним в его человеческой жизни. Не заподозрил, не уверил себя, а именно понял. Это его отрезвило.

«Черт! Я потеряю себя… плевать! Освобожу Гелинию… от чего? Она счастлива… да какой там счастлива, это же лоосское рабство — наоборот! Там страдания, здесь — счастье! Ненавижу! Плевать на себя! Стоп… Андрей! Сволочь, я поручил ему присматривать!!!», — и сразу провалился во «внутреннюю вселенную». Тело расслабилось и, падая, сложилось в невообразимую позу: подогнутые под грудь ноги и распластанные на ковре руки. Под правой ладонью тихо угасла «зыбучая яма».

— Андрей, козел, я нахера тебя туда отправлял!!! — Рус держал друга за грудки. Вокруг, подчиняясь его настроению, бушевала буря. Со всех сторон хлестал дождь, сверкали молнии, гремел гром.

— А. Что. Чик??? — взгляд Текущего постепенно принимал осмысленное выражение.

— Нахера, спрашиваю, ты пошел в Кальварион?! Яйца чесать?!

— Чик? — еще раз переспросил ошарашенный Андрей и оскалился не хуже Руса. — Руки убери, — жестко сказал он, в свою очередь схватив за грудки промокшую тунику друга, в глазах которого горело пламя бешенства. — Сам козел.

Вообще-то в гелинском не существовало такого оскорбления, но во «вселенной Руса» говорили на неизвестно каком, но всеми понятном языке.

Рус в ответ зарычал, и легко поднял Андрея над собой. Воин-маг мгновенно ударил пальцами в глаза противника.

Ярость — плохой советчик. Хозяин собственной вселенной забыл, что он здесь Бог, забыл о собственных умениях непревзойденного бойца, забыл обо всем. Образ Гелинии, которую «надо спасать от рабства», затмил всё. Он пропустил удар и пальцы Андрея погрузились в глазные яблоки.

Ослепший Рус покатился по мокрой траве, воя от боли.

— Чик, очнись!!! — заорал маг-Текущий, — это твой мир, ты здесь можешь ВСЁ!!! — и невольно забеспокоился за зрение друга: «Не переборщил ли?.. Но надо же было как-то его встряхнуть…».

Голос Андрея медленно доходил до сознания Руса. Он прорывался сквозь боль, сквозь сожаление о том, что струсил шагнуть в пятно, сквозь проступившее, наконец, воспоминание почему он это не сделал, сквозь злость на весь мир, позволивший… теперь он не так уверенно думал «поработить Гелинию», сквозь обиду на Андрея, не проследившего за ней, сквозь злость… которая медленно входила в управляемое русло…

Рус поднялся и глянул на друга здоровыми серыми глазами, в которых пламя сейчас плескалось в самой глубине. Тучи развеялись. О буре напоминал лишь сильный ветер, остужавший мокрые разгоряченные тела.

Спустя долгий напряженный статер, Рус прервал молчание, во время которого «брал себя в руки». Постарался сказать, как можно спокойней. Получилось не очень:

— Я тебя отправлял за Гелинией приглядеть, Андрюша, я ты…

— Я и приглядываю, Чик, а не чешу где попало. В чем дело, — спросил он четко и раздельно.

— И как давно ты её видел? — произнес Рус с нажимом.

— Пять дней назад. Да что случилось?! Чего ты взъерепенился? Видел, вполне довольна. Я бы даже сказал чересчур, — друг фыркнул, а муж напрягся, — Грация от неё не отходит… так ты заревновал! — «догадался» Андрей и со злостью подумал: «Я же тебя к Грации не ревную, а вполне мог…».

— В том-то и дело, что «чересчур»… иди ты со своей ревностью! Причем здесь это?! Её опоили, наложили структуру, эманации хрен знает чего действуют, а ты и в ус не дуешь! — прорычал он.

— Во-первых, уважаемый Чик, я согласился оберегать её от опасностей, а не от счастья, согласен? — Андрей тоже не счел нужным скрывать раздражение, — Во-вторых, структур я в ней не замечал, и мы все носим «обтекатели». В-третьих, опоить нас сложно, но я проверю, хотя и не Целитель. И кто мог это сделать? Зачем? Там одни проверенные тиренцы, почти все — родня Пиренгула, а значит и Гелинии. В-пя… нет, в-четвертых, каких-либо эманаций я не чувствовал. В её дворце — тоже. В-пя… и, наконец, там столько интересного! Эти их структуры — точно узоры… — взор Андрея зажегся неподдельным интересом и Рус его прервал. До это слушал терпеливо и внимательно:

— И как ты объясняешь её непомерное счастье?

— А я знаю?! Если честно, я тоже не очень рад. Грацию подбила, веселятся во дворце… сначала думал так даже лучше, перестала таскать меня по пустым домам, но потом… тебя тоже это тревожит — безделье?

— Вот именно, Андрюша, вот именно… про Грацию не скажу… Ты не замечал у неё особую любвеобильность?

— Да… как-то… вроде нет. Довольная — это да. Рассказывает какие в том дворце развлечения. Одни полеты чего стоят! Дворец круглый, как все дома, и есть там такой колодец… — глаза Андрея снова загорелись.

— Стой! О чудесах потом. Понимаешь, друг… я только что её вызывал. Так вот. Гелиния — не Гелиния. Душа её, меня этим не обманешь, но… стремления, характер — чужие. Ты меня понимаешь? — видя недоумение Андрея, продолжил. — Она — Хранящая, пусть и ученица. Мы вместе составляли список работ, и первые дни она активно ими занималась, а после, декады две уже, её как подменили! Ничего, кроме любви не надо! — на живом лице сообразительного Текущего проступало понимание. Рус продолжил еще активней, — я был лоосским рабом, я знаю, как меняется психика! Душа… нет, воля… точно, воля подавляется! У меня было страдание, и неё — любовь и счастье, но хрен редьки не слаще! Она в рабстве, — Рус перешел на крик, — и кто-то дергает за веревочки! — очень болезненная для него тема, не смог удержаться.

— Чик, успокойся! — Андрей тряхнул друга. Одежда и волосы от сильного ветра успели высохнуть. Озноба, как ни странно, оба не чувствовали. — Бросай все и иди туда сам! Чего ты боишься?! — он полностью проникся серьезностью ситуации, мгновенно поверив Чику, не раз доказывавшему свою правоту в самых невероятных вопросах.

— Чего боюсь? — переспросил Рус с какой-то горькой усмешкой, — меня не станет, Андрей. Если я сейчас шагну в Кальварион — я перестану существовать как Рус, как Чик, как человек… Гелиния стоит того, но… как она потом без меня? Как я без неё? Осталось подождать совсем чуть-чуть, я чувствую, я знаю…

— Эледриас рождается! — внезапно произнес он, торжественно взяв друга за плечи. Его глаза лихорадочно заблестели. — Я назвал Имя Бога и хвала всем богам, что меня там нет… — произнеся эту белиберду, Рус схватился за сердце, — силы уходят, Андрей, я не могу тебя удержать, — после этих слов фигура Текущего поблекла, перекосилась и потекла, вполне соответствуя названию ордена.

— Я разберусь, Чик! — послышался гулкий голос и Андрей пропал. Пропал и Рус, оставив во вселенной стихающий ветер.

Хозяин очнулся сам. В спальне столпились почти все слуги во главе с всклоченной Асмальгин. Они все были подняты с постелей его воплем дежурного привратника: «Господин Рус сгорел!».

В третью ночную четверть Гульбек совершал обход дома. После грабежа Рус изменил порядок дежурств вахтеров. Возле ворот оставался один (и от двоих толку нет), а второй совершал обход территории. Чтобы не уснуть — менялись. Дополнительно к кинжалам и дубинкам вооружились луками, которыми каждый уважающий тиренец умел пользоваться. По крайней мере, в человека с пяти шагов попасть должны. Но основное оружие — крик. Вот Гульбек и заорал, заметив за ставнями хозяйской спальни яркую вспышку.

На стук и призывы хозяин не ответил. Решили ломать дверь. В итоге, тот же старина Гульбек догадался разбить дорогое стекло и выставить ставни. Кряхтя, залез, порезавшись в двух места, с трудом отодвинул тяжелый шкаф и впустил остальных служащих. «Ах!», — раздался дружный возглас.

В свете масляного фонаря Рус был бледнее смерти. При попытке к нему прикоснуться, его окутывало воющее облако.

— Значит, живой, — категорично заключила домоправительница, — Духи Предков его защищают. Чего столпились? Быстро в спальни, с утра работы от неба до неба!^[111]

Но вопреки её непререкаемому авторитету, слуги расходиться не торопились. Асмальгин хотела уже цыкнуть на подчиненных, как хозяин открыл глаза. Поморгал и… улыбнулся:

— Испугались, поди, — произнес тихим голосом, — всё, я в порядке, идите спать.

С трудом распрямился из скрюченного положения и полез на кровать.

— Нет, принесите перекусить чего-нибудь. И вина. Легкого. Кажется, вечность не ел! — и с облегченным вздохом упал на подушку.

Асмальгин распорядилась, работницы засуетились.

— Кхм, господин Рус, я окно нечаянно разбил, — потупясь, признался Гульбек. Его руку уже перемотали чистой тряпкой.

Хозяин вяло отмахнулся, мол, «не мелочись, вставим». Когда принесли большой поднос со снедью, он тихо ровно сопел. «Тс-с», — домоправительница приложила палец к губам и рукой погнала обеих служанок и виноватого привратника. Надо сказать — совершенно несправедливо. Правильно он поступил. Однако, стекло стоит дорого. Хранящие его делают совместно с Пылающими, и оба ордена сей секрет оберегают.

Девушки поставили еду, кувшин с вином и на цыпочках удалились. Следом за всеми вышла и пожилая тиренка, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Совсем себя не щадит господин Рус, — думала она, — это всё пришлые Боги, их Сила, будь она проклята. Простите, Предки, старуху за ворчание…», — она не признавала «общегеянских» богов, но ругала все же «Силу», а не их самих. На всякий случай.

Рус спал беспокойно. Снились кошмар за кошмаром. То Гелиния превращалась в мумию-Озгула, то неизвестный бог (предположительно Эледриас) принимал облик его старого «шефа» Игнатия, главу фирмы и охранного предприятия при ней. Он все спрашивал и переспрашивал: «Пил вчера?! Смотри, ответишь!», — дико хохотал, перетекая в Боргула, а потом вдруг становясь Флориной. Причем не молодой красавицей, а мертвой старухой. Она тянула к нему скрюченные пальцы с когтями не меньше, чем у бергата Ярого и зловеще шипела. Жуть! Проснулся, слава богу, от более-менее сносного сновидения: голая Сирилгин, стоя на коленях, вымаливала у него прощения. Простил или нет — вылетело из головы, но злость к ней во сне испытывал.

Солнце нещадно прожигало веки. «Вторая дневная четверть… давно пора вставать…», — Рус нехотя открыл глаза. Стоял конец месяца Геи, середина долгого южного лета.

«Откуда вспышка? — размышлял Рус за обедом-завтраком. Асмальгин, ставшая говорливой, в красках описала ему ночное событие. Словно сама видела, а не со слов Гульбека рассказывала. — Имя Бога назвал, его Сила и полыхнула, больше нечему. Или наоборот. Вспыхнуло, и я узнал Имя. Без разницы, главное, я ощущаю Силу пятен… вот именно — чувствую, причем не очень сильно, и всё. Не вижу и не управляю. А с другой стороны это хорошо — чужая она мне стала… по крайней мере вне пятна, — притормозил он себя. — Рождайся ты, Эледриас, быстрее, терпения мало…».

Мысли о «страдающей» Гелинии давил на корню. Сегодня вечером заслушает отчет Андрея и… по обстоятельствам. Жажда мести за наглое ограбление само собой отошла на второй план. Но далеко незабылась…

«Звонок» Адыгея застал его отдыхающим после сытного обеда во внутреннем дворике дома, в тени увитой виноградом беседки. Растянулся на широкой каменной лавке и принял вызов. Слугам наказал не тревожить, но два привратника (один из них — вылеченный Духом Жизни Гульбек) ненавязчиво маячили на этой же стороне бассейна. Какая-никакая — защита. Рус решился «ответить». С «волком» рассусоливать не станет, «вернется» через несколько статеров.

— Быстро ты, Адыгей, не ждал я.

— Неудобно говорить, Рус? Тогда сам…

— Нет, все в порядке. Говори, но покороче.

— Ага. Значит так. Вчера встретил знакомого «волка». Сюда много из прибрежных районов перебралось. Человек он правильный, представился местному «князю» — честь по чести. Выпили мы с ним, разговорились. Я и вопроса не успел задать, а он уже на меня вывалил: знаешь, мол, хоть что-то про «Закатный ветерок»? Я, конечно, ни дарка не ведаю. Он… короче, все «серьезные люди» землю роют, чтобы принести Гафуру головы наглецов. На него Следящие давят, словно масло хотят выжать. На всех навалились, с кем из «ночной братии» дела имеют. Так что это точно были «ветрянки»^[112]. Как бы меня под это дело местным Следящим не сдали, — сказал вроде в шутку, но и с изрядной долей беспокойства.

— Не-е, Адыгей, ты уже после грабежа в город въехал. Записался как положено. Пойдет серьезный наезд — у тебя железное алиби.

— Так-то оно так, — согласился «волк», — но твоя вилла за городом, слышал?

— А какой дурак после дела сам в пасть Следящим полезет?

— Не скажи, хитрецы разные есть… но это я так, ворчу немного.

— Ты сейчас где?

— В своей комнатенке в трактире «Амфора Селены». В квартале гончаров.

— Молодец, Адыгей, богиня удачи на твоей стороне! Да, о Пухлом и маге своему коллеге намекал?

— Не пойму про удачу, Рус, но нет, не интересовался. Опасно с ним об этом. У служанок спрашивал — не видели.

— Значит так. В том квартале живет девица на выданье…

— Сирилгин.

— Умница, но не перебивай. Она наверняка там личность известная, потому что получает «попечение о выданье» и приданное за ней. Ты не поверишь, но оплачиваю её женихов — я. Сам не знал до вчерашнего утра. Действуй.

— Хм, — ухмыльнулся Адыгей, — а чего еще ты не знаешь, бывший «князь»? — подколка была в меру, не оскорбительной.

— Обзаведешься виллой с кучей слуг, женишься на княжне, тогда поймешь, «волк», — резко остудил его Рус. Следующей фразой «смягчился», — любовницей она моей была. Жена выгнала, но пожалела. Все, Адыгей, удачи!

— Удачи, Рус. Не переживай, разведу девицу. Один раз её развели…

— Это и выясни в первую очередь: из ревности она или по глупости.

— А есть разница? — удивился Адыгей.

— Для меня — есть. И для тебя тоже, я уверен.

— С чего это? — «волк» искренне недоумевал. Навела — отвечай. Вольно или нет — неважно.

— А с того, дорогой Адыгей, что у тебя есть Эльвирия и ты по жизни женщин не только не убивал, но и не насиловал. Я прав? — Рус серьезно посмотрел на «степного волка».

— Ну-у, — Адыгей смутился, но дальше ответил с вызовом, — никогда не считал доблестью насиловать, а тем более убивать баб.

— И я понял, — продолжил после короткого раздумья, — что ты, Каган, был умелым «князем», но не для «ночи» ты рожден. Правильно, что «обрубил».

— Ты тоже не «ночник» и не «степняк»…

— Я еще окончательно не решил, Рус, — ответил «волк» из чистого упрямства.

Бывший «ночной князь» в ответ многозначительно улыбнулся. На том и расстались.

«Странно, — подумал «пасынок Бога», — знания месхитопольского Кагана мне отлично помогают, я в них не путаюсь. Эмоции не тревожат. А та память, которую снимал после своей «божественности» усваивается гораздо хуже, а по идее все должно быть наоборот. Странно… ладно, потом разберусь», — Гелиния и рождение Бога пятен затмевали всё.

(обратно)

Глава 14

Андрей серьезно отнесся к утверждению Чика. Он и сам, пару раз заглядывая к Гелинии, замечал изменения в её поведении. Поселилась во дворце основателя и Первого Старейшины клана Стелющихся Камней и девчонку как подменили — буквально засветилась счастьем.

Когда точно это произошло, Андрей упустил. В первые же дни убедился в абсолютной безопасности района примыкающего к главным воротам. Побывал в её дворце и тоже ничего страшного не нашел. И всё, от изучения башни оторваться не смог.

Времени терять не стал и нацелился на главную, самую вкусную и опасную — Башню Советов Старейшин с «Оком всеведения». А всего их стояло двенадцать, разбросанных по большому городу, окруженному каменной стеной высотой локтей шестьдесят, с внешней стороны гладкой и скользкой, словно ледяной, но не сверкающей на солнце.

Пожалуй, необходимо описать этот сказочный город. В меру своих скромных сил постараться передать словами то, о чем рассказать невозможно. Это надо видеть.

Столица каганского клана Стелющихся Камней располагалась в центре обширной зеленой долины в середине Скалистых гор. Уже тогда, во времена основания города, тысяч двадцать-тридцать лет назад, на Валае (в мире, где эльфы разделились на светлых альганов и темных каганов) было неспокойно. Новоиспеченным каганским кланам, вышедшим из негостеприимного Леса, пришлось сражаться с дикими орками, древними гномами и кто бы мог подумать, с примитивными короткоживущими мотыльками — людьми. Один род каганов (сильно поредевший) добрел до ненаселенных гор. По легенде, им явился сам Аскарель и указал удобное место для основания нового города и лично назвал будущий клан «Стелющимися Камнями». Вождь и Старейшина горстки темных эльфов тогда принял имя Аскарон — «подобный Аскарелю». Незатейливо и «скромно». Каганы и отличались от своих бывших соплеменников не только внешностью, иным Богом, «вектором» Силы, но и стремлением к упрощению, что нисколько не снижало их высокого самомнения. Столицу назвали неброско — Кальварион, то есть «каменная чаша», а не «Тот Великий Город, подобный листку…» и далее так же высокопарно.

С высоты птичьего полета долина действительно напоминала идеально круглую чашу или жерло давно потухшего вулкана, что более вероятно. Глядя глазами тех же пернатых, можно было определить размеры городской стены — шесть миль в диаметре и тоже в форме идеального круга. От четырех городских врат, на все стороны света расходились ровные линии широких мощеных камнем дорог. Сколько лет тем плитам — неизвестно, но сохранились они прекрасно.

Сам город сверху смотрелся хаотичным рисунком из круглых домов — мини-башен. То тут, то там, без всякой системы, над ними возвышались непохожие друг на друга «минареты» от восьмидесяти до ста восьмидесяти локтей в высоту. Вообще-то все здания города, хоть и имели цилиндрическую основу, но обязательно разнились. Отличались высотой, шириной, крышей, формой окон, цветом, этажностью и многими иными деталями, а «небоскребы» так и вовсе представлялись отдельной «песней». И это будет небольшим преувеличением — в них чудилась застывшая музыка.

Башни различались не только высотой, но и формами. Ни одна не походила на простую колонну. Скорее напоминали причудливые «песочные часы» с одной или несколькими «перетяжками». Два «небоскреба» завершались «обратным расширением», пять штук сужались в один или три «пика» и в обязательном порядке на крыше каждой башни имелась плоская площадка с ограждением, в центре которой на кубическом постаменте стоял белый каменный шар. Окон не было ни в одной из «вышек» и все они были построены из черного камня — под «цвет» межзвездной Тьмы. Даже не сложены из блоков, а казались отлитыми из расплавленного антрацита, причем по воле сумасшедшего архитектора. Куда до него Церетели! И, тем не менее, впечатление они производили потрясающее. Поражали чужой, но в то же время невероятной, невозможной гармонией. Одно их существование не иначе, как чудом не назовешь. Не могли эти строения стоять и стоять воистину вечно, когда в них не замечалось ни одной структуры, поддерживающих крепость, долговечность, устойчивость.

А если с высоты приглядеться еще внимательней, то знающий эльф определил бы, что общий рисунок города соответствовал звездному небу Валая в те далекие времена. Башни символизировали двенадцать обитаемых миров видимых глазом, «вооруженным» специальным амулетом и стояли как раз там, где они располагались на темном небосклоне. Остальные здания составляли рисунок созвездий, в которые затесалась площадь Аскареля — валайское «солнце», окруженное двадцатью пятью планетами — фонтанами, неведомо как оказавшееся среди ночных светил. Получалось своеобразное гигантское пособие по астрономии — астрологии, необходимое для путешествий по мирам.

Кое-кто может сравнить это с пустыней Наска, что в южноамериканском Перу. Ну и пусть. Мы-то знаем, что ничего общего. Хотя…

Наиболее высокое здание, Башня Советов Старейшин, в древности носила имя самого большого мира из дюжины «соседних», населенных Разумными расами, мира драконов — Галантарасая и являлась «межмировым порталом». Название вышло из употребления несколько тысяч лет назад еще на Валае, когда каганы покинули свою столицу. Или их, клан Стелющихся Камней, «попросили» покинуть — история в виде «Хроник» об этом умалчивала. Уже тогда эльфы по неизвестной причине утратили возможность свободно ходить по «содружеству миров».

Таким образом, обретя Кальварион здесь, на чужбине, покинутые богом каганы предпочли назвать башни более функционально. Тем более здания потеряли «разум», который приписывали им легенды, стали «неживыми».

Вообще-то Рус запрещал даже приближаться к этим строениям. Но кто ж его в таком спокойном городе послушает? Пять идиотов, вляпавшихся в ловушки в паре домов (предположительно складов) заставили остальных стать осторожнее и только. Воины, свободные от дежурств и от рейдов в соседнюю долину, разбредались по городу и… занимались мародерством. Под руководством склонных к Силе, конечно. А пятеро наиболее любознательных магов выбрали себе по башне.

Опытным путем определи «небоскребы» с наименьшим числом ловушек, и потихоньку пытались их обезвредить. Пока безрезультатно. Наглый Андрей, несостоявшийся подмастерье-Текущий, «присвоил» себе Башню Советов, возле которой и дышать было опасно. Его это не смущало. Хвала Гидросу, Грация со своим мародерством отстала. Набрала одежды (Великовато? Подошьем!), драгоценных безделушек и теперь развлекалась во дворце Гелинии, в бывшем доме Главы Совета Старейшин…

Андрей с утра, не дожидаясь, когда проснется Грация, направился во дворец. Его супруга выбрала для семейного гнездышка здание немногим меньше дома Главы. Муж исхитрился деактивировать узоры на входе. Тогда он впервые восхитился красотой тех структур:

«Действительно узоры! Чик не обманул, — и наполнился гордостью, — Но я-то как его! Как орешек расколол! Всего-то струйка Силы на главный… узелок», — и душа его пела. Нашел. Сам. Главный узел. Догадался без Чика! Не понижало настроение даже пришедшие на ум слова знающего друга: «Ломать — не строить!».

А дворец для Гелинии давно «распечатал» мастер-Пылающий, исполняющий обязанности наместника княжны. Тот самый, с которым регулярно поддерживал связь Пиренгул. С ним, кстати, когда он сам жил во дворце, ничего необычного не происходило. Так же, как и с Грацией. Андрей ночью, после горячего разговора с Чиком разбудил её. Пообщался и, услышав напоследок:

— …отстань, Андрей! Чего ты меня пытаешь? Я спать хочу. Давай утром этим займемся… — последнее слово прозвучало через засыпание, успокоился:

«Любвеобильности… хм, излишней — точно нет, и над Гелинией она сама поражается. Беззаботной заделалась и всё о мужиках да вещах речи ведет. Ей она такая нравится, а вот мне ни капли. Прав Чик… опоили? Структура, эманации? Что и не менее важно кто… Придется заглянуть к ней в гости».

Вид утреннего Кальвариона поднимал настроение кому угодно. В данный момент он помогал грустному Текущему, подавленному безрадостными предчувствиями, обрести душевное равновесие. В свете восходящего солнца окрестные здания радовали глаз. Разноцветные цилиндры, срезанные под разными углами, с острыми или плоскими крышами из непонятного материала — сверкали веселой радугой. Цветные стекла разно уровневых окон не казались вычурными, а наоборот, смотрелись необычайно гармонично. Именно разно уровневых, а не разно этажных — сплошные перекрытия в домах-бочках люди видели всего в десятке строений.

Двери, как ни странно, в основном встречались деревянные. Редко попадались кованные железные и только башни запирались каменными сворками. Нет, еще и городские врата состояли из двух скальных монолитов, отрывающихся, тем не менее, удивительно легко.

Гладкая мощеная дорога из желтых каменных плит, по которой свободно могли разъехаться две повозки (и это далеко не центральная улица!), стелилась под ногами так, будто сама несла Андрея. Перед многочисленными домами отсутствовала ограда, зато росли целые сады, изобилующие вкусными (сладкими, кислыми, с горчинкой — всех видов не перечесть) сочными плодами. К каждому входу вела широкая травяная дорожка с травой строго одного уровня. На Земле сказали бы — английский газон. Только местный не требовал регулярной стрижки.

Дворец открывался плавно. Несмотря на то, что с высоты город выглядел весьма хаотично, улицы шли ровно, без резких поворотов. Почти целый статер ходьбы маг-Текущий видел лишь краешек княжеского жилья и только при подходе на пол стадия к цели визита, дом выполз целиком. Да, Андрей жил в шести стадиях от дома Гелинии. Ближе просто не оказалось понравившегося Грации здания.

Надеюсь, понятно, что город до сих пор был практически пуст. Три сотни людишек в нем попросту затерялись. Честно говоря, и пять тысяч каганов — последних жителей Кальвариона, растворялись в нем почти бесследно, будто он так и оставался покинутым. Они сумели… нет, слишком громко сказано. Для них распахнула створки одна башня — Башня Советов с «Оком всеведения» на крыше и больше не подавала «признаков жизни». Остальные «свечи» за пять сотен лет так и оставались нетронутыми. Каганы к ним даже не приближались. Ни к чему. Они были умными Разумными, простите за каламбур.

Перед двустворчатой арочной дверью, изрезанной красивыми узорами (не структурами) на мотив веточек-листочков-цветочков, скучали два охранника. Они, одетые в алые рубахи с переливом и штаны такого же цвета… сидели! Разумеется, без лат, без шлемов и даже без сапог. Вообще босиком. Хвала богам, пояса с мечами не забыли. Хорошо хоть не спали, а вполне могли. Солнце мешало. «Ух оно, какое нехорошее!», — словно говорили они, недовольно жмурясь.

«Ну и вкус у них! Варвары, чего еще от них ожидать», — и сплюнул сквозь зубы.

«Просвещённого» месхитинца возмутил их нелепый вид. Хоть он давно уже считал тиренцев вполне цивилизованными, но красные штаны и грязные ноги добили. Переполнили чащу терпения, до краев заполненную общим разгильдяйством. Сам Андрей тоже напялил удобную легкую приятную наощупь одежду из материи, удивительным образом остужающую в жару и согревающую на холоде. Но он, по крайней мере, цвет выбрал нейтральный — серо-зелено-песочный, который на Земле назвали бы «хаки», и о кольчуге не забывал.

Кстати, зады воители опустили на примечательные креслица. Изначально высокие ножки сих стульев-табуретов пружинили, подстраиваясь под наиболее удобную высоту. Кроме того, они легко складывались, хотя были сплетены из одной длинной лозы и не имели шарниров. Умелыми мастерами были каганы, ничего не скажешь!

— Госпожа Гелингин проснулась? — процедил Андрей, стараясь не смотреть на босые ноги стражников.

— Кто ж её знает, — протянул после длинной паузы правый охранник.

— Мы её в глаза не видели, — произнес левый и, сладко потянувшись, широко, протяжно зевнул. — Зайди, господин маг, проверь. А то мы скоро беспокоиться начнем, — сказал, окончательно проснувшись, более бодро и без намека на вышеупомянутое беспокойство.

— Ага, — лениво подтвердил правый воин, — а когда выйдешь, скажи нам, пожалуйста. Неохота вставать, господин маг… — в конце все-таки признался.

Андрей хотел расспросить горе-воителей о многом. Например, выяснить, кто и когда к ней заходит, как часто сама является подданным, о чем говорит, а вместо этого смачно плюнул на землю и в сердцах распахнул двери. Хлопнул тоже от души. Стражники недоуменно переглянулись. Они и не подозревали, что висели над тартаровой бездной буквально на ниточке. Воин-маг рассвирепел не на шутку.

— Гелиния!!! — заорал он с порога и, не дожидаясь ответа, полетел по лестнице на второй, точнее полуторный ярус, со злости перепрыгивая через четыре ступени. А они, надо сказать, строились под каганский шаг, на локоть длиннее человеческого.

Его отрезвил вид голой княжны. Он ворвался к ней в спальню и замер. Гелиния стояла перед огромным зеркалом из неизвестного металла и перебирала платья. Приставляла к себе, недовольно морщилась и отбрасывала. Брала из кучи другое, оценивающе осматривала, снова прикидывала на себя и отправляла к отбракованным товаркам.

— Андрейчик, подскажи, что мне сегодня одеть? — спросила крайне озабоченным тоном, нисколько не стесняясь его присутствия.

— Это. Зеленое, которое в руках держишь, — сглотнув, прохрипел он. «Прокляли… зачаровали…», — сердце заныло от жалости. Тем не менее, продолжил, с каждым словом говоря все увереннее и веселее, — оно тебе очень идет. Знаешь, я бы даже сказал, что будешь в нем неотразима! Одевай быстрей. Ты знаешь, мой вкус — самый изысканный! — Он умел быть кавалером и решил подыграть спятившей девушке, надеясь разобраться по ходу дела.

— Думаешь? — скептически произнесла Гелиния, но ловко натянула платье-тунику на голое тело, украшенное одним лишь «отражателем» на бронзовой цепочке. — А ты прав! — согласилась с Андреем, покрутившись перед зеркалом. Амулет остался спрятанным под одеждой, немного портя вид аккуратной груди.

Ошарашенный Текущий не смог оценить её обнаженную фигуру. В спальне, увидев ненормальное поведение пиренгуловской дочери, ему стало не до любования красотами женского естества, а надо признаться, что жена друга выглядела очень даже ничего. Не лооска, конечно, пусть они у Тартара жарятся, но все же…

Подбежала и чмокнула друга в щечку:

— У Русчика вкус лучше. Он мне такое платьишко какой-то старухи показывал — опьянеешь! Подумаешь, ношеное! Правда?

— А кто спорит? Тут все ношеное. Наверное. А Чик — он во всем голова, согласен!

— Не-е, мы с Грацией ношеное не берем. Здесь, во дворце, есть целый склад туник и другой одежды и всё так аккуратно висит на палочках, а сверху закрыто какой-то тканью со структурой… нет… их Рус по-другому называл… — Гелиния досадно наморщила лобик.

— Узоры, — подсказал Андрей.

— Точно! Ты умница, — и вторично чмокнула его в щеку. — Пойдем, позавтракаем, — позвала без всякого перехода и сожаления о собственной забывчивости.

— Знаешь, — говорила хозяйка по пути в столовую, — всё длинное, приходится подрезать и перешивать. Столько времени на это уходит! Руками работаем на пару с Грацией. Эх, ну почему я не выучила простых структур для шитья! Представляешь, и амулет забыла купить. Они в Эолгуле в каждой лавке! Точно, надо Русчику заказать! Напомни, Андрей, а то я забывчивая.

— Обязательно! Важное дело — туники, — сказал самым серьезным тоном, а сердце сжалось еще сильнее. — А Грация тоже на складе платья выбирает? Сама ткань с узором снимает?

— Конечно! Мы всё делаем вместе! Мы такие подруги, словно с малолетства друг друга знаем, — с этими словами они зашли в большую овальную комнату с большим каменным столом посередине. Разноцветные стекла создавали в ней специфический уют и… усиливали чувство голода.

Меж тем Гелиния продолжала болтать:

— Порой мне кажется, что действительно росли вместе. Тебе она случайно о детстве не рассказывала? Я как-то забываю, — последние слова произносила, садясь на стул, который сразу подстроился под её рост.

— Говорила. Нет, вы родились и жили в разных местах. Но я рад, что вы так подружились! — «Хвала Великому^[113], у Грации забывчивости точно нет!», — порадовался он. А то заподозрил уже и свою супружницу, — «А тряпичницей она всегда была!», — заключил он и успокоился относительно своей благоверной. Но только не за жену друга, которая тем временем запустила руку прямо в столешницу.

В первый день прибытия, Андрей, Грация и Гелиния разочаровали Джабула — вышеупомянутого наместника и мага-Пылающего. Он усадил их за этот же самый стол, спросил, «чего желаете» и с важно-торжественным видом погрузил руку в камень. Спустя примерно полстатера, на чистой поверхности стали появляться деревянные тарелки с вкусно пахнущей и совершенно непонятной едой, к которым прикреплялись изящные и тоже деревянные ложки. Возникли два керамических кувшина с вином, расписанных на «природный» мотив и странные бокалы на длинных ножках. Над частью блюд вился парок, часть оставалась холодной. В итоге изумился временный хозяин дворца. В отличие от всех остальных, эти «гости» только хмыкнули и остались невозмутимыми. Он не мог знать, что Рус давно удивлял их своим «пространственным карманом» или как он сам уточнял: «Расслоением реальности». Правда, с подогревом… но, если захочет — устроит запросто.

В последствии Андрей узнал, что в подвалах многих жилых домов были найдены кладовки, где хранилась расфасованная таким образом еда, защищенная тончайшей материей с узорами. Стоило взяться за блюдо рукой, как ткань «испарялась», подогревая или остужая. Но такой вот «пространственный лифт» существовал только во дворце. Рука каким-то образом «видела» и «чувствовала» всё хранилище.

Андрей вяло жевал, пил, но с довольной миной слушал болтовню Гелинии, изредка поддакивая. Один положительный момент все-таки отметил: она часто упоминала Руса, значит, «проклятье» или что там еще, не поработило её окончательно.

— А вот скажи мне, прекрасная Гелиния, ты совсем меня не испугалась, когда была голой? Очень симпатичной голенькой девицей, скажу я тебе.

— Вот еще! — фыркнула она, — я скучаю только по Русчику, другие мужчины меня не волнуют! Но как я скучаю, боги! — на еле уловимое мгновение лицо окрасилось страданьем и вновь стало счастливым.

— Как я ему завидую! — кокетливо воскликнул Андрей, отметив, что на вопрос по существу она не ответила.

— Но-но! У тебя Грация есть и она тебя любит! — высокопарно ответила Гелиния и заливисто рассмеялась. — Ты был в моем бассейне? — спросила с восторженным придыханием. Совсем как ребенок, рассказывающий о первой поездке на единороге.

Гость отрицательно помотал головой.

— Идем купаться, — безапелляционно заявила она и потащила за собой Андрея.

— Нет! — вырвался он, представив, что она непременно разденется, — я не хочу.

— Не хочешь?! — удивилась Гелиния, — а что ты предлагаешь делать?

— Полетать, — ляпнул Текущий, лишь бы что предложить.

— Хм. Тоже неплохо. Побежали! — и устремилась к лифту — колодцу, который доставлял по желанию хоть в подвал, хоть на крышу, хоть на любой ярус, даря непередаваемые ощущения свободного полета. В другое время у Андрея глаза загорелись бы от возможности изучить любопытные узоры, но сейчас, догоняя веселую Гелинию, он просто злился.

С непривычки у него закружилась голова. Зато хозяйка смеялась от души, совершая в воздухе немыслимые кульбиты, запрыгивая на каждый из семи ярусов и спрыгивая обратно. Только во время этого долгого полета вверх-вниз маг-Текущий до конца осознал огромность абсолютно пустого знания, снаружи выглядевшего не таким уж и большим.

На крыше, отдышавшись, он предложил довольной Гелинии:

— А пойдем, погуляем по городу. Я тебе такие красоты и чудеса покажу! Грация обзавидуется.

— Да ну, — отмахнулась девушка, — что там делать? Неохота.

— Как неохота… — Андрей, почувствовав зацепку, сел. А до этого они лежали на кровле — желтом материале, напоминающем камень, но мягким, как газон перед домом. — Я покажу тебе мастерскую, где каганы делали такие украшения — опьянеешь! Кулоны, диадемы, перстни…

— Фу, у меня отдельная комната под эту красоту. Вот еще, ноги топтать.

— Верхом поедем!

Как только распахнулись городские врата, в Кальварион потянулись единороги. Сначала смотрели на людей с недоумением, а потом привыкли. Некоторые позволяли на себе ездить и постепенно привязались к новым хозяевам. «Показали» склады отменного зерна и только изредка уходили пастись в долину. Отдельных конюшен, как в остальной Гее, не было. Животные жили на первых этажах некоторых зданий, в частности во дворце.

— Да отстань, Андрейчик, никуда я не хочу! — в голосе скользнуло раздражение.

— А тебе не скучно? Сидеть в большом доме совершенно одной. Я бы со скуки сдох.

— С таким развлечениями-то? — не согласилась девушка, снова ставшая счастливой, — а скоро Грация должна прийти… точно! Летим вниз, встретим. Ой, она уже наверное меня ищет. Вот с тобой она скучает, потому что тебя «всегда нет дома», — последней фразой скопировала интонации супруги Андрея и пошла к «лифту».

— Гелиния, — говорил Андрей, когда они шли по второму ярусу по направлению к «гостевым комнатам», — вспомни, вы с Чиком составляли список дел…

— Да помню я! — отмахнулась она, — скучно это, я его Джабулу передала. — И продолжила, словно в оправдание, — о делах не было особого наказа, пергаменты с записями Русчик тоже не велел хранить. Вот он велел никогда не снимать «обтекатель», я и не снимаю! А он портит фигуру, заметил? — остановилась и показала на некрасиво выпирающий бугорок.

— Ценю, — скривился Текущий. Выдержки хватило до второй дневной четверти. А ведь думал о себе, как о хорошем актере, — значит, ты и записи Джабулу отдала?!

— Ну и что? Идем, Грация заждалась.

— Да откуда ты знаешь, может она еще не пришла!!! — заупрямился возмущенный Андрей.

— А я здесь, на нижних ярусах дом чувствую. В пурпурной гостиной она сидит, идем, — и потянула его за руку.

— Как чувствуешь… — оторопело прошептал маг и… поплелся за хозяйкой.

— Как-как. Как тело, как руку. Да откуда я знаю, отстань. Я и тебя почувствовала, потому и встала. Думаешь, охота было в такую рань? Я, между прочим, ночью с Русчиком говорила! — в это время она уже затягивала Андрея в комнату приятного пурпурного оттенка, с аналогичными оконными стеклами. Как и все остальные помещения — овальную.

— Так-так, — медленно произнесла Грация вместо приветствия. Встала и подбоченилась. — Значит, по ночам ты, подруга, со своим мужем спишь, а по утрам с моим? — её глаза недобро сверкнули.

Вместо ответа Гелиния зашлась в веселом хохоте, прерывисто выдавливая:

— Зачем. Он. Мне. Нужен. Мы с тобой. Обсуждали. Не раз…

Как ни странно, супруга Андрея недолго лелеяла в себе ревность. Не выдержала и засмеялась сама.

«О-ба! — вновь заволновался муж, хорошо изучивший свою жену, — да она бы… нет, глаза выцарапывать вряд ли бросилась бы, как-никак княжна… вот обижалась бы долго… все-таки это дворец, чтоб его дарки порвали!».

— А ты показывала моему тронный зал? — спросила Грация, отсмеявшись. Вытащила платочек из красивого поясного кошеля, аккуратно промокнула слезы и протянула его подруге, на которой и пояса-то не было, не то что «сумочки».

— Ой, забыла. А ты не видел его, Андрей? — наконец-то обе обратили внимание на злого месхитинца. До этого говорили, будто его рядом не было.

— Видел, — выдавил он сквозь зубы.

— Да разве это «видел»! — не согласилась Грация, — забежал на два мгновения и вышел. Веди, подруга! — торжественно произнесла и взяла благоверного под руку, не спрашивая его согласия.

Гелиния о чем-то задумалась, на лице мелькнула тенью сомнения, но все же кивнула:

— Вам, моим друзьям, можно. В сердце веду! — сказала не менее торжественно и вся словно просветлела.

Супруги шли в двух шагах позади хозяйки, которая ступала важно, как царица, не оборачиваясь. Вела недостойных подданных к священному алтарю. И все время шествия: по нескольким лестничным пролетам, по переходам над внутренней полостью, где внизу зеленела трава, Андрей внимательно слушал тихий шепот жены.

— Дура я, дура! — начала с непривычного самобичевания. Раздраженный супруг хотел было язвительно подтвердить эту здравую мысль, но был остановлен прижатой к его губам ладонью Грации и отчаянным шепотом. — После отругаешь, а пока слушай и не перебивай! — в её взоре плескалось столько решимости, что Андрей послушался. И не пожалел.

Грация получила неплохое образование. Не по своей воле, конечно, а как рабыня-«подружка» хозяйской дочери. Вместе учились, вместе шалили… правда, доставалось одной Грации, но речь не об этом. Характер она имела легкий, даже легкомысленный и в то же время решительный. А после освобождения у неё открылась тяга к недоступным в ранней юности нарядам и украшениям.

Первые дни в Кальварионе она таскала Андрея по домам, ища красивейшие каганские шмотки и драгоценности. На этой почве они и разругались. Жена с горя направилась к Гелинии. Шла наобум, думая, что и она, маг-Хранящий, как и её благоверный рыщет по городу, разгадывая непонятные «узоры». Какого же было её удивление и радость, что нашла, наконец, «родственную душу»! Сомнения в естественности такого преображения задвинула подальше и стала бывать у подруги каждый день. Себя тешила и по-глупому доводила мужа, который, «баран бесчувственный», всё не злился. Каждый вечер шла ночевать домой в надежде, что «вот-вот он поймет»… да и, чего греха таить, раззадоривала её Гелиния своими откровенными разговорами об интимных подробностях их с «Русчиком» жизни.

— …в тронном зале она впадает в какой-то транс. Там надо искать причину, Андрей. Я все утро и пол дня думала о нашем ночном разговоре. Эх, надо было раньше тебе рассказать! Но не все потеряно, я уверенна, — теперь в Грации превалировала решимость. Вроде той, когда она самоубийственно бросилась защищать жениха от воина-мага. Теперь пришла пора спасать подругу.

Большой овальный зал с множеством окон — единственное обнаруженное людьми помещение с расписанными стенами, потолком и полом. Сцены сражений каганов с неизвестными расами, казалось, заполняли все пространство, создавая иллюзию причастности. Темные эльфы, естественно, побеждали, а посетители «топтали» проигравших. Среди последних были и люди в явно нездешних доспехах, и еще одно знакомое существо — Золотые драконы, которые хоть и редко, но встречались в этом пятне. Зачем прежние хозяева Кальвариона отдавали этим тупым животным столько чести — неясно. Понятно, что убить очень трудно, ясно, что из их чешуи получаются воистину непробиваемые доспехи, а все остальное охотно используют алхимики и целители, но отводить им роль каких-то… полубогов? Непонятно.

Гелиния застопорилась, как только перешагнула «порог» (наступила на начало рисунков). Далее пошла медленно, завороженно оглядывая стены.

— Смотрите, друзья… — голос зазвучал протяжно и низко, — идет битва…

В центре зала остановилась и замолчала. Андрей обогнул её и вгляделся в лицо. Девушка пребывала где-то далеко, в широких зрачках отражались… ожившие картины! Он и сам поддался очарованию комнаты, самого захлестнула иллюзия движений, но не до такой же степени! Искусственность чувствовалась. Рисунки оставались искусными изображениями и только. Те же маги-Светящие могли впечатлить гораздо сильнее.

Грация толкнула мужа:

— Не трать время, Андрей, — зачем-то продолжала шептать, — осмотри всё вокруг, как ты умеешь, ищи…

— Понял, понял — структурами это называется, — он тоже зашептал, — по-здешнему — узоры…

— Во-во. Неизвестно насколько она застыла и что будет потом. В прошлый раз я её вывела, не дожидалась… — и сама принялась внимательно оглядывать крайне скудную обстановку.

«Тронным» зал назывался из-за единственной присутствующей в нем мебели — высокого кресла, плетенного, как и все остальные сидения, из длиннющей лозы неизвестного растения. По периметру помещения, на высоких цилиндрических постаментах, стояли многочисленные мраморные статуи каганов. Они разнились позами, лицами, одеждой, оружием — всем, включая цвет мрамора. Легендарные герои, не иначе.

Ни колебаний Сил, ни структур, ни узоров Андрей не обнаружил. Гелинию давно «осмотрел» — чиста. «Обтекатель» не поврежден.

— Гляди, Андрей, — прошептала Грация, показывая на фигуру кагана непосредственно рядом с «троном».

— Нет в ней узора…

— Я не о том! Он некрасивый.

— Чего?!

— Да тише ты! А еще утверждал, что ты «рожден для искусства»! — жена не удержалась от шпильки, — все красивые, а он нет. Будто рожу кривит, хмурится.

— Да иди ты!.. — но присмотревшись к лицу воина, вынужден был согласиться. Злое какое-то выражение… — Грация, он стоит не по центру…

— Чего? — теперь удивилась супруга, а Андрей уже подбежал к статуе и, не касаясь её руками, впился взглядом в постамент.

— Этого кагана принесли недавно, — заключил он. Подошел к соседней фигуре, смело схватился за неё, поднатужился и… легко поднял. Тут же поставил на место. — Это мог сделать один человек, — проговорил, оборачиваясь и замер.

Гелиния смотрела на него крайне недобрым взглядом, от которого по спине побежали мурашки.

— Ты не друг… — медленно говорила она еще более низким, невозможным для женщины голосом, плавно вскидывая руку. Поднимала пустую ладонь, от которой, тем не менее, веяло такой опасностью…

Гелиния не успела направить на Андрея неизвестно что. Раздался стук, как будто чем-то твердым ударили по глиняному горшку, и девушка завалилась… повиснув на руках Грации, держащей кинжал. Хвала богам, не окровавленный.

— Что дальше, Андрей? — растерянно спросила она, глядя не мужа недоуменным взором, словно не веря в то, что сотворила.

— Бежим! — это решительное слово он почему-то прошептал.

По лестницам летели с невообразимой скоростью, несмотря на лежащую на плече Андрея Гелинию. «Только бы не успела очухаться! Помоги, Великий!» — молил Текущий, следуя за женой. Груз он будто не замечал, а тащил как минимум два таланта. «Летучим колодцем» воспользоваться опасались: неизвестно, как он сработает с бессознательной хозяйкой.

— Вот, выход на задний двор, — тяжело дыша, сказала Грация. «Задний двор», разумеется, по привычке. Точнее будет — ворота, противоположные главному входу.

Андрей, подгоняемый неведомой опасностью, за мгновение ока деактивировал охранный узор (хвала богам, он оказался простым, как в большинстве «обычных» зданий), и беглецы припустили по травяной дорожке.

— Стой! — скомандовал Андрей перед выходом на мостовую. Грация сразу села на землю.

Маг-Текущий с бормотанием «прости, Чик, так надо», снял с Гелинии амулет и обработал её «мокрым сном». Дыхание, до этого почти не слышимое, стало спокойно-ровным. В доме опасался тревожить Силу. Ответил бы еще чем-нибудь.

— Домой! — коротко скомандовал он, — Бегом. Потерпи, родная, так надо.

Грация и не возражала.

Через три статера (несомненно — рекорд) все завалились за дверьми их кальварионского пристанища. Андрей, взбодрив себя «изменением жизненных токов», установил на створки «ледяную крепость». Еще раз «брызнул» в Гелинию сонную структуру и пожалел, что с потерей доступа к астральному телу, не может «подлечить» жену, которая буквально хватала ртом воздух и держалась за печень.

Подсел к Грации, успокаивающе погладил её по голове. Пока надо отдохнуть, а что делать дальше, придумает позже. Похоже, придется готовиться к обороне или бежать. А может… звать Чика?

«Посмотрим, — подумал Андрей, — пусть только уложится сумбур в голове. Там видно будет».

(обратно)

Глава 15

Дохлый попал в Эолгул случайно. Если только «случайности» не плетутся старушкой Клио. После столичных погромов, Следящие объявили на подручного Кагана охоту по всей Месхитии. Обложили как бергата. Сколько мог, отсиживался в Ольвии, но и местный Главный Следящий, ранее «евший с его рук» в конце концов, отказал в гостеприимстве и посоветовал отправиться в Тир, где «намечалась большая заварушка» и можно было легко затеряться.

Прибыв в Карагир, деятельный «серьезный человек» не представился местному «князю». Посчитал это ниже своего достоинства: он из самого Месхитополя, а здесь «всего лишь варварский городишко». Вместо «здрасьте, позволь заняться тем-то, тем-то», он собрал свою «стаю» из «вечных ветрянок» — «волков», не желающих присоединяться к организованной преступности. «Ночная братия» их не любила и преследовала, не гнушаясь помощью властей. Впрочем, преследовала без фанатизма. Если, конечно, они не откусывали кусок «законной княжеской добычи».

Недолго «стая» шустрила в портовом городе. Скоро ощутимо запахло войной и «Дохлый и Ко» «эвакуировались» в относительно большой и спокойный Эолгул.

Дохлый быстро разнюхал богатый объект и в памяти сразу всплыло бешенство Кагана после ограбления «кладовки» — аналога земного «общака». Сопоставил известные ему факты, вспомнив так же, что и сам «ночной князь» Месхитополя пропал в Тире. Неудача «самого Кагана», который, казалось, вовсе не знал слово «поражение», заставило Дохлого действовать осторожней, но не остановило. Сорок талантов полновесных гект маячит! Теперь, спустя без малого два года, возможно, меньше, но несущественно. Хозяева «Закатного ветерка» считались в городе безумно богатыми и сейчас вилла практически пустовала. Конечно, будь на месте дочь самого тирского князя или её муж, о котором чуть ли не сказки рассказывали, то на ограбление Дохлый не решился бы. Он был еще в своем уме. Но хозяев-то не было!

Вроде нигде не ошибся, а золото не нашел. «Тропы» не действовали, хозяин виллы должен был перепрятать богатство поближе, но… доверенные привратники утверждали, что Рус по-прежнему пользуется Звездной тропой! Вряд ли они врали под пытками. Исполнители были все же не настолько тупы (но и не вместилище мудрости), выбивать нужные сведения умели. И Дохлый не просто испугался, он почти физически ощутил нависшую над ним смертельную опасность. Нюх опытного «волка» буквально вопил об этом. Стало не до денег.

Мирхан второй день сидел под домашним арестом. Неприятности первого дня, кошмар со страшным Русом, почти забылись. Он спокойно обдумывал допрос с применением Знака «правдивости», который можно обмануть и опытный стражник прекрасно знал, как это делается. Но вряд ли до него дойдет — у Фармана у самого губы маслом намазаны. Вот когда вернется Максад… может, всё и забудется.

Теша себя подобными иллюзиями, Мирхан позавтракал в обществе молчаливой жены. Попил горячего чаю со сладкой выпечкой, лично приготовленной умелой супругой и прошел в кабинет, сказав жене, что надо изучать дела. Он и на самом деле достал свитки, перо, чернильницу, собираясь составить некий список. Мысли в голову никак идти не хотели, ни под каким соусом.

«Душно», — нашел он оправдание. Встал и распахнул застекленное окно.

Свежий ветерок всколыхнул пергаменты, а через два удара сердца Мирхан медленно сполз на пол. В смысле, через два сокращения чужой сердечной мышцы, потому как собственный кровяной насос командующего эолгульской стражей не мог этого сделать при всем желании — из левой половины его широкой груди торчала стрела с белым оперением. Кровь только-только начала окрашивать чистую домашнюю рубашку из дорогого привозного шелка. Ползла медленно, словно ей было жутко неудобно марать такую добротную вещь.

Какой список хотел составить арестованный, так и осталось тайной.

Фарман не доложил о происшествии князю. Еще раз подстегнул своих подчиненных и стал со страхом дожидаться Максада, надеясь, что пронесет. Риск большой, но предстать перед разъяренным магом-Пылающим — верная немедленная гибель. Так он успокаивал свое малодушие, тщательно пряча радость от «подарка» со стороны неизвестных «волков». Все-таки Мирхан, пусть он с миром идет в долину Предков, слишком много знал.

Вечером того же дня на пустыре за кузнецким кварталом встретились два человека. Один из них худой и длинный, другой — прямая его противоположность. Полный не мог спокойно постоять на месте, а жилистый лишний раз ленился пошевелиться.

— Он точно мертв? — поинтересовался «живчик».

— Сердце насквозь. Пять статеров подождал — за Целителем не побежали. Не вернется он из долины Предков, Дохлый, — и протяжно заржал от своего удачного не его взгляд каламбура.

— Заткнись! — толстый, несмотря на внешнюю рыхлось, неуловимо прижался к Длинному и тот почувствовал на горле холодящую остроту стали.

Да, стали. Геянские кузнецы-оружейники часто использовали алхимические эликсиры и по «примитивным» технологиям получали из железа, а то и вовсе из дрянной руды, добротную сталь. Кстати, уголь практически не использовали, заменяя его специальными амулетами. Конечно, так поступали только известные и богатые мастера.

— Эй, ты чего, — просипел он, — я хотел сказать мертв он, Дохлый… — и снова каламбур. Теперь для Длинного совсем не смешной.

— Есть еще баба, — напомнил месхитинец, не убирая ножа.

— Все парни в степи и нам валить пора! Они долго ждать не станут, ты говорил о сорока талантах… — заупрямился «волк».

— Я от своей доли отказался — всё по-честному. Маг владеет «тропой». Ты понимаешь, что он нас везде найдет? Тебе и «волкам» хватит казны, посуды и амулетов. Или?..

— Хватит, хватит, Дохлый! — поспешил согласиться Длинный, — баба на людях всегда, а из лука в том квартале не развернешься! Может… — шумно сглотнул, — уберешь нож?

— Уберу. Только ответь мне, какие дарки надоумили вас бельё хватать и живых свидетелей оставлять?

— Малин это всё! Он с девкой дело имел. Она и наплела, что магу на деньги плевать, а людей он бережет, — снова шумно сглотнул и кадык прошёлся по лезвию, напоминая о хрупкости земного существования, — а-а-а…

— Белье, — напомнил «серьезный человек».

— На платье или простыне координаты записаны…

— Ба-ра-ны, — презрительно сказал Дохлый и, чиркнув острейшим лезвием по горлу, ловко отскочил. Ни одна капля крови на него не попала. — Убрал я нож, Длинный… теперь ты мой тёзка, — приговорил он, глядя на хрипящее извивающееся тело. — Зря я сам подводил молодого к бабе… я тоже дурак, Длинный. Если тебя это утешит, — развернулся и спокойно пошел прочь.

Адыгей не стал тянуть время и сразу после беседы с Русом направился на поиски, которые привели его на местный рынок. Пришел не абы зачем, а познакомиться с симпатичной девушкой — Сирилгин. Она не чинилась, не посылала младших сестер, а ходила сама. Ей нравилось бывать на людях. Покрасоваться в обновках, поболтать-посплетничать, на людей посмотреть и себя показать. Полгода, как «разбогатела», а до сих пор не могла успокоиться. Ловила завистливые, а порой и презрительные взгляды старых знакомых и не могла нарадоваться. Особенно тогда, когда замечала, как завистливо-презрительная гримаса перетекала в подобострастную, стоит только обратить внимание на эту торговку. Сирилгин подходила к ней и скромно-невинным голосом спрашивала:

— Хороша ли у тебя капуста (хлеб, зелень, мясо, мука…), уважаемая… — далее следовало имя пожилой женщины, давно знавшей её матушку, а то и помнившей отца. Вежливо слушала ответ, расхваливающий товар и саму Сирилгин со всеми её родственниками, торговалась и… зависело от настроения, но предпочитала покупать именно у таких особ, злостных «борцов за моральный облик».

— Ой, простите, уважаемая, — скромно одетый, но явно состоятельный молодой человек извинился с обезоруживающей улыбкой. Он случайно толкнул Сирилгин с полупустой корзиной, из которой, тем не менее, посыпались покупки. В такой толчее — это неудивительно.

— Расступитесь, уважаемые, растопчите продукты! — командовал он, ловко прикрывая и девушку, и рассыпанные овощи, — видят боги, я не хотел! — еще раз извинился перед Сирилгин и первый бросился собирать упавшую зелень.

Через несколько ударов сердца к нему присоединилась и сама девушка, проглотив готовое сорваться с языка ругательство. Очень искренне, ловко и напористо повел себя парень — купец средней руки. Её не обманешь! Из-под простой летней куртки выглядывал краешек дорогой шелковой нижней туники, обычные на вид сапоги были пошиты из кожи Бегунка^[114] — стоили пять гект, не меньше! Что он забыл на этом базаре для небогатых гончаров, где из достопримечательностей можно отметить только вкусные ароматы простых, но всегда свежих продуктов с окрестных садов-огородов, она не задумалась.

— Адыгей, — скромно представился он, протягивая «невесте с приданным» её же корзину. Кстати, когда он говорил «видят боги, я не хотел», то мысленно добавлял: «Трясти корзину», — истинную правду. С Богами лучше не связываться, даже если почитаешь Предков.

— Сирилгин, — не мене скромно, потупив глазки, представилась она в ответ и добавила, — не стоило мне помогать, мне неудобно…

— Что ты, уважаемая Сирилгин, я виноват. Это мне ужасно неловко. Хочешь, я помогу тебе понести корзину? Такая толчея… провожу до выхода. Или ты не все еще купила?

— Нет, нет, я как раз собиралась домой… Адыгей, — и самую чуточку стрельнула глазками, в рамках дозволенного воспитанной девушке. На самом деле хотела купить еще кувшин молока и… забыла, но еще что-то задумывала.

Купец вел её за собой, держа за руку и умело лавируя между людьми, а когда надо, отгонял неповоротливых субъектов шутливыми замечаниями. Но все равно, до выхода добирались медленно. За это время Сирилгин успела узнать, что он недавно приехал в Эолгул, на рынок забрел по незнанию, занимается торговлей. Правда, не расслышала чем. Сама она, как и положено порядочной девице, скромно молчала, изредка отвечая на прямые вопросы невинного характера. Интерес к парню рос. Теперь не только из-за предполагаемого богатства, но и… трудно определить. Веяло от него какой-то веселой бесшабашностью и в то же время расчетливой уверенностью и страстью. Чем-то неуловимым он напоминал Руса. И ей не приходило в голову, не было даже намека на элементарную мысль: как такой ловкий парень мог налететь на неё случайно.

Купец повернулся к Сирилгин, весело заговорил и вдруг перевел взгляд с лица девушки, куда-то за спину. Взор мгновенно посерьезнел. Фраза оборвалась на полуслове, сильные мужские руки обняли женский стан и Адыгей, оторвав от земли, развернул легкую девицу, словно закрутил в неприличном танце. Она не успела ахнуть, не то, что закричать, как парень повалил её на землю, накрыв своим телом.

«Какого дарка! — наконец, пришло понимание нелепой ситуации, — что он себе позволяет!!!», — возмущение смешалось с болью от удара спиной о ручку своей же корзины. Это сбило дыхание, а то Сирилгин непременно бы завопила.

— Дохлый… — прошептал Адыгей с каким-то странным бульканьем и в следующее мгновенье его рот окрасился алой пеной.

— А-а-а!!! — что есть мочи заорала придавленная мужским телом девица. Страх заставил забыть о боли, о двусмысленном положении. А купец лежал на ней, закрыв глаза. Струйка крови окрасила угол рта.

Вокруг собиралась толпа и кто-то крикнул:

— Целителя бы надо!

— Шкуру сдерут, — раздался «участливый» голос.

— Он богатый, на сапоги посмотри, недотепа, — ответил контральто^[115] и сразу громко заверещал, — Целителя!!!

Только где его взять? На таких бедных рынках они не бывают, а до ордена… вроде рядом, а кто побежит-то? Шла первая вечерняя четверть — время трудового народа ходить за продуктами, рынок был забит. Но никто не бросился сломя голову искать Целителя для какого-то незнакомца. Вот поорать — многие мастера.

Рус вышагивал по кабинету, с нетерпением ожидая «звонка» Андрея, гоня прочь желание вызвать его самому. Не стоит отвлекать. Слуги предупреждены о возможном «сне» хозяина. Конечно, надежда на них — чисто успокоительная, но этого хватало. «Пасынок Френома» готов был «шагнуть в глубь себя» в любой момент.

«Не Эледриаса эта Сила еще, пока она безмозглая… интересно, другие склонные к Силе её чувствуют? — он отвлекал себя сторонними рассуждениями, — интересно, откуда я узнал имя, все-таки. Даже значения пока не знаю… нет, нет — и думать не хочу!», — гнал от себя противные мыслишки, проскальзывающие словно навязчивый шепот: «Владеющий Миром, хи-хи, Владеющий Миром…».

«По-любому должны особо чувствительные маги, особенно те, кто бывал в пятнах… что думают, интересно?..», — вдруг его ходьбу прервал вызов от Адыгея.

— Что за черт! Рано еще, — проворчал он вслух, но упал в кресло и принял «звонок».

— Дарки тебя раздери, Адыгей, две четверти назад виделись! — Рус не стал скрывать раздражения, высказался.

— Я умираю, Рус… — глупо улыбаясь, ответил «волк», — знаешь, совсем не страшно… Предки меня не забудут, я чувствую…

— Эй, подожди… как?! Что значит, умираешь?! — маг-Хранящий «и прочая» ошарашено уставился на вполне здоровое лицо Адыгея.

— У меня к тебе просьба, Рус. Найди Эльвирию и передай, что я её люблю… и пусть не торопится к своему Гелиону, пускай живет… — говорил как-то отстраненно.

— Молчи!!! — заорал Рус и схватил его тунику. Встряхнул так, что голова мотнулась, как привязанная на ниточке. — Заткнись!!! Ты «волк» или кто?! Борись, борковский выкидыш! Раз вызвал меня, то твоя душа еще в теле и до сих пор там! — а сам автоматически отмечал, что его силы практически не уходят и «отражение» Адыгея начинает слабеть.

— Собери волю в кулак! Ты воин, в конце концов! Где ты находишься, — мысли «пасынка Френома» понеслись со скоростью молнии, — отвечать! — и хлестанул «волка» по щеке.

— На рынке в квартале гончаров, — механически ответил Адыгей. Тут взгляд его впервые блеснул, — Дохлый меня кинжалом в спину. Кровь пошла горлом. Отомсти за меня, слышишь! Он, пад…

— Заткнись и смотри! Не открывай рта! — остановил его хозяин «вселенной».

Перед тиренцем предстал огромный Эскулап — точь в точь такой, каким изображают его статуи в храмах, только абсолютно живой. Адыгея волей-неволей пробрала оторопь и… затеплилась надежда. Вдруг рядом с богом возникла мелкая фигурка Целителя в характерной для них багряной хламиде.

«Бог» заговорил рокочущим басом:

— Посмотри, мой недостойный посвященный на этого достойного человека, — «волк» поднялся и, медленно вращаясь вокруг своей оси, подлетел к Целителю, но не опустился, а так и завис в воздухе. Вокруг клубились облака и Эскулап и склонный к его Силе «стояли» на них. Когда случилась эта метаморфоза, Адыгей не заметил, зато сейчас хорошо разглядел открытый рот и выпученные глаза незнакомого Целителя.

— Забыли вы мои заветы и тебе, — огромный палец «бога» почти коснулся груди посвященного, закрыв голову и половину груди, — предстоит их вспомнить. Лети как можно быстрее на рынок в гончарном квартале и спаси его! — палец переместился в направлении «волка», который повернулся спиной, оказывая рану.

— Милосердный!.. — хрипло промямлил Целитель, но «Эскулап» его перебил:

— Вот именно — Милосердный! И вы все должны вернуться к истокам!!! — в подтверждение его слов где-то далеко громыхнул гром, — скачи, недостойный, пока душа окончательно не покинула это тело, — палец продолжал смотреть на Адыгея, — а на память я оставлю тебе сердечную боль, дабы ты не забывал о своем Боге!

Фигура Целителя исчезла так же внезапно, как и появилась, тиренец снова оказался стоящим в степи, а напротив него — сильно побледневший Рус.

— Держись, волчара, — проговорил он, тяжело дыша, — прискачет через статер, от ордена до квартала горшечников — всего ничего.

— Так… это был ты?! — и тут образ Адыгея задрожал.

— А кто же еще!!! Сожми волю в кулак! Ты выживешь, я уверен! Верь! Надо просто поверить!!! — оба «образа» принялись таять, но Рус успел расслышать:

— Сирилгин — дура… она жива… Дохл… хот… её…

Вокруг Руса засуетились Духи, а он устало подумал:

«Ну, если Андрей звякнет именно сейчас, то я не знаю, что ему сделаю… Адыгей умелый «волк», а Дохлый оказался шустрее… а ведь не отличался он раньше особым проворством. Сирилгин, сучка, из-за неё всё. Дура — не дура я сам разберусь. После. Подожди… так её похоже хотел пришить Дохлый, а Адыгей… как он там говорил… Ну, волчара, ну ты… слов нет! Молодец, не ошибся я в тебе. Живи давай, только живи! Сирилгин не стоит твоей смерти… Величайшая, Великий^[116] — молю вас обоих — спасите его! Рано ему в долину Предков…», — боги, как обычно, промолчали.

А еще Рус отметил, что бывшее «предчувствие», которое оформилось в чувство опасности по отношению к жене, ослабло. Не до конца, но все же… Это радовало.

А Целителя он вызвал наобум, единственного из эолгульского ордена, образ которого четко помнил. Встречались пару раз во дворце. Много он сил «выпил», немногим меньше, чем Андрей в свой первый вызов. Эскулап, естественно, просто «оживленная» статуя, а не образ Бога. Согласовывалась ли она с сакральными изображениями или явлениями божества своим посвященным — Рус понятия не имел. Целители были самым закрытым орденом и даже всезнайки — Хранящие не ведали большинства его тайн.

«Оба-на! — до Руса только дошло, — если они считают память Адыгея, то поймут и про мои способности… их возможностей никто не знает… да хрен с ними! Лишь бы парня спасли…».

Богиня удачи, помедлив, встала на сторону Адыгея. Пропущенный удар ножом — не в зачет. В базарной толчее случайно выискался шаман. Он подошел к смертельно раненому, отстранил причитающую над телом Сирилгин, сел рядом и застучал по посоху.

Девушка так и не поняла, что купец её спас. Для неё он остался упущенным шансом. Богатым, симпатичным, веселым, притягательным парнем, в которого могла бы влюбиться, выти замуж, но не судьба. Причитала она из жалости. Как к себе, так и к малознакомому купцу и неизвестно о ком страдала больше.

А шаману, меж тем, удалось снизить обильное кровотечение и теперь он, насколько мог, пытался удерживать в теле душу. Во время этого процесса обратил внимание на странную особенность. Во-первых, душа отбрасывала странную тень, уходящую в неведомую даль. Это походило на «вход» в долину Предков, но явно не туда. К тому же тянулась «тень», а не сама душа. Он пробовал «пройтись» вдоль неё, но сразу терял — след пропадал, словно выпадая из мира живых. Во-вторых, поначалу душа легко покидала тело. Так бывает, когда человек готов умереть или теряет надежду. Потом вдруг она вцепилась в свое обреченное обиталище мертвой хваткой, как будто «передумала». Старые шаманы рассказывали, что такое бывает, когда душа рано встречается с Предками и они «отсылают» её обратно. Обычно это нужно для борьбы за здоровье нашего несовершенного тела… но только не при такой ужасной ране.

Шаман недоумевал и продолжал делать свою работу — помогать телу жить, а душе держаться… чтобы парой статеров позже достойно проводить бедолагу к Предкам. Он слышал стук копыт и крики «посторонись», но не выходил из транса. Вскоре рядом с ним появились трое мужчин в цветах Целителей: маг и двое помощников.

— Ты сделал свое дело, шаман, — услышал он высокомерный голос, который вдруг «сломался» до более мягкого, даже извинительного тона, — спасибо тебе, но теперь им займусь я.

Удивленный шаман вышел из транса, а Целитель сразу направил на раненого какую-то структуру. Кровь на ране быстро спеклась. А поразиться было чему: Целители и шаманы, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Одни кичились «просвещением» и высоким мастерством, презирая «варварство», другие гордились Предками и их Силой, но, если честно, завидовали умениям первых.

Помощники споро расправили матерчатые носилки на жердях, аккуратно переложили незнакомца и быстро понесли к единорогам, у седел которых имелись специальные крепления. Маг, сложив руки назад, уверенной походкой шел за ними.

— Господин Целитель, куда вы его? — неожиданно для себя поинтересовалась Сирилгин. В ней затеплилась надежда, постепенно переходящая в уверенность.

— В орден, уважаемая, в госпиталь. Раненому необходима госпитализация… а ты ему кто? — говоривший на ходу маг, остановился и с интересом посмотрел на девушку.

— Я?.. Невеста! — гордо ответила бывшая служанка.

— Кто он, откуда? — с напором поинтересовался Целитель.

— Адыгей! Он… — и тут она замялась. Покраснела и потупила глазки, — он купец… не знаю откуда. Мы сегодня познакомились… — теперь она злилась и не знала, куда деться от стыда. Вокруг полно знакомых, засмеют!

— Хм, быстро ты действуешь, — усмехнулся посвященный Эскулапу. Впрочем, больше одобрительно, чем издевательски.

— Господин маг! — послышался глубокий контральто, и к нему приблизилась дородная женщина, вопившая громче всех, — тот господин закрыл своим телом эту недостойную. Доигралась в женихов, Сирилгин?! — повернулась к красной, как помидор девице и забыла о Целителе.

Девушка в долгу не осталась:

— Это я-то играю?! — краска на её лице быстро бледнела, — на себя посмотри, борчиха!

Маг не остался слушать скандал. Он вскочил на единорога и весь неторопливый путь до ордена вспоминал странное явление Эскулапа. Больше всего его поразило слово «недостойный» по отношению к нему. Теперь он, кажется, нашел разгадку.

«Купец пожертвовал собой ради малознакомой девицы, которая вряд ли того стоит… А я? Да весь орден! Мы погрязли в жадности. Сами определяем, кому помогать, а кому нет. Исходим из кошеля пациента или личных пристрастий. А ведь наш Бог — Милосердный. Забыли мы о нем, забыли его законы. Нет, он точнее сказал — заветы! О, Милосердный! Прости нас, недостойных. Я приложу все силы, жизнь положу, чтобы исправиться, постараюсь улучшить весь орден…», — высокий мастер-Целитель искренне молился… впервые в жизни.

Эскулап никогда не вмешивался в дела склонных к его Силе. Доходило до того, что он прощал клятвопреступления. Правда, если они касались профессиональной деятельности. Больных часто приходится обманывать и иногда они требуют клятву. Вернувшиеся с Его Суда маги, рассказывали о Нем по-разному. Он постоянно менял облик. Поэтому Терентий (так звали нашего Целителя, эндогорца по рождению) и не удивился соответствию Бога его многочисленным изображениям. Мог быть и таким. Возможно, древние Целители все-таки видели его сакральный облик, запечатлели. А сведения о том факте потерялись в тысячелетней истории ордена, как не существовало и единого свода обязательных законов, характерных для других культов. Наверное, тоже «потерялись».

Дело в том, что Целители стали самыми «материалистичными» из всех магов. Причина в том самом «невнимании» к ним со стороны Бога и его «слабой» Воле. Точнее — «свободной». Сила Эскулапа, если воздействовать её «чистой» составляющей, проигрывала стихийным Силам иных Богов, зато «крутилась» так, как вздумается магу. Этим Целители очень гордились и особо не распространялись на эту тему. Они вообще не рассказывали посторонним о жизни ордена, создавая вокруг себя атмосферу секретности.

Хвала богам, Андрей «позвонил» в конце третьей вечерней четверти — Рус успел восстановиться.

— Все нормально, Чик! — насмешливо «доложил» он, — твоя благоверная в безопасности, помощь не требуется.

— Эй, Андрюша, стоять. Я чувствую — опасность еще есть. Мне её вызвать? — Рус спрашивал с намеком на разоблачение. Он прекрасно выучил характер друга. В данных обстоятельствах его дурашливость неспроста…

— Дело, конечно, хозяйское, но я бы не рекомендовал. Нет, если хочешь пообниматься там и всё остальное — пожалуйста! Интересно, в твоем мирке это чем-нибудь отличается от настоящего, а?

— Андрюшенька, — теперь Рус повысил голос, — ты мне зубы не заговаривай! Колись!

— Все-все-все! — Текущий шутливо поднял руки, — сдаюсь. Значит так. С чего бы начать? — задрал голову и задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. Рус промолчал. — Уговорил, начну с главного: Гелиния у меня дома, спит под действием «мокрого сна». Пришлось утащить её из дворца. Там, понимаешь, какой-то злодей подменил скульптуру в Тронном зале. Как она действует — ума не приложу. Ни эманаций не почувствовал, ни узоров не заметил, ни Силой от неё не прет. Исключительно интуитивно и включив логику, как ты учил (ехидная лесть), я понял, что дело в ней. Еще и Грация сказала на того кагана «Фи, какой некрасивый» и это решило дело.

— Значит, я нужен? — вдруг тихо спросил Рус.

— Нет! — решительно ответил Андрей, мгновенно утратив шутливость, — мой дом — единый артефакт и я его изучил (наполовину, но об этом умолчал). Теми силами, которые там есть, его не взять. Да и вряд ли кто полезет. Как я понимаю, это кто-то один, ну максимум небольшая группа ищет себе самые сладкие места. Напрямую взбунтоваться не могут, потому что давали однозначную клятву, а вот так, исподтишка — запросто. Гелиния не глядя подписывала документы. Жаль, Грация не интересовалась какие. Вернее, спрашивала, но та отмахивалась и моя женушка на этом успокаивалась. Эй, ты чего? Не расстраивайся ты так!

Рус задумчиво сел на траву, поставил локти на колени и обхватил склоненную голову. Андрей опустился рядом:

— Сила в пятне заколебалась, — продолжил серьезным тоном, — совсем не так, как во время «Ссоры Богов», а как-то… не могу определить, но тебе туда рано — она по-прежнему безвольна. Я понял, что ты имел в виду, когда говорил, что тебя не станет. — Выдержал паузу, но друг не отреагировал, — ты станешь Богом. Я, конечно, не против иметь знакомого бога, зато вижу, что ты совершенно не стремишься к божественности. Ты сбежал от отца — Френома, — Рус в ответ скривился, — ну от отчима! — Текущий активизировался, — когда ты впервые побывал в пятне, уводил туда «степных волков», то понял, что его Сила тебе подвластна. Потому и каган с альганом к тебе приходили. Какой вы там договор заключили, я не знаю, но «Ссора Богов» прошла с твоим участием — теперь я в этом не сомневаюсь. Не зря пропала Лоос, которую ты ненавидел…

— Она сменила сущность, — прервал его друг, — вернулась к истокам. Вот увидишь, её культ возродится… — руки от головы не отнимал, явно о чем-то усиленно размышляя, старательно откидывая эмоции, — культ простой богини плодородия и деторождения без Силы. Без такой Силы, — уточнил и снова замолчал.

— Вот и я говорю, Чик! Ты впитал от прежних хозяев пятен знания, они ушли куда хотели и пообещали, что обеспечат пятна Богом. Ты ждешь своего э-э-э… брата и боишься занять его место! — последней глупой фразой Андрей попытался спровоцировать друга, а то он совсем застыл, — И совершенно правильно боишься! Ты не переживай, поспит Гелиния, тебя ожидая. Она в полной безопасности!

Маг-Текущий сразу поверил, что Чик боится не зря. То ли его растворит Сила, последние два дня буквально ищущая своего хозяина (он только что определил причину «колебаний»), то ли наоборот, но друга не станет — это точно. Поэтому, «идя» на эту встречу, любыми путями хотел избежать немедленного прибытия Чика в Кальварион. Но и врать в особо широких пределах не мог. Вот и лавировал. Буквально четверть назад, долго поколебавшись, он все-таки решил для себя: Чик важнее Гелинии. А что она? Да пусть хоть месяц спит под «мокрым сном» — они совершенно безвредны, проверено столетиями. Разве только простынь придется несколько раз поменять — потому-то шутники — Текущие и назвали структуру «мокрым сном», скаламбурили. Нападут на дом — отстоит. Скорей бы тот, как его… Эледриас приходил. Тогда и Чик Гелинию «вылечит», то есть изгонит Духа или еще что-то потустороннее. Иного объяснения её состоянию Андрей не находил, хоть и молчал об этом.

Рус, наконец, поднял голову и посмотрел на друга. Его глаза светились решимостью. Андрей замер. В какую сторону это повернется — неясно. Ради Гелинии Чик был готов на всё.

— Знаешь ли ты, мой друг Андрей, как рождаются боги? — как-то очень издалека начал, Текущий растерялся. — Можешь не отвечать, я знаю версию твоего ордена. Так вот, Сила — важная часть, но далеко не главная. А знаешь, что главное? Вера. Тысячи бывших рабов во всех пятнах чувствуют Силу, некоторые её видят и все — благодарят, молятся, верят. Само собой всплыло имя — Эледриас, что означает «Защитник и Освободитель». На сакральном языке, языке древнейших перворожденных — полубогов. Сколько будет длиться формирование из Имени полноценного бога, мне неведомо. Мне действительно пока рано заходить не только в эндогорское, но и в любое пятно. Тогда Бог возникнет из меня, есть у меня к этому склонность, — при этом горько усмехнулся. Андрей, разумеется, подумал о Френоме и похвалил себя: «А я умный, дарки меня раздери! Прости, Великий».

— Чтобы ускорить процесс рождения, я думаю, нужно посвящение. Если хоть один человек посвятит себя вот-вот готовому возникнуть Эледриасу, то дело будет сделано. Частичка его души быстро сформирует Бога, точнее он себя осознает и осознает именно человеческим Богом. Душа как бы вправит ему мозги. Не качай головой, Андрюша. Не Боги создают людей, а как раз наоборот. Ну, за небольшим исключением.

— Ерунду ты говоришь, Чик… — не соглашался маг-Текущий, перечитавший гору книг.

— А плевать! Ты можешь мне просто поверить?

— Тебе — могу, но сказанному — не очень, — и сам удивился произнесенной абракадабре, — тьфу, ты меня запутал! Говори, что делать. По глазам вижу — придумал.

— Элементарно. Посвяти Грацию новому богу. Ты посвящен. Я — тоже. Остается она. Тем более она была рабыней. Её душа, даже независимо от её мыслей и осознанной веры, потянется к «Защитнику и Освободителю».

Все смешалось в голове Андрея. Сказать, что он удивился, значит промолчать, уткнувшись в подушку.

— К-как? З-зачем? Грация? А если что с ней случится?! — мысли постепенно раскладывались по нужным местам, вопросы отпадали сами собой. — Ты уверен, что она не превратится в подобие лооски? — высказал, наконец, последнее опасение.

— Убежден. Лоос — «Паучиха, плетущая сети власти», а Эледриас я уже говорил кто.

— Но я не жрец!

— А где мы возьмем жреца? Поищем по пятнам? В кафарском, я уверен — есть. Только у них нет наглости посвятить душу еще не рожденному богу. Забудь о жреце, поступи как я в Кушинаре!

— Но ты сам посвящен Гее, ей и посвящал новых адептов!

— Значит, принципиальных возражений не имеешь?

Андрей в ответ, простонав, помотал головой и схватился за неё, совсем как недавно это делал Рус.

— Ну, Чик, — проговорил он сквозь зубы, — если с Грацией что-нибудь случится, я тебя убью. Понял?

— Понял, — твердо ответил друг, — и клянусь, что не стану сопротивляться. Слушай, что надо делать, запоминай руны и слова молитвы. Я составил её из ритуала «посвящения Гее», мне так было удобней. Ты не против?

Кстати, Рус впервые добрался до эльфийских знаний не во сне. Правда, только к тем, которые его волновали в данный момент. И он понял, что случилось с Гелинией. Сон для неё пока — самое лучшее «лекарство». Угадал Андрей, молодец.

(обратно)

Глава 16

Рус «проболтал» с Андреем почти две четверти. Встал с кресла, размялся и с удовлетворением отметил, что сил потерял совсем мало. То ли привычка вырабатывается, то ли друг совсем не сопротивляется…

«И то и другое, — сказал Дух Жизни, — нам все меньше и меньше нужно добавлять в тебя жизненных сил после каждого погружения. Тот Целитель «вырывался» очень сильно, на уровне Андрея, а восстановился ты не в пример быстрее…»

«Это ты к чему ведешь, дружище?», — заинтересовался Рус.

«Ты меняешься, Большой друг…», — и замолчал.

«В смысле?», — удивился человек с ноткой тревоги.

«Не пойму точно, но твое тело становится похожим на альганское. Я хорошо помню внутреннюю структуру Арона. Надо наблюдать…»

«Эй! Ты это…», — Рус машинально потрогал уши.

«Не внешне, Большой друг, внутренне…»

«Это плохо или хорошо?! — разволновался «пасынок Френома», — я и… думать так же начну?!»

«Разум, судя по нашим наблюдениям, остается прежним».

«Фу-ух. Тогда зачем бучу поднял, друг?», — Рус успокаивался. Тело долгоживущего эльфа — неплохо. Тем более без внешних изменений.

«Ты становишься зависимым от Силы, так же, как и они. Мы посчитали необходимым предупредить тебя, Большой друг…»

«Спасибо… друг… друзья. Умеете же вы поднимать настроение…»

«Не критично. В мире без Силы ты не умрешь. Тебе просто станет неуютно. Помни об этом и всё…».

«Да уж, успокоил… это всё?», — Дух не ответил, значит — всё.

Рус потер себе виски и плюнул:

«Что мне делать на Земле? — но предательская ностальгия все же прошлась по сердцу, — да пошло оно! Сейчас другие проблемы. Потом, всё потом…», — выкинул неприятные мысли и направился в спальню.

Перед сном не удержался и вызвал Адыгея. Просто, чтобы убедиться, что он жив.

— Я не у Предков, не в мире Забвения, ты смог меня вызвать, значит — я жив. Только не пойму где нахожусь и что со мной происходит. Боли не чувствую, — Адыгей рассуждал на удивление здраво, — у Целителей я, меня видимо так лечат. Держат в беспамятстве.

— Ты абсолютно прав. Я чувствую, как ты рвешься назад. Целителям не нужна твоя сердечная боль, да и ты сам не соображаешь. Выздоравливай, до встречи!

— Спасибо тебе, Рус! — с этими словами исчез.

«Бывший ночной князь» не стал грузить его своими опасениями о снятии памяти. Без толку. Что будет — то и будет!

Но выспаться «пасынку Френома» не удалось. Среди ночи «позвонил» Леон.

«Господи, ну зачем я придумал эту идиотскую связь!», — посетовал он спросонок и, разумеется, ответил.

— Да хранят тебя боги, Русчик! — поприветствовал его Леон.

— И тебя, друг. Но буквально мгновение назад я готов был пожелать тебе отправиться к даркам! Это у тебя бессонница, Леон, а я спал.

— Кхм, — смущенно кашлянул старший товарищ и потупил взор, — неудобно получилось, ты прости меня.

Русу стало неудобно за грубость. Он создал два плетеных креслица, сел сам и предложил Леону. Образ мира давно не менял: степь, облака, приятная прохлада, легкий ветерок. Гостей «одевал» в то, что первое приходило в голову, связанное с их образом. В общем, не заморачивался. Старый друг предстал в обычной тирской походной одежде: в зеленой куртке с откинутым башлыком, широких штанах того же цвета и коричневых сапогах.

— Рассказывай, как у тебя, — Рус спросил самым заинтересованным тоном.

— Да чего рассказывать? В Кагантополе мы скучаем. В каждом порту по десятку — два воинов оставили, остальные здесь. Хм, этруски бывший храм Эребуса под Френома переделывают. Ловко у них получается! Духи не только жечь и морозить, но и строить могут! Жрецы с корпусом прибыли. Они тебя пуще всех ждут — не дождутся.

— Дарки! Обо всем позабывал с этими делами… — решил не огорчать друга и не стал говорить ему о своих проблемах, — одно… нет, пару жрецов отправь в Эолгул. Тебя послушают?

— А-то! — гордо произнес Леон, — Хорошо, скажу Листвяну. Это командующий сводным корпусом. Он сам из «неприсоединившихся», с пограничья, с ним полк таких же и по полку гросситов и грусситов. Всё по твоим заветам, — говоря это, бывший гладиатор хитро улыбался, пытаясь шутить. Выходило, как всегда, не очень.

— И как они? — заинтересовался Рус.

— Косятся. Иногда грубят друг другу, но до «боёв» дело не доходит. С Листвяном, он всю жизнь с варварами воевал, не забалуешь! И ребята с его полка «мирят» смутьянов. Хм, — усмехнулся, мол, понятно, как они это делают, — жрецы от них не отстают, втолковывают… я чего хотел-то, — Леон перешел собственно к делу, — сбил ты меня своими вопросами. Вторую ночь считай не сплю, ищу расслоения, как ты выразился, и кажется, нашел. Только что…

— Да ну! — искренне порадовался друг, — объясняй.

— В астрале я представил себя. Будто в зеркало смотрюсь. Рисовать, как ты говорил, я не умею. Это Домлар подсказал. Он и еще двое парней были на твоём уроке в ордене…

Это случилось месяца три назад. Рус, как и обещал, явился прямо в Главный фрегорский храм Френома. В кольчуге, в шлеме, с «близнецами» за спиной — в таком виде, каким его описывала молва. Надо работать на публику. Немедленно доложили Фридланту, тот не заставил себя ждать. Проводил в свою «келью» — большую светлую комнату с удобной мебелью. Напоил чаем, ненавязчиво поинтересовался, изучил ли «пасынок» выписки из «Божественного завещания», которые он ему давал и удовлетворенно кивнул на ответ «да». Устраивать экзамен не стал.

Потом Рус в сопровождении того же Верховного жреца медленно ехал по улицам города и везде собиралась толпа. Он важно кивал на восторженные выкрики, приветственно вскидывал руки, сам декламировал разную торжественную лабуду, не забывая вставлять призыв:

— Живите между собой в мире, народ этрусков! Вас избрал мой отец — не подводите Его! — нисколько не кривил душой: лично помнил разговор с Френомом и то же самое прочитал в «завещании». Ну, почти. Единственное расхождение заключалось в том, что Бог плевал на то, с кем воюют его посвященные и закрывал глаза на их долгую вражду между собой, а «пасынок» перенаправил воинственность этрусков на «внешнего врага».

Новоявленный орден Призывающих, а Рус прибыл специально из-за него, разместили при одном из храмов, в большом каменном здании (редкость даже для столицы) бывших складов, откуда не так давно вывезли товары. Купцы, конечно, несмотря на выделенное им не меньшее помещение, остались недовольными. Деревянные склады надо беречь от пожара, а значит регулярно обновлять структуры, что требовало расходов. Но с царем, а тем паче с божьим сыночком, разве поспоришь?

В первый набор едва наскребли пять десятков учеников. Желающие, прямо скажем, не ломились в новое учебное заведение. Да и критерии Рус установил жесткие. Возраст до тридцати, обязательно академия за плечами и ловкость обращения с Духами. Именно умение общаться, а не Сила укрощенных Духов. Зато наставников из жрецов набрали целых два десятка. С расчетом на будущий рост количества учащихся. Ни те, ни другие абсолютно не представляли, как будет проходить учебный процесс. Рус с этим и приехал.

Первым делом собрал наставников. К ним прилагались менее жесткие требования: возраст до пятидесяти и удачный опыт обучения минимум двух Призывающих. Высокое жреческое образование — само собой, как и умелость в создании структур из Силы Френома. Ими занимались в основном жрецы, потому как воины-Призывающие до «глупого кручения Силы» обычно «не опускались».

— Вы наверняка задаетесь вопросом, — Рус стоял перед сидящими на лавках наставниками, среди которых скромно затерялся Фридлант, — зачем понадобилась какой-то орден? Мы и до этого неплохо справлялись с воспитанием Призывающих, за тысячелетия отточили структуры. Чего еще можно желать? Что нужно этому капризному «пасынку»? — сразу раздался осуждающий гул. Нет, о «капризах» божьего сына никто думать не смел. Зато об остальном…

— Я учусь в школе Хранящих и горжусь этим, — продолжил выступление Рус, — там дают системные знания. То есть не просто заставляют учить готовые структуры, а дают возможность создать что-нибудь свое.

В ответ «услышал» недоверчивое молчание. Правильно сомневались опытные жрецы — «божий пасынок» передергивал факты. Разработкой новых структур занимались бакалавры-магистры и далеко не все, а это уже совсем не школа. И знания ученикам вдалбливали не очень системные. В Земном понимании, конечно.

— Но структурами займемся позже. Я, как воин-Призывающий, и сам в них не силен. Первоочередное… — и тут он уловил высокомерный скепсис от одного бородатого жреца. — Я вижу ты, — показал пальцем на уверенного в себе служителя культа, — не согласен. В чем?

— Ты, брат^[117] Рус, посвящен Гее. На то воля твоего отца и не мне Его судить. Но все-таки покажи, чему тебя научили хваленые Хранящие. Пылающие и Ревущие в боях ничем нас не удивили…

— В исполнении варварских племен, которым хватило ума приобщиться к культу тех достойных богов, — продолжил «пасынок». — Это не орденское мастерство. А наемников, служивших в «просвещенных» армиях, спрашивал? Вижу — нет. Хорошо. Мне здесь бойню устроить? — вопрос повис в воздухе.

Этруски — на то они и «френомовские дети», что слово «бойня» восприняли совершенно спокойно. Они не боялись смерти и готовы были дать отпор хоть самому Френому, чему Он только порадуется.

— Ладно, обойдемся без кровопролития, — в зале сгустилась атмосфера разочарования.

Рус, не раз выступавший на арене, прекрасно чувствовал настроение публики. «Блин, вояки хреновы, хоть и в жреческих плащах. Крови им подавай! Прибить что ли этого наглого бородача?..», — но продолжил совершенно в другом ключе.

— Заметили, как грязно в помещении? Пыль кругом. После нерадивых слуг накажешь, брат ректор, — остановил он поднявшегося жреца, — вот ты, брат…

— Григолант, — подсказал сам бородач, всем видом показывая недовольство сорвавшейся дракой.

— За сколько времени можешь вычистить помещение одними структурами?

Жрец поднялся. Огляделся, задумался, склонив голову на бок, и выдал:

— За десять статеров. С Духами за два — три, — добавил он.

— И я за два, — с этими словами за три удара сердца создал «пылесос» и рукой, со светящейся на ней желтой структурой, обвел зал.

Грязь и пыль потянулась не только со стен и пола, но и с одежд жрецов. Многие машинально закрылись Духами, но Рус на кураже «продавил» их защиты. Одной Силой Земли, без помощи собственных Духов. Серые псевдо живые оболочки исчезали со злобным воем. Фридлант и трое наставников, включая ректора, не пошли на поводу у эмоций, не призвали Духов. И защитные структуры тоже создать не пытались (и вряд ли умели). Верховный жрец лишь прищурился и вгляделся в «пасынка» еще внимательней. А казалось — дальше некуда.

— Чисто, — Рус проконстатировал факт, — дышать приятней стало, заметили?

Григолант продолжал стоять, будто окаменев. Остальные поразились не меньше его. Некоторые щупали чистенькие плащи, совсем как новые. Но не это главное. Главное — легкость, с которой структура из Силы Геи разметала защиту из стихийных Духов Френома.

— Конечно, братья, это балаганные фокусы и я не простой маг-Хранящий, но основное вы поняли: ордена — это сила.

«Нас бы эта структура не разогнала… — пророкотал в голове Каменный, — слабые у них Духи, без желания служат…».

«Нет, — не согласился с ним Астральный, почему-то женским голосом, — Большой друг применил Волю. Но я согласен, слабее они нас…».

В дальнейшем «пасынку Френома» только внимали. Многие бросились записывать. Рус втолковывал о расслоениях реальности, через которую можно провести Звездную тропу, говорил о принципах создания структур. В своем понимании, конечно. О «пространственном кармане» не рассказал, забыл. Мимоходом вспомнил и умолчал уже сознательно: «Интересно, догадаются ли сами?». Но главное, убеждал наставников в корне поменять отношение к Духам:

— Их очень трудно, почти невозможно понять. У них есть собственная жизнь, совершенно непохожая на человеческую. Но они прекрасно понимают обычное доброе отношение, конечно, подкрепленное Волей. Тогда они служат с душой, если можно так выразиться. Они умны. Почти так же как люди, а кое в чем и умнее нас. Пока просто поверьте на слово. Попытайтесь «договориться» со своими Духами, не стесняйтесь просить у них прощения — это не стыдно. Тогда они вам многое поведают, уверяю вас, и служить станут с гораздо большей отдачей.

Для примера, его Духи «разогнали» нападение десяти жрецов. С большим числом, увы, не справились, но и это поразило наставников не меньше «пылесоса».

Рус закончил «лекцию» в середине ночи. Расходились, чуть ли не падая от усталости. Разумеется, от такого объема информации жрецы вынесли в головах только кипящую жижу. Разбираться им и разбираться. Благо, остались записи.

Утром «пасынок» встретился с учениками. Кивнул Домлару, но перекинуться парой фраз не удалось — повторилось почти то же, что и с наставниками, но в гораздо меньшем объеме и с упором на расслоения для Звездных троп. После «занятия», которое продлилось без малого три четверти, стало не до воспоминаний «о днях минувших». Так и не поговорили. Вечером Рус отбыл в Тир, поручив ректору самостоятельно набросать «единый план учебы» в свете его лекций-тезисов.

— Ну, чувствует моя рука пустоту, — объяснял Леон, — а дальше?

— Хм… — Рус задумался. Ему-то подсказывали Духи. В частности, Дух Тьмы четко определял «свойство» расслоения: похожее на Царство Эребуса или нет.

— Я знаю только одну координату в Кагантополе, на площадке возле храма Эребуса…

— Отпадает, Русчик, переполошишь всех. Забудь, — тяжело вздохнул Леон, — после, при встрече…

— Да! Только рядом я смогу попросить своего Духа Слияния с Тьмой определить «свойство» твоего расслоения! Ты же Говорящий, услышишь! — Рус с досады стукнул кулаком о землю и сразу вскочил. От сонливости не осталось и следа. Его зацепил успех друга, отвлек от собственных проблем. — Зеркало! — произнес он, и перед Леоном возникло оно самое, размером в полный рост.

— Почувствуй свое отражение и выйди оттуда…

— Я так и делал… — проворчал месхитинец, вставая. Расслабился, веки опустились, наполовину закрыв глаза, и… двойник бывшего гладиатора вышел из плоскости.

Все трое персонажей очутились в полной темноте. «Настоящие» Рус с Леоном «пропали», а «копия» осталась видимой, словно объемный цветной рисунок.

— Это твой астрал, Леон. Не настоящий, конечно. Действуй.

«Леон» покрутил головой, откуда-то раздался его бас «похоже…» и стал протягивать руку прямо в темноту. С третьей попытки она наполовину исчезла.

— Так не пойдет, друг, — послышался голос Руса, — ты отмечай найденные расслоения. Создавай значки какие-нибудь на «входе».

Рядом с половиной руки засветилась цифра «1».

— Это не мой астрал, Русчик, — пояснил друг, — у себя я хорошо помню где — что.

— Все равно отмечай, вдруг забудешь, — настоял более опытный маг.

— Хорошо, буду подписывать, — согласился Леон. — Внутри пустота. Что дальше.

— А ты загляни. Войди туда полностью…

— Хм. А если…

— Я тебя прекрасно понимаю, друг! — горячо зашептал Рус, — я и сам опасался. Но запомни! Это — не ты сам, хоть ты и чувствуешь себя «им». Лично с тобой ничего не случится! Просто поверь. Шагай смелее!

Сразу после этих слов псевдо-Леон пропал и «выскочил» из расслоения, как ошпаренный. Он и на самом деле дымился, лицо покраснело, а глаза… лопнули!

— А-а-а!!! — запоздало закричал Леон.

— Очнись!!! — голос Руса ревел почище самолетной турбины, — ты сам — в по-ряд-ке! Быстро верни своему отражению прежний облик!

То ли рев подействовал, то ли уверенность, которой слова буквально «сочились», но отражение Леона снова стало прежним.

— Кхм, — послышался смущенный кашель, — но больно было…

— Не отвлекайся, ищи следующее расслоение, — и персонаж «заходил» по пустоте, методично ощупывая неизвестно что.

— Есть! — обрадовался Леон, когда его отражение снова погрузило руку, — входить?

— Смело! — подбодрил его Рус и «друг» исчез, — что видишь? — спросил, спустя несколько ударов сердца.

— Темнота… воздуха нет, но дышать нет необходимости… давящая тьма… напоминает Звездный путь, только без звезд. Точно! Нашел, Русчик. Нашел! — возглас Леона, казалось, лился отовсюду.

— Успокойся, друг, — охладил его хозяин местной «вселенной», — это, как ты понимаешь, мое создание и я показал тебе нужное расслоение, чтобы ты запомнил.

— Правда, — смутился Леон, — я совсем забыл.

Вдруг они оба оказались в этом «пространстве давящей тьмы», но теперь видимыми. Рус продолжил пояснения:

— Как ты заметил, здесь нет звезд. Но все равно это расслоение с основным свойством царства Эребуса: оно размазывает нас по пространству. Точка «выхода» задается координатами. К сожаленью, теперь их не снимешь, приходится пользоваться старыми, но они работают. Как они возникали раньше из «общего» астрала, что они означают по своей сути ни мне, ни кому иному — не ведомо. Работают — и хвала богам.

— Структуру надо создавать именно здесь, в расслоении и после скидывать в реальность. Как ты понимаешь, представлять классическую Звездную тропу во время построения структуры — бесполезно. Нет звезд, значит не возникнет и «звездная дорожка». Тебе, Хранящему, я покажу свою структуру, «зыбучую яму». Во время её формирования надо думать о засасывающей песчаной воронке… ну, наподобие водоворота, который уходит в место, куда ты подставишь координаты. Их надо представлять на «выходе», на тонком конце водоворота… тьфу, в нашем случае «песковорота». Понятно?

Леон глубоко и тяжело вздохнул. И как это можно сделать без воздуха?

— Тренируйся, друг, — усмехнулся Рус, — и все у тебя получится, я уверен.

Хлопнул Леона по плечу и они снова очутились в степи.

— Извини, дружище, но мы долго говорим, а мне надо поспать, — сэтими словами Рус протянул несколько пергаментных свитков, — бери. На них нарисованы и описаны некоторые координаты и схема структуры. Мысленно разверни их на досуге и изучай, тренируйся. Это будет наподобие «звонка»: свитки возникнут перед твоим мысленным взором. Сами собой знания не уложатся, не надейся. Удачи! Да, чуть не забыл. Силой структуру наполняй уже в реальности и не ходи далеко. Не допусти Величайшая, откат заработаешь!

— Да пребу… — Рус не дослушал. Отпустил отражение Леона и вышел сам.

Встреча с другом отняла от сна еще целую ночную четверть, но тем не менее Рус засыпал в отменном настроении, наказав Духам разбудить себя во вторую утреннюю четверть.

Владимир сидел перед профессором, чувствуя крайнее неудобство и стыд. Руки, лежа на напряженных коленях, нервно мяли форменную фуражку с синим околышем. Из-под застегнутого на все пуговицы (половина — не гербовые) видавшего виды штопаного сюртука, выглядывала косоворотка неопределенного цвета. Когда-то она была белоснежной, но многочисленные стирки сделали свое черное дело.

От хмурого профессора его отделял крытый зеленым сукном стол, заваленный исписанными бумагами. С краю стояла чернильница-непроливашка, рядом с которой находился бронзовый череп, из которого торчали концы перьевых ручек.

Хозяин кабинета, седовласый мужчина неопределенного возраста с аккуратно подстриженной бородкой, долго протирал пенсне, придирчиво осматривая стекла, и наконец, водрузил их на свой длинный нос. За его спиной висел чей-то смазанный портрет с четко различимым, обвешанным орденами мундиром.

— Ну-с, молодой человек, — сказал он усталым голосом, — и не стыдно вам отвлекать меня по всяким пустякам?

Владимир готов был провалиться сквозь землю. Самое обидное заключалось в том, что он совершенно не понимал, что он мог натворить такого, чтобы удостоиться вызова к самому профессору. Помнил, как получил стипендию, хорошо отложилось в памяти, как они с товарищем зашли в кабак «отметить это дело». Пили дрянное вино, к ним подсела веселая барышня «их этих», а дальше — провал.

— Сказать нечего? Язык-с не проглотили? А то, знаете ли, бывали в моей практике случаи. Неужели вам, должно быть, стыдно? — при этих словах посмотрел на студента поверх стекол.

Владимир готов был поклясться, что в них играло лукавство. Но этого не могло быть! О строгости профессора ходили легенды.

— Может, вам изменяет память? Тогда я позволю себе напомнить, — с этими словами поднес к пенсне лист, на котором Владимир явственно разобрал гербовую печать. — Это прислали на мое имя из полицейского департамента, — пояснил он, — думаете, мне приятно читать такие бумаги? Ничего вы не думаете, господин студент, вы вовсе думать не умеете! — раздраженно сказал профессор и приступил к размеренному чтению.

Из полицейского донесения выходило, что они с товарищем устроили в кабаке дебош, в результате которого его коллега-студент, защищая «девицу легкого поведения, воровку, известную как Сиря — вечная невеста», получил тяжелое ножевое ранение, а он сам в это время, стоя на столе, нецензурно бранился и раздавал нелепые команды. При задержании попытался оказать сопротивление. Из околотка, под поручительство знакомого квартального, был сопровожден домой, в съемную комнату доходного дома. Товарища в бессознательном состоянии отвезли в университетскую клинику.

— Ну-с, молодой человек, как вы все это можете объяснить? Или это пасквиль «душителей свободы»?

Владимир подавленно молчал. Тянуло на штраф и, не дай бог, отчисление с «волчьим билетом»! И то, и другое — хуже некуда. О здоровье товарища, почему-то не беспокоился.

— Так и будем играть в молчанку? — тихо спросил профессор, откидывая гербовую бумагу. Недолго подождал и забарабанил пальцами по столу. — Вот что, господин пока еще студент…

Владимир втянул голову в плечи, стараясь стать как можно незаметней.

— Я не собираюсь вытягивать из вас правду клещами, у меня и без вас полно забот. Пишите объяснительную! — рявкнул он неожиданно громко.

— Ага, — ляпнул Владимир, вздрогнув от резкого звука.

Профессор торопливо подвинул ему лист бумаги и череп с перьями.

— Не тяните, молодой человек.

Студент взял ручку, зачем-то внимательно осмотрел новенькое металлическое перо на ней, привычно обмакнул его в чернильницу и написал шапку:

«Декану факультета медицины, профессору Эскулапу»… и замер, покраснев еще больше.

— Позвольте, господин профессор, другой лист, — выдавил он и сам потянулся за чистой бумагой, старательно прикрывая запись ладонью.

— Не стоит, молодой человек, — усмехнулся профессор, — думаете, я не знаю свое прозвище среди нерадивых студиозусов? Продолжайте далее, вам же запомнится на дольше. Урок-с на всю жизнь…

Владимир, вздохнув, продолжил, тщательно и медленно выводя буквы. Тянул время, лихорадочно обдумывая текст. В голову ничего не лезло.

«Объяснительная.

Я, Владимир Дьердьевич Нодаш, студент второго курса факультета медицины Санкт-Петербуржского Императорского университета, мещанин…»

Его вялые размышления прервал профессор:

— Позвольте, господин студент! С чего это вы взяли, что вы мещанского сословия?

— Так, Ваше превосходительство, я приютский… — промямлил Владимир.

— Приютский? — удивился профессор, — а позвольте узнать, как вы оказались зачисленными на курс, да еще и стипендиатом?

— Я в науках успевал, — смутился студент, — реальное училище при нашем приюте Великомученицы Надежды имелось…

— О как! Вы удивляете меня все больше и больше. А в приюте с какого возраста оказались, позвольте полюбопытствовать?

— Подкидыш я…

— А отчество у вас отчего-с такое мадьярское и фамилия? Записка с вами была?

— Не знаю, Ваше превосходительство. Нам не объясняли…

— Ну да, ну да… — профессор снова забарабанил по столу, теперь сильно нахмурившись. — Исправьте, — решительно произнес он, — дворянского сословия. И отчество зачеркните. Френомович вы. Нет, не надо портить документ, пишите всё заново…

— Ага, я мигом, Ваше… как дворянского… какой Френомович?! Вы что-то путаете, профессор! — студент впервые поднял голову и удивленно уставился на профессора.

— Нет, молодой человек. Я прекрасно знаю вашего батюшку, — Эскулап снял пенсне и поймал взгляд Владимира… — неужели вы думали, что я отвлекся бы от дел ради какого-то подкидыша?

У студента стучало в висках: «Отец… отец… а мать?», — взор он не мог и не хотел отводить, желая прочитать в бездонных зрачках сурового декана имена и судьбы. Собственная участь поблекла перед возможностью обрести семью, исполнить давно забытую детскую мечту.

— Ваш отец обитает в высоких сферах. Вы меня понимаете? — Владимир, шумно сглотнув, кивнул, — не стоит на него обижаться, тем более до недавнего времени он не знал о вашем существовании.

— А матушка? — завороженно спросил студент.

— О ней я не ведаю. Но не думаю, что она была достойной женщиной, раз вы оказались в приюте, — сказал и напялил пенсне.

Оцепенение и мечта о сказке сразу пропали. Владимир упал на стул. Он, оказывается, тянулся к глазам профессора. Папаша — сановник не желает его знать, мамаша — бросила еще младенцем. Всё вернулось на круги своя. Сказок не бывает.

— Так вы, господин профессор, только за этим меня вызывали? — озлобленно процедил Владимир, — выгнали бы без издевательств. Поманили пряником и мордой в навоз. Не зря вас Эскулапом прозвали…

— Ах вот как вы заговорили, господин студент, — последние два слова прозвучали издевательски. — Пожалуй, хватит.

Декан поднялся в свой… могучий рост, который оказался просто огромным. Удивительно, но профессор не упирался в невысокий потолок обычного кабинета.

Владимир не успел поразиться такому несоответствию, как громовой голос буквально вжал его в стул:

— Как тебе, Рус, когда меняют твою жизнь, нравится?!

В голове завертелось. Голодное приютское детство, розги, издевательства старших воспитанников, неоднократные «темные» «зубриле», мечта найти родителей. Не менее голодное студенчество с той же зубрежкой, игнорирование невзрачного «подкидыша» всеми порядочными барышнями. Тоска о красивой курсистке с шекспировским именем Джульетта, которая морщила носик, глядя в его сторону. Вся жизнь пронеслась за один миг и Рус стал Русом. Чужая, но такая реальная судьба со множеством совпадений схлынула.

— Ты!!! Ты!!! - «пасынок Френома» еще не до конца отошел от шока.

— Я и еще раз Я! — прогремел ответ, — тебе было столько намеков, но ты при всей своей Воле ни дарка не понял!

— Да за что?! — возмутился Рус, вскакивая со стула, — подумаешь, использовал образ твоей статуи! Тебе жалко?!

— К Тартару, к этому падальщику все изваяния вместе взятые! Не смей влиять на жизнь моего ордена! Ты что о себе возомнил?! Ты, трус, бегущий от божественности, смертный человечишка!

— Плевал я на эту твою божественность! И на… — слово «тебя» застряло в горле.

Бог опять превратился в «профессора» и снял пенсне. Глянул на разгоряченного Руса так… тот понял, что еженощные кошмары, о которых он думал, как о самом страшном возможном наказании «от Эскулапа» — акт милосердия.

— Да не хотел я вмешиваться в дела твоих Целителей, — примирительно сказал быстро взявший себя в руки, бывший «псевдобог», — была нужна срочная помощь и всё. — В Русе вновь, как тогда, при общении с Геей и Френомом, проснулась наглая самоуверенность. Впрочем, сам он того не замечал; ему такое «равное» общение с настоящим богом казалось вполне естественным.

— А зачем моего мастера обозвал «недостойным», а какого-то «волка» — «достойным»? Мастер с ума сходил, искал разгадку!.. И что странно — нашел. И что еще страннее — я с ней согласен, — замолчал, протер пенсне и нацепил их на положенное место.

— Ну так… я, конечно, не думал, но… вот и славно, — сказал Рус просто для того, чтобы что-то сказать, прервать затянувшуюся паузу.

— Эх, Рус, Рус… — вдохнул Бог совсем по-человечески, — ты поосторожней со своей «вселенной», мало ли что. Это я такой добрый, а Френом любопытный. С другими может не повезти, — теперь он напоминал типичного умудренного жизнью ученого, совсем не страшного. — Я с вашим племенем с самого его рождения, во всех мирах под разными именами существую. Не удивляйся, сакральное Имя может звучать по-разному. Ах, да, этого тебе эльфы не объяснили, — и усмехнулся еще более человечески.

— Договорились? — сказал, протягивая через стол руку. Рус уже и забыл о типично земном рукопожатии. Приподнялся и пожал крепкую ладонь Эскулапа:

— Договорились. Я не лезу к твоему ордену… от твоего имени, — и хитро прищурился. Бог в ответ прищурился еще хитрее, но согласно кивнул, — а ты не лезешь ко мне, — закончил наглый человек.

— Согласен, — улыбнулся Эскулап, весело сверкнув стеклами абсолютно ненужного ему пенсне.

— А тогда к чему было это кино? — поинтересовался Рус, опускаясь на стул, — вполне могли без него обойтись.

— Хорошее кино? Душу пробрало? — человек вынужденно согласился, — а теперь повторю еще раз: я хорошо знаю ваше племя. Слишком хорошо…

И тут Руса разбудил Дух Жизни. Вторая утренняя четверть, пора вставать.

(обратно)

Глава 17

Посвятить Грацию новому богу оказалось не так просто, как полагал Андрей. Его жена не слышала объяснений Чика, поэтому вверять свою душу неизвестно кому не желала. Отчаявшийся муж подвел супругу к окну верхнего, пятого яруса.

— Смотри, дорогая, воины все прибывают и прибывают. Грозятся нас на кусочки порезать, если не отдадим их княжну.

— Выдержим! — упрямо сказала Грация, — ты сам уверял меня, весь дом в твоей власти и он нас защитит!

— Сколько.

— Что сколько?

— Сколько времени он будет нас защищать?

— Тебе лучше знать, дорогой, — сама язвительность.

— Смотри, вокруг нас сотня воинов, из них только пятеро склонных к Силе. Пока они просто возмущены нашим поведением. Нам повезло, что Кальварион всех расслабил и трудно собрать большую силу за короткое время…

— Может, совсем не соберется? — с надеждой спросила Грация, — Гелиния пожелала пожить у нас. Может, попробуем их убедить, а?

— Конечно! Скажем, мол, зашла погостить, устала, уснула и вынесем им спящую княжну. Забирайте, верные подданные! Вы доказали свою преданность, не отступили от клятвы! Ты соображаешь, что говоришь?

— Да уж получше тебя! — обиделась жена и отвернулась.

— Да пойми ты, Грация, когда прискачет Джабул, а ему, я уверен, уже сообщили… нам повезло, что он инспектировал Западную заставу (форт, закрывающий западный вход в долину. Был еще и восточный. Кроме как через них, в Кальварион не попадешь — сплошные неприступные скалы), а то бы уже атаковали. Он соберет всех магов и воинов — три сотни с тремя десятками склонных к Силе и наш дом устоит… боюсь, не более двух четвертей.

— Но ты обещал!.. — не сдавалась супруга.

— Преувеличивал, милая… — Андрей смотрел на жену, виновато улыбаясь, — покрасоваться перед тобой хотел… — Грация, дернув плечами, скинула его руки. Продолжала обижаться, не оборачивалась. — И нас тогда порежут, не постесняются. Еще и перед Пиренгулом похвалятся. Защитили, мол, твою любимую доченьку от злобных месхитинцев… эй, ты куда?

— Две четверти дом выдержит, а я подумаю, — упрямо заявила спускающаяся по лестнице Грация.

— К Гелинии не вздумай подходить! — крикнул Андрей, но, передумав, пошел за женой, — я с тобой, дорогая.

— Не бойся, — с усмешкой, по-прежнему не оборачиваясь, сказала «дорогая», — мне и Тронного зала хватило. Иди со мной, иди. Я в «купель». Подглядеть хочешь?

Надо сказать, что туалеты у каганов работали со смывом и ароматизацией. Высший класс даже по земным меркам. Занимали целые комнаты (овальные, как и все остальные), где кроме главного нужного места в обязательном порядке имелся целый «душ» с водой, льющейся по желанию хоть сверху, хоть снизу, хоть сбоку. Зачем такие усложнения — непонятно. Единственный минус — высокие «унитазы», если эти каменные сооружения можно так обозвать. В «просвещенных» странах в городские дома тоже подводили водопровод и канализацию, но не до такой изощренности. Даже в царских дворцах такого шика не наблюдалось.

Но муж не остановился, пошел следом. Разделились возле спальни, куда на супружеское ложе положили спящую княжну. Андрей, проверив структуру «мокрого сна», сел в плетенное креслице ждать Грацию. Надолго её обиды не хватит, знал по опыту. Но вот согласится ли на посвящение? В этом уверен не был. Как не знал и сколько продержится защита дома с нарушенной (сейчас он волосы на себе рвал) системой узоров, которую обнаружил только после слома «печати» на центральной двери. Перед женой просто хвастался, а Чика всеми силами пытался удержать от преждевременного появления здесь, в пятне.

«Утро, вторая четверть, — рассуждал Текущий, — наместник вернется… да скоро уже. Еще пару четвертей отведем на «сбор труппы», а дальше… надо уговаривать Грацию, надо…», — он чувствовал колебания Силы пятна и ощущал её «безмозглость». Это напоминало нынешнее состояние Силы Эребуса — есть с чем сравнивать.

Обиды Грации хватило на полчетверти. Зашла напряженная, как пружина готовая вот-вот «взорваться». Глянула на Гелинию и спросила очевидное:

— Спит? — и села на второе плетеное креслице.

— Грация, любимая, ну хватит дуться… — заговорил Андрей, но жена перебила:

— Дуться?! — возмущенно повернулась к нему, — речь идет о моей душе, а ты «дуться»?! Да знаешь ли ты Чика, как знаю его я?! — раздраженно заходила по комнате, активно жестикулируя:

— Посвящение необратимо и вы с ним об этом прекрасно знаете! «Защитник и Освободитель»! — желчно передразнила она мужа, — прямо как твой любимый Чик! Да кто он такой?!

— Пасынок… — ответил ошарашенный муж. Он впервые видел жену в таком взбешенном состоянии. Более чем за полтора года знакомства они ни разу не ссорились по-крупному.

— Пасынок Бога? — язвительно повторила Грация, не дав договорить, — а чего же он в рабство угодил? Конечно, освободился! Герой! Меня освободил — низкий поклон ему, — и издевательски поклонилась Андрею, — а меня он спросил?! Он чувство мое растоптал — не заметил! — говорила, не давая возразить. Давно накипело, — божий пасынок! Надо же! А как влияли на него лооски, так и продолжили влиять, пока Древа их не сгнили! — несправедливо, конечно, но…

— Нас с тобой свел, лишь бы от себя оттолкнуть! Спрашивал он меня, тебя, спрашивал?!

— Брось, Грация! — вскипел и Андрей.

— Не брошу! И ты выслушаешь меня! Сядь! Сядь, я сказала! — супруг, подавленный таким напором, опустился в кресло. В нем тоже все клокотало, но решил дослушать.

— Спас он нас от «волков», спасибо, — снова поклонилась, — а ведь тоже без спросу. Не так? А в «Закатный ветерок» вселились — поинтересовался он нашим мнением? Он всё делает так, как надо только ему! Вот, — рука разгневанной женщины указала в сторону Гелинии, — она все уши мне истоптала тем, как она его любит, как он любит её! А итог? Какой итог, я спрашиваю? Жена попала в беду, он это прекрасно чувствует, знает об этом, но где он? Ау, всесильный Чик, где ты? — прокричала, издевательски глядя в потолок, — Да я бы на его месте давно была бы здесь, рядом с ней! Любит он её, как же! А вместо себя, что он предлагает? Подскажи-ка мне, любящий муж? Правильно, отдать душу бывшей рабыни какому-то там неизвестному богу. Меня не жалко. Ладно, с ним все ясно — плевать ему на других! Но ты, Андрей?! У тебя своя голова есть?! Или… ты меня тоже не любишь, а?..

Спустя томительную вопрошающую паузу, произнесла уже без напора, будто выдохнула:

— Пасынок дарков… ненавижу…

Андрей молчал. Грация «сдулась» и точно сбросившая энергию пружина, расслабленно опустилась на пол. Через полстатера гнетущей тишины, закрыла лицо руками и тихо, без слез, зарыдала. Только плечи предательски вздрагивали.

Муж сидел пораженный. Все, что она говорила — грубое искажение фактов. Сколько раз он их спасал, не щадя себя? Разумеется, без спроса. Но кто о таком спрашивает? Да, решает всё сам, но всё — на пользу скорее другим, чем ему самому. В чем — в чем, а в трусости и эгоизме Чика не обвинишь. Даже нежелание становиться Богом, о чем не ведает Грация, по глубокому убеждению Андрея, не трусость, а подвиг. О многом мог бы возразить любящий супруг, но… все затмевала одна-единственная мысль: «Она его всё еще любит…», — это отупляло. Ревности, как ни странно, не испытывал. Скорее жалость… в том числе и к себе.

Андрей, не произнеся ни слова, покинул плачущую жену и сходил в подвал. Вернулся с кувшином красного, самого крепкого вина и двумя бокалами на смешных тонких ножках. Налил себе, наполнил вторую чашу и, не предлагая Грации, выпил свою. Наполнил еще раз и проглотил одним махом. Грация отняла руку от покрасневшего лица, не глядя, но ловко взяла свой бокал и осушила посуду не хуже мужа, практически за один глоток.

Когда из кувшина упала последняя капля, Андрей нарушил молчание:

— Схожу за вторым? — спросил спокойным тоном, будто ничего не случилось.

— А пьяной можно посвящаться? — поинтересовалась Грация.

— Не знаю, — муж пожал плечами, — наверное, можно. Богам без разницы.

— Неси тогда чашу, иголку и чего там еще нужно… а где бы алтарь устроить?

— Пошли в столовую. Стол — в самый раз. И рисовать на нем легко. Во! За вином придется сходить — красное на белом хорошо смотрится. Использую вместо краски, — говорили о предстоящем неоднозначном действе, как о давно согласованном решении, как о сущей безделице.

— Идем, — согласилась Грация и поднялась с пола.

Андрей, выкинув из головы все сомнения, тщательно обрисовал «винными рунами» золотую чашу. Точнее та, судя по размерам и искусной чеканке, скорее всего использовалась как ваза под фрукты. Но это не суть важно.

— … прими Эледриас сию душу под свое попечение… — Андрей заканчивал молитву чужому Богу и чувствовал необыкновенное воодушевление, — Грация, повторяй за мной, — обратился к жене неожиданно торжественным тоном, — Я, Грация, ранее не посвященная никому из Богов…

Жена повторяла не менее торжественно и в её взоре горела… вера. Невозможная вещь! Еще четверть назад она ни капли не верила, а тут…

Ритуал прервал сотрясшийся дом. Сразу после этого снизу послышались гомон и крики множества людей:

— Княжна!!!

— …месхитинские отродья!..

И две четверти не простояла хваленая Андреем защита. А может хозяева, занятые собой и подготовкой к посвящению, просто не замечали неудачных атак? Кто знает.

Андрей напрягся, но Грация непререкаемым тоном потребовала:

— Не смей прекращать, вино скоро всосется, — каганский стол «впитывал» в себя весь мусор, в том числе и пролитые продукты.

Лихо думая: «Была — не была! — выражение Чика, кстати», — «жрец» продолжил обряд.

Капля крови бесследно исчезла в золотой посуде и девушка на мгновение замерла с совершенно пустыми глазами. Моргнула раз, второй и… Андрей, чутьем воина-мага, в самый последний момент нагнул жену и толкнул под стол. Стрела, сверкающая каким-то Знаком, прошла в опасной близости от его головы. Оскалившись не хуже Чика, Андрей вошел в боевой транс.

Отклонившись от их стрел, зарубил двоих воинов. Пару магов из широкого дверного проема вынесли его «ледяные стрелы», а буквально за несколько мгновений до этого их структуры легко разрушились «обтекателем». Вот что значит многомесячное безделье и расслабленность. Посылали-то в пятно самых опытных и умелых. И вдруг на входе в столовую возник воин, закованный в чешуйчатую «золотую» броню, явно длинную для его среднего роста. Голову и лицо закрывал чешуйчатый же капюшон с маской, изображающей кагана. А может и альгана — цвет-то желтый, не понять.

«Ого! — удивился Андрей, — сплошные латы из чешуи Золотого дракона! Сам Джабул пожаловал…», — одновременно думал, как бы его поразить.

Виновника бед Гелинии он определил давно. Кроме наместника — больше некому. Он один посещал её после… воздействия. Ему она подписывала неизвестные документы, и он же жил до неё в том самом дворце. Являлся воином-магом Пылающим.

Такие латы, точнее жалкие неполные копии подобных доспехов встречались редко. Да что там! По всей Гее существовало штуки три от силы и пробить их считалось невозможным. Ни Силой, ни железом с самым затейливым Знаком.

Андеевская «ледяная крошка» бессильно стекла с чешуек, но и «огненный вихрь» не причинил Текущему, одетому в обычную кольчугу, никакого вреда. Противники, поигрывая мечами, медленно сближались. Андрей внешне вяло отбил чью-то стрелу и вдруг из-под маски раздался голос:

— Всем отстать! Не стрелять, он мой, — в нем слышалось столько властности и превосходства на каким-то там жалким Текущим, что непрерывно прибывающие воины и склонные к Силе, сгрудились за пределами столовой, но войти не посмели.

— Ты — воин-маг, я — тоже, — сказал Джабул уже тише, — устроим честный поединок.

— Ты — в чешуе… — возразил Андрей.

— А на тебе — «обтекатель». Все поровну, — это далеко не так, но Текущий усмехнулся не по этому поводу:

— А Духа в княжн… — Пылающий не дал договорить провокационную речь, набросился. Завертелась веселая карусель. Если только смертельный бой можно назвать весельем.

Для окружающих они почти размазались. Слышались частый звон металла, сыпались искры, изредка вспыхивали структуры. Более тяжелый и плотный на вид Золотой доспех, весил не больше железной кольчуги, а движения сковывал, пожалуй, даже меньше оной. Сражения воинов-магов обычно долго не длятся, но это затянулось на целых два статера. Примерно, точно никто не засекал. Устали бойцы одинаково, в мастерстве превосходил Андрей, но победил бы, несомненно, Джабул. Чешуя Золотого дракона — сила, хоть в ней и не чувствовалось ни капли божественной «энергии». Мало того, что доспех не пробивался оружием, он еще и амортизировал удары: ни руку зашибить, ни дух выбить. Хоть молотом стучи.

— Прекратить, мои подданные! — громкий властный голос Гелинии прогремел как гром среди ясного неба.

Замерли все, в том числе и сражающиеся противники. Они, застыв в любимых стойках, тяжело дышали и сверлили друг друга ненавидящим взором, ловя любое движение.

Княжна шла сквозь толпу, как ледокол через льдины; расходящиеся, давимые весом гордого железного «монстра». Она уже вот-вот должна была показаться у входа в «дуэльную», когда из-под стола стала медленно появляться Грация.

Андрей уловил момент броска и сбил кинжал, метнув свой ненужный меч. Подставил подножку и повалил Джабула на пол. Если бы тот не отвлекся на Грацию, то ни за что не дал бы противнику использовать это единственное «слабое место» доспеха: ударом молота не свалишь, а медленным давлением, то есть обычной борьбой — запросто. Девушка, полностью выпрямившись, в волнении прикусив губу, смотрела, как её муж и воин в сверкающих золотом доспехах, остервенело рыча, катались по полу.

Наконец, на «пороге» столовой появилась Гелиния, и снова раздался её повелительный глас:

— Прекратить!

«Золотой» чуточку расслабился, услышав близкий голос княжны. Тогда Андрею, лежавшему «сверху», удалось вывернуть свою руку из латной рукавицы, которая крепко держала его за запястье, и точным движением вогнать кинжал в глаз Джабулу — одно из немногих незащищенных мест. Воин несколько раз дернулся и застыл.

— Зачем?! — возмутилась Гелиния.

— А тебе идет эта туника, — раздельно, через каждый тяжелый вздох, сказал Андрей, с трудом поднимаясь на ноги. Возникшая как из-под земли Грация, подставила плечо.

— Какая к даркам туника, о чем ты говоришь, Андрей?!

— Он покушался на жизнь моей жены, — пояснил Текущий, с огромным облегчением порадовавшись за такой ответ, — он кинул в неё кинжал. Хвала богам, я успел его отбить. Имею я право на месть? — эти слова произносил, глядя на жену, всей доступной мимикой показывая: «ни слова правды!».

— Да, Гелиния, — поддакнула Грация, — сначала была честная схватка один на один. А потом он как бросит в меня кинжал! После твоего приказа уже, когда ты шла сюда. Я ужас как перепугалась!

— Ага, швырял, — поддакнул кто-то из воинов, стоящих позади местной государыни.

— Молчать!!! — разъярилась девушка, раскрасневшись от гнева, — Я приказала прекратить драку. Тот воин в «чешуе дракона» замер, а ты, Андрей, этим подло воспользовался! Это я видела собственными глазами! Где Джабул! — крикнула, обернувшись к тиренцам. Повисло неловкое молчание, — а что вы здесь все делаете, в моем дворце? Я объявляла прием? Джабула ко мне, остальные — вон! Разыскать его!

Почему-то даже многочисленным склонным к Силе, а не то что простым воинам, не пришло в голову объяснять своей государыне что к чему. Как-то сами собой в толпе исчезли четыре трупа и воины с невнятными оправданиями:

— …дарки науськали… Предки пошутили… — незаметно, насколько это возможно для сотни человек, ретировались.

— Дарки, где этот Джамбул, ишачий сын! А откуда в моем доме кровь?! Полкоридора заляпано! — но и сквозь праведное возмущение до Гелинии наконец-таки стала доходить невероятность ситуации, — это что… бунт?

— Ты абсолютно права, Гелиния, — подхватил её слова Андрей, — присядь за стол, — и пододвинул к нему один из двух целых стульев. Остальные пали жертвой их битвы с наместником.

Девушка, путаясь в собственных мыслях, а точнее — приходя в себя, рассеяно села.

— А когда успели заменить стол? А стены зачем перекрасили? — при этом глупо водила пальцем по гладкой каменной поверхности. В отличие от её дворца, она была не разноцветная, а чисто белая.

— А еще и уменьшили размеры столовой, убрали «пространственный лифт». И вообще весь твой дворец переделали, пока ты спала! Очнись, Гелиния! — Андрей шутил как можно более мягким тоном.

— Да, подруга, — Грация нагло оккупировала второй целый стул, — проснись, пожалуйста… ты у нас с Андреем, в нашем доме, — сказала прямым текстом, и без подсказок мужа поняв, что без посторонних, можно говорить более открыто.

Текущий вдруг прошептал:

— Мне надо ненадолго отлучиться, девочки, — и отправился проверить «а все ли ушли»? Ступал бесшумно. Благо, в каганской обуви, в безразмерных «тапочках» из мягкой кожи, которые растягивались на любую ступню, это происходило само собой, а каменные «половицы» не скрипели.

— Ты в нашем доме, Гелиния, — повторила Грация. Хозяйка Кальвариона задумавшись, как-то странно застыла. Палец на столешнице остался стоять на одном месте. Новопосвященная Эледриасу забеспокоилась, — эй! Приди в себя! — крикнула в ухо.

Гелиния дернулась, мотнула головой и её взгляд стал более-менее осмысленным.

— Подожди, Грация… я ничего не помню… Джабул посадил меня на трон и надел ожерелье из изумрудного жемчуга. Это такое каганское посвящение в правители. Где только вычитал? И всё. Я, наверное, уснула и он отнес меня в спальню. Просыпаюсь — надо мной стоят трое склонных к Силе и толпа воинов. Я рассердилась… почему у вас дома?! Зачем здесь было… сражение было? Вас хотели убить? Ни дарка не понимаю! Объясни мне, в конце концов, Грация! А где Джабул? Он-то точно все знает! Да. Скоро его пошлют сюда, я же велела… ничего не понимаю! — на последних словах уперлось лицом в сложенные ладошкой руки, снова стараясь всё вспомнить. Путаная речь точно выражала нескладные мысли.

Грация потерла лоб, набрала побольше воздуха… передумала — выдохнула. Снова наморщила лобик и, решившись, заговорила:

— Это, — показала на труп «золотого» воина, — Джабул. А ну-ка! — соскочила со стула и смело подошла к телу с кинжалом в глазнице. Долго провозилась, пытаясь снять маску.

Гелиния наблюдала внешне хладнокровно, но и сквозь внутреннюю сумятицу в душе вопило: «Нет, это не дядя Джабул! — двоюродный, но тиренцы почитали родство, — не может быть, не может быть…», — повторяла как ученическую мантру. Увы — не помогло. «Золотой» оказался Джабулом…

— Если ты мне внятно не объяснишь, за что твой муж убил моего дядю и наместника Кальвариона, то… ему станет очень плохо, — произнесла она ледяным тоном.

— Как скажешь, княжна, — со вздохом ответила Грация, нисколько не испугавшись. Снова села на стул, зачем-то кашлянула в кулачок и приступила к рассказу, честно предупредив, — только учти, правда может тебе не понравится… подруга.

Когда Андрей вернулся в столовую, проверив все помещения и заперев болтающиеся двери снова на «ледяную крепость», которые, кстати, полностью лишились даже остатков узоров, то тихо присел на пол недалеко от входа. Любовался Грацией.

Она двигалась по свободному пространству, в лицах передавая события прошедших дней. Восторженно заламывала руки или корчила угрюмую физиономию. Играла, как на подмостках.

«А ведь у меня подсмотрела, зайчиха^[118]… - Андрей смотрел «представление» жены и гнал мысли о предполагаемых чувствах к Чику. — Вот именно — предполагаемых! — все же подумал «вслух». — Нет, то были остатки возмущения, страх перед посвящением. Она просто не понимала, почему Чик не мог сюда прийти…», — так и успокоил себя этим объяснением. Хорошо иметь легкий характер. Тем более, сколько раз она доказывала свою любовь именно к нему, к Андрею.

«Чик навсегда останется ля неё первым и с этим ничего не поделаешь», — на том и закончил «разбор дел сердечных».

Гелиния, откинувшись на низкую спинку стула, смотрела на представление завороженно. Краснела, бледнела, тихо возмущалась — идеальный неизбалованный зритель. Иногда проскальзывало:

— Да ну, я не такая тряпичница…

— Так все для Русчика, для него — единственного любимого! — декламировала Грация и продолжала рассказ.

Когда дело дошло до нападения на них:

— Вокруг визжали стрелы, Андрей прикрывал меня собственной грудью, как вдруг… — в это мгновенье сердце единственной зрительницы замерло, а Грация, интригуя, не спешила, — вошел… «золотой повелитель»! Все замолкли. «Он — мой!», — громко молвил Джабул, — «Никому не вмешиваться, я сам изрублю поганого месхитинца!». Сказал и дико захохотал. Они встали друг против друга, их лица были искажены яростью… — как это можно было заметить под маской — неизвестно. Но Грация, видимо, разглядела. Не станет же она придумывать?

Андрей счел нужным вставить слово:

— Гелиния, я убил наместника потому, что он, вероятно, мог воздействовать на тебя, — обе девушки вздрогнули и уставились на него.

— Ты всё-всё подслушал?! — подбоченившись, спросила Грация. Она опомнилась первой.

— Я только что зашел, — соврал Текущий, — жаль, пришел к концу представления. Что поделаешь — дом большой. — Обе посмотрели на него крайне подозрительно.

— Сейчас поглядим, что он с собой носил, — сказал Андрей, поднимаясь. Больше, чтобы переключить их внимание, чем надеялся найти на теле убитого хоть что-то необычное. Дух из Гелинии ушел и сделал это, несомненно, сам Эледриас — «Защитник и Освободитель». После случившегося, не оставалось причин сомневаться в значении его имени.

Маг-Текущий долго возился с латами, ища крепления. Они нашлись на спине, были сделаны в виде хитрых крючков. Можно было запахиваться сильнее или слабее — в зависимости от габаритов. Примерно так же обстояло дело с поясом штанов, которые, впрочем, в основном поддерживались плечевыми лямками. А вот сапоги Джабулу оказались явно велики и никак не меняли размера.

Под серой рубахой из привычной каганской ткани Андрей обнаружил одетые на шею длинные бусы из редчайшего зеленого жемчуга. Хотел было снять их руками, но Гелиния вдруг заорала:

— Не трогать, Андрей! — он недоверчиво убрал руки, и тогда она пояснила, — Этими бусами он «венчал» меня на владение Кальварионом и после я потеряла память. Я прощаю тебя, Андрей. Ты был в своем праве, убивая моего… родственника, — язык не повернулся сказать «дядю» — слишком близкое родство.

И даже окончательно поняв что с ней случилось и кто виноват, не смогла произнести элементарное «Спасибо». Все из-за той же родственной близости, а вовсе не из гордыни. С детства помнила «хорошего дядю Джабула», который искренне тепло к ней относился. Иного Пиренгул не назначил бы наместником.

— Странно, — сказал Текущий, не обратив внимания на само собой разумеющееся «прощаю», — в бусах нет ни капли Силы… а вот узоры просматриваются…

— Где? — удивилась Гелиния и осторожно подкралась к убитому. Спряталась за спиной Андрея. — Точно. Как я их раньше не заметила… но «отражатель»!

— Надо разбираться, — задумчиво протянул Текущий и подцепил бусы кинжалом. Спиной почувствовал, как замерла Гелиния. — Так, — сказал, внимательно осмотрев на полу каждую бусинку, — видишь, из этой жемчужины торчит маленький шип? — Обе девушки, а к осмотру амулета присоединилась и любопытная Грация, кивнули, — Прокалывает тело и всё. Все внешние защиты бесполезны.

— Да, я почувствовала укол… подумала, зацепила что-то случайно… — тихо молвила Гелиния.

— Ну а Дух там находился или еще какая сущность — не знаю, не специалист. Придет Чик — разберется.

— Когда? — спросили обе женщины чуть ли не хором.

— Думаю, вот-вот, — и загадочно улыбнулся. — Гелиния, обрати внимания на Силу пятна… тщательно…

— Она… она изменилась! Словно стала более упорядоченной, разумной… — удивленно определила она и торжественно воскликнула, — Грация, не зря тебя посвящали — твой Бог родился!

— Я и не сомневалась, — безмятежно ответила бывшая рабыня, — он всегда был, просто недавно пришел в наш мир. Андрей, а какая связь между Чиком и Эледриасом?

— Теперь, надеюсь, никакой, — ответил муж, и стало еще непонятней. Продолжил раздраженно, — придет — объяснит. Все, прекращаем этот разговор.

— Интересно, откуда твой родственник узнал об этом украшении? — спросил через некоторое время. Вопрос в никуда, из серии риторических, но Гелиния ответила:

— Грация сказала, что я ему все Русовские записи отдала. И подписывала что-то… надо было его допросить… — и такое сожаление проступило на её лице, что в нем читалось все: жалость к «дяде», стыд за себя, злость на родственника, страх, досада и много иных неуловимых нюансов…

— Согласен, — вздохнул Андрей, — но теперь поздно.

— Идем, — выпрямилась княжна, — обыщем его дом. — Спустя всего несколько мгновений, ничто в ней не напоминало о былых сожалениях. Взор горел одной лишь твердой решимостью.

Найти его оказалось не так легко. Первых воинов встретили только возле дворца. Эта пара стражников, одетая в нагрудные латы — бдила. Шла первая вечерняя четверть.

Гелиния даже не подумала зайти во дворец:

— Скажите, воины, где жил наместник?

— Сначала здесь, госпожа, — четко ответил пожилой, — а после… Селюк, ты не знаешь?

— Нет, — коротко ответил молодой и добавил, — наверное, его друг Бозгур знает. Он, вроде, его помощник, тоже Пылающий, а живет…

— Если идти на восток, — перехватил инициативу пожилой, — не сворачивая на другие улицы, то все же придется повернуть направо на… пятом… нет, шестом повороте. Пройдете еще стадий и увидите дом с зеленой крышей. Он один такой в округе, не ошибетесь.

— Спасибо, служивые, — поблагодарила их Гелиния.

— Всегда служили и продолжим служить тебе! — ответили они хором.

— Да! — Андрей обернулся, когда отошли шагов на десять, — так здесь что, единственный пост? Наместника не охраняют?

— Ну да, — удивленно ответил пожилой, — ни от княжны, ни от него распоряжений не поступало. Как затеяли пост возле дворца, так он один и остался. Так от кого охранять-то? — вопросил с явным намеком, мол, и тут стоять — лишнее.

А что? Захотели похитить государыню — пожалуйста! Охрана, если тех горе-стражников можно назвать этим словом, очухалась только глубоким вечером, когда «гости» не вышли из дворца. Ранее такого не бывало, поэтому пришлось заходить в дом. Как назло — именно в этот день наместник вместе со сменной сотней поехал инспектировать Западную заставу. Подняли тревогу, послали гонца, а в это время тот самый Бозгур возглавил поиски княжны, которые привели к дому месхитинцев. А куда еще-то, если сначала муж заходил во дворец, а потом жена? Больше некуда. Догадки подтвердились — их дом оказался «замурованным» структурами Текущих и узорами каганов. Свет в нем горел, а на крики никто не выходил. Гелингин похищена и находится у иностранцев — без сомнений.

Бозгура нашли только через целую четверть. Вроде и старался описать охранник, но объяснил маршрут неточно. Повернуть надо было на четвертом повороте. Таким образом, изрядно покружили. Хвала богам, крыша действительно оказалась примечательная: зеленая на фоне серо-коричнево-синих, издалека заметили. Ноги гудели и все трое жалели, что не поехали верхом, пойдя на поводу у Гелинии:

— Я тысячу лет по Кальвариону не гуляла!

Бозгур поклялся, что лично он не причастен к «измене» и «извинился» перед княжной: «Мы перепутали, но и ваши друзья хороши — заперлись и не отвечали на выкрики», — на что получил «милостивое прощение».

Хвала тем же богам, в доме Пылающего была конюшня, встречающаяся далеко не во всех зданиях, и в ней нашли прибежище целых пять единорогов. И еще раз хвала властителям небес — эти своенравные животные подпустили к себе незнакомых людей и «согласились покатать».

Дабы не терять время, допрашивали Пылающего уже по ходу движения к дому наместника:

— Заметил я изменения в характере Джабула, но… знаешь, княжна, он всегда был честолюбивым. Эх, не стоило его убивать! — произнес с горьким сожалением. Камешек в Андрея, не иначе, — он твой дядя, не забыла?

— Я лучше тебя знаю свою родословную, — холодно осадила его Гелиния, — как он объяснял то, что я не выхожу из дворца, показывал ли тебе документы, подписанные мною?

— Показывал. — Начал отвечать со второго, по его мнению «легкого» вопроса, с ответственностью на убиенном. — Ты подарила ему все обнаруженные мастерские. Кузнечная, алхимическая и еще пара каких-то непонятных. Все, больше ни во что меня не посвящал. Этому я тоже удивлялся. Раньше он был более открытым… приехали, госпожа, — сказал с явным облегчением.

Смеркалось. Но Кальварион и ночью освещался немногим хуже, чем днем. В заселенных домах горели окна, в пустых — крыши. Они, конечно, сияли и на обитаемых жилищах, но яркость стеклянных проемов не давала рассмотреть изначальную красоту разноцветных сверкающих кровель. Свет разных источников перемешивался и опускался на улицы как бы нехотя, создавая впечатление высокомерного снисхождения к недостойным. Тем не менее, простым людям, не имеющим «ночного зрения», его вполне хватало.

В светлых сумерках четверо людей заметили фигуру всадника на черном единороге, стоящего перед главным входом в дом наместника. Он застыл неподвижно, но не спешивался. Казалось, кого-то поджидает…

— Русчик!!! — закричала Гелиния, бросив скакуна в галоп.

— Чик!

— Чик! — Грация и Андрей выдохнули почти одновременно и припустили своих животных.

Бозгур поскакал слабой рысью. Ему-то куда спешить?

(обратно)

Глава 18

С утра Рус поехал к Пиренгулу. Необходимо было согласовать точное число воинов с его стороны, определить количество этрусков со своей. Узнать сколько намечается переселенцев, уточнить давно нарисованный маршрут в пятне. Много скучных чисто бумажных дел. Гнал от себя мысли о состоянии Гелинии, чуть ли не с каждым статером все лучше и лучше ощущая Силу пятен. Пока не «умнела», но Рус верил в Грацию и был убежден в «рождении» Эледриаса сразу, после посвящения ему первой души. Бог изгонит из Гелинии сущность демона, когда-то захваченную сумасшедшим каганским жрецом. Он, «Защитник и Освободитель» не может поступить иначе, тем более после соответствующей мольбы первой посвященной. А она обязательно попросит, даже не думая об этом. Боги легко «читают» самые потаенные желания своих посвященных. Правда, далеко не всегда исполняют… почти никогда — так точнее.

А тот демон, вернее его сущность — что совершенно разные, хоть и похожие вещи, одно время использовалась жадными сановниками для укрепления их власти. Дело в том, что правители, как и остальные каганы, жили долго. Единолично правили по своему усмотрению и многим приближенным это не нравилось. Это много позже, всего тысячу лет назад, Стелющиеся Камни деградировали до такой степени, что создали своеобразную псевдо-республику — Совет Старейшин. А тогда, во времена «царей», одна партия «раскопала» находку того безымянногожреца. Немного потрудились над ней и готово — получилось «идеальное» средство контроля.

Сущность демона подсаживается в правителя и никто ничего не замечает. Это не Дух — её не видели даже каганские Говорящие. Постепенно приближенный сановник, «хозяин» сущности, захватывал управление над царем. При умелом использовании тайной власти она длилась бы вечно, если бы…

Ох уж это обидное «если бы»! Не бывает бесплатного сыра. Взять хотя бы Волю Руса. Возможности — гигантские, но и расплата за них — потеря человечности. Он считал это хуже смерти, о которой узнал гораздо больше, чем мы представляем. И слава богу, что он был закомплексованным и совсем не властолюбивым. Возможно, целенаправленно стал таким, пытаясь сохранить свою личность. Неосознанно, разумеется… А может всё совсем не так. На этот вопрос не ответят даже Боги, которые далеко не всеведущи…

Демонская сущность постепенно меняла характер «хозяина». Сановник становился слишком несдержанным, чересчур алчным и в то же время смелым и рассеянным. Стремился лично принять участие в сражениях, которые, собственно, сам же и развязывал; спотыкался над опасными местами, допустим, над пропастью. Как ни старались его телохранители, но уберечь не могли — погибал. Причем частенько самой нелепой смертью. Куда отправлялась его душа — неведомо. Но демонская сущность своего вряд ли упустит — она охоча до душ, особенно «вкусных» эльфов.

Только после пятой смерти «теневого правителя», мудрые, но слишком неторопливые каганы — члены организации «тайных повелителей», догадались что «рок» — не просто «рок», не выражение недовольства Аскареля, к чему постоянно склонялись, а влияние демонской сущности, которую, увы, не удалось подчинить до конца. Собрали все артефакты связанные с демоном (один из них — ожерелье из редчайшего изумрудного жемчуга), провели над ними ритуал «изгнания» и запечатали вдали от города, в Орочьих Вратах (ныне — Восточная застава).

Все это Рус «прочитал» в секретной летописи тех самых «тайных повелителей», «увидел» глазами безымянного кагана-историка и «услышал», как он мысленно усмехнулся: «Так вот почему в Орочьих Вратах есть табуированная пещера!».

На человека демонская сущность подействовала по-иному. Гелиния изменилась явно, резко поменялся характер. Но возможно это лично её заслуга: вцепилась в свою любовь, как в спасательный круг. Так ли это или нет — неизвестно.

«Найду подонков — подохнут долгой смертью, — злобно подумал Рус еще там, в своей «вселенной» и постарался забыть до лучших времен. — А каганы — трусы. Изгнать такие сущность рунным ритуалом, без применения божественного Слова — нереально, а призвать своего Аскареля побоялись. Потому и замуровали артефакты и табу установили. Понимали ведь, сволочи…».

Дело в том, что демоны, обитатели некоторых пластов бытия, состояли почти из одной только Силы и немногим уступали Богам. Как в глубокой древности одному жрецу удалось отловить демона, отделить его «сущность» от Силы, тем самым резко ослабить, практически «убить» — в голове у Руса не укладывалось.

«Фиг с ним, со жрецом. «Сумасшедший, что возьмешь!» — в точку. Спасибо Высоцкому. Но как люди, пусть и маги, до такого додумались? Откуда узнали? В моих записях об этом не было ни слова… пройдохи люди, прав Эскулап… стыдно, черт побери, за собственное племя… а, собственно, перед кем?», — с такой вот ноткой неуместной гордости, Рус и закончил долгие размышления.

«Рождение» Бога Рус застал в Эолгуле, по пути в «Закатный ветерок». Ехал на Воронке, всеми фибрами души ощущая — вот-вот…

Сила пятен прибыла как-то разом. При этом не создала бурю, а заняла свою нишу, словно давно хранимую специально для неё. В ней чувствовался Разум и Воля — появился еще один геянский Бог.

Рус вздохнул с облегчением… а буквально через полстатера вздохнул еще раз — чувство опасности над душой Гелинии бесследно пропало.

«Слава богу!» — облегченно подумал он, не обратив внимания на двоякость обычного земного выражения в данном контексте. Послал Воронка галопом. Надо домой, необходимо встретиться с Эледриасом. Не понимал, как именно это случится, но четко слышал его «зов». О Дохлом, кстати, тоже не забывал, но эта проблема так себе, яйца выеденного не стоит. Благодаря памяти Кагана, он слишком хорошо его знал.

Войдя в кабинет, Рус почти не удивился, увидев сидящего в единственном удобном кресле эльфа. Нет, скорее помесь эльфа с человеком, а не альгана или кагана. Цвет его кожи был смуглым, как у коренных месхитинцев, а черты лица — альганско-каганско-человеческие. Один глаз зеленый, второй желтый, нос эльфийский. А вот овал лица уже человеческий, а не красиво удлиненный. Вокруг широких, совсем не альганских губ — ни намека на щетину. Длинные русые волосы были собраны в хвост, открывая типично эльфийские удлиненные уши. Рост в сидячем положении определялся трудно, но Русу Бог показался все же ниже каганов и телосложение имел более массивное, хотя и не до конца человеческое: руки сохраняли обманчивую эльфийскую хрупкость. О красоте судить не брался, но отметил совсем как Шарапов: «Бабам такие нравятся». И еще обратил внимание на длинный зеленый плащ, который свободно возлежал на теле без единой складочки и шевелился, словно живая трава… возможно, это она и была.

— Здравствуй, Рус, — поприветствовал его Эледриас звонким мелодичным голосом, в котором слышались эльфийские «колокольчики». Заговорил, кстати, по-русски.

— И тебе не хворать, — нагло ответил «пасынок», невольно усмехаясь: «Второй бог за сутки! Причем как бы у меня в гостях. Перебор получается, не к добру это…».

— Хамишь? — сказал «Защитник и Освободитель», лучезарно улыбаясь, — а так ждал, так ждал! Ты садись… брат, — это слово прозвучало очень даже иронично.

К Русу поехал стул и он, не выпендриваясь, сел. Заметил совсем бледненькое Слово, подогнавшее сей предмет мебели. Можно сказать «словечко».

— А ты выглядишь не совсем младенцем, — пошутил бывший «псевдобог».

— А ты спешил перерезать мне пуповину? — поддержал шутку бог настоящий и сбросил улыбку, — я, как ты понимаешь, не на обмен остротами пришел.

— Взаимно, — посерьезнел и его визави, — а зачем?

— Затем, что ты хотел меня видеть, — серьезно ответил Эледриас.

— И всё? — хитро переспросил Рус, почувствовав некую недосказанность, — И прямо первый визит ко мне. Да, спасибо за Гелинию.

— Не стоит, должность обязывает. Сразу поясняю: та демонская сущность ушла в планы небытия, артефактов больше можно не опасаться. А с чего ты взял, что ты — первый?

— Так времени прошло… — по ходу речи замедлялся, соображая, что для богов это понятие пустячное.

Эледриас закатился от души, звеня колокольными переливами. Ненадолго, всего на несколько мгновений. Отсмеявшись, ответил снисходительно:

— Ты же сам был Богом и прекрасно знаешь, что значит для нас время. Зря ты не слушаешь Гею, она глупость не посоветует.

— Да ну! — заупрямился Рус, — Я играл бога — это две больших разницы, а потом я не уверен в механизме, а если я…

— То есть она, по-твоему — дура? — перебил Эледриас и его бывшего «коллегу» физически вдавило в стул одним только божественным раздражением; без всякого Слова, без колебания Силы. — Да будет тебе известно, мой юный друг. Да, юный. Я не родился, как любят выражаться у вас на Земле «с нуля», я пришел из схожих миров…

— Но Гея… — прохрипел Рус через непонятное давление, понимая, что может от него избавиться, но не делая этого. Скромничал.

— Местные Боги, не все, «родились» здесь. Но те же Гидрос и Гелион уже имеют не по одному миру, а моя Сила, согласись, подревней самой Геи будет. Как и Силы Эребуса, Эоса… Всех перечислять не стану, мы не на лекции. Время, брат мой, — Бог, акцентировав ироничное обращение «брат», «успокоился» и давление пропало, — понятие относительное. То, что ты в школе проходил, можешь засунуть куда подальше, а в случае с твоей «вселенной» все так просто, что проще не бывает. Вспомни… — и посмотрел Русу в глаза.

«Да я же всегда это знал! — подосадовал он в ответ на мгновенно всплывшие знания, — просто не хотел вспомнить…»

«Дурак, ты был настоящим Богом, — услышал он в голове язвительное замечание Эледриаса, — ты сам ограничивал себя, спрятался за игру. Тебя признал целый мир. Пусть только одной своей вырванной частью. Она жаждала Хозяев, которые бросили её, и нашла тебя. А ты! Я и пришел к тебе за тем, чтобы понять…», — и в это время Рус отвел взгляд. Голос в голове затих.

— Знаешь, — его «брат» продолжил как ни в чем не бывало, подкидывая рукой невесть откуда взявшееся яблоко. Говорил уже вслух и по-прежнему по-русски, — я в это же время нахожусь во всех пятнах, встречаюсь с верящими в меня. Раздаю им свитки «Законов». Кроме самого Кальвариона, — сказал и с хрустом откусил сочный плод. Густой сок вяло потек по подбородку. Бог, с наслаждением жуя, вытер его травяным рукавом, который впитал его вроде как тоже с наслаждением.

— Почему? — автоматически спросил Рус, наблюдая за яблоком, соком, травой и обдумывая поразившие его слова. Одно дело — «псевдо», над чем всегда иронизировал, совсем другое — «настоящий»… Эледриас сказал правду, он это прекрасно понял.

— В том городе из моих верующих только одна Грация, она же единственная посвященная. Ты не переживай, — Бог продолжал вкусно есть яблоко. Ел так смачно, что Рус невольно сглотнул слюну. На «не переживай» — не обратил внимания, — явлюсь, когда придет время.

— У меня пять миров, кроме этого, — продолжил, «испарив» огрызок и тщательно вытерев рот, — в них семь Разумных рас почитают меня, но с людьми так плотно столкнулся впервые. Хотя они есть везде, где позволяют подходящие условия, но я как-то обходился без их веры.

— А интересное вы племя! — лукаво воскликнул Бог, — Есть в вашей душе что-то настоящее. Настолько противоречивое, что… взять хотя бы тебя. Нет, ты — не показатель.

— Это почему же? — возмутился Рус и заткнулся, сам поняв сказанную глупость. Эледриас неожиданно деликатно не обратил внимания на его реплику.

— Грация. Такая буря чувств! Рвется, мечется туда-сюда и… счастлива! Совсем не глупым счастьем, хоть и выглядит глупышкой. Она по-своему мудра. Знаешь, что она тебя до сих пор любит?

— Догадываюсь, — пробурчал Рус, — но и Андрея тоже! Его гораздо больше. И я рад за неё, черт побери! — закончил фразу уже уверенным тоном.

Огорошил его бог поначалу. Но обдумав и разложив всё по полчкам, пришел к выводу в собственном стиле: «Да пошло оно всё! Правильно я поступал, хорошо, что в пятно не шел — скрутило бы. Спасибо, «брат», — мысленно передразнил Эледриаса, — успокоил. А то я, можно подумать, сомневался…».

— А разве у тех же эльфов такого не бывает?

— Не бывает, — заверил его Бог, — есть у меня один клан «снежных». Эльфы самая древняя раса и разделились на множество… подвидов, — подыскал в русском подходящее определение, далеко не точное, — так у них страсть — так страсть, на всю длинную жизнь. Злодей — значит злодей, праведник — так праведник. Они не мечутся. Выбрали жизненный путь и идут по нему методично и неторопливо. Их Воля сильнее людской… но только потому, что не распыляется.

— Потому они и угасают, уступают свое место другим, — закончил за него Рус.

— Возможно, — согласился собеседник, — а люди везде; где медленно, где быстрее, но вытесняют остальных. Если между собой договариваются. В общем, я совсем не против, что мне достались тысячи почитателей — людей.

— Сколько? — заинтересовался бывший раб.

— Около сотни тысяч во всех шести пятнах. Назвать по именам? — усмехнулся Бог, видя изумление на лице Руса, — Много рабов в ойкумене, и многих ты отправил в пятна, — благодарностью, разумеется, и не пахло.

— Ух ты! Это гораздо больше, чем я ожидал! — обрадовался «борец за свободу» и продолжил на волне этой радости, — Вот ты всё понять не можешь, почему я отказался от божественности? Ты говоришь слова о счастье, о любви, о душевных метаниях, но сам этого не понимаешь! Так ведь?

Эледриас слушал с абсолютно невозмутимым видом.

— Я знаю, я был Богом. Нет, понимать-то понимаешь, но… прочувствовать не можешь, не дано. Забавно, правда? Можешь находиться одновременно в тысячах реальностях, думать о миллионах вещей разом, принимать любые облики, повелевать Силой, чувствовать её мельчайшие отголоски. Да что говорить — твои возможности практически безграничны! — Что далеко не так. Рус это знал, но как там у классиков: «Остапа понесло». — А с человеческой душой разобраться не можешь! Так вот, объясняю: я не хотел отказываться от любви и мгновений счастья, которое она дарит. Любви в широком смысле. Раньше я бы сказал в «божественном», но когда побывал в вашей шкуре, то понял — в человеческом. Здесь, «внизу» её как бы не замечаешь, но я почувствовал разницу и мне еще больше опротивело ваше состояние. Гелиния, конечно, сильно повлияла и не только она! Счастье находится везде и оно бывает мимолетным и лишь потом понимаешь, что это было оно… а бывает долгим… — тут вдохновение кончилось и Рус запутался в точных формулировках того, что сам понимал только интуитивно, — людская душа, короче, потемки. Хоть ты и видишь её насквозь, но не понимаешь. Где-то так, — у него пересохло в горле, и невозмутимый Эледриас любезно подал ему бокал легкого вина.

— Спасибо, — поблагодарил Рус, проглотив одним махом воистину «божественный напиток».

— Да предложи любому другому возможность стать Богом — он не откажется, — усмехнулся Эледриас, — я слышал о нескольких людях, которые достигли божественности. Вечная жизнь! Страх смерти пронизывает вас от рождения до кончины. Могущество! Все хотят стать сильнее и так или иначе повелевать — манипулировать другими…

— Я не исключение, — перебил его бывший «коллега», — но как мог, я уже объяснил тебе о себе. За других — не отвечаю. Кстати, у них была «пробная попытка»? Уверен, половина бы отсеялась.

— Возможно, — согласился Бог, — честно скажу, многое из твоей речи не понял, со многим не согласен. Но не стоит продолжать этот бессмысленный спор, тем более ни тебе, ни мне не ведомо главное: откуда у тебя такая Воля? — сказал, пристально вглядываясь в Руса разноцветными глазами, словно все-таки спрашивая «А вдруг?».

Его собеседник отрицательно покачал головой:

— Знаю одно: «Надо только поверить!». Это фраза периодически всплывает после беседы с Геей. Я не во всем согласен. Иногда вера бывает излишней… ты понимаешь, о чем я.

— У тебя много страхов, но этот, безусловно, основной. Не желаешь погостить у меня? — внезапно предложил он.

— Конечно! Да, но время… у меня дел… — Рус, ошарашенный неожиданным предложением, снова споткнулся на одном и том же, — да понял уже! — проворчал, злясь на свою тупость. — Идем.

— Идем, — в этот раз Бог не стал деликатничать, а открыто издевательски усмехнулся и… исчез.

Рус, ожидая оказаться в чертогах Эледриасом, удивленно отрыл рот, смотря на пустое кресло. Для достоверности оглядел свой неизмененный кабинет.

«Это типа шутка? Вот тебе блин и Защитник с Освободителем… Да это проверка, гребаный бабай! Тьфу на него, проверяльщика хренова!», — но принялся тщательно восстанавливать в памяти обстоятельства «исчезновения» Эледриаса.

Оказалось — элементарно. Бог стал Силой. Что ж, придется поступить примерно так же. Вспомнил объяснения Отига и… наплевал на них. Не стал «вливать» Силу в себя, а наоборот, «вошел» в неё. Она, хоть и не ощущалась «родной», какой была когда-то в пятне, но все же «приняла за своего», ничуть не обижаясь.

Кто бы сомневался, что чертогами Эледриаса окажется поляна в альганском Лесу? Каганский «элемент» заключался в каменном столе, который ломился от вина и фруктов, человеческая часть была представлена удобными полу-креслами — полу-лежанками — популярной мебелью для пиршеств в богатых архейских домах. И еще, пожалуй, целиком запечённой большой домашней птицей Цекаркой — отдаленно напоминающей земного индюка. К птице прилагались всевозможные соусы и хлеб.

— Быстро ты, — невозмутимо сказал Эледриас и пригласил к столу. Рус, при виде обилия вкуснятины, почувствовал зверский голод, — время я остановил, не переживай, — произнес с явной издевкой.

— Спасибо, брат, — Рус не уступил в язвительности.

— Да, все хотел спросить, — заговорил он, обгладывая нежнейшее крылышко, — что там эльфы мололи о «векторах» Силы? Я как ни старался, не смог заметить.

— Правильно не заметил, — ответил Бог, наслаждаясь незнакомым Русу фруктом, — Сила не имеет направления. Если только маг или бог не задаст её в структуре или в Слове. На Валае, когда эльфы разделились на альганов и каганов, которые выбрали себе другого бога… Молчи! — воскликнул он и готовое сорваться с уст его «брата» Имя, застряло у него в горле, — никогда не называй Их Имен, понял? — сказал так грозно, что у Руса по спине пробежались огромные многотонные мураши. — Зря ты рассказал Имя одно из них своим тиренцам, — продолжил уже более спокойно, — но будем надеяться, не часто они его произносят, не дойдет…

— Те боги и устроили своим посвященным несовместимость в виде «разнонаправленных» Сил. Это чтобы не раздирать единую, — он обвел рукой вокруг, как бы подтверждая свои слова, — Сила одна, а богов было двое. Такое бывает. В основном у древних рас, когда они сами по себе — Сила.

— А ты сам выбрал свой образ? — поинтересовался Рус, почти насытившись и опьянев от обманчиво слабого вина. Силой трезветь не хотел, а Духи и вовсе не откликались. Засели в своем расслоении — пушкой не выгонишь!

— Я и не думал о такой ерунде! — возмутился Бог. «Неужели тоже захмелел?», — усмехнулся Рус, — Это есть совокупный образ представлений обо мне моих почитателей. Такие и изваяния установят…

Долго они еще говорили. Шутили. Много нового узнал Рус и многое почерпнул Эледриас, пытающийся разобраться в Воле «брата». Не раскусил, но кое в чем продвинулся. Он специально выбрал такой стиль общения — ироничный, совершенно не по божественному «откровенный», как «равный с равным», причем в Земной манере — надеялся расположить к себе Руса, чтобы тот «проговорился». В какой-то мере это удалось. Бог, конечно, «видел его насквозь», но всегда что-то ускользало. Хотел разобраться. И разумеется, никаким «братом» человека не считал, как и не видел в нем угрозы для собственной власти. Так, со смешанными чувствами: презрения и восхищения — любопытствовал.

Вернувшись в кабинет, Рус с помощью Духа Жизни протрезвел и обратил внимание, что солнце стояло по-прежнему в первой вечерней четверти. С момента его ухода в чертоги Эледриаса, не прошло и мгновения.

«Наверное. Жаль, точных часов еще не изобрели, — не удержался от ворчания. Сытость клонила ко сну, а дела надо доделать, — ладно, на очереди Дохлый…», — подумал и не удержался от зевка. Взбодрился, поправив токи Силы, пару раз отжался и почувствовал себя посвежевшим.

Нырнул во внутреннюю «вселенную» и первым делом гордо остановил там время. Зря он боялся, что во «внешнем» мире время утечет далеко вперед. Дело в том, что его «мини-вселенная», в случае полной остановки внутреннего времени, как бы прикреплялась к одной точке всевселенского, всемирового временного потока, создавая своеобразное «вечное мгновение». Для хозяина и гостей «глубин его души» мог пройти хоть год, хоть век, а во «внешнем» мире — не пролетит и мига. Можно войти в одну реку дважды, ошибались предки.

Правда, остановка времени требует затраты Силы (в его случае — телесной), но это несущественно по сравнению с тем, сколько приходится тратить на удержание «отражения» вызванной души, если она сопротивляется. Теперь это нивелируется сверх коротким временем. Пожалуй, человек может и вовсе не обратить внимания на мгновенный сердечный укол. Кольнуло и прошло. Подумаешь!

Дохлый, связанный по рукам и ногам лежал во дворе «Закатного ветерка», а над ним в плетеном креслице восседал Рус, презрительно глядя на пленника.

«Серьезный человек» не соображал ни дарка. Он только что ехал на единороге в компании двух десятков «ветрянок», ругал себя за мимолетную щедрость и завидовал этим гнусным варварам, которые поимели навар с неудачного ограбления. От смерти Длинного, второго «волка» в их нестабильной иерархии, удачно отбрехался и планировал нагреть «товарищей» на привале игрой в кости. В чем он всегда был силен, так это в них. Причем по-честному, без меченых костей. И вдруг раз, и он в плену. Ни нападения, ни перевозки — ни дарка не запомнилось! «Память отшибло?», — это была его первая здравая мысль после двух статеров абсолютного сумасшествия.

— Никак очухался, господин Дохлый? — глумливо произнес человек, наклонившись к нему. Лицом — вылитый этруск, но телосложением не вышел…

«Да это же сам Рус! — узнал его Дохлый по словесному описанию, — Маг-Хранящий и пасынок этрусского бога Френома, если не врут… я пропал…», — тоска разлилась по сердцу, но желание бороться за жизнь не потерял:

— Господин Рус! Ты все неправильно понял! Я — жертва обстоятельств, — сказал, как можно более скорбным голосом.

— Да ну?! — недоверчиво переспросил маг.

— Я сейчас все объясню, только выслушай! — молчание послужило сигналом к началу выступления, — Это всё Длинный и Корингул — они командовали «ветрянками». Я пристал к ним случайно, видят боги! — далее последовала длинная душещипательная история, в которой его, «обрубившего ночь» честного месхитинца, гнусные разбойники заставили вновь вернуться на кривую дорогу. Чуть ли не пытками принудили. Он и на виллу не лез и от своей доли отказался:

— Ты поспрашивай остальных, господин Рус, они подтвердят! — видя, что Хранящий глубоко задумался, Дохлый поспешил прибавить, — я и не помню ничего! Не знаю, куда они все твое золото дели, а на повозке ведь один сундук стоял, правда? А как они тебя испугались, когда нашли в нем талисман какого-то Озгула! Ты не представляешь! Сейчас они, небось, храбрятся… а-а-а как давно я у тебя? — ненавязчиво поинтересовался Дохлый.

— Да с четверть всего, — отмахнулся задумчивый маг, — и там везли еще сколько… ты в «Закатном ветерке», если еще не разобрался…

— Сразу понял! Как есть — сразу! Но не ступал сюда, видят боги! Может… развяжешь? — осторожно попросил он, — затекли руки-ноги за целый день…

— Развяжу, — буркнул Рус и в его руках, откуда ни возьмись, появилась карта, — Корингул утверждает, что половину посуды зарыли здесь, — и ткнул пальцем в место, находящееся на совершенно другой дороге.

— Врет!!! — заорал Дохлый чуть ли не во весь голос, — не могли они там побывать без меня!

— Да? — недоверчиво переспросил Рус, — а ну-ка, покажи на карте место, где я вас поймал… — приказал с брезгливой гримасой. Сверкнул кинжал, сердце Дохлого сжалось, но вместо смерти пришла свобода.

«Серьезный человек» сел, размял затекшие руки и, думая: «Проверить меня захотел, дарковский выкидыш! Думает, я в картах не разбираюсь!», — ткнул пальцем в место, которое помнил последним… будто всего несколько статеров назад ехал там в караване «ветрянок».

В картах он разбирался прекрасно, его еще сам Каган приглашал на обсуждение планов, связанные с ориентированием по картам и схемам…

— Точно? — нахмурился этруск, передавая месхитинцу заостренную палочку.

— Конечно! — «варвар — есть варвар!», — там еще на северной стороне приметный холм, вот он на карте обозначен — «борочье седло» подписан, — говорил, царапая на пергаменте крестик в месте их последней встречи, о которой позабыл напрочь! «Чем он нас приложил, этот проклятый Хранящий?!», — Холм и в самом деле похож на лопатки борка. Не обратил внимания, что ли?

— Обратил, — с глубоким вздохом ответил Рус, — ну ты меня жди, я скоро… — закончил совершенно непонятной фразой, а в следующее мгновенье Дохлый снова сутулился в седле единорога.

Он дико закрутил головой, а вместе с ним затоптался на месте и умный скакун. Вспомнил недавний разговор, разглядел недоуменно глядящих на него «волков» и дико заорал:

— А-а-а!!! Спасайтесь!!! Сюда идет тот маг, Рус!!! — вздыбил единорога и поскакал в чистое поле, в сторону от приметного холма «борочье седло».

«Ветрянки» его не послушали. Сочли свихнувшимся.

— От жадности это он, — высказал мысль молодой «волк» Малин, — не досталось ничего, вот и злится… — и первый свалился со стрелой в горле.

Сразу после «допроса» Дохлого, Рус слился с Силой Эледриаса и за десяток ударов сердца домчался до указанного на карте места. Точно, повозка с парой борков и пара десятков единорогов с всадниками. «Опустился» в ста шагах от каравана или, если угодно, «вышел из Силы» и принялся методично расстреливать «волков», достав лук и стрелы из «пространственного кармана». Они пытались прятаться, думали ускакать, достали луки, но Рус стрелял с каганской скоростью и точностью из отличного тирского лука (каганский не рассчитан на человеческие силы и пропорции).

Снова «полет» и через один удар сердца после быстрого расстрела «ветрянок» Рус предстал перед скачущим во всю прыть единорогом. Животное вдруг резко вздыбилось (Дух Слияния с Животными поработал) и всадник вылетел из седла. Падение на спину выбило из него сознание.

Дохлый, «подлеченный» Духом Жизни, очнулся совершенно здоровым. Резко сел и сразу оценил ситуацию. «Все, спасения нет…», — панически думал, глядя на сурового Руса.

— Нет, нет… — хрипло шептал он и на своем пухлом заду торопливо отползал подальше от страшного мага, — Рус… я клянусь… никогда… — о кинжале, о двух метательных ножах, спрятанных под поясом, о стилете в сапоге и думать забыл.

— Тебе, Дохлый… — Хранящий не договорил и презрительно поморщился. В следующий момент в одной руке возник лук, в другой стрела, которая через полвздоха вошла точно в глаз Дохлого. Теперь это прозвище стало означать буквальное состояние человека.

— Нафига я его в сознание приводил? — вслух удивился Рус.

Задумывал произнести над ним речь, передать привет от Адыгея, поглумиться как-нибудь. Но увидев полнейшую панику в глазах некогда «серьезного человека» — побрезговал. И память снимать не стал:

— Тебе, твоему человеческому мозгу надо еще тех эльфов «переварить». Ты под тридцать тысяч их сознаний «проглотил», — объяснял Эледриас, — воздержись от снимков новых разумов, советую. На крайний случай — только последние события щелкай.

А «слияние с Силой» — явление редкое, но орденам известное. Великие Магистры, особенно Пронзающие, могут и физически перемещаться. Русу досталась одна поблажка — Сила Эледриаса принимала его, как «родного». В пятнах и окрестностях это происходило очень легко. Дальше — тяжелее. Насколько далеко можно переместиться телесно, не знал и сам Бог. Или не счел нужным рассказывать, что более вероятно. «Куски Валая» так и остались сосредоточением Силы Эледриаса, которая с расстоянием постепенно уменьшалась, но её отголоски теперь ощущались по всей Гее.

— Значит, приняли тебя местные Боги? — спросил Рус.

— Разумеется! Безмозглая Сила — потенциальная опасность. Они и возвращения Эребуса ждут с нетерпением. Скоро он появится. Лет через сто — двести.

— А почему, интересно, Звездные пути перестали работать? Каганские и альганские узоры прекрасно чувствовали себя и без твоего влияния.

Эледриас склонил на бок голову, хитро прищурился и переспросил:

— Ты действительно не понимаешь? — и захохотал в ответ на удивленное лицо «брата». — Ох, и горе с тобой и весело! — сказал, кончиками изящных пальцев поправляя слезы в углах глаз. Это выглядело комично, но разозленному Русу было не до смеха. Наконец, заговорил серьезно:

— Когда вернешься, приглядись к Силе Эребуса. Постарайся заметить печать из Его Слова. Если не увидишь — ты меня разочаруешь. Потом приглядись еще и к расслоению, которое ты называешь «общий астрал». Угадай, чье Слово его запечатывает?

— Не может быть… — прошептал бывший Бог и вспомнил. Да, сам запечатал, чтобы отрезать доступ к «астральным телам», — нет, всё правильно я сделал! Сколько рабов освободил! — с этими словами хлопнул ладонью по столу, будто утверждая собственное решение, — жаль только координаты больше не снять…

— Это почему же? — делано удивился его божественный собеседник, — то, что ты называешь координатами, есть метка места на изначальном языке. Не путай с языком так называемых Перворожденных. Тот появился много раньше и именно в виде записей. Тогда первые Разумные Духи свободно перемещались между мирами. Говорить им не было необходимости, а запоминать и передавать знания — надо. С тех пор эти замысловатые руны и возникают для Разумных, склонных к Силе. Предвижу вопрос: многие миры возникли уже после тех Духов. Отвечаю: не знаю. Возникают и все. И каждая «координата» уникальна. Конечно, удобнее их видеть из особого расслоения, астрала, но можно и просто слившись с Силой. Попробуй. Но сливайся не телом, не душой, а своим «астральным телом». Как-то так. Сам разберешься, — отмахнулся от закономерного вопроса Руса.

Теперь, рядом с Дохлым, пришла пора попробовать. Получилось с первой же попытки. Из транса «шагнул» в Силу, как когда-то входил в астрал и «полетел».

Это нисколько не походило на «общий астрал». Мир виделся во всей полноте, а не одними «астральными следами», которые, разумеется, не проглядывались. Уложился в те самые десять ударов сердца. Расстояние всего ничего — миль десять.

Слишком долго ждали «ветрянки» Длинного и Дохлого, продавали золотую — серебряную посуду, украшения Гелинии. Сбагрили за полцены таким же, как они «вольным» перекупщикам… и поплатились за три дня стояния рядом с городом. Хотя нет, Рус бы их достал в любом месте.

«Заглянул» в свой кабинет, «прищурился» и присмотрелся под нужным углом. Координаты выплыли зеленой «арабской вязью» и честно следовали за взглядом, заметно меняясь. Рус выбрал центр комнаты. «Метка места» застыла.

«Черт, как я раньше не обращал внимания! Две буквы — руны в центре координат всегда постоянны, а меняются остальные… ага, вот они снова как бы заплыли, потому и не видел. По любому — это координаты Геи! А значит…», — с усилием выгнал из себя радужные перспективы. Не время.

Вернулся назад, просто «выскочив» из Силы. Собрал с бандитов свои амулеты (покупные и заготовки к собственным), подумал и бросил в сундук и талисман Озгула. Удовлетворенно отметил, что алхимические средства «волки» побоялись трогать. Не побрезговал и забрал деньги, рассудив:

«Меньше, чем стоит мое барахло, но за удовольствие надо платить. А я развлекся, черт побери! Два бога — не шутка, вымотали, сволочи», — тратить время на поиски «нажитого непосильным трудом» не собирался. Следящие найдут — вернут, никуда не денутся. Нет, так нет. Кстати, когда обнаружат убитых, то обязательно опознают в них «волков». Все убиты одинаковыми дорогими стрелами, сделанными на заказ. Еще один повод для уважения «страшного» пиренгуловского зятя.

Деньги кинул туда же, в сундук. Домой вернулся «зыбучей ямой», скинув в неё и свое добро. В кабинете перетащил ящик в положенное место, в угол, быстро восстановил несложную защиту из Силы Геи и, наконец, переодевшись, пошел в конюшню.

Начиналась третья вечерняя четверть. Пора в Кальварион, пора. Сколько можно ждать!

(обратно)

Глава 19

Стражники обомлели, когда рядом со статуей каганского бога из привычной «зыбучей ямы» появился всадник на черном единороге. Дежурный маг от удивления даже поднялся с витого стульчика, но прибывший воин, а кольчуга и «близнецы» за спиной не давали в этом усомниться, первым делом окинул взглядом изваяние. Вдруг весело рассмеялся.

Маг скомандовал:

— Готовься! — и поднял руку.

Стражники неспешно стали искать луки. Находили, заряжали и направляли на незнакомца. Многие громко ругались, от невозможности найти стрелы: «…Дарки, да точно брал!.. Видят Предки, не мог забыть!..», — а вполне могли.

«Нет, это невозможно! — думал маг-Ревущий, — С единорогом по «тропе»?! Да пусть хоть и по этой «яме»… еще и свихнувшийся Хранящий… да это же… Рус… муж княжны, зять Пиренгула!!!», — и заорал:

— Отбой, парни!!! Это свой… — последнее уже тише.

Стражники, многие путающиеся в собственных вещах, облегченно вздохнули и опустили немногочисленные луки. Из двух десятков охранников «места прибытия», оружие поднимали целых пять человек.

Рус, наконец, перестал смеяться и торжественно провозгласил:

— Посмотрите доблестные тиренцы на эту статую! Никто ничего не замечает? Это новый Бог и Имя ему Эледриас! — с этим словом сорвался и подскочил к дежурному магу, — Где я могу найти жену?

— А? Что? — Ревущий с трудом оторвался от созерцания давно привычной статуи.

Над плечами Бога исчезли рукояти «близнецов», зато появился пояс с длинным мечом. Теперь он стоял, опустив обе руки на навершие эфеса, и пристально смотрел на свой город. Лицо его приобрело человеческие черточки, плечи расширились, а глаза… маг готов был поклясться, что они стали разными: левый — зеленый, правый — желтый.

«Когда он успел измениться?! — звенела в голове мысль, с примесью досады за невнимательность, — Хранящий только-только пришел и увидел, а я!.. Сильнейший! Прости за расхлябанность!..», — и, наконец, обратил внимание, что и Сила пятна стала вполне разумной и Сила других геянских богов, в том числе его Эола стала стабильней. До этого все маги страдали от внезапных «срывов» их Сил. Хвала богам, это случалось редко.

— Господин Рус? — уточнил Ревущий, полностью совладавший с собой. На это ушло с полстатера: произошли слишком невероятные события.

— Так точно, — по-военному ответил он, — а твое имя, господин Ревущий?

— Ахмет. Мастер Ахмет, — поправился он, — дежурный маг «места прибытия», командир двух десятков… раздолбаев, — совесть не позволила сказать «стражники», не то что «воины».

— Ничего, погоняем, — заверил его Рус. Кто будет гонять, кого, зачем — осталось невыясненным, — так, где мне найти госпожу Гелингин?

— Э-э-э, — Ревущий почему-то смутился, — она гостила у месхитинцев, Андрея с Гелинией… возможно у них еще, а может и во дворец ушла… Это отсюда надо пройти, — тут он оживился, но Рус его перебил.

— Достаточно, Ахмет. Я найду, не переживай, — и галопом понесся по вечернему городу.

Стражники дворца объяснили, где находится дом Бозгура, куда направились Гелиния с компанией буквально полчетверти назад, если не меньше.

— Вообще-то они искали дом наместника Джабула, пусть его Предки забудут! — добавил пожилой, — а мы не знаем, куда он переехал отсюда, — говорил, кивая на дворец.

— Предки, значит, забудут… за что? Только коротко.

— Поднял тревогу, погнал всех на штурм дома мага-Текущего, который друг княжны. Устроил там настоящую драку. Мало того, что сам погиб, как еще и четверо из-за него легли. А княжна-то там просто заснула, только и всего! И хозяев тех, своих друзей, привечает. Непонятно чего он взъелся. Вот за тех четверых ему и нет чести. А самого не жалко. Жадными глазами на всё смотрел, будто съесть собирался, — примерно так, предельно кратко описал последние события пожилой стражник, у которого муж Гелинии так и не удосужился спросить имя.

Пришлось Русу вернуться к Ахмету и узнать, где жил наместник. А ведь промолчал о последних событиях, хитрец! Считай, о бунте не рассказал! Ревущему, конечно, недовольства не высказал — не начальство. Выслушал подробное описание маршрута и поскакал к дому Джабула.

Описание встречи соскучившихся супругов можно опустить. Радостные объятия и похлопывания между друзьями тоже не стоят описания.

— Господин Бозгур, — обратился Рус к заместителю наместника, — ты ходил с Джабулом на восточную заставу?

Маг-Пылающий сразу понял, что командование само собой перетекло к этому чужеземцу — Хранящему, по слухам, бывшему этрусскому царю и вроде бы пасынку их Бога.

— Нет, господин Рус! — четко ответил он, — я безвылазно в городе нахожусь и замещаю здесь наместника, когда он бывает в отъезде. Бывал, — сразу поправился.

— Кто из склонных к Силе чаще всего сопровождал его?

Бозгур задумался. Заговорил, через долгий статер:

— Менялись. Но в последнее время, с месяц уже, с ним неразлучно выезжали из города Унгур — маг-Ревущий и Тезер — маг-Пронзающий. А я ведь спрашивал у него, а он не отвечал, уходил в сторону. А мы ведь дружили… — последнее прозвучало искренне-горестно.

— Где они сейчас — не знаю, — продолжил отвечать на вопросы Руса, — В доме у господина Андрея их не было. Джабул с двумя простыми воинами прискакал, и я увидел его уже в Золотых доспехах. Где он их нашел — не ведаю, — заранее поспешил оправдаться.

— Ясно, — кивнул Рус. Остальные с ним не согласились, но в разговор не вмешались, — Грация, смотри внимательно, как я буду деактивировать узор на дверях. Ох и накрутил тут Пылающий… нет, Бозгур, твоя Сила — действуй. — А сам продолжил пояснения. — От узора не осталось ничего, а он пытался сохранить. Амулетами сложными он занимался. В них несколько разных Сил завязаны, он и здесь хотел свою структуру с узором совместить. Поняла?

— Я, Чик, в принципе не понимаю, зачем ты мне это объясняешь, — медленно ответила Грация, — я не склонная к Силе.

— Ошибаешься, — не согласился Рус, — уже «склонная». И все маги уставились на ничего не понимающую девушку. Присмотрелись и точно — еле заметные колебания Силы пятна окружали её фигуру.

— Грация, это посвящение, — сказал Андрей взволнованным хрипом, и обернулся к остальным, — если кто-нибудь, хоть кому-нибудь… — зашипел он с угрозой, но его перебил Рус, сказав совершенно спокойным тоном:

— На территории пятен обязательное наличие архейской крови отменяется. Ордена здесь не в силе, а Гелиния примет такое решение. Верно, дорогая?

— Безусловно! — решительно согласилась жена, — но… сможет ли она управлять Силой? Законы не просто так орденами принимались…

Рус обратился у внимательно слушающему и явно лишнему в их компании Пылающему:

— Господин Бозгур, не отвлекайся, пожалуйста, открывай двери, — и проводил взглядом неохотно отдаляющегося мага. — Скажи, Гелиния, откуда, по-твоему, в Тире взялось столько археев? — продолжил, когда Пылающий отошел.

— Понятия не имею…

— Этруски сюда не добирались, я точно знаю. Их потомки — возможно. Но не столько, чтобы в каждом кочевье по нескольку археев! Правда? — все вынужденно согласились, — а дело в том, что хитрые эндогорцы, дабы привязать непокорный народ к «просвещению» подменили во всех местных филиалах амулеты. Они определяют очень-очень разбавленную архейскую кровь, то есть практически любого. Я немного представляю себе принцип действия подобных артефактов: они просто-напросто активируются от… неосознанного желания испытуемого… — Рус подобрал подходящее определение и глянул на Андрея. Тот, нахмурившись, перекачивался с носка на пятку и обратно. В ответ на взор друга остановился, задумчиво покачал головой, все еще размышляя над необычной трактовкой сути работы простого амулета «проверки на архейство», и… вынужден был согласно кивнуть. Рус продолжил:

— Иными словами, как бы «измеряют»… — снова затруднился. — Э-э-э, можно сказать «степень напряжения Воли будущего мага», — и наконец-то облегченно выдохнул, уже жалея о том, что затеял такое развернутое объяснение. Продолжил гораздо легче. — Ты слышала хоть об одном отказе в приеме на учебе в Эолгуле? Вот и я — нет. А зачем обманывать? Не сможет ученик управляться с Силой — отправлять из ордена с миром, сможет — честь и хвала. Так и надо поступать здесь, в новом ордене Силы Эледриаса. Верно говорю, милая? — Гелиния неуверенно кивнула.

Рус все-таки разбавил мед вонючим дегтем:

— Конечно, в том числе и поэтому тирские ученики настолько разнятся. В центральных странах такого разброса в успеваемости не наблюдается. Так, Андрей?

— В общем… да. Я удивился, когда увидел в местном ордене Текущих учеников, которые по три года не могут пройти годового курса! В Горгоне и в Месхитополе такие не встречаются…

— Эй, маги! — воскликнула Грация, — речь идет о моей судьбе! Андрей! А ты хочешь, чтобы я по три года на одном курсе сидела?

— Да мне хоть четыре! — шутливо ответил супруг и попытался приобнять жену, но она вырвалась:

— А я не хочу! Чик, определяй сразу: да или нет!

— Да нет у меня такого амулета! И структуры я не знаю-ю… дай-ка руку, — в глазах Руса засветились «дарковы огоньки», что означало наглую задумку.

«Нас бы она выгнать не смогла… — хором резюмировали Духи Слияния с разными природными Стихиями (что в сумме соответствует Силе Эледриаса), — её Воля слишком разнонаправлена…»

«Пасынок Френома» примерно так и думал, поэтому легким движением кинжала мгновенно порезал свою и её ладонь. Пока рука Андрея, не ожидавшего от друга такой подлости, летела к ним, Рус крепко сжал кисть Грации. Удар Текущего разбил рукопожатие, но было уже поздно.

— Все-все, — Рус, подняв руки, отпрыгнул от новоиспеченной «сестры», — Андрей, Андрей!!! — пришлось закричать, потому что друг серьезно рассвирепел, — смотри, царапина заживает! Да на Грацию смотри, а не на меня!!!

Текущий схватил руку жены и всмотрелся в ладонь. От пореза не осталось и следа:

«А это не ловкость рук была? — засомневался успокоившийся Андрей. А то ему стало не по себе, когда на Грацию махнули кинжалом. И кто? Лучший друг! — Так это же… он её своей кровной сестрой сделал! Вот я дурак… А Чик-то! Хитер… молодец, одним порезом — все вопр…», — и тут всех отвлек голос Бозгура:

— Готово, княжна! Дверь открыта, — и в доме зажегся свет.

Чуть ли не единственный недостаток каганских домов заключался в этом негасимом свете. Пусть приятном, мягком, но не выключаемом. В комнате, где ложились спать, он гас сам, а во всем доме только тогда, когда его покидал последний обитатель. Ну и, конечно, с рассветом.

Хвала богам, почти все записи Руса нашлись. Пропало всего два листа. Обнаружили и документы, согласно которым Джабул уже являлся собственником самой маленькой башни (на пергаменте её обозвали «Джабуловской»), десяти зданий, среди которых оказались четыре мастерские и алхимический склад. Разыскали еще и массу непонятных амулетов, бесполезные луки и мечи-близнецы, уже подернутые ржавчиной. Всё хапал Джабул, подмяла его демонская сущность. Может, и уродился таким жадным, но уж больно толково подобрал недорогие с виду артефакты. Это навевало подозрения о его хорошей осведомленности, что очень странно.

Вообще-то, идя в Кальварион, многие маги надеялисьпоживиться ценнейшими амулетами, оружием и… разочаровались. Каганы — сплошь маги, делали только огромные полезные артефакты (сами дома, бассейны, фонтаны, лифты и прочее) или сугубо утилитарные. Например, бесполезные теперь жемчужные серьги для астральной связи. О назначении иных перстней, браслетов или просто кристаллов с вложенным узором — людские маги не имени ни малейшего представления. Личное оружие (мечи, луки, оригинальные пластинчатые латы со шлемами из неизвестного легкого металла) «работало» только в каганских руках, точнее, Разумных, склонных к их Силе. Теперь к Силе Эледриаса. Так что не все потеряно…

Ну и конечно, помимо магических «штучек» все надеялись поживиться обычным богатством: золотом, серебром, драгоценностями. В этом надежды не обманулись. Во некоторых домах находили шкатулки, а то и целые каменные «ящики» с этим барахлом, не говоря о воистину волшебных одеждах и тканях без капли Силы.

Обыск большого дома занял два дня. Ночевали в нем же. После Бозгур разыскал секретаря и Гелиния аннулировала собственные дарственные. Рус предлагал просто сжечь, но она настояла.

А на следующий день объявила во всеуслышание, что её двоюродный дядя Джабул попытался подчинить её при помощи «вот этого каганского ожерелья» — потрясла им перед людьми, собравшимися на площади перед её дворцом. Хвала богам и верным друзьям — чете Просперов, злодея удалось убить. Пригласила к себе на балкон Андрея и наградила его каким-то пергаментом. И снова торжественно объявила, что, мол, сей смелый муж поразил Джабула — воина-мага, несмотря на Золотой доспех. Прилюдно передала ему латную рукавицу с зажатым в ней ожерельем и тихо, но все же недостаточно — в восторженной тишине можно было расслышать, приказала ему «найди способ, как уничтожить эту гадость». На том «мероприятие» закончилось, люди разошлись.

Грабители, как и положено в классическом детективе, проникли в дом Андрея с Грацией ночью, через двое суток после «явления княжны народу».

Окно второго яруса открылось само собой. Спустя пять ударов сердца, беззвучно закрылось. Прошел статер и тихо распахнулась дверь супружеской спальни. Одеяло аккуратно сползло на пол, и послышался раздраженно-досадный шепот:

— Дарки! Засада…

Двое воинов, лежавших на кровати в полном кольчужном доспехе, кубарем скатились с мягкого ложа в сторону, противоположную голосу, но и с этой стороны послышалась ругань:

— Борочьи отрыжки… — перешедшая в шум падения тела и молчаливую пыхтящую возню.

Повеяло мощной Силой Пронзающих и вдруг… вспыхнул свет, озарив фигуру воина с «близнецами», стоящего перед закрытой дверью. Мечи покоились в заплечных ножнах, а на двери желтым цветом сиял Знак неизвестного назначения.

— Господа заговорщики, — громко произнес Рус, сложив руки на груди, — деактивируйте браслеты и бросьте оружие…

Но не успел он закончить предложение, как на мягкой перине появились бегущие к окну вдавленные следы, а через пол удара сердца, после звука смачных ударов раздавшихся из-за кровати, к ним присоединилась еще пара невидимых ног. Подошвы еле слышно стукнули о подоконник, и сразу послышался удивленный выкрик:

— Дарково семя! — сверкнула белая вспышка, потревожив Силу Эола.

Окно устояло, зато по большой комнате пронесся сильный ветер, скинувший с кровати практически всё бельё.

— Может, хватит, господа? — участливо спросил Рус, успев оказаться возле двоих стонущих воинов. Стоны стихли и разозленные тиренцы поднялись, злобно сжимая в руках кинжалы.

Злоумышленники не вняли. В сторону одного из стражников сорвалась новая структура из арсенала Ревущих, но бессильно разрушилась, столкнувшись с «обтекателем». В это же время яростный крик «ААА!!!» приближался к «проклятому этруску», но от руки последнего отелилась большая сверкающая желтая «капля», меняющая форму, будто была живой, и плавно, даже можно сказать медленно, поплыла навстречу крикам. Тем не менее, она успела застать невидимых грабителей в полете. Выбросив тысячи «нитей», облепила их желтой сетью и понесла в сторону противоположной стены. Через пару мгновений, с каким-то булькающим стуком, два переплетенных тела повисли на уровне трех локтей от пола. Их держала буквально гудящая от Силы Земли сеть, прилипшая к гладкой каменной поверхности. Это схватка, если только подобное действо можно назвать таким высокопарным словом, длилась едва ли два удара сердца.

— Кто из вас, ишачьи сыны, меня по яйцам пнул! — страшно прорычал один из воинов и, поигрывая кинжалом, медленно направился к мычащим пленникам.

Их кости чуть ли не трещали. Им, бедным, каждый вдох давался тяжело. Но они трепыхались. Слышались невнятные ругательства и во все стороны летели покореженные сетью структуры из Сил Эола и Эоса. А тела магов до сих пор оставались «размазанными». Если бы не четкие очертания видимых и не-магами мелких желтых ячеек, которые обволакивали каждую складку, то…

— Э-эй! Тарангул! Оставь пленни-ков… — последний слог проглотился, потому что Рус, неловко запнулся о край кровати и громыхнулся всем телом, всего какую-то пядь не дотянувшись до ноги воина.

— Кто! Кто! Кто!!! — яростно ревел озверевший стражник, коля кинжалом эту мешанину тел. Впрочем, старался попадать в филейные места. Ответ, если он озвучивался, в этом громком реве просто глох.

Под стеной растеклась уже целая лужа крови, когда Рус, наконец, смог подняться и повалить своего ярого товарища.

— Успокойся, Тарангул, он скажет, все скажет… — увещевал он его и тот постепенно, нехотя, успокаивался, — лучше скажите, — обернулся к висящим стонущим магам, — а то долго я его удерживать не смогу… — доверительно пояснил он, с трудом прижимая снова начинающего звереть друга.

— Унгур это, Унгур его пинал… — раздался слабый сдавленный голос, — мы кровью истечем, отпусти… Рус…

— Тр-р-ус! — прозвучал возмущенный, еще более натужный голос. Видимо, того мага, которому не повезло быть прижатым лицом к стене, — Р-р-р… — прорычал особенно зло и мощная структура Ревущих, хоть и повредилась сетью, но смогла окатить людей, окончательно разрушавшись лишь об их «обтекатели».

— Ага. Понятно, значит Унгур, — согласился Рус, прекрасно помня, что тот являлся Ревущим, а со стражниками боролся Пронзающий, — Ну что ж, ему не поздоровится. А тебя как звать?

— Тезер я, — с готовностью ответил пленник.

— Сколько вас сюда пришло?

— Четверо. Двое в подвале, в комнате, где обычно хранятся одежда, — его пытался заглушить Унгур, но кроме тихого бешенного рычания — ничего не получалось, — и «ящики» стоят с разным хламом. Напротив склада продуктов обычно… отпусти, Рус, кровью истеку, — совсем жалобно попросил Тезер.

— Обязательно! — подбодрил его добрый Хранящий и продолжил «ковать, пока горячо», — Они склонные к Силе? Имена.

— Озбек — Ревущий и Шенул — Хранящий, он воин-маг… — услышав это, Рус сорвался с места. Касанием ладони снял «глушащий и крепящий» Знак с дверей, ударом плеча чуть не сорвал створки с крепчайших петель и полетел вниз по лестницам.

— Освободить… — простонал Тезер.

— Вернется господин Рус и освободит, — грубо перебил его Тарангул, внезапно утратив ярость бергата, — не подохнешь…

— Вообще-то он мне тоже по яйцам попал, — молвил вдруг молчащий до этого второй стражник…

Андрей вторую ночь ночевал в подвале под лестницей, ведущей в круглый коридор в котором находились двери в «пищевой» и «вещевой» склады. Хвала богам и чистюлям — каганам, хитрые узоры которых впитывали всю пыль и грязь, от этих вечных спутников всех погребов и подземелий он не страдал. Зато мучился от негасимого света, не уставая удивляться: «Как Чику удалось разобраться с этим дарковым потолком?».

Дело в том, что принцип «выключения освещения при отходе ко сну» действовал во всех помещениях, в том числе в коридорах и подвалах. Дом улавливал элементарные желания.

Этой ночью Андрей снова не выдержал, уснул. Он еще в прошлую ночь постелил под каменной лестницей какое-то тряпье для мягкости. Чик уверял, что злоумышленники, неважно, поверят они в искренность княжны или нет, хоть и заподозрят засаду, но обязательно придут!

— Они видели «ожерелье» и наверняка проследили, как ты заносил его в дом. Мы посидим здесь безвылазно, они убедят себя, что лишних в комнатах нет. Понимаешь… испытав эту сладость — повелевать, тем более внушенную сущностью демона, от неё трудно отказаться.

На резонный вопрос о Джабуле, мол, он был главным и один «управлял» Гелинией, друг ответил:

— Э-нет. Сущность жадная, она захватывает всех, кто участвовал в ритуале. Нет, о самом ритуале только предполагаю… да точно был, без него бы не «разбудили»! Я знаю демонскую сущность, поверь мне. От Самого, — поднял взгляд вверх, — слышал… — если бы Андрей знал Чика чуть хуже, то подумал бы, что тот шутит. В этот раз он говорил совершенно серьезно. — Так что придется ждать.

Разделились. Рус подобрал двоих толковых воинов и устроил засаду в спальне. — Туда придут главные, чтобы захватить и пытать вас с Грацией. А в подвал, в привычную кладовку, спустится один — два. Ты их легко перехватишь. А Грация потерпит, поспит при свете. Они должны быть убеждены, что спят только в одной комнате.

Заговорщики не видели вокруг дома никакой суеты и должны были увериться в отсутствии «лишнего народа». По крайней мере, себя точно успокоят.

Андрея разбудило чутье воина-мага. Очень осторожно выглянул из-под ступенек и… никого. Вдруг левая дверь (во всех каганских домах «вещевые» половины кладовок, если они вообще были, почему-то обязательно находились слева от лестницы) бесшумно открылась. Удивленный маг-Текущий напряг все «виды» зрения, глубже погрузился в транс и только тогда разглядел легкие, практически незаметные колебания то ли аур, то ли просто игру включившегося на складе света. Двое? В этом не был уверен — люди слишком быстро скрылись. «Или это призраки?..», — мелькнула озадаченная мысль и голову воина-мага заняла пустота боевого транса.

Дверь кладовки распахнулась, дрогнула Сила Гидроса и все помещение наполнилось «липкой росой» — шутливой структурой учеников Текущих. Вода на время прилипала к любым предметам, но особо предпочитала мочить одежды незадачливых юнцов. Невидимки стали видимыми, превратившись в переливчатые ртутные фигуры.

Андрей бросил в ближайшего, словно застывшего человека (теперь сомнений не оставалось — люди) заранее приготовленные, переполненные Силой брызги «мокрого сна» (должны были свалить даже высокого мастера, хотя бы на короткое время) и, не глядя на результат, одним прыжком настиг второго, надеясь подрубить ему ноги, но… намеченный противник вдруг ускорился не хуже его самого.

«А где склонность к Силе?!», — удивление мелькнуло и вновь уступило место пустоте.

Впрочем, ответ он получил сразу, как только попытался поразить неприятеля «ледяными стрелами» — человек окутался «пыльной стеной», но это нисколько не снизило его скорости.

Он сражался «близнецами» и Андрею, со своим длинным мечом, приходилось часто разрывать дистанцию. В тесном помещении это получалось из рук вон плохо. Он неоднократно доставал Хранящего, но его «Утренняя роса» с мощным пробивающим Знаком не могла пробить плотную «пыльную стену», как и клинки Хранящего, когда им удавалось достать Андрея, вязли в его «водопаде». Статус-кво сохранялся почти целый статер, пока Текущий не споткнулся о тело уснувшего грабителя. Не упал, но противник воспользовался моментом и сильным ударом ноги отбросил Андрея к стене, возле которой он зацепился о какой-то ящик и смачно стукнулся головой о каменную перегородку. Свет в глазах померк.

Рус влетел в открытую дверь склада и на мгновение замер. Этого оказалось достаточно, чтобы переполнить сердце жгучей ненавистью.

Связанный Андрей лежал на полу, а один из магов ножом срывал ему уже второй ноготь. Перекошенное болью лицо друга застыло в неслышимом крике. Второй человек, если этих тварей можно назвать людьми, склонился над ним и явно что-то спрашивал. Всех троих окутывала «глушащая» структура из Силы Эоса в виде своеобразного воздушного вихря. Вопрошающий маг, видимо услышав («глушилки» работали односторонне) или почувствовав появление нового действующего лица, резко повернул голову в сторону Руса. Лица главаря четко разглядеть не удалось, но в данный момент оно его не интересовало.

Дело не в туманящей взор ярости — «пасынок Френома» этим давно не страдал, причина — в активированных «браслетах невидимости», уникальных изделиях древних каганов. Рус обходил их довольно просто: сливал часть зрения с Силой Эледриаса и видел. Не четко, но этого хватало.

Размазанная тень метнулась к людям, походя разрушив «глушение». Как ни был быстр воин-маг, но и он не успел. Рем (правый «близнец» Руса), сияя желтым Духом Камня, легко срубил голову Ревущего. Одновременно Ромул, взвыв Духом Ветра, пробил «пыльную стену» (воин-маг успел поставить) и отделил от тела руку, собравшуюся было рубануть по шее Руса «близнецом», возможно, тоже имеющим имя. Шустрым оказался воин-маг, однако — не каган. В следующий миг его утащило «каменной сетью» и припечатало к стене.

— Андрей! — Рус склонился к другу, пустив него Духа Жизни.

— Все нормально, Чик, — хрипло ответил он, — вот, голос сорвал, пока орал. Как у тебя?

— Спеленал… Эх! Кто знал, что самый сильный из них сюда пойдет! — с досады «пасынок» стукнул кулаком об пол. Ссадил костяшки, но даже не поморщился.

— Не кори себя, Чик. Ты правильно думал. Это они неправильные оказались. Но надо же! В Золотом доспехе — победил, а простого, без латного — не смог. Обидно.

— Со всеми бывает, не переживай! Я тоже на арене бывал побежден, и «волки» меня не хуже, чем тебя скручивали… бывает, — успокаивал друга, четко помня рассказ о том сражении: если бы Гелиния не застала Джабула врасплох и он не «потянулся» бы к бусам, дабы воздействовать на неё, то… лучше не думать.

— Хорошо с тобой, Чик, — неожиданно сказал Андрей, — ты всегда найдешь слова… Спасибо за Грацию. Не знаю, какой из неё выйдет маг, но то, что ты сделал её своей «сестрой» — многого стоит.

— Ага, ты еще заплачь тут! — язвительно заметил Рус, понимая, что друг отходит от дикой боли и переживаний. Причем больше, в чем был абсолютно уверен, от беспокойства за жену: «Вдруг они весь дом захватили и Грацию сейчас… не допустите боги!».

— Вон, слышишь, злодей ругаться перестал. Пойду-ка, проверю. Не должен маг от такой ерунды, как обычное кровотечение, сдохнуть, но все же… — сказал Рус, поднимаясь.

— Я с тобой. Да в порядке я! Только ногти сорвали, глиноты вонючие…

Унгур и главарь шайки, воин-маг Хранящий Шенул, бывший первым помощником Джабула, не проронили ни слова, зато Тезер пропел за всех.

Это он, Пронзающий, заметил тщательно замурованную пустоту в пещере на Восточной заставе. Доложил наместнику. Он заинтересовался и позвал в помощь ближайшего Хранящего, которым оказался Шенул. Узоры в камне давно потеряли Силу и они довольно легко добрались до, тогда показалось чьей-то усыпальницы. Посреди небольшой комнатки шагов пять в диаметре, стены и потолок которой испещряли высеченные в камне непонятные руны, стоял прямоугольный каменный ящик очень похожий на саркофаг. Вскрыли. Первым внутрь заглянул Джабул. На несколько ударов сердца замер и, выпрямившись, стал уверенно распоряжаться. Объяснил, что в статуе заточен Дух давно умершего каганского царя и если его освободить, то он откроет все секреты Кальвариона. Кто против такого устоит? Страх, невольно щипавший сердце при вскрытии усыпальницы, почему-то пропал. Пригласили еще двоих знакомых магов (для обряда понадобилось пять склонных к Силе): Унгура и Озбека.

Во время ритуала, четверо магов с четырех сторон света направляли на изваяние кагана «чистую» Силу, причем Джабул предупредил: «Без молитв! Нельзя обращаться к чужим для каганов Богам!», — но сама статуя, тем не менее, впитывала чужую Силу как губка. Чуть не дошли до отката, слушая долгую речь наместника на неизвестном, но невообразимо древнем языке. Под конец он помазал губы мраморного кагана собственной кровью, и на всех снизошло прозрение. Какое блаженство — управлять ничего не замечающими людьми! Правда, получалось далеко не над всеми и не сразу. Приходилось исподволь «притираться» к человеку, и не важно — склонен он к Силе или нет.

Джабул, разумеется, замахнулся на саму княжну. Поменяли в тронном зале одну из статуй и наместник, не снимая «ожерелье власти», терпеливо ждал. Но и время попусту не терял. Ко всем «посвященным» сами собой приходили знания, к нему — особенно. Нашли «браслеты невидимости», «прыжковые пояса» — можно подняться по абсолютно гладкой стене и без боязни прыгать с любой высоты, «универсальные ключи» (Джабул жалел, что подобрал себе дом заранее и грубо разрушил «запорные» узоры: «Сейчас их можно было бы активировать и тогда магистр бы не смог войти!..», но перебираться в другой почему-то не захотел). Много разных полезных вещей нашли и все — из арсенала грабителей или диверсантов. Например, Андрея — победителя Джабула в Золотых доспехах, которые тоже нашли благодаря «знанию», планировали усыпить амулетом «глубинного сна», пробивающим блоки в телесных токах любого мага, хоть магистра. Куда до него «сонному туману» Текущих, «дуновению морфея» Целителей или любым аналогичных амулетам других геянских орденов! После, его должен был допросить Пронзающий — Тезер, а Унгур пугать расправой над женой. Как ни странно, но о каких-либо амулетах для чтения мыслей, «каганский царь» не подсказывал, а причинять жуткую боль могли именно Пронзающие (признанные лидеры в этом деле — Ищущие погибли вместе с исчезновением Эребуса). Самостоятельно, своими силами прочитать память Андрея даже не надеялись.

Но не только этим был вызван «неправильный» расклад. Шенул, как «заместитель» Джабула и самый сильный из всех «посвященных», просто и мысли не мог допустить, что кто-то найдет ожерелье раньше его. Амулет (даже уже совершенно бесполезный!) «притягивал» настолько сильно, что помутил разум опытного воина-мага.

— Это как будто кусок души вырвали, — с горечью пояснил Тезер, — «вместилище» Духа… ну, та статуя царя — пустая. Это мы все почувствовали, а «ожерелье власти» тянет, — и с жадностью смотрел на жемчужные бусы, которые Рус спокойно крутил в руке.

Двое других пленников спали под воздействием «глубинного сна», а Пронзающий сидел, привязанный к стулу. За ним стоял Андрей, поигрывая своим мечом в ножнах, на которых светился «убивающий» Знак. Уже дважды приходилось стучать ими по голове — Тезер пытался формировать какие-то структуры. Антимагических браслетов не было, как и ненадежных «блокираторов». Русу пришлось вспомнить свой горький опыт пленения Каганом. Только Знак, разумеется, на импровизированную дубину наложили не лоосский — «смешение мыслей», а из Силы Гидроса — «убивающий». Без проникновения в тело он оглушал почти как лоосская дубинка.

— И что с ними делать? — спросил Андрей уже поздно вечером, когда и Тезер спал под воздействием «глубинного сна»:

— Хороший амулетик, очень удобным оказался, — не удержался Текущий от похвалы перстня из неизвестного белого металла с обычным на вид камнем — галькой из любого ручья. Ему кольцо налезло только на мизинец.

— Казнить, но без шума, — не думая, приговорила Гелиния. За ней послали еще с утра, она слушала все допросы, — Джабула видели, как он бунт поднял, а эти… еще слухи поползут.

— Правильно, дорогая, — поддержал её Рус, — эти еще ляпнут что-нибудь перед казнью или проклянут, не дай бог.

Все присутствующие знали это выражение, которое бывший Землянин пояснял, заговорщически оглядываясь и украдкой поднимая вверх палец: «Самый главный!». Шутил, но…

— Друзья их искать будут, — засомневалась Грация.

— Нет, друзей у них не осталось. Ты сама слышала, как они относились к другим, — не согласился Рус, — на Восточной заставе от их отсутствия только вздохнут с облегчением. А станут искать — дарки с ними! Знаю я укромное место. По «яме» мы с Андреем их перекинем, а там сожжем… но и это я считаю лишнее.

— Нет Рус! Утаскивай их из города! — не согласилась Гелиния, — с воинов я уже взяла клятву, чтобы держали язык на привязи. И ожерелье это сожги! — брезгливо показала пальцем на бусы в руках у мужа.

— Как скажешь, милая, — пожал плечами супруг, и артефакт в его руках с ревом вспыхнул.

— Ну не так буквально! — возмутилась жена.

Все присутствующие могли бы поклясться, что в реве пламени слышалось веселье Духа Огня.

(обратно)

Глава 20

Аригелий — бывший десятник гвардии ордена Родящих, бывший лоосский раб, а теперь, волею богов, командующий «Армией Свободы», привычно проверял ночные дозоры. В принципе, в них не было необходимости, но он упрямо сохранял четкий армейский порядок, совершенно справедливо считая: «Большой бардак начнется с мелких нарушения», — на чем и стоял. Несмотря на то, что частенько заставал молодых воинов спящими, настроение его продолжало оставаться приподнятым, если не сказать счастливым.

Вчера явился долгожданный Бог — Эледриас и жизнь бывших рабов обрела смысл. Не зря долгие месяцы призывали жрецы, не зря горячо молились тысячи сбежавших невольников. Не зря рабы шли в кафарское пятно, не зря люди терпели лишения, не зря матери хоронили детей — всё не зря! Сумели сохранить надежду и веру, и дождались, хвала Справедливому^[119]! Появился Закон, появились обряды — Бог сам передал «Сакральные Списки». А сегодня днем состоялось первое посвящение. В числе сотни жрецов и десяти склонные к Его Силе, посвятился и сам Аригелий. На всех снизошло понимание Его Воли, а значит, стало возможным создавать структуры. Учиться их строить. Завтра еще одно посвящение, числом людей не меньшего первого, послезавтра еще…

Формируется полноценное просвещенное государство, единственная страна, где рабство будет запрещено законом. Главой страны по имени Сильвалифирия^[120], царем, освященным венчанием на царство станет он. Впрочем, об этом полководец особо не думал. Сегодня ночью он был просто счастлив.

Лес охотно принимал все прибывающих и прибывающих рабов. Укрывал от погони и «показывал» беглецам путь к своему сердцу. Иногда даже одинокого раба сопровождал невидимый Засадник, одним своим рыком направляя в нужную сторону. Плоды кормили, ручьи поили. А вот огонь Лес не терпел, как не давал и охотиться. Ветки сбивали стрелы и копья или животное словно растворялось в траве, пропуская оружие над собой. Обычно хватало одного такого предупреждения, как бы говорящего: «Вас не едят, и вы не имейте совесть». Для недалеких умом это повторялось еще три раза, а после, увы, шло наказание — смерть в пасти какого-либо хищника, коих вокруг моталось видимо-невидимо.

Туго приходилось зимой, когда на ночь беглецы зарывались в опавшую листву, жались друг к другу. Кормились «случайно» найденными запасами неведомых животных — теми же сытными плодами и орехами. Сейчас, летом, об этом вспоминать не хотелось, а порой и не верилось. Конечно, всем надоела вегетарианская диета, зато такой еды теперь вдоволь. Спасибо, Справедливый!

Кафарское пятно — потерянная страна древних Перворожденных, прямых предков клана «Заря-в-утренней-росе-на-Юном-Листочке». В сердце Леса, на двенадцати холмах раскинулся город «Великая Столица, умытая Зарей в утренней росе на Юном Листочке из Побега Изначального Древа». «Современные» альганы из клана «Зари…» говорили все же сокращенно: «Столица Древа». По возрасту она была старше Кальвариона на немыслимые тысячелетия, когда Перворожденные действительно являлись таковыми.

Ну как город… в человеческом понимании его и вовсе не было. Двенадцать практически голых (по сравнению с остальным Лесом) идеально-правильных холмов стояли вразброс, без намека на планировку. Расстояние между самыми дальними возвышенностями составляло мили четыре. Каждый холм венчало огромное Древо Жизни и они разнились по высоте: от восьмидесяти до ста восьмидесяти локтей. Их кроны были такими размашистыми, что сливались друг с другом, закрывая «город» вечной тенью, которая не создавала духоты и нисколько не уменьшала освещенность. При такой высоте — неудивительно, здесь и магия не нужна.

Если бы знающий эльф посмотрел на «Столицу Древа» сверху, то… да-да, холмы с деревьями соответствующей высоты стояли на проекции известных тогда обитаемых миров. Вот только вырастить на земле звездное небо, наподобие кальварионских построек, древние Перворожденные не посчитали нужным.

Дома стояли густо, занимали все свободное пространство между холмами, но и на «улицы» — газоны места оставалось вполне достаточно. Если бы тот же самый эльф посмотрел бы еще внимательней, то заметил бы, что город «оплетал» бывшие Древа Жизни замысловатым, но удивительно гармоничным и красивым узором, о значении которого даже он вряд ли бы вспомнил.

Ну как дома… большие хибары из выросших по кругу вечнозеленых деревьев, густо переплетенных лианами. Неплохие стены, кстати. Склоненные друг к другу и тоже переплетенные кроны создавали крышу. Очень даже тепло и непромокаемо, а летом не жарко. Окна — круглые просветы между расступившимися ветвями, затянутые тончайшей, но прочной корой, прекрасно пропускающей свет. Двери — густые, хитро сросшиеся ветви, которые нужно было отгибать, и открывались они единой «пластиной», причем довольно легко.

Размер среднего «здания» составлял не меньше десяти шагов в поперечнике, высота — локтей пятнадцать. Закрадывалось подозрение, что внутри домов альганы легко растили перегородки, деля одно большое помещение на несколько. А так, в «первозданном» виде, у стены единственной комнаты в обязательном порядке стояла широкая овальная кровать, имелся шкаф и комод, а центральное место занимал стол с десятком не сдвигаемых, выросших из земли стульев. Пол в доме устилал ковер из настолько плотной живой травы, что по мягкости и приятности на ощупь мог дать фору своим обычным шерстяным собратьям. И «ящики», и вся остальная мебель, были живыми и росли из пола и стен в виде плотно переплетенных веток без листьев. Кровать покрывала травяная «перина», которая была чуть ли не мягче набитой перьями каганской и что удивительно — не марала белье.

Конечно, по меркам Кальвариона «строения» выглядели убого, но для бывших рабов эти помещения показались лучше божественных чертогов. Особенно по контрасту с Лесом: на улице шел нудный зимний дождь, а в доме сухо, тепло и светло (пока все обитатели не ложились спать), причем без всяких обогревательных и осветительных амулетов. Кстати, в шкафах и комодах часто находили одежду и белье по качеству ничуть не уступавшие каганским. Только расцветка варьировала в бело-серо-зеленых тонах. Попадалась и посуда. Как ни странно — керамическая. Только как без огня готовить?

«Купель», увы, отсутствовала. Все санитарные удобства располагались на улице. В небольшом «цилиндре» — туалет с живым «унитазом» и живыми же листьями для подтирки. К отхожему месту примыкал маленький пруд с всегда теплой водой, огражденный ростовым забором. В альганский рост, разумеется.

Температуру воды люди быстро научились регулировать. Она «слушала» четкое желание купающегося — моющегося — стирающего. Куда девалась грязь — неизвестно, как и, простите, дерьмо из «унитаза». Но факт остается фактом — даже при стирке самых замызганных вещей вода буквально за полстатера восстанавливала первоначальную чистоту. И «мыло» имелось — толстые листья травы, напоминающие лопух. Отломил, помылил, смыл. Так же стирать. Только оторви листок побольше. Альганы вряд ли утруждали себя таким «низким» занятием, наверняка использовали какие-нибудь хитрые узоры, а вот люди и без магии приспособились.

Выше по склонам, дома стояли редко. Трех-четырех-пяти ярусные здания с перекрытиями и лестницами, росшими прямо из стен. Обязательно имелась «купель» (вода шла по полым стволам), а то и не одна. Много мебели, среди которой встречалась и «мертвые» экземпляры, то есть резные деревянные сундуки, шкатулки, плетеные кресла и многое другое, включая зеркала из неизвестного металла и украшения из золота-серебра с драгоценными камнями.

Когда Аригелий впервые поднялся на центральный холм, на котором росло самое высокое дерево, неприятно напомнившее гигантское Древо Лоос, то практически не увидел город. Милях в пяти от полководца начинался Лес, окружающий столицу древних альганов плотной стеной. Из него выходили шесть четко видимых дорог — почти прямые полосы низкой светлой зелени среди высокого разнотравья и одиночных кустов. Нити тянулись к холмам, попадали в тень огромных деревьев, и словно растворялись в… города не было. Крыши домов сливались с вездесущей зеленью, улицы, имеющие другой тон, с непривычки трудно различались. Лишь многочисленные зеркала мини-прудов, цветущие газоны (зимой!), и спокойно пасущиеся белоснежные единороги разбавляли сплошную растительность. Пейзаж, достойный кисти великих живописцев.

— Интересно, — произнес философ (бывший раб — наставник одной известной месхитопольской школы), — вышеживущим было не зазорно подглядывать за купанием альганов победнее?

Аригелий посмотрел на большие дома. Они составляли явное меньшинство. На каждой возвышенности не более десятка. Скорей всего в них жили сановники и сам царь. Возможно, высшие жрецы. Остальные довольствовались «низом».

Философ Сергий присоединился к нему практически с самого начала восстания: в Месхитополе, во время «операции по захвату оружия», а попросту — грабежа. С тех пор не разлучался с командующим. На вопрос: «А ты-то куда? Тебя скоро за заслуги на волю отпустят!», он ответил просто и в то же время уклончиво: «Хочу побывать в пятне. Вы же туда направитесь? Вот и меня захватили легенды…». Впоследствии, лоосский гвардеец не раз благодарил богов за такого спутника — он оказался кладезем знаний. Перечитал все книги мира, не иначе. «Всего не ведают даже Боги, — шутливо отвечал он на подобные намеки, — больше знаешь — еще больше не ведаешь и что обидно — знаешь об этом!».

— Мы, Сергий, наблюдать не будем, — заверил философа командир, — ни мы, никто другой. Пока. Эти дома надо завоевать!

— Государство без иерархии невозможно, — согласился с ним собеседник, — верно мыслишь. Только как будем «завоевывать»?

— Посмотрим, — уклончиво ответил полководец, — подождем еще людей. Чувствую, много здесь соберется. Пока зима, ладно, пусть народ отъедается и отдыхает, а весной, то есть через декаду — другую, склады перекрою. Объявлю неприкосновенным запасом. Надо заставить народ работать, иначе… — Сергий не ответил. Оба понимали, как бывает «иначе».

Склады (единственные большие дома в низине) стояли на удобных перекрестках между холмами. Три здания-склада всегда располагались рядом: пищевой (все продукты были завернуты в тонкие пленочные упаковки с узором, пропитанным Силой), вещевой (одежда и ткани) и оружейный. В нем хранились мечи-близнецы, луки-стрелы, легкие открытые латы белого металла, коих было мало, и непонятные амулеты — еще меньше. Вооружение являлось артефактом — руках людей, не склонных к Силе Эледриаса, оно портилось, а деревянные, янтарные и жемчужные амулеты, выполненные в виде сережек, перстней и браслетов — не рассыпались. Но и что с ними делать было не ясно.

Аригелий сразу распорядился поставить ко всем складам охрану — а это шестьдесят зданий. Пришлось задействовать половину боеспособных преданных воинов.

Полководцу удалось привести сюда более пяти тысяч человек и все набросились на хлеб и вино. Перепились бы насмерть, включая женщин и детей, которых, кстати, было две трети от общего числа. Много мужчин — воинов погибло… точнее, тех, кто хоть как-то держал оружие, слишком много. Только благодаря таланту Аригелия и непрерывному наплыву новых и новых рабов «Армии Свободы» удалось выжить.

Хлеб! Люди соскучились по нему, пожалуй, сильнее, чем по вину. Месяц с боями «отступали» к пятну и две декады пробирались по Лесу. Сразу задались резонным вопросом: если есть печеные лепешки (очень вкусные и сытные), значит, есть и печи. То же самое касалось оружия — где-то же его ковали? А где растили тот же хлеб?

Сначала обнаружили поля незнакомого злака. Он рос на обширных полянах в окружающем город Лесу. Удивительно, как не наткнулись на них ранее, когда брели сюда.

«Вот и найдена одна работа, — облегченно подумал Аригелий, — половина моего народа (такими категориями рассуждал теперь бывший десятник неархейского происхождения) занималась земледелием…».

Чуть позже под, одним городским холмом нашли обширные пещеры — мастерские и пекарни. Возвышенность сразу получила имя «Кузнечной горы». У неформального, но авторитетного главы новой государства отлегло от сердца — вот и занятие для другой половины народа, в основном мастеровитого.

Кузницы стояли вперемежку с алхимическими лабораториями, в которых в самой разнообразной таре хранилось множество неизвестных эликсиров, а в горнах до сих пор горел непонятный жар. Разбираться и разбираться! Как и с дровами для давно холодных пекарен. Где брать? Лес не позволяет. Одна надежда — на нового Бога. Судя по наличию труб и отсутствию золы, и копоти, сами альганы пользовались каким-то другим источником тепла, но именно горящим, а не магическим, как в горнах.

Молились, как умели, почти все. Наиболее рьяные сами собой выделились в жрецы. Понимали, что Лес пропусках их, рабов, не просто так, и склонные к Силе, которые появились в основном из бывших лоосских рабов, утверждали, что Сила Леса не совсем разумная, а значит, Бог пока еще не пришел. Или не родился — об этом не утихали споры. Безмозглость Силы, выполняющую пока только одну задачу — спасение бывших рабов, они чувствовали интуитивно, не могли описать «каким органом» и понятия не имели «с какой стороны браться за Силу». На собственной шкуре испытали только две необычные способности: стали живыми Знаками, о которых разбивались структуры из иных Сил, и ранения заживали, пожалуй, лучше, чем при использовании лоосских бальзамов. Другие «склонные», которым «не посчастливилось» испытать на себе лоосское рабство, таких способностей не имели. Так что Бога ждали. И он пришел.

А до Его явления, Аригелий с самыми верными сподвижникам, успел жестко погасить три бунта и пережить пять покушений. Народ прибывал непрерывно, а среди них попадались и целые разбойничьи шайки. Они, отведав вкус чересчур вольной жизни, сталкивались с практически армейской дисциплиной, которую поддерживал во всем городе бывший гвардеец. У них нашлись честолюбивые лидеры, готовые «взять на себя бремя ответственности», и они не воевали в составе «Армии Свободы», не восхищались её командиром и не испытывали к нему пиетет, коим грешили большинство «месхитинцев». Но и они пороптали, когда их кумир закрыл склады, выдавая только самое необходимое; организовал сбор пропитания в надоевшем лесу, отбирал людей — земледельцев. То есть — снова заставлял работать. Бывшие невольники посчитали это «несправедливым».

В общем, Аригелий только укрепил свое положение и сумел обойтись малой кровью. Казнил зачинщиков, и тех, кто замарался в крови. Остальных бунтовщиков «великодушно» прощал, отселял на окраины города (подальше от складов) и назначал наказание в виде добывания особо вкусных «земляных яблок» — что-то наподобие Земного картофеля, который можно было есть сырым, и эти корнеплоды долго не портились. К сожаленью, «яблоки» приходилось искать довольно далеко от города.

Вечером Сергий зашел к Аригелию. Командующий жил в «нижнем» доме и как раз в этот момент обсуждал со Старшими жрецами, выбранными непосредственно Эледриасом, свое венчание и переезд в самый верхний, самый большой дом.

Вообще-то, государство де-факто уже сложилось.

Имелась армия, из которой выделилась Гвардия — самые преданные лично командиру и самые умелые воины. Появилась тайная служба, корпус Следящих за Прядком, выделилось жреческое сословие и, что удивительно, возникли купцы. Они скупали у собирателей, ремесленников, гончаров (брать глину лес позволял, а обжигать пристроились в кузницах), крестьян, работа которых заключалась только в снятии урожая — пахать и сеять не было необходимости, их продукцию и торговали на стихийно возникших рынках. В качестве денег использовались принесенные с собой «общегеянские» монеты. Склонные к Силе организовали орден, назвались Освобождающими и даже выбрали себе Генерала — Феофана, бывшего лоосского раба. Он первый, еще до посвящения, самостоятельно научился входить в транс и пытался управлять Силой. Правда, чуть не погиб при этом, но важен сам факт.

Венчание должно было оформить государство юридически. Аригелий официально огласит название страны — Сильвалифирия и столицы — Эледриаполь. Народ ему присягнет и все станут подданными.

Сергий не вмешивался в беседу будущего царя со жрецами и обратился только после их ухода.

— Отчего такие тайны? — поинтересовался Аригелий, наливая вина себе и гостю, — перекусить не желаешь?

— Спасибо, я сыт, — ответил философ и в который раз посетовал, — Эх, скорей бы жрецы провели обряд «прощения»! Соскучился по мясному и вообще горячему! У костра посидеть…

Как сказал Эледриас, «стоит истинно моим жрецам провести обряд Прощения у Леса моего, то можно будет брать от него и древа, и мясо, и огонь разводить. Но только лишь извинившись словами: «Прости, Великий Лес, но это только для прокормления моего и восхваления Бога моего и твоего». Так должен произносить каждый, кто идет в Лес за дарами, умерщвляя его». А если удастся привести в город борков и иную живность, то это совсем без проблем. И доить, и забивать можно без молитв. А по окрестным полям, да и в самой столице полно места для пастбищ. И топить в городских пекарнях, и во дворах домов разжигать огонь (внутри — проблематично, все же живое дерево) можно будет свободно.

— Завтра проведут, — устало ответил будущий царь, — все соскучились. Так чего хотел?

Сергий сел на живой стул, сразу опустившийся под его невысокий рост, и заговорил издалека:

— Помнишь, я говорил, что хочу побывать в пятне, проверить легенды… — дождался согласного кивка и продолжил. — Наша школа изучала мироздание в целом. Меня, как раба, охотнее других допускали в библиотеки большинства орденов. Словно не замечали… Есть много теорий мироздания. Наша школа выдвинула свою. Не буду объяснять какую, она все равно отлична от моей личной…

— Не тяни, — недовольно проговорил Аригелий, прекрасно выучив привычку своего советника начинать издалека. О его школе из уст Сергия он слышал уже неоднократно.

— Я стараюсь! — честно ответил философ, — Как-то раз у меня консультировался Главный Следящий Месхитии. Он так делал иногда. Я — гораздо покладистее орденов. Они Следящих не очень жалуют. Он поинтересовался, может ли у этруска, склонного к Призыву, быть посвящение Гее. Я ответил, что может и более того, с это началось само просвещение ойкумены. Поговорили еще кое-о-чем и он ушел, — Сергий отпил вина и надолго задумался. Аригелий не перебивал. Он проворачивал в голове завтрашний день и слушал в пол-уха.

— После случилась «Ссора Богов». Сгинули Эребус и Лоос, причем последняя вместе с Силой. Рабы освободились и закрылся «общий астрал». Тем самым ослепла погоня за нами и перестали строиться Звездные пути. Я долго думал над всем этим. Когда уже шел с нашей армией и всё думал. Всё более-менее сложилось, когда вспомнил тот разговор со Следящим… — командир с интересом повернулся к Сергию. — Ты наверняка еще не можешь понять в чем дело. Я тоже долго не понимал, — бывший школьный наставник жадно допил бокал и подставил налить еще. Аригелий наполнил.

— А не кажется ли тебе, — философ перегнулся через стол и почти уперся в своего командира, — что всё это, — он неопределенно обвел вокруг, — как-то по-человечески? Я не о Лесе. Я о «Ссоре Богов» и её последствиях…

— Как это? — не понял Аригелий.

— Смотри сам. Во-первых, «Ссору» ничего не предвещало. Я прочитал много хроник и в предыдущих случаях обязательно были предвестники. Во-вторых, меньше всех пострадали этруски и Хранящие. Я узнал это за те полторы декады, пока вы, лоосские рабы, «пробуждались». Тогда сама собой вспомнилась беседа со Следящим. Но самое главное — результаты той «битвы». Если откинуть малозначительные факты, то в выигрыше остались только мы, рабы. Альганы с каганами исчезли… освободив место нам! О неработающих «ошейниках», об «ослепших» магах, о невозможности создания Звездных троп я уже говорил. Вырисовывается интересная картина, — Аригелий уже не пропускал ни слова, — это очень похоже на месть освободившегося раба и скорей всего лоосского.

Будущий царь захлопал глазами более, чем недоуменно. Сергий, усмехнувшись, продолжил:

— Несуразные результаты для Богов после той «ссоры», они чисто человеческие. Один закрытый «общий астрал» чего стоит! Богам это делать совершенно ни к чему, поверь мне.

— Но лоосское рабство… — заговорил, наконец, будущий царь.

— Необратимо? А твой пример? А на что были способны первые археи, принявшее посвящение Гее? В хрониках самих этрусков об этом написано очень туманно… — личная философия наставника школы «Основ мироздания» отличалась от общепризнанной концепции: «Обращение в лоосское рабство необратимо, как посвящение любому Богу…», он считал, что оно вполне обратимо… если у раба «проснется» задавленная структурой воля. Сергий не соглашался с утверждением, что жрицы «перестраивают душу невольника, разрушая само понятие — воля». Полагал, что только «давят». Но освободиться может далеко не каждый, и даже не просто человек, а…

— Но кто люди, а кто Боги!!! — возмутился Аригелий.

— У этрусков интересный бог, Френом, — воодушевленно пояснил Сергий, — Он, бывало, оставлял на земле своих детей — людей…

— Ты хочешь сказать…

— Нет, сам бывший лоосский раб — не Бог, но сын Бога! Он попросил отца отомстить Лоос и… скажем, прогнать Эребуса. Френом, возможно, заручился поддержкой Геи. Она принимала посвящение у сына Френома, а это не за просто так… Надо найти человека — этруска, который был лоосским рабом! — сказал, как припечатал. Философ, несколько раз проверял свои сомнительные умозаключения и полностью уверился в своей правоте. — Не слышал? Я тоже. Надеялся встретить его здесь… Ты не против, Аригелий, если смышлёный человек отправится вМесхитополь и пороется в документах ордена Родящих?

— Если только это будешь не ты, — пробормотал запутанный Аригелий.

— Не я. Есть молодые — сообразительные. Я подобрал одного.

— Да все пергаменты наверняка по другим орденам растащили! — предположение Сергия не укладывалось в голове — слишком невероятно.

— Возможно. Но ты сам знал лоосский секретариат: в двух, а то и в трех экземплярах все делалось.

— Отправляй, — решительно согласился Аригелий. «Будь что будет!», — но перед поездкой — ко мне. Побеседую. Проверю его легенду… А зачем он нам вообще тот этруск? Даже если ты прав, — в существовании «сына бога», как и в Сергиевской интерпретации «Ссоры богов» он очень сомневался. А вот в освободившегося лоосского раба — поверил. Слишком сильна была ненависть с бывшим хозяйкам, и так хотелось надеяться, что хоть кто-то ушел от них сам, без божественного вмешательства.

— Как зачем?! — теперь возмутился Сергий.

«Одно только общение с настоящим сыном Бога чего стоит! А как всё возникло, с чего? Может, он в вопросах мироздания сведущ много больше моего!..», — но для командира ответил по-другому:

— Он может помочь нам разобраться со структурами из Силы Эледриаса. Или ты подскажешь другого наставника в орден?

— Так он же посвящен Гее! Недоговариваешь ты что-то…

— Это так, посвящен богине Земли. Но кроме того… я не говорил? Со слов месхитинского Следящего выходило, что он еще и маг-Хранящий, а значит, в состоянии разобраться и с Силой Эледриаса на примере Силы Геи. А раз он успел побывать в рабстве, то чваниться не станет. А предложи другого наставника? Сам понимаешь — бесполезно. Сила Эледриаса не исследована людьми, — будущий царь вынужденно согласился с этими доводами, — да и вообще, сын Бога! Вдумайся, Аригелий! — а этих восторгов правитель Сильвалифирии не разделял. Хотел бы — настоящий божий сын пришел бы сам.

Эледриас не касался «ссоры Богов», не упоминал о судьбе каганов с альганами, сказав лишь, что все пятна теперь принадлежат людям, и дал только самые общие указания по поводу управления своей Силой. Знания любого мага очень бы пригодились. Среди двадцати трех тысяч будущих подданных, конечно же, не нашлось ни одного, кто обучался в одном из орденов. Археи, а тем более маги — не могли попасть в число рабов. Даже лооски не решались на такое вопиющее нарушение неписанного, но чтимого на всей ойкумене закона. А вот наставников не магических школ среди бывших рабов хватало. Теперь они занимались обучением тысяч детей. Бывший гвардеец решил основать страну всеобщей грамотности.

«Надо приглашать какого-нибудь мага… «Соблазнением» одного — двоих отпускных займется специальная команда, но это не отменяет поиски возможного сына загадочного Бога, вероятного виновника последних событий… это, конечно, домыслы Сергия, но надо проверить. А вдруг?», — но скоро, загруженный проблемами Аригелий, совсем выкинул из головы это предположение сумасбродного философа.

С молодым человеком, типичным месхитинским торговцем средней руки, встретился на следующий день. Остался доволен выдуманной им историей и благословил на нелегкую миссию. Тот ускакал на пятнистом единороге. Кстати, это редкость среди практически белоснежных альганских красавцев. Служба безопасности постаралась.

Спустя полторы декады, молодой купец на белом в яблоках единороге подъезжал к некогда знаменитому Месхитопольскому храму Лоос. Самое большое на Гее, единственное плодоносящее Древо Лоос раньше открывалось за много миль, поражая путников своей чуждостью. Теперь же храм возникал внезапно. Хоть поворачивай с месхитопольской дороги, хоть с эритопольской, но храм возникал сразу, вместе с одноименным холмом, на вершине которого он и расположился. Его портики с колоннадами по-прежнему сверкали пурпурным оттенком великолепного мрамора, но… говорили лишь об умирании. По всей храмовой территории валялись трухлявые куски некогда грозного дерева вперемежку с другим мусором, характерным для полного запустения. И от этого вида несло какой-то иррациональной жутью, словно от привидения. Собственно, храм и стал призраком своего былого величия.

— Хи-хи-хи, раб, — глумливый голос заставил Максима вздрогнуть. Вскоре появилась и его обладательница. Седая как лунь старуха с редкими волосами сгибалась, опираясь на посох не для форсу, а для поддержки слабых ног. Она медленно вышла из-за низенького каменного заборчика и встала в широком воротном проеме с начисто отсутствующими створками. Местные жители да восставшие рабы постарались — порушили и унесли с собой всё, что можно вынести.

— Хи-хи, раб, — повторила она, глядя на всадника сумасшедшими глазами. У Максима отлегло от сердца. Невольно подумал, что его раскрыли, — мы все рабы, купец, — проскрипела она и зашлась в тихом и от этого еще более жутком смехе.

«Дарки с ней, с убогой. Объеду», — решил посланец Сергия и спокойно въехал на территорию бывшего храма.

— Рабы! Рабы! — доносилось до него сквозь смех, — я это знаю точно! Я сама была рабыней, Срединной жрицей…

«Фу-у-ух, ну и местечко… — Макс повел плечами, отгоняя липкий страх, — а что, вполне возможно. Здесь жриц по рассказам было около тысячи, а похоронены по обряду — единицы. Могли приведениями стать, вполне…», — впрочем, за этими размышлениями время не терял, а подъезжал к трехэтажному зданию секретариата.

Двери и окна отсутствовали. Внутри царил хаос из обломков дерева, камня и кусков пергамента. Хвала богам, лестницы уцелели.

Максим, почти всю взрослую жизнь служивший купцу с далеко не чистыми руками, умел искать. То, зачем пришел, нашел только в четвертую вечернюю четверть и стрелой вылетел с территории мертвого храма. Лучше ночевать у Тартара в заднице, чем там! Не обнаружил бы копии писем, снятые наверняка одной из интригующих сторон, то вернулся бы туда только утром. Ну их, этих привидений…

В столицу Месхитии не поехал, а остановился ночевать в трактире на этитопольском тракте. В комнате, при свете масляного светильника, вчитался в найденные под туалетной половицей письма. До этого просто пробежал по ним взглядом.

Все записи оказались жалобами на Верховную жрицу, подписанные одним именем: Томила. Без указания должности и жреческой степени. «Нет, это не подпись, — определил бывший купеческий раб — исполнитель деликатных поручений, — все написано одним почерком, это имя источника сведений…». Почему он решил, что эти письма именно то, что нужно — окончательно понял только теперь. Ему повезло, что глянув на первый же лист обратил внимание на фразу «личного раба Верховной…». Сунул пакет за пазуху и вон из темнеющего дома, где становилось все страшнее и страшнее.

«Варвара с Северных Островов, как уверяла сама Флорина, Верховная поработила не просто так, а по личным мотивам, — читал он в одном письме, — Приору ордена удалось узнать о его снах. Это была месть Флорины, как отвергнутой женщины. Она добивалась его расположения, то есть пыталась нарушить главный запрет Верховенства — возжелала мужчину. О, Пресветлая, вразуми недостойную! Я очень надеюсь, что в этот раз ареопаг поможет наставить её на путь истинного служения Пресветлой…

…откуда точно она притащила того варвара — неизвестно. Сам Чик, такого прозвище раба, повторяет, как попугай: с Северных Островов, что в Северном море. Вполне возможно, так как лицом он вылитый этруск, а фигурой больше похож на варваров — кочевников. Они, те кочевники, любят пленить этрусских дев и делать из них наложниц…

…жаль, что получены достоверные сведения о гибели раба в кафарском пятне, а то мы непременно представили бы его перед ареопагом…»

У Максима крутилось в голове: «Чик… Чик…», — и вдруг как озарение:

«Точно!!! Это он жил во дворе Дигона! С этим… Андреем — учеником Текущих! Беспамятным был. Лицом — вылитый этруск, а ростом не вышел. Спасибо, Справедливый, что надоумил меня! Рука сама не хотела отпускать эти письма…», — не подумал, правда, о том, что начало смеркаться и неизвестно, стал бы он их брать, если бы нашел раньше. Кучу пергамента до этой пачки выбросил!

«Как причудливо, плетет свою пряжу Клио!», — удивлялся он, вспоминая…

Через несколько месяцев после исчезновения Чика, Дигон взял раба с собой. Почему-то именно его, а не настоящую охрану, хотя боялся каждого шороха. Повел к лооскам. Вышел от них довольный:

— Меня еще никто не смел безнаказанно грабить! — это он о пропавшем бивне Ягодника, — Вот я, Максим, не пожадничал и второй бивень лооскам пожертвовал, зато Чику теперь не поздоровится! Ишь, гладиатором заделался! Этруск Четвертый и какой-то там Засадник. Тьфу! Думает, у меня руки коротки, думает, я от одной его улыбочки в штаны наложил! А вот этого не хочешь? — и неизвестно кому показал неприличный жест.

Через декаду, когда Дигону принесли предписание выплатить огромный штраф «за клевету и попытку контрабанды», Максим поплатился за свидетельство тогдашнего «триумфа» хозяина. Купец его жестоко избил. Лично, не позвав охрану.

— Если ты, борковский выкидыш, хоть кому-нибудь, хоть слово… не рассказывал о лоосках? — спросил Дигон, тяжело дыша. Устал, бедный, от долгого избиения беззащитного человека.

— Как можно, хозяин… — прохрипел Максим через распухшие кровоточащие губы.

— Смотри, мразь. Последних денег не пожалею, а одену на тебя ошейник. Понял?!

— Понял, господин, — ответил раб.

Повезло. Злопамятного купца сильно подкосил тот штраф и больше он не поднялся. Ошейник не купил, но и продать Максима — не продавал. Хотя расстался и с домом, и с охраной, и с большинством рабов.

После «Ссоры Богов» Макс почувствовал, что метка пропала. Каким именно органом — неизвестно, но то же самое поняли все рабы ойкумены. Многие побежали к «альганам — защитникам рабов», о которых среди невольников, особенно потомственных, давно ходили легенды, как об Освободителях. Ушел от Дигона и Максим. Под Горгоной присоединился к кафарской «Армии Освобождения». Покуролесил с ними, пока войска их почти не разбили, и спокойно зашел в пятно. К этому времени он сам возглавлял отряд в пять десятков вооруженных мужчин и около сотни женщин с детьми. С Сергием познакомился уже в альганской столице, куда пришел всего на несколько дней позже месхитинской «Армии Свободы» под предводительством Аригелия.

После он думал:

«Странно получается. Кафарцы рядом с пятном находились, многие зашли в него почти сразу после «Ссоры Богов», а в город пришли чуть ли не вровень с месхитинцами, а ведь им гораздо дальше. Не иначе, Лес нас водил, поджидал именно «Армию Свободы»… нет, лично Аригелия ждал. Сильный человек. Выделил его Справедливый еще до своего появления на благословенной Гее. Иного объяснения не нахожу… прости, если я не прав, Справедливый!».

Проснувшись в середине третьей утренней четверти, Максим повернул обратно. Поедет в Месхитополь к самому Главному Следящему. Он может подсказать, где искать того «Чика». Они с Сергием обсуждали этот вариант. Ехал неторопливо и отгонял от себя навязчивые мысли о том, что «кролик сам идет змее в пасть». Конечно, с наскока к нему идти не стоит, да и вряд ли получится. Сначала разведка.

(обратно)

Глава 21

Последний месяц Кальварион «стонал» в жестких ручках госпожи Гелингин. Возрождалась дисциплина, возвращался армейский порядок. Готовились к «приему» первой партии переселенцев числом пять — шесть тысяч человек. В основном женщин, детей, молодых мужчин, совсем юнцов и, конечно, немного стариков — уважаемых старейшин.

Кальварионцы, а с чьего-то легкого языка так стали называть себя первые пять сотен тиренцев, узнали о будущем прибавлении «семейства» из уст самого… Пиренгула! Он же и придал толчок возрождению порядка, чуть ли не буквально пнув кого надо и не надо по мягкому месту. Месяц назад это случилось, буквально через четыре дня после позорного бунта.

«Простите, Предки! Это всё Джабул, он один достоин забвения…», — стонал среднестатистический совестливый воин после «выражения крайнего неодобрения» со стороны княж… нет, уже полноправной княгини.

В ту ночь на площади фонтанов открылась «яма» откуда выскочили тирский князь и неизвестный дородный маг, оказавшийся отпускным магистром-Хранящим. Не ожидавшие никакой «тропы» стражники (муж княгини — единственный маг владеющий «тропой» находился в городе), открыли рты, но все же подняли луки со Знаками в стрелах. Теперь они не спали и не искали оружие, в ответ на команду командира-мага. Хотя все равно опоздали — обоих прибывших накрыла плотная, но прозрачная «пыльная стена». Пиренгула узнали.

— Отиг, неужели?! — радовался Рус.

— Проникнувшись твоей наглостью, я, хоть и не божественных кровей, но вполне… — непонятно ответил магистр, тщательно скрывая наплывающую на лицо детскую улыбку. Хотел поразить своего же ученика и удалось это сделать!

Во дворце, в цветной столовой собрались князь, Отиг, Гелиния, Рус и прискакавшие буквально статер назад Андрей с Грацией.

— И ты, ученица, — Хранящий обратился к княжне пребывая в отличном расположении духа, — вполне можешь, вполне… — и, наконец-таки, обратил внимание на колебания Силы вокруг Грации, — да нас, склонных к Силе, как вижу, прибыло… как зовут Бога? — сопровождающие забыли их просветить.

— Эледриас! — гордо ответила девушка, — и я — Его жрица в этом городе. Верховная!

А вот это стало новостью даже для Руса. Он последовал примеру Пиренгула, который с самого её появления не сводил глаз с потенциального мага.

— Как?! — чисто по-девичьи ахнула Гелиния. Один Андрей, бывший в курсе, снисходительно улыбнулся.

— Приснился, — Грация делано-скромно пожала плечами, — просыпаюсь, а на полу лежат «Сакральные Списки»…

— Хвала богам, — встрял Андрей, — там нет запрета на супружеские отношения у жрецов…

— Надо строить храм, — твердо заявила новоявленная жрица, обращаясь в пространство между Гелинией и Пиренгулом.

Они переглянулись и дочь гордо выпрямилась:

— Я построю храм, Грация. Описание есть?

— Никаких. Он может быть любым. Главное, чтобы в алтарном зале стояла статуя Эледриаса, такая же, как на фонтанной площади, можно в меньших пропорциях, и имелось все нужное для посвящения. И еще. Гелиния, передай всем подданным, чтобы никогда не упоминали имени прежнего Бога каганов и все забудьте! — сказала, обводя горячим взором каждого присутствующего. Когда дошла до Руса, то тот кашлянул и позволил себе возразить, повернувшись к жене:

— А я думаю, дорогая, что ни к чему лишние слухи и подъем интереса к тому Имени. Его знаем по существу только мы и несколько склонных к Силе, которые уже ничего не смогут произнести. А сколько они наболтали ранее — того не вернешь…

Пиренгул, до этого сдерживающий возмущение, «вспыхнул»:

— Джабул, ишачий сын! Я его с детства знал, он мне клятву давал и так… предать!!! — с трудом подобрал более приличное слово. Стукнул кулаком по столу (блюда на массивной каменной столешнице даже не шелохнулись) и сразу «погас», напоследок обдав коротким пламенем пустое от людей место.

«Ох уж эти Пылающие, да Ревущие!», — иронично подумал Отиг.

За время ходьбы от «точки прибытия» до дворца, стражники, обмирая от страха, познакомили их с Пиренгулом с историей «бунта», валя все на бывшего наместника. Как терпел отец — описать невозможно. Дочь была на краю гибели, а он! Но сдерживался, молчал. Позволил себе «расслабиться» только в обществе «своих».

— Возможно, Чик, ты прав, — важно согласилась с Русом первая жрица, словно не обратив внимания на вспышку князя (причем буквальную!), — не объявляй, Гелиния, но с храмом не затягивай.

— Эй, подруга! — возмутилась княгиня, — подожди, когда люди придут! Отец, ты же по этому поводу?

Пиренгул уже набрал воздуха для торжественного ответа, как его неожиданно перебил Отиг:

— А я помогу тебе… жрица, — еле снял с языка «девочку», — посмотришь, как умеет строить магистр Хранящих! Твой Бог не возражал против укрепления стен чужой Силой? Но я могу и убрать после построения, — этими словами спасая растерявшуюся, задумчиво нахмурившуюся «девчонку».

— Можно убирать, а можно и оставить, — сказал Рус, вроде как безразлично, — Гея — общая богиня мира. Эледриас возражать не станет. Я прав?

— Безусловно! — растерянная Грация, совершенно неопытная жрица, обрадовалась такому повороту, — оставляй, господин магистр. — А поначалу — запаниковала: на элементарный вопрос ответить не может!

— Вот и отлично! — произнес Пиренгул, хлопнув в ладоши, — а теперь слушайте меня. Гелингин, через декаду сюда отправляется караван с переселенцами. Семьи воинов, которые уже здесь и пять — шесть тысяч человек… Рус! Я не смог удержать! — ответил на его неодобрительный взгляд, — кочевья, роды как с ума посходили! Моя власть крепкая, но не безграничная. Это ты, надеюсь, понимаешь? Единственное — поставил условие, чтобы их самые опытные воины оставались в Тире. Каравану хватит той охраны, о которой мы договаривались.

Суровый князь мог позволить себе «откровенность» в «ближнем кругу», куда сходу вписал давно знакомую супружескую чету: «Верховную жрицу» и Андрея. Магистр-Хранящий, присягнувший князю — само собой. Ими ни одно государство «не разбрасывается», а захолустный Тир, где подданных — магистров отродясь не водилось — тем более.

— Темнишь, Пиренгул, — Рус тоже решил поиграть в откровенность, — ты-то, да «не смог удержать»? Ну да ладно, боги рассудят, — остановил он попытку возражения со стороны князя, — тогда придется увеличить число этрусков до трех сотен. И своих воинов пересчитай. Мне кажется трехсот недостаточно для такой толпы, где в основном будут женщины с детьми.

— Сотня шаманов пойдет, — сразу ответил князь, — и пять сотен воинов. Ты не переживай, твоих оставшихся семи сотен этрусков, да моих трех тысяч хватит для охраны прохода через Тир, — с этими словами вытащил из поясного кошеля красиво ограненный черный агат в серебряной оправе, с четко различимой в нем сложной структурой из Силы Эоса.

— Это… — хором воскликнули Гелиния, Рус и Андрей.

— Пронзающие пустили в продажу. Переговорный амулет, — Пиренгул спокойно подтвердил их догадку, — мне его дня три как передали. Бесплатно, для ведения переговоров. А вчера прибыл корабль с полномочными представителями всех царских домов, послезавтра встречаемся в Эолгуле. Будем подписывать соглашение по всем правилам, с совместной клятвой. Да, Рус, отправишь меня в «Закатный ветерок»? Оттуда приеду в город. Не стоит раскрывать еще одного владельца Звездной тропы.

— Вместе пойдем. У меня тоже дела… твоими усилиями, Пиренгул, между прочим, — но Рус не испытывал досаду, а напротив — мысленно уже предвкушал долгожданную встречу с этрусками. «и в Кушинар обязательно заскочу!..».

— Да, зять, давно пора, — строго сказал Пиренгул, — твои жрецы только вчера прискакали, а все уши успели истоптать: когда, да когда «пасынок» изволит пред ними явиться! Будь обязателен, — это он, конечно, лишнее себе позволил, но Рус не обратил внимания на явное превышение «политического веса».

Князь был прожженным государем, даже без учета его принадлежности к Пылающим. Вроде не перед кем «пальцы гнуть», а понты вылезли.

— А ты сам, Пиренгул, почему не овладел «ямой»? — поинтересовался зять. Спросил всерьез, без подколок.

— Недосуг мне… — но, передумав, ответил честно, — благодаря уважаемому Отигу, я сумел найти нужное расслоение. Ну и термин! У нас, у Пылающих, такого нет. Мы говорим «вложенное пространство». Но соглашусь: расслоение реальности — точнее. Только вот твоя «тропа»… Она для Силы Геи создана. Мы с магистром пытались переделать её под Силу Пирения, но не успели.

— Недолго осталось, Рус, — заговорил сам Отиг, — времени не хватило. Логику, — выделил это слово, — я уловил. — Сказал и повернулся к Пиренгулу, — Князь, с обязательной частью закончили? Очень хочется дворец и город осмотреть.

— Еще статер подожди, господин магистр. Мне тоже не терпится, но кое-что прозвучало… кто больше не сможет произнести запрещенное Имя? Рассказывайте все как есть! — о нападении на дом Андрея, никто в Кальварионе не знал.

Гелиния потупилась, Рус непонятно хмыкнул. К рассказу приступил Андрей, по ходу которого не удержался и ступил на актерскую стезю. К нему присоединилась Грация. Рус, сидя, вставлял пояснения. Выходило, как «голос из-за кулис». Мистерия, в которую пришлось включить не только попытку ограбления, но и предысторию — истинные причины «бунта» Джабула, постепенно захватила всех. Андрей здорово выкрутился: вместо откровенного признания о возможности общения во «внутренней вселенной Руса», объяснил свои знания вполне в духе настоящей мистерии — волей Геи, явившейся ему во сне. Даже объяснение придумал, мол, богиня забеспокоилась о своей посвященной, которой благоволила.

— Сынок, одевай доспех! — горячо выкрикнул Пиренгул, во время сцены «засады под лестницей». Отиг посмотрел на сюзерена снисходительно: «Какая простота нравов у кочевников, даже самых просвещенных! Не баловали их представлениями…», — но и он сопереживал героям и искренне порадовался за «счастливый конец», совсем не соответствующий «трагедии», которой по сути являлась эта история.

«Нет, — определил опытный Отиг, — это скорее вольное смешение жанров… балаган. Давненько я не посещал хороших мистерий…».

— Да, Чик, верно ты подсказывал одеть Золотой доспех! — подосадовал Андрей после завершения стихийного «концерта», — я бы того Хранящего! Эх! Неудобно всё, не приноровился, — передразнить сам себя. Сплюнул и взмолился, — О, Великий! Когда ты дашь мне ума!

— Никогда, — отчеканил Рус, — с ним надо родиться…

— Золотой доспех?! — чуть ли не хором воскликнули Отиг с Пиренгулом, — это не… преувеличение? — добавил князь.

— Боле того, дорогой тесть, я думаю… Андрей, ты не одолжишь его князю? На время конечно! Здесь не от кого обороняться…

— Я в ту ночь так же думал… — заволновался в общем-то не жадный Текущий. Но таких трофеев у него просто не было никогда! И вряд ли будут.

— Да ладно тебе, не скупись. Ему с представителями чванливых царств в нем встретиться — совсем другой разговор пойдет! Представляешь, как они рты разинут?

Пиренгул впервые попал в ситуацию, когда о нем говорили в третьем лице, словно игнорируя. Это его бесило, но в то же время и восхищало: «Ай да зятек! Хитер этруск… я бы ни за что не стал просить, а идея великолепная. Сразу поймут, что доспех из пятна и поторопятся «пока всё не растащили». Да что угодно подпишут!..».

— Князь, — Андрей обратился к нему, скрепя сердце. Решающую роль сыграла фраза «рты разинут». Своим богатым воображением воочию представил, — не желаешь облачиться в полный Золотой доспех? Уступлю на время.

— Хм, — многозначительно хмыкнул тирский самодержец, — надо подумать… а что, неплохо выйдет. Только в дар это я от тебя не приму, а исключительно перед сановниками «центральных» земель покрасоваться, — словно это же самое и не предлагал Текущий! Зато вроде как сам решил: великодушно отказался от подарка, но согласился взять на время, — в основном Главные архонты^[121] и наследники прибыли — почти первые лица.

Гелиния поддержала идею:

— Да, отец, сам в навоз не упадешь перед этими… — не придумала обидное, но приличное слово, — а наоборот — их всех туда мордами ткнешь!

— Дочь, — поучительно обратился к ней Пиренгул, — они уже в дерьме сидят после моих побед. Но еще один пинок по их самолюбию — не помешает…

При осмотре дворца, Гелиния наотрез отказалась заходить в Тронный зал, хотя старое «вместилище» уничтожили. Что, кстати, делать было совсем необязательно: Рус не обнаружил в ней «остатков демонской сущности», которую непременно разглядел бы своим «зрением», различающим Слова и их части, кои по большому счету и есть сами божественные или около божественные создания. Не увидел и «призывающих», «подчиняющих»… да вовсе никаких узоров в ней не заметил. Только лишь для успокоения жены он разбил статую и сплавил её в шар, который «закинул» в глубокое озеро милях в пятидесяти от Кальвариона, где уже развеивались прахи заговорщиков и пепел от «ожерелья власти». Гелиния полностью успокоилась, но зал так ни разу и не посетила.

Отиг долго изучал роспись Тронного зала и под конец молвил:

— Вот они какими были гноллы и троллы. Других рас я не узнал. А Золотые драконы были их главными врагами, везде они попираются. Странно. По изображениям — точно такие же, какие встречаются в этом пятне, а написаны как могущественные создания, достойные противники… Сейчас не умнее своих же мелких сородичей — Дракончиков.

— Не скажи, Отиг, — не согласился с ним Рус, — они не подлетают к людям. Убить удавалось только, видимо, старых… раз полезли к границе пятна. Или их изгоев каких-нибудь, сумасшедших. — Он еще умолчал о явном несоответствии их полета законам аэродинамики и об отрывочных сведениях, добытых им в случайных «эльфийских сновидениях».

— Да, да, — съязвил магистр, — еще «досумрачные» народные предания описывали нам их мудрость. Детские сказки! Они разбились о «послесумрачную» реальность. Драконы оказались просто большими летающими ящерицами… пока не доказано обратного.

— А каганские рисунки! — возмутилась Грация. Сказания о драконах и героях в свое время она слушала взахлеб.

— А что о них сказал твой Эледриас?

— Да ничего он не говорил! И он не мой, а наш! Мы все здесь находимся под его Силой!.. — на том спор о драконах увял.

Еще магистр долго изучал «купель», позвав Андрея. Обсуждали устройство.

Пиренгул не стал их дожидаться и поехал инспектировать город. Высокое лицо сопровождали: Гелиния — дочь и местная правительница, Рус — её муж и многое другое и Грация — Верховная и единственная жрица Эледриаса. Замыкали сиятельный выезд два воина-мага и два стражника, в кои-то веки напяливших латы: панцирь, наплечники, наручи, поножи и шлем.

Князь остался недоволен. Нет, город его, разумеется, поразил, но дочерино правление…

Стояли короткие южные сумерки, когда они вернулись во дворец. Отец отозвал Гелингин в отдельную комнату и приступил к разносу:

— …окунулась ты, доченька, в навоз по самые уши, — этими словами он закончил описание всеобщего мародерства, разгильдяйства и расхлябанности, — теперь тебе предстоит сделать из него кизяк. Разложить, тщательно высушить и сложить куда нужно. Не красней! Я и с себя вины не снимаю. Джабул — моя ошибка, пусть его дарки жарят вечно! Теперь всё, берись за дело. Править — это тяжелый труд и ты в этом скоро убедишься. Горе тому народу, чей правитель считает иначе. Да и сам он недолго усидит у власти, если относится к ней, как к забаве…

— Уже убедилась, отец, — кусая от стыда губы, ответила дочь, — как Рус пришел, так я взялась за управление… по ночам выла. Старалась его не разбудить. Он, знаешь, мечется в кошмарах и проснуться не может. Раньше хоть вставал и записывал, а теперь — не помнит.

— Дочь. Мне подробности твоих постельных отношений с мужем знать без надобности. Кошмары или нет, но узоры он знает так, будто сам их создавал, нечего на это плакаться. Помолчи! — повысил голос на попытку возражения, — мужа, конечно, слушай, он дурного не посоветует, но и всецело на него не рассчитывай. Забыла, кто он? На нем еще Кушинар и целая Этрусия. Что бы он ни говорил, как бы ни прятался за мнимое отречение, но он их никогда не бросит — он ответственный. И не вздумай его ревновать за это! Пасынок Бога по-другому не может.

— Я и не ревную, — вставила-таки дочь.

— Вот и правильно. Но вернемся к Кальвариону. Какая у тебя основная проблема? — и стал ждать ответа.

Гелиния думала недолго:

— Дисциплины нет, меня не уважают.

— Не права ты. Уважают тебя и любят. Как они бросились тебя спасать? А как вылетели из дома, едва ты ножкой топнула? Не в этом проблема. Главная опасность в продовольствии. Не удивляйся. Порушился весь уклад жизни. Деньги — обесценились, еды — навалом, богатства — вдоволь… да что говорить, если последний неумеха-воин, а таких здесь нет — специально отбирал… — досадно поморщившись, с сожалением покачал головой. Мол, во что они превратились!

— Последний бедняк ходит в одеждах, которой цены нет! А какие украшения носит? О чем у него забота? Где бы хапнуть еще. О хлебе, о кормлении семьи, а я отправлял десять жен с детьми, у него и мыслей нет! О жаловании тебе хоть раз намекали? Я же более полугода ни медяка им не платил. Даже об этом забыли!

— А что делать, отец! — Гелиния в волнении вскочила, — отбирать у всех?! Не отдадут. Взбунтуются еще…

— Разумеется! Тебя не тронут — клятва не позволит, но бардак усилится. Такой балаган даже Андрею не приснится, — позволил себе усмехнуться, вспомнив «представление», — значит так. Первое — объявляешь весь город со всеми зданиями и башнями собственностью княжества Кальварион с тобою… подожди. Сначала венчайся на княжество. Да не вздрагивай, по-настоящему. Грация тебя венчает. После — объявляй. Те дома, где уже живут люди, даришь им. А сколько всего домов?

— Двадцать шесть тысяч, — сглотнув от странного волнения, ответила Гелиния. — Это Русу приснилось… — пояснила наличие относительно точных данных.

— Пятьсот занято, не беда. Во всех у них есть склады с продовольствием?

— Жить занимали только такие. А так не во всех, заранее не угадаешь.

— Остальные дома, которые вскрытые, запечатываешь. Отиг с тобой остается, поможет. Многие понимают, что такое порядок, надоел им бардак — послушают. Тем более добра достаточно намародерствовали, а сбывать некуда. Так что, пока — не пикнут. Дальше. В городе останется тысячи три народа. После объясню, куда остальные. Они семьями, поэтому отсчитай еще тысячу домов, это с запасом даже будет, и строй стену, отделяй район с людьми от остального города. Сможешь! Отигу это просто… надеюсь. Да, из тех жилищ, которые под заселение — вывези всё продовольствие, объяви его осадным запасом и за стену. Организуй тюрьму. Андрей с тем же Отигом сделают антимагические браслеты, а в качестве основного наказания — изгнание.

— Как?!

— Отиг под любым создаст «яму» — провалится хоть к Тартару! Пару таких наказаний и дисциплина сама собой восстановится. Сама учи «яму» — это просто. Грация пускай активно посвящает тех, кто не посвящен никому. Её поддержка очень важна… — долго беседовали отец и дочь, почти до утра.

Проводив отца и мужа, княжна огорошила магистра заявлением:

— Ты знал про Альвадис?

— Впервые слышу, — ответил Отиг, зевая. Они с Русом плодотворно поговорили всю ночь, но он все равно ходил его провожать. Нес Золотой доспех, одновременно его изучая, — Рус посоветовал искать переселенцам работу. В долине полно диких борков и коз, пусть займутся одомашниванием. Занятие привычное. А каганское продовольствие необходимо изъять в пользу «венца». Тем более надоело оно всем, хочется свежего…

— Отец то же самое говорил… — удивилась девушка, — он многое разъяснял… а та долина находится на севере, через удобный перевал от нашей. Там рудные пещеры. Каганит, железо и много чего еще. Отец забрал её себе и половина переселенцев поедет туда… только об этом нашим воякам знать не обязательно.

— Вот это хитер Пиренгул! — восхитился Хранящий, — в городе рано или поздно всё кончится, а там… молодец! Вот и первый повод для изъятия есть — на прокорм соплеменникам. Так-то вот. Ну что, девочка, пора начинать работать, — сказал, обнимая её за плечи. Прямо дедушка с внучкой! — как рабы, которых здесь нет. Запрещены законом. Что за блажь?

Гелиния официально венчалась на княжение. Пока на фонтанной площади. Венец, сплетенный из веток плодового дерева «Кислянка», взлетел под монотонным речитативом Грации и водрузился на голову княгини. Народ ахнул. Тут же, на волне восхищения, хором присягнул. Кстати, язык «молитвы на венчание» никто не понял.

Бунта не произошло. Многим, причем не только склонным к Силе, надоело «вечное» безделье. Но не обошлось без попыток саботажа, которые лихо прервал Отиг, прилюдно «зашвырнув» пару смутьянов (один из которых был магом)… пока просто за стену города (Рус обогатил магистра координатами).

Большинство свободных от смен воинов занялись давно забытой работой — ловлей и выпасом диких борков, коз и овцебыков — не путать с Земными полярными животными! Просто овцы и бараны раза в три крупнее геянских аналогов. Как все, оказывается, соскучились по молоку, кумысу, творогу, маслу и сыру! Раздавали бесплатно (пока всё принадлежало княжеству, распродажа в собственность намечалась с прибытием переселенцев) — выстраивалась очередь. Загоны для животных устроили недалеко от городской стены. Катастрофически не хватало женщин. Теперь не только для постельного дела, но и для хозяйственных нужд.

Отиг отказался от помощи и построил храм Эледриаса в одиночку. Ну, почти. Полдекады «перетаскивал» огромные скальные блоки, вырезанные из ближайшей к городу горы. Их несла земля, создавая впечатление, будто камни ползут сами. Пять воинов и один маг-Хранящий сопровождали куски скал и самого магистра, находящегося в полутрансе. Охрана скоро заскучала, а вот маг никак не мог налюбоваться. Заодно и тщательно запоминал структуры. Куда до такой транспортировки тем же Пронзающим! Они только левитацией могут и давно бы в откатах посгорали!

Каждый уважающий себя Хранящий — в душе архитектор. Отиг себя уважал. Измарал десятки листов бумаги… это было еще одно «сокровище» каганов. Белоснежные тонкие листы размером локоть на локоть. Цветные мелки, не марающие рук и стирающиеся только специальной «резинкой» — камешком с простеньким узором внутри, да деревянные перья, долго хранящие на себе чернила. Ну, этим не удивить — в просвещенных царствах давно такие использовали. Разве что вместо дерева — гусиные перья.

Итог творческих терзаний показал Грации и она восторженно чмокнула магистра в щеку. Цилиндрическое здание венчала плоская крыша с парапетом — горным массивом, окружающим долину, из центра которой величественно взирал на свой город Эледриас. Эта статуя не полностью соответствовала «фонтанному» оригиналу. Чай, не алтарь — можно. Хитрым поворотом головы, раскосостью глаз, движением рук и поворотом спины — всем обликом создавалось впечатление, что он видит все вокруг — не скроешься. Не отказался Отиг и от классической колоннады, которую разместил внутри храма вокруг алтаря с «каноническим» изваянием Эледриаса. Заодно и подпорка будет, если придется полностью убрать структуры. Не развалится.

Строил магистр целую декаду. Вообще-то стены, колонны, крыша «обтесались» и «встали» за пару дней, а вот с отделкой и статуями пришлось повозиться. В это же время Андрей проводил внутри натуральный водопровод, готовя умывальни и «купель». Ему активно помогал мастер-Хранящий Коскул. Тот самый, кто по своей инициативе пристроился к Отигу. А еще к нему присоединилась Грация и активно помогала, точнее, мешала своими взаимоисключающими требованиями.

— Тебя размеры устраивают? — устало отбивался от неё Отиг, — неужели пятьдесят локтей в высоту — мало? Да, пониже дворца получился, но иначе нельзя, посмотри расчеты! А не понимаешь — не лезь! Да с изваянием на крыше выше станет, успокойся ты! Смотри чертеж, в конце концов! Он устраивает, а результат нет?! Да иди ты к даркам! Что?! Не посмотрю, что Верховная жрица, так отшлепаю!.. Смотри, с разноцветными стенами и колоннами, да чтобы сиял не хуже каганских домов можно сделать только с постоянной подпиткой от Силы Геи. Решилась? Точно? Потом не убрать… хвала богам! Ох и противная ты девчонка! Но-но! Я постарше тебя буду, не забывайся!.. Тоже мне, Верховная нашлась!

И вот, храм засиял. Пятьдесят шагов в диаметре, пять ярусов, окружающие центральный, он же алтарный зал, который был очерчен ребристыми колоннами, стремящимися к голубой крыше, словно к самому небу. Каменное изваяние Эледриаса гордо возвышалось на круглом постаменте, доставая макушкой уровень третьего яруса. Стены и барельефы по каганским мотивам играли всеми красками с преобладанием светло-зеленого тона.

И снаружи храм поражал не меньше. В основном за счет искусной скульптуры Эледриаса на крыше. Его пристальный взор, казалось, видел каждого насквозь, заглядывал в душу. А по игре света, честно говоря, уступал… вернее вносил дисгармонию в чисто каганское окружение. Пришел человек — этим все сказано.

В первый же день, в день открытия, приняли посвящение сто воинов и три женщины, чьи-то жены. То есть все, ранее никому не посвященные. Их никто не заставлял… ну, почти. Один намек Гелинии можно не считать. Явились, встали в очередь. Грация с непривычки провозилась до второй ночной четверти. Народ терпел, не расходился. Выйдя из центрального входа на круговую паперть, Верховная жрица произнесла-пропела общую молитву, под конец перейдя с гелинского на неизвестный и невообразимо древний язык. Души всех присутствующих словно приподняло ввысь, к самому небу…

Позже некоторые утверждали, что ноги действительно отрывались от камней брусчатки. Врут, наверное. Или показалось. Но по домам все разошлись с чувством огромного удовлетворения.

Уставшая Грация спала, а Отиг с Андреем засиделись за кувшином, да не одним, хорошего вина. Ни за что не угадаешь, что оно плодово-ягодное, а не виноградное.

— М-да, моя «купель» в храме похуже вышла, надо честно признать, — нехотя заявил Андрей, вернувшись из этого места, — да и маловато одной там будет. Скоро жрецы потянутся.

— В первый раз делал, друг Текущий, — подбодрил его Отиг, — сильно не переживай. Я вот не первый храм возвожу, потому так быстро и красиво сделал, — не побоялся похвалить себя.

— А ты и ваятелем оказался! Не ожидал, — похвалил его подвыпивший «друг».

— А то! Посещают меня музы. Нам, Хранящим, без них ничего путного не создать, — вроде как по секрету сообщил магистр, — взять, хотя бы Руса. Он… подожди… а с чего ты взял, что жрецы непременно потянутся! Сегодня сотня посвятилась и ни один не загорелся желанием… А! Ну да, ночь еще впереди, — вино делало свое черное дело и в привычном к возлияниям теле пожилого Хранящего. Мысли теряли четкость, повторялись.

— Не-е, не то говоришь, — отмахнул Андрей, — приснится бог кому-нибудь из новопосвященных — не приснится, одному Эл-ледриасу ведомо. Рабов я жду. Удивляюсь, почему их до сих пор нет. Вот среди них обязательно найдутся сотни истово верующих…

— Так рабство запр… а, ты о беглых. Хм, а как они сюда попадут?

— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей, — но раз Чик сказал запретить рабство в пятне, имя бога означает «Защитник и Освободитель», то непременно явятся!

— Да он-то, пасынок Френома — совсем другого бога, откуда знает?

— Понятия не имею! — повторился пьяненький Текущий, — он много чего знает. Порой такое… Я уже не задаю себе этот вопрос. А вот Грация, — Андрей оживился, — откуда он молитвы на сакральном языке узнала? Приснилось. Вот и Чику снится. Гелиния рассказывает, какие у него по ночам кошмары. А утром встает — узор разгадан.

— Подожди… — основательный Хранящий хотел разобраться, — узоры — вотчина Эледриаса, а он — пасынок Френома и отмеченный Геей… не сходится. А что за прозвище такое — Чик? Простенькое… А! Это от Руса Четвертого сокращение…

— А вот и нет! — Андрей порадовался ошибке самого магистра, — это у него еще с рабства. Ну, когда он лоосским рабом был. Теперь понял, почему он велел рабство в пятне запретить?

Вообще-то, каким бы он пьяным ни был, Текущий умел держать язык на привязи. Но общительный магистр, в отличие от остальных своих «коллег» по рангу, был совершенно лишен высокомерия. За эти дни они так сдружились, что Андрей невольно ввел Хранящего, учителя Руса и Гелинии, в «ближний круг». Тем более сам бывший лоосский раб не запрещал рассказывать о своем прошлом — и так было ясно, что лишним этого знать не следовало. Выпивший Андрей легко посчитал нового друга «не лишним».

— Кем-кем? — и Отиг пьяно засмеялся, — тебе точно на подмостках выступать! Шутник…

— Я серьезно, магистр, — обиделся Андрей, — и в выступлениях в балагане ничего зазорного не вижу…

— Да не обижайся ты! Ты хороший актер. В Альдинопольских мистериях тебе цены бы не было. Но сейчас-то зачем? Лоосское рабство! Скажешь тоже. Хорошо, что эти шлюхи сгинули, но рабов они делать умели. Это, понимаешь, было полное изъятие воли. Хоть ты сын божий! Если сумели сделать рабом, то не выкарабкаться. Нечем цепляться за освобождение, просто нечем…

— А Чик выбрался! Ему лооски на один зубок были! — гордо ответил Андрей, давно плюнувший на вдолбленные в орденской школе истины. — У Грации спроси. Она его еще с рабской печатью встретила. Рассказывала, что говорил он тогда с жутким акцентом. У Леона спроси. У меня можешь еще раз поинтересоваться…

— Подожди. — Отиг решительным жестом остановил словоизлияние и уставился на Андрея в упор, ловя его взгляд, — ты это серьезно? — спросил тихо и ласково, как разговаривают с душевнобольными.

— Абсолютно, — твердо ответил Текущий и ни на миг не отвел взора.

Отпускной магистр ордена Хранящих поверил. Что началось у него внутри — трудно описать. Ломался целый мир. Трещало его личное мироздание: тщательно выстроенное с самой юности, проверенное долгими годами общения с божественной Силой, укрепленное, наконец, житейским опытом — летело к Тартару.

Отиг молча поднялся, прошел в выделенную ему спальню и рухнул на кровать.

Но магистр не достиг бы этого ранга, если бы не умел справляться с собой. Промучившись ночь, он стал обладателем новой и, как принято у Хранящих, основательной теории. Точнее уточнил старую версию «теории о Русе», переосмыслив и вписав в неё новые факты.

«Беглого этруска заприметил Френом — Рус отличался волей. С целью испытания, (с него станется!) любопытный Бог отправил своего будущего пасынка к лооскам. Порабощение свершилось. Только воля Руса оказалась настолько сильна, что ушла не к Лоос (это была наиболее популярная гипотеза лоосского порабощения в ордене Хранящих), а нашла Эледриаса — «Защитника и Освободителя». Тем более их Силы смыкались на альганских пятнах. Эледриас помог ему освободиться. Возможно, что сделал бы своим «пасынком», но Френом оказался ближе и «роднее» — успел первым. Величайшая его отметила после. К сожаленью, придется констатировать, что всем богам нужна человеческая душа с сильной волей и Гея — не исключение. Прости, Величайшая, за кощунство, но я готов ответить».

«Тогда и «Ссора Богов» выглядитпо-иному! Без Эледриаса не обошлось. Отсюда и наказание Лоос и… Эребуса тоже куда-нибудь уложу! Зато я понял главный итог «Ссоры» — из пятен убраны каганы и альганы, освободив место Эледриасу и… исчезло рабство! На это я раньше внимание не обращал… За метками проследить невозможно — «общий астрал» закрыт. «Ошейники» перестали работать и освободились лоосские рабы. Более того, им вернулась Воля.

И конечно они побежали в пятна! Среди них легенды ходили… Вот и Эребус сюда вписывается: его… убрали, чтобы невозможно было преследовать рабов по Звездным тропам! И всё крутится вокруг Руса… Да кто он такой на самом деле?», — мысль о Русе — самостоятельном Боге не возникла ни разу. До такого Отиг еще не дошел.

— Княгиня! — закричал гонец с Западной заставы, — перед воротами толпа оборванцев, многие вооружены! Требуют их пропустить, потому что они беглые рабы. Их, якобы, Эледриас позвал. А позади них много Бегунков. Не нападают, а вроде как караулят…

«Как не вовремя! — досада мелькнула и пропала, — все одно к одному. Рус давно предупреждал о рабах и Грация говорила… Дарки! На днях и караван должен подойти… Все у меня наперекосяк…», — а вслух Гелиния велела звать Верховную жрицу.

— Придется ехать встречать новых подданных, — пробормотала себе под нос, спускаясь в конюшню, — ну, отец! Удружил с Кальварионом. Власть — это точно работа, а не удовольствие… и еще проблемы прибавились. Нет, я просто неумеха. Чиновников надо назначать… — последнее прошептала, ласково потрепав Воронка. Умный жеребец понимал, что эта человечка — самка хозяина. Подпустил и позволил себя погладить, всем видом показывая, что нисколько не скучает по Русу. Гордость не позволяла.

Вскоре княгиня и жрица, в сопровождении пятерки воинов, скакали к Западной заставе. Гелиния ехала на другом единороге. Оседлать Воронка и в голову не приходило — бесполезно.

(обратно)

Глава 22

Рус с Пиренгулом «выпрыгнули» на привычную поляну в гоштовом саду.

— Заметил, Пиренгул, как ни бодрись, не меняй токи, а все равно полноценного сна это не заменит. Тело — не обманешь. И чувствуешь себя хорошо и голова светлая, а чего-то не хватает, — балаболил Рус, пока они с князем подходили к дому. Тот молчал, но соглашался со сказанным, — сейчас поедим. Соскучился уже по настоящей еде! О, Серенгул бежит… быстро его Целители подлатали.

Стояло ранее утро. Солнце оторвалось от земли едва ли на диск, а ночной прохлады, как и ни бывало. Сухая мелкая пыль, привычная и незаметная для местных, четко различалась двумя пришельцами из пятна, в который раз заставляя удивиться различию погоды. В Кальварионе она была несравнимо «мягче», будто город находился не в горах, а на берегу моря. Словом — рай для переселенцев. Чертоги Богов и Долина Предков вместе взятые.

Асмальгин шумно суетилась, стараясь накормить самого князя лучше, чем в его дворце, гоняла служанок, как борков на пахоте и при этом вела себя в лучших тирских традициях — незаметно для гостя, мастерски сочетая эти несовместимые крайности.

— Вот ты, Пиренгул, утверждаешь, что нашел расслоение со свойствами Звездной Тьмы, — Рус продолжил болтовню во время неспешного движения в Эолгул. Позади и впереди ненавязчиво маячили десятки охраны. Они поджидали государя у ворот «Закатного ветерка».

— Нашел, Рус, — коротко ответил князь. Он, мысленно выстраивая завтрашнюю встречу с представителями «центральных» земель, не был расположен к пустым разговорам.

— Да что ты такой напряженный, папа? Расслабься. Готов поспорить, что ты все уже выстроил, а сейчас просто повторяешь, вертишь в голове одно и то же! Ох, уж эти Пылающие — не горят, так тлеют! — и зацепил-таки тестя!

Чего скрывать — Рус сам отвлекался этим бессмысленным словестным потоком. Планировал сразу после встречи с жрецами идти в Кагантополь. Вроде то же Тир, а будто в Этрусию собрался.

— А вы, Хранящие — не стоите, так катитесь! Замолчал бы ты, сынок. Не раздражай меня.

— Хм. Я-то замолчу, а твой мешок, — кивнул на завернутый в каганскую ткань Золотой доспех, тщательно притуленный к седлу, — так и будет болтаться, отбивать бедному животному бока. Не желаешь спрятать его в «пространственный карман», то бишь в расслоение?

— Ты бы лучше сам поразмыслил кого из своих этрусков посылать будешь, а кого оставишь! Примут ли они командование Мамлюка? А ты все о фокусах своих мне толкуешь! Если уж заговорил о расслоениях, так хотя бы о «тропе»! — Пиренгул позволил себе «вспыхнуть». Не буквально, без «огонька».

— Вчера подумал. Примут, не переживай, — спокойно ответил Рус, — Мамлюк — всяко лучше Танагула, но и ему бы подчинились. Они дисциплину разумеют, — «до первой грубой ошибки твоего сына, — добавил мысленно, — а после уже они командовать станут». — А «тропу» ты сам освоишь, я верен. Набросок структуры готов, мне Отиг сказал, так что дело в твоем усердии. А вот «карман»! — Рус повысил голос, не давая себя перебить, — о нем я магистру не говорил, а самостоятельно ни за что не догадаешься!

— Ты считаешь меня глупее себя?!

— Нет. Просто я тоже не сам догадался. Подсказали, — это слово выделил с намеком на Самого. Правда, непонятно на кого именно, — там слишком просто. Эта легкость и мешает сообразить.

— Вот даже как? — Пиренгул, наконец, заинтересовался, — и в чем простота?

— Находишь расслоение с обычными свойствами. Это чтобы не жарко и не холодно. Обычно. Ставишь в нем метку. Любой значок из Силы. Я, например, пишу название вещи. Потом берешь вещь и пишешь на ней ту же самую метку. Готово. Надпись Силой пропитывать не надо, достаточно самой надписи. Она же из нити Силы состоит. Мысленно представляешь метку в том расслоении, это в самом легком трансе надо делать, желаешь эту вещь спрятать и всё — она в «кармане». Представляешь метку на руке, хочешь, чтобы вещичка «вылезла» и она возникает там, где представил. Сила не тратится. Проверишь — убедишься.

— Интересно… — сказал Пиренгул через некоторое время. Русу показалось, что он ищет подходящее расслоение.

«Тесть у меня, оказывается, воин-маг, — подумал он, — а ведь никому об этом не говорит и никто не видел его с мечом в руке. Но так легко в «личном астрале» сидеть и беседовать как ни в чем не бывало — только они могут…», — кстати, себя Рус тоже относил к воинам-магам.

— Действительно очень просто, догадаться практически невозможно… особенно если орденскую школу прошел…

— Точно! Особенно нам, школярам… я вот сейчас подумал. На рынках, в балаганах часто выступают факиры… — это слово почему-то кольнуло его в сердце, но он не обратил на это внимания, — конечно, в основном у них ловкость рук, но кто знает… бывают у них и склонные к Силе… в основном слабенькие… А вдруг, Пиренгул, они знают о «карманах» и хранят этот секрет. Передают из поколение в поколение, как главную семейную тайну… — закончил самым заговорщическим шепотом.

— Ты у Андрея страстью к балаганам заразился, что ли? — недовольно ответил князь, — Но возможно ты и прав… Слишком просто получается… надо внимательней отнестись к бродячим актерам, проверить на контрабанду. Это же так удобно!

— Не трогай артистов, Пиренгул! — шутливо-патетически воскликнул Рус, — особенно факиров! Им больше всех достается… — конец фразы скомкался и перед внутренним взором вдруг возник камень.

Обычный небольшой булыжник. Он легко мялся в руках факира: «Моих?!», — удивился Рус, четко ощущая в пальцах податливый камень. Вдруг, с возгласом «О-оп!» камень «перетек» в живую напуганную лягушку. Послышался счастливый детский смех и чей-то веселый и не менее счастливый голос произнес: «Так может каждый! Надо только поверить!», — и Рус готов был поклясться, что этот голос — его!!!

Видение разрушил Пиренгул. Он тряс зятя и кричал чуть ли не в ухо:

— Эй! Рус! Рус! Очнись! Да что с тобой!..

— Все… я в порядке, — отстранился «пасынок Бога», а в голове все еще продолжал звенеть голос, удаляющийся, словно горное эхо: «Надо только поверить… надо только… поверить… верить… верить…», — звук медленно затухал и только через долгий статер пропал окончательно.

«Не в первый раз эта фраза… — подумал, все еще пребывая в легкой прострации и мучительно пытаясь вспомнить что-то важное… — да пошла она! Сколько можно!», — наконец, полностью очнулся и выкинул её из головы. Но связь между «факиром» и этой фразой, иногда всплывающей в сознании, отметил.

— А что было-то?! — князь серьезно испугался за здоровье зятя, — ты замер и побледнел. Оставьте нас! — скомандовал сгрудившейся вокруг них охране.

— Все, все в порядке, Пиренгул, — Рус поспешил его успокоить, — всплыло одно видение… Сам послал, — добавил, чтобы избавиться от вопросов, — поехали, чего встали. Хорошо всё у Гелинии, — сказал, когда тронулись, — скоро у неё будет много подданных. Рабы подойдут, несколько тысяч. Да, Эледриас мне тоже иногда видения посылает…

— А… — хотел было поинтересоваться князь, но в ответ на жесткий взгляд «пасынка френома» осекся. До дворца доехали молча.

Со жрецами Рус закончил быстро. Им лично Пиренгул пообещал выделить пустующий эолгульский храм Эребуса под переустройство на культ Френома. Уверил, что выделит столько работников, сколько потребуется. «Пасынку» их бога осталось только посоветовать:

— Приглядывайтесь к шаманам, братья. Они все непосвященные и некоторые могут принять посвящение Френому. По крайней мере, Он со своими Духами им ближе, чем другие боги без оных. Ну и вообще, делайте добрые дела и люди к вам потянутся.

— Да! — обернулся уже практически в дверях их дворцового покоя.

Два жреца согласились жить исключительно вместе. Поразил их дворец своей броской красотой и сложным внутренним устройством. Не то, что заробели оставаться по одному — все-таки этруски, о страхе и речи не могло быть, а как-то… неуютно.

— В Тире, к сожаленью, еще остались рабы. Князь не может своим указом в одночасье отменить рабство. Традиция, бунт и все такое. Но я попрошу, чтобы территорию нашего храма он объявил «без выдачи». Так он поступил с пятном. Так что вам, братья, надо жить при храме уже с завтрашнего дня, с начала перестройки.

— Мы так и хотели, брат Рус, — ответил пожилой и старший по должности жрец, — но князь уговорил. Сказал, ты все равно с ним сюда явишься.

— Хм. Он угадал. Явился, помолились, обсудили и хватит, братья. Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы!^[122] Я загляну к князю и иду в Кагантополь. А вы отправляйтесь в бывший храм Эребуса.

Рус вышел не в самом городке, а недалеко от его главных врат, в степи. И сразу, как незабвенный Остап Бендер, «попал под лошадь». В геянских условиях стоит уточнить: под борков. Они тащили крытую тентом повозку — фургон. Или кибитку — не поймешь. В видах кочевых телег не разберешься.

«Вот черт, в городе не хотел выпрыгивать из-за столпотворения и здесь попал под раздачу! — подосадовал он и пораженно оглядел степь, — ёшкин кот! Да тут орда собралась!».

Меж тем с облучков соскочил хозяин и набросился с руганью:

— Ты куда лезешь, отрыжка Предков! Зашибить мог ненароком… — его пар стравливался по мере разглядывания незнакомца, который стоял, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрел на огромное кочевье. Застывшие перед ним борки, мало-помалу пятились назад, невольно двигая и фургон. — Да ты кто такой! — все же смог выдавить пожилой тиренец, больше всего пораженный поведением его смелых и наглых быков.

Перед ним стоял тридцатилетний воин, одетый в тирскую походную одежду, которую покрывала добротная этрусская кольчуга без нагрудных пластин. На голове удобно сидел червленый железный шлем с откинутыми щеками и переносьем. Шею и подбородок закрывала кольчужная бармица. Из-под небольшого козырька на хозяина повозки глядели серые этрусские глаза. И вообще, лицом незнакомец сильно походил на типичного этруска. Но вот рост… он пол локтя не дотягивал до самого низкого из их воинов. И оружие, парными мечи, больше подходили редким «любителям» из просвещенных стран, чем варварам-этрускам…

— Этрусский князь Рус Четвертый из рода Нодаш, — ответил неизвестный на чистом тирском языке, чем еще больше запутал кочевника, — а ты кто будешь, уважаемый?

— Балтагул я… из рода Турнидов… — растерянно ответил пожилой.

— В поход, вижу, собираешься. Всей семьей?

— Нет, старший сын остается… я уже из возраста вышел, а то бы сам… князь самых умелых воинов оставляет… — тут до него дошло: а чего это он отчитывается? — а почему, уважаемый, я тебе отвечать должен? — его голос окреп, осанка выпрямилась.

— Не должен. Захотел — ответил, нет — не отвечал бы. Ну ладно, я пошел. Да не забудут тебя Предки! — с этими словами повернулся и зашагал в сторону недалеких городских стен.

— И тебя! — по привычке выкрикнул Болтагул и подумал: «Вот гули^[123] проклятые, это же этруск! Они Предков не чтят, Френом у них… а откуда он взялся?..».

Руса встретили восторженно. Даже более чем. Позабыв о дисциплине, из казарм, устроенных в бывших орденских общежитиях, из походных шатров, поставленных на центральной площади, выбегали все новые и новые этруски. «Пасынок» давно лежал на руках рослых воинов и плыл над их головами, приближаясь к самому большому шатру — штабу корпуса.

Гвалт стоял неимоверный. Лейтмотив общего радостного гомона можно было бы описать одной фразой: «Френом нас не забыл — его сын явился!», — в контексте потери терпения. Устали деятельные воины ждать. Приплыли «на край света», а зачем? Воевать-то не с кем.

Рус чувствовал настроение богатырей, поэтому на пороге шатра командующего обернулся и двинул речь:

— Доблестные этруски! — шум над толпой притих, — я ценю ваше терпение. Вы прибыли по моему зову, прибыли сражаться, а оказалось — опоздали. Понимаю вашу досаду. Но скоро часть из вас отправится в пятно, а там есть, как проявить свою доблесть! Часть останется здесь для охраны Тира — княжества моей жены. Варвары из кичливых «просвещенных» земель пойдут по дороге от Далора до пятна всего и тридцати милях от этого городка. От них можно ожидать всё, что угодно. Кто служил в тех странах, тот знает их коварство. Будьте бдительны! Не посрамите Этрусию! А тем, кто будет отдыхать после дежурства, — продолжил, добавив в голос заговорщическую откровенность, — ничто не помешает заглянуть в пятно… вы поняли меня? — И сразу перешел на серьезный тон. — Только я не потерплю ваших пустых потерь и тем более не потерплю справедливых жалоб на вас от воинов из других стран. Понятно?! И запомните: тиренцы — наши союзники. Ясно?! Не слышу? — и только через долгие полстатера, после нарастающего гула, в котором угадывались споры воинов друг с другом, раздался четкий ответ, прозвучавший слитно, как по команде:

— Ясно!!! Да здравствует Рус — сын Френома! Р-р-а-а!.. — под этот шум Рус зашел в штабной шатер, где его с нетерпением ждали. А с улицы доносились команды полусотников-десятников:

— Разойтись, аргостовы дети!.. Вторая полусотня… — дальнейшее уже не слушал, а обнимался с Леоном.

Если бы «пасынок Френома» присутствовал на давнем совещании Пиренгула с сыновьями, то удивился бы схожести собственной импровизации с коварными замыслами недалекого Танагула. Правда, тот предлагал действовать открыто, а «Четвертичный царь» исподтишка.

— Князь Листвян, — представился ему командующий — воин неопределенного возраста с обветренным и словно вырубленным из камня лицом, которое украшали множество шрамов.

Вслед за ним назвали себя командиры полков, начальники штабов, сотники и четверо жрецов. Последним подошел Домлар:

— А я простой десятник, Рус, но мне позволили, как твоему бывшему телохранителю, — сказал чуточку скромно и чуточку задумчиво. Впрочем, так он говорил всегда.

— Домлар! — воскликнул бывший принц и обнял старого знакомого. Он не отстранился, но и особого восторга не проявил. Рус и не ожидал. Успел выучить философский характер образованного князя — выпускника Академии. Он всегда был себе на уме.

— Первым делом, князь, — Листвян обратился к «Четвертичному царю», после представления всех присутствующих, — объясни мне о твоей речи. Она что означает?

— Ровно то, что я сказал. В свободное от дежурств время, когда воинам становится скучно, а пятно рядом… Я не разрешил трогать чужие войска, но и не запретил. Договор заканчивается на границе пятна. Ты лучше меня знаешь характер воинов, они любят драться…

— Значит действовать скрытно, мелкими группами и не оставлять свидетелей, — спокойно подытожил Листвян. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Не трогать мирных переселенцев, — добавил Рус, — и не забывать жреца для быстрой связи. Нет, князь, всё это ни в коем случае не приказ! Это так, абстрактные рассуждения о сохранении дисциплины… в специфическом войске.

— Я понял, князь, — Листвян кивнул, как мечом рубанул, — приглашаю за стол, — коротко показал рукой на изобилие еды и питья.

— А эти рассуждения, брат, — подал голос Старший жрец корпуса, — слышали все, кому не лень. Их не скрыть.

— Во-первых, здесь никто не понимает по-этрусски; во-вторых… Листвян! Немедленно объяви всем воинам мою речь секретной! Разболтают еще… — и неодобрительно посмотрел на Леона.

Это ему он обязан бурной встречей. Сказал всего два слова: «Скоро буду, примерно через четверть», а он не сдержался и поделился с остальными. Друг виновато пожал плечами. Мол, кто бы знал!

А тем временем командующий незаметным жестом подозвал адъютанта, выросшему как из-под земли, и шепнул ему пару слов.

Кстати, после известного разговора с Отигом, Рус при первой же встрече с Фридлантом не постеснялся и спросил у него о методах связи среди Призывающих. Тот ответил:

— Раньше как все использовали «общий астрал», а теперь остались «Вестники». Это особые Духи, их культивируют только жрецы. Не хотят они жить у воинов и воины не любят с ними возиться. Слишком капризные. Тебе отец разве…

— Воин должен… — намекнул на нежелание Френома помогать и объяснять.

— Всё правильно, — согласился Верховный, — а «Вестники» летят от жреца к жрецу и передают послание. Только расстояние преодолевают маленькие, не больше сотни миль.

Кагантополь стоял в тридцать милях от границы пятна. Так что можно предупредить, если что.

Рус был сыт, но за стол, конечно же, сел. Выпил огневички, закусил и больше поддерживал разговор, чем ел.

«Зря переживал, — думал он во время ничего не значащей беседы, — сильно друг с другом не ссорятся. А месяц вообще на одних судах плыли и я специально велел садить их вперемежку для знакомства. И ничего, до кровопролития не дошло, слава богу… привыкают грусситы к гросситам, все правильно я поступаю…», — рассуждал не столько «логически», сколько почувствовав «дух» корпуса.

Не совсем еще единый, но из общей массы приязней-неприязней партийные обиды особо не выпячивались. Зато ощущалось недовольство от вынужденного безделья, росло напряжение, готовое вылиться неизвестно во что. Ну не могли воины-этруски не воевать! А тут еще и «личные бои» запрещены, как в настоящем боевом походе.

«Черт, а дальше-то что с ними делать? Пока ладно. Разбираются с остатками кочевников, укрепляют власть в сильно разросшейся стране… в Этрусии войнушки на несколько лет хватит… Жаль, не всем. Да хоть в пятна пусть идут! С Гелькой поговорю…», — с этими мыслями закончился «торжественный обед».

Через полторы четверти состоится «рабочее» заседание штаба, а пока Рус удалился с Леоном и Домларом, который «нащупал» расслоение для «тропы». Дело застопорилось на структуре: «старая» Звездная тропа из Силы Френома не желала работать. Хвала богам, у Леона все шло хорошо — вот-вот выучит.

— У нас структурами занимаются в основном жрецы, — задумчиво произнес Домлар, — но в этом случае разобраться не могут. Понятно, что в расслоении нет Звезд, а значит «тропу» просто не из чего строить. Вариант «песковорота», а точнее сыплющийся в трубу песок, какой используют Хранящие, мне не подходит. Я не могу представить, что может падать в неведомую даль. Вращаясь или нет — неважно Песок, вода, огонь, воздух — не получается. Передо мной возник целый философский вопрос: что представляет собой Сила Френома? К какой Стихии, которую может вообразить маг, её можно отнести? — при этом монологе он смотрел не на Руса, а куда-то вглубь себя.

«Философ! — невольно восхитился «пасынок» и добавил, — чертов…», — Домлар меж тем продолжал:

— Современные жрецы уже лет сто, если не больше, не придумывают новых структур. И ранее не было необходимости размышлять на тему Стихии. Сила — есть Сила. К ней прикладывается Воля, воображается переходный и конечный результат — и готово. Сами жрецы не любят об этом говорить, но большинство структур попросту заимствованы от иных Богов. Та же Звездная Тропа, «невоспламеняемость» и многое другое. Возможно, именно за этим и отправил Френом наших предков основывать ордена в других землях…

— Да, — вставил свое мнение Леон, — вон как Русчика. Разрешил посвятить Гее и тот создает структуры на Её Силе.

— Это и подтолкнуло меня переосмыслить древнюю историю распространения архейства… — согласился Домлар.

— Стой, Домлар, ты меня запутал, — Рус остановил рассуждения этруска, который, казалось, и не думал закругляться, — то говоришь «заимствованные», то ищешь соответствие Стихии. Брось. Прими как данность, что Сила Френома может стать любой. Посмотри на Духов! Они и есть Стихии и их тысячи! Нет необходимости привязываться к одной…

— Но воображение, Рус! — перебил его «философ», — Надо держать в голове точное представление о процессе, а как это делать, не зная свойств собственной Силы?

— Идем, — решительно сказал Рус, вставая.

— Куда? — удивленно спросил Домлар и увидел «зыбучую яму».

Они сходили на Плато Шаманов и быстро, пока не подлетели «защитники», вернулись обратно.

— Понял, что представлять? Сила сама подстроится, вот увидишь…

— Но я пробовал…

— Ну-ка, покажи мне структуру Звездной тропы, какую ты знаешь. Старую, — перебил его Рус.

Домлар быстро создал структуру и вытолкнул в реальность, не наполняя Силой. Рус внимательно присмотрелся.

«Хрен знает. По-моему, я вижу кусочек Слова Эребуса. Бледненький такой кусочек… похоже жрецы, хитрованы, нисколько не меняли структуру, оставили как у Ищущих… прав я, Сила подстроилась… точнее «вытянулась» из соответствующего…»

«Духа Слияния с Тьмой, — раздался в голове голос этого Духа, — Сила Френома — наша Сила…», — и замолчал, как бы говоря: «Я всё сказал!».

«Или наоборот, — подумал Рус, — но это неважно…»

— Разрушай, — сказал уже вслух, — смотри внимательно, буду создавать прямо в реальном пространстве. Представляю именно «песковорот» — падение песка по длинной трубе, а вы, — к Домлару присоединился Леон, — краем сознания думайте еще и о «песчаном лабиринте». Обрати внимание, философ, сейчас я использую Силу Френома, а не Геи, — перед «пасынком» возникали нити, которые скручивались в узлы и перетяжки, создавая схематический рисунок «воронки».

Построив структуру, поместил её в нужное расслоение, подставил координаты неподалеку от города (те самые, где столкнулся с повозкой) и снова вытолкнул в реальность, одновременно заполняя Силой Френома.

Хвала богам, «выпрыгнули» на пустое место. На них, конечно, обратили внимание — вокруг горели костры, стояли юрты, паслись борки, но троица быстро «ушла» обратно.

— Этруски, — неодобрительно проворчала пожилая женщина, что-то мешавшая в казане, — нет на них Предков…

— Всё ясно? — спросил Рус. Увидел неуверенные кивки товарищей и закончил, — тренируйтесь, а я отдохну перед совещанием.

Леон, привыкший к «причудам» друга, воспринял произошедшее совершенно спокойно. Он только уточнил: «Ты же мне говорил, что «яму» надо создавать обязательно в расслоении, а сам поступил наоборот…», на что услышал: «Если ты сможешь готовую структуру переместить в расслоение, то пожалуйста, поступай как я. Попробуешь — убедишься, как это непросто». Зато образованный Домлар поразился. Строить структуру вне астрального транса — нонсенс! Но философ рассудил по-философски: «Френом знал, кого брать в сыновья…».

На заседании штаба Рус предоставил новые вводные.

«Три сотни воинов. Собрать только из грусситов и гросситов поровну. Леон идет обязательно. Листвян, командира полка назначишь сам. Он поступает под начало Мамлюка, который скоро должен привести тысячу воинов. Через полдекады выступаете. Это сын Пиренгула и, пожалуй, самый уравновешенный из них. Правда, реального командного опыта не имеет, так что пусть наш полковник ему помогает. Маршрут такой… — вынул из «пространственного кармана» точную копию карты, которую составляли вместе с Пиренгулом и принялся объяснять, — после еще согласуете со штабом Мамлюка. Остальные семь сотен получат распоряжение лично от Пиренгула. Где, когда, каким количеством выезжать в разъезды. Охрана пути в пятно — тоже важная задача. Пусть «просвещенные» туда лезут, а не бродят по Тиру. Пятно большое, место всем хватит. Оно же и опасное», — повторять свою импровизированную речь не стал.

Дисциплинированные воины не поинтересовались, почему «сын Бога» не идет вместе с ними. Надо будет — сам скажет. Или нагрянет неожиданно. Эта привычка «Четвертичного царя» уже вошла в этрусские поговорки.

Рус дождался конца совещания, изредка отвечая на вопросы, и вернулся в комнату друга в местной таверне. Совсем не удивился, застав у него Домлара. Они вместе работали над структурой. Как они могут помогать друг другу в своих личных «астральных трансах» — непонятно.

— Леон, — Рус обратился и тот скосил на него глаза, не выходя из транса, — Хм, похвально, друг. Я пошел в Кушинар, заглянул попрощаться.

Ученик Хранящих, нехотя, полностью вышел из транса. Видимо пришлось развеять почти готовую структуру. Домлар просто кивнул, не отвлекаясь от работы. Рус отвел друга подальше и зашептал в ухо:

— В пятне, если прижмет, не стесняйся, «звони». Опишешь место, я найду и приду.

— Но координаты…

— Не думай о такой ерунде, надо будет — разыщу. Да, помнишь, я рассказывал о «пространственном кармане»?

Вместо ответа Леон ухмыльнулся и в тот же миг в его руке возник его любимый полуторник.

— А латы? — хитро поинтересовался Рус.

— Там лежат. Одевать неохота.

— А вот так не смог догадаться? — «пасынок» для эффекта щелкнул пальцами и мгновенно оказался одетым в вышеописанную кольчугу со шлемом, только без «близнецов» за спиной. В боевых условиях их лучше «перемещать» прямо в руки.

— А без щелчка никак? — абсолютно серьезно спросил Леон.

Рус и не сразу понял, что друг пошутил. Закатился в смехе, хватаясь за живот:

— Ох, дружище! Ну ты… как скажешь! Редко, но метко, — выдавливал он через приступы смеха. Леон довольно улыбался. А Домлар по-прежнему сидел наполовину в астрале и наблюдал за всем с воистину философским спокойствием.

— Ладно, друг, — князь Кушинара, хлопнул старшего товарища по плечу, — надеюсь, догадаешься, как это делается…

— Не дурак, уже понял. Там все просто…

— Вот поэтому прошу… Домлар, и тебя это касается. Никому не рассказывайте о секрете «пространственного кармана». Чувствую, может выйти из-под контроля, а это не к добру. Увидишь Пиренгула раньше меня — его предупреди, не стесняйся. Конечно, он со своей паранойей и сам должен догадаться, но все же.

— А я не понимаю, князь, что надо держать в секрете, — Домлар говорил, упорно не выходя из транса.

— Леон объяснит, — отмахнулся Рус, — тебе можно знать. Да хранят вас боги, я пошел, — с этими словами собирал «яму» из Силы Френома. На половине сборки подумал и… получил ответ от «жующего валуны» Каменного Духа, а значит — не уверенного:

«Хватит наших Сил до Кушинара… ты же один идешь, Большой друг… мы свободно переливаем Силы между собой…»

«И каков поток? Можешь сравнить с Силой Геи?», — в ответ — молчание.

«Спасибо, «друзья», что предупредили…», — снова без ответа.

Рус убрал недостроенную структуру и быстро собрал привычную «яму» из Силы Земли. Перед тем, как наполнить структуру, хитро ухмыльнувшись, «переместил» на запястье каганский «браслет невидимости». Активировал его, шагнув в «яму». Товарищи ничего не заметили. Остроумная фраза, да еще и сказанная не умеющим шутить другом (оттого прозвучавшая еще смешнее), подняла и без того хорошее настроение.

Когда Домлар прослушал объяснения Леона о «пространственном кармане», то подумал:

«Зря Рус так переживает, не слишком это просто. Надо сначала понять, что расслоения существуют. Это не каждый маг знает, если не Призывающий. После надо разобраться, где их искать. Потом необходимо найти подходящее, а подойдет далеко не любое, и запомнить его «расположение» в астральном трансе. Дальше действительно просто… а может, он и прав. Слишком заманчивая штука для подлых дел. Сыну Френома виднее…».

(обратно)

Глава 23

По возвращении из тирского плена, Бориса посадили под домашний арест. Поездка с зятем Пиренгула не осталась без внимания. Его же подчиненные «кололи» шефа на предмет предательства, но он, разумеется, выкрутился. Не на того напали! Знал, что будут искать «жертвенного борка» и соответствующе подготовился. Сумел-таки свалить часть вины за поражение на своего старого недруга — Главного Следящего Ольвии. Мол, это он давно ел с двух, а то и трех рук, и вполне мог сдать и время выхода эскадры, и численность войск и порты назначения. Знал и имел возможность передать, в отличие от столичного Бориса.

Что интересно, проверка ольвийских Следящих вообще и их начальника в частности — подтвердила его предположение! Максад в числе прочих «подкармливал» и местного начальника корпуса Следящих. Тем не менее, Бориса сняли с официальной должности, оставив «консультантом». Его это конечно задело, но он перетерпел. Деньги за долгую службу скопил, детей на ноги поставил… чего еще желать в его возрасте? Так что царские пороги оббивать не стал, а с удвоенной страстью окунулся в литературную деятельность, надеясь изредка «развлекаться» на «консультациях».

В один из вечеров, буквально на следующий день после снятия домашнего ареста, Бориса отвлек старый слуга Филоний:

— Господин, тебя спрашивает какой-то молодой человек. Назвался купцом Максимом из Кафарии. И по виду — небогатый купец или приказчик…

— Передай ему, что я занят. Пусть приходит завтра с утра, — бывший Следящий не хотел отрываться от только-только пришедшей мысли, грозящей украсить сюжет «Приключений». Имя Максим — ни о чем ему не говорило.

— Хорошо, передам, — Филоний шаркающей походкой направился к выходу из кабинета и вдруг на его лице проступила досада, — прошу прощения, господин Борис, но он тоже просил передать тебе какое-то простое имя или прозвище… Чик, господин! Совсем меня память подводит.

— Что? — поэт отвлекся от пергамента и повернулся к слуге, — повтори…

— Чик… вроде бы…

— Зови немедленно! — Борис нервно вскочил.

— Ага… — старый слуга удивился перемене решения. Обычно хозяин так не поступал, — я пошел?

— Как можно быстрее, Филоний, — подогнал его нетерпеливый литератор. Когда он находился в ипостаси Следящего, терпения хватало с избытком, а тут…

Борис принял гостя там же, в кабинете. Убрал в выдвижной ящик все записи и распорядился принести вина.

Увидев незнакомца, сделал заключение:

«Не купец, не приказчик, а скорее охранник. Движения четкие, на ладонях мозоли. Посмотрим, зачем ему легенда…», — он полностью взял себя в руки и выглядел безразлично-спокойным.

Поприветствовали друг друга, сели, пригубили вина и Максим, смущенно кашлянув, заговорил:

— Прошу прощения за поздний визит, но дело не терпит отлагательств.

Не совсем так — терпело. Полдекады прождал снятия ареста, мог бы подождать еще день-два. А как он обрадовался, когда по Месхитополю пролетел слух о снятии Бориса с должности Главного Следящего! А то и не знал, как подступиться.

Максим заторопился потому, что случайно натолкнулся на знакомого, знающего его как раба. С трудом удалось убедить кафарца в ошибке, но до конца в том уверен не был. Надо быстрее уходить из города. А планировал зайти завтра с утра, как принято у приличных людей.

— Дело в том, что я занимаюсь беглыми рабами. Неблагодарное это занятие, скажу я тебе, уважаемый Борис… — чувствуя спокойный взгляд умных глаз, которые видят тебя насквозь, Максим терялся. «Кажется, ухмыляется краешком губ… нет, это кажется… не верит ни единому слову…», — нарастала неуверенность, переходящая чуть ли не в панику и неожиданно для себя, бывший раб, в конце концов, заявил:

— Тебе передает привет Сергий. Помнишь такого философа-раба, уважаемый?

— Из школы уважаемого Саркита? Помню. Ему от меня ответный, — в голове Бориса всё сложилось. Склерозом он не страдал, дела помнил, а то, связанное с его героем — особенно. — Сумасбродный наставник. По-моему, школа многое потеряла. М-да. Так в чем, собственно, дело?

Ни грана удивления не мелькнуло на его лице. А ведь перед ним сидел первый человек из Леса: беглый раб, заимевший наглость явиться в Месхитополь, где их активно ищут и казна обещает награду за любые сведения.

Царь жестко боролся с непрекращающимся бегством, которое уже подорвало экономику многолюдного царства. Цены на любые товары неуклонно ползли вверх… а на «одушевленное имущество» падали. Их теперь клеймили, часто приковывали, но… невероятным образом побеги не прекращались. В обществе набирало ход «движение за освобождение», возглавляемое влиятельными археями, сообразившими, что лучше платить малую толику свободным, чем терять всё. Они первыми официально освободили собственных рабов. Половина, конечно, ушла в манящее пятно, зато половина осталась и выполняла ту же работу.

Жрецы и ордена объявили о появлении на благословенной Гее нового Бога, вобравшего в себя Силу пятен и благосклонно принятого богами — «старожилами». Его имя узнали из уст тех же самых рабов — Эледриас. Это их божество: «Защитник и Освободитель» (так он им представлялся во снах) и с его помощью бежали прикованные невольники — иного объяснения Следящие не находили.

Царь пока упорствовал. Слишком грандиозный шаг — отмена рабства, шаг, ломающий коренной уклад жизни целой страны с тысячелетней историей.

— Мне нужен Чик, — прямо сказал Максим, а в уме лихорадочно мелькали варианты бегства, если бывший Следящий надумает его сдать.

— Чик… Чик… это прозвище или номер?

— Ты должен его помнить, господин Борис, ты разыскивал его по какому-то громкому делу, — Следящий никогда не посвящал сторонних «консультантов» в причину розыска, поэтому Сергий не знал характера преступления, — тогда не видел, но может позже встречал? Невысокого роста. Сухощавый, мускулистый… нет, скорее жилистый. Лицом… типичный этруск, только кожа смуглее, но и не такая, как у нас с тобой…

— Ты же его знаешь, — перебил Борис, сразу поняв, что такое неуклюжее, но точное словесное описание можно рассказать, только встретив человека лично, — где-то разошлись? — спросил очень доверительно.

— Он ушел от Дигона в гладиаторы и больше я его не встречал… — «Какого дарка! — думал Максим во время ответа, — я на допрос попал?».

— Вот это да! — Следящий обрадовался очень искренне и придвинулся поближе к гостю, чем совсем запутал «лесного посланника», — А до этого купчишки он настрадался, — сказал, сочувствующе вздыхая, — м-да… не позавидуешь парню…

— Еще бы! — согласился с ним Максим, — в рабстве у лоосок ничего хорошего нет…

Ни один мускул не дрогнул на лице Бориса. Он, как и любой хорошо образованный человек, знал, что лоосское рабство необратимо. Однако поверил сразу:

«Рус, я знал, что ты по-настоящему божественных кровей. Так… выходит, что и «Ссора Богов» прошла с твоим участием? Невероятно! Да кто ты на самом деле? Только ли «пасынок Френома», как уверяешь сам с изрядной долей юмора? Я полагал, что разобрался в тебе, ан нет! Последняя глава еще не написана… хитрец», — думал он, еще больше влюбляясь в своего «персонажа».

— Да что ты, Максим! Успокойся, присядь. Я давно это знал. У жрецов и магов это, возможно, и перевернет мировоззрение, но я воспринял вполне нормально. Сергий просвещал меня, у него любопытная теория. А Гея как стояла, так и стоит, и не думает разваливаться.

— Так ты знаешь, где его можно найти? — лже-купец со стыдом спрятал кинжал в ножны. «Совсем я дерганым стал, — подумал он, — столько дней в напряжении и ту сволочь встретил… но как я мог сболтнуть такие сведения? Ох, если бы я попал к нему на настоящий допрос! Палача не надо…».

— Знаю, Максим, и скажу. Только ответь на один вопрос: вам-то он зачем нужен? — при этом выделил слово «вам».

— Точно не ведаю, но Сергий и сам Аригелий связывают с ним какие-то надежды. Считают, он нужен… Сильвалифирии! — это уже сознательно выдал, гордо подумав: «Пора уже Месхитии знать своего соседа!». Правда, не по адресу высказал. Всего лишь отставному Следящему.

— Э-эх, молодой человек, — досадно протянул Борис, — учиться тебе и учиться. Ну да ладно, будет на то воля богов — научишься. А пока… во-первых, переночуешь у меня, во-вторых, тебе надо переодеться и изменить внешность. Ты наверняка много дней в Месхитополе, а горгонских купцов у нас полно… путь тебе предстоит дальний…

История любит повторяться. Есть такой грешок у престарелой дамы. А еще она ничему не учит. Но это как сказать. Рус, например, внял её уроку и стал входить в «яму», обязательно закрываясь «пыльной стеной»…

Только не в этот раз. Не хотел портить эффект от «браслета невидимости». Могли его встречать? Вполне. Те же служанки-уборщицы или нетерпеливые секретари, на коих и рассчитывал, активируя браслет. И о засаде немножечко думал. Для злодеев тоже сюрприз: «яма» есть, а никто не выпрыгивает. Вот смеху-то! Сомнений в том, что справится — не испытывал. На случай, если Духов снова «изгонят» — в «личном астрале» висела полу наполненная «пыльная стена». Миг — и она окутает. К счастью, не понадобилась. Одних только Духов хватило за глаза — заговорщики не удосужились организовать шаманский «круг изгнания».

Когда Руса пронзило острейшее чувство опасности, то он не испугался, а с ленивой досадой подумал: «Опять?!», — причем с сильным ощущением дежа вю. Его тело пыталась оплести рыбацкая сеть, пронизанная мощными структурами из Силы Гидроса, а он с чувством легкого сожаления о судьбе заговорщиков, грустно вздыхал: «Да сколько можно-то!..».

Скучающие, уставшие ждать злоумышленники несказанно обрадовались, когда на ковре появился долгожданный желтый круг, да еще и точно под крепкой рыболовецкой сетью. Четверо взялись за концы, готовясь затянуть «крупную рыбешку», лучники встали и натянули луки, а маг принялся вливать Силу в давно заготовленную структуру «ледяной стрелы». Каналы решил не жалеть, лил «по полной» — придется пробивать этрусских Духов. Дело знакомое и в успехе не сомневался. Тем более сеть, в которой сидела дружественная «ледяной стреле» структура «обездвиживания», усилит воздействие. Какого же было его удивление, когда сеть поймала… пустое место, отдаленно напоминающее тело человека. «Маскировочный плащ?..», — удивился маг и пропустил пару сердечных сокращений. Дело в том, что изделия из шкуры Засадника становились видимыми, едва их касались посторонние структуры, и тем более они не могли сохранять активность в Звездной тропе. Было от чего открыть рот. В итоге, «стрела» сорвалась слишком поздно и полетели в ревущее пламя Духа Огня. Возможно, и пробили бы, но… «неизвестно кто» ушел с линии поражения, причем с совершенно нечеловеческой грацией: как-то плавно и одновременно стремительно. И лучники, тоже прошляпившие первый момент, промахнулись с пяти шагов — стыд и позор! Обугленные остатки сети остались лежать на дорогущем ковре, обещая безнадежно испортить искусно вытканную шерсть, а тот, кто попадался в рыбацкую снасть — исчез. А попадался ли?..

К лицам десятка странновато одетых бородатых людей прилипло выражение полнейшего недоумения, в том числе и к четверым лучникам, застывшим в углах комнаты на импровизированных возвышениях — трюмо, тумбах и стульях.

Никто не увидел злой улыбки Руса, но все почувствовали себя крайне беззащитными. Словно явился Дух Возмездия и скоро достанется всем… и нет от него спасенья… Чуть позже навалился смертельный ужас. «Призрак!!!», — возможно, подумали люди. Увы, у большинства из них этого уже не спросишь.

«Потеха» закончилась за десять ударов сердца, оставив после себя два трупа со стрелами в глазницах, семерых с перерезанными горлами и одного оглушённого. Рус даже пожалел, что активировал браслет.

«Избиение младенцев, в натуре! А этого Текущего надо бы поспрашивать. Одет приличней всех… тьфу, если это можно назвать приличным…», — мысль додумать не успел.

С шумом распахнулась двустворчатая дверь, влетела еще пятерка «воинов» и… открыв рты, замерла. Рус, не поднимаясь, выстрелил «быстрыми сталактитами». Получилось так мощно, что трупы вынесло из комнаты и перекинуло через перила второго этажа. Через несколько мгновений откуда-то снизу донесся стук упавших тел. «Летящие сталактиты» — уровень высокого мастера, если не бакалавра Хранящих. Это широкий рой «каменных стрел», который в отличие от «каменных ос», действует в одном направлении и стены не пробивает. Зачем портить собственное имущество? Чувство опасности, наконец-то, притупилось.

Странновато — наиболее подходящее слово для описания одежды незнакомцев. Плотные широкие штаны, сапоги, рубахи из парусины — нормально для моряка только что сошедшего на берег. Разномастные шлемы, широкие кожаные ремни, железные и бронзовые панцири, короткие абордажные сабли — не совсем нормально, но приемлемо. А вот яркие разноцветные платки на шеях, от фиолетового до оранжевого, огромные золотые серьги с камнями — совершенно неприемлемо. Понято, что для них это писк моды, но для Руса — совсем не комильфо. Пусть мир и носит название Гея, но это не определяет ориентацию подавляющего большинства мужского населения, зато вид пышно повязанных платочков как раз-таки и навевает эти мысли. По крайней мере Русу именно это пришло в голову. «Пираты» — только вторая мысль. «Как такое стало возможным, зачем?» — третья.

«Допрос подождет… противный», — жеманно подумал он и Духом Жизни вогнал мага в еще более глубокий сон.Лезть ему в память, когда еще раз оглядел убиенных, расхотелось еще категоричней, чем ранее.

С улицы доносился шум обычного непотревоженного города, поэтому версию о масштабном нападении Рус отверг и поспешил заняться поиском раненых сотрудников. Это — первоочередное, а не какой-то там спящий Текущий.

Духи — умные Стихии вообще, а Дух Жизни в частности. Он мог усыпить любого склонного к Силе, даже если тот умел бессознательно управлять своими жизненными энергиями на уровне магистра. Пожалуй, посильнее… нет, умнее каганского «глубинного сна» будет. Если, конечно, он до оного мага доберется и если достаточно времени найдется.

Возможно, у некоторых читателей возникла мысль: «А чего это Рус не убивает при помощи Духа Смерти?». Что ж, пора объяснить. Дело в том, что ему, Духу Слияния со Смертью, необходимо проникнуть в тело при помощи какого-нибудь носителя и желательно, чтобы этот «носитель» (клинок, стрела и так далее) повредил токи жизни как можно сильнее. Тогда — да, вероятность умерщвления возрастает практически до абсолюта. Но без повреждения, увы, не справиться Духу. Тем более с магом, у которого жизненные энергии сбалансированы гораздо лучше, чем у «простых смертных». Причина банальна: большинство людей хотят жить и категорически отказываются умирать. Воля-с. Зато Дух Смерти мастер «пробирать до печенок». Правда, в бою, когда противник разгорячен, это малоэффективно, поэтому Рус применяет его «исподтишка» — подло, но намного интересней.

Вот и в этом скоротечном бою Дух Смерти «порезвился». Невидимый противник и мистический страх… в нем не только фирменная Русовская «улыбка» виновата, которую никто не заметил.

Не успел Рус выйти из спальни, как услышал хлопок далекой входной двери. Стараясь разобраться в приближающихся голосах, тихо отступил назад, к спящему Текущему. Во время боя, он рефлекторно уходил от медленно, как ему казалось, брызжущей жидкости. Сам не замарался и следов не оставил. Браслет продолжал работать идеальной «шапкой-невидимкой». А крови кругом хватало. Рус резал глубоко, до позвоночника, и целил чуть выше фасонистых платочков, брезгуя задевать их именными мечами. И сейчас, уходя вглубь спальни, князь Кушинара тщательно смотрел под ноги, чтобы случайно не вляпаться в лужу.

Из-за дверей послышался взволнованный крик:

— Князь!!! — и комната сразу наполнилась десятком тяжело дышащих стражников-кушингов.

Ну как наполнилась. Первые двое, пораженные увиденным, застыли, а остальные набегали на них, бились в спины, сдвигая передних вглубь комнаты, ругались и тоже открывали рты. Наконец, сквозь эту кучу-малу протиснулся взволнованный Кирт — помощник русовского «зама» Пирка.

— Это… это… что же… — промямлил он, — а где князь?

— Прирезал всю барракудскую мразь и ушел, — решительно заявил незнакомый стражник, — эй, парни, чего застыли? Трупов не видели? Ну-ка, быстро разложите всех в ряд. Может, кто кого узнает. Я кому сказал?! — скомандовал, и кушинги медленно зашевелились. Среди них, стражников, встречались и такие, кто за всю свою службу не сталкивался с насильственной смертью. Кушинар был спокойным городом. Тем более удивительно, как в спальне самого князя оказались «вольные» пираты по прозвищу Барракуды — головорезы, не признающие неписаных правил «пиратского братства».

— Как здесь могли оказаться Барракуды? — задал, наконец, правильный вопрос стражник-десятник, обращаясь к Кирту.

— А я откуда знаю, Рист! — ответил он, взвизгнув от возмущения, — это надо у тебя спросить! Ты — охрана! И вообще, — Кирт словно опомнился, — я — наместник князя! Пирк, когда уходил, поставил меня на свое место!

— Фыр! — десятник фыркнул совсем не уважительно, — наместник нашелся! Князь назначит, как назначал Пирка, станешь. А пока ты — никто. А я отвечаю только за внешнюю охрану. Внутри служили этруски, но князь их убрал… ну-ка, посмотри на того. По-моему, он живой… что вы копаетесь, как сонные мухи! — обернувшись, прикрикнул на подчиненных, неохотно стаскивающих трупы.

Кирт оказался у спящего мага первым. Незаметно сверкнул стилет, нацеленный под затылок лежащего человека (шлем скатился, когда Текущий падал) и… уперся в невидимую преграду. Убил бы — никто бы не заметил: голова «барракуды» повернулась волосами к стене, а «наместник» склонился над ней, закрывая обзор. Вряд ли кто обратил бы внимания на маленькую ранку в густых волосах пирата.

Рус возник ниоткуда. Не было — и вдруг есть. Левой рукой крепко держал кулак Кирта с зажатым в нем узким острым стилетом. Выпрямился, заставив подняться и несостоявшегося убийцу, поднял его руку и оглядел остальных.

Стражники замерли в позах, характерных для «море волнуется…» — в самых причудливых. Повисла давящая тишина. Кирт бледнел, словно ему не хватало воздуха, будто он тонул в этом молчании, как в морской пучине.

— Рист, — спокойно скомандовал князь и эти слова прорвали плотину. Раздался дружный облегченный выдох и люди зашевелились. — Молчать! — Рус остановил готовые сорваться из уст стражников крики. То ли радостные, то ли недовольные — осталось невыясненным.

— Рист, — обратился непосредственно к десятнику.

Он отозвался, вытянувшись по стойке смирно и заученно вложив саблю в ножны:

— Я слушаю, князь! — гаркнул четко, как на параде.

— Вольно, — усмехнулся Рус. Рист не понял. В уставе кушинарской стражи такая команда отсутствовала. Новый князь хоть и выучил язык, но устав, разумеется, не читал. — Расслабься, десятник, не на смотре, — уточнил властитель Кушинара.

— Этих двоих связать и перед… нет, оставить здесь. Трупы тоже оставить. Я долго буду ждать?.. — стража развила бурную деятельность.

Внимательно, стараясь не запачкаться в крови, служивые подтащили трупы один к другому, связали двоих спящих людей и получили следующее указание:

Встать на обычное дежурство, будто ничего не случилось. Если кто-нибудь поинтересуется событиями во дворце, то они должны послать его подальше. Если тот предложит денег или какую-нибудь услугу, то следует нехотя и по большому секрету сообщить, что князь поубивал невесть откуда взявшихся пиратов, которые в свою очередь зачем-то прирезали Кирта, и ушел обратно. А может вовсе не князь убивал — неизвестно. Следящие разберутся — Рист лично пошел за ними.

Десятник остался для приватного разговора и сразу, как только вышел последний стражник, нехотя предупредил Руса, что не может ручаться за каждого.

— Уж если Кирт такое сотворил, то я не гарантирую, что кто-нибудь из моих не замешан… — сказал, стыдливо отводя глаза.

(обратно)

Глава 24

В отсутствие князя дворец всегда впадал в спячку, а после распоряжения Кирта и вовсе опустел (за исключением пятерки служанок-горничных). Так продолжается уже больше декады. Представитель этрусского царя (бывший комендант) вместе со своими пятью десятками воинами-Призывающими в местные дела не вникает. Ограничивается тем, что иногда спрашивает у формально подчиненного ему Главного Следящего: «Не появлялся ли князь?».

Налаженная жизнь идет своим чередом. Таможня взимает пошлины, Следящие бдят за порядком, стража им помогает. Ловят воров и редких грабителей. Кого садят, кто откупается. Куда идут таможенные сборы, платятся ли налоги — неизвестно. Фактически власть вернулась к Гильдии.

Услышав этот рассказ, Рус решил пока не выходить из спальни, окна которой смотрели на море. Еще раз бросил взгляд на спящих заговорщиков и решительно отмел, подступившее было желание снять память. И так кошмары достали. Знания эльфов лезли по ночам, создавая такую мешанину, что Рус «сортировал по полочкам» едва ли треть, смачно матеря Эледриаса. После его визита началась эта сумятица, при которой он, как ни странно, все же высыпался.

— Как мог так поступить Пирк? — поинтересовался Рус.

— Всему городу известно, что он прискакал в коменд… в царское представительство и написал там отказ от своих обязанностей. Порекомендовал этого пройдоху Кирта вместо себя. А этрускам, прости князь, какая разница? Налогов они у тебя не берут. Их кормят, лебезят перед ними — они и рады.

— Так, а с Пирком что? Ты так и не ответил.

— А ничего с ним. Сидит дома безвылазно и семью со двора не выпускает. Запугал его Гранк — это все знают. Это председатель Гильдии…

— Я знаю, — перебил его Рус, — «Его желание избавиться от меня понятно… но последствия?! Гранк не похож на идиота…».

— Тобой недовольны. — Стражник продолжил рассказ. — Гильдия не привыкла быть на побегушках. Одни десять купеческих судов, на которых ты отправил армию чего стоит. Купцы очень обижались. Их будто по носу щелкнули. И Пирк власть почувствовал… ты вернешь его, князь?

— Кирта скорей всего подставили… — «Четвертичный царь» рассуждал вслух, не ответив на вопрос десятника, — его бы Владилант не пожалел… да они бы разгромили весь город за мою смерть!

— Это если бы узнали, — вставил Рист.

— Рано или поздно все равно бы узнали! — заверил его Рус.

— Хм, князь. Я давно служу в страже и уверяю тебя, что тело можно так спрятать…

— А, не понимаешь ты, — отмахнулся местный владетель, — я не просто этрусский князь и не просто отрекшийся царь… короче, узнали бы…

Опытный стражник сделал вид, что согласился. Он, конечно, слышал, что их князь — пасынок Френома, этрусского бога, но… кушинги — прагматичный народ. Не то, что не верили, а… сомневались, что ли. Относились к убежденности этрусков скорее иронично, чем серьезно. Искусный маг, овладевший помимо магии Призыва еще и Силой Геи, и научившийся из этой Силы создавать «тропу» — это одно. Божий сын — совершенно из другой легенды. Где Боги, а где люди? Большая разница, знаете ли.

— Ладно, Рист. Гарнизон пока подключать не стоит. Ребята горячие — взбаламутят воду, — десятник мысленно помолился: «Хвала Эйю!». Вдруг его передернуло: он только сейчас осознал, что сделали бы с городом этруски если бы покушение удалось: «Купцы что… с головой не дружат?!», — испугался, но продолжал слушать князя. — У тебя есть знакомый Следящий, который умеет держать язык на привязи и умеет допрашивать? Нет, лучше читать память. Не люблю криков.

— Князь! Да я сам расспрошу! — десятник с рвением подскочил со стула, — я умею не хуже Следящих!

— Память прочесть? — хитро уточнил Рус. Рист не стушевался, а хищно ухмыльнулся, всем видом показывая: «Да они у меня сами запоют!», — Не стоит, — Рус невольно улыбнулся.

Разгоряченный стражник в железном панцире, опоясанный непременным кушаком форменного красного цвета, возвышался над рядком аккуратно сложенных трупов с яркими бантами на шеях. И спящие заговорщики мало чем от них отличались. Сюрреалистическая картина.

— Я — князь или кто? Будем действовать официально, согласно законам. — В вопросах Кушинарского законодательства Рус всецело полагался на Пирка. Сам имел о нем самые смутные представления, — с учетом определенной специфики, — и своим подмигиванием вогнал честного офицера в ступор. Он и так ни дарка не понял.

Прошло всего полчетверти и Рус, дремавший на голой перине (белье так пропиталось кровью, пришлось скидывать), почуял появление незнакомца. Короткое колыхание отлично смазанных дверей, так и не услышал. «Соскальзывание» взглядом в Силу Эледриаса, дало самый смутный, еле-еле различимый контур. Кушинар находился слишком далеко от пятен, и Сила здесь уже переходила в «фоновую».

«И так по остальной Гее… — с сожаленьем констатировал бывший «Бог пятен», — но и то хлеб…», — он притворился спящим и ждал действий «гостя».

Тот, осторожно ступая, приблизился к трупам. Встал. Чем он занимался в течение целого статера, осталось невыясненным: Рус его практически не видел. Наконец, прозрачный силуэт превратился в пожилого кушинга. Непременный кушак перетягивал заметный животик, то ли подчеркивая это достоинство, то ли стараясь скрыть. Круглое безусое лицо с аккуратной черной бородкой и массивным носом, венчала заломленная на затылок фетровая шляпа с короткими полями. Одном словом — типичный кушинг неопределенного рода занятий, судя по отделке пояса и ножнам кинжала — среднего достатка.

— Кхм, — кашлянул он в кулак, блеснув каганским браслетом, — прошу прощения, проснулся, князь? Да пребудут с тобой боги!

— Да хранят они и тебя, — поприветствовал его Рус, принимая сидячее положение, — ты…

— Следящий за Порядком Ролт, — человек коротко кивнул, — сначала, как я понимаю, ты хочешь узнать истину, а после оформить её официальную версию.

— Приблизительно, — усмехнулся князь, — а почему не говоришь, что ты Ревущий хорошего уровня?

— А разве тебе и без представления это не видно? — сказал, позволив себе легкую улыбку, — А Ревущими больше не называй нас, пожалуйста. Нам, кушингам, это неприятно. Мы — скромные Проводники Силы Эйя, в просторечии Ветровики.

— Знаю. Просто забылся, — солгал.

Ордена в Кушинаре не сложились, и магическое искусство передавалось по принципу учитель — ученик. Рус проверял: все ли маги-кушинги не могли терпеть, когда их называли на манер общегеянских орденов и хватит ли Ролту смелости сказать об этом самому князю. Хватило и храбрости и наглости.

— Сколько у нас времени до подхода основной армии?

Ветровик шутку оценил и вновь позволил себе легкую улыбку:

— Кавалерия прибудет через полчетверти. Уважаемый десятник непозволительно задерживается где-то на улицах нашего славного городка. У него, простите, некстати скрутило живот…

— Печально, но бывает. Поторопись, Ролт, — закончил уже серьезно.

— У этого молодого пройдохи и память читать ни к чему, я и так могу про него рассказать немало, — говорил Следящий, подсаживаясь к головам обоих спящих пленников, — никто не доверит ему серьезные вещи, вряд ли он знает что-либо ценное. Ты настаиваешь? — сказал, подняв взор на князя.

— Я тебе верю, а время дорого. Пирата сломать сможешь?

Вместо ответа маг положил руку на голову Теку… Водника. Через статер нахмурился и вспотел. Силой Эола буквально задуло.

Рус возник рядом со Следящим. Некоторое время о чем-то подумал и решительно взялся за запястье Ролта. Тот, находясь в глубочайшем трансе, медленно повернул к князю голову, и в его мутных глазах мелькнуло уважение.

Через десяток статеров маг, наконец, отнял руку от головы пирата. Еще пару статеров «приходил в себя», одновременно разминая затекшее тело. Потянул еще статер, собираясь с мыслями, и заговорил:

— Князь… я, пожалуй, готов поверить в твое божественное происхождение, — провел эту фразу по тонкой грани между иронией и искренним восхищением, — А «пасынок» и «сын» по-этрусски — разные слова?

— И слова разные и значения имеют такие же, как принято у кушингов. Только по писаным и неписаным законам — это одно и то же. Полное равенство в обязательствах и правах. Подразумевается, что и кровь одна. Удовлетворит тебя мой ответ? От себя добавлю. Я действовал Силой Геи и ты наверняка это заметил. Получается — я и её сын?

— Где Боги, а где люди, — ответил он любимой кушинарской поговоркой, мол, кто их знает, этих богов. А в целом означает «несопоставимые вещи». — Френом — папа, Гея — мама. От них всего можно ожидать, — и снова непонятно: то ли в шутку сказал, то ли нет. — А если полностью серьезно, князь, то я снимаю перед тобой шляпу (в реальности — не снял, хитрый кушинг). Вставить в водопад каменную трубу, да чтобы она пропустила мои структуры… если бы об этом мне рассказал мой учитель, я бы рассмеялся ему в лицо.

— Не тяни, Ролт.

— Это я так собираюсь с мыслями и выражаю свою благодарность… — кивнул Русу и не стал больше испытывать его терпение, — Начну с того, что главный заказчик — Гранк. Кто бы сомневался!..

Когда в княжескую опочивальню ввалилась толпа Следящих и стражников, то Ролта уже не было. Точнее он, активировав браслет, преспокойно сидел на дальнем подоконнике — чуть ли не единственном месте без пятнышка крови.

Рус встретил прибывших, важно восседая на стуле, как на троне и лицо его выражало крайнее нетерпение.

— Долго же вас пришлось ждать, недостойные! — грозно произнес он.

Если бы дело происходило на земле в не столь далекие времена истинных самодержцев, то все непременно бы бухнулись на колени. В Кушинаре такое не принято. Следящие лишь вытянулись во фрунт и понуро потупили головы. Молчание затянулось. Нарушил его Главный Следящий:

— Мы прискакали, не жалея единорогов, князь! И воздаем хвалу всем богам, что ты жив!

— …князь…хвала богам…хвала князю…хвала Великому Князю Великого Кушинара! — когда оды Русу доросли до «Великого», он их прервал:

— Хватит! И вас хранят боги. Я вижу, как вы мне рады, но я хотел бы знать: Что. Это. Такое, — каждое слово припечатывал, показывая на трупы одними глазами.

В живых оставался один спящий Кирт. Пират-Водник по прозвищу «Черный зуб» лежал с остекленевшими глазами и с еще не засохшей у рта пеной. Знающему магу это говорило о смерти от ментального удара, а значит, о неудачном чтении памяти.

— Князь! — воскликнул Главный Следящий, — этого не может быть! Но раз такое случилось, то вся вина на нем! — торжественно провозгласил, указывая на беднягу Кирта. — Он приказал охранить только снаружи и всех служащих разогнал…

Рус его перебил:

— Где мой, — выделил это слово, — наместник.

— За ним послали, — с готовностью ответил Следящий, — вот-вот должны привести.

— Надеюсь… — произнес Рус с угрозой, — как твое имя?

— Дик, государь! — и продолжил верноподданнически, — позволь спросить? — дождался важного кивка и продолжил, — ты уже допросил Кирта?

— Не успел, — правитель Кушинара недовольно поморщился, — та падаль, которая изошла пеной, чуть каналы не прожгла. Надеюсь на тебя, господин Дик и твоих Проводников Силы, а мне надоело охранять трупы. Я пошел в кабинет, — но в дверях развернулся, будто только что вспомнив, — да, раз никого нет, то организуй мне обед прямо в кабинете. Пошли кого-нибудь в царское представительство пригласить ко мне Владиланта. Не затягивайте здесь… и прибрать не забудьте. И запомни, Дик: ты на своей должности до завтрашнего дня, если не раскопаешь мне весь заговор. Слышишь? Завтра днем жду тебя с докладом, — с этими словами, не слушая ответа, вышел.

Из доклада Главного Следящего следовало, что во всем виноват бывший князь Ринг, который не смирился с потерей власти. Он запугал Пирка, который, к сожалению, пропал со всей семьей, и принудил его передать власть Кирту. Новый наместник провел во дворец нанятых Рингом «Барракуд». Когда покушение не удалось, то попытался устранить главаря пиратов. Бывший князь, к сожаленью, тоже пропал. Всех ищут. Старшины Гильдии выражают верноподданническую радость по поводу раскрытия заговора, воздают хвалу всем богам за здоровье горячо любимого князя Руса Четвертого. Весь народ в едином порыве побежал в храмы.

Внеочередное собрание верхушек всех Торговых Домов, входящих в Гильдию, состоялось через день после «раскрытия» заговора. Относительно небольшой зал заседаний заполнила толпа человек под пятьсот. Такого на памяти купцов ранее не случалось. Но и повода такого не помнили — сам князь должен был почтить их своим присутствием.

Заседание открыл председатель Гранк:

— Да пребудут с вами боги, господа Торговцы! — поприветствовал он присутствующих и в зале повисла тишина.

Выглядел он как обычно уверенным и степенным, но только стоящие ближе к «старшинской» возвышенности (лавок попросту на всех не хватило и во избежание споров их вынесли) могли заметить его тревожное состояние. Если бы, кончено, внимательно присмотрелись.

— Нас пожелал почтить своим присутствием наш всеми любимый князь Рус Четвертый. Встретим его, господа! — и поднялся со стула. Его примеру последовали остальные старшины и через удар сердца распахнулась задняя дверь «сцены». Князь вошел стремительно.

— Приветствую вас, славные купцы Великого Кушинара! — выкрикнул эту фразу и сел на специально отведенный ему богатый стул. В ответ раздалась невнятная разноголосица, постепенно перешедшая в боле-мене слитный выкрик: «Да хранят тебя боги, князь!», — далеко не армия.

Рус поднял руку и дождался тишины:

— Да хранят и вас боги, и пребудет с вами милость Меркурия. Господин Гранк, приступай к собранию, а на меня прошу не обращать внимания. Я просто посмотреть — послушать пришел.

Ожидавшие иной речи купцы загомонили, но их остановил председатель:

— Займемся делом, господа! Не портите мнение князя о вас. О нас, обо всей нашей славной Гильдии! Тихо!

Первым делом Гранк затеял… отчет о работе Гильдии! Все присутствующие ахнули. Князь в зале, а он! По мере его речи настроение купцов снижалось. Председатель вскрыл все утайки таможни, все недоплаченные налоги.

«Он с ума сошел! Теперь же всем придется раскошелиться! Ой, он же всех людей сдает!!! Все сговоры раскрывает! Это что же… князь… да он всё знал! Потому и пришел. Да он же покушение пережил! Ой, что будет…», — купцы стояли бледнее некуда. Зато князь сидел с самым невозмутимым видом, будто всё происходящее его совершенно не касалось.

После обстоятельного доклада, председатель заявил:

— Господа купцы, дорогие товарищи по Гильдии. Меркурий отвернулся от меня, — «да после твоей речи он и от нас отвернется, старикашка!», — подумали некоторые самые озлобленные торговцы, — и Великие Эй и Гид смотрят на меня с укором. Простите меня, Великие!

«Они-то тебя, может и простят, а мы…», — мысль тех же самых купцов.

— Здоровье и совесть не позволяет мне оставаться на посту председателя Совета Старшин. Я… слагаю с себя полномочия и предлагаю выбрать другого, более молодого и более достойного, — закончил тихим голосом, практически шепотом, но эти слова влились в каждого присутствующего. Им отказывались верить…

Гранк сел, вопреки утверждению о старости, очень даже по-молодому. Просушил горло заботливо поданным вином и крякнул.

Не хочется описывать то, что далее творилось в зале. О князе, похоже, забыли. Это войдет в позорную летопись Гильдии, если таковую задумают написать потомки. Хвала богам, по смертоубийства не дошло и то, благодаря возникшим на выходах этрускам. Откуда только взялись? Закончил это безобразие тот же Гранк, терпеливо дождавшийся, когда самые буйные выдохнутся. Целую четверть молчал! А внимательные купцы, не такие разгоряченные, как большинство их товарищей, заметили, что молчали все Старшины и князь.

— Хватит устраивать базарную свару! — вдруг рявкнул теперь уже бывший председатель сильным и властным голосом. Уставшие купцы послушались. — Предлагаю кандидатуру мастера Рида, моего заместителя. Рид, поднимись.

Знакомый нам купец поднялся со стула Старшины.

— Достаточно молод, богат, честен. В представлении не нуждается. Ну что, «Рий^[124]», господа торговцы? — напористо спросил Гранк.

— Рий! — первыми выкрикнули Старшины, — Рий! — повторили они более громко. И лишь затем из зала последовали одиночные выкрики «Рий!.. Рий!..», которые быстро переросли в сплошной гул. Новый председатель был избран. Если и раздавались выкрики «Вий», то их никто не расслышал.

Наконец, встал князь. Уставший зал замолк.

— Поздравляю Гильдию с избранием достойного председателя. Надеюсь, он приумножит наше богатство. Я не оговорился. Богатые подданные — богатая казна, это всем очевидные вещи (далеко не всем, но купцы предпочли помолчать). Моим наместником остается уважаемый Пирк — все вопросы к нему. Надеюсь на вашу верность, господа и да пребудет с вами Меркурий! — развернулся и вышел. Гранк предпочел последовать за ним.

Ушел князь, ушли и этруски, оставив купцов, под руководством нового председателя, разбираться со своими делами самостоятельно. Вымотанные торговцы надолго не задержались.

Пирка с семьей спрятал в своем доме десятник Рист, прибежавший к нему сразу, как только отдал «браслет невидимости» своему старому знакомому, Следящему Ролту. Его посчитал наиболее надежным из Проводников Силы и не ошибся. О бывшем князе, Рус не то, что подзабыл, хотя и не без этого, но и не исключал его участия в заговоре. А по сему, о Ринге распоряжений десятнику не давал. Тот пропал сам по себе, не соврал Главный Следящий. А Пирка удалось спасти — его активно искали некоторые Следящие и совсем не с целью допроса.

А ночью, после «раскрытия» заговора, ко всем Старшинам нагрянули этруски. Вместе с ними к Гранку заглянули Рус с Ролтом.

— Ну что, господин председатель, будем говорить или хочешь разделить судьбу «Черного зуба»? — с ледяным спокойствием произнес Рус после того, как Следящий чуть ли не слово в слово передал их беседу с главарем «Барракуд».

Бледный Гранк схватился за сердце и если бы не помощь Духа Жизни, то… полетела бы вся комбинация Руса в тартарову бездну.

В итоге, купец подписал залог на все свое имущество в пользу казны, рассказал обо всех «темных» схемах, сдал всех причастных к заговору купцов, а ими оказались половина гильдейских Старшин и вся верхушка Следящих и таможни. Рус с облегчением узнал, что Рид ничего не ведал. Чем-то он ему приглянулся.

Перед уходом, Рус все же поинтересовался:

— На что ты надеялся, Гранк? Этруски вырезали бы половину города! И купцов — в первую очередь. Они не дураки.

— Не вырезали бы! — председатель, уверовав, что жить будет, и переживая за только что подписанный пергамент, который может оставить его нищим: «А зачем мне такая жизнь?!», — осмелел. — Никто бы не нашел твоего тела! Океан умеет хранить тайны. И свидетелей бы не осталось. Этрусков я выучил — из одного подозрения всех резать не стали бы. Ну, вошел ты в тропу, ну сказал кому-нибудь, что в Кушинар — и что? Пропал! Мало ли людей сгинуло в Звездных тропах? Здесь не появлялся. Владилант… да и остальные этруски не интересуются нашей жизнью. А клясться мы умеем… — разгоряченный взор его горел так, что Рус засомневался в полной адекватности купца. Подумал, что может, не стоит оставлять его в живых — он до конца останется врагом, но, рассудив, все же не поменял планов. Противник вдвойне опасен, когда неизвестен. Пусть остается, а то, не дай бог, найдутся другие.

Этой же ночью они с Ролтом наведались к остальным шести замешанным в деле Старшинам и заставили их подписать такие же залоги на имущество. Чуть что — законная конфискация в казну. Рус бил по самому больному месту каждого торговца — по жадности.

Ох, и натерпелись же этой ночью влиятельные купцы! В страхе просидели всю ночь под охраной суровых этрусков. Рид — не исключение. К нему усталый Рус заглянул перед самым рассветом. Поздравил его со скорым назначением главой Гильдии, обговорил еще несколько вопросов и попросил не обижаться на вынужденный арест, на что купец возмущенно воскликнул «да как можно!». В искренности сего выкрика Рус уверен не был, но это не суть важно.

Организацию покушения списали на незадачливого Кирка. Вскоре его повесили на центральной площади, а через несколько дней из Кушинара вышел корабль, которой увез всю верхушку Следящих, таможни и других чиновников с семьями. Они сохранили свои жизни только потому, что вернулся Ринг, хвала богам, живым и здоровым. Он, оказывается, сбежал из города на следующий день после «отречения» Пирка. Почуял, чем запахло дело. Если бы предыдущего князя нашли в виде трупа, то полетели бы головы. Рус не потерпел бы крови «помазанника божия». Собственно, поисками бывшего правителя и объяснялась столь долгая задержка с отправкой вышеуказанных лиц.

Заговорщики о Ринге попросту забыли, понимая, что кого-кого, а его точно князем снова не сделают. Скорей всего этрусский царь, по их мнения — обрадовавшись избавлению от опасного конкурента, пришлет наместника из столицы, если их «пасынок Френома» «потеряется». Конечно, перевернут весь город, но Старшины надеялись отсидеться. Ведь это купцы нужны правителям, а не наоборот! Они, конечно, согласны терпеть неизбежное зло, но только в том случае, если князья не лезут в их вотчину — в торговлю. Рус сунул свой наглый нос, за что и поплатился.

Так рассуждал не один Гранк, а купеческая верхушка. Самомнение у Старшин Торговой Гильдии Великого Кушинара — зашкаливало. Князь Рус Четвертый из рода Нодаш поставил их на место.

Он не хотел менять весь уклад полюбившегося ему города, потому и сдержал себя, сдержал весь уполовиненный «Тирским походом» этрусский гарнизон. Рус нуждался в спокойном Кушинаре, как в месте для «душевного отдохновения». Где можно посидеть, глядя на волны, ни о чем не тревожась, не думая, не заботясь. Купаться, загорать, приглашать друзей и говорить только об отвлеченных материях. Мечта! Несбыточная, но от того не менее привлекательная.

Удивительно, но город по соседству с воинственными кочевниками давно жил мирной размеренной жизнью. Если, конечно, не считать излишне влиятельную жадноватую Гильдию. А может и в том была своя прелесть. Важные купцы, отважные мореходы, весь, в целом, небедный народ вели себя так, будто они пуп земли: жили неторопливо, вальяжно и в то же время активно-пронырливо.

Теперь влияние Гильдии уменьшилось, а княжеская власть укрепилась. Рус испугался было, что город потеряет свою привлекательность, но скоро убедился — обошлось. Люди, с месяц пообсуждав неудачное покушение, казнь «жертвенного борка» — умные кушинги понимали что к чему, зажили прежней жизнью.

«Князь не лютует? Прекрасно! Потряс жирных Старшин? Выгнал жадных чиновников? Давно пора! Хватит бездельничать, конкуренты не дремлют!..», — примерно в таком ключе рассудило большинство торговцев, моряков, судостроителей и ремесленников — костяк предприимчивого племени.

А еще Рус не забывал, что Кушинар являлся единственным теплым портом этрусского царства. Имел на этот счет весьма интересные планы. Он вообще определил свою жизнь на несколько лет вперед. Это и Кальварион с прибывающими рабами, и альганские пятна, в особенности кафарское с бывшим лоосским гвардейцем Аригелием, о котором так восторженно отзывался Борис. Всплыли знания о Золотых драконах, об интересных узорах, о башнях, в конце концов. Планировал заняться разработкой собственных структур, задумок о коих имел множество. В частности, начать, наконец, создание амулета «универсальной защиты», совмещающей в себе качества «обтекателя» и «пыльной стены». Много идей нуждались в воплощении. Одним словом — разорваться.

А глубине души Руса лежало пока еще неосознанное желание иметь детей. Он еще не подозревал об этом, но уже решил:

«Хватит Гельке учиться. И так каналы растянулись до подмастерья. Отправлю-ка я её в декретный отпуск. Структуры можно и беременной учить, главное до отката не добираться…».

А еще глубже грелась ностальгия, тщательно заваленная повседневными заботами. Она активировалась сразу, как только он понял, что в координатах есть обозначение мира.

«Земля всяко постарше этого молодого мирка будет, стало быть можно найти о ней запись. Как-то же Флорина на меня вышла…», — рассудил он и перестал об этом думать.

Но мысль подспудно раскручивалась и теперь он давил желание «заскочить» на Землю. Непременно с женой, а можно и с друзьями. Просто в гости заглянуть, удивить их миром без Силы. Впрочем, не то чтобы прямо «давил», не зная, как унять зуд желания. Так, мечтал иногда. Ностальгия — штука непонятная.

(обратно)

Эпилог

Верония быстро нашла подходящую галеру и вскоре, впервые за пять веков, гроппонтское судно взяло курс строго на запад. Прошел всего месяц после «Ссоры Богов».

Капитан, боцман, оба мага души не чаяли в своей нанимательнице. Да чего там! Всего через полдекады пути вся команда готова была пить из её рук. За три долгих месяца, преодолевая шторма, терпя лишения, питаясь впроголодь, никто и не подумал изменить курс.

На другом континенте, полузабытом в «просвещенной» ойкумене, они нашли развитую цивилизацию, объединенную в огромную империю — Муль. Устройство страны, нравы народов, уровень магии, которая не знала влияния пятен, достойна отдельного описания. Пока же, перенесемся в далекий провинциальный храм местной Богини Плодородия и Деторождения Ланья, в котором в основном проводили культовые обряды и лишь во вторую-третью очередь учились управлению слабой Силой вышеназванной богини.

Ланья и Лоос — одно и то же божество. Только этому континенту повезло (а на взгляд Веронии наоборот, не повезло) в том, что он не знал влияния Древа Лоос — источника Силы и своеобразный «аватар» Богини, воплощение её истинного характера. Прибывшая жрица надеялась исправить эту «несправедливость».

Последний живой плод месхитопольского Древа быстро проклюнулся и за три месяца вырос на целый локоть, сформировав привычную зонтичную крону. Он рос во второй алтарной комнате в деревянной кадке, испещренной непонятными рунами. Рядом, как бедная родственница, притулилась небольшая мраморная статуя Богини. Любой посетитель с легкость определил бы, что маленькое деревце главнее «какого-то изваяния», прости Пресветлая. Только «любые» сюда не входили, допускались только жрицы. Такой порядок установила сама Лоос, взявшая моду регулярно сниться Веронии, своей «любимой» жрице, называя её своей будущей Верховной. Она же подсказала руны и своеобразный обряд, который надо было регулярно проводить над набирающем Силу Древом.

В небольшой зеленый городок на побережье Великого Моря (так называли свой восточный океан жители империи) зачастили жрицы Ланьи. Храм их богини в местечке Шионьян приобрел известность среди служительниц культа. Они стремились сюда в паломничество для тайного обряда. Никто из непосвященных не знал о действе, происходящем во второй алтарной комнате — все участницы давали клятву «о неразглашении», но многие замечали, что вернувшиеся из поездки женщины становились красивее и моложе.

Верония подскочила среди ночи. Накинула цветастый халат и побежала в келью Хакары — формальной Главной жрице шионьянского храма. На самом деле, фактическое руководство этим мини-орденом перешло к заморской гостье. Лооска застала жрицу полностью одетой. На столе ярко горел масляный светильник.

— Тебе тоже?! — произнесли они одновременно, но не засмеялись. Явление Богини обещало неприятности.

Бывшую Среднюю жрицу сейчас не узнали бы. Нет, она не превратилась в молоденькую девушку, какой была когда-то, но преобразилась в стройную молодую кареглазую красавицу лет двадцати пяти, в очах которой явственно проступал зеленый оттенок. И в глазах Хакары, почти потерявших шианьскую^[125] складку, угадывался тот же цвет. Да и сама «женщина в возрасте» изрядно помолодела и стала гораздо красивее, чем была в пору далекой юности.

Обе женщины, не сговариваясь, направились к юному Древу. Поочередно прочитали молитву на непонятном языке и одна за другой, вскрыв вены специальным золотым ножом, удобрили землю под тонким стволом. В этом и заключался тайный обряд, к которому так стремились окрестные жрицы. Им он давал не только здоровье красоту и молодость, но и дарил момент блаженства, сравнимый с самой сладкой любовной кульминацией, в чем женщины стеснялись признаваться даже друг другу. И никто, в том числе и заморская «гостья», не замечал крепнущую паутину Силы активно растущего Древа, никто не чувствовал, как она оплетает и подчиняет.

Выйдя из алтарной комнаты, жрицы разделились. Верония вернулась в свою келью и приступила к сборам, Хакара отправилась будить остальных. На рассвете из ворот храма выехали две крытые повозки, тащимые лошадьми.

Когда Верония впервые столкнулась с этими животными, то презрительно скривилась: «Жалкая насмешка над благородными единорогами». Будучи служкой, она, конечно, учила древнюю историю Геи, но эти знания за ненадобностью благополучно забылись. А мульский язык, язык межнационального общения в многоплемённой империи, с помощью мыслеречи она выучила за какой-то месяц, чем сильно поразила Хакару. Потом изучила и шиньский — язык приморской провинции Шиань.

В первой повозке сидели Верония, Хакара и еще четверо жриц, меняющих друг друга на облучке. Они везли кадку с пока еще слабым Древом Лоос, скрывая её за шёлковыми занавесками. Во второй кибитке ехали остальные десять жриц крошечного шионьянского ордена Рождения. Храм опустел.

— Чувствуешь, Хакара? — со злостью спросила Верония.

— Чувствую, сестра, — не менее зло ответила местная жрица.

Изменился её добрый характер. Но ни она, ни остальные ланитки^[126], успевшие приобщиться к Древу, этого не замечали. От друзей и знакомых, имевших наглость указать им на «ухудшение характера», они попросту отворачивались.

А чувствовали две склонные к Силе женщины именно то, о чем сказала им Богиня — отголоски новой «разумной» Силы. У пятен появился Бог, и он не желал делиться «капелькой» столь необходимой Древу Лоос Силы, которая буквально вчера еще поступала к юному ростку. Пресветлая распорядилась отвезти свой будущий «аватар» в ближайший орден Сумрака, остаться там и принимать участие в совместных обрядах. Только так можно добиться роста Древа и восстановить могущество ордена Родящих. То есть в мульском варианте — ордена Рождения.

Обе начальницы, увидев во сне явление Пресветлой, восприняли этот приказ как должное, чего не скажешь об остальных жрицах. Нет, поехали все. Викария и само юное Древо получили над ними такую власть, что отказаться никто даже не помыслил. Но орден Сумрака все же внушал женщинам трепет. Дело в том, что сия магическая организация исповедовала культ «Владыки Смерти» Тартара — прямая противоположность Ланьи, «Пресветлой Владычицы Преумножения Жизни». Культы не враждовали, не приведи Пресветлая, и слабые Рождающие были этому только рады — силы орденов несопоставимы. Они, мягко говоря, не любили друг друга.

В отличие от «просвещенного» континента, где с сектантами — тартарцами боролись все ордена и страны, почитание Тартара в империи Муль не являлось запретным. Но и на этой стороне света их все же сторонились. Для ордена Сумрака император выделил только одну малонаселенную горную провинцию, в остальных же частях империи разрешалось лишь строить храмы. И то с ограничениями: в городах с населением не больше пятидесяти тысяч, не более одного сооружения, без проведения обрядов. Можно было только молиться.

Таким образом, ближайший орден Сумрака находился на расстоянии тысячи миль от восточного побережья. Ланиткам, несмотря на хорошие имперские дороги, придется добираться до него не менее двух месяцев. Отсрочка встречи с теневиками^[127] грела души многим жрицам. Но вот потом… о будущем старались не думать.

И никто не обратил внимания на всю абсурдность «сотрудничества» таких диаметрально противоположных богов. Бессмыслица, конечно, по человеческим меркам, а со стороны высших сущностей… лучше не ломать голову, все равно не разберешься.

(обратно) (обратно)

Вадим Крабов Рус. Заговор богов

Поссорятся два великана, землю начнут трясти.

Группа «Пикник». Два великана

Глава 1

Над безлюдной тирской степью висело жаркое марево. Довольный Рус лежал на жесткой траве, ломкой и колючей, как прошлогодняя солома, и так же, как солома, совсем не ароматной, а тускло пахнущей безводной пылью. Воздух был необычайно сух и наполнен песчаной взвесью, противно скрипящей на зубах. В горле постоянно саднило и зудело, будто какой-то зловредный пакостник устроил там целый муравейник. Но сейчас Рус не замечал ни привычной, вместо небесной синевы, серой дымки, удушающей, как натянутое на голову ватное одеяло, не чувствовал горящего зева, не обращал внимания на стойкий запах далекой гари, до неузнаваемости изменивший легкий тирский воздух, когда-то напоенный ароматами разнотравья, – он блаженствовал. Отдыхал от долгого тяжелого труда, до которого наконец-то дошли руки. Они с Андреем только что завершили первое успешное испытание амулета «универсальной защиты» – итог их годовых усилий. Правда, не непрерывных, а скорее периодических: свободного времени ни у одного, ни у другого практически не было, – но тем не менее…

Много воды утекло с тех пор, как Рус раскрыл купеческий заговор в Кушинаре. За три года во всем мире произошло немало событий, но только в Тире вода утекла в буквальном смысле этого слова. Пиренгул, несмотря на всю свою власть, не смог оставить на «землях предков» не то что половину, но даже треть своего народа. Степи, города, поселения и стойбища практически обезлюдели. И дело было даже не в процветающем Кальварионе и развивающемся Альвадисе – богатейшей ресурсами «Белой долине», куда кочевников манило так сильно, словно те места и являлись завещанной предками «Землею тысячи колодцев»; точнее, не только в этом – большую роль сыграло наступление восточной пустыни, сухой и злобной Карагуль.

Как много, оказывается, для местной степи значили шаманы, а тем паче маги! Об этом никто не задумывался, даже дальновидный Пиренгул. С исчезновением лоосок, с уходом большинства шаманов, почти всех склонных к Силе Гидроса, на земли Тира стал наступать песок. Пересыхали колодцы, скудели пастбища, жухли посевы. Выжженная злым южным солнцем степь вспыхивала от малейшей искры. Оставшиеся шаманы с трудом гасили пожары, грозившие испепелить весь некогда цветущий Тир. Вымирали не приспособленные к безводью овцы и козы. Выносливые борки с единорогами все чаще и чаще бросали хозяев (что совершенно немыслимо!) и уходили в пятно. Самые крепкие, самые преданные родной степи люди вынужденно тянулись за ними, за своими кормильцами, моля всех богов и Предков о дожде. А высшие силы призывов не слышали, они наказывали некогда многолюдные земли за предательство, и не по-отечески, шлепая ремешком по мягкому месту, а лупя с размаху, до крови: осадки за последние два года выпадали так редко, что каждый кочевник мог вспомнить точную дату каждого такого события. И теперь на обширных тирских просторах оставалась лишь жалкая горстка населения, в основном живущая в городках, да и жили они чуть ли не исключительно за счет заморских поставок продовольствия, ставшего неимоверно дорогим. Пиренгул даже вынужден был покупать хлеб за счет казны и распределять его среди самых неимущих. И число их росло. Княжество Тир готово было прекратить свое существование, а тиренцам угрожало полное превращениев «кальварионцев» и «альвадинцев».

Рус как-то поговорил с тестем по душам:

– Пиренгул, я все понимаю, земли Предков и все такое. Ну, придут туда месхитинцы, их орденские маги наладят водоснабжение – чем плохо? Мне и самому жаль «Закатный ветерок», но согласись, что здесь, в долине Кальвариона и в твоей Альваде – всем тиренцам места за глаза хватит! А сбыт здешних богатств наладим по той же дороге, по которой сейчас центральные страны в пятно идут, мимо Кагантополя на Далор. А там – море и торговля со всей ойкуменой. Не посмеют они таможни устроить.

В последней фразе, однако, мелькнула неуверенность. Правитель подтвердил его опасения:

– Посмеют и устроят! Нынешний договор сам собой сойдет на нет, а новый, на обратный беспошлинный проход к портам, месхитинцы, или кто там вместо них Тир займет, ни за что не заключат! Во-первых, не захотят, а во-вторых – с кем? С владетелем какого-то Альвадиса? А где оно, это княжество или царство? Где? Пока никто его не признал. Кальварион, об который зубы обломали, и то официально не признают, кривятся… – На этом слове князь сам презрительно выпятил губу, показывая свое отношение к «коллегам». – Из-за твоих рабов, между прочим. Зачем их тут столько? Половина населения, считай!..

– То не моя воля, Пиренгул, а Эледриаса, – поправил его Рус. – Какие же они мои?

– Хорошо, Эледриаса, – легко согласился князь, нисколько не изменив своего мнения.

Местный бог, «защитник и освободитель» – буквальный перевод имени «Эледриас», – находился с его зятем в тесных запутанных отношениях. В народе поговаривали, а дочь заявляла прямым текстом, что они были кем-то наподобие «побратимов». Конечно, с поправкой на то, что Рус все же человек (в чем Пиренгул иногда сомневался), хоть и пасынок другого бога, Френома. Впрочем, во втором «родстве» были убеждены только его соплеменники-этруски, которые уверяли, что их бог усыновил Руса. За какие достижения – неизвестно.

– Центральным странам зазорно признавать грязное скопище бывших рабов за полноправное государство! – раздраженно выплеснул владетель Альвадиса.

Рус посмотрел на тестя с укором, как на не оправдавшего надежды школьника:

– Пиренгул. Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом! Сильвалифирию, где бывшие рабы и вовсе основная часть населения, – признали. Завидуют они нашим сокровищам! Даже не столько им – сколько готовому городу, о котором бесчисленно разнеслось восторженных слухов. Им-то приходится самим строиться. Все окрестные долины, сволочи, заняли… Нет, тесть, не переживай так за Тир: боги дали – боги взяли… или Предки, не важно…

– Очень важно, Рус, ошибаешься ты! – горячо ответил вспыхнувший Пиренгул. – Никакого нового договора не будет, а старый сам собой кончится, в связи с прекращением существования государства Тира! – Но далее продолжил менее раздраженно: – Ты, может, думаешь, что я за свою власть цепляюсь? – Рус надулся и глупо выпучил глаза. Мол, и тени сомнения не закрадывалось! Если бы тесть плохо знал своего зятя, то поверил бы в искренность. – Хм, – усмехнулся он, – не веришь… Да и Тартар с тобой, не верь! Только протухнем мы здесь, в Кальварионе с Альвадисом без внешней торговли, а она возможна только через тирские порты… ну, это ты понимаешь, вижу. А они… не важно кто, кто бы ни расположился в покинутом Тире, просто так нас к морю не пропустят. По дешевке скупать каганит да амулеты – будут, но позволить нам самим торговать – ни за что! Я бы сам на их месте так поступил…

И пришлось почти всем немногочисленным магам-Текущим, состоящим у Пиренгула на службе, вернуться в Тир и пытаться хоть как-то бороться с засухой. Пришлось, не жалея ног, ибо «пахали как борки» в буквальном смысле: надо было много ходить, чтобы подтянуть глубокие грунтовые воды к поверхности на как можно большей площади. С начала весны – до конца лета. На следующий год опять. Но их было слишком мало. Пески лишь немного замедлили свое победное шествие.

В число тех магов входил Андрей, а во второе лето к нему стал присоединяться Рус. Помимо выполнения ирригационных работ, в часы отдыха друзья вспомнили и занялись экспериментами по созданию «универсальной защиты».

Рус, конечно, не был Текущим. Он как Хранящий помогал выводить на поверхность земли воду, которой течь по разломам-каналам неимоверно легче, чем просачиваться сквозь грунт. И колодец вырыть ему было просто, все равно что пальцами щелкнуть. Причем глубина некоторых скважин получалась такой бездонной, что в ней терялось эхо.

Когда Рус сделал такой, с позволения сказать, «колодец» в первый раз, Андрей не преминул сыронизировать:

– На дарков хотел полюбоваться? – Имел в виду простонародное поверье о подземном обитании этих аналогов земных чертей.

– Бери выше, Тартара! – Рус с удовольствием поддержал шутку.

– Ох, Чик, вечно ты что-нибудь выдумаешь! Ну, подниму я воду, прольется она на землю, а дальше? Просочится обратно. Толку ни-ка-ко-го! Я же тебе уже объяснял о водоносных слоях…

– Да-да, я помню. Вот и ходи давай ножками по всему полю, тяни воду на тот слой, а я за тобой буду шагать и колодцы варганить. Как последние ученики мы с тобой выглядим, обратил внимание? Потом сюда явятся полудохлые людишки, которых тут на пальцах пересчитать можно, принесут ведра, веревки и начнут поливать. Красота! Хлеб как попрет расти! Смотри, – сказал, обращая внимание друга на окрестности. – Все поле засеяно, и не все еще ростки посохли. Жалко, если пропадет.

– Ага, а ты, значит, собрался сделать добро и устроить им водопровод, как в лучших городских домах… – Андрей, родившийся и выросший в Месхитополе, в одном из крупнейших полисов ойкумены, не проникся заботой о труде земледельцев. Что он мог для них сделать?

– В каганских, – перебил его Рус, подняв статус будущего водопровода. – Специально на холме бурил, чтобы вода в поле сама бежала. Я еще канавки для равномерного стока сделаю.

– Чик! – Андрей от возмущения вскочил. – Это же сколько Силы надо потратить, амулетов, эликсиров! Да их же заряжать и менять раз в полгода придется! И сколько это будет стоить?! А регулировка поступления, а заслонки? Все-все придется делать! Не потянут местные…

– А мы им все это подарим! – торжественно произнес Рус. – У нас этих эликсиров да заготовок для амулетов – хоть вяль, хоть соли. Все равно сбыт ограничен. Тебе что, жалко? Ну и придешь раз в полгода, зарядишь – не переломишься.

Андрей соображал быстро: нудное ученическое занятие – поиск и подъем подземных вод – против интересной работы, достойной мастера. Деятельный Текущий, удивившись: «Как я сам-то не догадался?» – обрадовался:

– Дарки! Чик, ты на все готов, лишь бы побездельничать!

– Лень – двигатель прогресса, – глубокомысленно пояснил Рус. По-гелински это выражение звучало еще более парадоксально.

– Да уж, мне бы такую лень… Ну как это у тебя так получается?! – Андрей задал риторический вопрос, воздев руки, будто обращался не к другу, а к кому-то повыше. – За эликсирами, заготовками, стикерами^[128] идти, конечно, мне… – сказал упавшим голосом, будто действительно предстоял долгий изнурительный поход.

– Ты в Кальварионе заведуешь мастерской… – ответил Рус, делано зевая. – Я пока посплю. Местные координаты не забудь снять, – пробормотал, как будто в самом деле уже проваливался в сон. И, словно со стороны, отметил, что они с Андреем ведут себя, как дети. Это его еще больше позабавило.

Андрей иронически покачал головой. Через несколько ударов сердца под ним возник круг цвета морской волны, отдаленно напоминающий плоский, резвящийся на большой сковородке водоворот. В него и провалился.

Рус пробовал просить Великих шаманов, но те смогли устроить лишь несколько коротких ливней в непосредственной близости от своего плато.

«Надо сгонять тучи почти со всего побережья, – объясняли они, – слишком сухо. Увы, в призрачном виде мы не такие крутые… вот раньше, эх!» – Дальше Рус их хвастовство пресекал.

В Эолгуле функционировал один-единственный орден – Исцеляющих. Другие эндогорские филиалы, вернувшись после отражения набега коалиционных сил, собрали все свое хозяйство и «эвакуировались» окончательно. Многие ученики, недолго погоревав, помучившись от стыда за «предательство» своей альма-матер, «бросившей» их родину, поехали следом. Коль наделил тебя бог склонностью к своей Силе, то негоже разбрасываться возможностью научиться управлять этим божьим даром. У тиренцев не осталось ни одного магистра Текущего и Ревущего, которые совместными усилиями еще могли бы что-нибудь устроить, да и то недалеко от моря. Не удержали бы и не дотянули тучи, полученные конденсацией морского пара, на полсотни миль вглубь степи, до первых поселений хлебопашцев. Не в человеческих это силах. А если создавать воду магическими структурами, то пользы от нее никакой не будет – через пару статеров она спокойно превратится обратно в Силу. Поднятие глубинных вод – единственное спасение от засухи, не считая мольбы Гидросу, который почему-то не отвечал. Ходили слухи, что он специально наказывает тиренцев за то, что они соблазнились пятном. Может, это и правда. В этом мире, созданном богиней Геей, наполненном богами со сложными, почти человеческими характерами, – и не такое возможно.

Рус не стал ничего выдумывать. Добыл из земли глину, слепил из нее точную копию земной деревенской «колонки» с отводящим краном и рычагом-заслонкой, укрепил эту конструкцию структурами. Поколдовал над эликсиром из порошкового каганита, смешал его с вытяжкой из «каганского масла», окунул в полученную массу стикер и легко, одним росчерком нарисовал на своем сооружении Знак долговечности. Андрей же поместил внутрь «колонки» изумрудный амулет, под завязку наполненный Силой с единственным свойством: подъем воды. Друзья дождались прихода старосты поселения – сухого пожилого тиренца, во взоре которого легко угадывалась безысходность, продемонстрировали ему ирригационное сооружение, объяснили, как им пользоваться, и быстро ушли «ямой», напоследок добавив: «Сие есть дар от князя Пиренгула. Он помнит о нуждах своих подданных!» Андрей не удержался от игривого пафоса – уж больно оторопевшим выглядел старый, но еще крепкий мужик с заскорузлыми натруженными пальцами (и это староста!). В его ошеломленном виде угадывалось все: надежда, недоверие, радость и сожаление об упущенном времени. Он словно говорил: «Что же вы так поздно, сынки?» Потом возник страх: «Сколько же за это чудо запросят?!» – его и заметил Андрей, потому и успокоил.

В «Закатном ветерке», как и весь Тир, тронутом запустением, он поинтересовался у друга:

– А не раскурочат твою глиняную трубу? Поди, догадаются, что там внутри дорогой амулет.

– Не, ее молотом не разобьешь. Укреплена, как городские врата. Пожалуй, получше «пыльной стены» будет… – ответил Рус.

Друзья выпрыгнули на привычной поляне в гоштовом саду среди наполовину высохших деревьев и ступили на пожухлую, иссушенную солнцем траву, присыпанную пока еще тонким слоем пыльного ярко-желтого карагульского песка. Разговаривая, шли к дому, предвкушая вкусную еду, которую готовили две оставшиеся на вилле поварихи, и старались не обращать внимание на явные признаки наступления пустыни, уже достигающей сердца Тира, его столицы.

Бассейн во внутреннем дворике пересох, но в доме водопровод работал исправно. Заметив хозяев виллы еще издали, Асмальгин распорядилась быстро разогреть давно готовую еду и вышла встречать совладельцев. Домоправительница, как обычно, пожаловалась на страшную дороговизну всего, особенно продуктов на оскудевшем рынке и на нехватку слуг, из-за которых дом и сад стояли полузаброшенными. Посетовала на тяжелую жизнь вообще и на свою судьбу в частности: мол, когда же Рус заберет ее в Кальварион, о котором ходит столько восторженных слухов. После всего не удержалась и выплеснула на Руса, которого считала очень покладистым, свое сожаление и снова как бы намек на просьбу:

– Умирает Эолгул, господин Рус, видят Предки – умирает. Это все лооски, которые прокляли наши земли перед тем, как всем до одной издохнуть!

Это было явное преувеличение. Скончались только самые сильные жрицы, а остальные превратились в обычных, не склонных к Силе женщин. Некоторые убили себя (отравились, повесились, утопились), а многие просто пропали, словно их никогда и не было. Затерялись, растворившись среди населения без всякой магии: зеленоглазые красотки идеального телосложения превратились в ничем не примечательных матрон. Разве что, несмотря на возраст (от старух до юных девушек), сплошь незамужних и бездетных. Возможно, и в Эолгуле осталось несколько бывших младших жриц, тщательно скрывающих свое прошлое. Асмальгин не видела и неувязок с «проклятием», которое два года назад, с началом массового бегства рабов в пятно, она сама считала направленным исключительно на невольников, а теперь расширила на все пятно в целом.

– А может, эта засуха, подобной которой на моей памяти не было, а я уже пять десятков годов на этом свете мучаюсь, – это Знак от них, от Предков, да не иссякнет память о них! А?

– То есть? – не понял Рус.

– Второй год не посылают они дождей, а в Кальварионе, говорят, все благоухает! Это правда?

– Да.

Хотел добавить, что там всегда благоухает, но домоправительница не дослушала.

– Это Знак нашему кочевому народу! Предки хотят, чтобы мы все, все тиренцы ушли туда! – воскликнула она с неприсущим ей фанатизмом и, вдруг осознав это, стушевалась. – Я правильно думаю, господин Рус?

– Ох, Асмальгин! Видят боги, не до тебя сейчас! То у тебя пятно проклято, то там, наоборот, счастливые долины Предков – не поймешь. На стол накрыто? Мы с господином Андреем борка готовы съесть…

Домоправительница с достоинством поклонилась, пряча смущение, и торжественным движением руки открыла путь в столовую, откуда доносились волнующие голодное естество запахи.

Вот за этим обедом Рус и вспомнил о давних задумках «универсальной защиты». Поделился соображениями с Андреем, тот горячо поддержал это начинание, идущее наперекор Воле богов в том виде, в котором ее преподносили в орденских школах. И в перерывах между заботой о мелиорации вверенной им части тирских посевов старые друзья приступили к реализации невозможного. Благо необходимые алхимические ингредиенты теперь всегда носили с собой, в пространственном кармане Андрея.

К сожалению (а для Руса – к счастью), зять Пиренгула не мог тратить свое время исключительно на помощь тестю. На плечах князя Руса Четвертого лежали Кушинар, который просто опасно было надолго оставлять без присмотра, и Этрусия, куда его, пасынка их бога – Френома, часто звали поприсутствовать то там то сям; хотя сам пасынок считал, что в царстве славных воинов он лично уже не требовался: Эрлан отлично справлялся с царской должностью, а «заветов» Рус написал лет на полста вперед. Орден Призывающих расправлял крылья – даже самые ярые противники нового подхода к воспитанию Духов соглашались с тем, что орденские ученики стали намного сильнее среднего воина Призывающего. Школьные жрецы-наставники только-только освоили Русов курс, который он им закончил начитывать еще полтора года назад, а учить их дальше – только портить. Пусть сначала эти знания дойдут до автоматизма. Страсти между грусситами и гросситами, периодически вспыхивая, все же сходили на нет. В общем, личное присутствие Руса в той большой северной стране требовалось исключительно на праздниках. А был еще и Кальварион, где его и боялись и боготворили как «побратима» Эледриаса и эксперта «по каганам», и где его всегда ждала любящая жена, которая, кстати, решилась-таки исполнить свою главную миссию – забеременела.

Когда Рус узнал об этом – задохнулся. Стал опасаться лишний раз потревожить жену, гордился своим скорым отцовством и толком не понимал чувств, которые при этом испытывает. Жалел Гелинию, придавленную грузом забот о собственном неустроенном княжестве, помогал, чем мог, уговаривал не принимать проблемы близко к сердцу. В спальне старался быть обходительным и, насколько получалось, нежным. Жаль, что из-за засухи и других своих дел ночевать в обнимку с женой удавалось редко.

Надо упомянуть еще и лесное царство Сильвалифирию, где Рус тоже время от времени появлялся. Так что Андрей в полях часто оставался один, и работа над «универсальной защитой» растянулась на целый год.

Дело было не только и не столько в вынужденных перерывах, а главным образом в той самой Воле богов, будь она неладна. Иначе за тысячелетия развития магии, тем более за последние пять сотен послесумрачных лет, когда доступные людям Силы богов возросли и обрели более-менее четкие законы, когда появились уникальные алхимические возможности, такой амулет давно бы создали. Собственно, какое-то подобие «универсальной защиты» и было придумано – это Знаки. Особые рисунки из алхимических эликсиров, наносимые магом на твердую поверхность под речитатив специальных молитв придавали вещам разные свойства: укрепляли материал, защищали от воздействия структур, усиливали проникающую способность и так далее. Еще в некоторые Знаки можно было добавить мини-структуры, например, «разрывающие» или «отравляющие». От последних Андрей чуть не погиб, но это старая история.

Рус на основе простейшей земной механики давно создал «отражатель» – хороший амулет для защиты от воздействия структурированной Силы. Атакующие структуры, попадая под воздействие этого артефакта, разрушались, а высвобождающаяся Сила как бы обтекала носителя амулета. Однако против немагического оружия «отражатель» был бессилен: Знак «стирался», а стрела продолжала свой смертоносный путь, даже не замедляясь. Диверсанты, защищенные от магических ударов, получали ранения, а то и гибли от обычного железа. Не так давно, перед тем самым разговором с Андреем, Рус, теперь уже на основе местной «пыльной стены», сделал амулет, защищающий любого человека (хоть склонного к Силе, хоть нет) от «честного» железа. И очень гордился тем, что сам поработал алхимиком, а не просил Андрея.

Если с необходимостью вручную активировать-деактивировать амулет еще можно было смириться (иначе ни попить, ни покушать), то неприятное открытие того, что оба вида защиты нейтрализовали друг друга, даже когда находились каждая в своем «камне», а не только при попытке их совмещения, казалось, рубило саму идею под корень.

– Чик! – разгорячился Андрей. – Я понимаю, ты – пасынок Френома, побратим Эледриаса, практически божественных кровей…

– Брось, Андрей! – раздраженно прервал его усталый Рус. – Что ты повторяешь разные глупости за простонародьем? С Френомом, каюсь, правда, но зачем разносить эти слухи о якобы побратимстве?

Он никому не рассказывал о своих «встречах» с Эледриасом и Эскулапом.

– Да что ты говоришь! – возмутился Андрей. – А кто боялся в пятно шагнуть? Кто заставил Грацию принять посвящение тогда еще нерожденному богу? Уж по крайней мере – не я! А откуда у тебя столько знаний о каганах и альганах? Я смирился, ни о чем тебя не расспрашиваю, но народу языки не привяжешь. Так что будешь побратимом! Радуйся, что хоть кровным братом тебя не считают, а могли бы… – Текущий выдохся и устало, даже со стариковским – явно напускным – кряхтением, сел на белесую траву, которая сухо захрустела под ним, словно выражая негодование. – Думай, Чик, у меня идей нет. Где твоя божественная наглость?

– Была да сплыла… – задумчиво ответил тоже успокоившийся друг. Лег на землю, привычно не замечая поднятой им пыли, так и норовящей пощекотать в носу, дабы вызвать сопливый чих. Стерпел. В руке появилась медная фляга, он с наслаждением сделал один глоток и предложил Андрею. Тот взял и попил от души, напоследок крякнув от удовольствия.

– Вспотеешь, Андрюша, – подколол друга Рус.

– А я – Текущий, вспотею – высохну. Ну не могу терпеть так, как ты – каменный. Приятно на жаре испить холодной водички, согласись. Словно божественный нектар по горлу льется…

– Кстати, фляжечку наполни, пожалуйста. Родничок похолоднее отрой.

– Сейчас, отдохну немного. Чуть до отката с тобой не дошел. Соленая ему, видите ли, вода пошла… а пресная еще глубже залегает, между прочим…

Андрей ворчал, чтобы не было скучно, а Рус размышлял.

Он уже пожалел, что взял за основу «пыльную стену» – чисто местное творение. Вроде разобрался в ней, изучил «от» и «до», а что-то упустил. И уже догадывался, что именно, – Волю. Исповедуя принцип «от добра добра не ищут», полностью положился на искусство местных магов. Сильно врос он в местный мирок, и это давало свои минусы. Земля забывалась, ее реалии становились все менее фундаментальными, а магия, с ее почти полной иррациональностью, уже воспринималась как норма. Рус постепенно терял то, чем и был силен – веру в неизменность мира, в его незыблемые объективные логичные законы. Раньше это мешало ему поверить в свою Волю, а теперь, когда он ее осознал и побывал на короткое время Богом, стало препятствием в обратном – внесении земных законов чисто технологичного, научного мира в местные магические Силы. Слишком близко он познакомился с магией и поверил в ее действенность почти так же, почти на том же бессознательном уровне, как верил прежде в обычные физические явления. Например, в закон всемирного тяготения, который, кстати, здесь пока что преодолеть не смогли. Люди не летали – ни как птицы, ни при помощи «ковров-самолетов». Даже маги-Пронзающие умели заставлять левитировать исключительно неодушевленные предметы. Стоило сесть на то же бревно человеку – и на пядь поднять не смогут. Самих себя от земли отрывать не получалось. Магистры Ревущие при помощи сложнейшей структуры могли совершать длинные прыжки. И это все! Ну, Хранящие наловчились подниматься на своих «лифтах». А где полет? Не встречалось еще на благословенной Гее такого явления. Слияние с Силой и перемещение могучих магов над поверхностью – не совсем то. В этом случае само тело «теряется». Да и перевелись те досумрачные мастера, теперь это умел один Рус. Возможно, и некоторые магистры, чтобы компенсировать потерю Звездных троп, тоже научились – Рус о том не ведал. Отиг точно пока не мог и, похоже, освоив «зыбучую яму», особо не стремился.

Андрей прервал вяло копошащиеся мысли друга:

– Может, бросим этот амулет к даркам!

– В смысле? – Рус удивился, сел и бросил на Андрея непонимающий взор. И чуть было не обманулся: лицо друга было непроницаемо серьезно, но где-то в глубине глаз плясали дарковы огоньки, которых «актер любительского театра» скрыть не смог. «Ну, черт Текущий! Зацепила тебя, зубрилу, эрудита задачка…» – довольно отметил Хранящий.

– А ты, Чик, вспомни историю. – Андрей говорил самым серьезным тоном. – После Сумерек случилась Война орденов. Из двадцати осталось девять: Пронзающие, Ревущие, Текущие, Пылающие, Хранящие, Светящие, Исцеляющие, которые не воевали, а также Родящие и Ищущие, которые сейчас сгинули. То есть осталось семь сильных магических сообществ… но речь пойдет о тех временах, когда было девять. Тогда маги решили и государства потеснить. Помнишь, чем все это кончилось? Большими потерями с обеих сторон и заключением всеобъемлющего клятвенного договора «Об основах доброй жизни между государями и склонными к Силе». Орденам предписывалось создавать практически независимые друг от друга отделения во всех странах и их фактическое подчинение владетелям этих стран…

– Ну, Андрей, мы-то с тобой знаем, что ордены все равно остались государствами в государстве. Царь не может управлять генералом…

– Правильно! Он может только просить. А ты слышал, чтобы хоть кто-нибудь отказывался? Я – нет. В армиях всех просвещенных стран есть разнарядка на орденских магов…

– Которые служат за деньги, которые царь или князь выплачивает ордену. Кроме того, при каждом уважающем себя ордене есть совершенно неподотчетная государю гвардия…

– Далеко не при каждом! Лооски да Пылающие скорее исключение…

– …которое подтверждает правило. Могут? Могут. И царь ничего не сделает… А, вообще, ты это к чему?

– А к тому я, разлюбезный мой Чик, что в ойкумене сложилась такая ситуация, какая сложилась… Дарки, Чик! Сбил меня с мысли своей гвардией… Во! Какое ни есть, но равновесие существует. А что мы пытаемся сделать сейчас, в довесок к твоему «отражателю»? Амулет «универсальной защиты»! – Торжественный тон подкрепился поднятым вверх пальцем и воспаленным взором. – Ни мечом меня не возьмешь, ни структурой! Я – не склонный к Силе, любого мага в землю втопчу и попляшу на его могиле! Чуешь, чем пахнет?

– А-а-а, вот ты о чем! Я думал – о чем-то серьезном. Да ничего с так называемым равновесием не случится: оно выгодно всем, и никто из царей и генералов и не подумают на него покуситься. Нашел о чем беспокоиться, тоже мне…

– А о чувствах магов ты подумал? – упрямо, явно играя, не сдавался Андрей. – Раньше они считали себя чуть ли не посланниками богов, теперь согласились быть «склонными к Силе», что тоже, по сути, высшее благоволение. Они же любого человечка могут скрутить! Не буквально, конечно, законы в большинстве стран соблюдаются, но сама эта мысль им душу греет…

– А теперь, стало быть, они не смогут чувствовать себя всемогущими… И дарки с ними! Меньше надо чваниться и строить из себя небожителей. Ну, хватит, Андрей, – сказал Рус, вставая. – Тебя я знаю, ты не такой, а поэтому… давай-ка работать.

– Эх, Чик, Чик, Френомов ты отпрыск. – Андрей медленно поднимался, усиленно кряхтя и хватаясь за поясницу. – Меня, старика, не жалеешь, как не жалеешь ты все мироздание. Почто Эребуса обидел, изверг? Лоос я тебе еще могу простить… а красотулек-лоосок – никогда! – Нарочито хромая, он подходил к невозмутимому Русу и продолжал дурачиться, говоря дребезжащим стариковским голосом: – Ты зачем «Ссору» устроил, громила? А каганы с альганами чем тебе, душегубу, не угодили? Законы свои в мире устанавливаешь, аки бог какой… – При этом, не глядя другу в глаза, так хитро косился исподлобья, что Русу почудилось, будто Андрей заглянул ему в душу. Пасынка Френома невольно передернуло: «У, черт артистичный! Все хочет, чтобы я признался. А я думал, он давно успокоился… Обломись, Андрюша! Ты выстроил мою биографию, ей и довольствуйся… Ха! А расскажи я сейчас правду, что я просто человек из немагического мира – это будет шагом назад… но надо когда-нибудь… с доказательствами… потом! Блин, влез в душу, артист… а о законах, которые, мол, я устанавливаю, хорошо, что напомнил… кажется…» – Додумать не успел, потому что провалился в «изумрудный омут» – андреевский аналог его «зыбучей ямы».

Выпрыгнули друзья у знакомого Русу городка Баламбор, возле которого состоялось генеральное сражение тирской армии против войск коалиции центральных стран. Тогда тиренцы победили, но и собственные потери оказались невосполнимыми. Вызванные Русом этруски подошли слишком поздно. Пять сотен он отправил в Кальварион, и с тех пор они занимаются сопровождением караванов, которые помогают кормить голодный Тир, другие пять сотен распределились вдоль тракта, по которому, согласно договору между Тиром и несколькими центральными странами, жители любых государств, в том числе и армейские части численностью не более сотни, могли свободно проходить в пятно и обратно.

Сражение прошло давно, а места вокруг мертвецки тихого наполовину опустевшего Баламбора выглядели гораздо хуже, чем во времена той знаменитой битвы. Карагуль, что в переводе и означает «сухость», наступала…

(обратно)

Глава 2

Рус зацепился за фразу Андрея: «Законы свои устанавливаешь», – и решил полностью отказаться от полюбившейся ему «пыльной стены». Чем плоха механика «отражателя»? Ничем! Он вспомнил о своей старой непоколебимой, пусть и наивной уверенности в абсолютном торжестве земного образования над местным «дикарством». Тщательно рассмотрел схему «отражателя»: флюгер, поворачивающийся от источника Силы – точно так же, как реальная конструкция от ветра, на этой же оси закреплены «зонт» в сложенном виде и «парус», сидящий на открывающем-закрывающем «купол» рычаге. В зависимости от наличия или отсутствия потока Силы, «парус» приводит в действие рычаг, который в свою очередь распахивает «зонт», таким образом отсекая поток. Так как «чистая» Сила не имеет направления, то любой ее поток и есть структура. Просто как все гениальное. Конечно, и в астрале и в реальном мире вся эта конструкция, выполненная из нитей Силы, то есть структура, выглядит совершенно по-другому, но суть остается такой, какая была заложена создателем – Русом.

Разобрав и освежив в памяти схему, Рус вдруг понял, что это, собственно, и есть почти готовая структура «универсальной защиты». Обозвал себя нехорошими словами, самыми мягкими из которых были: «На фига я взялся огород городить с этой «пыльной стеной»? Хотел, как полегче, а получил, как всегда…» – и принялся добавлять в старую систему недостающие «детали». Если поток Силы он мысленно обозвал «ветром», то материальные объекты… тут он надолго задумался, на пару месяцев. Важны и масса и скорость приближения… В конце концов плюнул и назначил таким объектом горсть песка. Хранящий он или нет? Кучно летит – меч или копье, рассыпчато – стрела. Отлично! Песок тоже отклоняет флюгер, только его надо укрепить, чтобы не сломался от веса. В итоге, спустя еще десять месяцев, подверглась укреплению вся структура-конструкция. По ходу дела, вспомнив жалобу Леона, как его чуть не сожгло обычным перегретым воздухом из разрушенного «огненного шара», пришлось добавить и защиту от других физических факторов: жары, холода, давления, кратковременного отсутствия воздуха, которое опосредованно, не касаясь структуры «смерча», могли создавать Ревущие высоких рангов. В Русовом астрале «универсальная защита» наконец-то после многочисленных доработок стала действовать безупречно. Настал черед создания амулета и испытания в «реальности».

Однако после первой же серии ударов и обстрелов Андрей с Русом буквально взвыли: получился тот же самый «отражатель», с единственным отличием – для его функционирования требовалось больше Силы. Не воспринимал он физические объекты, хоть ты тресни!

– Должен работать, Андрей, должен! – ярился Рус. – Я в этом уверен, а значит, так и должно быть!

– Ты успокойся, Чик, охладись. Воля у тебя сильная, но ты не бог, а лишь пасынок бога… или сын?

– Да иди ты со своими сыновьями!

– Тогда тем более. Против Воли богов не пойдешь, на ней весь мир стоит.

– На них стоит, говоришь?! – взвился Рус. – Да это они на мире, на людской вере сидят!

Через несколько вдохов-выдохов Рус осознал свое явное преувеличение, мысленно попросил прощения у Величайшей и поправился:

– Ну, конечно, все взаимосвязано. И люди живут благодаря их Воле…

Андрей неодобрительно покачал головой. Хоть он и привык к богохульству друга, но все равно чувствовал себя в этот момент неуютно и молился всем богам, прося простить неразумного «пасынка могущественного, но излишне горячего Бога».

И вдруг во взоре Руса зажглось понимание. Черные зрачки наплыли на серую радужку и в глубине темного бездонного провала Андрей разглядел… что-то совершенно нечеловеческое. И почудился ему хохот, идущий из самых глубин. Он бы заледенел от ужаса, если бы в том смехе не различалось явное облегчение и ироничное веселье, словно говорящее: «Какой я был дурак!» Не успел Андрей испугаться за собственное здравомыслие, не успел усомниться в душевном здоровье друга, как глаза Руса приняли прежний обычный вид. Досадно качая головой, он снял с себя новоиспеченный амулет, отбросил в сторону и с присказкой: «Мир, говоришь, стоит… хм» – скомандовал:

– Ударь меня мечом!

Над ним засветилась непонятная слабая структура.

Андрей безразлично пожал плечами, материализовал в руке «Утреннюю росу» и несильно рубанул друга поперек живота. Каково же было его удивление, когда он, уже решив остановить меч, почувствовал, как клинок налетел на что-то упругое, сверкнувшее слабеньким желтым светом. Оторопевший Текущий поднял взгляд и увидел на лице Руса выражение полнейшего удовлетворения. Друг кивнул, сказав, казалось, одними глазами, но Андрей догадался: «Бей еще!» И он бил, и колол, и каждый раз меч отскакивал, будто налетал на прыгучую сеть, сплетенную из тягучих волокон какого-то южного дерева – любимое детское развлечение. Потом он обстреливал Руса из лука, подкрадывался с кинжалом и вонзал исподтишка… А теперь уже удивлялся Рус – на такое «подлое» применение оружия он не рассчитывал, но структура срабатывала идеально!

– Что это значит? – наконец-то спросил Андрей, когда друг изволил скомандовать «хватит», и они сели на землю.

Рус ответил не сразу. Видно было, что он, закрыв глаза и то хмурясь, то улыбаясь, словно разговаривал сам с собой. Хотя губы не шевелились. «А может, это… с самим?.. с отцом-отчимом?..» Внутри Текущего похолодело. Он невольно сглотнул.

– Нет, Андрей, – заговорил Рус сразу, как только открыл глаза, – это я с Духами. Рассуждал, так сказать. Я не понял… – и замолчал.

– Что не понял?

– А ни дарка я еще не понял! – неожиданно весело воскликнул Рус. Повернулся к другу, заговорщически подмигнул: – Давай амулет переделывать. Так… нет, совсем новый изумруд, чистейший, есть?

– Слушай, Чик, ты меня совсем запутал. У тебя с головой все в порядке? – Рус промолчал. – Кхм. Вообще-то мы столько трудов вложили и самый чистый, с самым упорядоченным строением, без обрывов, как ты изволил выражаться, камешек использовали. Если только алмаз попробовать… Ты что, саму структуру поменял?

– Вот же Тартар! – Рус с досадой хлопнул себя по лбу. – Совсем из головы вылетело! Есть же у нас нормальный амулет, я ничего не менял, – сказал он, поднимая с земли отброшенный медальон. – Что ж, давай испытывать.

Следующий статер пасынок Френома позволял себя избивать. Наконец не выдержал и начал уклоняться. В конце концов закрутилась веселая карусель. Костюмы каганских разведчиков, как бы обрызганные разливами цвета хаки всевозможных оттенков, слились в размытый силуэт, с трудом различимый на фоне выгоревшего холма с проплешинами белесого ковыля. Если бы не тучи пыли и не сверкание «Утренней росы», то заметить «сражение» было бы очень трудно. Непревзойденными мастерами маскировки были каганы…

Когда друзья разлетелись в разные стороны, оба тяжело дышали, но лица обоих светились удовлетворением. Взрослые мужчины смотрели друг на друга и еле сдерживались от чисто ребяческого кривляния: «Как я тебя!», «А как я тебя?!». Они, оказывается, соскучились по битвам. Стоило начаться потешной драке, как обоих охватил азарт. Рус опомнился первым. Достал из-под куртки амулет на длинной бронзовой цепочке, снял его через голову и бросил Андрею.

– Капни на него своей кровью. – Друг удивленно поднял брови. – Не думай ни о чем! Проколи палец и приложи к кристаллу! Быстрее! – Андрей машинально выполнил этот странный приказ. – Надевай его на шею. А теперь держись!

В руках Руса сверкнули «близнецы», и снова возник вихрь из смешавшихся тел. Вскоре к необычно тихим, без звона стали о сталь звукам схватки присоединились завывания Духов, а мечи замелькали цветами самых разных стихий. Если бы можно было снять этот «бой» скоростной съемкой, а потом прокрутить запись в обычном режиме, то зритель заметил бы, что один участник действа, открыв рот и опустив длинный узкий прямой меч, стоял практически неподвижно, а второй, скалясь, как волк, наскакивал и кружил вокруг первого, молотя парными мечами, казалось, со всех сторон одновременно и ни разу не смог коснуться тела неподвижного противника.

«Близнецы» исчезли, и Рус, страшно усталый и жутко довольный, лег на иссохшую траву…

Объясниться пасынок Френома изволил только после того, как они с Андреем распили фляжку настоящего виноградного вина – изделие нынешних жителей Кальвариона, а не «фруктовое пойло», произведение прошлых хозяев города. Андрей как истинный месхитинец великолепный каганский напиток не жаловал. Вино Текущий вытащил из своего «кармана» и поспешил угостить друга. Иначе бы Рус достал каганское «пойло», которое носил с собой, называя его «Росой золотого цветка» или просто «кисленьким».

– Понимаешь, Андрюша, ведь «отражатель» вообще-то тоже не должен был работать.

– То есть? – удивился мастер Текущий.

Кстати, неофициальный мастер. Потому что работу на ранг не сдавал, не экзаменовался и подтверждение из ордена соответственно не получал. Это надо было ехать в Альдинополь, где он до сих пор официально числился учеником-экстерном, и подписывать контракт. Конечно, его бы легко квалифицировали в «отпускные» маги, у Текущих с этим особых проблем не наблюдалось, но… мало ли. Да и четверть от заработка надо было потом отчислять всю оставшуюся жизнь. Но не в этом дело, Андрей не жадничал, просто… сам не понимал почему. Наверное, заразился от Пиренгула здоровой паранойей. Все-таки житель загадочного Кальвариона, муж Верховной жрицы Эледриаса, а ехать надо чуть ли не в пасть врагам. Ордены, как бы Рус ни утверждал обратное, сильно зависели от царской власти. Да и сама орденская верхушка была жутко любопытной и – зачем скрывать? – жадной. Наконец, Андрею было элементарно некогда.

– Все дело в Воле богов. В моем случае, в Воле богини Геи. Я же – Хранящий. – Рус замолчал, будто разъяснил все.

– Это я давно знал, Чик, не томи! – Андрей сгорал от любопытства, и эта издевательская затяжка со стороны друга его раздражала.

– Да не специально я! Пытаюсь подобрать слова… В общем, на «отражатель» Гея как бы закрыла глаза. То есть позволила моей Воле реализоваться, согласилась с новой структурой, согласовала со своей Волей. Наши наставники правы – вся магия в нашем мире исходит из Воли богов. Наука существует и развивается, – Рус произнес это без обычной своей скрытой издевки по поводу геянской магической мысли и ее методов – абсолютно отличных от строгих выверенных логичных земных изысканий, – но не зря за тысячи лет существования маги не смогли создать ничего подобного нашей «универсальной защите», а они были умными мужами…

Андрей вслушивался в каждый звук, в каждый вздох Руса, боясь пропустить что-то неимоверно важное, ломающее все устои. Сжав зубы, терпел, глотал многочисленные уточняющие вопросы, которые буквально рвались из его глотки. Он давно ждал от друга – пасынка могучего бога, в чем он нисколько не сомневался, – новых и очень надеялся, что жутко тайных сведений об основах мироздания. Андрей, конечно, привык к скрытности Руса и ничего у него не выпытывал, не считая частых шутливых намеков на «божественность»; на них он серьезных ответов и не ждал. По-дружески, даже скорее по-детски, восторгался его невероятными возможностями и… всегда лелеял надежду. Однажды, когда Гелиния находилась под властью демонской сущности, друг сгоряча рассказал такие сведения о богах и их взаимоотношениях с людьми, что Андрей отказывался верить и только через силу заставил себя не сомневаться в словах Чика. Но очень скоро успешное посвящение Грации и появление нового бога – Эледриаса смело остатки недоверия. Сейчас, похоже, приоткроется еще одна толика большой загадки, имя которой – Рус.

– Боги отмечают отдельных людей, делают их склонными к своей Силе. А потому не хотят, чтобы другие люди могли препятствовать их возможностям, как бы обесценивая божественный дар. Предвижу твое возражение: «А как же Знаки? А в последнее время «отражатель»? Ну, с последним чуть позже, а о Знаках скажу так. Ты же сам говорил о равновесии между государством и орденами. Неужели ты думаешь, что эта ситуация могла сложиться вопреки желанию высших сил? Страны – это вроде как обычные люди, ордены – склонные к Силе. Богам важна каждая душа, они не хотят излишнего усиления одних или других… Плодитесь, так сказать, и размножайтесь… мы любим, – это слово Рус произнес с изрядной долей сарказма, – всех человеков, и чем вас больше, тем больше… любим. Хм, где-то так. Душу с уникальной Волей они обожают, она их усиливает и бодрит, если так можно говорить о сущности абсолютно непостижимой, с точки зрения человека… Вот Знаки и призваны защитить от излишнего смертоубийства, с одной стороны, и сделать магов более короткоживущими, с другой… Хэх, как я выкрутился! У склонных к Силе мало детей. Да и семьи они создают редко, а богам это невыгодно…

– Ну и не посылали бы эту склонность! – не выдержал Андрей, – Из твоих слов выходит, что богам все равно, какой человек: маг или нет, – души любого уходят в их чертоги и все – равноценные! И вообще, мне не нравится быть кроликом! Только размножаться и подыхать… в жаровне.

– Не горячись. О чертогах ты и без меня знаешь, там – блаженство. А «жаровня» ждет только в том случае, если сильно уж нагрешишь, грубо нарушишь «заветы», «законы», «послания» и прочее, у каждого бога свой список. Тогда Тартар забирает душу, как бы подбирает выброшенную, поэтому его и называют «падальщиком»… Сейчас не об этом речь, мы отвлеклись. Это же всем известные истины. Кхм. – Рус прочистил горло, а заодно, насколько смог, собрал разрозненные мысли. Преподавание – не его конек. Он бы не стал читать эту лекцию, если бы не пообещал Андрею разъяснить принцип действия «универсальной защиты». Для этого приходилось затрагивать основы теологии и высказывать свою точку зрения, которая совсем не факт, что самая правильная.

– Не могут боги не посылать «склонность»! Во-первых, это сильно укрепляет веру в их существование, в их могущество. А вера, это я тебе уже не раз говорил, очень много значит. Без нее они попросту не могут надолго удержаться в мире… – Андрей недоверчиво покачал головой. – Ну, и не буду переубеждать. Если пример Грации тебя не убедил, то…

– Это частный случай! Ты сам тогда утверждал,что Эледриас должен был вот-вот родиться! Он бы и без нее явился на готовую Силу, которая только и ждала, когда ее кто-нибудь обуздает… Ты же за себя опасался! Тебя отчим к ней подталкивал, а ты упирался!.. Я, когда Сила пятна обрела бога, даже пожалел, что это не ты… Да понятно, что это был бы уже не мой друг Чик, но как-то… по-детски, наверное, приятно было бы… А ты молодец, Чик! Выбрал земную любовь, против божественного могущества! Как у поэтов! Как в поэме у…

– Стой, Андрей, не заносись! А то у меня настрой уйдет, и я вообще ничего тебе не расскажу! Умерь свой актерский порыв… – «Актер» мгновенно потерял творческий запал и снова превратился в слух. – А во-вторых, друг мой Текущий, некоторые личности изначально имеют сильную Волю и сами притягивают к себе Силу. Например, как я. Потому и Френом меня усыновил, но это к делу не относится… Да подожди ты! – Андрей снова не удержался, рвался перебить. Это в библиотеке или на экспериментах он был очень собранным, а в обществе своего необычного друга с трудом держал себя в руках. Его так и подмывало возразить или уточнить что-нибудь. – К этому делу, к амулету… на чем я… Ах да! – Рус начал уставать. Такую речь, по большому счету философскую, он еще не говорил. Длинные лекции наставникам нового этрусского ордена Призывающих – совсем другое дело. Там он рассуждал о личном опыте «дружбы» с Духами, о структурах, и совершенно не касался глубин мироустройства. Слова лились сами собой, он почти и не думал. Теперь же мысли, вместо того чтобы прочно сидеть на своих местах, расшатывались и падали, норовили запутаться или потеряться совсем.

– Устал я, Андрей, но постараюсь закончить, только ты меня не перебивай! Так вот, боги вынуждены тем людям, которые «притягивают» Силу, дарить свою благосклонность. Тут уже кто первым успел – тому и посвящение. Ко мне Гея первой поспела. Кстати, у меня есть «астральный колодец» с Силой Гидроса, но он для меня бесполезен. Пробовал – Сила не слушается. У-у, дарки! Как-то скомканно получается… ну да ладно… Если первый «отражатель», разрушающий только структуры, то есть произведения магов, Гея приняла, то со вторым вышла заноза. Да, там еще, помнишь, в самом первом амулете было такое, что Сила как бы совсем отсекалась? Вроде бы это явное нарушение ее Воли – лишение мага склонности к Силе, но это не так. Сама «склонность» оставалась, а значит, «благоволение» бога не отнималось. Во втором же случае мы замахнулись на защиту от обычного железа. Казалось бы, что в этом могло не устраивать богов? Я сам поразился, это же так нелогично!.. Только, Андрей, у них своя логика. Дело в том, что мы посмели сами распорядиться судьбой «их» душ. С таким амулетом убить человека будет крайне затруднительно. Клио плетет себе нить судьбы, узелки вяжет, скрещивает одну с другой, знает, где какая нить оборвется, и вдруг на тебе – стрела не доходит до цели. Со структурами еще можно смириться – магов мало… едва ли пара на сотню. Этрусков не беру, у них, пожалуй, каждый пятый-шестой… Дарки, надо будет уточнить… опять отвлекся, но ты, Андрей, потерпи. Дай попить, в горле пересохло.

Испив полфляги холодной воды, которая охладила, смягчила глотку и придала новых сил, Рус продолжил, а Андрей терпеливо молчал. Только мелкие суетные движения да возбужденный взор выдавали нешуточное волнение.

– А с другой стороны, амулет может сделать магов более уязвимыми. Воин, если подберется вплотную, вполне способен продавить его защиту и просто зарезать, как безответного борка. Это тебе не якобы лишение склонности к Силе, это отнятие самого «благоволения» бога! Ну, дурость же, согласись! А боги меж тем видят опасность «универсальной защиты» именно в этом. По крайней мере, я пришел к такому выводу. А на самом деле их понять невозможно, как, впрочем, и они нас до конца не разумеют… но это я опять отвлекся. Не хотели они создания такого амулета – это факт, и хватит рассуждать о причинах.

Рус выдохся и решил сократить дальнейшее просвещение друга. Но быстро остановиться не смог, наболело:

– Короче, когда я очень-очень внимательно рассмотрел всю структуру, то увидел в ней маленькое бледное Слово. Более того, я разобрал, что оно означает. А означало оно то, что я и хотел создать. Добавил в нее Волю, притянул Силу и все. Структура заработала. Молчи! Дай закончить, потом объясню, что значит Слово. С амулетом сложнее. Такая Воля, как у меня, – явление редкое. – Рус умолчал, что она вовсе уникальна. – Это вообще странное понятие. Маги используют ее как определение «силы духа», как меру способности управлять Божественной Силой. И все вроде бы знают, что это такое, но никто не может описать в точности. Это и решимость, готовность пойти на все ради исполнения желания, страсти, и, наоборот, преодоление страсти. Это и способность переступать через собственную лень; ежедневно, каждый статер, каждое мгновение, и возможность терпеть боль, напрягаться во имя некой цели, и вера в эту цель и стремление достичь ее с приложением усилий, не жалея себя… много можно добавлять, до бесконечности… для меня главное – убежденность и вера. Тогда остальное приложится… Дарки, снова не то! Еще короче: каждый человек распыляет свою Волю на множество целей. Единственное место, где она сохраняет целостность, – кровь, в каждой капле которой есть частичка души. В крови ей, понимаешь, некуда метаться… – Рус горько усмехнулся, невольно вспомнив себя, обвязанного лианами, и кровь, которая стекала по икрам, щекотала, теплая, почти горячая – его кровь, родная, уносящая с собой его жизнь…

– Я чуть-чуть подправил структуру в амулете… только не спрашивай, как мне это удалось! Сделал в ней мини-алтарь. И все. Воля любого человека наполняет Слово – «универсальная защита» активируется. Да, амулет всегда будет активным, но мы специально зацикливали структуру, чтобы он не терял Силу, помнишь? – Андрей, отупленный массой навалившихся на него сведений, действительно ломающих внутренние устои, вяло кивнул. – И да, они будут индивидуальными и «перевязать» их будет невозможно, – закончил Рус скороговоркой.

– Теперь, Андрей, я окончательно сдох. Никаких вопросов! – С этими словами он выпил «кисленького», достал из «кармана» мягкую теплую непромокаемую подстилку-накидку и устроился спать, свернувшись калачиком. Давно стояла темная пасмурная ночь. Друзья и не заметили, когда она успела накрыть их безлунным беззвездным небом.

Если Рус уснул, едва коснувшись одеяла, то Андрей ворочался до рассвета. Все в нем смешалось. Он пытался разобраться в словах Руса, но они никак не хотели складываться в завершенную цепочку, словно не хватало какого-то важного звена. Он уяснил то, что боги – это не какие-то, как преподавали орденские наставники, «непознаваемые сущности, дарящие Силу своим избранным, иногда сходящие на землю в образе людей, а чаще являющиеся во снах»; и не всезнающие добрые могучие маги, какими представлялись в детстве, – они многогранные, как Рус, который многому научился у отца. Его родитель Френом стер ему память, назвав лишь своим пасынком. И Рус впитал в себя все человеческое, возможно, от матери, и, по сути, стал полноценным человеком. Но в то же время не забыл своих, несомненно, божественных, способностей. Одно только странное «Слово» чего стоит. Нигде и никогда Андрей не слышал и не читал о таком понятии. И еще ему было крайне лестно осознавать, что каждый человек, в том числе и он сам, – чуточку бог. На его груди висел личный алтарь, и он недавно пожертвовал себя себе. Его кровь сломила Волю богов, и это наполняло душу гордостью. Но одновременно где-то под ложечкой трепетал страх: «Да кто я такой?! А если боги решат отомстить?» – но Андрей ничуть не жалел о своем поступке и ни в коем случае не обвинял Руса в обмане. Даже если бы он заранее рассказал о мини-алтаре, Андрей бы не поколебался – в этом он был абсолютно уверен.

И вообще, с Чиком – не пропадешь! Пометавшись из крайности в крайность, жизнерадостная натура Андрея в конце концов победила. Текущий закрыл глаза в момент, когда полнеба заполыхало размазанным высокой пылью багрянцем. Наступил рассвет.

Андрею удалось поспать всего полчетверти. Разбудил его веселый голос Руса:

– Вставай, лежебока! Солнышко уже высоко, петухи орать устали… Воду давай!

Друзья помылись «структурной» водой, которую Текущий лил прямо из ладоней. За статер ее существования вполне можно успеть сполоснуться. Позавтракали и принялись готовить второй амулет, теперь уже на основе Силы Гидроса. «Перевод» этой структуры Андрей давно выполнил и сейчас занимался добавлением к ней мини-алтаря. Потом предстояла долгая обработка опущенной в эликсир заготовки потоком Силы, быстрое встраивание структуры и закрепление артефакта при помощи Знаков, нарисованных стикером.

– Слушай, Чик, а нам не захотят отомстить? А то я, представляешь, за ночь ни разу не помолился. Боюсь обращаться к Великому, – сказал вроде шуткой, но…

– Нет. – Рус ответил очень серьезно. – Что сделано, то сделано. Слово сказано. Если оно и замечено, то это такая малость… Нет, не переживай. Ха! Да Величайшая и забыла о своем решении… – А сам впервые задумался: «Черт, а кто ее знает? Ты прости, Величайшая! Нужны нам эти амулеты, вот нутром чую… а мы их сильно распространять не будем, обещаю. В общем, прости, Величайшая. Ты же знаешь, что я тебя люблю…»

Помолился хоть и полушутливо, но достаточно искренне. На том и успокоился.

– Ну и хвала Великому! Только я все же думаю, что не надо их особо распространять. Ты как считаешь, Чик?

– Полностью с тобой согласен! И… о лекции моей тоже не рассказывай. Хорошо?

– Не с варваром говоришь! – гордо ответил «артист». Закончил серьезней: – Никому! Могу поклясться…

– Не надо! – пресек его Рус. – Хватит вмешивать богов. И вот еще что: про алтарь в амулете – даже не упоминать! Новый способ привязки – и все.

Как ни жалко было друзьям, первый образец работающей «защиты» решили уничтожить. Воин-маг Текущий, пользующийся активным артефактом на силе Земли, – редкость. Возникнут вопросы. Как маг собирается обновлять в нем Силу? Звать Хранящего? Ах, изделие уникальное?! А что в нем особенного? Такое внимание было ни к чему. К тому же ни Рус, ни Андрей и сами не ведали, насколько его хватит. Исходя из опыта использования «отражателей», приходилось признавать: схватка в лагере коалиционной армии истощила амулеты практически полностью. Если бы не вовремя возникшие големы, то диверсанты понесли бы серьезные потери. Так что Рус, горько вздохнув, подкинув на ладони изумруд размером с ноготь (бронзовую оправу с цепочкой он предварительно снял), бросил камень в карман куртки и попросил Духа слияния с ветром разрушить структуру в амулете.

Он уже и забыл о той просьбе, когда во вторую вечернюю четверть в его голове, завывая свистящими тонами, проревел голос Воздушного Духа:

«Спасибо, Большой Друг, за бесценный опыт…»

«Какой?» – растерялся Рус.

«Я смог развеять Слово… – Через некоторое время, видимо, подумав, решил уточнить: – Две утренние, все дневные и первую вечернюю четверти я рушил структуру в амулете. Хорошо, что Слово было наполнено не твоей Волей, а то бы не смог… для нас, Духов, борьба с Божественными Словами – интересная задача…»

«Пожалуйста… – рассеянно ответил Рус, но все же поблагодарить не забыл: – Спасибо за работу, друг!» – А слова Духа заставили задуматься…

За этот день друзья успели сделать два новых амулета на основе Сил Гидроса и Геи. «Привязали», испытали и, удовлетворенные, легли спать.

– Дарки! – вдруг воскликнул Андрей. – Мы же планировали сегодня одну скважину запустить!

– Ничего, – зевая, отмахнулся Рус, – завтра две сделаем… Надоела мне эта глупая Пиренгулова затея. Если что, из Кальвариона всех местных прокормим…

– Не скажи, – не согласился Текущий. – Вода – это жизнь!

Рус не ответил. Он уже спал.

Андрей еще поворочался и в сердцах прошептал:

– У-у-у, каменюка божественная! У меня бы сын родился, я бы каждую ночь домой ночевать ходил, а он!.. И не бросишь его, барана упертого… Грация! У подруги вертишься, от ребеночка не отходишь, а сама когда созреешь? Дарково твое служение… Прости, Справедливый!

(обратно)

Глава 3

Три года назад, впервые придя в Кальварион, Пиренгул поразился всеобщей расхлябанности и откровенному разгильдяйству. Богатый город, в котором было все нужное для жизни, в котором блага были доступны всем, – расслаблял. Он буквально убаюкивал своим величавым спокойствием, каменной надежностью и яркой иллюзией полной безопасности. Лишь высокие черные башни причудливых, невероятно чуждых даже каганскому городу форм внушали трепет. На них попросту старались не смотреть. Только наиболее любознательные и жадные маги пытались в них проникнуть. Остальной же народ, пять сотен тирских воинов, довольствовались домами – цилиндрическими, разноуровневыми каменными строениями, среди которых невозможно было найти двух полностью идентичных. Хвала богам, защитные узоры, которые охраняли каждое здание, находились в неактивном состоянии, и маги довольно легко их ломали. Однако полная безмятежность творения древних каганов оказалась обманчивой. На пятерых погибших бедолаг, вляпавшихся в сторожевые ловушки, люди, охваченные азартом разграбления, не обратили внимания. Разве только стали немного осторожней. А вот навеянный «старым каганским проклятием» заговор Джабула, двоюродного брата Пиренгула, воина-мага Пылающего, наместника княжны – номинальной владетельницы всей долины, – потряс крошечное население большого города, но… отборные тирские воины настолько привыкли к безделью и безмятежности, настолько развратились удобствами и доступным богатством, что не пожелали менять мирную жизнь на тяготы строгой армейской службы. Охрана города и двух застав, Восточной и Западной, на входах в обширную долину продолжала вестись из рук вон плохо.

Пиренгул сразу взялся за наведение порядка. Первым делом построил всех воинов, отчитал их, как сопливых мальчишек, показал, что будет с теми, кто и дальше станет нарушать дисциплину, и тиренцы присмирели и бросились чистить давно заброшенные щиты и латы. Дело в том, что наказание показалось им ужасней смерти: Отиг, магистр Хранящий, пришедший вместе с князем, создавал под особо провинившимися командирами, специально выбирая среди них магов, «зыбучую яму», и те проваливались. Причем было не важно, успевали они закрыться защитой или нет. Пока их отправили недалеко, за стены города, так сказать «для примера», однако Отиг вполне мог «выкинуть» и за пределы пятна, вернуть в Тир, о чем недвусмысленно предупредил Пиренгул. Ничего хуже этого воины не могли себе представить. Кальварион воспринимался ими, неприхотливыми кочевниками, счастливыми долинами предков, где они поселились при жизни…

Дисциплина наладилась. Вскоре Отиг, при помощи еще одного мага-Хранящего и Андрея, построил храм «новорожденного» бога Эледриаса, недавно ставшего безраздельным «хозяином» всех пятен – осколков мира каганов и альганов, пять сотен лет назад появившихся на Гее. В этом храме новоиспеченная Верховная жрица Грация венчала на княжение Гелинию. Теперь та стала полноправной княгиней всей долины и города Кальвариона. Конечно, она слушала отца и принимала советы мужа, но распоряжаться стала сама. А число ее подданных резко возросло: бывшие рабы из Тира, Эндогории, а бывало и заморских стран, ведомые волей Эледриаса – Защитника и Освободителя, охраняемые некогда злобными тварями пятна, шли в долину Кальвариона, как представлялось Гелинии, нескончаемым потоком. Поток, разумеется, в конце концов иссяк, и население непризнанного княжества стабилизировалось в количестве примерно трехсот тысяч человек, из которых бывших невольников оказалось… «всего-то» тысяч восемьдесят. В Тире рабов изначально было немного, а эндогорцы быстро освоили тактику уничтожения собственных беглецов на границе пятна, когда они еще не попадали под защиту Эледриаса. Остальными жителями Кальвариона стали тиренцы, сорвавшиеся со скудеющих пастбищ, из городков, поселений и даже из столицы, Эолгула, которые быстро вспомнили кочевое прошлое и ушли к новой жизни. Мамлюк, средний сын Пиренгула, не смог удержать степные роды, двинувшиеся вслед за первым организованным караваном. А потом, буквально на следующий год после «большого исхода», на Тир опустилась засуха. Тогда побежали остальные.

Неорганизованных, без должной охраны, их часто грабили эндогорцы, месхитинцы, галатинцы, а то и вовсе разноплеменный сброд, хлынувший в пятно в надежде разбогатеть. Впрочем, убивали немногих – только тех, кто защищался. Сдавшихся в плен оставляли. Остальных же, в большинстве своем женщин и детей, под ругань и гиканье, под сальные шуточки – отпускали. И брели те пешком, голодные и холодные, ориентируясь на обманчиво близкие горы, на широкую плоскую, как будто ровно срезанную шутником-цирюльником далеко не самую высокую вершину, всегда бесснежную Красную гору. Красная – потому что в ясную безлунную ночь над ней можно было разглядеть слабое, но невероятно красивое алое зарево – отблеск светящихся крыш большого города. Поначалу грабители пробовали оставлять «разумную добычу» себе, но быстро отказались от этой практики. На любую форму рабства пятно отвечало. Ночью в укрепленные лагеря врывались твари и вырезали всех, кто пытался сохранить невольников. Звери окружали людей кольцом и уводили туда, куда тиренцы и другие несчастные иных племен и народов мечтали попасть изначально – в Кальварион. Не спасало разбойников, к которым можно смело отнести и регулярные армейские части, получившие приказ: «Всеми возможными способами не допускать усиления Кальвариона», – и убийство безоружных пленников. В этом случае твари рвали виновников расправы, причем именно тех, кто принимал в ней участие. Эледриас подтверждал свое имя «Защитника и Освободителя», заслуженно неся еще и титул – Справедливый.

Когда Рус узнал о подобных случаях, то горестно покачал головой, сомневаясь: «Надолго ли? Когда все угомонится, в пятнах потечет обычная жизнь, и не станет он вмешиваться так прямо, не по-божески это… да и люди, что бы они ни говорили, не любят высшего вмешательства в их жизнь. Свобода воли, чтоб ее… Лоос на этом погорела, а остальные боги помудрее будут». При воспоминании о паучихе в сердце что-то кольнуло. Он не обратил на это внимания. И зачем ругнулся на «свободу воли» – тоже не понял. Впрочем, и не особо задумался. Не любил Рус без особой причины заниматься самоанализом.

Гелиния, не без участия Пиренгула и Руса, решила, что бесплатная еда, драгоценности, одежда, которые находили почти в каждом каганском здании, – непозволительная роскошь, плодящая бездельников. Отиг привел в город своих помощников Рустама и Портурия – отпускных мастеров из его орденской школы, и они, с помощью ученика Хранящего Леона, еще одного подмастерья Хранящего и шести магов-Пронзающих, отыскавшихся среди немногочисленных склонных к Силе, состоящих на службе у Пиренгула, за месяц построили стену длиной более двух миль и высотой восемь локтей, отгородившую участок Кальвариона, в котором устроили всевозможные склады. Княгиня объявила все каганское продовольствие, оружие, амулеты, украшения, одежду и ткани – собственностью казны, которая будет храниться в качестве неприкосновенного запаса, но милостиво разрешила «доесть» те продукты, которые нашлись уже во вскрытых домах и которые она оставила хозяевам. А под это понятие попадали только семейные тиренцы из числа первых пяти сотен воинов, заброшенных сюда по приказу Пиренгула с целью разведки. Остальное обнаруженные поселенцами продовольствие и прочие ценности повелела сдать на склады. Нарушителей ждала высылка в Тир, причем всем семейством.

Разгорелись нешуточные волнения, которые были подавлены пятью сотнями этрусков, ставшими неофициальной гвардией княгини. Хвала богам, обошлось без смертоубийства: бунтовщикам хватило избиения и вида десятка воинов из «первого пула», которых вместе с семьями отправили в Эолгул. Большую роль в наведении порядка сыграла Верховная жрица Эледриаса со своими жрецами. Они разили «словом божьим» – из «Сакральных Списков», а не Словом – божественным желанием. Народ уговорили, и он затих.

Количество посвященных новому богу росло как на дрожжах. Конечно, в основном за счет бывших рабов. Но и некоторые тиренцы, из числа тех, кто сохранял веру в Духов Предков, под впечатлением «чудес» Кальвариона, спешили посвятиться могучему богу, без чьего участия, по их наивным размышлениям, невозможно было построить такую «огромную красотищу».

Вслед за «кнутом» Гелиния не преминула использовать «пряник»:

– После предательства Джабула я думала, что все мои подданные извлекут урок из его жадности. Этого не произошло. Я скорблю об этом. Скорблю о раненых в этом бунте, скорблю об изгнанных – тридцати пяти тиренцах, женах и детях, пострадавших из-за своих неразумных мужей… Мой славный народ, не раз доказывающий свою доблесть и верность перед лицом многих захватчиков, в этот раз сдался на милость врагу коварному – лени, безделью и незаслуженному богатству. Мне стыдно, что я могу доверять только чужеземцам-этрускам. Им золото не застилает взор… а вам, мои подданные? – Толпа, собравшаяся перед дворцом, молчала. Не только опытный Пиренгул, прятавшийся за занавеской балкона, не только чуткий Рус, стоявший рядом с ним, но и молодая княгиня, сурово облокотившаяся на перила и склонившаяся над безмолвным народом, уловила в тишине стыд, раскаяние и… обожание ее, правительницы. – Но я прощаю вас, мой любимый народ! Объявляю, что отныне во все открытые дома, кроме тех, что уже заняты честными семьями, не запятнавшими себя в волнениях, можно заселяться! – Гелиния решительно вскинула руку, и начавшийся было нарастать гул прекратился. – Это жилье будет временным и придется потесниться, пожить нескольким семьям вместе. Холостым, вдовым, бывшим рабам, рабыням следует заселяться по несколько человек в один дом. Распределением жилья займется моя канцелярия, обращайтесь… Но это еще не все! Мой запрет на вскрытие зданий продляется! Склонные к Силе, вы помните это? Изгнания продолжатся, если хоть кто-нибудь… – От ее грозного взора мага-Хранящего (пусть и не мастера – ученицы) некоторые окаменели… не натурально, конечно. – В дальнейшем новые дома можно будет купить… Успокойтесь! Малоимущим казна будет их жаловать безвозмездно, но только за особые заслуги. Всему. Свое. Время! – сказала, как припечатала. – Тиренцы! Многие из вас пришли сюда, снявшись с кочевий. И что я вижу? За воротами города стоят брошенные кибитки, бродят бесхозные борки, разбежались овцы, козы, свиньи. Это дело? Берите пример с некоторых воинов, пришедших сюда на полгода раньше вас. Они вспомнили заветы предков: отловили диких борков, местных овцебыков – когда познакомитесь с этими животными, узнаете, какие они замечательные, – сделали загоны и занялись привычным для всех кочевников делом. А вы? Не стыдно? – Гелиния добавила в голос столько проникновения, что многим действительно стало стыдно. Рус удивленно поднял бровь: не ожидал от своей благоверной такого искусства. Да и столько властности увидеть не ожидал и рад этому не был. – Займитесь! Старейшины, вожди – уповаю на вас! Долина обширна, трава сочна. А вы, славные тиренцы и гордые освобожденные – сыны иных народов, те, кто занимался земледелием, вам, думаете, дела не найдется? Найдется! Но обо всем этом – в моей канцелярии. Старшин жду там. Купцов тоже. А сейчас, мой народ, расходитесь. Сразу за воротами города этруски уже разбивают шатры. Шатров много, всем хватит. Помогите им – жить вам пока придется там, несколько ночей. Чтобы мои чиновники во всем разобрались… а я их подгоню. У меня не забалуешь! – закончила вроде бы со смехом и в отношении своего секретариата, но все поняли, кого княгиня имела в виду…

«Волк не родит ягненка», – убедились тиренцы. Дочь оказалась достойной отца.

Еще целый год Рус, Отиг, Андрей, Леон, Рустам, Портурий и еще десяток доверенных магов обходили дом за домом. Их сопровождали Грация, трое жрецов и несколько склонных к Силе Эледриаса, которых Рус учил творить новые, разрушать и восстанавливать старые каганские узоры. Такое «обучение на ходу» было в целом ущербным, но кое в чем эффективным. По крайней мере, «открывать» и «закрывать» каганские жилища, при этом активируя защиту, великовозрастные школяры научились быстро. Вскоре маги разделились на двенадцать групп и только поэтому смогли управиться всего за год. А надо было забирать из домов все ценное, главным образом амулеты, драгоценности и продовольствие, отправляя его «ямами», «омутами», «жерлами» (структура «жерло вулкана» – проход через расслоение мрака в исполнении Пылающих), «зеркалами» (то же самое у Пронзающих), «окно бури» (Ревущие), «упругие лепестки» (Сила Эледриаса) на склады за «стену зависти (плача, горести и так далее)» – как обзывали внутреннее ограждение, построенное Отигом^[129]. А Рус, научив «чужих» магов новой Звездной тропе, и не думал показывать им, как надо снимать координаты, – на всякий случай, во избежание соблазна своровать. Убедившись в умении склонных к Силе Эледриаса справляться с защитой домов (амулеты «универсальных ключей» решили не рассекречивать), ушел из этой команды и занялся своими делами. Вскоре за ним последовали Отиг и Андрей. Один Леон не смог придумать для себя причину отлинять от этого скучного занятия и вынужден был заниматься им до конца, до последнего дома.

Разумеется, народ поначалу кормили. Причем не только быстро приевшейся каганской едой на одноразовых деревянных тарелках, которые в домах втягивались в столы, а на улице, в том числе и в загородной степи, растворялись в земле, становясь удобрением. К общему столу иногда подавали любимые всеми тиренцами мясные блюда. Нечасто – потому что борков и другой мясной живности на всех пока не хватало. Но поголовье росло.

Позже на центральной, самой широкой городской улице возник импровизированный рынок, длина которого постепенно растянулась на три-четыре стадия. Размеры проезжей части позволяли повозкам свободно миновать толпящихся покупателей и торговцев-лоточников, а основные лавки частично слезли с каменной кладки, тыльной стороной расположившись на траве. Купцам, хвала богам, хватило ума ставить палатки на одной стороне главной городской магистрали, дабы не мешать передвижению не только своих грузов, но и различных городских и княжеских служб. Лишь поэтому власти закрыли глаза на вопиющий эстетический диссонанс: на плавных поворотах чистейшей желтой полоски, окаймленной сочно-зеленым газоном, нагло вытянулась пестрая змея, смердящая чуждыми истинно каганскому Кальвариону запахами, и лениво, как бы нехотя извивалась, надменно следуя за изгибом дороги. А еще она кричала. Какофония звуков, типичных для любого геянского базара, здесь воспринималась особо остро, буквально резала слух, словно жители соседних домов разом обрели музыкальные таланты. Они робко попытались пожаловаться Гелинии, но не нашли у нее поддержки:

– Вы что, уважаемые, не понимаете? Это – торговля, это последний штрих, который делает нас полноценным государством. В другие страны по разным причинам наши товары еще мало расходятся. Закрывайте окна, господа! А проехать без шума можно по соседним улицам, их хватает. – На том аудиенция и закончилась.

Торговали на рынке всем. Начиная от тирских приправ, мяса, хлеба, одежды, пошитой из каганских тканей, и заканчивая нелегальными амулетами и несданными в казну драгоценностями. И на это власти не обращали внимания. Пока. Деньги ходили общегеянские, отлитые в самых разных странах ойкумены. Свои монеты Кальварион и тем более Альвадис выпускать не решались. Тоже пока.

Отигу с помощниками потребовалось три месяца, чтобы пробить тоннель, который соединил две долины: Кальварион и Альвадис. Длина прохода составила всего два стадия, и было просто удивительно, почему его не сделали каганы. Если по причине безопасности, то это не выдерживает критики, потому что горы вокруг «Белой долины» были даже выше и еще неприступней, чем вокруг «Каменной чаши». Скорей всего, им было достаточно перевала, так как по большому счету «чистого каганита» всегда добывалось мало. Собственно, из-за этого он и был таким дорогим, не считая, конечно, его незаменимости в современной алхимии. Но вот руды, белой, как и сам металл, необходимо было перерыть сотни и тысячи талантов, обработать, выделить, накопить – это огромный труд. И шахты к руде вели глубокие, хвала богам, уже отрытые. И, снова хвала им же, сопутствующими породами оказались золотые, серебряные, медные, оловяные и железные жилы. Нужны были только люди, специалисты и налаженный сбыт.

Мастерские, по-кагански причудливые, сохранились в прекрасном состоянии, и Рус в них легко разобрался. Объяснил Отигу, который и стал ими заведовать. Занятие для магистра Хранящего интереснейшее, и оно окупало несоответствующее денежное содержание. Хитрый Пиренгул виновато разводил руками, а Отиг делал вид, что верит в «крайне затруднительное положение казны». Но для своих мастеров, Рустама и Портурия, вытребовал то содержание, которое полагалось отпускным магам их ранга, «согласно договора между орденами и государствами». Князь «с горечью» согласился.

В Альвадисе, долине немногим меньшей «Каменной чаши», тоже хватало пастбищ. Теперь в ней стояло много шатров и шло строительство каменных зданий – столицы Пиренгулова княжества.

Под конец третьего года активного освоения обеих долин князю удалось «перетянуть» под свою присягу не более ста тысяч народу, в основном упертых кочевников из числа сарматов. Большую роль в этом сыграла не только их преданность лично Пиренгулу, но и неприятие жестких действий его дочери, о которых князь с Гелинией договорились специально, в том числе и ради заселения долины Альвадиса. Но пастухи и скот – одно дело, а мастеров, как склонных к Силе, так и обычных, катастрофически не хватало. Для бывшие рабов-строителей, для свободных каменщиков очередь на получение дома в Кальварионе будто специально застыла (во что очень не хотелось верить). А с другой стороны, князь обещал приличный заработок в Альвадисе, поэтому работящий народ скрепя сердце перешел в новую долину. Люди вкалывали, старались, но их было слишком мало. Пиренгул, пометавшись между необходимостью приглашения сторонних мастеров из просвещенных земель и своей извечной паранойей, принял решение – разослать призывы. Конечно, обязательно прибудут шпионы, поймут, какое невероятное богатство здесь лежит, государи навалятся с новой силой, но… надеялся, что отобьется, как это уже однажды случилось, два года назад.

Утренний туман плавно поднимался. Нижняя граница его была словно специально подрезана идеально четкой горизонтальной линией, верх же клубился, вытягивая призрачные руки к легким белым пушистым облакам. Скоро они сольются и уйдут в немыслимую высь, не оставят и памяти о себе в чистом лазурном небе. Намечался ясный теплый денек.

Четвертной^[130] одного из постов Западной заставы очнулся только тогда, когда на расстоянии полета стрелы увидел ровный ряд больших пехотных щитов, открытых пока еще на уровне груди. Туман словно не хотел раньше времени показывать лица воинов, несомненно, полных суровости. Будто жалел юного невыспавшегося караульного, давал ему время проснуться окончательно. Он и проснулся. И завопил:

– Тревога!!! На нас напали!!! – от волнения забыв нужные команды. И сразу получил подзатыльник.

– Чего орешь?! – зло одернул его до этого сладко спавший пожилой опытный напарник, а сам красным, шальным ото сна глазом уже вглядывался в бойницу. Молодой, открыв рот, возмущенно вскочил, одной рукой показывая в сторону дороги, другой разминая себе затылок. Говорить, зная характер дядьки Динигула, опасался.

Их пост был второстепенным, нижним, расположенным над самими вратами в центре перекрытия над массивными каменными створками. Выдвинутая вперед, словно выросшая из монолитной стены крытая башенка позволяла вести обстрел как вдаль, так и вниз и в стороны. Основное наблюдение велось с высоких боковых башен, контролирующих гораздо большую территорию. Их пока закрывал туман, казалось, и не думавший подниматься дальше.

Динигул крякнул и, шурша колючей соломенной подстилкой (чтобы только сидели, не спали!), нехотя повернулся на бок. Достал рог, обдул его, набрал в грудь побольше воздуха и протрубил: «Тревога! К оружию!» Через десять ударов сердца продублировал сигнал. Потом, и не думая вставать, повернул голову к молодому:

– Ну, вот, сынок, будет тебе сегодня первая потеха, – сказал необычным для него ласковым тоном. – Эндогорцы… вроде. Мы их всегда под зад пинали и в этот раз не подкачаем…

– Но их там… тысячи!

– У страха глаза велики, – усмехнулся дядька, успокаивая напарника. – Нас меньше, но тем больше слава. Ты, главное, не горячись и башкой не верти… и сядь. Сядь на всякий случай, нечего богов и Предков дразнить… а лучше приляг пока. Команда тебя сама найдет.

Гарнизон, сотня воинов при трех шаманах и единственном маге-Пылающем, забегал. Немного бестолково, но споро. Заняли штатные места.

Командир, сотник Эрдоган, поднялся туда, откуда прозвучала тревога, в надвратную башенку. Убедился, что сигнал не ложный, ругнул туман, который, испугавшись грозного тиренца, отличившегося в Великом походе, быстро пополз ввысь, открывая все новые и новые ряды неприятеля.

– М-да… – глубокомысленно заключил он. – Красиво стоят! Ваша задача, – обратился к сидящим (сам посадил подчиненных – нечего стоять на виду у противника) караульным, принявшим самый бравый вид, – подавать сигналы при попытке скрытного перемещения и не давать приближаться к воротам. Стрелами бить метко, горшки использовать в крайнем случае – они наперечет. Задача ясна?

Пожилой хмуро кивнул, а молодой отчаянно воскликнул:

– Но наше место в десятке Карбана! – В его глазах легко читалась досада: мол, как тут себя проявишь? – Наше место на левом фланге стены!

– Декаду будешь казармы чистить, сопляк! Десять плетей на конюшне!!! – И Эрдоган чуть ли не кубарем скатился по крутой каменной лестнице, по высоким, не под человеческий рост, ступеням. Разъярил его не только и не столько самый молодой воин, Кучук, а сам факт внезапного появления большого войска.

«Судя по фаланге – более двух тысяч… нет, дальние ряды могли пустыми щитами заставить, хитрецы, но меня не проведешь! Однако тысяча – точно. Где разведка?! Они там спят, что ли, на дальних дозорах?! А если бы они ночью… а почему они ночью не полезли? Выстроились, как на смотре… какая наглость!.. А Знаки горят, даже я вижу». – С этими мыслями он бежал в штаб, где забыл недавно выданный амулет «эфирного разговора». Снял перед сном – черный камень размером с рукоять сабли мешал спать.

Начиналась первая утренняя четверть.

Командир, кивнув магу, спокойно пившему утренний чай из расписной керамической пиалы, и не обратив внимания на недавно прикомандированных шаманов, влетел в спальню, схватил амулет и вышел обратно, в помещение штаба, где на столе лежала тщательно расправленная схема его заставы и стояло пять дымящихся пиал. Только сейчас Эрдоган заметил, что не хватает одного шамана, имя которого не вспомнил. И, понятное дело, десятников – они проверяют своих, и если сей момент не начнется штурм (не допустите, Предки!), то скоро явятся.

– Сколько у них склонных к Силе? – нервно спросил Эрдоган, поднося к губам амулет.

Спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: спокойствие этих людей его раздражало. Он был лихим рубакой, хорошим тактиком кавалерийской лавы, но здесь, на охране важнейшего объекта – одного из двух проходов в Кальварион, – терялся. Своим появлением в долине Эрдоган был обязан лично Пиренгулу, который отправил его, своего верного человека, родственника, в числе первых пяти сотен. Отправил «зыбучей ямой» в незнакомый город, который оказался таким чудесным, таким спокойным… Полтора года тихой мирной жизни расхолодит кого угодно. Хвала Предкам, последние полгода регулярно устраивались учения, а то бы… Теперь все воины и сотник в том числе хотя бы одеты были подобающе: панцири, поножи, наручи, сапоги, шлемы с бармицей. Маг-подмастерье и шаманы – не исключение.

– Сейчас вернется уважаемый Элькун и скажет, – спокойно ответил маг – тиренец средних лет. Почему за прожитые годы рангом не вышел, и для него самого оставалось загадкой. Не растягивались каналы, и все тут! – Я тебе чай велел принести. Присядь, Эрдоган, попей. – Они знали друг друга лет десять, еще с сарматской столицы, куда их обоих пригласил лично Пиренгул.

Сотник раздраженно бросил амулет, повисший на бронзовой цепочке на уровне солнечного сплетения. Тут же пожалел о своей невоздержанности. Командир он или горох козий?! Сел как можно спокойнее и даже успел глотнуть чаю, как вбежал молодой шаман. Не переведя дух, обратился к сотнику:

– Я заметил пять десятков склонных к Силе, господин сотник! Какие именно – разобрать не удалось, они подозрительно суетятся, перемещаются. Держатся в середине фаланги, а людей я насчитал тысячи полторы. Лагерь не видел. Наверное, за поворотом. Начальник разведки наблюдает, людей своих поджидает. Говорит, скоро доложит точнее…

– Дарки! – Эрдоган не выдержал, хлопнул по столу и вскочил. – Он первый должен был докладывать! Еще ночью, на подходе! Такое войско проспать!!! Что я князю скажу?!

– Эрдоган, друг, – проникновенно произнес маг, – я тебя прекрасно понимаю, но послушай меня. – Сотник, тяжело дыша, уставился на старого товарища. В его глазах продолжала плескаться ярость, причем теперь и на самого себя, снова показавшего другим свою слабость. – Ты беспокоишься о воинах, о просчетах разведки – это понятно. Ты им отец и мать, как это и положено настоящему командиру… – Слушая эту речь, Эрдоган успокаивался. Сейчас уже по-настоящему. Голова начинала соображать. Старый друг знал, как надо утихомирить излишне горячего и, если честно, не очень умного товарища. – Доложи князю все как есть. А за заставу не переживай, она и сотню магистров выдержит. Работа древних каганов! – Последнее маг выдал с нескрываемым восторгом.

– Но почему они ночью не атаковали? – Этот вопрос командир задал задумчиво-рассудительным тоном, тем не менее плохо скрывающим глубокое удивление, какое встречается у людей, застигнутых врасплох опасностью, до этого казавшейся неимоверно далекой, практически эфемерной.

– Наверное, потому, что на все войско им не хватило эликсира «ночного зрения», – серьезно ответил Пылающий.

– Или потому, что они опасались, что у нас этого эликсира навалом, а мы эти места и свою заставу знаем лучше их, – подал голос старший шаман, Оролгул. – Хотят с утра внимательно все осмотреть и, боюсь, приготовили нам какую-нибудь гадость. Может, командир, пойдем на стены? Оттуда и доложишь Пиренгулу. – Не дожидаясь ответа, поднялся и направился к выходу. За ним молча последовали другие шаманы.

– Нет, ты видел! А, Тейзар? – возмутился Эрдоган, даже не попытавшись остановить «командировочных».

– Все нормально, друг. – Пылающий спешно сжал сотнику запястье, в очередной раз успокаивая. – И он, в сущности, прав. Засиделись мы в штабе… – Маг вдруг почувствовал мощное колебание Силы Пирения и потянул командира за собой. – Нас атакуют! На стену!

С высоты пятидесяти локтей люди внизу выглядели беззащитно-маленькими. Так и хотелось наступить на них сапогом и давить, давить, как глинотов. Сотник с магом спрятались за высоким зубцом. Справа от них находился десяток Джафара, слева – Карбана. Хвала Предкам, за командиром увязался вестовой, а то бы он совсем потерял управление вверенными ему войсками.

– Бегом ко всем десятникам и передай им приказ: при подходе неприятеля на прицельную дальность стрелять без команды! – Отдав это, в целом ненужное, распоряжение, Эрдоган наконец-то активировал амулет связи.

Мощнейшие структуры разных Сил били в одно, как думали атакующие, слабое место – в каменные створки больших врат. Две плиты размерами десять на двадцать локтей каждая, смыкались так плотно, что между ними невозможно было вставить лезвие самого тонкого ножа. По сравнению с массивными идеально гладкими и скользкими стенами они действительно создавали впечатление «слабого звена». И несведущие в каганских узорах маги подтверждали: «Плотность рисунков везде одинаковая, что в стене, что во вратах», – и разводили руками. Однако структуры не причиняли вратам никакого вреда. Через статер обстрела маги перенесли удары на левую от них стену. Результат был таким же.

Застава перекрывала расщелину шириной в сто шагов, смыкаясь с неприступными, отвесными скалами, под которыми была пропасть. Горы стыковались со стеной посредством толстых высоких башен, которые переходили в скалы, сливаясь с ними. К вратам вела удобная мощеная дорога шириной от тридцати до сорока шагов – мост над пропастью. Боковые ограждения у него отсутствовали, причем не отрезались, а вроде как естественно становились все ниже и рыхлее, постепенно сходя на нет. Точнее, как бы скатывались в глубокий обрыв, казавшийся бездонным. Получалось, что к воротам заставы примыкал мост без перил. Штурмовать из такого положения – полное безумие. Но эндогорцев никто не считал дураками. А это были они – защитники рассмотрели штандарты с изображением белоголового горного орла.

(обратно)

Глава 4

Пиренгул слушал доклад Эрдогана. На его лицо наползала тень. Желваки гуляли по скулам, что бараны по пастбищу, в глазах разгорался огонь, идущий, казалось, из самой преисподней.

– Дарки!!! – Князь бросил амулет связи, в сердцах топнул ногой, а глаза полыхнули так, что бумаги, с которыми он только что работал,пошли пузырями. Хвала богам, каганская бумага не горела, не уступала пергаменту в прочности и не выцветала. И при этом была такой же тонкой и легкой, как земная.

Пылающий, увидев результат своего гнева и обратив внимание на то, что стоит, но не помнит, когда и как поднимался, мгновенно «потух». Вспыльчивость – изначальная черта характера князя, которая акцентировалась под влиянием соответствующей Силы.

– Эрдоган, борков выкидыш, – прошипел он напоследок, – ну почему в его смену, Могучий?! Гуран! – коротко выкрикнул князь, и секретарь вырос как из-под земли. – Ратмира ко мне. И передай, чтобы все его этруски, кроме охраны «стены жадности» и Гелингин, быстро подготовились к походу. Всех магов сюда, шаманов… только чтобы дочь ничего не заподозрила. Пусть ждут в приемной. Всё, не мешкай. – Помощник исчез так же незаметно, как и появился. «Ему бы в Гильдию Убийц…» – привычно пошутил Пиренгул, создавая «жерло».

Князь с женой жили не в большом доме-дворце, где обитали Гелиния с мужем и который одновременно являлся государственной канцелярией княгини Кальвариона, а в относительно скромном здании по соседству.

– Отиг – нос отстриг, – четко произнес князь, выпрыгивая из алого круга.

Через расслоения Тьмы можно было попасть куда угодно, в том числе и в любой кальварионский дом. Если знать координаты, конечно. Это жутко не нравилось Пиренгулу, и он неоднократно наседал на Руса, чтобы тот придумал блокировку, наподобие той, которая существовала в период настоящих Звездных троп. Зять горестно вздыхал и говорил, что сам этим обеспокоен и думает о том беспрестанно. Мол, как представит, что кто-то может появиться в его спальне, так вздрогнет. И «по секрету» советовал тестю не раздавать координаты кому попало – самостоятельно снимать их мало кто умеет. К такой смеси шутливости и серьезности князь никак привыкнуть не мог, и это его до сих пор нервировало. Успокаивал себя только осознанием того, что Рус все же не просто князь далекого Кушинара и муж его любимой дочери, а пасынок и побратим богов. От «побратимства», впрочем, зять всегда отнекивался.

Отиг же не стал дожидаться милости от «пасынка», а сделал у себя в доме защиту – настороженную «каменную сеть» и придумал дезактивацию, глупую детскую дразнилку, которая точно никому в голову не взбредет.

– Отиг! Срочное дело! – громко говорил Пиренгул, поднимаясь по лестнице в столовую. В это время магистр обычно завтракал.

– Эх, князь, жаль, что ты всех Текущих в Тир отправил! – посетовал Отиг, выслушав краткий рассказ о нападении. Пиренгул досадливо поморщился. Оправдываться, разумеется, не стал. – Я связался с Русом, скоро он появится здесь, – сообщил магистр, и у Пиренгула отлегло от сердца. Только его зять знает пределы прочности обеих застав. В геянских реалиях полсотни склонных к Силе могли взять практически любое укрепление, это лишь вопрос времени. Конечно, если крепость не обороняют. Но сотню Эрдогана к полноценной защите можно было отнести как раз с огромной, даже гигантской натяжкой.

Он в очередной раз поразился скорости, с которой работает секретный «звонок». И снова позавидовал всем, кому зять его «пожаловал». Сам он из гордости не просил Руса «впускать себя в его душу» – Гелингин рассказала о «принципе связи», – но в то же время и желал и опасался подобной возможности. Душа – дело темное, и лучше держаться подальше… но интересно, дарки раздери!

После доклада Эрдогана прошел статер, и Пиренгул, в ожидании прихода Руса, стал вызывать сотника. Тот долго не отвечал. Князь уже всерьез забеспокоился, как вдруг из амулета раздался громкий растерянный визгливый голос:

– Они пошли на приступ, князь!.. Дарки, откуда у них лестницы?! – На этом связь прервалась. Скорей всего, Эрдоган убрал с амулета руку. Пиренгул вскочил, готовый в очередной раз вспыхнуть, как его охладил Отиг:

– Пиренгул! – Имя прозвучало резко, громко, хлестко. Голос был усилен какой-то хитрой структурой. Дальнейшее проговорил уже без «мегафона». – Рус сказал, что взять заставу не-воз-мож-но. Я ему верю.

– Отиг – нос отстриг, – послышалось снизу. – Как приятно тебя дразнить, дарки меня раздери, учитель! – Пиренгул понял, кто подсказал Отигу формулу деактивации, и с усмешкой покосился на покрасневшего магистра, который буркнул: «Переделаю. Руки дойдут, видят боги, переделаю».

– Да продлят боги ваши годы! Уважаемый Отиг, – сказал Рус, войдя в столовую, и чинно поклонился хозяину дома. – Дражайший тесть, – перенес поклон на князя. Он был одет в свою любимую кольчугу поверх поддоспешника – куртки с косым воротом длиной по колено (вровень с кольчугой) из плотной, но тем не менее легкой каганской ткани неопределенного цвета, который сам Рус называл словом «хаки». Толстый материал имел свойство неплохо амортизировать удары. – Сразу хочу успокоить: повредить тем узорам никак не возможно! Я сам восхищен искусством древних каганов…

– У них осадные лестницы, Рус! Надо бежать туда без промедления! – перебил его Пиренгул.

– Да хоть сто лестниц! Их невозможно закрепить, они скатываются со стен, будь на них хоть тысячи самых цепких «кошек»! А пойдем мы туда непременно… Всех созвал? – Князь хмуро кивнул. – Отиг, дай что-нибудь попить, а то в Кушинаре сейчас последняя ночная четверть кончается. С постели сорвался.

Пиренгул не лез в семейную жизнь дочери, но частые ночевки зятя неведомо где ему не нравились. Гелингин, разумеется, не жаловалась. И если бы посмела, то собственноручно бы ее отшлепал – тирский семейный кодекс был строг и не терпел стороннего вмешательства. Однако переживать за любимое чадо не запрещал. Помогать, в том числе и отческим внушением, тоже.

Перед тем как покинуть отиговскую обитель, Рус, несмотря на нетерпение Пиренгула, сел на удобный каганский плетеный стул, попросил «статер спокойствия», закрыл глаза и будто «потек»: лицо расслабилось, став спокойным и умиротворенным, как у спящего ребенка; голова упала на грудь, тело, вдавившись в спинку, словно распласталось – приняло форму кресла, руки-ноги опали. Он выглядел таким беззащитным, что, наверное, и у прожженного убийцы не поднялась бы рука не то что лишить его жизни, но и потревожить щекоткой.

Оба мага могли бы поклясться, что видели нечто, отделяющееся от тела. Повеяло Силой Эледриаса, и это «нечто» – нисколько не похожее на призрак – исчезло. Пиренгул с Отигом догадались, что Рус слился с Силой и полетел к Западной заставе, и поразились тому, что он, оказывается, может из «слияния» рассмотреть не только миражи, навеваемые потоками Силы, но и реальный мир. Иначе не стоило бы выходить из физического тела. Оба не проронили ни слова, и оба не удивились тому, что Рус выбрал силу Эледриаса, а не «родную» ему, силу Геи. Скромничает этот пасынок одного бога, отшучивается от всеобщего признания за ним побратимства с другим высшим существом. Пиренгул не понимал, зачем он так поступает. Сам князь нисколько бы таких связей не стеснялся. Иногда он ловил себя на мысли, что, может, поэтому богами и был выбран не он, Пиренгул, а Рус – за безразличие к власти. И поправлял себя: за безразличие к внешним ее проявлениям, за нелюбовь к почитанию себя во власти. А управлять людьми, особенно исподволь, зять любил. Эту сторону характера опытный властитель видел, соглашался с ней и всячески поддерживал.

Колыхнулась Сила, и Рус очнулся. Тело как-то разом обрело упругую крепость, словно в мягком бесформенном тесте мгновенно возник внутренний скелет. Веки поднялись, и магам открылся задумчиво-тревожный взгляд.

– Эндогорцы – идиоты? – спросил Рус, ни к кому не обращаясь. Сам же и ответил: – Вот и я думаю, что нет. Штурмуют дуром, пытаются лезть на стену. Если бы наши отвечали по-нормальному, то осаждающие несли бы большие потери. А наши выстроились на стене и мечут стрелы куда ни попадя… но это ерунда. Отиг, я заметил большой амулет – то ли камень, то ли дарки знают что, – но Сила Геи от него буквально слепит, если не жжет. Что это может быть?

– «Разрушитель стен», – ответил магистр, даже не задумавшись, и уточнил: – Хранящие какого ранга?

– Один магистр и пара высоких мастеров до бакалавра. Меня смущает нагромождение щитов в центре их строя. И пехота как на смотре стоит – четко меняются, пытаются строить пирамиду возле ворот. Подозреваю, что там что-то прячут, и от этого слабо веет силой Земли…

– Может, пойдем уже, Рус? – нервно поторопил обеспокоенный Пиренгул.

– Идем, – решительно ответил Рус, вскакивая рывком. – Не нравится мне все это дело… – проговорил уже перед прыжком в созданное князем «жерло», нацеленное в его кабинет, где в приемной должны были томиться три десятка магов, а во дворе стоять три сотни этрусков. Своих воинов, тиренцев, Пиренгул решил оставить в резерве – все равно всех «ямами» не перекинешь, а на единорогах до Западной заставы, как, впрочем, и до Восточной, день езды.

Общими усилиями к заставе переместили две сотни воинов и всех магов. Первыми выпрыгнули окутанные Духами склонные к Призыву этруски и заняли круговую оборону. Далее, на одном и том же месте менялись «ямы», «жерла» и «зеркала» – эти координаты, выходившие к казармам, были единственным известным подходом к бывшему Гномьему перевалу. Рус вышел вслед за Леоном, а замыкал их «яму» Отиг.

Стена великолепно изолировала звуки, поэтому шума битвы прибывшие не слышали. Некоторые, впервые посетившие это место, поразились. Все было очень лаконично: стена с лестницами, ведущими к зубцам, снизу казавшимся маленькими; каменные створки врат, по бокам от которых, прижавшись к стене, стояли небольшие цилиндры, сосредоточившие в себе управление открытием-закрытием (обычные «штурвалы» из закаменевшего черного дерева с резьбой в стиле цветочков-листочков). Неподалеку от заставы находился штаб (двухуровневый цилиндр со скошенной крышей, на которой густо росла длинная сочная трава), а рядом с ним одноэтажная казарма – длинное прямоугольное сооружение, первое встреченное людьми здание такой формы. Но больше всего поражала красивейшая цветная мозаика, раскинувшаяся по всей стене. Она изображала сцены битв каганов с многочисленными стройными рядами бородатых коротышек. Хозяева, разумеется, побеждали.

Пиренгул активно распоряжался. По паре воинов-магов, то есть всех, имеющихся в его распоряжении, направил на усиление охраны системы открытия створок. Этрусков распределил полукругом от врат, магам приказал разбиться на тройки и всем категорически запретил подниматься на стену. Там уже была редкая цепь воинов, вяло постреливающих из луков. Отдав самые необходимые приказы, стал по амулету допрашивать Эрдогана, пытаясь добиться четкого пересказа действий эндогорцев, при этом периодически поглядывал на сидевшего Руса, который пребывал в очередном «полете».

Рус вдруг резко вскочил и заорал:

– У них требушет был спрятан! Наподобие моего метателя. Сейчас сюда тот камень прилетит! Всем внимание! – И уже тише: – Отиг, готовься, мне показалось…

Яркая комета медленно, презрительно-вальяжно поднялась из-за стены, на самом пике, на долгое мгновение застыла в одной точке, как бы оценивая обстановку, обогнула препятствие и стала плавно, набирая скорость, опускаться на тыльную сторону заставы, испуская тихий свист и увеличиваясь в размерах. Дрогнула земля. Камень расплылся лужей слепяще-желтой ртути и вдруг стремительно потек ввысь, на ходу принимая человекообразную форму. «Терминатор… – мелькнуло в голове Руса, – голем…» Каменный, но удивительно пластичный великан – не чета трем его «меньшим собратьям», собранным Отигом во время битвы при Баламборе, – возвысился над пятидесятилоктевой стеной на целую голову. Глазами ему служили темные провалы на фоне сверкающего «лица» со схематичными чертами, словно небрежно набросанными ленивым скульптором. Сила, исходящая от него, слепила даже не склонных к Силе.

Пиренгул, увидев голема, наконец-то обрел уверенность. Для него все сложилась. Загадка, вызванная несуразностью нападения, мучившая его долгие статеры, разрешилась.

– Рус, Леон! Хватайте Отига и оттаскивайте его подальше! – крикнул он и выстрелил в великана «огненной бурей». Друзья схватили погруженного в транс магистра и потащили его, тяжеленного хряка, вон от заставы. Отиг наверняка собирал что-то особо зубодробительное.

В голема со всех сторон летели структуры, не причинявшие ему ни малейшего вреда. Провожая задумчивым взором троих Хранящих, великан, казалось, сомневался: догнать или повременить. Выбрал «повременить» и решительно развернулся. Сделал два гигантских шага, за два удара сердца очутившись у самых врат. От его топота земля дрожала так, что падали даже самые ловкие. Огромная ступня поднялась и нависла над маленькой, по сравнению с ней, левой башенкой управления вратами. Из нее в панике вылетели люди. Но надо отдать должное воинам-магам, которые не бросили оцепеневшего воина-немага, вытащили с собой и сразу стали осыпать ногу великана разнообразными структурами. Напоровшись на неприятные ощущения, голем не стал рушить круглую пристройку, а топнул рядом. Люди повалились. Тогда он перенес внимание на правое строение. Тоже занес ногу, но тамошние обитатели, наученные опытом своих товарищей, заранее покинули ненадежное убежище, и великан перенес ступню на них. Хвала богам, все успели увернуться, и каменная плоскость хлопнула по пустой земле. Голем поднял голову и, наверное, кровожадно ухмыляясь, одним пальцем, одним слитным движением провел по настенной галерее. Воины, которые хотели спрятаться, вжавшись в ростовые зубцы, поплатились за самонадеянность: палец смел всех, до кого дотянулся, а не достал он лишь до крайних флангов. Крики падения слились в один предсмертный вой, и, хвала богам, хоть кто-то выжил: мелькнули «огненная стена» и «щит Предков», стремительно летящие вниз. Затем каменный дурак решил отломать стенные зубцы, и… тут его постигла неудача. Рука проходила сквозь них, словно была призрачной. Тогда он попробовал ударить стену кулаком и получил тот же самый эффект. Наверняка скрежеща зубами (если они имелись, конечно), резко развернулся, поглядел вниз и принялся вымещать злобу на копошащихся муравьях – мерзких людишках. То ли он был слишком неуклюж, то ли людишки слишком верткие, но раздавить он успел одного-двух, пока не принял на грудь маленький, светящийся силой Земли шарик размером с голову – человеческую, не великанскую. Полыхнула яркая вспышка. Голем на несколько мгновений застыл, потрескался и развалился на множество частей, каждая из которых по мере приближения к земле превращалась в песок. Как раз этой «песочницей» и придавило большинство людей – хвала богам, ненадолго, на четверть статера, пока останки голема полностью не вернулись в свое изначалье – в Силу. Люди, по большей части оказавшиеся магами и этрусками Призывающими, успели защититься.

Повисла тишина. Кто-то кашлял, кто-то чихал, кое-кто стонал – это не мешало сгущаться восторгу, который в конце концов выплеснулся сначала в единичном крике: «Победа!!!», а потом и во всеобъемлющем реве: «Победа!!! Победа!!! Хвала магистру Отигу!!! Слава нашему магистру!!!» В этом восхвалении принимали участие и обычно высокомерные, как несправедливо считали многие тиренцы, этруски. Огромный голем, конечно, не смог напугать бесстрашных воинов, но потрясти сумел. Этого не отнять.

Отиг лежал в откате. Рус стоял рядом с ним и, пожалуй, единственный… точнее, на пару с недоумевающим Леоном… не принимал участия в общем восторге. Его ноздри трепетали, грудь шумно дышала, пытаясь набрать больше воздуха, губы оголили белые, совсем не длинные клыки, что не делало его менее похожим на зверя. Вдруг он резко повернулся к Леону, обдав друга взором, в котором сквозило раздраженное непонимание.

– Зачем весь этот балаган? – прошипел он сквозь зубы.

– Я не понимаю тебя, Русчик, – честно признался Леон. – Эндогорцы всегда славились отвлекающими маневрами. Привлекли внимание всех защитников ровным строем, сымитировали атаку, а в это время закинули голема. Да они просто на прочность проверяли! Разведка боем. Никто не знает пределов крепости местных сооружений, вот они и проверяли.

– Две тысячи воинов, пять десятков магов, среди которых целый Великий магистр. Не слишком жирно для разведки? Ты прекрасно знаешь, сколько стоит участие магистра в кампании – целое состояние!..

– Но и возможный трофей – Кальварион! – не согласился Леон. – Оно того стоит. Но сейчас эндогорский царь в затруднительном положении. А так ему и надо! Уж орден растрясет его казну…

– А Кальварион и сам не подарок, укреплен едва ли хуже этой стены – слишком дорогая разведка. Хоть убей меня, Леон, но мне вся эта якобы битва напоминает балаган. Жертв почти нет. Помнишь, как ваши големы действовали при Баламборе? Гораздо шустрее, от них было не убежать. А этот словно боялся кого-то задеть… Леон! – Лицо Руса просветлело, словно он только что познал абсолютную истину. – Эндогория – в горах?

– Разумеется!

– Так у них скалолазы имеются!.. Бегом! Я в левую вратную башню, ты в правую. Будь готов встретиться с воинами-магами. Долго объяснять, – крикнул он уже на бегу. Друг мгновенно поверил и на ходу, по примеру Русчика, «надел» шлем и материализовал в руке меч.

Рус успел в самый последний момент. Богиня удачи снова одарила его своей улыбкой. Возле штурвала он застал двоих тирских воинов, один из которых, уже надавив на неприметные камни в нарочито небрежной кладке, чем внутреннее убранство привратных мини-башен резко отличалось от остальных каганских сооружений, уверенно вращал «штурвал», а второй охранял всегда открытый вход. Увернувшись от охранника, Рус бросил во второго «каменную сеть». Полыхнула защита, лже-тиренец вынужденно оторвался от работы, обернулся, и вдруг все на мгновение замерли, почувствовав, как дрогнула левая створка ворот. Взвыли Русовы Духи, и все смешалось… а через три удара сердца «охранник» лежал обугленный, с наполовину отрезанной головой, а «штурвальный» висел, пришпиленный-придавленный к стене «каменной сетью». Его кости потрескивали, и он, кажется, не мог дышать. Рус бросился к «штурвалу» и завертел его в противоположную сторону, со страхом прислушиваясь, не дрогнет ли правая створка. Левая, которая успела выдвинуться наружу на половину своей толщины, чуть помешкав, медленно пошла назад. Если бы не великолепная звукоизоляция, то пасынок Френома услышал бы разочарованно-яростный рев, пронесшийся над эндогорской армией.

Стараясь не терять времени, Рус развеял структуру «сети», прикоснулся к голове человека, свалившегося буквально как мешок с костями, усыпил его Духом жизни с наказом «подлечить» и рванул к Леону. Чувство опасности за друга молчало, но Рус давно убедился, что иногда оно могло обмануть или возникнуть слишком поздно. Уже подбегая к правой «башенке», он услышал сигнал рога «Тревога! К оружию!», доносившийся непонятно откуда.

– Это я, Леон! – крикнул Рус перед входом и вбежал в помещение. Друг, тяжело дыша, сквозь прорубленную кольчугу зажимал себе глубокую рану на левой руке. У его ног лежал убитый тиренец. Точнее, типичный эндогорец с вытянутым щекастым лицом оттенком светлее, чем у тиренцев и тем более месхитинцев. В общем, худой Отиг.

– Где второй? – сразу спросил Рус, впуская в друга Духа жизни.

– Он был один, – пожал плечами Леон, коротким кивком поблагодарив Русчика за лечение.

– Ладно, больше никто не сунется.

Ближе к полудню, разыскав координаты Западной заставы, в сопровождении двух телохранителей-этрусков прибыла Гелиния, недавно выучившая структуру «зыбучей ямы». Учинила отцу настоящий разнос. Хвала богам, не при всех – хватило ума укрыться в штабе. Пиренгул оправдывался, как мальчишка (больше играя, поддерживая в дочери уверенность полновластной княгини), и сердце его пело от счастья – хорошую дочь воспитал, настоящую правительницу! Согласился отселиться из города – как только, так сразу: «Обязательно, Гелингин, что я, не понимаю? Два государя – не дело. Отиг построит тоннель, и я сразу шатер в Альвадисе поставлю. Непременно мать заберу! Ну, не сердишься, доча?» Разумеется, «доча» не сердилась. К мужу из принципа не подошла и отворачивалась, когда он пытался заговорить. Рус плюнул и отстал.

Гелиния поднималась на стену, говорила через «громовую раковину» – панцирь моллюска с простенькой структурой Ревущих, – в ответ армия четко, сохраняя ровные ряды, развернулась и неспешным маршем удалилась. Никто из командиров к ней не вышел, словно она была противно жужжащей мошкой, а не княгиней. Сказать, что это обидело Гелинию, – оскорбить истину: она просто рассвирепела. Только отец смог ее угомонить, а не Рус: жена упорно «не замечала» мужа.

После отбытия Гелинии Пиренгул, очнувшийся Отиг, Леон, этрусский полковник Ратмир и Рус собрались на втором ярусе штаба. Пили вино и подводили итоги.

– Ферапонт еще ответит! – горячился подвыпивший князь. – Не выйти к Гелингин, когда она звала, – оскорбление! – Все понимали, что во втором предложении речь шла о безымянном командующем эндогорским корпусом, а не о вышеназванном царе Эндогории.

– Успокойся, государь, – миролюбиво сказал довольный Отиг. – Признают они и Кальварион и твой Альвадис. Дай время. А Гапону не поздоровилось! – Он, знающий всех магистров эндогорского ордена Хранящих, догадался, кто стоял за големом. – В Великие выбился, выскочка! Я ему специально такую структуру подобрал, чтобы по мозгам – как молотом! Сам удивляюсь, как вспомнить удалось… спасибо, Величайшая!

– А что за структура, учитель? – заинтересованно пробасил Леон.

Отиг принялся увлеченно объяснять. Рус прислушался, но был отвлечен Пиренгулом.

– Как ты смог догадаться, зять? – с хитринкой поинтересовался он, намекая на высшее вмешательство. – Или из потоков Силы рассмотрел?

– Нет. Не догадался я по горам пробежаться, – честно признался пасынок. – Хорошо эндогорцы с армией придумали – молодцы. Все внимание к ней было приковано. Но голем уж больно неуклюж: на земле людей старался не топтать, а со стены смело скинул. Эндогорцы же в горах живут? Значит, есть у них скалолазы, а скалы, начиная с пары стадий от стены, узорами не украшены.

– Подожди, сынок, – не согласился Пиренгул. – Какие скалолазы? Отвесная стена и пропасть с милю! А по дну еще и река бурная бежит! – Однако в ответ на ироничный взгляд Руса поправился: – Теперь-то, конечно, знаю, что есть у них такие умельцы. Хм, и не только воины-маги! Гвозди придумали, веревки. Но раньше ни я, ни даже уважаемый Отиг о них и не слышали!

– На то в армии есть секретность! – многозначительно сказал Рус, а Пиренгул нахмурился. Давно думал вызвать сюда Максада, чтобы устроить настоящую службу безопасности, откладывал, полагал, что в засыхающем Тире он пока нужнее, но сейчас решил – вызовет. – Просто я знавал в жизни одного скалолаза немага, который рассказывал о тех веревках. И еще говорил, что ночью и в туман – смерть. Никто в это время и не пробует ходить по скалам, даже обладая ночным зрением и хорошей цепляющей структурой. – Эти сведения Рус почерпнул из памяти воина-мага; того, который возомнил себя «штурвальным». Снял исключительно последний день, глубже не лез. Ему до сих пор становилось плохо: тысячи эльфийских разумов давали о себе знать, не желая укладываться в обычном человеческом мозгу.

– Я и забыл о том человеке, давно это было, а тут все сложилось: день, голем, Эндогория. Вот и все. А «отчим» и так называемый «побратим» мне не помогали. – И одной только этой усмешкой, с которой назвал Бога… не назвал, конечно, но всем ясно, кого он имел в виду, укрепил у Пиренгула мысль о «побратимстве». Кто еще так посмеет? – Я что еще подумал, Пиренгул, может не надо о моем участии знать широким народным массам? Этруски будут молчать, обещаю. Мне и так хватает слухов о том «побратимстве». Люди шарахаются или, наоборот, пристают – надоело.

– Правильно мыслишь, Рус! – поддержал его князь. Без божественной поддержки его победа выглядела гораздо значительней. – Эх, жаль, Эрдоган погиб, я бы ему устроил…

Дело в том, что опрос выживших воинов показал чудовищное нарушение – секретную последовательность камней для открытия врат знали половина воинов. Сотник ввел «ротацию постов», которая, по его мнению, повышала боеспособность. Разведчики наверняка поймали первого попавшегося, тот и выложил им все. Один лазутчик, благодаря Русу выжил, но пока находился в беспамятстве. Позже Отиг наберется сил и сломает ему блокировку памяти, а пока пусть поспит.

– Пришла пора, Рус, приглашать сюда Целителей и… Максада. Сколько еще эндогорских скало… лазов выжило – неизвестно. Говоришь, не можешь снять блок?

– Я не магистр, – поскромничал зять. Он узнал, что кодовая последовательность, по счастью, была известна только двоим: воину-магу, убитому Леоном, и единственному пленнику. Когда Рус прочувствовал строжайшую эндогорскую дисциплину, секретность, возведенную в абсолют, подозрительность ко всем, в том числе и к товарищам по оружию, презрение к тиренцам и грязным рабам, активно насаждаемое в армии, ему стало жаль этих умелых воинов. Не повезло им с царем, от него шли эти неоднозначные нововведения – воин-маг Текущий по имени Ниротон постоянно рассуждал об этом. Весь выживший состав тирской сотни посадили под арест – к ним не подобраться, так что с ними и с остальными семью диверсантами, среди которых остался только один склонный к Силе, вовремя отставший от напарника, пусть разбирается Максад. Давно ему сюда пора.

В городе объявили праздник – первый в истории человеческого Кальвариона. Гелиния расщедрилась и выставила народу каганского вина, фруктов, сладостей и тирские мясные закуски, ради которых повелела забить чуть ли не половину казенных борков и овцебыков. Грация на Фонтанной площади устроила торжественную службу при стечении едва ли не всего, тогда еще невеликого населения княжества. Тиренцы, бывшие рабы (в основном эндогорцы) и даже суровые этруски устроили множество импровизированных концертов с использованием каганских инструментов: разновеликих труб и струнных, напоминающих Русу земные гитары и скрипки с великолепным звучанием. Танцы, веселье длились всю ночь, и главными героями были этруски, Отиг и Пиренгул. По договоренности с князем роль Руса с Леоном скромно умалчивалась.

В Кальварионе Рус погостил у Леона, куда не забыл позвать «великого борца за процветание Тира» Андрея. Друзьям пришлось защищаться от его кулаков, и хитрый Текущий выбил-таки у Руса обещание помочь ему с тем самым «процветанием», то есть ходить по тирским степям и добывать воду. «А то вы тут с эндогорцами развлекаетесь, а я там один скучаю!» – таков был его неоспоримый довод.

Вечером все вместе погуляли на празднике. Первым домой заторопился Андрей: «Сто лет жену не видел! Я, между прочим, чуть ли не до отката каждый день работаю, Силы на возврат домой не остается! Каналы гудят, что пчелы на пасеке!» Оправдался перед товарищами и был таков. «Старый» Леон тоже ушел бы, но не хотел бросать Русчика. А тот от души веселился, подпевал музыкантам, много пил и старался оставаться неузнанным. Ночью, в мерцающем пламени факелов, в мягком свете из окон домов, в цветном отблеске крыш это было нетрудно. Лишь под утро друзья расстались. Каждый пошел к себе. Рус направился не в Кушинар, а во дворец. Соскучился по жене.

Гелиния проснулась сразу, едва муж переступил порог спальни. Сладко потянулась, зевая, и, открыв глаза только наполовину, не желая полностью выходить в мир яви, медленно проговорила:

– Русчик… наконец-то… я столько тебя ждала… видишь, уснула… иди ко мне… – В ее голосе смешалось все. Своенравие и покорность, нетерпение и смирение, любовь и каприз. Словно не было сегодня размолвки, словно не кипела она от негодования буквально полдня назад…

Рус мгновенно заставил себя протрезветь. Ночная туника скрутилась самым немыслимым образом, легкое покрывало сбилось в несколько куч, одна из которых попала между ног, оголив женское упругое бедро. Гелиния лежала на боку, подложив под щеку обе ладони, отчего ее и так скуластое лицо с одной стороны припухло, что добавило ей умильную детскость. Налитые губки улыбались и шевелились, будто она причмокивала во сне. Глаза так и не хотели распахиваться полностью. Они смотрели из-под век с поволокой и манили: «Ну иди же, я устала ждать…» – и больше никаких мыслей не выражали.

Рус по пути домой готовился к неприятным разборкам, а тут… молча разделся и залез под теплое, нагретое Гелинией, пропитанное ее волнующим жаром одеяло; обнял откликнувшуюся на его прикосновения жену и забыл обо всем. Помнил только, что стал чуточку зверем.

Они проснулись одновременно, в конце последней утренней четверти. Гелиния вскочила первая. Быстро забежала в купель, через пару статеров вылетела из нее, лоснясь от чистоты. Нервно, путано покопалась в шкафу, бросила на кровать длинное платье голубого цвета, обмоталась свежей нижней туникой, на мгновение застыла, словно о чем-то лихорадочно соображая, схватила костяной гребень и в следующий момент, очутившись возле зеркала, принялась расчесываться. Русу вдруг пришло в голову, что ей чего-то не хватает…

– Да кликни ты служанку, Гель. – Он с интересом смотрел на неуклюжие метания голой жены, из всей одежды на которой поначалу был только «отражатель». – Не стесняйся.

– Я самостоятельная женщина, Рус, – ответила Гелиния. Это утверждение было отголоском их давней полемики. Потому и не звала служанку, хотела доспорить без свидетелей. И не решалась начать первой.

Князь Кушинара не желал портить себе прекрасный утренний настрой, поэтому не съязвил. Продолжил наблюдение, не поднимаясь с постели.

– Да не мечись ты так, смотреть смешно. Я – тоже князь, и меня тоже сейчас ждут. Важные люди, между прочим, богатые влиятельные торговцы…

– А меня мои подданные ждут! – Княгиня на мгновение замерла и резко развернулась к мужу, оставив в густых черных волосах белый гребень. – Простые люди, не купцы! Они очередь в канцелярию с ночи занимают, как я могу от них отвернуться? Я люблю свой народ, и я в ответе за него перед Справедливым! А за себя перед Величайшей. В отличие от тебя: ты ни перед кем не отчитывался и не собираешься. – С этими словами презрительно отвернулась и продолжила нелегкое дело приведения себя в порядок. Теперь она торопилась демонстративно.

– У-у-у, сколько пафоса! – «Обидные» слова Рус снова пропустил мимо ушей. – Чуть что – сразу богов впутываешь. А тебя отец не учил пользоваться услугами чиновников? Они для того и служат. Зачем ты все на себя тянешь?

– Знаешь, что, дорогой мой муж, я не могу все сбросить на Эрлана, – говорила она вроде как безразлично, не отвлекаясь от зеркала. – У меня нет такого достойного кандидата. А если бы и был, то…

– Ни за что и ни-ког-да. – Муж продолжил за нее. – Понятно. Ответственность перед народом, Предками и все такое… Я пошел в купель.

Когда он вышел оттуда, Гелиния была уже полностью одета и причесана; из украшений – пара колец и относительно простенькие бусы. В ожидании мужа стояла, расположившись в дверях, тем самым показывая, что «задержалась только на пару важных слов, а на самом деле очень торопится». Гордо вскинула голову, скрестила на груди руки и старалась придать взору полную независимость.

– Да, ответственность! – заговорила она сразу, как только Рус выглянул из купели. – Я – верная дочь своего народа, а не пасынок без роду и племени! Ты даже от родных этрусков отмахнулся, прикрылся Эрланом. В случае чего виноват будет он, а не ты, а ведь вся власть у тебя! Ты как будто подглядываешь исподтишка, раздаешь команды и снова прячешься. Как это удобно! Как это… подло!

Во время этой речи голый Рус осторожно, плавно приближался к жене, как охотник к жертве; согласно кивал, дабы не спугнуть добычу.

Подобраться удалось вплотную. Пару стуков сердца супруги смотрели друг другу в глаза, словно играя в гляделки. Потом Гелиния тихо произнесла: «Прическа, бергат, осторожней… меня ждут…» – это были последние ее слова на ближайшее время. Тщательно наводимая красота полетела к Тартару.

Через четверть Гелиния была уже одна, поэтому, не стесняясь, позвонила в колокольчик. Вошла тиренка среднего возраста, за ней более молодая. Коротко поклонились и приступили к своим обязанностям: приведению княгини в порядок. Обычно болтливые, сейчас они молчали, и Гелинии казалось, что укоризненно. Она испытывала жуткое неудобство из-за того, что опоздала, что люди ждут ее не дождутся. Стыдила себя «за слабость», обещала «больше никогда!» и возмущалась: «И он еще смеет мне указывать! Сам всегда в делах, в княжеских, между прочим, заботах, а меня каким-то властолюбием укоряет! Ну и что, что я – женщина?!.» – накачивала себя, подгоняла, стремясь быстрее избавиться от безмятежной расслабленности, вызванной недавней близостью. Постепенно становилась активно-деятельной, как обычно.

«Ревнует он меня, надо же! – рассуждала, спускаясь в канцелярию. – А я как должна воспринимать его отлучки?! Ладно, отец, но Русчик почему не сказал о нападении? Эти его слова: «Ты – женщина, стала бы под ногами болтаться», – не принимаю! Я – княгиня! И пусть ревнует! Перетерплю, народ – дороже…»

С этими гордыми мыслями она вошла в кабинет. Начиналась нудная, скучная и ответственная работа – управление государством, которая тем не менее приносила удовлетворение и даже наслаждение. Имя которому – власть.

Не зря Рус ревновал жену к княжению. Не ожидал он, что она так серьезно его воспримет. Думал, что назначит визиря и займется более интересным: например, углубится в изучение магии, местных артефактов или географии. Или чем-нибудь сугубо женским: допустим, рожать бросится – чем черт не шутит. Но предательство наместника Джабула смешало все Русовы надежды: Гелиния, выступая перед народом, готовым буквально есть с ее рук, поймала «звездную болезнь». Рус проходил через это. Единственное лечение от нее – публичное презрение той же самой публики, ранее боготворившей тебя. Княгине такой путь был явно противопоказан. Так что пришлось мужу терпеть и ждать, когда женушка изволит наиграться. Увещевания, ругань, логические выкладки – не помогали. Тесть в этом деле был не помощник, а наоборот – он всецело поддерживал дочкины политические амбиции, ловко ими манипулируя, и молодая княгиня все сильнее и глубже погружалась в пучину каждодневных забот своего новорожденного, неустроенного княжества.

Рус в конце концов махнул рукой и стал просто-напросто реже появляться дома. Пусть, мол, Гелиния побесится. Может, поймет. Судя по сегодняшнему утру – не поняла, но… кое-какой прогресс, кажется, появился.

«А ведь меня еще стесняется, зайчиха. Оправдаться хочет и уколоть побольнее. Работать с ней и работать…» – рассуждал Рус в спальне своего Кушинарского дворца, тщательно обвязываясь серым кушаком из великолепнейшей каганской ткани. Кушинги оценили ее по достоинству.

На слова, что он якобы безответственный и любит действовать исподтишка, пасынок Френома не обратил внимания. Попытка скинуть с себя решение чужих судеб не удалась, хотя попытка была – он честно признавался в этом. Теперь груз управления государством приходилось тащить.

Купцы кушинарские – не тиренцы неимущие, они не станут целые сутки проводить в приемной. Рус готов был поспорить на все что угодно, но был уверен, что сейчас в приемной находятся одни лишь слуги-посыльные с очень убедительными историями, объясняющими, почему сам хозяин не мог дождаться.

«Что ж, пора выходить. Засиделся я в спальне». – С этими мыслями Рус распахнул левую часть двустворной арочной двери.

Вечно занятые торговцы возвращения князя, разумеется, не дождались. В приемной секретариата томились их порученцы.

(обратно)

Глава 5

Идея создания полноценной банковской системы висела в воздухе. Во-первых, в обмен на наличные деньги многие Торговые Дома давно имели привычку выписывать векселя. Они были особо популярны при перевозе крупных сумм, а кроме того, их зачастую принимали к оплате не только в заранее оговоренных местах, но и во многих иных Домах, в некоторых независимых лавках, включая многочисленных частных менял, работа которых заключалась в основном в конвертации валют. Это, кстати, можно назвать «во-вторых»: спекуляция, основанная на дефиците тех или иных монет была распространена повсеместно. Меняли, разумеется, за мзду, доходившую до пятой части от суммы. Все ворчали, возмущались, ругались, но как-то вяло, привычно, по-семейному, в сущности, заранее смиряясь с большими потерями при обналичке или конвертации. Осознавать-то, конечно, осознавали теоретическую равноценность векселей и монет, однако… Рус честно пытался понять причины этого явления, поразительно схожего с российскими реалиями начала девяностых, но так до конца и не разобрался. Зато убедился в технической возможности создания нескольких связанных между собой отделений. Это, наряду с распространенным явлением давать деньги в рост, было «в-третьих». То есть полноценная банковская система вот-вот должна была родиться.

Как бы там ни было, но пока о земной концепции «банка» в ойкумене не ведали: сбережение денежных средств, независимая охрана, выдача кредитов, перевод платежей и… чем еще занимаются банки, Рус в точности не помнил, но совершенно новое понятие в местные финансы внести все же решился, а именно – прием вкладов на депозит. Причем не с оплатой охраны оного, как предлагали некоторые Торговые Дома, а, наоборот, с выплатой клиенту ежегодной доли от вклада, то есть с зачислением на его счет дополнительной суммы. Как раз эту, на его взгляд, простую мысль он и пытался донести до кушинарских воротил монетного бизнеса – небольших Торговых (монетных) Домов, специализирующихся на векселях и меняльных пунктах, составляющих ядро, как он предполагал, будущей финансовой империи под его скромным, ненавязчивым, незаметным руководством. Пока будущие императоры упорно отказывались расставаться со своими кровными, мозолистыми руками (видимо, писчие перья натирали) заработанными деньгами.

Главой самого известного кушинарского монетного Дома – большой меняльной и кредитной конторы, имеющей филиалы в пяти центральных странах, – являлся средний зять бывшего Председателя Торговой гильдии Гранка. Возможно, еще и по этой причине он принимал на меч любое предложение, исходившее лично от Руса, который держал его тестя за самое ценное у купца место – за кошелек.

– Это немыслимо, князь! – в который раз возразил он. – Золото будет лежать в моем доме, под моей охраной. Тот вкладчик будет только рад оплатить сохранность своих денег! С какой это стати я буду платить за него? Охрана, князь, это очень затратное занятие. Во-первых… – И принялся в очередной раз перечислять все расходы, которые несет его Торговый Дом.

Рус терпеливо слушал, потягивал неплохое фракийское вино и обводил взглядом остальных «гостей», которых в зале приемов собралось кроме Гранкова зятя еще пятеро.

В этот раз пришлось ждать самому князю Великого Кушинара. Солидные купцы тем самым вежливо намекнули на несостоявшуюся вчера встречу, куда они явились вовремя. Мол, так с ними поступать не надо, это – проявление неуважения к ним со стороны великого князя. Рус, в свою очередь, стерпел щелчок по носу и даже вроде как попросил прощения: в зал приемов велел внести круглый стол и устроить настоящий ужин, потому как главы Торговых Домов изволили явиться ближе к вечеру, задержавшись, разумеется, по обстоятельствам непреодолимейшей силы, причем у каждого из «великолепной шестерки» причина нашлась своя, оригинальная. Князь сделал вид, что поверил, некоторым – искренне посочувствовал и пригласил дорогих гостей за стол, за которым снова заговорил о своей очень рискованной затее – о банке. О вчерашнем дне, само собой, даже не вспомнил.

Купцы оценили своеобразное извинение – накрытый стол, а также отметили его повседневность, даже нарочитую скромность, как бы говорящую «знайте свое место».

Они знали. Не так давно, в ответ на неудачное покушение, новый властитель очень ловко поменял руководство Гильдией. Не потопил город в крови, а воспользовался моментом, поступив как самый настоящий кушинарский купец: упрочил свою казну. И власть укрепил, и налоги платить заставил почти в полном объеме. Так что уважаемые торговцы, присутствующие на ужине, кровожадным солдафоном или якобы божественным своего государя не считали. Однако справедливо опасались его непредсказуемости, чреватой неизвестно чем. Пока князь сулит много прибыли, но как оно повернется – боги ведают. Богатство – дело деликатное, капризное: и риска не любит, и богине Удачи вынуждает молиться.

Рус выслушивал гостей молча. Причем всем показалось – благосклонно. Под конец уважаемые торговцы были уверены, что князь пусть и не одобрил, но внял их объяснениям.

– Что ж… – со вздохом произнес Рус, подытоживая сегодняшний вечер. – Боги с вами, господа, я так и думал. Однако! У меня есть казна, и лежит она, как всем вам известно, в подвале этого дома. Так вот, уважаемые купцы, я объявляю ее банком. Точнее, казенное золото послужит залогом. Принимаю вклады, господа! Не только ваши, но и любого желающего. Проц… долю… подумаю еще, не решил, какую предложить. Все будет зависеть от возврата займов, которые я намерен выдавать из тех вкладов. Разумеется, в рост под… впрочем, все это я вам объяснял и сожалею, что остался не понят… – И поднялся, всем своим видом выражая горькое разочарование.

Не замедлили встать и уважаемые кушинги. Выражение лица государя нисколько их не смутило. Они и сами отплатили ему минами сочувственного сожаления.

Купцы уяснили, что один из основных принципов заведения со странным названием «банк» – добровольность. А в княжескую казну, как бы она ни называлась, добровольноденьги никто не понесет. Торговые Дома с ума еще не посходили, а мелкие купцы, ремесленники и прочий люд просто не поймут, зачем нужно отдавать свое золото кому-то еще, если оно и дома лежит вполне надежно. Ограбления в Кушинаре и раньше случались редко, а сейчас, после завоевания этого небольшого приморского княжества, кушинги и вовсе забыли о таком явлении. Кстати, за уличное спокойствие портового города люди благодарили лично князя с его этрусками: прогнившее начальство городской стражи отправили «куда-то за море», наиболее наглых служивых чином поменьше уволили; стали поощрять позорное доносительство, и в результате кровавая преступность практически сошла на нет. Зато таможенные сборы приходится платить почти в полном объеме. Последнее честным купцам было, мягко говоря, непривычно.

И еще они знали, что со словами «…не решил пока, сколько предложить… подумаю еще…» в коммерции делать нечего. Но они промолчали: у князя имелись другие таланты, которые будущие глобалисты непременно хотели заполучить: Звездная тропа и координаты.

– Да благословят боги твое начинание, великий князь! – открыто польстил Лилит, старший из присутствующих купцов, владелец крупного меняльного дома, больше всех пострадавший от пропажи Звездных троп. – Но помнишь ли ты свое обещание помочь нам с новой Звездной тропой? И в твоем деле – в банке, и в наших денежных вопросах она не помешает.

– Уважаемый Лилит, – горячо отозвался Рус, – как я мог о таком забыть?! Помогу, без сомнения! Только… – вроде как обо что-то споткнулся, – мы говорили о создании совместного банка. На пробу, не крупного… – А сам мысленно поблагодарил богиню Удачи за то, что она не позволила ему ранее, когда он не помышлял о создании банков, показать кушинарским магам структуру «ямы».

Конечно, некоторые Торговые Дома наверняка обзавелись склонными к Силе служащими, знающими подобную структуру, – в последнее время она не являлась таким уж сакральным секретом. Только купцы имели свои резоны не открываться коллегам. С умением снимать координаты дело обстояло несколько сложнее, но тоже не на уровне божественного откровения.

– У меня было десять филиалов, – быстро заговорил Лилит, этот седой пухленький активный старик с обманчиво-девичьими ямочками на румяных щечках. В цепком взоре его выцветших глаз проглядывала совсем не девичья жесткость. – Координаты сохранились. Они же не поменялись? – Рус согласно кивнул. Лилит смело прищурился, наклонил голову к правому плечу и обозначил улыбку. – Я настолько восхищаюсь твоим великим умом, князь, что осмелился не поверить в серьезность твоего предложения по этому… как его… банку! – И вдруг тихо спросил: – Сколько, князь? Мы все понимаем, что тебе, нашему государю, обязанному заботиться о прибылях своих подданных, и о себе забывать ни к чему…

Рус еле-еле подавил в себе разочарование. Не доросли местные до идеи добровольного изъятия средств у населения, при котором оно будет выглядеть совсем не грабежом, а наоборот, благом. Снова навалились воспоминания о вилле Апила, о практически бесполезных «сокровищах Али-Бабы».

«И так по всей ойкумене! Ну что за дикие нравы? Ладно, не мытьем, так катаньем. Рабы повсюду стали свободными, им надо платить. С другой стороны, они станут покупать. Нужны банки, нужны… очень скоро понадобятся, сами увидят». Досада сменилась надеждой, и кушинарский князь, тяжело вздохнув, будто только что был разгадан его хитрейший заговор, приступил к торговле:

– Я буду упрямиться, уважаемый Лилит! Лично мне деньги не нужны, но! Ваши вклады в мой банк – а я не шутил – очень даже пригодятся. Я не оговорился! Именно вклады с возможностью забрать свои средства. Не завтра, конечно, а через некоторое время и, надеюсь, с хорошей прибылью. Доверенных магов все подготовили? Запомните, блокировка от моей «зыбучей ямы» еще не придумана…

Следующую декаду Рус занимался с четырьмя магами-Водниками и таким же количеством Воздушников. Секрет снятия координат и создания «пространственных карманов» сохранил. Но не отметить того, что расслоения со свойствами межзвездной Тьмы открываются магами все легче и легче, будто мир сам приспосабливается к склонным к Силе, к людям, отмеченным Богами, – не мог. И не знал, как к этому отнестись. Поразмышлял недолго и по привычке плюнул.

Управление собственным банком, который назвал «Три толстяка», Рус разместил не в своем Кушинарском дворце, а в обычном двухэтажном доме неподалеку, который даже не купил, а арендовал на имя купца Бехруза. Он с женой Эльвирией и ловким помощником Адыгеем прибыл в Кушинар еще два месяца назад. Тирский купец мечтал о Кальварионе, но суровая действительность, в лице могущественного Пиренгулова зятя, закинула его в «богами забытое холодное место». Так он думал вначале. За месяц плавания на забитом товаром корабле кушинарского купца и после заселения в городе, пропитанном своеобразным духом прирожденных торговцев, его взгляды переменились кардинально.

Теперь он большую часть времени проводил в солидных тавернах, попивая местный сидр и привозные вина, пробуя жгучую этрусскую огневичку и общаясь со степенными, обходительными, очень уважаемыми людьми – богатейшими торговцами. Не замечал, как спивался, не видел за собой ненавязчивой охраны и считал заботы о нем со стороны предупредительного молодого человека, своего помощника по имени Адыгей, само собой разумеющимися. Он чуть ли не молился на так удачно подвернувшегося ему молодого купца, приближенного к самому князю Великого Кушинара, который к тому же спас Бехруза от смерти.

В Эолгуле было дело, и не любил купец вспоминать о том неприятном событии, когда чувствовал холод стали на собственной шее, когда просил прощения у Предков, готовясь к встрече с ними, и просил защиты. Предки прислали ему Адыгея. После того случая и запил старый тирский купец. Какими делами занимается его помощник, что означает странное слово «банк», из-за которого он и был отправлен сюда Русом, он даже не интересовался.

«Зять Пиренгула, князь Кушинара, пасынок Френома, которого чтят этруски, любимец Великих шаманов… кто он там еще?! Предки, это один и тот же человек?!» – бывало, всплывала у него эта паническая мысль, и тогда коренной тиренец спешил выпить.

Как принято у большинства рогатых мужей, Бехруз не замечал взглядов, которыми обменивались его благоверная и молодой помощник. А если бы и заметил, то наверняка закрыл бы глаза. Староват он стал для супружеского долга, а здесь же, хвала Предкам, появилась возможность завести себе отдельную спальню. Не ревнив был Бехруз, женившийся в свое время исключительно из-за приданого, и достаточно мудр, чтобы не искать ссоры с приближенным самого Руса Четвертого. Может, из-за того старый купец и губил себя вином, ища забвения.

После успешного лечения в госпитале ордена Исцеляющих, не взявших с пациента ни лепты, Адыгей стал преданным Русу сильнее единорога, воспитанного с жеребячьего возраста. Вопрос, был ли Каган «ночным князем» на самом деле, ранее казавшийся наиважнейшим, вдруг превратился в незначительный факт. Теперь он просто не видел разницы в прошлом своего… здесь он затруднялся с определением, но смел надеяться, что сам Рус считает бывшего «степного волка» другом.

Выйдя из больницы, Адыгей удостоился свидания со страшно занятым Русом и с удивлением узнал, что купец Бехруз с женой уже в Эолгуле.

– Ты сними в той же таверне комнату, я разгребусь с делами и займусь тобой. Помнишь, я тебе биржу… ну, когда корабли можно целиком продавать, не видя их, помнишь, обещал тебя туда пристроить?

– На память не жаловался… – только и успел пробормотать ошарашенный Адыгей, пребывавший в самых смешанных чувствах.

– Вот и отлично! Обязательно тебя найду, как только освобожусь! – пообещал Рус и скрылся. Только пыль от его скакуна долго не оседала.

«Воронок», – в голове «волка» почему-то всплыло имя Русова единорога. Наверное, потому, что почувствовал нечто, отдаленно напоминающее расставание преданного рогатого коня с хозяином.

В связи с массовым исходом тирского народа в пятно, создание биржи Рус вынужденно перенес в Кушинар. А по мере дальнейшей мысленной проработки сей гениальной идеи – трансформировал ее в банковскую, как более приближенную к меняльным домам Кушинара.

– Ты бывший «ночник», Адыгей, ты не хуже меня представляешь, сколько золота лежит по виллам да городским домам. Держи пергамент. Я набросал некоторый план, как совершенно законно сделать эти деньги нашими. Я не шучу – нашими. Одному мне это дело не потянуть, а с помощниками я привык иметь доли в общем деле. Настоящим управляющим будешь ты, а Бехруз прикрытием. Мне, сам понимаешь, будет недосуг заниматься банком – других дел полно. Так что за время плавания ради всех богов, изучи эту пару свитков, а не только с Эльвирией милуйся. Не увлекайся! Купец хоть и дурак и пьяница, но глаза имеет. Или напоет кто-нибудь из доброхотов. На судне народу много.

С этим напутствием Рус и отправил Адыгея в морской круиз вокруг континента: тирский Далор, расположенный на южном побережье Гелинского моря, пролив Дорога Археев, Океан, побережье Гроппонта, выступающий далеко на запад пустынный полуостров Тартарол и, наконец город-княжество Кушинар. При хорошем ветре, без захода в попутные порты это романтическое путешествие должно продлиться примерно месяц. Торопиться было некуда, и Рус не хотел раньше времени пугать Бехруза и его неверную жену падением в «зыбучую яму».

Спешить-то Рус не спешил, но Адыгея, поселившегося, разумеется, в офисе будущего банка, в покое не оставлял. Еще за два месяца до отказа больших меняльных домов открыть общее с князем дело, бывший «степной волк» гулял по крупным городам ойкумены, прикупая или арендуя подходящие здания, нанимал охрану для будущей «меняльной лавки».

Рус отправлял его по старым координатам, когда-то стоившим тогда еще простому секретарю Пирку – а теперь фактическому наместнику князя, или, как здесь называли, райгойду Кушинара, – приступов сердечной жабы и седых волос. Хвала богам, все обошлось: неосторожно данная клятва не нарушилась, и все карты с координатами незаметно вернулись в гильдейский архив, будто и не пропадали вовсе.

Адыгей, верхом на спокойной серой кобыле по кличке Крупинка, обычно уходил под утро, после быстрой проверки безопасности выхода из «ямы» лично Русом. «Степной волк» изображал раннего путника – приказчика богатого кушинарского купца и вместе с первыми солнечными лучами проникал сквозь городские врата, по всем местным правилам честно заплатив пошлину. Кое-где приходилось пристраивать Крупинку в специальных, для того и предназначенных конюшнях и покорять город пешим ходом; в иных городах предлагали свои услуги многочисленные кули – ничем не отличимые от своих земных азиатских коллег, а в некоторых полисах разрешалось передвигаться верхом на животных. Ойкумена оказалась большой и разнообразной – это поразило молодого тиренца, ранее не покидавшего родных пределов. Если о Месхитии, Галатии, Гроппонте, Кафарии, естественно, о соседней Эндогории, о Фракии – родине любимой женщины – он знал или слышал, то об иных странах, объединенных, пожалуй, только верой в «общепризнанных» богов, зачастую за вычетом одного-двух (да простится им святотатство!), да распространением гелинского языка – и в потаенных мыслях не подозревал.

В первом же городе, в Гиркатласе – столице Гириканского царства, затерявшегося в восточных болотах ойкумены, имеющего в своем составе одноименное альганское пятно (размерами меньше Кафарского) и на севере граничащего с каганским обиталищем по имени «Проклятое», не оказалось Храма Эола, почитаемого бывшим «волком». Пришлось ему найти храм всех богов и помолиться в нем. И удовлетворенно отметить: «Вот оно – просвещение. Если есть за что благодарить коварных эндогорцев, то только за приобщение нас к общим божествам». – И Адыгей, обходя центральную колонну, еле сдерживая слезу от нахлынувшего экстаза, с удовольствием восхвалил все двенадцать общегеянских богов-месяцев: Селена, Эос, Гидрос, Эскулап, Эребус, Гелион, Гея, Пирений, Меркурий, Лоос, Эол, Аресилий. Шел от начала года – холодной Селены, до конца – чуть менее холодного Аресилия, который в военной хитрости своей держал у себя самую длинную в году ночь.

Адыгей, почитавший Предков больше, чем непредсказуемого Сильнейшего Эола, сам не ожидал от себя такой полноты чувств. Где-то на краю ойкумены, даже в большем захолустье, чем его родной Тир, эти общие боги словно сплели его со всей землей, со всеми жившими на ней людьми. Тиренец тогда впервые заметил, что черты лика Эребуса размазались, а Лоос – изменились. Причем он не мог сказать, как именно, но изменились – это точно. Какой-то глубиной своей, да, пожалуй, постарше стала.

«Ой, верно говорил Рус – Лоос не погибла, а сменила сущность. Это же видно!» Впрочем, бывший «ночник» недолго предавался непривычной для него ностальгии. Она в принципе появилась исключительно из-за того, что молодой степняк впервые оказался на краю земли, в каких-то дарковых болотах, в забытых Предками далях, в проклятом гнилыми гулями месте. Через полстатера тиренец вздохнул, помотав головой стряхнул наваждение, и весь религиозный экстаз пропал. Еще раз вздохнул и пошел прочь из Храма. Пора было приступать к выполнению поручений Руса.

Не верил Адыгей в эту глупую затею – «банк!»: «Солидные состояния и так в надежных подвалах хранятся, даже более надежных, чем те, которые Рус предлагает в банках устроить. Средние деньги дома в тайники прячут и добровольно с ними ни за что не расстанутся, а у бедных людей и денег-то особых не бывает, им бы из декады в декаду прожить», – рассуждал он, но распоряжения исполнял в точности. Потом выезжал из города к месту прибытия, «звонил» и отправлялся домой – под крылышко Эльвирии. Если повезет, конечно. Сильно они не наглели – спали все же в разных комнатах.

Но сначала, конечно, подробно отчитывался. Рус узнавал точное расположение снятого дома – будущего банка, обязательное наличие в нем подвала, отмахивался от нелицеприятной оценки качеств нанятых охранников и всегда интересовался: «И как там?..» Адыгей прекрасно понимал, о чем он.

– Рабство отменено царским указом, археи сильно не возмущались. – рассказывал он о первом путешествии, в Гирикан. – Там все равно пятно рядом, туда почти все убежали. Как и везде – цепи терялись, колодки раскалывались. Да! Там каторга крупная, в болотах недалеко от столицы, железо выкуривают, – так оттуда узники не освободились почти никто. Видать, по делам сидели. И вообще, порядок у них в столице, не смотри, что край земли.

– Да уж не дальше Тира! – усмехнулся Рус, но сразу поправился: – Нет, конечно, еще большая глушь, добраться туда трудно… Альганское пятно признали?

– Хм. – Адыгей ненадолго задумался и выдал очень уверенно: – Полгода не пройдет – признают! Понимаешь, оттуда рабы, в смысле уже не рабы, свободно в город заходят и, представляешь, хлебом торгуют! В Гиркатласе, как и везде, цены до небес взлетели, простите, боги, за такое сравнение. Там же все привозное. Вот и получается, что бывшие невольники, считай, своих хозяев кормят, как в старые времена! Только теперь уже за деньги, на равных. Вот на это археи бесятся. А больше, Рус, купцы. Потому что цену у них сбивают. А царь там башковитый – по всему видно – хоть завтра то царство… как его…

– Республика Эледриалия, – подсказал Рус. Бывший «волк» уже не удивлялся его осведомленности, особенно во всем, что касается пятен. – Но это у них ненадолго. Поиграются в демократию и царя изберут. Боги не жалуют эти игрища, им нужен помазанник, который… ладно, продолжай, – но сам все же додумал: «…не даст народу отойти от веры. И Эледриас с царской помощью прижмет жрецов, а то распоясались они там совсем, деньги за агитацию с кандидатов тянут», – и сквозь эту мысль слышал Адыгея:

– Нет, Рус! – Тиренец даже обрадовался ошибке князя. – Та республика с декаду как кончилась! Царство там. Отстал ты, Каган. – И внимательно проследил за реакцией Руса. На его лице не дрогнул ни один мускул, но Адыгей каким-то образом понял, что больше «ночного князя» не существует: «ночь» ушла окончательно… так же, как от него самого. – Поэтому я и даю самое долгое – полгода до признания. Могу поспорить!

– Ишь ты! А давай, ради интереса!.. – Рус весело подмигнул и сразу посерьезнел. – Нет, Адыгей, прав ты. Скоро там банк заработает, это все ускорит. Ладно, пора спать расходиться. Завтра в Рению^[131] пойдешь…

Смышленый Адыгей сразу догадался и о следующих трех маршрутах: Кафария – к последнему альганскому пятну, Гроппонт и снова в Гирикан, только на север, к границе с варварами племен Понгов и Струров, – к Гроппонтскому и Проклятому каганским пятнам. Рус зачем-то хотел расположить свои банки неподалеку от новых государств, которые во всех шести пятнах уже появились или в скором времени возникнут. Эндогорское пятно, для Адыгея почти родное, не считается: в нем Рус обосновался ранее.

Хитрый тиренец угадал ровно на одну треть: он действительно посетил Кафарскую Горгону, но после отправился по богатым столицам центральных стран ойкумены: той же Кафарии, Месхитии, Галатии, Фракии и тройке других. «Наконец-то я в денежных местах побывал, – восторгался прагматичный степняк, – богато живут! И это они еще жалуются на взлет цен после бегства рабов?! Вот кого обмануть не грех! Простите, Предки и Сильнейший!» Бывшие каганские пятна в то время Руса не заинтересовали, и сообразительный Адыгей предположил: «Князю, видят боги, и Кальвариона – вотчины его супружницы – до судорог в щиколотках хватает», – и в общем-то он был прав.

«Степняк-южанин» у Адыгея было на лице написано, но никто не удивлялся тому, что он служит северянину-кушингу. Кушинарские купцы «гремели» по всей ойкумене: в редких странах не ступала нога этого пронырливого народа, по слухам – невероятно богатого. Поучиться торговому делу у них мечтали многие начинающие купцы и во всех странах молодому Адыгею завидовали. Разве только в Месхитополе произошел один казус.

– Значит, ты, уважаемый, тиренец, но служишь кушинарскому Торговому Дому? – с подозрительным прищуром уточнил хозяин одноэтажного дома с подвалом.

Мужчина средних лет типично месхитинской смуглой внешности оказался неудачливым купцом. На чем-то погорел и теперь вынужден был распродавать все, что у него имелось. Конкретно этот домик, его первую собственность, где прошли его лучшие годы, он старался сохранить себе как память и как талисман для привлечения удачи. И надо же! Капризная богиня (хвала тебе, безымянная!) в первую же декаду после начала распродажи имущества слышит его – появляется незнакомый парень и предлагает выгодную аренду. Только…

– Да, уважаемый, – как можно степенней ответил Адыгей, – один кушинарский купец привез в Далор войско этрусков, и я к нему напросился. Давно мечтал поучиться торговому делу.

– Поучиться у кушингов… – Хозяин словно вторил ему и вдруг взорвался: – А знаешь ли ты, что я продаю все, что нажил за всю свою честную жизнь, именно благодаря купцу-кушингу! Да чтоб Тартар добрался до него еще живого!

Покрасневший месхитинец в сердцах потрясал руками, а спокойный тиренец скрытно зажал в ладони метательный нож и незаметно просчитывал пути бегства. Но весь его облик выражал только искреннее сочувствие к обманутому человеку.

Давно, более двух лет назад это произошло, через месяц после «Ссоры богов». Коварный кушинг убедил тогда честного месхитинца купить по дешевке партию рабов, которую хотел отправить в Кушинар, но Звездные тропы перестали работать. Месхитинец поверил.

– Ты бы видел тех дев, тиренец! – воскликнул купец, и его глаза на мгновение заволокло поволокой. – В гаремы северных варваров предназначались. И Звездные тропы окупились бы, я поверил.

– Он наверняка торопился, – нейтрально произнес Адыгей, не понимая, в какую сторону повернется гнев хозяина. – Кушинги очень трепетно относятся к обороту денег.

– Вот! Вот, уважаемый! Точно так он мне и сказал! Убедил, что я могу их, не торопясь, по морю доставить.

– Так в чем обман, уважаемый? – осторожно поинтересовался тиренец, с облегчением замечая, как остывает накал месхитинца.

– А то ты не понял?! Сбежали все девы буквально через пару декад! Кстати, здесь, в этом доме сидели. – Хозяин оглянул обстановку, и Адыгей уловил в его взоре нечто большее, чем сожаление о потерянных деньгах. «Ого! А он наверняка женат, а девы на то и девы, чтобы ими же и оставаться перед продажей. Любил поиграть, хозяин? Тогда ты сам был рад обмануться, кушинг ни при чем».

– Так кто бы мог знать… – начал было говорить Адыгей, но купец его бесцеремонно перебил:

– Он знал точно! Я в этом уверен и сейчас тебе докажу. – С этими словами хозяин дома забежал в соседнюю комнату. Адыгей, звеняще-расслабленно, готовый к чему угодно, даже, как ему показалось, уйти от стрелы, как это легко проделывал Рус, прождал десять ударов сердца, а увидел то, чего не ожидал встретить ни при каких обстоятельствах: пергаментный свиток, перевитый красным шелковым шнурком с тремя кисточками, сшитыми в виде лилии, – обычно так оформлялись поэмы.

– Смотри, уважаемый тиренец, – быстро говорил хозяин, раскручивая свиток, – это модная поэма Агриппы «Приключения…», точно не помню, но про этрусского принца. Жена обожает такие истории. Нашел. Читай. – И тут же переменил решение, бестактно указывая на возможную неграмотность варвара-тиренца: – Нет, сам прочту: «И попросил Рус своего приемного отца, великого Френома, бога всех этрусков, распространить свою Волю на всю Гею; Волю свободолюбия, Волю силы…» Понятно, тиренец? – Прочитав текст, месхитинец успокоился, как после молитвы, а спросил с открытой усмешкой, наверняка ожидая ответа, что ни дарка не ясно.

Адыгей не разочаровал: не в силах оставаться невозмутимым, молча покачал головой: «Кто такой этот Агриппа?! Непременно достану такой свиток».

– А то, степняк, что Рус тогда уже победил в гражданской войне, и Этрусия пошла завоевывать Кушинар. – Справедливости ради, надо поправить: в то время о завоевании кушингов речи еще не шло, но послезнаниями все мы сильны. – Купец об этом был прекрасно осведомлен, он же был из Дома председателя их Гильдии, как его… не подскажешь?

– Сейчас Рид, а раньше…

– Гранк! Вспомнил! А рабынь я у его родственника Ланта покупал, чтоб и он и они провалились к Тартару непременно живыми! – Адыгей впервые слышал ругательство с таким оригинальным пожеланием.

– Уважаемый! – Тиренец неожиданно для себя разволновался. – И борки, бывает, с рогами рождаются! Я учусь у кушингов и до твоего не очень доказательного рассказа обмана в торговле у них не встречал. – Адыгей не кривил душой. Просто он «учился» всего лишь месяц.

– Как недоказательный?! – Хозяин снова возмутился не на шутку. – Еще прочесть?!

– Мне бы, не в обиду тебе, уважаемый, с собой свиток забрать и дома изучить. Любопытство меня пробрало.

– А насколько сильно твое любопытство? – Месхитинец так резко перескочил на торг, что Адыгей, надо признать, растерялся.

В конце концов сговорились и оформили аренду удачно расположенного дома с великолепным, глубоким, сухим подвалом за цену гораздо больше первоначальной. Довольный хозяин наконец представился:

– Аграфений. Слово сказано! Хоть сейчас идем в любую писчую, в любой храм. – Месхитинец чуть ли не пританцовывал.

– Адыгей. Слово сказано, – хмуро ответил степняк, впервые почувствовавший себя обведенным вокруг пальца. – Обязательно пойдем, сейчас же. За тобой еще та даркова поэма.

– Закажу, друг Адыгей, и заходи дня через два, передам. Это ничего, что я с тобой так запросто? Адрес ты знаешь. Или записать? – Опытный купец не выдержал, язвительно ухмыльнулся. Бывший «степной волк» и только-только начинающий купец стерпел, не ответил.

(обратно)

Глава 6

В одну из редких ночевок в Кальварионском дворце Рус предложил:

– Гель, давай-ка рожай. Пора. – Сказал и по сердцу растеклось тепло, будто вот он, младенец, уже пузыри пускает, нелепо шевеля умилительными ручонками с многочисленными пухлыми перевязками.

Гелиния удивленно подняла голову с груди Руса. Они расслабленно блаженствовали после горячей близости.

– Да не могу я сейчас! – Слова сорвались быстрее, чем успела подумать. Сразу поправилась: – Я еще даже не беременна.

И вспомнила, что и Отиг ей говорил о растянутых каналах, достаточных для хорошего подмастерья, что можно бросать упражнения, а значит, беременеть стало безопасно; и что отец неоднократно намекал, мол, неплохо бы наследника, а то по всем законам сейчас это звание носит ее супруг – человек для Пиренгула со всех сторон уважаемый, но далеко не родной. Да и вообще, мысленно оглядев все свое двухгодовое княжение, Гелиния вдруг явно расслышала, как «весь народ», каждая служанка за ее спиной шепчутся на эту тему.

– Ты чего замерла? – Рус поленился вытягивать лежащие под собственной головой руки, которые, как известно, мягче любой перины, и встряхнул жену резким шевелением груди, на которой она расположилась, удивительным образом забравшись на этот маленький пятачок почти всем телом. Хвала богам, легким. Гелиния стала медленно, глубоко задумавшись, поворачивать к нему лицо.

«Как все запущено!» – посетовал Рус и приступил к уговорам:

– Каналы у тебя уже достаточно растянулись, можно не упражняться, поэтому ребенку не повредишь; мальчика мой Дух жизни обеспечит. В смысле нужные… – Он замешкался в подборе гелинских или тирских слов, объясняющих понятие «сперматозоид», нашел – «мужская часть семени», приготовился добавить, что согласен и на девочку, но сказать ничего не успел. Со словами: «Я так долго от тебя ждала этого, Русчик!» – Гелиния закрыла его уста своими…

«Так это я виноват, оказывается?!» – хотел возмутиться муж, но… отложил выяснение «на потом». А когда настало это «потом» – блаженно уснул.

Девять месяцев пролетели незаметно.

Перед родами молодая мамочка сильно переживала, но процесс прошел на удивление легко: быстро, в особенности для первородящей, и почти безболезненно. Тиренкам-повитухам не пришлось поить княгиню традиционным степным обезболивающим и укрепляющим отваром, а приглашенный Целитель чуть не уснул. На лекаре настоял мечущийся в соседней комнате отец:

– Ничего, Пиренгул, Низарин. – Мать Гелинии все-таки соизволила явиться на такое событие. Обычно она дочь игнорировала. Впрочем, это чувство у них было взаимным. – Не обеднеем. В обычаях моего народа рожать в присутствии Целителя. Да вы садитесь! – Рус показал на удобные округлые диваны. Они находились в «золотой» гостиной – овальной, смежной с супружеской спальней, где сейчас, по представлениям Руса, тужилась Гелиния. – А то я сам как в муравейник залез… Вина, уважаемая Низарин?

– Не откажусь, – ответила теща, кокетливо улыбнувшись и скромно потупив глазки.

– Да успокойся ты, Рус! – воскликнул совершенно уверенный в себе тесть. По крайней мере, выглядел он таковым. – Гелингин – баба здоровая, тем более маг-подмастерье. Уж с таким плевым делом – справится!

Низарин, оглядев мужа с ног до головы взглядом, в котором явно читалось: «А ты сам-то пробовал? Плевое дело?!» – промолчала, как истинная тиренка, живущая по заветам Предков, и изящно отведала красного вина из смешного бокала с длинной ножкой, невесть откуда появившегося у нее в руке, – это уже по-архейски, по обычаям просвещенных земель. Слуги – Рус с удивлением насчитал аж четырех – держались незаметно.

«Блин, настоящий дворец, в натуре!» – почему-то возмутился он.

Хотя понятно почему: во-первых, волновался так, как не переживал никогда в жизни; во-вторых, он еще помнил дом абсолютно пустым, если не считать его и Гелинию внутри этого большого здания. И та пустота удивительным образом не давила, была теплой, благожелательной. Тогда дом казался живым. Он, конечно, и сейчас оставался таковым, а с активированными узорами – даже более того, однако… по мнению высокомерных, но, хвала богам, сгинувших каганов, «толпа грязных людишек, вечно снующих туда-сюда» не давала в этом убедиться.

Задремавший под натужные стоны роженицы Терентий проснулся от богатырского крика младенца. Посмотрел, как ловко действуют повитухи, и даже не пошевелился, чтобы помочь. Опытные тиренки все делали правильно, а сияющая мамочка могла послужить натурщицей для сюжета «счастливая женщина». Целитель вгляделся в орущего малыша. «Здоров», – определил через пару мгновений и… не стал вставлять в ауру «младенческую силу» – тайную целительскую структуру, укрепляющую защитные силы человека.

Орден Исцеляющих не вмешивался в политику. В войнах участвовал исключительно в качестве лекарей, по возможности помогая обеим сторонам. Но был он жаден. Как весь орден в целом, так и большинство его членов. То ли это была особенность Силы, то ли воспитание в школах ордена шло в этом специфическом направлении. Но, как бы там ни было, когда древние маги-Исцеляющие создавали структуру «младенческой силы» – которая, кстати, в свое время резко снизила детскую смертность, – то получилась она с побочным эффектом. Во-первых, резко снижалась вероятность возникновения склонности к Силе (Целители были единственным орденом, который вел статистику в современном земном понимании этой науки); во-вторых, спустя много лет у некоторых людей с этой меткой могли возникнуть псевдозаболевания, излечиваемые только Целителями и, разумеется, за хорошие деньги. То, что, допустим, «красноглазие», «ложное бельмо» или «лицевой лишай» можно было не лечить вовсе – другое дело. Убийцами маги-Исцеляющие все же не были, и частенько псевдоболезни проходили сами. Вместе с юностью и наступлением брачного возраста. Но, пожалуй, главной особенностью той древней структуры была абсолютная скрытность: она полностью растворялась в ауре и обнаружить ее можно было, только если знать о ее существовании.

Не склонные к Силе люди всех просвещенных стран (богатые и просто состоятельные) не ведали о существовании какой-то там структуры, не вели статистику, но Целителей на роды не приглашали. И вовсе не из-за дороговизны! Это считалось дурной приметой. Маги остальных орденов тоже не подозревали о существовании «младенческой силы», однако интуитивно чувствовали что-то «не то».

Чувствовал и Рус, но Терентий был не обычным Целителем. Он являлся тем самым высоким мастером Исцеляющим из Эолгула, которого Рус, приняв вид ожившей статуи Эскулапа, вызывал в свою мини-вселенную, в глубины своей души. Потом Терентий совершенно бесплатно вытянул Адыгея буквально из Долины Предков, и до Руса доходили слухи, что этот мастер основал какое-то «Течение за истинное милосердие». Пока вроде в ордене у него было немного сторонников. Точные сведения, увы, из этого закрытого учреждения не распространялись, и будущий папа довольствовался тем, что слышал.

Когда Гелинии пришло время рожать, то подумал и, пойдя на поводу у абсолютно земных страхов за здоровье жены и первенца, решил пригласить на роды доктора. Это самодурство жена с тестем встретили, мягко говоря, удивленно. Но не оспорили – видели, что бесполезно.

Провожая Терентия в комнату к роженице, Рус никак не объяснял свой необычный поступок. Не выдержал сам Целитель:

– Зачем, князь?! – В составе десятка лекарей от эолгульского филиала ордена (считай – эндогорского) он уже около года жил в Кальварионе и Альвадисе и знал, что муж Гелинии, помимо всего прочего, тоже настоящий владетельный князь Кушинара и чуть ли не бог для местных этрусков, два полка которых являлись самыми боеспособными воинскими подразделениями.

– Я переживаю за жену и ребенка. Неужели не ясно? – Русу, вслед за вставшим лекарем, тоже пришлось остановиться. От нетерпения он переминался с ноги на ногу.

– Княгиня больна?

– Нет. Очень надеюсь, что нет.

– Ребенок?

– Жена и шаманы говорят – полностью здоров. Но ты их еще проверишь, о цене договоримся. – Рус умолчал о том, что он и сам, как только умел, изучал беременную Гелинию.

– Но это же… это… – Целитель не знал, как сказать «плохая примета».

– Не верю я в приметы, господин Терентий, а о жене и первенце очень беспокоюсь, очень! – Последнее сказал так многозначительно, и глаза его сверкнули так пронзительно, что у Целителя пропало всякое желание спорить.

– Тогда идем быстрее, князь. Но учти, денег я возьму с тебя много. Нет, нет, не беспокойся! Я уверен, что все будут здоровы и счастливы, просто у меня принципы.

В ответ Рус кивнул, мол, слышал о них и даже разделяет: с богатых – много, с бедных – меньше, с неимущих – совсем плату не брать; помощь оказывать всем.

Что удержало Терентия от наложения структуры «младенческой силы», он и сам не до конца разобрался. Возможно, испугался разоблачения. И еще он перед внутренним взором заметил Эскулапа, причем в образе совершенно незнакомом: с аккуратной бородкой, с какими-то стеклами на глазах; этого хватило – сдержался. Конечно, прагматичный скептический лекарь не поверил в истинность схождения бога.

«Вот еще! Такой образ нигде не описывается. Больше на дарка похож, а не на бога. Вот в первый раз – то да, истинное явление было. – Терентий в одиночку спускался по лестнице, а по всему дворцу разносилась музыка. – Нет, правильно я поступил. Рус – маг, да еще и пасынок бога – вполне мог заметить. Не то! – Вдруг он замер, забыв опустить одну ногу. – О Милосердный! Ты дал мне знак, и я… понял, как изменить структуру! Это же… это же… так просто! Спасибо тебе!» – Его чуть было не сбила вынырнувшая из-за поворота стайка молодых людей и девиц, одетых, как большинство горожан, довольно богато. Они громко смеялись и не заметили господина в бордовой тунике.

Вместо того чтобы рассердиться, Терентий лишь покачал головой – молодость! – и продолжил размышление: «Смотри-ка, сколько набралось людей в Кальварионе. Я, кстати, не верил… – И спохватился: – О чем я думаю! Прости, Милосердный! Надо немедленно менять структуру».

Он уже спешил в дом, отданный княгиней под целительский госпиталь, и старался гнать от себя неуверенность: древняя «младенческая сила» не поддавалась изменению даже магистрам. За пару тысяч лет многие совестливые Целители (а таковые встречались) не раз пробовали избавить хорошую структуру, отменно укрепляющую здоровье, от «побочных эффектов», но – увы!..

В честь рождения наследника по всей долине Кальвариона отгремели праздники, затянувшиеся на целую декаду. Все это время Рус ночевал исключительно во дворце, чуть ли не с радостью вскакивая на редкий ночной плач Игнатия. Сына он назвал в честь приятеля-начальника, не давшего молодому дембелю-афганцу скатиться в открытый бандитизм. И так удачно совпало, что по-гелински это имя означало «Огненный» – у Пирения появился дополнительный повод обратить на него свой взор, дать склонность к своей Силе.

«Любопытно, а что бы ты сказал по поводу ограбления виллы Апила? А, Игнатий? Небось отругал бы, обматерил, а потом похвалил. За Марка бы точно вставил! Лишняя кровь, чтоб ее!» – Так иногда, качая сына, Рус с иронией вспоминал о земном Игнатии. Да-а, если бы не его приказ «найти фуры», то…

«Интересно, – изредка задумывался бывший «браток», – а если бы я не сбил Флорину, не попал сюда, то чем бы на земле занимался? – Он уже не представлял себе иную жизнь: без богов, без магии, без Гелинии и теперь вот без сына. – Эх, Флорина, Флорина! За рабство тебе, конечно, прощения нет, но за все остальное – огромнейшее спасибо!» Рус и в мыслях «фильтровал базар», имя Лоос называл очень редко и старался не вспоминать ее обещание отомстить. Со своим паучьим характером она, конечно, не отстанет, будет пытаться напакостить, но бывший бог очень надеялся, что наказание его, недостойного, задержится. Боги иногда забывали, точнее, не считали важным отмерять время короткой человеческой жизни. Да и Сила у Лоос далеко не та.

Гнатик уснул. Рус, до этого лично его перепеленав, положил сына в старую люльку, в которой, кажется, провел пару лет младенческого заточения сам Пиренгул, и аккуратно, стараясь не задеть Гелинию, лег на кровать. Уже практически провалившись в царство Морфея, расслышал-таки ворчание жены:

– Надо кормилицу искать. – После этих слов полусонная княгиня сама почмокала губами, будто в подтверждение, и ровненько засопела.

В груди Руса что-то оборвалось. Он так надеялся, что жена одумается, что материнский инстинкт победит это дурацкое, как ему казалось, властолюбие, что она опять станет прежней Гелинией – своенравной, но всегда помнящей о нем. Еле удержался, не стал будить. «Разборки» отложил до утра.

– У тебя молока хватает? – спросил он во время раннего утреннего кормления.

Еще не совсем проснувшаяся Гелиния только-только вернулась из купели, забрала ребенка у Руса и сунула ему в рот сосок. Младенец жадно зачмокал. Он тоже не желал до конца выныривать из мира сновидений, поэтому свои ярко-синие глазки не хотел открывать ни в какую. Даже в поисках титьки работал только губами и носом – потешно принюхиваясь, как слепой щенок.

– Хватает, Русчик, хва… – широко зевнула, – …тает. Я же маг-Хранящий. Забыл?

Взлохмаченная, сонная, с припухлыми губками, с тяжелыми веками, которые из лени открывали глаза только до половины, – такая Гелиния казалась Русу особо красивой. Веяло от нее родством не просто душ, но и общей частицей, сосавшей сейчас аппетитную грудь, к которой Рус теперь опасался прикоснуться: боялся, что лопнет. Так что вопрос о нехватке молока был, в сущности, риторическим.

– Эх, Гнатик… – продолжила Гелиния, – сосешь и сосешь, сосунчик ты мой ненаглядный, мамку от важных дел отвлека… – опять протяжно зевнула и почмокала, будто подразнила сына, – …ешь. Мой сладенький…

– От каких это дел, позволь узнать? – спросил Рус самым елейным тоном.

– Рус! Ну, не начинай! В канцелярии уже сто лет не была, люди ждут моих решений, без которых они… – прижалась к светло-русым кудряшкам сына и с наслаждением вдохнула. – Как вкусно пахнет, Русчик! Такой прям вкусненький, молочненький – съела бы! Иг-на-тий. А мне начинает нравиться! Я как чувствую – откроется у него склонность к Силе Пирения, и переименовывать тогда не будем… да, Гнатик?

Гелиния окончательно проснулась. А шла еще ночь… без звезд, которые сквозь освещенное окно не просматривались, было трудно судить, но Рус полагал, что примерно четвертая ночная четверть. Скоро, без долгих сумерек, должен прийти рассвет.

– А что бы ни открылось, в любом случае переименовывать не станем. Да, Гнатик? – Рус подсел к кормящей Гелинии и осторожно погладил сына по мягчайшим шелковистым завиткам. Игнат гордо не обратил на отца никакого внимания, а тот продолжил говорить: – Гел, ну кто тебя там ждет в этой канцелярии? Десять дней без тебя справлялись, и ничего, не развалился Кальварион. Да, Гнатик? Не развалился же?

– А вот если мамка дальше будет от службы отлынивать, то, Гнатик, развалится. Ты не представляешь, маленький, как это быстро случается! – Руса рядом вроде как не было.

– Ага, сынок, слушай мамку. Она врать не будет: тысячи лет простоял, а за пару годов непременно развалится! Без нее, понимаешь, Гнатик, и узоры расползутся, и люди забунтуют и передерутся друг с другом, и кушать им станет нечего.

– Слушай, Рус, ты чего хочешь?! – прошипела Гелиния, раздраженно и в то же время плавно поднимаясь с кровати, чтобы уложить сытого уснувшего ребенка в болтающуюся на потолочных ремнях деревянную люльку. – Чтобы я только здесь и сидела?!

– Нет, можно еще и гулять. Ребенку это полезно.

– Ага-а, вот как. Значит, когда ты предлагал мне родить, то думал только о том, чтобы засадить меня в клетку?

– В том числе и об этом! Ну, хватит, Гел, отдохни. – Рус попытался подластиться, но был отброшен.

– Хватит, Рус! – Гелиния гордо запахнула цветастый каганский халат, сильно напоминавший Русу цыганский, из которого доставать грудь было несравнимо ловчее, чем из ночной туники, и постельное белье молоком не мазалось. – Ты сам владетель! Думаешь, я не знаю, как ты относишься к своим обязанностям?

– Скидываю все на других. – Рус соврал, честно глядя в глаза жены.

– Только не надо пробирать меня своим честным взором! – возмутилась Гелиния. – Я знаю, что ты врешь! О боги, простите своего родственника, не со зла он! Но хватит! – От мольбы она резко перешла в наступление: – Знай, милый, что завтра же здесь будет кормилица…

– Вспомни себя!!! – Рус бы закричал, если бы не спящий наследник. – Ты же за это ненавидишь собственную мать!

– Уже нет, – гордо ответила княгиня. – Мы с ней общались по душам, когда я была беременна, а ты, кстати, занимался…

– Водой я занимался! В Тире! Чтобы у твоего папы осталось княжество!

– К тому же, Рус, я не поступлю, как она: отдать ребенка, чтобы не видеть. Я каждый день буду его навещать. – Она словно не слышала мужа.

– Навещать?! – Отец чуть не задохнулся от возмущения. Это слово живо напомнило ему детдом, где дети, и он в том числе, так ждали, так ждали…

– Ты чего, Рус? – Гелиния испугалась, увидев во взоре супруга нарождающееся бешенство. – Да спать я буду с Гнатиком, кормить иногда…

– Иногда?! То есть молоко, то нет?! – И мысленно себя одернул: «Черт, она же маг… Но, господи!!! Кормилица! При своем-то молоке? Заставлю!»

Успокоиться не получилось, но, хвала богам, пришло понимание, что и насилие не поможет. Не ставить же глупое условие: «Или я – или она!» Или, допустим, не воровать же собственного сына у родной матери? Или, что еще глупее, не уводить же из Кальвариона законную княгиню с наследником? Ну, если только пошантажировать.

«Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно… не надо делать резкихдвижений… вдох-выдох… Она мне не враг, и я ей не враг, а очень даже наоборот… А, собственно, чего я так завелся?.. Детдом, наверное…» Как всегда, когда проблема была не критичной, а скорее надуманной, и не решалась ни хитростью, ни силой, Рус выбрал привычное избегание, отложив поиск выхода «на потом».

– Да чего тут такого? Да пойми ты, Русчик! Я тебя люблю, я Гнатика люблю, но не смогу я все время быть с ним! Он меня отвлекает. Я же не от хорошей жизни, не потому, что «так принято», хотя у князей и принято, а просто… не смогу я заниматься делами и сыном одновременно! Русчик… – Гелиния положила руки ему на плечи и попыталась сплести их замком. Рус вывернулся.

– Ладно, Гел, поступай, как знаешь, – сказал совершенно спокойно и отправился в купель.

Гелиния с тяжелым стоном села на неубранную постель, уперлась подбородком в ладони и закрыла глаза. Она уже выучила, что означает это спокойствие. Будут видеться от силы раз в декаду. Или если, не приведите боги, случится что-нибудь экстраординарное.

«Величайшая! Ну почему он такой упрямый? – мысленно молилась она. – Вразуми его, Величайшая Гея! Неужели я не права?! Рассуди! Я люблю его, а он… чувствую, тоже любит. Помоги, Величайшая!»

Богиня, как и в большинстве случаев, не отвечала.

Вечером, когда Гелиния, уставшая от попыток решения массы нерешаемых проблем ее княжества, все-таки нашла в себе силы забрать ребенка из детской комнаты от кормилицы, имеющей собственное двухмесячное чадо, и собственноручно принести его в спальню, туда влетела Грация. Как Верховную жрицу главного местного бога, Эледриаса, ее пропускали беспрепятственно.

– Да хранят тебя боги, подруга! – поприветствовала она и сразу направилась к люльке. – А получше ложа для наследника не смогли найти? – съязвила практически шепотом, потому что ребенок спал. Со словами наподобие «ути-пути» поправила что-то там в пеленках и обернулась к Гелинии, которая, не раздеваясь, блаженно растянулась на кровати.

– И тебя хранят. Тебя чем-нибудь угостить? – спросила с явной надеждой на отрицательный ответ.

– Ага. Как я понимаю, визита мужа сегодня не предвидится. А зачем ребенка забрала? Вымоталась же вся!

– Русу обещала… Я так устала, Грация! Надо было тебе вчера зайти. А то появилась в первый день, благословила и пропала.

– Да?! А кто твоим подданным праздник освящал? Я сама за эту декаду устала, как борк на пахоте! Ну, ты чего? – Жрица аккуратно прислонила к люльке посох, расписанный в нежно-зеленых тонах по цветочно-листочным мотивами, подсела к подруге и толкнула ее в бок.

– А, – отмахнулась Гелиния, – Русчик взбрыкнул. Теперь из-за кормилицы. Он хочет, чтобы я все бросила и только сыном занималась!

– Понятно. – Грация растянулась рядом с подругой. Получилось «валетом». – Мне бы твои проблемы. Мой Андрей мне все уши истоптал – рожай да рожай. Справедливый не против, я чувствую. Только… будь она проклята, эта склонность к Силе! Прости, Справедливый. Каналы еще не растянулись. Через полгода жду.

Молча полежали еще со статер. Обе за день успели наговориться и наораться до боли в горле. Грация потянулась и резко встала на ноги.

– Пойду я, подруга. Ути, какой хорошенький! А знаешь, я вижу: ждет его великая судьба. Я не шучу, Гелиния. На меня иногда находит. – Грация продолжала всматриваться в Игнатия. Вдруг нахмурилась: – Ты побереги его, не пойму что-то.

Гелиния мгновенно вскочила и буквально потребовала ответа, схватив подругу за ворот тяжелой расписной туники-тонзы, форменной одежды жрецов Эледриаса:

– Как? Что?

Грация прикрыла глаза, замерла и виновато прошептала:

– Пропало. Показалось, наверное. Отпусти тонзу. Нет, точно говорю – показалось. Но бдительность не теряй! Просто так никогда ничего не кажется. И отдохни, в конце концов! Пока Русчика нет, не забирай Игнатия.

– Ты меня напугала! – перебила Гелиния, отпуская одежду подруги. – Но ты все же еще попробуй дома. А может, к прорицательнице сходить? Говорят, в городе появилась сильная любимица Клио.

– Мало ли что говорят! – воскликнула жрица с ноткой ревности. – Дома попробую. Вот кусочек подкладки из-под него взяла. Да не расстраивайся ты! Говорю тебе, отдохни.

– Отдохну, подруга, обязательно. – Сказала и мысленно пообещала: «Гнатика на ночь буду с собой класть, мало ли».

Подумала и Руса решила не тревожить, не «звонить». Иначе он точно настоит на том, чтобы Гелиния «сидела дома» и скорей всего в Кушинаре. Не забыла и Грацию предупредить:

– Не пойду я ни к какой прорицательнице, только ты Андрею не говори о своих подозрениях. Хорошо? – Отказ от похода к гадалке – явная лесть способностям Верховной жрицы.

– Почему? – Тугодумная Грация не догадалась.

– Понимаешь…

– А! Поняла, подруга. Чтобы он Чику не разболтал, а то тот у тебя сына заберет. Я – молчок! Но ты сама не тяни – миритесь быстрее, а то на пустом месте, право… И ты и он – тешите свою гордость.

Муж явился через две декады, «ямой» – в спальню. Специально подгадал, пришел поздним вечером, дабы проверить обещание жены «забирать сына на ночь». Ну и, как поняла Гелиния чуть позже, чтобы никто не догадался. А Гелиния предпочла бы его обычное возвращение, через дворцовые двери. Как надоели вечные шепотки за ее спиной: «И мужа выгнала, и за сына боится – как бы обиженный супруг его не забрал. Вот дура! Муж у нее – сам побратим Эледриаса, а она…»

Гелинию это очень обижало. Пока она, сжав зубы, терпела, но если так продолжится еще с месяц, то всех якобы подружек, которые в глаза княгине пели исключительно хвалебные оды, восхищались ее красотой, умом, смелостью и даже гениальностью, выкинет от своей персоны к Тартару! Пусть они дочери вождей нужных родов, которых отец просил держать при себе, но эти сплетни на грани слышимости раздражали Гелинию ужасно.

Игнатий сладко спал, и поссорившиеся супруги воспользовались моментом. Момент растянулся до нескольких статеров. Потом с полчетверти лежали, обнявшись. Наконец делано-безразличными, ленивыми словами Рус разрушил идиллию:

– Я тебе и Гнатику амулеты принес. – И, дразня Гелинию, замолчал.

– Какие… – Она все-таки не выдержала и поинтересовалась, чудом пересилив зевоту.

– Так, безделицу, «универсальную защиту».

До подмастерья Хранящей дошло только через долгие полстатера:

– Как?! Это же невозможно!

– А кто у тебя муж?

– Русчик! – Гелиния навалилась на супруга и от избытка выкрикнула: – Как я тебя люблю, если бы ты знал!

– Я чувствую, – притворно прохрипел он. – Может, бросишь свое игрушечное княжество и пойдешь со мной?

Гелиния, разумеется, хмуро отстранилась.

– Давай амулеты и проваливайся в свою «яму», – пробурчала она.

– Не все так просто, милая, – усмехнулся муж, и в его руке возник изумрудный крестик размером с ноготь. К золотой оправе крепилась золотая же цепочка. От амулета еле-еле, на самой грани восприятия веяло колебанием силы Земли. – Подожди, не хватай раньше времени.

В следующее мгновение в его пальцах возникла игла, которой он коварно проколол палец Гелинии и с силой удерживая его, прислонил к изумруду. Жена не успела возмутиться, как почувствовала слияние… сама с собой! Будто ранее их было две, а теперь они стали единым целым, сконцентрированным в зеленом крестике.

– Что это? – изумленно прошептала Гелиния.

– Это новая привязка. Амулет будет действовать только на тебе, и я жду от тебя обещания никогда его не снимать. Надень. – Увидев на груди супруги крестик – симметричный, с короткими лучами, больше похожий на знак «скорая помощь», чем на атрибут православия, Руса в который раз проняло.

– Понимаешь, – объяснял ему Андрей, – на складе довольно много таких испорченных, как я думал, изумрудов. Их растили, ты знал? Чистые – все. В основном нормальные, а есть и корявые, излишне лучистые… – На мгновение о чем-то задумался, кивнул своим мыслям и продолжил: – Слушаешь? Ага. «Каганы были дураками?» – подумал я. «Нет», – ответил сам себе. А почему бы не попробовать вложить нашу структуру в такую форму? Жалко стало хороших камней. Сказано – выполнено. И надо же, посмотри, Чик, – артефакт практически не «светится», а Силы я залил в него много. Удобная форма оказалась для подобных амулетов. Интересно, а почему у каганов все лучистые заготовки пустые, без узоров? Не подскажешь, Чик?

К стыду своему, Рус этого не знал. То ли не добрался еще до памяти нужного ученого эльфа, то ли современные Перворожденные того не ведали. Порассуждал и так и эдак, ни к какому выводу не пришел и по привычке забросил сложные раздумья. «Мало ли совпадений? Да и не очень-то и совпадают, кстати». На том и успокоился… до того момента, когда сам, на основе Силы Геи, делал перекрещенные амулеты жене и сыну. Свой же, первый, по форме уплощенный ограненный параллелепипед, «фонящий» гораздо сильнее крестообразного, решил не менять.

Поволновался, когда делал и… почувствовал ком в горле, увидев облаченную в крестик Гелинию. Промолчал, чтобы не выдать глубину переживаний.

– Обещаю, Русчик, – пробормотала все еще оторопелая Гелиния. Во время посвящения она не ощущала ничего подобного, а сейчас… «Вот это «привязка»! Ну, милый, если Величайшая заревнует… а это…» – Это не посвящение? – Вопрос задала вслух, с трудом удержавшись от истеричного визга.

– Ты что, Гел? Я, по-твоему, враг тебе или себе? – Рус успокаивающе приобнял жену и показал свой амулет, выглядевший обычной прямоугольной пластиной, где в бронзовой оправе изумруд только угадывался.

Княгиня присмотрелась и поняла, что их «универсальные защиты» идентичны. Разве только от Русовой мощнее веяло Силой. Неожиданно всплыла типично женская мысль: «А мой-то гораздо красивее! – И она успокоилась. – Ой, какая я дура, прости, Величайшая! Как можно посвятиться неизвестно кому? Надо обязательно знать Имя».

– …Гнатику нашему враг? – меж тем продолжал Рус, и в его руке появился второй амулет. Роль цепочки у него выполнял эластичный шнурок – задушиться невозможно.

– Стой, Рус! – испугалась мать. – А если какой-нибудь бог обратит на него внимание?

– Гел! Сколько раз можно повторять? Это не пос-вя-ще-ни-е, это «при-вяз-ка». Да, необычная, но не более того. А бог обязательно даст ему склонность, не знаю, правда, какой именно. Давай поспорим? – Как будто пошутил, но прозвучало это серьезно.

– Слишком уж он маленький, наш Гнатик. Огонечек мой… смотри, как смешно чавкнул! Может, обойдемся талисманом? – На пухленькой ручке младенца болтался пучок непонятной травы.

– Одно другому не помешает, – решительно заявил Рус и неуловимым движением проколол сыну пальчик. Игнатий лишь тяжело, со скрипом вздохнул, крякнул и продолжил пребывать в царстве Морфея.

Гелиния не выдержала – прыснула:

– Кряхтит, как старый дед, Русчик!

– Теперь точно доживет до того возраста, – серьезно ответил Рус, а Гелиния только сейчас вспомнила странные намеки Грации. «Ой, она же говорила! Рассказать Русчику? – В голове сразу нарисовалась картина «зыбучей ямы», куда проваливается она, сын и муж с перекошенным от злобы лицом. Причем сама Гелиния падала насильно, вопреки собственной воле. – Нет! Раз Рус сказал, значит, так и будет! Показалось ей…»

Однако тревога не уменьшилась.

(обратно)

Глава 7

Голод на Тир навалился внезапно. Заморские торговцы все распродали, ушли, пообещав вернуться, но не вернулись. Местные земледельцы не смогли обеспечить и сотую долю хлеба, а скотоводы (позор кочевникам!) не выдали и десятую часть мяса, исходя из самых скромных потребностей немногочисленных жителей. Отчаяние повисло над вольным княжеством.

За два года наступления пустыни почти все резко уменьшившееся население княжества поселилось в Эолгуле. Заняли опустевшие дома районов Погонщиков, Горшечников и прочей бедноты. И вот сегодня, в третий день второй декады месяца Меркурия^[132] (еще одна насмешка торговцев) на главной дворцовой площади собрался весь город, по сути – почти все нынешние жители Тира.

Толпа разномастно галдела и выкликивала Пиренгула, прекрасно зная, что во дворце живет не он, а его старший сын Рахмангул, оставшийся наместником. Наследник появился на крыльце, гордо расправил широкие плечи, хмуро скрестил на груди руки и застыл. Его взор выражал глубокое презрение. Громкий гул постепенно разбился на отдельные выкрики, которые сами собой сошли на нет, сменившись молчанием, в котором звенела отчаянная безысходность.

Рахмангул принял от помощника «разговорную» раковину и над большой, забитой людьми площадью, коих наследник, привыкший оценивать неприятельское войско, насчитал примерно сто тысяч «легковооруженных бездоспешных, позорно прикрывшихся бабами с ребятишками», прогремел голос:

– Тиренцы, воины! Что с вами? Вы – присягавшие моему отцу, бившие месхитинцев, галатинцев, фракийцев, гроппонтцев! Не говоря о жалких эндогорцах, что с вами? Подумаешь, декаду нет купцов! И что? Вы, подданные великого Пиренгула, уже растерялись?! – На самом деле только сегодня до простонародья дошел слух, что порты блокированы; потому и вышел народ, справедливо беспокоясь о самом важном – о животе.

Неорганизованная толпа напряженно затихла. Словно легкие пташки, ищущие крупного вожака, над народом запорхали шепотки разной степени тревожности, и вдруг один из них обрел полный голос:

– Ты, Рахмангул, нам песни не пой! – Громкостью и твердостью голос не уступил речи наследника. Толпа, ахнув от неожиданности, расступилась, и в первый ряд вышел сильно пожилой, но крепкий телом шаман без единого седого волоса. Его голос усиливался посредством навершия резного посоха. – Пора явиться Пиренгулу – ему мы присягали, и он нам обещал лучшие тирские пастбища, лишь бы мы остались! А что получилось? Предки недовольны, боги злятся. Текущие своим старанием оставили в степи только с десяток кочевий из наиболее упертых. – Последнее он произнес с эдаким простоватым сарказмом, который особо подкупает толпу. Раздались многочисленные смешки, и все – личность лидера определилась окончательно. – Мы ждем князя! Так и передай отцу.

– Да кто ты такой!!! – заорал несдержанный наследник. В бою – да, само хладнокровие, но нынешнее событие он оценил как бунт и пересиливал ярость исключительно благодаря отцовским призывам к спокойствию, доносящимся из амулета «эфирного разговора». Князь уже организовывал доставку продовольствия с помощью «ям» и обещал отправить усиленный обоз из Кальвариона. Задачу сыну поставил одну: удержать народ в Тире, не дать уйти в пятно.

– Я – избранный Предками, зовут меня Охтангул. – Здесь он выдержал гордую паузу и продолжил вроде как безразлично: – А мой род ни о чем тебе не скажет. Как-то не повезло мне с предками. – Шаман позволил себе усмехнуться. – Не из шахнидов я и к сарматам отношения не имею. В отличие от тебя, Рахмангул! Где твой отец, где князь, которому мы присягали и который много меда из уст своих лил, лишь бы не пошли за большинством народа! Лишь бы остались здесь. Шатер этот каменный охранять, наверное. – Охтангул так потешно выкинул руку в сторону княжеского дворца, что толпа не выдержала – грохнула в идиотском смехе.

– Т-ты… т-ты… ишач… – Рахмангул задыхался от ярости. Красные глаза полезли из орбит, изо рта потекла пена. Вырвав саблю из ножен, он попытался проломиться сквозь четверку охраны – крепких молодых людей, которые с видимым напряжением сдерживали воинственные порывы своего будущего сюзерена.

Ситуация замерла в недолгом равновесии: качнется влево – толпа полезет штурмовать дворец, в надежде на несметные запасы пищи, которой не было; качнется вправо – посмеется и разойдется ждать еще немного; качнется вперед – побежит в пятно, наплевав на все обещания. Создавалось впечатление, будто равновесие держалось с помощью гигантской юлы: вращаясь, она плотно стояла на месте, невзирая на тонкость опоры; потеряла запал – зашаталась. И колебания ее становились все опасней и опасней.

Как часто бывает в приключенческих книжках, «на пике страстей» случилось событие, нежданное ни одной, ни другой стороной: перед первым рядом толпы, напротив возмущенного шамана появилась «зыбучая яма» из которой выскочил Рус, лицом – известный малому числу тиренцев, по слухам – всем. По тому, как рефлекторно отпрянул Охтангул, можно было понять, что он входил в число тех, что знал Пиренгулова зятя в лицо.

– Охтангул! – Рус, широко улыбаясь звериной улыбкой, раскинул руки, словно пытался обнять любимого шамана. Шаман отшатнулся вместе с частью завороженной русовским оскалом толпы. – Со времен Баланборской битвы не виделись! Как ты там, старый товарищ? – Говоря, Рус делал вид, что желает приблизиться к «боевому другу», который явно не знал, что делать: вцепился в посох до побледнения костяшек и, прищурившись, шептал призывы. – Кстати, привет тебе от старца Барангула. Надеюсь, помнишь еще своего бывшего начальника? – Произнося два последних предложения, Рус убрал звериную ухмылку.

Шаман замер, закрыл глаза и надолго задумался. Наконец руки на посохе расслабились, взор открылся, и он выдал речь, как и прежние, усиленную «повелением Предков»:

– Барангул был не только моим начальником в сражениях, но и моим наставником. Он был моим учителем, вольные тиренцы! Все услышали, народ?

Толпа одобрительно и одновременно взволнованно загомонила.

– Ты что творишь, уважаемый? – прошептал Рус. – Бунтовать решился?

– Какой же это бунт? – тихо ответил ему шаман. – Я, наоборот, пытаюсь направить возмущение народа в правильное русло.

– Это какое же? – язвительно поинтересовался Рус, статер назад оторванный «звонком» Гелинии от устройства очередного ирригационного шедевра. Андрей, облегченно вздохнув, отправился в Кальварион, а муж, предварительно слетав в потоках Силы на разведку, «ямой» пришел в Эолгул.

Вкратце жена его проинформировала, что страна на грани голода и что готовятся «ямы» в Эолгул, в рынок Молочников, что в купеческом районе. «Там легче отсечь толпу», – с отцовских слов пояснила его благоверная. По тем «ямам» скинут продовольствие, насколько у магов хватит каналов. Оценив оставшийся в Тире народ и примерную силу кальварионских магов, а также их коллег из Альвадиса, Рус пришел к выводу, что переброшенных продуктов хватит едва ли на день, а значит, и завтра и послезавтра магам практически до состояния отката придется заниматься одним и тем же. Конечно, это не дело. Но ничего иного в голову не приходило.

– Так где же твой отец, Рахмангул? – Шаман снова «включил усилитель». – Не желает выходить к нам из пятна, которое воистину оказалось «Долинами Предков»?! – Последние слова прозвучали особенно громко. Отразились многочисленным эхом и сгинули едва ли не через полстатера.

Покостерив старшего шурина за горячность, похвалив грамотные действия его охраны, мягко остановившей своего бешеного начальника; заметив, что старый шаман, провоцируя Рахмангула, рассчитывал на менее профессиональные действия телохранителей, Рус решил оставить пожилого человека в покое: «Пусть Максад с ним разбирается! Может, шуряк его сыновей или внуков зазря положил», – а самому обратиться к народу:

– О великий народ Великого Тира! Слышите ли вы меня?! – Последнее можно было не добавлять, потому что голос Руса растекся по всей площади и зазвучал в ушах у каждого. Он вспомнил кусочек этрусской молитвы на венчание: составил эту жалкую тень Божественного Слова, а Духи наполнили его Силой. – Князь помнит о вас, о достойные сыновья Великого Тира, и в это время отправляет вам продукты – сытные каганские кушанья. Его гвардия уже готовится сохранить порядок на рынке Молочников. Стоять!!! – И этот не голос, а воистину глас заставил толпу, напрягшуюся было в сторону рынка Молочников, застыть бесформенной кляксой.

– Я только зять князя, не сам князь, но я слышал все ваши взаимные обещания слово в слово. А что я вижу теперь? Толпу оборванцев, собравшихся в Эолгуле, будто другого места в княжестве нет вовсе! А это не так! – Рус вспучил под собой круглый участок мостовой и поднялся над толпой. Голова сразу попала под затяжной суховей, и волосы растрепались. Легкая каганская ткань заколыхалась, и все это, вкупе с мечущим молнии горящим взором, произвело на тиренцев неизгладимое впечатление. В принципе дальше можно было молчать (Рахмангул, успокоившись, что-то слушая в амулете «эфирного разговора», быстрым шагом направлялся в сторону рынка Молочников), но Руса зацепило. Зря, что ли, они с Андреем и другие Текущие пахали от солнца до солнца?! Чтобы эти земли обезлюдели окончательно?!

– Боги и Предки отвернулись от Тира. – Охтангул первый пришел в себя и не собирался сдаваться. – И ты – пасынок бога, любимец Великих шаманов – это прекрасно знаешь! – Голос раздался громко, но куда ему было до «наушного звучания» частички Божественного Слова.

– И что теперь? – насмешливо ответил Рус. – Грабить дворец и уходить в пятно? А работать не пробовал, Охтангул?! И боги и Предки здесь ни при чем! Шаманы ушли – вот чего степи не хватает! Вспомните, люди Тира, эту зиму! Дождей шло нисколько не меньше, чем обычно. Был всего один год засухи – и вы его испугались! Шаманы – твои, Охтангул, подчиненные – убежали из степи, и пожалуйста, последствия – наступление песков. Люди! Не плошайте сами, и Тир не умрет! Целый район Баламбора – уже зеленый. Мы, маги, постарались. Только я не вижу там земледельцев. Где вы, ау! Привыкли к ха… бесплатной еде от казны, разбаловал вас Пиренгул! А разве это дело для настоящих мужчин, тиренцы?! – Рус, уже потерявший первоначальный задор, с удивлением услышал виноватые реплики, которые усиливались и распространялись.

– А где пасти?! – раздался звонкий, почти мальчишеский голос. – И борки почти все в пятно убежали!

– Появилась великолепная степь от «Закатного ветерка» и на восток до Плато шаманов, шириной миль тридцать – сорок. А придут шаманы – вернется скот. Я обещаю и семена, и телят, и ягнят – только возвращайтесь! Не бросайте земли Предков, и тогда полоса начнет расширяться и погонит Карагуль, собственными глазами увидите! А пока прошу всех на рынок Молочников… Осторожней, дарки! Подавите друг друга!

Людская масса колыхнулась и выбросила несколько ложноножек, потянувшихся к узким улицам в стороне квартала Молочников. Рус опустил голову, желая поглядеть в глаза Охтангулу, но тот куда-то пропал.

Смотреть, как из «ям», выполненных на основе всевозможных Сил, вылетают привычные каганские вечнохранимые одноразовые тарелки в упаковке, Рус не собирался. Помогать сотне княжеской гвардии организовывать порядок – тоже. А собрался он сходить в город-порт Карагир, куда его давно звал старинный товарищ Домлар, служивший там в составе усиленного десятка (двадцать мечей) этрусского патруля. Нужных, впрочем, исключительно для порядка.

Они не виделись больше года, но сдержанный Домлар, встречая Руса за городом, лишь коротко приобнял друга и промолчал. Так они и проскакали до спуска в город, до места, где вид на близкую бухту открывался внезапно, а черепичные крыши однотипных домов тоже неожиданно били в глаза яркой ядовито-желтой краской. И кому пришло в голову ежегодно обновлять один и тот же некрасивый пугающий цвет?

– Городскому главе, конечно, – усмехнулся Домлар. Одними краешками губ – так умел только он. – Да, Рус, ты вслух задал вопрос. Дело в том, что глина, из которой получают краску наподобие охры, залегает рядом с городом и не стоит управе практически ни лепты – все на штрафах. Так они выкрутились, когда отменилось рабство. Ловко! Не правда ли, князь?

– Да-да, Домлар, я вижу, что за три года ты выучил Тир лучше меня, – горестно произнес Рус. Друг, как обычно, не ответил. Их единороги, радуясь, что хозяева не заставили спускаться по мостовой дороге – это скучно, задорно резвясь, шли юзом по высохшему, но толстому ковылю, изредка перескакивая ямы, распадки или валуны невесть откуда взявшиеся на длинном чисто травяном склоне.

– Воронку ты, князь, как я вижу, верен, – ни с того ни с сего ляпнул Домлар.

Рус не утерпел и сходил-таки за рогатым другом. Сила оставалась, почему бы нет? Дело одного статера и осторожности, чтобы в дворцовой конюшне Кальвариона остаться незамеченным. Не ехать же на чужом животном, которое предлагал Домлар?

– Ты это к чему? – с подозрением переспросил Рус. Как и ожидалось, этруск, улыбаясь, лишь пожал плечами. – Ну, знаешь, Домлар! Я не такой философ, как ты, и мысли у меня несколько прямее, так что в этом утверждении я чую подвох.

– Верность, из которой следует доверие, – куда уж прямее. Я в тебе не сомневаюсь, но другие этруски, не ведающие о твоем характере, давно тебя не видели, а ты все время где-то рядом. Нехорошо это.

– Ты прав, Домлар, – грустно ответил пасынок Френома. – Прошу прощения у тебя. – Сказал, искренне смущаясь. – Не лично, а в твоем лице у всех недовольных воинов-этрусков. Передай им, пожалуйста. Ты же понимаешь, я не со зла – просто некогда.

– Я-то понимаю. – Домлар важно кивнул, принимая извинения, и поклонился в пояс – как князю. Все, официальная часть на этом закончилась.

Основное ядро тысячи этрусских воинов за три года не поменялось. Люди периодически, двумя-тремя «ямами» (в зависимости от силы сопровождающих магов-Призывающих), ходили в отпуск в родную Этрусию и почти всегда возвращались. Редкие замены вызывались в основном личными причинами, среди которых превалировали женитьбы с наследствами да вызовы на бой. Удача, увы, не всегда была благосклонна к воину Южного корпуса.

Не зря друзья спускались не по дороге. Домлар показал место, откуда море просматривалось как на ладони: хищные галеры с сохраненной гребной палубой, с задранными веслами, лопасти которых были выкрашены в яркий ультрамарин, украшенные суровым месхитинским штандартом, стояли на внешнем рейде. Красиво и смертоносно. Рус насчитал их два десятка: более чем достаточно.

– Ни своих, ни чужих купцов не пускают, – пояснил основательный Домлар. Вообще-то это было и так ясно.

– То есть месхитинские купцы все же подходят? – уточнил Рус.

– Нет, – твердо ответил Домлар. И дополнил: – Корабли не грабят, а разворачивают в другие порты; в любые, кроме тирских. А месхитинцы сами сюда не идут, знают о блокаде. Разве что контрабандисты, которых ловят. Такую армаду не проскочишь.

– Эндогория с Месхитией в коалиции… – задумался зять Пиренгула.

– Да. Насколько я знаю, эндогорцы со стороны пятна пытаются закрыть границу с Тиром. Прижали не только купцов, но и вольных торговцев.

– А вот это для меня уже новость! Надо усиливать охрану обоза. Ты знаешь, что в Кальварионе собирается помощь голодающим?

– Разумеется.

– И что думаешь? Доставить удастся? Ты занимался сопровождением караванов в пятне.

Домлар начал издалека:

– Раз перекрыли все тирские порты, пошли на морскую блокаду, в которой постоянно заняты пять десятков военных галер лучших конструкций с дополнительными прикомандированными магами… – Речь этруска споткнулась, и он перевел взгляд с Руса на море. – Смотри. Корабли постоянно рыщут, как акулы в поисках добычи. Их Текущие и Ревущие работают без устали. Пронзающие, я уверен, и днем и ночью сливаются с Силой – наблюдают. Ты же знаешь, что им легко доступно видеть реальность, а не только миражи из сознания? – Рус безразлично кивнул: могут – хвала им. Кстати, с каких это пор? Ранее, смел надеяться, подобной разведкой владел только он. Однако Рус эту мысль отбросил как несущественную. Прислушался к Домлару.

– Все это очень дорого. Оплата одних только магов, вынужденных постоянно качать каналы, влетит казне в солидную сумму. Ордены заломят цену. Так вот, по сравнению с этим, – этруск указал на морской горизонт, как бы ставя точку, – дороги в пятне, которых не так много, перекрыть гораздо дешевле. Так что караван из Кальвариона провести будет весьма проблематично.

Рус задумался. Крутил мысль и так и эдак и вынужден был согласиться с Домларом. Раз решили блокировать Тир, то перекроют со всех сторон. Ну, за исключением «ям».

– Сколько людей осталось в Карагире? – неожиданно спросил Рус.

– Только обслуга порта без семей. Примерно тысяча. Большинство жителей ушли – боятся нападения. – Глянул искоса на друга. – Не переживай, Рус, голод пока не предвидится. Город портовый, запасы остались. В Кагантополе, где наша основная база, тоже.

– А там откуда? – удивился Рус, по ходу вопроса уже и сам догадываясь о том, как заполнялись кагантопольские подвалы – баловством в пятне. Домлар промолчал.

Этруски не могли обходиться без войны. По территории Тира всех пропускали свободно – согласно «Трактату о проходе в Эндогорское пятно через земли вольного княжества Тир», но за границей княжества малыми группами (чтобы честно было!) устраивали засады на чужие армейские подразделения. Все стороны договора об этом знали, и военные негласно поддерживали подобную ситуацию, которая щипала нервы. Чего нельзя было сказать о канцеляриях глав государств: возмущенные ноты затопили секретариат Пиренгула, которому был формально подчинен этрусский корпус.

– Прости, Домлар, о Кагантополе я понял. А в Карагире этруски чем тешатся?

Друг, усмехнувшись, объяснил:

– Мы нашли выход. В порту грузчики есть, здоровые парни. Они и сами рады были подраться. Только нам пришлось схитрить: подходить к ним полностью разоруженными. Сам знаешь правило, записанное в Завещании: «как есть – так есть». Потом волей-неволей сдружились.

– Ну вы, ребята… из любого положения выкрутитесь!

– Нам есть у кого учиться, – сказал Домлар, коротко глянув на Руса.

– Нет, вы сообразительней. Я даже не представляю, с какой стороны к этой блокаде подступиться.

– Придумаешь. Я в тебя верю. Мы все в тебя верим. Может, поедим? Надо пользоваться моментом, пока голода нет.

– А ты, Домлар, шутник! Знаешь хорошее заведение?

– Поехали. – Домлар взял с места в карьер. Его серый единорог радостно протрубил.

Дела в банковском бизнесе шли ни шатко ни валко. Вроде и сотрудники нашлись, и охранники объясняли всем любопытствующим, что ограбить заведение невозможно, что маг всегда настороже, и в крайнем случае деньги всегда провалятся в «яму», а все равно свои кровные люди нести не торопились. После многочисленных просьб местных управляющих Адыгей (многие раскусили, что именно он, а не Бехруз является главой всего предприятия), посовещавшись с Русом, разрешил переименование. Банки превратились в банальные, а значит, привычные людям меняльные конторы. Только была у них приятная особенность, сразу оцененная немногочисленными клиентами: при обналичивании векселей комиссия не взималась. Адыгей скрипел зубами, укоряя Руса упущенной выгодой, но бывший этрусский принц был непреклонен и более того, велел готовить премиальные доли за продление сроков векселей, выпущенных самой меняльной конторой.

Кстати, сентиментальный «степной волк» прочитал творение месхитинца Агриппы. Где плакал, где смеялся – переживал страшно и понял главное: о «ночном князе», ловко обрубившем ночь, о пасынке своенравного бога Френома, о настоящем или не очень реальном сыне этрусского царя, он не знает ровным счетом ничего.

«Предки и боги рассудят. Моя задача – помогать. И не подводить того, кто меня спас», – примерно так подумал Адыгей, прочитав последние строки поэмы-повествования «Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях».

Это, впрочем, не мешало ему спорить с тем же спасителем. Например, о выплатах клиентам наличных, то есть обратного выкупа особых векселей, которые Рус назвал акциями. Причем сумма человеку выплачивалась всегда больше номинала.

– Да пойми, Адыгей, это – показ шарика под пиалой при игре в угадайку. Пока да, мы лохам всегда подыгрываем.

– Знаю я, как заманивать, князь. Я только в конце не пойму: каким образом мы пустую пиалу им предъявим? Это же караул кричать начнут. – Адыгей еще умолчал о том, что ему крайне жалко Русовых денег, которые приходилось выплачивать. Теоретически он понимал, что скоро вклады начнут перекрывать друг друга, и тогда деньги появятся как бы ниоткуда. Задумка правильная. Но временная. В условиях отдаленного малолюдного Гириканского царства годна только для отработки схемы.

Однажды бывший наводчик, разбирающийся в людской жадности лучше, чем блоха в собаках, очень удивился:

– Зачем вывески?! Зачем зазывалы?!

– Ну-у, чтобы все узнали, – растерялся Рус.

– Ты что, князь? Сразу видно, что не зарабатывал ты на жизнь торговым занятием. – На последних словах Адыгей замялся: кто он, а кто Рус? Но увидев ободряющий взгляд начальника, продолжил: – Это на балаганы, ярмарки да комедии зазывать надо. Вывески ярче делать. Туда народ идет развлекаться, несерьезно идет. А чтобы серьезно пошел, с деньгами, с решением их приумножить или рискнуть, как Предки али Боги позволят, тогда надо «тайно» нужным людям шептать, да обещать «замолвить словечко», а иначе, мол, не допустят тебя до… акции. Ну и слово, Рус!

– Вот и займись этим, – сразу решил князь. – Мне уже надоедает свои деньги платить.

Месяца через два дело вышло на самоокупаемость, а буквально через декаду стало приносить прибыль. Адыгей и сам удивился, что лично ему хватило ума сходить к нужным людям, купцам средней руки, всего пару раз, а дальше они сами стали поручаться за товарищей. Потом Адыгею пришлось поговорить с местными «серьезными людьми» и честно заплатить им виру… теми же акциями, которые они чуть ли не с руками оторвали. А далее он воочию увидел подтверждение основной легенды, «разработки золотых рудников в Гириканском пятне»: свеженькие монеты весом ровно гекта с гербом царства Эледриалии на реверсе (солнце, встающее над лесом) и профилем Вульфурия Первого на аверсе. Литье и чеканка были укреплены узорами с Силой Эледриаса. Адыгей прекрасно знал, что это «замануха для лохов и желательно покрупнее», но, увидев монетку, – чуть не поверил. Откуда эти гекты брал Рус – даже не спрашивал, но все жители новоиспеченного царства утверждали, что эти деньги чеканят у них, под Священным холмом.

И вот уже почти два года в городе Гиркатласе действовали аж четыре меняльные конторы «Три толстяка», куда не иссякала очередь. Акционной лихорадкой оказались охвачены и заложенная-перезаложенная казна Гирикана, и богатые люди из соседних стран, по слухам, близкие к государственным финансам местных князей. Так долго эта, как назвал Рус свое предприятие, пирамида могла действовать исключительно из-за низкой доли.

– Всего лишь пятая часть в год! В месяц – меньше, чем пятидесятая! Ничего, друг, это обкатка. – Тогда он впервые назвал Адыгея другом, и тот сомлел. – В центральных странах устроим половину стоимости акции в год. Вот это рост! И кто устоит?!

– Никто, – сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином, проговорил Адыгей. – Только искать начнут. После.

– Начнут, – скривился Рус, – и самыми крайними вы с Берхузом станете. Я – лицо венценосное и нигде официально не числюсь. Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь. Не хотел я никаких пирамид, но что делать, если деньги в домах держать – привычка вековая? Как иначе выманить? Как альганским пятнам помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что у лесных государств своего золота нет, имеют их куда и как хотят. Ценнейшие ингредиенты за бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь. Как ты думаешь, я прав? – И вдруг пристально, с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему «степному волку». Тот едва не поперхнулся:

– К-конечно, прав, Рус! – «А ведь был он лоосским рабом – это не поэмная метафора! – понял вдруг Адыгей. От этого стало еще неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.

– Вот и жаль, что прав, – парадоксально ответил Рус и сытно откинулся на спинку кресла.

Они сидели в огромной таверне «Кафария», раньше обслуживающей залы «прибытия» и «убытия» ныне не работающих Звездных врат одноименной столицы одноименного царства. После «Ссоры Богов» удобнейшее средство перемещения людей и грузов функционировать перестало. Тропы – жалкое подобие Звездных врат, пропускавших единовременно до сотни пассажиров. Врата связывали между собой все крупные города ойкумены.

– Сегодня вечером схожу я в местное пятно и с завтрашнего утра, не торопясь, в местных «Трех толстяках» начнем выпуск акций. Думаю, пока на не очень большую долю. На четверть в год примерно.

А сегодня, обедая с Домларом в городской таверне «Богатый Текущий», где не то что признаков голода, но и недостатка любых самых изысканных приправ из самых далеких стран не ощущалось, Рус мысленно решился:

«В Месхитополе усиливаю пирамиду на полную. «Хопер-Инвест»^[133] в госмасштабе устрою! Там, слышал, уже из казны деньги нам носят. Окольными путями, разумеется, царю как-то стыдно-с. А блокировать целое княжество, детей голодом морить – не стыдно?!» – Не сдержался и ударил кулаком по столу.

Невозмутимый Домлар приподнял одну бровь:

– Морская кухня не по нраву? – участливо спросил он.

– Почему же? Я люблю морских тварей. В соленом, вареном, копченом виде, – отмахнулся Рус. – А посмотри-ка на стол: не полностью контрабанду эндогорцы перекрыли, Домлар.

– Нет, почти полностью. Это местные рыбаки вдоль берега, что могут, то и ловят. Остальное – из старых запасов. Я так думаю. – Философ все-таки сгладил твердость утверждения.

– Ага, значит, рыбацкие лодки в море выходят.

– Недалеко.

– Надо подумать. – Его мысли судорожно метались между серией диверсий на кораблях и финансовой пирамидой. – Скажи, ордены долго будут терпеть неуплату?

– Это ты, князь, вывеску вспомнил? «Богатый Текущий»?

– Да, – ответил Рус и не соврал. Именно это название включило цепочку ассоциаций, среди которых промелькнул и незабвенный стандор месхитопольского ордена Текущих, ужасно жадный Карпос.

– Для нас, этрусков, согласись, это даже смешно звучит. Какая-то плата или неуплата от царя! Но про варварские страны ты хорошо подметил. Не знаю. Все, наверное, индивидуально. Хм, – Домлар позволил себе улыбнуться, – а ведь ты об их взаимоотношениях лучше меня знаешь. Я только в академии, в самых общих чертах, этот вопрос проходил. А что ты думаешь о рыбацких лодках? Это наверняка будет надежнее.

Мысли Руса наконец прекратили качаться. Пирамида перевесила.

После таверны заглянул в расположение десятка, поприветствовал служивых и там же, при всех, посоветовал Домлару уволиться из армии. Сказал, что его таланты более востребованы в молодом этрусском ордене Призывающих. Теперь не отвертится.

(обратно)

Глава 8

Месхитополь лихорадило. Очереди в меняльные конторы «Три толстяка» выстраивались невиданные, каждый нес туда только золото и внимательно прислушивался к слухам. «Это до чего дошло! «Толстяки» перестали принимать серебро – немыслимо! Видите ли, золото у них в подвалах не помещается – какое тогда серебро может быть?!»

Люди и верили и не верили – им было все равно. Главное, что по акциям исправно платили в годовом выражении долю в долю, то есть принесешь, допустим, десять гект, через год получишь двадцать. Можешь ежемесячно по гекте забирать или каждые полторы декады по семигекте. Чем не доход? Немного, конечно, теряешь, по сравнению с тем, если подождать целый год, но кто дотерпит?! А покупали акции все. Начиная от матрон-домохозяек и заканчивая богатейшими Торговыми Домами, которые, судя по многочисленным слухам, прикрывали вложения в акции самой царской казны, надеявшейся таким образом поправить свое шаткое положение. Но особое доверие среднему акционеру – так стали называть владельцев акций, – внушало то, что в «Толстяки» вложились некоторые ордены: «Они точно своего не упустят и обмана не потерпят!» – в это люди верили свято, сильнее, чем в новенькие золотые монеты-гекты сильвалифирийской чеканки, ради которых, точнее, ради разработки глубочайших золотоносных шахт в центре Кафарского пятна и выпускались «Толстяками» те векселя, названные акциями.

Прошло всего два месяца после начала блокады тирских портов, а Пиренгул неистовствовал:

– Рус! Ты обещал сам, без помощи войск, снять блокаду!

– Сниму, Пиренгул, не загорайся. Всего два месяца прошло! Народ, хвала богам, в Тире не голодает. Часть даже вернулась к исконному образу жизни, а не только штаны в столице просиживает, подачек ждет…

– Да я сам до отката себя довожу! Отиг устает, все склонные к Силе только «ямами» в Эолгул занимаются!.. Идет ворчанье. По секрету тебе скажу, особенно от магов-подданных Гелингин…

– Разумеется! Пиренгул, давай честно. Неужели ты серьезно думаешь, что никто не понимает того, что вся эта помощь Тиру нужна только лично тебе – чтобы ты сохранил свой титул. Маги прекрасно видят, что за это время проще было бы раз десять нагрузить каналы и перекинуть всех жителей сюда. От силы полторы декады понадобилось бы, если взяться так же, как сейчас – всем вместе…

– Рус! – Пиренгул сделал строгое лицо. – Замолчи! Думаешь, управы на тебя нет?! – Но его взор выдавал, что беспокоился он сейчас вовсе не о словах Руса, которые и без него, появляющегося в Альвадисе не чаще раза в месяц, произносили все, кому не лень, а именно – о нехватке продуктов.

Князя Тира не интересовало то, что подумают о нем другие, пусть даже и склонные к Силе, его гораздо сильнее беспокоила реальная потеря официальной власти. Без Тира он никто. Станет практически «снявшим венец», почти Асманом Вторым. Да не почти, а точно таким же бывшим правителем.

– Ну, когда же, родной ты мой зять, сработает твоя пирамида? – Увидев, в ответна собственную угрозу, нахмурившиеся брови Руса, искусный правитель мгновенно сменил гнев на милость.

А в саму пирамиду, в массовую близорукость опытнейших месхитинских купцов – не верил. И в том, что зять выполнит обещание, снимет блокаду, не сомневался. Хоть и не представлял, каким образом он это сделает. Единственная приходившая ему в голову мысль, которую можно назвать реалистичной, была: «Неужели Этрусия объявит войну Месхитии?» – Она же была совершенно невероятной.

– Скоро, родной ты мой тесть, – усмехнулся Рус. – Ежедневные выплаты растут и подходят к ежедневным вложениям, которые, увы, потихоньку падают. Скоро вхолостую работать начнем. Через декаду, думаю, закроем лавочки. А вот через сколько уйдет флот – не ведаю, очень надеюсь, что скоро. Потому что в столице такое начнется… – Выделив слово «такое», Рус сменил тему, заговорив неподдельно тепло. – Как тебе мой Игнатий? Внука давно видел? – И лица обоих, отца и деда, расплылись в улыбках.

В отличие от Аригелия, царя Сильвалифирии, лицо которого, по мере наполнения «временной сокровищницы» месхитопольским золотом, становилось смурнее. Он знал, что ему достанется только треть (с условием обязательной чеканки собственных монет!), и теперь сильно жалел, что не доторговался до половины.

Рус выбрал Кафарское пятно потому, что хотел помочь молодому царству золотом – единственным ценным ресурсом, которого не хватало в альганских пятнах. И место под временный клад было удобное – пещера под крайним северным холмом, в которую вел лабиринт с ловушками. Ранее, в глубокой древности, там тоже находилась сокровищница. Только она опустела еще до Сумерек, до нового обретения столицы кланом «Заря-в-утренней-росе-на-Юном-Листочке».

Хвала богам, все ловушки давно деактивировались, и Рус, воспользовавшись чьей-то памятью, легко прошел по лабиринту. Шел вместе с Аригелием и, когда они вдвоем очутились в большом округлом помещении, хлопнул в ладоши – и зажегся свет. Если честно, то Рус и сам удивился: думал, что за тысячи лет Сила в простых узорах развеялась окончательно – ан нет! В «светляках» – сохранилась. Теперь будут гореть вечно – посылать команду «выключение» Рус не собирался. Не хотел, а получились понты, колотить которыми, находясь в альганских пятнах, где иных магов днем с огнем не разыщешь, выходило само собой.

Аригелий был склонным к Силе Эледриаса. Он внимательно рассмотрел, насколько успел, конечно, узор «включения», оторвавшийся от ладоней Руса. Спросил, однако, не о нем:

– Значит, здесь ты предлагаешь устроить нашу казну. А те, неактивные узоры? По-моему, они жаждут активации.

– Ты прав – это ловушки. Они такие. Активируй, если хочешь, – Рус пожал плечами, – в «наставлении» написано, как это делается. А что? Удобно. Лабиринт сложный, открывать его секреты будешь только близким, а на входе поставишь надежную охрану.

– Не в этом дело. Помещение слишком большое. Да и против «ям» различных Сил защиты нет. Заходи, воруй.

– Хах! Ты сначала ловушки активируй и узнаешь, как они отнесутся к появлению в этом большом помещении неугодных тебе личностей. А координаты снимать? Храни секрет, я только тебе его открыл. Да что мы все одно по одному? Говорили уже, и не раз. Условие помнишь?

– Пять магов отправить в Месхитополь, в меняльные конторы «Три толстяка». Они станут с помощью «упругих лепестков» наполнять сокровищницу золотом, но мне от него достанется только треть и обязательно надо печатать свои монеты. Да! Слухи о глубоком руднике поддерживать, но под большим секретом.

Рус – пасынок Френома, побратим Эледриаса и наконец маг-Хранящий неопределенного ранга, написал целое «наставление», куда внес большинство нужных структур, по-местному – узоров. Причем распределил их очень удобно – от простых к сложным – и если внимательно приглядеться, то можно было различить некие закономерности.

Все жрецы и склонные к Силе Эледриаса относились к чужаку с таким пиететом, что Аригелий, всерьез считающий себя настоящим побратимом «Защитника и Освободителя», невольно взревновал. Но первый царь Леса Свободы отлично умел владеть собой – никто, а в первую очередь сам Рус, ни о чем не догадывался.

Вскоре в сокровищнице появилось золото. Сначала немного, потом побольше, а через месяц как прорвало: посыпалось потоком, удерживаемым исключительно развитием каналов пяти магов в Месхитии и двух в Кафарии, которые перебрасывали монеты из подвалов меняльных контор «Три толстяка».

В последние полдекады Аригелий заходил в хранилище, которое стал всерьез считать собственной казной, ежедневно и с вожделением смотрел на золото. Охранники, пребывающие с ним, относили к выходу из холма столько, сколько могли поднять, и лишь с улицы, опасаясь больших колебаний Силы, царь «лепестками» отправлял золото к печам под центральным холмом. Вслед за деньгами в «упругие лепестки» прыгали трое доверенных охранников и сам Аригелий. Только одна мысль резала ему сердце: две трети богатства, которое он стал считать полностью своим, придется отдать…

Рус не успел выйти из шатра Пиренгула, как к князю влетел ошарашенный секретарь.

– Го-государь… – Он шумно сглотнул и протянул Пиренгулу черный амулет «эфирного разговора». Весь княжеский аппарат государственного управления давно переехал в активно строящийся Альвадис. – А-асман-младший зовет тебя на правосудие Богов или Предков, как тебе будет удобнее.

На лице тирского владетеля нарисовалось огромное облегчение, словно он тянул, тянул повозку в гору, знал, что так надо, но упорно не понимал зачем. Теперь все выяснилось.

Князь нарочито медленно, успокаивающе, взял амулет и безразличным тоном поотвечал на горячечные выкрики молодого человека. Рус узнал тот голос, голос вылеченного им от слабоумия Асмана-младшего. «Это сколько прошло-то? – невольно задумался он. – Черт, совсем потерялся. Пять лет точно… нет, шесть. Как время бежит, господи!» О какой-то там опасности для себя или тестя не беспокоился совсем.

– Никого из телохранителей не беру! – высокопарно произнес Пиренгул, отдавая секретарю амулет. – Иду к этому сопляку один. Зять, сопроводить не желаешь? – Это сказал уже гораздо тише.

– Ко второму зятю? – уточнил Рус и продолжил громко, чтобы и за пределами шатра, не защищенного «глушащими» Знаками, было слышно. – За любимым тестем я хоть куда! С ним я никого не боюсь! – Подмигнул князю, обозлившемуся на сарказм, без сомнения, понятый всеми приближенными (это наоборот – с Русом Пиренгулу бояться нечего). – Куда идти? – спросил уже тихо.

– В дворцовый парк напротив парадного входа, – сквозь зубы прошипел Пиренгул, еле удержавшись от «вспышки». Выдохнул горячим паром и продолжил спокойнее: – Я сам «жерло» создам. Пусть ты для них станешь сюрпризом.

– Тогда я следом, не потревожив Силу, в кустики, которые слева от главного крыльца, – негромко предупредил Рус. Пиренгул серьезно кивнул, и вскоре под ним загорелось «жерло вулкана».

Асман-младший (не дававший клятву не оспаривать княжение Пиренгула) толкнул речь перед толпой. И его слова были весомо подкреплены повозками, забитыми вкусно пахнущей снедью. Народ носами потянулся к отряду асманитов, числом два десятка. На белоснежном единороге сидела замотанная в красивый голубой башлык женщина, в которой легко угадывалась средняя дочь Пиренгула Мерильгин – жена Асмана-младшего. Тогда, при принятии венца, идея женить наследника Асмана Второго на собственной дочери, пытавшейся убить Гелингин, показалась Пиренгулу очень заманчивой. Сегодня, смотря на возмужавшего Асмана, державшего в правой руке саблю, а в левой кинжал, – князь сомневался в том решении. Как-никак зять, близкий родственник, убивать которого было, по крайней мере, неприятно. А надо.

Вызов был брошен по всем правилам. Пиренгул, как ни крутился, отказаться не смог – слишком сильны и законны права противника на венец. И так как претендент не был склонным к Силе, то и смерть свою принять должен был не от магии – о чем и состоялся договор на площади под самым крыльцом. Решение скрепили клятвами Богам и Предкам. Громыхнуло. Что в ответ на клятву было явлением редким. Все! Гвардейцы, во главе с кусающим губы Рахмангулом, вперемешку с десятком охранников Асмана (эх, мало их Танагул порезал!) растащили толпу, оставив пустое, мощенное красно-коричневым камнем пространство шагов пятьдесят в диаметре.

Настраиваясь на почти забытую, чисто фехтовальную схватку, отец бросил хмурый взгляд на дочь и закаменел. Такого презрительного торжества, такого уверенного предвкушения победы, такой радости от предчувствия скорой смерти (неясно чьей, но Пиренгул серьезно заволновался) он не видел давно. На лице родной дочери – не ожидал и не желал разглядеть такое.

«Эх, надо было раздавить змею», – с поздним сожалением подумал князь и едва не пропустил ловкий выпад молодого Асмана. А сердце разрывалось: Мерильгин, несмотря на всю ее подлость, он любил. Пусть она себе и воображала обратное.

Вскоре Пиренгулу стало не до сторонних рассуждений. Атаки претендента становились все быстрее и точнее, а вот его ответы, наоборот, замедлялись, будто он сражался в толще воды. Волна бешенства чуть не прожгла нутро опытного воина-мага, однако самопроизвольный вход в транс, чем он грешил и с чем всю жизнь безуспешно боролся – не получился. Более того, не получилось провалиться в транс и сознательно. Сердце мага-Пылающего пронзил ледяной кинжал беспокойства.

Хвала богам, Асман-младший, не желая того, спас ненавидимого им Пиренгула от позорной паники – боль от серьезных ранений остудила горячий характер мага. И тогда он обратил внимание на странную ауру Асмана, на эту светящуюся оболочку, которую раньше попросту упускал из виду. Это поле, имеющее свойство отталкиваться от предметов, в этот раз вело себя иначе: оно растягивалось, пытаясь захватить в свои объятия ближайшего человека – Пиренгула. И чем сильнее было это обволакивание, тем медленней мог двигаться князь, лишенный основного своего преимущества – входа в магический транс. Собственно, так же, «приглаживанием» ауры мага и действовали антимагические браслеты, огромный вклад в создание которых вложили Целители – чуть ли не единственные специалисты по аурам.

«Подонок! Это нечестно!» – остервенело думал сам далеко не праведный Пиренгул, чувствуя, что проигрывает.

Он не смотрел в глаза противнику, он выхватывал взглядом ноги, говорящие, куда последует следующий удар, и руки, пытающиеся замаскировать направление этой атаки. На среднем пальце правой кисти Асмана сидел обычный целительский перстень, которые часто использовали богатые немаги, дабы хоть немного сравниться со склонными к Силе в управлении токов своего тела. Только этот перстень обладал уж очень сложной вложенной структурой и Силой Эскулапа веяло от него очень сильно, буквально сдувая чувствительную натуру мага-Пылающего. «Ну, Рус, родной ты мой, любимый мой зятек, где ты?! На тебя одна надежда». – Нет, помимо этого Пиренгул еще всерьез молился Пирению, только… божественная помощь если и случится, то совсем не факт, что сыграет в пользу молящегося.

А «любимый» зятек, не подозревая об этом своем гордом звании, сидел в кустах, куда пришел как можно аккуратнее, предварительно слетав через слияние с Силой и сняв новые координаты. Он смотрел на амулет Асмана и думал: «Не иначе, магистр Исцеляющий ваял – не меньше. Стоит – мама не горюй! Эндогорские уши не то что торчат, они… они… просто вопят о своем присутствии! М-да, будет тестю наука о хитрости. Ну что, Дармилей Разрушитель, думаю, пора тебе. Хлопни от имени Предков. От настоящих не дождешься: ушлые эндогорцы формально клятву не нарушили. Недалекий Асман абсолютно уверен, что перстенек у него разрешенный, фехтовальный».

И Великий шаман «хлопнул».

С диким загробным завыванием, в котором с трудом угадывались слова «Не гоже клясться Предками и нарушать сию клятву… молокосос», – последнее слово, впрочем, описывается свидетелями неуверенно, из центра неба ударил вихрь и размозжил Асману десницу. Вслед за этим Пиренгул, словно очнувшийся от долгой спячки, разрубил тело зятя. Многочисленные свидетели рассказывали: «От плеча до пояса. И это кавалерийской саблей с обычным «пробивающим» Знаком! Силен князь! Асман так и распался на две половинки. И сразу же загрохотало, и сразу же ударил ливень такой, какого я и не помню, уважаемый. Полная победа князя случилась! Править по-прежнему будут сарматы». Чего в последнем выражении было больше – одобрения или сожаления, – осталось неясным.

Мерильгин не стала оплакивать тело мужа, а сорвалась к городским воротам сразу, как только Асман в буквальном смысле раздвоился. За ней устремились пяток телохранителей. Так они и неслись: шесть всадников сквозь плотный ливень, полностью облепленные мокрой тканью, одетой для защиты от сухой пыли, а не от небесных хлябей. Довольными этой скачкой были только единороги.

Пиренгул орал, махал руками, командовал, мол, надо задержать беглецов, но в громе и радости от его победы (а больше – от небесной влаги) никто его не понял. И сам он напрочь забыл о своих возможностях, позже оправдываясь: «Там люди толпились, задеть боялся», – от самого себя утаивая мысль, что Мерильгин любить не перестал и рад был, что отпустил ее. Родительское сердце отходчиво.

А Рус тем временем сходил в Кальварионский дворец. Появился там, где они с Гелинией договаривались – на заднем дворе, по которому когда-то бежал Андрей со спящей на его плече княжной, одержимой «демонской сущностью». Был проведен в детскую, где, до смерти напугав кормилицу, поигрался с сыном-бутузом, уже ползающим по толстому тирскому ковру. Перед уходом вздохнул, зачем-то украдкой перекрестил ребенка (уж больно напрашивался этот жест в ответ на натуральный крестик, висящий на шее младенца), отмахнулся от навязчивого секретаря, который бубнил, как заведенный: «Госпожа велела подождать, она через статер освободится и прибежит», – снова вышел на задний двор и ушел в Месхитополь, в давно примеченный закуток на бывшем «вокзале» – станции Звездных врат. Ему понравилось получать новости здесь, в таверне, обедая и слушая болтовню красивой танцовщицы, которая любила в перерывах между выступлениями подсаживаться к посетителям и сплетничать. За отдельную плату, разумеется. Сведения его порадовали.

Ажиотаж вокруг «Трех толстяков» стоял неимоверный. Люди уже забыли о сильвалифийском руднике и массово рассуждали о том, что «деньги сами делают деньги», и несли и несли золото, вынимая подвальные кубышки. Впрочем, начинался и обратный процесс – изъятие денег. По слухам, а танцовщице обычно можно было верить, в «Толстяков» сильно вложился Ипполит Скромный и… орден Текущих.

«Пора! – решил Рус и, отпустив девушку, развалился на стуле. Кроме блокировки тирских портов он ожидал чего-нибудь «эдакого», и оно произошло: случилась попытка смена династии. Тянуть нечего. Вызвал «отражение» Адыгея и сказал одно только слово:

– Сворачиваемся.

На следующее утро ни одна меняльная контора «Три толстяка» не открылась. По всей ойкумене. При взломе дверей и проверке помещений не было найдено ни одного сотрудника и, что гораздо обидней, ни одной монетки, даже медной лепты. С этого дня появилась пословица: «Сгинуло, как в сильвалифийский рудник провалилось!» Позже длинное название государства стали опускать.

Ипполит сгоряча хотел было объявить войну лесному царству, но был остановлен словами генерала ордена Пылающих: «Договор договором, но пора бы, государь, и за прежние кампании рассчитаться», – на что месхитинский правитель смог ответить лишь самыми общими словами, с досады до крови прикусив губу. Разыскать пропавшие деньги, конечно, велел. Но был предупрежден, что придется подождать. Потом ему доложили, что интрига эндогорцев не удалась, и царь, невольно порадовавшись неудаче союзника-соперника: «Хоть одна хорошая новость, о боги!» – велел немедленно снимать блокаду с тирского побережья, заранее представляя, что ему скажет генерал Текущих, которым царская казна, разумеется, тоже задолжала. «Интересно, а кому я ничего не должен?» – мелькнула в голове самодержца грустная, но тем не менее успокаивающая безответная мысль.

Когда Бориса вызвали в главное управление Следящих за Порядком, он уже знал, зачем и кто главный виновник. Ему достаточно было услышать название «Три толстяка» и перерыть в памяти и в архивах названия всех меняльных контор. По одной только оригинальности он вычислил, что за всей этой аферой стоит Рус. Потом появились мелкие подтверждающие факты, указывающие на Тир и Кушинар одновременно. Ну и кто еще это мог быть? Однако старый Следящий, написавший целую поэму-повествование об этом герое, не собирался разглашать эти сведения кому бы то ни было. Даже, страшно представить, собственному царю.

– Уважаемый Апилет, – говорил он, находясь в своей бывшей конторе. – Ты пригласил меня в качестве консультанта, поэтому будь так любезен, изложи все в письменном виде.

– Но хотя бы самые общие соображения. – Во взоре красных от недосыпания глаз было столько мольбы…

– Э-хе-хе… Смотри, Апилет: Адыгей и Бехруз – имена варварские, а если точнее – тирские. То, что они прикрывались Кушинаром, вполне естественно – тем купцам доверяют. Так что я на твоем месте начал бы следствие с Тира.

– А как же Сила Эледриаса, колебания которой слышались по ночам? Мощные колебания.

– Э-хе-хех, Апилет. В лес я бы все равно не полез. Все выводит в Тир. Мы их обложили со всех сторон, и Пиренгул добивался снятия блокады. И добился. Он ради этого готов все золото бывшим рабам отдать, чужое – тем более. Но ты вели мне все детали письменно изложить, а то память подводит.

Молодой Следящий Апилет лишь досадно, с тоскливым воем простонал, на несколько ударов сердца закрыв глаза ладонями.

Борис просидел в участке еще целую четверть и, уходя, услышал давно ожидаемое:

– Не обижайся, уважаемый Борис, но в твоем доме произведен обыск. Большими силами.

Это подразумевало полный бардак с полуразрушением стен. Пожилой человек недовольно покачал головой:

– Глупо обижаться после моей поездки в Тир и поэмы о Русе, – сказал он, стараясь улыбаться не вымученно. Это столько ремонта! Хвала богам, он не вкладывал в «Толстяков», так что деньги имелись.

– Да, Борис, ты все правильно понял. Иди. И запомни: сам царь ждет от тебя… хоть чего-то ждет.

В Эледриаполе, столице Сильвалифирии, Рус появился через день после сворачивания операции – высчитывал самый оптимальный маршрут. Груз тяжелый, расстояние длинное, а значит, и Силы придется потратить много. Пришел «ямой» к входу в лабиринт, куда заранее вызвал сопровождающего – Аригелия.

Царь все-таки не выдержал и активировал ловушки, и Рус, разумеется, не был введен в «доверенные лица». Сам побратим Эледриаса только посмеялся этой ожидаемой паранойе.

По лабиринту прошли молча. Не говорил государь и в пещере, когда Рус честно, с помощью Духа слияния с камнем, отделил и оттащил ровно треть мешков с золотом. Эта часть оказалась примерно равной «сокровищнице Али-Бабы» на вилле Апила – солидная казна появилась у молодого государства. Тем более что Рус закрыл глаза на уже отчеканенные Аригелием гекты, не подсчитал их.

– Аригелий, – закончив, Рус наконец нарушил молчание, – невесело у тебя как-то. Ну да ладно, деньги – дело серьезное. Скажи, а те семеро склонных к Силе, которые работали в конторах, уже восстановились?

– Думаю, да, – пожал плечами царь, старающийся не смотреть на собеседника.

– Ты в принципе доволен? Все честно, согласно договора, или есть претензии? Ты говори, полководец, не стесняйся. Полководец – это уважение с моей стороны, в те времена ты показал себя хорошим командиром.

– Я венчан на царство самим богом! По твоему мнению, я стал от этого хуже? – зло спросил Аригелий. – И да, претензий не имею. – Сказал, как выплюнул.

– Венчание не делает человека ни лучше, ни хуже. Оно дает власть. А уж эта дама выжимает из человека все соки. Вроде бы, по моему мнению, которого я придерживался ранее, эта женщина самая сильная, сильнее разных золотых борков. Был не прав. Каюсь пред богами. – Произнося этот монолог максимально нейтральным тоном, Рус так же, как и его визави, смотрел в сторону, не на собеседника, и тщательно давил в себе чувство презрения. – Некоторым людям, причем не важно, венчаны они или нет, видимое богатство застилает взор. Мне искренне жаль таких человеков и еще жальче их подданных. Если такой алчный тип имеет несчастье быть государем.

Рус не видел, но по красивому лицу Аригелия как судорога прошла, на мгновение исказившая правильные черты до неописуемого уродства.

– Аригелий, маги восстановились? Мне, понимаешь, такой груз, – говорил Рус, показывая на свою часть золота, – далеко не унести. Я предоставлю им координаты, а дальше уж сам как-нибудь.

– Да, Рус. Я. Сейчас. Схожу, позову, – отрывисто и хрипло, будто разрывая душу, произнес лесной царь и на прямых непослушных ногах, словно только и ожидающих окрика Руса, неуверенной, шатающейся походкой поплелся к выходу, ни разу не обернувшись.

Побратим Эледриаса смотрел вслед ему, еле заметно улыбаясь. И эта улыбка была горькой и сочувственной. Едва только царь покинул пещеру, как включились ловушки. Мгновенно росшие лианы пытались оплести Руса, но бессильно скатывались с невидимой преграды; невидимые «плоскости» с четырех сторон пытались сжать и скрутить, наподобие того, как поступил Озгул со своим воином; сверкали вспышки ярких «стрел», рикошетящих от защиты Руса; наконец, налетел деревянный четверорукий голем и стал носиться вокруг неподвижного тела, всевозможным оружием рубя упругую пленку.

Чувствуя, что амулет, несмотря на проводимую дважды подзарядку силой Земли, начал сдавать, пасынок Френома ударил тупого голема «близнецами», даже не задумавшись, какими Духами они наполнились. Творение древних альганов развалилось на четыре части. Затем от Руса отделились универсальные узоры деактивации древних амулетов, которые сработали, удивив и самого их создателя: на подступах к башням Кальвариона они были далеко не такими эффективными. В пещере повисла тишина.

Аригелий лежал за первым поворотом коридора в позе эмбриона: колени и локти прижаты к животу, конечности согнуты, голова уперлась подбородком в грудь, сверху ее закрывали ладони. Лежал на левом боку, спиной к сокровищнице. Дышал ли царь или нет – с ходу определить было невозможно. Плотный земляной пол вокруг него был процарапан, все ногти и костяшки пальцев были содраны, губы разбиты до крови, а изо рта торчали крошки грунта. Создавалось полное впечатление, что царь занимался самоистязанием и, наверное, с голода, пытался есть песок. А теперь почему-то не хотел ни на что смотреть, ничего не слышать, ничего не нюхать. Как будто побывать мертвым захотел. Таким же, каким сейчас должен быть истинный побратим его бога, Эледриаса.

Рус сел рядом с царем.

– Да жив я, жив, – прошептал настоящий побратим настоящего бога. – Перестань казнить себя. Если так уж не можешь смотреть на богатство – назначь казначея. Ну, молчи, молчи. Только недолго. Мне на самом деле нужна помощь тех магов. – «Да какого черта?!» – вдруг подумал Рус и вскочил.

– Десятник Аригелий – встать! – заорал он. Тело на полу медленно пошевелилось и вдруг резко вскочило, встав «во фрунт».

– Десятник Аригелий готов выслушать приказание! – отплевывая куски каменной крошки и пыли, ответил царь Сильвалифирии. В его округлившихся глазах угадывалось чувство, близкое к безумию.

– Привести себя в порядок! Ты маг или кто?! И бегом за семью склонными к Силе, кто имел отношение к «Трем толстякам!» Приказ ясен?

– Приказ ясен, господин…

– Рус – побратим Эледриаса! Настоящий! Кругом! Выполнять!!!

Аригелий убежал с самым счастливым выражением на лице, которое Рус и представить не мог, и не знал, что у взрослых такое бывает. Впрочем, ведя с собой семерых магов, царь снова выглядел царем. Однако в сокровищницу предпочел не входить.

Первым этапом, используя возможности семерых склонных к Силе, Рус передвинул золото как можно дальше от Кафарии, как можно ближе к Каринским горам, за белоснежными хребтами которых раскинулась Этрусия. Вторым – проделал то же самое, только использовав Силу Геи. Теперь пасынок Френома находился на удобном островке среди болот, который разглядел из слияния с Силой, сидел рядом с набитыми золотом мешками, наваленными бесформенной кучей.

Горел костерок. Рус насаживал на деревянные шампуры две тушки зайцев, которые, как он надеялся, достаточно вымочил в чистой болотной воде. Непуганых зверьков подстрелил тут же на острове и нисколько не мучился совестью. Надо вкусно поесть, тепло поспать, а за это время должны остыть каналы (как Силы Геи, так и Эледриаса) и наполниться их «астральные колодцы». По крайней мере в «земляном» он был полностью уверен, а вот эледриасовский поток шел гораздо слабее – слишком далеко от ближайших пятен. В очередной раз пожалел о недоступности Силы Гидроса с одноименного «астрального колодца» (зачем делал?) и бросил рассуждать о Божественных Силах.

Рус расслаблялся, как мог. Долго жарил заячьи шашлыки, добиваясь (и добившись!) определенной нежности. Урча от удовольствия, жевал, стараясь откусывать сочные кусочки; жадно глотал полюбившееся каганское плодово-ягодное. Ни о чем не думая, лег спать, забравшись в кожано-меховой мешок, ночью, разумеется, от жары раскрылся. В итоге, неплохо выспавшись, надышавшись болотно-лесным воздухом с примесью дыма, умылся, позавтракал и продолжил путь.

Через две ночевки в снежных горах наконец очутился в сугробах этрусской тайги, в местах неподалеку от владений Карланта, которого воочию не видел уже несколько лет.

«Точно! Как и сейчас – конец осени, начало зимы. Интересно, теремок у него изменился? А в нем я… и вспоминать не хочется, сколько не был». Координаты Карланта – наставника настоящего, к сожалению, погибшего принца Этрусии, он помнил прекрасно.

(обратно)

Глава 9

Карлант, ярый груссит, один из лидеров победившей партии, при новой политике государя Эрлана Первого остался не у дел. Нет, обиды, конечно, не затаил – пойти против самого Френома и тени мысли не возникало. Причем не только у него, склонного к Силе, но и у последнего крестьянина, которому разъяснили политику партии, неприятия не наблюдалось. А Эрлан разъяснял. Активно разъяснял. До хрипоты глоток приходских жрецов разъяснял.

Князю Карланту Горивидику не понравились новые порядки. Не таясь, не противясь им, он открыто разругался с бывшими товарищами (в особенности со старым другом, вдруг ставшим царем Этрусии Эрланом Первым) и жил в своем имении, появляясь в столице, где имел некие торговые представительства и большой особняк, лишь по самым неотложным делам, наподобие приезда пасынка Френома, приглашения в орден Призывающих либо по чисто семейным причинам.

Рус нисколько не сомневался, что сейчас его первый «воспитатель», который в буквальном смысле сделал из варвара этруска, находится в имении. Но все же вызвал его «отражение». Больше с целью предупредить о себе, чем убедиться в наличии Карланта дома.

Оставив золото в снегу непроходимого бурелома, куда Рус залез исключительно по незнанию, Карлант немедленно, как только во внутренней вселенной Руса получил координаты, явился к нему лично и, заверив: «Никуда твое богатство в такой глуши не денется!» – затащил пасынка Френома к себе.

Волшебный теремок из русской сказки нисколько не изменился. Так же потянуло лизнуть его, чтобы убедиться, что это не картинка в книжке. Была баня с девахами, которые хлестали, а к ним нельзя было прикоснуться. Только теперь он привык и не стеснялся насмешек дев над его «восставшим достоинством». Потом пил квас, по крепости похожий на невкусное пиво, отдыхал, паря, в прохладном предбаннике и наконец в чистом исподнем, в новых штанах, рубахе и жилетке – подарках хозяина, встретился с ним за столом в одной из горниц. Стол ломился от яств, а комната была ни большой, ни маленькой – как раз на двоих, без прислуги. Русу это напомнило секретные переговоры заговорщиков, и он не выдержал, иронично улыбнулся. Усмехнулся и Карлант, поняв двусмысленность ситуации. Однако поправил себя: «А золото? Лишние уши о нем не нужны! Тьфу, Аргост меня раздери! Надо же помещение для него подготовить. Не оставлять же в лесу в самом деле».

Они дважды выпили огневички, голодный Рус жадно закусил и, культурно отрыгнув, поинтересовался:

– Ты где «яму» выучил?

– В ордене, – недовольно ответил пожилой хозяин, – специально для этого позвали. Сначала заявили, что хотели наставником меня уговорить. Но не умеют жрецы лгать.

– А координаты снимать?

– Научили, – презрительно отмахнулся Карлант, однако продолжил гордо: – А показывают далеко не всем! По заслугам – мне. – Рус очень серьезно и уважительно кивнул. Бывший воспитатель вдохновился этим отношением. – Я ведь поначалу думал, что глупости это все. Веками без ордена жили и дальше прожили бы. И прожили бы, конечно, но не так. Вот хотя бы «яма» эта. Как скоро о ней узнали бы склонные к Силе? Как быстро бы она распространилась? А отношение к Духам? – Карлант перечислял преимущества, указывал недостатки, а осоловевший Рус почти не слушал – боролся со сном. Сильно он устал за трое суток путешествия, каждый день почти пережигая каналы. Сейчас не мог помочь даже Дух жизни, который старался бодрить Большого Друга.

Хозяин заметил состояние гостя. Недовольно прервал речь, поняв, что его элементарно не слушают, крякнул и самолично взвалил на плечо пасынка. Идя к спальне, той самой, где дважды ночевали Рус и Леон, на ходу раздавал распоряжения. Уснувшего Четвертичного царя князь положил на свежую постель со взбитой периной. Окно, в которое ярко светило солнце, было завешено темной тканью. Шла только третья дневная четверть.

Гость проспал до следующего утра. Карлант успел подготовить одно подземелье, очистив его от хлама, от которого давно пора было избавиться; подумал и решил, что Рус не расстроится, если ему помогут перетащить золото. Сказано – сделано. Приступил активно, радостно, замышляя заодно и размяться, но быстро понял, что под грудами снега неправильно оценил груды денег. Пришлось ему приглашать слуг, умеющих создавать «зыбучую яму». Хвала Френому, таковых нашлось целый десяток – склонные к Силе его уезда как раз недавно прошли «дообучение». До поздней ночи удалось перетащить весь груз, и тогда люди ошалели, оценив количество перенесенного.

– Аргост меня раздери! – восторженно воскликнул белобрысый детина в неизменной жилетке с национальной вышивкой и простой льняной рубахе красного цвета, которым любило выделяться склонное к Силе простонародье.

– Тихо! – предупредил Карлант, удивленный не меньше слуги. – Князь предупреждал – дело секретное, поэтому… клятв не жду, но обещание – от каждого. Ну, – продолжил с нешуточной угрозой, за которой запросто мог последовать вызов на бой, а князь, несмотря на возраст, оставался самым сильным бойцом в имении.

– …пусть мне из Аргольтских снегов никогда не выйти! – закончил обещание последний, тот самый детина по имени Светлан. – А сколько здесь?!

– Светлан! – Карлант воскликнул вдруг с интересом, замешанным на ворчливой иронии. – Ты же в орденскую школу ходил! Единственный из нас. Вот и расскажи нам: сколько груза мы перетащили?

Двадцать серых глаз плотно уставились на скромного, не привыкшего к излишнему вниманию парня.

– Э-э-э… – На несколько ударов сердца он растерялся, но наука начала расчет самостоятельно: практически подсознательно, без участия воли ученика – надо отдать должное жрецам-наставникам. – Учитывая расстояние – три с половиной стадия, количество ходок, при которых наши Духи выкладывались полностью, а это трижды, э-э-э получается примерно сто шестьдесят – двести талантов. Дохлый Аргост!!! Чистого золота!!! – Светлан задохнулся первым. Вслед за ним – остальные.

– Все, этруски, забыли об этом, – подвел итог хозяин имения. – Координаты, назовем это подземелье сокровищницей, тоже забыли, а для стимула я здесь Духа-хранителя оставлю. Очень не советую, господа.

Вот так часто происходит в Этрусии: сначала работа, требующая сохранение тайны, – потом обещание или клятва. Такая вот обратная секретность. Рисковый народ. Воины, одним словом.

Рус, когда узнал, что все золото перемещено в более надежное место, довольствовался только осмотром «надежного места», его координатами и допуском к Духу-хранителю. Об утечке информации даже не побеспокоился. Он выучил характер этрусков.

– Сколько насчитали-то? – поинтересовался для порядка.

– Где-то, – Карлант засмущался тем, что не может ответить точно, а потом вдруг обрадовался, – согласно твоим наставлениям, – сказал, акцентируя слово «твоим», – учитывая количество потраченной Духами Силы, примерно сто пятьдесят – двести талантов чистого золота.

– Карлант, неужели сам посчитал? – искренне удивился Рус.

– Вот еще! Стану я такой ерундой заниматься! Есть у меня молодой… ученый… кстати, орденскую школу закончил. Он и считал. Светланом его зовут. Позвать?

– Не надо. Я сам определил примерно около ста восьмидесяти талантов. А надо бы поточнее. Деньги все же.

– Понял, князь, – серьезно ответил Карлант. – Назначу казначея. Он все учтет в точности.

За обедом хозяин не удержался и спросил о нежданном богатстве: откуда, куда и зачем.

– Зачем – уже могу сказать, – быстро ответил Рус. – Предложу Эрлану построить тоннели через Каринские горы. Хороший стабильный путь в основную ойкумену необходим. Наймем магов разных, в основном Хранящих. Подожди, потом возразишь! Не надо высокомерия. Я знаю, на что способен магистр Хранящий – это… это… – на языке вертелось русское слово «комбайн», – прет сквозь гору, как червь сквозь навоз! Одного магистра, разумеется, мало, и трудно будет добиться согласия ордена, но оно того стоит… А к тебе я пришел потому, что по пути ты ближе всех попался. Извини, если обидел, но ранее именно о твоем участии я не думал. Теперь, как сам понимаешь, у тебя очень важная роль. – Князь Карлант важно кивнул. Рус не менее торжественно кивнул в ответ и продолжил: – А золото люди приносили сами, купцы да менялы, добровольно. Признаюсь, по большому счету оно обманом получено. – У честного Карланта вытянулось лицо. Рус вздохнул и стал объяснять, «что к чему», делая акцент на неправедную блокаду месхитинцами побережья Тира.

После долгого рассказа князь одного из уделов предгорной Этрусии наконец-то понял пасынка своего бога.

– Купеческая алчность виновата, жадность Торговых Домов, – говорил, неодобрительно качая головой. – Я бы, конечно, все честно объяснил: так и так, последние платят первым – это как выигрыш в рисковых играх, который достается тому, у кого нервы крепче. Но и тебя понимаю. Ты использовал такую же военную хитрость, как мы, грусситы, когда тебя, не проверяя твое настоящее происхождение, на щит подняли.

Рус горячо поддержал это предположение:

– Конечно, военная хитрость! Деньги – тоже оружие. Да еще какое! Только остальным знать о происхождении богатства ни к чему. Тебе – надо, потому как у тебя дома хранится. – «Военная хитрость! Молодец, Карлант, придумал!». – И ему стало немного стыдно за то, что заставил верного человека искать причину, которая не поколеблет честь пасынка Френома – бога Духов и Воли, в воинском понимании «силы духа». Сам как-то забыл подумать о легализации такого богатства, а хотя бы однажды, для самых доверенных, происхождение золота надо озвучить. Теперь, в случае непредвиденных обстоятельств, Карлант прикроет.

«Вот и занятие я ему нашел на старости лет. И он доволен – светится, как начищенный самовар. – Рус уже решил, что всеми финансами займется этот пожилой князь. – Только пришлю ему в подчинение кушинга, так сказать, советником. А кого? Черт, ни одно имя на ум не приходит. Но ничего, схожу в Кушинар – выберу».

А на следующий день пасынок Френома узнал, что в землях коренной Этрусии это племя растет и чувствует себя очень даже неплохо.

На торжественный ужин, состоявшийся на следующий вечер после обустройства сокровищницы, Карлант пригласил самых близких родственников, соседей и окрестных жрецов. Рус, воспользовавшись случаем, вызвал Эрлана, Фридланта и Вавилиана, которые прибыли под охраной всего двух гвардейцев и в сопровождении неизменного секретаря – Горлика. Царь со товарищи прибыли еще с утра, и все важные дела были обсуждены. Первоначальным наймом специалистов для постройки тоннелей займутся посланники в просвещенных странах. Дорога пройдет через Анектию, через ее одноименную столицу, где толщина хребтов минимальна. Но это не точно – все можно переиграть, – царь пошлет экспедиции в разные места Каринских гор. Дело намечается долгое, многолетнее. Возможно, Русова золота не хватит, придется залезать в казну (отчего Эрлан заранее брался за голову), а скорей всего занимать – князь Кушинара пообещал низкие ставки (Эрлан всего лишь поморщился).

Царь, с подачи пасынка Френома, давно объявил курс на частичное открытие Этрусии остальному миру. С этим, разумеется, согласились. Только практически ничего не изменилось, кроме разве что расширения страны и выхода к морю. Много этрусков ушло служить «за горы» наемниками, часть – послана туда вполне официально, царем. А вот притока иностранцев что-то не наблюдалось. Строительство тоннеля обещало в корне изменить ситуацию, и Фридлант, как ни странно, против строительства не возражал. За ужином он объяснил свою позицию:

– Чем больше так называемых просвещенных побывает у нас, тем лучше они поймут, кто принес им Силу их Богов. Да я уверен: цари да князья затопят свои страны слухами о том, как у нас ужасно, – лишь бы отвадить народ от посещения нашей богоугодной, изначальной земли первых магов, где Бог прожил среди наших Предков целую жизнь! – В конце предложения его глаза сверкнули-таки религиозным блеском. Рус поймал этот блеск и одобрительно сжал жрецу руку (они сидели рядом: Фридлант – по левую сторону от пасынка, Эрлан – по правую).

Но сам Рус не соглашался с такой уж «силой правды», которая «откроет глаза». В связи с возникновением Звездных путей первый послесумрачный век Этрусия была распахнутой остальному миру, и ничего, революции в сознании просвещенных народов не случилось. В те времена приглашались маги, иногда разрешали открывать ордены. Нет, это совсем не то же самое, что произойдет после строительства тоннеля. Вполне возможно, что кое в чем Верховный Фрегорский жрец прав. «А еще, хитрец, вырвал у меня обещание посетить через месяц-полтора столицу, причем открыто, через Главный Храм, а я этого не люблю», – горестно вздохнул Рус в конце рассуждений.

Вообще-то «иностранцы» в Этрусии появились, причем в большом количестве: кочевники, сложившие оружие и присягнувшие на верность, и кушинги. Если первые продолжили заниматься привычным скотоводством, то со вторыми оказалось сложнее.

– …я, когда судиться с соседом начал… это до чего же дошло, Рус! Понимаю, что неподконтрольные воины тебе, Эрлан, не нужны, осознаю, что благодаря выкупу дружин былая вражда грусситов – гросситов почти забыта… нет, не совсем забыта, но идет как-то вяло, без огонька… ага. – Карлант изрядно выпил, его мысли сбивались.

– Высудить я решил у соседа одну рощицу, – рассказывал Карлант. – Раньше я бы дружиной пошел! Эх, были времена… тем более он гроссит, я точно знаю. – Он был хозяином, поэтому гости, хоть и давно знакомые, но в настоящее время высокопоставленные, терпеливо слушали перескоки с одного на другое. – Земельный суд у нас в этом… в Солигоре. Ну и зашел я туда в первый раз… слово чести, едва за меч не схватился! Мне показалось, уважаемый Фридлант, – князь обратился лично к Верховному и жрец смотрел на него с особым интересом, похоже, зная о чем пойдет речь, – что это кушинги нас завоевали, а не мы их! Посмотри, Фридлант, что ни помощник у жреца-уложенца, так кушинг! Да не один! Хвала Френому, сдержался, не изрубил в фарш. – Князь быстро выпил, быстро закинул что-то в рот и быстро продолжил. Руководство страны слушало с интересом.

– Когда успокоился… а, согласись, уважаемый Фридлант, нелегко видеть в храме Френома чужаков: маленьких, круглолицых; пожилые – с животиками, и все, как один, перепоясаны алыми кушаками, чтоб их всех Аргост забрал! А некоторые так вовсе имеют наглость не бриться – варвары варварами, тьфу! – В хмельном виде Карлант легко выплескивал наболевшее. Сидевшая рядом родня его всецело поддерживала. Одна пожилая дама сделала суровое лицо и с силой сжала столовый кинжал, украшенный золотой чеканкой. – Поговорил я потом со жрецом. Он объяснил, что все они приняли посвящение Френому и пошли в помощники. Не очень-то охотно в помощники уложенца этруски идут – так он сказал. А я, уважаемый Фридлант, ранее не замечал того. – Князь хоть и со всей вежливостью, но очень явственно требовал ответа.

Инициативу перехватил по-звериному оскалившийся и даже каким-то образом ощетинившийся Рус. Фридлант его мысленно возблагодарил.

– Позволь, князь, я тебе кое-что объясню. Глава кушингов – я, – жестко произнес пасынок Френома и в колючей тишине оглядел всех присутствующих на пиршественном застолье в большой горнице усадьбы Карланта, в той самой комнате, где когда-то состоялось историческое заседание верхушки грусситов, на котором «принц Рус» был признан настоящим. Если царь, Верховный жрец столицы, хранитель традиций Вавилиан и хозяин терема, Карлант, привыкли к Русу, видели его, как говорится, всякого, то незадачливые родственники Карланта и даже царские гвардейцы почувствовали себя крайне неудобственно.

– Они, кушинги, точно такие же подданные Эрлана Первого,нашего с вами государя, как и остальные этруски. Они посвятились Френому – это позволяет им заниматься в храмах разными делами, в том числе скучным и неблагодарным – помогать судебным жрецам-уложенцам. Заметьте, этруски: им, не знающим «Божественное Завещание» с детства, гораздо сложнее. А ты, Карлант, раньше обращался в суд? В том-то и дело! Жрецам-уложенцам – главным помощникам судей, всегда не хватало своих помощников. Не шли этруски на эту «буквоедскую» должность. Фридлант? – спросил, резко повернувшись к жрецу.

– Ты прав, князь, – подхватил тот. – Место проблемное было и во многом еще осталось. Надо чаще просить Великого, чтобы он побольше людей выгонял из Кушинара. Кушинги предпочитают торговлю и мореходство, а не скромную должность помощника уложенца, а выше им, по крайней мере в первом поколении, не подняться.

– А зачем же они идут туда, эти хитрецы? – Выпивший Карлант посмел перебить Фридланта. Жрец не обиделся.

– Ты взятку им давал, что ли? – по-свойски спросил Верховный.

– Не взяли, – отмахнулся удельный князь. – Почти всем краснотряпочным^[134] предлагал. И так уважительно отказали! На бой вызвать не за что. Чтоб их Аргост! – последнее произнес так потешно, что обстановка сама собой разрядилась.

– Они надеются на рождение склонных к Силе детей, которые в нашей среде встречаются раз в пять – десять чаще, чем среди других народов и вер. – Этими словами Фридлант как бы «подвел черту». – Давайте выпьем, Аргостовы дети! Надоело уже глотку рвать! Даже мне, привычному к этому делу. – Верховному жрецу отказать не посмели.

Утром, провожая Фридланта, Вавилиана и Эрлана, Рус вспомнил:

– Да! Совсем забыл. Тебе, Эрлан, наверняка целый отчет о том составляли, и ты, Фридлант, должен помнить. Примерно год назад в Кушинар прибило судно с другого континента. Военный корабль, патрульный. Их именно прибило: там Текущего не было, а Ревущий при затяжном шторме в откат ушел.

– Да, князь, я помню, – подтвердил Эрлан. – Они были из империи Муль, где правит император Муль, и это имя принимает каждый следующий правитель. Империя занимает почти весь континент, сами себя называют «страной тысячи народов». А в чем дело? – Царь прервал свои «воспоминания вслух».

– Эрлан, Фридлант, – Рус заговорил почти заговорщически, – надеюсь, понятно, что ранее, сразу после Битвы Богов, когда я призывал этрусков идти завоевывать тот континент, я ошибался. – Ухмыльнувшийся Верховный жрец и серьезно кивнувший царь подтвердили, что они и до этого разговора прекрасно понимали: тот призыв пасынка Френома нужен был исключительно для внутренней политики. – Однако! Я велел заложить океанские военные суда, две штуки. Нашли старые чертежи, кое-что подсмотрели у мульцев. Кстати, их купцы давно торгуют с ойкуменой, а в Кушинар почему-то не заходят.

– Так они, князь, в основном единорогов, борков и ингредиенты из пятен скупают, – пояснил Вавилиан. Хранитель традиций, помимо своих прямых обязанностей – толкование спорных положений в запутанной этрусской юриспруденции, – активно интересовался торговлей.

– Нет, не в том причина, что у нас пятен нет. Не пойму пока в чем. Империя-то большая и купцы разные – нашли бы себе партнеров и в наших краях. Это, кстати, еще одна причина для глубокой разведки. Сейчас корабли ходовые испытания проходят, и от вас, товарищи, я жду самых умелых жрецов и разведчиков, желательно неэтрусской внешности…

– Князь! Я как царь давно ждал от тебя этого предложения. – Слово «товарищи» попало в цель – Эрлан растрогался. – Не дело это – военно-разведывательный поход, а в экипаже одни кушинги. Я был уверен, что ты ко мне обратишься и соответствующую сотню давно приказал собрать.

– Сотни много, достаточно по паре десятков на корабль. Эрлан! – восхитился Рус с таким видом, будто только что разгадал страшнейшую тайну. – Почему я не удивлен? Корабли – моя личная инициатива, потрачены исключительно кушинарские деньги, а ты все знаешь. Рад за тебя и жду разведчиков. – Посчитав разговор с царем законченным, повернулся к Фридланту, и тот, не дожидаясь слов, спросил:

– Сколько?

– По пятерке на судно. Низкорослых.

Верховный согласно кивнул.

Рус вдруг вспомнил, как его «звонком» вызвал Пирк. Это случилось примерно с год назад…

– Князь, в наш порт пожаловал корабль «с той стороны».

– Купец? – Рус давно ждал ответных визитов.

Несколько кушинарских Торговых Домов подготовили суда и отправили их наугад, просто на запад. Больше года прошло – никто не вернулся. Амулетами «эфирного разговора», по причине их тогдашней редкости и дороговизне, суда не снабдили, а бывшие в экипажах Ветровики сливаться с Силой могли на самое короткое время, и вскоре график встреч сломался. Последнее, что они сообщили: «Идем по спокойному Океану, признаков земли не замечено. Капитаны берут все южнее и южнее, прошли уже половинную^[135] параллель. Пытаемся убежать от шторма».

Как ни старались купцы, но в гильдейском архиве не нашлось досумрачных карт, упоминаний о портах того континента, курсов, лоций, списка потребностей. Это вообще-то никого не удивило: и Гильдия, и город Кушинар возникли уже в постсумрачные времена. Наоборот, удивило то, что в Гильдии Мореходов обнаружились чертежи океанских судов – более дорогих и гораздо более сложных в постройке, чем нынешние, практически каботажные.

– Если их купцы имеют на своих кораблях по четыре скорпиона да по паре баллист, тогда да – торговец, – с легкой иронией ответил Пирк.

– Иду, – предупредил Рус перед тем, как отпустить «отражение» души Пирка. Быстро добурил очередную скважину и перед созданием «ямы» позвал Андрея:

– Я вижу, как тебе надоело напрягаться почем зря.

– Более нудную, скучную, глупую работу, недостойную настоящего мага… – Андрей устало подходил к другу и вдруг остановился. – Так. Куда?

– В Кушинар.

– Идем. Давно моря не видел. Силы на двоих хватит? – Хватило. Иначе бы Рус товарища не позвал.

Вышли в привычном месте – в спальне дворца, где их уже поджидал Пирк – невозмутимый, как спящий удав.

Поприветствовав князя и его друга, давно знакомого мага-Водника… то есть Текущего, райгойд доложил:

– Гости встали на входе в бухту. Разумно предположить, что щиты, выставленные вдоль бортов, – приглашение лоцмана. Наши спорят между собой – кому ехать. Всем хочется подняться первым.

– А какого Тартара все решили, что они из-за океана?

– Во-первых, государь, штандарт абсолютно никому не известен, во-вторых, поднят он на грот-мачте, которая привязана к обломку собственного основания, а остальные две потеряны безвозвратно. Гребная палуба имеется, однако она закрыта заглушками, часть из которых…

– Короче, судно неизвестной конструкции, изрядно побитое заставило предположить давно ожидаемое. Так?

Пирк не преминул нагло польстить:

– Именно, князь! Я завидую твоему точному изъяснению. И корабль действительно изрядно потрепало.

– Все, Пирк, достаточно. Идешь с нами в порт? Кстати, в какое место?

– Береговой форт. И да, я хотел бы сходить с тобой, государь.

Хвала богам, из-за спора лоцманов иноземный корабль по-прежнему стоял на месте. То ли не могли сами просчитать фарватер, то ли справедливо опасались быть неправильно понятыми. И так на чужака всеми своими двумя скорпионами нацелилась единственная военная галера гроппонтского производства. Ну и форты (Береговой и Скалистый, расположенный на гряде-волноломе, образующем Кушинарскую губу) ощетинились горшками с горючей смесью, Ю; нетерпеливо подпрыгивающих в корзинах баллист, гудящих от жажды выстрела.

Рус, выслушав доклад военного начальства и поприветствовав всех присутствующих, прекратил препирательства:

– Вы кушинги или кто?! Что за споры, как у варваров, не поделивших бусы?

Он использовал Силу исключительно из «астрального колодца», поэтому был обнаружен только благодаря внимательности заряжающего дальней баллисты, который заметил и успел предупредить командира о появлении «зыбучей ямы».

– Князь! – ответил самый смелый, одновременно и самый молодой лоцман. – На такие варварские посудины мы ходим вместе с толмачами, а они не могут определиться. – Он говорил, широко улыбаясь, показывая сверкающие золотые коронки на верхних клыках – писк моды среди юных мореходов. – А среди лоцманов – моя очередь. Я – везунчик, – сказал, специально сверкнув коронками.

– Не гневи богиню Удачи, – недовольно проворчал его более пожилой сменщик.

– А я не боюсь! Я у нее любимчик. Чему быть – того не миновать! – Сказав эту вполне земную присказку, швыркнул блеснувшим правым клыком и демонстративно отвернулся от коллеги.

– Князь! – наконец-то опомнился дежурный офицер Берегового форта, командир ближней баллисты. – Причина не в толмаче – все равно их языка никто не разумеет, задержка вызвана тем, что я послал за магом-Исцеляющим. Гостям наверняка нужна лекарская помощь и мыслеречью лекари владеют лучше других магов.

– Гостям, говоришь. – Рус на несколько мгновений опешил: из уст военного, пусть и кушинарского, он ожидал услышать другое обозначение неизвестного судна, не в точности такое же, какое используют купцы. – Отставить лекаря! Отправляй обычного толмача, любого. Нуждались бы в медике – попросили бы, нашли способ. Открою небольшой секрет: на той стороне Океана нет пятен, а следовательно, не было альганов, от которых орден Родящих перенял мыслеречь. Посылай наконец лоцмана. Очередного. – Последнее Рус произнес с усмешкой, поворачиваясь к молодому «клыкастику». Тот, ухмыляющийся, расслабленно стоящий вразвалочку, мгновенно посерьезнел. – Веди их сразу в док, им нужен ремонт. Я, Пирк и мой друг Андрей поднимемся на судно в качестве таможенника, коменданта и… райгойда. Пирк, сделаешь вид, что ты самый главный.

– Судя по тому, что ты, великий князь, появляешься в своей вотчине лишь время от времени, я и есть самый главный, – не моргнув глазом, ответил Пирк.

Он уже прекрасно выучил пределы безграничного чувства юмора Руса и охотно, с удовольствием, можно сказать с типично кушинарским шиком пользовался этими знаниями. Бывшему землянину это нравилось. Восхищало это и кушинарский народ, обладающий высоким самомнением – честно говоря, не всегда оправданным, – и отличным чувством юмора: высказывание Пирка заставило улыбнуться всех присутствующих, а Андрей, неожиданно для не знающих его кушингов, хохотнул открыто, чем вызвал у них удивление, приправленное изрядной дозой одобрительной зависти.

Если корабельный маг-Дующий, пожилой измотанный человек, и удивился тому факту, что таможенник и какой-то средней руки чиновник были склонными к Силе, то никто не заметил его изумления. Улыбчивый варвар с пошлыми золотыми зубами, видимо, поняв крики и жестикуляцию капитана о течи в одном из трюмов, привел их корабль в сухой док. А то маг уже сильно устал заниматься однообразным занятием – поддержанием «воздушной пробки» с постоянной подкачкой в нее Силы. Иначе они давно, с самого рассвета отправились бы кормить крабов: риф попался совершенно неожиданно, в том месте, где они обычно не встречаются – за сотни миль от берега в, казалось бы, глубоководном месте.

Рус не был на Земле мореманом, но успел нахвататься от кушингов общих сведений. Заокеанский корабль – крупный трехмачтовик длиной около сорока шагов, относительно узкий, с одним гребным ярусом – явно военная галера, только почему-то без тарана. Хотя с четырьмя большими скорпионами (на носу, корме и по бортам) и двумя баллистами, расположенными на специальных возвышениях перед фок-мачтой (ближней к носу) и позади бизань-мачты (ближе к корме; центральная – грот-мачта) делали корабль очень грозным. И в то же время он вызывал жалость, как потерявшийся сторожевой пес, случайно сорвавшийся с привязи. Типичный береговой охранник. Только большой. Рус невольно восхитился выучкой экипажа, сумевшего сохранить крупное вооружение. То есть сначала убрать его и надежно спрятать, а по выходе из полосы штормов – установить орудия чуть ли не раньше, чем починить подобие грот-мачты и соорудить парусное оснащение – одно большое косое полотнище.

Рус, как склонный к Силе Геи, играл роль таможенника. Андрей – начальника порта. Пирк объяснил, что иначе выйдет еще подозрительней:

– С таможенником, который использует силу Земли, моряки еще готовы мириться, но с командиром – никогда. Поэтому дежурным чиновником Кушинарского порта я назначаю тебя, господин Андрей. И честно скажу: я бы удивился, увидев магов на таких неуважаемых должностях, вынужденных самим посещать разные суда.

– А кое-кто говорил о коменданте, – делано обиделся Андрей.

– Увы, князь ошибался. Сей уважаемый господин не любит лично подниматься на приблудные корабли. Но я – не гордый, я – поднимусь. Тем более чего мне, коменданту большого порта, да в сопровождении двух склонных к Силе – бояться? А на пирсе еще будут охранники стоять… штук двадцать. – Пирк ловко исправил еще одну ошибку любимого всеми кушингами, но не очень хорошо знающего их жизнь князя.

– Ты прав, Пирк, – нахмурился Рус, чувствуя досаду, – я еще этрусков вызову. Не переживай, они будут исключительно скрытно наблюдать. Может, заметят то, что мы упустим. Да и царю надо отчет писать – не нам же этим заниматься?

Кушинг-толмач, с круглившимися от удивленного ужаса глазами, быстро, практически бегом, почему-то молча, повел начальство в трюм. Их неотлучно сопровождали четверо матросов, вооруженных абордажными саблями, пожалуй, мало чем отличных от кушинарских аналогов, и… арбалетами. Рус с Андреем сразу заметили перегрев каналов у корабельного Ревущего, виною которого была долгая непрерывная работа с Силой.

– Вот… – хрипло вымолвил наконец толмач, показывая на освещенную масляными светильниками дыру.

Доски обшивки, пакля, ребра шпангоутов частью отсутствовали, а частью были вдавлены внутрь, образуя пробоину локтя два в диаметре. Стало понятно огромное удивление пожилого толмача, видимо, уверенного, что с такими пробоинами корабли не ходят. За всю свою шестидесятилетнюю жизнь он не встречался с борьбой мага за живучесть судна. Зато подобные повреждения видел, и все они заканчивались исключительно затоплением. Сейчас же дыру, за которой виднелась портовая мутная, местами словно пробитая солнечными бирюзовыми кинжалами, морская вода, закрывала структура из Силы Эола. Она выглядела как медуза, пустившая щупальцы в каждую щель, в мельчайшие проломы. Удивительно, но на полу трюма, очищенного от каких-то тюков, было сухо. Старый кушинг не замечал структуру, для него забортная вода стояла прямо перед глазами. Пытаясь ощупать преграду, он сунул руку в дыру, попал в воду и, перепуганный отсутствием какой-либо перегородки, резко выдернул ладонь, которая, к его ужасу, оказалась сухой. Больше толмач не экспериментировал, а с огромным нетерпением ждал князя, о магической мощи которого ходили легенды.

Рус с интересом поизучал новую структуру и прямо поверх «воздушной заплатки», тянущей из бедного Ревущего Силу непрерывным потоком, налепил собственную заглушку, созданную на основе мягкой и липкой «каменной сети» с частой, микронных размеров, ячейкой.

Андрей, наблюдавший за действиями друга с огромным интересом, поразился и позавидовал легкости создания новой (он в этом не сомневался) структуры. Уставший Ревущий не приглядывался так тщательно, как Андрей, он удивился самому факту: ремонтом корабля занимается служитель Геи, а не мощный, судя по растянутости каналов, служитель Гидроса.

– Эй, Ревущий, все! Можешь прекращать, – сказал «таможенник», сопровождая свои слова жестами.

Имперский маг наконец пригляделся к структуре из силы Земли, с облегчением развеял собственное создание и свалился без сил. Когда Ревущий падал, то первый, кто подставил ему руки, оказался тот же ловкий служитель Геи. Хвала богам, успел – не дал разбиться голове о торчащий шпангоут.

– Андрюша, ты видел оружие, которым вооружены почти все матросы? – спросил почему-то страшно довольный Рус, когда они, тщательно осмотрев грузы, покинули судно.

Там остался распоряжаться Пирк, по сути арестовав корабль. Команда, прекрасно понимая свое положение, не сопротивлялась и выполняла все команды жестов. Если, конечно, капитан подтверждал. Иначе – моряки делали вид, что страшно тупые.

– Ага, я тоже удивился. Странные луки. Неудобные и страшные – ужас! А стрелы какие короткие? Меня от омерзения в пот бросает. Куда это годится? А заметил, что они о Знаках понятия не имеют?

– Заметил. У них пятен не было, а с ними и нужных ингредиентов. Зря ты так о тех луках. Короткие стрелы, между прочим, запросто любую кольчугу пробивают и пластинчатые вставки. Если без Знаков. А может, и… Надо попробовать!

– Ха! Да если бы все было так, как ты мне говоришь, то наши кузнецы давно бы… Там же делать нечего! Только противны эти железяки до одури, фух! – Говоря, Андрей сморщился, будто собрался чихнуть. Однако обошлось.

– Ха! Это тебе кажется! – Рус внезапно посерьезнел, вспомнив причину отсутствия арбалетов. – Постой! Знаешь, почему их нет во всей ойкумене? Потому что Френом запретил, лично. В «Божественном Завещании» об этом есть. Точно не помню, но суть такая. Ему принесли древний арбалет из пещеры гноллов. Дерево сгнило, а железо они хорошо закаляли – не ржавело. Так он, мой отчим, сказал, что это нечестное оружие, недостойное воинов. Мол, учишься всю жизнь воинским наукам, а любой крестьянин, мальчишка, а то и вовсе баба – стрельнет, и нет тебя. И доспехи старинные, видел, как меня во Фрегорском дворце изображают? Сплошные пластинчатые латы. Так вот арбалетный болт – так называется маленькая стрела – те латы, как пергамент, прошивает. – Рус говорил согласно «Завещанию», в котором Френом немного преувеличил убойность легкого агрегата, найденного в пещере гноллов. – И учиться пользоваться этим мерзким оружием легко: день-два, и все, честному воину конец. Не добавляет арбалет воинской доблести, поэтому запретил Френом делать похожее оружие. А запрет Бога о чем говорит?

– А они? – резко спросил Андрей, имея в виду чужих моряков.

– Они? Жители империи? Значит, Френом на тот континент не ходил, и магия у них развивалась полностью самостоятельно, а не как в ойкумене: от этрусков-археев.

– Ты хочешь сказать, что у нас этот арбалет, пусть его Тартар сгрызет, сделать невозможно?

Рус задумался, потом широко улыбнулся:

– А знаешь, Андрюшенька, я уверен, что кушинарские мастера попробуют его скопировать. Там и посмотрим. Идем, чего застыл? – сказал в привычной для себя манере, будто забыв о том, что сам остановил друга. – От таверны запах чуешь? Лично у меня в животе урчит.

Рус, будучи в Кушинаре, любил питаться в «общепите».

(обратно)

Глава 10

«Фотографируя» память иноземного мага, Рус снимал всю его жизнь, вплоть до раннего детства – не осторожничал. Днем, отвлекаясь на разные заботы, наплыва чужих переживаний избегать удавалось, зато ночью эльфы отыгрывались. Вернулись кошмары, забытые после сортировки основной части актуальных альгано-каганских знаний, необходимых для развития магии на основе Силы Эледриаса.

Несмотря на все размолвки, между Русом и Гелинией сохранялась необъяснимая душевная связь, однажды (скорее случайно, чем преднамеренно) установленная самой Геей. И в этот вечер, едва почувствовав терзания мужа, Гелиния забросила все дела своего княжества (до этого момента считавшиеся наиважнейшими) и прибежала к нему, не испугавшись заработать откат или вовсе потеряться в недрах расслоения Тьмы – расстояние от Кальвариона до Кушинара было слишком большим для ее каналов Силы. Некогда, знаете ли, бояться, когда сердце плачет и зовет: «Поспеши, ему плохо!» – и когда чувствуешь, где находится супруг, и знаешь координаты того места – большой спальни их кушинарского дворца.

Рус метался. Он свалился с кровати на пол, замотался простыней, которую почему-то, не просыпаясь, рвал зубами. Черты его лица исказились до такой степени, что Гелиния, увидев, невольно отстранилась от человека, на мгновение показавшегося ей глубоко чужим; однако сразу же, стыдя себя, бросилась к любимому мужу… чтобы потерять сознание от отката.

А Русу виделся Золотой дракон – смертельно опасная для Перворожденных разумная тварь. Дракон, немыслимым для рептилии образом скалясь, пикировал на Руса, который в это время был невозмутимым эльфом, создающим узор невообразимой мощи и понимающим, что вряд ли он поможет против этого древнего, практически неуязвимого врага. Эльф не пытался спрятаться – это позор для воина его ранга (тем более это стало физически невозможным), – он встречал свою неминуемую смерть спокойно, незаметно для самого себя вставляя в узор недавно услышанную мелодию неописуемой красоты. Он жалел лишь о двух вещах: его любимая Линдагориэль не скоро узнает о гибели жениха, и эльфы его клана продолжат пребывать в неведении о тайном гнездовье золотых тварей. Жаль, не станет он героем. Но не упущенная слава смущала бесстрашного разведчика, а позорное оцепенение, сковавшее ноги; и мнилось ему, что парализовал его один лишь оскал желтой, блестящей в лучах заходящего светила твари…

Проснулся Рус не от пламени, которым окатил его Золотой дракон, не от мнимой смерти себя-альгана, душа которого, похоже, прошла перерождение и поглотилась им во время «Ссоры Богов», – а от ворвавшейся в кошмар мысли: «Гелинии плохо!!!» В следующий миг он проснулся с почти готовой «зыбучей ямой», пока лежащей в астрале.

«Здесь она, Большой Друг, – успокоил его Дух слияния с жизнью. – У нее откат, и я сделал все, что нужно. Странно, но твой амулет, который не должен был бы пропустить мое подобие – пропустил его», – закончил он с явной тревогой.

Рус тряхнул головой, окончательно избавляясь от тяжкого видения, положил голову супруги себе на колени, погладил густые темные, но в то же время легкие как пух волосы, вдохнул родной, чуточку терпкий запах, мгновенно вызвавший у него любовное желание; недовольно крякнул, отгоняя неуместное сейчас возбуждение, тяжело вздохнул и с наивозможной осторожностью, будто Гелиния была сделана из тончайшего хрусталя, положил ее на кровать. Не раздевая, укрыл спокойно спящую жену и только после этого ответил Духу жизни:

«В амулете Гелинии мое Слово скреплено ее Волей, а тебя она прекрасно знает. Знает, что ты мой друг, а мне она, как я только что еще раз убедился, полностью доверяет. Спасибо, друг!» – Дух не ответил, но Рус почувствовал его довольство. Странное и неописуемое ощущение. Как, впрочем, все эмоции его бестелесных «друзей».

«Глупенькая, зачем так рисковала? Можно подумать, у меня раньше кошмаров не было! Проснешься – устрою тебе кузькину мать!» Рус лег рядом и мысленно ругал супружницу, невольно представляя, как он будет ее наказывать.

Он гнал эти желания, возникающие так не вовремя, однако так и не уснул. А утром, к обоюдному удовлетворению, Рус забыл о каком-то там наказании. Или можно сказать, наоборот, вспомнил и очень постарался. После они все-таки снова разругались, и муж отправил жену обратно, в Кальварион.

– Только предупреждаю, дорогой, в спальню! Не хватало мне представать перед подданными в таком виде! – Рус в ответ на это заявление подарил жене язвительную улыбку, к арсеналу которых она давно привыкла, поэтому не обратила особого внимания на выражение лица мужа. Впрочем, высокомерный настрой ее все же схлынул. – Ну, Русчик, сам же все понимаешь! – Лишь после этой просьбы пасынок Френома создал «яму».

В этот же день Рус велел заложить два океанских судна. Расходы взял на себя, то есть на казну. Пирк давно докладывал, что в архивах Гильдии Мореходов нашли соответствующие досумрачные чертежи, и сейчас, выслушав распоряжение владетеля, коротко ответил:

– Понял, князь. Гильдия ждала твоего повеления. – Райгойд сказал это с таким видом, будто и сам только об этом и думал.

– Не понял? – честно признался повелитель купеческого города. Его лицо в этот момент выражало искреннее недоумение: «А как же пройдохи-купцы? Неужели им неинтересно, что есть на той стороне шарика? Какие товары в ходу и все такое прочее?»

– Кхм. – Пирк кашлянул, чтобы скрыть довольную улыбку: «Пасынок бога, а такой наивный! Нет, вояка-этруск в нем иногда проглядывается». – Торговые Дома ждали, когда разведка пройдет за счет казны. Один раз они уже, как ты ведаешь, рискнули – никто не вернулся. Дорогое это удовольствие.

– А если бы я не захотел?

– Все были уверены, что ты обязательно захочешь! Бились об заклад – когда.

– И? – перебил его Рус.

– Что «и»? – теперь недоумевал исконный кушинг, и это принесло пасынку бога истинное удовлетворение.

– Ты выиграл или проиграл?

– Выиграл, князь! – Пирк не стал скрывать радости. – У самого Рида! Целую семигекту. Он ставил на прошлый месяц, я на этот.

– Что ж, Пирк, поздравляю. Да! Вели подсмотреть на судне пришельца новинки – может, пригодятся.

– Опытные мастера уже осматривают, ни дактиля^[136] не пропускают!

Внезапно Рус буквально печенкой почувствовал, что по собственному почину кузнецы ни за что не возьмутся за создание арбалета. Мастера попросту не обратят внимания на это прогрессивное средство для убийства особей, имеющих наглость прикрываться железной одеждой. Зря он убеждал Андрея в обратном.

– Хвалю, Пирк! Пусть не затягивают. И вот еще что. Там матросы были вооружены механизмами наподобие маленьких баллист. Закажи кузнецам копию.

– Будет исполнено!

Кушинг ответил бодро, а на самом деле очень удивился: то оружие показалось ему страшно неудобным, сложным в изготовлении, ненужным и почему-то отталкивающим, уродливым. И, в конце концов, зачем загружать кузнецов? Можно просто велеть принести один экземпляр со склада – команда иноземцев была разоружена. Но Рус был предельно серьезен, а райгойд хорошо изучил своего повелителя и с советом не полез.

Тот неказистый экземпляр, представленный ему через месяц, – с постоянно ломающимися плечами (кузнец почему-то сделал их из самого дрянного железа), с рвущейся в неожиданных местах тетивой, – многое поведал Русу, разглядевшему обрывки Слова собственного отчима, буквально цепляющиеся к каждому элементу механизма. Рус не поленился и поехал в док, где уже заканчивался ремонт иноземного берегового сторожевика тяжелого класса «Первенец Гидлея»^[137] – название узнали от гостей, пораженных и напуганных возможностями мыслеречи, которой владел допрашивающий их Следящий за Порядком маг-Водник.

В сухом доке пасынок Френома заглянул на склад и внимательно рассмотрел оригинальный арбалет. На этом оружии следов ржавчины не заметил. Пасынок разочарованно бросил арбалет обратно на полку, развернулся, готовый выйти, как вдруг сердце его екнуло: по самой границе восприятия скользнул обрывок Слова из знакомой Силы любимого отчима. Рус подбежал к еще одному, лежащему на полу самострелу, видимо, брезгливо брошенному кузнецом-оружейником, который вынужден был изучить эту мерзость. Чувства мастера буквально вопили о неприятии, и Русу чудилось, будто он видит, как они яростно въедаются-вгрызаются в железо. Бывший землянин поднял арбалет, увидел подернутые ржавчиной плечи, и тогда его озарило. Он чуть не закричал «Эврика!» и в дальнейшем создание «универсальной защиты» пошло гораздо быстрее.

А вскоре полностью восстановленный корабль военно-морских сил империи Муль покинул Кушинар. Никто из экипажа не захотел остаться в гостеприимном городе, где под конец своего пленения по личному распоряжению князя моряки содержались почти свободно; и никого из кушингов мульцы с собой не взяли, хотя многие напрашивались. Тут снова не обошлось без князя: он категорически запретил давить на гостей, а капитан чужого сторожевика, поблагодарив хозяев, отказался брать пассажиров. Причем поговаривали, что произошло это после страшно тайной, насквозь секретной встречи того капитана с самим кушинарским владетелем. Любопытная общественность терялась в догадках.

Шагнув из Этрусии в Кушинар, Рус предался отдыху. Его любимым занятием стало наблюдение за испытаниями двух кораблей, которые почему-то упорно представлялись никогда не виданными бригантинами^[138], а не безвесельными трехмачтовыми галерами углубленной осадки, как называли их местные корабельщики. На палубу, кстати, наглые мореходы своего князя не пускали, а тому очень хотелось. Рус послушно, как примерный ученик-первогодок, терпел и ждал приглашения. Наконец спустя декаду слежения за серыми зимними волнами, навевающими мечтательные, с налетом легкой грусти, размышления о смысле жизни, кушинарский властитель удостоился приглашения на борт судна имени самого себя, на «Руса Четвертого».

Свежий ветер колыхал одежды и спущенные паруса, а волны – здесь, на выходе из Кушинарской губы, за пределами фортов, – ярились, шатая палубу и заставляя непривычных этрусков внимательно следить за равновесием. Опытные мореходы-кушинги, глядя на них, тихо посмеивались. Запах свежего дерева перебивал вездесущие ароматы соли, водорослей, йода, рыбы и еще дарки знают чего, типично морского. Рус с наслаждением, закрыв глаза, вдохнул воздух, впитавший в себя кроме вышеперечисленного, еще и нетерпеливое предвкушение первого похода. Перед ним выстроились экипажи обоих кораблей с прибывшими этрусками-разведчиками и жрецами Френома.

Рус недавно приглашал «отражения» их душ в свою внутреннюю вселенную, где каждому подарил свитки-знания об истории, устройстве и обычаях империи Муль, теоретические сведения о языке и письменности, сфотографированные в памяти пленного мага-Дующего^[139]. За время похода разведчикам и жрецам придется тщательно изучить эти сведения, и очень жаль, что им не удалось услышать живую речь носителей мульского, общеимперского языка. Но Рус успокаивал себя тем, что многие моряки-кушинги нахватались от заокеанских гостей особенностей произношения, а работавший с пленными маг-Водник растолковал многие слова, понятия и знания, считанные из голов некоторых мульцев, совершенно лишенных ментальной защиты. Ребята помогут этрускам, подтянут в языковой практике. А пока надо сказать слова напутствия.

– …всех поражает, откуда взялся запрет для мульских купцов на посещение северных широт? Даже их береговая охрана недоумевает. В этом вы, кушинги, сами могли убедиться… – Рус в очередной раз повторял главные задачи экспедиции: разобраться с этим любопытным вопросом и найти ближайший путь к мульскому континенту с точным замером расстояния и снятием географических и астральных координат.

Глотские острова – место, откуда пригнало береговой сторожевик, – его не устраивали. Во-первых, – острова, а не материк; во-вторых, до них слишком далеко, «зыбучей ямой» не достать. Рус очень надеялся найти Донадорский полуостров с мысом Вечных бурь, который, по сведениям, добытым из памяти мага-Дующего, выступая далеко в океан, являлся крайней восточной точкой Великой империи.

– … Да пребудет с вами богиня удачи! – закончил Рус и быстро покинул судно. Не любил он долгие прощания, а тем паче официальные выступления.

Разведчики (или послы – смотря по обстоятельствам) прочитают «свитки», оставленные в «отражениях» их душ, и прибудут в империю вполне подготовленными. Пасынок Френома был уверен в прилежании своих подданных, в их умении и способности усвоить необычные сведения. Честно говоря, изучив память заморского мага, он и сам пребывал в некотором недоумении.

Штатный корабельный маг-Дующий, офицер флота Его Императорского Могущества, был представителем поморского народа хайве. Родился он в бедной семье рыбака, на побережье Великого Моря. Жили они не то чтобы голодно, но на грани. Ютились в хлипкой хибаре. Их северный край населен был мало: от одной семьи до другой – день ходьбы. Или под парусом идти, или зимой по льду на буере скользить – тоже почти целый день. Благо озер кругом было не счесть. «Хайве» так и переводились на мульский – «люди воды». Единственный на всю округу Храм, посвященный Эолу, находился от дома семилетнего мальчика очень далеко, на расстоянии целой декады. И если бы не свадьба старшей сестры, то неизвестно как сложилась бы судьба будущего мага-Дующего, офицера имперского флота в чине мастера Силы.

Хвала богам, местный служитель Эола был молод. Его сердце еще не успело зачерстветь, тело заплыть жиром лености, а душа избавиться от рвения в служении Сильнейшему и императору. Хотя он сам и не был склонен к Силе, но умел различать колебания сущности родного Бога, принявшего заботу о его душе. Сразу после обряда бракосочетания жрец подошел к брату невесты, крепко, можно сказать властно, сжал мальчику худое плечо и со словами: «На этом чаде лежит Знак Эола. Именем императора и по воле Сильнейшего, я увожу этого мальчика. Теперь он принадлежит государю и ордену Дующих», – вышел с обомлевшим от счастья ребенком из Храма, шагнув в иной, сказочный мир.

Да, именно так вспоминал те события маг-офицер: на протяжении всей долгой поездки в санях, крытых отлично выделанными шкурами больших оленей, мальчика переполняли восторг и гордость. И ехали они почти без остановок, на каждой почтовой станции, без очереди, меняли лошадей «именем императора». Отдыхали, ели, спали прямо в санях, завернувшись в теплые шкуры белых бергатов. Много позже, став полноправным магом и солидным мужчиной, бывший рыбачок узнал, что особо спешить жрецу не было необходимости. Торопясь, молодой человек решал личные вопросы. Почему бы не воспользоваться оказией в виде найденной «жемчужины»? Слова «именем императора» порой творили чудеса невероятнее иных структур из любой Силы – жрец купался в их величественном звучании. И он мог себе это позволить: в необъятной северной глуши, где количество семей можно было пересчитать по пальцам одной руки, отыскать склонного к Силе – словно на самом деле со дна моря жемчужину добыть. Редкую, черную. Причем в том месте, где и пустые-то моллюски были редкостью.

Грустил ли ребенок о родителях? Почти нет – и Рус, просматривая тот этап жизни мага, не удивлялся. Сначала, по пути в ближайший орден Дующих, практически не умолкал словоохотливый жрец, при близком знакомстве оказавшимся человеком, знающим кучу интереснейших историй. Потом настал черед ордена. Рыбак народности хайве превратился в ученика по имени Кан Хай, которому стало совершенно некогда вспоминать об отце – редко бывавшем дома и всегда пахнувшем надоевшей рыбой, недосуг было думать о постоянно хлопотавшей по хозяйству матушке. Даже мысли о сестре-отроковице (за неимением братьев – лучшему другу) приходили все реже и реже. «Как она там в чужом доме? В первый же отпуск непременно к ней съезжу, видит Эол, как я это хочу!» – думал, однако не поехал. Появились другие интересы.

Если мальчика из северной глуши подавило множество больших каменных зданий и обилие народа, когда каждый, как представлялось юному ученику, так и норовил толкнуть, наступить на ногу, перегородить дорогу, обозвать, подколоть, посмеяться над «гагарьим птенчиком», то Руса поразила орденская система обучения. Во-первых, ученики-первогодки в большинстве своем были в возрасте семи-девяти лет, почти все из бедных семей, а потому – неграмотные. Так что в школе кроме наставников-магов, характерных для любого аналогичного заведения по эту сторону Океана, преподавали и учителя как бы общего профиля, не склонные к Силе. Во-вторых, время обучения составляло не три-четыре года, а минимум десять лет.

Этот срок был связан с необходимостью обучения общеобразовательным предметам, кои архейские дети просвещенных стран проходили в домашних условиях. В империи ни о какой проверке на архейство и речи не шло – принимали всех склонных к Силе, вне зависимости от происхождения, богатства, нации и социального статуса, – и Рус быстро догадался, что долгое обучение студентов вытекало из главного – на тот континент не ступал Френом, и магия развивалась на фоне низких, то есть обычных человеческих, волевых качеств, без примеси божественной крови.

И мульцы великолепно справились! Они создали общегосударственную систему орденов с единой схемой обучения. Опытный морской офицер Кан, мастер Дующий, общавшийся со многими склонными к иным Силам, точно знал, что Бурлящих, Горящих и Сыпучих в императорских школах учат примерно одинаково, разумеется, с учетом особенности той или иной Божественной Силы. Все структуры как бы складывались из универсальных модулей – довольно простых по отдельности, что сильно облегчало освоение структур любым, даже самым «слабовольным» магом. Но и Волю развивали. Мульские занятия по погружению не шли ни в какое сравнение с обучением трансу в любом ордене ойкумены.

Погружаться начинали с семи-восьми лет от роду, и за десять лет воспитания ученики достигали таких глубин личного астрала, о которых и наиболее волевые маги другого полушария, этруски, не имели ни малейшего представления. Хотя справедливости ради, надо отметить, что им это было попросту не нужно. Как и остальным бакалаврам и магистрам из просвещенных стран – сплошь архейского рода: им хватало и собственной Воли, которую не нужно было тренировать, усиливать и концентрировать, чему посвящались долгие занятия по «погружению». Кстати, сами эти уроки напомнили Русу многочисленные китайские боевики, в которых показывали будто бы монастырскую жизнь, имитирующую порядки даосского Шаолиня. Мульские ордены использовали примерно такую же ежедневную многочасовую созерцательную медитацию. Да и архитектура Храмов практически всех богов чем-то неуловимым напоминала китайские пагоды.

И культ Дракона, что очень странно, был распространен повсеместно. Они, эти ящеры, в простонародных преданиях были и добрыми-мудрыми, и хитрыми-злобными, и морскими, и водными, и земляными. О них рассказывали длинные пугающие или героические истории, с ними связывали множество легенд и мифов, о них писали многочисленные поэты всех народов большой империи. Недаром, после фотографирования памяти заморского мага, Руса мучал кошмар именно с этим существом, с золотой его разновидностью. Причем откуда взялся этот культ – пасынок Френома, поглотивший знания тысяч эльфов, – так и не понял.

Досумрачная история, насколько ее знал Кан, отличалась от версии, распространенной в ойкумене. Особенно разнились описания древней Войны богов, когда в созданный богиней Геей мир были приглашены чуждые расы, в частности драконы. По мнению мульских ученых, вклад тех существ стал решающим, и выступили они на стороне исконно геянских богов. Погибли все, как один, но снискали себе славу и заслужили долгую людскую память, превратившись в популярных героев мульского фольклора. Рус сильно удивлялся такой разной интерпретации общегеянских событий: в просвещенных странах к драконам относились без пиетета, как к чисто сказочным не очень популярным персонажам, либо как к крайне редким животным эндогорского пятна, и никто не связывал их с практически неизвестными дракками – разумной расой, которая приходила на землю в период Войны богов, несчитаные тысячелетия назад.

По прошествии двухгодичной сумеречной зимы мульские маги, почувствовав перераспределение Божественных Сил, затеяли Войну орденов. Закончилась она довольно быстро, всего через десять лет, завершилась практически так же, как на другом берегу Великого Моря: созданием одного нового ордена (аналога Ищущих), уничтожением многочисленных слабых школ с их частичным вливанием в укрупненные. Все было сделано, согласно уложению по обновленным божественным сущностям, принятому всеми выжившими магами. Точнее, их начальниками-генералами. Разве что жрицы Ланьи, в связи с отсутствием на территории континента пятен, не заимели такого влияния, как их товарки на другой стороне земли – лооски.

Но недолго отдыхали жители материка, который в те времена имел совсем неоригинальное самоназвание – «известная земля, заселенная людьми», то есть Ойкумена. Не позволяя магам собраться с силами, буквально на следующий день по окончании кровопролитной Войны орденов, на несколько маленьких стран одновременно нападает доселе неизвестное царство, спокойно жившее в лесных чащах гористого востока континента.

Государство носило короткое название Муль, что в переводе с местного наречия обитателей тех древесных зарослей означало просто-напросто «лес, чащоба». Так начиналась империя. О тех временах пели дифирамбы. Юный Кан с восторгом читал об умелых сражениях, о новой тактике колец Силы – когда несколько магов объединяли Силы каждого в один общий поток и направляли его на самого умелого собрата, строившего структуры невообразимой по тем временам мощи. Как ловко действовала конница, четким строем и длинными копьями сметая все на своем пути. Эти действия, кстати, за пять сотен лет почти не изменились, и Рус увидел в этом первую загадку.

Каким образом лесной народ смог изучить передовую кавалерийскую тактику, достойную жителей степи? Откуда взялось столько лошадей? Со склонными к Силе можно догадаться (хотя нигде в исторических хрониках это не уточнялось), что тот первый правитель, ставший-таки императором, переманивал кадры, пользуясь неразберихой Войны орденов. Поощрял у воюющих сторон дезертирство, подбирал раненых, спасал жизни многим магам, одновременно создавая у себя полностью казенные ордены, без какой бы то ни было самостоятельности. С расширением империи подобная система насаждалась в завоеванных странах и сохранилась без изменения до современности. Зная гонор склонных к Силе в просвещенных странах своего континента, их властолюбие, Рус недоумевал еще больше. Это каким же умным, хитрым, сильным, волевым правителем надо быть,чтобы так все устроить? Это касается не только первого императора – Дранко Собирателя, но и последующих «Дранков», отличаемых различными прозвищами, но не номерами.

В настоящее время в империи правил Дранко Спокойный. Царствовал уже двадцать шесть лет и помирать не собирался. Они все, Дранки (одно из простонародных уважительно-ироничных имен «доброго лесного дракона» – тоже ужасно любопытно! Откуда?!), отличались отменным здоровьем и долгожительством. Потому они поздно женились, практически в преклонном возрасте. Рожали наследника – всегда одного и непременно сына, который, после благополучной ненасильственной кончины родителя, восходил на трон лет эдак двадцати от роду. Благосклонны к ним были боги, ко всему роду Дранков! В течение пятисот лет – ни одной осечки, ни одного удавшегося дворцового переворота. И императоры, как на подбор, были не по годам умны. Кану не первому приходила в голову крамольная мысль, что не один ли это человек? Долгожитель, великий магистр, искусный целитель, каких не сыскать? Император, простите боги, допустим, проводил какой-нибудь жутко тайный запрещенный обряд, снова становился молодым и правил дальше. В годы юности Кан Хай старательно давил в себе эти стыдные мысли, но… на то она и крамола, чтобы прятаться в глубинах души и вылезать в минуты сомнений. С возрастом, как и большинство других опытных магов, успокоился. Пришел обычный житейский скепсис: никто из магов, пусть и самый великий из них, не может прожить столько. По слухам, Теневики^[140] из ордена Сумерек могли, только чего о них не болтали!

Если верить тем же сплетням, их жрецы-маги поддерживали долгую деятельную старость, а не возвращали себе юность. Два последних императора решили, что набрали достаточно сил и стали постепенно выдавливать некогда популярный орден Сумерек, загоняя посвященных Тартару (по сути – богу смерти) в малонаселенные районы на окраины империи. «Недолго им осталось, – Кан иногда размышлял на тему Сумеречников. В это время его наполняла гордость за торжество справедливости. – Негоже мерзкой Силе падальщика Тартара пировать на смерти человеческой!» И в то же время, где-то в брюшной требухе копошился противно-склизкий червяк сомнения: «Тени просто так не сдадутся. Это пока они затаились. Помоги, Сильнейший!»

Ни один из почти десятка императоров не был склонным к Силе. Это Рус посчитал очень странным: создать империю от моря до моря – всего за сотню лет завоевать практически весь континент, установить в огромном многонациональном государстве жесткий порядок, где давно забыли о бунтах; где в рабство продавались исключительно «добровольно» или «по решению суда»; где жили и чернокожие, и желтолицые узкоглазые люди, похожие на земных монголоидов, и никто на расу не смотрел, – это даже не «странно», это пахло «попаданством» из мира, сильно напоминающим Землю уровня двадцатого века.

Имелся еще один любопытный фактик: в школе ордена Дующих учили по четко составленному учебному плану, от простого к сложному, в полном соответствии с божественными законами, то есть с «законами природы» – как сказали бы на Земле; использовали логические умозаключения как обычный инструмент познания истины. В общем, по авторитетному заключению бывшего студента-автодорожника, имперское образование больше походило на обучение в институте или техникуме где-нибудь на безбожной Земле, чем в знакомой ему геянской магической школе. Сразу после прочтения памяти заморского мага это несоответствие покоробило Руса, усилило подозрение о коллеге-землянине. Но позже, хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что дело все же не в предполагаемом земляке, а в существовании большого единого государства (пусть и странного), которое без развитой бюрократии, без четкой системы образования, без усмирения чванливых магов (путем банального воспитания с раннего детства) – существовать не может. Однако червячок сомнения продолжал грызть мозги, своей нудной щекоткой требуя ускорить подготовку к разведывательной экспедиции. К сожалению, а может, и к счастью, ни тревожное предчувствие, ни чувство опасности Руса не беспокоили, и он не особо подгонял кораблестроителей.

Князь Кушинара, пасынок Френома, бывший Четвертичный царь Этрусии? и прочая, и прочая долго смотрел на тающие за горизонтом паруса. Насколько он смог оценить, корабли шли ходко: суконно-льняные полотна были раскрыты полностью и наполнялись ровным плотным, несомненно искусственным попутным ветром. Там было кому работать с этой стихией.

Рус свистом подозвал Воронка, рассеянно потрепал его за ушами, вскочил на довольное животное и не спеша потрусил по направлению к дворцу. Вся его закутанная в кожаный плащ фигура, расслабленная посадка, руки, лежащие на луке седла и не пытающиеся касаться поводьев (по большому счету ему не нужных), говорили о глубокой задумчивости. Охрана, и так всегда старающаяся быть незаметной, прекрасно видела это состояние хозяина и держалась еще аккуратней.

– У меня старший брат с экспедицией ушел, – произнес вдруг молодой кушинг, не скрывавший широченной довольной улыбки размером на пол-лица.

Они с пожилым напарником неторопливо ехали за князем. Старались не приближаться, но и не упускать его из виду. Одного их них послал Рид – председатель Торговой гильдии, другого Пирк – секретарь-заместитель Руса. Телохранители не были воинами, не были Следящими за Порядком, так что охраной эти люди назывались исключительно формально. Даже больше в насмешку – невезучие приказчики Тид и Тод, оторванные от привычных занятий, обижались на это громкое звание. Их основная задача заключалась в том, чтобы в случае неожиданного ухода князя в свою «зыбучую яму», немедленно сообщить об этом своему начальству.

Райгойду и главному кушинарскому купцу надоели неожиданные исчезновения своего государя, зачастую без предупреждения. Надоело гадать перед большой спальней: стучать или без толку? Можно Пирку подписать какой-либо документ или погодить? Ох уж эти божеские пасынки!

Пожилой, склонив голову набок, механически поглаживая шею своего единорога, посмотрел на напарника, не скрывая ехидства:

– И что? Что ты рот себе рвешь? Думаешь, вернется с богатством – с тобой поделится? Тогда губы-то сведи: не приведите боги, зубы свои молодые застудишь.

– Не завидуй, Тод! – ответил нисколько не обидевшийся и не погрустневший Тид. – Эти корабли сам князь благословил, они – вернутся! А будет на то воля богов, то и первая экспедиция объявится. Ты верь.

Тод, не желая отвечать, отвернулся. Через полстатера не выдержал, скосил-таки взгляд.

– Легко тебе говорить, – проворчал, глядя собеседнику куда-то в область груди. – У тебя просто брат. Есть он, нет его – сердцем пострадаешь и пройдет, делить особо нечего. Даже наоборот! – Тод поднял взор и посмотрел на Тида просветленно, будто только что вспомнил о чем-то важном. – Ты единственным наследником останешься!

Пораженный и обиженный этими словами, молодой остановился. Подобные мысли вообще не приходили ему в голову. Его серая кобыла, почувствовав перемену настроя хозяина, его обиду, недовольно гукнула. Пожилой словно не заметил этого и продолжил развивать свою мысль:

– Это у меня отец пропал: ни среди живых, ни среди мертвых – ни один жрец, ни один прорицатель его не видят. Что там случилось с тем караваном – никто не ведает. А родитель мой, как ты слышал, капитаном на «Великом Кушинаре» служил. Крепким стариком был, опытным. Ценили его. Помирать или жить – дело, конечно, сугубо личное – с этим не поспоришь, но, понимаешь, Тид, что мне обидно: надо или так, или так – твердо, четко, однозначно. Иначе – не видать тебе наследства. Я целый год не могу отцовские деньги получить, чтоб их всех Тартар проглотил, всех стряпчих! Не-э-эт, Тид, не желаю я тебе такой участи.

Через полстатера, едва не потеряв Руса из вида, они все же опомнились и наконец-таки тронулись за своим протеже.

– …а я верю, что наш князь – пасынок этрусского бога! – не сдавался молодой, нешуточно разволновавшись за судьбу брата. – Так что вернется мой Рид, не наговаривай! Проклянешь еще невзначай…

Пожилой же, наоборот, полностью взял себя в руки и лучился сарказмом.

– Как же это я смогу его проклясть, если сам великий Рус Четвертый благословил этот поход? – Язвительности у Тода могла бы позаимствовать любая проторговавшаяся купчиха, завидующая удачливой соседке по лавке.

– Ну, Тод! Ох и вредный же ты старикашка! – отвечал Тид.

Вскоре, сами того не заметив, охранники въехали на дворцовую площадь – широкую мостовую перед большим двухэтажным домом. Хвала богам, они успели заметить скрывшегося в парадных вратах дворца Руса. На этом их миссия считалась законченной. До следующего выхода князя.

(обратно)

Глава 11

Гелиния перебирала текущие бумаги, подсовываемые вездесущим и как-то незаметно ставшим незаменимым помощником, секретарем Таганулом. Просматривала их, стараясь вникнуть в суть документа, а не путаться в туманных канцелярских формулировках, накладывала «величайшую резолюцию» или отправляла на доработку сырой, по ее мнению, указ. Она не замечала преданно-влюбленного взгляда молодого чиновника, который старался уловить любое желание княгини и исполнить его так, чтобы она продолжала оставаться в неведении о его услуге – будто бы все исполнилось само собой.

Этого молодого человека – тиренца, бывшего раба какого-то гроппонтского вельможи – Пиренгул выделил лично. Он как раз отбирал людей для своего Альвадиса и нужны были не просто «руки», а мастера разных специальностей, как вдруг попадается канцелярист – знаток «той пергаментной кучки, которая и цветом на дерьмо похожа», как часто в сердцах восклицал князь, внешне, впрочем, ничем своих чувств не выдавая. Не выдал и сейчас, когда поразился схожести парня, несомненно тиренца, со своим блудным зятем. Разве только глаза Руса отличались глубокой серостью, как у всех этрусков, а у Таганула были обычными, карими и не такими наглыми. А так, особенно если взглянуть мельком и не придираться к широким тирским скулам, – младший брат знаменитого кушинарского князя, бывшего царя огромной Этрусии и прочая и прочая, включая мужа любимой дочери. Подозрение о происках врагов: «И с этой стороны подобрались, сыны Тартара!», – вспыхнуло и схлынуло.

Пиренгул спокойно передал новоприбывшего юношу на проверку Максаду.

– Похож! – с ноткой восхищения прошептал коронпор. – Склонность к Силе?

Пиренгул, довольно улыбаясь, отрицательно покачал головой. Редко он видел своего друга таким пораженным.

– Хорошо. Наш Исцеляющий ауру внимательно просмотрит, а я поспрошаю. В Гроппонте воспитывался, говоришь? Ошейным рабом был? А что ж он бежал так поздно? – Максад рассуждал как бы сам с собой, ожидая ответа скорее от князя, а не от кандидата на должность, которого как бы не замечал.

Князь промолчал, хлопнул коронпора по плечу и вышел из кабинета главного безопасника, который, кстати, под свою службу занял целый кальварионский трехуровневый дом без окон – бывший склад какой-то дребедени, по заключению Руса – безвредной.

Парень оказался со всех сторон чистым, и Пиренгул передал его в помощь тонувшей в бумажных делах дочери, упрямо не просящей у родного отца, опытного в делах государственного руководства, никакого содействия. И в целом она справлялась. Сильно уставала, ошибалась чаще положенного, но управляла своим городом и долиной вполне разумно. А вот в канцелярии наблюдался бардак.

– Смею предложить тебе, княгиня, – витиевато заговорил Пиренгул, приведя к дочери кандидата в помощники, – этого молодого человека. Во всем Великом Кальварионе лучшего специалиста по канцелярскому языку, от которого не только у тебя зубы ломит, не найти. – Последние слова князь проговаривал медленно: на лице парня разгоралось такое неподдельное чувство, что Пиренгул тут же пожалел о своем решении. Успел обругать себя последними словами, перед тем как обратил внимание на Гелингин: она оставалась абсолютно безразличной. Уж кто не заметил схожести помощника с собственным мужем, так это она.

«Ну и хвала богам! – успокоил себя Пиренгул. – Повезло тебе, гроппонтец. – Над пареньком действительно нависала опасность бесследно исчезнуть. Мысли князя переключились на Руса. – А зятьку, кстати, урок будет, если доченька… Тьфу, Предки! Простите своего потомка за недостойные мысли, но и пропадать от молодой жены – не дело!» Он понимал и принимал Русовы заботы по управлению Кушинаром, благодарил его за помощь в сохранении Тира – княжества с не до конца разбежавшимся населением, – за свой сохраненный венец, за свою жизнь, спасенную в нечестной дуэли; и все же, видя осунувшуюся дочурку, был зол на зятя. Ставя себя на место мужа властной княгини, Пиренгул соглашался: «Не дело бабе государством править – о семье забывать», – но сердце болело за Гелингин, а не за него. Да пусть Рус был бы даже самим Френомом! – дочь есть дочь…

Гелиния застыла, не дочитав очередную бумагу. В ее груди неожиданно поселился холод. Она вдруг поняла: сыну грозит опасность. Вскакивая со стула, отодвигая удивленного Таганула, княгиня себя почти не осознавала. Очнулась только в детской, держа на руках и прижимая к себе удивленного и спокойного младенца. Две няньки-кормилицы испуганно жались к стенке, молочный брат наследника сидел на ковре и сосал палец, с любопытством глядя на возвышающуюся над ним тетю.

– Вижу, здесь все в порядке, – выдавила Гелиния, соображая, что зря напугала простых тиренок. Тем не менее глубоко за грудиной продолжал жить кусочек льда и теперь он трясся в противном ехидном хохоте: «Что, Дочь Солнца, съела? Погоди, еще не то будет… хи-хи-хи… – Гелиния чуть с ума не сошла, пока не разобралась, что это были ее собственные насмерть перепуганные мысли. – Русчик, где ты! Ну почему тебя нет тогда, когда ты нужен больше всего на свете?!»

Не успела она закончить этот призыв, как почувствовала легкую короткую душевную боль и сразу вспомнила, что только что поговорила с мужем и через полстатера он прибудет сюда.

«Прав он, надо было сразу ему «звонить». Как я могла забыть? Дура, совсем в самостоятельность заигралась. Ну почему он всегда прав, Величайшая!» – с этой досадной мыслью успокоенная княгиня опускала сына на мягкий ковер из овечьей шерсти классической тирской работы, в узорах кроваво-зеленых тонов. В этот раз ей показалось именно кровавых, а не бордово-красно-изумрудных.

Как только ребенок сел на пол и обиженно спрятал руки за спину, а Гелиния, залюбовавшись его скучающим, но изо всех сил старающимся быть безразличным лицом, улыбнулась, погладила сына по нежнейшим кудряшкам и повернулась к кормилицам, чтобы извиниться перед ними за ложное беспокойство. Вдруг лед в груди превратился в обжигающий ужас, а из-за спины повеяло мощнейшим потоком незнакомой и в то же время кое-что напоминающей Силой, что-то неуловимое…

Через удар сердца вся комната наполнилась мельчайшими красными каплями, и Гелиния была готова поклясться чем угодно, что это были капли живой крови. «Она живая?!» – эта мысль почему-то удивила больше всего. А капли меж тем завертелись-закружились в невообразимо отвратительном, в невероятно смертельном танце.

Гелиния успела разглядеть, как лопнула голова одной из удивленных кормилиц, и ее настоящая кровь смешалась с каплями зловещей структуры, напитанной Силой страшно знакомого оттенка, и все – сгустился сплошной красный туман. О структурах на основе Силы Тартара, об использовании крови, которой, бывало, не брезговали представители противоположной Силы – лооски, олицетворявшие само Рождение и Жизнь, – обо всем этом несчастная мать вспомнила, когда на ощупь искала сына. Лекцию о чем-то подобном как-то вечером прочитал ей всезнающий Рус. О лоосках, разумеется, а Силу Тартара она не раз чувствовала и ранее, в момент смерти некоторых людей. Рус утверждал, что такое случается только с теми, чья душа направляется прямиком в его царство.

«Величайшая!!! Помоги мне!!! Гнатик!!! Ты где, отзовись, сыночек!!! – Гелиния кричала в полный голос, но звук в этой красной уплотняющейся вате медленно погружался и тонул, словно уставшая оса в сладком клюквенном киселе. – Русчик!!! Ты где, любимый!!! Скорее!!! Зачем мне эти знания, скажи?! Почему они всплыли именно сейчас?! Сыно-о-ок!!!» Гелиния, прижав руку к сердцу, застывшему молчаливой глыбой, села на пол.

Наконец ладонь почуяла первый стук. Женщина резко, будто сломавшись, расслабилась. Теперь холод, как ни странно, успокаивал, а не тревожил. Сын жив – это она ощутила всеми фибрами своей материнской души; поняла, что ни ему, ни лично ей немедленная смерть не угрожает, а самое главное – скоро придет Рус, и он все решит. В мужа она верила непоколебимо. Да, обругает, как обещал он ей в своей «внутренней вселенной», но разве это имеет значение? К даркам гордость, когда пропал сын…

«Пропал?! Не-э-эт!!!» – Гелинию снова обуяло отчаяние. Она вскочила, не замечая, как струится с нее серый пепел, некогда бывший отличным тирским ковром; не обращая внимания на то, что белая туника остается безупречно чистой – такой же, как и руки, еще хранящие родной запах сыночка…

Бесплодное хождение по абсолютно пустой комнате прервал Рус.

– Остановись, Солнце. – Его тихий спокойный голос, неподвластный вяжущим свойствам кровавого тумана, послышался откуда-то слева. – Мои Духи скоро покончат с этой структурой. Хитро сложена, черт! – Это слово, которым Рус очень редко называл дарков, окончательно угомонило Гелинию, приготовившуюся было наконец-то позвать стражу.

А буквально через два удара сердца красный туман пропал: необычайно резко осел-упал, разом превратившись в алый песок. И только теперь девушка обратила внимание, как алые капли струились по Русу, на доли дактиля не доходя до кожи или одежды – суконной куртки песочного цвета, штанов из такого же материала, перепоясанных серым кушаком из каганского шелка. Непременного кушинарского головного убора – шляпы с полями – не было. Мягкие фасонистые коричневые сапоги из кожи дракончика – были. И пол устелен слоем серой пыли. Пахло смертью и веяло странной смесью Сил враждующих (согласно людским представлениям) богов: подзабытой Лоос и Тартара, культ которого был запрещен по всей ойкумене.

Гелиния нервно сглотнула, в который раз огляделась и со стоном: «Гнатик, сыночек…» – упала в руки мужа. Ледышка, несколько мгновений назад заменявшая ей сердце, куда-то пропала. То ли скользнула в пятки, то ли растаяла – девушка не обратила на это внимания.

– Верни его, Русчик! – шепотом кричала она. – Я больше ни на мгновение его от себя не отпущу! Брошу княжество, вот увидишь! Во всем тебя слушаться буду, только верни мне сына! Русчик! Прости, не уберегла.

Как она хотела, чтобы сейчас у нее хлынули слезы! Но по неизвестной обидной причине глаза оставались сухими. Это стало ее раздражать. Захотелось, чтобы Рус на нее наорал. Приготовилась накричать на супруга сама, совершенно не замечая столпившихся вокруг людей – служанок, стражей, растерянных телохранителей, на свое счастье в момент покушения стоявших за дверью детской комнаты. И народ все прибывал и прибывал.

– Все вон отсюда! – рыкнул Рус, и толпа хаотично и в то же время синхронно, как стая рыбешек перед акулой, расплылась, покинула пределы комнаты и прижалась к противоположной стене коридора. Дверь, с внутренней стороны сильно изъеденная структурой, будто годами лежала в муравейнике, – оставалась распахнутой.

Со всего дворца продолжали сбегаться люди. Замедлялись при приближении к детской и незаметно пристраиваясь к коллегам-придворным. Перекидывались короткими шепотками. Ахали-охали, закрывая ладошками любопытные рты и носы, и замолкали.

Сама собой установилась тишина. Люди боялись нарушить ее даже шумным дыханием. От этого у многих свербело в носу и тянуло чихнуть. Время текло медленно-медленно, и каждый, включая венценосных супругов, чего-то ждал. Гелиния продолжала прижиматься к груди Руса, а он медленно гладил по спине жену, глаза которой были широко распахнуты и совершенно сухи. И не выражали ничего. По дворцу разливался неуместный (Гелиния с Русом это чувствовали совершенно точно!) траур.

– Где мой внук?!! – Яростный вой Пиренгула перекрывал стук его же сапог, неумолимо приближающийся. Обстановка, как ни странно, наоборот, разрядилась, и пару десятков носов пробил чуть ли не одновременный облегченный чих. – Что?!! Заболели все?!! Убью!!! – С этим криком по коридору пролетел жар, и на лестнице показался взъерошенный властитель Тира и Альвадиса. Его бешеные глаза метали молнии. Придворные еще сильнее прижались к стене, мечтая слиться с ней, стать незаметными.

Пиренгул быстрым шагом пролетел по коридору, последний раз ожег взглядом притихшую челядь, принадлежащую Гелинии, – вполне независимой государыне, и шагнул в детскую, где чудесным образом успокоился. Горячее марево, кружившее вокруг его тела, опало.

По сравнению с прибытием Пиренгула, явление Максада, Отига, Леона, Андрея и даже яркой Грации в полном облачении Верховной жрицы прошло почти незаметно. Тем более что лишних свидетелей, наводнивших коридоры, подчиненные коронпора как-то тихо и незаметно вывели в только им известные места.

Все безопасники были неприметными людьми: кто был склонен к Силе, кто не был, но они были единственными, кто имел доступ к некоторым хитрым каганским амулетам. Их очень уважали. Часто уважали заочно, потому что ни один обыватель никогда не был точно уверен, с кем он имел честь беседовать по тому или иному поводу. Если, конечно, собеседник не представлялся и не показывал специальный медный ярлык – защищенный от подделки не только алхимией, но и страхом неминуемого разоблачения. Самозванцы всегда исчезали, и еще ни один родственник не смог вымолить у Максада показать место могилы. Подобные слухи, распространяемые и поддерживаемые самой службой безопасности, упорно циркулировали по всему Кальвариону с Альвадисом. И вдруг покушение на саму княгиню с наследником. Сказать, что это больно ударило по престижу всей службы страшного коронпора – ничего не сказать.

Но в детской комнате всех собравшихся меньше всего волновал престиж безопасников.

– …таким образом, пропали: одна кормилица, новый помощник Гелингин и наследник, – закончил доклад Максад. Слова «новый помощник» выделил с чувством собственной вины – коронпор лично подпустил того парня к своей, можно сказать, дочери: Гелингин он знал с самого ее рождения и любил совсем по-отечески. А имя «Игнатий» не хотело срываться с языка – о нем и думать было больно.

Все члены ближнего круга сидели по-тирски на голом каменном полу. Серый пепел, в котором распознали прах второй кормилицы, ее годовалого сына – молочного брата Игнатия и охранника, тщательно вымели и упаковали в каганскую погребальную урну. Придется родственникам, малознакомым семьям, хоронить их вместе. Смерть связала всех, не спросив разрешения.

– Наследник, – повторно протянул Максад, ожидая ответа.

– Жив! – горячечно воскликнула Гелиния. – Я чувствую… правда?! – Не глядя на мужа, она еще сильнее вцепилась в его кушинарскую куртку, которую Рус по случаю жары распахнул. Княгиня чувствовала горе, винила себя; боялась смотреть на закаменевшее лицо супруга, на убитую горем фигуру отца. И по-прежнему не могла заплакать, как ни старалась.

Рус еле заметным движением подтвердил ощущение супруги, и коронпор продолжил:

– Значит, мальчика увели по «тропе», куда – неизвестно. – При этом покосился на Руса, и тот, моргнув, снова подтвердил слова главного княжеского охранника. – Сначала, без сомнения, обоих, княгиню с сыном, хотели убить – использовалась мощная боевая структура из арсенала лоосок. Измененная структура, как подправил меня уважаемый Отиг.

– Более того, невозможная! – добавил магистр-Хранящий, не скрывая волнения. – Во-первых, сейчас такой Силы у богини нет; во-вторых, структура сложная, выполненная на двух Силах: кроме ее собственной, э-э-э, определенной формы Силы Жизни, была использована Сила Тартара – э-э-э, как бы – Смерти. В-третьих, эта Сила редко встречается в ойкумене, мало сектантов поддерживают этот культ, и не только и даже не столько потому, что он строго преследуется, но потому, что адепту надо добровольно посвящаться этому властителю ада. Жрецы, конечно, обманывают новичков, утверждают, что их души после смерти станут самими дарками, однако в это слабо верится. Народ чувствует обман, да и образ дарков малопривлекателен, поэтому мало кто решается… – Магистр, незаметно для себя, начал читать целую лекцию.

– Как видишь… – перебил его Пиренгул каким-то неживым голосом. От этого всем стало страшно. Если бы в этот момент его увидели сыновья, оставленные в Тире и Альвадисе, то не поверили бы глазам: от мощного вспыльчивого властного, уверенного в себе князя осталось лишь бледное подобие. Никто из близких не ожидал, что он так сильно воспримет пропажу (даже не смерть!) своего далеко не первого внука. – Зятек. Если мой Гнатик не вернется, то виноват в этом будешь ты и никто больше… – Сухой, надтреснутый, скребущий голос делал угрозу дерущей за душу. – Я сам продамся Тартару, но…

– Отец! – Гелиния в страхе вскочила. – Не смей, слышишь, не смей проклинать!!! Его запах повсюду, он пропитал все вокруг! Не смей!!! – Княгиня, по-прежнему одетая в рабочую белую тунику, с прочно прикрепленной к прибранным волосам диадемой – точной копией венца власти, бросилась на родного отца с кулаками. Пиренгул вяло воспринял нервные удары женских рук, которые посыпались ему на грудь и плечи. Он лишь как-то неловко дергался, голова его моталась.

То ли эта неожиданная встряска от родной дочери помогла, то ли опытный властитель, многое повидавший в жизни, специально провоцировал «младшенькую», готовую с ума сойти от горя, но в конце концов, всего через полстатера удары замедлились, и девушка постепенно сникла; медленно опустилась на пол, обняла отца и наконец-то заревела. Сначала тихо, а потом в голос, со всей страстью матери, потерявшей сына. Пиренгул молча прижал к себе любимое чадо, и в его взоре появилась привычная уверенность. Князь выпрямился, вскинул голову.

– Рус. – От суровости тона все присутствующие подобрались. Кроме самого «виновника». Зять сидел все такой же каменный. Разве что злость в глубине серых глаз теперь не просто угадывалась, а была видна даже слепому. – Надежда только на тебя. Обращайся к отчиму, к побратиму, к даркам, к кому угодно, но верни мне внука! Ты обязан.

– Я. Сам. Знаю, – отрывисто, предельно жестко прервал тестя Рус. – Ни отчим, ни поб… Эледриас не отвечают на мои молитвы. «Побратим» – это шутка. Боги умеют и любят шутить, и помнят обиды. Дарки бы их побрали! Каждый, – с этим словом Рус поучительно поднял палец, указывая на ведомую только ему точку в потолке. Присутствующие, за исключением всхлипывающей Гелинии, задрали головы, – должен справляться с трудностями сам! – Если бы не его предельно серьезное лицо, то можно было подумать, что он кого-то передразнивает или над чем-то иронизирует. Леон и Отиг переглянулись – они узнали покореженную строчку из «Божественного Завещания» этрусков.

– Мои Духи лезут во все расслоения, но найти то, по которому унесли Гнатика, все равно что процедить Океан по капле. Да и если найдут… а следов от «ямы» не остается, – Рус досадливо махнул рукой, – сам проверял. Но! Надолго сохраняется запах Силы, и по его количеству можно судить о расстоянии. Одна кормилица – таланта три, Гнатик, – имя сына он произнес уже гораздо тверже, чем в первый раз. – сколько, Гел?

– Что? – Супруга наконец-то оторвала голову от плеча отца, туника которого пропиталась слезами так, что мокрый след опустился уже до пояса. – Ой, да половину таланта не весил! Ему всего-то восемь месяцев… – С последним словом губа предательски задрожала.

– Не смей плакать! – запретил ей муж, и Гелиния, сглотнув, послушалась.

– … структуру собирал этот…

– Таганул, – подсказал Максад.

За день, по горячим следам, его люди хорошо потрудились. Помимо сбора всевозможной информации, безопасникам удалось успокоить дворец, а с ним и заволновавшийся Кальварион. С княгиней все в порядке, – уверяли они, что было правдой, – а наследника далеко утащить не могли, найдется! – во что верноподданным жителям города очень хотелось верить.

И сейчас, во вторую вечернюю четверть, заседал ближний круг Руса, куда он, непонятно зачем, включил неразлучную троицу – Саргила, Архипа и Ермила, которые старались держаться на равных, ничем не выдавая свое сельское происхождение. Вся эта разномастная «группа возвращения наследника» (по меткому выражению Максада) расположилась в редко посещаемом Русом его личном кабинете в Кальварионском дворце – в большом помещении бледно-голубого цвета с большим же деревянным столом человеческой (альдинопольской) работы. Основные речи были сказаны, первичное следствие проведено, и сейчас Рус, безоговорочный лидер группы, подытоживал результаты:

– Она была создана из Силы Тартара, на которую, как на каркас, была нанизана Сила Лоос – очень похожая на ту, которую мы помним, но не совсем. Той, старой сущности у богини более нет. То, что я наблюдал в… структуре (на языке вертелось: «В части Слова») – попытка возродить прежнюю Силу при помощи крови и благословения Тартара. Сектанты сдружились с бывшими лоосками, не потерявшими веру, и это настораживает. Максад, прими к сведению. – Коронпор, не выказывая эмоций, кивнул, а вопросы всех склонных к Силе Рус отмел в буквальном смысле: взмахнув рукой, четко и твердо раскрыл ладонь. Даже Грация поняла этот жест и проглотила как логичный, так и ужасно женский возглас: «Это как же?!», обращенный к мужу. Андрей лишь пожал плечами. Вполне искренне.

– Хвала богам, отлично показали себя амулеты «универсальной защиты». Не буду скрывать, все вы и так понимаете: Игнатий в безопасности до тех пор, пока в его амулете сохраняется Сила. Он, к сожалению, очень мал для того, чтобы обрести склонность к Силе.

– Не стоит прибедняться, Рус! – неожиданно пробасил Леон. – Ты меня одной каплей крови магом сделал, а у твоего сына, считай, половина крови – твоя! Она поможет амулету, я верю… – Закончил тем не менее не очень убедительно.

– Спасибо, друг, – искренне поблагодарил пасынок Френома. – Максад выяснил, что прежняя кормилица от должности отказалась сама. – Рус обозначил уважительный поклон в сторону коронпора. – Я вызывал ее «отражение». Она ругает себя последними словами за то, что согласилась на переезд в Альвадис, говорит, что на нее и на мужа вроде как затмение нашло. Женщину, которая к ней приходила, помнит смутно. Завтра, когда молодцы Максада ее сюда доставят, необходимо будет попробовать с помощью мыслеречи образ той лоо… как пропавшую кормилицу зовут?

– Тирилгин, – с готовностью подсказал Максад.

– Дочь Тира, – криво усмехнулся Рус. – А тот помощник – Сын Старейшины. Типично тиренские имена. А ведь он на меня походил, на мелкого этруска, а родом был якобы из Гроппонта. И никто ничего не заподозрил. – Рассуждал, никого не обвиняя, но некоторые почувствовали себя крайне неудобно.

– Не кипятись, Рус, – усмехнулся Отиг, хотя его визави и не думал вскипать или впадать в ярость. В собственной мини-вселенной он уже отбушевал, и магистр, как, впрочем, и остальные присутствующие, находившиеся там в виде «отражений», испытали тогда малоприятные ощущения. – Гипнотическое воздействие, коим обладает та парочка, имеет много общего с прежними способностями некоторых лоосок, так же, впрочем, как и некоторых Исцеляющих. Они рассчитывали, что княгиня обратит внимание на своего помощника. Расположится к нему, раз мужа нет рядом. – Хотя эта тема за сегодняшний день затрагивалась не в первый раз, в том числе и в присутствии супруга, уши Гелинии все равно покраснели, а на лице проступила досада. Она отвернулась от Руса, стараясь как бы невзначай накинуть на ушные раковины лишние локоны. – Но мы все знаем, Гелиния, что ты на появление секретаря вообще не обращала внимания, возможно, зря. – Отиг говорил абсолютно серьезно.

– Не зря, магистр, – подхватил Рус. – Она все равно не заметила бы ни малейшего колебания Силы! Секретаря и кормилицу проверяли у коронпора – чисто.

Ревность в его сердце отсутствовала напрочь – на что Гелиния втайне обижалась. Но что поделаешь, если их души скрепила сама богиня, подарив возможность чувствовать друг друга на любом расстоянии. Вообще-то здесь они сработали вполне самостоятельно (пример Гнатика, эмоции которого ощущали и отец и мать, – тому подтверждение), но Гелиния, до сих пор не ведавшая об истинных возможностях собственного мужа, считала, что эта их с Русом особенность возникла исключительно по воле Величайшей.

– Причем эти злодеи не подобны мне, то есть они не умеют скрывать склонность к Силе. Они хоть и необычные люди, если можно так выразиться, но несклонные. Гелиния давала мне их образы, и я вызывал их «отражения»…

Эти сведения были абсолютно новыми, и все присутствующие обратились в слух.

Рус решил вызывать злоумышленников по одному. «Отражение» лжекормилицы задумал допросить первой. С ней он готов был рискнуть – предстать в образе Лоос, а что будет дальше, старался не задумываться. Он с трудом сдерживал бушующую в нем ярость, поэтому рисовал образ Тирилгин, заранее превратившись в зеленоглазую женщину, в такую, какой видел Лоос после отнятия у богини сущности «паучихи».

Стоя за мольбертом, Рус успокаивался. Он ответственно исполнял роль богини, смотря на себя со стороны, однако полностью в образ не вживался: помнил горький опыт.

Женщина, возникшая в цветущем саду, благоухающем самыми изысканными ароматами, недоуменно, даже дико озиралась. Рус, он же Лоос, изящно спланировал к своей посвященной (в чем бывший раб названной богини был все же не до конца уверен) и успокоил кормилицу, мягко возложив руку на ее чело:

– Угомонись, недостойная! Сколько раз я предупреждала: осторожность и еще раз осторожность! А вы?! – С последним словом псевдобогиня так усилила голос, что женщина волей-неволей рухнула на колени.

– О, Добрейшая! – испуганно взмолилась кормилица, воздев руки. От яркого сияния, коим Рус предусмотрительно окружил голову богини, она жмурилась и была вынуждена опустить свой взор на область живота. – Не казни! Я выполнила все, что говорили мне твои жрицы! Я же не посвящена тебе, не губи мою душу! Я не хочу идти к даркам!!! – На последних словах губы женщины задрожали, и она прокричала их сквозь истеричные слезы. Потом взяла себя в руки и заставила себя посмотреть в лицо Лоос. Рус поразился – на него глядела типичная земная азиатка!

Образ богини Плодородия в это время жил своей жизнью.

– Если ты объяснишься, то, возможно, я тебя пощажу, – безразлично-невозмутимо потребовала Лоос или, как догадался Рус, для этой женщины – Ланья.

– Да, да, да! Я объясню, я все объясню! – Если бы «китаянка» смела, то упала бы ниц и принялась целовать подол длинной белоснежной туники, вырастающей прямо из сочно-зеленой травы. – Он не пил мое молоко, Добрейшая! А в присутствии других людишек я не могла применить Силу к этому отродью!

– Как?! Разве ты не научена извлекать Силу незаметно?!

– Конечно, Добрейшая! Нужна свежая капелька крови. – Женщина стонала и говорила скороговоркой, стараясь быстрее оправдаться. Но постепенно ее речь замедлялась. – У нас не было ничего колющего – все отбирали. И кровь желательно от умирающего брать… А где твой живот, Добрейшая? – Тема сменилась так резко, так неожиданно, что Рус невольно зауважал злодейку.

– Я должна перед тобой отчитываться, смертная?! – Мир закружился вокруг двух женщин. Зеленоглазая взяла кареглазую за голову, резко подняла ее на уровень своего лица, чуть не оторвав от тела, и заглянула «китаянке» в глаза. Той показалось – прямо в душу.

Тем не менее женщина стряхнула сковавшее ее оцепенение и взмолилась, что есть силы зажмурившись от страха:

– Ты не Добрейшая Ланья!!! Неизбежный! Молю, спаси меня от исчадия иного мира!

– Ха-ха-ха, – зловеще хохотнула лже-Ланья и с такой силой сдавила голову своей противнице, что та заорала так громко, как не кричала никогда в жизни. Она могла бы легко заглушить шум знаменитого Зубастого водопада, что в Каринских предгорьях, гул которого нередко провоцирует гигантские оползни.

– Заткнись! – скомандовала «богиня», и губы женщины слиплись. И как она ни старалась, разлепить их более не могла. – Я убью тебя прямо здесь, выпью твою душу, высосу досуха! Ты будешь вечно испытывать такой ужас, что бездны твоего Неизбежного покажутся тебе слаще чертогов настоящей Ланьи! – Зеленоглазая «женщина» плавно перетекла в короткостриженого выбритого сероглазого мужчину, одетого в странную и страшную темно-серую одежду, испещренную тонкими светло-серыми полосами, несомненно, имеющими магический смысл: именно классический костюм-двойка, приправленный белоснежной сорочкой и лазурным галстуком в мелкий белый горошек, более всего остального поразил и напугал жительницу империи Муль, подмастерье ордена Сумерек. А смена человеческой внешности, пусть и резкая, не растянутая на декаду, ее не удивила. Этой хитростью овладели даже глупые ланитки, пришедшие в их предгорный орден почти четыре года назад.

– Где? Мой? Сын? – После этих слов женщину скрючило от боли. Терзало, как ей думалось, каждую клеточку ее тела. С поправкой на образование – каждую мельчайшую частичку. А серые глаза мучителя бесстрастно и безотрывно смотрели в карие глаза бледной женщины, которые могли моргнуть только в одном случае – если она согласится ответить.

Душа Руса страдала вместе с «отражением души» безымянной женщины. Он испытывал ничуть не меньшую боль. Хозяин всего окружающего, ощущающий каждый местный атом как часть самого себя, – не мог сделать другому больно, заставить страдать того, кто полностью подвластен тебе, кроме как через самого себя. Он помнил собственные рабские страдания и никому их не желал. По крайней мере, не в горячке боя и не в припадке ярости, от которой он в данный момент тщательно отгораживался. Не рвать же женщину на части?

«А почему бы и нет?! – злобно подумал Рус. – Она моего сына, мою жену убивала, а я?!» – Он бы точно заставил себя оторвать колдунье голову, если бы ее переполненные болью глаза не моргнули. Русу заметно полегчало, и он разрешил «китаянке» заговорить, одновременно избавляя и ее и себя от страданий.

– О-ох… – с наслаждением выдохнула она. Втянула воздух, зажмурилась и вдруг резко распахнула глаза. В ее взоре читалась такая твердость, что Рус то ли с облегчением, то ли с досадой понял – дальнейшие пытки бесполезны. – Ты – враг нашего мира, – убежденно, непритворно-пафосно заявила она. – Можешь пытать меня сколько хочешь, но своего выродка ты больше не достанешь – он плывет далеко, туда, куда ты не доберешься! Ты, иномировая тварь… – Дальнейшее Рус не слушал. Он на самом деле оторвал ей голову, после чего отправил «отражение» обманутой, но твердой в собственных убеждениях души.

Сразу после этого Рус спешно представил образ помощника Гелинии, Таганула, и материализовал его в паре шагов от себя. Торопился, чтобы напарница не успела рассказать тому о случившемся.

Таганул получился статуей – точной копией человека, которая, спустя десяток ударов сердца, ожила. Рус восхитился силой воли допрашиваемого – долговато тот оживал, наверное, его душа противилась изъятию «отражения» – процессу, который Рус по земной привычке упрощенно представлял как фотографирование или съемку видеокамерой с последующей передачей информации в «глубины души», в собственную вселенную.

Изваяние изменилось за один неуловимый миг: раз – и стоящая фигура превратилась в наклонную, будто поднимающую с земли что-то тяжелое; два – человек еле заметно дрогнул, повернул голову в сторону Руса и плавно, но в то же время быстро обернулся округ; три – Таганул бросился на врага, в полете меняя «азиатскую» внешность, уже не удивляющую Руса, на тело натурального крупного волка.

Рус рефлекторно увернулся и из любопытства, на время забыв даже о судьбе сына, остановил трансформацию чужого тела ровно на половине: голова, передние лапы, грудь – стали уже вполне волчьими, покрытыми густой длинной черно-бурой шерстью, а вот задняя часть тела по-прежнему оставалась человеческой. Создание повисло на пике полета – примерно на уровне Русова лица. Пасынок Френома хмыкнул, удивляясь: «Откуда он мог взять Силу? И почему ей не пахнет?» – обошел оборотня-неудачника, немилосердно ковыряясь в нем невидимыми руками, и понял – дело в «испорченной» крови с мощными эманациями Смерти, как раз такой, из которой состояла лоосская структура – и живой и мертвой одновременно. Вернее, теперь он не предполагал, а знал совершенно точно – структура являлась продуктом совместного творчества.

«Ни фига себе они спелись!» – в очередной раз подивился Рус, имея в виду Лоос и Тартара, и «отпустил» время для висящего оборотня. Принадлежность парочки похитителей к иному континенту не оставляла никаких сомнений – знания мастера Дующего Кана о существовании ордена Сумерек, слухи о появлении оборотней, высмеиваемые в среде образованных магов, только подтверждали это.

Заморский гость не заметил остановки времени. Он, приземляясь, успел трансформироваться полностью, одним слитным ударом лап развернулся и прыгнул назад, снова целя пастью в горло врага – Руса. Волк был неутомим, и его нисколько не обескураживали постоянные промахи. Наконец Русу это надоело, и он совместил свой звериный оскал со Словом, возвращающим оборотню человеческий облик, причем в одежде. А это было их бедой – необходимость раздеваться, если желаешь получить назад нормальные штаны и всеостальное, а не кучу рванья. Рус заметил лежащие на земле клочья одежды.

Первым делом волк, снова ставший «азиатом», оглядел себя. Если и удивился своему одетому состоянию, то ничем свои чувства не выдал. Наоборот, он нагло сел, специально выбрав какой-то красивый цветок, чтобы раздавить его, и невозмутимо принял позу глубокого погружения (она походила на земную «позу Будды»). Однако никуда не погружался, а продолжал настороженно, исподлобья следить за Русом. Хозяин вселенной вздохнул, не скрывая огорчения, создал под собой классический земной офисный стул-кресло и опустил на него свой зад. Он стал важным клерком из крупной конторы, типичным рачком офисного планктона. Геянскому гостю, разумеется, подобные образы в голову не приходили. Он вообще старался ни о чем не думать – этому в ордене хорошо научили.

Чтобы сильнее подчеркнуть свою инородность, Рус достал из кармана солнцезащитные очки и водрузил их на глаза – все равно бесполезно переубеждать, вернее, обманывать собеседника сказкой о принадлежности к этому миру.

– Нн-у-у, – протянул Рус сквозь зубы, – так и будем молчать? – Ответа не последовало. – Где ребенок, сволочь переменчивая? Он-то здесь при чем? Ну, молчи. Или тебе голову оторвать, как твоей подруге? – То, что враг еле заметно вздрогнул, показало Русу, что эта тема для него болезненна. – Как она себя чувствует? За шейку держится и воет? Ай-я-яй, сочувствую! Теперь перевертываться не сможет – бояться будет. Жаль женщину. – Чистая импровизация, но она попала в цель.

– Ты, чужак, – заговорил оборотень глубоким низким голосом без эмоций, что могло означать глубокое погружение. Только куда? Настоящего астрала, даже личного, во вселенной Руса не существовало. – Покуражиться захотел? Ничего, недолго тебе осталось. Сыну твоему – еще меньше.

– Ну пока что он и, кстати, моя жена тоже могут противостоять структуре, от которой одна защита – ваша мертвая кровь в венах.

Рус долго размышлял над тем, как смогли выжить сами злоумышленники, когда структура разъедала все живое или некогда бывшее живым – дерево, ткани. Изучая оборотня, нашел причину – дело в их постоянной свежемертвой, будто только что убитой или как бы постоянно убиваемой крови. Ни живые – ни мертвые.

– Потому что ты – тварь иномировая и жену свою испоганил своей кровью.

Сердце Руса бешено заколотилось: похоже, Теневики пока не ведают об амулете, не считают тот крестик важным, а кровь никак проверить не могут, потому что Гнатика проткнуть невозможно. Отец уже решился наконец вызвать «отражение» сына-младенца, чего делать категорически не желал, опасаясь тревожить, как он полагал, «слишком уж молодую душу», как вдруг…

(обратно)

Глава 12

– Приди, Добрейшая! – низко протрубил оборотень, и вместо него, без приглашения Руса, на свежей травке полянки, созданной по подобию альганского пятна, появилась Лоос собственной персоной. Хвала богам, в образе тридцатилетней женщины, а не юной девушки.

– Привет, Вовчик! – жеманно поздоровалась богиня, посылая воздушный поцелуй и блаженно растягиваясь на травке. Игриво потянулась, зевнула и перекатилась на бок, к Русу передом. Левой рукой подперла голову, другой нежно провела по белоснежной тунике без единого пятнышка; согнула ногу и будто бы случайно зацепила подол мизинчиком. Снова зевнула и, внезапно застеснявшись, изящно прикрыла рот красивой рукой. Платье само собой колыхнулось и бесстыдно задралось, открыв идеальные стройные бедра, покрытые ровным красивым бронзовым загаром.

– Как из солярия, правда? – прокомментировала Лоос, ничуть не стесняясь. Ее зеленые глаза блестели возбужденно-весело. Бесстыже.

Ошарашенный Рус сидел, открыв рот. В собственной вселенной, в глубинах собственной души, которую считал очагом безопасности, увидеть насильственное появление своего главного врага – виновницу всех бывших и нынешних бед, – попросту не укладывалось в голове. Не хотело укладываться! Он не обращал внимание на сексуальную внешность женщины, лежащей в трех шагах от него, почти не слышал ее слов. Постепенно до него доходило:

«Значит, «китаец» взмолился, и аватар богини прошел через «отражение» его души? Как тогда Гея, что ли? Когда через Гелинию… Так надо гнать!» – Здравая мысль наконец-то родилась. Рус закрыл рот, не преминув обругать себя «дятлом», и уже захотел подумать Слово изгнания…

– Держи сыночка, Рус! – С этим выкриком богиня вытащила из-за своей спины голенького восьмимесячного малыша, держа его как лягушонка – за одну ногу, и бросила по крутой дуге.

Рус, забыв обо всем, привстал, мягко поймал ребенка, узнал в лице до боли знакомые черточки (младенец весело шевелил конечностями, улыбался и, сыто икая, пускал молочные пузыри). «Когда это тебя успели накормить, Гнатик? – С этой мыслью довольный отец уже садился обратно в кресло и прижимал родную кровинку к груди… – Стоп! А где его крестик? А сам-то он откуда здесь?!» Рус попытался отнять ребенка от себя, чтобы разглядеть его еще тщательней, но сынок вцепился в грудь, как клещ… и вскоре лже-Гнатик превратился в черного паука.

У Руса волосы встали дыбом. Руки сами собой ослабли, а паук размером с годовалого ребенка, довольно шипя, полз все выше и выше, пока его передние лапы не перехватили шею, а жвалы, словно стальные клещи садиста-стоматолога, раздвинули Русу, чуть не вывихивая, челюсти. Рот заполнили шевелящиеся усики, псевдоконечности и прочая гадость, покрытая жесткой щетиной. Пасынка Френома – бога, который явно сильнее и старше молоденькой богини, – пробрала дикая паника, а Лоос с ехидным любопытством наблюдала за человечком. Глаза Руса едва не вылезали из орбит. Он мычал, пытался мотать головой, старался встать. Хотел оторвать от себя паука – совершенно не видя в нем Слова. Ему было жутко омерзительно. Жесткие мохнатые конечности щекотали все, чего касались, вызывая во рту забытый вкус птичьих перьев. Тошнило – это коварная Лоос знала совершенно точно, – а срыгнуть он сейчас боялся больше всего на свете – иначе задохнется и всему придет конец. А жить ой как хотелось! Руки и ноги были парализованы. Так же, как и мысли. Это Слово, которому богиня специально придала форму паука, выполняло главную миссию – путало мысли, не давая хозяину данной вселенной задуматься хоть на миг.

А вот богиня даром времени не теряла. Она плавно встала и изящной походкой, нагло виляя задом, медленно подходила к ничего не соображающему Русу, с каждым шагом становясь все моложе и красивее. А за ней, начиная от далекого горизонта, рушился мир – самое ядро души, самые глубокие человеческие закоулки, которые и составляют внутреннюю вселенную.

У бывшего землянина Вовчика она была огромной, практически настоящей. Лоос поражалась, но ничем удивление не выказывала. Она, превратившись в ослепительно красивую обнаженную семнадцати-восемнадцатилетнюю девушку, сев Русу на колени, нежно гладила ему волосы и водила самым кончиком носа по лицу поверженного врага, шепча то в одно ухо, то в другое разные нежности. Если бы не паук на груди парня, половиной щетинистой головы засевший во рту, то со стороны они выглядели бы довольными друг другом любовниками. Мысли у Руса бегали, но естество-то реагировало самым подобающим для нормального мужчины образом. Верный муж все меньше замечал членистоногое животное и все больше и больше юную красавицу. Пусть и лооску – плевать!

– Миленький мой, любимый, – шептали губы богини, и одно только ее придыхание, а не значение слов, возбуждало. – Театрал ты мой недалекий. Устроил балаган. Кино в стиле фэнтези, а главного со мной не совершил. – Нет, в чужом для нее мире Лоос не могла читать мысли Руса, но когда-то, около десяти лет назад, их прочитала Флорина – Верховная жрица одного из ее Храмов. – Давай сыграем порно, милый? Жесткое. Ты как раз практически связан. Тихо, тихо – не торопись. Я все сделаю сама. – Дрожащими руками богиня расстегивала непривычную застежку на фирменном ремне из крокодиловой кожи. Она, не желая того, сама возбуждалась. Все-таки Лоос была Богиней Плодородия и Деторождения, должность обязывала. И сам мир помогал – отзывался на состояние своего хозяина: сексуальность разлилась повсюду.

– Как ты меня обидел, милый! – Лоос болтала. И, как обычная женщина, поймавшая вкус победы, уверенная, что мужчинка никуда не денется, забывала следить за речью. Но не забывала стягивать с Руса одежду. С непривычки это получалось медленно. – Балаган балаганом, но сущности ты меня лишил по-настоящему. Сейчас ты за это ответишь. – К несчастью для нее, в Русовой вселенной она могла мыслить исключительно по-человечески: одним актуальным потоком. Забегая вперед, можно сказать, что только это и спасло Руса.

– Милый, ненавистный мне Рус. А ты мог бы добить меня. Сейчас бы я сидела в далекой закрытой реальности, совершенно без Силы. Разве что для поддержки лифчика оставляют богиням крохи… Как ваши женщины постоянно ходят в этой сбруе? Мучение, а не жизнь! Ф-у-у-х, не сейчас… потерпи, птенчик ты мой пойманный. А ты понимаешь, что стало бы с миром? – Голая девушка, чтобы остудить собственные мысли, пылающие от вожделения, отстранилась, выпрямилась и гордо подбоченилась.

– Подохли бы все! Не веришь?! Я богиня Плодородия и Деторождения – забыл? Думаешь, без меня справились бы? Конечно, обошлись бы. Лет через триста, когда три четверти людишек повымирали бы от бездетности. Человеческий бог Исцеления со всем не совладает – не его, как вы любите на Земле говорить, профиль. – Даже сейчас, когда ее разум туманился, богиня не назвала своего коллегу по имени – Эскулап.

Желание было не столько сексуальным, сколько предвкушением мести, момент которого она оттягивала. Для большей сладости.

– Это мне люди отдали заботу о зачатии, беременности и родах. Ты видел здесь хоть одного ребенка-урода? Без рук, без ног, на голову увечного? Моя заслуга. На том мы с человеками и порешили. Вот и с тобой сейчас решим все полюбовно. Тебе понравится, расслабься… – И Лоос снова приникла к Русу. Заговорила с томными паузами:

– А знаешь, что я сделаю с твоим отпрыском? Нет, я его не убью. Я сделаю его своим посвященным. Ты только представь: он станет первым мужчиной, посвященным мне – богине Деторождения! Разве это не весело, отец?.. Эй, птенчик, не опадай… ты еще не входил в свою богиню… ты рад, Вовчик?.. Не перевозбуждайся, будь внимателен к своей госпоже…

Последнее слово сыграло роль капли, упавшей в чашу, наполненную водой с горкой, натянутой, как мыльный пузырь. Совсем Лоос в мире Руса очеловечилась. Можно сказать, «обабилась». Совершенно необязательно было давить Русу на самое больное.

«Госпожа», вкупе с сексуальным желанием, включила цепочку ассоциаций, дошедшую до ненавидимого всеми фибрами души лоосского рабства. Рус, несмотря на действие путающего мысли, не дающего сосредоточиться Слова-паука, словно очнулся от ночного кошмара и наконец-то напряг Волю. Сильно помог ему в этом «звонок» от Гелинии, который, оказывается, разливался по всей голове, бил набатом. И еще одна мысль была ему ненавистна: Гнатик – посвященный Лоос, станет фактически рабом! Он искренне пожелал сыну лучше смерти, чем такой участи – и это прорвало плотину окончательно.

«Тьфу, черт! Гнатик, прости! Не смерти я тебе желаю, а наоборот, но если уж… да какой если!!!» – И Рус со злости сформировал первое Слово.

Паук на груди растаял, будто его не бывало. Лоос, шумно дыша и для большей чувственности закрыв глаза, пыталась направить снова опавшего «птенчика» в свое горячее лоно. В случае успеха этого действа произошло бы не просто соитие – случилось бы что-то подобное порабощению. Не в прежнем виде, а в другой форме: в такой, о которой и сама Лоос, вернее, ее аватар – образ простой женщины, не имела ни малейшего представления. Но в том, что Рус станет принадлежать ей со всеми потрохами, – не сомневалась.

От возбуждения она ничего не замечала, а только злилась и что-то шептала – Рус не слышал, что именно: связующее их сущности Слово тоже пропало, причем Рус сам не заметил, когда успел его разрушить. Оттолкнул богиню и, не мудрствуя лукаво, поджег.

Лоос горела стоя. Ее зеленые глаза постепенно обрели осмысленность, и она… дико захохотала:

– Учись! – захлебываясь от смеха, кричала она. – На моих ошибках учись! Никогда не сражайся на территории противника, никогда! – последнее слово произнесла, выделяя каждый звук и подняв скрюченный палец. – А Гнатика я все же себе оставлю! Не обижайся, Владеющий Миром! Владетель маленькой внутренней вселенной! – С этими словами горящая женщина исчезла, сменившись обгоревшим мужским трупом.

Рус в сердцах его пнул, обжег себе голую ступню, плюнул, ругнулся и развеял дымящий и воняющий образ мульца. Оглядел себя – голого, взвыл, пожалуй, досадней, чем любой настоящий волк или уважающий себя оборотень, и оделся. Теперь в нормальную кушинарскую одежду.

«Гелиния, достала своими «звонками» – голова трещит! Ой, прости, спасибо тебе, конечно, Солнце, но… Нет, не успел я тебе изменить. Вроде. Черт, да какая разница!» – Рус нервно отходил от огромнейшего потрясения.

Здесь, в его вселенной, находился полноценный аватар богини, а не ослабленный образ, и если бы это случилось, то… Гудящая голова отказывалась исследовать явно нехорошие последствия того действа, и Рус, устало отмахнувшись от решения неактуального вопроса, вызвал наконец Гелинию.

Далее состоялся неприятный разговор, итогом которого стало ее обещание с довольно размытым смыслом: она больше ни за что и никогда не отойдет от ребенка, если Рус вернет сына живым. Она чувствовала неискренность, путаность его объяснений о том, что двигало похитителями; подозревала, что муж скрывает истинные причины попытки убийства, точно знает мотивы похищения, но почему-то молчит. А бывший землянин не хотел говорить о своих отношениях с Лоос, не желал открывать свое иномировое происхождение, при этом искренне досадуя: «Давно надо было рассказать! Дурак я!» – поэтому объяснения вышли несуразными. В конце концов он привычно свалил все на некие свои откровения, которые у пасынка могущественного бога порой возникают.

Потом он вызвал командира смешанной кушинарско-этрусской морской экспедиции, князя Гариланта (как и сам Рус, по этрусским меркам он был неприлично маленького роста).

– …учим твои «заветы». По оговоренному маршруту экспедиция прошла тысячу миль, – докладывал Гарилант, не показывая своего удивления от раннего вызова. Тем более так, через душу: где он конечно же бывал, но все же есть прекрасные амулеты. – Признаков большой земли пока не замечено.

– Отставить прежнее задание! У меня украден сын. Подробности сейчас излишни. Есть веское подозрение, что его везут на тот континент и, вероятнее всего, из Гроппонта. Немедленно развернуть корабли на юг и как можно быстрее выйти на основные торговые маршруты между ойкуменой и Мулем. Об исполнении доложить.

– Слушаюсь, князь! Разрешите приступить к исполнению?

– Разрешаю. Иди, князь, – хотел уже отпустить Гариланта, как тот предупреждающе поднял руку:

– Нам досматривать все суда, верно? А как мы узнаем твоего сына? Можно попросить тебя дать мне его мыслеобраз? – Говорил внешне спокойно, но чувствовалось, что он пребывает уже не здесь, а на палубе флагмана. Командует, орет во всю глотку.

– После, князь, послезавтра. Раньше дойти все равно не успеете. – Едва договорив эту речь, причем на глазах слабеющим голосом, Четвертичный царь отпустил «отражение».

– Все, Гель, я устал, как борк на пахоте! Спать и только спать. – Рус еле языком ворочал.

– А все-таки хорошо, что Гея научила тебя время останавливать! В Кальварионе всего пара мгновений прошла, после того как ты в свой кабинет поднялся. Максад свою службу только раскачивает. – Гелиния, по воле мужа, весь его разговор с разведчиком-этруском находилась в невидимом состоянии. Хвала богам, проявила такт и не стала расспрашивать о неведомой ей экспедиции.

– Вот и пусть работают, а мне надо спать. Вечером совещание, и только тогда разбудишь, не раньше! Не переживай, Гель, вернем мы сына – руки у них коротки против нас с тобой.

– Слушаюсь, мой господин, – грустно прошептала Гелиния, сдерживая вдруг навернувшиеся слезы.

– Пошли отсюда, – сказал Рус, и они вместе вышли из его личного мира.

– …Итак, наши «гости» оказались сказочными оборотнями, в которых просвещенным людям верить стыдно, – закончил Рус.

Все присутствующие ему внимали, а Гелиния все порывалась перебить: почему он раньше, когда они находились в его вселенной, так плохо объяснял? Ей было обидно. И потом, многое все равно оставалось запутанным.

– Максад, поговори с Исцеляющими. Отиг, помоги ему, пожалуйста. Тебе легче будет объяснить им, что такое «постоянно умирающая» кровь, они должны разобраться. И почему аура не показывала смену людского облика – тоже. Далее. Не знаю, кто в Кальварионе за это отвечает, но где-то на складах должны быть каганские перстни с узором… Грация, можно пообщаться с тобой мыслеречью?

Девушка рассеянно кивнула и откинула жреческий капюшон, открыв взбитые, будто только что оторванные от подушки волосы. Смутилась. Рус не дал ей долго предаваться стыду: привстав и нагнувшись, через весь стол дотянулся рукой до головы Верховной жрицы, коснулся и, спустя десять ударов сердца, откинулся обратно на спинку своего стула.

– Вот с таким узором. Это их обычный целительский амулет, наподобие наших талисманов «для укрепления здоровья», – это Рус сказал для всех присутствующих. – Исцеляющие подскажут тебе и другим склонным к Силе Эледриаса, как из тех перстней сделать… скажем, «определители оборотней». В Кальварионе, включая долину, надо всех новоприбывших жителей им проверить. Пиренгул, у тебя в Альвадисе тоже.

– Чувствую, мульские Теневики наверняка перебрались на наш берег и первую базу устроили в каком-то портовом городе, чтобы других встречать. Андрей! – Друг Текущий от неожиданности вздрогнул. – Сделай всем присутствующим «универсальную защиту». Так, о чем я забыл?

И сразу посыпались вопросы. Слишком много нового узнали люди. Рус отвечал, стараясь говорить как можно короче. Устал он от долгого рассказа. В горле пересохло.

– Стойте все! – Рус повысил голос, и все угомонились. Одним взмахом руки деактивировал «глушащие» узоры и позвонил в колокольчик. В дверь заглянул незнакомый слуга. – Вина всем. Легкого, – хмуро приказал супруг местной владетельницы и прошептал, повернувшись к жене: – Обещаю, Гель, что с дворецким твоим познакомлюсь и заставлю его всех дворцовых обитателей показать. – Слуга тем временем скрылся, тихо закрыв за собой дверь. – А то перестал я доверять незнакомцам.

– Рус, – вдруг молвил Отиг. Сказал таким удивленным тоном, будто только что догадался об очень важном, всеми упущенном факте. – А Духи твои разве не могут оборотня различить? Есть ли среди них сливающиеся с «живой смертью»?

«Друзья!!! – мысленно возопил Рус. – Что вы можете сказать по этому поводу?!»

После долгого, как ему показалось, молчания ответил Дух слияния со смертью, как обычно – «замогильным» голосом.

«Ха-ха-ха! – абсолютно невесело засмеялся он. – тот маг что-то путает. Нас, конечно, много, и по-человечески нас можно называть по-разному, но я бы предпочел остаться Духом Смерти. Мне надо проникнуть в тело «меняющего форму», чтобы узнать, какая у него кровь, а эти существа очень не любят нашего присутствия, не пускают нас в себя. Примерно как Призывающие. Удовлетворил я твое любопытство, Большой Друг?» – Русу ничего не оставалось, как согласиться и поблагодарить.

Принесли вино. Пасынок Френома сделал большой глоток и ответил Отигу:

– Духи не могут отличить оборотня от обычного человека. «Меняющие форму» – так их называют Духи, просто-напросто не пропустят любого из них. Поэтому, кстати, всем этрускам, склонным к Призыву, тоже придется проверять людей: если кто-либо сможет противостоять проникновению Духов, то его необходимо хватать и доставлять на проверку амулетом. Даже если он представится шаманом или Говорящим. А если он окажется явным врагом, окажет сопротивление, то уничтожать. Но это и так ясно. Насколько они сильны, я не знаю.

– Жаль, – сказал магистр, искренне сокрушаясь.

Потянулся за налитой чашкой вина и что-то спросил у Леона. Тот ответил. Парни-месхитинцы, троица диверсантов, о чем-то еле слышно шушукались. Грация пила вино молча, не забыв покрыть голову капюшоном. Андрей, улыбаясь, что-то шептал ей на ухо. Жена то хмурилась, то недовольно фыркала. Уставший, забегавшийся, пожалуй, больше всех Максад открыто отдыхал, не желая думать о предстоящей тяжелой нудной работе. Хотел отрешиться полностью, но что-то «не пускало», какая-то малость…

Тишину нарушила Гелиния:

– Ты закончил, Рус? Тогда пойдем. Тебе надо еще поспать – ты бледнее селены.

– Подожди, дочь, – раздался вдруг властный голос Пиренгула. Все разом замолкли и повернулись к нему. В том числе и полностью ушедшие в оживленный спор Отиг с Леоном, который иногда срывался на басовитые нотки, намного превышавшие громкость общего шепота. – Что же ты, уважаемый зять, молчишь о многом? Что утаиваешь? Хоть намекни, ради Предков. Ради Великих шаманов, раз ты с ними общаешься.

– Действительно. – Максада как осенило. Он напрягся, открыл было рот, но Пиренгул остановил старого друга и продолжил:

– Оборотни – это, конечно, плохо. Не ожидал их никто, не защищался. Вообще не верили в их существование. И вдруг, будто из детских страшилок: раз, и они тут. И почему-то дочь моя и внук их заинтересовали. Да так сильно, что прямо здесь, во дворце убить попытались! – Как ни сдерживался маг-Пылающий, но постепенно загорался. – Не вышло убийство, так мальца зачем-то увели! Зачем, Рус? Они это сами придумали или кто надоумил?! – Последнее слово князь выдохнул чуть ли не с дымом. Опомнился и добавил уже поспокойней: – Мне почему-то мнится, что кто-то надоумил… Кто, Рус? А главное – за что? В виновность Ахмета – хоть старшего, с которого я княжеский венец сдернул, хоть младшего – не верю! Ни на лепту не верю. И не говори, пожалуйста, о мести из-за золота, которое ты из центральных стран увел. Помолчи! – Пиренгул взмахом руки остановил задумчиво открывавшего рот зятя. – Разве снятие с Тира блокады – не твоя заслуга? Нет, Рус, попытка убийства твоей жены, воровство сына – не их это принцип, не просвещенных стран, поэтому ты уверен, что Гнатика везут… или собираются увезти в Муль.

Пиренгул замолчал, хлопнул ладонью по столу, так, что уронил чашу с вином и совершенно не обратил внимания на красное пятно, ползущее по белой скатерти, как кровь из раны. Поднялся во всю свою мощную стать и, глядя на спокойно сидящего зятя сверху вниз, медленно-торжественно, как бы вдавливая каждое слово, произнес:

– Что связывает тебя с той империей? Кто ты, муж моей дочери, которого усыновил Френом – повелитель Духов и бог этрусков, северного народа нашего континента? – сказал, выделив слово «нашего».

Закончив говорить, властитель Тира и Альвадиса продолжил буравить зятя глазами, мечущими молнии. Опустился на плетеный каганский стул, который, будто бы испугавшись, принял форму наиболее удобную для его тела. Впрочем, каганская плетенка поступала подобным образом постоянно, прогибалась под любым задом, вне зависимости от богатства и общественной значимости его обладателя.

– А все очень просто, – не замедлил ответить Рус, пожимая плечами. – Я родом издалека. Далекого далека. Пожалуй, об этом легче рассказать сразу всем, и, думаю, в моем мирке это будет сподручней. Никто не против? – говорил внешне спокойно, однако внутри его бушевала буря.

«Лоос с Тартаром своим слугам рассказали обо мне, как об иномировом демоне, о каком-то воплощении вселенского зла. Да, в империи древняя Война Богов почитается безмерно и в ней есть подобный персонаж… спасибо, уважаемый Кан, за сведения! – Он благодарил мульского офицера, а сам лихорадочно вспоминал версии истории, распространенной в просвещенных странах и в Этрусии. С облегчением, ничего отрицательного о пришельцах из иных миров не обнаружил. «Блин! Да что же это я как… как не знаю кто! Чего боялся?! Некогда все вам было, Владимир Дьердьевич! Вот и отдувайтесь сейчас перед всеми… Перед Гелькой, блин, стыдней всего…» Эта длинная мысль пролетела в одно мгновение, уместившись в короткое оглядывание всех присутствующих за столом. Сказать, что они были удивлены подобным поворотом – намного преуменьшить истину. Все были ошарашены, ошеломлены, заинтригованы. Один Ермил, насупившись, старался скрыть полное непонимание ситуации.

Рус поудобней откинулся на спинку стула, приготовившись «разом вышвырнуть книги из библиотеки» (книги – мысли, библиотека – голова. Это был один из способов погружения в глубины собственной души), как вполне ожидаемо услышал:

– А я, Русчик?! Ты мне совсем не доверяешь? – обиженно прошептала Гелиния, сделав круглые глаза. Она выглядела как обманутая ухажером девица, который внезапно оказался женатым. Рус улыбнулся и ничего не ответил.

В следующее мгновение они с женой стояли на поляне в гоштовом саду «Закатного ветерка» – виллы почти заброшенной.

Иссохшие и вырубленные в реальности гоштовые деревья были молоды и полны сил. Они цвели, источая густой аромат, сильно напоминающий цитрусовый. Было пасмурно и совсем не по-тирски прохладно. И Рус, и Гелиния были одеты в длинные кожаные плащи с капюшонами – точными копиями тех, в которых они представлялись жрецами Геи. Муж приобнял за талию упирающуюся, все еще обижавшуюся жену и загадочно-ироничным тоном молвил:

– А я тебе как-то говорил. Ты не поверила. Больше не стал. Вспомни! – Он слегка повел головой, и гоштовый сад превратился в обычный земной городской дворик между понурыми пятиэтажками-хрущевками.

Они с женой очутились рядом с песочницей. Неподалеку стоял доминошный стол с прибитыми к нему лавками, одна из которых подпирала давно поломанные качели. В доме со стершейся табличкой с названием улицы и номером «пятнадцать» ему, ветерану-афганцу, а заодно и воспитаннику местного детдома, государство, в лице горисполкома города Кунгура Пермской области, предоставило однокомнатную квартиру. Впоследствии Вовчик ее продал и перебрался в Псков, к Игнатию.

– Как?! – ахнула Гелиния, с трудом уняв досадное разочарование. – Ты из «Мира без Сил»? – Она вспомнила объяснения мужа, в которых угадывала непонятную грусть. Теперь ее осенило, что ту тоску можно назвать ностальгией. – Надо же, совсем без Силы. Грязно тут у вас, неуютно. – Гелиния бестактно передернула плечами, будто брезгливо сбрасывала местную грязь. То, что мужу это может быть неприятно, не подумала. Или, наоборот, понимала. – А как ты у нас оказался?

– Хм. Это ты еще «бычки» в траве не искала, их полно. Особенно возле стола, – грустно пошутил Рус. – Давай присядем, – кивнул он на качели.

Сдул откуда-то взявшийся на доске песок, оголив вырезанную перочинным ножиком заборную истину, и усадил супругу. Сел сам, незаметно увеличив ширину сиденья – качели были рассчитаны на двоих детей, а никак не на взрослых. Приобнял жену, которая позволила прижать себя, но голову от мужа отвернула.

– Я расскажу, Гель, только подожди немножко: надо созвать всех сразу, чтобы не повторяться. – Произнес как можно проникновеннее и дунул на высунувшийся из-под венчального капюшона локон. Гелиния, показывая, что не простила, спрятала волосы обратно.

– Но ты не тяни, а то у меня сердце изнылось. – Сказала самым нейтральным тоном, стараясь быть как можно холоднее. Однако не выдержала и взмолилась: – О Величайшая, помоги своей недостойной посвященной, раскаявшейся матери… – Пока она обращалась к богине, Рус успокаивал собственное внезапно взбунтовавшееся воображение, которое демонстрировало сцену посвящения его сыночка коварной Лоос:

«Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно… У-у-у, сука, убью!!! Нет, нельзя психовать! Пока нельзя… Гнатик, сыночек, ты потерпи. Я точно знаю, что ты здоров… Хватит, Вовчик! Даже не думай об этом! – отгонял от себя желание вызвать «отражение» души сына. Очень боялся рисковать: неизвестно, какая душа у восьмимесячного малыша, пусть и развитого не по возрасту. Вдруг получит травму? Да на всю жизнь! А если Рус сомневался, то старался не рисковать. Тем более не собой, а сыном. – Ответишь еще, паучиха, а пока – спокойствие… помоги, Величайшая, дай Силу. И вы, Великий и Справедливый, – не оставьте меня…» Под конец и сам помолился.

Спустя полстатера, закончив длинную молитву, Гелиния увидела, как в паре десятков шагов от них, прямо над зеленым газоном с нераспустившимися цветами, стали возникать висящие в воздухе фотографии. Она уже знала название этих четких рисунков – Рус как-то просвещал. Девушка не считала точно, но была уверена, что число рисунков превышало количество лиц, в настоящее время находившихся в кабинете мужа. Скоро изображения стали превращаться в людей – одно за другим. Два последних незнакомых этруска появились с трудом: прозрачные фигуры как бы нехотя обрели окрас, объем и саму жизнь. Они оба были странно низкорослыми, примерно с Руса, и оба были явно непривычны к «Русовой глубине», как Гелиния называла вселенную мужа.

Один оказался более опытным: схватил друга, взор которого лихорадочно бегал, и зашептал ему что-то на ухо. Вдруг этруски увидели Эрлана, который с хмурым интересом оглядывал окружающий абсолютно не геянский пейзаж, и замолкли. Рядом с царем стоял невозмутимый Фридлант.

Наконец Рус заговорил, и Гелиния поразилась хриплости его голоса. Повернулась к мужу, и в груди у нее онемело. Так и захотелось крикнуть: «Русчик, беги отсюда! Пожалуйста, милый, не мучай себя!». – И она, пытаясь сглотнуть ноющий в горле ком, пряча предательские слезы, еле сдержалась. Успокаивая себя тем, что так надо, обняла мужа, никого не стесняясь, и прислушалась к его словам:

– Простите, друзья, что я собрал вас вместе. Многие из вас знакомы, некоторые – нет. Хотите – знакомьтесь, хотите – нет. Эрлан, тебе как царю – отдельное приветствие. Адыгей! – немного повысил голос. – Помолчи, пожалуйста. Все молчите, мне и так нелегко. Не ожидал я, что всего два десятка «отражений» удержать так трудно… кхм. – Кашлянул в страшно бледный и худой кулак и продолжил: – Не чувствуете Силу? Правильно, ее сейчас нет. Здесь нет сущности никого из богов. Я и собственную Силу, свои телесные силы, от вас отвел, чтобы прочувствовали. – Про себя не преминул уточнить «во избежание неверных истолкований». – Так вот все, что вокруг вас, – есть копия моего мира, откуда я родом. Давно следовало рассказать, но все считал, что не время. Да и опасался я. Это особенно к этрускам относится: одно дело – предполагаемый бастард Грусса, другое – совершенно чужой человек. Да, человек! – Рус повысил голос в ответ на недоверчивые выражения, прочитанные на лицах некоторых. – И настаиваю на этом. В родном мире я был воином, потом охранником, и в ваш мир попал случайно. Нет, не случайно. Расскажу с самого начала…

Рус прислушался к своим Силам и оптимистично заключил, что на удержание всех «отражений», на сохранение неприглядной земной обстановки в течение пары четвертей внутреннего времени – должно хватить. Успеет и рассказать все, начиная с того, как сбил в своем мире Флорину и очнулся в Главном Месхитинском Храме. Даже, похоже, сможет ответить на вопросы, основным из которых будет, без сомнения: «Ты бог или демон?» – то есть именно сомнение. Он уже заранее решил, что не станет скрывать свое участие в «Ссоре Богов», но только в виде пасынка Френома. Мол, отчиму да Гее помогал, и все Силы – их. О проглоченных каганах с альганами говорить не станет, как и о пользовании Силой пятен – тогда еще бесхозной – умолчать постарается. А то не отвертится – в демоны, пусть и в «своего», запишут. И, конечно, о печатях на общем астрале – молчок! О встрече с Эледриасом… подумал и мысленно отмахнулся – куда выведет рассказ, какие зададут вопросы, так и поступит. Грация вполне может напомнить – не страшно будет и открыть тот факт. Точно! Меньше подозрений в демоничестве останется…

Командующего экспедицией Гариланта и старшего жреца разведчиков Борислава Рус вызвал в надежде на то, что они все-таки перехватят судно с Гнатиком. Тогда им придется иметь дело с пленителями сына – Теневиками. И для того чтобы у верных людей заворот мозгов не случился, разведчики должны знать истинное – вполне человеческое происхождение пасынка их Бога. Тогда они смогут противостоять оборотням в том числе и интеллектуально. И непременно надо рассказать, как обнаружить и защититься от тех тварей. Этруск, особенно склонный к Призыву, должен справиться – гореть оборотни должны не хуже людей. И о старых знакомых, о лоосках, напитанных не совсем понятной смешанной Тартаро-Лоосской Силой, Рус решил обязательно поведать. Будет на то воля богини удачи – его подданные с ними не столкнутся. Очень уж мерзкая у них Сила, противная и смертоубийственная. Кстати, откуда? О пятнах, об альганах с каганами, о Древе Жизни, а стало быть, и о Древе Лоос, на том континенте не слышали, и альгано-каганскую Силу ранее ощущали, как слабое безмозглое магическое возмущение, приведшее тем не менее к вселенской катастрофе, к холодным Сумеркам и перераспределению Божественных Сил…

«К черту!!! – мысленно возопил Рус, отгоняя навязчивые подозрения, сбивавшие его с основной линии: он держал длинную речь о самом себе. – Потом, все потом…»

Бывший земной «браток» не раз бывал подследственным. И в «том» мире и в «этом». Но какой он был наивный, когда полагал, что знает о перекрестном допросе все. Оказывается, Рус не представлял себе и сотой доли испытанных переживаний. Не предполагал, как больно ранит недоверие, как сжимается сердце, когда свои, практически родные люди, которые готовы были за тебя в огонь и в воду, вдруг отшатываются, отворачиваются. Их взоры наполняются страхом и досадой, удивлением и каким-то головокружительным испугом, будто каждый из них потерял опору…

От невероятного известия все присутствующие очнулись одномоментно, словно диверсанты-ныряльщики, страхующие друг друга, разом появляются из глубины. И набрасываются на бывшего кумира, которого недавно считали умелым инструктором, с которым не страшно было любое погружение. В итоге, едва не помирая от слабости, Рус закончил отвечать на ворох возмущенных вопросов. Окружающий мир сузился до размеров внутренностей большого кита, земная обстановка давно рассыпалась пылью, а люди, мерцая как поломанные гирлянды, сидели на холодном песке и гомонили… гомонили…

Когда Рус почувствовал, что среднее состояние народа, сменив недоверие, ошеломление, гнев, обиду, страх и подозрительность, перешло на некое подобие облегчения, он отпустил все «отражения» и вышел из вселенной сам.

Проснулся он через сутки, в четвертую вечернюю четверть. Обнаружил себя в собственной семейной спальне Кальварионского дворца, голым, лежащим в привычной овальной каганской кровати, укрытым легким покрывалом, почему-то розового цвета. Рядом, под той же самой простыней, свернувшись калачиком, спиной к мужу лежала Гелиния. Ее дневная туника сбилась скрутилась и задралась в самых неприличных местах. Напряженно дышала и не шевелилась, точь-в-точь как притворяющийся спящим ребенок. Только она действительно спала.

«Спи, Солнце, – нежно подумал Рус, боясь пошевелиться. – Ничего, с Гнатиком по-прежнему все нормально. Если это в принципе можно назвать нормой! Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно, – унял он волну ярости, сейчас бессмысленной и бесполезной. – Друг, – обратился Рус к Духу слияния с жизнью, – усыпи меня и разбуди в первую утреннюю четверть…» Уже погружаясь в дрему, Рус вдруг вспомнил, как после создания «универсальной защиты» выяснял у того же Духа Жизни: «Интересно, друг, почему это мое Слово вас пропускает? – спрашивал вроде бы иронично, но и не скрывая досады. Впрочем, Духи его эмоции воспринимали исключительно рационально. Иными словами – бесчувственно.

«Потому что твоя душа знает, что мы – твои друзья», – на полном серьезе ответил Дух и замолчал с таким выражением, что опытный Большой Друг понял – большего от него не добиться.

Тогда Рус, покачав головой, усмехнулся, услышав это объяснение, – он и сам предполагал нечто подобное. И после, когда были удивлены сами Духи, он с удовольствием сказал им практически то же самое о Слове в амулете Гелинии. Теперь это воспоминание чем-то зацепило. Однако мысль додумать не успел – уснул.

(обратно)

Глава 13

На изготовление амулетов «универсальной защиты» для всех, кто присутствовал на совещании в кабинете Руса, у Андрея ушло три дня. Отиг, внимательно изучив структуру, подавил в себе холодящую мысль: «Да это же алтарь!!!» Помолившись и попросив прощения у Величайшей, изготовил устройство сам, угадав в изгибах потоков Силы Гидроса знакомые ему старинные руны. Нагло, «по методу Руса», переписал их на угловатые, будто бы рубленые элементы из Силы Геи и, немного помучившись, подбирая нужные эликсиры, вышел из алхимической мастерской с готовым изумрудным крестиком, который удачно, будто был приспособлен специально для этого, впитал в себя «универсальную защиту».

Магистр прокалывал себе палец скрепя сердце. Его корежило от мысли о совершающемся кощунстве. Молитвы Величайшей облегчения не приносили, и только лишь вера в пришельца, закинутого в их молодой мирок, несомненно по воле той же Геи, придала ему смелости. И то пальцы предательски дрожали. Шестидесятипятилетний маг слишком хорошо знал разницу между ним – смертным и вечными существами, единственными, кому необходимы алтари и жертвы… пусть даже в виде капли крови или банального медяка, последнего, оторванного от сердца.

Сомнения в человеческой сущности Руса покинули Отига не сразу. Впрочем, как и остальных присутствовавших во внутренней вселенной землянина. За исключением разве что троицы бывших месхитинских разведчиков, Андрея, Леона да Грации с Гелинией. Они, знавшие Руса чуть ли не с самого момента его появления в Месхитии, поверили сразу и не участвовали в общей «дискуссии», если так можно было назвать крикливый базар, доходящий до свары: хуже, чем на самом диком портовом привозе, когда множество озверевших покупателей накидываются на одинокий товар и чудом не рвут его на части. Известие об иномировом происхождении пасынка могучего Френома поразило всех до глубины души, перевернуло догматы, всю жизнь казавшиеся незыблемыми. Тем более Рус прибыл из мира, лишенного Божественных Сил, – что совсем не хотело укладываться в голове. Самые образованные степенные и выдержанные мужи, облеченные в большинстве своем немалой властью, заспорили как дети.

Позже Гелиния рассказала отцу о том, как Рус показывал ей чудеса своего мира. В ее словах звучала такая детская восторженность, что Пиренгул больше беспокоился за душевное здоровье дочери, чем слушал фантастическую историю о полетах на какой-то крылатой повозке. Она и так последние дни ходила сама не своя. Сердце отца разрывалось между горем от потери внука и страданием любимой дочери, которая корила себя, занималась самобичеванием и надеялась «исключительно на Русчика»:

– Говорил же он мне: занимайся сыном, оставь Кальварион на наместника, не пропадет княжество без тебя… Прав был! Кальварион стоит, а Гнатик, лучик мой ясный, пропал! – И как она ни пыталась сдерживаться, в этот момент из ее глаз скатывались слезы. – Но он найдет Гната! Мы все найдем, все ему поможем! – сразу подбиралась она. – Лооски и тартаровцы за все заплатят! Ты веришь, отец? А я сердцем чую: сын жив!.. И скучает. – На последних тихих словах, на одном выдохе, Гелиния обычно отворачивала от Пиренгула лицо. Но отец по интонациям угадывал, как тяжело ей было сдерживаться.

На следующий же день, на вечерней трапезе, Пиренгул, на время поиска внука перебравшийся в Кальварион, в свой дом-резиденцию неподалеку от княжеского дворца, в компании Максада и Отига рассказал историю, услышанную от дочери. Это собрание сверстников сложилось само собой. Мамлюка, которого Гелиния назначила своим наместником (разумеется, по совету отца и с одобрения Руса, которому она теперь буквально в рот смотрела), Пиренгул на ужин никогда не приглашал. Молод еще. Кстати, Рахмангула князь временно перекинул на свое место, в Альвадис, а Танагулу достался малолюдный Тир. Отец очень надеялся, что младший сын не успеет там сильно напортачить. Но на всякий случай взял с него клятву первым на асманитов не нападать и эндогорцев не тревожить.

– Что ж, – задумчиво согласился Отиг. – Вполне, вполне возможно. Если судить по тому, что натворила его Воля у нас, то совокупная Воля всех живущих на их Земле может попрать божественные законы, которых, по его словам, в их мире попросту не существует. Миллиарды людей! С трудом верится.

– Уважаемый Отиг, – засомневался Максад. – Ты, конечно, магистр и разбираешься в Божественных Силах лучше меня и лучше мастера Пылающего, моего старого друга, с которым мы часто беседовали о Силах. Мне, по молодости лет, все эти ваши магические штуки были крайне интересны. Нет ничего, и вдруг что-то появляется. А Знаки? А амулеты, без которых я и жизнь себе не представляю? Все по Воле Богов – объяснял мне мой друг. – Услышав эти слова, Пиренгул, вспоминая, засомневался в том, что говорил именно так, но поправлять не стал. Максад продолжил:

– А тут вдруг совсем без Сил. И гляди-ка: люди летают, пользуются повозками, которые едут сами. Башни строят, как наши кальварионские «черныши». Мне в это совсем не верится. Зная Руса, зная его склонность пускать пыль в глаза, – да он просто танцевал, как единорог перед кобылой. Шейкой потрется, хвост распустит, глазки хитро скосит, прогудит что-то хвастливое…

– Хек! – крякнул Пиренгул, перебивая излияниядруга. – Это у него присутствует, Максад, доля истины в твоих словах есть, только мне без разницы, правду он Гелингин показывал или хвостом пушил! И с тобой, уважаемый Отиг, я не могу согласиться! – Пылающий по привычке немного воспалился (в переносном смысле, разумеется). – Что значит «совокупная Воля»? Привыкли вы, магистры и бакалавры, о высоких материях рассуждать, философствовать, а мы, мастера-практики, о том не задумываемся. Боги устроили мир, оставили свои законы и ушли. По какой причине – не имеет значения. Извини, Отиг, в данный момент не до пространных размышлений, – остановил он попытавшегося было что-то вставить магистра. – Боги ушли, а с ними ушла Сила. Вот людям и приходится изворачиваться. И да, на жестких неизменных законах мироздания можно придумать разные ухищрения для замены структур из Силы. И они будут действовать всегда, безотказно. Как баллисты, например. У нас с Русом целый спор о них вышел во время отражения Нашествия.

– Эх, Пиренгул, – задумчиво вздохнул Отиг, улыбаясь как бы вовнутрь, каким-то своим потаенным мыслям, – совокупная Воля людей и уход Богов – события, я уверен, связанные. Но согласен, сейчас не время для дискуссий. Тем более я надеюсь, все со мной согласны в том, что Рус выделен богами, и не все люди его мира такие же, как он. Далеко не все.

– Люди везде одинаковы… – вставил Максад, в людях прекрасно разбирающийся.

– И я о том же. Руса можно смело считать человеком, но все же не совсем. Умолчим о его внутренней вселенной, коей нет более ни у кого, даже у самых величайших магистров, о связях с богами, об участии его в «Ссоре»… Как-то туманно он объяснил свое участие в ней, не находите? – С магистром молча согласились. – А его структуры? Ведь главное не в их необычности, а в том, что они легко встраиваются в наш мир. Заметил, Пиренгул?

Князь удивленно посмотрел на магистра Хранящего. Об этой стороне Русовых нововведений он не задумывался и, как ему казалось, не замечал ничего подобного.

Отиг, довольно потерев руки, приступил к любимому занятию, к наставничеству:

– Когда пропали Звездные тропы, никто не мог найти им замену, а твой зять, оказывается, пользовался своей «ямой» еще до того, тогда, когда Эребус не был изгнан. А что произошло после? Стоило ему рассказать одному-двум магам о путях через расслоения реальности – дело пошло. Теперь даже дальние ордены, о Русе и слыхом не слыхавшие, самостоятельно создают собственные «ямы» да «жерла». Да, да, князь, мы и до Руса знали о расслоениях, но разве кто-нибудь задумывался об их использовании? А метод поиска нужного расщепления пространства, коих неисчислимо, да все разные? Никому и в голову не приходило заглядывать в них собственным аватаром! И вдруг стали догадываться, причем совершенно не связанные друг с другом исследователи. Как такое могло произойти? Я утверждаю, что это не изменение законов мироздания. Это изменение совокупной Воли! По крайней мере, склонных к Силе, а не всех людей.

Пиренгул не нашел изъяна в рассуждениях магистра. Настроение его почему-то испортилось.

– Возьмем «универсальную защиту». – Отиг вытащил из-за туники нательный изумрудный крестик, с помощью бронзовой цепочки надетый на шею. – Ты внимательно изучал ее структуру?

– Достаточно, – хмуро ответил Пылающий. – Я даже сам потрудился переписать ее на Силу Пирения. Замысловато, конечно, но не очень сложно. Ну, не разглядишь структуру в амулете! – проворчал в ответ на ироничный взгляд магистра, причем, ничуть не смутившись. – Если бы Андрей не показал воочию, не расписал, то сам бы не разобрался. – И насупленно замолчал. Не нравилась ему эта «совокупная Воля», хоть в вулкан прыгай! Не понимал Пылающий-практик таких абстракций и не желал понимать. А Андрей, прекрасно разбираясь в местных многовековых магических реалиях, в крепкой школе «старых» магов (себя он давно причислил к «новым»), никого не стал искушать понятиями «Слово», «посвящение самому себе», которое происходило в момент «привязки» артефакта. Он вообще на эту тему не распространялся.

– А как тебе метод «привязки» амулета? – продолжил наседать Отиг.

– Обычный, – сквозь зубы процедил Пиренгул. – При отсутствии доступа к астральному телу – самый надежный, через кровь. Ауре я никогда не доверял.

Отиг, заметив раздражение собеседника, поспешил его успокоить.

– Не горячись, уважаемый Пылающий, – сказал он как можно миролюбивей. – Просто я, согласись, маг более знающий. Я внимательно исследовал ту структуру и обнаружил, что она состоит из рун. Старинных рун, мне почти неизвестных. Исходя из чутья опытного Хранящего, могу добавить – очень простых рун. В структуре они выстраиваются кругом, где последняя смыкается с первой. Это сильно напоминает обвязку алтаря, посвященного абстрактному божеству. Поначалу я испугался. Напрягся так же, как сейчас вы с Максадом… бросьте, не снимайте с себя «защиту». – Руки тиренцев, потянувшиеся было к своим «крестикам», замерли. Стыдливо дернулись и расслабленно опустились. И синхронно потянулись к винным фужерам.

– Позже я разобрал. Не стану утомлять как. – Однако не удержался, утомил: – Там в первичной и завершающей рунах остается недосказанность, то есть не хватало Имени божества. Поверьте моему опыту Хранящего – я много древнейших алтарей пересмотрел. И воочию и на зарисовках – везде есть Имя, и его ни с чем не спутаешь. – Отиг опомнился и поправился: – Извините, уважаемые, за страсть к преподаванию. Невольно вырвалось.

– Нет, нет, уважаемый магистр, ты все правильно сделал! А то я уже испугался, – сказал Максад. Причем было совершенно непонятно: всерьез он высказался или пошутил. – И все понятно объяснил, доходчиво. – И снова из уст опытного коронпора было не ясно: то ли он льстил, то ли говорил совершенно искренне.

Отиг смущенно кашлянул.

– Заверши уж, – нетерпеливо потребовал кипящий Пиренгул.

– Выходит, что «крестики» – это наши алтари, и мы, совершая «привязку» амулета, посвящаемся сами себе. Каждый. Вне зависимости, склонен ты к Силе или нет. Лично я не считаю это кощунством пред любым из Богов, это лишь подтверждает… – Что подтверждает, осталось неизвестным, потому что Пиренгул вдруг с силой хлопнул по столу и прорычал:

– Хватит!!! Довольно теологии! У меня внук пропал, наследник Кальвариона, а мы! Рус уже четвертый день пропадает где-то в Гроппонте, с нами не связывается и себе «звонить» запретил. Гелиния говорит, что чувствует – он жив-здоров. А мы?! Я сижу, как на углях! Так и хочется рубить всех врагов, всех мразей оборачивающихся, всех тартаровцев и лоосок! Жечь всех! – Выплеснув раздражение вместе с натуральным дымом, князь сел. Подосадовал, что в очередной раз потерял над собой контроль и не заметил, когда успел встать.

– Интересно, откуда лооски появились? – спокойно вопросил Максад, будто у князя не было никакой вспышки.

– По словам Руса… а мы знаем о Родящих только с его слов. – Отиг тоже «не обратил внимания» на выплеск Пиренгуловых эмоций. – Лооски устроились за Океаном, где сошлись с почитателями Тартара. Каким образом они там оказались – неизвестно.

– У них должно быть Древо, без которого они – никто, – пояснил свою мысль Максад. – А насколько я знаю, все их Древа засохли. В один день. Не связано ли то событие с нынешним? Рус так и не раскрыл причину похищения наследника, ушел от прямого ответа. А не из-за него ли? В «Ссоре Богов» он как-то замешан.

Помолчали. Открыто обвинять Руса, даже если он является главной причиной покушений, глупо и поздно.

– Надеюсь, зятек скоро нам и эту тайну откроет, – проворчал Пиренгул. – Скорей бы уж вызывал любого из нас! И желательно, чтобы рядом с ним стоял Гнатик. Но если он не спасет внука, то я ему… – Вместо слов князь со злостью сжал кулаки.

Рус проснулся бодрым и полным сил. Если бы не жуткий голод, когда всерьез веришь, что съешь борка целиком, слабо прожаренным, с кровью; а сладкий жирный липкий сок будет стекать по подбородку, а тебе будет плевать на это неряшество, и ты будешь мычать от удовольствия, буквально насмехаясь над зарезанной скотиной, то Рус был бы вполне счастлив. На краткий миг. В следующий момент он вспомнил о Гнатике и увидел молящуюся перед статуэткой Геи жену. Радость от пробуждения смело сразу. Как будто бежал по дорожке, счастливый, полный надежд и сил, и вдруг споткнулся о корягу, о которой не подозревал, и со всего маху лбом о камень.

– …сти, Величайшая, за гордость мою непомерную, – горячо бубнила коленопреклоненная Гелиния, не заметив пробуждения мужа. Молилась тихо, стараясь его не потревожить. – За то, что забыла материнский долг, за все прости, Величайшая! Молю тебя, верни мне сына, я пожертвую тебе все! Меня забери, но верни, умоляю тебя, помоги вернуть Гнатика! Душу мою возьми здесь и сейчас! Величайшая Гея, добрейшая из богинь, я ни на строчку не отступлю от твоих заветов… – И продолжала, и продолжала, повторяясь, но стараясь придерживаться канона.

По мере слушания Руса все сильнее и сильнее обуревала ярость. Не на любимую жену, нет! Видя ее прямую спину, сердце, наоборот, ныло от жалости, а вот на бездушных вечных сущностей поднималась злость. Боги всегда пытаются поиметь с человеков все, чего им не хватает до абсолютного всемогущества, и им всегда мало. Гея не являлась исключением. Пусть она и сформировалась благодаря чаяниям ее почитателей относительно заботливой; можно сказать, стала матерью всего мира – и в прямом и в переносном смыслах, – но жажда божественного всевластия у нее не исчезла.

– Солнышко мое! – Подскочив к Гелинии, он обнял жену, прижал ее голову к своему ухающему сердцу и тем самым заставил замолчать. Она, все еще пребывая в молитвенном упоении, слабо сопротивлялась. Ее взор оставался погруженным в себя. Тем не менее Гелиния прошептала:

– Я тебя разбудила, Русчик? Прости меня. Прости за все… за… – имя «Гнатик» произнести не смогла, а только, сбросив наконец молитвенный полутранс, сильно прижалась к мужу, буквально зарывшись лицом в его мятую пропитанную двухсуточным потом кушинарскую рубашку, словно пыталась спрятаться, отгородиться от злобного мира.

В груди Руса остро защемило, как будто все органы разом скрутили и сдавили в бездушных тисках. Жалость перемешалась с любовью, с невиданной силой вспыхнула тоска о сыне. И все это было приправлено злостью на всех небожителей. Лоос представлялась только одной из многих.

– Я верну нашего Гнатика, обещаю, – сквозь ком в горле вымолвил он. – Не кори себя, милая, ты ни в чем не виновата. А вот другие… – Рус на мгновение еще сильнее, до хруста в костях сжал Гелинию.

Она ойкнула. Муж ослабил руки, успокаивающе-ободряюще погладил ее по спине и виновато отстранил.

– Я пошел к ним, жди меня, – зло процедил он. Его мутило. Ярость, с трудом подавляемая при общении с супругой, глушила разум.

Объяснение Гелиния не поняла, но сказать ничего не успела: повеяло колебанием Силы Эледриаса, и муж на глазах растаял, растворился в ней…

Как ни надеялся Рус на свою Волю, но появиться в чертогах Эледриаса не получилось. Без приглашения – увы. Вместо увитой орхидеями беседки, вместо зеленой полянки, усыпанной красивейшими цветами, он очутился в сплошном изумрудном мареве, которое густотой напоминало плотную сметану, которую можно было резать и мазать на хлеб. Только Русу почему-то пришло в голову, что, пожалуй, бутерброда не выйдет – с куска соскользнет, свалится. Представил, как судорожно ловит склизкую пластинку, которая не хочет даваться в руки. И взревел.

Вместе с криком уходила ярость и прояснялся разум. Откуда лился звук и лился ли в принципе – неизвестно. Свое тело Рус не видел, да и вовсе не задумывался о такой мелочи. Было четкое ощущение собственного «Я», и того достаточно.

«Что же ты, Владимир Дьердьевич, не попытался ломануться сразу к Лоос, а? – Мысли наконец-то зазвучали более-менее четко и, понятное дело, язвительно. – Испугался, потому-то и типа к дружку за подмогой полез. А какой он тебе друг, а? Защитник и Освободитель, твою вселенную! Тьфу, думать противно. А отчим? Хах! Смешно говорить, но к нему стоит пробовать. Хотя все они, сволочи, одним миром мазаны, дарки бы их задрали! Знаю же об этом». Но все равно, почти не задумавшись, Рус ухнул, как ему показалась, куда-то в Бездну.

Теперь он видел кроваво-красное небо без светила, а под ногами – и конечности, черт побери, появились! – лежала раскаленная потрескавшаяся земля, прожигавшая даже через сапоги из кожи дракончика, которые удивительным образом не дымились и не думали плавиться. Рус рефлекторно попрыгал, что не уменьшило его страданий; ругнулся, догадавшись, что это очередная глупая френомовская проверка, встал ровно, усилием воли отрешившись от жгучей боли. Успел удовлетворенно отметить, что это получилось – ступни гореть совсем перестали, – и нагло крикнул:

– Эй, папаша!

Пару секунд подождал. Как и предполагал – ответа не последовало.

– Ну-ну, отчим мой названый, – теперь заговорил обычным голосом. Разве что не скрывая сарказма. – Ага, типа «воин должен сам преодолевать» и все такое. Знаю, слышал. А какого же черта ты тогда паучиху на бой вызывал? «Чисто посмотреть на ваш спарринг»? – Эти слова Рус преувеличенно прогундосил, при активной издевательской «распальцовке». – И что? Удовольствие поимел? Поимел, поимел! Я знаю: самому битва понравилась. И вот лишил я ее Силы. Ну, большей части. Так она, тварь членистоногая, связалась с Падальщиком! Сына у меня украла, гадюка. Ты как, папаша, не поможешь?

Злость все еще продолжала рвать его нутро, но и в таком состоянии Рус помнил, что имена Богов, в реальностях любых из них, лучше не называть. Это чревато тем, что сущность может откликнуться, да во всей своей мощи. Хорошо, если придет просто поговорить. А если воспримет призыв, как вызов на бой? К Эледриасу он шел, желая и надеясь попасть в его чертоги. Не получилось, и хвала богам, что разум его перекрыло, и он просто заорал. С Защитником и Освободителем, надо честно признать, отношения у пасынка Френома были скользкие. Другое дело – «отец».

– Френом!!! – Плюнув на все, Рус завопил это Имя во всю глотку. Однако все же постарался придать крику самые миролюбивые, зовущие интонации.

– Что, сынок, припекло? – Насмешливый и совсем негромкий голос раздался сразу отовсюду, а сыночек оказался в окружении разномастных Духов, причем человеку почему-то мнилось, что так было всегда, испокон веков, и стоит он на этом самом месте тысячелетия.

Рус невольно передернулся, отгоняя испуг потеряться в веках, и одновременно радовался, что Бог явился не в виде аватара – значит, битвы не будет. Побывав в шкуре бессмертной сущности, землянин помнил: сражаются они исключительно в телесных образах, и сами не ведают, почему так сложилось. Успокаивали себя тем, что так якобы честнее.

– Тебе бы, сынку, с этим вопросом к мамочке Создательнице того мирка обратиться. – Речь, как и во внутренней вселенной Руса, велась на неизвестном языке, но землянину слышался родной русский – он понимал каждую интонацию, каждый нюанс. Уловил общую иронию сказанного и насмешку-пародию на «Тараса Бульбу»: Френом особо выделил «сынку». С намеком, не иначе. – Поплакаться ей в подол, а она, глядишь, и пожалела бы тебя, бедненького.

– Кончай шутить, папочка! Дело серьезное. – Рус вроде и «включил наглость», но в то же время общий тон оставался просящим. Это его крайне раздражало. Он давно зарекался: «У сильных – не просить!» – а тут…

– Экий ты торопыжка! – Френом и не думал прекращать играться. – Какие вы все же, людишки, слабенькие! Ну пропал один сынку – другого родишь! Хах! Кстати, я могу устроить, чтобы ты самолично… ха-ха-ха! Хочешь? – У пасынка непроизвольно дернулась щека. – Но только здесь, у себя. В тварных мирах это все же не моя прерогатива. Ты согласен?

– Завязывай с цирком, Френом! Не смешно.

– А мне, наоборот, весело! Дай старику поразвлекаться, не будь таким серьезным! – Вдруг тон его изменился: – Ты ко мне пришел – не я, ты просишь, что недостойно воина, – не я! – Последнее предложение прозвучало крайне серьезно, с нотками презрения.

– Да знаю я! – вспылил Рус. – Пришел попробовать: да – да, нет – нет, тогда сам пойду разбираться! Трудно прямо ответить?

– А ты не наглей, сыночек! Ты вместе с сыном голову потерял. А увидел стонущую жену – к нам побежал! Вспомнил, недоумок, о своей божественности и, как дурак, обратился ко мне в человеческом образе. Тогда ты на коленях должен стоять и молить!

И сразу – без должного классического продолжения: «Я тебя породил…» – гигантская сила, как тысячетонная скала, обрушилась на Руса. За доли мгновения хрустнули кости, лопнул череп. Кровь, мозги, внутренности расплющились, превратившись в идеально круглый блин толщиной в микроны. Человек не успел почувствовать боли – его просто не стало, он перестал быть…

На какой-то жалкий, еле осязаемый момент Рус успел испытать ужас умирания. Наступила тьма. Везде. Неосязаемая, бесчувственная. Даже сама темень не ощущалась: то было ничто, и он сам был никем. Страх, паника, тоска, удушье – душа стонала. Она даже не металась, потому как понятия «движение» – ни материального, ни мысленного – не существовало. Исчезло самое ценное, что боится потерять каждый, – пропало «Я».

Так продолжалось вечность. Это была смерть…

Прошло лет, эдак, миллион. Частичка души человека, некогда носившего много имен: Владимир, Вовчик, Чик, Рус и Русчик (что, кстати, является прерогативой исключительно смертных разумных), осознала себя. Сразу. За краткий миг. Если бы сторонний ученый наблюдатель смог попасть в ту нереальность и умел видеть без света, то он бы разглядел маленькую песчинку, в которой, при большом увеличении, распознал бы человеческую фигурку. А если бы тот мифический сторонний наблюдатель был знаком с психологией – не земной, а настоящей, хотя никто не ответит, где она, «настоящая», – то его брови поползли бы на лоб: в фигурке он узнал бы одно из душевных качеств – Волю. Жажда, страстное стремление к достижению цели, способность к напряжению сил; ежедневная, ежеминутная, ежесекундная борьба с собой, с внешними обстоятельствами – несмотря ни на что; абсолютная вера в себя – идеальная Воля, не разбавленная бренным смертным телом, не ослабленная лишними чувствами и знаниями. А тот факт, что эта частичка души имела вполне человеческую форму – вызвало бы крайнее удивление. А то, что Воля была одета в синие штаны из плотной парусины, в вязанную из овечьей шерсти кофту, которую покрывала короткая не запахнутая кожаная куртка черного цвета, а сам человечек был подстрижен под «ежик» и лицо его – худое, немного вытянутое, с узким слегка горбатым носом, с густыми не сросшимися бровями, со впалыми бритыми щеками и тонкими, упрямо сжатыми губами, – повергло бы «психолога» в ступор.

В состоянии оцепенения ученый не смог бы оторваться от лица незнакомца. И когда найденыш распахнул бы свои серые глаза и зачем-то оскалился, оголив идеально белые ровные зубы, то излишне любознательный индивидуум – не важно, из какого мира, – скончался бы от разрыва сердца. Нет, это, пожалуй, перебор. Но он точно бы вылетел из той нереальности со скоростью стрелы и постарался забыть тот кошмар, уверив себя, что это был всего лишь страшный сон – результат ночных бдений за умными книгами. Помолился бы и взял внеочередной отпуск.

Блин из смеси крови, костей, внутренностей и мозгов вдруг потянулся вверх, вбирая в себя размазанную по земле плоть. Края круга ползли к центру, где рос и обретал объем неизвестно кто. Спустя два удара спокойного сердца неизвестный превратился в вышеописанного человека – Вовчика-Руса с полным комплектом души.

Ох, и помоталась же его Воля по нереальности, ища каждый фрагментик! Русу думалось, что он искал и собирал себя неимоверно долго – тысячелетия! – и полагал, что своим оскалом, который не покидал его лица, отпугивал демонов-падальщиков, охочих до любых частичек разумных. Он попросту не представлял, где находился. А был он там, куда не было доступа ни Богам, ни демонам, ни Духам, ни всем остальным бессмертным сущностям.

– Хм. Я не ошибся в тебе, сынок, – раздался раскатистый бас. – Быстро ты обернулся. Даже – хах! – переодеться успел! Хвалю.

За сотни лет, собирая себя по кусочкам, причем в буквальном смысле, Рус передумал несчитаные миллионы мыслей. Начиная от холодных рассуждений «чистой» Воли и заканчивая всей полнотой эмоций воссозданной души. Несколько десятков последних лет основным направлением переживаний стали воспоминания о Гелинии и Гнатике, с горячим желанием вернуться домой, к семье.

С обретением каждого нового осколка это стремление все росло и росло, достигнув пика в команде: «Домой!!! Пусть и на их могилы…»

О Френоме Рус «слегка подзабыл». И «многомудрые» умозаключения о жизни и смерти; об их предназначениях; о богах и людях, о других разумных; об их местах в структуре глобального мироздания; о множестве вселенных – о чем за сотни лет он успел надуматься вдоволь и, как был убежден, познал Истину, – мгновенно вылетели из его головы, едва только он почувствовал под ногами опору. С восторженным хлюпом выскочили, как пробка из бутылки игристого. Все, человек победил смерть. Остальное – тлен.

Пасынок не расслышал слов отчима. Первые несколько мгновений он ошалело метался, привычно принимая оборонительные стойки и пытаясь вызвать из «пространственного кармана» «близнецов». Мечи не желали появляться в руках. Собственно, и сам «карман» не нащупывался, и Сила Геи из каналов куда-то пропала. Но все это было присказкой, по сравнению с главной сказкой: «Где дом?! Где люди?! Где Кальварион?! Что, черт побери, случилось с миром?!. Это сколько же лет прошло?!!»

Мысли в панике метались по черепной коробке, многократно повторяясь, словно действительно отскакивали от стенок. Тем не менее это не мешало Русу быть предельно собранным, готовым ко всему. Вдруг взор его уперся в стоящего буквально в трех шагах массивного мускулистого заросшего дикаря, возникшего из ниоткуда. И в то же время создавалось упорное впечатление, что тот был здесь всегда.

– Ты?! – Рус узнал Френома, и воспоминания последних статеров «прошлой жизни» хлынули в него широким потоком, смывая века бестелесного существования…

(обратно)

Глава 14

– Ха-ха-ха… – весело, по-доброму рассмеялся Френом. Из его глаз хлынули настоящие слезы, и он совсем по-человечески размазал их своей длинной, до пояса, густой черной бородой.

Рус продолжал скалиться. Это выражение застыло на его лице, за сотни лет превратившись в маску.

– Ты… ты… – сквозь смех выдавливал Френом. – Ты, сынишка, зубы-то скрой. А то застудишь ненароком… – И закатился еще сильнее.

Пасынок дернул одной щекой, другой, и звериное выражение сползло. Теперь он хмурился.

– Хватит, папаша, хватит, – раздраженно проговорил он. – Не корчи из себя человека. Тебе не идет.

– Хах… – не спешил останавливаться папаша. – А ведь знаю… что… в чертогах… или в… Бездне, – бог буквально давился словами, – память у людишек от… шибает… хах… но на тебя… я все же… надеялся. – И вдруг совершенно неожиданно, мгновенно перестал смеяться. Люди так не могут. Его серые глаза сразу высохли, и в них засияла многомерная, глубочайшая, кружащая голову глубина. – Расскажи. Просто любопытно. Как тебя мамочка Создательница отпустила? Иль сбежал?

– Что? – ошарашенно вымолвил Рус. – Какая мамочка?! – И в следующий миг в его голове взорвалась граната…

Но на этот раз пасынок встретил воздействие отчима во всеоружии. Щупальца, показавшиеся ему покрытыми липкой противной слизью, как у осьминога, были выкинуты из мозгов с легкостью. И Рус знал совершенно точно – Френому не удалось считать ни одной его мысли.

Бог оставался невозмутим. Огорчился ли он или, наоборот, порадовался за «сыночка» – было непонятно. Небожители в принципе испытывали чувства, весьма далекие от человеческих. Но не позавидуешь тому существу, кто имел глупость принять аватар божества за личность, подобную себе! Таких они имели привычку наказывать. В зависимости от «настроения», конечно. Могли и подыграть. Некоторые так и вовсе любили устраивать целые представления.

– Завязывай, папа, с понтами, знаешь ведь… – вальяжно заявил обрадованный победой «сын», но был перебит Френомом:

– Не зазнавайся, сынку. – И в следующий миг Рус почувствовал дикую боль в шее.

Голова его оторвалась от туловища: совершенно бескровно, но с жутким хрустом. Поднялась на пару локтей и зависла. С болью пасынок привычно справился, но, почувствовав на собственной шкуре ощущения лжекормилицы, когда он сам наказывал женщину такой же пыткой, ужаснулся.

– Позволь, я тебе кое-что объясню, – спокойно сказал «отчим», глядя на Руса снизу вверх. Небрежно смотрел, как на букашку. У «сыночка» возникло стойкое впечатление, будто все наоборот: его голова валяется на земле, а дикарь наблюдает за ним сверху вниз, презрительно трогая нелепый череп пальцами грязных голых ног.

– Как ни напрягай свою Волю, глупый человечек, а ничего ты мне не сможешь сделать. Здесь ты – никто. Да и в мирке своем по большому счету тоже. Но там еще полбеды – у тебя есть тело. Какое-никакое, пусть и немного эльфийское, но – твое. А у меня? Вот я отнимаю у тебя Силу. Чувствуешь?

Глаза Руса распахнулись так широко, как невозможно себе представить. Дабы не доставить лишнюю радость «папаше», вздумавшему его поучить, он молчал. Терпел сосущие, требующие заполнить вдруг возникшую внутреннюю пустоту ощущения, недовольно отмечая, как сильно он успел пристраститься к Силе! Мелькнула неприятная мысль о том, что как он теперь на Земле-то будет? Он туда не рвался, но шальное желание «сходить в гости» иногда посещало.

– По недомыслию своему ты отказался от Силы – отдал Защитнику. И как он тебя защитил? – продолжал вещать Френом. – Теперь все, в мире больше не осталось бесхозной Силы. О Звездной тьме забудь – не подчинится она тебе. – И угадал же! Мелькнула у Руса мыслишка по поводу изгнанного Бога. – Скоро хозяин вернется, и печать твоя ему не помешает. Она только ваших, людских магов сдерживает. Ты, возможно, доживешь до его прихода. Если дурить перестанешь. Эльфы – живучие. А женушка твоя и сынишка – вряд ли. Не скалься, не страшно, – усмехнулся Френом в ответ на выходку Руса.

Человек себя обругал: не хотел показывать эмоций, а на слова о Гелинии и Гнатике среагировал. И тут же со злостью подумал: «Это мы еще посмотрим, Френомушка!..»

– Гы-ы. Злишься? Любовь – это ваша, людская, слабость и сила. Запоминай мои слова, советую, долго я тебя учить не намерен. На заемную Силу излишне не надейся: боги могут отнять ее в любой момент. Как я статер назад сделал. А представь, если бы это случилось в бою? Мы лишь попустительствуем, дозволяем магам пользоваться частью нашей сущности. Сразу скажу: Духов твоих я отнять не смогу, сильно ты их перекроил своей Волей. Только ты сам успел убедиться – их любой шаман на время изгоняет, в самый неподходящий момент. Уяснил? Ну, молчи, упрямец. – В этих словах послышалась огромная, воистину божественная гордость за сына.

Любой другой человек непременно бы купился: забыл бы о смерти, которую посылал ему «отец», о боли, о лишении Силы. Отбросил бы неприятные воспоминания, как отряхивают с обуви грязь пред сияющим дворцом могущественного правителя, и возгордился бы. Еще бы! Лишь избранные удостаиваются приглашения. И рассыпался бы в благодарностях. И стал бы абсолютно счастлив. Рус же не выразил ничего. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Гы-ы! – снова идиотски, совершенно по-дикарски усмехнулся Френом, оправдывая свой образ. Блистательный замок, невольно возникший даже в Русовом воображении, сразу померк. – Не кичись своей глупостью, – добавил отчим, но, вопреки ворчливой строгости этих слов, пустил в пасынка Силу. Всю, разом.

Рус задохнулся, оглох, онемел, отупел от блаженства. Он на вкус ощущал все ее нюансы и наслаждался каждым оттенком. В ней, единой, чувствовались сладость Жизни и гнилостность Смерти, соленость Воды и терпкость Огня, горечь Земли и кислинка Света. Пасынок Френома узнал Силу каждого своего Духа, весь тысячный сонм. И ему было не до учета их количества…

– Хо-хо-хо!.. – раскатисто хохотнул дикарь и вернул голову Руса на место. Правда, «сынок», пребывавший в нирване, этого должным образом не оценил. Хотя заметил. – Как любят выражаться в твоем безбожном мире: «Почувствуйте разницу!» Никогда не понимал идиотизма называть друг друга во множественном числе. Не хочешь объяснить зачем?

За время короткого божественного монолога Рус успел полностью «прийти в себя», что бог, разумеется, видел.

– А черт его знает… – промямлил пасынок, трогая руками шею и осторожно вертя головой.

– Наконец-то! – ухмыльнулся Френом. – Вы изволили нарушить обет молчания, сударь, так поясните, почему вас много? Только что да, вас было как бы двое.

– Да иди ты! Сам прекрасно знаешь! Не коси под дурочку.

– Гы-ы… Да откуда же мне, жалкой дикарке, разбираться в ваших цивилизованных мудростях? – И заросшая массивная мускулистая фигура, сравнимая с много лет не бритым располневшим культуристом, одетая в перекинутую через плечо звериную шкуру, скрывающую левую половину накачанной груди и ноги до середины бедра, выполнила изящный дамский реверанс. Будь Рус в ином настроении, то непременно бы рассмеялся. Но задал глупый вопрос:

– А почему я раньше вкус Силы не замечал?

Бог скривился, как от зубной боли. Весь его облик выражал смесь удивления с презрением. Рус заторопился и поинтересовался о более важном:

– И почему ты имена Богов не называешь? Раньше, помню, не стеснялся… – Мгновенно очутившись рядом, Френом сгреб «пасынка» за грудки и поднял над землей. Рус от неожиданности заткнулся и выдержал пристальный взгляд, зовущий в невообразимую глубину.

– Ты же сейчас даже Слов не видишь, глупец! А лезешь в мои дела, будто ровня мне. Будто не променял ты свою божественность на жалкое земное существование. Тебя снова убить?

«Точно! Слова не вижу, – очнулся Рус. – А ведь после «Ссоры» всегда их замечал!!! А как же «универсальная защита»?!» Сунул ладонь за оттопыренные куртку и свитер и похолодел. Амулета не было.

– Нет, сынку. Пожалуй, скорее меня от твоей потешности разорвет, чем я тебя угроблю. – С этими словами Френом поставил парня на место. – Об именах сам догадаешься и не вздумай здесь и сейчас проорать хоть одно. – Пасынок с готовностью кивнул.

– Твое тело распылено по Силе, забудь о своем карманном Слове, – проговорил Френом как бы между делом, словно отмахиваясь от мухи. – Ну и мозги достались этой Воле! – воскликнул, сожалея. Вроде как в сердцах посетовал. Как настоящий любящий родитель – с долею шутки и оттенком гордости.

– Хорошо, преподам тебе еще один урок, хотя, видят боги, как не люблю я это дело!

«Ага, папаша, так я тебе и поверил. Ты целое «Завещание» этрускам надиктовал и учить, оказывается, не любишь?» – мысленно усмехнулся Рус.

– Когда-то прыткий бог Торговли, сам Силу не имеющий, составил контрабандистам структуру «носителя Силы». Эффект от него поменьше, чем я тебе счастье устроил, но и его хватает для привыкания. Ох, как он теперь веселится! Тебя-то не манит? – Рус честно к себе прислушался и отрицательно помотал головой, боясь словами прервать очередную порцию откровений. А Френом возобновил речь на середине Русова «прислушивания», не дожидаясь от человека ответа, словно заранее его знал. Да точно знал, без всяких «словно»! – Так тот бог… заметь, я не называю Имени, «ибо: Имеющий Имя, да услышит!», а оно нам надо?

Френом ответил цитатой из собственного «Завещания», и только сейчас Рус заметил схожесть этих слов со слышанной на Земле фразой, имеющей вроде другой смысл, явно не божественную «прослушку».

– А бог Торговли, только между нами, болтун редкостный. Он контрабандистам многое говорил, все тяжкие последствия в красках расписал. Людишки тогда от души хохотали, не поверили. Теперь пачками мрут. Все боги, – выделил слово «все», – никогда не лгут смертным. Вижу твое возмущение и повторю: никогда! Между собой мы можем врать сколько угодно, а разумных можем запутать правдой, умолчать, недоговорить, оставив самого разбираться в смыслах, или – пошутить. Но так, чтобы человечек мог легко догадаться о шутке. Паучиха – не шутила. Что побледнел? Если ты о закрытости своего внутреннего мирка печешься, так это зря. В него никто без приглашения не попадет. Просто я тебя насквозь вижу, мы с тобой Духами связаны. Понимаю не всегда – сознаюсь. Величайшая так же тебя читает, из-за посвящения.

– А? – У Руса от предчувствия пальцы похолодели: «Неужели Лоос…»

– Она – нет. Ты все нити из себя выдрал. Да и Сила у нее теперь иная, – успокоил его Френом.

– Ну… так… – Какая-то мутная глобальная мысль мешала человеку четко изложить очередной вопрос.

– Нет, Рус, – твердо сказал Френом. – Без нее мы потеряем тысячи, если не миллионы нерожденных вкусных сильных душ. Один твой сын того не стоит.

Примерно такая мысль, оказывается, и мешала Русу сосредоточиться. Мозги наконец просветлели:

– Да к черту саму тварь! Мне бы узнать, где сейчас Гнатик!

– Сын. Я – не старушка, плетущая нити судеб, но и моих скромных способностей хватает на то, чтобы подсмотреть его жизнь. В ней нет вмешательства Богов, кроме паучихи, и сразу добавлю: рано оборвется нить или поздно – я тебе не скажу. – И замолчал. Божественным непробиваемым молчанием.

Рус на секунду оскалился. Сомкнул губы. В его глазах читалась пустота. Давно он не чувствовал себя таким разбитым, потерянным, неуверенным. Если бы в данный момент бывшего землянина переехал каток, он не заметил бы разницы. Френом стоял рядом, скрестив руки. Его взор лучился добротой, состраданием и даже любовью к «заблудшему сыну». Будто не он совсем недавно убивал собственного пасынка. Даже небо его чертогов, оставаясь красным, перестало казаться кровавым. И земля не жгла, а только грела. И Бог, словно подчиняясь общему умиротворению, счел своим долгом раскрыть сокровенное.

– Хочу тебя успокоить, сынок, – нежно вымолвил он. – Ни Справедливый, ни Величайшая о нашей встрече не узнают, не переживай. – В другой момент Рус бы возмутился – как раз об этом, о раскрытии несуществующего заговора, он меньше всего волновался. Но сейчас речь отчима воспринималась безразлично. – Я скрою от них эту страницу твоей книги жизни. И если ты сам будешь держать язык за зубами, то никто не проведает о нашей тайне. Со своей стороны, я, искренне уважая тебя, сынок, – дикарь ободряюще положил свою массивную руку на плечо цивилизованного человека, да так легко, что Рус не почувствовал веса, – не стану допытываться о твоем личном секрете. Пусть он пребудет с тобой вечно.

Рус с трудом разбирал, о чем вещал «отчим». То, что Френом говорил правду, – понимал, и в то же время сведения, выдаваемые им за «сокровенные знания», на таковые никак не тянули. Бог в очередной раз развлекался.

«Вот черт заросший, – безразлично подумалось Русу. – А еще Меркурия болтуном обзывал. Здесь папочка мне в бошку залезть не может (а он что, сейчас не знает? Или Рус не с Френомом говорит?), но как только вернусь домой, то «прочитает» меня сразу и поймет, где моя душа болталась после смерти. Или нет? Так, может, из-за этого он меня и оставляет живым?! – Душа человека встрепенулась, и всю хандру смыло напрочь. – Тьфу, совсем запутался. Погодь, Владимир! А сам-то ты как разберешь, где проторчал целую вечность?! Ну, папочка, ну ты…»

Словно услышав эти мысли, Френом хлопнул Руса по плечу и со словами:

– Иди уж, сынку. Адью, – выкинул пасынка из своей любимой реальности.

Рус опять провалился в Бездну.

Гелиния успела догадаться, что Рус полностью слился с Силой Эледриаса. На переживания, сомнения и расцвет надежды попросту не хватило времени: спустя несколько ударов сердца муж появился так же внезапно, как и исчезал. Даже Сила не поколебалась.

Рус упал на пятую точку, сунул руку под мятую кушинарскую рубаху, сжал в кулаке амулет «универсальной защиты», закрыл глаза и замер, отрешившись от всего мира. Гелиния осторожно, на цыпочках приблизилась к своему Русчику. Набравшись смелости, жена села рядом с мужем и аккуратно, стараясь сильно не прижиматься, обняла его. Она была абсолютно уверена, что Рус частью своей души остался в чертогах, где продолжает разговор с богами и решила терпеливо дожидаться его возвращения.

Но Рус находился здесь. В первую очередь проверив «карманное» – по меткому определению Френома – Слово, убедился в способности его видеть. От сердца немного отлегло. И тут же навалилось сожаление с досадой на авантюру, с обидами, с обвинениями самого себя во всевозможных ошибках. Какими только ругательствами он себя не обзывал! Самое мягкое из них было «лох». Из него, потерпевшего, высосали все, что хотели. Поэкспериментировали, поиздевались, как над морской свинкой, и расплатились никчемными фантиками. В том числе и за настоящую смерть с непредсказуемым финалом. Френом провернул операцию, по сравнению с которой Русовы «Три толстяка» – в античном мире, безусловно, блестящее мошенничество – воспринимались теперь как игра базарных наперсточников против биржевых воротил. А ведь противником был воин, а не торговец. Правда, бог – и этим сказано все.

Побушевав, вдоволь поиздевавшись над самим собой, Рус попытался извлечь из встречи с «отчимом» хоть что-то полезное. И вскоре понял, что почти все, чему «учил» его бог, он знал и ранее, по опыту собственной божественности и благодаря мудрости проглоченных эльфов. За сам урок унижения и запудривания мозгов, конечно, стоит сказать спасибо. Но и это он предполагал. Лишь попытка убийства была полной неожиданностью.

«Лучше научил бы меня контролировать эмоции! – мысленно проворчал Рус. – Чтобы я вовремя одумывался. Спасибо за напоминание о заемной Силе, и все, пожалуй. Ничего нового. Ну ты и хитрец, папочка, не ожидал. Вот заполучи еще одно открытие, Владимир Дьердьевич. Меркурием – повеселил, не более. И зубы заговорил, разумеется… Ха! Не надейся, папуля, не поверил я в свою неуязвимость. Не только Воля, но и тело мое нетронутое, в Силе сохраненное, меня спасло. А ты об этом не подозревал, а то бы… Да о чем я?! Божественные шарады разгадывать бесполезно! Знал он, не знал – какая разница?!

Обижаться глупо, да и поздно уже. А не зря я «универсальную защиту» сделал, без тела мне стопудово кирдык. Черт, в нем Сила заемная. Хотя Гнатик держится. Ты потерпи, сыночек! В Словах человеческим разумом до конца не разберешься, поумерь гордыню, Владимир… И я понимаю, Френомчик, ты – бог и все твои «советы» далеко не всегда пустой треп, но как ты мне надоел! И не люблю я долго копаться в головоломках – ты же знаешь. Главное уяснил: помощи нет и не предвидится, а возможно, и наоборот. Предупрежден – вооружен, за что самое искреннее тебе спасибо!

А ведь любопытно, где это я сотни лет болтался? Чуть со скуки там заново не сдох и вроде бы какие-то тайны мироздания постиг. Ладно, потом. Так что адью, папочка! Пошел я Игнатия, кровиночку мою, спасать. Черт! Змея же не отстанет… все настроение испортила, сука!» Рус скривился, дернулся всем телом, отряхиваясь от неприятных мыслей, и открыл глаза, в которых мимолетное смятение сменилось решимостью.

Вопрос: готов ли он ради жизни своего сына пожертвовать тысячами других, пока еще не рожденных Гнатиков, остался без ответа.

Рус плавно встал на ноги, поднимая с собой жену. Для удобства она переместила руки выше, обхватила крепкую шею мужа.

– Итак, Солнце, чтобы больше я твоих слез не видел. И ярую молитву тоже. Потом объясню почему. Действуем по плану. Ничего не изменилось, девочка моя. – На последних словах твердость его тона дрогнула. Гелиния поняла, что ее непобедимый Русчик в этот раз потерпел поражение.

Еще сильнее, как только могла, она прижалась к супругу. Ухо ловило гулкие раскатистые удары его сильного сердца. Их уверенный ритм успокаивал. В истерзанную горем душу постепенно возвращались былые надежда и вера. А любовь никуда и не сбегала.

Гелиния никому не сказала о неудачной попытке Руса «договориться с богами». Передала правление княжеством брату Мамлюку и скромно, как обычная воспитанная в лучших тирских традициях жена, осталась ждать мужа. Она порывалась было пойти с ним, но услышав один раз: «Нет. Оставайся здесь, но всегда будь готова», – осталась без пререканий. Теперь княгиня ходила по дворцу исключительно в скромной зимней тунике, скроенной по гроппонтской моде. Терпела духоту, охлаждала себя специальными структурами, но не снимала гроппонтский наряд даже ночью.

(обратно)

Глава 15

Столица княжества Гроппонт, Понтинополь, занимала оба берега широкого полноводного устья реки Понта-торе^[141], связанных местной достопримечательностью – крутым однопролетным каменным мостом, который держался не только благодаря структурам Хранящих: он пережил лишение Силы во время «Ссоры Богов». В связи с этим народная молва быстро переименовала это чудо строительного искусства из «Подарка Величайшей» в «Славу не Падшему», имея в виду конечно же Тартара, почему-то устоявшего под натиском Геи. Согласно легенде, именно она, Создательница мира, сбросила коварного охотника за нестойкими душами в кошмарную Бездну преисподней. Вольная игра слов забавляла местных жителей, в большинстве своем людей рисковых занятий: моряков и купцов с многочисленными приказчиками, помощниками, перекупщиками, вкладывавших и свои и заемные деньги в ненадежное фрахтование. И если кушинги делали то же самое скрепя сердце, семь раз перепроверив, помолившись Гиду и Эю, заранее пожертвовав долю Меркурию, то гроппонтцыпокупали, продавали, перевозили товары с какой-то лихостью, прося помощи, разве что, у богини Удачи, не признавали скучную розницу, предпочитая опт. Чтобы прибыль – так сразу, а нет – не судьба. Поэтому в здешних портах, коих было целых четыре штуки: по паре на левый и правый берега, сновало множество инородцев, в том числе и кушинарского происхождения, скупавших у местных торговцев «все на корню». Либо, наоборот, выставляя на продажу крупные партии всевозможного товара. Гроппонтские князья, в отличие от тех же кушинарских правителей, никогда не задавались целью хоть как-то оградить свой рынок от Торговых Домов остальной ойкумены. Возможно, в том числе по этой причине, а не только лишь из-за безбашенности здешних коммерсантов, государство не отличалось особым богатством. И это при наличии на севере княжества Каганского пятна. Пусть небольшого и не такого богатого, как индогорское с жемчужиной Кальварионом, но все же достаточного для процветания.

Собственно, вольный Понтинополь изначально закладывался на правом, северном – высоком скалистом берегу Понты, в двух милях от ее величественного вторжения в Океан, сразу за лесистой грядой, защитившей первопроходцев от буйных морских штормов. Удобное местоположение быстро оценили и за несколько лет рыбацкий поселок превратился в настоящий город со всеми его атрибутами: внутренней крепостью, внешней стеной и причалами под боком. Город недолго хранил свой вольный статус. Он не раз переходил из рук в руки, пока в нем окончательно не закрепились «первые потомки Гелинов», как любили именовать себя воинственные гроппонтцы, и не перенесли сюда свою столицу. Не столько из-за выгодного пересечения торговых маршрутов, сколько в надежде контролировать отсюда Дорогу Археев, – пролив между Океаном и Гелинским морем, до которого было всего-то «два шага», какие-то жалкие двадцать миль на юг вдоль побережья.

Из затеи главенства над стратегическим водным маршрутом в силу разных причин ничего не вышло, но столица осталась на своем выгодном месте и непрерывно росла. Потом настали Сумерки, потом войны и наконец случилась «Ссора Богов», после которой далеко на западе, на противоположном берегу Океана открылся новый старый континент Муль.

Княжеский дворец со всем чиновничьим аппаратом, родовитые археи, самые солидные Торговые Дома, старшие военачальники, главный штаб большой и сильной гроппонтской армии, Главные Храмы всех признанных в просвещенных странах богов, все магические ордены и самые красивые бело-розовые каменные здания находились в Старом городе, за городской стеной на правом берегу Понта. Левая же сторона реки являлась прямой противоположностью. Если сразу за мостом стояли еще более-менее приличные двух– и трехэтажные сооружения, и этот район носил гордое имя Нового города, то за ним, окружая полукольцом и двумя языками спускаясь к портам, жались друг к другу разномастные домишки. Камень и кирпич конкурировали с деревом и глиной и зачастую проигрывали последним. Крайне редко в этих кварталах (если, конечно, хаотичную застройку можно назвать столь строгим словом) встречались двухэтажные постройки, которые бросались в глаза исключительно благодаря своей высоте, а не изяществу.

Ближе к пристаням и рынкам было видно четкое различие в стилях десятка своеобразных «пятен», организованных таким образом, что крайние дома напоминали повозки переселенцев, занявших круговую оборону во враждебной степи. Так выглядели районы, населенные выходцами из одной страны и они же, являясь местными аналогами земных Чайна-таунов, играли ключевую роль как в легальной торговле, так и в контрабанде и других неблаговидных занятиях «ночного братства». Встречались небольшие, но ухоженные храмы, и редкие представительства орденов, отличающиеся от окружающих зданий разве что числом хозяйственных построек. Тем не менее часть левого берега, именуемая из-за скученности жилища и наглости обитателей – Варварка, казалось, утопала в садах, причем сильнее, чем более цивильные Новый и Старый города. Это отличие было заметно даже зимой, при скучной бесцветной листве и сырой погоде.

Рус шел по узкой извилистой улочке Варварки, рассеянно оглядывая вывески постоялых дворов. Шагал расслабленной походкой уверенного в себе человека, идущего по важным делам. Ноги, обутые в не по погоде чистые сапожки из кожи дракончика, аккуратно переступали многочисленные лужи – следы недавнего зимнего ливня. Непривычные сильные запахи свежей и не очень свежей рыбы, гораздо насыщенней, чем в северном Кушинаре, раздражали. Другие трудно определимые ароматы южного океанского порта дразнили и отвращали одновременно. Откуда-то неподалеку доносилось переливное, игривое гудение единорогов, возмущенное мычание борков, наглый галдеж чаек и неразборчивые крики людей. То ли вопли зазывал, то ли ругань грузчиков, то ли веселье команды, наконец-то обретшей под ногами твердую почву. Небо затянула светлая пелена, не предвещающая повторения ночной стихии. Скорее наоборот, сулящая порадовать взор веселым солнечным лучиком. И лишь противная сырость, ползущая под плотный плащ из тонко выделанной тюленьей кожи, не давала забыть о зиме. Сезон штормов только думал заканчиваться.

На это время, на период неспокойного Океана и надеялся Рус, идя в Гроппонт – в самый крупный западный порт ойкумены. Он заставил себя поверить в то, что Теневики вкупе с лоосками (по-мульски ланитками), несмотря на заверение лже-Тирилгин, не рискнут везти ценный груз – его сына – по бурному морю. Конечно, лично Лоос могла обеспечить и безопасный проход судна или выделить кучу Силы на «тропу» прямо до противоположного континента, но это являлось бы излишне грубым вмешательством в дела смертных. Другие боги, насколько понимал пасынок Френома, такого не потерпели бы.

Заметив обшарпанную вывеску «Великие гелины», Рус перешел улицу, пропустив повозку с непонятным остро пахнущим грузом, и уверенно распахнул скрипучую дверь. Заведение принадлежало чуть ли не первому в Варварке землячеству, эритрейцам, давно потерявшим силу и влияние в делах местных общин.

Постоялый двор знавал лучшие времена. Претенциозная, некогда богатая настенная роспись, повествующая о подвигах первых гелинов-просветителей, которые любили втолковывать новые знания при помощи огня и меча, была вышаркана, местами поцарапана и выбита. Кое-где проступали неряшливо замытые следы непонятного цвета. Хотелось думать, что от еды.

– Да хранят тебя боги, уважаемый! – лениво проскрипел обрюзгший приказчик, в силу тяжелого похмельного состояния даже не попытавшийся поднять свое рыхлое тело с лавки за стойкой, под которой обычно хранились ключи от комнат. – Наш двор славится… тебе переночевать, перекусить или потолковать? – Служащий откровенно наплевал на рекламу своего заведения, и по его мятому лицу легко угадывалось, что и ответ на последние три глагола ему, мягко говоря, был неинтересен.

– Потолковать, – коротко бросил Рус. Со стороны приказчика никакой реакции не последовало. – У вас остановился мой компаньон, Дик из Кушинара.

Портье впервые посмотрел на посетителя. В его мутных заплывших глазах, пронизанных кровяными прожилками, отражалось вселенское страдание.

– Десять лепт. Могу взять полудрахмой, – неожиданно жестко произнес он.

– Однако! – возмутился посетитель, оказавшийся прижимистым, как все торговцы, имеющие дела с кушингами. – Кувшин дрянного пойла, которое вернет тебе вчерашнее блаженство, в соседней лавке стоит не более пяти лепт. У вас, уверен, не дороже. Злой хозяин? – участливо поинтересовался Рус, резко сменив негодование на сочувствие.

– Тот кувшин мне, как киту креветка, – немного смягчился страждущий. – А хозяин, – опасливо обернулся, похрустев всеми шейными позвонками, и тихо простонал: – Сволочь! Полудрахма, я не торгуюсь, – закончил, твердо хлопнув рукой по узкой столешнице.

Стопочка медяков нехотя легла на стойку и была сразу накрыта пухлой трясущейся ладонью. Попытка подсчета честно заработанных денег не предпринималась.

– По левой лестнице, второй этаж, третья дверь направо, – быстро пробормотал приказчик. Сгреб монеты в потайной карман своей безразмерной туники неопределенного цвета и сказал уже заметно веселее: – Твой Дик не один, с ним еще оборванец из наших, эритреец. Это они, китовы отрыжки, меня вчера напоили. Стучи сильнее, а то мне не открыли. Чтоб их кальмар об воду прихлопнул! – С этими словами портье уже выбирался из-за стойки с ключами. Для своего состояния и комплекции – необычайно проворно. И плевать ему стало на других постояльцев и на сохранность вверенного ему имущества.

На условный стук дверь отворилась почти сразу. Адыгей, а это он представлялся купцом Диком, был лохмат и украшен мешками под глазами. Из комнаты доносился заливистый храп.

– Теперь ты понимаешь, почему я просил не вызывать меня в твою вселенную? – сказал он вместо приветствия, дохнув перегаром. – Я понятия не имел, где буду ночевать, да и Флавий… заходи, чего стоять на пороге. Вон он, на полу храпит… лучше все разъяснит. Эй, друг! – Адыгей бесцеремонно пнул спящее тело.

– А приказчика зачем поили? – поинтересовался Рус, направляя в Адыгея Духа Жизни.

Тиренец, блаженно зажмурившись, глубоко вздохнул и медленно выдохнул:

– Спасибо, друг! Везет вам, склонным к Силе. Флавия полечи, быстрее очухается. Слабак он на выпивку оказался.

Эритреец ошалело вскочил с тюфяка, брошенного прямо на пол. Худой, морщинистый, с трехдневной седой щетиной, в аккуратно заштопанной суконной тунике с нестираемыми пятнами, в накинутом вместо одеяла видавшем виды парусиновом плаще, в шерстяных обмотках разного цвета на левой и правой ногах, лохматый, с затравленным бегающим взглядом – по земному определению, типичный бомж неопределенного возраста, из породы спившихся интеллигентов.

– А? Что? – испуганно пролепетал он.

– Успокойся, друг! – Адыгей приобнял Флавия за плечи. – Не узнаешь старого приятеля Дика?! – На лице бомжа появилась осмысленность, плавно переходящая в хитроватое выражение. – А это господин Рус. Я тебе о нем вчера рассказывал. Не помнишь?

– Помню. Я всегда все помню! – Эритреец приосанился, пригладил пятерней волосы, поправив их насколько это было возможно, запахнул плащ, символично стряхнул с него пыль и с важным поклоном высокопарно произнес. – Да хранят тебя боги, господин Рус! Тебя приветствует Флавий, свободный подданный гроппонтского князя и его наместника в славной Эритрее!

– И тебя хранят боги, уважаемый Флавий. Я – Рус из Месхитии, – серьезно, с ответным поклоном представился Рус.

– О! Славные места с волшебной лозой, из которой получается воистину божественный нектар! Мм… может, господин Рус захватил что-нибудь из родных мест? – многозначительно продекламировал хитрый эритреец, невольно облизывая пересохшие губы.

– Друг Флавий, прислушайся к себе, – прошептал Адыгей чуть ли не в ухо. – Так ли это тебе необходимо?

Бомж удивленно открыл рот. Захлопнул. Сглотнул. На мгновение нахмурился и коротко, одними краешками губ, хитро ухмыльнулся. Чуть склонил голову набок и, глядя на Руса из-под кустистых бровей, протянул:

– Но не попробовать славного месхитинского вина будет преступлением перед милостью богов, одаривших тот край столь благодатным для виноделия климатом. Я правильно выражаюсь, господин Рус? – Его лицо, изрезанное глубочайшими морщинами, выразило тонкую смесь подобострастия и наглости, смешанной с тщательно скрываемым страхом.

– Что ж… – Рус задумчиво потер подбородок, с интересом разглядывая данный любопытный типаж. – А зачем приказчика напоили?

– А как от него отделаешься? Он мой земляк из городка Борей. В молодости мы с ним вместе у купца одного местного служили. Рабами были, если уточнить. Боги правду любят. – Обыденно так сказал, будто был с небожителями запанибрата.

– Это Эледриас вас освободил? – полюбопытствовал Рус. Мелочь, а ему стало приятно от своего участия в совершенно чужой незнакомой судьбе.

– Нет, господин Рус. Тот купец, Дигон его имя, десяток лет назад разорился и распродал нас по разным местам. Меня в пастухи определили. Там же, на побережье. Я до сих пор сим важным делом и занимаюсь… занимался. – Флавий поправился, заметив внезапно посуровевшее лицо собеседника. Не понимая, в чем дело, эритреец заюлил: – Так ведь по этому поводу мы с господином Диком и встретились. А я что? Куда продали, там и находился. Работы выполнял, какие прикажут. Не в Месхитию же было ехать? Не в Кафарию за Дигоном…

– Стой! – Рус властно поднял руку. – Не болтай. Ты ни в чем не виноват. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Присядем.

Все трое сели на единственную в комнате койку со скомканным бельем не первой свежести. Адыгей, зная о влиянии некого купца Дигона их Эритреи на судьбу Руса, об их давнем конфликте, связанном с лоосками, помрачнел. Как-то это неожиданно всплыло. Вчера, во хмелю, о старом хозяине речь не заходила. Эритрейцы все больше хвастались.

– Не переживай, уважаемый Флавий, выпьем мы с тобой месхитинского десятилетней выдержки, обещаю, – успокоил вольного пастуха Рус. – А пока расскажи, что конкретно ты наблюдал на своем пастбище.

– Только пить будем в «Трех гнедых единорогах»! – поставил условие осмелевший Флавий, выбрав самую дорогую таверну Варварки. Рус одобрительно кивнул и приготовился слушать.

Координаты, добытые в богатом кушинарском архиве, привели Руса туда, куда он и рассчитывал, – в загородный лесок на левом берегу Понты. Спустя полчетверти, помокнув под зябким нудным дождем, кушинарский князь вошел в постоялый двор, принадлежащий фракийскому землячеству. Еще через четверть, после обстоятельной беседы с молодым словоохотливым разносчиком, скучающим от зимнего малолюдья, Рус пришел к выводу, что разыскать сына в одиночку проблематично, несмотря на скорое, как он надеялся, обретение поискового амулета. Хвала богам, нашелся платок, которым Гнатику однажды вытерли шедшую носом кровь.

Из небольшого заросшего садика на границе между Фракийским и Ренийским «кругами» Рус сходил за пройдохой Адыгеем. Распределили обязанности. Пасынок Френома займется плотной проверкой мульской колонии, которая, по словам все того же разносчика, была: «Крепость – крепостью! С вышками. Порядки там жуть какие строгие!» – а бывший «ночной волк» станет собирать все слухи об оборотнях, посещая злачные места других землячеств. Теневикам имело смысл организовать базу в Гроппонте, большом городе: легко затеряться – раз, свободный подход кораблей из империи – два, общая безалаберность местных властей, любивших мздоимство, – три. А рано или поздно у кого-нибудь из молодых обращенных звериная натура должна была проявиться, и тогда слухи о большом волке, гуляющем где-нибудь в городских окраинах, скрыть вряд ли получится. Примут ли за истину – другой вопрос.

Между делом кушинарский властитель поразился: в Гроппонте мульцев целая колония, а в Кушинаре об империи ни сном ни духом. Корабль прибило – целое событие! Ну и хитрованы купцы, секреты крепко держат. А ведь наверняка замешаны в торговле хоть теми же единорогами, их, по слухам, целыми баржами возят. И еще раз убедился в правильности своего решения отправить в Муль экспедицию. По какой такой причине имперцы не ходят на север? Любопытно. Да и координаты необходимо было снять самые восточные, такие, чтобы реально можно было «тропу» построить. Пока Рус не знал ни одного случая прямого перехода человека с континента на континент. И Кан не ведал.

Целитель, которому Рус показал платок, поморщился:

– Ему лет двадцать, не меньше! Эманации ушли, родное вместилище и в двух шагах не почуют.

– Полгода прошло, – терпеливо пояснил Рус. – Это мой сын. Я – Хранящий, как ты успел заметить, уважаемый, у меня есть кое-какие секреты для усиления эманаций.

– Ваша Сила и эманации крови – две большие разницы! Тем более ты, не в обиду тебе, всего лишь подмастерье.

– Поэтому я и обратился к тебе, высокому мастеру. Я богат, очень богат. И очень привязан к сыну.

При упоминании богатства глаза Исцеляющего на мгновение помутились.

– Ну-у, хорошо. – Маг небрежно взял платок с небольшим бурым пятном в центре, еще раз внимательно его оглядел, ощупал и осторожно выдал: – Сто гект. – Оценил реакцию заказчика, как обнадеживающую, и предупредил: – Но я ни за что не ручаюсь! Ты уж сам, уважаемый, покрути своими Хранящими секретами.

– Двести гект, и чтобы амулет был готов завтра, – спокойно ответил Рус.

Глаза мастера округлились:

– Но это решительно невоз…

– Триста, и это окончательная цена.

Неизвестно, сомкнул ли мастер Исцеляющий веки хоть на полстатера за эти сутки, покидал ли лабораторию хотя бы по нужде, но назавтра, в это же время, в первую дневную четверть Рус заимел тщательно отполированную дощечку размером чуть меньше ладони, от которой исходил еле уловимый аромат альганского Лотоса. Без надписей, без украшательств, без рунной резьбы. Практически сырую вещь, почти заготовку. Но заказчика она устроила.

Целитель глядел вслед уходящему подмастерью Хранящему брезгливо-сочувственно. С таким выражением часто смотрят на умалишенных.

Разносчик из фракийского постоялого двора не соврал. Как мульцам удалось откупить себе участок берега длиной в три стадия и общей площадью, пожалуй, в пару квадратных миль – загадка. Тем не менее на западной окраине Варварки красовался натуральный форт. Правда, не замкнутый со стороны реки, а как бы вбирающий в себя собственные причалы. Другой, береговой стороной, он полукругом углублялся в густой широколиственный лес с просекой, шириной как раз на полет стрелы. По ней же шла наезженная, отсыпанная галькой утрамбованная дорога. Высота каменной крепостной изгороди ограничивалась всего восемью локтями, что являлось компромиссом между жадностью гражданских властей города и разумной осторожностью военных. Хотя деньги, и в этом были уверены все жители славного Понтинополя, поимели и те и другие. Имперцы не скупились.

В светлое время суток там наблюдалась интересная картина. Со стороны города в специальные ворота, ограниченные дозорными вышками, тянулась цепочка повозок, колонны единорогов, стада борков. С противоположного края крепостицы в точно таком же темпе выходила другая колонна, состоящая из одних только крепких купеческих фургонов, в которых товары со всех концов ойкумены были заменены грузами мульского происхождения. Ни пробок, ни иных заторов не возникало ни разу – порядок мульцы блюли неимоверный, службы погрузки-разгрузки работали четко. Более того, имперцам удалось приучить и местную таможенную службу не филонить и не вымогать, которая с этой науки имела кое-что и сверх положенных казенных сборов. В сезон штормов грузопоток резко снижался, но совсем не прекращался никогда.

В Муль отправляли огромные баржи с борками и единорогами – преимущество этих животных перед их местной скотиной не вызывало сомнений. Князь Кушинара внутренне усмехался, представляя изначальную ругань опытных кавалеристов, когда тем приходилось отказываться от привычных пик и копий: умные магические животные не терпели «конкурентов» своим рогам. Зато, оценив мощь атаки, увидев противника – конных всадников, которые не могли совладать с ужасом своих разбегающихся скакунов, воины буквально влюблялись в новых однорогих друзей. По-иному иметь дело с ними было просто невозможно. Рус и сам грустил о Воронке:

«Совсем забыл о тебе, друг! Ты извини. Такие дела просто… но непременно возьму тебя, как только представится возможность, обещаю».

Имперцы скупали любые ингредиенты из пятен, что альганских, что каганских. Особенно ценился, разумеется, каганит. А вот готовые амулеты, более функциональные и сложные, миниатюрные и даже более изящные на вид, чем их заморские собратья, честные мульские негоцианты, не желающие рисковать торговой лицензией, не брали. Запрет императора – не шутка. Готовыми изделиями занимались, не распространяясь о своем слегка незаконном промысле, контрабандисты из южных стран ойкумены, которым, впрочем, и на западном берегу Океана особых препятствий не чинили. Компромисс между государственной целесообразностью и коммерческой выгодой в империи соблюдался.

На восток, в сторону «нашего» материка, в основном текла, как назвали бы ее на Земле, промышленная продукция. В глубине веков по обеим берегам Океана чародейские структуры, наверное, были схожи, но за пять сотен постсумрачных лет, когда континенты были надежно разделены «поясом Эребуса», пути развития магии в них разошлись. В ойкумене, при наличии богатых магическим материалом альганских и каганских пятен и новой мощной Силы, наука двигалась по пути усиления «чистой», фактически индивидуальной магии – ордены в каждом государстве были по сути независимы. В империи же крупные магические учреждения стали практиковать системное учение, главным итогом которого стало своеобразное слияние техники и собственно магии. К тому же нельзя сбрасывать со счетов и отсутствие в жителях мульского континента частичек крови настоящего бога, Френома. Значит, их местные склонные к Силе не могли похвастать особой легкостью в управлении «потоками» божественной сущности. В результате имперские купцы поразили покупателей относительно дешевыми насосами, мельницами, грузоподъемниками, «полуавтоматическим» кузнечным и сельскохозяйственным оборудованием, гончарными кругами и многим другим, что сразу стало пользоваться усиленным спросом.

Каким-то хитрым образом их маги смогли добиться перевода Силы почти любого бога в крутящий момент. Далее следовала система блоков, рычагов, шестеренок и прочей механики. А питающие элементы, кстати, после появления в имперских орденах привозного каганита, резко уменьшились в размерах и стали гораздо более емкими. Автомобили, или, что наверняка случится быстрее, гребные колеса, либо винты для водного транспорта пока придуманы не были, но Рус полагал, что со временем эти устройства появятся непременно. Магов не хватало, нанять на корабль Дующего или Бурлящего мог позволить себе далеко не каждый, ибо – дорого. А раз «научно-технический прогресс» набрал обороты, пошел по пути разработки механических устройств, то направление его развития должно напоминать земное. Имперская власть, судя по всему, такому положению вещей весьма способствовала.

Ну и конечно же в обе стороны возили предметы роскоши. Спрос на них установился нешуточный. А вот оружие шло главным образом на запад. Мульские мастера, за исключением создания качественных баллист и скорпионов, проигрывали своим коллегам с востока. Их главный хит – ручной арбалет не пользовался спросом абсолютно и почему-то интенсивно ржавел, стоило только перенести устройства на гроппонтский или другой берег любой страны ойкумены.

На приступ мульского «укрепрайона» Рус пошел в ночь после покупки поискового амулета. За прожитые в Понтинополе двое суток он узнал о «мульской загороди» (жаргонное название землячества иного материка, по сути осколка Мульской империи) достаточно много. И сам наблюдал, и осторожно расспрашивал, и внимательно слушал байки от тех, кто посещал крепостицу. В итоге остановился на скрытом проникновении.

«Браслет невидимости», «прыжковый пояс» – амулеты из каганских арсеналов пришлись весьма кстати. Забрался по стене – спрыгнул. Магические фонари, не оставляющие на территории «загороди», думалось, ни малейшего клочка тени, ему нисколько не помешали. Лишь слабый дождик, создавая вокруг тела прозрачный силуэт, разоблачал лазутчика, но к этому Рус был готов. А вот мелкая речная галька, которой чистюли-мульцы засыпали всю площадь своего городка, стала неприятным сюрпризом.

Несмотря на шум капающей воды, шорох шагов разносился в ночной тишине, как карканье вспугнутого воронья – громко, противно, тревожно. Бдящие стражники замирали, прислушивались, но, хвала богам, не замечая ничего подозрительного, старались успокоиться. Зато сердце Руса молотило как угорелое. Темп продвижения резко замедлился, линия движения прижалась к наиболее утоптанным местам – приблизилась к стенам зданий, а значит, и к путям обхода все более и более внимательной охраны. Редкое поскрипывание, время от времени доносящееся до слуха опытных воинов, настораживало волей-неволей. А кое-кто успевал замечать быстро исчезающее размазанное сырое пятно. Войны не было и не предвиделось, последних воров отвадили года три назад, поэтому ветераны, участники реальных конфликтов (по указу императора за море отправлялись только такие), уговаривали себя не накручивать излишнюю нервозность, но… волнение нарастало.

Поисковый амулет молчал. Рус терзал своего Духа Жизни, и в конце концов, после неоднократных ответов: «Структура в дереве сбалансированная, эманации я усилил. Почует она свое вместилище шагов за сто – не сомневайся», – Дух не выдержал и перестал откликаться на призывы Большого Друга.

Обладание сонмом Духов и являлось тем вымышленным секретом Хранящих, о котором пасынок Френома говорил мастеру Исцеляющему. Бестелесные сущности, обитатели иной реальности не могли похвастать мощностью Силы, какую можно было вложить в упорядоченные структуры, зато умели действовать самостоятельно и разумно, могли легко оперировать трудноуловимыми явлениями. В частности, такими, как пресловутые эманации, которые разливались, как запах, или тянулись от подобного к подобному. Когда-то давно, уже избавившись от рабства, Рус продолжал подвергаться воздействию Древа Лоос и в результате совершал несвойственные себе поступки. Поэтому его Духи имели возможность изучить закономерности распространения эманаций в полной мере.

Крадясь от здания к зданию, оглядывая двух– и трехэтажные пакгаузы, Рус между делом думал о том, что быстро снять товар или загрузить его на стеллажи можно только при помощи знаменитых мульских подъемников. Сторонние размышления успокаивали, помогали унять нервную дрожь. Он, оказывается, на эту разведку возлагал большие надежды. И как назло – кровь Гнатика не откликалась. Лазутчик обошел почти весь намеченный периметр с расчетом на стошаговое перекрытие всей площади городища, как вдруг послышалась тихая команда. Из казармы, построенной неподалеку от въездных ворот, высыпали стражники. Еще один короткий рык, и сотня воинов построилась в три ровные шеренги. Снова неразборчивый приказ, немного длиннее прежних, и люди в открытых стальных шлемах, в кожаных доспехах с железными вставками, вооруженные кто мечами, кто луками разбежались. Внешне хаотично. Но вскоре все четыре улицы, по которым мог уйти Рус, оказались перекрыты десятками людей с сетями, растянутыми от здания к зданию. В трансовом зрении нити ячеек светились Силой Эоса, а позади каждой группы шел склонный к Силе – либо Пылающий, либо Текущий. Облава стала неторопливо сжиматься. Как невод, аккуратно выводимый на берег. Осторожно, чтобы ни одна рыбешка не выскочила. Рус мог бы залезть по стене дома неизвестного назначения, к которому прижимался, пробежаться по покатой крыше с завернутым, словно пожухлый лист краем, спрыгнуть за спинами преследователей и дать деру, но не стал. У него имелась другая задумка. Дождь, который в России назвали бы грибным, продолжал монотонно петь свою унылую песню. Ночные фонари светили.

Стремительный силуэт, блестевший сотканной из звезд кометой с красивым хвостом из вспененных дождевых капель, промчался к ближайшей сети. Люди ахнули и на мгновение застыли. Комета взлетела над сетью, но край ее ядра все же зацепил верхнюю кромку. Брызнуло желтой пылью, и прочные веревки развалились на две стороны. Прозрачная, сверкающая ртутью фигура опустилась на землю и приблизилась к стоящему позади цепи склонному к Силе Гидлея.

Остановившись в шаге от мага, покрытого тонкой и хрупкой на вид ледяной коркой – защитной структурой «ледяного вала», Рус напустил на него Духа Смерти. Пока Бурлящий разбирался с внезапно объявшим его ужасом, от которого хотелось бежать сломя голову, левым мечом-близнецом с Огненным Духом в клинке рубанул прозрачную пленку. Разрушил с первого же удара – борющийся со страхом маг забыл подпитывать структуру Силой. На два быстрых удара сердца прижал пальцы правой руки ко лбу ошеломленного противника и бросился в бега. Вслед ему полетели ругательства и стрелы. Две из последних заметно толкнули в спину и шею. Амулет «универсальной защиты» сглаживал удары, но полностью энергию не гасил. В отличие от Золотого доспеха. Перед самой стеной Руса наконец-то достала какая-то структура, сразу перешедшая обратно в Силу. Из-за нее, к сожалению, почему-то слетела невидимость. Взлететь по каменной изгороди и спрыгнуть с высоты восьми локтей, не ломая ног, для людей, имеющих каганские диверсионные амулеты, – плевая задача. Герой с этим справился. Хвала богам, «прыжковый пояс» работоспособности не утратил.

В город имперцы не вышли.

Маг, у которого Рус снял часть памяти, оказался ярым ненавистником Теневиков. Насколько он знал, а мастер Бурлящий был вхож к наместнику императора в «Понтийской колонии», в Понтинополь, по крайней мере в «мульское городище», никто из представителей ордена Сумеречников не прибывал. Женщин с младенцами не видел. Об оборотнях был наслышан. Они появились внезапно, на западе империи, в предгорьях. Там, где император пока еще позволял гонимым Теневикам селиться и совершать ритуалы. Не связать два этих факта мог только глубоко наивный человек. Боевой маг, поучаствовавший в настоящей военной кампании, идиотом не был.

О ланитках не знал ничего. Точнее, ничего необычного: слабенький орден Плодородия и Деторождения, не связанный с имперской бюрократией, и все.

Надежда на легкое обнаружение сына рассыпалась как карточный домик. Разочарованию отца не было предела. Единственное, что хоть немного тешило самолюбие, это случайно полученные сведения о том, почему же мульские купцы не ходят в Кушинар. Ответ оказался мелок, глуп и банален, как ответ на многие непознанные загадки: когда императору готовили на подпись указ о разрешении торговли с восточным континентом, то кому-то из бюрократов пришла в голову мысль обезопасить купцов, добрых имперских подданных, от «пояса бурь» (аналог «ревущих сороковых» в земной терминологии). Он и вписал строчку: «Ходить только по широтам южнее половины зенита!» Высочайшая рука, не особо вчитываясь, спокойно подписала. Об этой истории среди высшего чиновничества ходила целая байка. И пока хватало товаров с южной части ойкумены, без участия Этрусии с Кушинаром, указ вряд ли изменят. Государственная машина крайне инертна.

Кан Хай был простым флотским офицером и не дружил с высоким чиновником – наместником императора в заморской колонии, поэтому не знал о шутке с «половиной зенита». Будь иначе, то Рус, возможно, не организовал бы поход. Но и сейчас, получив отгадку, князь Кушинара не стал досадовать на бесполезность собственной экспедиции, которую отправил главным образом для решения этой загадки. Нет худа без добра: по мере возможности они следят за судами, идущими на запад и досматривают всех, кого могут. Всего два корабля. Но они есть!

Весь следующий день Рус слонялся по тавернам. Подсаживался к одиноким посетителям, навязывался в компании, прислушивался к разговорам, но никто об оборотнях не болтал. Несколько раз «вызванивал» Адыгея, и тот тоже ничем не радовал. Рус держал себя в руках, успокаивая мыслью: «Ничего, отрицательный результат – тоже результат. Раскинем сети… В квартал кушингов пойду. Да, опасаются они меня, но, надеюсь, не откажут, расспросят народ. Конечно, разболтают и спугнуть могут, но чего терять-то теперь? Гнатика перепрячут? В логово лоосок заберусь, но разыщу!» И в очередной раз остро пожалел о том, что при слиянии с Силой «залетать» в дома густонаселенного Понтинополя не получалось.

Проверял. Что-то не позволяло. В этом «что-то» Рус с удивлением угадывал слияние множества людских чувств, мыслей, стремлений, желаний, которые не хотели пускать в места своего пребывания никого постороннего. Может, то и была пресловутая «совокупная Воля»? Как бы там ни было, но полюбоваться городом можно было только с высоты птичьего полета. Форсировать снижение, ломать барьер он не решился. Если засомневался в успехе, значит, лишние трудности неизбежны, а они того не стоят. Ножками ходить гораздо легче, а язык, как всем известно, до Киева доведет. Если понадобится, Рус намеревался перебраться на другой континент. Нужный район империи он себе представлял и был уверен, что точное расположение ордена Сумеречников не станет для него секретом. Только надо успеть до того, как в гнатиковском амулете «универсальной защиты» закончится Сила Геи… В голову заползали тягостные воспоминания о вызове «отражения» души Гнатика.

Ребенок явился в своем обычном восьмимесячном обличье, а не более взрослым, как он втайне надеялся. Сын улыбался, глядя на отца своими огромными умными глазищами. У Руса подкосились ноги. Он сел рядом с мальчиком, обнял его, прижал к груди. Забормотал что-то ободряюще-успокаивающее, и сынишка в ответ лениво обхватил родителя. Они прижались щека к щеке, и Рус еле сдержал слезы.

– Ты, главное, крестик не снимай, сынок, – сорванным голосом прохрипел отец. Малец неожиданно кивнул. Рус замер. Аккуратно разжал на своей шее руки Гнатика, который отцепился неожиданно охотно, будто не соскучился вовсе.

– Игнатий, ты уже взрослый, – лихорадочно затараторил безутешный папаша, вглядываясь в большие серые довольные глаза сына, стараясь не обращать внимания на легкость, с которой тот отстранился. – Если я тебя чем обидел – прости. И маму тоже прости, я и за нее извиняюсь. – И младенец явственно согласился, мол, не в обиде. Что-то мелькнуло в глубине его взора, что-то теплое. – Тебя как, не обижают? Ты сыт? – На последний вопрос ребенок радостно залопотал. Мол, очень даже вкусно. В этом Рус не сомневался, а вот радость Гнатика очень не понравилась. – Эй, тебя, случаем, не опоили?! – Спросил тревожно и сам же себя оборвал: «универсальная защита» магические яды разрушит! Только есть и обычные.

Мальчишку, похоже, держали в сладком дремотном состоянии. Большую часть времени он спал, а когда бодрствовал, то пребывал в полубессознательной эйфории. Как ни пытался Рус добиться от Гнатика любых намеков на его местоположение: была или есть ли качка; летел ли через подобие «зыбучей ямы»; тепло или прохладно; видит ли солнце – ничего не выходило.

Он не стал вызывал Гелинию, чтобы не рвать ей сердце. От вида почти настоящего сына у него самого за грудиной кололо, будто еж распушился. «Почти» забывалось напрочь, стоило только обнять свою кровиночку. Такую изощренную пытку Рус и в лоосском рабстве не помнил. Они оба чувствуют Гнатика, и этого достаточно. Пока ребенок был жив, здоров и никому из богов не посвящен (что стало бы понятно сразу). И это дарково «пока» висело над ними многотонной каменной глыбой. Висело на тоненькой ниточке, неумолимо подтачиваемой безжалостным временем. Волокна лопались одно за другим…

Идти в кушинарское землячество, чего князю Великого Кушинара крайне не хотелось, хвала богам, не пришлось. Его хитрые подданные были себе на уме и не очень-то жаловали своего не менее изворотливого властителя, свалившегося к ним на голову при помощи этрусских мечей. В первую ночную четверть, во время бушующего за окном таверны ливня, Русу «позвонил» Адыгей. Несмотря на то что алкоголь травил в первую очередь мозги, в этот раз шатало даже «отражение» Адыгеевой души. Увы, склонным к Силе он не являлся.

– Эт-т-то… Рус-с… кажется, ик! Дарки… тьфу, и-их не пе-пе-перепьеш-шь… завтра. П-постоял… двор «Вел… икие Гел-л-лины»… Эритрейцы держат… спросиш-шь меня… не з-зови меня… все. Ик!

Утром Рус пошел искать тот постоялый двор.

(обратно)

Глава 16

Гелинское море своим спокойствием поражало. Скалы, охраняющие Дорогу Археев, надежно отрезали бушующий Океан от «лужи», как высокомерные ветераны дальнего плавания презрительно именовали большой водоем на юге ойкумены, отдаленный аналог земного средиземноморья.

Эритрея начиналась сразу за проливом и тянулась узкой полосой вдоль северного побережья Гелинского моря миль на сто. Бухты, испещренные рифами, скалистые обрывы с неудобными спусками не способствовали строительству в этой части Гроппонтского княжества значимых портов. Малолюдные рыболовецкие поселения были единственным признаком человеческого присутствия, если смотреть на берег с моря. Чего нельзя сказать о местах, расположенных в глубине провинции, буквально в паре-тройке стадиев от водной глади.

Местные пастбища оказались раем для скотоводов. Стада тучных борков, отары овец бродили то там, то сям, а сочная трава будто бы не убывала. Мягкий влажный климат, жирная почва и благословение богини Лоос восполняли потраву, считай, на глазах.

Занятия местных жителей были почти полностью завязаны на скотоводстве. Только, в отличие от тиренцев, кочевать им не приходилось. Пастухов требовалось много, и эта профессия считалась непрестижной. Причем настолько, что коренные эритрейцы даже детей, которые у степняков гоняли борков с малолетства, в условиях куда более опасных, чем местная цивилизованная идиллия, берегли от лугов, как от огня. Скот пасли рабы. А последние пять лет те же люди – вольноотпущенники, к которым прибавились нищие и убогие. Дело было нехитрым: утром угнать стадо, вечером пригнать. За дурными головами, норовящими отбиться от основной массы, следили специально воспитанные собаки. Хищников перебили давно, пару веков назад, а воровство было явлением крайне редким.

Флавий, обнаружив обглоданные кости борка, глазам не поверил. Поморгал, ущипнул себя – останки животного не исчезли. Свистнул собак. Ошарашенный, плохо соображавший пастух первым делом подумал на них. Какая-нибудь из этих здоровых лохматых бестий объелась сладких ягод шатун-куста, взбеленилась и набросилась на незадачливого борка, имевшего глупость подойти к лесочку. Вместо того чтобы погнать скотину обратно к стаду, съела.

Псины меж тем на зов не спешили. Бывший раб умом, конечно, не блистал, но и совсем дураком не был, и мысль о взбесившемся животном, как и о помешательстве всей своры разом, отринул быстро. Отринул и с опаской пошел искать своих хвостатых помощников. Или хозяев: Флавий иногда, от нечего делать, размышлял о том, кто в пастушьем деле главнее. В последних раздумьях чаша весов склонялась к собакам, которые по-прежнему на зов не бежали, подтверждая рассуждения какого-то там презренного человечка.

Первую суку, трусливо прятавшуюся за чахлым кустиком, он нашел статера через три. Жалобно скуля, она подползла к пастуху на брюхе и прижалась к его ногам, униженно прося защиты. А ведь еще утром высокомерно порыкивала. Флавий на всякий случай внимательно осмотрел ее пасть и, не найдя крови, похолодел. Это что же должно было случиться, чтобы гордая опытная собака, претендовавшая в стае на лидерство, повела себя, как напуганный единорогом щенок, по малолетству вздумавший тяпнуть высокого скакуна за ногу? Впрочем, ужас перед неведомым быстро сменился страхом перед вполне конкретным и неизбежным гневом хозяина стада. От него-то влетит точно, и влетит не в одну лепту. Выход один – разыскать настоящего виновника. Мысль об опасности, которая может подстерегать его самого, Флавия не посетила. Местные позабыли про обитавших в этих местах волках, гиенах и львах, а в детские страшилки, как и в мистические проклятия, грамотный невольник, бессистемно читавший умные философские трактаты, понимая в них с пятого на десятое и многое путая, – не верил. Он регулярно жертвовал «своему» Эледриасу, периодически молился, поэтому был уверен в его защите.

Первая сука с радостным лаем исполнила команду некогда презираемого пастуха и побежала собирать остальных псин. Когда вся свора, явно видя в человеке защиту, завертелась вокруг Флавия, у него пропали последние опасения. Решимость найти неизвестных разбойников возросла до небес. Кто это мог быть, он даже не предполагал. Но и связываться – ловить и хватать – не собирался. Проследить и рассказать хозяину, а дальше его забота. Во взрослом мужчине, прожившем скучную жизнь, полную унижений, проснулся дух авантюризма. А любопытным он был всегда и окрестные места изучил еще смолоду. Не жил здесь никто, и опасностей сроду не было!

Тревожный звоночек прозвенел тогда, когда собаки, недоуменно глядя на человека, отказались подходить к останкам борка и ни в какую не захотели углубиться в лесок. Флавий, обозвав их глупыми курицами, пошел один. Псины, периодически оглядываясь на удаляющегося двуногого, побрели к оставленному без охраны стаду. Если бы бывший раб пригляделся, то заметил бы в их глазах жалость. Для них он уже стал покойником.

Спокойно миновав небольшую рощицу, Флавий вышел к бухте, когда-то называемой Проклятой. Возле нее, на вид удобной и достаточно глубокой, несколько раз пытались селиться рыбаки. Но их суденышки то топили неяды, то те же хитрые создания зачем-то угоняли косяки рыб, то боги насылали какую-нибудь хворь – ни одна из артелей не продержалась здесь более двух лет. Место посчитали нечистым и ушли навсегда. Среди окрестных скотоводов некоторое время еще ходили байки одна страшнее другой, а потом к ненужной лагуне потеряли интерес вовсе. Незачем тут было появляться.

Осторожно, стараясь не слушать бешено молотящее сердце, Флавий подполз к краю обрыва. Глянул вниз и обомлел. На по-зимнему хмурой водной глади стояли два больших корабля. Конечно, с высоты тридцати локтей, с расстояния в стадий они казались маленькими, но наличие трех мачт на каждом из них не давало обмануться в размерах. На берегу, между редкими плакучими кустами виднелись пять домов, восстановленных из наиболее приличных развалин. Из двух труб курился дымок. Дюжина людейнеторопливо сновали туда-сюда. В противоположной от наблюдателя скале, к бьющему на высоте пяти локтей роднику была выдолблена удобная тропа, постепенно переходящая в наклонную террасу, которая выходила на плато, на коренную сушу. Пастбища, остановленные каменными нагромождениями и полосками лесов, до побережья не доходили.

«Контрабандисты! – догадался Флавий. – У-у-у, воришки! Я вам покажу, как чужих борков красть!» В его голове все сложилось. Быка не загрызли, а зарезали, сделав вид, что загрызли. Чтобы следы замести. И ведь замели! Если бы он не знал прохода через густой лес, то не нашел бы их логово. О странном поведении собак гордый собой человек не вспомнил.

Что пастух собрался «показать» воришкам, смелый Флавий додумать не успел. Его внимание привлек мужчина, медленно поднимающийся по террасе. Он шел, прижимаясь к стене, и периодически украдкой поглядывал вниз, будто скрывался от остальной шайки или сбегал. Неожиданно незнакомец остановился, быстро разделся (как-то буднично, привычно, будто бы одним слитным движением), широко раскинул руки и крутанулся вокруг себя. Эритреец хоть и обладал острым зрением, но последовательность превращения не заметил. Только что в стадии от него стояла мелкая фигурка человека, как вдруг она размазалась, и спустя два удара сердца на том же самом месте появился черный волк, который сразу скачками понесся наверх, вон из долины.

У Флавия волосы встали дыбом. Как он бежал прочь, пригибаясь и лавируя между камнями, между деревьями, – в памяти не отложилось. Храбрый разведчик осознал себя лежащим в траве, глотающим сухим ртом воздух, которого катастрофически не хватало, – грудь больно ломило, сердце стремилось выпрыгнуть из тесного тела. Перед глазами кружились цветные круги.

Отдышавшись и напившись из грязной лужи, Флавий передумал возвращаться в селение. Местные не решатся на поход к вооруженным контрабандистам. Пока пошлют гонца в Борей, пока тот вернется со стражей – кораблей и след простынет. А борка повесят на несчастного пастуха в любом случае. Бывший раб залез в потайной карман хламиды, вытащил холщовый мешочек, посчитал все свое богатство, поморщился, обнаружив там меди и серебра на сумму чуть больше одной гекты, но решительно направился в сторону ближайшего городка. Денег взять все равно больше негде, а в столице… найдет заработок. Давно хотел убраться из постылого селения, да все время откладывал. А что стадо? Собаки приведут. Пастух был нужен только затем, чтобы следить за границами выпаса.

Человека-волка Флавий постарался забыть. Веяло от того превращения невыносимой жутью, от одного воспоминания в дрожь бросало. Язык развязывался исключительно в пьяном виде, и тогда пастуха было не удержать. Собутыльники хохотали, принимая рассказ со все новыми и новыми подробностями за веселую выдумку. Этим он и стал «зарабатывать», быстро пристрастившись к выпивке. Лишь один кушинг, на кушинга не похожий совершенно, выслушал внимательно и серьезно. Да после, утром, пришлось описать тот случай в трезвом виде. Но господину Русу отказать было никак невозможно, от него самого несло чем-то опасным. Необъяснимо чем. Это эритреец от страха при встрече хорохорился.

– А если найдут ваши останки того борка да пойдут по следу, то на бухту выйдут? – уточнил Рус.

– Так полтора месяца прошло, дошли бы слухи, – резонно возразил Флавий. – А меня стража разыскивает за кражу борка. Только наши своих не сдают!

– А столичным Следящим мелкий провинциальный воришка, укравший какого-то борка у бедного селянина, не особо и нужен. Верно? – со знанием дела поправил пастуха Адыгей.

Гордо выпяченная грудь эритрейца пожухла.

– Не такой уж Манулий и бедный, – огрызнулся он исключительно в пику кушингу.

– А кто-нибудь из этих самых «ваших» или любой другой не просили показать то место? – спросил Рус.

– Да чтобы я туда?! Да ни за какие деньги! Как вспоминаю, так у меня сколопендра по кишкам ползет. Как тот оборотень обернулся! Круть, и готов волчара. Здоровенный такой, чернее ночи. Это я потом, господин Рус, слово вспомнил, в трудах философа…

– Так интересовались местом или нет? – нетерпеливо перебил Рус.

– Н-н-ет. Смеялись все, – подумав, ответил Флавий и так же задумчиво продолжил: – А ты знаешь, как тебе в трезвом виде свою историю рассказал, так будто помолодел лет на двадцать, будто груз с себя сбросил. А наши контрабандисты все нужные бухточки и без меня ведают. А новые познания лишь расширяют горизонты нашего невежества, – совсем ни к месту явно процитировал он.

– Все! – Рус, даже не улыбнувшись, хлопнул себя по коленке. – В путь! Нас ждет месхитинское десятилетней выдержки, как я и обещал. Только зайдем в лавку, переоденешься. Я плачу, не смущайся, друг Флавий!

– Только, господин Рус, не надо меня отрезвлять, – предупредил совсем осмелевший пьяница, почуяв запах выпивки. – Ибо на несклонных к Силе структуры могут подействовать непредсказуемо, расшатывая токи организма, переполняя или обедняя не те каналы, о которых представлял создававший сию схему маг.

Адыгей не удержался, хохотнул. Подобной ахинеи он еще не слышал. А Рус уважительно потрепал начитанного раба по плечу и серьезно пообещал:

– Не буду.

Флавий конечно же никуда не делся. «Никакие деньги» звенели в его новеньком кожаном кошеле в количестве тридцати полновесных гект месхитинской чеканки. И спустя два дня после попойки в «Трех гнедых единорогах» Адыгей, Рус и Флавий стояли на границе леса, прячась за стволами прогонистых дубков. Перед ними расстилалось каменистое поле, заваленное обломками скал, на горизонте синела морская даль. Позади, на закрытой кустами полянке паслись три купленных в Понтинополе единорога. Словно поддерживая реноме заведения, где принималось судьбоносное решение о поездке сюда всей троицы, включая упрямившегося Флавия, все скакуны были гнедой масти.

– Там. – Бледный Флавий, боясь высунуться из-за ствола, мотнул головой куда-то неопределенно вправо. – Только, господин Рус, как мы договаривались, я к воде не спускаюсь, – в очередной раз заныл он.

– Цыц! – зыркнул на него раздраженный постоянным скулежом худого эритрейца Адыгей. Да и близость места сказывалась. Тянуло со стороны моря чем-то неприятным, отталкивающим и опасным. Бывший «ночной волк» невольно подобрался. Чувства его обострились.

Серьезный Рус плотно сжимал зубы. Губы превратились в ниточки, желваки выступили. На Флавия он, казалось, не обращал внимания. Вытянул правую руку, и на ладони вдруг появилась дощечка. Спустя три удара сердца тихо произнес:

– Здесь… Правее, на юго-запад. Куда ты и махал головой, Флавий. – Амулет, невзирая на то, что до берега моря было гораздо более ста шагов, устойчиво тянул именно в том направлении. – Адыгей, я с Силой сольюсь. Ты за нашим другом проследи, чтобы не шумел.

– Господин Рус, господин Адыгей! – взмолился пастух, побледневший пуще прежнего. – Да я всеми богами поклясться готов…

– Да заткнешься ты или нет!!! – свирепым шепотом обратился к нему тиренец. – Тебе обещали, что ты сам отсюда уйдешь?! Обещали. Вот и не верещи, как загнанный глинот!.. Я не господин Рус, могу и передумать, – предупредил Адыгей, наклонившись к самому уху Флавия. – Помолчи, пока его не будет.

– А куда он… – Любопытство, как это часто случалось в жизни грамотного раба, на время отодвинуло страх, и эритреец надумывал спросить «денется», как маг вдруг исчез. Не ушел «тропой», а его просто не стало. Будто и не стоял никогда в одном шаге от Флавия. – Ой… – тихо выдохнул он и с побегом решил повременить.

А задумывал скрыться при первой возможности, как только услышал, как Рус стал называть кушинга Дика варварским именем Адыгей. За пределами Понтинополя это было, когда все трое уже скакали сюда. Рус, обаятельно улыбаясь, тогда его успокоил. Флавий сделал вид, что поверил. Не такой он был дурак. В компаниях, где имена меняют как ножные обмотки, свидетелей не оставляют. И читал и слышал.

Два трехмачтовых судна заокеанской постройки стояли на якорях в центре залива, по-видимому, в самом глубоком месте. К каждому была пришвартована шлюпка. На верхних палубах находились по четверо матросов-охранников с арбалетами. Расстояние до берега Рус оценил приблизительно в полстадии. К сожалению, снизиться и залететь в дома, чтобы воочию увидеть в одном из них Гнатика, измученный отец, изнемогая от накрученной ярости, которую вызывал в себе специально (что выходило очень несложно), так и не смог. Только теперь, как чувствовал он, причина была не в «совокупной Воле», а в чем-то другом. Будто… да не «будто», а точно! Теневики с лоосками какой-то хитрой неопределяемой структурой отгородились, всю бухту невидимым «колпаком» накрыли: ни координаты снять невозможно, ни пройти через Силу нельзя. Остается пешком, по скалам спускаться. Возможно, по террасе к роднику – он не охраняется… словно специально оставили, вроде приглашения. Сына держат скорее всего в самом добротном доме, который находился в окружении четырех других, поменьше. Но надо, конечно, проверять всё, включая корабли. Они были чистенькими, ухоженными – то есть никуда за весь сезон штормов не ходили, а прятались здесь. С моря бухту можно было заметить, только если о ней знать.

«Дигон, падаль! Надо было пришибить тебя, – мысленно взвыл Рус. – Лоос к тебе своих сучек направила, знает, кто меня ненавидит. Он же к ней в Храм приходил, на меня стучал. А с другой стороны: суда никуда не отлучались, значит, не врет амулет, здесь Гнатик. И они подготовились, ждут меня. Специально манят. А идти придется. Все рассчитала, гадюка!» Впрочем, по-иному богиня и не могла.

Напрямую, с использованием всех своих способностей, не руководила – это стало бы нарушением всех правил «невмешательства», которые небожители чтят. По крайней мере, Рус на это надеялся. Вот аватаром своим, в виде какой-нибудь лооски, точнее, ланитки вполне может там сидеть. Наподобие Френома, когда он сам водил войско. Но и действовать она будет как человек, как простой воин. Как маг. Разве что бессмертный. Образ, разумеется, из плоти и крови, и его-то убить можно. Но эту оптимистичную мысль, как и упоминание о возможном нахождении в Проклятой бухте богини в человеческом теле, Рус ни до кого доносить не стал.

– …четыре бабы на берегу бездельничают. Расчесываются, ракушки собирают. Над ними Сила колышется – очень напоминает старую лоосскую, но… другая. Как та, которой структуру при нападении на Гнатика с Гелинией запитывали. Тебе не объяснить, Адыгей, да я и сам не очень понимаю. Мужиков видел всего восемь человек, шестеро из них вооружены.

– Ага, – догадался завязавший «ночной волк», – пара, значит, оборотни.

– Неизвестно, сколько в домах, – тяжело вздохнул Рус. – И еще странно: не заметил я там никакой военной организации. Ни постов, ни патруля. Скрытое наблюдение не исключено – с такой высоты, на которую я смог опуститься, детали различить невозможно.

– Не ждут. Местные сюда не суются. Правда, Флавий? – Адыгей повернулся к эритрейцу.

– Так, – неуверенно подтвердил пастух, у которого от этого открытого, не стесняясь присутствия его, постороннего, обсуждения плана нападения – сильно засосало под ложечкой.

– Друг Флавий, что с тобой? – Рус заметил тревожно-трусливое ожидание эритрейца. – Дарки! Надо было тебя сразу отсюда отправить. Куда ты хочешь? Я тебя «тропой» в любое место могу. Только, извини, уже не сейчас. После… миссии. Да успокойся ты! Хочешь, поклянусь?

– Нет! – взвизгнул Флавий. Читал он, что после подобных слов часто следует не клятва, а убийство. – Я тебе верю, господин Рус. Вот как себе верю. Даже больше. В себе часто уверен не бываю, а тебе – как отцу родному доверяю. В младенчестве. – И снова попал впросак: услышав последние слова, по лицу Руса пробежала зловещая тень. Впрочем, лишь мелькнула. Флавий постарался убедить себя, что это ему показалось. Получилось не очень, но маг уже потерял интерес к ставшему ненужным проводнику.

– Ты кавалерию вызвал? – непонятно спросил Адыгей.

– Да, все описал и показал. Совещание провели. Скоро здесь появятся. Вон на той полянке. – Рус кивнул в глубину леса, на относительно чистую площадку шагах в десяти от них.

«Какая кавалерия?! – У эритрейца от любопытства дико защипало в носу. – Скоро – это когда? Через день? Два? А если единороги со скалы полетят? Ноги переломают, шеи посворачивают! Нет, они сумасшедшие…»

Примерно через полчетверти из возникающих на земле «троп» стали выскакивать вооруженные люди. Разумеется, без полумагических животных, в Звездных тропах теряющихся. А то Флавий, после слов тиренца, да после странной «разведки» господина Руса уже засомневался в непреложности книжных истин. И сейчас был этим немного разочарован. Невероятно же!

– А это кто? – пробасил высокий мускулистый воин в шлеме и дорогущей кольчуге, показывая на бледного худого морщинистого эритрейца с горящим взором глубоко посаженных глаз, блестящих то ли от страха, то ли от нетерпения. Сидящий под деревом Флавий заерзал и с надеждой покосился на Руса.

– Проводник, – коротко ответил тот. – Как думаешь, Леон, может, стоит подождать? Хотя бы по нужде той падали выходить нужно будет. Пересчитаем. На тех суденышках пару сотен привезти можно.

– На тайную операцию? Или ты так пошутил? Нет, ждать не стоит. Они готовы к нападению – к прорицательнице не ходи. Просидят в домах столько, сколько понадобится. Врубимся, а дальше видно станет.

– От кого я это слышу? – удивился Рус. – От бывшего гладиатора, которого хлебом не корми, дай план составить?

Леон молча пожал плечами. Откуда ни возьмись, в его руке появился меч-полуторник, и воин стал проверять качество заточки. Пояснил как бы между делом:

– Лучше того, что мы уже обсуждали, – нет. Открытое нападение с целью прикрытия незаметного проникновения. Я с тобой, лазутчиком. Плохо будет только одно, если они Игнатия на корабле держат. А на суше мы их раскидаем.

– Леон! Тебя ли я слышу?!

– Это я так бодрюсь, – ответил старый друг, остановив ноготь на середине лезвия. Лицо его закаменело. – Все очень неопределенно, Русчик. Надеюсь, богиня Удачи будет на нашей стороне.

Рус на пару ударов сердца прикрыл веки. Решительно распахнул глаза и пошел к основной команде, без слов позвав за собой Адыгея. Леон направился за ними. О сидевшем под деревом изумленном Флавии, навострившем уши, казалось, забыли.

Андрей общался с группой этрусков, среди которых Рус узнал десяток под командованием Димигрида, с недавних пор появившийся в гарнизоне Кальвариона. Случайно встретив в каганском городе своего давнего командира, бывший претендент на этрусский венец, мягко говоря, удивился. Коренной житель этрусской окраины пояснил:

– Так нет больше пограничья, князь. Пирены царю присягнули. Смена состава была – меня и послали… А снега здесь вообще не бывает, не шутят?

В той же компании стояли Люболан, Будилант, Домлар и гигант Радан. Андрей всем что-то рассказывал и раздавал крестики «универсальной защиты». Бергатоподобный воин, заметив приближение Руса, отвлекся от поучительной лекции и бросился на друга с объятиями. Маг-Текущий и более «мелкие» этруски под напором широченных плеч богатыря едва устояли на ногах. Не успели раздвинуться.

– Стой, недослушал! – попытался остановить его Андрей, но опоздал. Радан уже проверял крепость грудной клетки Руса.

– Пусти… – из последних сил выдохнул Рус. Радан переместил ручищи на плечи друга и, вдавливая пасынка своего бога в землю, с простодушным сочувствием проговорил, не задумываясь о громкости голоса:

– Держись, Рус! Живой он, и ничего ведьмы с ним не сделают! Мы их к Аргосту на закуску отправим, ты верь!

– Тише ты! – зашипел князь Рус Четвертый, снимая со своих плеч тяжелые руки майора маленькой этрусской провинции. – Мы на охоте. Всю дичь раньше времени распугаешь, бергат ты эдакий. Ты как здесь оказался?

Великан виновато прокашлялся:

– Я из сочувствия к твоей потере, ты извини. Сам голову терял, когда мои сыновья пропадали… Не сдержался. – Теперь он пытался шептать, что получалось у него не очень.

– Здесь-то ты откуда? – напомнил изрядно помятый от такого сочувствия папаша.

– То есть как это? – удивился Радан. – Домлар меня позвал. Ты моих детей спасал, теперь пришла моя очередь. А как иначе? Как только он мне вестника прислал, я сразу к нему. У сотника отпросился, мол, по личному делу. В Домларовом имении эти дни жили. Он из армии ушел, ты знаешь?

Более того, Рус сам посоветовал образованному неординарно мыслящему воину со склонностью к Призыву перейти на службу в орден Призывающих, стать наставником. И пока тот досконально изучал закрытые труды жрецов, чтобы предстать перед учениками основательно подготовленным. В этом был он весь.

– Да знаю я. Ладно. Пришел – очень хорошо, спасибо. – И смягчил тон: – Ты очень нужен, молодец Домлар, что догадался тебя пригласить. Нас мало, каждый меч на счету. Я как-то в суете все, не обижайся. Иди все-таки дослушай Андрея, он дело про амулеты говорит. Не отмахивайся! Не пристало воину от боевых новшеств уклоняться! – Рус несколько перефразировал цитату из «Божественного Завещания». Там речь шла больше о самоподготовке. – Тебя ждут, поторопись. Потом договорим.

Рус подошел поприветствовать десяток отборных преданных воинов-сарматов, но особо, конечно, троицу кальварионских диверсантов, урожденных месхитинцев: Архипа, Саргила и Ермила. Они были спокойны и уверены в себе:

– Нам с лоосками общаться не впервой, ты же знаешь. Каждый свои камни на них хранит. Еще и звери какие-то выползли. Сучки нашли себе кобелей. – В конце речи Саргил попытался пошутить.

– Мы за тебя, Чик, любого порвем! – подтвердил серьезный Ермил.

– Ага. Как представлю, что моего ребенка украли, так по ноготочку вырывать готов. – Архип первым из неразлучных друзей женился. – Так и быть, помогу Ермилу.

– Максад! – Рус повернулся к старающемуся быть незаметным коронпору трех княжеств. – Мы же договаривались…

– Только так, только так, – развел руками старый безопасник. – В твоем мирке Пиренгул с тобой согласился, но как только вышли, мы с Отигом еле-еле его остановили. А мне пришлось идти лично, потому что… Гелиния здесь, и лишь мне Пиренгул доверяет полностью…

Не дослушав тиренца, Рус резко огляделся и за спинами троих известных в Кальварионе магов-Освобождающих и магов-Хранящих: Отига, Рустама и Портурия заметил две глупо прячущиеся женские фигуры.

– Вон отсюда, обе!!! – захрипел на них взбешенный Рус, проходя сквозь бывших наставников. Они понимающе расступались. Впрочем, нервный отец не гудел, как Радан, а старался соблюсти хоть видимость тишины.

Грация гордо встрепенулась:

– Я – Верховная жрица Эледриаса! Никто не смеет на меня орать, даже мой якобы кровный брат, проходимец, выдающий себя за побратима моего бога! – Рус не обратил внимания на оскорбления и продолжил буравить женщин взглядом. А так хотелось надавать по заднице! Особенно той, которая потупила глазки. – И у меня свой муж имеется, если ты позабыл. Он – разрешил.

– Да ты из него веревки вьешь, – процедил Рус.

– Не лезь в мою семью! – гневно парировала Грация. – За своей следи… Ой! Я не хотела, я не о Гнатике! О Справедливый! Умерь мою бабскую болтливость! – искренне взмолилась она, опираясь руками о витой деревянный посох.

Бедная Грация попала под раздачу, согласившись прикрыть подругу от гнева мужа. На совете во «внутренней вселенной» о них обеих речи не шло вовсе, о них будто забыли. Обещание вызвать жену сразу, как только понадобится ее помощь, как-то вылетело у мужа из головы. Оно и дано было по большому счету лишь затем, чтобы успокоить Гелинию. А в предстоящем нападении Рус для нее места не видел. Вот для троих лучших подмастерий молодого ордена Освобождающих – сильнее магов, увы, пока не воспитали, – видел. А для подмастерья Хранящей – нет. Как женщины узнали о тайном походе, кто проболтался – уже не важно. Да и вряд ли было возможным скрыть суету быстрых сборов от самой княгини. Пусть даже многое давно было подготовлено заранее.

– Русчик! – Гелиния подняла голову и твердо взглянула на мужа… старательно давя в себе чувство вины, от которого никак не могла избавиться. – Я говорила с магистром Отигом – моя помощь может пригодиться.

– Какой к даркам ма… – Рус оборвал себя и повернулся к учителю. Его лукавый вид разозлил, огорошил, а после, как ни странно, успокоил ученика. – В чем дело, уважаемый Отиг? На совещании мы об этом не договаривались.

– Да, речи об участии княгини в операции по спасению ее ребенка не было. Но позволь тебе напомнить, что Игнатий – ваш общий сын, а не только твой и что наше участие, магов – не-воинов, будет заключаться лишь в дистанционной поддержке, и тогда ее Сила очень даже может пригодиться. Она просто станет в круг, без какой-либо опасности для своей жизни. Ты рискуешь гораздо больше, согласись… и, думаю, ты несколько преувеличиваешь силы противника. Какие-то оборотни, измененные лооски против двух с половиной десятков вояк, из которых целый десяток являются магами-воинами; твои амулеты, непробиваемые структурами с Силой высокого мастера, держащие удары любого оружия. Пусть их хоть две сотни будет. Пожалуй, наши возможности, шести… нет, восьми магов, включая меня, магистра, останутся невостребованными. Да поможет всем нам Величайшая!

«Твои бы слова да… – Рус даже мысленно не добавил: «Богу в уши». – Если бы ты, Отиг, магистр Хранящий, подозревал то же, что и я, то ты бы… Но Гельку назад отправлять поздно: тут же вернется, да еще и ослабевшей… Ну, паучиха, как я тебя ненавижу!»

А вслух сказал:

– Хорошо. Пусть остается. Под твою ответственность, господин магистр. – С этими словами, демонстративно не взглянув на жену, отвернулся от группы магической поддержки. Как раз в это время раздался преувеличенно трагичный голос Андрея:

– Амулеты розданы, инструкция проведена. Ждем твоих распоряжений, господин командующий!

Рус, нервно дернув ноздрями, глубоко, всей грудью вздохнул, покачиваясь с пятки на носок, и резко выдохнул, изгоняя сомнения.

– Все подтянулись ко мне! Слушаем внимательно…

Когда этруски и сарматы уже выдвинулись на свою позицию, к открытому спуску-террасе, Руса отозвал Домлар:

– На четверть статера, князь! Сейчас не время, но мало ли что может со мной случиться: все в воле Френома и богини Удачи…

– Что такое, Домлар, – нетерпеливо перебил Рус.

– В Этрусии становится неспокойно. Открыто это еще не видно, но я наблюдательный. Некоторые жрецы стали сомневаться, что ты – пасынок бога. Весть о твоем истинном происхождении разнеслась. Грусситы… да, князь, партии не до конца слились, я бы даже сказал, что соединились лишь малой своей частью, низами. Верхи же по-прежнему ненавидят друг друга. Я потороплюсь, не беспокойся. Если совсем коротко, то среди них зреет недовольство. Застоялась Этрусия, хочет крови. Давно мы не воевали, Рус.

– Я понял, Домлар, но сейчас некогда. Поговорим, когда мой сын будет у меня на руках. – И выбросил эту проблему из головы. Пока не до Этрусии.

О бурлении в среде высшей знати, и не только среди гросситов, подстегнутом планами строительства Великого Анектинского тоннеля, по сути открывающего страну для остального мира, он знал. Карлант и Эрлан редко, но «отзванивались». А вот брожение среди жрецов стало для пасынка неприятной новостью.

Флавий с Адыгеем остались сидеть в кромке леса. Тиренец не был воином.

(обратно)

Глава 17

Этруски медленно-вальяжно, неторопливым прогулочным шагом спускались по довольно широкой террасе, на которой вполне комфортно могли разместиться два таких бугая, как Радан. Это было частично облагороженное грубым кайлом русло древнего ручья, по непонятной причине пересохшего. Невидимое солнце, скрытое тоскливой серой хмарью, перекатилось в четвертую дневную четверть. С моря дул зябкий, будто не южный, а северный ветер, пронзал кольчуги, играл под шлемами, бодрил лица чем-то колючим, насмешливым, терпко-соленым.

– Будто мы не на юге, господа, заметили? – нейтрально молвил всегда задумчивый Домлар. – В Тире северный ветер, который, кстати, именуют бореем, как и ближайший городок, не такой стылый. Интересная аномалия.

Ему никто не ответил. Напряжение висело в воздухе густым тяжелым туманом. Через некоторое время буркнул Радан:

– Идем, молчим, как на поминках в Аргольтовой пустоши. Раз мы – приманка, так давайте хоть пошумим! Аргосту в пасть такую скукотищу!

– Ты, майор, одним своим бурчанием протрубил о нашем появлении, – вдруг задорно констатировал молодой Люболан. – Вон выползают Аргостовы демоны.

Вся группа почувствовала облегчение. Наконец-то! А то стали закрадываться сомнения. Азарт предстоящей битвы пьянил опытных воинов, заставлял трепетать душу и сердце, грел каждую мышцу.

– Не тянут они на демонов, – зубасто прищуриваясь, словно подсчитывая количество куропаток, оценил Радан. – Скорее так, снеговишки.

Из пары ближайших небольших на вид домов выбегали и выбегали люди. Треть из них были женщинами и все, в том числе и мужчины, были безоружны. Вскоре они заняли всю прибрежную площадку размером шагов пятьдесят на сто и замерли. Их толпа напомнила опытным охотникам стаю, застывшую в преддверии броска. В, казалось бы, беспорядочном построении шестидесяти пяти голов (людьми, несмотря на внешний облик, этих существ назвать было уже нельзя: что-то в них неуловимо поменялось), различалась строгая иерархия: вожак, наиболее матерые – впереди, молодняк – сзади, и при начале движения каждому открывался проход к добыче.

Этруски, подходя к бьющему кристально чистой водой роднику с небольшим искусственным водоемом, еще больше замедлились. Далее вниз, к берегу бухты, спускалась довольно крутая узкая тропа, выходящая почти прямо к стае, она обрывалась в пяти шагах от вожака.

– Радан, как ты думаешь, за сколько мы их порубим? – весело поинтересовался неугомонный Люболан. – Ух, как красиво застыли! Столкнулся я разок с зимними волками, и у нас как раз уговор с товарищем был «не призывать», прямо как сейчас, там мы тех…

– Разговоры прекратить! – серьезно скомандовал хмурый Димигрид, прерывая разглагольствования молодого князя. Прибывшая с Этрусии четверка бывших телохранителей Руса-принца, естественно, поступила в его распоряжение, и, разумеется, никто из них не возражал. – Домлар, подумал? Можно те руны обойти?

– Нет, – четко ответил несостоявшийся орденский наставник. – Но я выучил пару боевых структур – орденская разработка. Руны, выбитые на скалах, из разряда шаманских Изгоняющих кругов. Вся бухта теперь очищена от любых Духов, ни мы, ни сам князь не сможем Призывать. Наши «друзья» засунуты в «слипшиеся» расслоения, но Сила при нас, чувствуете? Давно надо было организовать орден.

– «Друзья», – скривился Ростичар. – Это ты так подлых существ, которые нас всех по молодости чуть не сожрали, называешь?

– Они не от злобы… – попытался объяснить образованный товарищ, но был остановлен командиром:

– Замолкли все! Мне бы вас в приграничье, в новики, – проворчал Димигрид, задумываясь. Повторил, впрочем, давно решенный, выученный всеми порядок, за исключением одной перестановки. – Так. Радан спускается первым, я за ним. Ты, Домлар, следуешь пятым – прикрываешь структурами. Замыкающий – Грибан. Если твари внизу позволят, не нападут раньше, выстраиваемся в клин с Раданом в качестве рассекающего. Домлар – в центре. Если налетят, расходимся на размах меча и бьемся, но далеко друг от друга не разбегаться! Не увлекаемся, парни. Не нравится мне вся эта обстановка. Силы вокруг разлито – море… Заодно и амулеты новые проверим. Фре-но-о-м! – резко меняя тон на призывно-задорный, яро-клокочущий, выкрикнул он, с громким металлическим шелестом вытягивая меч из ножен и вскидывая его к небу.

– Фре-но-о-м! – хором поддержали остальные этруски, грозно звеня клинками.

– Вперед! Радан, бегом! – скомандовал десятник.

Эхо еще гуляло между скалами, восхваляя бога-воина; краткий звон оружия, нехотя ослабевая, сливался в гимн доблести и победы, а колонна воинов уже приближалась к концу водоносной тропки.

Лишенные Духов стихий этруски, переставая быть воинами-магами, превращались в умелых бойцов с хорошей регенерацией, с реакцией, как у выпивших эликсир «скорости». Зря они не развивали у себя боевое применение Силы Френома «напрямую», то есть через структуры. Это было расплатой за замкнутость страны, где и в голову никому не приходило пользоваться техниками шаманского Изгнания.

Властители просвещенных стран охотно нанимали этрусков на службу. Некоторые воины сталкивались с «кругами изгнания». Вернувшись домой, они рассказывали об этой неприятности. Над ними посмеивались: «Ты же видишь те руны? Чувствуешь? Так не входи туда! А раз попался, то бейся как воин, не ной!» Прямые потомки тех, кого в просвещенном мире называли Гелинами, – первых полноценных магов, считали создание структур занятием, воина недостойным. Только жрецы Френома развивали это искусство, утилитарную, небоевую часть его применения. И это в стране, где склонным к Силе рождался чуть ли не каждый пятый. Удивительно!

Наши друзья, хоть и чувствовали себя крайне неуютно, не ныли. Об амулетах, на которые каждый капал собственной кровью, в горячке битвы они как-то забыли…

Волки появлялись в прыжке, без всякого вращения, совсем не так, как описывал Флавий. Человек взмывает в воздух человеком, по его телу проходит неясная рябь, и приземляется волк, немногим крупнее настоящего. Масти разнились от угольно-черного до снежно-белого, что тоже несильно отличалось от пород естественных животных. Зато они молчали. Совсем. Не выли, не рыкали, не скалились, шерсть на загривке не дыбилась. От тишины, от стального блеска длинных клыков, от человеческих глаз, от иных неописуемых флюидов опасности рядом с оборотнем становилось жутко.

Построить клин этрускам не дали. Стая набросилась на людей сразу, как только нога Радана ступила на камни пляжа. Силы и ловкости им было не занимать. Богатырю Радану, дабы освободить товарищам путь, пришлось вертеться ужом. Его меч и кинжал превратились в стальную мельницу, сверкающую напитанными Силой «пробивающими» Знаками (Рус предупредил, что использовать «убивающие» Знаки бесполезно: оборотни и так наполовину мертвы), но гиганту удалось лишь отогнать тварей, образовать вокруг себя чистый круг на длину клинка да отойти от скалы на три шага. При этом никто из волков серьезно не пострадал. Воин чувствовал, что часть ударов достигала цели, рубила плоть, но безжизненной туши не появилось ни одной. Истекающие темной кровью раненые отбегали, уползали или оттаскивались другими оборотнями, а через пять ударов сердца снова вставали в строй. Но что особенно пугало опытного Радана, так это тишина. Мертвая, густая, нарушаемая лишь плеском мелких волн и шуршанием листвы потревоженных зябким ветром плакучих кустиков, купающих ветви в соленой воде. Свое дыхание, собственную ругань и свист мечей он не слышал.

Димигрид с высоты пары локтей спрыгнул на освобожденную Раданом землю и ринулся в стаю, левее головного рассекающего, прочь от близкой воды. За ним последовали остальные, и скоро все воины оказались в окружении оборотней, рассыпанные среди них веером, смотрящим дугой в сторону поселка. Они продвигались. Очень-очень медленно, шажок за шажком приближались к сложенным из окрестных валунов строениям. Кое-где стали появляться застывшие тела волков с отрубленными головами, разваленной до позвоночника грудной клеткой, либо разделенные на две половины, сцепленных только шкурой и мясом. Появились обожженные дымящиеся тушки работы Домлара. Действовали на них структуры! Если попадешь.

Но выносливость людей, даже магов, с их каналами полными Силы, на ходу исправляющих токи внутренних энергий, была далеко не беспредельна. Движения этрусков невольно замедлялись, ловя моменты передышки, и только тогда они замечали, что стальные на вид зубы бессильно соскальзывали с их кольчуг, кожаных сапог или шлемов. На волне радостного открытия, наконец-то вспомнив объяснение Андрея, воодушевленные бойцы пошли в атаку с новой яростью, меньше внимания уделяя защите.

За что Ростичар скоро поплатился. Его просто свалили, прыгнув со спины, и в бессильной злобе попытались растоптать. Раздавить не смогли – амулет не позволил, но и подняться у него не было никакой возможности. Застывшей кучей-мала воспользовался Домлар. Он с неожиданным для себя диким ликованием всадил, почти не целясь, несколько структур. Вспыхнуло едва ли не десяток особей и из-под дыма, ревя громче бергата, поднялся ошалевший Ростичар, у которого чья-то ловкая пасть вырвала и утащила меч. Князь продолжил драку, пользуясь одним кинжалом.

Наконец когда оборотней осталась половина, а люди ослабли, битва сама собой перетекла в вялое позиционное сражение. Волки уворачивались от структур и клинков, терпеливо выжидая момент полного изматывания добычи, а воины тяжело дышали, мечтая о полноценной передышке. Чаша весов постепенно склонялась в пользу неутомимых все еще многочисленных оборотней. Они уже выработали стратегию: свалить в первую очередь Домлара, прокатить его по камням до потери сознания и заняться остальными.

– Все ко мне! – прохрипел мокрый от пота Димигрид, грудь которого вздымалась кузнечными мехами. – Занять круговую оборону!

Но едва только кто-нибудь пытался сделать шаг, поднимая налитые свинцом ноги, ему мешали волки, мгновенно, одним прыжком перемещаясь к зашевелившейся добыче, пытаясь сшибить человека наземь. Более того, твари ловко выбивали фляги, если воин хотел смочить пересохшее горло. В азарте боя этруски нарушили приказ командира – разбрелись слишком далеко друг от друга.

– Я вам о чем толковал, бараны безмозглые, – досадно ругался десятник. – Держаться друг друга! А вы… – Он и себя винил в том же самом. Сам увлекся и потерял нить боя. А должен был командовать, должен был вовремя останавливать парней, обязан был следить за всей картиной! Но слишком уж необычный противник попался, слишком он оказался силен, ловок и умен. Сейчас и дураку видно, как они нацелились на самого опасного для них, на Домлара…

– Домлар! Ближе всех к тебе Люболан. Давайте, парни, двигайтесь навстречу друг другу. Встаньте спина к спине. А мы… отдохнули, девицы?! Взялись! Руби, отвлекай тварей!

Неизвестно, чем бы закончилась эта атака воистину из последних сил, если бы не внезапно взвизгнувшие стрелы, с глухими шлепками вонзившиеся в пару волков. Раненые оборотни, по-прежнему не обронив ни звука, взвились вверх, крутанулись и грохнулись на землю. Больше они не шевелились.

И волки и люди повернули головы к террасе, откуда вылетела оперенная смерть. Скала была безлюдной. Вдруг, неподалеку от родника, от пустого места, послышались нестройные, размноженные эхом хлопки. В небе мелькнули темные точки, быстро переходящие в свистяще-визжащие стрелы с наконечниками, горящими зелеными Знаками, и… один оборотень, несмотря на свою реакцию, полностью увернуться не сумел. Подскочил и упал замертво. Древко с белым оперением торчало из задней лапы. Твари явно забеспокоились. Хлопнул еще один залп, и еще, и еще. Каждый собирал жатву из одного-двух полумертвых, переводя их в состояние окончательной смерти.

– Сарматы, Аргост их задави, сарматы! – радостно проревел Радан. – А я думал, куда это их Рус увел!.. А почему их не видно?!

– «Браслеты невидимости», каганские амулеты, – закрыв глаза, с явным облегчением проговорил Домлар. Тут же встрепенулся и, зло прищурившись, поджег ближайшего волка, ждавшего опасности совсем с другой стороны.

– В нас могут попасть! Довольно далеко для прицельной стрельбы, – заметил Ростичар. Правда, опасения в его голосе не слышалось. Так, констатация факта.

– Это тиренцы. Они же сарматы, парень. Лучшие лучники, кого я встречал, – прокомментировал Димигрид. – А про амулеты наши забыл? Не возьмут их стрелы… наверное. Домлар! Активней, активней, князь. Мы пока отдыхаем. – Голос десятника заметно подобрел. – Нет! Занимаем круговую оборону, пока эти Аргостовы отродья заняты.

Командира послушали беспрекословно. Медленно, вяло отбиваясь-уклоняясь от продолжавших наскоки «зверей», смело подставляющихся под стрелы, этруски брели друг к другу. Оборотни упорно не отставали, но их поголовье таяло. Правда, не так быстро, как хотелось.

Занять оборону воинам удалось, но передохнуть этрускам не позволили. Из центрального, самого большого дома выбежали две юные красавицы. Приблизились к крайним строениям, встали друг к другу лицом, взялись за руки, подняли и опустили это кольцо Силы. Между ними возникло грязно-зеленое свечение и поползло вверх, превращаясь в призрачное дерево. Из него в сторону битвы заструились ветви, которые по ходу движения дробились и расширялись, заполняя небо. Все более и более мелкие отростки сплетались в густую сеть и скоро, всего через пару мгновений, поле битвы накрыл мерцающий серо-травянистый купол, который захватывал и два ближних дома и девушек. Структура, начиная с образования кольца Силы, сформировалась быстро, за два удара сердца. Сарматы опоздали. Теперь их стрелы бессильно отскакивали от защитной пелены неизвестного наименования.

Радан от досады взревел и, словно в ответ на его призыв, из ближайшей хибары, до которой оставалось всего полста шагов, один за другим вылетали новые оборотни, сразу в зверином обличье, и было их два десятка. А из второго дома неторопливо вышел десяток вооруженных людей, гроппонтцев. В их походках сквозило вальяжное презрение, как у настоящих просвещенных людей к необразованным, невоспитанным варварам. Как могло столько народу, включая весь «зверинец», поместиться в двух небольших строениях размерами едва ли более, чем десять на десять шагов – уму непостижимо! В «пространственных карманах», насколько знал Домлар, жить было невозможно.

– Из-под земли они выползают, что ли? – озвучил общую догадку Димигрид. Презрительно сплюнул и крепче сжал меч. Еще полстатера назад он перехватил потяжелевшее оружие обеими руками. Рукоять позволяла.

– Но сколько Силы всколыхнулось! От двух молодых девчонок, – восхитился не выезжавший за пределы Этрусии Люболан, о лоосках только слышавший.

– Смотри не влюбись в них, – усмехнулся впервые открывший рот Будилант. – Они вполне могут быть старухами.

Далее стало не до шуток. Завертелась новая карусель боя, в которой оборотней поддержали гроппонтцы. И эти сволочи откуда-то достали самое страшное оружие против неуязвимых, но ослабевших этрусков – сети.

Гроппонтцы осыпали противников проклятиями, оскорбляли, обзывали, самое мягкое, варварами, но глаза их были пусты, а лица походили на маски. Это заметили все уставшие воины, и это ужаснуло их сильнее, чем наличие коварных сетей.

– Домлар, жги сети! – скомандовал Димигрид.

Но не до того было единственному в группе магу, на него навалились яростней, чем на остальных, да и каналы его уже сами горели, пугая возможностью внезапного отката.

Первого спеленали гиганта Радана. Попытки помочь ему, разрезать путы, укрепленные почему-то структурой на основе Силы Гидроса, ни к чему не привели. Два волка, напрягая жилы, поволокли яростно хрипящего, брыкающегося воина в сторону ближайшего дома. Через считаные удары сердца рухнул второй этруск из десятка Димигрида, практически сразу третий и вдруг…

Крайние волки насторожились и крутанулись в направлении скальной террасы. Раздался свист рассекаемого воздуха, и голова одной из тварей отделилась от тела, брызнув удивительно маленьким количеством темной, почти черной крови. Новый вжик, и второй волк, чудом успевший увернуться, отлетает в сторону с глубоко распоротым боком. В нескольких шагах от тесной кучи людей и нелюдей, прямо в воздухе, возникли восемь зеленых огоньков, послышались хлесткие шлепки, и размазанные искры стремительно пронеслись в стороны оборотней и двоих гроппонтцев. Каждая с глухим стуком нашла цель, из горла каждого упавшего трупа торчало белое оперение: с близкого расстояния стрелы пробили тела насквозь. Свора, в которой осталось едва ли три десятка особей, бросилась в атаку на невидимого противника. Оставили свою добычу даже пара волков, тащивших скрюченного сдавленного Радана.

– Рр-р-а!!! – хором рявкнули воодушевленные северяне и за несколько мгновений разделались с ошеломленными южанами, которые по мастерству владения оружием оказались стоящими на уровне их юнцов.

И откуда у людей, только что прощавшихся если не с жизнью, так со свободой, почти полчетверти без отдыха сражавшихся с полной самоотдачей, мгновение назад едва не падающих от усталости, берутся силы? Одиннадцать этрусков атаковали оборотней с тыла и помогли увязнувшим в стае сарматам одолеть последних волков. «Звери» не видели противников, но чуяли их запах и каким-то образом угадывали направления ударов.

Победившие этруски рухнули на тела поверженных противников, которые издавали запах не свежей добычи, а тухлый смрад давно убитых животных. Невидимые сарматы поспешили освободить их плененных товарищей и устроились рядом. Димигрид прохрипел:

– Эй, вы еще здесь? – Дождался утвердительного ответа и, тяжело дыша, продолжил: – Проверяйте дома, нечего нас караулить…

– У нас приказ, – раздался твердый голос. – Прикрыть вас и ждать дальнейших распоряжений. Князя «звонками» не отвлекать, он знает, что наследника держат в центральном здании. Если понадобимся, вызовет сам. Отдыхайте пока.

Димигрид пересилил себя и разомкнул свинцовые веки:

– Не нравится мне, как повели себя колдуньи… посмотрели на избиение своих и спокойно ушли… их бы догнать… надо было.

– Мне тоже подозрительно, – немного погодя, сказал,видимо, командир тирского «спецназа». – Но есть четкий приказ. А судя по тишине, князь еще остается незамеченным.

– Да уж, – встрял в разговор смертельно уставший, но внутренне ликующий Люболан. – Вас не разглядеть. Ну и вонь! Будто кладбище разворотили.

В следующий момент склонные к Силе этруски насторожились. Повеяло мощнейшими порывами Силы Гидроса с примесью уже знакомой, измененной лоосской. У них сперло и так нелегкое дыхание, скрутило внутренности. Из центрального дома, стоящего шагах в семидесяти, двое людей в имперских одеждах вынесли застывшего в трансе человека в богатой зимней тунике. Он медленно огляделся и плавно задрал голову. Над ним клубилась непонятная структура, видимая обычным зрением, и в момент, когда маг посмотрел на нее, сине-зеленая туча устремилась ввысь. И, что особенно поразило этрусков, она потянула Силу не только их Текущего, но и из открытого дверного проема. Маги ойкумены не умели использовать накопители из амулетов для создания внешней структуры. Меж тем облако ярко сверкнуло, разлетелось чуть ли не по всему берегу бухты и накрыло пространство мельчайшим серым снегом, будто с примесью грязи, оставив свободным лишь небольшой участок вокруг главного здания.

С сарматов мгновенно слетела невидимость, пленка «универсальной защиты» лопнула, и десяток людей, вдохнув этот снежный туман, в приступе кашля и рвоты упали на четвереньки. Этрусков, защищенных кроме Русовых амулетов еще и собственной склонностью к Силе, не замутило. Однако…

Домлар вдруг почувствовал необычайную бодрость, словно он не участвовал в изнурительном сражении, а всего лишь для удовольствия пробежал легкий кросс. Не успел этруск порадоваться такому быстрому восстановлению, как его настроение резко испортилось. В двух шагах от него поднимался невесть откуда взявшийся недавно убитый гроппонтец с недвижимым лицом-маской. Недолго думая воин решил исправлять недоразумение, убить врага окончательно.

Противник удивил своим мастерством. Он ловко орудовал мечом, который наверняка забрал у кого-то из товарищей Домлара, – клинок был типично этрусским. Домлара охватила ярость. Проклиная собственную медлительность, он атаковал и оборонялся, начисто забыв о магических способностях. Но и южный воин скоростью не блистал. Он дышал так тяжело, как будто сражался на вершинах Каринских гор, а не на берегу моря. Вялый бой затягивался, грозя обоим смертью от разрыва сердца…

Флавию быстро надоело молчание, повисшее между ним и обеспокоенным Адыгеем. Прошло всего полстатера, как они остались одни.

– А господин Рус-то каков! Скромный, как великий Физиклид. Слышал о таком философе? – Тиренец не ответил. Это эритрейца не смутило. – Я и подумать не мог, что он – князь! Сначала, признаюсь, боялся до колик. Приведу я вас в этот лес, а вы меня тут вжик и здравствуй, Пресветлая!

– Как Пресветлая? – встрепенулся Адыгей.

– А я ее почитатель. Был ее. Ой, прости, Справедливый, глупого старика! Сейчас, конечно, Эледриаса чту. Забываюсь иногда. – Но не чувствовалось в нем раскаяния. Не был он ревностным верующим. – Эй, ты чего! – Флавий испугался подозрительного взгляда. – Тебе князь велел меня не трогать, я сам слышал!

– Тьфу! – презрительно сплюнул Адыгей и отвернулся. – Нужен ты мне. – Его беспокоили совсем другие мысли, а не путаность верований глупого пастуха.

Флавий не сразу, но успокоился. И продолжил нервную болтовню:

– А как он умен! Как скажет, так понимаешь – вот Великий Человечище! Видят боги – останется в веках. Из современников его можно с Сергием сравнить. Об этом умнейшем муже слышал, Адыгей? В Месхитии живет… жил. Раб-философ! Был, то есть, рабом, конечно. Я потому месхитинские вина чту – отдаю ему дань. Он целую оду о местном вине написал, я из нее цитировал, помнишь? Теперь он вроде бы в пятно альганское перебрался… как его… – Невероятно морщинистый лоб наморщился еще сильнее.

– В Сильвалифирию? – нехотя подсказал Адыгей. Назвал ближайшее к Месхитии пятно, ставшее отдельным государством.

– Точно! Так ты знаешь Сергия?! – восторженно воскликнул пастух и вскочил, намереваясь то ли обнять своего охранника-надзирателя, то ли желая просто размяться.

Флавия вдруг выгнуло до невозможности, до хруста в спине, и повалило на ветви ближайшего кустарника. Он повис на них немыслимым мостом, едва ли не касаясь затылком собственных пяток. Тело затрясло, изо рта пошла густая пена, нехотя потекшая к ноздрям. Но когда к припадочному подбежал ошеломленный Адыгей, Флавий уже расслабленно валился на траву. Тиренец подставил руки, чтобы смягчить падение.

Потрогал пульс – сердце билось сильно и ровно, но сознание не возвращалось.

– Флавий, очнись! – крикнул он и дал больному хлесткую пощечину.

Голова легко мотнулась, будто сидела не на крепкой шее, а на веревке. Адыгей замахнулся другой рукой, чтобы исправить ошибку, но вдруг встретился с Флавием взглядом. Когда только тот успел очнуться?

Мутные темно-карие глаза были безумными. Точнее, без разума, пустыми. Лицо застыло, будто схваченное лаком, густая белая пена расползлась по щекам, скрывая глубокие трещины-морщины, казавшиеся жесткими, прорезанными прямо до кости. Невольно захотелось подсмотреть, как он бреется.

– Грязный варвар! – прошипел Флавий и ловко схватил тиренца за шею. В правой руке возник поясной нож. Изумленный радикальным изменением своего подопечного, Адыгей продолжал сидеть рядом с лежащим эритрейцем на коленях, запаздывая предпринять хоть что-то.

Лезвие скользнуло по пленке «универсальной защиты», и правая рука пастуха ушла в пустоту. Тогда он легко повалил «ночного волка» на землю, оседлал и принялся душить, не переставая изрыгать ругательства. Горло варвара оказалось неимоверно твердым, пальцы не могли продавить голую загорелую кожу и даже будто не касались ее.

Адыгей смотрел в лицо Флавия, вглядывался в каждую черточку, пытаясь найти в них разгадку кардинального изменения, и одновременно решал: зарезать проводника или не стоит. Правая рука давно сжимала рукоять кинжала. Вдруг послышался хрустящий стук, и тело душителя мешком свалилось на тиренца. Рядом показались чьи-то ноги, одетые в штаны из каганской ткани защитного цвета. Подняв взор выше, Адыгей наткнулся на ухмыляющееся лицо Максада.

– Что смотришь? – довольно проговорил он, пряча кинжал со следами крови на рукояти в ножны. – Вставай и вяжи одержимого. Живой он. Я знаю, куда и как стучать надо.

– Ты когда вернулся? – спросил Адыгей, когда связанное тело Флавия, дополнительно обработанное каганским амулетом «глубинного сна», всегда носимого Максадом, лежало под далеким деревом, в десяти шагах от беседующих. Коронпор и тут подстраховался. И успел посетовать, что забыл о перстне и отключил пастуха по старинке – рукоятью кинжала. Все-таки можно было и насмерть зашибить.

– Когда убедился, что Гелиния в безопасности. Удобная у магов позиция, хорошо скрыта. А эритрейца я сразу заподозрил. У меня чутье на предательство. – Максад умолчал, что подозревает он всех и всегда.

– Да нет же! Я людей знаю, ты уж мне поверь…

– Наслышан, – грубо прервал Максад, давая понять, что знает о прошлом «ночного волка» практически все.

– Зачем ты так, коронпор? Я честно «обрубил ночь». – Адыгею, неожиданно для себя, стало обидно.

– И это знаю, – сказал главный безопасник более мягким тоном, но все же счел своим долгом немножко пугнуть: – Иначе по-другому бы с тобой разговаривал. Нет, я не намекаю, а так.

– Э-эх! Не зря вас, Следящих, не любят! – в сердцах воскликнул Адыгей.

– Но, если что, кричат «Спасите!», – подхватил коронпор. – Брось, пустой разговор.

Отвернувшись друг от друга, помолчали. А в целом ждали развязки и возвращения своих. Желательно всех и конечно же с Гнатиком.

Первым не выдержал Адыгей.

– Как думаешь, что с ним? – спросил, кивая на спящее тело.

– Я не склонный к Силе, – развел руками Максад, – но предполагаю, что это влияние лоосок. Он же был почитателем Пресветлой. Интересно, много он успел подслушать?

– Ты думаешь?!

– Почти уверен. Они были мастера в ментальной сфере. Теперь они знают все, о чем он слышал и что видел. Я, конечно, следил за ним. Рус выбрал верное расстояние, когда обсуждали нападение, все говорили тихо, но все же. По крайней мере, количество людей лооски точно узнали.

– Дарки! – Адыгей с досады хлопнул себя по коленям. – Надо Русу сообщить!

– Стой! Он велел не «звонить», но я рискнул, рассказал. Нарушил приказ. Он уверил, что ничего страшного не случилось. Надеюсь, Предки и боги на его стороне, – пожелал Максад, думая, впрочем, больше о Гелинии и наследнике, чем о Пиренгуловом зяте. Гнатик, к которому коронпор успел проникнуться теплотой, расплачивается за грехи отца и больше никого – об этом знало достаточно народа. А еще больше – догадывалось.

– Да пребудут с ним благосклонность Предков и богиня Удачи! – вторил Адыгей. А вот он искренне желал вернуться живым-здоровым именно Русу.

(обратно)

Глава 18

«Звонок» Максада застал Руса в неподходящий момент. Он, Леон, Андрей, Саргил, Ермил и Архип при помощи «прыжковых поясов» спустились со скалы и очень осторожно, прячась за редкими кустиками, несмотря на то, что были скрыты «браслетами невидимости», пробирались в сторону центрального дома, задумывая обогнуть другие строения по противоположному от моря краю поселка. Шагах в двадцати от места спуска обнаружилась пара дозорных, прячущихся за большими валунами. Они с Леоном шептались, как можно их обойти, и тут – «звонок». Максад был человеком разумным, поэтому по пустякам не побеспокоил бы. Тем более он оставался отвечать за безопасность Гелинии, а значит, речь могла пойти о ней. Рус предупредил друга и ответил на вызов.

Время во внутренней вселенной останавливалось, поэтому о продолжительном выпадении из внешнего мира говорить не приходилось. Опасность была в другом. В ситуации, требующей немедленной реакции на внезапную непредсказуемую угрозу, лучше было не рисковать и вглубь себя не лазить. Дело в том, что «по возвращении», как бы ты ни старался, как ни настраивался, а все равно происходило раздвоение личности: только что, буквально в этот самый момент ты находился в собственной вселенной, в совершенно иной обстановке; рассуждал, беседовал с кем-то, переживал, либо, наоборот, отдыхал, расслаблялся, причем долго, и тут сразу, без перехода, следовало возвращение в реальный мир, где ты так же, буквально сей момент, занимался совершенно другими делами. Ледяной омут после жаркой парной. Стресс происходил нешуточный, в боевой обстановке недопустимый. Это в более-менее спокойной ситуации кратким раздвоением сознания можно было пренебречь.

– Нормально, Леон, – прошептал Рус через один удар сердца, после того как предупредил о вызове Максада. – У Флавия память прочитали. И еще что-то сделали, пока мне непонятное. Плохо, конечно, но некритично. А я-то думал, что там за размытость была в его воспоминаниях!

– Ты это о чем? – прошелестел раздраженный друг, с трудом понижая громкость своего зычного баса до тихого шепота. Он не сидел на теплой тирской травке, не вдыхал щедрые ароматы степи, не беседовал с невозмутимым Максадом. Леон, не отвлекаясь, думал о деле здесь, на дне впадающей в море долины. – Нам дозорных надо обогнуть.

– Когда я память проводника снимал, то было там странное пустое место. Когда он в страхе по лесу от оборотня сбегал. Лооску, оказывается, встречал.

Появлялась у Руса мысль оставить пастуха в Понтинополе и отправиться на поиски без него, но! Чужие знания, пропущенные через иной чувственный окрас, давали слишком неопределенную привязку к однообразной местности. У Флавия ориентация осуществлялась категориями типа: «Там, где я ногу в той декаде подвернул».

– Мы чьего сына спасаем? Моего?! Очнись! – Леон с такой силой сжал кисть Руса, что у того чуть не треснули кости.

– Да нормально все, – прошипел Рус, терпя боль. – Руку ослабь. Нет пока опасности, я чую. И Гнатик там же, в большом доме, амулет туда четко тянет.

«Браслеты невидимости» работали великолепно. Лазутчики друг друга различали с большим трудом, а что говорить о тех, кто не имел подобного устройства? Был в каганские изделия встроен специальный узор, позволявший обладателям этого чуда различать неясные призрачные контуры товарища-невидимки. Но для надежности пока шли гуськом, держась за руки.

Когда Рус спускался со скалы, то наткнулся на свежевыбитые руны, напоенные Силой. Он сразу догадался об их предназначении. Мысленно попрощался со своими Духами и разгадал загадку невозможности слияния с Силой в этом месте: входя в потоки Силы, ты сам, по сути, становишься Духом. «Это элементарно», – сказал бы Холмс, но Русу такое сравнение ранее в голову не приходило. И друзья духи о подобном не упоминали. А в целом, это открытие обрадовало: теперь лооски их никак не разглядят. Если, конечно, самими структурами не кидаться и под чужие не подставляться. Предатель-дождь явно не намечался.

Почти целая четверть ушла на то, чтобы преодолеть жалких сто шагов. Зато не потревожили ни одного дозорного, а их насчитали более двух десятков, не шелохнули ни одной веточки, не сдвинули ни одного камня, не задели ни одной ловушки, коих обнаружили штук сорок. Местность была нашпигована ими. Серо-зеленые структуры, спрятанные в траве, в листве, развешанные на ветвях кустарников, вызывали неприятные воспоминания, четко ассоциировались с паутиной из странной, знакомой и в то же время неузнаваемой, Силы Лоос. Вряд ли они могли навредить диверсантам, но шум подняли бы. И так оба до боли сжимали зубы, слушая нестихающие звуки битвы, разразившейся на противоположной стороне поселка. Как хотелось помочь ругающимся, проклинающим все и вся этрускам! Потом крики замолкли, но удары все раздавались и раздавались. И один за другим из ближних домов выходили люди и шли в крайние, поближе к бою. Не зря сражались товарищи, стягивали к себе нечисть.

С тех мест периодически веяло Силой Френома, и Рус радовался за созданный им орден – пригодился! Жаль, что один только Домлар прошел краткий курс. А вот легкие колебания Силы Гидроса беспокоили. Андрей, который держался рядом с Русом, четко подтвердил – это не аномалия, это алхимические работы.

– Текущий в том доме точно есть, – уверенно прошептал он в ответ на тихий вопрос друга. – Это не активный амулет, это создание оного. – И лазутчики заторопились. Насколько было возможно.

План был прост. Рус насколько возможно скрытно проникает в дом, остальные (Андрей, Леон и тройка месхитинцев) устраивают бойню во дворе. К ним присоединятся засевшие на кромке скал Хранящие и Освобождающие – есть в их арсенале дальние удары. Отец прячется и ждет, пока не выбегут те, кому положено выбежать, и начинает поиск сына. В одноэтажном прямоугольном помещении размером шагов десять на пятнадцать, при наличии «поискового» амулета, это будет несложно. Найдет подвал – полезет туда. Забирает сына, уходит «ямой» и подает через свою вселенную сигнал остальным – короткий «звонок», чтобы не отвлекать во время сражения. Тогда им тоже можно уходить. Немаги, тройка месхитинцев, были распределены между Леоном и Андреем, которые уведут их «тропами». Им главное – держаться магов, не увлекаться.

Конечно, все было на песке построено. И сами похитители могли сбежать той же «тропой», унеся ребенка, и Рус мог не одолеть охрану, и… да мало ли что! Взять хотя бы подозрительную деятельность мага-Текущего, которого встретить не ожидали. Но план решили не менять. Поздно придумывать что-нибудь более стоящее, уже ввязались.

Ввязались, толком не обдумав. Для отца и матери каждый статер жизни без сына, зная, что ему грозит страшная опасность, – невыносимая пытка. А Гнатик был здесь, рядом, в каком-то стадии! Все учли лооски, в том числе и нетерпение. И ребенка держали явно как приманку – не унесли даже тогда, когда начался бой с этрусками. Им нужен был его отец, очень необходим, хотя для каких целей – неведомо. Рус понимал это и все равно шел и тянул за собой товарищей, которых, разумеется, предупредил о большой вероятности погибнуть. Никто не отказался. В Чика-Русчика-Руса верили. Богиня Удачи всегда была на его стороне. Пасынок Френома будто питался этой верой и отталкивал от себя сомнения, выбрасывал из мыслей, как ненужный хлам. Поступал, как привык поступать, как жизнь в здешнем мире научила. Тем более что добыть точные сведения о лоосках с Теневиками не представлялось возможным. Будь что будет!

У центрального здания оказалось два выхода в противоположных, меньших стенах, и не было ни одного окна. Двери закрывали не створки, а звериные шкуры. То из одной, то из другой выходили – заходили женщины и мужчины, примерно поровну. Рус насчитал десяток тех и других, вместе взятых, над тремя девицами колебалась измененная Сила Лоос. А основной ее поток шел из центра строения, и бывший лоосский раб давно переименовал для себя этот каменный барак, некогда служивший рыбацким складом, в Храм. Внутри непременно должно находиться какое-то подобие Древа.

Андрей с Ермилом и Саргилом заняли позицию на прибрежном входе в пятнадцати шагах от дома, Рус с Леоном и Архипом на внутреннем, где взволнованное хождение, беготня и прочая возбужденная суета были интенсивней. Они лежали так же, не ближе пятнадцати шагов от здания, распластавшись на голых камнях.

– Вон парень идет, – прошептал Рус. – В Храм направляется. Мне пора. Битва затихла, надо поторопиться. Пока он подойдет, я подползу к дверям и нырну за ним.

– Удачи, – пожелал Леон.

– Богиня с тобой, – повторил Архип.

Леон приступил к осторожному созданию «куба», чтобы свалить его на ближайшего охранника, напряженного, будто с пружиной внутри, имперца, одного из немногих вооруженных людей. Это послужит сигналом к началу активных действий для товарищей, затаившихся на противоположной стороне дома. В бой вступят разом.

Охранник не столько следил за чахлыми кустами, сколько чего-то ждал. Рус хотел уже сделать гребок по-пластунски, но, еще раз внимательно посмотрев на чужого воина, отложил решение. Вдруг его пронзило острейшее чувство опасности и одновременно с этим раздался лишь немного приглушенный отчаянный вопль Саргила, ощутившего схожее предчувствие:

– Парни, берегитесь, сейчас всем будет худо!!! – А через три удара сердца с противоположного конца здания взмыла непонятная структура, видимая даже обычным зрением.

От порывов Силы Гидроса крутило внутренности. Лазутчики замерли. Находившиеся во дворе люди, после внезапного крика Саргила – словно окаменевшие, сорвались с мест и бросились к Храму. Структура, сверкнув, превратилась в облако, заполнила собой небо и накрыла берег бухты грязным туманом, который упал так резко, будто состоял не из воды, а из капель тяжелого металла. Мельчайшая серая снежная пыль повисла над землей, оставив свободным лишь само здание и десять шагов вокруг. Рус различил в ледяных крупинках сложнейшие микроструктуры, состоящие из Сил Гидроса и Лоос. Купол «отражателя», который он успел растянуть над собой и двумя друзьями, как и пленка «универсальной защиты» из амулета, легко разрушились, и сам артефакт опустел. Пропала невидимость.

Зато в голове прояснилось. Он пришел сюда убивать лоосок, и вот одна их них, в двух шагах. Зачем-то взяла в руку меч, гадина… Рус попытался вызвать из «пространственного кармана» «близнецов», но не смог сформировать простейшую структуру-метку. Это его не очень огорчило, и он, выхватив кинжал, напал на жрицу. Лицо стянула судорога оскала.

Саргила вырвало. Он поднял гудящую голову и ошалело посмотрел на недвижимо лежащего Андрея, одетого в Золотой доспех.

«Андрея? – удивился сам себе. – Какого еще Андрея? Это же…» – Он точно знал, что это асманит, убитый в стычке между их разведгруппой и охраной лагеря, а доспех воспринимался обычным, кожаным. Шел Великий поход, сарматы рвались к Эолгулу, чтобы сбросить Асмана Второго и подвести под венец своего вождя, Пиренгула.

Саргил спиной почувствовал движение и, пригибаясь, вскочил с разворотом, ведя саблей на уровне пояса. И его удар, и удар противника прошлись по касательной, выбив из кольчуг искры. Месхитинца накрыла ненависть. В голове звенела одна мысль: убить проклятого тиренца во что бы то ни стало! Здоровенный воин с застывшим лицом атаковал Саргила с неменьшей яростью.

– Отиг! – взмолилась Гелиния. – Они поубивают друг друга! Сделай что-нибудь!

– Не размыкать круг! – с несвойственной для него злостью скомандовал магистр. – Держать круг и лить Силу! – И сразу погрузился в глубокий транс.

Так быстро он не работал никогда. Всего за два удара сердца сформировалась сложнейшая структура. Пыльное облако закружилось над долиной и медленно, невообразимо медленно – по ощущениям спешащего Отига, – стало опускаться. Из центрального дома успели выбежать четыре женщины и замкнуть кольцо Силы. Взметнулось призрачное дерево и грязно-зеленый купол накрыл все строения и сражающихся между собой лазутчиков.

За пределами защитной пленки земля пошла волной, валя этрусков и сарматов, и люди больше не вставали. Каменный вал приблизился к непрочной на вид преграде и принялся давить ее, сжимать со всех сторон. Брызнули искры, и прозрачный колпак не выдержал давления, пополз назад. Крайние дома, оставшись без защиты, дыбились. Стены шли трещинами и с громким гулом рушились. Десяток человек бросились под защиту зеленой пелены, кто не успевал – падал.

Отиг с трудом, напрягая остатки воли, сдвинул защиту лоосок к самому центру, приблизил купол к стенам дома, едва не свалив держащих круг Силы жриц. Две мощные структуры замерли в напряженном равновесии.

Для управления собственной комбинированной структурой расстояние было слишком велико даже для магистра. Но он сумел справиться. Ценой горящих каналов.

Теперь все живое, находящееся за пределами зеленой пленки спало. Рус лежал чуть ли не в обнимку с Леоном. Архип истекал кровью, а Саргила с Ермилом земляной вал, наоборот, разметал друг от друга. Андрей в Золотом доспехе так и не поднимался, и неизвестно было, живой он или мертвый.

– Я смогу продержать структуру не дольше полустатера, – медленно, гулким голосом произнес Отиг. – Кто-нибудь разбудите Руса. Структура Текущего и Родящих разрушена, он должен соображать здраво. Хранящие! Не размыкать круг… – Гелиния послушалась, не сдвинулась с места. С досады кусала губы и мысленно «звонила» и «звонила». Она чувствовала: Рус жив.

Грация сорвалась первой. За ней побежали остальные Освобождающие и смело прыгнули с обрыва. «Прыжковые пояса» сработали как надо, и следующие сто шагов по разбросанным каменным осколкам трое магов во главе со стройной девушкой, держащей посох наподобие копья – наперевес, преодолели за десять ударов спокойного сердца.

– Разбудить! – скомандовала Верховная жрица одному из своих спутников, кивая на Руса. – Остановить кровь! – приказала другому, переводя взгляд на Архипа, и в сопровождении третьего побежала к Андрею.

Миновали каменный вал, который скрипел и давил на тонкую зеленую пленку, а она стояла прочно, ровно, как бы с презрительным небрежением, и приблизились к недвижимому Андрею.

– Буди разведчиков! – сказала, как отрубила, Грация и склонилась над головой мужа.

С посоха сорвалось веселое сочно-зеленое пламя, охватило голову Андрея и… бессильно стекло с капюшона и маски Золотого доспеха. Грация обиженно взвизгнула, словно была десятилетней девочкой, и принялась судорожно ковыряться под маской, ища крепления. В это время у Отига кончились силы, и земляной вал опал, рассыпавшись каменной крошкой. Вслед за этим, мигнув, пропала защита лоосок. Четверо жриц, широко распахнутыми ртами натужно глотая воздух, опустились на землю.

Грация, выплевывая ругательства, стала дергать неподдающиеся крепления с утроенной силой.

– Помочь, девица? – послышался насмешливый женский голос, говоривший с едва уловимым мягким акцентом.

Грация, схватив посох, резко обернулась. Перед ней стояла зеленоглазая красавица, одетая в бирюзовую гроппонтскую тунику с роскошной вышивкой. У Верховной жрицы Эледриаса невольно перехватило дух. В детстве она обожала лоосок. Позже, после того, как на нее повесили рабский ошейник, стала ненавидеть и бояться. И сейчас, к своему стыду, вновь испытала чувство страха, смешанного с восхищением. Такое чувство часто встречается у детей и влюбленных.

– Я – Хакара, жрица Ланьи. Не переживай, милая, я смогу справиться с застежками. И не такую амуницию с мужчин снимала, – вздохнула с притворным сожалением. Мягко отодвинув оторопевшую Грацию, девушка села на колени рядом с лицом Андрея.

Внезапно в лооску, вернее, в ланитку, ударилась структура, похожая на зелено-желтую стрелу, – производная от Силы Эледриаса – и отскочила от быстро вспыхнувшей перламутровой пленки защиты. Обе служительницы: Ланьи и Эледриаса, повернулись в сторону выстрела. Подмастерье Освобождающий, находясь от них шагах в десяти, создавал еще одну структуру. Иронически покачав головой, Хакара взмахнула рукой, и юношу снесло внезапно поднявшейся короткой бурей. Грация успела заметить, как в момент образования структуры из дома вытягивался жгут Силы и терялся где-то в районе живота магини. Это живо напомнило ей пуповину, питающую и одновременно держащую мульскую девушку на привязи. Грацию словно окатили ледяной водой, заставив очнуться. Недолго думая, забыв о всех выученных структурах, она со всей силы треснула противницу посохом по голове. Жреческий предмет пробил защитную пелену, которую Хакара создавала необычайно ловко, практически инстинктивно. Посох пробил пленку и с гулким звоном встретился с головой. Зеленые глаза красивой девушки смешно забегали, и Грация, почти без замаха, повторила удар. Потом еще. И еще. Войдя в раж, мстя за свой страх и унижение, Верховная жрица Справедливого била и била потерявшую сознание служительницу Пресветлой. Остановил ее осторожный голос:

– Грация! – Девушка, тяжело дыша, обернулась. Позади нее стоял уставший Саргил в порезанной в нескольких местах, окровавленной кольчуге. – Она уже никому навредить не сможет, остановись. Надо вызволять наследника. Я помогу? – спросил, опускаясь к лицу Андрея. – Дарковы крепления, – пробормотал, зацепив пальцами неподдающиеся крючки.

– Да, Саргил, помоги, – с запозданием ответила девушка. – А Ермил как?

– Жив. Скоро встанет. Эк он нас стравил, сволочь! И амулет не помог.

– Ой! Мне надо проверить Нистангула, эта… шлюха сильно его приложила. – С этими словами Грация собралась уже пойти в сторону несчастного подмастерья, совершенно не обратив внимания на фразу Саргила, как вдруг из дома раздался рокочущий грохот. – Быстрей поднимай Андрея! Это Рус, его структура ревет… Дарки! – Нахмурив лоб, Грация приняла трудное для себя решение. – Я пошла в дом, пока никто не ожидает. Вы сразу за мной! Да, прирежь тварь, пока не очнулась. – Еще что-то пробормотала и, не слушая возражений, скрылась за шкурой входа.

Однако Саргил расслышал:

– На мужа моего позариться посмела, борчиха зеленоглазая…

Рус очнулся сразу, как только структура «снятия усталости» из арсенала Освобождающих (а до них – один из подобных узоров каганов) коснулась его лица.

– Спасибо, э… – вспомнить-то он все вспомнил, но имя конкретного подмастерья Освобождающего вылетело из головы.

– Ганурий, – подсказал парень, эндогорец по происхождению, немного смутившись. – Мне еще Архипу надо кровь остановить и уважаемого Леона будить…

– Ага, иди, парень. – Имя снова забылось. Голова раскалывалась от «звонков», и он ответил всем сразу.

За Архипа не волновался, минувшая битва стояла перед глазами. Парень заливается кровью из-за скользящего ранения головы – Рус отмахнулся от неторопливого оборотня рукоятью кинжала. Еще пожалел тогда о собственной непривычной медлительности. И позавидовал силе лооски, крутящей полуторником как вязальной спицей, ее прочной, не прокалываемой тунике. Теперь, конечно, узнал в женщине Леона и радовался, что не смог пробить кольчугу.

Закончил импровизированное совещание, где, кстати, узнал, что Андрея свалило близкое колебание Силы Гидроса большой мощности, – так раньше эльфы справлялись с драконами: не каким-либо узором, а подбирая периодичность изменения Силы, – ядовито посоветовал другу просыпаться, а то в том дарковом Золотом доспехе никто его разбудить наверняка не может (вызвать Грацию и старых друзей-разведчиков Рус не удосужился, а сами они не «звонили»); и решительно направился в Храм, куда поисковый амулет манил его, как голодного борка мешок свежего ячменя.

Изнутри дом показался больше, чем снаружи. Стены были изрисованы незнакомыми рунами, напитанными Силой Лоос. Некогда единое пространство разделено свежими деревянными переборками с дверными проемами, завешанными звериными шкурами. Чувство опасности вопило, но Рус упрямо шел, смело откидывая загородки. Сзади, шумно дыша, следовали Леон, Архип с перевязанной головой и Ганурий. Наконец была откинута последняя шкура. Из глубины помещения мигнул трепетный свет факелов, и Рус сразу открыл огонь из давно заготовленного «пулемета». Оборотня, сидящего в засаде прямо за меховой перегородкой, смело. Отбрасывало и остальных. Точное количество Рус не считал, но оценил примерно с десяток.

Четверых лоосок, стоящих в центре Храма, прикрывающих алтарь – грубо отесанный испещренный рунами камень размером локоть на локоть, с углублением – жертвенной чашей, пули свалить не могли. Они держались спокойно, полыхая перламутровой защитой, а поисковый амулет тянул за их спины, куда-то в направлении гранитного куба. Рус прекратил стрельбу и приблизился к женщинам, внезапно вспомнив, что именно они держали защиту от мощной структуры Отига.

– Гнатик! – позвал отец. Ответа, разумеется, не дождался и попытался было раздвинуть зеленоглазых девушек, но вдруг позади себя услышал знакомый голос:

– Не переживай за свое чадо, Чик…

Резко обернулся, наставил «пулемет», но от неожиданности едва не открыл рот. Он узнал мысленно давно похороненную срединную жрицу Веронию, специалистку по «любви».

– Мы желаем ему только добра, а ты зачем-то пришел к нам с оружием. Друзей злых привел… зачем?

Леон в это время поливал структурами тонкую перламутровую пленку, не пускавшую его и остальных в алтарный зал, рубил деревянную перегородку – бесполезно. Прозрачная материя была прочнее твердейшего камня. От человека не доносилось ни звука, но по искореженному злостью лицу легко угадывались самые отборные ругательства.

– Отдай. Мне. Сына, – раздельно произнес Рус.

– Бери, – пожала плечами Верония. – Твой сын, тебе решать…

Рус не дал ей договорить. На всякий случай пальнул из «пулемета» – бесполезно (девушка огорченно подняла брови и сожалеюще покачала головой. С ее лица не сходила добрая горькая улыбка, как бы укоряющая: «Эх, Чик, Чик… неразумное ты дитя…»), осторожно повернул голову и бочком, стараясь не упускать из виду Веронию, придвинулся к четырем жрицам. Вытягивая шею, ему удалось заглянуть за их спины. Там, куда манил его амулет, никого не было…

– Где?! – взревел он, создавая «отражатель» и давя им на защиты коварных баб.

От переизбытка встречной Силы структура разрушалась, но он создавал новые и новые… женщины внезапно расступились, и Рус по инерции упал грудью на алтарь. Если бы несчастный отец нормально соображал, если бы тяжесть обмана не заволокла ему разум, то он сумел бы уклониться, но случилось то, что случилось. Сверху навалилась неизвестная структура, которая брезгливо плевала на его «отражатель» и намертво прижала тело Руса к камню.

– Ты принял наилучшее решение, Чик. – Верония как-то незаметно оказалась перед его лицом. За ее спиной теперь виднелся другой проход, так же затянутый прозрачной перламутровой пленкой. – Посвятиться Богине – честь не только для твоего сына, но и для тебя! – торжественно заявила она. И не было в ее голосе ни капли сарказма.

– Я посвящен Величайшей, – зло выплюнул Рус. – Где Гнатик, скотина?!!

– Нехорошо обзывать красивую девушку, – заметила жрица, вытаскивая из складок белой туники маленький серебристый нож. – И некрасивых тоже неприлично.

– Ха! А ты не боишься, что все повторяется, богиня? – Верония и ухом не повела. – В тот раз эльфы приносили меня в жертву, теперь ты. А помнишь, что с тобой в итоге случилось?

– А что же ты имя не называешь, Чик? Ну, произнеси: Ло-ос. Ну же! Можешь Лань-я. Пресветлая не обидится. – Рус, озлобленно зыркнув очами, отвел взор. Счел за лучшее промолчать. – Никак боится наш храбрый раб? – мягко пожурила Верония и обратилась к жрицам: – Сестры, создайте круг.

– Может, ответишь, где Гнатик? – судорожно спросил Рус, с отчаянием следя за жрицами, будто бы специально шагающими медленно-торжественно. А может, не «будто», а так надо? Ритуалы суеты не терпят.

– Отчего же не ответить? Он возле Древа Лоос. Воссозданного Древа. Далеко отсюда. Но не волнуйся, вы скоро встретитесь.

– Я Величайшей посвящен, кукла зеленоглазая! – выкрикнул Рус, делая еще одну попытку освободиться. – Обряд пройдет без моего согласия, а значит, Гея не меня, а твою… хозяйку прибьет! – Верония промолчала, а девушки между тем уже сцепили руки, окружив ее и Руса. Им, четверым, пришлось вытянуться в струнки, дабы объять двоих взрослых людей. Их число явно убавилось. Не может быть, чтобы так и было рассчитано.

Женщины запели. Пасынок Френома видел, как в воздухе одна за другой возникают руны, наполняются Силой и сливаются, составляя какое-то очень неприятное для него Слово.

– Не бойся… – нежно прошептала Верония, подставляя нож к горлу. – Нужна всего одна капля. Тебе будет приятно, вот увидишь. – Рус нервно сглотнул, сдвинув кадыком серебряное лезвие…

За спиной Верховной жрицы возник желтый круг «зыбучей ямы», и оттуда выскочила Гелиния.

Как это ни странно, но, когда началось пение, Рус почувствовал, что может частично сливаться с Силой – какая-то часть блокировки слетела. Чем он и воспользовался, сняв координаты и сообщив их первому пришедшему на ум образу – собственной жене.

Гелиния ворвалась в круг Силы разъяренной тигрицей, сумев разорвать сцепленные руки двух девушек. Ее амулет «универсальной защиты» работал как надо. Только кинжал со Знаком Жизни – нанесенным специально против оборотней, – не смог пробить перламутровую пелену, которая окутала Веронию. Молитва прервалась, и жрица, лицо которой стало удивленным, по-детски обиженным, убрала нож, едва не поранив горло спешно задравшему голову Русу. Развернулась к виновнице срыва церемонии. Махнула рукой, послав в Гелинию серый вихрь, который не нанес девушке никакого вреда. Наконец опомнились остальные «сестры» и принялись поливать Хранящую разнообразными структурами, стекающими с супруги Руса, как вода со свечи. Но и она более ничего сделать не могла: ни структуры, ни кинжал лооскам не вредили.

Впервые нахмурившаяся Верония отошла от крутящихся вокруг Гелинии девушек к «заднему» выходу, обращенному в сторону моря, и позвала:

– Карпос! Карпос! – Досадливо передернув плечами, подняла руку, чтобы снять с дверного проема защитную пелену, которая, кроме всего прочего, глушила звуки, но та вдруг лопнула сама, и в комнату влетела взлохмаченная злая Грация.

Верония удивленно, не веря собственным глазам, застыла, а Рус проорал:

– Вали ее, Грация! Эта – самая опасная! – И Верховная жрица Эледриаса буднично, будто это было давно привычным делом, тяжелым деревянным набалдашником посоха треснула свою коллегу по голове. Защита пропустила намоленный предмет, напитанный Словами Бога, сущность которого когда-то была частью Лоос. Ударить пришлось еще дважды, прежде чем бесчувственное тело повалилось на пол. И все это время изумленная Верония не пыталась уклониться или защититься каким-нибудь иным способом.

Остальным девушкам повезло меньше. Грация пробивала посохом защиту, а Гелиния их резала. Умело резала, со знанием дела, как скотину: ударом в грудь, как колют борка, или вскрывая горло, как барана. Ее, кочевницу, в детстве этому обучали. Андрей в Золотом доспехе только стоял и смотрел, опираясь на лишний в данный момент меч, на любимую «Утреннюю росу», замаранную в крови бакалавра Текущего Карпоса.

Потом Руса общими усилиями пытались снять с алтаря. Ничего не выходило: тело будто приросло. И вдруг пасынок Френома запел. В устах эльфов эти древние слова звенели, а в человеческом исполнении звучали низким, невозможным для горла басом. Вскоре вязь рун, выбитая по периметру куба, потеряла Силу, и камень превратился в обычный кусок гранита. Следом пропала и остальная Сила Лоос, до этого момента ощущавшаяся как густой плотный кисель. Верония, единственная живая жрица, простонала, но сознание к ней не вернулось. Крепко ей досталось.

Когда Грация смело бежала по дому, в помещении, смежном с центральным алтарным залом, ей встретился человек средних лет, одетый по месхитинской моде. Он сидел в раскладном кресле и наслаждался дорогим месхитинским вином. Их взгляды встретились. Узнавание произошло одновременно:

– Ты?!

– Ты?!

Карпос узнал в ней рабыню Марка, а Грация – одного из партнеров хозяина, с которым однажды вынуждена была переспать. Девушка бросилась на него с посохом наперевес, а он ответил ей структурой, которая бессильно стекла с защиты. Тогда Карпос, уклонившись от деревяшки, на один удар сердца погрузился в транс, и в следующий момент с его руки сорвалось миниатюрное снежное облако, легко опустошившее амулет «универсальной защиты». Грация еще не поняла, что случилось, и не принялась составлять защитную структуру, коих знала три разных варианта, как бакалавр Текущий раскрыл ладонь, с которой слетела быстро развернувшаяся сеть, пришпилившая девушку к ближайшей деревянной переборке. Посох со стуком упал на пол, а попытки погрузиться в транс ни к чему не приводили. Грация оказалась надежно связанной.

Карпос брезгливо поднялся с кресла, подошел к девушке и, взявшись за ее челюсть, повернул лицо, заставив Грацию смотреть на себя. Сеть, сотканная из водяных жгутов, слушалась своего создателя: в одном месте слабела, в другом держала еще крепче, позволяя вертеть головой пленницы.

– Что скажешь, тварь неблагодарная? Навела дружка и думаешь, что тебе все сошло с рук?

Глаза Грации горели огнем.

– Я проклинаю тебя… – Имя насильника вылетело из ее головы.

– А я тебя не убью, – ухмыльнулся Карпос. Из его памяти имя рабыни, которая способствовала воровству его кровных гект, не стерлось. – Но ты пожалеешь, Грация, что останешься жить… Где деньги?! – прошипел он, и волокна, держащие ноги, впились в голени, давя на костяшки твердостью, достойной железа.

Девушка плюнула в мучителя:

– Ты – дурак! Ты разве не понял, с кем связался?!

– С воришками, утащившими в том числе и мое богатство! – Говоря эту тираду, разгневанный, красный как рак Карпос утирал лицо и еще сильнее, чуть ли не до хруста сдавливал ноги девушки.

Она не выдержала.

– А-а-а!!! – закричала в голос. – Те-бя у-бьет жад-ность! А-а-а!.. Больно!..

И, словно услышав мольбу девушки, в комнату ворвался рыцарь в Золотом доспехе. Схватка получилась короткой. Маг, пусть даже и высокий бакалавр, не смог справиться с воином-магом уровня высокого мастера, да еще и в Золотом доспехе.

Рус прочитал память Веронии. Она оказалась человеком, а не аватаром, как предполагал вначале. Глубоко задумавшись, не поднимая взора, хмуро заговорил:

– Плохо. Гнатика унесли «тропой» на тот материк. Карпос, так звали бакалавра Текущего, с помощью лоосок научился уничтожать «универсальную защиту». – Умолчал о прямом влиянии богини. – Сила Гидроса подошла идеально. Подробности потом. Талантливым ученым был, ему бы наукой всерьез заняться.

Рус поднял голову и оглядел друзей, собравшихся в алтарном зале – самом большом помещении центрального здания заброшенного рыбацкого поселка. Теперь единственного здания.

– Значит, я иду за сыном. Один. На большее мы Силу не наберем. И то мне придется выйти на палубе «Руса», моего корабля в центре Океана, а дальше надеяться на помощь экипажа, на их Силу.

Никто ему не возразил, даже Гелиния.

(обратно)

Глава 19

Хранящим необходимо было отдохнуть хотя бы сутки, «почистить», как это называлось на их сленге, каналы. Много Силы прошло через них для создания одной-единственной структуры. «Яма», «стрелы» добавили Гелинии дополнительные проблемы, но по сравнению с тем объемом, который необходимо будет пропустить для отправки Руса в центр Океана, это была песчинка в пустыне. Правда, по сообщению капитана «Руса Четвертого», а он судил по старым картам, все же не половина, а две трети расстояния между континентами, ближе к имперским берегам. Но кто ныне верит досумрачной картографии? Купцы много раз ошибались.

Вся верхушка команды спасения, за исключением Отига и Портурия, отбывших в Кальварион для изготовления Русу нового амулета (ушли вместе с подмастерьями кальварионского ордена Освобождающих и должны прибыть с помощью их Силы), расположилась на мягких шкурах в алтарном зале. Туши волков и тела жриц вынесли, от смрадных запахов избавила Грация – «лесная свежесть» была чуть ли ни первой структурой, бывшая когда-то каганским узором, которую она выучила. Стоял поздний вечер, всех клонило ко сну, но никто не решался уйти первым.

– А что делать с кораблями? – поинтересовался Максад вроде бы ни у кого, как бы размышляя вслух.

– С какими? – вяло переспросил Рус, не желая убирать голову Гелинии, уютно устроившейся на его плече. – О, точно! Совсем забыл. – Он все-таки вынужден был отвлечься от охватившей его неги. Похищениесына и сегодняшнее дневное сражение сплотило супругов крепче, чем венчание в Храме. От холодка в отношениях не осталось и следа.

– Это купеческие суда и команды на них обычные, просто… они слегка не в себе. Ничего не делать, через сутки отойдут и удивятся. Потом подскажете морякам, где они. Впрочем, даже не слегка! – встрепенулся Рус. – Верония постаралась. Все желающие могут взойти на борт и убедиться. Всем, кто считает меня излишне кровожадным, особо советую. Димигрид, Люболан – я о вас говорю. Не хмурьтесь, у вас это на лицах написано. Не знали вы лоосок! Верония была бы опасна даже в «браслетах»! Это не моя личная месть. Наоборот, мне она в те времена, когда я был рабом, ничего плохого не делала. Парни могут подтвердить. Так, Архип?

– Ага… – лениво отозвался месхитинец. – Она делала так, что ты шел на смерть радостно и добровольно, с именем Пресветлой на устах. Правильно ты, Чик, поступил. И чего оправдываешься, друг? Там еще вторая змея спит, решай, что с ней делать. Лично я к ней подходить опасаюсь… – Саргил, торопимый внезапно очнувшимся Андреем, попросту не успел ее зарезать. А рука бы не дрогнула. Потом, после боя, о ней слегка забыли, и если бы не внимательный Максад, то очнулась бы жрица и… Коронпор счел своим долгом усыпить женщину, до дальнейших распоряжений.

А Рус чувствовал себя погано, потому и искал оправдания. Ощутив живые эмоции незаурядной и в целом несчастной женщины с опутанными богиней мозгами, ему было очень тяжело ее убивать. Вся вина ее, по сути, заключалась лишь в том, что на посвящении, вопреки своим детским мечтаниям, по настоянию родителей она была вынуждена сказать «да». Впервые читая память лооски, Рус нехотя погружался все глубже и глубже: яркие переживания захватывали, манили. Прямое влияние Лоос угадывалось повсюду, паутина держала своих жертв мертвой хваткой, до самой смерти. Знал, что казнить жрицу надо, – липкая сеть проникла слишком глубоко, – и превозмог жалость, заставил себя. И сделал это лично, не перекладывая грязь на других:

«Лоос и за это ответит!» – пообещал он себе, когда воткнул Ромула, сверкнувшего грустным серым блеском – цветом Духа Смерти, в сердце женщины.

– Зарезать вторую! – Грация сказала, как отрубила. – Это я как Верховная жрица Эледриаса говорю. – Но ее вид никак не соответствовал ни словам, ни высокому званию. Голова, так же как у Гелинии, покоилась на плече мужа, глаза оставались закрытыми, лицо выглядело абсолютно умиротворенным.

Княгиня Кальвариона нехотя оторвалась от Руса, который демонстративно отвернулся, давая понять, что не желает вмешиваться в «дела государственные», и многозначительно посмотрела на Максада, почти незаметно кивая. Коронпор тихо вышел. Он умел справляться с магами, и не только со спящими.

Этруски – честные воины, предпочитающие не воевать с женщинами, внешне остались невозмутимыми. Но атмосфера сгустилась. Ее разрядил Домлар:

– Так надо, господа. Это необходимо. Я встречался с лоосками и видел их рабов. Это было абсолютное подавление воли. Рус, сын нашего Великого, побывал в том неприятном состоянии. Причем жрицы прекрасно знали о постоянных мучениях своих невольников и любили играть на этом, усиливая страдания. Они так получали удовольствие. Они давно перестали быть женщинами, господа, их и людьми можно назвать с оговоркой. Не зря они связались с тартаровцами, с оборотнями.

– Они их создали, Домлар, – уточнил Рус. – Научили перекидываться, прибавили им сил и подчинили. Заставили наплевать на запрет императора и увеличить число ритуалов. Теперь там, в Закатных горах растет Древо Лоос, которое питается кровью. Крепость отстраивают, ждут имперских войск. Простые орденцы, Теневики, искренне надеются отбиться. Но я думаю, отступят. Ланитки, то есть лооски, уже подготовили тайное место.

– А ты – пойдешь один? В самое логово? – заволновался Леон.

– Я знаю точные координаты Гнатика. Не собираюсь я с ними биться, Леон! Схвачу сына и назад, переходами.

– Это что же получается, – заговорил доселе дремавший Андрей. – Они легко унесли ребенка через Океан, а нам хватает Силы только на тебя одного? В такой сюжет слабо верится… Играешь, Чик?

– Ни дарка я не играю! – вспылил Рус. – Вот камень с потрескавшимися рунами видишь? Алтарь, хвала богам, бывший. Он был на прямой связи с Древом. А знаешь, сколько Силы в человеческой крови? Неимоверно много. К тому же лооски научились у мульцев брать Силу из амулетов-накопителей, создавать структуры, практически минуя каналы. Ты это видел в исполнении Карпоса. Нам, кстати, тоже необходимо будет освоить, а то каганита полно, а мы по старинке всё.

– Ты зубы не заговаривай, – перебил его Андрей. – Дигон, зарубленный нашими друзьями на пляже, раз. – Благодарно кивнув этрускам, загнул один палец. – Карпос, два. Обман поискового амулета, три. О чем я еще забыл, Чик? Ах да! Случайнейшая встреча с проводником, с Флавием, четыре. Пока достаточно. Это конечно же сами жрицы устроили! Верония, значит, помнила о Дигоне, о Карпосе, смогла усилить тягу поискового амулета, основанного на эманациях крови, и судьбы могла путать, так ведь? Все она, вездесущая. Про амулет еще можно поверить, но остальное… мистерия получается.

Рус закаменел:

– Даже на двоих нам Силы не хватит, тем более на отряд! Могу поклясться. Как я уже говорил, я способствовал «Ссоре Богов». Точнее ничего рассказать не могу, ради вас же. Внимание богов к себе лучше не привлекать, будет дурно. Особенно если это мстительная Пресветлая. Дело за вами, друзья, верить мне или нет – ваше право. Выбирайте. – В зале повисла напряженная тишина.

Андрей не сдавался. Его взвинченный голос зазвучал режуще-звонко, пронзая каждого с макушек до пят.

– Клясться не надо. К чему внимание богов? По-моему, тут каждый с детства знает об этом, без твоей пришлой мудрости. Согласитесь, уважаемые. – «Уважаемые» молчали, но Андрею было все равно. У него внутри что-то рухнуло, плотину, давно стонавшую под натиском буйных чувств, наконец-то прорвало. От его обычной бойкости, легкости, ироничности и следа не осталось. – И ты уже намекал о Пресветлой, о ее происках, к чему дальнейшие тайны? А то непонятно было и без глупых намеков! Сопоставить факты каждый разумный человек может: без нее не обошлось. Я – Текущий, не самый дурной, замечу, из магов, а я до сих пор не понимаю, как Карпосу, пусть и бакалавру, удалось разрушить защиту амулета. Думаешь, я не пытался? Думаешь, Отиг – магистр Отиг! – не пробовал? Структурой – никак. Направленной Силой проломить можно, можно истощить заряд и все! Больше вариантов мы не видели. Так что без прямой божественной помощи ничего бы у Карпоса не вышло. Конечно, ему жрицы помогали, но им в уста кто знания вкладывал? А с чего это, подскажи мне, друг? Зачем вообще Гелинию убить пытаться, зачем Гнатика воровать и почему он еще жив? На тебя одного богиня ополчилась или на кого-то еще? Очень мне это любопытно, друг. Особенно когда моя жена попадает под пытки, когда ее пытаются убить, когда погибли трое княжеских разведчиков, друг друга порубившие. А ради чего? Ради пустого места! – закончил Андрей, с ненавистью указывая на алтарь.

Тишина приобрела удушливую вязкость. Он высказал то, что тревожило многих.

– Да, глупо парни погибли, – неожиданно ляпнул Ермил. – Вартангул наставником мне был. Жалко. Он меня с женой и дочкой знакомил…

– Заткнись, Ермил! – прошипел Саргил. – Не трави душу! Смерть всегда нелепа… – И продолжил, немного размыслив: – А что до твоих слов, Андрей, то мы все шли сюда добровольно. Лично я за Чика любого порву и не посмотрю, что тот любой склонен к Силе. А тебе, Грация, – воспитанный месхитинец встал и важно поклонился, ловко выделяя исключительно жену, а не сидящего рядом мужа, – спасибо и хвала. Пусть твой Справедливый будет всегда к тебе благосклонен!

Андрея словно дернула судорога. Он скривился, будто съел незрелый, ядовито-кислый гошт; закрыв лицо ладонями, тихо постанывая, сожалеюще покачал головой; тряхнул руками, будто сбрасывая с них что-то гадкое, и медленно поднялся. Сказал негромко, на грани слышимости:

– Грация, если ты меня любишь, идем со мной. Мне здесь невыносимо. – И, не оставляя жене времени на раздумье, побрел к выходу. Его плечи, как в юности, сутулились, словно груз прожитых лет давил на них неподъемным грузом.

Саргил, растерявшись, отступил с его пути. Совсем не того он хотел. Хотел лишь немного вразумить друга.

Грация, от неожиданности открыв рот, заметалась. Гелиния ошеломленно переводила взгляд с Андрея на подругу, которая наконец приняла решение.

– Андрей! – взвизгнула совсем как девчонка. – Я с тобой! – И бросилась за уходящим мужем, который даже не обернулся.

– Постой, друг! – весомо и как-то натужно произнес Рус. Чувство раскаяния давило ему горло, не помогая, а, наоборот, мешая говорить. Хотелось сглотнуть, но болезненный спазм не пускал. – Помнишь, когда тебя ранил охранник Гелинии, ты умирал от сложного Знака? – Андрей, не оборачиваясь, застыл в проходе. К нему подбежала Грация и подстроилась под плечо, взяв на себя часть невидимого груза. Муж приобнял ее и сразу как-то выпрямился. – Тогда я всех обманул, сказав, что относил тебя в орден Исцеляющих.

– Я знаю, – неторопливо ответил Текущий, по-прежнему не оглядываясь. – Ты спас меня по-своему, как поступал всегда и везде. Не представляю, как это у тебя получилось, и это только подтверждает мною реченное. Тогда нас, так же, как и сегодня, спасла Грация, и мы так же исполняли твою волю: воровали тебе невесту. Вокруг тебя витает завеса тайны, и мы все почему-то воспринимаем ее как должное. – И было явственно, какой действенной оказалась поддержка жены: голос Андрея креп от слога к слогу.

– Я вылечил тебя в пятне, с помощью Силы, которая позже перешла к Справедливому. – Услышав эти слова, синхронно обернулись оба: Верховная жрица и маг-Текущий. – Присаживайтесь, я все расскажу. Твои упреки верны и неверны одновременно. Часть своей истории я уже открывал, и, пожалуй, пришла пора открыть остальное. Из новых лиц здесь только Димигрид… Где твой десяток расположился? – обратился непосредственно к десятнику.

– С сарматами в комнате. Спят, наверное. Позвать, князь? – с готовностью ответил он и, как ни пытался скрыть любопытство, глаза его горели.

– Не стоит, – отрезал Рус. Мягко отодвинул жену, льнущую по инерции, – она замерла вместе со всеми, ожидая услышать очередное откровение, – прокашлялся, и голос его зазвучал гораздо уверенней и тверже.

– Итак, немного поправлюсь. Сюда меня принесла Флорина, Верховная жрица Главного Месхитинского Храма Пресветлой, но с подачи Самой. Причем, богиня тогда даже не подозревала обо мне, и для нее это тоже было случайностью. Да, далеко не всё они видят и знают, далеко не всё могут. Первым меня разглядел Френом… Нет, пожалуй, начну с начала. Надеюсь, вы меня поймете, и ваше отношение ко мне останется прежним…

Рус не скрыл, не преуменьшил и не преувеличил своих способностей. Оставил в тайне лишь свой организм, который под влиянием Силы эльфийских пятен перестроился «под эльфа» – с длинной жизнью и повышенной регенерацией. В лица друзей старался не вглядываться, что было несложным, учитывая нестойкий мерцающий свет факелов. Полностью он был уверен только в Гелинии – ее рука во время рассказа сжималась и разжималась: то одобряюще, то сердито, то прося прощения.

Говорил больше четверти. Улавливая вопросы, уточнял и возвращался назад. Этрусков больше всего занимала его битва с Лоос и параллельная Френома с Эребусом. Вторую Рус, к их сожалению, не видел. Потом он устал уверять остальных, тех, кто не воспринимал его звания пасынка всерьез, что не является ничьим аватаром, но под конец и сам стал в этом сомневаться. В целом Рус почувствовал к себе некое охлаждение, смешанное со страхом, но вопрос простоватого Ермила, как ему показалось, разрядил обстановку:

– А ты сегодня не притворялся, когда с Леоном дрался? Размазал бы этих лоосок!

– Нет, Ермил, не притворялся, – серьезно ответил Рус. – Воля без Силы – пустое место. – Не стал уточнять, что – «почти». – Но если бы я сохранил Силу, то не сидел бы сейчас с вами.

– И Гнатик бы не родился, – поддержала мужа гордая Гелиния. – Ты – герой! Это все только ради меня, правда?

– Да, – слукавил Рус. Лукавство уловили все, кроме самой вопрошающей. Влюбленной женщине не объяснишь, что не вся жизнь замыкается на ней. Не поймет, да еще и обидится.

– Значит, ты всерьез полагал, что здесь может находиться Она? – подытожил Андрей.

– Да.

– Тогда понятно, зачем ты позвал нас всех… хм, а Золотой доспех помог бы?

– Несомненно! В тварном мире боги могут находиться исключительно в виде аватаров – обязательно в материальном виде. Если в образе человека, то со способностями соответственно склонного к Силе. Правда, очень сильного и очень умелого. О чем вообще разговор! Не зря мы здесь собрались! Возможно, план был никудышный, вероятно, мы поторопились, но лооски знают, на что давить, и сыграли на нашем с Гелинией беспокойстве. Я же тогда ничего не знал! А если бы я пошел один? Я снова стал бы рабом, и уже безвозвратным. Так что еще раз спасибо вам, друзья! – По примеру Саргила Рус встал и с достоинством поклонился. – А погибшие воины навсегда останутся в моем сердце. В наших сердцах! Их семьи поддержим, не сомневайтесь.

– Ты это брось, Русчик! – недовольно пробасил Леон. – Завтра собрался один идти, и теперь точно в главное логово. Она наверняка знает об этом.

– Других вариантов нет, – жестко ответил Рус. – Инициация Гнатика назначена в любом случае, со мной или без. Когда – Верония не ведала. Пресветлая обещала ей присниться. Я как на иглах сижу! Но шанс есть именно из-за сна – Она любит говорить иносказательно. Пока поймут, пока посуетятся… – После этих слов Рус взял паузу. Подумал о чем-то, шевеля губами, и продолжил: – Верония распорядилась до ее возвращения обряд не начинать, а разговорными амулетами Пронзающих они не пользуются, не доверяют. Ходят «тропой» – Силы им не занимать. Верония и надеялась, если станет жарко, сбежать по «тропе», но, хвала богам, благодаря Грации не успела. Так что мой риск оправдан.

Рус, разумеется, не рассказал о последней встрече с Френомом, о свидании с нынешней Лоос упомянул в общих чертах, без конкретики. Поэтому никто не мучился дилеммой: «Один ребенок или тысячи», как, впрочем, и сам пасынок откладывал ее решение. Главное сейчас – Гнатика забрать, а после разберется.

– Кхм, – уважительно крякнул Максад, привлекая внимание. – Это получается, что наследника и в последующем оберегать придется?

– Строже, чем княжескую казну, – подтвердил Рус. – Она не отстанет.

Максад невозмутимо кивнул, начиная обдумывать новую информацию, которая не радовала. Он специально не спросил о Гелинии, дабы не напрягать княгиню и этого… тиренец не мог подобрать определения, но для него Рус окончательно перестал быть человеком в обычном смысле этого слова. Опасности для государства в целом не нес, но для жены и детей, которые стали объектами мести со стороны могущественнейшего существа, то есть для верховной власти княжества, – угрозу представлял постоянную. Не говоря о том, что Гелингин и Гнатика коронпор любил, как собственных отпрысков. Что с этим делать, не имел ни малейшего понятия. Пока не имел.

– Мужи! – зевая, подал голос Радан. – Божий сын все рассказал, я предлагаю спать укладываться. А трое бойцов на такую свору – это, скажу я вам, отличный результат! И погибли они от коварства, а не от тварей ловких и сильных – никогда таких волков не встречал. Так что пируют наши товарищи в чертогах своих богов и на нас не обижаются. Я вам точно говорю, мужи. – Опомнившись, поправился: – И жены.

Зайдя в выделенную им комнату, Гелиния шепнула Русу в самое ухо, опасаясь тонкости перегородок:

– Андрей всегда Грацию к тебе ревновал и всегда ревновать будет, всю жизнь.

– Я знаю, а что делать? И почему всю жизнь? Сегодня она, по-моему, без слов сказала, кого любит.

Гелиния посмотрела на мужа с жалостью, как глядят на безобидных полоумных.

– Дурак ты, а не полубог. И не надо ничего делать, жить и все. Гнатика принесешь и заживем тогда! – Сейчас она верила в Русчика безоговорочно.

Ему бы такую убежденность. А знание того, что сомнения ослабляют Волю, нервировало. Получался замкнутый круг. Уснул Рус под утро и встал через пару четвертей, сразу после возвращения Отига с амулетом.

Зачем он решил уходить не из бухты, а из леса, Рус и сам не ведал, да и не задумывался. На душе лежало беспокойство, поэтому, наверное, захотел с высоты полюбоваться морем, в этот час неотличимым от неба. Одна лазурь нежно и незаметно переходила в другую, ласковая цыплячья желтизна теплого жизнерадостного солнца ложилась на воду легчайшим мазком.

Пасынок Френома глядел вдаль, и ему хотелось верить, что добрый Гелион специально для этого случая подговорил сурового Эола: облака ушли бесследно, словно их никогда не бывало – погода стояла на удивление умиротворенная. Пейзаж не отпускал. Можно было стоять и смотреть на море всю жизнь. Никуда идти не хотелось. И отводить взор не хотелось…

Рус вздрогнул, отгоняя наваждение: «Все, хорошего понемножку. Не волнуйся, Владимир Дьердьевич». Уверил себя, что Силы хватит – по пространству не размажет, выпрыгнет точно на палубе, и в дальнейшем удача будет на его стороне. Покосившись на серьезную Гелинию, убедился, что она не заметила минутной слабости, и решительно отвернулся от моря. От резкого движения, новый изумрудный крестик «универсальной защиты» прижался к груди, и наскоро сделанная бронзовая оправа кольнула кожу, вызвав в памяти почти забытое.

«С богом!» – необычайно коротко помолился он и кивнул, призывая окружающих его Хранящих взяться за руки, создать кольцо Силы.

– Кхм… – Максад опять не вовремя кашлянул.

– Что?! – резче, чем хотелось бы, спросил Рус, только-только намеревавшийся вызвать командующего этрусской экспедицией, князя Гариланта, – узнать свежие координаты и как можно быстрее нырнуть в «яму».

Корабль хоть и держат двое кушингов-проводников Силы Гида, но он все равно движется, и у них, кстати, шла вторая четверть ночи – разница во времени составляла почти половину суток. Хвала богам, был штиль. Мульский материк, по всей видимости, лежал ближе к восточному краю континента ойкумены, отделенный от последнего узким морем, если не вовсе проливом. А Океан, который вынуждены пересекать купцы, был широким, наподобие земного Тихого. Век географических открытий еще не настал, и если когда-нибудь наступит, то начнется со стороны имперцев – Рус готов был руку отдать на отсечение. Возможно, они уже кое-что знали, то, о чем офицер Кан Хай не имел представления.

– Что с эритрейцем делать? Он до сих пор спит. Вон за раскидистым кустом лежит, связанный. – Коронпор говорил совершенно невозмутимо, однако, к своему стыду, не смог назвать Руса по имени. Но тот, похоже, этого не заметил.

– Каким еще… Тьфу, дарки! Совсем из головы вылетело. Да ничего. Развязать и отпустить. Действие вложенной структуры прошло, он не опасен. Да и обещал я.

– Ты обещал его «тропой» отправить, – недовольно напомнил Адыгей, волновавшийся не меньше Руса. Как, впрочем, и все остальные. Внизу не осталось никого, кроме приходящих в разум экипажей двух «купцов». Пока еще просто недоумевающих, в панику не впавших.

– А куда ему надо? – глупо поинтересовался Рус.

– Не знаю. В Понтинополь, наверное. Да какая разница! – возмутился Адыгей, недовольный неожиданным переводом ответственности на него. О Флавии, который убить его пытался, еще бы голова болела! – Или подальше. В Сильвалифирию, например. Он с Сергием каким-то, с философом мечтал встретиться, пусть поищет.

– Как?! Сергий?! Бывший раб-философ из Сильвалифирии? О Клио, как причудливо ты плетешь свою пряжу! – Рус отвлекся, вспоминая беседы с умным стариком. Напряжение спало, и он окончательно поверил, что дело у него выгорит. Доберется, к прорицательнице не ходи, а там… – Ха! Андрей, помнишь того мужа?

– Забавный дед. – Андрей улыбнулся приятным воспоминаниям. – О богах, о Силах рассуждает, как я о единорогах: уши любому могу натоптать, только спроси, а сам жеребца от кобылы не отличу. – Его обычная веселость, вернувшаяся так вовремя, передалась другим. Не усмехнулись только Максад с этрусками.

Рус стал рассуждать вслух:

– Не-е-т, в пятно – обойдется… Флавий же болтун. Сергий – советник Аригелия, а царю пока рано знать особенности моей личной жизни. А давай-ка отошлем пастуха в Месхитополь, к Борису. Ему рассказать можно. А что? Пусть для потомков зафиксирует. Свет рукописи увидят не ранее, чем через год, а тогда… – Пасынок Френома поостерегся дразнить богиню Удачи, не сказал ничего конкретного. – Значит, так. Как только я уйду, развязывай книгочея, буди и сразу на дорогу от Месхитопольского Храма к городу выбрасывай. Ты помнишь, где Борис живет?

– Конечно! Он Главным Следящим был. И координаты месхитопольские помню, родной город.

– Письменные принадлежности есть?

– Разумеется! После нашей работы над «универсальной защитой», в «кармане» всегда каганская бумага лежит, чернила с перьями, уголь. Я часто что-нибудь записываю – зарисовываю.

– Разве? Не замечал. Значит, изобразишь ему, где разыскать Бориса Агрипина и старому Следящему привет заодно припиши, от Руса. Он подозрительный, прогонит еще. Вложишь Флавию в пояс. Деньги у него есть…

И замолчал, резко потеряв интерес к судьбе проводника, и словно преобразился. Потянулся куда-то ввысь, запрокинув голову, закрыл глаза и медленно, чувственно шевеля крыльями носа, глубоко вдохнул:

– Эх, как красиво на свете! Не находишь? Воздух какой-то пьяный, счастьем пропитан. – Его голос прозвучал необыкновенно лирично, и весь его облик осветился жадным, будто бы прощальным наслаждением.

– Рус… – обеспокоенно нахмурился Отиг. – Ты в порядке? На себя не похож.

Гелиния, гордо выпятив грудь, подошла к мужу, сломав круг Силы, положила на его плечи свои мягкие и в то же время железные ладони и объявила необыкновенно торжественно, в манере опытной провидицы:

– Ты вернешься, Рус. С Игнатием вернешься, я чувствую.

– Да, пора мне, Геля. Ты права. – Рус снова стал серьезным. В счастливой судьбе Гнатика он не сомневался, а вот в собственной…

Сила лилась долго. Четверть статера, всего полминуты земного времени, показались пасынку вечностью. Наконец «яма» под ним раскрылась, и он провалился в нее, продолжая тянуть из «круга» Силу. Ветер превратился в шквал, и магов прожгло изнутри, раскалив каналы. Рустам, Портурий и Гелиния повалились в откатах, а Отиг, задействовавший свой «астральный колодец», ограничился смертельной бледностью, липким потом и опавшей, будто бы сдувшейся фигурой, отличавшейся хорошей упитанностью. Он не раз создавал структуры и большей мощности, но никогда еще не встречал такого резкого рывка Силы. Эта «зыбучая яма» напоминала, скорее, бурю Сил во время «Ссоры Богов», чем формирование Звездной тропы, и магистра пронзило религиозное рвение.

«Величайшая! – мысленно взмолился он. – Позволь своему избраннику восстановить справедливость! Не оставь Руса, Величайшая!»

Богиня, по обыкновению, не ответила.

Из последнего откровения Руса Отиг для себя отметил главное – все, что случается с человеком в этом мире, происходит по воле Создательницы Геи. Величайшая избрала пришельца – в этой убежденности он только укрепился.

Вовчик не совершал прыжков с парашютом, тем более затяжных. В начале падения он подумал, что ощущения наверняка были бы схожими: долгое свободное падение с тошнотою в груди и страхом в коленях. Разве что воздух в лицо не бил, да летел он не в чистом небе, а в извилистой песчаной трубе. К середине путешествия он задумался: а не слишком ли долго длится полет? От этой мысли страх из коленок серой мышкой пополз наверх и угнездился где-то в области сердца. Рус крепился, держался изо всех сил, стараясь убедить себя, что так и должно быть, но стены тоннеля начали таять, открывая глубокую черноту, и противный грызун впился в сочную мякоть. Когда же пасынка Френома со всех сторон обступила Тьма, зверек превратился в хищника. В белого пушистого северного лиса.

Страх, как ни странно, пропал. Руса обняло спокойствие. Мысли зажили сами по себе, возникая в произвольном порядке; скакали, кружились, носились туда-сюда и, как шарики спортлото, со звоном отражались от стенок черепа. Тело, растянутое в бесконечном пространстве, таковым и воспринималось: расплывшимся, безразмерным, гигантским. Будто все вокруг и было его телом, вся эта темная реальность была им. Мгла, поглотившая его суть, напоминала века, проведенные неведомо где; там, где он заново себя собрал, где искал себя в буквальном смысле, по кусочкам. И время замерло. Или расползлось – определить было невозможно.

В конце пути Рус вспомнил все. И забылся.

(обратно)

Глава 20

Очнулся он от соленой воды, брызгами обжегшей лицо. Захлебнулся, закашлялся, тряся головой и выпучивая глаза. На пасынка Френома, на его чумной вид, было жалко смотреть. Если бы Рус попал в море, то неизвестно, как бы выкручивался. Инстинкт бы, конечно, заставил грести наверх, но догадался бы не вдохнуть в самый первый момент? Духи вряд ли бы помогли, если на палубе корабля, на руках у Гариланта, он приходил в себя целый статер. Шумно дышал, открыв рот, словно не из «тропы» вышел, а из тяжелого боя. Сходство со схваткой добавляла неизвестно при каких обстоятельствах прокушенная губа, кровь из которой оставила след на подбородке. Рана, впрочем, быстро затягивалась.

Погода стояла тихая, был полный штиль. Воздух был свеж и прозрачен. Последнее облачко растаяло вдали еще на закате. Под звездным, неимоверно ярким, удивительно прекрасным небом, когда всерьез думается, что стоит только вытянуть руку и можно легко коснуться сверкающей тверди, ощутив ее приятную хрустальную прохладу, собрались все двадцать пять этрусков и пятьдесят кушингов – половина экипажа судна. Они беспорядочно, совсем не по-военному окружили Руса, сидящего прямо на досках палубы. Месяц рано скатился за горизонт, но для того, чтобы разглядеть одухотворенное задумчивое лицо князя Кушинара, блеска далеких светил вполне хватало. Его одежда – распахнутый кожаный плащ, тирские походные брюки, сапоги, теплая темная каганская рубаха с выступающей из-под нее верхним краем нательной туники из тонкой каганской же ткани, была высушена быстро созданной структурой из богатого арсенала Хранящих. Доклад Гариланта он слушал рассеянно, пребывая в глубокой задумчивости. Командующий даже засомневался: а слышит ли божий сын его вовсе? Остановился. Но Рус показал, одним лишь движением век, что речам начальника экспедиции внемлет.

Этруск сухо, коротко рассказал о борьбе со штормами, которые преследовали их корабли на протяжении всего сезона Бурь, заочно похвалил кушинарских корабелов, построивших «прочную посудину», на что присутствовавший рядом капитан «Руса Четвертого» изумленно хмыкнул (в их личных беседах звучала прямо противоположная оценка); описал случайную встречу с пиратами, искренне пожелав им «попировать в чертогах»; упомянул о забытом в ойкумене архипелаге, куда их однажды прибило и где они «немного поохотились, а то рыба да кальмары уже в горло не лезут»; доложил о двух досмотренных командой «Руса Четвертого» и трех «Добрым Эйем» купеческих судах, и более подробно остановился на стычке с военной галерой имперцев.

– При встрече мы немного повздорили.

Этруски довольно загомонили, вспоминая краткий конфликт, согревший их души.

Скука надоела сильнее, чем тошнотворная рыба. Конфликты случались все чаще и чаще, командирам становилось все труднее и труднее сдерживать подчиненных, причем и тех и других – в ответ на горячность этрусков заводились и самые флегматичные кушинги, – и вдруг, как подарок к празднику Братства Френома, – встречается корабль, ощетинившийся скорпионами. Команда взвыла от счастья. Радостно постреляли, весело поманеврировали. Отбили абордаж, атаковали сами – выплеснули дурную кровь и лишний адреналин. И потом, в течение целой декады, с наслаждением вспоминали изумленные лица мульских моряков, слышавших свои, родные ругательства на неплохом общеимперском. Хвала богам, никто не погиб. Обеим сторонам хватило разума остановиться на десятке раненых.

– Капитаном у них был Катон Юсида, шианец. Узкоглазый, желтый. И половина команды была из Шиана, одной из восточных прибрежных провинций империи. Но внешность – ерунда, князь. Меня этим не удивишь. Я видел каганов, встречал людей таких же черных, как они, так что это мелочи. Поразило меня другое… – Гарилант, собираясь с мыслями, взял паузу, а Рус, приняв какое-то решение, наконец-то поднялся с палубы и с наслаждением потянулся.

– Так что там неправильного у шианцев? – напомнил он, буквально глотая воздух, пропитанный ароматами южного моря. Вел себя так, будто только сейчас, буквально мгновение назад вернулся из страшно далеких мест и с грустным удивлением, неожиданно для себя открывает красоты родного края.

– Нет, князь, не у шианцев. У имперцев в целом. Во-первых, дисциплина. О нашем войске говорить не будем, у нас она всегда была не в почете, но возьмем хотя бы гроппонтцев. Приказ «молчать» они бы выполнили беспрекословно. Но представь, когда какому-нибудь воину, застывшему в парадном строю, чужой боец, недавний противник, специально наступит на ногу, нагло глядя прямо в глаза, то как отреагировал бы вышколенный гроппонтец?

– А имперец? Неужели смолчал? – живо переспросил Рус.

– И бровью не повел. А перед этим дрался отчаянно, Богдана в рубке знатно приложил. Тот, собственно, поэтому и взъелся: захотел поквитаться, на бой вызвать.

Один из этрусков, сравнительно небольшого роста (лишь на палец выше Руса), ссутулился, став ниже пасынка, и стыдливо спрятал глаза. Среди его товарищей послышались сдержанные смешки. Вообще-то все разведчики, включая Гариланта, отличались маленьким ростом – это было одним из критериев отбора.

– Строго у них, – согласился Рус, невольно влезая в память мага-охранника мульского городища в Понтинополе, послужившего в регулярных войсках. Тот воспринимал такое положение вполне естественным и не представлял, что может быть иначе.

– Второе, князь, – продолжил Гарилант. – Я всегда считал наших штабных занудами и крючкотворами, но по сравнению с тем, что я увидел в капитанской каюте, наши – само воплощение разгильдяйства. В каюте, весьма скромной, все полки были заставлены книгами. Не свитками, а из бумаги обрезанной: стопка листов, сшитых по одному краю и наружные листы в кожу обернуты. За другой край берешься, открываешь как крышку у шкатулки, листы освобождаются, но не рассыпаются – прошивка не дает. Видел такие?

– Видел. И бумажные и пергаментные. Искать нужную строку удобно.

– Наверное, я не пробовал. Но Юсида то одну книгу с полки снимал, то другую, листал. Долго искал. Нашел и стал пальцем водить, бормоча, мол… не помню точно, но что-то вроде: приказ такой-то, от такого-то числа и года, за подписью того-то, о возмещении ущерба. Мол, я на него напал и должен заплатить за поврежденный такелаж и за лечение раненых. И это воин говорил, не торговец! – Командующий не выдержал, возмутился и был дружно поддержан другими этрусками. Кушинги промолчали. – Я сделал вид, что плохо понимаю. А он мне другую книгу подсовывает и жалуется, что его по возвращении не поймут, что приказ есть приказ, хоть и дурной. Давай, объясняет мне, составим описание происшествия. Он распишется, я распишусь, и тогда ему ничего не будет. Хвала Френому, он не сам за стол уселся, а помощника позвал. Ну а пока тот сочинял что-то, я угостил капитана неплохим месхитинским. Вино ему понравилось. Правда, захмелел быстро – непривычен к питью оказался.

– Да уж, шианцев с этрусками не сравнить! – усмехнулся «божий сыночек» и тряхнул головой. – Все? Тогда – благодарю за службу! Весь отряд, моряков и воинов!

Этруски в ответ гаркнули свое, кушинги свое.

– Значит, твоя мысль такая: порядки в империи строгие, и канцелярия большую силу имеет. Правильно? – серьезно спросил Рус.

– Совершенно верно, – подтвердил этруск.

– Что ж, учтем. – Сказал и перешел на более легкий тон: – А не накормишь ли ты князя первого круга, бывшего царя? Живот от голода сводит.

– Давно готово, князь! – радостно воскликнул Гарилант. – Морепродукты, конечно, – поморщился он, – но кок расстарался! – Кроме него и Руса в шикарную каюту командующего прошли старший жрец и капитан «Руса Четвертого».

Трапеза, на вкус непривередливого пасынка, выдалась роскошной. За этим поздним ужином он поставил обоим кораблям новую задачу (разговорные амулеты на судах имелись): идти строго на запад, пришвартоваться в первом попавшемся порту (не стал открывать им название того города, а знал), – и обрадовал, что до побережья всего три сотни миль. В империи заняться разведкой и налаживанием связей. От имени Эрлана Первого и князя Великого Кушинара Руса написать прошение императору о разрешении на торговлю и ждать ответа. Самим ехать необязательно – во дворец если и пустят, то очень нескоро. Через секретариат быстрее получится. Но с целью изучения нравов послать кого-нибудь можно, кто пожелает застрять там надолго. Также одному кораблю необходимо быть готовым принять на борт самого Руса, но особо на этом не зацикливаться: как только придет ответ из столицы, отчаливать обоим.

– Как хорошо у тебя Духи спрятаны! – обратился к пасынку захмелевший старший жрец экспедиции, Борислав, не скрывая восхищения. – И склонность к Силе Призыва не просматривается. Все как в «Божественном Завещании», как у самого Великого! За исключением силы Земли, конечно. Не зря он тебя усыновил, пришелец.

«Духи! Черт, Духи! – всполошился Рус, только сейчас вспомнив, что обычно в чувство приводили его они, а не обливание забортной водой. Теперь многоголосый хор подозрительно молчал. – Друзья!» – мысленно проорал он, горячо желая услышать ответ. И довольно скоро, всего через несколько быстрых сердечных сокращений, дождался.

«Большой Друг, наконец-то! – раздался знакомый голос Духа Жизни, как обычно, с совершенно неопределенными, подчас противоположными интонациями. В них угадывались грусть и радость, ненависть и обожание, надежда и отчаяние, и многое другое, человеку непонятное. – Как только ты вошел в «расслоение Тьмы», мы тебя потеряли… до сего момента. И мы рады». – Чему радовались бестелесные сущности: потере или обретению, осталось невыясненным – Дух посчитал, что сказал достаточно, и замолчал.

– Князь! Зачем мне демонстрировать свои способности? – удивился жрец, заметив колыхание Силы Призыва и легчайшие тени Духов над Русом. – Я не из тех, кто засомневался в твоем усыновлении! Совершенно не важно, откуда ты родом, – Френом тебя выделил, и этого достаточно. И ты сам, лично, никогда не утверждал, что являешься сыном Грусса Третьего. Обходил стороной, молчаливо соглашался – это другое дело. Не очень достойное, но для владыки простительное.

– Я и не собирался ничего доказывать, – искренне удивился Рус. – Ты напомнил о Духах – я немного пообщался с ними.

Гарилант следил за разговором с нескрываемым интересом. Капитан, классический кушинг по имени Лит, наоборот, делано безразлично глядел чуточку в сторону, любопытство скрывая. Разве что прищуривался с эдакой хитринкой.

«Друзья! – снова позвал Рус. – Я хочу предупредить вас, что скоро мы опять расстанемся. Надеюсь, ненадолго…» Он знал, что по крепостной стене, сооруженной вокруг старого Храма Тартара и пристроенной к нему новой обители Ланьи, были выбиты древние руны «изгнания». Выдолблены давно, с целью защиты от незваных сущностей из Бездны. Но и Духи стихий преодолеть блокаду не смогут.

В этот раз почему-то отозвался Дух Земли, пророкотав в своей обычной глухой манере затихающего камнепада:

«Не переживай, Большой Друг. Твоя Воля возросла, главное – верь…»

«Спасибо, друзья!» – поблагодарил Рус, чувствуя легкую грусть. В настоящий момент его вера в себя была далека от абсолютной, от той безоглядности, к которой всегда безуспешно стремился.

– Я через «эфирный разговор» иногда с Фридлантом беседую, – продолжил объяснять Борислав. – Он предупреждал меня, что часть жрецов, узнавших твое происхождение, втайне поддерживают гросситов, которые из-за строительства тоннеля голову поднимать начали…

– Я разберусь, уважаемый Борислав, – холодно остановил жреца Рус. – Сына вызволю и в Этрусию наведаюсь. Все, мне пора. – Сказал и безжалостно вычистил из себя опьянение. Не полагаясь на Духа Жизни, как поступал в большинстве подобных случаев, а самостоятельно.

Он ушел не так, как задумывал в Эритрее: при помощи кольца Силы, которое должны будут составить Призывающие, до ближайших координат на побережье и далее, этапами, до крепости тартаровцев. Рус провалился в «яму» прямо из каюты командующего экспедицией. Использовал силу Земли из остатков «астрального колодца» – этого было достаточно.

Не зря Рус волновался, не зря исподволь прощался с миром, но зря отправил в откат любимую жену. Силы все равно не хватило, и «зыбучая яма» превратилась в банальную могилу. Только пасынку Френома умирать было не впервой: Рус растворился в «расслоении Тьмы», и этого оказалось достаточно. До полноценной смерти дело не дошло. Он вспомнил все. Все века и тысячелетия, проведенные неведомо где; когда разум был светел и отточен, когда времени было полно, когда ничто не отвлекало от размышлений, а материала было хоть завались; тогда он разобрался в устройстве миров и многое понял.

Структуры для перемещения посредством «троп» были слишком кривыми и прожорливыми. Вселенная представилась ему в виде книги, где каждая реальность – лист. Мир-планета описывалась абзацем, в котором каждая буква обозначала точку выхода из Звездной тропы. В запись координаты входили номера страницы, абзаца, строки и буквы. При желании можно было сравнить две метки и определить истинное расстояние между объектами, рассчитать количество Силы, необходимое для складывания листа, чтобы совместить букву с буквой. Именно так проходило перемещение. Тьма Эребуса или «расслоение Тьмы» («бумага» книги была многослойной и границы между листами не совсем четкими) лишь способствовали сворачиванию, но не являлись абсолютно необходимыми. Там же, растворяясь во Тьме, теряя осознание собственного «Я», Рус успел подправить структуру, превратив ее в полноценное Слово. Остатков Силы Геи хватило на его наполнение, и очумевшего пасынка выбросило на палубу корабля.

И сейчас, в каюте командующего, он снова воспользовался тем самым Словом и Силой Геи, которую выгреб с самого дна «астрального колодца» и которой с лихвой хватало на преодоление трех тысяч миль. Таким образом, Рус уже дважды сыграл роль Величайшей. Почему она терпела подобную наглость, неизвестно.

Комната в Храме Ланьи, оборудованная под детскую, оказалась в точности такой, какой сохранилась в памяти Веронии. Рус даже почувствовал нечто вроде сильного эффекта дежавю. Кормилица, та самая женщина-оборотень, которую он пытал в своей вселенной, спала на шкуре, брошенной на пол, превращенный в натуральный газон: мягкая густая трава вырастала ровно на пять дактилей в высоту, не выше. Идеальное футбольное поле, правда, площадью всего три на четыре шага, с детской кроваткой под стеной, противоположной арочному входу, занавешенному еще одной шкурой, волчьей, – лооски издевательски относились к своим компаньонам, незаметно для самих себя ставших слугами. Масляный фонарь с опущенным на ночь фитилем тускло мерцал, выхватывая свежую неоштукатуренную каменную кладку, еще хранящую запах обожженного известняка. На улице потемнело совсем недавно, шла только первая ночная четверть. Только для кельи без окон время суток не имело значения – тьма здесь царила всегда.

Гнатик, расшвыряв в стороны руки и ноги, сбив и скомкав суконное одеяло, лежал на животике и спокойно сопел, пуская из ротика тонкую сладкую слюнку. Крестик сбился на голое плечико, и Слово в нем буквально светилось мощной силой Земли. Наивный ребенок верил в защиту абсолютно. Как в подарок отца, которого обожал всей душой, как в самого папу, так редко заглядывавшего к нему, – любил и верил. Такой амулет Карпос пробить не смог бы, но Рус знал, что он и не пытался. Лоос, устами Веронии, категорически запретила. Она ждала Руса, и, похоже, ее терпение было вознаграждено.

Шаг, и кормилица уснула еще глубже – режь, не разбудишь; поворот, и Рус нависает над сыном. Сердце щемит, глаза режут слезы, горло запирает комок, мешая дыханию, руки тянутся к ребенку… а по телу взрослого ползут ядовито-зеленые побеги, поднявшиеся из травянистого пола. За один удар сердца безутешный отец был оплетен с ног до головы, и так и застыл, согнувшимся над чадом, не успев коснуться Гнатика. Пальцы, скованные живыми рукавицами, остановились в одном дактиле (менее двух сантиметров) от младенца. Сила Геи покинула Руса, уйдя также из амулета «универсальной защиты». Величайшая вовремя припомнила оскорбительную «игру в себя». Хвала богам, Гнатика не тронула – его крестик горел пуще прежнего.

– Глазам не верю: неужели в самом деле ты пришел? Милый мой! – послышалась насмешливая, несколько сокращенная цитата и, спустя два удара сердца, за противоположным от Руса краем кровати, со стороны ног безмятежного ребенка, появилась ослепительно красивая девушка, та самая, которая приходила в его вселенную.

Шажки ее были такими мягкими и незаметными, что показалось, будто она вплыла. Вокруг женщины клубилось столько Силы, что алтарь на берегу бухты теперь воспринимался жалкой подделкой. Стоит ей просто «дунуть», и поток Силысмоет защиту с Гнатика – Рус в этом не сомневался.

– Открой глазки, любимый, – проверещала богиня, и в маске, закрывавшей лицо Руса, образовались два отверстия, в глубине которых полыхнула ярость. – О как! Люблю горяченьких, ты же знаешь, Рус… Молчишь? Где нежные слова, где пылкие признания? Женщины любят ушами. Ой, прости! – воскликнула она, совершенно по-девичьи всплеснув руками, и вслед за этим у пленника освободился рот. – Надеюсь, ты не будешь здесь петь? А то я обижусь, – жеманно произнесла Лоос и капризно надула щечки. Но вместо пения изо рта Руса вылетел кровавый плевок, нацеленный в сына.

Богиня ничего не успела сделать. Мощнейший поток Силы и паучья сеть пролетели уже над ребенком, провалившимся в «яму». Точнее, в Слово, переместившее его в Эритрею, к матери, лишь недавно пришедшей в себя после тяжелого отката.

Как только Руса спеленало, он вызвал Гелинию. Погода в его вселенной выражала душевное состояние хозяина: было сыро и ветрено, небо закрыто тучами.

– Что случилось, Русчик?! – Гелиния мгновенно уловила тревожный настрой.

– Ничего, милая, все в порядке, – успокоил ее Рус, укоряя себя за невнимательность. В небесах запели птицы. Теплое солнце выскользнуло из-за туч. – Скоро на месте моего ухода выбросит Гнатика, будь готова.

– А ты?! – спросила жена с замиранием сердца.

– Я чуть позже. Эй! А ну брось реветь! Я сказал, что приду, значит, приду. Обещания я всегда выполняю. Ты давай там, поднимайся – нечего отлеживаться. Ребенок, считай, голый, беззащитный…

– Как беззащитный?! – Гелиния в отчаянии прижала к груди руки. Костяшки кулаков побелели.

– О Величайшая! – притворно возмутился Рус. – То ты обо мне печешься, то из-за сына плакать готова. Соберись! Амулет у него отлично работает, ничего ему не грозит. Разве что ты его слезами промочишь, и он простудится.

– Где? Как? Я ничего не понимаю, Рус! Не заговаривай меня! Откуда у тебя столько Силы возьмется?

В ответ он прижал жену к себе и зашептал в ухо:

– Я же не простой человек, забыла? И не бойся, я не собираюсь становиться каким-нибудь божком, ты мне дороже. Я вернусь, ты подожди немножко.

– Не обманываешь? – глухо спросила Гелиния, вжимаясь в куртку мужа. Ей было тепло, хорошо, надежно. Но тревога не уходила. – Может, мне вызвать Величайшую, как тогда, перед «Ссорой»?

Рус коротко и грустно улыбнулся, разглядывая густые черные волосы, стянутые в хвост.

– Не стоит. Сам справлюсь.

Образ любимой и любящей женщины волновал, звал за собой, с каждым ударом сердца манил все острее. Рус понял, что пора прощаться. Сын еще не свободен – надо завершить дело, обеспечить его безопасность на годы вперед, и с расставанием медлить нельзя – дальше будет еще тяжелее и горше.

– Просто на нас с Гнатиком Силы не хватит, придется по очереди. Здесь ночь, и все спят. И я не собираюсь никого будить. Пока, Гелька… – прижался губами и носом к волосам, сильнее втягивая запах, старясь запомнить, и раскрыл объятия.

– А… – Слово Гелинии утонуло вместе с ее «отражением».

Рус, закрыв глаза, постоял еще немного, наслаждаясь каждой черточкой жены, застывшей перед внутренним взором, решительно тряхнул головой и вышел в геянскую реальность. Он знал, что не вернется, что впервые осознанно, целенаправленно нарушит обещание. И не жалел об этом. Гнатик – его кровь, его продолжение, его будущее, почти что он сам, и Гелиния поймет это.

Потом Рус прокусил щеку, подготовил Слово и принялся ждать. Лоос в человеческом обличье становилась женщиной до кончиков ногтей, любопытной и болтливой. Ей надо было выговориться и послушать, действительно «насладиться ушами». Перед попыткой подавления воли или убийством ей было необходимо одержать в том числе и моральную победу. Поэтому Рус не сомневался, что она даст ему возможность высказаться. А он наплюет. В буквальном смысле.

Поток Силы огромной плотности вскипятил нутро Руса. Каналы, совершенно не приспособленные под этот вариант энергии, а значит, как бы не существующие для нее, все равно оплавились. Пасынок Френома задохнулся и одновременно взревел от боли. Взор накрыла кровавая пелена. И если бы не радость победы, поднявшая дух человека на немыслимую высоту, то Рус потерял бы сознание. А то и умер бы. В борьбе с болью он не заметил, как упал. Как под напором той самой Силы осыпались прахом зеленые путы, как паутина-структура, которая должна была помешать Гнатику покинуть кроватку, скукожилась и развеялась. Переборщила богиня. Поступила как последняя истеричка. Не привыкла реагировать на непредусмотренные события, разнежилась в своей божественной ипостаси, наблюдая за линиями судеб.

– Ты! Жалкий раб! – злобно шипела Лоос, нависая над Русом. Ее голая пятка, холодная твердая и тяжелая, давила на кадык, ломая хрящи, как многотонная стальная гиря. При желании она могла бы пройти все горло насквозь и упереться в землю.

– Силу нашел? Кровью – моей кровью! – плеваться вздумал?! Да я всю у тебя заберу, выпью досуха. А потом за отпрыском твоим отправлюсь. Знай это, падаль…

А Рус уже справился с одной болью и отключил другую. Уроки Френома не прошли впустую. Теперь он судорожно тянулся к «астральному колодцу» с Силой Гидроса, надеясь, напрягая Волю, воспользоваться им. Силы Геи и Френома, увы, не слушались. Кровь во рту спеклась, а добыть новую не представлялось возможным – мышцы лица свело судорогой, – а только на нее и рассчитывал, на родимую красную жидкость как на источник Силы.

– Из твоего сыночка я сделаю раба… жаль, ты не увидишь. Ты слышишь меня, я знаю, и мучаешься. Значит, так решил вопрос с младенцами? Свой оказался дороже. Правда, Рус? Не сучи руками – бесполезно. Пальчики травкой обернуты, кожу не повредить…

Глубоко вздохнув и резко выдохнув, совсем как спортсмен перед стартом, богиня взяла себя в руки.

– Ладно, неинтересно так с тобой говорить, с безмолвным. Молись, если хочешь, кому угодно. – С этими словами Лоос голой рукой пробила Русу грудину…

С трудом дотянувшись до «колодца» с Силой Гидроса, Рус попытался сформировать из нее струю. Сила, напоминающая удивительно спокойную, кристально прозрачную воду цвета морской волны, не шелохнулась. Тогда он принялся черпать ее воображаемыми руками. Вода упрямо уходила сквозь пальцы, не задерживаясь ни на мгновение, ни одной капелькой. Рус завыл. Отчаянно, беспросветно. Умирать было не страшно, страшила судьба Гнатика и Гелинии. Лоос исполнит обещание, а это хуже смерти. А за сыном может последовать жена, и в этом будет виноват только он и никто другой – с сумасбродной богини спроса нет. Горячие воззвания к Френому, Эледриасу, Гее и остальным богам, включая изгнанного Эребуса, остались безответными. Призыв Великих шаманов окончился тем же. С ними-то было понятно, «круг изгнания» блокировал надежно, но боги? Они слышат все молитвы – Рус это знал абсолютно точно. Крепнут от них, костенеют в гордыне и почти никогда не откликаются. Но этот случай был экстраординарным: пасынок Френома вкладывал в вопли столько желания, что они содрогались…

(обратно)

Глава 21

Владимир сидел на мягком деревянном стуле, как на иголках, нервно мял в руках видавшую виды выцветшую форменную фуражку и стыдливо прятал глаза. Он вообще не знал куда себя деть. Перспективы вырисовывались самые мрачные. Зачем он поперся в тот кабак? «Волчий билет» – и никаких альтернатив. Прощай, обеспеченное будущее, – здравствуй, нищета. Но тайная надежда на то, что строгий декан по прозвищу Эскулап смилостивится, упрямо не покидала, цеплялась за каждую мягкую интонацию грозного вершителя студенческих судеб.

– Долго будем играть в молчанку, юноша? – осведомился декан, дыхнув на идеально прозрачные стекла пенсне и принимаясь их протирать. Белый крахмальный платок с вышитыми инициалами, которые невозможно было прочесть, скрипел.

От бедно одетого, потерянного, опустившего голову студента его отделял массивный рабочий стол, заставленный аккуратно сложенными папками дел и стопками бумаг неизвестного назначения.

– Ну же, смелее. Когда вас ловила полиция, вы вели себя куда как проворнее. – Его тонкие губы дернула усмешка. – Кстати, вы решили задачу о невинно убиенных детях?

– Какая задача, господ… – Удивленный Владимир поднял голову и встретился с прямым взглядом Эскулапа. Ему вдруг показалось, что декан – не декан, что где-то он уже видел это бледное лицо с аккуратно подстриженной бородкой и глазами, не страдающими ни миопией, ни гиперметропией. Сидящий напротив человек буквально лучился здоровьем.

«А человек ли?» – пронеслось в голове Владимира, и мир перевернулся.

– Сядь, Рус, не вскакивай! – И Слово Эскулапа вдавило пасынка обратно. – Для ее решения у тебя есть все. Боже мой, ну какой же ты олух! Умирать он, видите ли, подготовился! Кровью своей подменить сущность собрался. А какой богине, позволь тебя спросить?

– То есть как? Не морочь голову, Эскулап! Вскрой мне венку, любую, и все! – Пасынок не на шутку взбеленился и вопреки Слову бога стал подниматься.

– Тебе зеркало дать? – вдруг участливо поинтересовался Эскулап. Резкая перемена озадачила Руса. – Посмотришь на себя, дурня. Неприглядная картина откроется, настоящая. Отражение врать не станет, оно всегда на истину выводит… Думай. Ты много думал, когда якобы умирал, до многого дошел. Сделай следующий шаг. И зачем тебе кровопускание там? Внутри тебя Сила течет, в глубине.

– Но… там же краска… – По инерции ответил обладатель собственной вселенной, уже все понимая. Безрадостно. Воспарившая было надежда рухнула камнем. В живых не остаться.

– Не переживай, Владеющий Миром, смерти нет! – подбодрил Эскулап, высказав, на взгляд Руса, пошлую псевдогероическую банальность, и уютный мирок-кабинет сменился суровой действительностью.

Грудь сломалась безболезненно. Чужая плоть, усиленная Словом, жадно потянула в себя сладкую кровь, но… Воля пасынка Френома оказалась сильнее, и, наоборот, тело аватара всосало в рану, будто оно было не из костей и связок, а подобное воску. Лоос и вскрикнуть не успела.

Тусклый луч ночной лампы внимательно пробежал по бледному лицу, рассматривая синюшные губы. Сгорая от любопытства, заглянул в зияющую рану. Немного подумав, обшарил все скрюченное тело, но не мог отыскать ни капельки красной жидкости. Недоуменно мигнул, как бы пожав плечами, и продолжил выполнять свою светлую миссию. Масляному фонарю, творению рук человеческих, впитавшему толику их души и воли, в принципе было все равно. Он и разума не имел. В отличие от Создателей…

Зеленоглазая девушка посмотрела на свою правую руку, которой несколько мгновений назад убила врага, перевела взгляд на него, живого-невредимого и захохотала. Сквозь смех, захлебываясь, проговорила:

– Ты хоть понимаешь, Чик, что все вокруг, и ты, и я – иллюзия? Эхо твоей былой власти. Скоро Сила кончится, и мы все исчезнем. А на самом деле… – здесь она взвизгнула от смеха, – на самом деле ты сейчас лежишь с дырой в груди, а я – пью твою кровь, и моя Сила растет неимоверно…

– Примерно так, – покладисто согласился Рус. – За незначительным уточнением. Но о нем позже. Время стоит, как ты успела заметить, присаживайся.

За спиной богини возникло белое плетеное креслице. Хозяин вселенной сел в такое же, напротив. Светило ласковое солнце, щебетали невидимые птицы, степь разливалась от края и до края. Атмосфера умиротворяла. Лоос усмехнулась и села. Поддавшись общему настроению, расслабилась и успокоилась.

– Забавно, что я – это даже не первое, а второе отражение. Аватар аватара… А где вино, фрукты? Как ты собрался ухаживать за дамой? – И сразу перед ней возник столик с тем, что она просила.

Богиня иронично покачала головой, как бы соглашаясь: «Ну, чем бы дитя ни тешилось», – и поднесла к губам хрустальный фужер. Сделала маленький изящный глоток.

– Я не держу на тебя зла, Лоос, – заговорил Рус, подождав, когда богиня отопьет. – Ты заложница имени.

– Кому это ты говоришь? Мне? А то я не знала! Но мне оно нравится, и менять я его не собираюсь. Это я опьянена, что ли? Чик! Твой мир плохо на меня влияет, я заговариваюсь. А! Кажется, я догадалась. Ты надеешься переименовать меня и тем самым защитить своего ребенка, не тронув других? Какая коварная мысль! И главное, исполнимая! Я возмущена! – Лоос откровенно издевалась. Имя обретается богом навсегда, сменить его невозможно.

Бога можно изгнать, заточив в особую реальность, отобрать Силу, что несколько лет назад проделал пасынок Френома, но имя, а с ним и суть бессмертного существа, поменять невозможно. Однако долго размышлявший Рус и, что удивительно, древний Эскулап с этим не соглашались.

– Скажи, – Рус не обратил внимания на издевку, – ты случайно меня зацепила? Выдернула с Земли.

– Ну, если вообще можно говорить о случайностях, то – да. И не жалею. Ты разнообразил мне жизнь. А Силу я себе уже возвращаю. Через твою кровь, кстати, пока мы здесь мило беседуем. А как тебе наш союз с Тартаром? Жизнь и смерть – гремучая смесь, не правда ли?

– А тебе это не показалось странным? Раб – и вдруг освободился.

– Ни капли. – Лоос поставила бокал и наслаждалась виноградиной. – Кто еще может притянуть щуп, как не существо с сильной Волей? Сначала, согласна, не обратила внимания. Только потом догадалась, когда ты освободился. Я богиня молодая, глупая, ничего не поделать, – сказала, грустно вздыхая. В этом вздохе, означающем сожаление, легко читалась ирония.

– А знаешь, Лоос, я тебе благодарен. – Рус оставался невозмутимым.

Богиня внимательно вгляделась в его лицо, полагая, что читает его мысли.

– Еще бы! Я вас, человечков, лучше, чем себя, знаю. Любовь нашел, могущество заимел. Ты даже сейчас, перед смертью, не жалеешь. Только страдаешь. За незавидную участь сына себя винишь. А он станет рабом, поверь мне. Никакой Справедливый ему не поможет. О жене беспокоишься… так уж и быть, не стану я ее трогать.

Рус тянул время. Наслаждался последними минутами осознания самого себя. Что станет после смерти, ведал лишь в общих чертах. Душа направится к Величайшей. Не вся. Малая частичка ее, уникальная, божественно сильная Воля продолжит свое путешествие по вселенным… помнить, скорей всего, ничего не будет. Это и огорчало и радовало.

– Ты давно смотрелась в зеркало? – неожиданно поинтересовался Рус, решившись действовать.

– А мне это зачем? Я собой без отражения могу любоваться… – В следующий миг перед богиней возникло широкое ростовое зеркало без украшательств, затянутое легкой тканью. Рус переместился за ее спину и пригнулся, прячась.

– Смотри, – прошептал он, и материя опустилась на землю.

Зеркало показало бесподобно красивую зеленоглазую девицу в белой тунике, сидящую в плетеном кресле. Ничего необычного. Девушка открыла рот, чтобы сказать это, как вдруг изображение подернулось рябью. Через пару мгновений поверхность очистилась, и в глубине стекла появилась целая галерея, будто кто-то поставил еще одно зеркало сзади, напротив первого. Лоос захотела было обернуться, но не смогла: на нее глядела зрелая женщина с глазами не яркого зеленого, а салатового цвета. Взор притягивал. За ней, во втором проеме галереи, стояла еще одна представительница прекрасного пола, вылитая Гея, и тоже смотрела на богиню. За ней мужчина, похожий на статую Гидроса, далее еще и еще – почти все геянские боги, кроме Френома, Эскулапа и Эледриаса. Последними в зеркальном коридоре угадывались Эос и Эребус.

Лоос не могла произнести ни слова. Зато Рус подал голос:

– Смотри, это все ты. Не ожидала? Я сам до последнего сомневался. А ну-ка… – протянул Рус и вышел из-за богини.

Зеркало на мгновение помутнело и, очистившись, отразило бессчетную толпу людей, которые странным образом не закрывали богов, а помещались рядом. Их было тысячи.

– Заговор богов, – торжественно произнес Рус. – Все на меня ополчились, включая пришлых. Кроме одного, который везде хорошо себя чувствует. Где есть люди, там и он. А есть люди там, где есть мир. Объяснить?

Не слушая ответа Лоос, создал под собой кресло, сел и приступил к чтению лекции. Больше для себя, чем для нее, но стал говорить так, будто обращался к юной глупой девочке:

– Творец создал вселенную и людей по образу и подобию своему. Тут я в некотором смятении, так как люди двуполые, а Творец – один. Не хочется пошло шутить, но факт остается фактом – люди стали обладать частичкой Создателя. Когда это случилось – покрыто мраком, а время, это всем известно, относительно. Миллиарды, миллионы или тысячи лет назад, не важно.

Люди в массе своей пугливы. Вот и стали они каждое явление обожествлять, дабы плохое не навредило, а хорошее не пропало. Живут, допустим, на Земле и боятся потерять обиталище. Землю, бывает, трясет, а бывает, топит. Нужен хранитель, который станет заботиться о тверди, как о собственном доме, – и пожалуйста, создается бог, которому доверяют заботу хранения, считай, всего мира. Это успокаивает. Человек пользуется огнем, значит, возникает еще один небожитель, которому вверяют управление сей стихией. Пожаров больше не опасаются, и угли раньше времени не гаснут. Главное – верить в новое божество. Есть у людей эта слабость, любят они ответственность перекладывать и после доверять безоговорочно. И так далее, и тому подобное. А по сути, все это одна Природа, явленная Творцом. В том числе и ты – богиня Плодородия и Деторождения. Явление, которое ты обслуживаешь, в твоем названии прописано.

А еще люди ленивы. И тогда они выдумывают Силы, готовые работать за них. И неудивительно, что отвечать за те Силы заставляют тех самых богов. Зачем множить сущности? А так как Сил, по сравнению с богами, нужно мало, то много вашего брата или сестры осталось без собственной Силы.

Рус просушил вином горло и с удивленным выражением лица задал вопрос, как бы озвучивая собеседницу, потому как богиня напряженно молчала.

– А как же многомирье? А вот так. – Пасынок Френома топнул ногой, припечатывая землю собственной вселенной. – Люди обладают частью Создателя, стало быть Творцы еще те. Нафантазировал кто-то – принимайте! Человек – знатный выдумщик. Эльфов, гномов опишет, вдохнет в них жизнь, и готово – сказочные существа оживают. Людей много и миров тьма, и многообразие в них так и плещет, и во многих из них человек обитает. А там, где его нет, он обязательно был, но ушел или был выбит. Увы. Причем в каждой вселенной возникают свои боги, свои Силы, которые зачастую совпадают. Либо сильно разнятся. Эскулап – это пример общности, Френом – уникальности, но и те, и другие могут легко пересекать границы вселенных. А Духи – это целая история, которую лень рассказывать.

Рус немного отдышался, сбавил эмоциональный напор и продолжил:

– К счастью или нет, но давно это было. С тех пор человек сильно расплодился, и частичка Творца в нем растворилась. Боги получили свободу, окрепли, а люди обмельчали. Теперь вряд ли кто-нибудь мир-вселенную создать сможет. Кстати, звезды-галактики выдумывать необязательно, все это возникает само, по законам Творца. На Земле их называют «законами природы».

Богиня – вернее, ее человеческий аватар, мыслящий не как небожитель, а вполне по-людски, – медленно наконец-то задала вопрос:

– Подожди, Чик. Я с трудом разбираюсь в твоих бреднях… А как же твой родной мир? Там нет ни капли Силы! Что-то не сходится.

– Андрей в такой ситуации победно бы воскликнул: «Вот! Я ждал этого вопроса!» Хм… – Рус вдруг, нахмурившись, замолчал. Он вспомнил о друзьях, которых никогда больше не увидит, и ему взгрустнулось.

Перед внутренним взором потянулись все. Тройка лоосских разведчиков… нет, четверка: прощаясь, помахал рукой погибший Кастор. Грация, Андрей, Леон, Адыгей, Эрлан, Карлант и остальные близкие этруски – бывшие телохранители, в том числе и почившие. Пара тиренцев, Сергий… хорошо, пусть Борис станет другом. Из кушингов, пожалуй, только Пирк достоин высокого звания… ну, возможно, еще Рид. Хотя хитер он. Да все они, прирожденные торговцы, хитры, что не отменяет иных личных качеств…

Из прострации его вывел голос опомнившейся богини:

– Что, устал сочинять? Человек! Это звучит гордо! Глупость! Особенно из уст нищего алкоголика. В чей-нибудь иной рот товарищ Пешков лучше бы вложил эту фразу, в более презентабельный. – Она не обладала всеведением, о Земле знала только те факты, которые Флорина в свое время вытянула из головы Вовчика.

– Я Горькому не судья, уважаемая Лоос, а с моим миром случилась обычная история. Во-первых, земная вселенная была создана одной из последних, когда частичка Создателя в людях уже изрядно растворилась, отсюда – низкая склонность к Силе. Да, Земля младше Геи, хотя кажется наоборот. Во-вторых, там победил культ единого бога Творца, стало быть, небожителей-носителей Силы, которые изначально были слабыми, попросту не осталось: боги потеряли почитателей и ушли. Кстати, не все. Эскулап, которого поминают постоянно, жаль, что в плохом контексте, остался. Фортуна, богиня Удачи, уверен, тоже. Мне она там помогала, теперь-то я понимаю это. В-третьих, мы, земляне, чуточку другие: более рациональные, логичные. Возможно, из-за слабости Сил, но точно не знаю. Замкнутый круг получается: вера в неизменность законов природы мешает проявлению любых «чудес», а редкое возникновение необъяснимых явлений, в свою очередь, укрепляет убежденность в фундаментальности мироустройства. Единобожие этому только подспорье. Мол, если происходит что-то необычное, если случается невероятное, то это воля Всевышнего. Наказание или благодать – зависит от интерпретации. А для неверующих то будет явлением, в котором при тщательном изучении рано или поздно вполне можно разобраться. Причем без привязки к морали.

Рус изменился. Возмужал. Раньше от таких речей отмахивался. Не то что говорить не хотел, слушал с раздражением. Даже мысли откладывал «на потом».

– Постой! Подожди… А ты сам – кто? Ты был богом! Меня побеждал. За что и поплатился! – довольно закончила аватар Лоос, успокаивая распухшие от недопонимания мозги.

Рус иронично ухмыльнулся. Но сколько бы он ни посмеивался, богиня была права – жизнью поплатился. Выступая в роли лектора, пасынок Френома оттягивал неизбежное.

– Интересный вопрос. Что ж, кхм, слушай. В земных людях частичка Создателя разбавлена больше, чем у других, и творение нового бога затруднено по определению. Было много попыток, пока не установилось бессильное единобожие, разбавленное пришлыми небожителями, также не имеющими явной магической составляющей. Я, точнее – часть моей души, та, что именуется Волей… описывать ее свойства не стану, ты их знаешь, вобрала в себя мечты человека о Силе. О чистом колдовстве, о свободе, об удачливости, о воинских навыках – перемешано все! И я не первый, в кого эта Воля вселялась, и не уверен, что она вообще единственная. Но каждый приход, каждое появление человека с необъяснимыми способностями натыкалось на людское непонимание. Тайные мечты, при их реальном воплощении, наталкивались на страх, непонимание, зависть, недоверие и прочую любовь и ненависть окружающих. Настоящие маги зачастую и сами стимулировали веру в единого бога, которым можно было прикрыться, как щитом, либо списать на него чудеса. Верьте люди, как верю я, и все у вас получится! Возникновение христианства тому пример.

– Ха! «Именем отца моего!» Ловко твой предшественник пристроился, – язвительно вставила Лоос.

Руса, бывшего на Земле убежденным атеистом, это почему-то задело.

– Он сам в это верил! А что, разве не так? По большому счету именно от Создателя пошла Сила! Так что истина в тех словах присутствует. И вообще, я не считаю Христа своим, как ты выразилась, предшественником. Об одном я точно помню, которого сожгли, а чтобы распинали – нет. Да и не было у меня на земле способностей, и себя я сравниваю скорее с Френомом, а не с тем, кто щеку подставляет. Хотя возлюбить ближнего своего хороший призыв, очень человечный.

– Да, Чик, о тебе такого не скажешь, – сквозь зубы проговорила Лоос, резко ставшая злобной.

– Все! – успокоил ее Рус, опуская руку на плечо богини. – Пора мне.

– Давно пора! – убежденно подтвердила девушка, не затихая, а, наоборот, еще сильней раздражаясь. – Твоя Сила скоро кончится, нет у нее подпитки. Ты – мертв, на одной Воле все держится! – сказала, прищуренно оглядывая окрестности. – Это сколько же ее у тебя, презренный человечек? Мертвый человечек!

– Сейчас увидишь, – ответил Рус, и аватар богини вжало в кресло так, что она больше не могла шевелиться.

Хозяин вселенной подошел к зеркалу и сел на траву, скрестив ноги по-тирски. Медленно вытащил из ножен кинжал, появившийся несколько мгновений назад, и рассек себе вены на левой руке. И запел. Древние слова заставили дрожать воздух, небо и землю. Струйка крови, вопреки закону тяготения, устремилась вверх и стала складываться в причудливые руны. Лоос, сидящая позади Руса, бессильно завыла – яростно, ненавидяще и вместе с тем жалобно. Богиня наконец-то поняла, что у землянина все может получиться, и задалась вопросом: чем на самом деле закончился ее удар? Досталась ли ей хоть капля крови, налитой Силой буквально до разрыва вен?

Как же ей не хотелось меняться! Она со страхом и ненавистью вспоминала последнюю битву, когда этот глупый недобог, считающий себя ниже грязных людишек, отобрал у нее часть сущности. И, что самое обидное, не воспользовался столь ценным призом, а передал его чужаку – Эледриасу. Это как плевок в лицо, как отрицание красоты, как игнорирование ее женских прелестей – хуже оскорбления не придумаешь. И теперь она вынуждена была смотреть, как Рус продолжает издеваться. Осталось только выть. Молиться богиня не умела.

Работа предстояла огромная. Надо было не столько поменять значение имени Лоос, сколько все ее связи с геянскими природными божествами. Вовремя подсказал Эскулап, иначе переименование было бы бесполезным. Это как запись в каталоге: кроме изменения конечного продукта необходимо поменять все ссылки на него. Для этого нужно войти в корневой реестр и оттуда прогуляться по ветвистому древу. Добраться до конца, не теряясь в развилках, по ходу переписывая направления обращений. Иначе пути из корня или с любой другой ветки выведут на старый продукт. Если таковой не найдется, создастся новый, с прежними свойствами.

Изначальный язык Перворожденных существовал. Только принадлежал он не высокомерным эльфам, а самым древним людям – «детям» Творца. И записи были в прямом смысле этого слова вырублены на грубом обломке древней скалы, в мире, который создал лично Творец. Богам и другим бессмертным существам найти его было невозможно – Создатель позаботился, закрыл от них первичную вселенную. Склонным к Силе людям и другим магическим разумным попасть в центральный мир было можно, но сложно. И только Русу, побывавшему в миллионнолетнем небытии, хорошенько там поразмышлявшему, это было легко. Надо было просто «обнулить» координаты: там была их «точка пересечения», оттуда велся отсчет. Изначальные руны, потратив пару тысячелетий, он изучил.

Рус создал Слово с нулевыми координатами и бросил в зеркало. Петь он давно перестал, Лоос давно испуганно молчала. Вокруг его тела разлилась кроваво-красная искрящаяся сфера, от которой не тянуло Силой, но которая вся состояла из этой магической субстанции. В ней был записан алгоритм будущих изменений. Отражения природных геянских богов в глубине иллюзорного коридора раздвинулись, лишние изображения пропали.

От касания Слова стеклянная поверхность вспучилась и потекла, словно была сделана из ртути. Без лишних эффектов открылся проход, который вел к большому старому полуразрушенному камню неправильной формы, покрытому трещинами и рунами, от природных разломов почти неотличимыми. Пасынок Френома смело вошел в арку. За ним поплыли отражения богов, включая Лоосово, которое слетело с аватара богини призрачной дымкой.

Мир поразил заброшенностью. Запах запустения пропитывал воздух. Стоящее в зените солнце, отдающее красным отливом, почти не грело. Прямо над камнем, будто привязанные, вращались хмурые серые тучи, описывая идеально ровный круг. Сила любых видов, любых назначений не ощущалась. Более того, создавалось впечатление, будто ее не было никогда.

Наверное, было холодно. Рус не чувствовал. Он медленно обходил камень, который оказался высотой с его рост, и внимательно вчитывался в испещренные записями грани, коих было девять. Сфера прекрасно пропускала свет, грела, хранила от дискомфорта, который в связи с отсутствием Силы должен был появиться. Только она требовала постоянного напряжения, заставляла думать только о ней, и вскоре голова Руса опустела. Ни мыслей, ни переживаний. Лишь одна цель: убрать из значения имени Лоос (Ланья) определение «черный паук, который всегда голоден, который вечно в поиске жертвы, который ловит и порабощает», заменив на «белый, добрый, ласковый енот, готовый на бескорыстную помощь». Лучшего Рус не придумал.

Тревожный багрянец заката добрался до зенита, окрасив хоровод мрачных туч в цвет темной крови. Рус, задыхаясь от усталости, упал на колени, не отводя взора от коренной руны, где только что мигнуло отражение своенравной Лоос. Медленно двигая свинцовыми руками, в очередной раз вскрыл вены. Подождал, когда начнет кружиться голова, а перед глазами залетают радужные мушки, вслух произнес Слово. Кровь из живой кипящей лужи собралась в шар размером с голову и, увлекая за собой красную сферу и призрачные отражения геянских богов, бросилась на камень. Прилипла грубой нашлепкой и стала всасываться. Напрягая зрение, отгоняя мутную пелену, Рус убедился, что попал точно в руну Лоос. Облегченно улыбнулся, коротко вздохнул и умер счастливым. Он не видел, как от корневой руны во все стороны, ведомые отражением какого-либо бога, потянулись темные угловатые дорожки, устремляясь к выбитым значениям геянских небожителей. Для того Рус и брал иллюзии богов, чтобы свои имена показали. Знал, что сам отыскать не успеет. Без помощи призрачной Лоос, сохранившей капризность и в летучем виде, он и начальную руну не нашел бы.

Творилась новая история.

(обратно)

Эпилог

Золотой дракон сел на край крыши храмовой пристройки. В свете уличных фонарей его чешуя искрилась. Когти впились в дерево кровли. Рывок мощных крыльев, и черепица с шумом едет вниз, а стропила с обрешеткой, треща как ломкие прутья, отлетает во двор. Ящер опускается на плетеный потолок и складывает крылья. Падает в тесное помещение, заполняя собой почти все пространство. Над обломками крыши остаются торчать нервно дергающийся хвост со смешным сердцеобразным острием на конце и одна задняя лапа.

Длинная гибкая шея, изогнувшись невозможным образом, донесла маленькую по отношению к остальному телу голову, напоминавшую смесь змеи и лошади, к самому полу. По туловищу пробежала волна, и один его край, втянувшись, освободил груду обломков, три удара сердца назад бывших крышей. Бронированный нос быстро разметал кучу и добрался до неподвижного скрюченного человеческого тела с большой раной в груди. Из-под массивного тулова выскользнула лапа, вооруженная острейшими когтями, и черканула одним из них по небу открытой пасти. Черная вязкая смешанная со слюной драконья кровь скапливалась на верхней губе до тех пор, пока не вытянулась и не оторвалась. Тяжелая капля устремилась к человеку и с глухим хлюпающим звуком скрылась в ране. За ней последовали вторая, третья, четвертая. Труп потребил полкувшина (почти полтора литра) ценнейшего целебного и алхимического ингредиента… нет, уже (логичнее было бы сказать «еще») не труп. Бледная кожа начала розоветь, а сломанные вдавленные ребра медленно подниматься, выползая из тела. В кромешной темноте это мог видеть только сам дракон. А второй наблюдатель не поместился бы.

Прошло целых полчетверти, пока рана, вытолкнув из себя остатки одежды и мусор разрушенного потолка, не покрылась свежим бордовым рубцом. Человека прошило судорогой, выгнуло, поставив на затылок и пятки, и резко отпустило, заставив грохнуться спиной о землю. «Хык!» – из тела вышибло дух, а через несколько мгновений послышался шумный жадный вдох. Дракон, наблюдавший за раненым неотрывно, облегченно закрыл свои огромные бездонные глаза. При дневном освещении они приобретали перламутровый цвет, оставляя лишь темную щелку вертикального зрачка. Ночью щели растягивались.

Рус проспал до полудня. Все это время дракон просидел на углу поломанной крыши, задними лапами цепляясь за продольную стену, передними за поперечную, с кошачьей грацией прогибаясь телом. Лениво лежащие шея и хвост, по периметру стен образующие кольцо, сходство с домашним хищником только усиливали. Никто не смел к нему подойти. Благоговение перед драконами, кстати, никем никогда не виденными, впитывалось в империи с молоком матери. Да и не до того было людям в крепости Сумеречников, все ходили как пришибленные. Жрецы Тартара и жрицы Ланьи с трудом помнили последние годы. Зачем, почему? Вопросы давили тяжестью мельничных жерновов.

Какое-то растение в неохватной деревянной кадке с вырезанными по кругу непонятными рунами засохло. Какое право оно имело занимать место алтаря в Храме? И как вообще появилось это странное соседство, когда Теневики и ланитки друг друга на дух не переносили. Одежда у всех жриц, кроме одной худышки, почему-то оказалась малой. Проблема. Особенно для женщин. Теневики, со своей стороны, куда-то растеряли большинство оружия, которое так любили. Многих из них мучило странное чувство, что они когда-то были волками, а при виде ланитки почему-то хотелось вытянуться в полный рост и замереть, словно в армии, ожидая приказа. Странно все это. Тут еще и дракон, случайно придавивший женщину Сумеречницу. И какой-то спящий иноземец. Не до них, с собой бы разобраться! А дракон на самом деле красив, почти в точности как на картинках.

– Так почему центральный мир постигло запустенье? – басовитым колоколом прогудело в голове Руса. Он тоже ответил мыслеречью:

– Люди оттуда ушли. Им стало скучно. Передрались к тому же. Каждая семья отбыла в собственную вселенную. Им тогда еще не надоело их создавать.

Дракон пока не собирался оборачиваться в человека. Они сидели рядом, на вершине горы, возвышающейся над крепостью ордена Сумерек. Булыжник и галька. Дракон принес сюда Руса на собственной шее.

– А наше племя придумал какой-то шутник, который ненавидел сочинителя сказок об эльфах. С тех пор мы враждуем. Это в генах, это сильнее нас.

– Да-а… а я все время удивлялся смеси немотивированной ненависти и уважения, которыми пропитаны строки о вас. У эльфов, конечно.

– Глупо, но я тебе благодарен за смерть тех высокомерных ублюдков. Мы со своей стороны их нисколько не уважаем.

– Разумеется! Они вам на один зубок, а вы для них почти неуязвимы.

– Ключевое слово «почти». Ладно, закончим о мразях. Мне одного твоего запаха, насквозь эльфийского, достаточно. Я – понятно почему вспомнил, но ты-то зачем о них говоришь?

– Не знаю, – смутился Рус. – Вину, наверное, испытываю. Женщину жалею, которую позавчера собственноручно зарезал. Свихнулась бы, но жила. Никакой от нее опасности, – закончил, горестно вздыхая.

– Брось, – сурово сказал дракон. Сказал, как отрезал. И ни один психолог не уловил бы в этом слове ни капли сочувствия. Однако ящер поспешил сменить тему, явно желая отвлечь человека. – Ты точно сквозь пространство доберешься?

– Не волнуйся, император! Звони, если что… – С этими словами повеселевший Рус провалился в Слово, запитанное Силой Геи.

На той стороне Океана его нетерпеливо ждала Гелиния с Гнатиком на руках. Он уже устал сбрасывать «звонки», от которых голова грозилась лопнуть. Теперь заживут!

– Пока… – пробормотал дракон, решивший еще немного понежиться на солнышке. Теплые камни так приятно грели. Империя подождет.

Ему, Золотому дракону с не выговариваемым человеческим горлом именем удалось вырваться из Кальварионского пятна в первые три дня после переноса. Оба брата и обе сестры – все живые члены родного гнезда, сошли с ума от долгих колебаний Силы, вошедшей в резонанс с драконьими мозгами. Не иначе, как чудом, свое спасение дракон не называл. Верил бы в богов – помолился бы. А так они его не замечали, а он их презирал и иногда подглядывал. Просто из интереса.

Обернувшись человеком, дракон взял себе имя – первый слог его фамильного прозвища, произносимый человеком как «Муль». И пошло становление империи, своей скоростью поразившее Руса, и ни разу до последнего момента дракон не подставлялся под чужие взоры. Вопрос с наследником решался просто: Дранко (взойдя на императорский престол, дракон изменил имя, взяв местное слово «дракон» – так ему показалось веселее) зачинал сам себя. Отец с сыном никогда не встречались – это был строжайший запрет. Император жил в двух ипостасях, пока не решал, что старому телу пора на покой. Тогда он расслаблялся и переставал досадовать на короткие сроки человеческой жизни, заставлявшие два десятка лет жить в напряжении. Нелегко в течение такого срока держать сознание раздвоенным.

«Ссора Богов» удивила императора. Особенно поразил его незнакомый бог, который вдруг пропал. Не сменил сущность, не ушел в иную реальность, а банально потерялся. Любопытничал целый год. Регулярно скакал сознанием по божественным реальностям, но следов не разыскал. Плюнул и успокоился. Вдруг, полмесяца назад, дракон уловил прямое божественное влияние на мир. Расследование привело к неожиданному результату: оказывается, есть наглая богиня, которая сошлась с Тартаром и обвела наивного старика вокруг пальца. Под боком у него, у императора, устроила свой аватар в виде дерева и заставила Теневиков нарушать имперские законы. Но верх цинизма был в том, что она стала прямо способствовать пространственному переносу людей, то есть спокойно вмешиваться в дела мира. Причем другие боги это проглотили, будто не видели нарушения принципа невмешательства. Дранко же отдал приказ собирать войско. Давно ему докладывали об активации ордена Сумерек, да все крылья неохота было трепать.

А вчера вообще началось эльфы знают что. В сердце ордена Сумерек, в обители аватара богини Ланьи случилось три всплеска божественной активности. И один из них Дранко определил точно: объявился тот незнакомый бог. Ломая пространство, сознание дракона понеслось к месту схватки. Он успел к финалу: аватар Ланьи в человеческом обличье пробивает грудь другому ава… если бы дракон летел, то разбился бы. Богиня дралась с человеком! С древним человеком, из прежних, первородных. Император с досады заскрипел зубами, едва не сточив их под корень. Ланья умела пользоваться жертвенной кровью, и сейчас она высосет бессознательного человека досуха, заберет его душу Творца… и второй раз, как говорят люди, сел в лужу. Практически умерший человек забирает аватар богини с собой, в сотворенный им мир! Быстрый поиск по реальностям не дал результатов, новая вселенная не была обнаружена, но тело! Тело вот-вот умрет окончательно, и тогда никакая остановка времени человеку не поможет. И дракон, сам от себя такого не ожидая, всей своей сущностью прошел сквозь пространство – дело весьма болезненное и опасное.

Дракон был молод. Но его племя обладало уникальной особенностью – активной генетической памятью. Он помнил всех своих предков, начиная с Перводраконов. Память поколений воспринималась неотличимой от собственного жизненного опыта, но тем не менее ни один дракон не путался. Если, конечно, не сходил с ума – это было нередкое, но, к счастью, единственное заболевание, присущее их народу.

Проникнув в сознание Руса, погонявшись за ловко бегающими мыслями, Дранко поразился. Человек оказался современным, но дела творил немногим менее древних. Сидела в его душе частичка Создателя, которую сам Рус называл Волей. Неимоверно большая и как бы собранная из миллионов кусочков. После, когда Рус рассказал дракону собственную версию происхождения своей Воли, Дранко согласился. И не стал открывать человеку глаза на то, что его Сила не только в его крови. Стоит ему сделать следующий шаг, и в списке вселенных появится еще одна: не внутренняя, а внешняя, имеющая адрес в общей сети координат.

Возможно, там найдется место для одинокого дракона, и совсем сказочно будет, если ему отыщется пара. Для Руса – это пара пустяков. Только пускай сам доходит, без подсказок. А то принесет какую-нибудь первую попавшуюся скандалистку и мучайся с ней пять тысячелетий. Не надо. Лучше подождать. Человечек хоть и глупый, но изворотливый. Рано или поздно – обо всем догадается. Жизнь у него благодаря мерзким эльфам долгая. Хоть какая-то от высокомерных ублюдков польза!

(обратно) (обратно)

Примечания

1

Сергей Трофимов. Аристократия помойки.

(обратно)

2

Группа «Машина времени». «Синяя птица».

(обратно)

3

Л. Филатов. «Про Федота-стрельца, удалого молодца».

(обратно)

4

Хочешь мира — готовься к войне (лат).

(обратно)

5

Б. Окуджава, И. Шварц. «Ваше благородие, госпожа Разлука».

(обратно)

6

Закадровый перевод Гоблина.

(обратно)

7

Группа «Любэ». «Младшая сестра».

(обратно)

8

Не тревожь тревогу, пока тревога не потревожила тебя (английская пословица, соответствующая русской: не буди лихо, пока оно тихо). – Здесь и далее прим. авт.

(обратно)

9

Рассылка рекламычерез электронную почту.

(обратно)

10

Пожалуйста, подождите. Программа тестирует вашу систему (англ.).

(обратно)

11

Программа для просмотра интернет-ресурсов.

(обратно)

12

Грубо говоря, суммарный входящий/исходящий поток данных.

(обратно)

13

Язык низкоуровневого программирования.

(обратно)

14

То есть драйверов. Драйвер – программа, управляющая оборудованием.

(обратно)

15

Мозговой (англ.).

(обратно)

16

То есть первым, это наиболее сложно.

(обратно)

17

Граница Карелии и Ленинградской области, район озера Ястребиное.

(обратно)

18

Категория сложности альпинистских маршрутов. 1Б, 2А – самые простые, 6А, 6Б – самые сложные.

(обратно)

19

Страховочные элементы

(обратно)

20

Способ подъема по веревке (от «жюмар» – устройство для подъема по веревке).

(обратно)

21

Три легких скальных маршрута на скалах около поселка Никита в Крыму.

(обратно)

22

За первую гору дают значок «Альпинист России».

(обратно)

23

Дюльфер – способ спуска по веревке.

(обратно)

24

Отдельно стоящий каменный зуб.

(обратно)

25

Зеленка – так называемая зеленая гостиница, место для стоянок выше альпинистского лагеря Джантуган.

(обратно)

26

Прибор спутниковой навигации.

(обратно)

27

Ровный, вертикальный участок скалы, практически без зацепов.

(обратно)

28

Стационарная точка страховки.

(обратно)

29

Чуть меньше ста метров.

(обратно)

30

Литта – единица измерения времени, чуть меньше секунды (в сине сорок литт). Используется в основном в научной среде.

(обратно)

31

Саттан – месяц, равен сорока суткам, четверть – четверть саттана, равна десяти суткам.

(обратно)

32

Cина – единица времени; 1/64 сата (около двух минут).

(обратно)

33

Кусок дерьма (англ., разг.).

(обратно)

34

Сложнопереводимое ругательство на языке гномов, что-то типа «твою мать!» у людей.

(обратно)

35

Непереводимое ругательство гномов.

(обратно)

36

Ойкумена — вся известная «просвещенным» царствам земля мира Геи.

(обратно)

37

Локоть — примерно соответствует древнегреческому локтю, 44,4 см.

(обратно)

38

Гран — геянская наименьшая мера массы, приблизительно 0,05 г. В обиходе — «самый минимум», «ничтожно мало» и тому подобное.

(обратно)

39

Дарки — аналог чертей, помощники бога нижнего мира Тартара, куда другие боги любят отправлять согрешившие души своих почитателей.

(обратно)

40

Гелион — любимый бог простонародья, бог солнца.

(обратно)

41

Гелины — древний народ, предок народов, населяющих центральные земли ойкумены. Считается «просвещенным» в отличие от «варварских» окраин.

(обратно)

42

Бергат — аналог земного медведя, но крупнее. Считается самым сильным зверем.

(обратно)

43

Сутки на Гее делятся на четыре периода: утро, день, вечер, ночь. Каждый еще на четыре части — четверти. Они не равноценны в разные периоды. Дневная четверть самая длинная, около двух часов. Такая структура сложилась с учетом длины тени в солнечных часах.

(обратно)

44

Для точных измерений времени используются водяные или песочные часы. Статер — время высыпания одного статера (9 г) песка, около двух минут.

(обратно)

45

Стадий — мера расстояния, примерно 180 м.

(обратно)

46

Орден Исцеляющих использовал напрямую Силу Жизни, минуя Древо Лоос. Занимался конкретно лечением людей, не трогая животных и растения. Женским бесплодием, родовспоможением занимался постольку-поскольку, как и тем, что на Земле называется «пластической хирургией». Это «епархия» Родящих. Орден малочисленный, считается не очень сильным, их покровитель Эскулап, бог здоровья, не популярен на Гее. В то же время Исцеляющие очень закрыты, так сказать, себе на уме, и что они могут на самом деле — большой вопрос. Дискриминации по половому признаку в ордене не наблюдалось, но мужчин было, как водится, больше женщин — кто из благородного дома отпустит дочь в захудалый орденок?

(обратно)

47

Лепта — мелкая медная монета, аналог копейки.

(обратно)

48

Гекта — золотая монета весом около 8 г. Имеет хождение по всей Гее. Ее стоимость соответствует двумстам серебряным драхмам весом каждой монеты приблизительно по 5 г. Более ходовые золотые монеты — семигекты, 4 г золота. Но дело не в самом металле, он стоит дешевле, дело в печати монет с примесью магии Земли (орден Хранящих), их практически невозможно подделать.

(обратно)

49

Аргольт — в мифологии этрусков ледяная пустыня, куда Френом сбрасывает души грешников.

(обратно)

50

Талант — мера веса. На Гее чуть больше 25 кг.

(обратно)

51

Ревущие — члены ордена Ревущих. По сути маги-воздушники, используют Силу Эола — бога ветров. Незаменимы в судоходстве. Как, впрочем, и Текущие, но воздушники все же важнее.

(обратно)

52

Капри — запутанный архипелаг в центре Гелинского моря, пиратское псевдогосударство.

(обратно)

53

Единороги в отличие от коней любят лежать и часто так отдыхают. Гудение получается из-за отличного от лошадиного строения носовых пазух, которые частично входят в рог. Ржать не могут, зато трубят очень громко. Если захотят.

(обратно)

54

Вовчик жил в начале 90-х, поэтому о персональных компьютерах только слышал. Естественный образ хранения информации — библиотека, метод копирования — фото- или видеосъемка. Для книг логичней фото.

(обратно)

55

Хирбад — низший священнический чин в зороастризме, мобед — следующий и, собственно говоря, последний, то есть как бы высший. Дастур — это должность «управляющий храмами провинции», а по священническому рангу — тот же мобед, но фактически гораздо влиятельнее своего «собрата» без должности. Короче, большая шишка.

(обратно)

56

Саошьянт — Спаситель, который придет на Землю для окончательной победы Добра над Злом. Всего будет три Саошьянта. Первый одну треть людей обратит в зороастризм, второй еще одну треть, а последний всех остальных, и к тому же он поможет победить Зло и воскресить людей.

(обратно)

57

Декапитация — холодящая душу любого нормального человека, но иногда необходимая операция по разрушению плода, начиная с головки. Применяется исключительно с целью спасения жизни матери!

(обратно)

58

Альдинополь – столица Эндогории.

(обратно)

59

Для большинства склонных к любой Силе эта субстанция представлялась потоком. Рус оказался в числе немногих, кто «видел» в некоторых Силах нити.

(обратно)

60

Геянский год разбит на двенадцать месяцев по именам основных богов. Месяцы – ровно по тридцать дней и делятся на первую, вторую и третью декады. Совпадает ли число дней в году с таким делением? Доподлинно неизвестно. Мир все же магический.

(обратно)

61

Аналог наших опустившихся хулиганов-наркоманов. Глинот – противный зверек наподобие дурно пахнущей крысы.

(обратно)

62

Паранойя – психическое расстройство с бредом преследования. Асман ею не страдает, у него реально опасная жизнь. Тут написано просто для красного словца.

(обратно)

63

Сарматы! Господа историки, я сам в шоке! Честное слово, автор ни при чем. Очень надеюсь, что к древним земным кочевникам их геянские тезки не имеют никакого отношения.

(обратно)

64

Истерия описывалась в античные времена и на Земле. Конечно, схожесть Геи с античными Грецией и Римом очень слабая, но в этом совпало.

(обратно)

65

Аргост – в мифологии этрусков демон – начальник ледяного ада Аргольта.

(обратно)

66

Огневичка – понятное дело, самогон.

(обратно)

67

Ишачий сын – грязное ругательство у кочевников. Дело в том, что после Сумерек ишаков за ненадобностью перестали разводить. Их, как и большинство лошадей и коров, заменили борки. Ослы одичали и практически забылись. Осталось ругательство, которое превратилось в крайне грязное, сродни нашей матерщине.

(обратно)

68

В Галанатале не было стационарных Звездных врат, пользовались исключительно Звездными тропами. Неудобно, но за возню со сложнейшим амулетом Ищущие просили непомерные деньги. Вождь экономил.

(обратно)

69

Гули – в мифологии кочевников – злые духи пустыни.

(обратно)

70

Сильнейший – титул Эола. Всем основным геянским богам давали неформальные титулы, призванные выделить «своего», приподнять каким-либо качеством над другими. Скорей всего, богам эти титулы были, мягко говоря, по барабану, но надо у них самих уточнить…

(обратно)

71

Говорят, Менделееву его знаменитая таблица приснилась. Наверное, это легенда, но в снах порой такое вылезает! Особенно когда долго думаешь над одним и тем же. Но что происходило абсолютно точно – Дмитрий Иванович любил разводить спирт. За это честь ему и хвала.

(обратно)

72

Ветвь – клан или племя у каганов (темных эльфов). Название досталось в наследство от альганов (светлых эльфов), когда они были единым народом, который называли перворожденными. Вроде их первыми создали боги, остальные расы – отстой.

(обратно)

73

Пропавший – в мире Геи каганы называли своего бога только так. Они знали о сакральном значении имен и боялись произнести прежнее имя бога, которого не стало. Отсюда – Пропавший.

(обратно)

74

«Корешки» – эльфы, в астральные тела которых вплетены специальные метки. Достаточно одного такого эльфа, чтобы унести в межмировой портал всех жителей «пятна», а возможно, и само «пятно». P. S. По примеру многих современных авторов фэнтези я вольно обращаюсь с могучим наследием великого Толкиена. Прошу прощения у истинных поклонников его творчества.

(обратно)

75

Потоки, или векторы направленности Силы. На Валае противоположные векторы Сил каганов и альганов легко уживались друг с другом, а на Гее чужое пятно – смерть для эльфа с противоположным направлением внутренней Силы.

(обратно)

76

Храмы всех богов строились почти во всех городах. Их посещали не определившиеся с верой местные жители или путники, которые не находили храма своего бога. В них же проводили обряды бракосочетания между женихом и невестой – почитателями разных богов.

(обратно)

77

Листопад. По-земному – октябрь, по-геянски – конец Лоос и начало Эола. Месяцы этрусков имели разную продолжительность, а их названия странным образом совпадали со славянскими. Сам удивился!

(обратно)

78

Деньги тратятся на дорогие алхимические эликсиры и услуги алхимиков, без которых невозможно ежемесячное обновление структур в амулетах. У Руса на вилле обновление необходимо раз в полгода.

(обратно)

79

Cамый пожилой и уважаемый князь или майор. Его функции чисто номинальные – следить за порядком, разрешать незначительные споры. В этот раз он превысил свои «полномочия», пригласил верховного жреца из столицы, самого влиятельного жреца. Опасаться предательства не стоило – жрецы не вмешивались в противостояния партий.

(обратно)

80

Местный аналог игры «камень – ножницы – бумага».

(обратно)

81

Статер – чуть меньше двух минут, значит, скорострельность – четыреста – семьсот выстрелов в минуту. Точнее Рус определить не смог, все считал на глаз.

(обратно)

82

Академия – более точное название высшего учебного заведения, чем орденская школа. Существовало всего три вуза на всю страну. Там преподавали не магические и не культовые дисциплины: история, философия, словесность, право. Точнее, этрусские аналоги этих земных наук. Груссит Эрлан познакомился с гросситом Стригантом именно в академии, где студентов не делили по партиям.

(обратно)

83

Каганит — уникальный минерал, порошок из которого использовался во многих эликсирах, амулетах и Знаках. Знаки — мини-структуры, наносимые посредством специальных эликсиров и воздействия мага в основном на оружие или доспехи с целью улучшения их свойств.

(обратно)

84

Асманиты — сторонники свергнутого Тирского князя Асмана Второго

(обратно)

85

Могучий — титул Пирения, Бога Огня. Почитатели наградили. Самому повелителю пламенной стихии это звание было до лампочки.

(обратно)

86

Травень — соответствует Земному маю или общегеянскому Эребусу. В «просвещенных» землях был принят гелинский календарь из двенадцати месяцев с именами «общепризнанных» Богов.

(обратно)

87

Борчиха — самка борка (разговорное). Основное мясо-молочное животное, умная и выносливая безрогая «корова». Борки вышли из каганских пятен вместе с единорогами, которые выходили так же и из альганских Лесов. Одомашнились и расселились по всей Гее.

(обратно)

88

Величайшая — «титул» Богини Геи, посвящение которой принимали все Хранящие и часть обычных жителей мира Геи, почитали её почти каждый четвертый.

(обратно)

89

Кушинги — племя морских торговцев. Имели небольшое собственное княжество на побережье, точнее большой город-порт Кушинар. Кочевники их не трогали, ограничиваясь данью и выгодой от торговли кушингов со всем миром.

(обратно)

90

Четвертичный Царь — народное прозвище Руса Четвертого. Каламбур из «номера» царя и времени его «царствования».

(обратно)

91

Не болеть с похмелья — мечта всех алкоголиков, реализованная во многих произведениях жанра фантастики-фэнтези. Заставляет задуматься о здоровье авторов…

(обратно)

92

Говорящие — люди, способные видеть и слышать потусторонние сущности: неупокоенные Души разных видов и Духов всевозможных форм, в том числе и френомовских «Духов Стихий».

(обратно)

93

Вовчик за насколько месяцев до «попадания» посмотрел «Основной инстинкт». Фильм ему понравился.

(обратно)

94

Фок-рея. Рус ошибся, такого элемента на парусных кораблях нет. Есть фок-мачта, с ней и перепутал.

(обратно)

95

Боги Гид, Эй и Эр соответствуют общегеянским Гидросу, Эолу и Эребусу. Конечно, путешественники — кушинги чувствовали идентичность Сил «своих» и «чужих» богов, но упрямо держались за «собственных» и не стремились «поправлять» имена. Эти по-сути варварские сокращения содержали сакральные части божественных имен, поэтому боги откликались на молитвы и давали Силу.

(обратно)

96

Пояс Эра — так моряки-кушинги называли «Стену Тьмы» Эребуса, которые он «провел» по океанам, тем самым разделив континенты. Бог Межзвездного Мрака после схватки с Френомом «пропал», исчезла и «Стена Тьмы».

(обратно)

97

Маги в Кушинаре обучались при храмах по принципу учитель-ученик, поэтому их подразделяли не по названиям орденов, например, Текущий, а по стихии — водник.

(обратно)

98

Толстяки — жаргонное название больших купеческих парусных галер. Могли брать на борт до пяти сотен воинов с полным вооружением и сотни три единорогов. Из-за недостаточной остойчивости в экипаж судна обязательно входили два мага-Текущих, для посменного дежурства, и как минимум один маг-Ревущий.

(обратно)

99

Эос — Бог Эфира, невидимой неосязаемой подвижной субстанции, проникающей всюду. Покровитель, источник Силы Пронзающих.

(обратно)

100

Клио — Богиня судьбы. Плетет нить судьбы каждого человека.

(обратно)

101

Половина зенита — угол 45 градусов, самая выгодная баллистическая траектория.

(обратно)

102

Мина — геянская мера веса. Соответствует примерно 440-ка Земным граммам. Просто поразительно, как некоторые реалии Геи совпадают с Древней Грецией и Римом!

(обратно)

103

Каналы Силы у Руса растянулись до ранга подмастерья, что не мешало пропускать «божественную сущность» на уровне бакалавра. Это без учета астрального колодца.

(обратно)

104

Далор, Неяды и Карагир — порты Тира. Последние два построены еще эндогорцами и тем не менее и они не имели городских стен. Временные оккупанты не собирались в них отсиживаться и дарить укрепления варварам-тиренцам тоже не желали.

(обратно)

105

Мир Ушедших — «просвещенный» галатинец полагал, что у всех варваров мифология одна и та же. Меж тем тиренцы называли загробный мир «долинами Предков» или «миром Предков», первое — чаще. Одновременно с верой в Духов и Память Ушедших они приняли и «просвещение». Новые боги легко потеснили старую веру, шаманизм угасал. Но мифы в народе держались крепко.

(обратно)

106

Корабли кушингов лишь по принятым в остальной «античной» Гее правилам называли галерами. Фактически они были уже средневековыми океанскими судами. В зависимости от числа мачт и других конструктивных нюансов назывались по-разному.

(обратно)

107

Родео — американский вид спорта. Спортсмен пытается усидеть на взбешенном быке. Засекается время до падения и так далее.

(обратно)

108

Глиноты — аналог наших опустившихся хулиганов — наркоманов. Глинот — какой-то противный зверек наподобие крысы.

(обратно)

109

Полк — основная тактическая единица во всех геянских армиях. Состоит из трех сотен воинов (пехотинцев или кавалеристов). Имеет штаб, десяток магов, интендантскую службу.

(обратно)

110

Орден Целителей — единственный энодогорский орден, кто не «эвакуировался». Они всегда держались «над схватками».

(обратно)

111

От неба до неба — аналог нашего «от рассвета до заката» по отношению к объему работы.

(обратно)

112

Ветрянки — жаргонизм. Соответствует земным «гастролерам» или «залетным».

(обратно)

113

Великий — «титул» Гидроса среди его почитателей.

(обратно)

114

Бегунок — тварь из каганских пятен. Похож на двуногого динозавра размером с лошадь. Шустрый хищник, быстро бегает. Отсюда название.

(обратно)

115

Контральто — низкий женский голос «грудного» тембра. Как таким можно «заверещать» — непонятно. Но факт!

(обратно)

116

Великий — в данном контексте имеется в виду «титул» Френома среди этрусков. «Титулы» богов — не Имена, они могут совпадать. Это чисто людская придумка.

(обратно)

117

Жрецы Френома стояли на ступеньку ближе к Богу, формально считаясь его «сыновьями». Соответственно между собой являлись «братьями». Рус, как настоящий сын-пасынок Бога, подпадал под эту же категорию — брат жрецам.

(обратно)

118

Заяц — символ хитрости у месхитинцев и других народов «центральных» земель. У тиренцев, как и у этрусков, эту нишу заняла лиса. Совсем как у русских.

(обратно)

119

Справедливый — стихийно возникший «титул» Эледриаса.

(обратно)

120

Название страны сложилось само собой — Сильвалифирия. Буквально — «Лес Свободы» по-гелински.

(обратно)

121

Архонты — министры при дворах просвещенных правителей. Изначально — крупнейшие и самые родовитые археи-землевладельцы. Совпадение названий с Древнегреческими реалиями — чисто случайное. Наверное.

(обратно)

122

«Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы!» — по-этрусски этот текст Энтина звучал совсем не в рифму. Жрецы, естественно, не поняли юмора.

(обратно)

123

Здесь имеется в виду досада на собственную невнимательность. Гули — в мифологии кочевников злые Духи пустыни. Они частенько стараются запутать-заблудить путника, чтобы питаться его страхом и довести до мучительной смерти. В обиходе — аналог земных чертей или геянских дарков, которые помимо всего прочего могут и «попутать».

(обратно)

124

Рий и Вий — выражения согласия и несогласия, доставшиеся кушингам в наследство от кочевого прошлого. Вроде бы так загоняли и выгоняли табуны тогда еще лошадей. Но ручаться не берусь: об истинном значении этих слов и сами кушинги не ведали.

(обратно)

125

Шианьская складка — складка верхнего века. Жители провинции Шиань по Земной классификации относятся к монголоидной расе.

(обратно)

126

Ланитки — обиходное прозвище служительниц культа богини Ланьи. Аналогично лооскам.

(обратно)

127

Теневики — простонародное название склонных к Силе Тартара — магов-Сумеречников.

(обратно)

128

Стикер – заостренная палочка или кисточка с вложенной структурой, не позволяющей сложным эликсирам распадаться. Стикер обмакивают в алхимическую смесь и рисуют Знаки на оружии или руны на амулетах. – Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

129

«Стенажадности (или зависти)» – названия неофициальные, просторечные, потому изменчивые. Некоторые называли – «стена плача», «горя» и так далее. В бумагах она носила имя «Стена, окружающая основные казенные склады» – понятное дело, так ее никто не называл.

(обратно)

130

Четвертной – часовой.

(обратно)

131

Княжество Рения – запад ойкумены, между Гроппонтом на юге и пустыней Тартарол на севере. Небольшое альганское пятно «Сикионское» лежит большей частью в пустыне, но граничит с Сикинией – провинцией Рении.

(обратно)

132

Месяц Меркурий соответствует земному сентябрю. Назван именем бога торговли потому, что перед новым урожаем купцы стараются побыстрее продать старые запасы продовольствия.

(обратно)

133

На земле Рус успел застать крах «Хопра». Другая, гораздо более масштабная пирамида – «МММ» – пока еще была в зените славы.

(обратно)

134

Краснотряпочные – кушинги, посвятившие себя Френому, стали повязываться алыми кушаками.

(обратно)

135

Половинная параллель – по-земному, сорок пятый градус северной широты. Понятия «градус» в местном мореплавании, как и в целом в геометрии, не было, но сама шарообразность планеты диктовала морякам понятия широт и долгот.

(обратно)

136

Дактиль – (от слова «палец») античная единица измерения длины, равная 18,5 мм, удивительным образом совпадающая с аналогичной геянской мерой.

(обратно)

137

Гидлей – мульское имя бога Гидроса.

(обратно)

138

Рус ошибался – бригантина имела две мачты, а не три.

(обратно)

139

Дующие – мульские коллеги Ревущих из «нашего» полушария; маги, использующие Силу Эола, который в их империи имел титул Сильнейшего.

(обратно)

140

Теневики – простонародное название склонных к Силе Тартара – магов-Сумеречников.

(обратно)

141

Тора – по-гелински «река, поток».

(обратно)

Оглавление

Игорь Адамович ВОЖДЬ ДИКИХ ЗЕМЕЛЬ

  Пролог

  Глава 1 ТОЛКИЕНИСТСКИЕ ИГРЫ

  Глава 2 ОРК

  Глава 3 ДИКИЕ ЗЕМЛИ

  Глава 4 ТРЕЙДГАРД — ЦЕНТР ТОРГОВЛИ ТЕМНЫХ КЛАНОВ

  Глава 5 ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

  Глава 6 ПОМЕСТЬЕ ВАМПИРОВ

  Глава 7 ЭЛЬФИЙКА

  Глава 8 МОЙ НАРОД

  Глава 9 ХРАМ ФРЕИ

  Глава 10 КОРОЛЕВСТВО НОРИЯ

  Глава 11 ЗДЕСЬ БУДЕТ ГОРОД ЗАЛОЖЕН

  Глава 12 ОБОКРАДЕННЫЙ БАРОН

  Глава 13 ДОЛИНА ТОРНА

  Глава 14 ХИРУРГИЯ ПО-ОРКСКИ

  Глава 15 СТАНОВЛЕНИЕ ТОРНГАРДА

  Глава 16 ПОХИЩЕНИЕ НЕВЕСТ

  Глава 17 ЭЛЬФИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ СВЕТЛОГО ВОЛШЕБСТВА

  ГЛАВА 18 НАШЕСТВИЕ ЛЮДЕЙ

  ГЛАВА 19 НАБЕГ

  ГЛАВА 20 НЕКРОМАНТ

  ГЛАВА 21 МИССИОНЕРЫ ТЕМНОГО СВЯТИЛИЩА

  ГЛАВА 22 ПРОКЛЯТИЕ ДОМА БЕЛОЙ РОЗЫ

  ГЛАВА 23 ИДУ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА, УНИЧТОЖАТЬ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО

  ГЛАВА 24 ПРИЯТНЫЕ ХЛОПОТЫ

  ГЛАВА 25 ЕСЛИ ТЕБЯ РУГАЮТ, ЗНАЧИТ, ТЫ СУЩЕСТВУЕШЬ

  Эпилог

Игорь Адамович ЯТАГАН СМОТРИТЕЛЯ

  ПРОЛОГ

  Глава 1 ОСОБЕННОСТИ ЖИЗНИ ПРИГРАНИЧНОГО ГОСУДАРСТВА

  Глава 2 ЗАМОК ПЕРНИШЕС

  Глава 3 ЭКСПЕДИЦИЯ ГРАФА ШТРАЙНА

  Глава 4 СОН НАЯВУ

  Глава 5 КАК АМУЛЕТ ДОБЫВАЛИ

  Глава 6 РОЖДЕНИЕ ЛЕГИОНА

  Глава 7 ТАВЕРНА «ОРЧАНОЧКА»

  Глава 8 НОЧНАЯ ГИЛЬДИЯ

  Глава 9 МАТЕРИАЛ ДЛЯ РИТУАЛА

  Глава 10 ДАМОКЛОВ МЕЧ

  Глава 11 ВЫЗОВ ФУРИЯ-ВСЕСОКРУШАЮЩЕГО

  Глава 12 БЕЛОЛЕСЬЕ

  Глава 13 БАКАЛАВР ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ «БОЕВАЯ МАГИЯ ЖИЗНИ»

  Глава 14 АРЕНА БОЕВОГО ТАНЦА

  Глава 15 ПРИНЦ НАРЦИСС

  Глава 16 ЭЛЬФИЙСКИЙ ВОПРОС

  Глава 17 ОРК И ВОЛШЕБСТВО

  Глава 18 ЧЕРНЫЙ МОР

  Глава 19 ВАРГИ

  Глава 20 ОСАДА

  Глава 21 ЦАРСТВО ЧУМЫ

  Глава 22 ТЕМНЫЙ ЭЛЬФ В БАНКЕ

  Глава 23 ЛАБОРАТОРИЯ ПРОКЛЯТИЙ

  Глава 24 ОГНЕМ И МЕЧОМ СВЯТЕЙШЕЙ ИНКВИЗИЦИИ

  Глава 25 ПОДЗЕМЕЛЬЕ МЕРТВЫХ МАГОВ

  Глава 26 СМОТРИТЕЛЬ

  ЭПИЛОГ

Руслан Ароматов Объектный подход

  Пролог

  Часть первая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

  Часть вторая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

  Часть третья

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

  Часть четвертая

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

  Эпилог

Руслан Ароматов Точка сборки

  Пролог

  Часть I Рогнар

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть II «Реконструктор»

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть III Дорога к дому

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Эпилог

Людмила Горбенко МАГ-НОВОБРАНЕЦ

  Город, раннее утро

  База. За кадром

  Город. Очень раннее утро

  Город. Герцогский дворец, кабинет Наместника

  Утро. Трактир Солли

  Город. Работный рынок

  Город. Трактир Солли

  Город. Кабинет ККК

  Город, Черная Башня

  За кадром

  Город. Трактир Солли

  За кадром

  Город. Вечер того же дня

  Город. Вечер того же дня

  Поздний вечер того же дня. Черная Башня

  За кадром

  Город. Ночь

  Черная Башня. Утро

  Город. Утро

  Черная Башня. Поздний вечер

  Город. Следующим утром на берегу реки

  Глубоко под городом. Раннее утро

  Вечер после ужина. Черная Башня

  За кадром

  Восточный квартал, дом Чайхана. Утро

  Черная Башня. Утро перед занятиями

  За кадром

  Вечер. Городское кладбище

  Около городской стены. Утро

  Город. Восточный квартал. Дом Чайхана

  За кадром. Подземная пещера

  Город. Примерно в то же время

  За кадром

  Город. Мельница у реки

  Черная Башня. Ночь

  Город. Ранний вечер

  Под городом в желудке змия

  За кадром

  Черная Башня

  За кадром

  Раннее утро. Дом Чайхана

  За кадром. Подземная пещера

  Восточный квартал города. Дом Чайхана

  За кадром

  Восточный квартал города. Дом Чайхана

  За кадром

  Город. Раннее утро

  За кадром

  База неделю спустя

Людмила ГОРБЕНКО ДЖИНН ИЗ ПОДЗЕМКИ

  С чего все началось. База, общежитие полевых работников. Очень раннее утро

  Второй дом от края Ключа. Два часа пополуночи

  Тор. Центральная площадь Старого грода

  Горы. Старая дорога от прииска на Тор

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры.

  Горы. Старая дорога от прииска на Тор

  Тор. Приют святого Паллы

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Подземка. Запасной выход со станции Овечий Кут

  Коралловое Море. Раннее утро

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Глубоко под заброшенным домом. Нижний ярус подземки

  Поздний вечер. Приют святого Паллы

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Коралловое Море. На «морском драконе»

  Подземка. Запасной выход со станции Тор

  Тор, середина дня. Один из кварталов Старого грода

  Под городом. Нижний ярус подземки

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Тор. Час до полудня

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Окраина Старого грода, Торговые ряды. Полдень

  Тор, окраина Старого грода

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Тор, окраина Старого грода. Поздний вечер

  Под городом. Нижний ярус подземки

  Тор, окраина Старого грода

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Окраина Старого грода и окрестности Тора. Поздний вечер

  Под городом. Нижний ярус подземки

  Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Подземка. Торско-кожемякская линия

  Поздний вечер. Окрестности Тора

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Подземка. Южный отстойник на Торско-кожемякской линии

  Под городом. Нижний ярус подземки

  Час пополуночи. Неподалеку от Ключа

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  За городом, недалеко от Ключа

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Сокровищница внутри графского замка. Перед рассветом

  Деревня Винодавы. Дом тетки Вольдара

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Тор. Площадь перед замковой стеной

  Матросское заведение мадам Брунхиль. Комната Найсы-Марии

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Тор. Обоз на площади перед крепостной стеной

  Из частной коллекции начальника карантинной камеры

  Новая дорога от Тора на прииск. Раннее утро

  Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль. Комната малышки Норы

  База. Карантинная камера

Людмила ГОРБЕНКО ХОЗЯИН ХИМЕР

  База филиала преисподней. Общежитие полевых работников. Комната Пятого

  Каперия. Пригород Крабса

  Крабский порт

  Пригород Крабса. Старая дорога

  ТерриторияКаперии, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

  По пути в Нифер. Карета его высочества Фарада От-Абу-Шооха

  Буркат, дом Терслея. Поздний вечер

  28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

  Буркат, дом Терслея

  28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

  Каперийская долина, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

  Нижний город. Трактир «На перекрестке»

  Пригород Нифера. Пепелище на месте бывшей аукционной палаты

  Нижний город. Дорога на Дубилки. Пустырь около Бирючьей Плеши

  Скала над пустырем около Бирючьей Плеши

  Пригород Нифера, гостиница «Корона». Номер для новобрачных

  Пустырь около Бирючьей Плеши

  Пригород Нифера. Гостиница «Корона», номер для новобрачных

  Нижний город. Трактир горбуна Ози

  Ночлежка неподалеку от Верхних Кожемяк. Комната на втором этаже

  Пригород Нифера. Гостиница «Корона», номер для новобрачных

  Нижний город. Участок дороги от трактира Ози до ночлежки Попадалоса. Берег Рена

  Биттивас. Дом Урби Цкара

  Нижний город. Подземная река Рен

  Биттивас. Дом Урби Цкара

  Нижний город. Подземная река Рен

  Биттивас. Дом Урби Цкара

  Нижний город, берег Рена

  Нижний город. Участок основного тракта от Дубилок до Мокрыша

  Биттивас. Дом Урби Цкара

  Биттивас. Дом Урби Цкара

  Биттивас. Около дома Урби Цкара

  Нижний город, берег Рена. Запасной выход из Мокрыша в Биттивас

  Нижний город. Запасной выход из Биттиваса в Мокрыш, берег реки

  Безлюдное место на окраине Биттиваса

  Нижний город. Нер, река мертвых

  Центральная торговая площадь Биттиваса. Рынок

  Нижний город. Нер, подземная река мертвых

  Окраина Биттиваса. Трактир без названия

  Нижний город. Подземная река Рен

  Нижний город. Отводной желоб седьмого рукава Нера. Подземный лес

  Верлют. Дом у края Мертвого леса

  Верлют. Дом у края Мертвого леса

  Пригород Бурката. Дом, арендованный некромантом

  Небо над Верлютом, капсула бригады Пятого

  Нижний город. Запасной выход из Упырей в Верлют

  Нижний город, Подземный лес. Трактир на Холодном тракте

  Около ворот филиала Базы

  Нижний город. Трактир на Холодном тракте

  Озеро неподалеку от Верлюта

  Пеленкаути. Фамильное владение Киоруса

  Нижний город. Холодный тракт

  Нижний город. Холодный тракт

  Небо над Пеленкаути. Капсула бригады Пятого

  Пеленкаути. Родовое владение Киоруса

  Пеленкаути. Пепелище родового владения Киоруса

  Горный склон неподалеку от Пеленкаути

  Лес неподалеку от Пеленкаути

  Горный склон неподалеку от Пеленкаути

  Приморье. Деревенский трактир на основном тракте

  Нижний город, подземная река мертвых. Плод Вечности

  Сразу после гибели Киоруса. Неизвестное помещение на территории Адского Болота

  Город Отверженных. Развлекательный центр, помещение тира

Вячеслав Грацкий Седьмой

  ПРОЛОГ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  ЭПИЛОГ

Вячеслав Грацкий Сердце ангела

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Вячеслав Градский Заговор Древних

  Часть первая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

  Часть вторая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

    Глава девятнадцатая

    Глава двадцатая

    Глава двадцать первая

Вячеслав Грацкий Темный Мечник

  Книга первая

    Часть первая. Возмездие

      Глава первая

      Глава вторая

      Глава третья

      Глава четвертая

      Глава пятая

    Часть вторая. Лучше бы ты умер!

      Глава шестая

    Часть третья. Банда Ястребов

      Глава седьмая

      Глава восьмая

      Глава девятая

    Часть четвертая. Чужая мечта

      Глава десятая

      Глава одиннадцатая

      Глава двенадцатая

      Глава тринадцатая

      Глава четырнадцатая

      Глава пятнадцатая

      Глава шестнадцатая

      Глава семнадцатая

    Часть пятая. Триумф

      Глава восемнадцатая

      Глава девятнадцатая

      Глава двадцатая

      Глава двадцать первая

      Глава двадцать вторая

  Книга вторая

    Часть первая. Сгоревшая мечта

      Глава первая

      Глава вторая

      Глава третья

    Часть вторая. Возвращение

      Глава четвертая

      Глава пятая

      Глава шестая

    Часть третья. Канун фестиваля

      Глава седьмая

      Глава восьмая

      Глава девятая

      Глава десятая

      Глава одиннадцатая

      Глава двенадцатая

      Глава тринадцатая

    Часть четвертая. Божественная длань

      Глава четырнадцатая

      Глава пятнадцатая

      Глава шестнадцатая

      Глава семнадцатая

      Глава восемнадцатая

Вадим Крабов Точка отсчета

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

Вадим Крабов Склонный к Силе

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

Вадим Крабов Рус. Защитник и Освободитель

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Эпилог

Вадим Крабов Рус. Заговор богов

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Эпилог

*** Примечания ***